Весь Дэвид Болдаччи в одном томе (СИ) [Дейвид Балдачи] (fb2) читать онлайн

Весь Дэвид Болдаччи (в одном томе)

Абсолютная власть (роман)

Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно.

Лорд Джон Дальберг-Актон

Роман «Абсолютная власть» явился дебютом Д. Болдаччи — и его ошеломительным успехом, став безусловным мировым бестселлером. По этой книге снят одноименный киноблокбастер, режиссером и исполнителем главной роли в котором стал Клинт Иствуд.

* * *

Интересно, насколько богатая у вас фантазия?.. Представьте себе, что вы — высококлассный вор и забрались в роскошный особняк. Обчистив его и не оставив ни единого следа, вы уже собираетесь испариться с награбленным, но внезапно слышите шаги и стремительно прячетесь в укромное место. Неожиданно появляются хозяйка дома и неизвестный мужчина. У них начинается бурный секс. Но мужчина ведет себя как садист, и женщина, защищаясь, хватает со столика нож. Тут в спальню врываются двое вооруженных охранников и расстреливают несчастную в упор. Страсть оказалась смертельной. А незнакомец поворачивается к вам лицом — и вы узнаете в нем… президента США! Что бы вы сделали, а?..

Глава 1

Он небрежно повернул рулевое колесо, и машина с погашенными огнями, проехав еще немного, остановилась. Последние камешки щебенки вывалились из канавок протекторов шин, после чего наступила полная тишина. Он посидел, привыкая к окружающей обстановке, затем достал бывалый, но по-прежнему эффективный прибор ночного видения. В фокусе медленно появился дом. Он уселся поудобнее, не спеша, уверенно. На переднем сиденье рядом лежал холщовый рюкзачок. Салон машины был обшарпанный, но чистый.

Машину он угнал. Причем угнал из самого неожиданного места.

Под зеркалом заднего вида висела парочка миниатюрных пальм. Взглянув на них, он мрачно усмехнулся. Возможно, вскоре он отправится в страну пальм. Безмятежная голубая прозрачная вода, бархатные закаты цвета лососевого филе, долгий сон по утрам. Ему нужно убираться отсюда. Пришло время. Сколько уже раз он повторял себе это, однако теперь у него наконец появилась полная уверенность в этом.

В свои шестьдесят шесть Лютер Уитни уже имел право получать пенсию; он был членом Американской ассоциации пенсионеров. В таком возрасте большинство мужчин довольствуются новым делом: осваивают ремесло дедушек, помогая своим детям воспитывать их детей; изношенные суставы ищут покоя в мягких креслах, а артерии оказываются закупорены разным мусором, скопившимся за долгие годы.

Всю свою жизнь Лютер Уитни посвятил одному-единственному ремеслу. Ремесло это заключалось в том, что он тайно проникал в дома и кабинеты других людей, как правило, ночью, и забирал столько принадлежащих им вещей, сколько мог унести с собой.

Хотя Лютер очевидно находился по ту сторону закона, он ни разу не выстрелил из пистолета и не ударил ножом, в порыве ярости или страха, если не считать его участия в той суматошной войне, в которой сошлись Северная и Южная Кореи. И кулаками он орудовал лишь в баре и только в целях самообороны, поскольку пиво делает человека храбрее, чем он есть на самом деле.

Выбирая цели, Лютер руководствовался одним-единственным критерием: он отнимал только у тех, кто с легкостью мог позволить себе потерю. На его взгляд, он ничем не отличался от полчищ тех людей, которые по роду своих занятий постоянно обхаживают богачей, убеждая их покупать совершенно бесполезные вещи.

Добрую часть из своих шестидесяти с лишним лет Лютер провел в различных исправительных заведениях Восточного побережья, сначала усиленного, затем строгого режима. Подобно гранитным глыбам, на его шее висели три судимости в трех разных штатах. Из его жизни были вырваны годы. Важные годы. Но теперь он уже ничего не мог с этим поделать.

Лютер отточил свое мастерство до такой степени, когда можно тешить себя надеждой, что четвертый обвинительный приговор так никогда и не воплотится в жизнь. Последствия следующего провала не таили в себе никакой загадки: ему светил максимальный срок, двадцать лет. А в его возрасте двадцать лет были равносильны смертному приговору. С таким же успехом его можно будет поджарить на костре, как в свое время поступали с особенно нехорошими людьми в колонии Вирджиния. Жители этого штата, имеющего богатую историю, были по большей части людьми богобоязненными, и религия, основанная на принципе возмездия по заслугам, упорно требовала полной расплаты за все прегрешения. В итоге Вирджинии удалось привести в исполнение больше смертных приговоров, чем в каком-либо другом штате, за исключением двух, а лидеры, Техас и Флорида, полностью разделяли моральные принципы своей северной сестры. Но только не за простую кражу со взломом: даже у добрых граждан Вирджинии были свои пределы.

И все же, несмотря на столь огромный риск, Лютер не мог оторвать взгляда от дома — от особняка, разумеется, как полагалось его называть. Особняк вот уже несколько месяцев полностью владел мыслями Уитни. Сегодня ночью этим мечтам суждено было воплотиться в жизнь.

Миддлтон, штат Вирджиния. Сорок пять минут на машине по прямому, как стрела, шоссе, идущему на запад от Вашингтона. Родина обширных поместий с обязательными «Ягуарами» и породистыми лошадьми, каждая из которых обошлась своему владельцу в такую сумму, на какую жильцы многоквартирного дома в неблагополучном районе смогли бы прожить целый год. Дома в этих краях, отстоящие далеко друг от друга, блистающие великолепием, гордятся своими именами. От Лютера не укрылась ирония, скрытая в названии его нынешней цели: «Амулет»^[1].

Приток адреналина, сопровождавший каждое дело, всегда оказывался не таким, как прежде. Лютер сравнивал это с тем, что чувствует отбивающий в бейсболе, небрежно семенящий по базам, никуда не торопясь, после того как мяч, получивший хороший удар, отлетел куда-то далеко в сторону. Зрители вскочили на ноги, пятьдесят тысяч пар глаз прикованы к одному-единственному человеку, весь воздух земли словно втянулся в одно замкнутое пространство — и вдруг высвобождается блистательной дугой, описанной куском дерева в руках этого человека.

Лютер окинул местность долгим взглядом своих еще острых глаз. Тут и там ему подмигивали светлячки. В остальном он был совершенно один. Какое-то время Уитни слушал нарастание и спад цикад, затем их нестройный хор растворился в фоновом шуме — настолько вездесущим он был для каждого, кто долго прожил в этих краях.

Проехав еще немного по шоссе, Лютер свернул на грунтовую дорогу, вскоре закончившуюся у густой рощи. Свои тронутые сединой волосы он скрыл под черной вязаной шапочкой, обветренное лицо вымазал черной краской; остались только спокойные зеленые глаза над квадратным подбородком. Мышцы его поджарого тела, как всегда, были упругими. У него сохранилось телосложение бойца спецназа, каковым он когда-то и был.

Лютер вышел из машины и, присев на корточках за деревом, осмотрел свою цель. «Амулет», подобно многим сельским домам, владельцы которых уже давно отошли от сельского хозяйства, сохранил на въезде чугунные ворота на кирпичных столбах-близнецах, но ограды не было. На территорию поместья можно было запросто попасть с дороги или через лес. Лютер вошел через лес.

Ему потребовалось две минуты, чтобы добраться до края засаженного кукурузой поля, примыкающего к дому. Несомненно, владельцу можно было не выращивать в своем огороде овощи, чтобы прокормить себя, но ему, похоже, пришлась по душе роль сельского сквайра. Лютер ничего не имел против, поскольку это позволяло ему скрытно подойти почти к самой входной двери.

Выждав немного, он скрылся в плотных объятиях стеблей кукурузы.

Земля была мягкой, поэтому его кроссовки практически не производили шума, что было важно, ибо здесь любой звук разносился далеко. Он смотрел прямо вперед; его ноги, имея большой опыт, тщательно выбирали путь среди редких рядов кукурузы, компенсируя небольшие неровности почвы. После сводящего с ума удушливого летнего зноя ночной воздух казался прохладным, но все-таки он был не настолько холодным, чтобы дыхание образовывало крошечные облачка пара, которые мог бы увидеть издалека чей-нибудь бдительный или бессонный взгляд.

За последний месяц Лютер уже несколько раз отрепетировал эту операцию, неизменно останавливаясь на краю поля перед тем, как покинуть ничейную землю и шагнуть на территорию поместья. Каждую мелочь он мысленно прокрутил не одну сотню раз, до тех пор пока у него в сознании не отпечатался четкий сценарий из движений, ожидания и новых движений.

Присев на корточки на кромке поля, Уитни еще раз медленно огляделся по сторонам: торопиться незачем. Собак нет: очень хорошо, об этом можно не беспокоиться. Человек, каким бы молодым и резвым он ни был, просто не сможет убежать от собаки. Но еще больше Лютеру не нравился их громкий лай. Наружная сигнализация отсутствовала — вероятно, потому, что многочисленные популяции оленей, белок и енотов, бродящих вокруг, приводили бы к постоянному ее ложному срабатыванию. Однако в самом ближайшем времени Лютеру предстояло столкнуться с высококлассной охранной системой, отключить которую он должен будет за тридцать секунд — и это включая десять секунд на то, чтобы снять с панели крышку.

Патруль частной охранной фирмы проехал мимо дома тридцать минут назад. Доморощенные полицейские теоретически должны были постоянно менять маршрут обхода, однако за месяц наблюдений Лютер легко установил закономерность. У него будет по меньшей мере три часа до следующего появления патруля. Но столько времени ему и не потребуется.

Вокруг царила кромешная темнота, а густой кустарник, эта животворная кровь воровского сословия, прилип к кирпичным стенам, подобно кокону гусеницы в ветке дерева. Лютер проверил все окна дома: везде темно, везде тихо. Он лично проследил за тем, как два дня назад караван, увозящий всех обитателей дома, отбыл в южные края, — и тщательно пересчитал всех хозяев и прислугу. А до ближайшего поместья добрых две мили.

Лютер собрался с духом. Он тщательно все просчитал, однако в его ремесле истина заключалась в том, что предусмотреть все нельзя.

Расслабив лямки рюкзачка, он выскользнул из зарослей кукурузы и длинными плавными шагами пересек лужайку, меньше чем через десять секунд оказавшись перед массивной входной дверью из прочного дерева, усиленного стальной рамой. Дверь была оснащена запорной системой, занимающей верхнюю строчку в рейтинге надежности. Однако Лютера все это нисколько не беспокоило.

Достав из кармана дубликат ключа, он вставил его в замочную скважину, однако поворачивать не стал.

Еще несколько секунд он прислушивался. Затем снял рюкзак и переобулся, чтобы не оставлять следов грязи. После чего приготовил электрический шуруповерт: он откроет доступ к электрическим схемам сигнализации, которые ему нужно будет обмануть, в десять раз быстрее, чем это можно было бы сделать голыми руками.

Следующий элемент снаряжения, который Лютер аккуратно достал из рюкзачка, весил ровно шесть унций, имел размеры карманного калькулятора и, если не брать в расчет его дочь, был лучшим его приобретением в жизни.

Уитни уже получил пять цифр кода охранной системы дома и запрограммировал их в своем компьютере. Точный порядок их следования до сих пор оставался для него загадкой, однако это препятствие должен быстро преодолеть его крошечный компаньон из металла, проводов и микросхем, если он хочет избежать пронзительного завывания из четырех динамиков, установленных во всех углах этой крепости площадью десять тысяч квадратных футов, в которую он собирался проникнуть. После чего последует звонок в полицию с безымянного компьютера, с которым Лютеру сейчас предстояло вступить в борьбу. Также дом был оснащен датчиками давления, установленными на окнах и на полу, в дополнение к помехозащищённым дверным магнитам. Но все это окажется абсолютно бесполезным, если «Разум» сумеет вырвать из рук системы сигнализации правильную кодовую последовательность.

Бросив взгляд на вставленный в дверь ключ, Лютер умелым движением закрепил «Разум» на ремне, чтобы тот свободно болтался сбоку. Ключ легко повернулся в замке, и Уитни приготовился заглушить следующий звук, который ему предстояло услышать, — негромкий писк охранной системы, предупреждающий о грядущей катастрофе для вошедшего, если правильный ответ не будет введен в строго отведенный промежуток времени, и ни миллисекунды позже.

Свои черные кожаные перчатки Лютер сменил на более тонкие латексные, с дополнительным утолщением на кончиках пальцев и ладонях — не в его обычае было оставлять за собой улики, — и, собравшись с духом, открыл дверь. Его тотчас же встретил резкий писк охранной системы. Уитни быстро пересек просторную прихожую и остановился перед панелью сигнализации.

Бесшумно закрутился электрический шуруповерт: шесть маленьких кусочков стали упали Лютеру в руку и были тотчас же отправлены в пакетик у него на поясе. Тонкие проводники, закрепленные на «Разуме», блеснули в серебристом лунном свете, проникающем в окно рядом с дверью, и вот уже Лютер, быстро разобравшись, что к чему, подобно хирургу, проникшему в грудную полость пациента, отыскал нужную точку, подсоединил провода и включил питание своего дружка.

Из противоположного угла прихожей на него уже пристально уставился алый глаз. Датчик инфракрасного излучения обнаружил исходящее от Лютера тепло. Шли секунды, а датчик терпеливо ждал, когда электронный «мозг» охранной системы определит, кто вошел в дом: свой или чужой.

Неоновым сиянием на цифровом дисплее «Разума» мелькали цифры, так быстро, что глаз не успевал следить за ними; обратный отсчет отведенного времени велся в маленьком окошке в правом верхнем углу экрана.

Прошло пять секунд, и тут на крошечном стеклянном лице «Разума» появились числа 5, 13, 9, 3 и 11 и застыли в такой последовательности.

Тотчас же писк оборвался, сигнализируя об отключении охранной системы, сердитый красный огонек погас, сменившись дружелюбным зеленым, и Лютер приступил к делу. Отсоединив провода, он прикрутил крышку на место, убрал свое оборудование и тщательно запер входную дверь.

Спальня хозяев находилась на третьем этаже; туда можно было подняться на лифте из конца коридора справа, однако Уитни предпочел воспользоваться лестницей. Чем меньше зависеть от того, над чем у него нет полного контроля, тем лучше. В его стратегические замыслы не входило застрять на неделю в лифте.

Лютер поднял взгляд на погрузившийся в сон датчик в углу под потолком, улыбающийся ему своим прямоугольным лицом, после чего направился к лестнице.

Дверь в спальню оказалась не заперта. В считаные мгновения Уитни установил свою портативную лампу, дающую слабый свет без бликов, и без лишней спешки осмотрелся вокруг. Темнота нарушалась только зеленым свечением второй панели управления, установленной рядом с дверью в комнату.

Сам дом был построен меньше пяти лет назад; Лютер проверил записи в архиве округа и даже смог получить доступ к копиям поэтажного плана, хранящимся у главного архитектора. Поскольку здание было очень большим, ему требовалось специальное благословение от местных властей, как будто те могли запретить богачам осуществлять свои прихоти.

Никаких неожиданностей поэтажный план не преподнес. Это был большой добротный дом, стоивший те несколько миллионов долларов наличными, которые выложил за него его владелец.

На самом деле Лютер уже один раз побывал здесь, при свете дня, когда повсюду были люди. Он заглянул в эту самую комнату — и увидел то, что ему нужно было увидеть. Вот почему сегодня он снова был здесь.

Лютер опустился на корточки перед гигантской кроватью под балдахином, на котором красовалась шестидюймовая корона. Рядом с кроватью стоял столик. На нем были маленькие серебряные часы, последний писк романтической моды, и антикварный нож для конвертов с толстой кожаной ручкой.

Здесь все было большим и дорогим. Три встроенных шкафа, каждый размером примерно с гостиную в доме Лютера. Два были заполнены женской одеждой и обувью, сумочками и прочим снаряжением, на которое можно рационально или иррационально потратить деньги. Взглянув на фотографии в рамках на ночном столике, Уитни криво усмехнулся, увидев на них «милую женушку» лет двадцати с чем-то рядом с семидесятилетним мужем.

В мире существует множество всевозможных видов лотереи, и далеко не все они проводятся государством.

На некоторых снимках хозяйка дома демонстрировала свои достоинства чуть ли не по максимуму, и Лютер, быстро изучив содержимое гардероба, обнаружил, что в одежде вкус у нее откровенно пошлый.

Он посмотрел на зеркало в рост, изучая затейливую резьбу на раме. Затем обследовал его края. Это была массивная, солидная штуковина, встроенная в стену — по крайней мере, так казалось со стороны, — однако Лютер знал, что в небольших углублениях, расположенных в шести дюймах от верха и низа, тщательно спрятаны петли.

Уитни снова посмотрел на себя в зеркало. У него было определенное преимущество: пару лет назад он уже видел в точности такую же цель, как эта модель в полный рост, хотя тогда и не собирался ее вскрывать. Однако не следует сбрасывать со счетов второе золотое яйцо лишь потому, что уже держишь в руке одно, а это второе золотое яйцо потянуло тысяч на пятьдесят. По прикидкам Лютера, награда, ждавшая его за этим зеркалом, должна была оказаться раз в десять больше.

Запорную систему, встроенную в резную раму зеркала, можно было бы взломать грубой силой, с помощью фомки, однако на это потребуется драгоценное время. К тому же в этом случае останутся очевидные свидетельства того, что в комнате побывал грабитель. И хотя дом должен пустовать еще несколько недель, мало ли что могло случиться. Лютер покинет «Амулет», не оставив никаких следов своего пребывания здесь. Даже по возвращении домой владельцы, возможно, еще какое-то время не станут проверять содержимое сейфа. В любом случае Уитни не было нужды идти трудным путем.

Он быстро подошел к большому телевизору у стены. Комната была обставлена как гостиная, с обитыми гобеленом креслами и большим кофейным столиком. Лютер посмотрел на три пульта дистанционного управления, лежащие на столике. Один от телевизора, второй от видеомагнитофона, а третий на девяносто процентов сократит ему сегодня работу. На всех трех имелись логотипы фирм, все внешне выглядели приблизительно одинаково, но быстрый эксперимент показал, что два пульта управляют своими соответствующими устройствами, а третий — нет.

Лютер пересек комнату, направил пульт на зеркало и нажал одинокую красную кнопку внизу. Обыкновенно это должна была бы быть команда видеомагнитофону начать запись. Но сегодня, в этой комнате, красная кнопка открыла хранилища банка единственному счастливому клиенту.

На глазах у Лютера дверь открылась, плавно и бесшумно, на не требующих обслуживания петлях. По давней привычке он положил пульт туда, где взял, достал из рюкзачка холщовый мешок и вошел в хранилище.

Проведя лучом фонарика в темноте, Лютер с удивлением обнаружил посреди помещения обитое тканью кресло, размерами чуть ли не шесть на шесть футов. На подлокотнике лежал еще один пульт дистанционного управления, в точности такой же, как и первый, — судя по всему, дополнительная мера предосторожности, предназначенная для того, чтобы случайно не запереться внутри. Только потом взгляд Лютера упал на полки вдоль стен.

Сначала в мешок отправились наличные, уложенные аккуратными пачками, затем содержимое изящных коробочек, явно не бижутерия. Лютер насчитал около двухсот тысяч долларов в облигациях на предъявителя и прочих ценных бумагах. В двух маленьких коробках лежали старинные монеты, а еще в одной — марки, в том числе одна с перевернутой вверх ногами пирамидой, увидев которую Уитни сглотнул подступивший к горлу комок. Он лишь мельком взглянул на незаполненные чеки и коробки с юридическими документами, для него совершенно бесполезными. И без того, по беглым прикидкам, у него получилось почти два миллиона, а возможно, и больше.

Лютер еще раз огляделся вокруг, следя за тем, чтобы ничего не пропустить. Стены были толстые — вероятно, огнеупорные, призванные защитить от пожара, насколько это только было в человеческих силах. Герметически помещение не закрывалось: воздух был свежим, не затхлым. Здесь можно провести несколько дней.

* * *

Лимузин быстро мчался по дороге, микроавтобус не отставал от него. Оба водителя прекрасно знали свое дело и без труда обходились без света фар.

В просторном заднем салоне лимузина сидели мужчина и две женщины, одна из которых была пьяна и старалась изо всех сил раздеть прямо здесь мужчину и раздеться самой, не обращая внимания на мягкие оборонительные действия жертвы.

Вторая женщина сидела напротив, поджав губы, упорно стараясь не обращать внимания на нелепый спектакль, включающий в себя пьяное хихиканье и обилие учащенного дыхания, однако в действительности она пристально наблюдала за всеми движениями парочки. Ее внимание было сосредоточено на большой книге, раскрытой у нее на коленях, в которой деловые записи и пометки соперничали между собой за место на страницах и признание сидящего напротив мужчины, а тот, воспользовавшись тем, что его подружка отвлеклась на время, стаскивая с себя туфли на шпильках, снова наполнил свой стакан. Его способность поглощать спиртное была просто поразительной. Он мог выпить вдвое больше того, что уже выпил за этот вечер, без каких-либо внешних признаков, без заплетающейся речи и нарушения двигательных функций, а для любого другого такая доза оказалась бы смертельной.

Помимо воли, женщина восхищалась им — его страстными увлечениями, его первобытной грубостью, глубоко запрятанной благодаря умению преподносить миру образ чистоты и силы, обыденности и в то же время величия. В него были влюблены все американские женщины, влюблены в его классически красивую внешность, бесконечную уверенность в себе, а также в то, что он представлял для всех них. А он отвечал на это всеобщее восхищение страстью, пусть и неуместной, что поражало женщину.

К сожалению, эта страсть никогда не обращалась в ее сторону, несмотря на тонкие намеки и прикосновения, задерживающиеся чуточку дольше положенного; какие только старания она не прилагала, чтобы показаться ему утром, когда она выглядит лучше всего. Пока что эта стратегия не приносила никаких результатов, но до тех пор, пока не пробьет ее час — а он непременно пробьет, повторяла себе женщина, — она будет терпеливо ждать.

Женщина выглянула в окно. Это продолжается слишком долго: ей пришлось отказаться от всего остального. Она недовольно скривила рот.

* * *

Лютер услышал, как к дому подъезжают машины. Метнувшись к окну, он проводил взглядом маленький караван; тот завернул за дом, туда, где его не будет видно со стороны шоссе. Из лимузина вышли четверо, из микроавтобуса — еще один. Лютер лихорадочно соображал, кто это может быть. Народу слишком мало, чтобы это были возвратившиеся хозяева особняка. И слишком много, если речь идет только о том, чтобы просто проведать дом. Ли́ца он различить не мог. У него мелькнула мысль, что по какой-то прихоти судьбы особняку суждено быть ограбленным дважды за одну ночь. Однако это было бы уже слишком невероятным. В данном ремесле, как и во многих других, нужно оценивать шансы. К тому же преступники не идут на дело, разодевшись в наряды, больше подходящие для светского приема.

Лютер лихорадочно соображал, слушая доносящиеся звуки, предположительно из-за дома. Ему потребовалась всего одна секунда, чтобы понять, что путь к отступлению отрезан, и составить план действий.

Схватив свою сумку, Уитни подбежал к панели сигнализации у входной двери и включил охранную систему дома, мысленно поблагодарив свою память на цифры. Затем юркнул в хранилище, тщательно закрыл за собой дверь и отступил в самый дальний угол крохотного помещения. Теперь оставалось только ждать.

Лютер мысленно проклял свое невезение: все шло так гладко… Затем он тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли, и заставил себя дышать глубоко и ровно. Это все равно что летать на самолете. Чем дольше этим занимаешься, тем выше вероятность того, что с тобой случится какая-нибудь неприятность. Оставалось лишь надеяться на то, что у новоприбывших в дом не возникнет необходимости внести депозит в этот личный банк, в котором он сейчас обосновался.

До него донесся взрыв смеха, затем размеренный гул голосов, вместе с громким писком системы сигнализации, похожим на пронзительный рев реактивного самолета, пролетающего над самой головой. Похоже, возникло небольшое замешательство по поводу кода к охранной системе. У Лютера на лбу высыпали бисеринки пота: он явственно представил себе, как срабатывает сигнализация, после чего у полицейских возникает желание проверить на всякий случай каждый дюйм дома, начиная с этого маленького гнездышка, где он сейчас устроился…

У него мелькнула мысль: а как он поступит, когда откроется зеркальная дверь и внутрь хлынет яркий свет, не оставляя никакой надежды укрыться? Незнакомые лица, заглядывающие в хранилище, пистолеты в руках, ему зачитывают его права… Лютер едва не рассмеялся вслух. Попался в западню, словно крыса, мать твою, и бежать некуда. Он не курил уже почти тридцать лет, но сейчас ему отчаянно захотелось затянуться. Бесшумно опустив сумку на пол, Уитни медленно вытянул ноги, чтобы они не затекли.

Загремели тяжелые шаги по дубовым ступеням лестницы. Этих людей, кем бы они ни были, нисколько не волновало, знает ли кто-либо об их присутствии в доме. Лютер насчитал четырех человек, возможно, пятерых. Они повернули налево и направились в его сторону.

С легким скрипом открылась дверь в спальню. Лютер напряг память. Все свои вещи он собрал, а все чужие положил на место. Трогал он только пульт дистанционного управления и точно совместил его со свободным от пыли прямоугольником на столике. Теперь Лютер слышал голоса лишь троих человек — одного мужчины и двух женщин. Одна женщина, похоже, пьяна в хлам, вторая настроена деловито. Затем миз^[2] Деловитая исчезла, дверь закрылась, но замок никто не запирал, и миз Пьяная осталась наедине с мужчиной. Где остальные? Куда подевалась миз Деловитая? Хихиканье продолжалось. Шаги приблизились к зеркалу. Лютер забился в дальний угол, надеясь на то, что кресло его скроет, но понимая, что это невозможно.

И тут ему прямо в глаза ударила вспышка света. Он едва не вскрикнул, потрясенный тем, насколько внезапно его крошечный мир перешел от кромешного мрака к ослепительному солнцу. Лютер часто заморгал, стараясь приспособиться к новому уровню освещенности; его максимально расширенные зрачки за считаные секунды сжались в точки. Однако не было никаких криков, никаких лиц, никакого оружия.

Наконец, после того как прошла целая минута, Уитни осторожно выглянул из-за кресла — и тут его ждал еще один шок. Дверь хранилища словно исчезла; он увидел перед собой эту чертову спальню. Лютер едва не отпрянул назад, но вовремя взял себя в руки. Внезапно он понял, для чего предназначалось кресло.

Уитни узнал обоих, кто находился в комнате. Женщину он уже видел сегодня, на фотографиях: это была любимая женушка, предпочитающая наряжаться как шлюха.

Мужчину Лютер узнал по совершенно другой причине; определенно, это был не хозяин дома. Потрясенный, Уитни покачал головой и медленно выдохнул. У него тряслись руки, его захлестнула волна тошноты. Поборов ее, он уставился на то, что происходило в спальне.

Дверь в хранилище служила также двухсторонним зеркалом. Поскольку снаружи горел яркий свет, а в маленьком помещении царила темнота, Лютер словно видел перед собой огромный телевизионный экран.

Затем он увидел это — и судорожно вздохнул. Бриллиантовое ожерелье на шее у женщины. Двести тысяч, на его наметанный взгляд, а быть может, и больше. Та самая безделушка, которую убирают в домашний сейф перед тем, как лечь спать. Но тут легкие Лютера снова свободно расправились — он увидел, как женщина сняла ожерелье и небрежно уронила его на пол.

Его страх отступил настолько, что он поднялся на ноги, осторожно приблизился к креслу и медленно опустился в него. Вот так же здесь сидел старик, наблюдая за тем, как его женушка развлекается с великим множеством мужчин. Судя по ее внешности, Уитни предположил, что в этом множестве были и молодые парни, прозябающие на мизерном жалованье или имеющие нелады с законом. Однако сегодняшний гость-джентльмен принадлежал к совершенно иному классу.

Лютер огляделся вокруг, прислушиваясь к звукам остальных обитателей дома. Но что на самом деле он мог? За тридцать с лишним лет активного занятия преступным ремеслом Уитни еще никогда не встречал ничего подобного, поэтому сейчас решил заняться тем единственным, что было в его силах. Пусть от полной катастрофы его отделял лишь дюйм стекла, Лютер уютно устроился в мягком кожаном кресле и стал ждать.

Глава 2

В трех кварталах от белой громады Капитолия Джек Грэм отпер входную дверь своей квартиры, бросил пальто на пол и направился прямиком к холодильнику. С банкой пива в руке плюхнулся на протертый диван в гостиной. Отпив глоток, быстро окинул взглядом крошечную комнату. Какое разительное отличие от того места, где он только что побывал… Подержав пиво во рту, Джек проглотил его. Мышцы его квадратного подбородка напряглись, затем расслабились. Ноющие мурашки сомнения медленно утихли, но они обязательно вернутся: они всегда возвращаются.

Еще один важный званый ужин с Дженнифер, которая в самое ближайшее время должна стать его женой, и ее родными и кругом светских и деловых знакомых. Судя по всему, у таких утонченных людей не бывает просто друзей, с которыми приятно провести время. Каждый человек служит определенной функции, и общий результат больше суммы отдельных слагаемых. По крайней мере, так полагалось в теории, хотя у Джека имелось на этот счет свое мнение.

Были широко представлены финансы и промышленность: громкие имена, встречавшиеся Джеку в «Уолл-стрит джорнал», прежде чем он переходил к спортивному разделу, чтобы узнать, как дела у его любимых бейсбольных и футбольных команд. Политиканы трудились в полную силу, сражаясь за будущие голоса и нынешние доллары. Для полноты картины присутствовали также вездесущие юристы, к числу которых принадлежал Джек, один-два врача, чтобы показать связь со старыми традициями, и парочка общественных деятелей, для демонстрации того, что сильные мира сего относятся с сочувствием к нуждам простого народа.

Допив пиво, Джек включил телевизор. Ботинки слетели на пол, а сорокадолларовые носки, подаренные невестой, небрежно повисли на абажуре. Если дать Дженнифер волю, она заставит его носить подтяжки за две сотни долларов и расписанные вручную галстуки. Проклятье! Джек растер пальцы на ногах, всерьез подумывая о второй банке пива. Телевизор попытался удержать его внимание, но тщетно. Смахнув с глаз густые черные волосы, Джек в тысячный раз сосредоточился на том, куда мчалась его жизнь, стремительно, словно космическая ракета.

Лимузин, принадлежащий компании Дженнифер, отвез их в особняк на северо-западной окраине Вашингтона, куда Джеку, скорее всего, придется перебраться после женитьбы: Дженнифер терпеть не могла его жилище. До свадьбы оставалось всего полгода, совсем ничего по меркам невесты, а Джек сидел у себя дома и размышлял, правильно ли он поступает.

Дженнифер Райс Болдуин обладала такой сногсшибательной красотой, что женщины смотрели на нее ничуть не реже мужчин. Вдобавок она была умна, получила блестящее образование, происходила из очень богатой семьи и была решительно настроена на то, чтобы выйти замуж за Джека. Ее отец возглавлял одну из крупнейших в стране строительных компаний. Торговые центры, офисные здания, радиостанции — он принимал участие во всем, и получалось это у него лучше, чем у кого бы то ни было. Прадедушка Дженнифер по отцовской линии принадлежал к числу промышленных магнатов Среднего Запада, а семье ее матери в свое время принадлежал солидный кусок земли в центре Бостона. Боги с раннего детства часто улыбались Дженнифер Болдуин. Среди знакомых Джека не было ни одного, кто не завидовал бы ему черной завистью.

Грэм поерзал в кресле, стараясь размять затекшее плечо. Он уже целую неделю не занимался спортом. Ростом шесть футов один дюйм^[3], Джек даже в свои тридцать два года сохранял то отточенное до совершенства тело, которым обладал в старших классах школы, где он был мужчиной среди подростков практически во всех видах спорта, и в колледже, где, несмотря на гораздо более жесткую конкуренцию, входил в сборную по борьбе и даже выступал в студенческой лиге. Это сочетание привело его на юридический факультет университета штата Вирджиния, который Джек окончил одним из лучших на курсе, после чего быстро устроился работать государственным защитником^[4] в уголовный суд федерального округа Колумбия.

Все до одного его однокурсники предпочли пойти юристами в крупные фирмы. Они регулярно снабжали Джека телефонами знакомых психиатров, которые помогли бы ему исцелиться от безумия. Усмехнувшись, Грэм сходил на кухню и взял вторую банку пива. В холодильнике не осталось больше ничего.

Первый год работы государственным защитником выдался очень трудным: Джек постигал, что к чему, теряя больше, чем получал. Время шло, и он переключился на более серьезные преступления. А поскольку в каждое свое дело Грэм вкладывал до последней унции всю свою молодую энергию, весь свой талант и здравый смысл, вскоре ситуация стала меняться.

И он начал серьезно проявлять себя в суде.

Джек обнаружил, что эта роль является для него естественной: он проводил перекрестные допросы так же мастерски, как в свое время бросал на толстый мат противника втрое крупнее себя. Его уважали, даже любили, насколько только можно любить юриста.

Затем Джек в силу своих служебных обязанностей познакомился с Дженнифер. Она занимала в «Болдуин энтерпрайзез» должность вице-президента, отвечающего за развитие и рыночные связи. Динамичная натура, Дженнифер в дополнение к этому умела заставить любого своего собеседника почувствовать себя значимой фигурой; она внимательно выслушивала чужое мнение, хотя и необязательно следовала ему. Поэтому в жизни ей не приходилось полагаться исключительно на собственную красоту.

Проникнув дальше сногсшибательной внешности, в Дженнифер можно было найти много чего еще. По крайней мере, так казалось. Джек не был бы мужчиной, если б не нашел Дженнифер привлекательной. А та с самого начала ясно дала понять, что это чувство взаимно. Вроде бы первоначально потрясенная тем самозабвением, с каким он защищал права обвиняемых, Дженнифер потихоньку убедила его в том, что он выполнил свой долг перед бедными, глупыми и обездоленными, и теперь пора бы подумать о себе и о будущем, и она, возможно, захочет стать частью этого будущего. Когда Джек наконец ушел из адвокатуры, в прокуратуре округа ему устроили на прощание пышный банкет, втайне радуясь избавлению от такого принципиального коллеги. Это должно было бы открыть ему глаза на то, что в Вашингтоне еще очень много бедных, глупых и обездоленных, нуждающихся в его помощи. Джек не ждал, что когда-либо еще ощутит тот восторг, который он познал, работая государственным защитником: он рассуждал, что такая пора выпадает только раз в жизни, и для него она уже завершилась. Настало время двигаться дальше; даже такие мальчики, как Джек Грэм, когда-нибудь должны взрослеть. Быть может, просто пришел его час.

Выключив телевизор, Джек схватил пакет кукурузных чипсов и отправился в спальню, перешагивая через груды грязного белья, наваленные перед дверью. Он не мог винить Дженнифер в том, что ей не нравится его дом: он был страшно неряшлив. Но его беспокоила уверенность в том, что Дженнифер не согласилась бы жить здесь, даже если б тут было безукоризненно чисто. Начнем с того, что это не тот район: да, конечно, Капитолийский холм, но не благородная его часть, даже близко не благородная.

Далее: размеры. Особняк, в котором жила сама Дженнифер, имел общую площадь не меньше пяти тысяч квадратных футов, не считая комнаты для прислуги и гаража на две машины, где стояли «Ягуар» и новенький «Рейнджровер», как будто кому-то, живущему в Вашингтоне с его закупоренными вечными пробками улицами, могла понадобиться машина, способная въехать по отвесному склону на гору высотой двадцать тысяч футов.

В квартире Джека было четыре комнаты, если считать ванную. Добравшись до спальни, он скинул с себя одежду и плюхнулся на кровать. В дальнем углу комнаты на маленькой табличке, висевшей у него в кабинете на работе до тех пор, пока ему не стало стыдно на нее смотреть, было закреплено сообщение о том, что он принят в фирму «Паттон, Шоу и Лорд». «П., Ш. и Л.» считалась в Вашингтоне ведущей юридической фирмой. Поставщики юридических услуг крупнейшим компаниям страны, в том числе компании будущего тестя Джека, что означало многомиллионные счета, благодаря ему доверенные фирме, а это, в свою очередь, гарантировало Джеку полноценное партнерство на следующем собрании. Партнерство в «Паттон, Шоу и Лорд» в среднем стоило не меньше полумиллиона долларов в год. Для Болдуинов это деньги на карманные расходы, но он не принадлежал к семье Болдуинов. По крайней мере, пока не принадлежал.

Джек натянул на себя одеяло. Теплоизоляция дома оставляла желать лучшего. Проглотив пару таблеток аспирина, он запил их остатками «Кока-колы», стоявшей на столике, после чего обвел взглядом тесную захламленную спальню. Она напомнила ему комнату, в которой он вырос. Воспоминание это было теплым, дружеским. Дома должны выглядеть обжитыми; в них должны звучать крики детей, бегающих из одной комнаты в другую в поисках новых приключений, в поисках того, что бы еще разбить и сломать.

И в этом заключалась еще одна проблема: Дженнифер ясно дала понять, что топот маленьких ножек для нее — это очень отдаленная перспектива, к тому же весьма неопределенная. Карьера в отцовской компании занимала первое и главное место у нее в голове и в сердце — быть может, порой казалось Джеку, даже более важное, чем он сам…

Перевернувшись на другой бок, он попытался закрыть глаза. Налетевший порыв ветра ударил в окно, и Грэм бросил взгляд в ту сторону. Он отвернулся, но затем с обреченным видом снова посмотрел на коробку.

В ней лежали его старые трофеи и награды, завоеванные в школе и колледже. Однако сейчас внимание его было приковано не к ним. Джек протянул было в полумраке длинную руку к фотографии в рамке, затем решил этого не делать, потом снова передумал.

Он достал фотографию. Это превратилось чуть ли не в ритуал. Ему можно было не беспокоиться о том, что его невеста когда-либо наткнется на этот принадлежащий ему предмет, потому что она категорически отказывалась задерживаться у него в спальне дольше минуты. Они с Дженнифер забирались в кровать или у нее дома — где Джек лежал на ложе, уставившись на двадцатифутовый потолок с фресками, изображающими рыцарей на конях и прекрасных дам, пока Дженнифер развлекалась верхом на нем до тех пор, пока не падала в изнеможении, после чего перекатывалась на спину, предоставляя ему возможность кончить, забравшись на нее, — или в доме ее родителей за городом, где потолки поднимались еще выше, а фрески были взяты из какой-то римской церкви XIII века, отчего Джеку казалось, что Бог неодобрительно взирает сверху на то, как его, Джека, оседлала прекрасная и совершенно голая Дженнифер Райс Болдуин, и он будет вечно гореть в аду за эти краткие мгновения плотского наслаждения.

У женщины на фотографии были шелковистые каштановые волосы, слегка вьющиеся на концах. Она улыбаясь смотрела на Джека, и тот вспомнил день, когда сделал этот снимок.

Поездка на велосипеде по отдаленным сельским районам округа Албермарл. Он только что поступил на юридический факультет; она училась на втором курсе университета имени Джефферсона. У них это было лишь третье свидание, однако им казалось, что они жили вместе всю свою жизнь.

Кейт Уитни.

Джек медленно произнес вслух это имя; его рука непроизвольно повторила изгибы ее улыбки, задержавшись на ямочке на левой щеке, придававшей лицу слегка кособокий вид. Миндалевидные скулы обрамляли изящный нос над чувственными губами. Острый подбородок прямо-таки кричал об упрямстве его обладательницы. Джек скользнул взглядом дальше по лицу и остановился на больших миндалевидных глазах, всегда искрящихся веселой проказой.

Перевернувшись на спину, Грэм поставил фотографию себе на грудь, чтобы женщина смотрела прямо на него. Он не мог не думать о Кейт, мысленно не представляя себе ее отца, его хитрую, проницательную усмешку.

Джек частенько бывал в гостях у Лютера Уитни, в маленьком неказистом доме в предместье Арлингтона, видавшем лучшие времена. Они часами пили пиво и говорили; по большей части Лютер рассказывал, а Джек слушал.

Кейт никогда не навещала своего отца, а тот не предпринимал никаких попыток с ней связаться. Джек лишь по чистой случайности узнал, кто он такой, и, несмотря на возражения Кейт, постарался поближе познакомиться с этим человеком. На лице у Кейт редко можно было увидеть что-либо, кроме улыбки, однако, говоря об отце, она никогда не улыбалась.

После того как Джек окончил университет, они с Кейт перебрались в Вашингтон, и она поступила на юридический факультет Джорджтаунского университета. Жизнь казалась полной идиллией. Кейт приходила на первые процессы Джека, когда ему приходилось бороться с дрожью в ногах и сдавленным горлом, при этом судорожно вспоминая, за каким столом полагается сидеть защитнику. Но по мере того как преступления, в которых обвинялись его клиенты, становились все более серьезными, энтузиазм Кейтугасал.

Они расстались на втором году его юридической практики.

Причины были просты: Кейт никак не могла понять, почему Джек избрал своим ремеслом защиту тех, кто преступил закон, и не желала смириться с тем, что ему нравится ее отец.

Джек прекрасно помнил последний вздох их совместной жизни: они с Кейт сидели в этой самой комнате, и он просил, умолял ее не уходить. Но она ушла, и это случилось четыре года назад. С тех пор он больше не видел ее.

Джек знал, что Кейт устроилась на работу в прокуратуру Александрии, штат Вирджиния, где, вне всякого сомнения, занималась тем, что отправляла за решетку его бывших клиентов за то, что те нарушили законы штата, ставшего для нее новой родиной. В остальном Кейт Уитни стала для него совершенно чужим человеком.

Но, лежа сейчас на кровати и глядя на ее улыбку, говорящую ему миллион вещей, которые он так и не узнал от женщины, на ком ему предстояло жениться через полгода, Джек гадал, всегда ли Кейт будет оставаться для него чужим человеком; быть может, его жизни суждено стать гораздо более сложной, чем он когда-либо предполагал…

Схватив телефон, Грэм набрал номер. Четыре гудка — и он услышал тот самый голос. В нем прозвучали нотки, которые Джек уже успел подзабыть; а может быть, они были новыми. Прозвучал сигнал, и он начал диктовать сообщение, что-то веселое, чистой воды экспромт, но затем вдруг смутился и поспешно положил трубку, чувствуя, как у него задрожали руки и участилось дыхание. Джек тряхнул головой. Господи Иисусе! Он участвовал в пяти процессах над убийцами, а сейчас трясся от страха, черт возьми, словно шестнадцатилетний юнец, собирающийся с духом, чтобы впервые в жизни пригласить девушку на свидание!

Отложив фотографию, Джек попытался представить себе, чем в эту самую минуту занимается Кейт. Вероятно, все еще сидит у себя в кабинете, размышляя над тем, сколько лет жизни отобрать у какого-нибудь бедолаги…

Затем Грэм подумал о Лютере. Где он сейчас — за чужой дверью, куда его никто не приглашал? Или уже уходит с очередным мешком финансовых радостей за спиной?

Та еще семейка — Лютер и Кейт Уитни. Такие разные и в то же время такие схожие. Двух столь целеустремленных людей Джек больше не встречал, однако устремления отца и дочери находились в разных галактиках. В тот последний вечер, после того как Кейт ушла из его жизни, Джек отправился к Лютеру, чтобы попрощаться с ним и в последний раз выпить пива. Они сидели в маленьком ухоженном садике и смотрели на ломонос и плющ, облепившие забор; запах лилий и роз лежал над ними плотным покрывалом.

Старик воспринял известие спокойно, задал несколько вопросов и пожелал Джеку счастья. Какие-то вещи просто не получаются; Лютер понимал это, как никто другой. Но, уходя от старика, Джек заметил у него в глазах влажный блеск, — и затем за этой частью его жизни закрылась дверь.

Наконец Грэм погасил свет и закрыл глаза, сознавая, что приближается новый завтрашний день. Его горшок с золотом, сказочный выигрыш, выпадающий раз в жизни, стал еще на один день ближе к реальности. Однако это не сделало его сон спокойным.

Глава 3

Наблюдая за тем, что происходило за двухсторонним зеркалом, Лютер вдруг поймал себя на мысли, что перед ним очень привлекательная пара. В данных обстоятельствах подобное заключение было абсурдным, однако от этого оно не становилось менее справедливым. Мужчина был лет сорока с небольшим, высокий, красивый, представительный. Женщина лишь совсем недавно перешагнула двадцатилетний рубеж; у нее были пышные золотистые волосы, очаровательное овальное лицо, огромные голубые глаза, в настоящий момент с любовью взиравшие на элегантную внешность мужчины. Он прикоснулся к ее гладкой щеке; она прижалась губами к его руке.

Держа два стакана, мужчина наполнил их из бутылки, которую принес с собой. Один он протянул женщине. Под звон стекла их взгляды прочно застыли друг на друге; мужчина осушил свой стакан залпом, в то время как женщина смогла отпить лишь маленький глоток. Поставив стаканы, они обнялись прямо посреди комнаты. Руки мужчины скользнули вниз по спине женщины, затем поднялись к ее обнаженным плечам. Руки и плечи у нее были загорелые, ухоженные. С чувством прижав женщину к себе, мужчина наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.

Лютер отвел взгляд, смущенный этим глубоко личным зрелищем. Очень странное чувство для человека, над которым все еще висела угроза быть схваченным. Однако Уитни был еще не настолько стар, чтобы не оценить по достоинству нежную страсть, неспешно разворачивающуюся перед ним.

Снова подняв взгляд, он не сдержал улыбки. Теперь пара медленно кружила по комнате в танце. Мужчина, очевидно, порядком поднаторел в этом занятии, чего нельзя было сказать про его партнершу; но он мягко провел ее через ряд простых движений, и они снова оказались рядом с кроватью.

Остановившись, мужчина снова наполнил свой стакан и быстро осушил его. Бутылка опустела. Его руки снова обвили женщину, и та прильнула к нему, затем стянула с него пиджак и начала развязывать галстук. Руки мужчины нашли молнию ее платья и неторопливо направились вниз. Черное платье соскользнуло на пол, и женщина изящно шагнула из него, открывая черные трусики и чулки до бедра; но лифчика на ней не было.

У нее было такое тело, какое у тех женщин, у кого его нет, мгновенно вызывает ревность. Каждый изгиб находился именно там, где и должен был находиться. Талию ее Лютер смог бы запросто обхватить кольцом из пальцев двух рук. Женщина повернулась боком, снимая чулки, и он отметил, что груди у нее большие, округлые и полные. Ноги стройные и точеные — вероятно, вследствие ежедневных многочасовых занятий под бдительным оком личного тренера.

Мужчина быстро разделся до трусов и присел на край кровати, наблюдая за тем, как женщина не спеша стягивает с себя нижнее белье. Ее круглые упругие ягодицы показались молочно-белыми на фоне безукоризненного загара. Когда женщина полностью избавилась от одежды, лицо мужчины растянулось в улыбке. Сверкнули белоснежные, ровные и прямые зубы. Несмотря на выпитый алкоголь, глаза оставались ясными и внимательными.

Поймав на себе взгляд мужчины, женщина улыбнулась и медленно приблизилась к нему. Как только она оказалась в пределах его досягаемости, его длинные руки схватили ее, привлекая к нему. Женщина потерлась вверх и вниз о его грудь.

И снова Лютер начал отводить взгляд, больше всего мечтая о том, чтобы это зрелище поскорее закончилось и парочка покинула дом. Ему потребуется всего несколько минут на то, чтобы вернуться к своей машине, и эта ночь сохранится у него в памяти как неповторимое, пусть и потенциально опасное приключение.

Но тут он увидел, как мужчина крепко стиснул женщине ягодицы, после чего принялся хлестать по ним, снова и снова. Лютер поморщился, переживая за чужую боль; белая кровь теперь горела алым огнем. Но либо женщина была слишком пьяна и не чувствовала боль, либо ей доставляло наслаждение подобное обращение, поскольку улыбка у нее на лице не гасла. Увидев, как мужчина вонзил пальцы в нежную плоть, Лютер почувствовал, как у него внутри все сжалось в комок.

Рот мужчины заплясал у женщины на груди; та провела пальцами сквозь его густые волосы, устраивая свое тело у него между ног. Затем закрыла глаза, собирая губы в удовлетворенную улыбку, после чего запрокинула голову назад. Затем снова открыла глаза и набросилась ртом на губы мужчины.

Его пальцы поднялись вверх с ее подвергшихся насилию ягодиц и принялись нежно растирать ей спину. Затем он с силой вонзил их ей в тело, и женщина, вздрогнув, оторвалась от него. Она слабо улыбнулась, и мужчина, отпустив ее, прикоснулся пальцами к ее пальцам. Переключив свое внимание на ее грудь, он стал жадно сосать сосок. Глаза женщины снова закрылись, и ее дыхание заметно превратилось в тихий стон. Мужчина снова вернулся к ее шее. Его широко раскрытые глаза смотрели прямо туда, где сидел Лютер, не подозревая о его присутствии.

Уитни смотрел на мужчину, на эти глаза, и ему не нравилось то, что он видел. Лужицы мрака, окруженные красным, словно неведомая зловещая планета в телескопе. У него вдруг мелькнула мысль, что обнаженная женщина находится сейчас в объятиях чего-то совсем не такого нежного и любящего, как ей, вероятно, кажется.

Наконец женщина потеряла терпение и отпихнула своего возлюбленного на кровать. Ее ноги оседлали его, открыв Лютеру сзади то, что она должна была бы показывать только своему гинекологу. Женщина оседлала было мужчину, но тот вдруг в резком порыве грубо сбросил ее с себя и взобрался на нее, хватая ее ноги и задирая их вверх так, что они оказались перпендикулярны кровати.

Увидев следующее движение мужчины, Лютер застыл в кресле. Схватив женщину за шею, мужчина рывком поднял ее, засовывая ее голову себе между ног. От неожиданности женщина ахнула, лицом в каком-то дюйме от его промежности. Рассмеявшись, мужчина отшвырнул ее обратно. На мгновение оглушенная, женщина наконец слабо улыбнулась и приподнялась на локтях, а мужчина навис над ней. Одной рукой схватив свой затвердевший в эрекции член, другой он широко раздвинул женщине ноги. Та лежала смирно, готовая принять его, а он уставился на нее диким взглядом.

Но вместо того чтобы проникнуть ей между ног, мужчина схватил ее за груди и стиснул их — по-видимому, чересчур сильно, потому что Лютер наконец услышал, как женщина вскрикнула от боли и отвесила мужчине пощечину. Тот отпустил ее и, в свою очередь, дал ей затрещину, со всей силы, и Лютер увидел, как у нее в уголке рта выступила кровь, пролившаяся на полные напомаженные губы.

— Ах ты, ублюдок!

Скатившись с кровати, женщина уселась на полу, вытирая рот. От привкуса крови ее затуманенный алкоголем мозг мгновенно прояснился. Первые отчетливо произнесенные слова, услышанные Лютером за весь вечер, оглушили его увесистой кувалдой. Поднявшись с кресла, он приблизился к стеклу.

Мужчина усмехнулся. Увидев выражение его лица, Уитни застыл. Это был скорее оскал дикого зверя, готового прикончить свою жертву.

— Долбаный ублюдок, — повторила женщина, чуть тише, заплетающимся языком.

Она встала, но мужчина схватил ее за руку, выкрутил ее, и женщина упала на пол. Сев на кровать, он торжествующе посмотрел на нее.

Учащенно дыша, Лютер стоял перед стеклом, сжимая и разжимая кулаки, и продолжал наблюдать за происходящим, надеясь на то, что вот-вот вернутся остальные. Оглянувшись на пульт дистанционного управления, он снова уставился в стекло.

Женщина приподнялась на полу, медленно приходя в себя. От всех ее романтических чувств не осталось и следа. Лютер читал это по ее движениям, осторожным, расчетливым. Похоже, ее спутник не заметил перемены в ее движениях и гнева, вспыхнувшего в голубых глазах, иначе он не встал бы, протягивая ей руку. Женщина взяла ее.

Усмешка мужчины мгновенно исчезла, когда колено женщины аккуратно вонзилось ему прямо между ног, согнув его пополам и положив конец сексуальному возбуждению. Ни звука не сорвалось с его губ, помимо учащенного дыхания; он повалился на пол, а женщина схватила свои трусики и принялась их натягивать.

Поймав за щиколотку, мужчина опрокинул ее на пол. Трусики застряли где-то на уровне коленей.

— Ах ты, маленькая тварь!

Слова вырвались судорожными порывами; мужчина все еще не мог отдышаться. Не выпуская щиколотки, он потянул женщину к себе.

Та принялась лягаться, снова и снова. Ее нога с глухим стуком ударила мужчину в грудную клетку, но тот не ослабил хватку.

— Ах ты, долбаная шлюха! — пробормотал он.

Услышав прозвучавшую в его голосе угрозу, Лютер шагнул к стеклу, вскидывая руку к его гладкой поверхности, словно собираясь проникнуть сквозь нее, схватить мужчину, заставить его отступить.

Превозмогая боль, тот с трудом поднялся на ноги, и от выражения его лица у Лютера застыла кровь в жилах.

Руки мужчины стиснули женщине горло.

Ее сознание, одурманенное спиртным, снова включилось на полную передачу. Ее взгляд, теперь наполненный безотчетным ужасом, метнулся влево и вправо. Давление на шею нарастало, дышать становилось все труднее. Ее пальцы вонзились мужчине в руки, оставляя глубокие царапины.

Лютер увидел на коже у мужчины кровь, однако хватка его не ослабевала.

Женщина брыкалась и вырывалась, но ее противник, почти вдвое тяжелее, был неумолим.

Уитни снова оглянулся на пульт дистанционного управления. Он мог открыть потайную дверь и положить этому конец. Однако ноги его отказывались шевелиться. Лютер беспомощно смотрел в двухстороннее зеркало. По лбу у него струился пот; казалось, откупорились все поры его тела. Грудь его вздымалась, дыхание вырывалось краткими залпами. Он прижал обе ладони к стеклу.

Уитни перестал дышать, увидев, как взгляд женщины на мгновение застыл на ночном столике. Затем судорожным движением она схватила ножик для вскрытия конвертов и молниеносным движением полоснула мужчину по руке.

Закряхтев от боли, тот отпустил женщину и схватился за свою окровавленную руку. Какое-то жуткое мгновение он таращился на свою рану, словно не в силах поверить, что с ним произошло. Что его порезала эта женщина.

Когда мужчина снова поднял взгляд, Лютер буквально почувствовал злобное рычание, сорвавшееся у него с уст.

После чего он ударил женщину — Уитни еще никогда не приходилось видеть, чтобы какой-либо мужчина с такой силой бил женщину. Могучий кулак обрушился на нежную плоть, и из носа и рта женщины хлынула кровь.

Лютер не мог сказать, было дело в обилии поглощенной женщиной выпивки или в чем-то другом, но удар, который любого другого на ее месте изувечил бы, лишь только распалил ее. В конвульсивном порыве она поднялась на ноги и повернулась к зеркалу. Лютер увидел у нее в глазах ужас, порожденный зрелищем своей уничтоженной красоты. Широко раскрыв от изумления глаза, женщина потрогала свой распухший нос; пальцы опустились вниз и прикоснулись к шатающемуся зубу. Она превратилась в окровавленное месиво, лишившись своего главного достоинства.

Женщина снова повернулась лицом к мужчине, и Лютер увидел, как мышцы у нее напряглись так, что стали похожи на маленькие куски дерева. С молниеносной быстротой она снова вонзила ногу мужчине в промежность. Тот мгновенно обмяк, охваченный приступом тошноты. Бесполезные конечности не смогли удержать вес его тела; мужчина рухнул на пол и со стоном перекатился на спину.

Обливаясь кровью, женщина опустилась на корточки рядом с ним и вскинула высоко над головой нож. Панический ужас на ее лице сменился жаждой убийства.

Схватив пульт дистанционного управления, Лютер шагнул к двери. Его палец застыл над кнопкой.

Увидев нож, устремившийся к его груди, мужчина понял, что его жизни вот-вот наступит конец, и закричал, вкладывая в этот крик все остатки сил. И его призыв не остался неуслышанным.

Застыв на месте, Уитни перевел взгляд на распахнувшуюся настежь дверь в спальню.

В комнату ворвались двое мужчин, коротко подстриженных, в новеньких костюмах, не скрывающих внушительную мускулатуру, с пистолетами в руках. Не успел Лютер сделать и шага, как мужчины оценили ситуацию и приняли решение.

Оба пистолета выстрелили практически одновременно.

* * *

Кейт Уитни сидела у себя в кабинете, в который раз просматривая дело.

Этот тип уже четырежды отмотал срок в тюрьме; еще шесть раз его арестовывали, но дело не доходило до суда, потому что или свидетели трусили и отказывались давать показания, или их находили в мусорных баках. Это была самая настоящая ходячая бомба с часовым механизмом, готовая взорваться на следующей жертве, — и все они были женщинами.

В настоящий момент он обвинялся в убийстве, совершенном в ходе разбойного нападения и изнасилования, что по законам штата Вирджиния подходило под высшую меру. И на этот раз Кейт решила идти до конца: смертный приговор. Она еще никогда не просила высшей меры, но если кто-либо и заслуживал такого наказания, то этот тип, и присяжные не будут слишком щепетильными. С какой стати оставлять жизнь этому человеку, который с особой жестокостью отнял жизнь у девятнадцатилетней студентки колледжа, чьей единственной ошибкой было отправиться средь бела дня в торговый центр за колготками и новыми туфлями?

Кейт потерла глаза и, взяв со стола резинку, забрала волосы в хвостик. Затем обвела взглядом свой маленький, просто обставленный кабинет; повсюду громоздились папки с делами, и Кейт в миллионный раз задумалась, будет ли этому когда-либо конец. Разумеется, не будет. Разве что все станет только еще хуже, и ей остается лишь делать все, что в ее силах, чтобы хоть как-то сдержать поток крови. И начнет она с казни Роджера Симмонса-младшего, двадцати двух лет, такого закоренелого преступника, каких она еще не встречала, а за свою пока еще недолгую карьеру Кейт уже повидала их целые полчища. Она вспомнила, как Симмонс в тот день посмотрел на нее в суде. На лице у него не было ни капли раскаяния, стыда или какого-либо другого чувства. Это лицо также было лишено надежды — это наблюдение подкреплялось историей прошлого Симмонса, которая читалась как книга ужасов, описывающая детство. Но эта проблема уже не касалась Кейт. Похоже, единственная, которая ее не касалась…

Покачав головой, она взглянула на часы — уже далеко за полночь — и отправилась за новым стаканчиком кофе; сосредоточиться на работе становилось все труднее и труднее. Последний сотрудник покинул здание прокуратуры пять часов назад. Три часа назад ушла бригада уборщиц. Кейт прошла по коридору на кухню без туфель, в одних чулках. Если б Чарли Мэнсон^[5] сейчас вышел из тюрьмы и снова принялся за старое, для Кейт его дело стало бы пустяковым: дилетант по сравнению с кровожадными чудовищами, разгуливающими на свободе в наши дни.

Держа в руке стаканчик кофе, Кейт вернулась к себе в кабинет и постояла, глядя на свое отражение в окне. В ее ремесле внешность не имела особого значения; черт возьми, у нее уже больше года не было мужчины. Но Кейт не могла оторвать от себя взгляд. Высокая и стройная, возможно, местами чересчур худая, но привычка пробегать каждый день по четыре мили никуда не делась, в то время как количество поглощаемых калорий неуклонно сокращалось. В основном Кейт держалась на плохом кофе и крекерах, ограничила себя всего до двух сигарет в день и надеялась, если все будет хорошо, вообще бросить курить.

Ей было стыдно за то, какому насилию она подвергала свое тело бесконечной работой и стрессом постоянных переходов от одного жуткого дела к другому; но что еще ей оставалось? Уйти, потому что она не выглядит как фотомодель с обложки глянцевого журнала? Кейт утешала себя тем, что фотомодель занимается лишь тем, чтобы двадцать четыре часа в сутки работать над собственной внешностью. Ее же работа заключается в том, чтобы тот, кто нарушил закон, кто сделал больно другим, был наказан. Она считала, что по любым критериям ее жизнь была более продуктивной.

Кейт тряхнула своей гривой; ей надо подстричься, но где взять на это время? Лицо по-прежнему практически не несло на себе следов той ноши, которая становилась все более и более непосильной. Ее двадцатидевятилетнее лицо, после четырех лет работы по девятнадцать часов в сутки и бесчисленных судебных процессов, все еще держалось. Кейт вздохнула, сознавая, что долго так продолжаться не будет. В колледже на нее оборачивались, она вызывала у людей учащенное сердцебиение и холодный пот. Но теперь, на пороге тридцатилетия, Кейт вдруг поняла: с тем, что на протяжении стольких лет она принимала как должное, над чем нередко насмехалась, скоро придется расстаться. И, как это бывает со многими вещами, которые человек принимает как должное или отбрасывает как не имеющее значения, Кейт сознавала, что ей будет остро не хватать способности одним своим появлением заставить всех умолкнуть.

То, что за последние несколько лет ее красота практически нисколько не померкла, было странным, поскольку она мало что делала для ее поддержания. Должно быть, все дело в хороших генах; ей просто повезло. Но затем Кейт вспомнила своего отца и решила, что по части генов ни о каком везении ей говорить не приходится. Ее отец — человек, промышляющий воровством и делающий вид, будто ведет нормальный образ жизни. Обманывающий всех, включая своих жену и дочь. Человек, на которого ни в чем нельзя положиться.

Сев за стол, Кейт отпила глоток горячего кофе, добавила сахара и, глядя на мистера Симмонса, принялась размешивать черные глубины своего ночного стимулятора.

Сняв трубку, она позвонила домой, чтобы проверить сообщения на автоответчике. Их было пять — два от других юристов, одно от полицейского, который должен был выступить свидетелем обвинения против мистера Симмонса, и одно от следователя, любившего звонить Кейт в самое неурочное время, по большей части с совершенно бесполезной информацией. Надо будет сменить номер телефона. В последнем же случае звонивший сразу же положил трубку. Но все-таки Кейт услышала учащенное дыхание, разобрала два-три невнятных слова. Что-то в голосе показалось ей знакомым, но она не смогла определить, что именно. Заняться людям нечем.

Горячий кофе разлился по ее жилам, зрение снова сфокусировалось. Кейт бросила взгляд на маленький книжный шкаф. На нем стояла старая фотография ее покойной матери с десятилетней Кейт. Из снимка был вырезан Лютер Уитни. Зияющая дыра рядом с матерью и дочерью. Пустота, ничто.

* * *

— О господи, твою мать!

Президент Соединенных Штатов уселся на полу, одной рукой прикрывая свое обмякшее изувеченное естество, другой сжимая нож для конвертов, считаные мгновения назад едва не ставший орудием его смерти. Теперь на ноже была уже не только его собственная кровь.

— Господи, Билл, вы ее убили, итить вас налево!

Объект этой гневной тирады нагнулся, помогая президенту, а его напарник тем временем проверил состояние женщины: обследование это было небрежным, поскольку две пули крупного калибра вышибли ей мозги.

— Прошу прощения, сэр, у нас не было времени. Я очень сожалею, сэр, что все так получилось.

Билл Бёртон уже двенадцать лет был агентом Секретной службы, а до того восемь лет прослужил в полиции штата Мэриленд, и выпущенная им пуля только что размозжила голову красивой молодой женщине. Несмотря на всю свою интенсивную подготовку, сейчас он дрожал, словно дошколенок, очнувшийся от кошмарного сна.

Ему уже приходилось убивать по долгу службы: обычная проверка на дороге, выявившая преступника. Но тогда жертвой стал четырежды судимый, имевший большой зуб на служителей закона в форме, и в руке он сжимал «Глок», намереваясь снести Бёртону голову с плеч.

Сейчас же Билл смотрел на маленькое обнаженное тело и чувствовал, что его вот-вот стошнит. Напарник Тим Коллин, увидев его состояние, схватил его за руку. Сглотнув комок в горле, Бёртон кивнул. Он как-нибудь справится.

Вдвоем они помогли подняться на ноги Алану Дж. Ричмонду, президенту Соединенных Штатов, политическому герою и вожаку молодежи и стариков, но в настоящий момент просто голому и пьяному мужчине. Президент посмотрел на них, и первоначальный ужас наконец отступил под действием спиртного.

— Она мертва?

Язык у него слегка заплетался; глаза вращались в глазницах, подобно незакрепленным камешкам.

— Так точно, сэр, — четко ответил Коллин.

Президенту требуется отвечать на любой вопрос, неважно, пьян он или нет.

Бёртон отступил в сторону. Еще раз бросив взгляд на женщину, он повернулся к президенту. Это их работа, его работа. Охранять треклятого президента. Что бы ни произошло, эта жизнь не должна оборваться — по крайней мере, не так. Его не зарежет, словно свинью, какая-то пьяная шлюха.

Президент скривил губы в некоем подобии улыбки, хотя ни Коллин, ни Бёртон не восприняли ее как таковую, и попытался встать.

— Где моя одежда?

— Здесь, сэр.

Встрепенувшись, Бёртон нагнулся, подбирая с полу одежду. Она — как и всё в этой комнате — была обильно запятнана… женщиной.

— Так, поднимите меня, черт возьми, и приведите в порядок. Я должен где-то произнести перед кем-то речь, правильно?

Президент издал пьяный смешок. Бёртон посмотрел на Коллина, Коллин посмотрел на Бёртона. Затем оба посмотрели на президента, а тот у них на глазах рухнул на кровать и отключился.

* * *

Когда прогремели выстрелы, глава президентской администрации Глория Рассел находилась в туалете на первом этаже, так далеко от той комнаты, как только смогла уйти.

Рассел уже не раз сопровождала президента в подобных похождениях, но вместо того чтобы привыкнуть к ним, она каждый раз проникалась все большим отвращением. Подумать только, ее босс, самый могущественный человек на земле, трахается со всякими падкими на знаменитостей шлюхами! Это выходило за рамки понимания Рассел, однако она почти научилась не обращать на это внимания. Почти.

Натянув колготки, Рассел схватила сумочку, распахнула дверь, пронеслась по коридору и, несмотря на высокие каблуки, взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Когда она достигла двери в спальню, ее остановил агент Бёртон.

— Мэм, вам лучше этого не видеть. Зрелище не из приятных.

Рассел отстранила его, но, сделав один шаг, застыла в дверях. Первой ее мыслью было бежать отсюда, вниз по лестнице, сесть в лимузин и убраться отсюда, из этого штата, из этой жалкой страны. Ей не было жалко Кристи Салливан, которой хотелось, чтобы ее трахнул президент и которая упорно шла к этой цели последние два года. Что ж, иногда человек не получает того, чего хочет; а иногда получает гораздо больше…

Взяв себя в руки, Рассел повернулась к агенту Коллину.

— Черт побери, что произошло?

Тим Коллин, молодой крепкий парень, был предан человеку, которого должен был охранять. Он был обучен умереть, защищая президента, и у него в голове не имелось никаких вопросов по поводу того, что если такой момент настанет, он сделает это. Прошло уже несколько лет с тех пор, как Коллин задержал неудавшегося убийцу на стоянке перед торговым центром, куда приехал кандидат в президенты Алан Ричмонд. Коллин уложил нападавшего на асфальт и полностью обезвредил еще до того, как тот успел достать пистолет из кармана, до того, как остальные среагировали. Для Коллина единственной задачей в жизни была охрана Алана Ричмонда.

Агенту Коллину потребовалась одна минута, чтобы изложить Рассел все обстоятельства случившегося краткими, связными фразами. Бёртон угрюмо подтвердил рассказ напарника.

— Мисс Рассел, тут вопрос стоял так: или она, или он. Другого способа положить этому конец не было.

Бёртон непроизвольно оглянулся на президента, лежавшего на кровати, абсолютно бесчувственного к окружающему миру. Агенты Секретной службы прикрыли простыней самые стратегически важные части его тела.

— Вы хотите сказать, что ничего не слышали? Никаких звуков, свидетельствующих о насилии, до… до всего этого?

Она обвела рукой царящий в спальне разгром.

Агенты переглянулись. Им доводилось слышать самые разные звуки, доносящиеся из спален, в которых находился их босс. Какие-то из них можно было посчитать свидетельствующими о насилии, другие — нет. Но раньше всё для всех заканчивалось хорошо.

— Ничего необычного, — ответил Бёртон. — Затем мы услышали крик президента и вошли в комнату. Нож находился дюймах в трех от его груди. Единственным достаточно быстрым средством остановить женщину была пуля.

Он стоял, вытянувшись в струнку, и смотрел Рассел прямо в глаза. Они с Коллином сделали то, что должны были сделать, и не этой женщине говорить им, что они были не правы. Никто не сможет их ни в чем обвинить.

— В комнате был нож, черт побери? — Рассел изумленно посмотрела на него.

— Будь моя воля, президент не отправлялся бы на эти… на эти маленькие экскурсии. В половине случаев он не дает нам возможность осуществить предварительную проверку. Мы не смогли осмотреть комнату. — Бёртон посмотрел ей в лицо. — Он… президент, мэм, — добавил он, оправдываясь.

И для Рассел, как правило, это действительно все оправдывало, о чем прекрасно знал Бёртон.

Глория Рассел обвела взглядом комнату, внимательно осматривая обстановку. Она была известным на всю страну профессором политологии в Стэнфордском университете, до того как откликнуться на призыв Алана Ричмонда помочь ему в борьбе за президентское кресло. Он обладал таким мощным напором, что каждому хотелось вскочить в его поезд.

В настоящий момент Рассел возглавляла администрацию президента, и ходили разговоры, что она станет государственным секретарем, если Ричмонда переизберут на второй срок, что, никто не сомневался, можно было считать делом решенным. Как знать, быть может, образуется тандем Ричмонд — Рассел… Они блестяще дополняли друг друга. Она — стратег, он — закаленный политический боец. С каждым днем будущее становилось все более светлым. Но теперь?.. На руках у Рассел были труп и пьяный президент, в доме, который должен пустовать.

У нее возникло такое ощущение, будто скорый поезд, шедший на полной скорости, вдруг резко затормозил. Но затем мозг снова включился. Только не из-за этой никчемной шлюхи. Ни за что!

Бёртон зашевелился, привлекая к себе внимание.

— Мэм, мне вызвать полицию?

Рассел посмотрела на него так, будто он сошел с ума.

— Бёртон, позвольте напомнить: ваша работа заключается в том, чтобы защищать интересы президента, всегда и во всем, и ничто — абсолютно ничто… не может иметь больший приоритет. Это понятно?

— Мэм, леди мертва. Полагаю, мы…

— Совершенно верно. Вы с Коллином застрелили эту женщину, и она мертва.

Сорвавшись с уст Рассел, слова повисли в воздухе. Коллин сжал и разжал пальцы правой руки, непроизвольно потянувшейся к кобуре с пистолетом, и посмотрел на покойную миссис Салливан так, словно надеялся оживить ее усилием воли.

Расправив свои широченные плечи, Бёртон придвинулся на дюйм ближе к Рассел, чтобы максимально подчеркнуть значительную разницу в росте.

— Если б мы не выстрелили, президент был бы мертв. Это наша работа. Следить за тем, чтобы президент был здоров и невредим.

— Опять-таки совершенно верно, Бёртон. И теперь, после того как вы предотвратили смерть президента, каким образом вы собираетесь объяснить полиции, жене президента и своему начальству, адвокатам, журналистам и Конгрессу, финансовым рынкам, всей стране и всему остальному миру, черт бы его побрал, почему президент оказался здесь? Чем он здесь занимался? И какие обстоятельства привели к тому, что вам с агентом Коллином пришлось застрелить жену одного из самых богатых и влиятельных людей Соединенных Штатов? Потому что если вы вызовете полицию, если вы вызовете кого бы то ни было, именно этим вам и придется заниматься. Итак, если вы готовы принять на себя полную ответственность за подобные действия… вот телефон, снимайте трубку и звоните в полицию.

Лицо Бёртона поменяло цвет. Он отступил на шаг, почувствовав, что теперь от его физических габаритов больше нет никакого толка. Коллин застыл, наблюдая за противостоянием. Ему еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто-либо разговаривал так с Биллом Бёртоном. Верзила мог запросто свернуть Рассел шею одним ленивым движением своей руки.

Бёртон снова посмотрел на труп. Как объяснить случившееся так, чтобы всем было хорошо? Ответ прост: это невозможно.

Рассел внимательно следила за его лицом. Бёртон снова повернулся к ней. Теперь он уже избегал встречи взглядами. Рассел одержала победу. Снисходительно усмехнувшись, она кивнула. Теперь парадом командовала она.

— Идите сварите кофе, целый кофейник, — приказала Рассел Бёртону, на мгновение насладившись тем, что они поменялись ролями. — А затем оставайтесь у входной двери на тот случай, если к нам вдруг пожалуют поздние гости. А вы, Коллин, сходите к микроавтобусу и переговорите с Джонсоном и Варни. Обо всем этом ничего им не говорите. Покамест скажите только, что произошел несчастный случай, но президент в порядке. И всё. Они должны быть наготове. Понятно? Как только вы мне понадобитесь, я дам вам знать. Мне нужно все это хорошенько обдумать.

Кивнув, Бёртон и Коллин вышли. Оба были обучены беспрекословно выполнять приказы, особенно отданные столь повелительным тоном. И Бёртон больше не хотел брать на себя ответственность. Ни за какие деньги!

* * *

Лютер не шелохнулся с тех самых пор, как выстрелы размозжили женщине голову. Ему было страшно. Первое потрясение наконец прошло, но он ловил себя на том, что его взгляд неудержимо тянуло к полу и тому, что еще совсем недавно было живым, дышащим человеческим существом. За всю свою преступную жизнь Лютер лишь однажды видел смерть другого человека. Один педофил, отбывающий уже третий срок, напоролся на финку с четырехдюймовым лезвием, которую держал в руке его сокамерник, неодобрительно относившийся к подобным занятиям. Однако сейчас Уитни захлестнули чувства совсем иного рода, как будто он был единственным пассажиром корабля, зашедшего в чужеземную гавань. Вокруг Лютер не видел ничего знакомого и привычного. Любой шум мог обернуться для него катастрофой, но он медленно опустился в кресло, опасаясь, что ноги не выдержат вес его тела.

Лютер наблюдал за тем, как Рассел пересекла комнату и склонилась над мертвой женщиной, но не притронулась к ней. Затем она подняла нож, взяв его за кончик лезвия носовым платком, который достала из кармана, и долго пристально смотрела на этот предмет, едва не оборвавший жизнь ее босса и сыгравший важную роль в том, чтобы оборвать жизнь другого человека. Осторожно положив нож в свою кожаную сумочку, она убрала платок в карман, после чего мельком взглянула на изуродованную плоть, которая еще недавно была Кристиной Салливан.

Помимо воли Рассел восхищалась тем, как Ричмонд подходил к этим внеурочным занятиям. Все его «подруги» были женщины состоятельные, занимающие высокое положение в обществе, и все были замужем. Этим обеспечивалось то, что информация о его развратном поведении не просочится в «желтую» прессу. Женщины, с которыми он спал, от раскрытия его похождений теряли не меньше, чем он, а то и больше, и они прекрасно это сознавали.

И средства массовой информации… Рассел усмехнулась. В наши дни президент постоянно находился под бдительным оком. Он не мог помочиться, выкурить сигару или рыгнуть без того, чтобы это не становилось известно широкой общественности в мельчайших подробностях. По крайней мере, так считала сама общественность. И это убеждение основывалось в основном на переоценке возможностей прессы и ее способности вытаскивать на свет божий самые сокровенные детали. Но общественность никак не могла понять, что, хотя за последние десятилетия президентская администрация и лишилась частично своего бесконечного могущества, так как проблемы беспокойного мира переросли границы способностей любого человека в одиночку справляться с ними, президент был окружен абсолютно преданными людьми, блестяще выполняющими свою работу. Людьми, чьи профессиональные навыки по части проведения тайных операций не шли ни в какое сравнение с потугами самодовольных изнеженных журналистов, чье представление о распутывании сенсации ограничивалось якобы коварными вопросами конгрессмену, готовому говорить о чем угодно ради того, чтобы быть упомянутым в вечерних новостях. Реальность заключалась в том, что президент Алан Ричмонд мог свободно перемещаться куда угодно, не опасаясь, что кому бы то ни было удастся проследить за его местонахождением. При желании он даже мог бы сколь угодно долго скрываться от внимания общественности, хотя это явилось бы полной противоположностью того, к чему должен стремиться успешный политик. И это обеспечивала одна-единственная служба.

Секретная служба. Лучшие из лучших. Что эта элитная группа уже многие годы доказывала снова и снова, как это было и при подготовке последнего маленького приключения президента.

Около полудня Кристина Салливан вышла из салона красоты в центре Вашингтона. Пройдя пешком квартал, она зашла в подъезд жилого здания и через тридцать секунд вышла обратно, облаченная в длинный плащ с капюшоном, который достала из сумки. Большие черные очки скрыли ее глаза. Салливан прошла пешком еще несколько кварталов, рассеянно глядя в витрины, после чего проехала несколько остановок по красной ветке метро. Выйдя из метро, прошла еще два квартала и скрылась в переулке между двумя зданиями, подготовленными к сносу. Через две минуты из переулка выехала машина с тонированными стеклами. Управлял ею Коллин. Кристи Салливан сидела сзади. Она оставалась в надежном месте вместе с Биллом Бёртоном до тех пор, пока вечером к ней не присоединился освободившийся от дел президент.

Поместье Салливанов было выбрано для намеченной интерлюдии, потому что, по иронии судьбы, никому и в голову не пришло бы искать Кристи в ее загородном особняке. И Рассел знала, что там абсолютно никого нет, а охранная система никак не помешает планам.

Сев в кресло, Глория Рассел закрыла глаза. Да, вместе с ней в доме два самых толковых сотрудника Секретной службы. И впервые это обстоятельство вызывало тревогу главы президентской администрации. Четверо агентов, сопровождавших сегодня ночью ее и президента, были отобраны из примерно ста человек, составляющих президентскую охрану, лично президентом специально для подобного рода приключений. Это были люди опытные, бесконечно преданные. Они заботились о президенте и держали язык за зубами, чего бы от них ни просили. До сегодняшнего дня увлечение президента Ричмонда замужними женщинами не порождало никаких из ряда вон выходящих проблем. Однако события этой ночи, несомненно, поставили все под угрозу. Покачав головой, Рассел усилием воли сосредоточилась на составлении плана действий.

* * *

Лютер изучал это лицо. Умное, привлекательное, но также очень жесткое. Можно было буквально видеть ход мыслей по тому, как попеременно морщился и расслаблялся ее лоб. Время шло, а Глория Рассел сидела не шелохнувшись. Наконец она открыла глаза и обвела взглядом спальню, не упуская никаких подробностей.

Уитни непроизвольно отпрянул назад, когда этот взгляд скользнул по нему, подобно лучу прожектора по тюремному двору. Наконец глаза Рассел дошли до кровати и остановились. Она долго смотрела на спящего мужчину, и у нее на лице появилось выражение, которое Лютер не смог определить. Это было нечто среднее между улыбкой и гримасой.

Встав, Рассел подошла к кровати и посмотрела на мужчину. Человек для народа — по крайней мере, так думают люди. Человек на века. В настоящий момент Алан Ричмонд совсем не казался великим. Его тело наполовину лежало на кровати, раздвинутые ноги свисали, едва не доставая до пола: мягко сказать, весьма неловкая поза для совершенно голого человека. Рассел скользнула взглядом по телу президента, задерживаясь в определенных местах, что невероятно поразило Лютера, учитывая то, что лежало на полу. До того как Глория Рассел вошла в комнату и схлестнулась с Бёртоном, Лютер ждал, что вот-вот послышатся сирены, а он будет сидеть и смотреть, как повсюду копошатся полицейские и следователи, судебно-медицинские эксперты и даже политтехнологи; и перед домом выстроится длинная вереница машин. Однако у этой женщины, по-видимому, были другие планы.

Лютер видел Глорию Рассел по Си-эн-эн и основным сетевым телеканалам, и несчетное число раз в газетах. Она обладала примечательной внешностью. Длинный орлиный нос расположился между высокими скулами — подарок предка из числа индейцев-чероки. Прямые черные, как смоль, волосы заканчивались у плеч. Большие глаза обладали такой густой синевой, что напоминали океанские глубины — два омута, таящие опасность для беспечных и неосторожных.

Лютер осторожно повернулся в кресле. Наблюдать за тем, как эта женщина перед величественным камином в Белом доме с важным видом вещает о текущих политических проблемах — это одно. Наблюдать же за тем, как она ходит по комнате с трупом и осматривает пьяного голого мужчину, предводителя всего Свободного Мира, — это совершенно другое. У Лютера не было ни малейшего желания продолжать смотреть этот спектакль, но он не мог оторвать от него глаз.

Бросив взгляд на дверь, Рассел торопливо пересекла комнату, достала носовой платок, закрыла дверь и заперла ее. После чего быстро вернулась назад и снова уставилась на президента. Протянула к нему руку, и Лютер застыл, предвкушая что-то нехорошее, но Рассел лишь погладила президента по лицу. Уитни расслабился было, но тотчас же снова напрягся, увидев, как ее рука спустилась по его груди, задержавшись ненадолго в густых волосах, затем скользнула еще ниже на плоский живот, равномерно вздымающийся и опускающийся в глубоком сне.

После чего рука Рассел двинулась еще дальше, медленно стаскивая одеяло и роняя его на пол. Достигнув промежности, рука остановилась там. Снова оглянувшись на дверь, Рассел опустилась на колени перед президентом. Тут уж Лютер был вынужден зажмуриться. Он не разделял эти своеобразные зрительские предпочтения владельца особняка.

Прошло несколько долгих минут, и наконец Лютер открыл глаза. Глория Рассел уже стянула с себя колготки и аккуратно положила их в кресло. После чего осторожно забралась на спящего президента.

Лютер снова закрыл глаза. У него мелькнула мысль — будет ли слышен скрип кровати внизу. Вероятно, не будет, потому что дом очень большой. А если и будет, что смогут сделать агенты Секретной службы?

Десять минут спустя Лютер услышал громкий непроизвольный вздох мужчины, затем тихий стон женщины. Но он не открывал глаза. Сам не зная почему. Наверное, все дело было в сочетании первобытного страха и отвращения, вызванного неуважением по отношению к мертвой женщине.

Когда Лютер наконец открыл глаза, Рассел пристально смотрела прямо на него. У него на мгновение остановилось сердце, но затем мозг успокоил его, что все в порядке. Рассел быстро натянула колготки, затем уверенными, ровными движениями поправила помаду на губах, глядя на себя в зеркало.

С лица у нее не сходила улыбка; щеки раскраснелись. Внешне она словно помолодела. Лютер бросил взгляд на президента. Тот снова погрузился в глубокий сон;последние двадцать минут, вероятно, отложились у него в сознании как необычайно реалистичное приятное сновидение. Лютер снова посмотрел на Рассел.

Ему было не по себе от того, что эта женщина улыбалась ему в комнате смерти, не подозревая о том, что он здесь. В ее взгляде была власть. И еще одно выражение, которое Лютер уже видел в этой комнате. Эта женщина также была крайне опасна.

* * *

— Мне нужно, чтобы все это место было тщательно вычищено, за исключением вот этого. — Рассел указала на покойную миссис Салливан. — Так, подождите. Вероятно, он наследил на ней повсюду. Бёртон, необходимо осмотреть каждый дюйм ее тела и убрать все постороннее. После чего оденьте ее.

Надев перчатки, Бёртон приступил к выполнению приказа.

Коллин сидел рядом с президентом, вливая ему в рот очередную чашку кофе. Кофеин поможет рассеять похмелье, но лишь время полностью очистит сознание. Подсев к президенту, Рассел взяла его руку. Теперь он уже был полностью одет, хотя волосы и оставались растрепанными. Рука у него болела, но Коллин, как мог, перебинтовал ее. Президент обладал отменным здоровьем; скоро все бесследно заживет.

— Господин президент! Алан! Алан!

Схватив президента за голову, Рассел повернула его лицом к себе.

Почувствовал ли он то, что она с ним сделала? Глория в этом сомневалась. Сегодня вечером Алану Ричмонду так отчаянно хотелось совокупиться. Хотелось проникнуть в женское чрево. Она отдала ему свое тело, не задавая никаких вопросов. Формально совершила изнасилование. Впрочем, Рассел была уверена в том, что многие мужчины мечтали бы о подобном насилии. И неважно, что у президента не останется в памяти это событие, принесенная ею жертва. Но он, черт возьми, непременно узнает о том, что она собиралась сделать ради него сейчас.

Взгляд президента то фокусировался, то снова становился рассеянным. Коллин растирал ему шею. Президент приходил в себя. Рассел взглянула на часы. Два часа ночи. Им пора возвращаться. Она похлопала президента по лицу, не сильно, но так, чтобы привлечь его внимание. Коллин напрягся. Господи, какие же эти ребята ограниченные!

— Алан, у вас был с ней секс?

— Чего…

— У вас был с ней секс?

— Чего… Нет. Не думаю. Не пом…

— Дайте ему еще кофе, если потребуется, силой влейте в горло, но он должен протрезветь.

Кивнув, Коллин принялся за работу. Рассел подошла к Бёртону. Его руки в перчатках умело изучали каждый дюйм тела покойной миссис Салливан.

Бёртону в прошлом не раз приходилось принимать участие в полицейских расследованиях. Он знал, что именно ищут следователи и где они это ищут. Бёртон даже представить себе не мог, что когда-либо воспользуется этими знаниями, чтобы помешать следствию; но, с другой стороны, он также не мог себе представить, что когда-либо произойдет нечто подобное.

Агент обвел взглядом комнату, мысленно определяя, какие зоны нужно будет осмотреть, какими еще помещениями они пользовались. Со следами на шее женщины и с другими микрочастицами, вне всякого сомнения, проникшими в ее кожу, ничего нельзя поделать. Эксперт-криминалист обнаружит их, что бы ни сделал Бёртон. Однако реально проследить связь с президентом не получится, если только полиция не определит его как подозреваемого, что выходило за рамки возможного.

Загадку нестыковки попытки удушения миниатюрной женщины со смертью вследствие огнестрельного ранения придется оставить полицейским следователям. Пусть проявят свое воображение.

Снова переключив свое внимание на убитую, Бёртон начал осторожно натягивать на нее нижнее белье, но тут почувствовал, как его тронули за плечо.

— Осмотрите ее.

Подняв взгляд, Бёртон начал было что-то говорить.

— Осмотрите ее!

Рассел выгнула брови дугой. Агент уже миллион раз видел это выражение, обращенное к сотрудникам Белого дома. Все они жутко ее боялись. Сам Бёртон не боялся Рассел, но у него хватало ума прикрывать свою задницу, когда она оказывалась поблизости. Он медленно сделал то, что ему приказали. После чего уложил тело в точности так, как оно упало. Вместо ответа просто покачал головой.

— Вы уверены?

В голосе Рассел прозвучало сомнение, хотя по своему краткому эпизоду с президентом она поняла, что тот, по всей вероятности, не проникал в эту женщину, а если и проникал, то не кончил. Но могли остаться какие-либо следы. Просто жуть берет, сколько всего можно определить в наши дни по самым крохотным крупицам…

— Я вам не гинеколог, черт возьми! Я ничего не увидел, а если б что-нибудь было, думаю, я увидел бы, но я не ношу с собой микроскоп!

Рассел была вынуждена пропустить это мимо ушей. Еще так много нужно сделать, а времени в обрез…

— Джонсон и Варни ничего не сказали?

Коллин оглянулся на президента, глотающего четвертую чашку кофе.

— Они гадают, что произошло, если вы это имели в виду.

— Вы им ничего не…

— Я сказал им только то, что сказали вы, мэм, и больше ничего. — Коллин посмотрел ей в глаза. — Они отличные ребята, мисс Рассел. Они вместе с президентом с самого начала кампании. И не сделают ничего такого, что сможет ему навредить, понятно?

Рассел наградила его улыбкой. Симпатичный парень и, что гораздо важнее, преданный боец личной гвардии президента; он будет ей очень полезен. А вот с Бёртоном, возможно, возникнут проблемы. Но у нее есть сильный козырь: это Коллин и Бёртон нажали на спусковые крючки. Возможно, по долгу службы, но на самом деле кто может знать? Итог: оба они во всем этом по самые уши.

* * *

Лютер завороженно наблюдал за происходящим, и в данных обстоятельствах ему было стыдно за это. Определенно, эти люди знали свое дело: они действовали методично, тщательно, продуманно, ничего не упуская из виду. На самом деле, преданные служители закона и профессиональные преступники не так уж отличаются друг от друга. Навыки, техника во многом схожи, только цель разная; но ведь именно в цели все различие, правильно?

Женщина, теперь уже полностью одетая, лежала в точности там же, где упала. Коллин заканчивал возиться с ее ногтями. Под каждый был впрыснут какой-то раствор, после чего маленькое отсасывающее устройство удалило все следы кожи и прочих инкриминирующих остатков.

Кровать перестелили чистым бельем; простыни с обличительными уликами уже были упакованы в мешок для последующего уничтожения в печи. Коллин также осмотрел первый этаж. Все то, к чему прикасался хоть кто-либо из них, было начисто вытерто, за исключением одного объекта. В настоящий момент Бёртон пылесосил ковер; он уйдет последним, пятясь назад, тщательно уничтожая за собой все следы.

До этого Лютер наблюдал за тем, как агенты разорили комнату. Осознав, какую цель они преследуют, он, помимо воли, улыбнулся. Ограбление. Ожерелье отправилось в сумку, вместе с изобилием перстней и колец. Агенты постарались представить все так, будто женщина застала в доме грабителя, а тот убил ее; при этом они не подозревали о том, что настоящий грабитель внимательно смотрел и слушал все, что они делают.

Свидетель!

Лютеру еще никогда не доводилось быть свидетелем ограбления, если не считать тех, которые совершил он сам. Преступники терпеть не могут свидетелей. Если эти люди узнают о том, что он здесь, они убьют его; в этом можно не сомневаться. Пожилой преступник, трижды судимый, — незначительная жертва ради Лидера Народа.

Президент, все еще не протрезвевший окончательно, с помощью Бёртона медленно покинул комнату. Рассел проводила их взглядом. Она не видела, что Коллин лихорадочно обыскивает комнату. Наконец его зоркий взгляд упал на сумочку Рассел, лежащую на ночном столике. Из нее примерно на дюйм торчала рукоятка ножа для конвертов. С помощью полиэтиленового пакета Коллин быстро вытащил ножик и приготовился его вытереть. Лютер непроизвольно вздрогнул, увидев, как Рассел подскочила к Коллину и схватила его за руку.

— Не делайте этого!

Коллин был не такой сообразительный, как его напарник, и определенно не был ровней Рассел. Он пришел в недоумение.

— Его отпечатки тут повсюду, мэм. И ее тоже, плюс кое-что другое, если вы понимаете, что я хочу сказать, — это же кожа, она пропиталась насквозь.

— Агент Коллин, президент пригласил меня к себе в команду, чтобы я определяла его стратегию и тактику. То, что вам кажется очевидным решением, на мой взгляд, требует тщательного обдумывания. До тех пор пока этот анализ не будет завершен, вы не вытрете этот предмет. Вы уберете его в надлежащий контейнер и передадите мне.

Коллин начал было возражать, но умолк, увидев угрожающий взгляд Рассел. Послушно убрав нож в пакет, он протянул его главе администрации.

— Пожалуйста, мисс Рассел, будьте с ним осторожны.

— Тим, я всегда осторожна.

Она вознаградила его еще одной улыбкой. Коллин улыбнулся в ответ. Она еще никогда не называла его по имени; он даже сомневался, знает ли она его. Также Коллин отметил, и не в первый раз, что глава президентской администрации — очень привлекательная женщина.

— Да, мэм. — Он начал собирать свое снаряжение.

— Тим!

Коллин оглянулся. Рассел подошла к нему, потупившись, затем встретилась с ним взглядом и заговорила тихим голосом; Коллин почувствовал, что она смущена.

— Тим, мы имеем дело с уникальной ситуацией. Мне необходимо разобраться, что к чему. Вы понимаете?

— Да уж, ситуация действительно уникальная. — Коллин кивнул. — Я до смерти перепугался, увидев лезвие, готовое вонзиться в грудь президенту.

Рассел прикоснулась к его руке. Ее длинные ногти были безупречно ухоженными. Она подняла пакет с ножом.

— Тим, это должно остаться между нами. Хорошо? Ни слова президенту. И даже Бёртону.

— Я не знаю…

Рассел схватила его за руку.

— Тим, мне действительно необходима ваша поддержка. Президент даже не догадывается о случившемся, а Бёртон, как мне кажется, в настоящий момент смотрит на все чересчур рационально. Мне нужен человек, на которого я могу положиться. Мне нужны вы, Тим. Это чрезвычайно важно. Вы ведь всё понимаете, правда? Я не просила бы вас, если б сомневалась в том, что вы справитесь.

Коллин улыбнулся, услышав этот комплимент, затем посмотрел ей в глаза.

— Хорошо, мисс Рассел. Как скажете.

Он закончил собирать свои вещи, и Глория посмотрела на окровавленный семидюймовый кусок стали, едва не положивший конец ее политическим чаяниям. Если б президента убили, отмазаться не удалось бы. Мерзкое слово — «отмазаться», но часто необходимое в мире высокой политики. Рассел непроизвольно поежилась, мысленно представив газетные заголовки. «Президент обнаружен убитым в спальне в доме близкого друга. Жена арестована за убийство. Партийные лидеры винят в случившемся главу президентской администрации Глорию Рассел». Но этого не произошло. И никогда не произойдет.

Предмет, который она держала сейчас в руке, стоил больше, чем целая гора оружейного плутония, больше, чем вся нефть, добываемая Саудовской Аравией.

Обладая этим, как знать, на какие можно нацелиться высоты? Быть может, даже тандем Рассел — Ричмонд? Возможности открывались просто безграничные.

Улыбнувшись, она убрала пакет в сумочку.

* * *

Услышав крик, Лютер резко повернул голову. В шее стрельнула острая боль, и он едва не вскрикнул.

Президент вбежал в спальню. Глаза у него были широко раскрыты, он все еще оставался наполовину пьян. Воспоминания последних нескольких часов вернулись подобно приземлившемуся ему на голову «Боингу-747».

Следом за ним прибежал Бёртон. Президент бросился к телу; Рассел уронила сумочку на ночной столик, и они с Коллином встретили его на полпути.

— Проклятье! Она мертва! Я ее убил! Боже милосердный, помоги мне! Я ее убил!

Президент кричал, плакал, потом снова кричал. Он попытался протиснуться сквозь вставшую перед ним стену, но у него не хватило сил. Бёртон тянул его сзади.

Затем в конвульсивном порыве Ричмонд вырвался и, пробежав через комнату, налетел на стену и откатился к ночному столику. После чего президент Соединенных Штатов свернулся на полу в комок, жалобно всхлипывая, рядом с женщиной, с которой он сегодня ночью намеревался заняться любовью.

Лютер с отвращением смотрел на все это. Затем потер шею и медленно покачал головой. Невероятность событий всей этой ночи становилась просто невыносимой.

Президент медленно уселся на полу. Похоже, Бёртон испытывал то же самое, что и Лютер, но он ничего не сказал. Коллин посмотрел на Рассел, ожидая распоряжений. Поймав его взгляд, та бесцеремонно приняла бразды правления на себя.

— Глория!

— Да, Алан?

Лютер обратил внимание, как Рассел смотрела на нож. И сейчас он понял то, о чем в этой комнате больше никто не догадывался.

— Все будет хорошо? Глория, сделай так, чтобы все было хорошо. Пожалуйста… О Глория!

Рассел обнадеживающе положила руку ему на плечо, как уже делала на протяжении сотен тысяч миль избирательной кампании.

— Всё под контролем, Алан. Я всё держу под контролем.

Президент еще недостаточно протрезвел, чтобы уловить скрытый смысл ее слов, но Рассел в действительности было все равно.

Тронув наушник в ухе, Бёртон внимательно выслушал то, что ему сказали, и повернулся к Рассел.

— Нам лучше поскорее убраться отсюда ко всем чертям. Варни только что заметил приближающуюся патрульную машину.

— Сигнализация?.. — озадаченно спросила Рассел.

Бёртон покачал головой.

— Скорее всего, это просто обычная проверка, но если охранники что-либо заметят…

Ему не нужно было ничего добавлять.

Лучшей маскировкой в этой земле богачей был лимузин. Рассел поблагодарила Бога за то, что для этих маленьких приключений всегда использовала взятые напрокат лимузины без водителей. Имена во всех документах были вымышленными, оплата и залог производились наличными, машина забиралась на стоянке и там же оставлялась. Никто не видел никаких лиц. Салон машины подвергнут стерильной обработке. Эта ниточка, даже если полиция за нее когда-либо ухватится, что было крайне сомнительно, приведет в тупик.

— Уходим! — Рассел потихоньку начинала паниковать.

Президенту помогли встать. Рассел пошла рядом с ним. Коллин схватил сумки. И вдруг застыл на месте.

Лютер с трудом сглотнул подкативший к горлу клубок.

Вернувшись, агент взял с ночного столика сумочку Рассел и направился к двери.

Бёртон включил портативный пылесос, завершил обработку комнаты, погасил свет и закрыл дверь.

* * *

Мир Лютера вернулся к непроницаемому мраку.

Впервые он остался в комнате наедине с мертвой женщиной. Остальные, судя по всему, привыкли к лежащему на полу окровавленному телу — ходили вокруг, переступали через него, не отдавая себе отчета, словно это был какой-то неодушевленный предмет. Но Лютер не успел привыкнуть к тому, что меньше чем в восьми шагах от него была смерть.

Он больше не видел заляпанную кровью одежду и безжизненное тело в ней, но знал, что все это никуда не делось. «Подлая богатая стерва» — такой, вероятно, будет неофициальная эпитафия хозяйке дома. Да, она действительно обманывала своего мужа, хотя тому, похоже, не было до этого особого дела. Но она не заслужила подобной смерти. Он убил бы ее, тут не было никаких вопросов. Если б не ее стремительная контратака, президент совершил бы убийство.

Агентов Секретной службы ни в чем нельзя было винить. Это их работа, и они ее выполнили. В пылу своих чувств женщина вздумала убить не того человека. Возможно, так оно было и к лучшему. Если б ее рука была чуть быстрее или реакция агентов оказалась чуть более медленной, ей, вероятно, пришлось бы провести остаток своих дней в тюрьме. А может быть, за убийство президента ей вынесли бы смертный приговор…

Лютер опустился в кресло. Ноги у него стали ватными. Усилием воли он заставил себя расслабиться. Скоро ему придется убираться отсюда ко всем чертям. Он должен был приготовиться к бегству.

Ему предстояло многое продумать, учитывая то, что эти люди непроизвольно сделали Лютера Уитни главным подозреваемым в этом гнусном и жестоком преступлении. Богатство жертвы вынудит правоохранительные органы бросить колоссальные силы на поиски злодея. Но никому и в голову не придет искать ответ по адресу Пенсильвания-авеню, 1600^[6]. Поиски будут вестись повсюду, но не там, и, несмотря на тщательные приготовления, предпринятые Лютером, вполне возможно, полиция выйдет на его след. Он хороший, очень хороший знаток своего дела, однако ему еще никогда не приходилось иметь дело с теми силами, которые будут задействованы для раскрытия этого преступления.

Лютер быстро прогнал в памяти весь свой план, приведший к событиям этой ночи. Очевидных дыр он в нем не нашел, но по большей части подводят как раз не совсем очевидные. Уитни сглотнул комок в горле, сжал и разжал кулаки, вытянул ноги, стараясь успокоиться. Проблемы необходимо решать по очереди. Он до сих пор еще не покинул этот дом. Может случиться много чего плохого, и одна-две вещи несомненно случатся.

Надо выждать еще две минуты. Лютер принялся отсчитывать в голове секунды, мысленно представляя себе, как эти люди рассаживаются по машинам. Вероятно, они тронутся только после того, как убедятся, что патрульная машина уехала.

Лютер осторожно открыл свою сумку. Внутри лежала значительная часть содержимого потайной комнаты. Он едва не забыл, что пришел сюда красть — и совершил кражу. Его машина в доброй четверти мили отсюда. Лютер поблагодарил Бога за то, что столько лет назад бросил курить. Сейчас ему потребуются все силы его легких. Сколько агентов Секретной службы тут было? По меньшей мере четверо. Проклятье!

Зеркальная дверь медленно открылась, и Лютер шагнул в спальню. Еще раз нажав кнопку на пульте дистанционного управления, он дождался, когда дверь начнет закрываться, и бросил пульт на кресло.

Затем посмотрел на окно. Он заранее подготовил альтернативный путь отхода через этот проем. У него в сумке лежала смотанная нейлоновая веревка длиной сто футов, очень прочная, с узлами через каждые шесть дюймов.

Лютер по большой дуге обошел вокруг тела, следя за тем, чтобы не вступить в алые пятна, расположение которых он тщательно запрограммировал в памяти. Он лишь мельком оглянулся на останки Кристины Салливан. Ее жизнь не вернуть. Теперь ему нужно было думать о том, как сохранить свою собственную.

Уитни потребовалось всего несколько секунд на то, чтобы добраться до ночного столика и пошарить под ним.

Его пальцы нащупали полиэтиленовый пакет. Столкновение президента со столиком опрокинуло набок сумочку Глории Рассел. Пакет и его крайне важный обитатель вывалились и упали под ночной столик.

Перед тем как убрать пакет в свой рюкзачок, Лютер потрогал пальцем лезвие через тонкий полиэтилен. Быстро подойдя к окну, он осторожно выглянул на улицу. Лимузин и микроавтобус по-прежнему стояли перед домом. Плохо.

Пройдя в другой конец комнаты, Лютер достал из рюкзачка веревку, прикрепил конец к ножке необычайно тяжелого шкафа и подошел к окну напротив, которое должно было выпустить его с противоположной стороны здания, не видной с дороги. Он осторожно открыл окно, моля Бога о том, чтобы петли были хорошо смазаны, — и удача вознаградила его.

Размотав веревку, Лютер бросил ее в окно и проводил взглядом, как та змеей скользнула вдоль кирпичной стены особняка.

* * *

Глория Рассел подняла взгляд на внушительный фасад особняка. Здесь чувствовались настоящие деньги. Деньги и положение в обществе, которых не заслуживала Кристина Салливан. Она завоевала все это своими сиськами, искусно поданной попкой и мусорным ртом, что каким-то образом вдохновило пожилого Уолтера Салливана, пробудив в его сложных глубинах какое-то погребенное чувство. Через полгода он о ней даже не вспомнит. Его мир прочного, как камень, богатства и власти покатится дальше.

И вдруг Рассел спохватилась.

Она уже наполовину выбралась из лимузина, когда Коллин поймал ее за руку, протягивая ее кожаную сумочку, купленную в Джорджтауне за сотню долларов, которая теперь стоила неизмеримо больше. Глория опустилась на сиденье, ее дыхание снова стало ровным. Она улыбнулась Коллину, слегка залившись краской.

Президент, пребывающий в ступоре, ничего не заметил.

Затем Рассел заглянула в сумочку, на всякий случай, — и у нее отвалилась нижняя челюсть. Она принялась лихорадочно рыться в скудном содержимом. Ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы не издать пронзительный крик. Она уставилась округлившимися от ужаса глазами на молодого агента. Ножика для бумаги в сумочке не было. Должно быть, он остался в доме.

Коллин уже бежал вверх по ступеням, совершенно сбитый с толку Бёртон следовал за ним по пятам.

Лютер спустился уже до середины, когда услышал, что агенты возвращаются.

Осталось еще десять футов.

Они ворвались в спальню.

Еще шесть футов.

Опешившие агенты Секретной службы увидели веревку; Бёртон бросился к ней.

Еще два фута, и Лютер отпустил веревку, спрыгнул на землю и побежал.

Бёртон подскочил к окну. Коллин опрокинул ночной столик: ничего. Он присоединился к стоящему у окна Бёртону. Лютер уже скрылся за углом. Бёртон начал было вылезать в окно. Коллин остановил его. Тот путь, которым они попали сюда, будет быстрее.

Оба агента рванули к двери.

* * *

Лютер ломился через кукурузное поле, больше не заботясь о том, чтобы не оставлять след, озабоченный теперь только тем, как остаться в живых. Рюкзак замедлял его продвижение, но Уитни слишком усердно трудился последние несколько месяцев, чтобы уйти с пустыми руками.

Вырвавшись из дружелюбного укрытия кукурузы, он перешел к наиболее опасной фазе своего бегства: сто ярдов открытого пространства. Луна скрылась за сгустившимися тучами, фонарей в сельской местности нет; в своей темной одежде Лютер был практически невидим. Однако человеческий глаз лучше всего различает в темноте движение, а он двигался быстро, как мог.

* * *

Двое агентов Секретной службы заскочили в микроавтобус. Снова появились они уже с агентом Варни, и все трое побежали через поле.

Опустив стекло, Рассел следила за ними с искаженным от шока лицом. Даже президент очнулся, но Глория быстро успокоила его, и он снова забылся в полудреме.

Коллин и Бёртон надели очки ночного видения, и картина у них перед глазами тотчас же стала похожа на примитивную компьютерную игру. Объекты, излучающие тепло, отображались красным, все остальное было темно-зеленым.

Агент Трэвис Варни, высокий и худой, лишь смутно понимающий, что происходит, опередил своих товарищей. Он бежал с легкостью чемпиона колледжа по бегу, кем в свое время и был.

Всего три года как на работе в Секретной службе, Варни еще не успел обзавестись семьей и полностью отдавал себя работе. На Бёртона он смотрел как на человека, ставшего ему вторым отцом: родной его отец погиб во Вьетнаме. Сейчас Варни знал только то, что они преследуют человека, который что-то сделал в доме. Что-то такое, что затрагивало президента и, следовательно, затрагивало Варни. Когда они настигнут этого человека, ему не позавидуешь.

* * *

Лютер слышал позади звуки погони. Агенты опомнились значительно быстрее, чем он думал. Его начальное преимущество таяло, но все-таки его должно хватить. Агенты совершили большую ошибку, не став преследовать его в микроавтобусе. Они должны были бы догадаться, что у него где-то поблизости машина; не на вертолете же он сюда прилетел. Но Лютер радовался тому, что агенты оказались не такими сообразительными, какими должны были бы быть. В противном случае он не дожил бы до следующего рассвета.

Лютер срезал путь, свернув на тропинку через лес, которую заметил во время разведки местности. Это позволило ему выиграть около минуты. Его дыхание вырывалось подобно пулеметным очередям. Одежда стесняла движения, а ноги, как в кошмарном сне, двигались словно в замедленной съемке.

Наконец Лютер вырвался из леса и увидел свою машину. И снова он похвалил себя за то, что предусмотрительно заранее развернул ее в нужную сторону.

* * *

В ста ярдах впереди на экранах очков Бёртона и Коллина наконец появилась еще одна тепловая сигнатура, помимо Варни. Бегущий человек, и бегущий быстро. Оба агента на бегу вскинули руки к кобурам под мышкой. Оружие их было совершенно бесполезно на таком расстоянии, но сейчас они не могли забивать себе этим голову.

Тут взревел оживший двигатель, и Бёртон и Коллин рванули так, словно за ними по пятам несся торнадо.

Варни по-прежнему находился впереди и чуть левее. Ему было сподручнее стрелять, но откроет ли он огонь? Что-то подсказывало им, что нет: он этому не обучен — стрелять в убегающего человека, больше не представляющего опасность для того, кого он поклялся охранять. Однако Варни не подозревал о том, что на карту было поставлено нечто большее, чем колотящееся сердце. Последствия будут серьезными для многих, и в первую очередь для двух агентов Секретной службы, которые были уверены в том, что все сделали правильно, но в то же время сознавали, что вся вина ляжет на их плечи.

Бёртон всегда бегал неважно, но когда эти мысли промелькнули у него в голове, он ускорил бег, и более молодой Коллин был вынужден поднажать, чтобы не отставать от него. Однако Бёртон понимал, что они не успеют. Его ноги замедлили бег, когда машина рванула с места прочь от преследователей. Через считаные мгновения она была уже в двухстах ярдах.

Остановившись, Бёртон припал на колено и навел пистолет, однако он видел лишь облако пыли, поднятое уносящейся машиной. Затем погасли габаритные огни, и он полностью потерял цель из виду.

Бёртон повернулся к стоящему рядом Коллину. Постепенно до него дошел весь ужас случившегося. Бёртон медленно встал и убрал пистолет, затем снял очки ночного видения. Коллин последовал его примеру.

Они переглянулись.

Бёртон втянул полной грудью воздух, у него дрожали конечности. Тело, после того как перестал поступать адреналин, наконец откликнулось на запредельные физические нагрузки. Все кончено, ведь так?

К ним подбежал Варни. Даже в таком состоянии Бёртон не мог не отметить с завистью, к которой примешивалась некоторая доля гордости, что парень даже не запыхался. Надо будет позаботиться о том, чтобы Варни и Джонсон не пострадали вместе с ними. Они этого не заслужили. Он сам и Коллин получат по полной, но и только. Бёртону было жаль Коллина; однако тут ничего нельзя было поделать.

Однако когда Варни заговорил, в беспросветно мрачных мыслях Бёртона о будущем сверкнула крохотная искорка надежды.

— Я запомнил номер машины.

* * *

— Черт побери, где он был? — Потрясенная Рассел обвела взглядом спальню. — Он что, прятался под кроватью?

Напрасно она с вызовом посмотрела на Бёртона. Этот тип не прятался ни под кроватью, ни в шкафу. Наводя в комнате порядок, агент проверил все эти места. О чем со всей определенностью и заявил Рассел.

Бёртон посмотрел на веревку, затем выглянул в окно.

— Господи, похоже, этот тип все время наблюдал за нами, знал, когда мы покинули дом…

Он огляделся вокруг в поисках еще одного затаившегося призрака. Его взгляд задержался на зеркале, двинулся дальше, остановился и вернулся назад.

Бёртон посмотрел на ковер перед зеркалом.

Он несколько раз прошелся по этому месту пылесосом, до тех пор пока ковер не стал гладким; ворс, и без того дорогой и густой, стал на целый дюйм пышнее к тому моменту, как Бёртон закончил. Никто не ходил по нему после того, как они вернулись в спальню.

Однако сейчас, наклонившись, Бёртон различил отчетливые следы. Он не заметил их раньше, потому что целый участок ковра был примят, словно по нему что-то протащили. Натянув перчатки, Бёртон подскочил к зеркалу и стал дергать и ощупывать его края. Он крикнул Коллину, чтобы тот принес инструмент. Оглушенная Рассел молча взирала на них.

Бёртон просунул гвоздодер под зеркало, и они с Коллином навалились на него всем своим весом. Запор оказался непрочным; его умение хранить тайну заключалось в обмане, а не в грубой физической силе.

Раздался скрежет, хруст, хлопок — и дверь распахнулась.

Бёртон нырнул внутрь, Коллин не отставал от него. На стене нашелся выключатель. Комната озарилась светом, и агенты огляделись по сторонам.

Заглянув в комнату, Рассел первым делом увидела кресло. Она обернулась, ее взгляд упал на внутреннюю поверхность зеркальной двери, и она застыла на месте. Прямо перед собой она увидела кровать. Ту самую кровать, на которой незадолго до этого… Глория потерла виски, пытаясь прогнать обжигающую боль, разлившуюся по голове.

Двухстороннее зеркало.

Обернувшись, Рассел увидела, что Бёртон тоже смотрит в зеркало. Его недавнее замечание насчет того, что кто-то наблюдал за ними, оказалось пророческим.

Агент беспомощно посмотрел на Рассел.

— Похоже, он находился здесь с самого начала. С самого начала, черт побери! Я не могу в это поверить, мать твою! — Он окинул взглядом пустые полки хранилища. — Судя по всему, он собрал неплохой урожай. Наличные и то, что нельзя отследить.

— Кому какое до этого дело! — взорвалась Рассел, тыча в зеркало. — Этот тип видел и слышал все, а вы его упустили!

— У нас есть номер его машины. — Коллин рассчитывал еще на одну улыбку благодарности, но не получил ее.

— И что с того? Вы полагаете, он собирается сидеть и ждать, когда мы пробьем его по базе данных и постучимся к нему в дверь?

Рассел опустилась на кровать. Голова у нее шла кругом. Если этот тип находился здесь, он все видел. Она покачала головой. Плохая, но управляемая ситуация внезапно превратилась в катастрофически непредсказуемую, и от нее, Глории, уже ничего не зависело. Особенно если учесть то, о чем ей сообщил Коллин, когда она вошла в спальню.

Этот сукин сын забрал нож для вскрытия конвертов! С отпечатками пальцев, кровью и всем остальным, ведущим прямиком в Белый дом.

Рассел посмотрела на зеркало, затем — на кровать, где совсем недавно восседала верхом на президенте, и непроизвольно крепче запахнула пиджак. Внезапно у нее стали подкашиваться ноги. Она вынуждена была прислониться к спинке кровати.

Коллин вышел из хранилища.

— Не забывайте, этот человек совершил здесь преступление. Если он обратится в полицию, его будут ждать очень крупные неприятности.

Эта мысль пришла в голову молодому агенту, когда он осматривал потайную комнату.

Ему следовало бы подумать получше.

Рассел подавила сильное желание исторгнуть содержимое желудка.

— Ему не нужно никуда идти и ни о чем заявлять, чтобы сорвать свой куш. Вы никогда не слышали о такой штуке, как телефон, черт возьми? Вероятно, в настоящий момент этот тип уже звонит в «Вашингтон пост». Проклятье! Далее последует бульварная пресса, а к концу недели он появится на всех основных новостных каналах, с размытым лицом и измененным голосом, по телемосту с какого-нибудь далекого маленького острова, где найдет себе убежище. А потом будет книга, а после нее документальный фильм… Твою мать!

Рассел мысленно представила себе, как одна небольшая посылка попадает в редакцию «Вашингтон пост», или в здание Эдгара Гувера, или в Генеральную прокуратуру Соединенных Штатов, или к лидеру оппозиционной партии. Если это случится, будет нанесен максимальный политический ущерб, не говоря про уголовное преследование.

В сопровождающей записке будет вежливо предложено сравнить отпечатки пальцев и кровь с образцами, взятыми у президента Соединенных Штатов. Внешне это будет похоже на розыгрыш, но такая просьба будет выполнена. Вне всякого сомнения, она будет выполнена. Отпечатки пальцев Ричмонда уже есть в картотеке. Его ДНК совпадет. Труп Кристи Салливан обнаружат, ее кровь возьмут для анализа, после чего главе президентской администрации зададут множество вопросов, на которые у нее не будет ответов.

Они не жильцы на этом свете — все они не жильцы на этом свете. А этот мерзавец просто сидел здесь, дожидаясь своего шанса. Не подозревая о том, что эта ночь принесет ему самый крупный выигрыш за всю жизнь. И речь идет не о чем-то примитивном, вроде долларов. Он завалит самого президента, и тот с грохотом рухнет на землю, объятый пламенем, без какой-либо надежды на спасение. Как часто кому-то удавалось что-либо подобное? Вудворд и Бернстайн^[7] совершили сверхподвиг, однако такое им даже не снилось. Это дело многократно переплюнет Уотергейт. Проблема настолько грандиозная, твою мать, что с ней не справиться.

Рассел едва успела добежать до туалета. Бёртон бросил взгляд на труп, затем посмотрел на Коллина. Оба агента молчали; сердца у них колотились с возрастающей частотой по мере того, как осознание абсолютной исключительности ситуации опускалось на них подобно каменной крышке гробницы. Поскольку ничего другого они придумать не могли, Бёртон и Коллин принялись прилежно снова наводить порядок в комнате, пока Рассел исторгала содержимое своего желудка. Через час они собрались и уехали.

* * *

Дверь бесшумно закрылась за ним.

Лютер прикинул, что у него в лучшем случае есть всего пара дней, а то и меньше. Рискнув, он зажег свет и быстро прошелся взглядом по внутреннему убранству гостиной.

Его жизнь от нормальной — или почти нормальной — шагнула прямиком в страну ужаса.

Сняв рюкзак, Уитни погасил свет и прокрался к окну.

Ничего — вокруг царила полная тишина. Бегство из особняка явилось самым выматывающим нервы событием в его жизни; это было даже хуже, чем иметь дело с оравой орущих северокорейских солдат. У него до сих пор тряслись руки. Всю дорогу назад ему казалось, что все встречные машины направляют свет фар прямо ему в лицо, стараясь выведать его страшную тайну. Дважды Лютеру попадались полицейские машины, и тогда его прошибала холодная испарина и становилось трудно дышать.

Уитни вернул машину на штрафстоянку, откуда «позаимствовал» ее вчера вечером, так что ее номера никуда не приведут. А вот кое-что другое могло привести.

Лютер сомневался в том, что его успели рассмотреть. Но даже если и успели, это даст лишь самые общие приметы: рост и телосложение. Его возраст, цвет кожи и черты лица по-прежнему останутся загадкой, а без этого все остальное — ничто. А поскольку бежал он быстро, его, скорее всего, сочтут молодым. Пока что оставался открытым лишь один путь, и всю дорогу обратно Лютер размышлял над тем, как с этим быть. Пока что он собрал в два чемодана столько из своих последних тридцати лет, сколько смог; сюда он больше не вернется.

Завтра утром он подчистит все свои банковские счета; это даст ему достаточно средств, чтобы бежать отсюда как можно дальше. За свою долгую жизнь Уитни уже с лихвой насмотрелся опасности в лицо. Но для того, чтобы сделать выбор между выступлением против президента Соединенных Штатов и простым исчезновением, не нужно было иметь семь пядей во лбу.

Добыча сегодняшней ночи была надежно спрятана. Три месяца работы ради награды, которая в конечном счете может обернуться для него гибелью. Лютер запер дверь и скрылся в ночи.

Глава 4

В семь часов утра позолоченные двери лифта открылись, и Джек шагнул в изысканную приемную компании «Паттон, Шоу и Лорд». Люсинда еще не пришла, поэтому ее стол — массив тикового дерева, вес около тысячи фунтов, стоимость примерно по двадцать долларов за каждый из этих фунтов — оставался незанятым.

Джек прошел по широким коридорам, залитым мягким светом настенных бра в неоклассическом стиле, повернул направо, затем налево и через минуту открыл дубовую дверь в свой кабинет. Где-то слышался трезвон телефонов: город пробуждался к новому деловому дню.

Шесть этажей, свыше ста тысяч квадратных футов по одному из самых престижных адресов в центре города вмещали больше двухсот высокооплачиваемых юристов, а также двухэтажную библиотеку, полностью оснащенный тренажерный зал, сауну, мужскую и женскую раздевалки с душевыми кабинками, десять конференц-залов, обслуживающий персонал численностью несколько сот человек и, что самое главное, список клиентов, внушающий зависть всем юридическим фирмам страны, — это была империя «Паттон, Шоу и Лорд».

Фирма пережила жалкую эпоху конца восьмидесятых, а затем, когда спад наконец закончился, быстро набрала скорость. Теперь она неслась на полных пара́х, в то время как многие ее конкуренты заметно съежились. В ней собрались лучшие юристы буквально из всех областей права — или, по крайней мере, тех областей, где платили лучше всего. Многих переманили из других ведущих фирм, соблазнив щедрыми премиями и обещаниями не жалеть долларов в погоне за новыми выгодными делами.

Администрация нынешнего президента пригласила трех старших партнеров фирмы на высшие должности. Фирма выплатила им выходное пособие в размере свыше двух миллионов долларов каждому; при этом само собой подразумевалось, что как только срок их службы в правительстве истечет, они вернутся обратно в упряжь, принеся с собой заказы на десятки миллионов долларов от своих новых знакомых.

Неписаный закон фирмы, который тем не менее строжайше соблюдался, гласил, что за дело нового клиента возьмутся только в том случае, если гонорар будет не меньше ста тысяч долларов. Управляющая комиссия уже давно решила, что меньшая сумма обернется для фирмы лишь напрасной тратой времени. И не возникало никаких проблем с тем, чтобы строго придерживаться этого правила — и процветать. В столице люди приходили за лучшим и ничего не имели против, чтобы платить за эту привилегию.

Фирма сделала лишь одно исключение из этого правила — и, по иронии судьбы, для единственного клиента, который был у Джека, помимо «Болдуин энтерпрайзез». Грэм мысленно взял себе на заметку почаще проверять это правило. Если у него выгорит, он сможет сам диктовать свои условия. Джек понимал, что вначале его победы будут маленькими, но ничего не имел против этого.

Сев за стол, Грэм развернул свежую «Вашингтон пост» и открыл стаканчик с кофе. В «Паттон, Шоу и Лорд» имелись целых пять кухонь и три официантки со своими собственными компьютерами. Вероятно, ежедневно фирма потребляла пятьсот кофейников, но Джек покупал свой утренний напиток в маленькой забегаловке на углу, потому что на дух не переваривал то пойло, которое подавали здесь. Этот особый импортный сорт стоил целое состояние, но на вкус напоминал опилки, смешанные с водорослями.

Откинувшись на спинку кресла, Джек обвел взглядом свой кабинет. По меркам кандидата в партнеры фирмы, большой, четырнадцать на четырнадцать футов, с хорошим видом на Коннектикут-авеню.

Работая в службе государственных защитников, Джек делил кабинет еще с одним юристом, и окна в нем не было — лишь огромный плакат с пляжем на Гавайях, который Грэм приколол к стене в одно особенно отвратительное промозглое утро. Однако тамошний кофе ему нравился гораздо больше.

Когда он станет партнером, ему выделят новый кабинет, размерами вдвое больше — возможно, пока что еще не угловой, но и это также со временем можно было ожидать. Ведя счета Болдуина, Джек был четвертым по значимости «чудотворцем» фирмы, а всем членам ведущей тройки было уже за шестьдесят, и они предпочитали проводить время на поле для гольфа, а не в рабочем кабинете. Джек взглянул на часы. Пора включать счетчик.

Обыкновенно он приходил на работу одним из первых, но уже очень скоро здесь будет бурлить кипучая деятельность. По размерам окладов «Паттон, Шоу и Лорд» стояла в одном ряду с крупнейшими нью-йоркскими фирмами, и от сотрудников за большие деньги ожидали усердных трудов. Все до одного клиенты были архизначимыми, и их юридические запросы не имели границ. Одна-единственная ошибка в такой игре могла привести к тому, что оборонный контракт стоимостью четыре миллиарда долларов отправится в трубу, а фирма, входящая в сотню ведущих компаний Соединенных Штатов, объявит себя банкротом.

У всех кандидатов и младших партнеров, кого знал Джек, имелись проблемы с желудком; четверть лечилась от тех или иных хронических заболеваний. Грэм изо дня в день наблюдал их бледные лица и рыхлые тела, когда они сновали по девственно-чистым коридорам «П., Ш. и Л.», совершая очередной подвиг Геракла в юриспруденции. Это была обратная сторона столь высоких окладов, которые помещали этих людей в пять процентов самых высокооплачиваемых работников в стране.

Один только Джек мог не опасаться за свою карьеру. В юриспруденции умение находить общий язык с клиентами — великий уравнитель. Грэм проработал в «Паттон, Шоу и Лорд» около года, но уже заслужил уважение самых влиятельных и опытных сотрудников фирмы.

Все это должно было вызывать у него стыд, и так оно и было бы, если б не удручающее состояние всех остальных составляющих его жизни.

Отправив в рот последний крошечный пончик, Джек подался вперед и открыл папку. Юридическая работа нередко оказывается монотонной, а уровень его профессионального опыта был еще не таким, чтобы поручать ему самые захватывающие дела. Изучение контрактов на аренду недвижимости, подготовка данных для соглашений о защите авторских прав, учреждение компаний с ограниченной ответственностью, составление проектов меморандумов о взаимопонимании — вот чем Джек занимался день за днем, а дни становились все более продолжительными; но он быстро учился — это было необходимо для выживания, поскольку здесь от его опыта работы в суде не было практически никакого толка.

Традиционно фирма не занималась судебными процессами, предпочитая вместо этого решать более прибыльные и более постоянные корпоративные и налоговые вопросы. Когда же все-таки возникала необходимость участвовать в судебных тяжбах, эти дела передавались избранным элитным фирмам, специализирующимся как раз на работе такого рода, а те, в свою очередь, переправляли в «Паттон, Шоу и Лорд» все попадающие к ним заказы, не связанные с судебными разбирательствами. Это негласное соглашение успешно действовало на протяжении уже многих лет.

К обеденному перерыву Джек уже переложил две папки с документами из корзины «Входящие» в корзину «Исходящие»,продиктовал три перечня и два письма и четырежды выслушал по телефону от Дженнифер напоминание о званом ужине в Белом доме, на который они приглашены сегодня вечером.

Ее отец был провозглашен какой-то организацией «Деловым человеком года». И то, что это событие удостоилось приема в Белом доме, красноречиво говорило о тесной связи президента с крупным бизнесом. Но, по крайней мере, Джек получит возможность взглянуть на президента вблизи. О том, чтобы познакомиться с ним лично, вероятно, речи не идет, однако, как знать, всякое может случиться…

— У тебя есть минутка? — В дверь просунул свою лысеющую голову Барри Алвис.

Он был самым возрастным кандидатом в штате фирмы, что означало, что его уже трижды обошли в гонке за партнерство и у него не оставалось никаких надежд успешно совершить следующий шаг. Толковый и трудолюбивый, Барри пришелся бы к месту в любой юридической фирме. Однако его желание сплетничать и, следовательно, перспективы привлекать новых клиентов равнялись нулю. Барри зарабатывал сто шестьдесят тысяч в год и еще двадцать тысяч получал в качестве премиальных. Жена его не работала, дети учились в частных школах, он ездил на «бумере» последней модели, не ставил перед собой непосильных задач и был вполне доволен жизнью.

Очень опытный юрист, имеющий за плечами десять лет напряженной работы, Барри Алвис должен был чертовски завидовать Джеку Грэму — и он ему завидовал.

Джек махнул рукой, приглашая его к себе в кабинет. Он знал, что Алвис его недолюбливает, понимал почему и не пытался это исправить. Грэм был готов многое сносить от своих коллег, однако и у его терпения имелись свои пределы.

— Джек, нам нужно срочно ускорить дело Бишопа.

Джек вытаращил глаза. Эта сделка, вымотавшая столько сил и нервов, умерла; по крайней мере, он так считал. Дрожащими руками он достал блокнот.

— Я полагал, что Рэймонд Бишоп не захотел идти на сделку с Комитетом по технической координации.

Усевшись, Алвис положил Джеку на стол толстенную папку и откинулся назад.

— Сделки умирают, затем воскресают, чтобы мучить нас. Завтра к вечеру нам нужны твои комментарии относительно вторичных финансовых документов.

Джек едва не выронил ручку.

— Это же четырнадцать соглашений, Барри, всего больше пятисот страниц! Когда ты об этом узнал?

Алвис встал, и Джек уловил у него на лице тень усмешки.

— Пятнадцать соглашений, шестьсот тринадцать страниц, через один интервал, не считая приложений. Спасибо, Джек. «Паттон, Шоу и Лорд» оценит твой труд. — Он повернулся к двери. — Да, желаю сегодня вечером приятно провести время вместе с президентом, и передай привет мисс Болдуин.

Алвис вышел.

Посмотрев на лежащую перед ним пухлую папку, Джек потер виски, гадая, когда этому сукину сыну на самом деле стало известно о воскрешении дела Бишопа. Что-то подсказывало ему, что отнюдь не сегодня утром.

Взглянув на часы, Джек позвонил своей секретарше, кое-как скорректировал свой рабочий план на сегодняшний день, прихватил папку весом добрых восемь фунтов и направился в конференц-зал номер девять, самый маленький и самый уединенный, где можно будет спрятаться и спокойно поработать. Шесть часов напряженного труда, затем отправиться на ужин, вернуться обратно, проработать всю ночь напролет, сходить в парилку, принять душ и побриться, закончить комментарии и положить их Алвису на стол в три, самое позднее четыре часа дня. Подлый стервец!

Шесть соглашений спустя Джек доел чипсы, допил «Кока-колу», надел пиджак и сбежал по лестнице с десятого этажа в фойе.

Такси отвезло его домой. Выйдя из машины, он застыл на месте.

Перед домом стоял «Ягуар». Блатной номер «УДАЧА» сообщил Джеку о том, что его будущая спутница жизни уже ждет его. Похоже, она злится на него. Дженнифер снисходит до того, чтобы приезжать к нему домой, только когда злится на него за что-то и хочет это показать.

Джек взглянул на часы. Да, он немного задержался, но все будет в порядке. Отпирая входную дверь, он потер подбородок: может быть, удастся обойтись без бритья. Дженнифер сидела на диване, предусмотрительно накрытом простыней. Грэм вынужден был признать, что выглядела она просто потрясающе: настоящая голубая кровь, что бы там ни понимали под этим в наши дни. Не улыбнувшись, Дженнифер встала и посмотрела на него.

— Ты опоздал.

— Ты сама знаешь, я не сам себе хозяин.

— Это не оправдание. Я тоже работаю.

— Точно. Но только разница в том, что у твоего босса такая же фамилия, как и у тебя, и его хорошенькая доченька крутит им как хочет.

— Мама и папа уже уехали. Лимузин будет здесь через двадцать минут.

— Времени полно. — Раздевшись, Джек заскочил в душ и отодвинул занавеску. — Дженн, будь добра, достань мой синий двубортный.

Пройдя в спальню, Дженнифер огляделась вокруг с плохо скрываемым отвращением.

— В приглашении сказано: черный галстук.

— Желательно черный, — поправил ее Джек, смывая мыло с лица.

— Джек, прекрати! Это же Белый дом, ради всего святого, это же президент!

— Мне предлагают выбор — черный галстук или нет, и я использую свое право отказаться от черного галстука. К тому же смокинга у меня нет. — Улыбнувшись, он задернул занавеску.

— А ты должен был его завести.

— Я забыл. Ну же, Дженн, успокойся! Никто не будет на меня смотреть; никому нет дела до того, во что я одет.

— Спасибо, Джек Грэм, огромное тебе спасибо. Я попросила тебя сделать одну маленькую вещь.

— Ты знаешь, сколько стоит это барахло?

Мыло жгло Джеку глаза. Он подумал про Барри Алвиса, про то, что ему предстоит работать всю ночь напролет и объяснять это Дженнифер, а затем ее отцу, и его голос наполнился сердитыми нотками.

— И сколько раз мне придется надевать эту проклятую тряпку? Один-два раза в год?

— После того как мы поженимся, нам предстоит часто бывать на мероприятиях, где черный галстук не просто желателен, а обязателен. Так что это будет хорошим вложением денег.

— Да я скорее вложу свои пенсионные накопления в бейсбольные карточки.

Джек снова высунул голову из-за занавески, показывая, что он шутит, но Дженнифер в комнате не было.

Вытерев полотенцем волосы, он обмотался им и прошел в крохотную спальню, где обнаружил висящий на плечиках на двери новенький смокинг. Появилась улыбающаяся Дженнифер.

— Принимай поздравления от «Болдуин энтерпрайзез». Это настоящий Армани. На тебе он будет смотреться просто превосходно.

— Откуда ты узнала мой размер?

— У тебя идеальный сорок второй, большой рост. Ты мог бы работать моделью. Личной моделью Дженнифер Болдуин…

Обвив Джека своими надушенными руками, она крепко прижалась к нему. Почувствовав, как ее внушительная грудь вжалась в его спину, Грэм мысленно обругал последними словами то, что сейчас у него нет времени этим воспользоваться. Хотя бы один раз без этих проклятых фресок, без херувимов и колесниц — и, может быть, все будет по-другому…

Джек с тоской посмотрел на маленькую незаправленную кровать. Ему придется работать всю ночь… Будь прокляты Барри Алвис и этот недоношенный Рэймонд Бишоп!

Ну почему всякий раз, когда он видит Дженнифер Болдуин, ему хочется надеяться, что у них все будет по-другому? По-другому — то есть лучше. Что она изменится, или он изменится, или они встретятся где-нибудь посредине… Она такая красивая, у нее есть все, о чем только можно мечтать. Господи, что с ним не так?

* * *

Лимузин без труда преодолевал заторы, оставшиеся после часа пик. Семь с лишним часов вечера буднего дня — улицы в центральной части Вашингтона были пустынными.

Джек бросил взгляд на свою невесту. Ее легкое, но необычайно дорогое пальто не скрывало глубокий вырез платья. Идеально выточенные черты лица, безукоризненная кожа; время от времени сверкает безупречная улыбка… Густые золотисто-каштановые волосы уложены в высокую прическу; обыкновенно Дженнифер носила их распущенными. Она была похожа на супермодель.

Джек придвинулся ближе. Улыбнувшись, Дженнифер проверила свой макияж — разумеется, идеальный — и потрепала его по руке.

Грэм погладил ее по ноге, затем задрал платье. Дженнифер оттолкнула его руку.

— Потом, может быть, — шепнула она так, чтобы не услышал водитель.

Улыбнувшись, Джек беззвучно прошевелил губами, что потом у него, возможно, будет болеть голова. Дженнифер рассмеялась, а он вспомнил, что сегодня вечером никакого «потом» не будет.

Откинувшись на мягкую спинку сиденья, Грэм уставился в окно. Ему еще никогда не приходилось бывать в Белом доме; Дженнифер там уже бывала, дважды. Судя по ее внешнему виду, она нисколько не нервничала; Джек же очень волновался. Когда лимузин свернул на Экзекьютив-драйв, он поправил галстук-бабочку и пригладил волосы.

Охрана Белого дома тщательно осмотрела лимузин и тех, кто в нем находился; как обычно, все присутствующие мужчины и даже женщины подолгу задерживали взгляд на Дженнифер. Наклоняясь, чтобы поправить туфли на шпильках, она едва не вывалилась из платья стоимостью пять тысяч долларов, чем несказанно порадовала нескольких мужчин из числа обслуживающего персонала Белого дома. Затем они вошли в само здание и предъявили тисненные золотом приглашения сержанту морской пехоты, который проводил их по коридору и вверх по лестнице в Восточный зал.

* * *

— О черт! — Президент наклонился, чтобы взять текст своей сегодняшней речи, и плечо ему прострелила острая боль. — Глория, кажется, у меня задето сухожилие.

Глория Рассел сидела в одном из просторных кресел, обитых плюшем, которыми супруга президента обставила Овальный кабинет.

Вкус у первой леди определенно был — хотя и мало что помимо него. На нее было приятно смотреть, но по части интеллекта она особо не блистала. Никакой угрозы власти президента и солидный плюс при опросах общественного мнения.

Родословная у нее была безупречная: старые деньги, старые связи. Однако связи президента с консервативной аристократией, обладающей финансовым и политическим влиянием, ни в коей мере не повредили его популярности среди либерального контингента, в первую очередь благодаря его харизме и умению достигать консенсуса. А также привлекательной внешности, имевшей очень большое значение, хотя никому не хотелось в этом признаваться.

У успешного президента должен быть хорошо подвешен язык, а Алан Ричмонд числом точных ударов мог поспорить с Тедом Уильямсом^[8].

— Думаю, мне нужно показаться врачу.

Президент пребывал не в лучшем настроении, впрочем, как и Рассел.

— Алан, и как ты объяснишь ножевое ранение журналистам?

— Черт возьми, а куда же делась врачебная тайна?

Рассел только закатила глаза. Воистину он порой бывает просто непроходимо туп.

— Алан, ты подобен компании из списка «Форчун-пятьсот»^[9] — любая информация о тебе тотчас же становится общественным достоянием.

— Ну не вся…

— Это мы еще посмотрим, хорошо? Дело далеко не закончено, Алан.

С прошлой ночи Рассел уже выкурила три пачки сигарет и выпила два кофейника крепкого кофе. В любой момент ее карьера, весь их мир могли обрушиться. Стук полицейских в дверь… Рассел приходилось прилагать все силы, чтобы с криком не выбежать из комнаты. Тошнота постоянно волнами накатывалась на нее. Стиснув зубы, она вцепилась в подлокотники кресла. В сознании прочно засел образ полной катастрофы.

Президент пробежал взглядом текст, что-то запомнив, в остальном полагаясь на импровизацию; память у него была феноменальная, и он в полной мере использовал это качество.

— Вот почему ты у меня есть, Глория, ведь так? Чтобы все было хорошо.

Алан посмотрел на нее.

У Рассел мелькнула мысль, что он все знает. Знает, что она с ним сделала. Глория напряглась, но тотчас же расслабилась. Он ничего не знает, это просто невозможно. Она вспомнила пьяные разглагольствования президента: о, как способна изменить человека всего одна бутылка виски!

— Разумеется, Алан, однако необходимо принять кое-какие решения. Нужно выработать различные стратегии, которые будут зависеть от того, с чем мы столкнемся.

— Я не могу отменить намеченные дела. К тому же этот тип все равно ничего не сможет предпринять.

— Нельзя на это рассчитывать. — Рассел покачала головой.

— Сама подумай! Чтобы объяснить свое присутствие там, ему придется признаться в краже со взломом. Ты можешь себе представить, чтобы он заявился с этим на какой-либо новостной канал? Да его тотчас же отправят в психушку. — Президент покачал головой. — Я в полной безопасности. Этот тип не посмеет и пальцем меня тронуть, Глория. Тут не может быть никаких вопросов.

По дороге обратно в Вашингтон они выработали стратегию действий. Их позиция будет простой: категорическое отрицание. Если дело дойдет до того, пусть за них всю работу выполнит абсурдность обвинений. А история эта действительно абсурдная, несмотря на то, что она абсолютно правдивая. Белый дом сочувствует бедному неуравновешенному преступнику с буйной фантазией и его опозоренным родственникам.

Конечно, существовала и другая возможность, но Рассел решила пока не доводить это до президента. Больше того, она пришла к выводу, что это наиболее вероятный сценарий. И тогда ей придется действовать.

— Случалось и не такое. — Она выразительно посмотрела на президента.

— Там ведь навели полный порядок, правильно? Не оставили ничего, кроме нее? — В его голосе прозвучала тень тревоги.

— Верно.

Рассел облизнула губы. Президент не знает, что нож для бумаги с его отпечатками пальцев и кровью теперь в руках у этого преступника-свидетеля.

Встав, она принялась расхаживать взад и вперед.

— Конечно, я не могу утверждать про определенные свидетельства сексуальной близости. Но это в любом случае не смогут привязать к тебе.

— Господи, да я даже не помню, было ли между нами хоть что-то! Мне кажется, было…

Услышав это замечание, Рассел не сдержала улыбку.

Обернувшись, президент посмотрел на нее.

— Что насчет Бёртона и Коллина?

— А что насчет них?

— Ты с ними говорила? — Смысл его слов не вызывал сомнения.

— Алан, им есть что терять — не меньше, чем тебе, разве не так?

— Чем нам, Глория, чем нам. — Он поправил перед зеркалом галстук. — Есть какие-нибудь указания на то, кто был этот любопытный зритель?

— Пока что нет; ребята пробивают номера его машины.

— Как ты думаешь, когда ее хватятся?

— Если погода будет стоять такая же теплая, думаю, скоро.

— Очень смешно, Глория.

— Кристи хватятся. Начнут выяснять, где она, свяжутся с ее мужем, заглянут к ней домой. На следующий день, может быть, через два дня, максимум через три.

— И полиция займется расследованием.

— Тут мы ничего не можем поделать.

— Но ты будешь держать руку на пульсе, ведь так?

Президент озабоченно наморщил лоб, быстро перебирая различные сценарии. Трахнул ли он Кристи Салливан? Хотелось надеяться, что трахнул. Тогда в той ночи будет, по крайней мере, хоть что-то хорошее.

— Насколько это будет возможно, не вызывая особых подозрений.

— Тут как раз все просто. Ты сможешь использовать то, что Уолтер Салливан — мой близкий друг и политический соратник. И для меня совершенно естественна личная заинтересованность в ходе расследования. Тщательно все продумай, Глория, ведь именно за это я плачу тебе деньги.

«И ты спал с его женой, — подумала Рассел. — Хорош друг, нечего сказать!»

— Это обоснование уже приходило мне в голову, Алан.

Закурив сигарету, Глория медленно выпустила дым. Ей стало лучше. В этом деле она должна постоянно быть впереди президента. Всего на один маленький шажок, и тогда все будет в порядке. Добиться этого будет нелегко; Алан Ричмонд проницателен, но он также очень самонадеян. Как правило, самонадеянные люди переоценивают свои способности и недооценивают всех остальных.

— И никто не знал, что она встречалась с тобой?

— Полагаю, мы можем рассчитывать на то, что Кристи держала язык за зубами. Голова у нее была пустая, все ее достоинства находились чуточку пониже, но даже их ей хватало, чтобы разбираться в экономике. — Президент подмигнул главе своей администрации. — Она потеряла бы где-то восемьсот миллионов долларов, если б ее муж узнал, что она трахается на стороне, пусть даже с президентом.

Увидев двухстороннее зеркало и кресло, Рассел догадалась о необычных предпочтениях Уолтера Салливана по части зрелищ; но опять же, если взять связь, о которой он ничего не знал, за которой он не наблюдал, как знать, какой была бы его реакция? Слава богу, это не сам Салливан сидел там в темноте.

— Я тебя предупреждала, Алан, что рано или поздно твои любовные похождения обернутся большими неприятностями.

Ричмонд посмотрел на нее, всем своим видом выражая разочарование.

— Послушай, ты думаешь, что я первый из тех, кто занимает эту должность, у кого были связи на стороне? Не будь такой наивной, Глория, черт побери. По крайней мере, я гораздо осторожнее кое-кого из своих предшественников. Я принимаю на себя все тяготы своей работы… и все вытекающие из нее преимущества. Понятно?

Рассел нервно потерла шею.

— Понятно, господин президент.

— Итак, это одиночка, который ничего не сможет предпринять.

— Всего один человек способен разрушить карточный домик.

— Вот как? Ну а в этом домике живет много народу. Хорошенько помни об этом.

— Помню, шеф, каждый божий день.

Раздался стук в дверь. В кабинет заглянул помощник Рассел.

— Осталось пять минут, сэр.

Кивнув, президент махнул рукой, отпуская его.

— Лучшего времени для этой презентации нельзя было выбрать.

— Рэнсом Болдуин делал щедрые пожертвования на твою кампанию, как и все его друзья.

— Милочка, можешь не объяснять мне, что такое платить по политическим долгам.

Встав, Рассел подошла к нему, взяла его здоровую руку и пристально всмотрелась ему в лицо. На левой щеке у президента был маленький шрам — память об осколке, оставшаяся со времени недолгой службы в армии в самом конце войны во Вьетнаме. Когда политическая карьера Алана Ричмонда пошла в гору, все женщины сошлись в том, что этот маленький изъян здорово повышает его привлекательность. Вот и сейчас Рассел поймала себя на том, что не может оторвать взгляд от шрама.

— Алан, я сделаю все возможное, чтобы защитить твои интересы. Ты пройдешь через все это, но нам необходимо работать сообща. Мы команда, Алан, и чертовски хорошая. Нас никто не свалит, если мы будем действовать вместе.

Президент мельком взглянул на Глорию, после чего вознаградил ее той улыбкой, которая обыкновенно сопровождала заголовки на первых полосах газет. Чмокнув Рассел в щеку, он привлек ее к себе; та прильнула к нему.

— Я люблю тебя, Глория. Ты — настоящий боец. — Президент взял текст речи. — Пора выходить на сцену.

Развернувшись, он вышел. Какое-то время Рассел смотрела на его широкую спину, затем осторожно потерла щеку и поспешила следом за ним.

* * *

Джек обвел взглядом хваленое изящество огромного Восточного зала. В этом помещении присутствовали многие из самых влиятельных людей страны. Повсюду вокруг плелись искусные сети, и Грэму оставалось лишь стоять и глазеть по сторонам. В противоположном конце зала он увидел свою невесту, загнавшую в угол конгрессмена от какого-то западного штата, вне всякого сомнения, добиваясь от примерного законодателя содействия в получении для «Болдуин энтерпрайзез» эксклюзивного права на использование прибрежных вод.

Дженнифер Болдуин посвящала много времени тому, чтобы получать доступ к власть имущим всех уровней, от членов совета какого-нибудь захудалого округа до председателей комиссий Сената. Она умело подыгрывала самолюбию, подкармливала кого нужно, следя за тем, чтобы все важные игроки были на месте, когда «Болдуин энтерпрайзез» пожелает провернуть очередную циклопическую сделку. И то, что за последние пять лет доходы отцовской компании удвоились, произошло в значительной степени благодаря мастерству Дженнифер в этой области. И правда, какой мужчина рядом с ней мог считать себя в полной безопасности?

Рэнсом Болдуин, шести футов пяти дюймов роста, с густой седой шевелюрой и глубоким баритоном, обходил зал, крепко пожимая руку тем политикам, которые уже принадлежали ему с потрохами, и улыбаясь тем, которые еще не принадлежали.

К счастью, сама церемония вручения премии прошла быстро. Джек украдкой взглянул на часы. Скоро ему нужно возвращаться в офис. Дженнифер мимоходом упомянула про ужин для избранных, который начнется в одиннадцать вечера в отеле «Уиллард». Джек потер лицо. Вот незадача, твою мать!

Он уже собирался отвести Дженнифер в сторону и объяснить ей, что ему придется откланяться пораньше, но тут к ней подошел президент, к ним присоединился ее отец, и все трое направились к Джеку.

Поспешно поставив недопитый коктейль на стол, Грэм откашлялся, чтобы не быть похожим на полного дурака, когда у него изо рта полезут, спотыкаясь, слова. Дженнифер и ее отец болтали с президентом, как старые друзья. Шутили, смеялись, трогали его за локоть, словно это был кузен Нэд из Оклахомы. Но только это был не кузен Нэд, это был президент Соединенных Штатов, во имя всего святого!

— Значит, вот он, счастливчик? — мило улыбнулся президент.

Они с Джеком пожали друг другу руки. Президент был одного с ним роста, и Грэм с восхищением отметил то, что при такой работе он оставался стройным и подтянутым.

— Джек Грэм, господин президент. Для меня большая честь познакомиться с вами.

— У меня такое чувство, Джек, будто я уже давно вас знаю. Дженнифер столько о вас рассказывала… — Президент хитро улыбнулся. — По большей части хорошее.

— Джек — партнер в фирме «Паттон, Шоу и Лорд». — Дженнифер не выпускала руку президента. Посмотрев на Джека, она кокетливо улыбнулась.

— Ну, Дженн, еще не партнер.

— Это лишь вопрос времени, — прозвучал зычный голос Рэнсома Болдуина. — Имея такого клиента, как «Болдуин энтерпрайзез», можно называть свою цену в любой фирме в стране. Не забывай об этом. Не позволяй Песчаному человеку^[10] запорошить тебе глаза.

— Слушайтесь его, Джек. Это голос опыта.

Президент поднял свой стакан и тотчас же резко его опустил. Дженнифер отпрянула, выпуская его руку.

— Извините, Дженнифер. Переусердствовал с теннисом. Проклятая рука снова доставляет проблемы… Что ж, Рэнсом, похоже, у вас отличный протеже.

— Проклятье, чтобы стать во главе империи, ему придется сразиться с моей дочерью. Быть может, Джек станет королевой, а королем будет Дженн… Как вам такое равноправие? — Рэнсом громко рассмеялся, и все вокруг присоединились к нему.

Грэм почувствовал, что заливается краской.

— Я лишь юрист, Рэнсом; я вовсе не претендую на то, чтобы занять свободный трон. В жизни есть много всего другого.

Он взял со стола свой коктейль. Все проходило совсем не так, как ему хотелось бы. Джеку стало не по себе. Он с хрустом разгрыз кубик льда. А что Рэнсом Болдуин в действительности думает о своем будущем зяте? Особенно прямо сейчас? Однако на самом деле Джеку было все равно.

Перестав смеяться, Рэнсом смерил его взглядом. Дженнифер склонила голову набок, как делала тогда, когда Джек, с ее точки зрения, говорил что-то неподобающее, то есть практически всегда. Все это не укрылось от внимания президента. Улыбнувшись, он извинился и направился в угол, где стояла женщина.

Грэм проводил его взглядом. Эту женщину он видел по телевизору, когда она защищала позицию президента по самым разным вопросам. В настоящий момент Глория Рассел выглядела не слишком радостной; но если вспомнить, сколько в современном мире проблем, наверное, при ее работе радоваться ей доводится нечасто.

Но это все так, пустяки. Он, Джек Грэм, встретился с президентом, обменялся с ним рукопожатием. Ему хотелось надеяться, рука у президента пройдет. Он отвел Дженнифер в сторону и принес свои извинения. Та нисколько не обрадовалась.

— Джек, это совершенно неприемлемо. Ты хоть понимаешь, насколько особенный день сегодня у папы?

— Послушай, я всего-навсего наемный работник. Понимаешь? Живу на зарплату.

— Это же чушь какая-то! И всё ты прекрасно понимаешь! Никто в фирме не может требовать от тебя такого, особенно какой-то ничтожный кандидат!

— Дженн, ничего страшного не случится. Я замечательно провел время. Твой отец получил свою награду. Теперь пора возвращаться к работе. Алвис — нормальный парень. Да, он загружает меня работой, но и сам работает ничуть не меньше, а то и больше меня. Всем приходится вкалывать по полной.

— Это несправедливо, Джек. Мне так неудобно.

— Дженн, это моя работа. Я сказал, что все будет в порядке, значит, тебе нечего беспокоиться. Увидимся завтра. Я поймаю такси.

— Папа будет очень расстроен.

— Твой отец даже не хватится… Слушай, выпейте там за меня. И помнишь, что ты сказала насчет «потом»? Я поймал тебя на слове. Может, для разнообразия встретимся у меня?

Дженнифер позволила поцеловать себя. Но как только Джек ушел, она бросилась к отцу.

Глава 5

Кейт Уитни свернула на стоянку перед своим домом. Не обращая внимания на сумку с продуктами, бьющую по одной ноге, и пухлый портфель, бьющий по другой, она легко взбежала по лестнице на четвертый этаж. В жилых зданиях такой ценовой категории лифты есть, просто работают они нерегулярно.

Быстро переодевшись в спортивный костюм, Кейт проверила сообщения на автоответчике и снова отправилась на улицу. Размяв и потянув затекшие длинные конечности перед памятником Улиссу С. Гранту, она начала пробежку.

Кейт направилась на запад, мимо Музея авиации и космонавтики, затем вдоль Смитсоновского замка^[11] с его башенками и зубцами в духе итальянской архитектуры двенадцатого столетия, больше всего напоминающего обитель сумасшедшего ученого. Легкие, размеренные движения привели ее к Променаду в самом его широком месте, после чего Кейт дважды обежала вокруг обелиска Вашингтона.

Дыхание ее несколько участилось; просочившийся сквозь футболку пот выступил пятнами на толстовке с эмблемой юридического факультета Джорджтаунского университета. По мере того как Кейт приближалась к Приливной бухте, народу становилось все больше. Наступившая осень доставляла в город изо всех концов страны заполненными до отказа самолетами, автобусами и машинами тех, кто хотел избежать летнего наплыва туристов и печально знаменитой вашингтонской жары.

Увернувшись от разинувшего рот ребенка, Кейт столкнулась с другим бегуном, бежавшим навстречу. Оба не удержались на ногах и упали.

— Проклятье!

Быстро откатившись в сторону, мужчина вскочил на ноги. Кейт начала вставать, подняла на него взгляд, готовая принести извинения, и тотчас же снова опустилась на землю. Так она сидела какое-то время, а вокруг плясали вооруженные фотоаппаратами жители Арканзаса и Айовы.

— Привет, Кейт.

Протянув руку, Джек помог ей встать и проводил к сбросившим свой наряд вишням, растущим по берегам Приливной бухты. Напротив возвышался величественный мемориал Джефферсона, отделенный водной гладью, и внутри ротонды отчетливо была видна фигура третьего президента страны.

У Кейт распухла лодыжка. Сняв кроссовку и носок, она принялась растирать ушибленное место.

— Никак не думала, Джек, что у тебя осталось время на пробежки.

Кейт окинула его оценивающим взглядом: ни залысины, ни брюшка, ни морщин на лице. Для Джека Грэма время остановилось. Кейт была вынуждена признать, что выглядел он бесподобно. Она же, напротив, являла собой полную и абсолютную катастрофу.

Кейт мысленно выругала себя за то, что не сделала себе ту прическу, затем снова выругала себя, что подумала об этом. У нее по носу скатилась капелька пота, и она смахнула ее раздраженным движением руки.

— А я думал то же самое про тебя. Никак не предполагал, что прокуроров отпускают домой раньше полуночи… Бездельничаешь?

— Точно.

Кейт снова растерла лодыжку; боль становилась сильной. Увидев это, Джек наклонился и взял ногу Кейт обеими руками. Та вздрогнула. Он посмотрел ей в лицо.

— Помнишь, я, можно сказать, зарабатывал этим на жизнь, а ты была моим лучшим и единственным клиентом? Я никогда не встречал женщин с такими хрупкими лодыжками. А во всем остальном ты выглядишь такой здоровой.

Расслабившись, Кейт позволила ему заняться лодыжкой, а затем и ступней и вскоре поняла, что Джек не растерял свое мастерство. Что он имел в виду, говоря, что она выглядит здоровой? Кейт нахмурилась. В конце концов, это она его бросила. И поступила совершенно правильно. Разве не так?

— Я слышала насчет «Паттон, Шоу и Лорд». Прими мои поздравления.

— Ерунда. Любой мало-мальски грамотный юрист, обслуживающий многомиллионных клиентов, добился бы того же самого.

— Да, и о помолвке я тоже читала в газете. Двойные поздравления.

Джек даже не улыбнулся. Кейт захотелось узнать почему.

Молча натянув на ногу носок и надев кроссовку, он посмотрел ей в лицо.

— Ты не сможешь бегать день-два, лодыжка сильно распухла. У меня рядом машина. Я тебя подброшу.

— Просто возьму такси.

— Ты предпочитаешь мне вашингтонского таксиста? — изобразил оскорбленность Джек. — К тому же я не вижу в твоей форме карманов. Ты собираешься упрашивать, чтобы тебя отвезли бесплатно? Удачи тебе.

Кейт посмотрела на свои шорты. Ключ лежал у нее в носке. Джек уже обратил внимание на характерную выпуклость. Он улыбнулся, поняв ее дилемму. Поджав губы, Кейт провела языком по нижней. Джек хорошо помнил эту привычку по прошлому. Хотя он уже несколько лет не видел этот жест, внезапно ему показалось, что он никуда не уходил.

Джек встал.

— Я бы одолжил тебе, но у меня тоже пусто.

Встав, Кейт положила руку ему на плечо и попробовала опереться на больную ногу.

— А я полагала, за частную практику платят лучше…

— Тут ты права. Просто я никогда не умел обращаться с деньгами. Ты же знаешь.

Что верно, то верно: бухгалтерию всегда вела Кейт. Правда, тогда и вести-то особенно было нечего.

Держась рукой за Джека, она кое-как дохромала до его машины, десятилетнего универсала «Субару», и изумленно уставилась на него.

— Ты так и не избавился от этой развалюхи?

— Слушай, старушка еще проедет много миль. К тому же она полна воспоминаний. Видишь вот это пятно? Оно от твоего мороженого, сливочного с карамелью, в стаканчике. Восемьдесят шестой год, вечер накануне моего экзамена. Ты не могла заснуть, я больше не мог заниматься… Помнишь? Ты повернула слишком быстро.

— У тебя очень плохая избирательная память. А я вот помню, как ты вылил мне на спину свой молочный коктейль, потому что я пожаловалась на жару.

— Да, и это тоже было!

Они со смехом сели в машину.

Кейт изучила пятно более внимательно, окинула взглядом салон. Прошлое накатило на нее большими, тяжелыми волнами. Она оглянулась на заднее сиденье. Брови у нее взметнулись вверх. Если б только это место могло говорить! Обернувшись, Кейт увидела, что Джек смотрит на нее, и поймала себя на том, что залилась краской.

Они въехали в редкий поток машин и направились на восток. Кейт нервничала, но при этом не чувствовала себя неуютно, словно все это происходило четыре года назад и они с Джеком просто запрыгнули в машину, чтобы смотаться за кофе, за свежей газетой или позавтракать на «Углу» в Шарлоттсвилле или в одном из кафе, разбросанных вокруг Капитолийского холма. Но ей пришлось напомнить себе, что с тех пор прошли годы. Это осталось в прошлом. А настоящее было совершенно другим. Кейт чуть опустила стекло.

Джек одним глазом следил за дорогой, другим наблюдал за Кейт. Эта встреча не была случайной. Кейт бегала по Променаду — точнее, одним и тем же маршрутом — с тех самых пор, как они перебрались в Вашингтон и поселились в маленьком доме без лифта неподалеку от Восточного рынка.

Сегодня утром Джек проснулся в таком отчаянии, какое не испытывал с тех пор, как Кейт четыре года назад ушла от него, когда до него где-то через неделю вдруг дошло, что она больше не вернется. И вот сейчас, когда впереди маячила свадьба, Грэм решил, что ему просто необходимо повидаться с Кейт. Он не мог, не хотел дать этому огоньку погаснуть — по крайней мере пока что. Весьма вероятно, из них двоих он один чувствовал, что сохранилась хоть какая-то искорка. И пусть у него не хватило мужества оставить ей сообщение на автоответчике; он решил, что, если так пожелает судьба, они с Кейт встретятся на Променаде, среди толп туристов и местных жителей. На том он и остановился.

До того как они с Кейт столкнулись, Джек бегал больше часа, всматриваясь в толпу, ища лицо с фотографии в рамке. Он заметил Кейт за пять минут до их столь резкой встречи. Если б частота его пульса уже не удвоилась вследствие физической нагрузки, это произошло бы в то самое мгновение, когда он увидел ее, бегущую легко и свободно. Джек не собирался причинять Кейт физическую травму; однако именно из-за растянутых связок голеностопа она сейчас сидела в его машине, именно поэтому он вез ее домой.

Забрав волосы назад, Кейт сделала хвостик с помощью резинки, которая была у нее на руке.

— Ну как твоя работа?

— Нормально. — У него не было никакого желания говорить о работе. — Как твой старик?

— Тебе это знать лучше, чем мне. — Кейт не хотела говорить о своем отце.

— Я не видел его с тех пор, как…

— Тебе повезло.

Она погрузилась в молчание.

Джек покачал головой, дивясь на себя: ну как у него хватило ума завести разговор о Лютере! Да, он надеялся на то, что за эти годы отец и дочь восстановят отношения… Очевидно, этого не произошло.

— Я слышал о тебе в прокуратуре потрясающие вещи.

— Точно.

— Я серьезно.

— С каких это пор?

— Все рано или поздно взрослеют, Кейт.

— Только не Джек Грэм. Пожалуйста, господи, не надо!

Свернув на Конститьюшн-авеню, Джек направился к вокзалу Юнион. И спохватился. Он знал, куда ехать, но не хотел делиться этим с Кейт.

— Кейт, я тут заплутал. Куда дальше?

— Извини. Вокруг Капитолия, по Мэриленд и налево на Третью улицу.

— Тебе нравится этот район?

— При моей зарплате очень даже нравится. Дай-ка я сама догадаюсь… Ты, наверное, живешь в Джорджтауне, правильно? В одном из тех больших федеральных особняков с комнатой для прислуги, так?

Грэм пожал плечами.

— Я никуда не переезжал. Живу там же.

Кейт удивленно уставилась на него.

— Джек, что ты делаешь со всеми своими деньгами?

— Я покупаю все, что хочу; просто желания у меня скромные. — Он посмотрел ей в глаза. — Слушай, как насчет стаканчика сливочного мороженого с карамелью?

— В этом городе такой больше не купишь, я уже пыталась.

Усмехнувшись, Джек развернулся под сердитые сигналы других водителей и помчался в обратную сторону.

— Похоже, ваша честь, вы старались не слишком усердно.

* * *

Полчаса спустя Джек свернул к стоянке перед домом Кейт. Обойдя вокруг машины, он помог ей выйти. Лодыжка распухла еще больше. От рожка сливочного мороженого почти ничего не осталось.

— Я помогу тебе подняться наверх.

— Ты и так потратил на меня уже много времени.

— Это я повредил тебе лодыжку. Помоги мне хотя бы частично искупить свою вину.

— Джек, не надо.

Грэм узнал этот тон даже по прошествии четырех лет. Виновато улыбнувшись, он отступил назад. Кейт стала медленно подниматься по лестнице. Джек уже садился в машину, когда она обернулась.

— Джек!

Он поднял взгляд.

— Спасибо за мороженое.

Она скрылась в подъезде.

Отъезжая от дома, Грэм не увидел мужчину, стоящего в рощице у въезда на стоянку.

Выйдя из тени деревьев, Лютер посмотрел на здание.

За два дня его внешность разительно изменилась. К счастью, борода у него отрастала быстро. Волосы были коротко подстрижены, а то, что осталось, накрыла шляпа. Черные очки скрывали его проницательные глаза, а поджарое тело спряталось под мешковатым пальто.

Лютер надеялся перед отъездом еще раз увидеть дочь. Он был потрясен, увидев Джека; но, впрочем, это было к лучшему. Парень ему всегда нравился.

Он плотнее укутался в пальто. Ветер усиливался, погода стояла холоднее, чем бывает обыкновенно в Вашингтоне в это время года. Лютер посмотрел на окно квартиры дочери.

Квартира номер четырнадцать. Уитни хорошо ее знал; он даже несколько раз бывал в ней (разумеется, без ведома дочери). Для него стандартный замок во входной двери был детской игрушкой; кому-нибудь потребовалось бы больше времени, чтобы отпереть его ключом. Лютер садился в кресло в гостиной и смотрел на сотни разных предметов, каждый из которых нес в себе годы воспоминаний, иногда хороших, но по большей части разочаровавших его.

Иногда Лютер просто закрывал глаза и изучал все запахи, присутствующие в воздухе. Он знал, какими духами пользуется Кейт, — неброскими, и совсем чуть-чуть. Мебель была громоздкая, прочная и порядочно изношенная. В холодильнике, как правило, царила пустота. Лютер морщился при виде содержимого шкафчиков, скудного и нездорового. Кейт содержала все аккуратно, но не в образцовом порядке; квартира выглядела жилой, какой и должна была выглядеть.

И ей очень много звонили. Лютер слушал, как некоторые из звонивших оставляли сообщения на автоответчике, и ему хотелось, чтобы дочь выбрала другую жизненную стезю. Сам будучи преступником, он прекрасно знал, как много по ту сторону закона самых настоящих уродов. Но сейчас было уже слишком поздно советовать своему единственному ребенку менять профессию.

Лютер понимал, что у него странные отношения с дочерью; впрочем, он считал, что заслужил это. Перед глазами у него частенько появлялся образ его жены: эта женщина любила его и все эти годы была рядом; и ради чего? Ради боли и унижений. А затем — ранняя смерть, после того как она все-таки одумалась и развелась с ним. Лютер снова задумался, уже в сотый раз, почему он продолжал заниматься преступной деятельностью. Определенно, дело было не в деньгах. Уитни всегда жил просто; значительную часть своей добычи он просто отдавал. Образ жизни, который он для себя выбрал, свел в могилу его жену и прогнал дочь. И в сотый раз Лютер так и не нашел ответа на вопрос, почему он продолжал воровать у богатых, бдительно защищающих свою собственность. Быть может, только ради того, чтобы доказать, что он это может?

Лютер снова посмотрел на окно квартиры дочери. Он не был рядом с ней в трудную минуту; почему она должна в трудную минуту быть рядом с ним? Но Уитни не мог полностью разорвать узы, даже несмотря на то, что Кейт смогла это сделать. Если она захочет, он придет к ней, однако Лютер понимал, что этого никогда не произойдет.

Наконец он ушел, торопясь сесть на автобус до станции метро у Центрального вокзала. Уитни всегда стремился быть независимым, никогда не полагаясь в сколько-нибудь существенных вопросах на других. Он был одиночкой, и прежде ему это нравилось. Но сейчас Лютер чувствовал себя слишком одиноким, и теперь это чувство уже не доставляло ему особого уюта.

Начался дождь, и Лютер прильнул к заднему окну автобуса, петляющего к огромному железнодорожному вокзалу, спасенному от небытия амбициозным проектом создания крупного торгового центра. Вода струилась по гладкой поверхности стекла, скрывая пеленой то место, где он только что был. Уитни очень хотелось вернуться, но теперь обратной дороги больше не было.

Повернувшись вперед, Лютер натянул шляпу и высморкался в носовой платок. Взяв забытую газету, пробежал взглядом старые заголовки, в который раз гадая: когда ее найдут. Когда это произойдет, он тотчас же узнает — весь город узнает, что Кристина Салливан убита. Когда убивают богатых, это попадает на первые полосы газет. Бедняки, простые люди оказываются где-нибудь на предпоследней странице, между спортивным разделом и объявлениями. Кристи Салливан, вне всякого сомнения, удостоится первой страницы, в самом центре.

Бросив газету на пол, Лютер сгорбился на сиденье. Ему нужно встретиться с адвокатом, после чего он исчезнет. Автобус покачивался, ворча двигателем, и Уитни наконец закрыл глаза. Но он не спал. Сейчас он снова сидел в гостиной у дочери, и на этот раз Кейт была рядом с ним.

Глава 6

Лютер сидел за маленьким столом в очень скудно обставленной комнате. Стулья и стол — старые, испещренные тысячами царапин, ковер — такой же древний и не очень чистый. На столе, помимо папки с документами Лютера, не было ничего, кроме стопки визитных карточек. Лютер взял одну из них и прочитал: «Компания «Юридические услуги»». Эти люди были отнюдь не лучшими в своей профессии; им далеко до тех, кто ворочал миллионами в центре города. Выпускники третьеразрядных юридических колледжей, не имеющие надежды устроиться в солидную фирму, они влачили свое профессиональное существование в надежде на то, что им подвернется удача. Но с каждым годом их мечты о больших офисах, больших клиентах и, самое главное, больших деньгах потихоньку угасали. Однако Лютеру не нужны были лучшие из лучших. Ему требовался кто-нибудь, все равно кто, с дипломом о юридическом образовании и нужными бумагами.

— Всё в порядке, мистер Уитни.

На вид парню, полному надежд и энергии, было лет двадцать пять. Это место — не конечная точка его пути, он все еще искренне в это верил. На усталом, дряблом, осунувшемся лице мужчины постарше у него за спиной такой надежды больше не просматривалось.

— Это Джерри Бернс, старший поверенный; он будет вторым свидетелем вашего завещания. Мы выдадим вам заверенную справку, и нам не придется представать перед судом, подтверждая, что мы засвидетельствовали ваше завещание.

Появилась строгая женщина лет сорока с хвостиком, с ручкой и нотариальной печатью.

— Это Филлис, наш нотариус, мистер Уитни.

Все сели.

— Вы хотите, чтобы я зачитал условия вашего завещания?

ДжерриБернс сидел за столом, уставившись в пустоту, мечтая обо всех тех местах, где он предпочел бы оказаться, всем своим видом показывая, что ему это до смерти надоело. Джерри Бернс, старший поверенный. Пожалуй, он с бо́льшим удовольствием кидал бы вилами навоз где-нибудь на ферме на Среднем Западе. Сейчас он с нескрываемым презрением посмотрел на своего младшего коллегу.

— Я его уже прочитал, — ответил Лютер.

— Вот и чудесно, — сказал Джерри Бернс. — В таком случае начнем.

Через пятнадцать минут Лютер вышел из «Юридических услуг» с двумя экземплярами своего завещания, составленными по всей форме, засунув их в карман пальто.

Долбаные юристы, без них нельзя поссать, посрать или умереть. Это все потому, что все законы составлены юристами. Они держат всех остальных людей за причинное место. Тут Лютер подумал о Джеке и улыбнулся. Джек — другой. Затем он подумал о своей дочери, и улыбка погасла. Кейт тоже не такая. Но Кейт его ненавидит.

Заглянув в магазин фотопринадлежностей, Уитни купил фотоаппарат «Полароид» и кассету с фотобумагой. Он не собирался доверять кому бы то ни было печать тех фотографий, которые намеревался снимать. Затем вернулся в гостиницу. Через час у него были готовы десять снимков. Завернутые в бумагу и положенные в плотный конверт, они отправились на дно его рюкзака.

Сев у окна, Лютер долго смотрел на улицу. Прошел почти час, прежде чем он наконец встал, подошел к кровати и рухнул на нее. Всему есть свои пределы. Он не настолько бесчувственный, чтобы его не тронула чужая смерть, не ужаснуло событие, лишившее жизни человеческое существо, которое могло бы еще жить и жить. И в довершение ко всему, не нужно было забывать о том, что во всем этом замешан президент Соединенных Штатов. Человек, которого Лютер уважал, за которого отдал свой голос на выборах. Человек, занимающий самый высокий пост в стране, едва не убил женщину своими пьяными руками. Даже если б Лютер стал свидетелем того, как его ближайший родственник хладнокровно раскроил кому-нибудь голову, он не был бы так потрясен. Ему казалось, это он сам подвергся насилию, это ему в горло вцепились руки убийцы.

Но ему не давало покоя еще что-то. Нечто такое, на что он не смел взглянуть прямо. Уткнувшись лицом в подушку, Лютер закрыл глаза в тщетной попытке заснуть.

* * *

— Это просто замечательно, Дженн!

Джек смотрел на особняк из кирпича и камня, простирающийся от края до края больше чем на двести футов, комнат в котором было больше, чем в общежитии колледжа, и недоумевал, с какой стати они вообще здесь. Петляющая дорожка привела к гаражу на четыре машины, расположенному позади внушительного сооружения. Газоны были такими идеально ухоженными, что Джеку показалось, будто он видит перед собой огромный изумрудно-зеленый бассейн. Лужайка за домом спускалась тремя террасами, и каждая из них представляла собой отдельный бассейн. Здесь имелся полный набор игрушек для очень богатых: теннисные корты и конюшни и целых двадцать акров для прогулок — настоящая империя по меркам северной части Вирджинии.

Риелтор ждала у входной двери, оставив свой «Мерседес» последней модели у большого каменного фонтана с вырезанными из гранита розами размером с кулак. Она торопливо подсчитывала и пересчитывала доллары, которые получит в качестве комиссии. Ну разве они не потрясающая молодая пара? Риелтор повторяла это так часто, что у Джека заболели виски.

Дженнифер Болдуин взяла его за руку, и через два часа экскурсия завершилась. Грэм подошел к краю просторной лужайки и восхитился вслух густой рощей, в которой боролась за господство эклектичная подборка вязов, елей, кленов, сосен и дубов. Осень была в самом разгаре, и по всей территории поместья Джек видел пляску красных, желтых и оранжевых пятен.

— Так сколько это стоит?

Он чувствовал, что ему полагается задать этот вопрос. Но им это явно не по карману. По крайней мере, ему точно не по карману. Джек вынужден был признать, что место очень удобное: всего сорок пять минут до его офиса в час пик. Но им нечего даже думать о покупке чего-либо подобного. Джек выжидающе посмотрел на свою невесту.

Та нервно теребила локон.

— Три восемьсот.

У Джека посерело лицо.

— Три миллиона восемьсот тысяч? Долларов?

— Джек, оно сто́ит втрое больше.

— В таком случае почему, черт возьми, его продают за три восемьсот? Дженн, мы не можем себе это позволить. Даже не думай.

Вместо ответа Дженн, закатив глаза, помахала рукой риелтору, которая сидела в машине, составляя контракт.

— Дженн, я зарабатываю сто двадцать тысяч в год. Ты зарабатываешь примерно столько же, может быть, чуть больше.

— Когда ты станешь партнером…

— Правильно, мое жалованье вырастет, но не настолько. Мы не можем позволить себе платить по ипотеке. И вообще, я полагал, мы переедем к тебе.

— Для супружеской пары мой дом не подходит.

— Не подходит? Да это же настоящий дворец, твою мать!

Подойдя к скамейке, покрашенной зеленым под цвет листвы, Джек сел. Дженн встала прямо перед ним, с решительным видом скрестив руки на груди. Ее летний загар начинал сходить. Из-под кремово-коричневой фетровой шляпы ниспадали на плечи длинные волосы. Идеально скроенные брюки подчеркивали изящные формы. Лакированные сапожки облегали ноги и скрывались под штанинами.

— Мы не будем брать ипотеку, Джек.

— Неужели? — Он удивленно поднял взгляд. — Что, нам отдадут этот дом даром, потому что мы потрясающая молодая пара?

Дженнифер замялась, затем сказала:

— Папа платит наличными, а мы потом ему вернем.

Грэм этого ждал.

— Вернем? Черт побери, Дженн, как мы вернем ему такую огромную сумму?

— Папа предложил очень щадящую рассрочку, с учетом наших будущих доходов. Во имя всего святого, Джек, я могла бы заплатить за этот дом накопившимися процентами на один из своих вкладов, но я знаю, что ты будешь против. — Она подсела к нему. — Я полагала, что если мы поступим так, тебе будет лучше. Я прекрасно понимаю, как ты относишься к деньгам Болдуинов. Мы обязательно расплатимся с папой. Это не подарок. Это заем под процент. Я продам свой дом. Надеюсь, я выручу за него восемь сотен чистыми. Ты тоже вложишь какую-то сумму. Это не бесплатная прогулка. — Дженнифер игриво ткнула длинным пальцем ему в грудь, подчеркивая свою мысль, и оглянулась на дом. — Он прекрасен, Джек, ты не согласен? Мы будем здесь счастливы. Нам предназначено жить здесь самой судьбой.

Грэм скользнул по фасаду здания невидящим взором. В каждом окне ему мерещилась Кейт Уитни.

Стиснув ему руку, Дженнифер прильнула к нему. Боль у Джека в голове усилилась, выйдя в красную зону. Его мозг наотрез отказывался функционировать. Во рту пересохло, конечности затекли. Осторожно высвободив руку, он встал и молча направился к машине.

Какое-то время Дженнифер сидела на скамейке, и главным чувством, отражающимся у нее на лице, было изумление. Затем она в гневе встала и последовала за Джеком.

Риелтор, внимательно наблюдавшая за разговором из своего «Мерседеса», перестала составлять контракт и недовольно поджала губы.

* * *

Рано утром Лютер вышел из маленькой гостиницы, затерявшейся в беспорядочно застроенном жилом пригороде к северо-западу от Вашингтона. Поймав такси, он попросил отвезти его к центральной станции метро, кружной дорогой, поскольку ему якобы хотелось посмотреть достопримечательности Вашингтона. Просьба эта нисколько не удивила таксиста, и тот поехал маршрутом, который ему предстояло повторить еще тысячу раз до официального завершения туристического сезона, если в этом городе туристический сезон вообще когда-либо завершается.

Небо грозило пролиться дождем, однако всякое могло случиться. Непредсказуемая погода кружилась и металась по региону, или обходя Вашингтон стороной, или ударяя по нему в полную силу, прежде чем уйти в сторону Атлантического океана. Лютер поднял взгляд на мрак, проникнуть сквозь который не удавалось недавно взошедшему солнцу.

Будет ли он жив через полгода? Возможно, нет. Его могут найти, даже несмотря на предпринятые меры предосторожности. Но он намеревался в полной мере насладиться тем временем, которое ему осталось.

Метро доставило Лютера к Национальному аэропорту Вашингтона. Оттуда он добрался на автобусе до главного терминала. Уитни уже зарегистрировался на рейс «Американ эйрлайнс» до Далласа; там он сделает пересадку и вылетит в Майами, где переночует, после чего еще один самолет доставит его в Пуэрто-Рико, а уже оттуда он отправится на Барбадос, конечную точку своего пути. За все было заплачено наличными; судя по паспорту, он был Артуром Ланисом, шестидесяти пяти лет, проживающим в Мичигане. У Лютера было с полдюжины таких документов, профессионально изготовленных, выглядящих солидно, но абсолютно «липовых». Этот паспорт, действительный еще в течение восьми лет, показывал, что его обладатель много путешествует.

Устроившись в зале ожидания, Лютер притворился, будто изучает газету. В зале было многолюдно и шумно — типичный рабочий день загруженного аэропорта. Время от времени Уитни поднимал взгляд над газетой, проверяя, не обращает ли кто-либо на него особое внимание, но не замечал ничего необычного. А поскольку занимался он этим достаточно долго, что-нибудь обязательно щелкнуло бы, если б у него возникли причины для беспокойства. Объявили посадку на его рейс; Лютер получил посадочный талон и поднялся по трапу на борт воздушного судна, которое через три часа должно было доставить его в сердце Техаса.

Рейс «Американ эйрлайнс» из Вашингтона в Даллас считается загруженным, но, как это ни странно, место рядом с Лютером оказалось свободным. Сняв пальто, он положил его на кресло, тем самым предъявляя на него свои права, и, устроившись поудобнее, выглянул в иллюминатор.

Когда самолет покатил по рулежной дорожке, готовясь к взлету, Лютер различил кончик обелиска Вашингтона, торчащий из густого клубящегося тумана. Всего в миле от этой точки его дочь вскоре отправится на работу, в то время как ее отец поднимется в облака, чтобы начать новую жизнь чуть раньше запланированного, и не совсем ту, о которой он мечтал.

Оторвавшись от земли, лайнер быстро набрал высоту, и Лютер долго смотрел вниз на извивающийся Потомак, пока река наконец не осталась далеко позади. Мысли его ненадолго переключились на давно умершую жену, после чего снова вернулись к живой и здоровой дочери.

Подняв взгляд на улыбающееся деловитое лицо стюардессы, Лютер заказал кофе и через минуту получил простой завтрак. Выпив горячий напиток, он прикоснулся к стеклу иллюминатора, покрытому причудливыми разводами. Вытерев стекло, обнаружил, что у него влажные глаза. Он быстро оглянулся вокруг: остальные пассажиры заканчивали завтракать или уже дремали, коротая время до посадки.

Подняв откидной столик, Лютер расстегнул ремень и отправился в туалет. Там посмотрел на себя в зеркало. Глаза у него были красными, под ними нависли тяжелые мешки. За последние тридцать шесть часов он заметно постарел.

Плеснув себе в лицо водой, Уитни подождал, когда капельки соберутся вокруг рта, и плеснул еще раз. Затем вытер глаза. Они горели. Прислонившись к крохотной раковине, Лютер постарался унять дрожь в руках.

Какие бы усилия воли он ни предпринимал, его мысли возвращались к той комнате, где у него на глазах жестоко избили женщину. Президент Соединенных Штатов был пьяницей, развратником и бил женщин. Он улыбался перед объективами камер, целовал маленьких детей и обхаживал старушек, завораживая их своим обаянием, проводил важные совещания, летал по всему миру в качестве главы государства — и при этом был похотливым козлом, трахавшим замужних женщин и избивавшим их, а потом еще и становившимся причиной их смерти.

Хорошенькое сочетание.

Для одного человека эта ноша была невыносимо тяжелой.

А Лютер чувствовал себя очень одиноким. И очень взбешенным.

Но самым печальным было то, что подонку все это сойдет с рук.

Уитни твердил себе, что, будь он на тридцать лет моложе, непременно ввязался бы в бой. Но от возраста никуда не деться. Нервы у него по-прежнему оставались крепче, чем у многих людей, но, подобно камням на дне горной речки, с годами они обтерлись и были уже не такими, как прежде. Ввязываться в драку — удел молодых, и тут уж ничего не поделаешь. Его время прошло. Но Лютер не мог с этим смириться. Он не может просто все забыть и жить дальше.

Снова посмотрев на себя в крохотное зеркало, Уитни не сдержался и громко застонал, наполнив тесное помещение болью раскаяния.

Никакими отговорками невозможно оправдать то, что он не сделал. Он не открыл зеркальную дверь. Не сбросил мужчину с Кристины Салливан. Правда заключалась в том, что он мог предотвратить смерть этой женщины. Если б он вмешался, та была бы жива. Он променял чужую жизнь на свою свободу, а может быть, и жизнь. Эта женщина защищалась, ей была нужна помощь, а он, Лютер, просто смотрел на это. Человеческое существо, не прожившее и трети того, что прожил он сам. Он струсил, смалодушничал, и сознание этого душило его, подобно огромной анаконде, угрожая раздавить все органы его тела.

Почувствовав, что ставшие ватными ноги не могут больше держать вес его тела, Уитни низко склонился над раковиной. Он больше не мог видеть свое отражение. Самолет задрожал, попав в зону турбулентности, и Лютера стошнило.

Прошло несколько минут, прежде чем он смочил бумажное полотенце холодной водой и вытер лицо и затылок. Наконец ему удалось кое-как доковылять до своего места. Ревя двигателями, самолет продолжал свой полет, и с каждой пройденной милей в груди у Лютера нарастало чувство вины.

* * *

Зазвонил телефон. Кейт взглянула на часы. Одиннадцать часов вечера. Обыкновенно она просеивала вызовы. Однако сейчас, по какой-то необъяснимой причине, ее рука сорвала трубку с аппарата до того, как включился автоответчик.

— Алло.

— Что это ты так рано ушла с работы?

— Джек?

— Как твоя нога?

— Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?

— Просто проверяю своего пациента. Врачи никогда не спят.

— Твой пациент в полном порядке. Спасибо за заботу. — Помимо воли Кейт улыбнулась.

— Рожок сливочного мороженого с карамелью — этот рецепт меня никогда не подводит.

— О, значит, у тебя бывали и другие пациенты?

— Мой адвокат посоветовал мне не отвечать на этот вопрос.

— Тонкий ход.

Джек мысленно представил, как Кейт сидит, накручивая на палец кончик волос, точно так же, как поступала, когда они учились: он зубрил требования безопасности, она занималась французским.

— У тебя волосы на концах вьются и без твоей помощи.

Отдернув палец, Кейт улыбнулась, затем нахмурилась. Это замечание вызвало наплыв воспоминаний, и не только хороших.

— Джек, уже поздно. Завтра у меня судебное заседание.

Встав, Грэм принялся расхаживать с беспроводным телефоном в руке, лихорадочно соображая. Все, что угодно, только чтобы задержать Кейт у телефона еще на несколько секунд. Ему стало стыдно, как будто он подсматривал. Джек непроизвольно обернулся. У него за спиной никого не было — по крайней мере, он никого не увидел.

— Извини, что позвонил так поздно.

— Ладно.

— И извини за то, что зашиб тебе ногу.

— За это ты уже извинялся.

— Да… Ну как ты? Я хочу сказать, помимо лодыжки?

— Джек, мне вправду нужно выспаться.

Он надеялся, что она это скажет.

— В таком случае расскажи мне это за обедом.

— Я же сказала тебе, что у меня суд.

— После суда.

— Джек, по-моему, это не очень хорошая затея. Больше того, я уверена, что это отвратительная затея.

Ему захотелось узнать, что она имела в виду. Он никак не мог избавиться от дурной привычки искать в ее словах скрытый смысл.

— Господи, Кейт, это всего лишь обед. Я же не прошу тебя выйти за меня замуж. — Джек рассмеялся, понимая, что безнадежно все испортил.

Кейт больше не теребила волосы. Она тоже встала, и зеркало в прихожей поймало ее отражение. Она потянула ворот ночной рубашки. У нее на лбу появились отчетливые складки.

— Извини, — поспешно пробормотал Джек. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Послушай, я тебя угощаю. Должен же я на что-то тратить деньги.

Ответом ему было молчание. На самом деле он не был даже уверен в том, что Кейт его слушает.

Джек репетировал этот разговор на протяжении последних двух часов. Все возможные вопросы, ответы, намеки. Он будет говорить так гладко, Кейт отнесется к нему с таким пониманием… У них все получится. Пока что абсолютно ничто не шло в соответствии с планом. Джек решил перейти к запасному варианту. Он стал умолять.

— Пожалуйста, Кейт, мне очень хочется поговорить с тобой. Пожалуйста!

Она снова села, подобрав под себя ноги, и потерла длинные пальцы на ногах. И глубоко вздохнула. Годы изменили ее далеко не так сильно, как она думала. Хорошо это или плохо? В настоящий момент Кейт не могла ответить на этот вопрос.

— Где и когда?

— «У Мортона»?

— Пообедать?

Джек воочию представил себе ее изумленное лицо при мысли об этом сверхдорогом ресторане. Сейчас она наверняка гадает, в каком он мире теперь живет.

— Хорошо, как насчет закусочной в Старом городе рядом с Фаундер-парк, часа в два? Обеденный перерыв уже закончится, народа там будет немного.

— Это уже лучше. Но я ничего не обещаю. Если не смогу выбраться, я тебе позвоню.

Джек медленно выпустил задержанный воздух.

— Спасибо, Кейт.

Положив трубку, он рухнул на диван. Теперь, когда его замысел увенчался успехом, он гадал, что, черт возьми, делает. Что он скажет? Что она ответит? Джек не хотел ссоры. Он не солгал, ему просто хотелось поговорить с ней, увидеть ее. Только и всего. Джек повторял это себе снова и снова.

Пройдя в ванную, он сунул голову в раковину с холодной водой, затем схватил пиво, поднялся на крышу и сел в темноте у бассейна, наблюдая за самолетами, пролетающими вдоль Потомака к Национальному аэропорту. Сдвоенные красные огоньки обелиска Вашингтона подмигивали, стараясь его утешить. В восьми этажах под ним улицы затихли, лишь изредка доносился вой сирен полицейских машин и карет «Скорой помощи».

Окинув взглядом безмятежную гладь бассейна, Джек опустил ногу в остывшую воду и посмотрел на разбегающиеся по поверхности круги. Выпив пиво, спустился вниз и заснул в кресле в гостиной перед бубнящим телевизором. Он не услышал, как звонил телефон; сообщения не было. Почти за тысячу миль от него Лютер Уитни положил трубку на телефон и закурил сигарету — первую за тридцать с лишним лет.

* * *

Пикап службы доставки «Федерал экспресс» медленно ехал по уединенной проселочной дороге. Водитель читал надписи на ржавых, покосившихся почтовых ящиках в поисках нужного адреса. Никогда еще ему не приходилось доставлять заказ в эту глушь. Пикап трясся на сплошных ухабах, которыми была усеяна узкая дорога.

Доехав до конца дороги, водитель свернул к последнему дому и начал сдавать задом. Лишь по чистой случайности он бросил взгляд на деревянную табличку рядом с дверью и увидел адрес. Покачав головой, улыбнулся. Что ж, иногда это бывает чистым везением…

Дом был маленький и неухоженный. Видавшие виды маркизы над окнами, распространенные лет за двадцать до того, как водитель появился на свет, провисли, словно бесконечно устали и думали лишь о том, как бы отдохнуть.

Пожилая женщина, открывшая дверь, носила платье в цветочек и толстый свитер, накинутый на плечи. Ее распухшие красные ноги говорили о плохом кровообращении и, возможно, целом букете прочих недугов. Похоже, женщина удивилась посылке, но с готовностью расписалась в квитанции.

Водитель взглянул на роспись: Эдвина Брум. Сев в машину, он уехал. Проводив его взглядом, женщина захлопнула дверь.

* * *

Затрещала рация.

Фред Барнс уже семь лет занимался этой работой. Разъезжал по району, где жили богатые, смотрел на большие дома, ухоженные лужайки, изредка на дорогие машины с похожими на манекены пассажирами, проезжающие по безупречному асфальту к массивным воротам. Он никогда не бывал внутри тех домов, которые охранял, и не рассчитывал, что такое когда-либо случится.

Барнс поднял взгляд на внушительное строение. От четырех до пяти миллионов, по его прикидкам. Денег больше, чем он смог бы заработать за пять жизней. Временами ему казалось, что это неправильно.

Барнс проверил сообщение на рации. Надо посмотреть, что к чему. Он не знал, в чем дело. Просто позвонил владелец и попросил проверить дом.

Ударивший в лицо холодный воздух заставил Барнса подумать о чашке горячего кофе с плюшками, а затем восьми часах сна, после чего он снова сядет в свой «Сатурн», чтобы провести еще одну ночь, охраняя собственность богатых. Зарплата была не такой уж и плохой, хотя социальный пакет оставлял желать лучшего. Жена Барнса также работала на полную ставку, но с тремя детьми их совокупных доходов едва хватало. Впрочем, сейчас всем приходится нелегко. Барнс окинул взглядом гараж на пять машин за домом, бассейн и теннисный корт. Ну, положим, не всем…

Завернув за угол, Барнс увидел свисающую из окна веревку, и все мысли о кофе с плюшками исчезли. Он присел на корточки, рука его метнулась к оружию. Схватив рацию, Барнс доложил обстановку, при этом голос его дрожал от волнения. Настоящая полиция прибудет через несколько минут. Можно дождаться ее, а можно самому приступить к расследованию. Барнс рассудил, что за восемь долларов в час лучше оставаться на месте.

Первым подъехал его начальник в белоснежном универсале с эмблемой охранной фирмы на двери. Через тридцать секунд к дому свернула первая из пяти патрульных машин, и вскоре они выстроились на асфальтовой дорожке, словно перед железнодорожным переездом.

Двое полицейских остались прикрывать окно. Скорее всего, злоумышленники давным-давно покинули дом, однако в полицейском ремесле строить предположения опасно.

Четверо полицейских приблизились к входной двери, еще двое обошли дом сзади. Работая парами, они вошли в дом, отметив, что входная дверь не заперта, а сигнализация отключена. Удовлетворившись первым этажом, полицейские осторожно поднялись по широкой лестнице, напрягая слух и зрение на предмет малейших признаков какого-либо звука или движения.

Когда они поднялись на площадку второго этажа, обоняние сообщило сержанту, руководящему группой, что речь идет не о простом ограблении.

Четыре минуты спустя полицейские стояли вокруг того, что еще совсем недавно было молодой красивой женщиной. Пышущие здоровьем лица всех четверых стали мертвенно-бледными.

Сержант, мужчина лет пятидесяти с небольшим и отец троих детей, бросил взгляд на открытое окно. «Слава богу», — подумал он; даже несмотря на свежий воздух с улицы, атмосфера в комнате сводила с ума. Еще раз посмотрев на труп, сержант быстро подошел к окну и вдохнул полной грудью ночную прохладу.

Его дочь примерно такого же возраста. На мгновение он представил ее лежащей на полу: от лица одно лишь воспоминание, жизнь жестоко оборвана. Теперь дело было уже не в его компетенции, но ему очень захотелось одного: присутствовать при том, как схватят того, кто совершил это ужасающее злодеяние.

Глава 7

Сет Фрэнк был занят тем, что жевал сэндвич и в то же время пытался завязать бантики своей шестилетней дочери, собирающейся в школу, когда зазвонил телефон. Выражение лица жены сообщило ему все, что нужно было знать. Ленточками занялась она. Взяв трубку, Сет завязал галстук, слушая спокойный, деловой голос диспетчера. Через две минуты он уже сидел в своей машине; закрепив на крыше служебного «Форда» мигалку, хотя в этом не было никакой необходимости, полицейский помчался по пустынным проселочным дорогам округа, пульсируя зловещими синими огнями.

Высокое крепкое тело Фрэнка уже начало свой неизбежный путь к дряблости, а вьющиеся черные волосы видали более пышные дни. Сорока одного года, отец троих дочерей, день ото дня становящихся все более сложными и непонятными, он уже давно пришел к заключению, что далеко не все в жизни имеет смысл. Но в целом он был счастливым человеком. Жизнь не нанесла ему нокаутирующих ударов. Пока что. Фрэнк проработал в правоохранительных органах достаточно долго и знал, как быстро это все может измениться.

Засунув в рот пластинку жевательной резинки, Сет принялся медленно жевать ее, а за окном мелькали компактные ряды сосен. Свою работу в правоохранительных органах он начал в одном из самых плохих кварталов Нью-Йорка, где понятие «ценность человеческой жизни» ничего не значило. Там ему довелось увидеть практически все способы того, как один человек может убить другого. Со временем Фрэнка назначили следователем, что бесконечно обрадовало его жену. По крайней мере, теперь ему предстояло появляться на месте преступления уже после того, как плохие ребята его покинули. Она стала лучше спать по ночам, сознавая, что страшный телефонный звонок, который разрушит ее жизнь, скорее всего, так и не раздастся. Это было все, на что она могла надеяться, связав свою жизнь с полицейским.

В конце концов Фрэнка назначили в отдел расследования убийств — что в его ремесле было самым сложным и ответственным делом. Однако через несколько лет он решил, что ему нравится и работа, и ответственность, но только не в объеме по семь трупов ежедневно. Поэтому перебрался на юг, в Вирджинию.

В настоящий момент Сет Фрэнк был старшим следователем отдела расследования убийств округа Миддлтон, что звучало громче, чем было на самом деле, поскольку так получилось, что он являлся единственным сотрудником отдела расследования убийств, работающим в округе. Однако относительно безобидные просторы сельского округа Вирджинии не требовали от Фрэнка серьезной работы. Средний душевой доход подведомственной ему территории зашкаливал. Да, людей убивали, но кроме жен, застреливших своих мужей, и наоборот, а также жадных до наследства подростков, прихлопнувших своих родителей, особых развлечений не было. Во всех этих случаях преступники были очевидны; работать приходилось не столько головой, сколько ногами. Но звонок диспетчера обещал, что такое положение дел может измениться.

Дорога петляла по лесам, затем вынырнула в обнесенные оградами зеленые поля, где лениво встречали утро нового дня породистые длинноногие скакуны. За внушительными воротами начинались дорожки, ведущие к жилищам избранных счастливчиков, которых на самом деле в Миддлтоне было предостаточно. Фрэнк заключил, что в данном деле ждать помощи от соседей не придется. Оказавшись в своей крепости, эти люди, вероятно, не слышат и не видят ничего, что происходит снаружи. К чему, несомненно, они и стремились, и щедро заплатили за такую привилегию.

Подъезжая к поместью Салливанов, Фрэнк поправил галстук, глядя на себя в зеркало заднего вида, и смахнул назад выбившуюся прядь волос. Он не питал особых симпатий к богатым, но в то же время и не испытывал к ним неприязни. Они были частью головоломки. Что подводило к самой приятной стороне его ремесла. Ибо среди всех зигзагов, поворотов, заблуждений и откровенных ошибок маячил бесспорный трюизм: если ты убил другое человеческое существо, ты попадаешь в его, Фрэнка, ведение и в конечном счете будешь наказан. Каким именно оказывалось наказание, Сету обыкновенно не было дела. Главным было то, чтобы виновный предстал перед судом и, если он будет осужден, отбыл положенное наказание. Богатые, бедные и все посредине. Пусть профессиональное мастерство Фрэнка несколько притупилось — чутье никуда не делось. И в конечном счете он всегда предпочитал полагаться именно на чутье.

Свернув на дорожку, ведущую к дому, Сет заметил маленький комбайн, пожирающий кукурузное поле по соседству. Комбайнер внимательно наблюдал за действиями полиции. Вскоре информация быстрыми скачками распространится по всей округе. Комбайнер никак не мог знать, что он уничтожает улики, свидетельствующие о бегстве. Не знал это и Сет Фрэнк. Он выбрался из машины, накинул пиджак и поспешил в дом.

* * *

Засунув руки в карманы, Фрэнк медленно осмотрел комнату, впитывая в себя все детали пола, стен, скользнув взглядом по потолку и вернувшись к зеркальной двери, и наконец остановившись на том месте, где последние несколько дней пролежала убитая.

— Стю, делай фоток побольше, — сказал он. — Похоже, они нам пригодятся.

Фотограф-криминалист расхаживал по комнате, постепенно удаляясь от трупа, и старался запечатлеть на пленке все аспекты помещения, включая его единственного обитателя. Далее последует видеосъемка места преступления с подробными комментариями. Суд необязательно примет ее, но для следствия она будет бесценной. Подобно тому, как футболисты просматривают видеозапись игры, следователи снова и снова изучают видео с места преступления в поисках дополнительных улик, за которые можно ухватиться только при восьмом, десятом или сотом просмотре.

Веревка по-прежнему была привязана к шкафу и по-прежнему исчезала в окне. Но только теперь она была покрыта черным порошком для снятия отпечатков пальцев, которых, впрочем, на ней все равно не обнаружат. Для того чтобы спуститься по веревке, даже с завязанными узлами, обычно надевают перчатки.

К Фрэнку подошел Сэм Магрудер, старший полицейской группы. Он только что провел две минуты, высунувшись из окна и вдыхая свежий воздух. Лет пятидесяти с небольшим, с копной рыжих волос, венчающих пухлое лицо, лишенное растительности, Магрудер с большим трудом следил за тем, чтобы не расстаться с содержимым своего желудка. В комнату принесли большой вентилятор, все окна открыли нараспашку. Все сотрудники криминалистической бригады были в респираторах, однако вонь все равно оставалась невыносимой. Прощальная насмешка Природы. Какое прекрасное живое существо, и вот оно уже гниет и разлагается…

Взглянув на заметки, сделанные Магрудером, Фрэнк обратил внимание на зеленоватый оттенок его лица.

— Сэм, если ты будешь держаться подальше от окна, твое обоняние через четыре минуты полностью отключится. Так ты делаешь только хуже.

— Знаю, Сет. Мой мозг твердит мне это, но нос не желает слушать.

— Когда позвонил муж?

— Сегодня утром, в семь сорок пять по местному времени.

Фрэнк тщетно пытался разобраться в каракулях полицейского.

— А где он сам?

— На Барбадосе.

Сет склонил голову.

— Давно?

— Мы сейчас это проверяем.

— Правильно… Ну, Лора, сколько визитных карточек они оставили? — Фрэнк вопросительно посмотрел на эксперта-криминалиста Лору Саймон.

Та оторвалась от работы.

— Я почти ничего не нахожу, Сет.

Фрэнк подошел к ней.

— Ну же, Лора, она должна была наследить повсюду. А что насчет мужа? Горничной? Следы должны быть везде.

— Только я их не нахожу.

— Да ты издеваешься надо мной!

Саймон относилась к своей работе очень серьезно и была, пожалуй, лучшим дактилоскопистом из всех, с кем довелось работать Фрэнку, в том числе и в центральном управлении полиции Нью-Йорка, однако сейчас вид у нее был виновато-растерянным. Угольный порошок для снятия отпечатков пальцев был повсюду, и что, никаких результатов? Вопреки распространенному мнению, множество преступников оставляют на месте преступления отпечатки своих пальцев. Просто нужно знать, где искать. Лора Саймон это знала, но не могла ничего найти. Хотелось надеяться, что-нибудь даст анализ в лаборатории. Многие отпечатки просто нельзя увидеть, под каким бы углом их ни освещать. Именно поэтому они и называются невидимыми. Нужно просто посыпа́ть порошком и обклеивать лентой все места, к которым мог прикоснуться преступник. И тогда, быть может, повезет.

— Я подготовила кое-что для отправки в лабораторию. После того как я воспользуюсь нингидрином^[12], а остальное обработаю суперклеем, возможно, у меня появится что-либо еще.

Саймон прилежно вернулась к работе.

Фрэнк покачал головой. Суперклей, цианоакриловое соединение, пожалуй, является лучшим способом выпаривания; с его помощью можно снять отпечатки пальцев с таких предметов, что даже представить сложно. Вся проблема заключалась в том, что этому проклятому процессу требовалось много времени для того, чтобы сотворить свое волшебство. А вот времени как раз не было.

— Послушай, Лора, судя по виду тела, у плохих ребят и так уже очень приличная фора.

Саймон снова подняла на него взгляд.

— У меня есть еще один сложный цианоакриловый эфир, который я уже давно хочу испробовать в деле. Он действует быстрее. А еще всегда можно подпалить суперклей, чтобы ускорить процесс. — Она улыбнулась.

— Точно. — Следователь поморщился. — Когда ты сделала это в прошлый раз, нам пришлось эвакуировать здание.

— Я и не говорю, Сет, что наш мир идеален.

Магрудер кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Похоже, мы имеем дело с настоящими профессионалами.

Фрэнк строго посмотрел на полицейского.

— Это не профессионалы, Сэм, это преступники, убийцы. Они научились этому не в колледже, черт возьми.

— Так точно, сэр.

— Это натурально хозяйка дома? — поинтересовался Фрэнк.

— Кристина Салливан. — Магрудер указал на фотографию на ночном столике. — Конечно, мы это проверим.

— Свидетели есть?

— Ничего явного. Мы еще не опрашивали соседей. Займемся этим прямо сейчас.

Фрэнк продолжил составлять подробное описание состояния комнаты и находящегося в ней тела, затем составил тщательный план с указанием местонахождения всех предметов. Хороший адвокат может выставить неподготовленного свидетеля обвинения кандидатом на отправку в дурдом. Явиться на судебный процесс неподготовленным означает, что виновные окажутся на свободе.

Фрэнк усвоил этот урок, когда еще совсем молодым полицейским первым оказался на месте ограбления. Ему никогда в жизни не было так стыдно и обидно, как тогда, когда он покидал место свидетеля, а его показания были разорваны в клочья и, больше того, использованы в качестве основания для освобождения подзащитного. Если б в зал суда можно было заходить со своим табельным оружием, в тот день на земле стало бы одним адвокатом меньше.

Сет пересек комнату. Заместитель судмедэксперта, дородный седой мужчина, нещадно потеющий, несмотря на утреннюю свежесть за окном, опустил на трупе юбку. Присев на корточки, Фрэнк изучил изящную руку, после чего осмотрел лицо женщины. Похоже, ее здорово избили. Одежда была пропитана продуктами жизнедеятельности организма. Вместе со смертью практически сразу же наступает расслабление сфинктера. Сочетание результирующих запахов было не из приятных. К счастью, несмотря на открытое окно, заражение насекомыми-паразитами было минимальным. Хотя криминалист-энтомолог, как правило, может установить время смерти точнее, чем патологоанатом, ни одного следователя не радует мысль обследовать человеческое тело, превратившееся в столовую для насекомых.

— Каково приблизительное время смерти? — спросил Фрэнк у судмедэксперта.

— От ректального термометра никакого прока не будет, если учесть, что температура тела опускается за час на полтора градуса. От семидесяти двух до восьмидесяти четырех часов. Скажу точнее после вскрытия. — Судмедэксперт выпрямился. — Огнестрельные ранения в голову, — добавил он, хотя ни у кого из присутствующих не было сомнений в том, что стало причиной смерти женщины.

— Я обратил внимание на следы у нее на шее.

Смерив Фрэнка взглядом, судмедэксперт пожал плечами.

— Да, они есть. Пока что я не могу сказать, что они означают.

— Я бы хотел получить результаты как можно скорее.

— Получишь. С подобными убийствами мы имеем дело нечасто. Сам знаешь, они получают приоритет.

Следователь слегка поморщился, услышав это замечание.

— Надеюсь, ты получишь удовольствие, общаясь с прессой. — Судмедэксперт выразительно посмотрел на него. — Журналисты набросятся на тебя роем пчел.

— Скорее ос.

Судмедэксперт пожал плечами.

— Уж лучше ты, чем я. Я уже слишком стар для этого дерьма. Ее можно забирать.

Собрав свои принадлежности, он ушел.

Фрэнк поднес к лицу маленькую ухоженную руку, посмотрел на ногти с профессиональным маникюром. Обратил внимание на ссадины на пальцах — вероятно, следы борьбы. Тело сильно раздулось; процесс разложения шел полным ходом, и повсюду орудовали бактерии. Трупное окоченение давно прошло, из чего следовало, что с момента смерти прошло значительно больше сорока восьми часов. Вместе с распадом мягких тканей конечности снова становились гибкими. Фрэнк вздохнул. Да, женщина уже долго лежала здесь. Это хорошо для убийцы — и плохо для полиции.

Фрэнк до сих пор не переставал поражаться тому, как меняет человека смерть. В этих распухших останках трудно было узнать человеческое существо, в то время как еще несколько дней назад… Если б обоняние Фрэнка уже не отключилось полностью, он не смог бы заниматься тем, к чему сейчас приступил. Но это неизбежное следствие работы в отделе расследования убийств. У тебя есть только мертвые клиенты.

Осторожно приподняв голову убитой, Фрэнк покрутил ее, подставляя к свету. Два небольших входных отверстия справа, одна большая зияющая рана с рваными краями слева. Судя по всему, крупный калибр. Стю уже сфотографировал раны с разных ракурсов, в том числе прямо сверху. Ровные края отверстий вместе с отсутствием ожогов на коже позволили Фрэнку заключить, что выстрелы были произведены с расстояния не меньше двух футов.

Раны от пуль маленького калибра, выпущенных в упор, когда дуло вплотную прижато к телу, и почти контактные раны от пуль, выпущенных с расстояния меньше двух дюймов, могли бы дать входные отверстия, похожие на те, что имелись на жертве. Однако в этом случае по всему пути пули на тканях останутся следы пороховых газов. Вскрытие даст определенный ответ на этот вопрос.

Затем Фрэнк изучил синяк с левой стороны подбородка. Он практически затерялся в естественной отечности разлагающегося тела, однако Сет повидал на своем веку достаточно трупов и сразу же определил разницу. Кожа представляла собой своеобразное сочетание зеленых, бурых и черных цветов. Такое мог оставить только сильный удар. Значит, мужчина? Это было очень странно. Фрэнк попросил Стю сделать снимок синяка крупным планом с цветовой шкалой. После чего положил голову на место с уважением, которое убитая заслуживала даже в таком состоянии.

Патологоанатом-криминалист, который будет проводить вскрытие, отнесется к ней не так почтительно.

Фрэнк медленно задрал юбку. Нижнее белье на месте. Протокол вскрытия даст ответ на очевидный вопрос.

Он ходил по комнате, следя за тем, чтобы не мешать криминалистам делать свою работу. Это хорошо, что они живут в богатом, пусть и преимущественно сельском округе: здесь налоговая база более чем достаточна для содержания первоклассной, пусть и малочисленной криминалистической бригады, оснащенной всеми новейшими технологиями и устройствами, теоретически упрощающими задачу поимки плохих парней.

Жертва упала на левый бок, по направлению от двери. Колени частично подобраны, левая рука откинута, правая у бедра. Лицо обращено на восток, перпендикулярно правой стороне кровати; женщина практически свернулась в зародышевый комок. Фрэнк потер нос. От начала к концу и обратно к началу. Никто не знает наперед, как ему предстоит покинуть этот бренный мир, ведь так?

С помощью Саймон он определил точное положение тела; рулетка скрипела, сматываясь в кассету. Почему-то этот звук звучал кощунственно в комнате смерти. Сет изучил положение тела относительно двери. Они с Саймон предварительно установили траекторию выстрелов. Все указывало на то, что пули, скорее всего, прилетели со стороны двери; однако если грабителя застали врасплох за работой, следовало бы ожидать обратного, разве не так? Однако была еще одна улика, которая должна была в значительной мере подтвердить то, откуда прилетели пули.

Фрэнк снова опустился на корточки рядом с телом. На ковре не было следов волочения, характер пятен и брызг крови указывал на то, что жертва была застрелена именно там, где упала. Фрэнк осторожно перевернул тело и снова задрал юбку. После смерти кровь под действием силы тяжести стекает в те части тела, которые расположены ниже всего, — это состояние называется посмертной синюшностью кожи. По прошествии четырех-шести часов кровь свертывается, синюшность фиксируется, и последующие перемещения тела не приводят к изменению распределения крови. Фрэнк положил тело на место. Все указывало на то, что Кристина Салливан умерла именно здесь.

Характер брызг крови также подкреплял то предположение, что убитая в момент смерти находилась лицом к кровати. Если так, куда она смотрела, черт побери? Обыкновенно человек, в которого вот-вот выстрелят, смотрит в сторону убийцы, умоляя пощадить его. Фрэнк не сомневался, что Кристина Салливан умоляла бы о пощаде. Он обвел взглядом роскошную обстановку. Этой женщине было ради чего жить.

Следователь тщательно изучил ковер, склонившись лицом к самой его поверхности. Брызги крови были распределены неравномерно, как будто что-то лежало перед убитой или чуть сбоку от нее. Возможно, впоследствии это окажется важным. О характере брызг крови написано много. Фрэнк относился к ним с уважением, но старался не искать в них какой-то особый смысл. Однако если что-то частично прикрыло ковер от крови, он хотел знать, что это было. Также его озадачило отсутствие пятен крови на платье. Это нужно отметить; возможно, тут что-то есть.

Саймон открыла «набор насильника» и с помощью Фрэнка взяла мазок из влагалища убитой. Затем они тщательно прочесали волосы на голове и лобковые волосы — и не нашли ничего, что сразу же бросалось в глаза как чужеродное. После чего сложили в пакет одежду убитой.

Внимательно осмотрев обнаженное тело, Фрэнк выразительно посмотрел на Симон. Та поняла его без слов.

— Сет, тут ничего не будет.

— И все же сделай мне одолжение, Лори.

Саймон послушно открыла дактилоскопический набор и нанесла порошок на запястья, груди, шею и внутреннюю сторону плеч.Через несколько секунд она подняла взгляд на Фрэнка и медленно покачала головой. После чего сложила в пакеты все находки.

Фрэнк молча проследил, как тело завернули в белую простыню, уложили в мешок для трупов и отнесли к машине «Скорой помощи», которая без мигалок и сирен должна была отвезти Кристину Салливан туда, куда никто не хочет попасть.

Затем Сет осмотрел хранилище, обратив внимание на кресло и пульт дистанционного управления. Слой пыли на полу хранилища был потревожен. Саймон уже поработала здесь. На кресле нашлось пятно пыли. Однако хранилище было взломано: на двери и на косяке остались заметные следы от выломанного замка. Нужно будет вырезать это место и посмотреть, удастся ли найти след от инструмента. Посмотрев в дверь хранилища, Фрэнк покачал головой. Двухстороннее зеркало. Просто здорово. И это в спальне… Ему очень захотелось поскорее встретиться с хозяином дома.

Вернувшись в комнату, Фрэнк посмотрел на фотографию на ночном столике и перевел взгляд на Саймон.

— Сет, я уже все сделала, — сказала та.

Кивнув, Фрэнк взял фотографию. Красивая женщина, подумал он, по-настоящему красивая в смысле «трахни меня». Снимок был сделан в этой самой комнате, недавно умершая женщина сидела в кресле у кровати. Затем Сет заметил след на стене. Стены были покрыты настоящей штукатуркой, а не стеновыми панелями, и тем не менее отметина была глубокой. Фрэнк обратил внимание на то, что ночной столик чуть передвинули; вмятины в густом ворсе ковра выдавали его прежнее положение. Он повернулся к Магрудеру.

— Похоже, кого-то сюда толкнули.

— Вероятно, в ходе борьбы.

— Вероятно.

— Пулю нашли?

— Одна по-прежнему в ней.

— Я имел в виду другую, Сэм.

Фрэнк нетерпеливо тряхнул головой. Магрудер указал на стену за кроватью, где виднелось едва различимое отверстие.

Сет кивнул.

— Вырезайте кусок штукатурки, и пусть ребята в лаборатории ее извлекут. Ни в коем случае не выковыривай ее сам!

Дважды за последний год эксперты-трассологи оказывались не у дел из-за того, что чрезмерно усердные патрульные выковыривали пули из стен, уничтожая следы от нарезов.

— Гильзы есть?

Магрудер покачал головой.

— Если орудие убийства и выбрасывало стреляные гильзы, кто-то их собрал.

Фрэнк повернулся к Саймон.

— Какие сокровища обнаружил пылесос?

Мощный криминалистический пылесос, оснащенный несколькими фильтрами, использовался для обработки ковров и других поверхностей на предмет наличия волокон, волос и прочих мелких предметов, что очень часто давало отличные результаты, поскольку раз преступники не видели эти улики, они не пытались их уничтожить.

— Вот бы у меня дома ковер был таким чистым, — попытался пошутить Магрудер.

Фрэнк обвел взглядом свою бригаду.

— Ребята, мы нашли хоть какие-нибудь следы?

Все переглянулись, гадая, шутит он или нет. Они все еще пребывали в недоумении, когда Сет вышел из комнаты и спустился вниз.

У входной двери представитель компании, установившей охранную сигнализацию, разговаривал с полицейским в форме. Криминалист убирал крышку и провода в пластиковые пакеты. Фрэнку показали крошечный след на краске и микроскопическую стальную стружку, указывающие на то, что панель снимали. На оголенных концах проводов имелись маленькие зазубрины. Представитель компании с восхищением взирал на работу правонарушителя. К ним присоединился Магрудер; краска постепенно возвращалась на его лицо.

— Да, вероятно, он воспользовался счетчиком, — покачал головой представитель компании. — По крайней мере, все указывает на то.

— Что это такое? — вопросительно посмотрел на него Фрэнк.

— Компьютерный способ перебора большого числа цифровых комбинаций. Они последовательно вводятся в приемное устройство системы до тех пор, пока комбинация не окажется нужной. Знаете, точно так же, как взламывают банкоматы.

Фрэнк посмотрел на выпотрошенную коробку сигнализации и снова повернулся к представителю компании.

— Я удивлен, что это место оборудовано такой примитивной системой.

— Она вовсе не примитивная! — обиженно возразил представитель компании.

— В наши дни многие преступники пользуются компьютерами.

— Да, но все дело в том, что у этой крошки код из пятнадцати цифр, а не из десяти, и задержка всего сорок три секунды. Если не успеешь, ворота захлопнутся.

Фрэнк снова потер нос. Надо вернуться домой и принять душ. Запах смерти, в течение нескольких дней гревшейся в теплом помещении, оставляет несмываемые следы на одежде, волосах и коже. И в носовых пазухах.

— И что с того? — спросил Фрэнк.

— А то, что портативные модели, которые можно было бы использовать для подобной работы, просто не способны перебрать достаточное количество комбинаций за тридцать секунд. Твою мать, пятнадцать цифр дают квадриллион возможных комбинаций. Вряд ли этот тип притащил сюда большой компьютер.

— Почему только тридцать секунд? — вставил Магрудер.

Ему ответил Фрэнк.

— Сэм, ему нужно было время, чтобы снять крышку. — Он снова повернулся к представителю компании. — То есть что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать то, что, если этот тип вскрыл такую систему с помощью счетчика, ему заранее уже были известны определенные цифры. Возможно, половина, возможно, больше. Я имею в виду, что существуют системы, способные вскрыть эту клетку. Но речь не идет о дешевом «железе», и речь не идет о каких-то болванах с улицы, которые заглянули в ближайший радиомагазин и купили калькулятор. Конечно, с каждым днем компьютеры становятся все быстрее и все миниатюрнее, но вы должны понять, что быстродействие вашего оборудования еще не решает проблему. Нужно также принимать в расчет то, как быстро компьютер системы безопасности будет откликаться на поток хлынувших комбинаций. Скорее всего, он окажется более нерасторопным, чем ваше оборудование. И тут налицо серьезная проблема. Итог: на месте этих ребят я бы постарался обеспечить себе уютную, комфортную область; вы понимаете, что я хочу сказать? В этом ремесле второго шанса не бывает.

Фрэнк посмотрел на него, затем снова перевел взгляд на коробку сигнализации. Если этот парень прав, понятно, что все это означает. Мысли самого Сета уже двигались в том же самом направлении вследствие того, что входная дверь не была взломана и даже не имела видимых следов отмычки.

Представитель охранной компании тем временем продолжал:

— Я хочу сказать, можно полностью исключить эту возможность. Наши системы отказываются принимать большие массивы комбинаций, которые пытаются запихнуть им в горло. Так что от компьютеров толку никакого. Проблема в том, что системы настолько чувствительны к постороннему вмешательству, что регулярно срабатывают на владельцев, которые не могут запомнить код и правильно ввести его с одной-двух попыток. Черт возьми, у нас было столько ложных вызовов, что полиция начала нас штрафовать. Так что сами думайте, мать вашу.

Поблагодарив его, Фрэнк обошел остальные помещения дома. Тот, кто совершил эти преступления, знал, что делал. Преступники не действовали наскоком. А хорошая предварительная подготовка, как правило, означает такую же тщательную проработку путей отхода. И все-таки, вероятно, в планы преступников не входило вышибать мозги хозяйке дома.

Внезапно Фрэнк прислонился к дверному косяку, размышляя над словом, которое употребил его друг судмедэксперт: «раны».

Глава 8

Джек пришел рано. Его часы показывали один час тридцать пять минут. Он взял выходной и бо́льшую его часть провел, выбирая, что надеть; прежде это его никогда не беспокоило, однако сейчас вдруг показалось жизненно важным.

Поправив серый твидовый пиджак, Джек покрутил пуговицу белой хлопчатобумажной сорочки и в десятый раз поправил узел галстука.

Сходив в порт, он посмотрел, как матросы наводят порядок на «Вишневом цвету», прогулочном корабле, сделанном на манер старинных пароходов, ходивших по Миссисипи. Они с Кейт как-то раз плавали на нем во время первого года жизни в Вашингтоне, в редкий день, свободный от работы. Они перепробовали все развлечения, предназначенные для туристов. Тот день выдался теплым, как и сегодняшний, но тогда светило солнце. Сейчас с запада катили черные тучи; в это время года грозы во второй половине дня являются чем-то само собой разумеющимся.

Джек сидел на старой скамейке рядом с будкой дежурного по причалу, наблюдая за ленивым полетом чаек над покрытой зыбью водой. Капитолий был виден отсюда во всей своей красе. Госпожа Свобода, лишившаяся грязи, скопившейся за сто тридцать лет пребывания на открытом воздухе, благодаря недавней чистке величественно стояла наверху знаменитого купола. Джек подумал, что в этом городе все люди со временем покрываются грязью, здесь просто такое место.

Мысли Джека перешли к Сэнди Лорду, самому активному компаньону фирмы, обладающему бесконечным самомнением. Сэнди занимал особое положение в юридических и политических кругах столицы. Остальные партнеры опускали его фамилию в названии компании так, будто он только что сошел с горы Синай со своей собственной версией Десяти Заповедей, начинающихся с «Ты должен зарабатывать для «Паттон, Шоу и ЛОРД» как можно больше».

По иронии судьбы, именно Сэнди Лорд явился основной приманкой, когда Рэнсом Болдуин упомянул фирму. Он был одним из лучших, если не лучшим юристом в Вашингтоне, а их там пруд пруди. Перед Джеком открывались неограниченные возможности. Правда, он был далеко не уверен в том, что в числе этих возможностей было его личное счастье.

Также Джек точно не мог сказать, чего ждет от этого обеда. Он знал лишь то, что хочет увидеть Кейт Уитни. Очень хочет. Похоже, чем ближе становился день его свадьбы, тем больше он пятился назад. А куда ему отступать, как не к той женщине, которой четыре года назад он предлагал выйти за него замуж? Джек поежился, захлестнутый воспоминаниями. Он приходил в ужас при мысли о женитьбе на Дженнифер Болдуин. Ему было страшно, что вскоре его жизнь станет неузнаваемой.

Что-то заставило его обернуться — он сам не мог сказать, что именно. Но она стояла там, в конце причала, и смотрела на него. Ветер трепал ее длинную юбку, солнце воевало со сгущающимися тучами, но все-таки давало достаточно света, чтобы заискриться у нее на лице, когда она смахнула с глаз прядь длинных волос. Лодыжки и икры хранили летний загар. Свободная блузка оголяла плечи, показывая веснушки и крошечную родинку в форме полумесяца, которую Джек так любил гладить пальцем после того, как они заканчивали заниматься любовью, — она спала, а он ее разглядывал.

Грэм улыбнулся, увидев, что она направляется к нему. Должно быть, заглянула домой, чтобы переодеться. Определенно, это не ее доспехи для зала судебных заседаний; нынешняя одежда подчеркивала ту женственную сторону Кейт Уитни, которую никогда не увидят ее юридические противники.

Они прошли до маленькой закусочной, сделали заказ и провели первые несколько минут, попеременно глядя в окно на приближающийся дождь и обмениваясь смущенными взглядами, словно подростки на первом свидании, стесняющиеся смотреть друг другу в глаза.

— Кейт, я очень благодарен тебе за то, что ты выкроила время.

Она пожала плечами.

— Мне здесь нравится. Я уже давненько сюда не заглядывала. Очень хорошо для разнообразия куда-нибудь выбраться. Обычно я обедаю на рабочем месте.

— Кофе и печенье?

Улыбнувшись, Джек уставился на ее зубы. Один слегка искривлялся внутрь, словно торопливо обнимал своего соседа. Этот зуб нравился ему больше всего. Он был у нее единственным недостатком, который Джек когда-либо замечал.

— Кофе и печенье, — улыбнулась в ответ Кейт. — И я сократилась всего до двух сигарет в день.

— Поздравляю.

Дождь начался в тот самый момент, когда им принесли заказанные блюда.

Оторвав взгляд от тарелки, Кейт посмотрела в окно, затем резко повернулась к Джеку. И поймала его за тем, что он пристально разглядывал ее. Смущенно улыбнувшись, Грэм отпил глоток сока.

Кейт положила салфетку на тарелку.

— Променад — очень большое место для случайной встречи.

Джек отвел взгляд.

— В последнее время мне часто везет.

Он посмотрел ей в глаза. Она ждала. Наконец Джек опустил плечи, признавая очевидное.

— Ну хорошо, тут было меньше случая и больше расчета. Но с результатами не поспоришь.

— И какие же это результаты? Обед?

— Я не заглядываю далеко вперед. Делаю за раз по одному шагу. Так видишь жизнь в новом разрешении. Перемена к лучшему.

— Ну, по крайней мере ты больше не защищаешь насильников и убийц, — не скрывая презрения, промолвила Кейт.

— И грабителей? — выпалил в ответ Джек и тотчас же пожалел об этом.

Лицо у нее стало серым.

— Извини, Кейт. Я не хотел.

Достав сигареты и спички, она закурила и выпустила дым ему в лицо.

Грэм отмахнулся от облачка.

— У тебя сегодня это первая или вторая?

— Третья. Почему-то ты всегда заставляешь меня чувствовать себя бесстрашной.

Отвернувшись к окну, Кейт закинула ногу на ногу. При этом ее нога прикоснулась к его колену, и она поспешно ее отдернула. Резким движением загасив сигарету в пепельнице, встала и схватила свою сумочку.

— Мне нужно возвращаться на работу. Сколько я тебе должна?

Джек изумленно уставился на нее.

— Я пригласил тебя на обед. К которому ты даже не притронулась.

Достав десятку, Кейт швырнула ее на стол и направилась к двери.

Бросив на стол вторую десятку, Джек поспешил за ней.

— Кейт!

Он нагнал ее уже на улице. Дождь усилился, и несмотря на то что Грэм растянул над ними свой пиджак, они быстро промокли насквозь. Похоже, Кейт этого не замечала. Она села в свою машину. Джек плюхнулся рядом. Кейт выразительно посмотрела на него.

— Мне правда нужно вернуться.

Шумно вздохнув, Грэм вытер дождь с лица. Крупные капли барабанили по крыше машины. Он чувствовал, что она сейчас ускользнет от него, и, быть может, навсегда. Теперь он совсем не знал, как себя вести. Но ему нужно было что-то сказать.

— Послушай, Кейт, на нас с тобой сухого места нет, и уже почти три часа. Давай приведем себя в порядок и завалимся в кино… Нет, можно уехать за город. Помнишь мотель «Виндзор-Инн»?

Кейт посмотрела на него, не скрывая абсолютного изумления.

— Джек, ты, случайно, не обговорил это с женщиной, с которой помолвлен?

Джек потупился. Ну что он должен был сказать? То, что не любит Дженнифер Болдуин, несмотря на то, что предложил ей выйти за него замуж? В настоящий момент Грэм даже не мог вспомнить, предлагал ли.

— Я просто хочу провести время с тобой, Кейт. Только и всего. Ничего плохого в этом нет.

— Нет, это плохо, Джек. Плохо!

Кейт попыталась вставить ключ в замок зажигания, но Грэм перехватил ее руку.

— Я не хочу затевать ссору.

— Джек, ты принял решение. Теперь уже слишком поздно отступать назад.

Он выразил всем своим видом бесконечное изумление.

— Прошу прощения, я принял решение? Больше четырех лет назад я принял решение жениться на тебе. Вот какое было мое решение. Твое же решение было положить всему конец.

Кейт смахнула с глаз мокрые волосы.

— Хорошо, это было мое решение. И что дальше?

Схватив за плечи, Джек повернул ее лицом к себе.

— Послушай, до меня это внезапно дошло прошлой ночью. О, какого черта!.. Это продолжается каждую ночь с тех самых пор, как ты ушла. Я понимаю, что совершил ошибку! Теперь я больше не государственный защитник. Ты права, я больше не защищаю преступников. Я веду солидный, добропорядочный образ жизни. Я… мы…

Он посмотрел в ее потрясенное лицо, и у него из головы разом исчезли все мысли. Руки затряслись. Отпустив Кейт, он бессильно рухнул на сиденье.

Сняв мокрый галстук, Джек засунул его в карман и уставился на маленькие часы на приборной панели. Кейт посмотрела на неподвижную стрелку спидометра, затем взглянула на него. В ее голосе прозвучала нежность, хотя в глазах чувствовалась боль.

— Джек, обед получился замечательным. Я была рада встретиться с тобой. Но на этом нужно остановиться. Извини.

Она прикусила губу, однако Грэм этого не заметил, поскольку выбирался из машины.

Обернувшись, он просунул голову в дверь.

— Желаю тебе всего хорошего. Если тебе когда-либо что-нибудь понадобится, обращайся.

Она не отрывала взгляда от его широких плеч. Джек прошел под дождем к своей машине, сел в нее и уехал. Кейт просидела неподвижно несколько минут. По щеке у нее скатилась слезинка. Сердито смахнув ее, она включила передачу и тронулась в противоположную сторону.

* * *

Утром на следующий день Джек снял трубку, затем медленно положил ее на место. Действительно, какой в этом смысл? Он был на работе с шести утра; сначала разобрался с накопившимися неотложными делами, затем занялся тем, что откладывалось на дальнюю полку уже в течение нескольких недель. Грэм выглянул в окно. Солнце рикошетом отражалось от бетона и кирпичных поверхностей. Протерев слезящиеся от яркого света глаза, он опустил шторы.

Необходимо смириться с тем, что Кейт больше не вернется в его жизнь. Всю ночь напролет Джек мысленно прокручивал все возможные сценарии, по большей части безумно-нереалистичные. Он пожал плечами. Подобные вещи происходят каждый день по всему миру. Иногда что-то просто не получается. Даже если хочешь этого больше всего на свете. Нельзя усилием воли заставить кого-то снова полюбить тебя. Необходимо двигаться дальше. Ему есть куда двигаться. Быть может, пришла пора наслаждаться тем будущим, которое у него точно есть…

Сев за стол, Джек методично прошелся по двум делам — одному совместному проекту, чисто механической работе, не требующей ума, и заказу своего единственного клиента помимо «Болдуин», Тарра Кримзона.

Владелец небольшой аудиовидеокомпании Кримзон был гений компьютерной графики и неплохо зарабатывал на жизнь, обеспечивая техническое оснащение конференций, устраиваемых различными компаниями в местных отелях. Кроме того, он гонял на мотоцикле, носил рваные джинсы, курил все подряд, в том числе изредка и сигареты, и внешне был похож на перебравшего наркомана.

Джек познакомился с ним, когда его знакомый вел в суде дело по обвинению Тарра в нарушении общественного порядка в пьяном виде — и проиграл. Кримзон явился на заседание в костюме-тройке, с портфелем, с аккуратно подстриженными волосами и бородой. Он убедительно доказал, что показания полицейского, проводившего задержание, были предвзятыми, поскольку рейд проходил перед клубом, где выступала рок-группа, что результаты теста на алкоголь нельзя считать действительными, поскольку полицейский не сделал соответствующее устное предупреждение, и, наконец, что при проведении теста использовалось неисправное оборудование.

Судья, потонувший в сотне дел о нарушении общественного порядка в пьяном виде на концерте в клубе, отклонил все обвинения, сделав полицейскому замечание и посоветовав впредь твердо придерживаться правил. Джек завороженно взирал на все это. После окончания заседания он покинул зал вместе с Тарром, вечером они вместе пили пиво, а вскоре подружились.

Если не считать редких относительно безобидных трений с законом, Кримзон был хорошим, пусть и не очень желанным клиентом «Паттон, Шоу и Лорд». Устраиваясь в фирму, Джек отдельно обговорил то, что Тарр, разругавшийся со своим предыдущим поверенным, перейдет вместе с ним под крыло «П., Ш. и Л.», и фирма, естественно, не смогла отказать тому, кто принес контрактов на четыре миллиона долларов в год.

Отложив ручку, Джек снова подошел к окну, и его мысли вернулись к Кейт Уитни. В сознании у него крепла одна идея. После того как Кейт ушла от него, он встретился с Лютером. У старика не нашлось никаких мудрых слов, никакого внезапного решения проблемы. Больше того, у Уитни просто не могло быть ответа, который дошел бы до сердца его дочери. И тем не менее Джеку всегда было легко разговаривать с ним. Обо всем. Лютер его слушал. Действительно слушал, а не просто ждал, когда его собеседник прервет свой рассказ, чтобы вывалить на него свои собственные невзгоды. Джек не знал, что он скажет старику. Но был уверен, что в любом случае Лютер его выслушает. И этого, возможно, окажется достаточно.

Через час календарь на компьютере Джека запищал. Взглянув на часы, он надел пиджак и быстро прошел по коридору. Обед с Сэнди Лордом через двадцать минут. Грэму было неуютно от мысли, что ему предстоит быть наедине с этим человеком. О Сэнди Лорде говорили кучу всего, и, как полагал Джек, по большей части это была правда. И вот он хочет пообедать вместе с Джеком Грэмом, как сказала Джеку утром его секретарша. А Сэнди Лорд всегда получает то, чего хочет. Секретарша Джека также напомнила ему об этом испуганным шепотом, отчего Джеку почему-то стало неприятно.

Оставалось еще двадцать минут, но сначала нужно было заглянуть к Алвису по поводу документов Бишопа. Джек улыбнулся, вспомнив выражение лица Барри, когда он аккуратно положил ему на стол все бумаги за полчаса до назначенного срока. Алвис пробежал документы взглядом, и у него на лице отразилось изумление.

— Отличная работа. Понимаю, я поставил тебе очень жесткие сроки. Обыкновенно я стараюсь такого не делать. — Он старательно не смотрел Джеку в глаза. — Я очень благодарен тебе за спешку, Джек. Извини, если нарушил твои планы.

— Всё в порядке, Барри, именно за это мне и платят.

Джек повернулся к двери. Алвис встал из-за стола.

— Джек… э… ты уже давно работаешь в фирме, а у нас еще не было времени поговорить. Так много дел… Давай как-нибудь пообедаем вместе, в самое ближайшее время.

— Замечательно, Барри, пусть твоя секретарша предложит моей несколько дат.

В тот момент он понял, что Барри Алвис не такой уж плохой парень. Ну да, он заставил Джека немного попотеть, и что с того? В сравнении с тем, как старшие партнеры помыкают своими подчиненными, Джек легко отделался. К тому же Барри — первоклассный юрист, и у него можно многому научиться.

Грэм зашел в приемную кабинета Барри, но его секретарши Шейлы не было на месте.

Только тут Джек обратил внимание на составленные у стены коробки. Дверь в кабинет была закрыта. Он постучал, но ответа не последовало. Оглядевшись по сторонам, Грэм открыл дверь. И сразу же закрыл и открыл глаза, увидев пустые шкафы и невыцветшие прямоугольники на обоях там, где висели дипломы и сертификаты.

Это еще что за чертовщина?

Закрыв дверь, Джек развернулся и наткнулся на Шейлу.

Обыкновенно деловитая и собранная — каждый волосок на своем месте, очки прочно водружены на переносице, — сейчас Шейла была в совершенно разбитом состоянии. Она проработала секретаршей у Барри десять лет. Шейла посмотрела на Джека, в ее бледно-голубых глазах сверкнул огонь и тотчас же погас. Развернувшись, она быстро прошла в свой закуток и начала собирать коробки. Джек недоуменно уставился на нее.

— Шейла, в чем дело? Где Барри?

Шейла ничего не ответила. Ее руки двигались все быстрее и быстрее, и в конце концов она уже буквально швыряла вещи в коробки. Подойдя к ней, Джек окинул взглядом хрупкую женщину.

— Шейла! Черт возьми, что происходит? Шейла!

Он схватил ее за руку. Она отвесила ему пощечину, и это настолько поразило ее саму, что она порывисто села. Ее голова медленно опустилась на стол и осталась в таком положении. Шейла принялась тихо всхлипывать.

Джек снова огляделся вокруг. Барри умер? Произошел какой-то трагический несчастный случай и никто не потрудился поставить его в известность? Неужели руководители фирмы такие сухари? Или где-то уже висит некролог? Джек посмотрел на свои руки. Они дрожали.

Присев на край стола, Грэм осторожно тронул Шейлу за плечо, пытаясь привести ее в чувство, но тщетно. Он беспомощно оглядывался по сторонам, а всхлипывания продолжались, и интенсивность их все возрастала. Наконец из соседнего кабинета пришли две секретарши и увели Шейлу прочь. Обе бросили на Джека отнюдь не дружелюбные взгляды.

Черт побери, что он натворил? Грэм взглянул на часы. Через десять минут он должен встретиться с Лордом. Внезапно ему очень захотелось поскорее попасть на этот обед. Лорд знает все, что происходит на фирме, причем узнаёт он все, как правило, еще до того, как это произошло… И тут у него в подсознании шевельнулась очень страшная мысль. Он вспомнил званый ужин в Белом доме и раздражение своей невесты. Грэм упомянул ей имя Барри Алвиса.

Но неужели она?.. Джек припустил по коридору.

* * *

Ресторан «Филмор» является относительно молодой вашингтонской достопримечательностью. Двери из массива красного дерева были отделаны толстой, тяжелой бронзой; ковры и драпировка ручной работы стоили баснословные деньги. Каждый столик представлял собой независимую гавань, необычайно оживленную в обеденный час. Телефоны, факсы и копировальные аппараты находились в шаговой доступности и постоянно использовались. Вокруг изысканных резных столиков стояли обитые дорогим гобеленом стулья, на которых сидела элита деловых и политических кругов Вашингтона. Цены обеспечивали то, что клиентура и впредь не претерпит изменений.

Несмотря на многолюдность, жизнь в ресторане текла в неспешном ритме; посетители, не привыкшие к чужому диктату, двигались со своей собственной скоростью. Иногда вся их работа за целый день заключалась в их присутствии за каким-то конкретным столиком, поднятой брови, приглушенном кашле, понимающем взгляде — и при этом приносила огромное вознаграждение им лично или тем, кого они представляли. Деньги и власть струились по залу осязаемыми потоками, сливаясь и разделяясь.

Официанты в накрахмаленных сорочках и аккуратных галстуках-бабочках появлялись и исчезали через тщательно продуманные промежутки времени. С посетителями нянчились, их обслуживали, выслушивали или оставляли в покое в зависимости от конкретных обстоятельств. А чаевые отражали степень удовлетворения клиента.

Сэнди Лорд любил обедать в «Филморе». Он быстро пробежал взглядом меню, но потом методично изучил своими проницательными серыми глазами просторный зал в поисках потенциального бизнеса или чего-нибудь еще. Затем, изящно переместив на стуле свое дородное тело, старательно пригладил редкие седые волосы. Вся беда заключалась в том, что с течением времени знакомые лица исчезали, украденные смертью или отходом от дел и переездом в благодатные теплые края. Смахнув пылинку с манжеты сорочки с вышитой монограммой, Лорд вздохнул. Это заведение, а может быть, и весь город он выбрал за чистоту.

Достав сотовый телефон, Сэнди проверил сообщения. Уолтер Салливан так и не позвонил. Если его сделка выгорит, Лорд получит в качестве клиента целое государство бывшего Восточного блока.

Целое государство, черт возьми… Сколько можно взять за юридическую работу с государства? В нормальных условиях — много. Вся беда заключалась в том, что у бывших коммунистов не было денег, если не считать рубли, копейки, купоны и все то, что они использовали в настоящее время, а это годилось лишь на то, чтобы использовать в качестве туалетной бумаги.

Однако Лорда это не особенно беспокоило. У бывших коммуняк в изобилии было сырье, и как раз сейчас Салливан пускал слюнки, мечтая прибрать его к рукам. Вот почему Лорд потратил на это добрых три месяца. Но если Салливан добьется своего, все это будет не зря.

Лорд научился сомневаться во всех людях. Но если кто-либо и сможет провернуть эту сделку, то только Уолтер Салливан. Кажется, все, к чему он прикасается, преумножается до гигантских пропорций, и крошки со стола, которые достаются его сподвижникам, бывают воистину впечатляющими. В свои почти восемьдесят Салливан по-прежнему не сбавил обороты. Он работает по пятнадцать часов в сутки, а сейчас еще женился на какой-то двадцатилетней красотке прямиком из гламурного фильма. В настоящий момент Салливан находится на Барбадосе, куда он повез трех политиков высокого ранга немного поработать и хорошо развлечься. Салливан обязательно позвонит. И короткий, но элитный список клиентов Сэнди увеличится на одну строчку, зато на какую…

Лорд обратил внимание на неспешно проходящую по залу молодую женщину в до боли короткой юбке и на невыносимо высоких шпильках.

Она улыбнулась ему; он ответил ей тем же, но лишь слегка подняв брови — благодаря своей двусмысленности любимый его жест. Женщина представляла в Конгрессе интересы одной крупной компании, однако Лорду не было никакого дела до того, чем она занимается. Она великолепна в постели, и это было главным.

Вид этой женщины вызвал прилив приятных воспоминаний. Надо будет позвонить ей. Лорд черкнул напоминание в своей электронной записной книжке, после чего переключил свое внимание, как и большинство присутствующих в зале дам, на высокую тренированную фигуру Джека Грэма, направляющегося прямиком к нему.

Встав, Лорд протянул руку. Джек не стал ее пожимать.

— Черт возьми, что произошло с Барри Алвисом?

Ответив на этот резкий вопрос бесстрастным взглядом, Сэнди опустился на стул. Появился официант, однако Лорд тотчас же отпустил его едва заметным движением руки и посмотрел на Джека, оставшегося стоять.

— А вы не даете человеку перевести дух, да? Поджали губы — и прямо в огонь… Иногда подобная стратегия приносит плоды, иногда — нет.

— Я не шучу, Сэнди. Я хочу знать, что происходит. Кабинет Барри пуст, его секретарша смотрит на меня так, будто я лично распорядился его выставить. Я хочу получить ответ. — Голос Джека повышался, и вместе с этим росло количество обращенных на него взглядов.

— Что бы ни было у вас на уме, полагаю, мы сможем обсудить это более пристойно. Предлагаю вам сесть и вести себя как партнер лучшей юридической фирмы в городе, черт побери.

Их взгляды скрестились в течение добрых пяти секунд, после чего Джек наконец медленно сел.

— Что будете пить?

— Пиво.

Появившийся снова официант получил заказ принести пиво и джин с тоником для Сэнди. Закурив сигарету, Лорд рассеянно посмотрел в окно, затем снова повернулся к Джеку.

— Значит, вам известно про Барри.

— Я знаю только то, что его больше нет. И я хочу, чтобы вы сказали мне, почему его больше нет.

— Говорить тут особенно нечего. Алвис уволен, начиная с сегодняшнего дня.

— Почему?

— А вам какое дело?

— Мы с Барри работали вместе.

— Но вы не были друзьями.

— У нас еще не было возможности подружиться.

— Ради бога, с какой стати вы хотите подружиться с Барри Алвисом? Этот человек — вечный кандидат в партнеры, и ничего больше ему не светит.

— Он чертовски хороший юрист.

— Нет. С технической точки зрения Алвис — высококомпетентный специалист в вопросах корпоративных сделок и налогов, а также медицинского страхования. Сам он не принес фирме заказов ни на цент и никогда не принесет. То есть его никак нельзя считать «чертовски хорошим юристом».

— Черт возьми, вы поняли, что я хотел сказать. Для фирмы Барри был очень ценным сотрудником. Вам же нужно, чтобы кто-то выполнял эту долбаную работу…

— У нас примерно двести юристов, вполне способных выполнять эту долбаную работу. С другой стороны, у нас всего с десяток партнеров, которые приводят состоятельных клиентов. Это не то соотношение, к которому нужно стремиться. Много рядовых солдат, но недостаточно командиров. На ваш взгляд, Барри Алвис был ценным сотрудником; мы же видели в нем дорогую обузу, лишенную таланта подняться выше. Для того чтобы хорошо зарабатывать, он выставлял завышенный счет за свои услуги. Мы, партнеры, зарабатываем деньги не так. Поэтому было принято решение разорвать наши отношения.

— И вы хотите сказать, что не получали маленькой подсказки от Болдуина?

На лице у Лорда отобразилось искреннее удивление. Юрист с тридцатипятилетним опытом пускать дым людям в лицо, он был виртуозным лжецом.

— Какое дело Болдуину до Барри Алвиса, черт возьми?

Джек целую минуту изучал его дородное лицо, после чего медленно выдохнул. Внезапно он почувствовал себя глупо. Смущенно обвел взглядом ресторан. Все это было напрасно? Но что, если Лорд лжет? Грэм снова посмотрел на своего собеседника, однако лицо того оставалось непроницаемым. С какой стати ему лгать? Джеку на ум пришли несколько возможных причин, но все они были какими-то бессмысленными. Неужели он ошибся? И только что выставил себя полным остолопом перед самым влиятельным партнером фирмы…

Теперь голос Лорда прозвучал мягко, чуть ли не утешительно.

— С Барри Алвисом расстались в рамках продолжающихся усилий по очистке верхушки фирмы от сухостоя. Нам нужно больше специалистов, способных выполнять свою работу и привлекать новых клиентов. Таких как вы, черт возьми. Все крайне просто. Барри не первый и не последний. Мы уже давно работаем в этом направлении, Джек. Все это началось задолго до вашего прихода в фирму. — Остановившись, он пристально посмотрел на Грэма. — Вы мне что-то недоговариваете? Скоро мы станем партнерами, от партнеров нельзя ничего скрывать.

Мысленно Лорд усмехнулся. Список его тайных сделок с клиентами был очень длинным.

Джек был близок к тому, чтобы клюнуть на эту приманку, но все же решил воздержаться.

— Я еще не партнер, Сэнди.

— Чистая формальность.

— Все происходит только тогда, когда происходит.

Неуютно заерзав на стуле, Лорд помахал сигаретой, словно жезлом. Значит, возможно, слухи о том, что Джек Грэм намеревается спрыгнуть с поезда, соответствуют действительности. Эти слухи и были той причиной, почему Лорд сидел здесь вместе с молодым юристом. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. У Джека на лице играла легкая улыбка. Его юридические услуги на четыре миллиона были той морковкой, перед которой невозможно было устоять. Особенно если учесть, что эти четыре миллиона означали еще четыреста тысяч лично для Сэнди Лорда — и не то что они были так уж ему нужны, но и отказываться от них он не собирался. У него была репутация человека, умеющего тратить деньги. И юристы не удаляются на покой; они работают до тех пор, пока не падают. Лучшие из них зарабатывают много денег, и все-таки по сравнению с руководителями корпораций, звездами рок-музыки и киноактерами они по части компенсации своих трудов остаются во второй лиге.

— Я полагал, вам нравится наша лавочка.

— Нравится.

— Так в чем дело?

— В каком смысле?

Сэнди снова жадно обвел взглядом зал. Он засек еще одну знакомую женского пола в элегантном и дорогом костюме, под которым, у него были все основания так считать, на ней не было больше абсолютно ничего. Допив залпом джин с тоником, Лорд посмотрел на Джека, все больше и больше заводясь. Ох уж этот глупый зеленый болван!

— Вам уже приходилось бывать здесь?

Покачав головой, Грэм пролистал толстое меню в поисках гамбургера и жареной картошки — и не нашел их. Но тут меню выдернули у него из рук. Лорд придвинулся к нему, обдавая его своим тяжелым дыханием.

— Тогда почему бы вам не оглядеться вокруг?

Поманив пальцем официанта, Сэнди заказал виски с содовой, появившееся минуту спустя. Джек откинулся на спинку стула, но Лорд подался вперед, буквально оседлав изысканный резной столик.

— Сэнди, поверьте, я уже бывал в ресторанах.

— Но только не в этом, правильно? Видишь вон ту дамочку? — На удивление тонкий палец Лорда вспорол воздух. Взгляд Джека упал на представительницу в Конгрессе. — За последние полгода я пять раз трахался с ней.

Лорд не сдержал улыбки, отметив, как Джек изучил указанную женщину, которая произвела на него должное впечатление.

— А теперь задайся вопросом, почему это небесное создание снизошло до того, чтобы спать с таким старым жирным тюфяком, как я.

— Быть может, ей вас жалко. — Джек улыбнулся.

Лорд не улыбался.

— Если ты действительно так думаешь, твоя наивность граничит с некомпетентностью. Ты правда считаешь, что женщины в этом городе хоть чуточку чище мужчин? С какой стати? Только из того, что у них есть сиськи и они носят юбку, еще не следует, что они не стремятся получить все, что хотят, используя для этого все имеющиеся у них в распоряжении средства… Видишь ли, сынок, все дело в том, что я даю ей то, что она хочет, и я имею в виду не постель. Она это понимает, и я это понимаю. Я могу открывать в этом городе такие двери, какие доступны лишь горстке избранных. А quid pro quo^[13] она трахается со мной. Это чисто коммерческая сделка, заключенная опытными, умными партнерами. Как тебе такое?

— Вы о чем?

Откинувшись на спинку стула, Лорд закурил новую сигарету и выпустил в потолок ровные кольца. Потрогав себя за губу, он усмехнулся.

— Что тут такого смешного, Сэнди?

— Я вот сейчас подумал, что ты, вероятно, во время учебы в университете презрительно смеялся над такими, как я. Рассуждая, что сам никогда таким не станешь. Ты собирался защищать нелегальных иммигрантов, просящих политического убежища, и подавать прошение о помиловании от несчастных мерзавцев, у которых руки по локоть в крови, сваливая все на то, что их в детстве за плохое поведение шлепала по попке маменька. Ну же, признайся, ты ведь мечтал именно об этом, правда?

Ослабив узел галстука, Джек отпил глоток пива. Ему уже приходилось видеть Лорда в деле. Он почувствовал западню.

— Вы — один из лучших юристов в стране, Сэнди, все это говорят.

— Твою мать, да я уже много лет как не занимаюсь юриспруденцией.

— Ну я имею в виду то, что у вас получается лучше всего.

— А у тебя, Джек, что получается лучше всего?

При упоминании своего имени, сорвавшегося с уст Лорда, Грэм ощутил щемящее чувство в груди, легкое, но заметное. Это был намек на близость доверительных отношений, что его удивило, несмотря на то, что он знал о неизбежности этого. Партнер? Вздохнув, Джек пожал плечами.

— Кто может сказать наперед, кем он захочет стать, когда вырастет…

— Но, Джек, ты уже вырос, и пора платить за вход. Так что же это будет?

— Я не совсем вас понимаю.

Снова подавшись вперед, Лорд стиснул кулаки, словно боксер-тяжеловес, стремящийся обострить поединок, высматривающий малейшие бреши. И действительно, какое-то мгновение атака казалась неизбежной. Джек напрягся.

— Ты считаешь меня полным ослом, правда?

Грэм снова взял меню.

— Что вы мне порекомендуете?

— Ну же, малыш, ты считаешь меня алчным, самовлюбленным кретином, жадным до власти, которому глубоко наплевать на всех тех, от кого мне нет никакой пользы. Разве не так, Джек?

Повысив голос, он приподнялся на стуле и отобрал у Грэма меню.

Тот смущенно обвел взглядом зал, но, похоже, никто не обращал на них внимания, что на самом деле означало то, что каждое слово их разговора тщательно впитывалось и препарировалось. Красные глаза Лорда смотрели Джеку прямо в лицо, притягивая его к себе.

— И знаешь, это действительно так, Джек. Я именно такой.

Лорд торжествующе откинулся назад и усмехнулся. Грэму тоже захотелось улыбнуться, несмотря на то что ситуация вызывала у него отвращение.

Он несколько расслабился. Словно почувствовав это малейшее ослабление, Лорд пододвинул стул к Джеку, наваливаясь на него. Какое-то мгновение Грэм всерьез подумывал о том, чтобы хорошенько врезать пожилому адвокату, — всему есть свои пределы.

— Совершенно верно, Джек, я именно такой, и даже хуже, гораздо хуже. Но знаешь что, Джек? Такой уж я есть. Я не пытаюсь скрыть или объяснить это. Все, с кем я только когда-либо встречался, расставались со мной, точно зная, что я собой представляю. Я верю в то, чем занимаюсь. И это без прикрас.

Набрав полную грудь воздуха, Лорд медленно выдохнул его. Грэм тряхнул головой, стараясь собраться с мыслями.

— Ну а ты что, Джек?

— Что я?

— Кто ты такой, Джек? Во что ты веришь, если вообще веришь во что-либо?

— Я проучился двенадцать лет в католической школе и должен во что-то верить.

Лорд устало покачал головой.

— Ты меня разочаровываешь. Мне говорили, что ты толковый парень. Или мои источники ошибались, или у тебя на лице эта дурацкая улыбка потому, что ты опасаешься сболтнуть лишнее.

Джек стальной хваткой стиснул ему руку.

— Мать вашу, что вам от меня нужно?

Усмехнувшись, Лорд ласково потрепал его по руке, и он ослабил хватку.

— Тебе нравятся подобные заведения? Если Болдуин и дальше останется твоим клиентом, ты будешь питаться в подобных заведениях до тех пор, пока твои артерии не станут твердыми, как закаленная сталь. Лет через сорок ты загнешься где-нибудь на белоснежном песчаном пляже на Карибском море, внезапно осчастливив молодую красотку, в одночасье ставшую богатой; но ты умрешь счастливым, поверь мне.

— Для меня одно место ничуть не лучше другого.

Кулак Лорда с силой опустился на стол. На этот раз несколько человек повернули головы. Метрдотель бросил взгляд в их сторону, пряча свое беспокойство за густыми усами и спокойной деловитостью.

— Вот к чему я клоню, сынок, черт побери; меня просто бесит твое проклятое безразличие. — Понизив голос, Лорд продолжал наваливаться на Джека, давя на него своим присутствием. — Одно место определенно отличается от другого. И у тебя есть ключ к этому месту, ты сам это прекрасно понимаешь. Твой ключ — это Болдуин и его смазливая дочь. И вот встает вопрос: отопрешь ты эту дверь или нет? Ну а это, в свою очередь, возвращает нас прямиком к моему первоначальному вопросу. Во что ты веришь, Джек? Потому что если ты не веришь вот в это, — Лорд широко развел руками, — если не хочешь стать Сэнди Лордом следующего поколения, если ты просыпаешься по ночам и смеешься или проклинаешь мои маленькие странности, мои глупости, если угодно, если ты искренне веришь в то, что ты выше всего этого, если тебе ненавистна мысль охотиться на мисс Болдуин и если в этом меню нет ни одного блюда, которое тебе нравится, почему ты не пошлешь меня ко всем чертям? Не встанешь и не выйдешь вон в ту дверь, высоко подняв голову, с чистой совестью и нетронутыми идеалами? Потому что, честное слово, эта игра слишком важна, она слишкомнапряженная, чтобы вести ее без полной отдачи.

Лорд откинулся назад, выставив свою тушу вперед так, что она целиком заполнила пространство до стола.

На улице стояла поистине прекрасная осенняя погода. Ни дождь, ни избыточная влажность не омрачали совершенство голубого неба; легкий ветерок шуршал выброшенными газетами. Стремительный ритм города словно замедлился на мгновение. В расположенном дальше по улице Лафайет-парк загорающие лежали на траве, спеша урвать последние минутки солнца перед тем, как придут настоящие холода. Посыльные-велосипедисты, свободные от заказов, катались по дорожкам в надежде хоть мельком увидеть неприкрытую попку или расстегнутую блузку.

А в зале ресторана Джек Грэм и Сэнди Лорд пристально смотрели друг на друга.

— А вы привыкли всегда действовать в полную силу, да?

— Я не могу позволить себе тратить время впустую, Джек. По крайней мере последние двадцать лет. Если б я считал, что ты не выдержишь прямого натиска, я бы просто наговорил тебе всякой ерунды и на том успокоился бы.

— Что вы хотите от меня услышать?

— Я только хочу узнать, в игре ты или нет. Скажу тебе откровенно: имея в своих руках Болдуина, ты можешь отправится в любую контору в городе. Нас ты выбрал, позволь предположить, потому что тебе пришлось по душе то, что ты увидел.

— Мне вас посоветовал Болдуин.

— Он умный человек. Многие слушают его советы. Ты с нами уже год. Если решишь остаться, станешь партнером. Если честно, двенадцатимесячный срок был чистой формальностью: нужно было убедиться в том, что мы подходим друг другу. В дальнейшем у тебя не будет никаких финансовых забот, даже если не брать в расчет солидных денег твоей будущей женушки. Главной твоей задачей будет радовать Болдуина, расширять бизнес и привлекать новых клиентов. Потому что, Джек, взглянем правде в глаза: единственная страховка, которая есть у юриста, — это клиенты, которых он контролирует. Ни в каком университете тебе этого не скажут, но это самый главный урок, который ты должен усвоить. Никогда, ни при каких обстоятельствах не упускай это из вида. Даже сама работа должна быть только на втором месте. Всегда найдутся рабы, которые выполнят ее. Тебе дадут карт-бланш по части охоты за новыми заказами. Над тобой не будет никаких начальников, за исключением Болдуина. Тебе не придется отслеживать юридическую работу, выполняемую для него, — для этого у нас есть другие люди. В общем и целом не такая уж и плохая жизнь.

Джек посмотрел на свои руки. Там появилось лицо Дженнифер. Такое идеальное… Ему стало стыдно за свои подозрения о том, что именно она выгнала Барри Алвиса. Затем он вспомнил о нудной, утомительной работе государственным защитником. Наконец его мысли перешли к Кейт и тотчас же оборвались. Что его там ждало? Ответ очевиден: ничего. Джек поднял взгляд.

— Глупый вопрос: я буду продолжать заниматься практической юриспруденцией?

— Если сам того пожелаешь. — Лорд пристально посмотрел ему в лицо. — Я так понимаю, ты согласен.

Джек взглянул на меню.

— Наверное, пирожки с крабовым мясом должны быть вкусными.

Выпустив дым в потолок, Сэнди широко улыбнулся.

— Я их обожаю, Джек. Черт побери, я их обожаю.

* * *

Два часа спустя Сэнди Лорд стоял в углу своего просторного кабинета, глядя на оживленную улицу внизу. Из динамика звучали голоса участников телефонной конференции.

В кабинет вошел Дэн Кирксен. Накрахмаленная сорочка и аккуратный галстук-бабочка скрывали поджарое тело бегуна. Кирксен был управляющим партнером фирмы. У него в руках был абсолютный контроль над всеми, кто здесь работал, за исключением Сэнди. А теперь, вероятно, еще и Джека Грэма.

Лорд бросил на Кирксена равнодушный взгляд. Сев, тот терпеливо дождался, когда все участники телефонной конференции попрощаются. Выключив телефон, Сэнди плюхнулся в кресло. Откинувшись на спинку, он уставился в потолок и закурил. Кирксен, фанат здорового образа жизни, чуть отодвинулся от стола.

— Ты что-то хотел? — Наконец взгляд Лорда остановился на овальном, лишенном растительности лице Кирксена.

Дэн стабильно приносил заказов на шестьсот тысяч, что обеспечивало прочное положение в «Паттон, Шоу и Лорд», однако для Сэнди эти цифры были куриным пометом, и он даже не старался скрыть свое презрение по отношению к управляющему партнеру фирмы.

— Мы хотели узнать, как прошел обед.

— Пустой треп оставьте себе. У меня нет на это времени, твою мать.

— До нас дошли тревожные слухи, а затем после звонка мисс Болдуин пришлось расстаться с Алвисом…

Лорд рассек ладонью воздух.

— Этот вопрос решен. Джек Грэм нас любит, и он остается. А я потерял впустую два часа.

— Сэнди, на кон поставлены такие деньги, что мы… мы все рассудили, что будет лучше… что создастся самое положительное впечатление, если вы…

— Да. Я разбираюсь в числах, Кирксен, гораздо лучше тебя. Я разбираюсь в числах. Понятно? Так вот, малыш Джеки остается в деле. При удачном стечении обстоятельств он за десять лет удвоит свой улов, и мы сможем рано удалиться на покой. — Лорд пристально посмотрел на Кирксена, и тот словно съежился под его взглядом. — Знаешь, у него есть характер. Тут он даст фору всем остальным моим партнерам.

Кирксен поморщился.

— Больше того, мальчишка пришелся мне по душе. — Встав, Лорд подошел к окну и увидел, как в десяти этажах под ним группа дошколят, связанных друг с другом веревкой, пересекает улицу.

— Значит, я могу доложить комитету о благоприятном исходе?

— Ты можешь докладывать все, что тебе угодно, черт возьми! Но только хорошенько запомни вот что: ребята, впредь не беспокойте меня по таким пустякам, если только это не будет что-то очень-очень важное, понятно?

Бросив взгляд на Кирксена, Лорд снова уставился в окно. Салливан до сих пор так и не позвонил. Ничего хорошего в этом не было. Лорд почувствовал, как страна, которую он уже считал своей, ускользает, подобно маленьким фигуркам, скрывающимся за углом. Вот они были, а вот их уже нет.

— Спасибо, Сэнди.

— Ага.

Глава 9

Уолтер Салливан долго смотрел на лицо — точнее, на то, что от него осталось. На торчащей из-под простыни босой ноге болталась бирка морга. Окружение Салливана ждало за дверью, а сам он молча сидел рядом с ней. Процедура официального опознания уже состоялась. Полицейские удалились составлять отчеты, журналисты отправились строчить статьи. Но Уолтер Салливан, один из самых могущественных людей своей эпохи, начиная с четырнадцати лет зарабатывающий деньги буквально на всем, к чему прикасался, внезапно обнаружил, что у него не осталось ни капли энергии, ни капли воли.

Пресса вдоволь оторвалась на нем с Кристи, после того как его первый брак завершился после сорока семи лет смертью жены. Но в свои почти восемьдесят Салливан просто желал что-нибудь молодое и полное жизни. После стольких смертей он хотел что-нибудь такое, что уж точно переживет его. Окружавшие его друзья и близкие умирали один за другим, и он перешагнул предел скорби. Стареть непросто, даже если ты очень богат.

Но Кристи Салливан не пережила его. И Уолтер собирался предпринять что-то по этому поводу. К счастью для него, он совершенно не представлял себе, какая участь была уготовлена останкам его покойной жены. Этот обязательный процесс ни в коей мере не был рассчитан на то, чтобы утешить родных жертвы.

Как только Уолтер Салливан удалится, придет санитар и отвезет покойную миссис Салливан в прозекторскую. Там ее взвесят и уточнят ее рост. Сфотографируют — сначала в одежде, затем раздетую. После чего просветят рентгеном и возьмут у нее отпечатки пальцев. Будет произведен тщательный внешний осмотр на предмет установления всех улик, которые могут иметься на теле. Образцы жидкостей организма будут отправлены на токсикологическую экспертизу на предмет наличия алкоголя и наркотиков. Затем на груди будет сделан Y-образный разрез, от плеча до плеча, от грудины до гениталий. Жуткое зрелище даже для опытного наблюдателя. Каждый внутренний орган будет изучен и взвешен, половые органы исследуют на предмет сексуальных контактов и повреждений. Все следы мужского семени, посторонней крови и волос отправят на анализ ДНК.

Будет исследована голова, определен характер ранений. Затем с помощью пилы произведут вскрытие черепной коробки в области сосцевидного отростка височной кости. Далее передняя четверть черепа будет удалена, а извлеченный в процессе трепанации головной мозг отправится на отдельное исследование. Засевшая в нем пуля будет извлечена, занесена в перечень вещественных доказательств и передана для баллистической экспертизы.

И только после того, как все это будет завершено, Уолтеру Салливану вернут его жену.

Токсикологический анализ установит содержимое ее желудка и следы присутствия посторонних веществ в крови и моче.

В протоколе вскрытия будут описаны причина и механизм смерти, приведены все имеющие отношение к делу находки, а также дано официальное заключение судмедэксперта.

Протокол вскрытия, вместе со всеми фотографиями, рентгеновскими снимками, отпечатками пальцев, токсикологическим анализом и остальной информацией, приобщенной к делу, передадут следователю.

Уолтер Салливан наконец встал, накрыл простыней останки своей покойной жены и вышел.

Из-за другого двухстороннего зеркала Сет Фрэнк наблюдал за тем, как убитый горем муж покинул комнату. После чего следователь надел шляпу и тихо удалился.

* * *

Конференц-зал номер один, самый большой в фирме, занимал стратегически важное срединное положение, прямо за приемной. В настоящий момент за толстыми раздвижными дверями как раз началось совещание по вопросам партнерства.

Между Сэнди Лордом и другим старшим партнером сидел Джек Грэм; его партнерство пока что не было утверждено официально, однако сегодня формальности не имели значения, и Лорд настоял на его присутствии.

Официанты приготовили кофе, принесли кексы и булочки, после чего удалились, закрыв за собой двери.

Взгляды всех присутствующих обратились на Дэна Кирксена. Тот отпил глоток сока, картинно промокнул губы салфеткой и встал.

— Не сомневаюсь, как все вы уже слышали, ужасная трагедия произошла с одним из наших самых… — Кирксен быстро оглянулся на Лорда, — точнее будет сказать, с нашим самым значительным клиентом.

Джек обвел взглядом шестидесятифутовый стол с мраморной столешницей. Большинство взглядов были прикованы к Кирксену; кое-кого соседи шепотом вводили в курс последних событий. Грэм видел газетные заголовки. Сам он не принимал участия в работе над делами Салливана, но ему было известно, что ими на постоянной основе занимаются сорок ведущих юристов фирмы. Без преувеличения, Уолтер Салливан являлся самым крупным клиентом «Паттон, Шоу и Лорд».

— Полиция проводит самое тщательное расследование, — продолжал Кирксен. — Однако пока что никаких результатов нет. — Остановившись, он снова оглянулся на Лорда и продолжил: — Как можно себе представить, для Уолтера это тяжкое испытание. Чтобы максимально облегчить ему жизнь, мы просим всех сотрудников обращать особое внимание на все дела, имеющие отношение к Салливану, и, хочется надеяться, подавлять в зародыше любые проблемы, не давая им разрастаться. Далее, хотя мы уверены, что это не что иное, как обыкновенное ограбление, приведшее к столь трагической развязке, никак не связано с делами Уолтера, мы просим всех вас внимательно следить за теми проектами, которые вы ведете для него, на предмет чего-либо необычного. О любых подозрительных обстоятельствах следует незамедлительно докладывать или мне, или Сэнди.

Кое-кто посмотрел на Лорда, который сидел, по обыкновению уставившись в потолок. В пепельнице перед ним лежали три окурка, рядом стоял стакан с остатками коктейля.

Подал голос Рон Дей из отдела международного права. Его аккуратно подстриженные волосы обрамляли совиное лицо, частично скрытое миниатюрными овальными очками.

— За этим делом не могут стоять террористы? Я занимался совместными предприятиями, учрежденными на Ближнем Востоке кувейтским отделением компании Салливана. Так вот, эти люди привыкли действовать по своим собственным правилам, это я вам точно могу сказать. Как вы думаете, мне следует опасаться за свою личную безопасность? Сегодня вечером я должен вылететь в Эр-Рияд.

Лорд медленно повернул голову так, чтобы его взгляд упал на Дея. Временами он просто диву давался, какими близорукими, а то и просто безмозглыми являются многие партнеры. Дей был младшим партнером, чьей главной, а с точки зрения Лорда, единственной сильной стороной являлось владение семью языками и умение лизать задницу саудитам.

— На твоем месте, Рон, я бы ни о чем не беспокоился. Если это действительно какой-то международный заговор, ты не настолько важная птица, чтобы с тобой связываться. Ну, а если тебя все-таки возьмут на прицел, ты станешь трупом, даже не успев сообразить, в чем дело.

Стол обежала волна неуютного веселья. Дей нервно потеребил галстук.

— Спасибо за то, что прояснили ситуацию, Сэнди.

— Всегда пожалуйста, Рон.

Кирксен кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Будьте уверены в том, что делается все возможное для раскрытия этого гнусного преступления. Ходят слухи, что сам президент отдаст распоряжение создать специальную следственную группу. Как вам известно, Уолтер Салливан работал на разных должностях при нескольких администрациях и является одним из ближайших друзей действующего президента. Полагаю, можно не сомневаться в том, что преступники будут схвачены в самое ближайшее время.

Кирксен сел.

Лорд обвел взглядом присутствующих, поднял брови и смял последнюю сигарету. Все быстро разошлись.

* * *

Сет Фрэнк крутанулся в кресле. Его кабинет представлял собой клетушку размерами шесть на шесть футов, поскольку единственное более или менее просторное помещение в небольшом здании забрал себе шериф. На столе перед следователем лежало заключение судмедэксперта. Времени было всего половина восьмого утра, но Фрэнк уже успел по три раза перечитать каждое слово заключения.

Он лично присутствовал при вскрытии. Хороший следователь обязан это делать по многим причинам. Хотя Фрэнку довелось присутствовать в прямом слове при сотнях вскрытий, он так и не смог привыкнуть к тому, что с мертвецом обращаются как с останками животного, в которые на уроках биологии запускали свои пальцы все студенты. И хотя его больше не тошнило при виде этого зрелища, ему обыкновенно требовалось часа два-три бесцельно покататься на машине, прежде чем можно было пытаться снова приступить к работе.

Аккуратно отпечатанное заключение получилось толстым. Кристина Салливан умерла по меньшей мере семьдесят два часа назад, возможно, еще раньше. Распухание и отечность трупа, сопровождающиеся выделением газов, а также уровень влияния бактерий на внутренние органы с высокой степенью точности подкрепляли эту оценку. Однако в комнате было очень тепло, что ускорило процесс посмертного разложения тканей. Это обстоятельство, в свою очередь, существенно затрудняло точное определение времени смерти. Но не меньше трех суток назад, это патологоанатом утверждал твердо. У Фрэнка также имелись косвенные свидетельства, указывающие на то, что Кристина Салливан действительно умерла в понедельник ночью, что как раз соответствовало интервалу времени от трех до четырех суток.

Сет нахмурился. Минимум трое суток — это означало, что след уже успел остыть. Тот, кто знает, что делает, за трое-четверо суток запросто способен бесследно исчезнуть с лица земли. Усугубляло дело то, что с момента смерти Кристины Салливан прошло уже достаточно много времени до того, как началось расследование. Фрэнк не мог припомнить, когда еще ему приходилось сталкиваться с таким холодным следом.

Насколько удалось установить, никаких свидетелей того, что произошло в поместье Салливанов, не было, помимо покойной и того, кто ее убил. Объявления были размещены в газетах, в банках и торговых центрах. Никто на них не откликнулся.

Полиция опросила владельцев всех домов в радиусе трех миль. Все они выказали шок, гнев и страх. Последнее чувство Фрэнк видел в подергивании бровей, в поникших плечах, в нервном потирании рук. Он понял: в их маленьком округе меры безопасности станут еще жестче. Однако опросы не дали никакой полезной информации. Также была тщательно допрошена вся прислуга. Но и это ничего не дало. По телефону опросили домочадцев Салливана, сопровождавших его на Барбадос, и опять же никаких результатов. К тому же у всех были железные алиби. Хотя это не являлось непреодолимой преградой. Фрэнк взял это себе на заметку.

Также не удалось восстановить последний день жизни Кристины Салливан. Она была убита у себя дома, предположительно ночью. Но если ее действительно убили в понедельник ночью, чем она занималась весь предыдущий день? Фрэнк полагал, что эта информация дала бы следствию какую-нибудь отправную точку.

В половине десятого утра в понедельник Кристину Салливан видели в дорогом салоне красоты в центре Вашингтона. Фрэнку пришлось бы выложить свой месячный оклад, чтобы отправить туда свою жену. Требовалось выяснить, то ли Кристина Салливан готовилась развлечься вечером, то ли у богатых просто принято регулярно заниматься этим. Попытки установить дальнейшие передвижения Салливан после того, как она около полудня покинула салон, ничего не дали. Женщина не вернулась в свою городскую квартиру, а если она отправилась куда-то на такси, выяснить это не удалось.

Фрэнк рассудил, что раз молодая женщина осталась здесь, в то время как все остальные отправились на солнечный юг, на то должна была быть причина. Если в ту ночь она была с кем-то, ему очень хотелось с этим кем-то поговорить, а может быть, и надеть на него наручники.

Как это ни странно, убийство, совершенное во время ограбления, в Вирджинии не считается особо тяжким преступлением, караемым смертной казнью, в отличие от убийства, совершенного во время вооруженного разбойного нападения, которое таковым считается. Если ты совершил разбойное нападение и убил, тебя могут приговорить к смерти. Если ты украл и убил, тебе максимум может светить пожизненное, что, правда, немногим лучше, учитывая варварские условия содержания в большинстве тюрем штата. Но Кристина Салливан носила множество драгоценностей. Во всех показаниях подчеркивалось, что она была большой любительницей бриллиантов, изумрудов, сапфиров — она носила всё. Однако на трупе не оказалось никаких ювелирных украшений, хотя можно было легко определить на коже следы от перстней. Салливан также подтвердил, что пропало принадлежавшее его жене колье с бриллиантами. Владелец салона красоты вспомнил, что колье было на Салливан в тот злополучный понедельник.

Фрэнк не сомневался в том, что хороший прокурор мог на основании всего этого построить дело о разбойном нападении. Преступление было подготовлено заранее, тщательно спланировано. С какой стати добропорядочные граждане Вирджинии должны ежегодно выкладывать тысячи долларов на то, чтобы кормить, одевать и обеспечивать жильем хладнокровного убийцу? Кража? Ограбление? На самом деле кому какое дело, твою мать! Эта женщина мертва. Ей размозжил пулей голову какой-то больной подонок. В подобных делах юридические тонкости были Фрэнку не по душе. Подобно многим сотрудникам правоохранительных органов, он считал, что уголовное законодательство имеет сильный крен в пользу обвиняемого. У него нередко возникало ощущение, будто во всем этом запутанном процессе со сложными сделками, техническими ловушками и сверхгладкими адвокатами терялось то обстоятельство, что кто-то действительно нарушил закон. Что кого-то лишили имущества, изнасиловали или убили. И это было совершенно неправильно. Фрэнк не имел возможности изменить систему кардинально, но он мог донимать ее мелкими нападками.

Пододвинув заключение, Сет поправил очки и отпил глоток густого черного кофе. Причина смерти: поперечные огнестрельные ранения в область черепа, нанесенные из неустановленного пистолета (пистолетов) пулей крупного калибра с мягким наконечником, с высокой начальной скоростью, нанесшей сквозное ранение с расширяющимся каналом, и второй пулей неустановленного состава, выпущенной из неустановленного оружия, нанесшей проникающее ранение. Что в переводе на нормальный человеческий язык означало следующее: жертве размозжили голову из какой-то мощной «пушки». В заключении также однозначно утверждалось, что обстоятельства смерти говорят об убийстве, и до сих пор это был единственный конкретный факт во всем деле. Фрэнк мысленно отметил, что не ошибся, определяя на глаз расстояние, с которого были произведены выстрелы. Следы пороховых газов во входных отверстиях отсутствовали. Выстрелы были сделаны с расстояния больше двух футов; нутром Фрэнк чуял, что на самом деле расстояние составляло около шести футов, однако это были лишь догадки. Впрочем, версия самоубийства не рассматривалась с самого начала. Однако наемные убийцы предпочитают расправляться с жертвой, вплотную приставив дуло к телу — такой способ существенно сокращает вероятность ошибки.

Фрэнк склонился над столом. Почему не один выстрел? Женщина определенно была убита первой же пулей. Убийца был садистом и всаживал одну пулю за другой в уже мертвое тело? Однако патологоанатом обнаружил в теле лишь два входных отверстия — никак не свинцовый град, выпущенный сумасшедшим. И оставался еще вопрос пуль. Разрывная и вторая, таинственная…

Фрэнк взял пакетик с подписью, сделанной его рукой. Из тела была извлечена лишь одна пуля. Она вошла чуть ниже правого виска, при столкновении расплющилась и расширилась, пробила череп и проникла в мозг, породив в мягких тканях мозгового вещества ударную волну, скатавшую его подобно ковру.

Фрэнк осторожно потрогал этого заключенного в клетку зверя — точнее, то, что от него осталось. Страшный снаряд, предназначенный для того, чтобы расплющиваться при ударе, после чего разрывать все встретившееся у него на пути, он сработал в Кристине Салливан именно так, как и должен был. Проблема заключалась в том, что в настоящее время пули с мягким наконечником можно найти где угодно. А эта деформировалась слишком сильно. Баллистическая экспертиза оказалась практически бесполезной.

Вторая пуля вошла в полудюйме над первой, прошла сквозь весь череп и вышла с противоположной стороны, оставив зияющую дыру размерами существенно больше входного отверстия. Повреждения, причиненные кости и мягким тканям, оказались значительными.

Место последнего упокоения второй пули поставило всех в тупик. Полудюймовое отверстие в стене за кроватью. Обыкновенно специалисты баллистической лаборатории с помощью специальных инструментов извлекают пулю из вырезанного куска штукатурки, тщательно следя за тем, чтобы не повредить следы от нарезов, что позволяет им сузить круг оружия, из которого она была выпущена, а если повезет, то и установить конкретный тип боеприпаса. В этом ремесле дактилоскопия и баллистика дают практически стопроцентные результаты.

Вот только в данном случае, хотя дыра и была, пули в ней не оказалось, и никакой другой пули в комнате не нашли. Когда Сету Фрэнку сообщили из лаборатории об этой находке, он отправился проверить все лично. Так сильно следователь уже давно не злился. Зачем тратить столько сил на то, чтобы извлечь из стены пулю, в то время как одна уже есть в трупе? Что такого могла показать вторая пуля, чего не могла показать первая? Тут были возможны варианты.

Фрэнк сделал кое-какие пометки. Возможно, пропавшая пуля была другого калибра или типа, что, вероятно, указало бы на то, что убийц было по крайней мере двое. Несмотря на свое богатое воображение, Сет просто не мог представить себе грабителя, стреляющего с двух рук в безоружную женщину. То есть преступников, скорее всего, было двое. Это также объясняло различный характер входных и выходных отверстий. Входное отверстие кувыркающейся пули с мягким наконечником было больше, чем у другой пули. То есть вторая была не с мягким или полым наконечником. Она прошла прямиком сквозь голову, оставив канал вдвое тоньше мизинца. Вероятно, ее деформация была минимальной, что не имело никакого значения, поскольку проклятая пуля отсутствовала.

Фрэнк просмотрел свои записи, сделанные при первичном осмотре места преступления. Он все еще находился на этапе сбора информации. Ему хотелось надеяться, что он не застрянет здесь навечно. По крайней мере, в этом деле можно было не беспокоиться о сроках давности.

Еще раз пробежав взглядом заключение, Сет снова нахмурился.

Сняв трубку, он набрал номер. А через десять минут уже сидел напротив судмедэксперта в его кабинете.

Грузный мужчина долго обрезал себе скальпелем кутикулы на пальцах, после чего наконец поднял взгляд на Фрэнка.

— Следы удушения. Точнее, следы попытки удушения. Понимаешь, трахея не сломана, хотя в тканях отеки и кровоизлияния. И еще я обнаружил небольшую трещину в подъязычной кости. Также есть следы петехии в конъюнктиве глаз. Отдельные очаги, не связанные между собой. Все это есть в протоколе.

Фрэнк задумался. Петехии — точечные кровоизлияния в конъюнктиве, слизистой оболочке глаза — могут быть следствием удушения и вызванного им повышения внутричерепного давления.

Подавшись вперед, Сет обвел взглядом висящие на стене дипломы, свидетельствующие о том, что сидящий напротив него человек посвятил всю свою жизнь судебной медицине.

— Мужчина или женщина?

Патологоанатом пожал плечами.

— Трудно сказать. Как тебе известно, человеческая кожа — не лучшая поверхность для снятия отпечатков пальцев. На самом деле, определить что-либо практически невозможно, за исключением отдельных небольших участков, а примерно через полдня, даже если что-то и было, от этого ничего не останется. Конечно, трудно предположить, что одна женщина пыталась голыми руками задушить другую, но такое случалось. Для того чтобы сломать трахею, особой физической силы не требуется, но все-таки удушение голыми руками — это преимущественно мужской способ убийства. Из ста с лишним случаев удушения у меня не было еще ни одного, которое совершила бы женщина. И нападавший находился лицом к лицу с жертвой, — добавил он. — Mano a mano^[14]. Тут нужно быть уверенным в собственном физическом превосходстве. Хочешь услышать мое обоснованное предположение? Это был мужчина, хотя, конечно, это лишь предположение.

— В заключении также говорится, что на левой стороне подбородка имелись ушибы и ссадины, также несколько зубов шатались, а на внутренней поверхности рта имелись порезы.

— Похоже, кто-то ей хорошенько вдарил. Один моляр практически проткнул щеку.

Фрэнк взглянул на свою папку.

— Что со второй пулей?

— Причиненные ею повреждения позволяют мне предположить, что она была крупного калибра, как и первая.

— Есть какие-нибудь догадки насчет первой?

— Только догадки. Калибр триста пятьдесят семь или сорок один…^[15] Может быть, и девять миллиметров… Господи, ты же видел пулю. Она расплющилась, словно блин, а половина ее осталась в мозговых тканях и жидкостях. Никаких следов от нарезов — ничего. Даже если ты найдешь предполагаемое оружие убийства, доказать, что пуля была выпущена именно из него, будет практически невозможно.

— Если нам удастся найти вторую пулю, возможно, мы вернемся в игру.

— А может быть, и не вернемся. Тот, кто выковырял ее из стены, вероятно, уничтожил все следы. Баллистикам это придется не по душе.

— Да, но, возможно, на носовой части остались частицы волос, крови и кожи убитой. Я с огромной радостью заполучил бы эти следы.

Патологоанатом задумчиво потер подбородок.

— Тут ты прав. Но сначала нужно ее найти.

— Чего, вероятно, никогда не произойдет, — грустно усмехнулся Фрэнк.

— Как знать.

Они переглянулись, прекрасно сознавая, что никогда не найдут вторую пулю. А если и найдут, то не смогут привязать ее к месту преступления, если только на ней не будет следов убитой или если не найдется оружие, из которого она была выпущена, и это оружие удастся привязать к месту преступления. Двойное везение.

— Гильзу нашли?

Фрэнк молча покачал головой.

— Значит, Сет, и следа от укола нет.

Судмедэксперт имел в виду уникальный след, который оставляет на капсюле боек оружия.

— Никто и не говорил, что будет легко. Кстати, полиция штата дает тебе возможность свободно дышать?

— Молчит, что весьма примечательно. — Патологоанатом усмехнулся. — Вот если б замочили Уолтера Салливана, тогда как знать… Я уже отправил свое заключение в Ричмонд.

Наконец Фрэнк задал тот вопрос, ради которого и пришел сюда:

— Почему два выстрела?

Перестав подрезать кутикулы, патологоанатом отложил скальпель и посмотрел на Фрэнка.

— Почему бы и нет?

У него заискрились глаза. Он находился в незавидном положении прекрасного специалиста, не имеющего возможности полностью раскрыть себя в этом спокойном, тихом округе. Один из приблизительно пятисот судмедэкспертов штата, он имел процветающую частную практику, однако его страстью были полицейские расследования и судебная медицина. Прежде чем обрести спокойное пристанище в Вирджинии, он проработал почти двадцать лет помощником коронера в Лос-Анджелесе. По части убийств с Лос-Анджелесом ничто не могло сравниться. Однако в это дело он готов был впиться зубами.

— Любой из выстрелов, очевидно, был смертельным, — пристально посмотрев на него, продолжал Фрэнк. — Тут никаких вопросов. В таком случае зачем делать второй? Есть много причин против. Во-первых, шум. Во-вторых, если ты хочешь побыстрее убраться отсюда ко всем чертям, зачем тратить время на то, чтобы всадить в несчастную еще одну пулю? И, помимо всего прочего, зачем оставлять вторую пулю, по которой тебя впоследствии смогут определить? Салливан застигла убийц врасплох? Если так, почему выстрелы были сделаны от двери в комнату, а не наоборот? Почему линия выстрела проходила с понижением? Салливан стояла на коленях? Скорее всего — или же убийца обладал просто непомерно огромным ростом. А если она стояла на коленях, то почему? Показательная казнь? Но стреляли не в упор. И не надо забывать про следы на шее. Зачем сначала душить Салливан, затем останавливаться, хватать пистолет и стрелять ей в голову? А потом — еще раз… Одну пулю забрали. Почему? Второй пистолет? Зачем пытаться это скрыть? Что в нем такого примечательного?

Встав, Фрэнк принялся расхаживать по комнате, засунув руки глубоко в карманы, как поступал всегда, когда напряженно думал.

— И место преступления оказалось таким чистым, твою мать, что я не мог в это поверить. Не осталось ничего. Абсолютно ничего. Я удивлен, что убитую не прооперировали и не извлекли вторую пулю… Я хочу сказать, этот тип — грабитель, или он хотел, чтобы мы считали его грабителем. Но сейф был обчищен. Пропало около четырех с половиной миллионов. И что здесь делала миссис Салливан? Она должна была нежиться под солнцем на Карибском море. Она знала этого типа? Она что, трахалась на стороне? А если так, как связаны между собой эти два события? И за каким чертом кому-то преспокойно входить в дом через парадную дверь, вырубать сигнализацию, после чего выбираться в окно по веревке? Всякий раз, когда я задаю себе один вопрос, тотчас же выскакивает другой.

Фрэнк сел на место, несколько смущенный своим бурным излиянием.

Развалившись в кресле, судмедэксперт развернул папку с делом к себе и погрузился в чтение. Затем он снял очки и протер их о рукав, после чего большим и указательным пальцами подергал себя за уголок губ.

Раздув ноздри, Фрэнк наблюдал за ним.

— Ну так что?

— Ты упомянул о том, что на месте преступления ничего не осталось. Я долго думал об этом. Ты прав. Все слишком чисто.

Судмедэксперт не спеша закурил сигарету — без фильтра, отметил Фрэнк. Все патологоанатомы, с кем ему пришлось работать, курили. Судмедэксперт выпустил в воздух несколько колечек, наслаждаясь этим умственным упражнением.

— Ногти у нее были слишком чистыми.

На лице у Фрэнка отобразилось недоумение.

— Я хочу сказать, ни грязи, ни следов лака для ногтей, хотя ногти были покрашены в ярко-красный цвет, никаких остатков, которые обыкновенно можно найти, — продолжал судмедэксперт. — Ничего. Такое ощущение, будто под ними все тщательно вычистили; ты понимаешь, что я хочу сказать? — Он помолчал. — Я также обнаружил незначительные следы раствора. — Снова пауза. — Чистящего раствора.

— В то утро она побывала в навороченном косметическом салоне. Маникюр и все такое.

Судмедэксперт покачал головой.

— В таком случае следов должно было быть больше, а не меньше, если учесть, сколько разных реактивов там используется.

— Так что ты хочешь сказать? Ей тщательно вычистили ногти?

Судмедэксперт кивнул.

— Кто-то очень постарался не оставить после себя никаких следов.

— Из чего следует, что эти люди маниакально боялись, что их опознают.

— Что можно сказать почти про всех преступников, Сет.

— Да, в какой-то степени. Но вычистить всю грязь под ногтями у жертвы и оставить место преступления таким девственно-чистым, что специальный криминалистический пылесос ничего не обнаружил, — это уже чересчур. — Фрэнк пролистал заключение. — Ты также обнаружил у нее на ладонях следы масла?

Кивнув, судмедэксперт посмотрел следователю в лицо.

— Защитный состав. Знаешь, каким обрабатывают ткани, кожу и прочее.

— То есть женщина держала что-то в руке и следы этого сохранились у нее на коже?

— Ага. Хотя нельзя точно сказать, когда именно масло попало ей на ладони. — Судмедэксперт опустил очки на нос. — Сет, ты думаешь, она знала этого типа?

— Никакие улики не указывают на это, если только она сама не пригласила его, чтобы он обокрал дом.

Судмедэксперта осенила внезапная догадка.

— Быть может, она сама подстроила ограбление. Понимаешь? Ей надоел ее старик, она приводит в дом своего нового дружка по постели, и тот обчищает семейное гнездышко, добывая тем самым билет в Страну Сказок…

Фрэнк обдумал эту теорию.

— Но потом они поссорились или дружок с самого начала хотел ее обмануть, и она получила хорошую порцию свинца?

— Это соответствует фактам, Сет.

— Все показания сходятся в том, что убитой нравилось быть миссис Салливан. И дело тут не только в деньгах, понимаешь? Ей нравилось общаться со всякими мировыми знаменитостями, возможно, даже слишком близко. От этого может закружиться голова у девицы, подававшей клиентам гамбургеры в «Макдоналдсе».

— Ты шутишь? — Судмедэксперт недоверчиво уставился на него.

— Порой восьмидесятилетним миллиардерам приходят в голову странные мысли. — Следователь усмехнулся. — Это как в том анекдоте: где садится горилла весом восемьсот фунтов? Там, где захочет.

Тоже усмехнувшись, судмедэксперт покачал головой. Миллиардер… Что бы он делал с миллиардом долларов? Он уставился на пресс-папье на своем столе. Затем отложил сигарету и снова взглянул на заключение, потом повернулся к Фрэнку. Откашлялся.

— Я полагаю, вторая пуля была в стальной оболочке.

Ослабив узел галстука, Фрэнк облокотился о стол.

— Так.

— Она вошла через правую височную кость черепа и вышла через левую теменную кость, оставив выходное отверстие размером вдвое больше входного.

— То есть ты хочешь сказать, что пистолетов определенно было два.

— Если только этот тип не снарядил свой пистолет патронами разных типов. — Судмедэксперт пристально посмотрел на следователя. — Похоже, Сет, тебя это нисколько не удивляет.

— Удивило бы час назад. Теперь уже нет.

— То есть преступников, скорее всего, было двое.

— Двое вооруженных преступников… А каких размеров наша дама?

Судмедэксперту можно было не сверяться со своими записями.

— Рост шестьдесят два дюйма, вес сто пять фунтов^[16].

— То есть миниатюрная женщина — и двое преступников, предположительно мужчин, вооруженные крупнокалиберным «железом», сначала пытаются задушить ее, избивают, затем оба открывают огонь и убивают ее.

Судмедэксперт почесал подбородок. Факты более чем странные.

Фрэнк заглянул в заключение.

— Ты уверен, что странгуляционные полосы и следы от побоев появились не после смерти?

— Абсолютно, — обиженно ответил судмедэксперт. — Запутанная история, ты не находишь?

Сет пролистал заключение, делая пометки.

— Можно и так сказать… Попытки изнасилования не было, ага?

Судмедэксперт молчал.

Потеряв терпение, Фрэнк поднял на него взгляд, снял очки, положил их на стол и откинулся назад, потягивая кофе, который ему предложили раньше.

— В заключении ничего не говорится о сексуальном насилии, — напомнил он своему другу.

Наконец судмедэксперт подал признаки жизни.

— В заключении все написано правильно. Сексуального насилия не было. Никаких следов семенной жидкости, никаких свидетельств проникновения, никаких явных ссадин. Все это позволяет мне официально утверждать, что сексуального насилия не было.

— И?.. — Фрэнк выжидающе посмотрел на него. — Это объяснение тебя не удовлетворяет?

Отпив глоток кофе, судмедэксперт потянул свои длинные руки так, чтобы почувствовать доставивший удовлетворение хруст в недрах своего стареющего тела, после чего подался вперед.

— Твоя жена когда-нибудь ходила на осмотр к гинекологу?

— Ну да, разве это делают не все женщины?

— Тут ты будешь удивлен, — сухо ответил судмедэксперт. — Дело в том, что после осмотра, каким бы хорошим ни был гинеколог, на половых органах обычно остаются небольшие опухоли и микротрещины. Такова природа зверя. Для тщательного осмотра необходимо проникнуть внутрь и хорошенько там покопаться.

Отставив кофе, Фрэнк откинулся назад.

— То есть ты хочешь сказать, что она среди ночи сходила к гинекологу, прямо перед тем, как ее прихлопнули?

— Следы слабые, очень слабые, но они присутствуют. — Судмедэксперт умолк, подбирая нужные слова. — Я ломаю над этим голову с тех самых пор, как отправил заключение. Понятно, это может ровным счетом ничего не значить. Она могла сделать это себе сама, ты понимаешь, что я имею в виду? Каждому свое. Однако, судя по виду, я не думаю, что эти следы самоудовлетворения. Полагаю, кто-то осмотрел ее вскоре после смерти. Возможно, через два часа, возможно, раньше.

— Проверяя ее на предмет чего? — Фрэнк даже не попытался скрыть свое сомнение. — Чтобы узнать, произошло что-нибудь или нет?

— Больше в такой ситуации там у женщины проверять нечего, — глядя ему в глаза, сказал судмедэксперт.

Фрэнк долго молча смотрел на него. Эта информация лишь еще больше усилила пульсирующую боль в висках. Сет тряхнул головой. Опять этот воздушный шарик! Надави на него с одной стороны, и он раздуется где-нибудь в другом месте. Сдвинув брови, следователь стал делать заметки, рассеянно отпивая кофе.

Судмедэксперт молча наблюдал за ним. Дело было не из простых, но пока что следователь нажимал на нужные кнопки, задавал правильные вопросы. Даже лучшие из лучших не могут раскрывать абсолютно все. Сет пребывал в недоумении, но это неотъемлемая составляющая процесса. Однако вечно так продолжаться не будет. Со временем кропотливый следователь, если ему повезет, где-то больше, где-то меньше, раскроет дело, и все элементы загадки встанут на свои места. Судмедэксперт надеялся, что так случится и на этот раз. Однако в настоящий момент все выглядело плохо.

— А она была пьяна в стельку, когда ее шлепнули, — заметил Фрэнк, изучая результаты токсикологической экспертизы.

— Ноль двадцать один. Лично я таких цифр не видел с тех пор, как жил в студенческой общаге.

Фрэнк улыбнулся.

— Ну а я недоумеваю, где она получила эти ноль двадцать один.

— В таких домах бухла предостаточно.

— Да, вот только не было ни грязных стаканов, ни пустых бутылок, ни мусора в ведре.

— Ну, значит, она набралась где-то в другом месте.

— Но как она попала домой?

Судмедэксперт задумался, протирая глаза, чтобы прогнать сонливость.

— Приехала на машине. Мне приходилось видеть за рулем людей с более высокими цифрами.

— Ты хочешь сказать, у себя в прозекторской? — Фрэнк продолжал: — Проблема в том, что ни на одной машине из гаража не ездили с тех самых пор, как домочадцы отбыли на Карибы.

— Откуда ты это взял? Три дня двигатель теплым не останется.

Полистав свою записную книжку, Сет нашел то, что искал, и протянул ее своему другу.

— У Салливанов есть шофер, работает на постоянной основе. Мужчина в годах, по имени Берни Копетти. Знает все свои машины, дотошен как налоговый агент. Так вот, он ведет подробный журнал учета всей флотилии Салливанов. Заносит в него ежедневно пробег каждой машины, ты не поверишь. По моей просьбе он проверил спидометры всех машин в гараже, а только к ним, предположительно, и имела доступ жена Салливана, и только они находились в гараже на момент обнаружения тела. В общем, Копетти подтвердил, что все машины на месте. И ни у одной не увеличился пробег. То есть они не выезжали из гаража с тех самых пор, как все отправились на Карибы. Кристина Салливан не вернулась домой на одной из этих машин. Так как она туда попала?

— Такси?

— Мы переговорили со всеми компаниями такси, работающими здесь, — покачал головой Фрэнк. — В ту ночь никто не высаживал клиента по адресу Салливанов. Не запомнить такое место было бы весьма трудно, ты согласен?

— Ну, может быть, это таксист замочил ее и теперь молчит.

— Ты хочешь сказать, что она пригласила таксиста к себе в дом?

— Я хочу сказать, что она была ужрана в жопиту и, вероятно, ни хрена не соображала.

— Это не стыкуется с тем, что кто-то поработал с системой сигнализации, а также с тем, что из окна свисала веревка. Как и с тем, что мы, скорее всего, имеем дело с двумя преступниками. Я еще никогдане видел тачку, которой управляют двое таксистов.

Внезапно Фрэнка осенила догадка, и он поспешно записал ее в блокнот. Следователь был уверен в том, что Кристину Салливан привез домой тот, кого она знала. Поскольку этот человек не дал о себе знать, не вызывало сомнений, в чем дело. И бегство по веревке в окно вместо того, чтобы уйти тем же путем, что и проникнуть в дом — через входную дверь, — означало то, что кто-то спугнул убийц. Самым очевидным предположением был патруль частной охранной фирмы, но охранники, дежурившие в ту ночь, не докладывали ни о чем необычном. Однако преступники об этом не знали. Один только вид патрульной машины мог подтолкнуть их к поспешному бегству.

Судмедэксперт откинулся в кресле, не зная, что сказать. Он развел руками.

— Подозреваемые есть?

Фрэнк закончил писать.

— Возможно.

— А что говорит муж? — Судмедэксперт вопросительно посмотрел на него. — Один из самых богатых людей в стране.

— В мире. — Отложив записную книжку, Фрэнк взял заключение и допил остатки кофе. — Кристина Салливан решила отколоться по дороге в аэропорт. Муж полагает, что она остановилась в их квартире в Уотергейте. Этот факт был подтвержден. Частный самолет должен был забрать ее через три дня и доставить на Барбадос, в поместье Салливана неподалеку от Бриджтауна. В назначенное время Кристина Салливан не прибыла в аэропорт, Салливан забеспокоился и начал искать ее. Таков его рассказ.

— Она объяснила ему изменение планов?

— Мне он ничего не сказал.

— Богатые могут позволить себе все самое лучшее. Устроить ограбление, в то время как они сами за четыре тысячи миль качаются в гамаке, потягивая экзотический коктейль… Ты не думаешь, что это как раз такой случай?

Фрэнк долго сидел, уставившись в стену. Его мысли вернулись к Уолтеру Салливану, молча сидящему в морге у тела жены. К тому, как тот держался, не подозревая, что за ним наблюдают.

Посмотрев на судмедэксперта, Сет встал и направился к двери.

— Нет, не думаю.

Глава 10

Билл Бёртон сидел на командном пункте Секретной службы в Белом доме. Он медленно отложил газету, уже третью за это утро. Во всех был материал о расследовании убийства Кристины Салливан. Никаких новых фактов по сравнению с первыми сообщениями о трагедии не появилось. Судя по всему, расследование пока что не продвинулось ни на шаг.

Бёртон переговорил с Варни и Джонсоном в выходные за ужином у себя дома. Только он сам, Коллин и два их товарища. В потайном хранилище прятался какой-то тип. Он увидел появившихся президента и миссис, выскочил из укрытия, оглушил президента, убил даму и скрылся, несмотря на все усилия Бёртона и Коллина. Этот рассказ не совсем соответствовал истинной последовательности событий в ту ночь, однако оба агента безоговорочно приняли версию Бёртона. Оба также выразили гнев и негодование по поводу того, что кто-то посмел поднять руку на человека, которого они поклялись защищать. Преступник заслуживает самого сурового наказания. От них никто не услышит о причастности президента к этим трагическим событиям.

После того как все разошлись, Бёртон долго сидел в саду, потягивая пиво. Если б только они знали правду… Вся беда была в том, что он ее знал. Кристально честный всю свою жизнь, Билл Бёртон мучился от своей новой роли изворотливого лжеца.

Допив второй стаканчик кофе, он взглянул на часы и, налив себе еще один стаканчик, обвел взглядом командный пункт Секретной службы.

Бёртону всегда хотелось быть сотрудником элитной службы, охраняющей самого важного человека на планете: неприметная сила, ум и подготовка агентов Секретной службы, тесное товарищество. Сознание того, что от тебя в любой момент могут потребовать пожертвовать своей жизнью ради другого, ради всеобщего блага, постепенно лишило этот в высшей степени благородный поступок ореола героизма. И это позволяло агенту Уильяму Джеймсу Бёртону каждое утро просыпаться с улыбкой и крепко спать ночью. Однако теперь это чувство исчезло. Бёртон просто выполнил свою работу, но чувство исчезло. Покачав головой, он быстро выкурил сигарету.

Они сидят на ящике с динамитом. Все до одного. Чем пространнее объяснялась Глория Рассел, тем более невыносимой становилась эта мысль.

Номер машины, который успел запомнить Варни, обернулся полной катастрофой. Очень осторожные справки проследили машину прямиком до штрафной стоянки вашингтонской полиции, черт побери. Проявлять настойчивость было крайне опасно. Рассел была в ярости. Ну и пусть. Она ведь утверждала, что всё под контролем. Чушь собачья!

Аккуратно сложив газету, Бёртон оставил ее для своего сменщика.

Черт бы побрал эту Рассел. Чем больше размышлял Бёртон, тем сильнее разгоралась в нем бешеная ярость. Однако теперь отступать было уже слишком поздно. Бёртон потрогал левый бок пиджака. Его пистолет калибра.357 вместе с девятимиллиметровым пистолетом Коллина, залитые в бетон, покоились на дне реки Северн, в самом глухом месте, какое они только смогли найти. Для большинства эта предосторожность, наверное, показалась бы излишней, однако для Бёртона никакая предосторожность не была лишней. У полиции имеется одна пуля, от которой нет никакого толка, а вторую она никогда не найдет. Но даже если и найдет, ствол его нового пистолета стерильно чист. Бёртон абсолютно не опасался того, что его припрут к стене эксперты-баллистики местной полиции из Вирджинии.

Билл Бёртон уронил голову, вспоминая события той ночи. Президент Соединенных Штатов оказался развратником, который обращался со своей избранницей на очередную ночь настолько жестоко, что та попыталась его убить, и агенты Бёртон и Коллин вынуждены были застрелить ее.

После чего они замели все следы. Вот что заставляло Бёртона морщиться всякий раз, когда он смотрел на себя в зеркало. Сокрытие следов. Они солгали. Солгали своим молчанием. Но разве он, Бёртон, не лгал постоянно? По поводу всех этих ночных свиданий? Когда каждое утро здоровался с первой леди? Когда играл с двумя детьми на лужайке Белого дома? Не рассказывая им о том, что их супруг и отец вовсе не такой милый, хороший и добрый, каким они его, вероятно, считают. Каким его считает вся страна.

Секретная служба… Бёртон поморщился. Самое подходящее название. Сколько всякой грязи он повидал за годы службы! И Билл отводил взгляд. Как и все остальные агенты, в тот или другой момент. Между собой они шутили или жаловались на то, что видели, но и только. Эта функция, пусть и нежеланная, являлась неотъемлемой частью ремесла. Власть сводит людей с ума; она внушает им сознание собственной неуязвимости. А когда происходит что-то плохое, подчищать грязь приходится простым трудягам из Секретной службы.

Несколько раз Бёртон снимал трубку, собираясь позвонить начальнику Секретной службы. Чтобы рассказать ему всю правду и выйти из игры. Но всякий раз он клал трубку на место, не в силах вымолвить слова, которые положат конец его карьере, а по большому счету и жизни. И с каждым днем крепли его надежды на то, что все откроется само собой, хотя здравый смысл и подсказывал, что такое не произойдет никогда. Бёртон чувствовал, что сейчас уже слишком поздно говорить правду. Если б он заговорил через день, через два, это еще можно было бы объяснить, но только не теперь…

Мысли Бёртона вернулись к расследованию смерти Кристины Салливан. Он с большим интересом прочитал заключение о вскрытии, любезно предоставленное местной полицией по просьбе президента, глубоко, очень глубоко опечаленного трагедией. Черт бы его побрал!

Синяки на подбородке и следы удушения. Эти повреждения причинили не пули, выпущенные им и Коллином. У женщины были все основания хотеть убить президента. Однако Бёртон не мог этого допустить, не мог допустить ни при каких обстоятельствах. В наше время абсолютных истин почти не осталось, но это, черт возьми, была как раз одна из них.

Он поступил совершенно правильно. Бёртон повторил себе это уже тысячу раз. Совершил то самое, к чему его готовили буквально всю его взрослую жизнь. Обыкновенный человек не способен понять, просто не способен представить себе, что будет думать, что будет чувствовать агент Секретной службы, если в его дежурство произойдет что-то плохое.

Давным-давно Бёртон разговаривал с одним из бывших телохранителей Кеннеди. Тот так и не смог забыть Даллас. Он шел рядом с лимузином президента и не мог ничего сделать. Президент был убит. Прямо на глазах у агента пуля поразила его в голову. Он ничего не мог сделать, однако на самом деле всегда что-то есть. Всегда можно принять какую-то дополнительную меру предосторожности. Повернуться влево, а не вправо, наблюдать более пристально за каким-то зданием. Более внимательно всматриваться в толпу. Телохранитель Кеннеди так больше и не смог обрести душевный покой. Уволился из Секретной службы, развелся и закончил свои дни в какой-то крысиной дыре в Миссисипи, в то же время все последние двадцать лет жизни оставаясь в Далласе.

С Биллом Бёртоном такое никогда не случится. Вот почему шесть лет назад он закрыл своим телом предшественника Алана Ричмонда — и в награду за это, даже несмотря на бронежилет, поймал две пули 38-го калибра в стальной оболочке, одну в плечо, другую в предплечье. Просто чудо, что ни одна не задела жизненно важные органы и артерии, оставив Бёртону лишь несколько шрамов, а также глубокую благодарность всей страны. И, что самое главное, подхалимство со стороны коллег по Секретной службе.

Вот почему Бёртон выстрелил в Кристину Салливан. И так же в точности он поступил бы и сегодня. Он убивал бы ее столько раз, сколько потребуется. Нажимал бы на спусковой крючок, наблюдал бы за тем, как пуля весом сто шестьдесят гран на скорости свыше тысячи двухсот футов в секунду ударяет в висок, обрывая молодую жизнь. Выбор сделала Кристина Салливан, а не он. И она умерла.

Бёртон вернулся к работе. Пока еще это было в его силах.

* * *

Глава президентской администрации Глория Рассел быстро шла по коридору. Она только что вкратце объяснила пресс-секретарю президента, какое развитие российско-украинского конфликта следовало считать наиболее благоприятным. Чистая политика требовала безоговорочно поддержать Россию, однако в администрации Ричмонда чистая политика редко определяла процесс принятия решений. В настоящий момент все межконтинентальные ядерные силы находились в руках Русского Медведя, однако у Украины было гораздо больше шансов стать важным торговым партнером западных стран. Стрелку весов в пользу Украины склонило то обстоятельство, что Уолтер Салливан, ныне сраженный горем близкий друг президента, проталкивал крупную сделку с этой страной. Он и его друзья через свои сети пожертвовали на избирательную кампанию Ричмонда примерно двенадцать миллионов долларов, обеспечив ему существенную поддержку в борьбе за Овальный кабинет. Президент просто не мог не вернуть этот долг. Следовательно, Соединенные Штаты поддержат Украину.

Рассел взглянула на часы. Какое благословение, что существуют независимые причины принять сторону Киева, а не Москвы, хотя, как она была склонна верить, Ричмонд в любом случае пришел бы к тому же самому решению. Он знал, что такое преданность. За услуги нужно расплачиваться. Просто положение позволяет президенту делать это в огромных, глобальных масштабах. Одна проблема с плеч долой. Сев за стол, Глория сосредоточилась на разрастающемся списке неотложных дел.

Через пятнадцать минут политического жонглирования она встала и медленно подошла к окну. Жизнь в Вашингтоне текла своим чередом, точно так же, как и на протяжении последних двухсот лет. Повсюду различные группировки, щедро вливающие деньги, интеллектуальную мощь и состоявшихся тяжеловесов в политику, что в конечном счете означает то, что ты должен потопить всех остальных, прежде чем они потопят тебя. Рассел понимала правила игры лучше многих. Она также обожала эту игру и преуспела в ней. Определенно, это была ее стихия, и она получала бесконечное наслаждение. Правда, ее начинало тревожить то, что она до сих пор не замужем и не имеет детей. Поток нескончаемых похвал становился однообразным и скучным. И тут в ее жизни появился Алан Ричмонд. Он заставил ее увидеть возможность шагнуть на следующий уровень. Быть может, на такой уровень, на который до сих пор еще не поднималась ни одна женщина. Эта мысль так прочно засела в голове у Рассел, что временами ее охватывала дрожь восторженного предвкушения.

И тут этот оглушительный удар в лицо… Где этот тип? Почему он не дал о себе знать? Он должен, обязан понимать, что у него в руках. Если ему нужны деньги, она их заплатит. Имеющихся у нее в распоряжении неучтенных финансовых средств хватит на то, чтобы удовлетворить самые безрассудные требования, а Рассел была готова к худшему. Это одна из прелестей Белого дома. На самом деле никто точно не знает, сколько денег требуется для содержания этого места. Это обусловлено тем, что слишком большое количество ведомств выделяют часть своего бюджета и персонала на функционирование президентской администрации. И вследствие этой финансовой неразберихи главе этой администрации редко приходится беспокоиться о том, где взять деньги даже на самые бредовые покупки. Нет, подумала Глория, деньги будут самой меньшей проблемой. Хватит других забот.

Известно ли этому человеку, что президент совершенно не понимал, где находится? Вот чего Рассел боялась больше всего. Что, если он попытается связаться с президентом напрямую, а не через нее? Ее начало трясти, и она плюхнулась в кресло у окна. Ричмонд тотчас же догадается, какие мотивы ею двигают, тут все предельно ясно. Пусть он высокомерен, но он не дурак. Он ее уничтожит. Только и всего. А она окажется совершенно беззащитной. Нет, ей нельзя разоблачать Ричмонда. Она все равно ничего не сможет доказать. Ее слово против его. И она отправится на свалку ядовитых политических отходов, осужденная, а затем, что самое страшное, забытая.

Необходимо во что бы то ни стало разыскать этого типа. Каким-то образом связаться с ним, дать ему знать, что он должен действовать через нее. И только один человек способен помочь ей в этом. Вернувшись за стол, Рассел взяла себя в руки и продолжила работу. Сейчас не то время, чтобы впадать в панику. Она должна быть сильной, как никогда. У нее все получится, она возьмет все под контроль, если совладает с нервами и воспользуется первоклассным разумом, которым наделил ее Господь. Она выберется из этой передряги. Она знает, с чего начинать.

Механизм, который она выбрала, показался бы крайне странным всем, кто знал Глорию Рассел. Однако у главы президентской администрации была одна черта, которая удивила бы тех немногих, кто утверждал, что хорошо ее знает. Профессиональная карьера всегда стояла для нее на первом месте, в ущерб всем остальным сторонам жизни, в том числе личной, и сексуальным отношениям, порождаемым этой стороной. Но Глория Рассел считала себя очень привлекательной женщиной; и действительно, она обладала женственностью, резко контрастирующей с ее официальной оболочкой. И то обстоятельство, что годы стремительно уходили, лишь усугубляло нарастающее беспокойство об отсутствии личной жизни, семьи. И не то чтобы у нее имелись какие-либо определенные планы, особенно в свете потенциальной катастрофы, внезапно замаячившей на горизонте; но она была уверена в том, что знает лучший способ выполнить задуманное. И попутно подтвердить свое женское обаяние. От чувств никуда не деться, как и от собственной тени. Так зачем стараться? В любом случае Рассел не сомневалась в том, что с намеченной жертвой следует действовать напролом.

Несколько часов спустя она погасила настольную лампу и вызвала свою машину. После чего сверилась с распорядком дежурств сотрудников Секретной службы и сняла трубку телефона. Через три минуты агент Коллин стоял перед ней, сложив руки перед собой, как это принято у всех агентов. Рассел жестом предложила ему немного подождать. Взглянув на себя в зеркало, она сложила губы правильным овалом и поправила помаду, при этом краем глаза наблюдая за высоким, поджарым мужчиной, застывшим перед столом. Любой женщине трудно было бы сознательно игнорировать внешность человека с обложки глянцевого журнала. А то обстоятельство, что этот мужчина постоянно находился на грани опасности и при необходимости сам мог быть опасным, лишь усиливало общее благоприятное впечатление. Это было чем-то сродни тому, как в старших классах школы девчонок неизменно тянет к плохим парням, хотя бы только для того, чтобы хоть на время бежать от скуки и однообразия своего собственного существования. Тим Коллин, уверенно заключила Рассел, за свою относительно недолгую жизнь уже успел разбить немало женских сердец.

На сегодняшний вечер у нее не было никаких дел — большая редкость. Закинув волосы назад, Рассел сунула ноги в туфли на высоком каблуке. Она не увидела, как взгляд агента Коллина скользнул по ее ногам, затем тотчас же снова устремился прямо вперед. А если б увидела, то несказанно обрадовалась бы, и не в последнюю очередь по очевидной причине.

— Тим, на следующей неделе у президента пресс-конференция в зале суда Миддлтона.

— Да, мэм, в девять тридцать пять утра. В настоящий момент мы занимаемся подготовкой. — Он по-прежнему смотрел прямо перед собой.

— Вы находите это несколько необычным?

— То есть, мэм? — Коллин повернулся к ней.

— Сейчас вы уже не на службе, так что можете звать меня Глорией.

Агент неуютно переступил с ноги на ногу. Рассел улыбнулась, наслаждаясь его смущением.

— Вы понимаете, чему будет посвящена эта пресс-конференция, ведь так?

— Президент будет говорить… — Коллин с трудом сглотнул. — Об убийстве миссис Салливан.

— Совершенно верно. Президент устраивает пресс-конференцию по поводу убийства частного лица. Вы не находите это странным? Насколько мне известно, Тим, это впервые за всю историю.

— Тут я ничего не могу сказать, мэм… Глория.

— В последнее время вы провели много времени вместе с президентом. Вы не заметили ничего необычного?

— Например?

— Например, вам не кажется, что он в состоянии стресса встревожен больше обыкновенного?

Коллин медленно покачал головой, не зная, в каком направлении движется разговор.

— Мне кажется, Тим, налицо определенная проблема. По-моему, президенту нужна наша помощь. Вы готовы ему помочь, да?

— Он — президент, мэм. Это моя обязанность — заботиться о нем.

— Тим, вы сегодня вечером свободны? — порывшись в сумочке, спросила Рассел. — Дежурство у вас заканчивается в обычное время? Я знаю, что президент остается в Белом доме.

Коллин молча кивнул.

— Вы знаете, где я живу. Приезжайте ко мне, как только освободитесь. Мне хотелось бы поговорить с вами наедине, продолжить этот разговор. Вы хотите помочь мне — и президенту?

Ответ Коллина последовал незамедлительно.

— Я буду у вас, Глория.

* * *

Джек снова постучал в дверь. Ответа не последовало. Окна были занавешены, и свет не проникал на улицу. Или он спит, или его нет дома. Грэм взглянул на часы. Девять часов вечера. Он вспомнил, что Лютер Уитни редко ложится спать раньше двух-трех часов ночи. Старенький «Форд» стоял на дорожке перед домом. Ворота крохотного гаража заперты. Джек заглянул в почтовый ящик у двери. Тот оказался переполнен. Это не предвещало ничего хорошего. Сколько сейчас Лютеру, под семьдесят? А что, если он, Грэм, обнаружит своего друга на полу, прижимающим холодную руку к груди? Оглянувшись по сторонам, он приподнял терракотовый цветочный горшок у входной двери. Запасной ключ был на месте. Снова оглядевшись вокруг, Джек вставил ключ в замочную скважину и отпер дверь.

В скудно обставленной гостиной царил порядок. Все лежало на своем месте.

— Лютер!

Джек двинулся по коридору, воскрешая в памяти простую планировку дома. Слева спальня, справа туалет, кухня в конце, из нее дверь на маленькое крыльцо, за домом садик. Лютера нигде не было. Грэм вошел в маленькую спальню, в которой, как и в остальном доме, царил идеальный порядок.

Он остановился у кровати. С ночного столика на него смотрели фотографии Кейт в рамках. Быстро развернувшись, Джек вышел в коридор.

Крохотные комнатки наверху оказались почти голыми. Он внимательно прислушался. Ничего.

Сев на пластмассовый стул на кухне, Грэм огляделся вокруг. Свет он не включал, сидя в темноте. Протянув руку, открыл холодильник и усмехнулся. Его взору предстали две упаковки пива. Всегда можно рассчитывать на то, что у Лютера припасено холодное пиво. Прихватив одну банку, Джек распахнул дверь черного входа и вышел на улицу.

Маленький садик выглядел плохо. Функии и папоротник поникли, даже несмотря на густую тень от раскидистого дуба, а плети ломоноса, цепляющиеся за штакетник, засохли. Взглянув на клумбу с однолетними цветами, гордость Лютера, Джек увидел больше жертв летнего вашингтонского пекла, чем оставшихся в живых.

Сев, он поднес пиво ко рту. Определенно, Лютер уже давно не наведывался домой. И что с того? Он взрослый человек и может отправиться куда угодно, когда угодно. И все же что-то тут было не так. С другой стороны, прошло ведь уже несколько лет. Привычки меняются… Джек задумался. Но привычки Лютера не менялись. Не такой это был человек. Прочный как скала, надежный. Других таких Грэму не приходилось встречать. Переполненный почтовый ящик, засохшие цветы, машина не в гараже — Лютер такого не допустил бы. Никогда!

Джек снова зашел в дом. На автоответчике никаких сообщений. Он вернулся в маленькую спальню, и как только открыл дверь, в лицо ему опять ударил затхлый воздух. Джек снова огляделся по сторонам, чувствуя себя глупо. Он ведь не сыщик, черт побери. Грэм мысленно рассмеялся. Вероятно, Лютер отправился на пару недель на какой-нибудь солнечный остров, а он здесь строит из себя встревоженного родителя… Ему не доводилось встречать других таких способных людей, как Лютер. К тому же теперь это уже не его забота. Он больше не имеет никакого отношения к семейству Уитни, отцу и дочери. И вообще, с какой стати он здесь? Вздумал попытаться заново пережить прошлое? Попробовать подступиться к Кейт через его старика? Менее правдоподобный сценарий трудно было себе представить.

Заперев входную дверь, Джек вернул ключ под цветочный горшок и, напоследок еще раз оглянувшись на дом, направился к своей машине.

* * *

Дом Глории Рассел стоял в тупике в тихом районе Бетседы, недалеко от Ривер-роуд. Ее работа консультантом многочисленных крупнейших корпораций страны вкупе с солидным профессорским окладом, а теперь еще и зарплатой главы президентской администрации, плюс многолетние тщательные инвестиции позволили ей скопить приличную сумму, и ей нравилось окружать себя красивыми вещами. Вход был обрамлен аркой, увитой крепким, сильным плющом. Окруженный кирпичной стеной высотой по пояс дворик был превращен в частный сквер, со столиками под зонтиками. В темноте, нарушаемой лишь тусклым светом из большого окна в эркере первого этажа, булькал и шелестел маленький фонтан.

Глория Рассел сидела за столиком в саду, когда в своем кабриолете подкатил агент Коллин — спина прямая, костюм отутюженный, галстук туго затянут. Глава администрации также не переодевалась. Улыбнувшись гостю, она провела его в дом.

— Выпьете что-нибудь? У вас вид человека, который любит бурбон с содовой.

Глядя на молодого мужчину, Рассел медленно осушила уже третий бокал белого вина. Давно у нее не было молодого мужчины. Пожалуй, слишком давно, подумала она, хотя благодаря спиртному мысли у нее были не совсем четкими.

— Пиво, если у вас есть.

— Уже несу.

Скинув туфли, Рассел прошлепала на кухню. Коллин обвел взглядом просторную гостиную, профессионально уложенные складками портьеры, фактурные обои и со вкусом подобранный антиквариат, гадая, что он здесь делает. Ему хотелось, чтобы хозяйка поскорее вернулась с пивом. Статный мужчина атлетического телосложения, Коллин еще со школы неоднократно оказывался в ситуации, когда его пытались соблазнить женщины. Но это была не школа, а Глорию Рассел никак нельзя было назвать излишне пылкой болельщицей. Коллин рассудил, что не сможет продержаться всю ночь без хорошей выпивки. Он хотел рассказать обо всем Бёртону, однако что-то остановило его. Бёртон стал отчужденным и задумчивым. Но они все сделали правильно. Коллин сознавал, что обстоятельства случившегося весьма некрасивые, и поступок, который должен был бы принести им признание всей страны, требуется сохранить в тайне. Он сожалел о том, что убил женщину, но у него не было выбора. Все закончилось смертью, но трагедии случаются сплошь и рядом. Просто пробил час Кристины Салливан. Ей выпала несчастливая карта.

Через пару минут Коллин уже потягивал пиво и изучал зад главы президентской администрации, взбивавшей подушку на широком диване. Сев, Рассел улыбнулась и изящно пригубила вино.

— Тим, вы уже давно в Секретной службе?

— Почти шесть лет.

— Вы быстро продвинулись по службе. Президент высокого мнения о вас. Он никогда не забудет то, что вы спасли ему жизнь.

— Я очень ему признателен.

Отпив еще глоток вина, Глория скользнула взглядом по Коллину. Тот сидел совершенно прямо; его нервозная натянутость позабавила ее. Закончив свой осмотр, Рассел осталась довольна увиденным. Ее внимание не ускользнуло от молодого агента, который теперь скрывал свое смущение, разглядывая картины, украшающие стены.

— Красивая штучка, — заметил он, указывая на один холст.

Рассел улыбнулась, глядя, как агент торопливо глотает пиво. «Красивая штучка». Она сама подумала то же самое.

— Тим, давайте сядем там, где удобнее.

Глория встала, выразительно посмотрев на агента, и провела его из гостиной по длинному узкому коридору через двустворчатые двери в просторный салон. Свет зажегся сам собой, и Колин отчетливо разглядел за другой двустворчатой дверью кровать, на которой спала глава президентской администрации.

— Вы ничего не имеете против, если я переоденусь? Я весь день в этом костюме.

Коллин проводил взглядом Рассел — та прошла в спальню. Двери за собой она закрыла не до конца. Со своего места Тим видел полоску комнаты. Он отвернулся, пытаясь сосредоточить все свое внимание на завитках и узорах на старинном каминном экране, которому скоро предстояло стать свидетелем события. Допив пиво, Коллин тотчас же захотел выпить еще. Он откинулся спиной на мягкие подушки, стараясь не слушать звуки, производимые Рассел, но тщетно. Наконец Коллин больше не мог устоять. Обернувшись, он заглянул прямо в приоткрытую дверь. И, к своему сожалению, ничего не увидел. Сначала. Затем Глория Рассел показалась в проеме.

Это продолжалось всего одно мгновение, когда она задержалась перед кроватью, чтобы взять какой-то предмет одежды. Вид главы президентской администрации Глории Рассел, марширующей перед ним голышом, пронзил Коллина электрическим током, хотя он и ожидал этого или чего-нибудь подобного.

После того как повестка ночи получила подтверждение, Коллин отвернулся — не так быстро, как, наверное, следовало бы — и облизнул крышку банки с пивом, поглощая последние капли янтарной жидкости. Рукоятка нового пистолета вонзилась ему в грудь. Обыкновенно прикосновение к телу увесистой стали доставляло удовлетворение; сейчас же оно лишь причинило боль.

Коллин подумал о правилах панибратских отношений с подчиненными. Известны были случаи, когда члены Первой семьи проникались теплыми чувствами к своим телохранителям из Секретной службы. Пересуды об этом ходили уже долгие годы, однако официальная позиция на этот счет была предельно четкой. Если Коллина застанут здесь, в то время как в соседней комнате будет находиться обнаженной глава президентской администрации, его карьере настанет конец.

Агент лихорадочно соображал. Можно уйти прямо сейчас и доложить обо всем Бёртону. Но как это будет выглядеть со стороны? Рассел станет все отрицать. Коллин выставит себя полным дураком, и его карьера, скорее всего, также будет закончена. Рассел пригласила его к себе не зря. Она сказала, что президенту нужна помощь. Теперь Тим гадал, кому он будет помогать на самом деле. И впервые агент Коллин почувствовал, что попал в ловушку. В ловушку, в которой от его накачанных мышц, смекалки и пистолета калибра 9 мм не будет никакого толка. В интеллектуальном плане он не шел ни в какое сравнение с этой женщиной. В официальной иерархии власти он настолько ниже ее, что это словно смотреть в телескоп со дна глубокой пропасти и все равно не видеть даже кончики высоких каблуков ее туфель. Ночь обещала выдаться длинной.

* * *

Уолтер Салливан расхаживал взад и вперед, а Сэнди Лорд наблюдал за ним. Господствующее положение в углу письменного стола Лорда занимала бутылка виски. Темнота за окном разрежалась мутными отсветами фонарей. Жара ненадолго вернулась, и Лорд распорядился, чтобы сегодня вечером кондиционеры работали на полную мощность для особого гостя. Наконец тот перестал расхаживать и уставился в окно, где в нескольких кварталах стояло знакомое всему миру здание — дом Алана Ричмонда, одного из ключевых элементов в схеме, разработанной Салливаном и Лордом. Однако сегодня Салливан не думал о делах. В отличие от Лорда. Но тот был достаточно проницателен и не показывал этого. Сегодня он здесь для того, чтобы поддержать своего друга. Чтобы выслушать излияния горя, чтобы дать Салливану скорбеть по его шлюхе. Чем быстрее это закончится, тем скорее они смогут перейти к действительно важным делам: к следующей сделке.

— Панихида прошла хорошо, все надолго ее запомнят.

Лорд тщательно подбирал слова. Уолтер Салливан был его давним другом, однако дружба эта была основана на отношениях клиента и его юриста, и посему фундамент ее мог претерпеть неожиданный сдвиг. Кроме того, из всех знакомых Лорда Салливан единственный заставлял его нервничать; он не чувствовал полного контроля, сознавая, что имеет дело с человеком, который ни в чем ему не уступает, а во многом и превосходит.

— Да.

Салливан продолжал смотреть на улицу. Ему казалось, что он в конце концов убедил полицию в том, что двухстороннее зеркало никак не связано с преступлением. Другое дело, насколько убедил. В любом случае для человека, не привыкшего к подобному, это был крайне затруднительный момент. Следователь — его фамилии Салливан не запомнил — не оказал ему должного уважения, что привело старика в ярость. Он считал, что все должны относиться к нему с уважением. Усугубляло все и то, что Салливан сильно сомневался в способности местной полиции найти виновных.

Его мысли снова вернулись к зеркалу, и он покачал головой. По крайней мере, в прессе об этом не было сказано ни слова. Такого внимания Салливан не вынес бы. Идея зеркала принадлежала Кристине. Но он вынужден был признать, что она захватила и его. Теперь, оглядываясь назад, Салливан находил это глупостью. Первое время его забавляло наблюдать за своей женой в обществе других мужчин. Он был уже не в том возрасте, чтобы самому удовлетворять ее, но не мог лишать ее физических наслаждений, дать которые было не в его силах. Однако все это было полным абсурдом, включая и сам брак. Теперь Салливан это видел. Попытка вернуть молодость. Уж он-то должен был понимать, что природа не склонится ни перед кем, независимо от количества денег. Салливан испытывал стыд и ярость. Наконец он повернулся к Лорду.

— Кажется, у меня нет никакой уверенности в следователе, ведущем дело. Как нам привлечь федералов?

Поставив стакан, Сэнди достал из коробки, спрятанной в глубине стола, сигару и медленно развернул ее.

— Убийство частного лица не является основанием для расследования на федеральном уровне.

— Этим делом заинтересовался Ричмонд.

— Показуха, если хочешь знать мое мнение.

Салливан покачал своей массивной головой.

— Нет. Похоже, он был искренне озабочен.

— Возможно. Но не рассчитывай на то, что эта озабоченность продержится долго. Президенту приходится иметь дело с тысячью банок, кишащих червями.

— Сэнди, я хочу, чтобы виновные были схвачены.

— Я тебя понимаю, Уолтер. Уж я-то тебя прекрасно понимаю. Они будут схвачены. Просто нужно проявить терпение. Это была не какая-то шпана. Ребята знали, что делали. Но все совершают ошибки. Они предстанут перед судом, помяни мое слово.

— И что тогда? — презрительно произнес Салливан. — Пожизненное заключение, так?

— Вряд ли удастся представить дело как убийство при отягчающих обстоятельствах, так что они получат только пожизненное. Но никакой надежды на условно-досрочное освобождение, Уолтер, поверь мне. Они больше не сделают ни глотка свободного воздуха. А после того как их на протяжении нескольких лет каждую ночь будут ставить раком соседи по камере, укол в вену покажется им желанным.

Сев, Салливан посмотрел на своего друга. Ему не нужен был никакой суд, на котором откроются все обстоятельства преступления. Он поморщился от мысли, что придется заново пройти через все это. Посторонние люди узнают интимные подробности его личной жизни. Он не сможет этого вынести. Нужно только, чтобы этих людей схватили. Об остальном он сам позаботится. Лорд сказал, что, по законам штата Вирджиния, виновных ждет пожизненный срок. Уолтер Салливан решил здесь и сейчас, что он избавит бюджет штата от расходов на длительное тюремное заключение.

* * *

Рассел устроилась на краю дивана, подобрав босые ноги под свободный хлопчатобумажный пуловер, заканчивающийся чуть выше икр. Оттуда, где ткань внезапно ныряла вниз глубоким вырезом, на Коллина выглядывала внушительная ложбина между грудями. Для себя он захватил еще две банки пива, а для Глории наполнил бокал вином из принесенной бутылки. В голове у него уже немного потеплело, словно внутри горел маленький костер. Узел галстука был ослаблен, пиджак и пистолет лежали на диване напротив. Когда Коллин снял с себя кобуру, Рассел потрогала ее.

— Такой тяжелый…

— К этому быстро привыкаешь.

Рассел не стала задавать вопрос, который ему обыкновенно задавали в подобных случаях. Она знала, что он убил человека.

— Вы действительно готовы заслонить собой президента, приняв предназначающуюся ему пулю?

Глория посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Она повторяла себе, что ей необходимо оставаться собранной. Однако это не помешало ей подвести молодого мужчину к самому порогу своей постели. Рассел чувствовала, что не может себя контролировать. Она сделала над собой усилие, стараясь вернуть контроль над чувствами. Какого черта она делает? В такой критический момент жизни ведет себя как шлюха… Не так нужно было решать проблему. Рассел это понимала. Позывы, доносящиеся из другой части ее организма, мешали процессу принятия решений. Этого нельзя допустить — только не сейчас.

Нужно снова переодеться, вернуться в гостиную, а еще лучше — отправиться к ней в кабинет, где обивка из темного дуба и стены книг заглушат тревожное брожение.

— Да, — глядя ей в лицо, подтвердил Коллин.

Рассел собиралась встать, но так и не встала.

— И вас тоже, Глория.

— Меня? — У нее дрогнул голос. Она снова посмотрела на него округлившимися глазами, начисто забыв свои стратегические планы.

— Без раздумий. Агентов Секретной службы много. Глава президентской администрации всего один. Вот как обстоит дело. — Опустив взгляд, Коллин тихо добавил: — Это не игра, Глория.

Он потянулся за новой банкой пива, а когда сел на место, заметил, что Рассел придвинулась к нему ближе и теперь касалась коленом его бедра. Она вытянула ноги, проведя ими по его ногам, и положила их на столик напротив. Пуловер сам собой задрался, обнажив бедра, полные и белоснежные; это были ноги женщины зрелого возраста и чертовски привлекательной. Взгляд Коллина медленно скользнул по выставленному напоказ телу.

— Знаете, я всегда восхищалась вами. Выделяла из числа других агентов. — Казалось, ей было стыдно в этом признаваться. — Знаю, порой вас воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Так вот, я хочу, чтобы вы знали: я вас очень ценю.

— Это замечательная работа. Я ее ни на что не променяю. — Тим расправился с очередной банкой пива, и ему стало лучше. Дыхание его успокоилось.

— Я рада, что вы пришли, — улыбнулась Рассел.

— Я помогу всем, что в моих силах, Глория.

Вместе с поглощенным спиртным у Коллина росло чувство уверенности в себе. Когда он допил банку, Рассел нетвердой рукой указала ему на бар у двери. Приготовив два коктейля, Коллин вернулся на место.

— Мне кажется, Тим, что я могу тебе доверять.

— Можешь.

— Надеюсь, ты не поймешь меня превратно, но с Бёртоном я себя так не чувствую.

— Билл — отличный агент. Лучший из лучших.

Прикоснувшись к его руке, Рассел не стала отнимать свою руку.

— Я имела в виду другое. Я знаю, что он хороший агент. Просто временами я его не понимаю. Это трудно объяснить. Просто моя интуиция.

— Интуиции нужно доверять. Я ей всегда доверяю.

Он посмотрел на нее. Она показалась ему моложе, значительно моложе, словно только окончила колледж и собиралась шагнуть в большой мир.

— Интуиция подсказывает мне, Тим, что на тебя я могу положиться.

— Можешь. — Коллин залпом выпил коктейль.

— Всегда?

Посмотрев ей в глаза, он чокнулся с ней пустым стаканом.

— Всегда.

У нее был такой взгляд… Коллин вспомнил школу. Свой победный занос в зачетную зону на молодежном первенстве штата по футболу. Тогда Синди Перкет смотрела на него точно так же. С той же самой готовностью все сделать на лице.

Коллин положил ладонь ей на бедро, провел вверх и вниз. Тело было по-женски мягким. Рассел не сопротивлялась; наоборот, она подалась ближе. Тогда его рука скрылась под пуловером, повторяя изгибы по-прежнему упругого живота, мимолетно скользнула под грудями и снова показалась на виду. Вторая рука обвила Рассел за талию, привлекая ее ближе, затем спустилась на ягодицы и с силой их сжала. Втянув полную грудь воздуха, Глория медленно выдохнула, склоняясь к плечу Коллина. Тот почувствовал, как ее грудь вжалась ему в руку — мягкая, теплая масса. Уронив руку на его твердеющую промежность, Рассел стиснула ее, затем задержала свой рот на его губах, медленно закидывая голову назад и глядя ему в глаза, размеренно опуская и поднимая ресницы.

Затем, поставив недопитый стакан на столик, она медленно, словно дразня Коллина, выскользнула из пуловера. Тим словно взорвался, вцепившись в застежку ее лифчика. Наконец та поддалась, и Рассел выплеснулась на него, погребая его лицо в своих мягких холмах. Наконец с ее тела был сорван последний предмет одежды, черные кружевные трусики; она с улыбкой проводила взглядом, как трусики отлетели к стене. И тут же у нее перехватило дыхание — Коллин легко поднял ее на руки и понес в спальню.

Глава 11

«Ягуар» медленно проехал по длинной дорожке и остановился. Из него вышли двое.

Джек поднял воротник пальто. К вечеру небо затянуло тяжелыми дождевыми тучами, заметно похолодало.

Дженнифер обошла вокруг машины и встала рядом с Джеком. Они прислонились к лимузину.

Джек окинул взглядом особняк. Вход был увит густыми плетями плюща. Дом выглядел солидно, основательно. Вероятно, тем, кто будет в нем жить, тоже что-нибудь перепадет. И теперь Джек не протестовал. Он вынужден был признать, что дом очень красивый. А что плохого в красоте? Четыреста тысяч за партнерство. А если он начнет приводить новых клиентов, как знать… Лорд зарабатывает впятеро больше — два миллиона долларов в год, и это не считая дополнительных выплат.

Размеры вознаграждений, выплачиваемых партнерам, представляли собой строго конфиденциальную информацию и никогда не обсуждались даже в самой неформальной обстановке. Однако Джек правильно предположил, каким паролем защищены базы данных на центральном компьютере фирмы. Кодовым словом была «алчность». Наверное, какая-то секретарша надорвала живот от смеха.

Грэм обвел взглядом лужайку перед домом размером с палубу авианосца. Перед глазами у него промелькнуло видение. Он посмотрел на свою невесту и улыбнулся.

— Здесь хватит места, чтобы поиграть в футбол с малышами.

— Да, хватит. — Улыбнувшись в ответ, Дженнифер чмокнула его в щечку, затем взяла его руку и обвила ею свою талию.

Грэм снова перевел взгляд на особняк, которому вскоре предстояло стать его домом стоимостью три миллиона восемьсот тысяч долларов. Дженнифер продолжала смотреть на него; стиснув ему пальцы, она улыбнулась еще шире. Казалось, глаза у нее блеснули, даже в темноте.

Продолжая разглядывать здание, Джек ощутил прилив облегчения. На этот раз он видел только окна.

* * *

В тридцати шести тысячах футов над землей Уолтер Салливан откинулся на мягкую спинку кресла и выглянул в иллюминатор «Боинга-747», в ночную темноту. Поскольку самолет летел с востока на запад, Салливан увеличивал продолжительность дня. Однако на самом деле часовые пояса никогда его не волновали. Чем старше он становился, тем меньше сна ему требовалось, а даже в молодости он обходился всего несколькими часами.

Сидящий напротив мужчина воспользовался возможностью присмотреться к старику внимательнее. Всему миру Салливан был известен как бизнесмен, строго соблюдающий закон, хотя, может быть, порой и ведущий свои дела жестковато. Строго соблюдающий закон. Для Майкла Маккарти это были ключевые слова. Обыкновенно у бизнесмена, строго соблюдающего закон, не возникало нужды и даже желания разговаривать с представителем того ремесла, каким занимался Маккарти. Однако когда тебя по самым конфиденциальным каналам извещают о том, что один из богатейших людей на земле хочет встретиться с тобой, ты немедленно являешься на зов. Одним из ведущих наемных убийц в мире Маккарти стал не потому, что ему очень нравилась эта работа. Ему очень нравились деньги, а вместе с ними — та роскошь, которую они приносили.

Дополнительным преимущество Маккарти было то, что он сам производил впечатление успешного бизнесмена. Внешность выпускника Лиги Плюща^[17] — что было не так уж и далеко от истины,поскольку у него был диплом выпускника факультета международной политики Дартмутского университета. Пышные вьющиеся светлые волосы, широкие плечи и лишенное морщин лицо — Маккарти мог сойти за идущего в гору преуспевающего антрепренера или кинозвезду в зените славы. То обстоятельство, что он зарабатывал на жизнь, убивая людей, при расценках не меньше миллиона долларов за одно убийство, ничуть не умеряло его юношеский энтузиазм и любовь к жизни.

Наконец Салливан посмотрел на него. Несмотря на абсолютную уверенность в своих способностях и умение сохранять полное хладнокровие в минуты опасности, Маккарти почувствовал себя неуютно под пристальным взглядом миллиардера. От одной элиты к другой.

— Я хочу, чтобы вы убили одного человека, — просто сказал Салливан. — К сожалению, в настоящее время я не знаю, кто он. Но при удачном стечении обстоятельств когда-нибудь я это узнаю. До тех пор я выдам вам аванс, чтобы вы сразу же смогли предоставить мне свои услуги, когда они мне понадобятся.

Улыбнувшись, Маккарти покачал головой.

— Мистер Салливан, полагаю, вам известна моя репутация. Мои услуги и так востребованы. Мое ремесло заставляет меня разъезжать по всему свету, как, не сомневаюсь, вам хорошо известно. Если я в ожидании подходящего момента посвящу вам все свое время, мне придется отказаться от остальной работы. Боюсь, от этого сильно пострадает мой банковский счет, а также моя репутация.

Ответ Салливана последовал незамедлительно.

— Сто тысяч долларов в день, мистер Маккарти, до тех пор, пока не представится возможность. Успешно выполнив заказ, вы сможете удвоить свой обычный гонорар. Я ничем не могу помочь вам сохранить свою репутацию, однако уверен, что вышеозначенные суточные защитят от малейшего ущерба ваше финансовое благополучие.

У Маккарти слегка округлились глаза, но он быстро совладал с собой.

— Полагаю, мистер Салливан, этого будет достаточно.

— Разумеется, вы понимаете, что я возлагаю значительную надежду не только на ваши способности устранять людей, но также и на вашу осмотрительность.

Маккарти едва сдержал улыбку. Его посадили на борт личного самолета Салливана в Стамбуле, в полночь по местному времени. Экипаж понятия не имел, кто он такой. Никто и никогда не опознавал его, поэтому можно было не опасаться того, что его узнают. Личная встреча с Салливаном устраняла посредника, который мог бы впоследствии шантажировать миллиардера. С другой стороны, у Маккарти не было никаких причин предавать Салливана — и были все основания не делать этого.

— Подробности вы получите, как только они появятся, — продолжал миллиардер. — Вы растворитесь в Вашингтоне, хотя ваша работа, возможно, заставит вас отправиться в противоположный конец земного шара. Мне будет нужно, чтобы вы в любую минуту имели возможность начать действовать. Вы позаботитесь о том, чтобы ваше местонахождение было постоянно известно мне, и вы будете ежедневно держать со мной связь по защищенной линии, которую я организую. Текущие расходы вы будете оплачивать из своих суточных. Я позабочусь о том, чтобы деньги переводились на тот счет, который вы укажете. В случае возникновения необходимости мои самолеты будут к вашим услугам. Это понятно?

Маккарти молча кивнул, несколько опешив от череды приказов, выданных заказчиком. Впрочем, вряд ли можно стать миллиардером, не отдавая приказы, ведь так? В довершение ко всему Маккарти читал о Кристине Салливан. Черт возьми, кто сможет винить старика?

Салливан нажал на кнопку на подлокотнике своего кресла.

— Томас, сколько времени осталось до нашего прибытия в Штаты?

Ответ прозвучал незамедлительно, со знанием дела:

— Пять часов пятнадцать минут, мистер Салливан, если мы сохраним скорость и высоту полета.

— Позаботьтесь об этом.

— Слушаюсь, сэр!

Салливан нажал на другую кнопку, и появившийся стюард подал ужин, какой Маккарти еще никогда не доводилось видеть на борту самолета. Миллиардер не сказал ему больше ни слова до тех пор, пока стюард не убрал со стола. Маккарти встал и в его сопровождении направился к спальному месту, но тут стюард, повинуясь движению руки Салливана, исчез в глубине салона.

— И еще один момент, мистер Маккарти. Вам когда-либо случалось терпеть неудачу?

Глаза Маккарти превратились в узкие щелки. Он посмотрел в лицо своему новому заказчику. Впервые стало очевидно, что этот выпускник Лиги Плюща чрезвычайно опасен.

— Один раз, мистер Салливан. Израильтяне. Временами мне кажется, что это сверхлюди.

— Пожалуйста, сделайте так, чтобы второго раза не было. Благодарю вас.

* * *

Сет Фрэнк прогуливался по коридорам особняка Салливанов. Желтые полицейские ленты по-прежнему трепетали на улице в порывах усиливающегося ветра, сгущающиеся черные тучи предвещали сильный дождь. Салливан остановился в своей квартире в Вашингтоне. Все домочадцы находились на вилле хозяина на острове Фишер-Айленд во Флориде, прислуживая семье Салливана. Фрэнк уже переговорил с каждым лично. Их доставляли самолетом в Вашингтон для подробного допроса.

Следователь остановился, любуясь окружающей обстановкой. Казалось, он гулял по музею. Огромные деньги. Здесь все пахло деньгами, от восхитительного антиквариата до картин, небрежно развешанных повсюду, с подлинными подписями в нижнем углу. Проклятье, в этом доме все было подлинным.

Фрэнк не спеша прошел на кухню, оттуда — в обеденный зал. Огромный стол, подобно мосту, перекинулся через бледно-голубой ковер, покрывающий полированный паркет. Густой длинный ворс, словно трясина, засосал ноги следователя. Фрэнк сел во главе стола, оглядываясь по сторонам. Насколько он мог судить, здесь ничего не произошло. Время двигалось вперед, а никакого прогресса не было.

За окном солнце на краткое мгновение пробилось сквозь плотные тучи, и Фрэнку впервые улыбнулась удача. Он ничего не заметил бы, если б не любовался накладками по периметру потолка. Отец у него был плотник. Стыки гладкие, словно кожа младенца.

И вдруг Сет обратил внимание на танцующую на потолке радугу. Восхищаясь разноцветными бликами, он задумался об их источнике — как в той сказке, где в конце полосатого явления был спрятан горшок с золотом. Затем обвел взглядом комнату. Ему потребовалось какое-то время, но в конце концов он нашел то, что искал. Быстро опустившись на корточки рядом со столом, Фрэнк заглянул под ножку. Это был настоящий шератон XVIII века, то есть весил он как груженый полуприцеп. Фрэнку понадобились две попытки, у него на лбу выступила испарина, струйка пота скатилась в правый глаз, вынудив его часто заморгать, но в конце концов ему удалось сдвинуть стол и достать то, что нужно.

Выпрямившись, Сет взглянул на свое новое приобретение, возможно, на свой горшочек с золотом. Маленький кусок серебристого материала играл роль преграды, защищающей мебель от влажного ковра, препятствующей сырости проникать в дерево и обивку, а также оберегающей мокрые волокна от плесени. С помощью солнечного света его зеркальная поверхность образовала на потолке красивую радугу. Точно такой же материал появлялся дома у самого Фрэнка, когда его жена в преддверии визита его родителей решала навести особую чистоту.

Сет сверился с записной книжкой. Прислуга должна была прибыть в аэропорт Даллеса завтра в десять утра. Он усомнился, чтобы в этом доме кусочку фольги позволили долго прятаться в своем укромном уголке. Это могло быть ничем. Это могло быть всем. Прекрасный способ определить рельеф местности. Скорее всего, результат окажется где-нибудь посредине, если Фрэнку очень-очень повезет.

Снова опустившись на пол, он обнюхал ковер, провел пальцами по ворсу. Если учесть, какими средствами пользуются в настоящее время, ничего не определишь. Никакого запаха, высыхает за пару часов. Скоро выяснится, как долго пролежал здесь этот кусочек: если, конечно, это что-нибудь даст. Можно было позвонить Салливану, но почему-то Фрэнк не хотел выслушивать это от хозяина дома. Старик находился в самом конце списка подозреваемых, но у следователя не было оснований исключать его полностью. И то, поднимется он или опустится в этом списке, будет зависеть от того, что Фрэнк выяснит сегодня, завтра, через неделю. Сухой остаток прост. И это хорошо, потому что до сих пор в смерти Кристины Салливан не было ничего простого. Сет медленно покинул комнату, размышляя о причудливом характере радуг и вообще о полицейских расследованиях.

* * *

Бёртон осматривал толпу, Коллин стоял рядом с ним. Алан Ричмонд поднялся на простую трибуну, установленную перед крыльцом Миддлтонского суда — внушительного здания из кирпича, скрепленного цементом, с белоснежными зубчатыми лепными украшениями, вытертыми бетонными ступенями и непременным американским флагом, трепещущим на утреннем ветру рядом со своим вирджинским собратом. Ровно в девять часов тридцать пять минут президент начал выступление. Рядом с ним стоял осунувшийся и равнодушный Уолтер Салливан, а чуть поодаль — грузный Герберт Сэндерсон Лорд.

Коллин сместился чуть ближе к толпе журналистов у ступеней здания суда, застывших в напряжении, подобно баскетболистам соперничающих команд, ждущих, куда отскочит от щита не попавший в кольцо мяч. Он покинул дом главы президентской администрации в три часа ночи. И какая это была ночь! Какая это была неделя! На людях Глория Рассел казалась беспощадной и расчетливой, но Коллин увидел эту женщину с другой стороны, и ему это понравилось. Все было словно в беспечном сновидении. Он переспал с главой президентской администрации. Такого просто не бывает. Но с агентом Тимом Коллином произошло именно это. И они договорились снова встретиться сегодня вечером. Им нужно было соблюдать предельную осторожность, но оба от природы были людьми осторожными. Коллин не знал, куда все это приведет.

Родившийся и выросший в Лоренсе, штат Канзас, Коллин с детства усвоил строгие принципы морали Среднего Запада. Парень встречается с девушкой, влюбляется в нее, женится на ней и заводит четверых-пятерых детей, всё только в таком порядке. Сейчас ничего подобного. Коллин знал только то, что хочет снова быть с Глорией Рассел. Повернув голову, он устремил взгляд на нее, стоящую слева и сзади от президента. Глаза скрыты солнцезащитными очками, ветерок слегка растрепал волосы — казалось, у главы президентской администрации всё под контролем.

Наблюдая за толпой, Бёртон посмотрел на своего напарника как раз в тот момент, когда взгляд того на мгновение задержался на главе администрации. Он нахмурился. Коллин — хороший агент и выполняет свою работу хорошо, быть может, даже излишне рьяно. Далеко не первый сотрудник Секретной службы, страдающий от этого, и, возможно, в данном ремесле это не такая уж и плохая черта. Но нужно следить за толпой, все происходит именно там. Черт возьми, в чем дело? Бёртон краем глаза взглянул на Рассел, но та смотрела прямо перед собой, не обращая никакого внимания на тех, кому было поручено ее охранять. Бёртон снова посмотрел на Коллина. Теперь парень оглядывал толпу, постоянно меняя рисунок, то слева направо, то справа налево, иногда устремляя взгляд вверх, время от времени смотря прямо перед собой, — никакого шаблона, от которого мог бы оттолкнуться потенциальный убийца. Но у Бёртона не выходил из головы образ главы администрации. Под черными очками он увидел нечто такое, что ему совсем не понравилось.

Закончив речь, Алан Ричмонд устремил неподвижный взор в безоблачное небо. Легкий ветерок прошелся по его безукоризненно уложенным волосам. Казалось, президент обращается за помощью к Богу, однако на самом деле он лихорадочно вспоминал, на какое время назначена встреча с послом Японии. Однако этот отрешенный, мечтательный взгляд будет очень хорошо смотреться в вечерних новостях.

Очнувшись, президент повернулся к Уолтеру Салливану и одарил убитого горем супруга объятием, подобающим человеку его телосложения.

— Господи, Уолтер, прими мои глубочайшие соболезнования. Я сделаю все, что в моих силах. Ты это знаешь.

Салливан вцепился в предложенную ему руку, и у него задрожали колени. Тотчас же два человека из свиты незаметно подхватили его своими жилистыми руками.

— Спасибо, господин президент.

— Уолтер, для тебя я просто Алан. Мы с тобой друзья.

— Спасибо, Алан. Ты даже не представляешь, как я признателен тебе за то, что ты нашел время… Кристи была бы тронута твоими словами.

Одна только Глория Рассел, пристально наблюдавшая за ними, заметила легкую усмешку в уголках губ своего шефа. Впрочем, через мгновение усмешка уже исчезла.

— Понимаю, Уолтер, на самом деле никакие мои слова не передадут твои чувства. Похоже, в нашем мире очень многое определяется случаем. Если б не внезапное недомогание твоей жены, ничего этого не произошло бы. Я не могу объяснить, почему так получается; никто не сможет это объяснить. Но я хочу, чтобы ты знал: если я буду тебе нужен, я полностью в твоем распоряжении. В любое время, в любом месте. Мы столько пережили вместе… И ты в свое время очень помог мне в трудную минуту.

— Твоя дружба всегда значила для меня очень много, Алан. Я этого не забуду.

Ричмонд обнял старика за плечо. Сзади на длинных шестах болтались микрофоны. Подобно гигантским удочкам и спиннингам, они окружали этих двух людей, несмотря на все усилия их окружения.

— Уолтер, я лично займусь этим. Знаю, кое-кто скажет, что это не мое дело и что при своем положении я не могу ни на что отвлекаться. Но, черт побери, Уолтер, ты мой друг, и я не собираюсь спускать все на тормозах. Виновные заплатят за свое преступление.

Они снова обнялись, и вокруг защелкали фотоаппараты. Двадцатифутовые антенны, которыми ощетинились грузовики съемочных групп телестудий, прилежно распространили этот трогательный момент на весь мир. Еще одно свидетельство того, что президент Алан Ричмонд — больше, чем просто президент. Пиарщики Белого дома пришли в восторг, предвкушая результаты предстоящих опросов общественного мнения.

* * *

Телевизор перескакивал с музыкального канала на ток-шоу, далее на мультфильмы, научно-популярную передачу, выпуск новостей Си-эн-эн, профессиональный бокс и обратно на Си-эн-эн. Мужчина уселся на кровати и, убрав сигарету, отложил пульт дистанционного управления. Президент давал пресс-конференцию. Внешне он был опечален и возмущен ужасным убийством Кристины Салливан, жены миллиардера Уолтера Салливана, одного из своих ближайших друзей, — преступлением, символизирующим рост беззакония в стране. Произнес бы президент такую же пламенную речь, если б жертвой оказалась какая-нибудь несчастная негритянка, латиноамериканка или азиатка, обнаруженная с перерезанным горлом в трущобах на юго-востоке Вашингтона, было неясно. Президент говорил твердым голосом, добавив нужную толику гнева и строгости. Насилию необходимо положить конец. Люди должны чувствовать себя в безопасности в своем доме или, как в данном случае, в своем поместье. Это было очень впечатляющее зрелище. Мудрый и заботливый президент.

Журналисты заглатывали все это, задавая сплошь правильные вопросы.

Телеоператор показал главу президентской администрации Глорию Рассел, во всем черном, одобрительно кивающую, когда президент затрагивал ключевые моменты своих взглядов на проблемы преступления и наказания. Полицейское сообщество и пенсионеры куплены с потрохами. Сорок миллионов голосов на следующих выборах — ради этого стоило прокатиться утром в Миддлтон.

Рассел совсем не обрадовалась бы, узнав, кто наблюдал за ней в эту минуту. Чей взгляд буравил каждый дюйм ее лица и лица президента, а воспоминания о той ночи, таящиеся у самой поверхности, всплывали подобно горящей нефти, разбрасывая во все стороны жар и потенциальное уничтожение.

Перелет на Барбадос прошел без происшествий. Мощные двигатели легко оторвали огромный «Аэробус» от земли в Сан-Хуане на Пуэрто-Рико и через несколько минут подняли его на крейсерскую высоту тридцать шесть тысяч футов. Салон был полон: Сан-Хуан служил перевалочным пунктом для туристов, направляющихся на острова Карибского моря для отдыха и развлечений. Пассажиры из разных мест, от Орегона до Нью-Йорка, проводили взглядом стену черных туч: заложив левый вираж, самолет отвернул от остатков первого в этом сезоне тропического шторма, так и не поднявшегося до статуса урагана.

Когда они выходили из самолета, их встретил трап. Машина, крошечная по американским меркам, забрала пятерых из них и, покинув аэропорт, направилась по неправильной стороне дороги в Бриджтаун, столицу бывшей британской колонии, сохранившей сильные следы долгого колониализма в речи, одежде и манерах. Водитель певучим голосом рассказывал о многочисленных достопримечательностях крохотного острова, показывая на пиратский корабль под черным флагом с черепом и костями, бороздящий все еще неспокойное море. На палубе бледные, но уже краснеющие на припекающем солнце туристы поглощали ромовый пунш в таких количествах, что к тому времени, как вечером корабль вернется в порт, все они будут пьяны в стельку.

На заднем сиденье две пары из Де-Мойна восторженно щебетали, обсуждая предстоящие планы. Пожилой мужчина впереди сидел, уставившись в лобовое стекло, в то время как мысли его глубоко завязли в двух тысячах миль севернее. Раза два он отметил, куда направляется машина, по привычке запоминая местность. Основных ориентиров было относительно немного: остров имел всего двадцать одну милю в длину и четырнадцать миль в поперечнике в самом широком месте. Практически постоянная тридцатиградусная жара смягчалась не стихающим ни на минуту бризом, чей шум вскоре растворялся в подсознании, но оставался где-то рядом, подобно выцветшей, но все еще сильной мечте.

Гостиницей оказался обыкновенный американский «Хилтон», возведенный на рукотворном пляже, уходящем в море от одной из оконечностей острова. Вышколенный персонал, учтивый и любезный, с готовностью оставлял постояльцев в покое, если те того желали. Но в то время как большинство гостей от всего сердца отдавались заботам прислуги, один посетитель сторонился людей, покидая свой номер только для того, чтобы побродить по пустынным белым песчаным пляжам или безлюдным горам на Атлантическом побережье острова. Остальное время он проводил у себя в номере, заставленном пустыми подносами, приглушив свет и включив телевизор.

В первый день своего пребывания здесь Лютер поймал такси перед гостиницей и отправился на север, почти к самому океану, где на вершине одного из многочисленных холмов раскинулось имение Салливана. Выбор Барбадоса не был для него случайным.

— Вы знаете мистера Салливана? Его здесь нет. Вернулся в Америку.

Лирические интонации таксиста вывели Лютера из размышлений. За массивными чугунными воротами у подножья травянистого холма начиналась извилистая дорожка, ведущая наверх к особняку, который, со своими оранжево-розовыми стенами и белыми мраморными колоннами высотой восемнадцать футов, смотрелся на удивление к месту среди этой пышной зелени, похожий на огромную розу на кусте.

— Мне доводилось бывать у него дома, — ответил Лютер. — В Штатах.

Таксист посмотрел на него с уважением.

— Дома есть кто-нибудь? Может быть, прислуга?

— Все уехали. — Таксист покачал головой. — Сегодня утром.

Лютер откинулся назад. Причина тому очевидна. Хозяйку дома обнаружили.

Следующие несколько дней Уитни провел на широких белоснежных пляжах, наблюдая за тем, как круизные лайнеры выгружают свое население в магазины беспошлинной торговли, заполонившие центр города. Обитатели острова с заплетенными в косички волосами совершали обходы с потрепанными чемоданами, наполненными часами, духами и прочим контрафактом.

За пять американских долларов островитянин прямо у тебя на глазах среза́л лист алоэ и выжимал сок в маленькую стеклянную бутылочку, чтобы использовать его для протирания нежной белой кожи, пребывавшей длительное время в спящем состоянии под костюмами и блузками. Обзавестись собственными рядами кукурузных початков на голове стоило сорок долларов и занимало около часа, и многие женщины с дряблыми руками и толстыми бесформенными ногами терпеливо лежали на песке, пока над ними проделывали эту операцию.

Красоты острова должны были хоть в какой-то степени избавить Лютера от меланхолии. И в конце концов теплое солнце, мягкий ветерок и беззаботный подход к жизни со стороны коренного населения острова разрушили его нервное возбуждение до такой степени, что Уитни начал изредка улыбаться прохожим, бормотать односложные слова бармену и потягивать коктейли глубоко за полночь, лежа на пляже и слушая в темноте шум прибоя, мягко уносящий прочь кошмары. Он собирался тронуться в путь через несколько дней. Куда, он еще не знал.

И тут блуждание по телевизионным каналам привело его на выпуск новостей Си-эн-эн, и Лютера, словно обессиленную рыбину на конце прочной лески, выбросило к тому, от чего он попытался убежать за тысячи миль, потратив тысячи долларов.

* * *

С трудом поднявшись с кровати, Глория подошла к бюро и принялась шарить в поисках сигарет.

— Курение отнимает десять лет жизни. — Перекатившись на бок, Коллин с удовольствием наблюдал за движениями обнаженной женщины.

— Это уже сделала моя работа.

Закурив, Рассел сделала глубокую затяжку, выпустила дым и забралась обратно в постель, прильнув к Тиму ягодицами. Его длинные мускулистые руки обвили ее, и она удовлетворенно улыбнулась.

— По-моему, пресс-конференция прошла хорошо, согласен?

Она чувствовала, что Коллин думает об этом. Он был совершенно прозрачен. Рассел мысленно отметила, что без темных очков, скрывающих глаза, все люди прозрачны.

— Ну все хорошо до тех пор, пока не выяснится, что произошло на самом деле.

Повернувшись к нему лицом, она провела пальцем вдоль его шеи, нарисовала галочку на гладкой груди. У Ричмонда грудь была волосатая, кое-где волоски уже начали седеть, завиваясь на кончиках. У Коллина же грудь напоминала попку младенца, однако под кожей Рассел чувствовала упругие мышцы. Одним мимолетным движением он мог свернуть ей шею. На какое-то мгновение ей стало любопытно, что она при этом почувствует.

— Ты сам знаешь, что у нас есть проблема.

Коллин едва не рассмеялся вслух.

— Точно, у какого-то типа в руках нож с отпечатками пальцев президента и убитой женщины и с кровью. Я бы сказал, это можно считать очень большой проблемой.

— Как ты думаешь, почему он не дал о себе знать?

Коллин пожал плечами. Сам он на месте этого типа просто исчез бы. Забрал бы добычу и исчез. Миллионы долларов. Каким бы преданным ни был Коллин, он нашел бы, как поступить с такими деньгами. Он бы тоже исчез. На какое-то время. Тим посмотрел на Рассел. За такие деньги снизойдет ли она до того, чтобы отправиться вместе с ним? Затем он снова вернулся мыслями к насущной теме. Быть может, этот тип принадлежит к партии президента, быть может, он за него голосовал… В любом случае зачем навлекать на себя подобные неприятности?

— Возможно, просто боится, — наконец ответил Коллин.

— Существуют пути сделать это анонимно.

— Быть может, этот тип не настолько опытен. А может быть, для него в этом нет выгоды. Или ему просто наплевать. Выбирай сама. Если б он собирался дать о себе знать, то, вероятно, уже сделал бы это. Если это произойдет, мы узнаем об этом достаточно быстро.

Рассел уселась в постели.

— Тим, на самом деле меня это очень тревожит. — Услышав в ее голосе напряжение, Коллин также сел. — Это я приняла решение сохранить нож. Если президент узнает…

Она посмотрела ему в лицо. Правильно прочитав выражение ее глаз, Коллин провел рукой по ее волосам и положил ладонь на щеку.

— От меня он ничего не узнает.

— Знаю, Тим, — улыбнулась Рассел. — Я в этом не сомневаюсь. Но что, если он, этот человек, попытается каким-либо образом связаться с президентом напрямую…

— С какой это стати? — озадаченно спросил Коллин.

Передвинувшись к краю постели, Глория сбросила ноги вниз. Впервые Тим обратил внимание на маленькую красноватую родинку у нее на шее, размером с половину цента. Затем он заметил, что Рассел дрожит, хотя в комнате было тепло.

— С какой стати ему так поступать, Глория? — Коллин придвинулся к ней ближе.

Она заговорила, обращаясь к стене спальни:

— А тебе не приходило в голову, что этот нож является самым дорогим предметом в мире? — Повернувшись к Тиму, она погладила его по волосам, с улыбкой глядя на его недоуменное лицо, постепенно прояснившееся.

— Шантаж?

Глория молча кивнула.

— Черт побери, но как можно шантажировать президента?

Встав, Рассел накинула на плечи свободный халат и налила себе выпить из почти пустого графина.

— Должность президента не защищает от попыток шантажа, Тим. Черт возьми, в этом случае просто теряешь гораздо больше… или приобретаешь.

Медленно помешав коктейль, она села на диван и запрокинула стакан, вливая в горло согревающую, успокаивающую жидкость. В последнее время Глория стала пить гораздо больше обыкновенного. Не то чтобы ее игра от этого стала хуже, но нужно следить за собой, особенно на таком уровне, в столь критический момент. Впрочем, Рассел решила, что следить за собой можно будет завтра. Сегодня же, под тяжестью политической катастрофы, давящей на плечи, в постели с молодым привлекательным мужчиной она выпьет. Рассел чувствовала себя на пятнадцать лет моложе. Каждое мгновение, проведенное с Коллином, заставляло ее чувствовать себя все более красивой. Она не забудет свою главную цель, но кто сказал, что ей нельзя получить немного удовольствия?

— Что ты от меня хочешь? — Тим вопросительно посмотрел на нее.

Рассел давно ждала этого. Ее молодой, красивый агент Секретной службы. Современный благородный рыцарь на белом коне, о каких она, выпучив глаза, читала в детстве. Глядя Коллину в лицо, Глория опустила стакан. Другой рукой она медленно стащила халат и уронила его на пол. Времени достаточно, особенно для тридцатисемилетней женщины, у которой еще никогда не было серьезных отношений с мужчиной. Времени хватит на все. Алкоголь приглушил страх, заставив забыть об осторожности. Все это требовалось ей в огромном количестве. Но только не сейчас.

— Ты можешь кое-что сделать для меня. Но я расскажу тебе об этом утром.

Улыбнувшись, она улеглась на диване и протянула руку. Коллин послушно встал и подошел к ней. Через какое-то время единственными звуками остались перемежающиеся стоны и настойчивый скрип изнемогающего под избыточным весом дивана.

* * *

В квартале от дома Рассел Билл Бёртон сидел в неприметном «Боннвиле» своей жены, нянча между коленями банку диетической «Кока-колы». Время от времени он поглядывал на дом, куда его напарник зашел в 00 часов 14 минут и где Билл успел мельком увидеть главу президентской администрации в наряде, указывающем на то, что этот поздний визит отнюдь не деловой. С помощью телеобъектива Бёртон сделал две фотографии одной сцены. Рассел готова будет пойти на убийство, чтобы заполучить эти снимки. Свет в доме последовательно переходил из комнаты в комнату до тех пор, пока не достиг восточного крыла, где драматично погас.

Бёртон посмотрел на спящие фары машины своего напарника. Малыш совершил большую ошибку, придя сюда. Это конец карьеры, возможно, не только для Коллина, но и для Рассел. Бёртон мысленно вернулся к событиям той ночи. Коллин бегом возвращается в дом. Рассел бледная, как полотно. Почему? За всей этой суматохой Билл не удосужился спросить. А затем они бежали через кукурузное поле за человеком, которого не должно было быть там, но который, черт побери, определенно там был…

Однако Коллин неспроста возвращался в дом. И Бёртон решил, что настала пора выяснить, какая у него была причина. Его не покидало смутное ощущение назревающего заговора. Поскольку сам Бёртон был исключен из числа участников, естественно, он заключил, что не будет в выигрыше от этого заговора. Ни на одно мгновение он не верил в то, что Рассел интересует исключительно то, что спрятано у его напарника за ширинкой. Она не такая, тут не может быть никаких сомнений. Все, что делает, она делает с какой-то целью, с важной целью. А смачно потрахаться с молодым кобелем — эту цель нельзя считать достаточно важной.

Прошло еще два часа. Бёртон взглянул на часы и тотчас же напрягся, увидев, как Коллин вышел на улицу и медленно направился к своей машине. Когда он проезжал мимо, Билл пригнулся, стыдясь того, что следит за своим товарищем. Подмигнув поворотником, «Форд» покинул квартал дорогого жилья.

Бёртон оглянулся на дом. В окнах одной из комнат — вероятно, гостиной — вспыхнул свет. Было уже поздно, но у хозяйки дома, похоже, еще оставались силы. В Белом доме ходили легенды о ее работоспособности. У Билла мелькнула мысль, проявляет ли она ту же самую выносливость в постели. Две минуты спустя улица опустела. В доме по-прежнему горел свет.

Глава 12

Громко ревя двигателями, приземлившийся самолет затормозил на короткой ленте бетона, составляющей взлетно-посадочную полосу Национального аэропорта, тотчас же свернул влево в нескольких сотнях ярдов от крошечного затона Потомака, заполненного толпами любителей покататься в выходные на лодках, и подкатил к девятому выходу. Сотрудник службы безопасности аэропорта, занятый группой возбужденных туристов, увешанных фотоаппаратами, не обратил внимания на быстро прошедшего мимо мужчину в годах. Впрочем, он его все равно не опознал бы.

Обратный путь Лютера явился полным повторением того, как он покидал Штаты. Промежуточная остановка в Майами, затем Даллас.

Сев в такси, Уитни увидел движущийся по шоссе Джорджа Вашингтона на юг поток вечернего часа пик. Уставшие люди возвращались после работы домой. Небо сулило дождь, а ветер метался по обсаженному деревьями шоссе, лениво петляющему вдоль Потомака. Самолеты через равные промежутки времени взмывали в воздух, закладывали вираж влево и быстро исчезали в тучах.

Лютера звало вперед еще одно сражение. Образ праведно возмущенного президента Ричмонда, стучащего кулаком по кафедре во время страстной речи против насилия, и стоящей рядом самодовольной главы его администрации стал неотъемлемой составляющей жизни Уитни. Уставший, испуганный старик, бежавший из страны, больше не был уставшим, больше не был испуганным. Всепоглощающее чувство вины, вызванное тем, что он позволил умереть молодой женщине, сменилось всепоглощающей ненавистью, яростью, пылающей во всех нервных окончаниях его тела. Если ему предстоит стать в каком-то смысле ангелом отмщения Кристины Салливан, он выполнит эту задачу, вложив в нее всю до последней унции свою энергию, всю до последней капли оставшуюся у него изобретательность.

Откинувшись на спинку сиденья, Лютер жевал оставшиеся с полета крекеры и размышлял над тем, хватит ли у Глории Рассел духа идти до конца.

* * *

Сет Фрэнк бросил взгляд в окно машины. Его разговоры с глазу на глаз с прислугой Уолтера Салливана открыли ему две интересные вещи, первой из которых была фирма, перед которой он сейчас остановился; вторая пока что могла подождать.

Размещенная в длинном сером бетонном здании в промышленном районе Спрингфилда у самой кольцевой дороги, фирма «Чистка ковров», если верить вывеске, была основана еще в 1949 году. Для Фрэнка подобное постоянство ничего не значило. Многие фирмы, имеющие давнюю историю, законопослушные в прошлом, в настоящее время превратились в фасады компаний по отмыванию денег организованной преступности — как китайской, так и своей, доморощенной. А рабочий, чистящий ковры в домах состоятельных владельцев, обладал прекрасной возможностью близко знакомиться с системами сигнализации, хранилищами наличных и драгоценностей и образом поведения намеченных жертв и их прислуги. Фрэнк не знал, с кем имеет дело: с одиночкой или с организацией. С высокой долей вероятности он мог зайти в тупик, однако никогда не знаешь заранее, что тебя ждет впереди. В трех минутах отсюда застыли наготове две полицейские машины. На всякий случай. Фрэнк вышел из машины.

— Это должны быть Роджерс, Будизински и Джером Петтис. Точно, тридцатого августа, девять утра. Три этажа. Проклятый дом оказался таким огромным, что трем человекам пришлось пахать там весь день.

Пока Фрэнк рассматривал грязную контору, Джордж Паттерсон сверился с журналом.

— Я могу с ними поговорить?

— Только с Петтисом. Остальных двух нет.

— Они уволились?

Паттерсон молча кивнул.

— Как долго они у вас проработали?

Паттерсон снова обратился к журналу.

— Джером у меня уж пять лет. Он один из лучших. Роджерс проработал около двух месяцев. Кажется, он переехал отсюда. Будизински работал меньше четырех недель.

— Маловато.

— Черт, такая у нас работа. Я трачу тысячу долларов, обучая этого типа, и через месяц — бац! — его уже нет. О такой работе не мечтают, вы понимаете, что я хочу сказать? Она грязная, душная. И зарплаты вряд ли хватит на то, чтобы ездить на Ривьеру, вы слышите, что я вам говорю?

— Адреса у вас есть? — Фрэнк достал записную книжку.

— Ну, как я уже сказал, Роджерс переехал отсюда. Если хотите поговорить с Петтисом, он сегодня на работе. Где-то через полчаса ему нужно будет ехать выполнять заказ в Маклин. Он как раз загружает оборудование в фургон.

— Кто определяет, какая бригада куда поедет?

— Я сам.

— Всегда?

Паттерсон замялся.

— Ну у меня разные люди специализируются на разной работе.

— Кто специализируется на долларовых местах?

— Джером. Как я уже говорил, он у меня лучший.

— Как получилось, что эти двое оказались вместе с ним?

— Не знаю, мы тасуем персонал. Иногда все определяется тем, кто сегодня вышел на работу.

— Вы не помните, кто-либо из этих троих не проявлял особого желания отправиться именно к Салливану?

Паттерсон покачал головой.

— Что насчет Будизински? У вас есть его адрес?

Сверившись с потрепанной тетрадью, Паттерсон черкнул адрес на клочке бумаги.

— Это где-то в Арлингтоне. Не знаю, там ли он по-прежнему.

— Мне нужны их личные данные. Номера карточек социального страхования, даты рождения, послужной список — все, что есть.

— Это вам выдаст Салли. Девушка в приемной.

— Спасибо. У вас, случайно, нет их фотографий?

Паттерсон посмотрел на Фрэнка так, словно тот спятил.

— Вы шутите? Здесь у нас не ФБР, черт возьми!

— Внешность их описать можете? — терпеливо спросил Фрэнк.

— У меня шестьдесят пять сотрудников, а текучка за шестьдесят процентов. Обыкновенно я больше не вижу человека после того, как его приняли на работу. В любом случае через какое-то время все становятся на одно лицо. Петтис может вспомнить.

— Больше ничего полезного вы не сможете добавить?

Паттерсон покачал головой.

— Вы полагаете, кто-нибудь из них мог убить ту женщину?

Встав, Фрэнк потянулся.

— Не знаю. А вы как думаете?

— Послушайте, у меня здесь всякие бывают. Меня больше уже ничто не удивляет.

Сет собрался уходить, но в дверях обернулся.

— Да, кстати, мне нужен список всех домов в Миддлтоне, в которых вы чистили ковры за последние два года.

— За каким хреном? — Паттерсон подскочил в кресле.

— У вас есть архивы?

— Да, есть.

— Очень хорошо; дадите мне знать, когда все будет готово. Всего хорошего!

* * *

Джером Петтис оказался высоким тощим негром лет сорока с небольшим, с постоянно висящей в уголке рта сигаретой. Фрэнк с восхищением наблюдал за тем, как тот умело загружает в машину тяжелое оборудование для чистки. Нашивка на синем комбинезоне гласила, что Петтис является старшим специалистом фирмы. Полностью сосредоточенный на работе, он не смотрел на Фрэнка. Повсюду вокруг в большом гараже загружались такие же белые фургоны. Два-три человека покосились на Сета, но быстро вернулись к работе.

— Мистер Паттерсон сказал, у вас есть ко мне какие-то вопросы?

— Есть. — Фрэнк устроился на переднем бампере фургона. — Тридцатого августа этого года вы работали в особняке Уолтера Салливана в Миддлтоне.

— В августе? — Петтис нахмурился. — Черт возьми, я делаю в день по четыре дома. Я их не запоминаю, потому как все они на одно лицо.

— Этот заказ занял у вас целый день. Большой особняк в Миддлтоне. С вами еще были Роджерс и Будизински.

— Точно. — Петтис улыбнулся. — Самый большой дом из всех, какие я только видел, черт побери, а мне довелось всякого насмотреться, да.

— Я подумал то же самое, когда его увидел, — улыбнулся в ответ Фрэнк.

Выпрямившись, Петтис зажег погасшую сигарету.

— Вся беда была в мебели. Приходилось все отодвигать, а там было такое тяжелое барахло, какое теперь уже не делают.

— Значит, вы провели там весь день? — Сет запоздало спохватился, что подобрал неудачную формулировку вопроса.

Петтис напрягся. Сделав глубокую затяжку, он прислонился к двери фургона.

— С каких это пор копов интересует то, как чистят ковры?

— В том доме была убита женщина. Судя по всему, застала врасплох грабителей. Вы не читаете газеты?

— Только спорт. И вы думаете, что я был одним из тех ребят?

— Пока что нет. Я просто собираю информацию. Меня интересуют все, кто в последнее время бывал в том доме. Вероятно, затем я переговорю с почтальоном.

— Странный вы какой-то… Вы думаете, это я ее убил?

— Я думаю, что в этом случае у вас хватило бы ума не торчать здесь, дожидаясь, когда я постучу к вам в дверь. Эти двое, кто был вместе с вами, что вы можете о них рассказать?

Докурив сигарету, Петтис молча посмотрел на Фрэнка. Следователь собрался закрывать записную книжку.

— Джером, вы хотите говорить в присутствии адвоката?

— А он мне нужен?

— Как мне кажется, нет, но решать вам. Если вас это беспокоит, я не собираюсь зачитывать вам «правило Миранды»^[18].

Наконец Петтис перевел взгляд на пол и смял окурок, после чего снова посмотрел на Фрэнка.

— Послушайте, дружище, я уже давно работаю у мистера Паттерсона. Прихожу каждый день на работу, делаю свое дело, получаю зарплату и ухожу домой.

— В таком случае вам не о чем беспокоиться.

— Верно. Послушайте, в прошлом я кое-что натворил. Отсидел срок. Вы это узнаете по компьютеру за пять секунд. Так что я не собираюсь вешать вам лапшу на уши, понятно?

— Понятно.

— У меня четверо детей, а жены нет. Я не врывался в тот дом и ничего не делал с той женщиной.

— Я вам верю, Джером. На самом деле меня гораздо больше интересуют Роджерс и Будизински.

Петтис смерил следователя взглядом.

— Давайте немного прогуляемся.

Они вышли из гаража и направились к древнему «Бьюику» размером с катер, в котором ржавчины было больше, чем железа. Петтис сел в него; Фрэнк последовал его примеру.

— В гараже много ушей, понимаете?

Сет молча кивнул.

— Брайан Роджерс. Мы называли его Шустрым, потому что он был хорошим работником, быстро всему учился.

— Какой он был внешне?

— Белый парень лет пятидесяти, может быть, старше. Не очень высокий, пять и восемь; вес, наверное, полторы сотни^[19]. Общительный. Трудолюбивый.

— Ну а Будизински?

— Бадди. У нас здесь у всех есть прозвища. Я — Лет. От скелет, понимаете? — Фрэнк улыбнулся. — Тоже белый тип, чуть покрупнее. Пожалуй, немного постарше Шустрого. Держался замкнуто. Делал то, что ему говорили, и только.

— Кто работал в хозяйской спальне?

— Все трое. Нам пришлось поднимать кровать и бюро. И то и другое весило по паре тонн. До сих пор спина болит. — Джером достал с заднего сиденья термосумку. — Сегодня утром не успел позавтракать, — объяснил он, доставая банан и сэндвич.

Фрэнк неуютно заерзал на промятом сиденье. Ему в спину воткнулся кусок железа. Салон насквозь пропах табачным дымом.

— Кто-нибудь из них оставался один в хозяйской спальне или в доме?

— В доме всегда кто-нибудь есть. У этого типа там работало много человек. Они могли сами подняться наверх. Я за ними не присматривал. Это не моя работа, понимаете?

— Как получилось, что Роджерс и Будизински работали в тот день вместе с вами?

Джером задумался.

— Если честно, не могу сказать. Я знал, что выдвигаться нужно будет рано. Возможно, они просто оказались первыми, кто пришел на работу.

— Значит, если они заранее знали, что выезжать нужно рано, и пришли сюда раньше всех, они могли попасть в бригаду?

— Ну да, пожалуй… Дружище, нам нужны только крепкие руки, понимаете, что я хочу сказать? Для такой дерьмовой работы не нужно быть семи пядей во лбу.

— Когда вы видели их в последний раз?

Наморщив лоб, негр откусил кусок банана.

— Пару месяцев назад, может быть, еще раньше. Первым ушел Бадди, не объяснив, что к чему. Народ постоянно приходит и уходит. Я здесь дольше всех, не считая мистера Паттерсона. Шустрый, кажется, переехал отсюда.

— Не знаете, куда?

— Помню, он что-то говорил про Канзас. Про какую-то стройку. Он когда-то работал плотником. Остался без работы, когда компания подняла лапки кверху. Золотые руки.

Пока Джером расправлялся с завтраком, Фрэнк записал все услышанное. В гараж они вернулись вместе. Сет заглянул в кузов фургона, на шланги, удлинители, бутылки с чистящими средствами и тяжелое оборудование.

— Вы на этом фургоне ездили к Салливану?

— Он у меня уже три года. Лучший на фирме.

— Оборудование в нем не меняется?

— Точно так.

— Тогда вам придется на время взять другой фургон.

— Что? — Джером медленно вылез из кабины.

— Я поговорю с Паттерсоном. Я забираю этот фургон.

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Нет, Джером, боюсь, не издеваюсь.

* * *

— Уолтер, это Джек Грэм. Джек, Уолтер Салливан.

Сэнди Лорд тяжело опустился в кресло. Джек пожал руку Уолтеру Салливану, и они сели за маленький стол в конференц-зале номер пять. Времени было восемь часов утра, и Грэм находился в офисе с шести, последвух вечеров, когда ему приходилось засиживаться на работе допоздна. Он уже выпил три чашки кофе и сейчас налил себе четвертую из серебряного кофейника.

— Уолтер, я рассказал Джеку о сделке с Украиной. Мы прошлись по деталям. Реакция Капитолийского холма вселяет надежду. Ричмонд нажал на все нужные кнопки. Русский медведь мертв. Киев на коне. Ваш мальчик на месте.

— Это один из моих лучших друзей. Я жду полной отдачи от своих друзей. Но я полагал, что этим делом и так уже занимается достаточное количество юристов. Сэнди, ты просто накручиваешь цену?

Встав, Салливан подошел к окну и выглянул на девственно-чистое утреннее небо, предвещавшее погожий осенний день. Джек искоса взглянул на него, делая пометки в записной книжке. У Салливана был такой вид, будто его нисколько не интересовало завершение этого многомиллиардного международного монолита. Джек не знал, что мысли старика застряли в морге в Вирджинии, на том, что он там видел.

У Грэма перехватило дыхание, когда Лорд торжественно объявил ему, что назначает его своим заместителем в работе над самым крупным контрактом, которым сейчас занимается фирма. Таким образом, Джек перепрыгнул через голову нескольких ведущих партнеров и великого множества кандидатов, стоящих в иерархии выше его. Вне всякого сомнения, по устланным ковровыми дорожками коридорам потекут реки зависти. Но Джека это нисколько не волновало. У всех этих людей нет такого клиента, как Рэнсом Болдуин. И неважно, как он этого клиента получил; Болдуин приносит доход, и ощутимый. Грэм устал стесняться своего положения. Это был тест, с помощью которого Лорд решил проверить его способности. Этот человек был верен своему слову. Что ж, если он хочет протащить эту сделку, Джек ему поможет. И здесь не место философской политкорректной болтовне о «башне из слоновой кости»^[20]. Нужны только результаты.

— Джек — один из наших лучших юристов. Он также главный юридический орел Болдуина.

— Рэнсома Болдуина? — оглянулся на них Салливан.

— Его самого.

Взглянув на Грэма уже в совершенно другом свете, Салливан снова отвернулся к окну.

— Однако окно наших возможностей сжимается с каждым днем, — продолжал Лорд. — Нам нужно поддержать игроков и проследить за тем, чтобы Киев наконец сделал выбор, черт побери.

— Разве ты сам не можешь с этим разобраться?

Оглянувшись на Джека, Лорд снова повернулся к Салливану.

— Разумеется, могу, Уолтер, но ты не думай, что уже сейчас можешь выйти из игры. Тебе предстоит сыграть важную роль. Именно ты обстряпал эту сделку. Твое дальнейшее участие абсолютно необходимо с точки зрения всех заинтересованных сторон.

Салливан по-прежнему сидел не шелохнувшись.

— Уолтер, это станет венцом твоей карьеры.

— То же самое ты говорил в прошлый раз.

— Ну что я могу поделать, если ты всякий раз превосходишь самого себя? — выпалил в ответ Лорд.

Наконец Салливан едва заметно улыбнулся — впервые с тех пор, как звонок из Штатов разбил вдребезги его жизнь.

Несколько расслабившись, Лорд посмотрел на Джека. Следующий шаг они репетировали несколько раз.

— Я советую тебе слетать туда вместе с Джеком. Пожать руку кому нужно, потрепать кого нужно по плечу — пусть все увидят, что ты по-прежнему держишь этого тигра в своих руках. Украинцам это просто необходимо. Капитализм все еще остается для них диковинкой.

— А роль Джека?

Лорд кивнул на Грэма.

Встав, тот подошел к окну.

— Мистер Салливан, последние сорок восемь часов я тщательно изучал все детали этой сделки. Все остальные юристы знакомы лишь с каким-то отдельным ее аспектом. На мой взгляд, если не считать Сэнди, на фирме никто не знает лучше меня, чего вы стремитесь добиться.

Салливан медленно обернулся к нему.

— Это очень серьезное заявление.

— Что ж, это очень серьезная сделка, сэр.

— Значит, вам известно, чего я хочу добиться?

— Да, сэр.

— Что ж, в таком случае просветите меня на этот счет.

Сев на место, Салливан скрестил руки на груди и выжидающе уставился на Джека.

Грэм не стал сглатывать подкативший к горлу комок и переводить дыхание.

— Украина обладает огромными природными ресурсами; там есть все, что требуется тяжелой промышленности по всему миру. Вопрос стоит так: как получить эти ресурсы по минимальной цене и с минимальным риском, учитывая политическую ситуацию в стране?

Салливан расплел руки, сел прямо и пригубил кофе.

— Вы хотите убедить Киев, будто взамен на экспорт сырья ваша компания сделает инвестиции в будущее Украины, — продолжал Джек. — Это приманка — пообещать долгосрочные инвестиции. Однако у вас, насколько я понимаю, нет никакого желания ввязываться в это.

— Почти всю свою взрослую жизнь я до смерти боялся красных. В перестройку и гласность я верю не больше, чем в фей и волшебников. Я считаю своим патриотическим долгом ободрать коммунистов настолько, насколько смогу. Тем самым лишив их возможности мирового господства, а именно это является их стратегическим замыслом, несмотря на последнюю демократическую икоту.

— Совершенно верно, сэр, — подтвердил Джек. — Ключевое слово тут «ободрать». Ободрать скелет, прежде чем он сам уничтожит себя… или нападет.

Он остановился, чтобы изучить реакцию своих собеседников. Лорд сидел, с непроницаемым лицом уставившись в потолок.

— Продолжайте. — Салливан уселся поудобнее. — Вы подходите к самому интересному.

— Самое интересное то, как провести сделку, чтобы негативные последствия для компании «Салливан» были минимальными, а прибыль — максимальной. Вы или выступаете в качестве посредника, или напрямую покупаете сырье у Украины, после чего продаете его международным корпорациям. Выделяя Украине крохи.

— Правильно. В конечном счете страна будет практически полностью обчищена, а я получу чистыми минимум два миллиарда.

Джек снова оглянулся на Лорда. Тот теперь выпрямился и слушал внимательно. Вот какая была наживка. Грэм додумался до этого только вчера.

— Но почему бы не отобрать у Украины то, что делает ее по-настоящему опасной? — Джек помолчал. — И одновременно утроить прибыль?

— Каким образом? — уперся в него взглядом Салливан.

— Баллистические ракеты средней дальности. У Украины их полно. А теперь, когда договор о нераспространении ядерного оружия девяносто четвертого года развалился, эти ракеты снова становятся для Запада головной болью.

— И что вы предлагаете? Купить эти долбаные штуковины? Что мне с ними делать, черт возьми?

Дождавшись, когда Лорд наконец подастся вперед, Джек продолжал:

— Вы скупите их за бесценок, где-нибудь за полмиллиарда, потратив часть прибыли от торговли сырьем. Вы заплатите за них доллары, которые Украина затем сможет потратить на то, чтобы купить на мировых рынках все необходимое.

— С какой стати за бесценок? Любая ближневосточная страна с радостью выложит за эти ракеты гораздо больше.

— Но Украина не может продать ракеты на Ближний Восток. Этого никогда не допустят страны «Большой семерки». Если Украина так поступит, ее отрежут от рынка ЕС и других западных стран, а если это произойдет, с ней все будет кончено.

— Положим, я куплю эти ракеты. Но кому я их продам?

Джек не смог сдержать торжествующей усмешки.

— Нам. Соединенным Штатам. Их стоимость по самым скромным оценкам составляет шесть миллиардов. Черт возьми, содержащийся в этих малышках оружейный плутоний просто бесценен. Вероятно, остальные страны «Большой семерки» также подкинут несколько миллиардов. Эту сделку можно будет провернуть исключительно благодаря вашим особым отношениям с Киевом. В глазах всех вы предстанете спасителем.

Салливан был ошеломлен. Он начал было вставать, но передумал. Даже для него потенциальные суммы были огромными. Впрочем, денег у него достаточно, более чем достаточно. Но исключить из мировых бед хотя бы часть ядерного вооружения…

— И кто до этого додумался?

Задавая вопрос, Салливан посмотрел на Лорда. Тот указал на Джека.

Откинувшись на спинку стула, миллиардер посмотрел на молодого юриста. Затем порывисто встал, поразив Джека, и железной хваткой стиснул ему руку.

— Вы далеко пойдете, молодой человек. Не возражаете, если я присоединюсь к вам на этом пути?

Лорд просиял, словно отец, гордящийся своим ребенком. Грэм не сдержал улыбки. Он уже начал забывать, каково это — быть лучшим на поле.

После того как Салливан ушел, Джек и Сэнди сели за стол.

— Понимаю, задание было не из простых, — наконец заговорил Лорд. — Как ты себя чувствуешь?

— Так, словно только что переспал с самой красивой девчонкой в школе, — Джек не смог сдержать улыбки. — По всему телу дрожь.

Рассмеявшись, Лорд встал.

— Отправляйся-ка ты домой и немного отдохни. Салливан наверняка прямо из машины позвонит своему пилоту. По крайней мере нам удалось отвлечь его мысли от этой сучки.

Последнюю фразу Джек не расслышал, поскольку быстро покинул комнату. В настоящий момент, впервые за долгое время, ему было хорошо. Никаких тревог, одни только возможности. Бесконечные возможности.

Вечером он засиделся допоздна, рассказывая обо всем восторженной Дженнифер Болдуин. Затем, за бутылкой охлажденного шампанского и блюдом устриц, специально доставленных к ней домой, они насладились самым сладостным сексом за всю историю их отношений. В кои-то веки Джека не беспокоили высокие потолки и фрески на стенах. Больше того, они потихоньку начинали ему нравиться.

Глава 13

Ежегодно Белый дом получает миллионы неофициальных писем. Каждое тщательно просвечивается, после чего обрабатывается должным образом; все это осуществляют специальные сотрудники при помощи и под наблюдением Секретной службы.

Два конверта были адресованы Глории Рассел, что оказалось довольно необычно, поскольку бо́льшая часть подобной корреспонденции адресуется первому лицу государства и членам его семьи, а также «первому домашнему любимцу», которым в настоящее время был ротвейлер по кличке Барни.

Сами конверты простые и дешевые, и, следовательно, общедоступные, адрес написан от руки печатными буквами. Рассел получила их около двенадцати часов в день, который до тех пор казался ей весьма неплохим. В одном конверте лежал листок бумаги, а в другом — предмет, который глава администрации разглядывала несколько минут. На листке, также печатными буквами, были написаны следующие слова:

Вопрос: что можно считать серьезными преступлениями и правонарушениями? ^[21] Ответ: не думаю, что вам хочется это узнать. Ценный предмет существует, продолжение следует. Подпись: не тайный поклонник.

Хотя Рассел ждала этого письма, больше того, отчаянно хотела его получить, она все равно почувствовала, как у нее бешено заколотилось сердце, грозя выскочить из грудной клетки; во рту пересохло настолько, что ей пришлось залпом выпить стакан воды, затем повторить этот процесс, и только после этого Глория смогла держать письмо в трясущейся руке. Она посмотрела на содержимое второго конверта. Фотография. При виде ножа для конвертов на нее нахлынули кошмарные воспоминания о тех событиях. Она судорожно вцепилась в подлокотники кресла. Постепенно приступ миновал.

— По крайней мере он хочет заключить сделку.

Отложив записку и фотографию, Коллин вернулся на свое место. Глядя на мертвенную бледность Рассел, он подумал, хватит ли у нее крепости пройти через все это.

— Возможно. Но, может быть, это ловушка.

— Не думаю. — Тим покачал головой.

Откинувшись на спинку кресла, Глория потерла виски и проглотила еще одну таблетку «Тайленола».

— Почему?

— С какой стати ему подставлять нас таким образом? Больше того, с какой стати ему вообще нас подставлять? У него есть то, что может нас похоронить. Ему просто нужны деньги.

— Он забрал из тайника Салливана несколько миллионов.

— Возможно. Но мы не знаем, как быстро можно обратить добычу в наличные. А может быть, он спрятал награбленное и не может за ним вернуться. Или, быть может, он просто чрезвычайно жадный. На свете полно таких.

— Мне нужно что-нибудь выпить. Ты сможешь сегодня вечером прийти ко мне?

— У президента ужин в канадском посольстве.

— Твою мать!.. Тебя никто не может заменить?

— Возможно, если ты подергаешь за нужные нитки.

— Считай, уже подергала. Как ты думаешь, когда этот тип в следующий раз даст о себе знать?

— Похоже, он не очень-то торопится, хотя, возможно, просто чересчур осторожен. На его месте я вел бы себя именно так.

— Замечательно. Значит, я могу выкуривать по две пачки в день до тех пор, пока он не проявится снова… К тому времени я умру от рака легких.

— Если этот тип хочет денег, что ты намереваешься сделать? — спросил Коллин.

— В зависимости от того, сколько ему будет нужно, это можно совершить без особых трудов. — Похоже, Рассел потихоньку начинала успокаиваться.

— Тут тебе решать. — Коллин встал и направился к выходу.

— Тим! — окликнула его Глория. — Задержись на минутку.

Заключив ее в объятия, он почувствовал, как она прижалась к его пистолету.

— Тим, а если все не ограничится одними деньгами? Если мы не сможем вернуть этот предмет?

Коллин посмотрел ей в лицо.

— Тогда я обо всем позабочусь.

Прикоснувшись пальцами к ее губам, он развернулся и вышел.

* * *

Бёртон, поджидавший своего напарника в коридоре, смерил взглядом молодого агента.

— Ну как она держится?

— Нормально.

Коллин двинулся было дальше по коридору, но Бёртон схватил его за руку и развернул лицом к себе.

— Тим, твою мать, что происходит?

Коллин высвободился из его рук.

— Билл, сейчас не время и не место.

— Тогда назови мне время и место, и я буду там, потому что нам необходимо поговорить.

— О чем?

— Твою мать, ты что, будешь строить со мной дурачка? — Бёртон грубо припер напарника к стене. — Я хочу, чтобы ты трезво подумал об этой женщине. Ей глубоко насрать на тебя, на меня и на всех остальных. Ее беспокоит только то, как прикрыть свою драгоценную задницу. Не знаю, что она тебе наплела, не знаю, что вы вместе с ней стряпаете, но говорю тебе: будь осторожен. Я не хочу, чтобы ты ради нее послал все к черту.

— Я ценю твою заботу, Билл, но я уже не маленький и знаю, что делаю.

— Ой ли, Тим? Неужели трахаться с главой президентской администрации входит в перечень обязанностей агента Секретной службы? Если это есть в наставлении, будь добр, покажи мне. Мне хотелось бы лично прочитать это. И, раз уж об этом зашла речь, ты не просветишь меня, за каким чертом мы возвращались в дом? Потому что мы не забрали эту вещь, и, кажется, я догадываюсь, у кого она сейчас в руках. Моя задница также под прицелом, Тим. Если я рухну, то хотелось бы знать почему.

Проходящий мимо сотрудник администрации недоуменно покосился на спорящих агентов. Улыбнувшись, Бёртон кивнул ему, после чего снова переключил все свое внимание на Коллина.

— Так говори же, Тим, как бы ты поступил на моем месте?

Молодой агент посмотрел на своего товарища, и твердые складки у него на лице, которые он обыкновенно носил при исполнении служебных обязанностей, разгладились. Как бы он поступил, окажись на месте Бёртона? Ответ был очевиден. Лупил бы кого-нибудь до тех пор, пока этот человек не заговорил бы. Бёртон — его друг, уже много раз доказавший это. И то, что он говорит о Рассел, скорее всего, правда. Вид шелкового нижнего белья, и не только его, не окончательно лишил Коллина способности рассуждать…

— Билл, у тебя есть время выпить чашку кофе?

* * *

Спустившись на два этажа вниз, Фрэнк повернул направо и открыл дверь в криминалистическую лабораторию. В небольшом помещении, давно нуждающемся в покраске, на удивление царил полный порядок, в значительной степени из-за того, что Лора Саймон была очень требовательным человеком. Фрэнк подумал, что дома у нее все так же строго на своем месте, несмотря на присутствие двух детей дошкольного возраста, доставляющих матери достаточно хлопот. Вдоль стен стояли еще не использованные наборы для взятия улик с нетронутыми оранжевыми печатями, единственным ярким пятном на фоне унылых облупившихся серых стен. В одном углу были составлены картонные коробки, аккуратно подписанные. В другом углу стоял небольшой сейф, в котором находились предметы, требующие дополнительных мер безопасности. Рядом в холодильнике хранились улики, нуждающиеся в специальном температурном режиме.

Остановившись в дверях, Фрэнк посмотрел на спину эксперта-криминалиста, склонившейся над микроскопом в дальнем конце помещения.

— Ты звонила?

Он подошел ближе. На предметном стекле микроскопа лежали крохотные частицы какого-то вещества. Следователь не мог себе представить, как это весь день напролет рассматривать микроскопические частицы бог весть чего, но он прекрасно сознавал, что своей работой Лора Саймон вносит неоценимый вклад в дело осуждения преступников.

— Взгляни-ка вот на это.

Саймон жестом указала на окуляр микроскопа. Сет снял очки, про которые начисто забыл. Посмотрев в микроскоп, он поднял взгляд.

— Лора, тебе же прекрасно известно, что я никогда не знаю, на что смотрю. Что это такое?

— Это образец ковра из спальни Салливанов. Мы не брали его при первичном осмотре, взяли потом.

— Ну и что в нем примечательного? — Фрэнк приготовился внимательно выслушать своего эксперта.

— Ковер в спальне очень дорогой, такие сто́ят по двести долларов за квадратный фут. Ковер в одной только спальне обошелся где-то в четверть «лимона».

— Господи Иисусе! — Фрэнк отправил в рот очередную пластинку жвачки. Попытка бросить курить катастрофически разрушала зубы и увеличивала размер талии. — Двести пятьдесят тысяч за тряпку, по которой ходят?

— Ковер невероятно износостойкий; по нему можно прокатиться на танке, и ворс поднимется как ни в чем не бывало. Ему всего около двух лет. Тогда в доме был произведен ремонт.

— Ремонт? Да дому всего несколько лет!

— Это было после того, как покойная вышла замуж за Уолтера Салливана.

— О…

— В таких вещах женщины любят сказать свое слово, Сет. Кстати, по части ковров у нее был хороший вкус.

— Ладно, и что нам дает этот хороший вкус?

— Посмотри на волокна еще раз.

Вздохнув, Фрэнк повиновался.

— Видишь самые кончики? Взгляни на поперечное сечение. Они были обрезаны. Предположительно не очень острыми ножницами. Обрез очень неровный, хотя, как я уже говорила, ворс твердый как сталь.

— Обрезаны? — Фрэнк вопросительно посмотрел на нее. — Зачем это кому-то понадобилось? Где ты их нашла?

— Конкретно эти образцы обнаружены на пологе кровати. Скорее всего, тот, кто их оставил, не заметил прилипшие к руке ворсинки. После чего провел ею по пологу — и вот результат.

— Ты нашла соответствующее место на ковре?

— Да. Слева от кровати, если смотреть со стороны ног, примерно в десяти сантиметрах в стороне. Увидеть это место трудно, но можно.

Выпрямившись, Фрэнк сел на табурет напротив Саймон.

— Это еще не всё, Сет. На одном из образцов я также нашла следы растворителя. Похожего на пятновыводитель.

— Возможно, это осталось от недавней чистки ковров. А может быть, пролила горничная.

— Нет, — покачала головой Саймон. — В чистящей компании используют паровую чистку. А для удаления пятен применяют специальный органический растворитель. Я проверила. В данном случае же это обыкновенный синтетический растворитель. А горничные пользуются тем же самым чистящим составом, рекомендованным производителем. Также на органической основе. В доме имеется большой запас. И ковры обработаны химически для предотвращения сквозного пропитывания пятен. Скорее всего, использование синтетического растворителя только все усугубило. Вот почему в конечном счете пришлось обрезать ворс.

— То есть предположительно преступники обрезали ворс, потому что на нем что-то было, так?

— На том образце, который есть у меня, ничего нет, но преступники могли обрезать ворс на каком-то участке, чтобы наверняка ничего не пропустить, и нам достался неиспачканный образец.

— Что такого могло быть на ковре, раз кто-то не пожалел сил обрезать сантиметровый ворс? Это же была адская работа.

Ответ у Саймон и Фрэнка был один и тот же, и он пришел им в голову еще несколько минут назад.

— Кровь, — коротко сказала эксперт.

— И не кровь убитой. Если я правильно помню, ее крови рядом с этим местом нигде не было, — добавил Фрэнк. — Думаю, Лора, тебе нужно провести еще один тест.

Саймон сняла со стены один свежий набор.

— Как раз собиралась это сделать, но решила сначала позвонить тебе.

— Умница!

* * *

Дорога на машине заняла тридцать минут. Опустив стекло, Фрэнк подставил лицо потоку воздуха. Также сквозняк помогал рассеять табачный дым. Саймон постоянно устраивала ему сцены по этому поводу.

По приказу следователя спальня до сих пор оставалась опечатанной.

Остановившись в углу спальни Уолтера Салливана, Фрэнк наблюдал за тем, как Саймон тщательно смешала в пробирке различные химикаты, после чего вылила результат в пластиковый распылитель. После чего Сет помог ей засунуть полотенца под дверь и заклеить коричневой оберточной бумагой окна. Опустив плотные шторы, они практически полностью перекрыли дневной свет.

Фрэнк снова обвел взглядом комнату. Посмотрел на зеркало, на кровать, на окно, на шкафы, после чего его взгляд остановился на ночном столике и зияющей дыре в стене над ним, где была удалена штукатурка. После чего снова посмотрел на фотографию. Взял ее в руки. Снимок снова напомнил ему, что Кристина Салливан была очень красивой женщиной, не имеющей ничего общего с тем изуродованным трупом, который он видел. На фотографии Кристина сидела в кресле у кровати. Слева от нее отчетливо был виден ночной столик. Кровать простиралась до самого правого края снимка. Иронично, если учесть, как интенсивно хозяйка использовала это спальное место. Пружины, вероятно, пора уже менять по причине их полного износа. Хотя теперь, скорее всего, у них больше не будет работы. Фрэнк вспомнил выражение лица Уолтера Салливана. На нем не осталось больше ничего.

Поставив фотографию на место, Сет стал наблюдать за умелыми движениями Саймон. Затем снова взглянул на снимок. Что-то не давало ему покоя, но это что-то вылетело у него из головы так же быстро, как и возникло в ней.

— Лора, повтори, как называется эта штуковина?

— Люминол. Она продается под разными названиями, но на самом деле это одно и то же. Я готова.

Она занесла пульверизатор над тем местом на ковре, где был срезан ворс.

— Хорошо, что тебе не надо будет платить за испорченный ковер, — улыбнулся следователь.

— Мне все равно. — Саймон обернулась к нему. — Я бы просто объявила себя несостоятельной. И пусть тогда у меня из зарплаты вычитают деньги до скончания века. Банкротство — отличный выход для неимущих.

Фрэнк выключил свет, и комната погрузилась в кромешный мрак. Послышался шелест воздуха — это Саймон нажала на рукоятку пульверизатора. Практически сразу же, подобно скоплению светлячков, крошечный участок ковра засиял бледно-голубым светом, быстро погасшим. Включив верхний свет, Сет посмотрел на Саймон.

— Значит, у нас есть еще чья-то кровь. Отличная находка, Лора. Есть надежда наскрести достаточно для проведения анализа крови? Определения ДНК?

— Мы снимем ковер и посмотрим, просочилось ли что-нибудь через него, — с сомнением произнесла Саймон. — Но это под очень большим вопросом. Сквозь специально обработанный ворс мало что просочится. А все остаточные следы испачканы самыми разными веществами. Так что лучше на это не рассчитывать.

— Хорошо, один преступник ранен, — принялся рассуждать вслух Фрэнк. — Крови немного, но есть. — Тут он вопросительно посмотрел на Саймон, ожидая от нее подтверждения, и та кивнула. — Ранен, но чем? Когда мы ее нашли, у нее в руке ничего не было.

Саймон прочитала его мысли.

— А поскольку смерть была внезапной, вероятно, имел место трупный спазм. И тогда, для того чтобы вытащить что-либо у нее из руки, пришлось бы буквально ломать ей пальцы.

— А никаких следов этого при вскрытии обнаружено не было, — закончил ее мысль Фрэнк.

— Если только пули при ударе не заставили ее разжать руку.

— Как часто такое происходит?

— Редко, но в данном случае и одного раза хватит.

— Хорошо, предположим, у нее было оружие, но теперь это оружие отсутствует. Что это могло быть?

Задумавшись, Саймон принялась собирать свое снаряжение.

— Скорее всего, пистолет можно исключить; она успела бы сделать выстрел, а у нее на руках нет пороховых частиц. Преступники не смогли бы соскоблить их, не оставив следов.

— Отлично. К тому же нет никаких свидетельств того, что у нее имелось зарегистрированное оружие. И мы убедились в том, что пистолетов в доме нет.

— Значит, не пистолет. Тогда, возможно, нож. Не могу сказать, какую рану им нанесли, но, быть может, это был просто поверхностный порез. Участок со срезанным ворсом очень небольшой, так что ни о чем угрожающем жизни речи не идет.

— То есть она пырнула одного из преступников, быть может, в руку или ногу. После чего те отпрянули назад и застрелили ее? Или она нанесла удар, уже умирая? Нет, она умерла мгновенно, — тотчас же поправился Фрэнк. — Она ударяет ножом одного из преступников в другой комнате, прибегает сюда, где в нее стреляют, а раненый преступник стоит над ней, и из раны капает кровь.

— Вот только сейф находится здесь… Более вероятный сценарий — она застала преступников врасплох.

— Правильно, но только не забывай, что стреляли от двери в комнату. И стреляли вниз. Кто кого застал врасплох? Этот вопрос не дает мне покоя.

— Так зачем забирать нож, если он вообще был?

— Потому что он мог каким-то образом помочь установить личность преступника.

— Отпечатки пальцев? — У Саймон задрожали ноздри при мысли о спрятанных где-то совсем близко уликах.

— Я вижу это так. — Фрэнк кивнул.

— Покойная миссис Салливан имела привычку носить с собой нож?

Вместо ответа Сет хлопнул себя ладонью по лбу с такой силой, что Саймон вздрогнула. Она изумленно проводила взглядом, как следователь бросился к ночному столику и схватил с него фотографию. Затем, тряхнув головой, протянул фотографию Саймон.

— А вот и чертов нож.

Лора посмотрела на снимок. На нем на ночном столике лежал длинный нож с кожаной ручкой для разрезания конвертов.

— Кожа объясняет наличие следов масла на ладонях.

Фрэнк задержался у входной двери. Посмотрел на панель охранной системы, восстановленной до рабочего состояния. И улыбнулся, так как неуловимая мысль наконец вынырнула на поверхность.

— Лора, у тебя в машине есть флуоресцентная лампа?

— Да, а что?

— Будь добра, принеси ее.

Озадаченная Саймон отправилась выполнять его просьбу. Вернувшись в прихожую, она включила лампу в сеть.

— Посвети на клавиатуру.

То, что открылось во флуоресцентном свете, заставило Фрэнка снова улыбнуться.

— Черт побери, это очень хорошо.

— Что это означает? — Саймон наморщила лоб.

— Это означает две вещи. Во-первых, определенно был помощник внутри, а во-вторых, наши преступники очень изобретательны.

* * *

Фрэнк сидел в маленькой комнате для допросов. Он подумал было о том, чтобы выкурить еще одну сигарету, но затем остановился на жвачке с клубничным ароматом. Обведя взглядом стены из шлакоблоков, дешевый стальной стол и потрепанные стулья, следователь решил, что это очень унылое место. Что было хорошо. Люди в подавленном состоянии становятся уязвимыми, а уязвимый человек при правильном нажиме начинает говорит. А Фрэнк хотел слушать. Он готов был слушать хоть целый день.

Дело по-прежнему оставалось крайне туманным, но определенные элементы начинали прорисовываться.

Бадди Будизински по-прежнему жил в Арлингтоне. Теперь он работал на автомойке в Фоллс-Черч. Будизински подтвердил, что он бывал в доме Салливанов и читал об убийстве, но больше ничего не знал. И Фрэнк был склонен ему верить. Этот человек не отличался особой сообразительностью, не имел в прошлом нелады с законом и всю свою взрослую жизнь зарабатывал на жизнь неквалифицированным физическим трудом — несомненно, вследствие того, что окончил всего пять классов. Жилище его было скромным, если не сказать бедным. Будизински был тупиком.

Роджерс же, напротив, оказался самой настоящей сокровищницей. Номер системы социального страхования, который он указал при приеме на работу, был настоящий, но только принадлежал он сотруднице государственного департамента, еще два года назад командированной в Таиланд. Роджерс знал, что фирма, занимающаяся чисткой ковров, не станет его проверять. Какое им до этого дело? Местом жительства в личном деле значился мотель в Белтсвиле, штат Мэриленд. За весь последний год в этом мотеле не регистрировался ни один человек с такой фамилией, и человека, подходящего под описание внешности Роджерса, здесь никогда не видели. В штате Канзас о нем не было никаких сведений. В довершение ко всему он не обналичил ни одного чека, которыми с ним расплачивались в «Чистке ковров». Одно это уже говорило о многом.

Со слов Петтиса был составлен фоторобот, который распространили по всему району.

Роджерс — тот самый тип, Фрэнк это чувствовал. Он побывал в доме Салливана, после чего исчез, оставив за собой след ложной информации. В настоящий момент Саймон кропотливо изучала фургон Петтиса в надежде на то, что там до сих пор где-то остаются затерявшиеся отпечатки пальцев Роджерса. На месте преступления не было обнаружено никаких отпечатков пальцев для сравнения, но если удастся определить пальчики Роджерса… Сто к одному, что у него уже есть судимости, — и тогда расследование наконец сдвинется с мертвой точки. И тут ему очень помогло бы, если человек, которого сейчас ожидал в комнате для допросов Фрэнк, согласится сотрудничать со следствием.

Кроме того, Уолтер Салливан подтвердил, что из спальни действительно пропал антикварный нож для конвертов. Фрэнк очень рассчитывал, что ему удастся получить в руки эту улику — потенциальную золотую жилу. Он поделился с Салливаном своим предположением о том, что его жена пырнула этим ножом нападавшего. Старик, похоже, никак не отреагировал на эту информацию. У Фрэнка даже мелькнула мысль, не теряет ли тот связь с действительностью.

Следователь еще раз просмотрел список всей прислуги, работающей в доме Салливана, хотя к этому времени он уже помнил его наизусть. На самом деле в этом списке его интересовал только один человек.

У него из головы не выходило заявление представителя компании, отвечающей за охранную сигнализацию. Количество вариантов пятизначного кода, выбираемого из пятнадцати цифр, было таким огромным, что портативный компьютер просто не мог подобрать нужную комбинацию за короткий промежуток времени, определяемый системой, особенно если учесть далеко не молниеносный отклик компьютера самой системы безопасности. Для того чтобы расколоть код, необходимо отбросить часть комбинаций. Как это сделать?

Изучение клавиатуры охранной сигнализации показало, что на все клавиши было нанесено определенное вещество — Фрэнк не запомнил его название, хотя, по словам Саймон, оно было довольно распространенным, — видимое только во флуоресцентном свете.

Откинувшись назад, следователь мысленно представил себе, как Уолтер Салливан — а может быть, дворецкий или тот, в чьи обязанности входило включение системы, — спускается вниз и вводит код. Палец нажимает нужные клавиши, числом пять, и сигнализация включается. Человек уходит, даже не подозревая о том, что теперь у него на указательном пальце остались следы этого вещества, не имеющие запаха, не видимые невооруженным глазом. Преступник же, воспользовавшись флуоресцентным светом, сможет определить, какие клавиши были нажаты, поскольку на них слой вещества будет смазан. Ну а дальше, после того как отсеяны 99,9 процента всех комбинаций, компьютер без особого труда подберет правильное сочетание.

Оставался вопрос: кто нанес на клавиатуру это вещество? Сначала Фрэнк подумал было, что это мог сделать Роджерс или как там его настоящая фамилия, когда находился в доме, однако все факты были против такого заключения. Во-первых, в доме всегда полно народу, и даже у самого ненаблюдательного человека при виде постороннего, рыскающего вокруг панели охранной сигнализации, возникнут подозрения. Во-вторых, прихожая — просторное открытое помещение, у всех на виду; и, наконец, нанесение вещества потребовало бы времени и аккуратности. А эту роскошь Роджерс позволить себе не мог. Даже малейшее подозрение, всего один мимолетный взгляд поставили бы его план под угрозу. Человек, задумавший такое, ни за что не пошел бы на подобный риск. Итак, это сделал не Роджерс. И Фрэнк с высокой долей вероятности вычислил, кто это сделал.

* * *

На первый взгляд женщина выглядела настолько тощей, что создавалось впечатление полного истощения, возможно, вследствие онкологического заболевания. Однако второй взгляд замечал здоровый цвет щек, изящное телосложение и легкость движений, и это позволяло заключить, что она просто очень худощавая, но в остальном совершенно здоровая.

— Пожалуйста, садитесь, мисс Брум. Я очень признателен вам за то, что вы пришли.

Кивнув, женщина опустилась на стул. На ней была пестрая юбка до середины икр. Шею украшала одинокая нитка крупного искусственного жемчуга. Волосы забраны в аккуратный пучок; отдельные пряди на лбу начинали становиться серебристо-белыми, что напоминало расплывающиеся по бумаге чернила. По гладкой коже и отсутствию морщин Сет дал бы женщине лет тридцать пять. На самом же деле она была на несколько лет старше.

— Я полагала, мистер Фрэнк, что вы закончили со мной.

— Пожалуйста, называйте меня просто Сет. Вы курите?

Женщина покачала головой.

— У меня есть еще кое-какие вопросы, чистая формальность. Я буду беседовать не только с вами. Насколько я понимаю, вы уходите от мистера Салливана?

Сглотнув, Брум опустила взгляд и тотчас же подняла его.

— Я была очень близка с миссис Салливан, если можно так сказать. Мне сейчас очень тяжело, если вы понимаете… — Она осеклась.

— Я вас понимаю, очень хорошо понимаю. Это был ужасный, страшный удар… — Фрэнк помолчал. — Как долго вы проработали у Салливанов?

— Чуть больше года.

— Вы занимаетесь уборкой и…

— Я занималась и уборкой. Нас четверо — Салли, Ребекка и я. Карен Тейлор, она занимается готовкой. Я также следила за вещами миссис Салливан. За одеждой и всем остальным. Я была для нее чем-то вроде помощницы, наверное, можно так сказать. У мистера Салливана есть свой слуга, Ричард.

— Кофе не хотите? — Не дожидаясь ответа, Фрэнк встал и открыл дверь. — Эй, Молли, ты не принесешь две чашки кофе? — Он обернулся к мисс Брум: — Вам черный? Со сливками?

— Черный.

— Два черных, Молли. Спасибо.

Закрыв дверь, Сет сел.

— Проклятый холод, никак не могу согреться… — Он похлопал ладонью по грубой поверхности стен. — И от этих шлакоблоков никакого толка. Итак, мы говорили о миссис Салливан…

— Она была очень добра ко мне. Я хочу сказать, она говорила со мной о разных вещах. Она… она… понимаете, она не принадлежала к этим людям… к высшему обществу, можно так сказать. Она училась в той же школе в Миддлтоне, что и я.

— И у вас не такая уж большая разница в возрасте, я так понимаю.

Замечание Фрэнка вызвало легкую улыбку на лице Ванды Брум; рука непроизвольно подалась назад, чтобы поправить невидимую прядь волос.

— На самом деле разница гораздо больше, чем мне хотелось бы.

Дверь открылась, и секретарша принесла кофе. Он оказался блаженно свежим и горячим. Фрэнк не покривил душой, говоря о холоде.

— Не стану утверждать, что эти люди ее приняли, но она держалась молодцом. Никому ничего не спускала; надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.

У Фрэнка были все основания полагать, что она говорит правду. Судя по всем отзывам, покойная миссис Салливан была той еще озорницей.

— Скажите, какими были отношения между Салливанами… хорошими, плохими, средними?

— Очень хорошими, — без колебаний ответила Ванда Брум. — О, знаю, люди говорят о разнице в возрасте и всем таком, но она хорошо относилась к нему, а он хорошо относился к ней. Я искренне в это верю. Он ее любил, это я вам точно скажу. Быть может, скорее как отец любит дочь, но тем не менее это была любовь.

— А она его?

Тут последовала заметная запинка.

— Вы должны понимать, что Кристи Салливан была очень молодой женщиной, возможно, во многих отношениях моложе, чем многие женщины ее возраста. Мистер Салливан открыл перед ней целый новый мир, и…

Она умолкла, не зная, что сказать дальше.

Фрэнк переменил тему.

— Что насчет сейфа в спальне? Кто о нем знал?

— Не знаю. Я определенно не знала. Полагаю, знали мистер и миссис Салливан. Возможно, знал Ричард, слуга мистера Салливана. Но тут я не могу сказать точно.

— То есть ни Кристина Салливан, ни ее муж никогда не намекали вам на то, что за зеркалом спрятан сейф?

— Господи, нет!

Сет был убежден в том, что Брум лжет, однако ему не удалось раскопать никаких свидетельств обратного. Кристина Салливан была из тех, кто не преминул бы похвастаться своим богатством перед теми, кого считала близкими по духу, хотя бы для того, чтобы показать, как высоко взлетела.

— Значит, вы не знали, что зеркало двухстороннее и сквозь него видно спальню?

На этот раз женщина продемонстрировала явное изумление. Фрэнк обратил внимание на легкую краску, появившуюся под косметикой.

— Ванда… я могу называть вас Вандой? Ванда, вы ведь понимаете, правда, что человек, проникший в дом, отключил сигнализацию? Отключил ее, введя правильный код. Итак, кто вечером включает сигнализацию?

— Ричард, — тотчас же ответила Брум. — Или иногда сам мистер Салливан.

— Значит, код был известен всем в доме?

— О нет, конечно же! Код был известен Ричарду. Он служит у мистера Салливана уже почти сорок лет. Насколько мне известно, помимо Салливанов, Ричард единственный, кто знал код.

— Вы когда-нибудь видели, как он включает сигнализацию?

— Когда ее включали, я обычно уже спала.

Фрэнк пристально посмотрел на нее. «Не сомневаюсь в этом, Ванда. Не сомневаюсь».

— Вы что, подозреваете, что тут как-то замешан Ричард? — Брум широко раскрыла глаза.

— Ну, Ванда, каким-то образом кто-то, кто не должен был этого уметь, отключил охранную сигнализацию. И, естественно, подозрение падает на тех, кто имел доступ к коду.

Какое-то мгновение казалось, будто Ванда Брум вот-вот зальется слезами, но затем она взяла себя в руки.

— Ричарду почти семьдесят лет.

— Ну в таком случае ему нужны деньги на черный день. Разумеется, вы понимаете: все, о чем мы сейчас с вами говорим, является строго конфиденциальной информацией?

Женщина кивнула и одновременно шмыгнула носом. Кофе, до того не тронутый, теперь был выпит быстрыми маленькими глотками.

— И до тех пор, пока кто-нибудь не объяснит мне, как была отключена сигнализация, — продолжал Фрэнк, — я буду рассматривать те версии, которые кажутся мне самыми правдоподобными.

Следователь не отрывал от нее взгляда. Весь вчерашний день он потратил на то, чтобы выяснить все возможное о Ванде Брум. История была совершенно непримечательная, за исключением одного оборота. Ванде было сорок четыре года, дважды разведенная, двое взрослых детей. Она жила в крыле для прислуги вместе с остальными слугами. Примерно в четырех милях от дома Салливанов ее мать, восьмидесяти одного года, проживала в скромном старом доме, безбедно существуя на социальное пособие и пенсию своего покойного мужа, бывшего железнодорожника. Как сказала сама Брум, она работала у Салливанов около года, и именно это первоначально привлекло к ней внимание Фрэнка: несомненно, Ванда была самым новым членом прислуги. Само по себе это еще ничего не означало, но по всем отзывам Салливан относился к своей прислуге очень хорошо, а слуга, проработавший долго и получающий хорошее жалованье, будет предан своему хозяину. И Ванда Брум, похоже, также отличалась преданностью. Только вот вопрос: кому?

Оборот же этот заключался в том, что Брум отсидела срок, больше двадцати лет назад, за растрату, когда она работала бухгалтером у одного врача в Питтсбурге. Все остальные слуги были кристально чистыми. Значит, эта женщина способна преступить закон, и она побывала за решеткой. Тогда ее звали Вандой Джексон. С Джексоном она развелась, выйдя из тюрьмы, или, точнее, он бросил ее. С тех пор данных о задержаниях больше не было. Ванда сменила фамилию, судимость осталась далеко позади, так что если Салливаны и наводили справки о ее прошлом, они, скорее всего, ничего не нашли, а может быть, им было все равно. Судя по всем отзывам, последние двадцать лет Ванда Брум была честным, трудолюбивым гражданином. Фрэнку захотелось узнать, почему все это изменилось.

— Ванда, вам в голову не приходит больше ничего такого, что могло бы мне помочь?

Фрэнк постарался придать себе как можно более благодушный вид. Открыв записную книжку, он притворился, будто делает в ней какие-то пометки. Если Ванда действительно сообщница, меньше всего сейчас было нужно, чтобы она побежала к Роджерсу, в результате чего тот заляжет на дно еще глубже. С другой стороны, если сейчас расколоть ее, возможно, она просто переметнется на другую сторону.

Фрэнк мысленно представил себе, как служанка протирает пыль в прихожей. Ей не составило бы никакого, абсолютно никакого труда смочить тряпку раствором, после чего осторожно промокнуть клавиатуру охранной сигнализации. Все выглядело бы совершенно естественно, и никто, даже глядя на нее вупор, ничего бы не заподозрил. Просто старательная служанка выполняет свою работу. Затем незаметно спуститься вниз, когда все спят, быстро зажечь флуоресцентную лампу — и ее дело сделано.

Формально Ванду Брум можно будет считать соучастницей убийства, поскольку человек, проникающий в чужой дом, с большой долей вероятности может совершить убийство. Однако Фрэнк не очень-то стремился отправить Ванду куда-нибудь далеко на значительную часть оставшейся жизни; гораздо больше его интересовал главарь. Сет был уверен в том, что не сидящая напротив него женщина разработала этот план. Она лишь сыграла свою роль, пусть важную, но маленькую. Фрэнку же был нужен церемониймейстер. И ради этой цели он договорится с прокурором штата о том, чтобы к Ванде отнеслись с максимальным снисхождением.

— Ванда! — Подавшись вперед, Фрэнк с жаром схватил женщину за руку. — Больше вам в голову ничего не приходит? Ничего такого, что поможет мне схватить того, кто убил вашу подругу?

Получив наконец в ответ слабое покачивание головой, Сет откинулся назад. Он не ждал многого от первой встречи, однако изложил свою позицию. Стена начинала рушиться. Сидящая перед ним сейчас женщина не предупредит своего сообщника, в этом следователь был уверен. Он потихоньку начинал подбираться к Ванде Брум.

Как ему вскоре предстояло узнать, он уже продвинулся слишком далеко.

Глава 14

Бросив ручную кладь в угол, Джек швырнул пальто на диван, борясь с желанием отключиться прямо на ковре. Смотаться на Украину и обратно за пять суток — это самое настоящее убийство. Достаточно уже одной семичасовой разницы во времени, но для человека, готовящегося перешагнуть восьмидесятилетний рубеж, Уолтер Салливан был просто неутомим.

На границе их встретили с предупредительностью и уважением, подобающими богатству и репутации Салливана. Далее последовала череда бесконечных встреч. Высокие гости побывали на заводах и шахтах, в административных зданиях и больницах, после чего отправились на ужин с мэром Киева, где сильно напились. На следующий день их принял президент Украины — и меньше чем через час он уже ел у Салливана из рук. В получившей недавно свободу республике больше всего ценили капитализм и частное предпринимательство, а Салливан был капиталист с прописной буквы «К». Каждый хотел обменяться с ним парой слов, пожать ему руку, словно в надежде перехватить хотя бы частицу его чудодейственного умения делать деньги, способности зарабатывать в короткий срок неслыханные богатства.

Результат превзошел все ожидания: украинцы выстраивались в очередь за право заключить сделку, сулящую сказочную прибыль. Кульминация в виде долларов в обмен на ядерные ракеты должна была последовать позже, в самый благоприятный момент. Всего лишь имущество. Абсолютно ненужное, которое можно обратить в наличные.

Личный «Боинг-747» Салливана совершил беспосадочный перелет из Киева в международный аэропорт Балтимора и Вашингтона, откуда лимузин отвез Джека домой. Грэм прошел на кухню. В холодильнике не оказалось ничего, кроме скисшего молока. Украинская пища была вкусной, но тяжелой, и после первых двух дней Джек лишь притрагивался к блюдам. И еще было очень много выпивки. Судя по всему, без нее на Украине дела не делаются.

Джек потер виски, борясь с недосыпом чудовищных масштабов. На самом деле он слишком устал для того, чтобы спать. Взглянул на циферблат. Его внутренние часы утверждали, что уже почти восемь утра. Хотя Вашингтон не сравнится с «Большим яблоком» по части способности утолить любой аппетит или интерес в любое время дня и ночи, Джек знал несколько мест, где, несмотря на поздний час, можно было найти приличную еду. Когда он натягивал пальто, зазвонил телефон. Включился автоответчик. Грэм уже направился к выходу, но остановился и выслушал вступительное обращение, за которым последовал гудок.

— Джек?

Голос налетел вихрем из прошлого, подобно мячу, который удерживают под водой, а затем отпускают, и тот вырывается на поверхность. Грэм схватил трубку.

— Лютер!

* * *

Ресторан представлял собой чуть более чем дыру в стене, что делало его одним из любимых заведений Джека. Здесь в любое время суток можно было получить любой приемлемый выбор блюд. Дженнифер Болдуин в такую забегаловку даже носа не сунет, а вот с Кейт они сюда частенько заглядывали. Еще не так давно результаты такого сравнения смутили бы Джека, но он уже принял окончательное решение и не намеревался возвращаться к этому вопросу. Жизнь не совершенна, и можно потратить всю свою жизнь в ожидании этого совершенства. Грэм не собирался этого делать.

Он жадно набросился на яичницу с беконом и четыре тоста. Горячий свежесваренный кофе обжигал горло. После пяти дней растворимого пойла и бутилированной воды вкус был просто потрясающим.

Джек посмотрел на сидящего напротив Лютера, который потягивал кофеёк, попеременно выглядывая в забранное заляпанным стеклом окно на улицу и обводя взглядом маленький зал, погруженный в полумрак.

— Вид у тебя усталый, — заметил Грэм, отставляя чашку.

— Как и у тебя, Джек.

— Я был за границей.

— Как и я.

Это объясняло состояние сада и переполненный почтовый ящик. Напрасно он беспокоился. Отодвинув тарелку, Джек жестом попросил принести еще кофе.

— Я тут на днях проходил мимо твоего дома…

— Это еще зачем?

Джек ждал этого вопроса. Лютер Уитни никогда не принимал ничего, кроме прямого подхода. Однако одно дело — ожидание, другое дело — иметь наготове ответ. Грэм пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, просто захотелось тебя повидать. Давненько мы уже не виделись.

Лютер кивнул.

— Вы с Кейт снова встречаетесь?

Прежде чем ответить, Джек отпил глоток кофе. У него начинало стучать в висках.

— Нет. А что?

— Мне показалось, я недавно видел вас вместе…

— Да мы просто случайно встретились. Только и всего.

Джек не мог сказать, в чем дело, но этот ответ, похоже, огорчил Лютера. Поймав на себе пристальный взгляд Грэма, тот усмехнулся.

— В былые дни только через тебя я и мог узнать, как дела у моей девочки. Ты был единственным каналом информации, Джек.

— Лютер, а ты никогда не думал о том, чтобы поговорить с Кейт начистоту? Ты же понимаешь, что попробовать сто́ит. Годы-то идут.

Отмахнувшись от этого предложения, Уитни снова уставился в окно.

Джек окинул его взглядом. Лицо у старика осунулось, под глазами набухли мешки. На лбу и вокруг глаз появились новые морщинки. Но ведь как-никак прошло четыре года. Лютер теперь находился в том возрасте, когда старость наступает стремительно, ухудшение общего состояния становится заметнее с каждым днем.

Джек поймал себя на том, что смотрит Лютеру в глаза. Эти глаза всегда его завораживали. Темно-зеленые, большие, как у женщины, они были в высшей степени уверенными. Такие можно увидеть у летчиков: бесконечное спокойствие относительно жизни в целом. Ничто не могло их смутить. Джеку доводилось видеть в этих глазах счастье — как, например, когда они с Кейт объявили о помолвке, — но по большей части в них была печаль. Однако сейчас прямо под самой поверхностью Джек увидел два чувства, которые до сих пор никогда не видел в глазах Лютера Уитни. Он увидел страх. И он увидел ненависть. И не мог точно сказать, что напугало его больше.

— Лютер, у тебя неприятности?

Достав бумажник, Уитни, несмотря на возражения Джека, заплатил за ужин.

— Пойдем прогуляемся.

Такси отвезло их к Променаду, и они молча прошли пешком к скамейке напротив Смитсоновского замка. Их окутал холод осенней ночи, и Джек поднял воротник пальто. Он сел, а Лютер остался стоять и закурил сигарету.

— Это что-то новенькое. — Грэм проводил взглядом струйку дыма, медленно клубящуюся в прозрачном ночном воздухе.

— В моем-то возрасте какая разница, твою мать? — Бросив спичку на землю, Лютер втоптал ее каблуком, затем сел. — Джек, я собираюсь просить тебя об одной услуге.

— Выкладывай.

— Ты еще не слышал, что это за услуга. — Уитни резко встал. — Не возражаешь, если мы пройдемся? У меня суставы затекли.

Они прошли мимо обелиска Вашингтона и направлялись к Капитолию, когда Лютер наконец прервал молчание.

— Я попал в переплет, Джек. Пока что все еще не так плохо, но у меня такое чувство, что станет гораздо хуже, и произойдет это скорее раньше, чем позже. — Старик не смотрел на него; казалось, его взгляд был устремлен на массивный купол Капитолия. — Сейчас я еще не знаю, как все пойдет дальше, но если случится так, как я думаю, тогда мне понадобится адвокат, и я хочу, чтобы это был ты, Джек. Мне не нужен пустобрех, не нужен зеленый новичок. Ты — лучший адвокат из всех, кого я только видел, а уж поверь мне, повидал я их на своем веку немало.

— Лютер, я больше этим не занимаюсь. Сейчас я составляю бумаги, готовлю сделки…

До Джека только сейчас вдруг дошло, что он теперь скорее бизнесмен, чем юрист. Мысль эта не особенно его порадовала.

Казалось, Лютер не услышал слова Грэма.

— Это будет не благотворительность. Я тебе заплачу. Но мне нужен человек, которому я могу доверять, а ты — единственный, Джек, кому я доверяю. — Остановившись, он повернулся к своему спутнику, ожидая ответа.

— Не хочешь объяснить, в чем дело?

Уитни истово покачал головой.

— Только если меня припрет. От этого не будет хорошо ни тебе, ни кому бы то ни было еще. — Он пристально посмотрел Джеку в лицо, и тому стало не по себе. — Должен тебя предупредить, что если ты возьмешь на себя мою защиту, это будет очень опасно.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, Джек, что в этом деле нам может серьезно достаться. Очень серьезно, вплоть до билета в один конец.

Грэм остановился.

— Если тебе в задницу вцепились такие люди, наверное, лучше договориться со следствием, заключить соглашение и исчезнуть в рамках программы защиты свидетелей. Так многие поступают. Ничего оригинального тут нет.

Лютер громко расхохотался. Он смеялся так, что закашлял. Затем, согнувшись пополам, исторг из себя то немногое, что было у него в желудке. Джек помог ему выпрямиться. Он почувствовал, что старика всего трясет. Но не понял, что трясет его от ярости. Эта вспышка настолько не вязалась с характером Лютера, что у Грэма по спине пробежали мурашки. Он обнаружил, что его прошиб пот, несмотря на то, что дыхание образовывало облачка пара в холодном ночном воздухе.

Лютер взял себя в руки. Шумно вздохнув, он смущенно посмотрел на Джека.

— Спасибо за совет, пришли мне счет. Мне пора идти.

— Идти? Черт возьми, куда ты пойдешь? Лютер, я хочу знать, в чем дело!

— Если со мной что-нибудь случится…

— Проклятие, Лютер, я устал от этой игры в шпионов!

Глаза Уитни сузились до щелочек. Уверенность внезапно вернулась, приправленная злостью.

— Джек, я ничего не делаю просто так. Если я сейчас не выкладываю тебе все, поверь, на то есть веские причины, черт побери. Возможно, сейчас ты ничего не понимаешь, но я стараюсь сделать все так, чтобы максимально тебя обезопасить. Я вообще не стал бы тебя втягивать, но только мне нужно знать, пойдешь ли ты за меня в бой, если возникнет такая необходимость. Потому что если ты не пойдешь, забудь про этот разговор — и забудь про то, что вообще знал меня.

— Ты не можешь говорить это серьезно.

— Я абсолютно серьезен, твою мать!

Какое-то время они стояли, глядя друг на друга. Деревья у Уитни над головой уже сбросили почти все листья. Их голые ветви тянулись в небо подобно застывшим зигзагам черной молнии.

— Я с тобой, Лютер.

Рука старика на мгновение погрузилась в руку Джека, и в следующую минуту Лютер Уитни уже скрылся в темноте.

* * *

Такси высадило Джека перед жилым зданием. Телефон-автомат стоял напротив. Грэм выждал немного, собираясь с силами и с духом для того, что собирался сделать.

— Алло? — Голос был заспанным.

— Кейт?

Джек отсчитывал секунды до тех пор, пока ее рассудок не прояснился и не идентифицировал голос.

— Господи Иисусе, Джек, ты хоть знаешь, который сейчас час?

— Я могу к тебе зайти?

— Нет, не можешь. Я полагала, мы решили этот вопрос раз и навсегда.

Грэм помолчал, набираясь решимости.

— Дело не в этом. — Пауза. — Речь идет о твоем отце.

Он не смог интерпретировать продолжительное молчание.

— Что с ним? — Тон оказался не таким холодным, какой ожидал услышать Джек.

— У него неприятности.

— И что с того? — Теперь знакомый тон вернулся. — Черт возьми, почему тебя это до сих пор удивляет?

— Я хочу сказать, у него серьезные неприятности. Он только что до смерти напугал меня, не сказав на самом деле ничего определенного.

— Джек, сейчас уже поздно, и во что бы там ни был замешан мой отец…

— Кейт, ему страшно — я хочу сказать, по-настоящему страшно. Настолько страшно, что его вырвало.

И снова последовала долгая пауза. Джек следил за мыслями Кейт, думающей о человеке, которого они оба знали так хорошо. Лютер Уитни напуган? Это что-то невероятное. Его ремесло по своей природе обязывало обладать стальными нервами. По своему характеру человек мирный, Лютер всю свою взрослую жизнь провел на грани опасности.

— Ты сейчас где? — В голосе Кейт прозвучало напряжение.

— На улице, прямо напротив тебя.

Подняв взгляд, Джек увидел, как стройная фигура приблизилась к окну и выглянула на улицу. Он помахал рукой.

Дверь открылась на его стук. Кейт тотчас же отступила на кухню, откуда донесся грохот чайника, шум наливаемой воды и звук зажегшегося на плите газа. Оглядевшись вокруг, Грэм остался стоять в прихожей, чувствуя себя немного глупо.

Через минуту Кейт вернулась. Она накинула толстый махровый халат, доходящий до щиколоток, и осталась босиком. Джек поймал себя на том, что смотрит на ее ноги. Перехватив его взгляд, Кейт посмотрела ему в лицо. Грэм отвел взгляд.

— Как лодыжка? — Он улыбнулся. — Выглядит в полном порядке.

— Время позднее, Джек, — нахмурившись, строго напомнила Кейт. — Что с отцом?

Пройдя в крохотную гостиную, Грэм сел. Кейт устроилась напротив.

— Лютер позвонил мне пару часов назад. Мы перекусили в знакомой тебе забегаловке у Восточного рынка, после чего отправились гулять. Он сказал, что ему нужна от меня одна услуга. Сказал, что у него неприятности. Серьезные неприятности. Кто-то хочет сделать ему очень плохо. Навсегда вывести из игры.

Чайник засвистел. Кейт вскочила. Джек проводил ее взглядом. При виде ее идеального округлого зада, проступающего сквозь халат, на него нахлынули воспоминания, от которых ему хотелось избавиться навсегда.

Кейт вернулась с двумя чашками чая.

— Какая услуга? — Она пригубила чай.

Джек даже не притронулся к своей чашке.

— Лютер сказал, что ему требуется адвокат. Что ему, возможно, потребуется адвокат. Хотя все может обернуться так, что не потребуется. Он хотел, чтобы его интересы представлял именно я.

— И это всё? — Кейт поставила чашку на столик.

— Разве этого не достаточно?

— Возможно, для честного, уважаемого человека — но только не для моего отца.

— Господи, Кейт, он был до смерти напуган. Я никогда не видел, чтобы ему было страшно, а ты?

— Того, что я видела, с меня достаточно. Он сам выбрал свой образ жизни, и теперь, по-видимому, ему это аукнулось.

— Ради всего святого, он ведь твой отец!

— Джек, я не хочу продолжать этот разговор. — Кейт встала.

— А если с ним что-нибудь случится? Что тогда?

— Значит, это случится. — Она холодно посмотрела на него. — Это не моя проблема.

Встав, Джек направился к выходу. У двери он обернулся. Лицо его было красным от гнева.

— Я расскажу тебе, как прошли похороны. Впрочем, какое тебе до этого дело, черт возьми? Я просто прослежу за тем, чтобы ты получила копию свидетельства о смерти для своего альбома.

Он не подозревал, что Кейт способна двигаться так молниеносно. Эту пощечину он будет чувствовать целую неделю: ему будто плеснули в щеку кислотой, и он только сейчас осознал, насколько же это точное сравнение.

— Как ты посмел? — Глаза Кейт вспыхнули огнем.

Джек медленно потер щеку.

Затем из глаз у нее брызнули слезы, с такой силой, что пролились на халат.

— Кейт, не казни гонца, — негромко, как можно спокойнее произнес Грэм. — Я сказал Лютеру и говорю тебе: жизнь слишком коротка для подобного вздора. Я давным-давно потерял своих родителей. Понимаю, у тебя есть причины не любить отца — замечательно. Это твое дело. Но старик тебя любит, ты ему небезразлична, и хоть ты и считаешь, что он испортил тебе жизнь, ты должна уважать его любовь. Вот тебе мой совет, а дальше поступай как знаешь.

Он направился к двери, но Кейт снова опередила его, загораживая ему дорогу.

— Ты ничего не знаешь!

— Чудесно, я ничего не знаю. Возвращайся в кровать; уверен, ты сразу же заснешь. Тебя ничто не беспокоит.

Кейт схватила его за пальто с такой силой, что развернула к себе, несмотря на то что Грэм был тяжелее на добрых восемьдесят фунтов.

— Мне было два года, когда отец отправился за решетку в последний раз. Когда он вышел на свободу, мне было девять. Ты можешь себе представить, какой невероятный стыд должна испытывать маленькая девочка, чей отец сидит в тюрьме? Чей отец зарабатывает на жизнь тем, что ворует чужие вещи? Помню, у нас был вечер в школе, и один мальчик рассказал про своего отца-врача. У другого отец был водитель-дальнобойщик. А когда подошла моя очередь, учительница посмотрела на меня и объявила всему классу, что отец Кейт поступил очень плохо и ему пришлось уехать далеко-далеко, после чего перешла к следующему ученику… Отец никогда не думал о нас. Никогда! Мама постоянно до смерти за него переживала. Но она хранила ему верность, вплоть до самого конца. Чем безмерно упрощала ему жизнь.

— В конце концов она развелась с ним, Кейт, — мягко напомнил Джек.

— Только потому, что у нее не осталось выбора! И вот когда ее жизнь должна была сделать крутой поворот, выяснилось, что у нее опухоль в груди, и через полгода ее не стало. — Кейт прислонилась к стене; она выглядела такой измученной, что на нее было больно смотреть. — И знаешь, что тут самое безумное? Мама так и не перестала его любить! После всего того дерьма, которое он на нее вылил…

Кейт тряхнула головой, с трудом веря в слова, которые только что произнесла, и посмотрела на Джека. Подбородок у нее едва заметно дрожал.

— Но тут всё в порядке, у меня ненависти хватает на двоих! — Выражение ее лица являло собой смесь гордости и праведного гнева.

Грэм не мог сказать, было все дело в полном истощении, которое он чувствовал, или же он уже на протяжении многих лет хотел высказать то, что наболело у него в груди. Столько лет он наблюдал за этим фарсом — и отмахивался от него ради красоты и жизненной энергии женщины, стоявшей перед ним. Его представления об идеале…

— Это твое представление о справедливости, Кейт? Необходимое количество ненависти уравновешивает такое же количество любви, и всё в порядке?

— О чем это ты говоришь? — Кейт отшатнулась назад.

Джек двинулся вперед, а она продолжала отступать в гостиную.

— Я достаточно наслушался о твоем проклятом мученичестве, и меня тошнит от этого! Ты считаешь себя защитником обиженных и раненых. Это превыше всего. Это выше тебя, меня, твоего отца. Ты преследуешь бедолаг, попавшихся тебе на пути, только потому, что твой отец сделал тебе больно. Всякий раз, добиваясь осуждения очередного подсудимого, ты вбиваешь еще один гвоздь в сердце своему старику.

Рука Кейт взметнулась к его лицу. Джек перехватил ее, крепко стиснув.

— Ты потратила всю свою жизнь на то, чтобы расквитаться со своим отцом. За все то плохое, что он сделал. За то, что его не было рядом с тобой. — Он сжал ей руку с такой силой, что Кейт ахнула. — А ты никогда не задумывалась о том, что, быть может, это тебя не было рядом с ним?

Грэм отпустил ее руку. Кейт стояла, уставившись на него, и на лице у нее было такое выражение, какого он еще никогда не видел.

— Ты хоть понимаешь, что Лютер любит тебя так сильно, что никогда не пытался связаться с тобой, никогда не пытался занять место в твоей жизни, потому что знает, что ты этого не хочешь? Его единственный ребенок живет в нескольких милях от него и при этом полностью вычеркнут из его жизни… Ты хоть представляешь себе, что должен чувствовать твой отец? Или ненависть застилает твой взор?

Кейт ничего не говорила.

— А ты когда-нибудь задумывалась над тем, почему твоя мать любила его? Или твой образ Лютера Уитни настолько искажен, черт возьми, что ты не можешь увидеть, почему она его любила? — Схватив за плечи, Джек встряхнул ее. — Твоя проклятая ненависть не позволяет тебе чувствовать сострадание? Кейт, а она позволяет тебе любить?

Он оттолкнул ее от себя. Она отшатнулась назад, не отрывая взгляда от его лица.

Грэм колебался какое-то мгновение.

— Все дело в том, дорогая моя, что ты этого не заслуживаешь. — Помолчав, он решил высказаться до конца: — Ты не заслуживаешь того, чтобы тебя любили!

В одно неистовое мгновение Кейт заскрежетала зубами, ее лицо исказилось от ярости. Вскрикнув, она набросилась на Джека, колотя кулаками его в грудь, хлеща по лицу. Он не чувствовал ее удары. По щекам Кейт потекли слезы.

Натиск закончился так же внезапно, как и начался. Руки у нее словно налились свинцом, она вцепилась Джеку в пальто, держась за него. Ее охватила дрожь, и Кейт сползла на пол, заливаясь слезами, оглашая тесную прихожую громкими всхлипываниями.

Подняв ее, Джек нежно уложил на диван.

Присев рядом с ней на корточки, он дал ей выплакаться, а рыдала она долго, попеременно напрягаясь и обмякая. Наконец Грэм почувствовал, что у него не осталось больше сил, а руки стали липкими от пота. Обняв Кейт, он крепко прижался к ней. Ее тонкие пальцы вцепились в его пальто, и какое-то время их тела содрогались вместе.

Когда все закончилось, Кейт медленно села. Лицо у нее было покрыто красными пятнами.

Джек отодвинулся от нее.

Она избегала смотреть ему в лицо.

— Уходи, Джек.

— Кейт…

— Уходи!

Крик ее получился слабым, хрупким. Она закрыла лицо руками.

Развернувшись, Грэм вышел. На улице он обернулся. Силуэт Кейт вырисовывался в окне. Она смотрела на улицу, но не на него. Она что-то искала, но Джек не знал, что именно. Возможно, она сама этого не знала. Продолжая смотреть, он увидел, как Кейт отошла от окна. Через какое-то время свет у нее в квартире погас.

Грэм вытер глаза, развернулся и медленно побрел по улице, возвращаясь домой после одного из самых длинных дней у него на памяти.

* * *

— ПРОКЛЯТЬЕ! И давно? — Сет Фрэнк стоял у машины. Времени было восемь утра.

Молодой полицейский округа Фэрфакс, не понимающий значимости этого события, был потрясен вспышкой следователя.

— Мы обнаружили ее около часа назад; мужчина, совершавший утреннюю пробежку, увидел машину и позвонил в полицию.

Обойдя вокруг машины, Фрэнк заглянул в салон. Безмятежно-спокойное лицо сильно отличалось от лица последнего трупа, который он видел. Распущенные длинные волосы струились по сиденью и растекались по полу. Казалось, Ванда Брум спит.

Через три часа осмотр места преступления был завершен. На сиденье были обнаружены четыре таблетки. Вскрытие подтвердит, что Ванда Брум скончалась от передозировки дигиталиса, полученного по рецепту, выписанному ее матери. Она была мертва уже часа два, когда ее тело обнаружили на уединенной грунтовой дороге, огибающей пруд площадью пять акров милях в восьми от поместья Салливанов, как раз за границей округа. Единственной уликой был пластиковый пакет, который Фрэнк забрал себе, получив добро от полиции соседнего округа. Записка была написана на листке, вырванном из тетради, женским почерком — цветистым, с завитками. Последними словами Ванды стала отчаянная мольба о прощении. Проникнутый чувством вины крик, выраженный в трех словах.

Пожалуйста, простите меня.

Фрэнк ехал мимо быстро редеющей листвы по берегам затянутого туманом болота, вдоль которого петляла дорога. Тут он облажался по полной. Ему даже в голову не приходило, что эта женщина способна покончить с собой. Наоборот, все прошлое Ванды Брум говорило о том, что она умеет выживать в любой ситуации. Сет не мог не жалеть несчастную женщину, но приходил в ярость от ее глупости. Он бы устроил ей сделку со следствием, замечательную сделку! Затем следователь подумал о том, что в одном оказался прав. Ванда Брум действительно была очень преданным человеком. Она была предана Кристине Салливан и не смогла жить с сознанием своей вины: пусть и неумышленно, она посодействовала гибели своей хозяйки. Реакция понятная, хотя и достойная сожаления. Но со смертью Ванды Брум умерла также лучшая и, быть может, единственная надежда Фрэнка поймать крупную рыбу.

Воспоминания о Ванде растаяли вдалеке. Следователь сосредоточился на том, чтобы призвать к ответственности человека, повинного теперь уже в смерти двух женщин.

* * *

— Черт возьми, Тарр, это точно сегодня?

Джек уставился на своего клиента, сидящего в приемной «Паттон, Шоу и Лорд». Парень смотрелся здесь как дворняжка на выставке породистых собак.

— В половине одиннадцатого. А сейчас уже четверть двенадцатого. Означает ли это, что я получаю сорок пять минут бесплатно? Кстати, выглядишь ты просто ужасно.

Грэм взглянул на свой помятый костюм и провел рукой по растрепанным волосам. Его внутренние часы все еще шли по украинскому времени, и бессонная ночь также внесла свою лепту в его внешний вид.

— Поверь мне, чувствую я себя гораздо лучше, чем выгляжу.

Они пожали друг другу руки. Тарр специально оделся к встрече: это означало, что джинсы у него оказались без дыр, а с кроссовками он надел носки. Вельветовый пиджак был реликвией из далеких семидесятых, а волосы представляли собой обыкновенное беспорядочное сплетение вихров и прядей.

— Послушай, Джек, мы можем перенести это на другой день. Уж я-то прекрасно понимаю, что такое похмелье.

— Только не после того, как ты так вырядился. Идем. Мне лишь нужно что-нибудь пожрать. Я отведу тебя в ресторан и даже не добавлю счет в общую смету.

Как только они покинули приемную, Люсинда, чопорная и подтянутая в полном соответствии с образом фирмы, вздохнула с облегчением. Не у одного партнера «Паттон, Шоу и Лорд», проходящего через ее владения, на лице отобразился неподдельный ужас при виде Тарра Кримзона. Докладные записки будут поступать целую неделю.

— Извини, Тарр. Я в последнее время работаю на двенадцати цилиндрах. — Бросив пальто на кресло, Джек в отчаянии уставился на стопку розовых бумажек с напоминаниями высотой около шести дюймов.

— Я так слышал, что за границей… Надеюсь, где-нибудь в теплых краях.

— Нет. Как дела?

— Процветают. Возможно, скоро ты сможешь называть меня законным клиентом. И твоих партнеров не будет выворачивать наизнанку при виде меня, сидящего в приемной.

— Да пошли они! Тарр, ты платишь по счетам.

— Лучше большой клиент, оплачивающий часть счетов, чем мелкий клиент, оплачивающий все счета.

— Ты нас раскусил, да? — усмехнулся Джек.

— Послушай, дружище, если ты разобрался в одном алгоритме, считай, что разобрался во всех.

Открыв папку, принесенную Тарром, Грэм быстро просмотрел ее содержимое.

— Итак, завтра мы регистрируем твою С-корпорацию^[22]. Регистрация в штате Делавэр, с правом осуществлять деятельность в округе Колумбия. Правильно?

Кримзон кивнул.

— Как ты намереваешься ее капитализировать?

Тарр достал блокнот.

— Я подготовил список потенциальных кандидатов. Все то же самое, как и в прошлый раз. Я могу рассчитывать на скидку? — Он улыбнулся. Джек ему нравился, но бизнес есть бизнес.

— Да, на этот раз тебе не придется платить за кривую обучения^[23] недоинформированного кандидата в партнеры, берущего за свои услуги непомерно высокую плату.

Оба улыбнулись.

— Тарр, можешь не сомневаться, я срежу счет до самой кости, как обычно. Кстати, что это за новая компания?

— Вырвалась вперед в новых технологиях систем видеонаблюдения.

Джек оторвался от своих бумаг.

— Систем видеонаблюдения? Это же не совсем по твоей части, разве не так?

— Слушай, нужно плыть по течению. Корпоративный бизнес на мели. Но если один рынок иссякает, такой хороший предприниматель, как я, начинает искать другие возможности. Видеонаблюдение для частного сектора всегда пользовалось спросом. А теперь «Большой Брат» получил новый толчок, распространившись и на правоохранительные органы.

— Странно слышать такое от человека, которого в шестидесятых бросали за решетку во всех крупных городах страны.

— Послушай, тогда это было за дело. Все мы взрослеем.

— Как это работает?

— Два направления. Во-первых, спутники на низкой орбите, подключенные к центральным полицейским станциям наблюдения. «Птички» запрограммированы меняться секторами. Заметив какую-либо неприятность, они практически сразу же подают сигнал станции наблюдения, сообщая точную информацию о происшествии. Для полицейских это работа в режиме реального времени. Второй способ заключается в установке военного оборудования видеонаблюдения, сенсоров и устройств слежения на телефонные мачты или под землей с датчиками на поверхности снаружи зданий.

Разумеется, точное местонахождение будет засекречено, но эти сети охватят районы с самым высоким уровнем преступности. И если начнется что-то серьезное, вышлют кавалерию.

— Кажется, это грубо нарушает определенные гражданские свободы. — Джек покачал головой.

— А то я сам не знаю. Но это очень эффективно.

— До тех пор, пока плохие ребята не начнут двигаться.

— Джек, убежать от спутника довольно трудно.

Покачав головой, Грэм снова склонился над папкой.

— Да, кстати, как идет подготовка к свадьбе?

— Не знаю. — Джек поднял взгляд. — Я стараюсь держаться в стороне.

Тарр рассмеялся.

— Черт, у нас с Джули на двоих было всего двадцать долларов на свадьбу, включая медовый месяц. Десять мы заплатили мировому судье за регистрацию брака, на остальные купили ящик пива, укатили на мотоцикле в Майами и спали там на пляже. Прекрасно провели время.

Улыбнувшись, Джек покачал головой.

— Полагаю, Болдуины задумали что-нибудь более официальное. Хотя лично мне по душе больше твое предложение.

Тарр озадаченно посмотрел на него, что-то припоминая.

— Слушай, а что сталось с той девчонкой, с которой ты встречался, когда защищал всяких преступников в этом справедливом городе? Кажется, ее звали Кейт, правильно?

Джек уставился на стол.

— Мы решили идти каждый своим путем, — тихо промолвил он.

— Гм, а мне вы всегда казались такой удачной парой…

Посмотрев на него, Грэм облизнул губы, затем закрыл глаза, прежде чем ответить:

— Ну порой внешность бывает обманчивой.

— Уверен? — Тарр всмотрелся ему в лицо.

— Уверен.

* * *

После обеда, разобравшись с накопившимися делами, Джек ответил на половину сообщений на автоответчике и решил отложить остальное на следующий день. Выглянув в окно, он полностью вернулся мыслями к Лютеру Уитни. Грэм мог только гадать, во что оказался втянут старик. Самым странным было то, что и в личной жизни, и в работе Лютер всегда оставался одиночкой. Еще в бытность своей работы государственным защитником Джек изучил предыдущие дела Уитни. Тот всегда работал один. Даже в тех случаях, когда его не задерживали, а только допрашивали, никогда не возникало сомнений в том, что преступник орудовал сам по себе. В таком случае кто эти люди? Лютер перешагнул барьер? Но он слишком давно занимается своим ремеслом и вряд ли пошел бы на такое. Дело того не стоило бы. Быть может, его жертва? Быть может, не удалось доказать, что преступление совершил Лютер, но жертва тем не менее собирается свести с ним счеты? Но кто может затаить смертельную обиду за то, что его ограбили? Джек еще мог бы понять, если б кто-то был убит или ранен, однако Лютер не способен на такое…

Сев за стол, Грэм вернулся мыслями к встрече с Кейт прошлой ночью. Это было самое болезненное испытание в его жизни, даже более болезненное, чем то, когда Кейт от него ушла. Но он высказал все, что должен был высказать.

Джек потер глаза. В настоящий момент у него не было времени на то, чтобы заниматься делами отца и дочери Уитни. Но он дал слово Лютеру. Почему он так поступил? Джек ослабил узел галстука. В какой-то момент ему придется провести черту, перерезать веревку, хотя бы ради своего психического благополучия. Сейчас же оставалось надеяться, что ему не придется оказывать эту обещанную услугу.

Спустившись на кухню, Джек взял бутылку содовой, вернулся в кабинет и закончил составлять счета за прошедший месяц. Фирма ежемесячно получала с «Болдуин энтерпрайзез» около трехсот тысяч, и объем работ постоянно возрастал. В его отсутствие Дженнифер прислала еще два договора, над которыми целой группе юристов придется корпеть минимум полгода. Джек быстро прикинул свою долю от комиссионных и присвистнул, получив предварительный результат. Да-а, и так просто…

Их отношения с Дженнифер заметно улучшились. Мозг подсказывал Джеку продолжать в том же ключе. Орган в груди сомневался в этом, но Джек решил, что пора уже его мозгу взять полный контроль над его жизнью. И дело было не в том, что отношения изменились. Изменилось то, чего он от них ожидал. С его стороны это было компромиссом? Возможно. Но кто сказал, что можно прожить жизнь, не идя на компромиссы? Кейт Уитни попробовала — и посмотрите, куда это ее завело.

Джек позвонил Дженнифер на работу, но ее не оказалось на месте. Уехала и больше не вернется. Джек взглянул на часы. Половина шестого. Если Дженнифер Болдуин не находилась в разъездах, она редко уходила с работы раньше восьми вечера. Грэм посмотрел на календарь. Всю эту неделю она провела в городе. Когда он вчера вечером позвонил ей из аэропорта, она также не ответила. Хотелось надеяться, ничего страшного не произошло.

Джек уже подумывал о том, чтобы отправиться к Дженнифер домой, но тут в дверь просунул голову Дэн Кирксен.

— Джек, можно побеспокоить вас на минутку?

Грэм заколебался. Этот маленький человечек в неизменном галстуке-бабочке раздражал его, и он прекрасно сознавал почему. Чертовски почтительный в настоящий момент, Кирксен относился бы к Джеку как к коровьей лепешке, если б тот не контролировал вложенные в дело миллионы. Кроме того, Грэм понимал, что Кирксену все равно отчаянно хотелось относиться к нему как к дерьму и он надеялся когда-нибудь добиться этой цели.

— Я как раз собирался уходить. За последние дни я здорово вымотался.

— Знаю. — Кирксен улыбнулся. — Вся фирма говорит об этом. Сэнди следует быть настороже — судя по отзывам, Уолтер Салливан от вас без ума.

Джек мысленно усмехнулся. Сэнди Лорд безоговорочно занимал первую строчку в списке тех, кого Кирксен хотел пнуть в задницу, опережая в нем даже Джека. Грэм прочитал все эти мысли, мелькнувшие за стеклами очков управляющего партнера фирмы.

— Не думаю, что у Сэнди есть причины для беспокойства.

— Разумеется. Это займет всего несколько минут. Конференц-зал номер один. — Кирксен исчез так же быстро, как и появился.

«Что это за чертовщина?» — подумал Джек. Схватив пальто, он вышел в коридор. Встретившиеся ему по пути сотрудники проводили его косыми взглядами, что еще больше усилило его недоумение.

Раздвижные двери, ведущие в зал, были закрыты, что являлось необычным, если только внутри ничего не происходило. Джек отодвинул массивную створку. Темнота помещения, в котором он оказался, взорвалась ярким светом, и потрясенный Грэм обвел взглядом собравшихся. Все было сказано на транспаранте на стене: «ПОЗДРАВЛЯЕМ НОВОГО ПАРТНЕРА!»

Лорд сидел во главе стола, заставленного обилием выпивки и дорогими, изысканными закусками. Здесь была и Дженнифер вместе со своими родителями.

— Милый, я так тобой горжусь!

Она уже изрядно выпила, и ее мягкие глаза и нежные ласки сообщили Джеку, что вечером она будет очень податлива.

— Ну за это партнерство нам нужно благодарить твоего отца.

— Что ты, любимый! Если б ты не делал так замечательно свою работу, папа выставил бы тебя в два счета. Отдай себе должное. Ты думаешь, легко удовлетворить Сэнди Лорда и Уолтера Салливана? Дорогой, ты порадовал Салливана, можно даже сказать, поразил его, а это удавалось лишь считаным юристам.

Залпом допив коктейль, Джек обдумал это заявление. Оно звучало правдоподобно. Он завоевал у Салливана большие очки, да и кто сказал, что Рэнсом Болдуин предложил бы ему работу, если б не был уверен в том, что он, Джек, с ней справится?

— Возможно, ты права.

— Ну разумеется, я права, Джек! Если б эта фирма была футбольной командой, тебя провозгласили бы самым ценным игроком года или самым полезным новичком, а может быть, и тем и другим вместе. — Взяв еще один коктейль, Дженнифер обвила рукой Джека за талию. — И помимо всего прочего, теперь ты можешь позволить себе поддерживать для меня такой стиль жизни, к какому я привыкла. — Она ущипнула его за руку.

— Привыкла. Точно! С самого рождения.

Они украдкой поцеловались.

— Звезда первой величины, иди, пообщайся с гостями. — Подтолкнув его к толпе, Дженнифер отправилась искать своих родителей.

Джек оглянулся вокруг. Все присутствующие в этом зале были миллионерами. Скорее всего, он здесь был самым бедным, однако перспективы у него, вероятно, были самые большие. Его базовый доход только что вырос в четыре раза. Общая прибыль за год, наверное, будет вдвое больше. До него вдруг дошло, что и он сейчас формально тоже миллионер. Кто бы мог подумать, что четыре года назад миллион долларов казался ему такой огромной суммой, какую не сыскать и на всей планете?

Грэм стал заниматься юриспруденцией не для того, чтобы разбогатеть. Столько лет он вкалывал за сущие гроши… Но теперь он заслужил право быть богатым. Налицо типичная реализованная «американская мечта», разве не так? Вот только что в этой мечте такого, что человеку становится стыдно, когда она наконец сбывается?

Джек почувствовал, как его обхватила за плечо чья-то массивная рука. Обернувшись, он увидел Сэнди Лорда, устремившего на него свои налитые кровью глаза.

— Ну как тебе наш сюрприз? Полная неожиданность?

Джек вынужден был согласиться с этим. В дыхании Сэнди чувствовался перегар крепкого спиртного и запах ростбифа. Это напомнило Джеку их первую встречу в «Филлморе» — не слишком приятное воспоминание. Он осторожно отодвинулся от своего порядком пьяного партнера.

— Оглянись по сторонам, Джек. Здесь нет ни одного человека — возможно, за исключением твоего покорного слуги, — кто не хотел бы оказаться на твоем месте.

— Я не могу прийти в себя. Все произошло так стремительно… — Джек обращался скорее к себе, чем к Лорду.

— Черт побери, так всегда и происходит. Для избранных счастливчиков — бах, и за секунды от нуля до самой вершины! Невероятный успех потому так и называется: невероятный. Но именно это и доставляет чертовское удовлетворение. Кстати, дай я пожму тебе руку за то, что ты так прекрасно позаботился об Уолтере.

— Для меня это было в радость, Сэнди. Он мне очень понравился.

— Кстати, в субботу я устраиваю небольшую тусовку у себя дома. Там будут те, с кем тебе следует познакомиться. Попробуй уговорить свою крайне привлекательную будущую вторую половину поехать вместе с тобой. Возможно, она найдет там кое-какие деловые предложения. Девчонка — прирожденная деляга, как и ее отец.

* * *

Джек пожал руку всем присутствующим в зале партнерам, некоторым не по одному разу. В девять вечера они с Дженнифер поехали к ней домой на лимузине компании, а к часу ночи уже дважды позанимались любовью. В половине второго Дженнифер крепко спала.

Джек не спал.

Он стоял у окна, глядя на редкие снежные хлопья, начинающие падать с неба. На район надвинулись первые за эту зиму снежные тучи, но до сплошного покрова было еще рано. Однако мысли Грэма были сосредоточены не на погоде. Он оглянулся на Дженнифер. Облаченная в шелковую ночную рубашку, молодая женщина уютно устроилась под атласными простынями на кровати размером со всю спальню у Джека в квартире. Он поднял взгляд на своих старых друзей на фресках. Их новое жилище должно было быть готово к Рождеству, хотя добропорядочное семейство Болдуинов не допустит совместного проживания под одной крышей до тех пор, пока молодые не предстанут перед алтарем. Внутреннее убранство переделывалось под бдительным оком невесты в соответствии с индивидуальными вкусами молодых — так, чтобы смело выразить свою личную позицию, хотя Джек не вполне понимал, что это означает. Глядя на средневековые лица на потолке, он вдруг подумал, что они, вероятно, смеются над ним.

Он только что стал полноправным партнером самой престижной фирмы в городе, за него провозглашали тосты самые влиятельные люди, каких только можно представить, все до одного готовые продвинуть еще дальше его и без того стремительную, словно метеор, карьеру. У него было все. От прекрасной принцессы до богатого старого тестя, от почитаемого всеми, хотя и совершенно беспощадного наставника до серьезных долларов в банке. За ним — могучее праведное войско, впереди — воистину безграничное будущее, однако в эту ночь Джек чувствовал себя как никогда одиноким. И, несмотря на все усилия воли, мысли его постоянно возвращались к напуганному и разозленному старику и его эмоционально высушенной дочери. Под хоровод этих двух образов, кружащихся у него в голове, Грэм смотрел на легко кружащиеся снежинки до тех пор, пока не встретил мягкий рассвет.

* * *

Старуха смотрела сквозь пыльные жалюзи, закрывающие окно в гостиной, на подъехавший к дому черный седан. Пораженные артритом распухшие колени не позволяли ей самостоятельно встать с кресла, не говоряуж о том, чтобы свободно передвигаться по квартире. Спина уже давно не разгибалась, а легкие были разрушены пятидесятилетней бомбардировкой никотином и дегтем. Старуха считала последние дни; тело и так завело ее настолько далеко, насколько смогло. Гораздо дальше, чем дошла ее дочь.

Старуха нащупала письмо в кармане старого розового халата, не скрывавшего ее красные икры с вздувшимися венами. Она знала, что рано или поздно они придут. После того как Ванда вернулась из полицейского участка, она поняла, что теперь это только вопрос времени. При мысли о последних нескольких неделях на глазах у нее навернулись слезы.

— Мама, это я во всем виновата!

Дочь сидела на той самой крохотной кухоньке, где еще маленькой девочкой помогала матери печь пироги и закручивать в банки помидоры и стручковую фасоль, выращенные на маленьком огороде за домом. Упав на стол, она снова и снова повторяла эти слова, содрогаясь всем телом. Эдвина попыталась говорить с дочерью на языке разума, но у нее не хватило красноречия, чтобы пробить оболочку чувства вины, окружающую стройную женщину, входившую в жизнь пухленькой малышкой с густыми черными волосами и кривыми ножками. Старуха показала Ванде письмо, однако это нисколько не помогло. Она не смогла переубедить свою дочь.

И вот теперь Ванды больше нет, и приехала полиция. И Эдвине предстояло сделать то, что она должна была сделать. В свои восемьдесят два года, воспитанная в страхе Божьем, Эдвина солжет полиции — только так она и может поступить.

— Миссис Брум, примите мои соболезнования в связи со смертью вашей дочери.

Старухе показалось, что слова Фрэнка прозвучали искренне. По глубоким складкам сморщенного от старости лица скатилась одинокая слезинка.

Следователь показал Эдвине записку, оставленную Вандой, и та прочитала ее с помощью мощной лупы, лежавшей на столе под рукой. Затем подняла взгляд на застывшего в ожидании следователя.

— Не могу себе представить, о чем Ванда думала, когда это писала.

— Вам известно, что в доме Салливанов произошло ограбление? И грабитель убил Кристину Салливан?

— Я слышала по телевизору, когда это только случилось. Ужасно, просто ужасно.

— Ваша дочь ничего не рассказывала об этом?

— Конечно, рассказывала. Она была так расстроена… Они с миссис Салливан были в хороших отношениях, в очень хороших. Это сразило Ванду.

— Как вы думаете, почему ваша дочь свела счеты с жизнью?

— Если б я могла, я бы вам рассказала.

Это двусмысленное заявление повисло в воздухе. Наконец Фрэнк сложил записку и убрал ее.

— Ваша дочь не рассказывала о своей работе ничего такого, что могло бы пролить свет на убийство?

— Нет. Ей очень нравилась ее работа. Судя по ее словам, к ней относились хорошо. Жить в большом доме — это здорово…

— Миссис Брум, я так понимаю, какое-то время назад у Ванды были нелады с законом.

— Это было давно, господин следователь. Очень давно. И с тех пор она вела правильную жизнь. — Прищурившись и крепко сжав губы, Эдвина Брум посмотрела в глаза Сету Фрэнку.

— Не сомневаюсь в этом, — поспешно согласился тот. — В последние несколько месяцев Ванда никого не приводила домой? Быть может, кого-то, кого вы не знали?

Эдвина молча покачала головой. Это хоть было правдой.

Фрэнк долго смотрел на нее. Затянутые матовой пеленой катаракты глаза спокойно выдержали его взгляд.

— Я так понимаю, когда это произошло, вашей дочери не было в стране?

— Она отправилась вместе с Салливанами на остров. Как мне сказали, они летают туда каждый год.

— Но миссис Салливан не улетела вместе с ними.

— Наверное, не улетела, господин следователь, поскольку ее убили здесь, в то время как все остальные были там.

Фрэнк едва сдержал улыбку. Старуха далеко не так глупа, как могло показаться.

— У вас нет никаких мыслей насчет того, почему миссис Салливан не полетела вместе с остальными? Быть может, Ванда вам что-то говорила?

Покачав головой, Эдвина погладила черную с белым кошку, запрыгнувшую к ней на колени.

— Что ж, спасибо за то, что побеседовали со мной. Еще раз примите мои соболезнования по поводу вашей дочери.

— Спасибо. И мне тоже больно. Очень больно.

Старуха с трудом поднялась из кресла, чтобы проводить следователя до двери, и тут у нее из кармана вывалилось письмо. Ее измученное сердце пропустило удар, когда Фрэнк наклонился, поднял письмо и, даже не взглянув на него, протянул ей.

Эдвина Брум проследила, как он отъехал от дома, и, медленно опустившись в кресло перед камином, развернула письмо.

Оно было написано мужским почерком, который был так хорошо ей известен: «Я этого не делал. Но если я скажу тебе, кто это сделал, ты мне не поверишь».

Для Эдвины Брум это было все, что ей требовалось знать. Лютер Уитни был ее давним другом, и в тот дом он проник лишь из-за Ванды. Если полиция и схватит его, то только не с ее помощью.

И она сделает то, о чем ее попросил друг. Да поможет ей Бог, только так она и может поступить.

* * *

Сет Фрэнк и Билл Бёртон пожали друг другу руки и сели. Они находились у Фрэнка в кабинете, солнце только что взошло.

— Сет, я очень признателен, что вы встретились со мной.

— Это не совсем обычно.

— Чертовски необычно, если хотите знать мое мнение. — Бёртон усмехнулся. — Ничего не имеете против, если я закурю?

— Как насчет того, что я к вам присоединюсь?

Оба достали свои сигареты. Подавшись вперед, Бёртон протянул следователю зажженную спичку, после чего откинулся на спинку.

— Я уже давно работаю в Секретной службе, и у меня это первый подобный случай. Но я все понимаю. Старый Салливан — один из близких друзей президента. Помогал ему делать первые шаги в политике. Настоящий наставник. Они знакомы друг с другом много лет. Чисто между нами, я не думаю, что президент на самом деле ждет от нас чего-то, помимо видимости участия. Мы ни в коей мере не собираемся наступать вам на пятки.

— У вас в любом случае нет на это полномочий.

— Вот именно, Сет. Вот именно. Черт возьми, я восемь лет проработал в дорожной полиции и знаю, что такое расследование. Меньше всего вам нужно, чтобы кто-то посторонний заглядывал вам через плечо.

Беспокойство у Фрэнка в глазах потихоньку начинало гаснуть. Бывший сотрудник дорожной полиции, ставший агентом Секретной службы. Этот человек посвятил всю свою жизнь служению закону. По меркам Фрэнка, лучшего нельзя было и представить.

— Итак, что вы предлагаете?

— Я вижу свою роль как информационный канал президента. Что-то происходит — вы звоните мне, и я докладываю президенту. Затем, когда он встретится с Уолтером Салливаном, он сможет со знанием дела рассказать о ходе расследования. Поверьте мне, это не показная шумиха. Президент искренне обеспокоен этим делом. — Бёртон внутренне усмехнулся.

— И никакого вмешательства со стороны федералов… Вы не передумаете?

— Черт побери, я не из ФБР. Это не федеральное расследование. Считайте меня частным посланником важной персоны. На самом деле это не более чем профессиональная любезность.

Сет обвел взглядом свой кабинет, медленно осмысливая ситуацию. Проследив за его взглядом, Бёртон постарался как можно точнее оценить сидящего напротив человека. Он знавал многих следователей. По большей части они обладали средними способностями, что вкупе со стремительно растущей загруженностью обуславливало очень низкий процент задержаний и еще более низкий процент обвинительных приговоров. Однако Бёртон предварительно навел справки насчет Сета Фрэнка. Этот парень в прошлом работал в полиции Нью-Йорка, послужной список у него длиной в целую милю. С тех пор как он пришел в полицию округа Миддлтон, здесь не было ни одного нераскрытого убийства. Ни одного. Конечно, это сельский округ, и все же стопроцентная раскрываемость очень впечатляет. Все это вселило в Бёртона уверенность. Ибо хотя президент попросил его установить контакт с полицией лишь для того, чтобы выполнить данное Салливану слово, у Бёртона имелись свои собственные причины стремиться получить доступ к расследованию.

— Если что-то случится очень быстро, возможно, я не успею сразу же поставить вас в известность.

— Я не прошу чудес, Сет; просто немного информации, когда у вас будет такая возможность. Только и всего. — Встав, Бёртон загасил сигарету. — Договорились?

— Сделаю все, что в моих силах, Билл.

— О большем не смею просить. Итак, у вас есть какие-либо ниточки?

— Возможно. — Сет пожал плечами. — Возможно, они никуда не приведут. Сами знаете, как бывает.

— Можете мне не рассказывать. — Бёртон направился было к выходу, но остановился и обернулся. — Послушайте, в качестве компенсации: если вам в ходе расследования потребуется обойти какие-либо ограничения, получить доступ к базам данных и тому подобное, дайте мне знать, и ваша просьба получит гриф «срочно». Вот номер моего телефона.

Фрэнк взял предложенную карточку.

— Большое спасибо, Билл.

* * *

Через два часа Сет Фрэнк снял трубку — и ничего не услышал. Ни гудков, ни сигнала с линии. Он обратился в телефонную компанию.

Час спустя Сет Фрэнк снова снял трубку — и услышал длинный гудок. Линию починили. Распределительный щиток постоянно заперт на ключ. Но даже если кто-либо заглянул бы внутрь, сплетение проводов и прочее оборудование показались бы несведущему человеку китайской грамотой. Впрочем, обыкновенно полиция не опасается прослушки своих линий.

Теперь Билл Бёртон имел доступ к телефону Сета Фрэнка, о чем следователь даже не подозревал.

Глава 15

— Алан, я считаю, что это большая ошибка. На мой взгляд, нам следует оставаться в стороне, а не пытаться взять расследование в свои руки. — Рассел стояла в Овальном кабинете рядом со столом президента.

Ричмонд изучал какой-то недавний закон, посвященный здравоохранению; самое настоящее болото, если не выразиться сильнее, — и он не собирался тратить на это свой политический капитал в преддверии выборов.

— Глория, занимайся своим делом, хорошо?

Голова у Ричмонда была занята другим; хотя все опросы общественного мнения показывали его преимущество, он полагал, что разрыв должен быть еще больше. Его предполагаемый соперник — Генри Джекобс, невзрачный, невысокого роста, к тому же неважный оратор. Единственное его преимущество в том, что он больше тридцати лет усердно трудился в интересах бедных и обездоленных. Следовательно, с точки зрения средств массовой информации Джекобс — ходячая катастрофа. В эпоху кратких звучных высказываний и удачных фотографий, многократно тиражируемых прессой, просто необходимо иметь привлекательную внешность и хорошо подвешенный язык. Джекобс не был даже самым сильным кандидатом от конкурирующей партии, однако двум лидерам пришлось досрочно выбыть из гонки, погрязнув во всевозможных скандалах, сексуальных и прочих. Посему Ричмонд недоумевал, почему тридцать два процента его перевеса не превращаются в пятьдесят.

Наконец он поднял взгляд на главу своей администрации.

— Послушай, я обещал Салливану, что буду в курсе. Эти слова я произнес перед общенациональной аудиторией, черт побери, что по результатам опросов дало мне дополнительно двенадцать процентов, чем не может похвастаться твоя якобы отлаженная предвыборная команда. Мне что, нужно развязать войну, чтобы повысить свой рейтинг?

— Алан, выборы у нас в кармане, мы оба прекрасно это понимаем. Но нам нужно следить за тем, чтобы не проиграть на другом фронте. Мы должны соблюдать предельную осторожность. Этот человек по-прежнему где-то рядом. А что, если его схватят?

Теряя терпение, Ричмонд встал.

— Да забудь же его, наконец! Задумайся хоть на минуту: то обстоятельство, что я лично слежу за ходом расследования, заставляет не верить любым заявлениям этого типа. Если б я публично не объявил о своих интересах, какой-нибудь пронырливый журналист навострил бы уши, услышав, что президент якобы причастен к смерти Кристины Салливан. Но теперь, после того как я сказал всей стране, что взбешен и полон решимости добиться того, чтобы преступник попал в руки правосудия, если этот тип и обвинит меня в чем-то, все решат, что он просто сумасшедший, увидевший меня по телевизору.

Рассел опустилась в кресло. Проблема заключалась в том, что Ричмонд не знал всех фактов. Если б ему было известно про нож для конвертов, предпринял бы он те же самые шаги? Если б ему было известно про записку и фотографию, пришедшие Рассел по почте?.. Она утаила от своего босса критически важную информацию, способную уничтожить их обоих, полностью и абсолютно.

* * *

Возвращаясь к себе в кабинет, Глория Рассел не заметила Билла Бёртона, наблюдавшего за ней из глубины коридора. Выражение лица агента Секретной службы не имело ничего общего с симпатией.

Глупая стерва! Со своего места Бёртон запросто смог бы всадить ей в затылок три пули. Без проблем. Разговор с Коллином полностью прояснил картину. Если б в ту ночь они вызвали полицию, были бы неприятности, но только не у них с Коллином. Все шишки достались бы президенту и его прихвостню в юбке. Но эта сучка его обманула. И вот сейчас он едва держится за все то, ради чего работал, обливался по́том, лез под пули.

Бёртон понимал гораздо лучше главы президентской администрации, с чем они столкнулись. И именно благодаря этому пониманию он принял решение. Оно далось ему непросто, но иначе он поступить не мог. Вот почему Бёртон навестил Сета Фрэнка. Вот почему он организовал прослушивание телефона следователя. Агент сознавал, что ему приходится действовать с дальним прицелом, однако теперь уже никто не мог дать никаких гарантий. Нужно было просто играть с теми картами, которые тебе сдали, и надеяться на то, что госпожа Удача рано или поздно улыбнется.

Бёртона трясло от ярости при мысли о том, в какое положение его поставила эта женщина. О том, какое решение он принял из-за ее глупости. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься следом за Рассел и не свернуть ей шею. Но он дал себе слово: как бы ни развивались события, он позаботится о том, чтобы этой женщине пришлось страдать. Он вырвет ее из безмятежной оболочки блестящей карьеры и швырнет прямиком в дерьмо реальности — насладившись этим сполна.

* * *

Взглянув в зеркало, Глория Рассел поправила прическу и губную помаду. Она понимала, что ведет себя подобно влюбившейся школьнице, но в Тиме Коллине было что-то наивное и в то же время мужественное, что потихоньку начинало отвлекать ее внимание от работы, чего никогда прежде не случалось. Однако это исторический факт: практически все, кто обладал большой властью, имели связи на стороне. Отнюдь не ярая феминистка, Рассел не видела ничего плохого в том, чтобы подражать своим коллегам-мужчинам. Она расценивала это лишь как еще одно дополнительное преимущество своего положения.

Скинув платье, Глория надела свою самую прозрачную ночную рубашку, мысленно напоминая себе, с какой целью совращает мужчину гораздо моложе ее. Он нужен ей по двум причинам. Во-первых, ему известно про ее ляп с ножом для конвертов, а ей нужно быть абсолютно уверенной в том, что он будет об этом молчать; и, во-вторых, ей нужна его помощь в возвращении улики. Причины неотразимые, рациональные, однако в эту ночь, как и во все предшествующие ночи, они отступали в самые дальние уголки ее сознания.

В настоящий момент Глории Рассел казалось, что она до конца дней своих могла бы трахаться с Тимом Коллином каждую ночь, и ей так и не надоело бы то чувство, которое при каждой встрече разливалось по всему ее телу. Мозг мог выдать тысячу резонных причин остановиться, однако тело в кои-то веки его не слушало.

Стук в дверь раздался раньше обычного. Закончив укладывать волосы, Рассел снова быстро проверила макияж, после чего сунула ноги в туфли на шпильках и неуклюже заковыляла по коридору. Она открыла входную дверь — и ей показалось, будто ей в грудь вонзили длинный тесак.

— Черт побери, что вы здесь делаете?

Бёртон подпер ногой полуоткрытую дверь, положив на нее свою здоровенную руку.

— Нам нужно поговорить.

Рассел помимо воли заглянула ему за спину, ища мужчину, с которым собиралась сейчас заняться любовью.

От Бёртона не укрылся ее взгляд.

— Сожалею, но влюбленный мальчик сегодня не придет.

Глория попыталась было захлопнуть дверь, но не смогла сдвинуть весящего двести сорок фунтов Бёртона ни на дюйм. С выводящей из себя легкостью он распахнул дверь до конца и, пройдя внутрь, захлопнул ее за собой.

Агент остановился в прихожей, глядя на главу президентской администрации, а та теперь лихорадочно пыталась понять, что он здесь делает, в то же самое время стараясь прикрыть кое-какие части своей анатомии. Она не преуспела ни в первом, ни во втором.

— Бёртон, убирайтесь отсюда! Как вы смеете врываться в мой дом? Мое терпение на пределе!

Бёртон прошел мимо нее в гостиную, едва прикоснувшись к ней.

— Мы будем говорить или здесь, или в другом месте. Решать вам.

Рассел прошла в гостиную следом за ним.

— Черт возьми, о чем это вы? Я же сказала: убирайтесь отсюда! Вы забыли свое место в служебной иерархии, да?

Бёртон повернулся к ней лицом.

— Вы всегда открываете входную дверь в такой одежде?

Теперь ему был понятен интерес Коллина. Прозрачная ночная рубашка показывала пышные формы главы администрации. Кто бы мог подумать… Возможно, Бёртон ощутил бы половое влечение, даже несмотря на то, что прожил двадцать четыре года с одной женщиной и следствием этого брака явились четверо детей; вот только стоящая перед ним полураздетая женщина вызывала у него абсолютное отвращение.

— Убирайтесь к черту! Убирайтесь к черту, Бёртон!

— Вероятно, в конечном счете там мы все и окажемся, так что предлагаю вам надеть что-нибудь приличное, мы поговорим, а потом я уйду. Но до тех пор я и шага отсюда не сделаю.

— Вы хоть понимаете, что делаете? Я вас раздавлю!

— Правильно!

Достав из кармана пиджака фотографии, Бёртон швырнул их на стол. Глория хотела было не обращать на них внимания, но в конце концов взяла. Для того, чтобы устоять на затрясшихся ногах, ей пришлось опереться о стол.

— Из вас с Коллином получилась хорошая парочка. Честное слово. Вряд ли пресса пройдет мимо этого. Такую сенсацию можно будет растянуть на целую неделю. Как вы думаете? Глава президентской администрации теряет голову, трахаясь с молодым агентом Секретной службы. Можно будет назвать этот материал так: «Отголоски полового акта разнеслись по всему миру». Отличный заголовок, вы не находите?

Рассел отвесила ему пощечину с такой силой, с какой еще никого никогда не била. По руке огнем разлилась боль. Но с таким же успехом можно было ударять деревянный чурбан. Перехватив руку, Бёртон заломил ее так, что Рассел вскрикнула.

— Послушайте, дорогая моя, я знаю все, что происходит, мать вашу так. Все. Нож для конвертов. Кто его забрал. Что гораздо важнее, как он его забрал. И вот теперь эта корреспонденция от нашего вороватого наблюдателя. Так что как ни крути, налицо серьезная проблема, а если учесть, сколько дров вы наломали с самого начала, думаю, пришло время сменить командира. А теперь снимайте с себя этот наряд проститутки и возвращайтесь сюда. Если хотите спасти свою сексуально озабоченную задницу, будете делать все именно так, как я скажу. Это понятно? Потому что в противном случае я предлагаю отправиться и поболтать с президентом. Все зависит от вас, глава администрации! — Последние слова Бёртон буквально выплюнул, красноречиво выражая тем самым свое бесконечное презрение.

Медленно выпустив руку Рассел, он по-прежнему нависал над ней подобно горе. Его огромная туша словно лишила ее способности рассуждать. Рассел осторожно потерла руку и чуть ли не робко посмотрела на Бёртона, постепенно начиная осознавать безысходность ситуации.

Она поспешила в туалет, где ее вырвало. Похоже, в последнее время это происходило с ней все чаще. Открыв холодную воду, Глория подставила под струю лицо, и это наконец помогло справиться с приступами тошноты. Посидев на краю ванны, Рассел медленно побрела в спальню.

Не обращая внимания на головокружение, она переоделась в длинные штаны и толстый свитер и бросила ночную рубашку на кровать, стыдясь даже смотреть на нее; ее мечты о ночи наслаждения разбились вдребезги с ужасающей стремительностью. Красные туфли на шпильках она сменила на коричневые лодочки без каблука.

Похлопав себя по щекам, Рассел ощутила прилив крови. У нее было такое же чувство, как если б отец застал ее с парнем, запустившим руку ей под платье. На самом деле в ее жизни действительно случилось такое событие, вероятно, повлиявшее на то, что она полностью сосредоточилась на своей карьере в ущерб всему остальному, — так ей тогда было стыдно. Обозвав шлюхой, отец так отлупил ее, что она целую неделю не появлялась в школе. Всю свою последующую жизнь Рассел истово молилась о том, чтобы ей больше никогда не пришлось пережить подобный стыд. И до этого дня Господь отвечал на ее молитвы.

Глория сделала над собой усилие, чтобы дышать ровно. Вернувшись в гостиную, она обратила внимание на то, что Бёртон снял пиджак и поставил на стол кофейник. Ее взгляд задержался на массивной кобуре и ее смертоносном содержимом.

— Сливки и сахар, правильно?

Она заставила себя посмотреть ему в лицо.

— Да.

Бёртон налил кофе, и Глория уселась напротив него.

— Что вам рассказал Ти… Коллин? — Оторвавшись от чашки, она подняла взгляд.

— О ваших отношениях? На самом деле ничего. Он не из тех, кто будет об этом распространяться. По-моему, он здорово в вас втюрился. Вы отымели его голову и сердце. Очень мило.

— Вы ничего не понимаете! — Рассел едва не взорвалась в кресле.

— Я все понимаю. — Бёртон сохранял спокойствие, что просто бесило ее. — Мы где-то в дюйме от края обрыва, и я даже не вижу дно, куда нам с вами предстоит падать. Честное слово, мне насрать на то, с кем вы спите. Я здесь не за этим.

Откинувшись назад, Рассел заставила себя отпить глоток кофе. Ее желудок потихоньку начинал приходить в себя.

Подавшись вперед, агент как можно мягче взял ее за руку.

— Послушайте, мисс Рассел, я не собираюсь кормить вас всякой чушью, будто я здесь потому, что самого высокого мнения о вас и хочу вытащить вас из этой передряги, и вы тоже не будете притворяться, будто любите меня. Но, как я все вижу, нравится вам это или нет, нам надо быть заодно. Единственный для нас выход в том, чтобы работать одной командой. Вот что я предлагаю.

Откинувшись назад, он следил за ней.

Отставив кофе, Рассел промокнула губы салфеткой.

— Хорошо.

Бёртон тотчас же подался вперед.

— Просто напоминаю, что на ноже по-прежнему отпечатки пальцев президента и Кристины Салливан. И их кровь. Правильно?

— Да.

— Любой прокурор будет слюнки пускать, когда заполучит нож в свои руки. Нам нужно его вернуть.

— Мы его выкупим. Этот тип хочет его продать. В следующем письме он назовет сумму.

Тут Бёртон поразил ее во второй раз. Он бросил на стол конверт.

— Мы имеем дело с искушенным типом, но когда-нибудь ему придется назвать нам условия передачи денег.

Схватив письмо, Рассел жадно прочитала его. Оно было написано печатными буквами, как и первое. Послание было кратким:

Координаты скоро будут. Рекомендую принять предварительные шаги для финансового покрытия. За такую первоклассную собственность цена будет семизначной. Хотел бы посоветовать тщательно продумать последствия неуплаты. Если интересно, отвечайте через раздел частных объявлений в «Пост».

— У этого типа своеобразный стиль письма, не так ли? Сжатый, но свою мысль он излагает доходчиво. — Бёртон налил еще кофе. Затем кинул на стол еще одну фотографию того, что Глории так отчаянно хотелось заполучить назад.

— Определенно, мисс Рассел, ему нравится вас дразнить.

— По крайней мере, судя по всему, он готов пойти на сделку.

— Речь идет об очень больших деньгах. Вы к этому готовы?

— Предоставьте мне беспокоиться об этом, Бёртон. С деньгами никаких проблем не возникнет. — Самоуверенность постепенно возвращалась к ней.

— Возможно, — согласился агент. — Кстати, какого черта вы не позволили Коллину вытереть эту штуковину?

— Я не обязана отвечать на этот вопрос.

— Да, не обязана, мадам президент.

Рассел и Бёртон дружно улыбнулись. Быть может, она ошиблась. Бёртон та еще заноза, но он хитрый и осторожный. Только теперь до нее дошло, что эти качества нужны ей гораздо больше галантной наивности Коллина, даже вкупе с его свежим, упругим телом.

— В этой загадке есть еще один момент, мисс Рассел.

— И какой же?

— Когда придет время убить этого типа, вы не станете щепетильничать?

Рассел поперхнулась кофе, и Бёртону пришлось буквально хлопать ее по спине, пока она не смогла снова дышать нормально.

— Думаю, это и есть ваш ответ.

— Черт возьми, Бёртон, о чем вы говорите — убить его?

— Вы до сих пор так и не поняли, что происходит? Я так и думал, что вы — блистательный одиночка-мыслитель. Похоже, башни из слоновой кости теперь не такие, какими были прежде. А может быть, вам просто не помешает маленькая доза здравого смысла… Позвольте объяснить вам все на пальцах. Этот тип стал свидетелем того, как президент пытался убить Кристину Салливан, как та пыталась отплатить ему тем же и как мы с Коллином выполнили свою работу и вывели ее из игры до того, как президента нанизали на вертел, подобно куску говядины. Свидетелем! Запомните это слово. И до того, как я узнал о маленькой улике, которую вы оставили, я считал, что наше положение хреновое. Этот тип каким-нибудь способом выдает свою историю в прессу, и дальше все разрастается, словно снежный ком. Некоторые вещи мы просто не сможем объяснить, так?.. Но ничего не происходит, и я начинаю думать, что всем нам, может быть, очень повезло и этот тип боится заговорить. Но теперь я узнаю́ о шантаже и задаюсь вопросом, что все это означает. — Бёртон вопросительно посмотрел на Рассел.

— Это означает, что он хочет получить деньги в обмен на нож, — ответила та. — Это его выигрышный лотерейный билет. Что еще это может означать, Бёртон?

Агент покачал головой.

— Нет, это означает, что он издевается над нами. Играет в логические игры. Это означает, что мы имеем дело со свидетелем, который потихоньку набирается смелости, набирается дерзости. В довершение ко всему, только настоящий профессионал мог вскрыть гнездышко Салливанов. Так что этот тип не из тех, кого легко запугать.

— И что с того? Разве, если получим обратно нож, мы не будем свободны идти на все четыре стороны? — Рассел начинала смутно понимать, к чему клонит Бёртон, и все-таки будущее оставалось туманным.

— Только если он не оставит фотографии ножа, которые со дня на день могут оказаться на первой полосе «Вашингтон пост». Увеличенная фотография отпечатка ладони президента на ноже из спальни Кристины Салливан на первой странице… Вероятно, это даст пищу для целой серии интересных статей. Достаточно оснований для того, чтобы газетчики начали копаться. Малейший намек на причастность президента к убийству Салливан — и все будет кончено. Конечно, мы будем утверждать, что этот тип сумасшедший, что фотография является мастерской подделкой, и, возможно, в конечном счете нам удастся опровергнуть обвинения в наш адрес. Но фотография, попавшая в «Пост», беспокоит меня гораздо меньше нашей второй проблемы.

— Какой же? — Рассел подалась вперед; голос ее прозвучал тихо, хрипло. Постепенно наступало жуткое прозрение.

— Похоже, вы забыли, что этот тип видел все, что мы делали в ту ночь. Абсолютно все. То, во что мы были одеты. Кого как зовут. Как мы вычистили эту комнату, над чем, полагаю, до сих пор ломает голову полиция. Он сможет рассказать, как мы приехали и как уехали. Сможет попросить поискать у президента на руке следы ножевого ранения. Он сможет рассказать, как мы выковыряли пулю из стены и где мы стояли, когда стреляли. Он сможет рассказать все, о чем его спросят. И тогда сперва следователи решат, что ему так хорошо известно место преступления, поскольку именно он и нажимал на спусковой крючок. Но затем они поймут, что это дело рук не одиночки. Они задумаются, откуда этому типу известно все остальное. То, что он не мог придумать, но что можно легко проверить. Следователи задумаются обо всех мелочах, которые пока не поддаются разгадке, но этот тип сможет их объяснить.

Встав, Рассел подошла к бару и налила себе виски. Затем налила и Бёртону — и задумалась над тем, что сказал агент. Этот тип действительно все видел. В том числе и то, как она занималась сексом с бесчувственным президентом. Переполненная отчаянием, Глория прогнала прочь эту мысль.

— Зачем ему появляться после того, как он получит деньги?

— Кто сказал, что он должен появиться? Помните, вы сами сказали в ту ночь: он может сделать все удаленно. Получить деньги, посмеяться над нами и свалить всю администрацию. Проклятье, он может все записать и отправить по факсу в полицию. Там обязаны будут расследовать его заявление, и кто может сказать, что они найдут? Если в спальне обнаружат хоть какие-нибудь улики, волосы, слюну, сперму, останется только найти тело, чтобы привязать их к нему. До того у полиции не было никаких оснований смотреть в нашу сторону, но теперь — как знать, черт возьми… Если будет установлено совпадение с ДНК Ричарда, мы — покойники. Трупы… Но что, если этот тип так и не даст о себе знать по своей воле? Следователь, ведущий это дело, парень толковый. И нутро подсказывает мне, что, если дать ему время, он разыщет этого ублюдка. А человек, которому светит пожизненное, а то и высшая мера, запоет соловьем, уж поверьте мне. Мне уже не раз приходилось видеть подобное.

Внезапно Рассел ощутила холодный озноб. Бёртон говорил абсолютную правду. У президента все получилось так убедительно… Но о подобном развитии событий никто не подумал.

— К тому же не знаю, как вы, но лично я не собираюсь до конца жизни постоянно озираться через плечо, ожидая, когда грянет гром.

— Но как мы найдем этого человека?

Бёртона позабавило, как легко согласилась с его планами глава президентской администрации. Судя по всему, человеческая жизнь ничего не стоила для этой женщины, когда возникала угроза ее личному благополучию. Впрочем, иного Бёртон и не ожидал.

— До того как узнал о письмах, я полагал, что у нас нет никаких шансов. Но когда речь заходит о шантаже, в какой-то момент должна произойти передача денег. И в этот момент наш герой станет уязвимым.

— Но он может просто потребовать перевести деньги ему на счет. Если то, что вы говорите, правда, этот тип слишком хитер, чтобы договариваться о сумке с деньгами, оставленной в мусорном баке. А о том, где находится нож, мы узнаем только тогда, когда нашего свидетеля и след простынет.

— Возможно, но может быть, и нет. Предоставьте это мне. Вам же нужно будет какое-то время потаскать его на леске. Если он захочет совершить сделку за два дня, растяните ее до четырех. Добавьте в свои ответы что-нибудь личное. Оставляю это на вас, профессор. Но вы должны выиграть время.

Бёртон встал. Рассел схватила его за руку.

— Что вы намереваетесь делать?

— Чем меньше вы об этом знаете, тем лучше. Но вы должны понять, что если это дело вскроется, свалимся мы все, включая президента. Если хотите знать мое мнение, вы оба этого заслуживаете.

— А вы предпочитаете не подслащивать пилюлю, так?

— Никогда не видел в этом смысла. — Бёртон надел пальто. — Кстати, вам известно, что Ричмонд здорово избил Кристину Салливан? Судя по протоколу вскрытия, он пытался скрутить ее шею, словно спагетти.

— Да я уж поняла… Почему это так важно?

— У вас ведь нет детей, да?

Рассел молча покачала головой.

— А у меня четверо. Две дочери, немногим младше Кристины Салливан. Как отцу мне приходится думать о подобных вещах. Какой-нибудь козел вот так же вознамерится поиздеваться над близкими мне людьми… Я просто хочу, чтобы вы понимали, что за человек наш босс. То есть если он вдруг станет чересчур игривым, сначала хорошенько подумайте.

И Бёртон оставил ее сидящей в гостиной, оплакивающей свою разбитую жизнь.

Сев в машину, агент задержался, чтобы закурить. Последние несколько дней он перебирал предыдущие двадцать лет своей жизни. Цена того, чтобы сохранить эти годы, взметнулась в стратосферу. Сто́ит ли оно того? Готов ли он заплатить такую цену? Можно обратиться в полицию и рассказать всю правду. Разумеется, его карьера будет кончена. Ему предъявят обвинения в попытке помешать следствию и сговоре с целью убийства; быть может, добавят какой-нибудь вздор вроде убийства Кристины Салливан и прочую мелочь. Даже если он будет сотрудничать со следствием, все это обернется серьезным сроком за решеткой. Но он отсидит свой срок. Переживет скандал. Вынесет весь тот поток дерьма, который напишут в газетах. Он останется в истории как преступник. Неразрывно связанный с насквозь коррумпированной администрацией Ричмонда. Но если дело дойдет до этого, он все вынесет. Однако твердый, как камень, Билл Бёртон сознавал, что не сможет вынести взгляда своих детей. В их глазах больше никогда не будет гордости и любви. И той абсолютной, безоговорочной веры в отца, этого здоровенного мужика, бесспорно, лучшего человека на свете. И это было уже слишком — даже для него.

Вот какие мысли кружились у Бёртона в голове после разговора с Коллином. В глубине души он сожалел о том, что поговорил со своим младшим товарищем. Что узнал о попытке шантажа. Потому что у него появился выбор. И он его сделал. Бёртон не гордился своим выбором. Если все пройдет так, как он задумал, он сделает все возможное, чтобы начисто забыть случившееся. А если не пройдет? Что ж, значит, все окончится катастрофой. Если упадет он, упадут и все остальные.

Это понимание породило еще одну мысль. Протянув руку, Бёртон открыл бардачок, достал диктофон и горсть кассет и, сделав глубокую затяжку, оглянулся на дом.

Затем, включив передачу, он тронулся. Проезжая мимо дома Глории Рассел, агент подумал, что свет там будет гореть еще долго.

Глава 16

Лора Саймон уже потеряла надежду найти их. Фургон снаружи и внутри был досконально обработан порошком для снятия отпечатков пальцев. Было даже доставлено специальное лазерное оборудование из управления полиции штата в Ричмонде, но всякий раз выяснялось, что обнаруженные следы принадлежат кому-то другому. Тому, кто уже был известен. Отпечатки пальцев Петтиса Саймон уже знала наизусть. Ему не посчастливилось обладать всеми дугами папиллярного рисунка, что является большой редкостью, а также крошечным шрамом на большом пальце, из-за которого несколько лет назад его задерживали по обвинению в вооруженном ограблении. Преступники со шрамами на пальцах — лучшие друзья дактилоскопистов.

Один раз проявились отпечатки Будизински: тот случайно вляпался пальцем в растворитель, после чего ухватился за лист фанеры, лежащий в кузове. Отпечаток получился таким четким, словно Саймон сама сняла его для картотеки.

Одним словом, у нее имелись пятьдесят три отпечатка, но ни от одного не было никакого толка. Сидя в кузове фургона, криминалист угрюмо обвела взглядом вокруг. Она уже прошлась по всем местам, где только могли быть отпечатки пальцев. Заглянула во все закутки и щели портативным лазером, и у нее иссякли мысли, где еще можно было бы искать.

В двадцатый раз Саймон перебрала движения тех, кто разгружал фургон, управлял им — зеркало заднего обозрения было идеальным местом для отпечатков пальцев, — перемещал оборудование, поднимал канистры с растворителем, таскал шланги, открывал и закрывал двери. Ее задача усложнялась тем, что со временем отпечатки исчезают — это зависит от поверхности, на которой они были, и условий окружающей среды. Влага и тепло сохраняют отпечатки лучше всего, сухость и холод — хуже всего.

Открыв бардачок, Саймон снова прошлась по содержимому. Каждый предмет был уже помещен в опись и обработан порошком. Лора лениво пролистала журнал технического обслуживания фургона. Багровые пятна на бумаге напомнили ей о том, что подходит к концу запас нингидрина. Страницы были порядком замусолены, несмотря на то что за свои три года службы фургон практически не ломался. Судя по всему, в компании свято верили в необходимость регулярной проверки техники. Все записи были подробными, с датами и подписями механиков, проводивших работы. В компании имелась собственная ремонтная мастерская.

Саймон просматривала страницы, и ее внимание привлекла одна запись. Все остальные были подписаны или Дж. Генри, или Х. Томасом, механиками, работающими в «Чистке ковров». Под этой же стояли инициалы «Дж. П.». Джером Петтис. В записи указывалось, что в двигателе понизился уровень масла и было долито две кварты. Ничего интересного, кроме даты: тот самый день, когда бригада выезжала в дом к Салливанам.

С учащенным дыханием Саймон скрестила пальцы и вылезла из фургона. Подняв капот, она осмотрела двигатель, подсвечивая фонариком, и меньше чем через минуту нашла его. Маслянистый отпечаток пальца смотрел на нее со стенки бачка с жидкостью для омывания лобового стекла. Именно о него опирался бы человек, откручивающий крышку горловины масляного радиатора. С первого же взгляда Саймон определила, что этот отпечаток не принадлежит Петтису. И не двум механикам. Она схватила карточку с отпечатками Будизински. Лора была уверена на девяносто пять процентов, что это не его отпечаток, — и оказалась права. Тщательно обработав отпечаток порошком, она сняла его и занесла в картотеку. В кабинет Фрэнка Лора буквально вбежала. Тот уже надел шляпу и пальто, но при виде запыхавшегося криминалиста тотчас же снял их.

— Ты издеваешься надо мной, Лора?

— Не хочешь узнать у Петтиса, не помнит ли он, кто в тот день доливал масло в двигатель?

Фрэнк позвонил в «Чистку ковров», но Петтис уже ушел с работы. Звонки ему домой остались без ответа.

Саймон посмотрела на карточку с отпечатком пальца так, словно это было самое ценное сокровище на свете.

— Успокойся. Я прогоню его по нашим базам. Если понадобится, буду работать всю ночь. Можно обратиться к соседям из Фэрфакса, чтобы они запросили АСИОП; наш терминал до сих пор не работает.

Она имела в виду Автоматизированную систему идентификации отпечатков пальцев в Ричмонде, которая сравнивала отпечатки, обнаруженные на месте преступления, с компьютеризованной базой данных.

Фрэнк задумался.

— Кажется, я могу предложить кое-что получше.

— Что именно?

Достав из кармана карточку, Сет снял трубку и набрал номер.

— Агента Билла Бёртона, пожалуйста, — произнес он.

* * *

Бёртон заехал за Фрэнком, и они вдвоем отправились в центральное управление ФБР, находящееся в здании имени Гувера на Пенсильвания-авеню. Многим туристам знакомо это громоздкое и довольно неказистое здание, одна из обязательных достопримечательностей Вашингтона. Здесь также находится Национальный информационный центр криминалистики, компьютеризованная информационная система в рамках Бюро, объединяющая четырнадцать баз данных и две подсистемы, в которых хранится самое большое в мире собрание сведений о преступниках. Система автоматической идентификации центра является лучшим другом следователя. В базе собраны десятки миллионов отпечатков пальцев преступников, что многократно повышало шансы Фрэнка на успех.

Передав карточку с отпечатком техникам ФБР — получившим четкое указание выполнить это задание с максимальной скоростью, — Бёртон и Фрэнк остались в приемной, возбужденно потягивая кофе.

— На это потребуется какое-то время, Сет. Компьютер выкинет несколько потенциальных вариантов. Техникам все равно придется проводить идентификацию вручную. Я останусь здесь и дам тебе знать, как только будет готов результат.

Фрэнк взглянул на часы. Через сорок минут у его младшей в школе спектакль. И хотя у девочки в нем всего лишь роль овоща, в настоящий момент для нее это самое главное на свете.

— Точно?

— Оставь мне номер, по которому я смогу с тобой связаться.

Черкнув номер на листке, Сет поспешил к выходу. Возможно, этот отпечаток ничего не даст: сотрудник заправки или еще кто-нибудь… Но что-то подсказывало Фрэнку, что это будет прорыв. Холодный след обыкновенно остается таким же холодным, как и жертва, лежащая в шести футах под землей — самых длинных шести футах, какие придется когда-либо преодолеть всем нам. Однако этот холодный след внезапно раскалился докрасна; оставалось выяснить, не погаснет ли он снова. Но пока что Фрэнк намеревался насладиться его теплом. Он улыбнулся, и не только от мысли о том, как его шестилетняя дочурка будет бегать по сцене в наряде огурца.

Проводив его взглядом, Бёртон усмехнулся по совершенно другой причине. При обработке отпечатков пальцев через АСИОП техники ФБР использовали очень точные и надежные методы. Вероятность правильного результата больше девяноста процентов: это означало, что система выдаст не больше двух вариантов, а, скорее всего, один-единственный. Кроме того, Бёртон запросил для этого поиска наивысший приоритет. Все это должно было позволить ему выиграть драгоценное время.

Через какое-то время Бёртон смотрел на совершенно незнакомое ему имя.

ЛЮТЕР АЛЬБЕРТ УИТНИ.

Родился 5 августа 1929 года. Также был приведен номер карточки системы социального страхования; первые три цифры «179» говорили о том, что выдан он был в Пенсильвании. В описании внешности указывалось, что Уитни пяти футов восьми дюймов роста, весит сто шестьдесят фунтов и имеет на левом предплечье шрам длиной два дюйма. Это соответствовало тому, что рассказал о Роджерсе Петтис.

Воспользовавшись единой федеральной базой данных, Бёртон получил хорошее представление о прошлом этого человека. В прошлом три судимости за грабеж. В трех разных штатах. Уитни долго был за решеткой и в последний раз вышел на свободу в серединесемидесятых. С тех пор больше ничего. По крайней мере, ничего такого, о чем было бы известно правоохранительным органам. Но Бёртону уже приходилось встречать подобных людей. Целеустремленные, они достигают все большего совершенства в избранном ремесле. Бёртон готов был поспорить, что Уитни — один из них.

Одна заковырка: последним известным местом его жительства значился Нью-Йорк, и с тех пор прошло уже почти двадцать лет.

Решив двинуться по пути наименьшего сопротивления, Бёртон зашел в телефонную будку и схватил телефонный справочник. Сначала он проверил округ Колумбия: на удивление пусто. Затем Вирджиния. Там значились три Лютера Уитни. Следующий звонок Бёртон сделал в полицию штата Вирджиния, где у него имелись давнишние связи. Знакомый через компьютер запросил отдел транспортных средств. Двоим из Лютеров Уитни было двадцать три года и восемьдесят пять лет соответственно. Однако Лютер Уитни, проживающий в Арлингтоне по Восточной Вашингтон-авеню, дом 1645, родился 5 августа 1929 года, и номер его карточки системы социального страхования, которая в Вирджинии используется также как номер водительского удостоверения, подтвердил, что это тот самый человек. Но был ли он Роджерсом? Существовал только один способ проверить это.

Бёртон достал записную книжку. Фрэнк любезно позволил ему ознакомиться с материалами дела. После трех гудков Джером Петтис ответил на звонок. Туманно представившись помощником Фрэнка, Бёртон задал свой вопрос. Последовали пять долгих секунд, в течение которых агент старался сохранить целой свою нервную систему, слушая дыхание человека на другом конце линии. Как оказалось, ответ стоил краткого ожидания.

— Черт побери, точно! Движок чуть не заклинило. Кто-то не до конца закрутил крышку масляного радиатора. Доливать пришлось Роджерсу, поскольку он сидел на канистре с маслом, которую мы возим сзади.

Поблагодарив его, Бёртон положил трубку и взглянул на часы. У него еще оставалось время до того, как нужно будет позвонить Фрэнку. Несмотря на растущее число улик, Билл еще не был до конца уверен в том, что именно Уитни сидел в хранилище, однако нутро подсказывало ему, что он — тот, кто ему нужен. И хотя нечего было и думать о том, чтобы после убийства Лютер Уитни оказался где-либо поблизости от своего дома, Бёртон хотел лучше прочувствовать этого человека и, если повезет, получить какую-нибудь наводку на то, куда он скрылся. А для этого лучше всего было наведаться туда, где он живет. Раньше полиции. Бёртон быстро направился к своей машине.

* * *

Погода снова стала сырой и холодной: мать-Природа играла с самым могущественным городом на земле. Щетки непрестанно двигались туда и обратно по лобовому стеклу. Кейт не могла точно сказать, зачем находится здесь. За все эти годы она приезжала сюда ровно один раз. И даже тогда осталась в машине, а Джек отправился к Лютеру. Чтобы сообщить ему о том, что его, Лютера, единственная дочь выходит за него, Джека, замуж. Джек настоял на этом несмотря на ее заверения в том, что отцу все равно. Судя по всему, Лютеру было не все равно. Он вышел на крыльцо и улыбнулся ей. При этом все его тело как-то неловко дернулось ей навстречу, выдавая то, что он хочет подойти к дочери, но не решается; хочет ее поздравить, но не знает, как, учитывая своеобразные обстоятельства. Пожав Джеку руку, Лютер похлопал его по спине, после чего оглянулся на дочь, словно ища у нее одобрения.

Тогда Кейт решительно отвернулась в сторону и скрестила руки на груди, дожидаясь, когда Джек сядет в машину и они уедут. Когда они разворачивались, она мельком увидела в зеркале заднего вида отражение невысокой фигуры. Отец показался ей гораздо ниже ростом, чем она помнила, буквально крошечным. В ее сознании он навсегда останется огромной глыбой, заполняющей пространство, подавляющей своей массой, олицетворяющей все то, чего она боялась и что ненавидела в этом мире. По-видимому, на самом деле этого образа никогда не существовало, однако Кейт отказывалась это признать. И хотя ей больше не хотелось иметь дело с этим человеком, она не могла оторвать от него взгляд. Больше минуты, пока машина набирала скорость, ее глаза не отрывались от фигуры мужчины, который сначала дал ей жизнь, а затем с жестокой бесповоротностью разрушил жизнь ее и ее матери.

Машина уехала, а Лютер продолжал смотреть ей вслед с выражением грустной обреченности на лице, удивившим Кейт. Но она отмахнулась, посчитав это очередной уловкой отца, направленной на то, чтобы породить в ней сознание вины. Ни в коем случае нельзя приписывать благородные качества любым его поступкам. Он — вор, не ставящий ни в грош закон. Варвар в цивилизованном обществе. В его поступках просто не может быть места искренности. Затем машина завернула за угол, и отец исчез, словно он был на веревке и его резко отдернули…

Кейт свернула на дорожку. В доме царила кромешная темнота. Фары машины Кейт ярко вспыхнули в катафотах другой машины, стоявшей перед ней, ослепив ее. Погасив свет, она сделала глубокий вдох и выдох, успокаивая нервы, и выбралась в холод и сырость.

Прошедший снегопад был слабым, и его скудные белые остатки захрустели под ногами у Кейт, направившейся к входной двери. К ночи температура опустилась ниже точки замерзания. Кейт оперлась рукой о вторую машину, чтобы удержать равновесие. Несмотря на то что она не ожидала застать отца дома, она вымылась и уложила волосы, облачилась в костюм, предназначенный для судебных заседаний, и даже сделала макияж. Кейт преуспела в своем деле, и если судьба сведет их с отцом лицом к лицу, она хотела показать ему, что, несмотря на плохое обращение с его стороны, она не только выжила, но и процветает.

Ключ по-прежнему лежал там же, где и много лет назад, как ей тогда говорил Джек. Кейт всегда поражалась, что отпетый грабитель оставлял свой собственный дом таким незащищенным. Кейт отперла дверь и зашла внутрь, не заметив машины, остановившейся напротив, водитель которой внимательно наблюдал за ней, уже записав номер ее автомобиля.

В доме стоял затхлый запах нежилого места. Кейт иногда мысленно пыталась представить себе, каким он окажется внутри. Она предполагала, что в доме отца царит чистота и порядок, — и не обманулась в своих ожиданиях.

В темноте Кейт села в кресло в гостиной, не догадываясь, что у отца оно любимое, даже не подозревая, что Лютер бессознательно сделал то же самое, зайдя к ней в квартиру.

Фотография стояла на каминной полке; ей было уже лет тридцать. Кейт у матери на руках, спеленатая с головы до ног, под розовым чепчиком видны пряди черных как смоль волос: она родилась с необычайно густой шевелюрой. Отец, спокойный, в шляпе, стоит рядом с матерью и дочерью, своей мускулистой рукой прикасаясь к крошечным растопыренным пальчикам девочки.

Мать Кейт до самой смерти держала ту же самую фотографию на туалетном столике. Кейт выбросила ее в день похорон, проклиная выраженную на ней близость отца и дочери. Она выбросила ее сразу же после того, как в дом пришел отец. Кейт тогда взорвалась в ярости, все больше теряя контроль над собой, поскольку объект ее гнева никак не откликался, не отвечал, стоял, молча принимая шквальный огонь. И чем тише он становился, тем больше распалялась Кейт, пока наконец не набросилась на него, отвесив затрещины обеими руками, но ее оттащили. И только тогда отец надел шляпу, положил на стол принесенные цветы и, с пылающим от пощечин дочери щеками и слезами в глазах, вышел из дома и тихо закрыл за собой дверь.

И тут, сидя в отцовском кресле, Кейт вдруг поняла, что и он в тот день также был охвачен горем. Скорбел о женщине, которую предположительно любил на протяжении многих лет и которая определенно любила его. Почувствовав, как к горлу подкатывается клубок, Кейт поспешила перехватить его, надавив на шею пальцами.

Встав, она обошла дом, осторожно заглядывая во все помещения и возвращаясь назад. По мере того как углублялась во владения отца, она все сильнее нервничала. Дверь в спальню была приоткрыта, и Кейт решила распахнуть ее настежь. Войдя в комнату, она рискнула зажечь свет, и когда ее глаза освоились с переходом от темноты к свету, они остановились на ночном столике. Кейт подошла ближе и наконец села на кровать.

Собрание фотографий, по сути дела, представляло собой небольшое святилище. Здесь была запечатлена вся ее жизнь начиная с младенчества. Каждый день ее отец, засыпая, видел ее. Но гораздо больше потрясли ее поздние фотографии. Выпуски в колледже и университете. Определенно, отца никто туда не приглашал, но они были представлены здесь. На снимках она не позировала, а или шла, или махала кому-то рукой, или просто стояла, не подозревая о присутствии фотографа. Кейт подошла к последней фотографии. Она спускается по ступеням здания суда Александрии. Ее первое дело, она страшно переживала. Мелкое хулиганство, для окружного суда — детская игра, но широкая улыбка на ее лице говорила об абсолютной победе.

Кейт задумалась: ну как она могла не увидеть отца? После чего у нее мелькнула мысль: а может быть, она видела его, но просто не захотела себе признаться?

Первой ее реакцией была ярость. Все эти годы отец шпионил за ней! Это были самые особенные моменты ее жизни — а он бесцеремонно вторгся в них. Осквернил своим нежеланным присутствием.

Вторая реакция была более тонкой. И, почувствовав, как она поднимается у нее в груди, Кейт порывисто вскочила с кровати и собралась бежать из комнаты.

И наткнулась прямо на здоровенного мужчину, стоящего в дверях.

* * *

— Еще раз, мэм, примите мои извинения. Я не хотел вас потревожить.

— Потревожить? Да вы меня до смерти напугали! — Кейт села на край кровати, стараясь совладать с собой, унять дрожь, усиленную царящей в доме прохладой. — Простите, но почему Секретная служба интересуется моим отцом?

Она подняла взгляд на Билла Бёртона, и у нее в глазах появилось что-то похожее на страх. По крайней мере тот принял это чувство за страх. Агент наблюдал за ней, когда она находилась в спальне, по малейшим движениям оценивая ее мотивы, ее намерения. Это мастерство выработалось у него за долгие годы, когда он всматривался в бескрайнюю толпу, выискивая в ней одного-двух по-настоящему опасных людей. Его заключение: разошедшиеся по жизни отец и дочь. Наконец она пришла к нему домой. Все начинало складываться воедино, и, быть может, для целей Бёртона это было очень хорошо.

— На самом деле, мисс Уитни, не мы. Но вот полиция округа Миддлтон им точно интересуется.

— Полиция округа Миддлтон?

— Да, мэм. Не сомневаюсь, вы читали про убийство Кристины Салливан…

Бёртон сделал паузу, чтобы проверить реакцию. Она оказалась такой, какую он и ожидал. Абсолютное изумление.

— Вы считаете, что мой отец имеет к этому какое-то отношение?

Это был законный вопрос. К тому же не облаченный в обвинительную форму. Бёртон посчитал это примечательным. Все шло согласно плану, который начал формироваться у него в голове, как только он увидел эту женщину.

— Так считает следователь, ведущий дело. Судя по всему, ваш отец в составе бригады, занимающейся чисткой ковров, под вымышленным именем побывал в доме Салливанов незадолго до убийства.

У Кейт перехватило дыхание. Ее отец чистит ковры? Разумеется, он разведывал дом. Определял слабые места — все как и прежде. Ничего не изменилось. Но убийство?

— Я не верю, что отец убил эту женщину.

— Правильно. Но вы можете поверить в то, что он пытался обокрасть тот дом, не так ли, мисс Уитни? Я хочу сказать, у него это не первый раз, и не второй.

Кейт уставилась на свои руки. Наконец она покачала головой.

— Люди меняются, мэм. Я не знаю, насколько вы в последнее время были близки со своим отцом… — Бёртон отметил, как она при этих словах едва заметно вздрогнула, — но улики весьма убедительно указывают на то, что он имеет к этому делу какое-то отношение. А женщина убита. Вероятно, вы сами добивались обвинительного приговора на основании и меньших улик.

— Откуда вам известно про меня? — Кейт подозрительно посмотрела на него.

— Я вижу женщину, украдкой проникающую в дом человека, которого разыскивает полиция, и поступаю так, как на моем месте поступил бы любой сотрудник правоохранительных органов. Я пробиваю номера вашей машины. Ваша слава бежит впереди вас, мисс Уитни. В полиции штата о вас очень высокого мнения.

— Отца здесь нет. — Кейт обвела взглядом комнату. — И, похоже, уже давно не было.

— Да, мэм, знаю. Вы, случайно, не знаете, где он, а? Отец не пытался с вами связаться?

Кейт подумала про Джека и его ночного гостя.

— Нет.

Ответ прозвучал быстро — слишком быстро, на взгляд Бёртона.

— Мисс Уитни, будет лучше, если он сам придет в полицию. Знаете, среди полицейских есть такие, кто сначала стреляет, а затем задает вопросы… — Он выразительно поднял брови.

— Мистер Бёртон, я не знаю, где отец. Мы с ним… уже давно разошлись.

— Но сейчас вы здесь, и вам известно, где он оставляет запасный ключ.

— Я впервые переступила порог этого дома! — Ее голос поднялся на октаву.

Придирчиво изучив выражение ее лица, Бёртон пришел к выводу, что она говорит правду. К этому заключению его уже подвело то, что Кейт была не знакома с домом, а также то, что они с отцом не общались.

— Вы как-либо можете связаться с отцом?

— Зачем? Мистер Бёртон, честное слово, я не хочу в это ввязываться.

— Ну, боюсь, вы в какой-то степени уже ввязались в это. Так что вам лучше сотрудничать со следствием.

Перекинув через плечо ремень сумочки, Кейт встала.

— Послушайте, агент Бёртон, вы не сможете взять меня на испуг, я уже долго работаю в этой системе. Если полиция хочет потратить время впустую на разговор со мной, я есть в телефонном справочнике. Телефоны правительственных учреждений, прокуратура штата. Всего хорошего.

Она направилась к двери.

— Мисс Уитни!

Кейт стремительно развернулась, готовая к словесной перепалке. Да будь этот тип хоть трижды агент Секретной службы, она не потерпит, чтобы он порол чушь.

— Если ваш отец совершил преступление, он предстанет перед судом присяжных. Если он невиновен, его отпустят на свободу. Вот как работает система. И вам это известно лучше, чем мне.

Кейт собиралась было ответить, но тут ее взгляд упал на фотографии. Ее первый день в суде… Казалось, с тех пор минуло сто лет, и во многих отношениях это действительно было так, хотя Кейт не желала признаться в этом даже себе самой. Эта улыбка, несбыточные мечты, стремление к абсолютному совершенству… Она уже давно опустилась на землю.

Колкое замечание, готовое сорваться с языка, ускользнуло, затерявшись в улыбке привлекательной молодой женщины с фотографии, строящей обширные планы на будущее.

Билл Бёртон проводил взглядом, как Кейт развернулась и ушла. Оглянувшись на фотографии, он снова посмотрел в пустой дверной проем.

Глава 17

— Твою мать, Билл, ты не должен был так поступать! Ты ведь говорил, что не будешь вмешиваться в расследование! Проклятье, мне следует отправить тебя за решетку! И твой босс не станет возражать! — Стукнув кулаком по столу, Сет Фрэнк встал, сверкая взглядом на великана.

Билл Бёртон перестал расхаживать взад и вперед по кабинету. Он предвидел, что ему достанется немало шишек.

— Ты прав, Сет. Но, господи, я столько времени проработал в полиции… Ты был недоступен, поэтому я отправился туда, просто чтобы разведать место, и вижу, как туда украдкой пробирается какая-то юбка. Ты бы сам как поступил?

Фрэнк ничего не ответил.

— Послушай, Сет, можешь надрать мне задницу, но я точно тебе говорю, дружище, эта женщина — наш главный козырь. Через нее мы пригвоздим этого типа.

Напряженное лицо Фрэнка расслабилось, гнев схлынул.

— О чем это ты?

— Эта девчонка — его дочь. Его долбаная дочь! Больше того, его единственный ребенок. Лютер Уитни трижды мотал срок, он рецидивист, похоже, с годами отточивший свое мастерство. Жена в конце концов развелась с ним, так? Не смогла больше терпеть. И вот, когда ее жизнь начинает налаживаться, она умирает от рака груди.

Он помолчал.

Теперь внимание Фрэнка было полностью приковано к нему.

— Продолжай.

— Кейт Уитни опустошена смертью матери. И отцовским предательством, как она это видит. Настолько опустошена, что полностью порывает с отцом. Настолько, что поступает на юрфак, а затем устраивается на работу в прокуратуру штата, где быстро зарабатывает репутацию жесткого обвинителя, особенно в делах, связанных с собственностью: о воровстве, грабеже, разбое. Во всех случаях она требует по максимуму. И, могу добавить, как правило, получает свое.

— Черт возьми, где ты все это разузнал?

— Несколько звонков кому надо. Люди любят рассказывать о чужих несчастьях; это вселяет в них чувство, будто их собственная жизнь чуточку лучше, что на самом деле не так.

— Ну и что нам дают все эти семейные неурядицы?

— Сет, ты только взгляни, какие перед нами открываются возможности. Девчонка ненавидит своего старика. Ненавидит с прописной «Н», да еще подчеркнутой.

— То есть ты хочешь через нее выйти на него? Но если они действительно так серьезно поругались, как это осуществить?

— Вот тут — самое интересное. Судя по всему, ненависть и отчаяние идут исключительно со стороны дочери, а не отца. Он ее любит. Любит больше всего на свете. Он соорудил у себя в спальне целый алтарь в ее честь, черт побери. Я тебе точно говорю, этот тип полностью созрел.

— Если — а насколько я вижу, это еще под очень большим вопросом, — если эта женщина согласится сотрудничать, как она свяжется со своим отцом? Могу тебя заверить, что он не будет торчать у себя дома у телефона в ожидании ее звонка.

— Не будет, но я готов поспорить, что он время от времени проверяет сообщения на автоответчике. Ты бы видел его дом. Очень аккуратный тип, всё на своем месте, вероятно, все счета оплачены наперед… И он не догадывается, что мы сели ему на хвост. По крайней мере, пока что не догадывается. Вероятно, он проверяет свой автоответчик один-два раза в день, на всякий случай.

— Значит, она оставляет отцу сообщение, договаривается о встрече, и мы его хватаем?

Встав, Бёртон вытряхнул из пачки две сигареты и протянул одну Фрэнку. Оба не спеша закурили.

— Лично я думаю, Сет, что так и нужно поступить. Или у тебя есть мысли получше?

— Нам еще нужно убедить ее пойти на это. Судя по твоим словам, пока что она не горит особым желанием.

— Полагаю, тебе нужно поговорить с ней. Без меня. Быть может, я взялся за нее слишком жестко — есть у меня такая склонность…

— Я займусь этим завтра же утром.

Фрэнк надел пальто и шляпу, затем остановился.

— Послушай, Билл, ты прости меня, если я был с тобой чересчур резок.

— Не бери в голову, — усмехнулся Бёртон. — На твоем месте я поступил бы так же.

— Спасибо за содействие.

— Рад был помочь.

Фрэнк направился к выходу.

— Слушай, Сет, окажи одну любезность старому пердуну, бывшему полицейскому…

— Что еще?

— Захвати меня с собой на задержание. Я не прочь увидеть лицо этого типа, когда обрушится молот.

— Договорились. Я позвоню тебе после того, как поговорю с его дочерью. Лично я сейчас отправляюсь домой к своей семье. Предлагаю тебе сделать то же самое, Билл.

— Вот докурю и пойду.

Фрэнк вышел. Бёртон сел, медленно докурил сигарету и утопил ее в недопитой чашке кофе.

Он мог бы скрыть имя Лютера Уитни от Фрэнка. Сказать следователю, что в базе данных ФБР совпадений не обнаружено. Но эта игра была бы слишком опасной. Если б Фрэнк когда-либо узнал правду — а он мог это сделать через несчетное число независимых каналов, — с Бёртоном будет покончено. Объяснить обман можно будет, только открыв правду, а об этом не могло быть и речи. К тому же Бёртону было необходимо, чтобы Фрэнк знал личность Уитни. План агента Секретной службы заключался в том, что следователь должен был выследить вора-рецидивиста. Выследить, но не задержать.

Встав, Бёртон надел пальто. Лютер Уитни… Не то место, не то время, не те люди. Что ж, единственным утешением для него, если так можно считать, будет то, что он ничего не успеет понять. Он даже не услышит звук выстрела. Умрет до того, как синапсы успеют передать импульс головному мозгу. Это его величество Случай. Иногда он за тебя, иногда против. Вот если б еще найти способ оставить не у дел президента и главу его администрации, можно было бы считать, что дело сделано. Однако это, опасался Бёртон, было не по силам даже ему.

* * *

Коллин оставил машину в начале квартала. Немногие оставшиеся пестрые листья мягко падали на него, гонимые ленивым ветерком. Агент оделся по-простому: джинсы, хлопчатобумажный пуловер и кожаная куртка. Характерной выпуклости под курткой не было. Волосы все еще оставались влажными после принятого наспех душа. Из кроссовок торчали голые щиколотки. У него был такой вид, словно он направлялся в университетскую библиотеку заниматься допоздна или шел на субботнюю вечеринку после футбольного матча.

Приближаясь к дому, Коллин начинал нервничать. Ее звонок удивил его. Голос звучал нормально, без надрыва, без злости. По словам Бёртона, она восприняла все достаточно неплохо, учитывая ситуацию. Но Тим знал, каким резким может быть его напарник, и именно это его тревожило. Пожалуй, решение отправить на свидание вместо себя Бёртона было не самым умным. Однако ставки были слишком высоки. Бёртон наглядно ему это показал.

Дверь открылась на стук Коллина. Он вошел, обернулся, и дверь закрылась за ним. Она стояла в прихожей. Улыбаясь. В тонкой белой ночной рубашке, чересчур короткой и чересчур обтягивающей во всех значимых местах. Приподнявшись на цыпочках, нежно поцеловала Коллина в губы. После чего взяла за руку и повела в спальню.

Она жестом предложила ему лечь на кровать. Оставшись стоять перед ним, расстегнула застежки и сбросила полупрозрачное одеяние на пол. Затем сползли вниз трусики. Коллин начал было подниматься, но она мягко уложила его назад.

Медленно взобравшись на него, Глория провела пальцами по его волосам. Потом опустила руку к затвердевшему в эрекции члену и легонько ткнула его ногтем сквозь джинсы. Коллин едва не вскрикнул: ставшие слишком тесными джинсы причинили боль. Он опять попытался прикоснуться к ней, но она остановила его. Сняла ремень, затем расстегнула джинсы; те полетели на пол. После чего освободила плоть. Та сразу же подскочила вверх, и Глория засунула ее себе между ногами, крепко сжимая бедрами.

Опустив голову, она прижалась губами к его уху.

— Тим, ты ведь хочешь меня, правда? Ты сильно хочешь трахнуть меня, да?

Застонав, Коллин схватил ее за ягодицы, но она быстро отняла его руки.

— Да?

— Да.

— Я тоже очень хотела тебя, в ту ночь. Но затем появился он.

— Знаю. Я очень сожалею, что все так обернулось. Мы поговорили и…

— Знаю, он мне все рассказал. Что ты ничего не сказал о нас. Ты вел себя как настоящий джентльмен.

— Его это никак не касалось.

— Совершенно верно, Тим. Его это никак не касалось. А сейчас ты хочешь трахнуть меня, да?

— Господи, да, хочу, Глория! Конечно, хочу!

— Так сильно хочешь, что тебе больно…

— Больно до смерти. Боже, я умираю от боли!

— Мне так хорошо с тобой, Тим, так хорошо…

— Подожди немного, малышка, только подожди… И ты узнаешь, что такое хорошо.

— Я это знаю, Тим. Похоже, я думаю только о том, как заняться с тобой любовью. Ты ведь это понимаешь, да?

— Да. — Боль стала такой невыносимой, что у Коллина на глазах навернулись слезы.

Она слизнула соленые капельки.

— Ты точно хочешь меня? Ты в этом абсолютно уверен?

— Да!

Тим почувствовал это до того, как сознание зарегистрировало случившееся. Подобно порыву холодного воздуха.

— Уходи отсюда.

Слова были произнесены медленно, отчетливо, словно их проговаривали много раз, добиваясь нужной интонации, нужной модуляции; говорившая наслаждалась каждым слогом. Она слезла с Коллина, позаботившись о том, чтобы с силой надавить на его эрегированный член, отчего тот ахнул.

— Глория…

Он продолжал лежать на кровати, и Рассел швырнула ему в лицо его джинсы. Когда Тим натянул их и сел в кровати, она уже скрыла свое тело под толстым длинным халатом.

— Уходи из моего дома, Коллин. Немедленно.

Пристыженный, он быстро оделся, а Глория стояла и смотрела на него. Она прошла следом за ним в прихожую, и когда он открыл дверь и переступил порог, резко вытолкнула его прочь и захлопнула за ним дверь.

Коллин оглянулся, гадая, смеется она или плачет за дверью и вообще выказывает ли какие-либо чувства. Он не собирался делать ей больно. Несомненно, он поставил ее в крайне неловкое положение. Он не должен был так поступать. Но Рассел определенно отплатила ему сполна за свой стыд, доведя его до грани, манипулируя им, словно подопытным, а затем резко опустив занавес.

Но, направляясь к своей машине, Коллин видел перед глазами ее лицо — и с облегчением подумал о том, что этой краткой связи настал конец.

* * *

Впервые за все время работы в прокуратуре штата Кейт позвонила и сказала, что заболела. Натянув одеяло до самого подбородка, она сидела, подложив под спину подушку, и смотрела на унылое утро. Всякий раз, когда Кейт пыталась встать с кровати, перед ее взором появлялся образ Билла Бёртона, подобного зазубренной гранитной скале, грозящей раздавить или пронзить ее.

Кейт сползла ниже, погружаясь в мягкий матрас, словно в теплую воду, вглубь, чтобы не слышать и не видеть ничего происходящего вокруг.

Они скоро придут. Как приходили к ее матери. Столько лет назад. Они бесцеремонно заявлялись к ее матери домой и засыпали ее вопросами, на которые та просто не могла ответить. Они искали Лютера.

Вспомнив вспышку Джека в ту ночь, Кейт зажмурилась, стараясь прогнать прочь обидные слова.

Черт бы его побрал!

Она устала, устала так, как не уставала ни на одном судебном процессе. И это все сделал он — точно так же, как сделал когда-то то же самое с ее матерью. Затянул ее в свою паутину, хотя она не желала иметь к этому никакого отношения, ненавидела это, уничтожила бы его, если б могла…

Кейт снова уселась в кровати, не в силах дышать, и крепко стиснула горло пальцами, стремясь предотвратить новый приступ. Когда боль утихла, она повернулась на бок и уставилась на фотографию матери.

Кроме него, у нее никого не осталось. Кейт едва не рассмеялась вслух. Лютер Уитни — вся ее семья. Да поможет ей Бог…

Она лежала в кровати и ждала. Ждала стука в дверь. От матери к дочери. Теперь настал ее черед.

* * *

В это же самое время всего в десяти минутах пешком Лютер снова перечитывал старую газетную заметку. На столе рядом с ним стояла забытая чашка кофе. Негромко ворчал холодильник. В углу монотонно бубнил телевизор. В остальном в комнате стояла полная тишина.

Ванда Брум была другом. Настоящим другом. С тех самых пор, как они случайно встретились в общежитии для освободившихся заключенных, где Лютер находился после последнего срока, а Ванда — после первого и единственного. И вот теперь она также умерла. Сама свела счеты с жизнью, говорилось в газете, заснула навечно у себя в машине, запихнув в рот пригоршню таблеток…

Лютер никогда не жил по общепринятым нормам, однако даже для него это было уже слишком. Происходящее могло показаться каким-то затянувшимся кошмарным сном; вот только всякий раз, когда он просыпался и смотрел в зеркало на то, как холодная вода стекает по его еще более сморщенному, еще более осунувшемуся лицу, Лютер понимал, что этот сон никогда не закончится.

Грустная ирония судьбы заключалась в том, что именно Ванда предложила обчистить дом Салливанов. Оглядываясь назад, Лютер видел, что эта затея была жалкой, ужасной, но родилась она именно в плодовитой голове Ванды. И та упрямо держалась за нее, несмотря на уговоры Уитни и ее матери.

В конце концов они составили план, и Лютер его осуществил. На самом деле все было просто. И, оглядываясь назад, он с леденящей дрожью вынужден был признать, что сам хотел этого. Это был вызов, а вызов в сочетании с огромной добычей явились слишком большим соблазном, устоять перед которым он не смог.

Что должна была почувствовать Ванда, когда Кристина Салливан не села на самолет? И у нее не было никакой возможности предупредить Лютера о том, что берег далеко не такой пустынный, как они были уверены…

Ванда подружилась с Кристиной Салливан. И дружба эта была абсолютно искренней. Последний отголосок настоящих, живых людей среди той сибаритской жизни, которую вел Уолтер Салливан. Где все были не только внешне красивыми, как Кристина Салливан, но также образованными, утонченными и обладающими связями, — какой она, Ванда, не была и никогда не могла стать. И благодаря этой быстро развивающейся дружбе Кристина Салливан стала рассказывать Ванде о том, о чем не должна была, — в том числе и о местонахождении и содержимом потайного хранилища, спрятанного за зеркальной дверью.

Ванда была убеждена, что у Салливанов так много всего, что столь маленькую потерю они, скорее всего, просто не заметят. На самом деле мир устроен не так, Лютер это знал, и Ванда, скорее всего, также это знала; но теперь все уже не имело значения.

После целой жизни лишений, когда денег постоянно не хватало, Ванда собралась выиграть главный приз в лотерею. Точно так же, как его выиграла Кристина Салливан. Но только обе они не сознавали, какую высокую цену им придется за это заплатить.

Лютер вылетел на Барбадос; там он должен был получить сообщение от Ванды, если та еще не уехала. Он отправил письмо ее матери. Эдвина должна была показать письмо дочери. Но поверила ли та ему? Даже если и поверила, жизнь Кристины Салливан все равно была принесена в жертву. Принесена в жертву, как это видела Ванда, из-за ее алчности и стремления получить то, на что она не имела права. Лютер буквально видел, как эти мысли кружились в голове у его подруги, когда она ехала, совершенно одна, в пустынное место, когда откручивала крышку, высыпала из пузырька таблетки и погружалась в вечное забытье.

И он даже не смог присутствовать на похоронах! Не смог выразить свое сочувствие Эдвине Брум без риска втянуть и ее в этот кошмар… С Эдвиной он был так же близок, как и с ее дочерью, в каком-то отношении даже ближе. Столько вечеров они пытались отговорить Ванду от ее плана — но тщетно. И лишь когда осознали, что она все равно сделает это, с Лютером или без него, Эдвина попросила Лютера позаботиться о ее дочери. Не дать ей снова отправиться за решетку.

Наконец взгляд Уитни перешел к разделу частных объявлений, и ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы найти то, которое он искал. Прочитав его, Лютер не улыбнулся. Как и Билл Бёртон, он не поверил в то, что Глория Рассел готова искренне искупить свою вину.

Он надеялся, что его противники верят, будто дело только в деньгах. Достав бумагу, Лютер стал писать.

* * *

— Проследите за этим счетом.

Билл Бёртон сидел напротив главы президентской администрации у нее в кабинете и потягивал из банки диетическую кока-колу, сожалея о том, что это не что-нибудь покрепче.

— Уже занимаюсь этим, Бёртон. — Положив трубку на рычажки, Рассел поправила сережку в ухе.

Коллин тихо сидел в углу. Глава администрации до сих пор не удостоила его вниманием, хотя он двадцать минут назад вошел к ней в кабинет вместе с Бёртоном.

— Повторите еще раз, когда он хочет получить деньги? — Билл вопросительно посмотрел на Рассел.

— Если к закрытию банка деньги не поступят на счет, завтрашнего дня для всех нас не будет. — Мельком скользнув взглядом по Коллину, Глория снова повернулась к Бёртону.

— Твою мать! — Бёртон встал.

— Бёртон, я полагала, вы позаботитесь об этом! — Рассел сверкнула на него глазами.

Тот оставил без внимания ее взгляд.

— Как он намеревается осуществить передачу?

— Как только деньги будут получены, он назовет место, где будет находиться предмет.

— Значит, мы должны поверить ему?

— Похоже на то.

— Как он может быть уверен в том, что вы вообще получили это письмо? — Бёртон принялся расхаживать по кабинету.

— Сегодня утром оно лежало у меня в почтовом ящике. Почту мне доставляют только днем.

Агент рухнул в кресло.

— В долбаном почтовом ящике! Вы хотите сказать, что он подходил к самому вашему дому?

— Сомневаюсь, что он доверил бы это послание кому бы то ни было.

— Как вы догадались заглянуть в почтовый ящик?

— Флажок был поднят. — Рассел усмехнулась.

— Мужества этому типу не занимать.

— Похоже, мужества у него побольше, чем у вас двоих. — В завершение этого замечания Рассел целую минуту пристально смотрела на Коллина. Тот съежился под ее взглядом и в конце концов уставился в пол.

Увидев эту молчаливую дуэль, Бёртон усмехнулся. Всё в порядке, через несколько недель парень скажет ему спасибо за то, что он вытащил его из сетей этой «черной вдовы».

— На самом деле меня ничто не удивляет, глава администрации. Теперь уже ничто. А вас? — Он посмотрел на Рассел, затем на Коллина.

Глория пропустила его замечание мимо ушей.

— Если деньги не будут переведены, следует ожидать, что этот тип в самое ближайшее время обнародует свое заявление. Как вы намереваетесь поступить в этом случае?

Внешнее спокойствие главы президентской администрации не было напускным. Она рассудила, что с нее довольно слез, довольно сидения в обнимку с унитазом, а боли и стыда ей с лихвой хватит до конца дней своих. Будь что будет; Рассел прониклась абсолютным равнодушием. И, на удивление, ей стало очень хорошо.

— Сколько он хочет? — спросил Бёртон.

— Пять миллионов, — кратко ответила Глория.

У Билла округлились глаза.

— И вы достали такие деньги? Где?

— Вас это не касается.

— Президент знает? — Бёртон задал этот вопрос, зная наперед ответ.

— Опять же, вас это не касается.

Агент не стал настаивать. В любом случае какое ему дело?

— Справедливо… Что ж, отвечаю на ваш вопрос: мы работаем над этим. На вашем месте я подумал бы о том, как вернуть деньги обратно. Пять миллионов долларов ни к чему тому, кого нет среди живых.

— Нельзя убить того, кого вы еще не нашли, — выпалила в ответ Рассел.

— Совершенно верно, глава администрации, совершенно верно.

И, устроившись в кресле поудобнее, Бёртон пересказал свой разговор с Сетом Фрэнком.

* * *

Кейт открыла дверь, уже полностью одетая. Почему-то она решила, что если выйдет в халате, разговор продлится дольше, и она будет казаться все более уязвимой с каждым следующим вопросом. А ей меньше всего хотелось показаться уязвимой, хотя именно так Кейт себя и чувствовала.

— Даже не знаю, чем я смогу вам помочь.

— Мне просто нужна кое-какая информация, мисс Уитни, только и всего. Мне известно, что вы работаете в суде, и, поверьте, я не стал бы втягивать вас во все это, однако в настоящий момент ваш отец, по моему убеждению, является главным подозреваемым в одном очень громком деле. — Фрэнк выразительно посмотрел на нее.

Они сидели в крохотной гостиной. Следователь достал записную книжку. Кейт сидела совершенно прямо на краешке дивана, пытаясь сохранить спокойствие, но пальцы ее то и дело взметались к тонкой цепочке на шее, скручивая и запутывая ее в маленькие узелки, крошечные центры тревоги.

— Судя по тому, что вы сказали мне, лейтенант, у вас почти ничего нет. Если б я была прокурором, ведущим это дело, я, пожалуй, не нашла бы оснований даже для выдачи ордера на арест, не говоря про предъявление обвинений.

— Может быть, да, а может быть, и нет.

Фрэнк следил за тем, как она теребит цепочку. На самом деле он пришел сюда не за информацией. Пожалуй, сейчас ему было известно о Лютере Уитни больше, чем его дочери. Но он должен заманить ее в ловушку. Потому что, пришел он к выводу, это будет не что иное, как ловушка. Расставленная на другого человека. К тому же какое ей дело? У него стало легче на душе от мысли, что на самом деле Кейт все равно.

— Но я расскажу вам кое о каких любопытных совпадениях, — продолжал Фрэнк. — Отпечаток пальца вашего отца обнаружен в фургоне фирмы, занимающейся чисткой ковров, который, как нам известно, приезжал к Салливанам незадолго до убийства. Достоверно установлено, что Лютер Уитни побывал в доме, в той самой комнате, где было совершено преступление, незадолго до этого. Это подтверждают два свидетеля. Также достоверно известно, что ваш отец устроился на эту работу, назвавшись вымышленным именем и по чужому номеру карточки системы социального страхования. И еще нельзя сбрасывать со счетов то, что он исчез.

— У отца были судимости, — глядя следователю в глаза, сказала Кейт. — Скорее всего, он не сказал о себе правду, поскольку опасался, что его не возьмут на работу. Вы говорите, он исчез. А вам не приходило в голову, что он мог просто куда-нибудь уехать? Даже бывшие преступники устраивают себе отпуск.

Профессиональный судебный работник, она поймала себя на том, что защищает своего отца — немыслимое дело! В голове стрельнула резкая боль. Кейт рассеянно потерла виски.

— Еще одно любопытное открытие — ваш отец был близким другом Ванды Брум, горничной Кристины Салливан, с которой та была в доверительных отношениях. Я проверил: после условно-досрочного освобождения из тюрьмы Филадельфии ими занимался один и тот же сотрудник полиции. Судя по отзывам, все эти годы они поддерживали между собой связь. Готов поспорить, Ванда знала про сейф в спальне.

— И что с того?

— А то, что я поговорил с Вандой Брум. У меня не осталось сомнений, что ей известно об этом деле гораздо больше того, что она сообщила нам.

— Так почему вы не допросите ее, вместо того чтобы тратить время на меня? Быть может, она сама совершила это преступление.

— В момент убийства Ванда Брум находилась за границей, что подтверждает добрая сотня свидетелей. — Фрэнк остановился, чтобы откашляться. — И я больше не могу ее допросить, потому что она покончила с собой. Оставив записку, в которой сожалеет о содеянном.

Встав, Кейт устремила невидящий взгляд в окно. Ей показалось, что ее стягивают холодные путы.

Фрэнк подождал несколько минут, молча следя за ней, гадая, что она должна чувствовать, выслушивая обвинения в адрес человека, который дал ей жизнь, после чего бросил ее. Осталась ли у нее любовь к нему? Следователь надеялся, что не осталась. По крайней мере, с профессиональной точки зрения. Как отец троих детей Фрэнк сомневался, что это чувство можно убить, какими бы страшными ни были обстоятельства.

— Мисс Уитни, с вами всё в порядке?

Кейт медленно отвернулась от окна.

— Мы можем продолжить где-нибудь в другом месте? Я проголодалась, а дома ничего съестного нет.

В конце концов они оказались в том самом заведении, где Джек встречался с Лютером. Фрэнк жадно набросился на еду, однако Кейт ни к чему не притронулась.

Следователь вопросительно посмотрел на ее тарелку.

— Вы сами выбрали это заведение, и я решил, что вам нравится, как здесь кормят… Знаете, не сочтите это за обиду, но вам не мешало бы немного поправиться.

Кейт наконец посмотрела на него, грустно усмехнувшись.

— Значит, вы по совместительству консультант по здоровому образу жизни?

— У меня три дочери. Старшей шестнадцать, очень решительная девушка, и она убеждена в том, что толстая. Я хочу сказать, весит она сто десять^[24], а ростом почти с меня. Если б не румяные щеки, я бы решил, что у нее анорексия. А моя жена… Господи, она вечно сидит то на одной диете, то на другой. Поймите меня правильно, выглядит она замечательно, но, наверное, есть какой-то идеал, к которому стремятся все женщины.

— Все женщины, кроме меня.

— Ешьте на здоровье. Вот что я каждый день твержу своим дочерям. Ешьте.

Взяв вилку, Кейт кое-как справилась с половиной порции. Когда она принялась за чай, а Фрэнк заказал большую кружку кофе, разговор снова вернулся к Лютеру Уитни.

— Если вы считаете, что у вас есть достаточно всего на моего отца, чтобы взять его, почему вы его не берете?

Покачав головой, Фрэнк отставил кофе.

— Вы были у него дома. Он там уже давно не появлялся. Вероятно, смылся сразу после того, как это случилось.

— Если это его рук дело. У вас одни лишь косвенные улики. Пока что все не выходит за рамки подозрений, лейтенант.

— Кейт, я могу говорить с вами начистоту?.. Кстати, я могу называть вас Кейт?

Она кивнула.

Облокотившись на стол, Сет уставился ей в лицо.

— Отбросим в сторону всю чушь. Почему вы никак не хотите поверить в то, что ваш старик прикончил эту женщину? В прошлом он уже был трижды судим за уголовные преступления. Определенно, всю свою жизнь он жил на грани. Его допрашивали в связи с десятком других ограблений, но ничего не смогли доказать. Этот человек избрал преступление своим ремеслом. Вам такая порода должна быть хорошо известна. Человеческая жизнь для них ни хрена не стоит.

Кейт не спеша допила чай, прежде чем ответить. Избрать преступление своим ремеслом? Определенно, это про ее отца. Кейт не сомневалась в том, что все эти годы он продолжал обчищать чужие квартиры. По-видимому, у него это в крови, черт возьми. Что-то вроде наркомана. Неизлечимо.

— Отец никого не убивал, — тихо промолвила Кейт. — Да, он воровал, но никому не сделал больно. Это не в его духе.

Как там сказал Джек? Ее отец был испуган. Объят ужасом до такой степени, что его стошнило. В прошлом полиция никогда не внушала ему страх. Но что, если он действительно убил эту женщину? Быть может, чистый рефлекс, пистолет выстрелил, и пуля оборвала жизнь Кристины Салливан… Все это заняло считаные секунды. Времени на размышления не было. Только действовать, чтобы не отправиться в тюрьму навсегда. Такое вполне возможно. Если отец действительно убил эту женщину, он должен быть испуган, он должен быть объят ужасом, его должно тошнить.

Сквозь боль нахлынули воспоминания об отце, и везде самым ярким впечатлением была его доброта. Большие отцовские руки крепко держат ее ручонки. Сбольшинством людей он был молчалив вплоть до грубости. Но со своей дочерью говорил. Говорил именно с ней, не где-то высоко над ней, не под ней, как это ухитряются многие взрослые. Он говорил с ней как раз о тех вещах, которые были интересны маленькой девочке. О цветах, птичках и о том, почему небо так внезапно изменило цвет. А потом о платьях и лентах в косичках, и о шатающихся зубах, которые не давали ей покоя. Это были краткие, но искренние мгновения общения отца с дочерью, безжалостно смятые внезапным осуждением, тюрьмой. Однако по мере того, как Кейт взрослела, эти разговоры постепенно превращались в односложные ответы, поскольку в ее жизни, в ее представлении о Лютере Уитни род занятий этого человека становился на первое место, заслоняя забавные рожицы и большие, но нежные руки.

Как она может утверждать, что этот человек не способен убить?

Фрэнк не отрывал взгляда от ее лица, от часто заморгавших глаз. Здесь есть трещина. Он это чувствовал.

Покрутив в руках ложку, следователь добавил в кофе сахара.

— Значит, вы считаете совершенно немыслимым то, что ваш отец убил эту женщину? Мне казалось, вы говорили, что не общаетесь друг с другом?

Кейт вздрогнула, очнувшись от раздумий.

— Я не говорила, что это что-то немыслимое. Я просто хотела сказать… — Она все испортила. Ей довелось допросить сотни свидетелей, и она не могла припомнить, чтобы хоть кто-нибудь выступал так плохо, как она сейчас.

Кейт торопливо порылась в сумочке в поисках пачки сигарет. Увидев это, Фрэнк достал пачку фруктовой жевательной резинки.

Глядя на жвачку, Кейт выпустила дым в сторону.

— Тоже пытаетесь бросить? — Ее лицо мельком озарилось усмешкой.

— Пытаюсь, но тщетно. Что вы говорили?

Кейт медленно выпустила дым, усилием воли заставляя нервы прекратить карусель.

— Как я вам уже говорила, я много лет не виделась с отцом. Мы с ним не поддерживаем никаких отношений. Возможно, что он убил эту женщину. Все возможно. Но в суде это не пройдет. В суде нужны улики. Точка.

— И мы как раз пытаемся составить дело против вашего отца.

— У вас нет никаких вещественных доказательств, привязывающих его к месту преступления? Ни отпечатков пальцев? Ни свидетелей? Ничего?

Поколебавшись, Фрэнк решил ответить:

— Нет.

— Вы не смогли проследить путь украденного?

— Пока что ничего не объявилось.

— Баллистическая экспертиза?

— Ничего. Одна пуля, от которой нет никакого толка, а оружия нет.

Кейт откинулась на спинку стула, чувствуя себя более уютно, так как разговор вошел в русло юридического анализа дела.

— Это все, что у вас есть? — Она прищурилась.

Снова замявшись, Фрэнк пожал плечами.

— Это все.

— То есть у вас нет ничего, следователь. Абсолютно ничего!

— У меня есть интуиция, и она говорит мне, что Лютер Уитни находился в ту ночь в доме, что он был в спальне. Я хочу знать, где он сейчас.

— Тут я вам не могу помочь. То же самое накануне я сказала вашему дружку.

— Но вы ведь тогда пришли домой к отцу. Почему?

Кейт пожала плечами. Она уже решила для себя не упоминать про разговор с Джеком. Этим она чинит препятствия следствию? Возможно…

— Не знаю. — В какой-то степени это была правда.

— Кейт, вы произвели на меня впечатление человека, который всегда знает, почему поступает именно так, а не иначе.

У Кейт перед глазами мелькнуло лицо Джека. Она гневно прогнала его прочь.

— Вы будете удивлены, лейтенант, узнав правду.

Торжественно закрыв записную книжку, Фрэнк подался вперед.

— Мне и вправду нужна ваша помощь.

— В чем?

— Это не для протокола, неофициально… называйте как хотите. Меня больше интересует результат, чем юридические тонкости.

— Мне как прокурору странно это слышать.

— Я вовсе не хочу сказать, что играю не по правилам. — Проиграв внутреннюю борьбу, Фрэнк наконец достал сигареты. — Я только хочу сказать, что когда у меня есть такая возможность, я иду по пути наименьшего сопротивления. Договорились?

— Договорились.

— Имеющаяся у меня информация такова: хотя вы не в восторге от своего отца, он по-прежнему в вас души не чает.

— Кто вам это сказал?

— Господи, я же следователь! Так правда или нет?

— Не знаю.

— Черт побери, Кейт, прекратите играть со мной в игры, мать вашу! Правда или нет?

Она сердито смяла сигарету.

— Правда! Довольны?

— Пока что нет, но приближаюсь к этому. У меня есть план, как его выманить, и я хочу, чтобы вы мне помогли.

— Не вижу, чем я могла бы вам помочь. — Кейт поняла, что последует дальше. Она прочитала это у Фрэнка в глазах.

Ему потребовалось десять минут, чтобы изложить свой план. Кейт отказывалась трижды. Полчаса спустя они по-прежнему сидели за столом.

Фрэнк откинулся на спинку стула, затем резко подался вперед.

— Послушайте, Кейт, если вы этого не сделаете, у нас не останется никакой надежды схватить его. Если все так, как вы говорите, и никакого дела у нас нет, ваш отец будет волен идти туда, куда ему вздумается. Но если он совершил убийство и мы сможем это доказать, тогда уж вы-то никак не посмеете заявить, что это должно было сойти ему с рук. Итак, если вы полагаете, что я не прав, я отвезу вас обратно к вам домой и забуду о том, что мы вообще встречались, и ваш старик сможет и дальше воровать… а может быть, и убивать. — Он посмотрел ей в глаза.

Кейт открыла было рот, но не произнесла ни слова. Ее взгляд устремился поверх плеча следователя вдаль, где ее манил туманный образ из прошлого, внезапно растаявший.

В свои почти тридцать лет Кейт Уитни очень далеко ушла от той малышки, которая радостно визжала, когда отец подбрасывал ее в воздух, от той девочки, которая делилась со своим отцом важными секретами, какие не могла доверить больше никому. Она выросла, уже давно стала взрослой, полностью самостоятельной. В довершение ко всему она работает в суде, в прокуратуре штата, принесла присягу поддерживать законы и конституцию штата Вирджиния. Ее работа заключается в том, чтобы те, кто преступил закон, получали должное наказание вне зависимости от того, кто они такие и кому приходятся родственниками.

И тут в ее сознание ворвался еще один образ. Ее мать смотрит на дверь, ожидая, когда муж вернется домой. Гадая, все ли у него хорошо. Навещает его в тюрьме, составляет списки того, о чем ему рассказать, заставляет Кейт одеться подобающим образом для этих свиданий, волнуется в преддверии его скорого освобождения. Как будто он был каким-то треклятым героем, спасающим мир, а не вором. Накатились слова Джека, больно ужалившие ее. Он назвал всю ее жизнь ложью. Он ждал от нее сочувствия к человеку, бросившему ее. Словно несправедливо обошлись с Лютером Уитни, а не с его дочерью… Что ж, Джек может отправляться прямиком к черту. Кейт поблагодарила Бога за то, что решила не выходить за него замуж. Человек, способный сказать такие мерзости, недостоин ее. Но Лютер Уитни заслужил все, что его ждет. Быть может, он не убивал ту женщину. А может быть, и убил. Не Кейт принимать это решение. Ее задача заключается в том, чтобы это решение приняли присяжные. В любом случае ее отцу место в тюрьме. По крайней мере, там он больше никому не сможет сделать ничего плохого. Не сможет больше никому разрушить жизнь.

И с этой последней мыслью Кейт согласилась помочь передать своего отца в руки полиции.

Когда они встали, чтобы уйти, Фрэнк ощутил укол стыда. Он не был до конца откровенен с Кейт Уитни. Больше того, он откровенно солгал ей насчет самого главного момента этого дела, помимо вопроса на миллион долларов о том, где в настоящее время находится Лютер Уитни. Сет был недоволен собой. Сотрудникам правоохранительных органов время от времени приходится лгать, как и всем людям. Однако от этого ему не стало легче, особенно если учесть то, что солгал он женщине, к которой сразу же проникся уважением и которую ему теперь было очень жалко.

Глава 18

Кейт позвонила отцу домой в тот же вечер. Фрэнк не хотел терять времени. Голос на автоответчике поразил ее; впервые за долгие годы она услышала его. Спокойный, деловитый, размеренный, словно четкий шаг пехотинца. Услышав голос отца, Кейт почувствовала, как ее охватила дрожь; ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы произнести простые слова, призванные заманить его в ловушку. Она вынуждена была повторять себе, каким хитрым и изворотливым может быть Лютер Уитни. Ей хотелось увидеть его, поговорить с ним. Она гадала, почует ли хитрый старый лис западню, но затем, вспомнив последнюю встречу с отцом лицом к лицу, поняла, что он ничего не заподозрит. Ни за что не заподозрит в коварстве ту девочку, которая делилась с ним самым сокровенным. Тут даже она должна была отдать отцу должное.

Примерно через час у нее зазвонил телефон. Снимая трубку, Кейт отчаянно сожалела о том, что согласилась на просьбу Фрэнка. Сидеть в ресторане и набрасывать план поимки вероятного убийцы — это далеко не то же самое, что участвовать в обмане, единственная цель которого — отдать своего собственного отца в руки властям.

— Кэти.

Кейт почувствовала, как голос отца слегка дрогнул. И еще в нем прозвучало изумление.

— Привет, папа. — Она порадовалась тому, что эти слова получились как-то сами собой. В этот момент она, пожалуй, не смогла бы связно выразить простейшую мысль.

Ее квартира не подойдет. Отец должен это понять. Слишком близко, слишком лично. О его доме, сознавала Кейт, не может быть и речи по очевидным причинам. Отец предложил встретиться на нейтральной территории. Разумеется, это будет лучший вариант. Она хочет говорить, он, естественно, готов слушать. Отчаянно хочет слушать.

Положив трубку, Кейт тотчас же перезвонила Фрэнку и назвала ему время и место. Слушая себя саму, она наконец в полной мере осознала, что сделала. Внезапно плотину прорвало, и она уже не смогла остановиться. Бросив трубку, Кейт залилась слезами; содрогаясь в рыданиях, она сползла на пол, наполняя своими стенаниями крохотную квартиру так, как гелий наполняет воздушный шарик, угрожая взорвать его.

Фрэнк задержался на линии на мгновение дольше, чем нужно, — и пожалел об этом. Он крикнул в трубку, но Кейт уже не услышала его; впрочем, даже если б и услышала, это уже ничто не могло изменить. Она сделала то, что нужно. Ей нечего стыдиться, не о чем сожалеть. Когда Фрэнк наконец отчаялся и положил трубку, его мгновение эйфории, вызванное тем, что он наконец приблизился к своей добыче, погасло подобно догоревшей спичке.

Итак, его вопрос получил ответ. Кейт по-прежнему любила своего отца. Для лейтенанта Сета Фрэнка эта мысль была тревожной, но терпимой. У Сета Фрэнка, отца троих детей, от этой мысли навернулись слезы, и он почему-то внезапно проникся ненавистью к своей работе.

* * *

Бёртон положил трубку. Следователь Фрэнк сдержал свое обещание позволить агенту Секретной службы присутствовать при задержании.

Через несколько минут Билл уже был в кабинете у Рассел.

— Я не желаю знать, как вы собираетесь решать эту проблему. — Глава президентской администрации была встревожена.

Бёртон мысленно усмехнулся. Начинает щепетильничать, как он и предполагал… Хочет, чтобы дело было сделано, но не желает пачкать свои ухоженные ногти.

— Вы только непременно скажите президенту, где это произойдет. И позаботьтесь о том, чтобы он обязательно передал это Салливану. Ричмонд должен это сделать.

— Почему? — озадаченно спросила Рассел.

— Это уже моя забота. Просто не забывайте: вы должны сделать все так, как я сказал.

Бёртон ушел, не дожидаясь, когда она взорвется.

* * *

— Полиция уверена в том, что это именно тот человек? — Президент оторвался от бумаг, и в его голосе прозвучала тень беспокойства.

Рассел, расхаживавшая по комнате, остановилась и повернулась к нему.

— Ну, Алан, я так полагаю, что если б у полиции оставались какие-либо сомнения, она не потратила бы столько сил на то, чтобы задержать его.

— Глория, в прошлом полиции уже случалось ошибаться.

— Да, конечно. Мы все ошибаемся.

Закрыв папку, президент встал и, подойдя к окну, посмотрел на лужайку перед Белым домом.

— Значит, этот человек скоро будет задержан? — Обернувшись, он посмотрел на Рассел.

— Похоже на то.

— Что это должно означать?

— Только то, что самые тщательно продуманные планы порой идут наперекосяк.

— Бёртон знает?

— Судя по всему, именно Бёртон и устроил все это.

Подойдя к Рассел, президент положил руку ей на плечо.

— Что ты имеешь в виду?

Глория кратко изложила своему боссу события последних нескольких дней.

Президент почесал подбородок.

— Что задумал Бёртон? — Этот вопрос он задал не столько Рассел, сколько себе самому.

— Не хочешь вызвать его и сам спросить у него? Единственное: Бёртон категорически настоял на том, чтобы ты передал эту информацию Салливану.

— Салливану? Какого черта…

Президент не закончил свою мысль. Он вызвал Бёртона, но ему ответили, что тот внезапно почувствовал себя плохо и отправился в госпиталь.

Ричмонд пытливо всмотрелся в лицо главы своей администрации.

— Бёртон действительно замыслил то, что я подумал?

— Все зависит от того, что ты подумал.

— Прекрати игры, Глория. Ты прекрасно поняла, что я имею в виду.

— Если ты имеешь в виду, что Бёртон собирается позаботиться о том, чтобы этот человек не попал в руки полиции, — да, эта мысль приходила мне в голову.

Потрогав лежащий на столе большой нож для конвертов, президент сел в кресло и уставился в окно. Рассел поежилась, увидев нож. Такой же, лежавший у нее на столе, она выбросила.

— Алан! Что я должна сделать? — Глория уставилась ему в затылок. Он — президент, и нужно терпеливо ждать, даже если неудержимо хочется схватить его за горло и придушить.

Наконец Ричмонд развернулся в кресле. Взгляд его стал черным, холодным и властным.

— Ничего. Я хочу, чтобы ты ничего не делала. Лучше я свяжусь с Салливаном. Повтори еще раз место и время.

Повторяя эти сведения, Рассел подумала то же самое, что уже приходило ей на ум: «Тот еще друг».

Президент снял трубку. Шагнув к нему, Рассел накрыла его руку своей.

— В полицейском протоколе говорится, что у Кристины Салливан были ссадины на подбородке, и также ее душили.

— Вот как? — Президент даже не поднял взгляд.

— Алан, что именно произошло в спальне?

— Ну по тем обрывкам, которые я помню, Кристи пожелала более жесткой игры. Следы на шее? — Помолчав, Ричмонд положил трубку. — Скажем так: она любила самые разные извращения, Глория. В том числе и сексуальное удушение. Знаешь, некоторые просто тащатся, когда одновременно судорожно глотают воздух и достигают экстаза.

— Я слышала об этом, Алан. Просто не думала, что ты способен на подобное. — В ее голосе прозвучало осуждение.

— Рассел, знай свое место! — отрезал президент. — Я не обязан отчитываться о своих действиях ни перед тобой, ни перед кем бы то ни было.

— Разумеется, — отступив назад, поспешно произнесла она. — Простите, господин президент!

Ричмонд расслабился. Встав, он обреченно развел руками.

— Я сделал это ради Кристи, Глория; вот и все, что я могу сказать в свое оправдание. Временами женщины производят на мужчин странное действие. И я определенно не бесчувственен к этому.

— Так почему она пыталась тебя убить?

— Как я уже говорил, Кристи хотела жесткой игры. Она была пьяна и в какой-то момент потеряла над собой контроль. Печально, но такое случается.

Глория посмотрела поверх его плеча в окно. Встреча с Кристиной Салливан не просто «случилась». Время и силы, потраченные на подготовку этого свидания, приняли очертания полномасштабной избирательной кампании. Рассел тряхнула головой, прогоняя нахлынувшие образы той ночи.

Подойдя к ней сзади, президент схватил ее за плечи, разворачивая к себе.

— Глория, это было ужасно. Определенно, я не хотел смерти Кристи. Я даже представить себе не мог, чем все это кончится. Я хотел лишь провести тихий, романтический вечер в обществе очень красивой женщины. Господи, я не чудовище! — У него на лице появилась обезоруживающая улыбка.

— Знаю, Алан. Просто… все эти женщины, раз за разом… Рано или поздно должно было случиться что-то плохое.

Президент пожал плечами.

— Ну, как я уже говорил тебе, я не первый человек, занимающий эту должность, кто увлекается подобным на стороне. И я не буду последним. — Он взял Рассел за подбородок. — Глория, тебе лучше, чем кому бы то ни было, известны требования, предъявляемые этой должностью. Другой такой работы в мире просто нет.

— Я знаю, что давление просто огромное. Я понимаю это, Алан.

— Совершенно верно. Честное слово, ответственность у этой должности превышает человеческие возможности. И иногда для того, чтобы иметь дело с реальностью, необходимо частично сбросить давление, хотя бы на короткий срок высвободиться из тисков. Главное — то, как я справляюсь с этим давлением, потому что этим определяется, насколько эффективно я служу тем, кто меня избрал, кто облек меня своим доверием. — Президент повернулся спиной к столу. — К тому же наслаждаться обществом красивых женщин — право, это довольно безобидный способ снимать стресс.

Глория гневно уставилась ему в спину. Ричмонд как будто ожидал, что ее тронет эта риторика, эта бредовая патриотическая речь.

— Определенно, для Кристины Салливан он оказался далеко не безобидным.

Президент обернулся; он уже не улыбался.

— Глория, я больше не хочу об этом говорить. Оставим прошлое в покое — пора подумать о будущем. Понятно?

Почтительно кивнув, Рассел покинула кабинет.

Ричмонд снова снял трубку. Он сообщит все необходимые детали полицейской операции своему доброму другу Уолтеру Салливану. Дожидаясь установления соединения, президент улыбнулся. Похоже, теперь осталось совсем недолго. Они уже почти прибыли на место. Можно рассчитывать на Бёртона. Рассчитывать на то, что он сделает все как нужно. Для всех.

* * *

Лютер взглянул на часы. Час дня. Он принял душ, почистил зубы, подровнял свою недавно отпущенную бородку и возился с волосами до тех пор, пока не добился желаемого результата. Лицо его сегодня выглядело лучше. Звонок Кейт сотворил чудеса. Прижав трубку к уху, Уитни снова и снова прослушивал сообщение автоответчика, просто чтобы услышать голос дочери, услышать слова, которые он уже не надеялся когда-либо услышать. Лютер рискнул сходить в магазин мужской одежды в центре, где купил новые брюки, спортивную куртку и лакированные кожаные ботинки. Подумал было о том, чтобы надеть галстук, но затем все-таки отказался от этой затеи.

Он примерил куртку. Она сидела отлично. Брюки оказались великоваты: он похудел. Надо будет больше есть. Можно начать с того, что угостить дочь обедом. Если она согласится. Нужно будет это хорошенько обдумать. Торопиться тут не следует.

Джек! Несомненно, это дело рук Джека. Он рассказал Кейт об их встрече. О том, что у ее отца серьезные неприятности. Вот в чем дело… Ну конечно! Как же он сразу все не понял? Но что это означает? То, что он ей не безразличен? Лютер ощутил, как дрожь, начавшаяся у него в затылке, докатилась до колен. После стольких лет?.. Уитни мысленно выругался: время самое неподходящее. Худшего времени нельзя было и придумать, твою мать! Но он принял решение, и теперь уже ничто не заставит его отступить. Даже его маленькая девочка. Необходимо исправить одну ужасную несправедливость.

Лютер был уверен в том, что Ричмонду ничего не известно о его переписке с главой президентской администрации. Единственная надежда Рассел заключалась в том, чтобы втихую выкупить у Лютера то, что у него было, а дальше позаботиться, чтобы больше это никто не увидел. Купить Лютера с потрохами в надежде на то, что он навсегда исчезнет и мир никогда ничего не узнает. Уитни удостоверился в том, что деньги поступили на указанный счет. То, что произойдет с ними, станет первым сюрпризом.

Но второй сюрприз заставит этих людей начисто забыть о первом. И больше всего тут грело душу то, что для Ричмонда это станет полной неожиданностью. Лютер серьезно сомневался в том, что президенту будет светить реальный тюремный срок. Но если это недостаточное основание для импичмента, тогда уж неясно, чего еще требовать. По сравнению с тем, что произошло в Миддлтоне, Уотергейт покажется третьеразрядным розыгрышем. Интересно, а чем занимаются отстраненные от власти президенты? Лютеру хотелось надеяться, что сгорают в пламени собственного разрушения.

Уитни достал из кармана письмо. Он устроит так, что Рассел получит его как раз тогда, когда будет ожидать последних указаний. Расплата. Она получит по заслугам. Как и все они. Дело того стоило. Пусть корчится, как корчилась все это время.

Как ни старался Лютер, он не мог стереть воспоминание о ленивых сексуальных утехах, которым эта женщина предалась в присутствии еще теплого тела, словно убитая была лишь грудой мусора, на которую можно не обращать внимания. А затем Ричмонд… Пьяный хнычущий ублюдок! И снова Лютер вскипел от этих образов.

Стиснув зубы, он вдруг улыбнулся. Какую сделку ему выторгует Джек, на такую он и согласится. Двадцать лет, десять лет, десять дней… Теперь ему уже было все равно. К черту президента и всех, кто вокруг него! К черту весь этот город, он не оставит от него камня на камне!

Но сначала он встретится со своей дочерью. После чего ему станет на все наплевать.

Подойдя к кровати, Лютер внезапно вздрогнул. Его осенила новая мысль. Доставившая боль, однако он это мог понять. Сев на кровать, Уитни выпил стакан воды. Если это действительно так, сможет ли он винить Кейт? К тому же он просто сможет убить одним выстрелом двух зайцев. Лежа в кровати, Лютер думал о том, что слишком неправдоподобное счастье, как правило, на поверку таким и оказывается. Вправе ли он ожидать от своей дочери чего-либо лучшего? Ответ был очевиден. Не вправе.

* * *

Как только деньги поступили на счет в Окружном банке, включилась процедура автоматического исполнения предварительно заданных инструкций, и сумма была тотчас же переведена на счета в пяти различных банках, на каждый по одному миллиону долларов. Далее деньги долго путешествовали кружными путями, пока наконец вся сумма не собралась снова в одном месте.

Рассел, отслеживающей движение денег, предстояло вскоре узнать, что произошло. Ее это не очень-то обрадует. Еще меньше ее обрадует следующее сообщение, которое она получит.

* * *

Кафе «Алонсо» открылось где-то с год назад. Обыкновенное скопление столиков под пестрыми зонтиками на улице, обнесенное черным железным ограждением высотой по пояс. Кофе здесь подавали разных сортов и крепкий; собственная пекарня пользовалась популярностью у толпы, выливающейся на улицу в обеденный перерыв. Без пяти четыре на улице оставался лишь один посетитель. Сложенные на холоде зонтики напоминали колонну огромных соломинок для коктейлей.

Кафе размещалось на первом этаже современного офисного здания. На высоте третьего этажа висела строительная люлька. Трое рабочих заменяли треснувшее оконное стекло. Весь фасад здания был покрыт зеркальными стеклянными панелями, в которых отражалась окружающая местность. Стекло было тяжелым, и даже здоровенные рабочие с трудом управлялись с ним.

Плотнее запахнув пальто, Кейт отпила глоток кофе. Вечернее солнце грело, несмотря на холод, но оно быстро клонилось к закату. По столикам уже поползли длинные тени. Кейт посмотрела на солнце, зависшее прямо над заброшенными зданиями напротив, и у нее заслезились глаза. Эти здания скоро должны были пойти под снос; в районе полным ходом шла реконструкция. Она не обратила внимания на то, что на последнем этаже одного здания было открыто окно. В соседнем здании два окна зияли выбитыми стеклами. В третьем входная дверь криво висела на одной петле.

Кейт посмотрела на часы. Прошло уже почти двадцать минут. Она привыкла к лихорадочной суете прокуратуры, и сейчас ей казалось, что день тянется нескончаемо медленно. Вне всякого сомнения, десятки полицейских затаились поблизости, готовые наброситься на ее отца, когда он приблизится к ней. Кейт вдруг задумалась: успеют ли они сказать друг другу хотя бы пару слов? Но что она может сказать отцу? «Привет, папаша, тебя сцапали»? Кейт потерла замерзшие щеки и продолжила ожидание. Отец появится здесь ровно в четыре часа, и теперь уже поздно что-либо менять. Слишком поздно, черт побери. Но она поступала правильно, несмотря на сознание вины, несмотря на то, что сейчас ей было так же гадко, как и после звонка следователю. Кейт сердито сжала руки. Сейчас она отдаст отца в руки полиции, и тот это заслужил. Споры с собой закончены. Теперь Кейт хотела только того, чтобы все поскорее завершилось.

* * *

Майклу Маккарти это не нравилось. Совсем не нравилось. Обыкновенно он следил за целью, иногда на протяжении недель, до тех пор, пока не узнавал ее привычки лучше, чем их знала сама жертва. И тогда нанести удар было очень просто. Кроме того, дополнительное время позволяло Маккарти подготовить план отхода, учитывающий худшие сценарии. Сейчас же он был лишен всех этих прелестей. Сообщение Салливана было предельно жестким. Этот человек уже выплатил Маккарти огромные деньги в качестве суточных, и к этой сумме должны были добавиться еще два миллиона после выполнения заказа. По любым меркам вознаграждение было щедрым — и теперь Маккарти предстояло сделать свою работу. Вот только, если не считать самое первое дело много лет назад, он не мог припомнить, когда еще так сильно нервничал. Усугубляло все то, что место буквально кишело полицейскими.

Но Маккарти повторял себе, что все будет хорошо. За то время, что у него было, он успел составить план. Сразу же после звонка Салливана Майкл осмотрел район. Ему тотчас же пришла в голову мысль о заброшенном доме. На самом деле это было единственное подходящее место. Маккарти находился здесь с четырех часов утра. Задняя дверь выходит в переулок. Ему потребуется ровно пятнадцать секунд после выстрела, чтобы бросить винтовку, сбежать вниз по лестнице, выскочить в дверь и сесть в машину. Он будет в двух милях отсюда, прежде чем полиция сообразит, что произошло. Через сорок пять минут с частного аэродрома в десяти милях к северу от Вашингтона в небо поднимется самолет, целью назначения которого станет Нью-Йорк. Самолет доставит туда одного-единственного пассажира, а еще через пять с лишним часов Маккарти будет уже избалованным пассажиром сверхзвукового «Конкорда», совершающего посадку в Лондоне.

В десятый раз проверив винтовку и оптический прицел, Майкл машинально смахнул со ствола пылинку. Конечно, глушитель тут совсем не помешал бы, однако Маккарти еще не нашел такой, который работал бы с винтовкой, особенно стреляющей сверхзвуковыми боеприпасами. Придется положиться на то, что общее смятение обеспечит ему беспрепятственное отступление. Выглянув на улицу, он сверился с часами. Пора.

Опытный убийца, Маккарти никак не мог знать, что в голову жертвы будет нацелена еще одна винтовка. И в прицел этой винтовки будет смотреть такой же зоркий глаз, как и у него самого, если не зорче.

* * *

В морской пехоте Тим Коллин считался лучшим снайпером, и старший сержант, под началом которого он служил, написал в его характеристике, что никогда прежде не встречал такого меткого стрелка. В настоящий момент объект этого хвалебного отзыва прильнул к оптическому прицелу, и он был абсолютно спокоен. Коллин обвел взглядом тесный салон фургона, в котором расположился. Фургон стоял у тротуара напротив кафе, и цель будет видна как на ладони. Тим снова прильнул к окуляру прицела. В перекрестье мельком показалась Кейт Уитни. Коллин открыл боковое окно фургона. Машина находилась в тени соседнего здания. Никто не увидит, что происходит внутри. Дополнительным утешением являлось сознание того, что Сет Фрэнк с группой захвата полиции округа разместился справа от кафе, а еще одна группа находится в вестибюле офисного здания. По всей улице стоят машины без опознавательных знаков. Если Уитни побежит, далеко убежать он не сможет. Но Коллин знал, что этот человек никуда не побежит.

После выстрела Тим быстро разберет винтовку и спрячет ее в фургоне, после чего выскочит с пистолетом и полицейским значком и присоединится к остальным сотрудникам правоохранительных органов, недоумевающих по поводу случившегося. Никому в голову не придет искать в фургоне Секретной службы оружие и стрелка, только что убившего подозреваемого.

План Бёртона показался молодому агенту вполне разумным. Коллин ничего не имел против Лютера Уитни, однако ставки были значительно выше жизни шестидесятишестилетнего преступника-рецидивиста. Чертовски выше. Коллин не получит никакого удовлетворения, убив старика; больше того, он постарается как можно быстрее все забыть. Но так устроена жизнь. Ему платят за его работу, он присягнул выполнять эту работу, и она стоит на первом месте. Нарушает ли он закон? Формально он совершает убийство. Но в реальности лишь делает то, что необходимо сделать. Коллин предполагал, что президент в курсе; Глория Рассел определенно в курсе, а Билл Бёртон, человек, которого он уважает больше всех на свете, приказал ему сделать это. Подготовка, которую прошел Тим, просто не позволит ему не выполнить этот приказ. К тому же старик незаконно проник в дом. Ему светит двадцатилетний срок. Двадцать лет за решеткой он не протянет. Кому хочется в восемьдесят лет сидеть в тюрьме? Он, Коллин, просто избавит старика от ненужных мучений. Если б его самого поставили перед таким выбором, он без колебаний предпочел бы пулю.

Тим поднял взгляд на рабочих в строительной люльке, пытающихся установить стекло. Один из них ухватил конец веревки, перекинутой через блок, и потянул его вниз. Стекло медленно начало подниматься.

* * *

Оторвавшись от созерцания своих рук, Кейт увидела отца.

Тот изящно шел по тротуару. Фетровая шляпа и шарф почти полностью скрывали его лицо, но походку нельзя было спутать. В детстве Кейт всегда хотелось научиться скользить по земле, как ее отец, так же уверенно, без усилий. Она начала было подниматься, но передумала. Фрэнк не предупредил ее, когда начнет действовать, но вряд ли он собирался долго ждать.

Остановившись перед кафе, Лютер посмотрел на дочь. Он уже больше десяти лет не подходил к ней так близко и сейчас не знал, с чего начать. Почувствовав его неуверенность, Кейт заставила себя улыбнуться. Отец сразу же подошел к ее столику и сел, спиной к улице. Не обращая внимания на холод, он снял шляпу и убрал в карман темные очки.

Маккарти прильнул к оптическому прицелу. В окуляре появились тронутые сединой волосы. Указательный палец наемного убийцы сдвинул рычажок предохранителя и плавно переместился на спусковой крючок.

* * *

Меньше чем в ста ярдах от него Коллин зеркально повторил эти движения. В отличие от Маккарти, он не торопился, так как у него было преимущество: он точно знал, когда начнет действовать полиция.

* * *

Указательный палец Маккарти изогнулся и двинулся назад. Наемный убийца уже два-три раза поднимал взгляд на рабочих в люльке, но затем выбросил их из головы. За все то время, что он занимался своим ремеслом, у него это была всего лишь вторая ошибка.

Зеркальное стекло внезапно дернулось вверх на веревке, наклоняясь в сторону Маккарти. Поймав своей поверхностью лучи заходящего солнца, оно направило отражение, красное и сверкающее, прямо в глаза Маккарти. Острая боль на мгновение обожгла зрачки, палец непроизвольно согнулся, и винтовка выстрелила. Выругавшись, Маккарти отшвырнул ее. Он спустился вниз и выбежал за дверь на пять секунд быстрее графика.

Пуля ударила в стойку зонта и раздробила ее, после чего, отразившись, завязла в асфальте тротуара. Кейт и Лютер распластались на земле, при этом старик непроизвольно закрыл дочь своим телом. Через несколько секунд вокруг них уже выстроились полукругом Сет Фрэнк и десяток полицейских в форме, с оружием наготове, озираясь по сторонам, изучая все щели и закутки.

— Оцепить весь район, твою мать! — крикнул сержанту Фрэнк.

Тот залаял в рацию, передавая его приказание. Полицейские в форме рассеялись вокруг, машины пришли в движение.

Рабочие смотрели вниз, даже не подозревая, какую ключевую роль сыграли в той драме, которая разворачивалась перед кафе.

Лютера подняли с земли и заковали в наручники, и вся группа поспешно скрылась в вестибюле офисного здания. Какое-то мгновение Сет Фрэнк возбужденно смотрел на задержанного, затем зачитал ему его права. Лютер оглянулся на свою дочь. Сначала Кейт никак не могла взглянуть ему в глаза, но затем все-таки решила, что отец это заслужил. Его слова ранили ее сильнее, чем она ожидала.

— Кэти, с тобой всё в порядке?

Она молча кивнула, и у нее из глаз хлынули слезы — и на этот раз, даже несмотря на то что Кейт стальной хваткой сдавила себе горло, она не смогла остановить их и повалилась на пол.

Бёртон стоял рядом, в дверях вестибюля. Когда появился потрясенный Коллин, Билл едва не испепелил молодого агента своим взглядом. Но тут Тим что-то шепнул ему на ухо.

Надо отдать Бёртону должное: он быстро усвоил информацию и через считаные секунды докопался до истины. Салливан нанял убийцу. Старик действительно сделал то, в чем Бёртон собирался его ложно обвинить.

Агент Секретной службы проникся к хитрому миллиардеру дополнительным уважением.

Бёртон подошел к Фрэнку.

— Есть какие-либо мысли по поводу того, мать твою, что это было? — Следователь поднял на него взгляд.

— Возможно, — лаконично ответил Бёртон.

Он оглянулся. Впервые они с Уитни смотрели друг на друга. На Лютера нахлынули воспоминания о той кошмарной ночи. Но он оставался спокойным, невозмутимым.

Бёртон помимо воли восхищался этим. Однако здесь крылся источник серьезного беспокойства. Очевидно, Уитни не слишком переживал по поводу своего задержания. Его взгляд сообщил Бёртону — принимавшему участие буквально в тысячах задержаний, а в подобных ситуациях взрослые мужчины обыкновенно рыдают, как младенцы, — все, что тот хотел знать. Этот тип с самого начала собирался сдаться полиции. Агент не мог точно сказать, по какой причине, да его это особо и не интересовало.

Пока Фрэнк проверял своих людей, Бёртон смотрел в упор на Лютера. Затем он оглянулся на сжавшуюся в комок женщину в углу. Уитни уже пытался безуспешно бороться с держащими его полицейскими, стремясь приблизиться к своей дочери, но тем не было до этого никакого дела. Женщина-полицейский неловко старалась успокоить Кейт, но тщетно. По густым морщинам на щеках старика скатились слезинки: он смотрел, как его девочка содрогается в рыданиях.

Заметив рядом с собой Бёртона, Лютер наконец сверкнул на него глазами, но тот указал взглядом на Кейт. Их взгляды встретились. Билл чуть поднял брови, а затем сдвинул их с беспощадностью пули, всаженной Кейт в голову. Биллу довелось смотреть в глаза самым закоренелым преступникам в этих краях, и он умел придавать своему лицу грозное выражение — и именно от абсолютной искренности выражения на его лице у всех закаленных суровыми испытаниями людей стыла кровь в жилах. Лютер Уитни не был неопытной шпаной, это сразу чувствовалось. Он был не из тех, у кого при виде полицейского трясутся поджилки. Однако железобетонная стена, составлявшая нервы Уитни, уже начала осыпаться. Она быстро разрушилась до конца, и обломки потекли к рыдающей женщине в углу.

Развернувшись, Бёртон направился к двери.

Глава 19

Глория Рассел сидела у себя в гостиной и держала в трясущейся руке послание. Она взглянула на часы. Послание было доставлено точно в срок посыльным, пожилым мужчиной в тюрбане, приехавшим на потрепанной «Субару». На двери — эмблема службы доставки «Срочная курьерская служба». Благодарю вас, мэм. Попрощайтесь с жизнью. А она так надеялась наконец получить в свои руки ключ, чтобы начисто стереть все пережитые кошмары… Все опасности, с которыми ей пришлось столкнуться…

В трубе завывал ветер. В камине уютно потрескивал огонь. В доме царила безукоризненная чистота благодаря стараниям приходящей домработницы Мэри, которая только что ушла. В восемь часов вечера Глорию ждали на ужин в доме у сенатора Ричарда Майлза. Майлз играл очень важную роль в ее политических чаяниях; и он уже начал производить нужный шум. Все потихоньку возвращалось в нормальную колею. Поступательный импульс нарастал. После всех этих мучительных, унизительных испытаний… Но теперь? Но теперь…

Рассел снова взглянула на записку. Потрясение обволакивало ее огромной рыболовной сетью, увлекающей на самое дно, где она и останется навсегда.

Спасибо за щедрое пожертвование. Оно будет оценено по достоинству. Также спасибо за дополнительную веревку, на которой тебя повесят и которую ты только что сама дала. А насчет того предмета, который мы обсуждали: он больше не продается. Хорошенько подумав, я прихожу к выводу, что он пригодится полиции на суде. Да, кстати, ЧТОБ ТЫ СДОХЛА!

Рассел с огромным трудом поднялась на ноги. Дополнительная веревка? Она не могла рассуждать, не могла действовать. Первой ее мыслью было связаться с Бёртоном, но затем она сообразила, что его нет в Белом доме. Тут ее осенило. Она бросилась к телевизору. В шестичасовых вечерних новостях как раз передавали срочное сообщение. В результате дерзкой полицейской операции, осуществленной совместно с полицией округа Миддлтон и полицией Александрии, схвачен подозреваемый в убийстве Кристины Салливан. Неизвестный сделал выстрел, целью которого, вероятно, был подозреваемый.

Рассел уставилась на экран. Кадры из полицейского участка Миддлтона. Глория увидела, как Лютер Уитни, смотрящий прямо перед собой и никак не пытающийся скрыть свое лицо, поднимается по лестнице. Он оказался гораздо старше, чем она себе его представляла. Внешне похожий на директора школы. Это тот самый человек, видевший, как она… Ей даже в голову не пришло, что Лютер арестован за преступление, которое, как она прекрасно знала, он не совершал. Хотя это знание все равно не подтолкнуло бы ее к каким-либо действиям. Оператор развернул камеру, и в кадре промелькнули Билл Бёртон и стоящий рядом с ним Коллин, слушающие заявление, которое делал для прессы следователь Сет Фрэнк.

Долбаные некомпетентные ублюдки! Этот тип арестован. Он арестован, твою мать, а у нее в руках записка, в которой он обещает сделать все возможное, чтобы погубить их. Она доверилась Бёртону и Коллину, президент доверился им, а они потерпели неудачу, полностью провалили дело… Рассел не могла поверить, что Бёртон стоит вот так спокойно, когда весь их мир вот-вот сгорит дотла, подобно падающей звезде.

Следующая мысль удивила даже ее саму. Бросившись бегом в ванную, Рассел вскрыла аптечку и схватила первый подвернувшийся флакон. Сколько таблеток будет достаточно? Десять? Сто?

Она попыталась открутить крышку, но трясущиеся руки не слушались ее. Рассел не сдавалась; наконец таблетки высыпались в раковину. Схватив горсть, она остановилась. Из зеркала на нее смотрело ее отражение. Впервые она осознала, как сильно постарела. Глаза запали, щеки ввалились, волосы, казалось, начали седеть прямо у нее на глазах.

Рассел уставилась на зеленую горсть в руке. Она не сможет это сделать. Несмотря на то, что весь ее мир рушится, она не сможет это сделать. Выбросив таблетки в унитаз, Глория погасила свет и позвонила на работу сенатору. Болезнь не позволит ей присутствовать на ужине.

Не успела она лечь в кровать, как раздался стук в дверь.

Сначала он показался Рассел далеким гулом барабанов. Есть ли у полиции ордер на обыск? Что у нее дома может быть такого, что обличит ее? Записка! Выхватив лист бумаги из кармана, Глория швырнула его в огонь. Записка вспыхнула, возносясь к трубе языком пламени. Рассел расправила платье, надела тапочки и направилась к двери.

При виде стоящего на пороге Билла Бёртона острая боль вторично пронзила ей грудь. Не говоря ни слова, агент вошел в дом, скинул пальто и направился прямиком за выпивкой.

Рассел захлопнула входную дверь.

— Отличная работа, Бёртон! Замечательная! Вы прекрасно обо всем позаботились! А где ваш напарник? Отправился к окулисту проверять зрение?

Налив себе виски, агент плюхнулся на диван.

— Заткнись и слушай!

Обыкновенно подобное замечание вывело бы Рассел из себя. Однако в голосе Бёртона прозвучали такие интонации, что она застыла на месте. Внезапно до нее дошло, что ее окружают вооруженные люди. Кажется, они повсюду. Вокруг звучат выстрелы. Она связалась с очень опасными людьми… Сев на диван, Рассел уставилась на Бёртона.

— Коллин так и не выстрелил.

— Но…

— Но кто-то выстрелил. Знаю. — Одним глотком он выпил почти весь виски.

Глория подумала было о том, чтобы налить и себе, но остановилась.

— Уолтер Салливан. — Бёртон посмотрел ей в лицо. — Этот сукин сын. Ричмонд ему все сказал, так?

Рассел кивнула.

— Ты думаешь, за этим стоит Салливан?

— А кто еще, туды его мать? Он считает, что этот тип убил его жену. У него есть деньги, чтобы нанять самого лучшего в мире убийцу. Ему единственному было известно, где именно это произойдет. — Бёртон в отвращении тряхнул головой. — Соображай быстрее, красавица, времени у нас нет.

Встав, он принялся расхаживать по комнате.

Рассел вспомнила сюжет в новостях.

— Но ведь этот человек задержан. Он расскажет полиции всё. Я полагала, за мной уже пришли.

Бёртон остановился.

— Этот тип никому ничего не скажет. По крайней мере, пока что.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что этот человек сделает все, лишь бы его девочка осталась в живых.

— Ты что, угрожал ему?

— Я достаточно понятно передал свою мысль.

— Как ты это понял?

— Глаза не лгут, красавица. Он понял правила игры. Он открывает рот — и прощай, любимая дочка!

— Ты… неужели ты вправду…

Наклонившись, Бёртон схватил главупрезидентской администрации за плечи, без усилия оторвал от пола и поднял в воздух, так, чтобы смотреть ей в глаза.

— Я убью каждого, мать твою, кто будет мне угрожать, это понятно?

От его тона у Рассел заледенела кровь в жилах. Билл швырнул ее назад на диван.

Она молча смотрела на него. Кровь схлынула у нее с лица, глаза наполнились ужасом.

Бёртон побагровел от ярости.

— Это ты втянула меня во все! Я хотел сразу же вызвать «фараонов». Я сделал свою работу. Да, я убил эту женщину, но ни один суд в мире не признал бы меня виновным. А ты обвела меня вокруг пальца своим бредом про глобальную катастрофу, своей якобы заботой о президенте, и у меня хватило глупости купиться на твое вранье… И вот сейчас я всего в одном шаге от того, чтобы пустить коту под хвост двадцать лет своей жизни, и я не в восторге от этого. Если ты не можешь этого понять, тебе же хуже.

Несколько минут они сидели молча. Зажав в руке стакан, Бёртон разглядывал ковер, лихорадочно соображая. Поглядывая на него краем глаза, Глория пыталась унять дрожь. Она никак не могла собраться с духом и рассказать Бёртону о записке, которую только что получила. Какой от этого будет толк? Вполне возможно, Билл Бёртон выхватит пистолет и пристрелит ее на месте. При мысли о том, что насильственная смерть так близка, у Рассел застыла кровь.

Сделав над собой усилие, она села в кресло. Где-то далеко тикали часы; казалось, они отсчитывали последние мгновения ее жизни.

— Ты уверен, что он ничего не скажет? — Рассел всмотрелась Бёртону в лицо.

— Я ни в чем не уверен.

— Но ты сказал…

— Я сказал, что этот тип пойдет на все, только чтобы его девочка осталась в живых. Если он устранит эту угрозу, следующие несколько лет мы будем просыпаться, глядя на тюремные нары.

— Но как он сможет устранить эту угрозу?

— Если б я знал ответ на этот вопрос, то не переживал бы так. Но я могу заверить тебя в том, что в настоящий момент Лютер Уитни сидит в своей камере и ломает голову именно над этим.

— Что мы можем предпринять?

Схватив свое пальто, Бёртон грубо поднял Рассел на ноги.

— Идем. Пора поговорить с Ричмондом.

* * *

Пролистав свои заметки, Джек обвел взглядом собравшихся за столом. Его команда состояла из четырех кандидатов, трех младших юридических консультантов и двух партнеров. Известие об успешной сделке, заключенной для Салливана, быстро разнеслось по фирме. Все присутствующие смотрели на Джека со смесью благоговейного восхищения и уважения, к которой примешивалось немного страха.

— Сэм, вы координируете поставки сырья через Киев. Наш представитель там — тот еще проныра, играет на самой грани; присматривайте за ним, но не мешайте работать.

Сэм, уже десять лет как полноправный партнер фирмы, захлопнул портфель.

— Будет сделано.

— Бен, я просмотрел ваш отчет о лоббировании. Согласен, нам нужно надавить сильнее на Министерство иностранных дел Украины; будет очень кстати, если они окажутся на нашей стороне. — Джек открыл другую папку. — У нас примерно месяц на то, чтобы запустить это дело. Главной нашей головной болью остается нестабильная политическая ситуация в Украине. Если мы собираемся сорвать главный куш, нам нужно действовать быстро. Меньше всего нам хотелось бы, чтобы Россия аннексировала нашего нового клиента. А теперь я хотел бы потратить несколько минут на то, чтобы пройтись по…

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула секретарша Джека. Она была чем-то взволнована.

— Я ужасно сожалею, что вынуждена вас беспокоить…

— Всё в порядке, Марта, в чем дело?

— Вас просят к телефону.

— Я же попросил Люсинду отклонять все звонки, кроме самых срочных. Завтра я всем перезвоню.

— Кажется, это что-то срочное.

Джек крутанулся в кресле.

— Кто это?

— Она сказала, что ее зовут Кейт Уитни.

Через пять минут Грэм уже сидел в своей машине, новеньком «Лексусе 300» цвета бронзовый металлик. У него голова шла кругом. Кейт была близка к истерике. Ему удалось разобрать лишь то, что Лютер арестован. За что, он не понял.

* * *

Кейт открыла дверь после первого же стука, после чего буквально свалилась ему в объятия. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла дышать ровно.

— Кейт, в чем дело? Где Лютер? В чем его обвиняют?

Она подняла взгляд. Лицо у нее было таким красным и распухшим, словно ей хорошенько надавали.

Когда ей наконец удалось выдавить это слово, Джек оторопело сел.

— В убийстве? — Он обвел взглядом комнату; мысли его кружились так быстро, что не успевали зарегистрироваться в сознании. — Это невозможно. И кого же, черт побери, он якобы убил?

Выпрямившись, Кейт смахнула волосы с лица и посмотрела ему в глаза. На этот раз слова прозвучали четко, прямо, впиваясь в Грэма подобно битому стеклу.

— Кристину Салливан.

Джек долго сидел, застыв без движения, затем порывисто вскочил с кресла, посмотрел на Кейт, попытался что-то сказать, но понял, что не может. Шатаясь, он подошел к окну и распахнул его настежь, подставляя себя ударам холодного воздуха. Желудок у него бурлил чистой кислотой; она подкатила к горлу, и ему едва удалось ее сглотнуть. Наконец к ногам медленно вернулась твердость. Закрыв окно, Джек снова подсел к Кейт.

— Что случилось?

Она вытерла красные глаза какой-то тряпкой. Волосы у нее были спутаны. Она так и не сняла пальто; сапожки валялись рядом с креслом, куда она их бросила. Кейт, как могла, постаралась взять себя в руки. Достав изо рта прядь волос, она наконец посмотрела на Джека.

Слова полились из нее негромкими порывами.

— Полиция его задержала. Она… она считает, что он проник в дом Салливанов. Там никого не должно было быть… но там оказалась Кристина Салливан. — Остановившись, Кейт шумно вздохнула. — Полиция считает, что отец застрелил ее.

Как только она произнесла последние слова, глаза у нее закрылись, веки будто обрушились, не в силах держать собственный вес. Кейт медленно покачала головой, наморщив лоб, так как пульсирующая боль в висках резко усилилась.

— Это же безумие. Лютер ни за что не пошел бы на убийство.

— Не знаю, Джек. Я… я просто не знаю, что думать.

Встав, Грэм снял пальто и провел рукой по волосам, стараясь собраться с мыслями.

— Как ты это узнала? — Он посмотрел на Кейт. — Черт возьми, как полиции удалось схватить его?

Вместо ответа она затряслась всем своим телом. Боль стала такой сильной, что, казалось, ее можно увидеть; она зависла над хрупким женским телом, прежде чем обрушиться на него яростными ударами. Кейт вытерла лицо тряпкой. Ей потребовалось очень много времени, чтобы повернуться к Джеку, по одному дюйму за раз, словно она была древней старухой. Глаза у нее по-прежнему оставались закрытыми, дыхание прерывалось судорожными всхлипываниями, будто воздух застревал в легких и вынужден был предпринимать могучие усилия, чтобы вырваться наружу.

Наконец глаза открылись. Губы зашевелились, но сначала с них не слетело ни слова. Затем Кейт удалось выговорить их, медленно, отчетливо, словно она заставляла себя принимать каждый удар, сопровождающий их.

— Я его подставила.

* * *

Лютер, одетый в оранжевый тюремный костюм, сидел в той же самой комнате допросов, где не так давно сидела Ванда Брум. Сет Фрэнк расположился напротив, внимательно наблюдая за ним. Уитни смотрел прямо перед собой. Но он не отключился. Этот человек о чем-то напряженно думал.

Вошли два полицейских. Один принес диктофон и поставил его на стол. Включил запись.

— Вы курите? — Фрэнк протянул сигарету. Лютер принял ее, и оба выпустили облачка дыма.

Для записи Сет повторил Лютеру дословно «Миранду». В этом деле процессуальных ляпов не будет.

— Итак, вы понимаете свои права?

Уитни неопределенно махнул сигаретой.

Этот человек оказался совсем не тем, кого ожидал увидеть Фрэнк. Ну да, прошлое у него определенно криминальное. Три судимости — однако последние двадцать лет были чистыми. Впрочем, это мало что значило. Однако ни нападений, ни насильственных действий. Это тоже мало что значило, но все-таки позволяло судить о человеке.

— Мне нужно, чтобы вы ответили на этот вопрос «да» или «нет».

— Да.

— Хорошо. Вы понимаете, что вас арестовали в связи с убийством Кристины Салливан?

— Да.

— И вы точно отказываетесь от своего права защиты? Мы можем назначить вам адвоката, или вы можете пригласить своего.

— Я отказываюсь.

— И вы понимаете, что не обязаны делать никаких заявлений полиции? Что каждое ваше слово, сказанное сейчас, может использоваться как доказательство против вас?

— Я все понимаю.

Многолетний опыт научил Фрэнка тому, что признание в самом начале игры может вылиться в катастрофу для обвинения. Даже признание, сделанное добровольно, защита может разорвать в клочья, вследствие чего все улики, полученные благодаря этому признанию, будут отброшены прочь как запятнанные. Преступник может привести следователя прямиком к трупу — а на следующий день он уже выходит на свободу, а его адвокат улыбается, надеясь, что клиент никогда не объявится рядом с его домом. Но у Фрэнка уже имелось готовое дело. И то, что добавит к нему Уитни, станет лишь соусом к основному блюду.

Он пристально посмотрел на задержанного.

— В таком случае я хочу задать вам кое-какие вопросы. Хорошо?

— Спрашивайте.

Фрэнк продиктовал для записи день, месяц, год и время суток, после чего попросил Лютера назвать свое полное имя. На этом все и закончилось. Дверь открылась. В комнату заглянул полицейский в форме.

— Приехал его адвокат.

Посмотрев на Уитни, Фрэнк выключил диктофон.

— Какой еще адвокат?

Прежде чем Лютер смог ответить, в кабинет, отстранив полицейского, вошел Джек.

— Джек Грэм, адвокат задержанного. Уберите диктофон. Джентльмены, я хочу переговорить со своим клиентом наедине, прямо сейчас.

Уитни уставился на него.

— Джек… — начал было он резко.

— Молчи, Лютер. — Джек выразительно посмотрел на полицейских. — Немедленно!

Полицейские направились к выходу. Фрэнк и Грэм успели взглянуть друг другу в глаза, и дверь закрылась. Джек поставил на стол портфель, но не стал садиться.

— Не хочешь объяснить мне, черт возьми, что происходит?

— Джек, тебе не надо в это впутываться. Я говорю серьезно.

— Ты обратился ко мне. Взял с меня слово, что я тебе помогу. Так вот, черт побери, я здесь.

— Замечательно, ты сделал свое дело — теперь можешь уходить.

— Отлично, я уйду, но что в этом случае будешь делать ты?

— Тебя это не касается.

Грэм наклонился к самому лицу Лютера.

— Что ты собираешься сделать?

— Признать себя виновным! — Впервые Уитни повысил голос. — Это я во всем виноват.

— Ты ее убил?

Он молча отвел взгляд.

— Ты убил Кристину Салливан?

Лютер ничего не ответил. Джек схватил его за плечи.

— Ты ее убил?

— Да.

Джек всмотрелся ему в лицо. Затем схватил портфель.

— Я — твой адвокат, хочешь ты этого или нет. И до тех пор пока я не пойму, почему ты мне врешь, даже не вздумай говорить с полицейскими. Если только откроешь рот, я объявлю тебя невменяемым.

— Джек, я очень признателен тебе за все, но…

— Послушай, Лютер, Кейт рассказала мне, что произошло, что она сделала и почему. Но позволь выложить тебе все начистоту. Если ты сядешь за решетку, твоя девочка этого не перенесет. Ты меня слышишь?

Уитни так и не высказал то, что хотел сказать. Внезапно комната показалась ему размером с пробирку. Он не услышал, как Джек ушел. Просто сидел, уставившись в одну точку и впервые в жизни не представляя себе, как быть дальше.

* * *

Джек подошел к стоящим в коридоре полицейским.

— Кто ведет дело?

Фрэнк поднял взгляд.

— Лейтенант Сет Фрэнк.

— Замечательно, лейтенант. Примите к сведению: мой клиент не отказался от «Миранды», и вы не станете его допрашивать без моего присутствия. Это понятно?

Фрэнк скрестил руки на груди.

— Хорошо.

— Кто из прокуроров ведет это дело?

— Заместитель прокурора штата Джордж Горелик.

— Я так понимаю, у вас есть обвинительное заключение?

Фрэнк подался вперед.

— Большая коллегия присяжных на прошлой неделе вынесла соответствующее решение.

Джек надел пальто.

— Не сомневаюсь в этом.

— Можете даже не надеяться на освобождение под залог; надеюсь, вы это понимаете.

— Ну судя по тому, что я слышал, моему клиенту у вас, ребята, будет безопаснее. Присматривайте за ним хорошенько, ладно?

Вручив Фрэнку свою визитную карточку, Грэм решительным шагом направился по коридору. После его прощального замечания улыбка у следователя на лице погасла. Посмотрев на визитную карточку, он оглянулся на комнату для допросов и снова посмотрел вслед быстро удаляющемуся адвокату.

Глава 20

Кейт приняла душ и переоделась. Влажные волосы, зачесанные назад, свободно ниспадали на плечи. Поверх белой футболки она надела толстый синий свитер с вырезом. Линялые голубые джинсы свободно болтались на узких бедрах. Теплые шерстяные носки скрывали длинные ступни. Джек смотрел на эти ступни, которые двигались вверх и вниз, перемещая свою гибкую обладательницу по комнате. Молодая женщина несколько пришла в себя. Однако в глазах у нее по-прежнему таился ужас. Похоже, Кейт пыталась справиться с ним за счет физической активности.

Взяв стакан виски с содовой, Джек сел в кресло. У него ныли плечи. Словно почувствовав это, Кейт перестала расхаживать по комнате и занялась массажем.

— Следователь не говорил мне, что уже есть обвинительное заключение.

— Ты действительно считаешь, что полицейские не опускаются до того, чтобы использовать простых людей в своих целях? — выпалил в ответ Джек.

— Вижу, ты снова начинаешь мыслить как адвокат, защищающий преступников.

Она вонзила свои сильные пальцы ему в плечи; Джеку стало легче. Кейт разминала его затекшие мышцы. С ее мокрых волос капало ему на лицо. Он закрыл глаза. По радио звучала «Река грез» Билли Джоэла. Джек спросил у себя, а о чем грезит он сам? Предмет его грез постоянно налетал на него, словно солнечный зайчик, за какими он гонялся в детстве…

— Как он?

Вопрос Кейт резко вернул его к действительности. Он залпом допил коктейль.

— Сбит с толку. Переживает. Нервничает. Я даже представить себе не мог, что он способен испытывать эти чувства. Кстати, винтовку нашли. На последнем этаже заброшенного дома напротив. Но того, кто выпустил пулю, давно уже и след простыл, тут никаких сомнений. Проклятье, по-моему, полиции нет до него никакого дела.

— Когда официальное предъявление обвинений?

— Послезавтра, в десять утра. — Повернув голову, Джек схватил Кейт за руку. — Прокурор будет настаивать на убийстве при отягчающих обстоятельствах.

— Чушь собачья. Убийство при совершении грабежа считается уголовным преступлением первого разряда, за которое предусмотрено максимум двадцать лет, и точка. Передай прокурору, пусть хорошенько перечитает процессуальный кодекс.

— Эй, это ведь я должен был сказать, разве не так? — Грэм попробовал вызвать у Кейт улыбку, но безуспешно. — По версии прокурора, Лютер проник в дом и собирал награбленное, когда Салливан застигла его за этим. Свидетельства физического насилия — следы удушения, синяки на лице, два выстрела в голову — используются для того, чтобы отделить собственно убийство от ограбления. Прокурор считает, что это доказательства гнусного и низкого деяния. Плюс пропажа драгоценностей Салливан. Убийство в ходе вооруженного разбоя тянет на высшую меру.

Откинувшись назад, Кейт потерла бедра. Она была без косметики — однако всегда относилась к тем женщинам, которым косметика не нужна. И все же напряжение сказывалось, особенно в глазах и под ними, и в поникших плечах.

— Что ты скажешь про Горелика? — Джек отправил в рот кубик льда. — Это он ведет дело.

— Самоуверенный козел, напыщенный ханжа, но ужасно опытный мастер судебных разбирательств.

— Замечательно.

Встав с кресла, Джек подсел к Кейт и, взяв ее лодыжку, принялся растирать ее. Кейт разлеглась на диване, откинув голову назад. В прошлом им всегда было так хорошо, так уютно в обществе друг друга… Казалось, последних четырех лет как не бывало.

— Улик, о которых рассказал мне Фрэнк, не хватало даже на то, чтобы предъявить обвинение. Я ничего не понимаю, Джек.

Грэм стащил с нее носки и принялся растирать ей ноги обеими руками, ощупывая тонкие косточки.

— В полицию позвонил неизвестный и назвал номер машины, замеченной недалеко от дома Салливана предположительно в ночь убийства. Было установлено, что в ту ночь машина находилась на полицейской штрафстоянке.

— Вот видишь. Анонимное сообщение оказалось ложным.

— Нет. Лютер как-то говорил мне, как легко забрать машину со штрафстоянки, сделать дело, а затем вернуть ее на место.

Кейт не смотрела на него, делая вид, что изучает потолок.

— Хорошие у вас были темы для разговоров… — В ее голосе прозвучал знакомый упрек.

— Ну же, Кейт.

— Извини. — Ее голос снова стал усталым.

— Полиция исследовала коврик. На нем были обнаружены волокна с ковра в спальне Салливанов. А также частицы очень своеобразной почвы. Как оказалось, это та самая смесь, которой садовник Салливанов удобряет кукурузное поле за домом. Это специальный состав, приготовленный для Салливана; такой больше нигде не найти. Я переговорил с Гореликом; смею тебя заверить, он уверен в успехе. Я еще не получил результаты экспертизы. Завтра я подаю ходатайство об обязательном предоставлении документов в суд.

— Опять же, и что с того? Как это связано с моим отцом?

— Прокурор выдал ордер на обыск дома и машины Лютера. Та же самая почва была обнаружена на коврике в его машине. Как и образец волокон ковра из гостиной.

Кейт медленно открыла глаза.

— Отец был в доме, когда чистил эти проклятые ковры. Тогда он и подцепил ворс.

— После чего пробежался по кукурузному полю? Ну же…

— Почву мог принести в дом кто-то другой, а отец наступил на нее.

— Я бы настаивал именно на этом, если б не один момент.

Кейт уселась на диване.

— Какой?

— Вместе с волокнами и частицами почвы был обнаружен растворитель на основе бензина. Следы такого растворителя эксперты нашли на ковре во время осмотра места преступления. Следователь считает, что преступник пытался смыть кровь — свою кровь. Уверен, прокурор представит целую вереницу свидетелей, готовых подтвердить, что ничего подобного не использовалось ни до, ни в ходе чистки ковров. Следовательно, Лютер мог подцепить следы растворителя, только если побывал в доме после этого. Почва, волокна и растворитель. Хороший букет.

Кейт поникла.

— В довершение ко всему, полиция вышла на гостиницу, в которой остановился Лютер. Там был обнаружен фальшивый паспорт, и по нему Лютера проследили до Барбадоса. Через два дня после убийства он вылетел в Техас, оттуда в Майами и затем на остров. Очень похоже на бегство преступника, ты не согласна? Водитель такси под присягой показал, что возил Лютера к поместью Салливана на Барбадосе. И Лютер обмолвился ему, что бывал дома у Салливанов в Вирджинии. Кроме того, есть свидетели, готовые подтвердить, что незадолго до убийства несколько раз видели Лютера и Ванду Брум вместе. Одна женщина, близкая знакомая Ванды, подтвердит, что та нуждалась в деньгах, очень нуждалась. И что Кристина Салливан рассказала ей про сейф. Из чего следует, что Ванда Брум солгала полиции.

— Теперь я вижу, почему Горелик так охотно поделился с тобой этой информацией… Однако по-прежнему все улики косвенные.

— Нет, Кейт, это классический пример дела, в котором нет прямых улик, привязывающих Лютера к преступлению, но косвенного мусора более чем достаточно, и в итоге присяжные решат: «Ну же, кого ты хочешь обмануть, это твоих рук дело, сукин сын!» Я буду отклонять показания везде, где только смогу, но все равно у обвинения останется много тяжелых камней. А если Горелик сможет притянуть предыдущие судимости твоего отца, с ним будет покончено.

— Все это было слишком давно. Для обвинения от этих судимостей больше вреда, чем пользы. Горелик не станет к ним возвращаться. — В голосе Кейт прозвучало больше уверенности, чем она испытывала на самом деле. В конце концов, как можно быть уверенным в чем бы то ни было?

Зазвонил телефон. Кейт застыла в нерешительности.

— Кто-нибудь знает, что ты здесь?

Джек покачал головой.

Она сняла трубку.

— Алло.

Голос говорящего прозвучал профессионально четко.

— Мисс Уитни, это Роберт Гэвин из «Вашингтон пост». Я могу задать вам кое-какие вопросы о вашем отце? Если можно это устроить, я предпочел бы встретиться с вами лично.

— Что вам нужно?

— Как же, мисс Уитни, ваш отец на первых полосах всех газет… А вы — прокурор штата… Если хотите знать, это просто черт знает какая сенсация.

Кейт бросила трубку. Джек вопросительно посмотрел на нее.

— В чем дело?

— Журналист.

— Господи, быстро же они работают…

Кейт опустилась на диван. В ее движениях сквозила такая бесконечная усталость, что Джек был потрясен. Подойдя к ней, он взял ее за руку.

Внезапно она повернулась к нему.

— Джек, ты не можешь браться за это дело! — В ее голосе прозвучал страх.

— Черта с два не могу. Я — действующий член адвокатуры штата Вирджиния. У меня за плечами полдюжины дел об убийствах, так что опыта мне не занимать.

— Я имею в виду не это. Я знаю, что ты хороший адвокат. Но «Паттон, Шоу и Лорд» не занимается судебными разбирательствами.

— И что с того? Нужно же с чего-нибудь начинать.

— Джек, подумай серьезно. Салливан — крупнейший клиент фирмы. Ты сам работал на него. Я читала об этом в «Юридическом вестнике».

— Тут никакого конфликта не будет. В своих деловых отношениях с Салливаном я не узнал ничего такого, что можно использовать в деле. К тому же Салливан не является стороной судебного процесса. Тут будет так: мы против штата.

— Джек, тебе не позволят заниматься этим делом.

— Чудесно, тогда я уволюсь. Займусь частной практикой.

— Ты не можешь пойти на это. У тебя сейчас все на мази. Ты не должен все разрушить. Только не ради Лютера.

— Тогда ради чего? Я знаю, что твой старик не мог избить женщину, после чего хладнокровно размозжить ей голову пулей. Вероятно, он забрался в дом, чтобы обчистить его, но никого не убивал, в этом я уверен… Знаешь, что я тебе скажу? Я уверен на все сто, что Лютер знает, кто убил Кристину Салливан, и именно это напугало его до смерти. Находясь в доме, он что-то видел, Кейт. Увидел кого-то.

Кейт медленно выдохнула, впитывая эти слова.

Вздохнув, Грэм уставился себе под ноги. Встав, он надел пальто, после чего игриво потянул Кейт за пояс.

— Когда ты в последний раз ела по-настоящему?

— Не припомню.

— А я вот вспоминаю, что ты когда-то заполняла эти джинсы более эстетически привлекательным для мужского взгляда способом.

Тут Кейт наконец улыбнулась.

— Спасибо.

— Еще не поздно поработать над этим.

Она обвела взглядом четыре угла своей гостиной. Здесь не было абсолютно ничего привлекательного.

— Что ты предлагаешь?

— Свиные ребрышки, салат из шинкованной капусты и что-нибудь покрепче «Кока-колы». Идет?

Кейт не колебалась ни мгновения.

— Я только возьму пальто.

Они спустились вниз, и Грэм открыл дверь своего «Лексуса». От него не укрылось, как Кейт пристально изучает роскошную машину.

— Я послушался твоего совета. Рассудил, что пора начинать тратить свои заработанные тяжким трудом деньги.

Не успел он сесть за руль, как к машине подошел мужчина в надвинутой на лоб шляпе, с аккуратной бородкой, тронутой сединой, и тонкими усиками. Коричневое пальто было наглухо застегнуто. В одной руке мужчина держал диктофон, в другой — журналистское удостоверение.

— Боб Гэвин, мисс Уитни. Кажется, нас разъединили… — Оглянувшись на Джека, мужчина сдвинул брови. — А вы — Джек Грэм. Адвокат Лютера Уитни. Я видел вас в полицейском участке.

— Поздравляю, мистер Гэвин, у вас стопроцентное зрение и обезоруживающая улыбка. До свидания.

Гэвин вцепился в машину.

— Подождите минуту, всего одну минуту… Общественность имеет право знать всю правду об этом деле.

Джек начал было что-то говорить, но Кейт его опередила.

— Она обязательно все узнает, мистер Гэвин. Именно для этого и устраивают судебные процессы. Уверена, вы получите место в первом ряду. Всего хорошего.

«Лексус» тронулся. Гэвин подумал было о том, чтобы броситься к своей машине, но передумал. В свои сорок шесть, рыхлый и изнеженный, он был потенциальным кандидатом на инфаркт. Игра еще только начинается. Рано или поздно он доберется до них. Журналист поднял воротник, защищаясь от ветра, и двинулся прочь.

* * *

Было уже около полуночи, когда «Лексус» подкатил к дому Кейт.

— Джек, ты точно хочешь этого?

— Проклятье, Кейт, я всегда терпеть не мог фрески.

— Что?

— Иди выспись. Нам обоим это не помешает.

Положив руку на дверь, Кейт замялась. Обернувшись, она посмотрела на Джека, нервно теребя прядь волос за ухом. Теперь у нее в глазах не было боли. Это было что-то другое, но Грэм не мог понять, что именно. Может быть, облегчение?

— То, что ты говорил в ту ночь…

С трудом сглотнув комок в горле, Джек стиснул обеими руками рулевое колесо. Он уже давно гадал, когда это всплывет.

— Кейт, я долго думал и…

Она приложила руку к его губам. Раздался тихий вздох.

— Ты был прав, Джек… во многих отношениях.

Проводив взглядом, как Кейт медленно вошла в дом, Джек уехал.

Вернувшись домой, он обнаружил, что на автоответчике кончилась лента. Мигающий указатель сообщений переполнился настолько, что огонек превратился в один сплошной алый маяк. Джек решил сделать самую благоразумную вещь, какая только пришла ему в голову: он сделал вид, будто никаких сообщений нет. Выдернув телефонный шнур из розетки, погасил свет и попытался заснуть.

Это оказалось непросто.

Джек держался перед Кейт так уверенно… Но кого он пытался обмануть? Взяться за дело в одиночку, не переговорив ни с кем из «Паттон, Шоу и Лорд», — это было равносильно профессиональному самоубийству. Но чего бы он добился, если б обратился к руководству фирмы? Джек прекрасно знал, каким был бы ответ. Если б перед партнерами фирмы встал выбор, они скорее вскрыли бы себе дряблые вены на предплечьях, чем взяли бы в клиенты Лютера Уитни.

Но он адвокат, а Лютеру нужен защитник. Серьезные дела никогда не бывают простыми, но именно поэтому Джек так отчаянно боролся за то, чтобы представить все в черных и белых красках. Хорошее. Плохое. Правда. Ложь. Это было непросто для юриста, обученного во всем искать серые тона. Защищать любую позицию, в зависимости от того, кто твой клиент, кто в данный момент заказывает музыку…

Что ж, он принял решение. Старый друг ведет борьбу не на жизнь, а на смерть, и он попросил Джека о помощи. И для Джека не имело значения то, что его клиент вдруг ни с того ни с сего пошел на попятную. Обвиняемые в уголовных преступлениях — не самые сговорчивые люди на свете. Итак, Лютер попросил его о помощи, и он ее непременно получит, черт возьми. В этом деле больше не осталось серых тонов. Возврата назад нет.

Глава 21

Раскрыв «Вашингтон пост», Дэн Кирксен приготовился сделать глоток апельсинового сока. Но стакан так и не добрался до его губ. Гэвину удалось сделать статью по делу Салливан, основанную в основном на том, что Джек Грэм, недавно ставший партнером в «Паттон, Шоу и Лорд», взял на себя защиту задержанного. Кирксен тотчас же позвонил Джеку домой. Ответа не последовало. Одевшись, он вызвал машину и в половине девятого вошел в здание фирмы. Прошел мимо прежнего кабинета Джека, где все еще стояли коробки с документами и личными вещами. Новый кабинет Грэма находился в конце коридора, напротив кабинета Лорда. Красавчик размерами двадцать на двадцать футов, с барной стойкой, антикварной обстановкой и панорамным видом из окна. Получше его собственного кабинета, поморщился Кирксен.

Кресло было развернуто спинкой к двери. Он даже не удосужился постучать. Пройдя в кабинет, швырнул газету на стол.

Медленно развернувшись, Джек взглянул на газету.

— Ну, по крайней мере название фирмы написано правильно. Отличная реклама. Это приведет к нам крупных клиентов.

Кирксен сел, не отрывая взгляда от Джека. Затем заговорил медленно и раздельно, словно обращаясь к ребенку:

— Вы сошли с ума? Мы не занимаемся уголовными делами. Мы вообще не ведем дела в суде! — Кирксен резко встал; его вытянутый лоб принял блестяще-розовый оттенок, все щуплое тело тряслось от ярости. — Особенно если учесть, что это животное убило жену самого крупного клиента нашей фирмы! — визгливым голосом добавил он.

— Ну это не совсем так. Мы не занимались уголовными делами, но теперь занимаемся. И я узнал еще во время учебы на юридическом факультете, Дэн, что обвиняемый считается невиновным до тех пор, пока не будет доказана его вина. Быть может, вы забыли это.

Улыбаясь, Джек спокойно смотрел Кирксену в глаза. «Четыре моих миллиона против твоих шестисот тысяч, дружок. Так что помалкивай, козел!»

Медленно покачав головой, Кирксен закатил глаза.

— Джек, возможно, вы еще не до конца понимаете, какой у нас на фирме установлен порядок для утверждения новых направлений деятельности. Я попрошу свою секретаршу предоставить вам все соответствующие документы. А вы тем временем предпримете необходимые шаги для того, чтобы незамедлительно снять с себя и с нашей фирмы ответственность за это дело.

Развернувшись, он направился к двери, всем своим видом показывая, что вопрос решен. Грэм встал.

— Послушайте, Дэн, я взялся за это дело — и я буду его вести; и меня совершенно не интересует, что говорит по этому поводу политика фирмы. Закройте за собой дверь.

Медленно обернувшись, Кирксен устремил на Джека взгляд своих проницательных карих глаз.

— Джек, поосторожнее! Я — управляющий партнер фирмы.

— Знаю, Дэн. Поэтому вы должны управиться с тем, чтобы закрыть за собой дверь.

Не сказав ни слова, Кирксен крутанулся на каблуках и захлопнул за собой дверь.

У Грэма наконец перестало стучать в висках. Он вернулся к работе. Почти все бумаги уже были готовы. Он хотел отправить их до того, как кто-либо попытается его остановить. Распечатав документы, Джек подписал их и лично вызвал курьера. Покончив с этим, он сел в кресло. Времени было уже около девяти утра. Пора трогаться, в десять он встречается с Лютером. В голове у Грэма роились вопросы, которые он должен задать своему клиенту. Тут Джек вспомнил ночь. Ту холодную ночь на Променаде. Выражение глаз Лютера. Грэм мог задавать любые вопросы; просто он надеялся, что сможет спокойно выслушать ответы.

Он надел пальто и через несколько минут уже сидел в своей машине, направляясь в окружной суд Миддлтона.

* * *

Согласно конституции Содружества Вирджинии и его уголовно-процессуальному кодексу, штат обязан ознакомить обвиняемого со всеми уликами, свидетельствующими в его пользу. Прокурор, не выполнивший это требование, может досрочно с позором завершить свою карьеру, не говоря о том, что обвинение будет выброшено на помойку, а обвиняемый сможет подать обжалование и выйти на свободу.

Этот закон был для Сета Фрэнка дополнительной головной болью.

Сидя у себя в кабинете, следователь думал о том, как, меньше чем в минуте пешком, заключенный сидит один в камере. Его спокойное и вроде бы безобидное поведение нисколько не смутило Фрэнка. Кое у кого из самых опасных преступников, которых ему приходилось задерживать, был такой вид, будто он только что пел в церковном хоре, в то время как на самом деле недавно раскроил кому-то череп за понюшку табака. Горелик составлял хорошее дело, методично собирая отдельные ниточки, из которых, сплетенных перед присяжными, получится хороший крепкий пеньковый галстук для Лютера Уитни. Это тоже не смущало Фрэнка.

Смущали следователя все те мелочи, которые никак не вставали на место. Две раны. Два пистолета. Пуля, выковырянная из стены. Комната, в которой навели стерильную чистоту, как в операционной. То обстоятельство, что этот тип улетел на Барбадос, а затем зачем-то вернулся. Лютер Артур Уитни был профессионалом. Фрэнк потратил четыре дня на то, чтобы как можно больше выяснить о нем. Этот человек провернул классное преступление, которое, если б не один-единственный крошечный сбой, скорее всего, осталось бы нераскрытым. Многомиллионная добыча, остывший след для полиции; сукин сын покидает страну и затем зачем-то возвращается… Профессионалы так просто не поступают. Фрэнк понял бы, если б Уитни вернулся ради дочери. Но он проверил в авиакомпаниях: Лютер, путешествуя под чужим именем, возвратился в Соединенные Штаты задолго до того, как Фрэнк задумал свой трюк с Кейт.

Ну и самый неудобный вопрос: скажите на милость, с какой стати Лютеру Уитни потребовалось осматривать влагалище Кристины Салливан? И, в довершение ко всему, кто-то пытался его убить… Впервые вопросов у Фрэнка после задержания подозреваемого стало больше, чем было до этого.

Следователь потянулся в карман за пачкой сигарет. Стадия жевательной резинки давно прошла. Надо будет попробовать снова в следующем году. Подняв взгляд, Фрэнк увидел стоящего перед ним Билла Бёртона.

* * *

— Пойми, Сет, никаких доказательств у меня нет, но я просто хочу объяснить тебе, как, на мой взгляд, все произошло.

— И ты уверен, что президент все рассказал Салливану?

Кивнув, Бёртон покрутил в руках пустую чашку.

— Я только что вернулся со встречи с ним. Наверное, мне следовало предупредить его помалкивать… Извини, Сет.

— Черт возьми, Билл, он же президент! Ты собираешься говорить ему, что делать?

Бёртон пожал плечами.

— Ладно, что ты думаешь?

— Похоже на правду. Я это так просто не оставлю, обещаю. Если за выстрелом стоит Салливан, он за это ответит. Меня не волнует, какие у него оправдания. Пуля могла попасть в случайного прохожего!

— Ну учитывая то, как, скорее всего, действовал Салливан, ты мало что найдешь. Стрелок, вероятно, уже на каком-нибудь далеком острове в Тихом океане, с новым лицом, и сотня человек клятвенно подтвердит, что он никогда не бывал в Штатах.

Фрэнк закончил писать в журнале.

— Вытянул что-нибудь из Уитни? — Бёртон всмотрелся ему в лицо.

— А то как же! Его адвокат приказал ему молчать.

Билл постарался сохранить непринужденный вид.

— Кто он?

— Джек Грэм. Работал в службе государственных защитников округа Колумбия. Теперь он крутой партнер в какой-то крупной юридической фирме. Как раз сейчас сидит у Уитни.

— Толковый тип?

Фрэнк согнул в треугольник палочку для коктейля.

— Дело свое он знает.

Бёртон встал.

— Когда официальное предъявление обвинений?

— Завтра в десять утра.

— Ты повезешь Уитни в суд?

— Да. Ты хочешь присутствовать?

Билл демонстративно зажал уши руками.

— Я не желаю ничего знать об этом.

— Ты что?..

— Я не хочу, чтобы информация просочилась к Салливану, вот что.

— Ты полагаешь, он предпримет еще одну попытку?

— Я знаю только то, что не знаю ответ на этот вопрос, и ты его тоже не знаешь. На твоем месте я предпринял бы дополнительные меры предосторожности.

Фрэнк вопросительно посмотрел на него.

— Береги нашего мальчика, Сет. У него свидание с камерой смертников в тюрьме Гринсвилла.

И Бёртон вышел.

Несколько минут Фрэнк сидел за столом. В словах Билла была своя правда. Возможно, убийца предпримет новую попытку… Взяв телефон, Сет набрал номер, сказал несколько фраз и положил трубку. Он предпринял все меры предосторожности для транспортировки Лютера Уитни в суд. На этот раз Фрэнк был уверен в том, что утечки не будет.

* * *

Оставив Лютера в комнате для допросов, Джек быстро направился по коридору к кофеварке. Впереди шел широкоплечий мужчина в ладно скроенном костюме. Когда Грэм проходил мимо него, мужчина обернулся. Они столкнулись.

— Простите.

Джек потер плечо, куда ударил пистолет в подплечной кобуре.

— Ничего страшного.

— Вы ведь Джек Грэм, не так ли?

— Все зависит от того, кто хочет это знать.

Джек окинул мужчину оценивающим взглядом; поскольку тот находился здесь с оружием, очевидно, он не был журналистом. Скорее это полицейский. Судя по тому, как он держит руки — пальцы в любой момент готовы прийти в движение и нажать на спусковой крючок. По тому, как глаза незаметно ощупывают все вокруг.

— Билл Бёртон, Секретная служба Соединенных Штатов.

Они обменялись рукопожатием.

— Я вроде как глаза и уши президента в этом расследовании.

Джек всмотрелся в лицо Бёртона.

— Конечно, пресс-конференция… Ну, полагаю, сегодня утром ваш босс порадовался.

— Он порадовался бы, если б во всем остальном мире не царила такая кутерьма. А насчет вашего клиента — знаете, лично я считаю, что человек виновен только тогда, когда так скажет суд.

— Я вас услышал. Вы хотите быть присяжным?

— Как-нибудь в другой раз, — усмехнулся Бёртон. — Рад был с вами познакомиться.

* * *

Поставив на стол два стаканчика с кофе, Джек посмотрел на Лютера и, сев за стол, раскрыл пустую папку.

— Лютер, если ты не начнешь говорить, мне придется сочинять самому.

Пригубив крепкий кофе, Уитни глянул через зарешеченное окно на одинокий голый дуб, растущий у здания полицейского участка. На улице падали мокрые хлопья снега. Температура упала, и дороги превратились в месиво.

— Что ты хочешь знать, Джек? Устрой мне сделку, избавь всех от хлопот судебного процесса, и все быстро закончится.

— Лютер, может быть, ты не понимаешь… Вот твоя сделка. Тебя хотят привязать к каталке, воткнуть в вену иглу и накачать какой-нибудь мерзкой отравой, притворившись, будто это химический эксперимент. Впрочем, кажется, сейчас осужденным даже предлагают выбор. Так что ты можешь попросить, чтобы тебе поджарили мозги на электрическом стуле. Вот какая будет сделка.

Встав, Джек выглянул в окно. У него мелькнула мысль о блаженном вечере перед весело потрескивающим огнем в камине огромного особняка, на просторной лужайке которого бегают маленькие Джеки и Дженнифер… Сглотнув комок в горле, он тряхнул головой, прогоняя видение, и снова повернулся к Лютеру.

— Ты слышишь, что я говорю?

— Слышу. — Уитни впервые посмотрел ему в глаза.

— Пожалуйста, расскажи, что произошло. Возможно, ты был в том доме, возможно, ты взломал сейф, но ты никогда и ни за что не убедишь меня в том, что имеешь какое-то отношение к смерти той женщины. Я тебя знаю, Лютер.

— Знаешь ли, Джек? — усмехнулся тот. — Это хорошо; быть может, ты как-нибудь объяснишь мне, кто я такой.

Швырнув папку в портфель, Грэм резко захлопнул его.

— Я выступлю с заявлением о твоей невиновности. Быть может, ты очухаешься до того, как все начнется. — Помолчав, он тихо добавил: — Я очень на это надеюсь.

Джек развернулся к двери. Ему на плечо легла рука Лютера. Обернувшись, он увидел его дрожащее лицо.

— Джек… — Уитни с трудом сглотнул; казалось, его язык стал размером с кулак. — Если б я мог, я все рассказал бы тебе. Но только от этого не будет ничего хорошего — ни тебе, ни Кейт, ни кому бы то ни было еще. Извини.

— Кейт? О чем ты говоришь?

— Увидимся, Джек. — Отвернувшись, Лютер уставился в окно.

Посмотрев на своего друга, Грэм покачал головой и нажал кнопку звонка, вызывая охранника.

* * *

Снегопад перешел от жирных мокрых хлопьев к крошечным льдинкам, стучащим в широкие окна подобно горстям щебенки. Не обращая внимания на погоду, Кирксен смотрел Лорду в лицо. Галстук-бабочка управляющего партнера сбился чуть набок. Увидев свое отражение в зеркале, Кирксен раздраженно поправил галстук. Его вытянутый лоб покраснел от гнева и негодования. Этот долбаный юнец получит сполна. Никому не позволено говорить так с ним, Кирксеном!

Сэнди Лорд изучал черные пятна городского пейзажа. В правой руке у него дымилась сигарета. Пиджак он снял, и его солидное брюшко упиралось в оконное стекло. Двойные красные полоски подтяжек взлетали вверх по накрахмаленной белой сорочке с вышитой монограммой. Лорд внимательно следил за одинокой фигурой, отчаянно спешащей по улице в погоне за такси.

— Он подрывает отношения, сложившиеся у нашей фирмы и у вас лично с Уолтером Салливаном. Могу только гадать, что подумал Уолтер, прочитав сегодня утром газеты. Его собственная фирма, его собственный юрист представляют интересы этого… этой личности. О господи!

Лорд переварил лишь малую толику гневной тирады своего подчиненного. У него уже несколько дней не было никаких известий от Салливана. Звонки домой и на работу оставались без ответа. Похоже, никто не знал, куда он пропал. Это было совсем не в духе старого друга Лорда, постоянно державшего связь с небольшим кругом избранных, членом которого уже давно состоял Сэнди.

— Я предлагаю незамедлительно предпринять меры в отношении Грэма. Нельзя допустить, чтобы подобное сошло ему с рук. Это станет страшным прецедентом. Мне нет никакого дела до того, что Болдуин — его клиент. Проклятье, Болдуин знаком с Салливаном. Вероятно, он также взбешен этой отвратительной ситуацией. Можно сегодня же созвать заседание управляющего совета. Думаю, что мы быстро придем к единому мнению. После чего…

Лорд наконец поднял руку, прерывая излияния Кирксена.

— Я сам этим займусь.

— Но, Сэнди, я как управляющий партнер считаю, что…

Обернувшись, Лорд посмотрел ему в лицо. Красные глазки по обе стороны большого мясистого носа пронзили щуплого Кирксена насквозь.

— Я сказал: я сам этим займусь.

Он сноваотвернулся к окну. Оскорбленное самолюбие управляющего партнера его нисколько не волновало. Его беспокоило то, что кто-то пытался убить человека, обвиняемого в убийстве Кристины Салливан. И с Уолтером Салливаном никак не удавалось связаться…

* * *

Поставив машину, Джек посмотрел на противоположную сторону улицы и закрыл глаза. Это не помогло, поскольку блатные номера, похоже, отпечатались у него в сознании. Выскочив из машины, он перебежал по скользкой мостовой на ту сторону, лавируя в плотном транспортном потоке. Вставив ключ в замочную скважину, собрался с духом и повернул ручку.

Дженнифер сидела в кресле перед телевизором. На ней была короткая черная юбка в тон черным туфлям на высоком каблуке и ажурным черным колготкам. Воротник белой блузки был расстегнут. Изумрудное ожерелье отбрасывало зеленые отблески по маленькой гостиной. Аккуратно сложенная длинная соболья шуба лежала на простыне, которой был накрыт потертый диван. Когда Джек вошел в квартиру, Дженнифер стучала ногтями по телевизору. Она молча обернулась. Полные рубиновые губы сжались в твердую вертикальную линию.

— Привет, Дженн!

— Джек, в последние двадцать четыре часа ты определенно был очень занят. — Она не улыбнулась, продолжая стучать ногтями по телевизору.

— Пришлось посуетиться, ты же знаешь.

Сняв пиджак, Джек развязал галстук и отправился на кухню за пивом. Вернувшись, он уселся на диван напротив Дженнифер.

— Слушай, я сегодня получил одно отличное дельце…

Достав из сумочки «Вашингтон пост», Дженнифер швырнула газету ему.

— Знаю.

Джек пробежал взглядом заголовки.

— Твоя фирма не позволит тебе взяться за это дело.

— Плохо, я за него уже взялся.

— Ты меня прекрасно понял. Ради бога, что на тебя нашло?

— Дженн, я знаю этого парня, понятно? Я его знаю, он мой друг. Я не верю, что он убил ту женщину, и собираюсь его защищать. Адвокаты ежедневно занимаются этим везде, где они только есть, — а в нашей стране, по-моему, они есть везде.

— Джек, это же Уолтер Салливан. — Дженнифер подалась вперед. — Одумайся, что ты делаешь?

— Дженн, я знаю, что это Уолтер Салливан. И что с того? Лютер Уитни не заслуживает хорошей защиты потому, что кто-то говорит, будто он убил жену Уолтера Салливана? Прошу прощения, но где такое написано?

— Уолтер Салливан — твой клиент.

— Лютер Уитни — мой друг, и я знаю его гораздо дольше, чем Уолтера Салливана.

— Джек, человек, которого ты собираешься защищать, — это обыкновенный преступник. Всю свою жизнь он провел в тюрьме.

— На самом деле он не был в тюрьме больше двадцати лет.

— Он — преступник-рецидивист.

— Но его никогда не осуждали за убийство, — напомнил Джек.

— Джек, в этом городе адвокатов больше, чем преступников. Почему этим делом не займется кто-нибудь другой?

Грэм посмотрел на бутылку.

— Пива хочешь?

— Ответь на мой вопрос.

Встав с дивана, Джек швырнул бутылку в стену.

— Потому что он сам меня попросил, черт возьми!

Дженнифер посмотрела на него, и испуг, мелькнувший у нее на лице, прошел, как только осколки упали на пол. Взяв шубу, она надела ее.

— Ты совершаешь огромную ошибку, и я надеюсь, что ты опомнишься до того, как совершишь непоправимое. Когда мой отец прочитал это, его едва не хватил удар.

Положив руку Дженнифер на плечо, Грэм развернул ее лицом к себе и тихо произнес:

— Дженн, я должен это сделать. И я надеялся, что ты мне в этом поможешь.

— Предлагаю тебе завязать с пивом и задуматься над тем, как ты собираешься жить дальше.

Когда за Дженнифер закрылась дверь, Джек, привалившись к ней, стал тереть голову руками с такой силой, что ему показалось, что под нажимом пальцев начинает слезать кожа.

Он увидел в крохотное грязное окно, как блатные номера скрылись в пелене снега, и, сев на диван, снова просмотрел газетные заголовки.

Лютер хотел заключить сделку со следствием, но никакой сделки не будет. Декорации расставлены. Все хотят увидеть судебный процесс. В телевизионных выпусках новостей привели подробный анализ дела; фотографию Лютера увидели несколько сот миллионов человек. Провели несколько опросов общественного мнения насчет того, виновен или невиновен Лютер, и все они показали, что ему не на что рассчитывать. Горелик жадно облизывается, мысленно представляя себе это дело катапультой, которая через несколько лет закинет его в кресло генерального прокурора штата. А в Вирджинии генеральные прокуроры частенько вступают в борьбу за дворец губернатора и, как правило, одерживают в ней победу.

Невысокий, лысеющий, зычный Горелик действовал стремительно и неотразимо, словно гремучая змея. Грязные методы, сомнительная этика, готов при первой возможности вонзить нож в спину. Вот каким был Джордж Горелик. Джек сознавал, что ему предстоит долгая, упорная борьба.

А Лютер ничего не говорит. Он боится. И какое отношение к его страхам имеет Кейт? Полная нестыковка… Завтра Джек пойдет в суд и заявит о том, что Лютер невиновен, хотя ничем не сможет это доказать. Но доказательства — это забота обвинения. Вся беда в том, что их, похоже, было даже чересчур, Джек может клевать и щипать, но клиент его — трижды судимый рецидивист, хотя в полицейских сводках и значится, что последние двадцать лет Лютер оставался чист. Никому не будет до этого никакого дела. С какой стати? Этот человек станет идеальным завершением трагической истории. Классическим примером правила трех ударов. Три тяжких преступления — и твоя жизнь кончена, в главной роли Лютер Уитни.

Отшвырнув газету в сторону, Джек подобрал осколки и вытер пролившееся пиво. Потерев затылок, пощупал обмякшие от безделья мышцы, зашел в спальню и переоделся в спортивный костюм.

* * *

Спортивный центр Молодежной христианской организации находился всего в десяти минутах езды на машине. Поразительно, но Джек нашел свободное место на парковке прямо перед входом и зашел внутрь. Черному седану, приехавшему следом за ним, не повезло. Водитель несколько раз объехал вокруг здания, затем вынужден был поставить машину на противоположной стороне улицы. Вытерев правое стекло, он какое-то время смотрел на вход в центр, затем, приняв решение, вышел из машины и взбежал по ступеням. Оглядевшись по сторонам, посмотрел на сверкающий «Лексус» и вошел в здание.

После трех баскетбольных партий с Джека пот катил градом. Он сел на скамейку, глядя на подростков, продолжавших как ни в чем не бывало бегать по площадке с неутомимой энергией молодости. Один долговязый чернокожий паренек в свободных трусах, майке и не по размеру огромных кроссовках швырнул Джеку мяч. Застонав, тот вернул его на поле.

— Эй, мужик, ты что, устал?

— Нет, просто постарел.

Встав, Джек растер ноющие бедра и направился к выходу.

Когда он выходил из здания, ему на плечо легла чья-то рука.

* * *

Сидя за рулем, Джек искоса взглянул на своего нового пассажира.

Сет Фрэнк обвел взглядом салон «Лексуса».

— Я слышал много хорошего об этих машинах. Если не секрет, во что она вам обошлась?

— Четыреста девяносто пять, со всеми прибамбасами.

— Вот это да! Да я за целый год даже близко не зарабатываю такой суммы!

— И я не зарабатывал — до самого недавнего времени.

— Я слышал, что государственные защитники не могут похвастаться большими заработками.

— Это вы правильно слышали.

Они умолкли. Фрэнк прекрасно понимал, что нарушает все писаные и неписаные правила, и Джек также это понимал.

Наконец он посмотрел на следователя.

— Послушайте, лейтенант, я так понимаю, вы здесь не только для того, чтобы проверить, как я разбираюсь в машинах. Что вам от меня нужно?

— У Горелика против вашего клиента стопроцентное дело.

— Возможно. А может быть, и нет. Я не собираюсь выбрасывать полотенце на ринг, если вы надеетесь на это.

— Вы заявите о его невиновности?

— Нет, я отвезу его в исправительный центр Гринсвилла и сам вколю ему эту дрянь. Следующий вопрос.

— Хорошо, поделом мне, — улыбнулся Фрэнк. — Я считаю, нам с вами нужно поговорить. Кое-что в этом деле не сходится. Не знаю, поможет это или повредит вашему клиенту. Хотите послушать?

— Ладно, но не надейтесь, что обмен информацией будет двусторонним.

— Я знаю одно местечко, где мясной рулет режется как масло, и кофе там вполне терпимый.

— Народу там много? Вряд ли вы будете хорошо смотреться в полицейской форме.

Посмотрев на него, Фрэнк усмехнулся.

— Следующий вопрос.

Улыбнувшись, Джек поехал домой переодеться.

* * *

Грэм заказал вторую чашку кофе, в то время как Фрэнк продолжал нянчиться с первой. Мясной рулет оказался просто потрясающим, а заведение было настолько уединенным, что Джек даже не мог точно сказать, где оно находилось. Кажется, где-то в сельской местности в южной части Мэриленда. Джек посмотрел на немногих посетителей непритязательного заведения. Никто не обращал на них никакого внимания. Он снова повернулся к своему спутнику.

Фрэнк посмотрел на него, не скрывая любопытства.

— Я так понимаю, в свое время у вас с Кейт Уитни что-то было.

— Это она вам сказала?

— Нет, черт возьми. Сегодня она приходила в участок, через несколько минут после того, как вы ушли. Отец отказался видеться с ней. Я поговорил с ней. Выразил сожаление по поводу того, как все обернулось. — У Фрэнка заблестели глаза. Он продолжил: — Напрасно я так поступил, Джек. Использовал дочь, чтобы выйти на ее старика… Такого никто не заслуживает.

— Зато это сработало. Кое-кто утверждает, что победителей не судят.

— Верно… В общем, разговор зашел о вас. Я еще не настолько стар, чтобы не заметить блеск в глазах у женщины.

Официантка принесла кофе. Грэм отпил глоток. Оба посмотрели в окно. Снегопад наконец прекратился, и вся земля была накрыта мягким белым одеялом.

— Послушайте, Джек, я понимаю, что улики против Лютера практически все косвенные. Однако многим хватало и меньшего, чтобы отправиться за решетку.

— С этим я не спорю.

— Все дело в том, что тут жутко много совершенно необъяснимого дерьма.

Поставив кофе, Джек подался вперед.

— Я слушаю.

Фрэнк обвел взглядом зал и снова посмотрел на Грэма.

— Понимаю, что здорово рискую, но я стал полицейским не потому, что отправлял людей в тюрьму за преступления, которые они не совершали. В мире достаточно и виновных.

— Так что это за нестыковки?

— Кое-что вы сами увидите в отчетах, которые вам предоставят для ознакомления, но главное вот в чем: я убежден, что Лютер Уитни проник в дом, чтобы ограбить его, и также я убежден в том, что он не убивал Кристину Салливан. Однако…

— Однако вы полагаете, что он видел, кто это сделал.

Откинувшись на спинку стула, Фрэнк уставился на Джека широко раскрытыми глазами.

— И давно вы до этого дошли?

— Не очень. Есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— На мой взгляд, ваш клиент едва не попался с рукой, застрявшей в банке с печеньем, после чего ему пришлось спрятаться в этой банке с печеньем.

У Джека на лице отобразилось недоумение. Фрэнку потребовалось несколько минут, чтобы рассказать о тайнике, несовместимости улик и своих собственных вопросах.

— Итак, все это время Лютер находится в сейфе, наблюдая за тем, как развлекается миссис Салливан. Затем что-то происходит, и ее убивают. После чего Лютер смотрит, как убийца вытирает все следы.

— Именно так я себе все представляю, Джек.

— Значит, Лютер не обращается в полицию, поскольку не может этого сделать, не выдав себя.

— Это многое объясняет.

— За исключением того, кто это сделал.

— Очевидно, может фигурировать только муж, однако я не думаю, что это был он.

Джек мысленно представил себе Уолтера Салливана.

— Согласен. Кто не настолько очевиден?

— Тот, с кем Кристина Салливан встречалась в тот вечер.

— Исходя из того, что вы поведали мне о половой жизни убитой, это сужает круг подозреваемых где-то до пары миллионов человек.

— Я и не говорил, что все будет просто.

— Ну, я так думаю, это был не просто человек с улицы.

— Это еще почему?

Отпив кофе, Джек посмотрел на кусок яблочного пирога.

— Послушайте, лейтенант…

— Давайте просто Сет.

— Хорошо, Сет, это очень щекотливый момент. Я услышал то, что вы хотели сказать, и я признателен вам за информацию. Но…

— Но вы не знаете, можно ли до конца доверять мне, и в любом случае не хотите говорить ничего такого, что может настроить против вашего клиента?

— Что-то в таком духе.

— Вполне разумно.

Расплатившись по счету, они вышли на улицу. По дороге обратно снег повалил снова, причем так обильно, что щетки с большим трудом справлялись с ним.

Грэм оглянулся на Фрэнка. Следователь сидел, уставившись прямо перед собой, погруженный в размышления, а может быть, просто ждущий, что Джек заговорит первым.

— Хорошо, я рискну. Мне ведь и так почти нечего терять, правильно?

— Ну лично я ничего не вижу, — продолжая смотреть вперед, согласился Фрэнк.

— Предположим на минуту, что Лютер действительно находился в доме и видел, как убили эту женщину.

Сет наконец повернулся к Джеку; на лице у него отобразилось облегчение.

— Отлично.

— Нужно знать Лютера, знать образ его мышления, чтобы понять, как бы он поступил в подобном случае. Другого такого непоколебимого человека я не встречал. Знаю, в полицейских архивах это не указано, но он также крайне надежный и заслуживающий доверия человек. Если б у меня были дети и мне понадобилось оставить их с кем-то, я оставил бы их с Лютером, так как знаю, что под его присмотром с ними ничего не произойдет. Он невероятно способный. Замечает все вокруг. И он — перестраховщик.

— Вот только собственная дочь заманила его в ловушку…

— Да, тут вы правы. Лютер ничего не почувствовал бы. Никогда бы не заподозрил свое дитя.

— Но я понимаю, Джек, о каком типе людей вы говорите. Кое-кто из тех, кого я сцапал, если б не их дурная склонность присваивать чужую собственность, были бы самыми надежными людьми на всем белом свете.

— И если Лютер видел, как убили эту женщину, заверяю вас со всей определенностью, он нашел бы какой-нибудь способ отдать этого типа в руки полиции. Он не допустил бы, чтобы тому все сошло с рук. Ни за что! — Джек угрюмо уставился в окно.

— Но только…

Джек посмотрел на него.

— Но только у него была чертовски веская причина. Например, он знал этого человека или знал о нем.

— Вы хотите сказать, речь идет о таком человеке, которого ни за что не сочтут способным на подобное преступление, поэтому Лютер просто решает не связываться с ним?

— И это еще не всё, Сет. — Завернув за угол, Джек подкатил к центру Молодежной христианской организации. — До этого случая я еще ни разу не видел, чтобы Лютеру было страшно. А сейчас ему страшно. Жутко страшно. Он смирился с тем, что на него повесят всех собак, и я не могу понять почему. Я хочу сказать, он ведь покинул пределы страны…

— И вернулся.

— Правильно, чего я никак не могу взять в толк. Кстати, у вас есть дата его возвращения?

Полистав записную книжку, Фрэнк сказал, когда Лютер возвратился в Штаты.

— Так что же, черт возьми, произошло после убийства Кристины Салливан и до того дня, что заставило его вернуться?

— Это могло быть все, что угодно, — покачал головой Фрэнк.

— Нет, это было что-то определенное, и если мы выясним, что это такое, возможно, нам удастся разобраться во всем деле.

Убрав записную книжку, Сет рассеянно провел ладонью по приборной панели.

Поставив машину на стояночный тормоз, Грэм откинулся назад.

— И Лютеру страшно не только за себя. Ему страшно и за Кейт.

— Вы полагаете, кто-то угрожал его дочери? — озадаченно посмотрел на него Фрэнк.

— Нет, — Джек покачал головой. — Кейт сказала бы мне. Думаю, кто-то дал ясно понять Лютеру, что или он будет молчать, или…

— Вы считаете, это те же, кто пытался его убить?

— Возможно. Не знаю.

Стиснув обе руки в кулак, Фрэнк уставился в окно. Затем, шумно вздохнув, оглянулся на Джека.

— Послушайте, вам нужно заставить Лютера заговорить. Если он выдаст нам тех, кто убил Кристину Салливан, я буду рекомендовать — взамен за сотрудничество со следствием — условный срок и исправительные работы; реальный срок он не получит. Проклятье, если мы сможем пригвоздить этого типа, Салливан, вероятно, оставит Лютеру то, что тот украл!

— Рекомендовать?

— Скажем так: я запихну это Горелику в глотку. Устраивает? — Сет протянул руку.

Джек медленно взял ее, глядя следователю в глаза.

— Устраивает.

Фрэнк вышел из машины, но затем просунул голову в салон.

— Не знаю, чем все это закончится, но с моей стороны нашей сегодняшней встречи не было, и все сказанное вами останется между нами без каких-либо исключений. Я имею в виду даже показания в суде. Обещаю.

— Спасибо, Сет.

Фрэнк медленно направился к своей машине, а «Лексус» доехал до конца улицы, завернул за угол и скрылся из вида.

Теперь следователь понимал, что за человек Лютер Уитни. Так что же, черт возьми, могло так сильно напугать его?

Глава 22

В половине восьмого утра Джек свернул на стоянку полицейского участка округа Миддлтон. Утро выдалось ясным, но очень холодным. Среди заснеженных полицейских машин стоял черный седан с уже остывшим капотом, говорящим о том, что следователь Сет Фрэнк сегодня встал рано.

Сегодня Лютер выглядел другим; оранжевую тюремную одежду сменил коричневый костюм-двойка, галстук в полоску смотрелся консервативно и профессионально. С аккуратно подстриженными густыми седыми волосами и остатками карибского загара, Лютер мог сойти за страхового агента или старшего партнера юридической фирмы. Некоторые защитники приберегают приличную одежду для судебных заседаний, чтобы показать присяжным, что обвиняемый не такой уж плохой человек — просто его неправильно поняли. Но Джек настоял на том, чтобы костюм имел место с самого начала. И никакой игры здесь не подразумевалось: он был твердо убежден в том, что Лютер не заслужил того, чтобы его прилюдно вели в ярко-оранжевой одежде. Пусть он преступник; но он не из тех, подойдя к которым слишком близко, человек испытывает холодную дрожь или чувствует, как безумные зубы впиваются ему в горло. Вот те ребята заслуженно носят оранжевое — хотя бы для того, чтобы все заранее замечали их приближение.

На этот раз Джек даже не стал раскрывать портфель. Им предстоит знакомая рутина. Лютеру зачитают предъявленные обвинения. Судья спросит у него, понимает ли он смысл этих обвинений, после чего Джек заявит о невиновности своего подзащитного. Затем начнется глупая кутерьма с целью установить, понимает ли Лютер, что влечет за собой заявление о невиновности, и удовлетворен ли он своим юридическим представительством. Единственная проблема заключалась в том, что Джек опасался, как бы Уитни на глазах у судьи не послал его к черту и не признал себя виновным. Такое уже случалось. И — как знать — проклятый судья может принять это признание. Но, скорее всего, он будет все делать строго по правилам, потому что в деле об убийстве любой процессуальный просчет может стать основанием для обжалования вердикта. А обжалование смертного приговора, как правило, тянется целую вечность. Джеку просто нужно будет не упустить свой шанс.

Если повезет, вся процедура займет не больше пяти минут. После чего будет назначена дата судебного процесса — и вот тогда начнется настоящее веселье.

Поскольку прокурор штата уже подготовил обвинительный акт, предварительного слушания дела не будет. Джеку от предварительного слушания все равно не было бы никакого толка, но это позволило бы вкратце взглянуть на позицию обвинения и расколоть на перекрестном допросе кое-кого из свидетелей обвинения, хотя судьи окружных судов, как правило, прилежно следят за тем, чтобы не позволить защите использовать предварительные слушания для выуживания информации.

Конечно, можно было бы отклонить предъявленные обвинения, но Джек решил позволить прокурору проделать весь путь. И он хотел, чтобы Лютер предстал перед судом, а для этого ему требовалось, чтобы заявление о невиновности прозвучало громко и отчетливо. После чего он нанесет Горелику смертельный удар, потребовав изменить место слушания дела. Пусть суд состоится где угодно, только не в округе Миддлтон. Если повезет, Горелика прокатят на новых прокурорских выборах, и тогда господин Несостоявшийся Генеральный Прокурор Штата пусть хоть десять лет переживает эту катастрофу. Затем нужно будет заставить Лютера заговорить — при условии, что Кейт обеспечат надежную защиту. Тот выложит то, что у него есть, и потом будет заключена сделка столетия.

Джек посмотрел на Уитни.

— А ты неплохо выглядишь.

Губы Лютера скривились скорее в ухмылку, чем в улыбку.

— Кейт хотела бы увидеться с тобой до предъявления обвинения.

Ответ буквально выстрелил у Лютера изо рта:

— Нет!

— Почему? Господи, Лютер, ты все время хотел помириться с дочерью — и вот теперь, когда она наконец хочет к тебе прийти, ты наглухо замыкаешься. Проклятье, порой я тебя совершенно не понимаю!

— Я не хочу, чтобы Кейт появлялась рядом со мной.

— Послушай, она сожалеет о том, что сделала. Это не дает ей покоя. Я тебе точно говорю.

Лютер порывисто обернулся.

— Она считает, что я на нее злюсь?

Грэм сел. Впервые он наконец завладел вниманием Лютера. Надо было испробовать этот подход раньше.

— Конечно. А почему еще ты не желаешь ее видеть?

Уставившись на грубый деревянный стол, Уитни с отвращением покачал головой.

— Передай Кейт, что я нисколько на нее не злюсь. Она поступила правильно. Передай ей это.

— Почему ты сам ей это не скажешь?

Резко встав, Лютер прошелся по камере и остановился перед Джеком.

— Здесь полно глаз, ты меня слышишь? Ты меня понимаешь? Кто-нибудь увидит ее здесь со мной и вообразит, что она знает то, чего на самом деле не знает. И поверь мне, ничего хорошего от этого не будет.

— О ком ты говоришь?

Уитни сел на место.

— Просто передай Кейт то, что я сказал. Передай ей, что я ее люблю, всегда любил и всегда буду любить. Передай ей это, Джек. Что бы ни случилось.

— То есть ты хочешь сказать, что этот кто-то может подумать, будто ты что-то сказал мне, хотя на самом деле ничего не говорил?

— Джек, я говорил тебе не браться за это дело, но ты меня не послушал.

Пожав плечами, Грэм открыл портфель и достал свежий экземпляр «Вашингтон пост».

— Взгляни на первую полосу.

Бросив взгляд на первую страницу, Лютер гневно швырнул газету в стену.

— Долбаный ублюдок! Долбаный ублюдок! — Эти слова вырвались у старика помимо воли.

Дверь камеры распахнулась, и коренастый охранник просунул голову, держа руку на табельном оружии. Джек показал жестом, что все в порядке, и охранник медленно отступил назад, не отрывая взгляда от Уитни.

Джек подобрал с пола газету. На первой полосе красовалась фотография Лютера, сделанная перед полицейским участком. Заголовок был жирными трехдюймовыми буквами, обыкновенно зарезервированными только для сообщений о том, что «Вашингтон редскинз»^[25] выиграли Суперкубок: «СЕГОДНЯ ПОДОЗРЕВАЕМОМУ В УБИЙСТВЕ САЛЛИВАН БУДЕТ ПРЕДЪЯВЛЕНО ОБВИНЕНИЕ». Джек пробежал взглядом первую страницу. Новые кровавые этнические чистки в республике бывшего Советского Союза. Министерство обороны готовится к сокращению военного бюджета. Взгляд Грэма скользнул, не задерживаясь, по заметке о том, что президент Алан Ричмонд объявил о своем намерении предпринять новую попытку реформы системы социального обеспечения. Заметка сопровождалась фотографией президента в детском центре в трущобах на юго-востоке Вашингтона.

Это улыбающееся лицо ударило Лютеру промеж глаз. Обнимает бедных чернокожих детей, чтобы это увидел весь мир… Долбаный лживый козел! Кулак снова и снова ударял Кристину Салливан. Во все стороны брызгала кровь. Руки подлой змеей обвивали ей шею, бессмысленно удушая жизнь. Он украл человеческую жизнь — вот что он сделал. Обнимает детей и убивает женщин…

— Лютер? Лютер!

Джек мягко положил руку Уитни на плечо. Все тело старика тряслось, словно двигатель, отчаянно нуждающийся в регулировке, грозящий вот-вот развалиться, не в силах больше сохраняться в своей стремительно разрушающейся оболочке. На какое-то мгновение у Джека мелькнула жуткая мысль, что Лютер действительно убил эту женщину: возможно, его старый друг сорвался и переступил черту. Однако его опасения рассеялись, как только Уитни обернулся и посмотрел на него. Спокойствие вернулось, взгляд снова стал ясным и сосредоточенным.

— Просто передай Кейт то, что я сказал, Джек. И давай поскорее покончим со всем этим.

* * *

Здание суда в Миддлтоне уже давно является главной достопримечательностью округа. Построенное сто девяносто пять лет назад, оно пережило англо-американскую войну 1812 года и Северную агрессию — или Гражданскую войну между янки и конфедератами, — в зависимости от того, по какую сторону от линии Мейсона-Диксона^[26] проживает тот, кто ответил на этот вопрос. Дорогостоящий ремонт 1947 года вдохнул в него новую жизнь, и добропорядочные жители города надеются, что и внуки будут любоваться им, изредка заглядывая внутрь, хочется верить, только чтобы заключить брак или в худшем случае оплатить штраф за неправильную парковку.

Прежде здание одиноко возвышалось в конце обсаженной деревьями улицы, образующей деловой центр Миддлтона, но теперь его окружают антикварные магазины, рестораны, сельскохозяйственный рынок, огромная гостиница и сервисный центр — сплошной красный кирпич в соответствии с архитектурными традициями здешних мест. В пешей доступности разместилось офисное здание, на котором со скромным изяществом красуются вывески многих уважаемых юристов округа.

Обыкновенно здесь царит тишина, если не считать утра пятницы, когда рассматриваются гражданские и уголовные дела, однако сейчас здание Миддлтонского суда являло собой сцену, которая заставила бы далеких предков жителей города перевернуться в могиле. На первый взгляд непосвященному человеку показалось бы, что Мятежники и Синие^[27] вернулись, чтобы раз и навсегда решить свой спор.

Шесть автобусов телевизионных компаний с яркими логотипами на белых бортах застыли прямо напротив ступеней здания. Передающие антенны уже вздымались в небо. Плотная толпа накатывала волнами на стену помощников шерифа, усиленных угрюмыми сотрудниками полиции штата Вирджиния, молчаливо взирающими на полчища журналистов, тычущих им в лицо блокнотами, микрофонами и ручками.

К счастью, здание имеет боковой вход, который в настоящий момент был оцеплен полукругом полицейских, со щитами и дубинками, бросающими вызов всем, кто дерзнет к ним приблизиться. Именно сюда подъедет микроавтобус с Уитни. К несчастью, внутреннего гаража здание суда не имело. Однако полиция все равно не сомневалась в том, что все под контролем. Лютер будет находиться на открытом месте всего считаные секунды.

На противоположной стороне улицы по тротуарам расхаживали вооруженные винтовками полицейские, высматривая блеск металла или открытое окно там, где этого не должно было быть.

Джек выглянул в маленькое окно здания суда, выходящее на улицу. Помещение было просторное, как лекционный зал; резная скамья, возвышающаяся на добрых восемь футов, тянулась из конца в конец больше чем на пятнадцать футов. По обе стороны от нее торжественно застыли флаги Соединенных Штатов и Вирджинии. Одинокий судебный пристав сидел за столиком перед скамьей — буксир рядом с океанским лайнером.

Взглянув на часы, Джек осмотрел занявших свои места сотрудников правоохранительных органов, затем перевел взгляд на столпотворение средств массовой информации. Журналисты могут быть защитнику обвиняемого лучшими друзьями или худшими врагами. Многое зависит от того, что они думают о конкретном подсудимом и его преступлении. Хороший журналист будет кричать во всеуслышание о своей беспристрастности, в то же время разделывая в пух и прах обвиняемого в последнем номере своей газеты, задолго до вынесения приговора. Женщины-журналистки склонны более мягко относиться к подсудимым, обвиняемым в изнасиловании, поскольку стремятся избежать даже подозрений в феминизме. По той же самой причине мужчины прогибаются перед женщинами, которые долго сносили побои, но наконец нанесли ответный удар. Лютер не может рассчитывать ни на что подобное. Преступника-рецидивиста, убившего молодую красивую женщину, будут нещадно колотить тараном все кузнецы печатного цеха независимо от пола.

Джеку уже раз десять звонили из Лос-Анджелеса — крупные кинокомпании жаждали получить сюжет о Лютере еще до того, как тому было предъявлено обвинение. Они хотели получить сюжет и были готовы заплатить за это. Хорошо заплатить. Возможно, Грэму следовало согласиться, допустить их, но только при одном условии: «Если он вам что-нибудь скажет, вы сразу же вводите меня в курс дела, потому что в настоящий момент, ребята, у меня ничего нет. Абсолютно ничего».

Джек посмотрел на противоположную сторону улицы. Вооруженная охрана вселяла в него некоторую уверенность. Хотя в прошлый раз полиция была повсюду, но выстрел все-таки был сделан. По крайней мере, теперь она заранее предупреждена. Все было более или менее под контролем. Однако полиция не учла одно обстоятельство — и это обстоятельство как раз сейчас приближалось по улице.

Джек повернул голову, увидев, как полчища журналистов и просто любопытных скопом развернулись и бросились навстречу кортежу машин. Сперва Джек подумал, что это Уолтер Салливан, но затем он разглядел полицейских на мотоциклах, следом за ними — микроавтобусы Секретной службы и, наконец, два американских флажка на лимузине.

Войско, приведенное с собой этим человеком, затмило то, которое готовилось к встрече Лютера Уитни.

Грэм увидел, как Ричмонд вышел из лимузина. За ним неотступно следовал агент, с которым он столкнулся в полицейском участке Миддлтона. Бёртон. Вот какая у него фамилия. Крепкий, серьезный чувак. Его взгляд скользил по сторонам подобно локатору. Рука застыла в считаных дюймах от президента, готовая в любой момент отдернуть его в сторону. Микроавтобусы Секретной службы остановились на противоположной стороне улицы. Одна свернула в переулок прямо напротив здания суда. Джек снова перевел взгляд на президента.

Установили импровизированную трибуну, и Ричмонд начал пресс-конференцию. Защелкали фотоаппараты, полсотни взрослых людей с журналистскими дипломами принялись отпихивать и отталкивать соседей, протискиваясь вперед. Немногие простые граждане, более разумные, держались позади; двое снимали на видеокамеры то, что для них определенно являлось важным событием.

Обернувшись, Джек увидел за спиной судебного пристава — скалу из черного гранита.

— Я здесь уже двадцать семь лет, и он никогда сюда не приезжал. А тут уже второй раз за год… Судите сами.

— Ну если б ваш друг вложил десять «лимонов» в вашу избирательную кампанию, вы бы тоже, наверное, приехали сюда.

— Большие же шишки настроены против вас…

— Ничего страшного, я захватил с собой большую палку…

— Сэмюел, Сэмюел Лонг.

— Джек Грэм. Рад с вами познакомиться, Сэмюел.

— Палка вам очень пригодится, Джек; надеюсь, вы залили ее свинцом.

— Так что вы думаете, Сэмюел, мой клиент может рассчитывать на справедливое отношение?

— Если б вы задали этот вопрос два-три года назад, я сказал бы — да, черт возьми. Вне всякого сомнения. — Судебный пристав выглянул в окно. — Вы задаете его сегодня, и я отвечаю: не знаю. И неважно, что это за суд. Верховный суд, мировой судья… Всё меняется, дружище. И не только суды. Всё. Весь проклятый мир меняется, и я уже больше ничего не знаю.

Оба снова посмотрели в окно.

Дверь в зал заседаний открылась, и вошла Кейт. Джек непроизвольно обернулся. Сегодня никакого особого наряда для судебных заседаний — черная плиссированная юбка, подпоясанная тонким черным ремнем; простая блузка наглухо застегнута; зачесанные назад со лба волосы ниспадают на плечи. Щеки раскраснелись на морозе, пальто переброшено через руку.

Они сели за столик. Сэмюел тактично удалился.

— Кейт, ждать осталось совсем недолго.

— Знаю.

— Послушай, как я тебе уже говорил по телефону, дело не в том, что Лютер не хочет тебя видеть; он боится. Боится за тебя. Этот человек любит тебя больше всего на свете.

— Джек, если отец не начнет говорить, ты сам знаешь, что произойдет.

— Возможно, но у меня есть кое-какие отправные точки. Позиция обвинения далеко не такая прочная, как все думают.

— Откуда ты это узнал?

— Просто поверь мне. Ты видела на улице президента?

— Разве можно было его не заметить? Но это даже к лучшему: на меня никто не обратил внимания.

— Определенно, Ричмонд оставляет всех окружающих не у дел.

— Отец уже здесь?

— Будет с минуты на минуту.

Открыв сумочку, Кейт принялась шарить в ней в поисках жевательной резинки. Усмехнувшись, Грэм отстранил ее трясущуюся руку и сам достал пачку.

— Я могу хотя бы поговорить с отцом по телефону?

— Я посмотрю, что можно сделать.

Оба сели и стали ждать. Джек накрыл ладонью руку Кейт, и оба посмотрели на массивную скамью, где через несколько минут все начнется. Но пока что они просто ждали. Вместе.

* * *

Завернув за угол, белый микроавтобус проехал через строй выстроившихся полукругом полицейских и остановился в нескольких шагах от боковой двери. Сет Фрэнк подъехал к нему сзади и вылез из машины, держа в руке рацию. Двое полицейских вышли из микроавтобуса и осмотрелись по сторонам. Очень хорошо. Вся толпа сместилась к противоположной стороне улицы, поглазеть на президента. Старший группы обернулся и кивнул полицейскому, остававшемуся в микроавтобусе. Через несколько мгновений появился Лютер Уитни, скованный по рукам и ногам, в темной шинели, наброшенной поверх костюма. Его ноги коснулись земли, и он в окружении двух полицейских двинулся к зданию суда.

И тут толпа хлынула за угол, вслед за президентом, решительным шагом направляющимся к лимузину. Проходя мимо здания суда, Ричмонд поднял взгляд. Словно почувствовав его присутствие, Лютер, до того смотревший себе под ноги, также поднял взгляд. На одно жуткое мгновение их глаза встретились. Прежде чем Уитни успел опомниться, у него вырвались слова:

— Долбаный ублюдок!

Это было произнесено негромко, но оба полицейских что-то услышали, поскольку они озирались по сторонам, так как меньше чем в ста шагах проходил президент. Полицейские были удивлены. Но тут все их мысли сосредоточились только на одном.

Под Лютером подогнулись колени. Сперва полицейские решили, что он нарочно хочет усложнить им жизнь, но затем увидели стекающую по лицу струйку крови. Один из них грубо выругался и схватил Уитни под руку. Второй выхватил пистолет и описал им широкую дугу, направляя в ту сторону, откуда, по его мнению, прилетела пуля. Все произошедшее в течение нескольких последующих минут в сознании большинства тех, кто при этом присутствовал, смазалось в одно сплошное месиво. Звук выстрела практически полностью потонул в криках толпы. Однако агенты Секретной службы его услышали. Бёртон мгновенно повалил Ричмонда на землю. Тотчас же двадцать темных костюмов, вооруженных автоматическим оружием, образовали вокруг них живой кокон.

На глазах у Сета Фрэнка микроавтобус Секретной службы рванул с места и отгородил президента от толпы. Из него выскочил агент, вооруженный автоматической винтовкой, выкрикивающий что-то в рацию.

Фрэнк приказал своим людям перекрыть каждый квадратный дюйм вокруг; все перекрестки оцеплены, далее начнется тщательный осмотр всех зданий. В самое ближайшее время приедут автобусы, наполненные полицейскими, но Фрэнк почему-то понимал, что уже слишком поздно.

Еще через секунду следователь уже оказался рядом с Лютером. Не веря своим глазам, он смотрел на то, как кровь впитывается в снег, растапливая его и превращая в тошнотворную алую лужицу. Вызвали «Скорую помощь», она подъедет через считаные минуты. Но Фрэнк также понимал, что для «Скорой» уже слишком поздно. Лицо Уитни уже побледнело, глаза смотрели невидящим взором, пальцы крепко сжались. Теперь у Лютера в голове появились два новых отверстия, а проклятая пуля, покинув живую плоть, еще и пробила борт микроавтобуса. Кто-то решил сделать все наверняка.

Закрыв убитому глаза, Фрэнк огляделся по сторонам. Президента подняли с земли и поспешно вели к лимузину. Через несколько секунд лимузин и микроавтобусы скрылись. Журналисты хлынули к месту убийства, но Фрэнк подал знак своим людям, и прессу встретила кирпичная стена разъяренных и пристыженных полицейских, размахивающих дубинками в надежде на то, что кто-нибудь что-то предпримет.

Сет Фрэнк посмотрел на тело. Затем, не обращая внимания на холод, снял пиджак и прикрыл Лютеру лицо и грудь.

Как только прозвучали первые крики, Джек мгновенно подбежал к окну. Пульс у него сразу же зашкалил, на лбу выступила испарина.

— Кейт, оставайся здесь! — Он оглянулся на нее. Она застыла; у нее на лице уже зарегистрировалось осознание того, что, как еще вопреки всему продолжал надеяться Джек, было неправдой.

Из служебного помещения появился Сэмюел.

— Черт возьми, в чем дело?

— Пожалуйста, присмотрите за ней!

Судебный пристав кивнул, и Джек бросился бегом к двери.

На улице вооруженных людей было столько, сколько Грэму доводилось видеть только в голливудских фильмах про войну. Он добежал до угла здания суда, где ему едва не раскроил дубинкой череп здоровенный полицейский весом двести пятьдесят фунтов, но тут раздался зычный голос Фрэнка.

Джек осторожно приблизился. Казалось, ему требовалось по целому месяцу, чтобы сделать каждый шаг по утрамбованному снегу. Все взгляды были прикованы к нему. Сжавшееся тело под пиджаком. Кровь, пропитавшая девственно-чистый свежевыпавший снег. Боль и в то же время отвращение на лице следователя Сета Фрэнка. Все это запечатлелось в памяти Джека на многие грядущие бессонные ночи, а быть может, на всю жизнь.

Наконец он опустился на корточки рядом со своим другом и начал поднимать пиджак, но остановился и, обернувшись, посмотрел туда, откуда только что пришел. Море журналистов расступилось. Даже стена полицейских раздвинулась, пропуская ее.

Кейт остановилась, без пальто, ежась на холодном ветру, злобно завывающем в узком пространстве между зданиями. Она смотрела прямо перед собой; взгляд у нее был настолько сосредоточенный, что ничего не замечал — и в то же время замечал все. Джек хотел встать, подойти к ней, но в ногах у него не было силы. Всего несколько минут назад он был бодрым и рвался в бой, взбешенный упрямством своего клиента; и вот теперь все до последней крупицы силы покинули его естество.

С помощью Фрэнка Джек поднялся и нетвердой походкой направился к Кейт. Впервые в жизни пронырливые журналисты не пытались задавать вопросы. Фотографы словно забыли сделать такие нужные кадры. Кейт опустилась рядом со своим отцом и нежно положила руки на его застывшие плечи, и единственными звуками были шум ветра и отдаленное завывание сирены «Скорой помощи». На пару минут весь мир остановился прямо перед зданием окружного суда Миддлтона.

* * *

Возвращаясь в своем лимузине в Вашингтон, Алан Ричмонд расправил галстук и налил содовой, мысленно представляя себе заголовки следующего выпуска газет. Все ведущие новостные передачи будут пускать слюнки, жаждая пообщаться с ним, и он возьмет с этого максимальный надой. Продолжит как ни в чем не бывало работать по запланированному графику. Твердый, как скала, президент. Рядом с ним прогремели выстрелы, а он даже не вздрогнул, продолжает руководить страной, возглавлять народ. Опросы общественного мнения покажут, что его рейтинг вырастет как минимум на десять процентов. И все это было так просто! Ну хоть когда-нибудь ему придется столкнуться с серьезным вызовом?

Когда лимузин подъезжал к Вашингтону, Билл Бёртон оглянулся на его единственного пассажира. Лютер Уитни только что получил самую смертоносную пулю, которой только смог зарядить свою винтовку Коллин, а этот тип спокойно потягивает содовую… У Билла внутри все перевернулось. Еще ничего не кончено, он сам не может спать, а этот… Он, Бёртон, никогда не забудет, но, возможно, ему удастся дожить до конца своих дней свободным человеком. Человеком, которого уважают его дети, несмотря на то, что сам он себя больше не уважает.

Продолжая смотреть на президента, Бёртон вдруг подумал, что мерзавец, пожалуй, гордится собой. Подобное спокойствие ему уже приходилось видеть. Никакого сожаления по поводу того, что пришлось принести в жертву человеческую жизнь. Вместо этого — прилив эйфории. Торжества. Бёртон вспомнил следы на шее у Кристины Салливан. Синяк на подбородке. Зловещие звуки, доносившиеся из-за двери спальни. Воистину Предводитель Народа…

Бёртон вернулся в мыслях к встрече с Ричмондом, на которой он выложил своему боссу все факты. Если не считать зрелища съежившейся Рассел, ничего приятного в этом событии не было.

Ричмонд обвел взглядом присутствующих. Бёртон и Рассел сидели рядом. Коллин маячил у двери. Они собрались в личном крыле Первой семьи. Эту часть Белого дома любопытной публике никогда не показывают. Все остальные члены Первой семьи уехали ненадолго в гости к родственникам. А самый важный член этой семьи пребывал не в лучшем настроении.

Президента наконец поставили в известность обо всем, и, самое главное, о ноже для конвертов, несущем на себе кое-какие обличительные улики, который в конце концов оказался в руках бесстрашного свидетеля, имеющего нелады с законом. Когда Бёртон рассказал президенту все, утого в жилах застыла кровь. Слушая слова, вылетающие изо рта агента Секретной службы, президент обернулся к Глории.

Когда Коллин пересказал распоряжение Рассел не вытирать лезвие и рукоятку, президент встал и грозно приблизился к главе своей администрации. Та вжалась в спинку кресла с такой силой, что буквально превратилась в ткань обивки. Взгляд Ричмонда был уничтожающим. В конце концов Рассел закрыла глаза рукой. Ее блузка под мышками промокла насквозь от пота, в горле не осталось ни капли слюны.

Сев на место, Ричмонд медленно разгрыз кубик льда из коктейля и наконец устремил взгляд в окно. Он по-прежнему оставался в смокинге после очередного важного мероприятия, но галстук снял. Глядя в никуда, президент заговорил:

— Бёртон, сколько нам ждать?

Агент оторвал взгляд от пола.

— Как знать? Возможно, всю жизнь…

— Ты разбираешься в таких делах лучше меня. Мне нужна твоя профессиональная оценка.

— Скорее рано, чем поздно. Теперь у этого типа есть адвокат. Он непременно кому-нибудь все выложит.

— У нас есть какие-нибудь мысли относительно того, где «это»?

Бёртон неуютно потер руки.

— Нет, сэр. Полиция обыскала его дом и машину. Если б нож для конвертов был обнаружен, я об этом узнал бы.

— Но полиции известно о том, что нож пропал из дома Салливанов?

— Полиция понимает его значение. — Бёртон кивнул. — Если нож где-нибудь объявится, она знает, как с ним поступить.

Встав, президент провел пальцами по одной особенно уродливой хрустальной фигурке из коллекции его жены, выставленной на столике. Рядом стояли фотографии членов его семьи. Однако их лица не зарегистрировались у него в сознании. Он видел вместо них лишь языки пламени, пожирающего его администрацию. От этого невидимого обычному глазу пожара у него покраснело лицо. Истории угрожает опасность быть переписанной заново, и все это из-за какой-то дешевой пустоголовой красотки и чрезмерно честолюбивой и невероятно глупой главы президентской администрации!

— Есть какие-либо мысли насчет того, кого нанял Салливан?

Отвечал опять Бёртон. Рассел больше не считалась ровней. Коллин же присутствовал здесь только для того, чтобы выполнять то, что ему скажут.

— Это может быть любой из двадцати-тридцати наемных убийц высшего класса. Но кем бы он ни был, его давно уже и след простыл.

— Но ты подбросил ложный след нашему другу-следователю?

— Сету Фрэнку известно, что вы «случайно» обмолвились Уолтеру Салливану, где и когда. У этого человека хватило ума додуматься до остального.

Схватив хрустальную фигурку, президент швырнул ее в стену; она разбилась, брызнув осколками по всей комнате. Его лицо исказилось в такой смеси ярости и гнева, что даже Бёртон вздрогнул.

— Проклятье, если б он не промахнулся, все было бы идеально!

Рассел уставилась на мелкие осколки хрусталя на ковре. Вот она, вся ее жизнь. Все годы учебы, напряженной работы по сто часов в неделю… Ради вот этого.

— Полиция займется Салливаном. Я позаботился о том, чтобы следователь, ведущий дело, понял о возможной причастности Салливана, — продолжал Бёртон. — Но даже несмотря на то что он — самый очевидный подозреваемый, Салливан будет все отрицать. Полиция ничего не сможет доказать. Не знаю, сэр, что это нам дает.

Ричмонд прошелся по комнате с таким видом, будто готовился произнести речь или собирался пожимать руки отряду бойскаутов из штата со Среднего Запада. На самом деле он обдумывал, как убить человека так, чтобы даже тень подозрения не упала в его сторону.

— А что, если он попытается снова? И на этот раз попытка окажется успешной?

— Как мы сможем контролировать то, что делает Салливан? — озадаченно спросил Бёртон.

— Сделав это самостоятельно.

Пару минут никто ничего не говорил. Рассел ошеломленно взглянула на своего босса. Только что ее жизнь отправилась прямиком в преисподнюю, но вот теперь ее заставляют принять участие в заговоре с целью убийства. С самого начала этой встречи Глория испытывала эмоциональную пустоту, абсолютно уверенная в том, что хуже ее положение уже не станет. Оказывается, тут она решительно ошибалась.

Наконец Бёртон рискнул предложить свой анализ ситуации.

— Вряд ли полиция поверит, что Салливан такой сумасшедший. Он должен понимать, что его подозревают, но только ничего не могут доказать. Если мы прихлопнем Уитни, вряд ли полиция посмотрит в сторону Салливана.

Перестав расхаживать по комнате, президент остановился прямо перед Бёртоном.

— Так пусть полиция сама придет к этому заключению, если она вообще к чему-либо придет!

Реальность такова: Уолтер Салливан больше не нужен Ричмонду для возвращения в Белый дом. Возможно, гораздо важнее то, что это открывало великолепный путь избавиться от обязательства поддержать сделку Салливана с Украиной наперекор России: становилось все очевиднее, что это решение обернется существенными политическими потерями. Если Салливана даже отдаленно заподозрят в смерти убийцы своей жены, никакими глобальными сделками он больше заниматься не будет. Ричмонд незаметно прекратит свою поддержку. И все, кто идет в счет, поймут причину этого молчаливого отступления.

— Алан, ты хочешь подставить Салливана, обвинив его в убийстве? — Это были первые слова, произнесенные Рассел. У нее на лице отобразилось полное изумление.

Президент молча посмотрел на нее с нескрываемым презрением.

— Алан, подумай, что ты говоришь! Это же Уолтер Салливан, а не какой-то мелкий шпанюк, до которому никому нет дела!

Ричмонд усмехнулся, позабавленный ее глупостью. Когда он только взял ее на борт своего корабля, она казалась такой толковой, такой невероятно способной… Тут он ошибся.

Президент мысленно прикинул: у Салливана максимум двадцатипроцентные шансы стать обвиненным в этом убийстве. Сам Ричмонд при подобном раскладе пошел бы на риск. Салливан — большой мальчик, он сможет за себя постоять. Ну а если не сможет? Что ж, именно для этого и существуют тюрьмы. Президент выразительно посмотрел на Бёртона.

— Бёртон, ты понимаешь?

Агент молчал.

— Бёртон, вы уже собирались убить этого человека, — резко продолжал президент. — Насколько я могу судить, ставки не изменились. Более того, только повысились. Для всех нас. Бёртон, ты понимаешь? — Помолчав, Ричмонд повторил вопрос.

Билл наконец поднял взгляд и тихо промолвил:

— Понимаю.

На протяжении последующих двух часов они составляли план.

Когда два агента Секретной службы и глава администрации собрались уходить, президент посмотрел на Рассел.

— А теперь скажи, Глория, что произошло с деньгами?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Они были анонимно пожертвованы американскому Красному Кресту. Насколько я понимаю, это было одно из самых крупных единовременных пожертвований за всю историю.

Дверь закрылась, и президент усмехнулся. «Красивый прощальный удар… Наслаждайся им, Лютер Уитни. Наслаждайся, пока можешь, мелкое ничтожество!»

Глава 23

Уолтер Салливан устроился в кресле с книгой, но даже не раскрыл ее. Его мысли витали совсем в другом месте. Они вернулись к событиям, которые казались неосязаемыми, не имеющими никакого отношения лично к нему. Он нанял человека, чтобы совершить убийство. Чтобы убить того, кого обвинили в смерти его жены. Эта работа осталась не выполнена. Чему Салливан теперь был благодарен. Ибо его горе несколько отступило, и он осознал, что чуть было не совершил непоправимую ошибку. Цивилизованное общество обязано руководствоваться определенными правилами, если не хочет превратиться в нецивилизованное. И неважно, какой была его боль; он — цивилизованный человек. Он будет следовать правилам.

И тут его взгляд упал на газету. Несмотря на то что она вышла в свет уже много дней назад, ее содержание по-прежнему не выходило у него из головы. Крупный жирный шрифт заголовков на белой бумаге сразу же бросался в глаза. Уолтер переключил внимание на газету, и у него в сознании начали обретать форму туманные подозрения. Салливан был не просто миллиардером; он обладал блестящим, проницательным умом. От которого не могла укрыться ни одна мелочь.

Лютер Уитни убит. Подозреваемых у полиции нет. Салливан проверил единственное очевидное предположение. В указанный день Маккарти находился в Гонконге. Значит, наемный убийца получил последнее распоряжение своего заказчика: Уолтер Салливан отменил заказ на убийство. Но кто-то продолжил охоту вместо него.

А Салливан единственный, помимо своего бестолкового убийцы, знал это.

Уолтер бросил взгляд на старинные часы. Времени было всего семь утра, а он встал уже четыре часа назад. Однако сутки продолжительностью двадцать четыре часа для него уже почти ничего не значили. Чем старше он становился, тем менее важными казались ему параметры времени. В четыре часа утра он мог бодрствовать на борту самолета, пересекающего Тихий океан, в то время как два часа дня могли обозначать середину его сна.

Мозг Салливана быстро работал, перебирая многочисленные факты. Компьютерная томография во время последнего медицинского обследования показала, что головной мозг у него сохранил гибкость и силу двадцатилетнего юноши. И вот теперь этот блестящий мозг работал над некоторыми бесспорными фактами, подводящими его обладателя к заключению, которое должно было поразить даже его самого.

Сняв трубку, Салливан обвел взглядом полированную обивку из вишневого дерева и набрал номер.

Вскоре его соединили с Сетом Фрэнком. Не выразив никакого удивления в связи с тем, что следователь встал так рано, Салливан скрепя сердце поздравил его с задержанием Лютера Уитни. Но почему именно сейчас?

— Да, сэр. Мистер Салливан, чем я могу вам помочь?

Салливан откашлялся. В его голосе прозвучали робкие интонации, никак не вязавшиеся с его обычным тоном. Даже Фрэнк это уловил.

— У меня есть один вопрос в связи с той информацией, которую я сообщил вам в связи с внезапным отъездом Кристи… э… Кристины по дороге в аэропорт, откуда мы собирались вылететь в наше поместье на Барбадосе.

Фрэнк уселся в кресле прямо.

— Вы вспомнили что-то еще?

— На самом деле я просто хотел уточнить, назвал ли я причину, почему моя жена отказалась от поездки.

— Боюсь, я вас не совсем понимаю.

— Ну, наверное, это дает знать о себе старость… Боюсь, немощным становится не только мое тело, лейтенант, хотя мне не хочется признаваться себе в этом. Ближе к делу: кажется, я сказал вам, что Кристи заболела и вынуждена была вернуться домой. Я хочу сказать, по-моему, я вам сказал именно это.

Фрэнку потребовалось какое-то время, чтобы достать папку с делом, хотя он был абсолютно уверен в ответе.

— Мистер Салливан, вы сказали, что ваша жена никак это не объяснила. Просто сказала, что не едет с вами, а вы не стали настаивать.

— А… Кажется, это все объясняет. Благодарю вас, лейтенант.

Фрэнк встал. Одной рукой он взял стаканчик с кофе, затем поставил его.

— Минуточку, мистер Салливан. С чего вы решили, что сказали мне, будто ваша жена больна? Она внезапно заболела?

Салливан помолчал, прежде чем ответить.

— На самом деле нет, лейтенант Фрэнк. Кристи пребывала в полном здравии. Отвечая на ваш вопрос — наверное, мне показалось, что я дал вам другой ответ, потому что, сказать по правде, если не считать периодические провалы в памяти, кажется, последние два месяца я пытаюсь убедить себя в том, что Кристина осталась дома не случайно. Я искал любую причину.

— Прошу прощения, сэр?

— Любую причину, чтобы оправдать для себя то, что с ней произошло. Чтобы не видеть в случившемся роковой случайности. Я не верю в судьбу, лейтенант. Для меня во всем есть какая-то причина. Наверное, я пытался убедить себя в том, что и Кристина также осталась дома не случайно.

— О.

— Прошу меня простить, если стариковские глупости создали вам дополнительные трудности.

— Ничего страшного, мистер Салливан.

* * *

Положив трубку, Фрэнк добрых пять минут сидел, уставившись в стену. Черт побери, что все это означало?

Следуя предположению Билла Бёртона, Сет деликатно стал наводить справки насчет того, мог ли Салливан нанять убийцу, позаботившись о том, чтобы предполагаемый убийца его жены никогда не предстал перед судом. Работа продвигалась медленно; в такой воде следовало брести крайне осторожно. Фрэнку нужно было думать о своей карьере, о своей семье, а у таких людей, как Уолтер Салливан, есть целая армия влиятельных друзей в правительстве, способных испортить жизнь простому следователю.

На следующий день после того, как пуля оборвала жизнь Лютера Уитни, Сет установил местонахождение Салливана в момент убийства, хотя он и не питал иллюзий насчет того, что старик сам нажал на спусковой крючок оружия, отправившего Лютера Уитни в лучший мир. Но заказное убийство — очень мерзкая штука, и хотя следователь, возможно, и понимал мотивацию миллиардера, оставался тот факт, что убил он, скорее всего, невиновного человека. Последний разговор с Салливаном не дал никаких ответов и породил еще больше вопросов.

Опустившись в кресло, Сет Фрэнк задумался, закончится ли для него когда-либо это кошмарное дело.

* * *

Час спустя Салливан позвонил в местную телестудию, контрольный пакет акций которой принадлежал ему. Его просьба была краткой и точной. Через час ему домой доставили посылку. Как только сотрудница телестудии вручила ему сверток, Уолтер выпроводил ее, закрыл и запер на ключ дверь в комнату, в которой находился, и нажал на маленький рычаг на стене. Бесшумно опустилась маленькая панель, открывая навороченный музыкальный центр. Позади бо́льшую часть стены занимал созданный по последнему слову техники домашний кинотеатр. Кристина Салливан как-то увидела его в гламурном журнале и заявила о том, что ей просто необходимо иметь такой же, хотя ее вкусы в домашнем видео варьировались от порнографии до мыльных опер, а ни то ни другое ни в коей мере не требовало электронных мускулов огромной системы.

Аккуратно развернув кассету, Салливан вставил ее в магнитофон; дверца автоматически закрылась, и началось воспроизведение. Уолтер слушал несколько минут. Когда он услышал эти слова, на его непроницаемом лице не отразилось никаких чувств. Он заранее ожидал услышать то, что услышал. В разговоре со следователем он откровенно солгал: память у него оставалась превосходной. Если б зрение хоть вполовину было таким же хорошим! Ибо он был слеп к реальности. Чувством, которое наконец проникло в непроницаемую складку его губ и темно-серые проницательные глаза, был гнев. Такого гнева он уже давно не испытывал. Даже в связи со смертью Кристи. И снять этот гнев можно было только действием. А Салливан твердо верил в то, что первый залп должен стать и последним, поскольку или ты расправишься со своими врагами, или они расправятся с тобой, а он не привык терпеть поражение.

* * *

Похороны прошли в скромной обстановке; помимо священника, присутствовали всего трое. Потребовалось принять чрезвычайные меры предосторожности, чтобы избежать непременного нападения полчищ журналистов. Гроб с телом Лютера был закрытым. Последствия пулевого ранения в голову — не то зрелище, которое хотят сохранить в своей памяти скорбящие близкие.

Для служителя церкви не имели никакого значения ни прошлое покойного, ни обстоятельства его смерти, и служба прошла с должным почтением. Дорога до соседнего кладбища получилась такой же недолгой, как и панихида. Джек и Кейт ехали вместе; Сет Фрэнк ехал следом. Всю службу он оставался в дальнем углу церкви, чувствуя себя крайне неуютно. Джек пожал следователю руку; Кейт даже не взглянула на него.

Прислонившись к своей машине, Грэм смотрел, как она села на складной металлический стульчик рядом с ямой в земле, только что принявшей ее отца. Затем он огляделся по сторонам. На этом кладбище не было грандиозных монументов во славу. Редко можно было увидеть стоящий могильный камень; по большей части это были плиты в земле — серый прямоугольник с именем владельца и датами прихода и ухода из жизни. На некоторых имелись надписи «Любим, помним», но большинство обходилось без прощальных напутствий.

Оглянувшись на Кейт, Джек увидел, как Сет Фрэнк направился было к ней, но затем, по-видимому, передумав, молча подошел к «Лексусу».

— Красивая панихида, — сняв темные очки, сказал следователь.

Грэм пожал плечами.

— На самом деле нет ничего хорошего в том, что человека убили.

Хотя в данном вопросе его позиция на многие мили отстояла от позиции Кейт, он не мог простить Фрэнку, что тот позволил Лютеру Уитни умереть подобным образом.

Сет умолк, изучая отделку роскошного седана. Затем достал пачку сигарет, но передумал, сунул руки в карманы и уставился вдаль.

Следователь присутствовал при вскрытии Лютера Уитни. Транзиторная кавитация оказалась огромной. Ударная волна распространилась радиально по отношению к пути следования пули, практически полностью разрушив половину головного мозга. И удивляться тут было нечему. На пулю, извлеченную из спинки сиденья полицейского микроавтобуса, стоило посмотреть. Патрон «магнум», калибр.460. Судмедэксперт сказал Фрэнку, что подобные боеприпасы нередко используются для спортивной охоты, в первую очередь на крупного зверя. И неудивительно, поскольку пуля, ударившая Уитни в голову, обладала энергией свыше восьми тысяч фунтов. На беднягу все равно что свалился самолет. Охота на крупного зверя. Сет устало покачал головой. И все это произошло в его дежурство, буквально у него на глазах… Он никогда это не забудет.

Фрэнк окинул взглядом зеленые просторы места последнего упокоения двадцати с лишним тысяч дорогих и любимых. Прислонившись к своей машине, Джек проследил за его взглядом.

— Есть какие-нибудь зацепки?

Следователь ткнул в землю мыском ботинка.

— Есть кое-что. Но только все это никуда не ведет.

Оба выпрямились, увидев, как Кейт встала, положила небольшой венок на могильный холмик и отвернулась, уставившись вдаль. Ветер затих, и, несмотря на холод, яркое солнце согревало.

Джек наглухо застегнул пальто.

— И что теперь? Дело закрыто? Никто не станет вас винить.

Фрэнк усмехнулся, решив все-таки закурить.

— Даже не надейтесь, мать вашу.

— Так что же вы намереваетесь делать?

Развернувшись, Кейт направилась к машине. Нахлобучив шляпу на голову, Сет достал ключи от своей машины.

— Все очень просто: искать убийцу.

* * *

— Кейт, я понимаю, что ты чувствуешь, но ты должна мне поверить: Лютер ни в чем тебя не винил. Ты тут совершенно ни при чем. Как ты сама сказала, тебя помимо воли затянуло в самую гущу. Ты ни на что не напрашивалась. И Лютер это прекрасно понимал.

Они в машине Джека возвращались в город. Солнце висело на уровне глаз и заметно опускалось ниже с каждой милей. Они два часа просидели в «Лексусе» на кладбище, потому что Кейт не хотела уезжать. Словно надеялась, что, если подождать достаточно долго, отец выберется из могилы и присоединится к ним.

Кейт чуть опустила стекло, и узкий поток воздуха хлынул в салон, разбавляя присущие новой машине запахи плотной сыростью, предвещающей сильный снегопад.

— Кейт, следователь Фрэнк не бросил дело. Он продолжает искать убийцу Лютера.

Наконец она посмотрела на него.

— На самом деле мне все равно, что он говорит. — Потрогала нос, красный и распухший, который чертовски сильно болел.

— Ну же, Кейт, этот человек не хотел подставлять Лютера под пулю.

— Да неужели? Дело, полное дыр, должно было развалиться на суде, выставив всех участников, и в том числе следователя, полными идиотами. Но вместо этого у нас есть труп и закрытое дело. А теперь повтори еще раз, чего хочет наш гений сыска?

Остановившись на красный свет, Грэм поник на сиденье. Он чувствовал, что Фрэнк говорил с ним начистоту, однако не было никакой надежды убедить в этом Кейт.

Свет сменился, и Джек, тронувшись, взглянул на часы. Ему нужно вернуться на работу — разумеется, при условии, что у него еще есть работа, куда возвращаться.

— Кейт, полагаю, тебе сейчас лучше не оставаться одной. Как насчет того, если я несколько дней буду ночевать у тебя? Ты будешь варить кофе по утрам, а я возьму на себя ужины. Договорились?

Он ожидал незамедлительно услышать отрицательный ответ и уже приготовил аргументы.

— Ты точно этого хочешь?

Посмотрев на нее, Джек увидел широко раскрытые распухшие глаза. Казалось, все нервные окончания ее тела кричали от боли. Мысленно проходя по всем стадиям этой трагедии, он вдруг осознал, что по-прежнему не может представить себе в полной мере ту бесконечно огромную боль, смешанную с чувством вины, которую испытывала Кейт. И это откровение потрясло его даже больше, чем выстрел, прозвучавший, когда он сидел рядом с Кейт, держа ее за руку. Еще до того, как их пальцы расстались, он уже понял, что Лютер убит.

— Точно.

В ту ночь Джек устроился на диване, натянув одеяло до подбородка и устроив из него бастион, защищающий от сквозняка, проникающего в невидимую щель в окне напротив и морозящего ему грудь. Затем скрипнула дверь, и Кейт вышла из спальни. Она была в том же халате, что и прежде, волосы были уложены в тугой узел. Лицо у нее выглядело свежим и чистым; только легкий румянец, оставшийся на щеках, намекал на душевную травму.

— Тебе ничего не нужно?

— Всё в порядке. Диван гораздо удобнее, чем я предполагал. У меня по-прежнему сохранился тот, что стоял у нас в квартире в Шарлоттсвиле. По-моему, в нем не осталось больше ни одной пружины. Думаю, они вышли на пенсию.

Кейт не улыбнулась, но все-таки подсела к нему.

Когда они жили вместе, она каждый день на ночь принимала ванну. От нее исходил такой восхитительный аромат, что Джек буквально сходил с ума. Подобный дыханию новорожденного, он был начисто лишен каких-либо изъянов. А Кейт какое-то время изображала полное непонимание до тех пор, пока он не падал на нее, полностью истощенный, после чего она, коварно улыбаясь, начинала его гладить, а он на протяжении нескольких минут распространялся о том, как ему теперь стало абсолютно ясно, почему женщины правят миром.

Кейт положила голову ему на плечо, и он почувствовал, как начинают громко заявлять о себе его первобытные инстинкты. Но измученное состояние Кейт, полная ее апатия быстро усмирили его плотские устремления, оставив чувство глубокой вины.

— Вряд ли тебе придется по душе мое общество.

Почувствовала ли она то, что он испытывал? Но как такое было возможно? Ее мысли, все ее существо сейчас где-то за миллион миль от этого места.

— В наш уговор не входило, что ты должна развлекать меня. Я сам могу о себе позаботиться.

— Я правда очень признательна тебе за все.

— Сейчас для меня это самое важное.

Кейт пожала ему руку. Когда она поднялась, ее халат распахнулся, открывая не только длинные, стройные ноги, и Джек порадовался тому, что эту ночь они будут спать в разных комнатах. Его размышления, продолжавшиеся до самого утра, покрывали всю гамму от видений благородных рыцарей в белых доспехах, запятнанных черной грязью, до адвокатов-идеалистов, вынужденных спать в жалком одиночестве.

На третью ночь Грэм снова устроился на диване. И, как и прежде, Кейт вышла из спальни; слабый скрип заставил его отложить журнал, который он читал. Но на этот раз она не стала подходить к дивану. Джек наконец повернул голову и увидел, что Кейт смотрит на него. Сегодня в ней не было апатии. И сегодня на ней не было халата. Развернувшись, Кейт прошла назад в спальню. Оставив дверь открытой.

Какое-то мгновение Джек лежал неподвижно. Затем встал, подошел к двери и заглянул в спальню. В темноте он различил силуэт Кейт на кровати. Одеяло лежало в ногах. Взору Джека предстали изгибы ее тела, которое когда-то он знал так же хорошо, как свое собственное. Кейт подняла на него взгляд. Он разглядел лишь белки ее глаз, устремленных на него. Она не стала протягивать к нему руку; Джек вспомнил, что она никогда так не делала.

— Ты точно хочешь этого?

Джек должен был задать этот вопрос. Ему были не нужны утром обиженные чувства, разбитые, смятенные эмоции.

Вместо ответа Кейт встала и увлекла его на кровать. Матрас оказался твердым и теплым там, где она на нем лежала. Еще через мгновение Джек уже был полностью раздет, как и она. Он непроизвольно провел пальцем по полумесяцу родинки, скользнул ладонью по изогнутым губам, прикоснувшимся к его губам. Глаза Кейт были открыты, и теперь, впервые за долгое время, в них не было слез, они не были красными и опухшими, — просто тот самый взгляд, к которому Джек давным-давно привык, который хотел видеть всегда. Он медленно обнял ее.

* * *

Уолтеру Салливану приходилось принимать у себя дома самых высокопоставленных сановников. Однако этот вечер был особенным даже по сравнению с предыдущими событиями.

Алан Ричмонд поднял бокал вина и произнес краткий, но выразительный тост за хозяина дома, и четыре тщательно отобранные пары чокнулись с ним. Первая леди, блистательная в простом черном платье, с обрамленным пепельно-соломенными волосами точеным лицом, не потерявшим с годами свежести и прекрасно смотрящимся на фотографиях, улыбнулась миллиардеру. Привыкшая находиться в окружении больших денег, светлых голов и изысканной утонченности, она, подобно большинству людей, взирала с благоговейным восхищением на Уолтера Салливана и таких, как он, — хотя бы потому, что они редко встречаются на планете.

Формально все еще в трауре, Салливан пребывал в особенно общительном настроении. За кофе в просторной библиотеке разговор перешел от возможностей глобального бизнеса к последним маневрам Федеральной резервной системы, от шансов «Вашингтон редскинз» в предстоящем в воскресенье матче против «Сан-Франциско форти-найнерз» к выборам следующего года. Никто из присутствующих не сомневался в том, что после подсчета голосов Алану Ричмонду придется искать новую работу.

Кроме одного человека.

Прощаясь с Уолтером, президент наклонился, чтобы обнять старика и сказать ему с глазу на глаз несколько слов. Салливан улыбнулся, слушая президента. Затем старик вдруг пошатнулся, но удержал равновесие, схватив президента за руку.

После того как гости разошлись, он выкурил сигару у себя в кабинете. Подойдя к окну, проводил взглядом огни президентского кортежа; они быстро скрылись вдали. И не сдержал усмешки. Мгновением торжества стала гримаса боли, мелькнувшая у президента на лице, когда Салливан стиснул ему плечо. Выстрел с дальним прицелом, но иногда именно такие поражают цель. Следователь Фрэнк с готовностью поделился с миллиардером своими версиями относительно дела. Уолтера Салливана особо заинтересовало то, что его жена ранила нападавшего ножом для конвертов, предположительно в ногу или руку. Похоже, рана оказалась серьезнее, чем считала полиция. Возможно, был задет нерв. Определенно, поверхностная рана к этому времени уже полностью зажила бы.

Салливан медленно вышел из кабинета, погасив за собой свет. Разумеется, президент Алан Ричмонд ощутил лишь легкую боль, когда пальцы Уолтера вцепились в его плечо. Но, как и в случае сердечного приступа, за первой легкой болью очень часто следует гораздо более сильная. Салливан широко улыбнулся, обдумывая имеющиеся у него возможности.

* * *

С вершины холма Уолтер Салливан смотрел на маленький деревянный дом с зеленой жестяной крышей. Натянув на уши теплый шарф, он поддержал свои слабеющие ноги, опершись на толстую палку. Как обычно в это время года, в горах на юго-западе Вирджинии стояли сильные морозы, и прогноз предсказывал изобильный снег.

Салливан двинулся по промерзшей насквозь до каменной твердости земле. Дом находился в великолепном состоянии благодаря неограниченным средствам, выделяемым на ремонт, и глубокому чувству ностальгии, все сильнее поглощавшему миллиардера по мере того, как он сам все больше превращался в отголосок прошлого. В Белом доме был Вудро Вильсон, а мир погряз в трясине Первой мировой войны, когда Уолтер Патрик Салливан впервые увидел дневной свет благодаря помощи акушерки и угрюмой решимости своей матери Милли, потерявшей всех трех предыдущих детей, из них двоих при родах.

Его отец, шахтер на угольной шахте — похоже, в те времена в этой части Вирджинии у всех отцы были шахтерами, — дожил до двенадцатилетия сына, после чего быстро зачах из-за многочисленных недугов, вызванных чрезмерным обилием угольной пыли и недостатком отдыха. На протяжении нескольких лет будущий миллиардер наблюдал за тем, как его отец вечером вваливается в дом, измученный до предела, с лицом черным, как шерсть их большого лабрадора, и падает без сил на койку в дальней комнате. Слишком уставший, чтобы есть или играть со своим сыном, который изо дня в день ждал хоть какого-то внимания от отца, измученного настолько, что больно было на это смотреть, но ничего не получал.

Мать прожила долго и успела увидеть, как ее отпрыск стал одним из богатейших людей в мире, и ее заботливый сын не жалел сил, чтобы в ее распоряжении были все удобства, какие только могло обеспечить его огромное состояние. В память о своем покойном отце Уолтер выкупил шахту, погубившую того, за пять миллионов наличными. Он выплатил по пятьдесят тысяч всем работавшим на ней шахтерам, после чего с большой помпой закрыл ее.

Открыв дверь, Салливан вошел в дом. Газовый камин наполнил комнату теплом без необходимости разжигать дрова. В кладовке хранились запасы продовольствия, которых хватило бы на полгода. Здесь Уолтер был полностью самим собой. Он никого не приглашал сюда. Это был его родной дом. Всех, кто имел право находиться тут, за исключением его самого, уже не было на свете. Он находился здесь один, и это его полностью устраивало.

Простая трапеза, которую Салливан приготовил себе сам, остывала на столе, а он задумчиво смотрел в окно, где в угасающем свете еще можно было различить голые вязы вокруг дома; деревья махали ему своими ветвями, медленно, размеренно.

Внутреннее убранство дома не было восстановлено до своего первоначального состояния. Да, Салливан родился здесь, но его детство в постоянной нищете, из которой, казалось, невозможно было выбраться, никак нельзя было назвать счастливым. Чувство безотлагательности, порожденное тем временем, впоследствии сослужило Уолтеру добрую службу, ибо оно подпитывало его силами, придавало решимость перед лицом многочисленных преград, встававших у него на пути.

Вымыв посуду, Салливан прошел в маленькую комнату, где когда-то находилась спальня его родителей. Теперь здесь стояли удобное кресло, стол и несколько книжных шкафов, вмещающих отборную коллекцию книг и журналов. В углу приютилась маленькая койка, ибо эта комната также служила ему спальней.

Уолтер взял со стола сотовый телефон самой последней модели и набрал номер, известный только горстке людей. Ему ответил голос. Салливан назвал себя; его попросили немного подождать, после чего послышался другой голос.

— Господи, Уолтер, я знаю, что ты способен работать в любое время дня и ночи, но, честное слово, тебе следует немного сбавить обороты… Ты где?

— В моем возрасте сбавлять обороты нельзя, Алан. В противном случае можно как-нибудь однажды больше не завестись снова. Уж лучше я взорвусь в кипучей деятельности, чем растаю в тумане. Надеюсь, я не отвлекаю тебя от важных дел?

— Ничего такого, что не могло бы подождать. Я как раз расставлял приоритеты мировым кризисам. Тебе что-то нужно?

Салливан не торопясь подключил к телефону портативный диктофон. Мало ли что.

— Алан, у меня всего один вопрос. — Он остановился, вдруг поймав себя на том, что наслаждается происходящим. Затем у него перед глазами возникло лицо Кристи в морге, и лицо Уолтера стало мрачным.

— И какой же?

— Почему вы так долго тянули с тем, чтобы прикончить этого человека?

В последовавшей тишине было отчетливо слышно дыхание на том конце. К чести Алана Ричмонда, оно ничуть не участилось. Это произвело на Салливана впечатление — и в то же время несколько расстроило его.

— Прошу прощения?

— Если бы твои люди промахнулись, в настоящий момент ты общался бы со своим юристом, обдумывая защиту на предстоящем импичменте. Ты должен признать, что это было на грани.

— Уолтер, у тебя всё в порядке? С тобой что-то случилось? Ты где?

Салливан отодвинул трубку от уха. Телефон был оснащен специальным устройством, не позволяющим засечь его местонахождение. Если Секретная служба сейчас пытается определить, где он — а у Уолтера имелись все основания полагать, что так оно и есть, — она получит десяток различных точек, из которых предположительно исходит звонок, ни одна из которых даже близко не стоит рядом с тем местом, где он сейчас находился. Устройство обошлось ему в десять тысяч долларов. С другой стороны, это всего лишь деньги. Салливан снова улыбнулся. Он может говорить столько, сколько пожелает.

— На самом деле я уже давно не чувствовал себя так хорошо.

— Уолтер, я тебя совсем не понимаю. Кого убили?

— Знаешь, я нисколько не удивился, когда Кристи отказалась лететь на Барбадос. Если честно, я предположил, что она хочет остаться, чтобы погулять с молодыми парнями, которых присмотрела за лето. Мне было смешно, когда она сказала, что ей нездоровится. Помню, я сидел в лимузине и гадал, какую отговорку она придумает. На самом деле бедная девочка не обладала богатой фантазией. Особенно фальшивым прозвучал ее кашель. Наверное, в школе она с потрясающим постоянством повторяла, что тетрадку с домашним заданием сгрызла собака.

— Уолтер…

— Странно то, что когда полиция спросила у меня, почему Кристи не полетела с нами, я вдруг поймал себя на том, что не могу заявить, что она сказалась больной. Может, ты вспомнишь, какие тогда в газетах печатали предположения. Я понял, что если объясню, что Кристи себя плохо чувствовала, это, вкупе с тем, что она не отправилась со мной на Карибы, бульварная пресса преподнесет как то, что она была беременна от другого мужчины, даже если вскрытие покажет обратное. Людям свойственно предполагать все самое плохое и самое сочное — ты, Алан, должен прекрасно это понимать. Когда тебя отстранят от должности, все будут думать о тебе всякие гадости. И заслуженно.

— Уолтер, пожалуйста, скажи, где ты? Несомненно, ты заболел!

— Хочешь, я прокручу тебе ту запись? Ту самую, с пресс-конференции, где ты произносишь особенно проникновенные слова о том, что в мире все определяется случаем. У тебя получилось очень красиво. Слова, произнесенные старому близкому другу, были записаны несколькими местными теле- и радиостанциями, но в эфир так и не вышли. Наверное, это говорит в пользу твоей популярности: никто не придал им значения. Ты был таким обаятельным, таким заботливым, и кого волновало, что ты сказал, будто Кристи заболела… А ты это сказал, Алан. Ты сказал, что если б не внезапное недомогание моей жены, ее не убили бы. Она улетела бы со мной на Барбадос и сегодня была бы жива… Кристи одному мне сказала, что заболела, Алан. И, как я говорил, полиции я ничего не сказал. Так откуда же ты узнал это?

— Должно быть, ты сам мне сказал…

— До той пресс-конференции мы с тобой не встречались и не говорили по телефону. Это легко проверить. Мой график поминутно отслеживается. А поскольку ты — президент, твое местонахождение и твои телефонные разговоры также практически постоянно известны. Я сказал «практически», потому что в ту ночь, когда была убита Кристи, ты находился не там, где обычно. Так получилось, что ты находился у меня дома, точнее, в моей спальне. А на пресс-конференции вокруг нас постоянно были десятки людей. Все, что мы тогда говорили друг другу, где-то записано. Так что ты узнал эту новость не от меня.

— Уолтер, пожалуйста, скажи, где ты! Я хочу тебе помочь!

— Кристи никогда не умела держать язык за зубами. Наверное, она гордилась тем, как провела меня. И начала тебе хвастаться, так? Как она обвела старика вокруг пальца? Потому что на самом деле только моя покойная жена, единственная во всем мире, могла сказать тебе, что притворилась больной. А ты опрометчиво передал мне ее слова. Ума не приложу, почему мне потребовалось столько времени, чтобы дойти до правды… Я был настолько одержим поисками убийцы Кристи, что безоговорочно принял версию ограбления. Возможно, я подсознательно отрицал очевидное. Потому что я всегда подозревал, что Кристи посматривает в твою сторону. Но, наверное, я отказывался верить в то, что ты способен так со мной поступить. Мне следовало бы изначально предполагать в человеческой природе все самое худшее, и тогда меня не постигло бы разочарование. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

— Уолтер, зачем ты позвонил мне?

Голос Салливана стал тише, но не потерял ни силы, ни выразительности.

— Потому что, ублюдок, я хотел лично известить тебя о том, какое будущее тебя ожидает. Оно будет наполнено адвокатами, судами и такой оглаской, о которой ты не мечтал даже как президент. Я просто не хотел, чтобы появление полиции явилось для тебя полной неожиданностью. И, самое главное, я хотел, чтобы ты знал, кого именно тебе нужно за все благодарить!

— Уолтер, если тебе нужна моя помощь, я тебе помогу, — натянуто промолвил президент. — Но я — президент Соединенных Штатов. И хотя ты мой близкий друг, я не потерплю подобных обвинений ни от тебя, ни от кого бы то ни было еще.

— Очень хорошо, Алан. Очень хорошо. Ты правильно предположил, что я записываю наш разговор. Хотя это не имеет значения. — Помолчав, Салливан продолжал: — Ты — мой протеже, Алан. Я научил тебя всему, что знал сам, и ты хорошо усвоил мои уроки. Настолько хорошо, что занял самую высокую должность на всем свете. К счастью, падение твое также будет самым болезненным.

— Уолтер, у тебя сильный стресс. В последний раз прошу: пожалуйста, обратись за помощью!

— Забавно, Алан, но и сам я советую тебе то же самое.

Положив телефон, Салливан выключил диктофон. Сердце у него сильно колотилось. Он приложил руку к груди, стараясь успокоиться. Меньше всего ему сейчас был нужен сердечный приступ. Он должен присутствовать при всем лично.

Уолтер посмотрел в окно, затем обвел взглядом маленькую комнату. Его родной дом. В этой самой комнате умер его отец… Почему-то эта мысль принесла утешение.

Салливан развалился в кресле и закрыл глаза. Утром он обратится в полицию. Расскажет всё и предъявит запись. После чего устроится поудобнее и станет ждать. Даже если Ричмонда не признают виновным, карьера его будет кончена. То есть этот человек все равно что умрет — в профессиональном, духовном, умственном плане. Кому будет какое дело до того, что его физическая оболочка останется? Салливан усмехнулся. Он поклялся отомстить убийце своей жены. И он ему отомстит.

…Уолтер очнулся, внезапно почувствовав, как его рука поднимается. Затем его пальцы сомкнулись вокруг какого-то холодного, твердого предмета. И только когда дуло уткнулось ему в висок, он попытался что-то предпринять. Но к этому времени было уже слишком поздно.

* * *

Зажав в руке телефонную трубку, президент взглянул на часы. Все уже должно быть кончено. Салливан действительно преподал ему хороший урок. Как выяснилось, слишком хороший для учителя. Президент был практически уверен в том, что Уолтер свяжется с ним напрямую перед тем, как объявить всему миру о его виновности. Это существенно все упростило. Встав, Ричмонд направился наверх в свои личные покои, выбросив из головы все мысли о покойном Уолтере Салливане. Нет никакого смысла задерживаться рядом с побежденным врагом. Это только отнимет время, не даст подготовиться к новым испытаниям. Этому его также научил Салливан.

* * *

Молодой мужчина смотрел в полумраке на дом. Он слышал выстрел, но не мог оторвать взгляд от тусклого света в окне.

Через считаные секунды Билл Бёртон присоединился к Коллину. Он старательно не смотрел в лицо своему молодому напарнику. Два подготовленных агента Секретной службы, преданные своему делу, убивают молодых женщин и стариков…

Всю дорогу обратно Бёртон молчал. Наконец все кончено. Три человека мертвы, считая Кристину Салливан. А с какой стати ее не считать? Именно с нее и начался весь этот кошмар…

Бёртон смотрел на свою руку, до сих пор не в силах поверить, что она только что обвила чужими пальцами рукоятку пистолета, нажала на спусковой крючок и оборвала человеческую жизнь. Другой рукой Билл взял диктофон и кассету. Теперь и то и другое лежало у него в кармане, направляясь в мусоросжигательную печь.

Прослушивая запись телефонного разговора Салливана с Сетом Фрэнком, Бёртон понятия не имел, к чему клонит старик, разговаривая о «болезни» Кристины Салливан. Но когда он передал эту информацию президенту, тот побледнел и несколько минут молча смотрел в окно. После чего позвонил в отдел связи с прессой Белого дома. Через несколько минут Ричмонд и Бёртон слушали запись первой пресс-конференции у здания Миддлтонского суда. Слушали то, как президент, выражая сочувствие своему близкому другу, рассуждает о воле случая, о том, как если б Кристина Салливан не почувствовала внезапное недомогание, она была бы жива. Начисто забыв о том, что Кристина Салливан сказала ему это в день своей смерти. Это обстоятельство можно легко доказать. И тогда для всех наступит полный крах.

Поникнув в кресле, Бёртон смотрел на то, как его босс молча уставился на кассету, словно пытаясь силой мысли стереть запись. Затем покачал головой. Попался на собственной слезливой риторике — такое может произойти только с политиком…

— Что будем делать, босс? Быть может, поскорее поднимемся на борт президентского самолета? — Бёртон сидел, уставившись на ковер под ногами. Он не шутил. Он уже не мог думать.

Подняв взгляд, Билл обнаружил, что президент пристально смотрит на него.

— Уолтер Салливан — единственный человек на земле, кому, помимо нас, известна значимость этой информации.

Выдержав его взгляд, Бёртон поднялся на ноги.

— В мои обязанности не входит убивать людей только потому, что вы это прикажете.

Президент не отрывал взгляд от лица Бёртона.

— В настоящий момент Уолтер Салливан представляет для нас непосредственную угрозу. Он также издевается над нами, а я не люблю тех, кто надо мной издевается. А ты?

— У Салливана есть на то чертовски веские основания, вам так не кажется?

Взяв со стола ручку, Ричмонд покрутил ее пальцами.

— Если Салливан заговорит, мы потеряем всё. Всё. — Он щелкнул пальцами. — Пшик! Вот так. И я сделаю все возможное, чтобы не допустить этого.

Бёртон упал в кресло, чувствуя, как у него в груди внезапно разгорелся пожар.

— Почему вы думаете, что Салливан уже не связался с полицией?

— Потому что я знаю Уолтера, — просто ответил президент. — Он сделает все по-своему. Чтобы получилось зрелищно. И подойдет ко всему дотошно. Этот человек никогда не спешит. Но когда он начинает действовать, результаты получаются быстрыми и сокрушительными.

— Замечательно.

Бёртон уронил лицо в руки; мысли его неслись стремительно. Годы подготовки привили ему близкую к врожденной способность мгновенно обрабатывать информацию, думать на ходу, действовать на долю секунды быстрее всех остальных. И вот теперь у него в голове болталась мутная взвесь, похожая на вчерашний кофе, густая и маслянистая; разобрать в ней что-либо было невозможно. Бёртон поднял взгляд.

— Но убить старика?..

— Я утверждаю, что прямо сейчас Уолтер Салливан думает, как лучше нас уничтожить. Подобные действия не вызывают у меня никакого сочувствия. — Президент развалился в кресле. — Выражусь коротко и ясно: этот человек решил воевать с нами. А каждый должен отвечать за последствия своих решений. И Уолтеру Салливану это известно лучше, чем кому-либо из живущих на земле. — Его глаза снова двумя лазерными лучами вонзились в лицо Бёртона. — Вопрос заключается в том, готовы ли мы нанести ответный удар?

* * *

Последние три дня Коллин и Бёртон провели, следя за Уолтером Салливаном. Когда миллиардер вышел из своей машины в этой абсолютной глуши, Бёртон не мог поверить в удачу. В то же время он проникся глубоким сочувствием к своей жертве: теперь расправиться с Салливаном было проще простого.

Муж и жена убиты. Машина мчалась назад в Вашингтон. Бёртон непроизвольно потер руки, стараясь избавиться от грязи, которую чувствовал во всех складках кожи. Его прошиб холодный пот при мысли о том, что он никогда не сможет стереть это чувство, реальность того, что он совершил. Опустившийся до нижнего предела эмоциональный барометр останется с ним каждую минуту каждого дня, до самого конца жизни. Он заплатил за свою жизнь жизнью другого. В который уже раз. Его хребет, так долго остававшийся стальным стержнем, теперь превратился в жалкую резину. Жизнь поставила перед ним высочайшую задачу, и он с ней не справился…

Вонзив пальцы в подлокотник, Бёртон уставился в окно в темноту.

Глава 24

Самоубийство Уолтера Салливана потрясло не только финансовое сообщество. На похоронах присутствовали самые влиятельные политики и бизнесмены со всего мира. На скорбной, но пышной церемонии в вашингтонском соборе Святого Матфея заслуги покойного восхваляли с полдюжины высокопоставленных сановников. Самый знаменитый из них добрых двадцать минут распространялся о том, каким великим человеком был Уолтер Салливан, а также о том, под каким огромным стрессом он находился, и о том, что иногда подобное напряжение заставляет людей совершать поступки, которые обыкновенно им даже в голову не пришли бы. Когда Алан Ричмонд закончил говорить, вокруг не осталось ни одной пары сухих глаз, и у него самого лицо было увлажнено слезами, похоже, искренними. Президент всегда гордился своим великолепным ораторским искусством.

Длинная погребальная процессия потянулась из собора и более чем через три с половиной часа завершилась в маленьком доме, где началась и завершилась жизнь Уолтера Салливана. Пока лимузины боролись за место на узкой дороге, припорошенной снегом, миллиардера погребли рядом с его родителями, на вершине маленького холма, открывающийся откуда вид на долину, бесспорно, являлся самым ценным достоинством этого места.

Когда земля скрыла гроб и друзья Уолтера Салливана начали возвращаться к реалиям мира живых, Сет Фрэнк внимательно изучал их лица. Он смотрел, как президент прошел к своему лимузину. Его увидел Билл Бёртон; на лице у агента Секретной службы появилось удивление, но затем он кивнул. Фрэнк кивнул в ответ.

После того как все скорбящие разъехались, Сет переключил свое внимание на маленький дом. Периметр по-прежнему был обнесен желтой лентой, у входа дежурили двое полицейских в форме.

Подойдя к ним, Фрэнк предъявил свой значок и вошел в дом.

По прихоти судьбы, один из богатейших людей в мире выбрал для того, чтобы умереть, именно это место. Уолтер Салливан был ходячей иллюстрацией к книгам Хорейшо Алджера^[28]. Фрэнк вынужден был признать, что этот человек поднялся в жизни исключительно благодаря собственным достоинствам, силе воли и целеустремленности. Кто стал бы с этим спорить?

Сет посмотрел на кресло, в котором было обнаружено тело, с лежащим рядом пистолетом. Дуло оружия во время выстрела было прижато к левому виску Салливана. Звездообразная рана, большая и неровная, предшествовала обширному разрушению головного мозга, оборвавшему жизнь этого человека. Пистолет упал на пол слева от кресла. Контактная рана и наличие пороховой гари на ладони покойного обусловили то, что местная полиция посчитала случившееся самоубийством, обстоятельства которого были просты и ясны. Скорбящий Уолтер Салливан отомстил убийце своей жены, после чего покончил с собой. Его коллеги подтвердили, что не могли связаться с ним в течение нескольких дней, что для него было необычно. Миллиардер редко удалялся в это убежище, а когда поступал так, всегда предупреждал о том, где будет находиться. Рядом с телом была обнаружена газета с сообщением о смерти предполагаемого убийцы его жены. Все указывало на то, что этот человек решил свести счеты с жизнью.

Однако Фрэнку не давало покоя одно маленькое обстоятельство, которым он сознательно ни с кем не поделился. Следователь встречался с Уолтером Салливаном в тот день, когда миллиардер приходил в морг. В ходе этой встречи Салливан подписал несколько бумаг, относящихся к процедуре вскрытия, а также опись тех немногих вещей, которые были на его жене.

И Салливан подписал эти документы правой рукой.

Само по себе это еще ничего не значило. Он мог взять пистолет в левую руку по самым разным причинам. Его отпечатки пальцев на рукоятке были четкими — возможно, даже слишком четкими, мысленно отметил Фрэнк.

Физическое состояние пистолета: отследить его невозможно, серийный номер спилен настолько чисто, что не помог даже микроскоп. Сразу чувствуется, что работал профессионал. Абсолютно стерильное оружие. Такое, какое ждешь найти на месте преступления. Но зачем Уолтеру Салливану беспокоиться о том, чтобы невозможно было проследить пистолет, из которого он выстрелит себе в висок? Ответ очевиден: незачем. Впрочем, опять же это обстоятельство ничего не значило, поскольку тот, кто обеспечил Салливана оружием, мог достать его нелегально, хотя в Вирджинии приобрести огнестрельное оружие законным путем проще простого, к огромному недовольству управлений полиции северо-восточной части штата.

Закончив осматривать дом изнутри, Фрэнк вышел на улицу. Земля была покрыта толстым слоем снега. Салливан умер до начала снегопада, вскрытие это подтвердило. К счастью, его приближенным было известно местонахождение этого дома. Они отправились его искать и обнаружили тело приблизительно через двенадцать часов после смерти.

Нет, Фрэнк почувствовал, что снег ему никак не поможет. Дом стоял в таком глухом, уединенном месте, что не у кого даже было спросить, не замечалось ли в день смерти Салливана что-либо подозрительное.

Коллега Сета из управления шерифа округа вышел из машины и поспешил к нему. У него в руках была папка с документами. Они поговорили, после чего Фрэнк поблагодарил его, сел в свою машину и уехал.

Из отчета о вскрытии следовало, что Уолтер Салливан умер между одиннадцатью и часом ночи. Но в двенадцать часов десять минут Уолтер Салливан звонил кому-то по телефону.

* * *

В коридорах «Паттон, Шоу и Лорд» царила тревожная тишина. Капиллярами процветающей юридической фирмы являются трезвонящие телефоны, ворчащие факсы, движущиеся губы и стучащие клавиатуры. Люсинда, даже несмотря на то, что у всех сотрудников имелись прямые телефонные номера, обыкновенно в минуту отвечала на восемь звонков. Сегодня же она лениво листала «Космополитен». Двери почти всех кабинетов были закрыты, ограждая от посторонних взоров оживленные и возбужденные разговоры, в которые были вовлечены юристы фирмы.

Дверь кабинета Сэнди Лорда была не просто закрыта, но и заперта на ключ. Тех немногих партнеров, у кого хватало смелости постучать в эти массивные врата, тотчас же встречал шквал непристойных ругательств со стороны единственного обитателя кабинета, пребывающего далеко не в лучшем настроении.

Лорд развалился в кресле, закинув ноги без ботинок на полированный стол, без галстука, в расстегнутой сорочке, небритый, с почти пустой бутылкой виски под рукой. Его глаза превратились в красные пятна. В церкви он этими же самыми глазами долго и пристально смотрел на сверкающий бронзовой отделкой гроб с телом Салливана: по сути дела, в нем лежали и его, Лорда, бренные останки.

На протяжении многих лет Лорд готовился к уходу Салливана из жизни — и с помощью десятка ведущих специалистов «П., Ш. и Л.» разработал целый комплекс защитных мер, в том числе взращивание лояльного контингента в составе совета директоров холдинговой компании «Салливан энтерпрайзез», что должно было обеспечить прочные связи обширной деловой империи Салливана с «П., Ш. и Л.» в целом и лично Лордом в частности. Жизнь должна была продолжаться. Состав «Паттон, Шоу и Лорд» должен был мчаться на полных пара́х вперед, ведомый своим главным локомотивом, ничуть не сбавившим оборотов. Но произошло нечто совершенно непредвиденное.

Финансовые рынки признавали, что Салливан неизбежно уйдет из жизни. Однако бизнес и инвестиционное сообщество не смогли принять то, что он сам наложил на себя руки, вкупе с крепнущими слухами, что Салливан якобы организовал убийство предполагаемого убийцы своей жены, а после того, как это было сделано, всадил пулю себе в голову. И рынок оказался не готов к подобным откровениям. Как спрогнозировали бы некоторые экономисты, застигнутый врасплох, он поведет себя бурно и непредсказуемо. И эти экономисты не были бы разочарованы. Акции «Салливан энтерпрайзез» разом потеряли на Нью-йоркской фондовой бирже в стоимости шестьдесят один процент в тот день, когда было обнаружено его тело, — крупнейшее падение рыночного курса каких-либо акций за последние десять лет.

А как только акции стали торговаться на целых шесть долларов ниже номинала, слетелись стервятники.

По настоянию Лорда, совет директоров ответил отказом на предложение корпорации «Центрус» о тендерном управлении. Однако все данные указывали на то, что это предложение подавляющим большинством поддержали акционеры, с тревогой наблюдающие за тем, как в одночасье стремительно растаяли их инвестиции. Скорее всего, предстоящая битва станет решающей и в ближайшие два месяца будет обеспечен переход собственности. Юридические дела «Центруса» вела фирма «Роудс, Директор и Майнор», одна из крупнейших в стране, имеющая большой опыт работы во всех сферах финансового права.

Прорисовывающийся итог был неутешительным: в «П., Ш. и Л.» не будет больше никакой необходимости. Фирма лишится крупнейшего клиента, приносящего в год свыше двадцати миллионов долларов — почти треть всех доходов. Во все стороны от сотрудников уже полетели резюме. Инициативные группы стремились заключить сделку с «Роудс», упирая на свое знакомство с особенностями бизнеса Салливана, что, по их мнению, позволит существенно сократить затраты в переходный период. Двадцать процентов юристов «П., Ш. и Л.», до того преданных фирме, уже подали заявление об увольнении, и не было никаких свидетельств того, что эта приливная волна схлынет в ближайшее время.

Рука Лорда медленно пошарила по столу, бутылка виски наклонилась, опорожняя свое содержимое в стакан. Крутанувшись в кресле, он выглянул в окно на угрюмый полумрак зимнего утра и помимо воли усмехнулся.

Его самого в «Роудс, Директор и Майнор» не ждали, и, следовательно, это наконец произошло: он, Сэнди Лорд, оказался уязвимым. Ему уже доводилось видеть, как его клиенты с потрясающей стремительностью разорялись в прах, особенно в последнее десятилетие, когда дутые миллиарды разом превращались в ничто. Однако он даже представить себе не мог, что его собственное падение, если оно вообще когда-либо случится, будет таким же ужасающе быстрым, таким же болезненно полным.

Вот в чем главная проблема восьмизначного клиента. Он отнимает все время и все внимание. Старые связи пересыхают и умирают, новые не появляются. Самоуверенность Лорда больно ему аукнулась.

Сэнди быстро прикинул в уме: за последние двадцать лет он заработал около тридцати миллионов. К сожалению, ему удалось потратить не только эти тридцать «лимонов», но и гораздо больше. За эти годы Лорд приобрел в собственность несколько роскошных особняков, летний дом на престижном курорте Хилтон-Хэд, укромное гнездышко для любовных утех в «Большом яблоке», куда водил свою многочисленную добычу. Шикарные машины, всевозможные коллекции, которыми полагается обладать человеку, имеющему вкус и средства, небольшой, но отборный винный погреб, даже собственный вертолет — все это у него в свое время было, однако три развода, ни один из которых не был полюбовным, существенно подорвали его имущественную базу.

Резиденция, которую Лорд только что покинул, сошла прямиком со страниц «Архитектурного дайджеста», однако размеры закладной точь-в-точь соответствовали ее великолепию. А вот чего у него действительно не было в достаточном количестве, так это наличных. Ликвидность плохо давалась ему, а в «П., Ш. и Л.» каждый ест ту добычу, которую поймал, причем партнеры не любят охотиться стаей. Вот почему Лорд получал в месяц гораздо больше всех остальных. Но теперь скорректированной суммы едва хватит на то, чтобы покрыть счета по «пластику»: одна только «Мастеркард» за месяц обыкновенно заползала в пятизначную область.

Сэнди Лорд переключил на время свое мечущееся в панике серое вещество на остальных клиентов. Грубые прикидки дали ему в лучшем случае полмиллиона с потенциальных юридических заказов, и то только в том случае, если он будет крутиться как белка в колесе, а у него не было ни малейшего желания опускаться до такого. Все это было бесконечно ниже его. Точнее, было до тех пор, пока добрый старина Уолтер не решил, что жизнь не имеет смысла, несмотря на несколько миллиардов долларов. Господи Иисусе, и все это ради какой-то пустоголовой шлюхи!

Пятьсот тысяч… Это даже меньше, чем у долбаного коротышки Кирксена! Лорд поморщился, осознав это.

Развернувшись в кресле, он посмотрел на картину, висящую на стене напротив. В мазках малоизвестного художника XIX века Сэнди нашел причину снова усмехнуться. У него оставался еще один вариант. Хотя крупнейший клиент Лорда капитально его отымел, у дородного дельца оставалась еще одна жила, которую можно было разработать. Лорд снял трубку и набрал номер.

* * *

Фред Мартин быстро катил тележку по коридору. Всего третий день на новой работе, впервые доставляющий почту партнерам фирмы, он был озабочен тем, чтобы выполнить все быстро и точно. Один из десяти мальчиков на побегушках в штате фирмы, Мартин уже чувствовал давление со стороны начальства, требующего увеличить обороты. После того как Фред на протяжении четырех месяцев обивал пороги биржи труда, не имея другого оружия, кроме диплома исторического факультета Джорджтаунского университета, он рассудил, что единственный выход — учиться юриспруденции. А где лучше всего проникнуть в тайны этой профессии, как не в одной из самых престижных столичных юридических фирм? Бесконечное хождение по собеседованиям убедило Мартина в том, что заняться сетевым маркетингом никогда не поздно.

Фред сверился с планом, где в прямоугольниках, обозначающих кабинеты, были написаны фамилии занимающих их сотрудников. Он схватил его со стола, не заметив новую, уточненную версию, погребенную под здоровенной папкой материалов закрытия крупной международной сделки высотой пять тысяч страниц, разбирать которую ему предстояло после обеда.

Завернув за угол, Мартин остановился и уставился на закрытую дверь. Достав пакет службы «Федерал экспресс», сопоставил фамилию на плане с той, что была выведена неровным почерком на упаковке. То, что надо. Затем он поднял взгляд на пустую табличку на двери, и его брови недоуменно взметнулись вверх. Постучав, он подождал, постучал снова, затем открыл дверь и огляделся вокруг.

В кабинете царил разгром. На полу валялись коробки, мебель стояла в беспорядке. Первым порывом Мартина было справиться у своего начальника. Возможно, произошла какая-то ошибка. Он взглянул на часы. И так уже опаздывает на десять минут… Схватив телефон, Мартин набрал номер начальника. Тот не ответил. Тут он увидел на столе фотографию молодой женщины. Высокая, золотисто-каштановые волосы, одета в очень дорогое платье. Значит, это кабинет мужчины. Он только переезжает сюда. Кто оставил бы фото такой красавицы? Рассудив так, Фред осторожно положил пакет в кресло за письменным столом, где его обязательно увидят. Выходя из кабинета, он закрыл за собой дверь.

* * *

— Сэнди, я очень сожалею по поводу смерти Уолтера. Честное слово.

Джек посмотрел в окно на панораму города. Апартаменты на мансардном этаже на Северо-Западе. Жутко дорогое место, и доллары продолжали течь сюда на внутреннее обустройство. Куда ни кинь взгляд, Грэм видел оригинальные картины, мягкую кожу и обработанный камень. Он рассудил, что на свете не так уж и много Сэнди Лордов, и все они должны где-то жить.

Лорд сидел у камина, где весело потрескивал огонь, в свободном расшитом халате, скрывающем его дородную тушу, засунув босые ноги в удобные кожаные шлепанцы. В широченные стекла окон стучал холодный дождь. Джек подсел ближе к огню. Мысли у него потрескивали и подлетали вверх, подобно языкам пламени. Красный уголек выскочил за решетку и, упав на мраморный пол, ярко вспыхнул и тотчас же исчез. Крепко сжимая стакан, Грэм посмотрел на своего партнера.

Звонок по телефону не стал для него полной неожиданностью.

— Джек, нам нужно поговорить, и по мне, чем раньше, тем лучше. Только не в кабинете.

Когда Грэм приехал к Лорду домой, престарелый слуга взял у него пальто и перчатки, после чего незаметно удалился в глубь квартиры.

Лорд принял гостя в своем отделанном красным деревом кабинете. Джек виновато поймал себя на том, что завидует этому изысканному логову. У него мелькнул образ большого каменного особняка. Там есть библиотека, очень похожая на этот кабинет… Сделав над собой усилие, Грэм сосредоточил взгляд на спине Лорда.

— Джек, я в глубокой заднице.

Первые слова, слетевшие с уст Лорда, едва не вызвали у Джека улыбку. В искренности этому человеку не откажешь. Но он быстро взял себя в руки. Тон, которым были произнесены эти слова, заслуживал определенного уважения.

— Сэнди, с фирмой все будет в порядке. Больше серьезных потерь не ожидается. Мы кое-что сдадим в субаренду, так что ничего страшного.

Лорд наконец встал и направился прямиком к обильно заполненному бару в углу. Отточенным движением стопка была наполнена до краев и залпом отправлена в рот.

— Прошу прощения, похоже, я выразился недостаточно ясно. Фирма получила удар, но устояла на ногах. Ты прав, «Паттон, Шоу» перенесет этот ураган. Но я говорил о том, доживет ли до завтрашнего дня «Паттон, Шоу и Лорд».

Пройдя по кабинету, Сэнди устало плюхнулся на бордовый кожаный диван. Джек проследил взглядом за колонной бронзовых гвоздей, выстроившихся по периметру этого массивного предмета мебели. Пригубив коктейль, он всмотрелся в широкое лицо своего собеседника. Глазки сощурились в щелки размером с мелкие монетки.

— Сэнди, вы занимаете в фирме ведущее положение, и вряд ли это изменится, даже если вы получили удар по базе клиентов.

— Удар? — Лорд застонал. — Удар? Да меня шарахнуло самой настоящей ядерной бомбой, Джек, прямехонько в самую задницу! Сильнее не смог бы вдарить и чемпион мира в тяжелом весе. Я лежу на ринге, и отсчет уже начался. Стервятники слетаются, и главным блюдом станет Лорд, фаршированный боров с яблоком во рту и нарисованной на жопе мишенью.

— Кирксен?

— Кирксен, а также Паккард, Маллинс, долбаный Таунсенд… Можешь продолжать дальше, Джек, пока не дойдешь до конца списка партнеров. Должен признаться, у меня очень необычные отношения со своими партнерами, основанные на взаимной ненависти.

— Но только не Грэм, Сэнди. Только не Грэм.

Медленно приподнявшись на дряблой руке, Лорд посмотрел на Джека.

Тот сам не смог бы объяснить, почему ему так нравится этот человек. Вероятно, ответ нужно было искать в том далеком обеде в «Филморе». Никаких недомолвок. Посвящение в реальный мир, где от жалящих слов сдавливает грудь и мозг начинает колотить ответы, высказать которые вслух тебе никогда не хватит духа. И вот теперь этот человек в беде. У Джека есть средство помочь ему. Точнее, возможно, есть; в настоящий момент его отношения с Болдуинами были далеко не безоблачными.

— Сэнди, если кто-то захочет расправиться с тобой, сначала ему нужно будет расправиться со мной.

Ну вот, он произнес это вслух. Причем совершенно искренне. Ну да, Лорд дал ему возможность посиять рядом с большими шишками, швырнув его прямо в огонь. Но как еще узнать, годен на что-нибудь человек или нет? Опыт тоже чего-то сто́ит.

— Джек, не исключено, что воды окажутся для нас очень бурными.

— Я хорошо плаваю, Сэнди. К тому же не считай это чистым бескорыстием. Ты — инвестиция фирмы, партнером которой я являюсь. Никто не сравнится с тобой по части привлечения новых клиентов. Сейчас ты упал, но ты не останешься лежать. Ставлю пятьсот долларов на то, что через двенадцать месяцев ты снова вернешься на верхнюю ступеньку. Я не собираюсь просто так отпускать столь ценный актив.

— Я это никогда не забуду, Джек!

— Я тебя не подведу.

После ухода Грэма Лорд начал было снова наполнять свой стакан, но остановился и, посмотрев на свои трясущиеся руки, медленно поставил бутылку и стакан. Ноги отказывались держать вес его тела, и он с трудом добрался до дивана. Зеркало в федеральном стиле над камином поймало его отражение. Минуло уже двадцать лет с тех пор, как по этому мясистому лицу в последний раз текли слезы. Тогда это было вызвано известием о смерти матери. Но теперь слезы хлынули непрерывным потоком. Лорд оплакивал своего друга Уолтера Салливана. На протяжении многих лет он обманывал себя, будто этот человек для него — не более чем ежемесячный щедрый чек. Заплатить за этот самообман пришлось прямо на похоронах, где Сэнди рыдал так сильно, что вынужден был уйти к себе в машину и сидеть там до тех пор, пока не настало время предать тело его друга земле.

И вот сейчас он снова тер свои рыхлые щеки, убирая соленую влагу… Долбаный зеленый юнец! Лорд просчитал все в мельчайших подробностях. Его позиция должна была быть безупречной. Он предвидел все мыслимые ответы, кроме того, какой получил. Лорд ошибся в этом парне. Он предполагал, что Джек поступит так же, как поступил бы он сам: начнет торговаться, требуя всевозможные выгоды взамен того огромного одолжения, о котором его просят.

И теперь на Лорда давило не только чувство вины. Но и стыд. Он осознал это в тот момент, когда нахлынувшая тошнота согнула его пополам над густым плотным ковром. Стыд. Это чувство он также очень давно не испытывал. Когда приступ прошел и Лорд снова посмотрел на свое жалкое отражение в зеркале, он дал себе слово не разочаровать Джека. Он непременно снова поднимется на вершину. И ничего не забудет.

Глава 25

Сет Фрэнк даже в самых буйных фантазиях не ожидал, что окажется здесь. Оглядевшись по сторонам, он быстро определил, что помещение действительно овальное. Обстановка в целом солидная, консервативная, но тут яркое пятно, там полоса, на нижней полке аккуратно поставленные дорогие кроссовки, свидетельствующие о том, что обладатель кабинета еще не собирается уходить на покой… Сглотнув комок в горле, Фрэнк усилием воли заставил себя дышать ровно. Он — опытный полицейский, и для него это лишь очередной допрос в бесконечной серии. Он просто распутывает ниточку, и только. Через несколько минут его здесь не будет.

Но тут рассудок напомнил Фрэнку, что сейчас он собирается допрашивать действующего президента Соединенных Штатов. В этот момент дверь открылась, и Сет, застигнутый новой ударной волной нервозности, встал, обернулся и довольно долго таращился на протянутую руку, пока наконец сознание его не зарегистрировало происходящее, и тогда он протянул навстречу свою руку.

— Спасибо за то, лейтенант, что выкроили время навестить меня в моих чертогах.

— Ну что вы, сэр! Я хочу сказать, у вас есть дела и поважнее, чем торчать в пробках. Хотя, наверное, вы ведь никогда не стоите в пробках, господин президент, правильно?

Сев за письменный стол, Ричмонд жестом предложил Фрэнку садиться. Бесстрастный Билл Бёртон, которого следователь не замечал до этого момента, кивнул ему, закрывая дверь.

— Боюсь, мои маршруты планируются заблаговременно. Да, я действительно редко попадаю в пробки, но зато я лишен возможности действовать спонтанно.

Ричмонд улыбнулся, и Фрэнк поймал себя на том, что и у него губы автоматически изогнулись в улыбке.

Подавшись вперед, президент посмотрел следователю в лицо. Сплетя руки, он нахмурился, в одно мгновение переходя от веселого благодушия к серьезной сосредоточенности.

— Я хочу вас поблагодарить, Сет. — Ричмонд оглянулся на Бёртона. — Билл рассказал мне, каким отзывчивым вы показали себя в расследовании смерти Кристины Салливан. Я вам крайне признателен, Сет. Другие на вашем месте оказались бы не такими покладистыми или попытались бы устроить цирк с привлечением журналистов ради собственной выгоды. Конечно, от вас я этого не ждал, но вы даже превзошли мои ожидания. Еще раз огромное вам спасибо.

Фрэнк просиял так, словно завоевал главный приз в школьных состязаниях по орфографии.

— Знаете, это просто ужасно. Скажите, вам удалось найти какую-либо связь между самоубийством Уолтера и расстрелом этого преступника?

Прогнав сияющие перед глазами звезды, Сет сосредоточил взгляд на точеных чертах лица президента.

— Ну же, лейтенант! Смею вас заверить, в настоящий момент весь официальный и неофициальный Вашингтон говорит о том, что Уолтер Салливан нанял убийцу, чтобы отомстить за смерть жены, после чего покончил с собой. Невозможно запретить людям сплетничать. Я только хочу знать, не вскрылись ли в ходе вашего расследования какие-либо факты, позволяющие предположить, что Уолтер действительно заказал убийство негодяя, убившего его жену.

— Боюсь, сэр, тут я ничего не могу вам сказать. Надеюсь, вы понимаете: следствие еще продолжается.

— Не беспокойтесь, лейтенант, я не собираюсь наступать вам на пятки. Но я хочу сказать, что меня это крайне огорчило. Подумать только: Уолтер Салливан свел счеты с жизнью… Один из самых умных и деятельных людей своего времени — всех времен!

— Я слышал это от многих.

— Но, строго между нами, учитывая, как хорошо я знал Уолтера, то, что он принял конкретные шаги, чтобы… разобраться с убийцей своей жены, — это возможно.

— Речь идет о предполагаемом убийце, господин президент. Человек считается невиновным до тех пор, пока его вина не будет доказана.

Президент оглянулся на Бёртона.

— Но, как мне дали понять, его вина была железно доказана.

— Некоторые защитники любят железные доказательства, сэр. — Сет почесал за ухом. — Понимаете, если хорошенько поливать железо водой, оно начнет ржаветь, и не успеешь опомниться, как в нем уже сплошь зияют дыры.

— И у этого человека был именно такой защитник?

— Даже еще круче. Я человек не азартный, но я дал бы нам не больше сорока процентов на то, что обвинение прошло бы в суде без запинок. Мы готовились к решительному сражению.

Откинувшись назад, президент впитал эту информацию, после чего снова посмотрел на Фрэнка.

Заметив у него на лице выжидающее выражение, тот наконец раскрыл записную книжку. Следователь увидел свой собственный знакомый почерк, и сердцебиение у него несколько успокоилось.

— Вам известно, что непосредственно перед своей смертью Уолтер Салливан звонил вам сюда?

— Да, я разговаривал с ним. Однако не подозревал, что это случилось прямо перед тем, как он покончил с собой.

— Должен сказать, меня несколько удивляет то, что вы сами не упомянули об этом.

— Понимаю. — Лицо президента стало серьезным. — Пожалуй, я сам удивлен. Наверное, я считал, что оберегаю Уолтера — точнее, память о нем — от новых потрясений. Хотя я отдавал себе отчет в том, что рано или поздно полиция узнает об этом звонке. Приношу свои извинения, лейтенант.

— Мне нужно знать детали этого разговора.

— Сет, не хотите что-нибудь выпить?

— Благодарю, я не отказался бы от чашки кофе.

Словно прочитав его мысли, державшийся в углу Бёртон снял трубку, и через минуту в кабинет внесли серебряный поднос.

Отпив глоток горячего кофе, президент посмотрел на часы, затем заметил, что Фрэнк наблюдает за ним.

— Прошу прощения, Сет, я отношусь к вашему визиту с должным вниманием. Однако через несколько минут у меня обед с делегацией конгрессменов, а если честно, это меня не очень-то радует. Как это странно ни звучит, я не слишком жалую политиков.

— Понимаю. Я отниму у вас всего несколько минут. С какой целью Салливан позвонил вам?

Президент откинулся на спинку кресла, словно приводя в порядок мысли.

— Я бы назвал это отчаянием. Определенно, Уолтер был не в себе. Похоже, он потерял душевное равновесие, самообладание. В разговоре он подолгу молчал. Это было совсем не похоже на того Уолтера Салливана, которого я знал.

— О чем он говорил?

— Обо всем — и ни о чем. Временами просто бормотал что-то бессвязное. По большей части Уолтер говорил о смерти Кристины. И о том человеке, которого вы арестовали за убийство. Уолтер говорил, что ненавидит его, поскольку тот разбил ему жизнь. Ужасно было это слушать.

— Что говорили вы?

— Ну я спрашивал у Уолтера, где он находится. Я хотел предложить ему помощь. Но он мне так это и не сказал. Если честно, я даже не знаю, понял ли он хоть слово из того, что я ему говорил, — в таком он был смятении.

— Значит, сэр, по-вашему, Салливан говорил как человек, задумавший наложить на себя руки?

— Я не психиатр, лейтенант, но если б мне предложили высказать свое непрофессиональное суждение, я бы сказал, что да, Салливан в тот вечер действительно говорил как человек, задумавший покончить с собой. Это был один из тех немногих случаев за время моего президентства, когда я почувствовал себя по-настоящему беспомощным. Если честно, после разговора с Уолтером я не удивился, узнав о его смерти. — Оглянувшись на бесстрастное лицо Бёртона, Ричмонд снова повернулся к следователю. — Вот почему я спросил у вас, нашли ли вы долю правды в слухах о том, что Уолтер имел какое-то отношение к убийству того типа. Должен признать, что после его звонка эта мысль определенно приходила мне в голову.

— Полагаю, у вас нет записи этого разговора? — Фрэнк вопросительно посмотрел на Бёртона. — Насколько мне известно, часть разговоров президента записывается.

Ему ответил Ричмонд:

— Салливан позвонил мне на личный номер, лейтенант. Это защищенная линия связи, и разговоры, ведущиеся по ней, не записываются.

— Понятно. Салливан прямо признавался вам в том, что причастен к смерти Лютера Уитни?

— Нет, прямо не признавался. Очевидно, у него в голове все перемешалось. Но, читая между строк… ну мне очень нелегко говорить такое о том, кого больше нет в живых, но, судя по прозвучавшей в словах Уолтера ненависти, полагаю, нет никаких сомнений в том, что он заказал убийство этого человека. Разумеется, никаких доказательств у меня нет, но таково мое впечатление.

— Очень неприятный разговор. — Фрэнк покачал головой.

— Да, да, мне было очень неуютно… А теперь, лейтенант, боюсь, меня ждут дела.

Сет не шелохнулся.

— Сэр, почему Салливан позвонил вам? В столь поздний час?

Сев, президент снова оглянулся на Бёртона.

— Уолтер был моим близким другом. Он никогда не придерживался строгого распорядка — впрочем, как и я. Не было ничего необычного в том, что он позвонил так поздно. В последние несколько месяцев мы с ним почти не общались. Как вам известно, у него случился серьезный стресс. Уолтер был из тех, кто предпочитает страдать молча. А теперь, Сет, прошу меня извинить.

— Мне просто показалось странным, что Салливан позвонил именно вам. Я хочу сказать, с высокой долей вероятности вас могло не оказаться на месте. Президенту постоянно приходится находиться в разъездах. Вот я и гадаю, что было у Салливана на уме.

Откинувшись назад, Ричмонд сплел пальцы и уставился в потолок. «Этот полицейский хочет вести игру, чтобы показать мне, какой он умный». Опустив взгляд на Фрэнка, он улыбнулся.

— Если б я умел читать чужие мысли, мне не приходилось бы так сильно полагаться на опросы общественного мнения.

— Полагаю, не нужно быть телепатом, сэр, чтобы понимать, что вы будете занимать это место еще четыре года.

— Спасибо за теплые слова, лейтенант. Я могу сказать вам только то, что Уолтер позвонил мне. Если он намеревался покончить с собой, кому еще он мог позвонить? После женитьбы на Кристине его отношения с родственниками были весьма натянутыми. Деловых партнеров у Уолтера было много, но вот настоящих друзей можно было пересчитать по пальцам. Мы с ним были знакомы много лет, я считал его в каком-то смысле своим отцом. Как вам известно, я внимательно следил за расследованием гибели его жены. Все вместе это объясняет, почему Уолтер захотел поговорить со мной, особенно если он задумал свести счеты с жизнью. Право, вот и все, что мне известно. К сожалению, больше я ничем не могу вам помочь.

Дверь открылась. Фрэнк не увидел, что произошло это в ответ на нажатие кнопочки на нижней поверхности столешницы.

Президент поднял взгляд на секретаря.

— Луис, я уже иду. Лейтенант, если вам еще что-либо понадобится от меня, дайте знать Биллу, не стесняйтесь.

Сет закрыл записную книжку.

— Благодарю вас, сэр.

После ухода следователя Ричмонд уставился на дверь.

— Бёртон, как фамилия адвоката Уитни?

Билл порылся в памяти.

— Грэм. Джек Грэм.

— Эта фамилия мне знакома.

— Он работает в «Паттон, Шоу и Лорд». Партнер фирмы.

Взгляд президента застыл на лице агента.

— В чем дело?

— Пока что не могу сказать. — Ричмонд отпер ящик стола и достал тетрадь с заметками относительно этой внештатной проблемы. — Не надо забывать о том, Бёртон, что одна очень важная улика — за которую, кстати, мы заплатили пять миллионов долларов — до сих пор так и не обнаружена.

Он пролистал записную книжку. К этой маленькой драме были причастны в той или иной степени десятки различных людей. Если б Уитни передал своему защитнику нож для конвертов с описанием случившегося, к настоящему времени об этом уже знал бы весь мир. Ричмонд мысленно вернулся к церемонии награждения Рэнсома Болдуина, состоявшейся в Белом доме. Определенно, Джек Грэм — не стыдливая фиалка. Очевидно, ножа для конвертов у него нет. Но кому мог отдать этот нож Уитни, если он вообще кому-либо его отдал?

Скользя взглядом по четким пунктам анализа различных сценариев, президент вдруг остановился на одной фамилии, выведенной его аккуратным почерком. На самом деле этого человека до сих пор в расчет никто не принимал.

* * *

Кое-как зажав под мышкой одной рукой пакет с ужином навынос и держа в другой руке портфель, Джек выудил из кармана ключ. Однако не успел он вставить его в замочную скважину, как дверь открылась.

— Не ожидал, что ты уже дома, — удивился Грэм.

— Мог бы никуда не заходить. Я бы что-нибудь сварганила.

Войдя в прихожую, Джек бросил портфель на столик и направился на кухню. Кейт проводила его взглядом.

— Слушай, ты тоже работаешь весь день напролет. С какой стати ты должна еще и стоять у плиты?

— Женщины постоянно этим занимаются, Джек. Просто оглянись вокруг.

Он вернулся из кухни.

— Тут я не спорю. Тебе курицу под острым соусом или с грибами и овощами? Я также захватил фаршированные блинчики.

— Выбирай сам, что хочешь ты. Я на самом деле не хочу есть.

Джек удалился на кухню и вернулся с двумя полными тарелками.

— Знаешь, если ты не будешь есть, тебя сдует ветром. Мне уже сейчас хочется набить тебе карманы камнями.

Он уселся на полу напротив Кейт, по-турецки скрестив ноги. Она взяла свою тарелку, а Джек жадно набросился на еду.

— Ну как работа? Знаешь, ты могла бы потребовать себе дополнительный день отдыха. Ты работаешь на износ.

— Кому бы такое говорить… — Кейт взяла было блинчик, но положила его обратно на тарелку.

Отложив вилку, Грэм посмотрел на нее.

— Итак, я внимательно слушаю.

Усевшись на диван, Кейт принялась теребить бусы на шее. Все еще в деловом костюме, она выглядела измученной, словно смятый ветром цветок.

— Я много думаю о том, как поступила с Лютером.

— Кейт…

— Джек, дай мне закончить. — Ее голос хлестнул Джека ударом кнута, однако уже через мгновение черты ее лица смягчились. — Я пришла к выводу, что никогда не смогу преодолеть это, так что лучше принять все как свершившийся факт, — продолжала Кейт уже более спокойно. — Быть может, мой поступок был правильным по самым разным причинам. Но он плохой по крайней мере по одной причине. Лютер — мой отец. И как бы неубедительно это ни звучало, одной этой причины должно было быть достаточно. — Она снова принялась крутить бусы, и те наконец развалились на отдельные шарики. — Я считаю, что занятия юриспруденцией — по крайней мере, в том виде, в каком это делала я — превратили меня в человека, который мне самой совсем не нравится. Не самое приятное откровение, когда тебе уже под тридцать.

Джек накрыл ладонью ее трясущуюся руку. Кейт не стала ее отнимать. Он почувствовал пульсирующую в ее жилах кровь.

— Учитывая все вышесказанное, думаю, пришла пора радикальных перемен. В жизни, в карьере, во всем.

— О чем это ты? — Встав, Грэм подсел к ней. По мере понимания того, к чему клонит Кейт, у него участился пульс.

— Я больше не буду прокурором, Джек. Больше того, я больше не буду юристом. Сегодня утром я подала заявление об увольнении. Должна признаться, все были потрясены. Предложили мне подумать. Я ответила, что уже все обдумала. Насколько мне это было нужно.

— Ты ушла с работы? — В его голосе прозвучало нескрываемое изумление. — Господи, Кейт, ты же столько вложила в свою карьеру, черт возьми! Нельзя просто так все бросить!

Порывисто встав, она подошла к окну и выглянула на улицу.

— В том-то все и дело, Джек. Я ничего не выбрасываю. Моих воспоминаний о том, что я сделала за последние четыре года, хватит на добрый десяток фильмов ужасов. Не о том я думала, обсуждая первокурсницей на семинарах основные принципы правосудия.

— Отдай себе должное: благодаря тебе на улицах стало гораздо безопаснее.

Кейт обернулась.

— Я теперь даже не плыву по течению. Меня уже давным-давно унесло в открытое море.

— Но чем ты собираешься заниматься? Ты ведь юрист.

— Нет. Тут ты ошибаешься. Юристом я была лишь крошечную часть своей жизни. И предыдущая моя жизнь мне нравится гораздо больше. — Умолкнув, она посмотрела ему в лицо, скрестив руки на груди. — Джек, ты все расставил по своим местам. Я занялась правом, чтобы сквитаться со своим отцом. Три года юридического факультета и четыре года, безвылазно проведенных в суде, — слишком высокая цена. — У нее вырвался тяжелый вздох, тело задрожало, затем она снова взяла себя в руки. — К тому же, наверное, теперь я полностью сквиталась с отцом.

— Кейт, ты не виновата, ни в чем не виновата! — Губы Джека перестали шевелиться, как только она отвернулась от него.

Ее следующие слова потрясли его.

— Я собираюсь уехать отсюда, Джек. Пока что еще не знаю точно куда. У меня отложено немного денег. Думаю, на Юго-Запад. Или в Колорадо. Куда-нибудь туда, где все будет совсем не так, как здесь. Возможно, это станет только началом.

— Уехать. — Грэм произнес это слово, обращаясь не столько к Кейт, сколько к себе самому. — Уехать. — Он повторил его, словно пытаясь прогнать — и в то же самое время препарировать и понять, чтобы оно стало не таким болезненным.

Кейт уставилась на свои руки.

— Джек, меня здесь ничто не удерживает.

Посмотрев на нее, он скорее почувствовал, чем услышал гневный ответ, сорвавшийся у него с уст:

— Будь ты проклята! Как ты посмела сказать это?

Наконец Кейт подняла на него взгляд. Джек буквально увидел трещину у нее в голосе:

— Думаю, тебе лучше уйти.

* * *

Грэм сидел за столом, не в силах заставить себя взглянуть на горы работы, гадая, может ли ему стать еще хуже. И тут в кабинет вошел Дэн Кирксен. Джек внутренне застонал.

— Дэн, честное слово, у меня…

— Сегодня утром вас не было на совещании партнеров.

— Ну никто меня не предупредил.

— Был распространен соответствующий меморандум, однако в последнее время ваш рабочий график стал совершенно непредсказуемым. — Кирксен неодобрительно посмотрел на завалы у Джека на столе. У него самого на столе неизменно царил полный порядок, что в первую очередь говорило о том, какойнебольшой объем юридической работы он выполнял.

— Вот сейчас я на месте.

— Насколько я понимаю, вы с Сэнди встречались у него дома.

Джек пристально посмотрел на него.

— Похоже, о неприкосновенности частной жизни приходится забыть…

— Вопросы партнерства следует обсуждать при участии всех партнеров! — вспыхнул Кирксен. — Меньше всего нам сейчас нужны противоборствующие группировки, которые еще больше ослабят фирму!

Грэм едва не рассмеялся вслух. И это говорит Дэн Кирксен, признанный король подковерной возни!

— На мой взгляд, все самое худшее уже позади.

— Вот как, Джек? Правда? — Кирксен презрительно фыркнул. — Не знал, что у вас большой опыт в подобных делах.

— Но, Дэн, если вас это так беспокоит, почему вы сами не уходите?

Усмешка тотчас же схлынула с лица щуплого человечка.

— Я проработал в фирме уже почти двадцать лет!

— Тем более можно сказать, что пришло время перемен. Возможно, это пойдет вам на пользу.

Сев, Кирксен протер очки.

— Джек, примите дружеский совет. Не делайте ставку на Сэнди. Иначе вы совершите большую ошибку. С ним все кончено.

— Спасибо за совет.

— Я серьезно, Джек. Не подрывайте свое положение бесплодной, хотя и преисполненной самых благих намерений попыткой спасти его.

— Подрывать свое положение? Вы имели в виду положение Болдуинов, не так ли?

— Да, они ваши клиенты… пока что.

— Вы собираетесь сами встать у руля? Что ж, удачи! Вы продержитесь не больше минуты.

— Ничто не вечно, Джек. — Кирксен встал. — И Сэнди Лорд первый скажет вам это. Все течет, все изменяется. Вы можете сжечь все мосты в этом городе; просто нужно позаботиться о том, чтобы на них не осталось ни единой живой души.

Выйдя из-за стола, Грэм грозно навис над Кирксеном.

— Дэн, ты и в детстве был таким же или превратился в плесень уже взрослым?

Усмехнувшись, Кирксен встал и направился к выходу.

— Как я уже говорил, Джек, всякое может случиться. Отношения с клиентами всегда такие хрупкие… Возьмем, к примеру, вас. Ваша связь с «Болдуин энтерпрайзез» основана в первую очередь на вашем предстоящем браке с Дженнифер Райс Болдуин. Так вот, если мисс Болдуин, например, случайно узнает, что вы последнее время не ночевали у себя дома, а делили кров с одной молодой особой, она уже не так охотно доверит вам дела фирмы своего отца, не говоря уж о том, чтобы связывать себя с вами брачными узами…

Все произошло мгновенно. Кирксен впечатался спиной в стену, Грэм придвинулся к щуплому юристу так близко, что у того запотели стекла очков.

— Не делайте глупостей, Джек. Каким бы ни был ваш статус на фирме, партнеры отнесутся неодобрительно к нападению младшего партнера на старшего. У нас в «Паттон, Шоу и Лорд» еще сохранились строгие правила.

— Кирксен, не вздумай вмешиваться в мою жизнь! Иначе сильно пожалеешь!

Без особых усилий отшвырнув его к двери, Джек повернулся к своему столу.

Расправив пиджак, Кирксен усмехнулся. Ими так легко манипулировать… Большими, высокими, красивыми. Сильные, как мулы, и ума столько же. А жизненного опыта как у кирпича.

— Знаете, Джек, вы должны понимать, во что ввязались. По какой-то причине вы безоговорочно доверяете Сэнди Лорду. Он рассказал вам правду насчет Барри Алвиса? Ну как, Джек, было такое?

Медленно развернувшись, Грэм недоуменно уставился на щуплого коротышку.

— Сэнди распространялся о вечном кандидате, не приносящем новых заказов? Или сказал, что Алвис запорол крупный проект?

Джек по-прежнему молча смотрел на него.

Кирксен торжествующе усмехнулся.

— Всего один звонок, Джек. Дочка жалуется, что мистер Алвис причинил неудобство ей и ее отцу. И Барри Алвис исчезает. Вот такие правила игры, Джек. Возможно, вам не нравится эта игра. В таком случае вам никто не помешает из нее выйти.

Кирксен уже давно разрабатывал эту стратегию. Теперь, когда Салливана больше нет, можно будет убедить Болдуина в том, что именно он становится основным клиентом фирмы, а под началом Кирксена по-прежнему одна из лучших в городе армия юристов. Четыре миллиона заказов вкупе с его нынешней работой сделают его самым крупным поставщиком заказов в фирме. И фамилия «Кирксен» наконец появится на двери, вместо другой, которую бесцеремонно выбросят.

Управляющий партнер усмехнулся.

— Пусть я вам не нравлюсь, Джек, но я говорю правду. Вы уже большой мальчик, и вам решать, как быть дальше.

Кирксен закрыл за собой дверь.

Постояв еще мгновение, Грэм рухнул в кресло. Затем, подавшись вперед, он быстрыми яростными движениями рук разгреб стол и медленно положил на него голову.

Глава 26

Сет Фрэнк изучал старика. Невысокий, на голове мягкая фетровая шляпа, одет в вельветовые брюки, толстый свитер и зимние сапоги; он чувствовал себя неловко и в то же время был возбужден тем, что находился в полицейском участке. В руке старик держал прямоугольный предмет, завернутый в плотную бумагу.

— Кажется, я не совсем понимаю, мистер Фландерс.

— Понимаете, я был там. Перед зданием суда, в тот самый день. Ну понимаете, когда там убили человека. Просто вышел посмотреть, что это за суета. Прожил там всю свою жизнь — и ничего даже близко похожего на этот спектакль, точно вам говорю.

— Это я прекрасно понимаю, — сухо произнес Фрэнк.

— Ну а я как раз купил новую видеокамеру — классная штука, с видоискателем и всеми прочими наворотами. Просто держишь, смотришь на экран и снимаешь. Отличное качество. Вот жена и сказала, чтобы я спустился вниз.

— Все это просто потрясающе, мистер Фландерс. Ну а цель всего этого? — Фрэнк вопросительно посмотрел на старика.

Судя по лицу Фландерса, до него наконец дошло.

— Ой, извините, лейтенант. Я стою перед вами и болтаю без умолку, есть у меня такая склонность, можете спросить у моей хозяйки… Уже год как на пенсии. На работе почти не говорил. Сборочный конвейер. А теперь люблю потрепать языком. И послушать. Провожу много времени в маленьком кафе на берегу. Кофе хороший, и булочки настоящие, не этот низкокалорийный мусор…

Сет начинал терять терпение.

— Так вот, — поспешно заговорил Фландерс, — я пришел сюда, чтобы показать вам вот это. Точнее, отдать. Конечно, я оставил себе копию.

Он протянул следователю пакет.

Развернув бумагу, Фрэнк увидел видеокассету.

Фландерс снял шляпу, обнажая лысину с пучками похожих на вату волос вокруг ушей.

— Снял очень хорошие кадры, как я и говорил, — возбужденно продолжал он. — Президента, и то, как застрелили этого беднягу. Все снял. Господи, точно. Понимаете, я следил за президентом. И попал прямо на фейерверк.

Фрэнк молча смотрел на старика.

— Все это здесь, лейтенант. Не знаю, будет ли вам из этого какой-либо толк… — Фландерс посмотрел на часы. — Так. Мне пора идти, а то я опоздаю на обед. Жена это не любит.

Он направился к выходу. Сет уставился на видеокассету.

— Да, лейтенант, и еще одно.

— Да?

— Если от моей съемки будет какой-нибудь толк, как вы думаете, когда о ней напишут, мою фамилию упомянут?

— Напишут о ней? — Фрэнк покачал головой.

— Ну да! — взволнованно подтвердил старик. — Понимаете, историки. Они назовут ее «кассетой Фландерса», как-нибудь так… Может быть, «видео Фландерса». Понимаете, как это бывало прежде…

— Как это бывало прежде? — Фрэнк устало потер виски.

— Ну да, лейтенант. Понимаете, как «пленка Запрудера»^[29] с Кеннеди.

У Сета на лице наконец отразилось понимание.

— Я прослежу за тем, чтобы об этом узнали все, мистер Фландерс. Обязательно. Ваша фамилия войдет в историю.

— Вот и отлично. — Старик радостно потряс пальцем. — История — это мне нравится. Всего хорошего, лейтенант.

* * *

— Алан?

Ричмонд рассеянно махнул рукой, приглашая Рассел войти, после чего снова заглянул в лежащую перед ним тетрадь. Закончив, он закрыл тетрадь и посмотрел на главу своей администрации; его взгляд оставался непроницаемым.

Какое-то мгновение Рассел колебалась, нервно сплетая и расплетая пальцы и уставившись на ковер. Затем она торопливо прошла через комнату и скорее упала, чем села, в кресло.

— Даже не знаю, что тебе сказать, Алан. Я сознаю, что мое поведение, абсолютно неподобающее, невозможно оправдать. Могу только сказать, что на меня нашло затмение.

— Значит, ты не собираешься убеждать меня в том, что таким образом действовала в моих интересах? — Ричмонд вернулся в кресло, не отрывая взгляда от Рассел.

— Нет, не собираюсь. Я пришла, чтобы подать прошение об отставке.

— Похоже, я все-таки недооценил тебя, Глория. — Президент усмехнулся и, встав, подошел к столу и облокотился на него, лицом к Рассел. — Напротив, твое поведение было абсолютно подобающим. На твоем месте я поступил бы в точности так же.

Она подняла на него взгляд. На лице у нее отразилось изумление.

— Не пойми меня превратно, Глория; как и подобает лидеру, я жду от людей преданности. Однако при этом жду, что люди будут оставаться людьми, со всеми присущими им слабостями и инстинктом самосохранения. В конце концов, все мы по большому счету животные. Своего положения в жизни я добился, ни на минуту не выпуская из вида то обстоятельство, что самой важной персоной в мире являюсь я сам. В какой бы ситуации я ни оказывался, какие бы препятствия передо мной ни возникали, я никогда, никогда не терял из вида этот простой трюизм. И твой поступок в ту ночь показывает, что ты также разделяешь это убеждение.

— Ты догадался, что я собиралась сделать?

— Разумеется, Глория. Я не виню тебя в том, что ты воспользовалась ситуацией, дабы постараться выжать из нее максимальную выгоду. Господи, да это же фундамент, на котором зиждется вся наша страна и этот город в частности!

— Но когда Бёртон рассказал тебе…

Ричмонд поднял руку, останавливая ее.

— Должен признать, в тот вечер я испытал определенные чувства. Из которых на первом месте, пожалуй, стояло ощущение, что меня предали. Но затем я пришел к заключению, что на самом деле ты проявила силу характера, а не слабость.

Рассел тщетно пыталась понять, куда все он ведет.

— В таком случае правильно ли я полагаю, что ты не принимаешь мою отставку?

Подавшись вперед, президент взял ее за руку.

— Я даже не припоминаю, Глория, чтобы ты произносила это слово. Я не могу себе представить, что мы разорвем наши отношения после того, как так хорошо узнали друг друга. Предлагаю остановиться на этом.

Рассел поднялась, собираясь уходить. Президент вернулся за стол.

— И еще, Глория. У меня есть несколько дел, которыми я хотел бы заняться с тобой сегодня вечером. Моей семьи нет в городе. Так что, наверное, нам будет лучше расположиться в жилых покоях.

Рассел оглянулась.

— Возможно, ночь выдастся долгой, Глория. Так что захвати с собой смену белья. — Президент не улыбался. Его взгляд пронзил Рассел насквозь. Затем он снова вернулся к работе.

Когда Глория закрывала за собой дверь, у нее тряслась рука.

* * *

Джек колотил в дверь с такой силой, что толстое полированное дерево впивалось ему в костяшки.

Дверь открыла горничная, но Грэм протиснулся мимо нее, не дав ей сказать ни слова.

Дженнифер Болдуин спустилась по изогнутой лестнице в отделанную мрамором прихожую. Она была еще в одном дорогом вечернем платье, ниспадающие на плечи волосы обрамляли глубокий вырез. Дженнифер не улыбалась.

— Джек, что ты здесь делаешь?

— Я хочу поговорить с тобой.

— Джек, я занята. С этим придется подождать.

— Нет! — Схватив за руку, он развернул ее, распахнул резные двери и, втолкнув ее в библиотеку, захлопнул двери за собой.

Дженнифер рывком высвободила руку.

— Джек, ты с ума сошел?

Он обвел взглядом просторное помещение с огромными книжными шкафами, до отказа накормленными первыми изданиями в тисненных золотом переплетах. Все напоказ — ни одну из этих книг, скорее всего, даже не открывали. Всё напоказ…

— У меня к тебе один простой вопрос. Ответь на него, и я уйду.

— Джек…

— Всего один вопрос. И я тотчас же уйду.

Подозрительно посмотрев на него, Дженнифер скрестила руки на груди.

— И что это за вопрос?

— Ты звонила мне на фирму и говорила, чтобы Барри Алвиса выгнали с работы за то, что он заставил меня работать в тот вечер, когда мы ходили в Белый дом?

— Кто это тебе сказал?

— Просто ответь на вопрос, Дженн.

— Джек, почему это для тебя так важно?

— Значит, ты просила, чтобы его выгнали?

— Джек, перестань забивать себе голову всяким мусором и подумай о том, какое будущее ждет нас с тобой. Если мы…

— Отвечай на вопрос, черт побери!

— Да! — взорвалась Дженнифер. — Да, я попросила, чтобы эту тварь уволили! И что с того? Алвис это заслужил. Он обращался с тобой как с низшим. И это была его роковая ошибка. Он сам — ничто. Алвис играл с огнем и сгорел, и мне его ничуточки не жалко. — Она смотрела на него без тени раскаяния.

Получив ответ, который он ожидал услышать, Грэм сел в кресло и уставился на массивный письменный стол в противоположном конце комнаты. Кожаное кресло с высокой спинкой рядом со столом было развернуто к стене. Джек обвел взглядом оригинальные полотна, украшающие стены, огромные окна с уложенной аккуратными волнами драпировкой, стоившей, вероятно, непомерно огромные деньги, изысканное резное дерево, вездесущие статуэтки из бронзы и мрамора. По потолку маршировал еще один легион средневековых персонажей. Мир Болдуинов… Что ж, пусть они им наслаждаются. Джек медленно закрыл глаза.

Смахнув волосы назад, Дженнифер молча смотрела на него, и в глазах у нее была тревога. Поколебавшись мгновение, она подошла к нему, присела рядом на корточки, тронула за плечо. На него выплеснулся аромат ее умащенного благовониями тела. Дженнифер заговорила, тихо, склонившись к нему. Ее дыхание щекотало ему ухо.

— Джек, я уже говорила тебе, что ты не должен терпеть подобное поведение. И теперь, когда это нелепое дело об убийстве осталось в прошлом, мы можем вернуться к нормальной жизни. Дом наш почти готов; он просто великолепен, поверь мне. И нужно заканчивать подготовку к свадьбе. Милый, теперь все будет хорошо…

Прикоснувшись к лицу Джека, Дженнифер развернула его к себе. Бросив на него взгляд, от которого призывно веяло спальней, она поцеловала его, долго и с чувством, после чего медленно оторвалась от его губ. Ее взгляд пытливо проник в его глаза. И не нашел там то, что искал.

— Ты права, Дженн. Нелепое дело об убийстве осталось в прошлом. Человеку, которого я любил и уважал, вышибли мозги. Дело закрыто, пора двигаться дальше. Нужно зарабатывать деньги.

— Ты прекрасно понял, что я имела в виду. Начнем с того, что тебе вообще не следовало в это ввязываться. Эта проблема тебя не касалась. Ты сам рано или поздно понял бы, Джек, что все это ниже тебя.

— Ну а тебе это только создавало дополнительные неудобства, правильно? — Грэм порывисто встал. В первую очередь он испытывал бесконечную усталость. — Желаю тебе всего самого хорошего, Дженн. Я бы сказал, что мы с тобой еще как-нибудь увидимся, однако, честное слово, я просто не могу себе это представить. — Он направился к двери.

Дженнифер схватила его за рукав.

— Джек, пожалуйста, объясни, что я сделала такого ужасного?

Помедлив мгновение, Грэм обернулся.

— И ты до сих пор ничего не поняла, во имя всего святого! — Он устало тряхнул головой. — Ты просто разбила жизнь постороннему человеку, Дженн, человеку, которого ты даже не знала. И почему? Да только потому, что он доставил тебе «неудобство». Ты стерла ему десять лет карьеры. Одним телефонным звонком. Даже не подумав о том, каково будет ему, его семье… Как знать, Барри мог покончить с собой, от него могла уйти жена. Но тебя это нисколько не волновало. Ты, скорее всего, об этом даже не думала. И вот конечный итог: я никогда не смогу любить человека, способного на такое, не смогу прожить с ним всю жизнь. И если ты этого не понимаешь, если ты искренне считаешь, что не сделала ничего плохого, тем больше оснований для нас расстаться прямо сейчас. Лучше выявить все неустранимые противоречия до свадьбы. Это сбережет время и силы. — Повернув ручку двери, Джек усмехнулся. — Все мои знакомые, вероятно, скажут, что я сумасшедший. Ты идеальная женщина, умная, богатая, красивая — и это действительно так, Дженн. Нас ждала идеальная совместная жизнь. У нас было все. Мы просто обязаны были быть счастливы. Но все дело в том, что я не смог бы сделать тебя счастливой, потому что меня не интересует то, что составляет твою жизнь. Мне нет дела до миллионных заказов, до особняков размерами с маленький поселок и до машин стоимостью в годовую зарплату. Мне не нравится этот дом, мне не нравится твой образ жизни, мне не нравятся твои знакомые. И, наверное, мне не нравишься ты сама. Полагаю, в настоящий момент я единственный на всем белом свете, кто скажет такое. Но я простой человек, Дженн, и что-что, но лгать тебе я никогда не стану. Давай взглянем правде в глаза: пройдет пара дней, и к тебе в дверь постучится десяток парней, подходящих тебе гораздо больше, чем Джек Грэм. Одна ты не останешься. — Посмотрев на нее, он поморщился от боли, увидев у нее на лице абсолютное изумление. — Если тебе так будет лучше, можешь говорить всем, кто спросит, что это ты бросила меня. Я недотягивал до стандартов Болдуинов. Оказался недостойным. Прощай, Дженн!

После его ухода Дженнифер долго стояла неподвижно. На лице у нее боролись за место самые противоречивые чувства, ни одно из которых в конечном счете не одержало верх. Наконец она выбежала из комнаты. Стук ее высоких каблуков по мраморным плитам пола затих, когда она стала подниматься по устланной ковровой дорожкой лестнице.

Несколько секунд в библиотеке царила полная тишина. Затем кресло за письменным столом медленно развернулось, и Рэнсом Болдуин посмотрел в дверной проем, в который скрылась его дочь.

* * *

Джек посмотрел в глазок, буквально ожидая увидеть за дверью Дженнифер Болдуин с пистолетом в руке. Когда он увидел, кто там на самом деле, у него глаза полезли на лоб.

Пройдя внутрь, Сет Фрэнк скинул пальто и окинул оценивающим взглядом маленькую захламленную квартиру Джека.

— Дружище, могу тебе сказать, это воскресило в памяти один из периодов моей жизни.

— Дай сам догадаюсь. Семьдесят пятый год, студенческое братство. Ты был вице-президентом, отвечающим за связь с пивной.

— Ближе к правде, чем мне хотелось бы признать, — усмехнулся следователь. — Радуйся жизни, пока можешь, друг мой. Не хочу показаться политкорректным, но хорошая женщина не позволит тебе вести подобное существование.

— В таком случае, возможно, мне повезло.

Скрывшись на кухне, Джек вернулся с упаковкой пива. Взяв по банке, они устроились где придется.

— Защитник, у тебя проблемы на пути к блаженству супружеской жизни?

— По десятибалльной шкале — единица или десятка, в зависимости от того, с какой стороны смотреть.

— Почему-то мне кажется, что девчонка Болдуин не окончательно прибрала тебя к своим рукам.

— Ты хоть на время перестаешь быть следователем?

— Стараюсь, но у меня ничего не получается. Не хочешь выговориться?

— Только не сегодня. — Грэм покачал головой. — Возможно, как-нибудь в другой раз — и тогда от моих излияний у тебя завянут уши.

— Просто дай мне знать, — пожал плечами Фрэнк. — Я захвачу пиво.

Только теперь Джек обратил внимание на сверток у следователя на коленях.

— Подарок?

Фрэнк достал видеокассету.

— Полагаю, где-нибудь среди этого хлама найдется видеомагнитофон?

* * *

Когда на экране телевизора появилось изображение, Сет оглянулся на Джека.

— Это видео определенно не для семейного просмотра. Предупреждаю тебя заранее: на нем есть все, включая то, что произошло с Лютером. Ты готов?

Грэм помедлил мгновение.

— Ты полагаешь, мы, возможно, увидим что-либо, что выведет на того, кто это сделал?

— Я очень на это надеюсь. Ты знал Лютера гораздо лучше, чем я, и, может быть, увидишь что-то такое, что не вижу я…

— Тогда я готов.

Даже предупрежденный, Джек оказался не готов. Фрэнк внимательно наблюдал за ним по мере приближения решающего момента. Он увидел, что, когда раздался выстрел, Грэм непроизвольно отпрянул назад, широко раскрыв глаза от ужаса.

Сет остановил просмотр.

— Я тебя предупреждал, будет тяжело.

Джек сполз в кресле. Дыхание у него стало неровным, лоб взмок от пота. Все его тело содрогнулось, затем он медленно выпрямился в кресле и отер лоб.

— Господи!

Сравнение с делом Кеннеди, сделанное Фландерсом, оказалось к месту.

— Мы можем остановиться…

Рот Джека сжался в узкую полоску.

— Черта с два!

* * *

Грэм в очередной раз нажал кнопку перемотки назад. Они с Фрэнком уже раз десять просмотрели запись. Однако Джеку не становилось легче смотреть, как у его друга буквально взрывается голова. Единственным смягчающим обстоятельством было то, что с каждым просмотром усиливалась его ярость.

Сет покачал головой.

— Знаешь, плохо, что этот тип не направил видеокамеру в обратную сторону. Тогда, возможно, мы увидели бы вспышку выстрела. Но, наверное, это было бы уже слишком просто… Слушай, кофе у тебя найдется? Мне трудно соображать без кофеина.

— В кофейнике довольно свежий, можешь и мне чашку налить. Посуда в мойке.

Когда следователь вернулся с двумя дымящимися чашками, Джек перемотал кассету до того места, где Алан Ричмонд произносил свою выразительную речь с импровизированной трибуны перед зданием суда.

— Этот человек — настоящая динамо-машина.

Фрэнк бросил взгляд на экран.

— Я тут на днях лично встречался с ним.

— Вот как? И я тоже… Еще в те дни, когда собирался жениться на богатой и знаменитой.

— Что думаешь об этом человеке?

Отпив большой глоток кофе, Грэм взял пачку печенья с арахисовым маслом и предложил Фрэнку. Тот взял печенье и закинул ноги на шаткий кофейный столик. Следователь легко сползал на лишенную ненужных условностей территорию холостяцкой жизни.

— Даже не знаю. — Джек пожал плечами. — Я хочу сказать, он ведь президент. Я всегда считал, что именно таким и должен быть президент. А ты что о нем думаешь?

— Толковый. Очень толковый. С таким лучше не вступать в поединок умов, если только не уверен в своих способностях.

— Полагаю, очень хорошо, что он представляет интересы Америки.

— Точно. — Сет перевел взгляд на экран. — Ну ты что-нибудь заметил?

Джек ткнул кнопку на пульте дистанционного управления.

— Один момент. Посмотри-ка вот это. — Изображение понеслось вперед в ускоренном режиме. Фигурки на экране запрыгали, подобно актерам немого кино. — Вот.

На экране Лютер выходил из микроавтобуса. Его взгляд был опущен в землю; несомненно, кандалы мешали ему идти. Внезапно в кадре появилась колонна людей, ведомых президентом. Толпа частично заслонила Лютера. Джек остановил воспроизведение.

— Смотри.

Фрэнк изучил изображение на экране, рассеянно жуя печенье и потягивая кофе. Наконец он покачал головой.

Грэм обернулся.

— Посмотри на лицо Лютера. Оно видно между двумя типами в костюмах. Посмотри на его лицо.

Фрэнк подался вперед, едва не уткнувшись лицом в экран. И отпрянул назад с округлившимися глазами.

— Проклятье, похоже, он что-то говорит…

— Нет, похоже, он что-то говорит кому-то.

Фрэнк оглянулся на Джека.

— Ты хочешь сказать, он кого-то узнал? Быть может, того, кто его убил?

— Вряд ли в данных обстоятельствах Лютер просто завел вежливый разговор ни о чем со случайным прохожим.

Сет снова повернулся к экрану, внимательно изучая изображение. Наконец он покачал головой.

— Тут нам не обойтись без особых талантов. — Он встал. — Пошли.

Джек схватил пальто.

— Куда?

Улыбнувшись, Фрэнк перемотал кассету в начало и надел шляпу.

— Ну, во-первых, я угощу нас ужином. Я человек женатый, я старше тебя, и жирку у меня побольше. Следовательно, обед одним печеньем не катит. Затем мы поедем в участок. Я хочу кое с кем тебя познакомить.

* * *

Два часа спустя Сет Фрэнк и Джек вошли в полицейский участок Миддлтона, с желудками, наполненными «морем и сушей»^[30], с добавлением пары кусков орехового пирога. Лора Саймон находилась у себя в лаборатории: все оборудование уже было подготовлено.

После представлений Лора вставила кассету в видеомагнитофон. Изображения ожили на сорокашестидюймовом экране в углу лаборатории. Фрэнк быстро прокрутил кассету до нужного места.

— Вот, — указал Джек. — Прямо здесь.

Фрэнк остановил кадр.

Сев за клавиатуру, Лора набрала несколько команд. На экране часть кадра с лицом Лютера была выделена в прямоугольник и начала увеличиваться, подобно надувающемуся воздушному шарику. Это продолжалось до тех пор, пока лицо Уитни не растянулось на все сорок шесть дюймов.

— Это все, что я могу сделать. — Развернувшись в кресле, Лора кивнула Фрэнку. Тот нажал кнопку на пульте, и экран снова ожил.

Звук был ужасным: крики, шум машин, смешанный гул сотен человек не позволяли разобрать то, что говорил Лютер. Все трое смотрели, как открывается и закрывается его рот.

— Он разъярен. Что бы он ни говорил, он определенно не рад. — Сет достал сигарету, но, удостоившись мрачного взгляда со стороны Саймон, убрал пачку в карман.

— Кто-нибудь умеет читать по губам? — Лора обвела мужчин взглядом.

Джек не отрывался от экрана. Черт возьми, что говорил Лютер? И выражение у него на лице… Грэм уже видел такое; если б только еще вспомнить когда… Но недавно, он был уверен в этом.

— Ты видишь что-то такое, что не видим мы? — спросил Фрэнк.

Обернувшись, он увидел, что следователь вопросительно смотрит на него.

Покачав головой, Джек потер лицо.

— Не знаю. Есть тут что-то, просто мне никак не удается ухватиться…

Сет кивнул Саймон, и та выключила оборудование. Встав, следователь потянулся.

— Ладно, утро вечера мудренее. Если тебе что-нибудь придет в голову, дай мне знать. Лора, спасибо за помощь.

Они вышли из здания вместе. Оглянувшись на Джека, Фрэнк потрогал ему шею.

— Господи, да ты похож на стрессовую гранату, готовую вот-вот взорваться!

— А чему тут удивляться? Я не женюсь на той женщине, на которой должен был жениться; женщина, на которой я хотел бы жениться, только что прогнала меня из своей жизни, и у меня есть все основания полагать, что завтра я останусь без работы… Да, не говоря о том, что кто-то убил близкого мне человека и мы, скорее всего, так никогда и не узнаем, кто это был… Проклятье, моя жизнь близка к идеалу, разве не так?

— Ну, возможно, черная полоса миновала и теперь тебе улыбнется удача.

Джек отпер дверь «Лексуса».

— Да, если знаешь кого-нибудь, кому нужна почти новая машина, дай знать.

У Фрэнка в глазах сверкнули веселые искорки.

— Извини, никто из моих знакомых не сможет позволить себе такую.

— Как и я сам, — улыбнулся в ответ Джек.

* * *

По дороге обратно Грэм посмотрел на часы на приборной панели. Времени было уже почти полночь. Проезжая мимо здания «Паттон, Шоу и Лорд», он поднял взгляд на полосы темных окон и свернул в гараж. Вставив карточку, помахал рукой камере видеонаблюдения над воротами и через несколько минут уже поднимался на лифте наверх.

Он сам не мог сказать, зачем сюда приехал. Очевидно, его дни в «Паттон, Шоу и Лорд» сочтены. После того как он лишится такого клиента, как Болдуин, Кирксен выставит его с фирмы в два счета. Джеку было жалко Лорда. Он обещал ему поддержку. Но он не женится на Дженнифер Болдуин лишь ради того, чтобы обеспечить Сэнди гигантское жалованье. И еще этот человек солгал о причинах ухода Барри Алвиса из фирмы… Но Лорд приземлится на ноги; Грэм искренне верил в живучесть этого человека. В Нью-Йорке многие фирмы с радостью возьмут его к себе. Будущее Лорда было гораздо более гарантированным, чем будущее Джека.

Двери лифта открылись, и он вышел в фойе фирмы. Свет ламп на стенах был приглушен, и гнетущий полумрак подействовал бы ему на нервы, если б его мысли не были заняты другим. Направляясь по коридору в свой кабинет, Джек заглянул на кухню и налил стакан газировки. Обыкновенно даже в полночь здесь оставался кто-нибудь, ломать голову над какой-нибудь нерешаемой задачей, конечный срок которой был уже близок. Сегодня же в коридорах царила холодная, безжизненная тишина.

Включив в своем кабинете свет, Грэм закрыл за собой дверь и обвел взглядом свои владения. Свое царство, пусть и всего еще на один день. Впечатляющее зрелище. Подобранная со вкусом дорогая мебель, роскошный ковер, отделанные деревом стены… Джек остановился перед своими дипломами. Одни дались ему кропотливым трудом, другие были пустышками, которые получает любой юрист. Он отметил, что кто-то подобрал с пола раскиданные бумаги — работа дотошных и порой чрезмерно усердных уборщиц, привыкших к неряшливости сотрудников фирмы, время от времени устраивающих у себя в кабинете самый настоящий разгром.

Сев в кресло, Джек откинулся на спинку. Мягкая кожа была удобнее кровати у него дома. Грэм мысленно представил себе разговор Дженнифер со своим отцом. Лицо Рэнсома Болдуина вспыхнет огнем при известии о непростительном оскорблении, нанесенном его драгоценной девочке. Завтра утром он снимет трубку, и карьера Джека как корпоративного юриста закончится.

Однако ему было на это наплевать. Он сожалел лишь о том, что не спровоцировал этот результат раньше. Хотелось надеяться, его возьмут обратно в государственные защитники. В любом случае именно там его место. Никто не сможет ему в этом помешать. Нет, все его настоящие неприятности начались тогда, когда он попытался стать тем, кем на самом деле не был. Эту ошибку он больше не повторит.

Мысли Джека вернулись к Кейт. Куда она отправилась? Она вправду ушла с работы? Вспомнив обреченное выражение у нее на лице, Грэм заключил, что да, Кейт действительно говорила совершенно серьезно. Он снова умолял. Как и четыре года назад. Умолял не уезжать, не уходить опять из его жизни. Однако была какая-то преграда, которую ему никак не удавалось разбить. Быть может, все дело было в грузе бесконечного чувства вины. Быть может, она просто не любит его. Задумывался ли он когда-либо над такой возможностью? Если честно, нет. Сознательно не задумывался. Его до смерти пугал возможный ответ. Но какое теперь это имело значение?

Лютера больше нет в живых; Кейт уезжает. На самом деле его жизнь почти не изменилась, несмотря на недавнюю активность. Семейство Уитни наконец навсегда покинуло его жизнь.

Джек бросил взгляд на стопку листочков с напоминаниями на столе. Обыкновенная рутина. Затем он нажал кнопку на автоответчике, проверяя речевую почту, чего не делал уже дня два. «Паттон, Шоу и Лорд» предоставляла своим клиентам выбор: допотопные телефонограммы или технически продвинутая речевая почта. Более нетерпеливые клиенты предпочитали последнее. По крайней мере, им не приходилось ждать, чтобы сорвать на ком-нибудь свою злость.

Два звонка были от Тарра Кримзона. Надо будет подыскать ему другого юриста. Впрочем, «Паттон, Шоу и Лорд» и так была для него чересчур дорогой… Несколько звонков по делам Болдуина. Так, этим придется заниматься следующему, кого Дженнифер поймает в свой лазерный прицел…

Услышав последнее сообщение, Грэм встрепенулся. Голос был женский. Тихий, робкий, старческий; судя по всему, женщина чувствовала себя неуверенно, разговаривая с автоответчиком. Джек снова прокрутил сообщение.

«Мистер Грэм, вы меня не знаете. Меня зовут Эдвина Брум. Я была другом Лютера Уитни».

Брум? Эта фамилия показалась Джеку знакомой…

Сообщение продолжалось:

«Лютер сказал, что если с ним что-либо случится, я должна буду немного подождать, после чего отправить вам пакет. Он сказал, чтобы я не вскрывала этот пакет, и я его не вскрывала. Лютер сказал, что это ящик Пандоры. Если заглянуть в него, это может очень сильно навредить. Упокой Господь его душу, он был хороший человек, Лютер Уитни! От вас у меня ничего не было; впрочем, я ничего и не ждала. Но тут я просто подумала, что нужно позвонить и убедиться в том, что вы всё получили. Я еще никогда ничего не отправляла так — это называется службой срочной доставки. Кажется, я все сделала правильно, но мало ли что… Если вы ничего не получили, пожалуйста, перезвоните мне. Лютер сказал, это крайне важно. А Лютер всегда говорил только правду».

Прослушав продиктованный номер, Джек записал его на листке и проверил время звонка. Вчера утром. Он быстро осмотрел кабинет. Никакого пакета нигде не было. Джек сбегал в комнату секретарш. Там тоже ничего. «Господи, пакет от Лютера… Эдвина Брум?» Погрузив пальцы в волосы, Грэм обрушился на свой скальп, заставляя себя думать. Внезапно он вспомнил фамилию. Мать той женщины, которая покончила с собой. Фрэнк рассказывал про нее. Предположительно, сообщница Лютера…

Джек схватил телефон. Казалось, длинные гудки звучали в трубке целую вечность.

— А-алло? — Голос был далекий, заспанный.

— Миссис Брум? Это Джек Грэм. Извините, что звоню вам так поздно.

— Мистер Грэм? — Голос больше не был сонным. Он стал возбужденным, четким. Джек буквально представил себе, как старуха сидит в кровати, вцепившись в ночную рубашку, взволнованно глядя на телефонную трубку.

— Извините, я только что прослушал ваше сообщение. Я не получал никакого пакета, миссис Брум. Когда вы его отправили?

— Так, дайте-ка подумать… — Джек услышал учащенное дыхание. — Ну как же, пять дней назад, считая сегодняшний.

Он лихорадочно соображал.

— Квитанция с номером у вас?

— Этот человек дал мне какую-то бумажку… Она где-то здесь.

— Я подожду.

Грэм принялся барабанить пальцами по столу, стараясь сохранить свой рассудок. «Держись, Джек! Просто держись!»

— Так, мистер Грэм, она у меня в руках.

— Пожалуйста, зовите меня просто Джеком. Вы отправляли пакет через «Федерал экспресс»?

— Да, совершенно верно.

— Хорошо, какой идентификационный код?

— Что?

— Извините. Номер в правом верхнем углу квитанции. Это длинная последовательность цифр.

— Ах да…

Старуха продиктовала код, Джек записал его, затем для проверки прочитал вслух. Он также попросил, чтобы Эдвина Брум прочитала на квитанции адрес получателя.

— Джек, это очень серьезно? Я хочу сказать, Лютера ведь убили, и это опасно…

— Вам больше никто не звонил, кто-нибудь, кого вы не знаете? Помимо меня?

— Нет.

— Так. Если кто-нибудь позвонит, немедленно свяжитесь с Сетом Фрэнком, следователем управления полиции Миддлтона.

— Я его знаю.

— Он хороший человек, миссис Брум. Ему можно доверять.

— Хорошо.

Положив трубку, Джек тотчас же позвонил в «Федерал экспресс». На том конце застучали клавиши клавиатуры.

Женский голос был профессионально четким.

— Да, мистер Грэм, посылка была доставлена в юридическую фирму «Паттон, Шоу и Лорд» в четверг в десять часов ноль две минуты утра, за нее расписалась мисс Люсинда Альварес.

— Благодарю вас. Значит, она где-то здесь. — Оставаясь в недоумении, Джек уже был готов положить трубку.

— Мистер Грэм, с доставкой этого отправления возникли какие-то особые проблемы?

— Особые проблемы? — озадаченно повторил Джек. — Нет, а что?

— Видите ли, когда я запросила маршрутную квитанцию этой посылки, из нее следовало, что сегодня у нас уже был один запрос.

Грэм внутренне напрягся.

— Сегодня? Когда именно?

— В восемнадцать тридцать.

— Этот человек назвал себя?

— Так вот, это самое странное… Судя по моим записям, этот человек также представился Джеком Грэмом. — По ее голосу чувствовалось, что она сильно сомневается в том, что Джек назвал свое настоящее имя.

Джек почувствовал, как во все части его тела вторгся леденящий холод.

Он медленно положил трубку. Этот пакет, что бы в нем ни находилось, очень интересует кого-то еще. И этот кто-то знал, что пакет был направлен ему. Трясущейся рукой Грэм снова снял трубку и быстро набрал номер Сета Фрэнка. Но следователь уже ушел домой. Дежурный отказался дать номер домашнего телефона Фрэнка, а листок с ним Джек оставил дома. После долгих уговоров дежурный сам позвонил следователю домой, но никто не ответил. Грэм вполголоса выругался. Звонок в справочную оказался бесполезен: номер домашнего телефона Фрэнка отсутствовал в общем доступе.

Джек подался вперед; дыхание у него участилось. Ему показалось, что то место грудной клетки, где находится сердце, вот-вот прорвет рубашку. Грэм всегда считал, что мужество у него выше среднего. Теперь он больше уже не был так уверен в этом.

Он заставил себя сосредоточиться. Пакет был доставлен. Люсинда за него расписалась. В «Паттон, Шоу и Лорд» с этим было очень строго: почта имеет жизненно важное значение для любой юридической фирмы. Все срочные посылки передаются курьерам, которые разносят их по адресам вместе с остальной почтой. Курьеры возят почту в тележках. Всем им известно, где находится кабинет Джека. А если кто и не знает, фирма предоставляет план, постоянно обновляемый. Так что если у курьера имеется правильный план…

Метнувшись к двери, Джек распахнул ее и побежал по коридору. Не ведая о том, что за углом в противоположном конце в кабинете Сэнди Лорда только что зажегся свет.

Джек щелкнул выключателем, и его прежний кабинет наполнился светом. Он лихорадочно поискал на столе, затем выдвинул кресло, чтобы сесть, и его взгляд упал на пакет. Схватив его, Джек непроизвольно огляделся по сторонам, увидел поднятые шторы и поспешно опустил их.

Он прочитал адрес на пакете: от Эдвины Брум Джеку Грэму. Оно самое. Пакет был большим, но легким. Там внутри еще одна коробка, как сказала Эдвина. Джек собрался было вскрыть пакет, но остановился. Они знают, что посылка была доставлена сюда. Они? Другого слова Джек подобрать не смог. Если они знают, что пакет здесь, если они не далее как сегодня звонили в службу доставки, как они поступят? Если то, что находится внутри, настолько важно и пакет уже вскрывали, они предположительно уже знали бы об этом. Поскольку ничего не произошло, как они поступят?

Джек бегом вернулся в свой кабинет, зажимая пакет под мышкой. Накинув пальто, он схватил со стола ключи от машины, едва не опрокинув полупустой стакан с газировкой, и поспешил к выходу. Но у двери застыл как вкопанный.

Шум. Джек не смог определить, откуда он донесся; звук тихими отголосками распространялся по коридору, подобно текущей по тоннелю воде. Это был не лифт. Джек был уверен в том, что лифт он услышал бы. Впрочем, услышал бы? Здание большое. Фоновый шум, производимый этим средством передвижения, был таким привычным; обратил бы Джек на него внимание? А ведь он разговаривал по телефону, все его внимание было сосредоточено на этом… Если честно, он не был уверен. К тому же возможно, это просто кто-то из сотрудников, приехал поработать или что-либо забрать. Однако все в нем вопило, что это предположение ошибочное. Но ведь здание охраняется. С другой стороны, насколько безопасным может быть любое общественное здание? Джек тихо закрыл дверь кабинета.

Ну вот, опять… Грэм напряг слух, пытаясь определить местоположение источника шума, но тщетно. Неизвестный, кто бы он ни был, двигался медленно, крадучись. Никто из сотрудников фирмы так себя не вел бы. Осторожно приблизившись к стене, Джек погасил свет, выждал немного и медленно открыл дверь.

Выглянул в коридор. Пусто. Но долго ли так продлится? Тактическая проблема, стоявшая перед ним, была очевидна. Здание спланировано так, что, двинувшись в каком-либо направлении, Джек уже не имел бы возможности свернуть. И он будет совершенно беззащитен — коридоры начисто лишены какой-либо обстановки. Если по пути ему кто-либо встретится, у него не будет никаких шансов.

Осененный практическим соображением, Грэм обвел взглядом погруженный в темноту кабинет. Наконец его взгляд упал на тяжелое гранитное пресс-папье — один из многочисленных бесполезных подарков, полученных на избрание партнером. При умелом обращении оно сможет нанести существенную рану. И Джек не сомневался в том, что сделает это. Если ему и суждено погибнуть, он всячески затруднит задачу своим врагам. Этот фаталистический подход помог Грэму немного успокоиться; выждав еще несколько секунд, он выбрался в коридор и закрыл за собой дверь. Тот, кто его ищет, вероятно, вынужден поочередно заглядывать во все помещения подряд.

Приблизившись к углу, Джек присел на корточки. Теперь ему отчаянно хотелось, чтобы здание было полностью погружено в темноту. Собравшись с духом, он заглянул за угол. Там все было чисто — по крайней мере, пока что. Джек принялся лихорадочно соображать. Если нападавших несколько, они, скорее всего, разделятся, чтобы сократить время поисков. Известно ли им вообще, что он находится в здании? Быть может, за ним следили. Эта мысль вселила особое беспокойство. Возможно, прямо сейчас враги окружают его, заходя с обеих сторон.

Звуки приближались. Это были шаги — Джек различил по крайней мере одну пару ног. Его слух обострился до предела. Он буквально слышал дыхание неизвестного — или, по крайней мере, ему казалось, что он его слышит. Необходимо принимать какое-то решение. И тут взгляд Джека упал на какой-то блестящий предмет на стене: датчик пожарной сигнализации.

Грэм собирался уже броситься к нему, но тут из-за угла в дальнем конце коридора показалась нога. Джек отпрянул назад, не дожидаясь, когда остальное тело догонит конечность. Как можно быстрее он двинулся в противоположную сторону. Завернув за угол, дошел до конца коридора и оказался перед дверью на лестницу. Распахнул ее — и ему прямо в уши ударил громкий скрип.

Позади послышался топот бегущих ног.

— Проклятье! — Захлопнув за собой дверь, Джек побежал вниз по лестнице.

Из-за угла выскочил мужчина. Еголицо было скрыто черной балаклавой. В правой руке он сжимал пистолет.

Распахнулась дверь кабинета. В коридор вывалился Сэнди Лорд, в майке, в спущенных до колен брюках — и наткнулся на боевика в маске. Оба не удержались на ногах и повалились на пол. Падая, Лорд непроизвольно взмахнул руками, срывая маску с лица нападавшего.

Поднявшись на колени, он шмыгнул разбитым в кровь носом.

— Черт побери, что здесь происходит? Вы кто такой? — Разъяренный Сэнди посмотрел нападавшему прямо в лицо. И тут же застыл, увидев пистолет.

Тим Коллин покачал головой, не в силах поверить в собственное невезение, полный отвращения к себе. Но теперь отступать уже поздно. Он поднял пистолет.

— Господи Иисусе! — взвыл Лорд, отпрянув назад. — Пожалуйста, не надо!

Пистолет выстрелил, и из белой майки вырвался фонтан крови. Сэнди судорожно вздохнул, глаза у него остекленели, тело отлетело назад и упало на пол, открывая практически полностью раздетую фигуру молодой конгрессменши, в ужасе взирающей на убитого юриста. Коллин, выругавшись себе под нос, посмотрел на женщину. Та поняла, что будет дальше, — Коллин увидел это в ее наполнившихся ужасом глазах.

Извини, дорогая, ты оказалась не в то время не в том месте.

Пистолет рявкнул второй раз, удар пули отбросил стройное тело назад в комнату. Раскинув ноги и стиснув кулаки, молодая женщина уставилась невидящим взором в потолок; ночь наслаждения превратилась для нее внезапно в последнюю ночь на земле.

Подбежав к своему припавшему на одно колено напарнику, ошеломленный Билл Бёртон окинул взглядом кровавое побоище. Изумление тотчас же сменилось яростью.

— Ты что, с ума сошел, твою мать? — взорвался он.

— Они видели мое лицо; что еще мне оставалось делать, черт возьми? Взять с них слово никому ничего не говорить? Мать твою за ногу…

У обоих нервы были на пределе. Коллин крепче стиснул пистолет.

— Где он? — возбужденно спросил Бёртон. — Это был Грэм?

— Думаю, да. Он побежал по пожарной лестнице.

— Значит, он ушел.

Посмотрев на своего напарника, Тим поднялся на ноги.

— Еще не ушел. Я замочил двух человек не для того, чтобы он просто ушел!

Он двинулся было к лестнице. Бёртон схватил его за руку.

— Тим, дай пистолет.

— Проклятье, Билл, ты что, спятил?

Покачав головой, Бёртон достал свой пистолет и протянул Коллину, а его оружие забрал себе.

— А теперь иди, разберись с ним. А я постараюсь тут что-нибудь придумать.

Подбежав к двери, Коллин скрылся на лестнице.

Бёртон окинул взглядом трупы. Узнав Сэнди Лорда, он резко втянул воздух и снова пробормотал:

— Проклятье, проклятье!..

Развернувшись, агент быстро прошел в кабинет Грэма. Следуя за своим более шустрым напарником, он нашел его как раз тогда, когда прогремел первый выстрел. Открыв дверь, Бёртон зажег свет и быстро осмотрел помещение. Этот тип забрал пакет с собой, тут никаких сомнений. Ричмонд оказался прав насчет причастности Эдвины Брум. Именно ей Уитни доверил свою добычу. Блин, они были так близки к цели! Ну кто знал, что Грэм или кто-либо еще окажется здесь в столь поздний час?

Бёртон еще раз осмотрел обстановку комнаты. Его взгляд скользнул по письменному столу и медленно вернулся назад. План был готов за считаные секунды. Возможно, наконец удача улыбнулась им… Билл направился к столу.

* * *

Спустившись на первый этаж, Джек дернул за ручку. Дверь не шелохнулась. У него внутри все оборвалось. С этим уже были проблемы. Обычная учебная пожарная тревога, а двери заперты… Управляющая компания уверяла, что проблема решена. Ну конечно! Но только эта ошибка, возможно, будет стоить ему жизни. И погибнет он не в пламени пожара…

Джек оглянулся на лестницу. Они быстро его настигают, и теперь можно больше не беспокоиться о том, чтобы соблюдать тишину. Грэм взбежал по лестнице на второй этаж и, мысленно прочитав молитву, схватился за ручку. Когда она повернулась в его мокрой от пота руке, он испытал прилив облегчения. Завернув за угол, добежал до лифтов и нажал кнопку. Оглянувшись назад, забился в самый дальний угол и присел на корточки, чтобы никто его не заметил.

Ну же! Джек слышал, как ползет в шахте кабина лифта. Но тут у него в голове мелькнула жуткая мысль. Преследователь может находиться в кабине. Возможно, он догадался о том, что попытается предпринять Джек, и решил одним ходом объявить ему шах и мат…

Лифт остановился на втором этаже. В то самое мгновение, когда двери открылись, Джек услышал, как дверь пожарного выхода с грохотом ударилась в стену. Бросившись к лифту, он протиснулся в двери и прижался к задней стенке кабины. Протянув руку, нажал кнопку.

Джек тотчас же почувствовал постороннее присутствие, чуть участившееся дыхание. Увидел мелькнувшую черную тень, пистолет. Швырнув пресс-папье, он забился в угол.

Послышался наполненный болью сдавленный крик, и двери наконец закрылись.

Грэм бегом пересек погруженный в темноту подземный гараж и отыскал свою машину. Через несколько секунд он уже проехал в автоматические ворота и нажал на педаль газа. Машина понеслась по улице. Джек оглянулся. Чисто. Он посмотрел на себя в зеркало. Лицо у него было мокрым от пота, все тело затянулось в тугой узел. Джек потер плечо, ноющее от удара о стенку кабины лифта. Господи, он был на грани…

Петляя по ночному городу, Грэм гадал, как быть дальше. Им известно, кто он такой; похоже, им известно о нем всё. Возвращаться домой определенно нельзя. Но тогда куда? В полицию? Нет. По крайней мере, до тех пор, пока он не узнает, кто за ним охотится. Эти люди смогли убить Лютера, несмотря на все усилия полиции. Такое ощущение, будто им известно все, что знает полиция. Эту ночь он проведет где-нибудь в городе. У него есть кредитные карточки. Утром он первым делом свяжется с Фрэнком. И тогда все будет в порядке. Джек бросил взгляд на пакет. Но сначала он посмотрит на то, что едва не стоило ему жизни.

* * *

Рассел лежала под одеялом. Ричмонд только что достиг оргазма. И, получив желаемое, не сказав ни слова, слез с нее и вышел из комнаты. Глория потерла запястья, на которых остались следы от грубых пальцев президента. Груди у нее болели: Ричмонд безжалостно месил их, словно глину. Ей вспомнилось предостережение Бёртона. Кристина Салливан также была изувечена, и не только пулями агентов Секретной службы.

Рассел медленно повела головой из стороны в сторону, стараясь сдержать слезы. Она так сильно этого хотела! Хотела заняться любовью с Аланом Ричмондом; это представлялось ей такой романтичной идиллией… Два умных, могущественных и динамичных человека. Идеальная пара. Как это было бы прекрасно! Но реальность оказалась совершенно другой: этот самец грубо овладел ею, и эмоций у него на лице было не больше, чем если б он занимался онанизмом в туалете со свежим номером порнографического журнала в руках. Ричмонд даже не поцеловал ее, не сказал ни слова. Он просто стащил с нее одежду, как только она вошла в спальню, и погрузил в нее свою затвердевшую плоть. И вот теперь он ушел. Все заняло не больше десяти минут. И теперь Глория осталась одна. Глава президентской администрации! Скорее главная президентская шлюха!

Ей захотелось крикнуть вслух: «Я трахнула тебя! Ублюдок! В ту ночь я трахнула тебя в той комнате, сукин сын, и ты ни хрена не мог с этим поделать!»

Хлынувшие слезы намочили подушку, и Рассел мысленно выругала себя за то, что снова сломалась и разревелась. Она была так уверена в своих способностях, так убеждена в том, что может управлять им… Господи, как же она ошибалась! Этот человек убивает людей. Он приказал убить Салливана. Уолтер был убит с ведома — больше того, с благословления — президента Соединенных Штатов. Когда Ричмонд сказал ей об этом, она не могла поверить. Он сказал, что хочет полностью держать ее в курсе событий. Правильнее было бы сказать, хочет ее полностью запугать. Рассел понятия не имела, что у него сейчас на уме. Она больше не играла ключевую роль в его избирательной кампании и благодарила за это Бога.

Усевшись в кровати, Глория натянула на свое дрожащее тело разорванную ночную рубашку. Ее снова мимолетно захлестнула волна стыда. Ну конечно, теперь она президентская шлюха. И в благодарность за это Ричмонд обещал не раздавить ее. И это всё? Это действительно всё?

Укутавшись в одеяло, Рассел уставилась в темноту. Она — сообщник. Но не только. Она — свидетель. Лютер Уитни также был свидетелем. И он убит. И Ричмонд хладнокровно приказал убить своего ближайшего друга. Если он способен на такое, чего сто́ит ее жизнь? Ответ был убийственно очевиден.

Рассел, до боли впившись зубами в руку, посмотрела на дверь, за которой скрылся Ричмонд. Он там? В темноте, подслушивает? Размышляет, как с ней поступить? Приступ холодной дрожи не утихал. Она в ловушке. Впервые в жизни у нее не было выбора. Она даже не знала, останется ли в живых.

* * *

Бросив пакет на кровать, Джек снял пальто, выглянул в окно гостиничного номера и сел, практически не сомневаясь в том, что за ним не следят. Здание он покинул быстро. Спохватившись в самый последний момент, избавился от своей машины. Грэм не знал, кто его преследователи, но разумно предполагал, что они смогут установить местонахождение его машины.

Он взглянул на часы. Такси высадило его у гостиницы меньше пятнадцати минут назад. Это было неказистое заведение, где останавливаются небогатые туристы, чтобы побродить по городу и впитать в себя историю родной страны, прежде чем вернуться к себе домой. Гостиница стояла на отшибе, но именно это и устраивало Джека.

Посмотрев на пакет, он решил, что и так ждал уже слишком долго. Через несколько секунд бумага уже была развернута, и Джек разглядывал предмет, помещенный в пластиковый пакет.

Обыкновенный нож? Джек присмотрелся внимательнее. Нет, это был нож для конвертов, старомодный. Взяв пакет за кончики, Грэм тщательно изучил нож. Он не был экспертом-криминалистом и посему даже не подумал о том, что бурые пятна на рукоятке и лезвии могут быть старой, засохшей кровью. Также он не подозревал, что на коже сохранились отпечатки пальцев…

Аккуратно положив пакет на стол, Джек откинулся на спинку кресла. Это имеет какое-то отношение к убийству той женщины, тут нет никаких сомнений. Но какое? Джек снова посмотрел на нож. Очевидно, это было какое-то важное вещественное доказательство. Нож не был орудием убийства: Кристину Салливан застрелили. Но Лютер считал его очень важной уликой…

Джек резко выпрямился. Нож позволит установить убийцу Кристины Салливан! Схватив пакет, Грэм поднес его к свету, изучая взглядом каждый дюйм поверхности ножа. Теперь он их различил, завитки черных ниточек. Отпечатки пальцев. На ноже отпечатки чьих-то пальцев… Джек пристально посмотрел на лезвие. Кровь. И на рукоятке тоже. Иначе быть не может. Что там говорил Фрэнк? Грэм напряг память. Вероятно, Салливан ранила нападавшего. В руку или в ногу, ножом для конвертов с фотографии в спальне. По крайней мере, такова была версия следователя, которой он поделился с Джеком. И предмет, который сейчас держал в руках Джек, подтверждал правильность логических рассуждений Фрэнка.

Аккуратно убрав пакет в коробку, Джек засунул ее под кровать и, подойдя к окну, снова выглянул на улицу. Ветер усилился. Дешевая оконная рама скрипела и громыхала.

Если б только Лютер рассказал ему всю правду! Но он боялся за Кейт. Как эти люди убедили Лютера в том, что Кейт угрожает опасность?

Джек мысленно вернулся назад. В тюрьме Уитни не получал никаких передач, в этом Грэм был уверен. Но тогда что? Неужели кто-то просто подошел к нему и заявил прямо: если заговоришь, твоя дочь умрет? Откуда этим людям было известно о том, что у него вообще есть дочь? Отец и дочь уже много лет нигде не появлялись вместе…

Джек лег на кровать и закрыл глаза. Нет, тут он не прав. Был один момент, когда такое случилось. Это произошло в тот день, когда арестовали Лютера. Единственный раз отец и дочь оказались вместе. И, возможно, тогда кто-то, не сказав ни слова, ясно дал это понять Лютеру, всего одним взглядом, и только. Джеку приходилось вести дела, которые разваливались потому, что свидетели боялись давать показания. Никто им ничего не говорил; устрашение осуществлялось без произнесенных вслух угроз. Молчаливое запугивание — тут не было ничего нового.

Так кто же мог это сделать? Передать безмолвное послание, заставившее Лютера наглухо закрыть рот? Но, насколько было известно Джеку, тогда рядом находились одни лишь полицейские. Если не считать того, кто выстрелил в Лютера… Но с какой стати этому человеку было оставаться там? Как он мог преодолеть полицейское оцепление, подойти к Лютеру и посмотреть ему в глаза, не вызвав ни у кого подозрений?

Джек резко раскрыл глаза.

Если только этот человек сам не был полицейским.

Первая догадка больно ударила Джека в грудь.

Сет Фрэнк.

Он тотчас же прогнал эту мысль. Тут не было никакого мотива, ни капельки мотива. Джек ну никак не мог представить себе, что у следователя была свиданка с Кристиной Салливан, а ведь в конечном счете все сводилось именно к этому, разве не так? Кристину Салливан убил ее любовник, а Лютер стал свидетелем всего случившегося. Это не мог быть Сет Фрэнк. Джек взмолился, чтобы это был не Сет Фрэнк, так как он надеялся на то, что этот человек вытащит его из того переплета, в который он попал. Но что, если завтра утром Джек передаст Фрэнку то самое, что следователь так отчаянно искал? Убийца роняет нож, покидая спальню, Лютер выходит из своего укрытия, подбирает его и спасается бегством. Такое возможно… А комната была вычищена так тщательно, что за этим обязательно стоял профессионал. Профессионал… Например, опытный следователь из отдела расследования убийств, знающий, как именно нужно чистить место преступления…

Джек покачал головой. Нет! Нет, черт побери! Ему нужно верить во что-то, верить кому-то. Тут произошло что-то другое. Это был какой-то другой человек. Иначе не может быть. Он просто слишком устал. Его дедуктивные потуги привели к бредовому результату. Сет Фрэнк — не убийца.

Джек снова закрыл глаза. Ему хотелось верить, что пока что он в безопасности. Через несколько минут Грэм забылся беспокойным сном.

* * *

Утро принесло прохладную свежесть; ночной дождь прогнал спертый, застоявшийся воздух.

Джек уже встал; он спал одетым, и по одежде это было видно. Сполоснув лицо в крохотной ванной, пригладил волосы, погасил свет и вернулся в комнату. Сев на кровать, взглянул на часы. Фрэнка на работе еще нет, но он придет с минуты на минуту. Достав из-под кровати коробку, Грэм положил ее рядом с собой. На мгновение ему показалось, это бомба с часовым механизмом.

Джек включил маленький цветной телевизор в углу. Передавали утренний выпуск новостей. Бойкая блондинка, несомненно, подкрепившаяся солидным количеством кофеина в ожидании того, когда ей доверят лучшее эфирное время, рассказывала о главных событиях.

Джек ожидал услышать обычное перечисление различных горячих точек в мире. Как минимум целой минуты каждое утро удостаивался Ближний Восток. Возможно, на юге Калифорнии снова произошло землетрясение. Президент воюет с Конгрессом.

Однако сегодня утром главная новость была всего одна. Грэм подался вперед, увидев на экране место, которое очень хорошо знал.

«Паттон, Шоу и Лорд». Фойе фирмы. Что там говорила дикторша? Убиты люди? Убит Сэнди Лорд? Застрелен в собственном кабинете? Метнувшись к телевизору, Джек прибавил звук. С возрастающим изумлением он смотрел на то, как из здания выкатывают двое носилок. В правом верхнем углу экрана появилось лицо Лорда. Дикторша вкратце рассказала о его выдающейся карьере. Но он убит, в этом нет никаких сомнений. Кто-то застрелил его прямо у него в кабинете.

Джек плюхнулся на кровать. Вчера вечером Сэнди находился в здании? Но кто второй? На носилках, под простыней? Джек этого не знал. Не мог знать. Однако, как ему показалось, он понял, что произошло. Неизвестный, гнавшийся за ним. Вооруженный пистолетом. Лорд случайно столкнулся с ним. Эти люди охотились за Джеком, а Сэнди оказался в самой гуще событий…

Выключив телевизор, Джек вернулся в ванную и сполоснул лицо холодной водой. У него дрожали руки, в горле пересохло. Он не мог поверить в то, что это действительно произошло. Так стремительно… Его вины тут не было, но Джек чувствовал себя в ответе за смерть своего напарника. Точно такое же сокрушительное чувство испытывала Кейт.

Схватив телефон, Джек набрал номер.

* * *

Сет Фрэнк находился у себя в кабинете уже больше часа. Знакомый из отдела расследования убийств полиции округа Колумбия сообщил ему о двойном убийстве в юридической фирме. Сет не знал, связано ли это как-либо с делом Салливанов. Однако был общий знаменатель — Джек. От этого общего знаменателя у следователя раскалывалась голова, а времени было всего семь часов утра.

Зазвонил прямой телефон. Фрэнк снял трубку, и у него изумленно поднялись брови.

— Джек? Ты где, черт побери?

В голосе следователя прозвучали резкие нотки, которые Грэм никак не ожидал услышать.

— И тебя тоже с добрым утром.

— Джек, ты знаешь, что произошло?

— Только что увидел в новостях. Я был там вчера вечером, Сет. За мной охотились; не могу точно сказать, как все произошло, но Сэнди, судя по всему, оказался у них на пути, и они его убили.

— Кто? Кто его убил?

— Не знаю! Я был у себя в кабинете. Услышал шум. А дальше за мной погнался какой-то тип с пистолетом, и мне едва удалось унести ноги. У полиции есть какие-нибудь зацепки?

Фрэнк шумно вздохнул. Вся эта история казалась просто фантастической. Он поверил Джеку, открылся ему… Но можно ли в наше время полностью доверять кому бы то ни было?

— Сет! Сет!

Фрэнк лихорадочно соображал, грызя ноготь. В зависимости от следующего его шага, произойдет одно из двух совершенно разных событий. У него в голове мелькнула мысль о Кейт Уитни. Он вспомнил ловушку, расставленную ей и ее отцу. Фрэнк до сих пор переживал из-за этого. Да, он полицейский, но задолго до того, как им стать, он уже был человеком. И ему хотелось верить в то, что у него еще сохранились какие-то человеческие качества.

— Джек, у полиции есть одна зацепка; больше того, очень хорошая зацепка.

— Отлично, и какая же?

— Ты, Джек, — помолчав, сказал Фрэнк. — Ты — эта зацепка. В настоящий момент именно тебя разыскивает по всему городу полиция округа Колумбия.

Трубка медленно выскользнула у Грэма из руки. Казалось, кровь перестала пульсировать по жилам.

— Джек! Джек, черт возьми, говори!

Однако слова следователя никак не регистрировались у него в сознании.

Он выглянул в окно. Там, на улице, те, кто хочет его убить, и те, кто хочет арестовать его за убийство.

— Джек!

Наконец, сделав над собой усилие, Грэм заговорил:

— Сет, я никого не убивал.

Эти слова были произнесены так, словно их выплеснули в сточную канаву, откуда их смыло прочь.

Но Фрэнк услышал в них то, что так отчаянно хотел услышать. И это были не сами слова — практически всегда виновные лгут, — это был тон, каким они были произнесены. В нем смешались воедино отчаяние, потрясение, ужас.

— Я тебе верю, Джек, — тихо промолвил Фрэнк.

— Черт возьми, Сет, что происходит?

— Насколько я понял, ты есть на записи камеры видеонаблюдения, въезжающий около полуночи в гараж. Судя по всему, Лорд со своей подружкой приехали раньше тебя.

— Я их не видел.

— Ну я и не утверждаю, что ты обязательно должен был их видеть. — Покачав головой, следователь продолжил: — Похоже, их обнаружили не совсем одетыми, особенно это относится к женщине. Я так понимаю, они как раз закончили, когда им досталось.

— О господи!

— И опять ты есть на видео, удирающий из гаража приблизительно сразу же после убийства.

— Но что насчет оружия? Его нашли?

— Нашли. Пистолет в мусорном баке в гараже.

— И?..

— И на нем твои отпечатки, Джек. Других «пальчиков» на пистолете нет. Увидев тебя на видеозаписи, полиция запросила твои отпечатки в архиве службы государственных защитников Вирджинии. Совпадение по девяти точкам, как мне сказали.

Грэм бессильно опустился на стул.

— Сет, ни к какому пистолету я даже не прикасался. Кто-то пытался меня убить, и я убежал. Я ударил этого типа пресс-папье, которое взял со своего стола. Это все, что мне известно. — Он помолчал. — Что мне теперь делать?

Фрэнк знал, что этот вопрос рано или поздно прозвучит. И у него не было на него ответа. Формально человек, с которым он сейчас говорил по телефону, разыскивается за совершение двойного убийства. Как сотрудник правоохранительных органов, Сет должен был действовать абсолютно однозначно; вот только он колебался.

— Оставайся там, где ты сейчас находишься. Я посмотрю, что к чему. Но ни при каких обстоятельствах никуда не уходи. Перезвонишь мне через три часа, договорились?

Положив трубку, Джек задумался. Полиция разыскивает его за убийство двух человек. Его отпечатки пальцев на пистолете, который он даже не трогал. Он — беглец, скрывается от правосудия. И он только что говорил по телефону с полицейским. Фрэнк не спросил у него, где он находится. Однако полиция может отследить звонок. Запросто. Вот только Фрэнк на такое не пойдет. Но тут Джек снова подумал о Кейт.

Полицейские никогда не говорят всю правду. Следователь обвел Кейт вокруг пальца. После чего ему стало ее жалко — или, по крайней мере, он так сказал.

На улице послышался вой сирены, и у Джека замерло сердце. Подбежав к окну, он провожал взглядом проезжающую мимо патрульную машину до тех пор, пока красные и синие огни не скрылись из вида.

Но полиция может вернуться. Возможно, прямо сейчас она уже направляется сюда… Схватив пальто, Джек торопливо оделся. Затем взглянул на кровать.

Коробка.

Он так и не сказал Фрэнку про эту проклятую штуковину. Еще вчера вечером самая важная вещь в его жизни, сейчас она уже уступила место чему-то другому.

* * *

— У тебя там, в глуши, своих забот не хватает?

Крейг Миллер давно работал в отделе расследования убийств полиции округа Колумбия. Высокий, широкоплечий, с вьющимися черными волосами и лицом, выдающим любовь к хорошему виски. Фрэнк был знаком с ним уже много лет. Их дружба зиждилась на взаимной симпатии и вере в то, что убийство не должно оставаться безнаказанным.

— Всегда смогу выкроить время, чтобы заглянуть к тебе и посмотреть на твои успехи, — хитро усмехнулся Сет.

Миллер улыбнулся. Они находились в кабинете Джека. Криминалисты как раз заканчивали свою работу.

Фрэнк обвел взглядом просторное помещение, мысленно отметив, что теперь Джек бесконечно далек от такого образа жизни.

Миллер посмотрел на своего друга, осененный внезапной догадкой.

— Этот тип, Грэм, он ведь был как-то связан с делом Салливан, правильно?

— Защитник подозреваемого, — кивнул Фрэнк.

— Точно! Подумать только, как повернулась судьба. — Миллер снова усмехнулся. — Из защитника в обвиняемые.

— Кто обнаружил трупы?

— Уборщица. Она приходит в четыре утра.

— Ну в твоей большой голове уже есть какой-нибудь мотив?

— Так, колись! — Миллер повернулся к другу. — Сейчас восемь часов утра. Ты приехал сюда из своей глухой задницы, чтобы покопаться у меня в мозгах. Что случилось?

— Не знаю. — Фрэнк пожал плечами. — Я близко познакомился с этим парнем в ходе следствия. Страшно удивился, увидев его лицо в утренних новостях. Не знаю, что-то торчит в груди…

Смерив его взглядом, Миллер решил не настаивать.

— Мотив, судя по всему, очень простой. Уолтер Салливан был самым крупным клиентом убитого. Этот тип, Грэм, не поставив в известность никого в фирме, ни с того ни с сего берется представлять интересы чувака, обвиненного в убийстве жены Салливана. Лорду, очевидно, это совсем не понравилось. Похоже, он встречался с Грэмом у себя дома. Быть может, они пытались уладить дела, быть может, все стало только еще хуже…

— Откуда у тебя вся эта информация?

— От управляющего партнера фирмы. — Миллер раскрыл записную книжку. — Даниэль Дж. Кирксен. Очень помог восстановить общую картину.

— И как из всего этого вытекает то, что Грэм заявился сюда и прихлопнул двух человек?

— Я не говорил, что все было обдумано заранее. Видеозапись четко показывает, что убитые находились здесь несколько часов до появления Грэма.

— И?..

— Они не знали, что Грэм здесь. Возможно, он проезжал мимо и увидел у Лорда в кабинете свет. Кабинет выходит на улицу, и можно увидеть, есть ли кто-нибудь внутри.

— Да, но только если мужчина и женщина собираются заняться делом, уверен, они не будут показывать это всему свету. Наверняка шторы были опущены.

— Правильно, но учти, что Лорд находился не в лучшей форме, так что они вряд ли занимались этим без перерыва. На самом деле в кабинете горел свет, когда там обнаружили тела, а шторы были опущены не до конца. В любом случае, случайно или нет, эти двое столкнулись. Спор вспыхнул с новой силой. Эмоции накалились, возможно, прозвучали угрозы. И — бам! Кульминационный момент. Скорее всего, это был пистолет Лорда. Они дерутся. Грэм вырывает оружие у своего пожилого противника. Звучит выстрел. Женщина всё видит, поэтому и ей приходится съесть порцию свинца. Все кончено за считаные секунды.

— Прости за то, что говорю это, Крейг, — покачал головой Фрэнк, — но все это кажется слишком натянутым.

— Вот как? Ну у нас есть видео, как этот парень убегает отсюда, бледный, словно полотно. Он как раз попал в объектив камеры. Я видел запись, Сет; у парня на лице не осталось ни капельки крови, точно тебе говорю.

— Почему не вмешалась охрана?

— Охрана? — Миллер рассмеялся. — Вздор! Половину времени эти ребята даже не смотрят на мониторы. Нам еще повезло, что они не успели стереть запись. Смею тебя заверить, что в неурочное время проникнуть в здание проще простого.

— Так, может быть, кто-то в него проник?

Усмехнувшись, Миллер покачал головой.

— Не надо, Сет. Вот в чем твоя проблема. Ты ищешь сложное решение, когда простое у тебя перед самым носом.

— Так откуда появился этот таинственный пистолет?

— Многие хранят у себя в кабинете припрятанное оружие.

— Многие? Крейг, ты сам часто таких встречал?

— Ты не поверишь, Сет.

— Возможно, не поверю! — огрызнулся Фрэнк.

— Слушай, что тебя это так задело? — недоуменно спросил Миллер.

Следователь не смотрел на своего друга. Его взгляд был прикован к письменному столу.

— Не знаю… Как я уже говорил, я знаю этого парня. И он произвел на меня хорошее впечатление. Значит, его отпечатки пальцев были на орудии убийства?

— Два идеальных «пальчика». Большой и указательный правой руки. Никогда в жизни не видел таких четких.

Что-то в словах друга задело Фрэнка. Он снова посмотрел на стол. На полированной поверхности отчетливо был виден след. Ровный кружок.

— А где стакан?

— Какой еще стакан?

Сет указал на след.

— Это оставил стакан. Ты его нашел?

— Если тебя это интересует, посудомоечную машину на кухне я не проверял, — пожав плечами, фыркнул Миллер. — Если хочешь, факел тебе в руки.

Он вернулся к составлению протокола. Воспользовавшись этим, Фрэнк более внимательно осмотрел стол. В середине на пыли имелся след. Тут что-то стояло. Что-то квадратное, дюйма три в поперечнике… Пресс-папье. Фрэнк усмехнулся.

Несколько минут спустя он шел по коридору. На пистолете имелись четкие отпечатки пальцев. Точнее, слишком четкие. Сет ознакомился с оружием и с заключением криминалистов. Калибр.44, серийный номер спилен, отследить невозможно. Точно такой же был обнаружен рядом с Уолтером Салливаном.

Фрэнк позволил себе улыбнуться. Он сделал все правильно — точнее, не сделал.

Джек Грэм действительно сказал правду. Он никого не убивал.

* * *

— Знаешь, Бёртон, меня уже начинает утомлять, что приходится уделять этому делу столько времени и внимания. Если ты забыл, я ведь должен управлять страной.

Ричмонд сидел в Овальном кабинете в кресле напротив пылающего в камине огня. Глаза у него были закрыты; пальцы сплелись в прочную пирамиду. Не дав Биллу возможности ответить, президент продолжил:

— Вместо того чтобы благополучно вернуть наш предмет, вы лишь добавили еще две строчки в и без того катастрофически длинный список убийств в этом городе, а защитник Уитни по-прежнему разгуливает на свободе, имея в своих руках улику, потенциально способную похоронить нас всех… Я просто в восторге от результата!

— Грэм не обратится в полицию — если только не хочет питаться тюремной баландой и до конца дней своих ублажать какого-нибудь волосатого верзилу. — Бёртон уставился на неподвижного президента. Ему, Биллу, пришлось полностью вываляться в дерьме, спасая всем им шкуры, а этот умник трусливо отсиделся в тылу. И вот сейчас он высказывает свои замечания. Как будто ветеран Секретной службы получил наслаждение оттого, что еще двум невиновным пришлось умереть…

— Тут я тебя искренне поздравляю. Это показывает, что ты умеешь быстро соображать. Однако я думаю, что это решение можно считать лишь временным. Когда Грэма арестуют, он обязательно отдаст полиции нож, если тот у него есть.

— Но я выиграл время.

Встав, президент схватил Бёртона за широкие плечи.

— И я уверен, что за это время вы установите местонахождение Джека Грэма и убедите его в том, что любые действия, направленные против наших интересов, будут не в его собственных интересах.

— Вы хотите, чтобы я сказал ему это до или после того, как всажу пулю ему в голову?

— Оставляю это на твое усмотрение. — Президент мрачно усмехнулся. — Ты ведь профессионал.

Он вернулся за стол.

Бёртон уставился ему в затылок. На какое-то мгновение он явственно представил, как всаживает из своего табельного пистолета пулю в этот затылок. Просто чтобы разом покончить со всем. Воистину, этот человек заслужил такой конец…

— Бёртон, есть какие-либо мысли насчет того, где он может быть?

Билл покачал головой.

— Нет, но у меня есть весьма надежный источник информации.

Он не упомянул о звонке Джека Сету Фрэнку сегодня утром. Рано или поздно Джек откроет следователю свое местонахождение. И тогда Бёртону настанет пора действовать.

Агент шумно вздохнул. Если тебе нравится принимать вызов, постоянно находиться в напряжении, лучшего нельзя и придумать. Девятый, последний иннинг, домашняя команда — твой соперник — впереди на одно очко; ты стоишь на бите, один твой раннер — на базе, остался последний аут, счет в «доме» полный. Удастся ли тебе вернуться в игру, и на глазах у всех белый мячик после твоего удара улетит на трибуны?^[31]

Выходя в дверь, Бёртон поймал себя на том, что подсознательно надеется на последнее.

* * *

Сет Фрэнк сидел за столом, уставившись на часы. Как раз когда секундная стрелка проползала мимо двенадцати, зазвонил телефон.

Джек сидел в телефонной будке и благодарил Бога за то, что на улице похолодало. Теплая куртка с капюшоном, купленная сегодня утром, растворялась в толпе укутанных людей. И тем не менее его не покидало ощущение, что все смотрят на него.

Фрэнк услышал в трубке шум.

— Черт возьми, ты где? Я же сказал тебе оставаться на месте!

Грэм ответил не сразу.

— Джек!

— Слушай, Сет, я не могу сидеть неподвижной мишенью. И я не в том положении, чтобы полностью доверять кому бы то ни было. Понятно?

Фрэнк начал было возражать, но затем откинулся на спинку кресла. Этот парень прав, прав на все сто.

— Справедливо. Не хочешь услышать, как тебя подставили?

— Слушаю внимательно.

— У тебя на столе стоял стакан. Судя по всему, ты что-то пил. Помнишь?

— Ну да, «Кока-колу», и что с того?

— А то, что тот, кто за тобой охотился, наткнулся на Лорда и ту женщину, как ты и говорил, и их пришлось замочить. Тебе удалось уйти. Твои враги поняли, что на видеозаписи будет видно, как ты покидаешь гараж сразу же после убийства. Они сняли твои отпечатки со стакана и перенесли их на пистолет.

— Такое возможно?

— А то как же — если знаешь, что делать, и есть необходимое оборудование, которое они, наверное, обнаружили на складе у вас на фирме. Если б у нас был стакан, мы смогли бы доказать, что это подделка. Точно так же, как у каждого человека уникальные отпечатки пальцев, не похожие на отпечатки другого человека, твои отпечатки на пистолете не могут полностью, во всех деталях совпадать с отпечатками на стакане. Различное приложенное давление и все такое.

— Вашингтонская полиция купится на такое объяснение?

Фрэнк едва не рассмеялся вслух.

— Я бы на это не рассчитывал, Джек. Честное слово. Полиция озабочена только тем, как тебя схватить. Пусть обо всем остальном беспокоятся другие.

— Замечательно… И что теперь?

— Всему свой черед. Начнем с того, почему за тобой охотились.

Джек едва не хлопнул себя по лбу. Он посмотрел на коробку.

— Мне пришла заказная посылка. От Эдвины Брум. Полагаю, тебе она очень понравится.

Фрэнк встал, жалея о том, что не может дотянуться до посылки по телефону.

— И что это такое?

Грэм объяснил.

Кровь и отпечатки пальцев. У Саймон будет много работы.

— Я могу встретиться с тобой где угодно и когда угодно.

Джек принялся лихорадочно соображать. Как это ни странно, людные места казались более опасными, чем уединенные.

— Как насчет станции метро «Фаррагут», выход на Восемнадцатую улицу, сегодня около одиннадцати вечера?

Фрэнк черкнул информацию.

— Буду на месте.

Джек положил трубку. Он прибудет на станцию метро заранее. На всякий случай. Если заметит что-либо хотя бы отдаленно подозрительное, он заляжет на дно, так глубоко, как только сможет. Грэм проверил наличные. Доллары таяли. А о кредитных карточках придется на время забыть. Надо будет попробовать снять деньги в разных банкоматах. Так можно будет получить несколько сотен. На какое-то время этого хватит.

Выйдя из телефонной будки, Джек окинул взглядом толпу. Типичный ускоренный ритм Центрального вокзала. Кажется, никому не было до него никакого дела. Он вздрогнул. К нему приближались двое полицейских. Вернувшись в телефонную будку, Джек дождался, когда они пройдут мимо.

Купив в кафе гамбургеры и жареную картошку, он поймал такси. Пока такси везло его через весь город, Грэм перекусил, размышляя над имеющимися у него вариантами. Закончатся ли все его беды, когда он передаст нож для конвертов Фрэнку? Предположительно отпечатки пальцев и кровь укажут на того, кто в ту ночь находился в доме Салливанов. Но тут в Джеке заговорил адвокат. Выдвинувший четкие, практически непреодолимые преграды на пути такого простого решения.

Во-первых, вполне может статься, что улики не окажутся исчерпывающими. Возможно, ДНК и отпечатки пальцев этого человека не значатся ни в каких базах и совпадения не будет. Грэм снова вспомнил выражение лица Лютера в ту ночь на Променаде. Речь идет о каком-то важном человеке, которого все знают. И это создавало еще одно препятствие. Для того чтобы выдвинуть обвинения против такого человека, нужно быть абсолютно уверенным в неопровержимости улик; в противном случае дело развалится, не успев толком начаться.

Во-вторых, придется столкнуться с проблемой достоверности улик, обладающей просто циклопическими размерами. Удастся ли вообще доказать, что это нож из дома Салливанов? Самого Салливана нет в живых; прислуга, вероятно, не сможет утверждать что-либо со всей определенностью. Предположительно, нож держала в руке Кристина Салливан. Возможно, на какой-то краткий период времени он оказался у ее убийцы. Пару месяцев нож хранился у Лютера. Теперь он у Джека и, хочется надеяться, скоро попадет к Сету Фрэнку…

До Джека наконец дошло.

Ценность ножа для конвертов как вещественного доказательства нулевая. Даже если удастся найти совпадения, опытный адвокат разорвет в клочья его достоверность в качестве улики. Проклятье, возможно, этого окажется недостаточно даже для предъявления обвинения. Вещественное доказательство с запятнанной репутацией таковым не является.

Перестав есть, Грэм откинулся назад.

Но подождите! Они ведь пытались вернуть нож! Пошли на убийство ради того, чтобы его вернуть. Они были готовы убить Джека, чтобы отобрать у него нож. Значит, эта штука для них важна, критически важна. То есть каким бы ни была его юридическая значимость, нож обладает ценностью. А все, что обладает ценностью, можно использовать. Так что, возможно, у Джека еще есть шанс.

* * *

В десять часов вечера Грэм встал на эскалатор, спускающийся на станцию «Фаррагут». Расположенная на оранжевой и голубой линиях Вашингтонского метрополитена, эта станция в дневные часы переполнена вследствие ее близости к деловому центру города с его бесчисленными юридическими и финансовыми фирмами, торговыми центрами и административными зданиями. Однако к десяти часам вечера станция пустеет.

Сойдя с эскалатора, Джек осмотрелся вокруг. Подземные станции метрополитена по сути представляют собой огромные туннели со сводчатым потолком и вымощенным шестигранными плитами полом. Широкий коридор с рекламой сигарет с одной стороны и билетными автоматами с другой завершался будкой контролера, обрамленной с обеих сторон турникетами. У одной из стен рядом с будками телефонов-автоматов стояла громадная схема метро с разноцветными полосами линий, стоимостью проезда и временем в пути.

В стеклянной будке сидел, развалившись, одинокий контролер. Оглянувшись по сторонам, Джек увидел часы над будкой. Затем он обернулся на эскалатор — и застыл. По эскалатору спускался полицейский. Усилием воли Грэм заставил себя как можно спокойнее направиться к телефону-автомату у стены. Прижавшись спиной к стенке будки, он перевел дыхание и рискнул выглянуть наружу. Полицейский подошел к билетным автоматам, кивнул контролеру и обвел взглядом станцию. Джек отпрянул назад. Нужно будет переждать; полицейский сейчас уйдет, обязательно уйдет.

Время шло. Громкий голос прервал размышления Джека. Он выглянул из будки. По эскалатору спускался мужчина, судя по всему, бездомный. Одет он был в лохмотья, через плечо висело скатанное одеяло. Борода и волосы спутанные и немытые. На улице похолодало. Тепло станций метро всегда служило благословенной гаванью для бездомных, хотя их постоянно гоняли. Железные решетки у входа на эскалатор предназначались как раз для того, чтобы не пускать таких людей.

Джек огляделся вокруг. Полицейский исчез. Возможно, отправился проверить платформы, а может быть, поболтать с контролером. Грэм посмотрел в сторону турникетов. Контролер также исчез.

Джек снова повернулся к бездомному. Тот забился в угол, изучая свои скудные пожитки, растирая руки без перчаток, чтобы восстановить кровообращение в окоченевших конечностях.

Грэм ощутил укол стыда. Страшен удел бездомных в центре столицы. Щедрый человек может опустошить содержимое своих карманов на протяжении всего одного квартала. С Джеком такое случалось, и не раз.

Он еще раз огляделся по сторонам. Никого. Следующий поезд должен прибыть только через пятнадцать минут. Выйдя из телефона-автомата, Грэм посмотрел на бездомного. Тот, казалось, не замечал его; все его внимание было сосредоточено на своем крохотном мирке, оторванном от нормальной реальности. Но тут Джек подумал, что и его реальность теперь перестала быть нормальной, если когда-либо и была такой. И он, и этот жалкий бездомный ведут каждый свою битву. И смерть может забрать любого из них, в любой момент. Но только смерть Джека, вероятно, будет внезапной и жестокой. Впрочем, быть может, такой конец предпочтительнее длительного угасания, которое суждено бродяге…

Джек тряхнул головой, стараясь очистить ее. Подобные мысли до добра не доведут. Чтобы остаться в живых, ему необходимо сохранять полную сосредоточенность — и верить в то, что он выстоит в схватке с противостоящими ему силами.

Он двинулся было вперед — и вдруг застыл на месте. Давление подскочило у него чуть ли не вдвое; от внезапного скачка крови закружилась голова.

Бездомный был в новых ботинках. Мягкая подошва, коричневая кожа, стоимость порядка полутора сотен долларов. На фоне грязных лохмотьев они смотрелись как сверкающий голубой бриллиант на белом песке.

И вот теперь наконец бездомный поднял лицо и посмотрел на Джека. Его глаза показались Грэму знакомыми. Никаких сомнений, он уже видел эти глаза: спрятанные среди глубоких морщин, грязных волос и обветренных щек. Бездомный начал подниматься с пола. Теперь в его движениях присутствовало гораздо больше энергии, чем когда он, шатаясь, брел от эскалатора.

Джек лихорадочно огляделся по сторонам. На станции было пусто, как в гробнице. Его гробнице. Грэм обернулся. Бездомный уже приближался к нему. Джек попятился, прижимая коробку к груди. Он вспомнил столкновение с неизвестным в лифте. Пистолет. Сейчас покажется пистолет. Направленный прямо на него.

Джек развернулся и побежал к турникетам. Рука бездомного скрылась под пальто, обтрепанным, рваным чудовищем, с каждым шагом выплескивающим свои шерстяные внутренности. Джек оглянулся вокруг. Он услышал приближающиеся шаги. Обернувшись к бездомному, Грэм стал соображать, имеет ли смысл бежать на платформу.

И тут появился он.

Джек едва не вскрикнул от облегчения.

Из-за угла вышел полицейский. Бросившись к нему, Грэм указал на бездомного, остановившегося посреди коридора.

— Этот человек — он не бездомный! Он самозванец! — У него мелькнула мысль, что полицейский его опознает, однако на молодом лице не было никаких признаков этого.

— Что? — Сбитый с толку коп уставился на Джека.

— Взгляните на его ботинки! — Он понимал, что говорит какую-то бессвязную ерунду; но как объяснить это полицейскому, не раскрывая всего?

Повернувшись туда, куда он показывал, коп увидел застывшего бездомного, скорчившего гримасу. В смятении он задал стандартный вопрос:

— Он к вам пристает, сэр?

— Да! — поколебавшись мгновение, сказал Джек.

— Эй! — крикнул полицейский.

Он бросился к бездомному. Тот развернулся и побежал прочь. Добежал до эскалатора, ведущего вверх, но эскалатор не работал. Развернувшись, бездомный побежал в туннель, нырнул за угол и исчез. Полицейский следовал за ним по пятам.

Джек остался один. Он посмотрел в сторону турникетов. Контролер до сих пор не вернулся.

Грэм насторожился. Он что-то услышал. Какой-то крик, проникнутый болью, донесшийся оттуда, где скрылись бродяга и полицейский. Он направился туда. В этот момент из-за угла появился полицейский, слегка запыхавшийся. Посмотрев на Джека, он медленно махнул рукой, подзывая его к себе. У него был такой вид, будто он только что увидел или сделал что-то омерзительное.

Грэм поспешил к нему.

Полицейский жадно глотнул воздух.

— Проклятье! Приятель, я не знаю, что происходит. — Он все еще пытался отдышаться. Ему пришлось опереться рукой о стену.

— Вы его поймали?

— Вы были правы, — полицейский кивнул.

— Что произошло?

— Идите, сами посмотрите. Я должен доложить о случившемся. — Выпрямившись, коп строго ткнул пальцем в Джека. — Но вы остаетесь здесь. Я не собираюсь оправдываться один, а вам, похоже, известно об этом гораздо больше, чем вы говорите, черт возьми. Это понятно?

Джек кивнул. Полицейский поспешно удалился. Грэм завернул за угол. Стоп! Полицейский сказал ему подождать. Подождать, когда его арестуют… Нужно немедленно бежать. Но Джек не мог бежать. Он должен был посмотреть, кто это был. Его не покидала уверенность, что он знает этого типа. Он должен посмотреть…

Грэм двинулся дальше. Это был служебный проход для сотрудников метро. В темноте в глубине тоннеля лежала большая груда тряпья. Джек всмотрелся, но в тусклом свете не смог ничего разобрать. Подойдя ближе, он увидел, что это бездомный. Какое-то мгновение Грэм не двигался с места. Ему хотелось, чтобы поскорее появилась полиция. Здесь было так темно, так тихо… Груда тряпья не шевелилась. Джек не слышал дыхания. Этот тип мертв? Полицейскому пришлось его убить?

Наконец он шагнул вперед и опустился на корточки рядом с бездомным. Какой тщательный маскарад! Джек провел рукой по спутанным волосам. Даже резкое зловоние улицы было настоящим. И тут он увидел струйку крови, вытекающую у бездомного из виска. Грэм смахнул волосы. Там была рана, глубокая. Вот что за звук он услышал… Завязалась борьба, и полицейский ударил бездомного. Все кончено. Эти люди попытались заманить Джека в западню, а попали в нее сами. Ему захотелось снять парик и остальные детали грима, чтобы увидеть, кто были его преследователи, черт возьми. Пожалуй, хорошо, что теперь в это дело вмешалась полиция. Он с чистой совестью отдаст нож для конвертов. А дальше будь что будет.

Поднявшись на ноги, Джек обернулся и увидел появившегося из-за угла полицейского. Он покачал головой. Какой сюрприз ждет этого парня… Приятель, тебе сегодня несказанно повезло.

Двинувшись навстречу полицейскому, Джек остановился, увидев молниеносно появившийся из кобуры пистолет.

— Мистер Грэм! — Полицейский сверкнул глазами.

Пожав плечами, Джек усмехнулся. Коп наконец опознал его.

— Собственной персоной. — Он протянул коробку. — У меня для вас кое-что есть.

— Знаю, Джек. Как раз это мне и нужно.

Тим Коллин увидел, как улыбка на лице адвоката погасла. Крепче стиснув пистолет, он шагнул вперед.

* * *

Подъезжая к станции метро, Сет Фрэнк почувствовал, что у него участился пульс. Наконец он получит этот предмет. Следователь мысленно представил себе, как Лора Саймон жадно пожирает улику, словно это ломоть первоклассной говядины. И Сет был уверен практически на сто процентов, что в какой-нибудь базе данных обязательно будет обнаружено совпадение. И тогда дело расколется, подобно яйцу, упавшему на асфальт с крыши небоскреба. И все вопросы, не дающие ему покоя, наконец получат ответы.

* * *

Джек всмотрелся в лицо, впитывая мельчайшие подробности. Хотя от этого ему не будет никакого толка. Он оглянулся на груду лохмотьев на полу, на новые ботинки на безжизненных ногах. Вероятно, бедняга в кои-то веки впервые раздобыл новую обувь, однако ему оказалось не суждено ею насладиться.

— Этот человек мертв! — посмотрев Коллину в лицо, гневно воскликнул Джек. — Вы его убили!

— Джек, отдай коробку.

— Кто вы такой, черт возьми?

— Это не имеет отношения к делу, правильно? — Открыв кармашек на ремне, Коллин достал глушитель и быстро навинтил его на дуло пистолета.

Грэм посмотрел на направленное ему в грудь оружие. Ему вспомнились носилки, на которых выкатывали трупы Лорда и той женщины. В завтрашних газетах настанет его черед. Джек Грэм и бездомный бродяга. Двое носилок. Разумеется, все представят так, будто именно Джек виновен в смерти бедного, опустившегося человека с улицы. Джек Грэм превратится из партнеров «Паттон, Шоу и Лорд» в убитого серийного убийцу.

— Для меня это важно.

— И что с того? — Шагнув вперед, Коллин обеими руками стиснул рукоятку пистолета.

— Так забери ее, мать твою!

Джек швырнул коробку Коллину в голову в то самое мгновение, когда прозвучал приглушенный выстрел. Пробив картон, пуля засела в бетонной стене. В то же самое мгновение Грэм бросился вперед на своего противника. Тим представлял собой сплошные кости и мышцы, но таким же был и Джек. И они были приблизительно одинаковых габаритов. Ударив плечом противника в солнечное сплетение, Грэм почувствовал, как у того перехватило дыхание. Подсознательно вернулись подзабытые борцовские движения. Подхватив лжеполицейского, Джек что есть силы швырнул его в негостеприимные объятия бетонного пола. К тому моменту, как Коллин, шатаясь, поднялся на ноги, он уже скрылся за углом.

Подобрав пистолет, Тим схватил коробку и остановился, ощутив прилив тошноты. Голова у него гудела от удара о твердый пол. Он опустился на корточки, стараясь удержать равновесие. Джека уже и след простыл, но, по крайней мере, он получил это. Наконец получил это… Его пальцы схватили коробку.

* * *

Джек пролетел мимо будки контролера, мимо турникетов, сбежал вниз по эскалатору и выскочил на платформу, смутно обращая внимание на таращившихся на него людей. Капюшон слетел у него с головы. Теперь его лицо было открыто. Позади раздался крик. Контролер. Но Джек не стал останавливаться и выбежал со станции через выход на Семнадцатую улицу. Вряд ли тот человек был один. А меньше всего ему сейчас была нужна слежка. Но едва ли эти люди перекрыли оба выхода. Вероятно, они рассудили, что Джек не покинет станцию на своих ногах. Плечо болело от удара, дыхание вырывалось судорожными порывами, холодный воздух обжигал легкие…

Только отбежав от станции на два квартала, Грэм наконец перешел на шаг. Он плотнее закутался в куртку. И тут до него дошло. Он посмотрел на свои пустые руки. Коробка! Он оставил проклятую коробку на станции! Джек бессильно прижался к витрине погруженного в темноту «Макдоналдса».

Впереди показался свет фар. Поспешно отвернувшись, он быстро нырнул в переулок. Через несколько минут сел в автобус. И поехал сам не зная куда.

* * *

Машина свернула с Л-стрит на Девятнадцатую улицу. Доехав до Ай-стрит, Сет Фрэнк повернул на Восемнадцатую и остановился на углу напротив входа в метро. Выйдя из машины, он спустился по эскалатору вниз.

С противоположной стороны улицы, спрятавшись за мусорными баками, грудами строительного мусора и железным ограждением — продуктами программы массового разрушения, — за ним наблюдал Билл Бёртон. Выругавшись себе под нос, агент загасил сигарету, огляделся по сторонам и быстро направился к эскалатору.

Спустившись вниз, Фрэнк осмотрелся вокруг и взглянул на часы. Было не так рано, как он предполагал. Его взгляд упал на кучу мусора у стены, затем скользнул дальше до пустующей будки контролера. На станции никого не было. Стояла тишина. Слишком полная. Фрэнк встрепенулся, почуяв опасность, и автоматическим движением достал пистолет. Его слух уловил звук, донесшийся справа. Следователь быстро двинулся по коридору прочь от турникетов. Впереди его ждал погруженный в темноту коридор. Всмотревшись, Фрэнк сначала ничего не увидел. Затем его глаза освоились в полумраке, и он разглядел два объекта. Один двигался, второй — нет.

Сет увидел, как мужчина медленно поднялся на ноги. Это был не Джек. Мужчина был в полицейской форме; в одной руке он держал пистолет, в другой — коробку. Фрэнк крепче стиснул свое собственное оружие, не отрывая взгляда от пистолета неизвестного, и крадучись двинулся вперед. Ему уже давно не приходилось этим заниматься. У него перед глазами мелькнули образы жены и трех дочерей, но он прогнал их прочь. Ему требовалась полная сосредоточенность.

Наконец Сет подошел достаточно близко, молясь о том, что учащенное дыхание не выдаст его присутствие. Он направил пистолет на широкую спину.

— Ни с места! Я сотрудник полиции.

Неизвестный застыл неподвижно.

— Положи пистолет на пол, рукояткой вперед. Я не хочу увидеть твой палец рядом со спусковым крючком; в противном случае я проделаю тебе дыру в затылке. Шевелись. Живо!

Пистолет медленно опустился на пол. Фрэнк наблюдал за его движением, дюйм за дюймом. Но тут у него перед глазами все расплылось, голова загудела, он пошатнулся и повалился на пол…

Услышав шум, Коллин медленно обернулся и увидел позади Билла Бёртона, держащего пистолет за ствол. Затем посмотрел на распростертого Фрэнка.

— Пошли, Тим.

Нетвердо поднявшись на ноги, Коллин посмотрел на неподвижного полицейского и приставил к его голове пистолет. Однако его остановила здоровенная ручища Бёртона.

— Он — полицейский. Мы не убиваем полицейских. Мы больше вообще никого не убьем, Тим.

Бёртон пристально смотрел на своего напарника. У него в голове мелькали самые разные неприятные мысли от сознания того, с каким спокойствием и покладистостью молодой агент вошел в роль лишенного совести убийцы.

Пожав плечами, Коллин убрал пистолет.

Подобрав коробку, Бёртон посмотрел на следователя, затем бросил взгляд на неподвижную кучу, еще недавно бывшую человеческим существом. Презрительно покачав головой, он с осуждением посмотрел на своего напарника.

Через несколько минут после того, как они ушли, Сет Фрэнк громко застонал, попытался приподняться — и снова провалился в беспамятство.

Глава 27

Кейт лежала в кровати, однако сон оставался бесконечно далеко. Потолок спальни сменился непрерывным потоком образов, каждый последующий из которых был страшнее предыдущего. Она глянула на часы на ночном столике. Три часа ночи. В щель между неплотно закрытыми шторами была видна кромешная темнота на улице. Слышался стук дождя по оконному стеклу. Обыкновенно успокаивающий, сейчас он просто усиливал непрекращающийся гул в висках.

Когда зазвонил телефон, сперва Кейт не двигалась. Казалось, члены ее отяжелели настолько, что трудно было даже попытаться пошевелиться, словно кровь полностью перестала циркулировать. Какое-то жуткое мгновение Кейт казалось, что ее разбил инсульт. Наконец на пятом звонке ей все-таки удалось снять трубку.

— Алло? — Голос у нее дрожал; нервы были истощены до предела.

— Кейт, мне нужна твоя помощь!

* * *

Четыре часа спустя они сидели в крошечной закусочной у Фаундер-парк, месте своей первой встречи после долгих лет разлуки. Погода ухудшилась до сильного ледяного дождя, который практически полностью парализовал автомобильное движение и превратил ходьбу пешком в удел бесконечно смелых.

Джек сидел напротив. Он снял куртку с капюшоном, но вязаная шапочка, многодневная щетина и очки с толстыми стеклами настолько изменили его внешность, что Кейт не сразу его узнала.

— За тобой точно никто не следил? — озабоченно посмотрел на нее Грэм.

Поднимающийся над кофе пар затуманивал ей взор, но тем не менее она разглядела у него на лице напряжение. Очевидно, Джек был на грани срыва.

— Я сделала все так, как ты сказал. Метро, два такси и автобус. Нормальный человек не смог бы удержаться за мной в такую погоду.

Джек поставил чашку на стол.

— Судя по тому, что я видел, эти люди обладают сверхъестественными способностями.

По телефону он не стал конкретно называть место встречи. Теперь Джек был вынужден исходить из предположения, что эти люди прослушивают всех, к кому он имел хоть какое-то отношение. Поэтому Джек лишь упомянул «обычное» место, в надежде на то, что Кейт его поймет, — и та поняла. Он выглянул в окно. Лица всех прохожих таили в себе угрозу. Джек пододвинул Кейт свежий номер «Вашингтон пост». Первая страница получилась впечатляющей. Когда Грэм впервые читал ее, его трясло от ярости.

Сет Фрэнк, получивший сотрясение мозга, находился в медицинском центре университета Джорджа Вашингтона; состояние его было стабильным. Бездомному, личность которого до сих пор не была установлена, повезло гораздо меньше. И в центре сюжета смачно красовался Джек Грэм, серийный убийца, сметающий все на своем пути.

Прочитав материал, Кейт подняла взгляд.

— Нам нужно двигаться. — Посмотрев на нее, Джек допил кофе и встал.

Такси высадило их у мотеля Грэма в Александрии, на окраине Старого города. Озираясь по сторонам, Джек провел Кейт к себе в номер. Заперев дверь на замок и на засов, он снял шапочку и очки.

— Господи, Джек, извини, что впутала тебя в это!

Кейт трясло; из противоположного конца комнаты было видно, как она вся дрожит. Джек заключил ее в объятия, и только тут Кейт успокоилась, расслабилась. Он посмотрел ей в лицо.

— Я сам во все впутался. И вот теперь мне просто нужно выпутаться. — Он попытался улыбнуться, но эта попытка не проделала и маленькой щербинки в охватившем ее страхе за него, в жутком предчувствии, что он скоро присоединится к ее отцу.

— Я оставила тебе с десяток сообщений на автоответчике.

— Мне даже в голову не пришло прослушать их, Кейт.

Следующие полчаса Джек потратил на то, чтобы рассказать о событиях последних нескольких дней. С каждым новым откровением в глазах у Кейт нарастал ужас.

— О господи!

Какое-то время они молчали.

— Джек, у тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, кто стоит за всем этим?

Тот покачал головой, и у него сорвался приглушенный стон.

— У меня в голове болтаются самые разные ниточки, но пока что они ни во что не сплелись. Я надеюсь, что такое положение дел изменится. В самое ближайшее время.

Безысходность, с которой были произнесены последние слова, ударила Кейт резкой пощечиной. Взгляд Джека сказал ей всё. Тут не может быть никаких сомнений: несмотря на переодевания, на запутанные маршруты, несмотря на все свои умения, которые может применить Джек, его обязательно найдут. Или полиция, или те, кто стремится его убить. И это лишь вопрос времени.

— Но ведь, по крайней мере, они получили то, за чем охотились?.. — Не договорив, Кейт чуть ли не с мольбой посмотрела на него.

Джек лег на кровать, вытягивая измученные члены, казалось, больше не принадлежащие ему.

— Я больше не могу уповать на это, Кейт. — Усевшись, он обвел взглядом комнату. На стене висело дешевое изображение Иисуса. Прямо сейчас божественное вмешательство пришлось бы очень кстати. Или маленькое чудо…

— Джек, но ты никого не убивал. Ты сказал, что Фрэнк уже дошел до этого. Рано или поздно вашингтонская полиция также это поймет.

— Ой ли? Фрэнк знает меня, Кейт. Он меня знает — и все-таки я сначала уловил у него в голосе сомнение. Фрэнк ухватился за стакан, но нет никаких доказательств того, что кто-либо химичил с ним или с пистолетом. На другой чаше весов — четкие, надежные, как швейцарский банк, улики, связывающие меня с убийством двух человек. Трех, если считать прошлую ночь. Мой адвокат посоветует признать себя виновным и пойти на сделку со следствием в надежде на двадцать лет с возможностью условно-досрочного освобождения. Я сам посоветовал бы то же самое. Если я предстану перед судом, у меня не будет никаких шансов. Лишь досужие предположения, попытки связать Лютера, Уолтера Салливана и все остальное в какой-то запутанный заговор, прямо-таки непомерных масштабов, — ты сама должна это признать. Судья просто посмеется надо мной. Присяжные даже не станут меня слушать. Если честно, и слушать-то нечего.

Встав, Джек засунул руки в карманы и прислонился к стене. Он не смотрел на Кейт. Все его краткосрочные и долгосрочные перспективы несли на себе печать обреченности.

— Я умру в тюрьме стариком. То есть если, конечно, доживу до старости — что само по себе под очень большим вопросом.

Сев на кровать, Кейт сплела руки. В горле застрял судорожный вздох — ощущение полной безысходности обрушилось на нее подобно камню, упавшему в черные глубокие воды.

* * *

Сет Фрэнк открыл глаза. Сперва перед ними все расплывалось. То, что регистрировало его сознание, напоминало огромный белый холст с выплеснутыми на него несколькими сотнями галлонов черной, белой и серой краски, образующими липкую, бесформенную трясину. Через несколько напряженных мгновений Сет смог различить контуры больничной палаты — идеальная белизна, сверкающий хром и острые углы. Он попытался было сесть в кровати, но ему на плечо легла решительная рука.

— Ни в коем случае, лейтенант. Не так быстро.

Подняв взгляд, Фрэнк увидел перед собой лицо Лоры Саймон. Улыбка не могла скрыть тревожные складки вокруг ее глаз. Вздох облегчения прозвучал громко.

— Твоя жена только что ушла, чтобы узнать, как дела у детей. Она провела здесь всю ночь. Я говорила ей, что, как только она уйдет, ты очнешься.

— Где я?

— В медицинском центре университета Джорджа Вашингтона. Я так понимаю, раз ты предполагал, что получишь по голове, то по крайней мере выбрал место поближе к больнице.

Саймон стояла, склонившись над койкой, чтобы Фрэнку не нужно было поворачивать голову. Он посмотрел на нее.

— Сет, ты помнишь, что произошло?

Лейтенант мысленно вернулся к событиям вчерашнего вечера. Это действительно произошло вчера?

— Какой сегодня день?

— Четверг.

— Значит, это случилось вчера вечером?

— Где-то около одиннадцати часов. По крайней мере, в это время тебя нашли. И второго.

— Второго? — Фрэнк резко крутанул головой; по шее стрельнула острая боль.

— Успокойся, Сет. — Лора подложила ему под голову подушку. — Там был еще один тип. Бездомный, его личность до сих пор не установили. Такой же удар по затылку. Судя по всему, мгновенная смерть. Так что тебе повезло.

Фрэнк осторожно потрогал пульсирующие болью виски. Он совсем не чувствовал себя счастливым.

— Больше никого?

— Что?

— Больше там никого не нашли?

— А… Нет. Но ты не поверишь. Помнишь того адвоката, который смотрел вместе с нами ту запись?

Фрэнк напрягся.

— Да. Джек Грэм.

— Точно. Тот тип, который убил двух человек у себя на работе. Так вот, его видели убегающим со станции «Фаррагут» приблизительно в то время, когда оглушили тебя и того типа. Это просто какой-то ходячий кошмар! А вид у него вполне приличный…

— Его уже нашли? Я имею в виду Джека? Ему точно удалось бежать?

Лора как-то странно посмотрела на своего друга.

— Он выбежал из метро, если ты это имеешь в виду. Но его поимка — лишь вопрос времени. — Выглянув в окно, она взяла сумочку. — Полиция округа Колумбия хочет поговорить с тобой, как только ты будешь в состоянии.

— Даже не знаю, чем я смогу помочь… Я ведь почти ничего не помню, Лора.

— Временная амнезия. Возможно, все вернется. — Она надела куртку. — Мне пора идти. Кто-то же должен поддерживать в округе Миддлтон порядок и спокойствие для богатых и знаменитых, пока ты здесь считаешь овец. — Саймон улыбнулась. — Не бери это в привычку, Сет. Мы действительно очень переживали, что нам придется приглашать нового следователя.

— Где вы найдете другого такого же хорошего, как я?

Лора рассмеялась.

— Твоя жена вернется через несколько часов. А тебе в любом случае необходимо немного отдохнуть. — Развернувшись, она направилась к выходу. — Да, кстати, Сет, а что ты делал на станции «Фаррагут» в столь поздний час?

Фрэнк молчал. Никакой амнезии у него не было. Он прекрасно помнил события прошлой ночи.

— Сет?

— Точно не могу сказать, Лора. — Фрэнк закрыл глаза, затем снова открыл их. — Я просто не помню.

— Не беспокойся, все вернется. А тем временем Грэма схватят. Возможно, это все прояснит.

После ухода Лоры Сет не стал спать. Джек где-то там. И он, вероятно, первоначально решил, что следователь его подставил, хотя если он читал газеты, то должен был понять, что Фрэнк слепо шагнул в западню, расставленную на него.

Но теперь нож для конвертов у этих людей. Именно он был в той коробке, Фрэнк не сомневался в этом. А без ножа какие шансы припереть их к стенке?

Он снова попробовал подняться. В руке у него торчала игла от капельницы. Внутричерепное давление вынудило его тотчас же снова лечь. Ему нужно выбраться отсюда. И связаться с Джеком. Пока что Сет понятия не имел, как осуществить то и другое.

* * *

— Ты сказал, что тебе нужна моя помощь? Что я могу сделать? — Кейт посмотрела Джеку в глаза. На лице у нее не было ни тени сомнения.

Грэм подсел к ней на кровать. Чувствовалось, что он очень переживает.

— У меня есть очень серьезные сомнения относительно того, сто́ит ли втягивать тебя в эту историю. Я даже думаю, правильно ли сделал, что позвонил тебе.

— Джек, последние четыре года меня окружали насильники, вооруженные грабители и убийцы.

— Знаю. Но, по крайней мере, ты знала, с кем имеешь дело. А это может быть кто угодно. Людей убивают направо и налево, Кейт. Все это крайне серьезно.

— Я никуда не уйду, если ты не позволишь помочь тебе.

Джек колебался, отвернувшись от нее.

— Джек, иначе я сдам тебя полиции. Уж лучше иметь дело с ней.

— Ты на это пойдешь, да? — Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Пойду, не сомневайся. Я и так уже нарушаю все, что можно, находясь сейчас с тобой. Если ты возьмешь меня в дело, я забуду о том, что встречалась с тобой сегодня. Если же нет…

У нее в глазах появилось нечто такое, что, несмотря на весь ужас ситуации, Джек обрадовался, что ему посчастливилось оказаться здесь в этот самый момент.

— Хорошо. Тебе нужно будет связаться с Сетом. Помимо тебя, он единственный, кому я могу доверять.

— Но ты лишился коробки. Чем он сможет помочь? — Кейт даже не пыталась скрыть свою неприязнь по отношению к следователю.

Встав, Джек принялся расхаживать по комнате. Наконец он остановился и посмотрел на Кейт.

— Ты знаешь, что твой отец был просто помешан на том, чтобы держать все под контролем? У него всегда имелся запасной вариант.

— Помню, — сухо ответила она.

— Так вот, именно на это я и рассчитываю.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что у Лютера и тут имелся запасной план.

Кейт уставилась на него, раскрыв рот.

* * *

— Миссис Брум?

Дверь приоткрылась еще чуток, и в щель выглянула Эдвина Брум.

— Да?

— Меня зовут Кейт Уитни. Лютер Уитни был моим отцом.

Кейт успокоилась, увидев, как старуха приветствовала ее улыбкой.

— Я вас узнала. Я уже видела вас. Лютер постоянно показывал ваши фотографии. В жизни вы даже красивее, чем на фото.

— Спасибо.

Эдвина распахнула дверь.

— О чем я только думаю!.. Вы наверняка замерзли. Пожалуйста, заходите!

Старуха провела Кейт в гостиную, где на различных предметах мебели разлеглись три представителя семейства кошачьих.

— Я только что заварила свежий чай, не хотите?

Кейт колебалась. Времени было в обрез. Затем она обвела взглядом тесную гостиную. В углу стояло старое пианино, дерево было покрыто толстым слоем пыли. Кейт посмотрела в ослабшие от возраста глаза Эдвины: она теперь лишена и прелестей музицирования. Мужа давно нет в живых, единственная дочь тоже умерла… Часто ли здесь бывают гости?

— Спасибо, с удовольствием.

Женщины устроились в старых, но удобных креслах. Попивая крепкий чай, Кейт начала оттаивать. Смахнув с лица волосы, она посмотрела на сидящую напротив пожилую женщину и обнаружила, что та печально смотрит на нее.

— Мне очень жаль вашего отца, Кейт, честное слово. Знаю, у вас были разногласия. Но я в жизни не встречала такого хорошего человека, как Лютер.

Кейт поймала себя на том, что у нее в груди становится тепло.

— Спасибо. Я это знаю.

Эдвина перевела взгляд на столик у окна. Кейт проследила за ним. На столе стоял маленький алтарь, посвященный Ванде Брум: фотографии, запечатлевшие счастливые мгновения ее жизни. Ванда была очень похожа на свою мать.

Алтарь. Вздрогнув, Кейт вспомнила собрание личных побед дочери, составленное ее отцом.

— Да. — Эдвина снова смотрела на нее.

Кейт поставила чашку.

— Миссис Брум, я не хочу перескакивать прямо к делу, но, право, у меня очень мало времени.

Старуха выжидающе подалась вперед.

— Это связано со смертями Лютера и моей дочери, не так ли?

— Почему вы так решили? — удивилась Кейт.

Эдвина подалась еще ближе к ней, ее голос понизился до шепота.

— Потому что я знаю, что Лютер не убивал миссис Салливан. Я знаю это так, словно видела все своими собственными глазами.

Кейт была озадачена.

— У вас есть какие-нибудь мысли…

Но Эдвина уже печально качала головой.

— Нет, никаких.

— Тогда откуда вам известно, что мой отец этого не совершал?

Тут старуха определенно заколебалась. Откинувшись назад, она закрыла глаза — и пока снова не открыла их, у Кейт на лице не дрогнул ни один мускул.

— Ты — дочь Лютера, и я считаю, что ты должна знать правду. — Помолчав, Эдвина отпила глоток чая, промокнула губы салфеткой и снова откинулась на спинку кресла. Черная персидская кошка запрыгнула ей на колени и тотчас же уснула. — Я знала твоего отца. Знала его прошлое, если можно так сказать. Они с Вандой были близки. Много лет назад Ванда попала в беду, и Лютер помог ей, помог подняться на ноги и вернуться к нормальной жизни. Я всегда буду признательна ему за это. Когда мне или Ванде что-нибудь было нужно, он всегда приходил на помощь. Все дело в том, Кейт, что твой отец в ту ночь вообще не оказался бы в этом доме, если б не Ванда.

Эдвина говорила несколько минут. Когда она закончила, до Кейт вдруг дошло, что она слушала старуху, затаив дыхание. Женщина шумно выдохнула, и этот звук отголосками разнесся по всей комнате.

Эдвина молчала, продолжая смотреть на собеседницу печальными глазами. Наконец она встрепенулась. Сморщенная рука потрепала Кейт по колену.

— Лютер любил тебя, дитя мое. Больше всего на свете.

— Я так понимаю…

Эдвина медленно покачала головой.

— Он никогда не винил тебя за такое отношение. Напротив, говорил, что ты вправе испытывать такие чувства.

— Он так говорил?

— Лютер гордился тобой, тем, что ты юрист, и твоими успехами. Он частенько говаривал мне: «Моя дочь — юрист, и чертовски хороший. Для нее правосудие стоит на первом месте, и она права, абсолютно права».

У Кейт голова пошла кругом. Ее захлестнули чувства, к которым она была не готова. По улице проехал черный седан и скрылся за поворотом. Кейт быстро посмотрела на Эдвину.

— Миссис Брум, я признательна вам за то, что вы все это говорите. Но на самом деле я пришла к вам с конкретной целью. Мне нужна ваша помощь.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Мой отец прислал вам посылку…

— Да. И я отправила ее мистеру Грэму, как и сказал Лютер.

— Да, знаю. Джек ее получил. Но… но ее у него отобрали. И вот мы подумали, быть может, отец прислал вам еще что-нибудь, что-нибудь такое, что нам поможет?

Глаза Эдвины больше не были печальными. Они превратились в две сосредоточенные точки. Пожилая женщина посмотрела Кейт за спину.

— За тобой, в нотах на пианино. В сборнике церковных гимнов слева.

Подойдя к пианино, Кейт взяла сборник церковных гимнов. Между страницами лежал маленький конверт. Она посмотрела на него.

— Лютер был самым доскональным человеком из всех, кого я только встречала в своей жизни. Он сказал, что если с пакетом что-то пойдет не так, я должна буду отправить мистеру Грэму вот это. Я как раз собиралась так поступить, но тут услышала про него по телевизору. Правильно ли я полагаю, что мистер Грэм не имеет никакого отношения к тому, что ему приписывают?

Кейт кивнула.

— Хотелось бы, чтобы все разделяли ваше мнение.

Она собралась вскрыть конверт.

— Не надо, Кейт, — резким тоном остановила ее Эдвина. — Ваш отец сказал, что только мистер Джек Грэм может ознакомиться с содержимым конверта. Только он один. Полагаю, мы должны прислушаться к его словам.

Кейт колебалась, борясь с природным любопытством, затем отложила конверт.

— Больше отец ничего не говорил? Он знал, кто убил Кристину Салливан?

— Да, он это знал.

— Но вам он это не сказал? — пристально посмотрела на нее Кейт.

Эдвина затрясла головой.

— Но одно он мне сказал.

— И что?

— Лютер сказал, что если он скажет, кто это сделал, я ему не поверю.

Вернувшись в кресло, Кейт задумалась.

— Что он имел в виду?

— Смею тебя заверить, меня это очень удивило.

— Почему? Почему вас это удивило?

— Потому что Лютер был наичестнейшим человеком, другого такого я не встречала. Я поверила бы всему, что он мне сказал. Приняла бы это как Священное Писание.

— То есть то, что видел отец, кого он видел, настолько невозможно, что в это нельзя поверить? Даже вам?

— Совершенно верно. Именно так я и подумала.

Кейт поднялась, готовая уйти.

— Благодарю вас, миссис Брум.

— Пожалуйста, зовите меня Эдвиной. Необычное имя, но другого у меня нет.

Кейт улыбнулась.

— После того как все это закончится, Эдвина, мне… мне хотелось бы снова навестить вас, если вы ничего не имеете против. Поговорить с вами.

— Я сама очень этого хочу. В старости есть как плохие, так и хорошие стороны. В одинокой старости есть только плохие стороны.

Надев куртку, Кейт направилась к двери. Конверт она убрала в сумочку.

— Это должно сузить круг поисков, ведь так, Кейт?

Она обернулась.

— Что?

— Кто-то такой, в кого нельзя поверить. Если задуматься, таких не так уж и много.

* * *

Охранник медицинского центра, высокий и широкоплечий, был жутко смущен.

— Ума не приложу, как такое случилось. Я отлучился на две, максимум три минуты…

— Ты не должен был вообще покидать свой пост, Монро. — Низкорослый начальник приходился Монро по плечо, но верзила обливался по́том.

— Как я сказал, леди попросила помочь мне с сумкой, вот я ей и помог.

— Какая еще леди?

— Я же говорил, просто какая-то леди. Молодая, миловидная, одетая просто классно…

Начальник в отвращении отвернулся. Он не мог знать, что этой дамой была Кейт Уитни и что они с Сетом Фрэнком находились в машине Кейт уже в пяти кварталах от больницы.

* * *

— Больно? — Кейт посмотрела на следователя, однако ни в голосе, ни на лице особого сочувствия не было.

Фрэнк осторожно ощупал забинтованную голову.

— Вы шутите? Да моя шестилетняя дочь бьет сильнее. — Он обвел взглядом салон. — Курнуть ничего нет? С каких это пор в больницах запрещается курить?

Порывшись в сумочке, Кейт протянула ему открытую пачку. Закурив, Сет посмотрел на нее сквозь облако дыма.

— Кстати, отлично сработано. Вам нужно в кино сниматься.

— Замечательно! Я как раз решила сменить профессию.

— Как наш мальчик?

— В безопасности. Пока что. Давайте постараемся, чтобы так оставалось и дальше. — Завернув за угол, Кейт бросила на следователя резкий взгляд.

— Знаете, я, в общем-то, никак не предполагал, что вашего старика прикончат прямо у меня на глазах.

— То же самое говорил Джек.

— Но вы ему не верите?

— Какая разница, во что я верю?

— Разница есть. Мне не все равно, Кейт.

Она остановилась на красный свет.

— Хорошо. Скажем так: я постепенно подхожу к той мысли, что вы этого не хотели. С вас этого достаточно?

— Нет, но пока что сойдет.

* * *

Завернув за угол, Джек постарался расслабиться. Последний холодный фронт наконец прошел через столицу, но хотя ледяной дождь прекратился, термометр не поднимался выше пяти градусов, и ветер вернулся, жаждая реванша. Грэм подул на замерзшие пальцы и потер красные от бессонницы глаза. На черном ночном небе висел узкий ломоть луны, мягкий и яркий. Джек осмотрелся по сторонам. В доме напротив было темно и пусто. Здание, перед которым он стоял, закрыло свои двери давным-давно. Редкие прохожие отваживались бросить вызов суровой погоде, и по большей части Грэм оставался один. Наконец он укрылся в подъезде и стал ждать.

В трех кварталах от него у тротуара остановилось ржавое такси; задняя дверь открылась, и на асфальт спустились туфли на низком каблуке. Такси тотчас же уехало, и на улице снова наступила тишина. Плотнее укутавшись в куртку, Кейт поспешила прочь. Когда она проходила перекресток, еще одна машина с погашенными фарами вывернула из-за угла и медленно двинулась следом за ней. Полностью сосредоточенная на том, что ждало ее впереди, Кейт не оборачивалась.

Джек увидел ее, когда она появилась из-за угла. Он огляделся по сторонам — эта привычка быстро выработалась у него, но он надеялся в самое ближайшее время с ней расстаться. Грэм быстро двинулся навстречу. На улице стояла полная тишина. Ни Джек, ни Кейт не обратили внимания на капот, выползший из-за угла. Водитель навел на них прибор ночного видения, сделанный, как было указано в каталоге, по новейшей советской технологии. И хотя бывшие коммунисты понятия не имели о том, как строить демократическое капиталистическое общество, они действительно создавали отличное военное снаряжение.

— Господи, ты весь замерз… Давно меня ждешь? — Кейт прикоснулась к руке Джека, и ее охватила холодная дрожь.

— Дольше, чем нужно было. Номер в мотеле давил на меня. Мне просто необходимо было выйти на улицу. Заключенный из меня получится отвратительный… Ну?

Кейт открыла сумочку. Она позвонила Джеку из телефона-автомата, но не смогла объяснить ему, что у нее, — сказала лишь, что у нее что-то есть. Джек согласился с Эдвиной Брум в том, что рисковать лучше ему одному. Кейт и так уже порядком досталось.

Он схватил конверт. Нетрудно было определить, что внутри. Фотографии.

«Слава богу, Лютер, ты не разочаровал!»

— С тобой всё в порядке? — Джек пытливо всмотрелся в Кейт.

— Я возвращаюсь домой.

— Где Сет?

— Неподалеку. Он меня отвезет.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. Грэм понимал, что Кейт лучше уехать, быть может, на время покинуть страну, до тех пор, пока все это не рассеется или его не признают виновным в убийстве. Если случится второе, вероятно, ей действительно лучше всего будет начать все заново где-нибудь в другом месте.

Но Джек не хотел расставаться с ней.

— Спасибо. — Это слово показалось ему совершенно неподходящим, словно Кейт просто принесла ему что-нибудь перекусить или забрала из прачечной чистое белье.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Я еще не все продумал. Но развязка близится. Без боя я не сдамся.

— Да, но ты даже не знаешь, с кем тебе приходится сражаться. Это несправедливо.

— Кто сказал, что все должно быть справедливо?

Грэм улыбнулся. Ветер гнал по улице старые газеты.

— Тебе лучше уходить. Оставаться здесь небезопасно.

— У меня есть баллончик с перцем.

— Молодчина!

Кейт собралась было уходить, затем повернулась и схватила Джека за руку.

— Пожалуйста, будь осторожен!

— Я всегда осторожен. Я ведь юрист. Для нас это в порядке вещей.

— Джек, я не шучу.

Он пожал плечами.

— Знаю. Обещаю, что постараюсь быть как можно более осторожным. — С этими словами Грэм шагнул к Кейт, снимая капюшон.

Прибор ночного видения сосредоточился на открывшемся лице Джека. Дрожащая рука взяла установленный в машине сотовый телефон.

Молодые люди слились в неловких объятиях. Хотя Грэму отчаянно хотелось поцеловать Кейт, в данных обстоятельствах он ограничился легким прикосновением губ к ее шее. Когда они отстранились друг от друга, у Кейт на глазах навернулись слезы. Развернувшись, Джек быстро двинулся прочь.

Медленно идя по улице, Кейт не замечала машину до тех пор, пока та буквально не выехала на тротуар. Водительская дверь распахнулась, и Кейт отпрянула назад. Вдалеке ночь взорвалась завыванием приближающихся сирен. Сирены спешили к Кейт. К Джеку. Кейт непроизвольно обернулась. Его нигде не было видно. Повернувшись, она увидела перед собой самодовольные глаза, обрамленные косматыми бровями.

— Я надеялся, мисс Уитни, что наши пути снова пересекутся.

Кейт смотрела на мужчину, не узнавая его.

— Боб Гэвин, — разочарованно произнес тот. — Из «Вашингтон пост».

Кейт посмотрела на его машину. Она уже видела ее, проезжающей мимо дома Эдвины Брум.

— Вы следили за мной.

— Да, следил. Я рассудил, что рано или поздно вы приведете меня к Грэму.

— Полиция? — Она оглянулась на патрульную машину, под вой сирены несущуюся по улице с включенной мигалкой. — Вы вызвали полицию…

Улыбнувшись, Гэвин кивнул. Несомненно, он был доволен собой.

— А теперь, прежде чем подоспеет полиция, полагаю, нам нужно кое-что обговорить. Вы даете мне эксклюзивное интервью. Вся грязь про Джека Грэма — и мой материал чуточку меняется, так что вместо сообщницы вы предстаете невинной случайной свидетельницей.

Кейт сверкнула на журналиста глазами. Переполняющая ее ярость, нараставшая на протяжении целого месяца ужасов и кошмаров, достигла точки взрыва. А прямо в эпицентре стоял Боб Гэвин.

Журналист оглянулся на приближающуюся полицейскую машину. Вдалеке показались мигалки еще двух машин.

— Ну же, Кейт, — нетерпеливо произнес Гэвин, — времени у вас нет. Вас не сажают за решетку, а я получаю долгожданную Пулитцеровскую премию и наслаждаюсь своими пятнадцатью минутами славы. Так что вы выбираете?

Кейт заскрежетала зубами, однако ответ ее прозвучал на удивление спокойно, словно она оттачивала его на протяжении нескольких месяцев.

— Боль, мистер Гэвин. Пятнадцать минут боли.

Журналист недоуменно уставился на нее, а она достала маленький баллончик, направила его прямо ему в лицо и нажала на кнопку. Перечный газ попал Гэвину прямо в глаза и нос, окрашивая его лицо в красный цвет. К тому времени как полицейские выскочили из машин, Боб уже валялся на асфальте, вонзив пальцы себе в лицо, безуспешно пытаясь выцарапать глаза.

* * *

Первая сирена заставила Джека рвануть бегом в ближайший переулок.

Он прижался к стене здания, жадно глотая воздух. Легкие у него горели, холод обжигал лицо. Пустынный характер окружающей местности мгновенно превратился в огромный тактический недостаток. Можно было бежать дальше, но Джек оставался бы черным муравьем на листе белой бумаги. Сирены уже звучали так громко, что невозможно было определить, с какой стороны доносится их звук.

На самом деле сирены доносились со всех сторон. И они приближались. Добежав до следующего перекрестка, Грэм остановился и осторожно выглянул за угол. Открывшееся его глазам зрелище не было обнадеживающим. Взгляд Джека упал на полицейский кордон, перегородивший улицу в конце. Стратегия полиции была очевидна. Известно приблизительное местонахождение Джека. Достаточно просто оцепить большой район и тщательно прочесать его. Времени и сил у полиции хватит.

Единственным преимуществом Грэма было то, что он хорошо знал этот район. Здесь жили многие его клиенты, с которыми он имел дело в свою бытность государственным защитником. Их интересы заключались не в том, чтобы поступить в колледж или университет, получить хорошую работу, завести любящую семью и купить коттедж в пригороде, а в том, как выручить побольше за пакетик крэка, как пережить этот день… Выживание. Очень сильное чувство. Джек надеялся, что сейчас оно ему поможет.

Пробегая по переулку, он понятия не имел, что найдет в конце, хотя, хотелось верить, непогода прогнала с улицы местную шпану. Грэм едва не рассмеялся вслух. Никто из его бывших партнеров в «Паттон, Шоу и Лорд» и близко не подошли бы к этим местам, даже в сопровождении батальона танков. С таким же успехом Джек мог бежать по поверхности Плутона.

Перескочив одним прыжком забор из проволочной сетки, он с трудом удержался на ногах. Опираясь рукой о выщербленную кирпичную стену, чтобы сохранить равновесие, услышал два звука: свое собственное учащенное дыхание и топот бегущих ног. Нескольких пар. Его засекли. Его настигают. Дальше появятся проводники с собаками, а от четвероногих полицейских ему не уйти. Выскочив из переулка, Джек устремился в сторону Индиана-авеню.

Завернув за угол, он услышал визг покрышек. Ему навстречу спешил новый отряд преследователей. Теперь его задержание оставалось лишь вопросом времени. Джек нащупал в кармане конверт. Как с ним быть? Он никому не доверял. Строго говоря, будет составлена опись вещей, изъятых у задержанного, со всеми необходимыми подписями, однако Джека это не интересовало. Тот, кто способен совершить убийство в окружении сотен сотрудников правоохранительных органов и бесследно скрыться, без труда сможет забрать вещи задержанного из управления полиции округа Колумбия. А то, что у него в кармане, — это его единственная надежда. В округе Колумбия смертные приговоры не выносят, но пожизненное без права условно-досрочного освобождения будет ничуть не лучше, а во многих отношениях и гораздо хуже.

Пробежав между двумя зданиями, Джек поскользнулся на льду, налетел на мусорные баки и упал на асфальт. Поднявшись на четвереньки, перекатился на улицу, потирая ушибленный локоть. Он чувствовал обжигающую боль, а в коленном суставе появилась непривычнаяслабость. Остановившись, Джек уселся на асфальте и застыл.

Прямо на него надвигались фары машины. Свет полицейской мигалки ударил ему в глаза. Колеса остановились в двух дюймах от его головы. Грэм бессильно опустился на мостовую. Он настолько устал, что не мог даже пошевельнуться.

Дверь машины распахнулась. Джек недоуменно поднял взгляд. Это была правая передняя дверь. Затем и водительская дверь открылась. Большие руки подхватили Джека под мышки.

— Проклятье, давай шевели задницей!

Джек посмотрел в лицо Сету Фрэнку.

Глава 28

Билл Бёртон просунул голову в командный пункт Секретной службы. Тим Коллин сидел за столом, составляя отчет.

— Пошли, Тим.

Коллин озадаченно поднял взгляд.

— Его окружили рядом со зданием суда, — тихо произнес Бёртон. — Я хочу быть там. На всякий случай.

* * *

Седан Сета Фрэнка летел по улице; синяя мигалка требовала от обитателей улиц, не привыкших обращать внимание на своих собратьев-водителей, уступить дорогу.

— Где Кейт? — Джек развалился на заднем сиденье, прикрытый одеялом.

— В настоящий момент ей, вероятно, зачитывают ее права. После чего задержат по обвинению в содействии тебе.

Джек резко сел.

— Сет, мы должны вернуться! Я сдамся полиции, и Кейт отпустят.

— Да, конечно.

— Сет, я не шучу! — Грэм наклонился вперед.

— И я тоже, Джек. Если вернешься и сдашься полиции, ты ничем не поможешь Кейт, но профукаешь последний шанс вернуться к нормальной жизни.

— Но Кейт…

— Я позабочусь о ней. Я уже позвонил приятелю из вашингтонской полиции. Он ее ждет. Он хороший парень.

Джек обмяк на сиденье.

— Проклятие…

Опустив стекло, Фрэнк высунул руку, выключил мигалку, снял ее с крыши и бросил на соседнее сиденье.

— Что произошло, черт побери?

Следователь посмотрел в зеркало заднего вида.

— Точно не знаю. Насколько могу судить, Кейт где-то подцепила «хвост». Я катался по району. Мы должны были встретиться у Конвенционного центра после того, как она передаст тебе конверт. Услышал по рации на полицейской частоте, что тебя засекли. Стал следить за погоней, ориентируясь по сообщениям по рации, пытаясь определить, куда ты можешь пойти. Мне повезло. Увидев, как ты выскочил из переулка, я не мог в это поверить. Едва не переехал тебя… Кстати, как ты?

— Лучше не бывало. Мне нужно пару раз в год заниматься этим, чтобы оставаться в форме. Готовиться к Олимпийским играм для беглых преступников.

Фрэнк фыркнул.

— Дружище, ты по-прежнему жив и брыкаешься. Благослови свою судьбу. Итак, что за подарок ты получил?

Джек выругался себе под нос. Он был так поглощен бегством от полиции, что даже не заглянул в конверт. Он достал его из кармана.

— Свет есть?

Сет зажег свет в салоне.

Джек просмотрел фотографии.

Фрэнк взглянул в зеркало заднего вида.

— И что у нас есть?

— Фотки. Ножа для конвертов, или как он там называется, черт возьми.

— Так. Пожалуй, ничего удивительного тут нет… Можно что-нибудь разобрать?

Джек всмотрелся в снимки, но освещение было скудным.

— По большому счету, ничего. У вас в полиции, наверное, есть какой-нибудь прибамбас, от которого будет толк.

— Буду с тобой откровенен, Джек, — вздохнул Фрэнк. — Если больше у нас ничего не будет, наши дела плохи. Даже если нам каким-то образом удастся найти что-то похожее на отпечаток пальца, кто скажет, откуда он взялся? А по фотографии долбаный тест крови на ДНК не проведешь — по крайней мере, я о таком не слышал.

— Знаю. Я не просто так четыре года просиживал штаны государственным защитником.

Сет сбросил скорость. Они выехали на Пенсильвания-авеню, и машин стало больше.

— Тогда каков твой план?

Смахнув волосы назад, Джек вонзил пальцы в колено, дожидаясь, когда пройдет боль в суставе, после чего лег на сиденье.

— Тот, кто стоит за всем этим, очень стремился заполучить назад нож. Настолько, что готов был убить тебя, меня и всех остальных, кто окажется у него на пути. Мы имеем дело с апофеозом мании преследования.

— Что вписывается в нашу теорию о какой-то большой шишке, которой есть что терять, если это всплывет. И что? Они получили нож назад. А мы с тобой с чем остались, Джек?

— Лютер сделал эти фотографии не просто на случай того, что с самим ножом что-то случится.

— Что ты хочешь сказать?

— Он вернулся в страну, Сет, помнишь? Мы так и не смогли понять почему.

Остановившись на красный свет, Фрэнк обернулся.

— Правильно, Лютер вернулся. Ты считаешь, что знаешь почему?

Джек осторожно уселся на заднем сиденье, держась так, чтобы его голову не было видно в окно.

— Думаю, да. Помнишь, я говорил тебе, что Лютер не из тех, кто оставит подобное безобразие? Если б он мог, то обязательно бы сделал что-нибудь.

— Но ведь Лютер покинул страну. Сначала.

— Знаю. Вероятно, таким был его первоначальный план. Быть может, именно так он и собирался поступить, если б дело прошло гладко. Но есть непреложный факт: Лютер вернулся. Что-то заставило его передумать, и он вернулся. И сделал эти фотографии. — Грэм развернул снимки веером.

Зажегся зеленый свет, и Фрэнк тронулся.

— Я не могу вот что взять в толк, Джек. Если Лютер хотел пригвоздить этого типа, почему он просто не отправил все в полицию?

— Полагаю, что в конечном счете он пришел именно к этому. Но он сказал Эдвине Брум, что если расскажет, кого видел, та ему не поверит. Подумай только: даже она, близкий друг, не поверила бы ему. А если учесть, что Лютеру, чтобы убедить других, нужно было признаться в ограблении, он рассуждал, что веры ему не будет никакой.

— Хорошо, предположим, у него были проблемы с тем, чтобы ему поверили. Но каким боком тут замешаны фотографии?

— Скажем, ты осуществляешь прямой обмен. Деньги на какой-то предмет. Что тут самое сложное?

Ответ Фрэнка последовал незамедлительно.

— Оплата. Как получить деньги, чтобы тебя не схватили и не убили. Инструкции, как забрать предмет, можно послать потом. Самое сложное — забрать деньги. Вот почему многие похищения заканчиваются провалом.

— Так как бы ты сам провернул это?

Сет задумался.

— Поскольку платить предстоит тем, кто не обратится в полицию, я в первую очередь подумал бы о скорости. Минимизировать персональный риск и обеспечить время для отхода.

— И как этого добиться?

— ЭПД. Электронный перевод денег. По телеграфу. Когда я работал в Нью-Йорке, мне пришлось столкнуться с одним делом о банковском мошенничестве. Парень прокручивал все через отдел переводов своего банка. Ты не поверишь, сколько долларов ежедневно летает через такие места. И не поверишь, сколько всего при этом теряется. Толковый преступник может забирать крохи то тут, то там, а когда это наконец всплывет, он будет уже далеко. Ты посылаешь инструкции по телеграфу, банк выдает деньги. Это занимает считаные минуты. Гораздо лучше, чем рыться в мусорном баке в пустынном парке, где тебя могут шарахнуть по голове дубинкой.

— Но отправитель может отследить перевод.

— Разумеется. Нужно определить банк, в который поступят деньги. Для того чтобы знать номер перевода, нужно иметь счет в этом банке.

— То есть если предположить, что отправитель достаточно грамотный, он может отследить перевод. И что тогда?

— Тогда можно будет проследить за деньгами. Это даст возможность накопать какую-нибудь информацию о счете. Хотя вряд ли у кого-либо хватит ума открыть счет на свое настоящее имя по подлинному номеру системы социального страхования. К тому же такой хитрый человек, как Уитни, наверняка оставил бы предварительные распоряжения. Как только деньги попадают в первый банк — бам! — они отправляются в следующее место, и так далее. В какой-то момент след, скорее всего, оборвется. В конце концов, это же ведь мгновенные деньги. Доступные в любой момент.

— Разумно. Готов поспорить, Лютер провернул что-то в таком духе.

Фрэнк осторожно почесал забинтованную голову. Шляпа давила, и это было очень неудобно.

— Но я не могу взять в толк, зачем ему вообще с этим связываться. После ограбления дома Салливанов денег у него было достаточно. Лютер мог просто исчезнуть и больше не появляться. Дать делу выдохнуться. Через какое-то время эти люди решили бы, что он оставил их в покое. Вы не трогаете меня, я не трогаю вас.

— Ты прав. Лютер мог бы так поступить. Уйти на покой. Оставить все как есть. Но он вернулся и, больше того, стал шантажировать того, кто у него на глазах убил Кристину Салливан. И если он предположительно сделал это не ради денег, то почему?

Следователь задумался.

— Чтобы заставить своих врагов попотеть. Чтобы дать им знать, что он где-то рядом. С вещественными доказательствами, которые их уничтожат.

— Но он сомневался, что этих доказательств будет достаточно.

— Потому что преступник — чрезвычайно уважаемый человек.

— Правильно. И как бы ты сам поступил при подобном раскладе?

Свернув к тротуару, Фрэнк остановился и обернулся.

— Я бы постарался получить на них что-нибудь еще. Вот что я сделал бы.

— Как? При чем тут шантаж?

Наконец Сет поднял руки.

— Сдаюсь.

— Ты сказал, что отправитель может отследить перевод.

— И что?

— А что в обратную сторону? Я имею в виду получателя?

— Это же просто очевидно! — Забыв про сотрясение, Фрэнк хлопнул себя по лбу. — Уитни отследил перевод назад, к отправителю. Тот, кто послал деньги, считает, что играет с Уитни в кошки-мышки. Он — кошка, а Уитни — мышка. Лютер скрывается, собираясь обратиться в бегство.

— Но только он не упомянул о том, что на самом деле они поменялись ролями. И теперь кошка уже он, а его противник — мышка…

— И перевод денег в конечном счете вывел прямиком на плохих ребят, какие бы защитные меры те ни предприняли, если им вообще пришло в голову что-либо предпринять. В нашей стране любой перевод денег осуществляется через Федеральную резервную систему. Если получить от федералов ссылочный номер отправления, это уже будет что-то солидное. Даже если Уитни не отследил перевод к отправителю, сам факт, что он получил деньги, определенную сумму, уже является серьезным обвинением. Если б он смог передать эту информацию полиции вместе с именем отправителя и она подтвердилась бы…

— Внезапно невероятное обвинение стало бы очень даже заслуживающим доверия, — закончил за следователя его мысль Джек. — Денежные переводы не лгут. Деньги были отправлены. Если сумма была большой — а я в этом уверен, — объяснить это не удастся. Так что улика попадает в самое яблочко. Лютер подловил своих врагов на их же собственном переводе.

— Джек, мне как раз пришла в голову еще одна мысль. Если Уитни собирал улики против этих людей, он намеревался сдаться полиции. Просто прийти и предоставить себя самого и свои доказательства.

Джек кивнул.

— Вот зачем ему был нужен я. Но только эти люди оперативно использовали Кейт, чтобы обеспечить его молчание. Ну а потом эту проблему окончательно разрешила пуля.

— Значит, Уитни собирался сдаться?

— Точно.

Фрэнк потер подбородок.

— Знаешь, что я подумал?

— Лютер все предчувствовал, — без промедления ответил Джек.

Они переглянулись.

Первым заговорил Сет, тихим голосом, почти шепотом:

— Уитни знал, что Кейт — это ловушка. И все равно пришел. А я считал себя таким хитрым, твою мать!..

— Возможно, он рассудил, что только так и сможет еще раз увидеть дочь.

— Проклятье! Я знаю, что этот тип зарабатывал на жизнь воровством, но, должен тебе сказать, мое уважение к нему растет с каждой секундой.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать.

Включив передачу, Фрэнк тронулся.

— Ну хорошо, и что нам дают все наши умозаключения?

Покачав головой, Джек улегся на заднем сиденье.

— Не знаю.

— Я хочу сказать, до тех пор пока у нас нет никаких мыслей насчет того, кто это, я не знаю, что мы можем сделать.

— Но у нас есть ниточки! — взорвался Джек. И тотчас же бессильно опустился на сиденье, словно вся его энергия ушла на этот порыв. — Просто я не вижу в них никакого смысла.

Какое-то время они ехали молча.

— Джек, понимаю, странно слышать такое от полицейского, но я тут поразмыслил и решил, что тебе, пожалуй, сто́ит подумать о том, чтобы убраться отсюда ко всем чертям. У тебя есть отложенные на черный день деньги? Возможно, это тебе следует раньше времени удалиться на покой.

— И что, бросить Кейт на произвол судьбы? Если мы не пригвоздим этих ребят, что ей светит? От десяти до пятнадцати за соучастие? Нет, Сет, об этом и думать нечего. Скорее мне поджарят задницу, чем я допущу такое.

— Ты прав. Извини, что заговорил об этом.

Фрэнк бросил взгляд в зеркало заднего вида, и в этот самый момент ехавшая впереди машина вдруг без предупреждения сделала разворот. Сет резко затормозил, седан занесло, и он врезался в бордюрный камень. Номера штата Канзас на машине, в которую они едва не врезались, быстро скрылись из вида.

— Безмозглые туристы! Долбаные ублюдки! — Фрэнк крепко стиснул рулевое колесо, дыхание судорожно вырывалось из открытого рта. Ремень безопасности сделал свое дело, но при этом он больно врезался в плечо. Забинтованная голова гудела. — Долбаный ублюдок! — снова крикнул Фрэнк, не обращаясь ни к кому конкретно. Затем, вспомнив про своего пассажира, он озабоченно оглянулся назад. — Джек, Джек, с тобой все в порядке?

Грэм прижимался лицом к стеклу. Он был в сознании; больше того, его взгляд был пристально сосредоточен на чем-то.

— Джек! — Расстегнув ремень, Фрэнк схватил его за плечи. — С тобой всё в порядке? Джек!

Оглянувшись на следователя, тот снова прильнул к стеклу. У Фрэнка мелькнула мысль, что от резкого толчка его друг лишился рассудка. Он машинально ощупал голову Грэма на предмет ссадин, но тот остановил его и указал в окно. Фрэнк посмотрел в ту сторону.

Даже его закаленные нервы дрогнули. Все поле зрения заполняла задняя стена Белого дома.

У Джека в голове бешено кружились мысли; образы натыкались друг на друга подобно видеомонтажу. Президент, отпрянувший от Дженнифер Болдуин и жалующийся на локоть, потянутый во время игры в теннис. Но только на самом деле виной всему был некий нож для конвертов, с которого и началось все это безумие. Необычный интерес, проявленный президентом и Секретной службой к убийству Кристины Салливан. Своевременное появление Алана Ричмонда у здания суда, где должны были предъявить обвинение Лютеру. «Привел меня прямо к нему». По словам Фрэнка, именно так и сказал гражданин, принесший видеокамеру. «Привел меня прямо к нему». Это также объясняло, как убийце удалось сделать выстрел в окружении целой армии сотрудников правоохранительных органов, после чего беспрепятственно скрыться. Кто остановит агента Секретной службы, охраняющего президента? Никто. Неудивительно, что Лютер считал, что никто ему не поверит. Президент Соединенных Штатов!

А перед тем как Уитни вернулся в страну, произошло еще одно знаменательное событие. Алан Ричмонд устроил пресс-конференцию, на которой объявил общественности, как ужасно тронут трагической смертью Кристины Салливан. Вероятно, он трахал его жену, ее убили, после чего этот подонок стал зарабатывать политические доллары, показывая, какой он хороший заботливый друг, человек, требующий строго наказать виновных… Это было мастерское представление. Но и только. В нем не было ничего искреннего. Оно транслировалось на весь мир. Что подумал Лютер, увидев его? Джек рассудил, что понимает чувства своего друга. Вот почему Уитни вернулся. Чтобы свести счеты.

Все эти элементы мозаики давно плясали у Грэма в голове, дожидаясь нужного катализатора, чтобы встать на свои места.

Он снова оглянулся на этот катализатор.

* * *

Стоя в машине прямо под фонарем, Тим Коллин смотрел на уличный затор, однако ничего не мог разобрать, ослепленный светом фар. Сидящий рядом Билл Бёртон также всмотрелся в темноту. Пожав плечами, Коллин поднял стекло черного седана. Закрепив на крыше машины мигалку, Бёртон включил сирену и, выехав с территории Белого дома через задние ворота, устремился в направлении Верховного суда в погоне за Джеком Грэмом.

* * *

Бросив взгляд на Фрэнка, Джек мрачно усмехнулся, вспоминая гневную вспышку следователя. Те же самые слова слетели с уст Лютера, прямо перед тем, как оборвалась его жизнь. Грэм наконец вспомнил, где уже слышал их прежде. Отброшенная в сторону газета в тюрьме. Улыбающийся президент на первой странице.

Стоящий перед зданием суда, смотрящий прямо в объектив… Тогда старик взорвался теми же самыми словами, вложив в них всю свою ярость и злость.

— Долбаный ублюдок, — повторил Джек.

* * *

Алан Ричмонд стоял у окна, гадая, суждено ли ему вечно пребывать в окружении некомпетентных тупиц. Глория Рассел неподвижно сидела напротив. Ричмонд переспал с ней с полдюжины раз — и полностью потерял интерес к этому делу. Когда придет срок, он вышвырнет ее вон. Следующая его администрация будет состоять из гораздо более способных людей. Подчиненные позволят ему сосредоточиться на его собственном ви́дении страны. Он шел к президентству не ради того, чтобы корпеть над мелочами.

— Вижу, мы ни на дюйм не поднялись в опросах общественного мнения. — Президент не смотрел на главу своей администрации; ее ответ он предвидел заранее.

— Неужели так важно, победишь ты, набрав шестьдесят или семьдесят процентов?

Ричмонд стремительно обернулся.

— Да, — прошипел он. — Да, это очень важно!

— Я предприму дополнительные усилия, Алан, — прикусив губу, ответила Рассел. — Будем надеяться, мы получим абсолютное число голосов Коллегии выборщиков.

— Это минимум того, Глория, к чему мы должны стремиться.

Рассел опустила взгляд. После выборов она отправится путешествовать. По всему миру. Туда, где она никого не знает и никто не знает ее. Начать все сначала. Вот что ей нужно. И тогда все будет в порядке.

— Ну, по крайней мере, наша маленькая проблема решена. — Сплетя руки за спиной, президент смотрел на нее. Высокий, стройный, безупречно одетый и ухоженный, он был похож на командующего непобедимой армадой. Но опять же, история показала, что непобедимые армады на поверку оказываются гораздо более уязвимыми, чем думают люди.

— Предмет уничтожен?

— Нет, Глория, он лежит у меня в столе. Не желаешь на него взглянуть? Быть может, тебе снова захочется сбежать с ним…

В его голосе прозвучало такое презрительное снисхождение, что Рассел захотелось срочно завершить встречу. Она встала.

— Это всё?

Покачав головой, президент отвернулся к окну. Глория только успела положить руку на ручку, как та повернулась, и дверь открылась.

— У нас проблема. — Билл Бёртон обвел взглядом присутствующих.

* * *

— Так что ему нужно? — Президент посмотрел на фотографию, которую ему вручил Бёртон.

— В записке это не сказано, — тотчас же ответил тот. — Могу только предположить, что, поскольку у этого парня на хвосте сидит полиция, ему срочно нужны деньги.

Президент выразительно посмотрел на Рассел.

— Меня очень интересует, откуда Джек Грэм узнал, куда посылать фотографию.

Услышав тон президента, Бёртон насторожился. Хотя меньше всего на свете ему хотелось выгораживать Рассел, сейчас не было времени для разборок.

— Возможно, ему сообщил Уитни, — предположил он.

— Если это так, Грэм слишком долго ждал, чтобы потанцевать с нами, — выпалил в ответ президент.

— Возможно, Уитни ничего не сказал ему прямо. Грэм мог сам догадаться. Сопоставив одно с другим.

Президент швырнул фотографию на стол. Рассел поспешно отвела глаза. Один только вид ножа для конвертов парализовал ее.

— И каким образом это может нам навредить? — Президент пристально посмотрел на агента Секретной службы, словно стараясь заглянуть в самые потаенные глубины его сознания.

Сев, Билл потер подбородок ладонью.

— Я думал над этим. Вполне возможно, Грэм просто хватается за соломинку. Он сам попал в переплет. А его подружка в настоящий момент прохлаждается на нарах. Я бы списал все на отчаяние. Его внезапно осеняет догадка, он складывает два плюс два и решает рискнуть. Посылает нам эту фотку в надежде на то, что она имеет для нас какую-то ценность и мы хоть сколько-нибудь за нее заплатим.

Встав, президент взял чашку кофе.

— Мы можем найти Грэма? Быстро?

— Мы его обязательно найдем. Вопрос в том, насколько быстро.

— А если мы просто оставим его послание без внимания?

— Скорее всего, он ничего не предпримет, просто поспешит смыться куда подальше.

— Но опять же, остается вероятность того, что полиция его схватит…

— И он все выболтает, — закончил за него Бёртон. — Да, такое возможно. Вполне возможно.

Ричмонд взял фотографию.

— Если в подкрепление своих слов он сможет предъявить только это… — В его голосе прозвучало сомнение. — По-моему, нам не о чем беспокоиться.

— Меня тревожит не столько обличительная ценность этой фотографии.

— Ты боишься, что обвинения Грэма вкупе с теми мыслями, которые породит у полиции эта фотография, могут обернуться весьма неприятными вопросами?

— Что-то в таком духе. Помните, вас могут уничтожить даже голословные обвинения. Вам предстоят перевыборы. Вероятно, Грэм видит в этом своего козырного туза. В настоящий момент плохое освещение в прессе может стать для вас смертельным.

Президент задумался. Ничто, никто не должен помешать его переизбранию на второй срок.

— Откупаться от Грэма бессмысленно, Бёртон. Ты это прекрасно понимаешь. До тех пор, пока он жив, он будет представлять опасность.

Ричмонд посмотрел на Рассел. Та все это время сидела молча, сложив руки на коленях и уставившись в пол. Взгляд президента впился в главу его администрации. Какая же она слабая!

Сев за стол, президент принялся перебирать бумаги.

— Разберись с этим, Бёртон, — небрежно бросил он. — И как можно быстрее.

* * *

Взглянув на часы на стене, Фрэнк закрыл дверь своего кабинета и снял трубку. Голова у него по-прежнему болела, но врачи предсказывали полное выздоровление.

— Гостиница «Экзекьютив», — послышалось в трубке.

— Номер двести тридцать три, пожалуйста.

— Минуточку.

Секунды тянулись невыносимо медленно, и Фрэнк начал беспокоиться. Джек должен был находиться у себя в номере.

— Алло!

— Это я.

— Как жизнь?

— Готов поспорить, лучше, чем у тебя.

— Как Кейт?

— Ее выпустили под залог. Я добился того, чтобы ее дело передали мне.

— Не сомневаюсь, она просто в восторге.

— Мне в голову пришло другое слово… Послушай, на мой взгляд, тут запахло жареным. Послушайся моего совета и уноси отсюда ноги ко всем чертям. Ты сейчас напрасно теряешь время.

— Но Кейт…

— Слушай, Джек, против нее есть показания только одного типа, который пытался вытянуть из нее эксклюзивное интервью. Его слово против ее слова. Больше тебя никто не видел. Кейт без труда отмахнется от обвинений. Это будет проще простого. Я уже переговорил с заместителем генерального прокурора. Он серьезно настроен на то, чтобы закрыть дело.

— Даже не знаю…

— Черт возьми, Джек, у нее все просто замечательно, чего не скажешь о тебе, если ты не начнешь думать о своем будущем. Тебе нужно убраться отсюда. И это говорю не только я. Но и Кейт тоже.

— Кейт?

— Я виделся с ней сегодня. У нас с ней мало точек соприкосновения, но в этом мы сходимся.

Расслабившись, Грэм тяжело вздохнул.

— Ладно, и куда мне отправляться и как туда попасть?

— Мое дежурство заканчивается в девять вечера. В десять я буду у тебя в номере. Собери свои вещи. Об остальном я позабочусь. А пока что никуда не выходи.

Положив трубку, Фрэнк шумно вздохнул. Он очень рисковал. Лучше не думать об этом.

* * *

Взглянув на часы, Джек посмотрел на одинокий чемодан на кровати. Пожитков у него немного. Он оглянулся на телевизор в углу. Вряд ли по нему показывают что-нибудь такое, что его заинтересует. Внезапно почувствовав жажду, Грэм достал из кармана мелочь, открыл дверь и выглянул из номера. Автомат стоял в конце коридора. Нахлобучив на голову бейсболку, Джек надел очки с толстенными стеклами и выскользнул из номера. Он не услышал, как в противоположном конце коридора открылась дверь, ведущая на лестницу. Также он забыл запереть свой номер.

Вернувшись к себе, Джек удивился, что свет не горит. Он точно оставлял его зажженным. Как только его рука ткнула в выключатель, дверь у него за спиной захлопнулась, и его швырнули на кровать. Грэм быстро перевернулся на спину. Когда его глаза привыкли к свету, он разглядел двух мужчин. На этот раз они были без масок, что само по себе говорило о многом.

Джек попытался было наброситься на них, но на полпути его встретили дула двух пистолетов. Он сел на кровать, пытливо всматриваясь в лица.

— Какое совпадение — я уже встречался с обоими, но по отдельности. — Джек кивнул на Коллина. — Ты пытался вышибить мне мозги. — Он повернулся к Бёртону. — А ты втирал мне очки. И успешно. Бёртон, правильно? Билл Бёртон. У меня хорошая память на имена. — Джек посмотрел на Коллина. — А вот твою фамилию я не расслышал.

Оглянувшись на своего напарника, Коллин повернулся к Джеку.

— Агент Секретной службы Тим Коллин. А ты мне тогда здорово врезал, Джек. Наверное, в школе играл в футбол…

— Да, мое плечо еще помнит тебя.

Бёртон сел на кровать рядом с Джеком. Тот посмотрел на него.

— Мне казалось, я хорошо замел за собой следы. Удивлен, что вы меня вычислили.

— Нам рассказала маленькая птичка, Джек, — глядя в потолок, усмехнулся Билл.

Грэм посмотрел на Коллина, затем снова на Бёртона.

— Послушайте, я как раз собирался уехать отсюда и больше не возвращаться. Не думаю, ребята, что вам нужно добавлять мой труп к общему списку.

Бросив взгляд на лежащий на кровати чемодан, Бёртон встал и убрал пистолет в кобуру. После чего схватил Джека за плечи и швырнул его в стену. К тому времени как опытный ветеран закончил, в номере не осталось ничего непроверенного. В течение десяти минут Бёртон искал микрофоны и другие интересные штучки, а в заключение обыскал чемодан Джека. Достав фотографии, он изучил их. Удовлетворившись увиденным, убрал фотографии во внутренний карман пиджака и улыбнулся.

— Прошу прощения, но в моем ремесле мания преследования становится неотъемлемой частью работы. — Он сел. — Мне хотелось бы узнать, Джек, зачем ты отправил президенту эту фотографию.

Грэм пожал плечами.

— Ну поскольку моей жизни в этой стране, похоже, пришел конец, я подумал, что ваш босс захочет сделать пожертвование на мои подъемные. Вы могли бы просто перевести деньги, как это было с Лютером.

Крякнув, Коллин покачал головой и усмехнулся.

— В нашем мире дела так не делаются, Джек, извини. Тебе следовало подыскать другое решение своей проблемы.

— Пожалуй, мне следовало брать пример с вас, — выпалил в ответ Джек. — Есть проблема? Просто убей ее!

Улыбка Коллина погасла. Его глаза мрачно сверкнули.

Встав, Бёртон принялся расхаживать по комнате. Достал сигарету, затем смял ее и убрал в карман.

— Джек, тебе нужно было убираться отсюда ко всем чертям, — повернувшись к Грэму, тихо произнес он. — Быть может, тебе это удалось бы.

— Едва ли, раз вы вдвоем вцепились мне в задницу.

— Как знать. — Бёртон пожал плечами.

— Почему вы так уверены, что я уже не передал одну фотографию полиции?

Достав снимки, Бёртон посмотрел на них.

— Моментальный «Полароид». В стандартной упаковке десять кадров. Два Уитни отправил Рассел. Один ты отправил президенту. Здесь осталось семь. Извини, Джек. Но попытка была неплохой.

— Я мог рассказать Сету Фрэнку все, что мне известно.

Бёртон покачал головой.

— В этом случае, полагаю, моя птичка мне ничего не сказала бы. Но если ты будешь настаивать, мы просто подождем, когда лейтенант присоединится к нам.

Рывком вскочив с кровати, Джек бросился к двери. В тот самый момент, когда он до нее добрался, ему в почки вонзился железный кулак. Грэм рухнул на пол. Его подняли и бросили обратно на кровать.

Он поднял взгляд на Коллина.

— Теперь мы с тобой квиты, Джек.

Застонав, Грэм откинулся назад, борясь с тошнотой, вызванной ударом. Усевшись, он попытался отдышаться, дожидаясь, когда пройдет боль.

Когда ему наконец удалось поднять взгляд, его глаза отыскали лицо Бёртона. Джек покачал головой, не скрывая своего изумления.

— В чем дело? — Агент пристально посмотрел на него.

— Я думал, что вы хорошие ребята, — тихо промолвил Джек.

Бёртон молчал.

Коллин уставился в пол.

Наконец Билл ответил, едва слышно, словно ему сломали гортань.

— И я тоже так думал, Джек. Я тоже так думал. — Помолчав, он с трудом сглотнул неприятный комок в горле и продолжал: — Я на это не напрашивался. Если б Ричмонд умел держать свой член в штанах, ничего этого не произошло бы. Но это произошло. И нам пришлось решать эту проблему. — Встав, Бёртон посмотрел на часы. — Я очень сожалею, Джек, что все так обернулось. Честное слово. Наверное, ты находишь это смешным, но я вправду испытываю это чувство.

Оглянувшись на Коллина, он кивнул. Тот жестом приказал Грэму лечь на кровать.

— Надеюсь, президент оценит, что вы делаете ради него, — с горечью произнес Джек.

— Скажем так, он от нас этого ждет, — печально усмехнулся Бёртон. — Быть может, все от нас этого ждут, в том или другом виде…

Джек медленно сполз на кровать, глядя на то, как дуло приближается к его лицу. Он почувствовал запах металла. И мысленно представил себе облачко дыма, пулю, летящую так быстро, что глаз не успевает проследить за ней…

И тут вдруг дверь в номер содрогнулась от мощного удара. Коллин стремительно обернулся. Второй удар выбил дверную коробку, и в номер ворвались с полдюжины полицейских с оружием наготове.

— Ни с места! Всем стоять! Оружие на пол! Живо!

Коллин и Бёртон быстро положили пистолеты на пол. Джек откинулся на кровать, закрыл глаза и прикоснулся к груди в том месте, где грозило вырваться наружу сердце.

Бёртон посмотрел на людей в синем.

— Мы сотрудники Секретной службы Соединенных Штатов. Удостоверения во внутренних правых карманах. Мы выследили этого человека. Он угрожал президенту. Мы собирались его задержать.

Один из полицейских с опаской достал удостоверения и внимательно их изучил. Двое других бесцеремонно подняли Джека на ноги. Один начал зачитывать ему его права. На запястьях у него защелкнулись наручники.

Полицейский вернул удостоверения агентам.

— Итак, агент Бёртон, вам придется подождать, пока мы не закончим с мистером Грэмом. Убийство имеет первоочередной приоритет даже по сравнению с угрозами президенту. Боюсь, ждать вам придется долго, если только у этого парня не девять жизней. — Посмотрев на Джека, полицейский взглянул на чемодан на кровати. — Тебе надо было рвать отсюда когти, Грэм, пока у тебя была такая возможность. Рано или поздно мы тебя обязательно взяли бы. — Посмотрев на ошеломленных агентов, он широко улыбнулся. — Мы получили наводку, что он здесь. По большей части такие наводки ни хрена не сто́ят. Ну а эта… Быть может, она принесет мне повышение, которого я уже заждался. Всего хорошего, джентльмены. Передайте от меня привет президенту.

Полицейские ушли, уведя с собой задержанного. Взглянув на Коллина, Бёртон достал фотографии. Теперь у Грэма больше ничего нет. Он может говорить полиции все, что угодно, но его лишь отправят в психушку. Бедняга! Пуля была бы гораздо лучше того, что его ждет. Забрав свое «железо», агенты ушли.

В комнате наступила тишина. Через десять минут дверь в соседний номер осторожно открылась, и в комнату Джека проскользнула фигура. Она развернула стоящий в углу телевизор и сняла заднюю крышку. Внешне телевизор выглядел совсем как настоящий, однако на самом деле это был муляж. Проникшие внутрь корпуса руки быстро и умело сняли видеокамеру и протолкнули шнур в отверстие в стене.

Открыв дверь, фигура вернулась в соседнюю комнату. На столе у стены стояло записывающее устройство. Свернув шнур и убрав его в сумку, фигура нажала кнопку на видеомагнитофоне, доставая кассету.

Через десять минут мужчина с большим рюкзаком вышел из гостиницы «Экзекьютив», повернул налево и дошел до конца стоянки, где с работающим на холостых оборотах двигателем ждала машина. Проходя мимо нее, Тарр Кримзон небрежно бросил кассету в открытое окно на переднее сиденье. После чего подошел к «Харли-Дэвидсону» с двигателем объемом 1200 «кубиков», самой любимой своей игрушке, сел, завел двигатель и с ревом умчался прочь. Установить оборудование для видеонаблюдения было проще простого. Камера включается от звуков голоса. Вместе с ней начинает запись видеомагнитофон. Обыкновенная бытовая кассета. Тарр не знал, что на ней, но это должно было быть что-то чертовски ценное. За эту работу Джек обещал целый год бесплатно оказывать ему юридические услуги. Мчась по шоссе, Тарр улыбнулся, вспоминая последнюю встречу с Джеком, на которой тот ругался на новое поколение шпионского снаряжения…

Машина плавно покинула стоянку. Водитель одной рукой держал рулевое колесо, другой заботливо прижимал кассету. Сет Фрэнк выехал на главную улицу. Хоть он никогда и не был любителем кино, ему просто до смерти хотелось поскорее просмотреть эту кассету.

* * *

Бёртон сидел в небольшой, но уютной спальне, которую делил с женой на протяжении всей жизни четырех любимых детей. Двадцать четыре года вместе. За это время они бесчисленное количество раз занимались любовью. Билл сидел по утрам в углу у окна в старом кресле-качалке и кормил свое потомство, перед тем как отправиться на дежурство, предоставляя своей уставшей жене хоть несколько минут драгоценного отдыха.

То были счастливые годы. Бёртон никогда не зарабатывал больших денег, но это его особо не беспокоило. Когда младший сын перешел в среднюю школу, жена окончила медицинское училище и устроилась на работу медсестрой. Конечно, и дополнительный доход оказался кстати, но гораздо приятнее было видеть, как человек, так долго жертвовавший своими личными устремлениями ради других, наконец делает что-то для себя. В целом жизнь была замечательной. Красивый дом в спокойном, живописном районе, вдали от кипящих повсюду боевых действий… Плохие люди были всегда. И всегда были такие люди, как Билл Бёртон, чтобы бороться с ними. Точнее, такие люди, каким был Билл Бёртон…

Он выглянул в окно. Сегодня у него выходной. В джинсах, ярко-красной фланелевой рубашке и ботинках на высокой шнуровке, Бёртон запросто мог бы сойти за верзилу-лесоруба. Его жена разгружала машину. Сегодня они закупились продуктами, как обычно на протяжении последних двадцати лет. Бёртон с восхищением смотрел на ее фигуру, наклонившуюся за сумками. Пятнадцатилетний Крис и девятнадцатилетняя Сидни, длинноногая красавица, второкурсница университета Джонса Хопкинса, нацелившаяся на медицинский факультет, помогали матери. Двое старших жили отдельно. Время от времени они обращались к своему старику за советом насчет покупки машины или дома. Хорошая работа, светлое будущее… Бёртон был счастлив. Любящая жена, четверо детей — что еще можно пожелать?

Сев за письменный стол в углу, Билл отпер ящик и достал коробку. Сняв крышку, сложил стопкой пять аудиокассет на письме, которое написал сегодня утром. На конверте большими четкими буквами было выведено: «Лейтенанту Сету Фрэнку». Проклятье, он в долгу перед этим человеком…

С улицы донесся смех, и Бёртон снова подошел к окну. Сидни и Крис кидались снежками, а его жена Шерри оказалась под перекрестным огнем. Лица сияли улыбками; боевые действия завершились тем, что все трое повалились в сугроб.

Отвернувшись от окна, Билл сделал то, что не делал уже очень давно. Этого не случалось даже в те восемь лет, когда он работал в полиции и у него на руках умирали маленькие дети, до смерти забитые теми, кто должен был любить и беречь их, когда он день за днем видел все худшие стороны людей. Слезы оказались солеными. Бёртон не стал их вытирать. Они неудержимо катились по щекам. Скоро вся семья соберется вместе. Сегодня вечером праздничный ужин. По иронии судьбы, Билл должен был отметить свой сорок пятый день рождения.

Облокотившись о стол, Бёртон быстрым движением достал из кобуры револьвер. В оконное стекло ударил снежок — дети хотели, чтобы отец присоединился к ним.

Простите меня. Я вас люблю. Мне хотелось бы быть с вами. Простите меня за все то, что я сделал. Пожалуйста, простите своего отца.

Пока решимость не оставила его, Бёртон засунул дуло револьвера как можно дальше в рот. Из ободранной десны потекла кровь.

Билл сделал все возможное, чтобы никто не узнал правду. Он совершил преступления; он убил невиновного человека и принимал участие еще в пяти убийствах. И вот теперь, когда, казалось, все ужасы остались позади, после нескольких месяцев нарастающего отвращения к самому себе, после бессонной ночи рядом с женщиной, которую он всем своим сердцем любил больше двадцати лет, Бёртон осознал, что не сможет принять то, что сделал, не сможет жить с сознанием этого.

Неумолимый факт: без самоуважения, без чувства собственного достоинства его жизнь больше не имеет смысла. И тут не могла помочь даже неизменная любовь близких: наоборот, она только все усугубляла. Потому что предмет этой любви, этого уважения сознавал, что недостоин этих чувств.

Бёртон посмотрел на стопку кассет. Его страховой полис. Теперь это станет его завещанием, его своеобразной эпитафией. Что принесет хоть какую-то пользу. Слава богу.

Губы Бёртона скривились в едва различимой усмешке. Секретная служба… Что ж, теперь секреты разлетятся во все стороны. Он мельком подумал об Алане Ричмонде, и у него сверкнули глаза. «Хочется надеяться, тебя ждет пожизненное без права условно-досрочного освобождения, и чтоб ты дожил до ста лет, козел!»

Указательный палец Бёртона лег на спусковой крючок.

В окно ударил еще один снежок. С улицы донеслись веселые голоса. При мысли о том, что он оставляет в этом мире, у Билла снова потекли слезы.

— Проклятье!.. — Это слово вырвалось у него, неся в себе столько чувства вины, столько боли, сколько он не ожидал услышать.

Простите меня. Не испытывайте ко мне отвращения. Господи, пожалуйста, пусть они не испытывают ко мне отвращения!

При звуке выстрела игра прекратилась и три пары глаз разом повернулись к дому. Через минуту все трое уже были внутри. А еще через минуту дом огласился криками. Тихий район перестал быть тихим.

Глава 29

Стук в дверь раздался совершенно неожиданно. Президент Алан Ричмонд вел напряженное совещание с членами своего кабинета. В последнее время участились нападки прессы на внутреннюю политику администрации, и Ричмонд хотел понять, в чем дело. И не то чтобы его особо интересовала эта политика. Гораздо больше его заботило производимое ею впечатление. По большому счету, имеет значение только то, как все смотрится со стороны. Это азы политики.

— Кто там еще, черт побери? — Президент раздраженно посмотрел на секретаршу. — Кто бы это ни был, на сегодня они в списках не значатся.

Он обвел взглядом сидящих за столом. Проклятье, глава администрации сегодня даже не потрудилась прийти на работу… Быть может, она все-таки сделала умный шаг и приняла флакон таблеток? В краткосрочном плане это доставит определенные неудобства, но в целом самоубийству Рассел можно будет придать впечатляющий оборот. К тому же в одном она была права: опросы общественного мнения показывают его подавляющее превосходство, так кому какое дело?

Секретарша робко вошла в зал, не скрывая своего нарастающего изумления.

— Господин президент, пришла большая группа. Мистер Бейлисс из ФБР, несколько полицейских и один господин от Вирджинии, не назвавший себя.

— Полиция? Передай, пусть уходят! Если от меня что-то нужно, пусть подают заявку на прием. А Бейлиссу скажи, чтобы позвонил мне сегодня вечером. Если б я не протолкнул его назначение на пост директора Бюро, он сейчас торчал бы в какой-нибудь глухой дыре… Я не потерплю подобного неуважения!

— Сэр, они настаивают.

Вспыхнув, президент встал.

— Передай, чтобы убирались ко всем чертям! Я занят, дура!

Секретарша поспешно ретировалась. Однако не успела она подойти к двери, как та распахнулась. В зал вошли четыре агента Секретной службы, в их числе Джонсон и Варни, а следом за ними — группа сотрудников полиции округа Колумбия во главе с начальником управления Натаном Бриммером и директор ФБР Дональд Бейлисс, невысокий плотный мужчина в двубортном костюме, с лицом белее цвета здания, в котором он сейчас находился.

Замыкающий группу Сет Фрэнк тихо закрыл за собой дверь. В руке он держал простой коричневый портфель. Уставившись на вошедших, Ричмонд наконец остановил взгляд на следователе из отдела убийств.

— Лейтенант… Фрэнк, правильно? Если вы не в курсе, вы мешаете конфиденциальному заседанию кабинета. Я должен попросить вас удалиться. — Посмотрев на четырех агентов Секретной службы, он поднял брови и кивнул на дверь. Те молча смотрели на него, не двигаясь с места.

Шагнув вперед, Фрэнк, не говоря ни слова, достал из кармана сложенный лист бумаги, развернул его и протянул президенту. Тот принялся читать документ, в то время как ошеломленные члены кабинета наблюдали за ним. Наконец Ричмонд оторвался от чтения и поднял взгляд на следователя.

— Это что, шутка?

— Это копия ордера на арест. Вы обвиняетесь в убийствах при отягчающих обстоятельствах, совершенных на территории Содружества Вирджиния. У начальника полиции округа Колумбия Бриммера такой же ордер на арест по обвинению в убийстве первой категории, выдвинутому против вас здесь, в Вашингтоне. Разумеется, этим можно будетзаняться лишь после того, как с вами закончит Вирджиния.

Президент повернулся к Бриммеру; тот выдержал его взгляд и сурово кивнул. Холодный блеск в глазах служителя закона красноречиво говорил, какие именно чувства он испытывает по отношению к высшему должностному лицу государства.

— Я президент Соединенных Штатов! Вы можете вручать мне разве что чашку кофе. А теперь убирайтесь отсюда! — Ричмонд развернулся, чтобы вернуться в свое кресло.

— Возможно, формально это действительно так. Однако мне на самом деле все равно, кто вы. Как только процедура импичмента завершится, вы станете не президентом Аланом Ричмондом, а просто Аланом Ричмондом. И когда это произойдет, я вернусь. Можете в этом не сомневаться.

Президент обернулся. От его лица отхлынула кровь.

— Процедура импичмента?

Фрэнк подошел к нему вплотную. В любой другой ситуации это вызвало бы незамедлительные действия со стороны агентов Секретной службы. Сейчас же они просто стояли неподвижно. Глядя на них, невозможно было определить, что каждый из них внутренне трясется при мысли об утрате уважаемого товарища. Джонсон и Варни кипели, не в силах простить то, как их обманули в ту ночь в поместье Салливанов. И человек, которого они винили во всем случившемся, сейчас стоял перед ними.

— Хватит пороть чушь, — продолжал Фрэнк. — Мы уже задержали Тима Коллина и Глорию Рассел. Оба отмахнулись от права на защиту и дали подробные показания относительно убийств Кристины Салливан, Лютера Уитни, Уолтера Салливана и еще двух человек в «Паттон, Шоу и Лорд». Насколько я понимаю, они уже заключили сделку со следствием, а прокурора в первую очередь интересуете именно вы. Должен вам сказать, на этом процессе он сделает себе карьеру.

Президент отшатнулся назад, но сохранил равновесие.

Открыв портфель, Фрэнк достал видеокассету и пять аудиокассет.

— Полагаю, вашему адвокату будет интересно взглянуть вот на это. На видео агенты Бёртон и Коллин пытаются убить Джека Грэма. На аудиокассетах запись нескольких совещаний с вашим участием, на которых обсуждались различные преступления. Всего больше шести часов, господин президент. Копии уже отправлены на Капитолийский холм, в ФБР, ЦРУ, в «Вашингтон пост», генеральному прокурору, в юридический отдел Белого дома и всем остальным, кто только пришел мне на ум, — и на записях нет никаких склеек и провалов. Также я добавил запись разговора с вами по телефону, сделанную Уолтером Салливаном в ту ночь, когда его убили. И она не совсем соответствует той версии, которую вы изложили мне. Все это благодаря Биллу Бёртону. В своей записке он сказал, что обналичивает свой страховой полис.

— А где Бёртон? — Голос президента наполнился яростью.

— Сегодня в половине одиннадцатого утра его доставили в больницу округа Фэрфакс. Врачам оставалось только констатировать его смерть от причиненного самому себе огнестрельного ранения.

Ричмонд с трудом добрался до кресла. Никто не вызвался ему помочь. Президент посмотрел на Фрэнка.

— Это всё?

— Нет. Бёртон оставил еще один документ. Доверенность проголосовать от его имени. Сожалею, но на следующих выборах, похоже, его голос вам не достанется.

Один за другим члены кабинета встали и покинули зал. Страх политического самоубийства в связи с близостью к низвергнутому политику в столице живет и процветает. Сотрудники правоохранительных органов и агенты Секретной службы последовали за ними. В зале остался один лишь президент, уставившийся невидящим взором в стену.

В дверь просунул голову Сет Фрэнк.

— Помните: до скорой встречи! — И он аккуратно прикрыл за собой дверь.

Эпилог

Времена года в Вашингтоне сменялись по привычному рисунку, и одна-единственная неделя весны с терпимыми температурами и влажностью меньше пятидесяти процентов резко уступила место взмывшему вверх ракетой градуснику и таким значениям влажности, при которых каждый выход на улицу тотчас же сопровождался душем для всего тела. К июлю простые вашингтонцы, насколько это только возможно, приспосабливались к воздуху, которым трудно дышать, и движениям, никогда не бывающим слишком медленными, чтобы не обливаться по́том под одеждой. Но среди всего этого кошмара погода время от времени спасала вечер внезапной материализацией грозы, со шквальным ветром, проливным дождем и непрерывными ветвящимися молниями, грозящими каждым зигзагом ударить в землю. После чего наступала прохлада, воздух наполнялся сладкой свежестью, а небо очищалось от туч. И вот сегодня как раз выдался такой вечер.

Джек сидел на краю бассейна на крыше здания. Шорты защитного цвета открывали мускулистые загорелые ноги с выгоревшими на солнце волосками. Он стал еще более поджарым, чем прежде; последние остатки дряблого жира, порожденного сидением в кабинете, были уничтожены несколькими месяцами физических упражнений. Сквозь ткань белой футболки проступали канаты упругих мышц. Волосы были коротко подстрижены; лицо стало таким же бронзовым, как и ноги. Вода ласково плескалась у его босых ног. Посмотрев на небо, Грэм полной грудью втянул воздух. Всего каких-нибудь три часа назад народу здесь было битком: это «офисный планктон» притащил свои лишенные загара дряблые тела к живительной силе теплой воды. Теперь Джек был здесь один. Его не манила кровать. Завтра утром звонок будильника не потревожит его сон.

Дверь в бассейн открылась с легким скрипом. Обернувшись, Грэм увидел бежевый летний костюм, мешковато сидящий и мятый. Мужчина, на котором этот костюм был надет, держал в руке бумажный пакет.

— Консьержка сказала, что ты вернулся, — улыбнулся Сет Фрэнк. — Ничего не имеешь против, если я составлю тебе компанию?

— Только если у тебя в пакете то, о чем я подумал.

Усевшись в плетеное кресло, Фрэнк бросил Джеку банку пива. Они чокнулись и отпили по большому глотку.

— Ну как там, где ты был? — оглянувшись вокруг, спросил Сет.

— Неплохо. Я правильно сделал, что уехал. И правильно сделал, вернувшись назад.

— Похоже, отличное место для медитаций.

— В семь вечера здесь на пару часов собирается полно народа. Но в остальное время все примерно так, как и сейчас.

С тоской посмотрев на бассейн, Фрэнк стащил с ног ботинки.

— Не возражаешь?

— Как тебе удобнее.

Закатав штанины, Сет засунул носки в ботинки и сел рядом с Джеком, погрузив молочно-белые ноги в воду по колено.

— Черт, как же хорошо! Провинциальные следователи с тремя несовершеннолетними дочерьми и невыплаченной ипотекой редко вступают в контакт с бассейнами.

— Да я уж слышал…

Фрэнк растер лодыжки и посмотрел на своего друга.

— Слушай, а быть бродягой идет тебе на пользу. Может, имеет смысл остановиться на этом?

— Я как раз думаю над этим. И с каждым днем такая мысль кажется мне все более привлекательной.

Следователь бросил взгляд на конверт, лежащий рядом с Джеком.

— Что-нибудь важное?

Взяв письмо, Грэм быстро пробежал его взглядом.

— От Рэнсома Болдуина. Помнишь такого?

Фрэнк кивнул.

— Что, он решил всучить тебе иск за то, что ты бросил его девочку?

Покачав головой, Джек улыбнулся. Допив пиво, он достал из пакета новую холодную банку себе и еще одну бросил Фрэнку.

— Ты даже представить себе не можешь. По сути дела, этот тип сказал, что я слишком хорош для Дженнифер. По крайней мере, в настоящий момент. Ей еще нужно повзрослеть. Он на год отправил ее поработать в Благотворительном фонде Болдуина. Сказал, чтобы я дал ему знать, если что. Черт возьми, он даже сказал, что уважает и восхищается мною!

— Проклятье! — Фрэнк отпил пиво. — Лучше и быть не может.

— Может. Болдуин сделал Барри Алвиса своим старшим юридическим советником. Алвис — это тот парень, которого выставили из «Паттон, Шоу и Лорд» по просьбе Дженн. Он тотчас же заявился в кабинет к Дэну Кирксену и забрал все документы. Кажется, последний раз Дэна видели на карнизе очень высокого здания…

— Я читал, что фирма закрылась.

— Всех хороших юристов сразу же расхватали. А плохим нужно подыскивать себе какое-нибудь другое занятие. Здание уже сдается в аренду. Фирмы больше нет — исчезла бесследно.

— Ну то же самое случилось с динозаврами. Просто с вами, юристами, все происходит гораздо медленнее. — Сет ткнул Джека в плечо.

— Спасибо за то, что пришел и поднял мне настроение! — рассмеялся тот.

— Черт возьми, я не мог упустить такую возможность.

Грэм посмотрел на следователя, и у него помрачнело лицо.

— Так что произошло?

— Только не говори мне, что ты не читал газет!

— Уже несколько месяцев. После того как меня осаждали полчища журналистов, телеведущих, независимых прокуроров, голливудских продюсеров и просто любопытных, я больше не хочу ни о чем знать. Я раз десять менял номер телефона, но эти мерзавцы все равно его узнавали. Вот почему два последних месяца были такими прекрасными. Здесь никто обо мне ничегошеньки не ведает.

Фрэнк помолчал, собираясь с мыслями.

— Так, давай-ка посмотрим… Коллин признался в заговоре, в двух случаях убийства второй степени, препятствии следствию и полудюжине различных мелких прегрешений. Это со стороны округа Колумбия. По-моему, судья сжалился над ним. Коллин родом с канзасской фермы, служил в морской пехоте, агент Секретной службы. Он просто выполнял приказы. Занимался этим почти всю свою жизнь. Я имею в виду, если президент говорит тебе что-то сделать, ты это делаешь. Коллин получил двадцать лет, что, если хочешь знать мое мнение, очень немного, но за это он выложил следствию все, что знал. Быть может, дело того стоило. Вполне вероятно, свой пятидесятый день рождения Коллин уже будет отмечать на свободе. А Вирджиния решила вовсе не преследовать его в обмен на сотрудничество в деле Ричмонда.

— Как насчет Рассел?

Фрэнк едва не поперхнулся пивом.

— Господи, эта женщина просто вывернула себя наизнанку. Наверное, на оплату труда журналистов, освещавших судебный процесс, ушло целое состояние. Она говорила и не хотела останавливаться. Ей повезло больше всего. Никакого тюремного срока. Тысяча часов общественно-полезных работ. Десять лет условного срока. За участие в заговоре с целью убийства, твою мать… Ты можешь в это поверить? Но, между нами, по-моему, Рассел и так на грани потери рассудка. Судья привлек к участию в процессе мозговеда. Полагаю, ей придется провести несколько лет в психушке, прежде чем она сможет снова вернуться в игру. Но, должен тебе сказать, Ричмонд жестоко издевался над ней. В нравственном и физическом смысле. Если хотя бы половина того, что она говорит, соответствует правде… Господи! Адские игрища!

— Что с Ричмондом?

— Ты вправду все это время находился на Марсе? Судебный процесс тысячелетия, а ты его проспал!

— Ну кто-то же должен был…

— Ричмонд сражался до самого конца, надо отдать ему должное. Наверное, потратил на защиту все до последнего гроша. Но, могу тебе сказать, этот тип только вредил себе своими показаниями. Он держался крайне вызывающе и при этом врал напропалую. Обвинение проследило перевод денег до самого Белого дома. Рассел набрала пять миллионов с разных счетов, но допустила ошибку, собрав всю сумму в одном месте, прежде чем отправить ее, — вероятно, опасалась, что, если все деньги не поступят одновременно, Лютер обратится в полицию. Его замысел сработал, хоть он сам и не дожил до этого дня. У Ричмонда не было ответа на этот вопрос, как и на многие другие. Его буквально разорвали на части. Сукин сын пытался сослаться на величие Америки, но это ему ни капельки не помогло. Если хочешь знать мое мнение, этот ненормальный парень просто опасен.

— И у него в руках был «ядерный чемоданчик»… Очень мило. Так что же он получил?

Прежде чем ответить, Фрэнк какое-то время смотрел на рябь на воде.

— Ему вынесли смертный приговор, Джек.

— Бред какой-то! — Ошеломленный Грэм уставился на следователя. — Как такое удалось?

— С юридической точки зрения все достаточно хитро. Ричмонда обвинили в заказном убийстве. Только так можно было обойти правило, что непосредственный исполнитель получает больше.

— Черт побери, но как удалось протащить заказное убийство?

— Обвинение настояло на том, что Бёртон и Коллин были подчиненными, получавшими зарплату, и единственная их обязанность заключалась в том, чтобы выполнять то, что скажет президент. Он приказал им совершить убийство. Все равно что боевики мафии, получающие деньги от своего босса. Конечно, это определенная натяжка, но присяжные поддержали вердикт, и судья вынес приговор.

— Господи Иисусе!..

— Послушай, только из того, что этот тип — президент, еще не следует, что к нему должно быть особое отношение. Проклятье, не знаю, почему все так этому удивляются… Ты знаешь, каким человеком нужно быть, чтобы бороться за президентское кресло? Определенно, ненормальным. Начинается все хорошо, но к тому времени, как политик поднимается до этого уровня, он уже успевает столько раз продать душу дьяволу и стольких людей втоптать в грязь, что определенно становится не таким, как мы с тобой. — Какое-то время Сет молча изучал глубины бассейна, затем встрепенулся. — Но приговор не приведут в исполнение.

— Почему?

— Адвокаты Ричмонда подадут апелляцию, вмешается Союз защиты гражданских свобод вместе со всеми остальными противниками смертной казни, сочувствующие воззвания будут звучать во всех уголках земного шара… Этот тип растерял свою популярность, но у него по-прежнему остаются влиятельные друзья. Они придерутся к каким-либо неточностям. К тому же хоть мерзавцу и вынесли приговор, вряд ли Соединенные Штаты решатся казнить человека, который был избран президентом. Да и в глобальной перспективе это будет выглядеть неважно. Даже мне становится как-то не по себе, хотя подонок заслужил это сполна.

Зачерпнув пригоршню воды, Джек дал теплой жидкости протечь сквозь пальцы, затем уставился в ночь.

Фрэнк пристально посмотрел на него.

— Хотя во всем этом есть и свои положительные стороны. Черт возьми, округ Фэрфакс приглашает вашего покорного слугу возглавить отделение полиции. Аналогичные предложения у меня из десятка городов. А прокурор, который вел дело Ричмонда, на следующих выборах, никто не сомневается, станет генеральным прокурором. — Следователь отпил пива. — Ну, а ты как, Джек? Это ведь ты завалил подлеца. Это тебе пришла в голову мысль подставить Бёртона и президента… Господи, когда я узнал, что мой телефон прослушивается, у меня едва башка не разорвалась! Но ты оказался прав. Так что же из всего этого получил ты?

Повернувшись к своему другу, Грэм сказал просто:

— Я остался жив. Я не занимаюсь делами богачей в «Паттон, Шоу и Лорд» и не женюсь на Дженнифер Болдуин. По-моему, этого более чем достаточно.

— От Кейт никаких известий? — уставившись на синие жилки у себя на ногах, спросил Фрэнк.

Прежде чем ответить, Джек отпил глоток пива.

— Она в Атланте. По крайней мере, последнее письмо пришло оттуда.

— Она собирается там задержаться?

— Кейт и сама точно не знает. — Грэм пожал плечами. — По ее письму ничего не понятно. — Он помолчал. — Лютер завещал ей свой дом.

— Я очень удивлюсь, если Кейт его примет. Незаконно нажитое имущество…

— Дом оставил Лютеру его отец, заплативший за него честно заработанными деньгами. Лютер знал свою дочь. Думаю, он хотел, чтобы у нее… что-нибудь было. И дом — не худший вариант.

— Вот как?.. Если хочешь знать мое мнение, дому необходимы двое. А затем, для полноты картины, еще и грязные пеленки, и молочные смеси… Черт возьми, Джек, вы с Кейт созданы друг для друга! Это я точно тебе говорю.

— Не знаю, Сет, имеет ли это какое-нибудь значение. — Грэм смахнул с руки крупные капли воды. — Кейт пришлось многое пережить. Быть может, слишком многое. А я в каком-то смысле связан со всем плохим, что было у нее в жизни. Если честно, я не могу винить ее в том, что она стремится расстаться с тяжелыми воспоминаниями и начать с чистого листа.

— Проблема была не в тебе, Джек. Насколько я понимаю, проблема была во всем остальном.

Тот поднял взгляд на вертолет, с ревом пронесшийся по небу.

— Я порядком устал делать первый шаг, Сет, понимаешь, что я хочу сказать?

— Пожалуй.

Фрэнк украдкой посмотрел на часы. От Джека не укрылось это движение.

— Ты куда-то торопишься?

— Я просто подумал, что нам нужно что-нибудь покрепче пива. Я знаю одно очень уютное местечко неподалеку от аэропорта. Свиные ребрышки длиной с мою руку, двухфунтовые початки кукурузы и реки текилы до самого утра. И очень симпатичные официантки, если у тебя будет настроение, хотя я, будучи мужчиной женатым, лишь буду наблюдать с безопасного расстояния, как ты выставляешь себя полным дураком. Домой мы вернемся на «тачке», потому что оба будем пьяны в грязь, и ты завалишься спать у меня дома. Ну что скажешь?

— Можно как-нибудь в другой раз? — улыбнулся Джек. — Но предложение очень заманчивое.

— Ты уверен?

— Уверен, Сет. Спасибо.

— Ладно, мое приглашение остается в силе. — Встав, Фрэнк задрал штанины и натянул носки и ботинки. — Слушай, а как насчет субботы? Ты приезжаешь ко мне, мы жарим барбекю во дворе… Я достану билеты на бейсбол.

— Считай, уже договорились.

Следователь направился к двери, но по дороге оглянулся.

— Слушай, Джек, не думай слишком много, хорошо? Порой это бывает вредно для здоровья.

— Спасибо за пиво! — Грэм приветственно поднял банку.

После ухода Фрэнка он лег на спину на бетон и уставился на небо, звезд на котором было больше, чем существует чисел. Иногда, очнувшись от глубокого сна, он понимал, что ему снились самые невероятные вещи. Однако на самом деле все это действительно произошло с ним. Чувство не из приятных. И оно только увеличивало общее смятение, которое, как надеялся Джек, к его годам должно уже было навсегда остаться в прошлом.

Пожалуй, самым верным способом получить ответ на то, что не давало ему покоя, стал бы полуторачасовой перелет на юг. Кейт Уитни может вернуться, а может и не вернуться. Грэм был уверен лишь в том, что ему не следует идти к ней. На этот раз пусть она сама возьмет на себя ответственность за возвращение в его жизнь. И Джеком двигала не горечь обиды. Кейт должна принять решение сама. Определиться с тем, как хочет жить дальше. Эмоциональную травму, нанесенную ей отцом, многократно превзошли горе и чувство вины, вызванные его смертью. Кейт должна была о многом подумать. И она ясно дала понять, что проделает этот путь одна. Вероятно, тут она была права…

Сбросив рубашку, Джек скользнул в воду и трижды быстро переплыл бассейн, рассекая воду мощными гребками. Затем выбрался на вымощенный плиткой пол, взял полотенце и накинул его на плечи. К ночи похолодало, и каждая капелька воды на коже казалась маленьким кондиционером. Грэм снова поднял взгляд к небу. Докуда хватало глаз, ни одной фрески. Но и Кейт тоже не было.

Джек размышлял, не пора ли ему спуститься к себе в квартиру и лечь спать, когда снова скрипнула дверь. Наверное, Фрэнк что-то забыл. Он обернулся — и какое-то мгновение не мог сдвинуться с места. Просто сидел с полотенцем на плечах, боясь произвести малейший шум. Это не может происходить наяву. Просто еще один сон, который растает с первыми лучами солнца. Наконец Джек медленно поднялся на ноги и направился к двери.

* * *

Сет Фрэнк постоял рядом со своей машиной, наслаждаясь простой красотой вечера, вдыхая воздух, более напоминающий влажную весну, чем сырое лето. Домой он вернется не так уж и поздно. Быть может, миссис Фрэнк пожелает заглянуть в расположенное неподалеку кафе-мороженое. Они будут вдвоем. Фрэнк слышал прекрасные отзывы о сливочном с карамелью в стаканчике. Это станет прекрасным завершением дня. Следователь забрался в машину.

Как отец троих детей, Сет знал, какая это прекрасная и драгоценная штука — жизнь. Как следователь из отдела убийств, он усвоил, что эту драгоценную вещь можно жестоко отнять. Фрэнк поднял взгляд на крышу здания и, улыбнувшись, включил передачу. «Но это, пожалуй, и есть самое замечательное в жизни», — подумал он. Сегодня что-то может быть не так. Но завтра представится еще одна возможность все исправить.

Шон Кинг и Мишель Максвелл (цикл)

Доля секунды (роман)

Какой-то доли секунды не хватило опытному телохранителю Кингу, чтобы предотвратить убийство Риттера — кандидата в президенты. Убийца — Арнольд Рамсей — пойман и осужден.

Спустя годы происходит дерзкое похищение одного из кандидатов на первый пост страны — и почерк преступника странным образом сходится с почерком убийцы Риттера.

Неужели Рамсей стал жертвой судебной ошибки, и настоящий преступник по-прежнему разгуливает на свободе?

Обстоятельства вынуждают Кинга и сотрудника Секретной службы Мишель начать собственное расследование.

И тогда тени прошлого оживают… И снова счет идет на секунды…

Пролог

^{26 сентября 1996 года}

Все произошло в какую-то долю секунды, но агенту Секретной службы США Шону Кингу это мгновение показалось бесконечно долгим. Очередная встреча с избирателями, организованная в ходе предвыборной президентской кампании, проходила в непрезентабельной гостинице в такой глуши, что связаться с вашингтонским начальством агентам можно было разве что через спутник. Стоя за охраняемым лицом, Кинг внимательно следил за толпой, прислушиваясь к указаниям, раздававшимся время от времени у него в наушнике. В большом зале было душно и влажно от огромного скопления людей, возбужденно размахивавших плакатами «Голосуй за Клайда Риттера». Со всех сторон к улыбающемуся кандидату протягивали детей, что особенно нервировало Кинга: за ними легко спрятать оружие. Детей было много, и Риттер их все целовал и целовал. Это опасное представление затянулось, и Шон почувствовал, что от напряжения у него начинается резь в желудке.

Толпа вдруг подалась вперед, почти к самой веревке, натянутой в качестве символического ограждения между переносными стойками, за которыми вдоль стены двигался Риттер. Кинг сразу же приблизился к нему вплотную и положил ладонь на потное плечо снявшего пиджак кандидата, чтобы успеть моментально его пригнуть, если вдруг возникнет такая необходимость. Встать перед ним Шон не мог, поскольку Риттер общался с народом. Этот кандидат всегда действовал по одной и той же схеме: рукопожатия, улыбки, пара слов для вечерних новостей, а напоследок он обычно целовал какого-нибудь симпатичного карапуза. И все это время Кинг молча следил за толпой, держа руку на мокрой от пота рубашке охраняемого лица и высматривая возможные угрозы.

Из задних рядов что-то крикнули, и Риттер тут же отозвался со свойственным ему своеобразным юмором. Толпа добродушно рассмеялась.

Но не все присутствующие были сторонниками Риттера, что не являлось секретом для тех, кто умеет читать мысли людей по их лицам. Кинг умел это делать не хуже, чем обращаться с оружием. Он особенно внимательно приглядывался к двум мужчинам в десяти футах справа. Те были в рубашках с короткими рукавами и узких брюках, а под такой одеждой оружие не спрячешь. Однако Шон явственно ощущал исходившую от них потенциальную угрозу. Он пробормотал несколько слов в микрофон, сообщая коллегам о своих опасениях, и посмотрел на часы, висевшие на противоположной стене. Десять часов тридцать две минуты. Это значит, что через три минуты все закончится и они отправятся в следующий город, где их будут ждать новые рукопожатия, улыбки, приветствия и поцелуи детей.

Тут взгляд Кинга невольно переместился в ту сторону, откуда раздался совершенно неожиданный звук. Картина, представшая перед глазами телохранителя, не могла не поразить его. Причем Кинг оказался единственным ее зрителем, поскольку все остальные за исключением Риттера, поглощенного общением с избирателями, находились к ней спиной.

Шон отвлекся всего лишь на мгновение или два, но оно вместило в себя слишком многое. Совсем рядом с Кингом что-то хлопнуло, будто на пол упала толстая книга. Он почувствовал, как ладонь, лежавшая чуть ниже плеча Риттера, стала мокрой. Но не от пота, а от крови. Пуля, поразившая кандидата в президенты, оторвала кусок кожи от среднего пальца Шона и отрикошетила в стену.

Толпа разразилась криками, которые быстро переросли в единый стон. Лица замелькали как маски на карнавале, и вдруг этот калейдоскоп взорвался, распавшись на множество бегущих ног и тел, а общий стон сменился истошными воплями со всех сторон. Люди расталкивали друг друга, пытаясь побыстрее оказаться как можно дальше от этого ужасного места, где на грязноватом полу второразрядного отеля недвижно лежал кандидат в президенты Клайд Риттер с пробитым пулей сердцем.

Взгляд Кинга уперся в представительного мужчину в твидовом пиджаке и очках, державшего в руке «смит-вессон» сорок четвертого калибра. Оружие было по-прежнему направлено туда, где только что стоял Риттер, — видимо, убийца собирался снова стрелять, если жертва поднимется или хотя бы шевельнется. Кинг дважды выстрелил из своего табельного пистолета. Убийца упал на месте, не проронив ни слова, будто был готов к такой участи и стоически принимал ее, как истинный мученик.

В тот день закончилась жизнь, по сути, трех человек — одним из них был Кинг.

Агент Секретной службы Шон Кинг, родившийся 1 августа 1960 года, умер 26 сентября 1996 года в местечке, о существовании которого впервые узнал в последний день своей жизни.

Двоих убитых впоследствии положили в гробы и похоронили. По ним скорбели люди, любившие их, или, по крайней мере, чтившие принципы, которые отстаивали усопшие. Шону Кингу повезло меньше. После смерти ему предстояло продолжать жить и нести бремя прошлого.

Глава 1

^{Восемь лет спустя}

Автомобильный кортеж завернул на автостоянку под тень стоявших вокруг деревьев, и из салонов машин высыпали вспотевшие, усталые и раздраженные люди. Все они направились к уродливому белому каменному строению. За долгие годы оно много раз меняло свое назначение, а теперь выполняло функции похоронного бюро, где устраивались гражданские панихиды. Несмотря на убогий вид, оно пользовалось стабильным спросом по той простой причине, что являлось единственным заведением в радиусе тридцати миль, где родные и близкие могли попрощаться с усопшими.

Возле катафалков стояли мужчины, одетые в черное, с подобающе скорбными лицами. Несколько человек вышли из двери здания, прижимая к глазам платки. У входа на скамейке сидел старик в поношенном мешковатом костюме и потрепанной ковбойской шляпе, строгавший складным ножом деревянную палку. Типичная сельская глубинка с традиционной любовью к автогонкам на машинах и сентиментальным народным балладам.

Старик с любопытством взглянул на проходившую мимо процессию во главе с высоким представительным мужчиной, покачал головой и ухмыльнулся, показав немногочисленные и пожелтевшие от табака зубы. Затем он подкрепил силы, отхлебнув из фляжки, которую вытащил из кармана, и вернулся к резьбе по дереву.

Женщина лет тридцати с небольшим, одетая в черный брючный костюм, шла на шаг позади высокого мужчины. Раньше тяжелый пистолет в наплечной кобуре постоянно натирал ей бок, вызывая раздражение на коже, но со временем она нашла выход и пришивала к блузке в этом месте еще один слой ткани. А вот от дурацких шуточек коллег-мужчин — мол, все агенты-женщины должны носить двойные наплечные кобуры, чтобы грудь выглядела попышнее, — избавиться до сих пор так и не удалось. Да, в этом мире тестостерон по-прежнему правит бал.

Агент Секретной службы Мишель Максвел продвигалась по служебной лестнице необычайно быстро. Она, правда, еще не входила в отряд Белого дома, охранявший президента Соединенных Штатов, но была близка к этому. После неполных девяти лет в Секретной службе ее уже назначили старшим группы. Большинству агентов приходилось сначала проработать не меньше десяти лет в следственном отделе, и только потом они могли перевестись в службу охраны, да и то в качестве рядового сотрудника, но Мишель Максвел привыкла достигать своих целей быстрее других.

Нынешнее задание являлось своего рода смотринами перед ее почти решенным переводом в Белый дом, и она немного нервничала.

Заезд в похоронное бюро изначально не планировался, и потому оно не было предварительно обследовано агентами, что создавало определенные проблемы. Но это спонтанно принятое решение имело свои плюсы — знать, что здесь окажется кандидат в президенты, никто не мог.

Группа подошла к двери в здание, и Мишель попросила высокого мужчину, возглавлявшего процессию, подождать у входа, пока она с агентами осмотрит помещение. Внутри было тихо, в залах стояли гробы и витал запах смерти и скорби. Она расставила агентов на ключевых постах вдоль пути следования охраняемого лица и, связавшись по переговорному устройству с подчиненными, сообщила, что высокому мужчине, которого звали Джон Бруно, можно войти внутрь. Шумная процессия, громко топая и гомоня, двинулась по помещениям похоронного бюро, сопровождаемая укоризненными взглядами людей, собравшихся проститься с усопшими. Во время предвыборной кампании этот политик и его свита напоминали стадо слонов — вне зависимости от ситуации они к любой цели шли напролом, не замечая окружающих и сметая все вокруг. Охранники, сотрудники аппарата, официальные представители, спичрайтеры, журналисты, порученцы и прочая обслуга кандидата вели себя так, будто от них и только от них зависело будущее всей страны.

Пятидесятишестилетний Джон Бруно баллотировался на пост президента Соединенных Штатов Америки, но победить на выборах у него не было абсолютно никаких шансов. Он являлся независимым кандидатом, который пользовался поддержкой немногочисленной части электората, недовольной выдвиженцами от традиционных партий. Согласно закону, ему была предоставлена охрана Секретной службы, хотя и не такая многочисленная по сравнению с реальными кандидатами. Задача Мишель Максвел заключалась в том, чтобы с этим политиком ничего не случилось до дня голосования.

Раньше Бруно служил прокурором и прославился своей жестокостью в борьбе с преступным миром, в результате чего нажил немало врагов. Его политическая платформа была достаточно простой: он ратовал за снижение налогов и примат свободного предпринимательства. Что до бедных и слабых, тех, кому не под силу выжить в условиях ничем не обузданной конкуренции, то позиция Бруно была такова: в животном мире выживают сильнейшие, а слабые вымирают, почему же люди должны жить по другим законам? В основном именно поэтому у него и не имелось шансов на победу. Хотя американцы всегда восхищались крутыми парнями, но не до такой степени, чтобы голосовать за человека, лишенного какого-либо сострадания к обездоленным людям.

Бруно остановился у двери одного из залов прощания и вошел в него в сопровождении руководителя своего аппарата, двух помощников, Мишель и трех охранников. Вдова, сидевшая у гроба мужа, удивленно подняла лицо, закрытое вуалью, Мишель не могла разглядеть выражение ее глаз, но не сомневалась, что эта, по всей видимости, пожилая женщина была обескуражена таким внезапным бесцеремонным вторжением. Немного помедлив, вдова поднялась и отошла в угол, скорбно опустив плечи и голову.

— Он был моим единственным настоящим другом, — объявил кандидат, глядя на Мишель, — и я хочу попрощаться с ним наедине. Попрошу всех выйти! — добавил он тоном, не терпящим возражений.

— Я останусь с вами, — мягко возразила она. — Одна я.

— Нет! Это сугубо частное дело! — Бруно взглянул на женщину под вуалью, которую определенно сотрясали рыдания. — Боже милостивый, вы ее до смерти напугали! Это отвратительно и постыдно!

Мишель тяжело вздохнула. Да стоит ли препираться с этим типом? Что может с ним случиться в зале для панихиды? Неужели на него набросится старуха, которой наверняка за восемьдесят. Или вдруг оживет покойник?

В качестве компромисса Мишель попросила две минуты, чтобы осмотреть зал. Бруно нехотя согласился, и охранники быстро принялись за работу.

Через две минуты они доложили, что все в порядке. В зал ведет только одна дверь. Окон нет. Кроме старой женщины и покойника, внутри никого. Все под контролем. Не идеально, но вполне сносно. Мишель кивнула кандидату: тот мог остаться с вдовой с глазу на глаз, а потом они поедут дальше.

Бруно закрыл за собой дверь и подошел к открытому гробу, стоявшему на постаменте с белым покрывалом и украшенному чудесными цветами. У противоположной стены стоял еще один гроб, тоже открытый, но пустой. Каждый произнес: «Прощай, Билл», — и повернулся к вдове, которая снова вернулась на свое место. Он опустился перед ней на колени и осторожно взял за руку.

— Мне так жаль, Милдред, действительно жаль. Он был очень хорошим человеком.

Вдова, не снимая вуали, молча кивнула.

Вдруг выражение печали сошло с лица Бруно, и он быстро огляделся по сторонам:

— Ты сказала, что хочешь поговорить с глазу на глаз. Но у меня очень мало времени. Итак?

В ответ она дотронулась пальцами до щеки кандидата, а потом ее пальцы скользнули вниз, к его шее.

Бруно поморщился, почувствовав укол, и тут же упал, потеряв сознание.

Глава 2

Мишель расхаживала по коридору, нетерпеливо поглядывая на часы и слушая тоскливую заунывную музыку, беспрерывно разносившуюся из динамиков. Постепенно она прониклась ощущением, что если попасть в это заведение, не чувствуя печали, депрессии или желания покончить с собой, то за пять минут такой психологической обработки все это обязательно появится. Она злилась, что Бруно выставил ее за дверь, но вынуждена была уступить — кандидат в президенты все-таки, да и ситуация оказалась совершенно исключительной. Конечно, есть инструкция, по которой нельзя оставлять охраняемое лицо вне поля зрения, но жизнь постоянно вносила в нее свои коррективы и вынуждала идти на нарушения.

Мишель уже в пятый раз спросила самого опытного из охранников:

— Ты абсолютно уверен, что там все чисто?

Тот уверенно кивнул.

Подождав еще немного, она подошла к двери и постучала.

— Мистер Бруно? Нам пора, сэр. — Не услышав ответа, Мишель подавила тяжелый вздох, стараясь держать себя в руках. Она понимала, что за ее поведением с пристрастием наблюдают подчиненные — все они проработали в Секретной службе гораздо дольше ее. Только семь процентов из двух тысяч четырехсот агентов — женщины, а на руководящих постах их вообще можно пересчитать по пальцам. Спрос с них был особый. Она постучала еще раз. — Сэр? — Ответа не было, и Мишель, нажав на дверную ручку, опешила от изумления: — Дверь заперта!

Агент-старожил поднял на нее удивленные глаза:

— Наверное, он сам запер ее.

— Мистер Бруно, с вами все в порядке? — Она немного подождала и крикнула: — Сэр, или вы отзоветесь, или мы входим!

— Одну минуту! — Это был точно голос Бруно.

— Хорошо, сэр, но нам пора ехать. — Прошло еще две минуты. Мишель снова постучалась: — Сэр, мы уже опаздываем. — Она перевела взгляд на руководителя аппарата Фреда Дикерса: — Фред, может, ты попробуешь?

Они с Дикерсом по-разному смотрели практически на все жизненные вопросы и не собирались менять своих убеждений, но поскольку им приходилось общаться по двадцать часов в день, руководитель аппарата и старший группы телохранителей были вынуждены ладить между собой.

Дикерс кивнул.

— Джон, это Фред! Нам действительно пора. Мы здорово выбились из графика. — Он постучал в дверь. — Джон! Ты слышишь меня?

Что-то было явно не так. Мишель жестом предложила Дикерсу отойти от двери и снова постучала.

— Мистер Бруно, зачем вы заперли дверь? — Молчание. На лбу Мишель выступили капельки пота. Она на секунду задумалась и, решившись, громко крикнула через дверь: — Сэр, звонит ваша жена! Произошла серьезная авария, и пострадали ваши дети!

— Одну минуту! — опять послышалось в ответ.

Она обернулась к охранникам:

— Вышибайте дверь! Быстро!

Стоявший рядом с Мишель агент тут же попытался выбить замок плечом с разбегу, но тот устоял. Ворваться в помещение охране удалось только с третьей попытки.

Зал был пуст, если не считать покойника.

Глава 3

Похоронная процессия тронулась с места, и колонна из дюжины машин медленно двинулась по аллее, обсаженной деревьями. Не успело последнее авто скрыться за поворотом, как из здания выскочила Мишель с охранниками, которые тут же рассыпались в разные стороны.

— Перекрыть весь район! — крикнула она агентам, оставленным у машин кандидатского кортежа. Те немедленно бросились исполнять приказ. — Мне нужно подкрепление!.. Мне наплевать, где вы его возьмете! И свяжитесь с ФБР! — скомандовала она в переговорное устройство.

Теперь полетят головы. И прежде всего — ее голова. Но в любом случае надо вернуть Джона Бруно. Желательно живым.

Она увидела, как из фургонов прессы выпрыгивают журналисты и фотографы. Фотосессия в ритуальном помещении могла получиться очень выигрышной для кандидата, и Фред Дикерс настоятельно просил Бруно разрешить ее, но получил категорический отказ. Пресса была, естественно, очень недовольна. И теперь ее представители действовали с удвоенной энергией, сообразив, что назревающая сенсация стократно вознаградит их за недавнюю неудачу.

Прежде чем ее успели атаковать журналисты, Мишель обратилась к охраннику похоронного бюро:

— Вы следите здесь за порядком?

Он кивнул. Судя по округлившимся глазам и бледному лицу, паренек в охранной форме мог сейчас запросто лишиться чувств или намочить в штаны.

Она показала на удалявшуюся похоронную процессию:

— Чьи это похороны?

— Харви Килбрю, его везут в Мемориал-гарденс.

— Я хочу, чтобы вы их остановили!

Тот опешил.

— Я не совсем понял…

— Только что произошло похищение человека. А это, — Мишель кивнула на процессию, — отличная возможность незаметно вывезти его отсюда, верно?

— Да, — медленно произнес он, — наверное.

— Я хочу, чтобы вы обыскали каждую машину, особенно катафалк. Это понятно?

— Катафалк? Но, мэм, там же Харви!

Мишель посмотрела на него внимательнее. Охранник выглядел неотесанным увальнем, но выбирать не приходилось: этот парень — официальное лицо, и единственный, кто может им помочь в данной ситуации. Скользнув взглядом по его бирке с именем, она произнесла нарочито спокойным голосом:

— Офицер Симмонс, сколько вы уже занимаетесь охранным бизнесом?

— Около месяца, мэм. Но у меня есть разрешение на ношение оружия. С восьми лет хожу на охоту. Могу отстрелить у комара крылья.

— Замечательно! — Месяц… А выглядит так, как будто первый день на службе. — Слушайте меня внимательно, офицер Симмонс. Не исключено, что похищенный человек находится без сознания. А катафалк — отличное средство для транспортировки человека без сознания, так ведь?

Паренек кивнул, начиная, видимо, понимать, что она имеет в виду.

Тогда Мишель резко скомандовала:

— А теперь быстро остановить кортеж и проверить все машины!

Симмонс бросился бежать со всех ног. Мишель велела нескольким агентам отправиться с ним, а другим — в похоронное бюро, которое следовало тщательно обыскать. Не исключено, что Бруно прячут где-то внутри.

Затем она пробралась сквозь группу журналистов и фотографов и устроила командный пункт внутри здания. Там Мишель сверилась с местными картами и отдала новое распоряжение оцепить всю территорию вокруг ритуальной конторы радиусом в милю.

Оставалось самое тяжелое и неприятное… Она позвонила начальству и произнесла слова, которые означали крушение ее карьеры в Секретной службе.

— Это агент Мишель Максвел, старший группы охраны Джона Бруно. Докладываю, что мы… что я потеряла охраняемое лицо. Судя по всему, Джон Бруно похищен. Сейчас организован поиск, местные правоохранительные органы и ФБР в известность поставлены. — И она сразу же почувствовала, как топор, занесенный над ее головой, начал опускаться.

Мишель присоединилась к другим агентам, тщательно проверявшим ритуальное бюро в надежде обнаружить Бруно. В зале прощания, где исчез кандидат, Мишель подозвала к себе одного из своих сотрудников, проводивших обыск в этом помещении. Это был ветеран службы и хороший специалист.

— Как, черт возьми, такое могло произойти?!

Охранник недоуменно покачал головой:

— Здесь все было чисто, Мик, клянусь.

На службе Мишель часто называли по мужски — Мик, что, как она в душе признавала, было не так уж и плохо.

— Вы проверили вдову? Допросили?

Агент скептически посмотрел на нее:

— Что, надо было устроить старухе допрос с пристрастием, когда в пяти футах стоит гроб с телом ее мужа? Мы проверили ее сумку, но я решил, что личный досмотр с раздеванием донага вряд ли здесь уместен. — Помолчав, он добавил: — У нас было на все про все лишь две минуты. Покажи мне человека, которому хватит этого времени.

Тут Мишель поняла, что в данной ситуации каждый агент ее группы будет выгораживать только себя, чтобы не лишиться федеральной пенсии. Но, давая охранникам всего две минуты, она, пожалуй, действительно сглупила. И лишь сейчас Мишель проверила дверную ручку — при закрытии двери та автоматически запирала замок.

Она попросила позвать организатора похорон. Тот выглядел даже бледнее, чем подобало людям его профессии.Мишель поинтересовалась, действительно ли в гробу лежало тело Билла Мартина. Последовал утвердительный ответ.

— А вы уверены, что женщина, сидевшая здесь, была вдовой Мартина?

— О какой женщине вы говорите?

— В этом зале сидела женщина, одетая во все черное и в вуали.

— Я не знаю, была ли это миссис Мартин или нет. Я не видел, как она входила.

— Мне нужен домашний телефон миссис Мартин. И никто из работников не должен уходить, пока не приехали люди из ФБР и не поговорили с ними. Это понятно?

Гробовщик побледнел еще сильнее, если такое было возможно:

— ФБР?..

Мишель отпустила беднягу, и ее взгляд упал на гроб и пол возле него. Она наклонилась, чтобы поднять несколько упавших лепестков. Ее глаза оказались на уровне покрывала, лежавшего на пьедестале. Мишель осторожно подняла ткань: под ней находилась деревянная обшивка. Мишель постучала по ней, и звук оказался гулким: пьедестал был полым. Надев перчатки, она сняла одну деревянную панель — внутри мог свободно уместиться человек.

Тут к ней подошел один из агентов с каким-то прибором в пластиковом пакете.

— Похоже на звуковое записывающее устройство, — доложил он.

— Значит, мы слышали не Бруно, а запись его голоса?

— Ну да. Наверное, похитители сделали эту запись раньше, а включили, когда выбирались отсюда, чтобы сбить нас с толку и выиграть время. Они решили, что фраза «Одну минуту» подойдет в качестве ответа на большинство вопросов. Упомянув детей Бруно, вы явно застали их врасплох, но другого ответа у них не было. Здесь наверняка где-то спрятан беспроводной микрофон.

Мишель прочитала его мысли.

— Потому что они должны были нас слышать, чтобы включить запись, когда мы обратимся к Бруно?

— Точно. — Он показал на противоположную стену, где был отогнут кусок стенной обшивки. — Там есть дверь, за которой идет проход вдоль стены.

— Значит, это и есть путь отхода похитителей. — Мишель вернула агенту пластиковый пакет. — Положи его там, где нашел. Я не хочу выслушивать нотации фэбээровцев о том, как важно ничего не трогать на месте преступления.

Они с агентом прошлись по обнаруженному проходу. У двери, ведущей к выходу позади дома, стояла каталка с пустым гробом. Они вернулись в зал прощания и снова позвали устроителя похорон.

Проход вдоль стены его озадачил.

— Я понятия не имел, что он здесь есть.

— То есть как? — не поверила Мишель.

— Мы работаем здесь всего пару лет, с тех пор как наше старое здание ритуальных услуг окончательно пришло в упадок и его нельзя было больше эксплуатировать. А это здание раньше использовалось в самых разных целях. Владельцы похоронного бюро решили ограничиться минимальными ремонтными работами, а в этом зале ничего практически и не менялось. Я представления не имел, что здесь есть еще одна дверь и проход.

— А кому-то определенно об этом было известно, — холодно заметила Мишель. — Дверь из прохода ведет на улицу за домом. Об этом вы тоже ничего не знали?

— Нет. В задней части здания располагаются кладовые помещения, куда мы попадали изнутри дома.

— Вы сегодня не видели позади здания никаких припаркованных машин?

— Нет.

— А раньше?

— Тоже нет, но я вокруг здания никогда и не хожу.

— И остальные ваши сотрудники ничего не видели?

— Мне надо у них спросить.

— Нет, я спрошу об этом сама.

— Могу вас заверить, что наше заведение очень уважаемое.

— У вас есть тайные проходы и двери на улицу. Вас никогда не волновали проблемы безопасности?

Мастер похоронных дел посмотрел на нее с недоумением:

— Здесь не как в большом городе. Серьезных преступлений никогда не было.

— Что ж, теперь эта традиция нарушена. Вы нашли номер телефона миссис Мартин?

Он протянул ей листок, и она позвонила. Трубку никто не взял.

Оставшись в одиночестве, Мишель предалась горестным мыслям. Столько лет тяжелого труда, потраченного на то, чтобы доказать свою профессиональную пригодность, оказались напрасными. У нее не было даже утешения, что ее карьеру остановила пуля убийцы, когда она спасала подопечного, прикрыв своим телом. Ее работа в Секретной службе завершилась позором, и на избранной ею профессии теперь можно ставить крест. Прежней Мишель Максвел больше не существовало.

Глава 4

Похоронный кортеж остановили, и все машины, в том числе и катафалк, обыскали. Когда сняли крышку гроба, то в нем действительно оказалось тело Харви Килбрю — любимого отца, деда и мужа. Практически все, кто провожал его в последний путь, были пожилыми людьми, которых до смерти напугали агенты в штатском с оружием в руках. Похитителей в похоронной процессии не обнаружили, но все равно все машины и катафалк завернули обратно.

Охранник Симмонс подошел к агенту Секретной службы, который садился в машину, чтобы возглавить кортеж на пути к похоронному бюро.

— Какие будут дальнейшие указания, сэр?

— Мне нужно, чтобы за этой дорогой было установлено наблюдение. Всех, кто будет въезжать, останавливай и разворачивай обратно. Всех, кто попытается выехать, останавливай и проверяй документы. Мы пришлем тебе смену, как только сможем. До тех пор ты должен постоянно находиться здесь. Все ясно?

Симмонс явно нервничал:

— Похоже, дело здесь нешуточное, так ведь?

— Сынок, это самое значительное событие во всей твоей жизни. Будем надеяться, что все обойдется. Хотя лично я в этом сильно сомневаюсь.

К ним подошел другой агент:

— Я не поеду, Чарли. Вряд ли стоит оставлять этого парня совсем одного.

Чарли с удивлением взглянул на коллегу:

— Ты уверен, что хочешь остаться здесь, а не присоединиться к остальным, Нил?

Тот мрачно улыбнулся в ответ:

— Я не хочу сейчас приближаться к Мишель Максвел ближе чем на милю. Я останусь с парнишкой.

Нил Ричардс сел в фургон Симмонса, который развернул его таким образом, чтобы заблокировать дорогу. Они молча наблюдали, как кортеж машин с агентами и участниками похорон скрылся из виду, после чего переключили внимание на наблюдение за прилегающей территорией. Никого не было видно. Симмонс с такой силой сжимал рукоятку пистолета, что кожа на перчатке потрескивала от натяжения. Он прибавил звук на полицейской рации, настороженно взглянул на агента и спросил, нервно повысив голос:

— Я знаю, что вы, наверное, не имеете права говорить, но что, черт возьми, там все же произошло?!

Ричардс даже не повернулся:

— Ты прав, я не имею права ни о чем рассказывать.

— Дело в том, что я вырос здесь и знаю местность как свои пять пальцев. Если бы мне надо было кого-то тайком вывезти, я бы воспользовался старой разбитой дорогой в полумиле отсюда. По ней можно сразу выехать на шоссе, сократив путь на пять миль.

На этот раз Ричардс повернулся к охраннику:

— А если поподробнее?

В следующее мгновение агент Секретной службы Нил Ричардс лежал на сиденье лицом вниз, а посередине его спины расплывалось маленькое красное пятно от пулевого отверстия. Находившаяся в кузове фургона женщина сняла глушитель с небольшого пистолета. Она пряталась в потайном отсеке кузова с двойным дном. Громкий треск рации Симмонса скрыл легкий шум, когда убийца выбиралась наружу.

— Пуля дум-дум небольшого калибра, — пояснила женщина. — Такие всегда остаются в теле. Так меньше грязи.

Симмонс улыбнулся:

— Как заметил один из охранников, это самое значительное событие в моей жизни.

Он снял с мертвого агента беспроводной микрофон с элементом питания и забросил подальше в лес. После этого Симмонс развернул фургон и направился в противоположную сторону от похоронной конторы. Через восемьсот ярдов он свернул на поросшую травой проселочную дорогу, где выбросил тело агента Ричардса в близлежащий овраг.

Симмонс говорил правду — эта дорога была идеальным путем отхода. Проехав еще двести ярдов и сделав два поворота, фургон оказался у заброшенного амбара с просевшей крышей и распахнутыми воротами. Поставив машину в амбар, где уже находился белый пикап, Симмонс закрыл ворота.

Из кузова фургона вылезла женщина. Теперь она совсем не походила на пожилую вдову, оказавшись молодой светловолосой девушкой в джинсах и белой футболке, со стройным и тренированным телом. За свою короткую жизнь она сменила немало имен — теперь ее звали Таша. Она была такой же опасной, как и Симмонс, но еще более безжалостной. Таша обладала очень важным достоинством совершенного убийцы — ее никогда не мучили угрызения совести.

Симмонс скинул форму, под которой оказались джинсы и футболка, затем снял парик, накладные бакенбарды и брови, а также избавился от других следов маскировки. В похоронном бюро он прятался в полом пьедестале под гробом Билла Мартина, а после того как они с Ташей перетащили Джона Бруно в фургон, сыграл роль офицера Симмонса.

Сообщники вытащили из фургона большой короб, где находился Бруно. На случай проверки на этот короб была нанесена маркировка фирмы, производящей сельхозоборудование. Внутри пикапа стоял большой ящик для инструментов, в который переложили и заперли тело Бруно. По бокам и сверху ящика были просверлены вентиляционные отверстия, а внутри он оказался обит мягкой тканью. Затем на дно пикапа похитители уложили тюки сена, хранившиеся в углу амбара, так что ящика оказалось практически не видно. Усевшись в кабине, молодые люди надели бейсболки с эмблемой компании «Джон Дир», поставщика сельхозтехники, выехали из амбара и по той же проселочной дороге через пару миль выбрались на шоссе.

Им навстречу с сиренами неслись многочисленные полицейские машины, спешившие, вне всякого сомнения, на место преступления. Но один молодой полицейский все же успел улыбнуться симпатичной девушке на пассажирском сиденье пикапа. Таша тоже игриво улыбнулась в ответ и помахала рукой. Пикап продолжил свой путь, увозя в кузове находившегося без сознания кандидата в президенты.

За две мили перед ними ехал пожилой мужчина, который строгал палочку у входа в похоронную контору, когда туда прибыл Джон Бруно со своей свитой. Он покинул насиженное место на несколько минут раньше приказа Мишель Максвел перекрыть все дороги. Мужчина ехал один на стареньком дребезжащем «бьюике». Только что ему сообщили, что Бруно удалось благополучно вывезти, а единственной жертвой стал агент Секретной службы, решивший составить компанию человеку, которого считал совершенно безобидным.

После такой длительной и трудоемкой подготовки настало время пожинать плоды, и мужчина не смог сдержать довольной улыбки.

Глава 5

Красный «форд-эксплорер» остановился у строения из кедрового бруса, затерянного в густом лесу. Оно было сделано очень искусно, и, несмотря на большие размеры, жил в нем всего один человек. Из машины вылез мужчина и потянулся, разминая мышцы. Было еще совсем рано, и солнце только начало свой путь по небу.

Шон Кинг поднялся по широким, сделанным вручную деревянным ступеням и открыл дверь дома. Он прошел в просторную кухню, включил кофеварку и, ожидая, пока наполнится чашка, огляделся по сторонам, любуясь выверенными пропорциями оконных проемов. Шон построил этот дом за четыре года, в основном своими руками, а жил в то время в небольшом трейлере на краю участка в пятнадцать акров, который находился в горах Блю-Ридж в тридцати пяти милях к западу от Шарлотсвилла.

Убранство дома включало кожаные кресла, мягкие диваны, деревянные столы, восточные ковры, медные светильники, длинные полки, заставленные книгами разных форматов, картины маслом и пастелью, в основном местных художников, и другие предметы, которые люди обычно собирают всю жизнь или получают по наследству. А в свои сорок четыре года Кинг прожил уже две жизни и не имел ни малейшего желания снова начинать все с нуля.

Шон поднялся на второй этаж, прошел по балкону и оказался в спальне. Как и во всем доме, здесь царил идеальный порядок и каждая вещь лежала на своем строго отведенном месте.

Он снял полицейскую форму, залез под душ и смыл с себя пот после ночи патрулирования. Побрившись, он вымыл голову и подставил под горячую воду шрам на среднем пальце, чтобы распарить кожу. Кинг давно уже свыкся с этим маленьким сувениром, напоминавшим о работе в Секретной службе.

Если бы он остался в президентской охране, то не жил бы сейчас в чудесном деревянном доме в самом сердце живописной центральной Виргинии. Его жилищем стало бы какое-нибудь типовое строение в навевающем тоску пригороде Вашингтона неподалеку от окружной дороги, и он все еще был бы женат. И Шон так и не решился бы сменить свою беспокойную профессию на доходную адвокатскую практику. И уж наверняка не стал бы добровольным полицейским на одну ночь в неделю в качестве своего вклада в процветание местной общины. Сейчас он бы готовился сесть на борт самолета, смотрел бы на улыбавшихся и постоянно вравших политиков, целовавших детей для рекламных снимков, и терпеливо ожидал, когда кто-нибудь решит расправиться с тем, кто находится под его защитой. Что это была за мука, включая бесконечные перелеты и таблетки от колик в желудке!

Он переоделся в костюм и галстук, расчесал волосы, выпил на террасе кофе и просмотрел газету. Первая страница была почти целиком посвящена похищению Джона Бруно и начавшемуся расследованию ФБР. Кинг внимательно прочитал все статьи, связанные с похищением, обращая внимание на каждую подробность.

Он включил телевизор, нашел новостной канал и прослушал сообщение о гибели ветерана Секретной службы Нила Ричардса, у которого была жена и четверо детей. Это событие — настоящая трагедия, но по крайней мере Секретная служба заботится о тех, кто остался без кормильца. Семья Нила Ричардса нуждаться не будет. Конечно, такая забота не заменит потери отца и мужа, но все же это лучше, чем ничего.

Затем диктор сказал, что ФБР отказалось от комментариев.

— Конечно, отказалось, — произнес Кинг вслух. ФБР никогда не давало комментариев ни по каким вопросам, но в конце концов кто-то обязательно о чем-то кому-то проговорится, а у того окажется друг в «Пост» или «Таймс», и все всё узнают. Правда, что стало известно всем, нередко оказывалось липой. Но в любом случае ненасытный информационный аппетит прессы требовалось хотя бы частично утолять — держать ее совсем уж на голодном пайке не могла позволить себе ни одна организация, даже ФБР.

Затем внимание Шона на экране привлекла женщина, стоявшая возле группы людей на подиуме. Кинг сразу узнал в ней агента Секретной службы. Он хорошо знал эту породу. В женщине безошибочно узнавались столь хорошо знакомые ему черты профессионала — спокойствие и в то же время постоянная настороженность. И еще в ней было что-то такое, что он не сразу мог определить. Кажется, нечто похожее на вызов.

Один из тех, кто стоял на подиуме, объявил, что Секретная служба оказывала максимальное содействие расследованию ФБР, но в то же время проводила и свое. Кинг по собственному опыту знал, что этим занимается инспекционный отдел, который буквально вынул из него всю душу после убийства Риттера. Он не сомневался, что виновник случившегося был уже назначен и его имя станет достоянием общественности, как только все заинтересованные стороны окончательно между собой договорятся.

На этом пресс-конференция закончилась, женщина направилась к черному седану и села в него. Репортер сообщил, что Секретная служба запретила ей общаться с прессой, а диктор услужливо пояснил, что женщину звали Мишель Максвел и она возглавляла группу агентов, охранявших Джона Бруно.

Зачем вообще выставлять ее перед камерами? Кинг тут же сам ответил на свой вопрос: показать всем лицо виновного. Обычно Секретная служба защищала своих до конца: проколы случались и раньше, но агентов, их допустивших, отправляли в административные отпуска и потом давали новые назначения. Однако на сей раз, похоже, было оказано политическое давление с требованием сурово покарать виновного.

«Вот она, парни! — как бы объявляла Секретная служба. — Берите ее с потрохами!»

Теперь Кингу стало ясно, почему в поведении этой женщины он заметил скрытый вызов. Она отлично понимала, что происходит. Она присутствовала на собственной казни, и это ей, конечно, не нравилось.

Кинг отпил кофе, откусил кусок тоста и вновь взглянул на экран:

— Ничего не поделаешь, Мишель, на тебе уже поставили крест.

Затем в телевизоре появилась фотография Мишель Максвел, и о ней рассказали поподробнее. Окончив среднюю школу с отличными оценками и большими достижениями в баскетболе и легкой атлетике, она продолжила обучение в Джорджтаунском университете, переключилась на другой вид спорта и стала серебряным призером Олимпийских игр по академической гребле. После года работы в полиции своего родного штата Теннесси она поступила в Секретную службу и быстро продвигалась по карьерной лестнице, пока в конце концов не дослужилось до того, чтобы стать козлом отпущения.

Кинг поймал себя на мысли, что думал о ней как о представителе сильного пола. В чем-то она действительно напоминала мужчину: высокий рост, уверенная походка, атлетические плечи — без сомнения, от занятия греблей — и скулы, указывавшие на упорство, граничившее с упрямством. Тем не менее никто бы не отказал ей в женственности. Несмотря на широкие плечи, она выглядела очень стройной, а формы ее тела были плавными и округлыми. Прямые черные волосы до плеч, как регламентировалось Секретной службой, смотрелись эффектно и стильно. Особо выделялись зеленые умные глаза, от которых ничего не ускользало. В Секретной службе такой все замечающий взгляд являлся необходимостью.

Мишель не отличалась классической красотой, но явно пользовалась у мужчин успехом. В старших классах мальчишки наверняка не раз выясняли между собой отношения за право лишить ее девственности. Но, судя по ее виду, Кинг не сомневался: если кому-то и удалось добиться расположения Мишель, то только на ее условиях.

Продолжая смотреть на экран, он подумал, что и после Секретной службы жизнь продолжается. Можно все начать заново и вопреки всему даже стать относительно счастливым, но забыть о случившемся и вычеркнуть эту страницу прошлого из памяти не удастся — это он знал по собственному опыту.

Кинг взглянул на часы. Пора вернуться к своей работе по составлению завещаний, оформлению аренды и других юридических документов. Конечно, это не слишком увлекательное занятие, которое не способствует выделению адреналина, но пережитых в Секретной службе треволнений ему вполне хватит на несколько жизней.

Глава 6

Кинг выгнал из гаража свой «лексус» с откидным верхом и, развернувшись, отправился на работу — уже во второй раз за последние восемь часов. Извилистая дорога пролегала по живописным местам, где на глаза то и дело попадалось разное зверье. Машин было не много, и только при подъезде к городу их поток увеличился.

Наконец «лексус» Кинга въехал на Мэйн-стрит — единственную широкую улицу в маленьком и относительно новом городке Райтсбурге, располагавшемся ровно посередине между крупными муниципальными центрами — Шарлотсвиллом и Линчбургом. Шон припарковался на стоянке возле двухэтажного дома из белого кирпича, где помещалась адвокатская контора «Кинг и Бакстер», как горделиво сообщала висевшая при входе табличка.

Когда страсти после убийства Клайда Риттера улеглись, Шон оставил Секретную службу, завершил прерванное обучение в университете и, получив диплом, открыл свою адвокатскую контору в Райтсбурге. Теперь он добился известности и был в приятельских отношениях со многими уважаемыми жителями города. Шон не уклонялся от участия в мероприятиях на благо местной общины — в частности, патрулировал улицы на добровольной основе. Будучи одним из наиболее видных холостяков Райтсбурга, он встречался с женщинами, когда хотел, и не встречался, когда не хотел. Ему нравилась нынешняя работа, у него было много свободного времени и мало забот. Его жизнь протекала размеренно, по установленным им самим правилам. Он был всем доволен.

Вылезая из «лексуса», Кинг увидел знакомую женщину и попытался снова забраться в машину, но она его уже заметила и бросилась навстречу.

— Привет, Сьюзен, — не слишком доброжелательно сказал он, прихватывая портфель с пассажирского сиденья.

— Привет! А вы выглядите усталым. Даже не представляю, как вы все успеваете.

— Успеваю — что?

— Днем работаете адвокатом, а ночью — полицейским.

— Добровольным полицейским, Сьюзен, и только одну ночь в неделю. Если честно, то самым значительным событием прошлой ночи было успеть свернуть в сторону, чтобы не задавить опоссума.

— Держу пари, что, когда вы работали в Секретной службе, вам приходилось не спать сутками. Это так интересно, хотя наверняка очень утомительно.

— Так только кажется, — бросил он и двинулся в сторону офиса.

Она пошла за ним.

Судя по всему, Сьюзен Уайтхед — красивая женщина, чуть за сорок, разведенная, богатая, — решила во что бы то ни стало сделать его своим четвертым мужем. Кинг занимался ее последним разводом и знал из первых рук о ее мстительности и вздорности. Его личные симпатии были целиком на стороне ее мужа номер три — тихого, застенчивого человека, который не выдержал постоянного психологического прессинга со стороны жены и в конце концов сорвался и сбежал в Лас-Вегас, где провел четыре дня, пьянствуя, играя и предаваясь плотским утехам. После развода он стал гораздо беднее, но, вне всякого сомнения, намного счастливее. Кингу вовсе не улыбалась перспектива прийти ему на замену.

У самых дверей в офисное здание Сьюзен остановила его:

— Я устраиваю небольшую вечеринку в субботу и надеюсь, что вы примете в ней участие.

Он мысленно прикинул, чем собирался заняться в субботу, сообразил, что ничем, но все равно сказал не моргнув глазом:

— Спасибо за приглашение, но в субботу я, к сожалению, занят. Может, в следующий раз.

— У вас столько планов, Шон. Надеюсь, когда-нибудь в них найдется место и для меня, — игриво произнесла она.

— Сьюзен, мне кажется, что адвокату и клиенту не следует переходить определенную черту.

— Но я больше уже не являюсь вашим клиентом!

— Пусть даже с бывшим клиентом, уж поверьте мне на слово. — Он открыл входную дверь и добавил, обернувшись: — Всего самого доброго!

Шон вошел в здание, убедился, что женщина не пошла за ним, с облегчением вздохнул и начал подниматься по ступенькам к себе в офис.

Он почти всегда приезжал первым. Его партнер Фил Бакстер занимался в фирме судебными делами, а на Кинге было все остальное: завещания, доверенности, недвижимость, сделки и прочее, приносившее регулярный доход. За тихими фасадами зданий, разбросанных по всему Райтсбургу, скрывались большие деньги. Звезды экрана, промышленные магнаты и другие богатые люди считали этот городок своим домом. Они любили его за красоту, уединение и комфорт в виде отличных ресторанов, магазинов, избранного общества и первоклассного университета совсем рядом — в Шарлотсвилле.

Фил был типичной совой и работал до глубокой ночи, а Кинг, напротив, вставал очень рано и к пяти уже возвращался домой. Там он начинал что-нибудь мастерить, или отправлялся на рыбалку, или просто катался по озеру, примыкавшему прямо к его дому, пока Бакстер продолжал трудиться в конторе. Вдвоем они отлично дополняли друг друга.

Он открыл дверь и вошел в офис. Еще не было восьми часов, и секретарша появится позже.

Первое, что бросилось ему в глаза, — опрокинутый стул, а потом он увидел, что бумаги, которые должны лежать на столе секретарши, валяются на полу. Его рука инстинктивно потянулась к кобуре с пистолетом, но оружия у него с собой не было. При нем находилось только дополнение к завещанию, которое могло испугать разве что потенциальных наследников. Кинг поднял с пола тяжелое пресс-папье, огляделся и похолодел.

На полу были кровавые следы, которые вели в кабинет Бакстера. Шон двинулся вперед, держа пресс-папье наготове, а другой рукой достал мобильный телефон и, набрав 911, тихо и четко сообщил диспетчеру о происшествии. Он потянулся было к дверной ручке, но, подумав, обернул ручку носовым платком, чтобы не испортить возможных отпечатков. На пороге Кинг напрягся, готовясь отразить возможное нападение, хотя и был уверен, что в комнате никого нет. Он оглядел погруженное в полумрак помещение и включил локтем свет.

Прямо перед ним на боку лежало тело: единственный выстрел в середину груди с выходным отверстием на спине. Убитый не был Филом Бакстером, однако Кинг хорошо его знал. И Шону сразу стало ясно, что его спокойная и размеренная жизнь закончилась.

Глава 7

Мужчина, сидевший в «бьюике», наблюдал, как полицейские машины примчались к офису Кинга и копы бросились внутрь. С тех пор как он сидел у похоронного бюро, когда похитили Джона Бруно, где выдавал себя за старика, строгавшего палку, его внешность сильно изменилась. Тогда он был в грязной и потрепанной одежде на два размера больше, у него были седые волосы и неухоженные усы. Он держал в руке фляжку с самогоном и катал во рту комок жвачки. Он мастерски вошел в образ опустившегося старика.

Теперь мужчина был моложе лет на тридцать и имел весьма ухоженный вид. Он методично жевал намазанный маслом бублик и запивал черным кофе, размышляя над тем, какой будет реакция Кинга на мертвое тело в офисе. Сначала шок, затем, возможно, злость, но не удивление — вряд ли бывший агент удивится трупу, если хорошенько подумать.

Он включил радио, настроенное на местный канал новостей, и прослушал восьмичасовой выпуск, который начался с похищения Джона Бруно — главного события для всех новостных служб мира. В Штатах оно оттеснило на второй план, пусть и временно, даже события на Ближнем Востоке и американский футбол.

Слизнув с пальцев масло и кунжутные семечки, мужчина продолжал слушать. Дальше шло сообщение о руководителе группы охраны Мишель Максвел, которую отправили в административный отпуск, что, как он знал, было в одном шаге от крушения профессиональной карьеры.

Итак, женщина выведена из игры, по крайней мере официально. А неофициально? Именно поэтому он так внимательно разглядывал ее, когда Максвел проходила мимо в тот памятный день. Нельзя было исключить, что на каком-то этапе им снова придется столкнуться. Он ранее тщательно изучил всю ее предыдущую жизнь, но так и не смог ответить на вопрос, что она станет делать в случае серьезных служебных неприятностей. Закроется дома и погрузится в уныние или, напротив, ринется в бой, невзирая ни на что? Глядя на нее в тот день, он пришел к выводу, что последнее более вероятно.

Он снова переключил внимание на события, разворачивавшиеся перед ним. Горожане, шедшие на работу или в магазины, начали собираться у адвокатской конторы, куда приехала еще одна полицейская машина, а за ней — микроавтобус со следственной бригадой. Жителям респектабельного Райтсбурга такое зрелище было в новинку, а люди в форме выглядели явно растерянными, что доставляло истинное удовольствие мужчине в «бьюике», продолжавшему жевать бублик. Он так ждал и так долго готовился к этому, что теперь намеревался полностью насладиться происходящим. И то ли еще будет!

Он снова заметил женщину, которая ранее подходила к Кингу на стоянке. Подруга? Скорее будущая любовница, заключил он, наблюдая за их беседой. Взяв фотоаппарат, он сделал пару ее снимков. Мужчина полагал, что Кинг вскоре выйдет на улицу, но в конце концов пришел к выводу, что этого может и не произойти.

В багажнике «бьюика» лежала сумка на «молнии», где хранился особый предмет, который должен был появиться в очень конкретном месте. И сейчас предоставлялась отличная возможность претворить задуманное в жизнь.

Выбросив остатки завтрака в мусорный ящик на обочине, мужчина завел двигатель, и машина тронулась. Проезжая мимо офиса Кинга, он довольно ухмыльнулся. Заметив все ту же знакомую Кинга, стоявшую у адвокатской конторы, мужчина на мгновение задумался и решил, что очень скоро с ней увидится.

«Бьюик» исчез за поворотом, оставив за собой потрясенный случившимся Райтсбург.

Первый этап плана можно было считать завершенным. Мужчина с нетерпением ждал продолжения.

Глава 8

Мишель Максвел сидела за маленьким столиком и следила глазами за Уолтером Бишопом — одним из высших руководителей Секретной службы, раздраженно мерившим шагами небольшой конференц-зал в правительственном здании в Вашингтоне. Исчезновение Джона Бруно вызвало грандиозный скандал.

— Ты должна быть довольна, что тебя отправили всего лишь в административный отпуск, Максвел, — бросил он через плечо, продолжая ходить.

— Ну конечно, я просто счастлива, что у меня отобрали оружие и жетон. Я не так глупа, Уолтер, и отлично понимаю, что решение уже принято и на мне поставили крест.

— Расследование еще продолжается. Точнее, оно только началось.

— Да и так уже все ясно. И столько лет моей работы коту под хвост!

Он резко повернулся:

— У тебя под самым носом похитили кандидата в президенты! Впервые в истории нашей конторы. Поздравляю! Ты должна радоваться — в некоторых странах за это расстреливают!

— Уолтер, ты что, не понимаешь, каково мне сейчас? Меня это просто убивает!

— Интересная формулировка. Между прочим, Нил Ричардс был очень хорошим агентом.

— Мне это тоже известно! — Мишель не выдержала и перешла почти на крик: — И никто в конторе не переживает по поводу Нила больше меня!

— Ты не должна была оставлять Джона Бруно одного в комнате. Если бы ты просто выполняла инструкции, такого никогда бы не случилось. Нужно было хотя бы оставить приоткрытой дверь, чтобы вы могли за ним наблюдать. Вы никогда и ни при каких обстоятельствах не должны оставлять охраняемое лицо без наблюдения. Ты это отлично знаешь. Параграф сто один.

Мишель покачала головой:

— Иногда нам приходится идти на нарушения, чтобы не создавать ненужных осложнений.

— Наша задача не идти на поводу у клиента, а защитить его!

— Ты хочешь сказать, что впервые в истории конторы клиент был оставлен без визуального наблюдения со стороны агентов?

— Нет, я хочу сказать, что впервые случилось то, что случилось, когда клиент был оставлен без наблюдения. И здесь не может быть никаких оправданий. Политическая партия Бруно стоит на ушах. А некоторые особо рьяные даже утверждают, что конторе заплатили, чтобы вывести Бруно из президентской гонки!

— Но это же полная чушь!

— Я это знаю, и ты это знаешь, но общественность этого не знает и ее можно убедить в чем угодно.

Во время перепалки Мишель передвинулась на самый край стула, но теперь снова уселась поглубже и, взяв себя в руки, заговорила обычным спокойным тоном:

— Внесем окончательную ясность. Я принимаю на себя всю ответственность за случившееся, и ни один из моих людей не должен понести наказание. Они все выполняли мои приказы. Задание было поручено мне, и я с ним не справилась.

— Рад это слышать. Я подумаю, чем тебе можно помочь. — Бишоп вопросительно посмотрел на нее: — Судя по всему, ты не собираешься подавать в отставку.

— Нет, Уолтер, не собираюсь. И, чтобы между нами не осталось неясностей, я нанимаю адвоката.

— Еще бы! Это же Америка, и здесь любой лидер может нанять адвоката и получить деньги за свой прокол. Нам, американцам, есть чем гордиться!

Мишель почувствовала, как к глазам от обиды подступили слезы, но нашла в себе силы сдержаться:

— Я просто защищаю себя, Уолтер, и на моем месте ты бы поступил точно так же.

— Ну да, само собой. — С этими словами он засунул руки в карманы и посмотрел на дверь, давая понять, что встреча закончена.

Мишель поднялась.

— Я могу попросить тебя об одной услуге?

— Конечно, можешь! Ты ведь потеряла вообще всякий стыд!

Она не отреагировала и на эти несправедливые слова.

— Я хочу знать, как продвигается расследование.

— Им занимается ФБР.

— Это так, но они должны держать вас в курсе.

— В любом случае эта информация только для действующих сотрудников.

— А что, я им больше не являюсь?

Бишоп ответил не сразу, а когда заговорил, то уже совершенно тихим и спокойным голосом:

— Вот что я хочу сказать тебе Мишель… У меня были большие сомнения, когда Секретная служба начала принимать на работу женщин. Чтобы подготовить агента, требуется много времени и денег, а затем — бах! — она выходит замуж, рожает детей и увольняется. И подготовка, деньги, время — все потрачено впустую. Однако когда к нам пришла ты, я решил, что наконец-то у нас есть на кого положиться. Ты была образцовым агентом, прямо как с рекламного плаката Секретной службы. Самым лучшим и самым толковым.

— И на меня возлагались большие надежды.

— Большие надежды возлагаются на всех агентов. — Он немного помолчал. — Я знаю, что твой послужной список был до этого незапятнанным. Я знаю, что ты быстро делала карьеру. Но ты прокололась, потеряла охраняемое лицо, а один из твоих подчиненных погиб. На мой взгляд, ты этого не заслужила, но это случилось. Нил Ричардс тоже этого не заслуживал. — Бишоп снова помолчал и отвел глаза в сторону. — Тебе, конечно, подыщут какое-нибудь место в Секретной службе. Но ты никогда не сможешь забыть того, что случилось. Ты будешь помнить об этом каждую минуту каждого дня в течение всей оставшейся жизни. И это будет мучить тебя гораздо больше любых санкций Секретной службы. Поверь.

— Ты говоришь так, будто сам прошел через нечто подобное.

— Я был с Бобби Кеннеди в отеле «Амбассадор». Когда туда приехал сенатор, я только поступил на службу в полицию Лос-Анджелеса. Я стоял и смотрел, как на полу истекал кровью человек, который должен был стать президентом. С тех пор мне каждый день не дает покоя мысль, что я должен был хоть что-нибудь сделать, чтобы предотвратить его смерть. Именно это побудило меня поступить в Секретную службу. Я думал, что каким-то образом сумею загладить свою вину. — Он встретился с ней глазами. — Но загладить вину мне так и не удалось. Нет, тебе не удастся об этом забыть.

Глава 9

Поскольку возле ее дома в Виргинии постоянно дежурили журналисты, Мишель переехала в гостиницу в округе Колумбия. Во время короткого завтрака она встретилась с подругой, служившей в ФБР. По сравнению с другими правоохранительными структурами бюро выглядело настоящим монстром среди карликов, и частенько приходилось напоминать своим слегка задававшимся приятелям из ФБР, что их контора была создана семью бывшими агентами Секретной службы.

Но так уж повелось, что эти организации не ладили между собой, и, встречаясь с Мишель, ее подруга немного нервничала. К счастью, девушки вместе завоевали серебро на Олимпийских играх, в результате чего между ними установилась такая тесная связь, что порвать ее было практически невозможно.

За салатом «цезарь» и чаем со льдом Мишель узнала последние новости о ходе расследования. Симмонс до похищения Бруно около месяца работал в частном охранном агентстве, сотрудничавшем с похоронным бюро, но в тот день вышел не в свою смену. Более того, патрулирование территории ритуальной конторы охранники должны были осуществлять только ночью. Симмонс — хотя это наверняка не его настоящее имя — бесследно исчез. Проследить его по документам не удалось: номер социального страхования, водительские права, рекомендации — все оказалось искусно изготовленными фальшивками. Таким образом, отработка Симмонса завела следствие в тупик.

— Когда я увидела этого парня, то решила, что он желторотый новичок, поэтому долго вдалбливала ему, что к чему. Причем мы даже не обыскали его фургон! Наверняка Бруно был спрятан именно в нем. Я помогла похитителям своими руками! И сама подставила под пулю своего сотрудника! — В отчаянии Мишель закрыла лицо руками. Потом усилием воли взяла себя в руки. — Прежде чем меня отстранили, я успела узнать, что из тела Ричардса извлекли пулю дум-дум. Но наверное, баллистическая экспертиза ничего не даст, даже если удастся найти орудие убийства.

Подруга с этим согласилась и сообщила, что фургон Симмонса был обнаружен в заброшенном амбаре. Его тщательно обследовали на предмет отпечатков и любых других следов, но пока найти ничего существенного не удалось.

Что касается вдовы покойного Милдред Мартин, то она оказалась дома и спокойно работала в саду. Вдова собиралась проститься с мужем ближе к вечеру. Она не звонила Джону Бруно и не просила его приехать в похоронную контору. Ее муж являлся наставником Бруно, когда тот поступил на службу в прокуратуру, и они были очень близки. Если бы кандидат захотел проститься с покойным, то это никого бы не удивило. Во всяком случае, именно так вдова заявила следователям.

— Это спонтанное решение Бруно заехать в похоронное бюро свалилось как снег на голову! — вздохнула Мишель.

— Не такое уж и спонтанное. Согласно показаниям сотрудников Бруно, ему утром позвонила Милдред Мартин и попросила приехать проститься с покойным на гражданскую панихиду. Если верить руководителю аппарата Дикерсу, после этого звонка Бруно очень разволновался.

— Еще бы! Он же был близким другом покойного!

— Но Дикерс уверяет, что Бруно уже знал о его кончине. И еще Милдред Мартин выбрала время, когда в похоронной конторе немноголюдно. И уже после этого звонка Дикерс, на основании некоторых фраз Бруно, пришел к выводу, что речь скорее шла о назначенной встрече, чем просто о прощании с покойным.

— Тогда, может, именно поэтому Бруно так настаивал, чтобы их оставили одних?

— Скорее всего. Можно предположить, что, зная, о чем конкретно хочет поговорить вдова, Бруно не желал, чтобы их беседу услышали посторонние.

— Допустим, что так. Но Милдред Мартин говорит, что не звонила Бруно!

— Кто-то выдал себя за нее.

— А если бы Бруно не приехал? — спросила Мишель и сама ответила на свой вопрос: — Тогда бы ничего не случилось. А если бы я все же осталась в зале, похитители отказались бы от задуманного, и Нил Ричардс… — Ее голос оборвался. — Кроме этого, есть еще что-нибудь?

— Мы считаем, что похищение было тщательно спланировано. Для его успеха следовало увязать между собой множество мелких деталей, а ведь все прошло как по нотам.

— В окружении Бруно должен был находиться информатор. Откуда еще они могли узнать о его расписании?

— Ну, например, с его сайта в Интернете. Мероприятие, на которое он направлялся, когда свернул с утвержденного маршрута, было запланировано заранее, еще до звонка фальшивой Милдред.

— Черт, я же просила Дикерса не вывешивать график передвижений кандидата на его сайте! Ты представляешь, в одной из гостиниц, где мы останавливались, официантка знала о планах Бруно больше нашего, потому что слышала, как он обсуждал их со своими помощниками. Дикерс даже не удосужился предварительно сообщить мне об изменении в графике Бруно, сказал только в самую последнюю минуту.

— Я просто не представляю, как при всем этом вы умудрялись делать свое дело.

Мишель бросила на нее признательный взгляд и задумчиво произнесла:

— Но как удивительно вовремя умер наставник Бруно!

Подруга понимающе кивнула:

— Билл Мартин был очень старым, болел раком в последней стадии и умер в своей постели ночью. При таких обстоятельствах судебно-медицинский эксперт не заполняет никаких бумаг; вскрытие тоже не требуется. Приехавший доктор просто засвидетельствовал факт смерти. Однако в свете последних событий тело подвергли изучению и провели его токсикологическую экспертизу.

— И что нашли?

— Большую концентрацию жидкого морфина, роксанола, который Мартин принимал, чтобы снять боль, и больше литра бальзамирующей жидкости среди прочего. Желудок оказался пуст, потому что все было удалено в процессе бальзамирования. В общем — ничего особо настораживающего.

Мишель внимательно на нее посмотрела:

— И все же у тебя остались сомнения.

Подруга пожала плечами:

— Бальзамирующая жидкость заполняет все основные сосуды, полости, крупные органы, поэтому рассчитывать на однозначные выводы не приходится. Но, принимая во внимание важность экспертизы, судмедэксперт взял на исследование образец мозговой ткани, куда бальзамирующая жидкость не проникает, и обнаружил там метанол.

— Метанол! Но разве он не входит в состав бальзамирующей жидкости? Что, если она проникла и туда?

— К твоему сведению, для бальзамирования используются разные жидкости. Но в дешевых препаратах, как в случае с Мартином, действительно имеется высокая концентрация чистого метанола. Вдобавок метанол содержится в массе других веществ, например, в вине и других спиртных напитках. А Мартин, как выясняется, много пил. Этим можно объяснить повышенное содержание метанола в мозговой ткани, однако эксперт определенных выводов так и не сделал. Впрочем, один вывод очевиден: для человека, страдающего таким смертельным недугом, как у Мартина, не требуется много метанола, чтобы его убить. — Она достала папку из своего портфельчика и полистала ее. — Вскрытие показало повреждение органов, изменение слизистой, разрыв желудка — все характерные признаки отравления метанолом.

— Ничего не скажешь: отравить человека метанолом, зная, что его почти наверняка подвергнут бальзамированию после смерти, — это очень изобретательно. И его наверняка отравили. — Похитители не могли рассчитывать, что Мартин скончается в нужный момент, а его тело окажется в похоронной конторе в то самое время, когда мимо будет проезжать Бруно. — Мишель помолчала. — А подозреваемые есть?

— Пока рано об этом говорить: расследование еще продолжается. А я и так тебе рассказала гораздо больше, чем следовало. Меня ведь могут заставить пройти тест на полиграфе.

Когда принесли счет, Мишель его забрала ирасплатилась.

При выходе из кафе подруга поинтересовалась:

— И что ты собираешься теперь делать? Ляжешь на дно? Будешь искать другую работу?

— Лечь на дно в любом случае придется — от репортеров отбоя нет. Что же до поисков новой работы, то ответ отрицательный.

— Тогда что же?

— Я еще не готова махнуть рукой на Секретную службу и сдаться без борьбы.

Подруга внимательно посмотрела на Мишель.

— Я знаю это выражение у тебя на лице. Что ты задумала?

— Прежде всего я думаю о том, что ты работаешь на ФБР и тебе лучше не знать ничего лишнего. Сама же сказала, что тебя могут проверить на полиграфе.

Глава 10

Самым худшим днем в жизни Шона было 26 сентября 1996 года — день убийства Клайда Риттера, когда агент Секретной службы Кинг на мгновение отвернулся от охраняемого лица. Нечто похожее он переживал и сейчас. Его офис был заполнен полицейскими, федеральными агентами и экспертами, задававшими множество вопросов, не на все из которых он мог ответить. Криминалисты сняли отпечатки пальцев с Кинга, Фила Бакстера и секретарши, объяснив, что это надо, чтобы исключить их из числа подозреваемых. Но Шон отлично понимал, что все может быть как раз наоборот.

Приехали представители местной прессы. К счастью, он знал их лично, и они удовлетворились его уклончивыми ответами, не пытаясь вызнать побольше. Вскоре появятся и представители федеральной прессы, поскольку эта смерть вызывала особый интерес в силу необычной личности убитого. У Кинга были подозрения на сей счет и раньше, но при виде на пороге офиса людей из Службы судебных исполнителей эти его подозрения переросли в уверенность.

Убитый, которого звали Говард Дженнингс, работал в адвокатской конторе Кинга в качестве референта: занимался делопроизводством, следил за отчетностью по доверительным счетам и выполнял разные мелкие поручения. Его кабинет располагался этажом ниже. Говард выглядел тихим, работящим и не очень общительным человеком. В том, чем этот мужчина зарабатывал на жизнь, не было ничего примечательного. Но в одном отношении он оказался человеком необычным.

Говард Дженнингс являлся участником федеральной программы обеспечения безопасности свидетелей, которой занималась Служба судебных исполнителей. Сорокавосьмилетний Дженнингс, который на самом деле имел, конечно же, другую фамилию, обладал дипломом бухгалтера и в свое время вел всю бухгалтерию одной преступной группировки на Среднем Западе. Эта банда занималась вымогательством и отмыванием денег, а для достижения своих целей прибегала к поджогам, избиениям, нанесению увечий и даже убийствам. Суд над криминальной группировкой привлек всеобщее внимание из-за жестокости, с которой она действовала, и юридической запутанности дела.

Дженнингс быстро сообразил, что к чему, и помог отправить за решетку немало членов банды. Однако некоторым опасным гангстерам все же удалось ускользнуть от правосудия, что и привело к включению Дженнингса в программу защиты свидетелей.

Теперь его убили, и проблемы Кинга только начинались. Будучи агентом Секретной службы, Шон участвовал в некоторых совместных операциях со Службой судебных исполнителей и знал кое-что о методах работы. Поэтому, когда он проводил собеседование с Дженнингсом, принимая его на работу, и потом тщательно проверил поданные им сведения, то начал подозревать, что соискатель вакансии референта является клиентов программы обеспечения безопасности свидетелей. Но у Службы судебных исполнителей этого не спросишь, и он держал свои подозрения при себе. Не стал он задавать лишних вопросов и самому Дженнингсу.

Полицейские сообщили Кингу, что лично его в убийстве не подозревали: это, понятное дело, означало, что его имя стояло во главе списка подозреваемых. И он, конечно, не стал расстраиваться о своих догадках относительно программы защиты свидетелей, дабы не усугублять ситуацию, в которую попал.

Остаток дня Кинг провел, пытаясь успокоить своего партнера. Тот был весьма габаритным мужчиной, который когда-то играл в футбол за университетскую команду в Виргинии, а потом провел пару лет в Национальной футбольной лиге. Однако смелость и мужество, которые Бакстер демонстрировал на полях спортивных сражений, ему не удалось проявить, когда он обнаружил в своем офисе мертвеца. Такая форма «внезапной смерти», как именовали в спорте игру до первого забитого гола, привела его в легкую прострацию. Кингу же ранее по долгу службы приходилось убивать и самому, так что вид трупа не действовал на него так угнетающе, как на партнера.

А секретаршу Мону Шон сразу же отправил домой. Та была девушкой чересчур впечатлительной, и вид окровавленного мертвого тела вряд ли пошел бы на пользу ее психике. А дома, удобно устроившись у телефона, она, несомненно, проведет плодотворную творческую дискуссию со своими многочисленными подружками, выдвигая различные версии, хоть как-то объясняющие убийство референта адвокатской конторы. В таком тихом городке, как Райтсбург, это событие, безусловно, станет центральной темой разговоров на долгие месяцы, если не годы.

После того как федералы закрыли доступ в здание офиса и установили круглосуточную охрану, контора «Кинг и Бакстер» была вынуждена временно перенести свою деятельность по месту жительства партнеров. Вечером оба юриста загрузили в свои машины коробки с папками и другими материалами. Когда Фил Бакстер наконец уехал на столь же габаритном, как он сам внедорожнике, Кинг облокотился на капот своего авто и долго смотрел на офис. Во всех окнах горел свет, и следователи продолжали тщательный осмотр места преступления, надеясь найти хоть какие-то зацепки, проливающие свет на смерть Говарда Дженнингса. Кинг перевел взгляд на горные вершины, возле которых где-то скрывался его дом, построенный на обломках предыдущей жизни. Раньше Шон находил в нем успокоение, а теперь?

Он поехал домой, размышляя, каким окажется следующий день. На кухне Кинг разогрел и съел тарелку супа и посмотрел по телевизору местные новости. В них, конечно, показали адвоката Шона Кинга, рассказав среди прочего о его работе в Секретной службе, бесславной отставке и карьере юриста в Райтсбурге, а также поделились догадками относительно личности Говарда Дженнингса.

Он выключил телевизор и собрался заняться работой, которую захватил домой. Однако ему никак не удавалось сосредоточиться, и Шон, обложившись кипами книг по праву и разными бумагами, просто сидел, уставившись в пустоту. Наконец он заставил себя встряхнуться и прогнать оцепенение.

Кинг переоделся в шорты и ветровку, прихватил бутылку красного вина и пластиковый стакан и направился на дощатый причал позади дома. Там он забрался в двадцатифутовый катер, который стоял в отдельном надводном гараже вместе с пятнадцатифутовой парусной яхтой, гидроциклом, каяком и каноэ. Озеро — длиной около восьми миль и около полумили в самом широком месте, с многочисленными бухточками и узкими заливами — было любимым местом отдыха гребцов и рыбаков: в его чистых глубоких водах водилось множество окуней, сомов и лещей. Но сейчас лето прошло, и любители природы, приезжавшие на выходные или жившие здесь только летом, уехали.

Его суда висели на электрических подъемниках, и Кинг, опустив катер на воду, завел двигатель и включил ходовые огни. Он шел на полной скорости около двух миль, жадно вдыхая бивший в лицо свежий ветер. Завернув в безлюдную бухту, Шон выключил двигатель, бросил якорь, налил в стакан вина и принялся размышлять о навалившихся проблемах.

Когда появятся сообщения об убийстве в офисе его адвокатской конторы человека, опекаемого по программе защиты свидетелей, он снова окажется в центре внимания, чего ему хотелось избежать больше всего на свете. В первый раз это случилось, когда один таблоид опубликовал статью, в которой говорилось, что его подкупила некая радикальная политическая организация, чтобы он отвернулся в тот самый момент, когда в Клайда Риттера стреляли. Но законы о клевете никто не отменял: Кинг подал на газету в суд и выиграл дело, в результате чего получил солидную компенсацию за нанесенный ему моральный вред. Он использовал ее для строительства дома и начала новой жизни. Но никакие деньги не могли компенсировать перенесенных переживаний.

Шон перебрался на планшир катера, скинул обувь, разделся и нырнул в темную воду. Он оставался под водой достаточно долго, пока не стал задыхаться, и наконец вынырнул, жадно хватая воздух.

На его карьере в Секретной службе был окончательно поставлен крест, когда по телевизору показали сюжет, снятый бригадой местного канала, освещавшей предвыборную кампанию Клайда Риттера. Оказалось, что он слишком долго смотрел в сторону. Убийца вытащил пистолет, прицелился, выстрелил, а Шон продолжал смотреть куда-то вбок, будто находился в трансе. Даже дети в толпе среагировали на происшедшее быстрее, чем Кинг.

СМИ, обрушившиеся на Шона, были явно спровоцированы людьми Риттера. У него до сих пор стояли перед глазами заголовки газетных статей: «Агент смотрит в сторону, когда убивают кандидата», «Роковая халатность опытного агента», «Заснул на посту». А одна статья называлась особенно эффектно — «Вот зачем они носят темные очки». При других обстоятельствах он бы только хмыкнул, но его начали сторониться даже коллеги.

Тогда же распался и брак Кинга. Вообще-то предпосылки к тому были и раньше. Шону приходилось находиться дома гораздо меньше, чем за его пределами, а иногда неожиданно уезжать в течение часа с неизвестной датой возвращения. Вот почему скрепя сердце он простил жене, когда она ему изменила в первый раз и даже во второй. Третий совпал с обрушившимися на него неприятностями, и жена быстро согласилась на развод. Впрочем, нельзя сказать, чтобы конец семейной жизни его сильно опечалил…

Шон забрался на катер и поплыл назад, однако заходить в свой док не стал, а, выключив двигатель и ходовые огни, свернул в маленькую бухточку за несколько сот ярдов до дома. Здесь он тихо опустил в воду грибовидный судовой якорь, чтобы погасить движение лодки и не врезаться в глинистый берег, и стал наблюдать за домом, поскольку ранее заметил возле него луч фонаря. Кто-то пришел в гости: может, некий шустрый репортер пытался что-нибудь разузнать о герое дня, а может, пожаловал убийца Говарда Дженнингса с целью увеличить список своих жертв.

Глава 11

Кинг тихо причалил к берегу, оделся и устроил себе что-то вроде наблюдательного пункта, расположившись на корточках в темноте позади кустов. Луч фонаря прыгал в разные стороны, будто кто-то изучал его владения по всему периметру. Кинг двинулся к главному входу, прячась за деревьями. Там стоял неизвестный ему синий «БМВ» с откидным верхом. Он собрался уже подойти к машине, но потом решил, что сначала лучше обзавестись оружием. С пистолетом в руке ему будет гораздо спокойнее.

Шон проскользнул в дом, достал оружие и вышел через боковую дверь. Теперь луча фонаря не было видно, и это его встревожило. Он опустился на колено и прислушался. Вдруг справа, буквально в десяти футах от него, хрустнула ветка, и Кинг услышал, как кто-то шагнул. Он напрягся и выставил пистолет со снятым предохранителем вперед. Заметив незнакомца, Шон бросился на него, с ходу опрокинул на землю и, навалившись всем телом, навел на него ствол.

И тут выяснилось, что он имеет дело с женщиной! И в руке у нее тоже оказался пистолет.

— Какого черта ты здесь делаешь?! — с раздражением бросил Шон, узнав посетительницу.

— Для начала слезь с меня, пока я не задохнулась.

Кинг отпустил ее, но подняться не помог, хотя она и протянула для этого руку.

Женщина была одета в юбку, блузку и короткий пиджак. Во время падения юбка высоко задралась, и она, поднимаясь, ее одернула.

— У тебя такая манера нападать ни с того ни с сего на своих гостей? — Она пристегнула пистолет к держателю на поясе и пригладила волосы.

— Мои гости не расхаживают по территории без спроса.

— Я постучалась, но никто не ответил.

— Тогда надо было уйти и прийти в следующий раз. Тебя мама этому не учила?

Она сложила руки на груди:

— Мы так давно не виделись, Шон.

— Разве? А я и не заметил. Устраивал свою новую жизнь.

Она огляделась:

— Это заметно. Хорошее место.

— Так что ты здесь делаешь, Джоан?

— Приехала навестить старого друга, у которого неприятности.

— Ты это о чем?

Она сдержанно улыбнулась:

— Об убийстве в твоем офисе. Это ведь неприятность, верно?

— Еще бы! Ну а при чем тут «старый друг»?

Она кивнула в сторону дома.

— Я проделала долгий путь. И наслышана о гостеприимстве южан. Может, проявишь его?

Шону очень хотелось прогнать ее отсюда. Однако единственным способом узнать, зачем к нему явилась Джоан Диллинджер, было подыграть ей.

— О каком гостеприимстве идет речь?

— Ну, сейчас почти девять часов вечера, время ужина. Давай начнем с него, а потом двинемся дальше.

— После стольких лет ты являешься сюда незваной и рассчитываешь, что я накормлю тебя ужином?! Нахальства тебе не занимать!

— Тебя это вряд ли удивляет, верно?

Пока Кинг готовил еду, Джоан с полученным от него бокалом джина с тоником осматривала первый этаж дома. Закончив, она вернулась на кухню и облокотилась на разделочный стол:

— Палец не беспокоит?

— Только когда мне не по себе. Своего рода показатель настроения. Вот и сейчас его дергает так, что мало не покажется.

Она не обратила внимания на колкость:

— У тебя потрясающий дом. Я слышала, что ты построил его своими руками.

— Надо же было чем-то себя занять.

— Я и не знала, что ты умеешь плотничать.

— Во время учебы я подрабатывал тем, что строил дома для людей, которые могли за это хорошо заплатить. Ну а теперь решил поработать на себя.

Они поужинали на открытой площадке возле кухни, откуда открывался изумительный вид на озеро. За едой распили бутылку дорогого красного вина, которую Шон принес из винного погреба. При других обстоятельствах это была бы очень романтическая трапеза.

После ужина они захватили бокалы с вином и перешли в гостиную с высоким потолком и стеклянной стеной. Увидев, что Джоан озябла, Кинг зажег газовый камин и бросил ей плед. Они сели на диванах друг напротив друга.

Джоан скинула туфли, подогнув под себя ноги, набросила сверху плед и подняла бокал:

— Ужин был просто чудесным. — Вдохнув аромат напитка, она заметила: — Вижу, что к списку своих достоинств ты добавил еще и умение разбираться в винах.

— Ладно, теперь я тебя накормил и напоил. Зачем ты приехала?

— Когда с бывшим агентом секретной службы происходит нечто из ряда вон выходящее и требующее полномасштабного расследования, это всем интересно.

— И тебя послали встретиться со мной?

— В моем нынешнем положении я сама решаю, куда мне ездить.

— Значит, с твоей стороны это неофициальный визит? Или ты приехала, чтобы шпионить для Секретной службы?

— Нет-нет, я здесь совершенно неофициально. И хотела бы услышать твою версию происшедшего.

Кинг сжал в ладони стакан, едва сдерживая желание запустить им в незваную гостью.

— У меня нет никакой версии. Этот человек непродолжительное время работал на меня. Его убили. Сегодня я узнал, что он был в программе защиты свидетелей. Я не знаю, кто его убил. Это все.

Она кивнула и долго смотрела на огонь. Потом поднялась, подошла к камину, присела возле него на корточки и провела рукой по облицовке:

— Не только плотник, но и каменщик?

— Камин делали другие. Я знаю границы своих возможностей.

— Приятно слышать. Большинство мужчин, с которыми я знакома, ни за что не признаются, что такие границы у них есть.

— Спасибо. Но я все равно хочу знать, зачем ты здесь.

— Это не имеет никакого отношения ни к Секретной службе, ни к нам.

— Никаких «нас» нет…

— Но были. Мы несколько лет проработали вместе в Секретной службе, встречались и проводили время наедине. При других обстоятельствах наши отношения могли перерасти в нечто большее. И мне хотелось бы думать, что, услышав об убийстве свидетеля под защитой у меня на работе, ты бы тоже приехал, чтобы узнать, как я со всем этим справляюсь.

— Думаю, что здесь ты ошибаешься.

— Ладно, пусть так, но я приехала именно поэтому. Хотела убедиться, что у тебя все нормально.

— Я рад, что мои неприятности предоставили тебе возможность проявить сострадание.

— Сарказм тебя точно не красит, Шон.

— Уже поздно, а тебе еще предстоит долгая дорога обратно в округ Колумбия.

— Ты прав. Дорога действительно долгая, — подтвердила она и добавила, оглядевшись: — Но у тебя здесь много места. — Джоан поднялась и подсела к нему. — Ты в отличной форме и вполне годишься для спецназа ФБР по спасению заложников, — заметила она, одобрительно разглядывая его подтянутую фигуру.

Он покачал головой:

— Я уже слишком стар для этого. Слабые колени, простреленное плечо и все такое.

Она вздохнула и отвернулась, наматывая на палец несколько выбившихся за ухом волосков.

— Мне только что исполнилось сорок.

— Подумай, как жить дальше. Мир на этом не кончается.

— Для мужчины — да. Для женщины сорок лет и отсутствие семьи — это почти конец.

— Ты выглядишь отлично! И для тридцати, и для сорока лет. И потом, ты сделала карьеру.

— Я не думала, что продержусь так долго.

— Ты продержалась дольше меня.

Она поставила на столик бокал с вином и повернулась к нему.

— Но не должна была.

Наступило неловкое молчание.

— Это все было так давно, — наконец произнес он. — И все осталось в прошлом.

— Уверена, что нет. Я же вижу, как ты на меня смотришь. — Джоан снова взяла бокал и не отрываясь допила вино до дна. — Ты понятия не имеешь, как трудно мне было решиться приехать сюда. Я раз десять передумывала. Целый час выбирала, что надеть. Я потратила больше нервов, чем при охране президента во время инаугурации.

Он никогда не слышал от нее таких речей. Джоан всегда отличалась крайней решительностью и отсутствием сомнений. Постоянно подсмеивалась над коллегами-мужчинами, будто не просто была равной им, а их вожаком.

— Мне очень жаль, что так произошло, Шон. Боюсь, я тогда тебе этого не сказала.

— По-любому, прокололся именно я. На этом все. Да и те давние дела теперь не имеют для меня никакого значения.

Сунув ноги в туфли, она поднялась и надела пиджак:

— Ты прав, уже поздно, и мне пора возвращаться. Извини, что приехала к тебе без приглашения и вторглась в твою замечательную жизнь.

Кинг промолчал, но потом, когда Джоан уже направилась к двери, вздохнул и произнес:

— Ты слишком много выпила, чтобы ехать так поздно ночью. Наверху направо есть спальня для гостей и ванная. В шкафу пижамы. Кто первый встанет — варит кофе.

Она обернулась:

— Ты уверен? Ты вовсе не обязан меня оставлять.

— Поверь, я знаю не хуже тебя, что мне не следует предлагать тебе остаться. Увидимся утром. — Он встал и направился к выходу.

— Ты куда?

— Мне надо еще кое-что сделать. Спокойной ночи.

Джоан вышла к машине и достала привезенные с собой вещи. Когда она вернулась, Шона уже не было. Его спальня, похоже, находилась в самом конце первого этажа. Она нашла ее, приоткрыла дверь и заглянула. Там было темно, а кровать оказалась пуста. Джоан медленно прошла в свою спальню и закрыла дверь.

Глава 12

Весла Мишель Максвел рассекали воды Потомака в лучах восходящего солнца; становившийся тяжелым воздух обещал теплый день. Здесь, в Джорджтауне, она начинала свою спортивную карьеру в академической гребле. Мускулистые бедра и плечи начинали гореть от нагрузки. Она обгоняла не только все байдарки, каяки, каноэ, но даже оставила позади катер с двигателем в пять лошадиных сил.

Мишель вытащила свое спортивное судно на берег и сделала несколько глубоких вдохов, чувствуя, как кровь разносит эндорфины по всему телу и настроение улучшается. Через полчаса она уже ехала на своем «лендкрузере» в гостиницу возле городка Тайсонс-Корнер, в штате Виргиния, где решила пока остановиться. В этот ранний час движение было небольшим — вернее, относительно небольшим для региона, где случались пробки и в пять утра.

Приняв душ, Мишель переоделась в футболку и просторные шорты. Без неудобной обуви, чулок и натиравшей бок кобуры ощущение было просто потрясающим. Она потянулась, помассировала уставшие мышцы, заказала завтрак в номер и накинула халат, чтобы впустить официанта. Ей принесли булочки, апельсиновый сок и кофе. Мишель включила телевизор и начала щелкать пультом в поисках новой информации о похищении Бруно. Какая странная все-таки ситуация: совсем недавно она этого политика охраняла, а теперь узнавала о нем новости по Си-эн-эн. Репортаж, однако, был о другом происшествии, и человек в окружении толпы журналистов явно чувствовал себя неуютно.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить его. Шон Кинг. Она поступила в Секретную службу примерно за год до убийства Риттера. Мишель не знала, что с Кингом случилось дальше, и у нее не было причин интересоваться этим. Но сейчас, слушая подробности убийства в адвокатской конторе, ей захотелось узнать о нем побольше. Отчасти потому, что Кинг был очень привлекательным мужчиной: высок, хорошо сложен, густые черные волосы, с благородной сединой на висках. Морщины совсем не портили его лицо — лишь добавляли мужественности; лет в двадцать-тридцать Кинга, наверное, можно было назвать просто смазливым парнем. Она прикинула, что сейчас ему уже за сорок. Но заинтересовала Мишель не только внешность Кинга. Слушая диктора, рассказывавшего об убийстве, она никак не могла отделаться от ощущения чего-то знакомого.

Мишель открыла «Вашингтон пост», экземпляр которой ей доставили в номер, и, проглядев газету, нашла небольшую, но толковую статью об этом преступлении. В ней рассказывалось и о прошлом Кинга — его провале с Риттером и чем все это закончилось. Прочитав статью, она снова перевела взгляд на экран и вдруг почувствовала внутреннюю близость с бывшим агентом. Наверное, это было естественно, они оба допустили ошибки на посту, и оба дорого за них заплатили. Судя по всему, Кинг сумел полностью изменить свою жизнь; удастся ли ей так же удачно начать все заново?

Немного подумав, она позвонила хорошему приятелю, работавшему администратором Секретной службы. Каждый оперативник старался налаживать связи в административном аппарате, ибо только там знали, как обойти бюрократические препоны, на которые горазды почти все правительственные учреждения. Приятель Мишель, еще совсем молодой парень, был готов на любые подвиги, лишь бы она снизошла и выпила с ним чашечку кофе. Что ж, Мишель решила снизойти, но за это попросила принести ей кое-какие материалы.

Сначала молодой человек колебался, опасаясь неприятностей на службе, но Мишель сумела его уговорить. Он обещал притормозить оформление ее административного отпуска, чтобы она могла пользоваться базой данных Секретной службы под своим именем и паролем еще минимум неделю.

Они встретились в маленьком кафе в центре города, и Мишель забрала у него материалы. В благодарность она одарила паренька умеренно жарким поцелуем, надеясь на его поддержку и в будущем. Поступив на работу в Секретную службу, Мишель не стала отказываться от всех преимуществ своего пола, поскольку выяснилось, что это оружие гораздо опаснее пистолета.

Когда она садилась в машину, ее окликнули. Мишель обернулась и увидела агента, которого в свое время обошла по службе. Судя по выражению его лица, коллега явно злорадствовал.

— Кто бы мог подумать? — начал он свои фальшивые соболезнования. — Я до сих пор не могу понять, как тебя угораздило так проколоться, Мик. В том смысле, что оставила парня одного в комнате, тщательно ее не проверив. О чем, черт возьми, ты думала?

— Наверное, я вообще ни о чем не думала, Стив.

Он ободряюще похлопал ее по руке:

— Послушай, тебе не о чем волноваться: боссы не допустят, чтобы такая суперзвезда закатилась. Ты получишь новое назначение — может, охранять семью Линдона Джонсона в Калифорнии, а может, семейство Фордов в Колорадо. Тогда ты будешь проводить шесть месяцев в Палм-Спрингс и шесть — на горном курорте Вейле, и получать неплохие суточные. Конечно, окажись на твоем месте один из нас, бедных и убогих, ему бы просто оторвали башку и выкинули на помойку. Но кто сказал, что жизнь справедлива?

— Боюсь, что, когда расследование закончится, меня вряд ли оставят в Секретной службе.

Стив злорадно осклабился:

— Ну что ж, наверное, в жизни все-таки есть хоть какая-то справедливость!

Как ни странно, разговор с этим мелким пакостником совершенно не расстроил Мишель — возможно, потому, что мысленно она уже перебирала материалы из папки, которую передал ей молодой воздыхатель из администрации Секретной службы.

Глава 13

Мишель разложила документы на кровати и начала методично их изучать, делая пометки в блокноте. Она выяснила, что до того рокового дня, когда Кинг отвернулся и это стоило жизни Клайду Риттеру, у агента был безупречный послужной список и масса официальных благодарностей.

В начале своей карьеры он занимался фальшивомонетчиками и получил серьезное ранение во время неудачной операции по захвату преступников. В ходе завязавшейся перестрелки ему удалось ликвидировать двух бандитов, пока в него самого не попали. А через несколько лет он, хотя и с опозданием на несколько секунд, лишил жизни убийцу Риттера. Таким образом, на его счету за время службы было три застреленных преступника. Мишель на тренировках выпустила тысячи пуль, но даже во время службы в полиции Теннесси ей ни разу не доводилось применять оружие в деле. И она нередко задумывалась, как себя может вести полицейский или охранник, по долгу службы застреливший человека: станет ли после этого чересчур, до безрассудства, решительным или, напротив, излишне осторожным?

Клайд Риттер был убит преподавателем колледжа Аттикус. Профессор Арнольд Рамсей никогда не считался потенциальной угрозой обществу и не был связан ни с какими радикальными политическими движениями, но, как позже выяснилось, резко критиковал Риттера. У него остались жена и дочь. Мишель подумала, что дочери приходилось очень нелегко. Что она говорила, когда спрашивали о ее родителях? «Привет, мой папа был убийцей по политическим мотивам, как Ли Харви Освальд. Его застрелил агент Секретной службы. А чем занимается ваш папа?» В связи с этим убийством никто не был арестован. Официальное расследование пришло к выводу, что Рамсей действовал в одиночку.

Закончив с бумагами, Мишель перешла к видеозаписи, которая была официально приобщена к делу. Она сунула кассету в плейер под телевизором и включила воспроизведение. Сев на стул, Мишель устремила взгляд на экран, где появились кадры встречи Риттера с избирателями, ставшей для него последней. Запись сделали местные телевизионщики, и она сыграла решающую роль в судьбе Кинга. Эту пленку никогда не показывали новобранцам Секретной службы: Мишель считала, что боссам было просто стыдно за своего агента.

Она замерла, увидев уверенно державшегося Риттера, который вошел в зал в сопровождении помощников. Про Риттера она знала мало — только то, что он начинал как телевизионный проповедник и заработал на этом поприще целое состояние. Тысячи людей по всей стране посылали ему деньги. Ходили слухи, что среди них было много состоятельных пожилых женщин, в основном вдов, которые охотно расставались со своими сбережениями в обмен на обещание, что попадут в рай. Оставив телевидение, Риттер решил баллотироваться в конгресс и был избран от одного южного штата — какого именно, Мишель не помнила. Его голосование по расовым вопросам и разным аспектам гражданских свобод носило сомнительный характер и всегда имело подчеркнуто религиозную окраску. Так или иначе, в родном штате его обожали, а поскольку в стране оказалось немало людей, разочарованных политической платформой основных партий, Риттер решил баллотироваться в президенты в качестве независимого кандидата. Эти амбиции привели к тому, что он получил пулю в сердце.

Рядом с Риттером находился руководитель его избирательного штаба Сидни Морс. Будучи сыном преуспевающего калифорнийского адвоката и матери, унаследовавшей огромное состояние после смерти родителей, Сидни, как ни странно, выбрал карьеру драматурга и театрального режиссера и только потом направил свой творческий потенциал на политическую сцену. Он стал широко известен по всей стране, после того как провел ряд крупных избирательных кампаний, которые превратил в настоящие представления. В этом деле для него не существовало мелочей, он ничего не упускал и продумывал буквально все, чтобы достучаться до сердец избирателей, что позволяло ему добиваться удивительно высоких результатов. Умный, изворотливый и при необходимости безжалостный менеджер, Морс стал палочкой-выручалочкой для тех кандидатов, кто готов был за повышение своего политического рейтинга выложиться по-крупному.

Он присоединился к избирательной кампании Риттера уже после ее начала, когда кандидат понял, что дела его идут не ахти как. Морс согласился помочь Риттеру, как многие считали, не только из-за высокого гонорара — этого мастера избирательных технологий, обожающего эпатировать публику, увлекала сама возможность потрясти устои истеблишмента, продвинув на политический олимп малоизвестного и ни с кем не связанного кандидата. Однако после убийства Риттера карьера, да и сама жизнь Морса покатилась по наклонной. А год назад он был помещен в психиатрическую больницу, где ему, судя по всему, предстояло провести остаток своих дней.

Увидев Шона Кинга прямо за спиной кандидата, Мишель невольно напряглась. Она пересчитала агентов в зале и поняла, что их очень мало. Сопровождая Бруно, она имела в своем распоряжении в три раза больше охранников. А Кинг был вообще единственным агентом, находившимся возле Риттера. Интересно, подумала она, кому пришло в голову, что таких мер предосторожности достаточно?

Мишель отлично знала историю Секретной службы. Потребовалась гибель трех президентов — Линкольна, Гарфилда и Мак-Кинли, — прежде чем конгресс США всерьез озаботился безопасностью высших должностных лиц государства. Теодор Рузвельт впервые получил защиту Секретной службы, хотя в те времена предоставляемая охрана была не такой всеобъемлющей. Еще в сороковых годах двадцатого века Гарри Трумэн — вице-президент только что избранного Франклина Рузвельта — вообще не имел никакой личной охраны. Все изменилось благодаря хорошо подвешенному языку его ближайшего помощника: тот произнес яркую публичную речь, где, в частности, заявил, что человек, находящийся буквально в шаге от того, чтобы стать самой влиятельной персоной в мире, должен иметь право хотя бы на одного вооруженного охранника.

По оценке Мишель, на встрече с избирателями Риттера агент Кинг все делал правильно: его взгляд постоянно перемещался, наблюдая за толпой. У всех телохранителей эта техника отработана до автоматизма. В свое время Секретная служба состязалась с другими правоохранительными органами в умении распознавать лжецов. Секретная служба одержала безоговорочную победу. Для Мишель причина такого успеха была очевидной. Телохранители постоянно занимались тем, что старались определить мысли и намерения людей, опираясь только на их поведение.

А когда наступил кульминационный момент, Кинга что-то отвлекло с правой стороны. Пытаясь понять, на что именно обратил внимание агент, Мишель не заметила, как Рамсей вытащил пистолет и нажал на спуск. Она вздрогнула от звука выстрела и поняла, что, подобно Кингу, тоже отвлеклась. Мишель отмотала пленку назад и снова ее прокрутила, наблюдая, как Рамсей сунул руку в карман пиджака: его движение частично скрывал плакат с изображением Риттера в другой руке. Когда он прицелился и выстрелил, Кинг отшатнулся: судя по всему, пуля прошла через кандидата навылет и попала агенту в руку.

Пока Риттер падал, в толпе началась паника. Телеоператор, видимо, упал на колени, потому что на экране были видны только лежащие тела и множество беспорядочно метавшихся ног. Другие агенты оказались прижатыми к стенам зала обезумевшей от страха толпой. Все это продолжалось несколько секунд, показавшихся ей вечностью. Затем оператор, похоже, снова поднялся на ноги, поскольку на экране вновь появился Кинг.

Окровавленной рукой он выхватил пистолет и прицелился в Рамсея, который продолжал стоять с пистолетом в руках. Вообще-то по инструкции агенту следовало в первую очередь позаботиться об охраняемом лице — увести его в безопасное место и привлечь медиков для оказания пострадавшему экстренной помощи. Кинг этого не сделал, но только потому, как решила Мишель, что убийца по-прежнему стоял перед ним с оружием в руках.

Кинг выстрелил, потом еще раз. Мишель показалось, что он был абсолютно спокоен. Другим агентам удалось наконец прорваться сквозь толпу, и они, как и следовало по инструкции, утащили тело Риттера. Кинг остался один — один он потом и расплатился по всем счетам.

Она перемотала пленку назад и запустила ее снова. Перед самым выстрелом раздался какой-то звук. Мишель опять перемотала пленку и внимательно вслушалась. Это был отрывистый металлический звук: то ли звон, то ли лязг. Динь! И он раздался с той стороны, куда смотрел Кинг. И еще ей удалось расслышать легкое шипение воздуха.

Она напряженно думала. В гостинице этот звук почти всегда означал, что приехал лифт, а шипение воздуха — открывание дверей. На плане зала, где убили Риттера, с этой стороны находились лифты. Если дверь лифта действительно открылась, то что Шон Кинг мог в нем увидеть? И почему промолчал об увиденном? И почему этого не видел никто другой? И наконец, почему никто не заметил того, что заметила она всего лишь после пары просмотров?

Мишель заинтересовалась всей этой историей не на шутку. К тому же после нескольких дней праздности ей было нужно найти себе занятие — бездействие угнетало ее. Повинуясь неожиданному порыву, она собрала вещи и выехала из гостиницы.

Глава 14

Как и Мишель Максвел, Кинг тоже поднялся рано и тоже решил заняться греблей. Однако он выбрал каяк и двигался значительно медленнее Мишель. А для спокойных размышлений лучшего места и времени не найти, поскольку позднее на озере будет уже не так тихо. Подумать предстояло о многом.

Его планам, однако, не суждено было осуществиться.

Едва он отплыл — услышал, как его зовут. На дощатом причале стояла Джоан и протягивала Шону кружку, в которой, вероятно, находился кофе. Она была одета в пижаму, которая хранилась в спальне для гостей. Кинг неторопливо подогнал каяк к берегу и медленно поднялся к дому, где Джоан встретила его у задней двери.

Она улыбнулась:

— Похоже, ты встал первым, но кофе, однако, не приготовил. Ничего страшного — ты же знаешь, я умею надежно прикрывать.

Шон взял у нее кружку и сел за стол, поскольку она настояла, что приготовит завтрак сама. Он молча наблюдал, как Джоан расхаживает босиком и в одной пижаме по кухне, с удовольствием играя роль счастливой хозяйки дома. Кинг знал, что Джоан, будучи одним из самых жестких и высококлассных агентов, когда-либо работавших в Секретной службе, могла быть удивительно женственной, а в минуты близости исключительно сексуальной.

— По-прежнему предпочитаешь омлет?

— Омлет сгодится.

— Рогалик без масла?

— Да.

— Господи, как же ты предсказуем!

Он молча с ней согласился и решил задать свой вопрос:

— Есть новости по убийству Дженнингса, или для меня это закрытая информация?

Она перестала разбивать яйца.

— Расследованием занимается ФБР, ты же сам знаешь.

— Конторы общаются между собой.

— Гораздо меньше, чем раньше, хотя и в прежние времена особой откровенности не наблюдалось.

— Значит, тебе ничего не известно, — сухо заключил он.

Она промолчала и занялась омлетом. Потом подогрела рогалик, поставила на стол кофейник и разложила на столе приборы и салфетки. После чего села напротив него и стала потягивать апельсиновый сок, наблюдая, как он ест.

— Ты сама ничего не будешь?

— Берегу фигуру. Впрочем, некоторым, похоже, на нее наплевать.

Ему показалось или она дотронулась до него босой ногой под столом?

— А чего ты ожидала? Что через восемь лет мы сразу прыгнем в постель?

Она откинула голову и рассмеялась.

— Были такие фантазии.

Теперь сомнений не осталось. Ее ступня действительно касалась его ноги, потому что он чувствовал, как она постепенно поднимается все выше и выше, подбираясь к паху.

Джоан подалась вперед. Ее взгляд был не нежным, а хищным. Она хотела его здесь и сейчас, прямо на кухонном столе. Женщина поднялась и стянула пижамные брюки, оставшись в тонких белых трусиках. Затем она нарочито медленно начала расстегивать пуговицы на кофте.

Кинг не шевелился и молча наблюдал. Полы кофты распахнулись и обнажили грудь: лифчика на ней не было. Джоан бросила кофту ему на колени и одной рукой смахнула со стола тарелки на пол.

— Мы не были вместе столько времени, Шон. Давай это исправим. — Она окончательно обнажилась, забралась на стол и легла на спину. Расставив ноги, Джоан призывно улыбнулась.

Шон взял пижаму и аккуратно прикрыл ее интимные места.

— Я иду одеваться. И буду признателен, если ты здесь за собой приберешь.

Кинг направился наверх и услышал за спиной ее невеселый смех:

— Наконец-то ты повзрослел, Шон. Я впечатлена.

— А я впечатлен твоим завтраком. Спасибо, Джоан.

Побрившись и приняв душ, Шон спускался вниз, когда услышал стук в наружную дверь. Он выглянул в окно и с удивлением увидел полицейскую машину, фургон Службы судебных исполнителей и черный внедорожник. Кинг открыл дверь.

Шефа полиции Тода Уильямса он знал, поскольку был одним из его добровольных помощников. Тод смущенно отошел в сторону, когда один из двух агентов ФБР вышел вперед и помахал перед Кингом удостоверением:

— Шон Кинг? Насколько нам известно, у вас есть пистолет, зарегистрированный на ваше имя.

Кинг кивнул.

— Я добровольный полицейский. Жители считают, что я должен быть вооружен на случай, если мне придется защищать их от плохих парней. И что?

— Мы хотели бы взглянуть на ваш пистолет. А точнее — забрать его с собой.

Кинг перевел взгляд на Уильямса, который пожал плечами и опустил глаза.

— У вас есть ордер?

— Вы бывший федеральный агент. Мы надеялись на ваше сотрудничество.

— Но я еще и адвокат, а адвокаты не очень сговорчивые люди.

— Дело ваше. Документ есть.

В бытность федеральным агентом Кинг сам не раз прибегал к этой уловке. Обычно «ордером на обыск» служила аккуратно сложенная ксерокопия кроссворда из «Нью-Йорк таймс».

— Я хотел бы взглянуть на ваш документ! — сказал он.

Ему предъявили ордер.

— Могу я поинтересоваться, зачем вам мое оружие?

Вперед вышел судебный пристав — мужчина лет пятидесяти с фигурой профессионального боксера: высокий, широкоплечий, с длинными руками и огромными ладонями.

— Темнить здесь нечего! — заявил он агенту и только потом посмотрел на Кинга. — ФБР хочет провести баллистическую экспертизу и узнать, не из этого ли оружия была выпущена пуля, извлеченная из тела Дженнингса.

— Вы считаете, что я застрелил Говарда Дженнингса у себя в офисе, использовав свое табельное оружие?

— Мы рассматриваем разные возможности, — вежливо сказал фэбээровец. — Вы же знаете процедуру. Тем более что вы агент Секретной службы.

— Бывший агент Секретной службы, — поправил его Кинг и развернулся. — Сейчас я принесу пистолет.

Пристав положил руку ему на плечо:

— Нет. Просто покажите, где он лежит.

— И пустить их в свой дом?

— А что здесь такого? — парировал пристав. — Невиновному человеку скрывать нечего.

Кинг пожал плечами и вошел в дом.

Агент ФБР проследовал за ним. Проходя мимо кухни, он с удивлением посмотрел на царивший там беспорядок.

— У меня не очень воспитанная собака, — пояснил Шон.

Агент понимающе кивнул:

— У меня есть черный лабрадор по кличке Триггер. А у вас?

— Сука питбуля по кличке Джоан.

Они прошли в небольшую комнату, где Кинг открыл сейф и кивнул агенту, чтобы тот осмотрел содержимое. Фэбээровец забрал пистолет, дал Кингу расписку, и они вместе вернулись обратно.

Когда машины отъехали, появилась полностью одетая Джоан:

— Что им было нужно?

— Собирают все, что можно, для своих полицейских дел.

— Так ты подозреваемый или как?

— Они забрали мой пистолет.

— Но у тебя же есть алиби, верно?

— Во время убийства я патрулировал территорию. Я никого не видел, и меня никто не видел.

— Жаль, что я не приехала раньше. Я могла бы обеспечить тебе неопровержимое алиби, если бы ты правильно повел себя. — Она подняла одну руку, положив другую на воображаемую Библию. — Ваша честь, мистер Кинг невиновен, потому что во время убийства вышеозначенный мистер Кинг был целиком занят тем, что трахал на кухонном столе дающую сейчас показания свидетельницу.

— Джоан, сделай мне одолжение: пожалуйста, уезжай.

Она заглянула ему в глаза:

— А что ты так беспокоишься? Баллистическая экспертиза подтвердит, что оружие было не твоим, и на этом все закончится. Насколько я понимаю, во время патрулирования пистолет находился с тобой?

— Конечно, ведь моя рогатка как раз сломалась.

— Все шутишь. Твои шутки всегда были особенно глупыми, когда ты нервничал.

— Убит человек, Джоан, причем убит в моем офисе. И это не шутка.

— Если ты не убивал его, то я не понимаю,как это могло быть сделано из твоего оружия. — Он промолчал, и она спросила: — Ты все рассказал полиции?

— Я не убивал Дженнингса, если ты об этом.

— Для меня ты вне подозрений: я слишком хорошо тебя знаю.

— Однако люди меняются.

Джоан подняла свою сумку:

— Ты не против, если я еще заеду навестить тебя? — Взглянув на беспорядок на кухне, она быстро добавила: — Клянусь, что больше такое не повторится.

— Зачем ты это сделала?

— Восемь лет назад я потеряла нечто очень для себя важное. Сегодня утром я постаралась это вернуть, но выбрала весьма неудачный и глупый способ.

— Тогда зачем приезжать еще раз?

— Я хотела тебя кое о чем спросить.

— Так спрашивай.

— Не сейчас. В другой раз. Мы еще обязательно увидимся.

После ее отъезда он начал наводить порядок на кухне. Через несколько минут все было чисто и разложено по своим местам. Вот бы и с его жизнью проделать то же самое! Между тем его не покидало ощущение, что произойдет еще немало неприятных событий, прежде чем весь этот кошмар наконец закончится.

Глава 15

Мишель добралась до Северной Каролины на небольшом самолете. Поскольку у нее больше не было жетона и удостоверения, но имелось разрешение на ношение оружия, она сдала в багаж пистолет и нож, с которыми никогда не расставалась, и получила их обратно в аэропорту прилета. После событий одиннадцатого сентября был введен жесткий запрет на перевозку любого оружия на борту самолета, однако сейчас он соблюдался не так строго, хотя без жетона Секретной службы провезти их с собой Мишель оказалось все же не так просто.

Она взяла напрокат машину и примерно через час езды добралась до небольшого городка Боулингтон в пятидесяти милях к востоку от границы с Теннесси, у самого подножия хребта Грейт-Смоки-Маунтинс. Тут выяснилось, что от городка мало что осталось. Как объяснил ей старожил на бензоколонке, своим расцветом Боулингтон был обязан текстильному производству.

— Теперь все производят не в старой доброй Америке, а в Китае или Тайване буквально за гроши, — с горечью заключил он, в сердцах сплюнув комок жевательного табака в каменную урну. Отпустив Мишель бутылку содовой воды и дав сдачу, бармен поинтересовался, зачем она сюда приехала.

— Я здесь проездом, — уклончиво ответила Мишель.

— Мэм, просто чтобы вы знали: все, что здесь осталось, недостойно даже того, чтобы мимо него проезжать.

Она села в машину и въехала в этот почти заброшенный городок, где жили в основном одни старики, которые целыми днями сидели на ветхих скамейках возле своих домов либо копались в крошечных палисадниках. Мишель задумалась, почему восемь лет назад Клайд Риттер решил заглянуть в это забытое Богом место — с тем же успехом можно биться за голоса кладбища.

В нескольких милях от города находился заброшенный отель «Фермаунт» — восьмиэтажное здание, огороженное сеткой высотой в шесть футов. Отель представлял собой причудливую смесь самых разных архитектурных стилей: башни, башенки и балюстрады указывали на готику, а оштукатуренные стены и крыша из красной черепицы — на средиземноморский стиль. Мишель решила, что вряд ли можно создать что-либо более уродливое.

На заборе висели таблички «Проход запрещен», но она очень сомневалась, чтобы кто-то охранял находящуюся за оградой территорию. Пройдя чуть подальше, Мишель обнаружила дыру в заборе, но прежде чем проникнуть внутрь и вспомнив, чему их учили в Секретной службе, решила обойти весь участок.

Продолжив осмотр территории, Мишель решила немного углубиться в лес. Услышав шум воды, пошла быстрее. Через несколько минут она поняла, в чем дело. Подойдя к краю обрыва, Мишель заглянула вниз и увидела водопад высотой футов в тридцать. Река была неширокой, но бурной, и выглядела достаточно глубокой. На скале она заметила пару узких уступов, усеянных голышами. Один из них скатился вниз, и его тут же подхватили стремительные потоки воды, унося прочь. Она поежилась: высота никогда не вызывала у нее положительных эмоций. Мишель решила вернуться, опасаясь, что не успеет все осмотреть до захода солнца.

Она пролезла в дыру в заборе и направилась к главному входу, который оказался запертым, а дверные ручки были обмотаны цепью. Мишель пошла вдоль здания налево и наткнулась на большое разбитое окно, через которое залезла внутрь. Она не рассчитывала, что электричество будет работать, и захватила с собой фонарь. Включив его, Мишель начала осмотр. Она проходила через заваленные мусором и покрытые плесенью помещения, разгоняя испуганных ее шагами насекомых. Кругом валялись перевернутые столы, окурки сигарет, пустые бутылки и использованные презервативы. Судя по всему, заброшенная гостиница служила своеобразным ночным клубом для немногочисленных обитателей Боулингтона моложе семидесяти.

Она достала прихваченный с собой поэтажный план гостиницы, который был в документах, предоставленных ее знакомым. Ориентируясь по нему, Мишель добралась до вестибюля и оттуда — до зала, где был застрелен Клайд Риттер. Помещение оказалось обшитым панелями красного дерева, там висела на редкость аляповатая люстра, а на полу лежал бордовый ковер. Когда она закрыла за собой дверь, наступила жутковатая тишина, и Мишель порадовалась, что предусмотрительно захватила с собой пистолет. Однако теперь вместо служебного «Магнума-357» у нее был блестящий девятимиллиметровый «ЗИГ-зауэр». Каждый агент, помимо табельного оружия, обязательно имел личное.

Она приехала в этот заброшенный отель не просто из любопытства. Ее заинтриговали некоторые аналогии. Ведь похищение Бруно тоже произошло в захудалом городке, причем неподалеку отсюда. И оно тоже случилось в старом здании — правда, не в гостинице, а в похоронном бюро. Она не сомневалась, что в похищении Бруно принял участие кто-то из его окружения. И в деле Риттера, похоже, тоже не обошлось без соучастника из ближнего круга кандидата. Она надеялась найти здесь что-то такое, что поможет разобраться в случившемся с Бруно. Во всяком случае, это лучше, чем торчать в гостинице, изнывая от безделья.

Мишель присела на маленький столик в углу и сверилась с бумагами, где было четко зафиксировано расположение всех участников тех трагических событий к моменту покушения. Она нашла место, где за спиной Клайда Риттера стоял Шон Кинг. Оглядев зал, установила позиции трех остальных агентов. Толпа стояла за натянутой веревкой, и Клайд Риттер наклонялся через нее, чтобы поприветствовать участников встречи. Остальные члены его команды рассредоточились по залу. Сидни Морс стоял по другую сторону ограждения напротив Риттера. Она видела Морса на пленке. После стрельбы он начал что-то кричать и кинулся наутек вместе со всеми. Даг Денби — руководитель аппарата Риттера — находился у двери. Убийца — Арнольд Рамсей — сначала стоял в задних рядах, но постепенно пробрался вперед, пока не оказался перед жертвой. У него был плакат «СК», означавший «Сторонник Клайда», и на записи наметанный глаз Мишель не заметил с его стороны никакой угрозы.

Она взглянула направо и увидела лифты. Мишель представила себя Кингом, повернула голову сначала в одну, а потом в другую сторону, разбивая всю территорию на воображаемые квадраты, и вытянула вперед руку, будто положив ее на мокрую от пота рубашку Риттера. Затем она перевела взгляд направо, как это сделал Кинг. Единственным достойным внимания объектом в этом секторе были лифты. Звук, который он слышал, мог исходить только от них.

Мишель вздрогнула от неожиданно раздавшегося грохота и, выхватив пистолет, стала лихорадочно водить им по сторонам. Но более ничего не произошло. Постепенно она сообразила, что в заброшенной гостинице таких звуков следовало ожидать: где-то могла обвалиться часть потолка, или забравшаяся в здание белка что-то зацепила и уронила. Мишель отметила, что Кинг, несмотря на ранение, сохранил присутствие духа и застрелил убийцу. Смогла бы она забыть о боли и не поддаться всеобщей панике? Теперь, застигнутая врасплох неожиданным шумом, Мишель отдавала должное самообладанию Кинга и чувствовала, как растет ее уважение к нему.

Она снова взглянула на лифты и сверилась с бумагами. В самолете ей удалось изучить дело поподробнее, и теперь Мишель знала, что на время проведения мероприятия агенты Секретной службы отключили лифты. По идее никаких звуков раздаваться оттуда не могло. И все же она слышала это «динь». И внимание Кинга было привлечено к лифтам — во всяком случае, он смотрел в ту сторону. Хотя он позднее утверждал, что просто отвлекся, Мишель в этом сомневалась.

Она посмотрела на фотографию зала в момент убийства. Ковер в зале появился позже — тогда пол здесь был деревянным. Она достала нож, прикинув нужное место, вырезала в ковре квадрат и, отогнув вырезанный кусок, посветила туда фонарем.

На полу были темные пятна. Кровь практически невозможно убрать с дерева, и администрация гостиницы, очевидно, решила попросту закрыть это место ковровым покрытием. Здесь навсегда смешалась кровь Риттера и Рамсея.

Она подошла к стене, где стоял Кинг. Именно сюда попала пуля, убившая Риттера и ранившая агента. Конечно, ее сразу извлекли, а обтянутые тканью стены, которые были в день убийства, администрация решила обшить толстыми деревянными панелями. Своеобразная операция по прикрытию, будто владельцы гостиницы пытались утаить случившееся.

Мишель вошла в административное помещение, которое располагалось за конторкой портье. Вдоль одной стены стояли большие шкафы, а на столах лежали какие-то бумаги, ручки и прочие канцелярские мелочи, будто гостиницу неожиданно покинули посреди рабочего дня.

Она подошла к шкафам и, с удивлением обнаружив, что те не были пустыми, стала их просматривать. Хотя во времена убийства Риттера в гостинице наверняка пользовались компьютерами, но резервные копии материалов хранились на бумажных носителях. Пользуясь фонарем, Мишель обнаружила данные за 1996 год, включая день убийства. Кроме них, здесь оказались сведения лишь на начало 1997 года, из чего она сделала вывод, что гостиница закрылась вскоре после убийства, причем как-то скоропостижно, и все бумаги остались на местах. А если какие-то материалы и были изъяты в целях следствия, то позднее их вернули обратно.

Члены команды Риттера останавливались в отеле «Фермаунт» на одну ночь. Кинг зарегистрировался вместе с ними. Согласно записям, он занимал номер триста четыре.

Она поднялась по лестнице на третий этаж. Ключа от номера у нее, конечно, не было, но зато имелся набор отмычек и замок быстро поддался. Для опытного оперативника Секретной службы никакой сложности это не представляло. Она вошла, огляделась и не обнаружила ничего примечательного — обычный беспорядок. Ее внимание привлекла дверь в соседний, триста второй, номер. Мишель зашла туда и обнаружила, что он ничем не отличается от трехсот четвертого.

Спустившись вниз, она уже собралась уходить, как ее остановила вдруг возникшая мысль. Мишель вернулась к архивам и начала искать папки с персоналом, однако там их не было. Тогда, сверившись с планом отеля, она нашла помещение, где располагался административно-хозяйственный отдел, и направилась туда.

Комната оказалась большой; в ней были полки, пустые комоды, картотечный шкаф и письменный стол. Проверив ящики стола, Мишель подошла к шкафу и нашла в нем то, что искала: покрытый плесенью листок со списком горничных и их адресами. Она забрала его с собой и вернулась в кабинет, где надеялась найти телефонную книгу. Ей это удалось, но справочник оказался слишком старым и потому бесполезным. Выйдя на улицу, где уже стемнело, Мишель удивилась, что провела в гостинице почти два часа.

Она остановилась в мотеле и воспользовалась телефонным справочником в номере, чтобы отыскать кого-нибудь из списка горничных. Как выяснилось, три из них продолжали жить по старым адресам — тем, что были указаны на листочке. Мишель стала обзванивать этих женщин. По первому номеру никто не ответил, и она оставила сообщение. Зато с двумя другими ей удалось поговорить. Мишель назвалась кинорежиссером, который снимает документальный фильм о политических убийствах. Она сказала, что опрашивает всех, кто был свидетелем убийства Риттера. Обе женщины охотно согласились поделиться своими воспоминаниями, что наверняка было для них хоть каким-то развлечением в этой глуши. Мишель договорилась о встрече с обеими на следующий день.

Затем она наскоро перекусила в придорожном ресторанчике, где тут же обратила на себя внимание трех пижонов в ковбойских шляпах. Когда первые двое потерпели неудачу, пытаясь завязать знакомство, к ней подошел третий. Мишель, продолжая жевать чизбургер, как бы между прочим продемонстрировала кобуру, после чего незадачливый ухажер спешно ретировался.

После ужина она вернулась в номер и пару часов размышляла, как построить предстоящий разговор с горничными. Ей перезвонила и третья горничная, которая тоже согласилась встретиться. Засыпая, Мишель с тревогой подумала, куда ее может завести это расследование.

Возле мотеля, где остановилась Мишель, притормозил старый «бьюик», тарахтя и выбрасывая сизые клубы дыма. Водитель заглушил мотор и долго смотрел на дверь номера Мишель. Его взгляд был таким напряженным, что, казалось, проникал сквозь стены и мог читать мысли агента Секретной службы.

Завтрашний день обещал быть весьма интересным. Он не ожидал, что Мишель Максвел приедет сюда, чтобы провести собственное расследование. Но раз уж так получилось, следовало проявить особую осмотрительность. Список своих жертв он уже наметил и не хотел увеличивать его без крайней необходимости. Пополнит ли этот список Максвел, выяснится позже.

Эта неугомонная молодая женщина может стать источником серьезных проблем. Он подумал, не убрать ли ее прямо сейчас, и даже взял в руки свое любимое оружие, ощутив при этом приятный холодок металла, но, поразмыслив, решил все-таки подождать.

В данный момент такое неподготовленное убийство чревато осложнениями, что никак не соответствует его стилю. Так что пусть Мишель Максвел поживет еще денек. Он завел двигатель и уехал.

Глава 16

Встречи с первыми двумя горничными отеля «Фермаунт» прошли впустую. Убийство Риттера явилось самым крупным событием в истории города и их жизни, и в беседе с «режиссером» обе женщины были склонны излагать самые невероятные версии, а не имевшие место факты. Мишель их вежливо выслушала и распрощалась.

Третий дом, куда она направилась, представлял собой скромное, но ухоженное строение, расположенное немного в стороне от дороги. Лоретта Болдуин оказалась худощавой афроамериканкой лет шестидесяти с небольшим, с высокими скулами, тонко очерченными губами и живым взглядом умных карих глаз за очками в тонкой металлической оправе. Она сидела с абсолютно ровной спиной, и Мишель обратила внимание, что ее умению незаметно разглядывать собеседника позавидовал бы любой агент Секретной службы. Длинные руки Лоретты с выступающими венами оказались неожиданно сильными, что немало удивило далеко не хилую Мишель, когда они обменялись рукопожатиями. Мишель села в кресло-качалку рядом с Лореттой и взяла предложенный бокал чая со льдом.

— Фильм, о котором идет речь, милая, большой или маленький?

— Документальный, а значит, маленький.

— Выходит, мне за это вряд ли заплатят?

— Если интервью с вами войдет в фильм, то заплатят. Мы вернемся с оператором, который все снимет. Сейчас я просто провожу подготовительную работу и пытаюсь определиться.

— Нет, милая, я спрашивала про нашу сегодняшнюю встречу: мне за нее заплатят?

— К сожалению, нет — у нас ограниченный бюджет.

— Очень жаль. С работой тут сейчас совсем плохо.

— Понимаю.

— Раньше было по-другому.

— Когда отель работал?

Болдуин кивнула и принялась медленно раскачиваться в кресле, подставив лицо налетевшему порыву ветра. Становилось прохладнее, и Мишель пожалела, что ей предложили чай со льдом, а не чашку горячего кофе.

— А с кем вы уже говорили? — Когда Мишель рассказала, Лоретта хмыкнула: — Эти девчонки никогда не отличались особой смекалкой — ну, вы понимаете, о чем я. А малышка Джули рассказывала, что присутствовала при убийстве Мартина Лютера Кинга?

— Да, она упоминала об этом. Хотя, мне кажется, тогда она была еще слишком маленькой.

— Еще бы! Она знает Мартина Лютера Кинга, как я — папу римского.

— Так что́ вы можете рассказать о том дне?

— День был самый обычный. Если не считать, что мы знали о его приезде. Я имею в виду Клайда Риттера. Я видела его по телевизору, да и газеты читала каждый день. Он не очень любил цветных, но тем не менее в президентской гонке набирал все больше очков. Вот в такой стране мы с вами живем. — Она посмотрела на Мишель так, будто забавлялась происходящим. — У вас такая хорошая память? Или я просто не говорю ничего, что вы считаете нужным записать?

Мишель вытащила блокнот и начала было делать пометки, но передумала и положила на стол перед Лореттой маленький диктофон.

— Вы не возражаете?

— Нет, конечно. И если я скажу что-то не так и на меня подадут в суд, то имейте в виду: денег все равно никто не получит. У меня за душой ничего нет, и это лучшая страховка для бедняка.

— А что вы делали в тот день?

— То же, что и в другие, — убиралась.

— А на каком этаже?

— Этажах! Всегда находились больные горничные, которых надо было подменить. Обычно мне доставались два этажа. И в тот день их оказалось два: второй и третий. Когда я закончила, прошло столько времени, что можно было начинать уборку заново.

Услышав это, Мишель насторожилась — на третьем этаже жил Кинг.

— Так, значит, вас не было в зале, когда произошло убийство?

— Разве я это говорила?

Мишель была сбита с толку.

— Но вы же сами сказали, что убирались на других этажах.

— А разве закон запрещает спуститься вниз и посмотреть, из-за чего такая шумиха?

— Так вы присутствовали в зале, когда раздались выстрелы?

— Я была возле самой двери. На первом этаже находился небольшой чулан для хозяйственных принадлежностей и мне понадобилось кое-что оттуда забрать. Дело в том, что администрация не позволяла горничным показываться на глаза жильцам. Будто нас вообще не существует. А как же тогда убираться в номерах? Понимаете, о чем я? — Мишель кивнула. — Зал, в котором проходила встреча, назывался Залом Джексона, генерала Юга. У нас в глубинке нет залов северян типа Авраама Линкольна или Улисса Гранта.

— Это понятно.

— Я высунула голову и увидела, что Риттер за словом в карман не лезет и всегда смотрит собеседнику в глаза. Я где-то слышала, что в свое время он выступал с проповедями по телевизору. Тогда мне стало понятно, почему люди отдавали ему свои деньги и голоса. У него был такой особый дар. И я думаю, что ненавидевший цветных Клайд Риттер просто млел от удовольствия, что встреча проходила в Зале Джексона; тащился, что жил в номере люкс его имени. Будь я проклята, если бы проголосовала за него.

— Я вас отлично понимаю. А кроме Риттера, вы еще кого-нибудь видели?

— Я помню, что возле двери в зал стоял полицейский, который загораживал мне вид, поэтому приходилось выглядывать из-за него. Однако, как я уже говорила, мне было хорошо видно Риттера и человека, стоявшего прямо за ним.

— Агента Секретной службы Шона Кинга.

Болдуин внимательно на нее посмотрела:

— Верно. Вы говорите так, будто знаете его.

— Я никогда с ним не встречалась, но изучала дело по документам.

Болдуин смерила ее взглядом с ног до головы, так что Мишель невольно покраснела.

— У вас нет обручального кольца. Неужели у такой красивой девушки нет достойного парня?

Мишель улыбнулась:

— Я пропадаю на работе круглые сутки. Парням это не нравится.

— Послушай, милая, парням нравится только готовая еда и пиво на столе, когда они голодны, и чтобы было теплое тело для секса, когда они в настроении, и чтобы после этого к ним не приставали с разговорами.

— Я вижу, вы хорошо их изучили.

— Для этого особого ума не надо. — Она немного помолчала. — Да, тот охранник был красивым мужчиной. Хотя, когда выстрелил, лицо у него исказилось.

Мишель снова напряглась:

— Вы это видели?

— Ну да. Когда застрелили Риттера, началась паника. Вы представить себе такого не можете. Полицейский, который стоял передо мной, обернулся посмотреть, что происходит, но его сбили с ног бежавшие люди. Я боялась пошевелиться. А потом Кинг выстрелил в Рамсея. И тут же подбежали люди, подхватили и утащили Риттера, хотя тот уже точно не дышал, это было видно. А Кинг остался на месте и смотрел вниз, будто, будто…

— Будто увидел конец своей собственной жизни, — подсказала Мишель.

— Точно! Откуда вы знаете?

— Я знакома с одним человеком, пережившим нечто подобное. А непосредственно перед выстрелом в Риттера вы не заметили ничего, что могло бы отвлечь внимание Кинга? — Мишель нарочно не стала говорить про лифт, чтобы Болдуин рассказала только то, что помнила.

Пожилая женщина задумалась на мгновение и покачала головой:

— Нет, не заметила. И знаете, что я сделала после всей этой стрельбы? Побежала по коридору и спряталась в чулане. Я так испугалась, что просидела там целый час.

— А до этого вы уже успели убраться на третьем этаже?

Болдуин снова бросила на нее внимательный взгляд:

— Может, не стоит ходить вокруг да около? Спросите прямо, что хотите узнать.

— Ладно. Вы убирались в номере агента Кинга?

Лоретта кивнула:

— Все, кто приехал с Риттером, выписались из гостиницы и сдали ключи еще до этих событий. Но у меня имелся список постояльцев. Да, я убиралась в его номере, и, должна вам сказать, там было что убирать. — Она со значением посмотрела на Мишель.

— Он что, оказался таким неряхой?

— Нет, но, полагаю, в том номере предыдущей ночью было по-настоящему жарко. — Она красноречиво приподняла бровь.

Мишель от волнения подалась было вперед, но, сообразив, что и так сидит на самом краю кресла-качалки, отодвинулась назад.

— А если пояснее?

— Казалось, в номере резвилась пара диких животных. А на светильнике под потолком я нашла даже черные кружевные трусики. Как они там оказались, я не знаю и знать не хочу!

— А есть соображения, кто мог оказаться вторым животным?

— Нет, но мне кажется, что искать далеко не имеет смысла, вы меня понимаете?

Мишель на секунду задумалась, чуть прикрыв глаза.

— Да, думаю, что понимаю. Значит, вы ничего не видели со стороны лифтов, когда все это случилось?

— Поверьте, милая, в тот момент мне было не до лифтов.

Мишель взглянула в блокнот:

— Теперь, насколько я понимаю, гостиница больше не работает.

— Ее закрыли вскоре после убийства Риттера. Дурная слава и все такое. Для меня это очень плохо, потому что с тех пор никакой постоянной работы больше не было.

— Я видела, что там все огорожено.

— Чтобы отвадить наркоманов и тех, кто рассчитывает там чем-нибудь поживиться или приводит туда девчонок, сами знаете для чего.

— А ее собираются снова открыть?

Болдуин хмыкнула:

— Скорее сровняют с землей.

— А вы знаете, кто сейчас владеет гостиницей?

— Нет. Да кому она нужна? Это же просто старый хлам. Впрочем, и весь наш городишко — такой же.

Мишель задала ей еще несколько вопросов, затем поблагодарила и откланялась, дав Лоретте Болдуин немного денег в знак благодарности.

— Сообщите мне, когда фильм будут показывать по телевизору.

— Когда он выйдет — и если выйдет, — вы узнаете об этом первой, — пообещала Мишель.

Она села в машину и, не успев завести ее, услышала дребезжание двигателя. Мишель повернула голову и увидела, как мимо проезжает старый потрепанный «бьюик», за рулем которого сидел мужчина, лица которого она не разглядела. Мишель подумала, что этот автомобиль был своего рода олицетворением города Боулингтона — они оба знавали лучшие дни, и оба разваливались на части.

Водитель «бьюика» подслушал и записал весь разговор Мишель и Лоретты Болдуин с помощью звукоусилителя, замаскированного под антенну, и сделал снимки обеих женщин камерой с мощным объективом. Их беседа была очень интересной и весьма познавательной. Так, значит, горничная Лоретта пряталась в тот день в чулане. И кто бы мог подумать, что это выяснится после стольких лет?

Мужчина из «бьюика» не сомневался, что агент Максвел сейчас направилась к старой гостинице, и, зная содержание беседы с Лореттой Болдуин, отлично понимал зачем.

Глава 17

Кинг сидел в кабинете, просматривая бумаги, когда у входа в дом послышались шаги. Он пошел открывать, но поскольку ни партнера, ни секретарши он сегодня не ожидал, то на всякий случай прихватил нож для вскрытия конвертов.

Люди, стоявшие на пороге, выглядели угрюмо. Это были шеф полиции Райтсбурга Тод Уильямс, все тот же массивный судебный пристав в форме и два агента ФБР, уже приезжавшие к нему домой. Кинг провел их в небольшую комнату для переговоров рядом с кабинетом.

Судебный пристав на этот раз представился: Джефферсон Паркс, подчеркнув, что именно Джефферсон, а не Джефф. В руке Паркс держал пластиковый пакет.

— Здесь находится изъятый у вас пистолет, — сообщил он тихим ровным голосом.

— Я вам верю.

— Это тот самый пистолет. Он был опечатан до экспертизы.

Кинг перевел взгляд на Уильямса, и тот утвердительно кивнул.

— Понятно, и вы собираетесь мне его вернуть, поскольку…

— Нет, мы не собираемся вам его возвращать, — возразил один из сотрудников ФБР. — Мы извлекли пулю, убившую Дженнингса, из стены кабинета вашего партнера. Она была бронированной, поэтому мало деформировалась. Гильзу мы тоже отыскали. Выстрел, убивший Говарда Дженнинса, был сделан из этого пистолета. След бойка на капсюле, нарез и даже отметина выбрасывателя гильзы. Совпадение абсолютное.

— Но это невозможно!

— Почему?

— Позвольте мне задать вопрос. Когда наступила смерть Дженнингса?

— Медики утверждают, что между часом и двумя той самой ночи, после которой вы нашли его тело у себя в офисе, — ответил Паркс.

— В это время я совершал патрулирование, и данный пистолет находился в моей кобуре.

— Мы можем расценивать это как признание? — поинтересовался все тот же агент ФБР.

Красноречивый взгляд Кинга недвусмысленно выразил все, что он думал по поводу этого замечания.

Паркс выдержал паузу и продолжил:

— Мы проверили ваши передвижения той ночью. Вашу машину видели на Мэйн-стрит примерно в то время, когда убили Дженнингса.

— Почему бы нет? Район патрулирования включает город, и мою машину вполне могли видеть. Но у вас нет свидетеля, видевшего меня в офисе, потому что я там не был.

Агент ФБР хотел вновь вмешаться в разговор, но Паркс остановил его, положив руку на плечо, и продолжил диалог с Кингом:

— Сейчас мы это обсуждать с вами не будем. Но у нас есть результаты баллистической экспертизы, а человеку с вашим опытом должно быть понятно, что такая улика ничем не отличается от отпечатков пальцев.

— Нет, отличается! Ваша экспертиза никак не указывает на мое присутствие на месте преступления.

— Но на месте преступления находился ваш пистолет, а вас видели рядом с местом преступления. Это серьезные улики.

— Косвенные.

— Обвинительные приговоры выносились на основании и гораздо менее существенных улик, — парировал Паркс.

— Нам следовало проверить ваши руки на наличие микроскопических следов металла, когда мы изымали оружие, — заметил наиболее активный из фэбээровцев.

— Это ничего бы не изменило, — ответил Кинг. — Я доставал пистолет перед тем, как вы пришли. Следы металла на руках у меня бы точно остались.

— Ловко! — не удержался агент ФБР.

Паркс не спускал с Кинга глаз:

— А могу я поинтересоваться, зачем вы доставали пистолет? Вы же не были на дежурстве?

— Я думал, что в мой дом забрались грабители.

— А они действительно забрались?

— Нет. Оказалось, что приехала одна моя старая знакомая.

Паркс странно на него посмотрел, но, судя по всему, решил пока оставить эту тему.

— А каков, по-вашему, мотив убийства? — осведомился Кинг.

— Этот человек работал на вас. Может, что-то украл у вас, может, выяснил, что вы сами крадете у клиентов, и пытался вас шантажировать. Вы договорились с ним встретиться и убили его.

— Неплохая версия, только он ничего не крал у меня, а я не крал у своих клиентов, потому что у меня нет прямого доступа к их активам. Можете проверить.

— Обязательно проверим, но это лишь две версии. Есть и третья: вы каким-то образом узнали про участие Дженнингса в программе защиты свидетелей и шепнули об этом плохим ребятам.

— И они убили его моим пистолетом, который лежал в моей кобуре?

— Или вы убили его сами за приличные деньги.

— Значит, теперь я уже стал убийцей по найму.

— Вы знали, что Дженнингс был в программе защиты свидетелей?

Кингу самому показалось, что его ответ последовал на мгновение позже, чем следовало.

— Нет.

— Готовы подтвердить это на детекторе лжи?

— Я вообще-то не обязан отвечать на ваши вопросы.

— Между тем вы только что признались, что имели при себе орудие убийства в момент совершения преступления.

— Тогда позволю себе напомнить, что вы не зачитали мне мои права, и я не сомневаюсь, что сказанное мной может быть использовано против меня.

— Вы не арестованы, и вам не предъявили обвинения, — уточнил агент ФБР. — Поэтому мы не обязаны ничего зачитывать.

— А если нас вызовут в качестве свидетелей, то мы просто повторим то, что вы сказали в нашем присутствии, — добавил Паркс.

— Все это нарушает мои права.

— Вы ведь не практикуете в суде? — поинтересовался пристав.

— Нет, а какая разница?

— Дело в том, что вы сейчас сказали полную чушь.

Кинг чувствовал себя все более неуверенно, а Паркс не унимался:

— Так вы отказываетесь от своих слов, что оружие было при вас в момент убийства?

— Я арестован?

— Это зависит от ваших ответов.

Кинг поднялся.

— С этого момента все наши беседы будут проходить только в присутствии моего адвоката.

Паркс тоже поднялся, и на какое-то мгновение Кингу показалось, что этот гигант вот-вот перегнется через стол и просто придушит его. Однако тот всего лишь улыбнулся и передал пластиковый пакет с пистолетом агенту ФБР.

— Мы еще обязательно увидимся, — доброжелательно произнес он. — А пока постарайтесь никуда не уезжать, чтобы меня не расстроить.

Пока они выходили, Кинг отвел Уильямса в сторону:

— Тод, почему первую скрипку играет Паркс? ФБР никогда никого не пропускает вперед.

— Погибший был в программе защиты свидетелей, а Паркс — важная шишка в Службе судебных исполнителей. Думаю, что именно он отправил Дженнингса в наш город, и убийство этого парня — плевок в лицо именно Парксу. Мне кажется, он задействовал свои связи на самом верху. — Тоду было явно не по себе, и он понизил голос: — Послушай, я ни на секунду не допускаю, что ты в этом замешан…

— А дальше последует «но»?

Тод смутился еще больше:

— Но я думаю, что тебе лучше…

— Добровольно сложить с себя обязанности полицейского, пока все не прояснится?

— Я рад, что ты меня понимаешь.

Когда Тод тоже ушел, Кинг вернулся за письменный стол. Он не понимал, почему его сейчас не арестовали. Оснований для этого было достаточно. И как могли застрелить Дженнингса из пистолета, который находился ночью у него в кобуре? Кинг сумел придумать парочку объяснений этому обстоятельству, но тут ему в голову пришла неожиданная мысль. От злости он стукнул кулаком по стене с такой силой, что чуть не пробил ее. Джоан Диллинджер!

Он взял трубку и позвонил другу в Вашингтон. Тот продолжал работать в Секретной службе и во время расследования убийства Риттера оставался на стороне Кинга до самого конца. Поболтав с ним о разных пустяках, Шон поинтересовался, как поживает Джоан Диллинджер.

— Вообще-то я не знаю.

— А я думал, вы по-прежнему работаете вместе.

— Мы и работали, пока она не ушла.

— Ушла? С оперативной работы в Вашингтоне?

— Нет, вообще из конторы.

Кинг едва не уронил трубку.

— Джоан больше не работает на Секретную службу?

— Она уволилась примерно год назад. Занялась частным консультированием по вопросам безопасности. И если верить слухам, зарабатывает кучу денег. Хотя, наверное, тут же их и тратит. Она любит жить на широкую ногу, ты же знаешь.

— У тебя есть номер ее телефона? — поинтересовался Кинг. — Да, записываю.

— Ты, наверное, слышал о наших неприятностях, — продолжил вашингтонский друг. — Жалко Максвел: она была настоящим агентом, без всяких поблажек.

— Я видел ее по телевизору. Максвел назначили козлом отпущения, верно? Я могу судить об этом как эксперт.

— У нее совсем другая ситуация. Максвел допустила грубую ошибку. Она отвечала за всю охрану, а ты был рядовым телохранителем.

— Скажешь тоже — «грубую ошибку»! А сколько раз мы стояли за дверью, пока наш клиент развлекался с какой-нибудь девицей? И я не помню, чтобы мы обыскивали кого-нибудь из девиц на предмет оружия. И уж тем более не стояли возле постели.

— Но ничего же не случилось!

— Однако не благодаря нам.

— Ладно, давай об этом больше не будем, а то у меня поднимется давление. Так ты собираешься увидеться с Джоан?

— Причем очень скоро.

Глава 18

Мишель снова проникла в здание отеля «Фермаунт» и направилась в кабинет, где хранились архивы. Кинг проживал в триста четвертом номере, а Лоретта Болдуин намекнула, что искать надо где-то рядом. Мишель помнила, что у номеров триста четыре и триста два была общая дверь.

— Вот черт! — вырвалось у нее, когда она увидела знакомую фамилию в регистрационной карточке: триста второй номер занимала Дж. Диллинджер. Неужели Джоан Диллинджер? Мишель встречалась с ней пару раз. Диллинджер продвинулась по служебной лестнице так высоко, как не удавалось почти никому из женщин, но потом неожиданно для всех ушла в отставку, чтобы заняться частным сыском. Мишель помнила, как робела в ее присутствии, что было для олимпийского призера совсем не характерно. Джоан Диллинджер имела репутацию агента, никогда не терявшего голову и никому не уступавшего в целеустремленности и жесткости. Для Мишель она всегда являлась примером для подражания.

Но была ли Диллинджер участницей того бурного секса, о котором говорила Лоретта Болдуин? Была ли железная леди, которой Мишель так восхищалась, той самой женщиной, чьи черные кружевные трусики оказались аж на светильнике? Было ли затмение, нашедшее на Кинга при охране Клайда Риттера, следствием физической усталости после ночи неистового секса с Джоан, в результате которого ее тонкое нижнее белье оказалось разбросанным по всему номеру? Всякие сомнения у Мишель отпали, когда она обнаружила, что на регистрационной карточке Диллинджер, как и Кинг, указала адрес штаб-квартиры Секретной службы в Вашингтоне.

Мишель сунула обе карточки в сумку и направилась в Зал Джексона. Она осмотрела все помещения с того места, где находилась Лоретта Болдуин в день первого почти за тридцать лет убийства кандидата в президенты США во время избирательной кампании. Постояв у двери, Мишель закрыла ее, и наступила такая тишина, что она слышала собственное сердцебиение.

Потом Мишель вышла в коридор и вскоре обнаружила чулан, в котором пряталась Лоретта Болдуин. Он оказался достаточно просторным, вдоль трех его стен были прикреплены полки, и более ничего примечательного.

Мишель поднялась по лестнице на третий этаж, описывая лучом фонаря широкие дуги, добралась до номера триста два и вошла внутрь. Она постаралась представить, как Джоан Диллинджер постучалась в дверь, ведущую в номер Кинга, и тот ее впустил. Сначала они, наверное, что-нибудь выпили, поболтали о том о сем, а потом ее трусики взметнулись вверх и любовники оторвались по полной.

Мишель вышла в коридор, дошла до лестничной площадки и остановилась у мусоропровода, смонтированного на внешней стене возле одного из окон. Похоже, здесь начинали какие-то работы, а потом все забросили. Она выглянула в окно и подождала, пока глаза привыкнут к дневному свету. Под мусоропроводом стоял контейнер, заполненный разным хламом, в основном старыми прогнившими матрасами, занавесками и кусками коврового покрытия.

Она вернулась на первый этаж и здесь задержалась. Ступеньки уходили ниже и вели в подвал. Там вряд ли могло быть что-то интересное; к тому же, если верить малобюджетным фильмам ужасов, туда вообще не следует заходить ни при каких обстоятельствах. Но агентов Секретной службы такое кино не слишком впечатляет. Она вытащила пистолет и начала спускаться.

Здесь ковровое покрытие было совсем прогнившим и кругом стоял стойкий запах плесени и разложения. Увидев маленькую дверь, Мишель толкнула ее и посветила фонарем внутрь. Это был кухонный лифт, причем довольно просторный. Поднимался ли он на все восемь этажей, она не могла определить. Скорее всего лифт использовался для транспортировки вверх и вниз постельного белья и разных габаритных грузов. На стене возле лифта были кнопки вызова — значит, он приводился в действие электричеством, а тросы с блоками наверняка служили резервной ручной системой подъема и спуска на случай перебоев с питанием.

Она спустилась еще ниже и остановилась у кучи мусора, образованной провалившимся сверху потолком. Здание буквально рассыпалось на глазах, и Мишель решила, что надо побыстрее выбираться отсюда.

Она вприпрыжку поднялась по ступенькам и зажмурилась от яркого света, ударившего в глаза. И сразу же кто-то громко произнес ей прямо в ухо:

— Стоять! Охрана гостиницы. Я вооружен и готов применить оружие.

Мишель вскинула свой пистолет и фонарь.

— Я агент Секретной службы, — автоматически представилась она, забыв, что у нее больше нет ни жетона, ни удостоверения. — Вы можете не светить мне в глаза?

— Положите пистолет на землю, — сказал голос. — Медленно и спокойно.

— Хорошо, я так и сделаю, только постарайтесь в это время не нажать случайно на спуск.

Когда она выпрямилась, фонарь перестал светить в глаза.

— Что вы здесь делаете? Это частная собственность.

— Правда? — Она сделала вид, что крайне удивлена.

— Леди, тут есть ограда и висят таблички.

— Наверное, я прошла там, где их не было.

— А что здесь понадобилось Секретной службе? Кстати, вы можете предъявить свое удостоверение?

— Нельзя ли нам выйти на улицу? У меня такое чувство, будто я несколько часов занималась спелеологией.

— Ладно, только оставьте оружие. Я сам захвачу его.

Они вышли наружу, и Мишель смогла рассмотреть охранника. Он был средних лет, одет в форму, с седеющими коротко стриженными волосами, худощавый и не очень высокий.

Охранник смотрел на нее, держа свой пистолет в левой руке и засовывая ее оружие себе за пояс.

— А теперь покажите свой жетон. Но даже если вы и агент Секретной службы, вам все равно здесь нечего делать.

— Вы помните, что в этой гостинице восемь лет назад был убит политик по имени Клайд Риттер?

— Помню ли я? Леди, я прожил здесь всю свою жизнь, и это было самым важным событием, которое когда-либо происходило в нашем Богом забытом городе.

— Так вот, я приехала из Вашингтона, чтобы изучить ситуацию на месте. Я работаю в Секретной службе недавно, и этот случай разбирается на занятиях по подготовке агентов, чтобы впредь не допускать подобного рода проколов. Я видела, что место огорожено, но решила, что небольшой осмотр никому не повредит.

— Тогда понятно. А теперь — ваш жетон.

Мишель задумалась и, на свое счастье, вспомнила про маленький металлический значок, приколотый к лацкану ее пиджака, с эмблемой Секретной службы. Она отцепила его и протянула охраннику. Такие значки агенты носили на видном месте, чтобы всегда можно было определить своих, а для избежания подделки цвет эмблемы постоянно менялся.

Охранник взял значок в руки, внимательно осмотрел и вернул.

— Жетон и удостоверение остались в мотеле, где я остановилась, — пояснила она.

— Ладно, думаю, что все в порядке. Вы точно непохожи на тех мерзавцев, что мародерствовали в заброшенных отелях. — Он собирался уже отдать ей пистолет, но вдруг передумал. — А вы не откроете свою сумку?

— Зачем?

— Чтобы я посмотрел, что в ней, вот зачем.

Мишель неохотно протянула ему сумку. Пока он осматривал содержимое, она спросила:

— А кто сейчас является владельцем отеля?

— Таким, как я, это не сообщают. Я просто делаю обход и не пускаю посторонних.

— И охрана здесь круглосуточная? Семь дней в неделю?

— Понятия не имею. Я просто выхожу в свою смену.

— И что с гостиницей будет дальше? Ее снесут?

— Хороший вопрос! Если подождать еще немного, она сама рухнет. — Охранник вытащил из сумки регистрационные карточки. — Вы можете мне объяснить, зачем вы их взяли?

Мишель постаралась разыграть невинность:

— Ах это! Просто я знакома с этими людьми. Они здесь были в тот самый день, когда все случилось. Я… я подумала, что они хотели бы их иметь. Вроде сувенира, — добавила она неуверенно.

— Сувенира? — Охранник покачал головой. — Вы, федералы, и впрямь странные люди. — Он бросил карточки в сумку и возвратил ей пистолет.

Мишель, провожаемая взглядом охранника, вернулась к машине. Дождавшись ее отъезда, мужчина вернулся в отель и через десять минут вышел в обычном деловом костюме. Мишель Максвел развила слишком бурную деятельность. Если она будетпродолжать в том же духе, то пополнит составленный им список. Он приехал сюда, переодевшись охранником, чтобы выяснить, что ей удалось обнаружить. Конечно, имена на карточках были интересными, но вряд ли неожиданными. Шон Кинг и Джоан Диллинджер. Чудесная парочка! Мужчина сел в свой «бьюик» и уехал.

Глава 19

Кинг сидел на крыльце своего дома и наблюдал, как Джефферсон Паркс выбирается из машины и направляется к нему. Великан был одет в синюю ветровку с надписью «ФБР» и бейсболку с буквами УБН — Управление по борьбе с наркотиками.

Поймав на себе удивленный взгляд Кинга, Паркс пояснил:

— Я начинал службу полицейским в округе Колумбия в конце семидесятых и получал форму от каждого федерального агентства, работавшего там: это был один из плюсов нашей конторы. На мой взгляд, самая лучшая экипировка — у Управления по борьбе с наркотиками. — Он опустился в кресло-качалку рядом с Кингом и потер колени. — В молодости я не мог нарадоваться тому, что у меня такие габариты. Я был звездой школьных команд по футболу и баскетболу. К тому же спорт помог мне получить стипендию, чтобы оплатить учебу в университете. Меня никогда не включали в стартовый состав футбольной команды, но выпускали практически в каждой игре. Ближе к концу, когда страсти накалялись. У меня лучше получалось блокировать соперника, чем принимать мяч. За всю карьеру мне только один раз удалось занести мяч в зачетную зону. Но зато запомнил я это на всю жизнь.

— Впечатляет.

Паркс развел руками.

— Теперь молодость прошла, и большой вес уже не радует: мучают боли в коленях, бедрах, плечах и далее по списку.

— А быть полицейским в столице нравилось?

— Быть судебным приставом мне нравится гораздо больше. Тогда были неспокойные времена. Происходило много плохого.

Кинг протянул ему бутылку пива.

— Рабочий день уже закончился, почему бы не выпить?

— Нет. Я лучше покурю. Надо же как-то бороться с этим чистым горным воздухом. Просто ужасно! Не представляю, как здесь можно жить. — Паркс вытащил из нагрудного кармана сигариллу, щелкнул перламутровой зажигалкой и прикурил. — Да, у вас тут неплохое местечко — ничего не скажешь.

— Спасибо, — кивнул Кинг, внимательно за ним наблюдая. Если Паркс нашел время для визита к нему, при том, что он возглавляет расследование убийства Говарда Дженнингса и одновременно продолжает выполнять свои обычные обязанности, значит, у него есть на то весьма веские причины.

— Хорошая юридическая практика, хороший дом, хороший город. Хороший парень, который много работает и помогает местной общине.

— Я сейчас покраснею.

— Правда, в этой стране очень приятные и успешные люди постоянно кого-нибудь убивают, поэтому я на их счет не обольщаюсь. Если честно, то я их вообще не особенно жалую. Считаю маменькиными сынками.

— Я не всегда был таким примерным. И в любой момент готов снова вступить в конфликт с законом.

— Приятно слышать, но спешить с этим не следует.

— Тем не менее мой пистолет стал орудием убийства.

— Это правда.

— Вам не интересно узнать, что я думаю по данному поводу?

Паркс взглянул на часы:

— Само собой, если угостите пивом. Удивительно, но мой рабочий день только что закончился. — Кинг передал ему бутылку. Пристав откинулся на спинку кресла, поставил огромные ступни на перекладину между полозьями и сделал большой глоток между двумя затяжками. — Итак, каковы же ваши соображения по поводу оружия? — осведомился он, глядя на заходящее солнце.

— У меня был с собой пистолет в момент убийства Дженнингса. Вы утверждаете, что тот самый, из которого его застрелили.

— Для меня это совершенно очевидно. В принципе я могу арестовать вас прямо сейчас.

— А для меня очевидно, что пистолет в моей кобуре был чужим, поскольку я не убивал Дженнингса.

Паркс бросил на него быстрый взгляд.

— Вы меняете свои показания?

— Нет. Шесть дней в неделю этот пистолет находится в сейфе, и я достаю его только один раз, на седьмой день. Я не всегда запираю сейф, поскольку живу один.

— Не очень разумно.

— Поверьте, после этого я буду держать оружие в подземном хранилище за семью замками.

— Продолжайте.

— Версия номер один. Некто проникает в дом, забирает мой пистолет и оставляет на его месте другой, который я беру с собой на патрулирование. Этот некто убивает Дженнингса из моего пистолета и затем подкладывает обратно в сейф вместо того, с которым я ездил. Версия номер два. Некто убивает Дженнингса из своего пистолета, а потом подбрасывает его мне, чтобы баллистическая экспертиза указала на меня.

— Серийный номер на пистолете совпадает с тем, который зарегистрирован на ваше имя.

— Тогда остается первый сценарий.

— То есть вы утверждаете, что некто заблаговременно изъял ваш пистолет, чтобы подобрать его точную копию, потом ее подложили, а затем вновь заменили, чтобы все выглядело так, будто Дженнингса убили вы.

— Да, я утверждаю именно это.

— И вы хотите сказать, что бывший оперативник не знает, как выглядит его собственное оружие?

— Это обычный девятимиллиметровый пистолет массового производства, а не какой-то уникальный музейный экспонат, украшенный алмазами. Мне дали этот пистолет, когда я изъявил желание сделаться добровольным стражем порядка. Я носил его один раз в неделю, никогда не доставал из кобуры и забывал про него на остальные шесть дней. Тот, кто проделал трюк с подменой, все это учел, потому что другой пистолет выглядел точно как мой, у него был такой же вес и такая же рукоятка.

— А зачем вообще идти на такие сложности с подменой?

— Убийцы часто пытаются переложить вину за свое преступление на кого-то другого, верно? Я просто пытаюсь понять… Дженнингс работал на меня. Может, расчет строился на том, что меня посчитают убийцей, поскольку я мог застать Дженнингса за воровством или он сам уличил меня в воровстве: вы уже сами говорили об этом раньше. Есть мотив, есть улики, нет алиби. И на мне можно поставить крест.

Паркс опустил ноги на пол и наклонился вперед:

— Очень интересно. Но позвольте и мне выдвинуть свою версию. У Дженнингса было немало врагов, желавших ему смерти, потому он и попал в программу защиты свидетелей. Возможно, вы узнали об этом и решили его заложить за хорошие деньги. А те ребята, с которыми вы связались, воспользовались вашим пистолетом и решили вас подставить, чтобы не платить. Как вам моя версия?

— Вообще-то выглядит вполне правдоподобно, — признал Кинг.

— Вот и отлично. — Паркс допил пиво, затушил сигариллу и поднялся. — Пресса сильно донимает?

— Вообще-то меньше, чем я думал. Наверное, еще не нашли моего адреса. А когда найдут, я перекрою цепью дорогу у холма, повешу запрещающие проход таблички и начну отстреливать всех нарушителей.

— Таким вы мне нравитесь больше.

— Я же говорил, что сущность моя никуда не делась. — Паркс направился к своей машине, но Кинг его окликнул: — А почему меня до сих пор не арестовали?!

— Ну, прежде всего потому, что в вашей версии номер один что-то есть. Я не исключаю, что вам действительно подменили пистолет, а из вашего стреляли в Дженнингса.

— Я не рассчитывал, что вы так легко согласитесь со мной.

— Я допускаю, что вы все же причастны к смерти Дженнингса и организовали всю эту замену пистолетов сами. И вообще склоняюсь к тому, что вы его заложили убийцам, а те вас подставили. — Паркс помолчал, глядя себе под ноги. — Ни один из свидетелей, которые попали в программу защиты и соблюдали все правила, не был убит. Это часто являлось решающим доводом в пользу того, чтобы свидетели соглашались давать показания. Теперь у нас такого аргумента нет. И куратором убитого Дженнингса был я. Именно я отправил его сюда, а значит, несу ответственность за его смерть. И хочу, чтобы вы знали: если вы действительно к этому причастны, то я лично выберу тюрьму, в которую вы отправитесь и где начнете умолять о смертной казни не позднее чем через три часа после приезда. — Судебный исполнитель открыл дверцу машины и приложил руку к бейсболке: — Желаю приятно провести вечер.

Глава 20

На следующий день Кинг выехал из Райтсбурга пораньше, пробился сквозь утренние пробки на дорогах Северной Виргинии и прибыл в городок Рестон около десяти. Десятиэтажное офисное здание было относительно новым, и половина помещений пустовала. Несколько лет назад его целиком сняла и роскошно обставила одна интернет-компания, хотя она ничего не производила и прибыли никакой не имела. А потом ее владельцы неожиданно выяснили, что денег почему-то больше нет, и свернули свой офис. Место было очень хорошим, совсем рядом с отличными магазинами и ресторанами центральной части города. Двери дорогих супермаркетов то и дело открывались, впуская и выпуская хорошо одетых покупателей, а на тротуарах бурлил поток людей, спешивших по своим делам. Вокруг кипела жизнь, и вся здешняя атмосфера была насыщена какой-то неукротимой энергией.

Верхний этаж офисного здания теперь занимала фирма с простым названием «Агентство», запатентовавшая это название для коммерческого использования, что наверняка опечалило ЦРУ, которое часто именовали именно так. «Агентство» являлось одной из самых успешных компаний страны, занимавшихся частными расследованиями и вопросами безопасности.

Кинг поднялся на верхний этаж на лифте, помахал рукой в камеру слежения и был встречен в небольшой приемной вооруженным охранником серьезного вида. Кинга обыскали и заставили пройти через рамку металлоискателя, после чего пропустили в обставленный со вкусом вестибюль. Там никого не было, если не считать сидевшей за столом женщины с внимательным и изучающим взглядом, которая спросила его имя и набрала номер телефона.

К Шону вышел стильно одетый молодой человек с широкими плечами, короткой стрижкой и переговорным устройством. Держась довольно надменно, он проводил Кинга до двери, открыл ее, пропустил внутрь и закрыл, оставив одного.

Шон огляделся. Он оказался в угловом помещении с четырьмя сильно тонированными окнами, хотя на такой высоте заглянуть в них могли разве что птицы да пассажиры самолетов, летевших непозволительно низко. Вся атмосфера здесь была спокойной, выдержанной и комфортной.

Когда сбоку открылась дверь и показалась Джоан, Кинг не знал, как ему поступить: просто поздороваться или сбить с ног и придушить на месте.

— Я очень тронута, что ты не поленился проделать такой долгий путь и приехал повидать меня.

На Джоан был темный брючный костюм, подчеркивавший ее стройную фигуру, а особый его покрой помогал ей выглядеть выше ростом, чему способствовали также туфли на шпильках.

— Но если честно, твой приезд меня сильно удивил.

— Ладно, теперь мы в расчете. Хотя не буду скрывать: я был поражен, узнав, что на Секретную службу ты больше не работаешь.

— Разве я не говорила тебе, когда приезжала?

— Нет, Джоан, сообщить об этом ты забыла.

Она присела на небольшой диван у стены и пригласила его занять место рядом. На маленьком столике все было накрыто для кофе. Пока он усаживался, Джоан разлила ароматный напиток по чашкам.

— Полагаю, на сей раз можно обойтись без яичницы и разогретого рогалика. Да и без кружевных трусиков. — Кинг очень удивился, заметив, как густо она покраснела.

— Я изо всех сил стараюсь не вспоминать об этом. — тихо произнесла Джоан.

Шон сделал глоток кофе и оглянулся по сторонам:

— Ну и ну, я просто поражен! А в Секретной службе разве у нас стояли столы?

— Нет, потому что они нам были не нужны. Мы или ездили на машинах на бешеной скорости, или…

— Или топтались на месте, пока не отказывали ноги, — закончил он фразу: агентам Секретной службы часто приходилось подолгу стоять на одной точке, наблюдая за происходящим.

Она откинулась на спинку и обвела взглядом комнату.

— Здесь мило, но я редко бываю в офисе. Моя работа связана с перелетами.

— По крайней мере ты летаешь на рейсовых или частных самолетах. А военный транспорт плохо сказывается на спине, животе и заднем месте. В свое время мы налетались на них с лихвой.

— Ты помнишь наш полет на «борту номер один»?

— Такое забыть невозможно.

— Я скучаю по всему этому.

— Но теперь ты зарабатываешь гораздо больше.

— Думаю, ты тоже.

Он немного пододвинулся к Джоан и поставил чашку на ладонь.

— Я знаю, что ты человек занятой, поэтому сразу перейду к делу. Ко мне приходил судебный исполнитель Джефферсон Паркс. Он руководит расследованием убийства Говарда Дженнингса, который был в программе защиты свидетелей. Именно Паркс явился за моим пистолетом, когда ты находилась у меня.

Джоан явно заинтересовалась:

— Джефферсон Паркс?

— Ты знаешь его?

— Имя кажется очень знакомым. Значит, у тебя забрали пистолет. И баллистическая экспертиза сняла с тебя подозрения?

— Отнюдь. Полное совпадение. Говард Дженнингс был застрелен из моего пистолета. — Кинг продумал эту фразу очень тщательно по пути сюда, потому что хотел увидеть ее реакцию.

Джоан едва не расплескала кофе. Или она стала настоящей актрисой, или ее реакция была искренней.

— Этого не может быть!

— Я сказал им то же самое. По счастью, мы с этим судебным приставом сходимся в том, как именно моим оружием могли воспользоваться, пока я считал, что оно находится у меня в кобуре.

— И как же?

Кинг кратко изложил свою версию подмены оружия.

Джоан задумалась, причем, как показалось Кингу, слишком надолго.

— Для этого требуются тщательное планирование и соответствующие навыки, — наконец произнесла она.

— А также доступ в мой дом. Пистолет нужно было положить обратно до появления фэбээровцев, которые явились забрать его в то утро, когда у меня в доме находилась ты.

Он допил кофе и налил себе еще, пока Джоан осмысливала услышанное. Шон предложил ей тоже подлить кофе, но она отказалась.

— И ты явился сюда с обвинением, что это я тебя подставила? — сухо поинтересовалась Джоан.

— Я просто изложил тебе, что произошло и как кто-то мог все это провернуть.

— Я не подставляла тебя, Шон.

— Тогда мне не о чем беспокоиться. Я позвоню Парксу и поделюсь с ним хорошими новостями.

— Знаешь, ты иногда бываешь просто невыносим!

Он поставил чашку на стол и наклонился к ее лицу:

— Давай я обрисую тебе всю картину. У меня в офисе убивают человека, причем убивают из моего оружия. У меня нет алиби, но есть очень ушлый судебный пристав, который в принципе допускает, что моя версия не беспочвенна, но отнюдь не убежден в моей невиновности. И этот пристав не станет проливать слезы, если меня упрячут за решетку до конца жизни или вообще отправят на тот свет. И вдруг буквально ниоткуда возникаешь ты и почему-то забываешь сообщить, что больше не работаешь на Секретную службу. Ты разыгрываешь настоящий спектакль с извинениями и всем прочим, вся такая милая и чудесная, и напрашиваешься остаться на ночь. Ты изо всех сил стараешься соблазнить меня на кухне, хотя я до сих пор не понимаю зачем, но мне трудно поверить, что это связано только с восьмилетним воздержанием. Ты остаешься в доме одна, когда я иду на озеро, а потом мой пистолет непостижимым образом оказывается орудием убийства, которое изымают в то самое утро. Послушай, Джоан, может, у меня и разыгралась паранойя, но если вся эта последовательность событий не должна вызывать подозрений, то меня надо точно поместить в психушку за неадекватность восприятия действительности.

Она отреагировала удивительно спокойно:

— Я не брала твой пистолет и понятия не имею, кто мог это сделать. Доказать я ничего не могу. Могу только дать слово, что я в этом не замешана.

— Ну конечно, ты меня совершенно успокоила!

— Я не говорила тебе, что все еще продолжаю работать на Секретную службу. Ты сам так решил.

— Но ты и не сказала, что не работаешь!

— А ты спрашивал? И это не было «изо всех сил»!

— Что не было? — опешил Кинг.

— Ты сказал, что я пыталась соблазнить тебя изо всех сил. К твоему сведению, ты сильно ошибаешься. Это не было изо всех сил!

Они оба замолчали, стараясь взять себя в руки.

— Ладно, — вздрогнул Кинг. — Не знаю, в какие игры ты решила поиграть со мной, но поступай, как считаешь нужным. А я не собираюсь отвечать за убийство Дженнингса, потому что не совершал его.

— Я тоже, и я тебя не подставляла. Зачем мне это было нужно?

— Если бы я знал, то не стал бы сюда приезжать, верно? — Он поднялся. — Спасибо за кофе. Только в следующий раз не клади в него цианид: меня от него пучит.

— Я тебе уже говорила, что приезжала с очень конкретной целью. Но до нее так дело и не дошло. Думаю, встреча с тобой после стольких лет подействовала на меня сильнее, чем я ожидала.

— И что за цель?

— Я хотела сделать тебе предложение, — сказала она и быстро добавила: — Деловое предложение.

— Относительно чего?

— Относительно Джона Бруно.

Его глаза подозрительно сузились:

— А какое отношение к исчезновению кандидата в президенты имеешь ты?

— Благодаря мне наша фирма была нанята сторонниками Бруно с целью выяснить, что с ним произошло. Вместо обычных расценок мне удалось договориться о другой схеме расчетов. Наши текущие расходы полностью компенсируются, но ежедневная ставка за работу гораздо ниже обычной. Зато по окончании расследования выплачивается очень крупная премия…

— Как награда за нахождение клада, если можно так выразиться? — перебил ее, ухмыльнувшись, Кинг.

— …которая составляет несколько миллионов долларов, — невозмутимо продолжила Джоан. — И поскольку этот заказ получила лично я, то моя персональная доля составит шестьдесят процентов.

— Как тебе это удалось?

— Ты знаешь, что я сделала неплохую карьеру в Секретной службе. А за время работы здесь мне удалось успешно завершить несколько очень серьезных дел, включая возвращение похищенного руководителя одной из крупнейших мировых компаний.

— Поздравляю. Странно, что я об этом ничего не слышал.

— Мы стараемся держаться в тени. Но для знающих людей мы являемся ведущим игроком на этом поле.

— Значит, миллионы? Не думал, что у независимых кандидатов такой «крупный бюджет».

— Основная часть денег идет за счет выплаты специальной страховки, да и жена Бруно — наследница крупного состояния. Кроме того, его избирательная кампания очень хорошо финансировалась. А поскольку теперь нет кандидата, на которого эти деньги можно потратить, их и собираются заплатить мне, чему я только рада.

— Но расследованием исчезновения Бруно занимаются федеральные органы.

— И что? У ФБР нет монополии на раскрытие преступлений. А люди Бруно явно не доверяют правительству. На случай, если ты не в курсе, они открыто обвиняют Секретную службу в том, что она все сама и спланировала.

— Обо мне и Риттере говорили то же самое, но это полная чушь — что тогда, что сейчас.

— Но эта чушь предоставляет нам замечательную возможность разбогатеть.

— Нам? А я-то здесь при чем?

— Если ты поможешь мне найти Бруно, я заплачу тебе сорок процентов от своего гонорара, то есть ты получишь сумму с шестью нулями.

— Я, конечно, не богат, но в деньгах не нуждаюсь, Джоан.

— Я нуждаюсь. Я покинула Секретную службу, не имея стажа в двадцать пять лет, поэтому с пенсией дела обстоят неважно. Я проработала здесь год, зарабатывая гораздо больше и откладывая основную часть на черный день, но такая жизнь мне не нравится. Того, что я пережила в Секретной службе, с лихвой хватит на сорок лет стажа. Свое будущее я вижу на белых песчаных пляжах, с катамараном и экзотическими коктейлями, а деньги за Бруно помогут мне осуществить эту мечту. А тебе, Шон, пусть деньги и не нужны, зато нужен громкий успех. Чтобы газеты тебя не поносили, а пели дифирамбы.

— Ты что, решила стать моим пиарщиком?

— Пиар тебе точно не повредит.

— А почему ты выбрала меня? У тебя в распоряжении все возможности, которыми располагает фирма.

— Нашим опытным сотрудникам очень не понравилось, что я отхватила такой кусок, и они не станут со мной работать. Остальные слишком молоды, напичканы книжными знаниями и страшно далеки от реальной жизни. Ты же на четвертый год работы в Секретной службе в одиночку раскрыл крупнейшую сеть фальшивомонетчиков в Северном полушарии, причем сидел тогда в периферийном офисе в Луисвилле. Мне нужен твой талант следователя. Плюс к тому ты живешь всего в двух часах езды от места, где похитили Бруно.

— Но я даже не числюсь в этой конторе.

— Я могу привлекать для работы всех, кто потребуется.

Он покачал головой:

— Я слишком долго не занимался такими делами.

— Это как езда на велосипеде. — Она подалась вперед и смотрела ему прямо в глаза. — Этому нельзя разучиться. И я не стала бы делать тебе такое предложение, если бы хотела тебя подставить с убийством. Ты нужен мне, Шон.

— Но у меня своя юридическая практика.

— Возьми отпуск. Если мы хотим найти Бруно, то лучше с расследованием не затягивать. Подумай еще вот о чем. Это увлекательно. Это нечто новое. — Женская рука тихонько коснулась его ладони, и в этом жесте было гораздо больше чувственности, чем в представлении, устроенном Джоан на кухонном столе. — А потом ты научишь меня управляться с катамараном, потому что я не имею об этом ни малейшего представления, — тихо добавила она.

Глава 21

Лоретта Болдуин лежала в ванне, чувствуя, как от горячей воды боль в суставах отступает. В ванной было темно — ей так нравилось: спокойно, как в чреве матери. Она довольно улыбнулась, вспомнив о женщине, выдававшей себя за режиссера фильма о Клайде Риттере. Она, наверное, из полиции или частный детектив. Должно быть, снова занялись тем давним убийством, хотя совершенно непонятно, с чего это вдруг. А вот Лоретта ее не обманывала и честно заработала свои деньги, поскольку говорила чистую правду, отвечая на заданные вопросы. Просто эта женщина не обо всем догадалась спросить. Например, о том, что видела Лоретта, спрятавшись в чулане. А ведь ее чуть не хватил удар от волнения. Она выбралась из отеля, и в этом хаосе ее никто не заметил. Она была просто одной из горничных, на которых никто и никогда не обращает внимания. А о том, как можно незаметно уйти из гостиницы, Лоретта знала намного больше Секретной службы.

Сначала она хотела пойти в полицию и рассказать о своей находке и о том, что видела, но потом передумала. Зачем ей вмешиваться? Лоретта и так всю жизнь разгребает чужой мусор. И какое ей дело до Клайда Риттера? Для такого человека лучшего места, чем могила, и не придумаешь — там он уже никому не может навредить.

А потом Лоретта решилась. Послала одному человеку фотографию той находки и записку, в которой рассказывалось о том, что она видела, какой уликой располагает и как переслать ей деньги. Деньги пришли, и она хранила молчание. Человек, которого она шантажировала, так и не узнал, с кем имеет дело. Лоретта проявила недюжинную изобретательность: использовала целую сеть почтовых ящиков на вымышленные имена и даже старую подругу, теперь уже покойную, чтобы замести следы. Лоретта не была алчной и сумму затребовала вполне умеренную, которая при отсутствии работы оказалась очень кстати. Полученные деньги позволили ей содержать дом, оплачивать счета, кое-чем себя баловать и даже помогать родным. Да, все сложилось как нельзя лучше.

А этой женщине даже не пришло в голову поинтересоваться чуланом! Хотя откуда ей было знать? А даже если бы она и спросила, Лоретта все равно не сказала бы правду — ведь и эта женщина солгала ей: она такой же кинорежиссер, как Лоретта — кинозвезда. Это сравнение так ее развеселило, что она рассмеялась.

Немного успокоившись, Лоретта вновь погрузилась в размышления, и настроение ее несколько испортилось. На новые денежные поступления рассчитывать больше не приходилось, но с этим ничего не поделаешь. Рано или поздно в жизни все заканчивается. Но Лоретта была расчетливой и сумела кое-что отложить на черный день. Пока ей не о чем беспокоиться, а потом может появиться новая курица, несущая золотые яйца. Вот и эта женщина подкинула ей немного деньжат.

Услышав звонок телефона, Лоретта вздрогнула от неожиданности, открыла глаза и начала выбираться из ванны, чтобы взять трубку. Может, это как раз звонит новый источник дохода.

Но добраться до телефона ей было не суждено.

— Помнишь меня, Лоретта?

Перед ней стоял мужчина, державший в руках железный прут, загнутый на конце.

Она бы закричала, но он прутом толкнул ее обратно и стал удерживать под водой. Для женщины своего возраста Лоретта была вовсе не слабой, однако сил для сопротивления ей все же недоставало. Она ухватилась за прут, расплескивая воду, но воздух в легких закончился и ей пришлось открыть рот, чтобы сделать вдох. Вода тут же заполнила легкие, и через мгновение все было кончено.

Мужчина убрал прут и внимательно посмотрел ей в лицо. Тело с дряблой старческой кожей оставалось под водой, а мертвые глаза смотрели на него невидящим взглядом. Телефон перестал звонить, и в доме воцарилась тишина. Мужчина вышел из ванной, взял ее кошелек и вернулся обратно. Вытащив из кошелька деньги, которые дала Лоретте Мишель — пять аккуратно сложенных двадцатидолларовых банкнот, — он подцепил мертвое тело прутом, приподнял из воды, открыл рукой в перчатке недышащий рот и засунул в него купюры. Потом мужчина сомкнул челюсти трупа, отпустил его и тот ушел на дно. Зрелище было отвратительным, но мужчина полагал, что оно вполне подходит вымогательнице.

Он тщательно обыскал дом в надежде обнаружить предмет, который горничная забрала восемь лет назад, но так и не нашел его. Тогда мужчина забрал металлический прут и вышел тем же путем, что и вошел.

Двигатель «бьюика» заурчал и затарахтел. Эта глава его жизни, доставлявшая столько неприятностей, наконец подошла к концу. Ему следовало поблагодарить Мишель Максвел. Он так бы никогда и не узнал, кто являлся вымогателем, если бы агент Секретной службы не начала задавать свои вопросы. Разобраться с Лореттой Болдуин не входило в его первоначальный план, но такая возможность неожиданно подвернулась, и грех было ею не воспользоваться.

Глава 22

Солнце поднялось не больше часа назад, а Кинг уже стоял на причале и продолжал забрасывать спиннинг, медленно подтягивая блесну. Отсутствие клева его совершенно не смущало, и под надзором гор, бесстрастно взиравших на его бесполезные усилия, он продолжал машинально забрасывать блесну, думая совершенно о другом.

Какие у Джоан могли быть серьезные причины сделать ему такое предложение, кроме указанных ею самой? Похоже, что никаких. Все действия Джоан обычно направлены только на достижение ее личных целей. Теперь он в общем-то знал, чего от нее ожидать.

С Парксом дело обстояло сложнее. Судебный пристав казался искренним, но это могла быть всего лишь маска: Кинг знал по собственному опыту, что полицейские часто пользуются подобными приемами. Он и сам так нередко поступал, когда занимался расследованиями, которые проводила Секретная служба. В одном Шон не сомневался: убийца Говарда Дженнингса почувствует на себе всю тяжесть руки Паркса. Кингу очень не хотелось, чтобы на месте этого убийцы оказался он сам.

К стойкам причала тихо подкатились волны, и Шон поднял голову посмотреть на их источник. По воде быстро скользила двухвесельная лодка, направляемая размеренными и мощными гребками. В ней оказалась женщина. Она сейчас находилась довольно близко, и Кингу были хорошо видны напряженные мышцы ее плеч и рук. Ему показалось, что он ее где-то видел. Женщина немного свернула и двинулась в его сторону, слегка замедлив ход. Потом удивленно огляделась вокруг, будто не ожидала, что берег окажется так близко.

— Привет! — крикнула она, заметив Кинга, и помахала ему рукой.

Он скупо кивнул в ответ, демонстративно забросив блесну рядом с ее лодкой: Шону не хотелось сейчас общаться с кем бы то ни было.

— Надеюсь, я не помешаю вашей рыбалке?

— Это зависит от того, сколько вы здесь пробудете.

На женщине были шорты с лайкрой: мышцы на бедрах казались канатами, обтянутыми кожей. Она распустила собранные в хвост волосы, вытерла лицо полотенцем и снова огляделась по сторонам:

— Здесь удивительно красиво!

— Поэтому сюда и приезжают. А откуда вы приплыли? — Он лихорадочно пытался сообразить, где ее раньше видел.

Она показала на юг:

— Я добралась на машине до заказника и гребла оттуда.

— Но это же семь миль по воде! — поразился Шон: женщина даже не запыхалась.

— Я много тренируюсь.

Она подплыла поближе, и Кинг наконец ее узнал. Он не мог скрыть удивления.

— Хотите чашку кофе, агент Максвел?

Сначала она хотела изобразить изумление, но тут же почувствовала, что такая игра при данных обстоятельствах будет лишней и даже неуместной.

— Если это не особенно вас затруднит.

— Ну что вы! Ведь мы товарищи по несчастью!

Он помог ей выйти из лодки. Она бросила взгляд на навес, под которым находились поднятые из воды катер, каяк, гидроцикл и другие суда, сверкавшие чистотой. Инструменты, веревки, оборудование — все было аккуратно разложено по местам и хранилось в идеальном порядке.

— Свое место для каждой вещи, и каждая вещь на своем месте? — улыбнулась она.

— Мне так нравится.

— А вот я в быту неряха.

— Жаль это слышать.

На кухне он налил кофе, и они устроились за столом. Мишель надела спортивный костюм с надписью «Гарвард».

— А я думал, вы учились в Джорджтауне.

— Мне дали этот костюм, когда мы готовились к Олимпиаде и тренировались на реке Чарльз в Бостоне.

— Да-да, вы ведь призер Олимпийских игр. Я так понимаю, что теперь вы не слишком загружены по службе: у вас есть время для утренней тренировки на воде и посещений бывших телохранителей.

Она вновь улыбнулась:

— Мне так нравится. А вы, значит, не поверили, что мое появление здесь — чистая случайность?

— Вообще-то вас выдал спортивный костюм: значит, вы собирались где-то сойти на берег, прежде чем вернетесь к машине. Кроме того, вы бы не приплыли сюда за семь миль, даже со своим олимпийским прошлым, не будучи уверены, что я дома. Мне кто-то звонил несколько раз каждые полчаса и вешал трубку. Держу пари, что в лодке есть сотовый телефон.

— Наверное, «следователь» — это диагноз.

— Я рад, что оказался дома и встретил вас. Мне бы не хотелось, чтобы вы здесь расхаживали сами по себе. В последние дни такое случалось, и мне это не понравилось.

Она опустила чашку:

— Вообще-то в последнее дни мне тоже пришлось кое-где походить.

— И где же?

— Я съездила в Северную Каролину и посетила маленький городок, который называется Боулингтон. Думаю, он вам знаком. — Шон тоже поставил чашку. — Отель «Фермаунт» стоит на прежнем месте, но сейчас не работает.

— Я считаю, что его давно пора взорвать и положить конец его жалкому существованию.

— Меня всегда интересовала одна вещь. Может, вы сумеете меня просветить?

— Само собой. — Кинг не скрывал раздражения. — Тем более что мне совершенно нечем занять свое время, кроме как просвещать вас.

Она сделала вид, что не заметила колкости.

— Меня удивляет расположение агентов при охране Риттера. У вас оказалось мало людей, что мне понятно. Но то, как они были расставлены, просто необъяснимо! Вы оказались единственным, кто находился рядом с охраняемым лицом в пределах десяти футов.

— Я вижу, вы просмотрели телезапись, — пробурчал Кинг, отпил кофе и принялся разглядывать свои руки.

— Я понимаю, что с моей стороны это настоящее нахальство, — извиняющимся тоном произнесла Мишель. — Свалиться как снег на голову и начать приставать с вопросами. Если вы прикажете мне уйти, я уйду.

Шон поднял голову и пожал плечами:

— Да уж оставайтесь. Ведь, как я уже говорил, мы с вами собратья по несчастью.

— В определенном смысле.

— Что вы хотите этим сказать? — Кинг снова пришел в раздраженное состояние. — Что моя ошибка стоила намного дороже, и потому мы с вами не одного поля ягоды?

— Наоборот, я виню в первую очередь себя. Я ведь руководила всей охраной, но сознательно выпустила охраняемое лицо из поля зрения. Вот почему моему проступку нет оправдания. Вы же отвлеклись всего на несколько секунд. Возможно, для агента Секретной службы это тоже непростительно, но мой прокол все равно намного серьезнее. Думаю, что вы сами не захотите, чтобы нас ставили на одну доску.

Кинг остыл, и его голос стал спокойнее.

— У нас оказалось вдвое меньше сотрудников, чем положено. Отчасти это было решение самого Риттера, отчасти — правительства. Риттера не очень жаловали в Вашингтоне, а кроме того, шансов победить у него все равно не имелось.

— Но почему же он был против максимальной защиты?

— Он не доверял нам. Мы были для него представителями администрации, внедренными в его святая святых. Клянусь Богом, он даже считал, что мы шпионим за ним. И потому Риттер никогда не посвящал нас в свои планы. Менял маршрут в последнюю минуту без согласования с нами. Руководитель нашей группы Боб Скотт просто лез на стенку.

— С такой ситуацией я и сама не раз сталкивалась. Но в вашем официальном отчете об этом нет ни слова.

— А зачем? Виновных нашли, вопрос закрыт.

— Но это не объясняет, почему в тот день агенты были расставлены так бестолково.

— Все дело опять-таки в Риттере. Наши политические убеждения были разными, но я относился к нему уважительно, мы постоянно обменивались шутками, и изо всех наших он доверял мне больше других. И потому, когда была моя смена, я всегда прикрывал ему спину. Остальных охранников он так близко к себе не подпускал. Риттер искренне верил, что простые американцы его любят и потому с ним ничего не может случиться. Это ложное чувство безопасности, возможно, возникло у него еще в те дни, когда он был проповедником. Руководитель избирательной кампании, Сидни Морс, был парнем ушлым и гораздо реальнее оценивал происходящее. Он понимал, что в толпе вполне могут оказаться ребята, которые не прочь расправиться с Риттером. Морс настаивал, чтобы как минимум один телохранитель всегда находился непосредственно рядом с кандидатом, а остальные расставлялись по периметру, в основном сзади.

— А что вы можете сказать о своем начальнике, руководителе группы телохранителей?

— Боб Скотт воевал во Вьетнаме, даже попал в плен. Он был хорошим парнем, но, на мой взгляд, выбрал для себя не то поле деятельности. В то время у него возникли большие неприятности на личном фронте. Его жена подала на развод за пару месяцев до убийства Риттера. Он хотел уйти из охраны и вернуться к следовательской работе. Мне кажется, он вообще жалел, что ушел из армии. В форме он чувствовал себя комфортнее, чем в костюме. Иногда даже отдавал честь и время называл так, как принято у военных.

— А что с ним случилось потом?

— Он ушел из Секретной службы. Основную вину за убийство Риттера возложили на меня, но, как вы теперь знаете сами, санкции накладываются и на руководителя группы. Выслуга лет у него уже была, так что на пенсии это не сказалось. Со временем я потерял его след. А он был не из тех, кто шлет открытки на Рождество. — Кинг немного помолчал. — И еще он слишком часто хватался за оружие.

— Хватался за оружие? Но для бывшего солдата это вполне естественно. Такие люди есть во всех правоохранительных службах.

— Но Боб был особым случаем.

— А он находился в отеле, когда случилась трагедия?

— Да. Иногда Боб уезжал с передовой группой в следующий город, но в Боулингтоне он решил остаться. Даже не знаю почему: городок был совсем никудышным.

— Я видела на пленке Сидни Морса. Он находился совсем рядом с Риттером.

— Так было всегда. Риттер нередко терял чувство меры и времени, и Морс держал его на коротком поводке.

— Я слышала, что Сидни Морс был уникальной личностью.

— Это верно. Когда предвыборная кампания только началась, руководитель аппарата Даг Денби отвечал и за нее тоже. Но потом она набрала обороты и Риттеру понадобился человек, который занимался бы только ею и был профессионалом. Морс подходил для этого идеально. С его приходом в кампанию будто вдохнули вторую жизнь. Он был ярким, эффектным парнем и, несмотря на свою тучность, с поразительным зарядом энергии. Вечно носился как очумелый, выкрикивая приказы и на ходу общаясь с прессой, причем обязательно с шоколадным батончиком в левой руке. Мне кажется, он вообще не спал. Денби был у него на вторых ролях. Я не исключаю, что Сидни боялся даже Риттер.

— А Морс и Боб Скотт ладили между собой?

— Их мнения никогда не совпадали, но делу это не мешало. Как я уже говорил, Боб в то время разводился, а у Морса был младший брат, по-моему, Питер, у которого возникли большие неприятности, и Сидни сильно переживал. Так что у них имелось нечто общее и они неплохо ладили друг с другом. А вот с Дагом Денби Морс не ладил совсем. Даг делал упор на содержательный аспект программы — это был южанин старой школы, абсолютный консерватор. Морс же приехал с Западного побережья. Прирожденный шоумен, он постоянно держал Риттера в центре всеобщего внимания, вытаскивал на все ток-шоу и разыгрывал настоящие представления. И внешняя сторона очень быстро отодвинула на задний план содержательную. Победить Риттер никак не мог, но амбиций у него оказалось выше крыши, может, и потому, что в свое время он был телевизионным проповедником. И чем чаще его показывали по телевизору, тем больше ему это нравилось. Насколько я могу судить, расчет делался на то, чтобы встряхнуть кандидатов-тяжеловесов — и благодаря Морсу это отлично получалось, — а потом заставить их договариваться с Риттером. Короче, Риттер во всем слушался Морса и полагался только на его мнение.

— Не сомневаюсь, что Денби это сильно не нравилось. А что с ним случилось потом?

— Кто знает, куда деваются бывшие руководители аппарата? Можно только догадываться.

— Раз ваша смена была утром, вы, наверное, отправились спать пораньше накануне вечером?

Кинг посмотрел на нее и долго не отводил взгляда.

— Когда кончилась моя смена, мы с ребятами сходили в гимнастический зал гостинцы, а потом — да, я пошел спать. А почему вас все это интересует, агент Максвел?

— Пожалуйста, зовите меня Мишель. Я увидела вас по телевизору, когда рассказывали об убийстве Дженнингса. И слышала о вас на работе. После случившегося со мной мне захотелось узнать побольше о том, что случилось с вами. Я чувствую, что здесь есть какая-то связь.

— Вот уж действительно!

— А кто еще из агентов входил в вашу группу?

Кинг бросил на нее быстрый взгляд:

— А что?

— Ну, просто я могу знать кого-то, — ответила она с невинным видом. — Я могла бы встретиться с ними и поговорить. Выяснить, что они думают по поводу случившегося.

— Не сомневаюсь, что их список есть в отчетах. Поезжайте и выясните.

— Но если вы подскажете сами, будет быстрее.

— Я могу кого-то забыть.

— Хорошо, я вам напомню: была ли Джоан Диллинджер членом вашей команды?

Шон встал, подошел к окну и долго смотрел на озеро. Когда он повернулся к Мишель, его лицо было мрачным.

— Нас прослушивают? Либо разденьтесь и покажите, что на вас нет микрофона, либо отправляйтесь в лодку и чтобы я вас больше не видел!

— На мне нет микрофона. Но если вы настаиваете, я могу раздеться. Или прыгнуть в озеро. Электроника не дружит с водой, — пояснила она с доброжелательной улыбкой.

— Что вам от меня надо?

— Я хотела бы услышать ответ на свой вопрос. Была ли Джоан Диллинджер членом вашей команды?

— Да! Но она работала в другой смене.

— А в тот день она была в гостинице?

— Мне почему-то кажется, что вы уже знаете ответ, тогда зачем спрашивать?

— Значит, ответ — да?

— Думайте что хотите.

— Вы провели ту ночь с ней?

— Следующий вопрос будет последним, так что подумайте хорошенько.

— Ладно. Непосредственно перед выстрелом приехал лифт: кто находился в нем, когда двери открылись?

— Я понятия не имею, о чем вы говорите!

— Это неправда! Я слышала звук приехавшего лифта за несколько мгновений до выстрела в Риттера. Эти лифты должны были быть отключены. В лифте кто-то находился — тот, кто полностью завладел вашим вниманием, когда двери открылись. Именно поэтому Рамсею удалось сделать выстрел, а вы не смогли ему помешать. Я навела справки в Секретной службе. Люди, смотревшие пленку, все это тоже заметили. В официальных документах об этом ничего нет, но вчера я сделала пару звонков. Вы заявили, будто что-то услышали, но ничего не увидели. И объяснили возможной неисправностью лифта. Никто не стал копать дальше, потому что виновных уже назначили. Но я уверена, что вы на что-то смотрели! Вернее, на кого-то!

Вместо ответа Кинг открыл дверь и жестом показал Мишель на выход.

Она поднялась и поставила на стол кофейную чашку.

— Что ж, по крайней мере мне удалось задать свои вопросы. Даже если ответы получены не на все. — Проходя мимо него, она остановилась. — Вы правы. Мы с вами оба навечно вошли в историю как агенты-неудачники, не сумевшие выполнить свой долг. Со мной такое происходит впервые. Я всегда и во всем была первой. Думаю, что и вы такой же.

— До свидания, агент Максвел. Желаю вам всего наилучшего.

— Мне жаль, что наша первая встреча так заканчивается.

— Первая и, надеюсь, последняя.

— Да, и еще одно. Хотя об этом ничего нет в официальном отчете, но я не сомневаюсь, что вы задумывались о намеренном использовании человека в лифте, чтобы отвлечь ваше внимание в тот самый момент, когда Рамсей достал пистолет и выстрелил.

Кинг промолчал.

Мишель обвела рукой комнату:

— У вас здесь идеальный порядок.

— Вы не первая, кто это заметил.

— Да, — продолжила она, не обращая внимания на его слова, — здесь идеальный порядок, но нет тепла и уюта. — Она обернулась, посмотрела на него и повторила: — Здесь нет тепла и уюта. Зато все очень утилитарно, правда? Все вещи расставлены по своим местам так, будто они находятся на сцене, и человек, который это сделал, лишил их души — во всяком случае, не вдохнул в них свою душу. Здесь холодно! — Мишель поежилась и отвернулась.

— Мне так нравится.

Она внимательно на него посмотрела:

— Разве, Шон? Наверняка так было не всегда.

Кинг наблюдал, как она быстро спустилась к берегу, стащила лодку на воду и начала уверенно работать веслами. Только после этого он с грохотом захлопнул дверь. На столе под чашкой лежал маленький клочок бумаги, оказавшийся визитной карточкой агента Секретной службы Мишель Максвел. На обратной стороне были записаны ее домашний и мобильный телефоны. Он хотел сразу выбросить эту карточку, но передумал и, повернувшись к окну, стал следить, как лодка становилась все меньше и меньше, пока наконец не скрылась за мысом. Мишель Максвел исчезла из виду.

Глава 23

Джон Бруно в серо-коричневом спортивном костюме лежал на небольшом матрасе, уставившись в потолок. Единственным источником света в помещении была тусклая лампочка мощностью двадцать пять ватт. Ее включали на час, а потом выключали, потом снова включали на десять минут и затем выключали. Это очень действовало на нервы, его явно хотели сломать. И похоже, так оно вскоре и произойдет.

За время заточения у Бруно выросла приличная щетина, что и понятно: какой разумный тюремщик даст пленнику бритву? Умывание производилось с помощью полотенца и таза с водой, который появлялся и исчезал, пока он спал. Пищу приносили в самое разное время и передавали сквозь узкую щель в двери. Бруно ни разу не видел своих похитителей и не имел ни малейшего представления, где находится и как сюда попал. Он пытался заговорить с человеком, приносившим пищу, но тот всегда хранил молчание, поэтому Бруно перестал его о чем-либо спрашивать.

Пленник пришел к выводу, что ему в пищу что-то подмешивали, поскольку он то и дело погружался в глубокий сон, сопровождаемый галлюцинациями. Но если не принимать пищу, то попросту умрешь, поэтому он продолжал есть то, что приносят. Ему никогда не разрешали покидать камеру, и его передвижения ограничивалась десятью шагами в одну сторону и десятью шагами обратно. Чтобы окончательно не потерять силы, он делал отжимания и приседания на холодном полу. Бруно не знал, ведется ли за ним наблюдение, но это его не волновало. Раньше он пытался придумать план побега, но постепенно пришел к выводу, что сбежать отсюда невозможно. Бруно в сотый раз мысленно проклял себя, что не послушался Мишель Максвел и остался с Милдред Мартин — вернее, с той женщиной, которая выдавала себя за нее — наедине. Но одновременно он обвинял и Максвел в том, что агент не проявила должной настойчивости и не осталась с ним в зале прощания.

Бруно не знал, сколько времени находится здесь. Пока он был без сознания, у него забрали все личные вещи, включая часы. Бруно никак не понять причины своего похищения. Было ли оно связано с баллотированием в президенты или его прежней работой в качестве прокурора? Какие-то другие мотивы для похищения ему и в голову не приходили.

Сначала он надеялся на скорое освобождение, но со временем стало ясно, что надежда его беспочвенна. Бруно теперь все чаще думал о жене и детях и постепенно смирился с мыслью, что его жизнь так и закончится здесь, в плену, а тело никогда не будет найдено. Однако было неясно, почему он до сих пор жив.

Бруно перевернулся на живот, не в силах больше видеть даже эту тусклую лампочку.

Человек, сидевший в другой камере дальше по коридору, находился здесь гораздо дольше кандидата в президенты. Отчаяние в глазах и сгорбленное тело свидетельствовали о том, что надежда давно оставила его. Есть, сидеть, спать и когда-нибудь умереть — вот и все перспективы на будущее. По его телу пробежала непроизвольная дрожь, и человек поплотнее закутался в одеяло.

Мужчина на другом конце этого большого подземного комплекса в отличие от заключенных ощущал необыкновенный прилив сил и был полон надежд.

Раз за разом он выпускал пули в мишень в виде человеческой фигуры, находившуюся за сотню футов от него в звуконепроницаемом помещении. Каждая пуля попадала в зону, отмеченную как смертельная. Мужчина, без сомнения, стрелял очень метко и ни в чем не уступал опытному снайперу.

Стрелок нажал на кнопку, и мишень двинулась к нему на тросе. Он сменил ее и снова нажал на кнопку, отправляя цель в самый дальний конец тира. Вставив новую обойму, мужчина надел защитные очки и наушники и выпустил все четырнадцать пуль меньше чем за двадцать пять секунд. Посмотрев на мишень, он довольно улыбнулся: все пули легли очень кучно. Стрелок убрал пистолет и вышел из тира.

Он перешел в другое помещение, поменьше тира, и совершенно иного предназначения. На полках от пола до самого потолка были разложены разнообразные детонаторы, соединительные провода, взрывчатка и масса других предметов, необходимых для минирования любой степени сложности. В центре зала стоял большой стол, за который он сел и начал тренироваться в сборке различных взрывных устройств, соединяя в единое целое провода, транзисторы, детонаторы, таймеры и пластид. Подобные конструкции позволяли сровнять с землей целые здания и вызвать огромные разрушения.

Мужчина занимался этим с таким же самозабвением, как чуть ранее в тире, и что-то напевал себе под нос.

Через час он снова перешел в другой зал, разительно отличавшийся от предыдущих. Сторонний наблюдатель, не подозревавший о существовании других помещений с оружием, взрывчаткой и пленниками, не заметил бы здесь ничего зловещего. Он увидел бы полностью оборудованную мастерскую художника, которая ничем не отличалась от любой другой за одним исключением — в ней не имелось дневного света, что, впрочем, было вполне естественно для подземного помещения. Этот недостаток компенсировало яркое искусственное освещение.

Вдоль одной из стен стояли полки с аккуратно сложенным специальным снаряжением: защитными костюмами и ботинками, шлемами, толстыми перчатками, сапогами, красными фонарями, топорами, баллонами с кислородом. Все это должно было понадобиться не скоро, но лучше приготовиться заранее: торопливость может привести к провалу. Теперь оставалось дождаться, когда все встанет на свои места. Надо просто подождать.

Он занял место за рабочим столом и на следующие два часа целиком погрузился в работу: рисовал, вырезал, создавал и доводил до совершенства разнообразные творения, которым не суждено украсить собой музеи или частные коллекции, но для него самого они представляли не меньшую ценность, чем самые великие произведения искусства разных эпох. В каком-то смысле он действительно создавал шедевры и, подобно многим старым мастерам, тратил на это долгие годы.

Он продолжил работу, думая о том, когда наконец будет завершено самое важное творение его жизни.

Глава 24

Мишель сидела с ноутбуком на коленях и копалась в базе данных Секретной службы в поисках нужной информации. Это занятие требовало внимания и сосредоточенности, но при звонке сотового телефона она тут же соскочила с кровати и схватила трубку. На дисплее высветилась надпись «Номер не определен», но она все равно нажала кнопку соединения, надеясь, что звонил Кинг. Мишель не ошиблась, и его первые слова обрадовали ее.

— А где вы хотите встретиться? — сразу же спросила она.

— А где вы остановились?

— В очень уютном местечке под названием «Би-энд-би» примерно в четырех милях в сторону от шоссе номер двадцать девять.

— Неподалеку от Винчестера? — уточнил он.

— Да.

— Неплохой выбор. Надеюсь, вы довольны.

— Сейчас — точно да.

— Около мили от места, где вы остановились, есть гостиница «Умный джентльмен».

— Я проезжала ее. На вид — открыта только для своих.

— Так и есть. Встретимся там и пообедаем. В двенадцать тридцать удобно?

— Обязательно буду! И, Шон, спасибо, что позвонили!

— Не благодарите, пока не услышите то, что я собираюсь вам сказать.

Они встретились в широком портике старинного викторианского здания. Кинг оделся в пиджак спортивного покроя, зеленую водолазку и бежевые брюки. На Максвел была длинная черная плиссированная юбка, белый свитер и стильные сапоги на каблуках, отчего она оказалась на дюйм выше Кинга. Работа в Секретной службе вроде бы и не располагала к следованию моде. Однако охраняемые лица нередко посещали светские мероприятия с участием хорошо одетых и состоятельных людей, посему гардероб и внешний вид агента должны были им соответствовать. По этому поводу телохранители шутили, что им на зарплату рабочего нужно выглядеть миллионером.

Кинг кивнул на синий «лендкрузер» с багажником на крыше, стоявший неподалеку.

— Это ваш?

Она кивнула.

— Да. Я всегда занимаюсь активным спортом, когда появляется время, а на такой машине могу поехать куда угодно.

Они сели за столик в глубине ресторана. Посетителей было не много, и они могли разговаривать, не опасаясь, что им помешают.

Когда подошел официант и поинтересовался, готовы ли они сделать заказ, Мишель быстро ответила:

— Да, сэр.

Кинг улыбнулся, но ничего не сказал, дождавшись, пока официант отойдет.

— Чтобы отучиться от этого, мне понадобились годы.

— Отучиться от чего?

— От обращения «сэр», причем ко всем — от официантов до президентов.

Она пожала плечами:

— Я этого даже не замечаю.

— Что вполне понятно: это у агента входит в привычку. Как и многое другое. — Он задумался. — Знаете, глядя на вас, я никак не могу понять одной вещи.

Она чуть заметно улыбнулась:

— Только одной? Я разочарована.

— Почему все же такая успешная спортсменка и умная образованная девушка подалась в правоохранительные органы? И дело не в том, что данное поприще не для вас. Просто мне кажется, что вы могли бы преуспеть где угодно.

— Наверное, дело в генах. Мой отец, братья, дяди, кузены — все работают в полиции. Мой отец — шеф полиции в Нэшвилле. И мне захотелось стать первой женщиной в семье, которая тоже пойдет работать в полицию. Я отработала год офицером полиции в Теннесси, а потом решила изменить семейной традиции и подала заявление в Секретную службу. Меня приняли, а остальное — уже в прошлом.

Когда принесли заказ, Мишель принялась за еду, а Кинг стал медленно потягивать вино.

— Насколько я могу судить, вы здесь уже бывали раньше.

Шон кивнул, допил бордо и тоже начал есть.

— Я привожу сюда клиентов, друзей и коллег.

— Вы выступаете в судах?

— Нет. Завещания, обязательства, сделки.

— Вам это нравится?

— Хватает на содержание дома. Не самая увлекательная работа в мире, но местная природа того стоит.

— Здесь действительно очень красиво. Я понимаю, почему вы решили сюда переехать.

— Тут есть свои плюсы и минусы. Например, начинает казаться, что здесь человек защищен от волнений и горестей остального мира.

— Но они проникают и сюда, верно?

— И еще начинает казаться, что ты можешь забыть прошлое и начать все заново.

— Но ведь вам это удалось?

— Я так думал, но ошибался.

Она вытерла губы салфеткой:

— Так зачем вы хотели меня видеть?

Он взял свой пустой бокал:

— Не желаете присоединиться? Вы же не при исполнении?

Немного поколебавшись, она кивнула.

Через минуту им принесли напитки, и Кинг предложил перейти в небольшую комнату отдыха, расположенную по соседству.

Уютное помещение было пропитано ароматом сигар и трубочного табака, смешанного с запахом кожаных переплетов книг на старомодных ореховых полках, закрывавших все стены. Кроме Шона и Мишель, там никого не оказалось. Они опустились в глубокие старые кожаные кресла. Кинг поднес бокал к глазам, любуясь цветом вина, вдохнул его аромат и только потом пригубил.

— Хорошее вино, — одобрительно произнесла Мишель, сделав глоток.

— Дайте ему полежать еще десять лет, и вы ни за что не скажете, что пьете то же самое вино.

— Мое знакомство с винами ограничивается только умением вытащить пробку.

— Восемь лет назад я сам был таким. И предпочитал пиво. Что, кстати, было мне больше по карману.

— Значит, оставив Секретную службу, вы переключились с пива на вино?

— Тогда в моей жизни было много перемен. Один мой друг работал сомелье и научил меня всему, что я теперь знаю о винах. Мы подошли к делу основательно — начали с французских вин, потом перешли к итальянским и даже уделили время калифорнийским белым, хотя он оказался настоящим снобом в этом отношении. Для него подлинными винами были только красные.

— Хм, интересно, вы единственный знаток вин, которому доводилось убивать людей? Я хочу сказать, что эти два вида деятельности не очень-то сочетаются друг с другом, верно?

Он опустил бокал и удивленно на нее взглянул.

— Любовь к вину вам кажется возвышенным занятием? Вы знаете, сколько из-за него пролилось крови?

— Когда его пили или когда о нем говорили?

— Какая разница? Смерть есть смерть.

— Не буду спорить: вам лучше знать.

— Если вы считаете, что после убийства человека остается просто зарубка на оружейном ложе, то вы ошибаетесь.

— Я никогда об этом не думала. Наверное, зарубка остается в душе?

Он поставил бокал:

— Я пригласил вас, чтобы предложить обмен информацией. Вы не против?

— Я — за, но в разумных пределах. Кто начнет?

— Я облегчу нашу задачу и начну первым. Итак, Джоан Диллинджер была той ночью в «Фермаунте».

— В вашей комнате?

Кинг покачал головой:

— Теперь ваша очередь.

Мишель немного подумала:

— Ладно. Я разговаривала с горничной, работавшей в тот день, когда убили Риттера. Ее зовут Лоретта Болдуин. — Увидев на лице Кинга недоумение, она продолжила: — В то утро Лоретта убиралась в вашем номере. И нашла черные кружевные трусики на светильнике под потолком. — Мишель снова сделала паузу и добавила, стараясь выглядеть невозмутимой: — Полагаю, они не были вашими. Вы не похожи на человека, обладающего таким экстравагантным нижним бельем.

— Это верно. Тем более черного цвета.

— А вы тогда разве не были женаты?

— К тому времени мы с женой уже жили раздельно. У нее была неприятная привычка спать с другими мужчинами, когда я находился в отъезде, а уезжал я достаточно часто. Мне кажется, что они даже приносили с собой зубные щетки и пижамы. Я чувствовал себя лишним на их празднике жизни.

— Хорошо, что сейчас вы можете говорить об этом с улыбкой.

— Но тогда, восемь лет назад, мне было не смеха. Вообще-то время не лечит, а просто учит не придавать каким-то обстоятельствам серьезного значения.

— Значит, у вас с Джоан Диллинджер была интрижка?

— Тогда казалось, что нечто большее. Сейчас это кажется глупым. Джоан просто не из тех женщин, с которыми можно было строить серьезные отношения.

Мишель подалась вперед:

— А как насчет лифта…

Кинг не дал ей договорить:

— Теперь снова ваша очередь.

Мишель вздохнула и отодвинулась назад:

— Джоан Диллинджер больше не работает в Секретной службе.

— Это не считается: данный факт мне уже известен. Что еще?

— Лоретта Болдуин рассказала, что сразу после убийства спряталась в чулане, который был в коридоре.

Это Кинга заинтересовало.

— А зачем?

— Она испугалась до смерти и бросилась бежать. Тогда в панике все начали разбегаться.

— Не все, — сухо заметил Кинг. — Я остался на месте.

— Так что насчет лифта?

— А почему он вас так волнует? — резко спросил он.

— Потому что вы не могли оторвать от него глаз! И даже не заметили убийцу, пока он не вытащил пистолет и не выстрелил.

— Я просто отвлекся.

— Не думаю. Я слышала на пленке какой-то звук, очень похожий на сигнал пришедшего лифта. И я уверена, что, когда двери лифта открылись, вы увидели в нем предмет или человека, который полностью завладел вашим вниманием до тех пор, пока не прозвучал выстрел. — Она помолчала и продолжила: — А поскольку лифты были отключены Секретной службой, я полагаю, что в лифте находился ее агент, потому что никого другого к лифтам просто не подпустили бы. И я не сомневаюсь, что этим агентом была Джоан Диллинджер. Точно так же, как и в том, что по какой-то причине вы ее покрываете. А теперь скажите, в чем я не права.

— Даже если бы это все оказалось правдой, то какая теперь разница? Риттер погиб по моей вине. И никакие объяснения ничего изменить не могут. Уж вы-то такие вещи должны понимать лучше других!

— Но если вас отвлекли намеренно, то это в корне меняет дело!

— Никто меня намеренно не отвлекал!

— Откуда вы знаете? Почему в лифте оказался человек в ту самую минуту, когда Рамсей решил выстрелить? — Она сама ответила на свой вопрос: — Потому что эта ситуация была спланирована, чтобы отвлечь ваше внимание.

Она откинулась на спинку кресла, но на ее лице было выражение не триумфа, а вызова, очень похожее на то, которое Кинг видел по телевизору на пресс-конференции.

— Это невозможно. Просто поверьте мне на слово! Это всего лишь невероятное стечение обстоятельств.

— Вас вряд ли удивит, если на слово я не поверю.

Шон как будто хотел что-то сказать, но передумал и отвел глаза в сторону.

Возникшая пауза затянулась, и Мишель поднялась на ноги:

— Большое спасибо за обед и рассказ о винах. Но я ни за что не поверю, что такой умный человек, как вы, не смотрит каждое утро в зеркало и не спрашивает себя: «А что, если?..»

Она направилась было к выходу, и в это время зазвонил ее мобильник.

— Да, это я… Кто?.. Хм, да, я разговаривала с ней. Откуда у вас мой номер?.. На карточке?.. Ах да, конечно! Но я не понимаю, зачем вы звоните? — Мишель выслушала ответ и побледнела. — Боже мой, мне искренне жаль! Когда это случилось?.. Понятно… Хорошо, спасибо. У вас есть номер, по которому я могу вам перезвонить? — Она убрала телефон, записала на бумажку номер и медленно опустилась в кресло рядом с Кингом.

Он с тревогой на нее посмотрел:

— С вами все в порядке? На вас лица нет.

— Нет, со мной не все в порядке.

Шон наклонился вперед и успокаивающе положил руку на ее плечо:

— Что случилось, Мишель? Кто это был?

— Женщина, с которой я разговаривала… Та, что работала в отеле…

— Горничная? Лоретта Болдуин?

— Ее сын. Он нашел мой номер телефона на карточке, которую я ей оставила.

— Зачем он звонил? С ней что-то случилось?

— Ее убили. Я расспрашивала Лоретту об убийстве Риттера, а теперь она убита сама. Невозможно поверить, что здесь имеется какая-то связь, но что-то мне подсказывает: так оно и есть.

Кинг вскочил так неожиданно, что она испуганно вздрогнула.

— Ваша машина заправлена?

— Да. А что?

— Я обзвоню всех, с кем назначил на сегодня встречу, и сообщу… — Казалось, он говорил сам с собой.

— Сообщите? Сообщите что?

— Что сегодня мы не увидимся. Что мне надо уехать.

— И куда вы поедете?

— Не я, а мы. — Мы отправляемся в Боулингтон, чтобы выяснить, почему убили Лоретту Болдуин.

Он повернулся и направился к двери. Мишель осталась сидеть на месте.

Кинг обернулся:

— В чем дело?

— Я не уверена, что хочу туда возвращаться.

Шон подошел к ней вплотную и рявкнул:

— Агент Максвел, у меня нет времени вас ждать!

Она тут же вскочила на ноги:

— Да, сэр.

Глава 25

Забравшись в машину Максвел, Кинг обвел взглядом салон и не смог скрыть отвращения. Он подцепил мыском ботинка и выкинул за дверь бумажную обертку с засохшим куском «высокоэнергетического шоколада». На заднем сиденье и под ним вперемешку валялись водные и обычные лыжи, весла, спортивная одежда, кроссовки, модельные туфли, куртки, блузки и нераспечатанная упаковка колготок. Там же были книги, телефонный справочник по Северной Виргинии, пустые банки из-под содовой и спортивного напитка, дробовик «ремингтон» и коробка с патронами. И это только то, что Кинг мог увидеть. Одному Богу известно, что еще там хранилось, но явственный запах гниющих бананов Шон чувствовал точно.

Он взглянул на Мишель:

— Пожалуйста, никогда не приглашайте меня к себе домой.

Она улыбнулась:

— Я же говорила, что в быту я неряха.

— Мишель, «неряха» — это слишком мягко. Ваше авто — передвижная помойка, доведенная до абсолюта.

— Звучит как философский термин. И зови меня просто Мик, если согласен перейти на ты.

— Ты предпочитаешь мужское «Мик» женскому «Мишель»? Мишель — элегантное, стильное имя. А Мик больше подходит бывшему боксеру, который спился и подался в швейцары.

— Секретная служба все еще является вотчиной мужчин. Чтобы там преуспеть, надо жить по мужским законам.

— Просто прокати этих мужчин разок в своей машине, и тебя ни за что не примут за особу женского пола, даже если будут звать Гвендолин.

— Ладно, я все поняла. А что ты хочешь выяснить в Боулингтоне?

— Если бы я знал, то не стоило туда и ехать.

— Ты хочешь посмотреть гостиницу?

— Пока не знаю. С тех пор я там ни разу не был.

— Это мне понятно. Не знаю, смогла бы я снова навестить то похоронное бюро.

— Раз уж об этом зашла речь, есть ли какие-нибудь новости о Бруно?

— Никаких. Ни слова о выкупе, никаких других требований. Зачем вообще затевать похищение Джона Бруно и даже убивать агента Секретной службы и, не исключено, того усопшего, с кем Бруно хотел проститься, чтобы ничего не требовать?

— Да, покойный Билл Мартин. Я тоже подумал, что его убили.

Она удивленно на него посмотрела.

— Почему?

— Преступники не могли так тщательно разработать весь план похищения в надежде на то, что Мартин сам по себе скончается в точно назначенный ими час. Как не могли все подготовить за пару дней после его смерти, надеясь на то, что Бруно в нужный момент окажется в этих краях. Нет, наверняка Мартина тоже убили.

— Я поражена, как четко ты все разложил по полочкам. Впрочем, я слышала, что ты дока по следственной части.

— Я занимался расследованиями намного больше, чем охраной. Все агенты из кожи вон лезут, чтобы стать телохранителями, а попасть в группу, охраняющую президента, — вообще предел их мечтаний, но, оказавшись там, жаждут вернуться обратно, в следственное управление.

— И в чем, по-твоему, причина?

— Ужасный график, полное отсутствие возможности хоть что-то планировать в своей жизни. Просто стоишь и ждешь, когда начнется стрельба.

— Ты был в президентской охране?

— Да. Чтобы попасть туда, потребовались годы напряженной работы. Я проработал в Белом доме два года. Первый год все было отлично и очень нравилось, но потом — уже не так. Постоянные разъезды, общение с людьми запредельных амбиций и самомнения, при том что с тобой обращаются так, будто ты вообще никто. Особенно действуют на нервы работники Белого дома, у которых молоко на губах не обсохло и которые самостоятельно даже подтереться не могут, но зато вставляют нам палки в колеса везде, где могут. Вообще-то я уже оформлял свой выход из президентского подразделения, когда меня включили в группу по охране Риттера.

— Господи, а я потратила столько лет, мечтая туда попасть!

— А я тебя и не призываю отказаться от своей мечты. Прокатиться на «борту номер один» стоит многого. И услышать благодарность за свою работу от президента Соединенных Штатов ужасно приятно. Я просто хочу сказать, что все имеет свою оборотную сторону. Во многих отношениях охрана президента — это такая же работа, как и охрана других лиц. А занимаясь расследованиями, ты можешь засадить за решетку по-настоящему плохих парней. — Он помолчал, глядя в окно. — Кстати, раз уж речь зашла о расследовании, недавно в моей жизни снова возникла Джоан Диллинджер и сделала мне предложение.

— Какое?

— Помочь ей отыскать Джона Бруно.

Мишель чуть не заехала в кювет:

— Что?!

— Люди Бруно обратились в ее фирму с просьбой найти его.

— Извини, но разве она не знает, что этим занимается ФБР?

— И что? Люди Бруно могут нанять кого угодно.

— Но зачем ей ты?

— Объяснение, которое она дала, меня не вполне убеждает. Поэтому я толком не знаю ответа.

— И ты собираешься принять ее предложение?

— А ты как считаешь? Согласиться?

Она бросила на него быстрый взгляд:

— А почему ты об этом спрашиваешь меня?

— У тебя имеются подозрения в отношении этой женщины. Если она была замешана в убийстве Риттера, а теперь оказывается причастной к делу другого независимого кандидата, то разве это не настораживает? Итак, вопрос: соглашаться или отказаться… Мик?

— Моя первая реакция — отказаться.

— Почему? Потому что это может опять выйти мне боком?

— Да.

— А вторая реакция, которая, не сомневаюсь, еще более корыстна, чем первая?

Мишель взглянула на Шона, поняла, что он над ней подсмеивается, и виновато улыбнулась:

— Ладно, моя вторая реакция — согласиться.

— Потому что я буду в курсе расследования и смогу делиться с тобой всем, что узнаю.

— Ну, не всем. Если ваш роман с Джоан возобновится, я не хочу знать подробностей.

— Не волнуйся. Черные вдовы пожирают своих супругов. Я едва унес ноги в первый раз.

Глава 26

Примерно через два часа езды они добрались до дома Лоретты. Полицейских машин здесь не оказалось, но вокруг входной двери была натянута желтая полицейская лента оцепления.

— Наверное, входить сюда нельзя, — вздохнула Мишель.

— Наверное, нет. Может, связаться с сыном Лоретты?

Она достала из сумки мобильник и договорилась встретиться с сыном погибшей горничной в небольшой кофейне в центре города.

Мишель уже собиралась тронуться, когда Шон ее остановил. Он выпрыгнул из машины, прошел по улице туда и обратно, потом завернул за угол дома Лоретты исчез из виду. Через несколько минут он вернулся.

— Что ты там делал? — поинтересовалась она.

— Дом осматривал. У Лоретты Болдуин замечательный дом.

Они направились в центр города. На перекрестках стояли полицейские машины, и все проезжающие тщательно проверялись. В воздухе барражировал вертолет.

— Интересно, что здесь происходит? — вслух подумала Мишель.

Кинг включил радио и настроился на местную новостную станцию. Там сообщалось, что из тюрьмы бежали два опасных преступника и их разыскивает полиция.

Добравшись до кофейни, Мишель уже собиралась припарковаться, но вдруг передумала.

— В чем дело? — спросил Кинг.

Она показала на две полицейские машины, стоявшие на боковой дороге.

— Думаю, они ищут не беглых преступников, а нас с тобой.

— Тогда позвони еще раз сыну Лоретты. Скажи, что не имеешь отношения к убийству его матери, и если ему есть что сказать, пусть скажет это по телефону.

Мишель вздохнула, включила заднюю передачу и отъехала от кофейни. Оказавшись в тихом месте, она остановилась, набрала номер сына Лоретты и сказала ему то, что предложил Кинг.

— Я всего лишь хочу узнать, как она была убита.

— Это вы от меня хотите узнать? — возмутился сын. — Ведь это вы встречались с мамой, после чего ее нашли мертвой.

— Если бы я собиралась ее убить, то не стала бы оставлять свою карточку с телефоном, разве нет?

— Не знаю. Может, у вас такой пунктик.

— Я встречалась с ней, чтобы расспросить об убийстве Риттера, произошедшем восемь лет назад. Она сказала, что ей известно очень мало.

— А зачем вы это выясняете?

— Я занимаюсь историей Америки. Полицейские сейчас рядом с вами?

— Какие полицейские?

— Не надо прикидываться. Итак, да или нет?

— Нет.

— Полагаю, что это неправда. Послушайте меня. Я думаю, что мои расспросы о покушении на Риттера могли подтолкнуть кого-то к убийству вашей матери.

— Это полная чепуха! Человека, стрелявшего в Риттера, тоже застрелили!

— А вы уверены, что он действовал в одиночку?

— Как, черт возьми, я могу быть в этом уверен?!

— Вот именно. Спрашиваю снова. Как убили вашу мать?

На другом конце трубки молчали.

Мишель решила сменить тактику.

— Мы виделись с вашей матерью совсем недолго, но она мне очень понравилась. У нее был острый ум, и она не стеснялась говорить что думает. Это достойно уважения. Столько здравого смысла и интеллекта!

— Да, она была такая, — согласился сын и тут же взорвался: — Да пошла ты к черту!

— Он прервал разговор, — расстроилась Мишель. — А я уж думала, что подцепила его.

— Так оно и есть. Он перезвонит, когда избавится от полицейских.

— Шон, но он только что послал меня!

— Значит, этот парень не самый вежливый человек в мире, только и всего. Наберись терпения: он с тобой обязательно свяжется.

Примерно через тридцать минут телефон Мишель зазвонил. Она взглянула на Кинга:

— Откуда ты мог это знать?

— Мужчинам нравится слушать приятный женский голос. И ты сказала о его матери правильные слова. Мужчины любят своих матерей.

— Ладно, я вам кое-что расскажу, — произнес сын Лоретты по телефону. — Ее нашли в ванне, утопленной.

— Утопленной? А откуда известно, что это не был несчастный случай? Может, у нее случился сердечный приступ.

— Ей в рот засунули деньги, и в доме все перевернуто.

— Засунули деньги в рот, и все перевернули в доме? — повторила Мишель, и Кинг удивленно поднял брови.

— Да. Сто долларов. Пять двадцаток. Ее обнаружил я. Звонил ей вечером, но она не отвечала. Я живу в сорока милях, вот и решил приехать — узнать, как она. И нашел ее там… — Его голос сорвался.

— Мне очень жаль. И я не спросила вашего имени.

— Тони. Тони Болдуин.

— Тони, мне действительно жаль. Я приехала поговорить с вашей матерью насчет убийства Риттера. Мне было интересно, как это случилось. Я узнала, что она находилась в тот день в отеле и по-прежнему живет в Боулингтоне. Поэтому и поехала к ней. Я разговаривала еще с двумя бывшими горничными и могу назвать их имена. Больше я ничего не делала, клянусь!

— Ладно, я вам верю. У вас есть соображения насчет того, кто мог ее убить?

— Пока нет, но теперь для меня нет более важного дела, чем выяснить это.

Она поблагодарила Болдуина, повесила трубку и повернулась к Кингу.

— Ей в рот засунули деньги, — задумчиво произнес он.

— Мои деньги! — На Мишель лица не было. — Я дала ей эти сто долларов пятью двадцатками в благодарность за помощь.

Кинг потер подбородок.

— Итак, ограбление мотивом не являлось, иначе денег бы не оставили. Но дом был обыскан. Преступник что-то искал.

— Но засунуть деньги в рот! Господи, как же это отвратительно!

— Может, и отвратительно, но дело в том, что убийца хотел этим что-то сказать.

Она с любопытством посмотрела на него:

— Что сказать?

— Возможно, их что-то связывало, нечто опасное для обоих. Кто бы мог подумать?

— Ты не можешь говорить яснее?!

— Нет.

— Почему, черт возьми, нет?!

— Потому что я продолжаю над этим думать. Я так устроен.

Мишель в отчаянии всплеснула руками:

— Господи, от тебя с ума можно сойти!

— Короче, я продолжаю над этим работать. — Кинг замолчал и повернулся к окну, но вскоре вновь подал голос: — Это маленький городок, и мы наверняка вызываем подозрения, особенно когда вокруг полно полиции. Поехали отсюда — надо найти место, где можно остановиться. Мы дождемся темноты, а потом наведаемся.

— Наведаемся куда?

— В место, вызывающее ностальгию.

Мишель скривилась:

— Неужели адвокаты не умеют давать внятные ответы на простые вопросы?

— Ладно, нам пора нанести визит в отель «Фермаунт». Я ответил достаточно внятно?

Глава 27

Они подъехали к отелю сзади, стараясь держаться поближе к краю густого леса. Оба были одеты одинаково и двигались в унисон. Они немного подождали, прячась среди деревьев и наблюдая за гостиницей. Потом быстро подбежали к ограде, окружавшей отель, забрались на нее и спрыгнули с другой стороны. Один из них вытащил пистолет, и они направились к заднему входу в гостиницу. Найдя дверь, они распахнули ее и через мгновение скрылись в темноте.

* * *

Кинг и Мишель не стали подъезжать близко к отелю и, оставив машину, добрались до него пешком. По дороге им пришлось скрыться в лесу, чтобы их не заметили с неожиданно появившегося вертолета, который стал обшаривать территорию возле гостиницы мощным прожектором.

— Это по-настоящему заводит! — заметила Мишель, когда они покинули лес и направились к отелю. — Будто теперь мы и закон — по разные стороны баррикады.

— Да, похоже на то. А ведь я сейчас мог бы сидеть дома с бокалом чудесного красного вина перед горящим камином и читать Пруста, а не бегать по окрестностям Боулингтона и прятаться от полицейских вертолетов.

— Пожалуйста, признайся, что ты никогда не читаешь Пруста за бокалом вина, — попросила она улыбаясь.

— Читаю, если по каналу, транслирующему бокс, нет ничего интересного.

Когда гостиница была уже совсем близко, Кинг окинул взглядом фасад.

— Мне кажется, что это строение смог бы спроектировать гениальный архитектор Фрэнк Ллойд Райт, если бы подсел на героин.

— Редкая уродина, — подтвердила Мишель.

— Чтобы тебе было понятно, каким эстетом был Риттер, скажу только одно — он считал это здание красивым.

Проход в ограде, которым Мишель воспользовалась в прошлый раз, оказался заделан, и через забор им пришлось перелезать. Кинг не без зависти наблюдал, с какой легкостью его преодолела Мишель. Сам же он, спрыгивая вниз, упал на землю, зацепившись ногой за торчащий кусок арматуры. Мишель молча помогла ему подняться и повела к тому месту, через которое она уже проникала внутрь здания во время первого визита.

Вновь повторив этот маневр, Мишель достала фонарь, но Кинг ее остановил:

— Подожди! Ты же говорила, что здесь есть охрана.

— Да, но ее нигде не видно.

Он задумчиво на нее посмотрел.

— Вообще-то, если я правильно понял, в первый раз ты тоже никого не видела, а наткнулась на охранника, когда шла на выход.

— Он мог в это время находиться в другой стороне. Может, охрана обходит отель по периметру.

— Не исключено. — Кинг показал жестом, что можно включить фонарь.

Они направились в сторону фойе.

— Зал Джексона находится там. — Мишель навела луч в конец коридора.

— Я помню.

— Ты хочешь сразу пройти туда?

— Нет, позже. Сначала надо кое-что проверить.

— Чулан, где пряталась Лоретта Болдуин?

— Мы мыслим одинаково. Ты и не заметишь, как начнешь пить хорошее вино и читать умные книги. И можно даже предположить, что когда-нибудь в будущем ты задумаешься о том, чтобы вычистить свою машину, если вдруг у тебя найдется свободный годик-другой.

Они подошли к чулану, Кинг забрал у Мишель фонарь, толкнул дверь и зашел внутрь. Направив луч в угол помещения, он обнаружил узкий проем и повернулся к Мишель.

— Лоретта была худой?

— Кожа до кости.

— Значит, могла запросто здесь уместиться. Она не говорила, где именно пряталась?

— Нет, но она же могла стоять где угодно.

Кинг покачал головой:

— Если бы я был до смерти напуган убийством, паникой, криками и всеобщим безумием и побежал прятаться в чулан, то зарылся бы в нем как можно глубже. Это инстинктивное желание, сродни тому, как натянуть на голову одеяло. В тот момент она не понимала, что происходит. И боялась, что парень с пистолетом мог тоже забраться сюда, переждать и… — Он замолчал, не спуская глаз с места, где пряталась Лоретта.

— Что, Шон?

— Надо подумать, — уклончиво ответил он, вышел из чулана и закрыл дверь.

— Куда теперь?

Он глубоко вздохнул:

— В Зал Джексона.

Мишель молча светила фонарем и наблюдала, как Кинг обходит зал, осматривая все уголки. Потом он остановил взгляд на том месте, где находился восемь лет назад. Снова вздохнув, Шон прошел туда, занял позицию и поднял руку, будто положив ее на плечо Риттера в мокрой от пота рубашке.

Кинг будто вновь оказался в сентябре 1996 года и обводил взглядом воображаемую толпу, выискивая потенциальные угрозы, видел, как протягивают для поцелуя детей, слышал выкрик из задних рядов и ответ Риттера. Он даже пробормотал несколько слов в микрофон — обращаясь к своим коллегам с просьбой проверить двух подозрительных мужчин. Шон даже взглянул на часы, хотя на самом деле их давно не было, и в темноте он все равно бы ничего не увидел. Оставалось три минуты, и встреча с избирателями закончится. Было трудно поверить, что если бы Рамсей чуть запоздал или Риттер закончил встречу раньше, то ничего бы не случилось и жизнь Кинга сложилась бы иначе.

Он машинально перевел взгляд туда, где раздался звук приехавшего лифта, и его глаза не могли оторваться от открывшихся дверей. Казалось, что Кинг перенесся в прошлое на машине времени и все грани с настоящим стерлись.

Громкий хлопок вывел его из оцепенения, и рука рванулась к кобуре, выхватывая воображаемое оружие. Он перевел взгляд на место, где лежало тело Риттера, и только потом сообразил, что это Мишель захлопнула входную дверь.

— Извини, — виновато произнесла она. — Я просто хотела увидеть твою реакцию. — Мишель подошла к нему: — О чем ты только что думал?

— Ни о чем особенном.

— И все же расскажи. Это может оказаться важным.

— Я вспомнил, какое выражение было на лице у Арнольда Рамсея. Он не походил на человека, только что убившего кандидата в президенты. Он не выглядел испуганным, злым или безумным.

— А каким?

— Он выглядел удивленным, Мишель.

— А еще что-нибудь помнишь?

— Когда унесли тело Риттера, я помню, как ко мне пробрался Бобби Скотт осмотреть мою рану.

— В данных обстоятельствах это был поступок.

— Ну, тогда он не знал всего, знал только, что один из его агентов ранен. А все разборки начались потом.

— Что-нибудь еще?

Кинг опустил глаза в пол:

— Когда меня уводили, я видел, как Бобби Скотт и Сидни Морс ругались по дороге. С ними был кто-то еще, но его я не узнал. Тучный Морс и крепкий, тренированный Бобби Скотт чуть не подрались. Та еще картина! При других обстоятельствах можно было умереть со смеху!

— А из-за чего они ругались?

— Риттер мертв, и виноват в происшедшем Скотт. Я уверен, что Морс сказал именно это.

— А после ты их видел?

— Я встречался с Бобби несколько раз на официальных слушаниях. Но мы никогда не разговаривали один на один. Я несколько раз хотел позвонить ему и сказать, что мне искренне жаль, что все так вышло, но так и не собрался. Сидни Морса я больше никогда не видел.

— Я читала, что его поместили в сумасшедший дом.

— Верно. Ему, кстати, не было никакого дела до политики Риттера. В свое время Морс работал в шоу-бизнесе, вот и избирательную кампанию проводил так, будто ставил спектакль. Я как-то слышал его слова, что если ему удастся сделать из Риттера звезду первой величины, то на него, Морса, станут молиться.

Мишель оглянулась по сторонам и поежилась.

— Здесь так тихо. Будто в могиле.

— Отчасти так оно и есть. Здесь умерли два человека.

Мишель провела линию на полу лучом фонаря:

— Веревка ограждения была натянута здесь, верно?

Кинг кивнул.

— И я помню по записи, что она шла наискось, сужая проход к стенке, за которой находились лифты, до одного фута. Ты помнишь, кто натягивал веревку?

— Наверное, кто-то из Секретной службы.

— Руководитель группы Боб Скотт?

— Сомневаюсь, чтобы Бобби занимался такими мелочами.

— А откуда ты знаешь, что это сделали агенты Секретной службы?

Он пожал плечами:

— Мне так кажется. Я знал только одно: мы с Риттером должны были находиться за этой веревкой.

— Вот именно! — Она передала фонарь Кингу и, встав на его место, посмотрела в сторону лифтов. — Если веревка была натянута здесь, а ты стоял тут, то, кроме тебя, лифты никто не мог видеть. Все было рассчитано. Кстати, ты сейчас смотрел в их сторону.

— Забудь ты об этом лифте! — вскипел Шон. — Какого черта я вообще здесь делаю?! Риттер был ничтожеством! И я даже рад, что его больше нет!

— Он был кандидатом в президенты, Шон. Мне не нравился Джон Бруно, но я охраняла его так, будто он был президентом Соединенных Штатов Америки.

— Не надо читать мне лекции о том, как должен вести себя агент. Я охранял президентов, когда ты еще только охотилась за медалями, ковыряясь веслами в воде.

Мишель холодно посмотрела на него:

— А кувыркаться всю ночь с другим агентом накануне смены является допустимым для телохранителя из Секретной службы? Если да, то я, наверное, пропустила этот пункт инструкции.

— Да, он идет сразу за правилом никогда не оставлять охраняемое лицо без присмотра. Его ты, наверное, тоже не читала.

— Надеюсь, Джоан того стоила.

— Лоретта Болдуин рассказала тебе о трусиках под потолком, так что выводы можешь сделать сама.

— Вы с Джоан вели себя неправильно и глупо. Я бы ни за что не стала с тобой спать перед своей сменой, как бы сильно мне этого ни хотелось. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что мне вообще захотелось бы с тобой заниматься такими вещами.

— Спасибо, Мик.

— На самом деле, — не унималась Мишель, — то, что ты отвлекся на звук приехавшего лифта, я еще могу понять, чего не скажу о бурной ночи накануне смены!

— Ну довольно! Давай все-таки продолжим осмотр.

— Знаешь что? Поехали отсюда! — неожиданно заявила она. — Меня просто тошнит от этого места.

Мишель быстро вышла, и Кинг, в недоумении качая головой, последовал за ней.

Выйдя за дверь, Мишель сразу исчезла из виду. Кинг окликнул ее и посветил фонарем, луч которого выхватил женскую фигуру из темноты.

— Мишель, подожди! Ты покалечишься тут в потемках.

Она остановилась, скрестила руки на груди и бросила на него сердитый взгляд. Затем насторожилась и повернула голову в сторону. Кинг увидел, как из темноты вынырнула какая-то тень, и Мишель вскрикнула. На нее набросились двое мужчин.

— Берегись! — крикнул Кинг и рванулся вперед.

Но прежде чем он успел прийти на помощь, Мишель резким движением ноги выбила пистолет у одного из нападавших, а в следующее мгновение другой ногой нанесла удар с разворота в лицо второму мужчине — тот, отлетев к стене, обмяк и сполз на пол. Как танцовщица, повторявшая заученное движение, Мишель крутанулась и пяткой поразила первого из нападавших в солнечное сплетение. Мужчина согнулся от боли, и Мишель добила его ударом локтя в затылок. Второй налетчик встал было с пола, но Кинг отправил его в нокдаун ударом фонаря в ухо.

Тяжело дыша, Мишель покопалась в сумке, вытащила две пары колготок и ловко связала лежавших без движения мужчин. Заметив удивленный взгляд Кинга, она пояснила:

— Черный пояс. Четвертый дан.

Шон посветил фонарем — на налетчиках была синяя тюремная униформа.

— Похоже, это и есть сбежавшие преступники. Им так и не удалось раздобыть другую одежду.

Мишель взяла в руку телефон:

— Я позвоню в полицию. Разумеется, анонимно.

После звонка в полицию Мишель и Кинг поспешили к «лендкрузеру» и успели как раз вовремя: в небе послышался рокот вертолета. Яркий луч его прожектора пробивался сквозь деревья, освещая просеку. И тут Мишель заметила человека.

Тот сидел в пикапе, стоявшем чуть в стороне от дороги, и был хорошо виден в свете прожектора. Через мгновение луч переместился дальше, и машина с водителем вновь погрузилась в темноту. Мишель услышала, как завелся двигатель, и пикап отъехал.

Она бросилась в кабину и закричала Кингу, чтобы тот скорее садился в машину.

— В чем дело? — спросил он, захлопывая за собой дверь.

— Там, в пикапе, сидел мужчина. Ты видел его?

— Нет, не видел.

— А слышал, как пикап отъехал?

— В таком грохоте от вертолета? Да кто там был?

— Он тогда выглядел иначе — наверное, был загримирован, когда я видела его в первый раз. А может, он и сейчас изменил внешность, но я видела его глаза. Глаза не лгут! Это был точно он, могу поклясться!

— Да кто?

— Офицер Симмонс, охранник похоронного бюро, человек, похитивший Бруно и убивший Нила Ричардса.

Кинг недоуменно посмотрел на нее:

— Ты уверена?

Она завела двигатель, и машина тронулась.

— Абсолютно! — Мишель развернулась и хотела выехать на боковую дорогу и направиться за пикапом, но путь им преградили подъехавшие полицейские машины. Она с досадой стукнула по рулю. — Черт, и надо же было местным появиться в самый неподходящий момент!

Когда открылась дверь одной из полицейских машин и из нее показался человек, Кинг покачал головой и произнес:

— Это не местные, Мишель.

Мужчина подошел к «лендкрузеру» со стороны водителя и знаком попросил Мишель опустить стекло. Она подчинилась. Мужчина заглянул в кабину и посмотрел сначала на нее, а потом перевел взгляд на Кинга.

— Я попрошу вас выйти из машины, — сказал Джефферсон Паркс.

Глава 28

Допрос продолжался почти всю ночь. Полицейские не вняли мольбам Мишель и не отпустили в погоню за человеком в пикапе. У них были свои представления о приоритетах, и к ее словам, что в нем находился человек, похитивший Джона Бруно, они отнеслись очень скептически.

— Это может подождать, — твердо заявил ей местный шериф.

После часового общения с Уолтером Бишопом из Секретной службы, который устроил Мишель настоящий разнос, у нее остался очень неприятный осадок. Получив известие о ее задержании полицией Северной Каролины, тот немедленно вылетел на место.

Бишоп буквально рвал и метал.

— Я же говорил: тебе сильно повезло, что тебя не выгнали из Секретной службы! И я думал, что мои слова произведут на тебя должное впечатление. А теперь выясняется, что ты впуталась в историю, которая не имеет к тебе ни малейшего отношения! Я даже не представлял, что можно облажаться еще больше, чем в случае с Бруно. Но тебе это удалось! — Он перевел взгляд на Кинга. — И партнер у тебя соответствующий: один из самых легендарных лузеров Секретной службы. Вы можете основать клуб по интересам. Так ведь, Шон?

Кинг терпеть не мог Бишопа еще со времен работы в Секретной службе, и тот был одним из самых ярых его недоброжелателей во время следствия по делу Риттера. Прошедшие годы ничуть не уменьшили их антипатии.

— Осторожно, Уолт, — вежливо предупредил Кинг. — Я выиграл дело о клевете и могу выиграть дело об оскорблении, а ты представить себе не можешь, какое удовольствие мне доставит прищемить твою задницу.

— Да я из тебя всю душу выну! — взревел Бишоп.

— Я больше не работаю на Секретную службу, так что прибереги свой спектакль для тех, на кого он может произвести впечатление. Если, конечно, таковые найдутся.

— Ты не смеешь говорить со мной в таком тоне!

— Да я скорее стану вести разговор с кучей дерьма, чем потрачу хоть минуту своей жизни на такого ублюдка, как ты!

— Однако я не засовывал голову себе в задницу и не прошляпил убийство кандидата в президенты.

— Потому что она у тебя из задницы не вылезает!

Дальнейшая беседа проходила в том же ключе, причем настолько громко, что все находившиеся в здании, включая арестованных, притихли и слушали с нескрываемым интересом.

Мишель никогда не слышала, чтобы с Уолтером Бишопом так разговаривали, и еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться над едкими и колоритными репликами Кинга. Впечатление было такое, будто он собирал боеприпасы для этой перепалки все последние восемь лет.

Когда негодующий Бишоп отбыл в Вашингтон, Джефферсон Паркс и местный шериф присоединились к Мишель и Кингу, которые пили кофе из стоявшего в участке автомата.

— Так что вы здесь делаете? — поинтересовался Шон у Паркса.

Судебный пристав был явно недоволен.

— Я просил вас никуда не уезжать. А затем мне докладывают, что вы не только находитесь в другом штате, но и вынюхиваете что-то в городе, где убили Клайда Риттера. А в довершение мне сообщают, что ваша спутница, — он кивнул в сторону Мишель, — замешана в убийстве местной жительницы. Повторю еще раз: вы самовольно уехали, хотя я просил вас этого не делать, поскольку…

— Я не был арестован! — резко возразил Кинг. — И уехал не на острова Фиджи с чемоданом денег на старость.

— И нам удалось задержать сбежавших заключенных, — добавила Мишель. — Мы оказали помощь здешней полиции!

— Я это очень ценю, — вмешался в их разговор шериф. — Но мне хотелось бы прояснить вашу связь с миссис Болдуин. У нас здесь не было убийств со времен Клайда Риттера, и это мне очень не нравится.

Мишель объяснила, зачем она встречалась с Лореттой.

Шериф потер подбородок и подтянул брюки:

— Все равно у меня нет никакой ясности. Лоретта ведь не сказала вам ничего, что затрагивает третьих лиц.

— Это верно. — Пересказывая содержание беседы с Лореттой, Мишель не стала упоминать о черных кружевных трусиках и бурной ночи в номере Кинга, за что была вознаграждена его благодарным взглядом. — Поэтому я не уверена, что убийство как-то связано с моим визитом. Это может быть простым совпадением.

— А деньги во рту, говорите, были ваши?

— По крайней мере я так думаю. В благодарность за помощь и потраченное на меня время я дала ей сто долларов двадцатками. — Она помолчала и добавила: — Я не причастна к ее смерти.

Шериф кивнул:

— Мы уже проверили ваше алиби. В момент совершения убийства вас видели в Виргинии.

— Тогда что же было мотивом? — поинтересовался Паркс, и все посмотрели на него. — Получается, что произошло убийство без мотива. Если, конечно, у леди не имелось врагов, о которых вам ничего не известно. Или произошло непредумышленное убийство, хотя вряд ли: деньги были засунуты в рот — это что-то личное.

Шериф покачал головой:

— Лоретта Болдуин была не из тех, кто наживал врагов. Конечно, она имела острый язычок и любила посплетничать, но все это мелочи, за которые не убивают.

— Кто знает? — возразил Кинг. — То, что вам представляется мелочью, может для других оказаться очень важным.

Шериф пожал плечами: слова Кинга его явно не убедили.

— Ладно, ваши показания у меня есть. Я вас больше не задерживаю.

Мишель, однако, не спешила уходить:

— Вы знаете, кому сейчас принадлежит отель «Фермаунт»?

— Я слышал, что его купила какая-то японская компания, которая хотела устроить здесь загородный клуб с площадкой для гольфа. — Шериф хмыкнул. — Думаю, что они не разобрались, что к чему. У отеля действительно много земли, но она заболочена, а из местных жителей мало кто представляет, как выглядит клюшка для гольфа.

— А вы знаете название службы, которая занимается охраной отеля?

Шериф был явно озадачен:

— Какой такой службы?

Мишель решила оставить этот вопрос без ответа и присоединилась к ожидавшим ее на улице Кингу и Парксу.

— Послушайте, пристав, здесь произошло нечто такое, что не имеет отношения к убийству Лоретты Болдуин, но, я уверена, связано с исчезновением Джона Бруно.

— Бруно? — Паркс не скрывал удивления. — Как, черт возьми, это может быть?

Мишель рассказала ему о человеке, которого видела в кабине пикапа.

Пристав покачал головой:

— Как вы можете быть уверены, что это именно он? Вы видели его мельком, да еще при плохом освещении.

— Я агент Секретной службы. Читать по лицам и запоминать их — моя работа.

— Ладно, пусть так, расскажите о случившемся ФБР. Это их дело. Я же стараюсь выяснить, кто убил моего свидетеля. — Паркс взглянул на Кинга. — И стараюсь приглядывать за этим парнем: уж больно он шустрый.

— Вы хотите, чтобы я сидел и ждал, когда вы наберете достаточно улик, чтобы вздернуть меня?

— У меня уже сейчас достаточно улик, чтобы арестовать вас, если бы я этого захотел. Поэтому не искушайте меня! Итак, вы возвращаетесь в старую добрую Виргинию?

— Старым добрым Боулингтоном я уже сыт по горло, — кивнул Кинг.

Глава 29

— Значит, ты мне тоже не веришь.

Было раннее утро, и Мишель с Кингом возвращались на машине в Райтсбург.

— Ты это о чем? — не понял Шон.

— О Симмонсе! Человеке, которого я видела в пикапе.

— Я верю тебе. Ты видела то, что видела.

— Паркс явно не поверил, а почему веришь ты?

— Потому что агент Секретной службы никогда не забывает ничьих лиц.

Мишель довольно улыбнулась:

— Я знала, что могу на тебя положиться. И, послушай, есть еще кое-что. Похоже, никакая фирма отель «Фермаунт» не охраняет. Поэтому человек, меня там остановивший, выдавал себя за другого.

Кинг не на шутку встревожился.

— Мишель, это мог быть тот, кто убил Лоретту.

— Я знаю. Думаю, мне просто повезло.

— Как он выглядел?

Мишель описала охранника.

— Он похож на пару миллиардов людей. Никаких особых примет.

— Может, это входило в его планы — создать еще одну тупиковую линию?

Шон молча пожал плечами.

Когда они свернули на дорожку, ведущую к усадьбе Кинга, тот вдруг помрачнел и чертыхнулся.

Тут и Мишель увидела нетерпеливо расхаживавшую у входа в дом Джоан.

— Достопочтенная мисс Диллинджер кажется недовольной.

— Я знаю, что ты ее подозреваешь, но постарайся этого не показывать. Она очень умна.

Мишель кивнула.

Кинг вылез из машины и подошел к Джоан.

— Я звонила тебе, — не слишком вежливо произнесла она.

— Меня не было в городе.

Она хотела что-то сказать, но остановилась, заметив Мишель. Бросив на Кинга подозрительный взгляд, Джоан перевела его на Мишель:

— Вы агент Максвел?

— Да. Мы встречались с вами несколько лет назад, когда вы еще работали в Секретной службе.

— Я помню. И о вас в последнее время много пишут газеты.

— Это точно. Хотя я от такой известности отнюдь не в восторге.

— Не ожидала вас здесь встретить. — Джоан вновь пристально посмотрела на Кинга: — Я и не знала, что вы знакомы.

— Мы познакомились совсем недавно.

— Ну-ну. — Джоан дотронулась до локтя Мишель: — Вы не могли бы оставить нас одних? Нам с Шоном надо обсудить нечто очень важное.

— Конечно, никаких проблем. Я как раз собиралась отдохнуть, поскольку чувствую себя совершенно разбитой.

— Шон так действует на многих женщин. Его общество может быть вредным для здоровья.

Женщины обменялись неприязненными взглядами.

— Спасибо за предупреждение, но я сумею позаботиться о своем здоровье, — заверила Мишель.

— Вся беда в том, что в сфере охраны здоровья большая конкуренция и кто-то из соперников может оказаться вам не по зубам.

— Таких соперников мне еще встречать не приходилось.

— Мне тоже. Говорят, что, когда это случается в первый раз, впечатление остается на всю жизнь.

— Хорошо бы вам это иметь в виду.

— До свидания, Мишель, — сказала Джоан ледяным тоном. — И спасибо, что оставляете мне Шона.

— Да, спасибо, Мик, — пробормотал Кинг, несколько растерявшись от этой перепалки.

Мишель уехала, а Шон направился к входной двери, спиной ощущая ярость, бушующую в Джоан. Он, конечно, не знал, что чувствует человек, которого ведут на казнь, но полагал, что это должно быть нечто сходное с его теперешним ощущением.

Оказавшись в доме, Джоан устроилась за столом на кухне, наблюдая, как Кинг ставит воду для чая. Ее лицо пылало гневом.

— Объясни мне, пожалуйста: что тебя связывает с Мишель Максвел?

— Я уже говорил: она появилась в моей жизни совсем недавно.

— Я не верю в такие совпадения. Она теряет Бруно, а потом оказывается на пороге твоего дома!

— А какое тебе дело?

— Какое мне дело? Ты в своем уме? Я расследую похищение Бруно, а ты якшаешься с агентом, который это допустил.

— Она приехала, потому что мы оба потеряли кандидатов в президенты, и хотела сравнить обстоятельства этих двух инцидентов. Вот и все. Бруно здесь ни при чем.

— Извини, но это полная чушь!

— Это правда; хочешь — верь, хочешь — нет. — Шон взял пустую чашку. — Налить тебе чаю? — вежливо поинтересовался он. — У тебя такой вид, что хороший чай точно не будет лишним. У меня есть «Эрл Грей» с мятой и старый добрый «Липтон».

— К черту чай! Откуда вы с ней приехали?

Кинг старался держаться спокойно:

— Из прошлого восьмилетней давности.

— Что?!

— Прогулялись по памятным местам.

— Восьмилетней давности? — Она не скрывала изумления. — Вы ездили в Боулингтон?

— В самую точку! Сахар и сливки?

— Что, черт возьми, вам там понадобилось?!

— Извини, для этой информации у тебя нет допуска.

Джоан стукнула кулаком по столу.

— Не дури, Шон, и выкладывай!

Он перестал заваривать чай и посмотрел на нее.

— Это тебя не касается, если, конечно, у тебя нет причин интересоваться убийством Риттера, о которых я не в курсе.

Джоан откинулась на спинку стула, глубоко вздохнула и поправила собранные в пучок волосы.

— Она знает, что мы провели ночь в отеле вместе?

— То, что она знает или не знает, совершенно не важно. Это касается только нас с тобой.

— Я все равно не понимаю, что происходит, Шон. Зачем тебе все это ворошить заново?

— Может, я и сам не знаю зачем, а может, не хочу знать, поэтому давай все оставим как есть. Что было, то прошло, так? И пусть этот чертов Риттер покоится с миром! — Он заварил чай и протянул ей чашку. — Держи, это чай с мятой.

— Шон…

Он схватил ее за руку и наклонился к лицу:

— Просто пей чай!

Его подчеркнуто тихий голос и пристальный взгляд, казалось, успокоили ее. Джоан взяла чашку и сделала глоток.

— То, что надо. Спасибо.

— Не за что. Теперь о твоем предложении насчет Бруно. Если я соглашусь вступить с тобой в альянс, то каким будет мое первое задание?

Джоан все еще выглядела расстроенной, но достала из портфеля папку и просмотрела ее содержимое. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она сказала:

— Нам нужны факты. Я составила список людей, с которыми надо переговорить. — Джоан протянула Кингу листок бумаги. — И еще надо съездить на место преступления и посмотреть, как все было, своими глазами.

— Составлено довольно основательно — заключил Шон, прочитав список. — Здесь, похоже, все действующие лица, начиная с миссис Бруно и кончая дворецким. — Он поднял глаза на Джоан. — И с Сидни Морсом надо встретиться?

— Да. Он хорошо знает всю эту избирательную кухню и наверняка нам чем-нибудь поможет. Правда, по имеющимся сведениям, Морс находится в психиатрической лечебнице в Огайо. Это надо проверить. Полагаю, ты узнаешь его?

— Думаю, что я никогда не забуду Сидни. Есть какие-нибудь гипотезы похищения?

— Можно ли расценивать твой вопрос как согласие участвовать в деле?

— Я еще не определился окончательно. Итак, какие имеются версии?

— Возможно, Бруно уже нет в живых.

— Если так, то расследование закончилось, еще не начавшись.

— Вовсе нет. Согласно договоренности с людьми Бруно, я должна выяснить, что с ним случилось. Я получу деньги независимо от того, жив он или нет.

— Я вижу, деловой хватки ты не утратила.

— Но даже если он мертв, то работы от этого меньше не станет. Скорее его смерть только осложнит расследование.

— Хорошо, я понял. Мы говорили о версиях.

— Допустим, одна из конкурирующих партий похитила его, чтобы изменить ход выборов в свою пользу. Насколько я могу судить, электорат Бруно может принести победу тому кандидату, поддержать которого он бы призвал, и, наоборот, лишить победы кандидата, против которого он бы выступил.

— Послушай, я не верю, что какая-нибудь из ведущих политических партий могла пойти на похищение. В какой-нибудь другой стране — возможно, но только не у нас.

— Согласна. Эта версия выглядит маловероятной.

— Тогда давай перейдем к более реальным возможностям. Скажем, Бруно захватила банда, которую он разогнал, когда был прокурором.

Джоан покачала головой:

— Три наиболее опасные группировки, которыми он занимался, в полном составе сидят в тюрьме. Бруно также вел дела против нескольких банд в Филадельфии, когда уехал из округа Колумбия, но размах их деятельности ограничивается парой кварталов, а все снаряжение сводится к пистолетам, ножам и мобильникам. У них нет ни мозгов, ни возможностей для похищения Бруно из-под носа Секретной службы.

— Ладно, если исключить врагов, нажитых им во время прокурорства, и политические мотивы, то остается чисто финансовый аспект. Бруно достаточно богат, чтобы пойти из-за этого на риск его похищения?

— Сам по себе — нет. Как я уже говорила, у его жены есть деньги, но она тоже не Рокфеллер. Миллион еще могла бы за своего муженька отдать, но не больше.

— Миллион долларов, конечно, ласкает слух, но сейчас это уже не те деньги, что раньше.

— Хотела бы я в этом убедиться на личном опыте, — усмехнулась Джоан. — Кое-какие деньги есть и у политической партии Бруно, но все равно в стране хватает людей, с которых можно поиметь гораздо больше.

— И которых не охраняет Секретная служба.

— Вот именно! Похоже, что, похитив Бруно, они хотели…

— Бросить вызов? Показать, что можно переиграть Секретную службу?

— Да.

— Тогда у них должен быть свой человек в команде Бруно.

— У меня есть кое-какие соображения на этот счет. Нам надо будет их проверить.

— Отлично. А сейчас мне надо срочно принять душ.

— Наверное, копаясь в своем прошлом, нельзя не испачкаться, — сухо заметила она.

— Что верно, то верно, — вздохнул он и пошел наверх.

— Ты уверен, что можешь оставить меня одну?! — крикнула ему вслед Джоан. — Я могу спрятать атомную бомбу среди твоих носков, и тогда у тебя будут большие неприятности!

Кинг отправился в свою спальню. Дверь в ванную была открыта. Он зашел внутрь, включил свет, пустил воду в душе и начал чистить зубы. Потом вернулся к двери и хотел ее закрыть, на случай если Джоан опять придут в голову всякие экстравагантные мысли. Взявшись за ручку, он почувствовал, что дверь стала неестественно тяжелой, будто на нее навесили какой-то большой груз. Его сердце сразу же участило ход, и Шон, медленно толкнув дверь, осторожно заглянул за нее.

В своей жизни ему не раз приходилось попадать в ситуации, когда требовалось проявлять недюжинное присутствие духа, но при виде светской львицы Райтсбурга и его бывшей клиентки Сьюзен Уайтхед, которая висела на двери с торчащим в груди огромным ножом, устремив на него невидящие глаза, он едва не потерял сознание.

Глава 30

Через час Кинг сидел на ступеньках лестницы, наблюдая, как работают криминалисты и увозят тело Сьюзен Уайтхед. К нему подошел шериф Уильямс.

— Мы закончили здесь, Шон. Похоже, ее убили около пяти часов утра. Мне сказали, что она всегда поднималась очень рано и совершала утренние пробежки. Мы полагаем, что ее в это время захватили и тут же убили. Поэтому на полу в ванной и возле нее не было крови. Она истекла кровью в другом месте. Вы можете мне что-нибудь сообщить?

— Меня здесь не было. Я только что вернулся из Северной Каролины.

— Я не про это. И я не подозреваю, что миссис Уайтхед лишили жизни именно вы.

Услышав, как шериф выделил слово «вы», Кинг хмуро посмотрел на него:

— И я не организовывал ее убийство, если вы так тонко на это намекаете.

— Я просто выполняю свою работу, Шон. У меня здесь целая череда убийств и нет подозреваемых. Надеюсь, вы это понимаете. Я знаю, что миссис Уайтхед является вашей клиенткой.

— Являлась. Я занимался ее последним разводом, никаких отношений не было.

— Однако ходят слухи, что вы и миссис Уайтхед… хм… встречались.

— Нет, не встречались. Она пыталась сблизиться, но мне это было не нужно.

Уильямс нахмурился.

— Для вас это являлось проблемой? Я знаю, какими надоедливыми могут быть женщины.

— Она хотела встречаться, а я — нет. Вот и все.

— Вы уверены, что это все?

— Чего вы добиваетесь? Хотите обвинить меня в том, что я организовал убийство женщины, потому что не хотел с ней встречаться?

— Я знаю, что это кажется неправдоподобным, но разговоры такие есть. А миссис Уайтхед, между прочим, была видным членом нашей городской общины. У нее имелось много друзей.

— Вы поменьше слушайте всех этих болтунов.

— Я бы не стал делать такие заявления, Шон. — Шериф взял пластиковый пакет, в котором лежал кусок бумаги, найденный на груди несчастной миссис Уайтхед. — У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?

Кинг взглянул на записку и пожал плечами.

— Только то, что автор текста присутствовал при убийстве Риттера или много об этом деле знает. На вашем месте я бы передал записку в ФБР.

Уильямс ушел, а Кинг стал всерьез подумывать о том, чтобы принять ванну, наполнив ее чистым виски, и при этом выпить половину.

Зазвонил телефон. Это был Бакстер — его партнер по фирме.

— Да, это правда, Фил. Она мертва, и ее тело было прямо здесь, в моем доме… Я знаю, я сам никак не могу оправиться от шока. Послушай, мне надо, чтобы ты занялся кое-какими моими бумагами в офисе. Я… Что? — Кинг помрачнел. — Ты хочешь работать один? Я могу поинтересоваться почему?.. Понятно… Конечно, если тебе так лучше. Поступай, как считаешь нужным. — Он повесил трубку.

Почти тут же телефон снова подал сигнал. На этот раз звонила его секретарша. Всхлипывая, она сообщила, что увольняется, потому что боится работать на Кинга — вокруг него слишком много трупов. И люди говорят, что он как-то в этом замешан. Она, конечно, никогда в такое не поверит, но дыма без огня…

Повесив трубку после разговора с секретаршей, Кинг почувствовал на плече чью-то руку. Это была Джоан.

— Новые неприятности?

— Мой партнер по бизнесу сбежал на всех парусах, а секретарша только что к нему присоединилась. А в остальном все нормально.

— Мне очень жаль, Шон.

— Послушай, а чего еще можно было ожидать? Да я бы и сам сбежал на их месте!

— Я не убегаю, Шон. Более того, мне нужна твоя помощь, как никогда раньше.

— Что же, приятно сознавать, что я еще кому-то нужен.

— Я задержусь здесь на пару дней: мне надо кое с кем встретиться и собрать информацию. Позвони мне, если решишь работать со мной, но постарайся не затягивать. Я хочу помочь тебе пережить трудный период в жизни, и, полагаю, работа — самый лучший для этого способ.

— Но почему, Джоан? Почему ты хочешь мне помочь?

— Считай, что это оплата старинных долгов.

— Ты ничего мне не должна.

— Я должна тебе гораздо больше, чем тебе кажется. И теперь это особенно очевидно.

Она чмокнула его в щеку, повернулась и вышла.

Снова зазвонил телефон. Он взял трубку и настороженно спросил:

— Да?

На связи была Мишель.

— Я слышала новости. Буду через полчаса.

Он никак не отреагировал на ее сообщение.

— Шон, у тебя все нормально?

Кинг посмотрел в окно и увидел, как за поворотом исчезает машина Джоан.

— Все нормально.

Кинг принял душ в ванной гостевой спальни и устроился за столом в кабинете. Морща лоб, он пытался на бумаге как можно точнее воспроизвести текст записки, найденной на теле миссис Уайтхед.

«Дежа-вю, мистер Кингман. Постарайся вспомнить, если получится, где именно ты находился в самый важный день своей жизни. Я знаю, что мозги у тебя есть, но освежить память не помешает. Вот моя подсказка: 1032У26091996. Вспомни, как нарвался на засаду и не уберег клиента. Надеюсь на скорую встречу».

10 часов 32 минуты утра 26 сентября 1996 года — точное время убийства Клайда Риттера. И что это могло означать? Он настолько глубоко погрузился в размышления, что даже не слышал, как кто-то вошел в комнату.

— Шон, ты в порядке?

Он вскочил на ноги, невольно вскрикнув, и Мишель от неожиданности отпрянула назад и тоже вскрикнула.

— Господи, как же ты меня напугал! — сказала она, переведя дух.

— Это я тебя напугал? Тебя разве в школе не учили стучаться в закрытую дверь?

— Я стучалась. Я здесь уже целых пять минут, но никто не отзывался. — Она взглянула на листок бумаги: — Что это?

Шон успокоился:

— Послание из прошлого.

— Далекого?

— Дата двадцать шестое сентября девяносто шестого года тебе о чем-нибудь говорит? — Он протянул Мишель листок.

Она прочитала и взглянула на Кинга:

— Кто мог это написать?

— Человек, который притащил сюда тело Сьюзен Уайтхед и повесил на дверь в ванной. Тело и записка были доставлены вместе. Думаю, этот человек хотел, чтобы я непременно увидел его записку.

— Ее убили здесь?

— Нет. Полиция считает, что ее схватили утром, убили, а потом доставили тело сюда.

Она опустила глаза на листок бумаги.

— Полиция об этом знает?

— У них оригинал. Я сделал копию.

— И все же кто мог это написать?

— Никакие догадки ничего не объясняют.

— Джоан была все еще здесь, когда ты обнаружил тело?

— Да, но она здесь ни при чем.

— Я знаю, Шон. Я не это имела в виду. На чем вы расстались?

— Я сказал, что продолжаю раздумывать над предложением по Бруно и свяжусь с ней позже.

— А что сейчас?

— Мы возвращаемся в Боулингтон.

— Я думала, что ты закончил с отелем «Фермаунт», — удивилась Мишель.

— Так и есть. Но я хочу выяснить, как безработная горничная сводила концы с концами и кто засунул ей деньги в рот.

— Но ты же не можешь знать, связаны ли данные обстоятельства с убийством Риттера.

— Напротив, я это знаю наверняка! Но вот на самый важный вопрос ответа не знаю…

Мишель вопросительно взглянула на него.

— Кого именно видела Лоретта Болдуин в том чулане?

Глава 31

— Спасибо, что согласились со мной встретиться, — сказала Джоан.

Джефферсон Паркс занял место напротив нее в маленьком ресторане при гостинице, где она остановилась, и изучающе посмотрел на нее:

— Давно не виделись.

— Шесть лет, — уточнила Джоан. — Совместное расследование в Мичигане. Секретной службе и Службе судебных исполнителей разрешили быть на посылках у ФБР.

— Насколько я помню, вам удалось раскрыть то дело.

— Да, но по этому поводу в литавры не били. А будь на моем месте мужчина, его заслуги точно не стали бы замалчивать.

— Бросьте, вы же так на самом деле не думаете.

— Может, вам привести примеры? У меня их наберется не меньше тысячи.

— Ладно, для чего вы хотели меня видеть?

— Меня интересует дело Говарда Дженнингса.

— Что именно?

— Я хотела знать, как оно продвигается. По старой дружбе.

— Я не могу говорить о ходе расследования. И вы это знаете.

— Но вы можете сообщить мне какие-то сведения, которые не являются конфиденциальными и не скажутся на расследовании, но в то же время еще не стали достоянием общественности.

Паркс пожал плечами:

— Не уверен, что понимаю, о чем вы.

— Например, вы не арестовали Шона Кинга, поскольку, судя по всему, не считаете его виновным, несмотря на косвенные улики. Возможно, вы располагаете фактами, которые указывают в другом направлении.

— С чего вы это взяли?

— Я сама следователь и кое-что в таких делах понимаю.

Паркс снова пожал плечами:

— Чем больше вы говорите, тем меньше я понимаю, о чем, черт возьми, идет речь. Вы чересчур умны — мне до вас далеко.

— Я просто хочу высказать кое-какие соображения. Что, если Дженнингса убили не потому, что он был в программе защиты свидетелей, а потому, что работал на Шона Кинга?

— А зачем?

Она не обратила внимания на его вопрос.

— Сьюзен Уайтхед была убита в другом месте, но ее тело перевезли в дом Шона. В обоих убийствах прямых доказательств его вины нет. Более того, в случае с Уайтхед у него вообще стопроцентное алиби.

— Которого у него нет в случае с Дженнингсом, а пистолет Кинга был орудием убийства.

— Да, но он объяснил, как пистолет могли подменить, и мне кажется, вы с его аргументами согласны.

— Я не буду ни подтверждать это, ни опровергать. Как вам такая версия: Дженнингса убили его бывшие подельники, которые попытались свалить все на Кинга и подставили его. Его пистолет, отсутствие реального алиби, тело в его офисе — классическая инсценировка.

— А они могли быть уверены?

— Уверены в чем?

— В том, что у Шона той ночью не будет реального алиби? Во время патрулирования он вполне мог получить срочный вызов или его могли видеть в другом месте в момент убийства Дженнингса.

Паркс покачал головой.

— Преступники вполне могли знать его маршрут патрулирования, дождаться, когда он приедет в центр города, и тогда совершить убийство. Его видели в этом районе как раз в нужное время.

— Видели — да. Но опять-таки — если бы Кинг кого-нибудь встретил во время патрулирования или получил срочный вызов, то тогда бы у него было алиби и весь план подставить его сорвался бы.

— И что все это означает?

— Это означает, что тех, кто хотел подставить Кинга, не особенно волновало — арестуют его или нет. А я по собственному опыту знаю, что такие люди не позволяют себе небрежности. Они тщательно все продумали и подготовились: украли его пистолет, подобрали точную копию и подложили ее, убили Дженнингса из пистолета Кинга и вернули его оружие на место. Но они могли бы выбрать такое время и место для убийства, что у Шона точно не было бы никакого алиби. Короче говоря, я не думаю, что преступники, весьма тщательно спланировав подмену оружия, положились на случай в вопросе с алиби. Убийцы редко проявляют такую беспечность при совершении преступления.

— Но Кинг мог сам все это спланировать, чтобы отвести от себя подозрения.

— А какой у него был мотив для убийства? Для чего ему вообще разрушать ту чудесную и спокойную жизнь, которую он сам себе с таким трудом создавал в течение восьми лет?

— Ладно, я понял вашу мысль: Кинга подставили, но небрежно, вроде как между делом. А почему у вас возник такой интерес к данному расследованию?

— Мы с Шоном работали в одной связке. И я ему, скажем так, очень обязана. А убийцу надо искать в другом месте.

— И есть соображения, в каком именно?

— Думаю, что такие соображения есть у каждого.

С этими словами она неожиданно закончила встречу.

Расставшись с Парксом, Джоан достала из сумки листок бумаги. Она уговорила одного из помощников шерифа позволить ей снять копию с записки, найденной на теле Сьюзен Уайтхед, пока Кинг и Уильямс были заняты чем-то другим. Прочитав текст еще раз, Джоан вынула из портмоне другой листок, который хранила восемь лет. Аккуратно развернув его, она долго всматривалась в написанные на нем слова.

Эту записку Джоан нашла в своем номере отеля «Фермаунт» в то утро, когда убили Риттера. Она всегда считала, что написал ее Кинг. После бурной и страстной ночи, проведенной с Шоном, она осталась спать, а он пошел на дежурство. Когда Джоан проснулась, то увидела записку и сделала именно так, как он просил, хотя эта просьба и влекла за собой определенный профессиональный риск. Но она была всегда рисковой по натуре, и просьба ее не смутила. После убийства Риттера Джоан сначала решила, что просто время было неудачно выбрано, и поэтому все обернулось трагедией, но потом у нее возникли кое-какие подозрения по поводу просьбы Шона. Тогда она ничего никому не сказала по одной простой причине — это стоило бы ей карьеры. Но в свете последних событий картина вырисовывалась совершенно иная.

Вопрос заключался в том, что теперь с этим делать.

Глава 32

Когда Мишель и Кинг уселись в ее «лендкрузер», он с удивлением огляделся.

— Ты вычистила машину!

— Я просто забрала отсюда кое-какие вещи, — ответила она с невозмутимым видом.

— Мишель, здесь все сверкает, да и ничем не пахнет.

Женщина наморщила носик:

— Запах был от испортившихся бананов. Даже не знаю, как они сюда попали.

— Ты это сделала из-за меня?

— Ты шутишь? Просто у меня выдалось немного свободного времени.

— Я все равно тебе очень благодарен. А что ты сделала со всем этим добром? — спросил он улыбаясь. — Ты же еще не была дома?

Она смутилась.

— Наверное, тебе лучше не заходить в мой номер в гостинице.

Они добрались до Боулингтона и встретились с Тони Болдуином. С разрешения Тони и местного шерифа они осмотрели дом Лоретты.

— А на что жила ваша мать? На пенсию? — спросил Кинг, разглядывая красивые интерьеры комнат.

— Нет, она так и не дошла до пенсионного возраста.

— А она работала?

Тони покачал головой.

Дом был хорошо и со вкусом меблирован. Многочисленные ковры придавали комнатам уют. Бытовые приборы на кухне были намного моложе дома, а в гараже Кинг обнаружил «форд» последней модели.

Шон пристально посмотрел на Тони:

— Вы материально помогали матери?

— У меня четверо детей. Я едва свожу концы с концами.

— Тогда, может быть, она помогала вам деньгами?

Тони промолчал, и ему было явно не по себе.

— Ну же, Тони, — вмешалась Мишель, — мы просто хотим найти убийцу вашей матери.

— Ладно, ладно. Да, деньги у нее водились. Откуда — я не знаю и никогда не спрашивал. Когда надо кормить столько ртов, то не до расспросов, верно?

— А когда вы получили деньги в первый раз? — спросил Кинг.

— Несколько лет назад.

— Когда именно? Подумайте, прежде чем ответить, — это очень важно.

— Думаю, лет шесть-семь или около того.

— А когда ваша мама закончила работать в отеле «Фермаунт»?

— Он закрылся вскоре после убийства Риттера.

— А потом она где-нибудь работала?

— Постоянно нигде, а в последние годы вообще не работала. Она всю свою жизнь убирала грязь за другими. Она имела право на отдых, — заявил Тони, будто оправдываясь.

— Значит, ваша мать никогда не говорила с вами о том, откуда у нее деньги? Может, есть какие-нибудь друзья или родственники, с кем она могла говорить об этом?

— Я ее самый близкий родственник. Про друзей — не знаю. У нее был один настоящий друг — Оливер Джонс, но он умер.

— А мы можем поговорить с его семьей?

— Никого из семьи не осталось — он пережил их всех. Умер примерно год назад.

— Может, вы еще что-то вспомните?

Тони уставился в пол, задумавшись, и вдруг поднял голову:

— В прошлое Рождество мама произнесла одну странную фразу.

— Что именно?

— Последние пять или шесть лет она всегда посылала детям хорошие подарки. Но не в прошлом году. Моя маленькая дочка Джуэл спросила бабушку, почему та не прислала ей подарки, неужели разлюбила? Вы же знаете детей. И мама ответила: «Дорогуша, все хорошее когда-нибудь кончается». Что-то вроде этого.

Мишель и Кинг обменялись многозначительными взглядами, и Шон сказал:

— Наверное, полиция тщательно обыскала дом.

— Снизу доверху, но ничего не нашла.

— Никаких корешков от квитанций, чеков или старых конвертов, которые могли бы подсказать, откуда приходили деньги?

— Нет, ничего такого. Мама никогда не доверяла банкам и всегда предпочитала наличные.

Кинг выглянул в окно и бросил взгляд на небольшой сад на заднем дворике.

— Похоже, ваша мама очень любила ухаживать за цветами.

Тони улыбнулся:

— Она обожала цветы. Всегда с ними возилась. Я приезжал каждую неделю и помогал ей. Она могла сидеть часами и просто смотреть на них. Хотите взглянуть на цветы поближе? — Кинг хотел было отказаться, но Тони быстро добавил: — Понимаете, сегодня как раз тот день недели, когда я приезжал полоть сорняки. Конечно, мамы больше нет, но для нее это было очень важно.

Мишель, подтолкнув Кинга, понимающе улыбнулась:

— Я очень люблю сады.

— И я тоже, — поддержал ее Кинг без особого, впрочем, энтузиазма.

Пока Тони Болдуин выдергивал проросшие сорняки на одной из клумб, Мишель и Кинг обошли дворик, любуясь цветами.

— Тайный источник денег появился у Лоретты вскоре после убийства Риттера, — заметил Кинг.

— Да. Ты думаешь — шантаж?

Он кивнул.

— Хотя мне непонятно, как Лоретта могла кого-то шантажировать только потому, что увидела его в чулане.

— А этот кто-то мог спрятаться в нем по той же причине, что и она — от испуга?

— Должно быть что-то еще. Помнишь, когда мы осматривали чулан, я сказал, что Лоретта, наверное, забилась в проем у задней стены. А причина простая — она боялась, что сюда же может прийти прятаться человек с пистолетом… — Шон вдруг оборвал фразу и посмотрел на Мишель круглыми глазами.

— Что ты хочешь сказать? Что она действительно видела в чулане человека с пистолетом?

— А почему нет? Некто пытается спрятать в чулане пистолет непосредственно после убийства. Ведь оружие сразу привлечет внимание и автоматически сделает любого человека подозреваемым в участии в заговоре с целью убийства. Допустим, у кого-то есть при себе пистолет. Он боится выйти с ним из гостиницы, потому что его могут остановить и обыскать. Поэтому, когда началась паника, он бежит и прячет пистолет в чулане, не подозревая, что это видит Лоретта. Он засовывает пистолет в полотенца или еще какое-то белье и уходит. Лоретта выбирается из своего укрытия и находит оружие. Возможно, она сразу хотела отнести его в полицию, но потом передумала и занялась шантажом. Поскольку Лоретта работала в отеле, то могла вынести находку через какой-нибудь неохраняемый выход или перепрятать и забрать позже.

Мишель внимательно выслушала версию Кинга и какое-то время обдумывала ее.

— Что же получается, у Лоретты есть пистолет, и она видела человека, который его спрятал. Даже если она не знает, кто он такой, то может легко это выяснить. Лоретта анонимно связывается с ним — возможно, пересылает фотографию пистолета — и сообщает, где именно и что видела, и начинает вымогать деньги. Все стыкуется, Шон. Отличная версия!

— Вот поэтому убийца и разворошил весь ее дом. Он искал пистолет.

— Ты в самом деле думаешь, что Лоретта хранила его дома?

— Ты слышала, что сказал Тони — она не доверяла банкам. Лоретта, судя по всему, относилась к той категории людей, которые хранят свои ценности так, чтобы всегда были под рукой.

— Тогда возникает вопрос: где теперь пистолет? Не исключено, что убийце удалось его найти.

— Но не исключено, что не удалось.

Кинг машинально посмотрел на сад. Его взгляд остановился на кустах гортензий, высаженных в ряд. Шесть розовых кустов с голубым посередине.

— Красивые гортензии, — кивнул он на цветы, обращаясь к Тони.

Тот подошел, вытирая руки о тряпку.

— Да. Маме они нравились больше всего, даже больше роз.

— А она говорила — почему?

Тони был явно озадачен:

— Что почему?

— Почему ей гортензии нравились большероз?

— Шон, неужели ты думаешь, что это важно? — вмешалась Мишель.

Тони потер подбородок:

— Вы напомнили мне… Она не раз говорила, будто этим гортензиям цены нет.

Кинг перевел взгляд на Мишель, потом долго смотрел на голубую гортензию:

— Конечно, это маловероятно, но чем черт не шутит! Тони, у вас есть лопата?

— Лопата? Зачем?

— Меня всегда очень интересовали розовые и голубые гортензии.

— Но в них нет ничего особенного. Некоторые люди считают, что это разные виды, но на самом деле это не так. Я хочу сказать, что вы можете их сделать голубыми или розовыми по своему выбору. Если повысить кислотность почвы, то розовые цветы превратятся в голубые, а если, наоборот, понизить, голубые станут розовыми. Есть специальный состав, чтобы повысить кислотность, называется, по-моему, сульфат алюминия. Или в землю можно закопать какие-нибудь железки — например консервные банки или ржавые гвозди. От этого розовый цвет тоже изменится на голубой.

— Я знаю, поэтому мне и нужна лопата.

Тони принес лопату из гаража, и Кинг начал копать вокруг голубого куста. Вскоре лопата наткнулась на что-то твердое, и Шон вытащил этот предмет из земли.

— А вот и источник кислотности почвы, — сказал он, держа в руках покрытый ржавчиной пистолет.

Глава 33

Оставив ошеломленного Тони в саду матери, Кинг и Мишель остановились у небольшого ресторанчика, чтобы наскоро перекусить.

— Должен официально выразить свое восхищение твоими детективными и садоводческими навыками.

— Нам повезло, что в состав стали входит железо, иначе мы никогда не нашли бы этот пистолет.

— Я все понимаю про пистолет и шантаж и почему убили Лоретту. Но я не понимаю, зачем надо было засовывать ей деньги в рот.

— Я как-то работал в объединенной с ФБР следственной группе в Лос-Анджелесе. Русские бандиты вымогали деньги у всех предпринимателей в одном из районов города и занимались финансовыми махинациями. У нас были свои информаторы, которым мы приплачивали: клин клином вышибают, так ведь? Так вот, наших информаторов нашли изрешеченными пулями, с кляпами во рту. Когда мы вытащили кляпы, то обнаружили: рот у каждого забит деньгами — может, даже теми самыми, что информаторы получили от нас. Смысл этой акции был ясен: если начнешь болтать, то умрешь, подавившись деньгами, полученными за предательство.

— Значит, купюры засунули Лоретте в рот именно за шантаж?

— Очень похоже на то.

— Подожди. Ее сын сказал, что деньги перестали поступать примерно год назад. Но если человек, которого шантажировала Лоретта, никуда не делся, почему же перестал платить? И почему она с этим смирилась? Я имею в виду, почему она тогда не обратилась в полицию?

— Ну, прошло уже семь лет или около того. Что Лоретта могла сказать полиции? Что у нее была амнезия, а потом память вернулась и она все вспомнила? Даже куда спрятала пистолет?

— Не исключено, что человек, которого Лоретта шантажировала, тоже это сообразил и потому перестал платить. Он решил, что оснований для шантажа больше нет.

— Так или иначе, но очень похоже на то, что этот человек совсем недавно выяснил, что шантажом занималась именно Лоретта, и тогда расправился с ней.

Мишель вдруг побледнела и схватила Кинга за руку:

— Во время нашего разговора Лоретта упомянула, что пряталась в чулане, но не говорила, что кого-то видела. Ты же не думаешь?..

Шон понял, что она имеет в виду:

— Да, вас могли подслушать. Но возможно, Лоретта позже рассказала об этом кому-то еще.

— Нет, ее убили почти сразу после нашей беседы. Но кроме нас, на крыльце никого не было. И все же кто-то наш разговор подслушал. Господи, неужели я стала причиной смерти Лоретты?

Кинг взял ее за руку:

— Послушай, мне очень жаль, что с Лореттой случилось то, что случилось. Но если она шантажировала человека, убившего ее, то сама виновата в происшедшем. Ей следовало обратиться в полицию много лет назад.

— Давай сейчас туда и обратимся.

— Конечно. Хотя серийный номер практически стерся, а сам пистолет в ужасном состоянии, экспертам из ФБР наверняка удастся из него что-нибудь вытянуть. В Шарлотсвилле есть отделение ФБР. Мы можем заехать туда по пути домой.

— А что сейчас?

— Если кто-то прятал пистолет в чулане «Фермаунта» в день убийства Клайда Риттера, то о чем это говорит?

— Что Арнольд Рамсей действовал не в одиночку?

— Вот именно! Вот поэтому мы поедем туда прямо сейчас.

— Куда — туда?

— В колледж Аттикус. Тот самый, где преподавал Арнольд Рамсей.

Глава 34

Элегантные, увитые плющом здания среди деревьев и чудесных мощенных камнем аллей небольшого колледжа Аттикус никак не походили на место, где взрастили политического убийцу.

— Я никогда не слышала об этом колледже до убийства Риттера, — заметила Мишель, медленно продвигавшаяся на «лендкрузере» по территории Аттикуса.

— Я понятия не имел, что он расположен так близко к Боулингтону. — Кинг взглянул на часы. — Мы добрались сюда за тридцать минут.

— А что Рамсей здесь преподавал?

— Политологию с упором на федеральное избирательное законодательство, хотя его личные пристрастия лежали в области радикальной политической теории.

Мишель взглянула на него с удивлением.

— После убийства Риттера, — пояснил Кинг, — я защитил диссертацию по Арнольду Рамсею. Лишив человека жизни, нужно хотя бы узнать его поближе.

— Ты говоришь как циник, Шон.

— Вовсе нет. Я просто хотел понять, как с виду почтенный и уважаемый профессор колледжа мог решиться поднять руку на кандидата в президенты, у которого и без того не было никаких шансов на победу, и заплатить за такой дикий поступок собственной жизнью.

— Мне кажется, что все это уже было тщательно проверено и перепроверено.

— Не так тщательно, как если бы речь шла о кандидате с реальными шансами на успех. Кроме того, все хотели как можно скорее забыть эту историю.

— И официальное расследование пришло к выводу, что Рамсей действовал в одиночку.

— Судя по тому, что нам удалось обнаружить, выводы были неверными. — Кинг посмотрел в окно. — Я, однако, сомневаюсь, что нам удастся здесь что-нибудь выяснить: прошло слишком много времени.

— Но раз мы уже находимся здесь, то должны этим воспользоваться. Вдруг нам удастся обнаружить нечто ускользнувшее от других. Как в случае с голубой гортензией.

— Но мы можем обнаружить и то, о чем лучше не знать вообще.

— А почему это должно нас смущать?

— Ты что же, всегда готова заплатить любую цену, чтобы узнать правду?

— А ты разве нет?

Кинг пожал плечами.

— Я адвокат, а не правдоискатель.

Их не раз переправляли от одного должностного лица к другому, пока они не очутились в кабинете Тристана Конта, худощавого мужчины среднего роста, лет пятидесяти. Очки с толстыми линзами и бледность кожи придавали ему вид типичного преподавателя. Он был другом и коллегой покойного Арнольда Рамсея.

Конт сидел за письменным столом, заваленным открытыми книгами и пачками распечаток, а возле ноутбука лежали старые блокноты и цветные карандаши. Полки вдоль стен кабинета провисали под тяжестью солидных фолиантов. Кинг с интересом разглядывал дипломы, развешанные в рамках по стенам.

— Вы не возражаете? — спросил Конт, доставая сигарету. — Личный профессорский кабинет — одно из немногих мест, где еще можно курить.

Шон и Мишель одновременно кивнули.

— Я весьма удивился, узнав, что вы интересуетесь Арнольдом и расспрашиваете о нем.

— Обычно мы созваниваемся и договариваемся о встрече, — начал Кинг.

— Но, оказавшись в ваших краях, мы решили воспользоваться предоставленной возможностью, — закончила Мишель.

— Извините, как, вы сказали, вас зовут?

— Я Мишель Стюарт, а это Том Бакстер.

Конт внимательно смотрел на Кинга:

— Прошу извинить еще раз, но ваше лицо мне кажется очень знакомым.

Шон улыбнулся:

— Я это часто слышу: у меня типичное лицо обычного американца.

— Удивительно, — заметила Мишель, — но я как раз хотела сказать, что где-то вас видела, доктор Конт, только не могу вспомнить где.

— Меня часто показывают по телевизору, особенно сейчас, когда приближаются выборы. Я не фанат публичности, но регулярные пятнадцать минут на экране телевизора все-таки тешат мое самолюбие. — Конт откашлялся и продолжил: — Насколько я понимаю, вы снимаете документальный фильм об Арнольде?

Мишель откинулась на спинку кресла и заговорила профессорским тоном:

— Не только о нем, но и об убийствах по политическим мотивам вообще, причем — под определенным углом. Существует гипотеза, согласно которой людей, выбирающих жертвой политиков, можно разделить на несколько групп. Например, психически неуравновешенных или имеющих личные причины ненавидеть своих жертв. Существуют и те, кто наносит удар в силу внутренних воззрений, или потому, что верит, будто совершает таким образом благое дело. Они даже могут считать, что убийство избранного на пост политика или кандидата является проявлением патриотизма.

— И вы хотите узнать мое мнение, к какой из этих категорий относится Арнольд?

— Как друг и коллега вы наверняка много об этом размышляли, — заметил Кинг.

Конт бросил на него внимательный взгляд сквозь клубы дыма:

— Что ж, не буду отрицать, что пытался понять причины, по которым Арнольд стал убийцей. Однако я бы не сказал, что личность можно поместить в какую-нибудь из обозначенных вами категорий.

— Возможно, если взглянуть на его прошлое или время, непосредственно предшествовавшее роковому выстрелу, мы сможем что-нибудь прояснить? — предположила Мишель.

Конт бросил взгляд на часы.

— Извините, — поспешила отреагировать Мишель. — У вас сейчас занятие?

— Нет, вообще-то я в творческом отпуске. Пытаюсь закончить книгу. Так что спрашивайте.

Она достала блокнот и ручку:

— Может, для начала вы расскажете немного о прошлом Рамсея?

Конт откинулся на спинку кресла и направил взгляд в потолок.

— Рамсей сделал хет-трик в университете Беркли: бакалавриат, магистратура, защита диссертации. И везде, кстати, был лучшим в классе. И еще каким-то образом находил время для акций протеста против войны во Вьетнаме, сжег свою повестку, участвовал в сидячих и лежачих забастовках, маршах в поддержку гражданских свобод, рисковал жизнью и все такое. Академические заслуги Рамсея были намного выше, чем у всех его коллег, и он быстро получил бессрочный контракт.

— Его любили студенты? — поинтересовался Кинг.

— В основной своей массе, думаю, да. Во всяком случае, гораздо больше, чем любят меня, — хмыкнул Конт. — Я во многом уступаю своему несчастному покойному коллеге.

— Полагаю, что его политические воззрения сильно отличались от тех, что исповедовал Риттер? — спросила Мишель.

— Само собой. Риттер был телевизионным проповедником, который обманом выманивал деньги у людей. Как мог такой человек претендовать на пост президента? Мне было стыдно за свою страну.

— Похоже, что взгляды Рамсея не были чужды и вам самому.

Конт закашлялся и попытался немного отыграть назад:

— Я, конечно, разделял мнение Арнольда о Клайде Риттере как кандидате в президенты. Однако я, безусловно, расхожусь с ним в том, как на это следует реагировать.

— Значит, Рамсей открыто говорил о своем отношении к Риттеру?

— Разумеется! — Конт загасил сигарету и тут же закурил новую. — Он расхаживал по моему кабинету и бил кулаком по ладони, возмущаясь обществом, которое позволяло людям, подобным Клайду Риттеру, заниматься политикой на национальном уровне.

— Но он должен был понимать, что у Риттера не имелось никаких шансов на победу.

— Дело было не в этом. Главное происходило за кулисами. Опросы общественного мнения показывали, что Риттер достиг той критической массы популярности, которая заставляла республиканцев и демократов сильно нервничать. Его рейтинг открывал ему доступ к федеральным избирательным средствам и позволял участвовать в национальных дебатах кандидатов. И что бы он собой ни представлял в моральном плане, оратором Риттер был от Бога. И не забывайте, что Риттеру удалось сплотить вокруг себя партийную коалицию, чьи кандидаты участвовали в выборах на разные посты во всех штатах. Это могло оставить не у дел многих кандидатов от ведущих партий.

— Каким образом? — поинтересовался Кинг.

— Во многих штатах его разгромная критика вносила раскол в ряды избирателей, традиционно поддерживавших ту или иную партию. В некоторых округах сторонники Риттера имели почти тридцатипроцентный электоральный рейтинг. С такой мощной поддержкой на политической арене…

— Ты можешь сам назначать себе цену? — подсказал Кинг.

Конт кивнул:

— И какую цену запросил бы Риттер, теперь остается только гадать. Но после смерти Риттера его сторонников уже ничто не объединяло. Основные политические партии могли только радоваться, что так легко отделались. И Арнольд имел основание считать: если сейчас не остановить Риттера, тот в конце концов обязательно разрушит все, на чем стояла Америка.

— А этого он допустить никак не мог, — заметил Кинг.

— Естественно, раз пошел на убийство, — сухо констатировал Конт.

— Он когда-нибудь говорил о своем намерении совершить нечто подобное?

— Нет, я так и сказал властям еще тогда, во время следствия. Он действительно выходил из себя, говоря о Риттере, но никогда не высказывал никаких угроз в его адрес. Я хочу сказать, что в этом-то и заключается свобода слова. Рамсей имел право на свое мнение.

— Он дружил здесь с другими преподавателями? — осведомилась Мишель.

— В общем-то нет. Здешние преподаватели его сторонились. Колледжи типа Аттикуса редко имеют в штате таких академических тяжеловесов.

— А у него были друзья вне колледжа? — спросил Шон.

— Насколько мне известно, нет.

— А среди студентов?

Конт пристально посмотрел на Кинга:

— Извините, но это больше похоже на изучение личности Арнольда, а не на документальный фильм об убийстве Клайда Риттера.

— Дело в том, — быстро вмешалась Мишель, — что трудно понять мотивы человека, решившегося на убийство, не зная его ближайшего окружения.

Конт немного помолчал, обдумывая эти слова, и наконец пожал плечами:

— Что ж, если Арнольд и пытался заручиться помощью какого-нибудь студента, то мне об этом ничего не известно.

— Он был в браке на момент своей смерти?

— Да, но со своей женой Региной они к тому времени уже разъехались. У них была общая дочь Кейт. — Он поднялся, подошел к полке, на которой было расставлено множество фотографий, и, выбрав одну, протянул Мишель. — Семья Рамсей. В лучшие времена.

Они вместе с Кингом стали внимательно разглядывать трех человек на фотографии.

— Регина Рамсей — очень красивая женщина, — заметила Мишель.

— Да, была.

— Была? — переспросил Кинг.

— Она умерла. Покончила с собой. Не так давно. На момент смерти Арнольда Регина жила в небольшом доме неподалеку.

— А права на опекунство Кейт у них были общие? — спросила Мишель.

— Да. После смерти Арнольда Регина, конечно, стала единственным опекуном.

— А почему их брак распался?

— Не знаю. Регина была очень красивой женщиной и в молодости потрясающе играла на сцене. В колледже она преподавала актерское мастерство. Ее артистическая карьера закончилась, когда она встретила Арнольда и влюбилась в него. Не сомневаюсь, что у нее было много поклонников и почитателей, но Регина страстно любила одного Арнольда. — Он помолчал и тихо добавил: — Я думал, что они были счастливы в браке. Но я ошибался.

— И у вас нет никаких версий, отчего они разошлись? — спросил Шон.

— Могу лишь заметить, что со временем Арнольд сильно изменился. Он достиг вершины своей академической карьеры, преподавание его больше не увлекало, и он впал в депрессию, которая, видимо, и сказалась на браке. Но когда Регина оставила его, депрессия только усилилась.

— Возможно, стреляя в Риттера, он хотел снова почувствовать себя молодым, — предположила Мишель, — изменить мир и войти в историю как мученик.

— Возможно. К сожалению, это стоило ему жизни.

— А как отреагировала дочь на такой поступок отца?

— Она была абсолютно опустошена. Я видел Кейт в тот день, когда это случилось, и никогда не забуду выражение ужаса на ее лице. А через несколько дней она смотрела передачу по телевизору… Эта проклятая запись в гостинице! На ней было все: как отец стрелял в Риттера, как агент Секретной службы убивал отца. Я тоже видел эту запись. Она была ужасной и… — Конт вдруг замолчал и пристально посмотрел на Кинга: черты его лица окаменели, и он медленно поднялся из-за стола. — Вы не так сильно изменились за эти годы, агент Кинг. Я не знаю, что здесь происходит, но мне не нравится, когда мне лгут. И я хочу знать прямо сейчас, в чем именно заключается цель вашего визита и всех этих вопросов.

Шон и Мишель обменялись взглядами.

— Доктор Конт, — сказал Кинг, — я не стану вдаваться в подробности, но недавно вскрылись факты, указывающие на то, что Арнольд Рамсей действовал в тот день не в одиночку. В отеле был еще один убийца или потенциальный убийца.

— Но тогда об этом давно стало бы известно!

— Совсем необязательно, — возразила Мишель. — Особенно если достаточно влиятельные люди хотели спустить все это на тормозах. Тем более что убийца был известен.

— И было известно, кто из агентов Секретной службы облажался при этом, — добавил Кинг.

Конт снова опустился в кресло.

— Я… я не могу в это поверить. О каких фактах вы говорите?

— Мы не можем вам рассказать о них сейчас, — ответил Шон. — Но я бы не стал приезжать сюда, если бы не считал эти факты достойными проверки.

Конт достал из кармана носовой платок и вытер лицо.

— Думаю, что удивляться уже ничему не следует. Взять хотя бы Кейт Рамсей.

— А что с ней случилось? — быстро спросила Мишель.

— Она училась в колледже Аттикус. Я был одним из ее преподавателей. Казалось, она ни за что не захочет учиться именно здесь. Кейт очень способная и могла бы поступить куда угодно. Но нет, она пришла именно сюда.

— А где Кейт сейчас? — осведомился Кинг.

— Учится в аспирантуре Центра публичной политики университета штата Виргиния в Ричмонде. У них первоклассное отделение политологии. Я сам писал ей рекомендацию.

— У вас не было чувства, что Кейт ненавидит своего отца за то, что он сделал?

Конт долго думал, прежде чем ответить:

— Она любила отца. Но вполне могла и возненавидеть за то, что он оставил ее, предпочел свои политические убеждения любви к ней. Хотя я не психолог, поэтому могу ошибаться. В любом случае она пошла по стопам отца.

— Что вы имеете в виду? — спросила Мишель.

— Она, совсем как ее отец, участвует в маршах и демонстрациях, направляет письма протеста, пишет разоблачительные статьи в альтернативной прессе.

— Значит, Кейт могла ненавидеть своего отца за то, что оставил ее, но теперь старается превзойти его?

— Похоже на то.

— А с матерью она ладила?

— В общем, да. Хотя и могла считать ее виноватой в том, что случилось.

— В том, что она ушла от отца? Она думала, что будь у них нормальная семья, он бы не решился на такой поступок? — предположил Кинг.

— Да.

— Значит, вы не видели Регину Рамсей после смерти ее мужа? — спросила Мишель.

Конт ответил, чуть помедлив:

— Видел, конечно: во время похорон и еще несколько раз потом, когда Кейт училась.

— А что было причиной ее смерти?

— Передозировка лекарств.

— Она больше не выходила замуж? — поинтересовался Кинг.

Конт немного побледнел.

— Нет. Не выходила. — Он взял себя в руки и заметил немой вопрос в их глазах. — Извините, мне очень больно об этом вспоминать. Они были моими настоящими друзьями.

Кинг снова внимательно посмотрел на фотографию. Здесь Кейт Рамсей было лет десять. Лицо умное и любящее. Она стояла между родителями, держа их за руки. Хорошая дружная семья. По крайней мере на фотографии.

Он вернул снимок.

— Вы можете нам сообщить еще что-нибудь полезное?

— Вряд ли.

Мишель дала ему свою визитку с номерами телефонов:

— На случай, если вдруг вспомните что-нибудь еще.

Конт взглянул на карточку:

— Если то, что вы говорите, правда, если был еще один убийца, то что он должен был сделать? Подстраховать Арнольда, если тот промахнется?

— Или в тот день должен был погибнуть не один человек, — задумчиво произнес Кинг.

Глава 35

Позвонив в университетский Центр публичной политики, Кинг и Мишель узнали, что Кейт Рамсей сейчас нет на месте, но она должна вернуться через пару дней. Они приехали на машине обратно в Райтсбург, где Кинг предложил заехать на стоянку дорогого продуктового магазина в центре города.

— Думаю, что после того как я заставил тебя столько часов мучиться в дороге, мой долг — угостить тебя роскошным обедом с хорошим вином, — пояснил Шон.

— Неплохая мысль. Но все равно — то, чем мы занимались, было намного интереснее, чем стоять в дверях с пистолетом, пока политик набирает голоса.

— Разумный ответ. Ты быстро учишься. — Кинг вдруг посмотрел в сторону, явно о чем-то задумавшись.

— Ладно, этот взгляд мне уже знаком, — заметила Мишель. — Что на этот раз пришло тебе в голову?

— Ты помнишь, как Конт говорил, что колледжу Аттикус сильно повезло с таким преподавателем, как Рамсей? Что ученые из Беркли и видные эксперты не часто выбирают для работы колледжи типа Аттикуса?

— Да. И что?

— Я посмотрел дипломы Конта, развешанные по стенам. Он учился в приличных заведениях, но никогда не входил даже в двадцатку лучших выпускников. Думаю, что и другие преподаватели по своему уровню и близко не стояли возле такой величины, как Рамсей. И наверняка чувствовали себя рядом с ним неуютно.

Мишель задумчиво кивнула.

— Возникает вопрос: почему доктор философии, блестяще защитивший диссертацию, получивший степень в Беркли, общепризнанный авторитет в своей области, преподавал в таком захудалом колледже, как Аттикус?

— Вот именно! Мне кажется, в прошлом Рамсея не все было гладко. Может, у него имелись проблемы из-за каких-то политических грехов молодости.

— Но разве это не выплыло бы наружу после убийства Риттера? Наверняка его прошлое изучили под микроскопом.

— Все зависит от того, насколько хорошо ему удалось спрятать концы. Но вообще-то шестидесятые годы были сумасшедшим временем.

Пока они прохаживались вдоль полок магазина, выбирая продукты для ужина, Мишель заметила, как состоятельные посетители перешептывались, бросая косые взгляды на Кинга.

У кассы Шон похлопал по плечу мужчину, стоявшего перед ним и всячески старавшегося его не замечать:

— Как дела, Чарлз?

Мужчина обернулся и побледнел.

— А, Шон, спасибо, хорошо. А у тебя? В смысле… — Чарлза явно смутил собственный вопрос.

— Дерьмово, Чарлз, дерьмово, — весело улыбнулся Кинг, — по-другому и не скажешь. Но я уверен, что в случае чего могу на тебя положиться, верно? Помнишь, как я помог тебе уладить проблемы с налогами пару лет назад?

— Что? О-о, я… извини, меня снаружи уже заждалась Марта. До свидания.

Чарлз поспешил к выходу и быстро забрался в универсал «мерседес», за рулем которого сидела почтенная седовласая женщина. Услышав сбивчивый рассказ мужа, она открыла рот от изумления, и машина рванулась со стоянки.

Мишель и Кинг вышли на улицу с пакетами в руках.

— Шон, мне очень жаль, что так получилось, — тихо сказала она.

— Не переживай, хорошая жизнь не могла длиться вечно.

Дома Кинг приготовил замечательный ужин, который начинался с салата «Цезарь» и крабовых лепешек. На горячее он подал свиную вырезку с соусом из грибов и сладкого репчатого лука, а на гарнир — картофель с чесноком. Шоколадные эклеры на десерт завершали трапезу. Ужинали они с Мишель позади дома на деревянном настиле с видом на озеро.

— Раз уж ты умеешь так здорово готовить, тебя можно выписывать для обслуживания вечеринок? — шутливо осведомилась она.

— Если сойдемся в цене.

Мишель подняла бокал:

— Вино просто отличное.

— Это вино и должно быть таким: сейчас оно как раз дошло. Я хранил его в погребе семь лет. Одна из моих самых дорогих бутылок.

— Я польщена.

Шон бросил взгляд на озеро.

— Как насчет того, чтобы чуть попозже искупаться?

— Во всем, что касается воды, я всегда за.

— В гостевой комнате есть купальники.

— Шон, ты должен знать: я никогда никуда не отправляюсь без спортивных принадлежностей.

Кинг спустил на воду большой красный гидроцикл и сел за руль, а Мишель устроилась на заднем сиденье, обняв его за талию. Они проплыли около трех миль и остановились в небольшой мелкой бухточке, где Шон бросил якорь.

— Недель через шесть или около того здесь будет буйство красок, — сказал он, обводя взглядом окрестности. — И мне очень нравятся горы, когда за ними садится солнце.

— Ладно, пора заняться спортом, чтобы переварить ужин. — Мишель сняла спасательный жилет и скинула майку и брюки, оставшись в ярко-красном раздельном купальнике с лайкрой.

Прекрасные горные вершины больше не могли удержать взгляда Кинга, переместившегося с них на Мишель и разглядывавшего ее с нескрываемым восхищением.

— Что-то не так? — спросила она немного смущенно.

— Все так, — буркнул он, быстро отводя глаза в сторону.

— Первый — пошел! — крикнула Мишель и погрузилась в воду. — Ты так и будешь сидеть? — спросила она, вынырнув.

Шон быстро разделся и поплыл в ее сторону.

Мишель посмотрела на берег:

— Как думаешь, сколько до него?

— Ярдов сто, а что?

— Я подумала о триатлоне.

— Почему-то меня это не удивляет.

— Давай наперегонки.

— Вряд ли это будет на равных.

— А ты не слишком самонадеян?

— Нет, напротив, я думаю, что не смогу с тобой тягаться.

— Откуда ты знаешь?

— Ты спортсменка, а я адвокат средних лет с больными коленями и рукой, искалеченной пулей, полученной во время служения обществу. Это все равно что ты будешь соревноваться со своей бабушкой, прицепив к ее ногам свинцовые накладки.

— Сейчас увидим: так ли это? Я думаю, ты недооцениваешь свои возможности. Итак, раз, два, три — начали! — Она устремилась вперед, разрезая теплую спокойную воду мерными гребками.

Кинг поплыл за ней и, к своему удивлению, довольно быстро стал ее нагонять. Вскоре они приблизились к берегу с почти одинаковой скоростью. Мишель засмеялась, когда Кинг, дурачась, схватил ее за ногу, и до берега они добрались одновременно. Шон упал на спину и никак не мог отдышаться.

— Мне кажется, я действительно себя удивил, — произнес он, кое-как наладив дыхание, и взглянул на Мишель. Та даже не запыхалась, и тогда до него дошло, в чем дело. — Черт, да ты плыла вполсилы!

— Почему же? Я старалась изо всех сил. Но конечно, приняла в расчет разницу в возрасте и все остальное.

— Ах, ты так!

Он вскочил и попытался ухватить ее за руку, но она с криком бросилась наутек. Однако Кингу не составило особого труда догнать смеющуюся Мишель, вскинуть ее на плечо, донести до воды и окунуть с головой.

Она вынырнула, фыркая и продолжая смеяться:

— За что?

— Ты еще спрашиваешь!

Они вернулись домой, и Кинг, поднимая гидроцикл на подъемнике, поинтересовался:

— А как ты перешла с баскетбола и легкой атлетики на греблю?

— В колледже я познакомилась с парнем, который занимался греблей, он меня и приобщил. Похоже, у меня был природный талант: на воде я никогда не чувствовала усталости, и мышцы работали сами по себе как заведенные. В команде я оказалась самой молодой, и поначалу мало кто верил в мои возможности. К счастью, мне удалось доказать обратное.

— Наверное, тебе часто приходилось доказывать свою состоятельность. Особенно в Секретной службе.

— Да уж, там не все было усыпано белыми розами.

— Я плохо разбираюсь в академической гребле. Как называются соревнования, в которых ты участвовала?

— Я выступала в четверке с рулевым. Четверо гребут, а рулевой задает темп.

— А как тебе показалась Олимпиада?

— Это было самое потрясающее и волнующее событие в моей жизни. Я так нервничала, что перед первым заездом меня буквально вырвало. Но когда мы выиграли «серебро» и нам чуть-чуть не хватило до «золота», я испытала просто непередаваемое чувство! Я была еще совсем девчонкой и полагала, что ничего лучше этого в моей жизни уже произойти не может.

— Ты все еще продолжаешь так считать?

Она улыбнулась:

— Нет. Я надеюсь, что лучшие денечки у меня еще впереди.

Они приняли душ и переоделись в сухое белье. Когда Мишель спустилась вниз, Кинг сидел за кухонным столом, просматривая исписанный блокнот.

— Интересное чтение? — Она встала рядом с ним, расчесывая мокрые волосы.

— Это наша беседа с Контом. Не исключено, что он знает больше, чем рассказал. И еще я размышляю о том, что нам сможет поведать Кейт Рамсей.

— Если она вообще захочет говорить с нами.

— Верно. — Он зевнул. — Подумаем об этом завтра. Сегодня был длинный день.

Мишель взглянула на часы:

— Уже поздно, мне пора.

— Послушай, почему бы тебе не остаться на ночь? В комнате для гостей, где принимала душ, — тут же добавил он.

— У меня есть где переночевать.

— Да, но весь этот хлам, которым была забита твоя машина, теперь в номере гостиницы. Разве можно толком отдохнуть в таком бардаке? А ты ведь, я вижу, здорово устала. — И он, заметив, что она колеблется, тихо добавил: — Останься, я прошу тебя.

В ответ Мишель улыбнулась и посмотрела на него так, что у него заколотилось сердце. А может, от вина он просто принял желаемое за действительное.

— Спасибо, Шон. Я действительно едва держусь на ногах. Спокойной ночи.

Он наблюдал, как Мишель медленно поднимается наверх. Длинные тренированные ноги плавно переходили в круглые твердые ягодицы, тонкая талия, широкие плечи спортсменки, высокая шея… Когда она скрылась в комнате для гостей, Шон выдохнул и постарался взять себя в руки.

Он проверил все двери и окна и убедился, что они заперты. Кинг решил завтра же связаться с компанией, занимавшейся охранными устройствами, и поставить дом на сигнализацию. Раньше подобные мысли ему и в голову не приходили. Он часто даже не запирал двери. Господи, как же все изменилось!

Наверху Шон приостановился у гостевой спальни и бросил взгляд на дверь. Там в кровати лежала прекрасная женщина. Если он правильно разобрался в ситуации, то можно спокойно войти и остаться с ней на ночь. Но если он ошибается, то Мишель при выборе средств самозащиты стесняться не будет. Шон постоял возле двери еще немного, размышляя. Потом вздохнул и спустился по лестнице вниз к себе в спальню.

У поворота дороги, ведущей к дому Кинга, остановился старый «бьюик» с выключенными фарами. Дребезжащий глушитель был заменен на новый. Дверца машины открылась, и на тротуар выбрался мужчина, который стал разглядывать сквозь деревья темный силуэт дома. Задние дверцы тоже открылись, выпуская двух пассажиров: это были офицер Симмонс и его смертоносная спутница Таша. Симмонс, похоже, немного нервничал, а вот девушка была, как обычно, в боевом настроении. К ним подошел человек из «бьюика» и кивком предложил следовать за ним. Все трое двинулись в сторону дома.

Глава 36

Кинг проснулся, почувствовав, как его рот накрыли рукой. Сначала он увидел пистолет, а потом лицо.

Мишель приложила палец к губам и прошептала ему на ухо:

— Я услышала шум. Думаю, что в доме кто-то есть.

— Где именно? — Шон быстро оделся.

— Мне кажется, в задней части дома, внизу. Ты знаешь, кто это может быть?

— Наверное, кто-то хочет подбросить мне очередной труп.

— В доме хранятся какие-нибудь ценности?

Он покачал головой, но тут же издал глухой стон:

— Черт! Пистолет из сада Лоретты! Он заперт в сейфе у меня в кабинете.

— Ты думаешь?..

— Да, я так думаю. — Он взял телефон, чтобы позвонить в полицию, но с мрачным выражением на лице положил трубку обратно.

— Только не говори, что он не работает, — догадалась Мишель.

— А где твой сотовый?

— Наверное, оставила в машине.

Они стали осторожно спускаться вниз, прислушиваясь: не выдаст ли себя незваный гость каким-нибудь звуком? Этот человек мог находиться где угодно и выжидать удобного момента для нападения.

Кинг посмотрел на Мишель:

— Нервничаешь?

— Немного жутковато. А что ты делаешь в минуты опасности?

— Ищу пистолет калибром побольше.

Внизу что-то стукнуло.

— Думаю, нам лучше избежать столкновения, — прошептала Мишель. — Мы не знаем, сколько их и как они вооружены.

— Согласен. Но нам надо забрать пистолет Лоретты. Ключи от машины у тебя?

— Держи.

— Я сяду за руль. Как только мы отсюда выберемся, сразу вызовем полицию.

Кинг проник в кабинет, открыл сейф и достал пистолет, после чего они осторожно выбрались на улицу.

Добравшись до «лендкрузера», Кинг сел за руль, Мишель села рядом.

Едва он вставил ключ зажигания, как тут же получил сильный удар по затылку — его голова дернулась и упала на руль, нажав на клаксон.

— Шон! — вскрикнула Мишель, но тут же осеклась: ее шею стянул тонкий кожаный ремень, сдирая кожу и перекрывая дыхание.

Она отчаянно попыталась просунуть под ремень пальцы, но тот уже слишком глубоко впился в шею. Через несколько секунд ее легкие начали пылать, глаза вылезать из орбит, а мозг плавиться. Краем глаза она видела, как голова Кинга безвольно лежит на руле, а по шее бежит струйка крови. Мишель почувствовала, как петля на шее затянулась еще туже, сзади протянулась рука и забрала ржавый пистолет у нее с колен. Задняя дверца открылась и тут же захлопнулась — послышались удаляющиеся шаги…

Ремень продолжал затягиваться. Мишель уперлась ногами в приборную доску и выгнулась, стараясь сократить расстояние между собой и душителем. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Клаксон продолжал оглушительно реветь, а вид залитого кровью Кинга только подчеркивал безвыходность ее положения. Мишель снова выгнулась и изо всех сил ударила затылком в лицо человека, душившего ее. Раздался крик, и ремень на мгновение ослаб. Она извернулась и вытянула руки, пытаясь выцарапать душителю глаза, вцепиться ему в волосы или в лицо. Ей удалось добраться до его волос, но дышать по-прежнему было нечем. Из последних сил она начала царапаться и тыкать ногтями в лицо убийцы, но тот потянул ремень на себя с такой силой, что едва не перетащил Мишель на заднее сиденье. Она успела подумать, что ей наверняка сломали спину, и тут же ее тело, обмякнув, перестало сопротивляться.

Мишель слышала дыхание человека, делавшего все, чтобы ее убить, и чувствовала, как по щекам катятся слезы отчаяния и агонии.

— Умри, — шипел он, — просто умри!

Эти слова вдруг придали ей силы. Мишель удалось нащупать рукоятку своего пистолета, приложить дуло к спинке кресла и просунуть указательный палец в спусковую скобу. Она нажала на курок, молясь, чтобы не промахнуться: было ясно, что второго шанса у нее не будет.

Пистолет выстрелил, и пуля прошила обшивку кресла. Она услышала, как душитель закричал от боли. Ремешок на шее тут же ослаб. Мишель жадно хватала воздух ртом, чувствуя резь в животе и тошноту. Она открыла дверь машины и вывалилась на землю.

Сзади тоже открылась дверь, и из-за нее показался мужчина, державшийся за окровавленный бок. Мишель подняла пистолет, чтобы выстрелить еще раз, но душитель резко стукнул ее открытой дверью и опрокинул на землю. Мишель вскочила на ноги и снова прицелилась — мужчина бросился бежать.

Выстрелить ему вдогонку Мишель не удалось: от резкой боли в животе ее начало рвать. Когда она подняла голову, перед глазами все плыло, а вместо одного убегающего человека Мишель увидела трех. Она выстрелила шесть раз подряд в сторону выбранного мужского силуэта, но все пули пролетели мимо.

Шаги стихли в темноте. Вскоре заурчал двигатель машины, и она резко рванула с места.

Мишель судорожно вздохнула и без сил повалилась на землю.

Глава 37

Продолжавший гудеть клаксон привлек внимание проезжавшего мимо полицейского патруля, который и обнаружил потерявших сознание Кинга и Мишель. Их отвезли в больницу университета штата Виргиния.

Кинг пришел в себя первым. Он потерял много крови, но череп выдержал удар, и ранение оказалось не очень серьезным.

Мишель обработали раны и ввели успокаивающее. Когда она очнулась, то увидела у своей кровати Шона с забинтованной головой.

— Господи, ты выглядишь просто ужасно! — произнесла она слабым голосом.

— И это слова благодарности за долгие часы, которые я провел у твоей постели, ожидая, когда принцесса проснется?

— Извини. Я очень рада тебя видеть! Я ведь не знала, жив ли ты.

Он внимательно осмотрел следы от ремня на ее шее:

— Ты не видела этого типа?

— Нет. Знаю только, что это был мужчина. И я подстрелила его.

— Подстрелила? Каким образом?

— Через спинку сиденья.

— А куда ты попала?

— Думаю, куда-то в бок.

— Полиция ждет, когда ты сможешь дать показания. Свои я уже дал. Приехали люди из ФБР и наш приятель Паркс. Я сообщил им, что мы нашли пистолет, и поделился своей версией относительно того, что Лоретта кого-то шантажировала.

— Боюсь, что не смогу ничего к этому добавить.

— Нападавших было как минимум двое: один выманивал нас из дома, второй поджидал в машине. Они рассчитывали, что я прихвачу пистолет Лоретты. Наверное, когда мы были в саду, за нами следили. Эти ребята могли видеть, как мы нашли пистолет, и решили отнять его.

— Их было трое, поскольку в машине нас ждали два человека. — Мишель вздохнула: — Им удалось забрать пистолет, так ведь?

— Да. Задним числом понимаешь, что мы поступили глупо. Надо было сразу отвезти его в ФБР, а мы этого не сделали, и вот результат. — Он ласково положил ей руку на плечо. — Они чуть не убили нас, Мишель.

— Я боролась изо всех сил!

— Знаю. Я остался жив только благодаря тебе. Теперь я твой должник.

Тут открылась дверь, и в палату вошел молодой человек.

— Мишель Максвел? — Он показал ей удостоверение агента Секретной службы. — Как только вас выпишут из больницы и вы поговорите с полицией, мы вместе отправимся в Вашингтон.

— Зачем? — спросил Кинг.

Молодой человек не обратил на него внимания.

— По словам врачей, вам сильно повезло, что вы остались в живых.

— Не думаю, что причиной является везение, — заметил Шон.

— Зачем меня вызывают в Вашингтон? — осведомилась Мишель.

— С этого момента вас переводят на работу в вашингтонский офис.

— Стараниями Уолтера Бишопа, — заявил Кинг.

— Этого я не знаю, — покачал головой агент.

— Я знаю, поэтому и говорю.

— Я заеду за вами, когда вы будете готовы. — Уходя, молодой человек коротко кивнул Кингу.

— Жаль… с тобой было как-то веселее, — заметил помрачневший Кинг.

Мишель взяла его за руку и сжала ее.

— Послушай, я вернусь. Я вернусь обязательно.

— Ладно, а сейчас постарайся просто отдохнуть.

Она кивнула.

— Шон, а насчет прошлого вечера, купания и всего остального… Было правда здорово. Думаю, нам обоим это нужно. Мы обязательно когда-нибудь это повторим.

* * *

Выйдя из палаты Мишель, Кинг направился по коридору, но путь ему преградила женщина. Джоан выглядела встревоженной и расстроенной.

— Я только что об этом узнала. С тобой все в порядке? — Она перевела взгляд на его забинтованную голову.

— Я в норме.

— А агент Максвел?

— С ней тоже все в порядке. Спасибо за участие.

— Ты уверен, что с тобой все нормально?

— Уверен, Джоан!

— Ладно, ладно, успокойся. — Она завела его в пустую комнату, где были стулья. Они сели, и Джоан стала очень серьезной. — Я слышала, что вы нашли оружие в саду убитой женщины.

— Откуда, черт возьми, ты могла это узнать?!

— Я работаю в частном секторе, но у меня остались друзья в Секретной службе. Так это правда?

Он помедлил:

— Да, я нашел пистолет.

— И откуда он, по-твоему, там взялся?

— У меня есть некоторые соображения, но я не в настроении ими делиться.

— Ладно, тогда позволь мне высказать несколько своих суждений. Сначала факты: эта женщина работала горничной в отеле «Фермаунт»; у нее в саду был спрятан пистолет; ее убили и засунули деньги в рот. Выводы: она шантажировала человека, которому принадлежал спрятанный ею пистолет, и этот человек мог быть причастен к убийству Клайда Риттера.

Шон с изумлением посмотрел на нее:

— Ну и ну! Да ты обо всем этом знаешь больше меня!

— Что же в итоге получается? — продолжила Джоан, не обращая внимания на его реплику. — Ты находишь пистолет, теряешь его, и в процессе всего этого тебя едва не убивают.

— Мишель досталось намного больше, чем мне. Меня просто вырубили. Судя по всему, убить хотели именно ее.

Услышав это, Джоан пристально на него посмотрела:

— Ты считаешь, что похищение пистолета Лоретты и покушение на Мишель как-то связаны с исчезновением Бруно?

— Каким образом? Ерунда какая-то.

— Может, и так. Однакомногие прописные истины раньше тоже казались ерундой.

— Спасибо, я обязательно это запомню.

— И еще — почему ты связался с женщиной, которая позволила похитить Бруно?

— Она позволила похитить Бруно не больше, чем я позволил застрелить Клайда Риттера.

— Не забывай, что я расследую похищение Бруно и на этой стадии не могу никого исключить из круга подозреваемых, в том числе и твою подружку Мишель.

— Она мне не подружка.

— Тогда кто она?

— Я пытаюсь связать кое-какие концы, и Мишель мне просто помогает.

— Замечательно! Я рада, что ты наконец нашел себе напарника, поскольку меня, судя по всему, ты в таком качестве не рассматриваешь. А Максвел тоже предлагает тебе гонорар в миллион долларов, если ты раскроешь дело? Или расплатится натурой?

— Только не говори, что ревнуешь, — улыбнулся Кинг.

— Может, и ревную, Шон. Но в любом случае мне кажется, что я имею право услышать ответ на свое предложение. — Так ты согласен? Я хочу услышать ответ прямо сейчас!

Он помолчал, посмотрел в сторону палаты, где лежала Мишель, и кивнул:

— Согласен.

Глава 38

Они вылетели на частном самолете в Дейтон, штат Огайо, и затем на машине за полчаса добрались до психиатрической клиники. Джоан предварительно созвонилась с администрацией и получила разрешение на посещение Сидни Морса.

— Это было не так трудно, как я боялась, — рассказывала она Кингу, пока они ехали. — Хотя, когда я сообщила женщине, с которой разговаривала, кого именно хочу повидать, та рассмеялись. Сказала, что мы можем приехать, но толку от этого будет мало.

— Сколько Морс уже там находится?

— Примерно год или около того. Его поместили туда родственники. Вернее, его брат Питер. Думаю, что у него никого больше не осталось.

— А я считал, что у Питера Морса были неприятности с полицией. Он разве не был наркоманом?

— «Был» — ключевое слово. Он ни разу не попадал в тюрьму; не исключено, что благодаря вмешательству брата. Судя по всему, Питер соскочил с иглы, а когда у старшего брата поехала крыша, сдал его в государственную психиатрическую лечебницу.

— Но почему в Огайо?

— Похоже, до того как попасть в лечебницу, братья жили где-то поблизости: Сидни уже нельзя было оставлять одного, и Питеру приходилось постоянно присматривать за ним.

Кинг покачал головой.

— Поразительно, как в жизни все переменчиво! Меньше чем за десять лет парень превращается из баловня судьбы в постояльца психушки.

Вскоре Кинг и Джоан сидели в маленькой комнате главного корпуса лечебницы. По холлам разносились крики, завывания и всхлипывания. Людей, давно потерявших рассудок, возили по коридорам в инвалидных колясках. В комнате отдыха небольшая группа пациентов смотрела по телевизору какое-то шоу. Медсестры, врачи и санитары — все, как один, двигались в замедленном темпе, будто всю их жизненную энергию без остатка поглощала безрадостная окружающая атмосфера.

Когда санитар ввез в комнату пациента на коляске, Кинг и Джоан поднялись.

— Это Сид. — Санитар присел перед Морсом на колени и потрепал по плечу: — Ладно, Сид, эти люди приехали поговорить с тобой. Ты меня слышишь, Сид? Все в порядке, просто поговори с ними. — Произнеся эти слова, санитар ухмыльнулся.

— Нам нужно что-нибудь знать, что можно, а чего — нельзя? — спросила Джоан.

Санитар улыбнулся, показав кривые зубы.

— В случае с Сидом — нет. Сами увидите.

Кинг был не в силах отвести взгляда от человека, которому восемь лет назад едва не удалось сотворить настоящее политическое чудо. Морс похудел, но по-прежнему казался полнощеким. Голова побрита наголо, а в короткой бороде проглядывала седина. Кинг помнил его взгляд — острый и ничего не пропускающий. Теперь глаза были пустыми и безжизненными. Перед ними все-таки сидел не Сидни Морс, а его внешнее подобие.

— Какой у него диагноз? — спросил Кинг.

— Такой, что он останется здесь навсегда, вот какой, — ответил санитар, представившийся Карлом. — Он полностью потерял рассудок. Окончательно и бесповоротно. Ну, я буду в холле. Когда закончите, позовите меня. — С этим словами Карл удалился.

Джоан взглянула на Кинга:

— Не могу поверить, что это он. Я слышала, после убийства Риттера его репутация пошатнулась, а карьера разрушилась, но не могла представить, что все так плохо.

— Возможно, он дошел до такого не сразу. А за восемь лет может многое случиться. И я — тому пример. После фиаско с Риттером Морс был потрясен. Не исключено, что живший с ним младший брат приобщил раздавленного жизнью Сидни к сильным наркотикам. Я помню, как во время избирательной кампании Морс жаловался, что у его брата проблемы с наркотиками и тот проявляет чудеса изобретательности, чтобы достать денег на дозу. — Кинг опустился перед Морсом на колени. — Сидни, Сидни, ты помнишь меня? Я Шон Кинг. Агент Шон Кинг. — Никакой реакции, только изо рта начала сочиться струйка слюны. Кинг взглянул на Джоан: — Его отец был известным адвокатом, а мать получила большое наследство. Интересно, что теперь с этими деньгами?

— Может, они идут на его содержание в лечебнице?

— Нет, это государственное учреждение, а не дорогая частная клиника.

— Тогда, наверное, деньги отошли брату. Но какое нам дело до денег братьев Морс? Я приехала сюда в поисках Джона Бруно, и теперь понятно, что совершенно напрасно.

Кинг повернулся к Морсу. Тот продолжал сидеть не шевелясь.

— Господи, Джоан, посмотри на эти шрамы на лице!

— Членовредительство. С умалишенными такое случается.

Кинг встал на ноги, покачивая головой.

— Эй! А вы с ним играли в игру? — вдруг раздался писклявый голос.

Они повернулись и увидели стоявшего в дверях маленького худого человечка с потрепанным плюшевым кроликом в руках. Своими мелкими чертами лица он напоминал гнома. Заметив, что под заношенным купальным халатом на нем ничего нет, Джоан стыдливо отвела глаза в сторону.

— В игру, — повторил человечек, разглядывая их с детской непосредственностью. — Вы уже с ним играли?

— С ним? — переспросил Кинг, показывая на Морса.

— Я Бадди, — представился человечек и показал на потрепанного кролика. — Его тоже зовут Бадди.

— Рад знакомству, Бадди, — ответил Кинг и перевел взгляд на кролика. — И с тобой, Бадди. Так ты знаешь Сида?

Бадди энергично кивнул.

— Сыграйте в игру.

— Конечно, сыграем, только ты нам покажешь как? Как вы играете?

Бадди снова кивнул и заулыбался. Он подбежал к коробке, стоявшей в углу, вытащил из нее теннисный мяч и встал перед Морсом:

— А сейчас я бро… — Вдруг Бадди застыл с открытым ртом и пустыми глазами, держа мяч в одной руке и кролика в другой.

— Мячик, — напомнил Кинг. — Ты собирался бросить мячик.

Бадди вновь вернулся к жизни.

— Да, я бросаю мяч. — Он картинно размахнулся, полы его халата распахнулись, и Джоан опять отвернулась.

Мяч полетел прямо в голову Морса. В самый последний момент его правая рука дернулась, схватила мяч, а затем безжизненно упала, но мяч оставался в пальцах. Бадди подпрыгнул и поклонился.

— Игра, — повторил он, потом подошел к Морсу и попытался забрать у него мяч, но тот не разжал пальцы. Бадди повернулся к Кингу с несчастным выражением на лице: — Он никогда не отдает мяч. Он плохой! Плохой, плохой, плохой!

В комнату заглянул Карл.

— У вас все в порядке? Привет, Бадди!

— Он не отдает мячик! — заскулил Бадди.

— Ничего страшного, успокойся. — Карл подошел к Морсу, забрал у него мяч и отдал Бадди.

Тот повернулся к Кингу и протянул мяч ему:

— Теперь твоя очередь!

Шон взглянул на Карла, тот улыбнулся в ответ:

— Все в порядке. Это рефлекторное действие. У врачей есть для этого какое-то длинное название. Все, что умеет делать Сид, — ловить мяч.

Кинг пожал плечами и бросил мяч Морсу, который снова его поймал.

— А Сида кто-нибудь навещает? — спросила Карла Джоан.

— Сначала приезжал брат, но его уже давно не видно. Наверное, Сид раньше был большой шишкой — когда его сюда поместили, приезжали даже журналисты, но увидев, в каком он состоянии, тоже перестали появляться. Теперь его никто не навещает. Он просто сидит в этом кресле.

— И ловит мячи, — добавила Джоан.

— Точно.

Когда они вышли из палаты, их догнал Бадди с теннисным мячом в руке.

— Вы можете взять его с собой, если хотите. У меня еще много.

Кинг взял мяч.

— Спасибо, Бадди.

Тот протянул Шону кролика.

— И ему тоже скажи спасибо.

— Спасибо, Бадди.

Больной протянул кролика к Джоан.

— Поцелуете его?

Кинг подтолкнул ее локтем.

— Ну же, он очень милый.

— Что, целовать еще до ужина?

Джоан вздохнула, чмокнула кролика в щеку и спросила Бадди:

— Так вы хорошие друзья с Сидом?

Бадди кивнул с такой силой, что стукнулся подбородком о грудь:

— Его комната рядом с моей. Хотите посмотреть?

Кинг взглянул на Джоан.

— Раз мы все равно уже здесь…

— Тогда пошли.

Бадди взял Джоан за руку и повел через фойе. Кинг не знал, можно ли им здесь находиться без сотрудника клиники, но их никто не задерживал.

Бадди остановился у одной из дверей и постучал по ней ладонью.

— Здесь моя комната. Хотите посмотреть? У меня круто!

— Конечно, — кивнула Джоан. — Может, здесь есть и другие Бадди.

Больной открыл дверь, но тут же закрыл.

— Я не люблю, когда на мои вещи смотрят чужие, — сказал он с тревогой.

Кинг обреченно вздохнул:

— Ладно, Бадди, твой дом — твои правила.

— А это комната Сида? — Джоан указала на дверь слева.

— Нет, вот эта. — Бадди открыл дверь справа.

— Ты не возражаешь, Бадди? — спросил Кинг. — Мы можем посмотреть?

— Ты не возражаешь, Бадди? Мы можем посмотреть? — повторил больной, радостно улыбаясь.

Джоан бросила взгляд в коридор и убедилась, что никого нет.

— Думаю, что нам можно войти. Бадди, ты не посторожишь у входа?

Она проскользнула внутрь, и Кинг последовал за ней. У двери остался явно встревоженный Бадди.

Они оглядели спартанское жилище Морса.

— Падение Сидни было долгим и неудержимым, — подвела итог Джоан.

— Так нередко бывает, — безучастно заметил Кинг, осматривая комнату, в которой чувствовался стойкий запах мочи. — Интересно, как часто здесь меняют белье?

В углу на небольшом столике Шон заметил несколько фотографий в рамках. Кинг покачал головой.

— Думаю, здесь нельзя держать острые предметы вроде стекла или металла.

— Морс вряд ли способен на самоубийство или вообще на какие-то активные действия.

— Почему же? Он, к примеру, может засунуть в рот теннисный мяч и умереть от удушья. — Кинг долго разглядывал фотографию с двумя подростками, один из которых держал бейсбольную биту. — Это братья Морс. Снято, когда они учились в старших классах. — Он перешел к следующей фотографии. — А это, наверное, их родители.

Джоан тоже взглянула на снимки.

— Их мать не назовешь привлекательной женщиной.

— Зато она была богатой. И этого вполне достаточно.

— А вот отец очень представительный мужчина.

— Я же говорил: он был известным адвокатом.

Джоан взяла фотографию в руки:

— Оба сына похожи на отца. Сидни был толстым даже в детстве, но все равно довольно привлекательным. У Питера тоже приятная внешность… он хорошо сложен… глаза как у брата. И посмотри, как уверенно он держит бейсбольную биту. Наверное, Питер был первым парнем в выпускном классе, а потом резко покатился вниз. Наркотики и связанные с ними неприятности.

— Так часто бывает.

— А сколько Питеру лет сейчас?

— Он немного моложе Сидни. Думаю, ему чуть за пятьдесят.

Джоан продолжала разглядывать лицо Питера.

— Смахивает на знаменитого маньяка Теда Банди. Привлекательный и обаятельный, но стоит вам расслабиться, как он тут же перережет горло.

— В этом смысле он напоминает мне некоторых знакомых женщин.

В углу стояла небольшая коробка. Кинг посмотрел, что в ней. Там оказалось множество пожелтевших от времени газетных вырезок о карьере Сидни Морса.

Джоан заглянула ему через плечо:

— Похвально, что Питер проявил заботу о брате и привез все это сюда. Даже если Сидни и не может читать.

Кинг не ответил и продолжал копаться в вырезках. Одна из них привлекла его внимание.

— Здесь говорится о первых шагах Морса как театрального режиссера. Я помню, как он об этом рассказывал. Сидни продумывал все детали до последних мелочей. Однако эти постановки не сделали его богатым.

— Думаю, что в деньгах он и не нуждался. Сын богатой мамочки может позволить себе развлекаться как хочет.

— Потом он оставил театр и начал по-настоящему зарабатывать. Хотя его избирательные кампании вполне можно называть театральными постановками.

— Ладно, уходим. Надо признать, мы не обнаружили тут ничего интересного.

— Не мешало бы напоследок посмотреть, что находится под кроватью.

Джоан бросила на Шона недовольный взгляд:

— Это мужская работа!

Кинг вздохнул, осторожно заглянул под кровать и тут же резко выпрямился.

— Что там? — спросила она.

— Тебе лучше не знать. Уходим.

Они вышли в коридор, где их нетерпеливо ждал Бадди.

— Спасибо за помощь, — поблагодарила его Джоан. — Ты просто молодчина!

Он расцвел и вопросительно на нее посмотрел:

— Поцелуешь Бадди?

— Я уже его целовала, — мягко напомнила она.

Бадди скривился, готовый расплакаться.

— Нет, вот этого Бадди, — показал он на себя.

Джоан опешила и взглянула на Кинга, ища у него поддержки.

— Извини, но это женская работа, — ухмыльнулся он.

Джоан перевела взгляд на несчастного Бадди, молча выругалась и смачно поцеловала его прямо в губы. Отвернувшись, она вытерла рот.

— Чего только не приходится делать за миллион долларов, — пробурчала Джоан и направилась по коридору.

— Пока, Бадди, — кивнул Кинг и последовал за ней.

Светящийся от счастья Бадди энергично замахал им вслед рукой.

— Пока, Бадди!

Глава 39

Частный самолет приземлился в Филадельфии, и через полчаса Кинг и Джоан направились к дому Джона и Кэтрин Бруно в фешенебельном квартале Мэйн-Лайн. Они проезжали мимо красивых кирпичных домов, увитых плющом, и ухоженных участков.

Кинг повернулся к Джоан:

— Значит, мы имеем дело с потомственным богатством?

— Только по линии жены. Джон Бруно вырос в Нью-Йорке, в бедной семье, а потом они переехали в Вашингтон. Джон изучал право в Джорджтауне и сразу после университета начал работать прокурором в округе Колумбия.

— А ты встречалась с миссис Бруно?

— Нет. Я хотела, чтобы мы это сделали вместе. Ты сам знаешь, как важны первые впечатления.

Латиноамериканская горничная в платье и накрахмаленном фартуке с оборками провела их в большую гостиную, держась подчеркнуто обходительно. Удаляясь, она даже сделала реверанс. Кинг молча подивился при виде таких старомодных манер и переключил внимание на маленькую женщину, которая вошла в комнату.

У него сразу же мелькнула мысль, что из Кэтрин Бруно получилась бы настоящая первая леди. Это была женщина сорока с небольшим лет, хрупкая, утонченная и полная достоинства — само воплощение голубой крови и хороших манер. Затем Шон подумал, что она слишком высокого о себе мнения: Кэтрин вела разговор, глядя через плечо собеседника, будто не могла удостаивать своим драгоценным взглядом человека, стоявшего ниже на социальной лестнице. И она даже из вежливости не поинтересовалась, почему у Кинга забинтована голова.

Джоан, однако, быстро заставила эту женщину спуститься на бренную землю. У нее всегда такие вещи отлично получались. Кинг едва удержался от улыбки при виде напора, с каким она обрушилась на хозяйку.

— Время работает против нас, миссис Бруно. Полиция и ФБР сделали все возможное, но результаты их деятельности оказались весьма плачевными. Чем дольше о вашем муже нет вестей, тем меньше шансов найти его живым.

Отрешенный взгляд Кэтрин приобрел осмысленность.

— Но ведь вас наняли именно для того, чтобы вернуть Джона домой живым и здоровым. Разве нет?

— Вот именно! Сейчас мы разрабатываем несколько версий, но мне нужна ваша помощь.

— Я рассказала полицейским все, что мне известно. Спросите у них.

— Я хотела бы получить ответы от вас лично.

— Зачем?

— В зависимости от ваших ответов у меня могут появиться новые вопросы, которые не пришли в голову полиции.

Кроме того, подумал про себя Кинг, им с Джоан надо удостовериться, говорила ли миссис Бруно полицейским правду.

— Хорошо, задавайте ваши вопросы. — Кэтрин сказала это с таким недовольством, что Кинг даже заподозрил: не было ли у нее романа, из-за которого пропажа мужа ее полностью устраивала?

— Вы финансировали политическую деятельность мужа?

— Что это за вопрос?

— Это вопрос, на который мы бы хотели получить ответ, — вежливо улыбнулась Джоан. — Дело в том, что мы стараемся выявить мотивы похищения, потенциальных подозреваемых и перспективные линии расследования.

— И какое отношение к этому имеет моя финансовая поддержка политической карьеры Джона?

— Ну, если вы поддерживали его политические устремления, то можете знать, с кем он общался и что обсуждал в частных беседах, быть в курсе всего, что касается данной стороны его жизни. Если же это не так, нам придется поискать ответы в другом месте.

— Я не могу сказать, что была в восторге от желания Джона заняться политикой. Я имею в виду, что у него не было шансов, и мы все это знали. И моя семья… — Кэтрин запнулась.

— Не одобряла решения Бруно? — подсказал Кинг.

— Моя семья не занимается политикой. У нас незапятнанная репутация. Мою мать чуть не хватил удар, когда я вышла замуж за прокурора, причем из совершенно других слоев общества да еще на десять лет старше меня. Такие вещи в наших кругах воспринимаются без особой симпатии. Но я люблю Джона. Мне приходилось искать компромиссы, а это было нелегко. Он был успешным юристом, ему поручали самые сложные дела сначала в Вашингтоне, а потом в Филадельфии, где мы и познакомились. Джон приобрел известность по всей стране. Общаясь с политиками в округе Колумбия, он, видимо, захотел бросить им вызов, и это желание не остыло даже после переезда в Филадельфию. Я не разделяла политических амбиций Джона, но я его жена и открыто поддерживала своего мужа.

— Вы не можете даже предположить, кто именно мог желать зла вашему мужу? — осведомилась Джоан.

— За исключением тех, против кого он выступал в суде в качестве обвинителя, нет. Ему угрожали смертью не раз, но в последнее время никаких угроз не было. После филадельфийской прокуратуры он несколько лет занимался частной практикой и только потом пошел в политику.

— А на какую фирму он работал?

— Филадельфийское отделение вашингтонской фирмы «Добсон, Тайлер и Рид». Ее офис находится на Маркет-стрит в центре города. Очень респектабельная фирма.

— А чем конкретно он там занимался?

— Джон не говорил со мной о делах. А я никогда не спрашивала. Мне это неинтересно.

— Судя по всему, его работа была связана с выступлениями в суде?

— Мой муж очень любил выступать публично. Так что скорее всего да.

— И он никогда не делился с вами своими тревогами?

— Джон считал, что кампания проходила достаточно успешно. Он не питал иллюзий, что может победить. Его целью было донести до избирателей свою позицию.

— А чем он собирался заняться после выборов?

— Мы никогда об этом не говорили. Я всегда считала, что он вернется в «Добсон и Тайлер».

— А вы можете что-нибудь сказать о его взаимоотношениях с Биллом Мартином?

— Джон иногда упоминал его имя, но они работали вместе еще до меня.

— И вы понятия не имеете, почему у вдовы Билла Мартина могло возникнуть желание с ним встретиться?

— Нет, не имею. Как я уже говорила, они работали вместе до нашей свадьбы.

— Для вас обоих это первый брак?

— Для него — да, для меня — нет. — Кэтрин ограничилась только этой информацией.

— У вас есть дети?

— Трое. Для них похищение Джона стало настоящим ударом. Как и для меня. Я хочу, чтобы Джон вернулся. — Она всхлипнула, и Джоан протянула ей платок.

— Мы все этого хотим, — заверила ее Джоан, думая, в частности, о миллионах, которые должна получить за удачный исход расследования. — И я не остановлюсь, пока не добьюсь своей цели. Спасибо. Мы будем держать вас в курсе.

Бывшие агенты вышли из дома и направились в аэропорт.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросила Джоан, пока они ехали. — Что тебе подсказывает чутье?

— Первое впечатление — эта тетка знает больше, чем говорит. Но то, о чем она умалчивает, может не иметь ничего общего с похищением Бруно.

— Или, наоборот, может иметь к этому самое прямое отношение.

— Она не в восторге от его политической карьеры, но какой жене это нравится? И у нас нет оснований считать, что она не любит своего мужа. Все деньги — ее. Она ничего не выигрывает от его похищения. И если потребуют выкуп, ей придется заплатить хотя бы часть.

— Но если выкупа не потребуют, ей ничего не придется платить. Она снова будет свободна и сможет выйти замуж за кого-нибудь из своего круга, кто не занимается таким грязным делом, как политика.

— Это верно. В общем, нам пока известно слишком мало, чтобы мы могли сделать правильные выводы.

Джоан открыла папку и углубилась в чтение.

— Нападение на тебя и Максвел произошло в два часа ночи. Я думала, что это только я особенная, а ты, оказывается, оставляешь на ночь и других женщин.

— Как и ты, она спала в гостевой комнате.

— А где спал ты сам?

— Кто следующий в нашем списке? — спросил он вместо ответа.

Джоан закрыла папку.

— Пока мы в городе, я бы хотела наведаться в эту юридическую фирму «Добсон и Тайлер», но сначала надо о ней все разузнать. Поэтому следующая — Милдред Мартин.

— А что у нас на нее есть?

— Любящая жена человека, работавшего с Бруно в округе Колумбия. Насколько мне удалось узнать, Бруно как прокурор часто шел на нарушения, а потом уехал, оставив Мартина отдуваться.

— Поэтому вдова Мартина вряд ли высокого мнения о Бруно?

— Это точно. Так вот, у Билла Мартина была неизлечимая форма рака легких, и метастазы поразили даже кости. Ему оставалось жить самое большее месяц. Но для похитителей Бруно такие сроки были слишком расплывчатыми, поэтому ему наверняка помогли отойти в мир иной. — Она полистала документы в папке. — Я получила результаты вскрытия. В мозге было найдено повышенное содержание уровня метанола.

— Ну, если он сильно выпивал, в этом нет ничего необычного. Метанол содержится в виски и вине.

— Верно. И метанол также входит в состав бальзамирующей жидкости.

— И если преступники знали, что вскрытия не будет, а тело Мартина забальзамируют…

— Вот именно! Бальзамирование могло скрыть наличие метанола или по крайней мере ввести медицинского эксперта в заблуждение, если вскрытие в конце концов сделают.

— Идеальное убийство?

— Поскольку мы ведем расследование, то таких преступлений не может быть в принципе, — с улыбкой заметила Джоан.

— И чего ты ждешь от встречи с Милдред?

— Если Бруно изменил маршрут, чтобы встретиться с женщиной, выдавшей себя за Милдред Мартин, то он наверняка думал, что настоящая Милдред располагала какой-то важной для него информацией. Насколько я могу судить, Джон Бруно никогда не делал ничего, что не было бы выгодно лично ему.

— А с чего ты взяла, что Милдред станет с нами откровенничать?

— Потому что, по моим сведениям, она на манер своего покойного мужа большая любительница выпить и к тому же обожает общаться с привлекательными мужчинами, которые оказывают ей внимание. Поэтому хорошо бы тебе снять бинты — у тебя такие красивые волосы.

— А что будешь делать ты?

Она одарила его милой улыбкой.

— Играть роль бессердечной стервы. В этом мне нет равных.

Глава 40

После приземления Кинг и Джоан взяли машину напрокат и к вечеру добрались до дома Милдред Мартин. Это было скромное жилье в небольшом районе, в какие обычно переезжают люди после выхода на пенсию, будучи стеснены в средствах. Дом располагался в пяти милях от похоронного бюро, где похитили Джона Бруно.

Они позвонили в дверь и даже постучали, но никто не отозвался.

— Не понимаю, я же звонила и договаривалась, — развела руками Джоан.

— Давай обойдем дом и посмотрим задний двор. Ты говорила, что она любительница выпить. Может, она как раз там предается любимому занятию.

Они так и сделали и действительно обнаружили Милдред на маленьком заднем дворике с неровной, покрытой мхом почвой. В легком ситцевом платье и шлепанцах она сидела за столиком из прутьев с бокалом в одной руке и сигаретой в другой и любовалась садом. Ей было лет семьдесят пять, лицо изборождено морщинами, что обычно бывает у заядлых курильщиков и любителей солнца. Из-под крашенных в оранжевый цвет волос проглядывали седые корни. В воздухе ощущался сильный аромат цитронеллы, исходивший из-под стола от плошки с каким-то веществом, над которой вился дымок.

— Мне нравится проводить здесь время, — сказала Милдред после знакомства с гостями. — Даже несмотря на комаров. В эту пору в саду очень красиво.

— Мы весьма признательны, что вы нашли для нас время, — вежливо заметил Кинг. Он послушался Джоан и снял бинты с головы.

Милдред предложила им сесть и подняла бокал:

— Я почитательница джина и ненавижу пить в одиночку. Что вы будете?

— Водку с апельсиновым соком, — ответила Джоан. — Я это просто обожаю.

— А я — виски с содовой, — сказал Кинг. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

Милдред от души расхохоталась.

— Будь я лет на сорок помоложе, могли бы точно! — Нетвердой походкой и с шаловливой улыбкой она направилась к дому.

— Похоже, ее период траура завершился, — заметил Шон.

— Ее мужу было около восьмидесяти, когда он скончался. Билл Мартин тяжело болел и очень мучился. Может, и горевать ей особенно не из-за чего.

— Неудивительно, что Билл Мартин был наставником Бруно. Как такое могло быть?

— Бруно работал под началом Мартина, когда только начал свою прокурорскую карьеру в Вашингтоне. Мартин ввел его в этот мир.

— Ты имеешь ввиду генеральную прокуратуру США? — уточнил Кинг.

— Да.

Шон огляделся.

— Похоже, Мартины не очень-то богато жили.

— Государственная служба плохо оплачивается, мы все это знаем. И Билл Мартин женился не на богатой наследнице. Они переехали сюда, когда он вышел в отставку: Милдред выросла в этих краях.

— Если не принимать во внимание ностальгию, то это место не из тех, куда я хотел бы вернуться.

Появилась Милдред с напитками на подносе и села на прежнее место.

— А теперь, думаю, самое время поговорить по существу. Но я ничего толком не знаю — так и сказала полиции.

— Нам известно о ваших показаниях, миссис Мартин, — заверил Кинг, — но мы хотели встретиться и поговорить с вами лично.

— Значит, мне повезло! И пожалуйста, называйте меня Милли. Миссис Мартин — моя свекровь, и она отошла в мир иной уже больше тридцати лет назад.

— Хорошо, Милли… как известно, полиция делала вскрытие.

— Господи, будто им больше нечем заняться!

— Это почему? — резко спросила Джоан.

Милдред бросила на нее проницательный взгляд.

— Потому что никто его не отравлял. Он был старым и смертельно больным человеком, который мирно умер в своей постели. Я бы, например, ничего против не имела, если бы умерла в этом саду.

— А вы знаете о телефонном звонке Бруно?

— Да, и я уже говорила полиции, что не звонила. Они проверили мои телефонные счета.

Джоан подалась вперед:

— Да, но все дело в том, что этот звонок сильно взволновал Бруно. Вы можете объяснить почему?

— Если я не звонила, то откуда мне знать? К сожалению, читать мысли я не умею. Иначе давно бы разбогатела.

Джоан не унималась:

— А если посмотреть на это под другим углом, Милли? В свое время Бруно и ваш муж были очень близки, но в последние годы не общались. И вдруг Бруно звонит женщина, которую он принимает за вас, с просьбой о встрече, и после этого очень нервничает. Значит, звонившая женщина должна была сказать нечто очень убедительное, чтобы Бруно поверил, что этот звонок связан с вами или вашим мужем, и нечто экстраординарное, чтобы взволновать его.

— Думаю, для этого было вполне достаточно сообщить, что Билл умер. Уверена, что это его и расстроило. Как-никак они некогда были большими друзьями.

Джоан покачала головой:

— Нет, Бруно о смерти вашего мужа уже знал.

Милдред закатила глаза.

— Тогда понятия не имею, что ему сообщила эта дама. И не буду ходить вокруг да около. Я не особо жаловала Джона Бруно. Я вовсе не утверждаю, что он плохо справлялся со своими должностными обязанностями, когда работал под руководством моего мужа. Но Джон Бруно всегда делал только то, что было хорошо для Джона Бруно, а на всех остальных ему было наплевать!

— Я так полагаю, что вы не стали бы голосовать за него на выборах? — улыбнулся Кинг.

Милдред засмеялась и накрыла его руку своей.

— Дорогуша, ты такой милый, что я вполне бы могла тебя поставить на полку и любоваться весь день.

— Вы его еще не знаете, — сухо заметила Джоан.

— Я была бы совсем не против узнать этого парня поближе!

— А ваша неприязнь к Бруно началась с чего-то конкретного? — поинтересовалась Джоан.

Милдред подняла пустой стакан, вынула оттуда лед и принялась его грызть.

— Что вы имеете в виду?

Прежде чем ответить, Джоан сверилась с заметками.

— В то время, когда ваш муж руководил вашингтонским отделением Генеральной прокуратуры, а под его началом служил Джон Бруно, было совершено немало должностных проступков, и когда это вскрылось, то многие приговоры отменили, а дела закрыли. Но к тому моменту, когда поднялся шум, Бруно уже не было в Вашингтоне. Не получилось ли так, что он подставил своего наставника?

Милдред закурила новую сигарету.

— Это было очень давно, и я уже не помню.

— Я уверена, что если вы захотите, то наверняка вспомните. Это очень, очень важно! — стояла на своем Джоан. — Может, не стоит больше пить?

— Послушай, Джоан, — вмешался Кинг, — нельзя ли полегче? Милли оказывает нам услугу и не обязана ничего рассказывать!

Милдред снова накрыла ладонью руку Шона.

— Спасибо, дорогуша.

Джоан поднялась.

— Ладно, тогда спрашивай сам, а я пока пойду покурю и полюбуюсь этим чудесным садом. — Она взяла пачку сигарет Милдред. — Я могу угоститься?

— Пожалуйста, милая!

Джоан отошла в сторону, а Кинг посмотрел на хозяйку:

— Она иногда бывает слишком резкой.

— Резкой? Да это кобра в губной помаде!

— Тут я не буду с вами спорить. И все-таки давайте возвратимся к тому, о чем говорила Джоан. Разве не из-за выявленных нарушений в прокуратуре ваш муж был вынужден уйти в отставку?

Милдред вздернула подбородок, но голос ее дрожал:

— Он взял на себя ответственность, потому что был руководителем и порядочным человеком. Сейчас таких людей мало. Как и старина Гарри Трумэн, он отвечал за все — и плохое, и хорошее.

— В том смысле, что он взял на себя чужую вину?

— Мне надо еще выпить, пока я не сломала себе коронку этим чертовым льдом. — Она встала.

— Вы считали, что виноват Бруно, так ведь? Он уехал из Вашингтона как раз перед тем, как разразился скандал, разрушил карьеру вашего мужа и возглавил отделение в Филадельфии. Там он снял сливки с нескольких громких дел и, получив широкую известность, конвертировал ее в доходную частную практику и даже возможность баллотироваться на пост президента.

— Вижу, вы хорошо подготовились к нашей встрече.

— Но ваш муж, однако, относился к Бруно с очевидным пиететом до конца жизни. Почему?

Она снова села:

— Билл был отличным юристом, но в людях совсем не разбирался. Я должна отдать должное Бруно: он всегда говорил и делал только правильные вещи. Ты знаешь, что он позвонил Биллу и сообщил, что баллотируется в президенты?

Кинг взглянул на нее с удивлением:

— Правда? А когда это было?

— Пару месяцев назад. К телефону подошла я и, услышав голос Бруно, буквально обомлела. Я хотела ему высказать все, что о нем думаю, но удержалась. Он же разглагольствовал о своих достижениях, о том, как замечательно живет высшее общество Филадельфии. Меня чуть не стошнило. Затем я передала трубку Биллу, и они немного поболтали. Бруно позвонил только затем, чтобы позлорадствовать. Показать Биллу, что поднялся так высоко, как тому и не снилось.

— А я думал, что они не общались уже много лет.

— Это был один-единственный раз, и лучше бы Бруно не звонил.

— А Билл говорил что-нибудь по телефону, что могло бы объяснить причину приезда Бруно на встречу с вами?

— Нет. Билл почти все время слушал, но из-за болезни даже это ему давалось с трудом. И я уж точно ничего не говорила Бруно, что могло его встревожить. А уж мне этого так хотелось, можешь не сомневаться!

— О его делах в вашингтонском отделении Генеральной прокуратуры?

— Среди всего прочего.

— А у вас были доказательства?

— Бруно — юрист, и он отлично заметал следы. Его дерьмо никогда не пахло. И он успел смыться задолго до того, как разразился скандал.

— Думаю, что его похищение вас не слишком расстроило.

— Надеюсь, что Джон Бруно уже в аду!

Кинг наклонился вперед и на этот раз сам положил руку на локоть Милдред.

— Милли, это действительно очень важно. Несмотря на расплывчатость заключения по результатам вскрытия, есть основания подозревать, что ваш муж мог быть отравлен, — не исключено, метанолом. Дело в том, что следы такого отравления могут быть скрыты бальзамирующей жидкостью. Смерть вашего мужа и нахождение тела в похоронном бюро начали всю эту цепь событий. Похитители Бруно не могли полагаться на удачу. Тело вашего мужа должно было оказаться там в определенное время, а это означает, что он должен был умереть в конкретный день.

— ФБР тоже утверждало нечто подобное, но говорю вам — Билла никто не мог отравить. Я бы знала об этом. Я не отходила от него весь день.

— Ваш муж был очень болен. Вы ухаживали за ним одна? Вам кто-нибудь помогал? Остались ли у вас лекарства, которые он принимал?

— Люди из ФБР все забрали и ничего не нашли. Я ела ту же пищу, пила ту же воду. И со мной ничего не случилось.

Кинг откинулся на спинку кресла и вздохнул.

— Кто-то выдал себя за вас в похоронном бюро.

— Мне говорили об этом. Кстати, в черном я выгляжу очень хорошо: этот цвет сочетается с моей новой краской для волос. — Она посмотрела на недопитый стакан Кинга. — Хотите еще?

Он покачал головой.

— Билл тоже пил только виски и не изменял своей привычке до самого конца. Имел даже небольшой запас «Макаллана» двадцатипятилетней выдержки. Именно его Билл предпочитал в последнее время. Принимал каждый день. — Она хмыкнула. — Я вводила ему дозу «Макаллана» в зонд для искусственного кормления с помощью большого шприца. Он мог обходиться без пищи, но виски, пусть даже введенного сразу в пищевод, ждал как манны небесной. И при этом дожил до восьмидесяти, что совсем неплохо!

— А вы сами? Пьете когда-нибудь виски?

— Не притрагиваюсь! Как я уже говорила, лучше джина для меня ничего нет. Виски мне напоминает разбавитель для краски.

— Что ж, спасибо еще раз. Мы будем держать вас в курсе. — Кинг поднялся, собираясь уходить, бросил взгляд на Джоан со стаканом в одной руке и сигаретой в другой и замер.

Разбавитель для краски?

— Милли, а вы можете показать, где хранятся запасы любимого виски Билла?

Глава 41

О виски из особых запасов Билла Мартина Милдред не говорила ни полиции, ни ФБР. Самый простой тест в полицейской лаборатории сразу подтвердил, что в бутылку был добавлен метанол.

Кинг и Джоан сидели и обменивались впечатлениями в полицейском участке, пока Милдред допрашивали.

— Тебе повезло, что Милли угостила тебя из обычной бутылки.

— Это точно. Интересно, а как отравленная бутылка вообще попала в дом?

— Думаю, что это мы выяснили. — Перед ними возник мужчина в коричневом костюме.

— Привет, Дон! — сказала Джоан. — Это Шон Кинг. А это Дон Рейнолдс — сотрудник ФБР, который занимается расследованием похищения Бруно.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Теперь мы ваши должники, — заявил Рейнолдс. — Милдред нам ничего не сказала о припрятанном «Макаллане». Все другие бутылки мы, конечно, проверили.

— Тайну раскрыл один Шон, хотя признаваться в этом мне очень не хочется, — заметила Джоан улыбаясь. — Ты сказал, что знаешь, откуда взялась отравленная бутылка?

— Пару месяцев назад Мартины наняли женщину помочь по хозяйству. Точнее, для ухода за Биллом Мартином, который фактически был прикован к постели.

— Милдред о той женщине тоже умолчала? — удивился Кинг.

— Она сказала, что не считала это важным. Нанятая помощница никогда не давала Биллу лекарства или пищу, хотя и была опытной сиделкой. Милдред нравилось это делать самой. А поскольку женщина уехала задолго до смерти Билла, Милдред решила, что сиделка тут ни при чем.

— А откуда вообще взялась эта женщина?

— Хороший вопрос. Она просто пришла в дом Мартинов, сказала, что ей известно о состоянии Билла, а сама она профессиональная сиделка, которая готова помочь за небольшие деньги, потому что ей срочно нужна работа. У нее были соответствующие бумаги, подтверждавшие ее квалификацию.

— И где теперь эта удивительная женщина?

— Она сказала Милдред, что ей предложили работу в другом городе, и уехала с концами.

— Судя по всему, она все-таки возвращалась?

Рейнолдс кивнул:

— Мы думаем, что она вернулась в дом за день до смерти Мартина и добавила в бутылку с виски метанол, чтобы следующая его выпивка оказалась последней. Количество метанола в бутылке с виски, которую мы нашли, просто зашкаливало. Но метанол приводит к смерти не сразу — по нашим прикидкам, на это потребовалось от двенадцати до двадцати четырех часов. Если бы Мартин был молод и здоров, а отравление обнаружилось сразу, то в больнице, возможно, его бы удалось спасти. Но Билл был стариком и болел раком в последней стадии. Когда Милдред закачала ему виски в питательную трубку, он наверняка почувствовал боль достаточно быстро. Чтобы убить взрослого человека, требуется порядка ста двадцати миллилитров метанола. Поскольку Билл весил не больше девяноста фунтов, для смертельной дозы ему было нужно гораздо меньше.

Рейнолдс покачал головой, грустно улыбаясь.

— Поразительно, что преступники добавили метанол в виски, ведь оно содержит этанол, который является противоядием для метанола. Но в бутылке было столько метанола, что нейтрализовать его этанол не смог. Билл наверняка агонизировал и звал на помощь, но, поскольку они с женой спали в разных комнатах, Милдред его не слышала — во всяком случае, она так утверждает. Поэтому он промучился всю ночь, пока не умер. А выбраться из постели самостоятельно Билл просто не мог.

— Милдред в ту ночь, наверное, уже нагрузилась джином. Она сама любительница выпить, — заметил Кинг.

— А эта сиделка, — добавила Джоан, — наверняка узнала, как и что заведено у них в доме, что оба любили выпить и что спали в разных комнатах. Выяснив, что Билл пил только виски, причем только из своего запаса, она разработала план убийства. И покинула дом задолго до момента преступления, чтобы на нее не пало никаких подозрений.

Рейнолдс кивнул:

— Билла можно было убить самыми разными способами, но требовался такой, при котором не будет вскрытия, иначе расписание могло сорваться. Билл Мартин должен был умереть в постели. Так и случилось, а Милдред нашла его утром мертвым и решила, что он умер естественной смертью, хотя врачи и уверяют, что смерть от метанола далеко не мирная. Его тело должны были выставить для прощания в среду и четверг, и именно в эти дни, по словам сотрудников Бруно, их босс должен был проводить в здешних местах плановую избирательную кампанию.

— Расчет похитителей оказался точен: Бруно посетил ритуальную контору в четверг, — заметила Джоан. — Но вообще они сильно рисковали: со сроками могла запросто получиться нестыковка.

Рейнолдс пожал плечами:

— Наверное, у них не имелось других вариантов. Как иначе они могли заманить Бруно в похоронное бюро? Пригласить его в дом Билла Мартина было нереально. Значит, или похоронное бюро, или ничего. Да, это была очень рискованная комбинация, но ведь она удалась!

— А про сиделку, конечно, ничего выяснить не удалось?

— Как говорится, бесследно исчезла.

— Как она выглядела?

— Лет пятидесяти, среднего роста, склонная к полноте. Коричневатые волосы с проседью, хотя они могли быть крашеными. И еще вот что: она назвалась Элизабет Борден.

— Лиззи Борден, зарубившая топором мать?! — воскликнул Кинг.

— Та самая, что зарубила потом и отца, — добавила Джоан.

— Да, похоже, мы имеем дело с любителями черного юмора, — заметил Рейнолдс. — Что ж, еще раз спасибо за помощь. Не уверен, что это поможет нам раскрыть преступление, но сейчас мы знаем существенно больше, чем до вашей встречи с Милдред.

— А сама Милдред? Что будет с ней? —поинтересовался Шон.

Рейнолдс развел руками:

— Мы не можем никого арестовать за глупость, иначе половина населения страны оказалась бы за решеткой. А если бы Милдред была в этом деле замешана, то наверняка избавилась бы от бутылки с виски. — Он повернулся к Джоан. — Я слышал, ты занимаешься расследованием исчезновения Бруно по поручению семьи. Круто! Если что понадобится, обращайся к нам.

— Хорошо, что ты об этом заговорил, — обрадовалась Джоан. — У меня есть целый список вопросов.

Они погрузились в обсуждение текущих проблем, а Кинг наблюдал за Милдред Мартин, вышедшей из комнаты для допросов. Она разительно отличалась от той Милдред, с которой они совсем недавно познакомились. Общительная, острая на язык и уверенная в себе, она теперь выглядела так, будто вот-вот присоединится к покойному мужу.

После ухода Рейнолдса Шон спросил у Джоан:

— Куда теперь?

— В похоронное бюро.

— Но федералы там все перетряхнули снизу доверху.

— Так же как и в случае с Милдред Мартин. Кроме того, я люблю похоронные бюро. Там друзья усопших рассказывают о них самые невероятные сплетни.

— Джоан, как можно быть такой циничной?!

— Что делать: цинизм — одна из моих самых привлекательных черт!

Глава 42

Полицейские высадили Милдред Мартин у дома и уехали. В конце квартала стоял неприметный в темноте черный седан с двумя агентами ФБР.

Старая женщина с трудом доковыляла до дому и заперла за собой дверь. Ей ужасно хотелось выпить. Как она могла совершить такую ошибку? Все шло просто безупречно, пока она сама не напортачила. Правда, ей удалось это исправить. И теперь все в порядке. Милдред достала джин, налила в бокал и плеснула совсем немного тоника.

Выпив залпом полбокала, она почувствовала облегчение и начала понемногу успокаиваться. Все будет хорошо, все уже хорошо. Она — старая женщина, и ФБР ей ничего не сделает. У ФБР против нее ничего нет, и все будет в порядке.

— Как дела, Милдред?

От неожиданности она вскрикнула и уронила бокал.

— Кто здесь?

Мужчина вышел чуть вперед, но оставался в тени.

— Это ваш старый друг.

Она посмотрела в его сторону.

— Я вас не знаю.

— Еще как знаете! Я тот, кто помог вам убить своего мужа.

Она вздернула подбородок.

— Я не убивала его!

— Его убил метанол, который ввели ему вы. И вы позвонили Бруно, как я и просил.

— Так… так это были вы? — Она все никак не могла толком рассмотреть незваного гостя.

Он сделал еще один шаг вперед.

— Именно я позволил вам свести счеты с Бруно, стать богатой благодаря страховке и избавить вашего несчастного больного мужа от мучений. Взамен я просил только одно — чтобы вы четко выполнили мои указания. Всего лишь это, но вы меня разочаровали.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказала она дрожащим голосом.

— Об указаниях, Милдред, моих указаниях. А они не включали еще один визит в полицейский участок и новый допрос ФБР.

— Это все из-за людей, которые пришли и начали задавать вопросы.

— Да, Кинг и Диллинджер, я знаю. Продолжайте, — мягко произнес он.

— Я… я просто с ними разговаривала. Я сказала им так, как вы велели. В смысле, о Бруно. Так, как вы велели.

— Вы были излишне откровенны. Расскажите мне все.

Женщину била дрожь.

— Не надо нервничать, налейте себе еще выпить, — успокаивающе предложил он.

Она последовала совету и залпом допила бокал.

— Я… мы говорили о виски. Я сказала им, что Билл любил виски. Ничего больше, клянусь!

— А вы добавили метанол в бутылку с виски?

— Да, в то виски, которое пил Билл. «Макаллан».

— Зачем вы это сделали, Милдред? Мы дали вам метанол. Вы должны были ввести его шприцем в питательную трубку. Просто и удобно. Вам надлежало всего лишь следовать инструкции.

— Я знаю, но… Я не могла так поступить. Мне хотелось, чтобы это выглядело так, будто я просто даю ему виски. Как обычно. Понятно? Поэтому я добавила метанол в бутылку и тогда дала ему.

— Хорошо, но почему вы потом не вылили виски в унитаз или не выбросили бутылку?

— Я так и собиралась сделать, но боялась, что меня могут увидеть соседи. Я выбрасываю много бутылок из-под спиртного, но я знаю, что некоторые соседи думают, будто я убила Билла, чтобы получить страховку. И они могли ковыряться в моем мусоре. И даже если бы я вымыла бутылку и разбила ее на куски, то полиция все равно могла обнаружить следы на осколках. Я смотрю по телевизору передачи про криминалистов, и я это знаю! Я решила, что лучше все оставить на месте. И я не собиралась даже близко подходить туда. Я… я чувствовала себя виноватой перед Биллом.

— Но вы упомянули про эту бутылку и навели на след Кинга с Диллинджер. Почему вы просто не показали им бар со спиртным, где хранится виски?

— Там не было виски «Макаллан». Я сказала молодому человеку, что Билл пил только «Макаллан». Я… я испугалась! Я сказала ему, что бутылка, из которой я брала виски для Билла, еще цела. Это вырвалось. Все шло просто отлично, а потом он попросил показать ему бутылку. Я подумала, что если не покажу ее, это вызовет подозрения.

— Нет сомнений, что так бы и случилось. Господи Боже, и все это вы рассказали и показали совершенно незнакомым людям!

— Этот парень — настоящий джентльмен! — заявила Милдред с вызовом.

— Кто бы спорил! Итак, полиция забрала бутылку, провела анализ и нашла в ней яд. И как вы это объяснили на допросе?

Милдред приободрилась:

— Я сказала полицейским, что ко мне обратилась сиделка, предложившая свои услуги по уходу за Биллом, и я согласилась. И что яд в бутылку, должно быть, подлила она. Я даже назвала ее имя… — Милдред сделала паузу и торжествующе объявила: — Элизабет Борден! — Она довольно хмыкнула. — Ловко, верно?

— Еще как ловко! И вы все это придумали по дороге в полицейский участок?

Она закурила сигарету и, затянувшись, выпустила дым.

— Я всегда быстро соображала. Думаю, что как юрист я была бы лучше мужа.

— А как вы расплачивались с этой женщиной?

— Расплачивалась?

— Да. Вы же не сказали им, что она работала бесплатно, верно? Рассчитывать на такое было бы просто глупо.

— Понятно, я… я сказала им… в общем, я говорила об этом уклончиво.

— Вот как? И они не стали допытываться?

Она стряхнула пепел на пол и пожала плечами:

— Нет, не стали. Они мне поверили. Я старая, скорбящая вдова. Поэтому волноваться нет причин.

— Милдред, позвольте мне сообщить, чем именно люди из ФБР занимаются в данную минуту. Они изучают ваши банковские счета, чтобы выяснить, как именно вы платили этой Борден. Выписки со счетов покажут, что никаких выплат не производилось. Затем они опросят ваших любознательных соседей относительно этой женщины, и те заявят, что никогда ее не видели, потому что ее просто не существует. И тогда люди из ФБР наведаются к вам, и можете не сомневаться, что этот визит будет очень неприятным.

Она встревожилась.

— Вы правда думаете, что они будут все это проверять?

— Люди из ФБР, Милдред, совсем не глупы. В отличие от вас.

Он подошел к ней вплотную, и тут женщина увидела, что у него в руках металлический прут.

Она начала кричать, но мужчина засунул ей в рот тряпку и обмотал его и запястья широким пластырем. Схватив Милдред за волосы, он протащил ее через гостиную и открыл дверь.

— Я взял на себя смелость наполнить для вас ванну, Милдред. Я хочу, чтобы вас нашли чистой.

Он сунул ее в ванну, наполненную доверху, и погрузил с головой в воду, часть которой перелилась через край. Милдред попыталась выбраться на поверхность, но не смогла — мужчина удерживал ее под водой прутом. С заклеенным ртом и легкими, отравленными никотином, она продержалась почти в два раза меньше, чем Лоретта. Мужчина достал бутылку виски из шкафа, вылил содержимое в ванну и разбил тару о голову Милдред. Затем он сдернул с ее рта пластырь, вытащил тряпку и засунул вместо нее банкноты, которые нашел у Милдред в кошельке.

Мужчина вышел через заднюю дверь и бросил взгляд на тот конец улицы, где в машине, как ему было известно, сидели в засаде агенты ФБР.

— Можете забирать ее, ребята, — пробормотал убийца. — Теперь она — ваша.

Через несколько минут заурчал двигатель старого «бьюика», и машина скрылась за поворотом.

Глава 43

Частный самолет, арендованный Джоан, напоминал роскошный клуб с крыльями и реактивным двигателем. Изнутри он был обшит панелями из красного дерева, там имелись кожаные кресла, телевизор, полностью оборудованная кухня, бар со стюардом и даже маленькая спальня, куда сразу и направилась Джоан, чтобы немного поспать. Кинг остался в кресле, но тоже задремал.

Осмотр похоронного бюро не дал ничего нового. Теперь они мчались в Вашингтон. Джоан хотела сначала кое-что проверить у себя в офисе, а потом снова пуститься в путь.

Когда самолет стал заходить на круг перед посадкой, Джоан вышла из спальни.

— Мэм! — окликнул ее стюард. — Вам надо занять свое место.

Она окинула его испепеляющим взглядом и продолжила движение по салону. Добравшись до спящего Кинга, Джоан тряхнула его за плечо:

— Проснись, Шон, ну же! — Тот не реагировал. Тогда она уселась к нему на колени и начала стучать кулаком по его плечу: — Да проснись же ты!

Наконец он очнулся и, увидев ее у себя на коленях, босиком и с высоко задранной юбкой, недовольно пробурчал:

— Господи, Джоан, ты собираешься развлекаться на высоте две тысячи ярдов?

— Идиот! Милдред Мартин нас надула!

Шон сразу пришел в себя и выпрямился в кресле:

— Выкладывай!

Она слезла с него, села рядом и пристегнулась.

— Ты говорил мне, что Бруно звонил не так давно, чтобы рассказать Биллу Мартину о своем участии в президентской гонке? И что она с ним тоже разговаривала?

— Да. И что?

— Ты слышал, какой у нее скрипучий голос? Неужели Бруно, недавно с ней разговаривавший, не смог бы отличить ее голос от другой женщины, выдававшей себя за нее?

Кинг ударил кулаком по подлокотнику.

— Точно! Чтобы говорить таким голосом, нужно пить и курить лет пятьдесят!

— И иметь аденоиды размером с мяч для гольфа.

— Значит, Милдред соврала нам. Она сама звонила Бруно и просила приехать в похоронное бюро.

Джоан кивнула:

— И это еще не все. Я позвонила агенту Рейнолдсу из ФБР. Он не был с нами до конца откровенен. В ФБР с самого начала заподозрили, что Милдред морочила им голову. Сейчас федералы кое-что проверяют и вскоре окончательно выяснят, замешана ли Милдред в убийстве мужа. Кстати, Мартины жили небогато, как же они могли позволить себе сиделку?

— Ну, та вроде бы просила не много.

— В любом случае Мартины в силу возраста имели право на частичную компенсацию расходов по уходу согласно федеральной программе льготного медицинского страхования.

Кинг быстро сообразил, куда она клонит.

— И если она обращалась за компенсацией, это было бы отражено в документах. Но если Милдред платила за услуги сиделке из собственного кармана…

— То это должно быть отражено в ее банковских операциях, — закончила фразу Джоан. — Такого рода проверкой сейчас и занимается Рейнолдс. Он поинтересовался у Милдред, как она расплачивалась с сиделкой, но вдова начала вилять. Рейнолдс в тот момент не стал на нее давить, чтобы она не насторожилась, и направил агентов негласно последить за ее домом.

— Короче говоря, Милдред знает, кто похитил Бруно, — подытожил Шон.

Когда самолет приземлился и остановился у ангара, зазвонил телефон Джоан.

Она молча выслушала, поблагодарила и, отключив телефон, повернулась к Кингу с улыбкой.

— Господи, ФБР иногда способно творить настоящие чудеса! Никаких обращений за компенсацией по программе бесплатной медицинской помощи престарелым, никаких чеков на предъявителя, никаких снятий денег наличными. А самое главное — жизнь Мартина была застрахована на полмиллиона долларов. И Милдред — единственный бенефициар. Поскольку у Билла Мартина эта страховка была уже много лет, ФБР не считает, что она могла послужить причиной убийства сама по себе. В конце концов, Милдред оставалось подождать совсем недолго, и деньги она бы все равно получила. За Милдред поехали. Она, судя по всему, звонила Бруно из телефона-автомата.

— Я не верю, что Милдред убила мужа из-за денег. Она казалась такой преданной ему.

— Шон, при всем своем уме и опыте, ты ни черта не понимаешь в женщинах.

Глава 44

Явившись в вашингтонское отделение Секретной службы, Мишель узнала, что следующий месяц ей предстоит провести за конторской работой в офисе.

— У меня набралось отгулов на пару недель. Я хотела бы их взять прямо сейчас, — сказала она начальнику.

Тот покачал головой.

— Но почему нет? Мне все равно здесь нечего делать.

— Извини, Мик. Приказ свыше.

— Уолтер Бишоп?

— Еще раз извини, но сказать не могу.

Она направилась прямо в кабинет Бишопа, чтобы устроить скандал. Терять ей все равно было нечего.

Он встретил ее неласково:

— Вон!

— Две недели отпуска, Уолтер. Мне он полагается, и я хочу его взять.

— Это что, шутка? Я хочу, чтобы ты сидела здесь под моим присмотром!

— Я не ребенок! И за мной не надо присматривать!

— Боюсь, что ты ошибаешься. И позволь дать тебе один совет: держись подальше от Шона Кинга.

— Ты и друзей мне собираешься подбирать?

— Друзей? Да вокруг него люди мрут как мухи. Ты и сама чуть не погибла!

— Как и он сам.

— Правда? А мне рассказывали другое. Он отделался шишкой на голове, а тебе чуть не свернули шею.

— Все было не так, Уолтер.

— А ты знаешь, что, когда убили Риттера, ходили разговоры, будто Кингу заплатили, чтобы он отвернулся.

— А еще за то, чтобы он застрелил убийцу! Как это вяжется одно с другим?

— Кто знает? Но с одним ты спорить не будешь: посмотри, как он живет сейчас. Большой дом, много денег. А теперь он кого-то разозлил. Того, с кем заключил сделку восемь лет назад.

— Что за чепуху ты несешь?!

— Мне кажется, именно у тебя от этого мужика крыша поехала. Посмотри на Шона Кинга глазами профессионала — ведь вокруг него происходят ужасные вещи. Короче, разговор окончен: ты будешь сидеть в офисе, пока не натрешь мозоли на заднице. — Зазвонил телефон, и Бишоп взял трубку. — Да?.. Что?.. Как?.. — Лицо Бишопа залилось краской. Он бросил трубку и взглянул на Мишель: — Бери свой отпуск.

— Как? Я не понимаю…

— Можешь забрать свое удостоверение и пистолет. А теперь убирайся из моего кабинета!

И Мишель быстро покинула помещение, пока начальство не передумало.

В конференц-зале здания, из которого только что вышла озадаченная Мишель с оружием и жетоном, собралась группа мужчин с мрачными лицами. Они представляли Секретную службу, ФБР и Службу судебных исполнителей. Сидевший во главе стола мужчина положил на место телефонную трубку.

— Теперь Максвел официально отправлена в отпуск, — объявил он.

— Чтобы она сама себя закопала? — поинтересовался представитель ФБР.

— Может, да, а может, и нет. Итак, что вы обо всем этом деле думаете? — обратился председательствующий к мужчине, сидевшему на другом конце стола.

Джефферсон Паркс поставил на стол стакан с содовой и ответил не сразу:

— Судя потому, что Кинг рассказал полиции, пистолет, который он нашел во дворе дома Лоретты, мог быть спрятан в чулане отеля «Фермаунт» неким человеком. Лоретта его шантажировала, и тот в конце концов с ней разделался.

Председательствующим был директор Секретной службы, и его такая гипотеза явно не устраивала.

— Это означает, что Арнольд Рамсей совершал убийство Риттера не в одиночку.

— А мог Лоретту убить Шон Кинг? — поинтересовался человек из ФБР. — Она ведь могла шантажировать именно его. Кинг узнает про нее от Максвел и убивает. Потом находит пистолет и благополучно его теряет.

Паркс покачал головой:

— У Кинга есть алиби на время убийства Лоретты. И зачем ему прятать оружие в чулане гостиницы? Кроме того, он сам застрелил Арнольда Рамсея. А когда у нашей парочки отбирали найденный во дворе пистолет, Кинга ранили, а Максвел едва не убили.

— Так вы считаете его невиновным?

Паркс выпрямился. Теперь от его обычной расслабленности и провинциального вида не осталось и следа, а голос стал жестким:

— Нет, я в этом не уверен. Я не новичок в своем деле и вижу, когда со мной не до конца откровенны. Кинг что-то скрывает. Я не знаю, что именно, но кое-какие соображения у меня есть. Возможно, он был как-то замешан в убийстве Риттера и пытался замести следы убийством Рамсея.

Теперь директор Секретной службы с сомнением покачал головой:

— Не представляю, как это могло быть. Что мог ему предложить преподаватель захудалого колледжа Рамсей? А я не верю, что Кинг пошел бы на предательство бесплатно.

— Однако мы не знаем его политических убеждений, разве не так? И вы все видели запись — он даже не смотрел в сторону Риттера.

— По его словам, он на мгновение просто отвлекся.

Паркса это не убедило.

— Вот именно что «по его словам». Его, кстати, могли отвлечь намеренно?

— Тогда бы Кинг об этом рассказал.

— Только не в случае, если он кого-то покрывал или был участником покушения сам. А если речь идет о вознаграждении, то давайте поговорим и об этом. Как вы думаете, сколько у Клайда Риттера было врагов? Сколько влиятельных людей из других партий хотели бы убрать его из президентской гонки? Вы думаете, они не заплатили бы миллионы, чтобы Кинг отвернулся в нужный момент? И он принимает удар на себя за то, что «отвлекся», а потом уходит на покой с миллионами в кармане и наслаждается красивой жизнью.

— А где эти миллионы?

— Он живет в большом доме, ездит на шикарной машине и ни в чем себе не отказывает, — парировал Паркс.

— Он выиграл иск о клевете, — пояснил директор, — а компенсация составила кругленькую сумму. И я его за это не виню — на него вылили столько грязи! И он не был каким-то отморозком: он получил почти все награды, которые существуют в Секретной службе. И был дважды ранен при исполнении обязанностей.

— То, что Кинг был хорошим агентом, ничего не значит: хорошие агенты тоже иногда становятся плохими. Что касается денег, то он мог объединить полученную компенсацию с тем, что ему заплатили за убийство, и снять все вопросы. Вы проверяли его финансовое положение?

Директор откинулся на спинку кресла, явно обескураженный.

— А какое отношение все это имеет к похищению Бруно? — поинтересовался представитель ФБР. — Вы считаете, что здесь есть связь?

Паркс развел руками:

— А какое отношение все это имеет к моему Говарду Дженнингсу?

— Давайте не будем усложнять себе жизнь, — заметил фэбээровец. — Здесь вообще может не быть никакой связи. Убийство Риттера, похищение Бруно и человека из программы защиты свидетелей могут быть тремя совершенно разными делами.

— Нам известно только одно: Кинг и Максвел оказались в центре всех этих событий, — вновь вступил в разговор директор. — Судите сами: восемь лет назад по халатности Кинга или из-за его предательства мы потеряли кандидата в президенты. Теперь прокалывается Максвел с тем же самым результатом.

— Не совсем, — уточнил Паркс. — Риттер был убит на месте, а Бруно похищен.

Директор подался вперед.

— Цель создания нашей оперативной межведомственной группы — как можно скорее разгрести всю эту помойку и не допустить, чтобы разразился колоссальный скандал. Паркс, вы уже установили с нашей сладкой парочкой личный контакт, так что продолжайте в том же духе.

— Еще одно темное место в расследовании — Джоан Диллинджер, — заметил Паркс. — Я никак не могу ее вычислить.

Директор улыбнулся:

— Это еще никому не удавалось.

— Не в том дело. Я недавно с ней беседовал, и она говорила странные вещи. Типа того, что она обязана Шону Кингу. За что, Диллинджер не сказала. Но она очень старалась убедить меня в его невиновности.

— В этом нет ничего странного — они часто работали в одной связке.

— Верно, но, может, все гораздо сложнее. Ведь Диллинджер вместе с Кингом была в команде, охранявшей Клайда Риттера.

Директор нахмурился.

— Джоан Диллинджер была одним из наших лучших агентов.

— Но теперь она работает на очень крутую частную фирму и занимается расследованием похищения Джона Бруно. Если ей удастся его найти, держу пари, она получит огромные деньги. Я выяснил, что она просила Кинга помочь ей в расследовании, и сомневаюсь, что он будет это делать бесплатно. — Паркс помолчал и добавил: — Конечно, легко найти человека, если знаешь, где он.

— В смысле? — вскинулся директор. — Уж не хотите ли вы сказать, что два бывших агента Секретной службы похитили кандидата в президенты и теперь рассчитывают получить за него солидный куш?

— Да, я имею в виду именно это, — не смущаясь, подтвердил Паркс. — Я полагаю, что мы здесь собрались не для того, чтобы выдавать желаемое за действительное и говорить только то, что от нас хотят услышать. В этом я не мастак. И могу прислать вместо себя другого пристава, если угодно.

— Вы что, считаете, что Говарда Дженнингса убил Кинг? — раздраженно спросил директор.

— Этого я не знаю. Я знаю только, что орудием убийства был его пистолет, что Кинг находился поблизости и что у него нет алиби.

— Довольно глупо для человека, замышляющего убийство.

— Или, напротив, очень даже разумно и рассчитано на то, что судья и присяжные тоже так подумают и решат, что его подставили.

— А мотив для убийства Дженнингса?

— Например, Кинг и Диллинджер замышляли похитить Бруно, а Дженнингсу, работавшему на Кинга, каким-то образом стало об этом известно. Мне кажется, что для убийства такой мотив ничем не хуже других.

В комнате воцарилась долгая тишина, которую наконец прервал директор:

— Ладно, сейчас они все под нашим наблюдением: Кинг, Максвел и Диллинджер, хотя такой противоестественный триумвират трудно даже вообразить. Займемся делом и будем держать друг друга в курсе.

Паркс обвел взглядом присутствующих.

— Хорошо, только не рассчитывайте на быстрые результаты. И тем более лишь на те, которые хотели бы получить.

— А теперь, — сказал в заключение директор, — будем ждать развития событий. — И вслед уходящему Парксу добавил: — Пристав, постарайтесь, чтобы эти новые события не накрыли вас с головой.

На парковке Паркс заметил женщину, садившуюся в машину.

— Агент Максвел! — окликнул он, и Мишель остановилась. — Я слышал, что вы уходите в долгожданный отпуск.

Она удивленно на него посмотрела:

— Уж не вы ли приложили к этому руку?

— Куда вы направляетесь? В Райтсбург?

— А почему вы хотите это знать?

— Как ваше горло?

— Нормально. Если надо на кого наорать, проблем не будет. Но вы не ответили на мой вопрос: это вам я обязана отпуском?

— Возможно, хотя последнее слово в создавшейся ситуации все равно остается за мной. Если вы едете в Райтсбург, я бы попросил меня туда подбросить. — Когда они сели в машину, Паркс заметил: — Похоже, вы по-настоящему подружились с Шоном Кингом.

— Он мне нравится, и я его уважаю.

— Из-за него вас чуть не убили.

— В этом нет его вины.

— Ну да, наверное.

Он произнес это таким странным тоном, что Мишель бросила на него внимательный взгляд, но Паркс тут же отвернулся и стал смотреть в окно.

Глава 45

Когда Джоан получила известие о смерти Милдред, они с Кингом находились в гостинице в Вашингтоне. Она позвонила в номер Шону и сообщила об этом.

— Вот черт! Убрали еще одного потенциального свидетеля.

— И ты понимаешь, что это значит, Шон?

— Да. Убийца Лоретты Болдуин и Милдред Мартин — один и тот же человек. Если, конечно, не считать, что двое совершенно разных людей убивают одинаковым, причем очень необычным способом.

— Таким образом, теперь мы знаем, что Бруно звонила именно Лоретта, она же отравила мужа, а про Лиззи Борден все выдумала. Но зачем ее убивать?

На этот счет никаких гипотез у них не было.

Ближе к полудню они добрались до Райтсбурга и, созвонившись, встретились с Мишель и Парксом в доме Кинга, чтобы пообедать вместе.

Мишель и пристав заехали в китайский ресторан и взяли там еды навынос. Обед устроили на веранде позади дома.

— Думаю, что вы оба здорово проголодались после проделанной работы, — заметил Паркс, отправляя в рот кусок курицы в кисло-сладком соусе. — Слышал от ребят из ФБР, что вы налетали немало миль, занимаясь делом Бруно.

— Миль много, результатов мало, — с кислой миной отреагировал Кинг.

Джоан за несколько минут ввела пристава и Мишель в курс расследования, рассказав о встречах с Милдред Мартин и Кэтрин Бруно и о несостоявшейся беседе с Сидни Морсом.

— Похоже, что Питер Морс сильно разбогател, — заметила Мишель. — Интересно, где он сейчас?

— Уверен, что не в Огайо, — ответил Кинг. — Скорее всего на каком-нибудь маленьком солнечном острове.

— Как бы я хотела там оказаться! — мечтательно произнесла Джоан.

Паркс взглянул на свои заметки.

— Мишель ввела меня в курс дела относительно вашей встречи с другом Рамсея по колледжу Аттикус. Кажется, Коном?

— Контом, — поправила Мишель.

— Да-да. И похоже, он ничего толкового вам не сообщил.

— По крайней мере мы узнали, что Рамсей совершенно точно терпеть не мог Клайда Риттера, — возразил Кинг.

— По политическим причинам? — спросил пристав. — Или было что-то еще?

— Чистая политика. Рамсей протестовал против войны во Вьетнаме и был отчаянным радикалом. Во всяком случае, в молодости. Риттер, выступая с проповедями по телевизору и с речами во время избирательной кампании, в своем консерватизме ничем не уступал радикализму Рамсея.

— Мне кажется, что к Тристану Конту надо присмотреться поближе, — заявила Мишель. — Говорил он абсолютно правильные слова, будто заполнял для нас анкету и рассказывал именно то, что мы приехали узнать. Но в его поведении меня что-то смущает.

— Это интересно. — Джоан сделала глоток чаю.

— И мы собираемся встретиться с Кейт Рамсей, как только она вернется в Ричмонд, — сообщила Мишель.

— А что с твоим новым назначением? — поинтересовался Кинг.

— Его заменили отпуском.

— Ну и дела! Не могу припомнить, чтобы Секретная служба была столь любезна со своими сотрудниками.

— Думаю, что к этому приложил руку один присутствующий здесь джентльмен.

Все устремили глаза на Паркса, который почувствовал себя явно неловко. Он положил палочки, которыми ел, и сделал глоток вина.

— Отличный букет!

— Это само собой разумеется, — заметил Кинг.

— Потому что вино дорогое?

— Цена редко отражает качество вина. Эта бутылка стоит двадцать пять долларов, но вам вряд ли удастся найти бордо лучше этого, даже если оно будет стоить в три раза дороже.

— Шон, ты должен меня научить разбираться в винах: дело действительно того стоит, — сказала Джоан и перевела взгляд на Паркса: — Итак, Джефферсон, с вашей подачи агента Максвел отпустили. И чем мы заслужили такое великодушие?

Паркс откашлялся.

— Ладно, выложу все как есть. Я никогда не любил темнить и всякие закулисные игры. Так вот, образована оперативная межведомственная группа из представителей Секретной службы, ФБР и Службы судебных исполнителей. Ее цель — разобраться с похищением Бруно и убийствами Говарда Дженнингса, Сьюзен Уайтхед, Лоретты Болдуин и, совсем недавно, Милдред Мартин. По тому, как убили Болдуин и Мартин, их убил один и тот же человек или группа лиц.

— Здесь, безусловно, работает закон гипотетического силлогизма, — вставил Шон. — Болдуин связана с Риттером, а Мартин — с Бруно. Если смерти Болдуин и Мартин связаны между собой, то Риттера и Бруно тоже должно что-нибудь связывать.

— Возможно, — осторожно согласился Паркс. — Но на данном этапе я не хочу делать окончательных выводов.

Кинг вышел из комнаты, через минуту вернулся и передал приставу лист бумаги. Это была копия записки, приколотой к груди Сьюзен Уайтхед. Шон взглянул на Джоан, которая тут же подошла к Парксу и начала читать текст, заглядывая ему через плечо.

Паркс, ознакомившись с запиской, поднял глаза на Кинга:

— Я слышал об этом письмеце от фэбээровцев. И что из него следует?

— Что я, возможно, каким-то образом нахожусь в центре всех этих событий.

— Похоже, кто-то сообщает, что хочет вам отомстить, — заключил пристав.

— И это связано с убийством Риттера, — добавила Джоан.

— Рамсей убил Риттера, а Шон убил Рамсея. Тогда кто же остался, чтобы отомстить? — засомневался Паркс.

— Не забывайте о пистолете в саду Лоретты, — напомнил Кинг. — Не исключено, что убийц в гостинице было двое. Одного я застрелил, а второму удалось ускользнуть — его и шантажировала Лоретта. Если моя догадка верна, то сейчас на сцене появился этот второй и Лоретта заплатила за шантаж своей жизнью. Как и Милдред Мартин, когда спутала карты похитителям.

Паркс фыркнул:

— Так этот парень охотится за вами? Но почему сейчас? И зачем впутывать сюда Бруно и Мартинов? — Паркс недоверчиво покачал головой. — Поймите меня правильно, но если бы некий псих хотел с вами поквитаться, то мог бы легко убить той ночью, когда Мишель чуть не свернули шею.

— Не думаю, что те ночные разбойники хотели смерти Шона, — вмешалась Джоан и перевела взгляд на Мишель, — чего нельзя сказать о вас.

Мишель машинально поднесла руку к горлу.

— Приятно слышать.

— Я не привыкла деликатничать, — отозвалась Джоан. — Обычно это пустая трата времени.

Паркс откинулся на спинку кресла.

— Ладно, допустим, что между Бруно и Риттером есть какая-то связь. Это объясняет убийство Милдред и Лоретты. Сьюзен Уайтхед могли убить, чтобы сообщение точно дошло до адресата, а именно Шона. Но как сюда вписывается убийство Говарда Дженнингса?

— Он работал на меня. — Шон начинал подозревать, что Паркса интересует не только убийца Дженнингса и в этом разговоре пристав не до конца раскрывает свои карты. — Не исключено, что данного факта было вполне достаточно. Думаю, что и Сьюзен Уайтхед убили именно потому, что преступник видел нас вместе в то утро, когда я нашел убитого Дженнингса. Он хотел оставить мне свое послание и решил сопроводить его парочкой трупов, чтобы оно точно дошло.

— Я бы с этим согласился, будь Дженнингс обычным соседом, а не свидетелем, включенным в программу защиты.

— Ладно, а как вам такая версия? Дженнингс входит в мой офис поздно ночью — например, чтобы закончить работу — и застает там этого маньяка, за что и расплачивается жизнью.

Паркс задумчиво потер подбородок: было видно, что он остался при своих сомнениях.

Но Джоан поддержала Кинга:

— Это возможно. Но давайте вернемся к истории с местью. За что мстить Шону? За то, что Риттера убили?

— Почему бы нет? Допустим, наш убийца был жутким фанатом политики Риттера, — предположила Мишель.

— Если так, то уж больно долго он собирался, — выразил сомнение Кинг.

— Напряги мозги, Шон: этот мститель наверняка из приближенных Риттера, — настаивала Джоан. — Кто из них способен на убийство?

— Я плохо знал людей из окружения Риттера. Только Сидни Морса, Дага Денби и, может, еще пару человек.

— Морс сейчас в психиатрической лечебнице, — покачала головой Джоан. — Мы с тобой видели, в каком он состоянии: умеет только мячики ловить. Он не мог спланировать и провернуть такую операцию.

— Кроме того, — продолжил Кинг, — я не верю, что убийца Риттера был из его окружения.

— Вы хотите сказать, что он не стал бы убивать курицу, которая несет для него золотые яйца? — уточнил Паркс.

— Вот именно! Поэтому мы можем смело вычеркнуть из списка подозреваемых и Сидни Морса, даже если бы он и не превратился в растение, и Дага Денби. У них не было мотива.

— А как насчет Боба Скотта, руководившего охраной? — выдвинула очередную версию Мишель.

— Скотту не нужно было бы прятать пистолет, — возразил Кинг. — Его бы никто не стал обыскивать. А даже если бы и стали, то было бы странно, если б он вдруг оказался невооруженным.

Мишель покачала головой:

— Я не об этом, а о его карьере. Как и в твоем случае, смерть Риттера поставила на ней крест. Это может быть мотивом для мести. Кто-нибудь знает, где он сейчас?

— Мы можем достаточно легко выяснить его местопребывание, — сказала Джоан.

Кинг поморщился.

— В любом случае у Бобби Скотта не было причин прятать пистолет.

— Ладно, — вмешался Паркс, — Скотта, похоже, можно вычеркнуть. А кто такой Денби? Кем он был?

— Руководителем аппарата Клайда Риттера, — пояснила Джоан.

— А известно, что с ним стало потом?

— Мне — нет. — Джоан вопросительно посмотрела на Кинга: — А тебе?

— Я не видел Денби со дня смерти Риттера. Он буквально исчез. Оно и понятно: какая политическая партия стала бы иметь с ним дело после того, как он скомпрометировал себя работой на Риттера?

— Я знаю, что это очень маловероятно в силу полярно противоположных политических взглядов, но могли Денби и Арнольд Рамсей быть знакомы? — поинтересовалась Мишель.

— Это надо проверить, — заметил Паркс.

— Если мы хотим докопаться до истины, нам надо объединить усилия. Думаю, что я могу рассчитывать на пристава и Мишель, а на тебя? — Кинг перевел взгляд на Джоан.

Та скромно улыбнулась:

— Ну конечно! Если все присутствующие четко понимают, что бесплатно я никогда ничего не делаю.

Глава 46

Они аккуратно протянули провода и подсоединили их к взрывчатке, минируя несущие опоры. Они работали медленно и методично, поскольку при данных обстоятельствах ошибки были просто недопустимы.

— С беспроводными детонаторами работать гораздо легче, — заметил офицер Симмонс, обращаясь к напарнику. — И нам не пришлось бы тащить на себе столько провода.

На обоих мужчинах были пластиковые каски со встроенными фонарями, работавшими от батареек, поскольку кругом стояла кромешная тьма. Они были глубоко под землей.

— Как и сотовые телефоны против обычных, беспроводные детонаторы гораздо менее надежны, поскольку радиосигнал должен пройти сквозь тысячи тонн бетона, — отозвался человек из «бьюика». — Поэтому делай что говорят.

— Я просто высказываю мнение, — пожал плечами Симмонс.

— Меня не интересует чужое мнение вообще, а твое — в частности. Ты и так достаточно напортачил, а я считал тебя профессионалом.

— Я и есть профессионал.

— Тогда и веди себя подобающе! С меня уже достаточно любителей, которые не в состоянии выполнить простую работу.

В углу стоял мощный переносной генератор, и человек из «бьюика» занялся его налаживанием.

— Вы уверены, что его мощности хватит? — спросил Симмонс. — В смысле, для всего, что нам нужно? Энергии надо много.

— Уверен. В отличие от тебя я всегда знаю, что делаю. — Человек из «бьюика» показал гаечным ключом на большой моток провода. — Протяни его ко всем нужным местам и удостоверься, что все сделано правильно.

— А вы, конечно, потом все за мной перепроверите.

— Конечно.

Симмонс посмотрел на сложную панель управления, установленную в углу комнаты:

— Панель что надо!

— Займись проводом, как было велено, — бросил ему человек из «бьюика».

— Что за праздник без света и звукового оформления, верно?

Они перевезли тяжелые ящики на тачке, распаковали их содержимое и стали аккуратно складывать его в углу просторного помещения.

— Вам удалось отлично все подготовить, — заметил Симмонс.

— Здесь необходима аккуратность. Я не люблю небрежности.

— Мне ли этого не знать!

Поднимая один из контейнеров, Симмонс вдруг сморщился и схватился за бок.

— Что, больно? А все оттого, что надо было просто застрелить Максвел, а не пытаться задушить, — заметил человек из «бьюика». — Неужели тебе не пришло в голову, что агент Секретной службы может быть вооружен?

— Мне нравится вступать со своими жертвами в непосредственный контакт. Это мой стиль.

— Пока ты работаешь на меня, тебе придется поменять свой стиль на мой. Тебе повезло, что пуля прошла по касательной.

— Наверное, вы бы оставили меня там умирать, окажись рана серьезной?

— Нет. Я бы застрелил тебя и положил конец твоим мучениям.

Симмонс долго смотрел на напарника.

— Не сомневаюсь.

— Будь уверен!

— Но пистолет мы все-таки забрали, а это главное.

Человек из «бьюика» вдруг внимательно взглянул Симмонсу в глаза:

— Ты боишься Максвел, верно?

— Я никого не боюсь, и уж тем более женщины.

— Она едва не убила тебя. Ты был на волосок от смерти.

— В следующий раз я так не проколюсь.

— Постарайся. Иначе это дорого тебе обойдется!

Глава 47

На следующее утро группа разделилась. Джоан направилась в Филадельфию, чтобы наведаться в адвокатскую контору «Добсон и Тайлер», а также поговорить с сотрудниками Бруно. Паркс тоже уехал, хотя и не сказал остальным, что собирался доложить о происходящем оперативной группе в Вашингтоне.

Прежде чем они расстались, Мишель отозвала Джоан в сторону.

— Ты была в группе, охранявшей Риттера. Что можешь сказать о Скотте?

— Не много. Меня включили в группу позже других, и я плохо его знала. А после убийства нашу группу почти сразу расформировали и дали новые назначения.

— Позже других? Ты сама попросилась? — Мишель не сводила с Джоан глаз.

— Ничто из того, что нам хочется иметь, не достается нам само по себе. Все приходится добывать. — Мишель невольно бросила взгляд на Кинга, беседовавшего с Парксом, и Джоан улыбнулась: — Вижу, ты понимаешь, о чем я. Позволь дать тебе один совет, пока ты работаешь с Шоном. У него потрясающее чутье и природный дар следователя, но временами он слишком импульсивен. Слушай его, но не забывай за ним присматривать.

— Не беспокойся, — ответила Мишель и хотела было уйти, но Джоан ее остановила:

— И еще одно: прикрывая Шона, не забывай и о себе. Я бы не хотела, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я вижу, как Шону нравится твое общество.

Оставшись одна, она позвонила в офис «Агентства»:

— Мне нужна вся информация по Роберту Скотту, бывшему агенту Секретной службы. Он возглавлял охрану Клайда Риттера в девяносто шестом году, а также Дага Денби, который на тот момент являлся руководителем аппарата Риттера. Причем срочно!

Кинг и Максвел направились в Ричмонд встретиться с Кейт Рамсей, которая вернулась в университет и согласилась на беседу с ними. Центр публичной политики располагался в красивом каменном здании старинной постройки на Франклин-стрит — в самом центре университетского городка.

Кейт Рамсей встретила их в холле и провела в свой кабинет, заполненный книгами, бумагами, плакатами об акциях протеста, а также музыкальными афишами и различной спортивной амуницией.

Глядя на беспорядок в комнате, Кинг шепнул Мишель, что она, наверное, чувствует себя здесь как дома, за что агент пихнула его локтем в бок.

Кейт Рамсей была среднего роста и телосложением походила на бегунью с крепкими и эластичными мышцами. Четыре пары кроссовок в углу подтверждали это наблюдение. Светлые волосы Кейт были собраны в хвост, а одежда представляла собой стандартный набор студентки — потертые джинсы, кроссовки и блузка с короткими рукавами. Она казалась не по годам уверенной в себе и, не смущаясь, откровенно разглядывала их, усевшись за письменный стол.

— Мне звонил Тристан, поэтому можете не утруждать себя байками о документальном фильме про политические убийства.

— Мы все равно в этом не преуспели, — улыбнулась Мишель.

Взгляд Кейт переместился на Кинга, который не знал, как себя вести. Он убил отца этой девушки. Что сказать ей? Что ему очень жаль?

— Вы постарели. Но жили, похоже, неплохо, — сухо произнесла девушка.

— До последнего времени. Так оно и было. Я могу называть тебя Кейт?

— Так меня зовут, Шон.

— Я понимаю, что ситуация очень деликатная…

— Мой отец сам сделал выбор, — резко перебила она. — Он убил человека, которого ты охранял. А вот у тебя выбора не было! — Она глубоко вздохнула. — Мне было четырнадцать, и ты отнял у меня отца. Я не буду лукавить и отрицать, что всей душой ненавидела тебя.

— А сейчас? — спросила Мишель.

Кейт не сводила взгляда с Кинга:

— Сейчас я выросла и на многое смотрю иначе. Ты поступил, как был должен. — Девушка вдруг наклонилась вперед и начала переставлять предметы на столе. Кинг обратил внимание, что она перекладывает карандаш, линейку и другие канцелярские мелочи под прямым углом друг к другу. Ее руки все время двигались, хотя взгляд оставался прикованным к Шону и Мишель. — Тристан сказал, что открылись новые обстоятельства, указывающие, что отец действовал не в одиночку. Какие?

— Мы не можем этого сказать, — ответила Мишель.

— Ловко! Мне вы сказать ничего не можете, но рассчитываете, что я с вами говорить буду!

— Кейт, если в тот день там был кто-то еще, нам очень важно это знать, — произнес Кинг. — Думаю, что тебе это тоже надо.

— Зачем? Все равно это ничего не изменит. Мой отец застрелил Клайда Риттера. В присутствии сотен свидетелей.

— Это правда, — подтвердила Мишель, — но мы считаем, что все гораздо сложнее.

Кейт откинулась на спинку кресла:

— Что конкретно вы от меняхотите?

— Любой информации о событиях, которые могли привести отца к убийству Клайда Риттера.

— Если вы о том, что он однажды пришел домой и объявил, что собирается стать убийцей, то такого не было. Я бы обязательно об этом рассказала еще на следствии.

— В самом деле? — с сомнением произнес Кинг.

— А почему бы нет?

— Речь идет о твоем отце. Доктор Конт говорил, что ты любила его. Поэтому могла и не рассказать.

— Может, и не рассказала бы, — невозмутимо согласилась Кейт, продолжая перекладывать с места на место линейку с карандашом.

— Хорошо, допустим, свои намерения он не озвучивал. А в остальном? Не говорил ли он что-нибудь подозрительное или необычное?

— Чисто внешне мой отец был блестящим и успешным университетским профессором, но внутри оставался непримиримым радикалом, по-прежнему жившим в шестидесятых. Вам бы, наверное, показалось подозрительным многое из того, что он говорил.

— Ладно, давай перейдем к более конкретным вещам. У тебя есть соображения, откуда у него оказался пистолет, из которого он застрелил Риттера?

— Меня спрашивали об этом много лет назад. Я не знала ответа тогда, не знаю и сейчас.

— Хорошо, — вмешалась Мишель. — А как насчет людей, с которыми он общался в период, предшествующий покушению?

— Вообще-то у Арнольда было мало друзей.

Шон с удивлением посмотрел на нее:

— А почему ты называешь отца по имени?

— Я считаю, что могу называть его так, как хочу.

— Значит, друзей у него было мало. А среди них могли быть потенциальные убийцы?

— Трудно сказать, поскольку я не считала таким и Арнольда. Убийцы обычно не разглашают своих намерений, верно?

— Иногда такое случается. Доктор Конт сказал, что твой отец часто приходил к нему и метал громы и молнии по поводу Клайда Риттера и его опасности для страны. А в твоем присутствии он нечто подобное говорил?

Кейт поднялась, подошла к окну, выходившему на Франклин-стрит, долго смотрела на движение машин и велосипедов и разглядывала студентов, сидевших на ступеньках.

— Какая теперь разница? Один убийца, два, три, сто! Что это меняет? — Она повернулась и, скрестив руки на груди, вызывающе посмотрела на гостей.

— Может, и ничего, — кивнул Кинг. — Но мы хотим понять, почему твой отец сделал то, что сделал.

— Он сделал то, что сделал, потому что ненавидел Клайда Риттера и все, к чему тот призывал! — горячо воскликнула она. — И Арнольд никогда не терял надежды раскачать устои этого общества.

Мишель посмотрела на политические плакаты, развешанные по стенам.

— Профессор Конт сказал, что ты подхватила эстафету отца в желании «раскачать устои этого общества».

— Многое из того, что делал отец, было правильно и достойно уважения. И у какого нормального человека Клайд Риттер не вызовет возмущения?

— К сожалению, таких хватает.

— Я прочитала все отчеты и статьи об этом событии. Меня удивляет, что никто не снял о нем фильм. Наверное, наше общество быстро потеряло интерес ко всей этой истории.

— Я вот что хочу сказать, — задушевно произнес Кинг. — Сильная ненависть еще не повод для убийства. Судя по всему, твой отец страстно верил в определенные ценности, но никогда раньше не прибегал к насилию. — Тут Кейт едва заметно вздрогнула. Кинг это заметил, но продолжил свою мысль. — Даже во времена войны во Вьетнаме, когда он был молод и многого не понимал, он не захотел никого убивать. Принимая во внимание данный факт, можно прийти к выводу, что твой отец, уважаемый профессор, мог вполне противодействовать столь ненавистному ему Риттеру, не прибегая к насилию. А к насилию его мог подтолкнуть некий внешний фактор.

— Например? — резко спросила Кейт.

— Например, некто, кого он уважал, мог попросить его составить компанию.

— Но это невозможно! Мой отец был единственным, кто стрелял!

— А что, если тот человек в последний момент просто струсил?

Кейт опустилась в кресло и снова начала перекладывать карандаш и линейку.

— У вас есть доказательства? — тихо спросила она, не поднимая глаз.

— А что, если да? Это освежит твою память? Кто-нибудь приходит на ум?

Кейт хотела что-то сказать, но передумала и покачала головой.

Кинг посмотрел на стоявшую на полке фотографию, подошел к ней и взял в руки. Фотограф запечатлел Кейт с матерью. Снимок относился к более позднему времени, чем тот, который они с Мишель видели в кабинете Конта: здесь Кейт было лет девятнадцать-двадцать. Регина сохранила свою красоту, но глаза выглядели какими-то опустошенными, будто отражали произошедшую в ее жизни трагедию.

— Ты, наверное, скучаешь по своей матери.

— Конечно, скучаю! Что за дурацкий вопрос! — Кейт взяла у него фотографию и поставила на место.

— Насколько я понимаю, твои родители не жили вместе, когда это случилось?

— Да, и что? Многие браки распадаются.

— А почему, по-твоему, распался их брак? — поинтересовалась Мишель.

— Отец был ярым социалистом, а мама — республиканкой. Может, из-за этого.

— Но они таковыми были с самого начала, разве не так? — спросил Кинг.

— Я не знаю. Они редко между собой говорили о политике. В молодости мама была потрясающей актрисой с очень перспективным будущим. Выйдя замуж за отца, она ради него отказалась от своей мечты и разрушила карьеру. Может, она стала жалеть о своем решении. Может, даже считала, что прожила жизнь напрасно. Я действительно не знаю, почему родители разошлись, и, если честно, знать не хочу.

— А почему твоя мать совершила самоубийство? Может быть, из-за смерти Арнольда?

— И чтобы осознать эту утрату, ей понадобились годы!

— Так ты считаешь, что дело в другом?

— Я не думала об этом!

— Я тебе не верю. Бьюсь об заклад, ты думаешь об этом все время, Кейт!

Она поднесла руки к глазам:

— Наша беседа окончена. Уходите!

Оказавшись на улице, Кинг сказал:

— Она что-то знает.

— Да, знает. Вопрос только в том, как из нее это вытянуть.

— Для своего возраста она очень развита, но у нее в голове столько всего перепуталось.

— Интересно, насколько близки Тристан Конт и Кейт? Он очень быстро и подробно сориентировал ее в отношении нас.

— Я тоже себя об этом спрашивал. Но вряд ли между ними какая-нибудь романтическая связь.

— Больше похоже на то, что он заменил ей отца.

— Возможно. А отцы готовы пойти на многое, чтобы защитить своих дочерей.

— И каковы наши дальнейшие действия? — осведомилась Мишель.

— Мы явно выбили Кейт из колеи. Посмотрим, куда это нас приведет.

Глава 48

От сотрудников филадельфийской юридической фирмы Джоан узнала немало интересного о семействе Бруно. О Кэтрин Бруно все отзывались плохо.

— Эта леди так высоко задирает нос, что просто удивительно, как она не захлебнется во время дождя, — заметила одна из секретарш.

Джоан удалось расспросить еще одну женщину, которая работала с Бруно во время его прокурорства в Вашингтоне. Она помнила Билла и Милдред Мартина и читала об их смерти.

— Вот уж никогда бы не подумала, что Билла могут убить! Он был очень хорошим человеком. Правда, слишком доверчивым.

Джоан тут же ухватилась за эту фразу:

— Доверчивым даже себе во вред, так ведь?

— Я не люблю выносить сор из избы.

— Мы обе уже взрослые люди и можем себе позволить говорить то, что думаем, — не сдавалась Джоан. — Особенно если это помогает восстановить справедливость.

Женщина тем не менее промолчала.

— Ну а какое у вас сложилось впечатление о служебной деятельности Билла Мартина и Бруно?

— Для своей должности Билл был слишком мягким. Все так считали, хотя в лицо, конечно, ему об этом не говорили. Что касается Бруно, то, на мой взгляд, по своим личным качествам он идеально подходил для работы прокурора.

— Жесткий и бессердечный? Цель оправдывает средства?

Женщина покачала головой:

— Нет, я бы так не сказала. Он был жестким, но я не слышала, чтобы позволял себе лишнее.

— Но я читала, что в те годы у вашингтонского отделения были большие проблемы и разразился скандал.

— Это так. Некоторые прокуроры, как и многие полицейские, действительно переступали черту. Но в то время это было обычной практикой. Во времена акций протеста в конце шестидесятых — начале семидесятых полицейские вместе с прокурорами систематически фабриковали улики, арестовывали за вымышленные преступления, запугивали и шантажировали людей. Это было просто ужасно. Настоящий позор!

— Тем не менее вы говорите, что Бруно не был замешан ни в чем подобном?

— Если и был, то я об этом не слышала.

— А вы знали жену Билла Мартина, Милдред?

— Она была та еще штучка! Всегда хотела жить не по средствам. И терпеть не могла Бруно, это точно!

— То есть вы бы не удивились, узнав, что она поливала Бруно грязью и наговаривала на него?

— Вовсе нет! На нее это похоже. Она хотела, чтобы ее муж проводил жесткую линию на своей службе, тайно надеясь, что это вознесет его — и ее! — на самый верх, туда, где крутятся большие деньги. Но Билл был скроен иначе. В отличие от Бруно, которому Милдред просто завидовала.

Джоан помолчала, осмысливая полученную информацию, и пришла к выводу, что эта женщина говорит правду.

— А вы бы удивились, узнав, что Милдред неким образом замешана в убийстве мужа или исчезновении Бруно?

— Про мужа — удивилась бы точно. Мне кажется, она его любила. А что касается Бруно… — Она пожала плечами. — Вообще-то Милдред была очень мстительной.

— В смысле?

— При случае она могла бы запросто застрелить этого Бруно и даже не поморщиться.

Джоан вернулась на самолете обратно в Виргинию. Когда она садилась в аэропорту в машину, подал сигнал мобильник. Звонили из офиса с ответом на ее запрос о местонахождении Боба Скотта и Дага Денби. Ответ ее просто ошеломил. Могущественное «Агентство» со всеми своими связями и богатыми финансовыми возможностями не смогло обнаружить Боба Скотта. Примерно год назад бывший агент Секретной службы просто исчез с лица земли. Его проследили до Монтаны, где он, судя по всему, жил отшельником. После этого никто о нем ничего не слышал. Скотт развелся много лет назад, детей у него не было, а бывшая жена снова вышла замуж и ничего о нем не знала. «Агентство» обратилось к своим источникам в Секретной службе, но там тоже ничем не смогли помочь. Чеки с переводами пенсии возвращались невостребованными весь последний год.

Дага Денби найти удалось. Он получил крупное наследство и переехал в родной штат Миссисипи, где и наслаждался сельской жизнью зажиточного рантье вдали от политической грязи. Денби явно не походил на человека, сеющего смерть.

Джоан повесила трубку и уже собиралась отъехать, как телефон зазвонил снова. На этот раз на связь вышел Джефферсон Паркс.

— Должен признаться, что у вас в Секретной службе осталось много поклонников. Все наперебой рассказывали, какая вы замечательная. Меня чуть не стошнило.

— Понимаю, такое действие я оказываю на многих мужчин, — засмеялась Джоан.

— Есть успехи?

— Пока нет. Юридическая фирма и избирательный аппарат оказались тупиковыми линиями.

— Что собираетесь делать дальше?

— Пока не знаю. Мне, между прочим, так и не удалось найти Боба Скотта. Примерно год как он просто исчез.

— Ну что ж, хоть мы и плохо финансируемый федеральный правоохранительный орган, работающий по старинке, у нас нет всяких новомодных электронных штучек, как у вас в частном секторе, но я попробую найти этого парня по своим каналам.

— Мы будем очень признательны за любую информацию.

— Но Кинг не верит, что этот парень может быть замешан в убийстве Риттера. Конечно, у Скотта имелся зуб на Кинга за то, что произошло, но причин убивать Риттера и ломать себе карьеру не было. И потом этот пистолет…

— Кстати, Шон говорил, что в саду Лоретты был найден короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра.

— И что?

— Агенты Секретной службы такими не пользуются. Вот почему в случае ошибки само наличие у Скотта при себе оружия не вызвало бы подозрений, но если бы пистолетов оказалось два, причем один из них — короткоствольный револьвер, то это выглядело бы подозрительным.

Паркса это не убедило.

— Но зачем ему два пистолета? Если он планировал убийство Риттера, то мог пристрелить его из своего табельного.

— А что, если другой потенциальный убийца, сообщник Рамсея, струсил и не стал стрелять, а в суматохе сунул револьвер своему тайному информатору Бобу Скотту, рассчитывая, что тот вне подозрений? Тогда Скотт мог занервничать, потому что у него оказалось два пистолета, и спрятать его в чулане, что и видела Лоретта.

— И та занялась шантажом. Ладно, тогда у Скотта был бы мотив рассчитаться с ней. Но смерть Риттера разрушила его карьеру. Зачем он на это пошел?

Джоан вздохнула:

— Что движет поступками людей? Деньги! И то, что он исчез, вовсе не снимает с него подозрений.

— Что еще вы о нем знаете?

— Он пришел в Секретную службу уже после того, как побывал во Вьетнаме. Может, в его прошлом что-то было. Он вообще любил чуть что хвататься за оружие, и не исключено, что в какой-то момент парень просто повредился рассудком. Серьезно этим никто не занимался, поскольку официально пришли к выводу, что Рамсей действовал в одиночку. Мы первые ведем расследование по всем направлениям.

— Давно пора! Я позвоню, если что-нибудь узнаю. Вы будете у Кинга дома?

— Да, или в гостинице «Кедры» по соседству.

— Я с вами свяжусь.

Джоан тронулась в путь, задумавшись.

Она настолько погрузилась в раздумья, что не заметила, как за ней едет машина, водитель которой не спускал с ее авто глаз.

Глава 49

Ближе к вечеру Кейт Рамсей переоделась в тренировочный костюм, села в машину и покинула территорию университетского городка. Мишель и Кинг следовали за ее «фольксвагеном», стараясь держаться на расстоянии, и вскоре оказались в Брайен-парке на окраине Ричмонда. Там Кейт вышла из машины, скинула тренировочный костюм и осталась в шортах и футболке с длинными рукавами. Сделав несколько приседаний и наклонов, она побежала.

— Ну вот! — огорчился Кинг. — Она там может с кем-нибудь встретиться, а мы об этом даже не узнаем!

— Отчего же, узнаем! — Мишель перелезла на заднее сиденье внедорожника.

— Что ты делаешь? — спросил Кинг, оборачиваясь.

Она схватила его за плечо и развернула обратно.

— Смотрите вперед, мистер! — Мишель начала раздеваться. — Под задним сиденьем у меня всегда лежит одежда для бега. На случай, если вдруг захочется.

Кинг взглянул в зеркало заднего вида, где появилась сначала одна длинная нога, потом другая. Мелькнули мускулистые икры и точеные бедра.

— Ну да, — пробормотал он и отвернулся, когда Мишель начала стаскивать блузку, — ведь неизвестно, когда «вдруг захочется». — Шон посмотрел в окно и заметил, что уверенно бежавшая Кейт Рамсей вот-вот скроется из виду. — Мишель, лучше поторопись, а то ты ее никогда не догони…

Он не договорил, услышав, как хлопнула дверца машины и Мишель в спортивном топике, шортах и кроссовках помчалась по траве. Кинг с изумлением наблюдал, как легко его напарница нагоняет Кейт.

— Да, черт побери, она настоящий олимпийский чемпион! — покачал он головой.

* * *

Сначала Мишель держалась позади Кейт, чтобы не попасться на глаза, но, убедившись, что девушка просто совершает пробежку, Мишель решила попробовать с ней поговорить.

Когда Мишель догнала Кейт, та взглянула на нее, скривилась и ускорила темп. Мишель не отставала. Кейт рванулась вперед, но оторваться ей не удалось — Мишель без труда держалась рядом. Наконец Кейт сдалась и сбавила темп.

— Что тебе нужно? — спросила она сдавленным голосом.

— Поговорить.

— А где твой друг?

— Из него неважный бегун.

— Я уже рассказала все, что знаю.

— Разве, Кейт? Я просто хочу понять тебя. И помочь.

— Не надо набиваться мне в подруги, ладно? Мы не в дешевом полицейском сериале.

— Ты права — это реальная жизнь, в которой люди погибают или их похищают. Мы пытаемся понять, что, черт возьми, происходит, и положить этому конец. И я думаю, что ты можешь нам помочь.

— Я не могу помочь ни вам, ни кому-либо вообще.

— Мне кажется, ты даже не пыталась.

Кейт остановилась, прерывисто дыша, и, положив руки на бедра, бросила злой взгляд на Мишель.

— Что ты вообще обо мне знаешь? Ты обо мне ничего не знаешь!

— Именно поэтому я здесь — хочу узнать больше, хочу знать все, что ты можешь рассказать.

— Ты не понимаешь! Я постаралась все это оставить в прошлом. Я не хочу ничего переживать заново! — Они снова побежали. — И кроме того, я ничего не знаю!

— Ты не можешь об этом судить. Тебя ведь не просили вспомнить любую мелочь, ответить на все мыслимые и немыслимые вопросы, рассмотреть самые разные возможности.

— Послушай, я стараюсь не думать о прошлом, это понятно?

— Значит, разговора не получилось.

— А ты бы сама разве не так поступила, если бы это был твой отец?

— Я бы точно захотела докопаться до правды, Кейт. Ты с кем-нибудь об этом вообще говорила откровенно? Нет, не говорила. Я здесь, чтобы тебя выслушать. Поверь мне.

Из глаз Кейт покатились слезы, и Мишель положила ей руку на плечо успокаивающим жестом. Они остановились. Мишель подвела Кейт к скамейке, и они сели.

Кейт вытерла глаза и упрямо смотрела в пустоту. Мишель терпеливо ждала.

Наконец девушка начала говорить неуверенным, тихим голосом:

— Я была на уроке алгебры, когда за мной пришли. Я только что разбирала задачу с иксом и игреком, а в следующее мгновение — мой отец во всех «Новостях». Ты знаешь, каково это?

— Будто весь мир вдруг рухнул?

— Да, — тихо подтвердила Кейт.

— А ты разговаривала об этом с матерью?

Девушка досадливо отмахнулась.

— О чем с ней было говорить? Она уже оставила отца. Это было ее решение.

— Ты так считаешь?

— А как еще я могу считать?

— Но почему все-таки их брак распался? Ты наверняка знаешь больше, чем рассказала нам.

— Мой отец здесь был ни при чем, это точно!

— Значит, уйти решила твоя мать и ты вроде как не знаешь почему.

— Я знаю только одно: когда мама ушла, жизнь для отца потеряла всякий смысл. Он боготворил ее. И я бы не удивилась, если бы отец покончил с собой.

— Может, он так и сделал.

Кейт удивленно посмотрела на Мишель:

— И забрал с собой Клайда Риттера?

— Двух зайцев одним ударов.

Кейт на время замолчала, разглядывая свои руки.

— У них все началось как в сказке, — наконец заговорила она. — В колледже отец был активистом. Марши за гражданские права, акции протеста против войны, сидячие забастовки — всего не перечислить. Мать была очень красивой актрисой и превращалась в настоящую звезду. Но они полюбили друг друга. Отец был высоким и привлекательным, намного умнее других. Он выделялся благородством, причем подлинным. В нем имелся стержень. Мою мать окружали только актеры — люди со сцены, в основном очень поверхностные. Отец разительно от них отличался. Он не играл, а был настоящим и не боялся рисковать жизнью, чтобы сделать мир лучше.

— Перед таким мужчиной женщине трудно устоять, — тихо заметила Мишель.

— Я знаю, что мама любила его. То, что я вам рассказала, я узнала от нее и от ее подруг. И я нашла дневники, которые она вела, когда училась в колледже. Они по-настоящему любили друг друга. Но почему они в конце концов расстались, я не знаю. Может, учитывая, какими разными оказались мои родители, они и так прожили вместе дольше, чем можно было рассчитывать. Но если бы мама не ушла, отец, возможно, и не решился бы на такой поступок.

— Кейт, не исключено, что он действовал не один. Мы стараемся выяснить именно это.

— Ну да, у вас ведь появились новые факты, о которых вы не можете говорить, — усмехнулась Кейт.

— Пистолет, — решительно произнесла Мишель. Кейт удивилась, но промолчала. — Мы нашли пистолет, который был спрятан в отеле «Фермаунт» в день убийства Риттера, и считаем, что в зале находился второй убийца, который не стал стрелять.

— Но почему?

— Этого мы не знаем. Может, испугался. Может, они договорились с твоим отцом сделать это вместе, а потом он не выстрелил, чтобы вся вина легла на Арнольда. — Мишель помолчала и тихо добавила: — Не исключено, что это был тот самый человек, который и подбил твоего отца на убийство. А значит, возможно, что ты видела или слышала что-то важное.

Кейт снова опустила глаза на руки.

— К отцу редко кто приходил, и у него было мало настоящих друзей.

— Но тех, кто приходил, ты же видела, — настаивала Мишель.

Кейт молчала так долго, что Мишель уже собралась уходить.

— Это случилось примерно за месяц до убийства Риттера.

Мишель замерла на месте:

— Что именно?

— Тогда, наверное, было часа два ночи — во всяком случае, очень поздно. Я спала, но меня разбудил какой-то шум. Когда я оставалась с отцом, то спала наверху, а сам он мог засидеться допоздна. Сначала я решила, что слышу его голос, но потом поняла, что нет. Я пробралась к лестнице и увидела свет в кабинете. Отец с кем-то разговаривал — вернее, кто-то говорил, а он в основном слушал.

— Это был мужчина?

— Да.

— И что он говорил?

— Я толком не поняла. Я слышала, как упомянули маму. Что-то вроде: «А что подумает Регина?» А отец ответил, что времена изменились и что люди стали другими. А потом этот человек что-то сказал, но я не разобрала.

— Ты его видела?

— Нет. В кабинете была своя дверь на улицу. Наверное, он вышел через нее.

— А что ты еще слышала?

— Ничего. Они стали говорить тише. Наверное, сообразили, что могут меня разбудить. Я хотела спуститься вниз и посмотреть, но испугалась.

— А отец говорил, кто к нему приходил той ночью или вообще что-нибудь об этом?

— Нет. А я побоялась признаться, что подслушивала.

— Это мог быть кто-нибудь из колледжа?

— Нет. Тогда бы я узнала голос. — Она это произнесла так, что Мишель насторожилась, но решила промолчать.

— Ты слышала, чтобы этот мужчина упоминал имя Риттера? Или что-то с ним связанное?

— Нет. Поэтому я не рассказала об этом полиции. Я… я боялась! Отец был мертв, и я не знала, кто в этом еще замешан, потому и не хотела никаких расспросов.

— Итак, незнакомец упомянул имя твоей мамы и ты испугалась, что это может как-то ей навредить.

Кейт посмотрела на нее взглядом, полным боли:

— Люди могут говорить и писать все, что им вздумается. Они запросто могут разрушить чужую жизнь.

Мишель взяла ее за руку.

— Я сделаю все, чтобы разгадать эту тайну и никому не навредить. Обещаю.

Кейт сжала ее руку:

— Не знаю почему, но я тебе верю. Ты правда считаешь, что можешь докопаться до истины после стольких лет?

— Я очень постараюсь.

Когда Мишель поднялась, Кейт сказала:

— Я любила отца. И продолжаю любить. Он был хорошим человеком. Его жизнь не должна была так закончиться. То, что случилось, лишает меня всякой надежды на лучшее.

Мишель послышался в словах Кейт намек на возможное самоубийство, и она снова села и обняла девушку за плечи:

— Послушай! Тебе удалось много пережить и многого добиться, и оснований рассчитывать на лучшее у тебя намного больше, чем у других. Я не просто говорю это — я так действительно считаю, Кейт.

Девушка благодарно улыбнулась сквозь слезы:

— Спасибо.

Мишель трусцой вернулась к машине и забралась в салон. Пока они ехали, она рассказала Шону о разговоре с Кейт.

Кинг с досадой стукнул по рулю:

— Черт! Значит, у профессора действительно кто-то был! И парень, говоривший с ним, может оказаться тем, кто прятал пистолет в чулане.

— Давай попробуем разобраться. Убийц было двое, но только один из них пошел до конца. Это вышло случайно или намеренно? Второй струсил или умышленно подставил Рамсея?

Кинг покачал головой:

— Если умышленно и он не собирался стрелять, то зачем было проносить в отель пистолет?

— Может, они с Рамсеем встретились заранее, и этот второй должен был показать, что все идет по плану и ничего не изменилось. Иначе Рамсей мог заподозрить неладное.

— Что ж, это возможно. Тогда нам надо серьезно присмотреться к прошлому Рамсея и проследить его до самого колледжа. Если этот второй знал Регину Рамсей и Арнольд говорил о переменах, то правильный ответ может находиться в прошлом профессора.

— Как и объяснение того, почему блестящий выпускник Беркли прозябал в захудалом колледже на периферии. — Мишель снова перебралась на заднее сиденье: — Не оборачивайся, я переоденусь.

Кинг сосредоточился на дороге, но слышал шуршание снимаемой и надеваемой одежды.

— Между прочим, ты часто раздеваешься донага в обществе незнакомых мужчин?

— Ты не такой уж и незнакомец, Шон. И я, кстати, польщена.

— Польщена? Чем это?

— Ты подглядывал!

Глава 50

Все четверо встретились у Кинга дома ближе к вечеру. Паркс положил на кухонный стол большую коробку с бумагами и посмотрел на Джоан:

— Это наши данные по Бобу Скотту.

— Оперативно! — похвалила она.

— А с кем вы, по-вашему, имеете дело?

— Проверяете Скотта? — покачал головой Кинг. — Я же говорил, что он здесь ни при чем.

— Я хочу проверить все возможности, — заявила Джоан. — Ошибаться может любой из нас.

— К сожалению, наши умники собрали сюда все, что нашли обо всех людях по имени Роберт Скотт, — пояснил Паркс. — Так что многие бумаги не имеют к нашему Скотту никакого отношения. Но что есть, то есть. — Он надел шляпу. — Мне надо возвращаться. Я дам знать, если появятся новости, и надеюсь на взаимность.

После его отъезда они быстро перекусили на заднем дворе, и Джоан рассказала, что удалось узнать о Даге Денби.

— Значит, его можно вычеркнуть, — заметила Мишель.

— Похоже на то.

Кинг выглядел озадаченным:

— Судя по тому, что рассказала женщина из юридической конторы в Филадельфии, Бруно был чист, когда работал прокурором в округе Колумбия.

— Если ей верить. И мне кажется, она говорила правду.

— Получается, что Милдред наговаривала на Бруно.

— А вот в это я поверить могу, — отозвалась Джоан и взглянула на Мишель: — Может быть, ты просмотришь бумаги, привезенные приставом?

— Хорошо. Но поскольку я не знала Скотта лично, это займет у меня много времени. — Мишель встала и ушла на кухню.

Джоан посмотрела на озеро.

— Здесь действительно очень красиво, Шон. Чтобы начать жизнь заново, ты выбрал отличное место.

Кинг допил пиво и откинулся на спинку кресла.

— Не исключено, что мне придется искать другое.

Джоан перевела взгляд на него:

— Будем надеяться, что не придется. Человек не должен начинать все заново больше одного раза в жизни.

— А ты? Ты же сама говорила, что хочешь уйти.

— На какой-нибудь остров с миллионами в кармане? — Она грустно улыбнулась. — Мечты редко сбываются. Особенно в моем возрасте.

— Но если ты найдешь Бруно, то деньги точно получишь!

— Деньги — всего лишь часть моей мечты. — Кинг бросил на нее взгляд, и она быстро отвела глаза. — Ты часто ходишь под парусом?

— Осенью, когда на озере нет катеров и ветер усиливается.

— Сейчас как раз осень. Может, стоит попробовать?

Небо было ясным, и дул приятный бриз. До темноты оставалось не меньше двух часов.

— Что ж, сейчас отличное время! — поднялся с места Шон.

Кинг показал Джоан, как управляться с румпелем. На корме он установил небольшой подвесной мотор, на случай если ветер стихнет. Они выбрались из бухты и дальше уже шли под парусом.

Джоан любовалась горными массивами, окружавшими озеро. Они еще были покрыты яркой зеленью, хотя дыхание осени уже чувствовалось.

— Ты когда-нибудь думал, что после стольких сумасшедших лет сплошных перелетов, гостиниц и бессонных ночей осядешь наконец в таком месте?

Кинг пожал плечами:

— По правде говоря, нет. Я никогда не задумывался о будущем. Я принадлежал к тем, кто живет сегодняшним днем. — Он помолчал и добавил: — А вот сегодня задумываюсь.

— И куда эти мысли заводят тебя?

— Пока никуда — сначала надо закончить наше расследование. Но даже в случае успешного завершения дела так, как прежде, уже не будет, и мне, возможно, придется отсюда уехать.

— Сбежать? На тебя это совсем не похоже, Шон.

— Иногда проще снять палатку и двинуться дальше. От постоянной борьбы устаешь, Джоан. — Он сел рядом с ней и взялся за румпель. — Ветер меняется. Надо изменить курс. Парус переложится на другую сторону — я скажу, когда пригнуться. — После совершения маневра он снова передал ей румпель, но оставался рядом. На ней был брючный костюм, но она скинула туфли и закатала брюки до колен. Ступни были маленькими, а ногти покрашены красным лаком. — Восемь лет назад ты предпочитала бордовый лак для ногтей, верно?

Она засмеялась:

— Я польщена, что ты помнишь.

— Бордовый лак для ногтей номер триста пятьдесят семь.

— Ну же, признайся, впечатление было неотразимым!

Вместо ответа он отвернулся и стал смотреть на воду.

Несколько минут они молчали: Джоан явно нервничала, а Кинг избегал ее взгляда.

— Ты когда-нибудь думал жениться на мне? — вдруг спросила она.

Шон удивленно посмотрел на нее:

— Я тогда был женат, Джоан.

— Я знаю. Но вы уже не были вместе, и ваш брак фактически распался.

Он опустил глаза:

— Да, я знал, что мой брак распался, но не был уверен, что хочу повторить попытку. Мне кажется, я никогда всерьез не верил в возможность удачного брака между двумя агентами Секретной службы. Их жизнь — сплошное сумасшествие!

— А я думала о том, чтобы попросить тебя.

— Попросить о чем?

— Жениться на мне.

— Ты меня поражаешь! Ты хотела меня попросить жениться на тебе?

— А что, где-то записано, что просить об этом может только мужчина? Я серьезно, Шон. Я была в тебя влюблена. Так сильно, что просыпалась ночами от ужаса, что могут потерять тебя, что вы с женой снова окажетесь вместе.

— Я не знал этого, — тихо ответил он.

— А что ты чувствовал ко мне? Именно чувствовал?

Он смутился.

— Честно? Я не мог поверить, что ты меня к себе допустила. Ты была на недосягаемой высоте — и как личность, и как профессионал.

— Так кем я была? Трофеем, который можно повесить на стенку?

— Нет. Я считал, что трофеем был я.

— Я не спала с кем попало, Шон. Ты сам знаешь мою репутацию.

— Да, у тебя была репутация железной леди. Я не знал ни одного агента, который бы тебя не боялся. Тебя опасались даже самые крутые парни.

Джоан опустила глаза:

— Ты разве не знал, что королевы студенческих балов могут быть очень одинокими? Когда я пришла в Секретную службу, женщины там еще были в диковинку. Чтобы пробиться, мне требовалось проявить больше мужских качеств, чем самим мужчинам. Двигаясь наверх, мне приходилось самой устанавливать правила. Сейчас все немного иначе, но тогда у меня не было выбора.

Он дотронулся до ее щеки и повернул лицом к себе.

— Так почему ты этого не сделала?

— Не сделала чего?

— Не попросила меня жениться?

— Я собиралась, но потом кое-что случилось.

— Что?

— Убийство Клайда Риттера.

Теперь Кинг отвернулся:

— Товар оказался с гнильцой?

Она положила ему руку на локоть:

— Думаю, ты меня действительно плохо знаешь. Все было намного сложнее.

Он поднял на нее глаза:

— Ты о чем?

Кинг никогда не видел, чтобы Джоан так нервничала. Если не считать того утра, когда в десять тридцать две застрелили Риттера.

Она медленно сунула руку в карман и вытащила листок бумаги.

Кинг развернул и прочитал.

«Прошлая ночь была потрясающей! А теперь удиви меня каким-нибудь сюрпризом. Сделай это в лифте. Около 10.30. С любовью, Шон».

Записка была на почтовой бумаге отеля «Фермаунт».

Кинг поднял глаза — Джоан не отрываясь смотрела на него.

— Откуда это взялось?

— Ее сунули под дверь моего номера в девять утра того дня в отеле «Фермаунт».

Он непонимающе посмотрел на нее:

— Когда убили Риттера?

Она кивнула.

— И ты думала, что это написал я?

Она снова кивнула.

— И все эти годы ты думала, что я причастен к его смерти?

— Шон, ты должен понять. Я не знала, что думать.

— И ты никому не сказала?

Она покачала головой.

— Как и ты не сказал, что видел меня в лифте. Ты думал, что я тоже замешана в этом убийстве, так ведь?

Кинг облизнул губы и отвернулся, стараясь взять себя в руки:

— Нас обоих поимели!

— Я видела записку, которую прикрепили к телу, найденному у тебя дома. Она ясно указывала на человека, стоявшего за убийством. Как только я ее прочитала, то сразу поняла, что нас обоих использовали. Тот, кто просунул записку под дверь номера, стравил нас и обеспечил наше молчание. Но по разным причинам. Я не могла сказать правду, потому что тогда пришлось бы рассказать, что я делала в лифте, и распрощаться с карьерой. Мной двигал эгоизм. А ты молчал по другой причине. — Она взяла его за локоть. — Скажи, Шон, почему ты так поступил? Ты наверняка подозревал, что меня подкупили, чтобы я тебя отвлекла. И взял всю вину на себя. Ты мог рассказать, что увидел меня в лифте. Почему ты этого не сделал? — Джоан глубоко вздохнула. — Я должна знать!

Звонок телефона заставил обоих вздрогнуть.

Кинг взял трубку: это была Мишель.

— Звонила Кейт Рамсей. У нее для нас есть важная информация, но она хочет сообщить ее лично. Кейт встретит нас на полпути, в Шарлотсвилле.

— Хорошо, мы возвращаемся.

Шон отключил телефон, взялся за румпель и развернул яхту. На Джоан он не смотрел, а она впервые в жизни не знала, что сказать.

Глава 51

Они встретились с Кейт Рамсей в кофейне торгового центра Шарлотсвилла. Взяли по большой чашке кофе и устроились за столиком в дальнем углу, хотя в такое позднее время посетителей и так было мало.

Глаза Кейт опухли, и она держалась сдержанно и даже почтительно, нервно сжимая кофейную чашку и опустив глаза. Увидев, что Кинг пододвинул ей пару соломинок, девушка удивленно на него взглянула.

— Это тебе, чтобы выкладывать прямые углы. Тебя же такое занятие успокаивает? — мягко улыбнулся он.

Выражение лица у Кейт смягчилось, и она взяла соломинки:

— У меня такая привычка с раннего детства. Но это ведь лучше, чем курить.

— Ты хотела сообщить нам что-то важное, — напомнила Мишель.

Кейт огляделась. Ближе всех к ним сидел, по-видимому, студент, который что-то читал и делал заметки, явно стараясь нагнать упущенное.

Девушка понизила голос:

— Это о встрече отца той ночью, о которой я рассказывала Мишель. Тогда я услышала еще кое-что. Но мне могло и показаться… В общем, я не уверена…

— И что это было? — не дождался продолжения Кинг.

— Имя. Имя, которое я знала.

— Так почему же ты в прошлый раз его не назвала? — удивилась Мишель.

— Потому что мне не верилось, что я расслышала правильно. И я не хотела, чтобы у человека, имя которого было названо, случились неприятности.

— Так что все-таки за имя? — не скрывал нетерпения Шон.

Она сделала глубокий вдох, будто собираясь с силами. Кинг обратил внимание, что девушка вяжет на соломинках узлы.

— Я слышала, как незнакомец произнес имя Тристана Конта.

Мишель и Кинг многозначительно переглянулись.

— Значит, ты вполне уверена, что слышала имя Тристана Конта? — уточнила Максвел.

— Да, не на сто процентов, но чье же тогда еще? На Джона Смита было явно непохоже, а на Тристана Конта — да.

— И как твой отец отреагировал на имя?

— Я плохо слышала. Но он сказал, что это было рискованно, очень рискованно. Для них обоих.

— Значит, другой человек не был Тристаном Контом, — заключил Кинг. — Это очевидно. Но говорили они о нем. — И он дотронулся до плеча Кейт. — Расскажи нам об отношениях между отцом и Контом.

— Они были друзьями и коллегами.

— Они знали друг друга до работы в колледже?

— Вряд ли. Если и знали, то никогда об этом не упоминали. Вообще-то странно.

— Что именно? — не понял Кинг.

— Мне иногда казалось, что Тристан знал маму лучше отца. Будто они встречались раньше.

— А мама никогда об этом не говорила?

— Нет. Тристан приехал в Аттикус после моих родителей. Он был холостяком и ни с кем толком не встречался. Родители к нему относились очень хорошо. Мне кажется, мама жалела его. Она могла даже что-нибудь для него испечь и отвезти ему домой. Они дружили по-настоящему. Для меня он был как родной дядя.

— Кейт, ты думаешь, что у твоей мамы и Тристана… — медленно начала Мишель, стараясь подобрать правильные слова.

— Нет, они просто дружили! Я, конечно, была еще маленькой, но точно бы догадалась, если бы между ними возник роман.

Кинга это не убедило:

— Тот человек, что встречался с твоим отцом, упоминал твою мать, Регину?

— Да. Возможно, он знал… Послушайте, я не верю, что Тристан был в этом замешан! Он не из тех, кто способен бегать с оружием и замышлять убийство. Конечно, Тристан уступал отцу по уму и положению в научном мире, но он был хорошим преподавателем.

Кинг кивнул:

— Верно, Конт уступал твоему отцу по уму и не защищал докторскую диссертацию в Беркли, но оба оказались в одном и том же колледже. Ты знаешь почему?

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

В голосе девушки Кейт почувствовал вызов.

— Почему твой отец не преподавал, скажем, в Йельском университете или в Гарварде? Даже если не принимать во внимание его успехи в Беркли, он написал четыре книги, которые, как мне говорили, входят в десятку лучших по этой тематике. Он был серьезным ученым, настоящим тяжеловесом в своей области.

— Может, он просто захотел работать в маленьком колледже, — не сдавалась Кейт.

— Или в его прошлом было нечто такое, что закрывало ему доступ в высшую академическую лигу.

— Не думаю. Иначе бы все об этом знали.

— Совсем не обязательно, особенно если эти сведения оказались изъяты из официальных данных, но определенные люди в очень замкнутом научном сообществе были в курсе. И они его не пускали в свой круг. Поэтому твой отец и оказался в Аттикусе, который был до смерти рад заполучить его даже с таким багажом.

— Как думаешь, что это мог быть за багаж? — спросила Мишель Кейт.

Та не ответила.

— Послушай, — продолжал уговаривать девушку Кинг, — мы вовсе не хотим очернить твоего отца. Пусть покоится с миром. Но если некто подбил его на убийство Риттера, я не понимаю, почему этот человек должен избежать наказания. Чем больше информации ты нам дашь, тем больше у нас шансов найти этого мерзавца. Если я прав, то он знал Арнольда Рамсая задолго до разговора и мог быть в курсе событий, которые закрыли талантливому ученому дверь в ведущие университеты мира.

— Кейт, ты наша единственная надежда, — поддержала усилия партнера Мишель. — Если не расскажешь нам все, что знаешь, докопаться до правды будет очень трудно. А мне кажется, ты хочешь знать правду, иначе бы не стала нам звонить.

Девушка обреченно вздохнула:

— Ладно, незадолго до того как застрелиться, мама кое-что сказала.

— Что именно, Кейт? — мягко спросила Мишель.

— Она сказала, что однажды во время демонстрации — кажется, против войны во Вьетнаме — отца арестовали.

— За что? За нарушение общественного порядка или что-то вроде этого?

— Нет. За убийство.

Кинг подался вперед.

— Кого и когда, Кейт? Постарайся вспомнить!

— Она просто это сказала, да и то не очень вразумительно. К тому времени она уже много пила. — Девушка достала бумажную салфетку и поднесла к глазам.

— Я знаю, как тебе трудно, Кейт, но все же помоги нам выяснить правду.

— Насколько я могла понять, это был полицейский. Его убили во время вышедшей из-под контроля акции протеста против войны. По-моему, где-то в Лос-Анджелесе. Отца арестовали по подозрению в убийстве. Все говорило против него, а потом что-то случилось. Мама сказала, что вмешались какие-то адвокаты, и все обвинения были сняты. И еще мама сказала, что полицейские сфабриковали улики. Что они просто искали козла отпущения и выбрали на эту роль отца. В его невиновности мама не сомневалась.

— Но об этом обязательно должны были писать газеты или ходить какие-то слухи, — заметила Мишель.

— Я не знаю насчет газет, но на карьере отца этот инцидент поставил крест. Я проверила то, что рассказала мама, и ее слова подтвердились. Отцу разрешили защитить диссертацию в Беркли, но очень неохотно. Наверное, только потому, что диссертация уже была готова. Однако в академических кругах обо всем этом стало известно, и везде, куда бы он ни обращался после защиты по поводу работы, ему отказывали. Родители долгое время с трудом сводили концы с концами, пока наконец отец не получил место в Аттикусе. Ну а потом он написал несколько книг, которые были очень хорошо приняты научным сообществом. Но я думаю, что к тому времени отец так ожесточился, что, даже если бы ему и предложили место в престижном университете, он бы отказался и остался в Аттикусе. Отец помнил добро, а в трудную минуту Аттикус от него не отвернулся и дал ему шанс.

— А ты знаешь, на что жили родители, пока отец не устроился в колледж? Твоя мама работала?

— Скорее подрабатывала, постоянной работы у нее не было. Кроме того, она помогала отцу собирать материал для его книг, но за это, понятно, денег никто не платил. Я не знаю, как им удавалось выживать. — Она потерла глаза. — А к чему эти вопросы?

— Интересно знать, кто платил адвокатам, защищавшим твоего отца, — ответил Кинг. — Может быть, твои дедушка и бабушка? У его семьи были деньги?

Кейт выглядела озадаченной:

— Нет. Отец вырос на молочной ферме в Висконсине, а мама родилась во Флориде. У их родителей не было денег.

— Тогда почему адвокаты взялись защищать твоего отца? И не помогал ли твоим родителям кто-нибудь деньгами в трудные годы?

— Допускаю, что это возможно, но точно не знаю.

Мишель посмотрела на Кинга:

— Ты считаешь, что человек, говоривший с Рамсеем в кабинете той ночью, мог быть причастен к инциденту в Лос-Анджелесе?

— Подумай сама. В Лос-Анджелесе погибает полицейский, и в убийстве обвиняют Рамсея. А что, если он был не один? Что, если к инциденту оказался причастен человек с большими связями? Это объясняет, откуда взялись адвокаты. Я знаю адвокатов: бесплатно они не работают.

Мишель кивнула.

— И этот человек, апеллируя к былой борьбе Рамсея против властей, пытался убедить его взяться за оружие и вновь вступить в битву.

— Господи, для меня это уже слишком! — воскликнула Кейт, чуть не плача. — Мой отец был выдающимся ученым. Он мог преподавать в Гарварде, Йеле или Беркли. А потом полиция сфабриковала дело, и вся его жизнь покатилась под откос. Неудивительно, что он боролся с властями.

— Да, с твоим отцом поступили несправедливо, Кейт, — мягко произнес Кинг. — Ты, кажется, говорила, что была на уроке алгебры, когда случалось трагедия?

Она кивнула:

— Я вышла в коридор, а там были мама и Тристан. Я сразу поняла, что произошло несчастье.

— Тристан Конт был тогда с твоей матерью? Но почему? — поразился Кинг.

— Мама узнала обо всем от него. Он не говорил вам?

— Нет, не говорил, — подтвердила Мишель.

— А как он мог узнать обо всем раньше матери? — пытался понять Кинг.

Кейт озадаченно на него посмотрела:

— Я не знаю. Я думала, что по телевизору.

— А во сколько они оказались в школе и вызвали тебя с урока?

— Во сколько? Я… я не знаю. Это было так давно.

— Подумай, Кейт. Это очень важно.

Она с минуту помолчала и потом ответила:

— Это случилось утром, я помню, что до ленча было еще долго. Наверное, в одиннадцать или около того.

— Риттер был убит в десять тридцать две. За полчаса по телевизору никак не могли сообщить о подробностях случившегося, в том числе и назвать имя убийцы.

— И Конту еще надо было заехать за твоей матерью, — напомнила Мишель.

— Она жила недалеко от школы. Вы должны понять, что Аттикус расположен неподалеку от Боулингтона, всего полчаса езды, а мама жила по дороге.

Мишель и Кинг обменялись встревоженными взглядами.

— Это просто невозможно! — сказала она.

— Что именно? Вы о чем? — не поняла Кейт.

Шон, не отвечая, поднялся.

— Вы куда? — удивилась девушка.

— Хотим нанести визит доктору Конту, — ответил Кинг. — Он очень многое от нас утаил.

— Если он не сообщил вам, что заезжал в школу в тот день, так это потому, что не хотел рассказывать о своих отношениях с мамой.

Кинг остановился:

— «О своих отношениях с мамой»?

— Перед ее самоубийством они встречались.

— Встречались? Но ты же сама говорила, что мама любила отца.

— Но к тому времени Арнольд уже семь лет как умер. А дружба между Тристаном и мамой переросла в нечто большее.

— В нечто большее? Во что именно? — не унимался Кинг.

— Они должны были пожениться.

Глава 52

Когда Кейт позвонила Мишель, та успела разобрать только половину бумаг по Бобу Скотту. Поскольку было ясно, что Максвел не сможет в ближайшее время продолжить свою работу, Джоан забрала коробку с документами в гостиницу и стала просматривать вторую половину. Тем более что после разговора с Кингом на озере ей надо было чем-то себя занять, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.

Она внимательно изучала каждый листок и, только убедившись, что речь шла о другом Бобе Скотте, откладывала в сторону. Через пару часов Джоан позвонила в сервисную службу и заказала бутерброды и кофе.

Ближе к концу коробки попались бумаги, которые вызвали у нее особый интерес, и она разложила их на кровати. Это был ордер на арест некоего Роберта Скотта, который проживает в каком-то неизвестном Джоан городе в штате Теннесси. Насколько она поняла, этот Скотт обвинялся в незаконном хранении оружия, на которое у него не имелось разрешения. Являлся ли он тем самым Бобом Скоттом из Секретной службы, из этих документов понять было нельзя, но она отлично помнила, что старший их группы отличался особой страстью к огнестрельному оружию.

Чем дольше Джоан читала, тем интереснее становилось. Для ареста Скотта привлекли Службу судебных исполнителей, как это часто практиковалось, если ордер выписывался от имени Бюро по контролю за исполнением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях и огнестрельном оружии. Наверное, поэтому Парксу и удалось достать данные бумаги.

Джоан вновь задумалась о возможной связи между похищением Бруно и убийством Риттера. Эта связь прослеживалась в похожих убийствах Лоретты Болдуин и Милдред Мартин. Но как столь разные преступления могли осуществляться теми же самыми людьми? Какой здесь мог быть общий знаменатель? Эта загадка сводила ее с ума, а ответ мог лежать на поверхности, просто она его не видела.

Зазвонил телефон. Это был Паркс.

— Где вы сейчас?

— В гостинице «Кедры». Я разбирала бумаги, которые вы принесли, и наткнулась на нечто интересное. — Она рассказала ему об ордере на арест.

— А этого парня удалось арестовать?

— Судя по всему, нет, иначе это было бы отражено в бумагах.

— Если ордер на арест за незаконное хранение оружия выписывали на нашего Скотта, он запросто может быть тем сумасшедшим, который стоит за всеми этими преступлениями.

— Я просто не могу себе представить, как может этот Боб быть связан со всеми нашими делами.

— Я тоже, — устало признал он. — А где Кинг с Максвел?

— Они поехали на встречу с Кейт Рамсей. Она позвонила и сказала, что у нее есть информация. Они встречаются в Шарлотсвилле.

— Если ее отец действовал не в одиночку, то парень, которого она слышала ночью, может быть Бобом Скоттом. Он был бы идеальным информатором для организаторов покушения. Что называется, троянским конем.

— А как быть с тем, что я отыскала?

— Я направлю пару ребят все проверить. Отличная работа, Джоан. Может, вы и в самом деле так хороши, как все говорят.

— Вообще-то, пристав, я намного лучше.

Отключив телефон, она вдруг подпрыгнула, будто ее ударило током.

— Боже мой! — воскликнула Джоан, глядя на телефон. — Этого просто не может быть! — И она медленно произнесла: — Троянский конь!

В дверь постучали. Она открыла и увидела официантку с подносом.

— Сюда можно поставить, мэм?

— Да, — рассеянно ответила Джоан, продолжая лихорадочно размышлять о своем открытии.

— Вам налить кофе?

— Не надо, спасибо. — Она подписала счет и отвернулась.

Джоан собиралась позвонить, но тут же получила удар и потеряла сознание, не успев даже вскрикнуть. Над ее телом стояла молодая женщина. Таша нагнулась и принялась за работу.

Глава 53

Кинг и Мишель добрались до колледжа Аттикус уже совсем поздно. Здание, в котором располагался кабинет Тристана Конта, было заперто на ночь. Мишель направилась в административный корпус и убедила дежурившего там молодого стажера дать им домашний адрес профессора.

Как и другие преподаватели, он жил примерно в миле от университетского кампуса, в одном из кирпичных домов, окруженных деревьями. Кинг заглушил двигатель у обочины: возле дома машины не было, а свет в окнах не горел. Они подошли ко входу и постучались, но никто не ответил. Обошли дом — на заднем дворе тоже никого не было.

— Конт, должно быть, находился в отеле «Фермаунт», когда убили Риттера, — предположила Мишель. — Или же ему сразу позвонили и рассказали о случившемся. Других объяснений просто нет.

— Мы спросим его. Но если он там находился, то должен был покинуть гостиницу немедленно, пока ее не успела оцепить полиция. Иначе он бы не добрался до Регины так быстро.

— Думаешь, он признается, что был в отеле?

— Во всяком случае, я собираюсь об этом у него спросить. Как и о Регине Рамсей.

— Странно, что он сам не сказал нам о предстоявшей свадьбе.

— Значит, не хотел, чтобы мы об этом знали. Что вызывает еще большие подозрения. — Шон взглянул на Мишель. — Ты вооружена?

— Оружие и удостоверение — полный набор.

— Интересно, здесь принято запирать двери на ночь?

— Бог с тобой, Шон! Уж не собираешься ли ты их взломать?

— Зачем же, если они не заперты на замки?

— Ты серьезно? В каком, интересно, университете так преподают право? Ты хочешь совершить незаконное проникновение в чужой дом, да еще ночью?

— Я просто думаю, что в отсутствие Конта было бы неплохо осмотреть его жилье.

— Но он может быть дома и просто спать. Или может вернуться и застать нас внутри.

— Не нас, а только меня. Ты действующий сотрудник правоохранительных органов, который давал присягу.

— А ты член коллегии адвокатов. И значит, являешься блюстителем закона.

— Да, но адвокаты всегда найдут какую-нибудь юридическую зацепку, чтобы обойти закон. Это наш хлеб, или ты не смотришь телевизор?

Кинг вернулся к машине и достал фонарь. Когда он подошел к Мишель, та схватила его за руку:

— Шон, это безумие! А что, если увидит сосед и вызовет полицию?

— Тогда мы скажем, что нам послышалась, как кто-то зовет на помощь.

— И кто этому поверит?

Кинг уже взялся на ручку задней двери и попробовал открыть:

— Черт!

Мишель с облегчением выдохнула:

— Заперто? Слава Богу!

И тут Шон с хитрой улыбкой распахнул дверь:

— Шутка! Я буквально на минуту. Смотри в оба!

— Шон, пожалуйста…

Он скользнул внутрь, не дав ей договорить. Мишель принялась расхаживать возле двери, сунув руки в карманы и напустив на себя беззаботный вид, хотя внутри у нее все дрожало от напряжения и тревоги. Она попыталась даже насвистывать, но не сумела — от волнения у нее пересохли губы.

— Черт бы тебя побрал, Шон Кинг! — только и смогла пробормотать она.

Шон оказался на кухне. Посветив фонарем, он увидел, что помещение было маленьким и, видимо, редко использовалось. Значит, Конт предпочитал питаться вне дома.

Кинг прошел в гостиную, обставленную очень просто. В ней царил порядок. Вдоль стен стояли книжные шкафы с традиционным набором томов Гете, Фрэнсиса Бэкона, Джона Локка и вечно актуального Макиавелли.

Судя по всему, работал Конт не в гостиной, а в отдельном кабинете, который гораздо лучше характеризовал его как личность. На письменном столе лежали в совершенном беспорядке книги и бумаги; одежда на диване были свалена в кучу, пол явно давно не мыли. Стоял стойкий запах табачного дыма, и Кинг заметил на полу пепельницу, полную окурков.

На стенах висели книжные полки, прогнувшиеся под тяжестью книг. Кинг сомневался, что за ними может что-нибудь прятаться, но для очистки совести вынул пару томов. Ничего не обнаружив, он осмотрел стол и выдвинул из него ящики, однако тайников в них не оказалось. На глаза Шону попался ежедневник, но, полистав его, он не нашел здесь какой-либо интересной информации.

Конт говорил, что работал над книгой, и, судя по его кабинету, не кривил душой: повсюду были разбросаны заметки, наброски, газетные вырезки. Аккуратность явно не входила в список добродетелей профессора, и Кинг при виде такого беспорядка испытывал настоящее отвращение. Он не выдержал бы в этом помещении и десяти минут, хотя в молодости его квартира выглядела еще хуже. Но в отличие от Конта такой период в его жизни остался в далеком прошлом.

Кинг подумал, не стоит ли пригласить Мишель, чтобы она, оказавшись в знакомой обстановке, приободрилась и почувствовала себя лучше, но все же решил этого не делать.

Он поднялся на второй этаж. Там было две спальни, но пользовались явно только одной. Это помещение выглядело опрятнее: вещи аккуратно сложены в небольшом шкафу, а ботинки стояли в галошнице из кедра. Кинг заглянул под кровать, но обнаружил там только клубы пыли. В ванной на полу валялось влажное полотенце, а на полке стояли кое-какие туалетные принадлежности.

Он прошел в другую спальню, явно гостевую. Здесь тоже имелась отдельная ванная, но в ней не было ни полотенец, ни прочих туалетных аксессуаров. На одной из стен висела полка с фотографиями. На всех был запечатлен Конт с разными людьми, которых Кинг не знал, и только на последнем снимке увидел знакомое лицо.

Тут снизу раздался голос, заставивший его вздрогнуть:

— Шон, спускайся! Конт вернулся.

Он выглянул в окно и увидел, как к крыльцу подъезжает большая машина. Кинг выключил фонарь, сунул фотографию в карман и быстро, но осторожно спустился вниз на кухню, где его нетерпеливо ждала Мишель. Они вместе вышли через заднюю дверь, дождались, пока Конт войдет в дом, и постучали в переднюю дверь.

Профессор, увидев, кто к нему пришел, изменился в лице и бросил подозрительный взгляд за их спины:

— Это ваш «лексус» стоит там?

Кинг кивнул.

— Я никого в нем не видел, когда проезжал. И когда подходил — тоже.

— Я прилег на заднем сиденье подремать, пока вас нет, а Мишель ходила к соседям спросить, не знают ли они, когда вы вернетесь.

Конт явно не поверил этому объяснению, но пустил их в дом и провел в гостиную.

— Так вы разговаривали с Кейт?

— Да, и она сообщила, что вы о нас уже все рассказали.

— А вы ожидали чего-то другого?

— Не сомневаюсь, что вы очень близки.

Конт не мигая смотрел на Кинга:

— Она была дочерью моего коллеги и моей студенткой. Если вы намекаете на что-то другое, то напрасно.

— Поскольку вы собирались жениться на ее матери, то стали бы ей отчимом, а мы даже не знали, что вы встречались с Региной.

Конту явно было не по себе:

— А почему вы должны об этом знать? Моя личная жизнь вас не касается! А теперь прошу извинить, у меня много дел.

— Да, вы работаете над книгой. Кстати, о чем она?

— Вас интересует политология, мистер Кинг?

— Меня интересуют многие вещи.

— Что ж, если угодно, в моей книге исследуются поведенческие модели избирателей на Юге, начиная от Второй мировой войны и до наших дней, а также их влияние на исход национальных выборов. Моя теория заключается в том, что сегодня Юг уже не тот, что был раньше. Теперь неоднородный электорат составляют многочисленные слои иммигрантов, приток которых особенно возрос в прошлом веке. Я вовсе не утверждаю, что теперь это бастион либерализма или даже радикальных взглядов, но Юг, описанный в романах «Унесенные ветром» и «Убить пересмешника», теперь таковым не является. Более того, выходцы из Ближнего Востока сейчас самая быстрорастущая часть населения штата Джорджия.

— Наверное, наблюдать, как уживаются индусы и мусульмане с коренными южанами и баптистами, — захватывающе зрелище, — заметила Мишель.

— Хорошо сказано! Вы не возражаете, если я назову одну из глав моей книги «Коренные южане и баптисты»?

— Пожалуйста. А до приезда в Аттикус вы были знакомы с Рамсеями?

— Нет. Арнольд Рамсей приехал сюда на два года раньше меня. До этого я преподавал в одном из колледжей штата Кентукки.

— Когда я сказала «Рамсеев», то имела в виду и Арнольда, и Регину.

— Ответ от этого не меняется. До приезда сюда я не был знаком ни с кем из них. А что, Кейт говорила иначе?

— Нет, — быстро ответила Мишель. — Но она подтвердила, что вы с ее матерью были хорошими друзьями.

— Они оба, и Регина, и Арнольд, являлись моими хорошими друзьями. Думаю, что Регина считала меня закоренелым холостяком и старалась, чтобы с ними я чувствовал себя как дома. Она была замечательной женщиной. Вела занятия по драматическому искусству в колледже и даже иногда играла в любительских постановках. Потрясающая актриса, по-другому и не скажешь. Я слышал, как Арнольд отзывался о ее таланте, когда они были молоды, но считал, что он преувеличивает. Но когда увидел ее на сцене, то буквально потерял дар речи. Регина была не только талантливой, но и очень доброй и отзывчивой. Ее все любили.

— Я верю вам, — сказал Кинг. — После смерти Арнольда вы оба…

— Все было не так, — не дал ему договорить Конт. — Мы начали встречаться лишь через несколько лет после смерти Арнольда.

— И даже собирались пожениться?

— Я сделал предложение, и она его приняла, — ответил он холодно.

— А потом умерла?

Лицо Конта исказилось от боли:

— Да.

— Совершила самоубийство?

— Таково официальное заключение.

— А вы сами так не думаете? — быстро спросила Мишель.

— Она была счастлива. Она приняла мое предложение руки и сердца. Надеюсь, вы не посчитаете меня слишком самонадеянным, но я сомневаюсь, что до самоубийства ее довела перспектива предстоящего брака.

— Значит, вы считаете, что ее убили?

— Это у вас надо спросить! — повысил голос Конт. — Это вы ведете расследование! Вы выясняете! Я в этом не специалист!

— А как восприняла Кейт известие о предстоящей свадьбе?

— Нормально! Она любила отца и хорошо ко мне относилась. Кейт знала, что я не собираюсь его заменять. Я искренне верю, что она хотела видеть свою мать счастливой.

— Вы участвовали в маршах протеста против войны во Вьетнаме? — вдруг осведомился Кинг.

Конт не удивился этой неожиданной смене темы разговора.

— Да, как и многие миллионы американцев.

— А в Калифорнии?

— К чему все эти вопросы?

— Что вы скажете, если узнаете, что к Арнольду Рамсею приходил человек, пытавшийся заручиться его помощью в убийстве Клайда Риттера, и что этот человек упоминал ваше имя?

Конт бросил на Шона холодный взгляд:

— Я скажу, что ваш источник серьезно ошибается. Но даже если это и правда, я не могу помешать другим людям упоминать мое имя.

— Резонно. Вы верите, что Арнольд Рамсей действовал в одиночку?

— Пока у меня нет оснований считать иначе.

— По всем признакам, он не был сторонником насилия и все же отважился на убийство!

Конт пожал плечами:

— Кто знает, что происходит у людей в голове?

— Арнольд Рамсей был замешан в очень серьезных акциях протеста в молодости. Не исключено, что одна из них закончилась насильственной смертью.

Конт удивленно поднял глаза:

— О чем вы говорите?

Кинг рассказал ему историю, поведанную Кейт, с единственной целью посмотреть на его реакцию, которая, однако, внешне никак не проявилась.

— И еще одно. В то утро, когда убили Риттера, вы поехали в отель «Фермаунт» один или с Рамсеем?

Лицо Конта оставалось безмятежным:

— Вы хотите сказать, что в то утро я был в отеле?

— А вы хотите сказать, что не были?

Конт ответил не сразу:

— Хорошо, я там был. Как и сотни других людей. И что из того?

— А то, что это второй важный факт, о котором вы умолчали, как и о намечавшейся свадьбе с Региной Рамсей.

— Я не вижу необходимости говорить с вами обо всем на свете. Но я отвечу на ваш вопрос — в отель я приехал один.

— И вы, похоже, бросились из зала в ту самую секунду, когда выстрелил Рамсей, иначе вы не смогли бы заехать за Региной и забрать Кейт с середины урока алгебры.

Конт продолжал смотреть на них с каменным выражением лица, но на его лбу заблестели капли пота.

— По залу начали метаться толпы людей. Я испугался, как и все вокруг. Я видел, что случилось и помчался к Регине. Мне не хотелось, чтобы они с Кейт узнали об этой трагедии из теленовостей. Это было проявлением заботы и внимания. И ничего больше! А вы вольны делать свои выводы.

Кинг наклонился к нему максимально близко:

— Что вы делали в отеле тем утром? У вас тоже был зуб на Риттера?

— Господи, конечно, нет!

— Тогда что?

— Он был кандидатом в президенты. Такие люди не часто оказываются в наших краях. Я хотел на все посмотреть собственными глазами. В конце концов это сфера моих научных интересов.

— А что, если я скажу, что не верю вам?

— Я не обязан давать вам никаких объяснений! — взорвался Конт.

Шон пожал плечами:

— Вы правы. Мы пришлем сюда ФБР и Секретную службу, и им вы расскажете все. Мы можем воспользоваться вашим телефоном?

— Постойте-постойте! Ладно, я скажу. — Конт переводил взгляд то на Кинга, то на Мишель. — Дело в том, что я волновался за Арнольда. Риттер приводил его буквально в ярость. Я боялся, что он выкинет какую-нибудь глупость. Пожалуйста, поверьте, мне и в голову не приходило, что он замыслил убийство. Я понятия не имел, что у него вообще есть пистолет. Клянусь! — Он достал платок и вытер пот со лба.

— Продолжайте! — предложил Кинг.

— Арнольд не знал, что я был поблизости. Накануне вечером он сказал мне, что собирается на эту встречу. В отеле я следил за ним, оставаясь сзади, а людей собралось так много, что он меня не заметил. Арнольд держался вдалеке от Риттера, и я уже решил, что напрасно волновался. Я стал пробираться к выходу, не зная, что как раз в это время он начал продвигаться в сторону Риттера. У двери я обернулся и увидел, как Арнольд вытащил пистолет и выстрелил. Риттер упал, и вы застрелили Арнольда. А затем толпа запаниковала, и я бросился оттуда со всех ног. Я смог быстро покинуть гостиницу, потому что уже был у двери. Я помню, как едва не сбил с ног горничную, стоявшую у какой-то двери.

Мишель и Кинг переглянулись — Лоретта Болдуин!

С посеревшим лицом Конт продолжал:

— Я не мог поверить, что все это произошло в действительности. Все казалось каким-то ночным кошмаром. Я подбежал к машине и гнал всю дорогу на максимальной скорости.

— И вы не рассказали об этом полиции?

— А что рассказывать? Что я там был, видел, как это случилось, как и сотни других людей? Мои показания ничего не могли добавить к тому, что полиция уже знала.

— И вы отправились к Регине и все ей рассказали. Зачем?

— Как зачем? Господи, ее муж только что застрелил кандидата в президенты! И был убит сам. Я должен был ей рассказать! Как вы не понимаете?

Кинг вытащил из кармана фотографию, которую забрал из спальни наверху, и протянул Конту. Тот взял ее трясущимися руками и опустил глаза на улыбающееся лицо Регины Рамсей.

— Думаю, что понимаю, особенно если вы уже тогда любили ее, — тихо ответил Кинг.

Глава 54

— Ну и как тебе этот Конт? — спросила Мишель, когда они отъехали.

— Возможно, он говорил правду. Но не исключено, что, поспешив утешить вдову, Конт рассчитывал воспользоваться смертью друга и занять его место.

— Тогда он лицемер. Но вряд ли убийца.

— Не знаю. В любом случае за ним нужно приглядеть. Мне не нравится, что он все эти годы скрывал свое пребывание в отеле в то утро и не рассказал о несостоявшейся свадьбе с Региной. Одно это делает его подозреваемым с очень серьезными основаниями.

Мишель подпрыгнула, будто ее укусили.

— Постой! Шон, может, это звучит дико, но выслушай меня! Конт признает, что был в отеле «Фермаунт». Он любит Регину Рамсей. А что, если это Конт подбил Рамсея на убийство? Он точно знал, как сильно Рамсей ненавидит Риттера. Он был его другом и коллегой. Рамсей мог его послушать.

— Но Кейт сказала, что человек, которого она слышала, — совсем не Конт.

— Кейт не была в этом уверена. Конт мог немного изменить голос, поскольку точно знал, что Кейт ночевала у отца. И вот Конт сговаривается с Рамсеем. Они едут в отель, и каждый из них вооружен.

Кинг подхватил ее мысль:

— А когда Рамсей стреляет, Конт — нет. Он выбирается из зала, прячет пистолет в чулане, где его видит Лоретта, а потом спешит с новостью к Регине и Кейт.

— Рассчитывая, что рано или поздно женится на вдове.

— Однако он долго ждал, чтобы сделать предложение.

— Конт мог сделать его и раньше, но нарвался на отказ Регины. А может, чтобы никто ничего не заподозрил. Или она долго не отвечала ему взаимностью. — Она выжидающе посмотрела на Шона: — Что скажешь?

— Может быть, Мишель, очень даже может быть. Но потом Регина умирает, так и не став его женой.

— Ты считаешь, что Регину Рамсей убили?

— Если они действительно собирались пожениться, зачем ей себя убивать? — Он помолчал и медленно добавил: — А Кейт знала, что они собирались пожениться. И, по словам Конта, восприняла это спокойно.

— А если нет?

— Ты о чем?

— Кейт любила отца. Она сказала, что, если бы мать не оставила его, тот не стал бы убивать Риттера. А потом ее мать собирается замуж за коллегу отца. И тоже умирает.

— Ты хочешь сказать, что Кейт убила свою мать?

Мишель подняла руки, будто сдаваясь:

— Я просто не исключаю такую возможность. Я не хочу в это верить. Мне нравится Кейт.

Он вздохнул:

— Это как воздушный шар: надавишь с одной стороны, вылезет с другой. — Шон посмотрел на Мишель. — Тебе удалось составить хронологию, о которой я просил?

Женщина кивнула и вытащила из сумки блокнот:

— Арнольд Рамсей родился в сорок девятом году, в шестьдесят седьмом окончил школу и поступил в Беркли, где в семьдесят четвертом году защитил диссертацию. В том же году, кстати, они с Региной поженились. Место в Аттикусе он получил только восемь лет спустя, когда Кейт исполнился год, а до этого они перебивались случайными заработками. — Мишель умолкла и посмотрела на Кинга, на лице которого было написано недоумение. — Тебя что-то смущает?

— По словам Кейт, Рамсей был замешан в какой-то акции протеста против войны во Вьетнаме, в ходе которой погиб полицейский. С этого и начались все его проблемы. Она сказала, что в Беркли его с неохотой, но все же допустили до защиты, поскольку он уже закончил диссертацию. Но тогда этот инцидент с гибелью полицейского должен был происходить примерно в то же время, что и защита.

— Правильно. И что?

— А то, что он не мог одновременно защитить диссертацию и протестовать против войны во Вьетнаме. Никсон подписал соглашение о прекращении огня в начале семьдесят третьего, и хотя обе стороны продолжали обвинять друг друга в его нарушении, реальные военные действия возобновились только в семьдесят пятом году. Получается, что Рамсей не мог протестовать против войны во Вьетнаме в семьдесят четвертом году. Тогда с чем был связан его протест?

Мишель щелкнула пальцами:

— Тысяча девятьсот семьдесят четвертый? Ты упомянул Никсона. А разве не тогда разразился Уотергейтский скандал?

Кинг задумчиво кивнул:

— А Рамсей вполне мог протестовать против Никсона, требуя его отставки, которая и последовала в августе того же года.

— Но Кейт говорила об акции протеста против войны во Вьетнаме, которая проходила в Лос-Анджелесе.

— Нет, она повторила то, что слышала от матери. И добавила, что та в это время сильно пила. Регина вполне могла перепутать даты, события и даже место.

— Получается, что акция, при которой погиб полицейский, возможно, происходила в Вашингтоне, а не в Лос-Анджелесе, и была связана с Никсоном, а не с войной?

— Если так, то мы сможем узнать детали случившегося.

— А юридическая фирма, пришедшая на помощь Рамсею, могла быть из округа Колумбия?

— Думаю, мы это сможем выяснить. — Кинг вытащил мобильник и набрал номер. — Я попрошу Джоан. В этом ей нет равных. — Но трубку никто не взял, и Шон оставил сообщение. — Если кто-то помог ему соскочить с крючка и задействовал юридическую фирму, то мы наверняка можем это проследить.

— Не факт. Невозможно проследить местонахождение всех людей в тот период. Черт! Конт мог забрасывать камнями здание мэрии в Лос-Анджелесе, но доказать это нам никогда не удастся. Возможно, мы даже не сможем найти свидетелей тех событий, чтобы поговорить с ними. А если в прессу ничего не попало, то наши поиски зайдут в тупик.

— То, что ты говоришь, абсолютно логично и верно, но мы должны попробовать и проверить. В конце концов это лишь вопрос времени.

— Да, но у меня такое чувство, что как раз времени-то у нас и нет, — вздохнула Мишель.

Глава 55

Шон и Мишель переночевали в мотеле неподалеку от Аттикуса и вернулись в Райтсбург на следующее утро. Возле дома Кинга их ждал Паркс.

— Вы разговаривали с Джоан? — спросил Шон. — Я старался ей дозвониться вчера, но так и не смог.

— Я разговаривал с ней вчера вечером. Она кое-что нашла о Бобе Скотте в материалах, которые я принес. — Он рассказал об ордере, выписанном в Теннесси.

— Если это тот самый Боб Скотт, мы сможем кое-что прояснить, — заметил Кинг.

— Позвоните еще раз Джоан, и мы решим, как действовать дальше.

Шон снова набрал ее номер, но никто не отвечал. Тогда он дозвонился до гостиницы, где она остановилась. Выслушав ответ оператора, Кинг побледнел:

— Вот черт!

Паркс и Мишель непонимающе смотрели на него.

— Шон, что случилось? — тихо спросила она.

Кинг обреченно покачал головой.

— Джоан похитили.

Джоан занимала коттедж, расположенный в стороне от остальных построек отеля «Кедры». Ее сумка и телефон валялись на полу. Поднос с едой был нетронут. Туфли, в которых она ходила за день до этого, тоже лежали на полу, причем один каблук оказался сломан. Задняя дверь коттеджа выходила на площадку, где имелось место для машины, на которой Джоан могли незаметно вывезти. Шериф Уильямс и его люди опрашивали постояльцев и служащих и собирали немногочисленные улики.

Посыльного, который должен был доставить ей в номер еду, тщательно допросили. Им оказался молодой парень, работавший в отеле уже два года. Он никак не мог оправиться от шока и с грехом пополам рассказал, что направлялся с заказом в коттедж Джоан, когда к нему подошла незнакомая девушка. Убедившись, что он несет еду именно Джоан, она назвалась ее сестрой и попросила у него поднос — она якобы только что приехала и хочет устроить сестре сюрприз. Это показалось посыльному вполне естественным. К тому же девушка была очень привлекательной и дала ему двадцать долларов за понимание. Он передал ей поднос с заказом и вернулся в отель. Больше посыльный ничего не знал.

К прибывшим Кингу, Мишель и Парксу подошел шериф Уильямс.

— Проклятие! Сплошные убийства и похищения. А совсем недавно все было так спокойно.

С разрешения шерифа они забрали коробку с документами, которую просматривала Джоан, и провели короткое совещание на автостоянке. Паркс повторил дословно свой разговор с Джоан.

— Наверное, ее похитили сразу после нашего разговора. Она рассказала, что ей удалось найти. Я предположил, что Скотт мог переметнуться и стать идеальным информатором для человека, замышлявшего убийство Риттера, хотя я знаю, что вы в это не верите. Мы договорились с Джоан дождаться, когда вы вернетесь со встречи с Кейт Рамсей, и потом вместе решить, что делать дальше.

Кинг и Мишель осмотрели «БМВ» Джоан, но ничего примечательного не нашли.

Она положила руку на плечо Шона:

— Ты как?

— Я должен был это предвидеть!

— Каким образом? Ты же не ясновидящий!

— Мы разговаривали со многими людьми. Милдред Мартин убили сразу после нашей встречи. Нетрудно было догадаться, что преступники могли явиться за Джоан.

— И что ты мог сделать? Напроситься ей в сиделки? Я не так хорошо ее знаю, но сомневаюсь, чтобы она согласилась!

— Я даже не попытался, Мишель. Я не думал о ее безопасности. А теперь…

— Мы все еще можем найти ее. Живой!

— Наша статистика по нахождению людей живыми не слишком обнадеживает.

Вернулся Паркс, отлучавшийся о чем-то переговорить с шерифом.

— Послушайте, я собираюсь вплотную заняться этим Бобом Скоттом из Теннесси. Если он окажется нашим парнем, я наведаюсь к нему с парой ребят и поговорю по душам. Если хотите, можете присоединиться.

— Мы хотим, — ответила Мишель за себя и Кинга.

Глава 56

Когда Паркс уехал наводить справки о Бобе Скотте, Мишель и Кинг вернулись домой. Она приготовила для них обоих обед, но Шон куда-то исчез. Мишель с трудом отыскала его на пирсе — он стоял и смотрел на воду.

— Я приготовила суп и сандвичи. Не уверена, что вкусно, но точно съедобно.

— Спасибо, — рассеянно ответил он. — Я сейчас приду.

— Все еще думаешь о Джоан?

Он посмотрел на нее и промолчал.

— Я не знала, что вы по-прежнему друзья.

— Мы не друзья! — резко ответил Шон и добавил уже спокойнее: — Но когда-то давно были больше, чем просто друзья.

— Я понимаю, как тебе тяжело, Шон.

Они помолчали еще немного, и Кинг вдруг сказал:

— Она ослепила меня!

— То есть?

— В лифте. Она ослепила меня.

— Ослепила? Но как?

— На ней был только плащ, а под ним — ничего! Признайся, ты подозревала нечто подобное, когда узнала о трусиках под потолком.

— Может, и подозревала. Но зачем Джоан это сделала? Ты же был на посту!

— Она получила записку, якобы с просьбой преподнести мне сюрприз в том чертовом лифте. После нашей бурной ночи подобное предложение не показалось ей удивительным.

— Но если преступники рассчитывали использовать Джоан в качестве отвлекающего маневра, то откуда они могли знать, когда именно она появится у лифта?

— Общение с избирателями было запланировано на десять тридцать-десять тридцать пять, о чем тот, кто замышлял убийство Риттера, несомненно, знал. Поэтому в записке Джоан и предлагалось исполнить этот трюк около десяти тридцати.

— Она очень сильно рисковала. Зачем?

— Иногда любовь заставляет совершать сумасшедшие поступки.

— Ты думаешь, дело было именно в этом?

— Так мне сказала сама Джоан. И у меня нет оснований не верить ей. Все эти годы она подозревала, что я был замешан в убийстве Риттера, и считала, что я ее подставил. И только увидев записку, приколотую к телу Сьюзен Уайтхед, поняла, что подставили нас обоих. Это письмо ясно указывало на то, что убийца Сьюзен причастен к смерти Риттера. Целью записки, просунутой под дверь Джоан, было отвлечь меня с ее помощью, поскольку она считала, что автором текста являюсь я. Но Джоан никому не могла рассказать ни о ней, ни о том, что она делала в лифте, потому что это означало бы конец ее карьеры. — Шон помолчал. — Она спросила, почему я никому не рассказал о своих подозрениях на ее счет.

— И что ты ответил?

— Ничего. Наверное, потому, что сам не знаю ответа.

— Я думаю, ты никогда всерьез не верил в виновность Джоан.

— Я помню ее взгляд, когда прогремел выстрел. Я больше никогда и ни у кого не видел такого шока в глазах. Нет, она в этом точно не участвовала. — Он пожал плечами. — Но сейчас все это совершенно не важно.

— Ты сам сказал, что из-за любви люди могут совершать странные поступки. И, судя по всему, тот, кто стоял за всем этим, знал о твоих чувствах к Джоан. Знал, что ты ее не выдашь. По сути, у вас обоих были связаны руки. — Мишель с участием посмотрела на него. — Шон, испытывать привязанность к кому-то — совсем не преступление.

— Я больше не люблю Джоан… как женщину, но мне не все равно, что с ней происходит. Я хочу вернуть ее в целости и сохранности.

— Мы сделаем все, что в наших силах.

— Этого может оказаться недостаточно, — мрачно заметил Кинг и направился к дому.

Когда они заканчивали есть, зазвонил телефон Кинга. Он взял трубку, и его лицо выразило удивление:

— Тебя, Мишель. Этот мужчина говорит, что он твой отец.

— Спасибо. Я дала ему твой номер, надеясь, что ты не против. Мобильный здесь не всегда ловит сигнал.

— Никаких проблем.

Мишель поговорила с отцом минут пять, что-то записала на листке бумаги и, попрощавшись, повесила трубку.

— Что-то важное? — поинтересовался Кинг, споласкивая тарелки и складывая их в посудомойку.

— Я тебе говорила, что все мои родственники по мужской линии работают в полиции. Отец возглавляет полицейское управление в Нэшвилле, является членом всех профессиональных объединений полицейских и занимает в них высокие посты. Я просила его навести справки о полицейском, погибшем в Вашингтоне во время акции протеста примерно в семьдесят четвертом году.

Кинг вытер руки полотенцем и подошел к ней.

— И что он сообщил?

— Имя. Только имя. Но этот человек может нам помочь. — Она взглянула на свои записи. — Пол Саммерс работал тогда в полиции округа Колумбия. Сейчас он на пенсии и живет в Манассасе, штат Виргиния. Отец его хорошо знает, и тот готов с нами поговорить. По словам отца, Саммерс может располагать полезной для нас информацией.

Кинг надел пиджак:

— Поехали!

Когда они выходили, Мишель вдруг сказала:

— Шон, я не одобряю, что все эти годы ты скрывал поступок Джоан, но искренне тобой восхищаюсь.

Глава 57

Пол Саммерс жил в одноэтажном загородном доме в Манассасе, построенном тридцать лет назад. Все эти годы жилые застройки подбирались к нему все ближе и ближе, пока дом не оказался совершенно зажат между ними.

Саммерс встретил их в джинсах и бордовой футболке и провел в маленькую гостиную. Он предложил им что-нибудь выпить, но они отказались. На вид Саммерсу было лет шестьдесят пять, тонкие белые волосы, широкая улыбка, морщинистая кожа, длинные руки и огромный живот.

— Так вот, значит, какая у Фрэнка Максвела дочь! — воскликнул он. — Если бы я рассказал, как он хвастается вами на разных съездах, вы бы покраснели сильнее моей футболки.

Мишель улыбнулась:

— Да, я любимая папина дочка.

— Однако немногие отцы могут гордиться своими дочерями. Уж я бы тобой точно гордился!

— При ней действительно чувствуешь себя каким-то неполноценным, — шутливо заметил Кинг. — Но, познакомившись с Мишель поближе, понимаешь, что ничто человеческое ей не чуждо.

Саммерс стал серьезным:

— Я следил за событиями с Бруно. Здесь явно дело нечисто. Я работал с ребятами из Секретной службы много раз и наслышан, как охраняемые лица вытворяют невесть что, а расхлебывать приходится телохранителям. Тебя подставили, Мишель, это ясно как божий день.

— Не исключено. Отец сказал, что вы можете нам помочь с информацией.

— Так и есть. Когда я служил в полиции, то был своего рода ее неофициальным историком, и, должен заметить, тогда творилось черт-те что! Тех, кто считает, что сейчас Америка сошла с ума, надо отослать в шестидесятые-семидесятые. — Он взял в руки папку. — Здесь у меня кое-какие материалы, которые, думаю, вам помогут. — Саммерс надел очки. — В семьдесят четвертом «Уотергейт» разрывал страну на части. Все хотели пустить кровь Никсону.

— Наверное, не все акции протеста проходили мирно, — предположил Кинг.

— Что верно, то верно. Для сохранения порядка при проведении крупномасштабных акций протеста часто привлекались полицейские силы округа Колумбия, но контролировать события не всегда получалось. — Саммерс поправил очки и сверился с записями. — Взломщики были задержаны в отеле «Уотергейт» летом семьдесят второго года, а примерно через год страна узнала о существовании пленок с записями разговоров Никсона. Тот отказался предъявлять следствию имевшиеся у него пленки, ссылаясь на привилегию исполнительной власти. После увольнения в октябре семьдесят третьего года специального прокурора, возглавлявшего расследование, скандал начал разрастаться как снежный ком и привел к возбуждению процедуры импичмента. В июле семьдесят четвертого года Верховный суд США приказал Никсону выдать имевшиеся у него пленки, и в августе тот ушел в отставку. Но перед решением Верховного суда страсти в Вашингтоне накалились до предела. Был запланирован многотысячный марш протеста по Пенсильвания-авеню. Естественно, к тому мероприятию стянули многочисленные силы правопорядка: верховых полицейских, Национальную гвардию, полицейский спецназ и даже танк. Сами знаете, как это делается. К тому времени я прослужил в полиции уже десять лет и повидал всякое, но даже мне было страшно. Мне казалось, будто я нахожусь в какой-то стране «третьего мира», а не в Соединенных Штатах.

— И тогда погиб полицейский?

— Нет, солдат Национальной гвардии. Его нашли на аллее с пробитой головой.

— И был арестован подозреваемый. Но откуда стало известно, кто виноват? По тому, что вы рассказываете, тогда кругом была полная неразбериха.

— Да, кого-то арестовали, и против него собирались выдвинуть обвинение, но потом все замяли. Почему — не знаю. Но солдата точно кто-то убил, и об этом писали в газетах. А потом Верховный суд вынес решение не в пользу президента, Никсон ушел в отставку, и это стало главным событием, вытеснившим все остальное. Смерть солдата Национальной гвардии уже не была в центре внимания. Все само собой улеглось. После убийства Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, Вьетнама и «Уотергейта» страна устала от всего этого.

Кинг наклонился вперед:

— А у вас есть имена подозреваемого, полицейских, производивших арест, следователей прокуратуры?

— Нет, к сожалению. Речь идет о событиях тридцатилетней давности. Я с этим делом никак связан не был. Так, слышал о нем задним числом. Поэтому вряд ли вспомню их имена, даже если вы их назовете.

— А в газетах? Вы говорили, что об этом писали.

— Да, но вряд ли там упоминались конкретные имена. Все было вообще непонятно. По правде говоря, пресса тогда недоверяла официальным сообщениям: недостойного поведения в рядах полиции хватало. Говорить об этом неприятно, ведь я сам носил форму полицейского, но некоторые из моих коллег нередко переступали черту, особенно в отношении длинноволосых хиппи.

— Вы сказали, что обвинения были сняты, — вступила в разговор Мишель. — Может быть, что их сфальсифицировали?

— Возможно, но точно я не знаю.

— Ну что ж, вы нам очень помогли. Осталось только поблагодарить вас, — сказал Кинг.

Саммерс улыбнулся:

— Не торопитесь, у меня еще кое-что есть для вас. — Он протянул Шону лист бумаги. — Этого человека зовут Дональд Холмгрен.

— Кто он? — спросила Мишель.

— В те годы — общественный защитник. Тогда многие демонстранты были очень молоды, и половина из них — наркоманы. Все эти хиппи и им подобные, выступавшие против войны во Вьетнаме, в тот момент переключились на Никсона. Я практически не сомневаюсь, что обвинение было выдвинуто против кого-нибудь из них. И если у этого парня не оказалось денег на адвоката, то его интересы представлял общественный защитник. Холмгрен сейчас на пенсии и живет в Мэриленде. Я не разговаривал с ним, но если вы найдете к нему правильный подход, то можете узнать много нового.

— Спасибо, Пол, — поблагодарила Мишель и обняла его. — Мы вам очень обязаны.

— Послушай, передай своему отцу, что он о тебе не врал. Вот бы мои дети были хоть наполовину такими же.

Глава 58

Дональд Холмгрен жил в собственном доме в Роквилле, штат Мэриленд. Весь дом был забит книгами, журналами и кошками. Дональд оказался вдовцом лет семидесяти, с шапкой седых волос, одетым в легкий свитер и брюки. Он прогнал кошек с дивана и отодвинул в сторону журналы, освобождая место для гостей, чем и воспользовались Мишель с Кингом.

— Спасибо, что сразу согласились нас принять, — поблагодарил Шон.

— Не стоит благодарности: сейчас у меня уже не бывает срочных дел.

— Не сомневаюсь, что раньше, когда вы работали общественным защитником, дел было невпроворот.

— Да уж, что верно — то верно! То были очень неспокойные времена.

— Как я уже говорил по телефону, мы расследуем случай, связанный с гибелью солдата Национальной гвардии приблизительно в мае семьдесят четвертого года.

— Да, я хорошо помню то дело. Слава Богу, солдаты Национальной гвардии гибнут не каждый день! Но тот день был особенным. Я выступал в федеральном суде, когда началась демонстрация. Слушание дела приостановили, и все бросились к телевизорам. Я никогда не видел ничего подобного и, надеюсь, не увижу. Казалось, что мы наблюдаем за штурмом Бастилии.

— Насколько мы поняли, в деле об убийстве этого солдата был обвиняемый.

— Верно. Но первоначальное обвинение в убийстве первой степени начало рассыпаться, как только стали выясняться детали.

— Так вам известно, кто вел это дело?

— Да, ведь именно я защищал подозреваемого в этом убийстве. — Мишель и Кинг переглянулись, а Холмгрен пояснил: — Я проработал в Службе общественной защиты около шестнадцати лет — начинал, когда она еще была Агентством по оказанию юридической помощи. Мне довелось участвовать в нескольких громких процессах. Что до защиты обвиняемого по интересующему вас делу, то за нее просто никто не хотел браться.

— Улики против обвиняемого оказались слишком серьезными? — поинтересовалась Мишель.

— Совсем нет. Если память мне не изменяет, этого парня арестовали просто потому, что он выходил с аллеи, где произошло убийство. Тело убитого, тем более в форме, и группа бежавших и бросавших камни хиппи — вот и все, чем располагало следствие. Думаю, что арестовали первого, кто попался под руку. Вы должны понять, что город был на осадном положении, нервы натянуты до предела. Если я правильно помню, обвиняемый являлся студентом колледжа. Я не верил, что убил он, но даже если и так, то это могло выйти случайно — например, завязалась драка, солдат неудачно упал и ударился головой об асфальт. Но прокуратура тех лет была известна своей склонностью к фабрикации дел, а полицейские лжесвидетельствовали под присягой, заводили дела под вымышленными предлогами, подбрасывали улики и все такое.

— А вы помните имя своего подзащитного?

— После вашего звонка я попытался вспомнить, но так и не смог. Помню только, что он был молод и умен. Извините, но за эти годы у меня были сотни клиентов, к тому же тем делом я занимался недолго, а прошло уже тридцать лет.

«Почему бы не попробовать?» — подумал Кинг.

— А его звали не Арнольд Рамсей?

От удивления Холмгрен застыл на месте:

— Слушайте, поклясться я бы не смог, но мне кажется, что да. Откуда вы знаете?

— Долго объяснять. Но это тот самый Арнольд Рамсей, который восемь лет назад застрелил Клайда Риттера.

— Не может быть! — опешил Холмгрен.

— Но это так.

— Тогда мне жалко, что его не посадили.

— А в то время жалко не было?

— В то время — нет. Я уже говорил, что тогда зачастую не интересовались истиной, а старались засадить за решетку.

— Но с Рамсеем это не удалось?

— Нет. Хотя дело было явно шито белыми нитками, мне все равно пришлось поработать над фактами, предоставленными обвинением. Власти хотели во что бы то ни стало упрятать его в тюрьму. А потом дело у меня забрали.

— Почему?

— Защитой обвиняемого занялись другие. По-моему, какая-то адвокатская контора с Запада. Наверное, из тех мест, откуда Рамсей был родом. Я решил, что его семья узнала о случившемся и пришла на помощь.

— А вы не помните название этой адвокатской конторы? — спросила Мишель.

Холмгрен немного подумал.

— Нет. За эти годы через меня прошло слишком много дел.

— И той фирме удалось снять все обвинения?

— Да, и не только. Я слышал, что она даже добилась изъятия всякого упоминания об аресте из досье на Рамсея. Эти адвокаты знали свое дело. По личному опыту знаю, что в те годы такое практически не встречалось.

— Вы говорили, что отдельные прокуроры тоже не отличались чистоплотностью. Может, тогда удалось просто откупиться? — предположил Кинг. — И от суда, и от полиции.

— Этого исключать нельзя. Ведь если ты сфабриковал дело, то почему тебе не взять деньги, чтобы его закрыть. Прокурор, который занимался Рамсеем, был молод, амбициозен и юридически здорово подкован, но всегда казался мне скользким парнем. И все же не могу не отметить, что он не был замешан в нарушениях закона, чего нельзя сказать о других сотрудниках вашингтонской прокуратуры. Я помню, как жалел его начальника, когда спустя несколько лет тому пришлось отвечать за грехи своих подчиненных. Билли Мартин был хорошим парнем и не заслуживал такой участи.

Кинг и Мишель только сейчас осознали свой прокол: они как-то упустили из виду то, что им было известно из документов, — в интересующий их период вашингтонской прокуратурой руководил один из фигурантов дела, которое они расследовали. А это значит…

— А как звали прокурора, который вел дело Арнольда Рамсея? — спросил Шон затаив дыхание.

— О, его имя я никогда не забуду. Он стал кандидатом в президенты, которого потом похитили. Джон Бруно.

Глава 59

От Холмгрена Кинг и Мишель отправились в Ричмондский университет. В Центре публичной политики Кейт Рамсей не было. Им удалось уговорить консьержа дать ее домашний телефон. Они позвонили, но трубку взяла соседка по квартире, которую звали Шэрон. Она не знала, где находится Кейт, и не видела ее с утра. Мишель спросила, не могут ли они приехать и поговорить с ней, и та нехотя согласилась.

— Как считаешь, Кейт знает о Бруно и своем отце? — поинтересовалась Мишель у Кинга по дороге. — Только не говори, что да. Этого просто не может быть!

— И тем не менее мне почему-то кажется, что знает.

Они подъехали к дому Кейт и встретились с Шэрон. Сначала та не проявила склонности к общению, но Мишель показала свой жетон, и девица стала разговорчивее. С ее разрешения они осмотрели маленькую спальню Кейт, но не нашли там ничего интересного. Девушка читала серьезную литературу, и у нее в комнате было много книг, которые обычно можно встретить только у настоящих ученых.

Вдруг на одной из полок Кинг нашел набор для чистки пистолета и коробку с патронами калибра девять миллиметров. Он многозначительно посмотрел на Мишель, она грустно покачала головой.

— Вы не знаете, зачем Кейт носит оружие? — поинтересовался Шон у Шэрон.

— Однажды на нее напали и пытались ограбить. Во всяком случае, она так сказала. Кейт купила пистолет семь или восемь месяцев назад. Мне очень не нравится, что у нас в доме появилось оружие, но у нее есть разрешение и все такое. Она ходит в тир тренироваться и стреляет метко.

— Это успокаивает. А она взяла пистолет с собой, когда уходила утром?

— Я не знаю.

— К ней приходит кто-нибудь, если не считать знакомых по колледжу? Например, мужчина?

— Насколько я знаю, она ни с кем не встречается и всегда пропадает на каком-нибудь собрании или марше протеста. От того, чем забита у нее голова, мне иногда становится не по себе. Знаете, я и так редко успеваю ходить на занятия и встречаться со своим парнем, чтобы думать еще и о том, в каком мире мы живем.

— Понятно. Но я имел в виду мужчину в возрасте — лет, скажем, пятидесяти. — Он описал Тристана Конта, но Шэрон покачала головой:

— Нет. Но пару раз я видела, как ее подвозили к дому на машине, а за рулем был мужчина. Когда я спросила ее о нем, Кейт ушла от ответа.

— А машину можете описать?

— «Мерседес». Большой.

— Значит, человек при деньгах — заключила Мишель. — А когда это случилось в первый раз?

— Месяцев девять-десять назад. Я запомнила, потому что Кейт как раз начала писать дипломную работу. У нее мало друзей, а если ей надо с кем-нибудь встретиться, то она встречается вне дома. Здесь она вообще бывает редко.

Пока они разговаривали, Мишель поднесла к уху коробку с набором для чистки и потрясла ее. Там что-то стукнуло. Мишель открыла коробку, вынула подставку, на которой были закреплены инструменты, и нашла под ней маленький ключ.

— Вы знаете, от чего этот ключ? — спросила она, показав его Шэрон. — Похоже, от подсобки.

— У нас в подвале есть кладовка, но я не знала, что Кейт ею пользуется.

Мишель и Шон спустились в подвал, нашли кладовку и открыли ее найденным ключом. Кинг включил свет, и они увидели аккуратно сложенные картонные коробки.

Шон сделал глубокий вдох:

— Это или очередная пустышка, или золотая жила.

Во всех четырех коробках оказались подборки материалов по двум темам. Первая касалась убийства Риттера. Кинг и Мишель просмотрели десятки статей и фотографий, имеющих отношение к этому убийству. Там было несколько снимков Кинга, два — юной Кейт, выглядевшей печальной и одинокой, и один — Регины Рамсей. Текст на вырезках из газет жирно подчеркнут.

— В этом нет ничего удивительного, — заметила Мишель, — как-никак он был ее отцом.

Однако материалы по второй теме заставили их похолодеть. Они касались Джона Бруно, начиная с первых дней его прокурорской карьеры до президентской кампании. Кинг обратил внимание на две пожелтевшие от времени газетные статьи, в которых говорилось о коррупции в прокуратуре округа Колумбии. В них называлось имя Билла Мартина, но о Бруно не говорилось ни слова. Однако над каждой статьей Кейт написала: «Джон Бруно».

— Вот черт! — покачал головой Кинг. — Наша маленькая активистка вовлечена во что-то очень серьезное. И не важно, заслуживал Бруно того или нет, но она навесила ему ярлык продажного прокурора, который разрушил жизнь ее отца.

— Я не понимаю одного: эти статьи были напечатаны задолго до того, как Кейт родилась, — откуда они у нее взялись?

— Возможно, именно мужчина в «мерседесе» заставил Кейт ненавидеть Бруно за то, что он недостойно обошелся с ее отцом. — Кинг помолчал и добавил: — Она, видимо, вообще возлагает вину за смерть отца на Бруно: мол, если бы не этот тип, то Арнольд Рамсей преподавал бы в Гарварде или Стэнфорде, был бы счастлив в браке, от него не ушла бы жена и он никогда бы не стал стрелять в человека, подобного Риттеру.

— Но для чего собирать все это?

— Возможно, чтобы жажда мести не пропала до тех пор, пока не будет удовлетворена.

— А тогда при чем тут Риттер и Лоретта Болдуин?

Кинг с досадой махнул рукой:

— Если бы я знал! Но одно не вызывает сомнений: Кейт — всего лишь верхушка айсберга. И теперь кое-что становится понятным.

Мишель вопросительно на него взглянула.

— Я имею в виду, стало ясно, почему Кейт неожиданно захотела встретиться и поделилась откровениями насчет Тристана Конта.

— Ты считаешь, ее подучили? Чтобы сбить нас со следа?

— Возможно. А может, она решила так сама, но по своим личным причинам.

— Все равно не исключено, что она говорила нам правду.

— Ты шутишь? Пока нам правду не говорил никто. С чего это вдруг такая перемена?

— Тогда должна признаться, что Кейт Рамсей — первоклассная актриса. Мысль, что она может быть замешана в деле с Бруно, мне даже не приходила в голову!

— Что ж, ее мать была настоящей звездой театра. Талант мог передаться с генами. — Кинг задумался. — Надо связаться с Парксом и узнать насчет Боба Скотта. Во мне проснулся неожиданный интерес к своему бывшему начальнику.

Как выяснилось, в последние несколько часов Паркс был очень занят. Он проверил адрес Боба Скотта в Теннесси и сообщил Мишель, что это место весьма необычно: тридцать акров гористой местности на востоке штата, включая часть военной базы времен Второй мировой войны. Эта база действовала еще лет двадцать после того, как война закончилась, а потом была продана в частные руки. С тех пор владельцы сменились несколько раз.

— Когда я узнал, что это место принадлежало армии США, я заинтересовался, зачем Скотту оно могло понадобиться, — продолжал рассказ Паркс, разговаривая по телефону с Мишель. — Какое-то время он жил в Монтане как настоящий отшельник, а потом вдруг переехал. Почему? Я стал копаться в старых планах, картах и схемах и обнаружил, что на этом участке у подножия горы есть подземный бункер. Во времена «холодной войны» правительство их понастроило тысячи, от маленьких и простых до гигантских, — как в Западной Виргинии, где должен был укрыться конгресс США в случае ядерного нападения. Бункер, который приобрел Скотт, как раз такого типа: там есть спальни, кухни, ванные и душевые, несколько тиров, системы очистки воды и воздуха. И еще одна интересная деталь: там есть камеры для военнопленных — думаю, на случай вторжения противника.

— Очень удобное место для содержания похищенного кандидата в президенты, — заметила Мишель.

— Я тоже об этом подумал. И кроме всего прочего, от бункера в Теннесси меньше двух часов езды на машине до тех мест, где убили Риттера и похитили Бруно. Эти три точки образуют вершины треугольника.

— А вы уверены, что речь идет о нашем Бобе Скотте?

— Абсолютно!

— И вы собираетесь поехать туда?

— Да. Мы нашли понимающего судью в Теннесси, который подписал ордер на обыск. Но мы не хотим, чтобы еще кого-нибудь застрелили, поэтому будем действовать осторожно. А там посмотрим на месте. С точки зрения закона ситуация довольно щекотливая, но если нам удастся найти Бруно, пока не стало слишком поздно, и схватить за руку Скотта, то дело того стоит.

— Когда вы отправляетесь?

— Нужно кое-что подготовить, и мы хотим провести операцию при дневном свете. Я не хочу, чтобы этот сумасшедший открыл по нам огонь на том основании, что мы нарушили границы его частных владений. Ехать туда придется около пяти часов, поэтому мы отправимся рано утром. Вы все еще хотите присоединиться?

— Хотим, — подтвердила Мишель, бросив взгляд на Кинга. — И мы можем там найти еще кое-кого.

— И кого же? — спросил Паркс.

— Выпускницу университета, которая давно мечтала посчитаться с Бруно. — Она повесила трубку и ввела Кинга в курс дела. Затем достала лист бумаги и начала делать заметки. — Вот моя гениальная версия номер два, в которой Конт ни в чем не виноват. Изложу все по порядку. Скотт сговорился с Рамсеем убрать Риттера и действует изнутри. Его мотивов я не знаю: может, из-за денег, может, он давно хотел Риттеру за что-то отомстить. Например, родители Скотта отдали Риттеру все свои деньги, когда тот был проповедником. Когда я собирала о Риттере материал, то выяснила, что он был очень богатым человеком благодаря пожертвованиям на свою церковь, в которой являлся единственным бенефициарием.

— Твоя версия не стыкуется с фактами. Я проработал со Скоттом несколько лет и знаю его биографию. Его родители умерли, когда он был ребенком. И у них все равно не имелось денег, которые он мог унаследовать.

Мишель нахмурилась:

— Жаль: это был бы отличный мотив. Послушай, а как насчет Сидни Морса? Уж его-то родители были очень богатыми! Может, они отдали свои деньги Риттеру? Тогда у Морса был мотив желать его смерти.

— Мать Морса оставила свои деньги сыну. Я помню разговоры об этом, поскольку мать Сидни умерла, когда он уже занимался избирательной кампанией Риттера. К тому же нам теперь известно, что смерть Риттера и похищение Бруно каким-то образом связаны между собой. Даже если Сидни и был причастен к смерти Риттера, то никак не может иметь отношения к похищению Бруно. Если, конечно, не лишил его чувств с помощью теннисного мяча.

— Ладно, согласна. Тогда давай все же допустим, что за убийством Риттера стоял Боб Скотт. Он лишился работы, но что с того? Он уезжает и живет на природе в Монтане.

— А как быть с Бруно? Какое отношение может иметь Скотт к нему?

— Ну а если он связался с убийством Риттера, потому что, скажем, давно дружил с Рамсеем? Я знаю, это звучит дико: Скотт воевал во Вьетнаме, а Рамсей протестовал против войны, но в жизни случаются и более странные вещи. Может, они встретились на какой-то акции протеста. Знаешь, Скотт был сыт этой войной по горло и мог стать сторонником Рамсея, после чего вступил с ним в сговор, чтобы убить Риттера. И Скотт мог знать Кейт Рамсей. Потом ему становится известно, что Бруно сломал Рамсею жизнь сфабрикованными обвинениями, и он сообщает об этом Кейт. Та вырастает, питая ненависть к Бруно, а потом снова появляется Скотт, и они вместе похищают его, чтобы заставить за это заплатить. Тогда все становится понятным.

— А человек, который встречался с Арнольдом Рамсеем, тот, кто, по словам Кейт, упомянул имя Конта, — по-твоему, Скотт?

— Ну, если Кейт действительно причастна к этому, то запросто могла солгать. Что скажешь?

— Звучит складно.

— Мне кажется, из нас получается отличная команда!

Кинг глубоко вздохнул:

— Посмотрим, какие новости нас ждут завтра.

Глава 60

На следующее утро они тронулись в путь на трех внедорожниках. Паркс сел в машину с Мишель и Кингом, а в двух других расположились федеральные агенты с суровыми лицами и в бронежилетах.

Кинг и Мишель рассказали Парксу о том, что им удалось узнать о Кейт Рамсей, и поделились своими соображениями насчет возможных причин всех этих убийств и похищений.

Парк отнесся к их выводам скептически:

— Не стоит опережать события. Немного терпения, и мы все узнаем совершенно точно. — По дороге они перекусили прихваченными с собой булочками и кофе из термоса, и пристав посвятил их в детали предстоящей операции: — Мы пошлем одну машину вперед под видом топографического исследования местности. Один из агентов пойдет к дому с папкой в руках, а другой начнет вытаскивать геодезическое оборудование. В машине будут прятаться несколько человек. Остальные незаметно рассредоточатся по территории и оцепят периметр. Агент с папкой постучит в дверь, и если Скотт будет вооружен, мы ворвемся в помещение силой. Если в доме никого не будет, мы войдем тихо и произведем обыск в соответствии с ордером. Если операция пройдет удачно, не будет никакой стрельбы и все вернутся домой живыми и здоровыми.

Кинг, ехавший на заднем сиденье, подался вперед и дотронулся до плеча Паркса:

— Хочу напомнить, что Боб Скотт не только фанат оружия, но и мастер рукопашного боя. Поэтому ему и удалось сбежать из вьетнамского плена. Рассказывали, что он шесть месяцев вытачивал из пряжки ремня бритву, а потом перерезал ею горло двум часовым и скрылся. Я бы не стал его недооценивать.

— Я понял. Но мы ворвемся туда неожиданно, и нас будет много. — Паркс помолчал и спросил, обращаясь к Кингу: — Вы действительно рассчитываете найти там Бруно и, возможно, Джоан?

— Я этого не исключаю, но не уверен, что они все еще будут живы.

Человек из «бьюика» и Симмонс заканчивали свои приготовления. Генераторы были расставлены по местам и проверены. Провода протянуты, взрывчатка заложена, детонаторы подготовлены. Устройства, над которыми так кропотливо трудился человек из «бьюика», уже тоже находились на местах и ждали своего часа.

— Все готово, — доложил Симмонс. — Все детали продуманы, все оборудование на месте. Вы должны быть довольны.

— Сходи посмотри, как они, — сухо распорядился человек из «бьюика».

Симмонс отправился взглянуть на пленников сквозь глазки в дверях камер. Благодаря препаратам, добавленным в пищу, сейчас заключенные были без сознания, но скоро очнутся. И если все пройдет как задумано, он покинет страну с деньгами, которых хватит на несколько жизней. Он вернулся в зал, где в кресле, закрыв глаза и опустив голову, сидел его напарник.

— Когда, по-вашему, они сюда явятся? — почтительно спросил Симмонс.

— Они могут появиться у бункера в любой момент. — Человек из «бьюика» пристально на него взглянул: — Оборудование, говоришь, готово, а ты сам-то готов?

Симмонс расправил плечи и принял уверенный вид:

— Я готов к этому с самого рождения.

Человек из «бьюика» долго смотрел на него, потом снова опустил голову и закрыл глаза.

Глава 61

Мишель и Кинг следили в бинокль, как внедорожник с полудюжиной людей Паркса приближается по разбитой грязной дороге к одиноко стоявшей лачуге. Осматривая местность, Шон отметил, что более уединенное место вряд ли можно сыскать. Они находились на вершине хребта Грейт-Смоки-Маунтинс, и даже полноприводный внедорожник с трудом продвигался по пересеченной местности. Повсюду росли сосны, ясени и дубы, под кронами которых темнота наступала на пару часов раньше обычного. Даже сейчас, в одиннадцать часов утра, казалось, что уже наступают сумерки, а от влажного холодного воздуха становилось зябко даже в машине.

Кинг и Мишель увидели, как внедорожник остановился у лачуги и из него вылез водитель. Других машин не наблюдалось, над трубой хижины не вился дымок, а безжизненность картины подчеркивалась отсутствием домашних животных — на унылом дворе не было ни собак, ни кошек, ни кур. Тонированные стекла внедорожника скрывали вооруженных до зубов федеральных агентов. Кинг подумал, что тактика троянского коня с успехом действовала уже не одно тысячелетие, и надеялся, что она сработает и на сей раз. Пока он представлял агентов, ожидавших в засаде, в голове начала формироваться какая-то неясная мысль: троянский конь? Он решил пока об этом не думать, чтобы не отвлекаться от предстоящего штурма.

По периметру хижины расположились другие агенты, прячась за камнями и деревьями, окружавшими дом. Их винтовки были нацелены на двери, окна и другие участки, представлявшие потенциальную опасность. Кинг решил, что ускользнуть из расставленной вокруг дома сети можно только с помощью волшебства. Но бункер был настоящей проблемой. Они с Парксом говорили об этом. В планах и схемах, которые удалось достать судебному приставу, не хватало очень важного элемента: расположения аварийных выходов и воздухозаборников. Чтобы перекрыть возможность побега через эти выходы, Паркс устроил засаду там, где было логично предположить их наличие.

Один из агентов направился к двери, а второй вылез из машины и стал вытаскивать треногу. На дверцах внедорожника красовалась эмблема организации, занимавшейся проведением общественных работ. Под мешковатыми куртками были надеты пуленепробиваемые жилеты, а огневой мощи прятавшихся в машине агентов хватило бы для подавления армейской части.

Кинг и Мишель, затаив дыхание, следили, как агент стучит в дверь. Прошло тридцать секунд, потом истекла минута. Он постучал еще раз и громко крикнул. Прошло еще тридцать секунд. Агент обошел дом и через минуту появился с другой стороны. Он вернулся к машине и, как казалось, заговорил сам с собой. Но Кинг знал, что агент по переговорному устройству запрашивает у Паркса разрешение на штурм.

Через пару секунд дверцы внедорожника распахнулись, и из него высыпали вооруженные люди, которые тут же бросились к дому. Дверь была выбита выстрелом из дробовика. Семь человек рванулись внутрь и исчезли в доме. Кингу и Мишель было видно, как со всех сторон поднялись прятавшиеся вокруг хижины агенты, готовые в любой момент открыть стрельбу.

Все напряженно ждали выстрелов, означавших, что противник в доме и принял решение умереть в бою. Однако тишину по-прежнему нарушали только шелест листвы и редкие крики птиц. Через тридцать минут последовал сигнал, что опасности нет, и Мишель с Кингом подъехали к хижине.

Войдя в дом, они обнаружили грубую деревянную мебель, холодный очаг, старые вещи в шкафу и практически пустой холодильник. Вход в бункер нашли через дверь в подвале.

Бункер оказался большим, относительно чистым. Судя по следам на пыльных полках в кладовках, еще на днях там что-то стояло. В тире ощущался запах пороха.

Возле камер для заключенных Паркс кивком велел Кингу и Мишель следовать за ним. Пристав ногой распахнул дверь одной из камер.

В камере никого не было.

— Во всех камерах пусто, — проворчал Паркс, — так что радоваться нам особенно нечему. Но бункер был обитаемым совсем недавно, и мы все здесь осмотрим под микроскопом. — Он вышел из камеры, чтобы дать команду криминалистам.

Кинг посветил фонарем по всем углам и нишам. Заметив, как на полу что-то блеснуло, он спросил Мишель:

— У тебя есть платок?

Она передала Шону платок, через который тот взял в руки и поднял миниатюрную сережку.

— Это сережка Джоан! — воскликнула Мишель, осмотрев ее.

— С чего ты взяла? — скептически отреагировал Шон. — Самая обычная сережка!

— Для мужчины — да! Женщины обращают внимание на одежду, волосы, украшения, ногти, туфли — практически на все, что делает женщину женщиной. А мужчины смотрят только на грудь и ягодицы, обычно именно в таком порядке, ну иногда еще замечают цвет волос. Эта сережка точно принадлежит Джоан — я видела такие на ней, когда мы встречались в последний раз.

— Значит, она здесь была.

— А сейчас ее нет, что повышает шансы на то, что Джоан жива.

— Она могла ее оставить нарочно.

— Да, чтобы дать нам понять, что ее держали здесь.

Мишель отправилась передать сережку Парксу, а Кинг прошел в соседнюю камеру и стал внимательно ее осматривать. Он посветил фонарем по всем углам, но не нашел ничего интересного. Шон даже залез под кровать и стукнулся об нее головой, когда выбирался обратно. Он потер ушибленное место и заметил, что нечаянно сдвинул узкий матрас. Кинг наклонился поправить его и восстановить место преступления в первозданном виде, как вдруг увидел надпись.

Она шла по стене как раз в том месте, где ее закрывал матрас. Шон направил на нее луч фонаря. Сделать такую надпись на бетонной стене было очень непросто, особенно если пользоваться только ногтями.

Прочитав текст, Кинг сразу вспомнил о том, что пришло ему в голову, когда они с Мишель сидели в засаде. И теперь Шону стало ясно, что на самом деле слышала Кейт из уст ночного гостя.

— Что ты здесь делаешь?

Он обернулся и увидел в дверях Мишель.

— Играю роль Шерлока Холмса, но неудачно, — ответил он после небольшой паузы. — Как там дела?

— Сейчас сюда идут криминалисты. Им вряд ли понравится, что мы здесь были.

— Я понял. Скажи, пожалуйста, Парксу, что мы возвращаемся в Райтсбург. Встретимся с ним у меня дома.

Мишель огляделась:

— Я надеялась, что сегодня нам удастся получить ответы на все вопросы. А теперь вопросов стало еще больше.

Когда Мишель ушла, Кинг вернулся к надписи на стене и прочитал ее еще раз, чтобы запомнить. Поразмыслив, он решил никому о находке не сообщать. Пусть криминалисты обнаружат ее сами. Если обнаружат, конечно.

Глава 62

Весь путь по дороге обратно в Райтсбург Кинг мрачно молчал. Мишель в конце концов отчаялась разговорить его и высадила у дома.

— Я поеду в гостиницу и какое-то время побуду там. Хочу кое-что уточнить. И позвонить на работу. Как-никак я все еще числюсь в Секретной службе.

— Хорошо. Думаю, ты права, — рассеянно ответил он, отводя глаза.

— Если ты не хочешь говорить, о чем думаешь, бесплатно, я могу выписать тебе чек. — Она улыбнулась и дотронулась до его руки: — Ну же, Шон, не скрытничай!

— Я пока не уверен, что мои мысли чего-то стоят.

— Ты там видел что-то, верно?

— Не сейчас, Мишель. Мне надо подумать.

— Ладно, просто мне казалось, что мы партнеры, — с обидой произнесла она.

— Подожди, ты, наверное, можешь мне помочь. У тебя еще есть выход на базу данных Секретной службы?

— Думаю, что да. Один знакомый попридержал оформление моего отстранения. Вообще-то, после того как мне позволили уйти в отпуск, я не знаю своего статуса. Но выяснить это не проблема. В гостинице у меня есть ноутбук — попробую загрузиться и проверить. Что ты хочешь знать? — Выслушав Кинга, она удивилась: — А какое это имеет отношение ко всему происходящему?

— Может, и никакого, а может, и самое непосредственное.

— Ладно, только вряд ли такие сведения есть в базе данных Секретной службы.

— Тогда поищи в других местах. Ты же отличный детектив!

— Не уверена: до сих пор ни одна из моих версий не подтвердилась.

— Если найдешь для меня ответ, то снимешь все сомнения.

Она села в машину:

— Кстати, у тебя есть оружие?

Он покачал головой:

— Мне его так и не вернули.

Мишель вытащила из кобуры пистолет:

— Держи. На твоем месте я бы не расставалась с ним даже ночью.

— А как же ты?

— У агентов Секретной службы всегда есть запасной. Тебе ли об этом не знать!

Через двадцать минут после отъезда Мишель Кинг забрался в свой «лексус» и отправился в офис. Раньше, до обнаружения тела убитого Говарда Дженнингса, он бывал там почти каждый день, а теперь никак не мог избавиться от ощущения, что входит сюда впервые.

В офисе было темно и холодно. Кинг включил свет и отопление и огляделся. Раньше вся эта обстановка неизменно напоминала ему, что кошмар, в который превратилась его жизнь сразу после смерти Риттера, остался в далеком прошлом. А вот теперь, любуясь висевшей на стене картиной, трогая обшивку из ценных пород красного дерева, разглядывая обставленный со вкусом кабинет, который по стилю походил на его дом, он не ощущал ставшего привычным покоя и умиротворения.

Кинг спустился в небольшое полуподвальное помещение, где размещалась библиотека. Хотя сейчас практически все справочные материалы были доступны на дисках, Кинг предпочитал иметь книги на полках. Он подошел к многотомному справочнику «Мартиндейл-Хаббелл», в котором содержался перечень всех дипломированных юристов страны с разбивкой по штатам, и вытащил толстый том по Калифорнии. К сожалению, именно в этом штате юристов оказалось намного больше, чем в других. Кинг не нашел того, что искал, и тут же понял почему. Это издание было одним из последних, а нужное ему имя следовало искать в более ранних выпусках. Шона интересовала вполне конкретная дата, но где взять нужный справочник? Через мгновение он сообразил.

Спустя полчаса Кинг оставил машину на стоянке для посетителей возле внушительного здания юридического факультета в северной части кампуса университета штата Виргиния. Он сразу направился в библиотеку и разыскал работницу, к которой часто обращался, когда искал необходимые материалы.

Выслушав его, женщина кивнула:

— Да, эти материалы все на дисках, но мы можем запросить и получить информацию он-лайн, поскольку подключены к серверу правообладателей. Я могу это сделать прямо сейчас, а потом списать нужную сумму с вашего счета. Если вас это устроит.

— Просто отлично! Спасибо.

Она провела его в маленькую комнату через главный читальный зал, где сидели студенты с раскрытыми ноутбуками.

— Иногда мне так хочется снова оказаться на студенческой скамье!

— Вы не первый, кто об этом говорит. Если бы вечным студентам платили, у нас было бы немало желающих.

Показав ему, что и как делать, библиотекарь ушла. Кинг устроился у компьютера и принялся за работу. Скорость компьютера и удобство связи в режиме реального времени намного облегчили поиск информации по сравнению с печатным изданием в офисе, и вскоре он нашел то, что искал, — имя конкретного адвоката в Калифорнии. Сейчас этот юрист уже умер, что объясняло отсутствие его имени в офисном справочнике, но в 1974 году оно было широко известно.

Теперь оставалось убедиться, что он являлся тем самым адвокатом, которого искал Кинг, но сделать это с помощью компьютера не представлялось возможным. И тут Шон вспомнил про Дональда Холмгрена, отставного общественного защитника, который занимался делом Арнольда Рамсея в самом начале, и позвонил ему. Когда Кинг назвал Холмгрену фирму и имя адвоката и тот все подтвердил, Шон едва удержался от крика ликования.

Он убрал сотовый телефон в карман и задумался. Теперь многое становилось понятным, но и непонятного оставалось достаточно.

Если бы только Мишель удалось выяснить то, что он попросил, и результат ее поисков соответствовал записи на стене камеры в бункере, ему удалось бы докопаться до истины. И если все действительно так, как он предполагает…

Кинг почувствовал, как по спине побежали мурашки: получалось, что он неизбежно окажется жертвой преступного замысла.

Глава 63

По дороге в гостиницу Мишель забрала из номера Джоан в отеле «Кедры» коробку с материалами о Бобе Скотте, чтобы еще раз все просмотреть. Разбирая бумаги, она обнаружила и записи, сделанные Джоан.

На улицах снова похолодало. Зайдя в номер, Мишель сразу же положила в камин дрова и подожгла их свернутой газетой. Потом заказала по телефону чай и закуски из ресторана гостиницы и, памятуя о том, что случилось с Джоан, не спускала с официанта глаз.

Ее просторный номер был обставлен немного вычурно, но со вкусом. Отблески пламени в пылающем камине действовали умиротворяюще и придавали комнате уютный вид — гостиница не зря относилась к разряду эксклюзивных. Несмотря на все предоставляемые отелем удобства, Мишель вряд ли бы здесь остановилась из-за дороговизны номеров, но Секретная служба выразила готовность оплатить ей питание и проживание в течение нескольких дней. Мишель не сомневалась, что начальство пошло на затраты небескорыстно, поскольку рассчитывало на раскрытие с ее помощью этого крайне запутанного дела. Ведь вместе с Кингом она уже серьезно помогла официальному следствию. Вместе с тем Мишель не была настолько наивной, чтобы не понимать: оплата гостиничных счетов предоставляла начальству отличную возможность держать ее под контролем.

Она села, скрестив ноги, на полу, подключила компьютер к розетке с суперсовременным кабелем цифровой телефонной линии, проложенным за письменным столом в стиле восемнадцатого века, и занялась выполнением необычной просьбы Кинга. Как Мишель и предполагала, нужной Шону информации в базе данных Секретной службы не было. Тогда она принялась обзванивать коллег, и ее пятый звонок увенчался успехом: ей удалось найти нужного человека. Мишель сообщила ему то, что сказал ей Кинг.

— Все именно так, — подтвердил агент. — Я это знаю, потому что мой двоюродный брат сидел в том же концлагере и вышел оттуда похожим на скелет.

Мишель поблагодарила его и тут же перезвонила Кингу, который к тому времени успел вернуться домой.

— Ты был прав, — сказала она, с трудом сдерживая ликование. — Название, которое ты мне сообщил, это деревня во Вьетнаме, где его держали в плену и откуда он бежал. А теперь ты можешь сказать, в чем дело? Откуда у тебя это название?

Кинг немного помедлил, но все же ответил:

— Оно было нацарапано на стене тюремной камеры в бункере, принадлежащем Бобу Скотту. А сразу за названием шла римская цифра «два». Все стыкуется. То был его второй лагерь для военнопленных: думаю, он воспринимал это именно так. Сначала Вьетнам, теперь Теннесси.

— Значит, Боба Скотта держали в этой камере, о чем он и оставил надпись на стене?

— Не исключено. Однако не забывай, что эту надпись могли сделать нарочно, чтобы пустить нас по ложному следу.

— Как-то уж слишком сложно.

— Пожалуй, ты права. Тут есть еще один момент…

— Ну говори, не томи!

— Записка «Кингману», которую прикрепили к телу Сьюзен Уайтхед.

— Ты, кажется, считаешь, что ее не мог написать Боб Скотт? Но почему?

— По ряду причин. Однако до конца не уверен.

— Но если писал не Боб Скотт, тогда кто?

— Я работаю над этим.

— Каким образом?

— Я ездил кое-что выяснить в университетскую библиотеку.

— Ты нашел что искал?

— Да.

— И поделишься со мной?

— Пока нет. Я должен еще подумать. Но я очень благодарен тебе за проверку информации. Мы скоро увидимся.

Он повесил трубку, и Мишель последовала его примеру, раздосадованная, что Шон не захотел с ней поделиться своими мыслями. Она подбросила дров в камин и занялась бумагами из коробки. Читать заметки, сделанные Джоан по ходу расследования, зная, что той, возможно, уже нет в живых, было как-то не по себе. И все же Мишель не могла не отметить педантичность и основательность, с которой работала Джоан, а ее навыки и профессионализм в расследовании вызывали уважение. Мишель вспомнила рассказ Кинга о записке, полученной Джоан в то утро, когда убили Риттера. Наверное, Диллинджер было очень трудно жить все эти годы с чувством вины, видя, как дорогой ей человек выброшен из жизни, а она сама делает потрясающую карьеру. И тем не менее Джоан предпочла молчать, сделав, по сути, выбор между карьерой и любимым мужчиной в пользу первой. А что при этом чувствовал Шон?

Как вообще устроены мужчины? Неужели они наделены неким доминантным геном, который толкает их защищать женщину даже во вред себе? Конечно, женщины тоже могут проявлять жертвенность. И очень часто представительницы слабого пола теряли головы из-за плохих парней, которые разбивали им сердце, а то и вообще эти самые головы. И все же женщины могут взять себя в руки и выйти из любовной зависимости. А мужчины — нет. Они продолжают упрямо цепляться за свои дурацкие принципы, каким бы холодным ни оказалось сердце, бившееся под женской блузкой. Господи, как же несправедливо, что такие мужчины, как Кинг, попадают в сети таких женщин, как Джоан!

Она поймала себя на мысли, что думает об этом слишком много. Почему? Они просто работают вместе над раскрытием дела — вот и все. И Кинг вовсе не идеален. Да, он умный, знающий, привлекательный мужчина, с хорошо развитым чувством юмора, но при этом довольно циничный, неразговорчивый, иногда резкий и заносчивый. И такой опрятный, что противно! Подумать только — ей пришлось навести порядок в машине, лишь бы ему угодить…

Мишель даже покраснела от столь откровенного признания самой себе и постаралась сосредоточиться на лежавших перед ней бумагах. Она внимательно изучила ордер на арест Боба Скотта, который нашла Джоан. Именно из-за этого документа они с Кингом и группой захвата поехали в Теннесси и обнаружили пустой бункер. Хотя, судя по тому, что сообщил Шон, причастность Скотта ко всем этим похищениям и убийствам выглядит необоснованной.

С другой стороны, дом в Теннесси принадлежал именно Скотту, а ордер на его арест был выдан за нелегальное хранение оружие. Как вообще об этом стало известно? И почему Скотта так и не удалось арестовать? Она еще раз внимательно изучила документ. Ответов на эти вопросы в бумагах не было.

Тогда Мишель переключилась на следующий пункт заметок Джоан. Увидев зачеркнутое имя, что явно говорило об исключении этого человека из списка подозреваемых, она задумалась: «Даг Денби». Руководитель аппарата Риттера. Джоан говорила, что после смерти Риттера жизнь Денби изменилась к лучшему: он унаследовал землю и состояние в Миссисипи. Поэтому Джоан пришла к выводу, что он вне подозрений. Но Мишель этой уверенности не разделяла. Неужели самой общей информации, полученной помощниками Джоан, и сделанных ими нескольких звонков было достаточно? Джоан не поехала в Миссисипи, чтобы убедиться во всем лично. Она не встречалась с Дагом Денби. Действительно ли он жил в Миссисипи и вел жизнь сельского рантье? А может, он скрывается где-нибудь рядом, выжидая удобного случая убить или похитить свою следующую жертву? Кинг говорил, что Сидни Морс его фактически полностью отстранил от избирательной кампании Риттера и Денби не мог ему этого простить. Не распространилась ли эта ненависть и на Клайда Риттера? Но как Денби мог быть связан с Арнольдом Рамсеем? Или Кейт Рамсей? Мог ли он использовать свои деньги на проведение столь масштабного акта мести? Ответы на эти вопросы расследование Джоан не давало.

Мишель взяла ручку и написала имя Дага Денби еще раз под тем местом, где Джоан его вычеркнула. Не позвонить ли Шону, чтобы узнать, что тот помнит о Денби? Может, имеет смысл забрать записи Джоан с собой и привезти Кингу, чтобы они вместе еще раз прошлись по ним?

Мишель вздохнула. Просто она ищет предлог быть рядом с Шоном.

Мишель налила еще чашку чаю ипосмотрела в окно, где небо потемнело от туч и начал собираться дождь.

В это время раздался звонок ее мобильника. Звонил Паркс.

— Я все еще в Теннесси, — сообщил он, явно расстроенный.

— Есть новости?

— Мы поговорили с людьми, живущими по соседству, но ничего толком не узнали. Они не были знакомы с Бобом Скоттом, ни разу его не видели, и все в таком духе. У меня возникло ощущение, что половина из них сами преступники, которые скрываются от закона. Но этот участок действительно принадлежит Бобу Скотту. Он купил его после смерти бывшего владельца, который прожил там пять лет и, по словам его родственников, даже не подозревал о существовании бункера. А этот бункер был тщательно осмотрен, но не удалось обнаружить ничего интересного, кроме сережки, которую вы нашли.

— Ее нашел Кинг, а не я, — поправила Мишель и, поколебавшись, добавила: — Там было еще кое-что. — И она рассказала о названии вьетнамской деревни, нацарапанном на стене в другой тюремной камере бункера.

Паркс пришел в ярость.

— Почему, черт возьми, он не рассказал мне об этом сразу?!

— Я не знаю, — ответила она и подумала, что и с ней Кинг не слишком откровенничал. — Может, он больше уже никому не доверяет.

— Так вы установили, что Скотт был военнопленным в той деревне во время войны?

— Да, я разговаривала с одним агентом, который об этом знает.

— Другими словами, кто-то туда явился, захватил бункер и сделал Скотта пленником в собственном доме?

— Шон не исключает, что это может быть простой инсценировкой, чтобы сбить нас со следа.

— И где сейчас наш выдающийся сыщик?

— У себя дома. Прорабатывает какие-то версии. Он не склонен делиться своими соображениями и дал понять, что хочет побыть один.

— Кого волнует, чего он хочет?! — возмутился Паркс. — Возможно, он уже знает все ответы, но молчит, будто язык проглотил!

— Послушайте, Джефферсон, он изо всех сил старается докопаться до истины. И у него свои методы.

— От его методов меня начинает тошнить!

— Я поговорю с ним. Может, мы встретимся чуть позже.

— Я не знаю, сколько еще здесь пробуду. Не исключено, что задержусь до завтра. Поговорите с Кингом и постарайтесь вбить ему в голову, что скрывать от нас информацию просто недопустимо! Я не хочу даже думать о том, что у него есть еще что-то, о чем мы не знаем. Но если это так, я запру его в камере, очень похожей на те, что вы сегодня оба видели. Я понятно выражаюсь?

— Более чем.

Она повесила трубку и направилась в спальню, где лежал рюкзак. По дороге Мишель, погруженная в свои мысли, обо что-то споткнулась и упала. Поднимаясь, она со злостью посмотрела на весло. Оно было наполовину засунуто под кровать вместе с остальным имуществом, принесенным из машины. Теперь все помещения оказались забиты спортивным снаряжением и амуницией, а спальня превратилась в дистанцию для стипль-чеза. Мишель спотыкалась о вещи уже третий раз. Больше так продолжаться не может!

Мишель вела борьбу со своим барахлом и, конечно, не подозревала, что все детали ее разговора с Джефферсоном Парксом были перехвачены сложной системой из проводов и схем. Под телефонным кабелем отеля скрывалось недавно появившееся там устройство, о котором владельцы гостиницы не имели ни малейшего представления. Это устройство было настолько чувствительным, что позволяло улавливать не только все звуки внутри номера, но и слова абонента, с которым Мишель разговаривала по телефону.

В полумиле от гостиницы у дороги был припаркован крытый фургон. Человек из «бьюика» прослушал разговор в третий раз и остановил пленку. Он взял трубку, набрал номер и, поговорив несколько минут, на прощание сказал:

— Я не могу передать, насколько я разочарован. — От этих слов по спине человека, с которым он разговаривал, побежали мурашки. — Сделайте это! Сегодня же ночью!

Он отключил телефон и посмотрел в сторону отеля. Мишель Максвел возглавила его список. Он молча поздравил ее с этим.

Глава 64

Кинг выкроил время, чтобы встретиться с представителями компании из Линчбурга, занимавшейся установкой охранных систем и сигнализаций. Он наблюдал в окно, как к дому подъехал фургон с надписью на борту «Охранные системы».

Кинг встретил приехавшего менеджера по продажам у входа и рассказал, что именно хотел бы установить. Тот осмотрел дом, а потом, не выдержав, спросил:

— Ваше лицо мне знакомо. Вы не тот, кто обнаружил у себя дома мертвое тело?

— Тот самый. Думаю, вы согласитесь, что охранная сигнализация мне нужна больше других.

— Согласен, но, чтобы вы не питали ненужных иллюзий, скажу сразу: наша страховка на такие ситуации не распространяется. В том смысле, что если у вас опять появится мертвое тело, то никаких компенсаций или чего-то в этом роде вы не получите. Это как форс-мажор. Согласны?

— Согласен.

Они обсудили, что именно предстояло установить.

— И когда вы это сделаете?

— Сейчас заказов много. Но если кто-то отменит свой, мы можем вас передвинуть на его место. Я позвоню.

Шон подписал нужные бумаги, обменялся с менеджером рукопожатием, и тот уехал.

Наступил вечер, и Кинг стал подумывать, не пригласить ли Мишель к себе. Он считал, что существенно продвинулся в расследовании, но до поры до времени предпочитал держать в неведении Мишель, поскольку не был уверен в правильности своих выводов. А она, конечно, обижалась на него, но ничем это не показывала, демонстрируя удивительную выдержку. Что ж, уверенности в своей правоте у Шона сейчас прибавилось и пора обо всем рассказать Мишель. Но прежде он позвонит.

Он позвонит на квартиру Кейт Рамсей в Ричмонд.

Трубку взяла ее соседка по комнате Шэрон и сказала, что Кейт так и не появлялась.

— Не нужно поднимать шум, и давайте договоримся: если я ее увижу, то дам вам знать, но и вы сообщите мне, если она появится дома, — попросил он.

Повесив трубку, Шон посмотрел в окно на озеро. Когда ему было не по себе, он обычно садился в лодку, выезжал и думал на воде. Но сегодня для этого было слишком холодно и ветрено.

Кинг включил газовый камин и, сидя возле него, поужинал. Когда он наконец решил позвонить Мишель, то понял, что уже слишком поздно: дело близилось к ночи. Ну что ж, он встретится с ней завтра: нет никакой нужды особо суетиться.

Теперь Кинг не сомневался, что Бруно похитили, потому что тот якобы разрушил жизнь Арнольда Рамсея с помощью вымышленных обвинений. Эти обвинения были сняты только после вмешательства адвоката, чье имя Кинг недавно узнал.

А что касается Кейт Рамсей и ее утверждения, что она слышала — или ей показалось, что слышала, — имя Тристан Конт, произнесенное таинственным ночным гостем ее отца, то Кинг пришел к убеждению, что на самом деле этот человек произнес не «Тристан Конт», а созвучное словосочетание «троянский конь».

Другому сообщению Кейт он пока не находил разумного объяснения. По ее словам, Регина Рамсей говорила, что полицейского убили во время демонстрации против войны во Вьетнаме в 1974 году и что именно это погубило академическую карьеру Арнольда Рамсея. Но Кейт не могла не знать, что пришедшие к ней агенты быстро сообразят, что в том году никаких выступлений против войны быть не могло, и придут к выводу, что протест был связан с чем-то другим. Тогда почему она так сказала? Шон никак не мог найти ответа.

Он посмотрел на часы — оказывается, уже перевалило за полночь. Проверив замки на дверях и окнах, он захватил пистолет, полученный от Мишель, и отправился наверх. В спальне Кинг запер дверь и на всякий случай придвинул к ней комод. Убедившись, что обойма полная и в стволе есть патрон, он разделся и лег, положив пистолет на тумбочку рядом. Вскоре Кинг уже спал глубоким сном.

Глава 65

В два часа ночи человек за окном поднял пистолет, прицелился в фигуру, лежавшую на кровати, сделал несколько выстрелов через стекло, которое жалобно звякнуло, разлетевшись на осколки. Пули изрешетили кровать, взметнув вверх облака перьев из распотрошенного одеяла.

Разбуженная выстрелами, Мишель скользнула на пол с кушетки, моментально проснувшись. Она задремала совсем недавно, засидевшись над заметками Джоан. Сообразив, что ее пытались убить, Мишель достала пистолет и произвела серию выстрелов в сторону окна. Услышав удаляющиеся шаги, Мишель подползла к окну, напряженно прислушиваясь, и осторожно выглянула. Шаги были по-прежнему слышны, к тому же беглец явно задыхался. Да и звук шагов для ее тренированного уха показался необычным: человек или был ранен, или сильно хромал. Она решила, что одна из ее пуль задела убийцу или он явился покончить с ней уже раненным. Может, это тот самый мерзавец, который чуть не свернул ей шею в машине? Тот, что представился Симмонсом?

Мишель услышала, как завелся двигатель машины, и хотела было броситься к своему авто, чтобы пуститься в погоню, но передумала: так можно нарваться на засаду. Один раз они с Кингом уже попались в нее, и повторять ошибку Мишель не собиралась.

Она подошла к кровати и осмотрела ее. Мишель днем немного поспала, потому простыни и одеяло сбились таким образом, что преступник мог принять эту конфигурацию за фигуру спящего человека.

Но зачем кому-то понадобилось ее убивать? Потому что расследование вышло на верный путь? Но в этом не было ее особой заслуги: Шон раскопал гораздо больше…

Мишель похолодела. Кинг! Схватив телефон, она набрала его номер. Мишель долго слушала длинные гудки, но Шон трубку так и не взял. Может, вызвать полицию? Или позвонить Парксу? Может, Кинг просто крепко спал? Но интуиция подсказывала ей другое. Мишель бросилась к своей машине.

Кинга разбудила сирена пожарной сигнализации. Не сразу сообразив, в чем дело, он секунду лежал с закрытыми глазами, но сон моментально слетел, когда Шон все понял. В комнате было трудно дышать от дыма.

Кинг бросился в ванную, намочил полотенце и обмотал его вокруг головы. Пробравшись обратно в спальню, он добрался до двери и, упираясь спиной в стену, отодвинул от двери комод. Потрогав дверь, чтобы убедиться, что она не горячая, Шон осторожно открыл ее.

Весь дом был затянут густым дымом, и пожарная сигнализация продолжала пронзительно реветь. К сожалению, здание не было подключено к централизованной противопожарной службе, а единственная добровольная пожарная команда, обслуживавшая округ, находилась отсюда за много миль. Более того, жилище Шона находилось в очень уединенном месте, и рассчитывать, что пожар заметят со стороны, не приходилось.

Он вернулся в спальню, чтобы позвонить, но дым стал таким густым, что пройти в глубь комнаты Кинг не решился, боясь потерять сознание. Он снова выбрался наружу, надеясь, что по лестнице еще можно спуститься, иначе ему пришлось бы прыгать в пылающий ад, а такая перспектива его совсем не устраивала.

Внизу послышалась какие-то звуки. От дыма першило в горле, мучили приступы ужасного кашля, и Кингу нестерпимо хотелось как можно быстрее оказаться на первом этаже, но он понимал, что может попасть в ловушку.

Шон сжал рукоятку пистолета и крикнул:

— Кто там?! Я вооружен и буду стрелять!

Ответа не последовало, что еще больше усилило его подозрения, но тут он заметил в большом окне красные мигалки пожарных машин и услышал вой сирен. Слава Богу, помощь прибыла.

Шон снова подобрался к лестнице и посмотрел вниз. Сквозь клубы дыма виднелись фигуры в громоздких пожарных костюмах и шлемах, с баками за спиной и в масках на лицах.

— Я здесь! — крикнул он. — Наверху!

— Спуститься можете? — спросил один из пожарных.

— Вряд ли, здесь стена дыма.

— Ладно, оставайтесь на месте, мы вас вытащим. Пригнитесь, сейчас мы направим на вас брандспойты. Весь дом в огне!

Он услышал свист пены из огнетушителей и увидел, как пожарные бросились наверх. Кинга выворачивало наизнанку, а от дыма и рези в глазах он почти ослеп. Шон почувствовал, как его подхватили и быстро спустили вниз. В следующее мгновение он уже был снаружи и его сразу окружили пожарные.

— Ну как вы? — спросил один из них.

— Дайте ему кислород, — вмешался другой. — Он наглотался угарного газа.

Кинг почувствовал, как ему надели кислородную маску, а потом подняли на носилках и поместили в карету «скорой помощи». Ему показалось, что он услышал голос Мишель, а потом все погрузилось в темноту.

Сирены, мигалки, переговоры по рации и прочие звуки вдруг прекратились, стоило «пожарному» забрать у Кинга пистолет и нажать кнопку на пульте управления. Наступила тишина. Пожар был инсценирован с помощью контролируемых источников огня и полного набора эффектов, имитирующих настоящий огненный ад.

«Пожарный» спустился в подвал, включил какой-то прибор, стоявший рядом с газопроводом, и вышел из дома. Потом сел в кузов фургона и рванул в сторону шоссе. Две минуты спустя адская машина в подвале пришла в действие, газовые трубы разорвало, и чудовищной силы взрыв превратил чудесный дом Шона Кинга в бесформенные руины.

«Пожарный» снял каску и маску, вытер лицо и опустил глаза на лежавшего на носилках Кинга. Вместе с кислородом Шону дали вдохнуть хлороформ.

— Наконец-то мы снова с вами встретились, агент Кинг. Я очень долго этого ждал, — сказал человек из «бьюика».

Фургон помчался в ночь, набирая скорость.

Глава 66

Мишель свернула с шоссе на дорогу, ведущую к дому Кинга, и услышала оглушительный взрыв. Она выжала до отказа газ, и машина рванулась вперед, раскидывая гравий и куски грязи. Мишель остановилась, когда доски, битые стёкла и другие части разрушенного дома перекрыли путь. Она выскочила из «лендкрузера», лихорадочно набрала 911 и сообщила диспетчеру о случившемся, умоляя выслать помощь как можно скорее.

Мишель бежала по дымящимся обломкам здания, не переставая кричать:

— Шон, Шон!

Потом она вернулась к машине, схватила одеяло, обмоталась им и бросилась через дверной проем внутрь дома. Ее встретила такая стена дыма, что она тут же закашлялась и поспешила обратно, задыхаясь и падая на колени.

Немного отдышавшись, она снова проникла в дом, точнее, в руины, но уже через образовавшийся в стене пролом. Внутри Мишель двигалась ползком, постоянно кашляя и выкрикивая имя Кинга. Она решила добраться до лестницы, полагая, что он может находиться в спальне, только никакой лестницы уже не было. Задыхаясь, Мишель двинулась обратно, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха, но раздался новый взрыв, и она из последних сил рванулась наружу, чтобы не оказаться похороненной под обломками.

Взрывная волна подбросила ее вверх и больно стукнула о землю, сбив дыхание. Мишель оказалась под градом падавших вниз тяжелых обломков, будто под минометным обстрелом. Она лежала в грязи с разбитой головой, наглотавшись дыма, вся в синяках и царапинах.

И тут послышался рев мощных двигателей и появилась тяжелая техника. Над ней склонился человек в пожарном костюме и дал ей подышать кислородом.

В этот момент прибыли новые машины, и пожарные расчеты приступили к борьбе с огнем. Пока она лежала, стены дома окончательно обрушились и над пепелищем стоял только почерневший каменный дымоход. Это последнее, что увидела Мишель, перед тем как потерять сознание.

Когда она очнулась, то не сразу поняла, что находится в больничной палате. К ней подошел мужчина с чашкой кофе в руке.

— Слава Богу, с вами все в порядке! — с видимым облегчением произнес Джефферсон Паркс. — Пожарные сказали, что в шести дюймах от вашей головы лежала стальная балка весом в тысячу фунтов, которую выбросило из дома взрывом. — Она попыталась сесть, но он положил ей руку на плечо и удержал на месте: — Давайте без подвигов, ладно? После всего, что с вами случилось, нельзя просто встать и отправиться на танцы.

Она с тревогой огляделась:

— Шон, где Шон? — Паркс не ответил, и Мишель почувствовала, как к глазам подступили слезы. — Пожалуйста, Джефферсон, только не говорите, что он… — Ее голос сорвался.

— Я ничего не могу сказать вам, потому что ничего не знаю. И никто не знает. Никаких тел найдено не было, Мишель. Нет ничего, что указывало бы на присутствие Шона. Но поиски продолжаются. Там был сильный пожар и взорвался газ. Я к тому, что, возможно, они ничего и не найдут.

— Я звонила ему ночью, но он не отвечал. Может, его действительно не было дома?

— Или это было уже после взрыва.

— Нет, я слышала взрыв, когда подъезжала к дому.

Паркс пододвинул стул к кровати и сел.

— Ладно, расскажите мне все по порядку.

Она так и сделала, стараясь не упустить ни одной детали. И тут вспомнила еще об одном событии, которое совсем вылетело у нее из головы из-за волнений, пережитых в доме Кинга.

— И еще. Прошлой ночью меня пытались убить в отеле. Стреляли через окно номера по кровати. По счастью, я уснула на кушетке.

Паркс побагровел:

— Какого черта вы сразу мне не позвонили? А вместо этого рванули в здание, которое взорвалось! Вам что, жить надоело?

Мишель села и натянула на себя простыню, чувствуя, как от боли раскалывается голова. Она впервые заметила бинты у себя на руках.

— У меня что, ожоги? — с опаской спросила Мишель.

— Нет, просто порезы и ссадины. Они заживут, а насчет головы не уверен. Будете продолжать в том же духе, и вам ее не сносить.

— Я просто хотела убедиться, что с Шоном все в порядке. Я подумала, что если решили расправиться со мной, то и с ним, наверное, тоже. И я не ошиблась. Тот взрыв ведь не был случайным?

— Нет. Нашли остатки взрывного устройства. Причем далеко не примитивного. Его заложили у газовых труб в подвале, и взрыв разнес весь дом на куски.

— Но зачем? Тем более если Шона там не было?

— Мне и самому хотелось бы знать.

— Вы направили людей на поиски Шона?

— Всех, кого могли, и везде, где только можно. К поискам подключились ФБР, Служба судебных исполнителей, Секретная служба, полиция Виргинии, местные органы правопорядка, но результат пока нулевой.

— А в остальном? Есть какие-нибудь зацепки по Джоан? Хоть что-нибудь?

— Нет, — мрачно признал Паркс. — Пока ничего.

— Понятно. Мне пора отсюда выбираться. — Она снова попыталась подняться.

— Нет, вы останетесь лежать и набираться сил.

— Но я просто не смогу!

— Я взываю к элементарному здравому смыслу. Если вы уйдете отсюда, так и не оправившись, то можете потерять сознание прямо за рулем и либо сами убьетесь насмерть, либо кого-нибудь задавите. И чего вы этим добьетесь? И не забывайте: меньше чем за неделю вы попадаете в больницу уже второй раз. В третий раз вы можете оказаться в морге.

Мишель собиралась возразить, но передумала и откинулась на подушки.

— Ладно, будь по-вашему. Только обещайте мне сразу позвонить, если появятся новости. Если вы этого не сделаете, то я за себя не отвечаю!

Паркс шутливо поднял руки:

— Хорошо, хорошо. Я не ищу себе новых врагов — у меня их и так хватает. — Он направился к двери, но на пороге обернулся: — Я не хочу внушать ложных надежд. Шансы, что мы снова увидим Шона Кинга, весьма сомнительны. Но пока они есть, я глаз не сомкну.

Мишель попыталась улыбнуться:

— Я поняла. Спасибо.

Через пять минут после его ухода она торопливо оделась и выскользнула из больницы через заднюю дверь, стараясь не попадаться на глаза дежурным медсестрам.

Глава 67

Кинг очнулся в кромешной тьме. Там, где он находился, было холодно, и он догадывался, куда его привезли. Шон сделал глубокий вдох и постарался сесть, но не смог: опасения, что он связан, подтвердились. Судя по всему, его скрутили кожаными ремнями. Он повернул голову: хоть глаза уже и привыкли к темноте, но при отсутствии света все равно ничего видно не было.

Шон замер, прислушиваясь к каким-то еле слышным звукам, похожим на шепот, но определить, был ли их источником человек, так и не смог. Затем он услышал приближающиеся шаги и почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Этот человек дотронулся до его плеча — жест был очень осторожным и совсем не угрожающим. А затем легкое прикосновение переросло в железную хватку, и Кинг почувствовал укол. Он сжал зубы, стараясь сдержать крик боли.

Наконец ему удалось произнести несколько слов спокойным голосом.

— Вы же можете раздавить меня до смерти.

Его тут же отпустили, и шаги удалились. На лбу Кинга выступил пот, и он почувствовал внезапный озноб и приступ тошноты. Шон решил, что ему что-то вкололи, повернул голову, и его вырвало.

— Извините, что испортил ковер, — пробормотал он, закрыл глаза и потерял сознание.

Мишель сразу направилась к разрушенному дому Кинга. Она осторожно пробиралась по пепелищу, наблюдая, как пожарные и полицейские осматривают место происшествия и гасят возникавшие тут и там язычки пламени. Мишель поговорила с несколькими агентами, и те подтвердили, что никаких человеческих останков найдено не было. Окидывая взглядом то, что осталось от некогда чудесного дома Кинга, Мишель чувствовала, что ею начинает овладевать отчаяние. Здесь ей ничего не удастся узнать. Она прошла к пирсу и долго смотрела на спокойную гладь озера, надеясь, что близость к месту, которым так дорожил Кинг, придаст ей сил.

Мишель не давали покоя два момента: ордер на арест Боба Скотта и место нахождения Дага Денби. Она решила, что со всем этим пора разобраться. Мишель отправилась обратно в гостиницу и по дороге позвонила отцу. Шеф полиции Фрэнк Максвел пользовался очень большим авторитетом и знал в Теннесси всех, кого стоило знать. Она рассказала отцу, что ей нужно.

— С тобой все в порядке? Судя по голосу, что-то случилось.

— Наверное, ты еще не в курсе, папа. Вчера ночью взорвали дом Шона Кинга, и он пропал.

— Господи, ты-то как?

— Я — нормально. — Она не стала рассказывать о покушении в гостинице. Мишель уже давно решила не посвящать отца в детали своей работы. Опасность, которой подвергались ее братья, отец воспринимал как неотъемлемую часть профессии, но к тому, что его дочь едва не убили, он вряд ли отнесется спокойно. — Папа, эта информация мне нужна как можно быстрее.

— Я все понял, — сказал он и повесил трубку.

Мишель вернулась в гостиницу, нашла заметки Джоан и села на телефон наводить справки о Даге Денби. Последний звонок она сделала ему домой в Джексон, штат Миссисипи. Женщина, взявшая трубку, о Денби ничего не сообщила и даже отказалась подтвердить, что он там действительно жил. Вообще-то в этом не было ничего удивительного, поскольку Мишель являлась совершенно посторонним человеком. А если у Денби водились деньги и он не ходил на работу каждый день, то мог быть где угодно. И никто не мог подтвердить алиби Денби ни в один из дней, интересовавших Мишель. Роль, которую он играл во время избирательной кампании Риттера, однозначно делала его подозреваемым, но какой у него мог быть мотив для совершения всей этой череды преступлений?

Звонок телефона заставил Мишель вздрогнуть. Она схватила трубку — звонил отец, который лаконично и четко сообщил, что ему удалось разузнать. Она все записала.

— Папа, ты сам не знаешь, какой ты хороший! Я тебя люблю.

— Было бы неплохо, если бы ты почаще нас навещала. Мама очень волнуется.

— Обещаю! Как только здесь все закончится, я сразу приеду.

Она набрала номер, который дал ей отец. Это была адвокатская контора, занимавшаяся продажей Бобу Скотту участка в Теннесси. Отец уже успел позвонить туда и предупредить о звонке Мишель.

— Я не знаю вашего отца лично, но от общих знакомых слышал о нем только самые лестные отзывы, — сказал адвокат. — Насколько я понимаю, речь идет о каком-то участке земли.

— Да, вы занимались реализацией имущества после смерти владельца и продали некий участок Бобу Скотту.

— Ваш отец упомянул об этом, и я поднял архивы. Итак, покупателем был Роберт Скотт. Заплатил наличными — сумма оказалась не столь значительной. На участке стояла только старая хижина, и хотя сам участок был большим, но очень каменистым и заросшим лесом. И вдали от цивилизации.

— Судя по всему, предыдущий владелец не знал, что на его земле есть бункер.

— Ваш отец говорил об этом. Должен признаться, что о существовании бункера не знал и я. В открытых данных об этом не было ни слова.

— А вы сами там были?

— Нет.

— А я была. Вход в бункер расположен в подвале дома.

— Но этого не может быть!

— Почему?

— Там не было подвала. У меня перед глазами лежит план дома.

— Возможно, подвала не было, когда домом владел ваш клиент, но теперь он там есть. Не исключено, что Боб Скотт знал о бункере и вырыл подвал, чтобы иметь к нему доступ.

— Может быть. Я просмотрел список всех владельцев участка после армии, и их было немало. Раньше там вообще не было никакой хижины, видимо, ее построил один из прежних владельцев.

— А у вас, случайно, не сохранилось какой-нибудь фотографии Боба Скотта? Это очень важно!

— Вообще-то при оформлении сделки с недвижимостью мы снимаем копию с водительских прав. Понимаете, это нужно, чтобы удостовериться в личности приобретателя, поскольку он подписывает юридический документ для последующей регистрации.

Мишель чуть не подпрыгнула на месте.

— А вы можете переслать мне копию по факсу? Прямо сейчас?

— Нет, не могу.

— Но это ведь не закрытая информация!

— Нет, не закрытая. — Адвокат вздохнул. — Послушайте, со времени заключения сделки папка с материалами по ней ни разу не открывалась. Но копии водительских прав Роберта Скотта в папке нет!

— Может, ее просто забыли сделать?

— Моя секретарша работает со мной уже тридцать лет и ни разу ничего не забывала.

— Тогда, наверное, кто-то изъял ее из папки.

— Даже не знаю, что сказать.

— А вы помните, как выглядел Боб Скотт?

— Я видел его всего раз при закрытии сделки, да и общались мы лишь несколько минут. Таких встреч у меня по нескольку сотен каждый год.

— Может, вы немного подумаете и вам удастся вспомнить хоть что-нибудь?

— Попробую.

Мишель поблагодарила адвоката и повесила трубку.

Полученное описание было слишком расплывчатым и не позволяло судить, шла ли речь именно о том самом Бобе Скотте. За восемь лет люди могут сильно измениться, особенно если жизнь не слишком их щадила, как в случае со Скоттом. А как выглядел Денби, Мишель вообще понятия не имела. Господи, она все время ходит по кругу!

Мишель сделала несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки и успокоиться. Переживания Шону не помогут.

Поскольку ее линии расследования зашли в тупик, она стала вспоминать, чем занимался Кинг. Он говорил, что работал над чем-то требовавшим дополнительной проверки. И еще говорил, что куда-то ездил. Она напрягла память, чтобы вспомнить куда.

И вспомнила! Схватив ключи, она бросилась к машине.

Глава 68

Оказавшись в зале университетской библиотеки, Мишель сразу направилась к стойке дежурной. Там была не та женщина, к которой обращался Шон, но после объяснений Мишель она помогла ей связаться с кем нужно.

Мишель предъявила жетон Секретной службы и спросила, что именно искал Кинг.

— Я слышала в новостях, что его дом сгорел. С ним все в порядке? Про него ничего не сказали.

— В данный момент нам пока ничего не известно наверняка. Поэтому мне и нужна ваша помощь.

Женщина рассказала Мишель, чем интересовался Кинг, отвела ее в ту же комнату и усадила за компьютер.

— Он затребовал справочник «Мартиндейл-Хаббелл», — сказала библиотекарь.

— Что это за справочник?

— В него включены все практикующие юристы Соединенных Штатов. У Кинга в офисе было последнее издание, а ему требовалось одно из предыдущих.

— А он говорил, за какой период?

— Начало семидесятых.

— А еще что-нибудь? Что могло бы хоть как-то сузить поиск? — Мишель понятия не имела, сколько дипломированных юристов практиковало в стране, но не сомневалась, что времени пройтись по всему списку у нее точно не было.

Библиотекарь покачала головой:

— Извините, это все, что я знаю.

Она ушла, и у Мишель упало сердце, когда выяснилось, что в справочнике содержится более миллиона имен. Выходит, в Соединенных Штатах практикуют больше миллиона адвокатов? Неудивительно, что в стране творится такой бардак!

Не представляя, с чего начать, она внимательно изучила домашнюю страницу сайта, и у нее екнуло сердце при виде выплывшего окна с надписью «Последние поиски». Она нажала на него, и на экране высветились названия нескольких файлов, которые запрашивал пользователь.

Мишель запросила первый файл из списка и, увидев имя адвоката с указанием места, где он практиковал, вскочила и как сумасшедшая бросилась на улицу, провожаемая недоуменными взглядами будущих юристов.

Еще не добравшись до машины, она успела набрать номер и дозвониться.

— Паркс! — закричала Мишель в трубку. — Я знаю, где сейчас Шон! И кто за всем этим стоит!

— Послушайте, нельзя ли потише и помедленнее? О чем вы, черт побери?!

— Встречаемся в кофейне «Гринберри». Прямо сейчас! И возьмите с собой людей. Времени у нас нет совсем!

Она оборвала разговор, не дожидаясь ответа.

Мишель гнала машину и молилась, чтобы не было слишком поздно.

Паркс встретил ее в кофейне один и был явно недоволен.

— Какого черта вы сбежали из больницы?!

— Где ваши люди? — вместо ответа спросила она.

— Вы что, считаете, что я с отрядом сижу у костра и жду, когда вы затрубите в горн? Вы звоните, кричите мне в ухо и при этом ни черта не говорите, а я должен явиться с армией, даже не зная, куда и зачем ехать? Я, юная леди, работаю, как и вы, на федеральное правительство, которое не выделяет нам в достаточном количестве средства и людей. И я не Джеймс Бонд!

— Хорошо, хорошо, прошу прошения. Я просто очень нервничаю. А времени у нас совсем мало.

— Сделайте глубокий вдох, соберитесь с мыслями и расскажите, что случилось. Если вам действительно удалось распутать этот клубок, вы немедленно получите подкрепление — это всего один телефонный звонок. Договорились? — Он посмотрел на нее со смешанным чувством надежды и скепсиса.

Мишель глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться.

— Шон отправился в университетскую библиотеку, чтобы найти информацию об адвокате, который, как мне представляется, защищал Арнольда Рамсея, когда того арестовали в семидесятых.

— Рамсея арестовывали? Откуда вы узнали?

— Мы с Шоном случайно на это натолкнулись.

Паркс с любопытством посмотрел на Мишель.

— И как этого адвоката звали?

— Рональд Морс, он практиковал в Калифорнии. Я уверена, что это отец Сидни Морса. Сидни Морс, должно быть, знал Арнольда Рамсея очень давно — возможно, со времен колледжа. Но это не так важно. Джефферсон, речь, конечно, идет не о Сидни, а о его брате Питере Морсе. Это он стоит за всем происходящим. Я знаю, что прямых доказательств нет, но уверена: это Питер. Шон на мгновение отвернулся, и Клайда Риттера застрелили, а жизнь его брата покатилась под откос. Чтобы все организовать, у Питера были и деньги, и связи в криминальном мире. Он мстит за своего брата, который сидит в психушке и ловит теннисные мячики. А мы даже не включили его в список подозреваемых. Он захватил Шона, Джоан и Бруно. И я знаю, где он их держит.

— Тогда какого черта мы ждем? — воскликнул Паркс. — Поехали!

Они побежали на автостоянку, и машина Мишель рванула с места с такой скоростью, что на земле остались следы от протектора. Паркс вытащил телефон и стал вызывать подкрепление. Мишель про себя молилась, чтобы они успели вовремя.

Глава 69

Кинг очнулся с такой тяжелой головой, что не сомневался — ему вкололи какой-то препарат. Постепенно сознание прояснялось, и он вдруг понял, что может шевелить руками и ногами. Шон осторожно их вытянул — он больше не был связан. Кинг медленно сел, в любой момент ожидая нападения, нащупал ногами пол и поднялся. Он чувствовал, что в ушную раковину вставлен какой-то предмет, шею под затылком что-то трет, а нечто тяжелое и объемное упирается в поясницу.

В это время неожиданно зажегся свет и он увидел свое отражение в огромном зеркале на противоположной стене. Шон был одет в темный костюм с консервативным галстуком и выходные туфли на каучуковой подошве. В наплечной кобуре он нащупал рукоятку «Магнума-357». И причесан Шон был иначе. Совсем как… Черт! Ему даже закрасили начавшие седеть виски. Он достал пистолет и хотел проверить обойму, но та оказалась заблокирована и не вынималась. Судя по весу, магазин был наполнен, но наверняка холостыми патронами. Именно этот пистолет был у него 26 сентября 1996 года.

Кинг сунул оружие обратно в кобуру и взглянул на отражение в зеркале — за восемь лет оно не изменилось. Подойдя ближе к зеркалу, Шон заметил: на лацкане что-то блеснуло — это был красный значок Секретной службы. Точно такой был у него в день убийства Риттер. Во внутреннем кармане пиджака лежали темные очки, поблизости вился тонкий шнур переговорного устройства.

Ошибки не было: перед ним стоял не кто иной, как агент Секретной службы Шон Кинг. Просто не верится, что все это началось с убийства Говарда Дженнингса у него в офисе. Простое совпаде… Шон увидел, как на лице его двойника в зеркале отразилось изумление. Сфабрикованные обвинения против Рамсея оказались делом рук совсем не Бруно. Недостающее звено наконец-то нашлось, и все встало на свои места. Но толку от этого было мало. Судя по всему, выбраться отсюда живым ему не удастся.

Вдруг где-то вдалеке послышался приглушенный гул многолюдной толпы, и дверь в конце комнаты распахнулась. Кинг секунду поколебался и направился в открывшийся проход. Оказавшись в коридоре, Шон почувствовал себя как крыса в лабиринте. Кингу стало не по себе, но разве у него был выбор? В конце коридора что-то отъехало в сторону, открывая вход в ярко освещенный зал, где гул толпы стал уже совсем громким. Кинг расправил плечи и шагнул вперед.

Зал Джексона в отеле «Фермаунт» выглядел совсем иначе по сравнению с тем, что видел Кинг при последнем посещении. И обстановка здесь была до боли знакомой. Яркий свет и бархатный шнур, натянутый между переносными стойками, — все в точности повторяло картину восьмилетней давности. За ограждением стояла толпа из сотен тщательно изготовленных картонных фигур на металлических подставках с плакатами и транспарантами «Голосуй за Риттера». Гул голосов разносился из умело расставленных динамиков. Постановка воспроизводила события прошлого с изумительной точностью и достоверностью.

Картонные фигуры с лицами коллег Кинга по Секретной службе стояли на тех самых местах, где они находились в то утро: как показала жизнь, расстановка оказалась очень неудачной. Там были и другие лица, которые Шон узнал. Некоторые картонные фигуры держали детей для поцелуев, часть — ручки и блокноты для автографов, а остальные просто широко улыбались. На стене напротив вновь появились часы — сейчас они показывали девять пятнадцать. Если все будет проходить так, как он предполагает, то оставалось еще семнадцать минут.

Кинг перевел взгляд в сторону лифтов и нахмурился. Как будет разыгран этот спектакль? Повторить все в деталях уже не получится, потому что не будет эффекта неожиданности. И все-таки Джоан зачем-то похитили.

У Кинга участился пульс и задрожали руки. Он ушел из Секретной службы уже давно, и с тех пор занимался в основном составлением мудреных бумаг на запутанном языке, доступном пониманию одних юристов. А в предстоящие шестнадцать минут ему предстояло — Шон это чувствовал — проявить себя тем опытным и умелым телохранителем, которым он некогда был. Оглядывая безжизненные фигуры за бархатным шнуром, Кинг спрашивал себя, где среди них появится настоящий убийца из плоти и крови.

Свет начал меркнуть, гул голосов стих, и послышались шаги. Если бы Шон не знал, кого ожидать, он бы ни за что не идентифицировал появившегося мужчину.

— Доброе утро, агент Кинг, — произнес человек из «бьюика». — Надеюсь, вы готовы к самому главному дню в своей жизни.

Глава 70

Прибыв на место, Паркс и Мишель поговорили с офицером, который возглавлял отряд служителей закона, вызванных судебным приставом. Пока они ехали, Паркс связался с управлением Службы судебных исполнителей и другими правоохранительными органами Северной Каролины.

— Они прибудут на место раньше нас, — сообщил он Мишель по дороге.

— Пусть агенты оцепят отель. Они могут расположиться у кромки леса и остаться незамеченными, — попросила она.

Мишель и Паркс разглядывали отель, прячась за деревьями. Полицейский фургон блокировал дорогу, ведущую к гостинице, но из нее его увидеть не могли. Мишель заметила снайпера, сидевшего на дереве: ствол его винтовки смотрел на дверь отеля.

— Вы уверены, что у нас достаточно людей? — спросила она Паркса.

Он показал ей на те точки, где в темноте прятались другие агенты. Хотя она никого не увидела, но почувствовала себя более уверенной.

— Людей у нас более чем достаточно. Вопрос в том, удастся ли нам застать Шона и остальных живыми. — Паркс положил на землю дробовик и взял переговорное устройство. — Вы были в этой гостинице и знаете, что там и как. Откуда лучше всего в нее проникнуть?

— Здание закрыто на замок, и ручки передних дверей обмотаны цепью, но невдалеке есть большое окно с выставленным стеклом. Мы можем пролезть через него и оказаться в вестибюле через считанные секунды.

— Отель очень большой. Есть мысли, где их могут держать?

— Я догадываюсь где, и на то есть основания. В Зале Джексона. Он находится справа от входа в гостиницу. Туда ведет одна дверь, и там расположены лифты.

— А с чего вы взяли, что нам нужен именно этот зал?

— «Фермаунт» — очень старая гостиница. Там все время что-то трещит, скрипит, бегают крысы и всякая гадость. Но когда я была в Зале Джексона и закрыла дверь, наступила тишина. Я абсолютно ничего не слышала. Но стоило дверь открыть, и звуки слышались снова.

— И что это значит?

— Думаю, стены в зале — звуконепроницаемы.

Паркс какое-то время молча смотрел на нее.

— Теперь, кажется, я начинаю понимать, что к чему.

— Ваши люди готовы? — Пристав кивнул, и Мишель посмотрела на часы. — Сейчас почти полночь и полнолуние. До ограды можно добраться только по открытому участку. Если нам удастся нанести основной удар изнутри, то потерь может и не быть.

— План не хуже других. Но вам придется показывать дорогу: я здесь ничего не знаю. — Паркс поднес переговорное устройство к губам и велел людям в оцеплении постепенно сужать кольцо. — Мишель уже собралась бежать, как он схватил ее за руку: — Мисс, в молодости я хоть и не был олимпийцем, однако бегал очень неплохо. Но потом мои колени прострелили. Поэтому постарайтесь бежать не слишком быстро, чтобы я не потерял вас из вида.

Она улыбнулась:

— Не волнуйтесь, я постараюсь.

Они покинули лес и подобрались к открытому участку, который предстояло пересечь, чтобы оказаться у дыры в ограде. Там они остановились, и Мишель взглянула на Паркса, тяжело переводившего дыхание.

— Готовы? — спросила она.

Пристав кивнул и поднял вверх большой палец.

Мишель бросилась вперед, Паркс последовал за ней. Сначала она смотрела перед собой, но затем ее внимание переключилось на то, что происходило сзади. Мишель похолодела.

Шаги, которые сейчас раздавались за ее спиной, были особенными — те же звуки она слышала из окна, когда убийца убегал после неудачного покушения на нее в гостинице. Тогда Мишель ошиблась — неритмичность бега объяснялась не тем, что человек был ранен, а артритом поврежденных коленей. И теперь убийца бежал за ней!

Она рванулась в сторону и прыгнула за поваленное дерево в ту самую секунду, когда прогремел выстрел из дробовика и картечь попала в место, где только что была Мишель. Она перевернулась и, вытащив пистолет, открыла ответный огонь.

Паркс выругался, что промахнулся, и, упав на землю, чтобы укрыться от пуль, снова выстрелил.

— Черт! Жаль, что не попал: для тебя бы уже все закончилось!

— Ублюдок! — крикнула в ответ Мишель, лихорадочно озираясь: она не знала, был ли Паркс один и есть ли у нее путь отхода. Она дважды нажала на спуск, и пули попали в большой камень, за которым укрылся пристав.

Он ответил двумя выстрелами и, заметив, что не попал, произнес:

— Извини, но у меня не было выбора.

Она перевела взгляд на густой лес, росший позади нее, и прикинула, сможет ли до него добраться живой.

— Спасибо, что хотя бы извинился. Теперь мне намного лучше. Что, Служба судебных исполнителей мало платит?

— Мало, но дело не в этом. Еще будучи полицейским в округе Колумбия, я совершил большую ошибку, и теперь настало время платить по счетам.

— Может, расскажешь об этом, прежде чем убить? — Мишель хотела спровоцировать его на продолжение разговора, надеясь за минуту-другую собраться с мыслями и найти выход.

— Тебе о чем-нибудь говорит тысяча девятьсот семьдесят четвертый год?

— Протест против Никсона? — Мишель напрягла память и сообразила: — Ты был полицейским в округе Колумбия и арестовал Арнольда Рамсея!

Паркс промолчал.

— Но он был невиновен и никого не убивал… — И вдруг ее озарило: — Именно ты убил солдата Национальной гвардии и повесил убийство на Рамсея. И сделал это за деньги!

— Тогда было сумасшедшее время. Думаю, что в те годы и я был немного сумасшедшим. Да, мне за это заплатили, но, как выяснилось, я сильно продешевил.

— И тот, на кого ты тогда работал, теперь шантажирует тебя и заставляет плясать под его дудку?

— Я уже говорил, что это дорого мне стоило. На убийство нет срока давности, Мишель.

Теперь Мишельего уже не слушала. Ей пришло в голову, что Паркс использует ту же тактику, что и она: отвлекает ее разговором, а сообщники в это время заходят с флангов. Мишель стала вспоминать, какой марки у Паркса дробовик. Совершенно точно — пятизарядный «ремингтон»! Причем пристав уже сделал четыре выстрела.

— Мишель, ты еще там?

Она выпустила три пули в его сторону и получила выстрел в ответ. Мишель тут же вскочила на ноги и бросилась к лесу.

Паркс начал перезаряжать дробовик, не переставая ругаться. Когда он наконец закончил, Мишель оказалась уже слишком далеко и достать ее картечью было нереально. Тогда Паркс по переговорному устройству и дал какую-то команду.

Увидев это, Мишель метнулась влево и бросилась на землю за упавшим деревом, в которое с глухим стуком вошла пуля.

Человек, которого она приняла за полицейского снайпера, теперь тоже охотился за ней. Мишель выстрелила несколько раз в его сторону и отползла ярдов на десять вбок, после чего снова вскочила на ноги и пустилась бежать.

Как, черт возьми, она могла оказаться такой слепой?!

Пуля сорвала ветку у нее над головой, и Мишель снова упала на живот. Жадно хватая ртом воздух, она прикинула возможные варианты. Их оказалось не много, и все они заканчивались ее смертью. Мишель легко выследят, прочесав квадрат за квадратом, и помешать этому она была не в силах.

Стоп: телефон! Мишель потянулась за ним и с ужасом обнаружила, что потеряла его. Должно быть, на бегу он отстегнулся от пояса. Теперь у нее нет связи, а по пятам идут убийцы. Да, положение, в котором она оказалась, было намного хуже самых ужасных ночных кошмаров, пугавших ее в детстве.

Мишель послала еще несколько пуль в ту сторону, где, по ее мнению, находились преследователи, затем вскочила на ноги и бросилась бежать изо всех сил. На небе светила полная луна, что было одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что она могла видеть, куда бежит, а плохо, потому это же видели и убийцы.

Мишель вырвалась из полосы деревьев и успела затормозить как раз вовремя: перед ней оказался обрыв, под которым шумела река. Еще один шаг, и она сорвалась бы вниз с большой высоты. Но Паркс и его сообщник были уже совсем близко. Через несколько секунд они выйдут из леса, и она окажется отличной мишенью. У них дробовик и снайперская винтовка, и преследователи легко подстрелят Мишель с дистанции, она же из своего пистолета их не достанет. Мишель посмотрела с обрыва вниз. Прыгать с большой высоты в стремительный поток воды было очевидным самоубийством. А если попробовать другой вариант?

Застегнув пистолет в кобуре, Мишель сделала глубокий вдох и замерла. Услышав приближающиеся шаги, она громко закричала и прыгнула. Место для прыжка Мишель выбрала заранее. Примерно в двадцати футах ниже на обрыве был небольшой каменный уступ. Она упала на него и пыталась удержаться, хватаясь руками за скользкую почву, и едва не сорвалась в бурлящий поток, но в последний момент удержалась буквально на двух пальцах и все-таки выбралась на уступ.

Взглянув наверх, она увидела, как Паркс и его напарник всматриваются вниз, стараясь ее разглядеть. Выпиравший слева от уступа камень закрывал Мишель от преследователей, а их силуэты при свете луны были отлично видны на фоне неба. Она легко могла бы снять обоих, и ей ужасно этого хотелось, но Мишель сдержалась: у нее созрел другой план.

Она уперлась носком в небольшое бревно, лежавшее на уступе, и стала потихоньку сдвигать его к краю пропасти. Мишель снова подняла глаза: Паркс с напарником включили фонари и обшаривали лучами склон обрыва. Убедившись, что они смотрят в другую сторону, она столкнула бревно вниз и издала самый душераздирающий крик, на который только была способна.

Бревно с громким плеском упало в воду, и оба преследователя тут же направили в это место лучи фонарей. Мишель, затаив дыхание, молилась, чтобы они поверили, будто она погибла, упав в воду. Шли секунды, но мужчины не уходили, и Мишель уже начала думать, что без стрельбы обойтись не удастся. Однако через несколько мгновений они, видимо, решили, что выжить она не могла, повернулись и скрылись из вида.

Еще минут десять Мишель ждала, желая убедиться, что преследователи действительно ушли, и только потом начала карабкаться вверх.

Глава 71

— Ты сильно изменился, Сидни, — сказал Кинг. — Похудел так, что и не узнать. Но выглядишь хорошо. Правда, твой брат тоже почти не постарел.

Блестящий руководитель избирательного штаба Клайда Риттера, Сидни Морс, считавшийся помещенным в психиатрическую лечебницу в Огайо, насмешливо разглядывал Кинга. В руке он держал пистолет, дуло которого смотрело Шону в грудь. Морс был гладко выбрит, одет в дорогой костюм, начинавшие седеть волосы аккуратно и модно подстрижены.

— Я впечатлен. Как ты догадался, что за всем этим стоит совсем не бедный мистер Скотт?

— Записка, которую ты оставил в ванной. Настоящий агент Секретной службы никогда бы не написал «нарвался на засаду». Он бы сказал «нарвался на подставу». К тому же Боб Скотт — бывший военный и всегда оперировал только точным временем суток, не используя слова «утро» или «вечер». Для него десять тридцать две могло быть только утром, а про вечер он бы сказал двадцать два тридцать две. Потом я начал думать: а почему именно Боулингтон? Почему отель «Фермаунт»? Потому что он в получасе езды от дома Арнольда Рамсея — вот почему. А как руководитель избирательной кампании, ты легко мог все это устроить.

— Как и ряд других людей, включая Дага Денби и самого Риттера. А для всего мира я сумасшедший в Огайо.

— Только не для агента Секретной службы. Признаюсь, я понял это не сразу, но все-таки сообразил. — Шон кивнул на пистолет в руке Сидни. — Ты левша, и я это вспомнил. Всегда таскал в левой руке шоколадные батончики. Сотрудников Секретной службы учат обращать внимание на мелочи. А сумасшедший в Огайо ловит теннисный мячик правой рукой. И на фотографии в лечебнице Питер Морс держал бейсбольную биту в правой руке.

— Мой дорогой брат, от него всегда были одни неприятности.

— Но в твоем плане ему отводилась важная роль, — заметил Кинг, давая понять, что ждет пояснений.

Морс улыбнулся:

— Вижу, что у тебя не хватает мозгов дойти до всего самому, и ты хочешь, чтобы я это сделал за тебя. Ладно, пойду тебе навстречу, потому что давать показания в суде тебе все равно не придется. Я достал «чистые» пистолеты для Арнольда и себя, чтобы пронести в отель «Фермаунт», у своего брата, имевшего криминальные наклонности.

— И ты спрятал свой пистолет в кладовке, после того как Риттера застрелили.

— А горничная видела меня там и целых семь лет шантажировала, пока не узнала, что меня поместили в лечебницу. Твоя подруга Максвел случайно помогла мне выяснить личность шантажистки. С которой я и рассчитался. С процентами.

— Как и с Милдред Мартин.

— Она недостаточно четко выполнила мои указания. А глупцов я не терплю.

— Включая своего брата.

— Наверное, с моей стороны было ошибкой привлекать его, но он очень хотел помочь. К сожалению, с течением времени мой бедный брат так и не отказался от наркотиков, и я боялся, что он проболтается. К тому же все деньги были у меня, и Питер мог прибегнуть к шантажу. Какое-то время я шел вместе с братом и присматривал за ним. А в нужный момент поменялся с Питером местами и поместил его в лечебницу.

— Но в чем смысл такого обмена?

— Он гарантировал мне полное алиби. Подумай сам: сколько людей в окружении Риттера могли провернуть такую операцию? Мое имя наверняка всплыло бы в начале списка. А в сумасшедшем доме безопаснее, чем в гробу. Я не сомневался, что никто и никогда не догадается, что не Питер поместил меня в психушку, а я его. — Морс улыбнулся. — И почему не сделать то, что мне нужно, красиво?

Завязав этот разговор, Кинг рассчитывал выиграть время, тем более что Морс явно хотел похвастаться своим гениальным планом.

— Я бы поступил иначе, — деловито произнес Шон, напряженно размышляя, как выбраться из ловушки, в которую он угодил. — Запер бы брата в психушке, а потом убил. Тогда бы точно ни у кого не возникло сомнений в твоей смерти.

— Но его убийство могло повлечь вскрытие тела, а по медицинским показателям и состоянию зубов выяснилось бы, что это не я. В случае же естественной смерти никакого вскрытия не потребуется. Кроме того, внешне мы довольно похожи, а небольших усилий с моей стороны было вполне достаточно, чтобы выдать себя за него. Мой истинный гений кроется в деталях. Например, этот зал я сделал полностью звуконепроницаемым. Казалось бы, зачем такие сложности в заброшенной гостинице? Но дело в том, что звук распространяется непредсказуемо, следуя своим неведомым законам. А я не могу допустить никаких сбоев, чтобы не разрушить весь спектакль, ведь я никогда не подводил аудиторию. И мне нравится все делать с определенным шиком. Взять ту записку, о которой ты говорил. Я мог бы просто опустить ее в почтовый ящик. Но тело, висящее на двери, — это классика жанра! Как и взрыв дома. Это мой стиль!

— Но зачем впутывать сюда Боба Скотта? Ты же сам говорил, что на тебя подозрение пасть никак не могло.

— Это так, но в каждой драме нужен отрицательный герой. Кроме того, агент Скотт никогда не относился ко мне с должным уважением, когда я работал на Риттера. И он за это заплатил.

— Итак, ты помогаешь брату-наркоману потерять человеческий облик, обезображиваешь его лицо до неузнаваемости, раскармливаешь, а сам при этом худеешь, переезжаешь в Огайо, где вас никто не знает, и меняешься с ним местами. Действительно — настоящая режиссерская работа! Совсем как избирательная кампания Риттера.

— Клайд Риттер был всего лишь средством для достижения цели.

— Понятно. Все дело было не в Клайде Риттере, а в Арнольде Рамсее. У него было нечто, чего ты хотел. И хотел так сильно, что желал ему смерти.

— Я оказал ему услугу. Я знал, что Арнольд ненавидит Риттера. Пик его академической карьеры остался в прошлом. Он катился вниз и ухватился за мое предложение. Я дал ему возможность вновь почувствовать себя настоящим борцом за правоту. Я дал ему возможность войти в историю мучеником, расправившимся с аморальным и отвратительным типом. Что может быть лучше?

— Получение награды, ради которой ты все это затеял. Награды, которую хотел получить тридцать лет назад, когда подставил Рамсея за убийство солдата Национальной гвардии. Но те расчеты не оправдались, как, впрочем, и в случае с убийством Риттера. Даже после смерти Арнольда ты так и не получил того, чего добивался.

Морс посмотрел на Кинга с любопытством:

— Ну-ну, продолжай, пока у тебя получается просто отлично. Так чего я не получил?

— Женщину, которую любил. Регину Рамсей, актрису с необыкновенным талантом. Держу пари, что в свое время она играла в спектаклях, которые ты ставил. И речь не о работе. Ты любил ее. Да вот беда — она любила Арнольда Рамсея.

— Ты близок к истине, агент Кинг. Самое печальное, что я их сам и познакомил. Я встретился с Рамсеем, когда ставил пьесу о борьбе за гражданские права и мне нужен был консультант. Я представить себе не мог, чтобы два таких разных человека… Конечно, он ее не заслуживал! Мы с Региной были чудесной парой, появления которой ждал весь мир. Мы идеально дополняли друг друга и произвели бы настоящий фурор! С ее талантом она стала бы настоящей звездой на Бродвее, поистине легендой!

— И ты тоже!

— Каждому великому импресарио нужна муза. И не забывай — это я открыл и развил в ней талант. Нам не было бы равных! А вместо этого Регина вышла за Рамсея замуж, лишила меня стимула и погасила во мне творческое пламя. Моя карьера закатилась, а с Арнольдом Регина потратила свою жизнь на прозябание в третьеразрядном колледже захудалого городка.

— Но это твоих рук дело. Именно ты разрушил его карьеру! Думаю, твой первоначальный план был таким: представить Рамсея виновным, чтобы Регина его разлюбила, а потом появиться как рыцарь на белом коне, с помощью своего отца адвоката спасти его и получить Регину в награду. Совсем как в кино.

Морс скривил губы.

— Все верно. Только этот сценарий не сработал.

— И тогда ты стал ждать другого подходящего случая.

Морс кивнул и улыбнулся:

— Я очень терпеливый человек. Когда Риттер объявил о своем участии в президентской гонке, я понял, что настал мой час.

— А почему бы просто не убить своего соперника?

— И в чем здесь изюминка? В чем драма? Я же говорил, что предпочитаю действовать в своем стиле. Кроме того, если бы я так поступил, то Регина любила бы его еще сильнее. Да, я хотел убить Арнольда Рамсея, но не так, чтобы Регина оплакивала его. Мне было нужно, чтобы она чувствовала к нему омерзение. Тогда мы смогли бы снова стать командой. Конечно, Регина тогда уже не была так молода, но талант… Талант остается на всю жизнь. Мы все еще могли совершить чудо. Я это знал.

— И твоей следующей великой постановкой стало убийство Риттера.

— Вообще-то Арнольд согласился на удивление быстро. С Региной они вместе больше не жили, но я знал, что она продолжает его любить. Теперь настало время показать ей, что из благородного борца за справедливость, за которого она вышла замуж, он превратился в сумасшедшего убийцу. На протяжении ряда лет мы не раз тайно встречались с Арнольдом. Я помогал им деньгами в трудное время. Он видел во мне друга. Я напомнил ему о славном прошлом, когда он пытался переделать мир, призвал его снова стать героем. А когда сказал, что собираюсь к нему присоединиться и что Регина будет им гордиться, Арнольд капитулировал. И все прошло как по маслу.

— За исключением одного: скорбящая вдова снова тебя отвергла. Только на сей раз удар был намного болезненней, потому что она просто не любила тебя. — Кинг бросил на Морса испытующий взгляд: — А потом Регина совершила самоубийство. Или не совершала?

— Она снова собралась замуж. За человека, на редкость похожего на Арнольда Рамсея.

— Тристана Конта.

— Наверное, у Регины был какой-то испорченный ген, тянувший ее к таким вот никчемным людишкам. Я начал понимать, что ошибся в ней: моя звезда не была тем совершенством, за которое я ее принимал. Но я слишком долго добивался любви Регины, чтобы отдать ее другому.

— И ты убил ее.

— Я предпочитаю выразиться иначе: я позволил ей воссоединиться со своим жалким мужем.

— А теперь мы подошли к Бруно.

— Дело в том, агент Кинг, что в великой пьесе не может быть меньше трех актов. Первым был солдат Национальной гвардии, вторым — Риттер.

— А сейчас разыгрывается заключительный акт: Бруно и я. Но почему? Регина мертва. Зачем тебе все это нужно сейчас?

— Агент Кинг, тебе явно недостает видения, чтобы понять, что именно здесь разыгрывается.

— Извини, Сид, я очень приземленный человек. Кстати, я больше не работаю на Секретную службу, так что обращение «агент» уже не актуально.

— Нет, сегодня ты снова агент Секретной службы.

— Ну а ты, Морс, — опасный сумасшедший. И когда все это закончится, я позабочусь, чтобы ты воссоединился со своим братом, которому сможешь бросать теннисные мячики.

Морс навел дуло пистолета на голову Шона:

— Я объясню, что тебе предстоит сделать. Когда часы покажут десять тридцать, ты встанешь за ограждение. Обо всем остальном я позаботился. В этом спектакле тебе отведена очень важная роль. И я уверен, что ты меня понимаешь. Желаю удачи в ее исполнении, хоть она и поставит точку на твоей жизни.

— События девяносто шестого года будут воспроизведены в точности?

— Не совсем. Я не хочу, чтобы тебе было скучно.

— Может, и у меня найдется для тебя пара сюрпризов.

Морс хмыкнул.

— Ты не в моей весовой категории, агент Кинг. И помни: это не генеральная репетиция. Здесь все происходит по-настоящему. Не забывай, что второй попытки не будет.

Морс исчез в темноте, и Шон сделал глубокий вдох. Морс, как и прежде, был мастером своего дела, и ему удалось заставить Кинга нервничать. Шон был один и понятия не имел, сколько врагов ему противостоят. У него имелся пистолет, но Кинг не сомневался, что заряды в нем холостые. Он взглянул на настенные часы — до начала представления оставалось десять минут. На его наручных часах было почти 12:30, но дня или ночи, он не знал. Кроме того, Морс мог поставить любое время, пока Кинг находился без сознания.

Он огляделся по сторонам, стараясь найти хоть что-нибудь, что помогло бы ему спастись, но вокруг была только картина из прошлого, которую так хотелось навсегда забыть, но теперь предстояло пережить заново.

И тут он задумался: кому отведена роль Арнольда Рамсея? Ответ напрашивался сам собой: яблочко от яблоньки… Сукин сын! Он действительно все воспроизводил с максимальной достоверностью!

Мишель быстро перемещалась по лесу, постоянно высматривая, нет ли кого у отеля. Она вскоре заметила Джефферсона Паркса, который сел в машину и тут же уехал. Что ж, одним противником меньше.

Решив, что теперь пора действовать, Мишель, пригнувшись, направилась к ограде. Она хотела сразу перелезть через нее, но ее насторожил низкий ровный гул, и Мишель обратила внимание на провода, тянувшиеся к забору. Она подобрала с земли палку и бросила на сетку ограды. Та с искрами отскочила, моментально обуглившись. Ограда была под напряжением.

Мишель снова вернулась в лес, чтобы обдумать ситуацию. Наконец ей пришла в голову одна идея: пожалуй, это ее единственный шанс. Она обогнула здание гостиницы и оказалась у места, где почва резко уходила вверх и образовывала отличную площадку для разбега. В школе Мишель являлась чемпионкой по прыжкам в длину и высоту, но это было так давно. Она немного размялась, сделала несколько тренировочных разбегов и прикинула высоту ограды с той точки, откуда собиралась прыгать. Мишель сняла туфли, перекинула их через сетку, прочитала про себя молитву, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и бросилась вперед. Ограда с сеткой под напряжением быстро приближалась. Если Мишель не удастся перепрыгнуть забор, то расстраиваться из-за неудачи ей не придется — она сразу попадет в вечность.

Мишель взлетела вверх, и как нельзя вовремя проснувшаяся мышечная память заставила работать в унисон все ее тело и помогла взять высоту с запасом в шесть дюймов. На другой стороне не оказалось ничего, что могло бы смягчить падение, и Мишель поднялась с большим трудом. Но жаловаться на болячки было некому и некогда. Она надела туфли, добралась до отеля, нашла еще одно окно с выставленным стеклом и проскользнула внутрь.

Глава 72

Настенные часы показывали десять двадцать шесть, когда из той же двери, через которую прошел Кинг, появился Джон Бруно. Он испуганно озирался, и его, казалось, вот-вот вырвет. Кинг его отлично понимал — он сам чувствовал тошноту. Они с Бруно были как первые христиане, ждавшие на арене появления львов на потеху кровожадной толпе, падкой до кровавого зрелища.

Шон сделал к нему шаг, но Бруно попятился назад, жалобно причитая:

— Пожалуйста, не надо, пощадите меня.

— Я здесь, чтобы помочь вам, а не причинить вред.

Бруно непонимающе уставился на Кинга:

— Кто вы?

Шон попытался было объяснить ситуацию, но тут же оставил эту затею. Как обо всем случившемся рассказать в двух словах?

— Я ваш телохранитель из Секретной службы, — объявил он в конце концов.

К его удивлению, Бруно воспринял это как должное и, вроде бы несколько успокоившись, спросил:

— Что происходит? Где мы?

— Мы в отеле «Фермаунт». И сейчас должно произойти нечто важное. Но что именно — мне неизвестно.

— А где остальные агенты?

Кинг на секунду даже опешил.

— Я не знаю, сэр! — Все это напоминало театр абсурда, но разве у него был выбор? Он с удивлением обнаружил, что почувствовать себя снова агентом оказалось гораздо легче, чем ему представлялось.

Бруно увидел выход из зала.

— Мы не можем просто уйти отсюда?

— Боюсь, что нет, сэр. — Кинг следил за часами, на которых было десять двадцать девять. Восемь лет назад Риттер был прямо перед ним и общался с восторженной толпой. Кинг не собирался допускать ту же ошибку с Бруно. Он пропустил его в проход за веревкой. — Держитесь позади меня. Что бы ни случилось, вперед не выходите.

— Хорошо, я понял.

Вообще-то Кингу хотелось самому оказаться сзади. Однако после восьми лет спокойной жизни ему снова пришлось исполнять роль живого щита.

Он вытащил из кобуры пистолет. Если пули холостые, то шансов у него нет. Взглянув на веревку ограждения, Кинг сделал шаг вперед и теперь стоял к ней вплотную, практически на том же самом месте, где находился Риттер, когда в него выстрелил Рамсей. Стрелки часов показали десять тридцать, и Кинг передернул затвор, загоняя патрон в патронник.

— Теперь давай детей для поцелуев, — мрачно пробормотал он. — Я готов!

Осторожно заглянув за угол, Мишель заметила мужчину у входа в Зал Джексона. Он был вооружен пистолетом и винтовкой и походил на сообщника Паркса, который выдавал себя за полицейского снайпера и вместе с приставом пытался ее убить. Она не видела его лица, но подозревала, что это Симмонс. Если так, то на сей раз эффект неожиданности будет на ее стороне. Тут Мишель увидела, как Симмонс посмотрел на часы и улыбнулся. Это могло означать только одно…

Она выскочила из-за угла, крикнула «Стоять!», Симмонс вскинул пистолет, и Мишель пришлось выстрелить ему в грудь. Он застонал и упал на месте. Мишель подбежала к нему, отбросила ногой его оружие в сторону и наклонилась, чтобы проверить пульс. В следующее мгновение удар ногой в плечо отбросил ее назад, и от неожиданности она выпустила пистолет из рук.

Мужчина вскочил на ноги, держась за грудь. Как такое могло быть? Она не сомневалась, что попала в него. Пока Мишель поднималась, ответ уже был готов. Пуленепробиваемый жилет. Она бросилась за своим пистолетом, и Симмонс сделал то же самое. В результате они нечаянно столкнулись, и мужчина сумел среагировать первым, сдавив ее шею удушающим захватом.

— На этот раз, — прошипел он Мишель прямо в ухо, — ты умрешь, сука!

Она поняла, что в машине ее пытался убить именно этот человек.

Мишель явно уступала ему в силе, но у нее имелись свои козыри. Она с размаху стукнула ему локтем по левому боку, рассчитывая, что пуля той ночью попала именно в это место. Он застонал и, отпустив Мишель, опустился на колени. Она оттолкнула его ногой и рванулась за своим пистолетом. Нащупав рукоятку, Мишель обернулась: Симмонс поднимался, вытаскивая нож, висевший на поясе.

Она прицелилась и выстрелила — на сей раз пуля попала этому мерзавцу прямо в лоб. Уходя, Мишель мельком взглянула на убитого, и тут ей в голову пришла одна мысль…

Глава 73

Ровно в десять часов тридцать одну минуту Кинг посмотрел на лифты. Если сценарий повторится, то там должно что-то случиться. Но, как и восемь лет назад, нападение может произойти совсем с другой стороны. Когда большая стрелка часов вот-вот должна была показать роковое время, Шон обернулся и прошептал Бруно:

— По моей команде немедленно бросайтесь на пол. От этого зависит ваша жизнь.

Кингу казалось, что он видит, как минутная стрелка медленно ползет к числу «тридцать два». Он хотел выстрелить и проверить, настоящие ли у него патроны, но потом решил, что Морс мог зарядить обойму всего одной боевой пулей, и тогда Шон остался бы безоружным. Такой вариант Морс наверняка предусмотрел.

Кинг начал водить пистолетом из стороны в сторону, сжимая руку Бруно. Кандидат в президенты дышал так часто, что, казалось, вот-вот лишится чувств. Шон даже как будто бы услышал удары сердца Бруно, но потом он сообразил, что так громко может биться только его собственное.

Часы показали десять тридцать две, и движение пистолета ускорилось: Кинг пытался держать под прицелом все помещение. Вдруг свет погас и в зале наступила кромешная тьма, тут же сменившаяся бешеным калейдоскопом огней, которые украсили бы любую дискотеку. Пляшущие огни наполнили зал, а гул толпы стал нарастать, пока не превратился в дикий рев. Все это производило такой оглушающий и ослепляющий эффект, что Кинг невольно прикрыл глаза. Но тут он вспомнил про очки в кармане и быстро надел их. Один-ноль в пользу ребят в темных очках.

Раздался сигнал приехавшего лифта. Двери открылись.

Шон не знал, как поступить, и мучился от нерешительности: посмотреть или нет?

— На пол! — крикнул он, и Бруно тут же упал плашмя.

Кинг решил бросить в сторону лифтов лишь мимолетный взгляд, но не успел.

Прямо перед его глазами возникла Джоан Диллинджер. Казалось, она висела в воздухе всего в паре шагов от него, будто распятая на кресте, бледная, с закрытыми глазами. Кинг никак не мог понять, была Джоан настоящей или нет. Он шагнул вперед и протянул руку, которая прошла сквозь тело женщины! Он ошеломленно перевел взгляд в сторону лифта — Джоан висела в нем на веревках и проволоке, тянувшейся сверху. Какие-то механизмы проецировали ее голографическое изображение в зал. Судя по всему, она была мертва.

Глядя на Джоан, Кинг чувствовал, как его захлестывает волна дикой ярости — на что, наверное, и делал ставку Морс. Эта мысль отрезвила его и заставила взять себя в руки.

Он повернулся в зал и замер. Прямо перед ним между двумя картонными фигурами стояла Кейт Рамсей: ее пистолет смотрел ему в грудь.

— Брось оружие! — приказала она.

Кинг помедлил, но потом подчинился. Свет снова стал обычным, и звуковые эффекты тоже стихли.

— Встать! — велела она Бруно. — Ну же, подонок! — закричала она.

Бруно поднялся, дрожа от ужаса, но Кинг продолжал закрывать его своим телом.

— Послушай, Кейт, ты этого не сделаешь, — тихо произнес Шон, глядя ей прямо в глаза.

— Ну же, Кейт! — раздался голос откуда-то со стороны. Это был Морс, игравший роль режиссера и дававший команду перейти к следующей сцене. — Я выполнил свое обещание и доставил тебе их обоих: человека, разрушившего карьеру твоего отца, и человека, лишившего его жизни. Пули в твоем пистолете имеют стальную оболочку, и одним выстрелом ты покончишь с обоими. Сделай это. Сделай это ради своего несчастного отца. Эти люди уничтожили его.

Палец девушки на спусковом крючке напрягся.

— Не слушай его, Кейт, — продолжал убеждать ее Кинг. — Это он подставил твоего отца. Это он подговорил его убить Риттера. А Бруно к несчастьям твоего отца совершенно непричастен.

— Это ложь!

— Человек, с которым Арнольд Рамсей разговаривал той памятной тебе ночью, был Сидни Морс.

— Нет! Единственное имя, которое я тогда слышала, было Тристан Конт.

— Ты слышала не имя, Кейт, ты просто так решила. А произнесено было не «Тристан Конт», а похожее по звучанию «троянский конь».

Кейт уже не выглядела такой уверенной, и Кинг решил развить этот маленький успех:

— Я не сомневаюсь, что Морс подучил тебя, как нам с Мишель надо отвечать. Ты вроде бы и правду говорила, но не понимала значения сказанного. — Было очевидно, что его слова посеяли сомнения в душе девушки. Кинг быстро продолжил: — Морс был троянским конем, который внедрился в избирательный штаб Риттера. Именно так он объяснил твоему отцу свое присутствие в этом штабе. Морс знал, что Арнольд Рамсей ненавидит Риттера за его попытку подорвать демократические устои Америки. Морсу было наплевать на политику Риттера, но он любил твою мать. Морс хотел сделать из нее звезду на Бродвее и рассчитывал, что, убрав твоего отца, сможет получить ее. А когда Регина ему отказала, Морс убил ее. А сейчас он подставляет тебя, как когда-то подставил твоего отца.

— Но если ты говоришь правду, зачем Морсу все то, что происходит сейчас?

— Он просто сумасшедший! Разве нормальному человеку могло прийти такое в голову?!

— Он лжет, Кейт! — вмешался Морс. — Я делаю все это ради тебя! Ради справедливости. Стреляй!

— Твой отец пошел на убийство только ради цели, которую считал благородной. А этот человек, — Кинг махнул рукой в ту сторону, откуда раздавался голос Морса, — хладнокровный убийца, которым движет ревность.

— Но ты убил моего отца! — воскликнула девушка с болью в голосе.

— Я делал свою работу. У меня не было выбора. Ты не видела выражение лица своего отца перед смертью. А я видел. Ты знаешь, каким оно было? Ты хочешь это знать?

Девушка посмотрела на Кинга полными слез глазами и медленно кивнула.

— Удивленным, Кейт! Сначала я думал, что это был шок от осознания содеянного. Но потом я понял, что это было удивление, потому что Морс не вытащил пистолет и не выстрелил. Морс стоял рядом со мной. Они договорились стрелять вместе. Твой отец на самом деле удивленно смотрел именно на Морса. И понял, что тот его подставил.

— Даю тебе последний шанс, Кейт, — вновь раздался голос Морса. — Или выстрелишь ты, или выстрелю я сам.

Шон посмотрел на девушку умоляющим взглядом:

— Кейт, не делай этого. Не делай! Я говорю правду. И ты это знаешь. Сколько бы Морс тебе ни лгал, ты не убийца, и он не может тебя заставить ею стать!

— Ну же! — закричал Морс.

Вдруг дверь в зал распахнулась, и Кейт невольно перевела взгляд в ту сторону. Кинг бросился вперед и, перемахнув через веревку, выбил пистолет из рук девушки. Кейт закричала и упала.

— Беги! — крикнул он Бруно. — Через дверь!

Кандидат в президенты помчался к выходу, где в дверном проеме показалась Мишель.

И тут включился яркий свет, на мгновение всех ослепивший. Мишель бросилась к Бруно, закричав:

— На пол!

Прогремел выстрел. Мишель закрыла собой кандидата в президенты, и пуля попала ей в грудь.

Кинг навел пистолет туда, откуда раздался выстрел, и несколько раз нажал на спуск. Но оказалось, что Морс не собирался давать ему и одного шанса: все патроны в обойме были холостыми.

— Мишель! — Кинг бросился к неподвижно лежавшей на полу женщине, а Бруно выскочил в дверь.

В этот момент свет погас и зал погрузился в темноту.

Глава 74

Кинг, согнувшись, лихорадочно шарил руками по полу. Свет снова зажегся, но на этот раз яркость была обычной и не ослепляла. Почувствовав чье-то присутствие у себя за спиной, Шон резко обернулся — над ним стоял Морс, направив на него пистолет.

— Я знал, что у нее не хватит на это духу. — Морс показал дулом на девушку. — Я предоставил тебе для выступления великолепную сцену. — Он обвел рукой зал. — Я написал идеальный сценарий, в котором тебе отводилась заключительная роль. Твоя мать сумела бы сыграть ее просто неподражаемо. А ты все провалила!

Кинг помог девушке подняться и встал перед ней, загораживая от Морса.

— Снова стал живым щитом, Шон, да? — ухмыльнулся Морс. — Похоже, это и есть твой жизненный удел.

— Бруно удалось бежать, и у меня развязаны руки. За смерть Мишель ты заплатишь своей жизнью!

Морс ничуть не смутился.

— Бруно не удастся покинуть отель «Фермаунт» живым. Что касается Максвел, то она погибла на боевом посту. Разве агент Секретной службы может желать лучшей участи? — Он повернулся к Кейт. — Ты задала вопрос: зачем мне все это нужно сейчас? Я отвечу тебе. — Морс направил на нее пистолет. — Восемь лет назад причиной моих проблем был твой отец. Сейчас такой же причиной являешься ты, моя милая Кейт.

Она судорожно дышала, не в силах сдержать слезы.

— Я?

Морс засмеялся.

— Кстати, и своей беспредельной глупостью ты пошла в отца! — Он перевел взгляд на Кинга. — Ты сказал, что Регина отвергла меня, потому что не любила и не хотела возвращаться на сцену. Это верно только отчасти. Я думаю, что она меня любила, но не могла вернуться на сцену после смерти Арнольда и стать моей музой, потому что был другой человек, который в ней нуждался больше. — Морс снова посмотрел на Кейт. — Этим человеком была ты. Твоя мать не могла тебя бросить. Она мне так и сказала. Ты была смыслом ее жизни. Как она ошибалась! Как можно было предпочесть жалкого подростка фантастической карьере на Бродвее и жизни со мной?

— Таким людям, как ты, просто неведома настоящая любовь, — пояснил Кинг. — И как можно винить в твоих проблемах Кейт? Она ничего не знала!

— Я сам буду решать, кого винить и за что! — повысил голос Морс. — Вина этой девчонки еще и в том, что, когда Регина решила выйти замуж за идиота Конта, Кейт ее поддержала. Она хотела в отчимы человека, похожего на своего отца. Одного этого вполне достаточно, чтобы я вынес ей смертный приговор. Но есть и еще кое-что. Я следил за твоими успехами, Кейт. Ты выросла такой же, как и твой жалкий отец, любительницей протестов и демонстраций ради блага всего человечества. Сплошное дежа-вю. Я убил Арнольда, но он восстал из пепла и вернулся к жизни в твоем лице. — При взгляде на девушку его глаза сузились от гнева, но он взял себя в руки и заговорил спокойнее: — Твой отец разрушил всю мою жизнь, отняв у меня женщину, которая была мне нужна и которой я заслуживал. А после его смерти эту миссию возложила на себя ты! Не будь тебя, мы с Региной были бы вместе!

— Моя мама ни за что бы не полюбила такого человека, как вы! — с вызовом произнесла Кейт. — Бог мой, как я-то могла вам поверить?!

— Просто я отличный актер, дорогая Кейт. А ты такая доверчивая. Как только Бруно объявил об участии в президентской гонке, я сразу подумал о тебе. Это был настоящий дар небес. Человек, обвинявший твоего отца в преступлении, которое я организовал, чтобы его подставить, баллотировался на тот же пост, что и застреленный Арнольдом. Лучше и не придумать! Мысль о том, чтобы реанимировать прошлое, пришла мне в голову мгновенно. Я явился к тебе, поведал печальную историю об отце, и ты купилась!

Кейт рванулась к Морсу, но Кинг ее удержал.

— Он говорил, что дружил с моим отцом! — кричала она сквозь рыдания. — Что помогал ему после ареста за убийство и что Джон Бруно разрушил его карьеру. Он принес мне все эти газетные вырезки. Сказал, что знал моих родителей и помогал им задолго до моего рождения. Он сказал, что был в гостинице в тот день и что необходимости убивать папу не было, что он опускал пистолет, когда в него выстрелили. Он сказал, что настоящим убийцей был ты! — Девушка перевела взгляд на Морса. — Это все гнусная ложь!

Морс хладнокровно кивнул:

— Конечно, это все неправда. Но так было надо для пьесы.

— Ты видишь, Кейт: он настоящий сумасшедший, — заметил Шон.

— Не сумасшедший, агент Кинг, — провидец. Но должен признать, что грань между ними очень узкая. А теперь, — Морс сделал театральный жест рукой, — наступает время третьего, заключительного акта. Трагическая гибель Кейт Рамсей от руки жалкого и потерявшего рассудок бывшего агента Секретной службы Боба Скотта. А она отомстила за смерть своего отца и убила Джона Бруно и Шона Кинга. Все необходимые улики будут, конечно, любезно мной оставлены на месте преступления. Если подумать, то параллели просто сногсшибательны: отец и дочь — убийцы двух кандидатов в президенты в одном и том же месте. Я по-настоящему горжусь своим произведением! Итак, и последний член этой миленькой семейки Рамсей, где все друг друга так сильно любили, сейчас тоже уйдет из жизни. Я уверен, что твоя смерть будет красивой, Кейт. А потом я смогу вернуться к жизни. Мой артистический гений полностью восстановился. Меня с нетерпением ждет Европа. Мои возможности для творчества теперь просто неограниченны, даже без твоей матери, Кейт. — Он навел оружие на девушку.

Кинг тоже поднял на него пистолет:

— Вообще-то, Сид, я уравнял наши шансы.

— Твой пистолет заряжен холостыми. Ты сам мог в этом убедиться.

— Поэтому я и выбил пистолет из рук Кейт, когда погас свет.

— Ты блефуешь!

— Уверен? Мой пистолет лежит на полу. Но если ты поднимешь его, чтобы проверить, я застрелю тебя. Не правда ли, это будет похоже на трюк, который ты проделал с лифтом? Оба пистолета выглядят совершенно одинаково. Разницы между ними нет. Попробуй проверь! А когда моя пуля размозжит тебе голову, ты поймешь, что ошибся. Ты облажался, Сид! При постановке бутафорские пистолеты никогда нельзя терять из виду! Такой выдающийся режиссер как ты обязан это знать! — На лице Морса отразилось беспокойство, и Кинг понял, что надо развивать успех: — В чем дело, Сид? Немного нервничаешь? Чтобы застрелить безоружного или утопить в ванне старушку, особой храбрости не требуется. А теперь мы проверим, какой ты на самом деле храбрец. Теперь ты — главная звезда представления, и публика ждет!

— Актер из тебя никудышный, и бравада твоя — дешевая, — произнес Морс, но в его голосе не было прежней уверенности.

— Ты прав, я не актер, но мне и не надо им быть, потому что здесь все взаправду. Пули — настоящие, и одному из нас предстоит умереть, так что он не сможет выйти на бис. Послушай, дуэль — отличное представление, так что давай ее устроим. Только ты и я. — Кинг положил палец на курок. — На счет «три». — Он не спускал глаз с Морса, который побледнел и стал часто дышать. — Ну же, не надо меня бояться. Я всего лишь бывший агент Секретной службы, и ты сам говорил, что мы в разных весовых категориях. — Кинг помолчал и начал отсчет: — Один…

У Морса задрожала рука, и он отступил на шаг.

Кинг еще сильнее сжал рукоятку пистолета.

— Я не стрелял уже восемь лет. Ты помнишь, как это было в последний раз, верно? Теперь я уже не тот. Но при таком свете и с такого близкого расстояния, думаю, что в грудь мне попасть удастся. И этот выстрел тоже будет смертельным.

Дыхание Морса участилось еще больше, и он стал пятиться назад.

— Два. — Шон смотрел ему прямо в глаза. — Постарайся не промахнуться, Сид, и не забудь поклониться, когда будешь падать с дыркой в груди. Но не переживай — смерть будет быстрой!

Когда Кинг произнес слово «три», Морс закричал. В это мгновение вдруг погас свет, и Шон моментально бросился на пол, а над его головой просвистела пуля.

Он облегченно перевел дух. Его уловка удалась.

Выключив свет, Таша надела очки ночного видения и теперь отлично ориентировалась в помещении, в то время как все остальные в Зале Джексона оказались в полной темноте. Она прошла мимо тела Мишель, которую подстрелила ранее, и заметила Шона и Кейт в углу, куда они успели отползти. Приказ, который Таша получила, был четким и ясным: что бы ни случилось, Шон Кинг и Кейт Рамсей должны умереть.

Таша прицелилась сначала в Кинга и хищно улыбнулась. Убийство было ее ремеслом, и теперь к списку жертв добавятся еще две.

Услышав за спиной какой-то шорох, она оглянулась. Луч фонаря, направленный прямо в глаза Таши, ослепил ее, а через мгновение пуля пробила лоб профессионального киллера.

Мишель с трудом поднялась, чувствуя, как дрожат ноги. Она потерла грудь в том месте, куда в бронежилет, снятый с Симмонса, попала пуля, выпущенная Ташей. От удара Мишель потеряла сознание, грудь сильно болела, но женщина был жива. И очнулась как раз вовремя.

С помощью фонаря она разыскала Кинга и Кейт.

— Извини за задержку, Шон, сначала пришлось разобраться с кое-какими проблемами, а то бы я вообще не появилась. С тобой все в порядке?

Он кивнул.

— Ты видела Сидни Морса?

— Сидни? Так это его рук дело? А я думала, что за всем этим стоит Питер Морс.

— Я сам так недавно думал. У тебя есть нож?

— Есть. Я забрала его у Симмонса вместе с фонарем. — Она протянула Шону нож.

— Подожди меня в коридоре. И возьми с собой Кейт.

Мишель и Кейт пошли к выходу, а Кинг направился к лифту, где висела привязанная Джоан. Он пощупал пульс — женщина была жива. Обрезав веревки, он взвалил ее на плечо и присоединился к Мишель и Кейт.

— Что с Джоан? — спросила Мишель.

— Во всяком случае, она жива.

— Слава Богу! Надеюсь, все обойдется. Шон, а ты ведь блефовал насчет пистолета? Он был твоим и заряжен холостыми?

— Да, блефовал. — Все его лицо было покрыто крупными каплями пота. — Но я слишком стар для таких игр. — Шон глубоко вздохнул и вдруг стал озираться по сторонам — Вы чувствуете запах дыма?

Они побежали к выходу и увидели там бледного от ужаса Бруно. Он показал на фойе, где полыхало пламя. Другая стена огня преграждала проход на верхние этажи.

Мишель заметила на полу черный кабель:

— Шон, что это?

Он наклонился и осмотрел кабель, а когда заговорил, голос его был глухим:

— Морс заминировал все здание. Выйти наружу мы не можем, пройти вверх — тоже. — Кинг обернулся назад. — Насколько я помню, этот проход ведет в подвал. Правда, из него выхода тоже нет.

— И все-таки давайте спустимся в подвал, — предложила Мишель. — Думаю, через него нам удастся выбраться из здания.

Глава 75

Они спустились в подвал, а за ними стелился дым от объятого пламенем этажа. Свет внизу еще горел, и ориентироваться было легко.

— И что теперь? — Кинг уныло разглядывал кучу мусора от обвалившегося потолка, которая загородила проход в середине коридора. — Я говорил, что здесь нет выхода. Мы это проверили, когда приезжали сюда с Риттером.

— Нам сюда. — Мишель открыла дверь в кухонный лифт. — Отсюда можно попасть на третий этаж.

— Третий этаж! — возмутился Бруно. — А оттуда что, прыгать? Потрясающе, агент Максвел, просто потрясающе!

Мишель положила руки на бедра, медленно повернулась к Бруно и отчетливо произнесла:

— На этот раз вы сделаете в точности так, как я приказываю, поэтому заткнитесь и входите… сэр! — И она подтолкнула кандидата в президенты в лифт.

— Поезжай с Бруно, — предложил Кинг, — и пришли лифт вниз. Я приеду с Кейт и Джоан.

Мишель кивнула и отдала ему свой пистолет.

— Пули настоящие. Береги себя.

Она вошла в кабину, и они с Бруно потянули за тросы, поднимая лифт наверх.

Пока Кинг пытался привести в чувство Джоан, Кейт с отрешенным видом сползла на землю:

— Оставьте меня здесь. Я не хочу жить.

Шон опустился рядом с ней на колени.

— Морс играл на твоей любви к отцу и пичкалтебя отборной ложью, а такой смеси трудно противостоять. Но на курок ты все-таки нажать не смогла.

— Я чувствую себя такой дурой! Я хочу умереть.

— Нет. Тебя ждет долгая жизнь.

— Да уж! В тюрьме?

— А в чем твоя вина? Ты никого не убивала. Насколько я знаю, Морс тебя тоже похитил и держал здесь.

Она взглянула на него с сомнением:

— Почему ты это для меня делаешь?

Кинг, поколебавшись, ответил:

— Потому что я забрал у тебя отца. Я выполнял свою работу, но когда забираешь чью-то жизнь, такое объяснение не кажется очень убедительным. — Он помолчал. — А ты старалась нам помочь. Ты ведь знала, что рассказ об антивоенном протесте в семьдесят четвергом году не пройдет, так? И понимала, что с головой увязла в какой-то грязной истории. Я прав?

— Да, — еле слышно подтвердила девушка.

Они услышали, как лифт спускается вниз.

Кинг помогал ей подняться, когда вдруг она пронзительно закричала. Резко обернувшись, он увидел, как из клубов дыма появляется Сидни Морс с пистолетом в руке. Раздался выстрел, но Кинг успел броситься на землю и пуля прошла мимо.

Шон направил пистолет Мишель на Морса.

— Блеф больше не пройдет, — заметил тот с ухмылкой.

— А никто и не блефует.

Пуля прострелила Морсу плечо, и на его лице отразилось изумление. Он упал на колени, выронил пистолет, дотронулся рукой до раны и, увидев кровь, перевел непонимающий взгляд на Кинга.

Шон медленно поднялся и прицелился Морсу в сердце.

— Первая пуля была за меня. А эта — за Арнольда Рамсея. — Кинг нажал на спуск, и Морс повалился на пол. Он был мертв.

Шон повернулся к Кейт и побледнел. Девушка лежала у стены с пробитой головой. Пуля, не попавшая в Кинга, поразила Кейт. Ее глаза продолжали смотреть на своего убийцу. Морс убил мать и дочь, организовал убийство отца. Вся семья была уничтожена им под корень. Кинг опустился на колени, осторожно закрыл Кейт глаза и долго смотрел на погибшую девушку.

— Кейт, мне ужасно жаль, что так все закончилось.

Он поднял Джоан и перенес в лифт, после чего взялся за тросы и стал тянуть за них изо всех сил.

В одной из комнат наверху таймер с детонатором, приведенный в действие Морсом, начал отсчитывать секунды.

На третьем этаже Кинг вытащил Джоан из лифта и вкратце пересказал Мишель последние события.

— Мы теряем время! — заявил Бруно, которого смерть Кейт совершенно не тронула. — Как мы отсюда выберемся?

— Сюда. — Мишель прошла в конец коридора и указала на большой мусоропровод возле окна. — Внизу стоит мусорный контейнер.

— Я не стану прыгать в мусорный контейнер! — возмутился Бруно.

— Еще как станете! — заверила Мишель.

Бруно уже собирался закатить скандал, но, увидев глаза Мишель, сдержался и молча залез в мусоропровод: она подтолкнула кандидата в президенты, и тот с криком полетел вниз.

Кинг кивком предложил Мишель последовать за своим подопечным. Она забралась в мусоропровод и тут же исчезла.

Когда Кинг взял Джоан на руки и последовал за ними, таймер отсчитывал последние пять секунд.

Отель «Фермаунт» начал взрываться в тот момент, когда Шон и Джоан упали в контейнер. Рушившиеся стены опрокинули металлический ящик, но его твердое дно защитило беглецов от падавших обломков здания. Ударная волна протащила контейнер по земле, и он остановился всего в нескольких футах от ограды, по которой шел ток.

Когда облако пыли немного улеглось, все вылезли из ящика и в молчании долго смотрели на гору мусора, которая еще недавно была гостиницей, оказавшейся, однако, очень уж негостеприимной. Вместе с ней канули в небытие призраки Арнольда Рамсея и Клайда Риттера, а также чувство вины, которое мучило Кинга все эти годы.

Услышав, как застонала Джоан, Шон обернулся. Женщина медленно выпрямилась и начала озираться по сторонам, постепенно приходя в себя. Увидев Джона Бруно, она от неожиданности вздрогнула, а заметив Кинга, была совершенно ошеломлена.

— Пора брать уроки управления катамараном, — улыбнулся Шон и перевел взгляд на Мишель.

Та облегченно вздохнула:

— Все кончено, Шон.

— Теперь, думаю, да, — кивнул он, оглядев гору мусора.

Эпилог

Через несколько дней Шон сидел на обуглившемся бревне, которое некогда было частью его чудесной кухни, и смотрел на место, где раньше стоял его дом. Услышав, как остановилась машина, он обернулся.

Из «БМВ» вылезла Джоан.

— Похоже, ты полностью оправилась, — заметил он.

— Не сказала бы. Весь этот кошмар до сих пор стоит у меня перед глазами. — Она села рядом с Кингом. — Послушай, Шон, почему ты не хочешь взять деньги? Сделка есть сделка. Ты честно заработал свою долю.

— Учитывая, сколько тебе пришлось пережить, ты заслуживаешь этот приз гораздо больше меня.

— Мне пришлось пережить! Господи, меня накачали наркотиками, а ты прошел через весь этот ужас наяву.

— Просто бери деньги и наслаждайся жизнью, Джоан.

Она взяла его за руку:

— А ты поедешь со мной? Я по крайней мере смогу предоставить тебе тот уровень жизни, к которому ты привык. — Джоан попыталась улыбнуться.

— Спасибо, но я, наверное, останусь здесь.

Она бросила взгляд на пепелище.

— Здесь? А что тебя здесь может держать?

— Здесь моя жизнь. — Кинг осторожно высвободил руку.

Женщина поднялась, явно расстроенная.

— А мне почему-то показалось, что у сказки может быть счастливый конец.

— Не пропадай и сообщай о себе, — тихо попросил он. — Мне действительно это важно.

Джоан глубоко вздохнула, смахнула слезинки с глаз и бросила взгляд на горные вершины:

— Мне кажется, я так и не успела сказать тебе спасибо за то, что спас мне жизнь.

— Успела. И сделала бы то же самое ради меня.

— Да, это правда.

У нее был такой несчастный вид, что Шон невольно поднялся и поцеловал ее в щеку:

— Береги себя.

— Будь счастлив. — Она повернулась, чтобы уйти.

— Джоан!

Она обернулась.

— Я никому не сказал, что видел тебя в лифте, потому что дорожил тобой. Очень дорожил.

Кинг снова остался один, пока через некоторое время не приехала Мишель.

— Я бы спросила, как дела, но думаю, что и так знаю. — Она подняла головешку. — Ты можешь здесь построить новый дом, Шон. Лучше прежнего.

— Да, только он будет уже не таких больших размеров. Моя жизнь вошла в ту фазу, когда запросы становятся значительно меньше. Теперь все должно быть скромно и просто, а кое-где даже не исключен небольшой бардак.

— Не издевайся! Но где ты намереваешься жить сейчас?

— Я думаю снять плавучий дом и пришвартовать его здесь. Поживу в нем зиму и, возможно, весну, пока не отстроюсь.

— Хороший план! — Она посмотрела на него, явно нервничая. — А как Джоан?

— Уехала. Решила начать новую жизнь.

— Со своими миллионами. Почему ты отказался от своей доли?

— Денежное вознаграждение — далеко не всегда такой лакомый кусок, как представляется вначале. А что касается Джоан, она вообще-то хороший человек, если заглянуть под ее титановую оболочку. И я думаю, она по-настоящему меня любит. При других обстоятельствах, может, все бы у меня с ней и получилось.

Мишель очень хотелось узнать, какие именно обстоятельства могли привести к такому результату, но не решилась.

— Откуда ты приехала? Из Вашингтона? — поинтересовался Кинг.

— Да, надо было кое-что закончить. Бруно снял свою кандидатуру с выборов, что хорошо для Америки. Кстати, Джефферсона Паркса задержали на канадской границе. Так ты его подозревал?

— Уже в самом конце, когда понял, что Говарда Дженнингса специально поселили в Райтсбурге и направили ко мне на работу. Паркс, как куратор Дженнингса, был единственным, кто мог разыграть такую комбинацию.

— Господи, это же так очевидно, и о чем я раньше думала! — Она сокрушенно покачала головой. — Кстати, сообщу тебе последние результаты расследования. Паркс нанял Симмонса и Ташу Рид — женщину, которую я застрелила. Они оба были в программе защиты свидетелей и курировались Парксом. Морс за все щедро платил. Ордер на Боба Скотта оказался фальшивкой. Паркс специально подложил его в коробку, которую передал Джоан, чтобы навести на бункер, купленный Морсом на имя Скотта. Тело Скотта нашли под камнями.

— И все это во имя любви, — горько констатировал Кинг.

— Да, во всяком случае, в извращенном понимании Сидни Морса. — Мишель села рядом с Шоном. — А чем ты собираешься заниматься дальше?

— Вернусь к адвокатской практике.

— Неужели после всех этих событий тебя снова тянет к составлению договоров и завещаний?

— Жить-то на что-то надо.

— Но разве это жизнь?

— Ничем не хуже, чем любая другая, и хватит об этом! Между прочим, как у тебя дела? Ты уже вышла из отпуска?

— Вообще-то сегодня утром я подала в отставку. За этим я и ездила в Вашингтон.

— Мишель, ты с ума сошла! Ты столько лет отдала Секретной службе, а теперь вся жизнь насмарку?

— Нет, все как раз наоборот. Я не стала тратить будущие годы на то, чем не хочу заниматься. — Она потерла грудь в том месте, куда попала пуля, предназначавшаяся Бруно. — Я была живым щитом. Не самый лучший способ зарабатывать на жизнь. Думаю, что у меня теперь отбито легкое.

— И чем ты собираешься заняться?

— У меня есть к тебе предложение.

В это время подъехал фургон с надписью «Охранные системы». Из него вылезли два человека в рабочих комбинезонах, с ящиками для инструментов.

— Господи Боже! — воскликнул тот, что постарше, оглядываясь вокруг. — Что здесь произошло?

— Я неудачно выбрал время для установки сигнализации, — пояснил Кинг.

— В кухне случился пожар?

— Нет, в подвале взорвалась бомба.

Рабочий ошеломленно посмотрел на Кинга и махнул рукой напарнику. Они быстро залезли обратно в машину, и та рванула с места, как на ралли.

Кинг взглянул на Мишель.

— И в чем состоит твое предложение?

Она выдержала паузу и торжественно сообщила:

— Мы откроем частное детективное агентство.

— Но мы же не детективы!

— Почему же? Мы только что раскрыли крайне запутанное дело.

— Но где мы возьмем клиентов?

— Это не проблема! У отца телефон разрывается от звонков с предложениями. Мне даже звонили из фирмы, где работала Джоан, и предложили занять ее место. Но я считаю, что лучше уж работать на себя!

— Не могу понять: ты шутишь или нет?

— Я так серьезна, что даже сняла небольшой коттедж примерно в миле отсюда. На самом берегу. Я буду заниматься греблей и хочу приобрести катер и гидроцикл. Может, даже приглашу тебя и мы устроим гонки. Итак, что скажешь? — Она протянула ему руку. — Договорились?

— Ты хочешь услышать ответ прямо сейчас?

— «Сейчас» ничем не хуже, чем «потом».

— Что ж, если отвечать надо сразу, то мой ответ… — Он подумал о том, что в ближайшие три десятка лет его ждет скучная, отупляющая бумажная работа с почасовой оплатой, а потом взглянул на ее милое улыбающееся лицо, вздохнул и твердо сказал: — Да. Мой ответ будет — да.

Они обменялись рукопожатиями.

— Здорово! — Мишель вся светилась от радости. — Посиди минутку, все должно быть обставлено как полагается!

Она побежала к машине, открыла дверцу, и оттуда тут же вывалились на землю лыжные палки и сноуборд.

— Я искренне надеюсь, что в офисе будет чище, чем в машине, — не удержался Кинг.

— Обязательно, Шон! На работе я очень организованна!

Мишель засунула выпавшее спортивное снаряжение обратно в «лендкрузер» и вернулась с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

— Честь открыть шампанское я предоставлю тебе. — Она передала ему бутылку.

Он взглянул на этикетку.

— Хороший выбор!

— Судя по цене, так и должно быть.

— И как мы назовем новоявленное агентство? — поинтересовался он, открывая пробку и разливая шампанское.

— Я думаю… «Кинг и Максвел».

Кинг улыбнулся:

— Из уважения к возрасту? Ты ставишь мое имя первым?

— Дело в том, что ты никогда не согласишься быть вторым. — И она весело подмигнула партнеру.

Шон протянул ей бокал с пенящимся напитком:

— За процветание агентства «Кинг и Максвел»!

И они торжественно чокнулись.

Игра по расписанию (роман)

Серийный убийца — или умный, циничный преступник, следующий хитрому плану?

В растерянности не только полиция маленького городка, но и подключившиеся к расследованию частные детективы и бывшие агенты ФБР Шон Кинг и Мишель Максвелл.

Сначала им кажется, что в городке объявился маньяк — из тех, что копируют преступления самых известных серийных убийц прошлого. Потом становится ясно: многие жертвы имеют отношение к местному миллионеру Бобби Бэттлу, тоже павшему от руки убийцы. К человеку, ненавидеть которого имели основания очень и очень многие.

Так значит — мотив все-таки есть?

Но тогда — в чем он?

Пока Шон и Мишель не поймут это, преступника им не остановить…

Глава 1

Человек в дождевике шел сгорбившись, тяжело дышал и изрядно потел. Груз, который он тащил, был не слишком тяжелым, но дорога изобиловала препятствиями и неровностями. Не так-то просто нести мертвое тело по лесу, особенно среди ночи. Остановившись на мгновение, он переложил труп на левое плечо и двинулся дальше. Он надел ботинки с гладкой подошвой, чтобы не оставлять характерных следов, хотя сегодня это не имело большого значения — шел сильный дождь, быстро смывавший с почвы все следы и отпечатки. Человек специально слушал прогноз, и именно дождь подтолкнул его к действию; в таких делах плохая погода — самый лучший союзник.

На голову мужчины был наброшен черный капюшон с вышитыми на нем эзотерическими символами в виде круга с перекрещивающимися посередине тонкими линиями. Люди за пятьдесят, вероятно, с легкостью узнали бы этот знак; когда-то он наводил ужас, но с течением времени в значительной степени подзабылся. Впрочем, мужчине в капюшоне было не важно, увидит ли его кто-нибудь в подобном одеянии. Просто ему нравилась изображенная на капюшоне символика смерти.

Через десять минут он достиг места, выбранного во время предыдущего посещения этой части леса, и бережно положил тело на землю. Такого рода осторожность и бережность могли ввести случайного наблюдателя в заблуждение — жертва перед смертью страдала, и конец ее был страшен. Глубоко вздохнув и задержав дыхание, убийца распутал телефонный провод, стягивавший полиэтилен, в который было упаковано тело, после чего снял и сам полиэтилен. Жертва была молода и привлекательна, но теперь, спустя два дня после смерти, ее лицо представляло собой печальное зрелище — болотного оттенка кожа, распухшие щеки. Если бы глаза были открыты, в них, возможно, удалось бы разглядеть выражение ужаса. Подобный насильственный конец ежегодно настигает примерно тридцать тысяч американцев.

Полностью освободив тело женщины от полиэтилена, убийца уложил его на спину, выдохнул и вновь набрал в легкие воздух, ощутив на мгновение сильнейший позыв к рвоте из-за исходившего от трупа дурного запаха. Включив фонарик, он принялся шарить по земле затянутой в перчатку рукой и скоро обнаружил небольшую ветку в форме буквы Y, которую сам же и спрятал, когда приходил сюда в первый раз. Эту ветку он использовал как подпорку для руки убитой, которая после проведенных с ней манипуляций стала указывать в небо. Трупное окоченение доставило убийце немало трудностей в осуществлении замысла, но он был упорен и силен и через некоторое время расположил одеревеневшую конечность именно под тем углом, какой ему требовался. Затем достал из кармана наручные часы, посветил на циферблат, убедился, что стрелки показывают нужное время, и защелкнул браслет на запястье жертвы.

Не будучи слишком религиозным, убийца тем не менее встал на колени перед убитой и скороговоркой произнес короткую отходную молитву, прикрывая при этом рот и нос. Потом добавил:

— Хоть ты не так уж и виновата, никого более подходящего у меня под рукой не оказалось. Но умерла ты не зря, и я надеюсь, что там, где ты сейчас, тебе куда лучше, чем на земле.

Верил ли он сам в то, что говорил? Для него это просто не имело значения.

Потом мужчина некоторое время старательно всматривался в мертвые черты, словно ученый, созерцающий результат эксперимента. Ничего удивительного: ему еще не приходилось убивать. Но он постарался сделать это быстро и очень надеялся, что безболезненно. В туманном сумраке ночи от мертвой женщины исходило призрачное желтоватое свечение, как если бы она уже стала потусторонним существом.

Отступив на пару шагов от трупа, убийца внимательно исследовал взглядом окружающее пространство в поисках улик, которые могли бы впоследствии изобличить его, но обнаружил лишь клочок капюшона, висевший на колючке куста неподалеку.

Какое непозволительное проявление беспечности, сказал он себе и сунул клочок в карман. Убийца провел у трупа еще несколько минут, но больше ничего не высмотрел.

В сфере криминального расследования именно такие незначительные на первый взгляд мелочи, называемые судмедэкспертами «невидимками», обыкновенно и решают все дело. Порой достаточно одной капельки крови, спермы или слюны, смазанного отпечатка пальца или волоска, чтобы полиция зачитала тебе права. К сожалению, знание всего этого не обеспечивает стопроцентной защиты. Каждый преступник, даже самый осторожный, обязательно оставляет на месте преступления улики. Помня об этом, убийца старался свести физический контакт с жертвой до минимума, как если бы она была инфицирована и являлась носителем смертельно опасной болезни.

Скатав в трубку полиэтилен и сунув в карман телефонный провод, мужчина еще раз взглянул на часы и медленной походкой двинулся в ту сторону, где оставил свою машину.

У него за спиной на мокрой земле осталась лежать мертвая женщина с поднятой к дождливым небесам рукой. Циферблат часов едва заметно люминесцировал в темноте, и это свечение напоминало тусклый луч, указывающий место ее последнего упокоения. Ей не придется ждать обнаружения слишком долго. Обычно незакопанные трупы находят довольно быстро, даже в таких безлюдных местах, как это.

Отъезжая от места преступления, убийца провел пальцем по символической вышивке на капюшоне и перекрестился. Аналогичный символ из перекрещивающихся в круге линий был запечатлен на циферблате часов, которые он надел на руку покойной. Это должно заставить следственные органы основательно всполошиться, подумал он и вздохнул, испытывая затаенный ужас перед тем, что совершил, и одновременно сильное возбуждение. В течение очень долгого времени он надеялся, что этот день никогда не настанет. Многие годы ему не хватало для этого мужества. Но теперь, когда был сделан первый шаг, им начало овладевать осознание собственного могущества.

Включив третью передачу, он прибавил газу. Колеса, с визгом прокрутившись на мокрой дороге, помчали автомобиль прочь от роковой поляны, и скоро задние габариты его голубого «фольксвагена» поглотила тьма. Убийца хотел убраться как можно быстрее.

Ведь ему предстояло еще написать письмо.

Глава 2

Мишель Максвелл уверенно преодолевала милю за милей. Завершив «ровную» часть дистанции, пролегавшей среди холмов вокруг Райтсберга, располагавшегося неподалеку от Шарлотсвилла, штат Виргиния, она бежала теперь по дороге, круто забиравшей вверх. Мишель, пяти футов десяти дюймов ростом,^[32] в прошлом член олимпийской команды по гребле, девять лет весьма активно трудилась на Секретную службу и находилась в отличной физической форме. Но как бы то ни было, зона высокого давления, сформировавшаяся в центре Атлантики и ставшая причиной повышенной влажности в атмосфере, оказывала воздействие и на бегунью, особенно когда та стала подниматься в горы. Иными словами, легкие и мышцы Мишель в этот весенний день испытывали непривычное напряжение, что, впрочем, почти не отразилось на результатах бега. Преодолев четверть дистанции, она лишь стянула на затылке резинкой черные волосы и, не снижая темпа, побежала дальше, стараясь не обращать внимания на выбившиеся из прически и влажно липнувшие к лицу отдельные особенно упрямые пряди.

Уволившись из Секретной службы, Максвелл открыла частное детективное агентство в небольшом виргинском городке на паях с другим бывшим секретным агентом по имени Шон Кинг. Хотя причины его увольнения со службы были окутаны мраком, ему удалось тем не менее преуспеть в гражданском обществе, стать адвокатом и начать в Райтсберге новую жизнь. Эти двое не знали друг друга, когда служили дяде Сэму, и начали работать вместе лишь в прошлом году в связи с расследованием одного дела. Тогда Мишель еще состояла в рядах правительственных агентов, Кинг же принимал участие в работе следственной группы потому, что убийства произошли в его округе и имели опосредованное отношение к его персоне. После успешного завершения расследования, принесшего участникам некоторую известность, Максвелл обратилась к Шону с предложением о создании собственной фирмы, и тот, хотя и не без колебаний, согласился. С их репутацией и способностями новый бизнес довольно скоро стал процветать, но потом в работе наступило временное затишье. Надо сказать, Мишель этому даже обрадовалась. Она любила проводить время на свежем воздухе и получала большое удовольствие от походов, ночевок в лесу и марафонских забегов. Это нравилось ей ничуть не меньше, чем выводить на чистую воду мошенников или разоблачать промышленных шпионов.

В лесистой части холма было тихо, если не считать шороха влажного бриза в ветвях деревьев. Словно играя, ветер срывал с веток оставшиеся с зимы листья и крутил их в причудливом хороводе, напоминавшем миниатюрные смерчи. Неожиданный треск привлек внимание Максвелл. Ей говорили, что в окрестных холмах изредка встречаются черные медведи, но поскольку она сама этих медведей не видела, то подумала, что это скорее всего олень, лиса или белка. При всем том ее рука автоматически потянулась к кобуре, висевшей сзади на поясе. Как секретный агент, она никуда не ходила без пистолета, даже в туалет. Никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться девятимиллиметровый «ЗИГ» с четырнадцатью патронами.

Через несколько секунд до ее слуха донесся другой звук, распознанный как приглушенный топот. На службе Мишель научилась различать множество подвидов и оттенков этого звука. В основном опасности они не сулили, но некоторые могли свидетельствовать о таких неприятных делах, как грабеж, нападение или паника. Что же касается этого конкретного звука, Максвелл некоторое время тщетно пыталась понять, к какому разряду он относится — плохих, безвредных или еще не до конца оформившихся. Сбавив скорость, она прикрыла рукой глаза от солнечных лучей, пробивавшихся сквозь кроны деревьев, и огляделась, одновременно вслушиваясь в звуки леса. Несколько секунд вокруг стояла тишина, но потом топот вернулся и даже стал четче. Это уж точно не тряская размеренная рысца местного обывателя, бегающего для здоровья. Что-то в этом звуке неприятно ее поразило. Казалось, бегущий чем-то напуган, его поступь была неровной и какой-то бессистемно-торопливой. Теперь звук слышался вроде бы слева, но она не могла утверждать этого со всей уверенностью — ветер то и дело относил его в сторону, и он, казалось, раздваивался.

— Эй! — крикнула Мишель, обращаясь к невидимому бегуну и одновременно вынимая из кобуры пистолет. Ответа не последовало, но Максвелл его и не ожидала — лишь воспользовалась моментом, чтобы дослать патрон в патронник. Однако с предохранителя пистолет не сняла. Как известно, бегать с растопыренными ножницами и со снятым с предохранителя пистолетом не рекомендуется. Между тем звук все приближался. Если прежде имелись небольшие сомнения относительно его происхождения, то теперь они окончательно развеялись: совершенно определенно бежал человек. Или люди? Мишель оглянулась. Уж не нападение ли это? Такие акты насилия часто осуществлялись парой злоумышленников — один отвлекал внимание жертвы, а другой неожиданно набрасывался сзади. Если так, подумала бегущая, эти парни здорово пожалеют.

Она остановилась, определив наконец источник звука, который доносился справа, с вершины небольшой горки, преграждавшей ей путь. Максвелл даже различила натужное дыхание бегуна, треск кустарника и скрип гальки под его ногами. Кем бы этот бегун ни был, через несколько секунд он должен скатиться с горки прямо к ней, в облаке грязи и пыли.

Мишель спустила пистолет с предохранителя и заняла позицию за мощным стволом дуба. Она надеялась, что это все-таки не злоумышленник, а просто незадачливый спортсмен, и ей не хотелось пугать его наведенным на него пистолетом. Посыпавшиеся с вершины галька и комья грязи сообщали о том, что на сцену событий вышел наконец виновник переполоха. Мишель перехватила пистолет обеими руками, готовясь при необходимости влепить ему пулю прямо между глаз.

Виновником оказался маленький мальчик, который, не рассчитав скорость, на мгновение словно завис в воздухе, а потом с криком покатился вниз. Прежде чем он успел докатиться до подножия, на вершине горки обозначился еще один мальчик, чуть старше первого, который не прыгнул очертя голову вниз, но, вовремя остановившись, съехал по склону на пятой точке. Через секунду он оказался рядом с приятелем.

Мишель подумала бы, что они играли в лесу в догонялки или в прятки, если бы не запечатлевшееся на их лицах выражение ужаса. Младший даже начал было плакать, размазывая по лицу грязь и слезы, но старший, потянув за руку, заставил его подняться на ноги, после чего ребята снова ударились в бегство и, судя по раскрасневшимся лицам, бежали со всех ног и на пределе возможностей.

Детектив спрятала пистолет в кобуру, вышла из-за дерева и, подняв руку, крикнула:

— Мальчики, остановитесь, пожалуйста!

Дети, услышав человеческий голос, заорали и, разделившись, прошмыгнули мимо, обойдя ее с двух сторон. Максвелл повернулась, пытаясь поймать хоть одного из них, но у нее ничего не получилась.

Тогда детектив крикнула им вслед:

— Что случилось, ребята? Не бойтесь, я хочу помочь вам!

Ответа, разумеется, не последовало.

С минуту детектив размышляла, не устремиться ли в погоню, но потом решила, что даже при всем своем спортивном олимпийском опыте вряд ли сумеет догнать шустрых малышей. Повернувшись лицом к горке, она посмотрела на вершину, задаваясь вопросом, что могло так напугать детей. Или вопрос следовало поставить иначе — кто мог их так напугать? Оглянувшись напоследок на убегавших в панике мальчишек, она медленным шагом двинулась к горке и осторожно вскарабкалась на ее вершину. Кажется, становится жарко, подумала Мишель, но от мысли воспользоваться мобильным телефоном, чтобы вызвать помощь, отказалась. Сначала надо разведать все самой. Ей не улыбалось вызывать полицию, особенно если в конце концов выяснится, что ребят напугал медведь.

Поднявшись на гору, Максвелл сразу увидела, по какой тропе прибежали сюда мальчишки — их путь указывали примятая трава и надломанные нижние ветви кустарника. Пройдя по этой импровизированной тропе футов сто, Максвелл вышла на прогалину, проход от которой в глубь леса уже не был обозначен столь явно, но ей помогли сориентироваться оставленные беглецами клочки одежды, зацепившиеся за колючки репейников. Преодолев еще пятьдесят футов, Мишель оказалась на второй прогалине, куда большего размера, с черневшей на ней проплешиной потухшего костра.

Максвелл задалась было вопросом, не напугало ли детей какое-то дикое животное, когда они жгли здесь костер, но потом вспомнила, что при детях не было ни рюкзаков, ни каких-либо других принадлежностей путешественников. Да и костер, похоже, разводили здесь довольно давно.

Нет, подумала детектив, причина в чем-то другом.

В это мгновение ветер переменил направление и принес запах, от которого Мишель чуть не стошнило. Тут уже настал ее черед паниковать, поскольку она знала этот запах, который невозможно спутать ни с каким другим.

Пахло гниющей плотью. Человеческой плотью!

Детектив задрала подол футболки едва не до груди, чтобы прикрыть нос и рот, предпочитая обонять собственный пот, нежели вонь разлагающегося трупа, и двинулась по периметру прогалины, описывая окружность вокруг пепелища. На сто двадцатом примерно градусе, по данным ее внутреннего компаса, она нашла искомый объект, представлявший собой труп женщины. Из густого кустарника, опоясывавшего прогалину, торчала ее рука, как если бы убитая посылала кому-то приветственный знак. Но в данном случае можно было говорить скорее о знаке прощальном. Даже на значительном расстоянии, отделявшем ее от мертвой, Мишель заметила, что зеленоватая кожа в нескольких местах лопнула, обнажив кости. Встав с подветренной от трупа стороны, Максвелл сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, прочищая легкие.

Потом она снова повернулась к трупу и стала осматривать его, держа на всякий случай оружие наготове. Хотя гнилостный запах, лопнувшая кожа и общее состояние трупа свидетельствовали о том, что женщина умерла довольно давно, убийца вполне мог выбрать именно этот день, чтобы избавиться от тела, и, возможно, находился в данный момент неподалеку от места преступления. Детектив же не имела ни малейшего желания разделить судьбу убитой.

Пробивавшиеся сквозь верхушки деревьев солнечные лучи осветили какой-то предмет на запястье мертвой женщины. Мишель подошла ближе и поняла, что это часы. Она автоматически бросила взгляд на циферблат собственных часов: стрелки показывали два тридцать. Продолжая закрывать нос, детектив присела на корточки, достала мобильный телефон и набрала номер 911. Дозвонившись, спокойным голосом сообщила о зловещей находке, указав время и место обнаружения, а также собственное местонахождение. После этого она перезвонила Шону Кингу.

— Ты ее узнала? — спросил он.

— Сомневаюсь, что ее узнает сейчас даже собственная мать.

— Немедленно выезжаю. Можно сказать, уже в пути. Ну а ты там поосторожней. Тот, кто сделал это, может вернуться на место преступления, чтобы еще раз полюбоваться на свою работу. И еще одно, Мишель… — Шон осекся.

— Что?

— Похоже, теперь тебе придется бегать по инстанциям, а не для здоровья…

Она отключила мобильник и заняла наблюдательную позицию как можно дальше от места преступления — чтобы не так сильно чувствовался ужасный запах. Потом огляделась. Прекрасный солнечный день, казалось, потускнел, а природный ландшафт уже не казался таким красивым, как прежде.

Удивительное дело, до чего быстро способно убийство окрасить окружающий мир в мрачные тона.

Глава 3

Через некоторое время на небольшой лесной прогалине закипела бурная деятельность. Значительный участок леса огородили желтой полицейской лентой, змеившейся между деревьями. Команда из двух экспертов просеивала землю в непосредственной близости от места преступления в поисках улик столь крохотных, что последние наверняка показались бы обычному человеку несущественными. Несколько экспертов колдовали над телом жертвы, но большая их часть прочесывала прилегающую территорию в надежде обнаружить место, где убийца выгрузил из автомобиля жертву, а также путь, которым он воспользовался, уезжая. Офицер в форме сфотографировал со всех сторон место преступления, после чего запечатлел его на видеокамеру. Все эксперты и полицейские надели респираторы, чтобы защититься от ужасного запаха, но это помогало мало, и они то и дело углублялись в лес, чтобы освободить желудок.

Вся эта исследовательская деятельность осуществлялась на высоком профессиональном уровне — по крайней мере на первый взгляд, и, казалось, обязательно должна была принести плоды, однако искушенный наблюдатель наверняка отметил бы, что успехи следственной группы ничтожны и в соревновании «хорошие парни» — «плохой парень» последний уверенно одерживает верх. Иными словами, ничего существенного по делу не обнаружили.

Мишель стояла в стороне от общей суеты и наблюдала. Рядом с ней находился Шон Кинг — ее партнер по частному сыскному агентству «Кинг и Максвелл». Кингу было за сорок, он на три дюйма превосходил ростом напарницу, темные волосы с проседью на висках были коротко подстрижены, также детектив отличался стройной широкоплечей фигурой. Имелись и изъяны. Так, у него были травмированы оба колена, а в плече он носил пулю, настигшую его, когда он еще работал на Секретную службу и расследовал дело, связанное с подделкой документов. Интересно, что, выйдя в отставку и поселившись в Райтсберге, Шон одно время служил в качестве полицейского-волонтера в местном полицейском управлении, но скоро уволился, окончательно послав к черту все на свете оружие и методы силового давления на людей.

За свои сорок с небольшим детектив перенес несколько жизненных драм. Одной из них явилось увольнение из рядов Секретной службы — важное лицо, которое он охранял, получило пулю прямо у него на глазах. Кроме того, Кинг неудачно женился и еще более неудачно развелся, а также стал жертвой заговора, когда его попытались скомпрометировать, навесив на него серию убийств, совершенных в их округе. Ниточки заговора тянулись из того времени, когда Шон заканчивал свою карьеру федерального агента, в результате чего на белый свет всплыли некоторые болезненные подробности, связанные с его увольнением.

Все эти события отразились на характере Кинга, сделав его человеком чрезвычайно осторожным, скрытным и недоверчивым. Можно сказать, что до того, как в его жизнь вошла Мишель Максвелл, он не доверял ни единой живой душе. И хотя их отношения с напарницей складывались непросто и при весьма неблагоприятных обстоятельствах, со временем он пришел к выводу, что может положиться на нее как на самого себя.

Максвелл с детства занималась спортом и делала все очень быстро: всего за три года окончила колледж, выиграла серебряную медаль в составе олимпийской сборной по гребле, потом поступила на службу в полицию своего родного штата Теннесси, а оттуда перешла на работу в Секретную службу. Как и у Кинга, ее увольнение с федеральной службы было сопряжено с крупными неприятностями, поскольку субъекта, находившегося под ее охраной, похитили. Это был первый случай в жизни Мишель, когда удача от нее отвернулась. У Мишель тогда началась сильнейшая депрессия. Расследуя дело о похищении, она познакомилась с Кингом и поначалу здорово невзлюбила его. Теперь же, когда Шон стал ее партером и близким другом, Максвелл считала его лучшим аналитиком и теоретиком по части расследования уголовных преступлений.

При всем том трудно было найти людей, которые больше отличались бы друг от друга, чем эти двое. В то время как Мишель обожала рискованные мероприятия и укрепляла тело физическими упражнениями, Кинг предпочитал покой и комфортную жизнь. Он любил читать хорошие книги, собирал картины местных художников и не жалел времени и средств на пополнение коллекции марочных вин. Также ходил под парусом и рыбачил, тем более что дом его стоял на самом берегу озера. По натуре Шон был типичным интровертом, обладал склонностью к самоанализу и, прежде чем решиться на какие-то действия, всегда тщательно обдумывал все обстоятельства дела. Мишель же предпочитала сначала ввязаться в драку, а уж потом разбирать обстоятельства. Как это ни удивительно, но странное сотрудничество между раскаленным метеором и недвижным ледником процветало и даже приносило неплохие плоды.

— Мальчиков нашли? — спросила Максвелл своего партнера.

Тот согласно кивнул.

— Насколько я понимаю, они сильно напуганы.

— Напуганы? Это слабо сказано. Возможно, им понадобятся услуги психоаналитика до конца обучения в колледже.

Мишель уже рассказала о происшествии местным властям в лице шефа полиции Тодда Уильямса. После первых подвигов напарников в Райтсберге в шевелюре Тодда основательно прибавилось седины. Теперь же на его лице появилось обреченное выражение человека, готового к любым неожиданностям, в том числе убийствам и насилию даже в самых мирных поселениях, вверенных его заботам.

Максвелл перевела взгляд на стройную и очень привлекательную рыжеволосую женщину за тридцать, только что появившуюся на сцене событий. В руке она держала черный медицинский саквояж и, оказавшись на прогалине, сразу же подошла к трупу, присела на корточки и занялась его изучением.

— Это Сильвия Диас, заместитель главного судмедэксперта, курирует наш округ, — объяснил Шон.

— Диас? Выглядит скорее как Морин О'Хара.

— Ее мужа звали Джордж Диас. Считался одним из самых талантливых хирургов в нашем округе. Несколько лет назад погиб под колесами машины. Сильвия раньше занимала должность профессора судебной медицины в Виргинском университете, но после смерти мужа перешла на вольные хлеба и сейчас заведует собственной терапевтической практикой.

— А также является заместителем главного судмедэксперта. Любопытная особа, ничего не скажешь. Дети есть?

— Нет. Полагаю, она живет только работой, — ответил Кинг.

Мишель зажала нос, так как в эту минуту ветер опять изменил направление, погнав запах разлагающейся человеческой плоти прямо на частных детективов.

— И такое бывает, — продолжила Максвелл. — Нет, ты только посмотри на нее! Она даже респиратор не надела, в то время как меня эта вонь просто сбивает с ног.

Двадцать минут спустя Диас поднялась на ноги и, стянув с рук резиновые перчатки, сказала несколько слов одному из офицеров полиции. Потом, достав фотоаппарат, принялась фотографировать мертвое тело и прилегающий к нему участок почвы. Покончив с этим и спрятав камеру в саквояж, пошла было к поджидавшей ее машине, но тут заметила Кинга. Обворожительно ему улыбнувшись, патолог изменила первоначальное намерение и двинулась в его сторону.

— Между прочим, ты забыл сказать, что вы с ней встречались, — прошептала Мишель.

Шон с удивлением посмотрел на нее.

— Да, мы виделись какое-то время. Но как ты об этом узнала?

— Проведя столько времени у трупа, женщина способна наградить подобной улыбкой только хорошо знакомого ей человека. Даже, я бы сказала, близко знакомого.

— Благодарю за исчерпывающие разъяснения. Но держись с ней полюбезнее, прошу тебя. Сильвия чрезвычайно достойная женщина. И очень милая.

— Не сомневаюсь, что так оно и есть. Но вот подробности меня совершенно не интересуют.

— Ты их от меня не дождешься, пока я жив и нахожусь в трезвом уме и доброй памяти.

— Понятно. Изображаешь из себя виргинского джентльмена старой школы, не так ли?

— Нет. Просто не хочу выслушивать из твоих уст критические замечания.

Глава 4

Сильвия заключила Кинга в объятия. Слишком продолжительные, чтобы они могли называться дружескими, подумала Мишель. Потом детектив представил женщин друг другу.

Заместитель главного медицинского эксперта смерила Максвелл взглядом, который напарница Кинга причислила к разряду не очень дружелюбных.

— Давно не видела тебя, Шон.

— Мы были по горло загружены работой, но сейчас, по счастью, стало немного легче.

— Итак, — вклинилась в разговор Мишель, — что вы можете нам сказать относительно причин смерти жертвы?

Сильвия с удивлением на нее посмотрела.

— Вряд ли я вправе обсуждать это с вами.

— Просто мне стало любопытно. — Максвелл сделала самое невинное выражение лица. — В конце концов, я одной из первых оказалась на месте преступления. Впрочем, сомневаюсь, что вы можете сообщить истинную причину, не сделав вскрытие.

— Кстати, ты будешь делать аутопсию? — спросил Кинг.

Сильвия согласно кивнула:

— Да. Хотя традиционно мы исследуем подозрительные случаи в Роаноке.

— Почему же на этот раз решено отступить от традиции? — спросила Мишель.

— В нашем штате существуют четыре учреждения, имеющие официальные полномочия для проведения аутопсии: в Фэрфаксе, Ричмонде, Тайдуотере и Роаноке. Однако благодаря щедрости Джона Пойндекстера — очень богатого джентльмена, являвшегося одно время спикером палаты представителей Генеральной ассамблеи штата, — у нас появилась исследовательская подстанция и в этих краях.

— Морг — довольно странный дар, вы не находите? — осведомилась Максвелл.

— Несколько лет назад здесь убили его дочь. Райтсберг лежит на границе между зоной юрисдикции медицинского экспертного центра в Ричмонде и такого же в Роаноке. По этой причине возник конфликт — какой из двух офисов будет проводить вскрытие. В конце концов победил Роанок, но во время транспортировки тела произошла автомобильная авария и важнейшие улики были утрачены. Соответственно убийца девушки остался безнаказанным. Это обстоятельство, сами понимаете, ее отца отнюдь не обрадовало. Когда Пойндекстер умер, в его завещании обнаружился пункт, согласно которому выделялись значительные суммы на постройку в здешней округе исследовательского экспертного центра с новейшим оборудованием. — Сильвия бросила взгляд через плечо на мертвое тело. — Мне, однако, представляется, что даже с новейшим оборудованием установить причину смерти этой женщины будет не так-то просто.

— Есть мысли насчет того, сколько прошло времени с момента смерти? — спросил Кинг.

— Тут многое зависит от индивидуальных особенностей, окружающей среды и степени разложения. Если тело пролежало под открытым небомслишком долго, вскрытие даст нам некоторое понятие относительно времени смерти, но не более того.

— Я заметил, что у нее несколько пальцев вроде как откушены, — продолжил Шон.

— Животные постарались, ясное дело, — произнесла Сильвия и глубокомысленно добавила: — Однако следов постороннего воздействия по идее должно быть больше. В настоящее время эксперты пытаются найти хоть что-нибудь, что помогло бы ее опознать.

— Как ты думаешь, что может означать фиксация руки в подобном положении?

— Полагаю, такого рода вопросы следует задавать детективам, а не мне. Мои обязанности заключаются в том, чтобы определить причины смерти, а также выявить при вскрытии максимум деталей, которые могли бы оказать помощь следствию. Я пыталась играть в Шерлока Холмса, когда начала заниматься этой работой, но меня довольно быстро поставили на место.

— Я не вижу ничего плохого в том, что вы воспользуетесь своими знаниями для того, чтобы помочь раскрыть преступление, — заметила Мишель.

— Вы и вправду так думаете? — Сильвия с минуту помолчала, потом заговорила вновь: — Что ж, относительно руки могу сказать вам следующее: конечность в возвышенном положении поддерживает сук особой формы, и сделано это намеренно. Помимо этого, никаких идей на предмет фиксации конечности в указанном положении у меня нет. — Диас повернулась к Кингу. — Мне было приятно увидеть тебя снова — даже при таких удручающих обстоятельствах. — Сказав это, она протянула Мишель руку, и та ее крепко пожала.

Когда патолог удалилась, Максвелл кивнула ей вслед:

— Кажется, ты говорил, что вы с ней встречались какое-то время.

— Да, но с тех пор прошло больше года.

— Боюсь, она не поняла намека и этот временной промежуток выпал из ее сознания.

— Меня просто поражает глубина твоего интуитивного постижения человеческой натуры. Может, ты еще и по руке гадаешь? Надо будет как-нибудь попробовать… Ну так как — идешь? Или собираешься, несмотря ни на что, завершить дистанцию?

— Пожалуй, сегодня я в дополнительной стимуляции более не нуждаюсь.

Когда они проходили мимо мертвого тела, Кинг остановился и некоторое время смотрел на поднятую к небу руку покойной. Лицо его при этом неожиданно сделалось очень серьезным.

— Ну, что ты увидел? — поинтересовалась Мишель, не сводившая с него глаз.

— Часы.

Максвелл взглянула повнимательнее, машинально отметив про себя, что часы не идут, а стрелки показывают час дня или ночи.

— И что в них такого особенного?

— А то, Мишель, что это часы Зодиака.

— Зодиака?

— Что-то мне подсказывает, что мы еще не раз увидим работу этого деятеля.

Глава 5

Пустынный участок на крутом берегу, откуда открывался вид на рукотворные каналы тридцатимильного озера Кардинал, с давних пор пользовался большой популярностью у подростков Райтсберга. Там устраивались разного рода неформальные сборища, которые родители молодых людей вряд ли одобрили бы. Поскольку в тот вечер небо было обложено тучами, накрапывал дождь и дул сильный ветер, колыхавший верхушки деревьев, на привычном месте парковки стоял лишь один автомобиль, обитатели которого, впрочем, презрев дурную погоду, вели себя чрезвычайно энергично.

Девушка разделась первая, аккуратно сложив одежду вместе с бельем на заднем сиденье автомобиля, куда прежде поставила туфли. Ее кавалер очень старался побыстрее стащить через голову рубашку, в то время как его подружка, уже освободившаяся от одежды, расстегивала на нем брюки. Принимая во внимание ограниченные размеры салона, процесс раздевания проходил не так быстро, как им бы того хотелось. Но в конце концов рубашка была успешно сброшена, а брюки и трусы усилиями девушки спущены до колен. Если бы вдруг заела молния, тяжело дышавшая от возбуждения девушка, вполне возможно, разорвала бы брюки на молодом человеке. Терпение, тем более при таких обстоятельствах, к числу ее добродетелей не относилось.

Надев презерватив, молодой человек откинулся на спинку переднего сиденья. Девушка же, расставив ноги, пристроилась на приятеля сверху лицом к нему. От их частого бурного дыхания стекла автомобиля запотели. Какое-то время молодой человек остановившимся взглядом смотрел поверх плеча подруги в ветровое стекло, а когда кульминация приблизилась, и вовсе закрыл глаза. Он находился наедине с девушкой в первый раз, зато его подруга в этих делах, похоже, кое-что понимала. Он мечтал о близости с ней целых два года. Временами одолевавшее его желание настолько усиливалось, что приносило неподдельные мучения. Услышав протяжные стоны скакавшей на нем девушки, он улыбнулся: мечты наконец осуществились.

Потом юный любовник открыл глаза и сразу же перестал улыбаться.

Человек в черном капюшоне, материализовавшийся словно из воздуха, смотрел сквозь ветровое стекло. Несмотря на конденсат, молодой человек увидел, как незнакомец поднял и навел на них дробовик. Юноша сделал инстинктивную попытку сбросить с себя подругу в слепой надежде, что успеет еще завести мотор и уехать, но не успел, поскольку в следующее мгновение ветровое стекло с грохотом провалилось осколками внутрь салона. Энергия выстрела швырнула девушку на молодого человека с такой силой, что она лбом сломала ему нос, от чего незадачливый любовник едва не потерял сознание. При этом тело девушки, послужившее щитом, прикрыло парня от заряда картечи. Он хотя и перепачкался с ног до головы ее кровью, серьезных ран избежал и продолжал прижимать мертвое тело к себе, как будто оно могло отпугнуть нечистую силу. Ему хотелось кричать, но он не мог. Наконец молодой человек выпустил девушку и перебрался на водительское место. Двигался он неуклюже, а соображал и того хуже, даже не понимал, ранен или нет.

Незадачливый любовник начал было поворачивать ключ в замке зажигания, как вдруг дверца со стороны водителя распахнулась и человек в маске просунул в салон ствол дробовика. Молодой человек беспомощно наблюдал, как ствол медленно приближался к нему подобно голове смертоносной змеи. Выкрикнув несколько несвязных слов, содержавших мольбу о пощаде, парнишка залился слезами, размазывая их по лицу вместе с кровью из сломанного носа. При этом он инстинктивно отползал прочь от ствола в глубину салона, пока не наткнулся на мертвое тело подруги.

— Прошу вас, — возопил он в последний раз, — не делайте этого, не надо… Господи, я не хочу умирать!

Грохнул выстрел. Картечь разнесла голову бедняги подобно удару гигантского молота, и молодой человек рухнул на пол салона, упокоившись рядом с подругой. Лицо и передняя часть ее тела не пострадали, зато спины как таковой просто не осталось. Глядя на нее, сторонний наблюдатель не сразу определил бы, отчего она умерла. Причина смерти ее приятеля представлялась куда более очевидной, учитывая, что у него отсутствовало лицо.

Убийца прислонил дробовик к спинке сиденья, забрался в салон, вынул из кармана часы и надел на руку молодого человека, которую затем поднял вверх и зафиксировал, уперев в приборную доску. Потом убийца занялся девушкой, сделав что-то с часами, после чего стянул с ее пальца дешевенькое колечко с аметистом и положил себе в карман. Неожиданно взгляд убийцы упал на медальон на цепочке с изображением святого Кристофера на шее молодого человека. С минуту подумав, он снял эту вещь с трупа и тоже спрятал в карман.

Обозрев тело молодого человека, убийца произнес:

— Прости меня. Ты лично ни в чем не повинен, кроме того, что сопричастен к первородному греху. Умер ты не напрасно и хотя бы в малой степени помог исправить царящее на земле зло. Пусть твой дух найдет в этом утешение.

Над телом девушки он не произнес ни слова — не стал себя утруждать. Вынув кое-что из кармана и положив на пол салона, он вылез из машины, захлопнул за собой дверь и двинулся прочь. Полил дождь, вода попадала в салон сквозь разбитое ветровое стекло. Движение дождевых струй создавало иллюзию жизни, и казалось, что лежавшие в салоне мертвые и нагие молодой человек и девушка обнимаются.

На полу салона тускло отсвечивал оставленный убийцей предмет.

Собачий ошейник.

Глава 6

Шеф Уильямс заехал в офис сыскного агентства «Кинг и Максвелл», расположенный в двухэтажном кирпичном доме в самом сердце небольшого, но нарядного и благоустроенного городского делового центра. До того как Шон сделался частным детективом, в этом офисе находилась его адвокатская контора. Глаза шефа припухли от недосыпа, а на лице застыло озабоченное выражение. Положив на колени шляпу, он в нескольких словах поведал детективам о недавнем кошмарном двойном убийстве.

— Я ушел из полиции Норфолка, только чтобы не иметь дела с такого рода жестокими преступлениями, — буркнул он. — А моя бывшая жена, жаждавшая мира и покоя, заставила переехать в эти места. Боже, как же она ошибалась! Ничего удивительного, что мы развелись.

Кинг передал шефу чашку с кофе, после чего уселся за стол напротив гостя. Мишель же пристроилась на мягкой кожаной кушетке, стоявшей в гостиной.

— Представляете, что начнется, когда об этом деле пронюхают газетчики? Бедняжка Сильвия! Не успела сделать одну аутопсию, как пришлось делать еще две.

— Кого убили-то? — спросил Шон.

— Учащихся Райтсбергской школы высшей ступени Стиви Кэнни и Дженис Пемброк. Ее застрелили в спину, парню же разнесли выстрелом лицо. Стреляли из дробовика, картечью. Когда я открыл дверцу машины, меня тут же вырвало. Черт! Эта сцена будет являться мне во снах как минимум несколько месяцев.

— Свидетели есть?

— Если и есть, мы о них ничего не знаем. Ночь-то была дождливая. И на парковочной площадке просматриваются следы колес только одной машины — той, на которой приехали молодые люди.

Мишель вскочила с места.

— Дождь шел, это верно… Но если вы не обнаружили на парковке отпечатков шин другого автомобиля, можно предположить, что убийца добирался до места преступления пешком. Есть какие-нибудь следы, подтверждающие эту версию?

— Почти все смыло дождем… На полу машины, например, воды пополам с кровью было на дюйм, не меньше. Жаль Стиви Кэнни. Считался одним из самых популярных учеников школы. Футбольная звезда — и все такое…

— А что вы о девушке можете сказать? — спросила Максвелл.

Шон заколебался.

— Хм… Дженис Пемброк, знаете ли, имела среди парней определенную репутацию…

— Считалась доступной, да? — спросил Кинг.

— Вроде того.

— Что-нибудь пропало? Ограблением это не могло быть?

— Сомнительно. Хотя исчезли две вещи: дешевое колечко, которое постоянно носила Пемброк, и принадлежавший Кэнни медальон с изображением святого Кристофера. Впрочем, мы даже не уверены, что их взял убийца.

— Вы вот сказали, что Сильвии пришлось делать целых три вскрытия. Надеюсь, вы на них присутствовали?

На лице Уильямса проступило смущение.

— Когда она резала нашу новоявленную Джейн Доу,^[33] меня вызвали по одному важному делу, и я, сами понимаете, присутствовать при вскрытии молодых людей не мог. Так что пребываю в ожидании рапортов Сильвии, — торопливо произнес он и добавил: — А поскольку в нашем городском участке убойного отдела нет, решил вот заехать к вам и спросить, что вы, умные головы, думаете по поводу случившегося.

— Какие-нибудь зацепки есть? — осведомилась Мишель.

— Только не по первому убийству. Мы до сих пор не можем опознать труп. Хотя нам удалось снять с него отпечатки пальцев, и теперь мы прокручиваем их по полицейскому компьютеру. Кроме того, сделали компьютерный портрет жертвы, который также проходит сличение по нашим базам данных.

— Обнаружено что-нибудь, что могло бы объединять все эти убийства? — спросила Максвелл.

Уильямс покачал головой.

— Последние два скорее всего окажутся следствием какого-нибудь любовного треугольника. Молодые люди в наши дни скоры на расправу. Убивают словно шутя и потом даже раскаяния не испытывают. А все из-за ужастиков, которые каждый день показывают по телевизору.

Детективы едва успели обменяться взглядами, как шеф заговорил снова:

— В первом случае убийца или заманил женщину с собой в лес, или заставил пойти с ним. После чего и убил. Или убил в другом месте, а тело потом спрятал в лесу.

Мишель согласно кивнула.

— Второй вариант проходит только в том случае, если убийца — сильный мужчина. Теперь что касается убийства подростков. Очень может быть, что преступник следил за ними. Или поджидал около парковочной площадки на берегу.

— Это место издавна пользуется дурной славой. Раньше его называли площадкой для случки. Возможно, оно и сейчас так именуется, — пожал плечами Уильямс. — Как бы то ни было, обе жертвы найдены обнаженными. Вот почему я думаю, что убийство может оказаться делом рук какого-нибудь ухажера Пемброк, приревновавшего ее к Кэнни. Но Джейн Доу в лесу — это орешек потверже. Вот почему я и приехал к вам. В этом деле мне нужна ваша помощь.

Кинг с минуту вдумчиво исследовал взглядом потолок:

— Часы в первом убийстве… Надеюсь, вы обратили на них внимание, Тодд?

— Ну… они показались мне несколько массивными для девушки.

— Сильвия сказала, что рука с часами была направлена вверх и особым образом подперта убийцей.

— Она не может знать этого наверняка.

— Я заметил, что стрелки замерли на отметке «один час», — продолжал Кинг.

— Ну и что? Возможно, в часах в этот момент кончился завод. Или механизм заклинило.

Шон, многозначительно посмотрев на Мишель, задал Уильямсу еще один вопрос:

— Вы обратили внимание на маркировку часов?

Шон одарил его удивленным взглядом.

— На маркировку? — озадаченно переспросил он.

— Это были часы Зодиака с пересекающимися в круге линиями на циферблате.

Уильямс едва не поперхнулся кофе.

— Зодиака?! — выдохнул он.

Шон согласно кивнул.

— Кроме того, это мужские часы. Полагаю, именно убийца надел их на руку жертвы.

— Зодиака… — повторил Тодд. — Вы хотите сказать, что…

— Серийный убийца, известный как Зодиак, оперировал в 1968–1969 годах в районе Залива, Сан-Франциско и Вальехо, — пояснил Кинг. — Полагаю, тот Зодиак навсегда останется в анналах криминалистики. Но помимо него, существовали и имитаторы. Двое как минимум: один промышлял в Нью-Йорке, другой — в городе Кобе в Японии. Зодиак из Сан-Франциско носил черный капюшон палача с вышитым изображением тонких белых линий, пересекавшихся в круге. Этот знак имелся и на наручных часах фирмы «Зодиак». Убийца также оставил часы на теле своей последней жертвы — водителя такси, если мне не изменяет память, хотя эти часы и не имели зодиакальной символики. Но как бы то ни было, принято считать, что человек, совершивший преступления Зодиака и оперировавший в Сан-Франциско, носил часы этой фирмы и, более того, использовал ее логотип как собственный личный знак или символ. Считается также, что именно по этой причине его и стали называть Зодиаком. Надо сказать, что дело Зодиака так и не было раскрыто и папка с ним до сих пор пылится в архиве на полке незавершенных расследований.

Уильямс всем телом подался вперед.

— Послушайте, это все чистой воды умствования с вашей стороны, некие факты, искусственно притянутые за уши применительно к нашему делу.

Мишель бросила взгляд на партнера.

— Шон, неужели ты и вправду считаешь, что в данном случае действовал имитатор?

Кинг пожал плечами:

— Если два человека копировали, так сказать, оригинального убийцу, не вижу причины, почему не объявиться третьему. Зодиак из Сан-Франциско посылал в газеты закодированные письма, код со временем раскрыли, и общественность узнала, что действия убийцы мотивированы небольшим рассказом «Самая опасная игра», где речь идет об охоте на людей.

— Игра, заключающаяся в охоте на людей? — медленно, чуть ли не по слогам произнесла Максвелл, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Скажите, на трупах в машине найдены наручные часы? — спросил Кинг Уильямса.

Тот нахмурился.

— Оставьте это, Шон. Как я уже сказал, эти убийства никак не связаны друг с другом. В последнем случае использовался дробовик, заряженный картечью. Как умерла наша Джейн Доу, я пока не знаю, но точно могу сказать, что не от выстрела картечью.

— Так что же насчет часов?

— Хорошо, хорошо… И у девушки, и у парня имелись наручные часы. Но что с того? Это что — преступление?

— А вы не обратили внимания, кто изготовитель? Случайно, не фирма «Зодиак»?

— Нет, не обратил. Как не обратил внимания на фирменный знак и в случае с часами Джейн Доу. — Шеф сделал паузу, и с минуту о чем-то размышлял. — Интересно, что рука Кэнни вроде как упиралась в приборную доску.

— Вы хотите сказать, что приборная доска ее подпирала?

— Возможно, — кивнул Уильямс. — Следует, однако, иметь в виду, что парня убили выстрелом из дробовика в упор и его со страшной силой отбросило в салон. При этом с телом и конечностями могли произойти любые метаморфозы.

— Хорошо, оставим это. Скажите, обнаруженные на молодых людях часы шли?

— Нет.

— Какое конкретно время показывали часы Пемброк?

— Два часа.

— Два ровно — без минут?

— Думаю, два ровно.

— А часы Кэнни?

Уильямс вытащил записную книжку и перевернул несколько страничек, пока не нашел нужную запись.

— Три, — нервно произнес он.

— Часы парня получили какие-нибудь повреждения при выстреле?

— Не знаю точно, — ответил Уильямс. — Но Сильвия, полагаю, даст нам ответ на этот вопрос.

— А часы девушки?

— Похоже на то, что в них попал кусочек разбитого ветрового стекла.

— Тем не менее ее часы показывали два, а часы Кэнни — три, — напомнила Мишель. — Если часы девушки остановились в два ночи, когда ее убили выстрелом из дробовика, почему, спрашивается, часы парнишки остановились в три, не получив никаких повреждений?

Уильямс продолжал гнуть свою линию, хотя это давалось ему не без труда.

— Не надо передергивать. За исключением ваших рассуждений о часах, которые, честно говоря, мне представляются не слишком убедительными, нет никаких свидетельств относительно того, что эти два дела как-то связаны.

Максвелл упрямо покачала головой.

— Джейн Доу — жертва номер один, Дженнифер Пемброк — номер два, а Стиви Кэнни — жертва номер три. Это не может быть простым совпадением.

— Необходимо срочно выяснить марки часов Стиви Кэнни и Дженнифер Пемброк, — наставительно произнес Кинг и со значением посмотрел на Уильямса.

Полицейский достал сотовый и сделал несколько коротких звонков. Когда он закончил говорить, лицо его приобрело чрезвычайно озадаченное выражение.

— Часы, найденные на Пемброк, принадлежали ей и изготовлены фирмой «Касио». Мать подтвердила, что Дженнифер носила именно эти часы. Но отец Кэнни сказал, что его сын вообще не носил часов. Тогда я позвонил одному из своих заместителей, и он сообщил мне, что на теле парня найдены часы фирмы «Таймекс».

Кинг задумчиво сдвинул брови.

— Что ж, выходит, убийца надел на руку Кэнни не «Зодиак», а другие часы. Кажется, я припоминаю, что за Зодиаком из Сан-Франциско числилось несколько убийств любовников. Интересно, что он убивал парочки преимущественно на берегу какого-нибудь водоема или в местечках, названия которых имели отношение к воде.

— С того места, где убили Кэнни и Пемброк, открывается прекрасный вид на озеро Кардинал, — ворчливо подтвердил Уильямс.

— Да и Джейн Доу, если разобраться, убили не так далеко от озера. Стоит лишь перевалить через вершину холма, в лесистой части которого ее нашли, как взгляд упирается в небольшую озерную бухту.

— На вашем месте, Тодд, — обратился к шефу Кинг, — я уделил бы самое пристальное внимание часам, найденным на убитых. Должен же убийца где-то доставать их.

Уильямс молчал, разглядывая с отсутствующим видом собственные руки.

— Что-нибудь еще? — спросила Мишель.

— Мы нашли на полу машины собачий ошейник. Я подумал было, что эта вещь принадлежит Кэнни, но его отец сказал, что они никогда не держали собаку.

— Может, это ошейник собаки Пемброк? — спросил Кинг, но шеф отрицательно покачал головой.

Некоторое время все сидели молча, обдумывая новое обстоятельство, но потом в кабинете зазвонил телефон, и Шон вышел из гостиной. Вернулся детектив с весьма довольным выражением лица.

— Звонил Хэрри Кэррик, бывший член Верховного суда штата, а ныне сельский адвокат. Против его клиента выдвинуты серьезные обвинения, и ему требуется наша помощь.

Уильямс поднялся со стула и откашлялся.

— Похоже, речь идет о Джуниоре Девере.

— Джуниоре Девере? — переспросил Кинг.

— Точно так. Он делал кое-какую работу для Бэттлов, а это вне зоны моей юрисдикции. Но я совершенно точно знаю, что в настоящее время Джуниор помещен в тюрьму графства.

— Что же такого он сделал? — спросил Шон.

— А вот об этом вам придется спросить у Хэрри. — Шеф направился к двери. — Позвоню-ка я в полицию штата. Пусть присылают детективов, специализирующихся на раскрытии убийств.

— Возможно, вам придется привлечь к расследованию этого дела также и ФБР, — посоветовала Мишель. — Если у нас объявился серийный убийца, то ПВОП может сделать грамотное профилирование, — добавила Максвелл, ссылаясь на Программу по выявлению опасных преступников, курировавшуюся ФБР.

— Вот уж не думал, что мне придется заполнять форму для ПВОП в Райтсберге.

— Не волнуйтесь, они значительно упростили входящие документы, — успокоила Мишель.

Когда шеф удалился, она повернулась к напарнику.

— Мне жаль этого парня.

— Мы сделали что могли, чтобы помочь ему.

Максвелл присела на диванчик.

— А теперь колись, кто такие Джуниор Девер и Бэттлы?

— Джуниор — неплохой парень, проживший в этих краях почти всю свою жизнь. К этому можно добавить, что он, к сожалению, часто ходил по дурной дорожке. С Бэттлами же совсем другая история. Это одно из богатейших семейств в здешней округе. Его члены обладают полным собранием достоинств, характерных для представителей старинных южных фамилий.

— Какими конкретно?

— Ну, они любезны, воспитаны, обходительны и… несколько эксцентричны.

— То есть психи, не так ли?

— Ну что тебе сказать?..

— Правду. В каждой семье существуют определенные отклонения от нормы, просто некоторые это скрывают, а другие, наоборот, выставляют чуть ли не напоказ.

— Если коротко, Бэттлы возглавляют список семей второго типа.

Глава 7

Хэрри Ли Кэррик жил в большом и богатом домовладении на восточной окраине Райтсберга. По пути туда Кинг поведал напарнице кое-что об этом крупном юристе и правоведе, ставшем на склоне дней практикующим адвокатом.

— Кэррик долгое время занимался здесь юриспруденцией, после чего его выдвинули в окружной суд, откуда он перешел в Верховный суд штата, где благополучно прозаседал последние двадцать лет. Если разобраться, именно Кэррик помог мне вступить в Виргинскую коллегию адвокатов. Его семейство обитает в этих краях более трехсот лет. Они, между прочим, близкие родственники тех самых знаменитых Ли, которые оставили столь яркий след в истории страны. Хотя Кэррику уже за семьдесят, в смысле остроты ума и проницательности он даст сто очков вперед любому молодому юристу. Выйдя в отставку, Хэрри вернулся в Райтсберг и обосновался в родовом поместье.

— Ты говорил, что Джуниор часто ходил по дурной дорожке. Что конкретно имел в виду?

— Я хотел сказать, что он время от времени нарушал закон, но, насколько мне известно, уже давно не попадал по этой причине в беду.

— До настоящего времени, как я понимаю.

Они въехали в кованые железные ворота, украшенные монограммой с литерой «К».

Мишель окинула взглядом ухоженную территорию.

— Отличное местечко.

— Хэрри и сам неплохо зарабатывает. Что же касается его семейства, то оно всегда считалось весьма состоятельным.

— Он женат?

— Его жена умерла в молодости. Хэрри же вторично не женился, так что детей у него нет. Насколько я знаю, он последний представитель семейства Кэррик.

В скором времени напарники увидели большой кирпичный дом с белыми колоннами, окруженный рядами высоких толстых деревьев. Кинг, однако, к дому подъезжать не стал, а свернул с асфальтированной подъездной дорожки на куда более узкую гравийную и через минуту или две остановился около небольшого деревянного флигеля, выкрашенного белой краской.

— Что за строение? — спросила Мишель.

— Процветающая адвокатская контора достопочтенного Хэрри Ли Кэррика, эсквайра.

Выйдя из машины, детективы подошли к домику и постучали в дверь.

— Войдите, — отозвались приятным, хорошо поставленным голосом.

Навстречу, поднявшись из-за большого стола, вышел хорошо одетый джентльмен с протянутой для приветствия рукой. Хэрри Кэррик, пяти футов девяти дюймов ростом,^[34] обладал стройной фигурой, здоровым розовым цветом лица и красивыми серебристо-седыми волосами. На хозяине были серые слаксы, синий блейзер, белая рубашка с воротничком на пуговичках и красный, в белую полоску, галстук. Глаза его были цвета барвинка, то есть скорее голубые, чем синие — так по крайней мере показалось Мишель, — а густые кустистые брови имели тот же серебристый оттенок, что и волосы. Его рукопожатие отличалось твердостью, а в голосе проступал мелодичный южный акцент, обволакивавший и ласкавший гостя подобно аромату выдержанного виски или мягким подушкам старинного кресла. Энергия и манеры Кэррика более подходили человеку лет на двадцать моложе. Он являл собой безупречный, чуть ли не голливудский, образ классического американского судьи.

Повернувшись к Мишель, Хэрри сказал:

— Я давно уже задавался вопросом, когда Шон познакомит меня с вами, но он все не приезжал. И тогда я решил взять дело в свои руки.

Кэррик подвел гостей к стульям в углу небольшой комнаты. Все остальное свободное пространство занимали массивные книжные шкафы. Находившиеся здесь, помимо шкафов, предметы обстановки отличались почтенным возрастом, могли с полным на то основанием называться антиквариатом и несли на себе следы долговременного использования. В комнате вился сигарный дым, голубоватые кольца которого напоминали миниатюрные кучевые облака. Максвелл заметила на боковом столике печатную машинку фирмы «Ремингтон». Впрочем, в комнате имелись также персональный компьютер и лазерный принтер, помещавшиеся на великолепном резном письменном столе хозяина.

— Я уже оценил по достоинству эффективность информационной техники двадцать первого века. — От проницательного взгляда Хэрри не укрылось удивление, проступившее на лице молодой женщины при виде печатной машинки. — Надо сказать, я довольно долго враждовал с компьютерами, но потом уверовал в их полезность и со всем пылом неофита бросился в их объятия. Что же касается «ремингтона», я зарезервировал его для переписки с друзьями молодости, которые сочли бы для себя оскорблением, получив послание на простой бумаге без монограммы с безликим компьютерным текстом. Они считают, что каждая буковка должна нести в себе тепло человеческой руки — в данном случае пальцев, давящих на клавиши старинной печатной машинки. Конечно, они предпочли бы получать от меня рукописные послания, но мой почерк, к сожалению, становится с годами все более неразборчивым. Старость вообще штука неприятная, но с ней приходится мириться, учитывая существующую альтернативу. Я рекомендовал бы всем как можно дольше оставаться молодыми и красивыми — такими, как вы, Мишель.

Максвелл улыбнулась. Хэрри оказался не только истинным джентльменом, но и очень обаятельным человеком.

Он настоял на том, чтобы гости выпили чаю, и сам налил его в маленькие фарфоровые чашечки с блюдечками с чуть потускневшей от времени золотой каемкой. Только после этого хозяин опустился на стул.

— Итак, Джуниор Девер, — начал разговор Кинг.

— И Бэттлы, — кивнул Хэрри.

— Похоже, странная подобралась компания, — заметила Мишель.

— Чрезвычайно, — согласился Кэррик. — Бобби Бэттл был парень умный и крепкий как гвоздь. Составил состояние мозгами и работой до седьмого пота. Его жена Ремми — одна из самых очаровательных леди, каких я только знаю. И тоже сделана словно из стали. Ей пришлось стать сильной — с таким-то мужем.

Максвелл с любопытством посмотрела на Хэрри.

— Вы сказали «был». Следует ли из этого, что Бобби Бэттл отошел в лучший мир?

— Нет. Но недавно он перенес сильнейший удар. Я бы сказал, незадолго до инцидента, в котором обвиняемой стороной является Джуниор. Что же касается Бобби, то относительно перспектив его выздоровления мне в настоящее время ничего не известно.

— Что, все семейство Бэттл состоит из Бобби и Ремми? — спросила Мишель.

— Ну нет. У них есть сын Эдвард Ли Бэттл, которого, впрочем, все зовут просто Эдди. Ему около сорока. Полное имя Бобби — Роберт Ли Бэттл. Но мы не родственники. Ли — его второе имя, которым часто награждают мальчиков в этих краях; надеюсь, вы понимаете, по какой причине. Был еще один сын — Бобби-младший, близнец Эдди, но он умер от рака в юношеском возрасте.

— Еще в семейство входят Доротея, жена Эдди, а также младшая сестра Эдди — Саванна, — добавил Кинг. — Насколько я знаю, она только что закончила колледж.

— Вы сказали, что Эдди около сорока. Как же это получается, что Саванна только что закончила колледж? — спросила Мишель.

Хэрри ответил:

— Ну, Саванна явилась в своем роде сюрпризом. Ремми было уже за сорок, когда у нее родился этот дивный крохотный ангелочек. Надо сказать, что Ремми и Бобби жили тогда раздельно и дело у них шло к разводу.

— А по какой причине? — осведомился детектив.

— Ремми застала его с незнакомой женщиной — проституткой, чтобы быть точным. И не в первый раз. Бобби испытывал странную болезненную тягу к подобным женщинам. В наше время на такую слабость, возможно, посмотрели бы сквозь пальцы, но в те годы такого рода эскапады вызывали шок. Признаться, я думал, что это явится последней каплей, но им удалось как-то утрясти проблему и наладить отношения.

— Ребенок помог, — безапелляционно заявил Шон.

— Все эти люди сейчас живут вместе? — поинтересовалась Мишель.

Хэрри покачал головой.

— Бобби, Ремми и Саванна живут в большом доме. Эдди же и Доротея занимают находящееся поблизости перестроенное здание старой каретной. Хотя прежде каретная относилась к поместью, сейчас это отдельный сегмент собственности… До меня дошли слухи, что Саванна собирается уходить из семьи.

— Полагаю, существует некий именной фонд, обеспечивающий ее образование и безбедное проживание, — предположил Кинг.

— И похоже, ей просто не терпится им воспользоваться, — подтвердил Кэррик.

— Она до такой степени не ладит с родителями? — спросила Мишель.

— Скажем так: Бобби никогда не имел на нее большого влияния, поскольку редко бывал дома, и она общалась в основном с Ремми. У дочери и матери же одинаково сильные характеры и большая тяга к независимости. Иными словами, им трудно договориться о чем бы то ни было друг с другом.

— А чем занимаются Эдди и Доротея? — осведомилась Максвелл.

— Эдди — профессиональный художник и активный член Общества реконструкции событий Гражданской войны. Доротея же имеет собственное небольшое дело и материально независима. — Хэрри посмотрел на Мишель и хитровато ей улыбнулся. — Все члены семейства Бэттл себе на уме и постоянно вступают друг с другом в различные союзы с целью обеспечения собственной сиюминутной выгоды. Эти внутрисемейные союзы заключаются легко и быстро, часто под воздействием момента, так же легко и быстро распадаются, и им на смену приходят новые. Иными словами, в благородном семействе Бэттл наблюдаются полный раздрай и скрытая междоусобица. И Доротее, единственному члену семьи, не связанному с домочадцами узами крови, приходится день за днем отслеживать происходящие в доме изменения, чтобы быть в курсе, кто в данный момент против кого дружит.

— Вот это да! Прямо тайны поместья Пейтон! — воскликнула Максвелл.

— Ну, поместье Пейтон уже много лет как заброшено, а все его тайны быльем поросли, — уточнил Хэрри.

— Не пора ли нам поговорить о Джуниоре? — вступил в разговор Кинг.

Хозяин отставил чашку с недопитым чаем и потянулся за лежавшим на письменном столе досье.

— Джуниор проводил в большом доме Бэттлов работы по ремонту мебели и благоустройству помещений. В частности, перестраивал стенной шкаф в спальне Ремми. Он хороший столяр и одно время даже делал кое-какую работу для меня в этом доме. Надо сказать, его услугами пользовались многие в нашей округе.

— И в каком же преступлении его обвиняют? — спросил Шон.

— В грабеже. В спальне Ремми в стенном шкафу имелся тайник, где она хранила свои ювелирные украшения, наличность и другие ценные вещи. Короче говоря, покои Ремми взломали, а тайник обчистили. Равным образом взломан и стенной шкаф в комнате Бобби. Всего пропало ценностей на сумму двести тысяч долларов и, к несчастью, обручальное кольцо Ремми. — Хэрри, пролистывая файл, добавил: — А хорошо известно, что даже присные ада не сравнятся в злобе с женщиной, у которой похитили обручальное кольцо.

— Значит, Джуниор попал под подозрение из-за того, что работал в доме Бэттлов? — спросила Мишель.

— Ну, помимо этого обнаружилось несколько улик, позволявших обвинить его в преступлении.

— К примеру? — бросил Кинг.

Хэрри стал один за другим загибать пальцы.

— Грабитель проник в дом через окно третьего этажа. Окно было взломано, причем на раме остались след и крохотный фрагмент инструмента взломщика. Этот металлический фрагмент при исследовании оказался идентичен металлу фомки, принадлежавшей Джуниору. Далее. У Девера имелась лестница, которая как раз доставала до третьего этажа. Кроме того, при обыске у нашего столяра в манжетах брюк обнаружили кусочки стекла, походившие на фрагменты стекла взломанного окна. Никто не говорит о полной идентичности, однако считается, что они очень похожи, поскольку те и другие тонированы.

— Вы говорили, что грабитель взломал раму, — произнес Кинг. — Откуда в таком случае осколки?

— При взломе стекло частично разбилось. Насколько я понимаю, следствие считает, что осколки попали в манжеты брюк Джуниора, когда он влезал в окно. Кроме того, на паркете в спальне Ремми обнаружены отпечатки подошв мужской обуви, идентичные отпечаткам сапог, найденных у Девера дома. На полу во встроенном шкафу Ремми обнаружены также частицы строительных материалов: сухой штукатурки, цемента, дерева в виде опилок, — то есть элементы, которые Джуниор по роду своей деятельности переносил на подошвах сапог. Помимо этого, на полу обнаружены частицы почвы, сходной с почвой у его дома. Аналогичные улики найдены в спальне Бобби и в его встроенном шкафу.

— Значит, супруги спали в разных комнатах? — спросила Мишель.

Хэрри приподнял кустистую бровь.

— Уверен, что информацию такого рода Ремми предпочла бы сохранить в тайне.

— О'кей. Это все инкриминирующие улики, но, как ни крути, косвенные, — заметил Кинг.

— Что ж, есть еще одна, более основательная. Или в данном случае лучше сказать две? Это отпечаток перчатки и отпечаток пальца, совпадающий с отпечатком Джуниора.

— Отпечаток перчатки? — переспросила Мишель.

— Это кожаная перчатка, — ответил Хэрри. — Имеющая совершенно определенный узор вроде узора папиллярных линий на пальце человека. Так по крайней мере мне сказали.

— Но если злоумышленник был в перчатках, как, спрашивается, он мог оставить на месте преступления отпечаток пальца? — спросил Кинг.

— Предположительно у него в перчатке была дырка. И что интересно, у Джуниора также нашлась пара кожаных перчаток с дыркой на пальце.

Кинг посмотрел на Хэрри.

— А что сам Девер говорит по поводу всего этого?

— Всячески открещивается от этого преступления и отстаивает свою невиновность. Говорит, что в тот день работал до рассвета на строительстве собственного дома, который возводит для своей семьи в графстве Альбемарль. Правда, по его словам, при этом он никого не видел и его никто не видел. Так что с алиби у него проблемы.

— Когда обнаружено ограбление?

— Ремми заметила пропажу ценностей в пять часов утра, когда вернулась домой из госпиталя. Вечером предыдущего дня она находилась у себя в спальне до восьми, но в доме еще были люди, разъехавшиеся около одиннадцати или даже позже. Исходя из этого, можно предположить, что преступление имело место между двенадцатью часами ночи и, скажем, четырьмя часами утра.

— То есть в то самое время, когда, по словам Джуниора, он работал в полном одиночестве на строительстве своего дома.

— И даже принимая все это в рассуждение, — заметила Мишель, — вы продолжаете считать Девера невиновным, не так ли?

Хэрри встретился с ней глазами.

— Мне не раз приходилось в прошлом представлять интересы обвиняемых, и в качестве судьи я не однажды видел, как преступники уходили из зала суда безнаказанными, а невиновные попадали за решетку. И что интересно, в подавляющем большинстве случаев я ничего не мог сделать, чтобы изменить это. Что же касается Джуниора, то я верю в его непричастность к этому делу по одной простой причине: этот парень так же плохо знает, что ему делать с двумястами тысячами долларов, облигациями и драгоценностями, как я — с серебряной олимпийской медалью, если бы выиграл ее, неожиданно оказавшись в составе женской четверки с рулевым на соревнованиях по гребле.

Мишель с удивлением на него посмотрела, поскольку во время учебы в колледже выиграла олимпийскую серебряную медаль по гребле именно в составе женской четверки.

— Да, моя дорогая, — продолжил Хэрри с виноватыми нотками в голосе. — Я таки навел на ваш счет кое-какие справки. Надеюсь, вы за это на меня не в обиде? — Он похлопал гостью по руке и добавил: — То, что Джуниор как вор не выдерживает никакой критики, мне известно совершенно точно. Много лет назад он стащил аккумулятор из одной автомобильной мастерской, поставил его на свой грузовик, а потом имел глупость, не сняв с машины ворованный аккумулятор, приехать на ней в ту самую мастерскую для техосмотра. Этот небольшой промах обошелся ему в шесть месяцев тюремного заключения и продемонстрировал его полную непригодность для такого рода деятельности.

— Но, быть может, за эти годы ему удалось поднабраться опыта? — предположил Кинг.

— Сейчас он зарабатывает больше, чем когда-либо в своей жизни, на контрактном бизнесе. Это не говоря уже о том, что его жена тоже делает неплохие деньги. И они вместе строят новый дом в Альбемарле. Зачем, спрашивается, ему грабить Бэттлов?

— Возможно, при постройке дома у него возникли денежные затруднения и ему срочно понадобилась наличность? — высказал предположение детектив. — С другой стороны, если он этого не делал, совершенно определенно существует человек, который очень старается его подставить. Уместен вопрос: зачем?

Хэрри был готов к этому вопросу.

— А затем, что Джуниор работал в доме и его стали бы подозревать в первую очередь. Упомянутый же злоумышленник мог эти подозрения усугубить, использовав его инструменты, обувь, брюки и перчатки, хранящиеся в трейлере, где, пока строится дом, обитает сам Девер и его семья. Тем более что этот трейлер стоит в пустынном месте, где почти нет людей. — С минуту помолчав, Кэррик добавил: — Более всего, однако, меня волнует этот проклятый отпечаток пальца. Чтобы его подделать, требуется специалист очень высокой квалификации.

— А что представляет собой семья Джуниора? — спросила Мишель.

— У него трое детей — старшей около двенадцати. И жена по имени Лулу Оксли.

— Лулу Оксли? — переспросила Максвелл.

— Она работает менеджером мужского клуба «Афродизиак». Как-то раз поведала мне, что даже владеет некоторой частью этого бизнеса.

— Вы шутите? Неужели он так прямо и называется — «Афродизиак»?

— Мне говорили, что это очень даже приличное заведение с неплохим интерьером. Не то что эти пошлые бары с танцовщицами, отплясывающими топлесс. Впрочем, сам я там, разумеется, никогда не был, — поторопился добавить Хэрри.

— Правда, это неплохое заведение, — подтвердил Кинг.

Мишель уставилась на него во все глаза.

— Только не говори мне, пожалуйста, что ты туда ходил!

Шон заколебался, на мгновение почувствовал себя не в своей тарелке, но потом выправился и ответил:

— Ну был однажды, и что с того? Ребята устроили там небольшую холостяцкую вечеринку в честь одного нашего общего друга…

— О Господи! — простонала Максвелл.

Кинг сел на стуле прямо.

— О'кей. Предположим, что Джуниор ничего подобного не замышлял. Но что, если план ограбления разработал кто-то из его знакомых, знавший, что Джуниор имеет доступ в поместье Бэттлов, и подбивший его на это дело? Некоторые улики, свидетельствующие против него, просто свинцовые, Хэрри.

Хозяина эти слова нисколько не смутили.

— Еще какие свинцовые! И их так много… Пожалуй даже, слишком много.

Детектив неопределенно пожал плечами:

— Пусть так. Но от нас-то вы что хотите? Что мы должны сделать?

— Поговорить с Девером. Оценить его историю. Ну и, конечно же, посетить Бэттлов.

— Хорошо. Положим, мы все проверим, но ничего обнадеживающего не обнаружим. Что тогда?

— Тогда я сам поговорю с Джуниором. И если он будет продолжать настаивать на своей невиновности, мне останется одно: бороться до конца. Впрочем, если штат предложит мне удобоваримую сделку, я попробую обсудить ее условия с Девером, хотя этобудет и непросто. Он уже сидел в тюрьме, и ему вряд ли захочется туда возвращаться.

Хэрри передал Кингу досье, содержавшее все сведения по делу, после чего они обменялись рукопожатиями. Потом Кэррик повернулся к Мишель и взял ее за руку.

— Наконец-то я встретился с вами, так сказать, во плоти. И хочу заметить, что личное знакомство с такой очаровательной молодой дамой, как вы, стоит куда больше любого гонорара, какой вам вздумается назначить за свои услуги.

— Вы заставляете меня краснеть, Хэрри.

— Я расцениваю это как комплимент…

Когда они вышли из дверей офиса и двинулись к машине, Мишель отметила:

— Мне понравился этот человек.

— И очень хорошо, поскольку встреча с ним может оказаться единственным положительным моментом во всем этом деле.

Зазвонил мобильный телефон. С минуту поговорив, Кинг выключил аппарат и сунул его в карман.

— Звонил Тодд. Едем.

— Куда?

— В одно чрезвычайно приятное место, именуемое моргом.

Глава 8

Небесно-голубой «фольксваген» 1969 года выпуска тарахтел по одной из дорог, направляясь к центру Райтсберга. Водитель был одет в джинсы, белую рубашку с воротником на пуговицах и мягкие кожаные туфли без шнурков. Голову покрывала бейсболка с низко надвинутым на лоб козырьком, а глаза скрывали темные очки с сильно тонированными стеклами. Возможно, это лишнее, подумал он. Люди сейчас настолько заняты собой, что не смогут сказать, какой объект видели буквально десять секунд назад, тем более описать его.

По той же дороге, но в противоположном направлении, двигался «лексус» с убирающимся верхом. Когда ехавшие в «лексусе» Шон Кинг и Мишель Максвелл, направлявшиеся в морг, разминулись с «фольксвагеном», водитель последнего даже не повернул в их сторону голову, и продолжал спокойно править антикварной машиной, которая, если верить спидометру, пробежала по дорогам мира уже не менее двухсот тысяч миль. Когда «фольксваген-жук» сошел со сборочного конвейера, он был окрашен в канареечно-желтый цвет. Но с тех пор как эту машину много лет назад угнали, она неоднократно перекрашивалась. Также за эти годы на ней раз десять переставляли номерные знаки. За свою долгую жизнь «жук» столько раз менял техпаспорт, цвет и сопроводительные документы, что проследить его историю не представлялось возможным, как не представляется возможным проследить историю какого-нибудь пистолета популярной модели со спиленными номерами, тем более если из него еще никого не убили. Владельцу машины и ее марка, и анонимность очень даже импонировали.

Серийный убийца Теодор Тед Банди тоже жаловал «фольксвагены-жуки» и раскатывал на одном из них, совершая свои многочисленные убийства, от восточного побережья до западного, пока его не схватили и не посадили на электрический стул. При жизни Тед Банди любил вспоминать, сколько он перевез на своем «жуке» всякого «груза», для транспортировки которого приходилось подчас снимать задние сиденья. «Грузом» он называл некогда живых людей — мужчин и женщин, — умерщвленных им собственноручно. Банди также нравился низкий расход топлива у «жуков». Обычно ему хватало одного бака, чтобы, выследив и убив человека, скрыться с места преступления и даже, при необходимости, пересечь границу штата.

Водитель «жука» свернул направо и заехал на парковку при большом торговом центре, где любили отовариваться жители маленького, но респектабельного и богатого Райтсберга. В популярных изданиях писали, что Банди и другие серийные убийцы его калибра тратили чуть ли не все свое свободное время на обдумывание и планирование новых убийств. Что ж, на то они и умные люди, чтобы думать. У Банди, например, коэффициент умственного развития равнялся ста двадцати, но водитель голубого «жука» тоже был не прост и его ай-кью достигал ста шестидесяти. Он также числился членом астрологического общества «Менза» и с легкостью разгадывал воскресные кроссворды в «Нью-Йорк таймс». Если разобраться, он мог бы сделать себе небольшое состояние, участвуя в телевикторине «Рискни!», так как обладал способностью отвечать на вопросы быстрее, нежели ведущий Алекс успевал их задавать.

Истина, однако, заключалась в том, что, для того чтобы охотиться на людей, быть гением вовсе не обязательно. Подходящих жертв можно встретить где угодно. В наши дни охотиться на людей вообще куда проще, нежели во времена Банди. Причины этого неочевидны для большинства населения, но водитель «жука» знал их наперечет.

Он проводил глазами престарелую пару, которая, выйдя из супермаркета, неспешно заковыляла по направлению к своему «мерседесу», потом, достав блокнот и ручку, записал номера машины. Вечером он прокрутит номера по Интернету и узнает адрес стариков. Так как они сами ездили за покупками, то, возможно, жили одни и прислуги или обитавших по соседству родственников не имели. Машина у них довольно новая и хорошей марки, из чего можно заключить, что люди они достаточно обеспеченные и социальное пособие им без надобности. Старик носил бейсболку с логотипом местного загородного клуба, который мог стать настоящей золотой жилой в плане добычи необходимой информации, если бы ему понадобились дополнительные сведения об этих людях.

Откинувшись на спинку сиденья, водитель «жука» приготовился наблюдать и ждать. Без сомнения, этот торговый центр — чрезвычайно перспективное место, способное обеспечить его всем необходимым. При этом даже не придется открывать бумажник.

Несколькими минутами позже из аптечного отдела вышла привлекательная женщина слегка за тридцать с большим пакетом в руках. Его взгляд сразу же устремился к ней. О ней как об интересном объекте ему просигнализировал встроенный в мозг радар убийцы. Между тем женщина остановилась у ближайшего банкомата и сняла по кредитке некоторую сумму наличных, после чего совершила самую большую глупость, какую только может совершить обыватель двадцать первого века, — швырнула чек банкомата в урну. Потом забралась в ярко-красный «крайслер-себринг» с откидывающимся верхом и красовавшейся на ветровом стекле наклейкой с надписью: «Д.Е.Х.Д.П.».

Водитель «жука» предположил, что первые три буквы являются ее инициалами, а литеры ДП — доктор права — говорят о роде занятий. Он также отметил про себя, что наряд на ней для практикующего адвоката слишком изысканный, а загар на лице, руках и ногах — слишком темный. Впрочем, могло статься, она только что вернулась из отпуска. Или в свободное время регулярно посещала солярий. Надо сказать, у нее вообще был очень здоровый спортивный вид, а ноги имели развитую мускулатуру, из чего водитель «жука» заключил, что она, возможно, живет за городом или совершает пробежки по лесным и парковым тропкам. Когда она садилась в машину, он заметил у нее на лодыжке золотой браслет, и это обстоятельство чрезвычайно его заинтриговало.

Опустив глаза чуть ниже, охотник на людей увидел на бампере ее машины стикер с начальными буквами Американской адвокатской ассоциации, что лишь подкрепило его гипотезу относительно ее принадлежности к клану законников. Наблюдатель, кроме того, решил, что она не замужем, так как не заметил обручального кольца на пальце. Затем обратил внимание на прикрепленную к бамперу рядом со стикером адвокатской ассоциации наклейку, разрешавшую парковку в закрытой респектабельной жилой зоне, находившейся в двух милях от торгового центра. Занеся эти сведения в мозговой компьютер, водитель «жука» удовлетворено кивнул. Воистину все эти стикеры и наклейки — просто кладезь полезной информации.

Вытащив из замка зажигания ключи, водитель «жука» вышел из машины, прошел к урне, которой воспользовалась адвокатесса, и, сделав вид, что избавляется от какого-то мусора, вытащил выданный банкоматом чек. Этой женщине и впрямь следовало быть более осмотрительной, ибо она с равным успехом могла швырнуть в урну собственный ежегодный отчет об уплате налогов. Она словно разоблачилась перед ним, так как при помощи этого чека стало возможно добыть любую информацию, необходимую для дальнейшей игры.

Вернувшись в машину, охотник за людьми первым делом принял к сведению имя, проставленное в верхней части чека, — Ди Хинсон. Что ж, позже он отыщет Хинсон в телефонной книге и узнает ее адрес. Кроме того, это имя наверняка значится в общедоступном списке городских предпринимателей, так что не составит труда установить, в какой адвокатской конторе она работает. Теперь становилось возможно подобраться к ней с обоих флангов. Но вот узнать номер ее банковского счета будет куда труднее. В последнее время банкоматы проставляли на чеках только несколько цифр из номера — банкиры знали, сколь безалаберно обращались с денежными документами некоторые клиенты, позволяя тем самым злоумышленникам получить доступ к их вкладам. Впрочем, ему ее деньги не нужны. В общении с этой дамой его интересовали проблемы глубоко личного свойства.

Солнце стало пригревать сквозь ветровое стекло, и охотник, разнежившись в его лучах, подумал, что день для него складывается на редкость удачно. Устроившись на сиденье поудобнее, он даже позволил себе немного помечтать в этом ключе и поднял голову как раз в тот момент, когда на парковочной площадке справа от него возникла нагруженная покупками «Заслуженная мамочка» и стала перекладывать многочисленные пакеты из тележки в салон своего микроавтобуса. То, что женщина являлась «Заслуженной мамочкой», не было плодом фантазии водителя «жука» — именно эти слова, напечатанные крупным шрифтом, красовались на ее футболке. Наблюдатель присмотрелся: на заднем сиденье микроавтобуса располагался малыш, а на бампере переливался яркими красками стикер, сообщавший о том, что владелица машины является родительницей лучшего ученика Райтсбергской средней школы, и в этой связи статус «Заслуженной мамочки» закрепляется за ней до конца текущего учебного года.

Полезная информация, подумал охотник. Значит, у нее как минимум двое детей: сын-школьник и его крохотный брат. Включив зажигание, водитель «фольксвагена» подъехал к микроавтобусу и остановился за ним. Между тем «Заслуженная мамочка» закончила перекладывать покупки в машину и покатила тележку к дверям супермаркета, с тем чтобы вернуть ее, оставив ребенка в полном одиночестве и без всякой защиты.

Охотник на людей вылез из автомобиля, подошел к микроавтобусу, просунул голову в открытое окно рядом с местом водителя и приветливо улыбнулся ребенку. Тот улыбнулся в ответ и залопотал что-то неразборчивое. Водитель «жука» осмотрелся: в салоне микроавтобуса царил страшный беспорядок. Должно быть, у «Заслуженной мамочки» и дома такой же кавардак. В таком случае, даже если там установлена охранная сигнализация, домочадцы скорее всего забывают ее включать. Очень может быть, что они забывают также запирать окна и двери. Водитель «жука» покачал головой: оставалось только удивляться, что в стране с таким количеством идиотов, бездумно скользивших по жизни, уровень преступности не взлетел до небес.

Он заметил на одном из сидений учебник по алгебре — без сомнения, старший ребенок в этой семье и впрямь учится в средней школе, в седьмом или восьмом классе. Рядом с учебником валялась детская книжка с картинками. Поскольку малыш определенно читать не умел, можно предположить, что в семье имеется и третье дитя. Дедуктивный вывод нашел подтверждение в следующую минуту, когда охотник увидел на полу испачканные землей и растительной зеленью детские кроссовки, принадлежавшие скорее всего мальчику пяти-шести лет.

Водитель «жука» перевел взгляд на сиденье для пассажира. Там лежал популярный в этих краях журнал «Пипл мэгэзин». Наблюдатель поднял голову и обвел взглядом парковку. «Заслуженная мамочка», вернув тележку, разговаривала с какой-то женщиной, вышедшей из дверей торгового центра. Он протянул руку и взял «Пипл мэгэзин» с сиденья для пассажира. Так и есть: на обложке красовался почтовый штемпель с проставленным на нем адресом и фамилией владелицы микроавтобуса. Ее домашний телефон он уже знал, так как хозяйка сама трудолюбиво вывела его на объявлении о продаже машины, приклеенном к ветровому стеклу.

И еще одно очко в его пользу! В замке зажигания микроавтобуса торчала целая связка ключей. Водитель «жука» вынул из кармана брикет замазки вроде пластилина и быстро сделал оттиски двух ключей, отпиравших, по его мнению, двери дома. Такого рода подготовительная работа позволяла без больших проблем проникнуть в жилище жертвы — ведь входить в дом через дверь, несомненно, куда легче и удобнее, нежели вламываться.

И последний, завершающий штрих. В кармашке на двери хранился мобильный телефон в футляре. Охотник снова поднял голову и осмотрелся. «Заслуженная мамочка» продолжала беззаботно болтать со знакомой. Если бы ему только захотелось, он мог запросто убить ребенка, вынести из салона все покупки и вдобавок поджечь машину. А эта дура ничего не заметила бы и продолжала болтать, пока кто-нибудь, увидев вырывающееся из окон машины пламя, не разразился бы истошным криком. Злоумышленник повел глазами по парковке. Пересекавшие ее в разных направлениях люди были слишком заняты собой и не обращали на него никакого внимания.

Он схватил телефон, нажал на кнопку и нашел номер «Заслуженной мамочки». Потом стал пролистывать электронную записную книжку, фотографируя каждую страницу цифровым фотоаппаратом размером с мизинец, извлеченным из кармана. Так, страницу за страницей, он сфотографировал все имена и номера в ее телефонной книге, после чего положил телефон на место, помахал на прощание ребенку и вернулся в свой «фольксваген».

Усевшись в кресло, водитель «жука» мысленно подвел итог проделанной работы. Узнал адрес, имя и фамилию легкомысленной мамаши, а также выяснил, что у нее трое детей и что она замужем — на почтовом штемпеле журнала «Пипл мэгэзин» проставлено: «Жанна и Харольд Робинсон». Кроме того, удалось заполучить номер ее домашнего телефона и мобильника. Это не говоря уже о многочисленных именах и номерах телефонов из записной книжки и слепке с ключей, отпиравших двери дома.

Отныне она и вся ее чудесная семья принадлежат ему.

Наконец «Заслуженная мамочка» вернулась к микроавтобусу, села на водительское сиденье, завела мотор и тронулась с места. Охотник наблюдал, как она выезжала с парковки, пребывая в полнейшем неведении относительно того факта, что некто в течение нескольких минут сделался одним из самых близких ей людей. Он даже помахал вслед ее машине.

«Может, мамочка, я тебя и навещу. Если тебе очень уж не повезет».

Злоумышленник посмотрел на часы: три потенциальных объекта взяты им на заметку меньше чем за двадцать минут. Затем, приоткрыв окно, потянул свежий воздух ухоженного процветающего Райтсберга. Города, где за последние несколько дней произошли три жестоких убийства.

Невиданное для этих мест дело.

Глава 9

Морг Райтсберга находился на тихой, засаженной деревьями улице в двух милях от городского центра. Он занимал часть небольшого одноэтажного здания, выстроенного из кирпича и стекла. Перед зданием был разбит цветник в конструктивистском стиле, где после недавних дождей уже ночами распускаются первые весенние цветы. В этом здании могло размещаться любое деловое учреждение или офис, и прохожие в своем большинстве даже не догадывались, что здесь вскрывают трупы, чтобы, вскрыв их, установить причину смерти и/или выяснить личность убийцы. На стене неподалеку от входа в морг красовалась вывеска: «Сильвия Диас, доктор медицины», — из чего следовало, что собственный офис судмедэксперта также находится в этом здании.

«Лексус» Кинга въехал на парковочную площадку, и они с Мишель вышли из машины. Через минуту на парковочную площадку заехал и остановился рядом с «лексусом» полицейский автомобиль, из которого не без труда выбрался грузный Тодд Уильямс. Когда он засовывал за пояс выбившуюся из брюк рубашку и поправлял кобуру с пистолетом, вид у него был довольно несчастный.

— Давайте побыстрее разделаемся со всем этим, — пробормотал он, рванув на себя дверь.

— Что с ним? — прошептала Мишель.

— Позволю себе высказать предположение, что шеф не любит созерцать трупы.

Войдя в холл, они подошли к столу, за которым сидела местная служащая, и осведомились, на месте ли доктор Сильвия Диас. Служащая сняла трубку и куда-то позвонила. Через пару минут в холл спустился одетый в медицинский халат молодой человек лет тридцати с острой козлиной бородкой. Он представился, назвавшись Кайлом Монтгомери, ассистентом патологоанатома.

— Доктор Диас через минуту освободится, — доложил он ровным голосом, хотя при виде статной, фигуристой Мишель его глаза заметно расширились. — Просила, чтобы вы подождали ее в офисе.

— И как давно вы здесь работаете? — спросил Кинг.

Кайл с подозрением посмотрел на него.

— А какое это имеет значение?

— Просто поинтересовался.

— Я здесь временно. Подрабатываю, так сказать.

— Готова держать пари, что вы учились в Виргинском университете! — вступила в разговор Максвелл. — Чудесное учебное заведение, — добавила она с улыбкой, подходя к молодому человеку поближе.

Кинг с любопытством наблюдал, как партнерша использует женские чары, чтобы разговорить Кайла. Она прибегала к этому способу довольно редко, но всегда с большим успехом. Скорее всего Монтгомери не обладал никакой важной информацией, но всегда полезно прощупать человека, так или иначе связанного с расследованием.

Ассистент мигом переключил на нее внимание.

— Я закончил обучение в числе первых по успеваемости на своем курсе, — с апломбом заявил он. — А так как не хотел уезжать из города, остался в госпитале при университете, где проработал несколько лет, пока не получил должность ассистента терапевта. Но потом меня уволили, и платить за квартиру стало нечем. Неожиданно подвернулась эта работенка. Так что теперь я технический сотрудник морга. С Божьей помощью, — добавил он с саркастическими нотками в голосе.

Мишель продолжала очаровывать:

— Для такой работы нужные особенные люди с особенными характерами.

— Несомненно, — насмешливо произнес Кайл — Я также подрабатываю ассистентом у доктора Диас, у которой здесь терапевтическая практика. Она сейчас в своем рабочем кабинете принимает пациента. Между прочим, взяла меня на работу, чтобы я помогал ей сразу в двух местах. Конечно, бегать туда-сюда немного утомительно, но я не жалуюсь, тем более что оба офиса находятся в одном здании. Ну и если уж на то пошло, не так часто нам приходится вскрывать трупы. Хотя в последнее время положение изменилось, не правда ли? Неожиданно появилась прорва работы. Должно быть, Райтсберг становится по-настоящему современным городом, — заключил он и нехорошо улыбнулся.

Мишель, Уильямс и Кинг обменялись многозначительными взглядами и двинулись за молодым человеком.

Кабинет врача оказался именно таким, каким Максвелл его себе представляла: чистым и очень уютным. Казалось, каждый предмет здесь хранил тепло заботливой женской руки. Диас приложила максимум усилий, чтобы изгнать отсюда атмосферу казенщины и холодной безликой стерильности, свойственной больничным покоям. На вешалке в углу комнаты висели дамский жакет, большая хозяйственная сумка и шляпа. На полу под вешалкой стояла пара изящных модельных туфель.

— Она у нас дама домовитая и очень обстоятельная.

Мишель повернулась на голос и напоролась на насмешливый взгляд Кайла.

— У нее и рабочий кабинет такой же вылизанный и обустроенный. А еще она очень заботится о чистоте. Даже в прозекторскую боится нанести грязи с улицы, хотя секционный зал отнюдь не стерилен. Там у нас есть специальная комната, где мы переодеваемся, надеваем халаты, бахилы и защитные маски. Но временами мне кажется, что она с большим удовольствием переодевалась бы в рабочем кабинете, только чтобы не запачкать случайно драгоценные улики.

— Приятно слышать, что на свете есть еще люди, преданные своему делу, — наставительно произнес Кинг.

Пока Кайл болтался в дверях в ожидании босса, Мишель осматривалась. На полочке за рабочим столом Сильвии помещалось несколько фотографий, на которых был запечатлен мужчина — в одиночестве или в компании с хозяйкой офиса. Максвелл взяла один из снимков и, продемонстрировав его Кингу, одарила последнего вопросительным взглядом.

— Это Джордж Диас, ее покойный муж, — объяснил Шон.

— Но с какой стати она до сих пор держит его фотографии на работе?

— А с такой, что она очень любила его. Возможно, до сих пор любит.

— Но ведь встречалась же Сильвия с тобой! Почему, кстати, вы разбежались? Возникли какие-нибудь проблемы? — игриво спросила детектив.

— Не забывай, что ты мой партнер, а не исповедник, — огрызнулся Кинг.

Через минуту после того, как Мишель вернула фотографию на место, в офис вошла доктор Сильвия Диас.

— Благодарю вас, Кайл.

— Не стоит благодарности, — ответил ассистент и вышел из комнаты с надменной улыбкой на губах.

— Он всегда у тебя такой надутый — или наше появление так на него повлияло? — осведомился Кинг.

Сильвия сняла белый рабочий халат и повесила на дверной крюк. Максвелл воспользовалась моментом, чтобы получше ее рассмотреть. Ростом чуть ниже среднего, черные слаксы с заправленной белой льняной блузкой, ювелирных украшений нет — возможно, из-за работы. Неприятно, когда клипса, сережка или кольцо соскальзывают с ушка или пальца и скрываются в разверстой брюшной полости трупа. Кожа лица чистая вокруг рта, а на подбородке — крохотные веснушки. Волосы цвета меди доктор собрала на затылке в узел, открыв изящной лепки уши и длинную стройную шею. Брови густые и хорошо очерченные, а взгляд, когда она уселась за стол, показался утомленным и чуть отстраненным.

— Кайлу уже тридцать, и он работает здесь только по необходимости.

— Представляю, как ему трудно знакомиться с женщинами, — заметила Мишель. — Вряд ли фраза типа: «Не желаете ли полюбоваться на красивые трупы?» — способна кого-нибудь вдохновить.

— Полагаю, мой ассистент мечтает стать всемирно известным рок-певцом, — предположила Сильвия.

— Как и двадцать миллионов других парней, — откликнулся Кинг. — Ему необходимо преодолеть это. Я лично преодолел, когда мне исполнилось семнадцать.

Диас просмотрела лежавшие на столе бумаги, подписала их, сложила в папку, после чего зевнула и потянулась.

— Извините. Мне пришлось сделать три аутопсии за последние несколько дней, а тут еще в городе весенняя вспышка гриппа… Кстати сказать, я сейчас принимала в рабочем кабинете пациентку с таким диагнозом. — Она устало покачала головой. — Это просто какое-то сумасшествие! Осматриваю горло пятидесятилетней женщины, а сама думаю о лежащих в анатомичке располосованных мертвецах, причину смерти которых мне необходимо установить. Обычно я месяцами не наведываюсь в морг, а тут вдруг стали подвозить трупы буквально один за другим…

— Чтобы делать то, что делаешь ты, нужно обладать поистине геройским характером, — заметил Кинг.

— Я на комплимент не напрашивалась, просто констатировала факт. Но все равно спасибо.

Сильвия повернулась к Уильямсу, еще больше сникшему под ее взглядом, тем более что голос доктора Диас, когда она обратилась к полицейскому, неожиданно утратил привычную мягкость и обрел стальные нотки.

— Надеюсь, вы уже полностью оправились после первой аутопсии?

— Голова в порядке, но вот желудок все еще дает о себе знать.

— А я так надеялась, что вы постоите рядом с секционным столом при вскрытии Кэнни и Пемброк. В таких случаях присутствие главы городского сыска может оказаться весьма полезным, — наставительно добавила она, чтобы у Уильямса не осталось на этот счет никаких сомнений.

Тот с несчастным видом посмотрел на патолога.

— Да я совсем уже было собрался, но тут меня вызвали по срочному делу.

— Я так и подумала. — Сильвия неожиданно строго посмотрела на Кинга и Мишель. — Ну а вы двое? Надеюсь, у вас крепкие желудки?

Детективы обменялись взглядами, после чего Шон ответил за обоих:

— Достаточно крепкие.

Сильвия повернулась к Уильямсу.

— Полагаю, Тодд, вы не будете возражать против их присутствия? Мне, конечно, хотелось бы увидеть в секционном зале вас или кого-нибудь из вашего ведомства, поскольку у судей наверняка возникнут вопросы относительно того, почему никто из полицейских не соизволил бросить взгляд на трупы даже после вскрытия.

Шеф было оскорбился, но потом, придя к какому-то важному для себя решению, обреченно пожал плечами:

— Черт! Ладно. Я тоже с вами пойду.

Глава 10

Секционный зал белизной и чистотой напоминал офис Сильвии, хотя в нем, разумеется, не было ничего от уюта и комфорта последнего — лишь кафельная плитка и холодный блестящий металл. В одном углу зала располагались два рабочих места с выдвижными панелями и ящиками, а в другом — два секционных стола из нержавеющей стали со стоками для жидкостей. В этой части помещения находились также краны для воды с подсоединенными к ним шлангами, весы для взвешивания органов и небольшие металлические столики с хирургическими инструментами и лотками для образцов тканей. Прежде чем войти в анатомичку, все четверо зашли в небольшую хозяйственную комнату, где надели халаты, бахилы, резиновые перчатки и защитные марлевые повязки. В таком виде они напоминали статистов из малобюджетного фильма о биологическом терроризме.

Когда Сильвия прошла вперед, чтобы переговорить с Кайлом, Мишель повернулась к напарнику и прошептала:

— Теперь я понимаю, почему вы с ней встречались. У вас обоих просто патологическая тяга к порядку и аккуратности. Но не волнуйся: насколько я знаю, это лечится.

— Не особенно на это рассчитывай, — тоже перешел на шепот Кинг. — Таким безалаберным, как ты, я никогда не буду.

— Сначала я покажу вам нашу Джейн Доу, — произнесла Сильвия, поворачиваясь к посетителям.

В это время распахнулась тяжелая металлическая дверь, и Кайл вкатил в секционный зал каталку с лежавшим на ней закрытым простыней телом. Из дверного проема на присутствующих повеяло арктическим воздухом холодильной камеры.

Мишель начала непроизвольно подрагивать.

— Ты в порядке? — спросил Кинг.

— Разумеется, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — А ты?

— До поступления на юридический я посещал подготовительные курсы при медицинском институте, а однажды целое лето проработал в морге Ричмонда. Так что мне приходилось видеть мертвые тела.

— Ты посещал подготовительные медицинские курсы? — переспросила Максвелл.

— Записался на них, поскольку думал, что там легче, чем где-либо, подцепить хорошенькую девочку. Знаю, что поступил безответственно, но я был тогда молодой и глупый.

Подкатив каталку к одному из секционных столов, Кайл удалился.

Прежде чем снять с трупа простыню, Сильвия посмотрела на Уильямса — на этот раз с куда более мягким выражением, чем прежде.

— Шеф, делайте то, о чем я говорила в прошлый раз, и с вами ничего не случится. Вы уже видели все самое плохое, так что сюрпризов не будет, обещаю.

Тодд согласно кивнул, машинально подтянул штаны и, набрав в грудь побольше воздуха, замер, словно обратившись в статую. Казалось, он мысленно взывал к Небу, моля его о ниспослании стихийного бедствия, чтобы получить законный предлог выскочить из анатомички.

Диас повернулась к каталке и сняла простыню с мертвого тела, после чего взгляды всех присутствующих устремились на него.

От груди до паха шел глубокий разрез в форме буквы Y, и со стороны можно было подумать, что на трупе расстегнули застежку-«молнию». Во время аутопсии внутренние органы Джейн Доу извлекли из грудной и брюшной полостей, взвесили и подвергли исследованию, после чего упаковали в полиэтиленовые пакеты и снова вложили в многострадальную земную оболочку. Так как неизвестная лежала на спине, наблюдатели не заметили кругового разреза на голове, сделанного для обеспечения доступа к черепу и мозгу; тем не менее непосвященным сразу бросилось в глаза, что лицо трупа обвисло, как обвисает оболочка тряпичной куклы, если лопаются поддерживающие швы.

— Рассечение сосцевидных отростков создает именно такое выражение, — сухо заметил Кинг.

— Я впечатлена, Шон. — Сильвия бросила взгляд в его сторону.

Уильямс же посмотрел на него так, что, казалось, убил бы, если бы смог.

Отвратительный запах разложения почти мгновенно заполнил небольшое помещение. Максвелл стала прикрывать ладонью нос и рот, хотя они и были закрыты маской. Сильвия остановила ее.

— Это очень грязная комната, Мишель, здесь повсюду бактерии. Поэтому старайтесь не прикасаться к лицу. Кроме того, пытаясь защититься от запаха, вы лишь делаете себе хуже. При запахе подобной интенсивности чувства восприятия немеют сами собой буквально через пару минут. Надо только сделать несколько глубоких вдохов, и запах перестанет тревожить вас. — Диас посмотрела на Уильямса, который действовал согласно инструкции, глотая воздух широко раскрытым ртом. При этом его правая ладонь покоилась на животе, как если бы он пытался рукой удержать на месте содержимое желудка. — Когда мы находились на месте преступления, ваши заместители, шеф, то и дело отбегали, чтобы глотнуть свежего воздуха, тем самым возвращая чувствительность своему обонянию.

— Знаю, — буркнул Уильямс между вдохами. — Их так рвало, что форма насквозь провоняла блевотиной. Извели потом на прачечную все семейные деньги, отложенные на стирку белья. — Хотя цвет лица шефа полиции оставлял желать лучшего, он, в общем, держался молодцом.

Мишель, последовав примеру Тодда, стала быстро и глубоко дышать. Как Сильвия и предсказывала, способность воспринимать запахи скоро стала исчезать. Немного придя в себя, Максвелл сосредоточила внимание на трупе.

— Что-то я не вижу видимых следов насилия. Может, ее задушили?

Диас покачала головой.

— Я первым делом проверила эту версию. Использовала лазерный сканер для обнаружения на шее следов лигатуры, поскольку при обычном освещении ничего не заметно. Но безуспешно. Я также рассчитывала найти кровоподтеки на шейной мускулатуре, но не нашла. Кроме того, не обнаружила переломов подъязычной кости и перстневидного хряща гортани, а также травм щитовидной железы. Эти повреждения часто встречаются при удушении. — Сильвия посмотрела на Джейн Доу и продолжила: — Затем я стала исследовать тело на предмет сексуального нападения, но получила отрицательный результат. Убийца определенно не насиловал ее. Равным образом не зафиксировано иных характерных следов, свидетельствующих о сексуальном характере преступления. Так как я делала аутопсию в установленном порядке, причина смерти оставалась неизвестной почти до самого конца вскрытия. Но когда дело стало близиться к развязке, — тут она пристально посмотрела на шефа полиции, — Тодда в секционном зале не оказалось.

Уильямс жалобно посмотрел на нее.

— Черт возьми, док, разве вы не видите, как я мучаюсь? Ободрите же меня чем-нибудь!

— В самом деле, Сильвия, незачем тянуть и держать нас в неведении! — воскликнул Кинг. — Сообщи нам поскорей, как она умерла. И желательно самыми простыми словами, доступными даже глупцу.

Патологоанатом взяла длинный стальной щуп и приоткрыла с его помощью ротовую полость жертвы.

— Ей засунули в рот револьвер двадцать второго калибра и нажали на спуск. Оружие при этом находилось под углом примерно семьдесят пять градусов. Вылетевшая из ствола пуля застряла в мозге. Я заметила некий странный налет на ее зубах, но это не пороховые газы. Как выяснилось чуть позже, налет появился вследствие трупных выделений. Складывается впечатление, что убийца, уничтожая улики, после выстрела тщательно протер ей зубы салфеткой или куском материи, пропитанной моющим составом. Рана же внутри ротовой полости мгновенно затянулась из-за воздействия высокой температуры в момент выстрела. Фактически вырвавшиеся при выстреле из ствола раскаленные газы буквально спаяли ткани. Рентгеновское исследование, однако, помогло выявить пулю. Обычно мы делаем рентген до вскрытия, но у нас возникли проблемы с проявлением снимков, так что я начала проводить аутопсию без них. Все встало на свои места после вскрытия ротовой полости, теперь след пули просматривался хорошо. Ну а потом принесли снимки, и я увидела застрявший у нее в голове кусочек свинца.

— Разве выстрел в рот из пистолета не типичный способ самоубийства? — спросила Мишель.

— Только не у женщин, — покачала головой Сильвия. — Это классический случай противостояния Марса и Венеры, тестостерона и эстрогена. Мужчины убивают себя из огнестрельного оружия или вешаются. Женщины же предпочитают яды, снотворное в избыточном количестве, вскрывают вены или надевают себе на голову пластиковый пакет. Кроме того, на руках жертвы не обнаружено даже малейших следов пороховых газов.

Кинг внес в ее рассуждения свою лепту:

— Этот человек не мог не знать, что рано или поздно причина смерти будет установлена, несмотря на все его попытки замести следы.

— И еще один интересный момент, — добавила Сильвия. — Эту женщину совершенно точно убили не в лесу. Ее убили в другом месте — возможно, в каком-то помещении, — после чего по прошествии некоторого времени отвезли в лес. Скорее всего на автомобиле. И скорее всего при транспортировке обернули тело полиэтиленом.

— Ты уверена в этом? — Кингу хотелось все выяснить досконально.

— Как все вы, наверное, знаете, трупное окоченение является следствием химической реакции, происходящей в теле после смерти. Процесс начинается в мышечных тканях челюсти и шеи, а затем как бы сползает вниз по телу, захватывая все более крупные группы мышц торса и конечностей. Это обычно продолжается от шести до двенадцати часов, после чего наступает полное окоченение. Я сказала «обычно», поскольку это правило имеет несколько исключений. Так, состояние тела и температура окружающей среды могут внести значительные изменения в упомянутое выше расписание. К примеру, у чрезмерно тучных людей окоченение после смерти может вообще не наблюдаться; холод замедляет этот процесс, жара, напротив, ускоряет. Полное окоченение держится от тридцати часов до трех дней, а затем начинает постепенно отходить, причем в той же последовательности, как и началось.

— О'кей, и что все это может нам сообщить? — спросила Мишель.

— Многое. Наша Джейн Доу была молодой женщиной, хорошо развитой физически, прилично питалась, но избыточным весом не страдала. Так что окоченение — при отсутствии экстраординарных изменений в окружающей среде — должно было начаться в установленные природой сроки и продолжаться в пределах очерченного мной периода времени. Температура на улице в ночь перед ее обнаружением опустилась до сорока градусов по Фаренгейту,^[35] что могло до определенной степени замедлить развитие химических процессов. Как бы то ни было, окоченение Джейн Доу полностью прошло и тело оказалось мягким и податливым, когда я осматривала его на месте преступления. Это означает, что к тому времени она была мертва максимум три дня и минимум тридцать часов. Но так как из-за холодной погоды окоченение отходило медленнее, чем следовало, я склоняюсь к мысли, что к моменту обнаружения она была мертва никак не меньше трех дней.

— Но вы сами говорили, что окоченение — явление во временно́м плане достаточно нестабильное и гарантировать тут ничего нельзя. Возможно, в данном случае имело место воздействие иных факторов, которые могли спутать ваши расчеты? — высказала предположение Мишель.

— У меня есть и другие способы проверки, помимо окоченения. Когда я исследовала тело в лесу, оно уже лишилось природных красок и раздулось от газов, вырабатываемых трупными бактериями. Кожа местами полопалась, и из всех отверстий вытекали телесные жидкости. Такое в подавляющем большинстве случаев наблюдается только по истечении трех дней после смерти. — Судмедэксперт сделала паузу, потом продолжила: — Но если бы она пролежала в лесу хотя бы на тридцать часов дольше, картина заражения личинками насекомых оказалась бы совершенно иной по сравнению с выявленной. Я полагала, что найду на трупе личинки синих и зеленых мух, которые водятся на природе. Как известно, мухи атакуют тело почти сразу после смерти и откладывают яйца в природные отверстия, после чего через один-два дня появляются личинки. Осматривая полости рта и носа нашей Джейн Доу, я действительно обнаружила мушиные личинки, но они при ближайшем рассмотрении оказались личинками комнатных мух. Что же касается зеленых и синих трупных мух, то из их яиц личинки еще не вывелись. Равным образом к моменту обнаружения тела в нем должны были кишмя кишеть жуки-могильщики и другие плотоядные насекомые, так как даже холода́ не в состоянии приостановить их жизнедеятельность. Но не наблюдалось и этого. Ну и помимо всего прочего, если бы тело пролежало в лесу три дня, его очень основательно объели бы дикие животные. Между тем в нашем случае мы можем говорить лишь об отгрызенных пальцах.

Сильвия перевернула труп на бок и указала на багрово-синие пятна в тех местах, где после смерти скопилась кровь.

— У меня имеется еще одно доказательство того, что после смерти тело передвигали. Расположение синюшных пятен сообщает мне всю необходимую информацию. Как вы можете видеть, такого рода пятна напоминают кровоподтеки и имеют характерный темный окрас. Однако наряду с синюшностью мы можем наблюдать на торсе, в верхней части бедер и на ногах ниже колен участки бледной, обесцвеченной кожи. Белые же полосы в нижней части грудной клетки, на животе и коленях образовались там, где тело соприкасалось с неким твердым предметом, давление которого препятствовало движению крови.

Диас вновь перевернула тело так, чтобы детективы могли видеть его со спины.

— На спине и задней части ног такого рода белые полосы не наблюдаются. Вывод: ее убили и положили лицом вниз, после чего в тканях начала скапливаться кровь. Синюшность обычно начинает образовываться в течение часа после смерти, и этот процесс завершается через три или четыре часа. Если же тело в последующие три-четыре часа передвигают, бледность кожных покровов в некоторых местах может смениться синюшностью, но при этом обесцвечиваются другие участки, ибо движение крови в теле возобновляется. Вторичная синюшность, однако, не образуется, если тело передвигают через двенадцать часов после смерти, поскольку к этому времени циркуляция крови прекращается окончательно.

Сильвия опустила тело на спину, вернув в исходное положение.

— Я склоняюсь к мысли, что ее убили в доме или, возможно, в машине, после чего тело находилось в закрытом помещении от двадцати четырех до сорока восьми часов, по прошествии которых труп перевезли в то место, где мы его обнаружили. Жертва не могла находиться в лесу более десяти-двенадцати часов.

— А почему ты решила, что ее транспортировали на машине? И что при этом она была завернута в полиэтилен?

— А как еще убийце ее транспортировать? На руках нести? Кроме того, ни я, ни полицейские не нашли на ее одежде волокон коврового покрытия, которое встречается на полу машин или в багажнике. Равным образом чужеродных волокон не обнаружено и на теле. Известно, однако, что пластик или полиэтилен не оставляют после себя никаких следов. Ну, почти никаких.

Мишель вспомнила:

— Я нашла тело примерно в два тридцать дня. Мальчишки, похоже, наткнулись на него всего несколькими минутами раньше.

— Если вести отсчет от этого времени, — подключился Кинг, — принять на веру предположение Сильвии о двенадцатичасовом пребывании трупа на открытом воздухе, то можно заключить, что его положили на место не ранее двух тридцати ночи.

Уильямс, который все это время держался на заднем плане, решил, что настала пора и ему выйти на авансцену.

— Отличная работа, Сильвия. Нам всем здорово повезло, что вы живете и трудитесь в Райтсберге.

Диас едва заметно улыбнулась в ответ на похвалу.

— Судмедэксперт, однако, не может сказать, кто совершил убийство, если, конечно, убийца не оставил на месте преступления следов спермы, слюны или мочи, образцы которых можно взять на анализ. Аутопсия способна рассказать лишь о том, как и когда совершено убийство. — Доктор заглянула в записи и продолжила: — Как я уже упоминала, свидетельств изнасилования не обнаружено. То есть во влагалище и в анальном отверстии характерных травм нет. Можно также отметить, что убитая — нерожавшая женщина двадцати четырех — двадцати пяти лет, находившаяся в хорошей физической форме, обладавшая хорошей фигурой и ростом пять футов пять дюймов.^[36] Ах да, чуть не забыла — у нее удален аппендикс, увеличена грудь с помощью грудных имплантатов и изменена форма губ посредством коллагеновых инъекций. Мы узнаем о покойной больше, когда через пару недель придут результаты токсикологической экспертизы. — Диас указала на вскрытую брюшную полость Джейн Доу и добавила: — Тодд, у нее на пупке имеется след от пирсинга — возможно, она носила пупочное кольцо, которого, впрочем, ни на теле, ни на месте преступления не нашли. Но сам этот факт может помочь вам в установлении ее личности.

— Благодарю вас, Сильвия. Обязательно наведу соответствующие справки.

— И еще один факт, чрезвычайно полезный, как мне кажется, в плане идентификации. — Судмедэксперт взяла увеличительное стекло, откинула угол простыни, закрывавший нижнюю часть тела неизвестной, и приложила лупу к внутренней стороне бедра в том месте, где бедро переходило в промежность. — При общем значительном обесцвечении кожных покровов не так просто понять, что это такое. Мне, однако, представляется, что это татуировка с изображением кошки.

Мишель взглянула сквозь увеличительное стекло на татуировку и театрально поджала губы.

— Мне даже думать не хочется,что это может означать, особенно принимая во внимание место татуировки.

— Вот дьявольщина! — выругался Уильямс и покраснел.

— Да, истинные леди ничего подобного себе не позволяют, не так ли? — осведомилась Диас.

В следующее мгновение в комнату вошел Монтгомери, и она вопросительно на него посмотрела.

— Там у входа стоит еще один коп, док. Говорит, что хочет переговорить с шефом.

— Коп? — переспросила Сильвия строгим тоном. — Может быть, Кайл, правильнее говорить «офицер полиции»?

— Хорошо, там стоит офицер полиции, который хочет переговорить с шефом.

— А почему вы не предложили ему присоединиться к нам?

Губы ассистента искривились в нехорошей улыбке.

— Я первым делом предложил ему это, док, но офицер полиции без какой-либо мотивировки отклонил мое предложение. Припоминаю, правда, что, когда я приглашал его войти, он почему-то малость позеленел.

— Я сам к нему выйду. — Уильямс быстрым шагом покинул секционный зал. Монтгомери последовал за ним.

Пять минут спустя Тодд вернулся в анатомичку в компании с бледным и нервно оглядывавшимся патрульным в форме. Полицейский представил своего сотрудника как офицера Дона Клэнси. Надо сказать, что при этом у шефа был весьма потрясенный вид.

— Похоже, нам удалось-таки установить личность Джейн Доу — благодаря распространенному нами компьютерному портрету. Складывается впечатление, что эта женщина некоторое время работала в «Афродизиаке».

— В «Афродизиаке»?! — воскликнул Кинг.

Уильямс кивнул.

— Исполняла экзотические танцы. Ее сценический псевдоним — Тауни Блейз, то есть Смуглое Пламя. Пошловато, не правда ли? А настоящее имя — Ронда Тайлер. — Тодд бросил взгляд в бумагу, которую держал в руке. — Тайлер работала в этом заведении, пока у нее не кончился контракт.

— Скажите, шеф, человек, установивший личность убитой по компьютерному портрету, может прийти сюда на официальное опознание? — спросила Сильвия. — Хотя, учитывая состояние тела, это, возможно, напрасный труд. Тем не менее я…

Полицейский перебил ее:

— Сомневаюсь, что есть такая необходимость, док.

— Это почему же? — удивилась Диас.

— Нам сказали, что у нее имеется особая примета, — смущенно произнес Уильямс.

Мишель поняла его с полуслова.

— Татуировка в виде кошечки рядом с ее щелочкой…

У Тодда отвалилась челюсть, но тем не менее он справился со смущением и согласно кивнул.

— А кто, собственно, сообщил вам все эти сведения? — осведомился Кинг.

— Менеджер «Афродизиака» Лулу Оксли.

Теперь челюсть отвалилась уже у детектива.

— Лулу Оксли! Это что же — супруга Джуниора Девера?

— А вы знаете несколько Лулу Оксли, Шон? — поинтересовался Уильямс.

— Я тоже ее знаю, — кивнула Сильвия. — Мы с ней посещали одного гинеколога.

Тодд вновь подключился к разговору:

— Это еще не все. Мы получили уведомление из «Райтсбергской газеты», что на адрес их редакции пришло чрезвычайно любопытное письмо.

— И что в нем такого любопытного? — нервно спросила Мишель.

— То, что оно закодировано. — Уильямс побледнел. — А на конверте стоит знак Зодиака.

Глава 11

Кинг отправился с шефом в полицию, чтобы взглянуть на письмо, Мишель же, Сильвия и офицер Клэнси остались в морге. Максвелл, в частности, хотела узнать о результатах вскрытия Кэнни и Пемброк, недавно проведенного Диас.

По пути в участок Шон позвонил Дженкинсу — своему старому приятелю, обитавшему в Сан-Франциско. Когда детектив изложил свою просьбу, приятель продемонстрировал вполне понятное удивление.

— Зачем это тебе?

Кинг бросил взгляд на Уильямса.

— Для курсов правоведения, которые веду в местном колледже.

— Ладно, сделаем. После ваших с партнершей прошлогодних эскапад я уж было решил, что ты опять во что-то ввязался.

— Ну нет. Райтсберг — это такое тихое сонное местечко, что прошлогодние события можно рассматривать скорее как исключение.

— Если захочешь заняться настоящим делом в большом городе, только дай знать.

— О'кей. Но когда, скажи, я смогу получить обещанное?

— Тебе исключительно повезло. На этой неделе мы как раз вспоминали классических серийных убийц. Так что мне понадобится не более получаса. Назови только номера факса и своей кредитной карточки. — Последние слова приятель сопроводил смехом.

Кинг дал Дженкинсу номер факса полицейского участка, который узнал у Уильямса.

— Неужели тебе удастся так быстро прокрутить это дело? — спросил Кинг.

— Просто ты вовремя позвонил. Мы проводим у себя в офисе капитальную чистку и на прошлой неделе подготовили нужную тебе папку для архивирования. Туда вложены даже копии записей преподавателя. Сам просматривал их вчера вечером, вспоминая добрые старые времена. Это я тебе и перешлю — изобретенный им ключ, позволяющий читать закодированные письма.

Детектив поблагодарил и отключил сотовый.

По приезде в городской участок Уильямс торопливым шагом направился в офис. Кинг последовал за ним.

То ли в силу профессиональной привычки, то ли по какой другой причине, но шеф, вернувшись в участок, всячески демонстрировал тот факт, что здесь он у себя дома, и держался начальственно. Пригласив громким голосом в офис своего заместителя, передавшего сообщение о закодированном послании, начальник полиции прошествовал в свой кабинет, попутно конфисковав у секретарши флакончик адвила. Не обращая внимания на вошедших вслед за ним в комнату Кинга и заместителя шерифа, Уильямс плюхнулся в кресло за рабочим столом и молча проглотил сразу три таблетки, даже ничем не запив. Затем, прежде чем взять конверт и содержавшееся в нем закодированное послание у своего офицера, осведомился:

— Надеюсь, вы проверили письмо на отпечатки?

Заместитель шерифа сказал, что проверили.

— Вирджил Дайлс, владелец «Райтсбергской газеты», получив по почте это послание, подумал было, что это чья-то шутка, и мы бы никогда о письме не узнали, если бы местная репортерша, моя приятельница, не сообщила мне о нем по телефону. Я сразу же поехал в газету и взял письмо, но прочитать не смог, так как это для меня какая-то китайская грамота.

— Этот Вирджил что, раззвонил о нем всей своей редакции? — гаркнул Уильямс.

— Вроде того, — нервно ответил заместитель. — И как минимум несколько сотрудников успели подержать его в руках. Я просил свою знакомую помалкивать, но думаю, что она все-таки расскажет о нем кому-нибудь. Поняла, похоже, что дело серьезное.

Шеф грохнул по столу кулаком с такой силой, что Кинг и заместитель шерифа поморщились.

— Чтоб их всех черти взяли! Мы не успели еще толком взглянуть на послание, а сведения о нем уже расползаются по городу. Как мы сможем сохранить этот факт в тайне от средств массовой информации штата, если не в состоянии контролировать жителей Райтсберга?

— Может, все-таки распечатаем его? — предположил Кинг. — А беспокоиться о средствах массовой информации будем потом?

Он склонился над плечом Уильямса, начавшего исследование послания с осмотра конверта. Проставленный на конверте местный почтовый штемпель свидетельствовал о том, что письмо отправлено четыре дня назад. Марка была наклеена точно по месту и очень аккуратно, а адрес: ВИРДЖИЛУ ДАЙЛСУ, ВЛАДЕЛЬЦУ «РАЙТСБЕРГСКОЙ ГАЗЕТЫ» — написан большими печатными буквами. В правом нижнем уголке конверта красовалось изображение круга с пересекающимися в виде креста прямыми линиями. Поле под словами «Адрес отправителя» автор письма оставил чистым.

— Ну, много из этого не выжмешь. — Уильямс достал из конверта письмо и развернул. — Возможно, где-то есть эксперт, который мог бы сказать что-нибудь на основании того, как этот тип пишет буквы, клеит марки и так далее, но я лично сильно в этом сомневаюсь.

Текст послания также был написан печатными буквами черными расплывающимися чернилами и состоял из столбцов, находившихся на равном удалении друг от друга как по горизонтали, так и по вертикали.

— Чернила расплылись, потому что мы обработали листок нингидрином, — объяснил заместитель шерифа. — Это делается для того, чтобы выявить возможные отпечатки.

— Спасибо, что сказал. Без тебя мне это и в голову не пришло бы, — с сарказмом произнес Уильямс.

Все строчки послания оказались зашифрованными. Помимо печатных букв, автор использовал также рисунки и символы. Тодд некоторое время все это разглядывал, потом вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Может, вы, помимо всего прочего, знаете, как раскалывать коды? — спросил он у детектива.

В эту минуту распахнулась дверь и в кабинет вошел заместитель шерифа Роджерс, служивший вместе с Кингом, когда последний на короткое время завербовался в полицию Райтсберга. Продемонстрировав шефу несколько страниц, он доложил:

— Эти документы только что пришли по факсу на имя Шона.

Детектив забрал у него бумаги и повернулся к Уильямсу.

— Теперь знаю.

Сказав это, он переложил все бумаги на стоявший в углу маленький столик и приступил к работе. Минут через десять поднял глаза и задумчиво обозрел комнату. Все очень плохо, подумал он. Даже хуже, чем если бы в Райтсберге и вправду разгуливал по улицам тип, копирующий убийства Зодиака.

— Ну что — расшифровали? — осведомился шериф.

Кинг согласно кивнул.

— Когда я состоял в Секретной службе, у меня имелся некоторый опыт работы с криптограммами. И я вспомнил, что один институтский преподаватель из Салинаса в свое время расколол код посланий Зодиака из Сан-Франциско. У меня там остался приятель, который хорошо знаком с этим делом, и я попросил его просмотреть записи по расшифровке кода. Именно это он мне и прислал — ключ к коду Зодиака. Ну а при наличии ключа расшифровать это послание не составляет никакого труда.

— Так о чем же в нем говорится? — спросил Уильямс, нервно сглотнув.

Шон глянул в свои записи.

— В тексте множество ошибок — как в плане правописания, так и по части синтаксиса. Полагаю, все они сделаны намеренно. Это характерно для настоящего Зодиака.

Заместитель шерифа Роджерс посмотрел на шефа.

— Зодиак?.. А это что еще за фрукт?

— Серийный убийца из Калифорнии, — ответил тот. — Начал убивать людей задолго до того, как ты появился на свет. Между прочим, его так и не поймали.

В ясно-голубых детских глазах Роджерса проступил ужас.

Между тем Кинг начал читать расшифрованный текст послания:

— «К этому времени вы уже наверняка нашли девушку. Возможно, она в плачевном состоянии, но я в этом не виноват. Вы разрежете ее, чтобы найти улики или объяснения. Но ничего не найдете, уверяю вас. Верьте мне. Часы не лгут. Она значится у меня под первым номером. Но будут и другие. Много других. И еще одно. Я не Зодиак, повторяю, не Зодиак. И не его второе, третье или четвертое воплощение. Я — это я. И это вам будет дорого стоить. К тому времени, когда мои планы осуществятся, вы пожалеете, что имели дело со мной, а не с добрым старым Зодиаком».

— Значит, это еще не конец? — медленно спросил Уильямс.

— Сказать по правде, мне представляется, что это только начало, — ответил детектив.

Глава 12

Офицер Клэнси, высокий, хорошо сложенный парень, изо всех сил старался скрыть свое волнение перед женщинами.

— Вы уверены, что с вами ничего не случится? — спросила Сильвия, заглядывая ему в глаза. — Мне тут обмороки не нужны.

— Все будет хорошо, док, — ответил полицейский с наигранной самоуверенностью.

— А вам уже доводилось присутствовать на аутопсии? — продолжала наседать судмедэксперт.

— Доводилось, — коротко ответил офицер.

— Дело в том, что в данном случае мы имеем дело с выстрелом из дробовика в голову, — объяснила Диас, посмотрев также и на Мишель.

Максвелл глубоко вздохнула.

— Я готова.

— Это часть нашей работы, — продолжал изображать уверенность Клэнси. — Между прочим, в следующем месяце я с благословения шефа Уильямса отправляюсь на курсы по криминологическому исследованию места преступления.

— Я знаю эти курсы. У них очень насыщенная программа, и вы многому там научитесь. Главное, чтобы то, что вы сейчас увидите, не отвратило вас от поездки.

С этим словами Сильвия подошла к стальной двери в стене.

— Мы неофициально называем это помещение «комнатой гризли», потому что там хранятся тела с максимальными повреждениями: сильно обгоревшие, разорванные взрывом, долгое время находившиеся в воде. Ну и с картечными поражениями головы, конечно, — добавила она со значением. Потом нажала на кнопку в стене и дверь отворилась. Войдя в комнату, Диас через минуту вышла из нее, толкая перед собой каталку с накрытым простыней трупом. Подкатив ее к рабочему столу, она включила висевшую под потолком сильную лампу.

Клэнси закашлялся и поднес руку к закрытому маской лицу. Сильвия быстро прочитала ему свою обычную лекцию о том, как заблокировать органы восприятия. Полицейский нерешительно отвел от лица руку, и стало заметно, что он нетвердо держится на ногах. Диас ловким движением ноги толкнула в его сторону кресло на колесиках. Мишель заметила этот маневр, а Клэнси — нет. Женщины молча обменялись понимающими взглядами.

— Итак, перед вами Стивен Кэнни. — Когда патологоанатом сняла простыню с трупа, детектив мгновенно подкатила кресло на колесах прямо под Клэнси. И вовремя — парень в этот момент стал заваливаться на спину. Рухнул на сиденье кресла, издал горлом странный клекочущий звук и отключился.

После этого женщины откатили его в дальний конец комнаты, где патолог, отломив головку ампулы с аммиаком, сунула ее прямо офицеру под нос. Он дернулся, приходя в сознание, и замотал головой из стороны в сторону. Выглядел полицейский при этом ужасно.

— Если вас будет тошнить, у нас есть комната отдыха, — сказала Сильвия.

Молодой человек покраснел как рак.

— Мне очень жаль, что все так вышло, док. Я извиняюсь.

— Вам не за что извиняться, офицер Клэнси. Зрелище и в самом деле ужасное. Когда я в первый раз увидела нечто подобное, мне тоже стало плохо.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Правда?

Судмедэксперт заверила, что все так и было. Потом добавила:

— У меня готов письменный отчет об этой аутопсии, и я могу дать его вам. Так что если хотите уехать — уезжайте. Я не возражаю. Но вы можете также немного посидеть в комнате отдыха и присоединиться к нам, когда почувствуете себя лучше. Или можете остаться в этом кресле. Меня лично это тоже вполне устраивает.

Офицер выбрал последний, третий вариант, но как только женщины от него отвернулись, опустил голову и закрыл лицо руками.

Сильвия и Мишель вернулись к трупу Стиви Кэнни.

— Вы действительно упали в обморок, когда впервые оказались на аутопсии? — тихо спросила Максвелл.

— Нет, конечно, но зачем вводить парня в еще большее смущение? Между прочим, мужчины при таких обстоятельствах почти всегда отключаются. И чем они сильнее и выше ростом, тем быстрее.

Диас взяла длинный стальной щуп и стала указывать на различные участки ранения Кэнни.

— Как вы можете видеть, мозговое вещество, находящееся выше мозжечка, почти полностью вынесено из черепной коробки, что неудивительно при поражениях, нанесенных картечью.

Она отложила щуп, и лицо ее затуманилось.

— Отец Стиви приезжал сюда, чтобы увидеть сына. Я рекомендовала ему воздержаться от этого из-за массированного характера повреждений, но он настоял на своем. Такого рода посещения — худшая часть моей работы. Как бы то ни было, Кэнни смог идентифицировать тело по родимому пятну и шраму на колене, оставшемуся после травмы при игре в футбол. Ну а официальную идентификацию мы провели, основываясь на зубных картах и отпечатках пальцев.

Сильвия тяжело вздохнула.

— Я очень за него переживала, но он, надо отдать ему должное, держался стоически. У меня никогда не было детей, но я в состоянии представить чувства человека, который должен войти в это помещение, чтобы… — Доктор не закончила фразу и замолчала.

Мишель тактично хранила молчание несколько секунд, потом спросила:

— А как отреагировала на эту трагедию мать?

— Она умерла несколько лет назад. Так что в определенном смысле ей повезло.

Сказав это, Диас вернулась к объяснениям:

— Определить расстояние, с какого сделан выстрел, не так просто, особенно если стреляли из дробовика. Наиболее надежным способом является стрельба с разных расстояний аналогичными патронами и из аналогичного оружия по силиконовой модели с последующим замером размеров повреждения и концентрации пороховых газов. У нас, однако, необходимого дорогого оборудования и специального помещения нет, как равным образом нет и оружия, из которого произведен выстрел. Но и без этого можно сказать, что массированное повреждение черепа при входе имеет четко очерченные границы без повреждений по касательной. Из этого я делаю вывод, что расстояние между жертвой и стволом оружия не превышало двух футов. — Она прикрыла то, что осталось от черепа Кэнни, салфеткой и повернулась к собеседнице.

— Вы определили тип боеприпаса?

— О да. Мы извлекли из раны остатки пыжа; кроме того, все картечины остались в черепной полости. Повреждения оказались столь значительными именно по той причине, что кинетическая энергия заряда использовалась полностью. — Сильвия посмотрела в свои записи. — Стреляли охотничьим патроном двенадцатого калибра, снаряженным девятью свинцовыми картечинами диаметром около восьми миллиметров, федерального производства.

— Пемброк убили аналогичным способом?

— Ей выстрелили в спину. Рана, несомненно, смертельная, но без столь выраженных внешних повреждений. Мы также обнаружили в коже многочисленные стеклянные осколки. Вывод: первый выстрел убийца сделал сквозь ветровое стекло. Глядя на ранение, можно подумать, что стреляли с более значительной дистанции, нежели в случае с Кэнни, но я считаю, что при выстреле оружие находилось недалеко от стекла и расстояние между жертвой и стволом не превышало трех футов. Входное отверстие имеет размытые границы с рваными краями и повреждениями по касательной, что наводит на мысль о большем расстоянии. Но мне представляется, что подобный разброс поражающих частиц связан с проникновением картечин сквозь стекло, и это обстоятельство создает иллюзию более дальнего выстрела, нежели это было на самом деле.

— Откуда вы знаете, что Пемброк сидела спиной к ветровому стеклу?

— Они, видите ли, сексом занимались, — пояснила Сильвия. — Во влагалище Пемброк обнаружены остатки сперматолитической смазки презерватива Кэнни. Скорее всего девушка сидела верхом на партнере, лицом к нему и спиной к ветровому стеклу. Эту позу можно назвать наиболее естественной при сношении в тесном пространстве автомобильного салона. Фактически ее тело послужило Стиви щитом, в противном случае его убил бы первый выстрел, прикончивший Пемброк.

— Вы в этом уверены?

— Всего произведено два выстрела, о чем свидетельствует количество извлеченных из убитых картечин. По девять штук из каждого трупа. Симметрия смерти, — добавила Сильвия сухим голосом.

— Полагаю, стреляных гильз около машины не нашли?

Диас отрицательно покачала головой.

— Убийца или собрал их и забрал с собой, или ружье у него не помповое и требует ручного извлечения стреляных гильз из стволов.

— Поскольку, как я полагаю, использовалось гладкоствольное оружие, нет никакой возможности провести баллистическую экспертизу, даже если будет найдено похожее ружье, не так ли?

— Иногда на обрезе ствола имеются металлические заусеницы, царапающие при выстреле пластиковые пыжи. И в нашем случае отмечается именно такая особенность. Я, конечно, не эксперт по оружию, но полагаю, что этот факт поможет полицейским провести необходимые сравнения, если, конечно, удастся найти ружье убийцы. Что же касается баллистического анализа в его, так сказать, классическом виде, то для этого подойдет пуля, извлеченная из головы Ронды Тайлер.

— Кто-то сказал, что выстрел, убивший Стиви Кэнни, якобы заклинил механизм его наручных часов, и это позволяет установить точное время преступления.

— Ерунда. Часы надели на его руку уже после смерти. А стояли они потому, что из них выдернули головку. Я отметила этот факт еще на месте преступления. Кроме того, обнаружила прямо под часами вонзившийся в руку Кэнни осколок стекла.

— Есть какие-нибудь идеи относительно того, зачем ему после смерти надели часы?

— Быть может, это своего рода визитная карточка? Я заметила, что стрелки часов парня показывали три, а у Пемброк остановились на двух. Возможно, это также подтверждает порядок, в каком их убили.

— У Джейн Доу, то есть у Ронды Тайлер, на руке тоже имелись часы, надетые убийцей. И стрелки на них стояли на отметке «один». Между прочим, это часы в стиле Зодиака, — заметила Мишель.

Сильвия внимательно на нее посмотрела.

— А теперь мы, похоже, получили письмо в аналогичном стиле.

— И имеем на руках три трупа.

— Напрашивается вывод, что у следующего трупа стрелки, возможно, будут показывать уже на четыре часа. Быть может, это следует рассматривать как указание на четвертую жертву?

— Еще неизвестно, будет ли четвертая, — засомневалась Максвелл.

— У меня лично нет на этот счет почти никаких сомнений. Первая жертва исполняла экзотические танцы, однако вторая и третья оказались обыкновенными подростками, занимавшимися в машине сексом. Обычно серийные убийцы, начав убивать, ищут жертв среди совершенно определенного сегмента населения. Но этот парень демонстрирует нам, что не собирается придерживаться установленных правил. — Диас помолчала, потом тихим голосом добавила: — Так что сейчас основным является вопрос: кто следующий?

Глава 13

Голубой «фольксваген-жук» медленно проехал мимо полицейского участка и остановился на развязке неподалеку. Повернув голову, водитель еще раз обозрел одноэтажное кирпичное здание, где находился департамент полиции Райтсберга. Без сомнения, полицейские уже получили из редакции его письмо. Очень может быть, даже расшифровали. Убийца не хотел использовать слишком уж трудный код. Трудные времена у них еще впереди — когда они начнут предпринимать попытки остановить его.

«Что ж, попытайтесь совершить невозможное, господа копы».

В самое ближайшее время полицейские свяжутся с отделом расследований тяжких преступлений в столице штата. При этом будут стараться не поднимать лишнего шума, чтобы не беспокоить население. Можно также не сомневаться, что пошлют запрос в местный отдел ФБР, с тем чтобы ПВОП переслала им материалы по профилированию преступника. Короче говоря, к расследованию убийств будут привлечены многие важные персоны, а в скором времени местные копы получат и воссозданный лучшими специалистами так называемый профиль убийцы. Его, между прочим, профиль.

«Который, конечно же, окажется совершенно неверным».

Утром этого дня он проезжал на малой скорости мимо городского морга, где медицинский эксперт, возможно, рвала на себе от отчаяния рыжие волосы, силясь понять, что связывает убийства молодой женщины и юной парочки, чьи останки она недавно располосовала. Конечно, при всем несходстве жертв кое-что общее между ними имеется. Но улик у судмедэксперта до смешного мало, ведь умные парни хорошо знают, от чего нужно избавляться в первую очередь. Разумеется, никто не совершенен, а современная наука шагает вперед семимильными шагами, так что даже самые ничтожные находки могут навести вдумчивого исследователя на интересные мысли. Без сомнения, рыжая кое-что нашла и даже сделала кое-какие правильные выводы, но… ключевые моменты всего этого дела так и не обнаружила.

Потому что он уликами не разбрасывается. И оставляет на месте преступления только то, что считает полезным для себя.

Охотник снял ногу с педали тормоза и проехал развязку, когда из здания полицейского участка выбежали несколько полицейских и, рассевшись по патрульным машинам, сорвались с места. Вероятно, пустились по ложному следу или отправились исследовать какие-нибудь второстепенные зацепки, а теперь будут понапрасну расходовать энергию и время. Это не удивило водителя «жука», поскольку он был невысокого мнения о руководителе местной полиции Тодде Уильямсе. А вот Сильвию Диас считал специалистом высокого класса. Впрочем, местные его волновали мало. Охотник на людей знал, что, когда количество убийств превысит некий предел, сюда нагрянут федералы и возьмут расследование в свои руки.

Ну а пока можно полюбоваться и на эту глупую суету. Убийца находил несказанное удовольствие в том, что осмелился бросить вызов всем этим людям.

Добравшись до следующей развязки, он подкатил к ближайшему почтовому ящику и опустил в него второе письмо, после чего быстро уехал. Получив его послание с рассказом об обстоятельствах смерти Стиви Кэнни и Дженис Пемброк, полицейские окончательно убедятся в том, что его надо воспринимать всерьез и что им предстоит борьба не на жизнь, а на смерть.

Кинг забрал из морга Мишель и в машине поведал ей во всех подробностях о послании Зодиака. Она, в свою очередь, сообщила наиболее важные сведения относительно аутопсии Пемброк и Кэнни. К сожалению, перечисление деталей убийств нисколько не приблизило их к раскрытию секретов головоломки.

— Похоже, убийца хочет дать нам понять, что хотя использовал при убийстве Ронды Тайлер кое-какие приемы Зодиака, сам он Зодиаком ни в коем случае не является, — предположила Мишель. — Ну а ты что думаешь по этому поводу?

Шон покачал головой.

— У меня складывается впечатление, что эти убийства — всего лишь пролог куда более страшных событий.

— Как ты думаешь, мы увидим его новое письмо?

— Обязательно. И очень скоро. Хотя шеф не очень-то в это верит, я убежден, что оно будет иметь отношение к смерти Кэнни и Пемброк. Между прочим, в настоящее время Тодд собирается побеседовать с Лулу Оксли, чтобы получить дополнительные сведения о Ронде Тайлер.

Максвелл бросила взгляд на дорогу.

— А куда, интересно знать, в настоящее время направляемся мы?

— К Бэттлам, конечно. Я позвонил им и договорился о встрече. — Кинг посмотрел на партнершу. — Или ты забыла, что у нас есть работа, которая неплохо оплачивается? — С минуту помолчав, он добавил: — Сегодня был трудный день. Ты уверена, что тебя хватит и на этот визит?

— После того, что мы видели, Бэттлы вряд ли покажутся нам очень уж страшными.

— На твоем месте я бы не стал на это рассчитывать.

Глава 14

Поместье Бэттлов располагалось на вершине живописного холма. Его организующим центром являлся выстроенный из кирпича, камня-песчаника и ценных пород дерева большой трехэтажный дом, окруженный изумрудными лужайками и группами высоких толстых деревьев. Все вокруг буквально кричало о «старых деньгах», хотя на самом деле Бэттлы стали по-настоящему состоятельными людьми и выстроили этот дом не так давно. Кинг остановил «лексус» перед двустворчатыми железными воротами, рядом с переговорным устройством, установленным на столбе. Опустив стекло машины, детектив открыл ящик и нажал белую кнопку. Минутой позже из микрофона отозвался уверенный мужской голос, после чего ворота словно по мановению волшебной парочки распахнулись и Шон въехал на территорию поместья.

— Добро пожаловать в Каса-Бэттл, — шутливо приветствовал партнершу детектив.

— Они так называют свой дом?

— Нет. Это я так пошутил.

— Кажется, ты говорил, что знаешь Ремми Бэттл?

— Как и многих людей в этом городе. Мне также приходилось несколько раз играть в гольф с Бобби. Он — человек общительный и любит быть в центре внимания. При всем том я бы не стал без крайней необходимости вступать с ним в конфронтацию. Ремми в отличие от него особа скрытная, говорит о себе и своих делах только то, что считает нужным и полезным, и общается с людьми исключительно на своих условиях. Противоречить ей и конфликтовать даже опаснее, чем схлестнуться с Бобби.

— Что у нее за имя такое — Ремми?

— Уменьшительное от «Ремингтон». Говорят, «Ремингтон» была любимой оружейной фирмой ее папаши. Те, кто хорошо знает Ремми, считают, что это имя очень ей подходит.

— Кто бы мог подумать, что в таком маленьком городе обитает столько интересных людей? — Мишель оглядела огромное величественное строение и добавила: — Потрясающий дом!

— Да, все, что снаружи, и в самом деле выглядит неплохо. Что же касается интерьера, то предоставляю тебе самой судить о нем.

Когда напарники постучали во входную дверь, ее почти мгновенно открыл мощного сложения мускулистый мужчина, одетый в желтый свитер, белую рубашку с галстуком неопределенной расцветки и черные слаксы. Отрекомендовавшись Мейсоном, он далее сообщил, что миссис Бэттл почти завершила свои текущие дела и в скором времени присоединится к гостям на задней веранде.

Когда Мейсон повел детективов через покои первого этажа, Мишель во все стороны вертела головой, рассматривая внутреннее убранство дома, показавшееся ей восхитительным. Обстановка была очень дорогой, но в целом в интерьере превалировала атмосфера сдержанности, что вызвало удивление у Максвелл.

— У них все в порядке с интерьером, Шон, — прошептала она.

— Когда я говорил об интерьере, — пробормотал Кинг, — то имел в виду не декор и не мебель, а царящий здесь дух и людей, которые этот дом населяют.

Выйдя на заднюю террасу, гости обнаружили там накрытый стол с холодным и горячим чаем, крохотными бутербродами-канапе, чипсами и другими закусками. Мейсон налил гостям напитки согласно их выбору и удалился, закрыв за собой застекленные французские двери. Хотя солнце припекало и температура поднялась до семидесяти градусов по Фаренгейту,^[37] в воздухе все еще стояла легкая туманная дымка от недавнего дождя.

Глотнув ледяного чая, Мишель заметила:

— Похоже, Мейсон у них служит дворецким.

— О да. И живет с ними уже целую вечность. Так что для них он не просто дворецкий.

— Возможно, также ценный источник информации, да? Это может оказаться полезным для нашей работы.

— Боюсь, он слишком лоялен к хозяевам, чтобы мы могли воспользоваться его информированностью. Впрочем, я уже говорил тебе, что сам черт не разберет, кто здесь кого любит и кто, кому и до какой степени предан. Так что при случае вопрос о частной жизни здешних обитателей задать можно, но следует иметь в виду, что ответ придется чем-то компенсировать.

Детективы услышали плеск воды и, поднявшись с места, подошли к металлическому ограждению, шедшему по периметру террасы. С этого места открывался великолепный вид на задний двор и различные постройки, обеспечивавшие комфорт местных обитателей или предназначенные для их развлечения.

С балюстрады хорошо просматривалось каменное строение зимнего бассейна, просторная душевая, способная, казалось, вместить не менее дюжины взрослых людей, крытая беседка для обедов на свежем воздухе и большой, овальной формы открытый бассейн, облицованный керамической плиткой и окаймленный кирпичом.

— Всегда хотела посмотреть, как живут богатые.

— Они живут так же, как ты или я, только в материальном отношении у них всего больше.

Из открытого бассейна с голубой подогретой водой вылезла молодая женщина в чрезвычайно откровенном купальнике, состоявшем, казалось, из одних тесемок. Она обладала длинными светлыми волосами, ростом около пяти футов семи дюймов^[38] и стройной фигурой с роскошными формами, притягивавшими взгляд. У нее были хорошо развиты мышцы ног, плеч и рук, а на плоском крепком животе поблескивал пирсинг в виде колечка. Когда она нагнулась за полотенцем, Мишель и Кинг увидели, что на ее ягодицах вытатуирован прихотливый узор.

— Что, интересно знать, изображено у нее на заднице?

— Ее имя, — ответил Шон. — Саванна. Что только не пишут нынче люди у себя на коже — просто уму непостижимо! И печатными буквами, и даже курсивом…

— То, что это курсив, ты отсюда разглядел? — спросила Максвелл, удивленно выгнув бровь.

— Нет, раньше видел, — поторопился добавить Кинг. — Я присутствовал у них на вечеринке, проходившей рядом с бассейном.

— Понятненько… Но почему она вытатуировала на заднице свое имя? Боится, что парни забудут, как ее зовут?

— Мне страшно даже подумать о причинах, которые ее на это подвигли.

Между тем Саванна подняла глаза, увидела на веранде гостей и вскинула над головой руку в приветственном жесте. Затем, накинув на плечи легкий короткий халатик и надев пляжные шлепанцы, двинулась в их сторону по выложенной кирпичом дорожке.

Оказавшись на террасе, она повисла у Кинга на шее и с такой силой сжала Шона в объятиях, что ее пышный бюст буквально расплющился о его торс. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что черты ее лица не столь совершенны, как тело. В частности, нос и подбородок оказались слишком острыми и резко очерченными. Но это если придираться, решила Мишель. По большому счету Саванну Бэттл можно было с полным на то основанием назвать очень красивой женщиной.

Девушка выпустила наконец детектива из объятий, сделала шаг назад и с восхищением на него посмотрела.

— Клянусь, Шон Кинг, каждый раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь все лучше и лучше. Это просто нечестно, учитывая, как быстро мы, женщины, старимся. — Она произнесла это с выраженным южным акцентом, и характерное придыхание сообщило ее словам еще больше шарма.

— Ну, вам уж точно не стоит волноваться по этому поводу. — Мишель протянула руку. — Меня зовут Мишель Максвелл.

— Как мило, что вы приехали, — отозвалась Саванна отнюдь не милым голосом.

— Поздравляю с окончанием колледжа, — улыбнулся Кинг. — Ты училась в Вильгельме и Марии,^[39] если не ошибаюсь?

— Папа всегда хотел, чтобы я закончила колледж, вот я и закончила. Хотя, положа руку на сердце, не могу сказать, что мне там очень понравилось.

Саванна опустилась в кресло и стала медленно вытирать полотенцем свои длинные стройные ноги, и это действо Мишель расценила как попытку обольщения Кинга. Покончив с вытиранием, молодая Бэттл потянулась за лежавшими на тарелке бутербродами.

— И что же вы изучали? — спросила Максвелл, подозревавшая, что в колледже Саванна преуспевала лишь по части вечеринок и сердечных дел.

— Инженерное дело с уклоном в химию, — последовал неожиданный, хотя и маловразумительный ответ. Похоже, никто не обеспокоился внушить этой девушке простейшее правило относительно того, что говорить с набитым ртом неприлично. — Папочка работал инженером и неплохо преуспел на этом поприще. Вот я и решила пойти по его стопам.

— Мы все очень сожалеем о болезни твоего отца, — тихо произнес Кинг.

— Он крепкий мужчина. Выкарабкается как-нибудь, — ответила Саванна с уверенностью в голосе.

— Я слышал, что ты собираешься уехать из дому и жить самостоятельно?

Бэттл нахмурилась.

— Похоже, люди находят особенное удовольствие в обсуждении моих планов и дел. А также положения благотворительного фонда Саванны Бэттл, — добавила она с горечью.

— Извини, Саванна, я имел в виду совсем другое, — мягко произнес Кинг.

Девушка отмела его извинения, резко, как в приеме карате, выставив вперед ладонь.

— Ладно уж… Люди всегда обо мне болтали, с чего бы им молчать сейчас? Плевать я на это хотела… Пусть знают, что у меня есть свой взгляд на мир, а также собственное видение того, как в нем преуспеть. Однако при таких, как у меня, родителях осуществить свои планы не так-то просто. Но я все равно хочу стать кем-то в этой жизни, потому что уныло брести по ней в надежде купить счастье посредством кредитной карточки — это не по мне.

Выслушав заявление Саванны, Мишель почувствовала, что ее мнение относительно девушки становится более светлым.

Бэттл вытерла рот рукой и повернулась к Кингу.

— Догадываюсь, почему ты здесь. Твой приезд связан с Джуниором Девером, не так ли? Честно говоря, никак не возьму в толк, почему он совершил такую глупость. Неужели он думал, будто мать спокойно перенесет тот факт, что у нее сперли обручальное кольцо?

— Может, это еще и не он.

— А кто же? — Саванна принялась сушить полотенцем влажные волосы. — Насколько мне известно, он оставил после себя столько улик, что я на его месте даже рыпаться не стала бы — сидела бы дома и ждала, когда за мной придет полиция. — Отложив полотенце, девушка засунула в рот еще один маленький сандвич, сопроводив его изрядной порцией картофельных чипсов.

— Ты ешь как самая настоящая свинья, Саванна! — послышался на террасе вибрирующий от негодования голос. — Да и за столом сидишь неподобающим образом. Ну же, напряги воображение, попытайся хотя бы отдаленно представить себе, как это делают леди…

Молодая хозяйка, сидевшая в кресле развалившись и расставив бедра, словно утомленная ремеслом проститутка, мгновенно выпрямилась, подтянулась, сдвинула ноги и прикрыла колени полой халатика.

Ремингтон Бэттл вышла на террасу уверенной походкой бродвейской дивы, не сомневающейся в своем умении владеть аудиторией.

Она была облачена в безупречно белую плиссированную юбку, спускавшуюся на несколько дюймов ниже колен, и стильные, хотя и немного консервативные туфли с низкими каблуками. Наряд дополняла голубая блузка, которую частично закрывал наброшенный на плечи белый свитер. Хозяйка была выше дочери на несколько дюймов — то есть примерно одного роста с Мишель — и причесана волосок к волоску. Идеально нанесенная на лицо косметика отчасти смягчала резкие, тяжеловатые черты, излучавшие властность и высокомерие. При взгляде на нее Максвелл подумала, что в молодости Ремингтон была очень даже ничего себе — даже, пожалуй, красивее дочери. Впрочем, она и сейчас, в свои шестьдесят с хвостиком, казалась весьма и весьма привлекательной женщиной. Однако более всего в ней притягивали внимание глаза: хищные, немигающие — как у орла или кондора, с леденящим душу сверлящим взглядом.

Ремми поздоровалась за руку с Кингом, после чего была представлена Мишель. Последняя, отметив строгий критический взор Бэттл, решила, что хозяйка дома не одобряет ее повседневную одежду, почти полное отсутствие макияжа и растрепанные ветром волосы. Впрочем, ей не пришлось долго размышлять на эту тему, поскольку в следующую минуту Ремми вновь переключила внимание на свою дочь.

— Во времена моей молодости гостей в голом виде не встречали, — произнесла она замороженным голосом.

— Я плавала в бассейне, мама. Уж извини, что забыла прихватить с собой вечернее платье! — выпалила Саванна и, сунув палец в рот, стала нервно покусывать ноготь.

Бэттл наградила дочь суровым взглядом такого накала, что девушка, взяв с тарелки еще один бутерброд и пригоршню чипсов, поторопилась встать из-за стола и уйти с веранды, пробормотав под нос несколько маловразумительных слов, которые Мишель расшифровала как нечто вроде: «У, сучка старая…» Шлепая мокрыми пляжными туфлями по кирпичным ступенькам, девушка отправилась на задний двор, оставляя за собой влажные следы, напоминавшие восклицательные знаки.

Когда дочь удалилась, Ремми опустилась в кресло и, сосредоточив на гостях внимание, обозрела по очереди Кинга и Мишель.

Они по очереди невольно задерживали дыхание, когда ее взгляд упирался в них. Максвелл решила, что после подобного освидетельствования ее знакомство с Каса-Бэттл можно считать состоявшимся. Кроме того, она совершенно точно поняла, что имел в виду партнер, когда говорил об «интерьере» этого дома.

Глава 15

— Должна извиниться перед вами за дочь. Разумеется, я люблю ее, тем не менее временами меня посещает чувство, что между нами нет кровного родства — ну и всего такого прочего, связанного с этим.

— Все в порядке, миссис Бэттл. Она еще ребенок, — улыбнулась Мишель. — А юности свойственно вызывающее поведение.

Ремми бросила:

— Саванна уже не ребенок! Ей двадцать два года, и она закончила один из лучших колледжей на восточном побережье. Но посмотрите только на пирсинг у нее на животе и татуированные ягодицы! Я не за тем посылала дочь в колледж, чтобы она окончательно там свихнулась!

Максвелл посмотрела на Кинга, взглядом взывая о помощи.

— Хм-хм, Ремми… Мы все так расстроились, когда узнали о болезни Бобби. Как он себя чувствует? — спросил Шон.

— Его состояние все еще считается критическим, — ответила хозяйка прежним резким тоном, но потом смягчилась — прижала с несчастным видом руку ко лбу и заговорила куда более сдержанно. — Извините. Саванна расстроила меня, и я совершенно забыла о своем долге гостеприимства. Увы, за последнее время в нашей семье случилось слишком много плохого. — С минуту помолчав, она медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, продолжила: — Бобби долгое время находился в коме, а эти чертовы эскулапы даже не знали, выйдет супруг из нее или нет. Наконец он вышел. Затем его отключили от системы искусственного дыхания. И вот два дня назад муж произнес первые слова с начала болезни.

— Это должно внушать надежду, — заметил Кинг.

— Вы и вправду так думаете? Бобби хотя и заговорил, но по-прежнему неадекватен. Бормочет какие-то имена и фразы, не имеющие никакой связи с реальностью. Врачи же ничего не могут сказать со всей уверенностью, даже ответить мне на вопрос, возможно ли его возвращение в состояние комы или нет.

— Полагаю, в данном случае врачам непросто делать прогнозы.

— За те деньги, которые я им плачу, они должны ходить по воде и иметь прямую телефонную связь с Господом Богом, —посетовала хозяйка.

— Мы можем чем-нибудь вам помочь?

— Помолитесь за него. Это ему уж точно не повредит.

На веранде появился Мейсон, с кофейником и кофейными чашечками на подносе. Налив чашку Ремми, он также предложил кофе гостям и, выслушав их отказ, снова покинул веранду.

— Ничто так не успокаивает меня во второй половине дня, как чашка хорошего горячего кофе… — Бэттл сделала большой глоток, после чего откинулась на спинку кресла. — Хэрри Кэррик — чертовски хороший адвокат, и Джуниору очень повезло, что он согласился его защищать. — Хозяйка сделала паузу, отпила и добавила: — Но ценности взял Девер. Я знаю это так же точно, как если бы сама видела его в комнате в момент кражи.

Кинг вступил в разговор:

— То-то и оно, Ремми, что вы его в этот момент не видели. И никто не видел.

Бэттл отмела его возражения резким жестом, напомнившим Мишель жест Саванны при разговоре с Шоном.

— Против него много улик.

— На мой взгляд, даже слишком много. Возможно, его подставили.

Ремми посмотрела на гостя с таким удивлением, как если бы он вдруг начал изъясняться на языке инопланетян.

— Кому в здравом уме и доброй памяти могло прийти в голову подставить такого субъекта, как Джуниор Девер?

— Тому, кто вломился в ваш дом и похитил ценности, — ответил Кинг. — Скажите, вы можете представить себе Джуниора в роли укрывателя и продавца ворованных ювелирных изделий и ценных бумаг?

— Он не знал, что́ находится в тайнике. Кстати, наличность там тоже имелась. А чтобы тратить наличность, не обязательно быть Эйнштейном, не правда ли?

— Нам всего-то и требуется, что осмотреть место происшествия и переговорить с несколькими людьми. И хотя мы работаем на Хэрри и Джуниора, я позволю себе предположить, что вы тоже хотите, чтобы арестовали истинного преступника.

Хозяйка улыбнулась, но в ее глазах появился зловещий стальной отблеск.

— Вы правильно позволили себе предположить, мистер Кинг, но дело в том, что истинный преступник уже арестован. — Неожиданно она перешла на крик и стала выплевывать слова со скоростью пулемета: — Но если этот тупой сукин сын скажет, где спрятал мое обручальное кольцо, я, возможно, смогу убедить прокурора снять выдвинутые против него обвинения. Так что вам и вашей партнерше, мистер Кинг, следует поскорее вернуться к Хэрри и поставить его в известность о моих условиях. Тогда, быть может, мы с ним придем к взаимовыгодной совместной договоренности и положим конец этому дерьмовому делу!

Мишель отметила про себя, что, когда эта женщина злится, южный акцент становится более заметным. Но при всем том в нем не было и намека на чувственность, свойственную произношению ее дочери.

Максвелл поставила на стол стакан с недопитым ледяным чаем, поскольку едва не выронила его, когда Ремми взорвалась и разразилась гневной тирадой, и мысленно возблагодарила Творца за то, что Ремингтон Бэттл не ее мать.

На Кинга, однако, эскапада хозяйки не произвела видимого впечатления.

Окинув ее доброжелательным спокойным взглядом, он ровным голосом произнес:

— Сильно сказано, Ремми. Но все-таки: мы можем теперь осмотреть место происшествия?

Та смотрела на него в упор не меньше минуты. Губы ее подрагивали, как если бы она пыталась подавить гнев. На мгновение Мишель показалось, что Ремми не удастся совладать с собой и она выльет столь любезный ее сердцу «успокаивающий» послеполуденный кофе прямо на голову напарнику.

«Может, во второй половине дня тебе стоит переключиться на кофе без кофеина?» — подумала Максвелл.

По счастью, ничего страшного не случилось. После некоторой заминки Бэттл поднялась и жестом предложила гостям следовать за ней.

— Черт с вами. Я сама покажу вам место преступления.

Глава 16

Хозяйка ввела Кинга и Мишель в здание, после чего они поднялись по лестнице на третий этаж. Максвелл подумала, что дом в течение последних десятилетий неоднократно перестраивался, постоянно увеличиваясь в размерах. Так, в процессе перестройки к центральному строению присоединилось два новых крыла.

Ремми будто подслушала ее мысли:

— Этот дом почти перманентно находится в стадии переустройства, улучшения и реконструкции. Многие наши друзья владеют прекрасными поместьями и домовладениями в разных странах мира, но мы с Бобби никогда не хотели жить в другом месте. Конечно, временами дом выглядит довольно странно, кажется запущенным и замусоренным, а некоторые арки в стенах заложены кирпичом и никуда не ведут. Но я… — сказав это, она тут же поправилась, — но мы с мужем любим его.

Подошли к двери, которую хозяйка отперла своим ключом, после чего впустила гостей внутрь.

Детективы оказались в просторной, хорошо обставленной комнате с выкрашенными в мягкие тона стенами и большими окнами. Одно из окон, похоже, только что отремонтировали.

Ремми указала на него гостям.

— Через это окно Девер и забрался внутрь. При помощи фомки, как сказали полицейские. Лишь совсем недавно они позволили мне привести его в порядок.

Кинг посмотрел на картину в треснутой раме без стекла, помещавшуюся на одном из ночных столиков, и взял ее в руки.

— Что с ней случилось?

Бэттл нахмурилась.

— Она лежала на столе рядом с окном, и Джуниор, влезая в дом, повредил ее. Я еще не успела вызвать мастера.

Напарники взглянули на портрет молодого человека, заключенный в поврежденную раму. Полотно было разорвано посередине.

— Кто это? — спросил Шон.

— Бобби-младший. Я никогда не прощу Джуниора за то, что он сделал с его портретом.

Кинг вернул картину на место.

— Насколько я понял, у вас во встроенном шкафу находился тайник?

Ремми согласно кивнула и подвела детективов к объекту, подвергшемуся взлому. Встроенный шкаф представлял собой массивную конструкцию из красного дерева, где хранились многочисленные предметы гардероба, обувь, шляпы, сумочки и прочие дамские аксессуары. Все вещи находились в идеальном порядке.

Детектив оглядел эту тщательно подобранную и организованную выставку женской моды с нескрываемым восхищением — должно быть, потому, что его вещи также хранились в идеальном порядке и он почувствовал в хозяйке дома родственную душу. Мишель, знавшая о склонности партнера к порядку и подметившая его восхищенный взгляд, ткнула Шона в бок локтем, когда Ремми отвернулась, и, поддразнивая, передернула плечами, изображая сладостную судорогу оргазма, который, по ее мнению, он должен был испытывать при созерцании этого совершенства.

— Надеюсь, вы можете показать нам тайник? — спросил Кинг у хозяйки дома, попутно награждая партнершу сердитым взглядом.

Бэттл выдвинула на дюйм или два один из ящиков бельевого шкафа, после чего нажала на декоративную планку, находившуюся внизу. Деревянная планка отскочила вбок, открыв взглядам присутствующих уходивший в глубину пенал, имевший несколько дюймов в поперечнике.

— Фальшивый декор, — объяснила Ремми. — Выглядит как обычная деревянная накладка. На самом деле это дверца тайника, пружина которой взводится, когда выдвигается ящик. После этого достаточно слегка надавить на планку, чтобы пружина сработала и дверца распахнулась.

Кинг осмотрел механизм тайника.

— Умно придумано.

— Всегда хотела иметь тайник у себя в шкафу. Еще в те годы, когда ходила в начальную школу.

— Но человек, ограбивший вас, не знал, как открывается тайник, не так ли? — спросила Мишель.

— Джуниор Девер действительно не знал, где находится тайник и как он открывается, — откорректировала вопрос гостьи хозяйка дома. — Потому-то все выдвижные ящики оказались сорваны с мест, перевернуты и переломаны. Мне стоило немалых денег отремонтировать их, и на суде я обязательно потребую возмещения убытков. Так Хэрри и передайте.

— Но как посторонние вообще могли узнать, что у вас во встроенном шкафу имеется тайник? — поинтересовалась Максвелл, стремившаяся прояснить все аспекты этой истории.

— В последние годы я, возможно, вела себя недостаточно осторожно и вполне могла сболтнуть об этом. Должно быть, подсознательно считала, что тайник мне не очень-то и нужен, так как у нас в доме установлена первоклассная, как мне казалось, система сигнализации.

— А вы включали ее? — спросил Кинг.

— Регулярно включала согласно инструкции. Но мне как-то не приходило в голову, что детекторов движения на третьем этаже нет, а к окнам моей спальни не подведены датчики. Эту систему установили много лет назад, когда у нас едва не случилась трагедия, а в те годы, по-видимому, считалось, что воры-домушники выше второго этажа не лазают, — добавила она с раздражением.

— Едва не случилась трагедия? — словно эхо откликнулся Шон.

Ремми повернулась нему.

— Похитили моего сына Эдди.

— Вот как? А я и не слышал.

— Это произошло более двадцати лет назад, когда он еще учился в колледже.

— Но все, похоже, закончилось хорошо? — высказал предположение детектив.

— Да, хвала Господу. Нам даже не пришлось платить пятимиллионный выкуп.

— И почему же? — осведомилась Мишель.

— А потому что фэбээровцы выследили похитителя и убили в завязавшейся перестрелке. Между прочим, Чип Бейли, агент ФБР, спасший нашего сына и застреливший похитителя, живет недалеко от нашей усадьбы и по-прежнему работает в шарлотсвиллском отделении ФБР.

Кинг снова вступил в разговор:

— Насколько я знаю, когда произошло ограбление, в доме никого не было, не правда ли?

Бэттл опустилась на край большой кровати с балдахином и стала выколачивать пальцами дробь по деревянному резному столбику опоры.

— Саванна находилась в колледже. Хотя она защитила диплом зимой, ей хотелось еще немного побыть в кампусе, чтобы развлечься и как следует отметить окончание учебы. Надеюсь, вы заметили, что моя дочурка любит весело проводить время? Эдди же и Доротея уехали на несколько дней в город, а Мейсон, наша домашняя прислуга, и Салли, девушка, ухаживающая за лошадьми, живут в домике в дальнем конце усадьбы. Впрочем, они в любом случае ничего не заметили бы, так как окна моей спальни выходят на пустырь в задней части поместья.

— Значит, вы одна во всем доме? — спросила Мишель.

— Я и Бобби! — с пафосом ответила Ремми. — А что? Детей мы воспитали. Что же касается родственников и соседей, мы свой долг гостеприимства по отношению к ним давно выполнили. Долгие годы этот старый дом был скорее полон, нежели пуст. Но теперь он принадлежит только нам с мужем.

— Но в ночь ограбления в нем не оказалось ни единой живой души, не так ли? — уточнил Кинг. — Насколько я понимаю, вы находились в больнице с Бобби?

— Да, в госпитале «Райтсберг дженерал».

— Но нам сказали, что вы вернулись только в пять часов утра, — вступила в разговор Мишель. — Неужели все это время вы сидели у постели мужа?

— Мне разрешили подремать в отдельной комнате рядом с палатой Бобби.

— Подумать только, какой у них предупредительный персонал! — бросила Максвелл.

— Наши имена начертаны на этом здании, милочка, — произнесла с приторно-вежливой улыбкой Ремми, после чего, уже без улыбки, добавила: — Это самое малое, что они могли сделать, учитывая вложенные нами в строительство пятнадцать миллионов долларов.

— Ох… — только и вырвалось у Мишель.

— Полицейские сообщили мне, что все улики указывают на Джуниора. Обнаружены даже его отпечатки пальцев.

— Но он работал в доме, не так ли? — спросил Кинг. — Это я по поводу отпечатков.

— Их обнаружили снаружи оконной рамы, — язвительно произнесла хозяйки. — Я, знаете ли, наняла Джуниора для работ внутри дома, а не за окнами моей спальни.

— Нам также сказали, что ценности пропали не только из вашего тайника, но также из шкафа Бобби.

— Это так. Его шкаф тоже взломали.

— И что взяли? — осведомилась Мишель.

— Пойдемте, сами посмотрите.

Бэттл вывела гостей из спальни, провела по коридору к покоям мужа и, отперев дверь, предложила войти. В комнате Бобби все пропахло трубочным и сигарным табаком, и Максвелл решила, что это истинно мужское обиталище. Над камином помещался ружейный стенд, на котором, впрочем, ружей не оказалось. Зато на противоположной стене висели две обнаженные антикварные шпаги со скрещенными клинками в виде литеры «X». Стены также украшали написанные маслом картины с изображениями породистых скаковых лошадей. В углу стоял столик с ящиком для курительных принадлежностей, в отделениях которого красовались несколько трубок с основательно обкусанными мундштуками. Кровать Бобби большими размерами не отличалась, а на стоявшей рядом прикроватной тумбочке лежала стопка журналов научной тематики, а также о рыбалке и охоте. Стена напротив кровати была почти сплошь оклеена фотографиями хозяина дома, являвшего собой мощного мужчину с бочкообразной грудной клеткой, словно выкованным из железа лицом и темными волнистыми волосами. На всех фотографиях Бобби Бэттл предавался радостям рыбалки или охоты. За исключением двух. Один кадр запечатлел его в момент прыжка с парашютом из самолета, а другой — за штурвалом вертолета.

Ремми помахала перед носом ладонью.

— Прошу прощения за запахи. Я несколько дней держала все окна открытыми, но табачный дух так и не выветрился. Должно быть, въелся в ковры и мебель. Ничего не поделаешь: уж очень Бобби любит свои сигары и трубки.

Когда Мишель рассмотрела все фотографии и освоилась в логове Роберта Е. Ли Бэттла, перед ее мысленным взором предстал образ этого человека, словно материализовавшийся из воздуха: крупный сильный бескомпромиссный мужчина, проживший трудную жизнь и «никогда не бравший пленных» на жизненном пути. То, что этот человек лежал сейчас в коме с неясными перспективами выздоровления, даже немного расстроило ее, хотя она никогда его не встречала и, зная репутацию женолюба Бэттла, априори испытывала к нему не слишком добрые чувства.

Ткнув пальцем в одну из фотографий, где хозяин дома позировал в окружении большой группы людей, она спросила:

— А это еще кто?

— Рабочие и служащие Бобби. Он у нас бизнесмен с инженерным уклоном и получил около сотни патентов. Глядя на его комнату, можно подумать, что он предпочитал развлечения работе, но это не так. На самом деле, он великий труженик и все его изобретения приносили и приносят хорошие деньги.

— Интересно, как и когда вы познакомились? — спросила Мишель, после чего торопливо добавила: — Разумеется, это вопрос сугубо личного характера, но ваш муж показался мне таким необычным человеком, что я просто не могла не задать его.

Ремми, похоже, позабавили ее слова, и она улыбнулась:

— Бобби вошел в принадлежавший моему отцу магазин готового платья в Бирмингеме, штат Алабама, сорок пять лет назад и громогласно объявил, что видел меня на нескольких светских мероприятиях, считает самой привлекательной девушкой в городе и хочет в этой связи предложить мне руку и сердце. Далее сообщил, что считает своим долгом поставить моего отца в известность о своих планах, но его разрешения на брак добиваться не станет, хотя в Алабаме это и практикуется. Потому что, добавил он, той особой, которую ему необходимо убедить в серьезности своих намерений, являюсь только я одна. Что ж, он меня убедил. А надо вам сказать, что, хотя мне тогда было всего восемнадцать лет и я совершенно не знала жизни, никто меня слабовольной, глупенькой или взбалмошной не считал. Тем не менее я очень скоро дала согласие на этот брак.

— Вскружил, значит, вам голову, — констатировал Кинг.

— Он был на десять лет старше меня. Когда мы поженились, Бобби зарабатывал не так уж много, но обладал хорошими мозгами и массой энергии. Все считали его чрезвычайно перспективным бизнесменом и завидным женихом. Но он выбрал меня. — Последние слова хозяйка произнесла с несвойственной ей застенчивостью.

— Ну, я бы не стал этому удивляться, — совершенно искренне отозвался детектив. — Наверняка вы тогда были девочкой что надо.

— Полагаю, не много найдется на свете женщин, которые смогли бы понять его, подняться до его уровня, да еще и выдерживать его характер, как это столько лет делала я. Разумеется, и в нашей семейной жизни бывали свои взлеты и падения. Как у всех, — тихо добавила Бэттл.

Ремми открыла дверь встроенного шкафа и предложила гостям заглянуть в него.

— Здесь хранятся вещи Бобби.

Хотя этот шкаф не отличался грандиозными размерами, как шкаф Ремми, он тем не менее был сделан столь же искусно.

Хозяйка сняла с вешалок закрывавшие обзор брюки и указала на выломанную боковую панель гардероба.

— Здесь находился тайник Бобби. Он того же примерно размера, что и мой. Один из выдвижных ящиков гардероба короче, чем другие, и не доходит до стены, в результате чего образуется свободный объем. Однако спереди это заметить невозможно. Крохотная замочная скважина находится сбоку и так хорошо замаскирована, что я, хоть и видела гардероб миллион раз, никогда не замечала ее.

Кинг быстро посмотрел на хозяйку дома.

— Выходит, вы не знали, что у мужа есть свой тайник?

У Ремми на лице проступило выражение особы, осознавшей вдруг, что сказала слишком много.

— Не знала.

— Но что у него украли, знаете?

— Да какая разница? — бросила Бэттл с раздражением. — Я знаю, что́ украли у меня, и этого вполне достаточно.

— То есть вы хотите сказать, что не представляете, какие вещи Бобби там прятал? — уточнил Кинг.

Она хранила молчание, наверное, не меньше минуты. А когда заговорила, голос ее звучал куда тише, чем прежде.

— Не представляю.

Глава 17

— Ну и дела, — покачала головой Мишель, когда напарники вышли из дома. — Психиатр мог бы написать здоровущую книгу только по проблемам взаимоотношений матери и дочери.

— Похоже, Ремми вверг в депрессию тот факт, что в комнате ее мужа имелся тайник, а она об этом даже не подозревала, — ответил Кинг, оглядываясь и бросая взгляд в сторону Каса-Бэттл.

— По словам миссис Бэттл, в ее комнате все ящики были переломаны, чего в комнате Бобби не наблюдалось. По-моему, это важно.

— Еще как важно. Тот, кто взломал шкаф хозяина, знал о тайнике, просто не смог найти ключа.

Прежде чем окончательно покинуть дом, детективы переговорили с Мейсоном и домашней прислугой Бэттлов. Их ответы оказались удручающе однообразными. В ночь ограбления все они находились в домике для прислуги в дальней части усадьбы, ничего не видели, ничего не слышали.

Когда Кинг и Мишель сели в машину, Шон, вместо того чтобы править в сторону ворот, покатил по асфальтированной узкой дорожке в противоположную сторону поместья.

— И куда мы направляемся? — спросила Мишель.

— Поговорить с Салли Вэйнрайт — молодой особой, ухаживающей за лошадьми. Мы встречались на одном мероприятии, связанном с выездкой, и я хочу узнать у нее, не заметила ли она что-нибудь в ночь ограбления. Возможно, она не столь глуха и слепа, как остальные слуги.

Салли оказалась привлекательной девушкой лет двадцати пяти-двадцати шести, маленькой, но крепкой. Длинные каштановые волосы она зачесывала за уши и стягивала на затылке резинкой. Вэйнрайт убирала в стойле навоз, когда Кинг и Мишель остановились рядом с конюшней.

— Не уверен, что вы меня помните, — начал детектив, опуская стекло машины, — но мы виделись в прошлом году на благотворительном конном празднике в Шарлотсвилле, продолжавшемся целый день.

Салли расплылась в улыбке.

— Конечно, я вас помню, Шон. — Она посмотрела на Мишель. — Вы и мисс Максвелл считаетесь здесь настоящими знаменитостями.

— Надеюсь, в хорошем смысле этого слова, — пробормотал Кинг, обозрел конюшню и лошадей и спросил: — Кто из Бэттлов ездит верхом?

— Доротея не ездит. А Эдди, бывает, садится в седло. Он ведь член клуба исторической реконструкции событий Гражданской войны, и временами ему приходится ездить на лошади.

— А вы, случайно, не член этого клуба? — поинтересовалась Мишель.

Вэйнрайт рассмеялась.

— Я родом из Аризоны, а у нас Гражданскую войну почти не вспоминают. Так что я совершенно равнодушна к ней.

— Я видел в доме Саванну. Если мне не изменяет память, раньше она участвовала в скачках, не так ли?

Салли едва заметно поморщилась.

— О да, участвовала, — ответила грум равнодушным голосом.

Кинг некоторое время хранил молчание, ожидая, не последует ли за столь невыразительным началом более эмоциональное продолжение. Оно последовало.

— Вообще-то она хорошая наездница. Но убираться в стойле и чистить лошадей не любит. И совершенно не умеет разговаривать с людьми, которые в отличие от нее не родились с серебряной ложкой во рту. — Выпалив это, Салли тихонько ойкнула и поднесла ладонь к губам, словно сообразив, что позволила себе лишнее.

— Не волнуйтесь, — произнес Шон ободряющим тоном. — Я отлично понимаю, что вы имеете в виду. — Потом, секунду помолчав, спросил: — А миссис Бэттл ездит верхом?

— Я работаю здесь уже пять лет. И ни разу не видела, чтобы она садилась на лошадь. — Вэйнрайт оперлась на рукоять вил и еще раз одарила взглядом Кинга и Мишель. — Я заметила, как несколькими часами раньше ваш автомобиль въезжал в ворота. В гости приехали, да?

Шон в нескольких словах поведал ей о цели своего визита в Каса-Бэттл. Салли сосредоточенно свела на переносице брови и обеспокоенно посмотрела в сторону большого дома.

— Ничего не знаю об этом деле, — быстро ответила она.

— Значит, в ночь ограбления вы все время находились в домике для прислуги вместе с Мейсоном и другими людьми из обслуживающего персонала и никуда не выходили?

— Совершенно верно. Я ложусь рано, потому что мне приходится подниматься с первыми лучами солнца.

— Не сомневаюсь… Ну, раз так, позвоните мне, если вспомните что-нибудь. — С этими словами Кинг протянул ей свою визитную карточку, на которую Салли даже не посмотрела.

— Я ничего не знаю, Шон, правда… И ничего не видела.

— Но, быть может, вы видели здесь хотя бы Джуниора Девера?

Салли с минуту обдумывала этот вопрос.

— Джуниора Девера видела. Пару раз. Когда он приходил на работу.

— Вы разговаривали с ним?

— Так, перемолвились разок несколькими словами, — уклончиво ответила Вэйнрайт.

— Что ж, Салли, спасибо за информацию. Хорошего вам трудового дня!

Когда детективы отъехали от конюшни, Кинг бросил взгляд в зеркало заднего вида на смотревшую им вслед взволнованную девушку.

— По-моему, она чего-то недоговаривает, — заметила Мишель.

— Без сомнения.

— Ну-с, куда двинемся теперь?

Шон указал на большой дом, стоявший на территории усадьбы, но в стороне от подъездной дорожки и за отдельной оградой.

— Остались еще два члена семейства Бэттл, с которыми нам необходимо переговорить. После этого можем считать, что наша миссия здесь выполнена.

Глава 18

— Стало быть, раньше это здание называлось каретным сараем? — спросила Мишель, вылезая из машины и направляясь к постройке из красного кирпича площадью около пяти тысяч квадратных футов.^[40] — Мне почему-то казалось, что каретные сараи куда больше, — добавила она саркастическим тоном.

— Полагаю, все зависит от того, какого размера у тебя карета, — откликнулся Кинг, устремляя взгляд на припаркованный у дома большой серебристый «вольво»-универсал последней модели. — Похоже, это машина Эдди.

— Откуда тебе знать? Ты что — ясновидящий?

— Нет, но в машине на заднем сиденье лежат мольберт и мундир конфедерата.

Открыл им дверь и провел их в холл Эдди Бэттл собственной персоной — здоровяк в шесть футов два дюйма ростом, весивший не менее двухсот двадцати фунтов^[41] и состоявший, казалось, из сплошных мышц. У него было загорелое обветренное лицо с резкими, но приятными чертами, темные вьющиеся волосы и яркие голубые глаза. Волосы, без сомнения, достались ему в наследство от отца, а глаза и линия рта — от матери. Впрочем, его черты не несли отпечатка свойственной ей непреклонности, отстраненности и холодности. Напротив, в его лице проступало что-то мальчишеское, а манеры отличались непосредственностью и порывистостью. Он напоминал породистого фаната серфинга не первой молодости, каких часто можно встретить на калифорнийском побережье.

Обменявшись рукопожатиями, хозяин дома и гости опустились на стулья в гостиной. Одетый в выцветшие джинсы, заправленные в высокие кавалерийские сапоги, и белую рабочую рубашку, порванную в нескольких местах и испятнанную краской, Эдди отнюдь не производил впечатления безупречного джентльмена, аккуратиста и чистюли, особенно учитывая проступавшую щетину и испачканные краской мускулистые руки. Иными словами, он полностью перечеркивал представление о том, как должен выглядеть сын богатых родителей.

Заметив, что Мишель с любопытством рассматривает его высокие сапоги, Бэттл с усмешкой произнес:

— На прошлой неделе меня убили при неудачном наступлении на укрепленные позиции янки в Мэриленде. Но эти сапоги так мне понравились, что я и после смерти не захотел с ними разлучаться. Боюсь, бедняжке Доротее становится все труднее переносить мои эскапады.

Максвелл улыбнулась и вопросительно посмотрела на Кинга. Тот спросил:

— Полагаю, вам не дает покоя вопрос, почему мы здесь?

— Вовсе нет. Несколько минут назад мне позвонила мать и сообщила о цели вашего визита. Боюсь, я мало что могу рассказать вам. Мы с Доротеей находились в другом месте, когда произошло ограбление. Она ездила на риелторское совещание в Ричмонд, я же два дня участвовал в ожесточенном сражении при Аппоматоксе, а затем отправился в Теннесси, чтобы запечатлеть восход солнца над вершинами Смоки-Маунтинс. Я, видите ли, пишу пейзажи, — объяснил он.

— Какое, однако, утомительное путешествие вы совершили, — заметила Мишель.

— Не слишком. Мне не впервой скакать на лошадках, изображая солдата старой американской армии, или мазать по холсту красками в уединенном месте. Более того, все это мне даже нравится. В сущности, я маленький мальчик, которому так и не суждено было повзрослеть. Боюсь, мои родители с душевной болью созерцают то, что из меня вышло. Впрочем, я считаюсь приличным художником и неплохо преуспеваю по части живописи, хотя и знаю, что большим мастером мне не стать никогда. Ну а по выходным играю в солдатики. Да, я везунчик. Мне выпало родиться в привилегированной семье, и я тоже об этом знаю. И по этой причине стараюсь держаться как можно скромнее и незаметнее. Даже, говорят, развил в себе склонность к самоуничижению. — Он развел губы в улыбке, обнажив столь ровные и совершенные по форме белоснежные зубы, что Мишель почти не усомнилась в их искусственном происхождении.

— Вы предельно откровенны, рассказывая о себе, — заметила она.

— Послушайте, я сын чертовски богатых людей, и мне никогда не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Но я от этого не важничаю и стараюсь делать то, что делаю, хорошо. Вот и все мои тайны. Но ведь вы приехали сюда не затем, чтобы выслушивать их. Так что задавайте свои вопросы, а я постараюсь дать на них исчерпывающие ответы.

— Вам приходилось видеть здесь Джуниора Девера? — спросил Кинг.

— Конечно, приходилось. Ведь он работал в доме моих родителей. Да и для нас с Доротеей тоже кое-что смастерил. И у нас с ним никогда не возникало даже малейших трений. Потому-то это ограбление никак не укладывается у меня в голове. Ведь члены нашей семьи платили ему хорошие деньги. Впрочем, по его разумению, возможно, не такие уж и хорошие. Насколько я знаю, на него указывает множество улик.

— Возможно, их даже слишком много, — привычно аргументировал Шон.

Эдди задумчиво на него посмотрел.

— Понимаю, на что вы намекаете. Боюсь, я уделял этому делу слишком мало внимания. Но это потому, что у нас в семье полно других неприятностей.

— Мы знаем об этом и сочувствуем вам в связи с тяжелой болезнью вашего отца.

— Смешно. Я всегда думал, что он нас всех переживет. Впрочем, такой исход тоже нельзя сбрасывать со счетов. Этот человек никогда не сдавался и преодолевал все трудности, когда-либо выпадавшие на его долю.

В комнате установилась тишина. Выждав минуту, Кинг заговорил:

— Этот вопрос может показаться вам странным и даже неудобным, но я не могу не задать его.

— Вся эта ситуация представляется мне странной и неудобной, так что валяйте.

— Совершенно очевидно, у вашего отца в стенном шкафу имелся тайник, из которого в результате ограбления пропали кое-какие вещи. Ваша мать, однако, не подозревала о существовании тайника и соответственно не в курсе, что там находилось. Быть может, вы что-нибудь знаете об этом?

— Ничего. Насколько я в курсе, у родителей не существовало секретов друг от друга.

— Но при всем том у каждого из них своя спальня, — вставила Мишель.

Белозубая улыбка Эдди увяла.

— Это их дело. Из чего вовсе не следует, что они не спали вместе или не любили друг друга. Отец обожал курить сигары, и ему нравилось иметь угол, обставленный по своему вкусу. Мама же терпеть не может запаха сигар, зато любит, когда все вокруг воплощает ее идею порядка. В конце концов, дом у нас большой, и они имеют полное право устроить там все так, как им хочется.

Кинг виновато посмотрел на него.

— Я предупреждал, что вопрос будет неудобный.

Эдди хотел было разразиться по этому поводу новой громогласной тирадой, но потом, похоже, совладал со своими чувствами.

— Я ничего не знал о тайнике в шкафу отца. Но я никогда и не считался его доверенным лицом.

— А кто считался? Быть может, Саванна?

— Саванна? Ну нет. Я бы на вашем месте рассчитывать на мою младшую сестру как на источник инсайдерской информации не стал.

— Вы это в том смысле, что она училась в колледже и отдалилась от семьи? — предположила Мишель.

— Она отдалилась от семьи, это точно, но произошло это задолго до ее поступления в колледж.

— Похоже, вы с ней не очень-то близки, — заметила Максвелл.

Эдди пожал плечами:

— Если так, никто в этом не виноват. Я почти вдвое старше ее, и у нас нет с ней ничего общего. Я учился в колледже, когда она родилась.

— Ваша мать упомянула о крайне неприятном происшествии, случившемся с вами в то время, — намекнул Кинг.

Эдди медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произнес:

— Сказать по правде, я мало что помню об этом. Даже не видел человека, похитившего меня, пока мне не показали его труп. — Он с шумом выпустил из легких воздух. — Повезло, здорово повезло, понимаете? Отец и мать были так счастливы, когда я вернулся к ним, что зачали Саванну. По крайней мере так гласит домашнее предание.

— Ваша мать сказала, что в этом деле здорово помог Чип Бейли, сделавшийся затем другом вашей семьи.

— Он спас мне жизнь! Разве такое можно забыть?

Кинг посмотрел на Мишель.

— Я понимаю ваши чувства.

Они услышали, как у входа в дом затормозила машина.

— Это, наверное, Доротея. Она не любит тратить время на хождение по магазинам и редко задерживается после работы.

Мишель выглянула в окно и увидела большой черный «бимер»,^[42] из которого вышла темноволосая женщина, одетая в черную короткую юбку, черные туфли и черные чулки. Сняв черные солнцезащитные очки, она внимательно посмотрела на стоявший на парковке «лексус» Кинга, после чего направилась к входной двери.

Когда дверь распахнулась, Максвелл показалось, что в холл вошло бледное или, если угодно, бледное в черном обрамлении подобие Ремми Бэттл. Уж не сознательно ли Доротея копирует манеры, походку и даже макияж свекрови, чтобы по возможности уподобиться ей? — задалась вопросом детектив. Впрочем, имелись и различия. Так, при очень стройной, даже худощавой фигуре, крепкой округлой попке и длинных сексуальных ногах Доротея обладала гипертрофированно большим бюстом, скульптурные формы которого Мишель приписала искусству пластических хирургов. Кроме того, рот жены Эдди был слишком велик, а нанесенная на губы алая помада — слишком яркой, особенно при столь бледном лице. Хотя зеленые глаза Доротеи казались тусклыми, их взгляд, похоже, подмечал каждую мелочь.

Некоторое время ушло на приветствия и знакомство, после чего Доротея достала сигареты и закурила, а Эдди стал объяснять ей, что привело в их дом Кинга и Мишель.

— Боюсь, мне вряд ли удастся чем-то помочь вам, Шон. — Доротея смотрела исключительно на Кинга, словно Мишель представлялась ей фигурой крайне незначительной. — Когда это случилось, я находилась в другом городе.

— То-то и оно. Все обитатели вашей усадьбы или отсутствовали, или ничего не видели и не слышали. — Мишель решила немного позлить эту даму.

Тусклые зеленые глаза Доротеи медленно переместились в сторону Максвелл и остановились на ее лице.

— Прикажете извиниться перед вами за то, что члены нашей семьи и обслуживающий персонал не составили совместный график, чтобы не выпускать из-под наблюдения Джуниора Девера? — процедила она ледяным тоном. Если закрыть глаза, ее легко можно спутать с Ремми Бэттл, подумала Мишель. Но прежде чем она успела открыть ответный огонь, Доротея вновь сосредоточила внимание на Кинге. — Полагаю, вы охотитесь здесь не за той лисицей, сэр.

— Мы просто хотим убедиться, что в тюрьму посадили истинного виновника, — со значением произнес детектив.

— Повторяю, вы зря теряете здесь время! — отрезала жена Эдди.

Шон поднялся со стула.

— Если так, не будем расходовать зря еще и ваше, — светским тоном произнес он.

Когда напарники вышли на улицу, из-за двери до них донеслись звуки разговора, проходившего на повышенных тонах.

Мишель посмотрела на партнера.

— Готова держать пари: когда семейство Бэттл собирается вместе, начинается такая перебранка, что хоть святых выноси.

— Надеюсь, мне никогда не придется выяснять это лично…

— Ну так как — наша миссия на сегодня выполнена?

— Я тебе соврал. Нам придется заехать еще и к Лулу Оксли.

Глава 19

Кинг и Мишель остановились в дальнем конце гравийной дорожки около большого «двойного» трейлера, установленного на своеобразный фундамент из шлакоблоков. Тянувшиеся к трейлеру электрические и телефонные провода представлялись его единственным связующим звеном с внешним миром. Несколько согбенных сосенок и чахлых горных лавров являли собой задний план жалкого куска ландшафта, в который вписывалось чрезвычайно скромное жилище Джуниора Девера и Лулу Оксли. Стоявший перед трейлером древний заржавевший «форд» с грязными виргинскими номерами, потрескавшимся виниловым верхом, полной окурков пепельницей и пустой бутылкой из-под джина «Бифитер» на переднем сиденье чем-то напоминал задремавшего на улице пьяного старичка сторожа.

Впрочем, когда детективы вышли из «лексуса», Мишель заметила в окнах трейлера аккуратные глиняные горшочки с рассадой. Такие же горшочки с яркими распустившимися весенними цветами украшали и деревянные ступени крыльца. Сам трейлер, хотя далеко и не новый, поражал чистотой металлического экстерьера, внешние повреждения которого были тщательно заделаны, зашпаклеваны и подкрашены.

Кинг задрал голову и посмотрел в небо.

— Что ты там высматриваешь?

— Признаки начинающегося торнадо. Я столкнулся с этим природным явлением один-единственный раз в жизни, когда забрался в Канзасе в точно такой же трейлер. Самое интересное, что ни деревце, ни кустик, ни даже травка тогда вокруг не пострадали. Торнадо, однако, закружил трейлер в смерче, поднял в воздух словно пушинку и, как говорят, вновь швырнул на землю аж в штате Миссури. К счастью, мне удалось выскочить за секунду до того, как все началось. Владелец трейлера, которого я собирался допросить на предмет изготовления им поддельных золотых колец, тоже успел выброситься, но чуть позже меня, и его нашли на кукурузном поле в десяти милях от места стоянки.

Сказав это, Кинг, вместо того чтобы направиться к входной двери, прошел вдоль стены трейлера и свернул за угол. На импровизированном заднем дворе в сорока футах от металлического жилища Джуниора напарники увидели скрывавшийся в тени деревьев большой деревянный сарай. Поскольку двери в сарае не имелось, детективам удалось разглядеть сквозь пустой дверной проем развешанные по стенам инструменты и стоявший на полу воздушный генератор. Когда они подошли к сараю чуть ближе, из двери выбежала чрезвычайно худая собака с торчащими ребрами и, угрожающе оскалив желтые зубы, зарычала, рычание вскоре перешло в лай. По счастью, животное было привязано к цепи, конец которой уходил в глубь сарая.

— Хорошо, мы больше не будем тут шпионить, — примирительно бросил Кинг. — Успокойся.

Детективы вернулись к трейлеру и поднялись по ступенькам ко входу. В этот момент в двери опустилась заслонка и в образовавшемся окне замаячил силуэт крупной полной женщины.

Волосы ее напоминали мочало с вплетенными в него многочисленными серебряными нитями, платье походило на яркую театральную афишу, наклеенную на очень широкую и приземистую афишную тумбу, а лицо представляло собой комбинацию больших и малых припухлостей и складок — толстых щек, грандиозного тройного подбородка, маленького рта и маленьких глазок под нависшими веками. Кожа на лице отличалась бледностью и почти полным отсутствием морщин, и в этой связи определить возраст толстухи было бы затруднительно, если бы не серебристые вкрапления в шевелюре.

— Миссис Оксли? — спросил Кинг, протягивая руку, на которую, впрочем, та даже не посмотрела.

— Кто вы такие и какого дьявола вам здесь нужно?

— Я Шон Кинг, а это Мишель Максвелл. Нас нанял Хэрри Кэррик, с тем чтобы мы провели расследование в интересах вашего мужа.

— Непростое задание, учитывая, что мой муж давно умер, — ответила хозяйка, чьи слова весьма удивили гостей. — Должно быть, вы разыскиваете мою дочь Лулу, а я Присцилла.

— Извините, Присцилла, — пробормотал детектив, посмотрев на партнершу.

— Она поехала забирать его. Я имею в виду Джуниора. — Тумбообразная толстуха глотнула чего-то из большой кружки с логотипом Диснейленда.

— Я думала, он сидит в тюрьме, — удивилась Максвелл.

Присцилла перевела взгляд на нее.

— Сидел. Но на то и существует залог, чтобы людей хотя бы на время выпускали оттуда. Не так ли, милочка? Я приехала из Западной Виргинии, чтобы помочь Лулу управляться с детьми, пока Джуниор будет выбираться из дерьма, в которое вляпался. Не уверена, однако, что ему это удастся. — Она сокрушенно покачала своей большой головой. — Воровать у богатых — глупейшее на свете занятие. Впрочем, Джуниор никогда особенно не блистал умом.

— Знаете, когда они вернутся? — осведомился Кинг.

— Нужно забрать детей после школы, так что ждать их слишком долго вам не придется. — Присцилла окинула детективов недоверчивым взглядом. — Но я так и не поняла, зачем вы сюда приехали.

— Адвокат Джуниора попросил нас нарыть как можно больше улик, свидетельствующих в его пользу, — объяснил Шон.

— Ну, раз так, вам придется весьма основательно поработать лопатой.

— Значит, считаете, он виноват? — спросила Мишель, облокотившись на перила.

Присцилла посмотрела на нее с нескрываемым раздражением.

— Но ведь Джуниор уже проделывал такое раньше, не так ли?

Кинг вмешался в разговор:

— Но возможно, на этот раз он ни при чем?

— Возможно. А я, возможно, ношу шестой размер и имею на телевидении свое шоу.

— Если они скоро приедут, вы, быть может, позволите нам войти и подождать их?

Присцилла продемонстрировала детективам пистолет, который все это время прятала, прижимая к грандиозной ляжке.

— Лулу не нравится, когда я пускаю в дом незнакомцев. А я не знаю, те ли вы люди, за которых себя выдаете. — С этими словами она навела пистолет на Кинга. — Мне не хочется стрелять в вас, мистер, поскольку вы вроде бы умный и рассудительный мужчина. Но я, ей-богу, стрельну — и в вас, и в вашу костлявую вертихвостку-подружку, если вы сделаете хотя бы малейшую попытку проникнуть в дом!

Шон в знак капитуляции вскинул над головой руки.

— Нет проблем, Присцилла. Мы сейчас уйдем. — С минуту помолчав, он добавил: — Какой, однако, хорошенький у вас пистолетик… Если зрение меня не подводит, это девятимиллиметровый «хеклер и кох», не так ли?

— Если б я только знала! Пистолет принадлежал моему покойному мужу, — проворчала толстуха. — Но стрелять из него я умею. Зарубите себе на носу.

— В таком случае мы в ожидании вашей дочери и ее мужа немного прогуляемся. — Кинг спустился с крыльца, утаскивая за собой Мишель.

— Вот и гуляйте себе. Только не украдите мой «мерседес», что стоит на парковке, — буркнула Присцилла и захлопнула за собой дверь.

— Как она меня назвала? — возмутилась Максвелл. — Костлявой вертихвосткой? Да за одно это я готова приставить пистолет к ее…

Шон крепко взял ее за плечи, повернул в сторону, противоположную трейлеру, и повел прочь.

— Давай успокоимся и отложим игру в крутых детективов до завтра.

Когда они отошли на почтительное расстояние от трейлера, Кинг наклонился, поднял с земли камешек и с рассеянным видом швырнул в овраг.

— Как ты думаешь, почему Ремми Бэттл не отремонтировала боковину в шкафу Бобби, где у него находился тайник? Ведь наняла же она человека, чтобы отремонтировать поломанные ящики в своих покоях? Почему, спрашивается, не сделать то же самое в комнате мужа?

— Может, она, обнаружив тайник, почувствовала себя как оплеванная и не захотела даже прикасаться к нему…

— Мне вот что еще интересно: она так расстроилась, потому что не догадывалась о существованииэтого тайника, или из-за того, что не знала, что в нем лежит?

— Когда мы находились в большом доме, мне тоже кое-что не давало покоя, — нахмурилась Мишель. — Почему, к примеру, ее обручальное кольцо оказалось в тайнике? Она так долго повествовала нам, какой замечательный человек ее муж. Почему в таком случае не носила его кольцо? Не из-за секретного же ящика Бобби? Узнала о его существовании, только после того как ее собственный тайник был взломан и находившиеся в нем вещи похищены…

— Миссис Бэттл могла подозревать Бобби в том, что он что-то от нее скрывает. Или между ними давно уже существовала размолвка. Говорил же Хэрри, что Бобби любил приударить за другими женщинами. Или все было совсем не так, как рассказывала Ремми, и она просто-напросто нам соврала.

Максвелл пришла в голову неожиданная мысль.

— Быть может, кто-то нанял Джуниора, чтобы он похитил вещи, хранившиеся в тайнике Бобби?

— Но кто, кроме хозяина, мог знать о тайнике?

— К примеру, человек, который его сделал…

Кинг согласно кивнул.

— И этот человек вполне мог предположить, что в нем будут храниться некие ценности. Если разобраться, это может оказаться тот же самый субъект, что оборудовал тайник Ремми. Бобби мог подрядить его на работу у себя, не озаботившись поставить в известность об этом супругу.

Мишель предположила:

— Полагаю, мы можем вычеркнуть Ремми из списка подозреваемых. Вряд ли она воспользовалась услугами Джуниора, чтобы получить то, что хранилось в тайнике Бобби. Если бы она знала о тайнике, могла бы сама залезть в него.

— При условии, что миссис Бэттл была в курсе, где тайник находится. Может, она не смогла отыскать его сама и наняла Джуниора, с тем чтобы Девер нашел его, выкрал содержимое и обставил все под ограбление.

— Если бы она наняла его, никогда не вызвала бы полицию.

Кинг покачал головой:

— Ответ неверный — при условии, что Джуниору вдруг взбрело в голову заодно ограбить Ремми и вместе с содержимым тайника Бобби прихватить и ее ценности. Возможно, он пока молчит обо всей этой истории, поскольку ждет, как в дальнейшем лягут карты.

— Почему мне вдруг подумалось, что это дело куда сложнее, нежели представляется окружающим? — устало произнесла Мишель.

— Я с самого начала не считал его простым.

Оба как по команде повернули головы на звук подъезжавшего к трейлеру семейного микроавтобуса.

Шон, обозрев выглядывавших из окон пассажиров, повернулся к напарнице.

— Похоже, Лулу и впрямь внесла залог, поскольку рядом с ней восседает на переднем сиденье Джуниор собственной персоной. Давай выясним, нельзя ли вытрясти из него правду.

— Судя по тому, как складывались события до сих пор, я бы на это особенно не рассчитывала. Меня не оставляет впечатление, что в этом деле никто не хочет говорить правду.

Глава 20

Девер с первого взгляда производил впечатление человека, зарабатывающего на хлеб собственными руками. На его джинсах и футболке во многих местах красовались потеки краски, а сухая штукатурка и древесная пыль, казалось, въелись не только в одежду, но и саму кожу. Рост он имел за шесть футов и обладал покрытыми бронзовым загаром мощными плотными руками и ногами с развитой мускулатурой. Помимо загара, его конечности и торс украшали многочисленные царапины и шрамы, а также не менее пяти, по подсчетам Мишель, татуировок на различные актуальные темы, начиная с Лулу и кончая «харлей-дэвидсоном». Длинные, с сединой, начинавшие редеть каштановые волосы он зачесывал назад и стягивал на затылке резинкой. Эта прическа лишь подчеркивала начавшие образовываться залысины. На подбородке Джуниора красовалась маленькая эспаньолка, а на красных и пухлых, как у Санта-Клауса, щеках — длинные пышные бакенбарды. Свою младшую дочурку — девочку лет шести с красивыми умными карими глазами и аккуратными хвостиками на голове — он вынес на руках из машины с такой осторожностью и нежностью, что Максвелл невольно покачала головой. О наличии в этом человеке подобных качеств детектив даже не подозревала.

Лулу Оксли оказалась худенькой подвижной брюнеткой, носившей строгий деловой костюм и туфли на низких каблуках, а также хорошо продуманную и сделанную рукой профессионала прическу с многочисленными тонкими косичками и сложным узлом на затылке. На носу ее красовались очки в тонкой позолоченной оправе, в правой руке она держала портфель, а левой сжимала ладошку второго отпрыска — мальчика лет восьми. Третий ребенок, девочка лет двенадцати, шла следом с тяжелой школьной сумкой в руках. Все дети были одеты в форму одной из местных католических школ.

Кинг выступил вперед и протянул руку.

— Привет, Джуниор. Меня зовут Шон Кинг. Хэрри Кэррик нанял меня защищать ваши интересы.

Девер посмотрел на жену и, приняв к сведению ее утвердительный кивок, обменялся с гостем рукопожатием. Мишель заметила, как поморщился ее напарник, когда плотник стиснул его пальцы в своей ручище.

— А это моя напарница Мишель Максвелл.

Лулу внимательно посмотрела сначала на Кинга, потом на Мишель.

— Хэрри предупреждал нас, что вы приедете. Я только что забрала Джуниора из тюрьмы и не хочу, чтобы он вернулся туда.

— Я туда не вернусь, — пробасил Девер. — Потому что не сделал ничего дурного.

Стоило ему только произнести эти слова, как маленькая девочка, которую он вынес на руках из машины, начала тихонько всхлипывать.

— Ну и дела, — произнес с озадаченным видом Джуниор и, повернувшись к дочери, добавил: — Хватит реветь, Мэри Маргарет! Сказано же тебе, что папочка ни в какую тюрьму больше не пойдет и останется дома.

Малышка, однако, продолжала всхлипывать.

— Мама! — крикнула Лулу, обращаясь к недрам трейлера. — Выйди и забери детей.

Присцилла — уже без пистолета — вышла наружу и загнала старших детей внутрь. Потом, протянув руку за всхлипывающей Мэри Маргарет, подняла глаза на зятя.

— О как! Похоже, нынче выпускают из тюрьмы кого попало.

— Мама! — вскричала Оксли. — Иди в дом и присматривай за детьми.

Присцилла повернула Мэри Маргарет лицом к двери и наградила поощрительным легким шлепком. Девочка мгновенно исчезла в чреве трейлера.

Потом толстуха кивнула в сторону Кинга и Мишель.

— Этот говорун со своей подружкой все тут рассматривали и расспрашивали меня о разных вещах. Сказали, что работают на Джуниора. А я сказала, что прострелю им головы, если они попытаются войти в дом, и послала их куда подальше.

Вид у этой мегеры был настолько воинственный, что Кинг невольно сделал шаг вперед, закрывая собой Мишель.

— Миссис Оксли! — произнес он. — Как я уже говорил, мы на стороне Джуниора и приехали сюда, чтобы прояснить некоторые вопросы, связанные с его делом. До этого мы побывали в большом доме и имели беседу с Ремми Бэттл.

— Опять затарахтел, — прокомментировала выступление детектива Присцилла и осведомилась: — Значит, побывали в доме Бэттлов? Ну как там поживает королева?

— Вы знаете ее? — спросил Шон.

— В свое время я работала на курорте Гринбриер в Западной Виргинии. Она и ее семья частенько приезжали туда.

— И миссис Бэттл показалась вам слишком… хм… требовательной? — спросил детектив.

— Надменная стерва и боль в заднице — вот кто она такая, — заявила Присцилла. — А если Джуниор настолько глуп, что позволил себе красть у этой ведьмы, то пусть огребет за это полной мерой.

Лулу наставила на мать указательный палец как пистолет.

— Дай нам переговорить с этими людьми. — Она кивнула в сторону входной двери, из которой высовывалось личико Мэри Маргарет, прислушивавшейся с замирающим сердцем к разговорам взрослых. — И обсудить с ними кое-какие вопросы, которые детям слушать совершенно не обязательно.

— Не беспокойся об этом, малышка. Я сама расскажу детям о недостатках их папочки. Это займет не более двух месяцев.

— Не надо делать этого, мама. Очень вас прошу, — буркнул Джуниор, опустив голову и исследуя взглядом свои большие ступни. Он был выше Присциллы почти на голову, но даже при этом условии проигрывал ей в весе. И не только в весе. Глядя на них со стороны, Кинг и Мишель все больше убеждались, что он как огня боится свою тещу.

— Не смей называть меня мамой! Мы с Лулу столько всего для тебя сделали — а как ты нам отплатил? Влез по уши в грязное дело! Возможно, тебя даже посадят на электрический стул!

При этих словах сдавленные рыдания Мэри Маргарет перешли в громкий рев, и Лулу поторопилась навести порядок в своих владениях.

— Прошу простить меня, — твердо извинилась она перед гостями, после чего перешла от слов к делу.

Зажав подол платья Присциллы в кулаке, она чуть ли не волоком оттащила родительницу к трейлеру и, втолкнув ее вместе с Мэри Маргарет в помещение, нырнула внутрь сама. Некоторое время из трейлера доносились приглушенные дверью крики и сердитые голоса, но постепенно они затихли и установилась тишина. Прошло еще несколько секунд, и Лулу как ни в чем не бывало вышла из трейлера, предусмотрительно заперев за собой дверь.

— Мама иногда бывает просто несносной. Особенно когда начинает выпивать. Вы уж извините.

— Она меня не любит, — заявил Джуниор, хотя в этом не было никакой необходимости.

— Почему бы нам всем не присесть? — предложила Оксли, указывая на столик для пикников справа от трейлера.

Когда все устроились за столом, Кинг вкратце поведал Джуниору и Лулу о своем визите в Каса-Бэттл.

После детектива первой заговорила жена Девера.

— Вот в чем проблема, — ткнула она пальцем в сарай на импровизированном заднем дворе. — Я миллион раз говорила Джуниору, чтобы он навесил дверь и врезал замок. Но воз и ныне там.

— Известная история, — проворчал плотник. — Вкалываешь всю жизнь в чужих домах, а на свой собственный времени не хватает.

— Беда в том, — продолжила Лулу, — что туда кто угодно может зайти.

— Только не тогда, когда там старина Лютер, — Девер кивнул на собаку, которая, выскочив из пустого дверного проема, снова подняла лай. На этот раз, правда, она лаяла в знак приветствия, радуясь возвращению хозяев.

— Лютер? — пренебрежительно произнесла Лулу. — Тоже мне сторож… Да, он лает — но укусить вряд ли осмелится. Это не говоря уже о том, что когда кто-нибудь приносит ему пожрать, он готов перед этим человеком на брюхе ползать. — Оксли повернулась к Мишель и Кингу. — К моему мужу постоянно заходят приятели, чтобы позаимствовать тот или иной инструмент. Когда нас нет дома, они оставляют записку, где перечисляют взятые вещи, и сообщают, когда вернут их. Но бывает, что и не возвращают. А этот Лютер ни разу никого из них не остановил.

— В знак благодарности они оставляют упаковку пива, — быстро добавил Джуниор. — Эти старперы — хорошие ребята.

— То, что они старперы — чистая правда, — с сарказмом заметила Лулу. — Не знаю только, насколько они хорошие. Очень может быть, что один из них тебя и подставил.

— Нет, детка. Никто из моих приятелей не сделает мне подлости.

Кинг вмешался в разговор:

— Как бы то ни было, имеет смысл продемонстрировать разумные сомнения на этот счет. Если жюри решит, что тут вероятны варианты, это может сыграть вам на руку.

— Да, Джуниор, именно так. Он дело говорит, — подтвердила Оксли.

— Но парни мои друзья. И я не хочу впутывать их в это дело. Тем более я уверен, что ребята не способны мне навредить. В любом случае подозревать кого-то из них в том, что они вломились в дом Бэттлов, просто-напросто глупо. И еще одно: позвольте совершенно официально вам заявить, что никому из моих приятелей никогда и ни при каких условиях не могло прийти в голову как-либо задеть или обидеть миссис Бэттл. Я, конечно, в колледже не учился, но мне и без того достанет ума не лишать женщину ее обручального кольца. Кому нужна такая головная боль?

— Вам и не придется ничего предпринимать против ваших друзей, — со значением отчеканил Кинг. — Просто дайте нам их имена и адреса, и мы проверим — скрытно и конфиденциально. Очень может быть, у них у всех железное алиби, а если так, мы сможем забыть про них и двигаться дальше. Друзья друзьями, но пока мы не найдем еще одного подозреваемого, главным будете оставаться вы, поскольку на вас указывают очень серьезные улики.

— Слушай, что он говорит, Джуниор, — кивнула Лулу. — Ты ведь не хочешь возвращаться в тюрьму, верно?

— Конечно, не хочу, детка.

— И какой же из этого следует вывод? — Она выжидающе на него посмотрела.

Девер с большой неохотой назвал детективам имена и адреса приятелей.

— А теперь, Джуниор, — елейным голосом произнес Кинг, — ответьте мне честно на пару вопросов. Мы работаем на вашего адвоката, поэтому все, что вы скажете, будет считаться конфиденциальной информацией и дальше этого места не пойдет. — Он сделал паузу, подбирая нужные слова. — Итак, вы имеете что-либо общее с этим делом? Я не в том смысле, что лично участвовали в ограблении, но, возможно, словом или делом помогали кому-то это осуществить, пусть даже невольно?

Девер вскочил с места и сжал кулаки.

— Вот, значит, как ты заговорил… Готовься, сейчас я сворочу тебе физиономию набок! — взревел он.

Мишель, приподнявшись из-за стола, потянулась было за пистолетом, но Кинг жестом призвал ее к спокойствию. Затем, посмотрев на Девера в упор, спокойным голосом охладил его пыл:

— Джуниор, моя напарница участвовала в Олимпийских играх, а также основательно поднаторела в боевых искусствах, о чем свидетельствуют полученные ею многочисленные черные пояса. Так что она способна несколькими ударами ног послать в нокаут и тебя, и меня. Мало того, всегда носит при себе взведенный девятимиллиметровый пистолет и может вогнать тебе пулю между глаз с расстояния пятидесяти футов, а уж с пяти — тем более. У меня был трудный день, и я здорово устал. Поэтому рекомендую тебе, пока не поздно, присесть на лавку и попробовать напрячь мозги.

Здоровяк с удивлением посмотрел на Мишель, которая выдержала его взгляд не моргнув глазом, после чего послушно опустился на лавку, продолжая время от времени опасливо на нее поглядывать.

Кинг продолжал говорить:

— Короче говоря, Джуниор, нам не нужны неприятные сюрпризы с твоей стороны. Поэтому, если ты что-то утаил от нас или Хэрри, тебе необходимо сейчас же исправить это, рассказав, как все обстояло на самом деле.

После минутного молчания, показавшегося бесконечным, Джуниор покачал головой и произнес:

— Я сказал вам всю правду. Я не грабил миссис Бэттл и не имею представления, кто это сделал. Ну а теперь мне пора к детям. Давно не видел их, знаете ли.

С этими словами он поднялся с места, подошел к трейлеру и скрылся за его дверью.

Глава 21

Кинг и Мишель зашагали к своей машине. Лулу последовала за ними.

— Джуниор — хороший человек. Любит детей и меня. И очень много работает. Но сердце у него не на месте, потому что он понимает, что обстоятельства против него, и это не дает ему покоя. Между тем в последнее время все у нас складывалось на редкость удачно. Мой бизнес приносил неплохой доход, муж тоже хорошо получал, мы начали строить дом, дети ходили в приличную школу и хорошо успевали. Да, возможно, все было слишком хорошо, чтобы это могло продолжаться долго.

— Вы сохранили свою девичью фамилию? — спросила Мишель.

— У меня нет братьев. А сестры взяли фамилии мужей. Вот я и решила, что фамилия Оксли будет существовать — пока по крайней мере жива я.

— Вы работаете в «Афродизиаке», не так ли?

Лулу, казалось, удивилась вопросу Кинга.

— Это правда. Но откуда вы знаете? — Неожиданно она расплылась в улыбке. — Только не говорите мне, что вы к нам не заходили!

Детектив одарил ее ответной улыбкой.

— Заходил разок. Пару лет назад.

— Когда я только начинала там работать, это место более всего напоминало бордель. И называлось соответственно — «Приют любви». В честь известной песни группы «Би-52». Однако я с самого начала заметила, что у этого заведения неплохой потенциал. И наш коллектив в течение нескольких лет превратил его в отличный ночной клуб. Да, у нас все еще выступают танцовщицы и играет соответствующий оркестр. Но это только в одном — так сказать, «традиционном» — зале, с которого все и началось. Между прочим, Джуниор очень помог нам в переустройстве заведения и много чего там сделал и построил. Видели бы вы только, какой сейчас у нас прекрасный декор, какие резные колонны, бархатные шторы и тисненые обои! Кроме того, у нас имеется отличный ресторан с льняными скатертями и фарфоровой посудой, бильярдная, зал для игры в карты, кинозал и первоклассный бар с принудительной вентиляцией, позволяющей мужчинам курить сигары. В настоящее время мы организуем клуб для местных бизнесменов — такое место, где можно не только развлечься и отдохнуть, но и весьма плодотворно поработать. Разумеется, там будет Интернет и прямая телефонная связь с крупнейшими деловыми центрами. За последний год наши доходы выросли на восемьдесят шесть процентов и достигли наивысшего показателя за десять лет. Я все время подбиваю акционеров на замену названия, с тем чтобы оно стало несколько более…

— Респектабельным? — подсказала Мишель.

— Именно так. Мне принадлежит определенный процент акций этого заведения, и если оно и впредь будет приносить неплохую прибыль, мы с Джуниором сможем удалиться от дел. Поэтому я работаю не покладая рук, чтобы сделать его максимально доходным и процветающим. Это тем более реально, что наша клиентура состоит преимущественно из молодых мужчин с высокими заработками, привыкших тратить деньги в свое удовольствие. Как жаль, что вы не можете лично пролистать наши расчетные книги и сравнить уровень нынешних доходов с тем, что был несколько лет назад!

— Вы рассуждаете как самая настоящая бизнес-леди, — усмехнулась Мишель.

— О, я начинала в совсем другом амплуа. Признаться, даже не окончила школу высшей ступени. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, отец заболел аневризмой, и я ушла из школы, чтобы ухаживать за ним. Судя по всему, сиделкой я оказалась неважной, поскольку, несмотря на все мои старания, он умер. Вскоре после этого я встретила Джуниора и вышла за него замуж. Потом вернулась в школу и закончила ее, а потом поступила в общественный колледж на курсы делопроизводства и менеджмента. Одновременно работала на полставки в «Приюте любви». В качестве официантки, — торопливо добавила она, — поскольку не обладала физическими данными, необходимыми для танцовщицы. Постепенно пришла к мысли, что мое призвание — бизнес, и мне надо расти именно в этой области.

— Между прочим, одну вашу танцовщицу недавно убили, — вставил Кинг.

Лулу вздрогнула.

— Как вы узнали?

— Мы своего рода неформальные консультанты шефа Уильямса, — объяснил детектив.

— Скажем так, одно время она работала у нас танцовщицей, — откорректировала ремарку Шона Оксли.

— Вы знали ее? — спросила Мишель.

— Не очень хорошо. Через нас проходит множество танцовщиц, которые в большинстве своем на долгое время не задерживаются. Такова специфика бизнеса. В своей деятельности мы придерживаемся строгих правил и ничего сверх контракта танцовщицам не позволяем. Не хотим потерять лицензию из-за парочки шустрых девиц, которые хотят затащить в постель некоторых не слишком привередливых клиентов и срубить легкие деньги.

— Ронда Тайлер тоже стремилась к этому? Она из-за запретов от вас ушла? — спросила Мишель.

— Я уже рассказала полиции все, что знала. Или я по какой-то причине должна повторить вам свой рассказ?

— Такой причины не существует, — покачал головой Кинг.

— Ну и славно. На меня слишком много всего сейчас навалилось, и мне не хочется вспоминать об истории с убийством Тайлер.

— Сомневаюсь, что она мечтала о таком исходе, — заметила Мишель.

— Девушка, я в этом бизнесе уже довольно давно и всякого навидалась. Так что мне это неинтересно. Боюсь, ничто уже не способно меня удивить. Ответственно вам заявляю: ничто.

— Я тоже так думал.

Когда детективы отъехали, Оксли еще некоторое время смотрела им вслед, потом повернулась и пошла к трейлеру.

Мишель отслеживала ее действия в боковом зеркале.

— Лулу сказала, что знала Ронду не очень хорошо. Между тем она смогла опознать ее даже по схематичному компьютерному портрету. Это не говоря уже о том, что знала об интимной татуировке в области промежности. По-моему, тут кроется определенное противоречие.

— Все может быть.

— И еще одно: охотно верю, что Джуниор глуп, ограничен и не в состоянии даже отдаленно представить себе, как можно распорядиться ценными бумагами и ювелирными изделиями, но его супруга явно не относится к этому разряду. Она с легкостью способна сбыть все это с рук, да еще и основательно нажиться на этом.

— Если это подтвердится, значит, наш клиент виновен.

Мишель пожала плечами:

— И такое иногда случается… Какие у нас планы на будущее?

— Нам необходимо выяснить, кто оборудовал тайники в доме Бэттлов, проверить алиби приятелей Джуниора, ну и, разумеется, доложить о проделанной работе Хэрри Кэррику.

— И задаваться вопросом, когда совершится следующее убийство, — добавила Максвелл со вздохом.

Глава 22

Как обычно, Диана Хинсон вышла из адвокатской конторы в центре города в семь часов вечера. Усевшись в свой красный, последней модели «крайслер-себринг», она включила зажигание и тронулась с места. Заехав по пути в местный ресторан и прихватив с собой обед навынос, в скором времени остановилась перед воротами закрытого респектабельного жилого комплекса. Помахав сидевшему в будке охраннику — пожилому человеку без оружия, которого с легкостью могли бы обездвижить даже подростки, — въехала на территорию комплекса и покатила к своему дому в конце улицы.

В нынешнем году события складывались очень благоприятно для Хинсон. Так, ей удалось заполучить нового партнера в лице «Гудрич, Браудер и Найт» — второй по величине адвокатской фирмы Райтсберга, а также свести знакомство с мужчиной, с которым, по мнению Хинсон, у нее могли сложиться серьезные отношения. Этим человеком оказался перспективный служащий банка ростом более шести футов, любивший, как и она, кататься на доске в волнах прибоя и играть в большой теннис, и здесь ему даже удалось ее превзойти. Хотя он был младше на четыре года, Диана считала, что ждать предложения руки и сердца ей осталось недолго, и готовилась ответить на него согласием. Помимо этого, она сумела привлечь в качестве клиента обладателя солидного банковского счета, что положительно сказалось и на ее собственном счете. Принимая во внимание все вышеперечисленное, Хинсон уже не раз думала о том, что ей пора перебираться в собственный загородный дом, где она, имея на пальце обручальное кольцо, могла бы спокойно стариться в компании с любящим мужем, воплотив, таким образом, в реальность мечты многих женщин-адвокатов, которым перевалило за тридцать.

Загнав машину в гараж и войдя в дом, она сунула обед в микроволновую печь, переоделась в спортивный костюм и отправилась на пробежку. Преодолев за двадцать минут примерно три мили, она вернулась домой хотя и несколько вспотевшая, но совершенно не запыхавшаяся. В колледже она бегала на средние дистанции, а после него всерьез занялась большим теннисом. И находилась в великолепной для женщины ее возраста физической форме.

Приняв душ, Диана съела разогретый в микроволновке обед и посмотрела очередную серию любимого сериала, после чего долго разговаривала по телефону с приятелем из банка, находившимся в командировке в Хьюстоне по делам аудита. Пообещав на прощание вознаградить его за разлуку страстной близостью, она повесила трубку, посмотрела по телевизору последние известия, бросила взгляд на часы, отметив про себя, что уже перевалило за полночь, и выключила телевизор. Раздевшись затем до трусов в ванной комнате, она натянула длинную свободную футболку и отправилась в постель.

Диана почувствовала присутствие незнакомца у себя за спиной, но, прежде чем успела закричать, рукой в перчатке злоумышленник сдавил ей горло. В следующее мгновение ее обхватили поперек туловища и швырнули на пол. Когда к Хинсон спустя минуту вернулась способность рационально мыслить, она поняла, что лежит, уткнувшись лицом в ковер, с кляпом во рту, а руки связаны за спиной телефонным шнуром.

Адвокат по уголовным делам Хинсон не раз защищала в суде насильников, часть которых ей удалось благодаря своим усилиям и профессиональному мастерству отмазать от тюрьмы. Несмотря на то что эти субъекты заслуживали решетки, она считала такие дела своими профессиональными победами. Теперь же, лежа на полу лицом вниз и спиной чувствуя тяжесть преступника, Диана морально готовилась к тому, что ей предстоит перенести изнасилование. Она с ужасом представляла себя, как с нее сорвут нижнее белье, после чего начнется унизительный и очень болезненный процесс. Хотя ее подташнивало от страха, Хинсон внушала себе, что сопротивление не имеет смысла и нужно позволить преступнику получить свое без лишних усилий, дабы избежать тяжелых травм и, самое главное, сохранить жизнь. Она очень надеялась на сравнительно благополучный исход, мотивируя тем, что не видела лица преступника, а если так, у него нет причин убивать ее.

— Прошу вас, — попыталась докричаться Диана сквозь кляп, — не делайте мне больно.

Отчаянный призыв остался незамеченным.

В ее спину вошел нож, пронзивший левую верхнюю часть сердца. Затем убийца повторил удар. При этом клинок пробил левое легкое, оставив разрез шириной в два дюйма, а на обратном пути задел аорту. Когда все закончилось, в спине адвоката насчитывалось не менее дюжины ран. Но Хинсон испустила дух уже после четвертой.

Человек в черном капюшоне склонился над жертвой и, стараясь не наступить в растекавшуюся по ковру кровь, перевернул тело на спину. Затем, достав из кармана ручку и задрав на жертве футболку, нарисовал на животе некий символ. Аналогичный символ он изобразил на стене над постелью. Второй рисунок отличался значительными размерами — охотник на людей не хотел, чтобы полицейские его проглядели. Эти копы бывают порой такими идиотами…

Затем убийца вернулся к телу Хинсон, снял с ее щиколотки ножной браслет, привлекший его внимание на парковке торгового центра, и сунул в карман.

Нож он оставил на полу рядом с трупом. Этот нож ни при каких условиях не мог привести следствие к нему, поскольку взят он был из кухонного ящика жертвы. Охотник прятался в густых кустах перед гаражом, дожидаясь, когда Хинсон вернется домой. Когда она приехала и открыла двери гаража, убийца дождался, пока адвокат вышла из машины, после чего пробрался внутрь. Большинство закрывают гаражные двери не глядя, нажав на кнопку дистанционного пульта. Хозяйка не видела, как он проскользнул в гараж.

Убийца развязал жертве руки, а затем подпер одну из них открытой дверцей бюро. Еще на парковке торгового центра он заметил, что Хинсон носит часы, поэтому брать с собой другие не стал. Установив стрелки на нужное ему время, он вырвал из часов головку, мгновенно остановив механизм. На этот раз ни молитв, ни соответствующих случаю слов над трупом убийца произносить не стал, лишь пробормотал нечто по поводу того, что глупо выбрасывать банковские чеки в мусорный ящик.

Покончив с незамысловатым ритуалом, он методично исследовал комнату на предмет потенциальных свидетельств его присутствия, но ничего не обнаружил. Об отпечатках пальцев или ладони и речи быть не могло, поскольку охотник на людей не только надел перчатки, но и наклеил предварительно на каждый палец и на контактную часть ладони вырезанные по форме небольшие кусочки замши. Достав из глубокого кармана куртки компактный дорожный пылесос, он тщательно пропылесосил пол под кроватью, где прятался. Аналогичной обработке подверглись стенной шкаф, куда он забрался, как только проник в дом, а также лестница в гараж. Спустившись в гараж, убийца и там все основательно пропылесосил.

Потом снял капюшон, наклеил на лицо фальшивую бороду, прикрыл макушку шляпой и, выйдя из дома через черный ход, направился к своей машине, припаркованной на боковой улочке в «мертвой зоне» для пожилого привратника дорогого жилого комплекса. Мотор «фольксвагена» завелся почти мгновенно. Убийца ехал быстро, не превышая, однако, установленного лимита скорости и не нарушая правил. Особенно спешить незачем. Хотя ему требовалось написать новое письмо, на этот раз он совершенно точно знал, о чем будет в нем говориться.

Глава 23

Шон проснулся с первыми лучами солнца в своем сорокафутовом плавучем доме, пришвартованном к пирсу. Он арендовал это перестроенное в подобие жилья судно и называл домом в ожидании, когда восстановят его прежний дом, остов которого в свое время исчез в рукотворном кратере. Натянув гидрокостюм мокрого типа и набрав в грудь побольше воздуха, детектив головой вперед бросился в волны озера. Вынырнув, проплыл несколько сот ярдов, вспенивая воду энергичными гребками, после чего вернулся к своему плавучему пристанищу и перебрался в каяк класса «Полярная гагара», привязанный к свае. Кинг намеревался пройти две-три мили по озеру. Спортивные привычки молодой и сильной партнерши стали отчасти передаваться и ему. Даже помимо его воли.

Обдумывая это и мерно орудуя двухлопастным веслом, он какое-то время шел по озерной глади, как вдруг, случайно подняв голову, обнаружил на некотором удалении от себя Максвелл собственной персоной. Хотя утро только начинало входить в свои права, этот факт нисколько не удивил Кинга. Казалось, партнерша пребывала в состоянии вечного бодрствования. Иногда он даже задавался вопросом, уж не относится ли напарница к особой разновидности вампира, не боящегося солнечного света.

В отличие от него Мишель управляла не каяком, а спортивной лодкой с парными веслами, и гребла в столь высоком темпе и с такой сноровкой, что за ней оставался пенный след. В этой связи стороннему наблюдателю могло показаться, что в корме ее суденышка установлен мотор.

Шон крикнул, стараясь привлечь внимание, и его слова далеко разнеслись над тихими водами озера.

— Пора пить кофе! Или ты, быть может, держишь курс в Атлантику?

Она улыбнулась, помахала ему, отпустив весло, и пошла на сближение.

Детективы подвели свои суденышки к пирсу и, крепко привязав, поднялись на палубу плавучего дома. Там Кинг отправился на камбуз варить кофе, Мишель же, вынув из непромокаемого рюкзачка энергетический батончик, принялась жевать, одновременно осматривая интерьер.

— Твоя лодка даже больше моего коттеджа! — крикнула она, вонзая зубы в батончик.

— И куда чище и аккуратнее, — откликнулся с камбуза Шон, разливая по чашкам кофе и добавляя в сок лед.

Прошло уже два дня с тех пор, как они расспросили Лулу и Джуниора. Когда напарники доложили о результатах изысканий Хэрри Кэррику, последний, поблагодарив их за плодотворную работу, в свою очередь сообщил, что большое жюри графства единодушно постановило выдвинуть обвинение в ограблении против его клиента. Ничего удивительного: все улики по-прежнему продолжали указывать на Джуниора. Хотя Кинг и Мишель нашли мастера, изготовившего и установившего потайные ящики в доме Бэттлов, этот человек, убеленный сединами и давно вышедший на пенсию, не произвел на них впечатления субъекта, имевшего хотя бы малейшие причины вломиться в дом клиентов. Не говоря уж о том, что он вряд ли смог бы сделать это физически. Для очистки совести Кинг напоследок спросил у него, когда Роберт Бэттл велел установить тайник у себя в комнате.

Интересное дело: этот, казалось бы, совершенно невинный вопрос вызвал у старика смущение.

— Не люблю хранить что-либо в тайне от своих клиентов, — пробормотал он. — Тем более от миссис Бэттл, которая всегда держала себя как истинная леди. Таких, как она, я, пожалуй, больше и не видел.

— Значит, мистер Бэттл не хотел, чтобы она знала о тайнике? — спросила Мишель, когда старик замолчал, не желая продолжать неприятный ему разговор.

— Мне не нравилось скрытничать и пробираться в дом, когда миссис Бэттл отсутствовала. От этого у меня на душе оставался неприятный осадок, — пробормотал старик, избегая давать прямой ответ на поставленный вопрос.

— Есть идеи относительно того, почему мистеру Бэттлу вдруг вздумалось установить у себя в комнате тайник? — спросил Кинг.

— Я его об этом не спрашивал, а он не посчитал нужным сказать мне, — ответил упрямый старикан.

— Но все-таки когда примерно вы его установили? — продолжала наседать Мишель.

Плотник с минуту обдумывал вопрос, потом ответил:

— Должно быть, лет пять назад, не меньше. Но секретный ящик для миссис Бэттл я изготовил и установил за несколько лет до этого.

Подумав, Шон спросил:

— А мистер Бэттл догадывался, что у его жены есть тайник?

— Не знаю, сэр. А теперь уже никто не узнает. Как я слышал, мистер Бэттл при смерти.

— Ну, когда имеешь дело с таким человеком, ничего нельзя утверждать заранее, — произнес Шон.

Потом детективы проверили алиби приятелей Джуниора. Эти люди или выпивали в баре в ночь ограбления, или спали с женами, подружками и любовницами. Дамы, ясное дело, могли и соврать, но чтобы вывести их на чистую воду, понадобилось бы основательно вокруг них покопать, так что Кинг решил положиться на их слово. Тем более что в разговоре с ними фальши он не почувствовал. Кроме того, ни один из приятелей Девера даже отдаленно не походил на человека, способного спланировать и осуществить подобную операцию, а в ходе ее умно подставить Джуниора. Их умения и навыки, на взгляд Кинга, ограничивались способностью вколотить гвоздь, выпить пива и трахнуть бабу.

— Ты собираешься жить на борту этой лодки все время, пока не достроят твой новый дом? — спросила Мишель.

— Если честно, мне выбирать не приходится.

— У меня в коттедже есть свободная комната.

— Благодарю. Но, боюсь, в обстановке твоего коттеджа мой ген аккуратности окончательно загнется.

— Не такая уж плохая там обстановка. Особенно в последнее время.

— Не такая уж плохая? Когда я последний раз заходил в гости, у тебя в столовой на карточном столе грудой были навалены твои любимые вещи, начиная с водных лыж и кончая пистолетами. При этом грязное белье мокло в кухонной раковине, а немытые тарелки громоздились на стульях в гостиной. Обед ты подавала в бумажных тарелках и ставила их на доску для серфинга, положенную на две табуретки. Такого со мной еще не случалось, уверяю тебя.

— Я думала, — буркнула Максвелл обиженным тоном, — что ты оценишь по достоинству хотя бы тот факт, что я для тебя готовила. Знаешь, сколько тогда вскрыла консервных банок?

— Не сомневаюсь, что тот вечер стал для тебя тяжким испытанием…

Он хотел было добавить еще пару язвительных слов, но в этот момент заверещал его сотовый. Звонил Тодд Уильямс. Хотя разговор продолжался недолго, когда Кинг выключил телефон, выражение его лица было потрясенное.

— Опять кого-то убили? — выдохнула Мишель и, поставив чашку на стол, устремила на Шона вопрошающий взгляд.

— Да.

— И кого же?

— Человека, которого я знал.

Глава 24

Жестокое убийство Дианы Хинсон произвело тяжелое впечатление на жителей респектабельного, богатого и, как казалось раньше, безопасного жилого комплекса, где обитала жертва. Когда Мишель и Кинг приехали туда, небольшая, но чрезвычайно возбужденная толпа местных обывателей терроризировала нескольких растерянных мужчин в костюмах, являвших собой менеджмент комплекса. Нечего и говорить, что в центре этого людского водоворота находился и пожилой охранник, который последним видел Диану Хинсон живой. Он казался ужасно расстроенным и едва сдерживал слезы.

Полицейские автомобили и машины городских властей перегородили узкую улочку, ведшую к коттеджу Хинсон. Желтая полицейская лента преградила вход в дом, хотя желающих проникнуть на место преступления, не считая официальных лиц, набралось бы не много. Офицеры в форме и штатском заходили в дом и выходили через главную и заднюю двери, а также сквозь гаражные. Припарковав машину, Кинг и Мишель вышли и осмотрелись.

Первым делом они увидели шефа Уильямса, стоявшего на пороге и призывно махавшего им рукой. Они торопливо пересекли улицу и, нырнув под желтую ленту, присоединились к полицейскому, после чего все трое вошли в здание.

Тодд Уильямс выглядел в это утро даже более несчастным, чем в анатомичке, хотя, казалось, такое невозможно. Со стороны можно было подумать, что гравитация буквально вдавливала его в землю.

— Черт! Ума не приложу, чем я все это заслужил.

— Хинсон уже идентифицировали?

— Да, это она, без сомнения. Вы знакомы с ней?

— Город у нас маленький, а мы с ней оба адвокаты.

— Вы хорошо ее знали?

— Не настолько, чтобы это могло помочь следствию. Кто ее нашел?

— Ей предстояло сегодня утром работать с документами, так как один из ее подзащитных собирался давать показания под присягой или что-то в этом роде. Поскольку к условленному времени она не пришла, сотрудники адвокатской фирмы стали названивать ей по домашнему телефону и по мобильнику, однако ни тот ни другой номер не отвечал. Тогда к ней на квартиру послали курьера. Курьер, отметив, что машина Хинсон стоит в гараже, но к двери никто не подходит, забеспокоился и вызвал полицию. — Уильямс покачал головой. — Действовал тот самый парень, что прикончил Тайлер, Пемброк и Кэнни. Я это точно знаю.

Мишель, уловив в его тоне уверенность, решила, что он настроился наконец на деловой лад, и поторопилась этим воспользоваться.

— Вы получили письмо, касающееся убитых подростков?

Уильямс кивнул, вытащил из кармана сложенный вдвое бумажный лист и протянул Максвелл.

— Ксерокопия… Чертова редакция несколько дней хранила молчание о новом послании, поскольку оно было адресовано Вирджилу, а он уехал из города. Самое интересное, что никто из этих людей даже не догадался его распечатать. И после этого они еще называют себе репортерами!..

— Закодировано, как и первое послание? — спросил Кинг.

— Нет. В таком именно виде и поступило. И что интересно — никаких символов на конверте.

Шон развел руками.

— Вот вам и теория Зодиака. — Он посмотрел на Мишель. — Ну, о чем же в нем говорится?

Максвелл пробежала послание глазами, после чего начала читать вслух:

— «О'кей, еще один отправился в лучший мир. За ним последуют и другие. Я уже писал вам, что не пытался имитировать Зодиака. Но вы, глядя на подростка, возможно, все-таки решили, что я не самостоятелен. Если так, рекомендую вам основательнее раскинуть мозгами. Я, между прочим, специально оставил в машине собачий ошейник, поскольку сделал то, что сделал, отнюдь не из-за собаки. То есть ошейник мне без надобности. У меня и собаки никакой нет. Я все спланировал и совершил сам, и собираюсь так поступать и впредь. Итак, до следующего раза. Не заставлю вас ждать слишком долго. И забудьте о СС».

Мишель в изумлении посмотрела на партнера.

— «Собачий ошейник»? «Сделал отнюдь не из-за собаки»? И «забудьте о СС»?.. — приоткрыв рот, повторила она. — Что, собственно, все это значит?

— Твое недоумение говорит о том, что ты еще слишком молода, — ответил Кинг. — СС — это Сын Сэма, иначе говоря, Дэвид Берковиц — серийный убийца, оперировавший в Нью-Йорке в семидесятых годах прошлого столетия. Получил прозвище Убийца Любовников, поскольку имел обыкновение отстреливать парочки, целовавшиеся в машинах.

— Парочки, целовавшиеся в машинах? Как Кэнни и Пемброк, да?

Уильямс кивнул.

— Когда Берковица поймали, он сказал, что мысль убивать ему внушал сосед-демон, передававший приказы через свою собаку. Разумеется, все это вранье и полнейшая чушь.

Кинг нахмурился.

— Но наш парень прекрасно осознает, что делает. И даже указывает на это в своем письме.

Мишель помотала головой.

— Что-то я уже ничего не понимаю. Зачем совершать преступления, копируя известных в прошлом серийных убийц, а потом в письмах старательно открещиваться от этого? Я это к тому, что для некоторых маньяков подражание «великим» и составляет главный смысл их деятельности. В своем роде идеальный пример искреннего самообольщения, так — нет?

— Кто его знает? — пожал плечами Уильямс. — Как бы то ни было, тех двух подростков в машине убил он, и никто другой.

Кинг некоторое время смотрел на шефа, потом снова заглянул в письмо.

— Подождите минутку. Он этого не говорил. «Еще один отправился в лучший мир» — вот как у него написано!

— Нет, вы только посмотрите на этого парня! Он требует логики от психа, — пожаловался Тодд. — Скажем, этот тип представлял их как некое единое целое — и все дела.

— Прочитайте письмо еще раз, шеф. Наш убийца вполне сознательно использует единственное число, пишет «подростка», а не «подростков».

Уильямс поскреб щеку.

— Возможно, он просто перепутал окончания и написал «а» вместо «ов». Всякое бывает, знаете ли…

— Но если убийца написал это сознательно, то какого конкретно подростка он имел в виду? — спросила Мишель.

Уильямс вздохнул и ткнул пальцем в лестницу.

— Вместо того чтобы вести беспредметные споры, поднимитесь-ка лучше в спальню и посмотрите, что там происходит. Сомневаюсь, однако, что письмо поможет что-либо прояснить. Но мне не надо никакого письма, чтобы понять, кого этот тип «не пытался» имитировать на этот раз.

Напарники поднялись по лестнице в комнату. Там кипела бурная деятельность. Эксперты, офицеры полиции, люди в ветровках ФБР и сотрудники убойного отдела полиции штата внимательнейшим образом исследовали место преступления и труп в надежде заполучить самые ничтожные улики по этомуделу. Однако, судя по их пустым, будто стеклянным взорам, ничего интересного или мало-мальски ценного пока обнаружить не удалось.

Кинг заметил в дальнем углу комнаты Сильвию Диас, беседовавшую с плотным господином в плохо сшитом костюме. Она подняла глаза, одарила детектива печальной улыбкой, после чего повернулась к своему собеседнику. Шон же приступил к осмотру спальни и невольно отшатнулся, когда заметил изображенный на стене символ.

Это была перевернутая пятиконечная звезда.

— Вот-вот, я тоже так отреагировал, когда увидел ее.

Кинг повернулся к шефу Уильямсу, внимательно смотревшему на него. В следующее мгновение полицейский наклонился и задрал футболку на трупе Хинсон.

— Она и здесь изображена.

Некоторое время оба молча рассматривали рисунок на животе Дианы.

Мишель кивнула на знак на стене.

— Перевернутая пентаграмма. — Она с шумом вздохнула и посмотрела на мужчин. — Ну, этого-то я знаю. Ричард Рамирес, не так ли?

— Иначе говоря, Ночной Охотник, — откликнулся Кинг, согласно кивнув. — Который, если мне не изменяет память, в настоящее время находится в тюрьме, в камере смертников, на расстоянии трех тысяч миль от нашего города. Он рисовал перевернутые пентаграммы на телах некоторых своих жертв и по крайней мере пару раз на стенах их спален — вот как здесь.

Уильямс перевернул труп на бок, и все увидели покрывавшие спину Хинсон многочисленные колотые раны.

— Сильвия сказала, что ее предположительно держали лицом вниз, когда наносили ранения, после чего перевернули на спину и подперли руку дверцей бюро.

Шеф положил тело на спину, не продемонстрировав при этом ни малейших признаков дурноты. Похоже, за последнее время способность Уильямса переносить картины кошмара значительно повысилась.

— Зацепки какие-нибудь есть? — спросила Мишель.

— Убийца использовал нож, взятый с кухни, а связал шнуром от ее же собственного телефона. На запястьях остались следы, указывающие на это. Потом, правда, снял шнур, чтобы придать руке требующееся ему положение. В комнате полно отпечатков, но я очень удивлюсь, если мне скажут, что убийца позабыл надеть перчатки.

— Вы уверены, что убийца — мужчина?

— Никаких следов борьбы. Ее одолели и связали почти мгновенно. Если бы это сделала женщина, скажем, вооруженная пистолетом, она здорово рисковала, связывая жертве руки, ведь Хинсон могла оказать сопротивление, и неизвестно, кто одержал бы верх, поскольку адвокат находилась в отличной физической форме.

На лице Кинга проступило озадаченное выражение.

— И что же — опять никто ничего не видел и не слышал? Странно… Это густонаселенный квартал, где дома стоят очень близко друг к другу. Кто-то обязательно должен был что-то увидеть или услышать.

— В настоящее время мы ведем поиск в этом направлении, так что утверждать что-либо со всей уверенностью еще рано. Установлено, правда, что дом справа от Хинсон выставлен на продажу и пустует.

— Когда ее убили? — спросила Мишель.

— Об этом надо справиться у Сильвии, если, конечно, тот парень из ФБР позволит вам с ней пообщаться.

Кинг бросил взгляд в сторону Диас.

— Вы имеете в виду мужчину со значком ПВОП на лацкане?

— Сказать по правде, здесь столько народу, что я давно уже перестал понимать, кто входит в этот дом или выходит из него.

— Тодд, — вполголоса произнес детектив, — на вашем месте я не стал бы повторять эти слова во всеуслышание, особенно перед Большим жюри.

Полицейский смутился и не менее минуты хранил молчание, потом буркнул:

— Намек понял, спасибо.

Потом все трое стали рассматривать часы жертвы.

— Стрелки поставлены на четыре, — пробормотал с несчастным видом Уильямс.

Кинг наклонился, чтобы лучше видеть циферблат.

— Нет, не на четыре.

— Что такое? — вскричал Уильямс.

— Они показывают одну минуту пятого.

Шеф присел на корточки.

— Бросьте, Шон. Думаю, при сложившихся обстоятельствах этим можно пренебречь.

— Наш парень, Тодд, до сих пор демонстрировал удивительную точность и четкость всех своих действий.

Полицейский скептически усмехнулся:

— Он убил женщину и, ясное дело, хотел побыстрее скрыться с места преступления. Очень может быть, преступник орудовал в темноте. Кроме того, в отличие от прошлых убийств он находился в доме, вокруг которого полно потенциальных свидетелей. В спешке, возможно, даже не заметил, что, устанавливая нужное время, сдвинул стрелку на минуту вперед.

— Возможно, — произнес Кинг с не меньшим, чем у шефа, скепсисом в голосе. — Но тип, столь тщательно убирающий место преступления, как-то не вяжется в моем представлении с человеком, способным написать «подростка» вместо «подростков» или установить стрелки на одну минуту пятого, если ему требуется четыре ровно.

— Но если он сознательно выставил на часах одну минуту пятого, то что это может означать? — спросила Мишель.

У Кинга не имелось ответа на этот вопрос. Опустив глаза, он так долго молча созерцал мертвую женщину, что Уильямсу это надоело и шеф отправился бродить по комнате в надежде узнать что-нибудь новенькое.

Максвелл положила руку напарника на плечо.

— Извини, Шон. Я и забыла, что ты знал ее.

— Она была хорошим человеком и отличным адвокатом. И уж конечно, не заслуживала такого конца. Как, впрочем, и все остальные жертвы.

Когда детективы, направляясь к выходу, проходили мимо Сильвии, последняя жестом предложила им задержаться. Ее собеседник, присоединившийся к группе своих коллег, занявшихся осмотром трупа, немного уступал ростом Шону, но казался значительно тяжелее его и сильнее физически. Его мощные плечи едва не разрывали пиджак, а сложение отличалось массивностью, если не монументальностью. Его редеющие каштановые волосы отливали серебром, уши деформированы, боксерский нос — приплюснут, а взгляд проницательных карих глаз оказался неожиданно сильным, почти гипнотическим.

— Итак, у нас труп номер четыре, и счет, как кажется, будет продолжен. Почерк Ночного Охотника. Ну кто бы подумал, что у нас может случиться такое? — Сильвия сокрушенно покачала головой.

— С кем ты только что разговаривала? — осведомился Кинг.

— С агентом ФБР Чипом Бейли. Он работает в отделении бюро в Шарлотсвилле.

— С Чипом Бейли? — медленно произнес детектив.

— Ты что — знаешь его?

— Нет. Но хотел бы с ним познакомиться.

— Полагаю, это можно устроить. Позже, разумеется. Сейчас все законники слишком заняты.

— Заранее благодарен… — Шон с минуту помолчал, потом спросил: — Ты обратила внимание на выставленное на часах время?

Сильвия согласно кивнула.

— Одна минута пятого. Как у Пемброк.

— Что такое? — чуть ли ни в унисон выпалили детективы.

— Стрелки на часах Пемброк показывали одну минуту третьего. Разве я вам не говорила?

— Не говорили, — покачала головой Мишель. — И шеф тоже хранил по этому поводу молчание. Впрочем, он считает, что расхождение в одну минуту не имеет большого значения.

— А ты что думаешь по этому поводу? — спросил Кинг.

— Думаю, что это важно. Только не знаю почему.

— А тебе что-нибудь в этом деле бросилось в глаза?

— Я измерила у Хинсон ректальную температуру, после того как проверила, не подвергалась ли она сексуальному насилию, свидетельств которого, впрочем, не обнаружила. Ну так вот, по моим расчетам, она мертва от восьми до девяти часов. Ей нанесли двенадцать ножевых ран. Двенадцать, подумать только!

Мишель что-то уловила в ее голосе.

— Это уж слишком, не правда ли, доктор?

— Что может свидетельствовать о ярости нападавшего. Между тем на кистях рук и предплечьях не обнаружено характерных ранений, какие бывают при самообороне. Совершенно понятно, она не ожидала нападения и ее обезвредили очень быстро.

Сильвия подняла с пола свою сумку и кивком указала на дверь.

— Возвращаюсь в офис. Там меня ждут больные. Ну а после приема займусь вскрытием Хинсон.

— Мы проводим тебя до машины, — предложил Кинг.

Втроем вышли из дома. Было прохладно, но утренний воздух уже начал прогреваться.

— Я все хотела спросить, как продвигается ваше расследование по делу Джуниора Девера.

Кинг с удивлением посмотрел на Диас.

— Откуда ты знаешь, что мы занимаемся этим делом?

— Столкнулась в продовольственном магазине с Хэрри Кэрриком и между прочим рассказала ему, что вы проявляете интерес к райтсбергским убийствам. Он, в свою очередь, поведал мне, что вы делаете кое-какую работу и для него. Я лично никак не могу поверить в виновность Джуниора Девера. Всегда считала его удивительно мягким, уважительным и доброжелательным человеком, хотя и малость грубоватым внешне.

— В ходе расследования мы встретились с Ремми, Эдди, Доротеей и Саванной. А также с обслуживающим персоналом.

— Но никуда особенно не продвинулись, я уверена в этом, — заметила Сильвия.

— Ремми страшно переживает за Бобби.

— Насколько я слышала, он в очень плохом состоянии.

— Надежда умирает последней, — подключилась Мишель. — К счастью, он недавно пришел в сознание, даже начал говорить. Впрочем, его речи представляют собой бессмысленный набор слов, никак не согласующихся с реальностью. Но в любом случае это хороший признак, не так ли?

— Удары — штука непредсказуемая, — заметила Диас. — Бывает, кажется, что больной быстро идет на поправку, а он вдруг возьми да и умри. А бывает и наоборот.

Кинг покачал головой.

— Надеюсь, он все-таки выкарабкается. На радость Ремми. — Детектив посмотрел на Сильвию и спросил: — Полагаю, ты сообщишь нам о результатах вскрытия Хинсон?

— Тодд велел мне ставить вас в известность о таких вещах, а он сейчас наш босс. Пока по крайней мере это расследование не передали в ведение ФБР или убойного отдела штата.

— Вы полагаете, такое возможно? — поинтересовалась Мишель.

— Я полагаю, что для скорейшей поимки маньяка подобное развитие событий весьма желательно, — отчеканила Сильвия.

Глава 25

Известие о четырех серийных убийствах достигло федеральных средств массовой информации около полудня и являлось новостью номер один всю вторую половину дня и весь вечер. Большинство жителей Райтсберга сидели у своих телевизоров как прикованные и слушали рассуждения дикторов федеральных каналов о сельских муниципальных образованиях штата Виргиния в целом, их городе в частности, а также о том, в какой ужас повергли местное население четыре жестоких убийства, жертвами которых стали люди, никак на первый взгляд не связанные между собой. Дикторы дали понять зрителям, что федеральные власти и власти штата в курсе проблемы, уже активно занимаются ею, и выразили надежду, что убийца будет схвачен в самое ближайшее время. Не получил, правда, освещения тот факт, что люди, непосредственно участвовавшие в расследовании, отнюдь не демонстрировали уверенности в скорейшем успешном завершении операции по поимке преступника. Их высказывания скорее свидетельствовали об обратном.

Подобно другим горожанам, детективы сидели перед экраном телевизора в офисе, отслеживая материалы центральных каналов, повествовавших о кровавых событиях в Райтсберге. Когда же дикторы озвучили тот факт, что убийца отправил два письма в адрес редакции «Райтсбергской газеты», Кинг не выдержал и вскричал:

— Вот дерьмо!

Мишель кивнула в знак того, что понимает и разделяет его озабоченность.

— Думаешь, наш убийца тоже сидит сейчас у телевизора и смотрит это?

— Разумеется, смотрит! Все они мечтают прославиться.

— А ты тоже считаешь, что он убивает без разбору?

— Пока что видимой связи между его жертвами не обнаружено. — Детектив с минуту хранил молчание, потом продолжил: — Есть, правда, одна зацепка. В письме, связанном с убийством Кэнни и Пемброк, он упоминает только одного подростка. Вопрос: кого наш маньяк имеет в виду?

— Что-то я не понимаю…

Кинг посмотрел на партнершу.

— Если он охотился, к примеру, за Пемброк, а Кэнни просто подвернулся ему под руку, тогда, значит, существовала конкретная причина, почему она должна была умереть. А если так, надо проверить, не имелось ли у него причин расправиться с остальными жертвами. Возможно, эти причины как-то взаимосвязаны.

— А что ты думаешь относительно часов?

— Определенно это его фирменный знак. Но очень может быть, что за этим кроется и нечто большее.

— Будем надеяться, что Сильвия прояснит хоть что-нибудь в этом деле.

Кинг бросил взгляд на часы.

— Сегодня мне предстоит кое с кем отобедать, и отказаться от этого мероприятия я не могу.

— И где будет проходить мероприятие?

— В клубе «Сейдж джентльмен». Застолье намечается с господами не из нашего города. Хочешь присоединиться?

— Нет. У меня тоже есть кое-какие дела.

— Свидание? — с улыбкой осведомился Шон.

— Свидание. С инструктором по кикбоксингу. Мы планируем основательно попотеть и покричать, не снимая при этом тренировочных костюмов.

Напарники расстались и поехали каждый своей дорогой. Мишель, по обыкновению, превысила скоростной лимит миль на двадцать, управляя белой «тойотой-секвойя», которую называла «Белым китом» в честь Моби Дика, созданного воображением Мелвилла. Выехав за город и миновав развязку на шоссе, она свернула на гравийную дорожку, петлявшую в лесу и выводившую к уединенному коттеджу. Как только она проехала развязку, с боковой дороги на шоссе выехал голубой «фольксваген-жук» и, резко увеличив скорость, последовал за белой «тойотой» Мишель.

Добравшись до того места, где «секвойя» свернула на гравийную дорогу, водитель «фольксвагена» притормозил и некоторое время следил, как белый автомобиль, бороня колесами гравий, углублялся в сумеречный лес. Четверть мили по лесу, потом поворот налево — и хозяйка машины дома. Охотник на людей знал об этом, поскольку исследовал эти места, когда Мишель находилась в городе. Помимо принадлежавшего Максвелл коттеджа, никаких иных домовладений здесь в радиусе полумили не наблюдалось. Задний двор коттеджа выходил на берег озера, где детектив хранила в маленьком плавучем доке свою спортивную лодку, каяк и еще одно экзотическое суденышко, известное у специалистов под названием «си-доо». В общей сложности коттедж имел площадь около полутора тысяч квадратных футов^[43] и представлял собой постройку в фермерском стиле с открытой верандой. Водитель «фольксвагена» убедился, что Мишель живет совершенно одна и не имеет даже собаки для компании и охраны дома. Знал, однако, что в прошлом она была федеральным агентом и обладает многочисленными специальными умениями и навыками, свойственными этой профессии, так что недооценивать ее опасно. Проехав еще немного по шоссе, он загнал машину в придорожные кусты, после чего зашагал через лес в направлении коттеджа.

На месте он отметил про себя, что «тойота» припаркована перед домом, а в окнах горит свет. Достав из сумки бинокль, охотник обозрел фасад дома, но никаких следов присутствия хозяйки не заметил. Продолжая держаться в тени деревьев, он двинулся в обход здания к заднему двору. В задних комнатах горело только одно окно на верхнем этаже. Спальня, предположил убийца и навел бинокль. Шторы оказались задернуты не очень плотно, и ему дважды удалось зафиксировать хозяйку дома в перекрестии оптики, но когда она стала переодеваться, наблюдатель целомудренно опустил бинокль и стоял так до тех пор, пока Максвелл — уже в рабочей одежде — не вышла из дома. Вскочив затем в свой грузовичок, она захлопнула за собой дверцу и отбыла в неизвестном направлении.

Подходя к дому, охотник еще успел заметить отблеск огней ее пикапа, растворившихся в следующую секунду в темноте леса. Эта женщина быстро двигается и быстро ездит, подумал убийца, после чего сосредоточил все свое внимание на входной двери. Хотя она была заперта, это серьезной проблемы для него не представляло. Кроме того, убийца знал, что охранной системы в доме нет. Оглядевшись, злоумышленник достал из поясной сумки кусок стальной проволоки с загнутым концом и небольшую стальную пластину.

Чтобы вскрыть замок, ему потребовалось не более двух минут, после чего он открыл дверь, вошел в дом и осмотрелся. Все внутри пребывало в страшном беспорядке. Водитель «фольксвагена» покачал головой — его всегда поражала способность некоторых женщин жить вполне размеренно среди подобного хаоса. В углу гостиной горой громоздились книги и компакт-диски. Он вынул из кармана и подложил под эту гору круглый приборчик размером с монету. Этот крохотный передатчик, работавший на ультракоротких волнах, охотник снабдил столь же крохотным микрофоном, нарушив тем самым закон Соединенных Штатов, ведь соединение этих двух элементов превращало передатчик в подслушивающее устройство, иначе говоря — «жучок». Впрочем, «гостю» Максвелл было наплевать и на закон, и на конституционное право неприкосновенности частной жизни. Внеся усовершенствование в обстановку гостиной Мишель, он поднялся затем в ее спальню, где, обыскав платяной шкаф, обнаружил несколько черных брючных костюмов, две белые блузки, три пары основательно поношенных туфель на высоких каблуках, а также прорву джинсов, свитеров, футболок и рабочих комбинезонов. Кроме того, в отделении для обуви он наткнулся на пеструю коллекцию спортивной обуви всевозможных моделей и расцветок.

Спустившись на первый этаж, охотник решил, что ни офиса, ни рабочего кабинета в доме нет. Тем не менее на всякий случай просмотрел валявшиеся на кухонном столе письма, счета и периодические издания. Среди этого бумажного моря не обнаружилось ничего особенно интересного или необычного, если, конечно, принять за норму тот факт, что хозяйка выписывала такие издания, как «Журнал стрелка-любителя», и «Железная леди».

Выйдя из дома, убийца приступил к финальной части своей миссии. Так как он поместил «жучки» в разных местах, находиться одновременно рядом со всеми ими не имел никакой возможности. Поэтому охотник модифицировал их таким образом, чтобы они могли передавать сигнал на цифровое многоканальное записывающее устройство, активирующееся голосом. Его предстояло спрятать за пределами дома. «Жучки» имели радиус действия около сотни метров, а жесткий диск записывающего устройства позволял записывать и хранить сотни часов переговоров. Спрятав записывающее устройство, «гость» вернулся в дом, произнес несколько контрольных фраз перед «жучками», после чего вышел на улицу и проверил работу цифрового магнитофона. Контрольные фразы звучали чисто, и, полностью удовлетворенный результатом работы, убийца вернулся к своей машине и уехал. До этого он установил точно такие «жучки» в плавучем доме и офисе Кинга. Вскоре после того как началась вся эта круговерть, охотник выяснил, что шеф Уильямс использует детективов как персональных консультантов, и подумал о той огромной пользе, которую может ему принести прослушивание их квартир и телефонов. Как-никак двое из тех, кто собирался его поймать, будут, не подозревая об этом, регулярно снабжать объект поиска информацией о ходе расследования. Как Кинг и предсказывал, он слушал новости и знал, что целая армия блюстителей закона отряжена на его поимку. Но он не допустит их торжества и умрет прежде, чем его схватят, оставив после себя как можно больше трупов.

Глава 26

В тот же вечер, но несколько позже, Кайл Монтгомери, ассистент Сильвии и будущая рок-звезда, по крайней мере в собственных мечтах, припарковал свой джип перед моргом и вышел из машины. На нем была темная куртка с капюшоном и надписью «Университет Виргинии» на спине, грубые хлопчатобумажные брюки и туристские ботинки без носков. Заметив стоявший на парковочной площадке принадлежавший Сильвии темно-синий «ауди» с убирающимся верхом, он посмотрел на часы и присвистнул: стрелки приближались к десяти. Впрочем, в следующую секунду он вспомнил, что Диас предстояло исследовать последнюю жертву неизвестного убийцы — женщину-адвоката по имени Диана Хинсон. По счастью, Сильвия не предложила Кайлу ассистировать при аутопсии, за что он мысленно поблагодарил ее. Присутствие босса, однако, весьма затрудняло проведение запланированной операции, поскольку Монтгомери не знал точно, где именно находилась Диас в данный момент. Скорее всего в морге, ну а если все-таки в своем медицинском офисе, Кайл всегда сумеет изобрести предлог, чтобы оправдаться, если она его там увидит. Вставив идентификационную карточку в сканер, он вошел и двинулся в направлении врачебной приемной Сильвии.

В прихожей горел лишь дежурный свет, но Кайл отлично ориентировался в обстановке приемной и пересек ее без всяких затруднений даже в полумраке, задержавшись на минуту у офиса Диас. Там горел и верхний свет, и настольная лампа, но в комнате никого не было.

Кайл проскользнул в помещение аптеки, достал из кармана ключи, открыл один из застекленных шкафов и вытащил с полдюжины флаконов с таблетками. Открыв флаконы, извлек из каждого только по одной таблетке, которые разложил по заранее подготовленным пластиковым пакетикам, надписанным черным маркером. Завтра он влезет в офисный компьютер и внесет соответствующие изменения в список наличных лекарств, чтобы замаскировать хищение. Каждый раз он брал всего несколько таблеток, так что ему не составляло труда заметать следы махинаций.

Кайл уже хотел было покинуть приемную, как вдруг вспомнил, что утром оставил свой бумажник в морге, в шкафчике комнаты для переодевания. Сунув пакетики с таблетками в рюкзак за спиной, он осторожно отпер ключом дверь, разделявшую две секции здания. Если наткнется сейчас на Сильвию, скажет ей правду относительно бумажника. Двинувшись в сторону хозяйственной комнаты, Монтгомери миновал по пути офис морга, но Диас не оказалось и здесь. Прозекторская располагалась в дальнем конце коридора, и Кайл подумал, что босс в настоящий момент находится там, занимаясь исследованием тела адвокатессы Хинсон. Несколько секунд ассистент стоял в коридоре, надеясь в подтверждение своего предположения услышать из анатомички визг дисковой пилы, плеск льющейся из шланга воды или клацанье хирургических инструментов об эмалированную кювету, но абсолютно ничего не услышал. Это вызвало у него неприятное чувство, хотя он знал, что при вскрытии существует множество моментов, когда инструменты не используются и работа происходит в полной тишине, ведь мертвые не имеют обыкновения жаловаться на жестокое обращение.

Наконец он довольно явственно услышал какой-то звук в задней части здания и подумал, что Сильвия решила выйти из анатомички. Быстро вытащив из шкафчика бумажник и сунув его в карман, Кайл затаился в тени. Ему неожиданно пришло на ум, что если начальница застанет его здесь, то начнет задавать разные неудобные вопросы, на которые ему, за исключением придуманного на скорую руку оправдания, ответить нечего. Она могла быть очень въедливой, если на нее находило, и Монтгомери знал об этом. А если босс велит открыть рюкзак и продемонстрировать его содержимое?! При мысли об этом учащенно забился пульс, и Кайл сильнее прежнего вжался в стену, ругая себя последними словами за трусость и малодушие. Однако минуты шли, но из прозекторской никто не выходил. Наконец молодой человек нашел в себе достаточно мужества, чтобы выйти на свет и прокрасться к двери. Буквально через тридцать секунд он уже находился на улице, а еще через минуту отъезжал от морга. Похищенные препараты, выдававшиеся строго по рецептам, лежали в полной сохранности в рюкзаке на кресле для пассажира.

Когда Монтгомери добрался до нужного места, парковочная площадка была почти полностью забита машинами, и Кайлу понадобилось некоторое время, чтобы втиснуть джип между двумя японскими малолитражками. Выключив зажигание, он вылез из машины, пересек парковку и вошел в здание.

В «Афродизиаке» жизнь била ключом — посетителей в этот вечер, казалось, пришло даже больше, чем обычно, и почти все столики и высокие табуреты в баре были заняты. Кайл продемонстрировал удостоверение сонному привратнику у дверей главного зала, прошел и несколько минут в восхищении глазел на выступавших на подиуме танцовщиц. Стройные, с развитыми формами, почти не прикрытые одеждой красотки выделывали столь откровенные па, держась за полированные металлические шесты, и столь страстно к ним прижимались, что их мамаши, окажись они в это время в зале, несомненно, умерли бы со стыда, предварительно придушив развратных дочерей. Но как бы ни относились к происходившему здесь действу матери танцовщиц, Кайлу и эти дамы, и обстановка в зале очень даже нравились.

Бросив взгляд на часы, Монтгомери отошел от подиума, направился к лестнице в задней части зала и поднялся на второй этаж. Оказавшись в пустом коридоре, он двинулся вперед и шел, пока не наткнулся на плотную красную штору. Отодвинув ее и пройдя еще немного, ассистент Сильвии увидел перед собой двери, которые вели в располагавшиеся по краям коридора небольшие комнаты. Остановившись у первой двери, Кайл постучал условным стуком и сразу же получил разрешение войти.

Закрыв за собой дверь, он некоторое время стоял у входа, нервно переступая с ноги на ногу и не отваживаясь проходить дальше, как будто царивший в помещении полумрак пугал его. Монтгомери не впервые посещал эти апартаменты, но каждый визит сюда, по его мнению, был сопряжен с риском и неопределенностью.

— Принесли? — спросила находившаяся в комнате женщина таким тихим голосом, что он едва расслышал.

Кайл согласно кивнул:

— Товар у меня. Все как вы заказывали. — Он вынул из рюкзака пакетики с таблетками и показал их с гордостью ребенка, демонстрирующего матери найденную мертвую птичку.

Из затененной части комнаты вышла особа в длинном глухом платье. Вокруг головы у нее был повязан газовый шарф, глаза скрывали солнцезащитные очки, хотя в комнате и без того не хватало освещения. Определенно незнакомка очень не хотела оказаться узнанной. Кайл часто задавался вопросом, кто она такая, но никак не мог набраться смелости напрямую спросить об этом. Интересно, что Кайлу ее голос казался знакомым, но ему никак не удавалось вспомнить, где и при каких обстоятельствах он его слышал.

Однажды вечером Монтгомери нашел на сиденье своего джипа записку, сообщавшую, что, если он хочет заработать, нужно позвонить по указанному в записке телефону. Кто же не хочет заработать немного наличных? Кайл позвонил по указанному номеру, и ему доходчиво объяснили, что небольшая аптека при врачебном кабинете Сильвии может стать для него источником неплохого дохода. Сильные болеутоляющие и препараты, обладающие психотропным действием, являлись теми вожделенными предметами, которые хотела заполучить неизвестная покупательница.

Не отличавшийся особенной щепетильностью ассистент согласился обдумать это предложение и некоторое время исследовал обстановку в аптеке, с тем чтобы выяснить, как без риска и больших трудозатрат обеспечить себе доступ к этой потенциальной золотой жиле. Довольно скоро он пришел к выводу, что это дело не такое уж сложное и вполне ему по силам. После того как были оговорены обязательства сторон и начались поставки товара, Кайл довольно быстро ощутил, что его доходы и впрямь увеличились, причем весьма значительно.

Длинное платье не могло полностью скрыть изящных очертаний фигуры покупательницы, и этот факт, а также интимная обстановка комнаты со стоявшей в полумраке алькова расстеленной кроватью всегда вызывали у Кайла усиленное сердцебиение и сладкое томление в паху. Не говоря уже о том, что встречались они в одной из задних комнат стриптиз-клуба, где царила самая располагающая к любовным утехам атмосфера. Что греха таить: не раз и не два Монтгомери представлял себе, как он, будучи несколько выше ростом и мускулистее, нежели на самом деле, врывается в эту комнату и показывает ее обитательнице вожделенные таблетки — как примерно делал это сейчас. Но когда незнакомка протягивала руку, чтобы взять их, он в своих фантазиях бросался на нее, заключал в объятия, смеясь над ее жалкими попытками оказать сопротивление, и без лишних сантиментов затаскивал в постель. Там грубо овладевал ею в позиции «сверху», после чего она окончательно капитулировала, признавая его первенство, и их любовные игры продолжались всю ночь. При этом у него в ушах эхом отдавались ее крики страсти, из которых явствовало, что она любит и хочет только его — Большого Кайла.

Даже сейчас, проигрывая в очередной раз этот сценарий у себя в мозгу, он чувствовал, как в штанах начинается шевеление, и задавался вопросом, наберется ли он когда-нибудь достаточно решительности и мужества, чтобы воплотить мечты в реальность. Но как бы часто ни возникал в сознании этот вопрос, ответ обычно бывал отрицательным. Почему? Да потому что он слабак и полное дерьмо. Хозяйка комнаты вернула его к действительности, положив на край стола деньги и забрав пакетики с таблетками, после чего показала жестом, что он свободен и может идти.

Кайл, широко улыбаясь, немедленно забрал со стола купюры, сложил пополам и сунул в карман.

Лишь значительно позже он осознал, что многое из увиденного в тот вечер было исполнено глубокого смысла, и стал задаваться вопросами по этому поводу. Вопросы, расплывчатые и лишенные вначале какой-либо конкретики, привели его в конечном итоге к практическим и совершенно конкретным действиям.

Ну а в тот момент он задавался только одним вопросом: как потратить легко заработанные деньги? Монтгомери не относился к типу бережливых, и его скорее можно было назвать мотом. Если разобраться, жизнь Кайла проходила в погоне за всякого рода удовольствиями и наслаждениями. Итак, чем же порадовать себя на этот раз? Может быть, новой гитарой? Или новым телевизором? Или сверхсовременным музыкальным центром с оригинальным дизайном? К тому времени, когда ассистент врача вернулся к своей машине и включил зажигание, его воображение целиком захватила новая гитара, занявшая первое место с большим отрывом от конкурентов. Что ж, завтра он ее закажет.

Когда Кайл ушел, покупательница заперла дверь, размотала покрывавший голову газовый шарф и сняла черные очки. Потом скинула туфли и выскользнула из платья, оставшись в короткой шелковой нижней рубашке. После этого внимательно изучила сделанные Кайлом надписи на пакетиках, выбрала одну таблетку, истолкла чайной ложкой в порошок и проглотила, запив стаканом воды и порцией неразбавленного джина «Бомбейский сапфир».

Затем включила музыку, легла в постель и, сложив на груди руки, стала ждать, когда действие препарата унесет ее в те края, где она хотя бы на короткое время сможет почувствовать себя счастливой. Хотя бы до завтра. Ну а завтра, ничего не поделаешь, ей вновь придется погрузиться в неприглядную реальность жизни.

Она то тряслась как в лихорадке, то непроизвольно дергалась, стенала, потом вдруг некоторое время тихо лежала без движения. Со стороны можно было подумать, что наркоманка находится в сауне, ибо из всех пор тела обильно струился пот. В своем воображении она то взлетала в горные выси, то падала на дно самой глубокой пропасти в мире. Во время одного из спазмов, вызванного резким скачком температуры, она судорожным движением сорвала с себя пропитанную потом нижнюю короткую рубашку и скатилась в одних трусах на пол. Дыхание с хрипом вырывалось из ее уст, а груди то и дело влажно соприкасались друг с другом, когда она, перекатываясь с боку на бок, забилась вдруг в конвульсиях экстаза. Нервы ее напоминали находившиеся под сильным напряжением провода, которые время от времени замыкало друг на друга, и это явление сопровождалось массированным выбросом тепла и энергии. Но какие бы метаморфозы, подчас ужасные, ни происходили с ней в реальности, в том вымышленном мире, где она в данный момент пребывала, все шло ей на пользу и приносило радость.

Иными словами, она была счастлива. Пусть только до завтрашнего утра.

Глава 27

Кинг завершил обед со своими знакомыми примерно в девять тридцать, после чего позвонил Мишель и спросил, не хочет ли она глотнуть на сон грядущий немного спиртного и заодно еще раз обсудить подробности дела, которым они занимались. Максвелл прикатила в «Сейдж джентльмен» уже через десять минут. Шон с любопытством наблюдал, как посетители мужского пола один за другим поворачивают головы в сторону красивой яркой брюнетки, одетой в выцветшие джинсы, водолазку и ветровку с надписью «Секретная служба» на спине, уверенными шагами входившей в зал. Должно быть, подумал детектив, эти парни спрашивают сейчас себя, кто эта женщина, и готовы нафантазировать на ее счет все, что угодно. Но они наверняка не знают, что она чертовски независима, всегда таскает с собой пистолет и очень опасна.

— Как прошел обед?

— Было довольно скучно, но я, собственно, иного и не ожидал. А как твои успехи в области кикбоксинга?

— Думаю, мне нужен новый инструктор.

— А старый чем плох?

— Недостаточно меня заводит.

Они огляделись в поисках свободного столика в баре. Мишель заметила в дальнем углу знакомое лицо.

— По-моему, там сидит Эдди Бэттл.

В этот момент Эдди поднял голову, увидел их и помахал рукой, подзывая к себе.

Они присели за его столик, на котором стояли тарелки с остатками пищи.

— Что, Доротея сегодня не готовит? — с улыбкой спросил Кинг.

— Точно так. Если разобраться, она воздерживалась от готовки большую часть нашей семейной жизни. В основном в семье готовлю я. — Эдди застенчиво, по-мальчишески улыбнулся.

— Вы человек многих талантов, — заметила Мишель.

В этот вечер Бэттл предпочел вельветовые брюки и черный свитер с коричневыми декоративными заплатками на локтях. Максвелл опустила глаза и заметила, что на нем мягкие туфли без шнурков.

— Похоже, вы решили-таки расстаться со своими кавалерийскими сапогами?

— Не скрою, это далось мне не без труда. Когда долго носишь высокие сапоги, нога чуть распухает и как бы принимает их форму, поэтому снять их не так-то просто.

— Когда у вас намечается следующий выезд на природу? — осведомился Кинг.

— В этот уик-энд. Погода, слава Создателю, установилась какая надо. Шерстяная униформа времен Гражданской войны страшно колется и очень теплая, поэтому носить ее в жаркую погоду истинное мучение. Впрочем, я начинаю подумывать о том, чтобы бросить это занятие. Ото всех этих скачек по пересеченной местности спину ломит.

— Продали какие-нибудь картины в последнее время? — спросила Мишель.

— Две. Обе — коллекционеру из Пенсильвании, который тоже принимает участие в работе нашего клуба исторической реконструкции событий Гражданской войны. Правда, он сражается на стороне северян, но я не держу на него за это зла, а лишних денег не бывает.

— Мне бы хотелось как-нибудь взглянуть на ваши работы, — заявил Кинг. Напарница высказала аналогичное пожелание.

— Все мои картины хранятся в студии на заднем дворе. Позвоните мне, когда соберетесь, и я устрою вам небольшую экскурсию по этой импровизированной выставке. — Эдди жестом подозвал официанта. — По-моему, вы не прочь выпить, а, как говорит моя мать, хорошо воспитанные люди пьют только в компании.

Когда официант отправился выполнять заказ, Бэттл спросил:

— Ну так как — вам удалось раскрыть дело с кражей и очистить Джуниора Девера от подозрений? — Немного помолчав, он добавил: — Очень может быть, вы не захотите говорить со мной об этом. Ведь мы в каком-то смысле представляем противоборствующие стороны.

— Разгрызть этот орешек не так-то просто, — ответил Кинг. — Посмотрим, что получится в результате.

Принесли коктейли. Шон глотнул виски с лимонным соком и облизал губы:

— Как дела у вашей матушки?

Эдди бросил взгляд на часы.

— В настоящее время она в госпитале, но в десять ее выставят из палаты отца и она перейдет в гостевую комнату, чтобы немного поспать. Мама часто так делает.

— А что говорят о здоровье вашего отца?

— Считается, что ему стало лучше. По крайней мере врачи утверждают, что худшее уже позади.

— О, это прекрасная новость, — кивнула Мишель.

Эдди пригубил коктейль.

— Папа должен выкарабкаться. Должен — и все тут. — Бэттл посмотрел на собеседников. — Не уверен, что мать переживет его смерть. Кроме того, хотя все мы смертны, я просто не могу представить отца в гробу. — Он в смущении опустил глаза. — Извините. Стоит мне только малость перепить джину, как я начинаю говорить банальности, а в голову не приходит ни одной свежей или оригинальной мысли. Возможно, именно по этой причине пить наедине со своими проблемами совершенно непродуктивно и бессмысленно.

— Кстати, о выпивке в одиночестве, — поддержала разговор Максвелл. — Где ваша Доротея?

— На очередной деловой встрече. — Эдди вздохнул и торопливо добавил: — Риелтору приходится отлучаться из дома и в неурочное время. Зато никто не может сказать, что моя половина не преуспела в своей деятельности.

— О да. Доротея — очень успешная женщина, — тихо произнес Кинг.

Бэттл поднял бокал.

— Так выпьем же за Доротею — величайшего в мире агента по продаже недвижимости!

Детективы удивленно переглянулись.

Эдди поставил стакан на стол.

— Послушайте! У нее свои игрушки, а у меня — свои. Так что в нашей семье все уравновешено.

— А дети у вас есть? — спросила Мишель.

— Доротея никогда не хотела детей, так что этот вопрос у нас не обсуждался. — Эдди пожал плечами. — Возможно, я в глубине души тоже не хотел их. Вероятно, из меня получился бы никудышный отец.

Максвелл возразила:

— Почему? Вы могли бы научить детей писать этюды и ездить верхом. Возможно, со временем они также вступили бы в клуб реконструкции исторических событий и выезжали бы вместе с вами на природу.

— Между прочим, еще не поздно завести их, — добавил Кинг.

— Для этого мне придется обзавестись новой женой, — произнес художник с грустной улыбкой. — А я не уверен, что мне хватит энергии на такие кардинальные изменения в жизни. Кроме того, Бэттлы не разводятся. Это неслыханно. Так что если меня не убьет Доротея, то, весьма возможно, это сделает мать.

— Что ж, живите как живется, — резюмировала Мишель.

Эдди странно посмотрел на нее.

— Вы действительно думаете, что это выход? — Добив одним глотком коктейль, он переключился на другую тему. — Я слышал по новостному каналу, что городские власти позвали на помощь взрослых парней с большими пушками.

— В том числе вашего старого приятеля Чипа Бейли.

— Если бы не он, я бы сейчас с вами не разговаривал.

— Уверена, что ваши родители были чрезвычайно благодарны ему.

— О да. Отец даже предложил Чипу возглавить службу безопасности одной из своих компаний. Посулил большую зарплату.

— Вот как? А я и не знал, — удивился Кинг. — Но он, похоже, не воспользовался этим предложением.

— Не воспользовался. Полагаю, ему нравилось быть копом. — Эдди взял с тарелки нож и вилку и постучал ими друг о друга. — Подумать только, всего тридцать лет назад здесь были только леса и холмы — и ничего больше. Но мы отлично себя здесь чувствовали. Здесь никогда ничего не происходило, и мы ни о чем не беспокоились.

— А что теперь? — осведомилась Мишель.

— А теперь людей убивают в домах, бросают их трупы в лесу, расстреливают в машинах. Если бы у меня сейчас были дети, я не стал бы здесь жить.

— Вы в любом случае можете жить где угодно, — заметил Кинг.

— Сомневаюсь, что моей матери придется по нраву, если я уеду отсюда.

— Я уже говорила вам, Эдди, и скажу снова: живите как живется! — выпалила Мишель.

Но на этот раз Бэттл на ее выпад не отреагировал.

Глава 28

В то время как Монтгомери осуществлял хищение медицинских препаратов, а Эдди, Кинг и Мишель выпивали в баре, Бобби Бэттл лежал на больничной койке в окружении капельниц и аппаратуры по поддержанию жизнедеятельности. Рядом сидела Ремми, сжимая правой рукой бледную вялую руку мужа.

Время от времени она бросала взгляд на экраны мониторов, наглядно демонстрировавших тот факт, что Бобби держится за жизнь не так чтобы очень крепко. Недавно наступило ухудшение, и его снова подключили к аппарату искусственного дыхания, издававшему, помимо тихого шипения, тревожный писк всякий раз, когда дыхание Бэттла не соответствовало требуемым параметрам. Ремми неосознанно дышала в такт с упомянутыми звуками и движением поршней этой инфернальной машины.

В палату вошла дежурная медсестра.

— Здравствуйте, миссис Бэттл. Надеюсь, у вас все хорошо?

— Что тут хорошего? Он не узнает меня, — раздраженно бросила сиделка. — Он больше никого не узнает.

— Врачи считают, что силы возвращаются к нему. Просто это требует времени. По крайней мере все его жизненные показатели куда лучше, чем прежде. Даже несмотря на то что мистера Бэттла снова подключили к аппарату, его здоровье улучшается. И в этом не может быть никаких сомнений.

Ремми сменила гнев на милость.

— Спасибо, что ободрили. Буду надеяться на это. — Она опустила глаза и посмотрела на мужа.

Сестра улыбнулась, но в следующую секунду на ее лице проступило озабоченное выражение.

— Миссис Бэттл… — заговорила она проникновенным тоном, специально, казалось, зарезервированным сотрудниками госпиталя для общения с теми немногими счастливцами, чьи имена красовались на стене госпиталя.

— Я все знаю.

— Будете сегодня ночевать у нас? Если будете, я пойду и разберу вашу постель.

— Пожалуй, поеду домой и вернусь завтра утром. Но все равно спасибо за предложение.

Ремми встала со стула и удалилась. Сестра проверила состояние больного и аппаратуры и вышла из комнаты несколькими минутами позже.

Бэттл являлся единственным обитателем палаты, находившейся вкоротком коридоре чуть в стороне от основных лечебных помещений этого отделения. Здесь же находились хозяйственные комнаты. Двери остальных палат отделения выходили в длинный коридор и холл, где располагался пульт дежурных медсестер. Ремми выбрала для мужа эту палату, чтобы обеспечить приватный характер своим визитам. Кроме того, в конце коридора находилась задняя дверь с кодированным замком, которой она пользовалась, дабы не ходить к мужу через все отделение под сочувственными взглядами врачей и персонала. Комната, где она иногда ночевала, располагалась в дальнем конце холла.

Стрелки показывали самое начало одиннадцатого, когда в этом отделении госпиталя началась смена дежурного персонала, занимавшая примерно три четверти часа. Сестра, наблюдавшая за Бэттлом, отправилась в комнату для сотрудников, где ей предстояло ввести в курс дела свою сменщицу.

Обитатели одноместных палат находились под наблюдением видеокамеры, изображение с которой поступало на один из мониторов на пульте дежурных медсестер. Считалось, что сестры ведут постоянное наблюдение за состоянием подопечных, хотя в момент смены это требование не выполнялось и мониторы в течение примерно двадцати минут никто не контролировал — главным образом потому, что утомленным дежурством сотрудницам госпиталя далеко не всегда удавалось коротко и доходчиво передать все необходимые сведения о том или ином пациенте коллегам-сменщикам. Как бы то ни было, установленная в палатах аппаратура по поддержанию жизнедеятельности продолжала функционировать, и в том случае, если больному становилось хуже, на пульт поступал сигнал тревоги.

Вскоре после начала пересменки в коридоре появился некий субъект, воспользовавшийся задней дверью, из которой несколькими минутами раньше вышла Ремми. На нем был зеленый хлопчатобумажный костюм, белый больничный халат и белая защитная маска, и в этом смысле незнакомец ничем не отличался от других сотрудников госпиталя. Пройдя по коридору, он остановился у палаты Бобби Бэттла и, приоткрыв дверь, бросил взгляд в комнату. Обнаружив, что там никого, кроме пациента, нет, заглянул за угол, взял на заметку тот факт, что пульт медсестер остался без присмотра, после чего вошел в палату Бобби и закрыл за собой дверь.

Не теряя времени, человек в белом халате чуть сдвинул в сторону висевшую на стене видеокамеру, так чтобы на пульте нельзя было увидеть находившиеся слева от кровати капельницы. Затем подошел к одной из них и, достав из кармана шприц, проткнул иглой пластиковый контейнер с прозрачным, как вода, препаратом, после чего, нажав на поршень, впрыснул содержимое шприца в раствор. Потом опустил глаза на Бобби, лежавшего на спине с умиротворенным выражением лица, несмотря на торчавшую из горла трубку, наклонился и надел Бэттлу на запястье извлеченные из кармана халата часы. Поставив стрелки ровно на пять и вырвав из часов головку, «врач» достал из другого кармана некий предмет и аккуратно положил на грудь Бэттла.

Это было белое птичье перышко.

Минутой позже человек в халате вышел из двери в конце коридора, спустился по лестнице на первый этаж, прошел на парковочную площадку, сел машину и уехал.

На ходу он думал о том, что ему нужно написать и отправить еще одно письмо.

Минут через десять после того, как машина отъехала от госпиталя, один из аппаратов жизнеобеспечения в комнате Бобби подал на пульт медсестер тревожный сигнал, следом за ним — другой. Через несколько секунд зловещие сигналы тревоги подавали уже все медицинские устройства, установленные в палате Бэттла.

Дежурные медсестры в полном составе вбежали в палату. Чуть позже сообщение о срочном вызове было получено бригадой реаниматологов. Опытные врачи прибыли на место буквально через минуту, но все их усилия ни к чему не привели и в 22:23 они констатировали смерть Роберта Э. Ли Бэттла.

Глава 29

Поначалу решили, что смерть Бобби наступила в результате кризиса после перенесенного удара. Оставленное убийцей белое перышко незаметно спланировало на пол во время действий реанимационной бригады. Позже его обнаружил уборщик и по непонятной причине положил на прикроватную тумбочку. Возможно, подумал, что оно вывалилось из больничной подушки. Часы, надетые убийцей на запястье Бэттла, заметили не сразу — их закрывали тянувшиеся из капельниц трубки, идентификационная наручная карточка и пластыри, фиксировавшие трубки и иглы. Снедаемая горем и злостью на врачей Ремми, вошедшая на короткое время в палату, также не заметила ни часов, ни пера. И лишь медсестра, случайно обратившая внимание на перышко, заставила обслуживающий персонал обсудить вопрос, связанный с его появлением. В самом деле, откуда оно взялось, если госпитальные подушки не содержат перьев? Кроме того, всеобщее недоумение вызвало слишком быстрое изменение в состоянии Бэттла, хотя это недоумение было скорее сродни обычному человеческому любопытству.

Только в три часа утра, когда труп собирались перевезти в госпитальный морг, кто-то из санитаров заметил часы на руке Бэттла, и этот факт подвиг врачей на повторный осмотр тела, а заодно и стоявших слева от кровати капельниц. При этом лечащему врачу удалось рассмотреть прокол в пластиковом мешке с лечебным раствором.

— Господи! — вырвалось у него.

Телефонный звонок поднял с постели Тодда Уильямса, который по пути позвонил Кингу, а последний — Мишель, так что в результате все трое прибыли в госпиталь почти одновременно. Пройдя в холл, они удивились, застав там Чипа Бейли. Шеф поторопился представить агенту ФБР своих спутников.

— Я спал в местном мотеле, но так как у меня всегда стоит на прикроватном столике включенная полицейская рация, почти сразу узнал о случившемся и приехал сюда, — объяснил Бейли. — Черт возьми, Тодд! Похоже, вы притащили с собой всю свою армию.

— Между прочим, умер Бобби Бэттл, — веско произнес шеф, — один из самых видных жителей нашего города…

Кинг мысленно закончил за него фразу: «И теперь нам предстоит иметь дело с его разгневанной скорбящей вдовой».

Госпитальный персонал проводил представителей закона в палату Бэттла. Покойник по-прежнему лежал на койке с торчавшими из обеих рук иглами капельниц и с трубкой принудительной вентиляции легких — из горла. Врачи лишь отключили аппаратуру за ненадобностью. Мишель поймала себя на том, что с огромным любопытством всматривается в мертвые черты Бобби, с которым ей так и не довелось встретиться. Но ей много о нем рассказывали, и теперь, глядя на его труп, она подумала, что в смерти Бэттл не менее оригинален, чем при жизни.

Старшая медсестра и лечащий врач сообщили о произошедших событиях, не забыв упомянуть об обнаруженном ими белом перышке, наручных часах и отверстии в пластиковом контейнере капельницы.

— Все это в высшей степени необычно, — нервно резюмировал лечащий врач, неосознанно стремясь приуменьшить значение случившегося.

— Мы и не думали, что такое происходит у вас каждый день, — ответил Кинг.

Уильямс осмотрел часы на руке покойника.

— Не Зодиак, — тихо отметил он, повернувшись к Мишель и Кингу. — Но стрелки поставлены ровно на пять, а заводная головка извлечена.

Когда Чипу Бейли продемонстрировали белое птичье перышко, предсказать его реакцию не составляло труда, однако он хранил молчание до тех пор, пока врач и сестра не вышли из палаты.

— Мэри Мартин Шпек, — уверенно заявил он. — Медсестра по профессии. Известна также под прозванием Флоренс Найтингейл. Означенная дама в течение десяти лет убила двадцать три пациента в шести штатах. В настоящее время отбывает пожизненное заключение в федеральной тюрьме в Джорджии. Ее визитной карточкой являлось белое птичье перышко. На допросе заявила, что выполняла работу Господа Бога.

— Значит, скоро придет еще одно письмо, — предположил Кинг.

— События развиваются так быстро, что мы еще не успели получить письмо касательно Хинсон, — пожаловался Уильямс. — Но почему Бобби? Почему убийца решил включить его в свой список? Кроме того, он здорово рисковал, пробираясь сюда.

Впрочем, после второй беседы со старшей сестрой следователи поняли, что через заднюю дверь прокрасться в палату Бэттла не так уж трудно. Код дверного замка: 4321, — оказался примитивным, это не говоря о том, что его не меняли в течение нескольких лет. Без сомнения, в госпитале его знали многие, а кое-кто почти наверняка сообщил о нем своим знакомым или родственникам.

— Есть какие-нибудь идеи относительно вещества, впрыснутого в капельницу? — спросила Мишель.

— Мы узнаем об этом совершенно точно только после токсикологической экспертизы, — ответил Уильямс. — Хорошо еще, что у врача оказалось острое зрение и он сумел рассмотреть прокол. В противном случае контейнер наверняка уничтожили бы или выбросили на помойку.

— А где Сильвия? — спросил Кинг.

Шеф покачал головой.

— Сидит дома, болеет. Похоже, подхватила грипп. Вчера после вскрытия Хинсон ей стало совсем плохо. Когда я позвонил, сказала, что сидит и гадает, вырвет ее или нет. Впрочем, пообещала приехать, как только сможет.

В разговор включился Бейли:

— ФБР тоже. Это пятая жертва неизвестного убийцы. Возможно, жертв больше, просто мы о них пока не знаем. При таких условиях ФБР просто обязано увеличить здесь свое присутствие. Вы уж извините, Тодд.

— Если так, Чип, быть может, вы и поговорите с Ремми? Боюсь, она снимет с меня скальп, когда узнает, что на самом деле случилось с ее мужем.

Кинг предложил:

— Я бы на вашем месте не торопился ставить ее в известность об истинных причинах смерти Бобби. Подождал бы, пока придет письмо на этот счет. Перо и часы, разумеется, указывают на то, что Бобби стал жертвой нашего маньяка, но мы должны быть абсолютно уверены в этом, прежде чем тревожить Ремми.

— Хорошая мысль, — похвалил Бейли.

— Интересно, что-нибудь из палаты пропало? — осведомилась Мишель. — Парень, которого мы ищем, у всех своих жертв забирал какую-нибудь вещь.

— Мы не узнаем об этом в точности, пока не переговорим с Ремми, — заметил Уильямс. — Ну а пока мне бы хотелось восстановить временную цепочку событий. — Он вышел из палаты, но вскоре вернулся в сопровождении все тех же старшей сестры и лечащего врача.

— Не могли бы вы расписать по часам и минутам вчерашний вечер? — обратился он к медикам.

— Разумеется, сэр, — начала старшая медсестра. — Миссис Бэттл находилась у нас примерно с четырех до десяти. Все это время она сидела в палате с мужем, который, надо сказать, был жив и чувствовал себя не так уж плохо вплоть до начала одиннадцатого, когда дежурная медсестра в последний раз проверила его состояние и показания приборов. За указанное время к мистеру Бэттлу больше никто не приходил.

— А до того? — поинтересовалась Мишель.

— В первой половине дня заходила его дочь Саванна. И какое-то время находилась с ним. Не помню точно, когда это было. А после Саванны пришла Доротея Бэттл. Скажем, около двух тридцати.

— Они входили в отделение через заднюю дверь? — спросил Бейли.

— Саванна — через заднюю, Доротея же воспользовалась главным входом.

— Мне нужно знать точное время этих визитов, — настаивал Уильямс.

— Нужно — выясним, — нервно и зло ответил врач. — Ну а теперь прошу меня извинить: я должен навестить других пациентов.

«Парень опасается, что против него и сотрудников вчерашней смены будут выдвинуты обвинения. Оттого и дергается», — подумал Кинг.

— Надеюсь, с ними вам повезет больше, чем с этим, — бросил вдогонку врачу Уильямс, который, казалось, тоже уловил что-то подобное в его тоне.

Когда врач удалился, шеф продолжил допрос старшей сестры.

— Насколько я понял, в десять пятнадцать состояние больного неожиданно изменилось, не так ли?

Та кивнула.

— У него произошла остановка сердца. Когда первая из сестер вбежала в палату, монитор демонстрировал идеальную прямую. Бригада реаниматологов пыталась восстановить сердечную деятельность, но безуспешно.

К разговору подключился Кинг:

— Стало быть, в течение примерно десяти минут между последней проверкой и остановкой сердца убийца вошел в палату и влил в капельницу предположительно некий яд, который сразу после этого начал действовать?

— Похоже, все именно так и было, — согласился Бейли.

— Я заметил, что палата снабжена видеокамерой, — сказал Кинг.

— Как и все одноместные палаты. С помощью камер мы можем проводить мониторинг состояния пациентов с пульта дежурных медсестер.

— Но никто из них не видел, чтобы в эту палату после ухода миссис Бэттл кто-то входил, не так ли?

Старшая медсестра занервничала.

— Да, бывает, что у пульта не остается ни одной живой души.

— Например, при сдаче дежурства? — спросил Кинг.

— Точно так. Но если кто-то и вошел в это время в отделение, он должен был воспользоваться задней дверью, ибо в противном случае его обязательно увидели бы.

— Понятно… — протянул Шон.

— Надо обладать изрядной смелостью, я бы даже сказал, дерзостью, чтобы войти сюда, когда здесь столько народу, — заметил Уильямс.

— Что ж, — произнесла старшая сестра, — если кому-то и впрямь взбрело в голову сделать то, о чем вы говорили, он, смею заметить, выбрал для этого самое подходящее время.

— Без сомнения, — согласился Кинг.

Когда напарники выходили из отделения, Шон задержался около пульта дежурных медсестер.

— Не возражаете, если я взгляну, как у вас тут все устроено? — спросил он у старшей сестры.

Детектив подошел к консоли, заставленной терминалами компьютеров, и стал следить за ежесекундно менявшимися изображениями на экранах мониторов.

— Насколько я понимаю, запись трансляции не производится?

— Нет. Мониторинг ведется не из-за соображений безопасности, а для наблюдения за пациентами.

— Возможно, в скором времени вам придется пересмотреть эту философию, — произнес Кинг.

— Что ты имел в виду? — спросила Мишель, когда они вышли из отделения.

— Мне пришло в голову, что человек, проникший в отделение, знал не только о задней двери и времени сдачи дежурства, но и о наличии видеокамер. Сомневаюсь, что субъекту, пришедшему сюда убивать, хотелось, чтобы камера наблюдения зафиксировала его присутствие. Я обратил внимание, что другие камеры панорамировали койки больных и оборудование по обеим сторонам. В комнате же Бэттла камера показывала только кровать и правый угол.

Мишель подвела итог:

— Все понятно. Убийца передвинул камеру так, чтобы его не увидели на экране монитора в тот момент, когда он впрыскивал яд в капельницу.

— Совершенно верно.

Когда детективы покидали госпиталь, их перехватил у выхода Кэррик. Несмотря на столь ранний утренний час, Хэрри выглядел очень элегантно в английском твидовом пиджаке и рубашке без галстука, с отложным воротничком.

— Хэрри, а вы что здесь делаете? — не без удивления осведомился Кинг.

— Во-первых, мы с Бобби Бэттлом старые приятели. Вернее, были старыми приятелями. А во-вторых, я являюсь главным советником госпиталя по юридическим вопросам. Местные шишки позвонили мне домой, и я только что закончил совещаться с ними. Намечается конфликт, и я им об этом так прямо и сказал. Кстати, а вы где были все это время? Ремми, случайно, не видели?

— Нет. Правда, она приезжала сюда, но на короткое время и уехала еще до нашего прибытия.

— Слышал о находках в палате Бобби. И подозреваю, что это неспроста.

— Мы тоже думаем, что неспроста, но точно пока ничего не знаем.

— Я вас надолго не задержу. Просто хотел сказать, что нам, по-видимому, снова придется вернуться к делу Джуниора.

— Как оно вообще продвигается?

— Не очень хорошо. Добытая вами информация, несомненно, имела для меня определенную ценность, но хочу вам заметить, что она нисколько не помогла в плане защиты моего клиента. По крайней мере все озвученные мной в офисе прокурора сомнения в его виновности встретили там холодный прием. Боюсь, это произошло из-за активного вмешательства со стороны Ремми. Она очень зла на Джуниора, и я сомневаюсь, что смерть Бобби понизит уровень ее агрессивности.

— Возможно, даже повысит, — заметила Мишель.

— Возможно, — невесело согласился Кэррик. — Теперь, молодые люди, я вас более не задерживаю. Если узнаете что-нибудь новое по поводу смерти Бобби, не забудьте сообщить мне.

Он повернулся и пошел к своей машине. Кинг и Максвелл некоторое время наблюдали, как адвокат открывал дверцу и усаживался за руль своего идеально восстановленного антикварного британского «эм-джи» с опускающимся верхом. Заведя мотор, Хэрри поехал по дороге навстречу лучам восходящего солнца.

Мишель посмотрела на компаньона.

— Не знаю, как ты, а я сочувствую Хэрри. Подумать только: он водит дружбу с Бэттлами, но при этом представляет интересы Джуниора и госпиталя, в котором умер Бобби.

Кинг согласно кивнул:

— Да, ему не позавидуешь. Я почти уверен, что против «Райтсберг дженерал» будут выдвинуты весьма серьезные обвинения. Ирония заключается в том, что судиться с госпиталем будет человек, чье имя начертано на его стене.

— Не думаю, что этот факт способен хотя бы в малой степени ослабить решимость Ремми.

— У меня тоже есть на этот счет большие сомнения. — Кинг зевнул и потянулся. — Но в данный момент меня больше занимает вопрос, ехать мне в офис или вернуться к себе на лодку и еще немного поспать.

— Лично я собираюсь сейчас на пробежку. Может, присоединишься? Говорят, эндорфины полезны для мозга.

— На пробежку? Но у тебя только что закончилась тренировка по кикбоксингу!

— Я ходила на кикбоксинг вчера, Шон.

— Даже Господь брал себе свободный день.

— Если бы он был женщиной, то не брал бы.

— О'кей, ты меня убедила.

Мишель порозовела от удовольствия.

— Значит, ты согласен отправиться со мной на пробежку?

— Нет. Я возвращаюсь на лодку и заваливаюсь спать. Если уж сам Господь велел отдыхать, кто я такой, чтобы ему противоречить?

Глава 30

Городская почта получила строгие инструкции немедленно передавать полиции все подозрительные послания, отправленные на адрес «Райтсбергской газеты». Письмо, связанное с Хинсон, пришло на следующий день после убийства Бобби Бэттла. Оно не было закодировано и отличалось простотой и лапидарностью.

«Одним адвокатом меньше, и что с того? Надеюсь, вы уже поняли, кем я не являюсь на этот раз? Ну, до скорого».

Пока полиция разбиралась с письмом, Сильвии стало лучше. Поднявшись с постели, она приехала в морг и провела аутопсию тела Бэттла.

Через некоторое время после этого она поднялась к себе в офис, чтобы переговорить с Мишель и Кингом. Сказала им, в частности, что на вскрытии присутствовали шеф Уильямс и Чип Бейли.

— Тодд чувствует себя в анатомичке уже почти комфортно. К сожалению, это связано с тем, что нам приходится иметь дело со все возрастающим числом трупов.

— Итак, что убило Бобби? — спросил Кинг.

— Я смогу сказать об этом со всей уверенностью только через неделю, когда из лаборатории придут результаты токсикологической экспертизы. В настоящее же время мне представляется, что в контейнер с раствором впрыснули большую дозу хлористого калия, который через десять минут добрался по трубке капельницы до тела. Как только это произошло, у больного началась фибрилляция желудочков. В связи с ослабленным состоянием больного конец его наступил быстро и, по счастью, не сопровождался мучениями.

— Все это предполагает наличие кое-каких медицинских познаний, — сделал вывод Кинг.

Сильвия с минуту обдумывала его слова.

— Действительно, хлористый калий для убийства используют редко. Однако если этот человек и впрямь обладает медицинскими знаниями, то он действовал несколько неуклюже.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Бэттлу посредством капельниц вводили стандартный в таких случаях набор веществ: гепарин для разжижения крови, физиологический раствор, общий питательный раствор, антибиотики против пульмонологической инфекции, которую можно занести трубкой для принудительной вентиляции легких, и допамин для поддержания кровяного давления.

— И что же из этого следует? — спросил Кинг.

— А то, что, если бы убийца ввел хлористый калий не в контейнер, а непосредственно в трубку капельницы, определить это стало бы невозможно. Необходимо иметь в виду, что в растворе изначально присутствует хлористый калий, и в случае с Бэттлом это также имело место. Я смогла определить, что кто-то впрыснул в состав дополнительную дозу хлористого калия, только сравнив его концентрацию в контейнере Бэттла с раствором в стандартной упаковке. У Бэттла норма была превышена в три раза — такого количества вполне достаточно, чтобы вызвать смерть.

— То есть ты хочешь сказать, что если бы ударную дозу хлористого калия ввели не в контейнер, а непосредственно в трубку капельницы, ты этого не заметила бы?

— Точно так. Ничтожного количества калия, оседающего на стенках трубки, недостаточно, чтобы возбудить подозрения. Я больше скажу тебе: подозрения возбудил бы тот факт, если бы на стенках трубки не оказалось такого осадка. Как я раньше говорила, в теле Бэттла уже находилось определенное количество хлористого калия, который естественным образом абсорбируется организмом, и в этой связи обнаружить превышение дозы средствами одной только аутопсии не представляется возможным.

— Выходит, этот парень имел кое-какие познания в медицине, но экспертом в этой области не являлся?

— Возможен и другой вариант, — заговорила Мишель. — Убийца сознательно ввел ударную дозу хлористого калия в контейнер, чтобы убедить нас в насильственном характере смерти Бэттла. Как будто перышка и часов недостаточно.

— Между прочим, все к тому и шло, — напомнил ей Кинг. — Перо упало на пол, а часы скрывались под трубками, пластырем и госпитальной идентификационной карточкой.

— Что-то я не вижу в этом большого смысла, — покачала головой Сильвия. — Разве первым правилом всякого уважающего себя убийцы не является постулат «не оставляй следов»? Разве он не стремится подсознательно совершить идеальное убийство? А какое убийство можно назвать идеальным, если не поддающееся обнаружению, когда не удается выявить даже сам факт преступления?

Мишель и Кинг чуть ли не синхронно покачали головами, давая понять, что столь глубоко в психику преступника они не вникали и никаких версий на сей счет у них не имеется.

Сильвия вздохнула.

— Хотя это не совсем в тему, скажу, что у Бэттла прослеживаются выраженные симптомы атеросклероза и странное сморщивание стенки аорты. Также в правом легком у него обнаружена небольшая опухоль, что, возможно, свидетельствует о начинающемся раке легких. Ничего удивительного для курильщика его возраста.

— А какова причина смерти Дианы Хинсон? — спросил Кинг и торопливо добавил: — Хотя, кажется, здесь все вполне очевидно.

— Она умерла от массивного внутреннего кровотечения из-за многочисленных колотых ран. У нее повреждена аорта, пробиты сердечный клапан и левое легкое. При таких ранениях она могла прожить не более двух-трех минут. Хотя, — добавила Сильвия, — конец ее был далеко не столь безболезненным, как у Бэттла.

— Она подвергалась сексуальному насилию какого бы то ни было свойства? — спросил Шон.

— Аутопсия следов такового не обнаружила, хотя нужно еще дождаться результатов лабораторных анализов. Между прочим, я слышала об определенном сходстве между убийством Бэттла и преступлениями Флоренс Найтингейл. Если так, мы, вероятно, в самое ближайшее время получим новое письмо с комментариями на этот счет.

— В письме, посвященном Хинсон, убийца писал, что скоро мы снова с ним пересечемся, — напомнила Мишель. — И мы пересеклись. По крайней мере он человек слова.

Кинг добавил:

— Сначала исполнительница экзотических танцев, затем ученики школы высшей ступени, потом адвокатесса и, наконец, Бобби Бэттл.

— Складывается странное впечатление, что убийца с каждым разом идет на все больший риск, — заметила Сильвия.

— Начал с танцовщицы, которую, возможно, подцепил в каком-нибудь баре, после чего пристрелил и отволок в лес, а кончил отравлением очень богатого человека, лежавшего в бессознательном состоянии в госпитале. Мне все это представляется довольно бессмысленным, — пожал плечами детектив. — Непонятно также, знакомится ли он со своими жертвами лично или отыскивает их в светской хронике.

— Я уже говорила, что этот парень действует за пределами понятной нам логики, вопреки сложившимся и устоявшимся правилам. — Сильвия потерла покрасневшие от болезни и утомления глаза.

Кинг внимательно посмотрел на нее.

— Плохо выглядишь. Тебе нужно срочно лечь в постель, — произнес он с обезоруживающей улыбкой.

— Спасибо, что напомнил. Обязательно лягу — как только этот тип немного утихомирится.

— А где Кайл? — осведомилась Мишель. — Почему ассистент не может взять на себя хотя бы малую часть вашей исследовательской работы?

— Потому что он не патолог и не умеет работать с образцами тканей. Кроме того, сегодня Монтгомери позвонил и сказался больным. Между тем, Господь свидетель, сменщик мне бы не помешал. Вчера меня весь вечер тошнило, а ведь, помимо всего прочего, надо еще и принимать больных. Слава Создателю, на свете существуют антибиотики.

— Как вы думаете, почему убийца решил на этот раз имитировать Мэри Мартин Шпек? — спросила Максвелл.

— То есть женщину вместо мужчины? — Мишель согласно кивнула. — Не уверена, что смогу ответить на этот вопрос. Но, между нами, Бэттла могла убить и женщина. Чтобы проколоть пластиковый контейнер капельницы и выпустить в него из шприца хлористый калий, большая сила не требуется. При всем том я готова заложить свою репутацию патолога, что в случае с Рондой Тайлер и Дианой Хинсон действовал мужчина. Женщина не смогла бы дотащить Тайлер до той уединенной поляны в лесу, где ее нашли. Что же касается Хинсон, то раны на ее теле слишком глубоки. Их мог нанести только мужчина. В крайнем случае женщина, обладающая столь огромной физической силой, что я не хотела бы встретиться с ней в темной аллее.

— Значит, — медленно произнесла Мишель, — существует-таки вероятность, что мы имеем дело с двумя убийцами — мужчиной и женщиной.

— Не обязательно, — возразил Кинг. — Единственными косвенными свидетельствами этого являются ссылка на Мэри Шпек, сделанная Бейли, и птичье перышко. До тех пор пока не будет получено письмо с объяснениями, мы не можем утверждать даже того, что убийца пытался имитировать Мэри Шпек. Перо могло символизировать что-то другое, имевшее смысл только для нашего убийцы.

— Это правда, — признала Максвелл. Сильвия тоже кивнула в знак согласия.

Кинг окинул пристальным взглядом обеих женщин.

— Хотите услышать совершенно невероятное предположение?

— Я хочу, — быстро согласилась Мишель.

— Бобби Бэттл считался самым богатым человеком в здешней округе. Вот я и задаюсь вопросом: кому его смерть могла принести выгоду? Кто наследует ему по завещанию, а?

В комнате установилось продолжительное молчание. Потом Сильвия произнесла:

— Ты хочешь сказать, что его убил из-за денег один из членов семьи, пытавшийся выдать свое преступление за деяние серийного убийцы?

— Тогда это точно не Эдди. Он сидел с нами в «Сейдж джентльмен» до одиннадцати вечера, — вспомнила Максвелл.

— Совершенно верно, — подтвердил Кинг. — Но Доротея и Саванна посещали госпиталь в этот день. Конечно, они не могли впрыснуть отраву в то время, поскольку при таком раскладе Бэттл умер бы задолго до прихода Ремми. Но давайте предположим, что кто-то из них спрятал хлористый калий в комнате во время своего визита, потом вернулся, дождался у задней двери ухода Ремми, проник в палату, сделал свое черное дело и скрылся.

— Эдди говорил, что Доротея уехала на какую-то деловую встречу, — напомнила Мишель.

— Нам придется проверить это.

— Что ж, у многих убийц разного рода финансовая выгода фигурирует в качестве основного мотива, — пожала плечами Сильвия. — Возможно, в этом что-то есть, Шон.

— Если я позволил себе немного пофантазировать, оцените также такое предположение. Ремми находилась наедине с Бобби несколько часов. Кто докажет, что не она впрыснула хлористый калий в контейнер капельницы, перед тем как уйти?

— Но какая мотивация могла быть у Ремми? — спросила Сильвия. — Она сама очень богата.

— А что, если Бобби, этот старый женолюб, в последнее время уделял слишком много внимания женщинам на стороне и это ей наконец надоело? Есть вещи, которые нельзя компенсировать никакими деньгами.

— Ну, это совсем другая история. У тебя есть свидетельства, подтверждающие ее?

Кинг подумал о секретном ящике Бэттла и о том, что Ремми не носила обручальное кольцо, но решил пока об этом Диас не говорить.

— Я не утверждаю, что у меня есть свидетельства в пользу этой версии. Просто высказываю предположения. Что, если в данном случае женщина руководствовалась куда более весомым и древним мотивом для убийства, нежели деньги? Итак, она удаляется из палаты, выстраивая себе своеобразное алиби в виде оставленных на месте преступления перышка и часов, которые должны навести следствие на ложный след. Если помните, последние несколько дней средства массовой информации без конца повествовали о нашем парне и пикантных подробностях, связанных с убийствами, так что она вполне могла быть в курсе многих важных деталей.

— Но миссис Бэттл автоматически включается в состав подозреваемых по той только причине, что в вечер убийства находилась на месте преступления. Особенно если учесть, что способ убийства с использованием отравы имел, так сказать, отсроченный характер, — возразила Сильвия. — Любой человек, мало-мальски разбирающийся в таких делах, скажет, что если бы она замыслила подобное деяние, то ей следовало бы проникнуть в палату в другое время, сделать свое дело и уйти неузнанной. Тем более что если встать на твою точку зрения, Шон, то окажется, что у нее вовсе нет алиби.

— Если бы Бобби убила я, — анализировала Мишель, — а вину попыталась свалить на нашего серийного убийцу, мне после этого пришлось бы все время оглядываться.

— Что вы имеете в виду? — осведомилась Диас.

— А то, что на месте серийного убийцы очень расстроилась бы по этому поводу.

— Я по-прежнему понимаю далеко не все в ваших рассуждениях.

— Давайте взглянем на это дело следующим образом. Как известно, серийные убийства тщательно продумываются и осуществляются. В нашем случае полиция даже получает письма, где убийца высказывает свои соображения относительно содеянного. Определенно он далеко не дурак, хотя и псих, и имеет четко выстроенный в голове грандиозный план на свой счет. Теперь представьте себе, что некто убивает Бэттла и пытается списать это преступление на него. При таком раскладе наш парень может прийти к выводу, что этот некто стремится извратить или опошлить его блистательную идею и, вполне возможно, захочет жестоко отомстить обидчику.

— Иначе говоря, может сложиться ситуация, когда один убийца начнет охотиться за другим, — резюмировал Кинг.

— Именно, — кивнула Мишель.

Глава 31

— Забираю вас обоих в свою команду на должности заместителей шерифа, — заявил на следующий день в офисе частного сыскного агентства шеф Уильямс, сверля взглядом детективов. Последние, пораженные его словами, в свою очередь уставились на него.

— Извините, шеф, — покачал головой Кинг, — но я уже служил у вас в должности заместителя шерифа и не имею никакого желания возвращаться к этой деятельности.

— Я не предоставляю вам возможности выбора. Вы нужны мне!

— Между прочим, рабство признано незаконным и отменено много лет назад, — бросил Шон.

— А что, собственно, случилось, Тодд? — спросила Мишель.

— На меня давят федералы, вот что случилось.

— Но вы сами хотели, чтобы они оказали вам помощь! — воскликнул Кинг.

— Но я отнюдь не стремился к тому, чтобы меня сняли с дела, причем в моем же собственном городе. Не хочу, чтобы люди думали, будто я не справляюсь со своими обязанностями. Я не против, чтобы федералы здесь работали. Даже согласен на проведение совместного расследования. Но будь я проклят, если позволю им оттереть себя в сторону в собственной зоне юрисдикции!

Шон в замешательстве покачал головой.

— Тодд, по-моему, вы в последнее время слишком часто ходили в морг на вскрытия. Почему, в конце концов, не позволить им разобраться с этим делом? У них и специалисты соответствующие есть, и опыт. Пусть все это станет не вашей, а их головной болью.

— А что, такие понятия, как «гордость» и «честь», ничего уже не значат? — произнес оскорбленным тоном Уильямс. — Между прочим, вы двое тоже положили на это дело немало времени и сил. И у вас наверняка есть идеи и версии по его поводу. Кто сказал, что мы, объединив усилия, не сможем утереть нос этим гордецам федералам? Черт бы их побрал! Наш общий знакомый Чип Бейли уже расхаживает по городу с таким видом, как будто он царь горы. Такое впечатление, что не сегодня завтра он велит мне сварить кофе. Но это ему даром не пройдет. Пусть только этот сукин сын попробует отдавать мне команды — и я пристрелю его, честное благородное слово! — Уильямс просительно заглянул им в глаза. — Ну же, соглашайтесь. У вас, ребята, опыта не меньше, чем у этих парней, и я верю, что мы с вами успешно раскрутим дело. И запомните еще одно: в отличие от федералов мы с вами живем здесь, и наш долг снова сделать Райтсберг безопасным для проживания местом. Это наш дом, и все местные жители рассчитывают на нас.

Мишель и Кинг обменялись взглядами.

Первой заговорила Максвелл:

— Ваше предложение, шеф, несомненно, заманчивое…

— Только не надо расшаркиваться и делать реверансы. Ты совершенно не обязана принимать его, — бросил Кинг.

— Да брось ты выпендриваться, Шон. Это дело тебя самого очень даже интересует, и не надо это отрицать. И ты будешь думать о нем вне зависимости от того, примешь предложение шефа или нет. Поступив же на временную службу в полицию, мы сможем расследовать его, имея какой-никакой официальный статус. Так мы уж точно добьемся большего прогресса.

— А как же наше сыскное агентство?

— Никто не мешает вам заниматься его делами, — быстро ответил Уильямс. — Я ведь не предлагаю проводить в участке все время. Просто хочу предоставить вам шанс получить доступ ко всем нашим источникам. Вам не придется всюду таскаться за мной хвостом. Ходите туда, куда считаете нужным, и допрашивайте того, кого хотите, под прикрытием выданного вам значка. Я здесь представляю власть и могу назначить на должность заместителя шерифа любого человека в этом городе. Любого…

— Считаете, Бейли не будет возражать против нашего участия в расследовании? — скривил губы Кинг. — Бросьте, Тодд, вы отлично знаете, что ему это не понравится.

— Мало ли что ему не понравится? Вы получите официальные полномочия, и он ничего не сможет поделать с этим. Впрочем, если у вас возникнут с ним проблемы, отсылайте его ко мне. Я буду защищать свои и ваши права до последней возможности и, если понадобится, дойду до самого губернатора.

— Прямо не знаю, что вам ответить, — задумался детектив. — Это дело может вылиться в настоящую войну с многочисленными жертвами, причем затяжную, а я уже досыта нахлебался всего этого в Секретной службе.

Мишель игриво ткнула его локтем в бок.

— Нам-то что? Нам вроде ничто не угрожает.

— Как ничто? Этот псих может нас убить. Думаешь, пустяковая угроза?

Максвелл посмотрела на Уильямса и подмигнула.

— Считайте, я в вашей команде, Тодд.

Шеф полиции одарил нервным взглядом Кинга.

— А вы, Шон?

Тот молчал не менее минуты, показавшейся всем вечностью.

— Согласен, — наконец выдавил он.

— Вот и хорошо, — с видимым облегчением произнес полицейский. Достав из кармана два серебряных значка, он заставил Кинга и Мишель произнести стандартную в таких случаях сокращенную формулировку присяги, после чего вручил значки. — Ну вот, теперь вы официально считаетесь моими сотрудниками. А если так, извольте взглянуть на это.

Он протянул своим новым подчиненным листок, над которым они дружно склонили головы.

— Письмо от убийцы Билли, имитировавшего Мэри Мартин Шпек, но отказывающегося признаваться в этом. — Мишель подняла глаза.

Кинг зачитал письмо вслух:

— «Еще один отправился к праотцам. Итого пятеро. На этот раз я расправился с важной шишкой. Но будут и другие. Имейте в виду, я не Мэри и не Флоренс Найтингейл. А перо оставил, чтобы продемонстрировать всю вашу легковесность! Итак, до скорого. Повторяю, я не ММШ».

Шон задумчиво посмотрел на коллег.

— Имелось ли изображение знака Зодиака на конверте, в котором пришло это послание?

— Нет. Конверт оказался чистым. Как в случае с письмами, касавшимися Кэнни-Пемброк и Хинсон. Мы уже проверили его на отпечатки и прочие следы. Ничего.

— В этом письме сказано, что Бэттл стал жертвой номер пять, — произнес Кинг.

— Но он и в самом деле пятая жертва, — подтвердил Уильямс.

— Но в письме относительно Пемброк-Кэнни говорилось о смерти только одного из подростков. Формально это означает, что Бэттл лишь четвертая жертва. Подобная странная непоследовательность представляется мне пока необъяснимой.

Уильямс хлопнул себя ладонями по бедрам.

— Вот почему я включил вас обоих в свою команду. Вы обладаете способностью подмечать неочевидное и делать нестандартные выводы.

— Ну, эта моя дедукция может оказаться неверной, — возразил Кинг.

— А может, наоборот, верной, — вновь вступил в разговор шеф. — И вот что еще вам обоим надо знать. Хинсон носила на щиколотке золотой ножной браслет. Но на трупе мы его не нашли, как и где-либо в ее апартаментах.

Детектив подвел итог:

— Значит, кольцо Пемброк, медальон со святым Кристофером Кэнни, возможно, пупочное кольцо Тайлер и, наконец, ножной браслет Хинсон.

— Возможно, он берет вещи жертв в качестве сувениров? — высказала предположение Мишель. — Как своего рода трофеи, свидетельствующие об удачной охоте?

— Возможно. А у Бобби Бэттла что-нибудь пропало?

— Насколько мы знаем, ничего. — Уильямс посмотрел на Кинга в упор. — Итак, каковы будут ваши следующие шаги?

Тот некоторое время обдумывал этот вопрос:

— Пора уже установить раз и навсегда, существует ли какая-либо связь между жертвами.

— Конечно, существует. Их убил один и тот же человек.

— Прежде всего мы не знаем этого наверняка, — отрезал Кинг. — Впрочем, сейчас я имел в виду совсем другое. Нам необходимо выяснить, существует ли некая глубинная связующая нить, объединяющая все жертвы, если, конечно, они как-то связаны друг с другом.

— Но в серийных убийствах подобная связь обычно не прослеживается, — запротестовал полицейский.

— Наше может оказаться исключением из этого правила, — произнес Кинг. — А если мы решили выяснить это, похоже, нам не миновать возвращения в львиное логово.

— В львиное логово? — переспросила Мишель. — Что, собственно, ты под этим подразумеваешь?

— То, что нам снова придется посетить родовую усадьбу Бэттлов.

— Я предпочла бы вторично навестить Присциллу Оксли, — поморщилась Максвелл. — Между прочим, хочу тебе заметить, если она еще хоть когда-нибудь назовет меня тощей вертихвосткой, я ей этого не спущу.

После того как Уильямс удалился, Мишель сосредоточила все свое внимание на Кинге.

— Что конкретно надеешься найти в доме Бэттлов?

— Если очень повезет, ответ на вопрос, почему Ремми не носит обручальное кольцо. А также сведения о том, что хранилось в секретном ящике Бобби.

— Но все это связано с ограблением, а не с убийствами.

— Верно. За исключением того, что Бэттла могли убить из-за содержимого этого самого ящика. И даже если его убил не маньяк, а кто-то другой, то нам все равно надо установить, кто это сделал.

— О'кей. Но если его прикончил кто-то из Бэттлов и мы будем допрашивать всех членов семьи, то нам, выходит, предстоит рано или поздно столкнуться с убийцей?

— Несомненно. И чем раньше мы выясним, кто это, тем лучше.

— Слушай, если это действительно сделал кто-то из Бэттлов, кого из них ты подозреваешь больше? На кого рискнул бы поставить деньги, если бы тебе предложили выбирать? Поскольку сынок Эдди находился с нами, остаются железная супруга Бобби, его распутная дочь и невестка с ядовитым языком, больше напоминающим змеиное жало.

— В настоящее время у меня нет определенного мнения по этому поводу. Но я совершенно точно знаю, что если смерть Бэттла и впрямь была делом рук имитатора с отдельным мотивом, то это ни на йоту не приблизит нас к парню, совершившему четыре убийства и, похоже, не желающему останавливаться на этом.

— Значит, думаешь, что будут новые жертвы?

— Кто знает? — Кинг хлопнул напарницу по плечу. — В любом случае держись там настороже.

— Ты отлично знаешь, Шон, что я в состоянии защитить себя.

— Я о другом. Нужно, чтобы ты никуда от меня не отходила, поскольку это мне требуется защита.

Глава 32

Об убийстве Бобби Бэттла сообщили на первой полосе все печатные издания графства. Еще более сенсационный характер заголовкам придавало то обстоятельство, что его смерть приписывалась серийному убийце. От прессы и широкой публики власти скрывали лишь точный текст писем и тот факт, что убийца всегда брал с тела жертвы какую-нибудь вещь.

Граждане Райтсберга запирали двери на все замки,чистили пистолеты и ружья, устанавливали в домах охранную сигнализацию и с подозрением поглядывали на соседей. Выражение их лиц ясно говорило, что если уж такой видный житель округа, как Бобби Бэттл, убит в центре переполненного врачами и служебным персоналом госпиталя, то никто теперь не может чувствовать себя в безопасности.

Самое интересное, что это предположение полностью соответствовало истине.

Пещера находилась на склоне одного из лесистых холмов, расположенных на востоке от Райтсберга, неподалеку от шоссе на Шарлотсвилл. Вход в нее закрывали заросли плюща и кустарника, а также напа́давшие с деревьев сухие ветки, прелые прошлогодние листья, кучи сосновых иголок и прочий лесной мусор. В пещеру не вело ни одной сколько-нибудь заметной тропинки, а между тем она была довольно обширной и в прошлом являлась местом обитания нескольких семейств черных медведей. Но теперь это природное углубление занимало лишь одно живое существо, которое хотя и ходило на двух ногах, являлось куда более опасным хищником, чем медведи.

Человек сидел в глубокой задумчивости за грубо сколоченным столом в центре пещеры, заставленной многочисленными коробками с различными припасами и освещенной единственной лампой, работавшей от батареек. Он держал в руке черный капюшон, который надевал всякий раз, когда расправлялся с очередной жертвой. Число жертв уже достигло четырех, и убийца думал, как теперь себя называть. Может быть, палачом? Что ж, вполне подходящее название, простое и емкое. Необходимо только иметь в виду, что настоящий палач исполняет лишь справедливые приговоры.

Затем охотник на людей отложил капюшон и посмотрел на первую страницу лежавшей перед ним на столе газеты. С нее смотрел Роберт Бэттл, чей портрет был напечатан со старой, с большим увеличением фотографии. Заголовок гласил: «Миллионер, бизнесмен и филантроп Роберт Е. Ли Бэттл убит в госпитале. Подозревается серийный убийца».

Серийный убийца! Эти два слова ударами молота отзывались в мозгу, пока злоумышленник не скомкал газету и не запустил комок в дальний конец пещеры. Затем, придя в ярость, схватил со стола светильник и разбил о стену, отчего пещера сразу погрузилась во мрак. Вскочив с места, в полной темноте забегал по пещере, налетая на различные препятствия, с грохотом падая и снова подымаясь. Добравшись наконец до стены своего убежища, он начал бить кулаками о ее каменистую поверхность до тех пор, пока не занемели руки. Потом, обессилев, рухнул на холодный пол пещеры и некоторое время лежал без движения.

Неожиданно из его уст вырвался пронзительный крик такой силы, что, казалось, разорвется сердце. Этого, однако, не случилось, зато изо всех пор полил обильный пот, после чего дыхание стало выравниваться и успокаиваться, а он сам — постепенно приходить в чувство. Окончательно придя в норму, убийца пополз в темноте к стоявшему у стены сундуку, нашел на ощупь защелку, открыл крышку и достал еще один светильник — на этот раз масляный. Нащупав в кармане спички, зажег фитилек, выкрутил до максимума, после чего поднял светильник над головой и осмотрелся. Увидев газету, прошел в дальний конец пещеры, поднял с пола, вернулся за стол и пробежал глазами заголовок, стараясь не смотреть на большую, с зерном фотографию покойного Бэттла.

Приходилось признать, что его подставили — и основательно. Но он знал, что жизнь полна разочарований. Поэтому решил прибегнуть к испытанному уже методу, не раз выручавшему из беды, — использовать неожиданное препятствие к своей максимальной выгоде. Великий Бобби Бэттл умер — и с этим ничего уже не поделаешь. Между тем предстояло убить еще много людей… «Но почему убить? Казнить», — быстро поправил он себя и снова уперся глазами в газету: «Подозревается серийный убийца». Некий имитатор похитил его идею, причем поступил подлейшим образом — не только похитил, но и свалил на него вину за содеянное. В определенном смысле пещерный обитатель даже восхищался этим человеком и его профессионализмом. Но восхищаться не значит простить.

Убийца вытащил лист бумаги с проставленными кодом именами жертв — как уже отправившихся в лучший мир, так и тех, что пока здравствовали. Затем, достав из кармана карандаш, поставил вопросительный знак в конце последней строки. Он обязательно найдет неведомого имитатора и убьет. Этого требует элементарная справедливость.

Глава 33

— Кайл, что вы здесь делаете? — спросила Сильвия, войдя в приемную своего кабинета. Кайл оторвался от компьютера и крутанулся на стуле вокруг своей оси.

— Приветствую, док. Не ожидал увидеть вас так рано.

— Похоже, действительно не ожидали. Чем занимаетесь?

— Так, лазаю по Интернету…

— Я уже говорила вам, чтобы вы не использовали этот компьютер в личных целях.

— В личных не использую… Хотел заказать новые хирургические костюмы и защитные маски, которые требуются нам и в морге, и в медицинском кабинете. Нашел сайт куда более дешевого поставщика, нежели тот, чьими услугами мы пользуемся в настоящее время.

— Кайл! Я не против подобной инициативы, когда дело касается моей личной практики. Но морг — государственное учреждение. А в этой сфере правила различных коммерческих сделок и оплаты поставок очень строгие. Вы не можете заказать в Интернете нечто по своему усмотрению и ждать, что правительство пришлет вам чек на оплату расходов.

— Господи, док, я не сделал ничего плохого… Просто хотел сэкономить для нас с вами пару баксов.

— Ценю вашу инициативу. Однако считаю своим долгом напомнить, что в некоторых случаях мы обязаны действовать, используя исключительно официальные каналы.

— Иногда я задаюсь вопросом: и какого черта мне неймется? Куда ни повернись, обязательно наткнешься на красную запретительную ленту.

— Думаете, мне самой все это нравится?.. Давайте сделаем так: вы пришлете мне на домашний компьютер электронное сообщение с указанием цен, адресов и прочих аксессуаров вашего интернет-продавца, а я попробую включить его в нашу систему поставщиков. Посмотрим… Если сделка покажется мне выгодной, мы, возможно, воспользуемся его услугами — как в отношении лечебного кабинета, так и морга.

Лицо Кайла засветилось.

— О'кей, док. Это будет круто.

Сильвия сложила руки на груди и критическим взглядом обозрела помощника.

— У меня такое впечатление, что вы уже совсем поправились. Странный какой-то у вас был грипп — прямо-таки молниеносный.

— Да, я легко отделался. А вы, док, как себя чувствуете? Надеюсь, вам стало лучше?

— Не намного. Но у меня нет выбора. Хочешь — не хочешь, а на работу приходить надо.

— Бросьте, док. Думаю, мертвецы не будут на вас в претензии, если вы задержитесь с аутопсией на день или два.

— Морги в графстве из-за нехватки квалифицированного персонала просто завалены трупами, ожидающими вскрытия. А между тем разложение продолжает свою работу, важные улики постепенно утрачиваются и шансы, что преступник останется безнаказанным, увеличиваются. Я не хочу, чтобы здесь происходило нечто подобное.

— Понял вас, док. Вы лучше всех!

— Ладно, заканчивайте баловаться с компьютером и приходите в морг. Нужно кое-что доделать по Хинсон и Бэттлу, а также написать по ним заключение. Кроме того, сегодня на прием записалось много пациентов, так что и в медицинском кабинете будет чем заняться.

— Вы совершенно правы, док.

После того как Сильвия ушла, Кайл быстро завершил операцию по заметанию следов, исправив в инвентарном аптечном списке количество препаратов, чтобы покрыть недостачу. Покончив с этим, напомнил себе о необходимости найти в Интернете подходящего торговца медицинским оборудованием, чтобы сообщить его адрес Сильвии. О своей начальнице Монтгомери знал совершенно точно одну вещь: она никогда ни о чем не забывала. Так что, если Кайл не перешлет ей адрес поставщика, Диас обязательно задаст вопрос по этому поводу, а если он не найдет что ответить, станет подозревать его во всех тяжких. По идее ему не положено знать пароль, обеспечивающий доступ к аптечным файлам, и он добыл его у Сильвии обманным путем. А поскольку она садилась за компьютер и занималась делами аптеки не чаще трех раз в неделю, ему до сих пор без труда удавалось вносить в документацию необходимые коррективы, скрывавшие «утечку» препаратов.

Кайл недооценивал шефа. Сильвия Диас уже начала подозревать его в махинациях, и подозрения по прошествии времени только усиливались.

Монтгомери поднялся с места, чтобы идти в морг, заглянув перед уходом в газету, лежавшую на столе Сильвии. Заголовок, оказавшийся перед его глазами, ничем не отличался от того, что вызвал приступ ярости у человека в пещере: Бэттл убит, подозревается серийный убийца. Ассистент быстро прочитал статью. Как выяснилось, преступление имело место в ту самую ночь, когда он отвозил добытые им наркотические таблетки клиентке в «Афродизиак». Более того, если верить статье, убийство произошло примерно в то время, когда Кайл по пути в мужской клуб проезжал мимо госпиталя. Удивительное дело: в ту ночь он мог пересечься с убийцей, подумал Монтгомери и даже поежился при этой мысли. Потом, вернувшись к воспоминаниям о той ночи, он вдруг подумал, что и впрямь видел тогда кое-что любопытное. А поскольку ему всегда хотелось изменить свою жизнь, молодой человек начал немедленно задаваться вопросом, какую выгоду можно извлечь из всего этого.

Глава 34

Девер вывалил из кузова своего пикапа асфальтовую крошку. Выгрузка сопровождалась глухим стуком, нарушившим тишину утра. Выпрыгнув из кабины, Джуниор отошел от грузовичка и бросил взгляд на дом, который возводил для своей семьи. Стены уже были обшиты досками, а крыша подведена под стропила — оставалось только покрыть ее дранкой. При всем том строительство шло медленнее, нежели ему хотелось. Должно быть, по той причине, что большую часть работы он делал собственными руками, лишь изредка прибегая к помощи приятелей. Строение не отличалось большими размерами, но все же было куда выше и просторнее, нежели трейлер, где в настоящее время обитала его семья. Вынув из кабины пикапа широкий инструментальный пояс, Джуниор застегнул его на талии и двинулся к стоявшему чуть поодаль бензиновому генератору, чтобы, заведя его и подсоединив к нему пневматический молоток, начать забивать гвозди.

В это мгновение он услышал за спиной тихие крадущиеся шаги и быстро обернулся. В этом уединенном месте Девер не ожидал гостей. О том, что он будет здесь, знала только жена. Между тем Джуниор даже не слышал шума мотора подъехавшего автомобиля.

При виде приближавшейся женщины кровь отхлынула от его щек.

Хотя погода стояла довольно теплая, Ремми Бэттл была в черном кожаном пальто с поднятым воротником, закрывавших глаза черных солнцезащитных очках, черных сапогах и черных кожаных перчатках.

— Миссис Бэттл? Что вы здесь делаете?

Она остановилась в футе от него.

— Хочу поговорить с тобой, Джуниор. Без свидетелей.

— Как вы узнали, что я буду здесь?

— Я много чего знаю, Джуниор. Много больше, чем думают некоторые. И именно по этой причине решила переговорить с тобой.

Плотник вскинул руки над головой.

— Послушайте, у меня есть адвокат… Вам лучше поговорить с ним.

— С ним я уже разговаривала. А теперь хочу перекинуться словом с тобой.

Он устало посмотрел на нее, после чего осмотрелся по сторонам, как если бы ожидал, что вместе с ней приехали полицейские, чтобы арестовать его. В следующее мгновение на его лице появилось упрямое выражение.

— Ума не приложу, о чем мы с вами можем разговаривать. Особенно если учесть, что вы засадили меня в тюрьму.

— Но ты ведь из нее вышел, не так ли?

— Да, но нам пришлось заплатить залог. Из-за этого мы почти разорились.

— Брось, Джуниор, твоя жена отлично зарабатывает в своем мужском клубе. Я знаю это совершенно точно, поскольку мой муж часто посещал его. Полагаю, только на нем одном она сколотила себе состояние.

— Ничего не знаю об этом.

Ремми проигнорировала ответ.

— Мой покойный муж.

— Я слышал, — пробормотал Джуниор.

— Его, знаешь ли, убили, — произнесла она на удивление равнодушным голосом.

— Об этом я тоже слышал.

— Ты вышел из тюрьмы, а он почти сразу после этого умер.

Девер посмотрел на нее расширившимися от удивления глазами.

— Послушайте, леди, вам не удастся повесить на меня еще и это.

— О, я уверена, что у тебя имеется алиби.

— Даже не сомневайтесь.

— Тебе повезло… Но я приехала сюда не для того, чтобы обсуждать твое алиби. — Она подошла поближе и сняла черные очки. Глаза ее оказались покрасневшими и немного припухшими.

— А для чего? — спросил Джуниор.

— Хочу, чтобы ты вернул мне то, что взял. Немедленно.

— Вот дьявольщина! Я уже говорил вам, миссис Бэттл, что не брал ваше обручальное кольцо.

Она неожиданно перешла на крик:

— Да плевать я хотела на это чертово кольцо! Мне нужны другие вещи. И ты отдашь их мне Джуниор. Сию же минуту.

Плотник в сердцах хлопнул себя по бедру.

— Господи, ну сколько раз я должен это говорить?! У меня нет никаких ваших вещей, поскольку я не вламывался к вам в дом и ничего у вас не брал.

— Заплачу тебе сколько скажешь! — крикнула Ремми, не обращая внимания на его слова. Потом обозрела недостроенный дом и добавила: — Если хочешь, найму первоклассную бригаду, чтобы она достроила твое жилище. Велю этим людям пристроить к нему второй этаж, вырыть на участке пруд или оборудовать плавательный бассейн… Говорю же, я сделаю что захочешь! — Она подошла к Деверу вплотную, впилась руками в воротник его выцветшей джинсовой куртки и с силой дернула. — Я могу дать вам с Лулу все, что вы только пожелаете. Но взамен тебе придется вернуть мои вещи. Как только ты их отдашь, я сразу же откажусь от всех обвинений и ты сможешь вернуться в новый, полностью отстроенный дом. А это чертово обручальное кольцо можешь оставить себе, если уж тебе так хочется…

— Миссис Бэттл, я…

Ремми ударила Джуниора по лицу, чтобы он замолчал. Если бы его ударил мужчина, он, наверное, убил бы того на месте, но сейчас даже не поднял руки, чтобы заслониться от удара.

— Но если ты не отдашь их мне, то пожалеешь, что не отсидел двадцать лет в тюрьме строгого режима. Будешь молить об этом, после того как с тобой разберутся. Будь уверен, я знакома с очень серьезными людьми, Джуниор. И они обязательно навестят тебя. И ты уже никогда о них не забудешь. — Она отпустила его. — Впрочем, я готова предоставить тебе время на обдумывание. Но не очень много.

Прежде чем уйти, она еще раз посмотрела на Девера.

— И еще одно, Джуниор. Если ты попытаешься хоть как-то использовать эти вещи или покажешь их хотя бы одной живой душе, я сама приду и разберусь с тобой. Захвачу двенадцатизарядный дробовик, который подарил мне перед смертью отец, и отстрелю твою тупую мерзкую башку. Ты меня понял, сынок? — Она произнесла все это таким спокойным, но одновременно пробиравшим до костей ледяным тоном, что у Джуниора сильно забилось сердце, а его удары стали эхом отдаваться в ушах.

Похоже, Ремми Бэттл не думала, что заданный ею риторический вопрос нуждается в каком-либо ответе, поскольку нацепила на нос очки, повернулась и ушла так же тихо, как и пришла.

Плотник остался стоять там, где стоял, словно прикипев к месту. Его большой живот мелко дрожал от волнения и напряжения, когда он провожал ее взглядом. Девер не раз участвовал в пьяных ресторанных драках, имея в качестве противников здоровенных парней, которые могли нанести ему весьма серьезные увечья. Его даже ножом били пару раз. И он во время этих потасовок здорово опасался за свою жизнь. Но все это было жалким подобием того ужаса, который Джуниор испытывал сейчас, поскольку ни секунды не сомневался, что эта безумная дама при необходимости воплотит в реальность все свои угрозы вплоть до последнего слова.

Глава 35

Позже Чип Бейли созвал утреннее совещание, на котором должны были присутствовать представители всех силовых структур, занимавшихся поимкой убийцы — или убийц — пяти человек. Совещание проходило в штаб-квартире райтсбергской полиции. На нем присутствовали, помимо сотрудников ФБР, полиции штата и прочих ведомств, Мишель, Уильямс и Кинг. Последний сразу понял, куда ветер дует, и решил, что это мероприятие организовано главным образом для того, чтобы показать, кто в доме хозяин. И не ошибся. По крайней мере Чип Бейли, представитель ФБР, этой гориллы в мире силовых ведомств, почти с самого начала попытался взять инициативу в свои руки.

— Мы только что получили ориентировку на преступника. — Он жестом предложил помощнику раздать папки с копией этого документа всем собравшимся за круглым столом.

— Позвольте высказать догадку относительно содержания ориентировки, — взял слово Кинг. — Белый мужчина, возраст от двадцати до тридцати, образование — школа высшей ступени по меньшей мере, весьма возможно — колледж. Уровень интеллектуального развития выше среднего, но имел проблемы с трудоустройством. Вероятно, первый ребенок в семье, принадлежащей к рабочему классу или служащим. Также не исключено, что рожден вне брака. Доминирующая — мать. Возможно, получил психическую травму в детском возрасте. С малых лет интересовался работой силовых ведомств, но был себе на уме и держался в стороне от сверстников. Склонен к одиночеству, просмотру порнографических изображений в садомазохистском стиле и вустеризму. В детстве любил мучить мелких животных.

— Вы получили копию до совещания? — с кислой миной осведомился Бейли.

— Нет. Но во всех ориентировках большей частью говорится одно и то же.

— Потому что серийные убийцы очень часто имеют сходные черты, — парировал Чип. — Это факт, проверенный временем. К сожалению, опыта в этом смысле нам не занимать. Примерно три четверти всех серийных убийц проживали и проживают в этой стране. Начиная с 1977 года они совершили более тысячи убийств, причем две трети их жертв — женщины. Что же касается этого парня, то он интересен только одним: в его характере уживаются черты как организованной, так и дезорганизованной личности. Иногда он совершает действия, требующие известных усилий, а иногда игнорирует их. Так, одну жертву он транспортировал, а других — нет. Спрятал один труп в лесу, тела же прочих жертв оставил на том месте, где они умерли. В одном случае орудие преступления отсутствует, но во всех прочих так или иначе прослеживается или имеется в наличии. Между прочим, все это подтверждается фактами, Шон.

— Возможно, в своем большинстве серийные убийцы действительно соответствуют вашему описанию, — ответил Кинг, — но не все. Некоторые не укладываются ни в какие схемы.

— И вы, значит, полагаете, что у нас тот самый случай? — спросил Уильямс.

— Давайте подумаем вместе. Ни одна из жертв не подвергалась сексуальному насилию и не была изуродована, хотя эти элементы почти всегда присутствуют в деятельности серийных убийц. Теперь сосредоточим внимание на убитых. Большинство серийных убийц не отличаются смелостью и, так сказать, обрывают плоды с нижних веток древа жизни. То есть выбирают в качестве жертв детей, бездомных, проституток, молодых гомосексуалистов и людей с теми или иными отклонениями в умственном развитии.

Бейли парировал:

— Одна из жертв являлась исполнительницей экзотических танцев и, весьма возможно, проституткой по совместительству. Две другие — школьники. Последняя жертва вообще находилась в коме и лежала на больничной койке. На мой взгляд, этих людей слишком трудной добычей никак не назовешь.

— Мы не знаем наверняка, была ли Ронда Тайлер проституткой. Но даже если и была, нет оснований утверждать, что ее убили именно по этой причине. А Кэнни и Пемброк — это вам не какие-нибудь бездомные дети. И самое главное: неужели вы всерьез думаете, что серийный убийца типа Теда Банди мог проскользнуть в госпитальную палату, чтобы впрыснуть яд в контейнер с внутривенным раствором пожилого человека, перенесшего удар? — Кинг сделал паузу, давая возможность присутствующим обдумать его слова, потом добавил: — Не надо забывать, что Бобби Бэттл был очень богат. Почти наверняка есть люди, которым выгодна его смерть.

— Хотите сказать, что в городе орудуют два убийцы? — осведомился Бейли со скептическим видом.

— Этого я не знаю, но мы не можем игнорировать подобную вероятность, — бросил детектив.

Представитель ФБР, однако, продолжал стоять на своих позициях.

— У меня куда больше опыта по части серийных убийц, чем у вас, Шон. И пока не откроются новые обстоятельства, которые заставят меня изменить первоначальное мнение, я буду придерживаться этого профиля и действовать так, как если бы мы имели дело с одним убийцей. — Он внимательно посмотрел на Кинга. — Насколько я понимаю, вас обоих произвели в помощники шерифа? — Чип кивком указал на Мишель. — Хочу, чтобы вы знали: я ничего не имею против. Более того, скажу, что в этом деле парочка серьезных профессионалов со стороны нам не помешает.

— Но… — продолжил Кинг.

— Но наши люди работают, сообразуясь с протоколом и строгими правилами, координируют свои действия и обмениваются добытой информацией. И мне представляется, что отныне все мы, вне зависимости от ведомства, которому служим, должны стать одной командой.

— А мозговым центром этой команды с правом принятия решений будет, разумеется, бюро, — процедил Уильямс.

— Разумеется. Так что если у кого-нибудь из вас появится зацепка по этому делу, то первым о ней должен узнать я. Потом, обсудив все обстоятельства, мы выберем подходящего человека, чтобы исследовать ее.

Кинг и Мишель обменялись молниеносными взглядами. Казалось, они одновременно пришли к одному и тому же выводу: «Бейли и бюро будут отдавать команды, арестовывать, кого посчитают нужным, а в конце стяжают себе все лавры».

— Кстати, о зацепках, — усмехнулся Кинг. — У вас есть хоть что-нибудь?

Шеф местного отделения ФБР откинулся на спину стула.

— Пока еще рановато говорить об этом, но теперь, когда на расследование этого дела брошено столько сил, я не сомневаюсь, что в ближайшее время какая-нибудь ниточка обязательно объявится.

— А куда вас завели изыскания, связанные с часами Зодиака? — спросила Мишель.

— В тупик, — констатировал Чип. — Равным образом нам не удалось найти ничего существенного ни на трупах, ни на месте преступления. Разумеется, мы допросили соседей Хинсон, но те ничего не видели и не слышали. Мы также разговаривали с членами семей Кэнни и Пемброк и их школьными друзьями, однако никаких признаков ревнивого соперника, снедаемого комплексом вины, в их окружении не обнаружили.

— А Ронда Тайлер? — спросил Кинг. — Что можно сказать о ее окружении?

Бейли пролистал свои записи.

— Возможно, Шон, вы придерживаетесь по этому поводу противоположного мнения, но ФБР умеет все-таки собирать факты. Тайлер родом из Дублина, штат Огайо. Ушла из последнего класса школы высшей ступени и отправилась в Лос-Анджелес, чтобы стать актрисой. После того как ее иллюзии в этом плане развеялись, она, приобретя дурную привычку к наркотикам, отправилась на восток, где какое-то время просидела в тюрьме за непристойное поведение и прочие подвиги в том же роде. Затем двинулась на юг, сделалась исполнительницей экзотических танцев, которые и отплясывала на протяжении четырех лет в различных заведениях такого толка от Виргинии до Флориды. Ее контракт с «Афродизиаком» закончился за две недели до того, как она умерла.

— А где она обитала до своего исчезновения? — осведомилась Мишель.

— Мы пока не знаем. В «Афродизиаке» есть комнаты, в которых девушки могут жить, пока работают. Поскольку номера — собственность заведения, плата за них взимается мизерная, и в этой связи они пользуются у стриптизерш… пардон, у исполнительниц экзотических танцев, большой популярностью. Я разговаривал с Лулу Оксли, менеджером заведения, и она сказала мне, что Тайлер какое-то время жила в одной из этих комнат, когда поступила к ним на работу, но потом нашла себе другое пристанище.

— Но при этом продолжала работать в клубе? — спросил Кинг.

— Положим. И что из того?

— А то, что танцовщицы вряд ли очень много зарабатывают и отказаться от почти бесплатной комнаты и пансиона могут лишь по серьезной причине. В этой связи возникает вопрос: не проживает ли здесь кто-то из ее друзей или родственников, у которых она могла поселиться?

— Не проживает. В настоящее время мы как раз выясняем, где Тайлер обреталась все это время.

— Этот вопрос имеет смысл провентилировать как следует, Чип, — нажимал Кинг. — Поскольку, если вдруг выяснится, что незадолго до смерти Ронда нашла себе богатого папочку, нам срочно потребуется установить его личность. Возможно, именно этот парень вставил ей в рот пистолет и нажал на спуск, отправив ее к праотцам.

— Забавно, но мне пришла в голову точно такая же мысль. — Бейли не сумел скрыть проступившей на губах ухмылки.

— А с Бэттлами вы уже разговаривали? — поинтересовался Уильямс.

— Собираюсь съездить к ним. Причем сегодня же, — ответил агент ФБР. — Не желаете ли присоединиться?

— Лучше возьмите с собой вместо меня Кинга и Мишель. Они помоложе.

— Отлично. — Агент свел на переносице брови.

После того как собравшиеся обсудили еще несколько вопросов, касавшихся расследования, совещание закончилось. Пока глава следственной группы давал своим людям дополнительные распоряжения, Уильямс притиснул Кинга и Мишель к стене:

— О'кей! Я оказался прав. Здесь всем будут заправлять федералы. Они же и загребут себе всю славу.

— А может, нет, Тодд? — попыталась урезонить его Максвелл. — Не сказала бы, что сегодня федералы вели себя слишком уж бесцеремонно. Кроме того, нам нужно побыстрей схватить того парня, и по большому счету не так уж важно, кто именно сделает это.

— Это правда. Тем не менее я почувствовал бы себя куда лучше, если бы его стреножили мы.

— Сейчас мы отправляемся в поместье Бэттлов. Возможно, нам удастся кое-что прояснить там, — высказался Кинг. — Но на чудо не надейтесь, Тодд. Этот парень знает, что делает.

— Кто — убийца или Бейли? — раздраженно бросил шеф.

Поехали в поместье Бэттлов в разных автомобилях: Кинг и Мишель — на «Белом ките», агент — в большом седане, принадлежавшем бюро.

— У ФБР машины всегда лучше, чем у Секретной службы, — заметил Шон, поглядывая на автомобиль Чипа.

— Это верно. Зато у нас были лучшие катера.

— Это потому, что мы получили катера от ДЕА — службы по борьбе с наркотиками, которая конфисковала их у латиноамериканских кокаиновых баронов.

— Я бы посоветовала тебе делать свое дело спокойно и не лезть на рожон. — Мишель многозначительно взглянула на Кинга. — Не понимаю, какая муха тебя укусила? До сих пор Бейли вел себя по отношению к нам вполне корректно. И чего только ты на него напустился? У окружающих могло сложиться впечатление, что ты весьма планомерно пытался выставить его дураком…

— Иногда это единственный способ, чтобы выяснить, чего стоит тот и ли иной человек.

Когда большие железные ворота поместья Бэттлов закрылись за ними, Кинг бросил:

— Более всего я беспокоюсь о Саванне.

— О Саванне? Этой мисс Любительнице Вечеринок? С чего бы, хотелось бы знать?

— Ты была папочкиной любимой дочкой?

— Конечно, была. Полагаю, остаюсь ею и по сию пору.

— Да, девушка, бывшая в детстве папочкиной любимой дочкой, остается такой, пока жив папочка. А у Саванны папочка, в свою очередь, отправился к праотцам.

Глава 36

Когда Кинг и Мишель остановились на парковочной площадке, там уже находилось несколько автомобилей. Двери гостям открыл Мейсон. Детективы заметили некоторые изменения в его внешности почти одновременно. Следуя за ним, Максвелл повернулась к партнеру и прошептала:

— Тебе не кажется, что у него счастливый вид?

— Нет, — прошептал ей на ухо Кинг. — Скорее злорадный.

Вдова принимала гостей в библиотеке. Расположившись на кожаных диванах, гости наблюдали, как хозяйка дома приводила себя в порядок и собиралась с силами, чтобы сыграть привычную роль королевы. При этом посетителям отводилась роль придворных. Глядя на нее, трудно было поверить, что она только что потеряла мужа. Впрочем, Ремми Бэттл всегда вела себя не так, как простые смертные.

— Сегодня печальный день для вас, Ремми, — начал Чип Бейли, подпустив сочувственные нотки в голос.

— Я пытаюсь свыкнуться с утратой.

— Мы не отнимем у вас много времени. Полагаю, вы знаете Шона и Мишель.

— О да. Их последний визит оказался весьма памятным.

Кинг уловил саркастические интонации в ее голосе. «Интересно, чем он так ей запомнился?» — мысленно задался вопросом детектив.

Бейли откашлялся, прочищая горло.

— Полагаю, вы в курсе, что смерть вашего мужа наступила не от естественных причин?

— Вы в этом уверены? Надеюсь, это не связано с врачебной ошибкой? Случайной передозировкой лекарств или чем-нибудь в этом роде?

Кинг было подумал, что она спросила об этом в связи с затеваемой ею судебной тяжбой с госпиталем. Однако в следующую секунду изменил мнение и решил, что под этим кроется нечто другое, но пока не знал, что именно.

— Нет. Передозировка оказалась намеренной. И ее воздействие на организм началось очень быстро. Если разобраться, тот, кто сделал это, вошел в комнату вашего мужа вскоре после вашего ухода.

— Почти сразу, — добавил Шон. — Вы видели кого-нибудь, когда уходили, Ремми?

— Как всегда, я покинула отделение через заднюю дверь. Видела несколько человек, когда пришла на парковку, но не более того. Другими словами, подозрительных субъектов не встречала, если вас интересует именно это.

— Узнали кого-нибудь из тех, кого видели? — спросила Мишель.

— Нет.

— А в какое примерно время вы вернулись домой? — осведомился Бейли.

Ремми одарила его тяжелым взглядом.

— Скажите, Чип, означает ли это, что меня в чем-то подозревают?

В комнате установилось неловкое молчание, нарушенное, впрочем, репликой Кинга:

— Ремми, ведется расследование, и находящийся здесь агент Бейли лишь делает свою работу.

— Если не возражаете, я лично утрясу этот вопрос, — отчеканил тот.

«Ладно, — подумал детектив. — Мне хотелось наладить с тобой дружеские отношения. Но теперь тебе, ковбой, придется самому за все отдуваться».

— Миссис Беттл, нам необходимо установить, где находились члены семьи в момент смерти Бобби. Отвечайте на мои вопросы, и мы быстро покончим с этим делом.

В эту секунду открылась дверь и в библиотеку вошел Мейсон с кофейником и подносом, заставленным кофейными чашками.

Кинг отметил про себя, что он уже наполнил чашку, предназначавшуюся Ремми, и сразу же поставил перед ней на стол.

— Благодарю вас, Мейсон.

Тот улыбнулся, отвесил хозяйке полупоклон и удалился.

Вдова переключила внимание на детективов.

— Я ушла из госпиталя около десяти и поехала домой.

— О'кей. — Бейли занес ее слова в блокнот. — Когда вы приехали сюда?

— В одиннадцать или чуть позже.

— Но госпиталь находится от вас не более чем в тридцати минутах езды, — заметил Кинг.

— Я поехала длиной дорогой. Мне хотелось подышать свежим воздухом. Кроме того, мне требовалось подумать, поэтому я специально вела машину медленно.

— Кто-нибудь может подтвердить время вашего возвращения? — спросил Бейли.

Ремми было озлилась, но сразу же призвала себя к порядку и довольно спокойно произнесла:

— Мейсон еще бодрствовал. Он-то и открыл мне дверь. — Хозяйка сделала большой глоток. — Но прежде чем я успела раздеться и лечь в постель, мне позвонили и сообщили, что мой муж умер. — Она с минуту молчала, исследуя взглядом свой напиток, потом добавила: — Я позвонила Эдди, но его не оказалось дома.

— Эдди находился с нами в «Сейдж джентльмен» до начала двенадцатого, — вновь вступил в разговор Кинг. — Он обедал там, а потом мы с ним немного выпили.

При этих словах Ремми удивленно выгнула дугой бровь.

— А куда подевалась Доротея?

— Уехала на какую-то деловую встречу в Ричмонд, как сказал Эдди.

Хозяйка фыркнула.

— На деловую встречу! Слишком много у нее этих самых встреч, как я погляжу. — Она немного помолчала, а потом уже более спокойным голосом добавила: — Ну так вот: я сразу же вернулась в госпиталь и увидела там своего мертвого мужа. — Вдова подняла голову и посмотрела на детективов, одарив каждого долгим взглядом, словно задаваясь вопросом, кто из них посмеет оспорить хотя бы одно произнесенное ею слово. — Так завершился самый длинный день в моей жизни.

— Скажите, из принадлежащих Бобби вещей что-нибудь пропало?

— Нет. Я знаю это совершенно точно, поскольку попросила сотрудников госпиталя составить мне реестр находившегося при нем имущества.

Бейли откашлялся, прочищая горло.

— Миссис Бэттл, я хочу задавать вам очень непростой вопрос, но надеюсь, что вы мне на него ответите.

Ремми зримо напряглась.

— И какой же? — с величественным видом осведомилась она.

Прежде чем заговорить, агент быстро посмотрел на Кинга.

— Распространился устойчивый слух, что Бобби убил маньяк, уже прикончивший в нашем городе несколько человек, но это, возможно, не соответствует действительности. Иными словами, существует вероятность, что вашего мужа убил кто-то другой.

Вдова поставила чашку на стол, села на стуле прямо и положила руки на колени.

— Что именно вы хотите спросить?

— А вот что: знаете ли вы кого-нибудь, кто хотел бы причинить Бобби вред?

На лице Ремми проступило разочарованное выражение. Вновь откинувшись на спинку стула, она пожала плечами:

— У каждого человека есть враги. А у такого богатого и успешного, как Бобби, их было много больше, чем у других.

— Вы конкретно имеете кого-нибудь в виду?

— Нет.

— Подумайте как следует. Надеюсь, вы понимаете, что мы просто пытаемся установить истину?

— Я тоже не прочь сделать это, — резко ответила она.

Кинг подхватил нить разговора:

— Говоря о врагах, вы подразумевали бизнес или личные отношения?

Вдова перевела взгляд на Шона.

— Я говорила о врагах вообще. Так что не могу ответить на этот вопрос. Ну а теперь прошу меня извинить: мне необходимо отдать распоряжения относительно похорон, а также забрать тело мужа из того ужасного места… — Несомненно, она имела в виду морг, где с останками Бобби обращались не должным, по ее мнению, образом.

— Ремми, у нас есть к вам еще несколько вопросов, — произнес Бейли.

— Вы отлично знаете, где меня искать, когда захотите задать их.

— О'кей. Если вы сейчас заняты, тогда мы переговорим с Саванной. Она дома?

Хозяйка уже начала было подниматься со стула, но застыла.

— Зачем она вам?

— Она приходила в госпиталь в тот день, когда умер Бобби.

— И что с того?

— А то, что этот факт автоматически переводит ее в разряд людей, с которыми мне необходимо поговорить, — очень твердо произнес Бейли.

Кинг ожидал эмоционального взрыва со стороны хозяйки, но она, как ни странно, произнесла по этому поводу всего несколько слов:

— В таком случае вам придется подождать. Моя дочь встает поздно.

Сказав это, Ремми вышла из комнаты.

Детектив не мог удержаться от вопроса:

— Стало быть, вы не отбрасываете полностью версию о двух убийцах, Чип?

— Расследуя убийство, я никогда ничего не отбрасываю полностью. Тот факт, что из комнаты Бобби ничего не пропало, плохо согласуется с предыдущими убийствами. — Агент пристально посмотрел на Мишель и Кинга. — А вы как думаете?

— Я думаю, что у этой женщины в связи с убийством имеются собственные мысли и планы, и она пыталась вытянуть у нас информацию по нему, точно так же как это пытались сделать мы, задавая свои вопросы, — отчеканила Мишель.

— И она, полагаю, выиграла у нас первый раунд по всем пунктам, — подвел детектив итог, устремив многозначительный взгляд на Бейли.

Глава 37

В то утро, когда члены следственной группы опрашивали Бэттлов, Монтгомери сидел у себя в апартаментах и пощипывал струны акустической гитары, приобретенной на вырученные от продажи наркотических таблеток деньги. Беря аккорды, Кайл напевал что-то себе под нос — обычное дело в тех случаях, когда он предавался углубленным размышлениям. Отложив затем гитару, молодой человек натянул резиновые перчатки, достал карандаш и лист бумаги и уселся за кухонный стол, спрашивая себя, что писать и как писать. Поразмышляв еще пару минут, он принялся выводить на бумаге большие печатные буквы. Однако, написав несколько строк, скомкал лист и отшвырнул в сторону. Проделав подобное еще дважды, он наконец остановился на приемлемом варианте, который и завершил, сосредоточенно хмуря брови и покусывая кончик карандаша.

Затем откинулся на спинку стула и прочитал написанное три раза подряд. Несомненно, начало должно привлечь внимание адресата, другое дело — заключавшаяся в письме информация. Кайл отнюдь не был уверен, что обладает сведениями, достаточными и необходимыми для шантажа. Впрочем, обдумав это, он пришел к выводу, что письмо составлено столь искусно, что если этот человек и впрямь виноват, то оно обязательно произведет на него должное впечатление. А затем он отправит незнакомцу послание с требованием денег. Условия передачи денег, максимально безопасные для него, Кайла, будут выработаны и оговорены позже. Оставалось решить вопрос, какую сумму потребовать. Монтгомери обвел глазами комнату, задержав внимание на новенькой и весьма дорогой гитаре. Приобрел ее на деньги, заработанные за час работы. Всего за час, подумать только! А между тем на своей официальной работе он вкалывал целый день буквально за гроши. Впрочем, если вытребованная с этого субъекта сумма будет достаточно велика, ему, возможно, не придется больше вообще ходить на работу.

Вложив листок в конверт и написав адрес, Кайл вышел из дома, прогулялся до ближайшего угла, где висел почтовый ящик, и сунул письмо в щель. Когда прикрывавшая щель железная створка захлопнулась, Кайл неожиданно испытал леденящий страх относительно того, не совершил ли он, отправив послание, чудовищную ошибку. Страх, однако, скоро прошел, поскольку его вытеснило куда более сильное чувство: алчность.

Они просидели в библиотеке минут сорок пять, и Бейли уже собирался выйти в коридор, чтобы пригласить на допрос кого-нибудь из обслуживающего персонала, как вдруг дверь отворилась и в комнату медленно вошла Саванна Бэттл.

В то время как мать представляла собой сплошь камень и лед, дочь напоминала скорее сожженную фотографию за несколько секунд до того, как та начинает скручиваться по краям в трубочку, перед тем как рассыпаться.

— Здравствуй, Саванна, — поздоровался Кинг. — Мне искренне жаль, что нам пришлось тебя побеспокоить в такой день.

Если девушка и сказала что-то в ответ, никто ее слов не расслышал. Она продолжала стоять в дверях в мешковатых спортивных брюках и надетой на голое тело футболке с эмблемой колледжа Уильяма и Мэри на груди. Ее прическа походила на развороченное воронье гнездо, а босые ноги наводили на мысль, что она забыла обуться. Нос и щеки ее были столь красны, что, казалось, она нырнула вниз головой во флакон с румянами. Стоя у двери, дочь Бобби непрерывно покусывала ноготь на большом пальце.

— Хм… Саванна… Может, присядете? — заговорил Бейли.

Девушка не отреагировала на его предложение и не сдвинулась с места, продолжая покусывать палец и созерцать пол под ногами. Не выдержав, Мишель поднялась со стула, подошла к ней и, усадив на диван, сунула в руки чашку с кофе.

— Выпейте, — приказала она.

Саванна обхватила чашку обеими руками, поднесла ко рту и сделала глоток.

Последующее вызвало у членов следственной группы разочарование. Бэттл если и реагировала на вопросы, то далеко не сразу, и бормотала ответы себе под нос, а когда ей предлагали повторить, отвечала точно таким же неразборчивым бормотанием. Из мучительных для обеих сторон длительных расспросов детективам удалось-таки установить, что она пришла в госпиталь около полудня и просидела у кровати больного минут тридцать, после чего удалилась, никем не замеченная. За это время ее отец так и не открывал глаз и, казалось, пребывал в бессознательном состоянии. Расспрашивать девушку на предмет того, кто, по ее мнению, мог быть заинтересован в смерти Бобби, детективы не стали. Для того чтобы ответить на этот вопрос, требовалась ясность ума, которой Саванна на данный момент, совершенно очевидно, не обладала. Им лишь удалось выяснить, что младшая Бэттл в ночь смерти отца находилась дома, но не уверена, что кто-либо видел ее в это время.

Когда она медленно вышла из комнаты, Мишель дотронулась до руки Шона:

— Ты был прав. Папочкина любимая дочка просто раздавлена.

— Но знаем ли мы точно, по какой причине?

На мобильный телефон Чипа Бейли поступил звонок, потребовавший его немедленного отъезда.

Детективы проводили его до входной двери, где Кинг заявил:

— А мы, пожалуй, останемся. У заместителей шерифа есть и свои обязанности.

Того эти слова не обрадовали, но возразить ему было нечего.

— Тебе что — доставляет удовольствие изводить его?

— Никогда не отказываюсь от маленьких радостей жизни, предоставленных мне судьбой.

Детективы вернулись в библиотеку, где Мейсон убирал посуду.

— Позвольте, я вам помогу. — Кинг принялся сдвигать к краю стоявшие на столе чашки — да так неудачно, что опрокинул одну из них, в результате чего ее содержимое пролилось. — Извините. — Кинг, достав бумажныйплаток, промокнул крохотную лужицу.

— Благодарю вас, Шон, — произнес Мейсон и, поставив чашки на поднос, направился к выходу. Детективы двинулись за ним следом и вскоре оказались на огромных размеров кухне, обставленной и оборудованной по последнему слову кухонной техники. Не приходилось сомневаться, что мало-мальски приличный повар имеет здесь под рукой все необходимое, чтобы превратить даже самые простые продукты в истинные шедевры кулинарии.

Детектив присвистнул.

— А я-то все думал, откуда приносят вкуснейшие блюда, которыми меня потчевали на ваших вечеринках.

Дворецкий расплылся в улыбке.

— Кухня действительно первоклассная. У миссис Бэттл по-другому быть просто не может.

Помощник шерифа присел на край кухонного стола.

— Хорошо, что вы бодрствовали, когда Ремми в ту ночь вернулась домой. Учитывая, через что она прошла, забота ей просто необходима.

— Случившееся тяжело отразилось на всей семье.

— Несомненно… Значит, говорите, она вернулась около одиннадцати?

— Точно так. Помнится, я посмотрел на часы, когда услышал звук мотора ее автомобиля.

Мишель записывала показания Мейсона, Кинг же продолжал его расспрашивать:

— Вы находились в доме, когда ей позвонили и сообщили о смерти Бобби?

Дворецкий согласно кивнул.

— Я закончил все дела и собирался идти к себе, когда она, полуодетая, сбежала по лестнице в холл, выкрикивая что-то неразборчивое. Мне понадобилось не меньше минуты, чтобы хоть немного ее успокоить и понять, что, собственно, произошло.

— Ремми сказала нам, что звонила Эдди. Хотела, чтобы он поехал с ней.

— К сожалению, его не оказалось дома. Я сам хотел отвезти хозяйку в госпиталь, но она велела мне остаться — на тот случай если кто-то позвонит. Минут через десять уехала. А когда вернулась, выглядела как привидение — ну, мертвые глаза, и все такое…

Мейсон принялся рассматривать пол у себя под ногами, как будто его смутили слова, вырвавшиеся помимо воли из уст.

— А вскоре выяснилось, что ее мужа убили. Миссис Бэттл — сильная женщина и умеет держать удар. Но когда два удара последовали слишком быстро друг за другом, даже она не выдержала.

— А мне Ремми показалась сегодня утром спокойной и собранной, — заметила Максвелл.

— Просто у нее большой запас жизненных сил, — раздраженно произнес дворецкий. — К тому же она должна быть сильной. Ради семьи, ради детей.

— Ну, ясное дело. Но вот Саванна, похоже, сегодня несколько не в себе. Наверное, они с отцом были очень близки, — предположила Мишель.

Мейсон никак эти слова не прокомментировал.

— Хотя в последние годы она приезжала домой довольно редко.

— Почти совсем не приезжала, — встрепенулся дворецкий. — Не могу сказать, хорошо это или плохо.

«Ты уже сказал это», — подумал Кинг.

— Определенно, Саванна в ту ночь находилась дома. Остается только удивляться, что она не поехала в госпиталь вместе с Ремми.

— Не знаю, была ли она дома. Если и была, я ее не видел.

— Могу я поговорить с вами откровенно, Мейсон? — спросил Кинг.

Тот повернулся к нему, удивленно блеснув глазами.

— Попробуйте.

— Смерть Бобби, возможно, не связана с другими убийствами.

— Понятно, — медленно произнес дворецкий.

— Так что если его и впрямь убил не маньяк, а кто-то другой, нам придется исследовать его окружение на предмет возможного мотива.

Мейсон молчал, наверное, не меньше минуты. Потом спросил:

— Вы хотите сказать, что это сделал кто-то из членов семьи?

— Не обязательно. Но такую возможность тоже нельзя сбрасывать со счетов. — Кинг некоторое время смотрел на него в упор. — Вы прожили с ними много лет, и лично у меня нет никаких сомнений в том, что вы для них скорее родственник, нежели наемный слуга.

— Да, я действительно пережил вместе с ними и хорошие, и дурные времена.

— Расскажите нам о дурных, — попросил Шон.

— Послушайте, если вы хотите, чтобы я рассказал нечто такое, что может причинить вред миссис Бэттл…

Детектив перебил его:

— Я хочу одного — узнать правду.

— Она никогда не сделала бы ничего такого, — взволнованно произнес дворецкий. — Хозяйка любила мистера Бэттла.

— Но свое обручальное кольцо почему-то не носила.

Мейсон было смутился, но быстро взял себя в руки.

— По-моему, оно нуждалось в починке. И миссис Бэттл не носила его, чтобы не сломать окончательно. Я бы на вашем месте не стал делать из этого далеко идущих выводов.

Отличное оправдание, подумал Кинг.

— У вас вообще есть какие-нибудь мысли на этот счет? Чье-нибудь имя в этой связи не приходит на ум?

Дворецкий некоторое время размышлял над этим вопросом, потом покачал головой:

— Ничего не могу сказать по этому поводу. Я имею в виду, что ничего такого не знаю, никаких имен, — торопливо добавил он.

«Так первое или второе?» — задался вопросом помощник шерифа. Вытащив из кармана свою визитную карточку, он протянул ее собеседнику.

— Если что-нибудь придет в голову, позвоните. Мы с напарницей куда более приятные люди, чем парни из ФБР, — добавил Шон.

Когда Мейсон провожал их к выходу, Кинг остановился перед книжным шкафом, в котором за стеклянной дверцей помешались многочисленные фотографии. Одна из них привлекла его повышенное внимание. Он повернулся к дворецкому и вопросительно посмотрел на него.

— Это Бобби-младший, близнец Эдди. Когда сделали этот снимок, ему было около четырнадцати. Он появился на свет несколькими минутами раньше Эдди, потому-то его и называли Бобби Бэттл-младший.

— Неужели вы так долго работаете у Бэттлов, что помните и об этом? — поинтересовалась Мишель.

— Как вам сказать? Когда они купили здесь землю и начали отстраиваться, мальчишки у них уже родились и семье, разумеется, требовалась помощь. Я откликнулся на объявление и вот с тех пор обитаю в этих краях. Другие слуги приходят и уходят, но я всегда здесь. — Он замолчал и повернулся к детективам, обнаружив, что те смотрят на него во все глаза. — Они действительно очень хорошо ко мне относились. Даже обещали платить пенсию, если я вдруг решу отправиться на покой.

— Ну и что вы решили насчет пенсии? Не собираетесь пока? — спросила Максвелл.

— Разве я могу оставить миссис Бэттл в ее нынешнем состоянии?

— Не сомневаюсь, что ваше присутствие много для нее значит, — произнес Кинг.

Мишель посмотрела на странно безжизненные черты юноши, запечатленного на фотографии.

— А что случилось с Бобби-младшим?

— Он родился умственно отсталым и был очень слаб, когда я начал работать у них. Ну а потом у него обнаружили рак, и бедняга умер, едва достигнув восемнадцати.

— Хотя он близнец Эдди, последний совершенно нормальный парень, — заметил Шон. — Как-то это странно, не находите?

— Так уж вышло. Кроме того, не надо забывать, что они разнояйцевые близнецы.

— Интересно, как Эдди в детстве относился к своему брату?

— Прекрасно относился. Лучше не придумаешь. Все за него делал. Полагаю, его ни на минуту не оставляла мысль, что только милостью Божьей он не оказался на его месте.

— А как все это воспринимал Бобби-старший?

— Мистер Бэттл всегда был очень занятым человеком и все время путешествовал. Его не оказалось дома даже тогда, когда умер Бобби-младший, — поведал Мейсон, а потом быстро добавил: — Хотя у меня нет сомнений, что он любил мальчика.

— Должно быть, Ремми здорово переволновалась, когда похитили Эдди.

— Еще бы! Если бы не агент Бейли, она могла лишиться обоих сыновей.

— Вам повезло, что это дело тоже расследует он, — добавил Кинг.

Когда детективы вышли из дома и Мишель зашагала было в сторону парковки, Шон схватил ее за руку и остановил.

— Посмотри, какой чудный день. У меня возникло желание прогуляться. — Он бросил на Максвелл многозначительный взгляд. — Не составишь компанию?

— И куда же мы пойдем?

— Увидишь. — Он достал из кармана бумажный платок, промокнул им пролитый кофе и понюхал его.

— Что такое?

— Ничего особенного. Просто Ремми любит сдабривать свой кофе бурбоном. Лично меня это не удивляет.

Глава 38

Кинг выбрал для прогулки пустырь в дальней части владений Бэттлов. Оказавшись там, детективы нашли место, откуда были видны окна спальни Ремми. Затем Шон бросил взгляд в сторону флигеля, где жила прислуга, после чего снова сосредоточил внимание на окнах хозяйки дома.

— Если кто-то смотрел тогда в ту сторону… — произнес он не совсем понятную фразу.

Мишель высказалась:

— Мейсон определенно неравнодушен к Ремми. Возможно, даже питает надежды стать со временем новым хозяином поместья.

Кинг вновь обозрел из конца в конец владения Бэттлов и заметил женщину, направлявшуюся в конюшню.

— Пойдем, поговорим о лошадях. — Напоследок он бросил взгляд на окна второго этажа и заметил какое-то движение, привлекшее его внимание.

За ними наблюдала Саванна. Девушка так быстро отошла от окна, что детектив на мгновение усомнился, ее ли видел. Потом по некотором размышлении Шон пришел к выводу, что это была она и никто другой. Более всего Кинга поразил ее испуганный взгляд.

Подойдя к конюшне, напарники сквозь открытую дверь поздоровались с Салли Вэйнрайт. Сегодня девушка-грум не казалась уже такой жизнерадостной, как в прошлый раз.

— Я подумываю о том, чтобы уволиться, — призналась она.

— Это потому, что убили Бобби? — осведомился помощник шерифа.

— И еще четверых. — Салли бросила настороженный взгляд через плечо, словно ожидая увидеть у себя за спиной злоумышленника. — Этот городок казался мне на редкость тихим и мирным местом, когда я здесь обосновалась. Но теперь мне представляется, что даже на Ближнем Востоке живется спокойнее.

— Я бы на вашем месте не предпринимала слишком поспешных или необдуманных действий, — остерегла Мишель. — Не исключено, что впоследствии вы об этом пожалеете.

— Я просто хочу жить.

Кинг согласно кивнул.

— Если так, возможно, вы согласитесь помочь нам поймать преступника, прежде чем он успеет нанести новый удар.

Салли с изумлением на него посмотрела.

— Кто, я? Но я же совершенно ничего не знаю.

— Возможно, все-таки знаете кое-что важное. Просто не отдаете себе в этом отчета. К примеру, не задавались ли вы когда-нибудь вопросом относительно того, кто может желать зла Бобби Бэттлу?

Вэйнрайт покачала головой — слишком быстро, по мнению Кинга.

— Бросьте отмалчиваться, Салли. Уверяю вас, что все, сказанное вами, дальше нас не пойдет.

— Шон, я действительно ничего не знаю.

Детектив решил сменить тактику.

— Сделаем так. Я буду выдвигать некие предположения, а вы, если что-то вас заденет или покажется правдоподобным, скажете нам об этом.

Девушка с сомнением пожала плечами:

— Что ж, давайте попробуем, если на то пошло…

— Бэттл считался самым богатым человеком в округе. Наверняка есть люди, которым его смерть принесла дивиденды, так?

— Но мне представляется, что большую часть его богатства в любом случае унаследовала бы миссис Бэттл. У Саванны же есть собственный именной фонд. Не думаю, что ей нужно больше денег.

— А Эдди?

Грум бросила взгляд в сторону дома, перестроенного из каретного сарая.

— Не похоже, чтобы Эдди или его жена считали четвертаки. Я совершенно точно знаю, что Доротея Бэттл имеет собственное дело и очень хорошо зарабатывает.

— А откуда, собственно, вы об этом знаете? — спросила Мишель.

— Моя лучшая подруга делает ей маникюр, а Доротея не прочь похвастать своими успехами.

— Ну, есть такие люди, которым, сколько ни дай, всегда мало, — заметил Кинг.

— Я просто хочу сказать, что, на мой взгляд, причина не в деньгах, — упрямо твердила Салли.

— В чем тогда? — осведомился детектив, пронизывая собеседницу взглядом. — По-моему, вы работаете здесь не так давно, чтобы быть в курсе прошлых адюльтеров Бобби.

— О, мне известно куда больше, нежели вы думаете, — пробормотала девушка. — Я хочу сказать, что… — Она замолчала, опустила голову и стала рассматривать свои измазанные навозом сапоги.

— Все нормально, Салли, продолжайте, — кивнул Шон, скрывая радость от того, что Вэйнрайт почти сразу заглотила предложенную наживку. — Возможно, вы знаете о Бобби больше других, поскольку он пытался заигрывать с вами?

Грум покачала головой:

— Ничего подобного не было.

— А что было? — продолжал давить Кинг. — Говорите, Салли. Ваше знание может оказаться очень важным.

Девушка хранила молчание еще несколько секунд, затем сказала:

— Пойдемте со мной.

Втроем миновали конюшню и домик для прислуги, спустились по вымощенной булыжником дорожке и вышли к большому двухэтажному кирпичному зданию, снабженному восемью старомодными деревянными гаражными дверьми. Перед зданием стояла старая бензиновая колонка со счетчиком топлива в виде стеклянного стакана на верхней плоскости.

— Это частный гараж мистера Бэттла. У него есть — вернее, была — коллекция антикварных автомобилей. Полагаю, что нынче она перешла в собственность миссис Бэттл. — Салли достала ключ, отворила небольшую дверцу в стене и первой вошла в помещение.

Пол в гараже покрывала черная и белая керамическая плитка, уложенная в шахматном порядке. На полках помещались кубки, полученные за участие в различных шоу старинных автомобилей. Перед каждой из семи гаражных дверей капотом к выходу стояли антикварные машины, начиная со спортивного автомобиля «штутц беаркэт» и кончая импозантным авто с полотняным верхом и цилиндрической формы моторным отсеком, представлявшим собой, если верить табличке, шестицилиндровый «франклин» 1906 года выпуска.

— Я слышал, что Бобби собирает старые автомобили, но не знал, что его коллекция такая представительная. — Кинг восхищенно окинул взглядом внутренние помещения гаража.

— На втором этаже еще несколько экземпляров. В здании находится специальный лифт, который возит их вверх-вниз. У мистера Бэттла даже имелся механик, присматривавший за всем этим хозяйством. — Салли прошла к последней ячейке гаража и остановилась. Кинг и Мишель, последовавшие за ней, заметили, что в ячейке машины нет, и вопросительно посмотрели на девушку-грума.

Та с минуту колебалась.

— Только не говорите никому, что узнали об этом от меня, — наконец пробормотала она. Детективы кивнули чуть ли не в унисон. — Раньше здесь тоже стояла машина. Большой такой «роллс-ройс» — вроде тех, что показывают в старых фильмах…

— И что же с ним случилось? — осведомилась Максвелл.

Девушка заколебалась. Со стороны можно было подумать, что она задается вопросом, продолжать или нет.

Почувствовав это, Кинг произнес:

— Салли, вы уже столько всего сказали, что вряд ли есть смысл останавливаться.

— Хорошо, я все расскажу. Это произошло три года назад. Стоял поздний вечер, и я заглянула в гараж, чтобы посмотреть, как здесь все устроено. Вообще-то ключ мне не полагался, но механик, который раньше работал здесь, проникся ко мне дружескими чувствами и презентовал запасной. Итак, я находилась внутри и осматривалась, когда послышался звук мотора подъезжавшего автомобиля. Именно в этот момент я заметила, что одна машина отсутствует. Потом одна из дверей отворилась, и я увидела полыхающие автомобильные фары. Я была ужасно напугана, так как не сомневалась, что меня уволят, если найдут здесь. Отбежала от входа и спряталась вон там, — указала Вэйнрайт на стоявшую в углу пирамиду из железных пятидесятигаллонных бочек для масла. — Между тем «роллс-ройс» въехал в гараж и остановился. Из салона вышел мистер Бэттл, который чертовски плохо выглядел. Ну очень плохо…

— Как вы узнали? Разве в гараже горел свет? — спросил Кинг.

— На гаражных дверях стоят датчики. В темное время суток, когда гаражные двери ползут вверх, свет в помещении включается автоматически.

— Вы вот сказали, что он очень плохо выглядел. Что вы имели в виду? — спросила Мишель. — Был болен? Или основательно пьян?

— Нет. Я имела в виду, что он был здорово чем-то опечален.

— Вам удалось узнать, чем именно?

— Нет. Но он точно был не в себе. А потом вдруг начал улыбаться, а чуть позже совершенно неожиданно для меня залился громким смехом. Он хохотал во все горло, понимаете? И хохотал до тех пор, пока не появилась «она».

— «Она» — это кто? Ремми? — осведомился Кинг.

Салли согласно кивнула и понизила голос до шепота:

— Если бы у нее в тот момент имелась при себе пушка, мистер Бэттл, полагаю, давно уже находился бы на небесах.

— А что случилось потом? — спросила Мишель.

— Потом они начали ругаться. То есть поначалу миссис Бэттл просто кричала. Из ее слов я разобрала очень немного. Но и этого было довольно, чтобы понять, что речь шла о другой женщине.

— А Ремми знала эту женщину, как вы думаете? — нахмурился детектив.

— Если даже и знала, то имени не называла.

— А Бобби что делал в это время?

— Сначала молчал, а потом начал отругиваться. Сказал в частности, что ее не должно заботить, с кем он спит.

— Подумать только! — воскликнула Максвелл, брезгливо поджимая губы. — А я чуть было не начала восхищаться этим человеком.

— Он сказал кое-что еще, чего мне никогда не забыть, — пробормотала Салли. Потом замолчала, набрала в грудь побольше воздуха и вопросительно посмотрела на детективов.

— Выкладывайте, чего там! — бросил Кинг. — Сомневаюсь, что теперь хоть что-то может удивить нас.

— Мистер Бэттл сказал, что он не единственный в семье, кто практикует подобную философию.

— Относительно секса со всеми подряд? — уточнил Шон, и Салли согласно кивнула.

Детективы обменялись взглядами.

— Как вы думаете, он имел в виду Ремми? — спросила Мишель.

— Ну, я позволила себе предположить это. Хотя миссис Бэттл всегда казалась такой правильной и…

— И исключительно преданной мужу?

— Совершенно верно.

— Маски, которые носят люди на публике, могут быть обманчивыми, — наставительно изрек детектив.

— Так что же все-таки приключилось с «роллс-ройсом»? — спросила Мишель, переводя разговор на другую тему.

— После той ночи он исчез. Не знаю, что с ним случилось. Интересно, что Билли Эдвардс — механик, о котором я вам говорила, — после той ночи тоже как в воду канул. А мистер Бэттл примерно с этого времени утратил всякий интерес к своей коллекции. Насколько я знаю, с тех пор он почти не заходил в гараж.

— А вам не удалось повидаться с Билли Эдвардсом, перед тем как он ушел?

— Нет. Его комната опустела буквально на следующий день. Я также не знаю, кто пришел за машиной и взял ее. Должно быть, это произошло ночью. В противном случае наверняка нашлись бы люди, видевшие, как она выезжала за пределы поместья.

— Спасибо, Салли. Вы нам очень помогли.

Детективы распрощались с девушкой-грумом и вернулись к большому дому.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — поинтересовалась Мишель.

— Думаю, что у нас в связи с новыми сведениями возникает много вопросов. Например, с кем встречался Бобби в тот вечер? Правда ли, что его ремарка на предмет секса со всеми подряд имела отношение к Ремми? И зачем ему было избавляться от машины? — На лице Кинга проступило задумчивое выражение. — Интересно, есть ли у нас шанс разыскать Билли Эдвардса и расспросить об этом?

— А что, если обратиться напрямую к миссис Бэттл?

— Ну, прежде всего она захочет узнать, где мы заполучили эту информацию. Между тем Салли явно не относится к разряду людей, умеющих скрывать свои чувства. Один грозный взгляд со стороны Ремми — и она расколется, как грецкий орех. Возможно, со временем мы и сделаем такую попытку, но пока нам следует поискать другой путь.

— С каждым днем у нас появляется все больше новых вопросов. А ответов нет даже на старые, — пожаловалась Мишель.

— Когда-нибудь эта тенденция изменится. И что самое любопытное, некоторые ответы, которые мы найдем, могут нам очень не понравиться.

Глава 39

Доротеи и Эдди Бэттл в усадьбе не оказалось, поэтому детективы отправились во второй половине дня в «Афродизиак», чтобы поговорить с Лулу Оксли об убитой Ронде Тайлер.

Парковочная площадка заведения уже начала заполняться машинами клиентов, приехавших на ленч. Проходя мимо одного из подиумов, детективы заметили на нем полуобнаженных танцовщиц, извивавшихся вокруг никелированных шестов. Собравшиеся вокруг подиума мужчины смотрели на них во все глаза, издавая поощрительные возгласы.

— Что-то я не понимаю сути этого аттракциона. — Мишель пожала плечами.

— Это действо на таких, как ты, не рассчитано.

— Ты хочешь сказать, что тебе, наоборот, доставляет удовольствие созерцать нечто в этом роде?

— Мне — нет. Но боюсь, что среди собратьев я в этом смысле представляю меньшинство. — Он ухмыльнулся и добавил: — Вот что значит быть интеллигентным, образованным и тонко чувствующим парнем.

Служащий провел обоих в небольшой офис Лулу, расположенный в задней части здания. Нечего и говорить, что занятую делами супругу Джуниора визит отнюдь не обрадовал.

— Я уже все рассказала сотрудникам ФБР и шефу Уильямсу. — Лулу достала из пачки новую сигарету и щелкнула зажигалкой.

— Мы теперь заместители шерифа — следовательно, нам вы тоже можете это рассказать, — доброжелательно улыбаясь, произнес Кинг и продемонстрировал жетон.

Оксли вздохнула, глубоко затянулась и опустилась на стул за своим рабочим столом.

— На тот случай если вы еще не в курсе, хочу поставить вас в известность, что министерство здравоохранения признало курение опасным для здоровья, — буркнула Мишель, отгоняя ладонью от лица табачный дым.

— Все дело в том, что министерство здравоохранения не занимается мужскими развлекательными клубами, — бросила Лулу.

— Мы вас понимаем и готовы подвергнуться опасностям пассивного курения в том случае, если вы расскажете нам всю правду о Ронде Тайлер, — посерьезнел Кинг.

— О'кей. В третий раз говорю вам, что эта самая Ронда Тайлер, не помню точно, какой у нее был сценический псевдоним…

— Тауни Блейз, — услужливо подсказала Мишель.

— Совершенно верно. У вас хорошая память. — Лулу пристально посмотрела на Максвелл. — Итак, эта женщина работала у нас по контракту и жила в одной из комнат при клубе. Однако незадолго до окончания контракта сказала нам, что нашла себе другую квартиру. Потом контракт закончился и Тайлер ушла от нас. С тех пор я ее больше не видела. За время работы она зарекомендовала себя как истинная профессионалка, и у нас с ней каких-либо проблем не возникало.

— Говорила ли Ронда когда-нибудь о своих друзьях или родственниках, живущих в здешней округе?

— Не при мне. Известно однако, что профессия экзотической танцовщицы не способствует укреплению семейных связей, ведь родственники девушек обычно не одобряют такого рода деятельность.

— В таком случае не упоминала ли она о мужчине, с которым встречалась? — осведомилась Мишель.

Лулу затушила сигарету в бумажном стаканчике из-под кофе.

— Если и упоминала, я об этом ничего не слышала.

— А кто слышал? — спросил Кинг.

— Она могла обсуждать эту тему с кем-то из наших танцовщиц.

— Мы можем поговорить с ними?

— Можете, если вам удастся разбудить их. Те, что работают по ночам, обычно спят до обеда. Есть еще девушки, выступающие во время ленча, но они сейчас в зале, на подиуме.

— Мы все-таки попробуем пообщаться с ними, — настоял Шон.

— Пробуйте на здоровье. — Лулу еще раз внимательно оглядела Мишель.

Когда детективы направились к двери, Максвелл повернула голову и посмотрела на Оксли — та как раз в этот момент сунула руку во внутренний ящик письменного стола, но так ничего и не вынула. Мишель торопливо отвернулась — не хотела, чтобы Лулу заметила, что она наблюдает за ней.

Та бросила им вслед:

— Между прочим, есть интересная информация. А именно: на днях Ремми Бэттл угрожала Джуниору.

Детективы как по команде повернулись в ее сторону, и Оксли вкратце изложила им суть произошедшего, не забыв упомянуть о том, что вдова предложила Джуниору изрядную сумму в том случае, если он вернет украденное.

— Значит, она требовала вернуть некие вещи, находившиеся в ее секретном ящике, но об обручальном кольце отозвалась так, как если бы полностью потеряла к нему интерес? — уточнил Кинг.

— Все верно. Определенно этой леди есть что скрывать.

— А где сейчас Джуниор?

— Уехал на работу в Линчберг, так что вы вряд ли его увидите. Впрочем, вечером он отправится на строительство нашего нового дома и всю ночь будет вкалывать там.

— Позвольте узнать адрес дома. А также номер мобильного телефона Джуниора. — Когда Лулу продиктовала адрес и номер, Шон задал еще один вопрос: — Скажите, Бобби Бэттл когда-нибудь заходил в ваш клуб?

Оксли, казалось, этот вопрос удивил, хотя она и попыталась это скрыть.

— Полагаю, видела его здесь несколько раз.

— Возможно, не так давно?

— Что вы подразумеваете под этим «не так давно»?

— Скажем, последние два года?

— Не уверена, что могу точно ответить на ваш вопрос.

«А вот я уверен, что можешь», — подумал Кинг, но сказал другое:

— Большое спасибо за помощь следствию.

— Если хотите, я покажу вам, где находятся комнаты девушек, — предложила Лулу.

Разумеется, напарники выразили согласие.

Оксли провела их на второй этаж и ткнула пальцем в коридор, перегороженный посередине красными шторами.

— Желаю удачи, — попрощалась она таким тоном, как если бы испытывала совершенно противоположное желание.

Когда напарники двинулись по коридору, Лулу дотронулась до руки Максвелл и остановила ее.

— Не возражаете, если я тоже задам вам вопрос?

— Что ж, это будет только справедливо.

— Вы никогда не думали о том, чтобы танцевать на подиуме?

— Извините? — Мишель остолбенела.

— Ну, я хотела сказать, что в нашем бизнесе танцовщицы со стопроцентно американской внешностью и старомодным американским обаянием, как у вас, встречаются чрезвычайно редко. Полагаю, вы пользовались бы бешеным успехом у парней, несмотря на то что бюст у вас несколько плоский, а тело слишком мускулистое и совершенно лишено жировой прослойки.

Максвелл покраснела как рак.

— Вы, должно быть, шутите…

— Между прочим, здесь платят больше, чем вы думаете. Кроме того, вы могли бы оставлять себе чаевые. Подумайте об этом. Вы даже свою нынешнюю работу могли бы сохранить, если бы согласились выступать по ночам. Я уже не говорю о том, что закон запрещает полную наготу, следовательно, вы могли бы выступать в стрингах, если этот вопрос имеет для вас какое-то значение. Но сиськи показывать все-таки придется. Такова политика клуба. Как у нас говорят, нет буферов — нет баксов.

Мишель натянуто улыбнулась:

— Я вам на это вот что скажу. Скорее небо упадет на землю, нежели я соглашусь выплясывать в одних стрингах перед толпой пьяных самцов.

— Зря ты так решительно отмежевываешься, — усмехнулся Кинг, чрезвычайно внимательно слушавший разговор. — Лично я, чтобы увидеть такое, не пожалел бы двадцати долларов чаевых. Это как минимум.

Глава 40

Напарники прошли по коридору, нырнули под красный занавес и начали стучать в двери. Несколько комнат оказались не заперты, поскольку в них никто не жил. Из других доносились приглушенные ругательства или недовольные сонные голоса, бормотавшие что-то нечленораздельное. Когда же дверь все-таки распахивалась, детективы обычно видели перед собой утомленную ночной сменой заспанную девушку, почти не прикрытую одеждой. В таких случаях Кинг отводил глаза, а Мишель задавала пару стандартных вопросов относительно Тайлер. Ответы на них также не отличались разнообразием. «Практически не знала ее», — вот что в подавляющем большинстве случаев говорили обитательницы комнат.

Впрочем, одна из танцовщиц через дверь пригласила детективов зайти. Максвелл вошла, Шон остался ждать ее в коридоре. Когда напарница через пару минут вышла из комнаты, на ее лице проступало выражение шока.

— Ты в порядке?

— Только что совершенно голая женщина ростом шесть футов, назвавшаяся Хейди, предложила мне заняться с ней сексом.

— Если хочешь, я могу подождать тебя в машине.

— Заткнись!

— Жаль, что у вас не сложилось. Уверен, зрелище было бы незабываемое.

В последней комнате им открыла дверь молодая босая женщина в наброшенном на голое тело длинном халате, почти не скрывавшем, впрочем, ее округлых форм и налитого бюста. В руке она держала чашку с кофе, из которой время от времени отхлебывала. Назвавшись коротким именем Пам, она выслушала вопросы, после чего предложила напарникам войти.

Детективы уселись на стулья, расставленные вокруг небольшого низкого стола. Комната оказалась весьма комфортабельной. Кинг поймал себя на том, что первым делом сосредоточил внимание на интимных предметах женского туалета, валявшихся на расстеленной постели. Когда же он наконец отвел от них глаза, напоролся на суровый порицающий взгляд напарницы.

— Значит, вы знали Ронду? — спросил детектив.

— Да, сэр.

Шон с минуту исследовал Пам взглядом. Девушка показалась ему такой юной, что он, увидев ее на подиуме около никелированного шеста, возможно, набросил бы ей на плечи одеяло и позвонил отцу красотки.

— Полиция с вами уже разговаривала?

— Да, сэр. В частности, сотрудники ФБР. По крайней мере они так отрекомендовались.

— Можете рассказать нам то, что поведали им?

— Разумеется, сэр.

— Не называйте меня, пожалуйста, «сэр». Меня зовут Шон, а это — Мишель.

Пам опустила глаза и некоторое время рассматривала свою голую ступню с короткими толстыми пальцами и облезшим лаком на ногтях. Потом положила ногу на ногу и, посмотрев на Кинга, выдохнула:

— Извините, Шон, я немного волнуюсь…

Максвелл похлопала ее по руке.

— Вам не о чем беспокоиться.

— Как так не о чем? Ронду-то убили. Теперь я понимаю, что на ее месте могла оказаться любая из нас. С другой стороны, такой рисковой, как Ронда, я никогда не была.

— Рисковой? Что вы имеете в виду? — спросил детектив.

— Мы с ней работали в одних и тех же клубах. И она отправлялась на встречи с мужчинами, даже не озаботившись предварительно узнать, что они собой представляют. Я встречаюсь с мужчинами всего пару лет, но и то проявляю куда больше осторожности. Но раньше она всегда возвращалась обратно. — Глаза Пам наполнились слезами. — Только в этот раз не вернулась.

— Вы имеете представление, с кем она тогда встречалась? — спросила Мишель.

— Нет. Как я уже говорила фэбээровцам, иногда Ронда рассказывала мне, с кем встречается, а иногда — нет. В тот раз по крайней мере она мне об этом не сказала. — Девушка глотнула кофе и вытерла толстые губы тыльной стороной пухлой, слегка подрагивавшей ладони. Кинг обратил внимание, что красный лак у нее на ногтях основательно облупился.

— Когда вы в последний раз ее видели?

— За пару недель до того, как Тайлер нашли в лесу. Наши контракты в этом клубе закончились почти одновременно, но я продлила свой еще на месяц. Лично мне здесь нравится. Платят неплохо, да и публика встречает очень тепло. Кроме того, далеко не во всех клубах вам почти бесплатно предоставляют комнату и стол.

— И клиенты здесь не достают, насколько я понимаю, — заметил Кинг.

— Да, сэр. Нас всячески ограждают от приставаний. В этом смысле руководство клуба проявляет особую щепетильность.

— Вы в последнее время видели Ронду в компании с незнакомым мужчиной? Она называла вам какие-нибудь имена, сообщала подробности?

— Нет, сэр. Ничего подобного не было. Уж извините.

Детектив протянул ей одну из своих визитных карточек.

— Если вспомните что-нибудь, позвоните.

Напарники в задумчивости вышли из клуба и проследовали к автостоянке, где их дожидался белый пикап Мишель.

Шон обозрел забитую автомобилями парковку.

— Трудно поверить, что люди выкраивают время в середине рабочего дня, чтобы приехать сюда.

— На мой взгляд, все это довольно мерзко и неприятно. — Когда Максвелл усаживалась за руль, ее лицо продолжало сохранять недовольное выражение. — Знаешь ли ты, что смотреть стриптиз можно только по достижении двадцати одного года, но чтобы показывать его, достаточно и восемнадцати? Как, по-твоему, это согласуется со здравым смыслом?

Кинг опустился на место для пассажира:

— Плохо согласуется. И ты права: все это действительно мерзко и неприятно. У тебя поэтому такое дурное настроение?

— Нет! Дурное настроение у меня потому, что поездка в твой хваленый «Афродизиак» оказалась напрасной тратой времени.

— Разве можно так говорить? Ты здесь выслушала не только предложение танцевать на подиуме, что может оказаться очень кстати, когда наша с тобой фирма прикажет долго жить, но также признание в страстном чувстве со стороны прелестницы по имени Хейди.

Секундой позже Шон потирал бок, куда его саданула локтем напарница.

— Ты что, с ума сошла? Больно же…

— Будет еще больнее, если ты не прекратишь развивать эту тему!

Глава 41

Джуниор вышел из недостроенного здания и посмотрел в темное небо. Он очень устал, поскольку большую часть дня проработал в другом месте у чужих людей и лишь к вечеру вернулся к своему дому, где ему предстояло приколотить дранку на крыше и закончить обшивать досками каркас. Часть работы Девер успел завершить до наступления темноты, но оставалось еще много дел внутри. Надо было поторапливаться, поскольку члены семьи с нетерпением ожидали того момента, когда смогут наконец перебраться сюда из тесного трейлера.

Надо сказать, что предстоящий суд постоянно давил на плотника и тяжело отражался на эмоциональном состоянии. Лулу все время говорила об этом. «Неужели процесс разрушит наши мечты? — не уставала она повторять. — Если миссис Бэттл выиграет дело, тогда конец всему». Присцилла Оксли так вообще ни на минуту не закрывала рта, стоило только кому-то начать обсуждать эту тему. Джуниору не раз приходилось переживать трудные времена, но нынешние, казалось, были худшими из всех.

Девер еще раз обдумал предложение, сделанное Ремми Бэттл. Он бы с радостью выполнил все ее условия, если бы у него нашлось что отдать. К тому же страшно огорчало, что никто не хотел ему верить. Хотя против него столько улик, что удивляться этому, в общем, нечего.

Достав из сумки-холодильника еду, Джуниор принялся за сандвич, запивая пивом. При этом он думал, что может хоть сейчас очиститься от всех подозрений, если скажет, где на самом деле провел ту ночь. По зрелом размышлении плотник, однако, решил, что уж лучше вернется в тюрьму, чем скажет правду. Лулу не выдержала бы этого. Как же глупо он тогда поступил, как глупо! Но что сделано, то сделано, и назад не воротишь.

Не успел он покончить с едой, как завибрировал мобильник. Джуниор вынул его из кармана и осветил дисплей. Девер ненавидел сотовые телефоны, так как они, казалось, всегда звонили не вовремя. Просмотрев список абонентов, плотник обнаружил среди них Шона Кинга. «Этому-то что от меня надо? Пусть ждет, как и все остальные».

Сунув мобильник в карман, он вернулся в здание. Часы показывали почти восемь вечера. Определенно со стройкой на сегодня можно заканчивать, тем более если учесть, что он поднялся в четыре утра. От постоянного лазанья с дранкой в руках вверх-вниз по лестнице разболелась спина. Возможно, он уже слишком стар для такой работы. Тем не менее, похоже, придется заниматься ею до пенсии. Или до тех пор, пока радикулит окончательно не скрутит. Но чем еще может заниматься такой необразованный парень, как он?

Удар, почти расколовший ему череп, обрушился сзади, когда Девер совершенно не ждал этого. Джуниор упал как подкошенный, обхватив голову руками, но при этом ему хватило-таки сил и сноровки, чтобы откатиться в сторону. Хотя кровь заливала лицо, он сумел рассмотреть нападавшего — человека в черном капюшоне, вторично замахнувшегося лопатой, чтобы окончательно добить его. Плотнику удалось, вскинув руку, блокировать этот удар, но при этом нападавший сломал ему лопатой предплечье. Джуниор взвыл от боли и вновь откатился в сторону, увидев, как лопата в третий раз взмыла. На этот раз, правда, ему удалось подцепить ботинком ногу нападавшего и повергнуть того на пол.

Хотя нападавший упал тяжело, с высоты своего полного роста, ему не составило труда снова вскочить на ноги. Плотник же присел, прижимая сломанную руку к груди здоровой, и попытался отбиться ногами от злоумышленника, стараясь держать его на безопасном от себя расстоянии. Нервное напряжение, боль и нагрузка на мышцы оказались слишком велики, и он выблевал все, что недавно съел и выпил. Наконец Джуниору удалось привстать, но нападавший нанес ему удар лопатой поперек спины, и плотник снова оказался на полу.

Девер имел рост шесть футов четыре дюйма и весил около двухсот семидесяти фунтов.^[44] Он знал, что если бы ему удалось хоть раз ударить злоумышленника, то ситуация могла кардинально измениться в его пользу. Тогда он просто забил бы этого сукина сына до смерти. Однако с полученными тяжелыми травмами силы уходили. Джуниор чувствовал это и понимал, что в его распоряжении лишь один шанс, чтобы реализовать такую возможность. Участие в ресторанных потасовках принесло ему некоторый опыт не только по части обмена ударами, но и по части уловок. И он, приняв во внимание отчаянное положение, в котором находился, решил пойти на хитрость.

Девер встал на колени, беспомощно свесив голову, так что она почти касалась пола, как если бы ему стало совсем плохо. Увидев затем краем глаза взметнувшуюся к потолку лопату, плотник бросился вперед и нанес ему удар головой в живот. В результате и он, и нападавший вместе отлетели в противоположный конец комнаты и врезались в находившийся там большой штабель досок.

Они рухнули на пол почти одновременно, оказавшись на некотором удалении друг от друга. Девер попытался было дотянуться до противника и схватить его, но сильная боль в сломанной руке не позволила ему сделать это. При этом из рассеченной головы продолжала обильно течь кровь, и кровопотеря вызвала головокружение и замедлила двигательные реакции. Так что когда оба в следующий момент сделали попытку подняться на ноги, незнакомец оказался быстрее. Отпрыгнув в сторону, он схватил толстую доску из рухнувшего штабеля и принялся колотить ею Джуниора по голове, причем удары с каждой секундой становились все более точными и сильными. Когда от неистовых ударов доска раскололась, он схватил другую, утыканную гвоздями. Плотнику так и не удалось встать в полный рост. Более того, через несколько секунд он, протяжно застонав, упал на пол и попыток подняться уже более не предпринимал. Девер лежал на полу, закрыв глаза и не двигаясь, и лишь судорожно поднимавшиеся и опускавшиеся живот и грудь говорили о том, что он еще жив.

Человек в черном капюшоне приблизился к противнику очень осторожно, так как опасался новых хитростей с его стороны. Подойдя, обругал Джуниора за уловки, а себя — за проявленную беспечность и недооценку противника. Он не сомневался, что удара лопатой по черепу будет довольно, чтобы уложить жертву на месте. Дав таким образом выход гневу, охотник велел себе успокоиться. Работа не была еще доделана, и затягивать с этим не следовало. «Давай заканчивай», — сказал он себе.

Хотя пересохло во рту, а избыток молочной кислоты в напряженных мышцах вызывал озноб, убийца заставил себя тем не менее опуститься рядом с поверженным противником на колени, после чего достал из своего кармана прочную веревочную петлю и небольшую круглую палочку. Надев через голову на Джуниора турникет, он зафиксировал его в районе шеи, подсунул палочку и начал медленно поворачивать ее, пока не услышал вырвавшиеся из горла жертвы хрипы. После этого он продолжал равномерно поворачивать палочку, постоянно усиливая давление турникета, и остановился лишь тогда, когда большой живот Девера, поднявшись в последний раз, окончательно перестал двигаться.

После этого человек в капюшоне вынул палочку из-под турникета и присел на корточки, переводя дух и прислушиваясь к ощущениям. Саднило плечо, пострадавшее от удара о доски. Впрочем, травмы не столь существенны и жить с ними можно. Хуже то, что из-за драки он мог оставить здесь куда больше потенциальных свидетельств собственного присутствия, нежели намеревался. Взяв принадлежавший Джуниору фонарь, работавший от генератора, он тщательно осмотрел себя, обнаружив, что во многих местах его одежда покрыта кровью и рвотой. Но это мало беспокоило убийцу. К счастью, он носил капюшон, перчатки и куртку с длинными рукавами, так как знал, что достаточно одного волоска с волосяным мешочком, чтобы экспертиза могла взяться за него по-настоящему.

Вслед за тем охотник на людей тщательно осмотрел помещение и мертвое тело в поисках того, что могло навести на его след людей типа Сильвии Диас. Он потратил довольно много времени на вычищение грязи из-под ногтей жертвы, так как там могли остаться крохотные частички его кожи, пригодные для анализа. Наконец, придя к выводу, что ничего существенного не упущено и следов его присутствия здесь осталось ничтожно мало, он вынул из внутреннего кармана куртки клоунскую маску и положил рядом с трупом. Она сильно пострадала после того, как Джуниор протаранил его головой, но даже при таком условии полиция не могла не обратить внимания и на нее, и на то, что она символизировала.

Убийца проверил пульс Девера, чтобыубедиться в отсутствии сердцебиения, после чего, выждав пять минут, проверил снова. Он также хорошо знал о небольших изменениях, происходящих с человеческим телом непосредственно после смерти, и совершенно успокоился, когда обнаружил наличие всех этих признаков: парень действительно отправился к праотцам. Затем он взял плотника за левую руку, выдвинул головку его часов и поставил стрелки на ровно пять — на то время, которое имитатор выставил на часах Бобби Бэттла. Это должно стать недвусмысленным посланием как полиции, так и неизвестному конкуренту. Приподнимать и устанавливать в возвышенном положении руку жертвы он не стал. Вместо этого опустил ее на прежнее место и, достав черный маркер, нарисовал на полу черную стрелку, указывавшую на часы на запястье. Наконец, завершая манипуляции с трупом, снял с ремня жертвы большую пряжку с логотипом «НАСКАР» и сунул в свой карман.

Неожиданный звук основательно его напугал, и убийца с облегчением вздохнул лишь тогда, когда определил его источник. Звонил мобильник Джуниора, выпавший из кармана во время схватки. Охотник на людей посмотрел на дисплей. Звонили из дома. Что ж, пусть звонят сколько душе угодно. Здоровяк больше никогда не вернется домой.

Поднявшись на все еще подрагивавшие от напряжения ноги, он посмотрел на распростертое тело с турникетом на шее, потом перевел взгляд на лежавшую рядом клоунскую маску и улыбнулся. «Еще один во имя справедливости», — подумал он. Молиться у тела жертвы в его намерения не входило. Ударив ногой по тумблеру генератора, он выключил свет, и все вокруг погрузилось в темноту, поглотившую словно по мановению волшебной палочки и тело жертвы.

Звук, который послышался в следующее мгновение, бросил убийцу в дрожь.

Это был звук подъезжавшего автомобиля. Охотник на людей подбежал к пустому проему окна и выглянул наружу. Снопы света автомобильных фар полосовали темноту, приближаясь.

Глава 42

Напарники выбрались из «лексуса» и осмотрелись. Перед этим они заехали к Кингу домой и сменили машину, поскольку в пикапе Максвелл не горела передняя фара. Шон достал из салона электрический фонарь, но его слабый тонкий луч не мог рассеять окружающую тьму.

— Его грузовичок здесь. — Мишель постучала по борту старого пикапа, кузов которого был забит инструментами и различными строительными материалами.

— Джуниор! — крикнул детектив. — Здесь Шон Кинг. Мы хотим потолковать с тобой.

Максвелл приставила ко рту ладони и крикнула даже громче партнера:

— Джуниор! Джуниор Девер!

Никакой реакции.

Детективы обменялись удивленными взглядами.

— Может, он в доме?

— И работает в абсолютной темноте? — с иронией осведомился Шон.

— Вполне возможно, он спустился в подвал, а света отсюда не видно.

— Возможно. Стало быть, нам придется войти.

— У тебя в машине найдется запасной фонарь?

— Нет. Но в грузовике Джуниора почти наверняка фонарь имеется.

После недолгих поисков напарники нашли фонарь в бардачке пикапа. Теперь сквозь тьму смотрели уже два желтых глаза.

Они вошли в недостроенный дом через пустой проем главного входа и осмотрелись.

— Джуниор! — снова воззвал к хозяину Кинг.

Осветили помещение фонарями. В дальнем углу лежал большой кусок брезента, прикрывавший то, что они приняли за груду сухой штукатурки. Вокруг валялись доски, строительные материалы, инструменты, мешки с цементом, стояли ведра с раствором. Беспорядок был страшный.

— Здешняя обстановка очень напоминает то, что творится у тебя дома, — пошутил детектив.

— Похоже, ты сегодня в форме, если пытаешься шутить даже в темноте. Однако спуск в подвал находится в другом месте.

Мишель нашла уходившую вниз лестницу и, опустив голову, крикнула:

— Эй, кто-нибудь!

Однако ответа, как и в прошлый раз, не последовало.

— Может, он случайно поранился?

Кинг еще раз обвел взглядом помещение.

— С каждой минутой ситуация представляется мне все более странной, — тихо произнес Шон. — Почему бы тебе?..

Но Мишель уже достала пистолет, после чего напарники стали осторожно спускаться в подвал.

В одном углу помещался стеллаж, заставленный консервными банками и канистрами из-под бензина и масла. Детективы заглянули за него, но никого не обнаружили. В другом углу располагались агрегаты отопительно-вентиляционной системы. Посветив туда, обнаружили тускло отливавшие металлом котлы и трубы и ничего больше.

За одним из котлов, в затененном месте, куда не доставал свет фонарей, человек в капюшоне сквозь щелку следил за ними. Когда они двинулись вверх по лестнице, к выходу из подвала, убийца выбрался из своего убежища.

Наверху Кинг и Мишель вновь стали осматриваться, но на этот раз куда более основательно. Максвелл заметила пятна первая.

— Только не это!

Схватив Кинга за руку, она подтащила к тому месту, где нашла.

— По-моему, это кровь, — прошептала напарница прямо в ухо Шону и осветила фонариком алые пятна, хорошо видные на оструганных досках. Детективы двинулись по кровавому следу, приведшему их к куску брезента в дальнем конце комнаты.

Стараясь не наступать в кровь, они подошли к нему. Затем Кинг нагнулся, откинул брезент, и напарники увидели Джуниора. Шон положил пальцы ему на запястье, но пульса не обнаружил.

— Он мертв… Вот дерьмо!

— Что такое?

— У него на шее турникет.

— Только не говори мне, что…

Детектив полностью стянул брезент с мертвеца и осветил его фонарем с головы до ног, задержав луч на левой руке.

— А часы поставлены на пять ровно. На полу нарисована черная стрелка, указывающая на них.

Мишель направила фонарь на лицо Джуниора.

— Он умер совсем недавно, Шон.

— Знаю. Труп еще теплый. — Кинг замер. — Что это было?

Максвелл повернулась и вскинула вооруженную фонарем руку. Желтый луч заметался по стенам.

— Что ты сказал?

— Мне показалось, я слышал шаги.

— А я вот не слышала… — У нее перехватило горло, поскольку в следующую секунду на лбу Кинга появилась красная точка от лазерного прицела. Ей, хорошо знавшей оружие и ритуалы стрелков, не составило труда понять, что это значит. — Не двигайся, Шон, — предупредила она хрипло. — Ты в красном луче.

— В каком таком… — начал было детектив, но тут смысл сказанного дошел до него. За красной точкой в любой момент из темноты могла вылететь пуля, которая поразила бы его в голову.

Между тем красная точка медленно переместилась со лба Кинга на пистолет Мишель и застыла там словно смертоносная оса, готовившаяся ужалить. Это послание Максвелл тоже расшифровала без большого труда, но заколебалась, не зная, как поступить — сделать так, как велено, или все-таки рискнуть и попытаться выстрелить самой. Она посмотрела на партнера. Тот тоже следил за перемещением красной точки и отлично понимал ход мыслей напарницы, но решительно покачал головой, давая понять, что категорически против необдуманного риска с ее стороны.

Она неохотно положила пистолет на пол и оттолкнула в сторону. После этого красная точка переместилась на ее фонарь. Мишель выключила и его и тоже положила на пол. Кинг поступил так же со своим фонарем. В следующую секунду красная точка появилась на груди Максвелл и стала быстро перемещаться из стороны в сторону по телу. Казалось, неизвестный стрелок забавлялся, изображая, будто ласкает ее.

Это вызвало у молодого помощника шерифа такое сильное раздражение, что она уже начала готовиться в одном прыжке вновь завладеть оружием. Пока детектив занималась расчетами, в какую сторону и на какое расстояние прыгать, точка неожиданно исчезла, но Максвелл поначалу даже не заметила этого.

Убедившись, что красная точка действительно пропала, Мишель перевела взгляд на едва различимый в темноте силуэт Кинга.

— Он ушел?

— Не знаю, — шепотом ответил напарник. — Я ничего не слышу…

Ситуация изменилась буквально в следующее мгновение, когда помощники шерифа услышали выстрелы и бросились на пол там, где стояли. Мишель при этом сразу поползла в ту сторону, где, как ей казалось, находился ее пистолет. «Найдись, — заклинала она оружие, — ну пожалуйста». Наконец пальцы нащупали рубчатую рукоятку пистолета. Максвелл схватила его, взвела курок и прислушалась.

— Шон, ты в порядке?

Прошла секунда, другая, но ответа все не было.

— Шон! — прошептала в отчаянии, замирая от ужаса при мысли, что его, возможно, подстрелили.

— Я в порядке, — наконец отозвался напарник.

— Чтоб тебя черти взяли! У меня чуть сердечный приступ не случился. Почему ты молчал, когда я тебя звала?

— Потому что упал прямо на Джуниора.

— Ох!

— Вот и я говорю — «ох!».

Детективы подождали еще несколько минут. Неожиданно в тишине послышался приглушенный расстоянием звук мотора отъезжающего автомобиля. Мишель вскочила на ноги, схватила фонарь и выбежала из дома. Кинг последовал за ней.

Усаживаясь в «лексус», Шон крикнул:

— Набирай 911. Пусть побыстрее перекроют все дороги, ведущие от этого места. Потом позвони Тодду и опиши ситуацию.

С этими словами он ударил по газам и сорвал машину с места. Она запрыгала как бешеная, словно под колеса попали здоровенные валуны. От ужасной вибрации и тряски у Максвелл даже выпал из руки телефон. Кинг нажал на тормоза.

Потом детективы чуть ли не синхронно посмотрели друг на друга.

— Черт! Он прострелил нам колеса, — удивленно произнес Кинг. — Вот почему мы слышали выстрелы. Что ж, попробую ехать с простреленными.

Проехав сто ярдов, Шон понял, что, если будет править со скоростью, превышающей пять миль, скоро сломается ось.

Максвелл выпрыгнула из машины и осветила фонарем колеса «лексуса». Так и есть: пробиты левое переднее и левое заднее. Потом вернулась к грузовичку Джуниора и при свете фонаря исследовала его колеса. Два из них тоже оказались прострелены. Тогда Мишель набрала номер 911 и обрисовала сложившееся положение, после чего позвонила Тодду. Пока напарница разговаривала, Кинг уныло расхаживал вокруг своего неподвижного автомобиля.

Вернувшись к партнеру, она доложила:

— Тодд и его люди уже выехали.

— Рад это слышать, — без большого энтузиазма произнес Шон.

— Ну же, приободрись. Возможно, им повезет и они схватят этого парня.

— Хорошим парням редко так везет. — Детектив сложил на груди руки и устремил взгляд на недостроенный дом.

Мишель пристукнула кулаком по крыше «лексуса».

— Я чувствую себя последней дурой из-за того, что позволила ему взять нас на мушку. Трудно поверить, но мы находились всего в десяти футах от этого маньяка. Подумать только: в десяти футах! Но он все равно от нас ушел. — Максвелл сделала паузу и некоторое время рассматривала землю под ногами, потом повернулась к напарнику. — Хватит отмалчиваться! Поговори со мной! Расскажи, о чем ты сейчас думаешь?

Прошла, наверное, минута, прежде чем Кинг заговорил. При этом голос его дрожал и прерывался от волнения.

— Я думаю о том, что сегодня вечером трое ребятишек лишились отца, а жена — мужа. И спрашиваю себя, когда все это кончится?..

— Это не кончится, пока кто-нибудь не остановит его.

Детектив, не отрывая глаз от недостроенного дома, бросил:

— Начиная с этого момента, работаем только по делу маньяка.

Глава 43

Как Шон и предсказывал, полицейские приехали слишком поздно и не успели перехватить убийцу Джуниора. Когда известие о новом убийстве стало достоянием широкой публики, по всей округе распространилась паника. Мэр Райтсберга, не возлагая более надежд ни на ФБР, ни на местную полицию в лице Тодда Уильямса, потребовал от властей штата ввести в город национальную гвардию и установить комендантский час. По счастью, власти не вняли его призывам. Однако средства массовой информации всех уровней обосновались в Райтсберге надолго. Они исследовали город и его обитателей словно под микроскопом, уделяя повышенное внимание всевозможным деталям, часто не имевшим никакого отношения к расследованию. Антенны и огромные техноэкипажи телевизионщиков, разного толка тележурналисты и комментаторы, вооруженные беспроводными микрофонами, стали такой же привычной частью местного пейзажа, как деревья с распускающимися почками. Этому нашествию радовались лишь местные рестораторы и владельцы гостиниц, а также сторонники теории заговоров, обсуждавшие где только можно самые невероятные версии произошедшего. Так или иначе, но теперь всякий, кто этого хотел, получил шанс насладиться своими пятнадцатью минутами славы.

Разумеется, в центре самого пристального внимания со стороны средств массовой информации оказались Тодд Уильямс и Чип Бейли. Даже Кинг и Мишель не смогли полностью укрыться от острого глаза журналистской братии, и с удивлением наблюдали, как некоторые факты по части расследования всплывали на поверхность и становились предметом пространных телевизионных репортажей и газетных статей.

В город также прибыли дополнительные подразделения сил правопорядка как федерального подчинения, так и полиции штата, и детектив невольно задавался вопросом, поможет это расследованию или, наоборот, затормозит. Шон склонялся к последнему, поскольку все эти люди, как ему казалось, лишь мешали друг другу.

Наконец пришло письмо, из которого явствовало, что убийца Джуниора Девера подражал действиям маньяка, которого в кругах, близких к расследованию серийных убийств, называли Клоунским князем тьмы. На самом деле его звали Джон Уэйн Гэси. «Вы, наверное, думали, — не без иронии замечал автор послания, — что он убивал только мальчиков и очень молодых людей, но теперь у вас есть шанс убедиться, что он не брезгует и такими здоровяками, как Джуниор Девер».

На следующее утро в городском полицейском участке состоялась вторая конференция представителей правоохранительных органов. Большой зал, где они собрались, напоминал оперативный центр широкомасштабной боевой операции. Все свободное пространство зала было заставлено компьютерами, факсами и телефонами и завешано диаграммами, картами и различными графиками. Армия полицейских всех рангов, регулярно сменяясь, работала двадцать четыре часа в сутки, употребляя для подкрепления сил сотни литров кофе и десятки килограммов пончиков. Однако несмотря на все усилия и круглосуточный рабочий график, законникам пока не удалось выявить хотя бы одного сколько-нибудь перспективного подозреваемого.

— Гэси задушил многие свои жертвы лигатурой, — объяснил Чип Бейли.

— Как хорошо, однако, вы знаете всех этих серийных убийц, — усмехнулась Мишель.

— Ничего удивительного. Я уже много лет охочусь за ними.

— В тюрьме этот большой жизнелюбивый парень начал рисовать клоунов, — добавил Кинг. — Это к тому, что рядом с телом Джуниора обнаружена клоунская маска. Убийца подкинул ее на тот случай, если бы нам не удалось идентифицировать его манеру по одному только турникету.

— А часы Джуниора он поставил на пять ровно, — заметила Максвелл. — Так что наш убийца или не умеет считать, или тот, кто убил Бобби Бэттла, был имитатором.

— Полагаю, теперь мы можем с полным на то основанием предположить, что имеем дело с двумя убийцами, — заключил Бейли. — Существует, правда, вероятность, что этот человек специально путает цифры по какой-то известной ему одному причине.

— Думаете, боится суда и пытается заставить нас поверить, что убил не шесть человек, а только пять? — с сарказмом осведомился Кинг. — Не знаю, как в других местах, но в Виргинии казнят за убийство только раз.

Тодд застонал и потянулся за флакончиком адвила.

— Черт! От всего этого у меня снова разболелась голова.

— Скажите, шеф, вы видели завещание Бобби Бэттла? — поинтересовалась Мишель.

Уильямс проглотил пилюлю и согласно кивнул.

— Большая часть его состояния отходит Ремми.

— А у них было совместное владение собственностью? — спросил Кинг.

— Нет. Почти все записано на Бобби, в том числе все его патенты. Но дом отошел Ремми автоматически. Кроме того, у нее достаточно собственных денег и имущества.

— Вы вот сказали «большая часть». А кому досталась меньшая?

— Кое-какие средства пойдут на благотворительность. Также небольшая сумма завещана Эдди и Доротее. Действительно небольшая. Как говорится, из-за этого не убивают.

— А как насчет Саванны?

— Она не получила по завещанию ни цента. Впрочем, у нее свой собственный весьма значительный фонд.

— И все равно как-то это странно, вы не находите?

— Возможно, они не были столь близки, как кажется, — предположил Бейли.

Кинг пристально посмотрел на агента ФБР.

— Насколько хорошо вы знакомы с этим семейством?

— Ну, с Эдди мы видимся довольно регулярно. Вместе охотимся, иногда езжу смотреть на бутафорские сражения, устраиваемые Обществом по реконструкции событий Гражданской войны. Он, в свою очередь, приезжал в Куонтико, посещал как турист Академию ФБР. Между прочим, с ним ездили Бобби и Ремми в сопровождении своего дворецкого Мейсона. Кроме того, у меня есть две работы Эдди; Доротея же помогла мне купить подходящий дом в Шарлотсвилле. На следующий день после убийства Бобби я просидел с ними несколько часов, и могу вам сказать, что его смерть их потрясла. Впрочем, на мой взгляд, Эдди тогда больше заботило состояние матери, нежели его собственное.

Кинг согласно наклонил голову.

— Он не мог убить своего отца, так как в тот вечер находился с нами.

— И участвовал в одном из своих бутафорских сражений, когда убили Ронду Тайлер, Кэнни и Пемброк, — добавил Бейли.

— А как обстоят дела с Доротеей? — спросила Мишель.

— Мы ее проверили. У нее все чисто.

— И в ночь смерти Бобби Бэттла тоже? — осведомился Шон.

— Ну, она сказала, что уезжала тогда в Ричмонд, где у нее на следующее утро должна была состояться деловая встреча.

— Одна?

— Да.

Кинг поджал губы:

— Значит, алиби у нее нет. Скажите, вы хорошо ее знаете?

— Как я уже говорил, она была моим риелтором. Не думаю, однако, что жена Эдди выплакала глаза в связи со смертью Бобби Бэттла.

— А брак у нее счастливый? — полюбопытствовала Мишель.

— Эдди любит ее, это я точно знаю. Не знаю только, насколько его чувство взаимно. Между нами говоря, я не удивился бы, если бы узнал, что у нее есть кто-то на стороне.

— Саванна сказала нам, что в ночь смерти Бобби находилась дома. Это правда?

— Я спросил об этом служанок, но они к тому времени уже отправились в свой домик. За исключением Мейсона. А дворецкий не помнит, что видел ее. Кроме того, не могу сказать, что девушка на допросе оказалась слишком разговорчивой. Надо будет допросить ее еще раз.

— Таким образом, она тоже остается среди подозреваемых… А что вы можете сказать относительно Бобби и Ремми?

— Что именно вас интересует?

— Вы удивились бы, если бы я сообщил вам, что, согласно показаниям моего информатора, три или четыре года назад у них имела место крупная ссора в связи с изменами Бобби?

— Нет. Его репутация всем известна. Некоторые думали, что он преодолел эту слабость, но от старых привычек, как известно, отвыкают с трудом.

— И это, между прочим, могло стать очень серьезным мотивом для убийства, — заметила Мишель.

— Возможно, — согласился Бейли.

— А как в этом смысле Ремми? — спросил Кинг.

— Хотите знать, были ли у нее связи на стороне? — Детектив согласно кивнул. — Нет, никогда, — с чувством произнес агент.

— Мейсон, как мне представляется, просто помешан на мисс Бэттл, — произнес Шон.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Но он человек не ее круга, и этим все сказано. Я в том смысле, что между ними ничего нет, да и быть не может, если вас интересует именно это.

Детектив некоторое время смотрел на Бейли в упор, потом решил сменить тему. Переведя взгляд на Уильямса, он спросил:

— Скажите, шеф, Сильвия закончила аутопсию Девера?

— Да, — ответил Тодд, который сумел-таки отогнать угнетавшие его тяжелые мысли и даже съесть шоколадный пончик, запив его кофе. — Он умер от удушения посредством лигатуры, но перед этим получил удар лопатой по черепу, а также множественные травмы от ударов неким деревянным предметом. Потерял много крови.

— Мы знаем, — сухо сказал Кинг.

— Ну и хорошо, — буркнул шеф. — Как бы то ни было, Сильвия считает, что на этот раз ей удалось заполучить кое-какие улики на нашего парня. Эксперты также нашли на теле Джуниора несколько чужеродных волокон, не от его одежды. Кроме того, недалеко от дома обнаружен фрагмент отпечатка автомобильной шины. Возможно, на этой машине убийца и уехал.

— Для начала проверьте волокна на совместимость с моей одеждой, — уточнил детектив. — Я… у нас с ним состоялся, скажем так, непосредственный контакт, когда началась стрельба.

— Кстати, к вопросу о стрельбе. Вы пули из шин извлекли? — спросила Мишель.

— Извлекли. Сорок четвертый калибр, — кивнул Уильямс. — Ничего особенного. Надеюсь, когда-нибудь у нас окажется пушка и мы сможем провести баллистическую экспертизу.

— Между прочим, у него стоял лазерный прицел. А это вещь чрезвычайно специфическая, — произнес Кинг.

— А еще у Джуниора пропала пряжка от пояса, — отметил Тодд.

— Еще один трофей, — бросила Мишель.

— Все говорит о том, что Девер оказал убийце серьезное сопротивление, — подвел итог Бейли. — У него на руках множество ран и травм, какие бывают при самозащите. Кроме того, в коже полно заноз. Похоже, во время драки на них обрушился штабель досок.

— Определенно наш парень начинает делать ошибки, — пробормотал Уильямс. — Ваш неожиданный визит здорово подпортил ему нервы и смешал все карты.

— Сомневаюсь, что нам удалось достичь столь многого, — вступила в разговор Максвелл. — Это не говоря уже о том, что мы его упустили.

Кинг в который уже раз перечитал копию письма, присланного убийцей.

— Между прочим, в этом послании он впервые называет жертву по имени.

— Я тоже заметил, — кивнул Бейли.

— Интересно, почему он сделал это? — спросил шеф.

— Играет с нами. Пытается водить за нос, дразнит, хочет, чтобы мы подергались.

— Но с какой целью? — осведомилась Мишель.

— А с такой, что все это — часть некоего задуманного им плана, который куда грандиознее, нежели мы можем представить, — произнес Кинг.

— Вот как? И что же это за план? — поинтересовался агент со скептической улыбкой.

— Когда я найду ответ, вы будете вторым, кто об этом узнает, — со значением бросил Шон и посмотрел на Уильямса. — Как Лулу перенесла печальное известие, Тодд? — спросил он уже более мягким голосом.

Шеф откинулся на спинку стула и неопределенно пожал плечами.

— Ни слез, ни крика. Впрочем, рядом находись дети. Зато ее мать сразу ударилась в истерику — кричала, что всегда любила Джуниора как собственного сына и не знает, как теперь без него жить. Так разволновалась, что Лулу была вынуждена увести ее. Проблемная оказалась леди.

Напарники переглянулись и лишь покачали головами.

— Теперь переходим к самому интересному пункту, — произнес Уильямс. — Вы сказали нам, что Ремми угрожала Джуниору. Требовала, чтобы он вернул ее вещи и никому их не показывал.

Кинг согласно кивнул:

— Так по крайней мере нам сказала Оксли. Но не Ремми Бэттл избила Джуниора, а потом задушила турникетом. Это точно.

— Но, по словам Лулу, Ремми сказала Деверу, что знакома с серьезными людьми.

Детектив покачал головой:

— Не знаю, зачем ей смерть Джуниора. Сейчас, во всяком случае. Если верить Лулу, она даже предоставила Джуниору какое-то время, чтобы он обдумал ее предложение. А мертвый Девер уж точно не сказал бы, где ее вещи. Даже если бы знал. А я, да будет вам известно, до сих пор не верю, что грабеж — его рук дело.

— С другой стороны, — произнес Бейли, — мертвый Джуниор никогда и никому не показал бы эти самые вещи — чем бы они ни были.

Слова агента не убедили Кинга.

— Ремми не могла знать этого наверняка. Вдруг он оставил бы некое распоряжение на тот случай, если бы с ним что-нибудь случилось?

— В ваших рассуждениях, несомненно, есть рациональное зерно, — произнес Уильямс. — Но нам, как ни крути, предстоит еще все это основательно проверить. Хотя я, честно говоря, не очень жажду затрагивать эту тему в беседе с Ремми.

— Ну, мы пошли, — засобирался Кинг, — нам тоже надо кое-куда съездить и кое-кого повидать.

— Куда и кого, если не секрет? — быстро спросил Бейли.

— Отца Стиви Кэнни и родителей Дженис Пемброк.

— Мы уже разговаривали с ними. А также со всеми, кто имел хоть какое-то отношение к Диане Хинсон.

— В таком деле лишние уши и глаза не помешают, не так ли? — заметила Мишель.

— Поступайте как сочтете нужным, — согласился Уильямс. — Заранее одобряю все ваши действия.

— Не забудьте явиться ко мне с докладом, если узнаете что-нибудь стоящее, — бросил агент.

— Как только, так сразу, — пробормотал Кинг.

Глава 44

Напарники вернулись в свой офис, поскольку хотели кое-что сделать, перед тем как ехать на встречу с родителями Кэнни и Пемброк. Подъезжая, они заметили припаркованные перед офисом серебристый «мерседес» и «БМВ» восьмой серии.

— Эдди и Доротея, — нахмурилась Мишель, выходя из своего «Белого кита». В следующее мгновение почти синхронно распахнулись двери «мерседеса» и «БМВ» и гости выбрались наружу.

— Между прочим, они ездят в разных машинах, — шепотом прокомментировала Максвелл.

— И, возможно, правят каждый в свою сторону.

Эдди был одет в серые шерстяные брюки, белую рубашку и синий блейзер и держал в руке кожаный портфель. Надо сказать, что хороший дорогой костюм сообщал его правильным загорелым чертам еще больше привлекательности. Так по крайней мере думала Мишель.

Доротея была с ног до головы затянута в черное, что, казалось, полностью согласовывалось с жизненными обстоятельствами семьи. Кинг, однако, знал, что черный цвет ее наряда не имеет ничего общего с трауром. Об этом свидетельствовали, помимо всего прочего, чулки в крупную сетку, туфли на высоких каблуках и весьма глубокое декольте.

Шон отпер офисную дверь, и все вошли.

Когда хозяева и гости расселись в гостиной вокруг стола, детектив произнес:

— Позвольте, Эдди, выразить наши искренние соболезнования в связи с кончиной вашего отца. — Потом он перевел взгляд на Доротею, но не добавил более ни единого слова, поскольку выражение, утвердившееся на ее лице, ясно говорило о том, что она ни в каких соболезнованиях не нуждается.

— Все еще не могу в это поверить, — ответил Бэттл. — Мама находилась у него до десяти вечера, и все вроде бы шло нормально. А в десять тридцать он умер.

— Ремми сказала нам, что, выходя из отделения и направляясь на парковку, не встретила на своем пути ни одного человека, — вступила в разговор Мишель.

— Ну, преступник вряд ли относился к тому типу людей, которые выскакивают из темноты у вас перед носом и кричат: «А сейчас я убью вашего мужа!» — с раздражением в голосе произнесла Доротея.

Эдди кивнул:

— Спасибо, Доротея, что привлекла наше внимание к этому пункту. Ну а теперь, если тебе нечего к этому добавить, посиди немного в тишине и попытайся успокоить нервы.

«Так ее! Молодец, Эдди», — подумала Мишель.

Доротея посмотрела на мужа так, что, казалось, еще немного — и разразится еще более едкой тирадой в его адрес. Этого, однако, не произошло. Она сдержалась и продолжала хранить молчание, сложив на груди руки и мрачно глядя в пол.

— Чем мы можем помочь вам, Эдди? — спросил Кинг.

Тот вынул из портфеля газету и ткнул пальцем в статью на передней странице. Шон взял газету из его рук и некоторое время читал. Максвелл, нависнув над его левым плечом, также погрузилась в чтение.

Прочитав статью, детектив поднял глаза и обвел невеселым взглядом комнату.

— Как могло случиться, что информация об угрозах Ремми в адрес Джуниора проникла на страницы прессы?

— Возможно, Лулу постаралась, — предположила Мишель. — Ее мать Присцилла также могла рассказать об этом газетчикам, что, на мой взгляд, вполне в ее духе.

— В любом случае, — продолжил Эдди, — эти сведения стали достоянием широкой публики, и теперь весь город думает, что Джуниора убила моя мать.

— Но в «Райтсбергской газете» также сказано, что власти обвиняют в смерти Джуниора серийного убийцу, терроризирующего наш город, — заметила Максвелл.

Бэттл наклонился вперед.

— Это уже не имеет значения. Наверняка люди думают, что она велела своему человеку замаскировать убийство под деяние маньяка.

— Ну и как Ремми воспринимает сложившуюся ситуацию?

— Она в ужасе.

— Но ваша мать не отрицает, что угрожала Джуниору? — быстро спросил Кинг.

Теперь настала очередь Эдди невесело оглядывать комнату.

— Не хочу играть с вами в семантические игры, Шон. Но даже если моя мать ему и угрожала, это не значит, что она имеет хоть какое-то отношение к этому убийству.

— Я не в состоянии контролировать мысли горожан.

— Знаю. Просто я подумал, что вы могли бы…

— Что вы от нас хотите, Эдди? — мягко спросила Мишель.

— Хорошо, что вы сразу перешли к этому пункту, — встряла Доротея. — Мне еще нужно сегодня успеть показать два дома потенциальным покупателям.

Муж проигнорировал ее замечание:

— Не могли бы вы приехать к нам и поговорить с матерью? Я знаю, что, когда в прошлый раз вы приезжали к нам вместе с Чипом, она вроде как прервала разговор. Но сейчас, уверяю, она примет вас, поскольку ей просто необходимо обсудить эту ситуацию.

— А что, собственно, миссис Бэттл хочет нам сообщить? — осведомился Кинг.

— Ну, я не знаю точно, что именно, однако вам в любом случае будет полезно узнать ее точку зрения по этому поводу. Не станете же вы, в самом деле, основываться на скандальных газетных статьях.

— Уверен, что Чип и его люди с удовольствием выслушают ее.

— Несомненно. Но с вами она почувствовала бы себя более комфортно. Между нами, Бейли и моя мать не больно-то ладят друг с другом.

— Несмотря на то, что он спас вам жизнь?

— Не знаю, чем это объяснить. Тем не менее это правда.

— А он отзывается о ней с большим пиететом.

— Вероятно, я неудачно выразился… Дело в том, что моя мать с некоторых пор не испытывает к нему никого интереса.

— Хорошо. Если так, мы поговорим с ней. Но, повторяю, это не сможет отвратить жителей города от сплетен.

Доротея вмешалась в разговор:

— Поскольку Эдди продолжает ходить вокруг да около, позвольте мне сформулировать то, что он имеет в виду, более отчетливо. Разумеется, Ремми не имела никого отношения к смерти этого человека, и в этом не может быть никаких сомнений. Что же касается сплетен, они сразу прекратятся, когда вы поймаете настоящего убийцу.

— Совершенно верно, — кивнул Эдди. — А заодно, возможно, выясните, кто убил моего отца.

— Значит, вы полагаете, что это сделал один и тот же человек? — спросил Кинг.

— Мне лично кажется весьма подозрительным, что смерть Джуниора и моего отца последовала вскоре после того, как Девера обвинили в ограблении родительского дома. Таких совпадений, на мой взгляд, не бывает.

— Между прочим, это моя идея, — произнесла Доротея с гордостью в голосе. — Я затем сюда и приехала, чтобы довести свою точку зрения до вашего сведения. Много думала об этом в последнее время. Что, если кто-то использует серийные убийства как прикрытие для собственных делишек? И еще одно: убийства Джуниора и Бобби, как мне представляется, связаны с тем, что́ было похищено из усадьбы Бэттлов.

— Мы тоже рассматривали эту версию, — подтвердил Кинг.

— Видишь?! — воскликнула Доротея, обращаясь к мужу. — Я тебе говорила!

— Говорила, не спорю, — откликнулся Эдди. — Стало быть, вы, Шон, не сбрасываете со счетов такую возможность?

— Все может быть, — осторожничал детектив. — Ваша мать сегодня дома?

— Да. Но завтра похороны, на которые придут множество людей.

— Тогда мы поговорим с ней после этого. На какое время назначена служба?

— На два часа дня. Отпевание состоится в церкви Христа, а похороны — на Кенсингтонском кладбище. Разумеется, вы тоже входите в число приглашенных.

Жена Бэттла подалась всем телом вперед и снова вступила в разговор:

— Скажите, у вас уже есть зацепки? Подозреваете кого-нибудь?

— Расследование продолжается, Доротея. Мы не имеем права давать комментарии, — ответил Кинг.

— Я просто подумала, что если мы помогли вам, то вы, в свою очередь, могли бы ввести нас в курс дела, — без обиняков заявила она.

— Извините, но у нас так дела не делаются. Но уж если вы сюда пришли, хочу задать вам один вопрос. Вы посещали Бобби в тот день, когда его убили?

Доротея посмотрела на Шона в упор.

— Посещала. И что с того?

— С какой целью приходили?

— Он был моим тестем. И мне хотелось узнать, как он себя чувствует. Я не в первый раз его посещала, и, между прочим, ушла задолго до того, как его убили.

— И в тот же вечер уехали в Ричмонд… Кстати, в какое время вы туда прибыли?

— Не помню точно. Было поздно, и я по приезде сразу же отправилась в постель.

— В каком отеле?

— В «Джефферсоне». Я всегда там останавливаюсь.

— Не сомневаюсь. Также уверен в том, что обслуживающий персонал сообщит нам точное время вашего приезда.

— К чему вы клоните? Я пришла сюда, чтобы попытаться помочь вам, а не для того, чтобы подвергнуться допросу.

— А я пытаюсь помочь вам. Если вы действительно находились в отеле за девяносто миль от этого города, когда был убит ваш тесть, то у вас просто железное алиби. Уверен, что и агенты ФБР наводили соответствующие справки на ваш счет.

Доротея еще пару секунд пронизывала Кинга взглядом, потом поднялась с места и, не обмолвившись больше ни единым словом, вышла из комнаты. Эдди поблагодарил детективов за прием и поспешил за супругой. Напарники наблюдали в окно, как они шли к своим машинам.

Максвелл спросил:

— Ты ведь не веришь, что она находилась в том отеле в десять вечера, не так ли?

— Не верю. Полагаю, она находилась в другом месте и не хочет, чтобы ее супруг узнал об этом. Не сомневаюсь, что Бейли уже установил этот факт, но то ли забыл, то ли не захотел сообщить об этом нам. Что же касается ее предыдущих визитов к Бобби, это чистой воды выдумка. Я проверил в госпитале. До этого дня она его не посещала.

Мишель смотрела, как Бэттл открывает дверцу и садится в машину.

— И как только такого приятного парня, как Эдди, угораздило попасть в силки к этой стерве?

Кинг посмотрел на партнершу и улыбнулся:

— Тебе приглянулся Эдди Бэттл?

Максвелл вспыхнула:

— Не надо так шутить, Шон!

— Кстати, что ты делаешь завтра во второй половине дня?

— Возможно, отправлюсь на пробежку. А что?

— Пробежка отменяется. Мы едем на похороны.

— Зачем?

— А затем, что существует поверье, согласно которому убийцы довольно часто посещают похороны жертв.

— Но мы же на другие не ходили?

— Если разобраться, других-то, собственно, и не было. Родители Ронды Тайлер не выказали ни малейшего интереса к этому мероприятию, так что ее закопали по-тихому на кладбище для бедняков, что около Линчберга. Между прочим, я туда ездил. Кроме покойницы, на похоронах присутствовали только двое могильщиков.

— Удивительно! Неужели даже девушки из «Афродизиака» не пришли проводить ее в последний путь? Пам, к примеру?

— Думаю, сейчас они прилагают максимум усилий к тому, чтобы поскорее забыть весь этот ужас.

— То есть прячут голову в песок? Вот и говори после этого, что пословица устарела…

— А Стиви Кэнни кремировали даже без заупокойной службы.

— Как-то это странно, особенно если учесть, что он считался местной футбольной звездой.

— Определенно его папаша придерживался другого мнения на этот счет.

— А что случилось с Пемброк?

— Ее родители до такой степени были смущены пикантными обстоятельствами, при которых ее настигла смерть, что похоронили дочь на неизвестном кладбище за пределами округи.

— А Хинсон?

— Ее родители увезли останки в Нью-Йорк, где она родилась.

— Скажи, как ты расцениваешь визит Эдди и Доротеи? — после минутной паузы спросила Мишель.

— Я понимаю мотивацию Эдди. Кроме того, очень может быть, что его послала мать, поскольку он хороший послушный сын и в качестве такового является в определенном смысле орудием в ее руках. Что же касается Доротеи, то тут я не торопился бы делать выводы. Так, она заявила, что приехала, чтобы сообщить нам свою версию убийства. Сомневаюсь, однако, что эта версия слишком долго занимала ее воображение. Скорее всего она приехала на разведку, чтобы попытаться выудить у нас кое-какую информацию по этому делу.

— Возможно, в основе всех ее действий лежит стремление заполучить собственность больше той, что у нее имеется. Хотя вряд ли ей это нужно.

— Не исключено, что нужно. И даже очень.

— Что ты имеешь в виду? Она королева всех местных риелторов.

— Недавно Доротея принимала участие в очень рискованных операциях с недвижимостью на юге штата.

— Неужели ты наводил справки на этот счет?

— Мне надоело, что все сливки с этого дела снимает Бейли.

— И ты ему об этом не скажешь, не так ли?

— Он из ФБР. Сам может все узнать.

— Ты, значит, полагаешь, что Доротее нужны деньги и она стремится заручиться расположением Ремми, с тем чтобы вытянуть их у нее?

— Это вполне вероятно. — Кинг бросил взгляд на часы. — Я договорился о разговоре с Роджером Кэнни и родителями Пемброк. Встреча состоится примерно через час. После этого ты сможешь отправиться за покупками.

— За покупками?.. И что же, по твоему мнению, мне следует купить?

Шон с минуту ее рассматривал.

— Какое-нибудь платье. Мне представляется, что джинсы и ветровка с надписью «Секретная служба» на спине не самый подходящий наряд для похорон.

Глава 45

Сильвия пересчитывала таблетки. Пересчитав, повторила операцию еще раз. После этого пробежала взглядом рецепты, выписанные ею за последние три недели, после чего сравнила цифры с инвентарным списком аптеки за этот период. Потом отправилась к компьютеру и, вызвав на дисплей файл аптеки, исследовала инвентарные списки и там. Цифры в компьютере соответствовали аптечным данным, но не совпадали с рецептурными. Между тем Сильвия не могла не доверять выписанным собственноручно рецептам, и пришла к выводу, что налицо недостача наркотиков. Позвонив затем офис-менеджеру, она долго с ней разговаривала, после чего вновь сравнила списки, а затем переговорила по телефону с приходящей медсестрой, заполнявшей рецептурные бланки для пациентов. Завершив изыскания, Сильвия пришла к выводу, что знает, в чем суть проблемы, а также ее виновника.

Затем Диас некоторое время думала, как быть дальше. Твердых доказательств у нее не было, имелись лишь косвенные улики. Уяснив это, она стала размышлять над тем, когда хищение или хищения могли иметь место. Существовал один способ, позволявший установить это, а заодно и подтвердить гипотезу относительно личности злоумышленника. Входная дверь, которая вела и в морг, и в ее врачебный офис, после окончания рабочего дня запиралась на электронный замок, открывавшийся пластиковой идентификационной карточкой. Память замка хранила информацию относительно того, кто открывал его и когда. Сильвия позвонила в компанию по установке электронного оборудования, сообщила ее сотрудникам всю необходимую информацию, передала код и задала интересовавший ее вопрос. В скором времени от компании пришел ответ, из которого явствовало, что, помимо нее, здание в этом месяце после окончания рабочего дня посещал только один человек — Кайл Монтгомери. Сильвия, кроме того, установила, что его последний визит имел место в десять часов вечера того дня, когда был убит Бобби Бэттл.

Мать Дженис Пемброк оказалась куда старше, нежели думал Кинг. Дженис — самый младший ребенок из ее восьмерых детей, объяснила миссис Пемброк. Ей уже исполнился сорок один год, когда девочка родилась. Миссис Пемброк и ее второй муж, отчим погибшей, жили в обветшалом одноэтажном кирпичном доме в населенном бедняками квартале. Дженис была единственным ребенком, жившим с родителями. Ее отчим, небольшого роста, с брюшком и кислой недовольной физиономией, носил за ухом незажженную сигарету и, хотя до ленча было еще далеко, держал в руке бутылку пива «Будвайзер». Определенно на работу он ходил поздно, если вообще ходил. При виде Мишель он плотоядно улыбнулся, после чего не сводил с нее глаз все то время, пока детективы находились в довольно захламленной гостиной. Мать Дженис была маленькой женщиной с изможденным лицом, что при восьмерых детях неудивительно, особенно если к тяготам воспитания присовокупить ужасную смерть младшей дочери. Максвелл обратила внимание на несколько кровоподтеков, красовавшихся у нее на лице и руках.

— Упала с лестницы, — объяснила миссис Пемброк, когда детективы спросили ее об этом.

Об умершей дочери она говорила прерывающимся голосом, промокая салфеткой мокрые от слез глаза. Как выяснилось, она даже не знала, что Дженис встречалась со Стиви Кэнни.

— Никакого контроля со стороны матери! — резко бросил отчим. — Между тем эта маленькая шлюха спала со всеми подряд. И, как говорится, доспалась. Думаю, хотела забеременеть и таким путем женить на себе какого-нибудь богатенького парня вроде Кэнни. Я говорил ей, что это до добра не доведет, — так оно и вышло. Получила по полнойпрограмме. — Тут пузан одарил Кинга чуть ли не торжествующим взглядом.

На удивление, мать семейства даже не попыталась защитить от нападок мужа покойную дочь, и Шон решил, что это следствие украшавших ее синяков.

По мнению родителей, врагов у Дженис не было. Они также не могли представить себе, кому и зачем понадобилось ее убивать. То же самое супруги сообщили полицейским и приехавшим позже агентам ФБР.

— Очень надеюсь, что нам больше не придется возвращаться к этому вопросу, — заявил отчим. — Дженис сама виновата в том, что с ней случилось, так как шлялась неизвестно где. У меня нет времени снова и снова рассказывать эту историю.

— Мы отвлекаем вас от какого-нибудь важного дела? — спросила Мишель. — Скажем, от распития пива?

Отчим прикурил сигарету, выпустил дым из ноздрей и ухмыльнулся:

— Мне нравится ваша манера вести допрос, леди.

— Кстати, где вы были в ту ночь, когда убили Дженис? — осведомилась Максвелл, которой, по мнению Кинга, стоило большого труда не отвесить оплеуху этому типу.

Ухмылка мигом исчезла с губ болтуна.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что мне угодно знать, где вы находились, когда убивали вашу падчерицу.

— Я уже говорил об этом копам.

— Мы тоже копы, так что вам придется повторить рассказ.

— Встречался со своими приятелями.

— Надеюсь, у приятелей есть фамилии и адреса?

Таковые имелись, и Мишель аккуратно записала эти сведения в свой рабочий блокнот, не обращая внимания на тревожные взгляды отчима.

— Я не имею никакого отношения к этому убийству, — заявил он, провожая детективов к выходу.

— Тогда вам не о чем волноваться.

— В этом смысле вы совершенно правы, детка.

Та повернулась.

— Я вам не детка, а помощник шерифа Максвелл. Кстати, хочу вам напомнить, что избиение жены считается в этом штате уголовным преступлением.

Отчим Дженис фыркнул.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— А вот она, похоже, понимает, — кивнула Мишель в сторону миссис Пемброк, которая, оставшись дома, подглядывала за гостями сквозь висевшие на окне занавески.

Он рассмеялся.

— Эта собака давно уже лишилась зубов и не кусается. Я король в своем замке. И если вы, мисс Розовые Щечки, зайдете ко мне как-нибудь вечерком, я вам это докажу.

Максвелл напряглась как натянутая струна.

— Не надо, Мишель, — предупредил Кинг, внимательно наблюдавший за ней. — Спусти это дело на тормозах.

— Чтоб тебя черти взяли, Шон…

Она подошла к болтуну и тихим, но отчетливым голосом произнесла:

— Послушай, ты, недомерок! По новому закону ей не надо выдвигать против тебя обвинение в избиении. Теперь это может сделать за нее штат. Так что когда я вернусь — а я вернусь, предупреждаю, — если у нее на лице или на теле окажется хотя бы самый маленький синячок, арестую тебя за домашнее насилие. А перед этим выбью из тебя все дерьмо.

Сигарета выпала изо рта болтуна.

— Вы не имеете права, вы полицейский.

— Я скажу, что ты упал с лестницы.

Отчим посмотрел на Кинга.

— Вы слышали? Она мне угрожала!

— Лично я никаких угроз не слышал.

— Так, значит, ставится вопрос? Что же, я не боюсь костлявых дамочек вроде вас!

Во дворе перед входом в дом стоял пятифутовый деревянный столб с находившимся наверху старомодным фонарем. Мишель подошла к нему и, махнув мускулистой ногой, одним ударом разломила его на две части.

Когда отчим увидел эту демонстрацию силы, бутылка с пивом выпала из его рук.

— Еще увидимся, мистер Розовые Щечки. — Максвелл, повернувшись, зашагала к машине.

Кинг нагнулся, поднял с земли кусок дерева от сломанного столба и обратился к пораженному отчиму:

— Представляете, что было бы, если бы на месте этого столба оказался чей-нибудь позвоночник? — С этими словами Шон вручил пузану кусок дерева, а также сорок долларов за причиненные убытки, после чего отправился догонять спутницу.

Когда они сели в машину, детектив усмехнулся:

— Боюсь, он от страха намочил штаны.

— Я буду спать лучше, зная, что он не спит, вспоминая этот момент.

Потом Кинг обиженным голосом передразнил:

— Чтоб тебя черти взяли, Шон…

— Извини, очень я на него разозлилась. В конце концов, может человеку надоесть подставлять другую щеку?

— Сказать по правде, горжусь тобой.

— Спасибо. Но, между нами, никакие демонстрации и угрозы с моей стороны не облегчат положения бедной женщины. Типы вроде этого парня непредсказуемы. Так что мне, возможно, следовало держать язык за зубами.

— Ты и в самом деле намереваешься вернуться сюда, чтобы проконтролировать поведение отчима?

— Положим, намереваюсь. А что?

— Когда поедешь, не забудь позвонить мне.

— Собираешься отговорить меня от этого?

— Нет. Собираюсь держать его, пока ты будешь выбивать дерьмо.

Глава 46

Охотник за людьми проследил за Кингом и Мишель, когда они ездили к Пемброкам, и теперь следовал за ними в кильватере по пути к дому Роджера Кэнни, находившемуся в противоположной части города. Он сменил голубой «фольксваген-жук» на старый пикап, прикрыл голову широкополой ковбойской шляпой и наклеил на лицо бороду и усы собственного дизайна, что должно было обеспечить вполне удовлетворительное прикрытие. Эти двое стали в последнее время здорово его доставать, и он задавался вопросом, что с ними делать. Убийца знал, что тянувшаяся от Пемброк ниточка не могла привести к нему, как, равным образом, и та, что тянулась от Хинсон. Случай Ронды Тайлер также можно назвать тупиковым. Другое дело — убийство Кэнни. В определенном смысле Стиви Кэнни был ключевой фигурой всего расследования, и если бы детективы до этого докопались, выстроенный им карточный домик мог рассыпаться.

Охотнику не хватило времени, чтобы разделаться с Роджером Кэнни. Кроме того, смерть последнего могла вызвать еще большее внимание к делу об убийстве школьной футбольной звезды. Так что он уже смирился с тем обстоятельством, что допрос Роджера состоится и придется действовать дальше исходя из его результатов. Хорошо, что он озаботился установить в этом доме подслушивающие устройства еще до смерти Стиви. Как известно, временами тактика бывает важнее стратегии.

Человек в широкополой ковбойской шляпе потер спину, болевшую после достопамятной схватки с Джуниором Девером. Он не мог позволить себе еще одно противоборство вроде этого, особенно после того, как видел собственными глазами толстенный столб, сломанный одним ударом ноги Мишель. Она — опасна. А Кинг — еще опаснее. Если подумать, Шон Кинг — единственный человек, который способен его обыграть, и с ним надо что-то делать. А разобравшись с ним, можно приняться и за Максвелл. Ему не хотелось, чтобы эта женщина преследовала его, стремясь отомстить за смерть партнера.

Когда ехавшая перед ним машина покатила по длинной подъездной дорожке, ведшей к большому кирпичному дому в колониальном стиле, охотник свернул на боковую дорогу и припарковал пикап на обочине. Затем надел наушники и включил приемное устройство, помещавшееся на сиденье для пассажира. Настроившись на нужную частоту, он откинулся на спинку сиденья и стал ждать начала шоу.

Глава 47

— Интересно, чем занимается Роджер Кэнни? — спросила Мишель, оглядывая интерьер богатого дома. Управляющая имением впустила гостей внутрь и отправилась к хозяину сообщить об их приходе.

— Представления не имею. Но чем бы ни занимался, он определенно преуспевает.

— Отчего умерла его жена?

— Я и этого не знаю. Никогда не водил дружбу с этим семейством.

Максвелл продолжала осматривать дом.

— Знаешь, чего не хватает в гостиной?

Шон кивнул.

— Здесь нет семейных фотографий.

— И что ты по этому поводу думаешь?

— Одно из двух: или скорбящий отец все их поснимал, поскольку они навевали на него печаль, или их здесь никогда не было.

— Скорбящий отец? Если мне не изменяет память, он зарыл прах сына втайне и под покровом темноты.

— Ну и что? Люди по-разному выражают эмоции, Мишель. Например, некоторые в расстройстве ломают ударом ноги деревянные столбы.

Минутой позже в гостиную вошел Роджер — высокий угловатый мужчина с сутулыми плечами и бледным унылым лицом. Он жестом предложил гостям присесть на диван, после чего опустился на стул напротив. Разговаривая, хозяин не смотрел на собеседников, сосредоточив все свое внимание на потолке.

— Уж и не знаю, зачем вам понадобилась еще одна беседа.

Кинг ответил:

— Знаю, что сейчас вы переживаете не лучшие времена…

Кэнни перебил:

— Все так, все так… Может, перейдете прямо к делу?

Детективы стали задавать стандартные вопросы, на которые Роджер давал короткие односложные ответы, что, правду сказать, мало помогало делу.

Придя в раздражение, Кинг бросил:

— Значит, говорите, врагов у него в школе не было? То есть вы таковых не знаете? Но, быть может, в разговоре с вами сын сам упоминал какие-либо имена?

— Стиви пользовался в школе большой популярностью. Его все любили. Он никогда не делал ничего дурного.

Кэнни произнес эти слова отнюдь не тоном гордого за сына отца, но в иронической, даже, пожалуй, издевательской манере. Кинг и Мишель озадаченно переглянулись.

— Он хотя бы раз говорил о том, что встречается с Дженис Пемброк? — осведомилась Мишель.

— Стиви не разговаривал со мной на такие темы. Да и я тоже всегда думал, что если парень трахает какую-нибудь шлюшку, это его дело. В конце концов ему исполнилось семнадцать и гормоны его просто переполняли. При этом он знал, что, если какая-нибудь девушка от него забеременеет, мне это очень не понравится.

— Когда умерла ваша жена? — вдруг спросила Мишель.

Кэнни перестал наконец созерцать потолок и посмотрел на нее.

— Это так важно?

— Просто любопытствую.

— Рекомендую вам проявлять любопытство в интересах дела.

— О'кей. Скажите тогда, не приходит ли вам в голову хоть что-нибудь, что могло бы пролить свет на это преступление? Может, вы слышали от сына слова, показавшиеся вам подозрительными, или имя какого-нибудь его приятеля и имеете некие смутные догадки на этот счет?

— Послушайте, кажется, я уже дал вам понять, что мы со Стиви не были близки. Да, мы жили в одном доме, но держались наособицу, каждый сам по себе.

— А что, есть причина, почему вы с сыном вели себя как чужие люди? — спросил Кинг.

— И у него, и у меня имелись такие причины, но они никак не связаны с его смертью.

— Уж позвольте это нам решать… Итак, вы будете отвечать на этот вопрос?

— Боюсь, мне придется отклонить его, — произнес Кэнни сварливым голосом.

— Как вам будет угодно. Но давайте разберемся, что, собственно, вы сказали нам за все это время. А сказали вы то, что у вас с сыном имелись значительные расхождения во взглядах на мир, выливавшиеся временами во вражду. Затем дали понять, что в душе не слишком приветствовали его связь с некоей, как вы изволили выразиться, «шлюшкой» и весьма переживали по поводу ее возможной беременности, так как вам пришлось бы давать деньги на аборт или содержание ребенка. Ну а потом вдруг выяснилось, что Стиви и эта самая «шлюшка» застрелены в машине из охотничьего ружья… Кстати, у вас есть охотничье ружье, сэр?

Кэнни вскочил с места. Его бледное лицо пылало от возбуждения.

— На что вы, черт возьми, намекаете? Как вы смеете так со мной разговаривать! Все время передергиваете и ложно толкуете мои слова!

Кинг и бровью не повел.

— Ничего подобного. Просто я пытаюсь представить дело так, как его, возможно, будет рассматривать прокурор. Ибо то, что вы нам сказали, делает из вас потенциального подозреваемого. Кстати, прокурор обязательно спросит, где вы находись в ту ночь, когда убили вашего сына.

— Я был дома. Спал у себя в комнате.

— Вы находились дома в одиночестве?

— Да!

— Значит, у вас, ко всему прочему, еще и алиби нет… — протянул детектив. — Что ж, — тут он посмотрел на Мишель, — сейчас мы вернемся в участок и доложим об этом. Думаю, ФБР за это ухватится. Особенно при отсутствии других подозреваемых. — Шон перевел взгляд на Кэнни. — Полагаю, агенты скоро свяжутся с вами. Так что прошу вас несколько дней не уезжать из города.

Кровь отхлынула от щек хозяина, и он снова сделался бледным, как в начале беседы.

— Подождите! Да подождите же, черт вас возьми! Повторяю, я не имею ничего общего с этим убийством.

— Со всем уважением, мистер Кэнни, но я в жизни не встречал убийцу, который утверждал бы обратное, — ответил Кинг.

Роджер стоял посреди комнаты, то сжимая, то разжимая пальцы, а Кинг выжидающе поглядывал на него. Наконец отец Стиви вернулся на свое место, опустился на стул, с минуту хранил молчание, словно подыскивая нужные слова, потом заговорил:

— Все дело в том, что Стиви был в большей степени сыном жены, чем моим. Он обожал ее, восхищался ею. И когда она умерла, почему-то начал винить в этом меня.

— Не припомню, отчего умерла ваша жена? — спросил Кинг.

Кэнни принялся нервно потирать ладони.

— Попала в автомобильную аварию три года назад. Съехала с дороги и рухнула в овраг. Смерть наступила мгновенно.

— Но почему сын стал винить в этом вас? — полюбопытствовала Мишель, снова вступая в разговор.

— А мне откуда знать?! — неожиданно взревел Роджер, но так же быстро успокоился. — Извините. Как вы, наверное, догадываетесь, мне непросто все это вспоминать. — Некоторое время сохранялось молчание, потом Кэнни продолжил: — После этого… короче говоря, мне сказали, что у нее в крови обнаружили алкоголь.

— Значит, ваша жена в момент аварии была подшофе?

— Несомненно. Я очень удивился, поскольку никогда не замечал, чтобы она пила.

— А ваш брак можно назвать счастливым? — спросила Мишель.

— Наш брак был таким же, как большинство современных браков, — бросил Кэнни.

— То есть? — продолжала наседать на него Мишель.

— То есть в нем имелись подъемы и спады.

В этот момент в гостиную вошла управляющая имением и сообщила, что хозяину звонят. Он извинился и вышел из комнаты.

Максвелл повернулась к партнеру.

— Что ж, чего-то в этом роде я и ожидала. Как ты думаешь, он имеет какое-либо отношение к смерти жены?

— Пока не знаю.

— Роджер определенно что-то скрывает. Ты действительно думаешь, что это он убил своего сына?

— Точно, «сына»! Очень любопытное слово, ты не находишь?

Напарница озадаченно посмотрела на него.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что Кэнни ни разу не назвал убитого парня сыном. Просто Стиви — и все.

— Верно, но это еще ни о чем не говорит. Стиви был уже почти взрослый, а взаимоотношения у них и впрямь оставляли желать лучшего.

— Нет, не то. Но Кэнни, возможно, дал-таки нам ответ на этот вопрос.

— О'кей, Шон. Если дал, то в чем его суть?

— Объясняя, почему отношения с парнем пошли у него наперекосяк, он сказал, что Стиви обвинил его в смерти матери.

— И что с того?

— А то, что перед этим произнес… — Кинг открыл свой блокнот и прочитал записанную им дословно фразу: — «Все дело в том, что Стиви был в большей степени сыном жены, чем моим».

— Все верно. Тем самым он хотел сказать, что Стиви любил мать больше его.

— Нет, смысл здесь самый что ни на есть прямой. Он хотел сказать, что его жена действительно была матерью Стиви… — Шон замолчал и выжидающе посмотрел на Мишель.

Наконец смысл сказанного дошел до нее.

— Но он, Роджер Кэнни, его отцом не был.

Стоявший на боковой улице пикап тронулся с места. Человек в ковбойской шляпе узнал все, что ему требовалось. Наступало время игры. Но прежде чем она начнется, необходимо основательно подготовить игровую площадку.

Глава 48

Кайл не получил ответа на свое письмо. Для корреспонденции он арендовал почтовый ящик, адрес которого переслал шантажируемому субъекту, сам же остался анонимом. Его умело составленное послание маскировало — и очень умно, как представлялось — тот факт, что в действительности он знал очень мало. Монтгомери больше надеялся на больное сознание и комплекс вины этого человека, который, по его разумению, должен был отреагировать на намеки и скрытые угрозы передачей неких материальных благ. Но поскольку ответное послание все не приходило, Кайл стал задаваться вопросом, уж не допустил ли он ошибку в своих логических построениях. Впрочем, даже если это и так, большого вреда от письма не будет. Так по крайней мере казалось.

В настоящий момент он держал путь в «Афродизиак» с очередной партией таблеток для клиентки. В аптеку сегодня он не наведывался, так как в прошлый раз изъял двойную порцию заказанных препаратов. Ему не хотелось рисковать, слишком часто совершая набеги в офис Диас.

Молодой человек припарковал джип на забитой автомобилями парковочной площадке и вошел в заведение, не обратив внимания на остановившуюся непосредственно за ним машину. Погруженный в мысли о легком заработке, он не заметил, что за ним следили с момента его ухода из квартиры.

В заведении Кайл, как всегда, провел несколько минут в зале, наблюдая за извивавшимися на подиуме танцовщицами. Одна из них особенно ему нравилась, хотя мыслей заполучить ее у него не возникало. Монтгомери не обладал ни яркой внешностью, ни большими деньгами, которые требовались, чтобы такая девушка обратила на мужчину внимание.

Поднявшись на второй этаж, он прошел по коридору и собрался было раздвинуть красный занавес, чтобы пройти, как вдруг впереди возникла незнакомая женщина, нетвердо стоявшая на ногах.

— Куда идешь? — спросила она не слишком трезвым голосом.

— Нужно кое-кого повидать, — нервно ответил Кайл. — У меня здесь назначена встреча.

— А не врешь? — осведомилась незнакомка, определенно находившаяся подшофе. — У тебя карточка посетителя есть?

— Карточка посетителя? Но зачем она мне? Я не выпиваю в баре и не смотрю представление. Или вы, быть может, думаете, что я несовершеннолетний? Если обратите внимание на седой волос у меня в бородке…

— Брось выпендриваться, не то живо отсюда вылетишь!

— В чем дело, мадам? — Кайл заговорил более серьезным голосом. — Я не раз уже приходил сюда, и у меня никогда не возникало никаких проблем.

— Знаю, что приходил. Я тебя видела.

— И как часто вы здесь бываете? — нервно спросил Кайл. Ему вдруг пришло в голову, что репутация здешнего завсегдатая ему ни к чему.

— Каждый день, — ответила Оксли — а это была она, — после чего, ткнув пальцем в перекрывавший коридор красный занавес, добавила: — Ладно, топай куда намеревался, слизняк. Только не забудь постучать…

С этими словами она прошествовала мимо него к лестнице. Монтгомери же торопливо проследовал к нужной ему двери и постучал условным стуком. Как обычно, ему предложили войти. Молодой человек вошел. Его клиентка лежала на кровати, закрывшись одеялом, но в комнате было так темно, что он не сразу заметил это.

Кайл помахал пакетиком с таблетками.

— Вот ваш заказ.

Лежавшая на кровати женщина что-то швырнула в него. Ассистент Сильвии вскинул руку, но поймать предмет не сумел, и тот упал на пол. Нагнувшись, Монтгомери обнаружил десять стодолларовых банкнотов, свернутых трубочкой и перетянутых резинкой. Распрямившись, он сунул деньги в карман, положил пакетик с таблетками на стол и некоторое время стоял неподвижно, чувствуя себя не в своей тарелке и поглядывая на женщину в постели. Прошло несколько секунд, но так как клиентка продолжала хранить молчание, Кайл решил, что ему пора уходить, и даже сделал шаг по направлению к двери. Неожиданно за его спиной послышался скрип кроватных пружин, после чего в комнате загорелся свет. Монтгомери остановился и повернулся в сторону незнакомки. Та уже поднялась на ноги и приближалась к нему. Как обычно, в темных очках и повязанном вокруг головы газовом шарфе, но на этот раз ее тело скрывало не длинное платье, а обернутое вокруг торса одеяло. Когда она подошла ближе, молодой человек заметил, что плечи ее обнажены, а на ногах в чулках нет туфель.

Оказавшись на расстоянии фута, клиентка сбросила с себя одеяло и осталась в черных кружевных трусах, таком же бюстгальтере и черных чулках, достигавших середины бедер. Увидев это, Монтгомери начал часто и тяжело дышать, а все мышцы напряглись до предела. И было с чего. У незнакомки оказалось совершенно потрясающее тело, плоский живот, округлые бедра и упругие груди, которые, казалось, выпрыгивали из черных кружевных чашек бюстгальтера. Кайлу захотелось наброситься на эту женщину и сорвать с нее то немногое, что на ней оставалось.

Словно прочитав его мысли, которые, впрочем, было очень нетрудно понять, клиентка завела руку за спинку и расстегнула застежку бюстгальтера, после чего он упал к ее ногам, поверх одеяла.

Молодой человек застонал от вожделения и едва не рухнул перед ней на колени. Без сомнения, ему предстояло провести лучшую ночь в жизни.

Незнакомка протянула руку, как если бы желала дотронуться до него, но вместо этого лишь взяла со столика пакетик с таблетками. Затем наклонилось, подняла с пола одеяло и снова завернулась.

Кайл сделал шаг в ее сторону.

— А вот этого как раз делать не надо, детка, — бросил он голосом человека, привыкшего покорять женские сердца. — Одеяло будет мне только мешать. — Ему еще не доводилось вступать с женщиной в подобные отношения — сначала получить от нее тысячу долларов, а потом еще и переспать с ней задарма. Что может быть лучше этого? Подойдя к ней, Монтгомери попытался было заключить ее в объятия, но в следующее мгновение получил такой сильный толчок в грудь, что едва не упал.

Она рассмеялась, Кайл покраснел.

Между тем незнакомка вернулась в альков и, улегшись вновь на постель, потянулась всем телом, словно сытая кошка. Затем неожиданно повернулась на постели, встала на четвереньки и положила пакетик с таблетками на прикроватную тумбочку. Складывалось впечатление, что она едва ли не намеренно демонстрировала задницу, просвечивавшую сквозь кружевное белье. Кайла охватило такое сильное возбуждение, что ему даже стало больно.

Незнакомка перекатилась на спину, подняла стройные ноги и стала очень медленно снимать чулки, скатывая валиком, по мере того как они спускались с бедер. Затем запустила скатанными чулками в Кайла и, указав на него пальцем, вновь залилась хохотом. Монтгомери почувствовал, как резко скакнуло кровяное давление, хотя руки и ноги при этом стали как ватные.

— Ах ты, маленькая сучка! — вскричал он, преодолевая слабость и устремляясь вперед — в этот момент ему показалось, что судьба предоставила наконец шанс реализовать все мечты. Кроме того, молодому человеку хотелось преподать этой гордячке урок и показать, что шутить с ним нельзя. Однако в следующую секунду, не добежав до ее постели, он остановился и замер, словно обратившись в статую. На него смотрело дуло пистолета, который незнакомка, по-видимому, все это время прятала под подушкой.

— Убирайся! — Она впервые заговорила нормальным человеческим голосом, но мелкий наркоделец, странное дело, не узнал его. Впрочем, он был слишком напуган, чтобы размышлять об этом, — ствол пистолета двигался вверх-вниз, беря под прицел то голову, то промежность.

Кайл стал пятиться к двери, выставив перед собой руки, как будто надеялся с их помощью остановить пулю.

— Успокойтесь, леди. Я ухожу… ухожу…

— Немедленно! — прикрикнула незнакомка. Затем, затянув на себе покрепче одеяло, вскочила с постели и, направив ствол пистолета на Кайла, стиснула рукоятку обеими руками. Со стороны можно было подумать, что она очень неплохо умеет управляться с оружием.

Монтгомери вскинул руки выше прежнего.

— Черт! Говорю же: ухожу; считайте, уже ушел…

И повернулся, чтобы открыть дверь.

— Положи деньги на стол.

Молодой человек медленно повернулся.

— Извините, не понял…

— Положи деньги на стол, — повторила наркоманка, указав стволом, куда именно их нужно положить.

— Я принес вам то, что вы заказывали. Это стоит денег…

Клиентка вновь сбросила одеяло и медленно провела рукой по своему соблазнительному, почти нагому телу.

— Посмотри внимательно на все это, малыш, поскольку больше ты этого не увидишь.

Кайл почувствовал себя оскорбленным.

— Что такое? Вы хотите, чтобы я выложил тысячу долларов за какое-то жалкое пип-шоу? Да я бы не отдал их вам, даже если бы вы предложили мне переспать с вами!

— Тебе не хватит никаких денег, чтобы просто дотронуться до меня. — Она смотрела в упор.

— Неужели? Да кто вы, собственно, такая? Эксгибиционистка и наркоманка, живущая в номерах при стриптиз-клубе? Носите шарф и черные очки, чтобы вас не узнали, но при этом вертите голой задницей словно дешевая шлюха… Нет, в самом деле, что вы о себе возомнили, хотелось бы мне знать?

— Ты меня утомляешь. Проваливай отсюда!

— Знаете что? Я сильно сомневаюсь, что вы выстрелите в меня из этой чертовой пушки. Особенно если учесть, что вокруг полно народу. — Он одарил ее полыхнувшим торжеством взором. Впрочем, его триумф продолжался недолго.

Клиентка дотронулась до цилиндрического предмета, привинченного к стволу пистолета.

— Знаешь, что это такое? Глушитель, обеспечивающий бесшумность стрельбы. — Она навела пистолет на промежность Кайла. — Хочешь, проверим, хорошо ли он действует?

— Нет! — вскричал Монтгомери, невольно подаваясь назад. Затем подбежал к столу, швырнул на него стянутые резинкой банкноты и выскочил из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Наркоманка заперла дверь на ключ, вернулась в постель и проглотила несколько таблеток. Через несколько минут она уже стонала от наслаждения, катаясь по полу из стороны в сторону.

Стоявшая за дверью Сильвия едва успела отступить и прижаться к стене, когда из комнаты выскочил Кайл и помчался сломя голову по коридору в направлении лестницы. Патолог, слышавшая его разговор с незнакомкой до последнего слова, припустила за ним и выбежала из «Афродизиака» как раз в тот момент, когда Монтгомери выезжал на большой скорости с парковки, разбрасывая во все стороны колесами гравий. Сильвия сняла шляпу и тряхнула головой, давая свободу волосам. Ее подозрения подтвердились. Ассистент воровал наркотики и продавал обитательнице той комнаты. Диас решила посидеть в машине и подождать, когда та женщина выйдет на парковочную площадку.

Прошло несколько часов. Ночь заканчивалась, и до восхода оставалось немного. За это время Сильвия видела по меньшей мере сотню клиентов, преимущественно мужчин, выходивших из клуба. Она хотела уже было оставить слежку и уехать, как вдруг заметила женщину, внешность которой показалась ей странной. Так, голова ее была замотана газовым шарфом, а на носу красовались черные очки, хотя вокруг царили предрассветные сумерки. Кроме того, она не слишком твердо держалась на ногах. Несмотря на это, села в стоявшую у заднего выхода машину и, выехав с парковки, покатила по улице. Сильвия не поехала за ней, поскольку той не составило бы труда обнаружить слежку. Зато врач успела рассмотреть машину. Выждав минуту, Диас тоже выехала с парковки и отправилась домой, думая о том, что место вопросов, получивших ответы, заняли новые, ничуть не менее интригующие.

Глава 49

В день похорон Роберта Е. Ли Бэттла небо сначала отливало лазурной голубизной, а потом подернулось облаками. К тому времени когда процессия достигла кладбища, пошел теплый мягкий дождь. Облаченные в черные одежды скорбящие расселись вокруг свежевыкопанной могилы под большим белым полотняным тентом.

Кинг смотрел на лица, часть которых знал, а часть видел впервые в жизни. Поговаривали, что региональные аэропорты Шарлотсвилла и Линчберга заставлены стоящими крыло к крылу частными реактивными самолетами, принадлежавшими друзьям Бэттлов, прилетевшим отдать последний долг главе семьи. По мнению Кинга, весьма значительная их часть прибыла сюда просто из любопытства.

Мишель сидела рядом с напарником. Интересное дело, на этот раз она надела платье! Шон, впрочем, воздерживался от каких-либо комментариев по этому поводу, поскольку все еще саднил бок, куда Мишель имела обыкновение тыкать локтем, когда он позволял себе ехидные замечания на ее счет.

Бэттлы расположились в первом ряду. Эдди и Саванна сидели по бокам от матери, а Чип Бейли — рядом с Эдди. Доротея восседала чуть в стороне от других членов семьи, а дворецкий Мейсон стоял с краю ряда, бросая обеспокоенные взоры на скрывавшуюся под черной вуалью Ремми.

Как всегда, готов к услугам, подумал детектив.

Слева от Шона сидел Хэрри Кэррик, по обыкновению, очень представительный и элегантный. Его благородные седины на фоне надетого по случаю похорон черного костюма отливали платиновым блеском. Прежде чем опуститься на скамью, он поцеловал Мишель в щеку и обменялся крепкими рукопожатиями с Кингом.

— Как много народу, — шепнул детектив, обращаясь к Хэрри. Мишель, чтобы слышать разговор, наклонилась к ним.

— У Бобби и Ремми множество друзей и деловых партнеров. Прибавьте к этому любопытных и тех, кто приехал позлорадствовать, и у вас получится самая настоящая толпа.

— Итак, насколько я понимаю, дело Джуниора Девера закончено, — произнес Кинг.

— Технически — да. Какой смысл выдвигать обвинения в ограблении против мертвеца?

— Технически, но… — Шон замолчал и выжидающе посмотрел на своего приятеля.

— Но если мое предположение верно и Джуниор невиновен, мне все-таки хотелось бы схватить вора.

— То есть вы хотите, чтобы мы продолжали расследование?

— Хочу, Шон. Не забывайте про жену и детей Девера. Почему дети должны расти с мыслью о том, что их отец — грабитель, когда он таковым не являлся?

— Если разобраться, у нас есть собственные мотивы для продолжения расследования.

— Не сомневаюсь, учитывая, как был убит Джуниор.

— Именно. Кстати, что вы делаете после похорон?

— Иду к Бэттлам. Меня пригласили.

— Нас тоже пригласили. Может, найдем тихий уголок и обсудим детали?

— С удовольствием.

Они уселись на скамью и стали слушать священника, повествовавшего о покойном, воскресении из мертвых и вечной жизни. Дождь продолжался, превращая этот печальный день в еще более унылый и депрессивный.

Когда продолжительная траурная церемония наконец завершилась, священник направился к скорбящим, чтобы успокоить и подбодрить родственников покойного. Кинг смотрел то на собравшуюся у могилы толпу, то окидывал взглядом прилегавшую к ней местность, используя ту же технику наблюдения, которую применял, когда работал в Секретной службе в отделе охраны официальных лиц. Правда, тогда он высматривал потенциальных убийц, а сейчас искал субъекта, уже лишившего жизни пятерых горожан.

Детектив увидел ее сразу же, как только она поднялась на небольшое возвышение справа.

Лулу Оксли была одета во все черное, но в отличие от Ремми Бэттл не стала прятать лицо под вуалью. Тут Кингу пришло в голову, что похороны Джуниора тоже назначены на этот день, а во всей округе только одно кладбище. За Лулу, двигавшейся в сторону могилы Билли Бэттла, следовали ее мать Присцилла и трое Деверов-младших.

— Вот дерьмо, — пробормотал Шон и, одарив многозначительным взглядом Хэрри и Мишель, ткнул пальцем в приближавшееся семейство. Максвелл уже заметила Лулу и ее домашних, но адвокат узнал о появлении Деверов только тогда, когда Кинг указал на них.

— О Господи! — только и сказал Кэррик, откидываясь на спинку скамьи.

Между тем Лулу повернулась к матери и детям и что-то сказала им. По-видимому, просила остаться на месте. Те подчинились и замерли, в то время как Оксли продолжала шагать в направлении толпы скорбящих. Кинг, Мишель и Хэрри поднялись с мест и двинулись ей наперерез. Многие из присутствующих тоже увидели ее, и в толпе послышались приглушенные голоса, становившиеся громче с каждой минутой.

Адвокат и детективы перехватили Лулу на расстоянии каких-нибудь пятидесяти футов от Бэттлов.

Кинг сказал:

— Лулу, вам определенно не стоит ничего здесь затевать.

— Прочь с дороги! — вскричала та, и Шон догадался по ее голосу, что она здорово подшофе.

Хэрри мягко взял Оксли под руку.

— Послушайте меня, Лулу…

— С какой стати? Я раньше всегда слушала вас, а Джуниор все равно умер! — Кингу казалось, что она сейчас или рухнет без сил на землю, или выхватит револьвер и начнет стрелять без разбору во всех скорбящих.

— Ваше появление здесь ничего хорошего не принесет, — произнес адвокат. — Заметьте, миссис Бэттл тоже горюет…

— А должна гореть в аду за то, что сделала! — Вдова попыталась высвободить руку из хватки Кэррика, но старик держал ее крепко.

И продолжал говорить спокойным, рассудительным голосом:

— Не существует абсолютно никаких свидетельств, что она хоть как-то причастна к смерти Джуниора. Фактически все улики указывают на того парня, что уже убил пятерых горожан, включая Бобби. Похоже, ваших с миссис Бэттл мужей убил один и тот же человек, вот что я вам скажу!

— Возможно, это она приказала убить своего мужа. Кто знает? Но она совершенно точно угрожала Джуниору, и вот теперь он мертв.

Кинг бросил взгляд назад и увидел, что Ремми, приподняв вуаль, смотрит в их сторону. А потом худшие страхи детектива стали обретать реальность. Вдова Бэттла подошла к Мейсону и что-то сказала, указывая на них, после чего взяла зонтик и, прикрываясь им от дождя, зашагала по направлению к странной компании, собравшейся в пятидесяти футах от могилы.

— О Господи, спектакль становится все веселее и веселее, — пробормотал Кинг себе под нос. Он также отметил, что скорбящие расселись как в театре в ожидании столкновения между вдовами.

Ремми, двигавшаяся широкими размеренными шагами, очень быстро добралась до них, и детектив сделал шаг вперед, преграждая ей путь к Лулу.

— Пропустите меня, Шон. Это не вашего ума дело! — бросила командным голосом Ремми. Кингу показалось, что в этот момент южный акцент проступил в ее речи особенно сильно. Вид и тон говорили, что она не потерпит попыток воспрепятствовать ее намерениям, и помощник шерифа, хотя и не без колебаний, сделал так, как ему было велено.

Следующим барьером на ее пути оказался Хэрри. Но хватило лишь одного яростного взгляда, которым Рэмми пронзила его словно клинком, чтобы адвокат стушевался и отступил в сторону. Вероятно, почувствовав бесполезность подобных попыток, Мишель даже не пыталась остановить ее.

Наконец миссис Бэттл оказалась лицом к лицу с Лулу, которая, стоя не слишком прямо на нетвердых ногах, бросала на нее исполненные ненависти взгляды. При этом лицо ее кривилось от презрения, а из глаз ручьями текли слезы.

Не оглядываясь на Кинга и Хэрри, Ремми заявила:

— Я хочу поговорить с вами с глазу на глаз, миссис Оксли. Есть вещи, которые нам необходимо обсудить без свидетелей.

Лулу было начала:

— Мне не о чем разговаривать с…

Тут Ремми вскинула руку, и Кинг, не видевший ее черт, тем не менее заключил, что именно выражение лица заставило замолчать не поддававшуюся до сих пор ни на какие уговоры Лулу.

— Давайте все-таки поговорим, — произнесла Ремми уже более спокойным тоном.

После этого детективы и адвокат повернулись и пошли прочь от этого места. Шон, впрочем, не хотел уходить далеко, чтобы иметь возможность вмешаться, если женщины неожиданно вцепятся друг другу в глотку.

Вдова Бобби первым делом крепко стиснула руку Лулу. Та поначалу попыталась вырваться из ее хватки, но Ремми сразу же наклонилась к ней и начала что-то говорить — очень быстро и вдохновенно, но негромко, так что все попытки подслушать ее ни к чему не привели. Секунда проходила за секундой, и неожиданно Шон, к большому своему удивлению, обнаружил, что лицо Лулу разгладилось, а сама она стала значительно спокойнее. Более того, через пару минут оживленного обмена мнения Оксли сама взяла Ремми под руку, словно ища у нее поддержки и опоры. Когда разговор завершился, обе женщины подошли к детективу.

— Семейство Оксли согласилось посетить наш дом. Но прежде я отдам последний долг Джуниору.

Когда они ушли, Кинг заметил, что Мейсон, взяв под свое крыло Присциллу и младших Деверов, двинулся с ними к парковке, где стоял лимузин Бэттлов.

— За все свои семьдесят с хвостиком ни разу не видел ничего более странного и необъяснимого, — пробормотал пораженный Хэрри.

Едва Лулу и Ремми скрылись за крохотным холмиком, Шон, велев своим компаньонам оставаться на месте, последовал за женщинами.

Могила Джуниора не имела навеса и во всех отношениях уступала погребению Бобби Бэттла. Дамы же напоминали Кингу героинь греческой трагедии, богатую и бедную, примирившихся друг с другом, когда их мужей уравняла смерть.

Рядом с погребением находились лишь двое мужчин, которым предстояло опустить простой деревянный гроб в могилу, а затем забросать его землей. Детектив, укрывшись за большим надгробным камнем с резным изображением матери и дочери, наблюдал за дальнейшим развитием событий. Ремми что-то сказала рабочим, а когда те, закивав, отошли в сторону, приблизилась вместе с Лулу к гробу и опустилась перед ним на колени, молитвенно сложив перед собой руки. В таком положении женщины оставались несколько минут, затем Бэттл поднялась, шагнула вперед и положила на крышку гроба одинокую алую розу. Лулу кивнула рабочим в знак того, что они могут приступать к своим обязанностям, после чего обе женщины пошли прочь, держа другу друга под руку.

Когда вдовы проходили мимо, Кинг отступил в тень своего укрытия и следил за ними, пока они не скрылись за холмиком, после чего вновь сосредоточил внимание на могиле Джуниора. Между тем кладбищенские работники направились к стоявшему в отдалении вагончику, где, вероятно, хранили лопаты и прочий инвентарь, Кинг же подумал о том, что тоже не прочь подойти к могиле и попрощаться с Джуниором. Он знал подзащитного Хэрри не слишком хорошо, но жена и дети, по-видимому, очень любили его, а это, на взгляд Шона, служило лучшей рекомендацией для всякого отца семейства. Кстати, на глазах людей, провожавших в последний путь Бобби Бэттла, он почти не заметил слез, хотя похороны последнего, несомненно, были шикарные.

Впрочем, Кинг так и не смог осуществить свое намерение; более того, вновь укрылся в тени надгробного камня — в эту минуту из купы находившихся неподалеку деревьев вышел какой-то человек и, воровато оглядываясь, быстрым шагом двинулся к могиле. В фигуре и движениях неизвестного сквозило что-то виноватое, между тем детектив даже не мог сказать, мужчина это или женщина, поскольку тот был облачен в просторные бесформенные штаны и куртку, а его голову и лицо скрывала ковбойская шляпа с широкими полями.

Когда неизвестный преклонил колени перед гробом, Кинг, чтобы лучшего видеть, крадучись прошел вперед и присел за ближайшим от могилы Джуниора надгробием. А потом неизвестный снял шляпу, обнажив голову перед прахом покойного, и детектив подумал, что это, принимая во внимание длину волос, скорее всего женщина. Тем не менее полной уверенности в этом не было, поскольку угол, под которым велось наблюдение, рассмотреть лицо скорбящего не позволял. Может, стоит выйти на открытое место и рассмотреть этого человека без помех? — задался Шон вопросом. С другой стороны, тем самым он раскрыл бы себя, а это не входило в его намерения. Обдумав все это, детектив отступил на несколько шагов, снова укрылся за большой надгробной плитой с изображением матери и ребенка, после чего, подняв с земли камешек, метнул его в большую надгробную плиту, находившуюся в двадцати футах от могилы Джуниора. Результат получился такой, на какой он и рассчитывал.

Когда камешек щелкнул по плите, скорбящий быстро повернул голову на звук, продемонстрировав Кингу лицо. Это действительно оказалась женщина. Быстро поднявшись с колен и надев шляпу, она побежала к купе деревьев, откуда вышла несколькими минутами раньше.

У Кинга не имелось никаких причин пускаться за ней в погоню, поскольку он узнал ее.

Вот дьявольщина, подумал детектив. Зачем, спрашивается, Салли Вэйнрайт, девушке-груму из поместья Бэттлов, молиться у могилы Джуниора?

Глава 50

Каса-Бэттл, иначе говоря, дом Бэттлов, хотя и отличался большими размерами, мгновенно переполнился вернувшимися с похорон скорбящими. На первом этаже их ждали длинные, покрытые льняными скатертями столы, заставленные едой и напитками. Наполнив тарелки закусками и взяв в руки бокалы, Хэрри, Кинг и Мишель отошли от стола, поднялись на второй этаж и укрылись в одном из кабинетов, чтобы без помех обсудить создавшееся положение.

Кэррик заговорил:

— Думаю, нам здесь никто не помешает. Мы достаточно отдалились от столов с едой и, что более существенно, от батареи бутылок с горячительными напитками. А я не раз замечал, что похороны вызывают у людей особенно сильную жажду.

Кинг бросил взгляд на антикварный письменный стол, помещавшийся у противоположной стены. На столешнице лежали различные принадлежности для письма, в том числе пачка тисненой бумаги с буквами РЕБ в верхнем правом углу, кожаный футляр для промокательной бумаги и старинные чернильницы с крышечками.

— Ремми еще больше меня любит писать письма, сообразуясь с духом и правилами старой школы, — заметил Хэрри, наблюдавший за Кингом. — Она не верит ни в компьютеры, ни даже в печатные машинки. И, между прочим, ожидает ответных посланий в том же стиле.

— Я рад, что у нее есть время на подобную переписку. Полагаю, склонность к изыскам в этой сфере приходит вместе с богатством. Но оставим это. Когда мыприехали сюда, я заметил, что хозяйка и Лулу куда-то ушли. Куда, хотелось бы мне знать.

— У Ремми на третьем этаже личные покои рядом со спальней, — ответил Хэрри. — Я был бы очень не прочь превратиться в муху и посидеть там немного на стене.

— Не представляю, что могла сказать миссис Бэттл, чтобы успокоить Оксли. Да еще так быстро, — пробормотала Мишель. — Вот и говори после этого, что чудес не бывает. У меня такое ощущение, что я чуть ли не воочию лицезрела Деву Марию.

Шон глотнул вина из своего бокала и с видом знатока почмокал губами.

— Да, не скажешь, что Ремми жадничает или прячет от гостей лучшее. — Потом посмотрел на старика. — У меня есть кое-какие соображения насчет Ремми и Лулу. А у вас, Хэрри?

Адвокат поправил галстук-бабочку и пригладил волосы, после чего отведал вина и запеченного краба. Потом ответил:

— Полагаю, нам следует воспринимать то, что сказала Мишель, буквально. Иными словами, Ремми действительно сотворила некое чудо, успокоив Лулу и заключив с ней мир.

— Но что конкретно под этим кроется? — осведомилась Максвелл.

— Просто она сказала Оксли, что не верит в виновность Джуниора и, следовательно, не станет требовать через суд возвращения похищенного. А если принять во внимание, что выдвинутое против Джуниора обвинение в ограблении снято в связи с его смертью, то дело можно считать закрытым официально.

— Уверен, она присовокупила к этому, что не имеет к смерти Джуниора никакого отношения и скорбит вместе с Лулу о ее потере. Сама тоже недавно потеряла мужа и понимает, какую тяжесть Лулу сейчас испытывает.

— Не исключено, что имел место и разговор о создании благотворительного фонда для продолжения образования подрастающего поколения Деверов, — добавил Хэрри.

— А также касательно некоторой финансовой помощи лично Лулу, чтобы та смогла достроить дом и все такое прочее, — закончил Кинг. — Она уже предлагала нечто подобное Джуниору, когда думала, что за ограблением стоит он. Возможно, теперь у нее появилось нечто вроде комплекса вины по отношению к этому семейству.

Мишель одарила их изумленным взглядом.

— Вы полагаете, миссис Бэттл успела сообщить все это во время разговора на кладбище, продолжавшегося всего несколько минут?

Адвокат поднял бокал, как будто хотел сказать тост.

— Ремми не любит затягивать с важными делами. Возможно, она не всегда принимает правильные решения, зато умеет доводить их до сведения окружающих. Не то что некоторые частные детективы-мямли, с которыми я знаком.

Мишель хмыкнула, услышав его последнюю ремарку, но в следующую секунду вновь стала серьезной.

— А с чего это Ремми вообще решила сменить гнев на милость?

— Как мы уже отмечали, она пришла к выводу или по крайней мере поверила в то, что Джуниор не совершал ограбления, в котором его обвиняли, — ответил Кинг. — Кроме того, Девер уж никак не мог убить Бобби. Даже если бы у него имелись соответствующие познания в области медицины, которых у него, разумеется, не было, в госпитале на него обязательно обратили бы внимание. Кстати, я проверял: на тот вечер, когда убили Бобби, у него алиби.

— Выходит, миссис Бэттл не сомневается, что убийство ее мужа и похищение ценностей из дома взаимосвязаны, — резюмировала Мишель. — Если Джуниор не делал одного, значит, не делал и другого.

— Совершенно верно, — произнес Хэрри. — Из чего следует, что его подставили.

Кинг обвел глазами комнату, заставленную книжными полками, после чего бросил взгляд на сгущавшийся за окном вечерний сумрак. Продолжавшийся все это время дождь припустил еще сильнее, и Шон с минуту наблюдал, как дождевые струи стекали по крышам стоявших на парковке машин.

— Проследовав за Ремми и Лулу к могиле Джуниора, я через некоторое время обнаружил там еще одного скорбящего. Причем совершенно для меня неожиданного.

— Кого?! — чуть ли не в унисон выпалили Мишель и Хэрри.

— Салли Вэйнрайт.

— Девушку-грума? — переспросил с озадаченным видом Кэррик.

Максвелл прищелкнула пальцами.

— Шон, в тот день, когда мы впервые заговорили с ней… Ты спросил, знает ли она Джуниора Девера, и она ответила, что видела его пару раз, но при этом занервничала и от продолжения разговора уклонилась.

— Помню, было такое дело.

— Она что же — пришла отдать последний долг человеку, которого почти не знала? — удивился Хэрри.

— Похоже, придется потолковать с мисс Салли еще разок, — произнес Кинг.

Старик жестом предложил детективам присесть на диван рядом с камином, а сам стал расхаживать перед ними из стороны в сторону.

— Мне представляется совершенно очевидным, что Джуниора подставил человек, имеющий достоверные сведения о ходе расследования.

— Каковы в таком случае наши дальнейшие действия? — спросила Мишель.

Прежде чем ответить на ее вопрос, Хэрри бросил взгляд на циферблат старинных золотых карманных часов.

— Отличная вещь, Хэрри, — заметила Мишель. — И очень красивая.

— Эти часы принадлежали еще моему прадедушке. Так как сына у меня нет, я намереваюсь передать их впоследствии старшему племяннику. — Он ласково погладил брегет пальцем. — В этом сумасшедшем, быстро меняющемся мире приятно осознавать, что продолжаешь узнавать время так, как это делали сто лет назад. — Захлопнув крышку часов и положив их в карман, Хэрри пристально посмотрел на приятелей. — Итак, — произнес он, возвращаясь к вопросу, заданному Мишель, — к настоящему времени гости на первом этаже уже выпили по одной, а то и по две порции горячительного. Предлагаю спуститься в холл и присоединиться к публике, держа при этом ушки на макушке. Во-первых, нельзя сказать, что возможность пребывания в этом доме убийцы находится за пределами реальности. Во-вторых, если нам повезет, мы, возможно, узнаем что-то такое, что положит конец развязанной в этом городе вакханалии убийств.

Завершив таким образом импровизированное совещание, все трое вышли из кабинета и спустились по лестнице на первый этаж.

Глава 51

На первом этаже публика уже начала разбиваться на группки и парочки. Некоторые из них привлекли особенное внимание Кинга и его друзей. Так, сквозь застекленную стену задней веранды можно было видеть Саванну, игравшую на заднем дворе с двумя младшими детьми Лулу. Игра заключалась в том, что они сначала изображали что-то с помощью жестов, а затем таскали друг друга за уши. Старшая девочка в игре участия не принимала и стояла в углу, без улыбки глядя на происходящее.

— Еще один ребус, — прокомментировала увиденное Мишель. — Никогда бы не подумала, что Саванна может развлекать маленьких детей и играть с ними в подвижные игры.

— Мне представляется, что в ее душе куда больше детского, нежели здесь принято думать, — усмехнулся Кинг.

В дальнем конце комнаты переговаривались тихими голосами Чип Бейли и Доротея. Неподалеку от них стоял Эдди, ушедший с головой в беседу с Тоддом Уильямсом. Последний хотя и не пришел на похороны, не удержался от посещения поминок, где в изобилии предлагали еду и напитки.

В этот момент по лестнице стали спускаться в гостиную Ремми и Лулу. Как и прежде, они держали друг друга под руку. При их появлении присутствующие разом повернулись к лестнице.

— Интересно, почему все это подозрительно напоминает мне встречу генералов Ли и Гранта в Аппоматоксе? — пробормотал Хэрри.

Бейли сразу же оставил Доротею и поспешил к лестнице, чтобы встретить Ремми. Разносивший еду и напитки Мейсон отстал от него всего на пару шагов.

— Некоторые уже начинают набиваться в фавориты к хозяйке дома, — скривился Хэрри.

— И Чип Бейли тоже? — спросила Мишель. — Как-то это странно, вы не находите? Если мне не изменяет память, Эдди говорил, что мать его терпеть не может.

— Возможность занять вакантное место супруга очень богатой женщины слишком большой соблазн, чтобы не попытаться изменить ее мнение на свой счет в лучшую сторону, — сухо заметил Кинг.

У Ремми, впрочем, имелись свои идеи относительно того, кому оказывать предпочтение. Пройдя мимо Чипа и Мейсона, она направилась к Шону и его компании.

Кивнув адвокату, хозяйка дома заговорила:

— Я знаю, Хэрри, что вы знакомы с Лулу, поэтому представлять вас не буду.

Детективу показалось, что при этом глаза ее полыхнули словно два уголька.

— Я рад, что вы с ней наконец познакомились, Ремми, — ответил Кэррик. — И как мне представляется, ваше знакомство оказалось весьма плодотворным и выдержанным в позитивном ключе.

— Скажем так, мы нашли взаимопонимание с бедняжкой, — произнесла Ремми и, посмотрев на Лулу, сжала ей руку. — Увы, я была глупа и несправедлива, и так прямо об этом и сказала. — Теперь хозяйка обращалась уже непосредственно к подруге по несчастью. — К сожалению, мы не в состоянии вернуть наших мужей, но я обещаю, что до тех пор, пока я жива, ни вы сами, ни ваши милые дети ни в чем не будут нуждаться.

— Вашу доброту, миссис Бэттл, трудно переоценить, — пролепетала Оксли. Теперь она выражала мысли вполне трезвым голосом, да и держалась соответственно.

— Не сомневаюсь, что сейчас вы действительно думаете обо мне лучше, чем раньше. Так что к чему этот официоз? Зовите меня Ремми. — Вдова повернулась к Кингу и Мишель. — Надеюсь, ваше расследование продолжается и ему сопутствует успех?

— О, несомненно. Ежедневно и ежечасно, — ответил детектив.

Хозяйка с любопытством посмотрела на него, но развивать эту тему не стала.

— Мы с Мишель хотим заехать в усадьбу и переговорить с вами, когда у вас найдется для этого время.

— Да, Эдди упоминал об этом. Что ж, милости просим. Я пока не собираюсь никуда уезжать отсюда.

— И пусть вас не угнетает то, что пишут в газетах, — добавил Шон.

— В газетах? — пренебрежительно скривилась Ремми. — Если мне захочется узнать, что со мной происходит, я уж точно не стану основываться на разных сомнительных источниках, а задам этот вопрос прежде всего самой себе.

Тут к ним присоединилась Присцилла Оксли, свалившаяся будто снег на голову. В одной руке она держала бокал, а в другой — наполненную закусками тарелку.

— Дорогая, благодарю за все, что вы собираетесь сделать для нас. Я всегда говорила Лулу, что вы святая. Правда, детка? Не далее как вчера говорила тебе, что, если бы в этом мире было больше таких людей, как Ремми Бэттл, этот мир стал бы много лучше.

— Прошу тебя, мама… — начала было Оксли, но Присцилла уже закусила удила.

— И вот вы подружились с моей дочерью, привезли нас в свой великолепный дом и сказали, что не оставите наших детей своими заботами. И как вовремя! Ведь мы потеряли нашего дорогого Джуниора, и я не знаю, как стала бы жить без него моя дочь. — Ее могучий бюст волновался, а низкий рокочущий голос то и дело прерывался от волнения.

Отлично представляет, подумал Кинг.

— Мама, не забывай, что у меня есть работа, и к тому же довольно денежная. Так что ни нам с тобой, ни детям не пришлось бы голодать при любом раскладе.

Присцилла, однако, впала в такой раж, что, казалось, не желала слушать никаких возражений.

— А я все равно скажу, что моя Лулу нуждается в помощи. Поэтому останусь здесь, чтобы помочь ей с заботами по новому дому, строительство которого с вашей помощью наверняка будет закончено в самое ближайшее время. Теперь, при вашей любезной поддержке и помощи, все у нас будет хорошо. — На полных щеках пожилой женщины заблистали слезы умиления. — Мы с вами матери, и вы не можете не понимать, какое огромное облегчение я испытываю при этой мысли. — Сказав это, она одним глотком осушила бокал с эксклюзивным вином.

Тонкого знатока и ценителя вин Кинга просто передернуло при этом зрелище. Тем не менее он не мог не отдать толстухе должное. Такого рода эмоциональные выступления, подумал детектив, заслуживают отдельного телевизионного шоу.

— Я рада, что смогла оказаться вам полезной, Присцилла, — вежливо произнесла Ремми.

Та застенчиво посмотрела на хозяйку дома.

— Возможно, вы этого не помните, но именно я обслуживала вас, когда ваше семейство приезжало в Гринбрайер в Западной Виргинии.

— Напротив, я запомнила вас на всю жизнь, Присцилла.

Толстуха замерла.

— Неужели? Что ж, в любом случае спасибо. Спасибо за все. — С этими словами она растворилась в толпе гостей — столь же быстро, как появилась.

Потом подошли Эдди и Бейли.

— Какая прочувствованная была сегодня служба, — похвалил Бейли.

— Преподобный Келли знает свое дело, — ответила хозяйка дома. — Кроме того, у него набралось много материала, ведь Бобби вел весьма экстравагантную жизнь.

— В эту субботу я собираюсь полюбоваться на очередное сражение, которое устраивает Общество по реконструкции событий Гражданской войны, где Эдди является одним из активных членов, — заявил Бейли.

— Что будет реконструироваться на этот раз? — осведомилась Максвелл.

— Битва у Седар-Крик около Миддлтона, — вступил в разговор Эдди, — где армия Фила Шеридана из Шенандоа встретилась с войсками генерала Джубала из Валли. Обычно ее проводят в октябре, но в этом году сдвинули на весну. — Бэттл некоторое время исследовал взглядом носки своих ботинок, потом посмотрел на Мишель, затем вновь уставился в пол. Казалось, он хотел что-то предложить ей, но так и не отважился.

Хэрри спросил:

— Не тот ли это генерал Джубал, который так никогда и не капитулировал официально перед северянами?

— Он самый, — подтвердил Эдди. — Между прочим, закончил свои дни, занимаясь адвокатской практикой в Роки-Маунте, штат Виргиния.

— Ему еще повезло найти приличную работу после войны, — заметил Керрик.

— Полагаю, в этом году мы с Эдди будем проводить много времени вместе, — заявил Бейли, как будто это не было очевидно.

— Что не может не радовать всех нас, — произнес Бэттл с хорошо разыгранным доброжелательством.

«Однако ты складно врешь, парень», — подумал Кинг.

Ремми подошла к сыну и взяла за руку.

— Как твои дела?

— Живу надеждами на лучшие времена, мама.

— Может, вам с Доротеей все бросить и уехать куда-нибудь, чтобы сменить обстановку?

— Что ж, возможно, мы так и поступим, — ответил тот без малейшего, впрочем, энтузиазма.

Шон отметил про себя, что дети Оксли, увидев мать, вернулись в гостиную. Когда Лулу присоединилась к ним, Кинг, извинившись, направился в бар, где взял два бокала вина, после чего двинулся на застекленную заднюю веранду, чтобы переговорить с Саванной, которая, по его расчетам, пребывала пока в одиночестве.

Молодая женщина сидела на диване и смотрела в огонь, полыхавший в камине в противоположном конце комнаты.

— Каким длинным, должно быть, показался тебе сегодняшний день, Саванна.

Младшая Бэттл вздрогнула, подняла глаза и, увидев Кинга, улыбнулась. Он подошел, вручил бокал с вином и опустился на сиденье дивана рядом.

— Бокал шато-палмер как нельзя лучше способствует поднятию духа. Отличное французское вино, между прочим…

— Я бы сказала, что «палмер» звучит не совсем по-французски, — произнесла девушка, сосредоточенно всматриваясь в свой бокал, словно надеясь разглядеть на поверхности вина некие изображения.

— Палмер был английским генералом и служил под началом Веллингтона. В 1814 году он пришел с английскими войсками в Бордо и со временем осел там, купил загородное домовладение, которое местные жители окрестили «Шато-Палмер», и занялся выращиванием винограда и изготовлением вина. Вино у него получилось отменное, настоящее произведение винодельческого искусства, и оно, уж конечно, затмило его успехи как военного деятеля. Мне представляется, что это тот самый случай, когда виноградная лоза победила меч.

— Я мало что знаю о винах, — пробормотала Саванна. — Поскольку воспитана на кока-коле и виски.

— Что ж, с виски и колой никогда не прогадаешь. Но если тебе захочется узнать о винах чуть больше, только скажи. Так и быть, дам тебе несколько уроков по истории виноделия. Кстати, начать можно прямо у вас в доме. У твоих родителей имеется винный погреб, где хранятся вина по десять тысяч долларов за бутылку. Я чуть в обморок не упал, когда впервые спустился туда. — Он глотнул из бокала и пару минут вместе с девушкой созерцал бушевавшее в зеве камина пламя, время от времени поглядывая на молодую Бэттл. — Между прочим, видел тебя с детьми Лулу Оксли.

— Чудные дети, — произнесла Саванна, поглаживая висевшее на шее жемчужное ожерелье. — Самая маленькая из них, Мэри Маргарет, разревелась, бедняжка, когда ее привезли сюда. Тоскует, должно быть, по отцу. Ну, тогда я вывела их поиграть на задний двор, тем более что мама и миссис Оксли хотели поговорить.

— По-моему, они утрясли все взаимные претензии и выработали-таки соглашение, устроившее обе стороны.

— Раньше я думала, что папу и маму ограбил Джуниор. — Она посмотрела на Шона заблестевшими вдруг от слез глазами.

— Я тоже так думал. Поначалу.

— Кажется, я не слишком помогла вам с расследованием?

— Ничего удивительного. Ты ведь находилась в состоянии шока. Но если захочешь поговорить серьезно, я всегда к твоим услугам.

Она с рассеянным видом кивнула, продолжая перебирать жемчуга. Кинг ждал, что девушка заговорит, но Саванна продолжала хранить молчание, вновь сосредоточив внимание на зеве камина.

Детектив решил, что разговор сегодня не состоится, и поднялся с места.

— Если тебе что-нибудь понадобится, пусть даже какой-нибудь пустяк, обязательно дай мне знать.

Неожиданно она подняла глаза и схватила его за руку.

— Слушай, почему ты не женишься?

Поначалу Шону показалось, что Саванна решила с ним малость пофлиртовать, но девушка смотрела очень серьезно.

— Я был женат. Когда-то. Но из этого ничего не вышло.

— Мне иногда кажется, что некоторым людям лучше жить в одиночестве.

— Но ты ведь не о себе сейчас говоришь, не так ли?

Она покачала головой:

— Не о себе. Но мне представляется, что отец был именно таким человеком.

Кинг одарил ее озадаченным взором и присел на диван.

— Почему ты так думаешь?

Прежде чем младшая Бэттл успела ответить, в комнате послышался уверенный голос:

— Ты игнорируешь свои обязанности хозяйки, Саванна. Между тем в доме полно гостей, которые хотели бы пообщаться с тобой, — отчеканила Ремми.

Саванна послушно поднялась с места.

— Еще увидимся, Шон…

Кинг проследил взглядом, как мать и дочь уходили с веранды, затем с минуту выждал и тоже вернулся к гостям. Хэрри поймал обеих, когда они входили в гостиную, и завел разговор в дальнем углу.

«Постарайся вытянуть из них как можно больше, — мысленно воззвал детектив к адвокату. — У меня, к сожалению, ничего не получилось».

— Узнал что-нибудь интересное? — спросила Мишель, когда он присоединился к ней.

— Только то, что Саванна переживает большую внутреннюю драму. Она что-то знает, но пока не хочет или не может поделиться этим знанием.

— Так используй свой шарм, Шон! Тем более что девушка явно к тебе неравнодушна.

— Думаешь?

— Уж можешь мне поверить. Мужчины так часто бывают слепы в подобных делах.

— А в этой части дома произошло что-нибудь достойное внимания?

— Меня пригласили на субботнее театрализованное сражение, в котором участвует Эдди. Я поеду туда с Чипом.

Кинг сложил на груди руки и с иронией посмотрел на Максвелл.

— Неужели?

Напарница ответила ему самым невинным взглядом.

— Ну да. А что тут такого?

— Женщины так часто бывают слепы в подобных делах!

— Брось, Шон. Он ведь женат.

— О да, что есть, то есть.

Глава 52

Мишель приехала с Бейли на окраину Миддлтона, штат Виргиния. Утро стояло ясное и теплое, а небо над головой поражало ничем не замутненной лазурной голубизной. Дул легкий бриз, обещавший избавление от дневной жары.

— Хороший выдался денек для сражения, — улыбнулся агент.

«Неужели может быть хороший день для массового убийства людей?» — подумала Максвелл.

Оказавшись на месте, решили подкрепиться. Чип ел бутерброд с яйцом, купленный в «Макдоналдсе», и запивал кофе. Мишель, как обычно, жевала энергетический батончик и пила апельсиновый сок. Наряд на ней тоже был привычный — джинсы, высокие сапоги и ветровка с надписью «Секретная служба» на спине. Бейли предпочел полотняный костюм цвета хаки в полувоенном стиле, свитер и пыльник.

— Посещали когда-нибудь подобное мероприятие?

— Не приходилось.

— Между прочим, подобные спектакли часто бывают не только занимательными, но и познавательными. В них можно увидеть многие аспекты тогдашней жизни, включая строевые упражнения, медицинское обслуживание в военных госпиталях, солдатские чаепития, танцы нижних чинов, даже офицерские балы. Ну а кавалерийскую атаку иначе как великолепным зрелищем не назовешь. Члены клуба реконструкции — ребята серьезные и все делают на совесть. Сегодня на поле битвы сойдутся сотни людей, хотя, конечно, в реальных сражениях Гражданской войны нередко участвовали десятки тысяч. Но шоу в любом случае будет захватывающее.

— А как Эдди ввязался во все это? Как-то мне не верится, чтобы художники, люди артистического склада и тонко чувствующие, были слишком уж падки до таких развлечений.

— Полагаю, его приохотил к этому отец, любивший историю и проявлявший поначалу большой интерес к деятельности подобных обществ. Он даже помогал финансировать несколько мероприятий вроде сражения, которое мы сегодня увидим.

— А Эдди находился с отцом в доверительных отношениях?

— Во всяком случае, хотел этого и, чтобы сблизиться с отцом еще больше, ездил с ним на такого рода мероприятия. С этого все и началось. По крайней мере мне так это представляется. Но Бобби Бэттл был человеком непостоянным и непоседливым и проводил дома не так много времени. Иногда я думаю, что он предпочел бы отправиться в кругосветное путешествие на воздушном шаре или строить фабрику где-нибудь в Азии, нежели заниматься воспитанием детей.

— Насколько я понимаю, он предложил вам работу, после того как вы спасли Эдди?

На лице Бейли проступило неподдельное удивление. Казалось, Чип никак не ожидал, что собеседница может знать об этом.

— Ну, предложил. Но меня его предложение не заинтересовало.

— А почему, если не секрет?

— Никого секрета. Просто мне нравилось быть агентом ФБР. В те годы я еще только осваивался в агентстве и мечтал сделать карьеру.

— Как вам удалось раскрыть то дело?

— Получил наводку и, пользуясь ею, добрался до корня проблемы. Эдди тогда учился в колледже, и я начал проверять его окружение. Узнал в частности, что один из его соседей по общежитию в свое время отбывал наказание за уголовное преступление. Ну и пошло-поехало…

— А почему Эдди не жил дома? Разве он учился не в Виргинском университете?

— Нет. Он учился в Виргинском технологическом институте в Блэксберге, который находится в нескольких часах езды от дома Бэттлов. Теперь относительно дела, которое мы обсуждали… Тот парень со временем узнал, кто такой Эдди, — вернее, кто его родители, и решил, что сможет без большого труда заработать крупные деньги. Эдди потом рассказал, что в день похищения вернулся домой очень поздно. Кто-то ударил его по голове, и он потерял сознание. Придя в чувство, Бэттл обнаружил, что связан и находится в лачуге в каком-то глухом месте.

— А как вы узнали про эту лачугу?

— Этот парень раньше использовал ее, когда охотился. Бэттлы приготовили требуемую сумму, и мы засекли преступника в момент передачи денег.

— Подождите, если мне не изменяет память, Бэттлы не платили выкупа!

— Не совсем так. Они заплатили его, но потом получили деньги обратно, по крайней мере большую их часть.

— Что-то я совсем уже запуталась…

— Между тем все очень просто. При похищении наибольший риск для преступника связан с моментом передачи денег. В наши дни для этого часто пользуются электронными или компьютерными переводами, кредитной карточкой наконец, но все равно это представляет немалую опасность. А двадцать лет назад было и того опаснее. Но парень считал, что все здорово продумал, и договорился о встрече в торговом центре в субботу, когда там особенно много народу. Поначалу ему даже удалось ускользнуть от нас, поскольку хитрец предварительно разузнал, где находится черный ход. Итак, схватив сумку с деньгами, он растворился в толпе и исчез, будто сквозь землю провалился.

— И как же вы снова вышли на его след?

— Благодаря помещенному в сумку крохотному передатчику. Мы спрятали передатчик не за подкладку сумки, а в одну из банковских упаковок с купюрами. Как-то не верилось, что он решится выбросить деньги. И хотя от сумки похититель впоследствии избавился, мы смогли проследить его до самой хижины.

— Вы здорово рисковали, не арестовав преступника в момент передачи денег.

— Еще больший риск заключался в том, что мы могли не найти Эдди. В личном деле этого парня значилось, что он одиночка и работает без напарников. Но мы считали, что если Бэттл жив — это обстоятельство, впрочем, вызывало тогда у нас известные сомнения, — то наш фигурант обязательно вернется в свое убежище, чтобы освободить его или, вероятнее всего, просто прикончить.

— Стрельба началась, когда он вернулся?

— Да. Должно быть, парень заметил нас, поскольку открыл огонь первым. По счастью, с нами был снайпер, и в завязавшейся перестрелке похититель получил пулю в голову.

— Вы сказали, что Бэттлам вернули большую часть выкупа. Но что случилось с остальными деньгами?

Бейли рассмеялся.

— После того как он увидел нас и открыл огонь, ему, вероятно, пришло в голову, что нам удастся захватить его вместе с деньгами, и эта мысль показалась ему нестерпимой. Короче говоря, этот идиот решил сжечь их в стоявшей в хижине железной печурке и, прежде чем его убили, успел спалить около пятисот тысяч долларов.

— Вам еще повезло, что вы не подстрелили Эдди.

Агент посмотрел на нее в упор.

— Из будущего легко играть роль начальника, не так ли?

— Извините. Вовсе не собиралась осуждать ваши действия. Более того, мне тоже приходилось бывать в подобных переделках, и я знаю, как непросто в таких случаях принять единственно правильное решение. Самое главное, что в результате Бэттл остался жив.

— Я тоже все время себе это говорю. — Бейли бросил взгляд вперед и ткнул пальцем в какую-то машину. — А вот и наш вояка собственной персоной.

Они тронулись с места и вслед за машиной Эдди въехали на большую парковку, заставленную автомобилями, грузовиками и трейлерами. Неподалеку от парковки рядами стояли многочисленные палатки, создававшие впечатление военного лагеря. Выйдя из машины, Чип и Мишель поспешили на помощь к Эдди, выгружавшему из пикапа вещи, снаряжение и инвентарь.

— Итак, кто ты на этот раз? — спросил Бейли.

Бэттл ухмыльнулся:

— Как сказала одна особа, я человек всесторонне одаренный, так что ролей у меня хватает. Сначала я буду представлять майора 52-го Виргинского полка в составе Виргинской бригады из дивизии генерала Джона Пигрэма. Потом оседлаю коня и вольюсь в ряды 36-го Виргинского кавалерийского эскадрона бригады Джонсона из дивизии генерала Ломакса. Если разобраться, я состою в списках многих подразделений, поскольку не могу отказать их командирам — те вечно в поиске рекрутов. Так, я член армии конфедератов штатов Теннесси, Кентукки, Алабама и даже Техас и приписан одновременно к артиллерии, кавалерии и пехоте, а однажды в качестве наблюдателя поднимался на воздушном шаре. Больше того — мне приходилось участвовать в сражениях и на стороне северян. Только не говорите об этом моей маме.

— Вас прямо-таки разрывают на части, — улыбнулась Мишель.

— А я не возражаю. Вы посмотрите, какое великолепное шоу. Чтобы провести такое, необходимо расписать бюджет, составить маркетинговый план, знать логистику, найти спонсоров — ну и так далее.

Максвелл указала на ближайший ряд палаток с суетившимися вокруг людьми.

— А это кто такие?

— У нас их окрестили маркитантами, — ответил Эдди. — Во время реальной Гражданской войны торговцы всюду следовали за армиями, продавая солдатам различные ходовые товары. Нынешние маркитанты тоже торгуют вещами в стиле той эпохи и продают их как членам клубов исторической реконструкции, так и обычным зрителям. Среди маркитантов существуют разные группы и течения. Одни продают вещи, в частности, мундиры, являющиеся точной, вплоть до ниток и материала, имитацией униформы того периода. Они столь щепетильны в этом отношении, что мы зовем их «пуристами» или даже «строгачами». — При этих словах Мишель и Бейли рассмеялись. — Но есть и другие — те, что используют при пошиве исторических костюмов полиэстр, а при изготовлении солдатской посуды и термосов — различные пластмассы, хотя во времена Гражданской войны о таких материалах никто и не слышал. Мы называем их «современщиками» и «украшателями».

— А вы сами кто по складу характера: «пурист» или «современщик»? — поинтересовалась Мишель.

Эдди осклабился.

— И то и другое. Большая часть предметов моего гардероба, снаряжения и инвентаря полностью соответствуют эпохе, но временами я приношу аутентичность в жертву комфорту. — Тут он понизил голос. — Никому не говорите, но в состав ткани моей нынешней униформы входят целлюлозное волокно и даже — Боже, помилуй мя грешного — презренная лайкра! Ну а если вы и дальше будете развивать эту тему и припрете меня к стене, то я, так и быть, признаюсь, что держу при себе кое-какие вещи из стопроцентной пластмассы.

— Я сберегу ваши секреты в тайниках души.

— Между прочим, сегодня я тоже собираюсь прикупить кое-что у маркитантов. Сейчас все заняты приобретением вещей, необходимых для сражения при Геттисберге в Пенсильвании, которое состоится в июле. Потом начнется кампания в Спотсильвании, штат Виргиния, за ней будут разыграны события, известные в истории как «Дорога на Атланту», а затем состоится бой при Франклине. Но сегодняшнее сражение считается у нас одним из самых массовых и зрелищных. В реальной битве при Седар-Крик северяне превосходили южан почти втрое как по пехоте, так и по кавалерии, но потеряли убитыми и ранеными вдвое больше.

Помогая Эдди пристегнуть к ремню кобуру с револьвером и закрепить на мундире шинельную скатку и термос, Мишель одновременно давала мысленную оценку происходившей вокруг бурной деятельности.

— Здесь как на съемках масштабного исторического боевика, — резюмировала она.

— Это точно. Только гонораров не платят.

— В основном все эти люди — дети, которым так и не удалось повзрослеть, — заметил Бейли. — Они продолжают забавляться, просто игрушки у них с годами становятся все затейливее и дороже.

— А Доротея с вами? — спросила Мишель.

Эдди пожал плечами.

— Моя благоверная согласилась бы на то, чтобы ей по одному вырвали из головы все волосы, лишь бы не ездить сюда и не смотреть, как я играю в солдатики. — Неожиданно послышался звук горна. — О'кей, с этого момента лагерь открыт для посещения. Сейчас все желающие могут прослушать небольшую лекцию о сражении и предшествовавших ему событиях, после чего мимо собравшихся пройдет маршем пехота, а затем, когда закончит выступление полковой оркестр, состоится демонстрация навыков строевой верховой езды.

— Вы говорили, что будете действовать в составе кавалерии. Где в таком случае ваша лошадь?

Эдди указал на игривого теннессийского иноходца, который достигал шестнадцати ладоней в холке и был привязан к трейлеру для перевозки лошадей, стоявшему неподалеку от грузовичка Бэттла.

— Вот мой конь Джонас. Салли хорошо заботится о нем, и он готов хоть сейчас мчаться в самую гущу сражения.

Толпа зрителей потянулась в импровизированный военный лагерь. Там Мишель с огромным удовольствием и даже восхищением наблюдала, как Эдди в составе полка ходил строевым шагом, а потом, взобравшись на жеребца, демонстрировал чудеса выездки и навыки верховой езды. После этого должны были начаться артиллерийские учения, и гостям предложили покинуть лагерь. Когда грохнул первый залп, Максвелл инстинктивно прикрыла уши ладонями.

Когда отгремели пушки, по громкой связи объявили, что сейчас начнется демонстрация событий первого дня сражения.

Эдди отвел Мишель и Бейли туда, где те могли наилучшим образом наблюдать, как он, по его собственному выражению, «будет геройски гибнуть на поле брани». Указав затем на палатки, предназначенные для отдыха посетителей, он добавил:

— А там вы сможете подкрепиться хот-догами и выпить холодного пива. Такого рода льготы солдатам Гражданской войны отнюдь не предоставлялись.

— Я слышал, что ваше действо снимают на камеры.

— Совершенно верно. Нас часто снимают. Вероятно, для вечности, — с сарказмом добавил Эдди.

— Полагаю, ружья и пушки будут заряжены холостыми… — предположила Мишель.

— Мои ружье и револьвер совершенно точно заряжены холостыми патронами. Надеюсь, у всех остальных тоже, — улыбнулся Бэттл. — Да не волнуйтесь вы. Мы все здесь давно уже профессионалы, так что ядра и мушкетные пули вокруг вас свистеть не будут. — Он выпрямился, расправил плечи и принялся проверять подгонку снаряжения. — Иногда я задаюсь вопросом, как парни из той эпохи ходили во всей этой сбруе. О том, что в ней трудно сражаться, я уже не говорю. Ну, до встречи. Пожелайте мне удачи…

— Удачи вам! — крикнула Максвелл, когда он торопливым шагом двинулся к строившимся на поле конфедератам.

Глава 53

Выйдя утром из дома, Кайл обнаружил под дворниками своего джипа письмо. Вскрыв конверт, он начал читать. При этом появившаяся на его губах улыбка становилась все шире и шире. Писала клиентка, которой он носил наркотические таблетки, — та самая сумасшедшая эксгибиционистка со склонностью к опасным играм с огнестрельным оружием. Как выяснилось, она хотела встретиться с ним в эту ночь в местном мотеле. Даже номер комнаты указала. Разумеется, извинялась за вчерашнее и обещала компенсировать ему материальный и моральный ущерб. В качестве возмещения были обещаны пять тысяч долларов, а также, что особенно заинтриговало Кайла, некие радости, недополученные им при последней встрече. Далее она писала, что хочет его и только его. Причем так страстно и самозабвенно, что он будет вспоминать сегодняшнюю встречу до конца своих дней. Помимо обещаний, письмо содержало также нечто куда более существенное — вложенные в конверт десять стодолларовых купюр. Возможно, тех самых, которые она отобрала вчера под угрозой пистолета.

Положив деньги в карман, Монтгомери сел в джип и выехал с парковки. Задуманное им дело с шантажом все еще никуда не продвинулось, и ассистент Сильвии окончательно пришел к выводу, что ошибочно истолковал увиденное. Но теперь это уже не имело значения, поскольку перед ним открывались новые, еще более заманчивые перспективы, не говоря уже о том, что в кармане похрустывала тысяча долларов. Хотя он не верил ей безоговорочно и полностью, ему тем не менее казалось, что пугать его пистолетом наркоманка больше не будет. Зачем ей было возвращать деньги, если она не настроена всерьез на встречу? Хотя Кайл не забывал напоминать себе об осторожности, мысль о том, что его, возможно, ждет одна из счастливейших ночей в жизни, постепенно оттесняла все остальное на задний план. На этот раз он будет вести себя с ней решительно, даже грубо. Похоже, клиентка любит грубых жестких парней. Что ж, он даст этой сучке все, на что она рассчитывает, и много больше того. «Берегись, женщина, — мысленно воззвал Монтгомери. — Большой Кайл вышел на тропу войны!»

Мишель и Бейли наблюдали сквозь оптику биноклей за разворачивавшимся сражением, которое, в сущности, представляло собой ряд происходивших одновременно в разных местах схваток, сопровождавшихся звуками перестрелки. Следовавшие одна за другой атаки и контратаки временами переходили в рукопашные бои, поражавшие своим реализмом. Каждый раз, когда грохотала пушка. Максвелл чуть ли не подпрыгивала, а Бейли смеялся.

— Не дрейфить, новобранец, — шутил он.

Колонна солдат в сером и коричневом сукне выкатилась на поле. Им навстречу устремились противники в синих мундирах. Началась свалка. Но несмотря на заклубившуюся пыль, ужасный шум, гвалт, грохот выстрелов, мелькание рук и ног, блеск и звон штыков и сабель, Мишель отлично понимала, что в реальности все это выглядит куда страшнее. На этом поле по крайней мере не лилась кровь, не падали на землю отсеченные руки и ноги и не было слышно воплей, криков боли и стонов раненых и умирающих. Худшей травмой, которую они наблюдали воочию, оказалось растяжение лодыжки.

Максвелл, однако, пришла в сильное волнение, когда увидела выбежавших из-за деревьев Эдди и солдат его роты, выкрикивавших знаменитый боевой клич конфедератов. Их встретил шквал огня со стороны северян, и половина пришедших с Эдди людей повалились в грязь. Впрочем, Бэттлу неприятельский огонь не нанес вреда, и он продолжал вести на врага примерно дюжину своих подчиненных. Минутой позже, перескочив через полевые укрепления северян, Эдди вступил наконец в сражение сразу с тремя противниками, двух из которых очень быстро поверг на землю. Мишель словно завороженная наблюдала, как он, подняв над головой третьего, зашвырнул его в окаймлявшие поле колючие кусты. Затем, не обращая внимания на падающих в пыль и грязь людей, Бэттл выхватил из ножен саблю и стал рубиться с капитаном северян. Поединок закончился победой Эдди, продемонстрировавшего целый каскад фехтовальных приемов, наводивших на мысль, что он неплохо владеет холодным оружием.

Все это выглядело столь достоверно, что, когда южанин, обернувшись в поисках врагов, неожиданно получил пулю в живот, Мишель чуть не закричала. Когда же он упал на землю, у нее возникло почти необоримое желание выхватить из кобуры пистолет, добежать до места схватки и пристрелить того, кто его уложил.

Оглянувшись, она напоролась на внимательный взгляд Бейли.

— Понимаю вас. У меня самого возник такой же порыв, когда я впервые увидел, как его убили.

Несколько минут лежавшие на земле в живописных позах «павшие» не подавали никаких признаков жизни, и Максвелл начала уже волноваться, не случилось ли чего, но потом Бэттл, приподняв голову, сказал что-то человеку, распластавшемуся рядом с ним, после чего поднялся на ноги, пересек быстрым шагом поле и присоединился к друзьям.

Сняв шляпу, он отер выступивший на лбу пот.

— Совершенно потрясающее зрелище, Эдди, — прошептала пораженная Мишель.

— Жаль, что вы не видели меня под Геттисбергом или Антиетамом, мэм. Там я действительно был бесподобен, поскольку находился в отличной форме.

«Ты и сейчас в отличной форме, да и выглядишь просто великолепно», — подумала Мишель, но в следующую секунду смутилась, вспомнив, с каким многозначительным видом Кинг напомнил ей о том, что Эдди женат. Чистая правда, если разобраться, даже при условии, что жена ни в грош его не ставила. От этого он менее женатым не становился.

— А как вы решаете, кто убит, а кто нет? — спросила детектив, чтобы скрыть смущение.

— Ну, у нас почти все планируется заранее, в том числе и это. Большинство мероприятий по реконструкции тех или иных событий проходят с пятницы по воскресенье. Когда в пятницу народ начинает собираться, «генералы» и «командиры» обходят своих людей и говорят им, что и как делать, где стоять, а также кому умирать, а кому оставаться в строю. Многое зависит от того, какое сражение имитируется, а также от количества задействованных лошадей, повозок, артиллерии и тому подобных вещей. По счастью, большинство участников наших мероприятий — народ тертый и опытный, и им не надо разжевывать и объяснять детали. Они сами знают, как бежать в атаку или падать, чтобы это выглядело более-менее натурально. Ведь подобные сражения — это своего рода массовые хореографические постановки, где каждый должен знать свою партию назубок. При всем том остается место и для импровизаций. В прошлом сражении, к примеру, один коротышка стукнул меня по башке эфесом сабли, а потом сказал, что это вышло у него совершенно случайно. Ничего себе случайно — у меня на голове вскочила здоровенная шишка! Но сегодня я ему отомстил: схватил, поднял в воздух и зашвырнул в кусты — и тоже совершенно случайно!

Мишель посмотрела на поле брани, где «павшие» продолжали лежать на земле без движения.

— А у вас существуют какие-либо правила относительно того, сколько времени оставаться в таком положении?

— Разумеется. Но они регулируются. Иногда генерал заранее говорит, что ты должен лежать на месте до конца сражения. А бывает, что павших уносят на носилках санитары, особенно когда организаторы хотят продемонстрировать зрителям действия санитарных команд. Так что место падения можно покинуть и таким образом. Сегодня нас снимают, поэтому убраться с поля не так-то просто, но я воспользовался тем, что после моей геройской смерти камеры переключились на съемку другого эпизода, и удрал, — добавил он с застенчивой улыбкой. — У вас тут сценарий куда занимательнее.

— В сравнении с ролью трупа? Сомневаюсь, что это можно рассматривать как комплимент, — одарила его ответной улыбкой Мишель.

Часом позже Максвелл и Чип, затаив дыхание, наблюдали за атакой отряда кавалерии конфедератов на боевые порядки северян под предводительством Эдди. Всадники мчались на неприятеля во весь опор, перепрыгивая через канавы и полевые укрепления.

Мишель повернулась к Бейли.

— Где он научился так хорошо ездить верхом?

— Вы удивитесь, когда узнаете, на что способен этот парень. Видели его картины?

— Нет, но очень хочу посмотреть.

Через несколько минут Эдди подъехал и, сняв украшенную плюмажемкавалерийскую шляпу, бросил ее Максвелл.

— Это в честь чего? — спросила детектив, ловя головной убор.

— В честь того, что меня не убили. Вы определенно приносите мне удачу, — ответил Бэттл и поскакал галопом к своим кавалеристам.

За сражением последовала демонстрация дамских мод и ритуала чаепития прошлой эпохи. Затем ведущий показал и рассказал, как танцевали во времена Гражданской войны. После этой импровизированной лекции Эдди пригласил на танец Мишель, научив ее нескольким самым распространенным па. Потом начался бал, в котором могли участвовать только члены клуба исторической реконструкции. Бравый кавалерист решил проигнорировать это правило и вручил Максвелл бальное платье девятнадцатого века, купленное у маркитантов.

Она с удивлением посмотрела на него.

— И что прикажете мне с ним делать?

— Надеть, ясное дело. Вы ведь не можете участвовать в этом мероприятии в своем нынешнем наряде, не так ли? Переодеться можно в одном из наших трейлеров. Я постою у двери на часах, так что ни ваша репутация, ни скромность не пострадают.

Бэттл также предложил соответствовавший эпохе мужской костюм Чипу Бейли, но агент ФБР сказал, что ему срочно нужно уехать.

— В таком случае я отвезу Мишель домой, — пожал плечами Эдди. — На второй день сражения я в любом случае остаться не могу и уеду сегодня же вечером.

Сложившаяся ситуация вызвала у Максвелл некоторое смущение, но Эдди удалось убедить ее в чистоте своих намерений и помыслов.

— Обещаю, что буду вести себя как истинный джентльмен. Кроме того, с нами в качестве наставника и наблюдателя поедет мой жеребец Джонас.

Последующие два часа они танцевали, а в перерывах выпивали и закусывали.

Наконец Бэттл уселся на стул, тяжело переводя дух. Мишель же если и запыхалась, то самую малость.

— Ну, мэм, вы, как говорится, меня загнали.

— Не забывайте, что перед этим вы полдня бегали по полю и скакали на лошади.

— Это все проклятая боль в спине… В последнее время меня донимает радикулит, а я сегодня и впрямь слишком много ездил верхом. Ну так как — будем считать трудовой день законченным?

— Будем.

Прежде чем уйти с поля, Эдди взял «Полароид» и сделал несколько снимков Мишель в бальном платье.

— Возможно, я больше никогда не увижу вас в таком наряде, — объяснил он. — Так что мне необходимо получить доказательство, что это имело-таки место.

Перед отъездом Максвелл пошла в трейлер и переоделась в будничный костюм. По пути домой разговаривали о сражении и клубе реконструкции исторических событий, а потом Бэттл попросил ее рассказать о своем детстве.

— Наверное, у вас было много братьев?

— Иногда мне казалось, что слишком много. Я была самой младшей в семье, и отец обожал меня, хотя никогда этого не афишировал. Он и все мои братья служили в полиции, но когда я сказала, что хочу пойти по их стопам, папа этого не одобрил. К чему скрывать? Он до сих пор этого не одобряет.

— У меня тоже был брат-близнец, — тихо бросил Эдди. — Его звали Бобби.

— Знаю. Слышала печальную историю о его смерти. Мне очень жаль, что так получилось.

— Он был хороший. Добрый, ласковый, заботливый. Радовался, если ему удавалось помочь ближнему. Я любил брата, и мне до сих пор здорово его не хватает.

— Полагаю, смерть глубоко опечалила все ваше семейство…

— Я тоже так думаю.

— Мне также представляется, что у вас с Саванной мало общего.

— Она тоже очень хорошая девочка. И умница, каких мало. Но какая-то неприкаянная. Впрочем, и я не лучше. Стоит лишь ко мне присмотреться — и все сразу становится ясно.

— А вот я думаю, что вы многого добились в жизни.

Бэттл одарил ее скользящим взглядом.

— Расцениваю это как комплимент. Приятно, черт возьми, услышать добрые слова от такой женщины. Вы ведь и красавица, и олимпийская медалистка, и агент Секретной службы, и крутой частный детектив. С ума можно сойти, сколько у вас разных достоинств… Кстати, как вам работается с Шоном?

— Он блестящий парень. Никогда бы не пожелала себе другого партнера.

— Да, Кинг очень умен. Это бесспорно. Но давайте примем к сведению еще один бесспорный факт. Ему исключительно повезло с вами.

Мишель снова почувствовала себя не в своей тарелке и, чтобы скрыть смущение, стала смотреть в окно.

— Думаю, не сообщу ничего нового, если скажу, что вы с ним делаете успехи. Приятно, наверное, работать в такой дружной спаянной команде. Если честно, то я иногда вам завидую.

Максвелл посмотрела на собеседника в упор.

— Если вы несчастливы, Эдди, то еще можете все исправить.

— Да, в определенном смысле я несчастлив. Но не думаю, что мне хватит мужества произвести в своей жизни изменения, по крайней мере решительного свойства. И дело тут не в Доротее. В конце концов, она идет своей дорогой, а я — своей. Многие семьи так живут, и я в состоянии примириться с этим. Но у меня еще есть мать. Если я куда-нибудь уеду, то что, спрашивается, будет с ней?

— Мне лично кажется, что она способна позаботиться о себе.

— Вы, возможно, удивитесь, если я скажу, что мама растеряна и не знает, как жить дальше. Особенно в последнее время, когда все стали указывать на нее пальцами.

— Мы с Шоном договорились встретиться и поговорить с ней. Заодно обсудим и эту проблему. Похоже, миссис Бэттл заключила с Лулу мирный договор и это пошло ей на пользу. Уж если Оксли поверила, что она не имела отношения к смерти Девера, то и другие поверят.

— Дело не только в смерти Джуниора, но и еще в моем покойном отце. Не секрет, что их с матерью брак временами находился на грани распада. Так что есть люди, считающие, что она повинна в его смерти. И ей очень непросто жить с этим.

— Прежде чем мы встретимся с Ремми, нам хотелось бы узнать, что она хранила в своем потайном ящике. Как вы думаете, мать скажет вам, что конкретно у нее похитили?

На лице Эдди проступило озадаченное выражение.

— Признаться, я думал, что в этом ящике хранились ее обручальное кольцо, наличность и кое-какие ценные бумаги.

— Нет, там было что-то еще. То, что она хотела вернуть в первую очередь. Даже предложила за это Джуниору значительную сумму.

Бэттл стиснул руль так, что у него побелели костяшки пальцев.

— Что бы это могло быть?

— Я очень надеюсь, что вы поможете нам это узнать. Если она кому и скажет об этом, то прежде всего вам. Так я по крайней мере думаю.

— Попробую выяснить это, Мишель. Приложу все усилия.

Он привез Максвелл домой и проводил до двери.

— Когда приедете в нашу усадьбу беседовать с матерью, зайдите потом ко мне. Я покажу вам с Шоном свои картины.

Мишель оживилась.

— Я очень хочу посмотреть ваши картины, Эдди, и с нетерпением буду ждать этого момента. И еще: спасибо за чудесный вечер. Я не веселилась так уже очень давно.

Бэттл отвесил глубокий поклон, а когда распрямился, протянул свою шляпу, украшенную кавалерийским плюмажем.

— Неужели вы забыли, что я подарил ее вам, леди? — улыбнулся он, а потом добавил: — Что же до радостей жизни, то я не веселился так лет двадцать.

Некоторое время они в смущении стояли у двери, не глядя друг на друга. Потом Эдди протянул руку, которую Максвелл немедленно пожала.

— Доброй ночи.

— Доброй ночи, Эдди.

Когда Бэттл отъезжал от коттеджа на пикапе с прицепленным к нему трейлером, Мишель провожала его глазами, прижимая к груди подаренную кавалерийскую шляпу.

Надо сказать, что напарница Кинга думала о серьезных и продолжительных отношениях с мужчинами. Сначала хотела попасть на Олимпиаду, потом — стать копом, после чего отдала десять лет опасной и исполненной превратностей работе секретного агента, забиравшей ее целиком. Хотела сделать карьеру, привыкла преодолевать трудности, и не считалась ни с какими ограничениями, накладываемыми службой. Теперь, когда в тридцать два года обосновалась в небольшом городе и начала свое дело, мысли о том, что, помимо работы, есть и другая жизнь, стали приходить ей в голову все чаще и чаще. Хотя в мечтах Мишель никогда не видела себя матерью, даже понимая в глубине души, что будет неплохой матерью, представить себя в качестве чьей-то жены ей было вполне по силам.

Максвелл смотрела на клубы пыли, вздымавшиеся за кормой трейлера, когда в ушах неожиданно зазвучал ехидный голос Кинга, в который уже раз предупреждавший о том, что Эдди женат, пусть даже и несчастливо. И возразить против этого было нечего.

Она вошла в дом, и два последующих часа изо всех сил колотила руками и ногами тяжелую боксерскую грушу.

Глава 54

Когда Мишель находилась на встрече Общества по реконструкции событий Гражданской войны, Кингу в его плавучий дом позвонила Сильвия Диас.

— Тебя здорово не хватало на похоронах и поминках.

— Ну, я лично Бэттлов не знаю, поэтому нет ничего удивительного в том, что приглашение мне не прислали. А вторгаться на такого рода мероприятия без приглашения я не приучена.

— Ты пропустила кое-что интересное. — Шон рассказал Сильвии, как развивались отношения между Лулу и Ремми, но не стал рассказывать о том, что видел Салли Вэйнрайт у могилы Джуниора. Чем меньше людей знают об этом, тем лучше, подумал он.

— Мне необходимо поговорить с тобой. Можешь пообедать со мной сегодня вечером? — спросила Диас.

— Голос у тебя какой-то взволнованный… Что-нибудь случилось?

— Случилось, Шон. И хорошим это не назовешь.

В тот вечер Кинг повез ее в ресторан в пригороде Шарлотсвилла, поскольку Сильвия не захотела встречаться в Райтсберге. Более чем лапидарный ответ на поставленный вопрос разбудил любопытство детектива. Поэтому, когда их усадили за уединенный столик в задней части зала, Кинг сразу перешел к главному:

— Ну что там у тебя стряслось?

Сильвия сообщила ему, что Кайл ворует из ее аптеки наркотические таблетки, а также поведала о загадочной женщине, которую видела в «Афродизиаке».

Эти слова озадачили детектива, и он в задумчивости откинулся на спинку стула.

— А ее голос, случайно, не показался тебе знакомым?

— Нет. В любом случае его звучание приглушила и изменила закрытая дверь. Совершенно очевидно, Кайл тоже не знал, кто эта женщина. А поскольку она была вооружена, я не стала исследовать этот вопрос вплотную.

— И правильно сделала. Покупка наркотических таблеток на сумму в тысячу долларов — сделка немаленькая, что автоматически сужает круг подозреваемых.

— Я не сомневаюсь, что это состоятельная женщина. Или имеющая доступ к крупным суммам наличных.

— Честно говоря, раньше думал, что в этих комнатах обитают только танцовщицы из «Афродизиака».

— Не могу гарантировать, что это не танцовщица, — ответила Сильвия. — Она вроде как продемонстрировала Кайлу нечто вроде стриптиза. Но поскольку в интимную близость это не переросло, мой ассистент ужасно на нее разозлился. Помню, как он кричал на нее, обвиняя в том, что та почем зря вертит голым задом, но идет на попятную, когда доходит до дела. Короче, разговор у них получился очень грубый и вульгарный. Слава Богу, на работе Монтгомери держал себя прилично и никогда ничего подобного не говорил.

— О каких вообще наркотических таблетках идет речь?

— Об очень сильных болеутоляющих. Регулярный прием таких таблеток или их передозировка может вызвать шок и даже угрожать жизни.

— Но ты, как я понял, видела эту женщину, когда она уходила?

— Скажем так, я думаю, что видела именно ее, но и в этом случае не могу ничего гарантировать. Но если это и впрямь была она, то машина у нее — дорогущий «мерседес» с опускающимся верхом, из серии антикварных или винтажных, которые очень дорого стоят. К сожалению, номер я не разглядела, да и цвет тоже — на улице стояла ночь. Возможно, машина у нее зеленая, темно-синяя или что-то в этом роде. Но уж точно не светлая. Однако если мои догадки верны и знакомая Кайла вправду ездит на антикварном «мерседесе», то это не танцовщица.

— Как бы то ни было, у нас есть шанс проследить ее машину.

— Но что мне делать с Монтгомери?

— Пусть им займется полиция. У тебя есть кое-какие улики против него; кроме того, ты можешь выступить в качестве свидетеля.

— Значит, мне не следует с ним конфликтовать?

— Ни в коем случае. Мы не знаем, на что он способен. Завтра я поговорю о нем с Тоддом, ты же пока подыскивай нового помощника.

Сильвия задумчиво кивнула.

— А ведь я подозревала, что Кайл ведет какую-то нечестную игру. Уж слишком часто он в последнее время вертелся около моего офисного компьютера. Однажды я застала его у себя в офисе за монитором, и мой ассистент сказал, что ищет по Интернету поставщиков, продающих необходимые нам вещи со скидкой. На самом деле он скорее всего исправлял аптечные ведомости, чтобы покрыть недостачу.

— Да, лжец он, судя по всему, первоклассный. И хотя впечатления насильника не производит, я бы на твоем месте держался от него подальше. Впрочем, завтра утром это дело так или иначе будет улажено.

Диас одарила Шона улыбкой.

— Приятно, когда о тебе заботятся.

Детектив улыбнулся в ответ и огляделся:

— Между прочим, здесь отличный выбор вин. Не возражаешь, если я закажу что-нибудь экстраординарное?

— Говорю же, мне нравится, когда обо мне заботятся.

— Если не изменяет память, в здешнем погребе имеется шато-дюкру-бюкаллю урожая 1982 года.

— Как ты сказал? Шато-дюкру-бюкаллю? Я, видишь ли, не очень сильна во французском…

— Это значит «красивые камешки», — пояснил он, глядя Диас в глаза. — Думаю, самый подходящий для нас сорт.

Следующие два часа пролетели быстро. Дегустировали вино и болтали о Кайле. Когда же эта тема наскучила, заговорили о личном.

— Мы с Джорджем приезжали сюда каждый год, чтобы отметить день свадьбы, — предалась воспоминаниям Сильвия, глядя в окно на восходившую полную луну.

— Да, здесь приятно отмечать праздники, — согласился Кинг. — Мы с Мишель тоже выпивали в этом заведении, когда открылось наше детективное агентство.

— Когда меня положили в госпиталь, я находилась под сильнейшим воздействием наркоза и узнала о смерти Джорджа только через два дня после его гибели.

— Ты лежала тогда в госпитале? Что с тобой случилось?

— У меня был разрыв дивертикулы толстой кишки, и Джордж лично делал мне операцию. Все прошло несколько сложнее, чем ожидалось. Началась аллергическая реакция на анестезию, и сильно упало давление. Извини, что говорю об этом. Не слишком подходящая тема для застолья.

— Представляю, какой стресс для хирурга делать операцию собственной жене.

— Но муж специализировался на операциях такого типа и, кроме того, чувствовал меня. Так, он догадывался, что могут возникнуть осложнения, и оказался прав. Между прочим, Джордж считался крупным хирургом не только в наших краях, но и во всей стране. У него был высокий рейтинг. Так что я оказалась в руках лучшего специалиста из всех, кого когда-либо знала. — Неожиданно она взяла со стола салфетку и промокнула глаза.

Кинг протянул руку и сочувственно сжал пальцы Диас.

— Я знаю, Сильвия, какую душевную боль ты тогда испытала. Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через все это.

Она тяжело вздохнула и снова промокнула салфеткой глаза.

— Со временем я справилась с собой и преодолела чувство утраты. Но и сейчас продолжаю твердить себе, что смерть, в том числе насильственная, тоже часть нашего бытия, и с этим необходимо смириться. Разумеется, я повторяю это как молитву всякий раз, когда делаю очередную аутопсию. Если бы не загоняла постоянно эту мысль себе в подкорку, то не смогла бы выполнять работу.

Кинг отсалютовал ей бокалом.

— Все в округе знают, что ты делаешь свою работу на совесть!

— Спасибо, Шон. Хорошо, когда твои усилия оценивают по достоинству.

Сильвия с минуту молчала, потом застенчиво посмотрела на спутника.

— Что с тобой?

— Ничего особенного. Просто я неожиданно задалась вопросом, почему мы с тобой перестали встречаться.

— Я тоже иногда подумываю об этом.

Диас нежно дотронулась до его руки.

— Может быть, нам стоит исправить это упущение?

— Может быть, и стоит, — ответил Кинг.

Глава 55

Кайл кипел от ярости. Он приехал в отель к условленному времени, постучал в дверь, но ответа не получил. В надежде, что обитательница номера объявится чуть позже, Монтгомери минут тридцать прогуливался по улице. Но клиентка так и не объявилась. Тогда молодой человек постучал вторично. Вдруг она заснула или в отключке? На стук никто не вышел и не отозвался. Тогда Кайл попробовал повернуть ручку и выяснил, что дверь заперта. Оглядевшись, ассистент Сильвии обнаружил на стоянке только две машины, причем обе стояли на значительном удалении от нужного ему номера. Усаживаясь в джип, Кайл заметил, что на парковку въехала еще одна машина, из которой вышел большой полный мужчина. Его сопровождала женщина небольшого роста, нетвердо державшаяся на ногах, на очень высоких каблуках и в очень короткой юбке. Парочка, не оглядываясь по сторонам, устремилась к одной из комнат и исчезла за дверью. Монтгомери покачал головой. Что ж, по крайней мере этот парень сегодня ночью возьмет свое. С мыслью об этом неудачливый наркодилер выехал с парковки и покатил домой.

На обратном пути он думал о том, как выследить коварную клиентку и жестоко наказать за пренебрежение. Более всего он сожалел не об утраченных радостях плоти, но о пяти тысячах долларов, которые так и не получил.

Припарковав джип около дома, Кайл захлопнул дверь и пошел вверх по лестнице в свои апартаменты. Стрелки показывали около часа ночи, между тем у него не было ничего, что могло бы хоть как-то компенсировать потраченное время. Пусть так, но осталось то, что нужно этой особе — наркотические таблетки, и он еще с ней рассчитается. Первым делом поедет в «Афродизиак» и узнает, там ли обманщица работает. Если выяснится, что просто снимает там комнату, он ворвется к ней в апартаменты, устроит ей скандал с угрозами разоблачения, потом изобразит отступление и затаится на парковочной площадке. Когда клиентка выйдет из клуба, сядет в машину и выедет с парковки, он незаметно последует за ней, выяснит, где эта дрянь живет, и установит ее личность. Все разузнав, ему не составит труда надавить на нее. Если эта женщина способна выложить тысячу баксов за таблетки номинальной стоимостью пятьдесят долларов, значит, она может позволить себе заплатить куда больше за его молчание и готовность сотрудничать.

К тому времени, когда Монтгомери открыл дверь квартиры, план военных действий уже почти полностью сформировался. Впрочем, воплощение его в реальность Кайл решил отложить до завтра.

Войдя в квартиру, он прошел в спальню и попытался включить свет, который, однако, зажигаться не захотел.

— Опять лампочка перегорела! — пробормотал молодой человек, а в следующее мгновение заметил у себя в постели некое шевеление.

Это была загадочная незнакомка, самым непостижимым образом оказавшаяся в квартире! Лежала в его постели, завернувшись в простыню, и смотрела на него. Даже в темноте комнаты он заметил на ней солнцезащитные очки и закрывавший голову газовый шарф.

— Какого черта вы здесь делаете? Я прождал вас в мотеле почти час! — Ему даже в голову не пришло спросить, как она узнала его адрес.

Вместо ответа гостья приподнялась, позволив простыне частично соскользнуть с обнаженных плеч. При виде ее наготы сердце Кайла застучало с удвоенной силой, и вся злость на эту женщину словно испарилась. Между тем незнакомка стала медленно поднимать ту часть простыни, которая закрывала бедра, чтобы он мог убедиться, что на ней, кроме этих легких покровов, ничего нет. Когда же клиентка манящим жестом предложила Кайлу занять место в постели, он почувствовал, что начинается эрекция.

— Надеюсь, на этот раз вы пришли без пистолета? — еле выдавил Монтгомери.

Она согласно кинула и все так же молча ткнула пальцем в стоявшее у стены бюро. Кайл подошел к нему и увидел лежавшие на крышке стодолларовые купюры.

Когда он снова обернулся, гостья уже стояла перед ним, едва прикрытая тонкой простыней. И снова она указала на постель, недвусмысленно предлагая возлечь с ней.

Монтгомери с улыбкой подошел к постели и присел на край.

Незнакомка движением плеч сбросила простыню, и та упала к ее ногам.

А в следующее мгновение у Кайла упало сердце. Ибо то, что клиентка держала в правой руке, подозрительно напоминало пушку. Когда она нажала на спуск, молодой человек выставил перед собой ладони, как если бы думал, что сможет таким образом остановить пулю.

Две стальные стрелки на пятнадцатифутовых проводах проткнули тонкую рубашку Кайла и вонзились в грудь. Затем ударил электрический разряд мощностью пятнадцать тысяч вольт, способный обездвижить трехсотфунтового^[45] защитника национальной футбольной лиги, не говоря уже о таком сморчке, как ассистент врача. Нервная система последнего в одно мгновение оказалась парализована, и Монтгомери, содрогаясь всем телом, упал на постель, приняв позу эмбриона.

Странная гостья сразу же бросилась к нему, вытащила парализующие стрелки, убрала их вместе с пистолетом в лежавшую на полу сумку, потом надела хирургические перчатки и извлекла из коробочки шприц.

Кайл не мог говорить и пошевелить даже пальцем, тем не менее глаза его были открыты и он с ужасом наблюдал за дальнейшими манипуляциями этой сумасшедшей. Между тем наркоманка подошла к постели, склонилась над ним и, закатав рукав выше локтя, перетянула жгутом бессильную руку. Затем некоторое время искала вену, а найдя, вонзила иглу и ввела содержимое шприца в кровь. Потом быстро вынула иглу и сняла с руки жгут, положив то и другое на прикроватную тумбочку.

Покончив с этим, повернулась и посмотрела на содрогавшегося от нервных спазмов беспомощного Кайла, на котором уже начинало сказываться действие препарата. Но хотя конвульсии усилились, конец наступал не так быстро, как ей того хотелось, поэтому незнакомка, взяв с постели подушку, накрыла ею лицо жертвы и с силой надавила. Примерно через две минуты все было кончено. Гостья сняла подушку, окинула жертву критическим взглядом, после чего поискала пульс. Пульс не прощупывался. Кайл отправился к праотцам.

Хотя Кайлу Монтгомери она представлялась совершенно нагой, на ней тем не менее были трусы и бюстгальтер. Достав из сумки трикотажный спортивный костюм и быстро натянув его, убийца подошла к бюро и взяла лежавшие на крышке деньги, а потом обыскала карманы Кайла, где нашла собственное письмо. Затем деньги, письмо и простыня, служившая ей одеянием, перекочевали в сумку, где упокоились рядом с электронными стрелками и парализующим оружием фирмы «Тайзер». Закрыв сумку, незнакомка огляделась, убеждаясь, что не оставила в комнате ничего, кроме использованного шприца, после чего покинула апартаменты, спустилась по лестнице на первый этаж и вышла из дома.

Отъезжая на машине от дома Кайла, она почувствовала, как стало снисходить успокоение. Все-таки одной проблемой меньше.

Глава 56

На следующее утро Кинг и Мишель отправились к Ремми.

По дороге Шон поведал Максвелл о разговоре с Сильвией.

— До отъезда я успел поговорить с Тоддом. Он сказал, что обязательно навестит сегодня Кайла.

— Есть идеи, кто была та загадочная женщина?

— Полагаю, простейший способ узнать это — заехать в клуб и спросить. Если эта особа регулярно бывает или работает там, обязательно найдется человек, который ее знает.

В свою очередь, Мишель рассказала напарнику о выездном мероприятии клуба исторической реконструкции событий Гражданской войны, где ей удалось побывать.

— Потрясающее зрелище. Тысячи зрителей, сотни участников, сражение очень похоже на настоящее. Эдди считает, что сделанные там видеозаписи могут показать по местному телевидению.

— Мне приходилось видеть подобные театрализованные сражения. Брат женщины, с которой я встречался, когда работал на Секретную службу, был активным членом одного из таких клубов. Это не говоря уже о том, что он хранил у себя дома огромную коллекцию вещей эпохи Гражданской войны, в том числе униформу, мушкеты, сабли и даже хирургические инструменты для ампутации конечностей.

— Эдди прекрасно сыграл свою роль. Он воистину обладает многочисленными способностями, но при этом, что удивительно, здорово себя недооценивает.

— Ничего удивительного. Бэттл пытается уподобиться отцу, а это трудно, если не сказать — невозможно, поскольку Бобби во многих отношениях недосягаем.

— Но он все время говорит о том, что ничего в жизни не добился, а это не соответствует действительности. Кроме того, у него доброе сердце. Слышал бы ты, с какой нежностью этот большой и сильный человек отзывался о покойном брате! Мне лично кажется, что из всех Бэттлов он самый нетипичный.

Кинг одарил ее вопрошающим взглядом.

— Кажется, ты сказала, что он отвез тебя домой? Значит, вы остались наедине?

— Может, прекратишь свои инсинуации? Торжественно заявляю, что между нами ничего не было и не будет.

— Это хорошо, поскольку нам всего меньше нужно, чтобы Доротея или, не дай Бог, Ремми объявили нам войну, — бросил детектив.

Эдди встретил их у главного входа большого дома.

— Я битый час уговаривал мать рассказать мне о содержимом ее секретного ящика, но так ничего и не добился.

— Ну, если она не рассказала об этом вам, то нам, похоже, и вовсе не приходится на это рассчитывать, — буркнул Шон.

— По крайней мере я затронул эту тему, — ответил Эдди. — Идите на заднюю террасу. Мать ждет вас там. Кофе еще горячий. Мейсон только что сварил его и принес на террасу вместе с бисквитами.

Бэттл проводил гостей до террасы. Когда они вошли, Ремми закрыла небольшую толстую тетрадь, в которой что-то записывала. Тетрадь напоминала дневник или ежедневник начала прошлого века и имела застежку в виде клапана с крохотным замочком. Закрыв замочек, вдова положила тетрадь в карман жакета.

Пока Кинг произносил приветственные слова в адрес хозяйки дома, Эдди отозвал Мишель в сторону и прошептал:

— Когда закончите разговаривать с мамой, приходите ко мне в студию. Это на заднем дворе нашего дома. Мне хочется кое-что вам показать.

С этими словами он ушел с террасы. Максвелл же повернулась к Ремми и сразу напоролась на ее пристальный взгляд.

— Насколько я понимаю, вчера вы наблюдали, как мой сын играл в солдатики? — медленно отчеканила она.

Мишель подошла к столу, за которым сидела хозяйка дома, и опустилась на стул напротив. Кинг разлил по чашкам кофе.

— Надо сказать, что ваш сын очень хорошо играет в подобные игры. Я и не знала, что он так сильно увлечен деятельностью клуба исторической реконструкции.

— Эдди записался в него, поскольку его отец очень интересовался историей Гражданской войны. Сомневаюсь, однако, что он очень уж любит всю эту театральщину.

— А вид у него был такой, как будто все это ему ужасно нравится.

— Выражение лица и манеры могут вводить в заблуждение, не так ли?

После обмена мнениями женщины смотрели друг на друга в упор несколько дольше, нежели это допускалось правилами хорошего тона.

Кинг решил, что настала пора сменить тему:

— Вы настоящая волшебница, Ремми!

— Что конкретно вы имеете под этим в виду?

— Я имею виду, что вам с легкостью удалось превратить Лулу из врага в друга.

Хозяйка помахала около лица рукой, словно отгоняя муху.

— Не преувеличивайте моих достижений. Я всего лишь признала, что была не права. Не думаю, что это следует рассматривать как акт проявления особенного великодушия или человеколюбия с моей стороны.

— А почему, собственно, вы пришли к выводу, что были не правы? — спросила Мишель, подвигая к себе кофе и тарелку с бисквитами.

Прежде чем ответить, Ремми поднесла чашку ко рту и глотнула кофе.

— Я сделала Джуниору предложение, от которого он по идее не мог отказаться. Тем не менее он отказался, после чего его убили. Не нужно быть конструктором ракет, чтобы понять, что в этом деле все гораздо сложнее, нежели я поначалу думала.

— Тем не менее не исключаю вовлеченности в это дело Девера. Если разобраться, его могли убить именно по этой причине, — бросил Кинг.

Вдова с минуту гипнотизировала его взглядом.

— Не вы ли не так давно с пеной у рта убеждали меня в его невиновности? Или, быть может, я разговаривала тогда с другим Шоном Кингом?

— Я решил поиграть в адвоката дьявола.

— Ох, я и забыла, что вы адвокат. Если бы вы только знали, до чего я ненавижу всю вашу братию!

— Хорошо, что я оставил практику и сделался детективом. Мне бы не хотелось иметь такого врага, как вы.

— Не сомневаюсь! — отрезала она.

— Насколько я понимаю, вы очень хотите вернуть некоторую часть своей собственности, не имеющую отношения к ценностям и деньгам…

— Эдди уже заговаривал со мной на эту тему, Шон. И если уж я ничего не сказала ему, то вам в этом смысле совершенно не на что надеяться.

— Неужели все так плохо? — спросил Кинг очень серьезным тоном. — Так плохо, что вы готовы рисковать жизнями других людей?

— Скажем так: у меня есть причины помалкивать об этом.

— Надеюсь, очень серьезные причины, — со значением произнес детектив. — Хочу, однако, поставить вас в известность, что это не только эгоистично, но и недальновидно с вашей стороны.

— Я не привыкла, когда со мной разговаривают в таком тоне, — бросила Ремми.

— Когда расследуешь дело об убийстве, приходится подчас забывать о хороших манерах. Тем не менее я уверен, что правильно расставил приоритеты, — заявил Кинг.

— То, что находилось во встроенном шкафу в моем тайнике, не имеет никакого отношения к этим убийствам.

— Очень может быть, что вашего мужа и Джуниора убил один и тот же человек. Если так, ограбление, на мой взгляд, единственное, что связывает эти два преступления.

— Этого не может быть, — заупрямилась Ремми.

— Но вы не предоставите нам возможность составить личное суждение по этой проблеме?

— Не предоставлю, — отчеканила вдова, поджав губы.

— Очень хорошо. Давайте в таком случае вернемся к тому, зачем мы сюда приехали. По словам Эдди, горожане на всех углах говорят, что вы, возможно, убили и своего мужа, и Джуниора. Ваш сын считает, что это здорово отравляет вам жизнь.

— Он слишком много болтает. Между тем я с детства учила его, что двумя главными добродетелями благородного человека являются сдержанность и стоицизм.

— Любовь сильнее этих добродетелей, — заметила Мишель. — А он вас очень любит.

— Я знаю! — вскричала Ремми.

— Но если беспокоится за вас, стало быть, у него есть причина, — продолжала гнуть свою линию Максвелл.

— Эдди слишком часто беспокоится по пустым поводам.

— Миссис Бэттл, мы не сможем помочь вам, если вы не будете с нами откровенны, — настаивал Кинг.

— Я никогда не говорила, что мне требуется ваша помощь.

— О'кей. Скажите в таком случае, где вы находились, когда убили Джуниора.

— До сих пор никто не озаботился сообщить мне точное время его смерти.

После того как Шон просветил ее на этот счет, хозяйка с минуту молчала, обдумывая заданный вопрос, потом ответила:

— Я сидела у себя в комнате и читала книгу.

— Кто-нибудь может это засвидетельствовать?

— Я могу.

В дверном проеме возник дворецкий.

— В тот день я задержался в большом доме до десяти вечера и могу утверждать со всей ответственностью, что миссис Бэттл ни разу за это время не выходила из своей комнаты.

Детектив одарил его долгим взглядом.

— Благодарю вас, Мейсон. — Потом, когда важный свидетель ушел, он перевел взгляд на Ремми. — Хорошо иметь такого надежного преданного слугу, не так ли? И последний вопрос: почему ваше обручальное кольцо находилось в тайнике, а не у вас на пальце?

Хозяйка ответила далеко не сразу. Кингу даже пришлось взглядом дать ей понять, что без этого он не уйдет. Наконец вдова ответила:

— Обручальное кольцо суть символ любви и преданности.

— И что же? — протянул Кинг, ожидая продолжения.

— И ничего. Вы сказали, что это последний вопрос. Надеюсь, господа, вы знаете, где выход?

Когда они вышли из дома, Мишель спросила:

— Шон, ты ведь знаешь, что Джуниора убил другой человек, не так ли?

— Знаю… Кстати, когда мы приехали, я хотел спросить Мейсона, где он находился в то время, когда убили Бобби.

— Хорошая мысль.

— Просто замечательная, поскольку он сказал, что Ремми из своей комнаты не выходила.

— Но что, собственно, это значит?

— А то, что у дворецкого нет алиби на время убийства Джуниора.

— Ты и вправду думаешь, что его следует отнести к числу подозреваемых?

— А почему нет, Мишель? Хотя он и не первой молодости, но достаточно высок и силен, чтобы справиться с Джуниором. Ты обратила внимание, что убийца не разговаривал с нами и передавал свои инструкции посредством движений лазерного прицела?

— Потому что боялся — если заговорит, мы сможем узнать его голос, так, да?

— Совершенно верно. И еще одно: Мейсон солгал нам по поводу того, почему Ремми не носила обручальное кольцо.

— Зато стоическая миссис Бэттл была предельно откровенна, когда отвечала на этот вопрос. Если нет любви и преданности, то и кольцо носить незачем. При всем том она продолжала жить в браке с этим человеком.

— К сожалению, таких браков множество. Но по крайней мере сейчас она стала свободной.

У самой машины Кинга Мишель вдруг остановилась:

— Хочу прогуляться и навестить Эдди в его студии. Он приглашал нас.

— А я хочу найти Салли. Вдруг она окажется более разговорчивой, нежели ее хозяйка. Присоединюсь к вам после разговора с ней.

— И что ты надеешься услышать?

— Мне начинает надоедать заговор молчания вокруг этого дела. Так что пусть только попробует не рассказать мне, почему молилась на могиле Джуниора. Я ее посажу, честное благородное слово — посажу…

— Шон Кинг! Знаешь ли ты, что, когда злишься, становишься чертовски сексуальным?

— Да, мне говорили об этом, — пробормотал детектив и направился в сторону конюшни, где работала девушка-грум.

Глава 57

Кинг увидел мчавшегося ему навстречу всадника. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это не Салли, как он было подумал, а Саванна, верхом на большом соловом жеребце с белыми ниже колен передними ногами.

Приблизившись к Шону, Бэттл выпрыгнула из седла. На ней были джинсы, высокие сапоги и вельветовый жакет.

— Сегодня хороший день для верховых прогулок.

— Хочешь, я велю оседлать для тебя лошадь?

— Я довольно давно не ездил верхом.

— Брось, Шон. Это не сложнее, чем ездить на велосипеде.

Кинг указал на свой блейзер и костюмные брюки со стрелками.

— Боюсь, я не так одет, чтобы ездить верхом. Кстати, а что нам говорит прогноз погоды?

— Прогноз отличный, — бодро отрапортовала Саванна, хотя и догадывалась, что он вряд ли примет ее предложение.

— Надеюсь, ты понимаешь, что у меня здесь дела?

— Не сомневаюсь. Ты приехал, чтобы переговорить с матерью, не так ли?

— Уже переговорил. К сожалению, беседа оказалась до обидного короткой.

Саванне не удалось подавить улыбку.

— Неужели это тебя удивило?

— Нет. Но я оптимист и надеялся на лучшее. — Детектив осмотрелся. — Скажи, ты не видела Салли?

— Где же ей еще быть, как не с лошадьми, — ответила девушка, указывая в сторону конюшни. — А что?

— Так, просто спросил…

Младшая Бэттл с подозрением посмотрела на него, потом пожала плечами.

— Спасибо, что уделил мне время после похорон.

— Благодарить не за что. Я знаю, как тяжело тебе тогда было.

— Похоже, над нашим семейством сгущаются тучи. Что-то к нам зачастили люди из полиции. К примеру, недавно снова приезжал агент ФБР.

— Чип Бейли? Что хотел?

— Хотел узнать, где я находилась, когда убили папочку.

— Ну, это стандартный вопрос. И что, интересно знать, ты ему ответила?

— Сказала, что находилась в это время в своей комнате. И что никто, насколько я знаю, меня не видел. Судя по всему, заснула, так как не слышала, когда вернулась мать. Если честно, я и о смерти отца узнала лишь на следующее утро.

— Остается только удивляться, что она не разбудила тебя, когда ей позвонили из госпиталя.

— Моя спальня на втором этаже в противоположном конце от ее апартаментов. А я до недавнего времени имела обыкновение проводить ночи вне дома и возвращалась лишь под утро. Она могла подумать, что меня, как обычно, нет на месте, а проверить не захотела.

— Итак, насколько я понял, ты редко бываешь ночами дома, а если бываешь, то ложишься спать рано, чтобы восстановить цвет лица.

— Почему бы не повеселиться, пока есть силы? Тем более что я провела много лет в скуке и пустоте и, возможно, подобное ждет меня в будущем.

— Сомневаюсь, что кому-нибудь придет в голову сказать о тебе такое. Кстати, о будущем. Ты предприняла какие-либо шаги для устройства своей жизни?

— Получила предложение от одной большой химической компании, занимающейся нефтью и нефтепродуктами. У них есть вакансия полевого инженера. Работать предстоит за морями. Сейчас я обдумываю это предложение.

— Готов держать пари, что ты будешь самым хорошеньким полевым инженером из всех существующих в мире.

— Если будешь говорить мне комплименты, я, чего доброго, подумаю, что ты за мной ухаживаешь.

— Боюсь, при твоей кипучей энергии просто не смогу за тобой угнаться и вообще соответствовать тебе.

— Неужели? Думаю, что если вы узнаете меня получше, мистер Кинг, то очень удивитесь.

С этими словами девушка вскочила в седло и поскакала к большому дому. Шон проводил ее глазами. Как-то упустил из виду, что по специальности Саванна — химик. Кроме того, она, как и многие в этом доме, не имела алиби на момент смерти Бобби. С другой стороны, это лишь одно убийство, которое осуществил один человек. А где, спрашивается, второй убийца? Что, интересно знать, он сейчас поделывает? Подыскивает подходящую жертву, чтобы пополнить свой список?

Детектив нашел Салли в конюшне, как и ожидал. Девушка чистила стойла и выгребала навоз.

Увидев Кинга, она оперлась на черенок лопаты и смахнула со лба бисеринки пота.

— Похоже, Саванна снова начала ездить верхом, — кивнул девушке Шон.

Вэйнрайт опустила глаза и оглядела измазанную навозом лопату.

— Ездить-то она ездит, но вот за уборкой стойла я ее еще ни разу не видела.

Детектив решил перейти прямо к делу.

— Видел вас на похоронах.

— Мистер Бэттл пользовался большой популярностью. Так что на похоронах присутствовала целая толпа его друзей, знакомых и служащих.

— Я имел в виду похороны Джуниора Девера.

Салли замерла.

— Джуниора Девера? — настороженно протянула она.

— Вы молились у его могилы. Это, без сомнения, были вы, если, конечно, у вас нет сестры-близнеца.

Девушка, продолжая хранить молчание, вернулась к уборке навоза.

— Закономерен вопрос, почему вы там оказались. Ответ можете дать мне или представителям ФБР. Как вам больше нравится.

— Не понимаю, о чем вы говорите, Шон. С какой стати мне молиться у могилы Джуниора? Кажется, я уже сообщила вам, что почти не знала его.

— Как выяснилось, вы знали его не так уж плохо, и я хочу поговорить с вами именно по этой причине.

— Ошибаетесь. Я едва перемолвилась с ним парой слов.

— Значит, вы так ставите вопрос?

— Извините, у меня много работы и мне недосуг разговаривать с вами.

— Отлично, вы сделали выбор. Рекомендую в этой связи запастись хорошим адвокатом.

Салли прекратила выгребать навоз и со страхом посмотрела на Кинга.

— Зачем мне адвокат? Я не сделала ничего плохого.

Шон вынул лопату из ее рук и прислонил к стене стойла. Потом притиснул к этой стене и саму девушку.

— Позвольте мне прояснить этот вопрос, чтобы между нами не возникло недопонимания. Если вы, зная что-то о грабеже или об убийстве Джуниора, не рассказали об этом властям, утаив таким образом важную информацию, то это квалифицируется как уголовное преступление, за которое положена тюрьма. Адвокат же вам понадобится по той простой причине, что вас могут обвинить в этом преступлении. Если у вас нет на примете такового, скажите мне. Я знаю несколько хороших юристов, специализирующихся на уголовном праве.

У Вэйнрайт вытянулось лицо. Казалось, еще немного — и она зальется слезами.

— Я ничего не знаю, Шон! Честно… — произнесла девушка, едва не плача.

— В таком случае вам совершенно нечего бояться. Но если вы мне лжете, можете угодить в тюрьму. — Детектив отошел и вернул собеседнице измазанную навозом лопату. — А там хотя и нет лошадей, но дерьма полно. Человеческого, я имею в виду, — добавил он.

Вынув из кармана одну из своих визитных карточек, Кинг засунул ее под ленту на шляпе Салли.

— Когда обдумаете мои слова и придете к выводу, что я прав, — позвоните. Я помогу вам.

Когда Шон, повернувшись, двинулся в сторону каретного сарая, Вэйнрайт достала его карточку из-под ленты и некоторое время рассматривала. При этом на ее лице проступило жалкое беспомощное выражение.

Глава 58

Студия Бэттла размещалась в двухэтажном, перестроенном из старого амбара здании, находившемся на заднем дворе дома. Мишель вошла в студию сквозь боковую дверь и крикнула:

— Эдди!

Бывший амбар подвергся радикальной переделке и отличался значительными усовершенствованиями по сравнению с прежними временами. Преждевсего в стенах прорезали высокие окна для обеспечения необходимого освещения. Внизу почти все свободное пространство занимали рабочие столы, мольберты, ящики с красками и банки с торчащими из них кистями. Все это, равно как столярные и слесарные инструменты, находилось на своих местах и содержалось в идеальном порядке. На стенах висели живописные полотна разных размеров и разной степени готовности. В воздухе витал характерный запах масляных красок и скипидара. Деревянная лестница вела на площадку второго этажа, куда выходили двери расположенных там помещений.

— Эдди?! — позвала Мишель второй раз, обозревая украшавшие стены полотна. Они представляли собой в основном портреты и пейзажи, отличавшиеся тщательной проработкой и тонко выписанными многочисленными деталями. Неискушенный взгляд Максвелл выделил из прочих почти законченную большую картину, изображавшую батальную сцену времен Гражданской войны. По мнению детектива, ей следовало висеть в каком-нибудь музее.

На противоположной стене были развешаны помеченные бирками различные предметы материальной культуры, имевшие отношение к эпохе Гражданской войны и к хобби, которым увлекался Эдди.

Услышав стук каблуков по ступеням лестницы, Мишель повернулась на звук и увидела хозяина мастерской. Художник был облачен в классическую артистическую блузу, заляпанную спереди синей краской, а его растрепанные волосы пребывали в не лишенном изящества художественном беспорядке. Под мышкой он держал завернутый в бумагу предмет, напоминавший очертаниями небольшую картину.

— Привет! Когда вы пришли, я как раз заканчивал работу над одной вещицей.

Максвелл обвела рукой многочисленные полотна, украшавшие стены мастерской.

— Честно говоря, я не ожидала, что ваши работы будут выполнены на таком высоком уровне.

Эдди небрежно помахал рукой, словно отметая комментарий, но появившаяся на лице улыбка свидетельствовала, что слова доставили ему немалое удовольствие.

— Что ж, с точки зрения техники мои картины действительно сделаны неплохо, но в живописи больших художников, помимо техники, присутствует кое-что еще, чему невозможно подобрать определение. Увы, я этой способностью обделен, но уже смирился с этим. Иначе говоря, я, как и большинство моих клиентов, довольствуюсь тем, что имею. — Бэттл поставил полотно на один из мольбертов, но снимать материю не стал. — Как прошел разговор с мамой? Удачнее, чем у меня?

— Заставить вашу мать разговориться, если она этого не хочет, все равно что пытаться сдвинуть с места гору. Но мы обязательно вернемся к этому разговору — чуть позже… Что это у вас, если не секрет?

— Закройте, пожалуйста, глаза.

Мишель было заколебалась, но сделала, как ее просили.

— Благодарю вас. Теперь можете смотреть.

Открыв глаза, детектив обнаружила, что созерцает собственную особу, правда, облаченную в бальное платье и изображенную на полотне. Максвелл подошла к портрету и некоторое время тщательно рассматривала, потом повернулась к Эдди.

— Вот для чего мне понадобился «Полароид», — объяснил художник.

— Прекрасная работа. Как вам удалось сделать ее так быстро?

— Я работал над ней всю ночь. При достаточной мотивации человек способен сделать все, что угодно. К сожалению, она передает лишь малую часть вашей прелести, Мишель. Но тут уж ничего не поделаешь… — Он снял картину с мольберта, завернул в бумагу и заклеил упаковку скотчем. — Можете взять себе.

— Но с какой стати вы решили меня нарисовать?

— Вы целый день наблюдали, как я играл в солдатики. И эта вещица — самое малое, чем я мог воздать вам за любезность и долготерпение.

— Но мне нравилось смотреть на сражение, это вовсе не было одолжением с моей стороны.

— Тем не менее я высоко оценил ваш порыв.

Она прикоснулась кончиками пальцев к свертку.

— А я — вашу работу.

Максвелл приобняла его, совершенно не ожидая, что Бэттл ответит ей объятием, да еще таким сильным. Мишель тоже с силой свела руки на его шее, и оба некоторое время пребывали в тесном контакте. При этом она ощущала исходивший от него запах краски, пота и чего-то неуловимого, мужского, чему не могла подобрать названия. Ей не хотелось отпускать его и высвобождаться из объятий, тем не менее детектив сделала это и, потупив глаза, отступила на шаг.

Бэттл протянул руку и, поддев большим пальцем за подбородок, приподнял ее лицо.

— Я понимаю, что вы чувствуете себя не в своей тарелке, и обещаю, что не буду доставать вас ухаживаниями. Так что вы, проснувшись, не обнаружите у себя перед домом новую машину. Но…

— Послушайте, Эдди… — начала было Максвелл, но он поднял руку, призывая к молчанию.

— Просто мне бы хотелось иметь такого друга, как вы.

— Но мне кажется, что у вас и без меня много друзей — и мужчин, и женщин…

— Вам кажется. По своему складу я скорее одиночка, пишущий картины и участвующий в бутафорских сражениях.

— Надо отдать вам должное: вы делаете и то и другое очень хорошо.

— Это точно, — послышался голос от двери.

Бэттл и Максвелл повернулись на голос и увидели Кинга.

— Привет, Эдди, — поздоровался детектив, подходя.

Мужчины пожали друг другу руки. Мишель с отсутствующим видом смотрела в сторону.

Шон повел глазами по стенам, задержав внимание на картинах.

— Воистину, Эдди, у вас потрясающе точный взгляд и твердая рука.

— Уж не моя ли мать заплатила вам, чтобы вы это сказали?

Кинг перевел взгляд на висевшие на стене предметы времен Гражданской войны.

— Любопытная коллекция.

— Одно из моих хобби, — ответил Эдди и, улыбнувшись Мишель, добавил: — Мне представляется, Шон, что вас нужно срочно привлечь к деятельности нашего клуба по реконструкции исторических событий. Я чуть ли не воочию вижу, как вы верхом на большом жеребце врываетесь на позиции артиллерийской батареи северян. Это не говоря уже о ночевках под открытым небом и полковых обедах, где подают жирную мясную пищу с большим количеством холестерина.

Детектив посмотрел на коллегу и покачал головой.

— Пусть в тот день, когда я на это соглашусь, небо упадет на землю и убьет всех нас, — усмехнулся он, перефразируя слова, которые произнесла Мишель в ответ на предложение сделаться танцовщицей в стриптиз-клубе.

Эдди хотел было что-то сказать в ответ, но тут неожиданно зазвонил мобильный телефон Кинга. Он ответил на звонок, с минуту слушал, потом, посерьезнев, быстро сунул телефон в карман.

— Это Сильвия. Поставила меня в известность, что Кайл Монтгомери найден мертвым.

— Что?!

— Кто такой Кайл Монтгомери? — спросил Эдди, приходя в волнение.

— Ассистент Сильвии Диас, — ответила Максвелл. — Его убили?

— Сильвия точно не знает. Сказала, что на первый взгляд все выглядит так, как если бы имела место передозировка наркотиков, но она в этом не убеждена. Хочет, чтобы мы приехали в апартаменты Кайла и сами все увидели. По ее словам, Тодд уже там.

Детективы быстрым шагом направились к двери. Мишель повернула голову и через плечо посмотрела на хозяина.

— Эдди, спасибо за все. Я вам позвоню.

Когда они выходили из дома, Бэттл заметил оставшийся на столе сверток.

— Эй, вы забыли свою картину!.. — крикнул он было вслед Мишель, но та уже скрылась за дверью. Художник разочарованно пожал плечами и, прихватив сверток с картиной, стал подниматься по лестнице в верхнюю студию.

Глава 59

Команда экспертов уже заканчивала работу, когда Кинг и Мишель добрались до места. Кайл все еще лежал на кровати, устремив остекленевший взгляд к потолку своей небольшой душной спальни.

Сильвия осматривала труп, когда Шон, подойдя ближе, положил руку на ее плечо. Она повернулась к нему, и детектив заметил стоявшие в глазах слезы. Вынув бумажный платок, Диас вытерла глаза, распрямилась и попыталась вернуть себе деловой настрой.

— Не напрягайся, Сильвия. Я понимаю тебя. Хотя вы с этим парнем и не ладили, тебе все равно больно.

Она высморкалась и, повернувшись к санитарам, кивнула:

— Можете уносить тело.

Санитары упаковали тело Кайла в черный пластиковый мешок и вынесли из комнаты.

К судмедэксперту и детективам подошел Тодд Уильямс.

Мишель спросила:

— Так передозировка все-таки была? Или мы имеем дело с очередным серийным убийством?

Шеф покачал головой:

— Ни часов с выставленным временем, ни ошейников и прочих вещиц в том же духе не обнаружено.

Кинг перевел взгляд на Сильвию.

— Но ты вроде как не уверена, что в данном случае имела место передозировка? Так по крайней мере ты сказала по телефону.

— Несомненно, свидетельства передозировки имеются, — медленно ответила она.

— Обнаружены шприц, резиновый жгут и след от укола на сгибе локтя, — добавил Уильямс.

Диас снова вступила в разговор:

— Необходимо протестировать остаток вещества в шприце, чтобы выяснить, что там находилось. Это займет несколько дней. Кроме того, я сегодня же отправлю на токсикологическую экспертизу образцы телесных жидкостей, но результата придется ждать по меньшей мере две недели.

— А с помощью аутопсии возможно установить, чем он укололся? — осведомился Уильямс.

— И да и нет. Если использовался героин, являющийся респираторным депрессантом, то при вскрытии можно обнаружить признаки начинающегося отека легких или вспененную слизь в дыхательных путях, но стопроцентной гарантии это не дает. Я бы сказала, что одна только аутопсия не в состоянии с точностью дать ответ на этот вопрос, так что нам лучше дождаться подтверждения токсикологической экспертизы. В случае с кокаином она обязательно обнаружит его, но если в шприце находился героин, токсикологи скорее всего найдут 6-моноацетиломорфин, один из промежуточных продуктов распада. Его наличие в организме считается весьма серьезным свидетельством героиновой передозировки.

— Возможно, токсикологическая экспертиза покажет, что веществом, вызвавшим смерть Монтгомери, стали таблетки из вашей аптеки.

— Возможно. Но если в крови или моче Кайла наряду с 6-моноацетилморфином не найдут заодно следов аспирина или тайленола, то это будет означать, что введенный ему наркотик не относится к рецептурным опиатам.

— Аспирина или тайленола? — с удивлением переспросил Уильямс.

— Точно так. Поскольку к рецептурным опиатам чаще всего подмешивают эти препараты. Разумеется, героин или кокаин, купленные на улице, ничего подобного в своем составе не имеют.

— Кто нашел тело? — поинтересовалась Мишель.

— Ваш покорный слуга, — ответил Уильямс. — После того как вы позвонили мне, я решил лично разобраться с этим парнем, и мы с помощником поехали к нему на квартиру. На стук никто не отозвался. Между тем его джип стоял на парковке, и мы решили, что он должен находиться у себя. Позвонили сначала на его домашний телефон, а потом — на сотовый, но ответа так и не получили. Все это показалось нам подозрительным, но так как у нас не было ордера, мы отправились в офис домовладельца, объяснили ему ситуацию и потребовали прислать слесаря. Когда тот вскрыл замок, мы вошли в квартиру и увидели труп.

— Температура тела и степень окоченения в момент обнаружения дают возможность предположить, что смерть наступила менее двенадцати часов назад, — сообщила Диас.

Кинг посмотрел на часы.

— То есть в полночь или около того?

— Да.

— Соседи видели кого-нибудь входившего в апартаменты или выходившего примерно в это время? — спросил детектив.

— Мы еще не закончили опрос жителей.

— Понятно… Полагаю, пришло время выяснить, кто та загадочная женщина, с которой Кайл встречался в «Афродизиаке», — произнес Шон.

— Я сию минуту еду туда, — засобирался Уильямс.

— Мы бы хотели поехать с вами, Тодд. Не могли бы вы отложить поездку часа на два? Мы позвоним, когда освободимся.

— Полагаю, это возможно, поскольку спешить особенно незачем.

— Когда вы собираетесь делать вскрытие? — спросила Мишель у Сильвии.

— Сейчас же. Я даже перенесла на завтра прием пациентов.

— Теперь, когда Кайл отправился к праотцам, ты можешь наконец взять себе квалифицированного помощника, — обратился к патологу Кинг. — Тебе просто обязаны прислать кого-нибудь из Ричмонда.

— Вряд ли офис главного эксперта отреагирует на мой запрос так быстро.

— Если Кайл умер от передозировки, это не имеет значения. Вы же сами сказали, что дожидаться подтверждения выводов нам придется не менее двух недель, — заметил Уильямс.

— Но могут существовать и иные свидетельства, характеризующие случившееся, — неустойчивые и исчезающие с течением времени. Возможно, они исчезают в эту самую минуту, — резко заявила Сильвия. — Мертвецы разговаривают с нами после смерти, Тодд, но чем дольше мы откладываем этот разговор, тем тише становятся их голоса.

— Если так, я могу взять на себя обязанности вашего ассистента, — развел руками Уильямс. — А что? Мне в любом случае нужно посетить аутопсию. Вскрытия проводятся теперь так часто, что это уже стало для меня привычным делом, — добавил он.

Когда шли к выходу, Кинг остановил Сильвию.

— Ты в порядке?

Она одарила его печальным взглядом.

— Думаю, существует вероятность того, что Кайл покончил жизнь самоубийством.

— Самоубийством? Но почему?

— Возможно, заподозрил, что я догадалась о его махинациях с наркотиками.

— И из-за этого убил себя? Как-то это слишком мелодраматично. Кроме того, я видел этого парня и понял, что он трус и тряпка. Это не говоря уже о том, что мы не нашли при нем посмертной записки.

— Трусы довольно часто кончают самоубийством, Шон. Потому что боятся лицезреть последствия своих деяний.

— Ты обвиняешь в его смерти себя?

— Если это самоубийство, я могу предложить в качестве объяснения только то, что он догадался о моих подозрениях.

— Ты несправедлива к себе, Сильвия. В конце концов ты же не заставляла его воровать наркотики.

— Нет, конечно. Но…

— Прежде чем начнешь изводить себя из-за этого, сделай все-таки аутопсию. Что бы ни говорила интуиция, ты узнаешь правду, только основательно покопавшись в трупе.

— Но даже вскрытие не даст мне точного ответа на вопрос, намеренно или случайно он вколол себе чрезмерную дозу наркотика.

— Даже если и намеренно, это был его выбор. Забудь об этом. У всех нас своих грехов хватает, так с какой стати болеть душой еще и за чужие?

Сильвия едва заметно улыбнулась:

— Ты мудрый человек.

— У меня большая практика. Преимущественно по части исправления собственных глупых ошибок.

— Я позвоню тебе, когда закончу аутопсию.

— Очень надеюсь, что после этого вскрытия тебе долго не придется резать трупы.

Когда он повернулся, чтобы идти, Диас неожиданно призналась:

— Вчерашний вечер мне очень понравился. Я давно уже так хорошо не проводила время.

— Могу сказать то же самое.

Когда Кинг и Мишель сели в машину и отъехали от апартаментов Кайла, Максвелл наградила своего партнера долгим взглядом:

— Мне показалось — или вы с Сильвией и впрямь решили снова начать встречаться? — Шон одарил ее ответным взглядом, но не ответил. — Хорошо, что промолчал, не стал скармливать мне фразы вроде: ты мой партнер, а не исповедник. Я уже сыта ими по горло.

— Почему же? В этих рассуждениях есть известная логика.

Она надулась и откинулась на спинку сиденья.

— Ну и хорошо. Ну и прекрасно…

— Слушай, почему это так для тебя важно?

— Потому что мы проводим чрезвычайно сложное расследование серии убийств, и никому не нужно, чтобы возобновившийся роман отвлекал от дела самого талантливого в команде детектива и лучшего в городе судмедэксперта.

— Если бы я не знал тебя как облупленную, подумал бы, что ты ревнуешь.

— Ну пожалуйста… Только не это.

— Хорошо, не буду на этом настаивать. Потому что, повторяю, знаю тебя как облупленную… Кстати, ты и сама хороша. — Шон выдержал пуазу и бросил: — Я видел, как вы с Эдди обнималась.

Мишель сердито на него посмотрела.

— Ты что — шпионил за нами?

— Нет. Просто заглянул в окно, чтобы узнать, пришла ли ты в мастерскую. И что же я увидел? Как два взрослых человека пытались забраться друг другу под кожу!

— Что такое ты говоришь, Шон? Я всего лишь хотела поблагодарить Эдди за мой портрет, который он написал.

— Ага! Бэттл написал твой портрет! Ну, тогда его намерения мне совершенно ясны.

— Он так несчастлив…

— Очень может быть… Но твоя работа заключается вовсе не в том, чтобы сделать его счастливым! — резко бросил Кинг. — Так что спусти это дело на тормозах, Мишель. Никому не нужно, чтобы чувства затуманили твой разум и лишили способности трезво оценивать людей и ситуацию.

Максвелл хотела было возразить, но промолчала.

Детектив же продолжал говорить:

— Да, он очень привлекательный, талантливый и обаятельный человек, переживший в юности трагедию, а потом, как будто этого мало, еще и женившийся на стерве. И ты будешь далеко не первой женщиной в истории, которая купилась на все эти страсти и захотела такому парню помочь.

— Ты говоришь так, будто сам пережил нечто подобное.

— В жизни такого рода ловушки попадаются на каждом шагу, и никто из нас не застрахован от них.

— Ладно, ладно… Я тебя поняла. Итак, куда мы направляемся теперь?

— Нужно поговорить с Роджером Кэнни. У меня сложилось впечатление, что он вступил во владение весьма значительным состоянием примерно в то время, когда умерла его жена. А источники богатства нашего вдовца представляются мне весьма туманными.

— Это становится интересным…

— Ты еще не выслушала самую интересную часть моего рассказа. Оказывается, покойная миссис Кэнни работала на одном весьма любопытном предприятии.

— Вот как? И на каком же?

— На фирме «Бэттл энтерпрайзис». Догадываешься, кто был ее непосредственным начальником?

— Бобби Бэттл!

— Вы угадали, мисс. Приз в студию!

Глава 60

В резиденции Кэнни на стук никто не вышел.

— Странно. Я ведь ему звонил, и он сказал, что будет дома.

— Если он вышел, экономка по крайней мере должна быть.

Мишель обошла вокруг дома и заглянула в окошко гаража.

— Там две машины — большой «бимер» и «рейнджровер». Сомневаюсь, что он так много платит этой женщине, чтобы хоть одна из этих тачек могла принадлежать ей.

Кинг протянул руку и повернул дверную ручку. Неожиданно дверь отворилась. Увидев это, Максвелл сразу же вытащила пистолет.

— Клянусь Богом, — прошептала она, — если хозяин лежит мертвый с собачьим ошейником на шее и часами на руке со стрелками, остановившимися на цифре «шесть», я закричу так, что никому мало не покажется. И буду кричать до конца недели.

Детективы бесшумно вошли в холл. Гостиная оказалась пустой. Стараясь передвигаться как можно тише, они обошли все комнаты на первом этаже, но никого не обнаружили.

Напарница Шона первой услышала странный приглушенный звук, донесшийся из задней части дома. Помощники шерифа поспешили туда и осмотрелись. Хотя людей видно не было, странный звук тем не менее повторился. На этот раз его сопровождало металлическое звяканье.

Мишель указала стволом пистолета на небольшую дверь в конце холла. Кинг согласно кивнул, подошел к ней и осторожно толкнул ногой дверную створку. Максвелл прикрывала его, держа дверной проем на прицеле. Когда дверь приоткрылась, Шон осторожно просунул голову в образовавшуюся щель, осмотрелся и сразу же зримо расслабился. Открыв затем дверь во всю ширь, он жестом предложил напарнице следовать за ним.

Помещение, в которое вошли детективы, представляло собой небольшой, но хорошо оборудованный тренажерный зал. Кэнни сидел спиной ко входу на сиденье специального станка, предназначенного для тренировки ног с отягощением. Кинг постучал кулаком в дверную створку. Роджер вздрогнул, резко повернулся в их сторону и снял наушники.

— Какого дьявола вы здесь делаете? — рявкнул он.

— Я звонил вам сегодня утром, и мы договорились встретиться около часа дня. Сейчас ровно час пополудни. Мы постучали, но так как никто не отозвался, вошли в дом, благо дверь была открыта.

Кэнни поднялся во весь рост, положил на столик плейер с наушниками и вытер потное лицо полотенцем.

— Извините. Экономка взяла сегодня свободный день, а я так увлекся тренировкой, что совершенно потерял чувство времени.

— Ничего страшного. Это случается даже с самыми лучшими из нас. Мы можем подождать в гостиной, пока вы примете душ и приведете себя в порядок.

— Думаю, будет лучше, если мы приступим к делу сию же минуту. Уверен, наш разговор не займет слишком много времени. Сегодня хорошая погода. Давайте выйдем на задний двор. Там я угощу вас лимонадом.

Они вышли на задний двор. Здесь находились ухоженные газоны, плавательный бассейн, кабинки для переодевания и спа-процедур, а также беседка в колониальном стиле для обедов на открытом воздухе.

— Красиво, — коротко прокомментировала увиденное Мишель.

— Да, у меня очень уютный задний двор, и мне нравится проводить здесь время.

— И все постройки здесь такие новенькие… Прямо с иголочки, — заметил Кинг. — Насколько я знаю, вы живете в этом доме не так давно. Года три, если мне не изменяет память?

Кэнни внимательно посмотрел на него и, глотнув лимонада, спросил:

— Как вы узнали?

— Большинство сведений по жителям города существуют в свободном доступе. Надо только уметь искать. Кроме того, узнал, что вы на пенсии. Бухгалтером работали, если не ошибаюсь?

— Точно так. Проработав двадцать лет в этой должности, я пришел к выводу, что мне надоело присматривать за чужими деньгами.

— Тем более сейчас у вас полно своих. Не знал, что работа бухгалтера так хорошо оплачивается.

— За годы работы я неоднократно вкладывал сбережения. Вклады оказались на редкость удачными.

— Ваша покойная супруга тоже много работала. В частности, на фирме «Бэттл энтерпрайзис». Она была главным секретарем Бобби Бэттла и работала у него вплоть до своей смерти в результате инцидента, не так ли?

— Совершенно верно. Это не тайна, и об этом знают все.

— Что-то я не видел вас на похоронах Бэттла.

— Не видели, потому что я туда не ходил.

— Вы не поддерживаете никаких отношений с этой семьей?

— То, что моя жена работала у него, еще не означает, что мы должны дружить с его семьей.

— Просматривая материалы, я нашел фотографию вашей супруги. Она была очень красивая женщина. По слухам, даже участвовала в молодые годы в местных конкурсах красоты.

— Да, Меган была необычайно привлекательна, это правда. Я только не пойму, какое это имеет отношение к нашему разговору.

— А такое, что, при всех ее достоинствах, я не нашел ни одной ее фотографии в обстановке этого дома. Как равным образом и фотографий вашего сына.

— Вы хотите сказать, что таких фотографий не оказалось в свободном доступе?

— Нет. Когда на наш стук никто не отозвался, но дверь оказалась открытой, мы подумали, что это подозрительно, и обошли комнату за комнатой весь первый этаж, включая вашу спальню. И нигде, ни в одной комнате мы не нашли фотографий вашей семьи.

Разгневанный Кэнни вскочил.

— Да как вы осмелились?!

Кинг и бровью не повел.

— Позвольте мне предельно ясно обрисовать вам ситуацию. Примерно три года назад вы получили крупную сумму. Фактически вскоре после смерти жены. Именно в то время вы и купили этот дом. А перед этим служили в скромной должности бухгалтера и получали довольно скромные деньги. Если разобраться, неплохо жили только потому, что ваша жена тоже работала. Но скромные служащие вроде вас не уходят на пенсию со смертью супруги, приносившей семье неплохие деньги, и не покупают собственность стоимостью миллион долларов.

— Она застраховала свою жизнь.

— Застраховала. На пятьдесят тысяч долларов. Я это тоже проверил.

— Что конкретно вы хотите вменить мне в вину, на что намекаете?

— Намеками не занимаюсь. Меня интересует правда.

— Считайте, на этом наше интервью закончилось. Полагаю, вы знаете, где дверь, если уже успели обыскать мой дом.

Кинг и Мишель поднялись с места.

— Что ж, мы продолжим этот разговор, но уже запасшись соответствующими бумагами и в более жесткой форме.

— Не забудьте поставить об этом в известность Жиля Кинни, моего адвоката. Он разорвет вас в клочья!

Детектив улыбнулся:

— Жиль Кинни не слишком меня пугает. Возможно, потому, что я по меньшей мере раз в неделю надираю ему задницу на поле для гольфа.

Глава 61

Напарники встретились с Тоддом Уильямсом и двумя его помощниками в «Афродизиаке» во второй половине дня и сразу же прошли в офис Оксли, где начали задавать ей вопросы относительно загадочной женщины, обитавшей в комнате на втором этаже, и визитов туда Кайла. Поначалу Лулу все отрицала, но потом созналась, что совсем недавно видела Кайла в клубе.

— Но я не имею понятия, кто эта леди. Знаю только, что она здесь не работает.

— Вы что же — ударились в благотворительность и предоставляете комнаты богатым наркоманкам бесплатно? — с сарказмом осведомился Уильямс.

— Я ничего об этом не знала. Она платила мне за комнату наличными. Мне казалось, что ей просто нужно место для ночевки.

— Она каждый вечер к вам приходила?

— Если честно, я за ней не следила. А показывать идентификационную карточку, если ты не в баре и не в зале, где танцуют девушки, необязательно. Кроме указанных помещений, у нас есть еще ресторан, чайные комнаты и деловой центр, куда может войти всякий желающий. Наше заведение открыто для самых широких слоев публики.

Кинг покачал головой:

— Бросьте, Лулу. Из сказанного вами можно сделать вывод, что вы ни разу не разговаривали с той женщиной. Как тогда вам удалось узнать, что ей нужно?

— Она оставила в конверте деньги и записку, где говорилось, что ей нужна та комната. Только та — и никакая другая.

— И что вы сделали? Предоставили ей требуемое, не задав ни одного вопроса?

— Но это всего-навсего комната, Шон! А деньги всегда нужны. Мне и в голову не могло прийти, что эта женщина воспользуется ею для заключения каких-либо незаконных сделок, тем более она приходила к нам только поздно вечером. В течение дня же комната пустовала, и мы убирали ее вместе с другими. Понимаю, что мои слова могут показаться вам не слишком убедительными, даже странными, тем не менее это правда. Я вам больше скажу: когда эта женщина только еще начала к нам приходить, я время от времени бросала взгляд в сторону ее комнаты, но из нее никогда не доносилось никаких подозрительных звуков. Там никто не кричал, не ссорился, не пел песен, а из посетителей бывал один только Кайл.

— Вы видели когда-нибудь, как она входила в клуб или выходила?

— Случалось. Но всегда прикрывала лицо газовым шарфом, носила черные очки и длинное пальто или плащ.

— Неужели все это не вызывало у вас ни малейших подозрений и вы даже не пытались узнать, кто она? Мне представляется, что многие на вашем месте захотели бы узнать, какая у нее машина, куда она ездит после клуба, где живет, чем занимается — и так далее…

— Разумеется, ее поведение казалось мне подозрительным, но я не люблю совать нос в чужие дела. Живи и давай жить другим — вот мой девиз. Если ей временами нужна отдельная комната и она хочет сохранить инкогнито, это ее дело. По крайней мере незнакомка очень хорошо платила, а я не из тех хозяек, что способны излишним любопытством отпугнуть выгодного клиента. Вот так, — добавила она рассудительным тоном, сквозь который, впрочем, прорывалось тщательно скрываемое волнение.

— Приходивший сюда Кайл Монтгомери умер — возможно, убит, — а это, согласитесь, окрашивает нарисованную вами почти благостную картину в мрачные тона, — изрек Уильямс.

Лулу нервно на него посмотрела.

— Я ничего не знаю об этом. Зато точно знаю, что он умер не здесь, поэтому мне непонятно, почему вы заинтересовались моим заведением.

— Позвольте в таком случае просветить вас на этот счет, — произнес шеф полиции. — У нас есть свидетель, утверждающий, что между этой женщиной и упомянутым Кайлом произошла серьезная ссора, имевшая место именно в вашем заведении. Это не говоря уже о том, что Монтгомери приносил ей сюда медицинские наркотические препараты, украденные им из врачебного офиса, где он работал.

— Не имею обо всем этом ни малейшего представления.

Уильямс, пропустив ее слова мимо ушей, продолжал гнуть свою линию.

— Обратите внимание на последовательность событий. Кайл ссорится в вашем заведении с постоялицей, а через пару дней умирает.

— На это я могу только сказать, что не я его убила. И не знаю, кто эта женщина.

— А вчера вечером она к вам приходила?

— Если и приходила, то я об этом не знаю. В любом случае я ее не видела.

— А когда видели в последний раз?

Лулу с минуту обдумывала этот вопрос.

— Не помню точно. Мне было не до нее. На меня в последнее время навалилось множество дел, включая похороны мужа.

— Нам придется допросить здесь всех, кто мог ее видеть.

— Многие члены нашего коллектива появятся здесь только ближе к вечеру.

— В таком случае я пока осмотрю комнату, где жила эта особа, а также поговорю с присутствующим персоналом.

Глаза Оксли забегали.

— Как, прямо сейчас?

— Это что, представляет проблему?

— Нет. Но дело в том, что девушки, работавшие в ночную смену, вероятно, еще спят.

— Спят? Да сейчас уже полтретьего!

— Они танцевали до рассвета.

— Хорошо. Тогда мы начнем с тех, кто не танцевал. Вы же пока поднимитесь в комнаты, разбудите своих подопечных и скажите, что мы скоро к ним придем. Вы меня поняли, Лулу?

— Поняла.

Выходя, Мишель бросила взгляд назад и заметила, что Оксли сунула руку в ящик письменного стола, как это было во время их с Кингом первого посещения офиса.

В коридоре Максвелл повернулась к шефу:

— Тодд, почему бы вам с помощниками не начать опрос? Тем временем мы с Кингом походим по этажам, понаблюдаем за обстановкой и разведаем, кто здесь чем занимается в свободное от работы время.

— Хорошая мысль. Потом сравним наши впечатления.

— Что ты задумала? — спросил Шон, когда шеф и его помощники удалились.

— Иди за мной — быстро!

Мишель, возглавившая их маленькую группу, торопливым шагом вышла из клуба и направилась к задней части здания, где они с напарником обнаружили наружную лестницу, которая вела со второго этажа на задний двор. Укрывшись за стоявшим там мусорным ящиком, детективы, затаив дыхание, стали ждать дальнейшего развития событий. Через минуту или две на втором этаже хлопнула дверь, после чего по лестнице, дробно стуча каблуками по ступенькам, сбежали вниз несколько взлохмаченных мужчин в расстегнутых, не заправленных в брюки рубашках. Некоторые из них несли пиджаки на сгибе локтя. Спустившись на первый этаж, они пересекли задний двор, прошли на парковочную площадку, расселись по машинам и укатили.

Кинг и Максвелл обменялись взглядами.

— Похоже, тайная жизнь «Афродизиака» как нельзя лучше соответствует его названию. Отлично сработано, Мишель.

— Можно считать установленным, что проституция приносит этому заведению значительный дополнительный доход. Остается только ответить на вопрос, как нам лучше распорядиться этим знанием.

— Думаю, нам не избежать нового разговора с Лулу.

— У нее трое детей, а муж отправился к праотцам. Я знаю, что это преступление, Шон, но отнюдь не горю желанием засадить ее за решетку.

Когда Оксли спустя четверть часа вернулась в офис, она застала там по-хозяйски расположившегося за столом Кинга и стоявшую рядом с ним Мишель.

— Что вы здесь делаете, хотелось бы мне знать? — осведомилась громким голосом Лулу.

Вместо ответа Шон сунул руку в ящик письменного стола и нажал на скрывавшуюся там сигнальную кнопку.

— Надеюсь, девушки не всполошатся, услышав сигнал вторично? С другой стороны, чего им опасаться, если их кавалеры уже покинули заведение, не так ли?

Хотя у Оксли от неожиданности и удивления отвалилась челюсть, однако, учитывая обстоятельства, она довольно быстро справилась с собой и вновь обрела привычный строгий деловой вид.

— Не понимаю, что это значит…

— Присаживайтесь, Лулу, — жестко отрезал Кинг. — Поговорим. Мы на вашей стороне и хотим помочь вам. Но если вы снова попытаетесь пудрить нам мозги, мы с Мишель умоем руки и пригласим сюда Тодда Уильямса, с тем чтобы он занялся вами всерьез.

Управляющая заведением ожгла было их взглядом, но потом, осознав, что находится в проигрышном положении, присела на один из стульев и даже чинно сложила руки на коленях.

— Если хотите курить — курите. Думаю, разговор у нас будет довольно продолжительный.

Хозяйка закурила и выпустила дым через ноздри.

Кинг откинулся на спинку стула.

— Итак, объясните нам доходчиво, что все это значит?

— Это не то, что вы думаете, — быстро ответила Оксли.

— Вы слишком умны, чтобы вести дела по старинке. Поэтому я просто сгораю от нетерпения — до того мне хочется узнать о ваших нововведениях. Не сомневаюсь, что они чрезвычайно остроумны и приносят заведению большую пользу.

Лулу затравленно посмотрела на них и начала свой рассказ:

— Как вы знаете, я очень много работала, чтобы расширить клуб и повысить его доходность. Иногда ради этого я даже игнорировала нужды детей, не говоря уже о Джуниоре. На этой проклятой работе заполучила язву желудка и приобрела привычку выкуривать по две пачки сигарет в день. Хотя мне принадлежит лишь небольшая часть акций «Афродизиака», в реальности всеми делами здесь заправляю я, так как мои партнеры большую часть года проводят во Флориде. При этом они не устают напоминать о повышении рентабельности, чтобы получить деньги на приобретение новых более комфортабельных яхт и содержание более красивых и молодых любовниц. Только и слышишь от них: «Повышайте прибыльность, повышайте прибыльность…»

— И вы, значит, решили повысить ее посредством танцовщиц?

— Если разобраться, мне предложили пойти на этот шаг партнеры. Я поначалу воспротивилась, но они настаивали. Говорили, что уволят меня и найдут нового менеджера, который будет действовать по этой схеме. Ну, я и согласилась. Впрочем, никого к этому не принуждала. Если девушка отказывалась от предложения, я не давила на нее и оставляла в покое. Но… что будет со мной, если я вам все расскажу? — неожиданно осведомилась она, замолчала и вопросительно посмотрела на Кинга и Мишель.

— Продолжайте, Лулу, — кивнул Шон. — И ничего не бойтесь. Мы хотим помочь вам.

— Какого черта вы обо мне заботитесь? Зачем вам это? — неожиданно выкрикнула она громким голосом.

Детектив ответил:

— А затем, что вы, несмотря на некоторые издержки, вполне приличный человек и хорошая мать. И у вас трое детей, нуждающихся в материнской заботе. Кроме того, вы недавно потеряли мужа и в последнее время жили на грани нервного срыва. Приняв все это в рассуждение, мы решили помалкивать относительно некоторых аспектов вашей деятельности. Так что вы можете рассказать нам абсолютно все. Даем слово, что полученные сведения будут сохранены в тайне.

Оксли, тяжело вздохнув, приступила ко второй части повествования:

— Деньги из рук в руки никогда не переходили. Мы создали хм… своего рода закрытый клуб, члены которого платили вступительный взнос, а потом вносили помесячную плату в зависимости… от числа визитов к девушкам. На бумаге это выглядело как клуб полезных деловых связей.

— Ничего себе, деловые связи, — пробормотал Кинг и быстро добавил: — Ради Бога, продолжайте…

— Так как речь шла о крупных суммах, число членов клуба было ограниченно.

— Перевожу: туда допускались лишь богатые парни, искавшие приключений с женщинами на стороне, — прокомментировал Шон.

— Как бы то ни было, члены клуба встречались с девушками только по предварительной договоренности. А чтобы не вышло какой-нибудь путаницы или неразберихи, сообщали им условную фразу, на которую должны были получить соответствующий условный ответ. Грубое обхождение с обитательницами комнат запрещалось. Нарушитель правила мгновенно исключался из клуба. Впрочем, к этому средству прибегать не пришлось, так как такого рода проблем у нас до сих пор не возникало. Разумеется, танцовщицы получали за такого рода услуги дополнительную плату.

— Очень изобретательно, но совершенно незаконно, Лулу. Если это выплывет наружу, ваш клуб закроют, а вас посадят в тюрьму.

Оксли кивнула и с несчастным видом прикурила новую сигарету.

— Знала ведь, что добром это не кончится. — Голос ее дрожал. — Знала с самого начала, когда только разрабатывала эту схему.

— Насколько я понял, кнопка в ящике письменного стола связана с комнатами девушек и предназначена для подачи сигнала тревоги, в случае если что-то пошло не так? Услышав сигнал, ваши подопечные должны в спешном порядке выставить из комнат гостей, которые эвакуируются из помещения клуба по пожарной лестнице, выводящей на задний двор?

— Совершенно верно, — виновато потупилась Лулу. — Кроме того, у меня есть соглядатаи, которые держат под присмотром холл и главный вход и сообщают мне о подозрительных посетителях.

— Как же Кайлу удавалось беспрепятственно проходить на второй этаж?

— Снимавшая у меня комнату леди оставила мне его фотографию и велела пропускать, когда бы он ни пришел. — Оксли затушила сигарету в пепельнице. — Я вам больше скажу. В ту ночь, когда я случайно встретилась с Кайлом в холле, за ним кто-то следил. Мне доложили об этом чуть позже мои люди.

— За ним следила Сильвия Диас — доктор, у которой Кайл работал ассистентом.

— Кажется, мне знакомо это имя…

— Она главный судмедэксперт города. Кроме того, какое-то время вы с ней посещали одного и того же гинеколога. Пока не сменили врача…

— Правда? Что-то я этого не припомню…

— Как бы то ни было, она та самая свидетельница, которая наблюдала здесь ссору между Кайлом и вашей постоялицей. — Кинг, с минуту помолчав, добавил: — Вашему незаконному бизнесу, Лулу, надо положить конец. Немедленно, начиная с сегодняшнего дня, иначе все возведенное вами здание рухнет и накроет вас своими обломками.

— Мне необходимо вернуть членам клуба выплаты, сделанные авансом, а для этого их нужно переоформить. Это весьма значительные суммы.

— Не надо ничего возвращать. Она прекрасно знали, что участвуют в незаконной схеме. Скажете им, что в связи с неожиданным визитом полиции клуб закрывается. И предупредите, что, если вы переведете на их имя членские взносы, деньги в случае расследования приведут следственные органы прямо к их порогу. Уверен, что они предпочтут небольшую денежную потерю угрозе разоблачения. — Кинг посмотрел на Лулу в упор. — Помните, что только незамедлительное прекращение незаконной деятельности может избавить вас от ответственности.

Обдумав его слова, Оксли согласно кивнула:

— Я позвоню им. Сегодня же.

— И переговорите со своими партнерами во Флориде. Дайте им понять, что рука закона штата Виргиния достаточно длинна, чтобы достать их и на юге. Если они не хотят лишиться яхт и любовниц, пусть не давят на вас и ограничатся доходами с танцев вокруг шеста и продаваемого пива. Уверен, что эти доходы весьма значительны и способны обеспечить владельцам клуба безбедное существование.

Кинг поднялся с места и жестом предложил Мишель следовать за ним.

— Если принять в рассуждение, что Ремми согласилась помогать вашим детям и оплатить достройку дома, то вам, может статься, не придется теперь пропадать весь день на работе и вы сможете проводить больше времени дома. Это лишь пожелание, но рекомендую подумать об этом.

Когда детективы подошли к двери, Лулу неожиданно воззвала к ним:

— Похоже, я в большом долгу перед вами. Но кроме «спасибо», ничего предложить не могу.

Шон повернулся к ней.

— Пока ограничимся этим. Желаю удачи.

Они с Мишель начали было выходить из офиса, но остановились, поскольку Оксли опять обратилась к ним:

— Я знаю, какой машиной управляла та леди из комнаты. Видела один раз.

— Мы тоже знаем об этом. Это антикварный «мерседес» с опускающимся верхом.

— Довольно расплывчатое описание. А я точно знаю, что это был классический «мерседес 300 CЛ родстер» 1959 года выпуска.

— Откуда у вас такие познания в области антикварных машин? — спросила Мишель.

— Один из моих партнеров просто помешан на коллекционных автомобилях. У него таких полный гараж неподалеку отсюда, в Нейплсе. Он не раз показывал их мне и многому научил. Ну так вот: машина, в которой ездит наша леди, настоящее произведение искусства и стоит целое состояние.

Кинг пробормотал себе под нос нечто неразборчивое. Потом, уже более громким голосом, повторил:

— Считайте, Лулу, что вы нам больше ничего не должны. Пойдем, Мишель. — С этими словами он схватил партнершу за руку и потащил за собой.

— Куда это ты вдруг заторопился?

— Похоже, я знаю, где можно найти эту машину.

Глава 62

Кинг припарковал «лексус» на боковой дороге и выбрался из салона.

— Придется добираться до места на своих двоих. Желательно, чтобы нас никто не видел.

— И куда же мы пойдем?

— Терпение, девушка. Скоро ты сама все увидишь.

Они перелезли через задние ворота и двинулись по посыпанной гравием подъездной дорожке. Сквозь промежутки между высокими деревьями, росшими посторонам дорожки, Мишель заметила очертания находившегося на значительном удалении от них дома и сообщила:

— Опять мы у Бэттлов. — Детектив, однако, двигался в противоположную от дома сторону, и Максвелл снова заговорила: — Эй, ты куда? Дом в другой стороне…

— Мы не туда идем.

— А куда?

Шон ткнул пальцем в боковое ответвление гравийной дорожки.

— В старый гараж.

Им удалось добраться до гаража незамеченными. Затем Кинг открыл с помощью отмычки боковую дверь, и они вошли в помещение. Там детектив лично проинспектировал каждую машину, поднимая закрывавший их брезент. Проверив первый этаж, напарники поднялись по лестнице на второй, где Кинг вновь занялся осмотром находившихся там автомобилей. С третьей по счету машины он сорвал брезент полностью, и под ним обнаружился сверкающий «мерседес» с опускающимся верхом.

— Вот та самая модель — «30 °CЛ» 1959 года выпуска. — Присев на корточки, детектив осмотрел колеса машины, провел рукой по одной из шин, после чего продемонстрировал запачканный палец напарнице.

— Грязь, — констатировала Мишель. — Непонятно только, как удавалось незаметно выводить машину из гаража, а потом опять ставить туда.

— Легко. Гараж-то давно не используется. Нам об этом Салли сказала, помнишь? Кроме того, из большого дома его не видно. А по гравийной дорожке, по которой мы шли, можно выехать через задние ворота на периферийное сельское шоссе. Если она выезжала с территории поместья ночью или поздно вечером, шансов, что ее заметят, почти не было.

— Ты вот сказал «она»… Похоже, из этого следует, что ты уже вычислил, какая особа из местных скрывается под маской коварной соблазнительницы, стриптизерши и наркоманки? Впрочем, я тоже об этом догадываюсь…

Кинг поднялся с корточек и распрямился.

— Вычислил. И, полагаю, нам надо поторапливаться, если мы хотим поговорить с ней.

— Сомневаюсь, что это будет приятный разговор.

— Не знать правды еще неприятнее.

С этими словами он в сопровождении Мишель двинулся к большому дому, однако, не доходя до него, повернул в сторону, миновал постройки конюшен и сквозь боковую калитку прошел на земельный участок, принадлежавший дому, перестроенному из каретного сарая.

— Шон, куда мы идем? Ведь Саванна наверняка в Каса-Бэттл?

Кинг проигнорировал вопрос и продолжал шагать по направлению к каретному сараю. Максвелл следовала за ним. Перед домом стояла машина, что свидетельствовало о присутствии хозяев. Взбежав по ступеням к двери, детектив несколько раз стукнул в нее кулаком. Через несколько секунд послышался звук шагов, после чего дверь отворилась.

— Что вам угодно? — спросила молодая женщина.

— Мы можем войти, Доротея? — осведомился Кинг, просунув ногу в дверной проем, чтобы дверь нельзя было захлопнуть у него перед носом, в случае если ответ на вопрос будет отрицательный.

— Зачем? — громким голосом произнесла Доротея.

— А затем, что умер Кайл Монтгомери.

Жена Эдди прижала руку к груди и сделала шаг назад, как если бы ее толкнули.

— Я… не имею представления, кто это…

— Мы все знаем, Доротея. Мы проследили машину.

— Какую машину?

— «Мерседес 30 °CЛ», который стоит сейчас в старом гараже и которым вы пользовались, когда ездили в «Афродизиак».

Хозяйка одарила гостей оскорбленным взглядом.

— Вы ошибаетесь.

— Мы теряем время, — раздраженно бросил Кинг. — Вас заметили, когда вы выходили из клуба. У нас есть свидетельница, которая утверждает, что видела, как вы пару дней назад уезжали из «Афродизиака» примерно в пять утра.

Неприступное выражение, утвердившееся было на лице Доротеи, стало исчезать.

Шон продолжил:

— Та же самая особа слышала, как вы с Кайлом ругались. По ее словам, вы даже наставили на него пистолет и угрожали ему…

— Я не угрожала этому маленькому гадены… — Жена Эдди неожиданно замолчала и побледнела так, что, казалось, сию минуту упадет в обморок.

Понизив голос, Кинг произнес:

— Мне представляется, что вам же будет лучше, если вы переговорите с нами до приезда полиции. Но если вы против, мы сейчас же вызовем копов.

— О Господи, — пробормотала Доротея. Ее резкие, твердые черты словно расплылись, а из глаз потекли слезы.

Детектив, не утруждая себя дальнейшими уговорами, толкнул ногой дверь и вошел в дом.

Глава 63

— Я не убивала его, Шон. Клянусь, не убивала.

— Но наркотики у него вы покупали, не так ли?

Расположились в гостиной. Кинг и Мишель заняли стоявшие у стены кресла, Доротея же опустилась на маленькую софу напротив и так сильно вцепилась в ее ручки, словно опасалась в противном случае съехать на пол.

— В последнее время я жила в сильнейшем нервном напряжении, — медленно произнесла жена Эдди. — Меня, скажем так, преследовали неудачи в сфере финансов.

— Сомнительно, чтобы вы могли преодолеть финансовые проблемы, регулярно выплачивая по тысяче долларов за наркотические таблетки.

Хозяйка в ужасе посмотрела на Кинга.

— Вы разговаривали с этим ничтожеством?

— Нехорошо так отзываться о покойном… Лучше расскажите нам о той ночи.

— Вы много обо всем этом знаете?

— Достаточно, чтобы поймать вас на лжи, если будете лукавить. Предупреждаю, мы очень рассердимся, если попробуете играть нечестно.

— Не знаю, что тогда на меня нашло. В меня словно бес вселился. Я сразу поняла, что Кайл хочет переспать со мной. Впрочем, это было очевидно. Желания мужчин написаны у них на лбу.

— Но вы не хотели с ним спать?

— Конечно, нет. Но я слишком много тогда выпила. Кроме того, решила, что эта ночь в клубе будет последней. Как вы правильно заметили, наркотики не способны разрешить серьезные проблемы. И дело тут не только в деньгах, но и в семье… Выйти замуж за одного из Бэттлов означает обеспечить себе постоянные стрессы и головную боль.

— Да, заполучить в качестве свекрови такую особу, как Ремми Бэттл, — это не по парку прогуляться, — сухо прокомментировала Мишель.

— Это настоящий кошмар. Все, что я говорила, делала, носила, ела или пила, подверглось самому тщательному исследованию и разбору. И в плане критики эти люди такта отнюдь не демонстрировали. В этом смысле Бобби еще хуже, чем Ремми. Это был настоящий тиран, вот что я вам скажу. Особенно меня угнетала быстрая и непредсказуемая смена его настроений. Он то улыбался и сыпал шутками, то совершенно неожиданно зверел и начинал крыть всех последними словами. Объектом его нападок мог стать кто угодно, даже Ремми. Не имея сил все это переносить, я стала посещать психоаналитика. Хотела научиться спускать все на тормозах и пропускать брань мимо ушей.

— Это все очень интересно, — заявил Кинг, — но мы, кажется, разговаривали о Кайле?

— Совершенно верно. Итак, Кайл пришел ко мне, чтобы передать очередную порцию таблеток. Как уже говорила, я была здорово подшофе и решила соблазнить его… — Лицо Доротеи вспыхнуло, и она на мгновение запнулась. — Я вела себя тогда как полная идиотка… До сих пор не могу простить себе этого.

— Мы знаем, что вы изобразили перед ним нечто вроде стриптиза. Этого хватило бы с избытком, чтобы считать свою миссию выполненной. Но вы почему-то вытащили пистолет и наставили на него.

— Он хотел на меня напасть. Я должна была защищаться.

— Но вместо этого потребовали, чтобы Монтгомери вернул вам деньги.

— Я и так слишком много ему платила. Кайл воровал наркотики и продавал их мне, получая сотни процентов прибыли. Мне просто хотелось, чтобы последняя сделка была более справедливой.

— Значит, вам удалось вернуть деньги?

— Да. Я сделала вид, что сейчас начну стрелять. Он испугался, бросил деньги и убежал. Больше его не видела, клянусь.

— А как вам вообще пришло в голову завязать с ним отношения такого рода?

— Знала, что он работает в офисе Сильвии, хотя личных контактов у нас и не было. Я пришла к ней из-за мучительных болей в спине, и она прописала мне сильные болеутоляющие. Однако, когда лечение закончилось, я вдруг осознала, что здорово подсела на эти таблетки. Поскольку просить их у Диас было бесполезно, я решила обратиться за содействием к Кайлу. Я сразу поняла, что это маргинальный тип без твердых правил, готовый ради денег сделать все, что угодно. Кроме того, я знала, что рецептурные наркотические препараты куда безопаснее купленных на улице. Это не говоря уже о том, что мне нисколько не улыбалось стать клиенткой какого-нибудь прожженного уличного дилера. В качестве места для рандеву я выбрала клуб «Афродизиак», поскольку неоднократно устраивала там ленчи и деловые встречи и знала, что там имеются комнаты и лишних вопросов не задают.

— А вы не подумали о том, что он может вас узнать? Он ведь наверняка видел вас в офисе Сильвии.

— В «Афродизиаке» я всегда прикрывал лицо шарфом, носила темные очки, приглушала освещение и старалась говорить как можно меньше. Уверена, что, если бы он меня узнал, обязательно попытался бы шантажировать.

Когда Доротея произносила эти слова, Кинг очень внимательно смотрел на нее. Она перехватила этот взгляд и побледнела.

— Я понимаю, что все это со стороны кажется ужасным, Шон.

— Это и в самом деле ужасно. Эдди хоть что-нибудь знает об этом?

— Нет! Не говорите ему ничего, пожалуйста. Хотя у нас с ним не самый лучший в мире брак, тем не менее я по-прежнему хорошо к нему отношусь и знаю, что подобная информация убьет его.

— Ничего не могу вам обещать, Доротея… Ну а теперь поведайте нам, где вы провели эту ночь.

— Я была здесь.

— Эдди сможет это подтвердить? — спросила Мишель. — В тот день он рано вернулся с мероприятия своего клуба.

— А вы откуда знаете?

Максвелл почувствовала себя не в своей тарелке.

— Я ездила с Чипом Бейли в Миддлтон, чтобы посмотреть баталию. Чипу пришлось уехать, и меня отвез домой Эдди. Он сказал, что решил не оставаться на второй день сражения.

Хозяйка некоторое время с подозрением смотрела на нее, потом ответила:

— Ночью он домой не приходил. Вероятно, остался ночевать у себя в студии. Иногда такое с ним бывает.

Максвелл начала было что-то говорить, но вдруг замолчала.

Кинг перехватил инициативу:

— Значит, алиби у вас нет. Между прочим, я звонил в отель «Джефферсон» в Ричмонд. Вы там не ночевали, хотя во время допроса утверждали обратное. ФБР обязательно раскопает этот факт. Вы провели ту ночь «Афродизиаке»?

— Точно так. Кайл принес мне туда таблетки примерно в десять часов.

— Забавно…

— Что именно?

— Он мог бы обеспечить ваше алиби в деле об убийстве Бобби Бэттла, но, к несчастью, умер. Так что пока не найдется кто-то другой, видевший вас в ту ночь в «Афродизиаке», следствие будет считать, что у вас нет алиби и в этом случае.

Наркоманка обхватила голову руками и начала всхлипывать. Через минуту Мишель поднялась с места, сходила на кухню и вернулась с мокрым полотенцем.

— Не принимайте все так близко к сердцу, Доротея, — продолжил Кинг. — В конце концов, убийство Кайла пока официально не подтверждено. Возможно, помощник Сильвии умер в результате случайной передозировки. Или покончил жизнь самоубийством.

— Не верю, что этот парень мог покончить с собой. Хотя я знала его мало, он показался мне прожженным эгоистом, ставившим свою персону выше всех прочих. — Доротея вытерла лицо полотенцем и пристально взглянула на детектива. — Что же будет дальше?

— Мы не можем держать ваши действия в тайне.

У хозяйки задрожали губы.

— Да, полагаю, мне не следовало на это рассчитывать…

— Тем не менее мы еще не решили, какая часть сообщенных вами сведений будет предана гласности. Во многом это будет зависеть от дальнейшего развития событий.

— Я не убивала Кайла Монтгомери и моего тестя Бобби Бэттла.

— Говоря о последнем… Зачем вы в тот день ходили к нему в госпиталь?

— Неужели это имеет сейчас хоть какое-нибудь значение?

— Имеет.

Она с шумом вздохнула.

— Бобби обещал мне крупную сумму денег — весьма значительную часть своего состояния. Но для этого Бэттл должен был переписать завещание. Сказал, что переписал, но никаких доказательств так и не представил.

— Значит, вы отправились к нему, чтобы получить подтверждение, что в завещание внесены соответствующие изменения?

— Ну, нам сказали, что он пришел в себя и даже начал говорить. И я подумала, что другого шанса мне, возможно, не представится. Если бы Бобби сделал так, как обещал, все мои финансовые проблемы уладились бы.

— Нет, они уладились бы после его смерти, когда вы получили бы деньги согласно измененному завещанию, — откорректировала Мишель.

— Это правда, — шепнула Доротея, опустив глаза. — Но как бы то ни было, мой визит оказался бесполезным, поскольку тесть снова впал в беспамятство и его подключили к искусственной вентиляции.

— А Эдди знал о возможном изменении завещания в вашу пользу?

— Нет. Муж до сих пор думает, что у нас в плане финансов все прекрасно. Он никогда ни о чем не беспокоится.

— Полагаю, в этом вы ошибаетесь, — заметила Мишель.

— А почему Бобби вообще заговорил об изменении завещания в вашу и Эдди пользу? Насколько я слышал, он уже выделил вам определенную часть семейного достояния.

Доротея кисло улыбнулась:

— Разве бывает достаточно денег и всего остального? Мне лично — нет. А тесть обладал таким большим состоянием…

Кинг посмотрел на нее в упор.

— С Бобби было ох как непросто договориться. Что вы предложили ему взамен, Доротея?

— Лучше я об этом помолчу, — ответила она после минутной заминки. — Тем более гордиться особенно нечем.

— Мне кажется, я догадываюсь. Небольшой стриптиз, который вы продемонстрировали Кайлу, наверняка бледнеет в сравнении с этим. Кстати, давно хотел вас спросить: почему вы ездили в «Афродизиак» на одной из коллекционных машин тестя?

Хозяйка посмотрела на детектива со снисходительной улыбкой.

— Решила, что уж такую малость могу себе позволить. После всего. Тем более он этими автомобилями давно уже не пользовался.

— А вы знаете почему?

— Устал от них, полагаю. Великий Бобби Бэттл был знаменит тем, что вещи, как равным образом и люди, ему быстро надоедали, после чего он навсегда вычеркивал их из памяти. — Сказав это, жена Эдди не то вздохнула, не то всхлипнула.

Кинг поднялся с места и посмотрел на нее сверху вниз без сочувствия во взгляде.

— Если смерть Кайла будет официально признана насильственной, вас вызовут на допрос.

— Мне все равно. По-моему, хуже уже не будет.

— Нет, Доротея. Ситуация может оказаться куда более удручающей, чем вы думаете.

Когда они вышли из дома, Мишель спросила:

— Как ты узнал, что это Доротея? Признаться, я подозревала Саванну. Мне казалось, что она куда больше соответствует образу наркоманки со склонностью к стриптизу.

— Нет. Этого никак не могло быть.

— Но почему? Помнишь, как вызывающе вела она себя в день нашего первого визита, когда разгуливала по веранде почти голая?

— Именно. В этом и заключается ответ на твой вопрос. Сильвия рассказывала, что в «Афродизиаке» подслушала разговор между Кайлом и женщиной, которой он продавал наркотики. Помимо всего прочего, Монтгомери обвинил ее в том, что она вертела перед ним голой задницей, а когда дошло до дела, отказала в близости.

— Положим. Ну и что с того?

— А то, что у Саванны на ягодицах большими буквами вытатуировано ее имя. Так что она вряд ли бы стала демонстрировать это место Кайлу, если бы хотела сохранить инкогнито. В Райтсберге существует только одна Саванна с автографом на корме.

Глава 64

В тот же день, но несколько позже, детективы получили известие от Сильвии. Она сообщила, что закончила исследование останков Кайла Монтгомери, и предложила встретиться. Шон пригласил Диас в офис. Получасом позже судмедэксперт появилась в его кабинете в сопровождении Тодда, а спустя еще несколько минут на парковочной площадке перед агентством притормозил и автомобиль Чипа Бейли.

— Это я ему позвонил, — признался Уильямс. — Решил, что его нужно держать в курсе событий, хотя, строго говоря, убийство Кайла с серийными убийствами не связано.

— Вы в этом уверены? — осведомился Кинг.

Шеф одарил его нелюбезным взглядом.

— Ничего себе вопросик… Вы хотите, чтобы я окончательно свихнулся?

Когда все расселись за столом в небольшом зале заседаний, Сильвия открыла принесенную папку.

— Как я уже говорила, мы не будем знать точной причины смерти Кайла, пока не получим результаты анализов из токсикологической лаборатории. Тем не менее кое-какие странности, обнаруженные на трупе, позволяют предположить, что в данном случае речь идет о так называемом подозрительном случае.

— К таким случаям относятся, насколько мне известно, самоубийство и передозировка наркотиков, — вставил Кинг.

— Как равным образом и насильственная смерть. — Сильвия сделала паузу и, переведя дух, заговорила быстро, уверенно и напористо: — Кайл ни в коем случае не может характеризоваться как профессиональный дилер и наркоман. В его апартаментах наркотики и наркотические вещества не найдены. Кроме того, у него на руках и на теле других следов от шприца не обнаружено.

— Тем не менее вы нашли использованный шприц у него на тумбочке и след от иглы на руке, — заметил Бейли.

— Анализ остатков содержимого шприца показал, что там находился героин. Хорошо, предположим, что Кайл хотел покончить жизнь самоубийством. Но героин — уличный наркотик с нестабильным содержанием наркотического вещества, вследствие чего установить необходимую для смертельной инъекции дозу довольно трудно. Кроме того, его надо еще суметь приобрести, поскольку героина в моей аптеке, разумеется, нет.

Уильямс отметил:

— Ну, на предмет наркотиков он, похоже, был неплохо подкован. А печальная правда заключается в том, что героин нынче можно приобрести чуть ли не в любой подворотне.

— Но мне представляется, что уж если вы решили покончить жизнь самоубийством, то вам хочется, чтобы у вас все получилось с первого раза. Я веду к тому, что героин для этого не самое удачное средство. Но гораздо важнее другое. Я обнаружила на теле Кайла два прокола кожи в области груди. Не заметила их сразу на месте преступления, поскольку в его апартаментах было довольно темно.

— Что за проколы? — спросил Бейли.

— Напоминают следы от двух тонких игл, расположенных на расстоянии дюйма друг от друга.

— Как от шприца? — уточнила Мишель.

— Нет. Вряд ли кому-нибудь придет в голову тыкать шприцем в грудь, когда существуют ноги и руки, куда лучше приспособленные для инъекций.

— Что в таком случае ты думаешь по поводу их происхождения? — спросил Кинг.

— Я уже встречалась с подобным случаем в Ричмонде. После полицейской облавы в больницу был доставлен человек с острой формой сердечной недостаточности, впоследствии умерший. Как выяснилось, полицейские выстрелили в него из электронного ружья системы «Тайзер». Ну так вот: на теле остались точно такие же проколы в том месте, где его поразила сдвоенная электрическая стрела.

Бейли подвел итог:

— Стало быть, кто-то выстрелил в Монтгомери из оружия системы «Тайзер», а когда он лишился способности оказывать сопротивление, вколол смертельную дозу наркотика. Вот почему не осталось следов борьбы.

— Не могу дать стопроцентной гарантии относительно использования «тайзера», однако есть и другие факты, говорящие в пользу насильственной смерти. Так, я обнаружила небольшие кровоизлияния в слизистой оболочке рта и сетчатке глаза.

— Что свидетельствует об удушении или приступе удушья, — кивнула Мишель.

— Совершенно верно. Кровоизлияния связаны с повышенными усилиями, чтобы глотнуть воздуха. Однако аутопсия следов странгуляции не выявила. Таким образом, напрашивается предположение, что для удушения использовался предмет, не оставляющий подобных следов, к примеру подушка. Необходимо также принять в рассуждение, что героин является респираторным депрессантом. Иными словами, у субъекта, находящегося под его действием, дыхание становится поверхностным, и это обстоятельство может сыграть на руку душителю.

— Похоже, преступник стремился замаскировать все под самоубийство. Но если можно считать установленным, что Кайла все-таки убили, остается только выяснить, у кого мог быть мотив для этого, — заметил Бейли.

— Для начала у женщины, которой он продавал в «Афродизиаке» наркотики, — высказался Уильямс. Бейли вопросительно посмотрел на него, и Тодд коротко ввел агента в курс дела.

Бейли пожал плечами:

— Но она вернула деньги. Зачем ей было его убивать?

— А что, если Кайл узнал ее и попытался шантажировать? — предположила Сильвия. — Страх разоблачения — отличный мотив для убийства.

— Стало быть, нам нужно найти эту женщину — и побыстрее, — бросил Уильямс.

Мишель и Кинг обменялись взглядами.

— Мы знаем, кто она, — заявил Шон.

Остальные как по команде повернули головы и с удивлением посмотрели на хозяина офиса.

— Так кто же, чтоб ее черти взяли? — рявкнул Уильямс.

— Доротея Бэттл. И у нее нет алиби на время смерти Кайла.

— Доротея Бэттл? — Шеф полиции взволнованно поднялся со стула. — Почему вы нам сразу об этом не сказали, Шон?

— Мы сами только что об этом узнали. Она раскололась и все выложила.

Уильямс вытащил из кармана сотовый телефон.

— В таком случае надо немедленно ее брать.

— К чему спешить? Она дома.

— Хотите сказать, что надеетесь на это? Предупреждаю: если подозреваемая сбежала, то отвечать за это будете вы.

— Не думаю, что она убила Кайла, Тодд.

Уильямс проигнорировал слова подчиненного и отдал по телефону приказ об аресте Доротеи Бэттл. Потом, закончив отдавать распоряжения, он с любопытством посмотрел на детектива.

— А почему, собственно, вы так считаете?

— Мне нутро говорит об этом.

— Ах нутро? Буду иметь в виду…

— Если этого парня действительно убила Доротея, тогда у нас, возможно, уже три убийцы: серийщик, человек, убивший Бобби, и тот, кто убил Кайла, — не важно, Доротея сделала это или нет, — подсчитал Бейли.

— Или Бобби тоже прикончила Доротея, — высказался Уильямс. Шон посмотрел на Кинга. — Она сказала вам, зачем ходила в больницу к Бэттлу?

— Надеялась, что Бобби изменит завещание в ее пользу и оставит ей кругленькую сумму. По ее словам, ходила в госпиталь, чтобы получить от Бобби подтверждение этого. Но как выяснилось позже, завещание Бэттл не изменил и все деньги получила Ремми. Так что его смерть не принесла бы ей никакой выгоды.

В разговор вступила Мишель:

— Она утверждает, что Бобби находился тогда в беспамятстве. Но что, если это не так и во время ее визита тесть сказал, что ничего ей не оставил? Вдруг Доротея после этого так разозлилась, что убила его?

— Сомневаюсь, что Бобби был способен отвечать на какие-либо вопросы, — заметил Кинг. — Его подсоединили к искусственному легкому, а с толстенной трубкой в горле особенно не поговоришь.

Бейли бросил взгляд на Шона.

— Ну и что вы после этого скажете относительно того, что все жертвы как-то связаны друг с другом?

Детектив пожал плечами:

— Я продолжаю обдумывать эту версию.

После того как все ушли, Кинг взял телефон и набрал чей-то номер, но скоро повесил трубку.

— Кому звонишь? — спросила Мишель.

— Хэрри Кэррику. Но он почему-то не отвечает. Попробую чуть позже связаться с ним снова. Когда Доротею арестуют, разразится ужасный скандал, и я хочу заранее предупредить его об этом. Возможно, он найдет нужным съездить в этой связи к Бэттлам и переговорить с Ремми. Кроме того, Доротее наверняка понадобится адвокат.

— А я все думаю, не стоит ли мне поставить в известность Эдди.

— Мне представляется, что будет лучше, если он все узнает от кого-нибудь другого. Возможно, Бейли захочет взять на себя миссию вестника.

— Кстати, почему ты не сообщил Бейли о связи между Кэнни и Бэттлами?

— Признаться, не уверен, что она действительно существует. Прежде мне бы хотелось удостовериться в этом.

— Но кое-какие подозрения на этот счет у тебя есть, не так ли?

— Есть. И сильные.

— Может, поделишься?

— Я предполагаю, что Стиви был сыном миссис Кэнни от Бобби Бэттла. И что Роджер после смерти жены заставил-таки старика раскошелиться. Это и только это объясняет его неожиданное богатство и тот факт, что у него в доме нет фотографий супруги и сына. Зачем вешать на стену портреты неверной жены и парня, отцом которого ты не являешься?

— Остается только удивляться, что он ждал, пока супруга не погибла в автомобильной аварии, прежде чем начал шантажировать Бэттла.

Кинг во все глаза уставился на партнершу.

— В автомобильной аварии, говоришь? — медленно произнес детектив.

— Ну, она здорово выпила и разбилась на машине. Разве не помнишь?

— Очень хорошо помню, спасибо.

Мишель заметила установившееся на лице партнера странное отстраненное выражение. Казалось, он находился сейчас в другом измерении.

— По-моему, тебе пришла в голову какая-то идея… Расскажешь?

Шон вздрогнул.

— А что, если жена Кэнни погибла не в результате автомобильной аварии?

— Как это «не в результате автомобильной аварии»? Ее нашли в разбитой машине на дне глубокого оврага. Я все выспросила у Тодда об этом случае.

— Да, она умерла в результате аварии. Но из этого вовсе не следует, что авария имела случайный характер, не так ли?

Глава 65

Кинг дозвонился наконец до Хэрри Кэррика и сообщил о том, что произошло.

— Немедленно еду к Бэттлам. Почему бы вам с Мишель не присоединиться ко мне?

Наступило время обеда, когда они встретились у большого дома.

Дверь им открыла Ремми.

— Мейсон уехал по делам, — объяснила она.

— Вы уже слышали? — спросил детектив.

— Слышала. Надеюсь, на этот раз ей не удастся выкрутиться.

Шон с удивлением посмотрел на вдову.

— Ремми, я знаю, что вы не очень-то с ней ладите, но она все еще жена вашего сына.

— Это единственная причина, почему меня волнует это дело.

— А где Эдди?

— В городе. Консультируется с адвокатами. Насколько я знаю, формальное обвинение еще не выдвинуто?

— Пока не установлена официально даже причина смерти, — подключилась к разговору Мишель. — А обвинение может быть выдвинуто только после этого.

— Вы ведь не думаете, что ваша невестка убила того парня, не так ли? — спросил Хэрри хозяйку дома.

Та ответила тяжелым взглядом.

— Нет. Но до сегодняшнего дня мне равным образом и в голову не могло прийти, что она будет покупать ворованные наркотики.

— Существует все-таки разница между такого рода нарушениями и убийством человека, — продолжал адвокат.

Ремми жестом предложила им войти.

— Почему бы нам не продолжить этот занимательный разговор за обеденным столом?

В столовой к ним присоединилась Саванна. На ней были длинная юбка, белая блузка, темно-синий свитер, чулки и туфли на низких каблуках. Волосы тщательно причесаны, а косметики на лице — минимум.

Кэррик с минуту разглядывал ее, пытаясь понять, что так поразило его во внешности девушки. Неожиданно адвоката осенило: дочь была одета в точности как мать. Утвердившись в этой мысли, он искоса посмотрел на Мишель и по ее озадаченному лицу понял, что она тоже размышляет о чем-то подобном.

Хэрри уселся рядом с Саванной и завязал с ней разговор, в то время как детективы сосредоточили все свое внимание на Ремми.

— Доротея ничего не выиграла от смерти Бобби. Так что мотив у нее отсутствует.

— Мотивы не ограничиваются вопросами финансов, — ответила вдова, намазывая маслом булочку.

«Вроде возможного мотива убийства мужа у вас, миссис Бэттл», — подумал Кинг.

— У вас есть по этому поводу какие-то идеи? — осведомилась Мишель.

— Нет. Я просто констатировала факт, представлявшийся мне очевидным.

— Значит, вы не знали, что Доротея использует для поездок в город одну из машин вашего мужа и арендует комнату в «Афродизиаке»? Или что у нее проблемы с наркотиками?

Вдова покачала головой:

— Не знала. Но я ведь не приставленная к ней надзирательница, не так ли?

— Я знала, что у нее проблемы с наркотиками. — Все головы разом повернулись в сторону Саванны.

— Она говорила тебе об этом? — спросил Кинг.

— Нет. Но я видела ее однажды, когда она, вероятно, возвращалась из этого клуба. Стояло раннее утро, и я как раз собиралась отправиться на прогулку. Доротея шла со стороны старого гаража и так плохо выглядела, что оставалось только удивляться, как ей удалось доехать до дома.

— А вам не пришло в голову, что она просто пьяна? — спросила Мишель.

— За четыре года в колледже я научилась различать пьяных и наркоманов.

— Я рада, что тебе удалось приобрести за наши деньги столь богатые познания, — бросила Ремми.

— Ты разговаривала с Доротеей на эту тему? — осведомился Кинг.

— Нет. Считала, что это не мое дело.

— Неужели ты не сказала об этом никому из домашних? К примеру, Эдди?

— Не сказала. Опять-таки в силу упомянутой выше причины. Надеюсь, ты заметил, что мы с Доротеей никогда не были особенно близки?

После обеда хозяйка удалилась, сославшись на то, что ей необходимо написать несколько важных писем. Так что миссия официального прощания с гостями выпала младшей Бэттл. Кинг, однако, прежде чем уйти, отправился в ванную, попросив Мишель и Хэрри задержаться на минуту. В ожидании его возвращения Кэррик отвел Саванну в сторону и заговорил с ней о чем-то конфиденциальным тоном. Когда Шон вернулся, гости пожелали хозяевам в лице Саванны спокойной ночи и вышли из дома.

Хэрри извинился:

— Не подумайте, что я вас игнорировал, Мишель. Просто беспокоюсь за Саванну, и мне требовалось переговорить с ней наедине.

— Вы заметили, что она оделась точно так же, как ее мать? — спросил Кинг.

— Уже одно это послужило мне указанием, что в доме не все ладно, — дипломатично заметил адвокат. — Ремми — личность властная, и даже таким свободолюбивым особам, как Саванна, приходится временами склоняться перед ее силой воли.

— А миссис Бэттл между тем продолжает писать письма. Это не говоря уже о том, что ведет дневник событий и, вероятно, получает множество посланий от друзей, — заметил Шон.

Хэрри с любопытством посмотрел на него.

— Полагаю, она и впрямь серьезно занимается своей корреспонденцией. Но я тоже пишу много писем. Разве это так важно?

— Когда я шел в ванную, то, проходя мимо ее кабинета, заметил, что она действительно сидит там и пишет письма, о чем заранее всех нас предупредила.

— И что с того? — спросила Мишель.

— Существует одна проблема, которая все время не дает мне покоя. А именно: что пропало из ее секретного ящика и тайника Бобби? Вот я и подумал: а что, если это письма, дневники или нечто подобное?

Хэрри задумался:

— В этом есть смысл. Женщины склада Ремми часто заводят тайники для хранения конфиденциальной корреспонденции.

— Корреспонденции, которая может содержать взрывоопасную информацию, — подхватил Кинг. — И не обязательно в уголовном плане. Скорее такие письма могут навредить в личной жизни. Мне представляется, что это обязательно надо иметь в виду.

Так, за разговором добрались до парковочной площадки. Мишель, приехавшая на этот раз в своей машине, пожелала доброй ночи Хэрри и напарнику, забралась в салон «Белого кита» и укатила. Уехал и Кэррик, махнув Кингу на прощание из открытой кабины своего антикварного автомобиля. Детектив тоже собрался ехать и уже взялся было за руль «лексуса», как вдруг увидел записку, лежавшую на месте для пассажира.

Записка оказалась короткой и по делу: «Я хочу поговорить с вами. Увидимся около вашего дома в десять вечера». Внизу стояла короткая подпись: «Салли».

Шон огляделся, но никого не увидел. Потом посмотрел на часы. Стрелки показывали девять. Кинг собрался позвонить Мишель и попросить подъехать к его плавучему дому, но, поразмыслив, отверг эту идею, так как приезд напарницы мог отпугнуть Вэйнрайт. Выезжая с парковки, он думал о том, что через час прояснятся хотя бы некоторые аспекты этого загадочного дела. Учитывая дефицит информации по нему, детектив был готов с благодарностью принять и такой исход.

Глава 66

Часом позже Шон встретил Вэйнрайт в конце подъездной дорожки, провел через ограждения пирса к своему плавучему дому и спустился с ней по трапу в жилые помещения.

Девушка определенно нервничала. Кинг пытался ее приободрить:

— Вы правильно сделали, что пришли ко мне, Салли. Когда расскажете о том, что храните на сердце, вам сразу же станет легче.

Они расположились за маленьким столиком на кухне плавучего дома. За бортом плескалась вода, и лодку-дом слегка покачивало. Поставив перед гостьей чашку с крепким горячим чаем, Кинг ждал.

— Итак, Джуниор, — произнес он после минутного молчания. — Вы пришли, чтобы рассказать мне о Джуниоре, не так ли?

Салли набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

— Я была с ним, когда произошло ограбление.

— Вы помогали ему грабить? — поразился детектив.

— Нет. Я имею в виду не дом Бэттлов, а дом Джуниора — тот самый, который он строил.

— Значит, Бэттлов ограбил не он?

— Никак не мог. Мы находились в его недостроенном доме с восьми вечера до почти четырех утра. Это не говоря уже о том, что Каса-Бэттл находится как минимум в часе езды от этого места.

— А с какой целью вы вообще приехали в новый дом Девера?

Салли глотнула чаю и откинулась на спинку стула. Ее бледное поначалу лицо пошло красными пятнами, а на глазах выступили слезы.

— О Господи! Никогда бы не поверила, что мне придется все это рассказывать…

— Салли! Повторяю вопрос: зачем вы приехали к Джуниору? — произнес Кинг, окатывая гостью пронизывающим взглядом.

— Мы сошлись с ним, когда он работал в доме Бэттлов. Должно быть, потому, что… мы оба чувствовали себя заброшенными и одинокими.

— Значит, вы находились в любовной связи?

— Неправда! Все было совсем не так. Вы переиначиваете мои слова! — воскликнула Салли.

— О'кей. Тогда расскажите, как все обстояло на самом деле, — спокойно предложил Кинг.

— Мы с ним дружили. Поначалу, я имею в виду… — Девушка запнулась, поставила чашку на стол и наклонилась вперед. — Короче говоря, он сказал мне, что будет работать на строительстве дома всю ночь. Зная, что его жена в это время сидит дома с детьми, я приехала, соблазнила его, и… мы с ним переспали. Ну вот, наконец-то я сказала это…

— Вы его соблазнили?

На лице Салли проступило обиженное выражение.

— Я далеко не всегда ношу штаны и измазана лошадиным дерьмом, Шон. В тот вечер тщательно вымылась и приоделась. Разумеется, он здорово удивился, когда увидел меня. Но я очень быстро объяснила ему, что мне от него нужно.

— Но я всегда находился под впечатлением, что Джуниор любил Лулу.

— Любил, и в этом не может быть никаких сомнений. Но он ведь мужчина, не так ли? А я в тот вечер надела самый откровенный наряд, какой только нашелся у меня в гардеробе. Так что отказаться от моего предложения ему было нелегко. Кроме того, я сказала, что мне нужен лишь секс — без каких-либо обязательств, обещаний и заверений в глубоких чувствах. Потом, когда все произошло, Девер поведал мне, что Лулу почти не уделяет ему внимания, так как работает дни и ночи напролет в своем клубе.

— Значит, Джуниор в ту ночь меньше всего думал об ограблении?

— Скажем так: он здорово расслабился со мной и в физическом плане не смог бы после нашей встречи ограбить даже ларек. Черт, я сама едва могла ходить после этого.

Кинг воздел в воздух руку.

— Ладно, ладно, я верю вам. Не надо больше деталей…

Салли потерла кулачком глаза.

— Сказать по правде, Джуниор здорово мне нравился. Он был очень ласковый, а за грубоватой внешностью мужлана скрывалось чувствительное сердце.

— Почему вы не рассказали об этой встрече, когда Девера арестовали за ограбление?

— Он мне не позволил! Сказал, что лучше сядет в тюрьму, нежели жена узнает о его измене.

— О'кей, кажется, я понимаю его мотивацию. Что-нибудь еще рассказать можете?

— А нечего больше рассказывать. На похоронах Бэттла я улизнула из толпы скорбящих, чтобы попрощаться с Джуниором. Не думала, что кто-то заметит это. — Вэйнрайт уткнулась глазами в крышку стола и осведомилась: — Скажите, все это обязательно должно стать всеобщим достоянием?

— Может, и нет. Джуниор-то умер, а Ремми, похоже, убеждена в его невиновности. Так что по идее нет причин разрушать добрую память Лулу о муже.

— Он действительно любил ее, Шон. И то, что мы с ним разок переспали, ничего не меняет. — Секунду помолчав, девушка добавила: — В отношениях с мужчинами у меня только трахом все и ограничивается.

После ухода Салли Кинг было подумывал позвонить Мишель и сообщить о разговоре, но решил подождать до утра. День был долгий, трудный. Шон отправился спать.

Находившийся на некотором удалении от дома Кинга человек видел, как выходила Салли. Благодаря подслушивающей аппаратуре он получил полное представление о разговоре и теперь ждал, когда в круглых окошках-иллюминаторах плавучего дома погаснет свет. Когда Кинг заснет, он нанесет ему запланированный визит, который должен оказаться для детектива последним.

Глава 67

Вернувшись домой, Мишель с четверть часа колотила кулаками и била ногами висевший в подвале набитый песком кожаный мешок, потом поднялась наверх, сложила в пакет грязное белье для прачечной и даже немного прибралась на кухне. Затем приняла душ и стала подумывать об отходе ко сну. Спать, однако, ей совершенно не хотелось, поскольку мысли то и дело возвращались к недавним убийствам. Что они пропустили, расследуя это дело? Кинг высказал предположение, что миссис Кэнни погибла не в результате аварии, а в заранее подстроенной автокатастрофе. Если так, то кто ее подстроил?

Голова гудела, и детектив, так ничего и не придумав, решила отправиться на автомобильную прогулку. Обычно такого рода поездки хорошо прочищали мозги и помогали размышлять. Как это часто бывало, Максвелл выбрала маршрут, проходивший рядом с их с Кингом офисом. Повинуясь внезапно возникшему импульсу, там она вышла из машины и прошла в контору, решив на сон грядущий просмотреть накопившиеся по делу материалы. Вдруг придет в голову что-то ценное?

Пересекая небольшой холл, она заметила отпечатанные на бумаге сведения о телефонных звонках, лежавшие на столе секретарши, работавшей в агентстве на условиях частичной занятости. Одним из звонивших Кингу значился некий Билли Эдвардс. Хотя имя показалось Мишель знакомым, вспомнить этого человека она не смогла. Тем не менее проставленный в правом верхнем углу цифровой код говорил о том, что сообщение пришло из Лос-Анджелеса, где вечер только вступал в свои права. Более всего в общении с партнером Максвелл раздражал тот факт, что Шон далеко не всегда делился с ней приходившими на его имя материалами. Решив, что ей представился удобный случай заявить о своих правах, а заодно узнать кое-что полезное, она набрала номер Эдвардса. Трубку подняли на третьем гудке.

— Билли Эдвардс?

— Он самый. Кто говорит?

— Это Мишель Максвелл, партнер Шона Кинга по детективному агентству в Райтсберге, штат Виргиния. Насколько я понимаю, он вам звонил?

— Точно так. И я пытался связаться с ним.

— Сейчас его нет на месте, но он попросил меня переговорить с вами.

— Меня это вполне устраивает. Итак, что вы хотели бы узнать о тех временах, когда я работал у Бэттлов?

И тут в голове у Мишель словно что-то щелкнуло, и она вспомнила, что Билли Эдвардс работал у Бобби механиком, обслуживал коллекцию автомобилей. Его уволили на следующий день после состоявшейся между Бобби и Ремми ссоры, свидетельницей которой стала Салли Вэйнрайт.

— Да, нас интересует именно эта тема, — быстро подтвердила Мишель. — Насколько нам стало известно, вас тогда очень быстро и неожиданно уволили.

Эдвардс рассмеялся.

— Можно сказать, вышвырнули на улицу без какого-либо уведомления.

— И кто же вас вышвырнул? Бобби Бэттл?

— Бобби собственной персоной. Я слышал, что он умер. Это правда?

— Да. Он сообщил вам о причине увольнения?

— Нет. Но я знал, что это никак не связано с моей работой. Сейчас, задним числом, я готов признать, что временами халтурил и относился к своим обязанностям спустя рукава, но Бобби при увольнении обошелся со мной довольно милостиво. Выплатил неплохие деньги в качестве компенсации и написал отличную рекомендацию, позволившую мне в скором времени устроиться на выгодное место у богатого парня в Огайо, обладавшего коллекцией антикварных автомобилей даже более крупной, чем у Бэттлов.

— Что ж, вам повезло. Недавно мы выяснили, что в ночь, предшествовавшую вашему увольнению, между Бобби и миссис Бэттл произошла крупная ссора в том самом гараже, где хранились антикварные автомобили.

— О, Ремми Бэттл та еще дамочка! Между нами, они друг друга стоили и семейка у них была просто на удивление. Это как если бы Годзилла и Кинг-Конг проживали под одной крышей.

— Согласна. Но скажите мне, вы слышали что-нибудь об этой ссоре?

— Нет. Как, интересно, вы о ней узнали?

— Боюсь, я не смогу ответить на этот вопрос. Это конфиденциальная информация.

— Хм… Готов спорить, что вам об этом наплелаСалли Вэйнрайт. Верно?

— А почему вы так думаете?

— Потому что она любила прогуливаться в одиночестве по задворкам поместья, в частности там, где находился гараж. Впрочем, бывало, что она и со мной прогуливалась, — добавил механик со смешком. — Иногда мы с ней очень неплохо проводили время.

— Значит, вы с ней… хм… встречались?

— Не сказал бы. Просто развлекались. Салли такая страстная девушка… Если бы Бэттл узнал, что́ мы с ней проделывали в салонах его драгоценных автомобилей, он бы…

— Неужели?

— Точно вам говорю! Впрочем, красотка развлекалась не только со мной.

— А с кем еще?

— Мейсон все еще там работает?

— Да.

— Вот вам еще один ее кавалер.

Мишель не могла скрыть овладевшего ею удивления.

— Вы хотите сказать, что Мейсон спал с Вэйнрайт?

— По крайней мере так она мне говорила, — ответил Эдвардс и добавил: — Но я лично никаких проявлений близости между ними не замечал. С другой стороны, она девушка симпатичная, к тому же одинокая. Мне, возможно, не следует этого говорить, но когда люди живут в одном доме долгое время, всякое случается. Даже самые стойкие мужчины могут проявить слабость, если им навстречу попадется такая вот девушка, которая, скажем, только что вышла из душа и ничего из одежды, кроме полотенца, на себе не имеет. Все мы люди — вот что я имею в виду…

— Спасибо. Я вас поняла. Что-нибудь еще сообщить можете?

— Возможно. Только в любом случае никаких имен называть не стану, поскольку не помню.

— По словам Салли, не успел Бобби заехать в гараж на своем «роллс-ройсе», как появилась Ремми и между ними разгорелась ссора.

— На «роллсе», говорите? О, это настоящий красавец. Таких на всем свете штук пять осталось, не больше. Насколько я понимаю, он от него избавился, не так ли?

— Совершенно верно. Избавился. И похоже, чуть ли не на следующий день.

— Я так и думал.

Мишель насторожилась.

— Почему вы так говорите?

— На следующее утро, когда мне объявили об увольнении, я вернулся в гараж, чтобы забрать свои вещи и ящик с инструментами. Надо сказать, я всегда питал слабость к этому автомобилю и хотел, если так можно выразиться, полюбоваться на него напоследок. Сами понимаете, купить его я не мог, ибо такие машины мне, ясное дело, не карману. — Сказав это, Эдвардс рассмеялся.

Мишель, однако, его веселости не разделила и не поддержала.

— Итак, что конкретно вы тогда сделали?

— Как я уже сказал, отправился полюбоваться на него. Снял брезент, забрался в салон, положил руки на руль и на мгновение представил себе, что владею им.

— Это все понятно и объяснимо, — нетерпеливо произнесла Максвелл. — Но почему вы подумали, что Бэттл решил от него избавиться?

— Потому что на переднем левом крыле у него появилась вмятина, а одна из фар разбита. Определенно ночью с «роллс-ройсом» что-то произошло. Я это точно знаю, поскольку во второй половине предыдущего дня лично проверял его и автомобиль тогда находился в полном порядке. Нельзя сказать, чтобы ущерб был большой, но ремонт автомобилей такого класса, даже самый ничтожный, стоит многие тысячи долларов. Это не говоря уже о том, что раздобыть аутентичную запасную деталь часто невозможно ни за какие деньги. Обдумав все это, я пришел к выводу, что Бэттл ночью врезался во что-то, увидел вмятину на крыле, разбитую фару и страшно расстроился и разозлился, поскольку терпеть не мог, когда у него хоть что-то не в порядке, пусть даже самая малость. Он всегда мне выговаривал, если обнаруживал хотя бы каплю масла на полу гаража или грязный потек на номерных знаках. Думаю, он избавился от «роллс-ройса», поскольку решил, что отремонтировать его идеально — так, как ему хотелось бы, — у него не получится. Уж такой это был человек.

— Вы говорили кому-нибудь о том, что «роллс-ройс» получил повреждение?

— Нет. В конце концов, это его машина, и он мог делать с ней все, что ему заблагорассудится.

— Не помните ли вы точную дату, когда все это произошло?

— Похоже, это произошло в ночь перед моим увольнением. Как я уже говорил, проверял машину за день до этого, но никаких повреждений тогда не заметил.

— Это понятно. Но какое число стояло тогда на календаре?

Механик с минуту хранил молчание.

— С тех пор прошло более трех лет, и я точно не помню. После этого мне довелось поработать в Северной Каролине, пока не подвернулась работа в Огайо, о которой я вам говорил. Думаю, дело было в сентябре. Нет, скорее в октябре или даже ноябре, — добавил он без особой уверенности в голосе.

— Не могли бы вы назвать более точную дату?

— Послушайте, мне непросто вспомнить, где я был на прошлой неделе, а уж три года назад — тем более. С тех пор я неоднократно переезжал, сменив множество рабочих мест.

— Не могли бы вы посмотреть корешки платежных чеков, полученных от Бэттлов? Или оставшиеся от работы в Северной Каролине или Огайо? Это могло бы здорово сузить сферу поисков.

— Леди, я живу в маленькой квартирке с одной спальней в Западном Голливуде, и мне просто негде хранить такого рода хлам. Едва хватает места для одежды и обуви.

— Если вспомните, не сочтите за труд позвонить мне. Пожалуйста…

— Конечно, позвоню, если это важно.

— Это очень важно.

Мишель положила трубку и уселась за свой рабочий стол. Итак, это произошло три года назад, осенью. Если разобраться, с тех пор прошло целых три с половиной года, поскольку сейчас весна. «Минуточку, — напомнила она себе, усаживаясь на стуле прямо, — возможно, Салли Вэйнрайт помнит точную дату». Максвелл посмотрела на часы, но поняла, что звонить девушке-груму поздно. Что ж, позвонят с Кингом ей завтра утром. Ну а сейчас ей необходимо связаться с партнером и рассказать ему все, что удалось разузнать.

Она позвонила ему на мобильный, ответа не получила и оставила сообщение. Стационарного же телефона в плавучем доме Кинга не имелось. Возможно, напарник давно уже спит. Мишель некоторое время крутила в пальцах свой сотовый, не зная, как поступить. Часть сознания предлагала ей считать рабочий день законченным, возвращаться домой и ложиться спать, но другая часть противилась этому, заставляя то и дело поглядывать на зажатый в руке мобильник. Неожиданно ею овладело странное тревожное чувство. Она знала, что сон у Кинга легкий. Но коли так, почему он не берет трубку? Компаньон никогда не игнорировал ее звонков, а о том, что звонит она, ему должен сообщить номер, высветившийся на дисплее телефона. Но быть может, все дело в том, что Шон просто не в состоянии ответить на звонок?! Мишель схватила ключи и помчалась к своему пикапу, дожидавшемуся ее на парковке перед офисом.

Глава 68

Шон беспокойно заворочался во сне, но не проснулся. В мозгу его словно что-то лопнуло и полыхнуло, а из уст вырвался протяжный стон, но это не имело никакого отношения ни к сновидениям, ни даже к ночным кошмарам. Лодку качнуло на волнах озера, но это уже не могло его разбудить. Тело детектива лишилось способности абсорбировать кислород, и он медленно и тихо умирал.

Свет фар прорезал тьму, когда Максвелл подкатила на своем «Белом ките» к плавучему дому Кинга. Выбравшись из кабины, прошла по сходням на борт и спустилась по трапу к двери кубрика.

— Шон! — крикнула она, ударив кулаком в дверную створку. — Ты дома? — Оглядевшись, она заметила стоявшую на парковке машину Кинга и вновь воззвала: — Шон!

Потом подергала за ручку двери, но дверь оказалась запертой изнутри. Выйдя на палубу, Мишель обошла вокруг плавучего дома и заглянула в иллюминатор, который, она знала, являлся окном спальни напарника. Ничего не увидев, постучала костяшками пальцев в стекло.

— Шон! — крикнула Максвелл снова, так как ей показалось, что из спальни донесся какой-то звук. Она прислушалась. Звук повторился и напомнил Мишель болезненный стон.

Вернулась бегом к двери кубрика и толкнула ее плечом. Дверь не поддалась. Тогда детектив отошла на несколько шагов и, выставив плечо вперед, с разбегу протаранила дверь, вложив в удар всю силу тренированного тела. Не слишком прочный замок сломался, и дверь распахнулась. Выхватив из кобуры пистолет, Мишель ворвалась в помещение и сразу же ощутила свинцовую тяжесть атмосферы в комнате, что только увеличило владевшее ею паническое чувство. Откуда-то снизу доносился тихий вибрирующий звук, напоминавший гудение, источника которого она не понимала. Задыхаясь, влетела в спальню Кинга, задевая попутно в темноте какие-то предметы, и поднесла руку к выключателю. В следующее мгновение комната осветилась.

— Шон! Шон?!

Попыталась растолкать его, но у нее ничего не получилось. Тогда Максвелл стащила напарника с постели и, протащив по каюте, коридору и трапу, выволокла из кубрика на палубу. Это усилие из-за недостатка кислорода в воздухе каюты стоило ей большого труда, и она, оказавшись на улице, некоторое время хватала ртом воздух, пытаясь отдышаться. Потом посмотрела на напарника. Он лежал на палубе без движения, а его лицо в свете фар казалось багровым. Отравление угарным газом, подумала Мишель и, склонившись над Кингом, начала делать ему искусственное дыхание «рот в рот». При этом, переводя дух, выкрикивала:

— Дыши, Шон! Дыши, чтоб тебя черти взяли!

Максвелл не жалела усилий. От частых глубоких вдохов у нее начался озноб и закружилась голова, но она, не обращая внимания на мелкие неудобства, продолжала работу.

— Вздохни, Шон, ну пожалуйста! Хотя бы разок. Сделай это для меня, малыш, умоляю… И не вздумай умирать, сукин сын! Я тебе этого не прощу.

Прервав на секунду манипуляции, Мишель пощупала пульс Кинга, а затем, расстегнув рубашку, приникла ухом к его груди. Биение сердца едва прослушивалось, и она, вогнав в партнера очередную порцию воздуха, выхватила из кармана мобильный телефон, набрала номер 911 и вызвала «скорую». Потом продолжила делать искусственное дыхание, готовясь в случае необходимости приступить к массажу сердца. По счастью, сердце Кинга, хотя и тихо, продолжало биться. Если бы его легкие вышли из пассивного состояния и хотя бы раз самостоятельно расширились, набирая воздух, он был бы спасен. Но несмотря на все усилия Мишель, которой начало уже казаться, что она сама вот-вот упадет в обморок, напарник оставался совершенно неподвижным.

«Он как мертвый, возможно, уже умер. Неужели я проиграла?»

— Прошу тебя, Шон, не сдавайся, не умирай… Я здесь, рядом с тобой, хочу помочь тебе… Ты все преодолеешь, справишься с этой напастью, ты не умрешь, я это точно знаю.

Она вновь закачала в легкие детектива очередную порцию воздуха, стремясь заставить их расшириться и работать самостоятельно. При этом повторяла про себя как молитву, что ничего еще не потеряно и надо продолжать делать искусственное дыхание, пока не приехала «скорая помощь».

— Ты справишься, Шон. Ты выживешь. Твое время еще не пришло, не пришло — слышишь меня? Ты мне очень нужен — не смей оставлять меня в одиночестве!

Снова и снова Мишель прижималась губами к его губам, а делая перерыв, чтобы отдышаться, ругалась и проклинала его. Требовала, чтобы он держался, жил дальше, начал дышать сам. Пыталась криком и ругательствами пробиться к его сознанию, в каком бы измерении оно в данный момент ни находилось.

— Оставайся со мной, Шон… Оставайся со мной… Верь мне, твое время еще не пришло. Дыши, Шон, чтоб тебя черти взяли!..

Наконец, очень медленно, Кинг начал возвращаться в этот мир. Неожиданно его грудь судорожно поднялась и опала, потом еще раз поднялась, снова опала, затем его дыхание, хотя очень тяжелое и поверхностное, стало обретать некое подобие регулярности, а багрово-красное лицо словно просветлело. Мишель сбегала на кухню за водой, набрала в рот и опрыскала лицо и голову напарника. Черт, и куда только запропастилась проклятая «скорая помощь»? По идее она давно уже должна прибыть на место. Молодая женщина знала, что, хотя в положении Кинга наметился определенный прогресс, его состояние могло измениться в худшую сторону в любой момент. Максвелл, кроме того, опасалась, что длительная нехватка кислорода могла самым пагубным образом отразиться на состоянии мозга. Отогнав в следующий момент эти неприятные мысли, она продолжала колдовать над напарником, возвращая к жизни.

Окатив Кинга последней порцией воды из чашки, она хотела было сбегать на кухню за новым запасом, как вдруг, опустив глаза, замерла, словно обратившись в статую. На торсе между грудей высветилась алая точка лазерного прицела, остановившаяся в следующее мгновение точно над сердцем.

На этот раз она не колебалась ни секунды, поскольку в сознании была свежа еще память об аналогичных играх с убийцей в недостроенном доме Джуниора. До сих пор преступнику удавалось опережать их с Кингом на шаг, это не говоря уже о том, что в прошлый раз он сумел превратить их в безвольных исполнителей своих приказов. Сказав себе мысленно, что это больше не повторится, Мишель молниеносным броском уклонилась от лазерного прицела, выхватила в движении пистолет и открыла частый огонь в том направлении, где, по ее мнению, мог укрываться злодей, забравший столь многое у столь многих.

В следующий момент Максвелл упала на палубу судна, перекатилась, добралась до борта, послужившего ей защитой, выбросила нажатием на кнопку опустевший магазин и вставила новый. Затем, дослав патрон в патронник, осторожно выглянула из-за края борта и осмотрелась. Преступника она не заметила, зато услышала быстро удалявшийся от лодки звук шагов бегущего человека. Мишель хотела было перепрыгнуть через борт и устремиться за ним в погоню, как с места, где она оставила Кинга, послышался громкий стон. Забыв в ту же секунду и о преступнике, и о своем намерении изловить его, Максвелл бросилась к напарнику. Детектив пытался присесть, содрогаясь всем телом и судорожно кашляя. Наконец ему удалось принять вертикальное положение, после чего началась сильная рвота. Мишель намочила в озере полотенце и вытерла рвоту с его лица, груди и живота. Потом обняла компаньона и прижала к себе.

— Обопрись спиной на борт, Шон. Тебе сразу станет легче. Все в порядке, я с тобой. Сиди спокойно, я о тебе позабочусь. — Максвелл смахнула было слезы — на этот раз слезы счастья, — но они безостановочно текли, и спасительница прекратила с ними бороться. Какие мелочи! Сейчас ей хотелось кричать от радости.

— Что случилось? — еле слышно спросил Кинг. — Что здесь происходит?

— Помолчи, Шон, побереги дыхание. «Скорая помощь» будет здесь с минуты на минуту.

Она присела рядом и, положив его голову к себе на колени, стала укачивать как ребенка. Детектив открыл глаза.

— А ты как? Ты в порядке?

Только в эту минуту Мишель поняла, что преступник все-таки достал ее. И сообщила об этом не боль, которой Максвелл поначалу не почувствовала, а струившаяся по руке кровь. Молодая женщина нащупала в рукаве блузки дырку, которую проделала пуля, а потом, тоже на ощупь, исследовала ранение, оказавшееся, по счастью, поверхностным. Оторвав нижнюю часть рукава, она перетянула руку чуть выше раны, чтобы остановить кровотечение.

— Мишель, ты в порядке? — снова спросил Кинг. На этот раз он говорил более твердо, хотя от слабости у него едва ворочался язык и закрывались глаза.

— Еще в каком! В жизни не бывало лучше, — солгала Максвелл.

Глава 69

— Кто-то заблокировал вентиляцию отопительной системы, Шон, — сообщил Тодд Уильямс детективам в госпитале. Шеф полиции приехал туда в сопровождении двух своих помощников и Сильвии. — Из-за этого угарный газ прямиком шел в вашу каюту. Вам здорово повезло, что Мишель вовремя добралась до вашего дома.

— Чуть не опоздала. — Максвелл покосилась на обмотанную бинтами раненую руку, висевшую в повязке на груди.

Кинг укоризненно посмотрел на нее с больничной койки.

— Почему ты сказала мне, что у тебя все в порядке? Сомнительно, что пулевое ранение в руку — это полный порядок.

— Ерунда. Пуля прошла по касательной, лишь оцарапав кожу.

— Нет, не ерунда. Потенциально выстрел был опасный, — произнесла Сильвия, вступая в разговор. — Заметьте, рана на внутренней стороне руки. Дюйм в сторону — и пуля попала бы в торс, причинив куда больший ущерб.

Мишель отреагировала на чрезмерную, по ее мнению, озабоченность врача небрежным пожатием плеч и осведомилась:

— Кстати, пулю или стрелка нашли?

— Ни пули, ни стрелка, — ответил Уильямс. — Пуля, по всей видимости, лежит на дне озера. Стрелок же бесследно исчез.

— Все-таки один положительный момент во всем этом есть, — бросил Кинг, и присутствующие как по команде посмотрели на него. — Если этот парень решил от меня избавиться, значит, мы подобрались к нему довольно близко.

— В любом случае, сидя здесь, его не поймаешь, — посетовал Уильямс.

Когда шеф с помощниками удалился, Сильвия повернулась к Шону.

— Ты не должен возвращаться на лодку. Переезжай ко мне. У меня полно места.

Мишель подошла к Диас и твердым голосом отчеканила:

— Он переедет ко мне в коттедж. Уж я точно смогу о нем позаботиться.

Кинг посмотрел на женщин.

— Она права, Сильвия. Ты сейчас нарасхват, и сиделки из тебя не получится. Впрочем, я не особенно в ней нуждаюсь, поскольку чувствую себя хорошо.

Максвелл покачала головой.

— Ты слышал, что сказал доктор? Несколько дней постельного режима и никаких волнений.

— Совершенно верно. Тебя накачали кислородом, поэтому тебе кажется, что ты уже поправился. При всем том организм перенес сильнейший шок, и если ты сразу приступишь к работе, в скором времени снова окажешься на больничной койке. — Диас посмотрела на Мишель и добавила: — Вам тоже необходимо поберечься.

— Не беспокойтесь. Ничего со мной не случится.

Сильвия обняла Кинга за плечи, прошептала что-то ему на ухо и ушла.

— Что она тебе сказала? — спросила Мишель.

— Я не имею права на маленькие личные тайны?

— У тебя не должно быть от меня никаких тайн. Я только что спасла тебе жизнь. И заметь: это происходит не в первый раз!

Шон вздохнул.

— Ну, она сказала, чтобы я не смел больше так ее пугать…

— Только это?

— Извини, если не угодил. Полагаю, тебе хотелось бы услышать отчет о том, сколь бесконечно она меня любит, не так ли? Вынужден тебя разочаровать. Чтобы подобные разговоры имели место, даму необходимо как минимум три раза сводить в ресторан, один раз — в кино на последний сеанс, ну и основательно потискать, разумеется.

— Опять умничаешь? Значит, тебе и в самом деле полегчало…

— Слушай, а мы не можем убраться отсюда прямо сейчас?

— Врачи сказали, что хотели бы еще немного понаблюдать за тобой.

— Чтоб их черти взяли! Мне хочется одного: подышать свежим воздухом, — а где он, спрашивается, в госпитале?

— О'кей. Пойду узнаю, что тут можно сделать. Но предупреждаю: даже если тебя отпустят, первым делом нам придется съездить к тебе за вещами.

— А ты сможешь водить машину с такой рукой?

— И водить смогу, и стрелять. Судя по тому, как складываются обстоятельства, оба этих умения нам очень пригодятся, причем в самом ближайшем будущем.

Когда они часом позже вышли на парковочную площадку перед госпиталем и двинулись к пикапу Мишель, Кинг не без иронии произнес:

— По крайней мере на этот раз злодеи не взорвали мой дом.

— Я восхищаюсь мужчинами, способными видеть во всем светлую сторону.

— Теперь мне осталось справиться лишь с одной проблемой.

Максвелл, придя в смущение, искоса посмотрела на него.

— Это с какой же?

— Выжить в том бедламе, который царит у тебя дома!

Едва рассвело, когда Салли Вэйнрайт поднялась с постели и стала собираться на работу. Что бы ни случилось, лошадей необходимо накормить, выездить и вычистить. Не говоря уже о чистке конюшни, уборке навоза, ремонте сбруи и седел, а также о тысяче других дел, которые должен сделать грум в течение рабочего дня. Салли раньше всех поднималась и раньше всех ложилась. Но сегодня она собиралась не так быстро, как обычно, поскольку вчера до позднего вечера разговаривала с Кингом. Признаться, она опасалась последствий этого разговора, но соглашалась с детективом в том смысле, что поступила правильно, рассказав ему обо всем. По крайней мере теперь все узнают, что Джуниор ни в чем не виновен.

Одевшись, девушка вышла в холодное прозрачное утро и быстрым шагом двинулась в направлении конюшни. Подойдя к первому стойлу и протянув руку, чтобы открыть его, она задалась вопросом, долго ли ей еще здесь работать. Из всего семейства Бэттл верховыми лошадьми пользовались только Саванна и Эдди, но с отъездом Саванны, о чем в последнее время говорили все чаще, содержание конюшни и лошадей становилось практически бессмысленным. Что ж, если ее, Салли, уволят, это, возможно, и к лучшему. Очень может быть, уже пора уезжать из этих мест. Слишком много вокруг трагедий, слишком много смертей. Ее бросало в дрожь при одной мысли об этом.

Неожиданно в шею грума вонзилось широкое, с пилой, лезвие большого ножа. Двигаясь слева направо, оно рассекло сонную артерию и яремную вену и так глубоко проникло в тело, что задело шейный участок позвоночного столба. Салли попыталась было что-то сказать, но из горла вырвался один только хрип. В следующее мгновение девушка почувствовала, как хлынувшая из раны кровь омочила спереди рубашку. Кровь покидала тело с устрашающей быстротой — такую потерю организм был не в силах восполнить. Вэйнрайт сначала упала на колени, а потом ткнулась в пол конюшни лицом. Пораженный происходящим мозг Салли осознал, что ее убивают, лишь за долю секунды до смерти.

Убийца воспользовался граблями, чтобы перевернуть тело жертвы на спину. Теперь ее глаза смотрели прямо на него, но видеть уже не могли. В следующее мгновение страшный удар сломал Салли нос. Второй удар раздробил скулу, а третий — расплющил левый глаз и глазницу. К тому времени, когда удары перестали сыпаться на мертвое тело, девушку не узнала бы даже родная мать.

Бросив нож и грабли рядом с трупом, убийца некоторое время рассматривал его. При этом на его лице проступили ярость и злоба. Казалось, он ненавидел эту молодую женщину всей душой. Впрочем, уже через секунду Вэйнрайт осталась в одиночестве. Изуродованное тело лежало на соломе, пропитанной кровью. Единственный звук, который нарушал теперь тишину конюшни, был нетерпеливый стук копыт запертого в стойле жеребца. Он хотел, чтобы его выгуляли, но утренняя выездка в тот день так и не состоялась.

Глава 70

Кинг лежал без сна на постели в небольшой гостевой комнате коттеджа Мишель. Когда небо просветлело, с кухни до него донеслось звяканье посуды и прочей кухонной утвари. Шон содрогнулся при мысли, что напарница, вероятно, готовит для него очередную порцию совершенно несъедобной питательной смеси. Она давно пыталась приучить его к такого рода коктейлям и энергетическим батончикам, которыми питалась сама. Коктейли и батончики подразделялись на «не содержащие углеводов», «с малым содержанием углеводов» и «с содержанием углеводов, необходимым для жизни». Мишель говорила, что стоит ему только перейти на подобную диету, как организм волшебным образом обретет свежесть и несокрушимое здоровье.

— Я не голоден, — слабым голосом крикнул Шон в раскрытую дверь. — В крайнем случае могу съесть немного соевого творога тофу.

Посуда на кухне, однако, продолжала греметь. В скором времени к этому звуку присоединились звук разбиваемых яиц и жужжание блендера.

— О Господи, — простонал Кинг, откинувшись на подушки. — Сырые яйца, смешанные в блендере черт знает с чем… — Чтобы не думать о гастрономических кошмарах, он попытался сосредоточиться на деле.

Итак, всего имело место семь смертей; цепочка началась с убийства Ронды Тайлер и закончилась — по крайней мере в настоящее время — убийством Кайла Монтгомери. Пятеро, по мнению Кинга, пали жертвой одного и того же убийцы, но Бобби Бэттла и Кайла убил совсем другой человек. Или, быть может, люди? Что, если их двое и они никак между собой не связаны? Этого детектив не знал. Зато знал совершенно точно, что теперь под угрозой его собственная жизнь, как равным образом и жизнь Мишель. Потенциальных подозреваемых набралось довольно много, и это при почти полном отсутствии улик! И что интересно, убийца — или убийцы — каждый раз на шаг опережал детективов. Так, когда они поехали на встречу с Джуниором, убийца прибыл на место раньше их. Сильвия поведала им о Кайле, похищенных наркотиках и даме в комнате клуба «Афродизиак». Но когда они начали это дело расследовать, Монтгомери тоже стал жертвой убийства. Далее: Салли пришла к нему, чтобы рассказать о своей связи с Джуниором, и сразу же после этого на него было совершено нападение с почти фатальным исходом…

Кинг сел на постели прямо.

Салли!

— Мишель! — крикнул он. Звуки, свидетельствовавшие о происходившей на кухне бурной деятельности, продолжались. Напарница определенно не слышала его. Шон поднялся с постели и побрел на подгибающихся ногах на кухню. Максвелл стояла у раковины, резала лук и клала его в блендер, где перемешивалась крайне неаппетитная на вид желто-зеленая субстанция.

Напарница повернулась и увидела его.

— Кто тебе разрешил встать? — осведомилась она строгим голосом.

— Необходимо срочно проверить, как там Салли…

— Как там Салли? С чего бы это?

— Она пришла вчера ко мне, чтобы сообщить кое-какие важные сведения. Сразу после ее ухода я лег спать. И вот тогда-то у меня отключилась вентиляция в системе отопления. — Потом Кинг рассказал Мишель о том, что Вэйнрайт была с Джуниором в ночь ограбления.

— Что ж, это действительно потрясающая информация. И ты, значит, полагаешь, что тип, пытавшийся нас убить, возможно, знал о визите Салли в твой плавучий дом?

— Кажется, ничто, связанное с этим типом, уже не способно меня удивить. Складывается такое впечатление, что он узнает обо всех наших действиях чуть ли не раньше нас.

Хозяйка вытерла руки о фартук, достала сотовый телефон и набрала номер Тодда Уильямса. Коротко сообщив ему о сложившемся положении, она отключила аппарат и повернулась к напарнику.

— Шеф едет туда прямо сейчас в сопровождении нескольких своих людей.

— Может, нам тоже стоит отправиться туда?

— Единственное место, куда тебе стоит отправиться, — это постель.

— Ты на себя посмотри. Тебе прострелили руку, а ты как ни в чем не бывало возишься с блендером и режешь лук!

— Не заговаривай мне зубы, а отправляйся сейчас же в постель. Уверена, что с Салли все в порядке. Впрочем, Тодд в любом случае обещал перезвонить нам.

Хотя и не без колебаний, Кинг подчинился. Он предполагал, что так скоро с Салли вряд ли что-нибудь случится.

Саванна молотила кулаками в дверь перестроенного каретного сарая, пока у нее не посинели руки. Когда дверь наконец приоткрылась и в дверном проеме показалась облаченная в халат Доротея, девушка ввалилась в холл, едва не сбив с ног хозяйку дома.

Заметив выражение ужаса на лице молодой женщины, супруга Эдди воскликнула:

— О Боже! Что случилось, Саванна?

Девушка дрожащей рукой указала в сторону конюшни.

— Я нашла Салли… Там, в конюшне… Она мертва. У нее разбита голова. О Господи, она умерла… Умерла, понимаешь? — пронзительно крикнула наездница на высокой ноте.

Доротея огляделась с такой поспешностью, как если бы опасалась, что убийца прячется у нее в холле. Потом помчалась по лестнице к себе в спальню и стала будить мужа.

— Эдди, просыпайся! Саванна нашла в конюшне труп Салли! Эдди!

Тот лежал на постели без движения, не подавая признаков жизни. Доротея наклонилась к нему.

— Эдди?! — вскричала она. Затем схватила его за плечи и стала трясти. — Эдди, проснись же наконец!

В ответ муж лишь едва слышно простонал. Доротея потрогала его за запястье. Пульс едва прощупывался. Таким же слабым и поверхностным было и дыхание. Доротея схватила стакан, стоявший на прикроватной тумбочке, и плеснула водой в лицо Бэттла. Никакой реакции. Тогда она кончиками пальцев приподняла его веко. Зрачок сузился до размеров булавочной головки. Понимавшая кое-что в наркотиках Доротея знала, что это означает. Подняв трубку телефона, она набрала номер 911, после чего бегом спустилась в холл, где содрогалась от рыданий Саванна. Хозяйка машинально отметила про себя, что родственница одета в костюм для верховой езды, а ее сапоги оставляют грязные следы на полу холла.

Осмотрев труп, Тодд поднялся с корточек и согласно кивнул. В следующую секунду его место у мертвого тела заняла Сильвия, а команда экспертов приступила к осмотру места преступления и поискам улик. Чип Бейли стоял у распахнутых двойных дверей конюшни и молча созерцал происходящее. Скоро к нему присоединился шеф Уильямс.

— Как там Эдди? — спросил Бейли.

— Все еще без сознания. Не знаю, был ли он отравлен или с ним случилось что-то другое. Боюсь, я вообще перестаю понимать происходящее. Я это к тому, что мне даже трудно представить, кому могло прийти в голову убить Салли и покуситься на жизнь Эдди.

— Сомневаюсь, что смерть девушки как-то связана с покушением на Бэттла.

Сильвия распрямилась, отошла от тела и присоединилась к законникам.

— У нее перерезано горло почти от уха до уха. Потеря крови просто ужасающая. Смерть наступила примерно в течение минуты. После этого ей размозжили до неузнаваемости лицо.

— Вы уверены, что прежде ей перерезали горло? — спросил Бейли.

— Абсолютно. Удары наносились уже по мертвому телу.

— Время смерти установлено?

— Не более четырех часов назад. Я могу судить об этом по ректальной температуре, а минимальная степень окоченения лишь подтверждает мои выводы.

Уильямс посмотрел на часы.

— Итак, это произошло около пяти тридцати утра.

— Похоже на то. Никаких следов изнасилования или иного преступления на сексуальной почве. Тот, кто ее убил, напал сзади и действовал правой рукой, поскольку горло перерезано слева направо.

— Ее нашла Саванна, не так ли? — уточнил Бейли.

— Да. Она пришла на конюшню, чтобы взять лошадь для утренней верховой прогулки, и наткнулась на труп. По крайней мере я так ее понял, хотя из-за непрестанных рыданий разобрать, что она говорит, довольно трудно.

— А потом, значит, девушка отправилась за помощью в дом Эдди? — продолжал задавать вопросы Бейли.

— Думаю, потому, что он ближе к конюшне, чем большой дом, где она живет, — высказал предположение Уильямс.

— А Доротея, значит, открыла ей дверь, попыталась разбудить Эдди, а когда у нее ничего не получилась, вызвала «скорую»?

— Совершенно верно.

Бейли с минуту обдумывал слова шефа полиции, потом резюмировал:

— Итак, Доротея и Эдди спали вместе в одной постели. Потом выяснилось, что жена в порядке, а вот муж без сознания, поскольку кто-то дал ему какой-то яд или отраву…

— Я еще не получил официального заявления Доротеи по поводу произошедшего, — вставил Уильямс.

— Думаю, вам лучше не затягивать с этим.

— А вот я думаю, что мне лучше вызвать сюда Шона и Мишель. Они звонили сегодня по поводу Салли, до того как мне позвонила Доротея с сообщением о ее смерти. Похоже, они знают что-то такое, чего не знаем мы.

Глава 71

Пока детектив ждал звонка от Уильямса, в гостевую комнату вошла Мишель с заставленным едой подносом, который она умудрялась удерживать в одной руке.

Кинг нахмурился.

— Я знал, что мне этого не миновать.

— Ешь! Эта еда полезна для здоровья. — Установив стаканы и тарелки на прикроватном столике, хозяйка пустилась в рассуждения о приготовленных блюдах. — На первое — мой знаменитый энергетический коктейль, за ним следуют овсяные хлопья с ломтиками банана и хлеб с низким содержанием углеводов, намазанный пастой авокадо.

— Интересно, какие компоненты входят в твой энергетический коктейль? Впрочем, можешь не говорить. Что-то мне расхотелось об этом знать. — Он пригубил коктейль, поморщился и поставил его на столик. — Думаю, ему надо отстояться.

— Отстояться? Это же не вино, Шон.

— Вижу, что не вино… — мрачно произнес Кинг и с отвращением промокнул салфеткой рот. — Кстати, я так и не удосужился спросить, что заставило тебя приехать вчера ко мне домой в такое позднее время.

— Черт! Из-за поднявшейся суматохи я совершенно забыла об этом. Из Лос-Анджелеса звонил Билли Эдвардс, бывший механик Бэттла-старшего.

Кинг сел на постели прямо.

— И что он сказал?

Мишель сообщила ему о причиненном «роллс-ройсу» повреждении. Прежде чем она успела закончить свой рассказ, Шон вылез из постели и начал одеваться.

— Что это ты делаешь?

— Собираюсь в дорогу. Нам нужно кое-кого повидать. И как можно быстрее!

— Кого?

— Роджера Кэнни.

Когда детективы приехали к Роджеру Кэнни, выяснилось, что никого нет дома. Они всматривались сквозь темные окна в глубину дома и дергали за дверные ручки, но все оказалось заперто, а строение производило впечатление опустевшего. Словно в подтверждение этого Шон заметил на ступенях крыльца утреннюю газету. Когда напарники вышли со двора и стали совещаться, что делать дальше, мимо прошествовал мужчина с двумя бассетами на поводке. Поскольку собаки отличались большими размерами, со стороны можно было подумать, что это они выгуливают хозяина.

— Его нет дома, — сообщил собачник, носивший кепку с логотипом баскетбольного клуба «Мэриленд террапинз». — Сам видел, как Роджер уезжал. Примерно два часа назад, когда я делал утреннюю пробежку.

Кинг бросил взгляд на часы.

— Рановато он, однако, поднялся…

— Похоже, собрался в путешествие, так как вышел из дверей с чемоданами, которые затем погрузил в автомобиль.

— В какой? «Бимер» или «рейнджровер»? — спросила Мишель.

— В «рейнджровер».

— Случайно не сказал, куда едет?

— Нет. Сорвался с места так быстро, что едва меня не переехал.

Детективы поблагодарили собачника, сели в пикап Максвелл и отъехали от дома.

— Хочу позвонить Тодду и попросить его объявить Кэнни в розыск.

— Шон, что происходит?

— Подумай о том, как умерла миссис Кэнни.

— Как-как… выпила лишку и вылетела с дороги в овраг. Но ты, насколько я понимаю, считаешь, что ее убили, не так ли?

— Совершенно верно. Машину протаранил и сбросил в овраг тяжелый «роллс-ройс», которым управлял Бобби Бэттл. И роковая авария, и удар, принесший повреждения «роллс-ройсу», произошли примерно три с половиной года назад.

— Ты хочешь сказать, что миссис Кэнни убил Бобби? Но зачем ему это понадобилось?

— А что, если шантажировать Бэттла начал не Роджер Кэнни? Что, если в качестве шантажистки выступила сначала его жена? Очень может быть, что ей первой пришла в голову мысль заставить Бэттла платить, угрожая в противном случае обнародовать известие о том, кто истинный отец ее сына. Возможно, Бобби не хотелось платить или надоели ее угрозы, вот он и решил от нее избавиться. А уж потом на авансцену вышел Роджер и тоже начал шантажировать его, обвиняя в смерти жены.

— Но как он узнал, что в смерти его жены виновен Бэттл?

— Кэнни мог узнать о планах жены относительно шантажа Бэттла. Более того, он сам мог придумать эту схему, а жена помогла ему в осуществлении. А потом она погибла в автокатастрофе. Даже если у него не имелось доказательств виновности Бэттла, ему как умному человеку ничего не стоило сложить два и два и прийти к такому выводу.

— Значит, он встретился с Бобби, сказал ему, что знает, кто убил миссис Кэнни и кто является отцом ее ребенка, и потребовал крупную сумму за молчание?

Кинг согласно кивнул.

— Пытаясь избежать шантажа из-за своего адюльтера, Бобби Бэттл убил миссис Кэнни и стал по иронии судьбы жертвой шантажа по поводу убийства.

— Но разве Бэттл не понимал, что Кэнни, отправившись в полицию с компрометирующими материалами на него, должен будет признать собственное участие в преступном шантаже? Ведь Кэнни пришлось бы выложить полиции весомый мотив убийства Бэттлом его супруги.

— Ну, он мог просто сказать, что все дело в отцовстве сына миссис Кэнни, а сам он ни о каком шантаже и источнике поступавших в семью денег понятия не имеет. Иначе говоря, ему ничего не стоило свалить всю вину за шантаж на покойную супругу.

— Какой, однако, милый парень этот мистер Кэнни.

— И не говори…

— Складывается впечатление, что это мы и наша въедливость подвигли его на побег.

— Будем надеяться, что он недалеко убежал. Этот тип нужен нам, чтобы мы могли заполнить некоторые пробелы в схеме расследования.

Кинг собирался вынуть сотовый и позвонить Уильямсу, но последний опередил его и позвонил ему сам. Шон сообщил шефу о том, что поведала ему Салли в предыдущую ночь, а также о своих подозрениях относительно Роджера Кэнни и о побеге последнего. Тодд сообщил, что немедленно объявит Кэнни в розыск, после чего попросил детективов приехать к Бэттлам, отказавшись отвечать, зачем ему нужно видеть их, а также на какие-либо вопросы относительно Салли.

Кинг откинулся на спинку кресла и беспомощно развел руками. У него не оставалось никаких сомнений в том, что Вэйнрайт мертва.

Глава 72

Когда напарники приехали к Бэттлам, Уильямс и Чип Бейли проводили обоих в конюшню. По пути Тодд сообщил детективам известие о смерти Салли и отравлении Эдди. Кинг побледнел и ухватился рукой за штакетник. Максвелл заметила это и подхватила его под локоть.

— Спокойнее, Шон. Не хватало еще, чтобы ты тоже слег!

— Большой нож, которым убита Салли, снят со стенда с инструментами в дальней части конюшни и брошен рядом с трупом, — проинформировал Бейли. — Аналогичная картина и с граблями. Сильвия уже ушла, но из ее слов можно заключить, что смерть наступила очень быстро.

— Мы можем взглянуть на тело? — спросил Кинг.

— Ужасная картина, Шон. Я бы на твоем месте воздержался от этого, — произнес Уильямс.

— Мне необходимо взглянуть на нее, — настоял детектив.

Тодд не без колебаний провел обоих внутрь помещения и подвел к трупу.

— О Господи! — только и вырвалось у Мишель.

— Складывается впечатление, что убийца за что-то на нее разозлился, — заметил Уильямс. — Колотил ее, уже мертвую, по лицу и по голове, пока полностью не изуродовал. — Тут он посмотрел на Кинга. — Быть может, Салли знала куда больше, чем рассказала вам?

— Очень может быть, — пробормотал Шон, отводя взгляд от трупа. Затем, выйдя из конюшни, некоторое время молча наблюдал, как тело девушки, запакованное в черный мешок, выносили наружу и грузили в санитарную машину.

Когда санитарная машина уехала, он повернулся к Уильямсу.

— Это моя вина. Я заставил ее рассказать правду, даже не подумав о том, что ей может угрожать опасность.

— Ты боролся за свою жизнь, — возразил Уильямс. — И у тебя просто не было возможности подумать о чем-либо другом.

— Как чувствует себя Эдди? — спросила Мишель.

В разговор вступил Бейли:

— Я только что звонил в госпиталь. Там мне сказали, что он вне опасности, хотя в сознание пока не приходил.

— Диагноз уже поставили?

— Нет. Я собираюсь заскочить в госпиталь несколько позже, так что если хотите — присоединяйтесь. Ну а сейчас нам необходимо переговорить с Доротеей, а потом с Саванной, хотя последняя, как я слышал, пребывает в истерическом состоянии.

Когда все двинулись к бывшему каретному сараю, Тодд повернулся к Кингу.

— Я перед вами в большом долгу, если выяснится, что во всем виноват Кэнни. Признаться, это никогда не пришло бы мне в голову.

— Делишки Роджера Кэнни — лишь один из элементов головоломки, которую мы пытаемся разгадать.

Доротея встретила их у дома и проводила в гостиную. Жена Эдди казалась бледной и измотанной. Пока Уильямс, Шон и Мишель выражали ей сочувствие, произнося необходимые в таких случаях слова, Бейли стоял в стороне и с критическим видом на нее поглядывал. Сторонний наблюдатель мог бы сказать, что он не одобряет происходящего и настроен недоброжелательно по отношению к хозяйке дома.

— Когда вы с Эдди пошли спать? — спросил шеф.

— Около половины первого. До этого времени он работал у себя в студии. Но мы не сразу уснули. Прежде чем окончательно успокоились, прошел минимум час. — Она смущенно улыбнулась. — Никогда бы не подумала, что возможность уголовного преследования за убийство может оказывать столь положительное воздействие на сексуальную сторону семейной жизни. Но надо отдать Эдди должное — последнее время он только и делал, что занимался моими делами.

— Люди познаются в дни испытаний, — процедила Мишель.

— Я только сейчас начала это понимать, — с удивительной для нее искренностью ответила Доротея.

В разговор вступил Бейли:

— Ваш муж находился под сильным воздействием наркотиков. Врачи сказали мне, что ему дали какой-то очень сильный препарат.

На лице Доротеи неожиданно проступил испуг.

— Этого я ни понять, ни объяснить не могу… Но между прочим, когда Саванна начала колотить в двери, я сама проснулась с сильно затуманенной головой и до сих пор чувствую себя не лучшим образом.

Бейли с подозрением посмотрел на нее.

— Когда мы беседовали с вами сегодня утром, вы ничего подобного не говорили.

Доротея застрочила как из пулемета:

— Все произошло так быстро… Прибежала в истерике Саванна и сказала, что убили Салли. А тут еще Эдди никак не хотел просыпаться. Я чувствовала себя словно в кошмарном сне…

— Когда Саванна постучала в вашу дверь? — осведомился агент.

— В начале девятого. Я машинально бросила взгляд на часы, когда спустилась в холл.

— Что Эдди ел и пил вчера вечером?

— Ну, мы пообедали. Все как обычно, никаких изысков идополнительных блюд. Потом выпили немного вина, после чего муж отправился к себе в студию, я же села за рабочий стол и стала просматривать деловые бумаги.

— Мы можем взглянуть на остатки обеда и винную бутылку? — продолжал гнуть свое Бейли.

— Объедки, естественно, отправились в мусорное ведро. А бутылка где-то, наверное, стоит, только я не помню где…

— Мне бы очень хотелось до отъезда взглянуть на нее, — настаивал Чип.

Доротея помрачнела.

— Что конкретно вы пытаетесь доказать?

Агент одарил ее холодным взглядом.

— Так или иначе, но вчера в Эдди влили нечто такое, отчего он совершенно отключился и до сих пор не может прийти в себя. Каким-то образом это должно было произойти, не так ли?

— Я не имею никакого представления, как это случилось, — с чувством произнесла Доротея.

— Ничего страшного. Это моя работа — выяснять такого рода детали. Наркотики, которые вы покупали у Кайла — хотя бы часть их, — находятся в доме?

— Не могу сказать точно… Пойду взгляну.

— Не надо. Я вам вот что скажу: в вашем доме необходимо устроить обыск. Не возражаете?

Доротея взволнованно поднялась с места.

— Боюсь, мне придется проконсультироваться на этот предмет со своим адвокатом.

Бейли тоже поднялся на ноги.

— Ну и отлично. Консультируйтесь. Я же съезжу в город и привезу ордер. Да, чуть не забыл: хочу поставить около вашего дома агента, чтобы отсюда не вынесли случайно ничего важного. Помните, вы и без того находитесь под подозрением, так что все попытки что-то скрыть или от чего-то избавиться явятся дополнительным свидетельством против вас.

— Ваши инсинуации просто возмутительны! — вскричала Доротея. — Я не убивала Салли и не опаивала мужа наркотиками.

— Очень жаль, что мы до сих пор не получили официального свидетельства о насильственной смерти Кайла Монтгомери. Если бы получили, вы, вероятно, сидели бы сейчас в тюрьме и у вас имелось бы стопроцентное алиби по нынешнему делу.

С этими словами Бейли вышел из комнаты. Доротея жалобно посмотрела на Кинга и еще больше побледнела.

— Что происходит, Шон?.. — пролепетала было она, как вдруг покачнулась и начала падать. Детектив едва успел подхватить ее и посадить на диван. Потом повернулся к Мишель.

— Принеси скорей воды!

Максвелл умчалась выполнять распоряжение. Доротея подняла на Кинга глаза, с силой сжала его руку и пробормотала:

— Господи, я так плохо себя чувствую… Голова просто раскалывается, а желудок то и дело сводит от спазмов.

— Я позову Мейсона и скажу, чтобы позаботился о вас.

Жена Эдди сильнее прежнего стиснула его руку.

— Я ничего дурного не сделала, Шон. Вы должны мне верить!

Пришла Мишель со стаканом воды, и Доротея с жадностью ее выпила.

— Вы ведь мне верите, правда? — произнесла она плачущим голосом.

— Скажем так: я верю вам ровно столько, сколько всем другим, кто так или иначе связан с этим делом.

Выйдя из дома, Кинг, Мишель и Уильямс заметили Бейли, беседовавшего с одним из своих людей. При этом специальный агент ФБР указывал на дом Эдди. Они всей компанией подошли к нему.

— Кажется, вы слишком суровы по отношению к Доротее, Чип, — заметил Уильямс.

— Не знал, что она заслуживает послаблений! — рявкнул агент.

— Это утро было сопряжено для нее с сильной душевной травмой. Как, впрочем, и последние несколько дней.

— Если все это — дело ее рук, то с какой стати мне жалеть виновницу?

— Значит, вы действительно думаете, что она накачала наркотиками своего мужа, а потом выскользнула из дома и убила Салли? — осведомился Кинг.

— Я думаю, что она имела возможность накачать Эдди наркотиками. Нет никаких сомнений также и в том, что кто-то прокрался в конюшню и зарезал Салли, пока Эдди находился в бессознательном состоянии. Конюшня находится недалеко от бывшего каретного сарая, и если бы Вэйнрайт вдруг подняла крик, Бэттл, возможно, услышал бы его и поспешил ей на помощь. Понятно, что в бессознательном состоянии он не мог этого сделать.

— А с кем, как вы думаете, Доротея могла объединиться, чтобы провернуть все это?

— Если бы я знал, все мы, вероятно, смогли бы в самое ближайшее время разъехаться по домам.

— Но какой у нее мог быть мотив, чтобы расправиться с Салли?

— Быть может, девушка знала больше, чем говорила кому-либо, включая и вас. Так, она дала вам понять, что является в своем роде алиби Джуниора. Но это лишь ничем не подтвержденные слова, поскольку она заявила об этом после смерти Джуниора. Последний же, ясное дело, не может теперь ни согласиться с ними, ни опровергнуть их. А что, если погибшая не была с ним в ночь ограбления? Что, если помогала в это время какому-то человеку пробраться в дом? Наконец, что, если она сама совершила это ограбление?

— Если так, зачем ей вообще было сочинять историю о своей интимной близости с Джуниором? — поинтересовался Уильямс.

Вместо Бейли на этот вопрос ответил Кинг:

— А затем, что она таким образом создавала себе алиби в деле об ограблении.

— Именно, — сказал Бейли и с торжеством посмотрел на Уильямса.

— А что? Неплохая версия, Чип, — произнес детектив.

— Благодарю. У меня бывают-таки озарения. — Он сел в машину, завел мотор и выехал с парковочной площадки.

Глава 73

Эдди пришел в себя и начал осознавать окружающее около трех часов дня.

Уильямс, Бейли, Кинг и Мишель собрались в его палате. Бэттл смотрел на них с больничной койки. Волосы его торчали в разные стороны, щеки отливали пергаментной желтизной, а пальцы едва заметно подрагивали. Рядом с ним сидела Ремми. Она держала его за руку и влажным полотенцем отирала лоб.

— Не пугай меня так больше, сынок.

— Не сказал бы, что это была моя идея, — произнес Эдди бесконечно усталым голосом.

— Что вы вообще помните из вчерашнего вечера? — осведомился Кинг.

— Мы с Доротеей обедали, разговаривая за едой, как это нетрудно предположить, о недавних событиях. Касались и юридических проблем, так как я незадолго до этого встречался с адвокатом.

— А почему она не поехала к адвокату вместе с вами? — быстро спросила Мишель.

— Я предлагал, но она отказалась. Как это ни странно звучит, жена, я уверен, считала, что если игнорировать это дело, оно исчезнет словно само собой. Потом, когда мы покончили с едой, я отправился к себе в студию — хотел за работой забыть обо всем этом кошмаре. — Прежде чем продолжить, он исподтишка посмотрел на Максвелл. — Около полуночи я вернулся в дом и отправился в спальню. Доротея еще не ложилась и находилась, если так можно выразиться, в весьма возбужденном состоянии. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? — со смущением добавил он.

Ремми фыркнула.

— Трудно поверить в такое, учитывая нынешние обстоятельства, но я давно уже оставила попытки понять твою жену.

— Я тоже принимал в этом участие, — резко сказал он, парируя реплику матери, и снова исподтишка посмотрел на Мишель. — Полагаю, это у нее из-за стресса, хотя со стороны и впрямь может показаться, что Доротея неудачно выбрала время для такого рода утех.

— А что произошло после этого? — произнес Кинг.

— Я заснул. По крайней мере мне так показалось. А очнулся уже здесь, в госпитале. Что со мной произошло?

— Доктор сказал, что вы находились под воздействием сульфата морфина, — ответил Уильямс. — Этот препарат гарантирует отключение от действительности на восемь-девять часов; возможно, больше.

— Но зачем меня нужно было отключать? Чего ради?

Кинг посмотрел на шефа.

— Вы ему не сказали?

— Не сказали что?! — воскликнул Эдди.

Уильямс перевел взгляд на больного.

— Сегодня примерно в пять тридцать утра была убита Салли Вэйнрайт.

Бэттл сел на кровати так быстро и резко, что торчавшая из руки игла от капельницы едва не выскочила из вены.

— Что! — крикнул он. — Салли?

— Эдди! — вскричала мать, обхватывая его за плечи и вновь укладывая на постель. — Ты причинишь себе вред!

— Господи! А как там Доротея? С ней все нормально?

— Она в порядке, — быстро ответил Уильямс. — В полном порядке.

— В данное время, — пробормотал Бейли.

Больной откинулся на подушки и стиснул руку матери.

— Салли убили в постели, когда она спала?

В разговор вступил Кинг:

— Нет, в конюшне.

— Но почему ее?

Тодд со значением посмотрел на Кинга.

Детектив объяснил:

— Она сообщила важную информацию, снимавшую с Джуниора подозрения в ограблении вашей матери.

Эти слова больше всех удивили Ремми.

— Я давно уже пришла к выводу, что Джуниор не участвовал в ограблении. Но как могла Салли это доказать?

— Она действительно доказала это, но мы пока считаем нецелесообразным обнародовать, как именно.

— Неужели то, что Вэйнрайт сказала, возводит вину за содеянное на кого-то другого? — взволнованно спросил Эдди.

— Нет, — коротко ответил Кинг.

— Тогда почему ее убили?

— У меня нет ответа на этот вопрос. К сожалению, у следствия нет пока ответов и на многие другие вопросы.

В разговор вступил Бейли:

— Но мы совершенно точно знаем, Эдди, что вчера вечером вам ввели большую дозу наркотического препарата. Установлено также, что, пока вы находились в бессознательном состоянии, кто-то проник в конюшню и убил Салли. Похоже, этот человек знал внутренний распорядок домовладения Бэттлов — в частности, то, что труп в столь ранний утренний час будет находиться в конюшне.

В палате установилось напряженное молчание, продолжавшееся до тех пор, пока его не нарушил возмущенный голос Эдди:

— Вы что же — предполагаете, что это моя жена?!

Бейли резко перебил его:

— Ничего такого я не предполагаю. Просто констатирую факт. Впрочем, Доротея в любом случае попадает под подозрение.

Бэттл покачал головой:

— Этого не может быть. Она такая респектабельная деловая женщина…

— Ты забываешь, что у нее проблемы с наркотиками. Это не говоря о том, что она уже находится под подозрением по делу об убийстве Кайла Монтгомери! — бросила Ремми.

— Заткнись, мама!

Эта реплика прозвучала словно выстрел из пистолета. Миссис Бэттл медленно убрала руку, которой сочувственно сжимала пальцы сына.

Эдди продолжал гнуть свое. Ткнув пальцем в Бейли, он крикнул:

— Если вы хотя бы на минуту могли предположить, что Доротея ввела мне наркотики, а потом пошла на конюшню и убила Салли, значит, вы гоняетесь за химерами и зря тратите время, в то время как настоящий преступник разгуливает на свободе.

— Мы обязаны рассматривать все возможности, — спокойно ответил агент.

— Даже самые невероятные и, не побоюсь этого слова, идиотские?

— Думаю, вам необходимо отдохнуть, Эдди, — примирительно произнес Кинг. — У вас была тяжелая ночь.

— Отлично. Уходите. Мне тоже вдруг захотелось побыть в одиночестве.

Бэттл отвернулся от посетителей и закрыл глаза рукой.

Ремми поднялась со стула и направилась к двери.

— Я зайду к тебе позже, сын.

— Как хочешь.

Подойдя к двери, она повернулась к Уильямсу.

— У меня, знаете ли, сложилось такое впечатление, что дело застопорилось и полиция ни на дюйм не продвинулась с того места, где находилась в первый день расследования. Убито множество людей, а никакого прогресса не наблюдается. — Затем вдова одарила столь же нелюбезным взглядом и Бейли. — То же самое относится и к нашему доблестному ФБР. Остается только удивляться, какого дьявола мы платим налоги. — И с этими словами вышла из комнаты.

После минутной заминки за ней вышли в коридор и остальные. Только Мишель задержалась на секунду в палате, как если бы надеялась, что Эдди заговорит с ней. Но он по-прежнему лежал на постели лицом к стене и хранил молчание, так что ей ничего не оставалось, как тихо выйти из комнаты и присоединиться к коллегам.

Глава 74

Прошло два дня, но Роджера Кэнни так и не обнаружили, хотя усилиями Чипа Бейли и шефа Уильямса все дороги в округе находились под наблюдением, а подозрительные автомобили досматривались.

— Такое впечатление, что он провалился в разверзшуюся под ним дыру на шоссе, — пожаловался раздосадованный агент ФБР на следующей встрече с представителями ведомств, участвовавших в расследовании.

Сотрудников этих ведомств в городе становилось все больше. Особенно много их стало теперь, когда число убитых достигло восьми и были зафиксированы покушения на жизнь Кинга и Мишель. Эти люди буквально носом рыли землю, чтобы реабилитироваться перед обвинявшими их в бездеятельности журналистами, также прибывшими в город в великом множестве и развившими здесь бурную деятельность. Вряд ли нашелся бы хоть один житель, не подвергшийся по разным поводам расспросам со стороны следователей или представителей СМИ. Более того, жителей города не оставляли в покое и дома — не проходило часа, чтобы им не показывали по телевизору в разделе новостей события, так или иначе связанные с райтсбергскими убийствами. Нечего и говорить, что эти события освещались также на страницах крупнейших национальных изданий вроде «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс» и «Ю-эс-эй тудей». Выступавшие по телевизору и на страницах газет гуру и прорицатели всех мастей пытались толковать произошедшие события или предугадать их дальнейшее развитие, а кроме того, предлагали различные способы решения проблемы, часто не имевшие ничего общего с реальными обстоятельствами дела. Многие горожане выставляли на торги свои дома, бизнес клонился к упадку, и распространилось мнение, что Райтсберг — проклятый город и что, если убийцу или убийц в скором времени не поймают, он может вообще прекратить свое существование. При таких обстоятельствах жаждавшая крови городская верхушка все суровее поглядывала на шефа полиции Уильямса и его свежеиспеченных помощников Кинга и Максвелл. Впрочем, положение Бейли, регулярно получавшего нагоняи от начальства, тоже было незавидным. Но он продолжал упорно работать, методично исследуя все зацепки по этому делу, которые, по его представлению, могли навести на след убийцы. Пока безуспешно.

Эдди выписался из госпиталя примерно в то время, когда Сильвия закончила писать отчет по поводу аутопсии тела Салли. Диас все-таки сделала вскрытие, хотя ни у кого не возникало ни малейших сомнений относительно причин смерти девушки-грума. Новых зацепок по делу следствие не обнаружило, но, по счастью, не было и новых убийств.

В разгаре этого хаоса и сумятицы, когда, казалось, весь Райтсберг находился на грани тотальной паники и помешательства, Шон Кинг, вынув из своего портативного холодильника две бутылки марочного вина, отправился в компании с напарницей обедать к Хэрри Кэррику.

Когда Максвелл вышла из коттеджа и направилась к «лексусу» Кинга, у последнего при виде партнерши от удивления расширились глаза.

— До чего же здорово ты сегодня выглядишь, Мишель. — Он окинул взглядом обтягивающее платье с разрезом до середины бедра, позволявшим созерцать большую часть ее олимпийских ног. Кроме того, она нанесла на лицо вечерний макияж, а вместо ветровки набросила на плечи стильную темно-синюю накидку. Про вязаную повязку, впитывавшую пот и стягивавшую волосы, на этот раз было забыто. Мишель тщательно вымыла голову и распустила по плечам локоны. Глядя на эту красавицу, как-то не верилось, что в обычные дни она предпочитала носить джинсы, трикотажные спортивные костюмы, майки, боксерские трусы и кроссовки.

Впрочем, Шон тоже не ударил лицом в грязь. О стрелки на его брюках можно было порезаться, а из нагрудного кармана пиджака выглядывал угол платка в тон к галстуку.

— Хочу произвести благоприятное впечатление на Хэрри, — начала было Мишель, но потом резко сменила тему. — Знаешь что, Кинг? Я не ожидала от тебя такой подлости!

— Не понимаю, о чем ты говоришь…

— Не понимаешь? Я нашла завтрак и ленч, которые приготовила специально для тебя, в помойном ведре! Если не нравится моя готовка, так и скажи. По крайней мере не буду тратить на это время. А бояться обидеть меня не надо — на друзей не обижаюсь.

Кинг, имитируя манеру киноактера Дирка Богарта, тоном завзятого дамского угодника произнес:

— Тебе незачем надрываться на кухне, ангел мой. Это не твой стиль.

Максвелл ухмыльнулась:

— Господь одарил-таки меня кое-какими достоинствами. Но вот вкусно готовить не сподобил.

— Между прочим, тунец, которого ты подавала позавчера, был не так уж плох.

— Приятно услышать похвалу, особенно если она исходит от такого гурмана, как ты.

— Когда в следующий раз соберешься готовить, позови меня. Глядишь, сотворим вместе что-нибудь приличное. Я знаю несколько несложных, но хороших кулинарных рецептов, и могу ими поделиться.

— Договорились…

— Как твоя рука?

— Отлично. Я же говорила, что это не рана, а пустая царапина.

Когда они ехали на машине с опущенным верхом по извилистым сельским дорогам, солнце скрылось за горизонтом и на небе начали появляться звезды. Стоял чудесный теплый весенний вечер. Мишель, посмотрев с нескрываемым восхищением на Кинга, признала:

— Между прочим, ты сам выглядишь очень даже представительно.

— Я, как и Эдди Бэттл, способен еще иногда производить впечатление, особенно если как следует почищу перышки. — Сказав это, Кинг улыбнулся, давая понять, что шутит.

— Мы будем у Хэрри единственными гостями?

— Несомненно, поскольку это я предложил ему собраться в таком составе.

— Ты? Но зачем?

— А затем, что нам давно уже пора сесть вместе за стол и обсудить это дело во всех подробностях. Мне лично лучше всего думается за бутылкой хорошего вина.

— А ты уверен, что затеял все это не для того, чтобы избежать приготовленного мной ужина?

— Пока ты не сказала, эта мысль не приходила мне в голову.

Большой дом Хэрри поражал изысканностью интерьера и обилием красивых старинных вещей.

Хозяин встретил гостей в дверях и провел в библиотеку, где, несмотря на теплую погоду, горел камин с уютно потрескивавшими дровами. Старый адвокат надел элегантный костюм-тройку из дорогой шелковистой материи, со свежесрезанной гвоздикой в петлице. Вручив Кингу и Мишель бокалы с коктейлями, он присел на стоявший у камина скрипучий кожаный диван, жестом предложив молодым людям присоединиться. Диван казался очень старым, и Максвелл нисколько не удивилась бы, если бы выяснилось, что на его подушках в разное время восседало не менее пяти поколений семейства Кэррик.

Хэрри поднял бокал и возгласил:

— Хочу предложить тост за двух своих добрых друзей. — Они выпили за это, после чего хозяин, посмотрев на гостью, добавил: — Не откладывая дело в долгий ящик, предлагаю второй тост. За одну из самых восхитительных женщин, каких я когда-либо встречал. Совершенно очарован вами, Мишель. Сегодня вы просто сногсшибательны.

Та улыбнулась и посмотрела на Кинга.

— Эх, если бы я еще умела готовить…

Шон хотел было что-то сказать, но передумал и вместо этого быстро глотнул коктейля.

— Какая интересная комната, — произнесла Максвелл, обозревая помещение библиотеки, заставленное изъеденными жучком-древоточцем массивными деревянными шкафами со старинными фолиантами.

Хэрри проследил за ее взглядом.

— В ней, ко всему прочему, еще и привидения встречаются. Что, в общем, неудивительно для библиотеки дома, видевшего свет восемнадцатого столетия.

— Привидения?! — удивленно переспросила гостья.

— Разумеется. За свою жизнь я видел множество их явлений. Некоторые появляются довольно регулярно. Когда я приехал из Ричмонда и окончательно обосновался здесь, мне пришло в голову, что их стоит узнать получше. Ибо мне самому суждено присоединиться к ним в не таком уж далеком будущем.

— Бросьте, Хэрри. Перед вами еще много лет насыщенной событиями плодотворной и интересной жизни, — заметил по этому поводу Кинг.

— Что бы мы только без вас делали? — вторя напарнику, кивнула Мишель, прикасаясь краем своего бокала к стакану с бурбоном в руке адвоката.

— Моя ветвь семейства Ли заложила этот дом задолго до того, как другая линия этой фамилии начала строить свой знаменитый Стрэтфорд-Холл. — Сказав это, Кэррик посмотрел на часы. — Кэлпурния подает обед ровно в семь тридцать. Это дает нам возможность немного поболтать до еды, хотя у меня имеются сильные подозрения, что за столом мы будем обсуждать ту же самую тему.

— Кэлпурния? — переспросила Максвелл.

— Кэлпурния — моя кухарка и мажордом. Эта чудная леди ухаживает за мной уже много лет. Я познакомился с ней, когда работал в Верховном суде штата в Ричмонде. Выйдя в отставку, предложил ей переехать в наши края, и она любезно согласилась. Без нее я пропал бы.

Глотнув бурбона, Хэрри поставил стакан на поднос и сложил руки так, словно собирался молиться. Лицо его при этом стало очень серьезное.

— Мы должны раскрыть дело, чего бы это ни стоило. И быстро. Людей не перестанут убивать только из-за того, что нам хочется, чтобы убийства прекратились.

— Все понятно. — Кинг поднялся с места и встал лицом к собеседникам и спиной к камину. — Я много думал над этим делом, тем более что последние несколько дней отлеживался после отравления и время у меня было. Итак, в данный момент у нас в наличии восемь трупов. — Детектив поднял к потолку руки и продемонстрировал восемь пальцев. — Но я хотел бы поговорить только о пяти из них. Пока, во всяком случае. И начать я бы хотел с Ронды Тайлер.

— Танцовщицы, — уточнил Хэрри.

— Проститутки, — покачал головой Кинг.

— Ты в этом уверен? — спросила Мишель.

— Я провентилировал этот вопрос с Лулу. Определенно Ронда Тайлер относилась к разряду девушек, согласившихся работать по схеме, обеспечивавшей дополнительную оплату.

— Что за схема? — поинтересовался хозяин.

— Так, небольшой побочный бизнес мужского клуба «Афродизиак». Этот бизнес уже закрылся, — несколько туманно ответил Кинг.

Кэррик, однако, сразу смекнул, что к чему, и согласно кивнул:

— А ведь я догадывался, что нечто подобное существует. Было бы странно, если бы кому-нибудь из посетителей, накачавшихся виски и насмотревшихся на голых женщин, не пришла в голову крамольная мысль нарушить установленные правила и не только созерцать танцовщиц, но и, так сказать, осязать.

— Совершенно верно. Итак, Ронда подрабатывала проституцией. Уж не по этой ли причине ее убили?

Мишель не задержалась с репликой:

— Проститутки считаются чуть ли не основной группой риска и добычей номер один серийных убийц.

— Опять в точку. В этой связи возникает вопрос: имеем ли мы дело с обычным серийным убийцей, решившим начать свою карьеру с убийства жертвы из классической группы риска, или под всем этим кроется нечто большее?

— Что вы имеете в виду, Шон?

— Я спрашиваю себя, является ли смерть Ронды Тайлер символической или к ней примешиваются личные мотивы?

— Как мы можем ответить на этот вопрос при том ничтожном количестве информации, которой располагаем? — спросила Мишель.

— Позвольте мне ответить на этот вопрос вопросом. Как вы думаете, Бобби Бэттл мог пользоваться услугами Ронды Тайлер? Она работала в «Афродизиаке» в то время, когда у Бобби еще не было никакого удара, хотя Лулу и не может точно сказать, когда видела его в клубе в последний раз.

— Я никогда не рассматривал это дело под таким углом, — признался Хэрри. — Но, предположим, он спал с ней. Почему именно это должно было сделать ее жертвой нашего убийцы? Последний, прошу заметить, убил еще как минимум четырех человек, никак, на мой взгляд, не связанных между собой.

— А что, если кто-то из этих четырех тоже так или иначе связан с Бэттлом?

— Кто, к примеру?

За Кинга ответила Мишель:

— Шон полагает, что Стиви Кэнни был внебрачным сыном Бобби. Мать Стиви работала на Бэттла и, возможно, от него и забеременела. Мы считаем, что Роджер Кэнни шантажировал Бобби. Мы также считаем, что Бэттл приложил руку к смерти миссис Кэнни, которая наступила три с половиной года назад. Сразу после этого шантаж и начался.

— Боже мой! — вскричал Хэрри.

— Я тоже много думала об этом деле, Шон. И мне вот что непонятно. Бобби не делал секрета из своих связей с женщинами, и многие знали о том, что он спал с проститутками. И если то, что ты сказал, правда, то с какой стати ему было так уж пугаться обвинений в незаконном отцовстве? Почему он позволял шантажировать себя на предмет адюльтера?

— Полагаю, я могу ответить на этот вопрос, — произнес хозяин. — Примерно в то время, о каком вы упоминаете, Бобби вел переговоры о продаже своей компании. Многие местные адвокаты, которых я знал, работали по этой сделке, так что я наслушался достаточно рассказов о ней. Ну так вот: потенциальным покупателем фирмы Бэттла являлся один транснациональный концерн, руководство которого славилось своей кристальной репутацией. А Бобби, как вы понимаете, представлял лицо своей компании…

— То есть вы хотите сказать, что неожиданно всплывшая новость о незаконном сыне могла не лучшим образом отразиться на ходе переговоров?

— Точно так. Между прочим, сделка в конце концов состоялась и принесла Бобби столько денег, что он не смог бы прожить их, будь у него даже несколько жизней. И мне представляется, что ему в этом смысле исключительно повезло.

— Почему вы так думаете? — спросил Кинг.

— Бэттл всегда отличался эксцентричным поведением, но в последние годы оно становилось все более и более странным. У него слишком часто менялось настроение, когда сильнейшая депрессия неожиданно уступала место необъяснимой эйфории. Да и голова у него была уже не та, что прежде. Один из самых блестящих инженеров и бизнесменов своего времени, он начал вдруг забывать имена партнеров и важные пункты деловых соглашений. Так что постигший его удар нисколько меня не удивил. Более того, я подозреваю, что до этого Бобби перенес на ногах несколько не столь сильных инсультов, отразившихся самым пагубным образом на его мышлении. Но это к слову… Мы говорили о шантаже, не так ли? — Хэрри повернулся к Кингу. — Извините, что прервал ваши рассуждения своими реминисценциями.

— Ничего страшного. На самом деле, нам не хватает информации, и вы, не зная того, здорово нам помогли. Так, упомянутое вами время переговоров по поводу продажи компании навело меня на мысль, что шантаж задумал именно Роджер Кэнни. Миссис Кэнни не могла не знать, кто в действительности являлся отцом ее сына, или по крайней мере мог ли Бобби быть его отцом, но, как мне кажется, не считала нужным это афишировать. Стиви умер в возрасте семнадцати лет, и если бы она захотела предъявить Бэттлу какие-либо претензии, то не стала бы ждать столько времени. Тем более что Бобби и семнадцать лет назад был далеко не бедным человеком.

Хэрри подключился к его рассуждениям:

— Но Роджер Кэнни, вероятно, догадывался, что не является биологическим отцом Стиви, и ждал лишь смерти жены, чтобы попытаться прижать Бобби. Возможно, он не спешил с этим, поскольку считал, что жена откажется участвовать в разработанной им схеме. Но вот супруга погибла в автокатастрофе, и почти одновременно прошла информация о переговорах по поводу продажи компании, и он начал действовать. Кэнни хорошо понимал цену вопроса, поскольку сведения о планируемой сделке публиковались в печати.

— А возможен и такой вариант, — высказалась Мишель. — Роджер Кэнни не захотел дожидаться смерти жены от «естественных» причин, каким-то образом организовал автокатастрофу, в которой она погибла, и сразу после этого приступил к реализации своей схемы по шантажу Бэттла.

— Но, между прочим, около трех с половиной лет назад, то есть примерно в то время, когда умерла миссис Кэнни, повреждения получила все-таки машина Бобби, — напомнил Кинг. — Так что мне представляется более вероятным, что миссис Кэнни убил именно Бэттл.

— Я просто попыталась привлечь ваше внимание к тому факту, что у Роджера Кэнни тоже имелся мотив для убийства миссис Кэнни.

Шон с восхищением посмотрел на напарницу.

— Хорошая мысль, Мишель. Я как-то упустил это из виду.

— Но какой можно сделать из всего этого вывод? — нетерпеливо спросила Максвелл, которой хотелось побыстрее разложить все по полочкам.

Разговор прервал дребезжащий звук бронзового колокольчика.

— Я говорил Кэлпурнии, что обеденные колокольчики давно вышли из моды, но она сказала, что слух стал подводить меня, а ей неохота тащиться через весь дом, чтобы сообщить об обеде, — с улыбкой произнес Хэрри. — Итак, не пройти ли нам в столовую?

Глава 75

Шон по приезде откупорил обе привезенные им бутылки коллекционного вина, чтобы напиток до обеда мог «подышать». Когда все уселись за стол, он разлил вино по бокалам.

— Разрешите представить: «Ла Круаде Пейроли» из Люссак-Сент-Эмильена.

— С этим вином наверняка связана какая-нибудь пикантная история. — Мишель понюхала плескавшуюся в бокале золотистую жидкость.

— Ничего особенно пикантного, если не считать того, что имя нынешней владелицы этого виноградника — Кароль Буке, считавшейся в свое время знаменитой актрисой, в частности, снявшейся в одном из фильмов о Джеймсе Бонде в роли его очередной подружки. Если мне не изменяет память, фильм назывался «Только для твоих глаз». Во второй бутылке вино «Ма верите» от самого Жерара Депардье, произведенное в местечке От-Медок.

— Которое, если мне будет позволено высказать свое мнение, изготовлено из винограда, выращенного актером, чье имя включено в название? — произнес Кэррик.

— Именно. Эти вина сейчас все время растут в цене, и я открываю бутылочку или две только по особым случаям.

— Мы с Хэрри весьма польщены, — ухмыльнулась Мишель.

Они подняли тост, еще раз выпили за дружбу и принялись за еду, которую принесла и расставила Кэлпурния. Лет шестидесяти, ростом более шести футов,^[46] массивного телосложения, с шапкой густых вьющихся седых волос, стянутых на затылке в толстый узел, более всего она походила на грозную уборщицу из школьного буфета, каких до истерики боятся ученики младших классов. Однако несмотря на грубую внешность, готовила мажордом Кэррика исключительно вкусно.

Когда Кэлпурния вышла из столовой, Хэрри продолжил разговор:

— Насколько я помню, Мишель хотела узнать, что следует из ваших рассуждений относительно связи Бобби Бэттла с Рондой Тайлер, и предположения относительно того, что Стиви Кэнни являлся его незаконным сыном?

— То, что по крайней мере две жертвы нашего убийцы — Ронда Тайлер и Стиви Кэнни — имели непосредственное отношение к Бэттлу. Возникает вопрос: нельзя ли сказать то же самое и о некоторых других жертвах?

— Дженис Пемброк? — спросила Мишель.

— Вряд ли. Я рассматриваю ее как случайную жертву, оказавшуюся в неудачное время в неудачном месте, — ответил Кинг.

— А Диана Хинсон? Адвокат? Вдруг она принимала участие в работе над некими корпоративными сделками, связанными с фирмой Бэттла?

Детектив покачал головой:

— Тоже сомнительно. Она работала в суде и занималась по преимуществу уголовными делами. Я сделал множество запросов по ее поводу, но не нашел ни одного свидетеля, который видел бы их хоть раз вместе. Так что давайте пока оставим Хинсон в покое и сосредоточимся на следующей жертве — Джуниоре Девере. Он уж точно связан с Бэттлами.

— Совершенно верно. Работал на них, а позже был обвинен в ограблении их дома, — напомнила Мишель.

— Но ограбление произошло уже после того, как Бэттл перенес удар, — заметил Хэрри.

— Я никогда не думал, что Бобби кого-то убил, — произнес Кинг, — за исключением, быть может, миссис Кэнни. Но у нас три жертвы, которые, весьма вероятно, были так или иначе связаны с Бэттлом. И все эти люди убиты в манере, присущей нашему серийному убийце, — с надеванием на руку часов, выставлением точного времени и присылкой постфактум сопроводительного письма с обстоятельствами преступлений.

Мишель скептически поджала губы.

— Согласна: Пемброк, возможно, стала жертвой убийцы, потому что оказалась рядом с Кэнни, но Хинсон убита, что называется, по всем правилам, то есть в манере, имитирующей Ночного Охотника. Но ты только что сказал, что она никак не связана с Бэттлом.

— У нее стрелки часов показывали одну минуту пятого, — напомнил Кинг, немного помолчал и добавил: — А у Пемброк, если помните, — одну минуту третьего. У всех других стрелки точно указывали на тот или иной час.

— Значит, часы у Хинсон и Пемброк, так сказать, на минуту «спешили»? — медленно, чуть ли не по слогам произнесла Максвелл.

— Точно так. — Шон озадаченно посмотрел на помощницу. — На минуту «спешили», говоришь? Где-то я уже слышал эту фразу, не могу только вспомнить, где и в какой связи.

— Складывается впечатление, что убийца посредством часов пытается втолковать нам, что некоторые жертвы у него, если так можно выразиться, выходят не по профилю.

— Полагаю, он пытается сообщить нам, что Тайлер, Кэнни и Джуниор убиты согласно его плану по причине их связи с Бэттлом. Что же касается Хинсон и Пемброк, его выбор пал на них более-менее случайно, поскольку у них таких связей не имелось.

— Хорошо, предположим, Пемброк убита потому, что находилась рядом с Кэнни. Но почему он убил Хинсон? — спросила Мишель.

— Мы уже неоднократно со всех сторон разбирали эти убийства, пытаясь обнаружить в них логику, но до сих пор к единому мнению по этому вопросу не пришли. Лично мне представляется, что присутствие в машине Пемброк и ее последующее убийство сыграли убийце на руку, поскольку позволили еще больше замутить воду, в которой следствию предстояло ловить рыбу. Если бы Кэнни оказался в машине один, готов поспорить: в скором времени состоялось бы новое убийство, вроде убийства Хинсон, чтобы замаскировать связь жертв с Бэттлом. Это также объясняет, почему в письме, полученном после убийства школьников, написано «подросток» вместо «подростки». В данном случае как запланированная жертва может рассматриваться только Стиви Кэнни.

— Но, Шон, если убийца и в самом деле стремился сбить полицию со следа, то почему часы некоторых жертв на одну минуту «спешат»? Не правильнее было бы поставить стрелки строго на тот или иной час, с тем чтобы исключить выводы вроде тех, к которым пришел ты?

— Не могу пока этого доказать, но меня не оставляет мысль, что убийца пытается вести своего рода честную игру и намеренно оставляет следствию зацепки, объясняющие его планы и намерения.

— А может, он просто дурит нам голову? — высказала предположение Мишель.

— Возможно, но я так не думаю.

Его слова, однако, не рассеяли скепсиса Максвелл.

— О'кей. Будем считать, что ты прав. При таком раскладе центральным связующим звеном в схеме преступника должен быть сам Бобби Бэттл. Но ты ведь не думаешь, что его убил наш маньяк, не так ли? Однако согласно твоей версии получается, что его убийство другим человеком просто случайное совпадение. Но возможны ли такие совпадения в нашем случае, ты как полагаешь? И потом: как вписываются в твою версию убийства Кайла и Салли?

— Что бы там ни говорила по этому поводу Сильвия, Монтгомери мог все-таки покончить жизнь самоубийством. А Вэйнрайт могли убить за то, что она не подтвердила в нужное время алиби Джуниора.

— Кажется, я потерял нить ваших рассуждений, Шон, — покачал головой Хэрри.

— А между тем все просто. Если Джуниора убили за то, что он ограбил дом Бэттлов, то убийца, убедившись впоследствии в его невиновности, не мог не разозлиться на девушку-грума. Еще бы ему на нее не разозлиться — ведь из-за ее молчания все его усилия пошли насмарку, так как он убил не того человека. Предположим, он решил отомстить виновнице допущенной им ошибки, покарав ее смертью. Что же касается фирменных часов с выставленным временем и прочей атрибутики, являющихся его визитной карточкой, то в данном случае их не обнаружено, поскольку Салли представлялась ему слишком ничтожным существом, чтобы ради нее так напрягаться. Или у него просто не оставалось времени, чтобы как следует подготовить преступление, ведь она сказала мне правду о Джуниоре меньше чем за семь часов до того, как ее убили.

— Исходя из того, что лицо Салли размозжено, а череп разбит в нескольких местах, можно сделать вывод, что версия отмщения в данном случае вполне уместна, — согласилась Мишель. — Только пришедший в дикую ярость человек способен нанести подобные увечья мертвому телу.

— Верно. Только пришедший в дикую ярость человек… — начал было Кинг, но потом неожиданно замолчал и после секундной паузы воскликнул: — Семь часов!

— Вы о чем это, Шон? — удивленно осведомился Хэрри.

— Мне только что пришла в голову некая ассоциация, связанная с этими пресловутыми семью часами. Но ей недоставало законченности и оформления, и она так быстро ускользнула, что я не успел понять, почему ее появление вызвало у меня озабоченность. — С минуту подумав, он добавил: — Что ж, будем считать ее возникновение несколько преждевременным. Извините за эмоциональный выплеск. Итак, на чем мы остановились?

— Я хотела узнать ваше мнение по поводу версии Чипа Бейли о том, что Салли якобы сама ограбила или помогла ограбить дом Бэттлов, а ночь любви с Джуниором выдумала для того, чтобы обеспечить себе алиби.

Хэрри удивленно приподнял бровь.

— Чрезвычайно любопытная версия.

— Действительно, — медленно произнес Кинг. — И самое главное, мы не обладаем данными, чтобы с места отмести ее, хотя чутье говорит мне, что она ошибочна.

За обедом довольно скоро прикончили вторую бутылку. После обеда все вернулись в библиотеку, куда Хэрри велел подать кофе и коньяк. Мишель и Кинг от коньяка отказались.

— Мне еще машину вести, а я и так выпил довольно много.

— А мне предстоит наблюдать, как он ведет, чтобы в нужный момент прийти на помощь, — ухмыльнулась Мишель.

С приближением ночи в комнате стало значительно прохладнее, и Максвелл подошла к камину, чтобы греть ноги.

— Я и забыла, что платья так сильно продуваются снизу, — негромко проговорила она, ни к кому особенно не обращаясь.

Хэрри повернулся к Кингу.

— Что вы думаете о Доротее?

— Совершенно точно установлено, что подействовавший на Эдди наркотик не был растворен в вине. Полицейские не смогли также найти у нее дома таблетки, купленные у покойного Кайла. С другой стороны, Сильвия поставила меня в известность, что сульфат морфина, обнаруженный в крови Эдди, имеется и в ее аптеке, а значит, мог оказаться одним из препаратов, которые Кайл носил Доротее в «Афродизиак». Кроме того, у Доротеи нет алиби на время смерти Монтгомери. Она сказала, что была дома, но муж ее не видел.

— Эдди находился у себя в студии, где всю ночь писал мой портрет, — пробормотала Мишель, порозовев от смущения.

Кинг бросил на партнершу внимательный взгляд, но промолчал.

Хэрри несколько секунд с любопытством смотрел на Максвелл, после чего произнес:

— Итак, она покупала наркотики, а также считается потенциальной подозреваемой в делах об убийстве Бобби Бэттла и Кайла Монтгомери. Кроме того, у нее имелась лучшая, чем у кого-либо, возможность дать наркотик Эдди. Это не говоря уже о том, что она живет рядом с тем местом, где была убита Салли. Улики, конечно, косвенные, но весьма впечатляющие.

— А еще она находилась в депрессии по случаю неудачных спекуляций с недвижимостью, — вставила Мишель. — Эта женщина со всех сторон замазана, как на нее ни посмотри.

Кинг возразил:

— Не хочу с тобой спорить, но мне, если честно, трудно определить ее мотивацию. Так, она сказала, что Бобби обещал изменить завещание в ее пользу, но не изменил. И какой тогда, спрашивается, у нее мотив убивать его?

— Реальный? Никакого. Но она могла здорово на него из-за этого разозлиться и убить из мести или в приступе ярости.

Хэрри поднялся с места, подошел к камину и встал рядом с Максвелл.

— Мне уже за семьдесят, и мое бедное тело продувается со всех сторон независимо от одежды и температуры в комнате, — объяснил он.

Потом, возвращаясь к дискуссии, произнес:

— Следует рассмотреть еще один вариант. Мы все время спрашиваем себя, что пропало из секретного ящика Ремми. Но почему не задаться вопросом, что похитили из секретера Бобби?

Кинг и Мишель словно по команде повернулись к нему, но промолчали.

Хозяин продолжил:

— Завещание, по которому все достается Ремми, хранится у семейных адвокатов и составлено много лет назад.

— Откуда вы знаете? — осведомилась Мишель.

— Заверивший его адвокат некогда работал у меня клерком, а сейчас числится одним из партнеров известной адвокатской фирмы в Шарлотсвилле. По его словам, оригинал давно хранится у него на фирме, и именно этот вариант признан в качестве официального.

— А кто-нибудь искал другой, более современный вариант? — спросил Кинг.

— В том-то все и дело, что никто его не искал. Но что, если во время ограбления из тайника Бобби похитили именно этот документ?

Кинг заметил:

— Но если новое завещание хранилось в секретном ящике Бобби, о котором Ремми, по ее словам, ничего не знала, то из этого следует, что миссис Бэттл не могла уничтожить его.

— Я ни в чем не обвиняю Ремми. Просто когда Бобби перенес удар, его отвезли в госпиталь, где он целый месяц лежал в постели в бессознательном состоянии, а когда изредка приходил в себя, начинал бормотать какие-то бессвязные фразы. Так по крайней мере мне рассказывали, — произнес Хэрри.

— И возможно, при этом случайно сболтнул о своем новом завещании! — воскликнул Шон, прищелкнув пальцами.

— Таким образом, ограбление мог совершить любой, кто слышал эти слова, —подытожил адвокат.

— Но если завещание похитила Доротея, она уж, наверное, не стала бы медлить с его опубликованием, не так ли? — предположила Мишель.

— Небольшая поправка. При этом ей пришлось бы объяснить, где она его взяла, — заметил Кэррик. — Лично я сомневаюсь, что она согласилась бы признаться в ограблении.

На лице Кинга проступило озадаченное выражение.

— Кажется, мы что-то пропустили, Хэрри. О смерти Бобби Бэттла писали во всех газетах. Тот, кто составил новое завещание, обязательно должен был проявиться.

— Возможно, на этот раз Бобби не воспользовался услугами адвокатской конторы.

— Даже если он составил завещание сам, ему потребовались бы свидетели.

— Не обязательно, если завещание целиком написано собственной рукой.

— Если так, закономерен вопрос: у кого оно сейчас находится и почему его до сих пор не обнародовали?

— Да, это вопрос вопросов. Ничего не пожалел бы, чтобы получить ответ на него. — Кэррик одним глотком прикончил свой коньяк.

Глава 76

Кинг и Мишель пожелали Хэрри доброй ночи, сели в машину и поехали домой. Хотя к ночи немного похолодало, погода оставалась чудесной, и они решили не поднимать крышу. Довольно скоро, впрочем, Максвелл стала зябко кутаться в накидку, и это не укрылось от глаз Кинга.

— Могу поднять крышу, если ты замерзла.

— Не надо. Свежий ветер несет с собой запахи весны.

— Да, ничего нет лучше весны в сельской части Виргинии.

— Мне кажется, что сегодня вечером мы таки добились некоторого прогресса.

— По крайней мере обсудили это дело со всех сторон и высказались, а это всегда полезно.

Она с подозрением посмотрела на него.

— Как обычно, ты говоришь меньше, чем знаешь.

Шон сделал вид, что его оскорбила ремарка, но появившаяся затем на губах улыбка выдала истинные чувства.

— Знаю я пока что мало, но кое-какие мысли у меня после сегодняшнего вечера появились.

— Какие, к примеру, партнер?

— А такие, что я сегодня чудесно провел время, распив две бутылки восхитительного вина в компании с не менее восхитительной молодой женщиной, пусть даже мы и говорили все время об убийствах и преступлениях.

— Ты хитришь со мной. Я догадалась об этом, когда ты сначала отозвался в превосходной степени о своем вине и лишь потом похвалил мои скромные достоинства.

— Ничего удивительного. Эти две бутылки стояли у меня в погребе несколько лет, и я соответственно знал их дольше, нежели тебя.

— Что бы ты сейчас ни говорил, я знаю, что ты хитришь со мной.

Материализовавшийся из темноты внедорожник так сильно ударил машину в задний бампер, что, если бы детективы не были пристегнуты, вылетели бы из салона, пробив головами ветровое стекло.

— Вот дьявольщина! — взревел Кинг, бросая взгляд в зеркало заднего вида. — И откуда он только взялся? Минуту назад на шоссе никого не было. — Едва Шон успел произнести эту фразу, как последовал новый удар, и помощник шерифа схватился за рулевое колесо, стремясь удержать двухдверный «лексус» на трассе.

Мишель резким движением ступней сбросила туфли на высоких каблуках, после чего уперлась босыми ногами в пол, чтобы поддерживать баланс. Затем выхватила из сумочки пистолет и, оттянув затвор, дослала патрон в патронник — все за считанные секунды.

— Ты водителя видишь? — спросил Кинг.

— Этот тип светит мне фарами прямо в лицо, но меня не оставляет мысль, что за нами увязался убийца.

Шон вытащил из кармана сотовый.

— На этот раз мы достанем этого ублюдка.

— Берегись, он снова нас атакует! — крикнула Мишель.

Третий удар внедорожника, который был куда тяжелее «лексуса», едва не поднял задний мост купе. Толчок оказался таким сильным, что сотовый выскочил из руки Кинга, ударился о край ветрового стекла и по широкой дуге полетел назад, упал на дорогу и рассыпался на части.

Детектив, резко вывернув руль, удержал «лексус» на дороге, когда противник, чья машина весила на тонну больше, вильнул после удара в сторону. Впрочем, у купе имелись и преимущества перед атаковавшим его стальным чудовищем. Он был значительнее подвижнее последнего, а кроме того, обладал тремястами «лошадями» под капотом. Кинг нажал на газ и на прямом как стрела участке дороги с легкостью оторвался от преследователя и ушел далеко вперед.

Мишель расстегнула ремень безопасности.

— Что это ты делаешь, хотел бы я знать?

— Как бы ты ни старался, тебе на этом серпантине ни за что от него не уйти. Я же, будучи пристегнутой, не смогу сделать прицельный выстрел. Пока можешь, держись перед ним и позволь мне подготовиться к стрельбе.

— Сначала позвони в службу спасения.

— Не могу. Я не взяла телефон. Он не влезал в ридикюль вместе с пистолетом.

Кинг с изумлением посмотрел на напарницу.

— Ты не взяла телефон, но захватила пистолет?

— А что тут такого? Кроме того, я, похоже, правильно расставила приоритеты. Что бы я сейчас делала с телефоном? Позвонила бы этому парню и попыталась заговорить его до смерти?

Максвелл повернулась на сиденье, встала на колени и утвердила руки на подголовнике.

— Держись впереди него, пока можешь.

— А ты держи себя в руках, не то промажешь.

Так как Шон постоянно сбрасывал скорость на поворотах, внедорожник в скором времени вынырнул из темноты и опять устремился в атаку. Однако прежде чем он успел ударить мощным никелированным бампером, детектив съехал на покрытую гравием обочину и некоторое время двигался по ней, выходя из-под удара. После этого Кингу пришлось пережить еще несколько неприятных секунд, поскольку прямо впереди возник крутой поворот, именуемый у гонщиков «шпилька», который пришлось брать на скорости пятьдесят миль в час. На долю секунды ему показалось, что правые колеса «лексуса» повисли в воздухе, и Шон резко качнулся влево, стремясь восстановить равновесие. Заодно он, обхватив Максвелл, потянул напарницу к себе:

— Не обижайся, но ты нужна мне в качестве балласта. Замри на секунду, хорошо?

Когда колеса «лексуса» опустились на твердое покрытие шоссе, Кинг с облегчением перевел дух и отпустил Мишель.

Повороты кончились, и открылся прямой участок трассы длиной около четверти мили. Шон ударил по педали газа с такой силой, как если бы намеревался пробить в полу дыру. Замелькали цифры на спидометре, сложившиеся в скором времени в трехзначное число, но куда быстрее мелькали деревья на обочине. Если бы Кинг удосужился бросить взгляд влево или вправо, ему наверняка стало бы не по себе, поскольку деревья слились в одну сплошную полосу. Но у него не было времени смотреть по сторонам, поскольку прямой участок шоссе кончался, а за ним начиналась новая серия поворотов. Интересно, сколько в «лексусе» подушек безопасности, вспоминал детектив. На его взгляд, им с Мишель в случае аварии таких подушек понадобилось бы не менее дюжины, особенно учитывая возникшую очередную «шпильку» и тот факт, что предстояло взять ее на скорости, превышавшей шестьдесят миль в час. Ехать медленнее было невозможно, поскольку сзади нагонял внедорожник с маньяком за рулем, но и мчаться очертя голову вперед представлялось не менее опасным, так как следующая «шпилька» могла оказаться еще более крутой, нежели предыдущая.

Мишель сосредоточила внимание на догонявшем их внедорожнике. Расстояние между ним и «лексусом» все сокращалось, и ей стало казаться, что она уже в состоянии различить силуэт водителя. Максвелл уперлась локтями в спинку кресла и вскинула пистолет, обхватив его обеими руками. Выстрелить ей, однако, не удалось, поскольку в этот момент Кинг, вписываясь в поворот, резко бросил машину влево и одновременно изо всех сил надавил на тормоз. Как он ни старался, сбросить скорость ниже шестидесяти ему не удалось. Между тем на этом участке дороги запрещалось ехать со скоростью больше двадцати миль в час. Должно быть, мрачно подумал Шон, инженеры по технике безопасности забыли принять в расчет парней на внедорожниках вроде того безумца, что гонится за ними.

— Сейчас он нас достанет! — крикнул детектив, не поворачивая головы к Мишель. — Я не могу ехать быстрее.

— Главное, не виляй из стороны в сторону. Если он не отстанет и попытается нас таранить, я прострелю ему шину, а если повезет — и голову.

Между тем преследователь находился на расстоянии пятидесяти футов, а еще через минуту выяснилось, что их разделяет уже не более двадцати. «Неужели он не видит, что я опять держу его на мушке»? — подумала Максвелл, но в это время преступник, словно угадав ее мысли, сделал молниеносный рывок вперед.

Кинг заметил маневр и тоже увеличил скорость, вновь оторвавшись на время от преследования. При этом он давил на педаль газа с таким энтузиазмом, как если бы надеялся, что от этого в моторе неожиданно появится турбонаддув, который пришелся бы сейчас весьма кстати.

Внезапно перед ним на дороге словно из воздуха материализовалось семейство оленей.

— Держись! — крикнул Кинг напарнице, вращая изо всех сил рулевое колесо сначала влево, а потом вправо. В следующее мгновение купе съехало с дороги и налетело бортом на шедший по краю отбойник, который со страшным скрежетом оставил на лакированном корпусе длинную глубокую борозду.

Детектив услышал за спиной пронзительный скрип тормозов и оглянулся. Преследователь тоже попал из-за оленей в трудное положение и вынужден был сбавить ход, чтобы не наехать на них. С шоссе, однако, он не вылетел и, объехав оленей, снова увеличил скорость. Кинг же неожиданно услышал донесшийся из мотора неприятный воющий звук. По-видимому, соприкосновение с полосой ограждения сказалось не только на полировке, но и на двигателе. Шон бросил взгляд на спидометр, который лишь подтвердил его опасения, так как стрелка, упершись в отметку девяносто миль, упорно не хотела двигаться дальше.

— Ухватись за что-нибудь! — воскликнул Кинг, обращаясь к Мишель. — Сейчас этот ублюдок нас протаранит.

Так и случилось. Капот внедорожника врезался в багажник «лексуса». При этом деформированный бампер спортивной машины, едва державшийся после предыдущих ударов, оторвался и улетел в кювет. Мишель дважды нажала на спусковой крючок пистолета, но пули, похоже, не нанесли внедорожнику никакого вреда. Удар при таране был такой сильный, что Мишель отбросило к багажнику. Ее наверняка выбросило бы из машины, если бы Кинг, увидев мелькнувшие в воздухе ноги напарницы, не схватил в последний момент ее за щиколотку. По счастью, в эту секунду они снова выехали на прямой участок трассы, и Шон, выжав из мотора все, что тот мог дать, сумел в очередной раз оторваться от преследования.

— Дьявольщина! — выругалась Максвелл.

— Ты ранена?

— Нет. Я успела дважды выстрелить в этого сукина сына, но потом от удара пистолет выскочил из руки. Жалко-то как! Я не разлучалась со своим старым надежным «ЗИГом» по меньшей мере пять лет.

— Может, забудешь на время о пистолете? Как-никак этот парень хочет нас убить.

— Если бы у меня осталась моя пушка, я могла бы убить его раньше, чем он убьет нас, но теперь прямо не знаю, что делать. Дважды стреляла в него, но не уверена, что причинила ему хоть какой-нибудь вред. Толчок сбил меня с прицела. Погоди-ка! — вдруг воскликнула она. — Кажется, я его вижу!

— Кого?

— Не «кого», а «что». Свой пистолет. Он упал на задний спойлер и зацепился за что-то. Пожалуй, я попробую его достать…

— Даже не думай об этом. Ты убьешься…

— Если я его не достану, этот тип убьет нас. Держи меня за ноги!

— Чтоб тебя черти взяли, Мишель! У меня будет из-за тебя сердечный приступ.

Детективы сосредоточили все свое внимание на пистолете и не заметили, что внедорожник, резко увеличив скорость, начал обходить их с левого борта. Наконец Кинг, обнаружив этот маневр и осознав, что убийца хочет преградить им путь, изо всех сил ударил по тормозам и одновременно несколько раз переключил передачу. Подобные манипуляции наверняка не предусматривались в руководстве по эксплуатации «лексуса». Тормоза завизжали, а коробка передач от подобного обращения едва не вышла из строя. Шон словно воочию увидел мысленным взором, как она разваливается на части, рассыпая по асфальту гайки, головки болтов и прочие фрагменты своих внутренностей. Но, по счастью, ничего этого не случилось. Машина, дернувшись как паралитик, замерла с дымящимися шинами на месте, после чего Кинг, нажав на газ, дал задний ход. Мишель, впившись пальцами в спинку своего сиденья, продолжала стоять на нем на коленях, не слишком хорошо отдавая себе отчет, что происходит.

Внедорожник, заскрипев тормозами, тоже резко остановился. При этом от колес джипа шел такой дым, что можно было подумать, будто шины охвачены огнем. Потом, развернувшись, автомобиль убийцы снова устремился в погоню, хищно поблескивая никелированной решеткой, напоминавшей оскаленные зубы.

Мишель, осознав наконец происходящее, посмотрела с волнением на партнера, который вглядывался в темноту, поскольку «лексус» продолжал двигаться задним ходом.

— Мы так далеко не уедем, Шон. Машина этого ублюдка надвигается на нас куда быстрее, нежели ты удаляешься от нее.

— Спасибо, что напомнила, — процедил Кинг сквозь стиснутые зубы. — Ну а теперь держись за все, что только есть под рукой, и начинай считать. На цифре «пять» я, не останавливаясь, сделаю разворот «на пятачке».

— Да ты рехнулся!

— Очень может быть…

Разворот «на пятачке» означал мгновенный разворот на полном газу на сто восемьдесят градусов и, возможно, на одних только задних колесах. После этого Кинг намеревался, еще больше увеличив скорость, устремиться на преследователя, имитируя таран, объехать и, воспользовавшись его замешательством, оторваться. Маневр очень опасный, и детектив молил Бога, чтобы при этом они не вылетели с дороги и не разбились. Шон возлагал большие надежды на уроки по спецвождению, которое им преподавали в школе Секретной службы. Плохо было то, что он прошел тренинг много лет назад и с тех пор полученные на занятиях навыки не отрабатывал.

Схватившись свободной рукой за ручку двери и упершись ногами в пол, чтобы зафиксировать себя на месте, Кинг резко крутанул руль, затем отпустил, а секундой позже заклинил намертво, создавая искусственный занос. Прием сработал, и машина, описав полукруг, развернулась капотом к преследователю, после чего детектив, переключив передачу, рванул вперед, словно выпущенный из пращи камень. «Лексус» объехал внедорожник, продолжавший словно по инерции двигаться в прежнем направлении.

Увы, на изобиловавшей поворотами дороге долго пользоваться обретенным преимуществом Кинг не мог. Не прошло и пяти секунд, как внедорожник, тоже сделав разворот на сто восемьдесят, начал их догонять.

Ко всему прочему, из-под капота показался дым, каждое переключение передачи давалось с трудом, и Шон стал понимать, что гонка скоро закончится и не в их с напарницей пользу. Скорость «лексуса» упала сначала до шестидесяти, а затем и до пятидесяти миль в час.

— Шон, он опять собирается нас таранить! — взвизгнула Мишель.

— Чтоб его черти взяли! Я не в силах помешать этому, — крикнул детектив, избывая в крике всю накопившуюся в нем ярость.

Но на этот раз водитель внедорожника не стал таранить их бампером, а начал обходить по широкой дуге с левого борта, решив покончить с купе сильным боковым ударом, сбросив с шоссе в придорожный кювет. Падающая скорость «лексуса» давала ему необходимую для этого свободу маневра.

Кинг то и дело поглядывал на преследователя, чтобы по возможности отслеживать его движения, и продолжал мчаться вперед, выжимая из поврежденного мотора последнее. При этом левой рукой он держал за ногу Мишель, которая в очередной раз сделала попытку снять со спойлера пистолет. Двигалась она весьма активно, так что Шон, страхуя Максвелл, едва не вывихнул себе руку. Детектив так крепко впился пальцами в ногу напарницы, что на ее коже наверняка должны были остаться кровоподтеки.

— Ты в порядке? — крикнул он, продолжая гипнотизировать взглядом внедорожник.

— Кажется… Шон, я наконец дотянулась до него!

— Приятно слышать, поскольку этот ублюдок, похоже, собирается покончить с нами ударом в борт. Надеюсь, ты знаешь, что делать с…

Он не закончил фразу — в этот момент черный внедорожник вильнул в их сторону, обрушившись на купе двумя с половиной тоннами. Но удар пришелся не в борт, как думал детектив, а в багажник, отчего «лексус» закрутился вокруг оси. Этого Кинг боялся более всего, поскольку при такого рода вращении машина полностью выходила из-под контроля, как это бывает при заносе на льду.

— Держись! — крикнул Шон, взывая к напарнице неожиданно охрипшим голосом, поскольку в этот момент желчь устремилась вверх по пищеводу и обожгла горло. В школе Секретной службы их учили, как обращаться с машиной при чрезвычайных обстоятельствах, и Кинг, вдохновленный своим успехом при развороте на сто восемьдесят градусов, дал волю инстинктам в надежде, что навыки вернутся. Так, он не стал мешать вращению машины, давя на тормоз и выкручивая руль в обратную сторону, но, наоборот, поворачивал его в полном соответствии с движением «лексуса». Помимо всего прочего, при неконтролируемом вращении машине угрожала опасность переворота, и Шон с тоской подумал, что при этом напарница погибнет почти наверняка, а он сам если и уцелеет, скорее всего останется инвалидом. По счастью, этого не случилось. Кинг не помнил точно, сколько поворотов вокруг своей оси совершил «лексус», но, как бы то ни было, этот приземистый спортивный автомобиль весом 3400 фунтов^[47] и с низко расположенным центром тяжести на колесах все-таки устоял. И это несмотря на стершуюся резину и испорченную коробку передач!

Наконец купе завершило вращение и замерло, повернувшись капотом в сторону движения. Черный внедорожник ушел далеко вперед и продолжал набирать скорость, так как его водитель решил, по-видимому, закончить эту опасную игру и убраться с места происшествия как можно быстрее. Мишель вскинула пистолет и несколько раз выстрелила вслед черному автомобилю, пробив ему задние колеса, «взорвавшиеся» с громким хлопком. После этого внедорожник завилял из стороны в сторону, а затем завертелся вокруг своей оси. А потом произошло то, чего Кингу, к счастью, удалось избежать: большой черный автомобиль опрокинулся и, три раза перевернувшись, встал на крышу. На шоссе осталась дорожка из битого стекла, лохмотьев резины и рассыпавшихся по асфальту металлических частей.

Детектив дал газ израненному купе и подъехал к месту катастрофы.

— Шон!

— Что такое?

— Отпусти наконец мою ногу.

— Как ты сказала? Ох, извини… — С этими словами он выпустил напарницу из своей мертвой хватки.

— Я тебя понимаю. Тоже здорово испугалась. — Максвелл благодарно стиснула его руку, после чего они оба облегченно вздохнули и обменялись куда более осмысленными взглядами.

— А вы отлично водите, агент Кинг.

— Очень надеюсь, что такого рода умения и навыки мне при езде больше не пригодятся.

Напарники вышли из машины и направились к внедорожнику. Они приближались к поверженному врагу медленно и осторожно. Максвелл при этом держала пистолет наготове. Подойдя к машине, Кинг, с минуту повозившись, не без труда приоткрыл дверцу.

Голова водителя качнулась в их сторону.

Мишель хотела уже было нажать на спусковой крючок, но в следующее мгновение передумала и опустила пистолет.

Безжизненное тело висело на ремнях безопасности, раскачиваясь из стороны в сторону. Шон распахнул дверь во всю ширину и нырнул в салон.

Голова преследователя была до такой степени разбита и изуродована, а вокруг натекло столько крови, что детектив даже не потрудился проверить пульс.

— Кто это? — спросила Мишель.

— Не могу сказать. Здесь очень темно. Погоди-ка…

Шон отошел к «лексусу», сел за руль, подвел его поближе и повернул так, чтобы свет фар падал на салон внедорожника.

Потом детективы склонились над мертвым телом, освещенным ярким светом фар.

Это был Роджер Кэнни.

Глава 77

В десять часов утра большой трейлер, где обитало семейство Девер, окончательно опустел. Дети ушли в школу, Лулу отправилась на работу, а Присцилла Оксли покатила на своем древнем автомобиле в магазин «для взрослых», чтобы купить сигарет и тоник для столь любезной ее сердцу водки. За купой деревьев, окружавших покрытую гравием площадку, где располагался трейлер, стоял старый пикап. Водитель через окно наблюдал, как Присцилла отъезжала от временного пристанища дочери, держа в одной руке сигарету, в другой — сотовый, и подпирая пухлыми коленями рулевое колесо.

Как только толстуха проехала, мужчина выбрался из кабины и двинулся сквозь деревья к опустевшему трейлеру. Когда он зашел на участок и направился к двери, из сарая вылез старый пес Лютер и некоторое время смотрел на незнакомца, склонив голову набок. Учуяв наконец запах посетителя, он устало, для очистки совести гавкнул и вернулся в сарай. Минутой позже незваный гость проник в трейлер, без труда отперев отмычкой несложный замок, и направился к крохотному офису в дальней части рядом со спальней.

Джуниор Девер никогда не считался хорошим бизнесменом, и все его деловые записи находились в страшном беспорядке. По этой причине за них в один прекрасный день взялась его жена, обладавшая истинным призванием по части бизнеса и оформления документов. Ее стараниями все документы мужа со сведениями о деятельности строительной компании, где он работал, подверглись ревизии, исправлениям, упорядочению и находились отныне в идеальном состоянии. Незнакомец занялся просмотром этих записей, сложенных в хронологическом порядке, время от времени поднимая голову и прислушиваясь к доносившимся с улицы звукам. Когда взломщик закончил работу, на руках у него оказался весьма значительный список лиц, имена которых он выписал по интересующим его причинам.

Подумав, что нужный ему человек наверняка находится в этом списке, непрошеный гость удовлетворенно кивнул, сложил лист вчетверо и сунул в карман, после чего, прибрав за собой, направился к выходу. Добравшись до своего пикапа, он заметил автомобиль Присциллы, возвращавшейся из магазина с сигаретами и тоником. Счастливица, подумал он. Приехала бы пятью минутами раньше, была бы сейчас окровавленным трупом.

С мыслью об этом незнакомец отъехал, поглаживая лежавший в кармане рубашки драгоценный список. По дороге убийца размышлял над обстоятельствами ограбления дома Бэттлов, в котором ошибочно обвинили Джуниора, и старался припомнить мельчайшие подробности дела. В конце концов пришел к выводу, что кое-что в этом деле по-прежнему ему неясно. Затем стал размышлять об ужасной кончине Бобби Бэттла, задаваясь вопросом, кто все-таки убил его и кому эта смерть могла быть выгодна. Согласно газетам, существовали несколько субъектов, на которых упало подозрение, но водитель пикапа не верил, что кто-то из них действительно мог убить старика. Для этого убийца должен был обладать смелостью и широким кругозором, то есть теми качествами, которыми покойный сам обладал в очень большой степени и которые более всего ценил в других. Этих качеств, по мнению водителя пикапа, у официальных подозреваемых не имелось. Тем не менее он надеялся, что в один прекрасный день встретится с настоящим убийцей и, прежде чем перерезать горло, сообщит ему о том, как восхищается им.

Возможно, прежде чем убить Салли, следовало ее с пристрастием допросить. С другой стороны, что она могла знать об этом деле? Так, девчонка говорила, что в ночь ограбления была с Джуниором. Точнее, занималась с ним сексом. Глупая гусыня! Только и способна на то, чтобы в дневное время обслуживать четвероногих животных, а в ночное — двуногих. Эта дура заслуживала смерти, тем более что он убил ее очень быстро. Разве с этим миром произойдет что-то непоправимое, если на свете одной Салли Вэйнрайт станет меньше? — спросил себя убийца.

До сих пор он убил шесть человек, причем одного по ошибке. И за эту ошибку уже воздал — правда, на свой собственный манер. Но мучиться по этому поводу и возносить к небесам молитвы не станет. Так же как исповедоваться в грехах. Это все мелочи. Плохо другое: как он ни старался, ему не удалось уничтожить Кинга и Максвелл. И эти двое, несомненно, продолжают создавать все новые версии, а в один прекрасный день могут придумать что-нибудь действительно дельное. Иными словами, как ни сложны обстоятельства, связанные с этим делом, эта парочка может докопаться до истины и разрушить все его планы. Так что, как ни крути, придется с ними разобраться. Хотя это сложно и потребует значительных усилий. Пройдет немало времени, пока он разработает необходимый для этого сценарий. Нужно использовать по максимуму подслушивающие устройства, размещенные в их домах и телефонах. Он по-прежнему должен опережать сыщиков хотя бы на шаг. Это трудно, однако возможно, особенно если соблюдать максимальную осторожность и придерживаться плана.

Убийца верил, что в конечном итоге обязательно добьется успеха за счет фундаментального преимущества перед остальными участниками этой игры. Ради победы он был готов пожертвовать жизнью и сильно сомневался, что его оппоненты способны на подобное.

Ну а пока ему предстоит выполнить следующий пункт своего плана.

Незаметно отступить в тень.

Глава 78

— Неужели вы всерьез думаете, что все это сделал Роджер Кэнни? — раздраженно спросил Кинг.

Они расположились за длинным столом для совещаний в штаб-квартире городской полиции. Уильямс и Бейли с сомнением поглядывали на Шона, Мишель же делала записи в служебном блокноте, но одновременно не выпускала из поля зрения напарника.

— Он пытался убить вас обоих, — со значением произнес Чип.

— Потому что мы намекнули, что подозреваем его в шантаже Бэттла. И тот факт, что он попытался нас убить, говорит об обоснованности наших подозрений. А если Кэнни и впрямь убил жену, то мог опасаться, что мы докопаемся и до этого. Мы думали, что он ударился в бега. Но Роджер остался в наших краях и ждал удобного момента, чтобы нанести удар. Конечно, из этого вовсе не следует, что всех людей, которые проходят по нашему делу, убил он.

Бейли покачал головой.

— Кэнни должен был знать или хотя бы догадываться, что вы поделились подозрениями с нами. Кроме того, его метод покушения просто поражает глупостью и некомпетентностью. Какой-нибудь случайный водитель мог ехать по этой дороге и рассмотреть его действия во всех подробностях. Это не говоря уже о том, что он использовал для нападения собственную машину.

— А я и не говорил, что он умный и опытный преступник. Откровенно говоря, меня не оставляет мысль, что Кэнни просто спятил или действовал в состоянии аффекта. Только представьте себе: человек прожил вполне спокойно последние несколько лет и считал уже, что все сошло ему с рук, но тут неожиданно погибает сын, а его самого начинают подозревать в шантаже. Вот и сдали нервы. Интересно было бы сделать анализ ДНК обоих Кэнни и Бобби. Тогда мы точно знали бы, чей Стиви Кэнни сын, — добавил Кинг.

— Предположим, Роджер убил своего сына, его подружку и Бобби Бэттла, а затем прикончил проститутку и Диану Хинсон, чтобы замутить воду. Что вы на это скажете?

— А как быть с Джуниором? — осведомился Шон. — Где его место в этой схеме?

— Ну, Кэнни мог нанять Девера, чтобы он ограбил дом Бэттлов, — высказал предположение Бейли.

— А зачем ему это?

— Мы знаем, что у Бэттла и миссис Кэнни была интрижка. Возможно, Бобби завладел какой-то ее вещью, которую Кэнни хотел вернуть. Или боялся, что у Бэттла есть обличающие его бумаги или предметы. Но Джуниор ограбил не только Бобби, он выпотрошил и тайник Ремми. Из-за этого Кэнни мог разозлиться на него. Или просто опасался, что Девер его выдаст, и решил с ним разделаться. Между прочим, попытка убить вас свидетельствует о том, что человеческая жизнь не представляла для него большой ценности и он без лишних переживаний мог убрать каждого, кто становился на пути.

— А Салли? — поинтересовалась Мишель. — Какую роль вы отводите ей?

— Насколько я понял из ваших заявлений, она была не прочь переспать с любым, кто носил штаны, — извините, что дурно отзываюсь о покойной. Иначе говоря, отличалась легкомыслием и доверия не вызывала. Возможно, Джуниор рассказал ей о Кэнни, а Кэнни узнал об этом и понял, что ее надо ликвидировать. — Бейли самодовольно улыбнулся.

Кинг покачал головой и откинулся на спинку стула.

— Между прочим, он дело говорит, Шон, — заметил Уильямс.

— Его выводы ошибочны, Тодд, — твердо произнес детектив. — Причем все до одного.

— Тогда, быть может, вы предложите нам альтернативную версию, в которую укладываются все известные факты? — с вызовом спросил Бейли.

— Сейчас я вам такую версию предложить не могу, но утверждаю со всей ответственностью, что, если вы прекратите поиски настоящего убийцы, а скорее всего убийц, люди в скором времени снова начнут умирать.

— Мы не будем прекращать поиски, Шон, — кивнул Уильямс. — Но если вопреки вашему заявлению горожан перестанут убивать, это явится неплохим аргументом в пользу того, что убийца — Кэнни.

— Вы не верите в его виновность, Тодд, хотя вам хотелось бы в это поверить. — Кинг встал. — Идем, Мишель. Мне вдруг захотелось подышать свежим воздухом.

Когда они, покинув полицейский участок, оказались на парковке, детектив сунул руки в карманы и, опершись спиной о кузов пикапа напарницы, стал с остервенением пинать носком ботинка гравий.

— Знаешь что? Или Чип Бейли самый большой болван из всех, кого я когда-либо знал, или…

— Или он прав и ты не можешь заставить себя признать это, — закончила за него Максвелл.

— Вот, значит, как ты думаешь? Прелестно… Мой собственный партнер выступает против меня. — Кинг невесело усмехнулся. — Может, я и в самом деле не прав?

Напарница пожала плечами.

— Лично я думаю, что повесить все убийства на Кэнни можно лишь с очень большой натяжкой, но, как сказал Бейли, альтернативной версии у нас пока нет.

— Есть вещи, которые мы знаем наверняка, но есть такие, которых не замечаем, хотя они и торчат прямо у нас перед носом. Если бы я только сумел их увидеть, они, я уверен в этом, привели бы нас к преступнику. Но, увы, пока ничего не вижу, и это сводит меня с ума.

— Думаю, знаю средство, способное прочистить нам мозги…

Детектив одарил Максвелл скептическим взглядом.

— Я не побегу марафонскую дистанцию и не стану прыгать на батуте, чтобы активизировать умственную деятельность.

— То, о чем думаю я, не имеет никого отношения к физическим упражнениям.

— Поразительное утверждение, особенно если учесть, что оно исходит от тебя…

Мишель подняла голову и обозрела голубое небо.

— Мне кажется, что пришло время немного покататься на лодках. Для повышения умственного тонуса нет ничего лучше прогулки по воде, тем более в такую погоду.

— У нас нет для этого времени… — начал было Кинг, но потом выражение его лица смягчилось. — Но так как нас недавно чуть не убили, считаю тем не менее, что небольшая передышка нам не помешает.

— Я знала, что ты воспримешь мою логику. Итак, на чем пойдем — на каноэ или на катере?

— Разумеется, на катере. Когда мы выходим на байдарках или каноэ, ты вечно затеваешь соревнования по гребле.

— Я знаю, почему тебе это не нравится, — ты всегда мне проигрываешь.

Глава 79

Детектив стоял за штурвалом, а Мишель сидела на палубе двадцатифутового моторного катера класса «бомбардир», вспарывавшего острым форштевнем волны озера на скорости тридцать узлов в час. Летний сезон еще не начался, лодок и катеров на поверхности озера было мало, и напарникам казалось, что его воды предоставлены им судьбой в безраздельное пользование.

— Ты хорошо знаешь озеро Кардинал? — спросил Кинг. — Какую его часть ты видела?

— Весьма значительную, — отозвалась Мишель. — Ты ведь знаешь, что я не люблю сидеть на месте и всегда исследую прилегающую к моему жилью территорию.

Шон внимательно посмотрел на нее и наставническим тоном произнес:

— Как известно, озеро Кардинал образовалось десять лет назад после перегораживания дамбами двух близлежащих рек. В результате образовался водоем протяженностью до тридцати миль. Озеро глубокое, и в нем хорошо ловится рыба. Оно идеально подходит для занятий водными видами спорта и, помимо всего прочего, обладает чрезвычайно изрезанной береговой линией, насчитывающей до двухсот каналов, шхер, небольших заливов и бухточек.

— Ты сейчас говоришь, как тот агент по недвижимости, что продал мне коттедж. Может, еще и рефинансированием закладов занимаешься?..

Они прошли на катере до гидроэлектрической дамбы, представлявшей собой в действительности систему дамб — верхнюю и нижнюю, после чего вошли в главный канал и повернули на запад — туда, где сближались обе реки. Потом Кинг стал держать к северу и скоро вошел в канал поменьше, тянувшийся на север, а затем на восток. По пути встретили множество красных бакенов, маркировавших мели, глубины и русла каналов. Наконец после довольно продолжительного путешествия Шон, резко крутанув штурвал, ввел суденышко в маленькую пустынную бухту, поражавшую тишиной и уединенностью. Подойдя к берегу, он выключил двигатель и отдал якорь, после чего извлек из кокпита корзину с продуктами и портативный холодильник с прохладительными напитками.

— Пожалуй, я искупаюсь перед едой.

— Как твоя рука?

— Может, хватит напоминать о ней? Я уже сто раз тебе говорила, что у меня не рана, а царапина, да и та уже давно затянулась.

— Боюсь, ты попросишь индивидуальный пакет лишь в том случае, если получишь сквозную рану в грудь. Причем самый маленький.

Максвелл стянула джинсы и футболку и, оставшись в закрытом купальном костюме, нырнула с борта в воды бухты.

— Господи, вода-то какая хорошая! — воскликнула она минутой позже, выныривая на поверхность.

Кинг перевел взгляд на приборную панель катера.

— Температура воды за бортом сейчас семьдесят пять градусов.^[48] Честно говоря, для меня холодновато. Я отношусь к тому типу парней, которые купаются, когда вода разогревается до восьмидесяти одного-восьмидесяти двух градусов.^[49]

— Из чего можно заключить, что ты слизняк, тряпка и неженка.

— Что ж, обо мне и такое говорили.

Немного позагорав и съев ленч, напарники подняли якорь, вышли из бухты и продолжили путешествие по озеру. Через некоторое время Мишель указала на длинный мыс, далеко выдававшийся в воду. На мысу размещались эллинги для шести лодок, пристань и различные хозяйственные постройки с баром и беседкой, где можно было пообедать со всеми удобствами. К постройкам примыкал огороженный штакетником большой ухоженный пляж, за которым возносились к небу высокие кедры и сосны. Этот благоустроенный и окультуренный ландшафт так и просился на страницы какого-нибудь архитектурного журнала.

— Впечатляет! Интересно, кто владеет всей этой красотой?

— Ты что — лишилась способности ориентироваться на местности? Это же Каса-Бэттл!

— Не может быть! Я и не знала, что у поместья есть выход к озеру…

— Богатые люди в Райтсберге строят загородные дома только с выходом к озеру. Это аксиома. Впрочем, большой дом и впрямь находится довольно далеко от этого места, и его отсюда не видно. Думаю, Бэттлы построили пристань на таком расстоянии от усадьбы, чтобы их не доставали неожиданными визитами приятели, проходящие мимо на катерах и яхтах. Между прочим, в качестве средства передвижения между домом и пристанью здесь используют электрокары, на которых раскатывают по полям для гольфа.

— Вот это жизнь… — Мишель прикрыла от солнца глаза и обозрела голубое искрящееся пространство озера. — Интересно, кто это там идет под парусом?

Кинг схватил бинокль и навел на шкипера парусного суденышка.

— Это Саванна. — С минуту поразмышляв, Шон развернул катер в направлении лодки.

— Что это ты делаешь?

— Отправляюсь ловить рыбку.

Детективы приблизились к парусной лодке, оказавшейся при ближайшем рассмотрении крохотной яхтой, не длиннее чем луна-рыба.^[50] Саванна держалась одной рукой за румпель, а в другой сжимала банку с кока-колой. Увидев, что к ней подходят на катере Кинг и Мишель, она с энтузиазмом помахала им.

— Великие умы часто посещают сходные идеи. Я это о прогулках по озеру, — крикнул ей Шон.

На девушке была длинная просторная футболка поверх купального костюма-бикини. Волосы она зачесала за уши и стянула на затылке резинкой. Лицо, руки и плечи уже основательно подрумянились на солнце.

— Вода просто чудесная.

— Шон купается только тогда, когда она как парное молоко, — заметила Мишель.

— Вы не представляете, какого удовольствия лишаете себя, мистер Кинг, — светским тоном произнесла Саванна.

— Что ж, возможно, я и соблазнюсь, если вы обе присоединитесь ко мне.

Женщины воспользовались его словами как предлогом, чтобы, отдав якоря, броситься в воды озера. Вынырнув, они заметили, что детектив сидит на краю борта, болтает в воде ногами, но никаких попыток окунуться не предпринимает.

— Что это ты там делаешь, Шон? — поинтересовалась Мишель.

— Ничего особенного. Болтаю ногами. Я сказал «возможно», но твердого обещания соблазниться не давал.

Максвелл и Саванна переглянулись и, поняв друг друга без слов, почти одновременно скрылись под водой. Но вынырнули они уже у самого катера, причем по обеим сторонам от Кинга и в непосредственной близости от его босых ног.

— Только не вздумайте… — начал было Шон, однако так и не смог закончить фразу, поскольку в следующую секунду женщины стащили его за ноги в озеро и увлекли на глубину. Оказавшись наконец на поверхности, Кинг принялся кашлять и отплевываться. — Вот дьявольщина! Вы что — не заметили, что на мне шорты, а не плавки? — отдышавшись, воскликнул он.

— Теперь, хочешь — не хочешь, придется считать их плавками, — отозвалась Мишель.

Проведя полчаса в воде, подняли якоря и двинулись к принадлежавшей Бэттлам пристани, где сошли на берег и расположились в беседке. Саванна сходила в бар и принесла несколько банок ледяного пива из холодильника.

Максвелл бросила взгляд на видневшиеся в отдалении горы, словно встававшие из-за водной глади.

— Вид здесь просто потрясающий.

— Если честно, пляж и пристань — самые мои любимые места во всем нашем домовладении.

Кинг осмотрел стоявшие в эллингах катера и лодки.

— Как-то раз мне довелось ходить под парусом на вашем большом «Морском скате». Но я не помню, чтобы у вас стоял такой мощный катер, как «Формула 353 фастек». Это настоящий красавец.

— Папа купил его прошлой зимой. Мы пригласили механиков, чтобы подготовить «формулу» к летнему сезону, но так ни разу им и не воспользовались. У нас в семье только один настоящий моряк — Эдди. Я же отправляюсь на прогулки по озеру только для того, чтобы позагорать и попить пива. Брат сказал, что скоро выведет катер из дока и продемонстрирует нам его возможности. Полагаю, это судно способно развить большую скорость, поскольку двигатели у него просто чудовищные.

Шон кивнул:

— На нем стоят два мотора мощностью по пятьсот лошадиных сил, и он может развить до семидесяти узлов. Скажи Эдди, что я не прочь покататься с ним, особенно на максимальной скорости.

— Ах, ах, ах… — пропела Саванна, намеренно утрируя свой южный акцент. — Не знала, Шон, что ты у нас записной морской волк. На твоем с Эдди фоне я на своей утлой парусной лодочке буду выглядеть просто убого.

— Это мужская игрушка, Саванна, — произнесла Мишель, одаривая напарника удивленным взглядом. — Но я тоже не имела представления, что Шон увлекается гонками на катерах.

— Легко увлекаться тем, чего не можешь себе позволить.

После этого в беседке установилось молчание. Кинг медленно поставил на стол банку с пивом и некоторое время гипнотизировал взглядом младшую представительницу семейства Бэттл.

— А ведь вы приехали сюда не для того, чтобы полюбоваться на меня в бикини и восхищаться нашим новым катером, не так ли? — Саванна одарила детектива ответным взглядом, в котором сквозила надежда на то, что он опровергнет ее слова.

— Нам действительно нужно задать тебе несколько вопросов.

Девушка отвернулась, прикусив губу.

— О Салли?

— Помимо всего остального.

— Между прочим, я для того и отправилась на прогулку под парусом, чтобы попытаться забыть весь этот ужас. — Она сокрушенно покачала головой. — Но мне никогда не изгнать этого из памяти, Шон. Это было так ужасно…

Детектив положил руку ей на плечо и сочувственно сжал.

— А будет еще хуже, если мы не поймаем человека, который сделал это.

— Я сообщила Тодду и агенту Бейли все, что знаю. Я даже не знала, что Салли находится на конюшне, пока…

— А потом вы побежали к дому брата, не так ли? — осведомилась Мишель. Саванна согласно кивнула. — И Доротея открыла вам дверь… Как она выглядела?

— Я мало что помню. У меня была истерика. Помню только, что Доротея пошла будить Эдди, а он все не просыпался… А потом начался весь этот кошмар… Крики, требование вызвать «скорую помощь»… Я осталась стоять у двери, словно прикипев к месту. И только когда приехала «скорая» и брата увезли, вышла из ступора, убежала к себе в комнату, бросилась на постель и от страха с головой закуталась в одеяло. — Саванна поставила на стол банку с пивом, прошла на пристань и села на край, спустив ноги в воду.

Кинг с любопытством посмотрел на девушку. Какая-то важная мысль начала было копошиться у него в голове, но исчезла, так и не сумев должным образом оформиться.Разочарованно покачав головой, детектив спросил:

— Ваша мать дома?

— Нет. Уехала в город. У нее какое-то дело в адвокатской конторе, связанное со вступлением завещания в силу.

— Ты не будешь возражать, если мы еще раз взглянем на секретные ящики в апартаментах твоих родителей?

Она повернулась и одарила его удивленным взглядом.

— Мне казалось, что вы там все уже осмотрели.

— Проверка не помешает. Вдруг мы что-то пропустили в первый раз?

Все трое поднялись с места, сели на принадлежавший Саванне электрокар и покатили к большому дому, где младшая Бэттл провела детективов через заднюю дверь, после чего они поднялись по лестнице на третий этаж.

— Я все время твержу маме, что если она по-прежнему хочет жить под крышей, в этой части дома надо установить лифт.

— Подниматься и спускаться по лестнице — неплохой тренинг, — заметила Мишель.

— Не слушай ее, — усмехнулся Кинг. — Устанавливай лифт, если считаешь, что это необходимо.

Саванна открыла дверь в спальню матери и вдруг застыла, как вкопанная.

— О Господи! — воскликнула она. — А ты что здесь делаешь?

Шон, оттерев ее плечом, вошел в комнату и с подозрением посмотрел на находившегося там Мейсона.

Дворецкий ответил им незамутненным взором кристально честного человека.

— Не видите? Убираю помещение. Прислуга редко делает это тщательно. — Мейсон с подозрением посмотрел на детективов. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

Саванна, нервно покусывая нижнюю губу, пробормотала нечто неразборчивое.

— С вас каплет на ковер, — наставительно произнес Мейсон.

— Это потому, что мы купались в озере, — ответила Мишель.

— Сегодня хороший денек для купания. — Дворецкий продолжал смотреть с вопрошающим видом.

— Мы пришли, чтобы еще раз взглянуть на встроенный шкаф в комнате Ремми, Мейсон, — пояснил Кинг. — Расследование-то продолжается.

— А я думал, что если мистер Девер отправился к праотцам, то и расследовать больше нечего.

— Хотя вы и вправе думать так, но, уверяю вас, вы ошибаетесь, — терпеливо и вежливо произнес Шон.

Мейсон повернулся к Саванне.

— Надеюсь, вы согласовали этот вопрос с вашей матушкой?

За девушку ответил Кинг:

— Ремми уже показывала нам здесь все пару недель назад. Не вижу, что заставило бы ее возражать против этого сегодня.

— Я предпочитаю полную ясность в таких делах, Шон.

— Тот факт, что Джуниор никого не грабил, а ваша хозяйка успела подружиться с его вдовой, не освобождает нас от поисков настоящего преступника. Между прочим, это в интересах миссис Бэттл. Ведь она хочет найти то, что у нее похитили, не так ли? Но если вы считаете, что вам необходимо позвонить Ремми, пусть даже у нее сейчас важный разговор с адвокатами, — что ж, значит, так тому и быть. Звоните. А мы постоим здесь и подождем.

Детектив чуть ли не воочию видел, как прокручивались в голове у Мейсона шестеренки, когда он обдумывал все это. Наконец дворецкий пришел к решению и пожал плечами:

— Не думаю, что это может кому-то повредить. Только делайте все очень аккуратно. Миссис Бэттл не переносит даже малейшего беспорядка.

— О да. Мы в курсе.

Мейсон вышел из комнаты, после чего детективы сразу же забрались в принадлежавший Ремми встроенный шкаф и еще раз внимательнейшим образом обследовали секретный ящик. Но ничего не нашли.

— Может, попытаете счастья в комнате отца? — предложила Саванна.

Когда они выходили из комнаты, взгляд Кинга упал на фотографии, стоявшие на полке напротив кровати Ремми. Младшая Бэттл заметила его взгляд и подошла к полке.

— Это я в двенадцать лет. Смотрите, какая тогда была толстая и ужасная. А от скобок, которые тогда носила, у меня до сих пор зубы сводит.

Шон тоже подошел к полке и взял в руку старую фотографию, запечатлевшую обоих братьев в нежном возрасте.

Саванна указала пальцем на малышей.

— Это Эдди и Бобби-младший. Бобби я никогда не видела, поскольку он умер еще до моего рождения. Ой нет, извини… Эдди слева, а Бобби — справа. — Хотя она исправилась, выражение ее лица продолжало оставаться неуверенным. — Черт! Неприятно осознавать, что ты не в состоянии узнать ближайших родственников, свою, так сказать, плоть и кровь.

— Они двойняшки, так что ничего удивительного. — Кинг поставил фотографию на место.

Перешли в комнату Бобби. Но и там не обнаружили ничего нового. По крайней мере поначалу. Неожиданно Кинг, исследовавший секретный ящик Бэттла буквально дюйм за дюймом, едва заметно вздрогнул.

— Нет ли у тебя, случайно, фонарика? — обратился Шон к Саванне.

— У мамы на тумбочке лежит фонарь. Она держит его под рукой на случай внезапного отключения электричества, — кивнула Саванна и принесла его.

Кинг посветил в ящик.

— Нет, вы только посмотрите на это!

Обе молодые женщины склонились над ящиком.

— Кажется, там какие-то буквы… — протянула Мишель.

— Совершенно верно. Эта определенно «к», а эта — или «а» или «о».

Максвелл склонилась над ящиком чуть ниже.

— Потом пропуск, а потом проступают еще две. Первая вроде «п», а за ней следует не то «а», не то «о».

Кинг распрямился и напустил на лицо задумчивое выражение.

— Такое впечатление, что там лежала некая бумага и буквы с нее каким-то образом перешли на дерево.

— Возможно, она отсырела, — предположила Саванна.

Детектив, наклонившись к ящику, потянул носом воздух. Затем посмотрел на девушку.

— Скажи, твой отец выпивал в этой комнате?

— Выпивал? Еще как! Да у него был целый бар на расстоянии вытянутой руки от постели. Вон в том похожем на алтарь массивном шкафу. А что?

— Мне показалось, будто из ящика тянет виски.

— Тогда слово «отсырела» обретает смысл, — усмехнулась Мишель. — Скажем, он просматривал какую-то бумагу, находившуюся в ящике, и случайно пролил в него немного виски, бумага подмокла и несколько букв с нее отпечатались на дне.

Кинг прошел в спальню Бобби и вернулся с ручкой и листком бумаги, после чего написал несколько загадочных слов с пропуском посередине: «Кс…па, Ко…па, Ко…по».

— «Кс…па», «Ко…па» или «Ко…по», — медленно произнес он. — Что бы это могло означать? Ни на какую мысль не наводит?

Саванна отрицательно покачала головой.

— Совершенно понятно, что какие-то буквы здесь пропущены. Если бы мы играли в «Колесо фортуны», я предложила бы ведущему вставить парочку гласных, — высказалась Мишель. — А ты что думаешь по этому поводу, Шон?

Кинг с минуту хранил молчание. Потом взял слово:

— Возможно, в этих разрозненных буквах ключ ко всему делу. Если бы я только понимал, что все это значит…

И тут Мишель, что называется, озарило. Пока Саванна разглядывала написанные Шоном странные слова, она наклонилась к уху партнера и едва слышно произнесла:

— Может, это отпечатки с голографического завещания Бэттла, о возможном существовании которого говорил Хэрри?

Никто не слышал, как дверь спальни тихо затворилась за человеком, подслушивавшим разговор. Равным образом никто не слышал, как этот человек, пройдя по коридору, направился к лестнице.

Глава 80

Шон Кинг мгновенно проснулся и сел на постели прямо, как если бы кто-то ткнул его в бок стальным прутом.

«Семь часов! Боже мой, семь часов!» — было первое, что пришло ему в голову. На самом деле его занимал куда более протяженный отрезок времени, просто эти пресловутые «семь часов» постоянно наводили на мысль об ужасной кончине девушки-грума и сопутствовавшим этому обстоятельствам. Если разобраться, она умерла даже меньше чем через семь часов после того, как рассказала ему о Джуниоре. Это был весьма важный пункт в его рассуждениях, но сейчас Кингу вдруг пришло в голову, что разница в семь часов позволяет осознать некий важнейший факт, который, окажись он прав в своих предположениях, мог помочь расставить по местам все события и факты этого затянувшегося расследования.

Спустив ноги с постели, он взял с прикроватной тумбочки часы и посмотрел на циферблат. Стрелки показывали час ночи. Двинувшись затем быстрым шагом из спальни к выходу, детектив налетел в темноте на какой-то предмет, оставленный по небрежности напарницей на полу, споткнулся и сильно ушиб большой палец ноги. Кинг вполголоса выругался.

Желая понять, что причинило боль, он наклонился, нащупал предмет и поднял его. Это оказалась двадцатифунтовая^[51] гимнастическая гантель.

— О Господи! — только и сказал Шон и, поставив гантель к стене, двинулся, прихрамывая, к спальне Мишель. Он собирался ворваться к ней, распахнув ударом ноги дверь, но в последний момент передумал. Врываться к Максвелл без предупреждения не рекомендовалось, поскольку нежданный визитер в ответ на эскападу рисковал проглотить пулю.

Осторожно постучав в дверь, Кинг буркнул:

— Ты уже проснулась? Можно войти?

— Что-нибудь случилось? — осведомилась через дверь сонным голосом хозяйка.

— Пока нет. И надеюсь, что не случится, особенно если ты уберешь руку с автоматического пистолета пятидесятого калибра, который лежит у тебя под подушкой. Не надо в меня стрелять. Я пришел с миром.

После этой преамбулы он вошел в спальню Мишель и включил свет. Та сидела на краю постели и протирала кулаком глаза.

— Мне нравится твое ночное белье, — усмехнулся Кинг, оглядывая видавший виды трикотажный спортивный костюм с надписью ЖПФП — Женское подразделение федеральной полиции — на груди. — Меня не оставляет мысль, что ты носила этот костюм во время своего медового месяца и не можешь выбросить его, поскольку он будит у тебя в душе романтические воспоминания.

Напарница одарила его не слишком ласковым взглядом.

— Ты разбудил меня только для того, чтобы поиздеваться над моей пижамой?

Шон присел на кровать.

— Не только. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала, пока я буду в отъезде.

— В отъезде? И куда, интересно знать, ты собрался?

— Мне нужно прояснить кое-какие вопросы.

— Я поеду с тобой.

— Нет. Ты нужна мне здесь. Хочу, чтобы ты понаблюдала за Бэттлами.

— За которым из них?

— За всеми.

— Ну и как, по-твоему, я должна это сделать?

— Я позвоню Ремми и скажу, что тебе надо задать им несколько вопросов. Она соберет все свое семейство, и тебе будет легче держать их под контролем.

— О чем конкретно я должна их спрашивать?

— На месте разберешься. Ты умная. У тебя получится.

Мишель сложила на груди руки и пристально посмотрела на Кинга.

— Что, черт возьми, ты затеваешь, Шон?

— Если честно, я и сам еще до конца не знаю. Но мне и вправду нужно, чтобы ты сделала это.

— Опять что-то от меня скрываешь. Если бы ты знал, как я это ненавижу…

— Но я действительно не знаю пока ничего определенного. Но ты, клянусь, будешь первой, кому я расскажу о результатах своих изысканий.

— Но ты можешь хотя бы сказать мне, куда направляешься и что хочешь выяснить?

— Хорошо. Для начала я хочу показать результаты аутопсии Бобби Бэттла одному своему другу.

— Зачем?

— После этого, — детектив проигнорировал вопрос, — я собираюсь посетить госпиталь при университете штата Виргиния и провести там кое-какие исследования по наркотикам. Ну а потом собираюсь заняться изучением древностей.

Мишель удивленно выгнула бровь.

— Древностей?

— Мне также необходимо встретиться с терапевтом Бэттла и переговорить с ним. У меня есть к нему несколько вопросов, и ответы на них могут пролить свет на многие важные обстоятельства этого дела. Ну и напоследок планирую посетить округ Колумбия и приобрести там кое-какое оборудование, которое может оказаться нам полезным.

— И это все, что ты готов мне сообщить?

— Да.

— Спасибо за оказанное доверие. Большего, по-видимому, я не заслуживаю…

Кинг поднялся с места.

— Выслушай меня, Мишель. Если я скажу тебе все, что сейчас думаю, и это впоследствии окажется неверным, мои слова могут подтолкнуть тебя к сближению с людьми, не заслуживающими доверия. Поэтому, пока я не выяснил, верна моя гипотеза или нет, заруби себе на носу: тебе ни с кем нельзя водить дружбу в этом городе. Запомни: ни с кем.

Она одарила его вопрошающим взглядом.

— Ты хочешь меня напугать?

— Нет. Я хочу, чтобы мы оба остались живы. В нас уже стреляли, нас пытались отравить угарным газом и сбить машиной. Но нельзя исключать того, что в следующий раз нас попытаются очаровать или соблазнить, чтобы потом вернее убить.

Глава 81

Пока Шон, которого посетило озарение, разговаривал с Мишель, убийца проник в дом Жанны и Харольда Робинсон. Надев на голову черный капюшон, он открыл ключом дверь полуподвала и вошел в помещение. Легко входить в дом, когда у тебя есть ключ, которым ты разжился, изготовив копию при помощи оттисков, сделанных на парковочной площадке у торгового центра. Прежде чем войти, охотник на людей перерезал телефонные провода. Оказавшись внутри, он быстро прошел к лестнице, поскольку хорошо изучил планировку дома. В настоящий момент в нем находились четыре человека, и незваный гость отлично знал, на каком этаже и в какой комнате они помещались, так как посещал этот дом тайно уже несколько раз. Кроме того, он изучил материалы по аналогичному типу зданий на общедоступном веб-сайте строительной фирмы.

Согласно выводам, к которым убийца пришел еще на парковочной площадке торгового центра, где впервые увидел «Заслуженную мамочку» Жанну Робинсон, охранная сигнализация, установленная в жилище последней, почти совершенно не использовалась. Трое детей Робинсонов — малыш, которому он помахал на парковочной площадке у торгового центра, и двое его старших братьев — спали в комнатах на втором этаже. Жена и муж обитали в хозяйских апартаментах на первом этаже, но хозяина в эту ночь не было дома, — именно по этой причине убийца и решил нанести семейству визит.

Нагретый газовым нагревателем воздух подавался в комнату по трубам с заслонкой, открывавшейся с металлическим скрежетом. Под прикрытием этого скрежещущего звука, заглушавшего шаги, убийца пересек холл и направился к хозяйской спальне. Остановившись у двери, некоторое время прислушивался, но ничего, кроме негромкого храпа миссис Робинсон, не услышал. Она ждала его, сама того не зная. Убийца нажал на ручку, вошел в комнату и тихо прикрыл дверь за собой. Глаза его уже привыкли к темноте, так что он сразу увидел хозяйку. На огромной двуспальной постели ее лежавшее на левой стороне тело казалось до удивления маленьким и беззащитным. Она была одета в белую ночную рубашку из тонкого полотна. Охотник на людей видел через окно, как «Заслуженная мамочка» надевала ее. И виной всему дурная привычка не до конца задергивать шторы при переодевании. Возможно то, что окна спальни выходили на задний двор, позволяло ей думать, что она защищена от нескромных взглядов. Но тут она ошибалась, как ошибается большинство людей, не уделяющих должного внимания сохранению тайн своей частной жизни. За нами всегда кто-нибудь наблюдает. Постоянно. Днем и ночью.

После рождения третьего ребенка миссис Робинсон довольно быстро вернула себе прежнюю физическую форму. Живот снова стал плоским, из ног ушла избыточная полнота, и лишь груди продолжали оставаться более объемными, чем до родов, что неудивительно для кормящей матери. И еще одно: задница была чуть более мясистая, чем допускалось теперешней модой, но это ее не портило. Без сомнения, муж любил ее и в сексуальных отношениях наблюдалась гармония. Но какое все это имело для него значение? Он пришел сюда не для того, чтобы насиловать ее. Просто убить.

Первым делом охотник на людей засунул ей в рот кляп, чтобы с самого начала заглушить все звуки. Миссис Робинсон, пробудившись, некоторое время пыталась осознать происходящее, после чего все ее тело напряглось и она попыталась подняться. Но убийца толчком бросил ее на постель. Неожиданно между ними завязалась борьба, поскольку она оказалась куда сильнее, нежели он ожидал. В процессе схватки хозяйка ухватила край капюшона, закрывавшего голову незваного гостя, и сорвала его.

Преступник запаниковал и, схватив женщину за плечи, ударил ее головой о деревянную спинку кровати. Раз, другой третий… Он бил ее до тех пор, пока жертва не ослабила хватки. Для верности убийца ударил миссис Робинсон головой о спинку кровати еще раз — изо всех сил. Ему даже показалось, что при этом послышался треск черепа, но разве можно быть уверенным в том, что ты пробил кому-то череп, если не видел крови и обломков костей? Потом разжал ее пальцы, вынул из них свой капюшон и торопливо надел. После этого поднял неподвижное тело, поддерживая его снизу за плечи и бедра, и с высоты своего роста швырнул так, чтобы она еще раз ударилась затылком о деревянное изголовье. Теперь, по его мнению, хозяйка уж точно отправилась к праотцам.

Наклонившись над ней, он всмотрелся в ее глаза. Они потускнели, смотрели в одну точку, и в них не наблюдалось даже малейшего проблеска жизни. Стекавшая с головы кровь измазала ночную рубашку на груди. Охотник на людей стянул с нее эту принадлежность туалета и швырнул на пол в центр комнаты. Затем стащил с постели нагое тело и положил на пол. Достал нож из кухонного ящика Робинсонов и начал делать на теле надрезы в строго определенных местах. Эти надрезы должны были сообщить полицейским всю необходимую информацию относительно того, чью манеру он имитировал на этот раз. Убийца пошел даже на известный риск, включив стоявший на прикроватном столике ночник, дабы со всей тщательностью вычистить острием ножа из-под ногтей у жертвы крохотные фрагменты капюшона. Все это он завернул в бумажку и сунул в карман.

После этого взял с ночного столика ее часы, поставил на шесть ровно, вырвал заводную головку и сунул в карман. Затем надел часы на руку жертвы.

Покончив с ритуальной частью, на всякий случай пощупал пульс убитой. Как и следовало ожидать, пульс не прощупывался. Отлично. Итак, Жанна Робинсон прекратила свое земное существование. Следующая остановка — морг, где ее тело вскроет дипломированный потрошитель трупов доктор Диас. Что же касается мистера Харольда Робинсона, то он с этой минуты может считать себя вдовцом с тремя детьми на руках, о которых ему предстоит заботиться. Жизнь же будет продолжаться дальше, как будто ничего не случилось. Эта мысль казалась очевидной и лишь подкрепляла точку зрения убийцы на то, что смерть подавляющего большинства людей абсолютно ничего не меняет в этом мире. Незаменимых нет, считал он.

Обдумав еще раз все это, охотник на людей поднял с пола ночную рубашку жертвы, на которой могли остаться следы его ДНК, и, скомкав, засунул в один из своих бездонных карманов. Увы, он не мог пропылесосить комнату, поскольку в доме находились и другие обитатели. Ему еще повезло, что их не подняли с постели звуки борьбы и глухой стук, с каким голова жертвы билась об изголовье.

Прежде чем покинуть комнату, убийца напоследок окинул ее взглядом, чтобы убедиться, что все сделано должным образом. Так и оказалось: работа первый класс, все на уровне.

«Это я для вас так постарался, миссис Робинсон».

Он отправился на кухню, нашел там сумочку хозяйки дома, вынул сотовый телефон и, включив дисплей, нашел нужный номер, после чего позвонил Харольду Робинсону, который находился в это время в пути. Произнеся в микрофон всего три слова: «Ваша жена мертва», — он отключил сотовый и вернул на место. Потом провел рукой по верхней части кухонного шкафа, нащупал и снял подслушивающее устройство, помещенное туда во время одного из тайных визитов. Это устройство более не требовалось.

Теперь ему предстояло сделать еще одно дело, после чего он мог считать, что миссия выполнена. По крайней мере в эту ночь. Охотник на людей уже двинулся было по коридору к ведшей в подвал лестнице, как вдруг в холле кто-то произнес:

— Мама?

Незваный гость замер, словно обратившись в статую. Он поднял глаза к лестничной площадке второго этажа, озарившейся тусклым светом, — кто-то приоткрыл дверь. Затем послышались чьи-то шаги, показавшиеся ему тихими и очень короткими. Складывалось впечатление, что кто-то медленно шел по коридору второго этажа, осторожно ступая босыми ногами по деревянным доскам пола.

— Мама?

Вверху лестницы появилась фигурка маленького мальчика, всматривавшегося в черное пространство холла. Малыш был одет в белые пижамные штанишки, футболку с изображением Человека-паука и держал в одной руке за лапу большого плюшевого медведя. Другой рукой он протирал слипавшиеся со сна глаза.

— Мамочка? — произнес он еще раз, и тут его взгляд упал на черный силуэт стоявшего в холле человека. — Папочка?

Убийца быстро сунул руку в карман и стиснул в пальцах рукоять ножа. Сейчас поднимется по лестнице, и все будет кончено в одно мгновение. Что с того, если он оставит после себя два трупа, а не один, как намеревался? Одна только мать или мать и сын — какое все это имеет значение? Однако, хотя все его тело напряглось для броска вверх по лестнице и рокового удара, он остался на месте, продолжая смотреть на мальчика. Потенциального свидетеля, между прочим.

— Папочка? — спросил ребенок дрожавшим от страха голосом, поскольку ответа на первый вопрос так и не дождался.

Неожиданно для самого себя ночной гость отозвался, и, похоже, вовремя.

— Да, это папочка, сынок. Возвращайся скорей в кроватку.

— Я думал, что ты уехал, папочка.

— Кое-что забыл, Томми, и мне пришлось вернуться. Возвращайся скорее в спальню, а не то разбудишь братьев. Разве ты не знаешь, как трудно успокоить маленького, если он расплачется? Так что иди спать и не забудь поцеловать за меня Баки. — Имелся в виду плюшевый медведь, которого держал в руках Томми. Хотя в точности сымитировать голос отца не получилось, тот факт, что он назвал мальчика по имени, а также упомянул его братьев и прозвище плюшевого мишки, вне всякого сомнения, успокоил ребенка.

Убийца весьма основательно изучил семейство Робинсон. И знал о нем все, начиная с домашних прозвищ членов семьи и кончая номерами карт социального обеспечения. Он даже знал их любимый ресторан и был в курсе видов спорта, которыми занимались старшие мальчики Томми и Джефф. Последний, к примеру, предпочитал футбол, Томми же учился играть в бейсбол. Кроме того, охотник на людей знал, что Харольд Робинсон незадолго до полуночи выехал в Вашингтон и что Жанна Робинсон очень любила всех своих домашних… Он же лишил это семейство любящей матери и жены по той простой причине, что «Заслуженная мамочка» на парковочной площадке у торгового центра попала в зону действия его природного радара и была взята на заметку. На ее месте мог оказаться кто угодно. Любая другая женщина, жена и мать… Но так уж вышло, что его жертвой стала мать Томми. И двенадцатилетнего Джеффа. А также годовалого Энди, который первые полгода своего существования страдал от желудочных колик. Просто удивительно, сколько интимных подробностей о разных людях можно узнать, если умеешь слушать. Увы, в наши дни слушать почти разучились, и это умение осталось разве что у священников… Или у убийц вроде него.

Он так и не вынул нож из кармана, предоставив Томми возможность вырасти и пойти в колледж. На сегодня с него довольно и одной миссис Робинсон.

— Иди спать, сынок, — повторил он уже более строгим голосом.

— Хорошо, папочка. Я люблю тебя. — Мальчик повернулся и побрел в спальню.

Человек в черном капюшоне еще некоторое время оставался в холле, глядя на пустое место вверху лестницы, где минуту назад стоял Томми. Между тем надо было поторапливаться с выполнением заключительной части миссии и уносить отсюда поскорее ноги.

«Я люблю тебя, папочка».

Неожиданно убийца испытал чувство стыда за то, что находится в одном доме с ребенком, сказавшим ему такие слова, пусть даже по ошибке. «Какого черта, спрашивается, развесил уши? Иди и заканчивай то, что должен сделать, — сказал он себе. — Муж этой женщины наверняка уже звонит в полицию. Давай, идиот, пошевеливайся!..»

Спустившись в подвал, еще не отделанный до конца, он посветил на сложенное в углу сантехническое оборудование и чугунные трубы, предназначавшиеся для новой туалетной комнаты. Подойдя к одной из труб, открутил торцевую крышку, после чего положил в отверстие пластиковый пакет с кое-какими вещами и вернул крышку на место, не докрутив на пару оборотов. Подкладывая кому-нибудь улики, важно избегать искусственности, нарочитости. Нужно помнить, что чрезмерная тщательность может повредить делу точно так же, как неосторожность, беспечность и безалаберность.

Завершив финальную стадию операции, убийца выбрался из дома, пересек задний двор и двинулся сквозь ночную тьму к голубому «фольксвагену», припаркованному в нескольких кварталах от дома семейства Робинсон. Садясь в машину, охотник на людей снял черный капюшон, а потом сделал то, чего никогда раньше не делал — поехал прямиком к дому, где только что совершил одно из своих самых ужасных злодеяний. Там убитая им мать ребенка лежала на полу хозяйских апартаментов, а Томми — в кроватке в своей спаленке. Третье окно слева на втором этаже, насколько он помнил. Дети поднимались часов в семь, после чего начинали собираться в школу. Если их мать к этому времени не поднимется к ним, они сами чуть позже войдут к ней в комнату, чтобы узнать, что случилось. Убийца посмотрел на часы. Стрелки показывали час ночи, так что в распоряжении Томми оставалось еще около шести часов нормальной жизни.

— Постарайся насладиться ими сполна, Томми, — пробормотал убийца, глядя на темное окно спальни мальчика. — И еще одно… Прости меня, если сможешь…

После этого он отъехал от дома семейства Робинсон, слизывая струившиеся по щекам соленые слезы.

Глава 82

Кинг уже выехал из города на арендованном автомобиле к тому времени, когда Тодд Уильямс позвонил Мишель и сообщил известие о смерти Жанны Робинсон. Когда Максвелл подъехала к дому, где было совершено убийство, на парковочной площадке уже стояли автомобили различных служб и ведомств. Соседи глазели на происходящее из окон или с порогов домов. Дети семейства Робинсон на месте преступления отсутствовали. Всех троих отвезли к родственникам, где они находились под присмотром отца.

Мишель нашла Уильямса, Сильвию и Бейли в супружеской спальне. Все они стояли около лежавшего на полу тела хозяйки дома.

Мишель испытала крайне неприятное чувство и даже сделала невольно шаг назад, увидев, что сотворил убийца с несчастной женщиной.

Сильвия посмотрела на нее, кивнула в знак того, что понимает ее состояние, и пояснила:

— Стигматы.

Убийца изрезал ножом Жанну Робинсон в такой манере, чтобы раны напоминали знаки, оставшиеся на ногах и руках Христа после распятия. Убитая и на полу лежала с разбросанными в стороны руками, имитируя позу Сына Божьего на кресте.

Бейли тусклым голосом произнес:

— Бобби Джо Лукас. Сотворил подобное с четырнадцатью женщинами в Канзасе и Миссури в начале семидесятых годов, предварительно изнасиловав.

— Я совершенно уверена, что в данном случае об изнасиловании не может быть и речи, — покачала головой Сильвия.

— У меня и в мыслях этого не было. Тем более что Лукас умер в тюрьме от сердечного приступа в 1987 году. Кроме того, согласно показаниям мужа с места преступления пропала ночная рубашка убитой. Похоже, здесь поработал наш убийца. Прослеживается его модус операнди.

— А где Шон? — спросил Уильямс.

— Уехал по делам расследования.

— Куда?

— Не могу сказать, поскольку сама не в курсе.

— А я, признаться, думал, что наш Бэтмен никуда без своей Робин не ездит, — съязвил агент ФБР.

Прежде чем Мишель успела поставить остряка на место такой же саркастичной фразой, в разговор вступил Тодд:

— Вы можете ему позвонить? Думаю, ему было бы интересно узнать о том, что здесь произошло.

— Его сотовый телефон рассыпался на части, когда мы отражали попытки Роджера Кэнни таранить нас. А новый Шон еще не приобрел.

— Не сомневаюсь, что он узнает об этом преступлении в самое ближайшее время, — вздохнула Сильвия. — Дурные новости распространяются быстро.

— А где муж хозяйки дома?

На этот вопрос ответил шеф:

— Муж с детьми. Он торгует высокотехнологичным оборудованием и находился в пути, когда это произошло. Сказал, что около часу ночи кто-то позвонил ему по телефону супруги и сообщил о ее смерти. Робинсон попытался перезвонить по ее номеру, но трубку никто не брал. Тогда хозяин позвонил по номеру стационарного домашнего телефона, но линия не работала. Позже мы обнаружили, что телефонные провода перерезаны. Он же, не сумев связаться со своими домашними, позвонил по номеру 911.

— Когда Робинсон приехал сюда?

— Часом позже, чем мои люди. Сказал, что направлялся в Вашингтон на торговую конференцию.

— Похоже, этому парню нравится путешествовать по ночам.

— Он сказал, что выехал так поздно, потому что хотел лично уложить детей спать и как следует попрощаться с женой, — ответил Бейли.

— Есть причины подозревать его? — спросила Мишель.

— У нас на него ничего нет, если не считать того, что убийца открыл дверь ключом и все замки в доме остались в целости-сохранности, — сообщил Уильямс.

— Кто-нибудь что-нибудь видел? — продолжала наседать на шефа Максвелл.

— В доме, помимо миссис Робинсон, находились лишь трое детей. Самый маленький, разумеется, нам не помощник, что же касается старших мальчиков…

В комнату вбежала женщина-полицейский.

— Шеф! Я только что закончила опрашивать Томми, среднего из детей. Малыш сказал, что прошлой ночью отец находился в доме, когда он проснулся. Который был час, не помнит. По его словам, отец сказал ему, что забыл дома какую-то вещь, и велел идти спать.

В эту минуту в комнату влетел еще один помощник шерифа.

— Мы нашли кое-что в чугунных трубах для стока воды, сложенных в подвале.

Законники положили извлеченный из чугунной трубы пакет на стол в гостиной и сквозь прозрачный пластик исследовали его содержимое.

— Медальон с изображением святого Кристофера, пупочное кольцо, золотой ножной браслет, пряжка от пояса и колечко с аметистом, — перечислил находившиеся в пакете вещи Уильямс.

— Если мне не изменяет память, все эти вещи были сняты убийцей с первых пяти трупов, — нахмурился Бейли.

Шеф торопливо повернулся к одному из своих помощников.

— Немедленно арестуйте и доставьте в участок Харольда Робинсона.

Глава 83

Первую остановку Кинг сделал у своего приятеля терапевта, обитавшего в Линчберге. Помимо всего прочего, тот считался также и признанным патологом. Шон во всех подробностях обсудил с ним результаты вскрытия Бобби Бэттла, тем более что у него имелась на руках весьма пространная копия сделанного Сильвией заключения, куда вошли результаты токсикологической экспертизы и сделанного под микроскопом исследования мозгового вещества Бобби.

— Я бы ни в коем случае не стал игнорировать странное сморщивание грудной аорты, а также микроскопические повреждения в мозгу, Шон, — вынес вердикт патолог. — Определенно это признаки заболевания.

— Еще один вопрос. Могло ли оно отразиться на плоде?

— Ты имеешь в виду, возможно ли проникновение сквозь плаценту? Несомненно.

Следующую остановку следователь сделал в госпитале Университета Виргинии, где встретился с профессором фармакологического департамента. Детектива заставили обратиться к нему некоторые подозрения, которые легли в основу его новой версии.

И он получил подтверждения своим подозрениям, причем очень быстро.

Профессор проинформировал Кинга, что у субъекта, злоупотребляющего тяжелыми наркотиками, развивается привычка к ним. Через определенное время желаемый эффект не наступает и дозу для получения желаемого результата постоянно приходится увеличивать.

Кинг поблагодарил ученого мужа и вернулся к машине.

«Что ж, теперь я совершенно точно знаю, кто регулярно принимал тяжелые наркотики. Это Доротея», — сказал он себе.

После госпиталя отправился в антикварный магазин в нижней части Шарлотсвилла, где ему уже приходилось бывать несколько раз. С помощью владельца магазина удалось отыскать требовавшуюся ему вещь.

— Это приспособление для шифрования и расшифровки тайнописи, — объяснил владелец магазина, демонстрируя Кингу металлический диск с двумя рядами букв. Первый шел по наружной кромке диска, а второй по окружности, прочерченной внутри. — Прикладываете этот диск к написанному на бумаге слову и смотрите, какая буква на внутреннем круге соответствует литере на внешней стороне, совпадающей с написанной. Так, в нашем случае буква «а» трансформируется в «е», «с» в «у» — и так далее.

— Но если поспешить и сдвинуть диск на одно деление в сторону, то послание изменится, не так ли?

— Это вы хорошо сказали — если поспешить. Действительно, при случайном или намеренном смещении диска лишь на одно деление смысл послания полностью меняется.

— Вы не представляете, как помогли мне, — улыбнулся Кинг, расплачиваясь за шифровальный диск и пряча его в карман. Слова клиента показались владельцу магазина забавными, и он невольно проследил за ним взглядом, когда тот выходил из магазина.

Часом позже детектив беседовал с личным терапевтом Бобби Бэттла — известным в округе врачом, которого хорошо знал.

Они обсудили результаты аутопсии, после чего почтенный доктор, сняв очки, уточнил:

— Я посещал его только последние двадцать лет. Надеюсь, вы в курсе этого?

— Но вы заметили происходившие с ним изменения?

— Имеете в виду изменение личности? Да, это действительно имело место. Но хочу вам заметить, что это происходило на протяжении значительного времени. У половины моих пациентов происходят аналогичные изменения, особенно если они доживают до таких, как Бобби, лет.

— Но вы можете сказать, что причиной личностных изменений Бэттла стала определенная болезнь?

— Не обязательно. Чаще всего такого рода изменения происходят из-за начинающегося слабоумия или в начальной стадии болезни Альцгеймера. К сожалению, я не проводил посмертного исследования тканей, иначе мог бы сказать больше.

— Но какие-то исследования при его жизни вы проводили?

— Симптомы не казались мне угрожающими. Кроме того, вы же знаете, каким он был: терпеть не мог анализов и тестов, — ну а мы не настаивали. Впрочем, если судить по результатам аутопсии, предположительно Бобби мог достичь поздней стадии. Заметьте: я сказал «мог».

— А вы Ремми об этом никогда не расспрашивали?

— Ну, я в семейные дела не суюсь. К тому же у меня не было доказательств. Правда, уверен, она что-то такое подозревала, — торопливо добавил он.

— При всем том у них родилась дочь.

— В большинстве случаев пенициллин весьма эффективен против этого заболевания. И Саванна является живым подтверждением этого. Она очень здоровая женщина.

— Если Бобби заполучил-таки эту штуку, как долго она могла находиться в его организме?

— Десятилетия. Если уж перешла в хроническую стадию. При отсутствии должного лечения эволюция могла быть весьма значительной.

— Значит, Бэттл мог подцепить болезнь и после рождения Саванны?

— А мог и до. На последней стадии она не передается половым путем, так что если даже она была у него на момент зачатия Саванны, то опасности для плода это не представляло.

— И тем не менее Ремми могла от него заразиться?

— Я не знаком с ее врачом, но если миссис Бэттл таки заразилась, уж конечно, прошла необходимый курс лечения. По прошествии какого-то времени.

Кинг поговорил с врачом еще несколько минут, затем поблагодарил за консультацию и удалился.

Оставалось заехать еще в одно место. Шон заранее позвонил туда, чтобы убедиться, что магазин будет открыт, когда он до него доберется. Двумя часами позже помощник шерифа въехал на парковочную площадку, находившуюся в нижней части округа Колумбия. А спустя еще несколько минут входил в очень специфическое торговое заведение, где посвятил четверть часа беседе с одним из служащих.

— Так эта штука справится с задачей, о которой я вам говорил? — осведомился Кинг, разглядывая оборудование, предложенное продавцом в ответ на его просьбу.

— Даже не сомневайтесь.

Погрузив приобретенное устройство в машину, детектив отправился в обратный путь, держа курс к дому на воде. При этом на губах его играла довольная улыбка. Воистину информация — краеугольный камень любого расследования. Так его учили, и так он думал сам.

Шон едва успел войти в свое плавучее жилище, как вдруг услышал чьи-то быстрые шаги. Выглянув в окно, детектив увидел напарницу, торопливо шагавшую по направлению к доку, где стояла его лодка.

Кинг вышел на палубу, и Мишель, перейдя на бег, в следующую секунду оказалась рядом.

— Я всюду тебя разыскиваю.

— Что-нибудь случилось?

— Они думают, что нашли убийцу!

— Неужели? И кто этот тип?

— Слишком долго рассказывать, а у нас нет времени. Так что узнаешь обо всем на месте.

И оба побежали к стоявшему неподалеку пикапу Мишель.

Глава 84

— И малыш, значит, уверен, что это был его отец? — в третий уже раз спросил Кинг.

Они сидели в штаб-квартире городской полиции и обсуждали детали убийства в доме семейства Робинсон предыдущей ночью.

— Так он говорит, — ответил Уильямс. — Не представляю, зачем ребенку лгать.

— Но кажется, мальчик сказал вам, что стоял наверху лестницы и смотрел в темный холл внизу?

— С ним разговаривал отец, это точно. Называл мальчика по имени, говорил о старшем и младшем братьях, даже кличку игрушечного медведя упомянул. Кто еще это мог быть?

Шон хранил молчание и, откинувшись на спинку стула, играл с авторучкой, которую вынул из кармана, чтобы делать записи.

Тодд продолжал излагать факты:

— И мы нашли в доме этого человека все вещи, взятые убийцей с первых пяти мест преступления.

— Какие-нибудь отпечатки на них обнаружены? — резко спросил Кинг.

— Никаких. Но это не вызывает у меня удивления. Там, где обнаружены предыдущие жертвы, тоже никаких отпечатков не найдено.

— Значит, все улики нашлись сразу и в одном месте. Очень удобно.

— Ну, в этом смысле нам, можно сказать, повезло. Мой заместитель, выяснявший, как преступник проник в дом, спустился в подвал и совершенно случайно обратил внимание на то, что крышка на одной чугунной трубе из комплекта сантехнического оборудования надета чуть криво. Как оказалось, ее не докрутили, в то время как все остальные были закручены на совесть.

— А что сам Робинсон говорит по поводу всего этого?

— По его словам, он уехал из дома около полуночи и находился уже на полпути к округу Колумбия, когда ему позвонили на сотовый.

— Где-нибудь останавливался?

— Нет. В памяти его телефона действительно зафиксирован звонок с сотового жены в указанное им время. Мы это проверили. Но подозреваемый мог позвонить с ее мобильного на свой, находясь дома.

— Тем не менее он вернулся домой только через час после того, как туда прибыли ваши люди, не правда ли? — упрямо продолжал гнуть свое Кинг.

— Подумаешь… Ездил все это время по шоссе поблизости, создавая себе алиби, и все дела. Мне, кроме того, показалось, что смерть жены вовсе не так сильно шокировала его, как должна была. Он спокойно забрал детей и отправился с ними к родственникам.

— А какой у него мог быть мотив для убийства всех этих людей?

— Робинсон просто серийный убийца, маскировавшийся под почтенного отца семейства. Такие случаи уже бывали. Жил себе дома, спокойно выбирал жертвы, а потом убивал.

— Но как быть в таком случае со связующим звеном, объединяющим Девера, Кэнни и Бэттла?

— Совпадение. Или связь неправильно просчитана.

— А у вас есть версия относительно того, зачем он убил жену? — осведомился Кинг.

— Возможно, она стала мужа подозревать, — произнес Бейли. — И пришлось ее убрать, прежде чем подозрения стали представлять для него опасность. При этом Робинсон пытался связать это убийство с серийными. Между прочим, профессия торговца, требующая частых отлучек из дома, ночных в том числе, просто находка для серийщика. В настоящее время мы проводим изыскания, с тем чтобы выяснить, где он находился во время предыдущих убийств. Надо сказать, фигурант сильно рисковал, убивая жену в собственном доме, но, возможно, у него не было выбора. Впрочем, если бы ребенок не увидел отца, мы никогда его не заподозрили бы.

— Да, нутро говорит мне, что это наш парень, — кивнул Уильямс.

— Интересное дело: мальчик разговаривал с ним и при этом остался в живых, — заметил Кинг.

На слова Шона первым отреагировал Бейли.

— Даже у подобных чудовищ возможны выплески отцовского чувства. Но скорее всего он думал, что сонный малыш на следующее утро забудет об этом разговоре. Или что никто ему не поверит, даже если ребенок и расскажет о нем. Кстати, защита на суде обязательно за это ухватится. Уж слишком мал наш свидетель. Вы же адвокат, Кинг, и наверняка догадываетесь об этом…

Детектив злился на Бейли, но хранил молчание. Между тем агент, посмотрев на него в упор, не без сарказма в голосе произнес:

— Ваша партнерша сказала, что вы уезжали по делам расследования. Вели, значит, изыскания на свой страх и риск? И каковы успехи?

Шон готов был придушить собеседника только из-за одного сквозившего в голосе сарказма — не говоря обо всем остальном. Мишель заметила это и, положив руку на его плечо, прошептала:

— Спокойнее, Кинг, спокойнее…

— Скажи, в таких случаях, как сейчас, я могу посылать тебя кчертовой матери? — шепнул он уголком губ, но, поднявшись на ноги, произнес другое: — Что ж, если вы считаете, что поймали настоящего убийцу, позвольте вас с этим поздравить. Держите нас в курсе дальнейшего развития событий. — Завершив тираду, извлек из кармана удостоверение и значок заместителя шерифа и положил на стол. Потом повернулся к Уильямсу. — Прикажете вернуть, шеф?

— Ни в коем случае. Дело не закончено. Нам еще предстоит получить официальное признание подозреваемого, а также заручиться свидетельскими показаниями.

— Очень хорошо. Как ни странно, мне нравится быть заместителем шерифа. Особенно сейчас. Возможно, значок еще сослужит мне службу. — С этими словами Кинг вышел из комнаты.

— Вот и говори после этого, что басня о лисе и винограде устарела, — скривился Бейли.

Мишель немедленно встала на защиту партнера:

— Мы не можем пока утверждать со всей уверенностью, что Робинсон — тот самый маньяк.

— Но мы движемся к этому семимильными шагами, — парировал агент.

Максвелл тоже поднялась с места, чтобы идти.

— Не забывайте, Мишель, держать нас в курсе относительно ваших с Кингом достижений. Уверен, ваши изыскания окажутся бесценными для расследования.

— Это, Чип, самые разумные слова, какие мне довелось услышать от вас с момента нашего знакомства.

Выйдя из участка, она догнала Шона.

— Итак, что ты обо всем этом думаешь? — спросила она.

— Думаю, что будет неплохо, если они подержат Робинсона некоторое время под замком. Полагаю, в тюрьме ему будет безопаснее, чем на воле.

— Но ты не считаешь, что это сделал он?

— Нет. Я знаю, что он этого не делал.

— Может, знаешь, кто это сделал?

— Продвигаюсь в этом направлении. Скажи, у тебя был шанс переговорить с Бэттлами?

— Ясное дело, не было. После всего того, что произошло. Ты по-прежнему хочешь, чтобы я это сделала?

Кинг с минуту обдумывал ее слова, постукивая по капоту пикапа:

— Нет. Пора приступать к главному блюду. Для всего остального у нас просто нет времени.

— Думаешь, снова убьет?

— Он подстроил все это, чтобы полиция считала, что посадила убийцу в тюрьму. Таким образом наш злодей обеспечил себе уход со сцены. При всем том есть шансы, что у Робинсона обнаружится алиби хотя бы в одном из пяти убийств. Это, однако, потребует времени, а чем больше его пройдет, тем меньше будет у нас возможностей поймать настоящего убийцу.

— Но если он не станет больше убивать, то зачем держать в тюрьме Робинсона?

— А затем, что, если он выйдет на свободу, его в один прекрасный день найдут с дыркой в голове и зажатой в леденеющих пальцах очень удобной для всех запиской со словами: «Я сделал это».

— Итак, чем займемся теперь?

Кинг распахнул дверцу пикапа.

— Настало время сделать наш лучший выстрел. И помоги нам, Боже, попасть в цель.

Глава 85

Убийца проверил половину списка, составленного на основании записей, найденных в трейлере Джуниора Девера. Проверка второй половины могла потребовать еще более значительных усилий, но он обеспечил себе некоторый временной запас. Полиция арестовала Харольда Робинсона. Повезло, что Томми, проснувшись, поверил в то, что отец неожиданно оказался дома. Так по крайней мере писали газеты. Это, плюс найденные в чугунной трубе вещи, принадлежавшие пятерым убитым, позволяли рассматривать Робинсона как того самого серийного убийцу, который терроризировал Райтсберг. Собственно, в этом и заключался замысел, хотя убийца не знал, как долго эта мистификация будет продолжаться. Если у Робинсона обнаружится алиби хотя бы на случай одного убийства, это может помешать плану ухода со сцены. Но пока этого не случилось, есть возможность работать без помех, не вздрагивая при каждом шорохе. По счастью, жена Робинсона, которая могла бы подтвердить местонахождение мужа в тот или иной период времени, отправилась к праотцам, что не могло не притормозить работу полиции по проверке его алиби. Хотя человек в капюшоне запланировал еще одно убийство, он не опасался того, что полиция свяжет его с предыдущими преступлениями и позволит Робинсону соскочить с крючка. Дело в том, что тело следующей жертвы полицейские просто-напросто не найдут. Поскольку и искать-то будет нечего.

Не так давно охотнику на людей удалось разжиться весьма интригующей информацией. Благодаря подслушивающему устройству, установленному в офисе Кинга и Максвелл, ему удалось прослушать разговор между Мишель и Билли Эдвардсом. Оказывается, примерно три с половиной года назад в гараже для антикварных автомобилей произошла серьезная ссора между великим Бобби Бэттлом и его величественной и властной супругой. Кроме того, в это же время получил повреждения «роллс-ройс» хозяина. А на следующий день Эдвардса уволили.

Убийца присел, чтобы обдумать все. Что-то во всем этом заключалось… Только он не мог вспомнить что. Отогнав от себя эти мысли, он вернулся к лежавшему перед ним списку, где значились люди, у которых Девер работал последние несколько лет. Проанализировав известную ему информацию, он осознал, что тот, кто подставил Джуниора, стремясь свалить на него вину за ограбление, почти наверняка имел доступ в его трейлер и к его личным вещам. Потом охотник на людей пошел в своих рассуждениях дальше и пришел к выводу, что тот, кто совершил ограбление, вероятно, убил и Бобби Бэттла. Это преступление не только лишило его, охотника на людей, заслуженной славы, но и разрушило все, ради чего он работал. А за такой грех наказание могло быть только одно — смерть.

Когда напарники вошли в офис, Максвелл заявила:

— Все, Шон, я более не потерплю от тебя никаких отговорок, никаких расплывчатых ответов. Я устала от того, что ты вечно держишь меня во мраке неведения. Ты говорил, что нам пора как следует браться за этого парня. Если так, я желаю знать все, что знаешь ты. Причем сию же минуту…

— Мишель…

— Все и сразу, Шон! В противном случае можешь подыскивать себе другого партнера.

Кинг опустился на стул и тяжело вздохнул.

— О'кей. Я знаю, кто убил Бобби Бэттла. Переговорил с целой кучей врачей, посетил лавку древностей, навел кое-какие справки, и в результате некоторые элементы головоломки предстали передо мной во всей полноте и ясности.

— Короче, кто это?

— Позволь прежде сказать, что ты все равно мне не поверишь…

— Пусть не поверю. Но кто это?

Детектив некоторое время с отсутствующим видом перебирал лежавшие на поверхности стола бумаги. Потом поднял на Мишель глаза и выпалил:

— Бобби Бэттла убил Хэрри Кэррик!

— Ты в своем уме? Трудно даже представить, какой у Хэрри может быть мотив, особенно если принять во внимание…

Кинг прервал ее излияния:

— Мотив — древнейший из всех возможных. Он любит Ремми и хранит это чувство в своей душе на протяжении десятилетий.

— Не хочешь ли ты тем самым сказать, что дом Бэттлов тоже ограбил он?

— Именно это я и хочу сказать. Если помнишь, Кэррик — старинный друг семьи Бэттл. И ему не составляло большого труда раздобыть ключ от входной двери и узнать кодовое слово для отключения системы безопасности. А стекло он разбил для того, чтобы создать иллюзию взлома, насильственного проникновения. Хэрри говорил, что Джуниор делал для него кое-какую работу. Но ты ведь видела грузовичок Девера? Там полно инструментов, старой одежды и прочих вещей в том же роде. Так что Кэррик мог забрать из кузова все, что ему требовалось, чтобы подставить Джуниора. Кроме того, он с младых ногтей подвизается на ниве юриспруденции, был и прокурором, и судьей, так что по части отпечатков пальцев отнюдь не неофит. Я это к тому, что адвокат знал, как снять отпечаток пальца Джуниора с одной из его вещей и поместить в нужное место в доме Бэттлов.

— Но с какой стати ему воровать что-то у Бэттлов?

— Полагаю, все дело в том, что у Бобби в секретном ящике хранилась некая обличающая Хэрри и Ремми вещь. Но Кэррик решил представить все так, будто целью грабителей был секретный ящик Ремми, а в секретер Бобби они заглянули как бы походя, так сказать, постольку-поскольку. Но Хэрри, ясное дело, стремился обчистить прежде всего тайник Бобби.

— Какого рода свидетельство могло храниться в секретере у Бобби?

Кинг открыл лежавшую перед ним на столе папку, вынул из нее фотографию, перевернул и указал на оборотную сторону.

— Как мы говорили? Кс…па? Ко…па? А почему бы не сказать так: «Кодак папир»? Фотобумага фирмы «Кодак»?

Мишель протянула руку, взяла фотографию и провела пальцами по вытисненной с обратной стороны фирменной надписи: «Кодак папир».

— И эта надпись частично отпечаталась на дне секретного ящика Бобби? — Кинг согласно кивнул. — Выходит, у него имелась фотография, запечатлевшая Ремми и Хэрри в некоем компрометирующем положении?

— Во всяком случае, я так думаю. Вот почему Кэррик предложил нашему вниманию версию о новом завещании Бобби, якобы украденном из тайника. Он хотел сбить нас со следа. Полагаю, что в этом деле замешана также и Ремми. Им требовалось любой ценой раздобыть эту фотографию, но сделать так, чтобы все подумали, будто целью грабителей был секретный ящик миссис Бэттл и находившиеся в нем ценности. Если моя гипотеза верна, то хозяйка сама передала Хэрри ключ от входной двери и сообщила кодовое слово для отключения сигнализации. Но они, как мне кажется, не учли того, что в памяти кодового замка имеются архивные записи отключений, расписанные по часам и датам. Без ведома Ремми я проверил эти записи и установил, что в час тридцать пополуночи того дня, когда было совершено ограбление, кто-то отключил систему безопасности, просто введя код. Интересно, что никому, кроме меня, так и не пришло в голову просмотреть записи в памяти электронной системы. Должно быть, потому, что полиция с самого начала взяла за основу версию ограбления и никогда не ставила ее под сомнение.

— Итак, эта компрометирующая фотография оказалась у них в руках.

— После чего им осталось совершить еще одно дело.

— Убить Бэттла. — Голос Мишель дрогнул. — Я не могу поверить в это, Шон. Кто угодно — но только не Хэрри…

— Давай посмотрим на это с его точки зрения. Женщина, которую он любил, жила в браке с монстром… Помнишь, в то утро, когда умер Бобби, Кэррик сказал, что приехал в госпиталь, поскольку его вызвали туда как советника по юридическим вопросам.

— А что, разве он не член опекунского совета?

— Член-то он член, только никто его не вызывал. Наш друг приехал туда по собственной инициативе. В том числе и для того, чтобы поговорить с нами. Помнишь, как он будто случайно столкнулся с нами в фойе, когда мы уходили, и напросился на разговор? И первым делом сообщил, что является старым другом Бобби, а затем спросил, не видели ли мы Ремми? Все это сделано для того, чтобы заранее очиститься ото всех подозрений, которые могли возникнуть у нас на его счет.

— А что произошло в ту роковую ночь?

— Ремми вышла из госпиталя около десяти вечера и подала сигнал Хэрри, который, вероятно, дожидался ее появления, сидя в машине на парковочной площадке. Вполне возможно, что в этот вечер он надел халат и маску врача. Кроме того, будучи в госпитале своим человеком, Кэррик наверняка знал время пересменки. Итак, он входит в отделение через черный ход, проникает незамеченным в палату Бобби, поворачивает видеокамеру в сторону от себя, впрыскивает отравляющее вещество в капельницу, оставляет рядом с кроватью вещи, которые должны навести полицию на ложный след, и удаляется.

— Но Ремми компрометирует уже один факт посещения больного. Почему они допустили это, когда разрабатывали свой план? Почему в тот вечер миссис Бэттл не оказалась в другом месте?

— Потому-то наши придумщики и обставили все преступление под деяние серийного убийцы. Я проверял: Ремми очень богатая женщина даже без денег и ценных бумаг мужа, так что не это могло быть мотивом. А факт ее пребывания в госпитале в то время, когда было совершено убийство, мог навести на мысль, что ее подставили. То есть поначалу миссис Бэттл, конечно, подозревали все, кому не лень, но с течением времени люди стали думать примерно так, как думаешь сейчас ты: если она и вправду сделала это, вряд ли сидела бы в тот вечер у постели мужа. Наоборот, постаралась бы попасться на глаза как можно дальше и от его палаты, и от госпиталя.

— А что, интересно знать, они собираются делать после этого? Немного подождать и пожениться?

— Нет. Полагаю, что через некоторое время Ремми под благовидным предлогом уедет из Каса-Бэттл, а спустя еще какое-то время из наших краев уедет и Хэрри Кэррик. Ну а встретятся они уже за пределами страны в каком-нибудь уединенном месте — например, на одном из греческих островов.

Мишель глубоко вздохнула, а потом медленно выдохнула.

— И что же мы теперь будем делать?

— Отправимся на обед к Хэрри и Ремми.

— Что такое? Ты шутишь?

— И не думал. Мы действительно обедаем в указанной компании в доме Кэррика. — Кинг наклонился к напарнице. — Мишель, они допустили ошибку — небольшую, но мне хватило. Используя устройство для наблюдения, приобретенное мной в округе Колумбия, я сумел добыть все необходимые доказательства их преступления.

— А Тодд или Бейли знают об этом?

— Об этом никто не знает. Кроме нас. Хотя я и не одобряю их действий, считаю тем не менее, что они заслуживают вежливого и достойного обхождения. При максимальном соблюдении скрытности и соблюдении всех возможных приличий.

— И когда это мероприятие состоится?

— Завтра в семь часов вечера. Хэрри уехал по делам и вернется домой лишь завтра во второй половине дня. На обеде будут присутствовать только Хэрри, Ремми и мы с тобой. Когда они узнают, что мы в курсе их дел и у нас есть доказательства, они, без сомнения, признаются в этом преступлении и без лишнего шума последуют за нами. Ну а мы потом сдадим их Тодду.

— Меня не оставляет тяжелое чувство, когда я думаю обо всем этом, Шон. Очень тяжелое чувство.

— Полагаешь, мне это нравится? Как-никак Хэрри был одним из верховных судей штата Виргиния. Это не говоря уже о том, что мы с ним дружили несколько лет и он многое для меня сделал.

— Я все это знаю, но…

— Как бы тебе ни нравился Кэррик, об этом придется забыть. Конечно, Бобби Бэттл отнюдь не являлся образцом джентльмена и совершил за свою жизнь много плохого. Скажу тебе по секрету, что он страдал от одной нехорошей болезни в хронической стадии и даже, возможно, наградил ею Ремми.

— О Господи!

— Но независимо от этого, — продолжил Кинг, — он не заслуживал, чтобы его убили. — Детектив посмотрел на напарницу и тихим голосом произнес: — Ну вот. Теперь я рассказал тебе все, что знаю. — Потом, сделав паузу, спросил: — Ты пойдешь со мной в этом деле до конца, Мишель?

— До конца, — тихо ответила она.

Глава 86

Кинг попросил Кэррика дать Кэлпурнии свободный вечер, поскольку намеревался приготовить обед на четверых сам.

— У вас великолепно оборудованная кухня, Хэрри, — оценил Шон, когда они с Мишель накрывали на стол. — Кстати, позвольте поблагодарить вас за то, что позволили мне приехать пораньше и приступить к готовке.

Хозяин окинул взглядом знатока приготовленные детективом вкусные блюда.

— Должен вам заметить, Шон, что я только выгадал, поддавшись на ваши уговоры и отпустив кухарку, но сильно сомневаюсь, что от этого выгадали вы.

По случаю обеда Кэррик надел один из лучших костюмов своего гардероба. Он сидел на нем как влитой, только пиджак чуточку топорщился на животе.

— Мой вес в течение сорока лет почти не меняется, только перераспределяется по телу иначе, чем прежде, — объяснил хозяин с присущей ему самоиронией.

— Это правда. У него действительно удивительно стабильный вес, — подтвердила Ремми, тоже приодевшаяся по случаю обеда и выглядевшая чрезвычайно элегантно. Они с Хэрри сидели за столом напротив Кинга и Мишель в большой, прекрасно обставленной столовой.

— Надеюсь, сегодня обойдемся без происшествий в отличие от того вечера, когда вы в последний раз у меня обедали. Не хотелось бы, чтобы это становилось традицией.

— Как знать. Возможно, и нынешний вечер преподнесет кое-какие сюрпризы, — произнес загадочную фразу Кинг, раскладывая еду по тарелкам. Максвелл сидела с расстроенным лицом, смотрела прямо перед собой и ни с кем не разговаривала.

— Мишель, дорогая, почему такая печальная? — осведомился Хэрри. — Что-нибудь случилось?

Она одарила его скользящим взглядом.

— Ничего особенного. Просто неважно себя чувствую. Возможно, весенняя простуда…

Обед шел своим чередом и завершился без всяких происшествий. Покончив с десертом, компания перебралась в библиотеку, где гостей ждали коньяк и кофе. Вечер оказался прохладным, и в камине разожгли огонь. Кинг подошел к массивному деревянному шкафу с инкрустациями, который не только хранил в себе многочисленные тома, но и выполнял роль комнатной перегородки.

— Отличная вещь.

— Восемнадцатый век, — откликнулся Хэрри. — Ручная работа. Изготовлен из дерева ценных пород, которые произрастали на территории этого поместья.

Шон прошел к камину и некоторое время стоял там, всматриваясь в огонь. Потом посмотрел на Мишель, нервно потер руки и произнес:

— Боюсь, я лукавил, когда говорил о цели нынешнего обеда.

Хэрри и Ремми перестали болтать и как по команде посмотрели на детектива. На их лицах проступило удивление.

— Что такое? — не поняла вдова.

— Я имел в виду, что сегодняшний обед не является чисто светским мероприятием.

Кэррик поставил чашку с кофе на стол и посмотрел на Ремми, после чего перевел взгляд на Мишель. Та сидела, опустив голову и засунув правую руку в карман жакета.

— Я вас не понимаю, Шон. Вы что — снова хотите вернуться к разговору об этом деле?

— Нет. Не хочу больше о нем разговаривать. Тем более что я уже узнал все, что мне требовалось.

Пожилая пара продолжала с любопытством на него смотреть, ожидая продолжения.

Первой не выдержала Мишель.

— Довольно преамбул, Шон. Скажи им все.

— Все? Что именно он должен нам сказать? — спросил Хэрри.

Рука вдовы начала мелко подрагивать.

Неожиданно в комнате послышались шаги, и все присутствующие повернулись на звук. В комнату вошел человек в черном капюшоне, с пистолетом в руке. В следующее мгновение он навел оружие на Хэрри, и на белой рубашке последнего заалела рубиновая точка лазерного прицела.

Кинг сделал шаг вперед и встал между человеком в капюшоне и Кэрриком.

— Остановитесь! Не надо больше никого убивать. Хватит.

— С дороги! Или вы умрете первым!

Ремми тоже поднялась. Ствол пистолета немедленно переместился на нее.

— Сидеть! — скомандовал человек в капюшоне хриплым голосом.

Шон сделал было шаг в его сторону, но замер, так как ствол пистолета вновь повернулся к нему.

— Мишель, — скомандовал человек в капюшоне. — Выньте аккуратно из кармана свою пушку и положите на стол. Немедленно! Только не геройствуйте.

Максвелл сделала, как было велено, держа пистолет двумя пальцами за ствол.

— Вы же не станете убивать всех нас, не так ли? — спросил Кинг.

— Почему бы и нет? Я как раз подумываю об этом, — бросил человек в капюшоне и посмотрел на вдову.

— Если так, полагаю, настало время раскрыть маленький секрет — вы неправильно понимаете происходящее, — спокойно произнес детектив. — Ремми и Хэрри не имеют ничего общего с убийством Бобби. Это подстава. Вас разыграли, чтобы заманить сюда. — Немного помолчав, он добавил: — Я нашел ваше подслушивающее устройство.

Человек в капюшоне отступил на шаг, и пистолет в его руке дрогнул.

— Что?

— Беседа между мной и Мишель, подслушанная вами, представляла собой самый настоящий спектакль. Понятно?

Сказав это, детектив щелкнул пальцами, и комнату заполнили вооруженные полицейские и агенты ФБР. Они выходили из дверей, из-за шкафов и даже из-за тяжелых оконных драпировок. Увидев, что на него направлено по меньшей мере полдюжины стволов, человек в капюшоне начал пятиться и пятился, пока не уперся спиной в стену.

— Бросайте оружие! — рявкнул Тодд, наводя пистолет точно в центр вышитого на капюшоне белого круга с пересекающимися линиями.

Мишель взяла свой пистолет и тоже направила в центр перекрестья. Человек в капюшоне напрягся. Казалось, он склонялся к тому, чтобы броситься на все стволы и разом разрешить сложившуюся ситуацию.

— Бросай пушку! — гаркнул Уильямс, который, похоже, почувствовал его намерение.

— В самом деле, почему бы вам не последовать этой рекомендации? — согласился Кинг. — Так будет лучше для всех. Мы по крайней мере сможем с вашей помощью прояснить некоторые вопросы, которые до сих пор остаются для нас неясными. Мне кажется, вы просто обязаны это сделать, учитывая, сколько времени мы за вами охотились.

— Вам бы очень этого хотелось, не так ли? — Несмотря на прозвучавший в голосе сарказм, убийца тем не менее опустил пистолет, а затем швырнул на пол. В следующее мгновение на него накинулись полицейские и надели наручники.

— Дом был окружен и весь день находился под наблюдением, — сообщил Шон, когда полицейские нейтрализовали преступника. — И мы совершенно точно знали, где вы находитесь в тот или иной отрезок времени. Когда я подошел к этому огромному шкафу якобы для того, чтобы полюбоваться им, мне подали сигнал, что вы находитесь в доме и пора начинать финальный акт нашего маленького спектакля. — Детектив с минуту молчал, затем продолжил: — Мы специально усадили Хэрри и Ремми таким образом, чтобы вы не смогли взять их на прицел, находясь на безопасной для себя дистанции. И вам, чтобы добраться до них, пришлось-таки войти в комнату. Как видите, все ваши действия осуществлялись с нашего ведома, под нашим контролем и на наших условиях. И этот факт, конечно же, не может не радовать. — Кинг подошел к пленнику. — Не возражаете? — Он посмотрел на скованные наручниками руки. — Тем более что вы не в состоянии сделать это самостоятельно.

— Это теперь не имеет значения, не так ли?

Шон посмотрел на миссис Бэттл.

— Насколько я понимаю, вы уже узнали его по голосу, Ремми. Тем не менее, Хэрри, рекомендую вам приглядывать за ней.

Кэррик ласково обнял вдову за трясущиеся плечи. Она же поднесла ко рту ладонь, чтобы запечатать рвавшееся наружу рыдание.

Кинг поднял руку и сорвал капюшон с головы преступника.

— Все кончено, Эдди, — возгласил детектив.

Задержанный фактически на месте преступления, окруженный вооруженными людьми и скованный наручниками, Бэттл тем не менее нашел в себе силы изобразить на губах улыбку.

— Вы действительно так думаете, Шон?

— Да, я так думаю.

— Ну, это мы еще посмотрим, старина.

Глава 87

— Я все еще не понимаю, как вы до всего этого додумались, Шон, — спросил Уильямс.

Шеф полиции, Сильвия и Чип Бейли собрались в офисе Кинга и Максвелл.

Хозяин взял со стола лист бумаги и начал складывать из него треугольник. Потом заговорил:

— Семь часов. Эти пресловутые семь часов изменили направление моих мыслей и заставили думать об Эдди.

— Вы уже упоминали об этих семи часах ранее, — кивнул шеф.

— Совершенно верно. Но поначалу это было нечто вроде навязчивой идеи. Пока я не задался вопросом, а какой, собственно, наркотик получил Эдди — вернее, какой наркотический препарат.

— Ну, сейчас это официально установлено. Сульфат морфина.

— Верно. Я поговорил с экспертом по наркотикам, и он сказал мне, что стандартная доза этого препарата отключает человека от действительности на восемь-девять часов, если, конечно, тот до этого не принимал регулярно тяжелые наркотики. Если же принимал, то время воздействия препарата, несомненно, сокращается. Ну так вот: человеком, регулярно принимавшим тяжелые наркотики, была, ясное дело, Доротея. Полагаю, Эдди угостил жену этим препаратом около двух часов ночи, после того как они занимались сексом. Но поскольку ее организм выработал устойчивость к такого рода снадобьям, эффект от приема оказался куда менее значительным. По моим подсчетам, препарат почти полностью перестал на нее действовать уже через шесть часов после приема, то есть около восьми утра, когда к ней в дом ворвалась Саванна с известием об убийстве Салли.

— Но она, между прочим, говорила, что была как в тумане, — заметил Бейли.

— И не лукавила, так как ее организм отходил от воздействия наркотика. Но мы-то полагали, что Доротея лжет, пытаясь скрыть свое преступление. Эдди, однако, мог принять сульфат морфина только после убийства Салли, то есть не ранее шести часов утра, а скорее даже несколько позже. Поэтому он начал отходить от воздействия этого препарата около трех дня, то есть примерно через девять часов после приема. Эти девять часов являются стандартным сроком воздействия этого препарата на обычного человека, не злоупотребляющего наркотиками. Такое возможно только при условии, что он принял сульфат морфина после того, как Салли была убита. Мне же не давала покоя мысль, что смерть Вэйнрайт наступила через семь часов после состоявшегося между нами разговора, и это заставило меня задуматься о продолжительности пребывания Эдди в бессознательном состоянии, и цифры у меня никак не сходились. Особенно если принять как истинное предположение, что Доротея тоже находилась под воздействием наркотика, поскольку они с мужем пришли в себя в разное время. И эта разница во времени была слишком уж велика, даже если принять в рассуждение куда большую устойчивость к наркотикам организма Доротеи.

Шеф с размаху хлопнул себя по колену.

— Вот черт! Мне бы такое даже в голову не пришло. — Тут он ткнул пальцем в Бейли и добавил: — И вам тоже.

Кинг продолжил повествование.

— Я рассуждал так: если Эдди не убийца, а тот мог дать ему наркотик, то обязательно сделал бы это до убийства Салли, чтобы нейтрализовать его, погрузив в сон. Он не стал бы делать этого после убийства, поскольку в этом нет смысла. Кроме того, убийца обычно стремится убраться с места преступления. Зачем ему, пренебрегая собственной безопасностью, вламываться после убийства в чей-то дом и скармливать кому-то наркотик, не имея для этого никаких оснований?

— Надо признать, что в ваших рассуждениях есть логика, — кивнул Бейли.

— Помимо всего прочего, эти пресловутые семь часов навели меня еще на одну мысль. Если Салли убили из-за того, что она рассказала семью часами раньше, то, следовательно, мой плавучий дом прослушивался. Как иначе Эдди мог так быстро узнать о содержании разговора? Вероятно, он проследил за Вэйнрайт до моего дома, а потом сидел в машине поблизости и слушал наш разговор. Осознав это, я пришел к выводу, что с этим надо что-то делать, и приобрел вот это устройство.

Шон вынул из ящика стола и продемонстрировал присутствующим небольшой прибор.

— Это детектор передающих устройств, работающих в диапазоне от одного до трех мегагерц. Он также обладает поисковой функцией, позволяющей отслеживать передатчики по принципу: чем больше мощность сигнала, тем вы ближе к нему.

— Итак, вы нашли «жучок», но не посчитали нужным его убрать? — удивился Бейли.

— Как я мог? Ведь Бэттл придавал огромное значение информации, получаемой с помощью прослушивания. Вот я и подумал, что, если сыграю на этом, удастся заманить его в ловушку.

— Хэрри и Ремми продемонстрировали большое мужество, согласившись принять участие в этой игре, — заметила Мишель.

— Никто из них не знал, что это Эдди, пока не услышали его голос. Мне не хотелось шокировать Ремми, но загодя обременять ее знанием о преступной сущности сына было бы, на мой взгляд, еще хуже.

— Я очень нервничал по поводу того, как пройдет операция по захвату, — признался Уильямс. — Даже несмотря на то что дом был окружен, он все равно мог застрелить кого-нибудь.

— А вот я не сомневался в том, что он никого не застрелит. Тем более что он узнал, что Хэрри не причастен к смерти Бобби. Эдди старался играть по правилам, и этого у него не отнимешь. Да, он убивал людей, но только в чрезвычайных обстоятельствах. Я на всякий случай все-таки попросил Кэррика надеть бронежилет. Из-за этого казалось, что костюм ему маловат, но безопасность того стоила. Ну и, конечно, нас ободряла мысль о том, что в библиотеке находятся с полдюжины вооруженных агентов. — Кинг достал из ящика стола еще один предмет.

— Что это? — спросила Сильвия, с любопытством обозрев незнакомую вещь.

— Шифровальный диск. Применялся для шифрования и раскодирования шифрованных сообщений. Данная версия, к примеру, использовалась конфедератами во время Гражданской войны. У Эдди в студии висел на стене один такой. — Шон положил диск на стол и покрутил его. — Видите на нем риски? Стоит только сдвинуть диск на одно деление влево или вправо, как сообщение полностью меняет смысл. Помните, кто-то сказал, что у некоторых жертв часы вроде как на минуту спешат? Полагаю, когда Эдди смотрел на этот предмет, ему пришла в голову идея дифференцировать убийства по степени точности выставляемого на часах времени. Это, несомненно, делает честь его креативному мышлению, не говоря уже о горячей приязни к эпохе Гражданской войны.

— Мне не дает покоя тот факт, что, по нашим сведениям, у него было алиби, — произнес Бейли. — Мы проверяли. В те дни, когда убили Кэнни, Пемброк и Хинсон, он участвовал в мероприятиях, связанных с реконструкцией событий Гражданской войны.

— Действительно, участвовал. Но тут надо иметь в виду, что члены клуба исторической реконструкции ночуют или у себя в машинах, или в привезенных палатках. Думаю, Эдди не составляло труда ускользнуть с территории лагеря так, чтобы этого никто не заметил. Я смотрел по карте. Когда происходило убийство, он находился максимум в двух часах езды от места преступления. Так что Бэттл вполне успевал вернуться в лагерь, чтобы принять участие в баталиях второго дня представления.

— Минутку, — остановил детектива Бейли. — Мы встречались с людьми, которые присутствовали на этих мероприятиях. Многие запомнили, что грузовичок Эдди стоял на парковке в течение всей ночи. Более того, это официально зафиксировано.

Кинг ответил:

— Не сомневаюсь, что его грузовик действительно находился всю ночь на парковке. Но не надо забывать, что эта машина обладает платформой для буксировки. Между тем установлено, что в двух случаях он не цеплял к ней трейлер для перевозки лошадей. Что могло помешать ему прицепить вместо трейлера другую машину, спрятать ее затем в близлежащем лесу, а потом воспользоваться ею для того, чтобы добраться до места преступления и вернуться назад? При этом, ясное дело, грузовик стоял на парковке на самом видном месте, а свидетели, исходя из этого, были убеждены, что Эдди никуда из лагеря не отлучался. Полагаю, что, если как следует поискать, его запасная машина обязательно найдется.

— Боже, — исторгла из груди тяжкий вздох Сильвия, — как же мы все были слепы.

— О'кей, Шон. Вы рассказали, как вычислили Эдди. Теперь поведайте нам, зачем он это делал. С какой целью Бэттл убивал всех этих людей? — спросил Уильямс.

— И желательно, чтобы объяснения давались самым простым, доступным даже для недалеких людей языком, — произнесла с улыбкой Сильвия, повторив фразу Кинга, произнесенную в морге перед началом ее рассказа о причинах смерти Ронды Тайлер.

Шон и не подумал улыбнуться ей в ответ, сразу перейдя ко второй части своего сообщения.

— Эдди Бэттл — очень сложный человек со сложной судьбой. И этот план формировался в его голове на протяжении многих лет. Полагаю, все началось со смерти брата-близнеца.

— Бобби-младшего, родившегося умственно отсталым, — уточнил Бейли.

— Нет, Бобби-младший не был умственно неполноценным от рождения. Он стал жертвой врожденного сифилиса, вызвавшего впоследствии повреждение мозга.

— Сифилиса? — воскликнул агент.

Кинг достал из ящика стола две фотографии и продемонстрировал собравшимся одну из них.

— Когда мы с Мишель исследовали спальню Ремми, Саванна показала нам фотографию с изображением братьев-близнецов в младенческом возрасте. Интересно, что на этом снимке она не смогла отличить их друг от друга. — Он взял со стола второй снимок. — А это фотография Бобби-младшего, сделанная незадолго до смерти. Ее показал нам Мейсон. Обратите внимание: здесь ясно видны изменения в чертах лица, странный взгляд, проблемы с зубами и признаки гидроцефалии. Вызвавшая перерождение молодого человека ужасная болезнь передалась ему, когда он находился в утробе матери.

— Зубы Гетчинсона, узелковые коренные, атрофия оптического нерва, — перечислила Диас, рассматривая фотографию Бобби-младшего. — Все признаки налицо. И как только Ремми могла подцепить сифилис?

— От мужа. Бобби или уже являлся носителем этой болезни, когда они с Ремми зачинали двойняшек, или заразил ее позже — в первом или во втором триместре беременности.

— Да, возбудитель сифилиса способен проникать сквозь плаценту, — произнесла Сильвия с задумчивым видом.

— Мне уже говорили об этом. Итак, Бобби-младший стал умственно отсталым и страдал впоследствии, потому что передавшийся ему сифилис не лечили. Он умер от рака, но прежде эта ужасная болезнь подточила весь его организм.

— Но почему его не лечили? — спросила Сильвия.

— У меня состоялся весьма непростой разговор с Ремми на эту тему. Она сказала, что, когда у сына появились симптомы некоего развивающегося заболевания, Бобби наотрез отказался вести его к врачу. Даже не хотел признавать, что сын болен. Возможно, не верил, что у него самого сифилис, поскольку также не лечился. Как бы то ни было, когда Ремми решила наконец прибегнуть к медицинской помощи, выяснилось, что уже поздно. Болезнь причинила ребенку непоправимый ущерб. Прошу не забывать, что все это имело место более тридцати лет назад и тогдашний уровень здравоохранения и знаний по медицине никак не мог равняться с нынешним. Так что Ремми пришлось жить с непреходящим чувством вины более четверти века.

— Трудно поверить, что такая женщина не отвела сына к врачу сразу же после того, как заметила у него симптомы болезни, — удивилась Мишель.

— Я тоже об этом подумала, — призналась Диас.

— Полагаю, мы многое не знаем о Ремми и ее взаимоотношениях с мужем, — резюмировал Кинг. — Эта женщина с восхищением говорила о супруге, но одновременно отказывалась носить подаренное им обручальное кольцо и не выказывала никакого стремления вернуть его. Их отношения — такие глубокие воды, что нам никогда не достичь их дна.

— Но потом у них родилась Саванна, которая, как мне представляется, совершенно здорова. Как это объяснить? — осведомился Бейли.

— Бобби к тому времени уже не был заразным, а Ремми давно излечилась от этой болезни. — Шон спрятал фотографии в стол и продолжил: — Если верить историкам, распространению сифилиса в немалой степени способствовали проститутки. Мы знаем также, что Бобби имел репутацию человека, не чуравшегося общения с ними. Нетрудно предположить, что он подцепил эту болезнь от одной из них, после чего наградил ею Ремми, которая, сама того не зная, передала ее Бобби-младшему. Эдди и Бобби хотя и были похожи, тем не менее разнояйцевые близнецы; в этой связи их, если так можно выразиться, омывали разные околоплодные воды. Возможно, по этой причине инфекция Эдди и не передалась.

— И он, значит, со временем обо всем этом узнал, не так ли? — уточнил Бейли.

— Да, но как и от кого, я пока не знаю. Полагаю, однако, что выживший близнец лелеял это знание на протяжении многих лет и чуть ли с не самого начала задумывался о мести. Кроме того, все эти годы он испытывал чувство вины, так как знал, что избегнул судьбы брата лишь благодаря счастливой случайности. А брата он очень любил. Об этом все говорят.

— Таким образом, Ронда Тайлер… — начал было Уильямс.

— Таким образом, Ронда Тайлер стала своего рода символической фигурой, в чьем лице Эдди наказал проститутку, заразившую сифилисом его отца и обрекшую на страдания и смерть его брата. Тайлер просто здорово не повезло, что в какой-то момент ее дорожки пересеклись с путями Эдди.

— Странная морщинистость аорты Бобби и повреждения мозгового вещества свидетельствовали прежде всего о сифилисе, — виновато сообщила Сильвия, прикрывая глаза рукой. — А я не придала этому значения.

— Ну ты же не сифилис должна была идентифицировать, не так ли? — усмехнулся Кинг. — Кроме того, подобную патологию могли вызвать и другие болезни.

К разговору подключилась Мишель:

— А Стиви умер, потому что его мать находилась с Бобби в связи, в результате чего на свет появился он. Но так как мать отправилась к праотцам, сыну пришлось ответить за нее.

— Эдди преданно любил Ремми, — продолжил Кинг. — И рассматривал незаконного ребенка как плевок ей в лицо. Ну а Дженис Пемброк пострадала только потому, что оказалась не в том месте не в то время.

— Одно деление в сторону, — глубокомысленно заметил Бейли.

— Совершенно верно. То же самое произошло и с Хинсон. Он убил ее, чтобы замутить воды и замаскировать связь между жертвами.

— А Джуниор Девер?

— Ну, Эдди считал, что он ограбил его мать, и для него этого было достаточно. Когда же Бэттл узнал, что ошибся, возложил вину за эту ошибку на Салли и заставил ее расплатиться. Обратите внимание, во всех его действиях прослеживается стремление к справедливости и желание играть честно, хотя эти вещи и понимаются им извращенно… Да, чуть не забыл! Я заметил в то утро грязные следы в холле, которые должны были навести меня на мысль о виновности Эдди, тем более Саванна сказала, что никуда от двери не отходила. Это действительно были следы сапог Эдди, а не Саванны. Надо сказать, преступник очень торопился домой, чтобы побыстрей принять сульфат морфина, так как не знал, когда Доротея придет в себя после наркотика. Так что на грязь он скорее всего просто не обратил внимания. Кроме того, по тому, как Бэттл изуродовал труп Салли, можно сделать вывод, что он тогда был малость не в себе…

— Ничего себе «малость»! — воскликнул Уильямс.

— После всего этого убийца решил подставить Харольда Робинсона и свалить вину за убийства на него. Почему он выбрал в качестве козла отпущения именно этого человека, я тоже пока не знаю.

— Погоди минутку, — сказала Мишель. — Значит, мужчина, которого мальчик видел в холле, был Эдди?

— Ясное дело.

— Но почему Эдди не убил мальчика?

— Если бы ему удалось внушить ребенку, что он его отец, это помогло бы ему еще основательнее замазать Робинсона. Так он, видимо, рассуждал. А может, несмотря на все совершенные им убийства, просто не мог заставить себя поднять руку на малыша. Как я уже говорил, Эдди Бэттл — очень сложный человек.

— Эдди Бэттл — настоящий монстр. Вы это, наверное, имели в виду? — проворчал Уильямс.

— А Доротея в курсе всех этих ужасов? — спросила Максвелл.

Бейли согласно кивнул.

— Я ей сообщил. В присутствии Ремми и Саванны. Это конченая семья, доложу я вам.

— Никак не возьму в толк, почему Эдди копировал различных известных серийных убийц, — произнес Уильямс.

Кинг повернул голову и посмотрел на Бейли.

— Боюсь, это было рассчитано прежде всего на вас, Чип.

— На меня?

— Полагаю, он хотел продемонстрировать свое превосходство. Так сказать, побить вас в той сфере, где вы считаетесь крупным специалистом.

— Но с какой стати? Мы считались друзьями, я спас ему жизнь…

— Ничего подобного. Наоборот, вы нарушили его планы, сорвав задуманную им операцию по собственному похищению…

Бейли вскочил с места.

— Что такое?

— Я совершенно уверен, что он сам организовал похищение своей особы. И привлек к этому делу в качестве помощника парня, которого вы впоследствии застрелили. Полагаю, все дело в том, что Эдди хотел наказать отца за смерть брата, умершего двумя годами раньше. Но так как ему тогда исполнилось всего двадцать лет, он считал, что лучшего наказания, нежели облегчить кошелек отца на пять миллионов долларов, и придумать нельзя. Я также совершенно уверен, что это он начал жечь деньги, когда его напарник проглотил вашу пулю. Мнимый похищенный не хотел, чтобы отец получил их назад в целости и сохранности. Но сжечь все не успел и, заметив ваше приближение, опутал себя веревками, лег на топчан и притворился, что находится в бессознательном состоянии. Как я уже говорил, он пестовал в себе ненависть к отцу на протяжении многих лет.

— Невероятно, — буркнул Бейли, усаживаясь за стол. — Просто невероятно, — повторил он. — Ведь все эти годы Эдди разыгрывал из себя доброго приятеля. А сам, выходит, в глубине души люто меня ненавидел?

— Бэттл — неплохой актер и умеет врать весьма убедительно. Но я бы на вашем месте посмотрел на это по-другому и считал себя счастливчиком, что он не прикончил вас, как прочих, и не надел вам на руку часы с точно выставленным временем.

— О Боже! — только и вырвалось у агента.

— Но, Шон, — вступил в разговор Уильямс, — между этим похищением и убийствами прошло целых двадцать лет. Что заставило его начать действовать?

— Полагаю, постигший Бобби удар. Возможно, Эдди опасался, что отец умрет раньше, нежели он успеет предъявить ему счет и продемонстрировать свое жестокое правосудие. Доказательств у меня, правда, нет, но я не верю, что это совпадение.

— Ну и что теперь будет? — спросила Мишель.

Первым отозвался шеф:

— Как что? Завтра начнутся предварительные слушания, и Эдди отправится в суд.

— Готов держать пари, что процесс будет проходить в другом месте, — усмехнулся Кинг. — Если, конечно, дело до этого дойдет.

— Вы хотите сказать, что его могут признать невменяемым? — осведомился Уильямс. — Никаких шансов. Он отлично понимал, что делает.

— Если разобраться, он в определенном смысле избавлялся от демонов, преследовавших его большую часть жизни, — заметил детектив. — Я ни в коем случае не оправдываю деяний Эдди, и если ему вынесут смертный приговор, сочту его справедливым. Просто хочу сказать, что, если бы его отцом был не Бобби Бэттл, по моему разумению, ничего этого не произошло бы.

В комнате установилась тишина, и все присутствующие в полном молчании обменялись взглядами.

Потом Сильвия едва слышным голосом произнесла:

— Господи, будь милостив к нам, грешным.

Глава 88

Когда Эдди на следующее утро везли в суд под охраной одетых в форму агентов ФБР и полицейских, присланных из столицы штата, улицу перегородила такая огромная толпа, что конвой почти не мог двигаться. Казалось, для того чтобы поглазеть на преступника, в Райтсберг съехались все, кто следил за этим делом по газетам и телевизионным передачам. Нечего и говорить, что среди собравшихся присутствовали представители средств массовой информации пяти близлежащих штатов. Настроение у людей было весьма агрессивное.

— Вот дьявольщина, — проворчал Уильямс, рассматривая толпу сквозь ветровое стекло головной машины. — Этого я и опасался. Угрозы расправиться с Эдди начали поступать к нам сразу после того, как известие о его задержании стало достоянием широкой публики. — Шеф бросил взгляд по ходу конвоя. — Самое главное, мы не в состоянии определить, есть ли у этих людей оружие. — Он сосредоточил внимание на группе крепкого сложения мужчин, стоявших перед грузовиками, нагруженными строительными материалами. — Похоже, это приятели Джуниора Девера, и по их зловещему виду не скажешь, что они приехали сюда, чтобы погладить Эдди по головке.

— Разве у вас в суде нет подземного входа или въезда? — спросил сидевший на заднем сиденье Бейли.

— Неужели вы думаете, что я не воспользовался бы им, если бы он у нас был? Может, отвезти Бэттла назад в тюрьму и подождать, пока толпа не успокоится?

— Успокоится? Черта с два! Она будет неистовствовать еще как минимум месяц. Уж лучше двигаться вперед, пусть и с черепашьей скоростью, тем более что у нас сегодня надежная охрана.

Уильямс еще некоторое время созерцал сквозь стекло толпу, потом взял в руку брусок портативной рации.

— Ребята, едем строго по центру улицы. Очень медленно. Не хватало еще, чтобы нам потом вчинили иск за наезд на одного из этих субъектов. Подъезжаем прямо к ступеням суда. После этого часть наших людей оттесняют толпу, а остальные, окружив подозреваемого кольцом, бегом конвоируют его в здание. Я хочу, чтобы все надели бронежилеты. — Он сделал паузу, потом добавил: — Когда подозреваемого после слушаний повезут назад, придется из соображений безопасности очистить площадь перед судом и убрать с нее автофургоны телевизионщиков.

— А вот покушение на Первую поправку может принести вам большие неприятности, Тодд, — заметил Бейли.

— Плевать я хотел на Первую поправку. Мой долг — сберечь жизнь подозреваемого. Даже если суд вынесет ему потом смертный приговор.

Полицейским удалось немного потеснить толпу и подать автомобиль для перевозки заключенных прямо к каменной лестнице суда, после чего Эдди Бэттл был препровожден в здание под крики и ругань собравшихся. Помимо ругательств и проклятий, на него и сопровождающих обрушился целых град камней, пустых жестянок и бутылок из-под кока-колы. Выстрелов, по счастью, не последовало.

В здании Бэттла встретили назначенные ему судом адвокаты. Они перемолвились с ним несколькими словами, после чего вошли в зал заседаний, где Эдди объявил себя невиновным. Освобождение под залог не обсуждалось, но нельзя сказать, что адвокаты стремились к этому. Возможно, их приводила в ужас одна только мысль о том, что освободившийся под залог убийца может навестить их среди ночи.

— Мы будем держать вас в курсе развития событий, — сообщила высокая и полная, с неудачной стрижкой женщина-адвокат, возглавлявшая его защиту.

— Очень на это надеюсь, — ответил Эдди, чье большое мускулистое тело едва помещалось в тесную арестантскую робу. — Думаете, вам удастся уговорить суд выпустить меня из тюрьмы за хорошее поведение?

Затем Бэттл и его охранники двинулись было к выходу, но их почти сразу перехватили Уильямс и Бейли.

— На улице в любой момент могут начаться беспорядки, — предупредил Уильямс. — Так что нам, прежде чем выводить его, надо разобраться с толпой. Я приказал своим людям запастись баллончиками с перечным аэрозолем и слезоточивым газом. И если эти жаждущие крови субъекты откажутся расходиться, мы пустим их в ход.

Эдди ухмыльнулся:

— Похоже, моя скромная персона вызывает ненависть у всех поголовно обитателей нашего доброго старого Райтсберга.

— Заткнитесь! — гаркнул шеф, но его грозный окрик не смог стереть улыбку с уст Бэттла. Казалось, она даже стала еще шире.

— Теперь вам придется защищать меня, Тодд. Вы не можете позволить этим людям убить меня, ибо в противном случае вас самого растерзают представители средств массовой информации. Они не простят, если из-за вашей халатности не состоится такое грандиозное шоу, как процесс Бэттла.

— Заткнитесь, я сказал! — гаркнул Уильямс громче прежнего и с угрожающим видом направился к Эдди.

Но тут ему дорогу заступил Бейли.

— Без глупостей, Тодд. Даже не думайте об этом.

— Спасибо, Чиппи. Вы всегда были таким хорошим другом, — бросил арестованный.

Бейли вздрогнул и начал поворачиваться к нему, хватаясь за кобуру. Теперь настала очередь Уильямса преграждать дорогу к Эдди.

— Успокойтесь, Чип. Мы ведь не позволим этому парню вывести нас из себя, не так ли? — Шеф повернулся к двум помощникам. — Отведите подозреваемого на второй этаж и посадите в клетку для осужденных. Мы вернемся за ним, когда разгоним толпу.

— Желаю удачи! — крикнул законникам Эдди. — Вы уж не подведите меня, ладно?

Глава 89

Один помощник шерифа стоял у двери, второй расположился у окна.

— Похоже на то, что на улице и в самом деле начались беспорядки, — заметил полицейский, смотревший в окно. Он обладал равным с Эдди ростом и похожим телосложением, а его коротко подстриженные светлые волосы слегка завивались на затылке и у висков. — Черт! Наши применили слезоточивый газ…

— Подумать только, слезоточивый газ! — покачал головой второй коп, с бульдожьей грудью и такими толстыми бедрами, что при взгляде со стороны казалось, будто висевшие на его поясе кобура с револьвером, дубинка, наручники и прочее снаряжение торчат в стороны перпендикулярно талии. — Мне бы тоже хотелось оказаться сейчас внизу и выпустить содержимое своего баллончика в физиономию какого-нибудь из этих сукиных сынов.

— Хочешь — спустись, а у меня и здесь дела найдутся.

— Нельзя. Шеф велел охранять подозреваемого как зеницу ока. — Он бросил взгляд на Эдди, сидевшего за решеткой в дальнем конце комнаты. — Этот тип убил целую кучу народа. Определенно он псих.

— Черта с два люди станут бунтовать из-за какого-то психа, — бросил Бэттл из-за решетки. — Я, парни, человек приличный.

— Мне это нравится: «Я человек приличный». Ты слышал? У нас за решеткой сидит приличный убийца. — Большой коп с ухмылкой посмотрел на приятеля. — Что ж, если так, я за ним один прослежу, а ты можешь отправляться на улицу. Все равно он никуда из камеры не денется.

— Договорились. Если увидишь шефа, немедленно сообщи мне по радио, и я вернусь так быстро, что ты и глазом не успеешь моргнуть.

— О'кей.

Эдди поднялся на ноги и подошел к двери своей камеры.

— Сигареткой не угостишь?

— Сейчас все брошу и побегу к тебе с сигаретой. Не на того напал. В нашей семье дураков отродясь не было. Так что сиди там, где сидишь, а я останусь на своем месте.

— Боишься, что ли? Да меня, прежде чем везти в суд, сто раз обыскивали. В каждую дырку, можно сказать, заглянули. Так что оружия у меня нет. А вот курить очень хочется.

— Неужели? Ну-ну… — Полицейский продолжал смотреть на то, что происходило за окном. Конечно, время от времени он поворачивал голову к Эдди и охватывал подсудимого взглядом, но беспорядки на улице определенно интересовали его куда больше подозреваемого. Бэттл обладал мощными руками с проступавшими под кожей толстыми канатами голубоватых вен. Одна из них была несколько толще и длиннее своих сестер. Этот факт полицейские, возможно, отмечали про себя, но не придавали ему значения. Вена и вена, возможно, чуть больше других. Ну и что? Дело, однако, заключалось в том, что большая вена была полой внутри и изготовлена из похожей на резину пластмассы. В клубе исторической реконструкции Эдди поднаторел в имитации шрамов и ран. Усевшись спиной к окну, он начал расцарапывать искусственную вену пальцами. Она наконец поддалась и лопнула, после чего Бэттл извлек наружу тонкий продолговатый предмет. Отправляясь в дом Хэрри Кэррика, Эдди знал, что здорово рискует, и решил подстраховаться. Усилия не пропали даром, так как многочисленные обыски не смогли выявить находившийся на теле своеобразный тайник с отмычкой.

Не сводя глаз с полицейского, продолжавшего с любопытством наблюдать через окно за событиями на улице, он подошел к двери камеры, просунул сквозь прутья кисти и принялся с помощью отмычки колдовать над замком. Вставив стальную проволоку с загнутым кончиком в замочную скважину, он стал медленно проворачивать отмычку в механизме замка, прислушиваясь к негромким скрежещущим звукам. Много лет назад он ради интереса привез в мастерскую дверь от подвергшейся сносу старой тюрьмы и часами набивал руку, пытаясь открыть вставленный в тюремную дверь замок отмычкой, похожей на ту, какой сейчас пользовался.

Через некоторое время он почувствовал, что механизм провернулся и достаточно сделать только одно движение, чтобы оттянуть язычок замка. В это время на улице послышались особенно громкие звуки, производимые взбунтовавшейся толпой, и Эдди воспользовался ими, чтобы замаскировать щелчок, который издал открывшийся замок. Бэттл, однако, открывать дверь не стал и, спрятав отмычку на внутренней стороне руки, под наручником, воззвал к смотревшему в окно стражу:

— Эй ты, задница! Я к тебе обращаюсь, тупой кусок мяса. Немедленно подойди ко мне!

Полицейский повернул голову и некоторое время смотрел на арестанта.

— Может, заткнешься? Я, возможно, тупой, а ты — умный, но садиться на электрический стул придется все-таки тебе.

— У нас в штате, придурок, на электрический стул не сажают, а делают смертельную инъекцию.

— Какая разница? Все равно тебе крышка. Так кто из нас двоих, спрашивается, придурок?

— С места, где сижу я, виден только один болван! — усмехнулся Эдди.

«Подойди ко мне, здоровяк, сделай хотя бы пару шагов в мою сторону», — подумал при этом он.

— Можешь болтать сколько угодно. Я не обращаю на тебя внимания.

— Значит, не только палки и камни на улице, но даже оскорбления не способны сдвинуть тебя с места? И после этого ты еще называешь себя копом? Впрочем, какой из тебя полицейский? Просто неотесанный деревенский мужлан!

«Иди ко мне, дружок. Тебе ведь хочется врезать мне по физиономии, не так ли?»

— Между прочим, тебя вычислили и взяли именно деревенские мужланы.

— Меня, задница, поймал отставной агент Секретной службы. А вашего шефа полиции я в любой момент мог бы съесть на завтрак, если бы захотел. — Эдди бросил еще один взгляд на охранника и заметил у того на пальце обручальное кольцо. — Жаль, что я не успел трахнуть твою жену. Где-то я ее видел… Очень аппетитная дамочка…

— Хм…

Эдди заметил выступившие на лбу у полицейского капельки пота и то, как дернулась к кобуре его рука.

«Еще немного — и он мой», — подумал Бэттл.

— Интересно, твои детишки такие же дебилы, как и ты? Или вы с женой решили не заводить детей, чтобы не плодить дураков и уродов?

Охранник не выдержал. Поднявшись со стоявшего у окна стула, он двинулся большими шагами к двери камеры, стуча каблуками по цементному полу и на ходу отстегивая от пояса дубинку.

— Что ж, кусок дерьма, ты доболтался. Сейчас я тебе устрою…

Эдди ударом ноги распахнул металлическую дверь камеры, железный край которой с огромной силой ударил полицейского по лбу. Конвойный рухнул как подкошенный. Бэттл выскочил из камеры и, схватив копа за горло скованными руками, начал душить. Не прошло и тридцати секунд, как здоровяк отправился к праотцам. Убийца обыскал труп, вытащил из кармана ключи от наручников и снял их. Затем втащил тело полицейского в камеру, снял с него мундир и, натянув на него свою одежду, усадил на стоявшую в камере деревянную скамью, так чтобы он опирался спиной о стену и не падал.

Покончив с этим, надел мундир полицейского, его солнечные очки и коричневую широкополую шляпу. Потом, открыв дверь, выглянул в коридор. Тут и там у стен стояли переговаривавшиеся друг с другом копы, прибывшие из столицы штата.

«Ничего страшного, — подумал Эдди, — у меня есть окно». Заперев дверь, он подошел к окну и выглянул наружу. К счастью для него, полицейским удалось прогнать демонстрантов от дверей суда и они, продолжая выдавливать толпу со двора, орудовали теперь дубинками у другого конца здания. Бэттл смерил взглядом расстояние до земли. Спуститься трудно, но возможно, тем более когда нет альтернативы. Убийца вылез из окна, после чего, уцепившись за карниз, повис на сильных руках и начал раскачиваться, с тем чтобы в прыжке достичь ската крыши первого этажа и, ухватившись за его край, затормозить падение. Наконец, раскачавшись, он прыгнул подобно гимнасту, выступающему на трапеции. Пролетев несколько метров и коснувшись в полете рукой края крыши в том месте, где намеревался, Бэттл без каких-либо повреждений опустился на землю.

Но вместо того чтобы бежать от здания суда, он двинулся в ту сторону, где полиция сдерживала натиск взбунтовавшейся толпы, и затесался в самую ее гущу, после чего, выхватив дубинку, принялся, подобно другим полицейским, награждать ударами наиболее дерзких бунтарей. Действуя таким образом, беглец как нож сквозь масло прошел через толпу и свернул в переулок, где стояли в ряд патрульные полицейские машины. Эдди начал заглядывать в кабины, и наконец ему повезло: в одной из машин в замке зажигания торчали ключи. Это оказался большой «форд-меркурий». Бэттл сел в машину, включил мотор и поехал по переулку в противоположном от здания суда направлении. Между тем заварушка у суда продолжалась, и съехавшиеся в Райтсберг со всей страны телевизионщики с энтузиазмом фиксировали на камеры происходящее. Они не отдавали себе отчета в том, что пропустили самую большую сенсацию дня — успешный побег из здания суда Эдди Ли Бэттла.

Беглец нашел в бардачке машины пачку жевательной резинки «Джуси фрут» и, сунув пластинку в рот, включил полицейскую рацию, с тем чтобы быть в курсе, когда его побег обнаружится властями. Вдыхая свежий воздух свободы, он чувствовал себя на седьмом небе и от избытка чувств даже помахал рукой мальчишке, ехавшему с краю дороги на велосипеде. Потом, повинуясь внезапно возникшему импульсу, притормозил, опустил стекло и обратился к маленькому велосипедисту.

— Эй, парень, надеюсь, ты чтишь закон и хочешь стать достойным гражданином этой страны?

— Чту, сэр, — ответил мальчик. — И хочу стать таким же, как вы.

Эдди швырнул парнишке пластинку жевательной резинки.

— Тебе кажется…

«Ты не хочешь быть таким, как я. По крайней мере не должен этого хотеть. Ведь я обречен, и мне осталось жить всего несколько дней».

Сказав себе это, убийца воспрянул духом: он вспомнил, что снова обрел свободу и может продолжить выполнение миссии. Ему нужно достать еще одного человека. Всего только одного. Последнего.

Эта мысль вдохновляла.

Глава 90

— Итак, кто убил Бобби Бэттла и Кайла Монтгомери? — спросила Мишель.

Они сидели в доке Шона и загорали, вернувшись после прогулки на байдарках.

— Пока ничего на ум не приходит. Похоже, я использовал все свои серые клеточки для поимки Бэттла-младшего.

— Ну, у Доротеи, на мой взгляд, был весьма весомый мотив убить Кайла.

— Кроме того, у нее имелась возможность убить Бобби. А быть может, и мотив. Если, к примеру, он действительно не выполнил свою часть договора и не переписал в ее пользу завещание, как обещал.

Мишель одарила Кинга обеспокоенным взглядом.

— Я понимаю, что ты все придумал относительно участия в этом деле Ремми и Хэрри. Но не закрадывалась ли тебе в голову мысль…

— У Кэррика алиби, причем железное. В тот вечер, когда умер Бобби, он произносил речь перед собранием адвокатской палаты штата Виргиния в Шарлотсвилле.

Мишель облегченно вздохнула.

— А Ремми?

— Не знаю, Мишель. Не знаю, и все тут. Тем не менее не стану отрицать, что у нее имелись причины убить мужа, причем серьезные.

— А может, его убил тот, кто тайно лелеял в душе мечту стать после его смерти полноправным хозяином Каса-Бэттл?

Шон странно посмотрел на Максвелл и уже хотел было ответить, как вдруг зазвонил его сотовый.

Кинг взял аппарат, выслушал сообщение и побледнел как смерть.

— Случилось что-то ужасное, не так ли? — Голос Максвелл зазвенел от напряжения.

— Эдди сбежал.

С момента побега всех Бэттлов взяли в их поместье под охрану. Хэрри Кэррик, Кинг и Мишель присоединились к ним. Считалось, что их жизням также угрожает большая опасность. Беглеца объявили в розыск. Поиски проводились объединенными силами полиции трех штатов во главе с ФБР, но после побега прошло уже два дня, а никаких сведений не поступало.

Детективы сидели в столовой Бэттлов, пили кофе в компании с Сильвией, Бейли и Уильямсом и, само собой, разговаривали.

— Эдди — опытный путешественник, прекрасно ориентируется на местности и знает эти края лучше, чем кто бы то ни было, — хмурился агент. — Он охотился здесь и бродил по лесам и полям большую часть своей жизни. Кроме того, умеет довольствоваться малым и может неделями жить на подножном корму.

— Спасибо за информацию, Чип. Вы, что называется, умеете внушить оптимизм, — произнес с кислым выражением лица Уильямс. — Мы, конечно, найдем этого сукина сына, но не могу обещать, что на этот раз доставим его в суд живым.

— Сомневаюсь, что Эдди позволит поймать себя во второй раз, — заметил Кинг.

— А не мог он податься куда-нибудь подальше от здешних мест? — поинтересовалась Мишель.

Детектив покачал головой.

— Все шоссе перекрыты, полиция держит под наблюдением даже автобусные остановки, не говоря уже об аэропортах и железнодорожных станциях. Интересно, что угнанная им полицейская машина найдена на обочине одной из сельских дорог. Вероятно, он подался в горы.

Тодд согласно кивнул.

— Его единственный шанс — укрыться где-нибудь в глухой местности, изменить внешность и ждать, когда немного утихнет шумиха, чтобы потом попытаться выбраться за пределы штата, а если повезет, уехать из страны.

Кинга его слова не убедили.

Шеф заметил его скептический взгляд и спросил:

— Вы не согласны с моими рассуждениями?

— Полагаю, он действительно прячется где-то недалеко от города, но не с той целью, какую предполагаете вы.

— Каковы же, по-вашему, его намерения?

— Кто-то убил его отца.

— И что из этого следует?

— А то, что наш беглец, на мой взгляд, приберегал его для себя. Он собирался убить Бобби последним, если, разумеется, того раньше не прикончил бы удар. — Кинг со значением посмотрел на Мишель. — Помнишь, он приехал к нам и заявил, что его мать опечалена циркулирующими по городу слухами относительно ее причастности к убийству Джуниора и мужа? Ну так вот: Эдди уже тогда знал, что она не делала этого, и хотел, чтобы мы нашли истинного убийцу. А когда мы выпивали в ресторане клуба «Сейдж джентльмен», также сказал, что его отец просто обязан выкарабкаться.

— Чтобы потом он мог его убить, — заключила Мишель.

— Значит, по-вашему, он будет охотиться за человеком, который убил Бобби? — переспросил Уильямс. — Но мы ведь даже не знаем, кто он, Шон.

— Но если нам удастся узнать это, у нас появится отличный шанс подобраться к Бэттлу.

— Я была бы вам весьма признательна, господа, если бы вы не устраивали у меня дома заговоров с целью захвата и предания смерти моего единственного оставшегося в живых сына.

Все присутствующие как по команде повернули головы к Ремми, стоявшей в дверном проеме. В последнее время она почти не спускалась в столовую или гостиную, а если и спускалась, ни с кем не разговаривала, даже с Хэрри. Завтраки, обеды и ужины ей приносили в спальню.

Кинг поднялся с места.

— Извините, миссис Бэттл, мы не заметили, что вы здесь стоите.

— А почему бы мне и не стоять здесь? В конце концов, это мой дом и моя столовая. Хочу заметить — на тот случай, если вы забыли, — что чашки, из которых пьете кофе, тоже принадлежат мне.

Шон посмотрел на Уильямса.

— Я понимаю, что наше неожиданное вторжение принесло вам одно только беспокойство, но…

— Это еще мягко сказано, — перебила она.

— Просто когда вы все вместе, вас легче охранять! — выпалил Уильямс.

— Я рада, что некоторым людям это облегчает жизнь. Мне — нет.

— Мы с Кингом можем перебраться в отель, — предложила Максвелл, но Ремми отмела это предложение взмахом руки.

— Никто не сможет поставить мне в вину, что я отказалась от выполнения своего гражданского долга, пусть даже это грозит смертью моему сыну. — Сказав это, хозяйка повернулась и скрылась в глубине дома.

Оставшиеся в комнате обменялись смущенными взглядами.

— Все это слишком тяжело для нее, — пробормотала Сильвия, нарушая установившееся было в столовой молчание.

— Вы думаете, мне это нравится? — воскликнула Мишель. — Нельзя, однако, забывать, что Эдди Бэттл — серийный убийца, и Ремми должна попытаться свыкнуться с этим.

Детектив положил в чашку ложечку сахара, помешал свой кофе, после чего обвел присутствующих задумчивым взглядом.

— Самое любопытное то, что дело против Эдди не столь однозначно, как многие из нас думают.

— Чтоб вас черти взяли, Шон! Что вы такое говорите? — взорвался Уильямс. — Этот тип ворвался в дом Хэрри с колпаком Зодиака на голове и едва вас всех не перестрелял. Это не говоря уже о том, что удрал из тюрьмы, убив при этом помощника шерифа!

— Все так. Но не зная точно о том, что произошло между ним и помощником шерифа, нельзя обвинять его в преднамеренном убийстве. Вдруг имела место самооборона? Дверь камеры была открыта, из чего защита может заключить, что помощник шерифа пытался лично осуществить правосудие еще до решения суда и Эдди лишь боролся за свою жизнь. Что же касается убийств, в которых его обвиняют, я уверен, что это дело его рук. Так что убеждать меня в этом не надо. Но вы попробуйте убедить в этом присяжных, которые приедут из другого конца нашего штата, а возможно, из других штатов. Хочу задать вам вопрос: у нас есть прямые доказательства того, что именно Эдди совершил все убийства?

Продолжавший пылать праведным гневом Уильямс бросил:

— А как же мотивация, шифровальный диск, тот факт, что он дал наркотик Доротее? Разве не вы сами говорили нам об этом?

— По большому счету все это теоретизирование и спекуляция, Тодд. Нам нужны вещественные доказательства, которые могли бы привязать его к убийствам. Они у нас есть?

Первой отозвалась Сильвия:

— Если бы ты спросил меня об этом до убийства Жанны Робинсон, я, возможно, сказала бы, что таких доказательств у нас нет. Однако при расследовании этого убийства я нашла на полу рядом с ее кроватью волос с волосяным мешочком, фолликулой. Не знаю, как он там оказался, но знаю точно, что по цвету и текстуре он не похож ни на волосы Жанны, ни на волосы ее мужа. Я уже отправила его на экспертизу вместе с образцом ДНК Эдди, и если экспертиза подтвердит идентичность ДНК, у нас на руках окажется доказательство, которое позволит нам припереть Бэттла к стене. По крайней мере в связи с последним убийством.

— Надеюсь также, что баллистики подтвердят идентичность пуль, выпущенных в шины нашей машины в ночь убийства Джуниора, и тех, что обнаружены в магазине пистолета Эдди, — напомнила Мишель.

— Дайте мне только до него добраться, — прорычал Уильямс, — и он через четверть часа общения со мной сам во всем признается.

— Осталось только до него добраться, — хмыкнула Максвелл.

— Он, конечно, может какое-то время скрываться, но рано или поздно мы скрутим его, — с уверенностью в голосе заявил шеф полиции.

— Человек, за которым он охотится, — произнес Кинг. — Вот ключ всего этого дела. Если мы найдем его, найдем и Эдди.

— Вы действительно так думаете? — осведомился Бейли.

— Нет, — ответил Кинг. — Я это знаю. В его списке остался один человек. Только один. И нам нужно добраться до него раньше, нежели это сделает Бэттл.

Глава 91

Эдди сидел на небольшой походной койке, привалившись спиной к стене пещеры. Он поел, отдохнул и находился в процессе выработки плана дальнейших действий. Рядом лежала полицейская рация, позволявшая ему отслеживать ход розыскных мероприятий, что не составляло большого труда, поскольку эти мероприятия практически застопорились. Тем не менее полицейский контроль ограничивал его в передвижениях и он мог выходить из пещеры только с наступлением темноты, а до того места в лесу, где прятал свой видавший виды грузовичок, путь был неблизкий.

Посвятив долгие годы внутренним исканиям, метаниям, попыткам прибиться к тому или иному берегу, Бэттл неожиданно осознал, что нашел наконец свою нишу, став убийцей в бегах. Рассмеявшись при мысли об этом, он поднялся с места и потянулся всем телом, после чего опустился на пол и начал отжиматься. Сделав около сотни отжиманий и примерно такое же количество приседаний, Эдди прошел к самодельному турнику — стальному пруту, закрепленному между двумя каменными глыбами, выдававшимися из пещерных сводов, и подтянулся двадцать пять раз на обеих руках, а затем по пять раз на каждой руке. Потом посидел, с трудом переводя дух. Конечно, ему уже далеко не двадцать и годы дают о себе знать. С другой стороны, для своего возраста он находится в неплохой форме, и тот факт, что в течение минуты расправился со здоровяком полицейским — косвенное тому подтверждение.

Вынув из кобуры пистолет, Эдди вставил в рукоять обойму с бронебойными пулями, которые приобрел через Интернет. Сейчас по Интернету можно купить все, подумал он. Оружие, патроны, женщин, детей, браки, разводы, счастье, смерть… Надо только знать, где искать. Но как бы то ни было, есть только одна пушка, а на него направлены тысячи. И шансы много хуже, чем у защитников Аламо.

«Но человек, которому нечего терять, могуч и обладает огромной силой. Возможно, он даже непобедим». Беглец не помнил точно, прочитал он где-то эти слова или они родились у него в голове. Тем не менее Бэттл решил с этого момента сделать фразу своим девизом.

Рано или поздно полицейские выследят его и убьют. В этом не было сомнений. Но это не столь уж важно, если удастся раньше копов добраться до человека, убившего отца. Теперь это самое главное. Вот как он спрямил и упростил свою жизнь, подумал Эдди и снова рассмеялся.

Потом достал из кармана список подозреваемых. Уменьшился, но все еще довольно велик, и Бэттл не знал, удастся ли ему проверить всех оставшихся в нем на причастность к убийству. Однако если как следует пораскинуть мозгами, список можно радикально сократить. Беглец решил, что сделает пробную вылазку сегодня же вечером. Еще только две смерти — убийцы отца и его собственная, — и граждане Райтсберга смогут вздохнуть свободно и вернуться к нормальной жизни. А родственники получат шанс начать жизнь с чистого листа, тем более что они уже избавлены от семейного патриарха-монстра.

Эдди прилег на койку, прислушиваясь одним ухом к переговорам, доносившимся из полицейской рации, а другим — к звукам за пределами пещеры. По счастью, пещера находилась в глухом месте и вход в нее был тщательно замаскирован самой природой, поэтому весьма сомнительно, что кто-то сможет добраться до его убежища. Разве что случайно? Что ж, если так, непрошеный гость непременно ляжет в землю. Но он, Эдди, отнюдь не монстр. Вся его жизнь доказывает, что он то самое яблоко, которое упало далеко от яблони.

«Слава Богу, я не похож на отца. Но скоро увижу его. Возможно, дьявол даже посадит нас в один котел. На веки вечные. И уж тогда мы точно наговоримся всласть».

Беглец лежал на койке, обдумывая такую невероятную возможность и силясь представить себе, как все это будет происходить. Между тем за пределами пещеры вечер плавно переходил в ночь. Ночью придется подняться с койки и отправиться на розыски своей последней жертвы, причем кратчайшим путем из всех возможных. А когда все закончится, над смертельным шоу Эдди Ли Бэттла наконец опустится занавес. Продолжения спектакля не будет. Он слишком устал. «Прощайте все, кто в нем участвовал. Что и говорить, это было увлекательное представление».

«Итак, еще одна жертва, последняя… Но последняя ли? Может, я ошибся в своих расчетах и будут другие? Что ж, возможно, и будут. Ну и плевать. Какое по большому счету это имеет значение?»

Глава 92

Небольшое здание, где располагалась редакция «Райтсбергской газеты», в этот час ночи было темным и пустынным. Здесь не имелось ни сигнальной охранной системы, ни ночного сторожа. Что можно украсть у весьма ядовитой, но отнюдь не процветающей в материальном плане газеты, кроме бумаги? Денег едва хватало для ежедневного выпуска, и владелец не хотел расходовать драгоценные средства на охрану того, что, по его мнению, в охране не нуждалось.

Врезанный в заднюю дверь простой замок провернулся, после чего дверная створка приоткрылась и в помещение проскользнул Эдди, не забыв аккуратно притворить дверь. Освоившись с темнотой, Бэттл прошел в маленькую комнату рядом с залом ротационных машин в задней части здания. Так как окон там не оказалось, беглец зажег фонарик и, освещая себе путь, прошел в ту часть комнаты, где стояли шкафы с файлами. Затем стал один за другим открывать их, читая наклеенные на ящики надписи.

Обнаружив нужный ящик, выдвинул его и извлек из недр несколько старомодных микрофишей, после чего направился к одному из стоявших у стены терминалов. Опустившись на стул, вставил рулончик микрофиши в гнездо и, включив экран, начал медленно прокручивать запечатленные на пленке газетные страницы. Он знал, какой выпуск ему требуется, поэтому довольно быстро нашел материал, который хотел просмотреть. Читая текст, Бэттл думал, что все указанные в нем факты, даже кое-какие рассыпанные по страницам мелочи, отлично вписываются в схему и многие вещи, о которых он когда-то лишь слышал, обретают смысл. Помимо всего прочего, воображение беглеца поразило описание случая, о котором ему когда-то рассказывал Бейли. Это событие произошло много раньше и за пределами этой страны, но имело несомненное сходство с событиями в Райтсберге.

«Вот теперь, — подумал Эдди, — я, кажется, окончательно во всем разобрался».

Бэттл вынул пленку из аппарата, выключил экран, собрал остальные микрофиши и отнес в тот ящик, из которого достал. Он хотел уже было удалиться, но неожиданно остановился, подумав о чем-то своем, и у него на лице неожиданно расплылась улыбка. «В самом деле, почему бы не сделать этого?» Взяв со стола маркер, подошел к цементной стене и написал на ней крупным шрифтом несколько букв. Наверняка их увидят. Не могут не увидеть. Но все равно не поймут, что это значит. Потому что у них нет ключа, а у него — есть! Но он не даст им его, поскольку хочет добраться до нужного места раньше их. Пусть приходят потом, когда все кончится, и собирают по кусочкам то, что найдут.

Полюбовавшись с минуту на настенное творчество, беглец удовлетворенно кивнул и двинулся к выходу. Выбравшись из здания так же скрытно, как и проник, зашагал к своему грузовичку, припаркованному в миле от редакции на грязной сельской дороге, которую, как он полагал, полицейские почти наверняка забыли перекрыть. Возвращаясь к машине, Эдди старался держаться в чернильной тени деревьев, росших вдоль улицы.

Чип Бейли присел на постели, силясь понять, что его разбудило, но потом узнал доносившийся до него звук. Чирикал его сотовый. Агент включил лампу, озарившую обшарпанный интерьер комнаты мотеля, где он остановился, и поднес телефон к уху. Звонил шеф Уильямс, и хотя он произнес всего несколько фраз, сообщенная им информация мигом прогнала у Бейли остатки сна.

Кто-то вломился в здание редакции «Райтсбергской газеты», и, если верить описанию внешности взломщика, это был Эдди Бэттл собственной персоной.

Полицейские начали прочесывать прилегающую к городу местность.

Чип оделся в течение минуты, прикрепил к поясу короткую кобуру и сунул в нее пистолет, после чего выбежал на улицу и вскочил в автомобиль.

Нож вонзился ему в грудь с такой силой, что гарда впечаталась в грудину. Умирающий агент ФБР попытался было оглянуться, но не успел. Он испустил дух, откинувшись на спинку сиденья и свесив голову набок.

Эдди выпустил рукоять ножа, оставив его в теле, и открыл заднюю дверцу. По пути к месту, где стоял пикап, Бэттл проходил мимо мотеля, увидел на парковке автомобиль Бейли и подумал: пришла пора рассчитаться со старым другом за то, что тот много лет назад «спас его». Тем более второй такой шанс ему вряд ли представится. Беглец набрал номер сотового Бейли, который хорошо знал, и произнес в трубку несколько фраз, имитируя голос и манеру речи шефа полиции. Это получилось довольно хорошо, так что сонный агент ФБР не заметил подмены и отправился в расставленную ловушку.

Увы, неспособность подмечать детали стоила ему жизни.

«Извини, Чип. Ты дал маху и проиграл. В любом случае хорошим агентом ты никогда не был. Тебе всегда не хватало проницательности, зато самоуверенности и помпезности имелось с избытком. Кроме того, ты очень уж хотел стать моим отчимом. Большие деньги способны кому угодно застить взгляд, не так ли, Чип, старина? Старый приятель… дружище…»

Эдди зашагал к своему грузовику и добрался до него через полчаса без всяких приключений. Теперь можно немного поспать, а затем начать готовиться к завершающему удару. Бэттл собирался поставить в этом деле точку, опираясь на сведения, добытые сегодня ночью в помещении редакции.

Его попытка кратчайшим путем выявить виновника смерти отца блестяще удалась. Оставалось только надеяться, что казнь убийцы тоже пройдет без сучка и задоринки.

— Это его нож, — подтвердил Уильямс Кингу и Мишель в Каса-Бэттл. — Мы нашли на рукоятке его отпечатки. Похоже, Эдди и не пытается скрыть, что убил Чипа. Возможно, он даже гордится этим.

Тело Бейли обнаружил на следующее утро один из его людей. И смерть ветерана ФБР потрясла всех служителей закона.

— Эдди проявил исключительную смелость, выйдя из своего убежища и проникнув в город, чтобы разобраться таким образом с Бейли, — заметил Кинг.

— Полагаю, это была не единственная причина, заставившая его покинуть свое логово, — произнес шеф полиции. — Думаю, для лучшего понимания того, что я имею в виду, вам следует проехать со мной.

Он отвез их в здание редакции «Райтсбергской газеты» и указал на написанное рукой Эдди на стене слово «титан».

Шон обозрел надпись и перевел взгляд на Уильямса.

— Что, собственно, это значит? Персонаж древнегреческой мифологии? Металл? Вы уверены, что это написал именно он, а не какой-нибудь взбалмошный подросток?

— Я ни в чем не уверен, Шон. Все выглядит так, что действительно можно подумать на подростка. Но уж слишком близко находится «Райтсбергская газета» от того места, где убили Чипа.

Детектив окинул взглядом комнату.

— Ну и что, по-вашему, могло привлечь здесь его внимание?

Мишель указала на ящики с файлами и микрофишами.

— Может, какой-нибудь документ из тех, что находятся там?

— Перебирать все это займет уйму времени, тем более мы не знаем, что искать. — Кинг повернулся к Уильямсу и наградил его озабоченным взглядом. — Думаю, шеф, начиная с этого дня вам надо чаще оборачиваться и смотреть, что происходит за спиной.

— Я ножа не боюсь, так как круглые сутки ношу бронежилет. Жаль только, что Чип не последовал моему примеру.

— Возможно, он был слишком горд для этого, — вставила Максвелл. — Или считал, что такое не случится с ним никогда.

— А может, он действительно верил в то, что Эдди — его друг? — высказал предположение Уильямс.

— Хорош друг! — хмыкнул Кинг. — Но оставим это. Скажите лучше, как продвигаются поиски?

— В наших краях слишком много лесов и сельских дорог. Кроме того, жители близлежащих четырех штатов чуть ли не ежеминутно звонят с сообщениями, будто только что видели Эдди. Если верить описаниям некоторых из них, у него клыки и когти, рост чуть ли не десять футов, а из окровавленного рта злодея торчат куски мяса его жертв. Америка в своем репертуаре. Не понимаю, как в таких условиях можно кого-то поймать.

— Для того чтобы поймать его, нужна лишь одна хорошая ниточка, — заметила Мишель.

— Возможно, я умру от старости, прежде чем эта ниточка обнаружится, — проворчал Уильямс.

Максвелл посмотрела на партнера.

— А ты что думаешь по этому поводу, Шон?

Кинг устало покачал головой.

— Я подумаю об этом на досуге. Пока что я точно знаю одно: Эдди снова на коне, а мы плетемся у него в хвосте.

Глава 93

Детектив отпросился на денек из военного лагеря, именуемого Каса-Бэттл, чтобы пообедать с Сильвией. При всем том на подъездной дорожке дома Диас дежурил помощник шерифа, чтобы незваные гости вроде Эдди не помешали их общению.

Поиграв висевшим на запястье браслетом, Сильвия спросила:

— Как ты думаешь, где он?

Кинг пожал плечами:

— Трудно сказать. Он может с равным успехом находиться за тысячу миль или в десяти футах от нас.

— Он разбил череп Жанне Робинсон и раздавил гортань офицеру полиции в здании суда, а Чипа Бейли с такой силой ударил ножом в грудь, что острие клинка воткнулось в позвоночник! Это не говоря уже о том, что́ он сделал с Салли Вэйнрайт и остальными жертвами. Да и тебя чуть не убил.

— А вот Томми Робинсона и пальцем не тронул.

— Полагаешь, это оправдывает его? — бросила Диас раздраженным голосом.

Кинг поднял бокал и посмотрел на собеседницу сквозь искрящийся прозрачный хрусталь.

— Нет.

Потом поднялся с места и взял со стола бутылку вина, принесенную из дома.

— Это лучше дегустировать на природе. — Он чертовски устал и от Эдди Бэттла, и от всего того, что было с ним связано.

Вышли на задний двор и двинулись к маленькому доку, находившемуся во владениях Сильвии.

— Когда ты успела построить здесь беседку? — осведомился Шон.

— В прошлом году. Мне нравится сидеть здесь и смотреть на воду.

— Теперь у тебя отличный наблюдательный пункт. Но мне представляется, что тебе следует не смотреть на озеро, а купить лодку и ходить на прогулки.

— Боюсь, меня укачает. Я плохо переношу волнение, поэтому под парусом не хожу. Да и сама плаваю как топор.

— Я тебя научу.

Они расположились в беседке и стали пить вино.

— Когда-нибудь подойду к этому месту на лодке и возьму тебя с собой. На самом деле, это очень тихое и безопасное озеро, — заметил Кинг после довольно продолжительного молчания.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно.

Эдди плыл под водой, поднимаясь на поверхность через каждые пятьдесят футов, чтобы продышаться. При этом из воды показывались только рот и нос. Почти добравшись до цели, он вынырнул, но на этот раз не только набрал в грудь воздуха, но и осмотрелся. Как беглец и ожидал, полицейские не поставили в доке охрану. Не додумались. Но что с них взять? Копы есть копы.

Методично работая руками и ногами, Бэттл под водой подплыл к самой пристани. На нем был черный резиновый костюм «мокрого» типа для подводного плавания, делавший его в темноте вечера почти невидимым. Ухватившись за перильца лестницы, Эдди вылез из воды, поднялся на пристань и некоторое время стоял на ее краю, прислушиваясь. Не обнаружив ничего для себя угрожающего, он, потянув за веревку, вытащил из воды непромокаемый синтетический мешок и достал пистолет. Потом посмотрел на часы. Надо поторапливаться. На то, что удастся провернуть дело тихо, рассчитывать не приходилось, но вдали уже грохотал гром. Перед тем как отправиться сюда, беглец прослушал новостную радиопрограмму и прогноз погоды и знал, что сегодня вечером ожидается сильный ветер и дождь с громом и молнией. Короче говоря, шторм. О лучшей погоде нельзя было и мечтать. Временами у него складывалось впечатление, что силы природы на его стороне. И это радовало, ибо других союзников у Бэттла не имелось.

Подойдя к постройке, где хранились различные припасы и оборудование, он вскрыл отмычкой замок и вошел внутрь. Там взял нужные вещи, большей частью инструменты, после чего включил мотор лифта эллинга и поспешил на пристань, сунув в карман дистанционный пульт управления механизмами дока.

Катер медленно опускался в воду. Прежде чем Эдди поймали, он несколько раз тайно сюда пробирался и приготовил все необходимое к плаванию. Дилер, продавший судно отцу, говорил, что это один из самых скоростных катеров на озере — если не самый скоростной. Что ж, ситуация вполне может сложиться таким образом, что понадобится каждый лишний узел.

Забравшись в кокпит и дождавшись, когда судно полностью окажется в воде, он нажал кнопку на пульте и выключил лифт. На пристани вновь установилась полная тишина. Эдди подумал, что включит фары только тогда, когда окажется на большой воде, и лишь в случаекрайней необходимости. Ему повезло, что в семье никто, кроме него, не интересовался скоростными катерами и гонками по воде. По этой причине около эллинга не оказалось ни одной живой души. Что ж, его домашним в этом смысле повезло, поскольку Бэттлом владела жажда убийства и в этот миг он не пожалел бы и родственников. Убийство как наркотик: стоит только начать убивать, и потом уже не остановишься.

Некоторое время Эдди ждал, когда природа придет ему на помощь, и нажал на стартер тогда, когда в небе громыхнул первый оглушительный раскат грома. В ту же секунду заработали оба мощных мотора марки «мерседес», и беглец впервые по-настоящему осознал, что в его подчинении более тысячи лошадиных сил. Нажав на тумблер на приборной доске и передвинув рукоять газа в рабочее положение, убийца направился на самом малом ходу к горловине бухты. Потом, оказавшись за ее пределами, увеличил скорость до десяти узлов. Палуба содрогалась под ногами, и катер напоминал чистокровного жеребца, злившегося на хозяина за то, что тот не позволял сразу взять с места в карьер. Похлопав ладонью по штурвалу, Эдди улыбнулся:

— Позже я дам тебе волю. Обещаю.

Когда усилившееся волнение сообщило, что он вошел в канал, Бэттл включил двигатели на половинную мощность и без труда развил тридцать пять узлов. Моторы все еще недовольно подрагивали, но уже не так сильно, как прежде. Бросив взгляд на Джи-пи-эс, беглец крутанул штурвал и взял на сто пятьдесят градусов к юго-востоку. Он хорошо знал акваторию и не сомневался, что в такой поздний час других лодок и катеров в этой части водохранилища нет. Помимо отсутствия водного транспорта ему помогали идти большим ходом в темноте многочисленные бакены. Красные со вспыхивающими номерами указывали путь по течению реки, зеленые — против течения, а ослепительно белые предупреждали о камнях и мелях. Впрочем, он и без бакенов мог бы едва не наизусть перечислить все здешние мели и непригодные для плавания места. Наибольшую опасность представляли крохотные островки, обмелевшие заливчики и узкие проходы с камнями и мелями, ведшие в скрытые зарослями бухточки, не отмеченные из-за их отдаленности, заброшенности или редкой посещаемости. Но на случай непредвиденных встреч с выступавшими из воды камнями и участками суши у Эдди имелся установленный отцом небольшой радар, позволявший заблаговременно обходить опасное место.

Так и не включив фары, беглец увеличил скорость до пятидесяти узлов. Он то вглядывался в темное пространство озера по ходу судна, то бросал взгляд на дисплей навигатора, то вслушивался в рокот двигателей. Теперь, когда катер шел на пятидесяти узлах, моторы сменили гнев на милость и, издавая ровный мощный гул, уже почти не вибрировали. Хотя обещанный метеорологами шторм наконец разразился и постепенно набирал силу, убийца летел на катере как на крыльях, совершенно не ощущая качки. Через некоторое время он включил радио и прослушал очередной метеорологический прогноз. Погода все ухудшалась, и водная полиция предлагала всем небольшим судам в срочном порядке вернуться в доки или встать на якорь в каком-нибудь тихом месте и задраить все люки и иллюминаторы. Судя по всему, шторм обещал быть нешуточным.

«Спасибо тебе Господи, — подумал Эдди. — Я один буду наблюдать мятущуюся природу во всей ее красе». Бэттл снова изменил курс, когда вошел в главный канал, и стал держать на юго-запад на двести двадцать градусов по компасу. Как выяснилось, до места, куда он намеревался попасть, по воде было куда ближе, чем по суше. На машине ехал бы целую вечность, не говоря уже о том, что большинство дорог находится сейчас под контролем полиции. А у водной полиции на этом озере всего один катер, да и тот бороздит его просторы только по выходным, когда здесь особенно много народу. Так что в эту ночь на озере опасаться некого.

Он стоял за штурвалом катера в полный рост, позволяя ветру овевать разгоряченное лицо и ерошить волосы. Волны на поверхности воды становились все выше, а некоторые уже украсились белыми пенными гребнями, но катер без усилий резал их словно масло, и Эдди по-прежнему не ощущал никакой качки. Беглец поднял голову и посмотрел в черное грозовое небо. Ему всегда нравилось жить на природе — ездить на лошадях, ночевать под россыпью звезд на огромном небосводе, а по утрам писать прекрасные розовые рассветы. А еще он любил охотиться и рыбачить, проникаясь мыслями о том, как все в природе разумно устроено и как одни твари живут за счет других, пожирая их.

Впрочем, приходилось констатировать, что его собственное существование приближается к концу. Бэттл отлично понимал, что это его последняя гонка по воде, и только удивлялся тому, как быстро пролетела жизнь. Он ведь такой большой и сильный, но тем не менее должен умереть, едва переступив сорокалетний рубеж. Однако когда дело будет сделано, он сможет сказать, что не коптил зря небо и умер, совершив все, что задумано. А многие ли могут похвастаться этим? Прожил жизнь так, как хотел, а не по указке отца, матери или кого-либо еще.

Ложь, которую он денно и нощно внушал себе.

Открыв переносной холодильник, Эдди вынул единственную находившуюся в нем банку пива, которую успел положить туда до ареста. Тогда он еще не знал, что ему понадобится катер, — считал лишь, что может понадобиться.

Пиво, разумеется, было теплым, так как лед в холодильнике давно растаял, но все равно показалось очень вкусным. Припав к банке, он до отказа надавил на ручку подачи топлива. Оба двигателя радостно взревели, высвобождая заключенную в них мощь, и выложились полностью, развив семьдесят морских миль в час, а возможно, и больше. Черные силуэты холмов на суше замелькали со скоростью путевых столбов, деревья же казались беглецу солдатами, выстроившимися на берегу, чтобы наблюдать и приветствовать последнюю атаку.

«Неудержимый натиск Эдди Ли Бэттла и его непобедимой легкой бригады!..»

Эдди будто снова оказался в своей стихии.

— Я опять иду на прорыв! — прокричал он, подняв голову к черному небу, прорезаемому вспышками молний. Потом, облизав стекавшие по щекам дождевые капли, добавил: — Высшая доблесть мужчины заключается в его способности в одиночку броситься на целую армию. И когда сгустится тьма, одинокий герой всегда сумеет рассеять ее пламенем сердца, пусть даже для этого ему придется вырвать его из груди! — Бэттл цитировал почти совершенно забытого поэта времен Гражданской войны, который, весьма возможно, и мушкета в руках никогда не держал. Словно в подтверждение его слов полыхнула молния такой силы, что можно было подумать, будто на небосводе зажглась лампа в миллион свечей. Чуть позже оглушительно прогрохотал гром. Шторм продолжал набирать силу.

Рев моторов словно прибавлял децибелов к грозным звукам матери-природы. Между тем ярость последней все набирала обороты и по поверхности озера ходили уже отнюдь не озерные штормовые валы. Но Эдди все было нипочем. Он продолжал как на крыльях нестись вперед на породистом судне, корпус которого почти на три четверти скользил над водой, рассекая кипевшую белой пеной волну. Бэттл чувствовал себя полубогом, оседлавшим бурю. Кто может остановить его в этом свободном полете, сбросить с небес на землю?

Нет такого человека!

Глава 94

Мишель ходила из стороны в сторону по своей комнате в Каса-Бэттл как посаженный в клетку дикий зверь, стремящийся найти хотя бы небольшую щель, чтобы вырваться на свободу. Кинг уехал к Сильвии обедать, и Максвелл с тех пор не находила себе места от беспокойства, хотя и не понимала до конца, почему так волнуется. Быть может, все дело в том, что ее на этот обед не пригласили? Но с какой стати Диас, жаждавшей побыть наедине с Шоном, звать ее к себе?

Не выдержав одиночества, Мишель вышла наконец из комнаты и спустилась на первый этаж, в гостиную. Она не видела Ремми весь день. Доротея тоже не показывалась, так как почти все время спала. Что ж, если бы Мишель злоупотребляла наркотиками, находилась на грани разорения, считалась подозреваемой в убийстве Кайла Монтгомери и состояла в браке с находившимся в бегах серийным убийцей, вполне возможно, предпочла бы пребывать в состоянии сонного забытья до конца своих дней.

Максвелл замерла от неожиданности при виде входившей в гостиную Саванны. Странное дело, одежда последней на этот раз отнюдь не копировала наряд ее матери. Возможно, Ремми по причине обрушившихся на нее несчастий уже не оказывала прежнего доминирующего воздействия на обитателей дома. Как бы то ни было, в этот вечер девушка надела джинсы, сидевшие на талии так низко, что из-за пояса выглядывала верхняя кромка черных трусов, и короткую, соскальзывавшую с плеч блузку. Обуви не было вовсе, зато ступни украшал кроваво-красный педикюр.

Младшая Бэттл при виде Мишель продемонстрировала неподдельное удивление. Казалось, она забыла, что женщина-детектив обосновалась в ее родовом гнезде.

— Как поживаете, Саванна? — спросила Мишель, чтобы сказать хоть что-нибудь.

Лицо той затуманилось.

— Просто отлично. Отец умер, невестка превратилась в овощ, мать не в себе, а брат — серийный убийца. Интересно, как бы вы поживали на моем месте?

— Извините, я неудачно выразилась…

— Ладно, забудьте. Эта история сказалась на вас тоже не лучшим образом.

— По сравнению с вашей семьей все остальные, кого коснулась эта история, просто счастливчики. — Сказав это, Максвелл замолчала, раздумывая, не вернуться ли в комнату и не поскучать ли там еще какое-то время. Последнее, однако, показалось ей совершенно неприемлемым, поэтому она решила продолжить разговор. — Я хотела приготовить себе кофе. Может, выпьете со мной чашечку?

Саванна несколько секунд обдумывала предложение, потом кивнула:

— Разумеется. У меня нет никаких планов на сегодняшний вечер.

Приготовив кофе, молодые женщины с чашками в руках присели в гостиной на диван.

Мишель бросила взгляд в сторону окна, по стеклу которого стекали дождевые струи.

— Похоже, начинается шторм, о котором предупреждали метеорологи. Надеюсь, Шон вернется до того, как разгуляется непогода.

— Он у Сильвии, да?

— Совершенно верно. Диас пригласила его на обед.

— Скажите, вы спите вместе?

Максвелл, услышав столь откровенный вопрос, смутилась.

— Мы с Сильвией? — спросила она, пытаясь обратить все в шутку.

— Вы отлично знаете, кого я имела в виду.

— Нет, не спим. Но вообще-то это не ваше дело.

— Если бы я работала с Шоном, то обязательно спала бы с ним.

— Приятно слышать. Тут надо, однако, иметь в виду, что интим здорово осложняет деловые отношения.

— Тем не менее он вам нравится, не так ли?

— Да, нравится. Кроме того, я очень его уважаю. И рада, что мы с ним партнеры по бизнесу.

— Но не более?

— Послушайте, почему это вас так интересует?

— Возможно, потому, что у меня, боюсь, ничего подобного в жизни не будет. Я имею в виду отношения с мужчиной.

— Вы шутите? Такая молодая, красивая и богатая женщина, как вы, может выбрать любого мужчину, какой ей только понравится. Так что одиночество вам не грозит.

Саванна посмотрела на собеседницу в упор.

— Боюсь, я так никогда и не отважусь подойти к мужчине. Особенно к такому, который мне понравится.

— Странно… Это почему же?

Саванна сунула в рот палец и стала грызть ноготь.

Мишель протянула руку, схватила Бэттл за запястье и заставила вынуть палец изо рта.

— Не грызите ногти! Так делают маленькие дети, а вы уже большая девочка. И уж если у нас сегодня вечер откровенных вопросов и ответов, скажите мне, не думаете ли вы свести ту ужасную татуировку, которую сделали у себя на заду? Мне представляется, что это самым благотворным образом скажется на перспективах вашего замужества, поскольку вас очень заботит этот вопрос.

— Это не поможет.

Мишель одарила девушку усталым взглядом много повидавшей женщины.

— Никак не пойму, откуда в вас эта обреченность.

Саванна неожиданно взорвалась.

— От того, что я боюсь свихнуться, как остальные члены нашей семьи, — вот откуда! Мой отец к концу жизни превратился в полное ничтожество. Эдди — убийца, а недавно я узнала, что у моего умершего брата был сифилис. У матери при всем ее непреклонном характере тоже не все дома. Даже невестка в последнее время впала в подобие анабиоза. Это какая-то болезнь — вот что я вам скажу! Все, кто вступает с нами в контакт, обречены! Что же тогда говорить обо мне? У меня нет никаких шансов остаться нормальным человеком. Никаких!

Чашка выпала из предательски задрожавших пальцев и разбилась. Сама же Саванна сжалась на диване в комочек и зарыдала.

Мишель с минуту смотрела на девушку, задаваясь вопросом, нужно ли ей так или иначе участвовать во всем этом, но по некотором размышлении все же придвинулась, обняла по-дружески за плечи и стала шептать на ухо слова сочувствия и утешения, хотя в полной мере этих чувств и не испытывала. За окном грохотал гром, сверкала молния и хлестал дождь, но, несмотря на мрачность окружающей обстановки, Саванна через некоторое время начала успокаиваться, и ее рыдания становились все тише. При всем том она продолжала льнуть всем телом к Мишель, как если бы та была единственным близким человеком, оставшимся у нее в этом мире.

Неожиданно Максвелл почувствовала, что ей больше всего на свете хочется убраться из этого дома. Она согласилась бы даже вновь принять участие в поисках Эдди Бэттла — при условии, что окажется при этом как можно дальше от Каса-Бэттл. Тем не менее она продолжала сидеть на диване, гладить по голове растерянную девушку и говорить ей сочувственные слова. И хотя обнимала ее как близкого человека, в душе радовалась, что это не так, и благодарила за это Бога. Саванна могла оказаться права относительно того, что сказала. Кто знает — вдруг Бэттлы и в самом деле проклятая семья?

Глава 95

— Какой хороший получился вечер! — улыбнулась Диас.

Они с Шоном вернулись в дом и расположились на маленькой застекленной веранде рядом с кухней, чтобы полюбоваться буйством природы.

— Мне нравится смотреть на штормы на нашем озере. Особенно они зрелищны в дневное время, когда видишь, как грозовая туча, выйдя из-за гор, постепенно заполняет пространство неба.

Сильвия повернулась к собеседнику и обнаружила, что он как-то странно на нее смотрит.

— В чем дело?

— Я подумал о том, что на свете есть вещи и покрасивее шторма. И одна такая штучка сидит сейчас рядом со мной.

Диас расплылась в улыбке.

— Ты произносил такие же фразы и в колледже, когда хотел снять девушку?

— Да, но между тогда и сейчас большая разница. Теперь я действительно так думаю и каждое мое слово исполнено смысла.

Они придвинулись друг к другу, после чего Кинг обнял ее за плечи, а Диас положила голову ему на грудь.

— Как я уже говорила ранее, приятно, когда о тебе заботятся и говорят хорошие слова. Хотя бы изредка…

— Из вас могла бы выйти отличная пара. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Сильвия вскрикнула и вскочила на ноги. Шон хотел было последовать ее примеру и уже начал подниматься с места, но, увидев направленный на него пистолет, понял, что опоздал, и опустился на подушки.

Эдди Бэттл стоял в дверях в мокром от дождя костюме для подводного плавания, попеременно наводя ствол пистолета то на Кинга, то на Сильвию. Красная точка лазерного прицела рывками перемещалась с Диас на Шона, как если бы ее дергали за ниточку.

— Вы оба такие очаровашки, что будь у меня была камера, я бы обязательно вас сфотографировал.

— Какого дьявола вам здесь надо, Эдди?

— Что мне здесь надо? В самом деле, что, Шон?

Когда Бэттл вошел в комнату, детектив поднялся с места и шагнул вперед, закрывая собой Сильвию.

— Это я вас об этом спрашиваю!

— Знаете что, Шон, вы мне нравитесь. Правда. И я нисколько не чувствую себя униженным из-за того, что вам удалось меня схватить. Между нами состоялся, так сказать, поединок интеллектов, доставивший мне немалое удовольствие. Помнится, я тогда еще подумал, что если меня кто и выследит, то это будете вы. Именно по этой причине я и пытался убрать вас с Мишель. Там, на лодке…

— А почему бы вам не сдаться? Этим вы сэкономили бы всем нам массу сил и времени. Кстати, на такой случай у двери дома дежурит помощник шерифа.

— Ну, я бы не сказал, что дежурит у двери, Шон, — подкорректировал Эдди. — Если разобраться, он сидит в патрульной машине в самом начале подъездной дорожки. Я проверял. Так что мне, особенно если принять во внимание разыгравшийся шторм, не составит никакого труда пристрелить вас обоих, потом основательно выпить по этому поводу и спокойно удалиться, а он ничего этого даже не заметит.

— Понятно. И что вы предлагаете?

— Я предлагаю пройти со мной, сесть в катер и совершить небольшую прогулку по озеру.

Кинг провел рукой по борту пиджака и коснулся кармана, где лежал недавно приобретенный мобильный телефон.

— По озеру? — переспросила Диас. — Но ведь там сейчас такие ужасные волны!

Детектив сквозь ткань нащупал на телефоне кнопочки.

«Продолжай разговаривать с ним, Сильвия. Отвлекай его».

Патолог, словно услышав его мысли, добавила:

— Вы не сможете уйти отсюда по воде.

Кинг нажал на кнопку быстрого набора номера, после чего, выждав некоторое время, надавил на кнопку соединения. Расчет должен быть точен, в противном случае попытка связаться с большим миром потерпела бы крах.

Когда трубку на противоположном конце провода сняли и женский голос начал произносить: «Алло», — Шон крикнул:

— Черт возьми, Эдди, вы окончательно спятили! Неужели вы ко всему прочему занялись еще и похищением людей?

— Да. Мне надоело убивать, и я решил сменить амплуа. Так что следуйте за мной.

— Мы не сядем в вашу лодку, и все тут!

Красная точка лазерного прицела опять задвигалась и через секунду замерла на лбу Сильвии.

— В таком случае я пристрелю ее прямо здесь. Решайте. Мне все равно.

— Можете меня пристрелить, если уж вам так не терпится.

— Это не входит в мои планы, старина. Убивать — так обоих.

— Куда вы собираетесь нас везти?

— Хотите, чтобы я сказал вам и испортил сюрприз? Ни за что. — Ужасающее спокойствие, с каким Бэттл ответил, пробрало их до костей. — Ну так как — идете или нет?

По непонятной ей самой причине Мишель, оставив Саванну, отправилась в студию Эдди. Она ни секунды не верила в то, что он обретается рядом с Каса-Бэттл, — уж слишком много было вокруг вооруженной полиции, а беглец до сих пор глупостей не допускал. Оказавшись в мастерской и переходя от картины к картине, Мишель невольно задавалась вопросом, как Эдди, убивший столько людей, мог создавать такие великолепные полотна. Ей казалось невозможным, чтобы в теле одного и того же человека могли уживаться талантливый художник и безжалостный убийца. Максвелл стало зябко при воспоминании о том, что Бэттл пытался ухаживать за ней, а она почти согласилась принять его ухаживания. Спрашивается, что хорошего можно после этого сказать о ее способности оценивать людей? Сможет ли она когда-либо снова довериться инстинктам? Это мысль показалась такой горькой и нестерпимой, что спазмом сдавило желудок и детектив, согнувшись, застонала от боли — то ли физической, то ли душевной.

Господи! Ну почему она ничего не замечала? Неужели совершенно лишена интуиции? Впрочем, в следующую секунду ей пришло на ум то, что говорилось в авторитетных изданиях о наиболее известных серийных убийцах. Считалось, что они не похожи на обычных преступников, тем более убийц, и отличаются нестандартным для преступников поведением. Все очень обаятельны, интересны в общении и просто не могут не понравиться. И это казалось Мишель наиболее пугающим аспектом из всех. Они из разряда тех людей, что с первого взгляда внушают приязнь и доверие, со страхом подумала детектив.

Зазвонил мобильный телефон. Максвелл распрямилась, поднесла аппарат к уху и сказала: «Алло», — но ей никто не ответил. В следующую секунду, однако, она услышала голос Кинга. Шон что-то кричал, но разобрать удалось только одно слово, которого, впрочем, оказалось достаточно, поскольку слово это было «Эдди».

Она продолжала вслушиваться в отрывистые приглушенные слова Кинга, пытаясь понять, что случилось там, где партнер находится. Осознав наконец происходящее, Мишель оглянулась в поисках другого телефона, увидела стоявший на столике рядом с мольбертом аппарат и набрала номер Тодда Уильямса.

— Эдди добрался до Сильвии — по крайней мере я так думаю.

— Вот дьявольщина, но там с Шоном должен находиться помощник шерифа.

— Возможно, он уже убит.

— Немедленно выезжаю.

— Я тоже.

Мишель, продолжая держать мобильный у уха, бегом возвратилась в большой дом. Там взлетела по лестнице в свою комнату, схватила ключи от пикапа и бросилась к выходу. Максвелл уже усаживалась в грузовик, как вдруг изменила первоначальное намерение, снова вернулась в дом, добежала до комнаты Саванны и ударом ноги распахнула дверь. Девушка лежала на постели и, увидев Мишель, вскочила на ноги. Детектив ладонью прикрыла микрофон аппарата, чтобы ее слова не достигли слуха Бэттла, и, обращаясь к Саванне, крикнула:

— Мне нужен ваш сотовый!

— А в чем дело?

— Дайте мне свой чертов мобильник! Сейчас же!

Несколькими секундами позже она плюхнулась на сиденье пикапа и стала вслушиваться в происходивший в доме Сильвии разговор, чтобы по обрывкам фраз понять, как действовать дальше.

Наконец прозвучало слово, показавшееся ей важным: «Лодка!»

Шон спрашивал Эдди, куда последний хочет отвезти их с Сильвией на лодке. Мишель схватила телефон Саванны и снова набрала номер Уильямса.

— Тодд! Они в лодке на озере.

— На лодке? Где, интересно знать, беглец разжился лодкой?

— В эллинге Бэттлов их сколько угодно. Причем есть очень скоростные и мощные.

— Вот черт!

— Тодд, у вас есть лодка?

— Нет. Я имею в виду, что у водной полиции судно, конечно, есть, просто я не знаю, где его сейчас можно найти.

— Очень мило, — бросила Мишель, но подумала другое: «Вот болван, ничего-то он не знает!» Потом спросила: — Когда вы сможете быть у Бэттлов?

— Минут через десять.

— Постарайтесь уложиться в пять. И сразу же отправляйтесь на пристань. Встретимся с вами у доков. Да, чуть не забыла. Здесь пользуются электрокарами, чтобы добраться туда. Тропинка освещена, а вдоль нее висят указательные знаки.

— А как же вы?

— Что — как же я?! — вскричала Мишель.

— Вам электрокар не нужен?

— Он мне только помешает… А теперь слушайте внимательно. По пути к Бэттлам постарайтесь дозвониться до водной полиции и скажите, чтобы спустили на воду свой катер и посадили в него несколько вооруженных людей. Пусть патрулируют акваторию. Далее. Прикажите перекрыть все дороги, которые ведут к озеру, позвоните в ФБР и полицию штата и потребуйте прислать вертолет с прожектором и поисковым радаром. Попросите у них также, чтобы прислали группу особого назначения СВАТ или спецотряд для освобождения заложников. Нам понадобятся снайперы.

— Все это потребует времени, Мишель.

— Которого у нас нет. Так что начинайте действовать немедленно.

— Озеро большое… Протяженность береговой линии достигает пятисот миль. На нем также множество мест, где можно укрыться.

— Спасибо, что напомнили. Ну а теперь гоните к Бэттлам.

Мишель нажала на кнопку отключения телефона, вылезла из машины, обежала вокруг дома и, найдя нужную тропу, во весь дух устремилась к пристани. При этом она продолжала прижимать к уху телефон в надежде узнать о дальнейшем развитии событий у Кинга и Сильвии. Правда, на этот раз ничего, кроме рева двигателей, услышать не удалось. Если они сели в катер, прослушивание на какое-то время теряло смысл — все разговоры заглушались бы шумом моторов.

Добежав до пристани, Максвелл включила общее освещение, и весь прибрежный участок владений Бэттлов залило ослепительным светом мощных прожекторов. Почти одновременно с этим в небе полыхнула еще более яркая молния, а потом ударил гром — с такой силой, что детектив инстинктивно прикрыла руками уши.

В следующее мгновение она увидела притопленную наклонную панель, предназначенную для спуска судов, и опустевший эллинг.

— Вот черт! Он действительно побывал здесь. И ушел отсюда на «фастеке».

Мишель схватилась за телефон.

— Тодд! Эдди на скоростном катере «Формула фастек». Это тридцатипятифутовое судно белого цвета с красной…

— Я знаю, как выглядят катера этого типа. Скажите лучше, вы в курсе, какие у него моторы?

— Да. На нем два «мерседеса» по пятьсот лошадиных сил, каждый с гоночными гребными винтами, рассчитанными на максимальный ход. И вот что еще я вам скажу: если вас не будет здесь через три минуты, я одна отсюда уеду!

С этими словами она отключила телефон.

— Ну-с, посмотрим, что тут можно найти, — пробормотала Максвелл себе под нос и отправилась в обход доков. Маленькие персональные катера «си-доо» она по некотором размышлении отвергла, хотя машины обладали большой скоростью и отличной маневренностью. Во-первых, в слишком тесном кокпите при резком наклоне или повороте грузный Уильямс обязательно прижимался бы к ней, а ей этого не хотелось; во-вторых, Тодд сам вряд ли справился бы с таким маневренным судном, даже если бы они сели каждый на свой катер; в-третьих, эти аппараты не подходили для штормовой погоды, и в-четвертых: памятуя о том, как Роджер Кэнни пытался таранить на горной дороге их с Кингом машину, требовалось по возможности подыскать более крупное и тяжелое судно.

В конце концов она остановила выбор на крейсерской моторной яхте класса «си-рей». Конечно, в скорости она уступает «фастеку», но в то же время у нее мощный двигатель — как раз то, что нужно.

Мишель выстрелила в замок складского помещения, вошла внутрь, нашла ключи от замка зажигания «си-рея» и дистанционный пульт управления спуском на воду, после чего отправилась готовить лодку.

Тодд Уильямс добрался до доков на электрокаре для гольфа минутой позже. Взяв со склада спасательный жилет, он вскарабкался на борт яхты и присоединился к Мишель.

— Я обо всем позаботился. Ребята из водной полиции спустили катер на озеро в районе Хейли-Пойнт-Бриджа, что в пятнадцати милях выше по течению. ФБР и полиция штата пришлют вертолеты и снайперов, как только соберут людей. Разумеется, все дороги к озеру и от него перекрыты.

— Отлично. Теперь возьмите телефон и слушайте. Шон, если сможет, обязательно даст нам ключ относительно того, где их искать.

Уильямс послушно взял аппарат и приложил к уху.

Мишель включила зажигание, надавила на ручку подачи топлива и повела яхту задним ходом к горловине бухты. Судно так быстро тронулось с места, что шефа отбросило к ограждению и он едва не свалился за борт.

— Поосторожнее, Мишель, — проворчал он, хватаясь рукой за поручни. — Вы хоть знаете, как управлять этой штукой? Это вам не каноэ…

— Да, это не гребное судно, но я быстро учусь. А вы, вместо того чтобы делать замечания, сказали бы мне лучше, в какой стороне находится дом Сильвии и как добраться туда по озеру, пользуясь компасом.

Тодд, как мог, объяснил ей местоположение дома Диас относительно береговой линии, и Мишель, мысленно сделав необходимую калькуляцию, определила расстояние, маршрут и время, необходимое, чтобы добраться туда. Хотя она не сказала этого Уильямсу, но во время работы в Секретной службе ей доводилось управлять моторными судами самых разных типов — от невероятно скоростных катеров, так называемых «сигарет», предназначенных для охраны бывшего президента, любившего погонять на скутере, до чинных и комфортабельных колесных пароходиков, в которых путешествовали президентские внуки.

— Спасибо за объяснения, шеф. А теперь держитесь…

Она развернула яхту носом ко входу в главный канал и «открутила газ». Моторы «си-рей» сначала зафыркали, словно пробуждаясь к жизни, а потом, набирая мощность, завыли на высоких оборотах. Бешено вращавшиеся винты начали постепенно выталкивать яхту из воды, и она очень скоро стала напоминать вставшего на дыбы необъезженного жеребца, стремящегося сбросить наездника. И неудивительно — ведь Мишель за минуту развила скорость сорок узлов и теперь шла на полном ходу навстречу бушующему шторму по озеру площадью двадцать тысяч акров.^[52] Она не очень хорошо знала, зачем держит курс к дому Сильвии, где наверняка никого уже нет, и уж совершенно точно не представляла, куда пойдет после этого.

Глава 96

— Перестаньте играть в молчанку, Эдди. Куда вы нас везете? — крикнул Кинг, перекрывая рев моторов и шум бури.

Он был связан по рукам и ногам леской и лежал на полу кокпита рядом с капитанским креслом. Сильвия, связанная аналогичным образом, сидела на скамье ближе к корме. Бэттл стоял у штурвала в полный рост, и ветер бури развевал его волосы.

— Какая вам разница? Билета на обратный путь вам все равно не положено.

— А зачем убивать нас? Вы уже убили всех, кто числился в вашем списке, не так ли?

— Не всех, старина. Между прочим, я выиграл у вас пари.

— Какое пари?

— Когда меня взяли, вы сказали, что все кончено, а я не согласился.

— Примите в этой связи мои поздравления.

Эдди изменил курс к востоку, двигаясь наискосок поднявшейся большой волне, бившей «фастек» в борт. При этом Кинг основательно приложился затылком к фибергласовому покрытию кокпита.

— Если вы не сбросите скорость, убьете нас раньше, чем мы доберемся до нужного вам места.

В ответ капитан лишь еще дальше сдвинул ручку подачи топлива.

— Эдди, прошу вас, — простонала Сильвия из задней части кокпита.

— Заткнитесь!

— Эдди… — забормотала Диас.

Бэттл повернулся к ней и выстрелил. Пуля вонзилась в обшивку в дюйме от левого уха патолога. Пленница заверещала и упала на палубу.

В этот момент полыхнула молния и расколола дерево на небольшом островке, мимо которого проходил катер. Дуб лопнул, словно его взорвали гранатой, и куски дымящегося дерева попадали в воду. Аккомпанировавший молнии гром перекрыл грохотом даже рев двигателей.

Кинг приподнял голову и осмотрелся. Связанный как теленок, он не имел никаких шансов в схватке с Эдди. Более того, даже без веревок детектив вряд ли выстоял бы в драке с этим очень сильным и физически развитым человеком. Поэтому Шон первым делом бросил взгляд на Сильвию. Та по-прежнему лежала на палубе и всхлипывала. Собрав силы и упираясь спиной в стенку кокпита, помощник шерифа сделал попытку принять вертикальное положение, что ему через некоторое время удалось. После этого он встал на ноги, сделал крохотный, насколько позволяли путы, неловкий шажок и плюхнулся в кресло рядом с креслом капитана.

Эдди посмотрел на него и ухмыльнулся.

— Что, нравится открывающийся отсюда вид?

Детектив повел глазами вокруг себя. Он хорошо знал озеро. Знал и то, что в темноте водный простор и берега выглядят совсем не так, как днем. Поэтому сразу узнал пятиэтажный кондоминиум, возведенный на узком мыске у входа в один из главных каналов.

— Похоже, мы держим к востоку, к дамбе, — крикнул он, кивком указывая на горловину канала. При этом Шон молил Бога, чтобы Мишель продолжала слушать и не отключала аппарат. Ведь у него в прямом смысле были связаны руки, и если бы ей взбрело в голову перезвонить, прозвучавший в кокпите звонок сообщил бы Бэттлу о наличии у пленника телефона. — К востоку, говорю, к дамбе держим, не так ли? — повторил он еще раз более громким голосом.

— А вы хорошо знаете наше озеро… — Капитан достал припрятанную жестянку с теплым пивом и с удовольствием глотнул.

— А еще я знаю, почему вы убили всех этих людей, Эдди.

— Нет, не знаете.

— Я все просчитал. Тайлер, Кэнни, Джуниор и Салли пострадали, так сказать, за дело, но с Хинсон и Пемброк вы разделались, чтобы сбить нас со следа. У них часы на одну минуту спешили. Одно деление в сторону — и смысл послания меняется, не так ли?

— Ни черта вы об этом не знаете.

— Ваш отец был ужасным человеком. Он довел вас до этого. Вы убивали из-за него, из-за того зла, которое он причинил вашей матери и брату.

Беглец приставил пистолет к голове Кинга.

— Ни черта вы об этом не знаете, понятно?

Детектив прикусил губу, пытаясь удержать свои чувства под контролем, что при сложившихся обстоятельствах было очень непросто.

— Положим, не знаю. Тогда, быть может, сами мне об этом расскажете?

— А зачем, Шон? Меня уже официально признали психом, не так ли? И если не испепелят заживо на электрическом стуле, посадят в камеру до конца жизни. И будут ждать, пока какой-нибудь зек не выпустит мне ночью ножом кишки. После этого все с облегчением переведут дух и скажут: «Наконец-то Эдди отправился к праотцам». Весело, да? Эдди умер, а все в этом мире продолжает идти своим заведенным порядком. Как будто его и не было. — Он бросил взгляд на Кинга и улыбнулся. — Вам легче умирать. Хотя бы потому, что на ваши поминки соберется множество друзей. А обо мне никто скорбеть не будет.

— А Доротея?

— Ну разве что Доротея… Капельку.

— И Ремми.

— Вы так думаете?

— А вы нет?

Беглец покачал головой:

— Давайте не будем касаться этого, хорошо?

— Расскажите мне о Стиви Кэнни.

— А что, собственно, рассказывать? Да и стоит ли?

— Вы джентльмен, Эдди. Что называется, человек старых правил. По идее вам следовало бы родиться лет на сто пятьдесят раньше. Так что не откажите обреченному на смерть в последней любезности — поговорите со мной.

Бэттл с минуту размышлял, потом ухмыльнулся и произнес:

— Почему бы и нет? Слушайте, если хотите. Итак, я вернулся из колледжа домой. Родители, как обычно, друг на друга не смотрели. Саванне только что исполнилось два года, но отец уже устал и от нее, и от матери. Я знал, что он трахает кого-то в городе, и однажды проследил за ним. Выяснилось, что он встречается с замужней женщиной по фамилии Кэнни. Потом, когда она произвела на свет сына, я проник в родильное отделение в госпитале и просмотрел записи с анализами крови. Ну так вот: Роджер Кэнни не был отцом ребенка. Но я сразу понял, кто был его отцом.

— А Саванна точно дитя Бобби и Ремми?

— В этом можете не сомневаться. Отец считал, что мать хочет с ним развестись, и вот в один прекрасный день все узнали о ее беременности. Какого рода секс имел у них место — по согласию или нет, — нужно спросить у моей матери.

— Но почему, черт возьми, они не развелись?

— Бобби Бэттл искренне считал, что все в этом мире контролирует, и не мог позволить, чтобы от него ушла жена. Это означало бы для него потерять лицо, потерпеть неудачу, а у великого Бобби Бэттла не могло быть неудач. Никогда!

— Но Ремми могла развестись с ним, если бы захотела.

— Похоже, она таки не захотела.

Кинг некоторое время думал, задавать или не задавать следующий вопрос, но потом решил, что другого шанса не представится. Детектив полагал, кроме того, что чем больше убийца будет говорить, тем дольше они с Сильвией проживут. И кто знает — возможно, ему в конце концов удастся убедить Бэттла сохранить им жизнь.

— Почему вы не убили того мальчика — Томми Робинсона?

— Думал, что он подставит своего папашу и тем самым облегчит мне существование.

— Бросьте, Эдди. Вы не могли знать этого наверняка.

— В любом случае у меня не было причин убивать его. Но что с того? Полагаете, меня нарекут бойскаутом из-за того, что я не пришил какого-то маленького засранца? Но вы видели, что я сделал с Салли, не так ли? А ведь она причинила мне не так уж много неприятностей. Между тем я размозжил ей голову и изуродовал лицо. — Бэттл перевел взгляд на приборную доску катера, протянул руку и слегка уменьшил подачу топлива.

Шторм набирал силу с каждой минутой, и даже «фастеку» становилось все труднее противостоять силам стихии. Кинг знал, что катера́ этого типа — одни из лучших в мире, тем не менее молил Господа, чтобы фибергласовая конструкция выдержала нескончаемые удары огромных волн. Он знал, кроме того, что достаточно одного попадания молнии в топливный бак, чтобы все трое в страшном взрыве вознеслись к небесам.

— А Джуниор?

— Смерть Девера оставила у меня неприятный осадок. Это все дура Салли виновата. Почему она с самого начала не призналась, что трахалась с ним? Мне нравился Джуниор, и я поначалу не хотел причинять ему вред.

— Но он не позволил бы ей сказать правду. Не хотел огорчать жену.

— Вы что — оправдываете их? Правду надо говорить при любых условиях. Кстати, оба остались бы в живых, если бы не утаили ее. — Эдди высосал из жестянки последние капли пива и выбросил ее за борт. Потом покрутил головой, разминая затекшие мышцы шеи. — А ведь вам тоже приходилось убивать людей, Шон.

— Только тогда, когда пытались убить меня.

— Знаю, поэтому и не пытаюсь нас сравнивать. Но при всем том, какие чувства вы испытывали, когда осознавали, что человек пал от вашей руки?

Кинг подумал было, что убийцу разбирает праздное любопытство, но чуть позже понял по его потемневшему взгляду, что для него все это очень важно.

— Каждый раз, когда я убивал человека, с ним умирала часть меня самого.

— Полагаю, в этом-то и заключается разница между нами.

— Вы хотите сказать, что вам нравилось убивать людей?

— Нет. Хотел сказать, что, в сущности, уже умер, когда начал убивать. — Он сокрушенно покачал головой. — Поверьте, я не всегда был таким и в юности не мог и помыслить, что смогу причинить кому-нибудь вред. Я не из тех типов, которые начинают, мучая и убивая животных, а потом этот опыт распространяют на людей. Такими типами занимался Чип Бейли, прожужжавший мне об этом все уши.

— А я, кстати, никогда и не думал, что вы банальный серийный убийца.

— Правда? — Эдди расплылся в улыбке. — Между прочим, в юности я мечтал стать футболистом и играть в НФЛ. Я действительно очень неплохо играл в футбол и считался в колледже одним из лучших игроков. Возможно, при благоприятном стечении обстоятельств мне даже удалось бы попасть в профессиональную команду. Говорят, у меня имелись для этого все данные. Я был силен как бык, хорошо бегал, бил с обеих ног и, что самое главное, не любил проигрывать. Я и сейчас терпеть этого не могу. Но футболистом так и не стал. Не знаю почему. Наверное, карты так легли. Кстати, вы совершенно правы относительно того, что я слишком поздно родился. Девятнадцатый век подошел бы мне как нельзя лучше. А в этом времени я всегда чувствовал себя каким-то неприкаянным.

— Когда вы узнали правду о брате?

Эдди внимательно посмотрел на пленника, после чего обозрел корму. К тому времени Сильвия успела уже кое-как подняться на ноги и вновь устроиться на деревянной скамье, помещавшейся ближе к корме. Вновь сосредоточив внимание на Кинге, беглец медленно произнес:

— Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Думаю, с этого все и началось. Вот почему.

— Это служит мне оправданием?

— Большинство людей в вашем положении взывали бы к справедливости и обязательно попытались оправдаться или хотя бы объясниться.

— Полагаю в таком случае, что я отношусь к меньшинству.

— Сифилис… Когда вы поняли, что ваш брат страдает именно от этой болезни?

Бэттл еще немного сбросил газ, и скорость «фастека» уменьшилась до тридцати узлов. Катер по-прежнему шел очень быстро, но теперь у него не так часто обнажались винты.

— Когда мне было девятнадцать. — Эдди очень медленно выговаривал слова и смотрел остановившимся взглядом в пространство, словно производя при этом в уме какую-то важную калькуляцию. — Родители не знали, что я догадался об этом, и продолжали скармливать мне лживые историйки относительно причин смерти брата. Но я узнал правду. Да, узнал. Так что их вранье ничего, кроме презрения, у меня не вызывало.

— Насколько я понимаю, вскоре после этого вы и придумали план собственного похищения?

Бэттл хохотнул.

— Самому не верится, что мне удавалось сохранить его в тайне все эти годы. Представляю, как удивился Чип Бейли, когда узнал об этом.

— Удивился — это еще мягко сказано. — Кинг бросил взгляд на Сильвию. Последняя смотрела ничего не выражающим взглядом в бушующий водный простор, вздрагивая всякий раз, когда на небе вспыхивала молния и раздавался удар грома. Неожиданно Шон почувствовал, что им начинает овладевать самая настоящая морская болезнь. Не без труда подавив позыв к тошноте, он повернулся к Эдди и спросил:

— Вы когда-нибудь вступали в противостояние с отцом из-за этого?

— Это не имело особого смысла, ибо отец всегда считал себя правым. Так и не признал, что наградил брата этой болезнью, хотя именно он в результате общения с проститутками принес заразу домой. Ему было наплевать, что тем самым он погубил родную плоть и кровь. Между тем у брата развилась деградация мозга, гнили зубы, а глаза едва не вылезали из орбит. Все последние годы своей жизни он ужасно страдал. Каждый час, каждую минуту. И это происходило у меня на глазах. Как если бы кто-то взял написанный маслом портрет и начал медленно стирать скипидаром изображение. Я знал, что это Бобби, но не мог больше его видеть. — Эдди часто заморгал, словно пытался подавить подступившие слезы, но потом справился с собой и продолжил: — Итак, день за днем я наблюдал, как он деградировал и угасал. Когда болезнь взялась за него по-настоящему, я отправился к родителям и сказал, что надо срочно показать его врачу. «Помогите же Бобби! — кричал я. — Помогите!» Но они сказали, что я еще дитя и ничего не понимаю. Но я понял. Со временем все понял, но было уже слишком поздно.

— Я слышал, ваш брат был светлым человеком, несмотря на выпавшие ему испытания.

У Эдди просветлело лицо.

— Жаль, что вы не знали его, Шон. Этобыл чудный мальчик, обладавший всеми лучшими душевными качествами, каких нет у меня. А до того как у него началась деградация мозга, был еще и очень умен. Он научил меня множеству разных вещей, помогал во всем и заботился обо мне. Хотя мы близнецы, Бобби играл в нашем тандеме роль старшего брата. Не существовало ничего, чего мы не могли сделать друг для друга. Хорошие это были времена, просто чудесные. — Кинг заметил, как из глаз Бэттла потекли, смешиваясь с дождем, крупные слезы, которые он на этот раз не сдерживал. — Но брат все время болел, и ему становилось все хуже, и мать наконец отвела его к специалисту. Она не сказала мне, какой диагноз поставил врач, но его состояние и после посещения врача продолжало ухудшаться. Бобби умер на четвертый день после того, как нам исполнилось восемнадцать. Отец отсутствовал, что нисколько меня не удивило, мать же входить в его комнату не захотела. Так что это я держал его в объятиях, перед тем как он умер, и долго еще после этого, пока его у меня не забрали. — Эдди с минуту молчал, потом добавил: — За всю мою жизнь Бобби был единственным близким другом и единственным человеком, который любил меня по-настоящему.

— Вы вот сказали, что отсутствие отца вас не удивило. А вообще во всей этой истории что-нибудь вызывало у вас удивление? — с любопытством осведомился детектив.

— Вы действительно хотите знать, что тогда удивляло меня и вызывало недоумение? Правда хотите?

В этот момент Бэттл показался Кингу похожим на маленького мальчика, стремившегося поделиться своим оберегаемым долгое время секретом.

— Конечно, хочу.

— Более всего меня удивляло то, что моя дорогая мама, обладающая непреклонным характером и сделанная словно из стали, не пошевелила даже пальцем, чтобы спасти собственного сына. Свою плоть и кровь. Может, вы объясните мне это?

— Не могу, Эдди. Потому что не знаю, в чем тут дело.

Бэттл с шумом вздохнул.

— Что ж, запишем и вас в клуб незнаек. — Убийца обозрел черное пространство озера и еще больше сбросил газ. — Ну вот, почти приехали.

Когда скорость упала, Кинг завертел головой в надежде понять, где они находятся. Хотя вокруг стояла почти чернильная тьма, нечто в очертаниях берега показалось ему знакомым.

Бэттл достал из водонепроницаемого кармана нож, отщелкнул лезвие и продемонстрировал его острие Кингу, который от неожиданности и неприятного чувства часто-часто заморгал.

— Эдди, вы ведь не хотите делать это, не так ли? Мы с Сильвией могли бы помочь вам…

— Мне уже никто не поможет… Но все равно спасибо за предложение.

Сидевшая на скамейке на корме Диас крикнула:

— Прошу вас, Эдди, не делайте этого…

Тот посмотрел на нее, расплылся в улыбке и поманил к себе пальцем. Но, поскольку пленница не сдвинулась с места, вытащил пистолет.

— Следующая пуля продырявит вам голову, док. Так что отрывайте зад от скамьи и тащите сюда.

Сильвия поднялась с лавки и, содрогаясь от страха, крохотными шажками приблизилась. Эдди разрезал рыболовную леску, стягивавшую ей запястья и ноги в коленях, после чего столкнул пленницу вниз по трапу в каюту, располагавшуюся в носовой части судна, и захлопнул дверь. Потом повернулся к детективу и разрезал путы на его щиколотках.

— Идите на корму, Шон. — Для большей выразительности он ткнул в указанном направлении пистолетом.

— Что вы собираетесь делать, Эдди?

— Совершить циркуляцию, старина, или, если угодно, замкнуть кольцо, — произнес он в ответ загадочные слова и добавил: — Что же вы стоите? Как я уже сказал, идите на корму, встаньте на планширь, а потом повернитесь ко мне лицом.

— Вы пристрелите меня там или когда я окажусь в воде?

Вместо ответа Бэттл перерезал леску на руках пленника, полностью освободив его.

— Ничего не понимаю, Эдди… — протянул Кинг, вскарабкиваясь на планширь.

— И не поймете. Я по крайней мере не собираюсь давать вам никаких объяснений. — С этими словами он, перегнувшись через ограждение кокпита, с силой толкнул детектива мускулистой рукой. Тот словно кегля слетел с планширя и рухнул в воду за кормой судна, после чего его сразу же накрыло большой волной.

Бэттл повернулся к штурвалу и сдвинул до максимума ручку подачи топлива. Катер моментально развил большой ход и ушел далеко от места падения Кинга еще до того, как последний вынырнул на поверхность.

Шон выскочил из воды, отплевываясь и отдуваясь. Между тем катер сделал круг, развернулся и на большой скорости устремился в сторону детектива.

Кинг повернулся и поплыл прочь от этого места, задаваясь вопросом, почему Эдди просто не пристрелил его. Зачем убивать катером? Когда «фастек» оказался на расстоянии нескольких десятков ярдов, помощник шерифа невольно прикрыл глаза, представив себе, как вращающиеся на бешеной скорости винты врезаются в его тело, кромсая плоть, и вода вокруг окрашивается кровью.

В последний момент катер неожиданно отвернул и прошел рядом, а стоявший у штурвала Эдди крикнул:

— Спасибо, что спросили о моем брате, Шон. Это спасло вам жизнь. Живите дальше — и с удовольствием!

Скоростное судно с ревом промчалось мимо Кинга и скоро превратилось в точку, растворившуюся затем в темноте.

Детектив несколько раз громко крикнул: «Сильвия! Сильвия!», — но ответа, конечно же, не услышал. Осмотревшись, он вдруг осознал, почему очертания берега в этом месте показались ему знакомыми. Ничего удивительного: прямо перед ним находился док, где стоял его плавучий дом, а он сам, как выяснилось, плыл по небольшому заливу, который столько раз пересекал на каноэ в компании с Мишель.

Но хотя Шон фактически добрался до дома, его продолжала будоражить мысль, что катер исчез и неизвестно, где теперь искать Бэттла. Но хуже всего то, что вместе с убийцей исчезла и Сильвия.

Неожиданно его озарило. Он понял, что имел в виду Эдди, когда сказал, что хочет замкнуть кольцо.

Напрягая все свои силы и лихорадочно загребая руками воду, Кинг поплыл к доку, где стояла его лодка.

Глава 97

Мишель летела сквозь тьму, держа курс к дому Сильвии, когда поднявшийся в кокпит Уильямс нарушил ее уединение.

— Связь прервалась, — мрачно сказал он.

— Возможно, это связано со штормом.

— Возможно…

Максвелл подняла голову и обозрела черное грозовое небо.

— Что-то я не вижу вертолетов.

— А чего вы, черт возьми, ожидали? Штормовая погода! Никто не хочет рисковать людьми при таких условиях.

— Почему нет? Я отдала девять лет работе в Секретной службе, где условия были самые неблагоприятные и где мне почти каждый день приходилось рисковать жизнью.

— Бросьте, Мишель! Люди и так делают все, что в их силах…

— Что это?

— В каком смысле?

— В том смысле, что я слышу зуммер телефона! — вскричала Максвелл. — Где мой сотовый?

— Там, в каюте остался… на сиденье…

— Держите штурвал, шеф!

Детектив спустилась в каюту, взяла с кресла телефон и нажала кнопку включения. Когда она услышала в микрофоне знакомый голос, сердце ее чуть не выпрыгнуло от радости из груди.

— Мишель, меня по сотовому хорошо слышно?

— Слышу тебя отлично. Мы с Тоддом идем на моторной яхте в направлении дома Сильвии. Мы тут всех поставили на ноги!

— Эдди захватил Диас и в настоящий момент движется к бухте, неподалеку от которой был обнаружен первый труп. Ты знаешь, где находится эта бухта?

— Знаю.

— Сейчас я иду на своем катере прямо туда…

Максвелл, придерживая плечом телефон, вернулась бегом в кокпит, отодвинула от штурвала Уильямса и так резко повернула яхту поперек волны, что та едва не легла на бок. Тодд потерял равновесие и упал на палубу.

— Я сделала разворот и теперь тоже держу в том направлении. Буду на месте минут через десять. Все службы также будут переориентированы туда. И еще одно, Шон…

— Слушаю тебя.

— Спасибо, что остался в живых.

Эдди нацелил нос катера на светлую проплешину глинистого берега, проступавшую во мраке ночи. Затем, выключив моторы и двигаясь некоторое время по инерции, приткнул «фастек» точно к этому месту. Потом приоткрыл дверь в каюту и крикнул:

— Приехали, док. Пора высаживаться.

В следующее мгновение в лицо ударила пенная струя огнетушителя. Ослепленный Бэттл отпрянул, ударился затылком о канистру и упал на колени, закрывая лицо руками. Но когда Сильвия попыталась проскользнуть мимо, он, выбросив в сторону длинную руку, поймал пленницу за одежду.

— Убери от меня свои грязные лапы, ублюдок! — завопила Диас. — Убери от меня свои лапы…

Эдди вытер лицо ладонью, подхватил Сильвию на руки и, приподняв над головой, швырнул на глинистый берег. Она упала на твердую поверхность с приглушенным стуком и осталась лежать на месте без движения.

Бэттл открыл ящик с инструментами, достал топор с короткой ручкой и спрыгнул на берег. Потом зашел в воду и промыл глаза, обожженные химикатом из огнетушителя. После этого поднял голову, обозрел черную поверхность озера, в которой отражались полыхавшие в небе молнии, глубоко вздохнул и, отвернувшись от воды, направился к Сильвии.

— Поднимайтесь…

Диас молчала.

— Поднимайтесь, я сказал, — повторил команду Эдди и для убедительности ткнул женщину ногой под ребра.

— По-моему, я сломала руку, — пробормотала доктор.

— Которую?

— Левую…

Бэттл наклонился, схватил пленницу за левую руку и рывком поставил на ноги, не обращая внимания на пронзительные крики.

— Вы что, сукин сын, хотите меня убить?

— Совершенно верно. Хочу, — произнес Бэттл и потащил Диас в лес.

Лодка Кинга мчалась по бурным водам озера. Оглянувшись, Шон заметил в пятистах ярдах у себя за кормой мигающие сигнальные огни какого-то судна. Достав телефон, ухитрившийся пережить холодное купание и не сломаться, детектив набрал нужный номер.

— Это ты идешь у меня в кильватере? — спросил он.

— Да, я, — ответила Мишель. — И довольно быстро тебя нагоняю.

Кинг сбросил скорость и, совершив ряд маневров, вошел в узкую горловину бухты. Как только его взгляду предстал замерший у прибрежных зарослей «фастек», он сразу же выключил фары и сигнальные огни.

— Похоже, на лодке Эдди никого нет, — сообщил он партнерше по телефону.

Через несколько минут в горловину бухты втянулась и яхта Максвелл. Она тоже выключила фары, подошла на самом малом ходу к берегу и бросила якорь рядом с катером Кинга и на некотором удалении от судна Эдди.

— Оружие есть? — крикнула Мишель, перегибаясь через ограждение кокпита.

Кинг продемонстрировал ей пистолет.

— Прежде чем сесть в катер, я заскочил домой и прихватил пушку.

Максвелл и Тодд взяли в кокпите яхты электрические фонари и сошли на берег, где к ним присоединился Шон. Потом все трое, держа на мушке «фастек» — на тот случай если Эдди решил устроить засаду, — медленно и осторожно приблизились к судну.

Прикрывая друг друга, они проникли на борт катера и обыскали его, но ничего, кроме использованного огнетушителя, не нашли.

После этого двинулись к лесу.

— Нам надо растянуться в цепь, — предложил Кинг, — но при этом не упускать друг друга из виду. И не зажигайте, ради Бога, фонари, не то Эдди быстро нас обнаружит и всех перестреляет.

Ослепительный зигзаг молнии ударил в вершину холма, перед которым они находились, и им показалось, что земля задрожала у них под ногами.

— Если раньше нас не доконают эти чертовы молнии, — пробормотал себе под нос Уильямс.

Втроем поднялись на вершину холма и стали вглядываться в лесные заросли.

— Если мне не изменяет память, до того места, где нашли труп, нужно пройти около двухсот ярдов и повернуть направо, — прошептал Кинг.

— Вроде того, — подтвердила Мишель.

— Только двигаться надо очень медленно и осторожно, — наставительно изрек Уильямс. — Этот парень хоть и псих, но стрелок и вояка, каких мало, а мне бы не хотелось повторить судьбу Чипа…

Прозвучавший из глубины леса истошный крик Сильвии потряс полицейских до глубины души.

Первым бросился вниз по склону Кинг, за ним поспешила Мишель. Грузный Уильямс, демонстрировавший куда меньшую прыть, замыкал группу.

Глава 98

— Прошу вас, не делайте этого. — Сильвия стояла на коленях, положив голову на старый гнилой пень, Эдди же, надавив ногой на крестец, удерживал ее в этом положении.

— Умоляю, — продолжала доктор, — сохраните мне жизнь!

— Заткнись! — гаркнул Бэттл.

— Зачем вы все это делаете? Зачем?

Убийца сунул пистолет за пояс и натянул на голову черный капюшон с прорезями для глаз. Хотя это был совсем не тот капюшон с вышитыми спереди белыми линиями в круге, конфискованный при аресте полицией, он считал, что для предстоящей импровизированной казни вполне сойдет и этот.

Расправив на голове капюшон так, чтобы отверстия в нем приходились точно напротив глаз, он взвесил в руке топор и для пробы взмахнул им, со свистом рассекая воздух.

— Не желаете ли сказать что-нибудь перед смертью?

Сильвия, находившаяся в предобморочном состоянии от страха и боли, начала что-то бормотать себе под нос.

Эдди рассмеялся.

— Молитесь, что ли? Что ж, помолитесь. Это не помешает.

Минутой позже он занес топор, однако прежде, чем Бэттл успел опустить его на шею пленницы, рукоять топора с треском разлетелась на части.

— Отличный выстрел, Максвелл, — заметил Уильямс, бросаясь в атаку вслед за Мишель и Кингом.

Но если поначалу они думали, что Эдди, увидев направленные на него стволы пистолетов, сразу же капитулирует, чуть позже им пришлось изменить свое мнение.

Убийца прыгнул вбок — туда, где находилась расселина, ведшая к подножию холма, кубарем скатился вниз, после чего в мгновение ока вскочил на ноги и скрылся в зарослях.

Кинг подбежал к Диас и заключил в объятия.

— Все в порядке, Сильвия. Самое плохое уже позади.

Потом услышал шелест травы и треск кустов.

— Мишель! — вскричал он. — Не смей!

Партнерша, не обращая на него внимания, кубарем скатилась вниз по расселине, какой воспользовался Эдди, и устремилась за ним в погоню.

— Вот черт! — выругался Шон, передал Сильвию Уильямсу и поспешил за напарницей.

Спускаясь с холма в кромешной тьме, детектив ориентировался в окружающем пространстве только благодаря звукам шагов впереди и вспышкам молнии, озарявшим склон каждые пять-десять секунд.

— Мишель! Какого дьявола ты бросилась за ним? Это опасно! — крикнул он, хотя и не знал, слышит Максвелл или нет.

Проведя последний час в компании с Бэттлом, Кинг не испытывал ни малейшего желания вступать с ним в открытую схватку. Шон чувствовал бы себя куда комфортнее, если бы Эдди был схвачен и находился под охраной не менее дюжины вооруженных помощников шерифа. Но и при таком раскладе, считал он, ничего нельзя гарантировать.

Детектив остановился, замерев, поскольку звуки шагов и треск кустарника неожиданно стихли.

— Мишель! — позвал он напарницу свистящим шепотом, но ответа не услышал. Тогда, взяв пистолет двумя руками и поворачиваясь по часовой стрелке, «просканировал» окружающее пространство, так как опасался, что Эдди может подобраться к нему сзади или с фланга.

Находившаяся впереди Максвелл в это время исследовала взглядом преградившее путь нагромождение старых поваленных деревьев и сухих веток. Время от времени она опускала голову и обозревала торс в поисках красной точки от лазерного прицела. Бэттл мог затаиться где-то поблизости. Неожиданно справа донесся какой-то шорох. Мишель мгновенно нацелила туда пистолет, но, как выяснилось, шум издавала белка.

Потом до нее донесся подозрительный шорох с тыла, и она мгновенно развернулась на сто восемьдесят градусов.

— Мишель?

Максвелл опустила пистолет и перевела дух. Сзади на расстоянии двадцати футов из темноты материализовался Кинг. Хотя напарник двигался другой дорогой, но, ориентируясь по звукам, вышел к тому же месту. Теперь их отделяли друг от друга лишь заросли колючей ежевики.

— Держись в тылу, — процедила Мишель сквозь стиснутые зубы. — Бэттл затаился в куче бурелома прямо передо мной.

Она отвернулась от Кинга и стала ждать удобного момента для финального броска. Полыхнула молния, залив все вокруг ослепительно желтым светом, после чего Максвелл, составив себе представление об обстановке, стала обходить бурелом с фланга в надежде зайти Эдди в тыл.

Снова полыхнула молния. В следующую секунду помощник шерифа услышала подозрительный шум справа от себя, мгновенно вскинула пистолет и выстрелила на звук. В воздухе с треском что-то лопнуло, рассыпая вокруг алые искры. Такое бывает раз на миллион, но Бэттл, выбравший именно этот момент, чтобы, в свою очередь, обойти с фланга противника, тоже вскинул пистолет и выстрелил на звук, заставивший выстрелить Мишель. Пули, одновременно вылетевшие из стволов, столкнулись в воздухе, породив ту самую вспышку.

А потом выскочивший из зарослей убийца с огромной силой ударил Максвелл кулаком в солнечное сплетение, сбил ей дыхание и поверг на землю, после чего вдавил лицом во влажный лесной грунт. Прием известный, поскольку противник, наглотавшийся грязи, прошлогодних листьев и сухих еловых иголок, лишался способности нормально дышать, впадал в панику и терял способность к сопротивлению. Это сработало, хотя Мишель, возможно, и удалось бы вырваться из его хватки, если бы Эдди не обладал нечеловеческой силой. Она попыталась разжать его пальцы, но это было все равно что пытаться разжать пальцы робота. Равным образом она не могла подняться и сбросить его с себя — прижимавший ее к земле монстр обладал не только железными руками, но и весом в добрых двести двадцать фунтов.^[53]

Вот дьявольщина, подумала Максвелл, выплевывая мерзость, забившую горло. Если бы она могла хоть на секунду вырваться из-под навалившейся тяжести, ей почти наверняка удалось бы провести удар ногой по болевым точкам. Но Бэттл держал крепко. Потом стало еще хуже, поскольку Эдди, продолжая одной рукой удерживать запястья, потянулся другой к горлу и, как она ни извивалась, сомкнул на нем свои стальные пальцы. После этого детектив окончательно лишилась сил, не могла даже крикнуть, а перед глазами все стало расплываться.

«Все, конец. Я отправляюсь к праотцам…»

Она не знала точно, сколько прошло времени, но неожиданно страшная тяжесть ослабла, а потом и вовсе исчезла. Затуманенное удушьем сознание услужливо сообщило Мишель, что она, возможно, уже умерла и находится на том свете. Тряхнув головой, чтобы прочистить мозги, Максвелл приоткрыла глаза, пытаясь понять, что происходит, и увидела Эдди, смотревшего куда-то в сторону.

А чуть поодаль стоял Кинг, держа в вытянутых руках пистолет, нацеленный прямо в лоб убийце. Одежда на Шоне была разорвана, а из многочисленных царапин на лице и руках сочилась кровь. Определенно попытка продраться сквозь заросли колючей ежевики дорого ему стоила. Тем не менее это удалось, и напарник подоспел к месту событий в ту самую минуту, когда Мишель отдавала концы.

— Я бы не убил ее, Шон, — произнес Бэттл, невольно подаваясь назад при виде непреклонной решимости на лице детектива. — Я бы не смог.

— Точно, не смог бы. Потому что я тебе этого не позволил бы, — дрожа от ярости, произнес Кинг.

Эдди, продолжая держать руки наверху, сделал шаг назад.

— Еще одно движение, и ты получишь пулю прямо меж глаз.

Убийца остановился, но начал медленно опускать руки.

— Держи руки так, как держал раньше. Чтобы я их все время видел! — рявкнул детектив.

Мишель поднялась на ноги и стала озираться в поисках пистолета.

— Знаешь что, Шон? Стреляй, и покончим с этим, — равнодушно произнес Эдди. — Тем самым сэкономишь штату целую кучу денег на судебном процессе и казни.

— У нас так дела не делаются.

— А ты сделай так. Все равно я человек конченый. Мне незачем жить.

— Ничего, до суда доживешь как миленький.

— Думаешь?

— А чего тут думать? Я готов держать пари…

— Смотри, опять проиграешь…

Бэттл прыгнул вперед, заводя в прыжке руку за спину, где за поясом торчал пистолет.

Мишель вскрикнула.

Громыхнул выстрел.

Кинг подошел к месту, где распластался преступник, и отбросил носком ботинка лежавший рядом пистолет. После этого осмотрел рану. Пуля ударила Бэттла в плечо, прошла по диагонали сквозь тело и вышла из спины.

— На этот раз пари выиграл я, Эдди.

Убийца изобразил на побелевших губах подобие улыбки.

— Одно деление в сторону, Шон. Одно деление в сторону…

Глава 99

Эдди Бэттл признал себя виновным во всех совершенных им убийствах. Благодаря тому, что он пошел на сотрудничество с властями и ответил на все вопросы следствия, а также по той причине, что у судей возникли некоторые сомнения в его психическом здоровье, защите удалось договориться о сделке, в результате которой он получил пожизненное заключение без права условно-досрочного освобождения. Приговор не мог удовлетворить жаждавших крови обывателей, и сторонники смертной казни организовали демонстрацию, промаршировав по улицам Райтсберга с требованием отставки губернатора, прокурора и проводивших этот процесс судей. Семейство Бэттл, вернее, то, что от него осталось, ежедневно получало десятки писем с угрозами в адрес Эдди. Там говорилось, что, несмотря на строгие условия содержания в тюрьме, куда его поместили, с ним будет покончено в течение месяца.

Кинг почти не принимал участия во всей этой суете и не следил за развитием событий. Ранив Эдди, он после этого помог отнести его и Сильвию на яхту и отвез обоих в госпиталь. Оба совершенно поправились, хотя Шон и сомневался, что Диас после пережитого хоть когда-нибудь снова станет прежней.

«Мне и самому, похоже, тоже прежним уже не стать», — думал детектив.

В свободное время он часто катался на лодке по озеру, созерцая при свете дня места, мимо которых проходил во мраке той ужасной ночи. Они с Мишель иногда разговаривали о том, что произошло, но большей частью старались подобных разговоров избегать, так как это дело совершенно их опустошило и вымотало. Зато Максвелл никогда не уставала благодарить напарника за свое спасение.

Вспоминая об этом случае, она качала головой и говорила:

— Никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной, Шон. И никогда прежде мне не приходилось вступать в схватку с таким физически сильным человеком. Меня все время преследует мысль, что сила Эдди не от мира сего.

— А что? — отвечал Кинг. — Очень может быть…

Такого рода разговоры наводили детектива на разные мысли по поводу того, что связано с Эдди. Более всего ему не давали покоя последние слова, которые тот произнес, лежа на земле и истекая кровью. «Одно деление в сторону, Шон… Одно деление в сторону». Что бы это могло значить?

Эти слова врезались в мозг, и никак не получалось от них избавиться. Встав однажды из-за стола в своем офисе, он решил для прояснения некоторых вопросов съездить к Бэттлам. Ремми дома, проинформировал его Мейсон.

В холле стояли несколько чемоданов.

— Кто-то из ваших отправляется в путешествие?

— Саванна нашла работу за морем. Сегодня отправляется к месту назначения.

«Повезло же ей», — подумал детектив, следуя за вышагивавшим по коридору Мейсоном.

Ремми выглядела несколько более бледной, чем обычно, и тем не менее не без удовольствия пила кофе. Это ее любимый, послеполуденный, вспомнил Кинг.

— Слышал, что Саванна покидает нас, — произнес он, когда дворецкий вышел.

— Да, уезжает в Европу. Но сказала, что, возможно, вернется на Рождество, — ответила Ремми с надеждой в голосе.

«Скорее нет, чем да».

— Доротея уже вышла из реабилитационного центра?

— Вышла. И перебралась в этот дом. Теперь ее комната рядом с моей. Между прочим, я решила помочь ей разобраться с финансовыми проблемами.

— Рад это слышать. Богатство должно приносить пользу. Кроме того, она член семьи. Надеюсь, полиция больше не подозревает ее в убийстве Кайла?

— Да, ее наконец оставили в покое. Полагаю, полицейские никогда не раскроют это дело.

— Кто знает? Никогда не говори «никогда»…

Разговаривали еще некоторое время, но никто не обмолвился даже словом об Эдди. Впрочем, о чем тут можно говорить?

Кингу очень хотелось уйти, поэтому он решил не откладывать дело в долгий ящик.

— Собственно, я приехал к вам, Ремми, чтобы задать пару вопросов. В частности, о вашем бывшем работнике по имени Билли Эдвардс.

Вдова одарила его пронизывающим взглядом.

— Вы имеете в виду автомеханика?

— Точно так.

— И в чем же заключается вопрос?

— Мне нужно знать точную дату, когда он уволился.

— Полагаю, эти сведения есть в записях о выплате слугам жалованья.

— Очень надеялся, что вы именно так и ответите. — Шон выжидающе посмотрел на Ремми.

— Хотите, чтобы я принесла эти бумаги прямо сейчас?

— Если можно.

Когда она вернулась с копиями документов, Кинг повернулся было, чтобы идти, но что-то заставило его в последний момент остановиться и повременить с уходом.

С минуту он молча стоял и смотрел на безукоризненно причесанную, подкрашенную и одетую хозяйку дома, сидевшую в глубоком старинном кресле, являя собой безупречный образ аристократки и светской дамы из южных штатов.

Бэттл подняла на него глаза.

— Что-нибудь еще? — холодно осведомилась она.

— Ну так как — дело того стоило?

— Какое дело? О чем это вы, Шон?

— Стоило ли быть столько лет женой Бобби Бэттла, если принять во внимание, что в результате вы потеряли обоих сыновей?

— Как вы смеете задавать мне подобные вопросы? — взорвалась хозяйка. — Вы не представляете, через что мне пришлось пройти!

— Вы всем так говорите? Я это к тому, что на мой вопрос вы так и не ответили…

— А с какой стати я должна отвечать?

— Назовите это филантропическим актом. Не сомневаюсь, что филантропия свойственна возвышенной натуре такой рафинированной и утонченной дамы, как вы.

— Ваш сарказм на меня не действует.

— В таком случае я спрошу прямо. Бобби-младший был вашим сыном. Почему вы допустили, чтобы он умер?

— Полагаете, у меня был выбор? — вскричала Бэттл. — Уж не думаете ли вы, чего доброго, что я не любила его?

— Произносить красивые слова легко, а вот что-то делать значительно труднее. Например, выступить против мужа и сказать ему примерно следующее: мне плевать, где ты подцепил заразу, но твоего сына надо лечить. Между прочим, эту болезнь не так уж сложно диагностировать, и даже в те годы это делалось без труда. Полагаю, курс пенициллиновой терапии очень помог бы ему и, в случае успешного завершения лечения, оба ваших сына были бы сейчас с вами. Вы когда-нибудь думали об этом в подобном ключе?

Ремми начала было что-то говорить, но потом замолчала, поставила чашку с кофе на стол и сложила руки на коленях.

— Возможно, в те годы я не была такой сильной, какой кажусь сейчас, — произнесла она после минутной паузы, и Кинг заметил блеснувшие в ее глазах слезы. — Но в конце концов я отвела Бобби-младшего к врачу, а потом ходила с ним от специалиста к специалисту. Кому я его только не показывала…

— Слишком поздно отвели.

— Да, — тихо согласилась Ремми. — Я опоздала. А потом у него нашли рак. И он не смог с ним бороться. — Она смахнула с глаз слезы, потянулась было за чашкой с кофе, но на полпути остановилась и посмотрела на Кинга. — Всем приходится в этой жизни делать выбор, Шон.

— И что интересно, очень многие делают неправильный выбор.

Бэттл, казалось, хотела бросить ему в ответ что-то едкое, но детектив избавил ее от необходимости вступать в перебранку, взяв с полки фотографию и продемонстрировав ей. На снимке были запечатлены Бобби-младший и Эдди в нежном возрасте. Ремми посмотрела на снимок и поднесла руку ко рту, словно для того, чтобы подавить рвавшееся из груди рыдание. Потом перевела вновь заблестевший слезами взгляд на Шона.

— Когда мы поженились, Бобби ничем не походил на того человека, каким стал позже. Возможно, я потому все ему с рук и спускала. Все ждала, что он станет прежним.

Кинг поставил фотографию на полку.

— Полагаю, мужчина, не пошевеливший даже пальцем, чтобы спасти собственного сына, не заслуживает подобного долготерпения.

С этими словами он вышел из комнаты, даже не оглянувшись на Ремми напоследок.

На парковочной площадке у дома детектив увидел шофера, грузившего в черный седан чемоданы Саванны. Девушка вылезла из машины, подошла к Шону и пробормотала:

— Я слышала кое-что из того, что ты сказал матери. Ты не думай — я не подслушивала. Просто проходила мимо.

— Честно говоря, не знаю, порицать ее или жалеть.

Саванна бросила взгляд в сторону большого дома.

— Ей всегда хотелось стать матерью-основательницей большой южной семьи. Своего рода династии или клана.

— Боюсь, она не преуспела в этом.

Девушка одарила его пристальным взглядом.

— В том-то все и дело… Похоже, маме удалось убедить себя, что это удалось. Она ненавидела отца в глубине души, но на людях всячески превозносила. Любила сыновей, но пожертвовала ими во имя сохранения брака. Так что в ее действиях определенная логика есть, хотя это вряд ли может служить оправданием. Впрочем, я в любом случае отсюда уезжаю. Последующие десять лет собираюсь посвятить размышлению обо всем этом — но на расстоянии.

Они обнялись, и Кинг, придержав дверцу машины, помог младшей Бэттл усесться на заднее сиденье.

— Желаю удачи, Саванна.

— Спасибо, Шон. И поблагодари от меня Мишель за то, что она сделала.

— Обязательно.

— Передай ей, что я обязательно последую ее совету относительно татуировки.

Детектив иронично выгнул бровь, но промолчал. Машина тронулась с места и скоро растаяла в облаке пыли. Помахав Саванне вслед, Кинг отправился на парковочную площадку к своей машине и поехал в редакцию «Райтсбергской газеты».

Там он интуитивно или волею случая сел за тот самый просмотровый аппарат, за которым сидел Бэттл, когда вломился ночью в редакцию. Просматривая микрофиши, датировавшиеся тем самым числом, когда был уволен механик Эдвардс, Шон поначалу не нашел того, что искал. Потом ему пришло в голову, что интересовавшее его событие могло произойти поздно вечером, поэтому сообщение о нем появилось только на следующий день. Так и было. В следующем номере эта информация находилась на первой странице. Прочитав статью от корки до корки, Кинг откинулся на спинку стула и позволил себе непредвзято поразмышлять о вещах, которые прежде не приходили ему в голову или казались немыслимыми.

Собираясь уходить и поднимаясь уже со стула, детектив бросил взгляд на стену, где месяц назад рукой Эдди было выведено слово «титан». Слово стерли, но довольно небрежно, и оно все еще проступало на штукатурке.

Что только Кинг с этим дурацким словом не делал: то встраивал в придуманные ассоциативные ряды, то подбирал похожие по звучанию слова вроде: тик, тина, тигель, тис. Все казалось глупым, не имевшим смысла и не приближавшим ни на йоту к решению загадки, которую загадал Эдди. Тем не менее Шон считал это слово важным, так как в противном случае Бэттл не написал бы его.

Вынув из кармана старинный шифровальный диск, который по непонятной причине все время носил с собой, детектив неожиданно припомнил одну лекцию из курса криптографии, преподававшегося в школе Секретной службы. В лекции, в частности, говорилось, что в давние времена аналитики использовали для прочтения шифрованных сообщений метод частотности. Известно, что в текстах некоторые буквы встречаются значительно чаще других, поэтому, читая зашифрованные сообщения, специалисты первым делом выделяли из потока символов именно эти буквы. Дальше дело шло проще.

Детектив написал на листе бумаги слово «титан» и приложил к нему диск. Гласной «а» в этом слове соответствовала проставленная на нижней шкале диска гласная «у». Передвинув диск на одно деление вправо, Шон обнаружил, что следовавшей за «а» согласной «н» соответствует на нижней шкале согласная «с». Получилось новое слово — «титус», которое показалось Кингу бессмысленным. В самом деле, что такое «титан»? Собачья кличка?

Тем не менее, вернувшись в офис, сыщик подсел к компьютеру и, включив Интернет, напечатал в поисковике это слово, а потом, с минуту подумав, добавил к нему еще одно — «преступление». Он не рассчитывал обнаружить что-либо интересное, но Интернет послушно выдал по заданной теме целый список статей. Вероятно, все это полная чушь, подумал Кинг, принимаясь за чтение.

Однако первая же статья приковала к себе его внимание.

— О Господи! — только и сказал он, прочитав статью и откинувшись на спинку стула. Статья до того взволновала, что на лбу Шона выступили капельки пота, а по телу пробежал озноб. — О Господи!

Немного освоившись с полученной информацией, детектив поднялся с места и направился к выходу, возблагодарив судьбу за то, что рядом в этот момент не оказалось Мишель. Сейчас он не смог бы смотреть ей в глаза. Возможно, он расскажет ей когда-нибудь об этом факте, но позже, много позже.

Кингу оставалось кое-что проверить, чтобы убедиться в состоятельности новой версии.

Глава 100

Двумя днями позже Шон, оставив машину на парковке, вошел в служебное здание, спросил Диас и был препровожден в ее офис.

Сильвия сидела в кабинете за рабочим столом. Ее левая рука, заключенная в фиксирующую повязку, висела на груди. Увидев Кинга, она улыбнулась и поднялась с места, чтобы обнять его.

— Ты как? Вернулся уже в нормальное состояние? Хотя бы наполовину?

— Пытаюсь. Как твоя рука?

— Еще немного — и будет как новенькая.

Шон опустился на стул, Сильвия пересела на край стола, чтобы находиться ближе к нему.

— Что-то я в последнее время редко тебя вижу…

— Занят, знаешь ли. Подчищаю концы по этому делу, — ответил Кинг.

— На следующее воскресенье я заказала билеты на постановку в одном из вашингтонских театров. Не будешь считать меня слишком нетерпеливой, если я прямо сейчас предложу тебе поехать со мной? Ночевать придется в отеле, но, разумеется, в разных номерах. Так что ты будешь в полной безопасности.

Детектив бросил взгляд на вешалку в углу. Там висели на плечиках дамское пальто и жакет, а на полу стояли туфли на высоких каблуках. Все выглядело очень аккуратно и, как говаривал Кайл Монтгомери, «домовито».

— Что-нибудь случилось, Шон?

Кинг одарил ее пристальным взглядом.

— Как думаешь, Сильвия, почему Эдди напал на нас?

Тон Диас мгновенно изменился.

— Он сумасшедший! — резко ответила она. — Мы оба участвовали в его поимке. А ты его вычислил. И он ненавидел тебя за это.

— Но ведь он отпустил меня, а тебя заставил положить голову на пень и занес над тобой топор. Он действовал как палач, не так ли?

Лицо Сильвии затрепетало от раздражения и злости.

— Шон! Этот парень убил девять человек, и почти всех — под воздействием мгновенного импульса. Чему ты удивляешься?

Детектив достал из кармана листок бумаги и молча передал его Диас. Сильвия снова села за стол и погрузилась в чтение. Потом посмотрела на Кинга.

— Это копия газетной статьи, рассказывающей о смерти моего мужа.

— Он стал жертвой наезда. Причем водитель машины скрылся с места преступления и его так и не нашли.

— Я в курсе, — холодно произнесла патолог. — И что с того?

— А то, что в ту самую ночь, когда умер Джордж Диас, получил повреждения «роллс-ройс» Бобби Бэттла. На следующий день «роллс» исчез, а вместе с ним исчез и механик, присматривавший за коллекцией автомобилей Бэттла.

— Ты хочешь сказать, что убийцей моего мужа оказался этот самый механик?

— Нет. Я хочу сказать, что твоего мужа убил Бобби Бэттл.

Сильвия с изумлением посмотрела на детектива.

— Но зачем Бэттлу убивать его?

— А затем, чтобы отомстить за тебя. Он, так сказать, мстил за любимую женщину.

Диас вскочила и, упершись руками в крышку стола, стала гипнотизировать Кинга взглядом.

— Какого дьявола ты сюда пришел, Шон?

Теперь уже изменился тон детектива.

— Сядь, Сильвия, — жестко приказал он. — Я еще не все рассказал тебе.

— Я…

— Сядь, я сказал!

Патолог медленно опустилась на стул, не спуская глаз с Кинга.

— Как-то раз ты поведала мне, что вы с Лулу посещали одного гинеколога. Но потом, по твоим словам, Оксли перешла к другому специалисту. Но это не она перешла к другому специалисту, а ты!

— Это преступление?

— Я как раз к этому и веду. Итак, я встретился с твоим прежним доктором, и она дала мне адрес нового врача. Как выяснилось, твой новый гинеколог проживает в Вашингтоне, округ Колумбия. Там же у нее и приемный кабинет. Зачем тебе ездить так далеко, Сильвия?

— Это не твоего ума дело.

— Когда три с половиной года назад тебя оперировали, операцию делал твой муж, поскольку, как ты говорила, лучшего хирурга в наших краях не существовало. Однако у него другое было на уме, когда он тебя резал. Поговорив с одним знакомым врачом, я узнал, что при операции по коррекции дивертикулы опытный хирург может себе позволить манипуляции в области таза, причем незаметно для тех, кто ему ассистирует.

— Хватит ходить вокруг да около, Шон! Может, ты перейдешь к сути дела? — воскликнула Диас.

— Можно и к сути. Я все знаю, Сильвия.

— Что такое ты знаешь?! — выкрикнула она зло.

— Я знаю, что во время коррекции дивертикулы тебе перевязали фаллопиевы трубы.

В комнате установилось продолжительное молчание, потом врач упавшим голосом пробормотала:

— Ты не понимаешь, о чем говоришь…

— Отлично понимаю! — перебил Кинг. — Твой муж Джордж Диас, делая тебе операцию по коррекции дивертикулы толстой кишки, заодно наложил лигатуру на фаллопиевы трубы. И сделал это намеренно. Ясное дело, что с подобной лигатурой ты не могла посещать прежнего гинеколога, — тебе было бы затруднительно объяснить ее происхождение. Итак, ты нашла себе нового гинеколога, сплела вымышленную историю относительно причин появления лигатуры и потребовала удалить ее. Когда я ездил на встречу с твоим новым врачом, тоже придумал историйку относительно проблемы с фаллопиевыми трубами у моей несуществующей жены. Кроме того, я сказал врачу, что ты порекомендовала мне ее как очень знающего специалиста. Гинеколог, будучи связана врачебной тайной, не могла мне поведать многое о тебе, но и того, что сказала, было достаточно, чтобы подтвердить возникшие у меня подозрения. Кроме того, мне стало ясно, что даже снятие лигатуры не помогло, — с тех пор ты лишилась надежды родить ребенка.

— Ах ты, ублюдок! Да как ты смеешь…

Кинг снова перебил ее:

— Твой муж узнал, что у тебя роман с Бобби Бэттлом. Ты увлеклась стариком, как и десятки других женщин до тебя. И Джордж решил отомстить тебе за неверность. Ну а потом ты отомстила ему. — Взяв с полки фотографию Джорджа Диаса, Кинг положил ее лицевой стороной на стол. — Так что не надо больше разыгрывать передо мной безутешную вдову, которую, следует отдать тебе должное, ты все это время довольно правдоподобно изображала.

— Когда Джорджа сбила машина, я лежала на койке в госпитале!

— Совершенно верно. Но готов держать пари, что твой муж рассказал тебе после операции о своем поступке, поскольку хотел, чтобы ты знала, как он отомстил тебе за связь с Бэттлом. И ты из госпиталя позвонила Бобби и все ему рассказала. Он сел в свой «роллс-ройс», поехал к твоему дому и, подкараулив Джорджа, задавил его. Поначалу, правда, я думал, что Бобби сбил жену Роджера Кэнни, поскольку ее смерть также приходилась примерно на это время, но потом мне удалось совершенно точно установить, что она погибла в результате банальной автомобильной аварии. А вот твоего мужа убили, причем с заранее обдуманными намерениями.

— Все это твои домыслы. Но даже если они и верны, я все равно не имею никакого отношения к этому преступлению.

— Действительно, преступление ты совершила позже — когда убила Бобби Бэттла, впрыснув ему в капельницу летальную дозу хлористого калия.

— Немедленно убирайся из моего офиса!

— Я уйду только тогда, когда расскажу все, что намеревался, — бросил Кинг.

— В твоих словах нет логики! Сначала ты утверждал, что мы с Бэттлом были любовниками, теперь заявляешь, что я убила его. И потом: какой у меня мог быть мотив для убийства?

— Ты боялась разоблачения. В тот день, когда его убили, мы встречались с тобой в доме Дианы Хинсон, где Мишель между прочим упомянула, что Бобби пришел в сознание, но говорит бессвязно, городит всякую чушь и называет какие-то никому не известные имена. Но ты все равно очень испугалась, поскольку подумала, что он, находясь в подобном состоянии, может проговориться и, помимо воли, сообщить о ваших отношениях или хотя бы назвать твое имя. Ремми не так проста, и сразу догадалась бы, что к чему. Уж и не знаю, подогревал ли твое намерение тот факт, что Бэттл бросил тебя — как и десятки других женщин, — но точно знаю, что убила его ты. Причем для тебя как врача это не составило большого труда. Ты ведь знала госпитальную рутину, не так ли? Проникла в палату, ввела хлористый калий в контейнер с питательным раствором, поскольку это давало тебе время исчезнуть, и оставила рядом с койкой перышко, а на руку Бэттлу надела часы. Последнее требовалось тебе для того, чтобы перевести стрелки на другого убийцу. Поэтому ты так горячо поддерживала мою версию на предмет того, что Бобби, возможно, убил кто-то из домашних. Но ты допустила одну ошибку — не взяла ничего из комнаты. Факты о кражах с трупов вроде похищениямедальона с изображением святого Кристофера и других подобных вещей до сведения широкой публики не доводились, и даже ты ничего не знала об этом. Ну и, соответственно, упустила эту деталь.

Сильвия покачала головой.

— Ты сошел с ума. Если разобраться — такой же псих, как и Эдди. А я еще, глупая, собиралась наладить с тобой отношения…

— А я — с тобой. Так что эта информация всплыла очень вовремя. Мне, можно сказать, повезло…

Лицо Диас исказилось от злобы.

— Надеюсь, ты все сказал? Если все, можешь проваливать. И не вздумай распространять эти лживые домыслы, не то я привлеку тебя за клевету.

— Я еще не закончил, Сильвия.

— О Господи! Значит, мне придется слушать продолжение этого бреда?

— И предлинное! В частности, хочу поведать о том, как ты совершила ограбление дома Бэттлов.

— Похоже, ты еще больший псих, чем я думала…

— Возможно, Бобби в свое время дал тебе ключ и сообщил кодовое слово, отключавшее охранную систему. Ну а Джуниора ты знала, поскольку он, по твоим же словам, тоже делал у тебя кое-какую работу, и тебе не составило труда подставить его. Даже отпечаток его пальца подделала. Кому, как не судебно-медицинскому эксперту, знать, как лучше сделать это. Я не представляю, каким методом ты воспользовалась, но знаю, что для человека опытного ничего невозможного здесь нет.

— Но какого дьявола мне грабить дом Бэттлов? Думаешь, я хотела спереть у Ремми ее обручальное кольцо?

— Нет, на кольцо тебе было наплевать. Имелась еще одна вещь, вызывавшая у тебя большую озабоченность. И хотя ты даже не знала, в доме ли она, все равно решила это проверить. Ну, про секретный ящик в комнате Бобби ты хорошо знала, не знала только, как его открыть, поэтому воспользовалась монтировкой. А заодно решила залезть в секретный ящик Ремми — чтобы вскрытый тайник в комнате Бобби не так бросался в глаза и ни у кого не возникло сомнений в серьезности намерений грабителей. Тем более что ты уже все приготовила для того, чтобы подставить Джуниора. Возможно, о секретном ящике Ремми ты узнала от любовника, но поскольку даже он не знал точно, где этот ящик находится, тебе, чтобы добраться до него, пришлось учинить во встроенном стенном шкафу Ремми настоящий разгром.

— Никак не пойму, что именно я должна была украсть?

— Фотографию, на который вы с Бобби запечатлены вместе. Она сделана на кодаковской бумаге, и некоторые буквы фирменного штампа с обратной стороны снимка отпечатались на дне секретного ящика. Тебе нужно было любой ценой заполучить ее, так как, если бы эту фотографию нашли в ящике Бэттла после его смерти, люди начали бы задавать вопросы относительно того, кто в действительности повинен в смерти твоего мужа. Возможно, доказать твое участие в этом деле и не удалось бы, но пятно на твоей репутации осталось бы до конца жизни. — Тут Кинг сделала паузу и ухмыльнулся. — Забавно… мне только что пришло в голову, что обручальное кольцо Ремми находится у тебя. Скажи, ты надеваешь его на палец, когда остаешься одна, любуешься им?

— Ну все, ты меня достал! Убирайся отсюда. Немедленно!

Детектив не пошевельнулся.

— А без убийства Кайла нельзя было обойтись? Он пытался тебя шантажировать?

— Я его не убивала. Но вот он действительно воровал у меня сильнодействующие препараты, и это непреложный факт.

Шон снова бросил взгляд на ее вешалку.

— В ту ночь, когда убили Бэттла, ты делала аутопсию Хинсон. По твоим словам, Кайл в ту ночь тоже приезжал в морг. Ты, однако, и словом не обмолвилась относительно того, что видела его или разговаривала с ним. Сказала только, что он проник в здание, но это ты могла узнать по записи в памяти электронного замка.

— Разумеется, я его не видела, поскольку находилась в секционном зале и трудилась над телом Хинсон.

— Нет. В десять часов тебя в секционном зале не было. — Кинг ткнул пальцем в вешалку. — Когда ты на работе, пальто, жакет и туфли всегда находятся здесь. К тому же странно проводить аутопсию в столь поздний час, да еще без чьей-либо помощи. И без свидетелей, как это произошло в случае с Хинсон. Ты все время делала внушения Тодду за то, что он не посещает вскрытия, но на аутопсию Хинсон его не пригласила. Потому что в ту ночь тебе предстояло посетить другое место. Конкретно: пробраться в госпиталь и убить Бэттла во время пересменки медсестер. Позже в ту ночь ты сообщила шефу, что заболела, поскольку тебе было необходимо закончить вскрытие Хинсон. Кроме того, ты не могла заставить себя смотреть на труп Бэттла, так как только что убила его и тебе надо было свыкнуться с этой мыслью.

— Инсинуации. Просто я хотела сделать вскрытие как можно быстрее. Мертвец раскрывает свои тайны только в очень короткий период времени после смерти.

— Прибереги эту лекцию для кого-нибудь другого. Я лично уверен, что Кайл принял все упомянутое мной к сведению и попытался шантажировать тебя. И ты пришла ко мне с абсолютно правдивой информацией относительно того, что он ворует у тебя наркотики и продает их. А я сказал тебе, что Тодд займется им на следующий день. Но Уильямсу так и не удалось заняться этим парнем, поскольку к этому времени ты убила его. Возможно, отправилась убивать его сразу после того, как мы отобедали. А во время вскрытия трупа приложила максимум усилий, чтобы найти как можно больше свидетельств насильственной смерти, поскольку имелась Доротея, на которую уже пало подозрение в его убийстве. Полагаю, в твои намерения с самого начала входило подставить ее. Более того, готов держать пари, что в «Афродизиаке» ты узнала ее и поняла, что Кайл именно ей приносил наркотики.

Шон перевел взгляд на лицо бывшей подруги. Она смотрела пустым, ничего не выражающим взглядом и хранила молчание.

— Ну что — стоило пускаться во все тяжкие ради такого монстра, как Бобби? Ты была для него одной из сотни. И он не любил тебя. Бэттл никого не любил.

Сильвия сняла трубку с телефона.

— Или ты уходишь, или я звоню в полицию.

Кинг поднялся с места.

— Для информации. На мысль относительно твоей причастности к этому делу меня навел Эдди. Он знал, что ты убила его отца, и по этой причине хотел тебя прикончить.

— Стало быть, ты начал прислушиваться к суждениям убийцы?

— Слышала когда-нибудь о парне по имени Титус Хаерм?

— Нет.

— Он жил в Швеции. Может, и сейчас живет. В восьмидесятые годы его обвинили в нескольких убийствах, арестовали и посадили в тюрьму. Потом, правда, это дело вроде как пересмотрели и его выпустили.

— И какое отношение все это имеет ко мне? — осведомилась ледяным голосом Сильвия.

— Титус Хаерм работал судебно-медицинским экспертом в Стокгольме. И, как говорят, лично проводил вскрытия некоторых своих жертв. Возможно, это единственный случай в истории криминалистики. Я хотел сказать, до настоящего времени. Эдди оставил ключ к разгадке, но сознательно внес в него некоторые изменения, потому что хотел добраться до тебя раньше полиции. — Шон с минуту помолчал, потом добавил: — Не знаю, виновен ли Титус, но в твоей виновности я не сомневаюсь.

— Между прочим, ты не можешь доказать ни слова из того, что здесь нарассказал.

— Ты права, не могу, — признал Кинг. — По крайней мере сейчас. Но хочу предупредить тебя, что очень постараюсь сделать это. Ну а пока буду жить надеждой, что чувство вины разрушит твою жизнь.

С этими словами Шон вышел из офиса, плотно прикрыв за собой дверь.

Глава 101

В один прекрасный день Кинг и Мишель поднялись на борт самолета и вылетели в Южную Каролину. Там сели в машину и, проведя в дороге около часа, добрались до тюрьмы с чрезвычайно строгим режимом, куда после суда перевели Эдди. В этой тюрьме Бэттлу предстояло провести остаток жизни. Максвелл решила не заходить внутрь, так что Шон отправился в комнату для свиданий в одиночестве.

На встречу заключенный пришел в кандалах в сопровождении четырех здоровенных сотрудников тюрьмы, ни на секунду не спускавших с него глаз. Голова его была обрита наголо, а лицо и руки украшали многочисленные шрамы, полученные, как подозревал Кинг, в драках с сокамерниками. Подумав о том, что шрамов на теле еще больше, детектив уселся на стул напротив заключенного. Их разделяла стена из плексигласа толщиной около дюйма. Перед встречей Шона предупредили, что, согласно инструкциям, он не имеет права делать резких движений.

Кинг подумал, что исполнение этого пункта затруднений у него не вызовет.

— Мне следовало спросить, как вы поживаете, но и без вопросов понятно, что не очень.

Эдди пожал плечами:

— Все не так плохо. Главное, придерживаться базового правила — убей, если не хочешь, чтобы убили тебя. Как видите, я пока еще жив и сижу перед вами. — Бэттл с любопытством посмотрел на посетителя. — Вот уж не думал, что увижу вас снова.

— У меня к вам несколько вопросов. Кроме того, нужно кое-что сообщить вам. Выбирайте, с чего начнем?

— Давайте начнем с вопросов. Местные обитатели почти ничем не интересуются и вопросов не задают. Поэтому я большую часть времени провожу в библиотеке. Также качаюсь, играю и пытаюсь создать нечто вроде спортивной команды из здешних парней. А вот писать картины мне не позволяют. Боятся, должно быть, что я утоплю кого-нибудь в ведре с краской. Так здесь смотрят на живопись…

— Первый вопрос. Воплощению вашего плана в жизнь способствовала болезнь отца, не так ли?

Эдди согласно кивнул:

— Я долго думал об этом. Но похоже, пока отец был здоров, мне не хватало смелости, чтобы приступить к делу. Но когда его хватил удар, у меня в голове словно что-то щелкнуло: сейчас или никогда.

— Второй вопрос. Почему убили Стиви Кэнни? Раньше я думал, что вы сделали это ради матери, но теперь признаю свою ошибку.

Эдди покрутился на стуле, звеня кандалами. Мгновенно один из стражников повернул голову в его сторону. Бэттл улыбнулся и помахал ему рукой — дескать, все в порядке, приятель. Потом посмотрел на Кинга.

— Мои родители допустили, чтобы брат умер. А потом мой папаша с какой-то шлюхой нагулял на стороне еще одного сына. Ну так вот: я не нуждался в другом брате. А этот Стиви Кэнни, говорят, вырос на удивление здоровым и крепким. Таким по справедливости должен был быть Бобби! Вы слышите — Бобби! — Он перешел на крик, и стражники как по команде повернув головы, посмотрели на заключенного. Кинг не знал, кто из них страшнее и опаснее — убийца или эти зловещего вида парни.

— Третий вопрос. Почему убили Джуниора? Поначалу я полагал, что вы сделали это, поскольку он ограбил вашу мать, но теперь знаю, что вам по большому счету было на это наплевать.

— При ограблении получил серьезное повреждение портрет брата.

— Я знаю. Ваша мать показывала мне его.

— На этом портрете Бобби запечатлен до того, как болезнь произвела над ним свою разрушительную работу. — Эдди сделал паузу и положил перед собой скованные кандалами руки. — Между прочим, я написал этот портрет и всегда очень любил его. И хотел, чтобы он висел в спальне у матери, дабы она, глядя на него, вспоминала о своих прегрешениях по отношению к Бобби. Когда я увидел, что портрет порван, чуть с ума не сошел от злости и огорчения. И сказал себе: тот, кто сделал это, умрет. А так как я думал, что это сделал Джуниор, соответственно вынес смертный приговор ему.

Кинг зябко повел плечами при мысли о нестандартных причинах, подвигших Эдди на убийство.

— На тот случай, если вам это интересно, могу сообщить, что Ремми тоже очень расстроилась, когда увидела повреждение на портрете, хотя и старалась не афишировать этого.

— Моей матери просто повезло, что мне не хватило духу взяться за нее.

— Скажите, вы имитировали приемы многих известных серийных убийц из-за Чипа Бейли?

Бэттл расплылся в ухмылке.

— О, старина Чиппи… Все время хвастал своим опытом и обширными познаниями, стараясь показать, насколько он умнее окружающих и как много знает о серийных убийцах, их модусе операнди. Утверждал, что может выследить и взять даже самого умного из них. Что ж, я принял брошенный им вызов — мои результаты говорят сами за себя.

— Что бы вы сделали, если бы ваш отец не был убит?

— Сам прикончил бы его. Но прежде рассказал бы о том, скольких людей убил и по какой причине. Мне хотелось, чтобы он понял, каких мерзостей натворил, и хотя бы раз в жизни взял на себя ответственность за содеянное.

— И последний вопрос. Зачем вы брали с трупов разные вещи?

— Чтобы потом спрятать их в доме Харольда Робинсона и свалить вину на него. — Бэттл сделал паузу, с минуту о чем-то размышлял, после чего тихим голосом добавил: — Боюсь, в этом смысле я почти не отличаюсь от своего старика.

Кинг понимал, что это признание далось Эдди с большим трудом, так как являлось самым суровым обвинением, какое убийца выдвигал против себя самого. Детектив задал вопрос, с тем чтобы услышать это.

— Ну, что вы хотели мне сообщить? — осведомился заключенный, вновь сосредоточиваясь на разговоре.

Шон понизил голос до шепота:

— То, что вы были правы относительно Сильвии. Я встретился с ней и сказал, что знаю о совершенных ею преступлениях. Но на этом все и кончилось, поскольку у меня нет доказательств. Впрочем, я очень стараюсь добыть их и не успокоюсь, пока мне не удастся сделать это.

— Вы воспользовались ключом, который я вам оставил на стене, не так ли?

— Да.

— Я узнал об этом парне, Титусе Хаерме, когда в компании Чипа Бейли ездил на экскурсию в центр ФБР в Куонтико.

— Сильвия покинула Райтсберг. Вероятно, начала где-нибудь новую жизнь под новым именем.

— Повезло ей…

— Я никому не рассказывал об этом, даже Мишель.

— Полагаю, дело уже не имеет никакого значения.

— Оно имеет очень большое значение, Эдди. По крайней мере для меня. Просто я в данное время не могу дать ему ход, так как не имею серьезных улик против нее. Эта дама отлично умеет заметать следы. Но это не значит, что я не буду стараться ее поймать. — Кинг поднялся. — Я ухожу. И боюсь, мы больше не встретимся.

— Знаю. — Поднимаясь с места, Эдди неожиданно выпалил: — Эй, Шон! Передайте Мишель, что я не собирался убивать ее или причинять ей вред. Скажите также, что я получил истинное наслаждение, когда танцевал с ней.

Детектив некоторое время наблюдал, как стражники выводили звеневшего кандалами Эдди из комнаты, и когда за ними захлопнулась дверь, подумал, что видел его в последний раз. По крайней мере он очень на это надеялся.

Когда Кинг, выходя из тюрьмы, пересекал зал для посетителей, к нему подошел надсмотрщик и протянул какой-то сверток. На недоуменный вопрос надсмотрщик ответил, что сверток пришел по почте на имя Кинга и хранится в приемной уже довольно давно. Осмотрев сверток, Шон пришел к выводу, что он адресован скорее Мишель, нежели ему, но молча забрал его с собой.

— Что это? — спросила напарница, когда он сел в машину.

— Посылка для тебя. Мы остановимся на ленч в придорожном кафе, которое видели на пути сюда, и ты сможешь ознакомиться с ней во всех деталях.

Хотя придорожное кафе оказалось шумным и грязноватым, а его посетители в подавляющем большинстве представляли собой водителей большегрузных грузовиков, кормили там довольно вкусно, а кофе подавали свежезаваренный и очень горячий. Детективы нашли себе столик в задней части зала и принялись за ленч.

— Не хочешь узнать, как поживает Эдди?

— Не хочу. Он что — спрашивал обо мне?

Кинг было заколебался, но потом твердым голосом произнес:

— Нет, не спрашивал. И вообще не упоминал твоего имени.

Мишель торопливо проглотила кусок сандвича и запила большим глотком кофе.

— Одна вещь во всем этом деле по-прежнему вызывает у меня недоумение.

— Только одна? — наигранно улыбнулся Шон.

— Что находилось в секретном ящике Ремми? Я имею в виду предмет, который она так старалась вернуть…

— Полагаю, речь идет о письмах некоего джентльмена, знавшего ее в прошлом.

— Значит, у нее была-таки интрижка на стороне?

— Ну нет. Это скорее случай так называемой неразделенной любви, когда о своих чувствах сообщают не при личной встрече, а в письмах. Тем не менее эти письма почему-то очень важны для нее.

— Интересно, кто этот неизвестный джентльмен?.. — Мишель неожиданно замолчала на полуслове, а потом, округлив глаза, произнесла: — Неужели это…

— Да, — быстро ответил Кинг. — Да. Но с тех пор прошло уже много лет. Кроме того, этот джентльмен не сделал ничего, что могло бы запятнать его имя. Просто он любил женщину, оказавшуюся недостойной его чувств.

— Господи, как все это печально…

Детектив помог Максвелл вскрыть посылку, после чего они некоторое время рассматривали ее содержимое.

В пакете находился написанный Эдди портрет Мишель, облаченной в белое бальное платье.

Шон с минуту переводил взгляд с картины на партнершу и обратно, но упорно хранил молчание. Напарница тоже ничего не говорила. Детективы молча расплатились за ленч и вышли из заведения. Однако прежде чем сесть в машину, Максвелл подошла к стоявшему у кафе мусорному ящику и сунула картину туда.

— Ну что, едем домой? — спросил Кинг, едва спутница опустилась в водительское кресло.

— О да…

Она надавила на педаль газа, и машина, сорвавшись с места, помчалась по улице, оставляя за собой клубы пыли.

Уилл Роби (цикл)

Невиновен^[54] (роман)

Между ними нет ничего общего. Уилл Роби — агент-киллер. Джули — девочка-подросток, ставшая свидетельницей убийства своих родителей. Когда их пути пересекаются, им приходится бороться, спасая себя и друг друга.

Глава 1

Уилл Роби внимательно оглядел каждого пассажира рейса Дублин — Эдинбург и уверенно заключил, что шестнадцать из них — шотландцы, а пятьдесят три — туристы.

Роби не был ни шотландцем, ни туристом.

Полет продолжался сорок семь минут, такси от аэропорта шло еще пятнадцать. Он остановился не в «Балморале», не в «Скотсмене», не в других знаменитых гостиницах старого города, а снял номер на четвертом этаже здания с грязноватым фасадом в девяти минутах ходьбы пешком от центра. И заплатил наличными за одни сутки. Он внес в номер небольшую сумку и сел на кровать. Она заскрипела и опустилась под его тяжестью дюйма на три. Зато дешево.

Роби был на дюйм выше шести футов и весил стабильно сто восемьдесят фунтов. Он обладал компактной мускулатурой, говорившей скорее о быстроте и выносливости, чем о силе как таковой. Когда-то ему сломали нос, потому что он тогда допустил ошибку. Он не стал выправлять свой нос, потому что не хотел забывать о той ошибке. У него были темные волосы, и он стриг их коротко — всего на полдюйма длиннее, чем ежик морского пехотинца. Черты лица резкие, характерные, но он умел сделаться незаметным: он избегал прямого контакта глаза в глаза.

У него были татуировки — на руке и на спине. Одна — в виде большого зуба, белого, грубой фактуры. Вторая — красный разрез, похожий на язык пламени. Татуировки хорошо скрывали старые шрамы, так до конца и не зажившие.

Роби приехал в Шотландию работать. Он работал триста шестьдесят пять дней в году — и половину этого времени был в пути к очередному месту работы.

Он посмотрел на часы. Осталось восемь часов.

Через несколько часов он проснулся, заказал себе легкий перекус, попил воды из крана. Вышел из своего номера и пошел вверх по Принсес-стрит, а потом к Эдинбургскому замку и, забравшись на самый верх, стал всматриваться в сумрак шотландской столицы. Роби потянулся — так, что косточки хрустнули. Завтра ему исполнится сорок. Но до завтра надо еще дожить…

Он ушел от замка, свернул в боковую улочку. Прошел мимо рекламы экскурсии с привидениями «Подземный Эдинбург» — только взрослые, после наступления полной темноты. Он вспоминал каждый шаг, каждый поворот, каждое движение, которое предстоит сделать. Чтобы выжить.

Каждый раз приходилось надеяться, что этого достаточно.

Скоро он прошел мимо мужчины, который чуть кивнул ему. Едва заметный наклон головы, ничего больше. Мужчина прошел мимо, а Роби вошел в дверь, из которой тот вышел, закрыл ее за собой и двинулся вперед. Его туфли на резиновых подошвах беззвучно касались каменного пола. Пройдя немного, он увидел справа дверь. Вошел. На гвозде висел монашеский плащ. Он надел плащ, накинул капюшон. Были там и другие вещи, все нужные. Перчатки. Очки ночного видения. Магнитофон. Пистолет «глок» с глушителем. Нож.

Он стал ждать, каждые пять минут глядя на часы. Его часы шли абсолютно синхронно с часами другого человека.

Он открыл другую дверь, дошел до решетки в полу, поднял ее и скользнул вниз по железным поручням, вбитым в камень. Бесшумно коснулся пола и стал считать шаги. Он был в подземельях Эдинбурга, там, куда водили экскурсии, и в том числе «с привидениями». Мощные очки позволяли ему ясно видеть в темноте, и он быстро шел по каменно-кирпичным туннелям.

Он снова посмотрел на часы. Осталось десять минут. Он замедлил шаг, чтобы прийти за несколько секунд до условленного времени.

Он услышал их раньше, чем увидел. Пятеро, не считая экскурсовода. Сам и свита. Они должны быть вооружены. Они должны быть настороже. Свите следовало бы подумать о том, что это идеальное место для засады.

Глупо было Самому сюда спускаться. Приманка, видимо, была уж очень сладкая. Такая сладкая, что просто чушь собачья.

Роби повернул в последний раз. До него донесся голос экскурсовода, замогильным голосом декламирующего заученный текст.

Группа направлялась к повороту направо. Туда же пошел и Роби, но с противоположной стороны. Время было рассчитано так точно, что для ошибки просто не оставалось места.

Роби считал шаги. Он знал, что это же делает экскурсовод. Они измерили даже длину шага друг друга, чтобы совпасть, как в танце. Через семь секунд экскурсовод, такого же роста и сложения, как Роби, и в точно таком же плаще, держась буквально в пяти шагах от своей группы, свернул в боковой проход. У него был фонарик — это единственное, чего Роби не мог продублировать. Обе руки у него должны быть свободны. Экскурсовод повернул налево и исчез в проходе, вырубленном в камне, который вел в другое помещение с собственным выходом.

Роби повернулся спиной к группе мужчин, которые через мгновение тоже обогнули угол, и включил магнитофон, закрепленный у него на поясе. Раздался замогильный голос экскурсовода, продолжая рассказ, прерванный перед поворотом.

Роби не любил ни к кому стоять спиной, но иного пути не было. Иначе они увидят, что он не экскурсовод, что говорит не он, что на нем очки. Голос бубнил. Роби пошел вперед.

Они пошли следом. Он слышал их дыхание. Чувствовал их запахи. Пот, одеколон, чеснок, что они ели за ужином.

Ну, посмотрим, как оно пойдет.

Роби повернулся. Мощный удар ножом свалил с ног первого. Второму Роби выстрелил в лицо. Остальным следовало отреагировать, но они не были настоящими профессионалами. Они нападали на слабых и необученных, Роби к таковым не принадлежал. Их осталось трое, но только двое могли быть опасны.

Роби метнул нож, и он вонзился в грудь третьего. Четвертый стал стрелять, Роби уклонился, укрывшись за третьим, как за щитом. Пуля ударила в каменную стену. Четвертый отчаянно палил очередями, опустошая свой магазин. Пули рикошетили от твердого камня.

Роби упал на пол и выстрелил один раз: в лоб четвертому. Теперь остался только пятый. Из-за этого пятого Роби и прилетел в Эдинбург. Остальные просто были при нем.

У пятого не было оружия. Он не видел в оружии надобности, он был выше этого. Без сомнения, сейчас он пересмотрел этот тезис. Он просил. Он молил. Он предлагал денег. Потом, когда дуло пистолета нацелилось на него, он перешел к угрозам.

Роби все это слышал и раньше. Он выстрелил дважды.

Убив этих пятерых, Роби спал спокойно и крепко.

Он проснулся в шесть, позавтракал в кафе за углом. Пешком дошел до вокзала Уэверли и сел на поезд до Лондона. Через четыре часа приехал туда и взял такси до Хитроу. После полудня взлетел на «Боинге-777» «Бритиш эруэйз» и приземлился через семь часов в аэропорте Даллеса. В Шотландии было облачно и холодно. В Виргинии — жарко и сухо.

У здания аэропорта его ждала машина, черный джип с правительственными номерами. Он сел в нее, сняв с сиденья «Вашингтон пост», и не сказал водителю ничего. Тот сам знал, куда ехать.

Телефон Роби завибрировал. Он посмотрел на экран. Одно только слово: «Поздравляю».

«Поздравляю» — неподходящее слово, подумал он. «Спасибо» — тоже было бы неправильно. Он не знал, каким словом подобает реагировать на убийство пяти человек.

Он подъехал к зданию за Чейн-Бридж-роуд, в северной Виргинии. Не было ни отчета, ни «разбора полетов». Тем более записей. Если вдруг начнется расследование, никто не сможет обнаружить никаких записей, ибо их нет.

Но если дело пойдет плохо, у Роби не будет официального прикрытия.

Он прошел в офис, которым иногда пользовался. Хотя было поздно, люди здесь еще работали. Они не заговаривали с Роби. Он знал, что они понятия не имеют, чем он занимается, но в то же время понимают, что взаимодействовать с ним не следует. Он сел за стол, отослал несколько имейлов и уставился в окно, которое, собственно, не было окном. Это был просто ящик, имитирующий свет солнца. Потому что настоящее окно является отверстием, сквозь которое можно проникнуть.

Часом позже в офис вошел полный мужчина в мятом костюме. Они не поздоровались друг с другом. Полный положил на стол Роби флешку, повернулся и ушел. Роби посмотрел на серебристую штучку. Значит, следующее задание уже готово. В последние годы их что-то становится все больше и больше.

Роби сунул флешку в карман и направился к «ауди», оставленному в соседнем гараже. Он сел за руль, и ему стало хорошо и уютно. На этом «ауди» он ездил уже четыре года. Он нажал на газ.

Роби вспомнил подземный туннель в Эдинбурге. Четверо убитых были телохранители. Безумно жестокие, они за последние пять лет убили не менее пятидесяти человек, в том числе детей. Пятый был Карлос Ривера, торговец героином и малолетками для проституции. Приехав в Шотландию якобы на отдых, Ривера на самом деле планировал встретиться с криминальным авторитетом из России, чтобы объединить их деловые интересы. Роби получил приказ убить Риверу не потому, что тот торговал людьми и наркотиками, а потому, что Ривера планировал с помощью нескольких высокопоставленных генералов мексиканской армии устроить государственный переворот. Правительство, которое в результате придет к власти, будет недружественным по отношению к Америке, значит, этого нельзя допустить. Встреча с русским криминальным авторитетом была той самой приманкой. Не было никакого авторитета. Генералы-заговорщики тоже были убиты, такими же ребятами, как Роби.

Было три часа ночи. Уилл Роби уже два часа как не спал. Задание на флешке предполагало путешествие более дальнее, чем в Эдинбург. Объект — еще один хорошо охраняемый персонаж, у которого денег больше, чем совести. Роби работал над этим заданием почти месяц. Множество деталей, предел погрешности еще меньше, чем с Риверой. Подготовка напряженная, настолько, что у Роби уже сейчас бессонница.

Он сидел в тесной кухоньке своей квартиры в богатом районе со множеством великолепных домов. Впрочем, здание, в котором жил Роби, не принадлежало к их числу. Функционального дизайна, с шумными трубами, неприятными запахами и вытертым ковровым покрытием. Его обитатели были разными, но все они много работали — с раннего утра расходились по рабочим местам в адвокатских конторах, инвестиционных фондах и финансовых учреждениях, разбросанных по всему городу. Роби никого из них не знал, хотя ему и представили краткую характеристику на каждого.

Он уже больше десяти лет мотался по всему миру. И там, куда он ехал, непременно кто-нибудь умирал. А человек, который раньше занимал место Роби в этом тайном агентстве, работал в еще более напряженное время. Шейн Коннорс за тот же период уничтожил на тридцать процентов больше объектов, чем Роби. Он был учителем Роби, и мало кого Роби уважал больше, чем его. Отойдя от дел, Коннорс перешел на кабинетную работу.

Вспомнив Коннорса, Роби задумался о собственной отставке. Его работа — это игра для молодых. Он не сможет заниматься этим еще десяток лет. Мастерство уйдет. В один прекрасный день какой-нибудь объект окажется сильнее его, и он умрет.

Его мысли вернулись к Шейну Коннорсу, который теперь работает, сидя за столом. Тоже смерть, но под другим названием, подумал Роби.

Коста-дель-Соль — Солнечное побережье — пока что вполне соответствовало своему названию. Роби надел белую футболку, синюю куртку, линялые джинсы и сандалии — человек на отдыхе. И сел на скоростной паром через Гибралтар — в Марокко.

В Танжере он сошел с парома. На берегу пассажиров ждали автобусы, такси и гиды. Минуя их, Роби пешком вышел из порта. Он двинулся по главной улице города, и его тотчас окружили уличные торговцы, нищие и лоточники. Он опустил глаза и продолжал путь, глядя вниз.

Путь его лежал к помещению над рестораном, предлагавшим «настоящие местные блюда».

Он поднялся по лестнице, открыл дверь в комнату ключом, который дали ему заранее, и запер ее за собой. Огляделся. Кровать, стул, окно. Все что нужно. Одиннадцать утра.

Флешка уже давно была уничтожена. План пришел в действие, его детали отрабатывались в Штатах в специальном месте, воссоздававшем обстановку предстоящего задания в мельчайших деталях. Теперь ему нужно было просто ждать.

На сей раз объект не был таким идиотом, как Ривера. Этот был куда круче. Роби ничего не привез из Испании: чтобы попасть на паром, нужно было пройти таможенный досмотр, но все, что ему нужно, должно ждать его в Танжере.

Он лег на кровать и позволил жаре сморить себя. Проснулся почти через четыре часа. Это было самое жаркое время дня. Он вытер пот с лица, подошел к окну, выглянул. Огромные туристические автобусы ползли по мостовой, не предназначенной для таких великанов. На тротуарах толпились люди.

Он подождал еще час и вышел. На улице повернул на восток, ускорил шаг и скоро затерялся в сутолоке старого города. Надо было забрать все необходимое и двигаться дальше.

Все эти вещи понадобятся для выполнения задания. Он побывал в тридцати семи странах мира и не привез себе ни единого сувенира.

Через семь часов стемнело. Роби с запада подошел к огромному пустынному сооружению. За спиной у него висел тяжелый ящик и рюкзак с водой, сосудом для мочи и оборудованием. В ближайшие три дня он не собирался никуда уходить.

Он посмотрел на часы и услышал: приближается. Нырнул за бочки. Грузовик подкатил и остановился. Три шага — и он под грузовиком, прицепился к его днищу. Грузовик проехал немного и снова остановился. Раздался страшный скрежет металла о металл. Грузовик снова тронулся — рывком, так резко, что Роби едва не разжал руки.

Проехав футов пятьдесят, грузовик опять остановился. Двери открылись, на землю ступили чьи-то ноги. Двери захлопнулись. Послышались удаляющиеся шаги. Снова раздался скрежет. Потом лязгнули замки. Потом настала тишина, прерываемая лишь шагами патруля по периметру, которые постоянно будут сопровождать его в следующие три дня.

Роби поспешил выбраться из-под грузовика, как только скрежет умолк. Объект сверхсекретный, содержится в строгой изоляции. Это была единственная возможность для Роби проникнуть туда. Задание выполнено, по крайней мере эта его часть.

Он взлетел по металлической лестнице, прыгая через три ступеньки, жесткий ящик бил его по спине. Забрался наверх, ухватился за балку и по-обезьяньи вскарабкался к намеченной точке. Развернулся влево и прыгнул, почти бесшумно приземлившись на металл, потом пронесся еще футов восемь, в самый темный угол. Он уложился в расчетное время, и еще осталось пять секунд.

Лампы выключились, включилась аварийная сигнализация. Внутреннее пространство пересекли лучи, невидимые невооруженным глазом. Если коснешься луча, взвоют сирены, и тебя казнят. Такое это место.

Роби перевернулся на спину. Теперь должно пройти семьдесят два часа. Вся его жизнь свелась к отсчету времени.

В автоколонне из четырех «хаммеров» ехали двадцать четыре человека. «Хаммеры» бронированные, по американским армейским стандартам. Броня неуязвима для пуль и почти всех ракет. Главный ехал в третьем «хаммере».

Главного звали Халид бен Талал. Он был саудовский принц. Он нечасто приезжал в Танжер. Сейчас приехал по делам, а рано утром должен был отбыть на собственном самолете.

Вообще Саудовская Аравия — друг и союзник Запада, в особенности Америки. Эта дружба имеет источником неиссякаемый поток нефти. Однако Талал Запад ненавидел, особенно американцев.

Это опасная позиция — открыто выступать против мировой сверхдержавы. Талала подозревали в похищении, пытках и убийстве четырех американских военнослужащих — они были похищены из ночного клуба в Лондоне. Еще его подозревали в финансировании трех террористических актов, в результате которых погибло больше ста человек, в том числе десять американцев. Доказать ничего не удалось, но Талал был занесен в список. И пришла пора расплаты за то, что он оказался в этом списке.

Люди, на встречу с которыми Талал приехал в Танжер, тоже не любили Запад и Америку. Они мечтали о мире, в котором звездно-полосатый флаг не указывал бы путь. На этой встрече предполагалось обсудить, как этого достигнуть. Встреча проходила в обстановке строжайшей секретности.

Их погубило то, что строжайшая секретность дала утечку.

Прибывшие вошли в дверь толщиной шесть дюймов, с гидравлическим приводом. В стратегических точках были установлены противоударные стены. По внутреннему периметру стояла вооруженная охрана. Такие серьезные меры безопасности могли себе позволить очень немногие.

Перед тем как прийти сюда, Талал снял восточные одежды. На нем был сшитый на заказ костюм, скроенный так, чтобы скрыть быстро расползающуюся талию, стоимостью десять тысяч фунтов стерлингов. У него было пятьдесят таких костюмов, он не помнил, где какой находится — они были распределены по его многочисленным домам, разбросанным по всему миру. Его состояние превышало двадцать миллиардов долларов, согласно журналу «Форбс» он был шестьдесят первым в списке самых богатых людей планеты.

Принц и его свита сели за большой круглый стол, установленный на помосте из тикового дерева и закрытый занавесями. Пространство вокруг было обнесено канатами. Принц прихлебывал джин «Бомбей Сапфир» с тоником, а глаза его были в постоянном движении, оценивая все, что его окружало. Он пережил два покушения на свою жизнь, одно совершил его собственный двоюродный брат. Талал не доверял никому. Его охрана была проверена-перепроверена и верна ему. Он был вооружен. Стрелял он отлично. Он был готов к любым непредвиденным осложнениям.

Он отошел от стола, и его тотчас окружили охранники. Схему размещения охраны он позаимствовал у американской Секретной службы. Его всегда сопровождал личный врач — как американского президента. Он считал себя не менее важной персоной, чем американский президент. В сущности, он хотел заменить собой президента Америки как лидера свободного мира. Только что мир тогда перестал бы быть свободным.

Они отправились ужинать в ресторан, который был снят целиком, чтобы принц мог есть спокойно. После ужина он снова переоделся в национальные одежды и вернулся к своему самолету, размещенному в строго охраняемом ангаре за городом.

«Хаммеры» въехали в открытые ворота ангара и остановились перед самолетом. Ворота закрылись, и только потом принц вышел из машины. Чтобы не оказаться между створками ворот мишенью для какой-нибудь дальнобойной винтовки.

Встреча пройдет в самолете, который стоит на земле. Она продлится один час. Ее будет вести сам принц. Он привык контролировать ситуацию.

Принц уселся во главе стола в главном салоне самолета и обвел глазами стол. Визитеров было двое. Русский и палестинец. Необычное сочетание, но оно весьма заинтриговало принца. Эти двое обещали, что за соответствующую цену совершат невозможное.

Принц откашлялся:

— Вы уверены, что сможете это сделать?

Русский кивнул, не сразу, но твердо.

— Мне говорили, что бесполезно даже пытаться, — сказал принц.

— Самая крепкая цепь рвется, если есть одно слабое звено. — Это заговорил палестинец. Явно в этой паре он вожак.

— И что же это за слабое звено?

— Один человек внедрен в окружение того, кто вам нужен. Это наш человек. Это — факт.

— Но даже если так, доступ к оружию?

— Работа этого человека предполагает доступ к необходимому оружию.

— Но выходит, этот человек готов идти на смерть.

Палестинец кивнул:

— Это будет встречено с пониманием.

— Западные люди этого не делают.

— Я не говорил, что это западный человек.

— Внедренный агент?

— Десятки лет в разработке.

Принц откинулся в кресле. Он явно заинтересовался.

— План готов. Но для его осуществления потребуются значительные средства. В основном на то, что будет потом.

Принц посмотрел в окно. Окна в этом самолете были огромные — ему нравились виды, открывавшиеся с высоты.

Прямо в лоб ему ударила пуля. Кровь, мозг, ошметки костей разлетелись по некогда элегантному салону.

Русский вскочил, но он был без оружия — оружие отобрали у дверей. Палестинец остался сидеть, парализованный страхом.

Охранники начали действовать. Один прицелился в разбитое вдребезги окно самолета. Двое других, на земле, вскинули пистолеты и стали палить туда, откуда раздался роковой выстрел.

Вокруг Роби ложились пули. Он открыл ответный огонь. Первый охранник упал, получив пулю в голову, второй — в сердце.

Роби пять раз выстрелил в дверь самолета, уничтожая открывающий ее механизм. Потом высадил пулями окно кабины пилота и вместе с ним панель управления.

Теперь самое трудное: уйти.

Как канатоходец, он прошел по балке до дальней стены ангара, распахнул окно, прикрутил трос к кольцу и на тросе скользнул вниз. Как только ноги коснулись асфальта, он побежал к востоку от ангара. Вскарабкался на ограду, спрыгнул с другой стороны. За спиной раздавались выстрелы.

Вот и машина. Он швырнул снаряжение на заднее сиденье, запрыгнул внутрь, и, не успел закрыть дверцу, как машина рванула. Роби не смотрел на водителя, а водитель не смотрел на него. Через пятнадцать минут машина остановилась у порта. Роби вышел, открыл багажник, вытащил сумку с одеждой и всем необходимым, включая документы и деньги в местной валюте. Он сел не на скоростной паром в Испанию через Гибралтар, а на паром-тихоход Танжер — Барселона. Никому и в голову не придет, что киллер, убегая, воспользуется судном, которое идет до порта назначения больше суток. Будут проверять аэропорты, скоростные паромы, автомагистрали, железнодорожные вокзалы, но не пыхтящее старое корыто.

В ангаре у Роби было прослушивающее устройство, которое позволило ему услышать разговор в самолете. Доступ к оружию. Десятки лет в разработке. Значительные средства на то, что будет потом. Это надо распутать. Впрочем, это уже не его дело. Он напишет об этом в рапорте, и этим займутся другие.

Операция прошла гладко. Как только принц вышел из своего джипа, Роби взял его на прицел. Потом решил дождаться, чтобы принц с охраной оказались в самолете. Он выпустил принца из вида примерно на полминуты, когда тот только вошел в самолет, но как только сел за стол, нацелился вновь.

Роби целил Талалу в голову, хотя попасть в голову сложнее, потому что, когда принц однажды наклонился, он увидел под его восточными одеждами ремешки. На принце был защитный панцирь.

Трое суток Роби поджидал свою жертву, мочась в специальную емкость и питаясь протеиновым концентратом. Теперь принц мертв, и его планы умерли вместе с ним.

И как только паром, покачиваясь, неспешно поплыл по спокойным водам Средиземного моря, Уилл Роби закрыл глаза и заснул.

Глава 2

Это задание было совсем другим. Близко к дому. Так близко, что, можно сказать, дома: прямо здесь, в Вашингтоне, округ Колумбия.

После смерти Халида бен Талала прошло почти три месяца. За это время Роби никого не убил; необычно долгий период бездействия, но он был не в претензии. Он совершал прогулки, читал книги, ходил по ресторанам. Словом, жил нормальной жизнью.

Но вот появилась флешка, и нормальная жизнь кончилась. Роби вновь стал под ружье. Это задание он получил два дня назад. Времени на подготовку немного, но флешка утверждала, что задание срочное. Флешка диктовала, Роби выполнял.

Он сидел в кресле в своей гостиной, в руке — чашка кофе. Было раннее утро, но он не спал. Чем ближе каждое следующее задание, тем труднее ему заснуть. Так было всегда — не столько от нервозности, сколько от желания как можно лучше подготовиться.

В период вынужденного бездействия Роби старался как можно больше общаться с людьми. Он даже принял приглашение своего соседа на неформальную вечеринку, где тот познакомил его со своими друзьями. Но внимание Роби немедленно сосредоточилось на одной молодой женщине, которая тоже жила в их доме. Она поселилась здесь недавно, и каждый день ездила на работу в Белый дом на велосипеде — выезжала очень рано, часа в четыре утра. Роби знал, где она работает, потому что получил ее характеристику. А что она уезжает так рано — потому что часто смотрел на нее в глазок собственной входной двери.

Она была моложе Роби, красивая, умная, по крайней мере, насколько он мог видеть. На этой вечеринкеона была в короткой черной юбке и белой блузке, волосы зачесаны назад и завязаны в конский хвост. Она то и дело поглядывала на Роби, и он подумал, не подойти ли к ней. Но не подошел. Потому что — зачем?

В отведенные ему новым заданием жесткие сроки Роби провел разведку и продолжал отрабатывать разные варианты развития событий, что было технически трудно. Ему не нравилось это задание. Но не он его придумал. Местоположение объекта не предполагало использования ни самолета, ни поезда. Да и сам объект был не такой, как всегда. И это нехорошо.

Иногда он уничтожал людей, которые несли угрозу всему миру, а иногда он просто решал проблему. Кто является объектом, определяли его работодатели. После этого мир становился лучше — и это оправдывало все.

У агентства, где работал Роби, была совершенно определенная позиция по отношению к оперативникам, схваченным во время выполнения задания. Никто никогда не признал бы, что Роби работает на Соединенные Штаты. Чтобы спасти его, не предпринималось бы никаких шагов. Поэтому перед каждым заданием Роби продумывал план ухода, известный ему одному, на случай, если операция пойдет неправильно. Он еще ни разу не воспользовался таким запасным планом. Пока.

Роби обвел взглядом свое жилье. Уже четыре года он здесь, и ему здесь, в общем, нравится. Рестораны в шаговой доступности. Роби часто ел в ресторанах. Он любил сидеть за столиком и смотреть на окружающих. Это был его способ изучать людей. Поэтому он был еще жив. Он читал человека, как открытую книгу, иногда ему хватало нескольких секунд, чтобы раскусить его.

В коридоре хлопнула дверь. Он шагнул к глазку и увидел, как женщина, которая работает в Белом доме, выводит в коридор свой велосипед. На ее почтовом ящике значилось: Э. Ламберт. «Э» — это Энн. Мысленно он обращался к ней «Э». Ей было около тридцати — высокая, с длинными светлыми волосами, тоненькая.

Роби подошел к окну, выходящему на улицу. Через минуту она вышла из дома и уехала. На часах — половина пятого утра.

Он лег в постель. Надо поспать. Предстоящая ночь будет напряженной. И совсем другой.

Роби был в подвальном гимнастическом зале своего дома. Было почти девять вечера, но для живущих в доме зал был открыт круглосуточно. Он висел на турнике, делая упражнения для мышц брюшного пресса. У Роби было идеальное тело, но футболки он не снимал. Никто никогда не видел «кубиков» на его животе.

Он подтягивался на турнике, когда дверь открылась. Э. Ламберт во все глаза уставилась на него. Потом прошла в угол и, скрестив ноги, уселась на коврик.

Роби легко соскочил на пол, подхватил полотенце и вытер лицо.

— Кажется, вы единственный, кто пользуется этим залом, — сказала она.

На ней были джинсы в облипку и футболка. Пистолет не спрячешь. Роби первым делом смотрел на это.

— Вы вот тоже пришли, — возразил он.

— Я — не заниматься.

— Тогда зачем же?

— На работе выдался тяжелый день. Хочу остыть.

Он оглядел довольно тесное, плохо освещенное помещение. Пахло потом и плесенью.

— Для остывания есть места и получше этого, — сказал он.

— Я не ожидала, что здесь будет кто-то еще, — ответила она.

— Разве что я, да? Ваши же слова, что я один пользуюсь этим залом.

— Я так сказала, потому что увидела вас сейчас. Раньше я вас здесь не видела, да и вообще никого не видела.

Он знал ответ, но все же спросил:

— Значит, на работе тяжелый день. Где же вы работаете?

— В Белом доме. А вы?

— Занимаюсь инвестициями.

Она поднялась и сказала:

— Энни. Энни Ламберт.

Они пожали друг другу руки. Пальцы у нее были длинные, гибкие.

— А у вас есть имя? — спросила она.

— Уилл Роби. Может быть, как-нибудь сходим куда-нибудь выпить? — Роби не понимал, каким образом с губ его слетели эти слова.

— Что ж, — спокойно сказала она. — Заманчиво.

— Спокойной ночи, — сказал Роби. — Остывайте.

Он закрыл за собой дверь и на лифте поднялся на свой этаж. И немедленно сделал телефонный звонок. Обо всех таких контактах следовало докладывать. Роби не считал, что Энни Ламберт вызывает какое-либо беспокойство, но правила были четкие и недвусмысленные. Зачастую дружелюбно настроенные люди представляют собой потенциальную угрозу.

Я живу в совершенно ненормальном мире. Но нет такого правила в уставе агентства, которое запрещало бы с кем-нибудь выпить.

Он вышел из дома и перешел улицу. Из высотного здания на противоположной стороне его дом просматривался великолепно. Роби вынул из кармана ключ от квартиры на пятом этаже. В углу передней там стояло оптическое устройство для наблюдения из числа самых новых, самых современных. Роби включил его и направил на свой дом.

Вот его лестничная площадка, на ней три двери. Свет включен. Вот открывается дверь квартиры Энни Ламберт. Она заходит в кухню, открывает холодильник, вынимает банку диетической кока-колы. Идет по коридору дальше. Перед тем как уйти в спальню, стаскивает джинсы и бросает их в корзину для грязного белья.

Роби выключил устройство для наблюдения. Эта штука стоит почти пятьдесят тысяч, и нечего ею пользоваться для жалкого подглядывания.

Он вернулся домой, принял душ, надел чистую одежду. Взял оружие. Пора идти работать.

Еще одна приемная семья, в которой она не хочет оставаться. Сколько их уже было? Пять? Шесть? Десять?

Она послушала, как внизу женщина и мужчина орут друг на друга. Ее опекуны. Это уже не шутки, думала она. Это преступление. Дети проходят через их дом чередой, и всех они превращают в воров-карманников и распространителей наркотиков.

Но сегодня она проводит в этом доме последний вечер. В спальне вместе с ней было еще двое детей, младше ее, и ей боязно было оставлять их.

Она посадила их на кровать.

— Я сообщу службе опеки, что здесь происходит. Понятно? И вас заберут отсюда. Скоро.

— А ты не можешь взять нас с собой, Джули? — со слезами в голосе сказала девочка.

— Не могу, хотя очень хотела бы. Но отсюда я вас вытащу, обещаю.

Мальчик сказал:

— Тебе не поверят.

— Поверят. У меня есть доказательства.

Она обняла их, открыла окно, вылезла и убежала в темноту. Я иду домой.

Дом был даже меньше, чем тот, из которого она сбежала. Она ехала на метро, потом на автобусе, потом шла пешком. По пути поднялась по ступенькам какого-то государственного учреждения и бросила в почтовый ящик письмо, адресованное женщине, которая занималась распределением детей по опекунам. Это была милая женщина, она хотела как лучше, но слишком уж много у нее было детей, которые никому не нужны. В конверт было вложено фото, на котором ее опекуны сидели на диване с отупевшими лицами, отчетливо были видны трубки с крэком и кучки таблеток перед ними. Если это не поможет, подумала она, то ничего уже не поможет.

Она добралась до дома через час. Открыла заднюю дверь ключом, который хранила в ботинке. Щелкнула выключателем, но свет не загорелся. Это ее не удивило. Значит, счет за электричество не оплачен. В окна лился лунный свет, и она поднялась в свою комнату на втором этаже.

Комната не изменилась. Гитара, нотные листы, книги, журналы, одежда — все валялось в беспорядке. Она решила родители не убрали ее комнату, потому что знали: она вернется.

Для большинства людей ее родители были просто жалкие неудачники и наркоманы. Но это ведь ее родители. Они любят ее. И она их любит. Она хочет о них заботиться. В свои четырнадцать лет она сама себе была и мама, и папа. Но это ничего. К тому же сейчас стало получше. Отец работает грузчиком, а мама — официанткой. Да, это правда, ее родители — бывшие наркоманы, но каждый день они встают и идут на работу. Именно из-за наркотиков городские власти сочли, что они не могут должным образом заботиться о ней.

Но это все в прошлом. Теперь она вернулась домой.

Она дотронулась до записки от мамы, присланной ей в школу. Родители решили переехать и начать новую жизнь, они хотели, чтобы их единственный ребенок был с ними. Джули давно так не волновалась. Она еще раз перечитала записку. Единственное, что ее беспокоило, это изложенный мамой запасной план, на случай, если родителям не удастся встретиться со своей дочерью. В конверт были вложены деньги — если придется воспользоваться запасным планом. Но сейчас-то уже понятно, что родители с ней встретятся.

Она начала собирать свои вещи — и вдруг перестала. Она услышала шум. Должно быть, родители пришли домой.

Потом она услышала такое, что вытеснило все остальные мысли. Мужской голос. Недовольный. Он спрашивал отца, что ему известно. Что ему рассказали.

Отец стонал, словно его били. Мать просила этого мужчину оставить их в покое.

Джули, дрожа, на цыпочках стала спускаться по лестнице. У нее не было мобильного телефона, чтобы позвонить в полицию.

Услышав выстрел, она побежала вниз. И увидела, что отец сползает по стене. Мужчина направлял на него пистолет, а по груди у него расплывалось темное пятно. Он упал на пол.

Тут мужчина увидел ее. И перевел пистолет на нее.

— Нет! — вскрикнула мама. — Она ничего не знает. — И она ударила его под коленки, и он упал, а пистолет отлетел в сторону.

— Беги, детка, беги! — крикнула ей мама.

— Мама, что про…

— Беги! Быстрее! — снова закричала мама.

Она рванула вверх по лестнице, а мужчина тем временем встал на ноги и с сокрушительной силой ударил маму по голове. Она схватила рюкзачок, подбежала к окну и вылезла так быстро, что руки разжались и последние шесть футов она падала. Поднялась, побежала прочь, а из дома донесся звук второго выстрела.

Когда стрелявший вышел из дома, девочки не было видно. Он остановился, прислушался. Услышал отдаленный топот. И не торопясь пошел на запад.

Роби стоял перед многоквартирным домом. Консьержа не было. Двери заперты, чтобы войти, нужно вставить карточку. Карточка у него была.

Досье на сегодняшний объект было короткое. Чернокожая женщина, тридцать пять лет. Фотография, адрес. Ему не сообщили конкретной причины, почему она должна умереть — только то, что она связана с террористической организацией. Члены террористических сетей просачиваются повсюду. А она, по-видимому, из их числа. В любом случае, причина, по которой она должна умереть, выше уровня его зарплаты.

Роби без затруднений убивал хозяев наркокартелей и шейхов, страдающих манией величия. Но сейчас он был в затруднении. Он сунул руку в перчатке в карман и коснулся пистолета. Обычно это его успокаивало.

Сейчас — нет.

Она будет в постели. В квартире выключен свет. В такой час она будет спать. Что ж, по крайней мере ничего не почувствует.

Роби вставил карточку, и дверь щелкнула, открываясь. На нем была толстовка с капюшоном; он накинул капюшон на голову. Он направился к лестничной клетке. На четвертом этаже вышел на площадку и закрыл за собой дверь. Ему нужна была квартира 404. Замок был сложный — у его ушло целых полминуты, чтобы с ним справиться посредством двух тонких металлических полосок. В квартире он надел очки ночного видения и обвел взглядом небольшую гостиную. В углу — детский манеж. К стенам пришпилены листы бумаги. На одном детской рукой выведено: «Я», потом условное сердце, потом «маму». В другом углу громоздились игрушки. Роби остановился. Мне придется убить молодую мать?

В наушниках раздался голос: «Иди в спальню».

Еще одно отличие сегодняшней ночи: ему пришлось надеть микрокамеру с обратной связью, которая передавала онлайн-видео, и наушник-«капельку», через который им руководили.

Роби помедлил перед закрытой дверью в спальню. Из-за двери доносилось тихое дыхание. Он открыл дверь и вошел.

Кровать стояла у окна. Было темно, но Роби увидел, что она там лежит. Он вынул из кармана «глок» и шагнул вперед. Роби решил, что сегодня сделает смертельный выстрел с нескольких футов. Стрелять будет в сердце, и второй, контрольный, выстрел тоже будет в сердце. Кровотечение минимальное. Быстро, чисто.

Она лежала на спине. Он прицелился ей в сердце. Но вдруг…

Рядом с ней Роби увидел какой-то горбик, укутанный одеялами. Из-под одеял высунулась кудрявая головка.

«Стреляй», — прозвучало у него в ухе.

Роби не выстрелил, но, должно быть, издал какой-то звук. Мальчик широко раскрытыми глазами смотрел на Роби, который целился из пистолета в его мать.

— Мама, — испуганно позвал мальчик.

«Стреляй, — прозвучало в ухе. — Ребенка тоже застрели. Быстрее».

Роби мог выстрелить и уйти.

Женщина зашевелилась.

— Не бойся, маленький, — сказала она сонно. — Не бойся, мама с тобой. Нечего бояться.

И тут она увидела Роби. И застыла. Но лишь на секунду. Она заслонила собой ребенка и заплакала.

— Тихо, или я стреляю, — сказал ей Роби.

Но плакать она не перестала.

Он выстрелил в подушку. Пуля, чуть изменив направление из-за пружин матраса, врезалась в пол.

Она перестала плакать.

— Убей ее! — взревел голос в ухе.

Она обняла сына.

— Пожалуйста, мистер, пожалуйста, не убивайте!

— Тогда тихо, — сказал Роби. Голос в ухе неистовствовал.

— Берите, что хотите, — бормотала женщина, — только не убивайте. — Она повернулась, обнимая мальчика и прижимаясь щекой к его лицу.

Роби вдруг заметил, что голос в ухе умолк. Крик прекратился, настала тишина. Он похолодел.

Оконное стекло разлетелось. Роби видел, как пуля прошла сквозь головы мальчика и его матери, убив обоих. В последний миг жизни глаза женщины смотрели на Роби. Мать и сын упали рядом.

Роби взглянул в окно. Очевидно, там запасной, и у него отличная позиция. Потом проснулся инстинкт самосохранения, и Роби упал на пол и откатился подальше от окна.

Лежа на полу, он обнаружил еще кое-что неожиданное.

Рядом с кроватью стояла детская коляска. В коляске спал второй ребенок.

Вдруг ожил голос в ухе. «Уходи из квартиры! — приказал он. — Через пожарный выход».

— Пошел к черту, — сказал Роби, снял камеру, вынул из уха «капельку», отключил их и сунул в карман.

Он дотянулся до коляски, подкатил ее к себе. Он ждал второго выстрела, однако вовсе не собирался становиться живой мишенью для стрелка за окном. Выбравшись из зоны видимости, он поднялся и, катя за собой коляску, перешел в гостиную. Там он включил фонарик, нашел дамскую сумочку, вынул водительские права и сфотографировал их телефоном. Потом — идентификационную карточку. Правительственную идентификационную карточку. Что за…? Насчет этого на флешке ничего не было.

Наконец он обнаружил синюю книжечку, почти совсем заваленную бумагами. Паспорт гражданина Соединенных Штатов. Он сфотографировал все его страницы, особенно крупно — иностранные въездные визы. Потом положил права, идентификационную карту и паспорт на место и снова подхватил коляску.

Он вышел на лестничную площадку, спустился этажом ниже, прокручивая в голове план здания. Он запомнил каждую квартиру, каждого жильца — каждую возможность. Триста седьмая квартира — в ней живет мать троих детей. Просто чудо, что малыш в коляске спит. Роби поставил коляску перед дверью триста седьмой и трижды постучал. И ушел, как только услышал, что кто-то приближается к двери.

Роби надо было выбрать. Задний фасад исключается. Тот факт, что голос в ухе посылал его к пожарному выходу, не оставил у Роби сомнений — если он воспользуется этим выходом, то получит пулю в голову: за глупость. Парадный вход исключается по той же причине. Единственная дверь, отлично освещенная, — идти туда равносильно тому, чтобы нарисовать на голове мишень. Остаются два боковых фасада.

Двести вторая квартира стояла пустая. Он пробежал по коридору и через десять секунд был внутри. Все квартиры в этом доме имели одинаковую планировку. Он зашел в спальню, открыл окно и оценил расстояние до земли. Потом прыгнул.

Коснувшись земли, он упал и перекатился, чтобы смягчить удар. Он ожидал выстрела, но выстрела не было. Отбежав от дома, он спрятался за мусорный контейнер и несколько секунд приходил в себя, адаптируясь к новому месту. Потом перемахнул через ограду и побежал по улице. Вероятно, никто не видел, как он покинул здание, иначе он был бы мертв. Но наверняка они уже поняли, что он ушел. И его будут искать. Прочесывать местность. Роби знал правила. Только теперь ему приходится их нарушать.

Занимаясь подобного рода деятельностью, Роби понимал, что такая возможность существует. И это надо учитывать. Как и на всех остальных заданиях, он имел запасной план. И теперь пришло время им воспользоваться. Он вспомнил, как Шейн Коннорс объяснял ему: «Только ты сам, Уилл, сможешь спасти свою шкуру».

Он прошел десяток кварталов, приближаясь к цели. Посмотрел на часы. Еще двадцать минут, если расписание не изменилось.

Назвавшись вымышленным именем, он купил билет на автобус до Нью-Йорка, который отходил через двадцать минут. Добравшись до Нью-Йорка, он перейдет ко второму этапу запасного плана и в итоге покинет эту страну.

Купив билет, он ждал автобуса на улице. Автобусная станция — место небезопасное, особенно в два часа ночи. Но гораздо безопаснее той ситуации, из которой Роби только что выбрался. Он коротал время, рассматривая людей, ожидавших этого автобуса. Тридцать пять пассажиров, включая его. Большинство небогатые, рабочий класс, или же переживают не лучшие времена. Едут с сумками, подушками и рюкзаками. У Роби же не было ничего, кроме очков ночного видения, миниатюрной камеры и «глока» во внутреннем кармане толстовки.

Автобус подкатил к остановке и, скрипнув тормозами, остановился перед ними. Они выстроились в очередь. Тут-то Роби и заметил ее. Очень молодая, просто-таки подросток. В линялых джинсах с прорехами на коленях. Темные волосы зачесаны назад и собраны в конский хвост. В руке она держала рюкзак и тяжело дышала. Роби заметил, что ее ладони и коленки запачканы. Он оглянулся, но не увидел никого, кто мог бы быть ее родителями.

Он потихоньку продвигался в очереди. Не исключено, что его найдут здесь еще до отхода автобуса. Он сжимал в кармане пистолет, стараясь не поднимать глаз.

В автобусе он прошел назад и уселся у окна на самом последнем ряду. Здесь его не видно, а он видит всех входящих в просвет между двумя креслами перед ним. Стекла тонированные, значит, в окно стрелять не станут.

Девочка-подросток села через три ряда кресел впереди него, по другую сторону от прохода.

Какой-то мужчина вскочил в автобус за секунду до того, как водитель закрыл двери. Роби насторожился. Мужчина двинулся к задним рядам. Приближаясь к девочке, он смотрел в сторону. Это был тридцать шестой пассажир — и последний.

Роби пригнулся пониже и натянул капюшон. Сжал «глок» в кармане и направил его дуло вперед и вверх, нацелив в точку, где окажется мужчина, если продолжит путь к заднему ряду. Приходится признать, подумал он, что они как-то узнали о его запасном плане и послали этого мужчину прикончить его.

Однако мужчина остановился у ряда, следующего за тем, где сидела девочка, и устроился прямо за ней. Роби ослабил хватку на пистолете, но продолжал наблюдать за мужчиной.

Автобус тронулся, а Роби рассматривал мужчину. Того же роста и возраста, что и он сам. Без сумки. Роби перевел взгляд на руки мужчины. В перчатках. На его собственных руках тоже были перчатки. Не то чтобы было холодно. Роби понял, что этот мужчина сел в автобус не для того, чтобы просто поехать в Нью-Йорк.

Профессиональные убийцы — люди специфические, подумал Роби. Он наблюдал, выжидал. Когда ты на задании, обращаешь внимание на такие вещи, которые другие не замечают. Например, точки входа и выхода. Углы прицела, позиции, с которых на тебя могут напасть. Оцениваешь противника — так, чтобы никто не заподозрил этого. Пытаешься угадать его намерения, следя только лишь за языком его тела. Ни в коем случае не позволяешь никому заметить, что заметил его.

Роби проделал все это. И получалось, что он здесь совершенно ни при чем. За ним идут, это ясно. Но столь же ясно, что этот мужчина пришел за этой девочкой.

Значит, он не единственный профессиональный убийца в этом автобусе. Он посмотрел на второго и вытащил «глок» из кармана.

Девочка читала книгу. Это нехорошо. Молодежь — идеальная мишень: телефон прилип к уху, пальцы колотят по клавиатуре, в наушниках гремит музыка. Легкая добыча.

Второй подался вперед. Роби понял, как он будет действовать. Голова и шея. Крутануть вправо, крутануть влево — так учат американских морских пехотинцев. И не нужно никакого оружия. Человек умирает бесшумно. Окружающие ничего не замечают. А уж здесь, в автобусе, точно ничего не заметят. В основном народ уже спал, хотя и проехать-то успели от силы полмили.

Мужчина напрягся.

Роби обхватил пистолет. В эту ночь на его глазах с жизнью расстались двое, один из них — маленький мальчик. Третьей смерти он не допустит.

Мужчина занес руки. Сейчас схватит, подумал Роби, раз — и нет девочки.

Но не сегодня.

И тут случилось такое, чего Роби совершенно не ожидал. Мужчина вскрикнул.

Кто бы не вскрикнул. Перечный спрей жжет, как черт, когда попадает в глаза.

Девочка даже не повернулась. Просто пальнула через голову назад, прямо в лицо нападавшему. Однако тот, хоть и вскрикнул и одной рукой стал тереть глаза, другой нашел шею девочки.

Роби ударил его по голове пистолетом, и тот рухнул на пол.

Девочка оглянулась на Роби. Остальные пассажиры проснулись и тоже смотрели на них.

Водитель остановил автобус, крикнул: «Эй!» — и пошел по проходу к Роби, но, увидев пистолет, замедлил шаги.

— Чего вам надо, черт побери? — спросил он.

— Этот тип напал на девушку. Я его остановил, — сказал Роби.

Он посмотрел на девочку, ища поддержки. Она промолчала.

— Скажите им, — попросил Роби.

Она молчала.

— Он хотел вас убить. Вы прыснули в него перечным спреем. — Роби наклонился и, не успела она опомниться, вынул баллончик из ее руки и поднял вверх. — Перечный спрей, — сказал он подтверждающее.

Теперь пассажиры смотрели на девочку.

Она оглянулась, сжавшись от их испытующих взглядов.

— Что происходит? — спросил водитель.

Роби сказал:

— Этот тип напал на девушку. Она прыснула в него перечным спреем, а поскольку он не отстал, я его вырубил.

— А почему у вас пистолет?

— У меня есть на него разрешение.

В отдалении раздался вой сирен. Не из-за трупов ли в том доме, откуда он только что ушел?

Мужчина на полу пошевелился. Роби поставил ногу ему на спину.

— Лежать, — приказал он и обратился к водителю: — Позвоните лучше в полицию.

Девочка схватила свой рюкзачок и пошла к выходу.

— Вы не можете уйти, мисс, — раскинул руки водитель.

Она вытащила что-то из кармана куртки и показала водителю. Роби, оттуда где он стоял, не видел, что это. Водитель немедленно отступил, явно испуганный. Какая-то женщина вскрикнула.

Роби связал мужчине за спиной руки с коленями его же собственным ремнем, тем самым совершенно обездвижив его. Потом пошел за девочкой и нагнал ее уже в конце улицы.

— Что ты ему показала? — спросил он. Она протянула ему гранату. — Она же пластмассовая, — не моргнув глазом сказал Роби.

— Ну, он, кажется, этого не понял. — Голос ее оказался ниже, чем он ожидал. Она продолжала идти.

— Почему этот тип хотел тебя убить?

Она ускорила шаг и скользнула в узкую щель между двумя припаркованными машинами. Роби — за ней. Она побежала. Он схватил ее за руку.

— Эй, я с тобой разговариваю.

Он не услышал ответа. Раздался взрыв, их обоих свалило с ног.

Роби первый пришел в себя. Он не знал, сколько времени был в отключке — вряд ли долго. Полиции не было, только он и автобус, которого тоже больше не было. Он посмотрел на пылающий металлический скелет. Наверняка в живых никого не осталось.

В столь поздний час этот район округа Колумбия был пустынен. Жилья здесь не было. Только бездомные бродили здесь, только они могли видеть, что случилось. Роби увидел, как один старик в рваных джинсах и рубашке, почерневшей от грязи, выбрался на тротуар из своего домика, сделанного из картонных коробок и пластиковых мусорных пакетов, посмотрел на костер, некогда бывший автобусом с пассажирами, и буркнул сквозь гнилые зубы: «Черт, есть у кого что-нибудь вкусное поджарить?»

Роби медленно поднялся на ноги, поискал глазами девочку. Она лежала рядом с припаркованным «Сатурном». Роби пощупал ей пульс и выдохнул с облегчением. Через минуту она открыла глаза. В руке она по-прежнему сжимала гранату.

— А настоящую ты оставила в автобусе?

Она с трудом села, посмотрела на остатки автобуса. Роби ждал какой-то реакции, но она ничего не сказала.

— Кто-то очень хотел тебя убить, — сказал он. — Почему?

Она встала на ноги, взяла рюкзак, потом посмотрела на Роби.

— Где ваш пистолет? — спросила она.

Вопрос застал его врасплох. Он не знал. Он заглянул под машины. Там была решетка ливневой канализации — возможно, пистолет упал туда, когда взрывная волна свалила его с ног. Она наблюдала за ним.

— На вашем месте я бы его нашла. Он вам понадобится.

— Почему? — спросил он.

— Потому что вас видели со мной.

Сирены становились все громче. Машины полиции и скорой помощи приближались. Бездомный старик плясал вокруг костра и визжал, что хочет «зефирчика».

— А почему это имеет такое значение? — спросил Роби.

Она посмотрела на остатки автобуса.

— Что? Вы же не дурак.

Роби еще поискал пистолет и подошел к ней.

— Тебе надо обратиться в полицию. Там тебя защитят.

— Да уж.

— Думаешь, не смогут?

— На вашем месте я бы ушла отсюда.

— В автобусе живых не осталось, некому рассказать копам, что произошло.

— А что, по-вашему, произошло?

— Больше тридцати человек расстались с жизнью, в том числе и тот тип, что хотел тебя убить.

— Это ваша теория. А доказательства?

И она пошла прочь.

— Знаешь, ты не справишься одна, — сказал Роби. — Тебя мощно подставили, а ты нервничаешь.

Она обернулась.

— Что вы имеете в виду? — В первый раз его слова ее заинтересовали.

— За тобой или шли до самого автобуса, или тебя ждали. То есть или ты занервничала и позволила себя выследить, или тот, кому ты доверяешь, тебя предал. Как ты засекла этого типа в автобусе?

— Отражение в стекле. Смотрю — он сел прямо за мной. А до этого прошел мимо трех свободных рядов. Это заставило меня задуматься, понимаете?

— Я тоже сидел позади тебя.

— Слишком далеко, чтобы сделать мне гадость.

— Так ты и меня заметила?

Она пожала плечами:

— Просто я наблюдательная.

Роби сказал:

— Но все равно ты одна не справишься. Если не хочешь идти в полицию, можешь пойти со мной.

Она отступила на шаг:

— С вами?

Он посмотрел на нее, прислушался к завыванию сирен.

— Хочешь выпутываться сама — давай. Я думаю, ты сможешь водить их за нос еще несколько часов. Но потом с тобой все будет кончено.

Она через плечо бросила взгляд на пылающий автобус.

— Я не хочу, чтобы умер еще кто-нибудь, — сказала она.

— Еще кто-нибудь? Кто-то уже умер?

Роби показалось, что она вот-вот расплачется, но вместо этого она сказала:

— Кто вы?

— Тот, кто наткнулся на нечто непонятное и не хочет этого оставить так.

— Я вам не верю. И вообще никому не верю.

— Не стану тебя осуждать. Я и сам никому не верю.

— Куда вы собираетесь пойти?

— В одно безопасное место.

— Не думаю, что такое место существует, — сказала она, и в первый раз ее голос звучал по-детски испуганно.

У Роби был не только запасной план на случай, если на задании что-то пойдет не так, но и безопасный дом. И теперь, когда он был не один, он перешел к плану «С». К сожалению, план «С» уже был сильно осложнен.

Он оглядел переулок, по которому они шли. Надел очки ночного видения. Это был всего лишь отблеск, но он обратил на него внимание, потому что понял, что это важно: так свет отражается от оптического прицела винтовки.

Он снял очки, нырнул в тень и посмотрел на девочку.

— Как тебя зовут?

Она ответила не сразу:

— Джули.

— Ладно, Джули. А меня зовут Уилл.

Она смотрела мимо него, в темноту. Они прошли уже десяток кварталов; звук сирен стал удаляться. Она еще не согласилась идти с ним. Они просто молча решили, что надо уйти с места взрыва; повернулись и зашагали вместе.

— Там кто-то есть, — тихо сказал он, показав через плечо. — Возможно, что на тебе устройство слежения? Например, в мобильном телефоне?

— У меня нет мобильного телефона, — ответила она.

— Разве не у всех детей есть мобильный телефон?

— Не у всех, — сухо сказала она. — И я не ребенок.

— Сколько тебе лет?

— А вам сколько?

— Сорок.

— Действительно, старик.

— Поверь, я это чувствую. Так сколько?

— Четырнадцать.

Он оглянулся. Подсознание отчетливо говорило ему, что возвращаться нельзя.

— Что вы там увидели? — спросила она.

— Отражение оптического прицела.

Роби оглядел стены по обе стороны от них. Потом поспешил к контейнеру со строительным мусором, стоявшему в переулке, и нырнул в него. Поискав, нашел несколько кусков веревки и быстро связал вместе. Там же нашелся и обрезок фанеры. Перекинув фанеру мостиком на верху контейнера, Роби поднял Джули на получившуюся платформу и влез туда сам.

— А дальше?

— Лезем вверх. Мы должны попасть туда.

То есть на пожарную лестницу, которая обрывалась довольно высоко над уровнем тротуара. Роби перекинул веревку через нижнюю перекладину, на одном конце завязал петлю, протянул в нее другой, по веревке поднялся на лестницу, отвязал веревку и опустил ей.

— Привяжи к лямкам рюкзака и обхвати себя руками, чтобы рюкзак не соскользнул.

Она так и сделала, и он поднял ее на лестницу. И услышал топот бегущих ног. Значит, они в опасности.

— Лезь. Как можно выше, — сказал он.

Она полезла, а Роби сосредоточился на проблеме.

В переулок свернул мужчина, на плече у него болталась винтовка. Он знал свое дело, но недостаточно, потому что ему не пришло в голову посмотреть вверх. А когда наконец посмотрел, то очень близко увидел подошву ботинка Роби.

Сорок пятый размер ботинка Роби впечатался ему в лицо, и он с разбега упал на асфальт. Роби откинул винтовку подальше. Мужчина был без сознания. Роби обыскал его. Ни удостоверения личности, ни телефона. Но и официальных документов с полномочиями тоже нет. Зато в кармане он нашел электронное устройство с мигающей голубой лампочкой. Раздавил каблуком и выбросил в мусорный контейнер. Под коленом обнаружился «смит-вессон» тридцать восьмого калибра — Роби вытащил его и сунул себе за пояс.

Джули он догнал почти на самом верху.

— Он мертв? — спросила она.

— Не проверял. Идем. — Он показал на крышу.

Он нашарил опору водосточной трубы и через минуту был уже на крыше. Лег на живот и опустил ей конец веревки.

— Обвяжи лямки рюкзака, как в тот раз.

— Не уроните меня! — сказала она испуганно.

— Я тебя уже поднимал один раз. Ты легкая.

Еще через минуту она была на крыше рядом с ним.

Роби провел ее по плоской части крыши на противоположную сторону, где тоже была пожарная лестница. Он на веревке опустил Джули на верхнюю перекладину, потом, ухватившись за край крыши, несколько секунд повисел над бездной, разжал руки и тоже перекинул тело на пожарную лестницу. Они стали спускаться вниз.

— Не столкнемся ли мы с той же проблемой? — сказала Джули. — Вдруг там нас тоже ждут?

— Столкнемся, если спустимся до самого низа.

На уровне четвертого этажа Роби остановился, ножом открыл простенький запор и поднял окно.

— А если здесь кто-нибудь живет? — прошептала Джули.

— Тогда тихонечко уйдем, — ответил Роби шепотом.

Квартира пустовала. Они спустились в вестибюль по внутренней лестнице и минутой позже уже шли по улице.

— Они тебя выследили, — сказал Роби. — А значит, на тебе должен быть «жучок».

— Откуда вы знаете?

— Я нашел на этом типе приемник. Я его, конечно, растоптал, но мы должны отыскать источник сигнала. Открой рюкзак.

Роби быстро просмотрел все, что там было, но ничего не нашел.

— Может быть, «жучок» на вас, — сказала она.

— Это невозможно, — сказал Роби, однако остановился и вытащил из кармана миниатюрную камеру. Вскрыл корпус — под ним мигал голубой огонек.

— Видите, я была права, — победно сказала Джули.

Он выбросил в урну и камеру, и «капельку», и блок питания.

Роби влез в древний пикап, припаркованный у бензоколонки, и сунул ключ в зажигание. Джули в машину не села.

— Ты решила разбираться с этим в одиночку? — спросил он. Она не ответила. Он вытащил что-то из кармана и протянул ей. Перечный спрей. — Тогда тебе это пригодится.

Она взяла баллончик и села в пикап. Роби тронулся.

— Почему ты передумала?

— Плохие парни не возвращают оружие. — Она помолчала. — И потом, вы спасли мне жизнь. Дважды.

— Понятно.

— Значит, за мной следят. А за вами-то кто? — спросила она.

— Не скажу. Это осложнит твое будущее.

— Не думаю, что у меня оно есть. — И она замолчала.

— О ком ты думаешь? — тихо спросил Роби.

Джули сморгнула слезу:

— Ни о ком. И больше не спрашивайте, Уилл.

Она откинулась на спинку сиденья, Роби поехал быстрее. Он сделал лишь одну остановку у круглосуточного универсама, чтобы купить еды. И через полчаса фары пикапа высветили маленький деревянный домик. Роби стал замедлять ход.

— Что это такое? — спросила Джули, глядя вокруг.

Они свернули с грунтовой дороги. Подъездную дорожку с двух сторон окружали деревья, а кончалась она перед беленьким домиком, обшитом вагонкой. За ним высился амбар.

— Здесь безопасно, — сказал он. — Ну, то есть настолько, насколько это вообще возможно при сложившихся обстоятельствах.

Она разглядывала амбар.

— Это была ферма, да?

— Очень давно. Поля успели зарасти лесом.

Это и было надежное убежище Роби. Его работодатель устроил несколько таких безопасных домов для Роби и ему подобных. Но этот дом был его собственный. Официальный владелец — подставная компания. К нему никаких нитей.

Роби завел машину в амбар, взял пакет с продуктами и вместе с Джули прошел к дому. Ввел код в систему сигнализации, следя за тем, чтобы она не увидела, какие цифры он нажимает.

Она вошла в дом и огляделась:

— Куда мне идти?

Он показал на лестницу:

— Гостевая спальня, вторая дверь направо. Ванная напротив по коридору. Хочешь есть?

— Скорее спать.

— Ладно, — сказал Роби. — Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

— И не пшикни в меня перечным спреем! Он очень жгучий.

Она посмотрела на зажатый в руке баллончик.

— Как вы узнали?

— Пока мы ехали, ты все время держала его нацеленным на меня. Я не в обиде. Иди спать.

Она послушно пошла, тяжело поднимаясь по ступеням. Дверь спальни открылась, закрылась; щелкнул замок. Умница.

Он прошел в кухню, сел за стол и достал мобильный телефон. В нем не было никаких маячков. Такова была политика компании, потому что чип — это палка о двух концах. Но история с камерой его встревожила.

Должно быть, они подозревали, что он не станет стрелять в эту женщину, потому и поставили дублера. Все было подстроено с самого начала. И теперь ему предстоит выяснить зачем.

Он стал просматривать фотографии, которые сделал в квартире застреленной женщины. Из водительского удостоверения выяснилось, что ее звали Джейн Уинд и что ей было тридцать пять лет. Он увеличил изображение на экране мобильного, чтобы рассмотреть въездные визы на страничках паспорта. Несколько европейских стран, потом Ирак, Афганистан и Кувейт. Это необычно. Потом перешел к ее правительственной идентификационной карточке. Министерство обороны Соединенных Штатов Америки, офис генерального инспектора.

Роби смотрел на экран. Меня обманули. Меня подставили.

С телефона он зашел в Интернет. В новостях не было ни слова об Уинд, но взрыв автобуса уже привлек к себе внимание. Сообщали, что власти не исключают технической причины взрыва. И это станет официальной версией, подумал он, если только они не найдут доказательств обратного.

Его руководитель не делал попыток с ним связаться. Роби это не удивляло. Здесь и сейчас он был в безопасности. Завтра? Кто знает. Он бросил взгляд на лестницу. Он в бегах, и он не один. Будь он один, у него был бы шанс. А так?

А так у него Джули. Ей, кажется, четырнадцать лет. Она не доверяет ему и вообще никому не верит. И тоже от чего-то бежит.

Что это? Признание вины — оттого что я позволил убить маленького ребенка у себя на глазах? И я подсознательно стремлюсь ее искупить, потому и спас Джули?

Он слишком устал — и головой, и телом, чтобы принимать правильные решения. И потому поступил единственно возможным образом: поднялся в спальню, что напротив ее спальни, запер за собой дверь, положил «смит-вессон» себе на грудь и закрыл глаза. Спать — это важно.

Глава 3

Рано утром Роби побрился, оделся и спустился вниз.

На улице было еще темно. Из гостевой спальни доносилось сонное дыхание Джули. Он хотел было постучать, но решил дать ей поспать. А сам пошел в кухню.

Когда через двадцать минут в кухню спустилась Джули, завтрак был почти готов.

— Кофе или чай? — спросил он.

— Кофе, черный, — ответила она.

— Вон там, наливай сама. — Он взбивал яйца в миске, поглядывая на экран маленького телевизора, стоявшего на холодильнике. — Видишь?

Джули, отпив кофе, подняла глаза на экран. При ярком свете она выглядела гораздо моложе, чем ночью.

Звук был отключен, но картинка на экране говорила сама за себя. Дымящийся автобус, выгоревший до металлической оболочки. Бак у него был полон бензина — чтобы хватило до Нью-Йорка — и вспыхнул он, как факел.

Ведущий новостей сказал, глядя в камеру:

— ФБР не исключает, что это был террористический акт, однако пока непонятно, почему его целью оказался именно этот автобус.

— Как вы думаете, как его взорвали? — спросила Джули.

— Может быть, это сделал тот тип, который шел за тобой.

— Что, смертник? Но вы же не нашли на нем бомбы?

— Не нашел. И я его связал, так что сам он ничего не мог взорвать.

— Значит, это не он.

— Не факт. Может быть, бомба все же была укреплена на нем, а взорвана удаленно. Примерно половина террористов-смертников на Ближнем Востоке подрываются не сами, их подрывают руководители с безопасного расстояния.

— Но если источником взрыва был не он…

— То, значит, автобус взорвал кто-то другой. Очередь зажигательными в топливный бак — один вариант. Пары воспламеняются — и ба-бах. Как ты думаешь, как этот тип узнал, что ты в этом автобусе?

— Ну, он очень спешил и сел последним… — Она говорила рассудительно, словно бы отстраненно анализировала ситуацию.

Роби понравился этот тон, он и сам любил так говорить.

— Значит, он или получил задание в последнюю минуту и успел вскочить на подножку, или, что более вероятно, они тебя потеряли, а потом снова нашли. Как ты думаешь?

— Понятия не имею. А другой, в переулке, с винтовкой?

— Этот шел за мной.

— Я понимаю. На вас было следящее устройство. Но почему?

— Я не могу об этом говорить.

— Точно так же отвечу и я, — сказала Джули. — И что дальше?

Они смотрели друг на друга.

— Где твои родители? — спросил Роби.

— Кто сказал, что они у меня есть?

— Родители у всех есть.

— Я имею в виду, живые родители.

— Значит, твоих родителей нет в живых.

Она посмотрела в сторону, покрутила в руках кружку с кофе.

— Это не имеет отношения к делу.

— Если ты расскажешь мне, что происходит, я, быть может, сумею тебе помочь.

— Вы мне уже помогли, и я вам за это благодарна. Но я не понимаю, что еще вы можете сделать, честно говоря.

Он посмотрел на экран телевизора. Из какого-то дома выкатывали носилки с двумя трупами в мешках. Один большой, второй очень маленький.

— Личности жертв, матери и ее маленького сына, установлены, но мы не сообщаем их имен, пока не извещены ближайшие родственники, — говорила представительница полиции.

— Расследование возглавит ФБР? — спросил журналист.

— Погибшая была работником правительственного агентства. В таких случаях расследование всегда проводится с участием Бюро.

Не всегда, подумал Роби, не сводя глаз с экрана.

— И был еще второй ребенок? — спросил журналист.

— Да. Он цел и невредим. Вот все, что мы пока можем сказать.

Роби отвел глаза от экрана и обнаружил, что Джули смотрит на него, и взгляд ее прожигает насквозь — ничего не скроешь.

— Это сделали вы?

Он не ответил.

— Мать и дитя, да? И помогли мне, чтобы загладить это?

— Будешь еще что-нибудь есть?

— Нет. Я хочу уйти отсюда.

— Могу подвезти.

— Спасибо, я пешком.

Она поднялась к себе в комнату и через минуту вернулась с рюкзаком.

Открывая перед ней входную дверь, он сказал:

— Я не убивал этих людей.

— Я вам не верю, — просто сказала она. — Но спасибо, что меня не убили. У меня достаточно других гадостей в жизни.

Он смотрел, как она быстро шла по подъездной дороге.

Потом пошел надевать куртку.

Роби надел шлем, откинул кожаный чехол с «хонды» и вывел мотоцикл из амбара. На дорогу он выехал, как раз когда Джули садилась на переднее сиденье древнего «меркьюри», который вела какая-то старушка. Роби поехал вслед за ними. Когда машина свернула на заправку, он миновал ее и, сделав петлю по боковым дорогам, подъехал с другой стороны.Сквозь дырку в ограде он смотрел, как Джули вышла из машины и направилась к телефону-автомату.

Она почитала объявления внутри будки, бросила в автомат несколько монет и стала набирать номер. Вызывает такси, догадался он. Повесив трубку, она вошла в магазин. Теперь будет ждать такси — и Роби с ней.

Зазвонил его мобильный. Он посмотрел на экран и судорожно вздохнул. Этот номер в его записной книжке значился как «синий» звонок. То есть звонок с самого верха агентства, где он работал. Роби еще никто и никогда не звонил оттуда. Надо ответить.

Он сказал:

— Вы не сможете отследить этот звонок, вы же знаете.

— Нам нужно встретиться, — сказал мужчина.

Это был не его руководитель. Как Роби и предполагал. «Синие» звонки исходят не от простых руководителей.

— Ночью я уже встретился. Боюсь, еще одной такой встречи мне не пережить.

— Последствий не будет. Ваш руководитель ошибся.

— Хорошо, что сказали. Я ведь так и не выполнил задания.

— Исходная информация тоже была неверной. Это несчастный случай.

— Несчастный случай? Эта женщина явно должна была умереть. А ведь она гражданка Америки.

Тут уж его собеседнику нечего было сказать.

— Офис генерального инспектора, — сказал Роби. — А мне сказали, что эта женщина была звеном в террористической цепи.

— Ваше дело — выполнять приказ. Если приказ неправильный, не вам с этим разбираться. Это уже мое дело.

— Да кто вы, черт побери?

— Вы же видите, это «синий» звонок. По должности я выше вашего руководителя. Значительно выше. Поставим на этом точку до личной встречи. — Роби смотрел, как Джули вышла из магазина. — Послушайте, Роби, мы не хотим вас терять. Вы представляете для нас значительную ценность.

— Спасибо. А где мой руководитель?

— Переведен на другую должность. Мы стараемся минимизировать ущерб, Роби. Нам нужно работать вместе.

— Вы подсылали ночью ко мне убийцу? Парня с винтовкой? У него на лице должна отпечататься моя подошва. Может, он так и лежит без сознания в том переулке?

— Он не из наших, могу вам поклясться. Дайте точное местоположение, мы проверим.

Роби ему не поверил, но это не имело значения. Он рассказал, где это произошло, и этим ограничился.

— Чего вам от меня нужно? У меня нет желания выполнять следующие задания.

— Расследование смерти Джейн Уинд ведет ФБР. И нам нужно, чтобы в этом расследовании вы представляли наше агентство. Чтобы вы осуществляли связь с Бюро.

Разговор мог развиваться по разным сценариям, но такого Роби даже представить себе не мог.

— Вы шутите, — сказал он.

— Нам нужно, чтобы вы помогали вести расследование. Причем именно так, как нужно нам. Это главное.

— Прежде всего: почему нам нужно расследовать это дело?

— Потому что Джейн Уинд работала на нас.

Они договорились о месте и времени встречи, и Роби убрал телефон.

На парковку при заправке заехало такси. Джули села в него, и машина тронулась. Роби тронулся следом, выдерживая классическую дистанцию пятьдесят ярдов. Он не боялся ее потерять: в ее яичницу он подмешал легкоусвояемый биотрансмиттер, который будет действовать в течение суток, а потом выйдет из организма. А следящее устройство закрепил у себя на запястье.

Такси свернуло на Шестьдесят шестую трассу и устремилось на восток, к округу Колумбия. Проехало по мосту Рузвельта, потом направо и остановилось на перекрестке, где стояло несколько старых домов-дуплексов. Она вышла, потопталась и вернулась в машину. Роби отметил это место и продолжил слежку.

Минут через десять Роби сообразил, что она направляется к месту взрыва автобуса. Таксисту пришлось высадить ее из машины примерно в двух кварталах от него, потому что дороги были перекрыты полицейскими. Повсюду были полицейские и фэбээровцы. Он запарковал свой мотоцикл и продолжил преследование пешком. Джули была на квартал впереди. Роби увидел то, что осталось от автобуса, хотя полиция и заслоняла всячески это от публики.

Роби посмотрел на место, где он упал после взрыва. Он по-прежнему не знал, куда подевался его пистолет, и это его тревожило. Он посмотрел вверх, на стены домов. Где здесь камеры наблюдения? На данный момент никто не знает, что после взрыва они двое выжили.

Он стал наблюдать за женщиной под сорок в форменной ветровке ФБР. Темные волосы, красивое лицо. Рост пять футов шесть дюймов, стройная. На поясе жетон и пистолет. Ей докладывали спецагенты и полицейские, и он отметил разницу — должно быть, она была специальный агент, ответственный за эту операцию.

Роби нырнул в подворотню, когда Джули повернула прочь от остатков автобуса. Вслед за ней Роби дошел до гостиницы, стоявшей между двумя пустыми домами, и в окно подсмотрел, как она заплатила за номер кредитной карточкой. Интересно, на чье имя. Если на ее, то ее преследователи тотчас же узнают, где она.

Через минуту она шагнула в лифт, а Роби вошел в гостиницу и направился к старику у стойки портье.

— К вам только что вселилась моя дочь, — сказал он. — Я ее привез на стажировку на Капитолийском холме. Я велел ей расплатиться карточкой «Американ экспресс», потому что карточка, которую я ей дал, повреждена, но, боюсь, она забыла. Я пытался ей позвонить, но она отключила телефон. В каком она номере?

Старик улыбнулся.

— Я не могу предоставить вам эту информацию.

Роби тяжело вздохнул и вытащил бумажник, а из него — двадцать долларов.

— Послушайте, меньше всего мне нужно, чтобы мне закрыли кредит только потому, что моя дочь перепутала две карточки.

Старик посмотрел в свои записи.

— Она расплатилась карточкой «Виза». Имя владельца счета Джеральд Диксон.

— Я знаю, я и есть Джеральд Диксон. Но у меня две «Визы». Можно посмотреть номер?

— Можно — еще за двадцать.

Изобразив глубокое отчаяние, Роби согласился. Посмотрев на карточку, он запомнил ее номер.

— Отлично, — сказал Роби. — Эта как раз поврежденная.

— Ничего не могу поделать, дорогой.

Роби повернулся и ушел. Теперь надо узнать, кто такой Джеральд Диксон. Но надо признать, Джули пока в безопасности.

Он поехал к своему дому и, прежде чем войти, тщательно проверил парадный и задний входы. Поднялся по лестнице, а не на лифте, не встретив ни одной живой души. В этот час все были на работе. Открыл дверь своей квартиры, осторожно вошел.

Через пять минут он убедился, что квартира пуста. Он оставлял ловушки — бумажки, зажатые между дверями, ниточки, которые должны разорваться, когда ящик выдвигается, — чтобы знать, не обыскивали ли его квартиру. Все они остались нетронуты.

Он переоделся в слаксы, белую рубашку и спортивный пиджак и открыл стенной сейф. Очень давно уже он не пользовался своими документами: жетоном и удостоверением. А сейчас положил их в карман пиджака.

Встреча по настоянию Роби была назначена в публичном месте.

Отель «Хей-Адамс» расположен через улицу от Лафайет-парка, а за Пенсильвания-авеню — Белый дом. Самое защищенное место на земле. Роби рассудил, что здесь его коллегам будет трудно убить его и спрятать концы в воду.

За минуту до условленного времени в «Джефферсон-рум», ресторан на первом этаже, вошел мужчина лет шестидесяти. Скромный недорогой костюм, начищенные туфли, манеры слуги народа, который за целую жизнь служения приобрел куда больше власти, чем денег. При нем были два высоких молодых человека. Охрана. Они вошли вместе с ним, но садиться не стали, а заняли позиции у стен, планомерно осматривая помещение на случай возможной угрозы. Один из них поставил на стоявший в углу рояль компактный предмет, издававший тихое гудение. Белый шум со скремблером, отметил Роби. Если здесь есть электронные прослушивающие устройства, запись невозможно будет расшифровать.

Зал был пуст, несмотря на обеденное время. Роби понимал, что это не простое совпадение. Официантов тоже было не видно.

Роби сел напротив мужчины, спиной к стене.

— Рад, что вы пришли, — сказал мужчина.

— Как вас называть?

— Синий. Называйте меня Синий.

Он полез в карман и показал Роби жетон и удостоверение с его фотографией и должностью, но без имени. Он оказался высокопоставленным руководителем агентства.

— Что ж, поговорим, — сказал Роби. — Вы сказали, что Джейн Уинд была одной из наших. Я проверил ее удостоверение. Она работала в службе уголовных расследований министерства обороны.

— А паспорт посмотрели?

— Поездки на Ближний Восток, в Германию. Но у СУРМО есть отделения во всех этих странах, — сказал Роби.

— И это было прекрасным прикрытием.

— Так она была следователем?

— И не только.

— Что именно она делала для нас?

— Сначала мне нужно узнать, что произошло той ночью.

Роби рассказал. Он рассудил, что глупо что-то скрывать. Однако ни словом не обмолвился ни о Джули, ни об автобусе. На его взгляд, это были совершенно разные вещи.

Синий обдумал информацию.

— Агент Уинд много лет занималась практической работой. Когда у нее появились дети, ее перевели в другое место, но она продолжала работать в СУРМО и продолжала работать на нас.

— Каким же образом она оказалась в списке ликвидации, где ее не должно было быть? Как такое могло случиться? Я понимаю, мы глубоко засекречены, но в то же время мы — часть организации, где есть проверки и отчетность.

— Если какой-то человек или, скорее, группа людей действуют достаточно решительно, они могут сделать невозможное.

— Во что вляпалась Уинд, за что ее убили?

Синий заинтересовался.

— Откуда вы знаете, что она во что-то вляпалась? Почему вы так думаете?

— Она жила в убогой квартирке с двумя маленькими детьми. На столе в гостиной лежали юридические документы — значит, они не были засекречены. Из паспорта следует, что в последний раз она выезжала из Штатов два года назад. Она не была действующим агентом, во всяком случае давно уже не была. Но она над чем-то работала, может быть, вполне рутинным. И что-то обнаружила. Поэтому она и стала мишенью. Не думаю, что это впрямую относилось к ее работе.

Синий слушал, одобрительно кивая.

— Отличная аналитика, Роби. Я восхищен.

— А у меня полно вопросов. Вы знаете, что она раскопала?

— Нет, не знаем. Но, как и вы, мы считаем, что это не было связано с ее обязанностями.

— Зачем вам нужно, чтобы я принимал участие в расследовании ФБР? Это большой риск, особенно если станет известно, чем я занимался в последние двенадцать лет.

— Не станет. — Синий посмотрел на Роби. — Так какая у вас версия?

— Кто-то обнаружил, что она раскопала, и на нее началась охота. Они не были уверены, что я спущу курок, поэтому послали дублера. Вы сказали, мой руководитель переведен на другую работу? Это ложь. Не нужно мне лгать.

— Почему вы решили, что это ложь?

— Он приказал мне убить Уинд. Вы сказали, что этот приказ не был утвержден. Следовательно, он предатель. Предателей не переводят на другую работу. Если бы вы взяли его под стражу, вам не нужно было бы спрашивать меня, что произошло. Значит, мой руководитель исчез вместе с какими-то еще людьми, с которыми он работал. Сколько их, вы говорите?

Синий вздохнул.

— По меньшей мере трое помимо него, но, может быть, и больше. Ничего хорошего, конечно.

Роби ошеломленно смотрел на него.

— Это очень мягко сказано. Так чего вы от меня хотите?

— Мы должны быть в курсе этого расследования. Официально вы станете специальным агентом от службы уголовных расследований министерства обороны, но отчитываться будете передо мной. Мы обеспечим вас всеми необходимыми документами. После нашего разговора вы их найдете у себя в квартире.

Роби потемнел лицом.

— У вас как минимум четыре предателя. А что, если больше? И один из них сейчас в моей квартире?

— Эти агенты привлечены из совершенно другого подразделения. Они никогда не были связаны с вашим руководителем. Их преданность не вызывает сомнений.

Роби неохотно кивнул.

— Но почему я?

— Потому что вы не нажали на курок. Мы верим, что вы все сделаете правильно. Я сейчас мало о ком могу это сказать.

Роби подумал, что есть и еще одна причина, почему это должен быть именно он. Я был там, а это значит, я идеальный козел отпущения, если все полетит к черту. Но он сказал:

— Хорошо.

Он предпочитал расследовать это дело сам, а не ждать, когда этим займется кто-то другой и, возможно, все безвозвратно испортит. Если погибну, то хоть от собственной руки.

Синий поднялся и протянул руку.

— Удачи.

Роби не стал пожимать ему руку.

— Удача здесь ни при чем, мы оба это знаем.

Когда Роби вернулся в свою квартиру, документы уже ждали его. Он просмотрел файл, проверил удостоверение, пробежал глазами легенду.

Ему вменялось в обязанность приступить к этому делу как можно скорее. Но если так спешить, то можно наделать ошибок.

Именно так работала машина.

С документов на него смотрело имя Уилл Роби. По иронии судьбы его подлинное имя оказалось самым безопасным для такого рода задания. Еще его ждал новый «Глок G-20» с плечевой кобурой. Он надел кобуру и застегнул пиджак.

Выходя, Роби столкнулся с Энни Ламберт. На ней был черный офисный костюм и кроссовки.

— Обычно вас здесь не увидишь в такое время, — сказал он.

— Забыла кое-что.

Запросы о Ламберт, вызванные тем, что она вступила в контакт с Роби в гимнастическом зале, ничего не дали. Неудивительно. Чтобы работать в Белом доме, человек должен быть кристально чист.

Она смутилась и сказала:

— Может быть, как-нибудь выпьем вместе?

— Да, может быть, — сказал Роби, думая о том, что ему предстоит.

— Хорошо, — неуверенно сказала она.

Он прошел было мимо, но вдруг остановился, поняв, что невольно был слишком резок. И повернулся к ней:

— Спасибо за предложение. Мне очень хочется выпить с вами, Энни.

Ее лицо просветлело.

— Хорошо, Уилл. Вы знаете, в какой квартире я живу.

Он вышел, удивляясь, чем зацепила его эта женщина. Да, она красива и, по-видимому, умна, но раньше это на Роби не действовало.

Роби вел «ауди» на место убийства Джейн Уинд. Проезжая мимо гостиницы, где оставил Джули, он взглянул на устройство слежения и убедился в том, что она все еще там.

Он подошел к дверям многоквартирного дома с тяжелым чувством. Сейчас он будет помогать расследовать убийство, которому был свидетелем. По вестибюлю ходили полицейские в форме и в штатском. Когда он вошел, вперед выступила та самая женщина, агент ФБР, которую он видел на месте взрыва автобуса.

Она вопросительно посмотрела на него. Он вытащил пакет с документами, предъявил ей жетон и удостоверение. Она ответила тем же. Специальный агент ФБР Николь Вэнс.

— Добро пожаловать, агент Роби, — сказала она. — У меня к вам несколько вопросов.

— Рад поработать с вами над этим делом, агент Вэнс.

Она сказала:

— Мой начальник звонил насчет вас. Мы должны подключить вас к расследованию, но исключительно для получения исходной информации. Ведет расследование ФБР, что означает: веду расследование я.

— Я не собираюсь с этим спорить, — вежливо ответил Роби.

Вэнс посмотрела на него внимательнее.

— Хорошо, — осторожно сказала она. — Значит, по базовым вопросам мы договорились.

— В чем я могу вам помочь?

— Расскажите о жертве все что можете: биография, работа, последние задания.

Роби вытащил из кармана флешку.

— Здесь ее официальное личное дело.

Тем самым он заслужил ее улыбку. Она взяла флешку и протянула своему помощнику:

— Срочно прочти и перескажи главное. — Вэнс обратилась к Роби: — Мы заканчиваем обработку места преступления. Хотите присоединиться?

— Спасибо, да.

Когда они шли к лифту, Вэнс сказала:

— Я думаю, вы слышали также о взрыве автобуса.

— Видел сюжет в новостях. Насколько я понял, этот взрыв тоже расследует ФБР.

— Более того, я. И я думаю объединить эти два расследования.

— Почему?

— На месте взрыва мы обнаружили пистолет.

Роби не отвел глаз, хотя сердце его забилось быстрее.

— Пистолет?

— Да. И уже сделали баллистическую экспертизу. «Глоку», который мы нашли, соответствует пуля, извлеченная из пола квартиры, где жила убитая. Так что, по-моему, эти два дела, безусловно, связаны. Теперь только остается выяснить как.

— Возможно, убегая, убийца выбросил пистолет. А то, что его нашли у автобуса, простое совпадение.

— Я не верю в совпадения. Во всяком случае, в такие.

Квартира изменилась с тех пор, как Роби из нее ушел. Копы делали подробный обыск. В глаза ему бросилась опечатанная коробка для вещественных доказательств на столе.

— Это рабочие бумаги агента Уинд? Ноутбук?

Вэнс кивнула:

— Мы опечатали их для вашего агентства. Но если в документах и файлах есть что-то такое, что могло привести к ее убийству, Бюро должно об этом узнать.

— Понял. Я могу сегодня их просмотреть, а вы прочтете сразу после этого.

Вэнс настороженно улыбнулась:

— Никогда не встречала более доброжелательного представителя другого агентства. Вы меня избалуете.

— Постараюсь, — ответил Роби.

Они прошли в спальню. Трупы увезли, но они стояли перед мысленным взором Роби, с размозженными головами.

— Уинд и ее сын Джейкоб были обнаружены в кровати. Убиты одним выстрелом. — Она указала на разбитое окно. — Выстрел произведен из высотного здания в трехстах метрах отсюда. Мы нашли то самое помещение. Если повезет, стрелявший оставил какие-нибудь следы.

Не повезет, подумал Роби.

— Но вы сказали, что нашли в полу пулю от «глока». Как можно стрелять из пистолета с такого расстояния? Вряд ли их убил пистолетный патрон, это должен быть винтовочный.

— Я знаю. Это-то и непонятно. Если мне позволено строить предположения, я бы сказала, что было два человека. Один в этой комнате стрелял в матрас, и пуля застряла в полу. Пуля подходит к пистолету, обнаруженному нами на месте взрыва автобуса. Однако убила их пуля из окна.

Роби стоял у кровати, почти на том самом месте, откуда ночью стрелял.

— Итак, стрелок, который был в комнате, пустил пулю в кровать. Где ее нашли?

Вэнс махнула одному из сотрудников, прося отодвинуть кровать. Роби увидел рядом с дырочкой в полу маркер вещдока.

— Пуля, выпущенная в матрас, их не задела?

— Нет. На жертвах не было других ран.

— Значит, он стрелял в матрас. Зачем? Чтобы привлечь их внимание или, может быть, чтобы заставить замолчать.

— Может быть.

— Когда их убили, они не спали?

— Похоже, нет. Расположение тел на кровати указывает на то, что они бодрствовали.

— Итак, он стрелял, но не задел их. Кто-нибудь слышал крики?

Вэнс вздохнула.

— Единственный человек, который был поблизости, — это старушка, слепая и глухая. Разумеется, она ничего не слышала. А квартиры над и под этой стоят пустые.

Роби подошел к разбитому окну. Между этими двумя многоэтажными строениями стояли и другие дома, но все одноэтажные. Стрелок имел прекрасный обзор.

— О'кей, внутри — человек с пистолетом. Снаружи — стрелок. Человек с пистолетом стреляет в кровать. Стрелок снаружи убивает агента Уинд и ее сына. — Он повернулся к Вэнс. — У нее было двое детей?

— И здесь есть еще один загадочный момент. Ее второму сыну Тайлеру нет еще и года. Его нашла соседка с третьего этажа. Когда убили Уинд, кто-то постучал к ней в дверь. Она открыла. На пороге был спящий Тайлер в коляске. Она его сразу узнала и стала звонить Уинд, потом поднялась к ней в квартиру. Никто не отозвался, и она вызвала полицию. Так обнаружили трупы.

— У вас есть версия?

— Как вам такая: некто влезает в квартиру — ну, скажем, обыкновенный грабитель. Он каким-то образом разбудил Уинд и ее сына и выстрелил в кровать, чтобы они замолчали. В то же время из другого здания в нее целится стрелок. Его выстрел убивает ее с сыном. Грабитель испугался. Вероятно, упал, думая, что его тоже вот-вот пристрелят. Увидел второго ребенка в коляске и, убегая, подбросил его в другую квартиру. И удрал. — Она чуть улыбнулась. — Я понимаю, да, сплошные натяжки.

И тем не менее именно так все и было, подумал Роби.

Роби и Вэнс пошли в многоэтажный дом, откуда раздался смертельный выстрел. Дом стоял пустой, заброшенный и замусоренный. Они осмотрели несколько помещений, которые могли служить убежищем стрелку. В пятой по счету квартире Роби сказал:

— Это здесь. — Он подошел к окну. — Если открыть окно, линия прицела безупречная. — Он показал на подоконник. — И на пыли остались следы. Посмотрите. След от ствола. — Он показал темное пятнышко размером с монетку в десять центов на раме окна. Потом посмотрел на бетонный пол. — В мусоре — вмятины от коленей. Он использовал подоконник как подставку для ствола и отсюда целился. — Он присел, вытащил пистолет и совместил прицел с разбитым окном многоэтажного дома напротив. — Идеальный угол.

Вэнс, казалось, была поражена.

— Вы служили в войсках специального назначения?

— Если бы и служил, не признался бы.

— Да ладно. У меня много знакомых из спецназа и «Дельты».

— Не сомневаюсь.

Она посмотрела в окно.

— Я и в СУРМО кое-кого знаю. Стала их расспрашивать — о вас никто не слышал.

— Я недавно вернулся в страну. Если вы хотите узнать обо мне больше, я могу вам дать контакты моего начальства.

— Хорошо, — сказала она. — Таким образом, моя версия насчет грабителя и не имеющего к нему отношения стрелка правдоподобна. Насколько я понимаю, грабитель в квартире никак не мог знать об этом стрелке.

Правильно, я и не знал, подумал Роби.

— Но теперь встает вопрос: зачем убивать Уинд? Над чем она работала в вашей конторе?

— Я проверю, но может быть и так, что она во что-то вляпалась.

— Вляпалась? Что вы имеете в виду?

— Ничего конкретного. Но совсем не обязательно ее убили из-за того, что она работала в СУРМО.

— Вот как. Но, простите, я приняла как рабочую гипотезу то, что ее смерть была связана с ее работой.

— Ваше право. А ее партнера вы известили?

— В процессе. Партнер — ее бывший муж. А сын сейчас на попечении социальной службы.

— А чем занимается ее бывший муж?

— Рик Уинд — отставной военный, но у него теперь другая работа. Сейчас мы его ищем.

— Как это «ищем»? Он же, наверное, смотрит новости. Он уже должен был вам позвонить.

— Поверьте, Роби, я тоже так думаю.

— У вас есть его домашний адрес?

— Он живет в Мэриленде. Мои сотрудники там были. Пусто.

— А где он работает? — спросил Роби.

— Он владелец лавочки под названием «Ломбард высший класс» в округе Колумбия. Ломбард закрыт, и дома его нет.

— Если его нет дома, нет на работе и он не звонит в полицию, тогда вариантов остается немного.

— Или он не смотрит телевизор и не слушает радио, или он убил бывшую жену и сына и пустился в бега. Или он тоже мертв.

— Вы в самом деле думаете, что он убил свою бывшую жену и сына из снайперской винтовки? Такие домашние разборки обычно происходят лицом к лицу.

— Ну, он же бывший военный.

Роби спросил:

— А вы обыскали его дом и лавку?

— Дом обыскали. Лавку еще нет. Хотите поучаствовать?

На входной двери и на окнах были засовы. Дверь закрывалась на три серьезных замка. Вэнс послала двух агентов проверить заднюю дверь, а они с Роби подошли к парадной. Она заглянула в окно.

— Ничего не видно.

— Выломаем дверь или вам нужен для этого ордер? — Роби тоже посмотрел внутрь; там было темно. — Может быть, он внутри, раненный или мертвый. Этого ведь достаточно.

— И если мы найдем доказательства того, что это преступление совершил он, а его адвокат отклонит их, потому что обыск, согласно Четвертой поправке, был незаконным, тогда как?

— Так вот за что вам в ФБР столько платят. Хотите, я взломаю дверь и обыщу лавку?

— Это не снимает проблемы доказательств.

Роби осмотрел дверь и дверную раму.

— Сталь на сталь. Мощная штука. Но всегда найдется способ… Я скажу, что сделал это по собственной инициативе, вопреки вашим указаниям.

— Что вы за федерал? — Ее брови изумленно взлетели.

— Ясно, что не карьерный. Стойте здесь.

— Роби, нельзя же…

Он вытащил пистолет, выстрелил трижды, и все три замка слетели на тротуар. Он открыл дверь и вошел.

Держа пистолет перед собой, он нащупал выключатель, и помещение залил тусклый свет. В коробках и стеклянных витринах были аккуратно расставлены часы, лампы, кольца и разные другие вещи. На каждой была этикетка с написанным от руки номером. Роби пошел вперед — сначала визуальный осмотр. Услышав за спиной шаги, он оглянулся. Его догоняла Вэнс с исключительно злобным выражением лица.

— Вы идиот, — прошипела она.

Роби приложил палец к губам. Он услышал первым. Какой-то скрип. Вот опять. Он указал в глубину магазина. Она кивнула.

Роби шагнул к двустворчатой двери, рывком распахнул левую створку и с пистолетом наперевес ворвался внутрь. Вэнс последовала за ним. И поморщилась, когда серая тварь шмыгнула в темный угол.

— Крысы.

— Крысы так не скрипят, — сказал Роби.

— Тогда что? — спросила она.

Он показал рукой в дальний угол. На балке вверх ногами висел мужчина. Его тело слегка раскачивалось, веревка, соприкасаясь с деревянной балкой, издавала скрип.

Вэнс смотрела на труп.

— Это Рик Уинд? — спросил Роби.

— Кто же скажет. Он ведь уже некоторое время мертв.

— Это не самоубийство: руки связаны. И получается, жену и сына убил не он. Состояние тела говорит о том, что он был убит раньше, чем они. Он уже давно окоченел. — Роби наклонился и заглянул в открытый рот мертвеца. — И вот еще… Похоже, ему вырезали язык.

Роби оставил Вэнс в ломбарде, разбираться с телом. Это оказался действительно Рик Уинд. Они проверили камеру видеонаблюдения — кто-то вынул из нее диск. Теперь Роби сидел в своей квартире за компьютером. Введя в «Гугл» запрос «Джеральд Диксон», он получил слишком много ответов и решил проверить это имя по одной закрытой базе данных, доступ к которой у него был. Потом сузил поиск, и в итоге у него осталось одно имя. Его внимание привлекла строчка в его анкете: берет детей на воспитание.

Джеральд Диксон жил в двухэтажном дуплексе в весьма обшарпанном районе. Роби постучал в дверь, и ему долго не открывали, хотя внутри он слышал шум, свидетельствующий о бешеной деятельности. Наконец дверь открыл тип в красными пятнами на щеках и красными от лопнувших сосудов глазами. Он дохнул на Роби запахом освежителя дыхания.

— Джеральд Диксон? — Роби показал жетон. — Я из Департамента внутренних дел округа Колумбия.

Диксон сделал шаг назад.

— Это который полиция?

— Это который много чего, — сказал Роби. — Могу я войти?

— Зачем?

— Поговорить о Джули.

Диксон скривился.

— Если вы ее нашли, скажите ей, пусть лучше возвращается. Если она не вернется, мне не заплатят.

— Так она пропала?

— Именно. — Диксон впустил Роби внутрь.

Внутри дом выглядел ничуть не лучше, чем снаружи. Они сели на сильно потрепанные кресла. Из-под кресла торчала пивная банка, на полу валялись бумажки. Сиденье его кресла было очень жесткое. Это не было похоже на подушку.

Откуда-то появилась невысокая курчавая женщина в очень тугих джинсах и еще более тесной кофточке. Казалось, она с трудом воспринимает реальность. Она уставилась на Роби:

— Кто это?

— Какой-то тип из Департамента внутренних дел, — злобно буркнул Диксон.

Роби и ей предъявил свой жетон.

— Я пришел поговорить о Джули.

— Нет ее, — окрысилась она. — Сбежала.

Роби вынул из кармана блокнот:

— Рассказывайте. Ее полное имя, биография, как она здесь оказалась.

Джеральд сказал:

— Ее имя Джули Гетти. Оказалась здесь три недели назад.

— Почему ее отдали под опеку?

— Ее родители не могли ее воспитывать.

— Почему? Они умерли?

— Не думаю. Эти люди из социальной службы просто дают вам детей, и вы их воспитываете.

— И Джули, значит, здесь нет?

— Сбежала среди ночи.

— Когда вы обнаружили ее исчезновение?

— Утром, когда она не спустилась вниз.

— Так ночью вы не заходите к своим воспитанникам?

— Она была очень скрытная, — сказал Джеральд. — А мы не вмешиваемся в чужие дела.

Роби вытащил из-под стула пустую банку от пива.

— Вижу. Вам бы окна открыть, подвыветрить запах марихуаны.

— Мы не употребляем наркотики, — сказал Джеральд, изображая возмущение.

— Вы имели вести от Джули после ее исчезновения?

Оба отрицательно покачали головами.

— Приходили сюда какие-нибудь люди, которых вы не знаете? Приезжали какие-нибудь подозрительные машины?

— Нет, — сказал Джеральд. — Во что, черт возьми, она впуталась? Связалась с бандитами? Нам теперь угрожает опасность?

Роби закрыл блокнот.

— Я не исключаю такой возможности. — Он изо всех сил старался не рассмеяться.

Он поднял подушку с сиденья своего стула и вытащил пакетик кокаина, несколько пузырьков с коричневой жидкостью и два шприца с защитными колпачками.

— В следующий раз размещайте свою аптечку в более укромном месте.

Выйдя из дома, Роби увидел женщину с конвертом в руке в сопровождении двух полицейских.

— Вы к Диксонам? — спросил он, когда они поравнялись.

— Да. А вы кто?

— Тот, кто хочет, чтобы им никогда не отдавали детей на воспитание.

Женщина взмахнула конвертом.

— Что ж, ваше пожелание услышано. — И она поспешила вперед, а за ней полицейские.

На запястье у Роби пискнуло. Джули наконец двинулась куда-то. И Роби, кажется, знал куда.

Джули влезла по виноградной лозе и скользнула в окно своей комнаты. Села на пол, прислушалась. Но услышала только биение собственного сердца. Она пошла вниз по лестнице, держась за стену. Спустилась, зажмурилась, потом открыла глаза.

Перед ней стоял Роби.

— Ты вернулась, — сказал он.

Она окинула взглядом комнату. В ней была лишь мебель.

— Ожидала увидеть что-то еще? — спросил он, шагнув к ней.

Она отступила.

— Как вы здесь оказались?

— Следил за тобой. Это твой дом, да?

Она молча смотрела на него.

Он посмотрел на фотографию на комоде.

— У тебя красивые мама и папа. А это ты, посередине.

— Вы ничего не знаете! — выпалила Джули.

— Уточним: что-то все-таки знаю. Например: тебе угрожает опасность. Тебя преследуют. Преследуют люди с большими деньгами, со связями, с возможностями.

— Откуда вы знаете?

— Потому что здесь они скрыли два убийства.

Джули широко раскрыла глаза, а Роби шагнул к стене.

— Свежая краска. Причем только в этом месте. Закрасили, чтобы что-то скрыть. — Он указал на пол. — Здесь, видимо, был ковер. Дерево на этом квадрате светлее. Ковер убрали, опять-таки чтобы что-то скрыть. Красят стены и уносят ковры обычно, чтобы убрать кровь, ткани, телесные выделения. Но вот тут, у плинтуса, пятно крови они пропустили. Ты ожидала увидеть здесь трупы?

— А вы часто видите трупы? — осторожно спросила она.

— Да, с тех пор как с тобой связался.

— Мы с вами ничем не связаны.

— Я все знаю про твоих опекунов. Ими сейчас занимаются городские власти, — сказал он. — А теперь расскажи, что произошло здесь.

— Зачем?

— Считай, что я добрый самаритянин.

— Таких больше не осталось, — ответила она.

— А твои родители?

— Оставьте в покое моих родителей, — грубо сказала она.

— Ты видела, как их убили? И поэтому ты в бегах? — Роби показалось, что она сейчас убежит. — Они ввязались во что-то?

— Мои мама и папа никому ничего плохого не сделали.

— Так их убили? Достаточно просто кивнуть.

Она кивнула.

— Ты видела, как это случилось?

Она опять кивнула.

— Тот самый тип, что был в автобусе?

— Кажется, да.

— Джули, расскажи мне подробно, что случилось. Только тогда я смогу тебе помочь. Как ты могла убедиться вчера ночью, я тот самый человек, который может тебе помочь.

— А эти люди, по телевизору? Это вы их убили? Мать с ребенком? Вы сказали, что нет, но мне нужно знать правду.

— Ну, если бы я их убил, то ни за что на свете в этом не признался бы. Но если бы я их убил, то зачем бы я сейчас пришел сюда и стал предлагать свою помощь? Можешь придумать причину?

Она тяжело вздохнула, крутя лямки рюкзачка.

— Поклянитесь, что вы их не убивали.

— Клянусь. Сейчас я работаю с ФБР по расследованию этого убийства. — Он показал ей жетон.

— Ладно, — сказала Джули. — Вчера ночью я пришла сюда. Услышала, как кто-то вошел. Я подумала, что это мои родители, но с ними был кто-то еще. И он на них кричал. Спрашивал.

— Спрашивал о чем именно? Постарайся вспомнить как можно точнее.

— Он кричал: «Что вам известно? Что вам рассказали?» Что-то такое. А потом, а потом…

— Он кого-то ударил?

По ее лицу потекли слезы.

— Я услышала выстрел и побежала вниз. Папа сползал по стене, весь в крови. Этот тип навел на меня пистолет, но мама его ударила, и он упал. Я хотела ей помочь, но она велела мне бежать. — Джули опять зажмурилась, но слезы все равно текли. — Я вылезла в окно. И услышала еще один выстрел. И я побежала. Быстро. Я поняла, этот выстрел означал, что маму убили. Но я бежала. Я струсила. Я бросила ее умирать.

— А если бы ты не побежала, тебя бы тоже убили, — сказал Роби. — Мама ради тебя пожертвовала жизнью. Так что ты сделала то, чего хотела твоя мама. Осталась в живых.

Она вытерла слезы.

— И что теперь?

— Как ты думаешь, здесь кто-нибудь мог слышать выстрелы?

— Сомневаюсь. Квартира рядом пустая. Когда-то это был нормальный район, но потом все вдруг остались без работы.

— И твои родители тоже?

— Они соглашались на любую работу. Хотя мама училась в колледже. И папа был хороший человек.

— Как их звали?

— Кертис и Сара Гетти.

— Не родственники владельца «Гетти ойл»?

— Если и так, нам об этом не сказали.

Он сказал:

— Что ж, вот мой план. Мы найдем тех, кто убил твоих родителей, и выясним почему.

— Но если это тот тип в автобусе, то он мертв.

— Когда ночью ты убежала, ты пошла прямо на автостанцию?

— Да.

— Тогда он был не один. Он бы не смог вычистить дом, избавиться от двух трупов и успеть на автобус.

— Но за что убили моих родителей?

— Где они работали?

— Папа — на складе, на юго-востоке. Мама — в столовой в нескольких кварталах отсюда. Почему вы спрашиваете?

— Просто собираю информацию.

— Я хочу уйти отсюда. Это больше не мой дом.

— Хорошо. Куда ты хочешь пойти?

— Я остановилась в одном месте…

— Да, там-то я тебя и выследил. Глупо было расплачиваться карточкой Диксона. Ты ее украла, он поднимет шум, и тебя по ней легко найдут. У меня есть другое место. Собери вещи и пойдем.

Роби повез Джули к себе, только не домой, а на обзорный пост через улицу. Показал, как пользоваться сигнализацией, и предоставил выбирать любую спальню из двух имевшихся. Она бросила рюкзачок на кровать и прошлась по квартире.

— А телескоп зачем? — спросила она.

— Смотреть на звезды.

— Но это не астрономический телескоп. И он направлен не в небо, а совсем под другим углом.

— Ты разбираешься в телескопах?

— Я же учусь в школе.

— Мне нравится наблюдать, — сказал он. — И смотреть, не наблюдает ли кто за мной.

— Так мы, э-э, будем жить здесь вместе? — нервно спросила она. Ей явно не нравилась такая перспектива.

— Нет. Я буду жить в другом месте. Но очень недалеко. — Он вынул из кармана мобильный телефон. — Вот здесь записан мой номер — для быстрого дозвона. Не прослеживается. У тебя будет все необходимое. На прошлой неделе я загрузил холодильник. Если нужно еще что-нибудь, звони.

— А как быть со школой?

К этому вопросу Роби не был готов.

— А где твоя школа? — спросил он.

— Это «Программа Д/Т». В северо-восточном секторе.

— «Д/Т»? Коктейль?

— Не джин-тоник, а даровитые и талантливые.

— То есть очень умные.

— Где-то в чем-то.

Роби задумчиво посмотрел на нее.

— Учитывая то, что случилось с твоими родителями, я не хочу, чтобы ты ходила в школу. Те, кто их убил, знают, в какую школу ты ходишь. Или легко это выяснят.

— Значит, я возьму мобильник и напишу своему координатору программы, навешаю ей какую-нибудь лапшу на уши.

— Думаешь, ты умнее всех взрослых?

— Нет. Но достаточно умна, чтобы правдоподобно лгать. — Она пристально посмотрела на него. — Кажется, вы тоже это умеете.

— Служба опеки будет тебя искать.

— Знаю. Не в первый раз. Они придут в дом родителей, подумают, что родители уехали из города и взяли меня с собой. Потом пойдут в школу, узнают, что я пишу своему координатору, и сделают вывод, что со мной все в порядке. Вот и все. У них столько детей с куда худшими проблемами, что они не станут долго со мной возиться.

— Ты умеешь просчитывать на много шагов вперед. Это хорошо.

— Я не собираюсь сидеть здесь и бездельничать. Я хочу помогать вам искать убийц моих родителей.

Роби мрачно посмотрел на нее.

— Давай кое-что проясним. Ты очень умная девочка. Но те, кто тебя преследует, убивают всех на своем пути.

— Похоже, вы хорошо знаете этот тип людей, — огрызнулась она. — У вас есть и безопасные дома, и пистолеты, и неотслеживаемые телефоны, и телескоп, наведенный непонятно на что. Я уверена, вы и людей убиваете.

Роби не ответил.

Джули отвернулась к окну.

— Родители — это все, что у меня было. Теперь их нет. Я понимаю, я слишком молода, но я хочу вам помогать. Если вы дадите мне шанс.

— О'кей. Будем работать вместе. У тебя в рюкзаке есть бумага и ручка?

— Есть. И ноутбук есть, мне его выдали в школе.

— Запиши все, что происходило, скажем, в последние две недели. Постарайся вспомнить все, что ты видела, слышала, подозревала. Все, что говорили твои родители. И все остальные люди, которых они знали или с которыми просто разговаривали.

— Я начну прямо сегодня. Я буду хорошим напарником, вот увидите.

— Не сомневаюсь, Джули.

Но внутренне он похолодел. Он предпочитал работать в одиночку. Он не любил, чтобы чья-то жизнь зависела от него.

— Роби, есть время выпить кофе? — раздался в трубке голос Николь Вэнс.

Она позвонила, когда Роби спускался в лифте от Джули. Он оставил девочке ключи, но попросил ее не уходить, не спросив у него разрешения. И велел включить сигнализацию.

— Есть новости по расследованию? — спросил он агента ФБР.

— Я знаю одно место, неподалеку от Первой улицы. Называется «Доннелли». Я там буду через десять минут.

— А я еще через десять.

— Надеюсь, ни от чего не отвлекаю?

— До встречи.

Роби сел в машину, стоявшую на улице. В этот час пробок в городе не было. Он припарковался на Первой. Кафе «Доннелли» было переполнено. Роби вошел, и Вэнс кивнула ему из глубины главного зала.

Он сел напротив нее. Она переоделась: успела зайти домой. Слаксы, туфли на плоской подошве, голубой свитерок, вельветовый пиджак. Волосы распущены по плечам. А раньше были стянуты в хвост. Что ж, распущенные волосы и место преступления действительно плохо сочетаются.

Перед ней стояла чашка кофе. Роби взмахнул рукой, привлекая внимание официантки, и показал на ее чашку и потом на себя.

Вэнс подождала, пока официантка принесет кофе и уйдет, и вытащила из лежавшей рядом на стуле сумки картонную папку.

— Личное дело Рика Уинда.

Роби стал перелистывать фотографии и печатные странички.

— Военный, да?

— Вступил в армию добровольно. В возрасте восемнадцати лет. Отслужил по полной и ушел. Ему было сорок три года.

— А дети у него маленькие. Он поздно женился?

— Джейн и Рик Уинд были женаты десять лет. Ей очень долго не удавалось забеременеть. И вдруг получилось, и даже дважды, с интервалом в три года. Тогда они решили развестись. Вот и пойми их.

— Причина смерти установлена?

— Медэксперты еще работают. Кроме вырезанного языка, видимых ран нет. — Она помолчала. — Кажется, так в мафии поступают с доносчиками.

— Уинд имел связи с мафией?

— Нам об этом неизвестно. Но свой ломбард он открыл в очень подозрительном районе. Может быть, он отмывал грязные деньги — и на чем-то обжегся.

— А время смерти?

— Судмедэксперт сказал, три дня назад. — Вэнс отпила глоток кофе. — Пуля, убившая Уинд и ее сына, похоже, была из армейского боекомплекта.

— Что за пуля?

— «Сьерра Матчкинг Холлоу Пойнт Боут Тейл», сто семьдесят пять гран. Наши эксперты по баллистике говорят, что армейская. Как на ваш взгляд?

— У нас в армии используют такие патроны. Но их используют также венгры, израильтяне, японцы и ливанцы.

— Вы так хорошо разбираетесь в огнестрельном оружии!

— Патроны «Сьерра» есть и в свободной продаже. Жаль, что у нас нет гильзы.

— Но у нас есть гильза. Этот стрелок о ней не подумал. Или даже если подумал, то не нашел и не унес с собой. Она закатилась в щель под плинтусом.

— Отлично. Она блестящая или тусклая?

— Не знаю. Но один телефонный звонок — и я смогу ответить.

Она сделала этот звонок.

— Тусклая, не блестящая. Скажите, а почему это важно?

— Для свободной продажи производители полируют гильзы, чтобы блестели, и берут за это дополнительную плату. Армия же закупает патроны миллионами, и отсутствие блеска экономит ей кучу денег.

— Таким образом, этаопределенно похожа на армейскую.

— И это осложняет дело.

— Это все, что вы можете сказать? — недоверчиво сказала она.

— А что вы хотите услышать? — невозмутимо ответил он.

— Если американский военный стреляет в работника американских силовых структур, это не просто осложняет дело. Это чудовищно. Вот что я хотела услышать.

— Ладно: возможно, это чудовищно. Вы удовлетворены?

— Кстати, мой босс страшно возмутился, узнав, как вы проложили себе путь в ломбард выстрелами. Сказал, что будет разговаривать о вас в СУРМО.

— Это хорошо. Может быть, тогда меня снимут с этого дела.

— Откуда вы взялись такой, Роби, черт вас возьми?

— Мы закончили? — Он поднялся с места.

Она посмотрела на него снизу.

— Не знаю.

Он пошел к выходу. Уже на улице она догнала его.

— На самом деле мы не закончили.

Роби схватил ее за руку, сильно дернул, и оба они упали прямо рядом с урной. И тотчас на витрину «Доннелли» обрушился шквал пуль.

Роби выхватил пистолет и стал целиться в просвет между опрокинутыми урнами. Целился он в черный джип, из заднего окна которого дуло пистолета-пулемета МР-5 очередями поливало вход в кафе. Пули косили столики и стулья на веранде и отскакивали от кирпичных стен.

Посетители кафе кричали, искали, где укрыться. Роби сохранял спокойствие и стрелял. Стрелял в шины, чтобы обездвижить автомобиль; в переднее и заднее пассажирское окно, чтобы обезвредить стрелка и водителя; в радиатор, чтобы испортить двигатель.

И — ничего. Джип взревел и уехал.

Роби вскочил на ноги, побежал вслед, стреляя в задние шины. Бесполезно.

Роби рванулся было к своему «ауди», но шины у нее были прострелены.

За спиной раздался топот, он обернулся. К нему бежала Вэнс.

— Что это было? — вскричала она.

— Звоните. Надо остановить этот джип.

— Уже. Запомнили номер?

— Номера замазаны грязью.

Приближался вой сирен. Роби оглянулся на кафе. Там раздавались крики, стоны. Значит, есть жертвы.

— Сколько? — спросил Роби.

— Точно не знаю. На веранде двое убитых, трое раненых. Может быть, есть и внутри. — Она посмотрела на стоявшую рядом разбитую «хонду». — Это вы?

— Рикошетом, — ответил Роби.

— Рикошетом? От джипа?

— Я попал в него все семнадцать раз, — сказал Роби. — Шины, окна, корпус. И все пули срикошетили. Джип бронированный, шины защищены от проколов.

Она посмотрела на него.

— Такие машины бывают только в определенных кругах.

— По большей части в правительственных, — сказал он.

— Так они хотели убить вас? Или меня? Или нас обоих?

— Стреляли из полностью автоматического МР-5. Эта штука не выбирает. Она создана убивать все подряд в зоне обстрела.

Она посмотрела на его руку и сморщилась.

— Роби, вы ранены.

— Пустяки, — сказал он, проследив за ее взглядом. — Царапина.

Они вернулись в кафе. Роби переходил от одного раненого к другому, быстро осматривал их и останавливал кровь, используя подручные материалы. Вэнс ему помогала.

Когда прибыла «скорая помощь», он подошел к своему «ауди». Корпус был изрешечен. Это были патроны от МР-5, не рикошет от его выстрелов. Значит, они знали его машину. Они следили за ним? Если так…

— Вэнс, можно позаимствовать у вас колеса? Важное дело.

Она протянула ключи:

— Серебристый БМВ. Стоит за углом. Только как я вернусь домой?

— Я вернусь и довезу вас. Я недолго.

Сев за руль, Роби набрал номер телефона, который он дал Джули. Она не отвечала. Черт! Он нажал на акселератор. Трудно ехать по городу быстро, даже в столь поздний час. Движение оживленное, полиции много. И вдруг он увидел под рулем коробочку. Я люблю вас, агент Вэнс!

Он нажал на кнопку — включились мигалка и сирена. Четыре раза проскочив на красный, он через несколько минут был уже на улице, где стоял его дом.

Он припарковался на боковой улочке, выскочил из машины и зигзагами понесся к дому, где оставил Джули. Взлетев по ступенькам, побежал по коридору. По дороге он отправил ей еще два сообщения и опять не получил ответа. Он осмотрел дверь. Следов вторжения нет. Он вытащил пистолет, тихо повернул ключ в замке, открыл. Сигнализация молчала. Это нехорошо. Услышав какой-то шум, стал красться в темноте с пистолетом наготове.

Вспыхнул свет. Он шагнул вперед.

Джули вскрикнула.

— Что за черт? — выдохнула она. — Вы меня до инфаркта доведете!

Она была в пижаме, с влажными волосами.

— Я звонил и писал.

— Не могла же я взять телефон с собой в душ.

— В следующий раз возьми его по крайней мере в ванную. Почему сигнализация не включена?

— Я спускалась вниз за газетой. Собиралась включить перед сном.

— Хорошо, но впредь держи сигнализацию включенной.

Она смотрела на его руку:

— У вас кровь.

— Порезался, — сказал он и потер рукав.

— Через пиджак? Что случилось, Уилл?

— Я думаю, за мной следили. Но не знаю, с какого момента. Если прямо отсюда, то это нехорошо, по понятным причинам.

— Я не видела и не слышала ничего подозрительного. Если бы меня хотели захватить, такая возможность была.

Роби убрал пистолет в кобуру.

— Так все в порядке? Ты ни в чем не нуждаешься?

— Я сделала уроки, поужинала здоровой пищей и почистила зубы, — саркастически сказала она и протянула ему лист бумаги. — Вот задание, которое вы мне дали. Все что было за последние две недели. Я написала также, где работали мама и папа, и имена их друзей. И чем они занимаются. Может быть, это пригодится.

Роби посмотрел на аккуратно выведенные строчки.

— Это безусловно пригодится.

— Кто в вас стрелял? Это связано с убийством женщины с ребенком?

— Возможно.

— Но вы ведь все равно поможете мне найти того, кто убил маму и папу?

— Да, я же сказал.

— Хорошо, — сказала она. — Можно я теперь пойду спать?

— Да. А мне нужно еще кое-что сделать.

Роби злился. Он понял, что им играют, только не понял кто.

К «Доннелли» он подъехал, когда Вэнс заканчивала объяснения с местными копами. Повсюду стояли машины «скорой помощи». Наконец она подошла к машине и села на пассажирское место.

— Сколько в итоге жертв? — тихо спросил он.

Она тяжело вздохнула.

— Четверо убитых, семеро раненых, трое из них в критическом состоянии, то есть счет смертям еще не закончен.

— А черный джип?

— Исчез без следа. — Когда машина тронулась, она откинулась на спинку кресла. — Куда вы ездили, что там было такого важного?

— Очень нужно было кое-что проверить.

— Нужно знать, а я не знаю? — Она открыла глаза, посмотрела на него. Он не отвечал. — Кто вы такой на самом деле?

— Уилл Роби. Служба уголовных расследований министерства обороны. Как то значится на жетоне и в удостоверении.

— Вы отлично держались. Не успела я вытащить пистолет, а вы уже опорожнили всю обойму. Там была практически зона боевых действий, а вам хоть бы что.

Он повернул налево, не думая о том, куда они едут. Просто ехал.

— И ранеными вы занимались очень умело. Где вы научились всему этому?

— Да так, нахватался того-сего за долгие годы.

Ее взгляд скользнул по его руке.

— Черт! Роби, вы даже рану не промыли. Этак можно и заражение крови получить.

— Куда мы едем?

— Первая остановка — Вашингтонское отделение, — сказала она, имея в виду Вашингтонское отделение ФБР. — Потом — в больницу, перевязать вас.

— Нет.

— Ладно, — сказала она. — Тогда после ФБР поедем ко мне. Промоем рану. Если хотите, могу предложить и ночлег.

— Спасибо за предложение, но…

— Осторожно. Я не всегда такая добрая, Роби. Не спугните.

Он хотел отказаться, но не стал.

Они подъехали к дому Вэнс и на лифте поднялись в ее квартиру. Квартирка была маленькая, но Роби она сразу понравилась. Чистые линии, никакого беспорядка, все осмысленно, каждая вещь имеет свое назначение. Он подумал, что все это отражает характер владелицы.

Он уселся на длинный диван в гостиной, а она открыла аптечку первой помощи, которую прихватила в Вашингтонском отделении.

— Снимайте пиджак и рубашку, — приказала она.

Увидев его татуировки, она подняла брови. А когда вгляделась и поняла, что татуировки скрывают старые раны, удивилась еще сильнее.

— Вы бывший спецназовец, да? Рейнджер, «Дельта», морская пехота? Они все сложены одинаково.

Он не ответил.

Она промыла рану, намазала мазью с антибиотиком и наложила повязку.

— Я захватила болеутоляющее. Вам дать таблетку?

— Не надо.

— Да ладно, Роби, незачем разыгрывать передо мной мачо.

— Важно чувствовать свой болевой порог. Болеутоляющее искажает картину.

— Надо же, никогда об этом не задумывалась.

— Спасибо, что залатали меня. Очень умело. — И он надел рубашку, чуть поморщившись от боли.

— Приятно убедиться, что вы тоже человек, — сказала она, заметив его гримасу.

— Я считал, что вы это определили по наличию кровотечения. Я сплю здесь?

— Да. У меня только одна спальня.

— Поверьте, мне приходилось спать в куда худших условиях.

— А можно?

— Что можно?

— Поверить вам.

— Вы же сами меня пригласили.

— Я не об этом говорю, и вы это прекрасно понимаете.

Он подошел к окну. На севере переливались огни округа Колумбия. Были отчетливо видны мемориал Линкольна, мемориал Джефферсона, памятник Вашингтону, купол Капитолия.

— Просыпаясь по утрам, я люблю смотреть в это окно, — сказала она. — Вот для чего я работаю. Чтобы защищать то, что символизируют эти сооружения.

— Хорошо иметь такую мотивацию, — сказал Роби.

— А у вас какая?

— В иные дни я могу ответить на этот вопрос, в иные — нет.

Помолчав, она сказала:

— Мы познакомились только сегодня, а мне кажется, что я знаю вас долгие годы. Почему так?

Он посмотрел на нее: выражение ее лица говорило, что вопрос не риторический. Она ждала ответа.

— Поиски убийцы быстро сближают. А пережитое покушение сближает еще больше.

— Наверное, вы правы, — сказала она, явно разочарованная таким его ответом.

— Знаете, вы можете, — сказал он.

— Что я могу?

— Доверять мне.

Произнося эту ложь, Роби не смотрел ей в глаза.

Глава 4

На следующее утро Роби взял в прокате «вольво». Менеджер рассказывал ему, какие безопасные это машины. Но не в моем случае, думал Роби, выезжая из гаража проката.

Больше всего его испугало в прошлую ночь не то, что его едва не убили, не то, что он видел, как умирают другие. Больше всего его испугало то чувство, которое он испытал, когда подумал, что с Джули что-то случилось. Ему не нравилось, что кто-то имеет над ним такую власть.

Зажужжал телефон. Он взглянул на экран. С ним опять хотел встретиться Синий. Немедленно.

Еще бы ты не хотел, подумал Роби.

На сей раз никаких публичных мест, никаких отелей с массой свидетелей. У Роби не было выбора. Или играть по правилам, или выходить из игры.

Это здание было в той части Вашингтона, куда не заходят туристы. Прежде чем войти в охраняемое помещение, Роби пришлось расстаться со своим мобильным. Но пистолет он оставил при себе.

Синий уселся напротив него. Красивый костюм, аккуратно причесанные волосы. Дедушка, добрый дедушка.

— Первое. Мы так и не нашли вашего куратора, Роби. Второе. В переулке, о котором вы говорили, не было никакого мужчины с винтовкой.

— О'кей.

— Далее, — сказал Синий. — Покушение на вашу жизнь прошлой ночью.

— Стреляли из машины, очень похожей на машины из парка правительственных учреждений.

— Не думаю, что такое возможно.

Роби побарабанил пальцами по столу.

— Вы не нашли моего куратора, не нашли стрелка, которого я уложил в переулке, и после этого вы считаете невозможным, чтобы в меня стреляли с федеральных колес?

— Кто эта девочка? — спросил Синий.

Роби понимал, что рано или поздно присутствие во всей этой истории Джули выйдет на свет.

— Она краеугольный камень всей этой конструкции. Если с ней что-то случится, мы ничего не стоим. Так что если вы хотите мне сказать, что о ней узнал мой бывший куратор, будьте готовы позаботиться о ее безопасности.

Старший выпрямился на стуле, поправил галстук, потом манжеты.

— Вам придется объяснить мне, Роби. Что именно вокруг нее закручено?

— Это не займет много времени, потому что я и сам многого не понимаю. — Роби кратко рассказал об убийстве родителей Джули, о ее попытке уехать на автобусе, о том, как некий мужчина хотел ее там убить, и о взрыве автобуса.

— Тогда-то вы и потеряли свой пистолет?

— Я его не терял. Взрыв автобуса отбросил меня футов на пятнадцать. Я искал его, пока не показалась полиция, но не нашел.

— Зато фэбээровцы нашли. И теперь считают, что эти два дела связаны между собой.

— А они связаны? — спросил Роби.

— Точно мы этого не знаем. Нам хотелось бы поговорить с девочкой.

— Только через меня. Никаких прямых контактов.

— Мне кажется, Роби, вы не понимаете, кто здесь командует.

Добрый дедушка показал зубы. Роби удивился. Чуть-чуть.

— У вас завелся крот. Мой куратор исчез, но вряд ли он работал в одиночестве. Вы втянете в это девочку, крот об этом пронюхает, и мы ее потеряем.

— Я думаю, мы сможем ее защитить.

— Вы думали, что сможете защитить и Джейн Уинд, правда?

Синий снова поправил манжеты.

— Ладно, пока пусть будет статус-кво, — сухо сказал он. — Но я хочу получить от вас подробный отчет и затем — регулярные рапорты. А теперь расскажите мне о Вэнс. Вы провели ночь у нее.

— У меня не было выбора, вам не кажется?

— Ваша квартира безопасна.

— В самом деле?

— Роби, мы не бросаем вас на произвол судьбы. Мы должны выяснить, что происходит. Ведь наших людей перекупить практически невозможно. Средства потребуются запредельные, и цель должна их оправдывать.

— Пока это самое разумное из всего, что вы сказали.

Синий подался к нему:

— Есть две возможные причины убийства агента Уинд и ее мужа. Или она сама, или он.

— Вы знаете, над чем работала Уинд. Могли ее за это убить?

— Не стану утверждать, что не могли. Но сейчас меня больше интересует, что вам удалось выяснить насчет Рика Уинда.

— Бывший военный. В отставке. Владел ломбардом в нехорошем районе. Был подвешен вверх ногами, язык вырезан.

— Последнее меня настораживает.

Роби откинулся на спинку стула.

— Вэнс предположила, что он был связан с мафией. Был осведомителем, и за это ему вырезали язык.

— А вы тоже так думаете?

— Нет. Я думаю так же, как, вероятно, и вы.

— Вору отрубают руку…

— А предателю вырезают язык.

— Если здесь замешаны исламские террористы.

— Если замешаны, — сказал Роби. — Он все-таки был в отставке. Во что он мог впутаться?

— Террористические сети не увидишь простым глазом. По крайней мере сети действенные.

— Он служил на Ближнем Востоке? Может, его завербовали уже тогда и сюда он вернулся, как бомба с часовым механизмом?

— Бомба с часовым механизмом, которая стала предателем? Может быть — он служил и в Ираке, и в Афганистане.

— Тогда давайте я буду отрабатывать эту версию, а вы зайдете с другой стороны?

— Роби, если вы что-то раскопаете или в ходе работы с Вэнс выясните что-нибудь относительно агента Уинд…

— Вы это узнаете.

— Значит, мы поняли друг друга.

Они встали. Роби посмотрел на него и спросил:

— Моя квартира действительно безопасна? Потому что если да, то я бы переоделся.

Синий скупо улыбнулся.

— Езжайте переодеваться, Роби. Вид у вас весьма потрепанный.

— Что ж, я именно так себя и чувствую, — согласился Роби.

Роби столкнулся с Энни Ламберт, когда она выводила из своей квартиры велосипед.

— Опаздываете на работу? — спросил Роби.

Она улыбнулась.

— Была у врача. Диспансеризация. Даже работники Белого дома обязаны проходить диспансеризацию.

— Так мы пойдем с вами когда-нибудь выпивать? — спросил он и сам себе удивился. На этой неделе я узнал о себе много нового.

— Может быть, сегодня вечером?

— А президент вас отпустит?

Она засмеялась:

— В восемь? Мотель, бар на крыше?

— Увидимся там.

Роби прошел в свою квартиру. Он не понимал, почему сказал это. Обычно он не любил отвлекаться, когда работал. Но вот сегодня почему-то захотелось.

Он переоделся и собрал сумку со всем необходимым на случай, если некоторое время здесь не появится. Теперь надо проведать Джули.

Он переместился в другую квартиру, внимательно высматривая охрану Синего, но никого и ничего не обнаружил. Может быть, это и хорошо, подумал он. Может быть.

Джули открыла ему дверь только после того, как посмотрела в глазок. Он еще больше обрадовался, услышав, как она отключила сигнализацию.

— Я видела, как вы разговаривали с велосипедисткой, — сказала она, показав на телескоп. — Мощная штука. Значит, ваша вторая квартира здесь, через улицу?

— Да.

— Нормальные люди устраивают себе жилища в разных местах. Париж, Лондон, Гонконг…

— Я ненормальный.

— Я так и поняла. Так что вы выяснили? Я смотрела телевизор. Ночью, похоже, была настоящая война. Вам повезло, что вас не убили. Но я хоть поняла, где вас подстрелили. Вы же мне так и не рассказали про руку.

— Везение — большое дело, — туманно ответил он.

— Так когда мы выходим?

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Мы же напарники, вы не забыли? Мы ищем убийц моих родителей.

— Я не забыл. Я работаю над этим.

— Я знаю, что вы работаете. Но я тоже хочу работать. Я дала вам свой список. Что вы с ним сделали?

— Собираюсь отрабатывать.

— Хорошо, — сказала она, надевая куртку с капюшоном. — Я готова.

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— Или я пойду с вами, или я пойду одна. Так или иначе, я иду.

Роби вздохнул и открыл перед ней дверь.

— Но разруливать все это буду я, — сказал он.

— Я и не претендую, — сказала она.

Лгунишка, подумал Роби.

Они сидели во взятой напрокат машине Роби и наблюдали за домом родителей Джули.

Джули ерзала и томилась.

— Что нам это может дать? — наконец не выдержала она. — Вы хотите, чтобы мне стало скучно и я отказалась бы от этой затеи и вернулась сидеть в квартире, да?

— Мы смотрим, не покажется ли кто-нибудь. Подождем еще полчаса и поедем дальше.

— Я вспомнила, — сказала Джули. — Когда тот тип с пистолетом погнался за мной, мама сказала: «Она ничего не знает».

Роби выпрямился и крепче стиснул руль.

— Из чего следует, что твоя мама что-то знала. И ты говорила, что этот тип спрашивал твоего папу, что знает он.

— И теперь они думают, что я тоже что-то знаю, несмотря на мамины слова. Но если тот тип, что шел за мной, погиб во время взрыва…

— Это не важно. Он переговаривался с теми, с кем вместе работал — это был не одиночка. Кто-то ведь убрал тела твоих родителей и взорвал автобус. Не он. У него не было ни времени, ни возможности.

— А зачем они взорвали автобус? Если они хотели меня убить, то меня же в нем не было.

— Но они, видимо, об этом не знали, — сказал Роби. — Стекла у автобуса были тонированные. Предположим, кто-то дал очередь зажигательными в топливный бак автобуса со стороны, противоположной двери. Не видя, как мы вышли.

— Думаете, они считают, что я погибла?

— Вряд ли. У этих людей очень большие возможности. Лучше нам исходить из того, что они знают: ты жива.

— И во что только впутались мои родители?

— Давай попробуем узнать, чем они занимались в последние дни, может быть, что-то всплывет. Скажи, как проехать к столовой, где работала твоя мама?

Столовая была совсем недалеко. Роби остановился на другой стороне улицы и выключил двигатель.

— Тебя здесь знают?

— Конечно.

— Тогда, пожалуй, тебе не нужно показываться.

— Значит, я буду сидеть одна в машине?

Он взял сумку, которую собрал дома, и вынул из нее бинокль.

— Значит, так. Я иду туда и задаю вопросы. Ты смотришь, что происходит. — Он достал два блока питания, наушники с микрофоном, «капельку». — У тебя здесь — командный пункт. Говоришь вот сюда, и я тебя слышу, а больше никто. А ты ясно слышишь все, что происходит там.

— Круто, — улыбнулась Джули.

Он вставил в ухо «капельку», включил питание, пристегнув коробочку к поясу и прикрыл полой пиджака.

— Если заподозришь неладное или тебе что-то покажется подозрительным, скажи: «Вернись», и через пять секунд я буду здесь.

— Ладно.

Роби уселся на свободный табурет и попросил официантку в поношенном голубом форменном платье принести ему кофе. Официантке было лет пятьдесят.

В ухе у Роби раздался голос Джули:

— Это Шерил Косман. Мама с ней дружила.

Шерил принесла кофе.

— Если хотите поесть, у нас очень вкусно готовят мясной рулет. Сколько лет, а он все мне не надоест! — засмеялась она.

— Вы Шерил Косман?

Смех застрял у нее в горле.

— А вы кто такой?

Роби показал удостоверение и жетон.

Шерил напряглась:

— Мне что-то угрожает?

— Нет, мисс Косман, вам ничего не угрожает.

— Тогда зовите меня Шерил.

Роби вытащил фотографию Джули с родителями.

— Что вы можете рассказать об этих людях?

Косман посмотрела на фотографию.

— Так вас интересуют Гетти? Хорошие люди. А девочка у них просто прелесть, умная как черт. Очень я люблю эту девочку.

— Но ее отдали под опеку, в приемную семью.

— Ну так что. Сара, ее мать, каждый раз из кожи вон лезет, чтобы вернуть ее домой.

— А отец?

— Кертис тоже ее любит, да толку от него нет, одни неприятности.

— Когда вы в последний раз видели кого-нибудь из них?

— Интересно, что вы об этом спросили. Сара сегодня должна была выйти на работу, но не вышла. И не позвонила. Это на нее не похоже.

— Так когда в последний раз она здесь была?

— Позавчера. Вчера у нее был выходной. Смена у нее закончилась в шесть, Кертис зашел за ней, и они пошли домой.

— После работы?

— Да. Он часто заходит за ней, и они идут домой. По-моему, красиво. Он ее действительно любит, и она его тоже любит. А больше у них ничего нет. Живут в трущобе, ни машины, ни сбережений. Ну, вот только Джули у них и есть. Они хотят, чтобы она жила получше, не так как они. Последнее отдали, чтобы устроить ее в хорошую школу. Даже Кертис работает сверхурочно на своем складе. Он наркоман, но может много работать, когда хочет. А для своей девочки он хочет.

В ухе у Роби раздалось учащенное, тяжелое дыхание Джули.

— Вы не заметили, в последние несколько недель здесь не бродили подозрительные незнакомцы?

Косман наморщила лоб.

— С ними что-то случилось?

— Я просто собираю информацию. Не был ли кто-то из них чем-то встревожен или озабочен в последнее время?

— Как только вы сказали, я и поняла, что, пожалуй, да. По крайней мере, Сара.

— Вы спрашивали Сару, что ее беспокоит?

— Нет. Я подумала, что это из-за Кертиса или потому что Джули снова отдали опекунам.

— А позавчера не случилось ничего необычного?

— Нет. Но перед этим они пригласили сюда друзей. На ужин. Иду и Лео Брум.

Роби сделал глоток кофе и записал.

— Расскажите о них.

— Лет им ближе к пятидесяти, красивая пара. Ида, кажется, работает в парикмахерской. А Лео на муниципальной службе.

— У вас есть их адрес или телефон?

— Нет.

— У меня есть, — сказала Джули у него в ухе. — И то и то.

Роби спросил:

— Шерил, вы не заметили ничего необычного во время этого ужина?

— Ну, я слышала лишь обрывки разговоров. Ничего примечательного. Но все они были…

Роби ждал, когда она подберет нужное слово.

— Ну, им всем словно бы призрак явился.

— А вы их не спросили, что их тревожит?

— Нет. Если люди хотят что-то рассказать, я их выслушаю, но я не стану совать свой нос в то, что меня не касается.

— Скажите, а отпуск вам полагается?

Она не смогла скрыть удивления.

— Да, осталась еще неделя.

— А есть у вас родные и близкие за пределами этого города?

— Есть, в Таллахасси.

— Я бы на вашем месте съездил к родным в Таллахасси.

Косман широко раскрытыми глазами смотрела на Роби — до нее постепенно доходил смысл его слов.

— Вы считаете… вы считаете, что мне…

— Что вам нужно взять отпуск, Шерил. С завтрашнего дня.

Роби вернулся в машину, улыбнулся Джули.

— Ты в порядке?

— Я в порядке. — Она смотрела на столовую. — Это место для меня как дом родной. Я любила делать здесь уроки. Мама приносила мне пирог и разрешала пить кофе.

— Наверное, хорошо тебе было с ней.

— Мне нравилось смотреть, как она работает. У нее хорошо получалось. Она жонглировала заказами, никогда ничего не записывала. Память у нее была потрясающая.

— Может быть, мозги ты унаследовала от нее?

— Может быть.

— В тот вечер, когда твоих родителей убили, они ушли из столовой сразу после шести. Но домой пришли на несколько часов позже, причем не одни. Я вот думаю, а где они были?

— Не знаю.

— Ладно. А что Брумы?

— Они живут на северо-востоке.

— И что ты можешь о них сказать? — спросил Роби, трогаясь с места.

— Мои родители знали их много лет. Ида бесплатно меня стригла, а мама пекла ей всякие вкусности.

— А ее муж?

— Он был папин друг. Не знаю, где и как они познакомились.

— Не могут они иметь отношение к тому, что случилось с твоими родителями?

— Не думаю. В смысле, она работает в парикмахерской. Международная шпионская сеть в парикмахерских не работает.

— Откуда ты знаешь?

— Шутите?

— Шпионы обычно на шпионов совсем не похожи.

— Вот вы похожи на шпиона.

— Хорошо, потому что я-то как раз не шпион.

— Это вы так говорите.

Дом был построен в шестидесятые, но недавно реновирован: над входом новый навес, кирпич отчищен, декор покрашен.

Они нашли квартиру четыреста десять. Роби постучал трижды, но ответа так и не дождался. Тогда он осмотрел коридор, ища камеры наблюдения, но их не было.

— Отвернись и постой лицом к коридору, — сказал он Джули.

— Вы будете вскрывать замок?

— Отвернись, а?

На то, чтобы открыть замок, у Роби ушло целых пять секунд. Замок защелкивался автоматически, и тонкая металлическая полоска легко его открыла.

Они вошли, Роби закрыл за собой дверь. В квартире было мало мебели, мало комнат — и никого.

— Тебе не кажется, что здесь как-то слишком чисто? — сказал он Джули, внимательно оглядевшись.

— Может, они аккуратисты.

Он покачал головой.

— Квартиру явно недавно отмыли.

Джули сглотнула ком в горле, посмотрела на него.

— Вы хотите сказать…

— Может быть, с Брумами все в порядке, просто кто-то очень хорошо убрал квартиру. Нам надо узнать, чем занимается Лео Брум.

— Мы можем пойти в салон красоты и поспрашивать.

— У меня идея получше. Ты пойдешь в этот салон красоты одна. Тебя же там все знают, правда?

Теперь Роби ждал в машине, а Джули пошла в парикмахерскую. Там было полно народу, и Джули стала оглядываться, кивая мастерам, занятым работой. Иды Брум среди них не было.

— Джули, кажется? — окликнула ее молодая женщина за стойкой.

— Да. А Ида здесь? Я хотела подровнять челку.

Женщина покачала головой.

— Она должна была прийти к десяти, но так и не появилась. Я звонила ей домой — не отвечает. Очень она нас подвела. Но, наверное, что-то случилось.

— Наверное, — тихо сказала Джули.

— У Марии будет время, когда она дострижет даму, которая сейчас у нее сидит.

— Это было бы отлично.

Мария приветствовала Джули широкой белозубой улыбкой.

— Почему не в школе?

— Учительская конференция.

— Как мама?

Джули и глазом не моргнула — такого вопроса она ожидала.

— Хорошо.

Она села в кресло, Мария обернула ее черной накидкой, закрепила на шее.

— А Ида когда работала? — спросила Джули. — Администратор сказала, что она сегодня не вышла.

— Знаю. Меня это удивило. Она никогда не прогуливала, а сегодня у нее весь день был расписан. Но она уже и позавчера была какая-то странная: одной клиентке испортила перманент, другой укоротила волосы на два дюйма вместо одного. Я ее спросила, что случилось, но она мало что сказала. Только, что это связано с Лео.

— С ее мужем? Он что, потерял работу?

— Сомневаюсь. Он же на государственной службе. Ида говорила, что у него очень серьезная работа. Где-то на Капитолийском холме.

— Так что, Иды и вчера не было?

— Вчера у нее был выходной. Но сегодня — совсем другое дело.

Мария достригла ее и сказала:

— О'кей, мы закончили и выглядим очень стильно.

Джули полюбовалась собою в зеркале.

— Спасибо, Мария.

— Итак, мы по-прежнему не знаем, чем занимается Лео, — сказал Роби, когда Джули передала ему этот разговор.

— Но если мистер Брум работает на такой серьезной государственной службе, вам не кажется, что причина всего этого — он?

— Разумеется, такая возможность существует.

— Но причем здесь мои родители?

— Они дружили. Может, что-то пошло не так.

— Отлично, — сказала она дрожащим голосом. — Моих родителей убили только потому, что они поужинали вместе с Брумом?

— Случаются и более странные вещи.

— И что теперь? — спросила она.

— Отвезу тебя назад. Мне нужно еще поработать.

— Значит ли это, что я вернусь в вашу квартиру и буду там умирать от скуки?

— Тебе разве не надо делать уроки?

— Дифференциальное и интегральное исчисление. Ох.

— Тебе всего четырнадцать лет, а ты уже проходишь это?

— Я не очень люблю математику, но она мне неплохо дается.

— Образование — ключ к успеху.

— Вы говорите, как какой-нибудь дедушка.

— Ты не согласна?

— Я же его получаю.

— И впрямь.

— Моим одноклассникам родители распланировали всю жизнь. Уолл-стрит, медицинский факультет, адвокатская контора. Будущий Стив Джобс, будущий Уоррен Баффетт. Меня просто тошнит.

— Тогда займись чем-то другим. Тем, что полезно людям.

Она искоса посмотрела на него.

— В смысле — как вы?

Он отвел глаза. Нет, только не как я, подумал он.

Высадив Джули, Роби через пробки поехал к «Доннелли» — и через двадцать пять минут был там. Технические эксперты и агенты ФБР обрабатывали место преступления. Вэнс встретила его на веранде. Она казалась усталой и безразличной.

— Что нового? — спросил Роби.

— Ночью умерли еще двое раненых. То есть общее число жертв дошло до шести. И возможно, это не последние.

— Какие-то зацепки?

— Черный джип бросили примерно в миле отсюда. Он весь выщерблен пулями, но он бронированный.

— Кто владелец?

— Правительство США, Секретная служба, — сказала Вэнс. — Машина пропала из их автопарка.

Значит, я был прав, продумал Роби. А Синий не прав. Но легче ему от этого не стало. Наоборот, стало хуже.

— Как это? Ведь такие места мониторят днем и ночью.

— Выясняем.

— Еще что-то есть?

— Гильзы от МР-5 разбросаны по всей улице. Теперь бы еще найти ствол, из которого они вылетели.

— Никто ничего не видел? Лица не запомнил? — спросил Роби.

— Пока нет.

— А почему мы так уверены, что целили в нас?

— Мы проверяем всех жертв и вообще всех, кто вчера был в кафе. Может, повезет, и кто-нибудь предоставит убедительный мотив для такой мясорубки.

— А если целили все-таки в нас? — сказал Роби. То есть в меня, подумал он.

Вэнс покачала головой.

— Зачем терять на это время? Только потому, что мы расследуем взрыв автобуса и убийство Джейн Уинд? Убьют нас, на наше место придут другие и продолжат расследование.

— А что нового по Рику Уинду?

— Копают. Я велела сообщить, если появится что-то важное.

— Автобус?

— На то, чтобы разобраться с телами — точнее, с частями тел, уйдет много времени. Мы перевезли останки в хранилище вещественных доказательств ФБР.

И Роби задал вопрос, который все время крутился у него на языке:

— В районе взрыва были камеры видеонаблюдения?

— Было несколько. Они могут нам что-нибудь дать.

— Где вы их держите?

— На мобильном командном пункте.

Роби кивнул, стараясь сформулировать свой следующий вопрос:

— Я понимаю, технически я не имею никакого отношения к автобусному делу, но, поскольку эти два дела объединены, вы не будете возражать, если я тоже посмотрю видеозапись?

— Никогда не отказываюсь от лишней пары глаз.

Роби взглянул на мобильный командный пункт. А если на какой-нибудь видеозаписи окажусь я? Или Джули?

Он отвел взгляд и увидел, что Вэнс на него смотрит.

— Так чем я могу быть полезен расследованию?

— Можете взять на себя несколько направлений. Работу Уинд в СУРМО — раз. И есть еще ее муж. Не было ли у нее в прошлом чего-то такого, что привело к его смерти?

— Судя по состоянию тела, он был убит раньше.

— Что наталкивает на мысль, что причиной мог быть и Рик Уинд, — сказала Вэнс. — Что еще вы о нем знаете?

— Он служил и в Ираке, и в Афганистане.

— Как каждый, кто носил военную форму в последние десять лет, — сказала Вэнс.

— Он ушел в отставку с чистым досье. А его жена тоже несколько раз была в Ираке и в Афганистане.

— Вы говорите: чистое досье, но, может, там все же было что-нибудь? Как долго прослужил Уинд на Ближнем Востоке? Не был ли он ранен? Не попадал ли в плен? Не заделался ли предателем?

— Вы спрашиваете, не был ли он завербован, не стал ли врагом собственной страны?

— Именно так.

— Я не знаю ответа, Вэнс.

— Вырезанный язык, взорванный автобус. Попахивает международным терроризмом.

— А зачем автобус?

— Массовые жертвы вызывают дестабилизацию в стране.

— Что ж.

— Рик Уинд каким-то образом замазался. Потом он струсил. О нем позаботились. А заодно убили и его жену, боясь, что он ей что-то рассказал.

— Бывшую жену. Которая работала в службе уголовных расследований министерства обороны. Если бы он ей что-то рассказал, она обязана была бы рассказать нам. А я вам точно скажу, она этого не сделала.

— Может, у нее не было возможности.

— Может быть.

— Вполне себе рабочая версия.

Роби потер щеку.

— Наверное.

— Как-то вы говорите… неубежденно.

— Это потому, что я не убежден.

Через час Роби вышел на улицу. У него не выходило из головы то, что сказала Вэнс: стрелок устроил себе позицию в джипе Секретной службы. Джип пропал. В Секретной службе ничего не пропадает просто так.

Взглянув налево, он увидел мобильный командный пост ФБР. Подошел, предъявил документы и был впущен внутрь. Внутри сидели четверо: спецагенты и люди из технической поддержки.

— Вэнс сказала, что вы взяли записи камер наблюдения с места взрыва автобуса. Можно посмотреть?

Агент, впустивший его, кивнул.

— Подождите секунду. — И напечатал что-то в своем телефоне.

Спрашивает у Вэнс разрешения показать мне эти видео.

Раздался писк — видимо, пришел ответ.

— Сюда, пожалуйста, агент Роби. — Мужчина кивнул на пустой экран. — Пока у нас есть только это. — Он защелкал клавишами, загружая файл.

— Вы уже смотрели? — спросил Роби.

— Нет, тоже буду смотреть в первый раз.

Сердце у Роби забилось быстрее.

Открылась дверь, вошла Вэнс.

— Я не опоздала к началу представления? — спросила она.

На экране появился автобус. Роби с облегчением отметил, что камера висела не со стороны автобусных дверей. Через несколько секунд раздался взрыв. Роби напрягся. Когда автобуса уже нет, ничто не будет заслонять камере вид на улицу, по которой уходят Роби и Джули. Но экран погас.

Роби посмотрел на агента — в чем дело?

— Должно быть, от взрыва камера выключилась.

Еще две камеры повели себя точно так же. Автобус с другого ракурса и — взрыв.

— А были камеры на автовокзале? Нет записи, как пассажиры входят в автобус? — спросил Роби.

— Пока не нашли, — сказала Вэнс. — Но мы постараемся найти как можно больше записей с камер. Особенно с другой стороны улицы. Сегодня как раз собиралась послать своих ребят.

Значит, я должен найти их первым, подумал Роби.

Роби стоял на месте взрыва. Эксперты по вещдокам, не меньше дюжины, перебирали то, что осталось от автобуса. Он посмотрел направо, потом налево, потом вдоль улицы. Вэнс права: на первый взгляд ничего нет. Роби пошел по улице и вдруг увидел бездомного, который был здесь в ночь взрыва, — он еще визжал, что хочет зефирчику. Он и еще две бездомные тетки толклись по ту сторону полицейского заграждения.

Роби заметил, что журналисты обходят этих троих стороной. Интересно, пришло ли в голову хоть одному журналисту, что бомжи в ту ночь вполне могли что-то увидеть. А ФБР, интересно, не пыталось их допросить?

Роби перешагнул заграждение, и его тут же окружили журналисты. Отводя от лица микрофоны, он двинулся к бездомным.

— Хотите есть? — спросил он.

«Зефирчик» кивнул: «Всегда хочу».

По крайней мере, он меня понимает, подумал Роби и оглядел двух теток. Одна была невысокая, толстая, грязная от жизни на улице. Ей с равным успехом могло быть и двадцать, и пятьдесят — под слоями грима это было непонятно. На вторую бездомную жизнь еще не наложила неизгладимого отпечатка. В глазах у нее светился ум, но страха было больше.

— Принести вам поесть? — обратился к ней Роби. Она покачала головой и Роби понял, что она боится. Он вытащил жетон и показал ей. — Я федеральный агент.

Женщина с явным облегчением шагнула к нему. «Зефирчик» перестал ухмыляться, коротышка как стояла, так и осталась стоять. Люди, недавно оказавшиеся на улице, доверяют властям и уважают их. А закоренелые бомжи — уже нет.

— Вон там есть кафе, я хочу вам принести оттуда еды. И ей тоже, — добавил Роби, указывая на коротышку. — Подождете меня здесь?

— Да, — сказал «Зефирчик».

— А вы не составите мне компанию? — обратился он ко второй женщине.

— Мне что-нибудь угрожает? — спросила она.

— Нет, вовсе нет. Скажите, были вы здесь в ту ночь, когда взорвался автобус?

— Мы все были здесь, — ответила она. — Но после этого мы ушли.

Роби посмотрел ей в лицо.

— Как вас зовут?

— Дайана Джордисон.

Роби повел Джордисон в кафе, усадил за столик у стены и вручил меню из пачки на соседнем столе.

— Заказывайте что хотите, — сказал он и пошел к прилавку, где попросил дать ему еды навынос и перечислил какой. Пока его заказ готовили, он вернулся за столик к Джордисон. К ним подошла молоденькая официантка.

— Кофе, — сказал Роби и посмотрел на Джордисон.

Она вспыхнула, смутилась. Роби подумал: как давно, должно быть, она не заказывала себе ничего в ресторане. Он сам показал на строчку в меню.

— Американский завтрак включает все: яичницу, тосты, ветчину, гритс, кофе, сок.

Джордисон только слабо кивнула, а Роби сделал заказ. Потом, когда официантка, приняв заказ, ушла, сказал:

— Я сейчас отнесу еду тем двоим, а потом вернусь к вам.

Джордисон кивнула, но глаз на него не подняла.

Когда Роби вернулся к «Зефирчику» и коротышке, вокруг них уже ходил кругами один журналист. Он посмотрел на Роби, на пакеты с едой и стаканы с кофе у него в руках.

— Играете в доброго самаритянина?

— Доллар налогоплательщика в действии, — ответил Роби.

Роби протянул один пакет «Зефирчику», другой — тетке. Та вцепилась в еду и кофе, схватила пакет и исчезла из вида. Роби ей не препятствовал, потому что явно она ничего не смогла бы рассказать.

«Зефирчика» он взял за плечо и отвел подальше от репортера.

— Расскажите, что вы видели в ночь взрыва?

«Зефирчик» откусил от сэндвича.

— Бум, — сказал он. — Огонь. Страшный ужас.

— А если подробнее? — тихо спросил Роби. — Видели вы кого-нибудь рядом с автобусом? Может быть, кто-нибудь вышел? Или вошел?

Бомж только чавкал в ответ.

— Бум, — повторил он. — И сгорел.

Роби решил, что бомж просто сумасшедший и, оставив его в покое, вернулся в кафе. Джордисон не торопясь ела. Роби сел за столик.

— Как долго вы жили не на улице?

— Долго, — ответила она. — У меня был дом, была работа и даже муж.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже. Просто удивительно, как быстро все это полетело в тартарары. И не стало ни дома, ни работы, ни мужа. Ничего, кроме счетов, которые я не в силах оплатить. Я закончила колледж. Много работала. Ну да, американская мечта.

— Сурово. Где вы работали?

— Административная поддержка одной строительной компании. Меня уволили одной из первых, хотя я проработала там двадцать лет.

Роби испугался, что сейчас она заплачет, но она сделала глоток кофе и сказала:

— Что вы хотели узнать?

— Хотел спросить о ночи, когда взорвался автобус.

Несколько мгновений она молчала, вспоминая.

— Я видела, как автобус ехал по улице и вдруг остановился. Помню, я еще удивилась.

— А вы были с какой стороны автобуса? Там, где двери, или нет?

— Дверь была с другой стороны.

— Ладно, продолжайте.

— Ну, и он взорвался. Это было ужасно.

— Вы виделичто-нибудь такое, что могло бы послужить причиной взрыва?

— Я подумала, что бомба. Вы хотите сказать, это не бомба?

— Мы пока работаем над этим вопросом. Но если вы видели, как в автобус что-то попало, это свидетельство будет очень важно для нас. Может быть, выстрел в топливный бак?

Джордисон покачала головой.

— Выстрела я точно не слышала.

— А видели кого-нибудь?

— Когда автобус взорвался, на противоположной стороне улицы я видела двоих. До взрыва автобус загораживал обзор. Это был мужчина и с ним то ли девушка, то ли подросток.

Роби откинулся на спинку стула, но глаз не отвел.

— Опишите их, пожалуйста.

Лучше уж это откроется сейчас, подумал он.

— Должно быть, взрывом их повалило на землю. Парень первый пришел в себя и помог подняться девушке. Потом парень стал ползать под стоявшими там машинами. Тут старик-бомж начал танцевать, а парень с девушкой ушли.

— Как выглядел этот парень?

Она остро взглянула на него:

— Он был очень похож на вас.

Роби улыбнулся.

— Мне кажется, у меня очень типичная внешность.

— Я не смогла бы с уверенностью его опознать, если вы это имеете в виду. Но пожар превратил ночь в день.

— То есть примерно моего роста, сложения и возраста?

— Да.

— Спасибо, Дайана. Если мне потребуется еще раз поговорить с вами, вас можно будет найти здесь?

— Больше мне некуда идти, — ответила она.

Роби протянул ей визитку.

— Я попробую как-нибудь вытащить вас.

Голос Джордисон дрогнул:

— Сделайте хоть что-нибудь, я буду вам так благодарна!

Роби вернулся к «Доннелли» и, выйдя из машины, столкнулся с Вэнс.

— Наконец новость! Выяснена причина взрыва автобуса. В нише шасси с левой стороны была заложена взрывчатка с датчиком движения. Автобус тронулся, включился таймер.

Роби лихорадочно соображал. Тот тип, который шел за Джули, наверняка не прыгнул бы в автобус, который вот-вот взорвется. Значит, их целью был я.

Глава 5

Роби еще час обсуждал с Вэнс эту новость, потом ускользнул и позвонил Синему.

— Имя: Дайана Джордисон. — Роби описал женщину. — Она бродяжничает в районе взрыва автобуса. Очень помогла мне, и я думаю, в дальнейшем поможет еще больше. Но надо ее вытащить с улицы. Иначе очень уж велик риск.

Синий сказал, что позаботится об этом, и Роби пришлось поверить ему на слово. Потом он проверит, конечно.

— Еще мне нужно узнать все что можно о Лео Бруме. Работает где-то на Капитолийском холме.

— А он-то с какой стороны к этому причастен? — спросил Синий.

— Я не знаю, причастен ли он. Но мне нужно исключить эту возможность.

— Отчет, Роби. Я хочу получить его как можно скорее. — Этими словами Синий закончил разговор.

Я тоже много чего хочу, подумал Роби. Хочу выбраться из этого кошмара.

Вернувшись в свою квартиру, Роби принял душ и переоделся перед встречей с Энни Ламберт. А главное — послал сообщение Джули и тотчас получил ответ: с ней все в порядке.

Он вошел в W-отель и на лифте поднялся в бар на крыше. Занял столик у ограждения, заказал себе имбирный эль. Ламберт пришла через пятнадцать минут.

— Простите, — сказала она. — Меня поймали буквально без пяти восемь. И дали срочную работу. И я ее сделала!

— Это заслуживает поощрения.

Ламберт заказала водку с тоником, и официант принес заказ вместе с орешками в вазочке. Ламберт зачерпнула пригоршню орешков и отправила в рот.

— Я сегодня без обеда, — пояснила она.

— Попросить принести меню?

Она выбрала чизбургер, он — блинчики с начинкой.

— У меня не самая здоровая диета, — сказала она.

Роби устроился поудобнее и приготовился вести светскую беседу. Он действительно хотел пропустить стаканчик с Ламберт, но сейчас, когда они оказались здесь, эта идея казалась ему безумной, учитывая все то, с чем ему пришлось с тех пор столкнуться.

Нормальная жизнь не для меня, как бы мне ее ни хотелось.

— Я понимаю… Вы много путешествуете по работе? — говорил он, изо всех сил изображая заинтересованность.

— Нет. Я пока не так высоко стою в неофициальной иерархии, чтобы летать бортом номер один, равно как и самолетами попроще. Но я усердно работаю и делаю себе имя, и, кто знает, может быть, когда-нибудь… Правильно?

— Правильно. Значит, вам нравится заниматься политикой? — сказал он.

— Я очень прагматична, — ответила она. — Мне нравится работать в Белом доме. Я очень деловита, и я помогаю писать речи для администрации.

Им принесли заказ, и она жадно вонзила зубы в чизбургер.

Она сказала:

— А как вы оказались в округе Колумбия? Или вы отсюда?

— Я со Среднего Запада. А вы?

— Из Коннектикута. А мои родители из Англии. То есть я на самом деле удочерена. Единственный ребенок. А у вас есть братья и сестры?

— Нет. — Он оглянулся, услышав вой сирен.

Покорно посмотрев на него, она сказала:

— Похоже, мы соблюдаем некий ритуал?

— Что? — не понял Роби.

— Кажется, вам неинтересно, если вы понимаете, о чем я. Так вот, я просто хочу сделать карьеру. Вы, очевидно, заработали много денег, поколесили по свету. Я должна вам казаться скучной. — Она нервно схватила палочку картошки фри, но есть не стала.

Роби подался вперед, взял ломтик картошки у нее из руки и откусил половину.

— Я хотел с вами выпить. Если бы не хотел, не предложил бы. И если вам показалось, что я отбываю номер, извините меня. А скучной вы мне не кажетесь.

Она улыбнулась.

— Картошка вкусная?

— Да. Хотите попробовать мой блинчик?

— Я думала, не предложите.

Они ели с тарелок друг друга, и Роби не отводил глаз от панорамы города.

Ламберт проследила за его взглядом и сказала:

— Хотя я там и работаю, знаете, как странно видеть снайперов на крыше Белого дома.

— Контрснайперов, — машинально поправил Роби и тут же пожалел об этом. Он улыбнулся. — Я люблю смотреть новости службы криминальных расследований, оттуда и узнал это слово.

— Я их записала на видео, — сказала Ламберт. — Такое зрелище!

Они снова замолчали.

В конце концов молчание нарушил Роби:

— Простите, я не мастер вести беседу. Намерения самые лучшие, а не получается. То скажу что-нибудь не так, то совсем не знаю, что сказать.

— Я тоже. Так что, может быть, мы вполне совместимы.

— Может быть, — сказал Роби, глядя, как она доедает свой чизбургер. — А что потом, после Белого дома?

Она пожала плечами.

— Честно говоря, я не думала, что заберусь так высоко.

— Должно быть, вы сделали все что положено. Лига плюща? Связи?

— Виновна и в том, и в том. Мои родители достаточно богаты и политически активны, и они потянули за кое-какие ниточки.

— Я думаю, то, что вы попали в Белый дом, все же ваша заслуга, потому что на этом уровне у каждого есть ниточки, за которые можно потянуть.

— Спасибо. А к чему стремитесь вы?

— Пожалуй, переменить работу.

— Перемены — это хорошо.

— В следующий раз поговорим об этом подробнее.

Она просияла.

— Вы пригласите меня еще куда-нибудь?

— А можно мне перейти уже от «выпить» к свиданию?

— Мой кодекс это допускает, — сказала она.

Он проводил ее к Белому дому — она объяснила, что должна забрать велосипед. Она взяла его под руку. Когда пришли, протянула визитку.

— Здесь вся необходимая информация обо мне.

Роби дал ей номер мобильного, она внесла его в память своего телефона. И поцеловала его в щеку.

— Спасибо за прекрасный вечер. И давайте вместе обдумывать проблему свидания.

— Я очень на него рассчитываю, — сказал Роби.

И она поспешила в ворота Белого дома.

Роби стоял перед терминалом, откуда стартовал обреченный автобус, и вспоминал события той ночи. Он не смог убить Джейн Уинд, и запасной стрелок сделал это вместо него; он решил реализовать план побега и пришел сюда, чтобы сесть на первый же автобус и уехать из города. Он никому об этом не говорил. Он не оставлял никаких следов. Однако я зарезервировал билет на этот автобус. На вымышленное имя, которое знал только я. Выходит, его знал и еще кто-то. И чтобы расправиться со мной, убили всех этих людей.

Он огляделся. Здесь, на терминале, поместить бомбу в нишу шасси невозможно. Он отправился на площадку технического обслуживания, за два квартала от станции. Ворота были закрыты. Роби привлек внимание охранника; тот смотрел с подозрением, пока Роби не показал ему удостоверение.

— Здесь уже были агенты ФБР. Чем могу помочь?

— Проведите меня туда, где автобусы готовят к рейсу.

— Я не слишком в этом разбираюсь. Вам нужен Вилли. — Охранник показал на кирпичное строение. — Он работает до двух.

— Спасибо.

Роби распахнул дверь и оглядел похожее на пещеру помещение с высоким потолком, на котором светились ряды люминесцентных трубок. Внутри стояли пять автобусов и несколько тележек с набором инструментов.

— Есть кто-нибудь? — крикнул он.

Из-за автобуса вышел высокий худой чернокожий мужчина в рабочем комбинезоне, вытирая руки грязной тряпкой. Роби протянул ему удостоверение и жетон.

— Я хочу задать вам несколько вопросов.

— Полицейские сюда уже приходили.

— Ну и я — еще один полицейский, — ответил Роби. — Так расскажите мне, пожалуйста, как готовят автобусы к рейсу.

Мужчина сунул тряпку в задний карман комбинезона.

— Автобусы приходят сюда часов за шесть до отправления. Мы их осматриваем. Потом наполняем бак на заправочной станции у ворот, и они стоят, ждут, пока не придет водитель.

— Можете показать, где именно?

Вилли вывел его из здания и показал площадку у ограды.

— Они стоят вот здесь — до прихода водителя.

— И сколько их здесь стояло в ночь взрыва?

— Два. Сто двенадцатый до Нью-Йорка и девяносто седьмой до Майами.

Роби оглядел ограду. Через нее можно было перелезть и установить бомбу меньше чем за минуту.

— И долго сто двенадцатый здесь стоял в ту ночь?

Вилли подумал.

— Ну, может, часа три.

Роби уставился на площадку, где стоял автобус сто двенадцатого маршрута. Террорист заложил бомбу в автобус. Роби сел в автобус. Роби вышел из автобуса. Автобус взорвался. В переулок послали стрелка, чтобы он завершил работу. Кто-то действительно хотел его смерти.

Но вдруг ему пришла в голову мысль: а смерти ли?

— Проводите частное расследование в свободное время?

Он обернулся к ограде. На него смотрела Николь Вэнс.

— Где вы были? — спросила Вэнс.

— Давайте вернемся к «Доннелли», — сказал Роби.

— Зачем?

— Хочу проверить одну вещь, давно уже надо было проверить.

Через пятнадцать минут Роби стоял на том же месте, где и в тот вечер, когда по нему палили из МР-5. Вэнс наблюдала за ним.

— Мы живы, — сказал Роби.

— Вывод совершенно очевидный, — сухо сказала Вэнс.

— В одиннадцать человек попали, а в нас промахнулись? А ведь мы были ближайшей мишенью здесь, на террасе.

— Вы хотите сказать, что в нас промахнулись нарочно?

— В нас промахнулись из оружия массового поражения, стреляя практически в упор. Посмотрите на следы пуль. Он стрелял вокруг нас.

— То есть вы говорите, что он перестрелял всех этих людей… для чего? Это что, предупреждение?

Роби не ответил. Его мозг лихорадочно работал.

— Роби? — сказала Вэнс. — Если посмотреть с этой точки зрения, то вы правы. Нас должны были застрелить. Значит, это связано или с Уинд, или с автобусом, или и с тем и с другим.

— Нет.

Кто-то играет со мной в непонятные игры.

— Роби, у вас есть враги? — вдруг спросила Вэнс.

— Вроде бы нет. Не могу вспомнить ни одного, — с отсутствующим видом сказал он. Если не считать сотню-другую.

— Вы чего-то недоговариваете?

Он прервал ход своих мыслей и потер затылок.

— А вы мне говорите буквально все?

Она помолчала:

— Пожалуй, нет.

— И я отвечу так же.

— Но вы сказали, что я могу вам доверять.

— Можете. Но вы служите в своей конторе, а я в своей. Я так понимаю, вы говорите мне все что можно, и я вам тоже. Я должен отчитываться перед своим начальством, а вы перед своим. Что налагает на нас некоторые ограничения. Но это не значит, что мы не можем работать вместе.

Вэнс посмотрела на носки своих ботинок.

— Так нашли ли вы на ремонтном дворе автобусной станции что-то такое, о чем можете мне рассказать?

— Автобус стоял там достаточно долго, чтобы в него смогли заложить бомбу.

— То есть террорист знал, что объект будет в автобусе.

— У нас есть список пассажиров? — спросил он.

— Не всех. Только тех, кто платил кредитной картой. А тех, кто платил наличными, нет.

— Сколько людей было в автобусе?

— Тридцать шесть плюс водитель. Мы проверяем всех, но восемь выпало. Те, кто покупал билет за наличные.

Она показала ему список фамилий с экрана телефона. Джули в нем не было. Не было и Джеральда Диксона; значит, Джули не воспользовалась его кредитной карточкой. Ни одно имя из списка ничего ему не говорило, кроме собственного псевдонима.

Значит, их целью был он, а не Джули. Но почему его хотели убить в автобусе, а потом, здесь, нарочно стреляли мимо?

Планы изменились, вот почему. Меня хотели убить, а теперь я нужен им живым. Но зачем?

— Не знаю никого из этого списка. — Он опять солгал Вэнс. — Есть что-то новое по Рику Уинду?

— Причина смерти — удушение. Ему отрезали язык и засунули в глотку, — ответила она. — Послушайте, Роби, если убийство Джейн Уинд и ее мужа связано со взрывом автобуса, у них должен быть какой-то общий знаменатель.

— Единственное, что их связывает, — это пистолет. Но тот, кто был в квартире Уинд, мог просто выбросить его там. Вполне возможно, пистолет не имеет отношения ко взрыву в автобусе.

— Но возможно, что имеет.

— Не упирайтесь в эту версию. Если эти два дела не связаны, то притягивать их друг к другу неразумно. Вы делаете предположения и на основе предположений принимаете решения, которых иначе не приняли бы.

— А как поступили бы вы?

— Работал бы над обоими делами параллельно. Не объединяя их, пока не будет весомых доказательств того, что они связаны.

— Что ж, пожалуй, это разумно.

Роби посмотрел на часы:

— Я хочу поспать хоть несколько часов.

— Вам есть где спать? Если нет, добро пожаловать ко мне.

— Есть. А если уже нет, то попрошусь к вам. Спасибо.

Он пошел к своей машине. Пора наведаться к Джули.

Роби открыл дверь и отключил сигнализацию.

— Джули?

С пистолетом в руке он двинулся по коридору.

— Джули?

Осмотрев три комнаты, он добрался до ее спальни. Открыл дверь. Она спала. Роби закрыл дверь и прошел по коридору в свою комнату.

Зазвонил его мобильный. Это Синий.

— Лео Брум — федеральный служащий. Работает в отделе по связям с общественностью министерства сельского хозяйства.

— Сельского хозяйства? Вы шутите! — воскликнул Роби.

— Нет, не шучу. Я сейчас отправляю вам имейл с его досье. Почитайте. Может быть, найдете что-нибудь.

— Что-нибудь там должно быть, — сказал Роби.

— Так найдите. — Синий закончил разговор.

Раздалось характерное жужжание, и в почтовый ящик Роби пришло описание профессиональной жизни Лео Брума. Он стал внимательно читать документ.

— Ну и что? — сказал он, не глядя на нее. Джули, в пижаме, заспанная, вошла в комнату.

— Вы что-нибудь выяснили?

— Кажется, бомбу заложили, чтобы убить меня, а не тебя.

— Это утешает.

— Лео Брум работал в министерстве сельского хозяйства. А также служил в армии. Война в Персидском заливе.

— И что?

— Помнишь, убили женщину с ребенком? Ее бывшего мужа тоже убили, а он был военным. Возможно, они с Брумом были знакомы.

— Если и были, что такого они знали, что их убили? И как это связано с убийством моих родителей?

— Не знаю. Я пока отрабатываю разные версии.

— А тот, кто взорвал автобус, почему хотел вас убить?

— Я не могу говорить об этом.

Она сказала:

— Могло так быть, что этот мистер Уинд рассказал что-то Брумам, а те — моим родителям?

— Могло. Это моя самая перспективная версия.

— Я тоже хочу ее отрабатывать.

— Ты это делаешь. Ты очень помогла мне.

Она еще постояла, помолчала, потом спросила:

— Как вы думаете, что они сделали с телами моих родителей?

— Вероятно, спрятали так, чтобы никто не нашел, — сказал Роби. — Вспоминай их такими, какими знала. Не думай, где они сейчас, ладно? Не додумаешься ни до чего хорошего.

— Легко сказать.

— Да, конечно, но, по-моему, все же нужно это сказать.

Роби ждал, что она сейчас заплачет. Дети в таких случаях плачут, так, по крайней мере, считается. Сам он, когда был ребенком, не плакал. Но его детство нормальным не назовешь.

Но Джули не заплакала. Даже не всхлипнула. Она холодно и спокойно смотрела на него.

— Я убью того, кто это сделал.

— Убить не так просто, как кажется.

— Поможете мне? Я знаю, вы можете.

Он, помолчав, негромко сказал:

— Джули, это не игра. Ты хочешь их убить. Ладно, я это понимаю. Но ты не сможешь, когда дойдет до дела. И не забывай одну вещь.

— Какую? — спросила она сдавленным голосом.

— Они тоже хотят тебя убить. И как только им представится такая возможность, они не будут колебаться ни секунды.

В два часа ночи, проспав ровно один час, Роби открыл глаза. На цыпочках пройдя в гостиную, приник к телескопу. В глазке появилась Энни Ламберт. Она вышла из своей спальни, прошла на кухню — в черных колготках и в голубой футболке.

Она раскрыла книгу, поставила перед собой баночку йогурта и села читать. Не только у него бессонница.

Он нашел ее визитную карточку и набрал номер мобильного.

— Это Уилл. — В телескоп он увидел, как она выпрямилась. — Не спится что-то. Надеюсь, я вас не разбудил.

— Я не спала. Сижу ем йогурт.

— Вы знаете, с крыши нашего дома открывается отличный вид. Вы там бывали?

— Я думала, туда нельзя. Разве там не закрыто?

— С замками нет проблем, если к ним есть ключи. Как насчет того, чтобы встретиться на лестнице через десять минут?

— Как? Вы серьезно?

— Я не звоню в два часа ночи, чтобы просто пошутить.

— Договорились.

Она нажала отбой, и Роби улыбнулся, глядя, как она вскочила и побежала по коридору — видимо, переодеваться.

Через девять минут он стоял у двери на лестницу. Она надела юбку до колен и блузку. Он повел ее вверх. Когда они подошли к запертой двери на крышу, он достал свои отмычки, и дверь открылась.

— Это ведь не ключ, — сказала она, восхищаясь его ловкостью. — Это ведь отмычка.

— Отмычка — тот же ключ, но под другим названием.

Она вслед за ним поднялась на последние несколько ступенек. Плоская крыша излучала слабое тепло.

Роби извлек из-под пиджака бутылку вина.

— Надеюсь, вы любите красное. — И вынул из кармана два пластиковых стаканчика.

Они стояли на краю крыши, поставив бокалы на стену, которая доходила им примерно до груди. Свежий ветерок мягко овевал их, они пили вино и разговаривали. Совершенно безобидная болтовня; однако Роби немного полегчало.

— Я никогда не делала ничего подобного, — сказала Ламберт.

— А я и раньше сюда приходил, но только один.

— Я польщена.

Роби посмотрел на часы:

— Что ж, будем считать, эту ночь мы отпраздновали.

Он проводил ее до двери квартиры. На прощание она легонько поцеловала его в губы, положив руки ему на грудь.

— Спокойной ночи.

Когда она закрыла за собой дверь, Роби немного постоял, пытаясь разобраться в своих чувствах. Очень, очень давно он не чувствовал ничего подобного.

Через несколько минут Роби был уже в соседнем здании. Проверил, как там Джули: спит. Принял душ, оделся и вышел.

Он ехал по пустынным улицам. Первая остановка — дом Джули.

Оставив машину за квартал, он вошел в дом и, включив крошечный фонарик, дошел до пятна на стене. Стал его изучать. Кровь, никаких сомнений, но полиция может просто не заметить его. А вот Роби это пятнышко много о чем говорило.

Брызги крови — их убрали, убрали все, кроме этого пятнышка на самом виду.

Роби выпрямился. Это пятнышко — послание. Но кому?

Может быть, кому-то из друзей Гетти? Кто захочет обратиться в полицию, но не станет этого делать, узнав, что их убили? Явная натяжка, одернул себя Роби. Предполагаемый друг не увидит этого пятнышка или не поймет, что́ это. А я и увижу, и пойму.

Он обыскал дом, закончив комнатой Джули. В углу валялся плюшевый мишка. Роби взял его, взял фотографию Джули с родителями и положил в свой рюкзак.

Завибрировал мобильный. Это Синий.

— Мы нашли вашего руководителя. Приезжайте посмотреть.

Роби посмотрел на груду черных костей, потом перевел взгляд на Синего. Его белоснежная рубашка была туго накрахмалена, галстук спускался строго вертикально, он благоухал одеколоном. Раннее утро, на часах несколько минут шестого, а он выглядел так, словно готов проводить презентацию перед руководителями пятисот крупнейших мировых компаний по версии журнала «Форчун».

Синий смотрел на почерневшие останки человека, приказавшего Роби убить женщину с ребенком. Они находились в глубине парка в округе Ферфакс, штат Виргиния.

— Что нам известно? — спросил Роби.

— Его имя, должность и послужной список. Но мы не знаем ни о его последних передвижениях, ни почему он стал предателем, ни кто его убил.

— Это точно он? Из обугленных костей ДНК не извлекается.

— Ему обмотали один палец огнеупорным материалом. Тут и отпечаток, и ДНК. Это он.

— Они обычно стремятся спрятать концы, — сказал Роби. — Как вы узнали об этом трупе?

— Из анонимного телефонного звонка. — Синий махнул рукой в сторону припаркованного на тротуаре джипа. — Я хотел бы услышать ваш отчет.

— Рассказывать почти нечего.

— Я все равно уже проснулся. В машине есть кофе. И сколько бы вы ни рассказали, я узнаю больше, чем знаю сейчас.

Роби устроился на заднем сиденье джипа. Надо бы рассказать Синему все, но он испытывал понятное нежелание рассказывать что бы то ни было кому бы то ни было.

— Мой руководитель лежит здесь поджаренный, — начал он.

— Я тоже больше никому не доверяю, — ответил Синий, читая мысли Роби. — Я не могу заставить вас рассказать мне все, что вам известно.

— Посредством продвинутых техник допроса? — зацепился Роби за эти слова.

— Я в них не верю.

— Такова теперь официальная позиция агентства?

— Такова моя личная позиция.

Роби несколько секунд подумал, потом заговорил:

— Девушка в автобусе — это Джули Гетти. Один мужчина попытался ее убить. Я его обезвредил. Мы с ней вышли, и автобус взорвался. В момент взрыва я потерял свой пистолет. Мы ушли от стрелка в переулке, и она сейчас живет в моей второй квартире.

— Она связана как-то с Лео Брумом?

— Он друг родителей Джули, Кертиса и Сары. Мужчина, что был в автобусе, убил их; вероятно, они что-то знали и он хотел заставить их замолчать. Нужно проверить их биографии. Джули перечислила мне друзей своих родителей, и Брумы были в этом списке. Я пошел к ним домой. Их не было, а квартира вылизана.

— То есть они либо в бегах, либо тоже убиты, — сказал Синий. — Брум работал в министерстве сельского хозяйства. Не то чтобы там у нас был эпицентр шпионажа.

— Он в свое время тоже воевал, в Персидском заливе, — возразил Роби.

— Что ж, это предполагает некоторые возможности.

— Вот что еще, — сказал Роби. — Сначала я думал, что автобус взорвали, чтобы убить Джули. Теперь я считаю, что убить хотели меня.

— Почему?

— Я забронировал место на вымышленное имя, которое стало известно тем, кому не нужно. Никто не мог знать, что в этом автобусе окажется Джули. Но кто-то знал, что там буду я. Бомба в автобус была заложена, когда я еще не дошел до квартиры Уинд.

— Но зачем вас убивать? Что вы такое знаете?

Роби покачал головой.

— Думаю, думаю — никак не могу понять.

Синий сказал:

— У «Доннелли» вас должны были убить.

— Я знаю. Меня нарочно оставили в живых.

— То есть до этого вас хотели убить, а теперь хотят оставить в живых?

— План изменился.

— Почему? Вы им для чего-то нужны?

То, как сказал это Синий, заставило Роби поднять на него глаза.

— Вы думаете, я тоже предатель?

Синий смотрел за спину Роби на остатки того, что некогда было человеком.

— Ну, если так, то вы видите, чем это кончается.

Рик Уинд жил на узкой улице в рабочем районе. В доме была полиция, хотя здесь и не совершилось никакого преступления. Синий приказал предварить приход Роби звонком, и дежурный полицейский пропустил Роби, взглянув на его удостоверение.

Перед тем как войти, Роби надел резиновые перчатки и бахилы. Включил свет, огляделся. Мебель была старая, потрепанная, ковры вытертые, в пятнах.

На одной стене висела полка с книгами и несколькими фотографиями в рамках. Роби стал рассматривать их одну за другой и взял в руки ту, на которой были Рик и Джейн Уинд с двумя сыновьями. Счастливая семья. Роби задумался, отчего распался их брак. И поставил фотографию на место.

Он обыскал дом от подвала до самого верха — и ничего не нашел. Напрасная трата времени. Он позвонил Вэнс:

— Найдется время выпить кофе? Я угощаю.

— И чего вы за это хотите?

— Ну, например, заключение судмедэкспертизы по Рику Уинду.

Она вздохнула.

— Где и когда?

Когда Роби вошел в кафе на Кинг-стрит, Вэнс уже была там. Она заказала кофе и ему тоже. И когда он сделал первый глоток, вытащила из сумки папку с фотографиями тела Уинда и подробным анализом причин его смерти.

Роби читал заключение.

— Значит, Уинд был не в лучшей форме. Болезнь сердца, плохие почки, печень и легкие тоже нехороши.

— Мой старший брат воевал в Персидском заливе. Он умер в сорок шесть лет. Мозг у него был как швейцарский сыр.

— Синдром войны в Заливе?

— Да. В новостях об этом не очень-то говорили. Слишком уж много денег вбухало в это дело министерство обороны. Правда никогда не выйдет наружу.

Роби положил папку на стол.

— Какая интересная татуировка у него на левой руке. — Он вытащил фотографию и показал ей.

— Я видела. Еще подумала, что бы это могло быть, — сказала Вэнс.

— Это спартанский воин, из фильма «Триста спартанцев». Логично, что у Уинда такая татуировка, он ведь служил в пехоте. Вы не будете возражать, если я подержу эту папку у себя?

— Берите. У меня есть копии.

Зазвонил ее телефон. Она стала слушать, и вдруг широко раскрыла глаза.

— Появилась свидетельница взрыва автобуса. Ее зовут Мишель Коэн. Она все видела.

— Отлично, — сказал Роби, и у него засосало под ложечкой.

— Вы едете со мной? — спросила Вэнс, вставая из-за стола.

Роби снизу вверх посмотрел на нее.

— У меня совещание в СУРМО, я не могу его пропустить. Где вы собираетесь ее допрашивать? В Вашингтонском отделении?

— Да.

— Я подъеду, как только освобожусь.

У дверей они расстались. Роби поспешил к своей машине и позвонил Синему, чтобы поделиться новостью.

— На вашем месте я бы держался подальше от этой свидетельницы.

— Надеюсь, я с ней разберусь. Но посмотрите, что на нее есть. Вы нашли Джордисон?

— Нашли, отмыли, переодели. Распространяется ли наша помощь на то, чтобы найти ей подходящую работу?

— Да, и по возможности с повышением зарплаты в сравнении с той, что была.

Закончив разговор, Роби нажал на газ. Нужно срочно поговорить с Джули.

Она ждала его — в джинсах и футболке, с сердитым лицом.

— Уилл, я не знаю, долго ли я еще смогу сидеть без дела.

— У меня к тебе вопрос. Твой ответ может изменить абсолютно все.

— Что за вопрос?

— Почему автобус? Ведь из города можно выбраться самыми разными способами. Почему ты выбрала именно этот?

— Мама прислала в школу записку. Ей запрещено было со мной разговаривать, потому что я была у опекунов. В записке говорилось, чтобы я пришла вечером домой. И что мама с папой хотят начать все сначала.

— А при чем тут автобус?

— Это было в записке. Мама писала, что если их не будет дома, то я должна пойти на автобусную станцию, сесть в автобус сто двенадцатого маршрута и поехать в Нью-Йорк. Утром они меня встретят. В конверт были вложены деньги.

— Ты узнала почерк своей мамы?

— Записка была напечатана.

— Она часто посылала тебе напечатанные записки?

— Иногда. Она пользовалась компьютером в столовой. Там и принтер тоже есть. — Она подозрительно посмотрела на него. — Вы думаете, мама не писала этой записки?

— Скорее всего, не писала. Кто-то другой хотел, чтобы ты оказалась в этом автобусе. И рассчитывал на то, что я вмешаюсь, когда тот мужчина на тебя набросится. После чего, наиболее вероятно, мы выйдем из автобуса.

— Вы говорите «мы», словно нас объединили.

— Я думаю, нас заставили объединиться, — сказал Роби.

— Но зачем? Разве нас не хотели убить?

— Получается, что нет.

— Но это бессмысленно.

— Если я прав, то для кого-то это имеет смысл.

Роби расстегнул рюкзак, вынул плюшевого мишку и фотографию, что взял из ее дома, и протянул ей.

— Зачем вы туда возвращались? — спросила она, глядя на них.

— Убедиться, что я ничего не пропустил.

— А вы пропустили?

— Да. Они хотели, чтобы я увидел это пятнышко крови. И еще они хотят, чтобы я понял, что они мной играют.

— А мужчина с винтовкой в переулке? Зачем было его посылать, если они хотели, чтобы мы ушли?

— Я думаю, они все время хотели дать нам уйти. Но понимали, что если это будет слишком легко, то я заподозрю неладное. И потому послали за мной стрелка.

— Но если они оставляют вас в живых, и меня тоже, это значит, что мы им для чего-то нужны, — задумчиво сказала Джули.

— Именно. Никто не станет тратить столько сил и убивать столько людей без очень веской причины.

Роби и Джули ехали в машине. Он велел ей сложить в рюкзак вещи, не объясняя зачем.

Крутя руль, он то и дело поглядывал на нее. Поймав его очередной взгляд, далеко не первый, она спросила:

— Что вы на меня все смотрите?

Это очень просто, подумал Роби, но я не смогу этого выговорить. Я отвечаю за кого-то, кроме себя, и это сводит меня с ума.

Зазвонил его мобильный: Вэнс.

— Свидетельница видела, как непосредственно перед взрывом из автобуса вышли мужчина и девочка-подросток. Еще она сказала, что пистолет мужчины упал под машину. Тот самый пистолет, который мы нашли и который связывает взрыв с убийством Уинд. Таким образом, связь этих двух дел подтверждается.

— А где она была, когда все это происходило? И почему откликнулась только сейчас?

— Она выходила из какого-то отеля в том районе, где проводила время совсем не со своим мужем. Наш эксперт сейчас делает фоторобот мужчины и девочки на основе ее описания. Приезжайте. Я хочу, чтобы вы ее послушали.

— У меня совещание, но я приеду, как только смогу.

— Проблемы? — спросила Джули, когда он отложил телефон.

— Да.

Джули взяла папку, лежавшую на приборной доске.

— Что это?

— Отчет о вскрытии одного трупа. Незачем тебе на это смотреть.

Тем не менее она открыла папку и взглянула на фотографии.

— Жуть.

— А чего ты ожидала? Этот человек мертв.

Джули дрожащей рукой вытащила фотографию правого предплечья Рика Уинда и сказала:

— Это воин-спартанец.

Роби с удивлением посмотрел на нее:

— Откуда ты знаешь?

— У моего папы была точно такая же татуировка.

Роби свернул на обочину, остановил машину и повернулся к ней.

— Его зовут Рик Уинд. Ты слышала это имя?

— Нет.

— А твой папа был военным?

— Не думаю.

— Но у него была такая татуировка. Ты не спрашивала, где он ее сделал?

— Он говорил, что это из греческой истории и мифологии.

— Может быть, он служил вместе с Риком Уиндом. У солдат принято всем подразделением делать одинаковые татуировки.

— А если мой папа был в армии, почему он никогда об этом не рассказывал?

— Очень многие не любят рассказывать о своей службе.

— Наверное, герои любят.

— Как правило, герои — это люди, которые много делают, но предпочитают об этом не рассказывать.

— А если мой папа служил в армии, как вы думаете, мог он быть героем? — тихо спросила Джули.

По ее искательному тону Роби понял, какого ответа она ждет.

— Конечно, мог, — сказал Роби.

Джули сказала:

— А вы не можете узнать?

— Легко. — Он вытащил телефон и попросил Синего навести справки. — Скоро узнаем, — сказал он Джули.

Его телефон снова зазвонил. Опять Вэнс.

Джули тоже увидела ее имя.

— Похоже, вы действительно позарез нужны агенту Вэнс.

— Что ж, агенту Вэнс придется подождать, — ответил Роби.

— И свидетельнице взрыва автобуса? — Джули вопросительно вскинула брови. — У агента Вэнс громкий голос — мне было слышно, что она говорила. Эта свидетельница нас видела?

— Похоже на то.

— И если она вас увидит… Это будет проблема.

— Вот именно, — сказал Роби.

— Уилл, а куда мы едем?

Они проехали по Мемориальному мосту и оказались в северной Виргинии. Он свернул с дороги и подъехал к воротам.

— Ты меняешь место жительства.

— Почему?

— Негоже оставаться подолгу в одном и том же месте.

К машине вышел охранник в форме и с винтовкой МР-5. Роби опустил окно и протянул удостоверение:

— Я в списке.

Охранник проверил в своем телефоне. Двое других, тоже вооруженных людей, обыскали машину. Ворота открылись. Роби проехал вперед и остановился на пустой парковке.

— Что это за место? — спросила Джули.

— Безопасное место. Это все, что тебе надо знать.

— ЦРУ, что ли?

— Нет. В Лэнгли я бы тебя не повез.

— Так вы просто так привезли меня сюда?

— Пойдем, — сказал он. — Надо кое-что сделать, Джули.

Она вслед за ним пересекла парковку. Они позвонили в дверь двухэтажного здания; их провели в небольшую переговорную комнату.

Джули села. Роби мерил комнату шагами.

— Вы волнуетесь? — в конце концов спросила она.

Роби посмотрел на нее и понял, что она боится. А почему бы ей и не бояться? Есть чего бояться.

Он сел рядом с ней.

— Лучше будет, если ты останешься здесь. Здесь безопасно.

Открылась дверь, и вошел Синий с картонной папкой в руках.

Роби сказал:

— Это Джулия Гетти.

Синий кивнул.

— Я так и подумал.

— Вы вместе работаете? — спросила Джули.

— Нет, — ответил Роби.

— Иногда, — поправил Синий.

Она оглядела комнату:

— Я должна остаться здесь? Но это же не дом и не квартира.

— Мы устроим вас со всеми удобствами, — сказал Синий. — У нас здесь есть кое-какое жилье для э… гостей.

Роби сказал:

— Что по моим запросам?

— Нашел довольно много. Хотите услышать прямо сейчас?

Роби посмотрел на Джули и потом снова на Синего — вопросительно. Синий откашлялся.

— Не вижу причины, почему Джули нельзя этого слышать. Информация не секретная. — Он открыл папку. — Мисс Гетти, ваш отец, служа в армии, сделал выдающуюся военную карьеру.

— Да? — встрепенулась Джули.

— «Бронзовая звезда» за отвагу, «Пурпурное сердце» и еще несколько почетных наград. Ушел в отставку в звании сержанта.

— Он никогда об этом не рассказывал.

— Где же он служил, что получил «Бронзовую звезду»? — спросил Роби.

— В Персидском заливе, — ответил Синий.

— Его уход в отставку был вызван только его нежеланием идти на сверхсрочную службу или было что-то еще?

— Были еще медицинские показания. ПТС, — ответил Синий.

— Посттравматический синдром, — прошептала Джули.

— Да, именно.

— Больше ничего? — спросил Роби.

Синий посмотрел в папку.

— Кое-что для сведения. Видимо, он подвергался каким-то неблагоприятным воздействиям, что сказалось на его здоровье.

— ОУ? — спросил Роби.

Джули вопросительно посмотрела на него.

— ОУ? Что это такое?

— Обедненный уран, — сказал Роби. — Используется при изготовлении артиллерийских снарядов и танковой брони.

— Уран? Разве он не вреден для человека? — спросила Джули.

— До сих пор не было убедительных исследований, подтверждающих истинность этого утверждения, — заметил Синий.

— Ему делали обследование? — спросил Роби. — Чтобы выяснить происхождение проблем с психикой?

— Нет.

— Наверное, не хотели убедительных доказательств, что этот уран воздействует на мозг, — сказала Джули, неприязненно посмотрев на Синего.

Роби достал фотографию руки Рика Уинда с татуировкой.

— Джули сказала, что у ее отца была такая же татуировка. Можно выяснить, не служили ли они вместе?

Синий позвонил:

— Скоро получим ответ.

— А что удалось узнать о новой свидетельнице?

— Мишель Коэн? Пока ничего. Она в ведении ФБР.

— Если она опознает нас с Джули…

— Это будет катастрофа, — сказал Синий.

— Может быть, она лжет, — сказала Джули.

— Если лжет, мы должны понять почему, — сказал Роби. — Какова ее мотивация.

Синий сказал:

— А как вы намерены объясняться с Вэнс? Вы же не можете вечно водить ее за нос.

— Что-нибудь придумаю. — Однако пока он не представлял себе, что можно придумать.

Зазвонил его мобильный. Вэнс.

— Я ведь сказал, у меня совещание, — сказал он.

— Коэн достаточно подробно описала этих двоих из автобуса. По-видимому, это отец и дочь.

— Хорошо, — сказал Роби. — Вы говорили, девочка-подросток?

— Довольно светлокожая. Мужчина значительно темнее.

— Еще раз?

— Это афроамериканцы, Роби. Вы можете уже приехать?

Глава 6

Роби и Вэнс сидели напротив Мишель Коэн в тесной комнате для допросов. Ей было около сорока лет, и она явно нервничала. Роби очень бы удивился, если б не нервничала.

Коэн подробно повторила свои показания. За несколько секунд до взрыва она вышла из отеля. Увидела, как из автобуса выходят мужчина и молодая женщина. Побежала по переулку к своей машине.

В отеле подтвердили, что Коэн прибыла туда тогда, когда она и сказала. Проверили также показания ее любовника. Ни ему, ни Коэн не было причины лгать. И в то же время Роби знал, что они лгут. Но не мог сказать этого Вэнс, не открыв всего остального.

Интересно, где они нашли Коэн, думал Роби. Может, она бывшая актриса, которой захотелось легких денег. Но она же понимает, что дает ФБР ложные показания. На это нужна очень веская побудительная причина.

— Вы бы смогли узнать этого мужчину в ряду других? На опознании? — спросил он.

— Не уверена.

— Но вы уверены, что он афроамериканец?

— Абсолютно.

— Вы не сразу обратились в полицию. Почему?

— Боялась, что все узнают.

— Вы имеете в виду, узнают о вашем романе? — уточнил Роби.

— Да. Я вовсе этим не горжусь, — сказала Коэн. — Но все-таки я решила откликнуться, я стараюсь помочь.

— И мы ценим это, — сказала Вэнс.

Когда Коэн ушла, Роби сказал:

— Говорю под запись: я считаю, что она лжет.

— А какой у нее может быть мотив?

— Если бы я знал, дело было бы раскрыто.

Вэнс сказала:

— В автобусе было по меньшей мере шесть чернокожих мужчин и три чернокожие девочки-подростка. Показания Коэн соответствуют фактам.

— Вы никогда не прислушиваетесь к своим инстинктам? — спросил он.

— Нет, если есть холодные жесткие факты.

Роби поднялся.

— Куда вы? — спросила она.

— Искать холодные жесткие факты.

Мишель Коэн налила себе чашку кофе и принесла ее в гостиную, где работал телевизор. Переключила на другой канал.

— Я бы предпочел другую программу.

Она вскрикнула.

Роби сел в кресло напротив нее. Выследить ее не составило труда: ее домашний адрес был в папке, которую Вэнс дала ему почитать.

— Запирайте дверь, когда приходите домой, — сказал он.

— Я сейчас позвоню в полицию. Я этого не потерплю!

Роби вытащил плоскую квадратную коробочку.

— Мишель, вы знаете, что это такое?

— Я не собираюсь играть с вами в дурацкие игры.

— Это цифровой видеодиск. С камеры слежения, установленной там, где взорвался автобус.

— Почему же полиция о нем не знает?

— Потому что одного человека ограбили, и он установил собственную веб-камеру на высоте третьего этажа, чтобы следить за улицей. Я его обнаружил, потому что проводил опрос населения еще до полицейских. На этом диске, Мишель, нет ни вас, ни вашего бойфренда.

— Это смешно. Зачем бы нам придумывать такие вещи? И служащий отеля подтвердил наши показания.

— Я же не говорю, что вас не было в отеле. Я говорю, что вы лжете насчет того, что видели. Вы ничего не видели.

— Вы ошибаетесь!

— Вы утверждаете, что видели, как автобус взорвался и пистолет мужчины отлетел и приземлился под машину?

— Да.

— Взрыв поднял в воздух тысячи обломков, и вы среди них рассмотрели один маленький пистолет?

Она вскочила и кинулась к телефону:

— Уходите! Немедленно! Или я вызову полицию.

— И вы, и я знаем, Мишель, что вы не видели, как двоечернокожих выходили из автобуса. И этот диск подтверждает это. То есть вы дали ФБР ложные показания. Это тянет на пять лет тюрьмы как минимум, по трем разным статьям.

— Вы просто меня запугиваете.

— Нет, я пытаюсь вам объяснить, насколько серьезно ваше положение. Давайте поговорим об этом, и, возможно, нам удастся найти какой-нибудь выход.

— Почему вы это делаете?

— Потому что я добрый парень. Если бы я хоть на секунду поверил, что вы сами все это придумали, а не стали жертвой обмана, я бы вас давно уже арестовал. Но если я с вашей помощью найду тех, кто мне действительно нужен, это будет очень хорошо. Так мы сможем уладить это дело, Мишель.

Коэн, опустив глаза, села на диван. Роби, глядя на нее, откинулся на спинку кресла.

— Кто велел вам солгать?

— Я не могу вам сказать. Они убьют моего мужа.

— А какое он имеет к этому отношение?

— У него долги. Азартные игры. Но к нему подошли и сказали, что есть выход. Что если мы это сделаем, то все долги ему простят.

— Чем занимается ваш муж?

— Партнер в адвокатской конторе. Он хороший человек, но, к сожалению, игрок. Проиграл деньги клиента, теперь ему надо покрыть недостачу. Если это выплывет наружу, ему конец.

— Что за люди велели вам сделать это?

— Я с ними не встречалась. Моего мужа привели в какую-то комнату, держали в темноте. И сказали, что́ нужно сделать.

— Почему вы решили заменить мужа?

— Потому что я хладнокровнее, я лучше выдерживаю давление. Он бы не смог лгать ФБР.

— А кто мужчина, с которым вы были в отеле?

— Мужчину предоставили они. Мы с ним просто сидели в номере, глядя в пол. И в назначенное время ушли. Я действительно не видела, как взорвался автобус. Мне велели сказать, что из него вышли чернокожий мужчина и чернокожая девочка.

— Где сейчас ваш муж?

— Поехал убедиться, что его долги аннулированы.

— Вы думаете, все легко? Вы больше не нужны этим людям, Мишель.

Она покраснела.

— Но мы ничего не знаем.

— Того, что вы мне рассказали, вполне достаточно. Когда ваш муж должен вернуться?

Она посмотрела на часы.

— Он должен был вернуться минут двадцать назад. — Она схватила телефон и набрала номер. — Включается голосовая почта.

— Напишите ему.

Они ждали пять минут, но ответа не пришло.

— Куда он поехал убедиться, что долги аннулированы?

— В один бар в Бетесде.

— Поехали. Может быть, мы успеем спасти его.

По дороге Роби позвонил Синему и попросил группу поддержки. Она должна была подъехать к бару.

Коэн плакала.

— Вы думаете, его уже нет в живых? Сейчас все это кажется такой глупостью! Конечно, его не отпустят. Но мы были в таком отчаянии!

— Отчего и идеально подошли для такого дела. — Роби заехал на тротуар и остановил машину. — Здесь? — спросил он, показав на вывеску «За удачу» над дверью бара.

— Да, — кивнула она. — Вот и машина Марка. — Невдалеке был припаркован серый «лексус».

Роби огляделся, ища группу поддержки. Написал сообщение Синему. Ответ пришел тут же: через минуту прибудет.

За машиной Роби затормозил джип. Роби посигналил водителю. Тот посигналил в ответ. Роби вышел и подвел Коэн к джипу. В нем сидели трое мужчин. Коэн устроилась на заднем сиденье.

— Побудьте здесь, — сказал он ей. — Эти люди о вас позаботятся.

Роби посмотрел на мужчину на пассажирском сиденье.

— Пойдете со мной?

Тот кивнул, и они двинулись по улице, осматриваясь, нет ли опасности. Бар был закрыт.

— Как будем действовать? — спросил второй.

— Я пойду к заднему входу — это займет две минуты. Вы через две минуты входите отсюда. Пойдем навстречу друг другу.

Роби свернул в переулок и нашел заднюю дверь. Отмычкой вскрыл замок, вынул пистолет и тихо вошел. Внутри было совершенно темно. Он выждал, чтобы глаза привыкли к темноте, и двинулся вперед. В этот самый момент его напарник должен входить в бар с улицы.

Вот только никакого напарника там не оказалось. Зато был кое-кто другой. Роби подошел к мужчине, сидевшему на табурете слева от уличной двери. Из окон просачивалось достаточно света, чтобы увидеть в голове у него одно-единственное пулевое отверстие. Роби притронулся к его руке. Холодная. Он мертв уже давно.

Роби залез в карман его пиджака и вытащил бумажник. Водительские права на имя Марка Коэна. Он положил бумажник на место, взглянул на входную дверь. Черт.

Он поспешил к двери, открыл ее и вышел на улицу. Его «вольво» был на месте, а черный джип исчез.

Он позвонил Синему.

— Марк Коэн убит, а ваши люди уехали, взяв с собой Мишель Коэн. Как вы это объясните?

— Ничего не понимаю, — сказал Синий. — Это двое лучших моих людей. Они должны были подчиняться вашим приказам.

Роби сказал:

— В джипе было трое.

— Я посылал только двоих.

— Значит, третий увязался за ними, и теперь мы знаем почему.

— Роби, это беспрецедентно.

— Я буду у вас через двадцать минут. Пойдите к Джули, возьмите с собой группу надежных ребят. Не могли же они перекупить всех!

— Роби, вы хотите сказать…

— Скорее!

Когда Роби приехал, первый, кого он увидел, был Синий. Вторая — Джули.

Синий коротко бросил:

— Идите за мной.

Они быстро прошли по коридору, вошли в комнату. Синий закрыл дверь на ключ и жестом предложил Роби и Джули садиться.

— Мишель Коэн? — спросил Роби.

— Убита. Вместе с двумя моими ребятами. С теми двумя, которых я послал. Их тела только что обнаружили в джипе.

— А третий кто?

— Малколм Страйт. Десять лет проработал здесь. Безукоризненное досье.

— Опишите его, — попросил Роби. Синий описал, и Роби узнал его. — Тот, который должен был войти в бар с улицы.

— О чем вы говорите? — спросила Джули.

Роби коротко посвятил ее в суть дела. Казалось, она озадачена.

— Зачем они заставили эту женщину говорить очевидную ложь?

— Вот именно. Чего они этим достигли? — поддакнул Синий.

— Кто еще работал с этим Страйтом? — спросил Роби.

— Много народу.

— Нужно поговорить со всеми. Нужно узнать, не стоит ли он за чьей-нибудь спиной, не руководит ли чьими-то действиями.

— Так у этого человека, возможно, здесь кто-то остался? — сказала Джули и посмотрела Синему прямо в глаза. — Ничего себе безопасное место.

Роби сказал:

— Мы не можем здесь оставаться. Мы должны уйти.

— Куда же вы направитесь? — спросил Синий.

— Туда, где побезопасней, чем здесь, — сказал Роби.

Роби выехал из ворот и повернул налево.

— Куда мы едем? — спросила Джули.

— Осталось только одно безопасное место: домик в лесу.

— Очень уединенное, идеально удобное для засады.

— Зато сразу видно, если кто-то появляется. Вот и думай.

— Они могут послать много людей.

— Могут. А могут и никого не послать.

— Это почему?

— Подумай сама, Джули. Что за игру они ведут? Этот Малколм Страйт был в этом здании, и ты тоже. Он легко мог тебя убить. И то же со мной: меня могли уже не раз застрелить.

Джули откинулась на спинку, подумала и сказала:

— Уилл, эта дорога ведет не к вашему дому.

— Небольшая перемена в планах.

— Почему?

— Чтобы получить помощь и сделать важное признание.

Роби принял несвойственное ему решение. Обычно он не обращался за помощью к другим людям, но в данном случае понял, что одному ему не справиться.

Он подъехал к комплексу кондоминиумов, и Джули вслед за ним вошла в дом. Роби постучал в дверь под номером семьсот один.

Дверь открылась. Вэнс во все глаза уставилась на Роби, потом перевела взгляд на Джули.

— Что, черт возьми, происходит? Что это за ребенок?

— Из-за нее-то я и приехал.

Вэнс шагнула назад и впустила их.

— Мишель Коэн и ее муж убиты, — сказал Роби.

— Что?! — воскликнула Вэнс. — Как?

Он сел на диван и жестом предложил сесть Джули. Вэнс стала перед ним, уперев руки в бока.

— Она лгала, как я и сказал. Ее муж был азартный игрок, он запутался в долгах. Они подумали, что таким образом смогут выбраться из долгов. Я видел его — в одном баре в Бетесде, с третьим глазом. Ее убили позже, вместе с двумя офицерами спецслужб.

Вэнс охнула:

— Что, черт возьми, происходит?

— Нет ли у вас кофе? Боюсь, объяснения затянутся.

— Только поставила.

— Я пью черный, — сказала Джули.

— Да неужели? — сказала так и не оправившаяся от изумления Вэнс.

Роби прошел на кухню.

Вэнс шла за ним по пятам.

— Ну, Роби, рассказывайте.

— Ладно. Во-первых, я технически не принадлежу к СУРМО.

— Какой сюрприз! Дальше.

— Дальше — не для записи.

— Понятное дело.

— Так вы не хотите кофе?

— Я хочу, чтобы вы ответили на мои вопросы.

Роби разлил кофе по чашкам и протянул одну ей. Посмотрел в окно на монументы округа Колумбия.

— На что вы готовы, чтобы сохранить все это?

— На что готова? Черт возьми, да на все!

— А чтобы сохранить жизнь этой девочки?

— Вы даже не сказали мне, кто это.

— Джули Гетти. Она была в автобусе, но вышла перед тем, как он взорвался.

— Откуда, черт возьми, вы это знаете? — резко спросила Вэнс.

— Потому что я вышел вместе с ней. Вот почему я точно знал, что Коэн лгала. Как видите, мы с Джули не чернокожие.

Вэнс пыталась осмыслить это ошеломительное признание.

— Вы были в автобусе? Почему? И почему я узнаю об этом только сейчас?

— Потому что об этом знали только те, кому положено, а вам было не положено. Во всяком случае, раньше.

Они одновременно обернулись. Джули стояла в дверях.

Вэнс переводила взгляд с нее на Роби:

— Кому положено? Так вы из разведки? Видит бог, Роби, вам придется очень многое объяснить! Кто взорвал автобус?

— Не знаю. Но, должно быть, его взорвали удаленно. Это был не таймер, потому что они не хотели убивать ни ее, ни меня.

— Почему?

— Не знаю. Знаю только, что они по неведомой причине хотели оставить в живых одного из нас или обоих.

Вэнс повернулась к Джули:

— Что ты делала в этом автобусе?

— Можно мне сначала кофе?

— Боже мой, пожалуйста. — Вэнс протянула ей чашку. — Так что ты делала в этом автобусе?

— Какой-то человек убил моих родителей. Мама послала мне записку, по крайней мере, я думала, что мама. В записке говорилось, чтобы я садилась в этот автобус и ехала в Нью-Йорк, где мы с ней встретимся. Когда я села в автобус, тот человек, что убил родителей, тоже вошел туда и напал на меня. Уилл его обезвредил. Мы вышли из автобуса, и он взорвался.

Вэнс, обращаясь к Роби, прошипела:

— Так это ваш пистолет мы нашли рядом с автобусом! Это вы были в квартире Джейн Уинд. Вы собирались убить ее!

— Выслушайте его, агент Вэнс, — взмолилась Джули. — Уилл спас мне жизнь. Он хороший.

Вэнс успокоилась и сказала Роби:

— Вы поставили меня в очень неловкое положение. Я обязана доложить об этом.

— Согласен. Я выполнял приказ, но, как выяснилось, он исходил от изменника. Мы обнаружили в наших рядах изменника. И боюсь, он может оказаться не единственным…

Она вскинула брови.

— Вы хотите сказать, и в Бюро?

— У вас не бывает червивых яблок?

— Очень мало, — сказала она, защищаясь.

— Хватит и одного, — сказал Роби.

Вэнс вздохнула:

— Чего вы от меня хотите?

Роби повернул «вольво» к аэропорту Даллеса, купил билет до Чикаго, прошел контроль безопасности и зашел в туалет. Оттуда он вышел в тренировочном костюме, бейсболке и в очках. На автобусе доехал до проката автомобилей, взял «ауди», воспользовавшись кредитной карточкой на вымышленное имя, и по платной дороге помчался на запад.

Через час он уже подъезжал к своему лесному убежищу. Он завел машину в сарай, закрыл двери. Поднял крышку люка в полу и стал спускаться вниз. Щелкнул выключателем — замигала старая люминесцентная трубка. Роби прошел по коридору и остановился перед стеной, сплошь завешанной огнестрельным оружием. Пистолеты, винтовки, дробовики и даже ракетная установка «земля-воздух». Он взял то, что хотел взять, и еще десять минут перебирал стволы. Потом запаковал оружие в большую спортивную сумку, которую и положил в багажник «ауди».

Через пять минут он уже мчался на восток. Остановившись в мотеле, позвонил Джули, оставшейся на попечении Вэнс и ФБР. Вэнс, не вдаваясь в подробности, сказала своему начальству, что Джули — возможный свидетель и ей требуется защита. Для ее защиты вызвали двух агентов из других городов. В округе Колумбия Роби не доверял никому.

Голос у Джули был взволнованный.

— Я позвонила Бруму по телефону, который вы мне дали, и получила в ответ текстовое сообщение, — сказала она. — Брумы хотят встретиться со мной.

— Ты ведь понимаешь, что это, может быть, вовсе и не Брумы? — сказал Роби успокаивающим тоном. — Если бы это был Брум, он бы, наверное, просто ответил или перезвонил.

— Вам обязательно надо все испортить, — сказала Джули.

— Где и когда?

Она сказала.

— Скорее всего, это ловушка. Ты не пойдешь. Я сам разберусь.

— Это обидно.

— Это разумно.

Роби положил телефон в карман и стал мысленно готовиться к встрече. Ему пришло в голову, что настанет момент, когда тем, кто стоит за всем этим, он уже не будет нужен живым. Он позвонил Вэнс и рассказал ей о предстоящей встрече.

Роби тихо проговорил в микрофон, оглядывая мемориал Мартина Лютера Кинга:

— Вы на месте?

— Так точно, — прозвучал у него в ухе голос Вэнс.

— Видите кого-нибудь?

— Нет.

Роби продолжал идти и смотреть. Он был в очках ночного видения, но даже в них не увидишь того, чего нет.

— Джули? — раздался голос откуда-то слева, со стороны мемориала.

Там был мужчина. Роби крепче сжал пистолет и сказал в микрофон:

— Слышите?

Вэнс сказала:

— Да, но не вижу источника звука.

Через секунду Роби его увидел. Мужчина стал ясно виден на фоне мемориала. С помощью очков Роби узнал Лео Брума — вспомнил фотографию, которую видел в его квартире.

В ухе раздался голос Вэнс:

— Это Брум?

— Да. Сидите тихо, будете меня прикрывать.

Роби шагнул вперед.

— Мистер Брум?

Мужчина тотчас нырнул за памятник.

— Мистер Брум, — повторил Роби.

— Где Джули? — сказал Брум.

— Мы не позволили ей прийти. Мы подумали, что это засада.

— И я так думаю, — сказал Брум. — К вашему сведению, у меня есть пистолет.

Вэнс вышла из укрытия, подняв оружие и жетон.

— Я из ФБР, мистер Брум. Мы хотим с вами поговорить.

Роби сказал:

— Родители Джули убиты, мистер Брум.

— Кертис и Сара убиты?

— А также Рик Уинд и его бывшая жена. Убиты.

Брум вышел из-за памятника.

— Мы должны немедленно прекратить это.

— Не вполне согласна с вами, мистер Брум, — сказала Вэнс. — Сначала нужно доставить вас в безопасное место. И вашу жену.

— Она убита.

Роби быстро сказал:

— Вы были с ней, когда это случилось?

— Да, я едва не…

Роби вдруг кинулся на Брума:

— Ложись! Быстро!

Но он опоздал. Щелкнул выстрел. Брум тяжело упал в грязь. Роби залег и оглядел местность. Да, это ловушка. Ему бы не позволили ничего узнать от Лео Брума.

Вэнс присела на корточки рядом с Роби.

— Убит?

— Пуля пробила голову.

— Вы крикнули ему: «Ложись!» Откуда вы знали?

— Они убили его жену, а его отпустили? Так не бывает. Они не отпускают людей так просто.

— А почему тогда позволили ему прийти сюда?

— Кажется, для них это такая игра.

— Но ведь люди гибнут, Роби. В такой игре.

Роби сидел в темноте в своей квартире. Вэнс и четверка агентов ФБР взяли на себя заботу о Джули. Он рассказал ей об убийстве Брума. Она приняла это стоически, по-видимому сочтя, что такова уж жизнь. Но так еще хуже, подумал Роби. Это же неправильно, когда чувства четырнадцатилетней девочки так огрубели, что насильственная смерть для нее уже не потрясение.

Он вернулся к себе, потому что хотел побыть один. Он не боялся, что за ним по пятам идут убийцы. По крайней мере, пока.

Пока я зачем-то нужен им живым. А потом меня уничтожат.

Он напряженно, подробно вспоминал задания, которые ему пришлось выполнить. При его работе найдется немало людей, которые хотят ему отомстить.

Два часа ночи. Он посмотрел в окно. На улице мало машин и совсем нет людей. Но он увидел Энни Ламберт — она втаскивала в подъезд свой велосипед. И когда она вышла из лифта, он ее уже ждал. Увидев его, она удивилась. Потом улыбнулась, пытаясь справиться с сумкой. Роби забрал у нее сумку.

— Спасибо, я так устала, — сказала она. — Пришлось поработать сверхурочно.

— Значит, донесу ее до двери, и ты пойдешь спать.

В коридоре она сказала:

— Когда я сказала, что устала, я не имела в виду прямо сейчас идти спать. Может быть, зайдешь выпить пива?

— С удовольствием.

Они вошли в ее квартиру. Она поставила на место велосипед и отправила Роби на кухню, где он вынул из холодильника две банки пива и принес их в гостиную. Когда она вышла из спальни, на ней были джинсы и футболка с длинными рукавами, волосы забраны в хвост. Она плюхнулась в кресло и поджала ноги под себя.

— Завтра у меня выходной, — сказала она. — Президента не будет в городе. Когда он вернется, будет большой прием в Белом доме, и я на нем буду работать. Так что в выходной мне надо как следует отдохнуть. — Она чокнулась своей банкой пива с его. — Итак, можно ли назвать это нашим первым свиданием?

— Строго говоря, мне кажется, нельзя, — ответил Роби. — Это получилось как-то нечаянно. Но мы можем превратить эту встречу во что захотим. Мы живем в свободной стране.

— Ты мне нравишься, Уилл. Очень нравишься.

— Ты же меня совсем не знаешь.

— Я хорошо разбираюсь в людях. С детства. — Она помолчала. — Ты внушаешь мне, как бы это сказать, уверенность в себе.

— Энни, у тебя есть множество причин, чтобы чувствовать уверенность в себе.

Она встала с кресла и села рядом с ним.

— У меня было несколько неудачных попыток отношений с мужчинами.

— Обещаю, что со мной будет удачная. — Роби не мог дать никаких гарантий, но свято верил в это.

Они одновременно подались друг к другу. Их губы нежно соприкоснулись, и тут же они отпрянули друг от друга.

— Тебе не нравится? — спросила она.

— Нравится, очень нравится.

Они снова поцеловались.

— Я гораздо старше тебя, — сказал он. — Может быть, все же не надо?

— А может быть, все же надо? Ведь нам обоим так этого хочется, — прошептала она ему в ухо.

В шесть утра Роби ушел, оставив Энни Ламберт в постели. Его машина помчалась по темной улице.

Он позвонил Вэнс.

— Что с вами случилось? — сказала она. — Вы исчезли сразу же, как только мы разобрались с Джули.

— Мне нужно было немножко углубиться в прошлое, чтобы в голове прояснилось.

— Теперь прояснилось? Потому что нам нужно дело раскрывать.

— Да.

— Я еще не завтракала. Здесь рядом с Вашингтонским отделением, за углом, есть круглосуточное кафе. Знаете?

— Да.

Он приехал первый и уже успел заказать кофе, когда она вошла.

Она отпила из своей чашки и сказала:

— Вы плохо выглядите.

— А с чего мне выглядеть хорошо? — огрызнулся он. На минуту ему показалось, что сейчас она обвинит его в том, что он был с другой женщиной.

Они неловко помолчали, потом Роби спросил:

— Как Джули?

— Подавлена. Кажется, она думает, что вы ее бросили.

— А как вы объяснились со своим начальством?

— Обошла молчанием некоторые моменты.

— Не надо меня прикрывать, Вэнс.

— Если бы я вас не прикрывала, ФБР обрушилось бы на вас всей своей мощью. Да и, честно говоря, не для вас же я это делаю. Если все это как-то выйдет наружу, меня скорее всего снимут с этого расследования, и тогда мы этого не распутаем никогда. А я этого не хочу.

— Значит, мы друг друга понимаем, — сказал Роби.

— Я вовсе не уверена, что всегда правильно вас понимаю, но с этим уж ничего не поделаешь. Мы просто вместе работаем, чтобы найти и обезвредить убийц.

— А что у нас с Лео Брумом? Что-нибудь нашли?

— На него ничего нет. Но на руке у него мы обнаружили татуировку, идентичную той, что у Рика Уинда. Такую же, как, Джули говорит, была и у ее отца.

— Значит, в армии они должны были знать друг друга, — сказал Роби.

— Вы сказали: они позволили ему уйти, после того как убили его жену. Это часть игры, вы сказали. Если это такое соревнование между ними и вами, то поищите в своем прошлом, кто хочет свести с вами счеты. Где же вы все-таки работаете, Роби?

Он не ответил, потому что не имел права говорить об этом.

— Отлично, — сказала Вэнс. — Можете не отвечать, но послушайте меня, ладно?

Роби кивнул.

— Я думаю, вы были в квартире Джейн Уинд, вы должны были убить ее — это была санкционированная акция. Но убил ее кто-то другой, с большого расстояния. Вы отнесли ее младшего ребенка в безопасное место и ушли. Затем вас вынудили расследовать убийство, при котором вы присутствовали, под прикрытием жетона службы уголовных расследований министерства обороны. Пока все верно?

— Вы агент ФБР, меньшего я и не ожидал.

— Расскажите о ликвидации Уинд.

— На самом деле она не была санкционирована. Я не должен был получить такой приказ, но я его получил. Человек, от которого я его получил, сейчас представляет собой груду обгорелых костей.

— Убирают следы.

— Да, насколько я понимаю.

— Похоже, все началось с того, что вы не убили Уинд. Ее муж уже был мертв. Так что Уиндов убрали с дороги. Это раз.

Роби допил свой кофе.

— Продолжайте.

— Два. Убили родителей Джули. Они дружили с Брумами. У Рика Уинда и Кертиса Гетти была такая же татуировка на руках, как у Лео Брума. Вероятно, они вместе служили в армии.

— Ваши люди уже установили, что их связывало?

— Мы работаем над этим. Три. Гетти, Брум и Уинд, вместе с женами, убиты.

Робби кивнул.

— Я хотел бежать на этом автобусе. Они знали об этом. И направили Джули в него же. Как только мы вышли, автобус взорвался.

— А нападение у «Доннелли», где нас с вами должны были бы убить?

— Хотели показать свои возможности, ведя игру со мной.

— Ничего себе игра. Убили множество невинных людей, — сказала Вэнс. — И что вы намерены со всем этим делать?

— Приоритет номер один — обеспечить безопасность Джули. У нас совершенно очевидно завелся крот, и мне приходится рассчитывать на ваше Бюро.

— Мы сделаем все, чтобы ей не нанесли никакого вреда, Роби. А номер два?

— Я должен выяснить, кто из моего прошлого так сильно желает мне зла.

Роби сидел в комнатке, которой последние пять лет пользовался как своим кабинетом, и смотрел на экран компьютера. А на него оттуда смотрели его отчеты о последних пяти заданиях. Его внимание привлекли два самых последних, потому что объекты обладали длинными руками и многочисленными друзьями.

На экране возникло изображение Карлоса Риверы. Роби убил его в Эдинбурге и выполнил то, что сам он считал незаметным исчезновением. Младший брат Риверы Донато был ничуть не менее безжалостен, чем брат, но удовлетворялся управлением своей наркоимперией, не вмешиваясь в политику. Он вполне мог пожелать отомстить за смерть Карлоса.

Слетать, что ли, в Мексику, убить Донато? Но внутренний голос подсказывал Роби, что младший братец отлично себя чувствует без старшего.

Роби перешел к следующему объекту интереса. Халид бен Талал, саудовский принц, еще богаче, чем Ривера. Пуля Роби поразила его точно в голову. Выжить он не мог. Роби перестрелял его телохранителей, вывел из строя самолет и через час уже плыл на пароме в Барселону. Чистое убийство, чистый уход. Да и, честно говоря, Талал был непопулярен в мусульманском мире. Его идеи были слишком радикальны, и Роби был отправлен на это задание по просьбе саудовской правящей семьи.

Он откинулся на спинку стула и потер виски. Если бы он не бросил, то сейчас закурил бы. Нужно было как-то преодолеть чувство глубочайшей собственной несостоятельности. Ответ где-то рядом. Просто он еще не пришел.

Он просмотрел отчеты еще по трем заданиям, что выполнил перед Риверой и Талалом. Внимательно, шаг за шагом. Чистая работа, чистые уходы во всех случаях.

Но если ни один из этих, то кто?

Зазвонил мобильный. Это Синий.

Обнаружилась связь между Кертисом Гетти, Риком Уиндом и Лео Брумом. Они вместе служили в армии.

— Еду к вам, — сказал Роби.

— В одном отделении, — сказал Синий. Они с Роби сидели у него в кабинете.

— Они провоевали вместе всю кампанию и потом тоже служили вместе, — сказал Синий.

— Ничего удивительного, что Джули об этом не знала. Она еще не родилась.

— И ее отец о своей службе молчал вглухую, — сказал Синий. — Может быть, он даже и жене не рассказал.

— А чем объясняется его молчание? Есть какие-то намеки в личном деле?

— Разве что намеки. — Синий открыл папку. — Кувейт — одна из самых богатых стран в районе Персидского залива. Деньги, золото, драгоценные камни, все что угодно. Возможно, Гетти, Уинд и Брум оказались нечисты на руку. Все они были уволены из армии.

— А Джули вы сказали, что ее отец с почетом ушел в отставку по медицинским показаниям.

— Правильно, так я ей сказал.

— Почему?

— У меня есть внучки.

— Да, я понимаю, — сказал Роби. — Но если эти трое были замечены в воровстве, почему ни один не обнаружил никаких признаков благосостояния?

— Кертис Гетти, вероятно, все спустил на кокаин. Рик Уинд имел ломбард, и мы не смогли найти документов по его покупке.

— Но он отслужил весь свой срок до конца. Разве такое возможно, если его поймали на воровстве?

— Я думаю, из-за отсутствия доказательств. Но «уволен из армии» — это говорит о многом. Он не пытался это опротестовать. Если Уинд что-то украл и при этом получал свою пенсию, он, видимо, полагал, что ему крупно повезло.

— А Лео Брум?

— А вот здесь все сошлось. У Брумов был домик с видом на океан в Бока-Ратоне, и мы отследили, как они под чужим именем вкладывали деньги в различные предприятия. Всего около четырех миллионов.

— Ну ладно, по крайней мере понятно, зачем воровал. Как вы думаете, мог кто-то с ними разделаться после того, как прошло столько лет? И почему меня поместили в эпицентр этой истории?

— Насчет троих бывших солдат — думаю, возможно. Насчет вас — нет. — Синий закрыл папку. — Вы вспомнили свои последние задания?

— Не вижу, зачем и кому хотелось бы мне отомстить. — Роби нахмурился. — Меня всячески хотят впутать в это, что бы это ни было. Значит, я должен заставить их постараться привлечь мое внимание.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу заставить их действовать активнее. Когда люди очень стараются, они обычно делают ошибки.

Роби вышел из кабинета в убеждении, что совершенно неважно, что сделали эти три солдата двадцать лет назад. Все началось с меня, думал Роби. И кончиться должно мною.

— Значит, мистер Брум и Рик Уинд служили в армии с моим папой? — сказала Джули.

Роби сидел вместе с ней в безопасном убежище ФБР.

— По-видимому, несколько солдат из их отделения сделали себе такую татуировку.

— А еще что вы узнали?

— Да ничего, пожалуй, — сказал Роби.

Джули пристально посмотрела на него:

— Скажите, Уилл, почему мне кажется, что вы чего-то недоговариваете?

— Потому что ты по натуре подозрительна, так же как и я.

— То есть вы так и не выяснили, что происходит?

— Пожалуй, нет. Твоя мама сказала, что ты ничего не знаешь, правильно? Мужчине в вашем доме. Предполагается, что она знала, зачем он пришел. И почему хотел их убить.

— Мы про это уже говорили, Уилл.

— И Лео Брум тоже что-то знал. Опять же, Шерил Косман сказала, что за день до своей смерти твои родители ужинали с Брумами и все выглядели так, словно повстречались с призраком. Когда ты в последний раз говорила с родителями — до того как вернулась в ту ночь домой?

— Перед тем как меня отдали опекунам.

— И как себя чувствовала твоя мама?

— Хорошо. Нормально. Мы говорили о разных вещах.

— А потом какой-то мужчина приходит к ним в дом, чтобы убить их, и твоя мама нисколько не удивлена. Видимо, что-то случилось после того, как ты ее видела в последний раз и перед ужином с Брумами.

— Но мы не знаем что.

— Насколько я понимаю, или твои родители узнали что-то и рассказали Брумам, или Брумы узнали что-то и рассказали твоим родителям.

— Вы думаете, это имеет отношение к их службе в армии?

— Интуиция подсказывает, что да. Но нет никаких фактов, которые бы на это указывали. В частности, а какова моя роль в этой истории? Если я — причина всей этой сложной затеи, то при чем тут твои родители, Брумы и Уинды? Я же никого из них не знаю.

— Вы действительно думаете, что все это как-то связано с вами?

— Да. Уж слишком много совпадений.

— Значит, или Уинды, или мои родители, или Брумы что-то узнали, — подумав, сказала Джули. — Поскольку они вместе служили в армии, то рассказали об этом остальным. Плохие парни обнаружили это и убили их.

— Это имеет смысл.

— Да, мне кажется, имеет, — сказала Джули, не глядя на Роби.

На несколько мгновений повисло напряженное молчание.

— Джули, если причина всего этого я, а пострадали твои родители и все остальные, то мне очень жаль.

— Я вас не виню, Уилл, — сказала она. — Что толку вас винить, это же их не вернет. Я хочу найти тех, кто это сделал. Всех.

— Я думаю, тот, кто убил твоих родителей, был как-то связан с Уиндом, Брумом и твоим отцом. Если мы узнаем, как они были связаны, нам будет легче с этим справиться.

— Вы можете это узнать?

— По крайней мере, могу попытаться. Но вот в чем дело: пока нет никаких указаний на то, что они имели отношение к чему-то такому, что могло спровоцировать все это.

— Ну, они же не одни служили в этом отделении, правда? Отделение состоит из девяти-десяти солдат и командира.

— Откуда ты это знаешь?

— Из уроков истории Америки. Так что мой папа, Уинд и Брум — это трое. А еще шестерых или семерых надо найти.

Роби покачал головой, удивляясь, как он не додумался до столь очевидной вещи. Взгляд его упал на грудь Джули.

Там, где сердце, он увидел пятнышко лазера.

Глава 7

Роби внешне никак не отреагировал на эту лазерную точку — а он знал, что ее дает снайперская винтовка. Он не стал смотреть в окно, где, как он понял, ставни были частично открыты. Где-то снаружи притаился стрелок с винтовкой. Он сунул руки под стол, разделявший его и Джули, и улыбнулся.

— Что в этом смешного? — удивленно спросила она.

— Я вспомнил одну давнюю историю…

Он снизу ощупал столешницу. Крепкое дерево, толщиной почти в дюйм. Это хорошо. Одной рукой он поднял стол, загородив им Джули, как щитом, другой вытащил «глок».

Джули вскрикнула, когда Роби выстрелил в светильник на потолке. Винтовочный выстрел разбил окно, но стол изменил траекторию огня. Пуля попала в стенку слева от Джули.

— Ложись, — рявкнул Роби и полез под стол. Джули уже лежала, вжавшись в пол, обхватив голову руками. — Ты в порядке?

— Да, — дрожащим голосом сказала она.

— Это ты открыла ставни на окнах?

— Нет, они были открыты с самого начала.

Дверь стала открываться, раздался голос:

— Роби, вы живы?

Роби крикнул в ответ:

— Пистолет на пол и ногой подтолкнуть ко мне.

— Какого черта, Роби?

— Это я у вас хотел спросить, какого черта. Кто открыл ставни в этой комнате?

— Ставни?

— Да. Потому что в эту щель выстрелил снайпер. И если не ответите, я пристрелю первого же, кто войдет в эту дверь. Мне все равно, вас или кого-то еще.

— Роби, мы представляем ФБР.

— Да. А я серьезно обиделся, и у меня в руке «глок». К чему это нас приведет?

— Снаружи снайпер?

— Именно. Разве вы не слышали выстрела?

— Сидите тихо. — Послышался топот: он убегал.

Роби вытащил телефон и набрал номер Вэнс:

— В вашем безопасном убежище снайпер. Значит, где-то завелся крот. Мне нужна помощь. Немедленно.

Он закончил разговор и взял Джули за руку.

— Пригнись.

— Нас убьют?

— Пригнись и беги за мной. — Он вывел ее из комнаты, включил свет в коридоре, и они побежали.

Роби не знал, друг или враг им фэбээровец, который велел сидеть тихо, но безусловно не собирался ждать его возвращения и выяснять.

От них наверняка ожидают, что уходить они будут или через заднюю дверь, или через окно с противоположной от снайпера стороны. Поэтому Роби решил выйти из парадной двери. Но до нее еще надо добраться.

Когда Роби из-за угла выглянул в вестибюль, он увидел на полу тело одного из агентов. Из-под его шеи растекалась лужа крови. Его убили ножом. Но для этого убийца должен был подойти совсем близко.

Значит, еще один предатель.

Роби снова стал нажимать кнопки своего телефона. Вэнс взяла трубку. За трубкой был слышен шум двигателя.

— Один агент убит. Ножом, — сказал он тихо, но отчетливо. — Где остальные, не знаю. Вы сейчас далеко?

— В трех минутах от вас. — Она закончила разговор.

Роби, понизив голос, обратился к Джули:

— Мы будем выходить из парадной двери, но сначала надо отвлечь от нее внимание.

— Да, — сказала она. — А как?

Роби очистил магазин своего пистолета и вставил туда два патрона, которые извлек из нагрудного кармана пиджака. Потом подошел к двери, открыл ее ногой.

— Заткни уши и отвернись от двери.

Он прицелился и выстрелил. Первая зажигательная пуля попала в топливный бак машины, припаркованной на подъездной дороге. Она воспламенила бензиновые пары, и мощный взрыв подбросил седан в воздух. Второй выстрел поразил следующую машину. Через секунду она запылала, как и первая.

Роби схватил Джули за руку, и они выбежали из дома. Между ними и снайпером, который хотел убить Джули, теперь была стена пламени и дыма. Они бежали по улице, и навстречу им свернула машина, и Роби сделал Вэнс знак остановиться. Та нажала на тормоз, БМВ занесло, Роби втолкнул Джули на заднее сиденье, а сам прыгнул на пассажирское. Вэнс дала задний ход, развернулась так резко, что шины задымились, и помчалась по улице.

— Так что, черт возьми, случилось?

— Едем, — ответил Роби.

Роби то и дело переводил взгляд с дороги у них за спиной на Вэнс. Во взгляде читалось подозрение, рука сжимала «глок». Смерть была совсем рядом. Если бы он не увидел это лазерное пятнышко, Джули бы уже воссоединилась с родителями на том свете. Роби стало очевидно, что противной стороне больше никто из них не нужен живым.

Вэнс не отрывала глаз от дороги. Они проехали почти две мили, когда она наконец заговорила:

— Вы имеете основание направлять пистолет на меня? Я вас не предавала, Роби.

— Приятно слышать, — сухо откликнулся он.

— Куда вы хотите ехать?

— Может быть, место выберете вы? А мы посмотрим, насколько оно безопасно.

— Это проверка?

— Кое-кто временно поместил нас под опеку ФБР, — сказал Роби. — Так что выбирайте место, агент Вэнс.

— Роби, я на вашей стороне!

Он посмотрел в окно.

— Что это за люди — которых вы вызвали звонком?

— Я не знаю их лично. Я просто отправила запрос на невашингтонских агентов. По вашему же настоянию.

— В комнате, куда поместили Джули, кто-то приоткрыл ставни. — Он посмотрел на нее. — Кого из агентов вы туда послали?

Джули сказала:

— Того, который подошел к двери после выстрелов. Я узнала его голос.

— Того, кто не вернется. Того, кто убил своего напарника, — добавил Роби. — В моей организации предатели. В ФБР тоже предатели. Я даже не приблизился к разгадке, а время уходит.

— Так что вы собираетесь делать? — нервно спросила Вэнс.

— Перегруппироваться и заново все обдумать. Мы трое будем держаться вместе. Но нам нужен другой транспорт.

— Чем плоха моя машина?

— В принципе только тем, что она известна как ваша машина, — сказал он и через миг внезапно вытащил пистолет и опустил стекло. — За нами джип, и он нас нагоняет.

Вэнс посмотрела в зеркало заднего вида. Внедорожник, черный, большой, и быстро их настигает. Она нажала на газ, и БМВ рванул вперед. Джули вскрикнула, когда между Вэнс и Роби прожужжала пуля и вышла, разбив лобовое стекло.

— Ляг между сиденьями, — крикнул Роби Джули. Она легла.

Роби прицелился из своего «глока» и выстрелил сквозь разбитое заднее окно. Пуля попала в радиатор джипа и отскочила.

— Бронированный, — сказал он Вэнс.

Теперь он прицелился в левую переднюю шину. Резина должна бы разлететься в клочья. Но она не разлетелась.

— Вот опять защищенные шины, — сказал Роби. — Любопытно. Очень любопытно.

— Если он бронированный, мы сможем от него уйти.

Роби увидел, как в пассажирском окне появилось дуло. Не простого пистолета и не винтовки, а такого оружия, что, если снаряд из него их заденет, все будет кончено. Он выхватил руль у Вэнс и так резко выкрутил вправо, что машина сошла с дороги и оказалась в чьем-то палисаднике.

И буквально через долю секунды из этого дула застучала очередь. Снаряды не попали в БМВ, но припаркованный рядом на тротуаре автомобиль взорвался. Джип, не в силах развернуться, промчался мимо по дороге. Потом раздался скрежет тормозов.

Роби выровнял руль, БМВ вернулся на дорогу.

— Что это было, черт побери? — спросила Вэнс.

— Так называемая «кувалда», — ответил Роби. — Штурмовой боевой пулемет. Должно быть, задел топливный бак этой машины. Поверните сейчас налево, потом направо и жмите на газ. Когда они вернутся, чтобы сесть к нам на хвост, нас здесь уже не будет.

Вэнс выполнила это, и скоро они остались одни на дороге.

— Раньше они не хотели нас убивать, — сказала Вэнс, — просто пугали, чтобы мы в штаны наложили. Но сейчас ясно, что нас хотят убить. Так что же изменилось?

Роби не ответил. Он молчал, глядя прямо перед собой.

Роби велел Вэнс ехать к его тайному убежищу. По его требованию она отключила джи-пи-эс в телефоне.

— Надо выйти из-под наблюдения, — сказал Роби. — У вас не будет с этим проблем?

— Я имею право выходить из-под наблюдения на столько времени, сколько мне нужно.

— Что изменилось? Джули нашла правильный ответ.

— Какой? — спросила Джули.

— Как только ты произнесла его, у тебя на груди появилась красная точка. В этот момент нас решили уничтожить.

Вэнс посмотрела на Джули.

— Что ты сказала?

— Что мой папа, мистер Брум и Рик Уинд — это еще не все отделение. В отделении девять или десять солдат. Может быть, они сказали кому-то еще. То есть если они трое поддерживали связь друг с другом, то, может быть, и с остальными тоже.

Роби кивнул и сказал, обращаясь к Вэнс:

— Таким образом, безопасное убежище не было небезопасным. Оно было напичкано «жучками». Как только Джули сказала это, появилась лазерная точка.

— Вы думаете, поэтому? — сказала Вэнс. — Из-за других солдат отделения?

Роби кивнул:

— Я думаю, нужно как можно скорее их найти.

— Вы можете быстро получить эту информацию от СУРМО.

— Мог. Но в СУРМО измена.

Вэнс помолчала, размышляя.

— И в Бюро тоже измена.

— Я знаю, кто может помочь, — сказал Роби. — Один мой старый друг. Но мне придется вас оставить, чтобы поехать к нему.

— Вы думаете, это хорошая мысль — разделиться? — сказала Вэнс.

— Нет, — ответил он. — Но иначе нельзя.

Роби устроил их в доме, показал Вэнс, где что находится, включил сигнализацию и охрану периметра, потом пошел в сарай. Он уехал на мотоцикле.

Здание, к которому он подъехал примерно через полчаса, скрывалось за высокой оградой. У ворот стоял охранник в форме. Роби назвался. Его имя было в списке. Он предъявил свои настоящие документы, и охранник пропустил его, предварительно обыскав.

Через несколько минут он уже шел по единственному коридору здания. Налево и направо от этой главной артерии расходились двери. Все они были закрыты. Час поздний, здесь и не должно быть много народу.

Но по крайней мере один человек здесь был. Тот самый, что был ему нужен. Человек, который работал на месте Роби до Роби.

Он остановился у двери, постучал. Перед ним возник мужчина лет пятидесяти пяти с седыми, коротко подстриженными волосами. Он впустил Роби в небольшую, функционально обставленную комнату и сел за стол, на котором стоял ноутбук.

— Давно не виделись, Уилл, — сказал Шейн Коннорс.

— Я был немного занят, Шейн.

Десять минут рассказывал Роби о том, как развивались события. Когда он закончил, Шейн откинулся на спинку стула.

— Я могу получить список отделения прямо сейчас. Но когда он будет у тебя, что ты намерен делать?

— Найти их. Осталось максимум семеро.

Коннорс склонился над ноутбуком, пробежал пальцами по клавишам и вновь откинулся на стуле.

— Через десять минут. — Он помолчал, глядя на Роби. — Ты работаешь уже двенадцать лет.

— Знаю. Я тоже считать умею.

— Не задумывался о будущем?

— Я с первого дня задумывался о будущем.

— И что?

— Есть некоторые возможности, но ничего определенного.

Похоже, Коннорс был разочарован, но ничего не сказал.

Как только в почтовый ящик упал имейл, Коннорс распечатал документ и передал Роби.

— Мне нужна машина, — сказал Роби. —Неотслеживаемая. Могу оставить в залог мотоцикл.

Коннорс кивнул.

— Через две минуты будет. — Он позвонил. Прошло две минуты. Компьютер пискнул. — Есть.

— Спасибо тебе, Шейн.

Когда Роби повернулся к двери, Коннорс сказал:

— Уилл, когда ты в следующий раз задумаешься о будущем, думай шире — не только о местах, подобных этому.

Роби оглядел кабинет, задержал на нем взгляд и чуть заметно кивнул. Потом, сжимая в руке бумаги, вышел в коридор.

Перед тем как завести мотор коричневого «шевроле», Роби просмотрел бумаги. Там было три имени оставшихся в живых солдат этого отделения. Все они жили неподалеку. Это облегчало задачу Роби. Еще там были их теперешние адреса и краткие послужные списки. Послужные списки были безупречны.

На пути назад в Виргинию он думал о Коннорсе и его кабинетике-клетке. Коннорс научил Роби всему, что знал и умел: этот человек был легендой мира санкционированных убийств. Немного найдется людей, которых невозможно перекупить ни при каких обстоятельствах. Шейн Коннорс был одним из них.

К домику в лесу Роби подъехал рано утром. Вэнс увидела его машину.

— Где вы ее взяли?

— Там же, где и это. — Он протянул ей бумаги.

Они тщательно изучили имена и адреса.

— Двое мужчин, одна женщина, — сказала Вэнс. — Как вы хотите это сделать? Опять разделиться?

— Не думаю.

— Вы считаете, они готовы к тому, что мы разыщем этих людей, и будут нас ждать?

— Может быть и более жесткий вариант. Например, они сделают так, что все трое исчезнут, если только кто-то один не нужен им для чего-нибудь.

— Для чего?

— Если бы я это знал, то не сидел бы здесь, пытаясь догадаться.

— А как нам быть с Джули? Мы не можем оставить ее здесь. И брать ее с собой на такое дело тоже глупо.

— Может, и глупо, но я все равно пойду.

В дверях стояла Джули.

— Господи, да ты подслушивала, — сказала Вэнс.

— Это единственный способ узнать от вас что-то, — огрызнулась Джули.

Роби сказал:

— Это опасно.

— Тоже мне новость, — сказала Джули без всякого выражения и села за стол. — В меня стреляли, меня чуть не взорвали, у меня на глазах убили моих родителей, меня преследовали пешком и на машине. Так что ваше «опасно» как-то неубедительно.

— По этой логике, если тебя несколько раз чуть не убили, то тебя надо снова поставить в ситуацию, когда убьют? — спросил Роби.

— Я хочу найти убийц моих родителей. Вот и все. Остальное меня не заботит. Так что не думайте, что вы должны беспокоиться о том, что со мной будет. Не должны.

— Джули, мы хотим тебе помочь! — воскликнула Вэнс.

— Я не ваш маленький благотворительный проект, понятно? Приемный ребенок с улицы, которому вы хотите сделать много добра. Забудьте.

— Ты с нами связана, Джули, хочешь ты того или нет. И если бы не мы, тебя бы уже убили, — сказал Роби.

— Я чувствую себя так, будто меня уже убили. Разве я могу кому-то доверять?

— Я думал, мы заслужили твое доверие, — резко сказал Роби.

— Подумайте получше, — огрызнулась Джули и убежала.

— Что за бред, — сказал Роби.

Вэнс посмотрела на него через стол.

— Просто она еще ребенок, Роби. Ребенок, потерявший родителей и страшно напуганный.

Роби тут же успокоился.

— Я понял.

— Мы должны держаться друг за друга.

— Проще сказать, чем сделать. Вы, Вэнс, должны быть преданы ФБР, а не мне.

— Может, я сама за себя решу? — Она накрыла его руку своей. — То, что я сейчас здесь, ясно показывает, кому я предана.

Роби долгую секунду смотрел на нее, потом встал и вышел из дома. Вэнс удивленно смотрела ему вслед. Он пошел в сарай, нашел на верстаке коробку и вытащил оттуда пачку сигарет. Закурил.

Медленный рак легких или быстрая пуля. Какая разница?

Он вышел из сарая и посмотрел на дом. В двух окнах горел свет. Одно в комнате Джули. Другое в комнате Вэнс.

Он обернулся и так стремительно выхватил пистолет, что Вэнс инстинктивно вскинула руки вверх.

— Я думал, вы в доме, — сказал он, опуская оружие.

— Решила посмотреть, где вы.

Он сунул пистолет в кобуру и ничего не ответил.

Она подошла ближе.

— Знаете, я понимаю парней, которые держат все в себе. Такие молчаливые, стойкие воины. В ФБР таких полно. Но это уже устарело. И немного раздражает, особенно в такой ситуации.

Роби отвел глаза.

— Я не фэбээровец, Вэнс. Ничего общего. Я убиваю людей. Да, мне приказывают делать это, но я выполняю приказ. И никаких угрызений совести. Ничего.

— Тогда почему вы не убили Джейн Уинд с сыном? Почему не пожалели времени отнести другого ребенка в безопасное место? Причем тогда, когда на вас шла охота. Объясните мне.

— Зачем вам это?

— Да вот, кажется, нужно. Я поклялась в преданности вам, но вы, похоже, не заметили. Я не жду, что вы будете прыгать от радости, когда я поставила вас выше ФБР и моей карьеры, но надеюсь на некоторую положительную реакцию. А вы убегаете.

Роби отвернулся и пошел к дому.

— Вы всегда уходите от неприятных вопросов? — резко спросила она. — Я думала о вас лучше.

Он снова повернулся к ней, сунул руки в карманы и несколько раз глубоко вздохнул. Вэнс подошла к нему:

— Я думала, я здесь нужна и что-то значу. Пожалуйста, не говорите, что я ошиблась.

Роби посмотрел на дом.

— Джули еще ребенок. А она во всем этом по самые уши. Нельзя ее в это втягивать.

Вэнс сказала:

— Но вы же киллер, Роби. Так почему же вас волнует, что с нею станет? Это же просто работа.

— Но она не должна умереть. Она заслуживает того, чтобы жить.

— Странное заявление для хладнокровного убийцы.

— Ладно, Вэнс, я вас понял.

Она кивнула на дом:

— Пойдемте выработаем план. Все вместе.

— Что бы ни случилось, Джули должна остаться в живых. — И Роби опять пошел в дом.

Вэнс сказала:

— Я сделаю все, чтобы и вы тоже остались в живых.

Роби пил кофе за кухонным столом, глядя на эти три имени. Джером Кассиди. Габриэль Сигель. Элизабет Клэр Ван Бюрен — она соединила свою девичью фамилию Клэр с фамилией мужа Ван Бюрен.

Он услышал, как наверху зашумел душ, и сообразил, что это Вэнс его включила. Джули, надувшись, сидела в своей комнате.

Через пятнадцать минут Вэнс и Джули сидели напротив него. Он придвинул лист бумаги к Джули.

— Ты знаешь эти имена?

Она внимательно посмотрела, подумала.

— Нет. Мои родители не упоминали никого из них.

Роби взял лист, заглянул в него.

— Сигель живет ближе всех. Сначала поедем к нему.

— Ладно, — сказала Вэнс. — Что там у него в послужном списке?

— Он был старший сержант. Командир отделения. Сейчас ему пятьдесят лет. Давно в отставке.

Джули достала телефон, который дал ей Роби.

— Давайте посмотрим, что скажет «Гугл». — Она загрузила данные. — У мистера Сигеля есть страничка в «Фейсбуке». На ней значится, что он воевал в Персидском заливе, он даже указал, в каком подразделении. Согласно его профилю, он работает в банке «Сантраст» управляющим филиалом.

— Здесь много филиалов банка «Сантраст», — сказала Вэнс.

— Посмотри про Кассиди, — сказал Роби.

Джули нажала несколько клавиш.

— Здесь несколько Джеромов Кассиди. И ни одного, который упомянул бы о службе в армии или привел этот адрес.

— Попробуй Ван Бюрен. Это не столь распространенная фамилия, — сказала Вэнс.

Джули ввела данные.

— Более распространенная, чем можно подумать, — сказала она. — Мне понадобится какое-то время, чтобы разобраться.

— Времени у нас нет, — сказал Роби. — Надо спешить.

Машина стояла в сарае, уже заправленная топливом, которое Роби держал в бункере под сараем. Он показал Вэнс оружие на заднем сиденье. Она дотронулась до МР-5, посмотрела на крупнокалиберную снайперскую винтовку «баррет», которая способна пробить дыру в бронированном «хаммере».

Роби достал три бронежилета. Один надел на Джули.

— Тяжелый, — сказала она.

— Но это лучше, чем получить пулю, — ответила Вэнс.

Они сели в машину, Роби завел двигатель и, закрыв за собой ворота сарая, выехал на дорогу.

Улочка была тихая, утопавшая в зелени, со скромных размеров домами. Роби сбросил скорость. Вэнс первая увидела нужный дом.

— Третий справа, — сказала она. — Там фургончик на подъездной дороге. Значит, дома кто-то есть.

Роби запарковался на тротуаре и огляделся.

— Здесь выходим, — сказал он.

— Понятно, — ответила Вэнс. — Я пойду. Вы меня прикроете.

Роби и Джули смотрели, как Вэнс подошла к двери и позвонила в колокольчик. Дверь открылась, на пороге показалась женщина. Вэнс показала удостоверение, они с минуту поговорили, и Вэнс быстрым шагом вернулась в машину.

— Габриэль Сигель работает в филиале банка «Сантраст» в десяти минутах езды отсюда. Я взяла у его жены адрес. Вероятно, она ему сейчас звонит. Поехали.

Они доехали до филиала быстрее, чем за десять минут. Роби спросил, можно ли видеть Габриэля Сигеля, и его провели в кабинет со стеклянными стенами площадью примерно десять квадратных футов.

Сигель, тучный и бледный, ростом примерно пять футов восемь дюймов, поднялся из-за стола:

— В чем дело?

Очевидно, жена ему позвонила.

— Во время войны в Заливе вы командовали отделением.

— Да, и что?

— Меня интересуют люди, с которыми вы служили.

— И все-таки в чем дело?

— Вопрос национальной безопасности. Мы расследуем взрыв автобуса и обстрел ресторана на Капитолийском холме, вызвавший много человеческих жертв.

Сигель побледнел:

— Господи! И в этом замешан кто-то из моего отделения? Не могу поверить.

— С кем из этих людей вы продолжаете общаться?

Сигель негромко сказал:

— Дуг Биддл, Фред Альварес, Билл Томпсон и Рики Джонс мертвы. Уже давно. Фред погиб в автомобильной катастрофе, Билли выстрелил себе в рот, Дуг и Рики умерли от рака.

— А со старыми друзьями, которые живут здесь неподалеку, вы общаетесь?

— Несколько раз виделся с Лео Брумом. Лет десять назад. На Ближнем Востоке я ближе всех был с Кертисом Гетти, но его я после возвращения не видел ни разу.

— А еще? Рик Уинд?

— Я читал, что его убили. Вы поэтому ко мне пришли?

— Вы поддерживали отношения с Уиндом?

— Много лет уже не поддерживал. А раньше виделись. Но он стал какой-то странный. Купил ломбард в подозрительном районе. Не знаю. Он стал другим.

— А с Джеромом Кассиди?

— Нет. Ничего о нем не слышал с тех пор, как мы ушли из армии.

— А с Элизабет Ван Бюрен? Ее девичья фамилия…

— Элизабет Клэр, я знаю. Лиззи была куда лучшим солдатом, чем я, вот что я вам скажу.

— Но она уже не в армии, — сказал Роби.

— Ну, этому есть причина, — сказал Сигель. — У нее рак. Началось все с груди, потом пошло дальше. Она при смерти. Лежит в хосписе в Гейнсвилле.

— Вы ее навещали?

— Еще месяц назад навещал регулярно. Она была то в сознании, то без сознания. И все чаще без. На морфии. А сейчас я даже не знаю, жива ли она еще. Нехорошо, конечно, но очень уж тяжело было видеть ее такой.

— Как называется место, где она лежала?

— Центральный хоспис. Ехать по Двадцать девятому шоссе. Я вам скажу, всю эту ерунду мы привезли оттуда. Обедненный уран, ядовитые коктейли при взрыве каждого артиллерийского снаряда. И мы во всем этом по уши.

— Спасибо, вы очень помогли мне. — Роби протянул Сигелю свою визитку. — Если вспомните еще что-нибудь, позвоните мне.

Через двадцать минут они въезжали на парковку хосписа. Роби остановил машину и посмотрел на Вэнс:

— Вы пойдете или я?

— Я хочу пойти, — сказала Джули. — Может быть, она знает что-нибудь о моем папе.

— Возможно, она уже не в состоянии говорить, — заметила Вэнс.

— Зачем же мы тогда сюда приехали? — спросила Джули.

Роби сказал, обращаясь к Вэнс:

— Я возьму ее с собой. А вы ждите.

Хоспис представлял собой двухэтажное кирпичное здание со множеством окон, в нем царила приветливая, доброжелательная атмосфера. Было непохоже, что сюда людей привозят умирать.

Роби предъявил удостоверение, и их проводили в палату Элизабет Ван Бюрен. На подоконнике стояли цветы, из окна лился солнечный свет. У постели Ван Бюрен дежурила сиделка.

Неизлечимо больная женщина напоминала скелет. Она была подключена к аппарату искусственного дыхания — он закачивал ей в легкие воздух через вставленную в горло трубку. Еще одна трубка, для питания, была вставлена в желудок, и вокруг стояли многочисленные капельницы.

— Чем я могу вам помочь? — обратилась к ним сиделка.

— Мы хотели задать миссис Ван Бюрен несколько вопросов, — сказал Роби. — Но, кажется, это невозможно.

— Шесть дней назад ей подключили искусственное дыхание. Она на сильных болеутоляющих.

— Я из министерства обороны. Мы делаем опрос относительно службы в армии, и ее имя было названо как возможный источник информации.

— Ну, я не думаю, что она сможет помочь. У нее последняя стадия болезни.

Джули подошла к окну и взяла с подоконника фотографию.

— Мой папа служил в армии в одном отделении с миссис Ван Бюрен. Я хотела узнать от нее о его прошлом.

— Да, милая, я понимаю. Но что поделать. А это она со своей семьей.

Роби взял в руки фотографию. На ней была Ван Бюрен в ее лучшие дни, в зеленом костюме, с грудью, увешанной медалями. Рядом стояли мужчина, предположительно ее муж, и девочка возраста Джули.

— Это ее муж? — спросил Роби.

— Да. Джордж Ван Бюрен. А это их дочь Брук. Сейчас учится в колледже. Они регулярно сюда приходят.

— А еще кто-нибудь к ней приходит?

— Приходят несколько человек.

— У вас есть гостевая книга?

— Есть, на рецепции. Но там расписываются далеко не все.

— Почему?

— Потому что люди, которые приходят сюда навестить родных и близких, обычно очень опечалены и порой забывают расписаться. Или кто-то один расписывается за всю группу. И мы, как вы понимаете, проявляем гибкость.

— Понятно. Как давно она здесь?

— Четыре месяца.

— Это же очень долго для хосписа?

— Бывает, что и дольше лежат, а бывает, что меньше. И еще две недели назад миссис Ван Бюрен была совсем не такая, как сейчас.

— Но ведь аппарат искусственного дыхания может поддерживать в ней жизнь, пока его не отключат, правильно? Даже если она сама уже не сможет дышать?

Похоже, сиделке было неловко.

— Обычно при использовании аппарата искусственного дыхания больного выписывают из хосписа. Мы здесь не лечим и не поддерживаем жизнь искусственно.

— То есть использование аппарата искусственного дыхания в данной ситуации нетипично?

— Оно является основанием для выписки и отправки в больницу, — осторожно сказала сиделка.

— Тогда почему она на искусственном дыхании? — спросил Роби. — Есть шанс ее вылечить?

— Даже если бы я знала, я не смогла бы вам рассказать. Федеральный закон запрещает, и закон штата тоже. Единственное, что я могу сказать, — бывает, что семья доходит до такого состояния, что у нее появляется ложная надежда. — Сиделка обратилась к Джули. — Мне очень жаль, что она не сможет рассказать тебе про отца.

Джули прикоснулась к руке Ван Бюрен.

— Мне очень жаль, — сказала она умирающей.

И они ушли. Роби оставил сиделке визитку.

— Когда придет ее муж, попросите его, пожалуйста, позвонить мне.

К Джерому Кассиди в Арлингтон они ехали больше часа: пробки. Роби нашел место на парковке и поставил туда машину.

— Вы уверены, что это нужное нам место? — спросил он Вэнс.

Она развернула лист бумаги и подтвердила это. Все трое посмотрели на здание.

— Это бар с рестораном, — сказала Джули.

Роби посмотрел вверх.

— Но, кажется, наверху тоже есть помещения. Может быть, Кассиди живет наверху.

Вэнс отстегнула ремень безопасности.

— Моя очередь, — сказала она.

— Давайте пойдем все вместе, — сказал Роби.

— А машина? — спросила Вэнс.

— Я ее взял в особенном месте, а это значит, что она обладает особенными средствами защиты.

— Например?

— Например, если кто-то попытается ее вскрыть или поставить на нее мину-ловушку, мало ему не покажется.

Бар назывался «Салун «Техасский покер»». В оформлении использовалась тематика Дикого Запада. У дальней стены располагалась барная стойка — на всю ширину помещения. На стене висел огромный флаг Техаса. А на полках — сотни напитков, предназначенных промочить горло, облегчить бумажник и притупить чувства.

— В таком месте можно оставить много денег, — заметил Роби.

К ним устремилась молодая женщина в ковбойской шляпе.

— Привет! Меня зовут Тина. Вам столик на троих?

— Мы разыскиваем нашего друга, и нам дали этот адрес. Его зовут Джером Кассиди. Вы знаете его?

— Мистер Кассиди — владелец заведения.

Вэнс достала свое удостоверение:

— ФБР. Не могли бы вы провести нас к нему?

Женщина испуганно посмотрела на него.

— Мистеру Кассиди угрожает опасность? Он крупный предприниматель.

— Мы хотим с ним просто поговорить, — сказал Роби. — Ведите.

Она провела их мимо бара в короткий коридор, остановилась у двери с табличкой «офис» и робко постучала.

— Мистер Кассиди? Тут люди хотят поговорить с вами.

— Так передайте им, чтобы записались на прием.

Роби отодвинул Тину и попытался открыть дверь. Она оказалась запертой. Он застучал кулаком.

— ФБР. Откройте дверь! Немедленно!

До него донеслось шарканье и звук выдвигаемого ящика. Тогда он разбежался и ногой выбил дверную ручку. Дверь упала. Роби вошел первый, Вэнс его прикрывала.

Кассиди стоял за столом. Он был одного роста с Роби, широкоплечий.

— Вы можете мне объяснить, зачем вы сломали мою дверь и целитесь в меня из пистолетов?

— А вы можете мне объяснить, почему вы ее не отпирали?

Кассиди посмотрел на Роби с пистолетом, потом на Вэнс.

— Немедленно покажите ваши удостоверения.

Роби и Вэнс показали.

Кассиди внимательно прочел, потом взял ручку и записал их имена и номера жетонов в блокнот.

— Это для моих адвокатов, они вам задницы-то надерут.

— Вы не открывали дверь, мистер Кассиди, — напомнила Вэнс.

— Ждал, когда вы ее сломаете. — Кассиди посмотрел на Роби. — Вы из СУРМО?

— Вы знаете, что такое СУРМО?

— Я же служил в армии. Итак? — Он сел за стол.

Роби оглядел кабинет. Он был дорого отделан и обставлен, на стене висела полка со множеством призов и наград за хорошее ведение бизнеса.

— Мне кажется, вы достигли успеха. Бар должен приносить неплохую прибыль.

— Этот бар — лишь один из двадцати предприятий, которыми я владею. Все они высокодоходны, и у меня нет ни цента долгов.

— Рад за вас, — сказал Роби. — Нас интересует ваша служба в армии, ваше отделение.

Кассиди искренне удивился.

— С чего вдруг?

— Вы поддерживаете отношения с кем-нибудь?

В дверь заглянула Джули, и Кассиди ее увидел. Он медленно встал.

— Зайди сюда, девочка.

Она вошла в кабинет.

— Подойди ближе, — сказал Кассиди. — Черт. Ты ведь Джули, да? Я хорошо знал твоих родителей. Как они поживают?

— Откуда вы их знаете? — сказал Роби.

— Вы же сами сказали: наше отделение. Мы с Кертисом Гетти вместе служили. Там, в Персидском заливе, он пару раз спас мне жизнь.

— А откуда вы знаете, что я Джули? Мне кажется, мы никогда не встречались.

— Ты очень похожа на маму. Те же глаза, те же ямочки, все. И потом, мы встречались. Просто ты тогда была младенцем.

— Вы поддерживали отношения с Гетти? — спросил Роби.

— Недолго. Я не видел их с тех пор, как Джули исполнился год.

— Что-то произошло?

— Люди расходятся… — Он не мог оторвать глаз от Джули. — У мамы все в порядке?

— Нет. Она погибла.

— Что?

— Ее и Кертиса убили, — сказал Роби.

Кассиди упал на стул.

— За что? Как? Кто?

— Мы надеялись, что вы поможете нам ответить на эти вопросы.

— Я очень давно не видел Гетти.

— Вы не знали, что они жили в округе Колумбия? — спросил Роби.

— Нет. Когда мы виделись в последний раз, они жили в Пенсильвании. Под Питсбургом. Я некоторое время жил у них, пытаясь встать на ноги. — Он обратился к Джули. — Я знал твою маму еще до того, как она познакомилась с твоим папой. Они поженились, когда он еще не снял форму. Я был на их свадьбе.

Роби заметил, как широко распахнулись глаза Джули, с какой жадностью впитывала она его слова.

— После Залива, — продолжал Кассиди, — я пошел по дурной дорожке. Они помогли мне встать на путь истинный.

— Наркотики? — спросил Роби.

— Наркотики — это не про меня, — тихо сказал Кассиди, отводя глаза от Джули.

— Я знаю, что у моих родителей были проблемы с наркотиками, — сказала Джули. — Особенно у папы.

— Джули, он был хороший человек, — сказал Кассиди. — Я уже сказал: там, в пустыне, он спас мне жизнь. Получил «Бронзовую звезду» за отвагу. И «Пурпурное сердце». Когда мы были солдатами, он даже алкоголя в рот не брал. Но с войны мы вернулись совсем другими людьми. Как ни коротка была эта война, мы на ней навидались всякого. Смерть мирных жителей — женщин и детей. И многие ребята слетели с катушек. Так или иначе, твой папа начал употреблять. Мама пыталась спасти его, но не смогла. А потом и сама тоже пристрастилась.

— А ваш порок? — спросила Вэнс.

— Я пил, — честно ответил Кассиди.

— И тем не менее владеете баром? — сказал Роби.

— Лучший способ ежедневно проверять себя. Меня постоянно окружают все эти бутылки, а я не притрагиваюсь к алкоголю уже больше десяти лет.

— Джули сейчас четырнадцать лет. Значит, в последний раз вы видели Гетти примерно тринадцать лет назад? — сказала Вэнс.

Роби снова оглядел кабинет.

— Счастье отвернулось от Гетти. Может быть, им было бы полегче, если бы вы им немного помогли.

— Да я был бы рад, — сказал Кассиди. — Если бы только смог их найти. — Он открыл сейф и вынул оттуда пачку писем. — Я много лет писал твоим родителям, Джули. Все письма возвращались нераспечатанными, с пометой «адресат не найден». Я потратил много времени и денег, стараясь вас разыскать.

Роби посмотрел на пачку.

— Сколько сил ушло.

— Они были мои друзья. Кертис спас мне жизнь.

— Вы помните Габриэля Сигеля и Элизабет Клэр?

— Конечно, помню. Как они поживают?

— Не так уж хорошо. А Рика Уинда?

— Хороший был парень. Отличный солдат.

— Он тоже убит. И Лео Брум.

Кассиди встал, хлопнул ладонью по столу.

— Все эти ребята из моего отделения убиты?

— Да, смертность выше, чем хотелось бы, — сказала Вэнс.

— Следует ли мне беспокоиться? — спросил Кассиди.

— Кто бы не забеспокоился, — ответил Роби.

В западном направлении опять были пробки, и только через полтора часа они добрались до лесного домика и уселись на кухне.

— Давайте проговорим это еще раз. — Роби посмотрел на Вэнс. — Ваша очередь.

— Ладно. Начнем с того, чтобы исключить некоторых людей. Я не понимаю, каким образом в этом могла участвовать Ван Бюрен. Она уже четыре месяца в хосписе и теперь еще на искусственном дыхании.

Роби кивнул.

— Сигель, похоже, тоже чист. Он так искренне удивился, когда я сказал, о чем хочу с ним поговорить.

— Может быть, Роби, вы ошиблись, — заметила Вэнс. — Вы сказали, что как только Джули заговорила об остальных солдатах отделения, ее сразу же захотели убить. Получается, что это не так.

— А что вы скажете о Кассиди? Я лично не верю, что он не смог разыскать Гетти. И что он не знал о других своих бывших сослуживцах, которые живут неподалеку. Он имеет деньги, и деньги дают вот такой результат. И хотя он искренне удивился, что Сара и Кертис убиты, все это очень странно.

Джули сказала:

— Мама и папа никогда его не упоминали. Это тоже странно, ведь он утверждал, что они были очень близки. Почему они не отвечали на его письма?

Вэнс хотела что-то сказать, но тут зазвонил ее телефон.

— Алло?

По-видимому, на другом конце говорили очень быстро. Вэнс вытащила блокнот.

— О'кей, сейчас приеду. — Она нажала «отбой». — Это жена Габриэля Сигеля. Я оставила ей мои контакты. Ее мужу позвонили, как только вы ушли от него. Он вышел из банка и не вернулся. Он пропал.

Когда они подъехали к дому Сигеля, его жена ждала у дверей. Она странно смотрела на Роби, пока не заметила у него за спиной Вэнс.

— Мой напарник, — сказала Вэнс. — Роби, это Элис Сигель.

— Миссис Сигель, мы постараемся разыскать вашего мужа.

Элис Сигель кивнула. Глаза ее были полны слез. Вдруг она заметила Джули и совсем запуталась.

— Кто это?

— Давайте сейчас не будем говорить об этом. Можно войти?

Элис впустила их в дом, они уселись в кресла в гостиной.

Первой заговорила Вэнс:

— Итак, вы сказали, что вашему мужу позвонили и он тут же вышел. Ему позвонили по рабочему телефону или на мобильный?

— По рабочему.

— Кто-нибудь из работников банка спросил, кто звонит?

— Я думаю, тот, кто снял трубку, решил, что Гейб обрадуется этому звонку. Звонил мужчина.

— Вы звонили ему на мобильный? — спросил Роби.

— Раз двадцать. И писала тоже. Не отвечает. Я очень волнуюсь.

— Можете вы назвать причину, почему бы ваш муж вот так вдруг встал и вышел? — спросила Вэнс.

Элис с подозрением посмотрела на нее.

— Но это ведь вы приехали к нему поговорить. И после этого он исчез. Может быть, вы назовете мне причину?

— Ваш муж служил в армии во время войны в Персидском заливе. Мы хотели спросить, не общается ли он с кем-то из своего бывшего отделения, — сказал Роби.

— Он общался с Элизабет Ван Бюрен. Она умирает.

— Мы знаем, — сказала Вэнс. — А больше он никого не упоминал?

— Лео Брум? Рик Уинд? Кертис Гетти? — подсказал Роби.

— Гетти, да. Гейб говорил, что они дружили, но они не виделись с тех пор, как вернулись на родину. Дело в том, что Гейб не любил рассказывать о службе в армии. Он боялся, что умрет, потому что они воевали в страшных условиях, среди токсичных веществ. Когда Элизабет заболела, он впал в депрессию. Он был убежден, что он следующий.

Джули сказала:

— Вы говорите, что он дружил с Кертисом Гетти? Есть какие-нибудь фотографии, где они вместе?

Роби и Вэнс посмотрели на Джули. Роби ощутил укол вины, подумав, как все эти разговоры могут подействовать на подростка.

Элис засуетилась.

— Наверняка есть. Подождите-ка. — Она вышла из комнаты и через несколько минут вернулась с фотографиями.

— Вот мой папа! — сказала Джули.

Это была групповая фотография на фоне сожженного иракского танка. Крайний справа был Кертис Гетти, в камуфляже, с пистолетом в руке. Молодой, веселый. Рядом стоял Джером Кассиди — в рубашке навыпуск, загорелый, стройный и мускулистый. Элизабет Клэр с серьезным лицом смотрела прямо в камеру — она казалась самой зажатой.

— А крайний слева — Гейб, — сказала Элис.

Сигель казался уверенным в себе, почти дерзким. Теперь от этого человека с фотографии осталась лишь пустая оболочка, подумал Роби.

— Не понимаю, почему служба мужа в армии заинтересовала кого-то сейчас, когда прошло столько лет.

— Есть у него что-нибудь еще, связанное с армией?

— Я об этом ничего не знаю. Что-то он привез с собой. Каску, ботинки, еще что-то. Но потом выбросил.

— Почему? — спросила Вэнс.

Казалось, Элис удивил ее вопрос.

— Он думал, что они токсичны.

Когда они вернулись в лесной дом, Вэнс позвонила в ФБР и по полной программе получила за то, что вышла из-под наблюдения. Когда ее начальник закончил свою тираду, Вэнс попросила его отследить телефонный звонок Габриэлю Сигелю в банк. Он позвонил через двадцать минут. Одноразовый телефон. Тупик. Начальник приказал Вэнс явиться в офис.

Роби услышал эту часть разговора. Когда Вэнс начала отказываться, он схватил ее за руку и поднял глаза вверх, где Джули наполняла себе ванну.

— Поезжайте, и возьмите Джули с собой. Отвезите ее в Вашингтонское отделение, под защиту вооруженной охраны. А потом возвращайтесь сюда, ко мне.

Вэнс смотрела на него, и в глазах у нее было недоверие.

В телефоне забулькал голос.

— Сейчас приеду, — ответила она в телефон. — И привезу с собой Джули Гетти. Надеюсь, теперь нам удастся защитить ее лучше, чем в прошлый раз.

Она нажала кнопку отбоя и пристально посмотрела на Роби.

— Если вы меня обманываете…

— Устройте Джули и возвращайтесь сюда.

— И что, вы будете сидеть здесь и ждать меня? — недоверчиво спросила она.

— Если меня не будет, у вас есть мой мобильный.

— Не верю я вам, Роби. Вы меня вытесняете…

— Что происходит? — спросила сверху Джули, перегнувшись через перила лестницы.

Вэнс вздохнула.

— Пойдем, Джули. Надо отсюда уезжать.

Роби смотрел, как удаляется по дороге БМВ, и чувствовал облегчение. Он предпочитал работать один, а не в команде. Так уж он был устроен. Он наслаждался свободой.

Он выбросил из головы обещание помочь Джули узнать, что случилось с ее родителями. Выполняя его, сказал он себе, ты добьешься только лишь того, что девочку убьют.

Что случилось с ее родителями, Роби было уже не важно. Он, конечно, доделает то, что начал. Но он повторял себе: все дело во мне. И еще в чем-то большем.

И теперь он должен понять, что же это.

Глава 8

Первая остановка — банк. Роби поговорил со служащими, но это ничего не дало. Габриэль Сигель оставил свой портфель, что показывало, что его торопливый уход не планировался заранее и не был связан с работой. Его машина осталась на парковке. Роби обыскал ее, но не обнаружил ничего, заслуживающего внимания.

Следующая остановка — хоспис. Когда он был здесь, он забыл одну вещь. Гостевую книгу — книгу записи посетителей.

Дежурная на рецепции показала ему эту книгу. Когда она отвлеклась, он сфотографировал страницы за последний месяц.

В палате Элизабет Ван Бюрен ничего не изменилось. Она по-прежнему лежала в постели с трубкой в горле.

Роби взял с подоконника семейную фотографию и стал на нее смотреть. Когда-нибудь, может быть, и у него будет семья. В памяти всплыло лицо Энни Ламберт. Он стряхнул наваждение. Это невозможно.

Потом он поехал в бар Джерома Кассиди. Заказал пиво и попросил пригласить Кассиди. Через несколько минут тот подошел к Роби, вопросительно на него глядя.

На пиво он посмотрел так, словно это брикет тротила.

— Хотел поговорить о Джули, — сказал Роби.

— Что с ней?

— Вы намерены рассказать ей, что вы ее отец?

— Давайте сядем.

Кассиди провел его к угловому столику, они устроились на стульях.

— Как вы узнали, черт побери?

— Просто друзьям, особенно мужского пола, мужчины не пишут письма пачками. Будь вы просто друзья, вы бы не стали тратить время и деньги. Я увидел, как у вас лицо засветилось, когда Джули вошла. Вы ее не видели с младенческого возраста, но узнали сразу. Нетрудно догадаться, в самом-то деле. Может быть, Джули и похожа больше на мать, но на вас она похожа тоже.

Кассиди глубоко вздохнул и кивнул.

— Думаете, она знает?

— Нет. Может, вы мне расскажете эту историю?

— Да что рассказывать. Мы с Сарой встречались до того, как она вышла замуж за Кертиса. Потом появился Кертис. Любовь с первого взгляда. Я не особенно страдал. Кертис любил ее сильнее, чем я. К тому же, как я сказал, он спас мне жизнь. Хороший был парень.

— Про Джули.

— Да глупость, мы с Сарой решили попрощаться. В постели. Кертис считал, что Джули его дочь. Но Сара-то лучше знала. И я. Но я не сказал ни слова! Меня на пушечный выстрел к ребенку не подпускали. И знаете, тогда мне было так легче.

Кассиди уперся взглядом в нетронутый бокал пива.

— Хотите пива? — сказал Роби.

— Хочу, но не стану.

— А сейчас, значит, не легче.

— Чем старше становишься, тем больше накапливается сожалений. Мне захотелось узнать, какой выросла Джули. К тому времени я уже уехал из Пенсильвании. И когда я начал их разыскивать, они тоже оттуда уехали. Я искал повсюду, только не здесь. — Он помолчал. — Что происходит? ФБР подключилось. Убивают людей. И в центре этого всего Джули.

— Не могу вам сказать. Но могу сказать точно, что, когда все это закончится, Джули понадобится друг.

— Я очень хочу помочь. Как вы думаете, сказать ей?

— Я в таких вопросах не самый лучший советчик. Никогда не был женат, не имел детей.

— Ладно, давайте предположим, что вы самый лучший советчик. Что бы вы посоветовали?

— Она любит своих родителей. Всячески приукрашивает их жизнь. Она хочет докопаться, почему их убили. И отомстить.

— То есть не говорить ей?

— Это решаете вы, и только вы. — Роби встал, глядя на пиво. — И вы примете правильное решение.

— Почему? — вскинул на него глаза Кассиди.

— Если вы в такой ситуации отказались от прекрасного пива, то, значит, вы все сделаете правильно.

Роби не знал, зачем он сюда вернулся, в эту квартиру на другой стороне улицы. Расставшись с Кассиди, он заехал на место взрыва автобуса, потом к «Доннелли», где до сих пор было закрыто. И вот теперь он здесь, и не понимает почему.

Он посмотрел в телескоп — и увидел свой дом. Немного изменил угол наклона — и увидел квартиру Энни Ламберт. Она шла по коридору в стильном костюме, который носила на работе. Вот он потерял ее из виду, но через минуту она появилась снова, сняв блузку и сменив ее на футболку. Ему вдруг страстно захотелось пойти к ней. Он смотрел, как она подняла на вытянутые руки длинное черное платье, которое было перекинуто через спинку стула. Платье без бретелек. Похоже, сегодня вечером Энни собиралась куда-то идти. Он почувствовал укол ревности. Странное, незнакомое чувство.

Он оторвался от телескопа и вытащил телефон. Открыл фотографии страничек книги посетителей, которые сделал в хосписе, и стал листать, даже не надеясь найти что-то интересное. Обнаружил единственное знакомое имя — Габриэль Сигель, он был там около месяца назад. Потом его глаз запнулся — куда-то выпал целый день. Он увеличил изображение и рассмотрел остатки страницы, которую вырвали.

Зачем кому-то понадобилось вырывать страницу из гостевой книги хосписа? Ответ может быть только один. Чтобы скрыть имя какого-то посетителя, который на ней расписался. Что, если Брум, Гетти или Уинд посетили Ван Бюрен, когда она была еще в сознании, и она обмолвилась о чем-то таком, что всех троих заставили замолчать?

Роби посмотрел на даты. Восемь дней назад. Время совпадает. Первым был убит Уинд — вероятно, сразу после посещения Ван Бюрен.

И это объясняет горячие споры, которые наблюдала официантка в столовой. Брум рассказал Гетти. Потом Уинду. Или наоборот. Точно этого не узнаешь, ведь страница вырвана, и неизвестно, кто из них приходил к Ван Бюрен. И вот мужья, жены и даже одна бывшая жена, потенциально опасная тем, что работает в правительственных структурах, приговорены к смерти.

И тут Роби подумал, что аппарат искусственного дыхания, с одной стороны, поддерживает в женщине жизнь, но с другой лишает ее возможности что-то сказать. Ей в горло вставили эту трубку, чтобы заткнуть рот. И то, что она сказала, стало причиной убийства ее бывших сослуживцев.

Роби выбежал из квартиры.

Часы посещений уже кончились, но Роби так долго и настойчиво колотил в стеклянную дверь, что дежурная все-таки явилась. Он предъявил жетон.

— Мне нужно видеть Элизабет Ван Бюрен.

— Это невозможно, — сказала дежурная.

Вышла сиделка, с которой Роби сегодня уже разговаривал.

— Вы опять здесь? — Ее это явно не обрадовало. — Миссис Ван Бюрен скончалась около трех часов назад. Отключили искусственное дыхание.

— Кто приказал его отключить?

— Ее врач.

— Пожалуйста, имя и номер телефона.

Роби позвонил врачу, который сказал:

— Мистер Ван Бюрен обладает соответствующими полномочиями.

— То есть он приказал вам отключить ее от аппарата. По телефону или лично?

— По телефону.

— Странно, что он не захотел приехать и проститься с женой.

— Честно говоря, агент Роби, я подумал то же самое.

Роби позвонил Вэнс, но откликнулся автоответчик. Позвонил Синему, но и у него телефон не отвечал.

Роби зашел в палату Ван Бюрен, взял фотографию и вгляделся в Джорджа Ван Бюрена. Короткие волосы, крепкое телосложение. Роби подумал, что он вполне мог бы быть военным.

В палату вошла сиделка.

— Вы уверены, что это необходимо?

— Вы видели Джорджа Ван Бюрена в форме?

— Нет. Только в обычной одежде.

— Дайте мне его домашний адрес.

— Мы не уполномочены давать такого рода информацию.

Роби сделал один очень длинный шаг и оказался буквально в двух дюймах от нее.

— Если вы обладаете информацией, которая может предотвратить нападение на нашу страну, и отказываетесь предоставлять ее по требованию федерального служащего, вам грозит тюремное заключение.

Женщина охнула и сказала:

— Пойдемте со мной.

Ван Бюрены жили в двадцати минутах езды от хосписа. Роби доехал за пятнадцать.

Свет в окнах не горел, но на подъездной дороге стояла машина. Роби припарковал свою на тротуаре, вытащил пистолет и подкрался к дому, к заднему крыльцу. Осторожно выбив локтем стекло двери, он просунул руку внутрь и открыл замок. Включил фонарик и двинулся по дому. Дошел до гостиной, обвел ее фонариком, на мгновение освещая всякие вещи, висящие на стенах и стоящие на полках. Наткнулся на семейную фотографию Ван Бюренов. Мать, дочь, отец.

Джордж Ван Бюрен был в форме, причем весьма приметной. Белая рубашка, темные брюки, темный головной убор. Это форма действующего подразделения Секретной службы Соединенных Штатов. Джордж Ван Бюрен охранял самого президента Соединенных Штатов Америки.

И тут вдруг все сошлось. Роби наконец открылась связь явлений. Вот он смотрел, как Энни Ламберт шла по коридору. Потом на минуту потерял ее из виду. Потом увидел снова, но за эту минуту она успела переодеться. И Роби ясно вспомнил авиационный ангар в Марокко. Он видел в телескоп, как Халид бен Талал поднялся по трапу в самолет, потом на короткое время потерял его из вида, а потом снова увидел — уже в проходе салона. Тогда-то Роби и заметил на поясе у принца ремешки — тот надел бронежилет. Но пока принц не вошел в самолет, бронежилета на нем не было — Роби обязательно рассмотрел бы его очертания под рубахой. А надеть его так быстро невозможно, особенно человеку в длинной рубахе и с объемистым животом.

Теперь ему стало понятно, что произошло. Талал был предупрежден о возможном покушении и вызвал двойника, который должен был сыграть его роль на этой встрече. То ли заподозрил измену в своем непосредственном окружении, то ли предвидел, что где-то его ждет снайпер, подобный Роби. Он перехитрил всех. Вместо него погиб его двойник.

Роби вспомнил разговор, подслушанный в ту ночь. Что-то насчет того, что бесполезно даже пытаться… слабое звено… готов умереть… Здесь возможен только один объект: президент Соединенных Штатов Америки. Теперь объяснился угон машины Секретной службы. У них был там свой человек — Джордж Ван Бюрен. И тот факт, что Элизабет Ван Бюрен позволили умереть, подсказал Роби, что время для этой попытки настало.

Тут Роби вспомнились слова Энни Ламберт. Она как-то сказала, что, когда президент вернется в Вашингтон, в Белом доме будет большой прием.

Он вытащил телефон, поискал в Интернете. Сегодня вечером президент будет принимать в Белом доме наследного принца Саудовской Аравии.

Сегодня Талал намерен убить двух зайцев сразу. И президента, и принца.

Уже на полпути к Вашингтону Роби наконец дозвонился до Синего. В нескольких фразах изложил ему ход своих мыслей. Ответ Синего был столь же краток. Он с группой поддержки будет ждать Роби у Белого дома.

Через двадцать минут Роби оставил машину на тротуаре, выпрыгнул и побежал к воротам Белого дома. Он взглянул на часы. Почти одиннадцать. Наверное, прием подходит к концу. И если попытка еще не предпринята, то это вот-вот случится.

Он увидел Синего с группой мужчин, где были люди из ФБР, Секретной службы и министерства внутренней безопасности, и подбежал к ним.

— Узнали, где Ван Бюрен?

— Его ищут, но не хотелось бы показывать, что мы что-то подозреваем. Ван Бюрен может оказаться не единственным их человеком.

Высокий седоволосый мужчина в костюме пристально посмотрел на Роби. Роби узнал директора Секретной службы.

— Это вы подняли шум? Я очень надеюсь, что вы не ошиблись. Потому что, если ошиблись…

— Если ошибся, то ничего плохого не случится.

Директор взглянул на Синего.

— Мы войдем через вход для гостей. Впрочем, надеюсь, Ван Бюрена схватят, не успеем мы войти в здание.

— А президент? — спросил Роби.

— Если в этом участвует Ван Бюрен, то он знает протокол и мог устроить засаду, поэтому мы решили увести президента в необычное место — в столовую семьи — вместе с наследным принцем, командой президента и несколькими высокими гостями. Там не должно быть людей в форме — Ван Бюрен не пройдет. Мы сделали это тонко. Теперь нужно только найти Ван Бюрена.

Они побежали ко входу для гостей, миновали охрану. В вестибюле собрали всех агентов Секретной службы в форме, снятых с постов внутри здания. Каждого допросили. Никто не знал, где Ван Бюрен. Он отвечал за периметр безопасности нижнего уровня. Там его не было.

Роби и все остальные поднялисьпо лестнице на главный уровень Белого дома и уже направлялись к столовой семьи, когда один из агентов получил сообщение.

— Ван Бюрена нашли в помещении склада.

Все развернулись и направились на склад. Ван Бюрен лежал на полу, связанный, с закрытыми глазами. На волосах — ярко-красная кровь. Кто-то пощупал ему пульс.

— Он жив, но тяжело ранен.

Синий сказал:

— Зачем вырубать и связывать убийцу?

Роби откликнулся первый:

— Его пистолет исчез.

Все взоры обратились к кобуре. Девятимиллиметрового пистолета там не было.

— Значит, им просто нужно было его оружие. Чтобы не проносить свое через охрану. — Роби вспомнил подслушанный в Марокко разговор. Доступ к оружию… Больше десяти лет в разработке… Готов умереть… И сказал: — Пистолет у стрелка. И он уже рядом с президентом и наследным принцем.

— Вы хотите сказать, это кто-то из его команды? Или из гостей? — побледнел директор.

Роби не ответил.

Группа переместилась в государственную столовую, примыкавшую к столовой семьи. Директор сказал:

— Мы сообщим нашим агентам в столовой, что убийца предположительно внутри этого помещения. Они уже окружили президента живой стеной и ждут моего приказа.

— Если они начнут его уводить и обыскивать людей, убийца выстрелит. В такой тесноте, несмотря на живую стену, он может попасть в цель.

— Мы не можем просто ждать, когда убийца начнет действовать, — возразил директор. — Инструкция велит поторапливаться. Мне уже давно пора отдать приказ.

Роби спросил:

— Сколько всего людей в этом помещении?

— Около пятидесяти человек.

— Это может обернуться кровавой баней, — сказал Синий.

Директор резко сказал:

— Этого никто не хочет, но я обязан сосредоточиться только лишь на президенте. Мы планируем вывести его через кабинет главного церемониймейстера в главный вестибюль.

— И чем дольше мы ждем, тем меньше шансов вывести его живым и невредимым, — сказал другой агент.

— А если там не один стрелок? Может случиться, что вы заведете его прямиком в западню, — сказал Синий.

Роби сказал:

— Ван Бюрена нашли в западном крыле. Кто-нибудь из людей принца имеет доступ к западному крылу?

— Рядом с западным крылом никого из людей принца не было.

— Значит, стрелять будет кто-то их тех, кто здесь работает. Заказчик, который стоит за всем этим, не стеснен в средствах. Каждый имеет свою цену. Мы убедились, что он сумел перекупить даже агента Секретной службы.

— Так что мы делаем? — спросил директор.

— Если убийца в штате, — сказал Роби, — то он знает в лицо всех работников внутренней службы безопасности, а меня не знает. Давайте я оденусь официантом и внесу, например, кофе.

— И что тогда? — спросил директор.

— Я определю стрелка или стрелков и обезврежу.

— Как вы определите убийцу? — раздраженно сказал директор.

— Агент Роби умеет безошибочно определять убийц, директор, — сказал Синий, подошел к нему и пошептал на ухо.

Директор посмотрел на Роби.

— Если вы ошибетесь, президент погибнет.

— Да, сэр. Но я готов умереть, чтобы он остался в живых.

— Если мне не удастся предупредить агентов о нашем плане и вы достанете пистолет, они вас пристрелят.

— Такая опасность всегда есть.

Директор и Роби на долгое мгновение застыли, глядя прямо в глаза друг другу. Потом директор сказал:

— Принесите ему форму официанта и тележку с кофе.

Роби вкатил тележку в столовую. Форма официанта, которую ему принесли, была великовата. Он сам на этом настоял — иначе был бы виден бугор пистолета, а этого он не мог себе позволить. Пистолетов у него было два: один в кобуре, другой спрятан под салфеткой, покрывавшей тележку. Директор уже поднес к губам свой уоки-токи, чтобы отдать приказ не стрелять в Роби, если он вытащит пистолет. Но Роби понимал, что если директор в данный момент отдаст такой приказ, то как только он войдет в столовую — он труп.

В итоге агентам сказали, что опасность миновала, но стену вокруг президента следует сохранять. Наследный принц и его приближенные стояли в другом конце комнаты, по диагонали от президента, в окружении своих агентов. В центре толпились более тридцати работников Белого дома и гостей.

Дверь за Роби закрылась, а он продолжал толкать тележку вперед, незаметно оглядывая столовую. Он снова вспомнил разговор, подслушанный в марокканском ангаре. Я не говорил, что это западный человек. Больше десяти лет в разработке. Это явно не Джордж Ван Бюрен.

Роби посмотрел на президента, окруженного стеной агентов. Но даже при наличии этой стены с близкого расстояния открывалось немало возможностей попасть в него. Каждый агент озирался по сторонам, ища потенциальную угрозу.

Он покатил тележку дальше. Еще раз оглядел угол наследного принца. Если угроза исходит оттуда, то попасть в президента будет трудно.

Он сосредоточил внимание на последней группе. Сотрудники Белого дома стояли в центре. Все они были одеты по протоколу. У некоторых женщин в руках были крошечные сумочки, но все они были слишком малы для пистолета Ван Бюрена. Группками стояли мужчины. В смокингах есть карманы, и, возможно, в одном кармане лежит украденный девятимиллиметровый пистолет. Большинство мужчин на вид западные, но с уверенностью сказать нельзя. Но примерно дюжина совсем не западных, а определенно из дальних мест.

Роби рассматривал серединную группу, располагавшуюся на равном расстоянии от двух национальных лидеров. Очень удобное расположение, если планируется убить обоих. В этом нет ничего невозможного для того, кто знает свое дело.

Я бы смог, подумал Роби.

Трудно стрелять с такого близкого расстояния и остаться незамеченным. Агенты рванутся и схватят. Но сделать второй выстрел можно. Это безусловно выполнимо.

Так Роби понял порядок выстрелов. Первый — в президента. Второй — в принца.

Люди подходили взять кофе, и гости с сотрудниками отступали в сторону. В основном женщины, отметил Роби. Синдром трехдюймовых каблуков. Ноги их погубят.

Роби осматривал их одного за другим. И вдруг застыл. На него смотрела Энни Ламберт. Она была в жакете поверх открытого платья. Волосы зачесаны вверх. Она выглядела великолепно.

Так вот зачем черное платье! Она ведь сказала Роби, что будет работать на этом приеме, но он как-то не увидел связи.

Он пообещал себе: что бы ни случилось, он ее спасет. Сегодня она не умрет.

Ее губы были крепко сжаты. Она явно узнала Роби, но не улыбнулась. Наверное, испугалась, подумал он. На долю секунды он даже подумал, а не поднимет ли она тревогу. Ведь для нее Роби банкир, занимающийся инвестициями. И вдруг он здесь, наряженный официантом. Оставалось надеяться, что не поднимет.

Однако она оставалась на зависть спокойной. Его уважение к ней еще больше возросло. Широко раскрытыми глазами она, казалось, впитывает каждую его черту.

Он заметил, что зрачки ее тоже расширены. И тут она улыбнулась ему — так, как никогда раньше. И он увидел такую Энни Ламберт, о существовании которой даже не подозревал.

На долю секунды его мозг отключился, не выдержав озарения. Потом лихорадочно заработал.

— Стрелок! — крикнул он и схватил пистолет.

С невероятной быстротой Ламберт вытащила из-под жакета пистолет, прицелилась и выстрелила.

Президент был всего в нескольких футах. Пуля попала ему в руку, а не в грудь. Если бы он стоял неподвижно, пуля пробила бы ему сердце. Телохранитель подхватил его, а Роби выстрелил.

Ламберт целилась в принца, но выстрел Роби поразил ее в голову, и пуля застряла в стене. Она упала на стол, потом сползла на пол.

Секретная служба увела президента так быстро, что кровь из его руки не успела пролиться на пол.

Роби слышал крики, вокруг него бегали люди. А он стоял, опустив пистолет, молча глядя на тело Энни Ламберт.

Роби сидел в какой-то комнате Белого дома, куда его привели и попросили подождать. В коридоре раздавались голоса, время от времени слышался вой сирен. Он ни на что не реагировал. Перед его глазами стояло лицо Энни Ламберт, ее непомерно большие глаза. И пуля из его «глока» пробивает ей голову и уносит ее жизнь. Он много раз видел такие картинки. Но сейчас никак не мог выбросить эту картинку из головы.

— Агент Роби? — Это был директор Секретной службы. Рядом с ним стоял Синий. — Президент хочет поблагодарить вас лично.

— Как он себя чувствует?

— Хорошо. Врачи его отпустили. Слава богу, пуля прошла навылет. Больше крови, чем повреждений. Скоро заживет.

— Хорошо, — сказал Роби. — Но меня не нужно благодарить. Я просто выполнял свою работу.

— Роби, — сказал Синий. — Вас ждет президент.

Президент сидел за столом с левой рукой на перевязи. Он был расстроен, но, когда он знакомился с Роби, его рукопожатие оказалось твердым и решительным.

— Агент Роби, сегодня вы спасли мне жизнь.

— Я рад, что вы в порядке, господин президент.

— Не могу поверить, что это был человек из моей команды. Мисс Ламберт, кажется. Мне сказали, что в ее личном деле не было даже намека на что-то подобное.

— Мне кажется, это удивило всех, — сказал Роби.

Особенно меня.

— Как вам удалось так быстро определить, что это она?

— Она приняла наркотик, чтобы успокоить нервы. Террористы-смертники часто так делают. От наркотика ее зрачки расширились.

— Она была под наркотиком, но при этом так метко стреляла?

— Существуют вещества, которые успокаивают нервы, не притупляя других чувств. Они даже помогают меткости. Нервы мешают целиться. А мне кажется, что даже самый одаренный убийца нервничал бы сегодня вечером.

— Потому что знал бы, что должен умереть, — сказал президент.

— Да, сэр. Она стояла очень близко к вам, всего в нескольких футах. Меткость, конечно, важна, но в данном случае куда важнее была скорость.

Президент улыбнулся и поднял раненую руку.

— Каждый день я буду благодарить вас за то, что жив, агент Роби.

Тут в кабинет вошла жена президента. В ее глазах еще стоял страх пережитого. Она подошла к Роби и взяла его руки в свои.

— Спасибо вам, агент Роби. Мы в неоплатном долгу перед вами.

— Вы ничего мне не должны, мэм. Я желаю вам всего наилучшего.

Через минуту Роби уже быстро шел по коридору. Ему здесь словно бы не хватало воздуха. Он уже дошел до главного вестибюля, когда его нагнал Синий.

— Ну что ж, по крайней мере это дело закончилось, — сказал Синий.

— Нет, не закончилось, — ответил Роби. — В каком-то смысле оно только начинается.

Ранним утром Роби рассматривал в телескоп квартиру, где жила Энни Ламберт. Скоро ее заполнят федералы, они изучат каждый дюйм ее жизни, они узнают, почему она хотела убить президента, почему выполняла приказы фанатика из пустыни с немереными нефтедолларами.

И снова ему вспомнились слова палестинца: «Это наш человек. Больше десяти лет в разработке».

Ты была их человеком, Энни Ламберт?

Я спал с ней вон там, на другой стороне улицы. Я пил с ней пиво. Она мне нравилась. Мне ее жаль. Я мог бы ее полюбить.

Роби понял, что Энни Ламберт поселилась в одном доме с ним не случайно.

Это все из-за меня. Она поселилась здесь из-за меня. Талал жаждет мести. Он хочет свести меня с ума. И будет хотеть еще сильнее, потому что я разрушил его план.

Зазвонил телефон. На экране высветился номер Николь Вэнс.

Он нажал кнопку ответа. Он уже знал, что услышит.

— Через тридцать секунд к вашей двери доставят пакет. Точно следуйте инструкциям. — И связь прервалась.

Синий сказал ему, хотя Роби и сам уже догадался, что Вэнс и Джули не доехали до вашингтонского отделения ФБР. Их похитили. Увезли люди Талала.

Он медленно подошел к двери и поднял с пола конверт. Вынул пачку листков. Сначала шли десять фотографий. Вот они с Ламберт в баре. Вот он целует Ламберт. Наконец, он с Ламберт в постели. Интересно, где была камера?

Роби бросил фотографии на столик и стал смотреть дальше. Что ж, никаких сюрпризов. Чего-то подобного он и ожидал.

Все это вращается вокруг меня. Талал хочет, чтобы я вернулся туда, откуда все началось. Предложение совершенно ясное: он хочет получить меня в обмен на Джули и Вэнс. Роби считал бы это честным обменом, если бы Талалу можно было верить.

Однако Роби все равно примет это предложение. Потому что как бы сильно ни хотел Талал его убить, Роби хотел его убить еще сильнее. Использовав Энни Ламберт как инструмент зла, Талал отнял у него нечто драгоценное.

Он отнял у меня веру в себя.

Роби посмотрел на фотографии. Энни Ламберт производила впечатление красивой женщины, у которой блестящее будущее. Хорошего человека, стремящегося делать добро. Она не была рождена убийцей. Ее воспитали так, чтобы она стала убийцей.

Я тоже не был рожден убийцей, подумал он. Но сейчас я убийца.

Роби стал собираться. Он намеревался точно следовать инструкциям. В основном. По большей части. Для некоторых же ключевых элементов он установит собственные правила.

Талал победил в Марокко.

Роби победил в Вашингтоне.

И следующие два дня покажут, кто станет победителем в третьем, и последнем, раунде.

Когда паром причалил в Танжере, Роби сел вместе с группой туристов в один из экскурсионных автобусов. Поездка заняла примерно двадцать минут, и когда двери автобуса с шипением открылись, пошел дождь. А когда гид повел группу к первой достопримечательности, Роби устремился в противоположную сторону. Там его должны были ждать.

Мужчина был молод, но черты его были отмечены усталостью, чрезмерной для столь юных лет. Он был в длинной белой рубахе и тюрбане.

— Роби? — сказал молодой человек.

Роби кивнул.

— Ты приехал умереть, — сказал молодой человек, словно это было нечто само собою разумеющееся.

— Или еще зачем-то, — ответил Роби.

— Сюда, — сказал тот.

Они свернули в переулок, где стоял фургон. В фургоне сидели пятеро мужчин, все крупнее Роби и столь же сильные и натренированные. Двое обыскали его со всей возможной тщательностью.

— Ты приехал без оружия, — произнес молодой человек недоверчиво.

— Зачем бы мне было его везти? — ответил Роби.

Его втолкнули в фургон и повезли прочь из города.

Через полчаса фургон остановился на контрольно-пропускном пункте. Это был частный аэропорт, но уже другой. Ворота открылись, и фургон въехал прямо в ангар. Там стоял другой самолет.

Роби грубо вытолкали из фургона. Удар в спину, сваливший его на цементный пол, не был для него неожиданным.

Молодой человек сказал что-то на фарси мужчине, который его ударил.

Роби с трудом поднялся.

— Скажи ему, что его удар почти равен по силе удару моей сестры.

— Я не буду говорить этого Абдулле. Он тебя убьет.

Принц Халид бен Талал спускался по трапу своего самолета. По металлической крыше ангара громко барабанил дождь. Талал остановился футах в десяти от Роби. На нем был элегантный костюм, который несколько скрадывал его тучность.

— А ты, Талал, не так толст, как твой двойник, — сказал Роби.

— Обращайся ко мне: принц Талал.

— Где Вэнс и Джули, принц Талал?

Девушек вывели из дальнего угла ангара. Лицо Вэнс представляло собой сплошной синяк. Она еле шла, словно каждый шаг вызывал смертельную боль. У Джули распухли оба глаза, правая рука висела под неестественным углом, она приволакивала левую ногу. Увидев их состояние, Роби рассвирепел, но усилием воли заставил себя успокоиться.

— Простите меня за это, — обратился он к девушкам.

Они молчали, глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Однако погиб-то только твой человек. Президент остался жив, — сказал Роби Талалу.

— Это только пока, — сказал Талал и улыбнулся. — Но ты же знал ее, да? Ты же знал ее очень близко, если верить этим фотографиям.

— Я знаю, Талал, что ты играл со мной, — сказал Роби. — Но для меня это была не игра.

Талал погрозил Роби пальцем.

— Называй меня принц Талал.

Роби свалил на пол удар в спину.

— Моему другу Абдулле тоже не нравится твоя невежливость.

— Это я понял, — сказал Роби. — Теперь ты получил меня, так отпусти их. Надеюсь, ты выполнишь наш уговор.

— Да ты идиот.

— Ты не держишь своего слова? — Роби оглядел остальных. — Как же они могут доверять тебе, Талал? Говоришь одно, делаешь другое. Если лидер не держит своего слова, чего он стоит?

Талала это не трогало. А его люди даже и не поняли, что такое Роби говорит.

— Предлагаю тебе сдаться, — сказал Роби. — Предлагаю один только раз, повторять не буду.

— Ты несешь чушь. Тебя просто парализовал страх.

— Поверь, чтобы меня напугать, нужно несколько больше, чем твоя жирная задница. Так ты отказываешься сдаться?

— Я лучше посмотрю, как вы, все трое, будете умирать.

— Я расцениваю это как отказ, — сказал Роби.

— Абдулла, убей его, — сказал Талал.

Абдулла вытащил два пистолета. Мгновение — и один он перебросил Роби, который тут же убил троих, что стояли ближе к нему. Абдулла выстрелил дважды, убив еще двух охранников.

Остальные охранники потянулись к оружию. Роби расстрелял в них свой магазин, схватил Вэнс и Джули и спрятал их за передним шасси самолета.

— Закройте уши, — сказал он им. — Абдулла! — крикнул он, и великан скрылся за фургоном.

Через мгновение правое окно ангара вылетело, вырванное оттуда очередью из тридцатимиллиметрового пулемета. Затем через открывшееся окно пулемет перебил остальных охранников. Они падали один за другим, пока в ангаре не остался один Талал.

За окном завис вертолет. Он был невидимым для радаров, а шум дождя заглушил звук его двигателя. Шейн Коннорс снял автоматическую снайперскую винтовку с металлической подставки и поцеловал ее горячий ствол — это был его давний ритуал. Он отсалютовал Роби и дал знак пилоту: чуть в сторону. Вертолет медленно отлетел.

Роби подошел к Талалу. Из-за фургона вышел Абдулла.

Талал, не веря своим глазам, смотрел на Абдуллу.

— Ты меня предал?

— А ты думаешь, как нам удалось добраться до тебя в прошлый раз? — сказал Роби. — Если ты перекупаешь наших людей, то и мы перекупаем твоих. — И поднял пистолет.

Талал с ужасом смотрел на него.

— Неужели ты меня убьешь?

Ворота открылись, и в ангар въехал золотой джип. В нем сидели пятеро, все в национальных одеждах, все вооружены. Они высыпали из машины, схватили Талала и понесли к джипу. Талал кричал и плакал.

— Ты поедешь в Саудовскую Аравию, Талал, — сказал Роби. — Америка официально возвращает тебя твоему народу. Думаю, ты предпочел бы пулю.

Джип отъехал, и Роби подошел к Вэнс и Джули.

— Там вертолет, который доставит нас домой, — негромко сказал он. — На борту команда врачей.

Вэнс повисла на нем и сказала:

— Не знаю, Роби, как тебе это удалось, но как я рада, что удалось!

Роби обнял ее одной рукой, а другую протянул Джули. Она оперлась на его руку, и они пошли к вертолету.

Глава 9

Синий и Шейн Коннорс сидели за столиком в конференц-зале.

Вошел Роби. Коннорс и Роби посмотрели друг на друга, обменялись короткими кивками. Синий сказал:

— Я как раз поздравлял агента Коннорса — отличная работа.

— Вытащили меня из-за стола, — сказал Коннорс.

— Что рассказал Ван Бюрен? — спросил Роби Синего.

— Он предал свою страну за деньги и из принципа.

— Про деньги я понимаю. Объясните мне про принцип.

— Ну, про деньги — не совсем то, что вы думаете. Ему пришлось оплачивать медицинские счета, которые сильно превышали его возможности. Хотя у них была медицинская страховка, она не покрывала некоторые виды лечения, когда он пытался спасти жену.

— А принципы?

— Ван Бюрен обвинял правительство в том, что его жена заболела раком. Он считает, что ее болезнь вызвана отравлением токсинами во время военных действий. Он решил отомстить.

— А что дочь Ван Бюрена?

— Он говорит, что она ничего не знает. И мы ему верим. Ее это не коснется.

— А зачем Ван Бюрена связали и ранили?

— По изначальному плану его хотели оставить вне подозрений. Ваше расследование сделало это невозможным, но они-то не знали этого. Поэтому Ламберт связала его и взяла пистолет. Ван Бюрен собирался выйти в отставку и уехать.

— Похоже, у Ван Бюрена совсем крышу снесло, — сказал Роби. — Он рассказал своей жене, что он задумал. Может быть, думал, что она без сознания, не слышит. Но она услышала, и, будучи патриоткой, возмутилась. И когда Брум пришел ее навестить — или Уинд, или Гетти, — она все ему рассказала. Ван Бюрен узнал об этом и принял меры. Выжег землю. Убил всех.

— Да, ее действительно навестил Лео Брум, — сказал Синий. — Люди Талала взяли его под наблюдение. Брум рассказал Рику Уинду и Гетти. Чем подписал им смертный приговор. Вас послали убить Джейн Уинд, потому что они боялись, что бывший муж рассказал и ей тоже. И это должно было спровоцировать вас к движению в том направлении, которое планировал для вас Талал.

— А дыхательную трубку его жене вставили в горло, чтобы она больше не смогла ничего сказать, — заметил Роби.

— На самом деле они хотели убить ее, но Ван Бюрен сказал, что, если они сделают это, он выйдет из игры. А когда план утвердили и пришло время его осуществлять, он отключил ее от аппарата искусственного дыхания, и она умерла естественной смертью.

— А Габриэль Сигель? — спросил Роби.

— Хотели, чтобы мы думали, что и он замешан. Позвонили ему на работу, сказали, что убьют жену, если он не выйдет к ним. Боюсь, нам не удастся найти его останки.

— А нападение у «Доннелли»?

— Саудовцы допросили Талала. По-видимому, он хотел заставить вас помучиться. Хотел, чтобы вы винили в этом себя. Он не сомневался, вы поймете, что истинной целью были вы.

— Деньги Брума?

— Они с Риком Уиндом украли какие-то кувейтские древности. Брум удачно вложил свои деньги, а Уинд неудачно. Кертис Гетти чист. — Синий помолчал, посмотрел на Роби. — Но даже притом что стрелять хотели в президента и в наследного принца, в центре всего этого дела были вы.

— Я не убил Талала, и он решил узнать, кто я такой, и начать за мной охоту. И когда Элизабет Ван Бюрен заговорила, Талал нашел способ втянуть в это дело меня. Мой руководитель приказал мне уничтожить Джейн Уинд, я ослушался и потом переходил от одной спланированной ситуации к другой.

— Им годилось и так, и так, — сказал Коннорс. — Если бы ты убил Уинд с сыном, а потом узнал, что она невиновна, ты бы себе этого не простил, и они это понимали. А на случай, если у тебя рука не поднимется, у них был запасной стрелок. Им был известен твой запасной план. И они нашли способ посадить в этот автобус Джули.

— И наверное, они не сомневались, — сказал Роби, — что, как только я узнаю, кто на самом деле была Джейн Уинд, я скорей всего пойду к этому автобусу.

— Но когда они узнали, что Джули пришла в голову мысль опросить остальных солдат отделения, игра показалась им слишком рискованной. Этот опрос вел прямо к Ван Бюрену. Они были готовы убить и Джули, и вас, — добавил Синий.

— Пожалуй, это имело смысл, — нехотя согласился Роби.

— Но Энни Ламберт они внедрили к вам еще раньше, — сказал Синий. — После вашей попытки покушения на Талала в Танжере, когда он узнал, что стреляли вы, он приказал ей переехать в дом, где вы живете. Талал явно имел планы на вас двоих.

Роби не вспоминал о Ламберт с той ночи, когда убил ее.

— Она была лучше, чем я, — помолчав, сказал он. — Проворнее, тверже. Никогда не видел такого спокойствия в столь чрезвычайной ситуации.

— Она была под наркотиками, — подчеркнул Синий. — Саудовцам удалось кое-что узнать про нее от Талала. Ее приемный отец англичанин, мать иранка. Они уехали в Иран, когда шах был еще в силе. Видимо, режим шаха их преследовал; кажется, какие-то их родственники даже погибли. Но шах был у нас тогда вне критики, и мы, как вы знаете, даже помогали ему военной силой. Ламберты ненавидели Запад, а Америку, кажется, особенно. Они поехали в Англию, удочерили Энни, перебрались в Америку и здесь воспитали ее как собственную дочь.

— Но они промывали ей мозги, — спросил Коннорс, — они все время ее программировали для чего-то подобного?

— Да, ее готовили к этому всю жизнь. Конечно, не было гарантии, что она получит работу в Белом доме, но президентов убивают и в других местах. Ее родители состоятельны и политически активны. Она была блестящей студенткой и, безусловно, великолепной актрисой. Никому и в голову не приходило, что это бомба замедленного действия. Она вела образцовую жизнь. Она легко сходилась с людьми, успешно справлялась с работой. Ни одного прокола, никаких настораживающих признаков! Впечатление такое, словно в одном теле обитали два разных человека.

Именно так, подумал Роби. Должно быть, так.

Синий помолчал, посмотрел на Роби.

— Она одурачила самых проницательных из нас. И мы сейчас в ужасе — потому что она не вписывается ни в одну схему. Что, если у нас есть и другие Энни Ламберт?

Роби хлопнул ладонью по столу.

— Она была куклой, родители отняли у нее жизнь. Она погибла, а они будут жить. Скажите, разве я не прав?

Синий ничего не сказал. Несколько мгновений он молчал. Потом заговорил о другом:

— Если вам интересно, Талала больше нет в живых. — Роби не ответил. — И еще остается проблема Джули.

— Эту проблему я решил, — сказал Роби, поднялся и посмотрел на Коннорса. — Шейн, я твой должник. Жизни не хватит расплатиться.

— Квиты. Как я уже сказал, ты вытащил меня из-за стола проветриться.

— Роби? — Синий протянул ему большой конверт. — Вот это доставили нам курьером. Я думаю, вы получили такой же комплект. Возьмите и делайте с этим что хотите. Нам это не нужно.

Роби взял конверт, открыл. Там были фотографии. На первой — они с Энни Ламберт в баре на крыше. На следующей она целует его у входа в Белый дом. Дальше он не стал смотреть.

— Спасибо.

Роби вел машину. На сей раз Джули сидела рядом, Вэнс — на заднем сиденье.

Они почти оправились от ран, хотя Джули все еще немного хромала, а у Вэнс не сошел с лица отек.

— Куда мы едем? — спросила Джули.

— Ты там уже однажды была, — ответил Роби.

Он, как мог, объяснил Джули смерть ее родителей. Когда она заплакала, дал ей бумажных салфеток. Успокаивал ее, когда ее гнев нарастал, дошел до высшей точки и потом снова сменился слезами. Четырнадцатилетняя закаленная улицей девочка в конце концов не выдержала, столкнувшись лицом к лицу с огромным всепоглощающим горем. Но по крайней мере ей есть куда деться.

Он припарковал машину, и они все трое вошли в бар.

Джером Кассиди ждал. Похоже, ради этого он надел новый костюм и начищенные черные ботинки.

— Зачем мы сюда приехали, Уилл? — спросила Джули.

Кассиди сказал:

— Он привез тебя сюда, чтобы я рассказал тебе правду.

— Правду о чем?

— Я не просто дружил с твоими родителями, я единоутробный брат твоей мамы. Что значит, я твой дядя.

— Мы родственники? — переспросила Джули.

— Да, и, кажется, я единственный родственник, который у тебя остался. Я понимаю, что ты совсем меня не знаешь, но у меня есть предложение.

Джули с подозрением посмотрела на него.

— Какое?

— Получше узнать друг друга. Видишь ли, я потому так старался разыскать вас, что твой папа и моя сестра дали мне денег в долг, когда я был на мели. Я должен им значительную сумму. И не успел отдать долг.

— Я вижу, к чему вы клоните, — сказала Джули. — Вы ничего мне не должны.

— Нет, Джули, это правда. Они ссудили мне денег. Я написал расписку. Эта расписка переводится в акции компании, которую я основал на эти деньги. Ты владеешь сорока процентами моего бизнеса, Джули. Твои родители имели право на долю в прибылях. Ну, а поскольку их нет, это право переходит к тебе.

Он неловко замолчал.

Джули посмотрела на Роби.

— Здесь все по-честному?

— Мы проверили его рассказ, все это правда. Теперь ты можешь поступить в любой колледж. Можешь делать все что хочешь.

Джули посмотрела на Кассиди.

— А что это значит для нас с вами?

— Это значит, что ты можешь жить у меня. Я могу тебя официально удочерить. Или, если хочешь, у тебя достаточно денег, чтобы тебе назначили опекуна и ты жила собственным домом.

— А что значит жить у вас?

— Ну, я человек сговорчивый. Я постоянно занят, но у меня есть домоправительница, она работает у меня уже очень давно. У нее дочь примерно твоего возраста. Я думаю, как-нибудь мы друг к другу приспособимся. Но решать тебе.

— Мне нужно время подумать, — сказала Джули.

— Конечно. Думай, сколько тебе нужно, — согласился Кассиди.

Роби сказал:

— Может быть, вы начнете узнавать друг друга прямо сейчас? А потом я вернусь и заберу тебя.

— Хорошая мысль.

Роби посмотрел на Кассиди, улыбнулся:

— Счастливо.

— Спасибо, агент Роби. От всего сердца благодарю вас.

Роби и Вэнс шли к машине, Джули нагнала их.

— Вся эта история — полная ерунда. Что здесь такое на самом-то деле?

Роби сказал:

— Ты на самом деле с ним в родстве. Он любил твоих родителей, и он будет заботиться о тебе. Он богат. Жить будешь безбедно.

Джули криво улыбнулась.

— Заберите меня через два часа.

Роби включил зажигание и съехал с тротуара. Вэнс посмотрела на него.

— Ты не хочешь рассказать мне правду о Кассиди?

— Нет.

— Ладно. — Вэнс погладила его по плечу. — Ты в порядке?

— В полном.

Роби сбросил скорость и посмотрел на нее. Она отвела глаза.

— Я еще не научилась понимать тебя, Роби, но я хочу научиться. Это имеет смысл?

Он снова на нее посмотрел и чуть улыбнулся уголками губ.

— Я думаю, Никки, у тебя будет такая возможность.

— Ловлю тебя на слове.

В условленное время он забрал Джули и привез в квартиру, которую временно сняло для нее ФБР. Выходя из машины, она сказала:

— Ну что, прощаемся навсегда?

— Ты хочешь навсегда?

— А вы хотите навсегда?

— Нет, не хочу, — ответил он.

— Но вы не уверены.

— Я не хочу, чтобы ты опять пострадала из-за меня.

— Такова жизнь, Уилл. Надо принимать ее такой, какова она есть.

— Это прямо-таки моя философия.

— От кого же, как вы думаете, я этому научилась? — Она шутливо потрепала его по плечу. — Спасибо. Действительно спасибо. За все.

Она порывисто обняла его. Роби сначала испугался, потом обнял ее в ответ. Она вышла из машины и медленно пошла к дверям. Помахала ему рукой и вдруг, несмотря на хромую ногу, запрыгала. Совсем еще ребенок.

Роби улыбнулся. Ее раны затянутся. По крайне мере, физические. А может быть, и эмоциональные.

Чего он никак не мог сказать о себе. Образ Энни Ламберт не выходил из головы, жег ему мозг. Она была убийца. Как и он сам. Но он стал убийцей по собственному выбору, а у нее, в сущности, выбора не было. Кто более виновен?

Но, как сказала Джули, «надо принимать жизнь такой, какова она есть».

Он такой, какой есть. И не может этого изменить. Невинным его не назовешь. А уж людей, на которых он охотился, тем более.

И самое лучшее для него — защищать действительно невинных.

Знаки (роман)

Уилл Роби — лучший ликвидатор на службе правительства. Сравниться с безупречным мастером убийств не может никто. Кроме… женщины по имени Джессика Рил. Когда-то они работали вместе. А теперь Рил вдруг повернула оружие против своего агентства, отстреливая его сверхсекретных сотрудников. Ни у кого нет сомнений — остановить эту машину смерти может только Роби. Он готов к изматывающей дуэли. Но предстоит задача и потруднее: понять истинные мотивы мятежницы по оставленным ею запутанным знакам. Расшифровать их тоже может только он.

Глава 1

Чувствуя прилив энергии от скорого убийства, Даг Джейкобс поправил гарнитуру и сделал изображение на экране компьютера поярче. Картинка стала кристально четкой, словно он был там.

Но, слава богу, не был.

Там — это в тысячах миль отсюда, хотя, глядя на экран, и не скажешь. Ему маловато платят, чтобы он отправился туда. И потом, многие подходят для этой работы куда лучше. И скоро он будет общаться как раз с одним из таких.

Джейкобс окинул мимолетным взором четыре стены и одно окно своего кабинета в залитых солнцем окрестностях Вашингтона, округ Колумбия, поместившегося в обычном с виду малоэтажном кирпичном здании посреди района, где хватает исторических строений, пребывающих на различных этапах разрушения или реставрации. Но некоторые части здания Джейкобса обычными не назовешь даже с натяжкой. В число таковых входят массивные стальные ворота с высокой оградой по всему периметру территории. Внутренние коридоры патрулируются вооруженной охраной, а окружающую обстановку контролируют камеры наблюдения. Но снаружи ни намека на то, что происходит внутри.

А внутри творится уйма всякого.

Джейкобс взял кружку свежезаваренного кофе, в которую только что высыпал три пакетика сахара. Чтобы следить за экраном, нужна полнейшая концентрация. Сахар и кофеин помогают ему в этом. А еще — эмоциональная встряска, ожидаемая вот-вот.

— Альфа-один, подтвердите местонахождение, — внятно произнес он в гарнитуру, тут же заметив, что говорит будто какой-нибудь авиадиспетчер, пытающийся сохранять небеса в безопасности.

«Что ж, в каком-то смысле именно эту роль я и играю. Вот только цель каждого рейса — смерть».

Ответ поступил почти мгновенно:

— Местонахождение Альфа-один в семистах метрах к западу от цели. Шестой этаж многоквартирного дома, восточная сторона, четвертое окно слева. Если сделаешь наезд, разглядишь кончик ствола моей винтовки.

Подавшись вперед, Джейкобс подвигал мышкой, приближая изображение спутниковой трансляции в режиме реального времени из этого далекого города, родины множества врагов Соединенных Штатов. Зависнув над краем подоконника, он углядел самый кончик длинного глушителя, навернутого на ствол. Винтовка — сделанный на заказ образчик огнестрельного оружия, способного убивать с большого расстояния, если им манипулируют искусная рука и глаз.

И сейчас — тот самый случай.

— Принято, Альфа-один. На боевом взводе?

— Подтверждаю. Все факторы учтены. Перекрестье на конечном пункте. Подавитель с перестройкой частот настроен. Заходящее солнце у меня за спиной светит им в глаза. Никаких бликов оптики. Дело в шляпе.

— Принял, Альфа-один. — Джейкобс посмотрел на часы. — Местное время семнадцать ноль-ноль?

— В точку. Есть свежие данные?

Джейкобс вывел информацию в подокно.

— Всё по графику. Мишень прибывает через пять минут. Выйдет из лимузина со стороны тротуара. Запланирована минутка на вопросы-ответы на тротуаре, потом десять секунд ходу до здания.

— Точно десять?

— Точно, — заверил Джейкобс. — Но минута интервью может затянуться. Сориентируешься по ходу.

— Есть.

Джейкобс переключил внимание на экран на пару минут, пока не увидел искомое.

— Лады, колонна сопровождения на подходе.

— Вижу. Прицельная линия прямая и узкая. Без помех.

— Толпа?

— Наблюдаю толчею уже час. Служба безопасности выгородила проход. Подсветила мне дорожку, так сказать.

— Верно. Теперь вижу.

Джейкобс обожал наблюдать подобное из первого ряда, не приближаясь к опасной зоне и на пушечный выстрел. И получал куда более щедрую компенсацию, чем лицо на другом конце линии. По большому счету ерунда какая-то.

Это ведь стрелок там парится, а если выстрелит неудачно или замешкается при отходе, он труп. А здесь его даже не призна́ют своим, отрицая все напропалую. У стрелка ни документов, ни жетона, ни удостоверения, доказывающего причастность. Его попросту бросят на произвол судьбы. А в данной конкретной стране, где осуществляется покушение, ему уготовано угодить в петлю. Или, может, лишиться головы.

А Джейкобс тем временем сидит здесь в полнейшей безопасности и огребает куда бо́льшие деньжищи.

«Впрочем, — подумал он, — выстрелить как надо и улизнуть могут многие. А я тут копаюсь в геополитических дрязгах ради этих лохов… Тут все дело в подготовке. И я окупаю каждый доллар до последнего».

— Заход прямо на цель, — снова проговорил Джейкобс в гарнитуру. — Лимузин вот-вот остановится.

— Есть.

— Дай мне минутный буфер, прежде чем стрелять. Объявляем радиомолчание.

— Принято.

Джейкобс стиснул мышку покрепче, словно спусковой крючок. Во время атак беспилотников он на самом деле наблюдал, как после щелчка мышью на месте мишени вспухает огненный шар. Наверное, изготовителю компьютерного железа даже в голову не приходило, что его девайсы будут использовать для такого.

Дыхание Джейкобса участилось, хоть он и знал, что стрелок, наоборот, дышит все реже, приближаясь к абсолютному нулю, необходимому для выстрела большой дальности вроде этого. Погрешность полностью исключена. Выстрел должен попасть в цель и убить ее. Проще некуда.

Лимузин остановился. Команда охраны открыла дверцу. Массивные потные мужики со стволами и наушниками высматривали опасность повсюду. И были весьма хороши в своем деле. Но весьма хороший с выдающимся даже рядом не стоял.

А каждый актив, высланный Джейкобсом, иначе как выдающимися не назовешь.

На тротуар, щурясь от слепящего света угасающего солнца, ступил мужчина — одержимый манией величия Ферат Ахмади, возжелавший повести неблагополучную, ожесточенную нацию по еще более скользкой дорожке. Чего допускать нельзя.

Так что настал час пресечь эту проблему на корню. В его стране есть и другие, готовые взять верх. Они менее озлоблены, чем он, и способны плясать под дудку более цивилизованных наций. В сегодняшнем не в меру сложном мире, где союзники и противники меняются чуть ли не еженедельно, лучшего и желать грех.

Впрочем, это Джейкобсу до лампочки. Он здесь просто для исполнения задания. Просто исполнения.

Гарнитура донесла два слова: «Шестьдесят секунд».

— Принял, Альфа-один, — произнес Джейкобс, воздержавшись от глупостей вроде «Желаю удачи». Удача тут ни при чем.

И запустил на экране компьютера таймер обратного отсчета.

Поглядел на мишень, потом на таймер.

Он наблюдал, как Ахмади беседует с прессой. Отхлебнул кофе, поставил кружку и продолжил смотреть, как тот закончил отвечать на заранее согласованные вопросы и шагнул от репортеров прочь. Группа личной охраны оттеснила их.

Намеченная дорожка открылась. Для присутствующих фотокорреспондентов и для показухи Ахмади пройдет по ней в одиночку, дабы продемонстрировать всем свои лидерские качества и отвагу.

А заодно это брешь в системе безопасности. С земли она почти незаметна, но для снайпера на возвышении равноценна пятидесятиярдовой пробоине в борту корабля, освещенной прожектором в миллиард свечей.

От двадцати секунд осталось десять.

Джейкобс начал мысленный отсчет последних мгновений, впившись взглядом в экран.

«Покойник на подходе», — пронеслось в голове.

Почти готово. Задание почти выполнено, и тогда дело за следующей мишенью. То бишь после стейка на ужин, любимого коктейля и шанса похвастаться этой последней победой перед коллегами.

Три секунды сменились одной.

Джейкобс не видел ничего, кроме экрана, пребывая в полнейшей сосредоточенности, словно должен был совершить смертоносный выстрел сам.

Окно разлетелось вдребезги.

Пуля вошла Джейкобсу в спину, прошив его эргономичное кресло. Пройдя тело навылет, вырвалась из груди и кончила путь, расколов экран компьютера в тот самый миг, когда Ферат Ахмади вошел в здание целым и невредимым.

А вот Даг Джейкобс, напротив, рухнул на пол.

Никакого стейка на обед. Никакого коктейля. И больше никакого бахвальства.

Покойник подоспел.

Глава 2

Он бежал трусцой по парковой дорожке с рюкзаком за плечами. Было уже почти семь вечера. Свежий воздух бодрил, солнце почти закатилось. Такси гудели. Пешеходы шагали домой после долгого рабочего дня.

Напротив «Ритц-Карлтона» выстроились конные повозки. Ирландцы в обшарпанных цилиндрах дожидались очередных пассажиров в угасающем свете дня. Их лошади били копытами о мостовую, погрузив свои большие головы в торбы с кормом.

Средний Манхэттен блистал во всей красе — современность и прошлое вперемежку, будто застенчивые незнакомцы на вечеринке.

Уилл Роби не глядел ни влево, ни вправо. Он бывал в Нью-Йорке много раз. И в Центральном парке тоже.

Он явился сюда не в роли туриста.

Он никогда и никуда не являлся в роли туриста.

Надев капюшон на голову, Роби туго затянул шнурок, так что лица было совсем не видно. В Центральном парке масса камер наблюдения. И попасть в объектив хотя бы одной из них в его планы не входило.

Мост был впереди. Добравшись до него, Роби перешел к бегу на месте, чтобы остыть.

В скале красовалась дверь. Запертая на замок.

Роби извлек автоматическую отмычку, и дверь больше не была заперта.

Скользнув внутрь, он запер дверь за собой, оказавшись в комбинации кладовой и электрощитовой, которой работники муниципальных служб пользовались, чтобы содержать Центральный парк в чистоте и освещать его. Их рабочий день уже закончился, и до восьми утра сюда никто не наведается.

Времени более чем достаточно,чтобы сделать, что надо.

Стряхнув рюкзак с плеч, Роби открыл его. Внутри нашлось все, что требуется для работы.

Недавно Роби стукнуло сорок. При росте шесть футов один дюйм^[55] в нем сто восемьдесят фунтов^[56] и мышц куда больше, чем жира. Причем поджарых. От больших мускулов проку никакого. Они только тормозили бы его, когда скорость почти так же важна, как точность.

В рюкзаке нашлось несколько деталей. По истечении двух минут они превратились в одно узкоспециализированное оборудование.

Снайперскую винтовку.

Четвертая деталь была для Уилла ничуть не менее ценна.

Прицел.

Роби прикрепил его к кронштейну на верхней поверхности винтовки.

Двадцать раз прокрутил в голове каждую деталь плана — и выстрела, который предстоит сделать, и безопасного отхода, который, хочется надеяться, последует за выстрелом. Роби уже затвердил все наизусть, но хотел дойти до состояния, когда больше не надо думать, только действовать. Это сбережет драгоценные секунды.

На все про все ушло минут девяносто.

Потом ужин — бутылка G2^[57] и протеиновый батончик.

Ужин на свидании в пятницу вечером с самим собой.

Потом он улегся на бетонный пол кладовой, подложив рюкзак под голову, и уснул.

Через десять часов одиннадцать минут предстоит поработать.

Пока его ровесники расходились по домам к супругам и детям, оттягивались с коллегами или шли на свидания, Роби сидел в одиночестве в чулане прославленного Центрального парка, дожидаясь чьего-то появления, чтобы прикончить его.

Он мог бы начать раздумывать над текущим состоянием собственной жизни, не придя в конце ни к какому удовлетворительному решению, а мог просто игнорировать все. И предпочел игнорировать. Но, пожалуй, не столь непринужденно, как некогда.

Тем не менее уснул без труда.

И без труда сможет проснуться.

Что и сделал девять часов спустя.

* * *

Едва-едва пробило шесть утра.

Теперь следующий важный шаг. Линия прицеливания. По правде говоря, важнейший из всех.

Внутри кладовой Роби смотрел на глухую каменную стену с широкими цементными швами. Но если приглядеться повнимательней, в швах имелись два отверстия, проделанные с точным расчетом, чтобы можно было выглянуть наружу. Однако потом отверстия заполнили пластичным материалом, замаскированным под цементный раствор. Все это неделю назад выполнила команда, изображавшая бригаду ремонтников.

Захватив один конец затычки пинцетом, Роби вытащил ее. Повторил операцию — и открылись оба отверстия.

Он сунул в нижнее ствол винтовки, так чтобы дульный срез остался внутри. Такая конфигурация сильно ограничивает сектор прицеливания, но тут уж ничего не попишешь. Что есть, то есть. Ни разу не доводилось работать в идеальных условиях.

Прицел пришелся в точности напротив верхнего отверстия, передним краем прочно опираясь на цементный шов. Теперь Роби сможет видеть, куда стреляет.

Поглядев через него, Уилл ввел все факторы — и окружающей среды, и остальные, влияющие на результат.

Глушитель был специально подогнан под ствол и боеприпас, который Роби загнал в патронник. Он подавит дульный выхлоп и звуковую волну, физически отражая их назад, в сторону ружейного ложа.

Роби посмотрел на часы. Еще десять минут.

Вставил наушник в ухо и пристегнул модуль питания к поясу. Связь налажена и работает.

Снова поглядел в прицел. Перекрестье зависло над определенным местом парка.

Поскольку двигать стволом винтовки невозможно, Роби должен за миллисекунду засечь мишень, и тогда его палец нажмет на спусковой крючок.

Если на миллисекунду опоздает, мишень останется в живых.

Если на миллисекунду поспешит, мишень останется в живых.

Подобный допуск не смутил Роби ни на миг. Само собой, бывали задания и полегче. Но и потруднее тоже.

Он сделал вдох и расслабил мышцы. При нормальных условиях у него был бы корректировщик огня на дальнюю дистанцию. Однако недавняя полевая вылазка в компании партнеров кончилась катастрофой, и Уилл настоял на сольном исполнении этого задания. Если мишень не покажется или изменит маршрут, Роби дадут отбой по радиоканалу.

Он окинул тесную клетушку взглядом. Она послужит ему пристанищем еще несколько минут, и больше он никогда ее не увидит. А если завалит дело, она может стать последним, что он увидит.

Снова посмотрел на часы. Еще две минуты. За винтовку пока браться не стал. Если взять оружие слишком рано, мышцы могут задеревенеть, а рефлексы — стать слишком лихорадочными, когда требуются гибкость и плавность.

За сорок пять минут до контакта он встал на колено, прильнул глазом к прицелу и прижал палец к спусковой скобе. Наушник безмолвствовал. Значит, мишень в пути. Задание идет полным ходом.

Больше на часы он не посмотрит. Теперь его внутренние часы точностью не уступят швейцарскому хронометру. Уилл сосредоточился на оптике.

Прицел — штука замечательная, но капризная. Мишень может выскочить из поля зрения в мгновение ока, а чтобы поймать ее снова, потребуются драгоценные секунды, и провал гарантирован. У Роби свой способ исключить такую возможность. За тридцать секунд до контакта он притормозил дыхание, понижая его частоту и частоту сердцебиения шаг за шагом, растягивая вдох за вдохом, стремясь к абсолютному нулю, идеальной точке для нажатия на спусковой крючок, почти всегда гарантирующей успешное убийство. Палец не дрогнет, не сместится рука, не мигнет глаз.

Роби не слышал мишень. И пока не видел.

Но через десять секунд и услышит, и увидит.

И тогда останется не больше мгновения, чтобы захватить цель и выстрелить.

Внутренний таймер отсчитал последнюю секунду.

Палец опустился к спусковому крючку.

В мире Уилла Роби это означает, что путь назад отрезан.

Глава 3

Мужчина, бежавший трусцой, о своей безопасности не тревожился. Он платит другим, чтобы они тревожились за него. Быть может, более мудрый сообразил бы, что никто не ценит конкретную жизнь больше, чем ее обладатель. Но этот был далеко не мудрейшим из людей. Он встал костью в горле у могучих политических противников и вот-вот поплатится за это.

Он бежал по дорожке, и его поджарое тело двигалось вверх-вниз с каждым толчком стопы. Вокруг него бежали четверо — двое чуть впереди, двое чуть позади. Подтянутые и активные; им приходилось сдерживать шаг, подстраиваясь под его темп.

Все пятеро были примерно одного роста и телосложения, все пятеро в одинаковых черных спортивных костюмах. Так и задумано, чтобы получились пять потенциальных мишеней вместо одной. Руки и ноги двигались в унисон, подошвы шлепали по дорожке, головы и туловища двигались неизменно, но под разными углами. Все это усугубляло кошмар задумавшего выстрел с большого расстояния.

Вдобавок человек в центре группы облачился в облегченный бронежилет, способный остановить большинство винтовочных пуль. Гарантированно летальным будет только попадание в голову, а выстрел в голову здесь с любой дистанции дальше прямой видимости невооруженным глазом весьма проблематичен. Слишком много физических препятствий. А еще и соглядатаи в парке; любую подозрительную личность или человека, несущего нечто, не вписывающееся в рамки обычного, засекут и будут опекать, пока объект их не минует. Пока что таких оказалось лишь двое, не больше.

И все же все четверо были профессионалами и предполагали, что, вопреки всем их стараниям, кто-нибудь может проскочить. Так что они обегали окрестности взглядами, держа рефлексы на взводе, чтобы в случае необходимости стремительно перейти к действию.

Приближающаяся кривая была в этом смысле хороша. Она перекрывала линию прицеливания потенциального снайпера, а новая наклюнется только через десяток ярдов. Хоть их вышколили не терять бдительности ни на миг, каждый самую чуточку, но расслабился.

Заглушенный выстрел оказался все же достаточно громким, чтобы взметнуть стаю голубей с земли в воздух на добрый фут. Хлопая крыльями, они исторгали из клювов курлыкающее негодование тем, что их тревожат пораньше с утра.

Человек посередине группы бегунов качнулся вперед. На месте его лица зияла дыра.

Преодолевая дальнюю дистанцию, пуля калибра 7,62 несла ошеломительную кинетическую энергию. Фактически чем большую дистанцию она преодолевает, тем больше кинетической энергии несет. И когда наконец наталкивается на твердый предмет наподобие человеческой головы, результат получается сокрушительный.

Четыре человека растерянно уставились на своего подопечного, простершегося на земле в черном спортивном костюме, заляпанном кровью, ошметками мозгов и других тканей. Выхватив пистолеты, они лихорадочно озирались по сторонам, высматривая, кого бы пристрелить. Начальник службы безопасности говорил по телефону, вызывая подкрепление. Больше это не отряд охраны. Отныне это отряд возмездия.

Вот только мстить оказалось некому.

Это сверхдальний выстрел с оптическим прицелом, и все четверо недоумевали, как такое возможно, да еще на кривой, подходящей для этого меньше всего на свете.

Вокруг видны были лишь бегуны да пешеходы. Ни один не мог бы пронести на себе винтовку. Все они остановились, в ужасе воззрившись на простершийся труп. Но если б знали, кто он такой, их ужас мог бы смениться чувством облегчения.

* * *

Уилл Роби ни секунды не мешкал, чтобы посмаковать исключительную точность только что сделанного выстрела. Свобода ствола, а значит и выстрела, была чудовищно ограниченна. На манер игры в «Замочи крота»^[58]. Заранее не знаешь, где и когда цель выскочит из дыры, так что рефлексы нужны безупречные, а прицел — безошибочный.

Вот только Роби сделал это с солидного расстояния с помощью снайперской винтовки, а не игрушечного молотка. И мишень его была отнюдь не игрушечной. И могла выстрелить в ответ.

Он прикинул на ладони вес стержней из пластичного материала, заменявших строительный раствор. Извлек из рюкзака пузырек отвердителя и смешал его с порошком из другой емкости. Намазав смесь на один торец и бока обоих стержней, аккуратно просунул их в зияющие отверстия, тщательно выставив края вровень со стеной. Потом затер смесью торцы. Через две минуты смесь затвердеет, идеально слившись с цементом швов, и вытолкнуть их больше не удастся. По сути, его линия прицеливания исчезла, как ассистентка фокусника из ящика.

Закинув рюкзак за спину, Роби пришел в движение, одновременно разбирая оружие. В центре помещения был люк. Под Центральным парком хватает тоннелей — некоторые остались от старых линий подземки, некоторые несут воду и канализационные стоки, а некоторые, проложенные по неведомым причинам, ныне забыты и заброшены.

Как раз запутанную комбинацию последних Роби и собирался использовать, чтобы убраться отсюда к чертям.

Опустившись в дыру, он сдвинул крышку люка на место, включил фонарик и спускался по металлической лесенке, пока подошвы не коснулись твердого грунта на тридцать футов глубже. Маршрут следования был у него в голове. Записывать на заданиях ничего нельзя. Записанное могут обнаружить, если покойником вместо мишени вдруг окажется сам Роби.

Но даже для Уилла с его великолепной краткосрочной памятью процесс этот оказался выматывающим.

Он двигался методично, не быстро и не медленно. Заполнив ствол винтовки быстротвердеющим раствором, зашвырнул ее в один из тоннелей. Стремительный непрестанный поток воды вынесет ее в Ист-Ривер, где она и канет в небытие. Но даже если оружие каким-то чудом найдут, забитый ствол для всех баллистических испытаний необратимо погублен.

КОНЕЦ

Ложе осталось в другом тоннеле под грудой кирпичей, выглядевшей так, словно она покоилась там лет сто — а может, так оно и есть на самом деле. А если и найдут, связать его с пулей, только что прикончившей мишень, можно лишь с помощью ударника, оставшегося в кармане Роби.

Запах внизу стоял не самый приятный. Под Манхэттеном протянулось свыше шести тысяч миль тоннелей — не слабо для острова, где нет ни единой горнодобывающей разработки. В тоннелях залегли трубы, транспортирующие миллионы галлонов питьевой воды в сутки для утоления жажды обитателей самого многолюдного города Америки. Другие тоннели уносят прочь фекальные воды, производимые теми же обитателями, на колоссальные станции очистки, преобразующие их в разнообразнейшие вещи, зачастую превращая отходы в нечто полезное.

Отшагав ровным шагом около часа, Роби поднял голову, и его взгляду предстала лестница с надписью.

«Конец» задом наперед. Роби не усмехнулся чьей-то идее неуклюже пошутить. Убийство — дело серьезное, так что радоваться тут особо нечему.

Он надел синий комбинезон и каску, висевшие на гвозде, вбитом в стену тоннеля. С рюкзаком на спине вскарабкался по лестнице и вылез из отверстия.

Путь от центра до окраины Роби полностью проделал под землей, хотя вообще-то предпочел бы метро.

Он выбрался на рабочую площадку с открытым люком посреди улицы, обнесенным барьерами. Вокруг люди в синих комбинезонах, точь-в-точь как у него, трудились над каким-то проектом. Вокруг ревели машины, мелькали такси. По тротуарам туда-сюда шли пешеходы.

Жизнь продолжалась.

Для всех, кроме типа в парке.

Роби, даже не глянув на других рабочих — да и они на него тоже, — направился к белому фургону, припаркованному рядом с рабочей площадкой, и забрался внутрь с пассажирской стороны. Едва дверца захлопнулась, как водитель включил передачу и отъехал. Прекрасно зная город, он выбирал альтернативные маршруты, избегая большинства пробок на пути из Манхэттена в аэропорт Ла-Гуардия.

Роби пробрался назад, чтобы переодеться. Когда фургон подкатил к месту высадки пассажиров у терминала, из него выбрался мужчина в костюме с портфелем в руке, сразу же направившийся в терминал.

В отличие от своего не менее знаменитого братца, аэропорта имени Джона Кеннеди, Ла-Гуардия — король полетов малой протяженности, пропускающий больше ближних рейсов, чем почти любой другой аэропорт за пределами Чикаго и Атланты. Полет Роби был совсем коротким — минут сорок в воздухе до округа Колумбия; едва успеешь убрать ручную кладь, устроиться поудобнее и услышать бурчание в собственном желудке, потому что в таких быстролетных рейсах еду не подают.

Через тридцать восемь минут авиалайнер коснулся бетона в национальном аэропорту имени Рейгана.

Там Уилла ждала машина.

Он сел, взял лежавший на заднем сиденье экземпляр «Вашингтон пост» и взглядом пробежал заголовки. Само собой, там пока не было ни слова, хотя в онлайне новости уже наверняка крутятся. Их чтение Роби ни капельки не интересовало. Он и так уже знает все, что нужно.

Но завтра заголовки каждой газеты страны будут трубить о человеке в Центральном парке, отправившемся на пробежку ради здоровья и добегавшемся до полного покоя.

Роби знал, что горевать по этому типу будут немногие. Разве что его товарищи, лишившиеся возможности причинять другим боль и страдания — хочется надеяться, навсегда. А остальной мир его кончине будет рукоплескать.

Роби уже доводилось истреблять зло и прежде. Люди ликовали, радуясь, что очередной монстр встретил свой конец. Но мир продолжал кружиться, не став ничуть праведнее, и на место павшего монстра вставал такой же, а то и похуже.

Спуск его курка в то чистое, прозрачное утро в обычно безмятежном Центральном парке некоторое время будут помнить. Проведут расследование. Обменяются дипломатическими залпами. В ходе отмщения перебьют еще какое-то количество народа. А потом жизнь пойдет своим чередом.

А Уилл Роби, служа своей отчизне, сядет в самолет, на поезд или автобус, или, как сегодня, на своих двоих доберется до места — и спустит очередной курок, метнет очередной нож или задушит кого-нибудь насмерть голыми руками. А потом наступит очередное утро, и, будто кто-то нажал на исполинскую кнопку перезагрузки, мир будет выглядеть точь-в-точь как прежде.

Но Роби продолжит делать свое дело, и лишь по одной причине. Если он перестанет, мир лишится шанса сделаться лучше. Если люди с отвагой в сердце будут просто стоять в стороне сложа руки, монстры будут выигрывать каждый раз. Он не позволит этому случиться.

Авто катило по улицам, добравшись до западной границы округа Фэрфакс, штат Вирджиния. Въехало в охраняемые ворота. А когда остановилось, Роби вышел и направился в здание, не показывая никаких удостоверений личности и не останавливаясь, чтобы попросить разрешения войти.

Он проследовал по короткому коридору до комнаты, где немного посидит, чтобы отослать несколько электронных писем, а потом отправится в свою квартиру в округе Колумбия. Обычно после задания Уилл бесцельно разгуливал по улицам почти до рассвета, справлясь таким образом с последствиями своего ремесла.

Сегодня ему хотелось просто отправиться домой и сидеть без дела, глазея из окна.

Не сложилось.

В комнату вошел человек.

Этот человек частенько входил, неся очередное задание для Роби на флешке. Но на сей раз он не принес ничего, кроме своего хмурого вида.

— Синий хочет тебя видеть, — просто сказал он.

Почти никакие слова этого человека не могли заинтриговать или удивить Роби.

Но эти сумели.

В последнее время Уиллу приходилось частенько видеться с Синим. Но до того — а если точнее, за прежние двенадцать лет — он не видел Синего вообще ни разу.

— Синий?

— Да. Машина ждет.

Глава 4

Джессика Рил в одиночестве сидела за столиком в зале ожидания аэропорта, одетая в серый брючный костюм с белой блузкой и обутая в туфли без каблука с одним ремешком поверх каждой ступни — легкие, для скорости и юркости, если придется бежать.

Единственной уступкой экстравагантности была шляпа, лежавшая перед ней на столике, — соломенного цвета с черной шелковой лентой, идеально подходящая для разъездов, потому что складывается. За годы Рил попутешествовала немало, но никаких шляп во время предыдущих разъездов не надевала еще ни разу.

А теперь, похоже, самое подходящее время начать.

Ее взгляд блуждал по тысячам пассажиров, тянущих чемоданы на колесиках, несущих сумки для ноутбуков через плечо и сжимающих в свободной руке стакан из «Старбакса». Эти путники лихорадочно изучали электронные табло, высматривая выходы на посадку, отмены рейсов, прилеты и отлеты. А спустя минуты, часы (или дни, если погода окажется исключительно неблагоприятной) они заберутся в серебристые торпеды и будут заброшены за сотни или тысячи миль отсюда к избранному месту назначения — хочется надеяться, сохранив в целости и багаж, и рассудок.

Миллионы человек отплясывают ту же чечетку на высоте тридцать тысяч футов что ни день, почти в каждой стране мира. Рил занималась этим годами. Но всегда путешествовала налегке. Никакого ноутбука. Одежды — чтобы хватило на пару дней. Никакой работы с собой. Работа всегда ждала ее по прибытии. Вкупе со всем оборудованием, необходимым для осуществления задачи.

А потом Рил покидала сцену, оставив на подмостках как минимум одного покойника.

От нечего делать она повертела в руках телефон. Экран был занят ее посадочным талоном. Вот только имя, значившееся в электронном билете, на «Джессика Рил» ничуть не походило. Это доставило бы ей некоторые неудобства в это нежданно тревожное время.

Последняя миссия прошла не по плану — во всяком случае, не по плану ее бывшего работодателя. Зато исполнена в точности так, как Рил себе и представляла, переведя человека по имени Даглас Джейкобс в разряд покойников.

Из-за этого-то Рил теперь дома не только персона нон грата, но еще и находится в розыске. А люди, на которых она раньше работала, не знают нехватки в агентах, которых можно созвать, чтобы отыскать Джессику и окончить ее жизнь не менее эффективно, чем она окончила жизнь Джейкобса.

Этот сценарий определенно не вписывался в грандиозные планы Рил, отсюда и новое имя, и свежесфабрикованные документы, и шляпа. Длинные волосы из натурального каштанового цвета перекрашены в блонд. Тонированные линзы превратили зеленоватые глаза в серые. И — измененная форма носа и челюсти благодаря небольшой искусной пластической операции. Во всех принципиальных аспектах она стала новой женщиной.

Притом весьма информированной.

Объявили ее рейс. Джессика встала. В туфлях без каблука она тянет на пять футов девять дюймов^[59] — высоковата для женщины, но прекрасно сливается с суматошной толпой. Надев шляпу, купила кофе в «Старбаксе» и направилась к ближайшему выходу на посадку. Вылет состоялся вовремя.

Минут сорок тряски спустя самолет коснулся бетона посадочной полосы, напоследок еще разок крепко тряхнув пассажиров и самую малость опередив грозовой фронт. Турбулентность Рил не тревожила. Она всегда знала, что ничего не случится. Могла бы летать что ни день двадцать тысяч лет подряд и ни разу не попасть в катастрофу.

А вот шансы выживания на земле отнюдь не так блестящи.

Сойдя с самолета, она направилась к стоянке такси и теперь, стоя в длинной очереди, терпеливо ждала возможности уехать.

Даг Джейкобс был первым, но не последним. У Рил в голове имелся целый список тех, кто, можно надеяться, присоединится к нему впоследствии, если загробная жизнь вообще уготована субъектам вроде Джейкобса.

Но списку придется подождать. Рил надо куда-нибудь податься. Дождавшись своей очереди, она села в такси и направилась в город.

Машина высадила ее у Центрального парка. В парке всегда царит оживление — там уйма людей, собак, мероприятий и рабочих; это контролируемый хаос, если таковой существует.

Расплатившись с водителем, Рил переключила внимание на ближайший вход в парк. Прошла открытое пространство и подобралась к месту происшествия насколько могла близко.

Полиция отмежевала лентой громадные площади, чтобы провести криминалистическую охоту на улики, а если повезет, то и поймать убийцу.

Они обречены на провал. Рил знала это точно, хотя копам было невдомек.

Она стояла плечом к плечу с зеваками в толпе у самого ограждения, наблюдая за методичной работой полицейских, обшаривавших каждый дюйм земли вокруг места, где рухнул труп.

Рил смотрела на ту же землю, а ее рассудок заполнял пробелы, о существовании которых полиция и не догадывалась.

Мишень была просто мишенью. Монстром, заслуживающим смерти.

Это не интересовало Рил ни капельки. Она прикончила множество монстров. Их место занимали другие. Уж так устроен мир. Тут можно лишь постараться чуточку вести в счете.

Рил сосредоточилась на других вещах. Тех, что полицейские не видели.

Она мысленно сопоставила намеченный липкой лентой силуэт трупа на дорожке с примерными траекториями во всех направлениях, не сомневаясь, что полиция уже сделала это — как ни крути, азы криминалистики. Но вскоре после того их дедуктивные способности и даже их воображение достигли своих профессиональных пределов, не дав прийти к правильному ответу.

Рил же со своей стороны знала: возможно что угодно. Так что, перебрав все прочие возможности и отработав свои мысленные алгоритмы, чтобы определить позицию стрелка, она сфокусировалась на каменной стене. С виду непрошибаемой. Сквозь такую преграду не выстрелишь. А из двери в помещение, обнесенное каменной стеной, мишень не просматривалась. И наверняка дверь заперта на крепкий замок. Так что полиция тут же отбросила эту вероятность.

Покинув толпу, Рил отправилась в долгую окольную прогулку, которая увела ее сперва на запад, потом на север и наконец на восток.

Достав бинокль, она направила его на стену.

Нужны две дыры. Одна — для дула с запасом для глушителя. И одна — для прицела.

Рил в точности знала, где именно должны находиться отверстия и какой величины.

Она подкрутила колесико наводки на резкость. Стена проступила в поле зрения более отчетливо. Рил вгляделась в два участка стены, один повыше другого, оба в швах кладки.

Полиции ввек их не найти, потому что она их и искать не станет.

Но Рил — другое дело.

В пределах видимости ни одной камеры наблюдения, нацеленной на стену. Да и с какой стати? Это ведь просто стена.

И тем она идеальна.

А на этой стене видны две цементные заплатки, чуть отличающиеся по цвету, словно сделаны совсем недавно. И Рил знала, что так оно и есть.

Сразу же после выстрела дыры заполнили. Отверждающий состав сотворил свое чудо. Еще несколько часов и даже дней спустя он будет слегка, едва заметно отличаться. А там и вовсе сольется с окружением.

Выстрел раздался оттуда.

Отход тоже произведен оттуда.

Рил поглядела на землю.

Техническая подсобка. Трубы, тоннели.

Под парком змеится лабиринт тоннелей — водопровод, канализация и брошенные пути подземки, Рил знала это по собственному опыту. Они вписались в одно из ее собственных убийств не один год назад. Уйма мест, чтобы убегать и прятаться под величайшим городом Америки. Миллионы человек наверху теснятся как сельди в бочке, а тем временем внизу можно оказаться в полном одиночестве, как на поверхности Луны.

Убрав бинокль, Рил зашагала дальше.

Выход, вероятно, был в каком-нибудь отдаленном уголке города. Там стрелок вышел на поверхность. Потом короткая поездка до аэропорта или вокзала — и всё.

Убийца отправился куда ему было нужно.

Жертва угодила в морг.

Какое-то время газеты будут освещать это событие. Где-нибудь может последовать какое-нибудь геополитическое возмездие, а там история выдохнется, и ее место займут другие. Одна смерть почти ничего не значит. Мир слишком велик. И слишком много людей умирают насильственной смертью, чтобы долго зацикливаться на одном из них.

Рил зашагала к отелю, в котором забронировала номер. Наведается в спортзал, чтобы избавиться от ломоты в мышцах, посидит в паровой кабине, легко поужинает и обо всем поразмыслит.

Экскурсия по Центральному парку не прошла даром.

Уилл Роби — один из лучших, если не самый лучший в их распоряжении.

Рил не сомневалась, что на спусковой крючок тем утром в Центральном парке нажал Роби. Он замел следы. Вышел из-под земли. Долетел до округа Колумбия. Отметился в конторе. Сплошь рутина — ну, то, что сходит за рутину в мире Роби.

«В моем тоже. Но больше нет. После Дага Джейкобса с этим покончено. Больше не будет никаких рапортов ни от меня, ни обо мне, кроме протокола моего вскрытия».

Рил почти не сомневалась, что Роби вызовут для следующего задания.

«Ему поручат выследить и прикончить меня».

Чтобы поймать наемного убийцу, пошли за ним другого.

Роби против Рил. Звучит недурно.

Смахивает на поединок века.

И таким он и будет, вне всяких сомнений.

Глава 5

На улице шел дождь. Окна в комнате не было, но Роби слышал, как капли барабанят по крыше. За последние сутки явно похолодало. Зима еще не пришла, но уже у порога.

Положив одну ладонь на стол, Роби продолжал глядеть на Синего.

Само собой, его настоящее имя вовсе не «Синий», а Роджер Уолтон, но иначе как Синим Роби никогда называть его не будет. Все из-за высокого поста этого человека — а именно в Синем круге. Есть круги и повыше Синего, но немного.

По виду — сущий дедуля: серебряная седина, обвисшие брылы, круглые очки, безупречный костюм, галстук с узором пейсли^[60], старомодная булавка, туфли, надраенные до блеска.

Да, Синий действительно занимает в агентстве высокое положение. Они с Роби уже работали вместе и прежде. Уилл доверяет Синему куда больше, чем большинству здешних сотрудников. Список людей, которым он доверяет, весьма краток.

— Джессика Рил? — переспросил Роби.

Синий кивнул.

— Это точно?

— Джейкобс был ее контролером. Он выполнял задание вместе с Рил. Но вместо мишени пулю получил как раз Джейкобс. Впоследствии мы установили, что Рил к мишени даже не приближалась. Организовала видимость.

— Но зачем убивать Джейкобса?

— Это нам неизвестно. Зато известно, что Рил скрылась, покинув зону видимости.

— У вас есть доказательства, что Джейкобса убила она? Может, она мертва, а это сделал кто-то другой.

— Нет. Прямо перед тем, как Джейкобс поймал пулю, на линии связи с ним был голос Рил. Джейкобс даже не догадывался, в какой точке мира она находится. Будь она за тысячу футов или за тысячу миль от него, голос звучал бы совершенно одинаково. — Синий помолчал. — Мы провели анализ траектории выстрела. Рил сделала выстрел на поражение из старого городского особняка дальше по улице от дома, где работал Джейкобс.

— А пуленепробиваемых стекол не было?

— Теперь будут. Но жалюзи были закрыты, а здание защищено против электронного наблюдения. Чтобы добиться такого попадания, стрелок должен был в точности знать планировку кабинета Джейкобса, потому что в противном случае это был бы выстрел наугад.

— В особняке есть улики?

— Вообще-то нет. Если Рил там и была, она замела следы.

«Ну да, могло ли быть иначе, — подумал Роби. — Нас натренировали именно так и поступать, когда есть шанс».

Синий постучал пальцем по столу чуть ли не в такт с дождевыми каплями.

— Вы знакомы с Рил?

Роби кивнул. Зная, что этот вопрос прозвучит непременно, он удивлялся лишь, что тот так запоздал.

— Вместе поднимались по служебной лестнице, так сказать. Раньше выполнили парочку заданий вместе.

— И что вы думаете об этой женщине?

— Не очень разговорчива, что меня устраивало, поскольку и я не болтун. Делала свое дело, и делала хорошо. Я никогда не напрягался, когда она прикрывала мне спину. Всегда считал, что она станет первоклассным работником.

— Она и была — до этого момента, — заметил Синий. — По-прежнему единственная женщина среди исполнителей.

— У нас пол ничего не значит, — отозвался Роби. — Если только умеешь стрелять под давлением. Если только справляешься с работой.

— Что еще?

— Мы никогда не говорили ни о чем личном. Переживания были не из тех, что сплачивают. Мы же не в армии служили. Знали, что работать вместе нам недолго.

— И давно это было?

— Последнее задание — порядком. Больше десяти лет назад.

— Вы когда-нибудь сомневались в ее патриотизме?

— Ни разу об этом не задумывался. Думал, раз она зашла настолько далеко, вопрос о ее лояльности решен.

Синий задумчиво кивнул.

— Так зачем я здесь? — осведомился Роби. — Просто для сбора сведений о Рил от людей, знакомых с ней? Надеюсь, вы найдете и других, знающих ее получше моего.

— Не только поэтому, — возразил Синий.

Ручка двери повернулась, и в комнату вошел еще один человек.

Синий находится у вершины пищевой пирамиды агентства. А вошедший расположен еще выше. Его Роби по цвету не назвал бы.

Джим Гелдер здесь человек номер два. Его босс — директор центральной разведки — свидетельствует перед Конгрессом, ходит на все официальные балы, поет и пляшет под музыку округа Колумбия и выколачивает бюджетные доллары. Гелдер же занят всем остальным, то есть, по сути, руководит конторой — ну, по меньшей мере, частью дел, связанной с секретными операциями, которую многие полагают наиболее важной.

Хотя ему еще не стукнуло и пятидесяти, выглядит он старше. Некогда был подтянутым, но теперь округлился в талии. Волосы стремительно редеют, лицо навечно обгорело и обветрилось — в порядке вещей для человека, начинавшего службу на флоте, где избыток ветра, солнца и соли — факторы профессионального риска. Ростом с Роби, но выглядит еще крупнее.

Он бросил взгляд на Синего, и тот почтительно кивнул.

Рухнув в кресло напротив Роби, Гелдер откинулся на спинку, расстегнул пиджак своего на удивление дешевого костюма, провел ладонью по седеющим волосам, кашлянул и спросил:

— Вас ввели в курс?

— По большей части, — подтвердил Роби.

Хотя до сих пор он аудиенции Гелдера не удостаивался, робости Уилл не чувствовал, только любопытство. Он никогда и ни перед кем не робел, если только визави не держал его на мушке. А такого почти никогда не случалось.

— Джессика Рил, — бросил Гелдер. — Мы по уши в дерьме.

— Я выложил все, что знаю о ней. То есть с гулькин нос.

Гелдер поковырял кончик зазубренного ногтя большого пальца правой руки. Роби заметил, что остальные ногти у него сгрызены под корень. Как-то это не очень радует, ведь он человек номер два в разведке страны… Впрочем, Роби понимал, что тревог у этого человека завались. Мир в одной искре от взрыва.

В ВМФ Гелдер поднялся до чина капитана третьего ранга, прежде чем его перевели в шпионы. Это настоящий трамплин для стремительного карьерного роста, вознесший его до нынешнего поста. Общеизвестно, что он мог бы занять и вакансию номера первого, да не захотел. Ему многие дела по душе, но целование задницы Конгрессу в этот реестр не входит.

— Надо ее взять, — заявил Гелдер. — Живую или мертвую. Предпочтительнее живую, чтобы мы могли выяснить, что это за чертовщина.

— Понимаю, — отозвался Уилл. — Не сомневаюсь, у вас есть план, как это осуществить.

Синий поглядел на Гелдера. Гелдер поглядел на Роби.

— Вообще-то, вы и есть план, Роби, — выложил он.

Уилл не посмотрел на Синего, хотя чувствовал его взгляд на себе.

— Хотите, чтобы я открыл охоту на Рил? — медленно проговорил он. Такой сценарий даже не приходил ему в голову, и теперь Роби и сам удивился, с чего бы это.

Гелдер кивнул.

— Я не детектив, — возразил Роби. — В этом я не силен.

— Вот по этому пункту я с вами не соглашусь, — вклинился Синий.

— Как бы там ни было, искать киллера надо посылать киллера, — просто сказал Гелдер.

— У вас в зарплатной ведомости таких невпроворот, — упорствовал Роби.

Гелдер прекратил чистить ноготь.

— Вас настоятельно рекомендуют.

— Почему? Из-за недавних событий?

— Проигнорировать их было бы пренебрежением служебными обязанностями, — заметил Гелдер. — Вы только что с задания. Я подумал, что лучше задействовать вас, чтобы выследить Рил.

— А выбор у меня есть?

— Какие-то проблемы? — Гелдер уставился на него.

— Несмотря на ваши слова, я сомневаюсь, что подхожу для такой работы.

В ответ Гелдер извлек из внутреннего кармана пиджака электронный планшетик и пролистал несколько экранов, пробегая содержимое взглядом.

— Что ж, позвольте привести вам некоторую «специфику» касательно того, почему вы подходящий человек для такой работы. Вы окончили учебу первым в классе с рекордными отметками. Два года спустя Джессика Рил была первой в своем классе с результатом, который мог бы стать рекордом, если б не ваш.

— Да, но… — начал было Роби, но Гелдер выставил ладонь.

— В учебном сценарии вы были единственным, кто выследил и захватил ее.

— Это было уже давным-давно. И только понарошку.

— И, наконец, однажды вы спасли ей жизнь.

— А это-то тут при чем? — не понял Роби.

— Это может заставить ее на секунду замешкаться, Роби. А больше вам и не нужно. — Помолчав, Гелдер добавил: — Вообще-то мне не требуется давать какие-либо объяснения, чтобы вы последовали непосредственному приказу, но уж ладно. Считайте это подарком в чрезвычайных обстоятельствах.

Встав, он бросил взгляд на Синего.

— Держите меня в курсе. — Снова поглядел на Роби. — Как всегда: провал — не вариант.

— И если я дам маху, лучше по ходу дела погибнуть, верно? — подхватил тот.

Гелдер поглядел на него так, будто Роби сказал нечто само собой разумеющееся.

В следующий момент дверь распахнулась, и человек номер два вышел за порог, закрыв дверь за собой с неотвратимостью захлопывания крышки гроба.

Синий тревожно уставился на Роби. Тот по-прежнему не отводил глаз от двери. Наконец неспешно перевел взгляд на Синего:

— Вы об этом знали?

Синий кивнул.

— И что думаете?

— Думаю, вы идеально подходите для этого.

— Живой или мертвой? Это полная хрень, или точное указание, или и то и другое?

— Искренне полагаю, что вообще-то она нужна живой. Ее нужно допросить. Она была одной из наших лучших исполнительниц. До сей поры среди них измен не было.

— Вы же знаете, что это не так. Похоже, в последнее время в агентстве отбоя нет от предателей.

Это утверждение явно задело Синего за живое, но в свете последних событий оспаривать это было ему как-то не с руки.

— Значит, вот что вы думаете? Что она переметнулась? Тогда зачем убивать Джейкобса? Теперь мы знаем, что она сорвалась. Вряд ли теперь ей светит вернуться обратно к работе и начать собирать ценные разведданные для нового работодателя. Ни малейшего смысла.

— Какой-то смысл должен быть. Потому что это произошло.

— Джейкобс мертв, — проговорил Роби. — От Рил ни слуху ни духу. Измена — лишь одна из возможностей. Есть и другие.

— Ее голос звучал на закрытом канале спецопераций вместе с голосом Джейкобса.

— Есть и другие возможности.

— И теперь вам выпал шанс изучить их, Роби.

— Как я понимаю, отказаться от задания не выйдет?

Синий даже не снизошел до ответа.

— Мишень на Ближнем Востоке не поражена. Не исключено, что именно объект и стоит за всем. Почему бы там и не начать?

— Ситуация скользкая. Ферат Ахмади борется за заполнение вакуума власти в Сирии. Пользуется изрядной поддержкой на местах. К сожалению, по нашему мнению, кандидат он просто ужасный. «Арабская весна» принесла нам уйму всего такого. Эти страны выбирают себе в вожди людей, которые нас ненавидят.

— Лады. Но, как я понимаю, китайцы и русские будут отнюдь не в восторге, что мы опять выбираем победителей и побежденных, — заметил Роби.

— Да, засветиться с попыткой покушения не в наших интересах.

— А как бы ее прикрыли, если б все шло по плану?

— Стандартная процедура. Возложили бы вину на лидеров, противостоящих Ахмади. И это отнюдь не натяжка. Они уже покушались на него дважды. Просто не очень-то в этом преуспели. Мы бы оставили улики, которые указывали бы на них.

— Двух зайцев одним выстрелом?

— Пытаемся действовать эффективно. — Синий кивнул. — В результате осталась бы третья сторона, которую мы могли хотя бы попытаться вразумить.

— Но теперь на этом поставлен крест.

— Да, именно так.

Роби встал.

— Мне нужно все, что у вас есть на Рил.

— Собирают, пока мы тут беседуем.

— Ладно, — сказал Уилл, хотя лично для него все это оборачивалось совсем неладно.

— А что вы на самом деле думали о Рил, когда с ней работали?

— Я вам уже говорил.

— Без прикрас.

— Она мне ничуть не уступала. Может, теперь и превосходит. Не знаю. Но смахивает на то, что у меня будет шанс выяснить это.

Роби уже повернулся, чтобы выйти, когда Синий обронил:

— Что-то в последнее время нас преследуют неудачи, Роби.

— Ага, можно и так сказать.

— Пожалуй, чем дольше служишь, тем выше шансы, что кто-нибудь попытается перевербовать тебя, — заметил Синий, постучал пальцами по столу и отвел взгляд.

— Чем больше выслуга, тем ты ценнее.

— Других искушали. И успешно.

— Горстку из множества.

— Проблемы это не снимает.

— А это для вас проблема? — поинтересовался Уилл.

— Уверен, не больше, чем для вас.

— Рад, что мы расставили точки над «i». — И Роби вышел, чтобы приступить к новому заданию.

Глава 6

Он вел машину по улицам округа Колумбия с USB-накопителем в кармане куртки, вместившим на себе всю карьеру Джессики Элиз Рил. Кое-что из этого Роби уже знал. К завтрашнему дню он будет знать всё, кроме лакун, которые только предстоит заполнить.

Дождь зачастил. Округ Колумбия в дождь — зрелище любопытное. Конечно, есть памятники, популярные среди туристов, толпами набивающихся в автобусы; многие из этих туристов, видимо, недолюбливают столицу, но едут поглазеть на красивые сооружения, раз уж их отгрохали за счет налогоплательщиков.

В сумерках могучие мемориалы Джефферсона и Линкольна и памятник Вашингтону казались выцветшими до зернистых силуэтов, как на потрепанной архаичной открытке. Купол Капитолия нависал над окрестными строениями мрачной громадой. Это место, где Конгресс делает — а все чаще не делает — свое дело. Но даже громада колоссального купола в дождь будто съежилась.

Роби вел свою «Ауди» к Дюпон-серкл. Прожив много лет в квартире близ парка Рок-Крик, менее месяца назад он съехал оттуда. И все из-за одного из предыдущих поручений. Оставаться там стало просто свыше его сил.

А Дюпон в центре города бурлит ночной жизнью. Здесь десятки модных ресторанов, предлагающих блюда кухонь всех стран мира, эзотерические лавки, высоколобые книготорговцы и розничные магазинчики, которых не сыщешь больше нигде на свете. Этот район, будоражащий и источающий энергию, — настоящее сокровище для города.

Но Роби ночной жизни отнюдь не жаждал. Если он ел, то в одиночестве. Никогда не наведывался в модные магазины ради шопинга. Не шарил по полкам книжных магазинов. По своему обычаю расхаживая по улицам пешком, особенно поздно ночью, он не искал контакта с другими людьми. Не приветствовал близкие отношения ни на каком уровне. От них ему никакого проку, особенно сейчас.

Припарковавшись в подземном гараже своего многоквартирного дома, Уилл поднялся на лифте на свой этаж. Вставил два ключа в замочные скважины сдвоенных замков — оба ригельные — в двери своей квартиры. Сигнализация предупреждающе запикала, но умолкла, как только Роби снял квартиру с охраны.

Снял куртку, но накопитель доставать не стал. Прошел к окну и устремил взгляд вниз, на мокрую улицу. Дождьсмывает грязь — во всяком случае, теоретически. В этом городе есть уголки, отмыть которые невозможно, думал Роби. Не только районы высокой преступности. Он функционирует в мире государственной власти, а уж она даст фору самому грязному переулку в городе.

Недавно ему довелось откусить нормальной жизни. Но лишь откусить, даже не распробовав. А там она и вовсе отпала.

Но оставила после себя ошметки.

Достав бумажник, Роби извлек фото.

На снимке была четырнадцатилетняя девочка, серьезная не по годам. Джули Гетти. Мелкая, тощая, волосы всклокочены. Вид ее Роби не волновал. Он восторгался ее отвагой, ее умом — и мужеством.

Она подарила ему свое фото, когда пути их разошлись. Оставлять снимок ни в коем случае не следовало. Слишком уж опасно — может вывести на нее. Но Роби все-таки сохранил его. Просто не смог расстаться.

Детей у Уилла не было, да и не будет. А если б и имелись, Джули Гетти была бы дочерью, которой он мог бы гордиться. Тем не менее она вовсе не его дочь. И живет совсем новой жизнью. Жизнью, в которой ему места нет. Уж так оно идет, и он тут не властен.

Едва Роби спрятал фото обратно в бумажник, как зажужжал мобильник.

Увидев, кто звонит, Уилл на миг улыбнулся, но тут же нахмурился. Хотел было проигнорировать звонок, но рассудил, что, если не ответит, она просто продолжит названивать.

Так уж она устроена.

— Алло?

— Роби. Сколько лет, сколько зим!

Николь Вэнс — спецагент ФБР. По выражению Джули Гетти, специальный суперагент. А еще Джули думала, что Вэнс запала на Роби. То есть была в этом совершенно уверена.

Уилл так и не выяснил этого наверняка, да и не был уверен, хочет ли. Кое-какие события недавнего прошлого отвратили его от всего мало-мальски напоминающего отношения с женщинами. Проблема не в желании. Проблема в доверии. А без него и желание у Роби как-то не выходит.

Его учили не попадаться на удочку. Не давать водить себя за нос. Не позволять вешать лапшу на уши. И все-таки его обвели вокруг пальца. И повторять этот унизительный опыт он не собирался.

Голос Вэнс звучал точь-в-точь как обычно. Чересчур активно для нынешнего состояния Роби, но не восхититься энергией этой женщины он не мог.

— Ага, немало.

— Бывал в последнее время в разъездах?

Роби замялся, гадая, сопоставила ли она события в Центральном парке с ним.

Вэнс вполне догадывается, чем занимается Роби. А раз она агент ФБР, присягнувший служить и защищать, знать хоть капельку больше того, что она уже знает, ей никак нельзя. Они функционируют в двух несмежных, хоть и не взаимоисключающих мирах.

И все равно они несовместимы. А уж если их работы несовместимы, то личности и подавно. Теперь Роби видел это ясно. На самом деле — всегда знал.

— Да не особо. А ты?

— Только по злачным закоулкам округа Колумбия.

— И чем порадуешь?

— Есть время для ужина?

Роби снова замялся. И колебался настолько долго, что Вэнс наконец не выдержала:

— Да не так уж это и сложно, Роби. Либо есть, либо нет. Если скажешь «нет», от меня не убудет.

Роби хотел сказать «нет». Но почему-то сказал:

— Когда?

— Может, часов в восемь? Хотела наведаться в это новое заведение на Четырнадцатой. — Сказала название. — Слышала, томатный сок для коктейлей там цедят из помидоров через льняное полотно.

— Ты настолько любишь коктейли? — поинтересовался Роби.

— Сегодня — да.

Уилл понимал, что у Вэнс должна иметься какая-то подспудная причина для приглашения его на ужин. Да, он уверен, что нравится ей. Но недаром она — суперагент Вэнс. Она никогда не отступает.

— Ладно, — сказал он.

— Вот так просто?

— Вот так просто.

— Я официально удивлена.

«Я тоже», — подумал Роби.

— Ведешь какие-нибудь интересные дела? — полюбопытствовала Вэнс. — Само собой, вопрос риторический.

— А ты?

— А, то да се…

— А если поподробнее?

— Ну, может, за ужином… А может, и нет. Зависит от качества этих коктейлей.

— Тогда до встречи.

Отложив телефон, Уилл снова принялся глядеть из окна, как люди спешат по улицам в попытке избежать дождя, промочившего город до костей, делая все исключительно мокрым, зябким и жалким.

Роби медленно продвигался по тысяче ста квадратным футам своей квартиры. Он здесь живет, но помещение выглядит необитаемым. Само собой, мебель имеется. И продукты в холодильнике. И одежда в гардеробе. Но больше напрочь никаких личных вещей — прежде всего потому, что их у Роби попросту нет.

Он путешествовал по миру, но никогда не покупал сувениры, чтобы привозить с собой. Единственное, что он привозил домой по возвращении, — это себя, выжившего, чтобы когда-нибудь снова сделать свое дело. Окончив чью-нибудь жизнь, Роби никогда не покупал открытки или снежные шары. Просто садился в самолет или на поезд, а порой в автомобиль или даже отправлялся домой пешком. И всё.

Он лег поспать, а когда проснулся, принял душ и переоделся в свежее. Предстояло убить еще несколько часов до встречи с Вэнс.

Открыв ноутбук, Уилл вставил накопитель, и жизнь Джессики Элиз Рил ожила перед ним во всей своей мегапиксельной красе.

Но прежде чем он успел приступить к чтению, прожужжал телефон.

Роби открыл письмо, только что порхнувшее в его ящик. Весьма лаконичное.

«Извини, что дошло до этого, Уилл. Разумеется, в живых может остаться только один. Эгоистично надеюсь, что это буду я. С уважением, Д. Р.».

Глава 7

Тут же связавшись с Синим, Роби доложил о случившемся. Полученное письмо пошло в разработку. Доклад поступил через тридцать минут, и он отнюдь не обрадовал.

Отследить невозможно.

Для агентства Роби признать, что отследить нечто невозможно, — дело непростое. Его коллеги отнюдь не халтурщики. И надо еще поразмыслить, как Рил вообще выяснила электронный адрес Роби. Яснее ясного, что в публичном доступе его нет. Вероятно, мысли Синего текли в том же русле.

Возможно, у Рил есть сообщник в рядах агентства. Окопавшийся стукач, сбывающий ей информацию. Эта информация может включать и тот факт, что Роби поручили выследить ее, хотя факту едва исполнилось несколько часов. Кем бы ни был этот «засланец», доступно ему многое.

Роби снова взялся за чтение личного дела Джессики Рил, содержащегося на флешке. За годы та совершила ряд впечатляющих убийств. Как и Роби, действовала на высшем уровне, снимая людей в ситуациях, которые от Уилла потребовали бы выложиться по полной.

Он никогда и не сомневался, что Рил хороша. Но слегка удивился, что настолько хороша.

«И может иметь «засланца» в конторе, сообщающего все, что ей надо знать, чтобы получить преимущество, позволяющее убрать меня прежде, чем я до нее доберусь. Откуда следует, что собственное агентство представляет для меня угрозу».

Роби продолжал чтение, пока не дошел до покушения на Дага Джейкобса. Быстро, чисто и, по сути, весьма изобретательно. Хлопнуть контролера, пока тот думает, что ты собираешься снять кого-то другого.

А гнездо снайпера, что нашли в отеле на Ближнем Востоке? Винтовочный ствол расположили ровнехонько так, чтобы когда Джейкобс сделал наезд со спутника по предложению Рил, то разглядел бы дульный срез. Вот только снайпера там не было.

И никаких доказательств, что стрелком, оборвавшим жизнь Джейкобса, была Рил. Но только что полученное электронное письмо не оставляет сомнений, что она каким-то образом причастна.

Итак, предполагалось, что дамочка пребывает на Ближнем Востоке, но в это самое время она вполне могла находиться в округе Колумбия, беря на мушку человека, с которым общалась через гарнитуру. При прочих равных вероятно, что именно Рил стреляла в Джейкобса. Будь на ее месте Роби, он позаботился бы о надлежащем исполнении убийства и не допустил, чтобы на спусковой крючок нажимал кто-то другой.

Откуда следует, что надо кое-куда сходить — сейчас же, до встречи с Вэнс ради ужина.

* * *

Роби едва удостоил взглядом трехэтажное здание, где оборвалась жизнь Джейкобса. Ему известно, что случилось там, в конце траектории пули. А теперь надо определить начало этой траектории.

Старый городской особняк держался на честном слове. Не выдержи еще пара опорных колонн, и он рухнет. Пятиэтажное здание, выстроенное в конце девятнадцатого века, за годы послужило множеству различных целей, в том числе вмещая частную школу и мужской клуб, прекративший существование более полувека назад. Но там не жила ни одна знаменитость, так что дом не попал в реестр исторических зданий. Вероятно, в ближайшие годы его попросту снесут, если только он не рухнет по собственному почину.

Роби вгляделся в фасад здания. Его взору предстала старая кирпичная кладка, льнущие к стенам неряшливые ползучие растения, сухая трава и трухлявая парадная дверь. Он осторожно поднялся на крыльцо, избегая дыр в досках ступеней. Здание охранялось, но скрытно. Бдительный взор уже зафиксировал вход Роби на территорию. Открыв парадную дверь с помощью полученного ключа, он вошел. Электричество в доме давным-давно отключили, так что Уилл извлек из кармана фонарик и двинулся вперед, огибая груды обломков вперемешку с мусором и делая изрядные крюки вокруг отсутствующих половиц.

Здание находится в сотнях ярдов от аванпоста агентства, где работал Джейкобс. Выстрел определенно дальний, но для меткого стрелка выполнимый в десяти случаях из десяти.

Роби по лестнице поднялся на пятый этаж. Ему уже сообщили, что выстрел сделан оттуда. Это единственная позиция в городе, обеспечивающая четкую линию прицеливания в кабинет Джейкобса.

Когда Роби достиг лестничной площадки пятого этажа, звук дождевых капель за окном усилился. Уилл зашагал по коридору, чувствуя, как холод снаружи пробирается в здание через бесчисленные щели в стенах. Не будь так темно, было бы видно, как дом дышит.

Роби водил лучом фонарика по полу перед собой, чтобы не напороться на слабые места. Устраивать огневую точку здесь было рискованно, несмотря на четкую линию прицеливания. Никакой гарантии, что пол не провалится под тобой в любую секунду.

Но не провалился — и Джейкобс погиб.

Роби придержал шаг на подходе к нужной комнате, расположенной в башенке правого крыла здания.

Он знал, что персонал агентства уже прошелся здесь частым гребнем, но его заверили, что ничего не трогали. А полиции об этом здании еще не сказали, хотя расследование несомненно приведет ее сюда, поздно или рано. Но пока что перед Роби приоткрылась хоть и малая, зато удачная возможность.

Открыв дверь, он ступил внутрь.

В комнате лишь одно место, откуда можно было сделать выстрел. Три окна обращены к югу, и самая прямая линия прицеливания в Джейкобса открывается из среднего.

Подобравшись ближе, Роби посветил фонариком вокруг себя. На подоконнике остался узкий след потревоженной пыли. Тут лежала винтовка. Второй след в пыли на полу обозначил колено стрелка.

И легкий след выхлопа винтовки и на подоконнике, и на полу. Глушитель выпустил пороховые газы примерно здесь.

Гильзу не нашли, значит, снайпер замел следы за собой, как и указал Синий. Замести же следы в пыли проще простого.

Но этого не сделали, из чего Роби понял, что снайперу было наплевать, найдут ли его гнездо.

Взяв длинную отколовшуюся щепку плинтуса, он опустился на колени, взяв плинтус будто воображаемое оружие, и навел его на кабинет Джейкобса.

Пятый этаж возвышается над третьим. Разумеется, наоборот ничего не вышло бы — из-за угла выстрела. Выстрелить вверх и пригвоздить мишень не получится. Стрелять надо вниз. Будь здание Джейкобса выше пяти этажей и сиди он выше, старый особняк для снайперского гнезда не подошел бы.

Но тогда просто пришлось бы найти другое место, чтобы сделать дело.

Вероятно, прямо сейчас окна множества зданий агентства уже застекляют пуленепробиваемым стеклом.

Совершенно очевидно, что Рил — или кто там стрелял — располагала планом кабинета Джейкобса. Спиной к окну, перед экраном компьютера. Никаких помех на пути смертоносного боеприпаса. Вошедшего в грудь, порвавшего сердце, отскочившего от ребра и покинувшего тело, чтобы угодить в компьютер.

Столкновение с ребром пришло Роби в голову недаром. Пройди пуля тело навылет, она, скорее всего, попала бы в стол, а не в компьютер. Угол слишком крутой. А ребра достаточно твердые, чтобы изменить траекторию пули. Результатов вскрытия Джейкобса Роби не видел, но не удивился бы, увидев внутренние повреждения подобного рода.

Итак, выстрел сделан. Джейкобс мертв. Если стрелком была Рил, она через гарнитуру услышала бы звон разбитого окна, удар пули в тело Джейкобса и предсмертные звуки, издаваемые им. Подтверждение убийства. Такое всегда приятно, если стреляешь сквозь окно вслепую.

А ведь Рил располагала планом кабинета Джейкобса. Так что на самом деле стреляла она отнюдь не вслепую.

Снова инсайдерская информация.

«Типа моего электронного адреса. Может, она прямо сейчас идет за мной по пятам. А могла и поджидать здесь, рассудив, что рано или поздно мне придется посетить этот дом».

Роби оглядел улицу, протянувшуюся внизу, но увидел лишь суетливых пешеходов, спешащих укрыться от дождя. Люди вроде Рил не показались бы столь беззаботно. Роби поглядел на свой ботинок. Из-под подошвы торчало что-то белое. Он поднял клочок, мягкий и тут же распавшийся. Поднес к носу и ощутил запах.

И тут же забыл об этом, услышав шум суматохи возле дома. Голоса на повышенных тонах. Звук шагов на переднем крыльце.

Он бегом бросился из комнаты по коридору. Добрался до окна, из которого видна парадная дверь. Перед ней сгрудились люди, о чем-то спорившие между собой. Среди них были те, кого Роби счел представителями собственного агентства.

И другие, явно не из конторы.

Отличить их было нетрудно. Те, что не из агентства, были облачены в синие ветровки с золотыми буквами на спине. Всего тремя золотыми буквами. Но как раз теми, видеть которые Роби не хотелось.

ФБР.

А уж когда он увидел, кто возглавляет агентов ФБР, то развернулся и устремился к задней стороне дома во всю прыть.

Ужин с Николь Вэнс намечен на восемь.

И встречаться с ней в ближайшие две минуты в этом особняке в его планы отнюдь не входило.

Глава 8

Уж что-что, а уходить по-тихому Роби умел. Что и сделал сейчас, нырнув за угол, чтобы из-за кустов понаблюдать, как Вэнс продолжает препирательства.

Достав телефон, отправил эсэмэску Синему.

Минуту спустя один из пререкавшихся с Вэнс коснулся уха.

Сообщение пришло.

Он тут же прекратил спор.

— Можете проводить обыск, агент Вэнс, — донеслись до Роби его слова. — Не будем вам мешать.

Осекшись на полуслове, Вэнс уставилась на него. Затем принялась вертеть головой во все стороны, и Роби пришлось пригнуться. Невооруженным взглядом видно: она знает, что произошло. Сторожевых псов отозвали. Двери для нее распахнуты. Приказ явно пришел сверху. За последние секунды какие-то обстоятельства изменились.

Роби уже пришел в движение, понимая, что следующим делом Вэнс может разослать своих людей шнырять во все стороны в поисках источника этих изменений на месте. И то, что им является он сам, ему совершенно не с руки. Это сделало бы предстоящий ужин еще более неловким, чем он и так уже выйдет.

Добравшись до своего авто, Роби сел за руль, тронулся и набрал номер. Синий ответил почти моментально.

— Спасибо за помощь на месте, — сказал он.

— Я встречаюсь с Вэнс сегодня вечером, — резко бросил Роби. — Согласился, еще не зная, что она во всем этом замешана. Было бы недурно знать заранее… Вот так напороться с места в карьер — это подрывает уверенность.

— Мы не знали, что к делу прикомандировали ее. ФБР не в нашей власти. Полагаю, недавний успех возвысил ее в глазах Бюро.

— Насколько именно осведомлено Бюро? — спросил Роби. — Увидев ваших парней перед зданием, она мигом смекнула, что это не заурядное убийство.

— Нам не удалось полностью прикрыть случившееся с Дагом Джейкобсом. Привлечение ФБР было неизбежно. Но правильно распорядиться — это наше дело.

— Итак, опять же, сколько им известно? — повторил Роби.

— Им известно, что Даг Джейкобс был федеральным служащим. О том, что он работал в нашем агентстве, они не знают и не узнают. Официально он сотрудник АСВУ.

— Агентства по снижению военной угрозы?

— Конкретнее — тамошнего Центра анализа информации. Здание, в котором Джейкобс находился, арендует Центр, давая нам хорошее прикрытие. Хоть мы даже не предполагали, что Джейкобса застрелят в его же собственном кабинете.

— А АСВУ будет подыгрывать? — осведомился Роби.

— Они мыслят масштабно, как и мы. В конце концов, они тоже относятся к Минобороны.

— А им известно, чем именно Джейкобс занимался в том кабинете, когда его застрелили?

— Мой ответ на этот вопрос ничего хорошего не принесет. Ограничусь вот чем: меньше знаешь, крепче спишь.

— Откуда следует, что в юридическом смысле АСВУ не придется врать ФБР, когда оно наведается?

— Оно уже наведалось.

— И какова же официальная версия? — поинтересовался Роби.

— Джейкобс был застрелен, исполняя свои рутинные обязанности, — возможно, террористом, озлобленным на федеральное правительство.

— По-вашему, ФБР на это купится?

— Вот уж не знаю, — отрезал Синий. — Не моя печаль.

— Но вы не можете позволить, чтобы ФБР выяснило, что на самом деле Джейкобс дирижировал покушением на зарубежного лидера.

— Он еще не зарубежный лидер. Мы из кожи вон лезем, работая на упреждение. Устранение стоящих у руля — штука коварная. Порой это бывает необходимо, но следует по возможности избегать такого, поскольку в юридическом смысле это противозаконно.

— Вэнс чертовски дотошна.

— Да, в этом ей не откажешь, — согласился Синий.

— И может докопаться до истины.

— И речи быть не может, Роби.

— Вы же сами говорили, ФБР не в вашей власти.

— О чем вы будете говорить с ней сегодня вечером? — спросил Синий.

— Не знаю. А если отменю встречу, в ней может зародиться подозрение.

— Считаете, она подозревает вас в причастности к чему-либо из этого?

— Она умна. И вроде как знает, чем я зарабатываю на хлеб.

— Дать ей понять — это было ошибкой, Роби, настоящей ошибкой.

— Вообще-то разве был у меня выбор, а?

— А если она начнет задавать вопросы?

— Тогда я на них отвечу. По-своему.

Казалось, Синий намерен продолжать расспросы в том же направлении, но тот сказал:

— Каким будет ваш следующий шаг в отношении Рил?

— Нет ли какого способа отследить ее передвижения накануне стрельбы? В смысле, знаем ли мы наверняка, находилась ли она в стране и нажимала ли на спусковой крючок? Ее голос на радиоканале не доказывает, что стрелком действительно была она.

— Рил перешла на радиомолчание перед выстрелом, так что с ее стороны мы не приняли ни звука, только со стороны Джейкобса. Но ее голос означает, что она как-то причастна.

— За рубежом было устроено снайперское гнездо, — напомнил Роби. — Нет ли каких зацепок там?

— Ничегошеньки. Мы убедились, что она там была, но двумя днями ранее. Уйма времени, чтобы добраться сюда и застрелить Джейкобса.

— А что слышно об Ахмади?

— Обычные дела. Разумеется, все следы снайперского гнезда мы замели.

— Планируется ли очередное покушение на него? — справился Роби.

— Ну, если он был в курсе первого посягательства и сорвал его, обратив против нас же самих, надо полагать, сейчас он сверхосторожен. Тогда мы вряд ли увидим его лицо снова, пока он не станет новым сирийским лидером.

— Не нравится мне, что у Рил был мой электронный адрес.

— Мне тоже, — поддержал Синий.

— У нас «крот». «Засланец».

— Не исключено. А может, она раздобыла эти сведения заранее.

— Откуда ей было знать, что за ней отправлюсь я?

— Взвешенная догадка? — предположил Синий.

— Возможно, она сейчас ведет слежку за мной.

— Только без паранойи, Роби.

— Вы запоздали с этим лет на несколько. Моя паранойя уже не знает границ.

— И куда вы теперь?

— Готовиться к ужину.

Дав отбой, Роби нажал на газ, поглядев в зеркало заднего обзора, не нарисовались ли там Вэнс, Рил и вообще какие-нибудь упыри.

«Я не становлюсь параноиком. Я уже параноик. Да и кто ж меня в этом упрекнет?»

Он нажал на газ посильнее.

Посылать киллера на поиски киллера действительно имеет смысл.

«Мы говорим на другом языке и видим мир через иную призму; нас мало кому дано понять».

Но эта ситуация работает в обе стороны. Рил понимает его ничуть не хуже, чем Роби понимает ее.

«Так что Рил мертва. Или я».

Вот так просто.

И вот так сложно.

Глава 9

Джессика Рил сидела на кровати в своем номере совершенно обнаженная, глядя на пальцы ног. Пропотевшая спортивная одежда валялась на полу. Дождь за окном барабанил все чаще.

«Будто пули. Но, в отличие от пуль, дождь не убивает».

Провела ладонью по плоскому животу. Твердые мышцы дались ей ценой мучительных упражнений и строгой диеты. И эстетика тут ни при чем. Мышцы туловища — силовой центр, а сало тормозит движения. В ее мире жир что яд. А еще она дока во всех боевых искусствах, применяемых в рукопашном бою.

Ей много раз приходилось пускать в ход свою закалку и умения, чтобы выжить. Она не всегда убивала огнестрелом с дальней дистанции. Порой ее цели находились прямо перед ней, стараясь прикончить ее не менее свирепо, чем она их. И почти всегда оказывались мужчинами, что дает генетическое преимущество в габаритах и силе.

И все же — до сей поры — Рил всегда выходила победителем. Но лишь до следующего раза. В поле проигрываешь лишь раз. После этого вести счет — пустые хлопоты. Тебя лишь удостоят дифирамба. И то не факт.

Она прикидывала так и эдак, не послать ли Роби еще сообщение. Но решила все же не перегибать палку. Рил никогда не преуменьшала ничьих достоинств. И хотя ее мобильник предположительно отследить невозможно, агентство может пойти ва-банк, отследить ее по коммуникационным каналам и накрыть.

Да и что еще она может сказать? Роби получил задание. И сделает все возможное, чтобы его выполнить.

Рил же сделает все возможное, чтобы Роби его провалил. В результате кто-то из них или оба они умрут. Звериная природа. Никакой справедливости. Просто все идет как идет.

Накинув халат, Рил пересекла комнату, достала телефон из куртки, висевшей на двери, и начала нажимать на кнопки. Просто изумительно, что умеют эти аппараты. Следят за каждым твоим шагом. Сообщают, как куда-нибудь добраться. Одним нажатием на клавишу Рил может докопаться до самой закрытой информации за считаные секунды.

Но у всей этой свободы есть и оборотная сторона.

Теперь у людей триллионы глаз, наблюдающих за тобой. И не только у правительства. Или крупных бизнесов. Это может быть простой человек на улице с новейшей примочкой и капелькой технических познаний.

Это затрудняет работу Рил. Впрочем, та с самого начала была трудной.

Усвоив информацию, появившуюся на экране, она убрала телефон, проскользнула в ванную и сбросила халат. Горячий душ показался блаженством. Все мышцы ныли: тренировка, жесткая как никогда, совсем вымотала ее.

В зале была парочка юнцов, делавших односторонние сгибания на бицепс, любуясь собой в зеркале. Еще один посвятил двадцать минут умеренной активности на эллиптическом тренажере, явно считая, что это характеризует его как крутого мужика. Рил прошла в смежный зал и приступила к упражнениям. Через несколько минут ощутила на себе взгляды двоих. И дело вовсе не в том, как она была одета. Она никогда не облачалась в обтягивающий спандекс. Ее фишкой всегда были свободные мешковатые вещи. Она пришла в зал пахать, а не искать мужа или секс на одну ночь.

Рил чувствовала, что они угрозы не представляют — просто потрясены тем, что эта женщина вытворяет со своим телом. Тридцать минут спустя, когда она едва добралась до трети своего комплекса, они развернулись и ушли, покачивая головами. Рил знала, какие мысли вертелись в этих головах: «Я в таком темпе не выдержал бы и пяти минут».

И они правы.

Выключив душ, она вытерлась и снова накинула халат, замотав волосы полотенцем. Пробежав взглядом меню обслуживания номеров, выбрала салат и побаловала себя бокалом калифорнийского зинфанделя^[61].

Когда с подносом явился молодой симпатичный мужчина, Рил бросила взгляд на его отражение в зеркале. Он явно к ней присматривался.

Рил спала с мужчинами на нескольких материках. По работе. Средство достижения цели. Если можно воспользоваться сексом, чтобы попасть, куда надо, стало быть, так и будет. Вероятно, это одна из причин, по которым агентство наняло ее. И поощряло, чтобы Рил использовала это оружие в своем арсенале — с оговоркой, что она не вступала в личные отношения. То бишь не проникалась вообще никакими чувствами. Она — машина, а они — просто удобное средство для исполнения миссии.

В этом отношении мужчины, безусловно, слабый пол. Женщина может принудить их к чему угодно, посулив забавы под одеялом, у стены или на четвереньках, по обстоятельствам.

Она подписала счет, дав ему щедрые чаевые.

Взглядом он просил большего.

Рил отказала в просьбе, попросту отвернувшись.

Как только дверь закрылась, она сбросила халат, высвободила волосы и надела шорты и футболку. Придвинув стол к двери, села за еду, медленно потягивая вино под дробный перестук дождя за окном.

Скоро придется куда-нибудь перебираться. Важно всегда находиться в движении. Неподвижные попадают под каток.

В самое ближайшее время Уилл Роби возьмется за нее не на шутку. И тогда это будет отнимать у Рил почти все время и энергию. А до той поры у нее есть кое-какой спектр возможностей.

И она намерена выжать из него максимум.

Даг Джейкобс был лишь первым уровнем.

Теперь Рил переходит на следующий.

Будет непросто. Теперь они предупреждены и начеку.

У Дага Джейкобса осталась жена и двое маленьких детей. Рил знала, как они выглядят. Знала, как их зовут. Знала, где они живут. Понимала, что теперь на них обрушилось чудовищное горе. Из-за рода занятий Джейкобса его семье даже не могут рассказать о конкретных обстоятельствах его гибели.

Уж такова политика компании. И эта политика никогда не меняется.

Секретность до последнего.

Состоятся похороны, Джейкобса отправят на вечный покой. И это будет единственное нормальное событие во всей этой череде печальных обстоятельств. Его молодая вдова заживет своей жизнью; быть может, снова выйдет замуж. Может, заведет еще детей. Рил предложила бы ей выйти замуж за сантехника или продавца. Так в ее жизни будет куда меньше сложностей.

Может, дети Джейкобса будут помнить отца, а может, и нет.

По мнению Рил, последнее было бы даже к лучшему.

В ее глазах Даглас Джейкобс не так уж и заслуживает памяти.

Покончив с едой, Рил забралась под одеяло.

Ей вспомнилось, как в детстве она слушала стук дождя на улице, лежа в постели. И никто не наведывался проверить, как она. Не такой это был дом. Люди, заходившие по ночам в места, где росла Рил, обычно имели тайные мотивы, и отнюдь не благонравные. Это сделало ее подозрительной, закалив с детства. И научило искать одиночества, допуская компанию только на собственных условиях.

Если кто-то засветился у тебя среди ночи, единственная реакция — погасить его, пока он не погасил тебя.

Она мысленно вызывала образ матери — хрупкой женщины, измордованной физически и нравственно, в последний свой день на земле выглядевшей лет на сорок старше, чем ей было на самом деле. И кончина ее была мучительной, душераздирающей. Она уходила отнюдь не тихо, отчаянно цепляясь за жизнь, пока в конце концов не ушла. И все это разыгралось на глазах у Джессики Рил, тогда всего семи лет от роду. Это нанесло ей такую травму, которую даже теперь она не могла ни понять, ни оценить в полной мере. Эти переживания сформировали ее, сделав так, что многие вещи, в жизни других людей вполне естественные, в ее собственной жизни вообще не появятся.

Случившееся с тобой в детстве, особенно что-то плохое, меняет тебя, абсолютно и безвозвратно. Будто часть твоего мозга закрывается и отказывается взрослеть дальше. Будучи взрослым, ты бессилен с этим бороться. Это просто ты, пока не умрешь. И нет никакой «терапии», способной это излечить. Стена воздвигнута, ее уже ничем не снесешь.

«Может, потому я этим и занимаюсь. Заточена с детства».

С пистолетом под подушкой, крепко стиснув рукоятку и подперев столом дверь.

Сегодня она будет спать крепко.

Может, в самый последний раз.

Глава 10

Роби сидел в ресторане за столиком, обеспечивающим нужный обзор, переключаясь между улицей и экраном телевизора, подвешенного на стене за барной стойкой. По телевизору передавали новостной репортаж о грядущем арабском саммите, намеченном для проведения в Канаде. Очевидно, решили, что в нейтральной обстановке, подальше от терактов и войн, шансы добиться прорыва подрастут. Есть надежда, вещал телеведущий, что саммит, организованный при поддержке ООН, позволит странам, слишком долго воюющим между собой, вступить в новую эру сотрудничества.

— Удачи вам в этом, — проговорил Роби под нос.

Сюжет закончился, и он увидел рекламу «Сиалиса»^[62] с пожилыми мужчиной и женщиной в ваннах под открытым небом. Очевидно, какая-то сексуальная метафора, постичь которую ему не дано. Потом ванны исчезли, и другой телеведущий заговорил о предстоящей поездке президента в Ирландию для проведения симпозиума по проблеме угрозы международного терроризма и способов его предотвращения.

— И в этом удачи, — проворчал Роби.

И отвел взгляд от телевизора как раз вовремя, чтобы увидеть Николь Вэнс, торопливо шагающую по улице. Посмотрел на часы. Опаздывает минут на пятнадцать. На ходу она подправила макияж и губную помаду, проверив результат в карманном зеркальце. Роби обратил внимание, что рабочий костюм она сменила на платье, чулки и туфли на каблуках. Может, потому и опоздала.

К счастью, спеша мимо него к двери ресторана, Вэнс не заметила Роби, убирая косметику обратно в сумочку. Вряд ли она желала быть пойманной на том, что «наводила красоту» перед ужином с ним.

* * *

— Ты что-то похудел.

Роби поднял глаза на Николь Вэнс, севшую напротив.

— А ты какая-то задерганная, — парировал он.

— Извини, что опоздала. Увязла в деле.

Подошедший официант принял у них заказы на напитки. Когда он удалился, Роби сломал хлебную палочку пополам, откусил немного и спросил:

— Что-то новое?

— Во всяком случае, что-то интересное.

— Я думал, у тебя все дела интересные.

— Негодяи обычно довольно тривиальны. Все упирается в банальный сбор улик. А он жутко быстро и ужасно наскучивает.

— Не хочешь поделиться?

— Сам знаешь, Роби. Текущее расследование. Разве что тебя перевели в ФБР, не удосужившись уведомить меня. Значит, был в разъездах? — Она вгляделась в него.

— Ты уже спрашивала.

— А ты не ответил.

— Не-а, ответил. Сказал: не особо.

— Значит, все же был?

— А с чего бы тебя волнует расписание моих командировок?

— Интересные дела на свете творятся… Даже у нас на задворках.

— Как всегда. Ну и что?

— Я отчасти в курсе, чем ты зарабатываешь на жизнь.

Роби поглядел направо, потом налево и наконец снова на Вэнс.

Не успел он и рта раскрыть, как она сказала:

— Извини. Мне не следовало этого касаться.

— Да, не следовало.

— Мы начали с неверной ноты.

Роби не отозвался ни словом.

— Ладно, я начала с неверной ноты. Как поживаешь?

— В делах, как и ты. — Он помолчал. — Несколько раз подумывал, не позвонить ли тебе. Но так руки и не дошли. Извини. Столько всего навалилось…

— Должна сказать, я удивлена, что ты вообще думал об этом.

— С чего бы? Мы же договорились держать связь.

— Ценю, Роби. Но сомневаюсь, что твоя работа оставляет много времени для досуга.

— Как и твоя.

— Тут дело другое, сам знаешь.

Принесли напитки, и Вэнс с наслаждением отхлебнула из бокала.

— Боже, хорошо-то как!

— Чуешь лен?

Поставив бокал, она улыбнулась.

— До последней ниточки.

— Чувство юмора помогает вынести многое.

— Мне твердят это постоянно. Но я нахожу все меньше поводов посмеяться.

— Что возвращает нас к текущему моменту. С какой стати приглашение выпить и поесть? Ты это серьезно?

— Просто ради встречи двух друзей.

— Это у занятого агента ФБР, вкалывающего сверхурочно? Что-то непохоже.

— У меня нет тайных намерений, Роби.

Уилл просто смотрел на нее.

— Ладно, как бы есть.

— Тогда как бы посвяти меня.

Подавшись вперед, она понизила голос:

— Даглас Джейкобс?

Роби даже бровью не повел.

— И в чем он замешан?

— В чем он был замешан. Джейкобс мертв. Застрелен в собственном кабинете.

— Прискорбно слышать. Что произошло?

— Толком не знаю. По всей видимости, работал на АСВУ. Знаешь их?

— Знаю о них.

— Я говорю «по всей видимости», потому что практически уверена, что все, с кем я говорила, врут напропалую.

— Почему?

— Сам знаешь, Роби. Это территория спецслужб, я уверена. А они всегда лгут.

— Не всегда.

— Ладно, не всегда, но почти всегда. — Она снова пригубила коктейль, пристально глядя на Роби. — Так ты уверен, что не был знаком с Джейкобсом?

— Ни разу в глаза не видел, — честно признался Уилл.

Откинувшись на спинку стула, Вэнс скептически поглядела на него.

— А ты каждого в ФБР знаешь? — задал он встречный вопрос.

— Само собой, нет. Бюро слишком большое.

— Что и требовалось доказать.

— Нутром чую, что Джейкобс был причастен к чему-то действительно важному. И случившееся с ним напугало кое-кого в верхах до усрачки.

«Да, причастен, и да, напугало», — подумал Роби.

— Даже если б я что-то знал, Вэнс, то не мог бы тебе сказать. Ты же знаешь.

— Девушка всегда может надеяться, — нежно проворковала она, осушив бокал и подняв руку, чтобы заказать еще один.

Они поели, почти не нарушая молчания. И когда покончили с ужином, Вэнс сказала:

— Меня так до конца и не посвятили в то, что случилось после Марокко.

— Даже не сомневался.

— Для тебя-то все хорошо кончилось?

— Само собой. Все отлично.

— Ложь. Эксцесс в Белом доме?

— Какой эксцесс?

— В котором ты был замешан.

— Только неофициально.

— Но во всех важных аспектах.

— Древняя история. А я не любитель истории. Предпочитаю смотреть в будущее.

— Твое мастерство отстранения просто изумляет, Роби.

— Необходимая часть работы. — Он развел руками. — Задним умом все крепки. А надо просто учиться на ошибках и двигаться дальше. Но ситуация ситуации рознь. Безразмерных решений не выпускают.

— Очень похоже на работу над делом. И долго еще ты собираешься заниматься тем же, чем сейчас?

— А ты?

— Наверное, пока не брошу.

— Ты правда так думаешь?

— Не знаю, Роби. Ты сказал, что предпочитаешь смотреть в будущее. Я же скорее живу настоящим. Так когда ты собираешься поставить точку?

— Вероятно, это решение принимать не мне.

Откинувшись на спинку стула, Вэнс вникла в смысл его слов. Кивнула.

— Тогда, наверное, тебе стоит попытаться стать тем, кто принимает решение.

— В мой комплект это не входит, Вэнс.

С минуту они не обмолвились ни словом. Каждый елозил своим бокалом по столу. Наконец она поинтересовалась:

— Джули видел?

— Нет, — ответил Роби.

— Ты разве не обещал ей быть на связи?

— Тебе я тоже обещал — и вот результат.

— Но она же еще ребенок, — возразила Вэнс.

— Верно. У нее впереди долгая жизнь.

— Но обещание есть обещание.

— Вообще-то нет, — не согласился Роби. — Я там больше не нужен. Ей перепал приличный шанс на нормальную жизнь, и я не собираюсь его отнимать.

— Очень благородно.

— Называй как хочешь.

— С тобой и правда тяжело общаться.

Роби снова промолчал.

— Должно быть, пока ты собираешься заниматься тем же, чем сейчас, так все и будет.

— Что есть, то есть.

— А хочешь чего-нибудь другого?

Роби раскрыл было рот, чтобы ответить на этот простой с виду вопрос, но тут же сообразил, что тот не так прост, как кажется.

— Перестал хотеть давным-давно, Вэнс.

— Тогда зачем продолжать этим заниматься? В смысле, у меня и самой жизнь полоумная, хотя с твоей даже рядом не лежала. Но меня греет хотя бы то, что я вычищаю гниль.

— По-твоему, я — нет?

— Не знаю. А что, да?

Положив на стол деньги, Роби встал.

— Спасибо за приглашение. Был рад повидаться. И удачи с твоим делом.

— Ты это искренне?

— Даже не представляешь, насколько.

Глава 11

Покинув Нью-Йорк, Джессика Рил полетела в округ Колумбия, потому что следующий ход предстояло сделать именно там.

Есть три подхода к миссии. К миссии, которую взяла на себя Рил.

Можно начать снизу и продвигаться наверх.

Или начать сверху и идти вниз.

А можно непредсказуемо, без какого-либо определенного порядка.

Первый вариант формально безупречен.

Третий существенно повышает шансы Рил на успех. И ее способность выжить.

Формальной безупречности она предпочла успех и выживание.

Этот район округа Колумбия битком набит офисными зданиями, сплошь пустыми в этот поздний час. Здесь трудятся многие высокопоставленные правительственные чиновники вкупе со своими даже более влиятельными собратьями из частного сектора.

Для Рил это особого значения не имело. Богатый ли, бедный или нечто среднее — она просто шла туда, куда было надо. Убивала, кого поручат ликвидировать. Она была машиной, исполнявшей приказы с хирургической результативностью.

Сунув наушник в левое ухо, Рил протянула провод к блоку питания, подвешенному на поясе. Пригладила волосы и расстегнула куртку. Пистолет притаился в наплечной кобуре.

Бросив взгляд на часы, она проделала мысленные подсчеты и поняла, что в запасе минут тридцать на обдумывание, что делать.

Ночь выдалась ясная, хоть и прохладная. Дождь наконец-то утих, как и предполагается в это время года. Никакого уличного движения, что также ожидаемо в ночной час.

Подойдя к углу, Рил заняла позицию у дерева со стоящей под ним скамейкой. Поправила наушник и снова поглядела на часы.

Она пленница не просто времени, а точного времени, отмеряемого посекундно. Мизерная промашка там или тут — и она покойница.

Наушник сообщил, что человек движется. Чуточку раньше графика, будет здесь через десять минут. Знание частот связи собственного агентства — реальное преимущество.

Рил достала из кармана аппаратик с черным матовым покрытием, размером четыре на шесть дюймов, с двумя кнопками наверху; пожалуй — не считая ствола, — самая важная вещь из имеющихся при ней. Без него план сработает разве что благодаря невероятному везению.

А на везение Рил рассчитывать не приходится.

«Тем более что все свое везение я уже израсходовала».

Поглядела на автомобиль, катящий вдоль по улице.

«Линкольн Таункар».

Черный.

«А других цветов не выпускают?»

Нужно подтверждение. В конце концов, в этом городе черных «Таункаров» что рыбы в океане. Поднеся прибор ночного видения к глазам, Рил поглядела сквозь ветровое стекло. Все остальные стекла тонированные. Увидела то, что нужно. Опустив прибор, убрала его обратно в карман, достала тонкий фонарик и включила на миг. Увидела ответную вспышку. Убрала фонарик и нащупала черную коробочку. Поглядела вверх, потом через улицу.

То, что должно произойти дальше, обошлось ей в сотню баксов. Остается надеяться, что деньги были потрачены не зря.

Она нажала на правую кнопку черной коробочки. Светофор тут же переключился с зеленого на желтый, а затем на красный. Рил убрала коробочку.

«Линкольн» плавно остановился на перекрестке.

Вынырнувший из мрака субъект направился к «Линкольну», держа в одной руке ведро, а в другой — что-то еще. Окатил ветровое стекло водой.

— Эй! — заорал водитель, опуская стекло.

Чернокожий парнишка лет четырнадцати принялся орудовать резиновым скребком, сгоняя воду со стекла.

— Вали к чертям отсюда! — гаркнул водитель.

На светофоре по-прежнему горел красный.

Рил уже извлекла пушку, пристроив ствол на низкой ветке дерева, под которым стояла. На планке оружия был установлен прицел. Ствол пистолета был удлинен и специально переделан для стрельбы на куда большую дистанцию, чем это под силу большинству короткоствольных стрелковых моделей.

Перебежав на другую сторону, парнишка начал смахивать воду скребком с того боку.

Стекло пассажирской дверцы опустилось.

Опускание пассажирского окна было ключевым фактором для Рил, потому что человек на заднем сиденье пристроился позади водителя. Все упирается в угол стрельбы.

Прицелившись, она медленно выпустила воздух из легких, и палец переместился к спусковому крючку.

Точка невозврата.

Перебежав обратно на сторону водителя, черный парнишка протянул руку.

— Суперчисто! Пять баксов.

— Я сказал, проваливай! — рявкнул водитель.

— Моей маме нужна операция.

— Если не скроешься через двесекунды…

Он так и не договорил, потому что Рил выстрелила.

Пуля свистнула перед человеком на пассажирском сиденье, пройдя по диагонали между ним и водителем, и впилась в лоб человека на заднем сиденье.

Убрав оружие в карман, Рил нажала другую кнопку на черной коробочке.

Светофор переключился на зеленый.

«Линкольн» не тронулся.

Водитель и пассажир подняли крик. Выскочили из машины.

От парнишки со скребком давно и след простыл. Он бросился бежать, как только прозвучал выстрел.

Сидевшие в машине были заляпаны кровью и мозгами.

Рил скользнула обратно в ночь, уже начав одной рукой разборку пистолета, упрятанного в карман.

В машине Джим Гелдер повалился вперед, удерживаемый на сиденье только ремнем безопасности. Ошметок его мозга прилип к заднему стеклу.

Агентству придется найти нового человека номер два.

Пока клоны-телохранители метались вокруг, высматривая стрелка, Рил вошла в ближайшую станцию метро, села в поезд и через несколько минут была уже за много миль от места происшествия.

Забыв о Джиме Гелдере, она перешла к следующей мишени в списке.

Глава 12

В мире Роби между днем и ночью особой разницы не существует. Работает он не от девяти до пяти, так что приступить к следующей задаче в семь вечера ничуть не хуже, чем в любое другое время.

Добраться до Восточного побережья Вирджинии непросто хоть автомобилем, хоть автобусом, хоть самолетом. А поезда туда и вовсе не ходят.

Предпочитая быть у руля и в прямом, и в переносном смысле, Роби выбрал авто.

Он ехал на юг, пока не попал в район Норфолка. Оттуда свернул на север по мосту-тоннелю через Чесапикский залив, соединяющему Восточное побережье с остальной частью штата. Низкие эстакадные мосты ныряют в тоннели длиной в милю, а потом выныривают на высокоуровневые мосты, взмывающие над парой навигационных каналов. Где-то после одиннадцати Роби наконец оставил мост-тоннель позади, выехав на твердый грунт.

Доставшаяся Вирджинии часть здешних земель включает два сельских округа — Аккомак и Нортгемптон, — плоские, как стол, и образующие «-ва» полуострова Делмарва^[63]. Совокупное население обоих округов составляет около сорока пяти тысяч неприхотливых крепких душ, в то время как более миниатюрный Фэрфакс один тянет свыше миллиона. И почти сплошь сельскохозяйственные угодья — хлопок, соя и куры в широких масштабах.

А еще на Восточном побережье разместились база НАСА — Центр космических полетов на острове Уоллопс и место для вольного выпаса диких пони — остров Чинкотиг.

Роби высматривал сегодня убийцу, работающего на кого-то.

«А может, и на саму себя».

Он ехал еще миль десять, пока сельский пейзаж не сменился совсем дикими с виду местами. Вдали, у самой береговой черты, виднелось черное пятнышко, чуть более темное, чем окружающая ночь. Свернув на грунтовку, Роби поехал дальше, пока не остановился перед пятнышком, вблизи оказавшимся коттеджем с посеревшей от солнца и соленого ветра дощатой обшивкой стен. Позади него Атлантический океан обрушивался на берег, вздымая фонтаны брызг от столкновения с крупными валунами, образующими примитивный волнолом.

Вид на океан — будь здоров, но вряд ли в ближайшее время это заманит туристов. Легко понять, с чего вдруг Джессике Рил захотелось тут поселиться. Уединение полнейшее. Похоже, в ее глазах люди сильно преувеличивают роль взаимоотношений.

Сидя в машине, Роби внимательно обозревал все окружение из стороны в сторону и сверху донизу.

Верх говорил о надвигающемся шторме. Низ обнаружил суглинистую почву, хорошую для растениеводства, но плохую для строительства. Значит, без фундамента, заключил Роби. Пожалуй, рано или поздно океан может вновь предъявить права на этот клочок суши.

Горизонтальное панорамирование выявило только небольшую надворную постройку. Ни сада, ни даже газона.

Должно быть, Рил жила просто, без излишеств. Даже не сообразишь, куда ей приходилось мотаться, чтобы просто закупиться провизией. Или вызвать сантехника. Или электрика. Может, она ни в чем этом попросту не нуждалась.

Неизвестно даже, часто ли она сюда наведывалась. Роби определенно не рассчитывал встретить ее здесь. Но расчеты — одно, а факты — совсем другое.

Он выбрался из машины, уже держа пистолет на изготовку и держась подальше от всех секторов обстрела, открывающихся из дверей и окон коттеджа. Вокруг ни дерева, позволяющего затаиться. Местность совершенно плоская — ни малейшего шанса устроить скрытую огневую точку и ждать, когда он окажется на перекрестье.

Все это вместе и по отдельности должно было радовать Роби.

Не тут-то было. Потому что укрыться негде и ему самому.

А еще это означало, что он что-то упускает.

В подобном местечке нужен какой-то план. Оборонительный рубеж, пусть он даже таковым и не выглядит. Будь это его дом, Роби непременно такое устроил бы. И он вовсе не думал, что они с Рил столь уж разные, когда доходит до мер, обеспечивающих выживание.

Присев на корточки, Уилл огляделся. Коттедж погружен во тьму. Наверное, пуст. Но это вовсе не значит, что входить безопасно.

Джессике Рил вовсе не обязательно торчать дома, чтобы прикончить незваного гостя.

Роби дважды обошел весь коттедж кругом, с каждым витком сужая круги. На океанской стороне, в тридцати ярдах строго по прямой от задней двери, обнаружился пруд. Посветив на него фонариком, Роби увидел, что поверхность чистая, хотя землю вокруг устилал слякотный слой тины.

Помимо этого, его интереса не возбудила ни одна деталь.

Кроме коттеджа.

Присев посреди поля на корточки. Роби задумался над ситуацией.

Наконец выстроив план атаки, вернулся к машине, чтобы взять необходимое. Сложив в длинную коричневую кожаную сумку, повесил ее на плечо. Крадучись двинулся к коттеджу и остановился, не доходя до передней двери футов на сто.

Вытащил винтовку с укороченным стволом, вогнал патрон, прицелился и выстрелил в переднюю дверь. Прошив дерево, пуля влетела в коттедж.

Больше ничего.

Он вогнал второй патрон и прицелился в половицы крыльца. Выстрелил. В воздух взмыли щепки.

Больше ничего.

Зарядив третий патрон, Роби прицелился и выстрелил в замок передней двери. Дверь распахнулась.

И только.

Убрав винтовку в сумку, он положил ее обратно в машину. Но другой аппаратик из сумки сунул в карман куртки.

Вытащив пистолет, двинулся вперед, хоть и пригнувшись. Дойдя до коттеджа, извлек аппарат из кармана, нацелил на дом и поглядел показания на экране прибора.

Никаких тепловых профилей.

Если только Рил не ухитрилась заморозить себя, в коттедже нет ни ее, ни кого-либо другого.

Но это все равно не означает, что он не представляет опасности.

Просканировать все здание на предмет бомб, как аэропорт, Роби не мог. Под рукой ни одной ищейки, натасканной на взрывчатку. Рано или поздно придется рискнуть. И выбор момента за ним. Убрав тепловизор, он выудил из кармана короткий металлический предмет и включил его.

Открыв дверь, ступил внутрь, ступая с предельной осторожностью и с помощью электронного прибора выявляя растяжки, невидимые для невооруженного глаза. И внимательно разглядывал каждый клочок пола, прежде чем ступить, — не выглядит ли дерево более новым. Нажимные щитки под половицами его прибор обнаружить не мог.

Пройдясь через каждую комнату, Роби так ничего и не нашел. Много времени не потребовалось — дом не так уж велик. А что его поразило, так это сходство дома с его квартирой — не по размерам и планировке, а по содержимому. Вернее, по его отсутствию. Никаких личных вещей. Никаких фотографий. Ни сувениров, ни безделушек. Ничего, показывающего привязанность Рил к кому-либо или чему-либо.

«Точь-в-точь как у меня».

Роби двинулся в кухню — и в тот же миг зажужжал его телефон.

Он бросил взгляд на экран.

Текст был набран сплошь заглавными буквами:

«ГЕЛДЕР ЗАСТРЕЛЕН В МАШИНЕ В ОКРУГЕ КОЛУМБИЯ ПОДОЗРЕВАЕТСЯ РИЛ».

Убрав телефон, Роби задумался.

В любом случае новость тревожная, но его натаскали не реагировать слишком остро ни на что и ни при каких обстоятельствах. Первым делом промелькнула мысль, что надо сматываться отсюда. Риск большой, а толку чуть.

Бросив взгляд направо, Роби увидел дверь — с виду от встроенного шкафа или чулана. Сначала он не понял, почему не заметил ее раньше, а затем сообразил, что дверь покрашена в один цвет со стеной кухни.

Она была прикрыта неплотно, со щелью около дюйма. Роби приоткрыл ее ногой, направив пистолет прямо в проем.

Чулан был пуст.

Поездка сюда оказалась пустой тратой времени.

И пока он тут торчал, Рил — скорее всего — прикончила человека номер два в агентстве. На ее счету очередной тачдаун, а он еще даже не на первом дауне^[64].

Роби посветил фонариком внутрь, хотя чулан был явно пуст. И тогда увидел слово, написанное на задней стене:

«ИЗВИНИ».

Уилл распахнул заднюю дверь пинком, рассудив, что это самый простой выход наружу, чтобы не пробираться через коттедж обратно.

Идея казалась удачной. Более безопасной.

Но тут же раздался щелчок — и фьють, хорошая безопасная идея мгновенно обратилась в кошмар.

Глава 13

В темной безмятежной ночи Восточного побережья вспух огненный шар.

Миниатюрный коттеджик пожирало пламя. Сухая древесина послужила прекрасным топливом для этого пекла. Спрыгнув с заднего крыльца с перекатом, Роби вскочил на ноги и побежал.

Не веря собственным глазам, он видел вздымающиеся по обе стороны стены огня, образующие коридор для бегства.

Разумеется, так и задумано. Горючее пришлось тщательно закачивать под землю, и загорелось оно от того же источника, что воспламенил коттедж.

Роби во весь дух несся вперед.

У него просто не осталось выбора.

Он направлялся прямиком к прудику, виденному раньше. Там стены огня обрывались.

Через мгновение останки коттеджа взорвались. Согнувшись, Роби снова покатился кубарем от ударной волны, чуть не врезавшись в правую огненную стену.

Вскочив, поддал ходу, уповая добраться до воды.

Вода — прекрасное средство от огня.

Но уже на подходе к пруду его вдруг осенило.

Ни намека на тину. Никакой ряски на поверхности воды, хотя вокруг ее уйма.

Что может убить водоросли?

И почему его заставляют бежать прямиком к единственному месту, которое может его спасти?

Швырнув ствол через верх огненной стены, Роби сорвал с себя куртку, укутал в нее голову и руки и бросился влево прямо сквозь стену пламени, ощущая, как огонь вгрызается в него, будто кислота.

Вырвавшись из огня, он принялся кататься по земле, сбивая язычки пламени с одежды. Наконец остановившись, поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как огонь добежал до пруда.

Последовавший взрыв швырнул Роби в воздух, и он грохнулся на спину — к счастью, в воду глубиной с дюйм, смягчившую удар.

Покачиваясь, поднялся на ноги — рубашка в клочья, куртка куда-то задевалась. Куда упал пистолет, остается только гадать. Хоть брюки и туфли уцелели, и то ладно.

Пошарив в кармане, Уилл выудил ключи от машины, но тут же выронил, обжегшись от легчайшего прикосновения к пластиковой головке ключа.

Осторожно подняв ключи, выпрямился, безмолвно наблюдая, как горит пруд.

Вездесущих водорослей не было, потому что пруд заполнили горючим или интенсификатором горения. Странно, почему Роби его не учуял, проводя рекогносцировку вокруг миниатюрного водоема. Впрочем, замаскировать подобные запахи можно множеством способов. Да и океан перебил их своим едким ароматом.

Роби оглянулся на то место, где некогда возвышался коттедж Рил.

«Извини».

«Сожалеешь ли ты, Джессика?» Роби в этом сомневался.

Дамочка явно играет по-крупному. На меньшее он и не рассчитывал.

Уилл отыскал куртку и ствол. Последний оказался в полном порядке — пролетел мимо лужи, приземлившись на гравийной дорожке. Куртка сгорела. Роби нащупал внутри ком пластика, спекшегося с металлом.

Телефон. Подобную неприятность гарантия производителя вряд ли покроет.

К счастью, бумажник, оставшийся в брюках, не пострадал.

Роби, прихрамывая, заковылял обратно к машине. Правая рука и левая нога казались настолько горячими, что будто онемели. Забравшись в машину, он запер за собой дверцу — хотя, скорее всего, вокруг на многие мили ни одной живой души, — завел двигатель и включил свет в салоне. Оглядел лицо в зеркале заднего обзора.

Тут повреждений не видно.

Правой руке повезло меньше. Сильный ожог.

Спустив обугленные брюки, Роби осмотрел левую ногу: на бедре сверху покраснение и несколько волдырей. Местами ткань брюк припеклась к ожогу.

Уилл достал аптечку, которую всегда держал в машине, как мог, очистил ожоги на бедре и руке, нанес на пострадавшие места мазь, забинтовал и бросил аптечку на пол.

Развернув машину, направился в обратный путь. Связаться с Синим или кем-либо еще пока невозможно. Обращаться за медицинской помощью нельзя — последует слишком много объяснений, рапортов и протоколов.

Даже в этом медвежьем углу на Восточном побережье пламя, взмывшее кверху на добрых два десятка футов, непременно привлечет внимание. На обратном пути Роби разминулся с полицейской машиной, сверкающей мигалкой и завывающей сиреной, про себя отметив, что почти ничего полицейские там не найдут.

Вернувшись в округ Колумбия уже под утро, он устремился к себе на квартиру, достал запасной телефон и позвонил Синему, чтобы лаконично изложить случившееся.

— Вам повезло, Роби.

— И вправду чувствую себя везунчиком, — отозвался он. — Что и хорошо, и плохо. Введите меня в курс произошедшего с Гелдером.

Синему потребовалось несколько минут.

— Значит, всё, — подытожил Роби. — Где именно и как? Рил нигде не заметили?

— Приезжайте, мы позаботимся о ваших травмах.

— Нет гипотез, почему она взяла на мушку номера второго? — не успокаивался Роби.

— Пока только гипотезами они и остаются.

В голосе Синего проскользнули какие-то нотки, вызвавшие у Уилла озабоченность.

— Что-то осталось между строк? — осведомился он.

Синий не ответил.

— Буду через пару часов. Хочу проверить кое-что.

— Давайте-ка я сообщу вам другой явочный адрес.

— С чего бы это? — спросил Роби, но Синий просто назвал адрес, не вдаваясь в объяснения.

Положив телефон, Уилл подошел к окну.

Рил наведалась в город вчера вечером, чтобы уложить Гелдера. Официально это лишь предположение, но внутреннее чувство подсказывало Роби, что это правда.

Если так, она может по-прежнему находиться здесь. С какой стати ей задерживаться — вопрос непростой. В стандартной ситуации, стоило Роби совершить убийство, как он покидал текущее местонахождение без отлагательств и по вполне очевидным причинам.

Но тут-то ситуация нестандартная, не так ли?

«И для меня, и для нее».

Сняв с ожогов бинты, Роби принял душ, наложил свежие повязки и надел свежую одежду.

Синий сообщил ему, где произошло покушение. Полицейские там наверняка так и роятся. Ничего не остается, как ограничиться наблюдением. Впрочем, порой наблюдения ведут к откровениям. Остается надеяться, что так выйдет и здесь.

Шагая к машине, Уилл понимал одно: много ночей вроде нынешней ему не пережить. Похоже, Рил постоянно на шаг впереди. Так часто бывает с находящимися в бегах и преследователями.

Рил знает, зачем делает то, что делает.

Роби по-прежнему играет в догонялки впотьмах.

«Может, никакой другой роли я в этой игре и не сыграю».

Так что покамест шансы явно складываются в пользу Джессики Рил, и не видно никаких оборотов событий, которые могли бы легко или быстро изменить положение дел.

Роби тронулся в путь в тот самый миг, когда солнце показалось из-за горизонта.

Еще один чудесный день в столице.

Уилл порадовался, что дожил до возможности полюбоваться им.

Глава 14

Он выжил. Рил видела это через свой ноутбук.

Внутри надворной постройки возле коттеджа стояла камера на штативе, нацеленная на дом и транслирующая сигнал через спутник. Через нее Рил видела, как Роби подъехал, вышел из машины и провел рекогносцировку. В постройку не заглянул, что было ошибкой с его стороны.

Рил порадовало, что Роби делает ошибки.

Но потом он повел себя безупречно. Догадался, что пруд — западня, и рискнул прорваться сквозь огонь, чтобы выжить.

Нажав несколько компьютерных клавиш, она посмотрела ролик снова, на сей раз замедлив воспроизведение.

Роби выскочил из дома и скрылся из виду за огненной стеной. По замыслу, все должно было вести его прямиком к пруду, который выглядел убежищем, но на деле обернулся бы могилой.

И все же даже под самым интенсивным давлением Роби не потерял головы, рассудил, что безопасное укрытие — ловушка, и с ходу проделал маневр для спасения.

С полным успехом.

Она остановила на экране картинку с Роби, возвращавшимся к своей машине.

«А сумела бы я поступить как он? Способна я справиться не хуже?»

Она взирала на экран, вглядывалась в лицо Роби, пытаясь прочесть его мысли, докопаться до того, что он думал в тот самый миг.

Но лицо его было непроницаемо.

Хороший игрок в покер.

Нет, великий игрок в покер.

Закрыв ноутбук, Рил откинулась на спинку кровати. Достала из поясной кобуры девятимиллиметровый «глок» и приступила к его разборке — не глядя, как учили.

И тут же перешла к сборке, опять не глядя.

Это упражнение всегда успокаивало, проясняло рассудок. А сейчас требовалось мыслить как можно яснее.

Она ведет войну на два фронта.

На ней висит список, содержащий еще ряд имен. Теперь эти люди уже предупреждены. Их защитные оболочки крепнут в ту самую секунду, пока она тут сидит.

А еще Уилл Роби, теперь порядком рассерженный, едва не погибнув от ее рук. Он будет крепко атаковать ее с тыла.

А значит, нужны глаза на затылке, чтобы видеть обе линии фронта одновременно. Трудновато, но все-таки осуществимо.

Роби заявился в коттедж на Восточном побережье, чтобы разузнать побольше. И не нашел ничего, кроме смертельной западни.

Но теперь Рил нужно побольше информации о Роби. Она предполагала, что на охоту за ней отправится он. Эпизод в коттедже это подтвердил.

Встав, Джессика сделала телефонный звонок, а потом натянула джинсы, свитер, туфли и толстовку. Пистолет в поясной кобуре. Тактический нож — в кожаных ножнах на левом предплечье, прикрытый рукавом. Если понадобится, можно выхватить за секунду.

Несмотря на смену внешности, главной ее проблемой будут вездесущие глаза. Сейчас изрядная часть Соединенных Штатов и цивилизованного мира — одна сплошная камера. Чтобы отыскать Рил, бывший работодатель пустит в ход продвинутое программное обеспечение поиска и распознавания лиц, прочесывающее базы данных с миллиардами изображений круглосуточно и без выходных.

Против нее брошена такая уйма ресурсов, что права на ошибку попросту нет. Она выстроила замечательный оборонительный вал, но нет на свете совершенства. Почти любой рубеж в каждой войне рано или поздно прорывают. И Рил отнюдь не питала иллюзий, что станет одним из редких исключений.

Доехав на такси до одного из крупных перекрестков, она вышла. Оставшуюся часть пути проделает пешком. Потребовалось полчаса неспешной, с виду прогулочной ходьбы. По пути она пустила в ход все свои уменья, чтобы обнаружить возможную слежку. Внутренняя антенна ни разу даже не шелохнулась.

Добравшись до места с опережением графика, Джессика осмотрела его со скрытного наблюдательного пункта. Если что-то должно произойти, то разыграется все именно здесь.

Прошло двадцать минут, и он показался. Одет в костюм, как бюрократ. Каковым и является. Никакой пухлой папки у него не было. Прошли те времена.

«А я уже достаточно старая, чтобы помнить «те времена»», — подумала Рил.

Купив газету в автомате, он захлопнул металлическую застекленную дверцу, подергал, чтобы проверить, хорошо ли она закрылась. Слишком заурядные действия, чтобы привлечь чье бы то ни было внимание.

Повернулся и зашагал прочь.

Дождавшись его ухода, Рил подошла к автомату, бросила монеты, открыла дверцу и взяла верхнюю газету с пачки. И в тот же миг сжала в руке черную флешку, оставленную там мужчиной.

Старомодная процедура закладки для передачи современной цифровой информации. Информант — старый друг, кое-чем ей обязанный и еще не ведающий, что остальные спецслужбы уже испытывают к ней пристальный интерес. И что агентство предпочло сомкнуть ряды, чтобы прикрыть ее уклонение от служебных обязанностей. В этом Рил убедилась, воспользовавшись электронными черными ходами в базы данных агентства, которые она внедрила давным-давно. Скоро эти черные ходы крепко-накрепко заколотят, а ее старые друзья будут из кожи вон лезть, чтобы прикончить ее. Но пока доступ есть.

Развернувшись, Рил зашагала прочь неспешной походкой, но обострив все чувства до предела. Юркнув в забегаловку, направилась в женский туалет. Достала флешку и приборчик из другого кармана, чтобы проверить, нет ли на накопителе вредоносного ПО или электронного трекера. Друзья друзьями, но в шпионском бизнесе настоящих друзей не наживешь — только врагов и людей, которые могут стать врагами.

На флешке никаких подвохов.

Рил кружным путем вернулась в отель, воспользовавшись такси, автобусом, метро и, наконец, своими двумя. Два часа спустя вернулась в свою комнату в почти полной уверенности, что последние три часа была вне зоны внимания тех, кто ее разыскивает.

Сбросив туфли, уселась за письменный стол у стены. Открыла ноутбук, воткнула накопитель в гнездо. Кликнула досье, и на экране развернулась информация.

Жизнь Уилла Роби — ну, в пределах осведомленности его работодателя. Часть уже была ей известна, но масса и свежих сведений. Во многих фундаментальных аспектах его ранние годы отражали ее собственные.

Ни у него, ни у нее не было настоящей семьи.

Оба были одиночками.

Оба пошли по скользкой дорожке навстречу вероятной ранней смерти, с которой их увлекли служить на благо родной страны.

У обоих были проблемы с властями.

Оба предпочитали идти своим путем.

Оба справлялись со своей работой предельно виртуозно.

Оба не знали ни одной неудачи.

А теперь одному из них провал гарантирован.

В поединке побеждает только один.

Ничьи исключаются.

Она принялась прокручивать экран книзу, пока не дошла до двух фотографий.

На первой была привлекательная женщина лет под сорок, с виду очень упорная и бескомпромиссная. Даже не знай Рил, что она федеральная ищейка, догадалась бы с первого взгляда.

Спецагент Николь Вэнс, просто Никки для друзей, которых у нее не то чтобы много, согласно комментариям к фото.

Ярый агент ФБР. Попирает живучие гендерные предубеждения, распространенные в каждом агентстве и на каждом рабочем месте. Ее профессиональная звезда взошла, как ракета-носитель шаттла, взмывающая из Флориды, — сплошь на чистейших достоинствах и неподдельной доблести.

Гибель Дага Джейкобса расследует именно она.

Она знакома с Роби. Вместе работали.

Она может стать проблемой. Или ценным активом, хоть и маловероятно. Только время покажет.

Рил запомнила каждую черточку лица Вэнс и всю сопутствующую информацию заодно. В их деле или добиваешься совершенной памяти, или долго не протягиваешь.

Сфокусировалась на втором фото.

Девушка совсем юная, четырнадцать лет, гласил комментарий.

Джули Гетти.

Приемыш. Родители убиты.

Она работала вместе с Роби — разумеется, в неофициальном порядке. Выказала себя жизнестойкой, смекалистой и гибкой. Выжила в ситуациях, которые подкосили бы большинство взрослых. Но главное, Роби она небезразлична. Он рисковал головой, чтобы помочь ей.

Рил оперлась подбородком на кулак, глядя на юное личико, читая на дне глаз зрелость не по годам. Джули Гетти явно немало выстрадала. Явно немало пережила. Но от страданий до конца не отделаешься. Они становятся частью тебя, будто вторая кожа, которую нипочем не сбросить, как бы ни хотелось.

Это скорлупа, которую человек демонстрирует миру что ни день, — твердая, почти непрошибаемая, но по-настоящему нерушимых вещей не бывает. Люди устроены не так.

«У нас есть сердце. Душа. А их можно погубить в любую секунду».

Рил заказала еду в номер. Когда ее доставили, поела, выпила кофе и снова уставилась на фото.

Факты, связанные с этим лицом, она уже запомнила. Знает, где Джули Гетти живет, с кем жила и где ходила в школу. Знает, что Роби ни разу ее не навестил.

И знает почему.

«Он ее защищает. Изолирует от своего мира. Моего мира».

Здесь не место любителям, какими бы одаренными они ни были.

Но она не изолирована.

Перестала быть с минуты, когда встретила Уилла Роби.

Джули была единственным ребенком. Теперь круглая сирота, родители убиты. Это Рил способна понять. Каково быть одной-одинешенькой, полагаясь только на себя.

Сама она стала полагаться только на себя с той поры, когда была еще моложе Джули. Когда растешь по-нормальному, не приходится делать то, на что приходилось пускаться Рил, чтобы добывать пропитание. Нужна незаживающая рана, неутихающая боль, заставляющие тебя хвататься за ствол, за нож или голыми руками отнимать жизнь у других снова и снова. Если посещаешь школу, играешь в спортивные игры, вступаешь в дискуссионный клуб или становишься чирлидером, а потом идешь домой к любящим маме и папе, нипочем не придешь к тому, чему Рил посвятила почти всю свою взрослую жизнь.

Снова отхлебнув кофе, она вскинула голову, заслышав, что на улице снова полил дождь. И пока он барабанил по стеклам, вглядывалась в изображение Джули Гетти.

«Ты могла бы стать как я, — думала она. — И как Роби. Но если придется принимать решение, если подвернется возможность… Уходи. Нет, убегай, Джули».

Рил закрыла ноутбук, и изображение исчезло.

Но не образ. Он остался. Отпечатанный прямо в мозгу Рил огненным клеймом.

Потому что в каком-то смысле, глядя на Джули Гетти, Джессика Рил видела саму себя.

Глава 15

Снова полицейская лента. На ветру под дождем она напоминала витой золотистый шнур, мерцающий на темном фоне. Фургоны ФБР, полицейские авто, ограждения, пытающаяся прорваться пресса, теснящие их прочь блюстители порядка в форме.

Всегда одно и то же.

В центре всегда хотя бы один труп, обычно больше. Дошло до того, что каждый день преподносит новую бойню.

Роби наблюдал за всей этой деятельностью сведущим взором, стоя за ограждением. Едва не погибнув на восточном побережье, он успел передумать многое. И одна вещь терзала его больше всего.

«Я не проверил сарай, прежде чем войти в коттедж».

Ему представлялось, что в той постройке могли быть любопытные вещи. Но теперь туда не вернешься. Полицейские на каждом шагу. Любопытно, что они могут найти…

Позвонив Синему, он задал именно этот вопрос.

— Постройки там больше нет, — сообщил Синий.

— В каком смысле больше нет?

— Уничтожена огнем минуты через две после вашего отъезда. Интенсификатор горения плюс, вероятно, воспламенитель на основе фосфора. Температура была такая, что металл потек. Я только что смотрел трансляцию с одного из наших спутников. Полиция сейчас там, но ничего не нашли.

— Она хорошо замела следы.

— А вы ожидали меньшего?

— Пожалуй, нет.

— Не забудьте зайти, — напомнил Синий.

— Рано или поздно увидимся.

Дав отбой, Роби понаблюдал, как полиция и ФБР продолжают тыкаться носами в никуда.

«Таункар» стоял на том же месте, но был частично скрыт от взоров установленной вокруг синей ширмой из прорезиненного брезента.

Синий уже проинформировал Роби о подробностях казни, потому что случившееся было именно казнью. Какой-то пацан подошел помыть ветровое стекло. Агенты службы безопасности опустили боковые стекла — сначала со стороны водителя, потом со стороны пассажира, чтобы отогнать пацана.

Влетев с пассажирской стороны, пуля угодила Гелдеру в лоб и оборвала его жизнь. Ни одного из телохранителей не задело.

Ей нужен был только Гелдер. Это не лишено смысла. Он был номером два. Будь он номером один, Роби встревожился бы не на шутку, потому что мог оказаться в списке следующим.

Пацан удрал. Его разыскивают, но даже если найдут, наверняка ничего у него не выведают. Ему заплатили, чтобы он устроил представление. Но того, кто ему платил, он даже в глаза не видел.

Начать с офисной крысы вроде Дагласа Джейкобса и тут же взмыть аж до человека, занимающего в агентстве пост номер два, — скачок невероятной длины. Роби ломал голову, какие соображения за этим стоят, рассудив, что Рил творит подобное отнюдь не без причины. Вряд ли она выбирает мишени наобум.

А отсюда следует, что Роби должен прийти к пониманию ее логики. Для этого он должен прийти к пониманию не только самой Рил, ни и убитых ею.

Уилл догадывался, что личное дело Гелдера будет куда толще, чем досье Джейкобса, и по большей части под суперсекретным грифом. Остается только догадываться, какую часть от Роби утаят. В конечном итоге ему придется ломать врожденную скрытность сотрудников агентства, внедренную в самую их ДНК. Решить то, чего он не может постичь, Роби не по силам.

Он поднял глаза на светофор. На нем горел зеленый, но движения на перекрестке не было, потому что дорогу перекрыли.

Перевел взгляд обратно на машину, потом на светофор.

Кивнул. Это она тоже использовала.

И снова позвонил Синему.

— Пусть кто-нибудь проверит циклы переключения светофора, у которого машина остановилась. Могу поспорить, она помудрила с ним, чтобы машина остановилась именно там и тогда. Если б не это и будь свет зеленым, она оказалась бы в жопе.

— Уже проверили. Цикл сбили вручную. Надо думать, она.

Убрав телефон, Роби зашагал прочь, то и дело оглядываясь через плечо, чтобы оценить вероятную траекторию пули и двигаясь по ней в обратном направлении к стрелку.

Остановился под деревом. Далеко от места преступления, так что полиция сюда еще не добралась. Но доберется.

Уилл осмотрел самую нижнюю ветку, отыскивая свежие отметины в том месте, где опирался ствол оружия. Никаких следов, но это ничего не значит. Потом осмотрел клочок почвы под деревом и тротуар вокруг.

Синий сказал, что свидетелей не было. На самом деле были, целых трое: два агента службы безопасности и пацан. Но охранники ничего не видели. Даже не знали толком, с какой стороны был сделан выстрел. От пацана помощи не дождешься, потому что он ничего не знает.

Роби прикинул линию прямой видимости окна автомобиля. Отличный выстрел по диагонали между двумя неподвижными объектами на расстоянии.

Среди ночи.

В неидеальных условиях.

По его прикидкам, допуск на ошибку был практически нулевым.

Должно быть, Рил воспользовалась прицелом и гибридным оружием, чем-то средним между пистолетом и винтовкой. Как ни крути, тут не восточное побережье. Потенциальные свидетели на каждом шагу. Достать длинноствольную винтовку было бы как минимум проблематично.

Сделала выстрел и скрылась. Как дым. Само собой такое не получается. Это нужно уметь устроить.

Взгляд Роби пропутешествовал к кустам вокруг дерева, и со второго захода высмотрел нужное. Присев на корточки, он поднял чешуйку. Белую, рассыпающуюся. Поднес к носу. С запахом.

Мысленно перенесся к городскому особняку, из которого сделан выстрел, прикончивший Джейкобса. То же самое.

Положил чешуйку в карман. Единственная ниточка, попавшаяся ему на глаза, и нельзя оставлять ее для обнаружения полицейскими. В этом деле они ему вовсе не союзники.

Огляделся по сторонам. Четыре направления, выливающиеся в тысячи потенциальных путей отхода для Рил.

Телефон снова зажужжал.

Хочется надеяться, это Синий. Может, наконец-то скажет, почему ведет себя так странно…

Но нет, не Синий.

А Джессика Рил.

Глава 16

«Ничего личного».

Роби воззрился на два слова на крохотном экранчике. Потом вгляделся еще пристальнее, когда появились очередные слова:

«Даже немного рада, что ты выбрался».

Даже не задумавшись толком, он настучал ответ:

«Насколько немного?»

На вопрос она не ответила, но следующее сообщение оказалось еще удивительнее:

«Когда все выглядит просто, обычно все непросто. Правильное и неправильное, добро и зло существуют только в глазах проводящего границу. Пойми задачу, Уилл. И будь начеку».

Телефон снова прожужжал. Роби ждал этого. Но оказалось, что это не очередная эсэмэска от Рил, а телефонный звонок.

— Роби, — ответил он.

— Вы должны явиться. Немедленно.

— Кто это?

— Канцелярия директора Эвана Такера.

«Ладно, — подумал Роби. — Они видели эсэмэски от Рил, потому что мониторят его телефон с самого прихода первого письма. — Он в агентстве номер один и, вполне понятно, чувствует легкий напряг. Кто ж его упрекнет?»

— Где? В Лэнгли?

— У директора дома. Он встретится с вами там.

Пять минут спустя Роби уже направлялся на своей машине в Грейт-Фолс, Вирджиния. Дороги тут узкие и петляющие, зато в этом поросшем лесом, похожем на деревенскую глушь пригороде живут некоторые из богатейших и могущественнейших людей страны.

Директор Такер жил в конце тупика. В пятидесяти футах перед домом стояли бетонные заграждения на всю дорогу, с просветом для пропуска машин лишь по одной, перекрытым подъемным шлагбаумом. Кирпичный дом Такера в колониальном стиле с центральным крыльцом, обшитый досками, под кровлей из кедровой дранки, расположился на участке общей площадью в пять акров, с бассейном, теннисным кортом и двумя акрами леса.

Роби остановил машину у импровизированной караулки блокпоста. Его самого и машину обыскали, приглашение на встречу проверили. Пришлось оставить машину перед заграждением, чтобы пройти остаток пути пешком.

— Я очень неравнодушен к этой «Ауди», — припечатал он взглядом одного из угрюмых агентов. — Позаботьтесь, чтобы к моему возвращению она была здесь.

Тот даже не усмехнулся.

Пистолет у Роби забрали, что не стало неожиданностью, но все равно, шагая по дорожке к крыльцу, он чувствовал себя голым.

На крыльце поджидал новый пост охраны. Его обыскали еще раз, как будто он мог каким-то чудом раздобыть оружие за полсотни футов пути. Дверь отворили, и охранник сопроводил его внутрь.

Час был еще довольно ранний, но Роби рассудил, что директор центральной разведки на ногах с той поры, как номера второго уложили единственной пулей в лоб.

У Роби от такого тоже сон бы отшибло.

Обшитая деревом библиотека, куда его привели, была забита книгами, выглядевшими так, будто их действительно читают. Дощатый пол частично застелен прямоугольным ковром. В одном конце письменный стол с горящей настольной лампой под зеленым абажуром. Перед столом кресло.

А за столом — Эван Такер в белой рубашке с закатанными рукавами и темных брюках. Чрезмерно накрахмаленный воротничок расстегнут, а на столе на расстоянии вытянутой руки чашка кофе.

Жестом пригласив Роби сесть, он предложил:

— Кофе?

— Спасибо.

Охранник удалился — предположительно, выполнить просьбу. Роби же сел, окидывая взглядом человека, возглавляющего агентство.

Выглядит старше своих пятидесяти четырех лет. Волосы совсем поседели, сильно раздался в талии, руки покрыты возрастными пигментными пятнами. Но настоящую историю поведало лицо — морщинистое, брылястое, с глазами в глубоких складках плоти, будто это миниатюрные провалы, где можно пропасть с головой. Губы узкие и потрескавшиеся. Зубы за ними пожелтевшие и неровные. Скрыть их он попытки не делал. Впрочем, подумалось Роби, при такой работе у Эвана Такера крайне мало поводов для улыбок.

Доставив кофе, помощник удалился, закрыв за собой дверь.

Такер нажал на кнопку, скрытую под столом, и Роби услышал внезапное гудение электропривода. Поглядел на толстые панели, заслонившие окна. Перевел взгляд на дверь — то же самое.

Очень в духе Джеймса Бонда, но с оправданной и ясной целью. Комната только что превратилась в ПРСИ — помещение для работы с секретной информацией. Очевидно, сведения, которые предстоит услышать Роби, относятся к высочайшим уровням законспирированных кругов.

Откинувшись на спинку кресла, Такер продолжал разглядывать Роби.

— Она поддерживает с вами связь, — проговорил он чуточку осуждающим тоном. — Посылает вам эти дурацкие сообщения. Будто это какая-то игра. И заявляет, что на самом деле не хотела снести вам башку. Все это хрень собачья — полагаю, вы это знаете.

Роби даже бровью не повел. Он никогда не совершал ненужных телодвижений. Это отвлекает от дела.

— Знаю. Но ничего не могу поделать. Ваши люди говорят, что не могут ее отследить.

— Мне они говорят, что она использует уровни криптографии, превосходящие стандартную платформу АНБ. Очевидно, тщательно все спланировала.

— Но продолжает эсэмэсить мне, что дает нам кое-какие сведения. И может совершить ошибку. На самом деле я думаю, что она уже совершила ошибку, выйдя на связь со мной.

— Рил морочит вам голову, Роби. Она в этом большой спец. Я видел рапорты о ней. Манипулятор. Умеет заставить людей делать, что ей требуется, втираясь к ним в доверие.

— Она пыталась спалить меня живьем. Забавный способ втереться в доверие.

— А после просит прощения? Нет ущерба, нет и вины? И советует быть начеку? Добро и зло? Она в лепешку расшибется, чтобы перелицевать все дело так, чтобы выйти чистенькой и невинно осужденной. Прямо с души воротит.

— Она может говорить, что ей вздумается. Мою задачу это не меняет, не так ли? — Отхлебнув кофе, Роби поставил чашку на место.

Такер продолжал сверлить его взглядом, будто пытался выявить в его словах малейший намек на неуверенность.

— Гелдер был хорошим человеком. Как и Даг Джейкобс.

— Значит, вы были знакомы и с Джейкобсом? — осведомился Роби.

— Нет, но он определенно не заслужил выстрела в спину от перебежчика.

— Верно.

— Вы занимаетесь тем же, чем она, Роби, — сказал Такер. — Проникните в ее мысли.

Уилл ответил не сразу, потому что до конца не понял, чего именно от него просят.

— В техническом смысле я могу сказать, как она подходит к делу. Почему она пошла на измену, я сказать не могу. Пока что мне о ней известно недостаточно. Мне только-только поручили это дело.

— Она не станет ничего откладывать в долгий ящик. Да и вам не следует.

— Я был на обеих огневых точках.

— И чуть не напоролись на агента ФБР, руководящего следствием. Позже вы ужинали с этой женщиной. Нет ли тут конфликта интересов, который вы не заметили?

— Я не вызывался на это задание, сэр. И никак не мог повлиять на то, кого ФБР назначит вести расследование.

— Продолжайте.

— Я также побывал в коттедже Рил на восточном побережье.

— И чуть не сгорели заживо за свои хлопоты, — Такер кивнул. — Я видел запись со спутника. По-моему, вам надо повысить свой уровень игры, Роби. Или она прикончит и вас тоже. О вас отзываются весьма хорошо. И нам вовсе не хочется выяснить, что она превосходит вас.

Роби окинул холодным оценивающим взором человека, сидящего за своим письменным столом в шикарном доме, обложившись со всех сторон охраной и защитными заграждениями. Уилл знал подноготную Такера. Тот был политиком, потом подался в разведку. Полевым агентом он никогда не был. Никогда не носил погон. Как и Джейкобс, ни разу не был там. Кровавую гибель других ему доводилось видеть лишь издали, в трансляции со спутника.

Роби понимал, что технология беспилотников в конечном итоге спасает жизни, потому что устраняет нужду отправлять в поле целую команду, подставляя людей под удар. Гибель грозит только мишени. Но порой компьютеров, спутников и беспилотников оказывается недостаточно — тогда-то и вызывают Роби. И он делает свое дело. Но его уязвляла уверенность офисной шушеры, будто бы они делают в точности то же, что и он. Ничего подобного. Даже рядом не стояло.

— Думаете, я к вам несправедлив? — произнес Такер покровительственным тоном.

— Вопрос справедливости к моему делу отношения не имеет, — отозвался Роби.

— Рад слышать. Это сэкономит нам время.

Роби огляделся.

— Поскольку мы в ПРСИ, сэр, не согласитесь ли вы высказать свое мнение о причинах происходящего?

— Рил переметнулась. Кто-то ее перевербовал.

— Кто, по-вашему? Агентство должно иметь какое-то представление.

— У вас есть информация по ее последним четырем заданиям. Они охватывают чуть ли не целый год. Я бы сказал, что ответ где-то там.

— А может, ответ у того, кого она не убила?

— То есть Ферата Ахмади?

— Порой самые простые ответы и есть самые правильные, — Роби кивнул.

— Это объясняет Джейкобса. Но не объясняет Гелдера.

— Давайте здесь чуточку углубимся. Играл ли Гелдер какую-нибудь роль в покушении на Ахмади?

Такер огляделся с выражением, красноречиво говорившим, что ПРСИ вдруг стало недостаточно крепким, чтобы выдержать бремя этой беседы.

— Если считаете, что у меня нет допуска, — присовокупил Роби, — мы можем прекратить обсуждение.

— Было бы весьма глупо вовлекать вас в это, считая, что у вас нет допуска.

— Так играл Гелдер роль?

— Насколько мнеизвестно… — начал было Такер, но Роби поднял руку, как уличный регулировщик, каковым сейчас себя и чувствовал.

— При всем моем уважении, сэр, подобные предисловия мне не годятся. Вы не свидетельствуете в Капитолии. Мне нужен или полный ответ, или никакого.

— Гелдер возглавлял особые мероприятия, но к миссии Ахмади прямого касательства не имел, — выложил Такер, усаживаясь попрямее, словно увидел Роби в новом свете.

— Значит, если сбросить Ахмади со счетов, где еще можно поискать? Нам нужна какая-то связь между Джейкобсом и Гелдером.

— А вам не приходило в голову, что Рил может просто брать на мушку работников агентства, исходя из какой-то параноидальной схемы, сложившейся у нее в голове? Она работала с Джейкобсом. Его она могла взять в оборот без труда. Он труп. Гелдер — человек номер два. Она убирает его, и это причиняет агентству катастрофический урон, помогая нашим врагам. Быть может, за этим нет больше никаких резонов.

— Не думаю.

— Почему это? — вскинулся Такер.

— Это мог сделать кто угодно. Рил — не кто угодно.

— Не думаю, что вы знаете ее настолько хорошо. В досье сказано, что вы не контактировали с ней больше десятилетия.

— Это правда. Но имевшийся у нас контакт был изрядно тесным. В подобных условиях волей-неволей узнаёшь человека. Будто был знаком всю жизнь.

— Люди меняются, Роби.

— Да, меняются.

— Так куда же именно вы клоните?

— У нее есть план. И план ее собственный.

— И на каком основании вы строите эти выводы? Нутро подсказывает?

— Если б она работала на кого-то другого, то не выходила бы на связь со мной. Стандартные правила применения силовых методов этому препятствуют. Ее работодатели следили бы за этим, как и вы мониторите мою связь. Она не стала бы этим рисковать. Полагаю, дело личное.

— Может, она водит вас за нос. Отвлекает. Она привлекательная женщина. Ее досье показывает, что в прошлом для успешного выполнения заданий она использовала все свои активы. Не дайте себя втянуть.

— Я принял это во внимание, сэр. Все равно не сходится.

— Тогда, если у нее есть план действий, каков он? Мы уже пошли по кругу.

— Мне надо проделать еще кое-какую домашнюю работу. И начал бы я со связи между Гелдером и Джейкобсом.

— Если она существует.

— Хочу предостеречь, сэр.

— Слушаю, — Такер поглядел на него.

— Рил перескочила с низшего уровня на высший за один шаг. Она пойдет зигзагом, чтобы сбить нас с толку.

— Это предполагает, что у нее есть и другие мишени.

— По-моему, в этом нет никаких сомнений.

— Надеюсь, вы заблуждаетесь.

— Не думаю.

— А предостережение?

— А что, если она решит двигаться дальше вверх по иерархии агентства?

— Остался только один пост. Мой.

— Верно.

— У меня есть охрана.

— У Джима Гелдера она тоже была.

— Моя охрана лучше.

— Но это Джессика Рил, — парировал Роби.

— Чертовски иронично, что навыки, которые она сейчас использует против нас, дала ей эта страна, — проворчал Такер.

— Вы дали ей новый набор навыков, сэр. Самое важное умение у нее уже было.

— И что же это за умение?

— Самообладание. Большинство людей считают, что оно у них есть. И почти все заблуждаются.

— У вас это умение тоже есть, Роби.

— И оно мне теперь понадобится. Всё до последней капли.

Глава 17

В этот ранний час поездка обратно до дома заняла у Роби всего полчаса, но по ощущениям тянула на все тридцать часов.

Надо было передумать многое.

Сказанное им Такеру и сказанное ему Такером смешалось в голове в жидкое месиво. И не разберешь толком, к чему была вся эта встреча с директором центральной разведки.

Эсэмэски Рил убедили Роби, что она работает в одиночку. Для нее это дело личное. Промахнувшись по врагу, никто не станет заверять его, что отчасти этому рад. Впрочем, совершенно очевидно, что она пытается забраться к нему в голову. Ее деликатные намеки на добро и зло, совет быть начеку — классические приемы манипуляции, призванные заставить его усомниться в собственной миссии и подорвать доверие к агентству. Она хороша, в этом нет ни малейших сомнений.

Роби и Рил прошли подготовку одного уровня, крутились в одной системе, поднимались по одной лестнице, в их профессиональных душах отпечатались одни и те же протоколы. Но они разные. Роби никогда и в голову не пришло бы эсэмэсить противнику подобным образом. Обычно он шел к цели более прямым путем. Неизвестно, связано это как-то с полом или нет, да и неважно. Разница существует реально, а вот это уже важно.

Возможно, Рил и изменилась. Впрочем, с равной вероятностью она осталась в точности такой же, как и была.

Вернувшись в свой многоквартирный дом, Роби поставил машину в подземный гараж и на лифте поднялся на свой этаж. Осмотрев коридор на предмет чего-нибудь необычного, отпер дверь и набрал на панели охранной сигнализации код отключения. Поставил кофе, приготовил сэндвич с арахисовым маслом и медом и сел в гостиной у окна. Выпил кофе, съел сэндвич, глядя на дождь, пошедший на улице. Дождь наверняка изгадит час пик в городе, оставляющем желать лучшего даже в солнечный день, так где уж там со скользкими дорогами и водой, льющейся на ветровые стекла как из ведра…

Сунув руку в карман, Роби извлек крохотную белую находку. В кармане она еще больше осыпалась, но все же уцелела. Нужно поточнее выяснить, что это такое. Эту штуку он нашел на обеих стрелковых точках.

Один раз может быть случайностью. Два — уже закономерность.

И раз Рил это оставила, то не без причины.

Налив вторую чашку, Уилл сел за стол и принялся нажимать клавиши ноутбука. Жизнь Дага Джейкобса протянулась перед ним, как мазок крови на предметном стекле.

Обывателю его жизнь показалась бы интересной, но по стандартам Роби она была весьма заурядной. Джейкобс был аналитиком и контролером. Он ни разу не стрелял во имя родной страны. До самой своей кровавой кончины он не получил на службе ни единого ранения.

Убил он многих — издали, при помощи людей вроде Роби, нажимавших на реальный спусковой крючок. В этом нет ничего дурного. Чтобы осуществлять свои миссии, людям вроде Роби нужны люди вроде Джейкобса.

Джейкобс работал с Рил по пяти разным заданиям за три года. Никаких проблем, ни малейшего сбоя в исполнении. Все мишени были устранены, а Рил вернулась домой целой и невредимой, чтобы получить новые задания.

Непонятно, встречалась ли эта пара лицом к лицу хоть раз. В документах ни единого свидетельства на сей счет. Что ж, ничего необычного. Роби ни разу не встречался ни с одним из своих контролеров тоже. Агентство исповедует политику максимального разделения функций. Чем меньше люди знают друг о друге, тем меньше могут рассказать, если их схватят и будут пытать.

Проблемы в личной жизни Джейкобса Роби даже не рассматривал. Раз тут замешана Рил, на этот счет в его профессиональной жизни можно не волноваться. Много успешных миссий. Никаких проблем. А потом Рил выстрелила Джейкобсу в спину, пока якобы находилась с заданием на Ближнем Востоке, чтобы оборвать жизнь человека, приход которого к власти не по нутру Америке.

Ничего не найдя в досье Джейкобса, Роби открыл куда более обширную цифровую историю Джеймса Гелдера.

Гелдер всю жизнь посвятил службе государству, начиная с военной службы, и везде работал по линии разведки. Он быстро поднимался по служебной лестнице, и в нем видели самого вероятного преемника Эвана Такера, если только президент не решит сделать политическое заявление, назначив на этот пост какого-нибудь олуха с Капитолийского холма, касающегося разведки только в том, что она его не касается.

Эван Такер — публичное лицо агентства, насколько оно у него есть. Практического опыта у него побольше, чем у некоторых из предшественников, но забивать мячи оперативного уровня приходилось Гелдеру.

Роби гадал, кто придет ему на смену. Захочет ли кто-нибудь эту должность в свете того, что она принесла Гелдеру?

Уилл начал чуть ли не с самого начала, когда Гелдер до прихода в агентство еще служил на флоте, и методически продвигался вперед. Карьера у Гелдера была просто образцовая, так что уважение Роби к нему только росло.

Дойдя до конца досье, он откинулся на спинку кресла.

Так зачем же Джессике Рил потребовалось убивать Гелдера? Если дело личное, в чем может быть причина? Найти связь между Рил и Гелдером Роби не удалось. Как и сказал Эван Такер, Гелдер не имел прямого отношения к миссии Ахмади — кроме того, что дал официальное благословение. И никаких других свидетельств работы Гелдера с Рил, будь то прямые или косвенные, Роби тоже отыскать не мог.

Он начал нажимать на компьютерные клавиши, чтобы выйти из досье, но удар грома отвлек его, и Роби случайно нажал на пару не тех клавиш. Страница, высвеченная на экране, тут же переформатировалась. Появились верхние и нижние колонтитулы и прочая электронная галиматья.

«Черт!»

Изменить страницу он не мог — само собой, документ только для чтения.

Нажал на пробу насколько клавиш, чтобы выйти из этого нового случайного формата, но ничего не сработало. И уже хотел было попытаться снова, когда взгляд его упал на низ страницы. Шрифт был совсем бледный, настолько бледный, что пришлось включить настольную лампу, чтобы разглядеть получше единственное слово в квадратных скобках.

[Удалено]

Роби воззрился на блеклое слово, будто на явление призрака.

«И снова черт».

Немедленно пролистав досье Гелдера в обратную сторону, он насчитал двадцать один случай [Удалено].

Вернулся к досье Джейкобса, воспользовавшись той же комбинацией клавиш, и насчитал девятнадцать купюр.

Сел поудобнее.

Он ожидал наличия некоторой цензуры, но тут основательно отредактировали всю документацию. Кто именно, неясно — может, лишь конкретные неизвестные лица, а может, все агентство, начиная с Такера и дальше вниз.

Роби открыл официальное досье Рил и после применения к документу той же комбинации клавиш нашел, что тот просто-таки рябит метками [Удалено].

«Хотят, чтобы я это расследовал, но сами связали мне руки. Солгали, умолчав изрядную часть».

Он схватился за телефон, чтобы звонить Синему, но остановился, не донеся палец до клавиатуры.

Во время последнего звонка голос у Синего был очень странный. Он хотел, чтобы Роби явился лично — якобы для обработки ожогов. Но указал Роби другую явку, заставив усомниться, что ожоги занимали в повестке дня Синего верхнюю строку.

Они явно затеяли какую-то игру, не посвятив в нее Роби.

Поднявшись, он подошел к окну, глядя на дождь, словно мерзкая погода могла как-то прочистить ему мозги.

Наполовину прочистила.

Роби решил отправиться повидать Синего. Но пока не упоминать о свеженьком открытии. Поглядеть, как все обернется. Поглядеть, поднимет ли Синий эту тему или же он играет не на стороне Роби. Вчера такое было немыслимо. Но то, что Роби только сейчас видел на экране, вчера тоже было немыслимо.

Когда же дошло до Джессики Рил, соображал он куда менее отчетливо. Тут у него возникли сомнения. И серьезные.

«Ничего личного», — сказала она.

И все же Роби начал думать, что более личным для нее дело быть уже не может. А если так, надо выяснить почему.

Глава 18

Выезжая из гаража, Роби услышал телефонный звонок. Бросил взгляд на экран и застонал. Она звонила много раз, а он ни разу не перезвонил. Надеялся, что она прекратит. Но, похоже, до нее не доходит.

Повинуясь импульсу, нажал на кнопку ответа.

— Да?

— Что за окаянную игру вы затеяли, Роби?

Голос Джули Гетти звучал точь-в-точь так же, как при последнем их разговоре — чуточку раздраженно, чуточку недоверчиво. Ну, на самом деле зверски сердито и крайне недоверчиво.

И на самом деле ее в этом даже винить нельзя.

— Как-то не улавливаю, что ты имеешь в виду.

— Я имею в виду, что когда кто-то оставляет тебе двадцать шесть посланий на автоответчике, это может значить, что он хочет с тобой поговорить.

— Ну и как жизнь?

— Дерьмово.

— Серьезно? — настороженно проронил Роби.

— Нет, несерьезно. Джером оказался в точности как в рекламе. Правду сказать, может, даже чересчур хорош. Я чувствую себя как Гек Финн, живущий у вдовы Дуглас^[65].

— Я бы не ставил ему это в упрек. Нормальную скучную жизнь сильно недооценивают.

— Но вы бы всё знали о моих делах, если б перезвонили хоть разок!

— Я был занят.

— Да вы сдрейфили и слились, сам знаете. Я даже наведалась к вам, но вы съехали. Пять раз ждала часами, пока не сообразила. Потом стала искать вашу фотку в некрологах, потому что думала, что вы человек слова. Раз не связались со мной, значит, покойник. Решила вот звякнуть еще разок, ради интереса.

— Послушай, Джули…

— Вы мне обещали! — оборвала она. — Обычно подобное дерьмо меня не волнует, но вам я верила. Я вам правда верила. А вы меня кинули.

— В твоей жизни человек вроде меня ни к чему. По-моему, недавние события это наглядно продемонстрировали.

— Недавние события продемонстрировали, что вы — человек, которой делает, что сказал. Да только вы взяли и перестали.

— Это ради твоего же блага.

— А нельзя ли позволить решать подобное мне самой?

— Тебе четырнадцать. Подобный выбор не в твоей компетенции.

— Ну, это вы так думаете.

— Можешь ненавидеть и проклинать меня и думать, что я куча дерьма. Но в конечном итоге это к лучшему.

— Да нечего тут думать. Вы и есть куча дерьма.

Связь оборвалась, и Роби бросил телефон на сиденье.

И нечего терзаться из-за этого, правда, нечего. Все, что он сказал Джули Гетти, — чистая правда.

«Так отчего же я чувствую себя величайшим говнюком в мире?»

В полумиле от своей квартиры Роби остановил машину у бордюра. Выбравшись, открыл дверь магазина и вошел внутрь. И тут же на него обрушилась лавина ароматов. Будь у него аллергия, тут же расчихался бы.

Подойдя к молодой женщине за прилавком, Уилл извлек крохотные белые фрагменты и положил их на прилавок, когда она обернулась к нему.

— Я понимаю, вопрос странный, — начал он, — но не могли бы вы сказать, что это за цветок?

Продавщица пригляделась к фрагментам лепестков.

— Вообще-то цветком это не назовешь, сэр.

— Больше ничего не осталось.

Потрогав лепесток пальцем, она поднесла его к носу. Потом покачала головой:

— Толком не знаю. Я тут работаю на полставки.

— А есть еще кто-нибудь, кто мог бы мне помочь?

— Секундочку.

Она удалилась в подсобку, и через несколько секунд оттуда вышла женщина в очках, старше и массивнее первой, и Роби почему-то заключил, что она владелица этого цветочного магазина.

— Чем могу помочь? — вежливо осведомилась она.

Роби повторил вопрос. Подняв остатки лепестка, женщина поднесла его к самым глазам, сняла очки, рассмотрела попристальнее, нюхнула и без колебаний заявила:

— Белая роза. «Мадам Альфред Карьер». Вот здесь, — она указала место на лепестке, — виден намек на розовый румянец. И сильный пряно-сладковатый запах. Для сравнения: «Мадам Плантье» совершенно белая, а запах совсем другой — во всяком случае, для тех, кто знает толк в розах. Если хотите взглянуть, «Карьер» у меня в наличии.

— Может, в другой раз. — Роби помолчал, обдумывая, как получше выразиться. — Для чего покупают белые цветы? В смысле, по какому случаю?

— А, ну, белые розы — традиционный свадебный цветок. Они символизируют невинность, чистоту, девственность, знаете, все такое…

Бросив взгляд на молодую женщину, Роби увидел, что та закатила глаза.

— Хотя вообще интересно, — произнесла пожилая.

Роби переключился на нее.

— Что именно?

— Ну, белые розы часто используют и на похоронах. Они олицетворяют умиротворение, духовную любовь и тому подобное. — Поглядела на лепесток, принесенный Роби. Приложила палец к розоватому мазку. — Хотя тут другой символ, который я не стала бы отождествлять с умиротворением.

— Розовая часть? В каком смысле?

— Некоторые люди отождествляют ее с полной противоположностью миру и любви.

— С чем?

— С кровью.

Глава 19

Покинув цветочный магазин, Роби направился дальше. Предстояло о многом подумать. А еще его душила злость. Цветы на обоих местах преступлений. Вернее, остатки цветов на обоих местах. Выданные ему личные дела — не единственное, что подправило агентство. Они зачистили места преступлений, убрав белые розы, которые оставила там Рил, — только прозевали пару лепестков.

В своем сообщении Рил советовала ему быть начеку. Понять задачу. И теперь он склонялся к мысли, что в этом она скорее права, чем заблуждается.

Новая явка, куда направил его Синий, находилась на западе округа Колумбия, в округе Лаудон — в краю лошадей, больших поместий за многомильными оградами вперемешку с более скромными усадьбами. А в промежутках приткнулись городишки с шикарными магазинами и ресторанами, обслуживающими зажиточных клиентов, разыгрывающих из себя деревенских сквайров. Помимо этих заведений, есть и магазины, продающие людям действительно необходимые вещи, вроде посевного материала и седел.

В конце концов Роби свернул на гравийную дорогу в плотном обрамлении сосен, с порыжевшей от опавшей хвои землей. У въезда на дорогу висел знак, возбранявший поворот тем, кто здесь не по делу.

Роби подъехал к стальным воротам под охраной двух человек в камуфляже, вооруженных пистолетами-пулеметами MP5. Его и машину обыскали, приглашение подтвердили. Стальные ворота с моторным приводом откатились по рельсам, и Уилл поехал дальше.

Широко раскинувшийся комплекс исключительно одноэтажных построек смахивал на хорошо финансируемый окружной колледж.

Припарковав машину, Роби дошел до парадной двери и позвонил. Женщина в консервативном темно-синем брючном костюме сопроводила его. Пропуск системы безопасности висел у нее на бедре, и Роби бросил на него взгляд.

— Я бы не стала запоминать, — подняв глаза и заметив, куда смотрит Роби, упрекнула она.

— Никогда не запоминаю, — отозвался он.

Оставив его в стерильной смотровой, женщина закрыла за собой дверь — должно быть, запирающуюся автоматически. Вряд ли здесь допустят, чтобы он блуждал по коридорам без сопровождающих.

Минуту спустя дверь открылась, и вошла другая женщина — стройная, под сорок, с длинными черными волосами, стянутыми на затылке, в очках, с красной помадой на губах, в белом медицинском халате.

— Я доктор Карин Минан, мистер Роби. Как я понимаю, вы получили какие-то травмы?

— Ничего серьезного.

— Где они расположены?

— Рука и нога.

— Будьте любезны, разденьтесь и займите место на столе.

Она занялась приготовлением каких-то медицинских принадлежностей, пока Роби снимал пиджак, рубашку, брюки и туфли. Затем вскарабкался на стол, а Минан, усевшись на стул на колесиках, подкатилась ближе к нему и осмотрела ожоги.

— Вы считаете это несерьезным? — Ее брови взлетели вверх.

— Я же не умер.

Она продолжила осмотр.

— Полагаю, у вас иной набор стандартов, нежели у большинства.

— Наверное.

— Это вы их очистили?

— Да.

— Хорошо поработали, — отметила она.

— Спасибо.

— Но над ними надо еще поколдовать.

— Потому я и здесь.

— А также дам вам кое-какие лекарства во избежание инфекции. И сделаю укол.

— Как считаете нужным, — согласился Роби.

— Вы очень сговорчивый пациент.

— А разве другие у вас тут бывают?

— Вообще-то нет. Но я не всегда работала здесь, — сообщила Минан.

— А раньше где?

— Травматологический центр, юго-восток округа Колумбия.

— Тогда вам довелось повидать огнестрельные раны.

— Да, довелось. Кстати, раз уж об этом речь, вам довелось их получить. — Она разглядывала две отметины на теле Роби. Приложила палец к вмятине на предплечье. — Девять миллиметров?

— Если точнее, триста пятьдесят седьмой. Стрелок пользовался дешевкой, которую, к счастью, заклинило на второй раз, иначе мы бы с вами не разговаривали.

— И часто вам везет в работе? — Она сверкнула на него глазами.

— Почти никогда.

— Дело тут не в везении, правда?

— Почти всегда, — подтвердил он.

Следующий час врач потратила на тщательную очистку и перевязку его ран.

— Первую порцию лекарств могу вкатить вам в ягодицу или плечо. Место инъекции некоторое время поболит, — предупредила она.

Роби тотчас же подставил левую руку.

— Как я понимаю, вы стреляете правой.

— Да, — ответил он.

Вонзив иглу в его плечо, она нажала на поршень.

— В вестибюле для вас приготовят пузырек таблеток. Следуйте указаниям, и никаких проблем не будет. Но вам повезло. Еще немного, и вам потребовалась бы пересадка кожи. Кожа может полностью не зажить без пластической хирургии.

— Хорошо.

— Вряд ли мы снова увидимся.

— А вы делаете тут вскрытия?

— Нет, а что? — удивилась она.

— Тогда вы вряд ли увидите меня снова. — Роби принялся натягивать вещи. — Вы не можете направить меня туда, куда мне надо отправиться дальше?

— Этим займется кто-нибудь другой. Меня здесь мало куда допускают.

— Рады, что подписали контракт?

— А вы? — парировала она.

— Задаюсь этим вопросом что ни день.

— И ваш ответ?

— Разный. Смотря какой выдался день.

— Здесь моя контактная информация, — она протянула карточку. — С ожогами шутить не стоит. И вам действительно надо поберечься. Я бы ограничила тяжелые физические нагрузки, поездки и… — Она осеклась, встретив его взгляд. — И это невозможно, верно?

Уилл взял карточку.

— Спасибо, что подлатали.

Она направилась было к двери, но потом обернулась.

— Как бы там ни было, удачи. — И ушла.

Роби ждал еще пять минут.

Дверь открылась.

На пороге стоял Синий. Костюм, скромный галстук, надраенные туфли, безупречная прическа.

Чего не скажешь о лице.

По его чертам Роби прочел, что Синий сегодня очень не в себе.

Откуда следует, что ситуация вот-вот переменится.

Глава 20

Джессика Рил снова меняла базу.

Она никогда подолгу не торчала на одном месте.

Подъехала на такси, а дальше пошла пешком. Она любила ходить. Когда тебя везут в такси, до некоторой степени утрачиваешь контроль над ситуацией, а это всегда было ей не по нутру.

День выдался холоднее вчерашнего. Дождь пришел и ушел, но небо по-прежнему затягивали тучи, и воздух казался промозглым. Не сырым, а просто зябким.

Рил порадовалась, что надела длинный плащ. И шляпу.

И темные очки, несмотря на хмурый сумрак.

По улице подъезжала машина — одна из последних моделей темно-зеленых кабриолетов «Ягуар». За рулем мужчина лет под пятьдесят, коротко подстриженный и щеголяющий седеющей эспаньолкой.

Джером Кэссиди. Справился с алкогольной зависимостью и прочими проблемами, чтобы стать миллионером, добившись всего собственными силами. На примере личного триумфа этого человека можно поучиться многому.

Но куда больше Рил интересовала особа, сидевшая рядом с Кэссиди.

Четырнадцати лет от роду, мелковата для своего возраста, волосы всклокочены.

Когда машина остановилась и девочка вышла, Рил увидела, что на ней драные джинсы, дешевые кроссовки и свитерок. На одном плече она несла большой рюкзак, с виду весивший не меньше хозяйки.

Внешне Джули Гетти — типичный городской подросток, направляющийся в школу.

Мужчина с девочкой обменялись парой слов, и «Ягуар» уехал.

Рил знала, что Джером Кэссиди любит Джули Гетти, как родную дочь, хотя познакомились они совсем недавно.

Тут же забыв о Кэссиди, Рил сосредоточилась на Джули.

Первым делом она внимательно оглядела окрестности. Вряд ли они продумали ситуацию настолько далеко вперед, но поди угадай.

Никакой слежки за Джули не наблюдалось, хотя если б наружка была, Рил ее непременно засекла бы. Достав из кармана телефон, она сделала несколько снимков Джули и школы, в которую направлялась девочка.

Занятия заканчиваются в три пятнадцать.

Рил знала, что домой Джули поедет не в «Ягуаре», а сядет на автобус.

Рил вернется в три десять.

Проводив взглядом Джули, скрывшуюся в дверях школьного здания, она повернулась и зашагала по улице.

Порой убийцы возвращаются на место преступления. Сегодня утром этот пункт стоял в ее повестке дня следующим. Интересовало Джессику не само место преступления, а лицо, которое там непременно окажется.

Прибыв к месту назначения, Рил увидела, что ограждение отодвинули, оставив вне досягаемости лишь два здания.

Зайдя в магазин, она купила кофе и газету и снова вышла. И села на скамейку, в ожидании читая газету и потягивая кофе.

Минул час, прежде чем появилась та женщина. Рил давным-давно покончила и с кофе, и с газетой и теперь просто сидела, праздно глазея по сторонам. Вернее, так это выглядело со стороны.

На появление женщины на точке она никак явственно не отреагировала.

Николь Вэнс переговорила с одним из своих агентов и подписала какой-то документ. Отойдя назад, долго вглядывалась в здание, выстрел из которого убил Дага Джейкобса. Потом посмотрела на здание, где оборвалась его жизнь.

Рил знала, что Вэнс очень хороша в своем деле. Что она, вероятно, собрала все улики, какие только остались, на обеих точках. Что изучит их, а после возьмется искать убийцу. Которого она не найдет. Не потому, что это ей не по зубам, а потому, что подобные преступления органы никогда не раскрывают.

Рил знала, что либо преследователи доберутся до нее первыми, задолго до того, как органы начнут догадываться о ее существовании, либо она доделает свое дело и исчезнет навеки.

Рил почти ничего не боялась. Ни полиции. Ни ФБР. Ни специального агента Вэнс.

Однако своего бывшего работодателя она боялась.

Боялась Уилла Роби.

Но больше всего боялась потерпеть крах в единственной миссии, способной, пожалуй, показать ее истинное лицо.

Притворившись, что звонит по телефону, она несколько раз сфотографировала Вэнс.

Ей известно место жительства агента — кондоминиум в Александрии, уже давненько. Ни разу не была замужем. Даже близко не подходила. Очевидно, ее идеальная родственная душа — ее же собственная карьера.

Но Роби ей нравится. Это видно невооруженным глазом.

Это может помочь Рил. И повредить Роби.

Она тщательно продумала ситуацию. Роби получил ожоги. Это означает оказание медицинской помощи в учреждении агентства. А раз Джим Гелдер погиб, Роби почти наверняка призовут к единственному, кто стоял выше Гелдера, — Эвану Такеру.

Доехав на такси до автопроката, Рил взяла автомобиль, села в него и влилась в поток уличного движения, мысленно комбинируя возможности юной девицы и агента ФБР. В том, что замыслила Рил, не было и намека на справедливость, но когда вариантов раз-два и обчелся, приходится довольствоваться имеющимся.

Приехав в Вирджинию, она остановилась перед впечатляющим, относительно новым зданием.

Окружной суд США.

Здесь должно вершиться правосудие. Здесь должны исправлять неправые деяния. Виновных наказывать. Невинных оправдывать.

Рил не ведала, продолжают ли суды творить подобное до сих пор. Она не юрист, и хитроумные манипуляции адвокатов и судей были для нее непостижимы.

Зато она понимала одно.

Любой выбор влечет последствия.

И выбор был сделан кем-то в этом здании, а стать последствием этого выбора довелось ей.

Рил прождала еще час в автомобиле с работающим двигателем, стоя у бордюра. Припарковаться здесь практически невозможно. Ей повезло отхватить этот пятачок, и отказываться от него она не желала.

Тучи все продолжали громоздиться, сгущаясь, на ветровое стекло шлепнулось несколько капель. Рил их даже не заметила. Ее внимание было приковано к ступеням суда. Наконец двери распахнулись, и на улицу вышли четыре человека.

Рил интересовал лишь один из четверых. Старше остальных. Должен бы соображать, что к чему. Но видно, мудрость с возрастом не приходит — по крайней мере, в его случае.

Седовласый, высокий и подтянутый, с маленькими глазками на загорелом лице. Сказал что-то одному из остальных, и все засмеялись. У основания лестницы они разошлись в разные стороны. Седовласый свернул налево, остальные — направо.

Дождь пошел сильнее, и он открыл зонт. Сэмюэл Кент. Близкие зовут Сэмом. Федеральный судья с большим стажем. Женат на женщине при деньгах. Ее трастовый фонд питает шикарный образ жизни с апартаментами в Нью-Йорке, исторически значимым городским особняком восемнадцатого века в Старом городе Александрии и конным заводом в Мидлберге.

Год назад председатель Верховного суда США назначил Сэма Кента в СНИР, что означает Суд по делам о надзоре за иностранными разведками — самый негласный из всех федеральных органов правосудия, действующий под покровом абсолютной секретности. Президенту он не подчиняется. Как и Конгрессу. Никогда не публикует свои заключения и фактически никому не подотчетен. Его единственное предназначение — выдавать ордера на слежку за иностранными агентами, действующими в США, или отказывать в них. В СНИР всего одиннадцать судей, и самолюбию Сэма Кента весьма льстит быть одним из них. Он ни разу не отказал в выдаче ордера.

Рил наблюдала, как Кент шагает по улице. Она знала, что его кабриолет «Мазерати» стоит в охраняемой зоне гаража суда; значит, Кент никуда не едет. От его прежнего федерального суда в Старом городе, теперь переквалифицированного в суд по делам о банкротстве, до городского особняка судьи было рукой подать. Но идти пешком от этого далековато. В этом районе есть две станции метро, однако Рил как-то не верилось, что Кент способен воспользоваться общественным транспортом. Он не из тех, кто водит компанию с простыми людьми. В это время суток вполне логично предположить, что он направляется перекусить в один из окрестных ресторанов.

Выехав на дорогу, Рил последовала за судьей на приличном расстоянии.

В голове у нее имелся собственный список. Два пункта вычеркнуты.

Судья Кент значился в списке третьим.

Сектор спецслужб она закрыла. Настала пора переключиться на судебный корпус.

Со стороны Кента сущая глупость ходить в одиночку, пусть даже при свете дня, подумала она. После смерти Гелдера и Джейкобса мог бы сообразить.

И если знает, должен догадаться, что он тоже в списке.

А если не знает, значит, он далеко не такой серьезный противник, как она думала.

«А я знаю, что это не так».

Что-то тут не то.

Ее взгляд метнулся к зеркалу заднего вида.

И только тут Джессика Рил поняла, что совершила промах, который обойдется ей очень дорого.

Глава 21

— Вид у вас такой, словно вашу госпенсию только что спустили в унитаз, — заметил Роби, шагая рядом с Синим по коридору.

— Так и есть. Но расстроило меня другое.

— Вот уж не думал, что у федерального служащего можно отобрать пенсию.

— Тут не Министерство сельского хозяйства. Мы вряд ли напишем колонку в «Вашингтон пост» о своих обидах.

— И куда мы идем?

— Поговорить.

— Только вы и я?

— Нет.

— Кто еще? Я уже пообщался с Эваном Такером. А номера два с нами уже нет.

— Есть новый номер два. Во всяком случае, временно исполняющий обязанности.

— Вот так скорость!

— Никто не смеет сказать, что госаппарат не способен подсуетиться, когда требуется.

— И кто же он?

— Она.

— Ладно. Рад слышать, что агентство встало на прогрессивные рельсы. Как ее зовут?

— Уверен, она представится.

— А вы не можете мне сказать, потому что?..

— Это новая парадигма, Роби. Все двигаются на ощупь.

— Новая парадигма? Из-за случившегося с Джейкобсом и Гелдером?

— Не только.

— А из-за чего еще? — поинтересовался Роби.

— Уверен, вам объяснят.

Больше Уилл задавать вопросов не стал, окончательно уяснив, что Синий не в настроении давать ответы. И он — явно не тот, кого надо расспрашивать о зачистке мест преступления и изъятых розах. Осталось лишь понять, можно ли говорить об этом с временно исполняющей обязанности номера два.

Дверь в конце коридора открылась, Роби ввели внутрь, и Синий удалился, закрыв за собой дверь. Уилл обвел комнату взглядом. Большая, но с минимумом мебели. Круглый стол, два стула. Один свободен. Другой нет.

Женщине было ближе к шестидесяти, где-то пятьдесят пять. Коренастая, очень морщинистая, с прямыми седеющими волосами, ниспадающими до плеч. Пухлое лицо частично скрыто большими круглыми очками. Этакая сильно состарившаяся круглая отличница.

Роби ни разу ее не видел. Но агентство-то секретное, как ни крути, и своих сотрудников напоказ не выставляет.

— Прошу садиться, мистер Роби.

Сев, Уилл расстегнул пиджак и сложил руки на животе, не намереваясь начинать разговор. Она его вызвала — стало быть, ей и задавать тон.

— Меня зовут Джанет Ди Карло. Я исполняю обязанности мистера Гелдера.

«Не «усопшего мистера Гелдера». Не «несчастного мистера Гелдера». Не «убитого мистера Гелдера». Очевидно, на сочувствие времени нет».

— Я так и понял.

— Я рассмотрела досье и ваши недавние разработки.

«Вы имели в виду мои недоработки», — вертелось у Роби на языке.

Что-то тут не складывается. Его озадачила атака с двух фронтов. Сначала Такер дома. Теперь его новый заместитель. Не запланировано ли это заранее?

— Как ваши травмы? — Ди Карло взирала на него через стол.

— Подлечили.

— Вы были на волосок, — заметила она.

— Да, был.

— Видела спутниковую трансляцию. По-моему, второй такой переделки вам не пережить.

— Вероятно.

— Вы почти ничего не выяснили.

— Работаю над этим. Нужно время.

— Но время у нас на исходе.

— Ну, вы же сами мою работу и осложняете.

— Что ж, возможно, я могу чуточку ее облегчить. — Она подалась вперед. — Джессика Рил?

— И?..

— По-моему, я могу помочь вам с ней.

— Слушаю.

— Очень внимательно, — настаивала Ди Карло.

— Слушаю.

— Меня повысили до этого поста в это время отнюдь не без причины.

— Хотел бы ее знать.

— Я могу рассказать вам о Рил то, что может вам помочь.

— Как же?

— Я помогала ее готовить.

Глава 22

Очевидные действия Рил отбросила. Само собой напрашивалось нажать на газ или предпринять какой-либо иной маневр уклонения. Она не сделала ни того ни другого, оценив состояние дорожного покрытия и мысленно придя к наилучшему сценарию выживания.

Машин было две — один паркетник, один седан. Оба черные. Оба со сплошь тонированными стеклами. Рил заключила, что внутри они битком набиты мужиками с оружием. И наверняка находящимися на связи между собой.

Будто разыгрывая с ними шахматную партию, Рил перескочила сразу на четыре хода вперед, прошла вспять каждое звено в этой мысленной цепочке и решила, что час настал.

Но по-прежнему не стала давить на всю железку. Не пыталась свернуть в боковой переулок. Все это слишком предсказуемо. Спокойно поглядывала в зеркало заднего вида, озирала скользкую от дождя мостовую, наблюдала за уличным движением вокруг себя и наконец засекла положение судьи Кента на улице.

Сосчитала до трех и врезала — не по газам, а по тормозу.

Из-под задних шин ее машины повалил пар, пока другие ринулись поспешно огибать ее.

Снова сосчитала до трех и врезала по газам. Но лишь после переключения на задний ход.

И рванула назад, прямиком к паркетнику и седану.

Мысленно она буквально слышала радиообмен между двумя ударными группами: «Она пытается протаранить нас. Вывести из строя».

Рил целила задним бампером своего авто в решетку радиатора более мелкого седана. Этакое взятие на слабо́ на скорости и задом наперед.

Седан моргнул. Отвернул на фут влево. Но брешь тут же заполнил более крупный внедорожник.

Рил представила их следующий обмен репликами.

Удар примет на себя куда более тяжелый внедорожник, а седан будет держаться в сторонке. Рил прямо-таки видела, как сидящие во внедорожнике проверяют ремни безопасности, готовясь к удару. А пассажиры седана после столкновения возьмут Рил в оборот.

А вот на что внедорожник не способен, так это сравниться в юркости с более мелким авто, особенно если за его рулем столь искусный водитель, как Джессика Рил.

Идеально подгадав момент, она резко вывернула руль, мгновенно устремив задок своей машины в просвет, оставленный маневром паркетника, как виляет на линии раннинбек^[66], когда впереди наметится разрыв. В тот же миг выхватила пистолет, локтем врезав по кнопке, опускающей стекло.

Казалось бы, на заднем ходу машина далеко не так управляема, как при движении вперед. Но главное в том, что Рил двигалась в том направлении, в котором хотела, то есть назад. А внедорожник и седан — нет. Ведь они хотели двигаться туда же, куда и Рил, то есть в сторону, противоположную их вынужденному движению.

Пролетая через просвет, Джессика прицелилась и выстрелила. Задняя шина паркетника взорвалась ошметками, расшвыривая куски резиновой шкуры по всей дороге. Вильнув, он врезался в седан.

Оторвавшись от обоих автомобилей, Рил сбросила газ и вывернула руль, исполнив безупречный полицейский разворот, который заслужил бы высший балл на курсах спецвождения, направивший машину точно в противоположную сторону.

Снова дав по газам, она свернула в боковую улочку и скрылась.

Пять минут спустя, бросив автомобиль, ушла пешком, неся небольшую сумку с кое-какой одеждой и прочими нужными вещами, которую всегда брала с собой как раз на случай подобного сценария. Стирать отпечатки пальцев в машине не требовалось: перчатки она не снимала никогда.

Войдя на ближайшую станцию метро, Рил села в поезд и через несколько минут умчалась за многие мили от двух авто, намеченного федерального судьи и своей чуть не состоявшейся безвременной кончины.

Но, несмотря на все свои достижения, поставила себе «неудовлетворительно», и не без причины. Рил всегда была самым жестким собственным критиком, а сегодня и вовсе устроила разнос. Она совершила не меньше пяти ошибок, каждая из которых могла довести до гибели.

«Должна была довести меня до гибели».

Сверх того, теперь ей опять придется менять личность.

Они знают машину и отследят ее до прокатной конторы. Там узнают новое имя, номер кредитной карты и права. И все они служат ниточками, позволяющими отследить ее. Так что теперь эти предметы совершенно бесполезны.

К счастью, Рил предусмотрела такую возможность и подготовила резервы. Хотя и не планировала вскрывать их настолько рано. Это явный косяк.

Но, что куда важнее, судья Кент предупрежден и полностью начеку.

А это уже облом прискорбных масштабов.

Доехав на такси до банка, Рил получила доступ к депозитарной ячейке, забронированной по только что засвеченным документам. Там она оставила дополнительные удостоверения личности, кредитные карты, паспорта и прочие документы, понадобившиеся теперь. Пришлось торопиться изо всех сил, потому что преследователи наверняка уже направляются сюда.

Покинув банк, Джессика направилась к стоянке такси. Останавливаться в отеле рядом с банком нельзя — это слишком облегчило бы им задачу. На такси она доехала до другой стоянки, вышла и в очереди дождалась такси. В первое садиться не стала, устремив долгий и пристальный взгляд на второе.

Назвала водителю адрес в другом конце города. Когда он ее высадил, пешком отшагала милю в противоположном направлении.

Она понимала, что дилетанту все эти меры показались бы чрезвычайными, но на самом деле в ее сфере деятельности это насущная необходимость.

Заселившись в другой отель под новым именем, Рил отправилась в номер и достала из сумки несколько вещей. Почистила и полностью смазала оружие, сидя за столом у окна, чтобы следить, не остановятся ли перед входом черные автомобили с тонированными стеклами.

Через минуту ее взгляд упал на рукав блузки.

Ей все же не удалось выйти сухой из воды. Прежде чем впиться в пассажирскую дверцу, пуля пропорола рукав, оставив на коже ожог.

Закатав рукав, Рил осмотрела рану. Жар боеприпаса опалил кожу, появилась отметина. Это ничуть ее не встревожило — от прошлых миссий у нее остались шрамы, рядом с которыми этот выглядит сущим пустяком.

Наверное, у Уилла Роби тоже хватает сувениров на память о прошлых миссиях. И появятся свежие — благодаря ее западне на восточном побережье. Остается лишь уповать, что, если им предстоит встреча лицом к лицу, эти раны будут достаточно сковывать его движения, чтобы дать ей преимущество.

Поглядела на часы. Скоро выходить, чтобы поспеть в школу вовремя.

Пока же Рил продолжила смотреть за окно, на падающий дождь.

Денек выдался сумрачный. Как раз под стать ее жизни.

Этот раунд явно остался за ними. Остается надеяться, что на том их победы в поединке с ней и закончатся.

Глава 23

Взгляд Джанет Ди Карло был устремлен на Роби, но проходил как-то сквозь него. Быть может, она даже не сознавала, что Роби все еще перед ней. Прошло не меньше двух минут с той поры, как она огорошила его новостью.

— Мэм? — негромко, но твердо произнес Уилл. — Высказали, что учили ее?

Ди Карло заморгала, стрельнув взглядом в Роби, и села поудобнее с чуточку смущенным видом.

— Она была первым и единственным полевым исполнителем женского пола, завербованным в подразделение. Я была одной из горстки контролеров женского пола, работающих с людьми вашего подразделения. В агентстве идею поставить нас вместе сочли удачной. У меня за плечами были годы опыта, а у нее — тонна потенциала. В том выпуске она превзошла всех мужчин.

— В начале наших карьер мне довелось поработать с ней на некоторых заданиях.

— Я знаю, — отозвалась Ди Карло.

Роби это вроде бы удивило, но, судя по выражению лица Ди Карло, удивляться было нечему.

— Мы ведем счет, мистер Роби. Люди всегда ведут счет, знаете ли. Во всем. В спорте, в бизнесе, в личных отношениях.

— И в убийствах, — докинул Роби.

— Устранении проблем, — поправила Ди Карло.

— Виноват, — сухо обронил он.

— Мы восхищались вашим послужным списком, — продолжала Ди Карло. — В частности, Джессика была вашей поклонницей. Часто говорила, что вы лучше всех. Ваш выпускной балл был выше, чем у нее. Больше никому такое не удалось.

— Раз она едва меня не прикончила, думаю, она могла пересмотреть свое мнение.

— Ключевое слово тут «едва». Факт в том, что она вас не убила. Вы уцелели в ее западне.

— Отчасти удача, отчасти инстинкт. Но это не поможет нам добраться до нее.

— В каком-то смысле может помочь.

Подавшись всем телом вперед, Ди Карло сложила пальцы домиком перед собой.

— Я оценивала вас обоих насколько могла объективно. Полагаю, вы одарены в равной степени — и тождественным, и полярным образом. Вы схоже мыслите. Вы хорошо адаптируетесь. У вас в жилах лед. Вы гордитесь тем, что опережаете других на шаг, а если противник догоняет, вы все равно побеждаете, меняя тактику на лету.

— Опять же, как это поможет мне добраться до нее?

— Никак. Не напрямую. Я говорю вам это, чтобы вы лучше знали, как противостоять ей и одолеть, когда время придет.

— Если время придет. Сперва надо ее найти.

— Что подводит нас к вопросу, почему она это делает. Это может подвести нас к следующей мишени, прежде чем туда доберется она. В моем понимании для вас это лучший шанс ее нагнать, так сказать. Фактически это, наверное, единственный способ. В противном случае вы будете всегда на шаг позади.

— И почему же, по-вашему, она это делает? — спросил Роби.

— Когда мне впервые сказали, что Джессика подозревается в убийстве своего контролера, я отказалась этому верить.

— И по-прежнему не верите?

Ди Карло положила ладони на стол плашмя.

— Во что я верю, мистер Роби, абсолютно неважно. Мне поручили помочь вам отыскать Джессику Рил.

— И убить ее? — вставил Роби. Ему хотелось посмотреть на ее реакцию, потому что только Синий недвусмысленно заявил, что она нужна ему живой для допроса. Все остальные, в том числе Джим Гелдер и Эван Такер, по этому поводу либо изъяснялись крайне туманно, либо отмалчивались.

— Вам это задание поручено достаточно давно, чтобы вы знали, какой результат желателен.

— Надо думать. По поводу этой задачи я не получил вообще никаких разъяснений.

Откинувшись на спинку стула, Ди Карло отвела взгляд. Наконец, собравшись с мыслями, изрекла:

— Как бы там ни было, на самом деле это никак не влияет на вас и меня и на причину нашего пребывания здесь.

— Пока можем на этом сойтись, — Уилл кивнул. — Что возвращает нас к вопросу, почему она это делает.

— Полагаю, вам было бы полезно выслушать часть ее биографии, Роби. В сочетании с профессиональным мастерством, которым, как мне известно, вы обладаете, один факт или чуть больше могут оказать вам помощь.

Роби поразмыслил над этим несколько секунд.

— Ладно. Давайте прогуляемся по жизни Джессики Рил.

— Рил пришла в агентство, — начала Ди Карло, — при обстоятельствах, которые я назвала бы уникальными, то есть нетрадиционными путями.

— Значит, она не из бывших военных? Большинство представителей нашего ремесла из них.

— Нет. И к разведке она отношения не имела.

— Со мной она ни разу о себе не заговаривала.

— Ничуть не сомневаюсь. Джессика Рил родилась в Алабаме. Ее отец, белый расист крайнего толка, много лет возглавлял антиправительственную группу. А еще он занимался распространением наркотиков и взрывчатых веществ. Черных он не любил, зато, по-видимому, любил «зелень». Арестован после перестрелки с УБН и АТВ^[67] и теперь отбывает пожизненный срок в федеральной тюрьме.

— А ее мать?

— Ее убил отец Джессики, когда девочке было семь. Когда его арестовали, останки обнаружили в подвале их дома. Лежали там довольно долго.

— Значит, вы уверены, что жену убил он?

— Джессика была свидетелем казни, потому что именно так все было обставлено. Миссис Рил не разделяла воззрений собственного мужа и служила ему живым укором. Кстати, все факты мы подвергли независимой проверке. Мы не просто поверили на слово маленькой девочке. А у властей уйма прочих улик, указывающих, что преступление — дело рук мужа. Недоставало только найти труп. Правду говоря, особой роли это не играло, поскольку он уже сел за решетку пожизненно по другим обвинениям, но оказалось подобием правосудия для Джессики и ее несчастной матери.

— Ладно. И что же стало с малышкой Джессикой после этого?

— Перебрасывали от родственников к родственникам в других штатах, а те либо не хотели вешать на себя ярмо, либо не могли себе позволить кормить еще один рот. В конце концов она угодила в систему опеки в Джорджии. И попала в руки к очень дурным людям, заставлявшим ее делать то, чего она не хотела. Джессика удрала от них и начала жить беспризорницей.

— Не похоже на человека, вербовка которого могла заинтересовать агентство. Как вообще на нее вышли?

— Я как раз подхожу к этому, мистер Роби. — Ди Карло нахмурилась.

— Извините, мэм. Продолжайте. — Роби устроился поудобнее, полностью сфокусировав внимание на собеседнице.

— Когда ей было шестнадцать, Рил совершила нечто такое, что привело к ее включению в программу защиты свидетелей.

— Что? — удивился Роби.

— Стала информатором, доносившим на неонацистскую группу, планировавшую массированный антиправительственный удар.

— Как это удалось шестнадцатилетней девушке?

— У одних из ее приемных родителей был брат, состоявший в нацистской группировке. Они с дружками использовали их дом в качестве базы, когда находились в городе ради вербовки в Джорджии. Рил явилась в ФБР и предложила надеть прослушку и предпринять другие шаги, чтобы помочь построить дело против них.

— И Бюро ей позволило?!

— Я понимаю, что это выглядит из ряда вон. Но я читала рапорт спецагента, стоявшего во главе расследования, по поводу негласной встречи с Рил. Он не мог поверить, что ей всего шестнадцать. Не только по виду. В его записях говорится, что впечатление было, будто беседуешь с закаленным в боях ветераном. Девушка была непоколебима. У нее имелось объяснение на любой случай. Что бы ни обрушивало на нее Бюро, она все парировала. Она искренне хотела пригвоздить этих типов.

— Из-за своего старика? И матери?

— Полагаю, и это тоже. Но когда имеешь дело с Рил, уверенности не питаешь никогда и ни в чем. Она стремится к целям, очевидным только ей.

— Значит, она помогла накрыть неонацистов?

— Больше того, прикончила одного из них. Уже после того, как отобрала у него оружие.

— В шестнадцать лет?

— Ну, к тому времени ей было уже семнадцать. На внедрение в организацию у нее ушел целый год. Она завоевывала их доверие, готовила им еду, сочиняла их омерзительные ненавистнические листовки, стирала их грязную форму. А под конец уже помогала в планировании главного удара. И, разумеется, сливала в Бюро все подробности.

— Мне на ум приходит лишь горстка агентов-нелегалов из ФБР, провернувших нечто подобное. И ни один из них не был подростком.

— Когда они предприняли атаку, Бюро с войсками было наготове. Но без боя все равно не обошлось. Человек, убитый Рил, как раз подстроил засаду на нескольких агентов ФБР. Она спасла им жизнь.

— И была передана под защиту свидетелей?

— Эта неонацистская организация — настоящий лабиринт на территории нашей страны. У нее длинные руки. С помощью Рил удалось частично ликвидировать ее, но монстр еще жив.

— А как же она из защиты свидетелей попала в агентство?

— От Бюро мы узнали, что сделала Рил. Мы сочли, что она обладает набором талантов, терять которые жаль. Вдобавок мы могли защитить ее ничуть не хуже федеральных маршалов. И на новой работе она станет невидимкой. Новая личность, все время в разъездах, приобретет навыки самозащиты, так что добраться до нее и убить будет нелегко для каждого, даже для скинхедов. Мы обратились к Рил с предложением работать на нас. Она приняла его не раздумывая. Без задних мыслей. Мы потратили годы на ее обучение и подготовку. Как и на ваши.

— Это действительно можно назвать уникальным путем в агентство, отдаю вам должное.

Несколько секунд Ди Карло хранила молчание.

— Не так уж сильно отличающимся от вашего пути к нам, мистер Роби.

— Сейчас речь не обо мне, а о ней. И, судя по тому, что вы только что рассказали, искать Рил можно отправляться на все четыре стороны.

— Поясните, — озадаченно воззрилась на него Ди Карло.

— Как я понимаю, из-за травмирующих переживаний детства вы подвергли ее ряду психологических тестов, чтобы проверить, отвечает ли ее психика профессиональным требованиям?

— Да, и она выдержала их с блеском.

— Либо потому, что психика у нее в полном порядке, либо потому, что она великая лгунья.

— Она и есть великая лгунья. Дурачила скинхедов больше года.

— А это говорит о ее патриотизме, что возвращает нас к вопросу, почему она обратилась против нас. Выходит, либо что-то случилось и ею движут какие-то пока неведомые нам причины, либо Рил переметнулась традиционным образом, откуда следует, что она дурачила всех вас и вовсе не была такой патриоткой, какой вы ее считали.

— Я слежу за ходом вашей мысли.

— И хотя я благодарен за лучшее понимание ее предыстории, куда больше мне нужно знать о ее заданиях за последние два года.

— Почему два года?

— Для меня это крайний срок, в течение которого она могла что-то вынашивать в себе, строя планы исполнения своего фортеля. Это лишь в случае, если она не переметнулась в традиционном смысле, то бишь просто из-за денег.

— Ни за что не поверю, что Джессика на такое способна.

Вскинув голову, Роби уставился прямо на нее.

— А насчет меня вы в такое поверили бы?

— Вас я знаю не настолько хорошо, как ее.

— Факт в том, мэм, что по-настоящему вы не знаете ни меня, ни ее. Вот почему люди вроде Рил и меня так хороши в своем деле. И почему вы обращаете на нас внимание. Если детство у тебя было нормальное, таким, как мы, не станешь. Мы не ребятишки, которых дома дожидаются мамаши-домохозяйки в бусиках, пекущие пироги и наливающие молочка после школы.

— Это я понимаю.

— Пока не докажут, что я не прав, я буду исходить из предположения, что Джессика Рил поступает так вне связи с подкупом. А чтобы лучше это понимать, мне нужно знать, во что она была замешана за последние два года.

— Как я понимаю, вам предоставили ее личное дело.

— Я требую все ее личное дело. А не только отредактированное.

Ди Карло будто громом поразило.

— Что вы имеете в виду?

— Файлы, которые мне дали, прошли цензуру. Часть информации вымарана. Есть купюры в хронологии. Чтобы сделать свое дело, мне нужна полная картина. — Роби помолчал, но решил все-таки сказать: — Да и с местами преступлений мудрили. Кое-что убрали. Но не полиция. Наши. Мне надо знать, что забрали и почему.

Ди Карло отвела глаза. Но прежде Роби успел заметить в них отблеск тревоги.

Когда она снова посмотрела на него, то уже успела взять себя в руки.

— Я займусь этим вопросом немедленно и сообщу вам.

Уилл кивнул, не очень-то и пытаясь скрыть скептическое выражение лица.

И встал.

— Значит, вы хотите, чтобы я убил Джессику Рил?

— Я хочу, чтобы вы установили истину, мистер Роби. — Ди Карло пристально взглянула на него.

— Тогда мне лучше браться за дело.

Глава 24

Роби поехал обратно в округ Колумбия, но домой возвращаться не стал, а направился к школе.

Поставив машину у бордюра, огляделся. Это красивый район округа. Джули Гетти устроили в одну из лучших школ, но не из тех, где ходят в форме и учатся чада сливок общества. Детей принимают сюда исключительно за их собственные достоинства, вне зависимости от способности их родителей заплатить за учебу или сделать школе щедрое пожертвование. Если уж тебя приняли, о твоем обучении позаботятся. Здесь ценят индивидуальность. Правила в школе действуют, но от учащихся вовсе не требуют ходить строем под барабан.

Роби казалось, что Джули Гетти в такой обстановке должна жить припеваючи. Он уже обнаружил, что ее ритм и барабанщик настолько индивидуальны, что дальше некуда.

Прикидывал так и эдак, как обставить эту первую с ней встречу. А потом выбросил это из головы. Удачного подхода попросту не существует.

«Получу по первое число. Наверное, оно и к лучшему».

Похоже, дождь зарядил надолго, и Роби включил дворники, глядя, как они сгоняют воду со стекла. Поглядел на часы. С минуты на минуту. У школы стояла вереница машин, дожидающихся школьников. Своих автобусов у школы нет, но через дорогу есть остановка муниципального автобуса.

Несколько секунд спустя двери школы распахнулись, и из них хлынул поток учащихся. Увидев Джули, Роби выбрался из машины, поднял воротник и рысцой бросился через улицу.

Она шагала в конце группки девушек. Заткнув уши наушниками, выстукивала что-то на смартфоне. Оглянуться не успел, а она уже так далеко ушла, подумал Роби. Когда они встретились впервые, ей был не по карману вообще никакой телефон.

Подождав, когда группка девушек пройдет мимо, он ступил вперед.

Джули остановилась, подняла глаза, и Уилл увидел, как мимолетное выражение счастья на ее лице сменилось гневом.

— Что вы тут делаете? — вопросила она.

— Исполняю обещание прийти повидаться.

— Не поздновато ли?

— Разве?

Дождь усилился.

— Подвезти до дому? — предложил Роби, увидев, что она дрожит.

— Сяду на автобус через дорогу.

Обернувшись, Уилл увидел автобус, плавно останавливающийся у бордюра.

— Я думал, после прошлого раза ты больше никогда не сядешь в автобус. — Заметив на ее губах проблеск улыбки, он ринулся развивать успех: — Могу подвезти. Можем поговорить. Могу навестить Джерома. Убедиться, что он хороший опекун.

— Он в порядке. Я говорила.

— Лучше один раз увидеть.

— Я не хочу, чтоб вы торчали тут только потому, что у вас дерьмово на душе из-за вашего ко мне отношения.

— У меня и вправду на душе дерьмово, но здесь я не поэтому.

— Тогда почему же?

— Мы можем уйти с дождя?

— Растаять боитесь?

— Не хочу попасть под молнию, — он указал на ее наушники и телефон.

— Ага, как же, — саркастически бросила она.

Но все-таки последовала за ним к автомобилю. Они забрались внутрь, Роби завел двигатель и тронулся.

— Так почему же вы здесь на самом деле? — снова спросила Джули, пристегивая ремень безопасности.

— Незаконченное дело.

— Для меня это ничего не значит.

— Ты явно не облегчаешь мне задачу.

— А с какой мне стати? Меня вы слили, но с суперагентом Вэнс виделись сто раз.

— Виделся, но только раз, да и то по профессиональным вопросам. Она пыталась привлечь меня к мозговому штурму.

— Снова убийства?

— С чего ты взяла?

— А что ж еще? Вы с Вэнс занимаетесь трупами. В больших количествах.

— Пожалуй, понимаю.

— Но вы все-таки встречались.

— Это другое дело.

— Но не для меня.

— Это что, соревнование? — Уилл сдвинул брови.

— Это умение держать слово, Роби. Не люблю, когда мне лгут. Раз больше не хотели меня видеть, надо было так и сказать. И не париться.

— Думаешь, это так просто?

— Должно быть просто.

— Я здесь, потому что был не прав.

— В чем? — полюбопытствовала Джули.

— Я хотел тебя защитить. О чем я только думал…

— В каком смысле?

— В моей работе легко наживаешь врагов. Я хотел оградить тебя от них. Хотел дать тебе возможность начать с чистого листа. Порвать старые узы. Хотел, чтобы у тебя был шанс насладиться счастьем.

— Мозги мне пудрите?

— Счастье неуловимо. Я хотел, чтобы ты могла полностью порвать с прошлым. Со мной ты едва не погибла. Я не хотел, чтобы подобное повторилось.

— Так что ж так сразу и не сказали?

— Потому что круглый идиот.

— Вот уж не думаю, Уилл, — произнесла она смягчившимся тоном.

— А ты знаешь, что зовешь меня «Роби», когда сердишься на меня, и «Уилл», когда нет?

— Тогда постарайтесь, чтобы я не стала снова звать вас «Роби».

Притормозив на красный свет, Уилл бросил взгляд на девочку.

— Может, я и хотел поступить именно так, как тебе говорил. Может, я и хотел быть на связи. Может…

— Может, вы просто хотели быть нормальным.

Включился зеленый. Снова тронув машину, Роби несколько секунд отмалчивался.

— Может.

Дождь усилился.

— По-моему, честней этого вы мне ничего не говорили.

— Ты слишком взрослая для четырнадцатилетней.

— Мне четырнадцать по годам, а не по жизни. О чем жалею.

— Понимаю, — Роби кивнул, бросая на нее взгляд. — Ну что, мир?

— На подходе. Быть может… Уилл.

Роби улыбнулся и тут посмотрел в зеркало заднего вида. И уцепился взглядом за машину, ехавшую не сразу следом, а через одну.

— Что там?

Обернувшись, он увидел пристальный взгляд Джули.

— Мне знаком этот вид, — заявила она. — За нами незваные гости?

Роби лихорадочно соображал. Не может быть. Ни за что. С другой стороны, почему бы и нет? Все, что случилось до сих пор, было совершенно непредсказуемо.

Теперь проблема стала очевидной. Джули с ним. Если ее высадить, она станет уязвима. Если оставить при себе, она окажется в опасности.

Снова бросив на нее взгляд, Роби увидел, что она уловила охватившую его тревогу.

— Слушайте, когда вы нервничаете, я пугаюсь. Что происходит?

— Подсказывало мне нутро, Джули, что надо оставить тебя в покое. Именно по этой причине мне и нужно было держаться от тебя подальше. — Джули хотела было оглянуться, но Роби резко осадил: — Не надо! Они поймут, что мы их заметили.

— И что нам делать?

— Едем как ни в чем не бывало.

— И всё? И это весь план?

— Едем как ни в чем не бывало, пока не подвернется повод остановиться.

— Ладно, это уже больше похоже на план. А что потом?

— Сперва поглядим, что будет.

Сжав руль покрепче, Роби бросил еще взгляд в зеркало заднего вида. Машина была на прежнем месте. И тоже ехала вроде бы нормально. Может, Роби и заблуждается. Но он знал, что нет. В этом ремесле он не новичок.

Кто же за ним следит? Свои или еще кто-нибудь? А если еще кто-нибудь?

Наверняка не Джессика Рил. Такое было бы попранием всех правил до единого. Впрочем, может статься, в этом и заключается ее стратегия. Попрание правил делает тебя непредсказуемым.

«Что ж, — подумал он, — играть в эту игру и я умею».

Глава 25

Роби продолжал ехать с той же скоростью, что и окружающие, не делая внезапных маневров и ничем не выделяясь среди других участников движения. Потом решил бросить ходить вокруг да около и поглядеть, реальна угроза или только мерещится. Сам финт будет незначительным, зато спровоцирует реакцию, если преследование настоящее.

И включил правый поворотник.

— Уилл, мой дом не в той стороне, — подала голос Джули.

— Держись крепче. Просто маленькая проверка.

Он бросил взгляд в зеркало заднего обзора. Третья машина держалась строго за второй, так что та загораживала ему нужный вид. Уже это одно говорило само за себя. Роби вильнул самую малость, буквально на волосок, чтобы выбиться из ряда.

По-прежнему ни гу-гу. Другое авто на удочку не попалось.

Тогда Роби притормозил, устремил взгляд на здание через улицу и в отражении витрин увидел, что на третьей машине мигает правый поворотник.

Ладно. Все ясно. Он устремил взгляд к замаячившему впереди перекрестку.

Начал было поворот направо, но потом проехал через перекресток напрямик.

Машина между ними повернула вправо. Теперь вторая стала видна как на ладони.

Ее поворотник уже погас. Она ехала прямо, но чуть притормозила, пропуская между собой и Роби другую машину.

«Водители в округе Колумбия не настолько любезны», — отметил про себя Уилл.

А решение скопировать его маневры и миновать перекресток избавило его от всяких сомнений.

— Нас преследуют? — осведомилась Джули.

— Ремень затянут? — Роби поглядел на нее.

— Порядок, — подергав ремень, сообщила она. — Вы вооружены?

— Порядок, — он коснулся груди.

— Какой план?

Времени на ответ у Роби не осталось. Автомобиль преследователей внезапно ускорился, пристраиваясь рядом. Роби, уже собравшийся выжать на всю железку и выполнить маневр ухода, тут же расслабился.

— Вэнс?! — воскликнул он.

Другую машину действительно вела агент ФБР.

Вэнс жестом велела ему сворачивать к бордюру. Свернув на боковую улицу, Роби рванул ручник, выскочил из машины, прежде чем Вэнс успела расстегнуть ремень безопасности, и распахнул ее дверцу.

— Какого черта ты творишь?! — вскинулся он.

— Что тебя так взбесило?

— Я засек «хвост». Тебе повезло, что я тебя не пристрелил.

Сбросив ремень и выбравшись, она огляделась и увидела Джули рядом с машиной Уилла.

— Привет, Джули.

Кивнув ей, девочка вопросительно поглядела на Роби.

— Объяснись, Вэнс, — потребовал он. — Зачем ты меня преследовала?

— Ты всегда такой параноик?

— Ага, именно. Особенно в эти дни.

— Я тебя не преследовала.

— О, просто проезжала мимо, а тут как раз я? — скептически произнес Роби.

— Нет, я видела, как ты посадил к себе Джули.

— А с какой стати тебя вообще сюда занесло?

Поглядев в сторону Джули, Вэнс вполголоса сообщила:

— По-моему, она может оказаться мишенью.

Роби невольно попятился на шаг.

— Тебе известно больше, чем мне?

— Мне известно лишь то, что у саудитов толстые мошны и уйма союзников. Джули им известна. Я им известна. Но мою спину хотя бы Бюро прикрывает. А что есть у Джули? — с напором спросила она.

Сделав еще шаг назад, Роби посмотрел в сторону Джули. Неизвестно, слышит она их или нет, но вид у нее встревоженный.

— У нее есть я, — негромко проронил он.

— Только с сегодняшнего дня. Я удивилась, увидев, что ты дожидаешься ее у школы.

— Может, я и сам удивился, — виноватым тоном произнес Уилл.

Вэнс шагнула ему навстречу, и интонации ее смягчились.

— Это не так уж плохо, Роби. — Она помолчала. — А за кого ты меня принял?

Он поднял глаза.

— В моем ремесле быть начеку вроде как стандартная процедура.

— Уверен, что только это?

— И почему это рядом с тобой мне всякий раз кажется, что я на допросе? — Он уныло тряхнул головой.

— Потому что иначе из тебя и слова не вытянешь, — в сердцах бросила Вэнс. — И даже при этом мне в конечном итоге начинает казаться, что я знаю о тебе еще меньше, чем до расспросов. Так что если тебя коробит, то и меня тоже. — Помолчав, она добавила уже спокойнее: — Я знаю, что после случившегося с Джимом Гелдером в твоем агентстве объявлена повышенная готовность.

Роби не отозвался.

— А если докинуть сюда Дага Джейкобса, смахивает на то, что на вас, ребята, катится лавина дерьма. — Она подступила на шаг. — Я не ведусь на крышу с АСВУ. Он из агентства по самые уши. Вероятно, контролер или аналитик.

— Уилл! — окликнула Джули. — Я хочу домой. Мне надо сделать массу домашки.

— Секундочку. — Роби повернулся к Вэнс. — Чем меньше ты знаешь об этом, тем лучше. Прошу в качестве профессионального одолжения завязать с этим.

Не успел он договорить, как уже Вэнс тряхнула головой.

— Так дела не делаются, Роби. Уж тебе ли не знать, что я не могу завязать. Мне надо делать свою работу. Никаких полумер. И только так. — Она поглядела на Джули, прежде чем продолжить. — А если это лавина дерьма, я бы послушалась чутья и держалась подальше от Джули. Убрали второго человека в агентстве? Вряд ли подобные субъекты заартачатся, если им скажут загубить жизнь четырнадцатилетки.

Усевшись обратно за руль, она укатила. Роби провожал машину взглядом, пока та не скрылась за углом.

— Ну, и что у вас были за дела с суперагентом Вэнс? — поинтересовалась подошедшая к нему Джули. Роби не отозвался ни словом, и девочка огорченно отвернулась, лаконично бросив: — Просто подкиньте меня домой, Роби.

Сев в машину, они поехали дальше.

Автомобиль, припаркованный за углом, тронулся и покатил за ними.

За рулем сидела Джессика Рил.

Глава 26

Рил держала дистанцию из соображения, что Роби по-прежнему насторожен, но не настолько, как прежде. Появление Вэнс было для нее прямо-таки даром свыше, позволив Рил пасти Роби, считавшего, что слежку ведет только Вэнс.

Так что теперь Рил могла перевести дыхание и понаблюдать. Могла кое-что выяснить. Много чего.

И пока она неспешно следовала за ним, в голове у нее прокручивался мысленный список имен.

Джейкобс готов.

Гелдер готов.

Сэм Кент — полный провал.

В списке осталось еще одно имя. Кент уже наверняка пообщался с этим лицом. Гелдера и Джейкобса могли списать на целевой удар по спецслужбам. Но, совершив промашку с Кентом, она явно засветилась.

Рил с восхищением пронаблюдала, как Роби вынудил Вэнс выказать свои намерения, совершив финт со светофором. Джессика поступила бы точно так же. Любопытно, может, она прочитала Роби настолько легко лишь потому, что оба должны реагировать в сходных ситуациях сходным образом? Потом она отбросила столь упрощенную трактовку. Надо думать, Роби додумается до этого довольно скоро и намеренно споткнется там, где должен скакнуть.

«Тогда я труп».

Минут тридцать спустя Рил подъехала к бордюру, когда Роби остановился и Джули Гетти выбралась из машины. Вид у нее отнюдь не радостный, подумала Джессика. Джули поспешила вверх по лестнице ко входу в самый импозантный четырехэтажный городской особняк в зажиточном районе.

Окидывая взглядом фешенебельные дома, Рил одобрительно кивнула. Приемное дитя поднялось на порядочную высоту.

И снова обратила взор на Роби. Он так и сидел в машине, все глядя на Джули. Когда же дверь за ней закрылась, отъехал.

Рил телефоном сделала фото особняка, подождала, пока Роби отъедет немного подальше, и увязалась следом.

Это явно ахиллесова пята Роби. Кто-то ему небезразличен. Он привязан к этой девушке. Нарушил правило номер один их ремесла.

Не привязывайся ни к кому. Ты — машина, потому что должен убивать без жалости и раскаяния. И переходить к следующей жертве, быстро забыв об этой.

И все же Рил вполне понимала совершившего эту ошибку Роби, и по очень веской причине.

«Я поступала точно так же».

Она последовала за ним обратно в округ Колумбия, где Роби въехал в подземный гараж жилого комплекса.

В гараж Рил не поехала. Это было бы чересчур очевидно. Посмотрела снизу вверх на непримечательное восьмиэтажное здание. По виду — местечко, где молодежь, только вступающая в жизнь, и пожилые, перебирающиеся в жилье поменьше, могут замешаться в изрядную пропорцию людей среднего возраста, никогда не имевших в жизни особых целей.

Полнейшая заурядность.

А значит, идеальное окружение для Роби.

Возможность спрятаться на виду у всех.

Его базу Рил засекла, и торчать здесь дальше лишено всякого смысла. За домом Роби могут вести наблюдение. Вокруг достаточно оживленное уличное движение и хватает пешеходов, так что она не слишком опасалась быть замеченной, но чем дольше болтаешься на месте, тем выше риск.

И теперь перед Рил встала новая проблема.

Она-то думала, что список заполнен. Но чутье подсказывало ей, что есть кто-то еще, тот, кого она проглядела.

Джейкобс был мелкой рыбешкой.

Гелдер — крупной рыбиной.

Кент посередке, потому что это специальный судья — и, вероятно, не только судья.

И четвертое лицо в ее списке.

Но Рил чуяла, что есть и пятое — возможно, самое важное из всех.

Нужно больше информации. Нужно отследить цепь вплоть до источника. Для этого ей нужна помощь.

Помощь особого рода. И Рил известно, где ее найти.

В самом неожиданном месте.

Не в коридорах власти.

А в местном торговом центре.

Глава 27

Рил ехала на запад. Дело предстоит хитроумное, деликатное и опасное. Как и все, что она делает.

Джессика сжала руль покрепче. Не из-за нервов. Их у нее считай что нет, в отличие от нормальных людей. Входя в опасную зону, она на самом деле успокаивается, пульс замедляется, а конечности становятся более упругими. Зрение обретает такую четкость, что все вокруг словно притормаживает, позволяя анализировать каждый фактор чуть ли не походя.

А дальше обычно все происходит в мгновение ока.

И кто-то падает мертвым.

Поездка заняла больше часа. Дождь то просто шел, то лил ливмя, и дорожное движение было крайне затруднено.

Рил всегда любила торговые центры, прежде всего за то, что людей там не счесть и точек входа и выхода более чем достаточно.

А еще она ненавидела торговые центры, особенно за то, что людей там без счета и точек входа и выхода хоть отбавляй.

Поставив машину в подземный гараж, Рил поднялась по лестнице ко входу в центр. Миновала группку девушек-подростков, нагруженных множеством сумок из разных магазинов. Все они чатились, не замечая, что творится вокруг. Рил могла бы поубивать их всех, прежде чем они успеют нажать на кнопку отправки на своих мобилах.

Войдя в торговый комплекс, она придержала шаг. Не снимая очков, нахлобучила бейсболку пониже. Взгляд ее метался повсюду, отмечая потенциальные источники проблем, а микропроцессор в информационно-вычислительном центре мозга просчитывал, как с ними быть. Ей больше никогда в жизни не войти в здание, не прогуляться и не проехать на машине просто так, не задействовав эту часть своего мозга. Это как дыхание. Невозможно выключить и остаться в живых.

На подходе к нужному магазину она замедлила шаг еще больше. Но прошла мимо, а не в магазин. Встретилась глазами, чиркнула пальцем под подбородком, едва заметно кивнула и пошла дальше. Пройдя холл почти до конца, остановилась, разглядывая витрину. Подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как человек, которому она кивнула, покинул магазин и свернул в ее сторону.

Рил тут же зашагала в противоположном направлении, через некоторое время свернув в коридор, ведущий к туалетам. Открыла дверь семейной уборной и закрыла ее за собой. Вошла в кабинку, достала пистолет и замерла в ожидании. Загонять себя в угол подобным образом было ей не по нраву, но особого выбора не оставалось.

Через несколько секунд дверь открылась. Через щель между дверью кабинки и стеной Рил увидела вошедшего.

— Запри дверь, — велела она.

Вошедший запер.

Рил вышла, держа пистолет наготове.

Мужчина посмотрел на нее. Невысок ростом, где-то пять футов и шесть дюймов, кожа да кости, фунтов сто тридцать. Физически у него ни шанса против Рил, даже не будь у нее ствола. Но она пришла сюда не ради драки, а ради информации.

Субъект по имени Майкл Джоффр работает в торговом центре в магазине «ГеймСтоп» прежде всего потому, что он искусный геймер и азартен до безумия. Мужику уже за сорок, а он так и не повзрослел. Явился в футболке с надписью «Дэй оф Дум».

А заодно он шпион. Может говорить бойко, велеречиво выдавая взаимоисключающие вещи, — и продать в пустыне песок умирающему от жажды. Вышел в отставку и печется только о себе.

И о Джессике Рил.

Потому что она спасла ему жизнь, и не раз, а два.

Он — ее козырь, один из немногих, оставшихся в распоряжении.

— По уши в дерьме? — Джоффр поглядел на ствол.

Она кивнула.

— А иначе бывает?

— Не чиркни ты подбородок, и не узнал бы… Отличная пластика, кстати. Тебе идет.

— Уж если даешь кому-то себя резать, обращайся только к лучшим.

— Я слыхал официальные новости. Гелдер и еще один покойник.

— Верно.

— Твоя работа? — По лицу было видно, что ответа он и не ждет. — Чем могу помочь, Джесс?

Спрятав ствол, Рил прислонилась к раковине.

— Мне нужна инфа.

— Являться сюда — большой риск для тебя.

— Не такой большой, как три года назад. Ты уже давненько пропал из поля зрения, Майк. Я знаю дислокацию твоей группы прикрытия. Ее там нет. На самом деле она там не бывала уже шесть месяцев.

Скрестив руки, Джоффр прислонился спиной к двери.

— Я чувствовал себя чуточку голым. Но, похоже, решили, что я таки в конце концов ушел от дел к своей официальной геймерской розничной карьере. Так что никакой крыши. Какая инфа?

— Ты знал Гелдера?

— Многие из нас, — он кивнул. — Он уже давненько на посту.

— А как насчет другого парня, Дага Джейкобса? Крыша была в АСВУ?

— Нет, — мужчина покачал головой.

— Они знали друг друга. И не только в кругу агентства.

— А ты откуда знаешь? — поинтересовался Джоффр.

— Неважно. Но это правда.

— А я тут при чем?

— Ни при чем, но мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, — сказала Рил.

— Что?

— Я же сказала, мне нужна информация. Не та, что тебе известна. Ты должен раздобыть ее для меня. И она нужна мне прямо сразу.

— У меня не осталось внутри почти никаких контактов.

— Я не сказала, что это внутри. Во всяком случае, больше не внутри.

Глава 28

Сев поудобнее, Роби потер глаза. Джанет Ди Карло еще не прислала ему новые файлы, так что он несколько раз прошелся по отредактированным, выискивая вещи, которые мог проглядеть с первого раза.

Ничегошеньки.

Все несколько последних миссий Рил проходили за рубежом. Роби мог смотаться в любую из означенных стран, но сомневался, что это принесет расследованию хоть какую-нибудь пользу.

Надо было пройтись вспять через последние два года жизни, которые он установил в качестве области охвата. Проблема лишь в том, что на это потребуется время.

Сколько еще человек она прикончит между тем?

Если она и дальше будет множить трупы, Роби не удивится, что его отстранят от задачи ее поисков. И, может статься, его это очень даже устроит.

Он позвонил по номеру, который ему дала Ди Карло, но наткнулся на автоответчик. Продолжал гадать, что могут означать лепестки роз. Вряд ли Рил оставила их в знак своего благочестия. В качестве символов последующих кровавых смертей с непременными похоронами? Тоже как-то не вяжется. Из этого следует, что он смотрит на проблему не под тем углом.

«А какой же угол верный?» — задавался он вопросом, наливая себе чашку свежего кофе. Посмотрел на часы.

Два ночи. Вылил кофе в раковину.

Пора на боковую. Если не поспать, проку от него будет маловато — и для него самого, и для всех прочих.

* * *

Пять часов спустя Роби проснулся освеженным. Потратил несколько часов, снова изучая полученные файлы, чувствуя, что в них должно быть что-то полезное, несмотря ни на какие купюры.

И снова почти ничего не откопал. Сделал несколько звонков, оказавшихся столь же тщетными. Потренировался на скорую руку полчаса в подвальном спортзале жилого корпуса, а потом быстренько перекусил, стоя на кухне. Тогда-то ему и позвонили из агентства. Для него есть кое-что. Это может помочь ему в поисках, но он должен приехать за этим сам. Роби принял душ, вооружился и тронулся в путь.

Он прибыл в комплекс ЦРУ, которым Рил пользовалась во время своего задания перед убийством Дага Джейкобса. Комплекс находился примерно в часе езды за пределы округа Колумбия. Там остался шкафчик с горсткой личных вещей, брошенных Рил. Учитывая купюры и зачистку мест преступлений, Роби не ждал найти в шкафчике сколько-нибудь полезных деталей, но все равно счел необходимым проверить.

По нему прошлись службой безопасности комплекса и сопроводили к шкафчику. Вскрыли шкафчик и оставили Роби наедине с его содержимым. Вещей было немного, притом Уилл понятия не имел, только ли это оставалось в шкафчике. В данный момент он не доверял никому.

Всего три предмета: фотография, книга о Второй мировой войне и девятимиллиметровый полуавтоматический «Глок 17» с нестандартным прицелом. На фотографии Рил стояла рядом с каким-то мужчиной, незнакомым Уиллу.

Забрав все эти предметы, Роби совершил часовую поездку обратно к себе на квартиру, чтобы изучить их.

Он чувствовал себя не в своей тарелке, будучи специалистом по подготовке — методом выжженной земли — к убийству другого человеческого существа и успешному отходу, чтобы дожить до следующего убийства. А вот расследования, кропотливое изучение мелочей в поисках подсказок, разъезды туда-сюда, расспросы и допросы — просто не его сфера. Он не детектив. Он профессиональный ликвидатор. Но от него ждут расследования, так что никуда не денешься.

Положив фото, книгу и ствол на стол, Роби оглядел их, один предмет за другим, под неумолчную барабанную дробь дождя по стеклу.

Разобрал пистолет и убедился, что это просто пистолет. Судя по легкости, с которой детали рассоединялись и снова соединялись, агентство уже разбирало его, тоже отыскивая подсказки. Магазин сверхъемкой конфигурации, на тридцать три патрона. Боеприпасы стандартные, такие Роби видел миллион раз, хотя удлиненный магазин и нетипичен.

«Тридцать три патрона на одну работу, Рил? Кто бы мог подумать».

А еще титановый плунжер предохранителя. Снижает трение, делает спуск более легким, увеличивает точность. Роби и сам использует такой, хотя это, пожалуй, не сильно необходимо.

Тем не менее Рил явно уделяет пристальное внимание мелочам.

Рукоятка рифленая, для надежной хватки. Не только накладки — рама тоже покрыта рельефным рисунком, выгравированным прямо по ней.

Роби решил, что рельеф на полимерную раму «глока» нанесли паяльником. Он и сам так делал со своим оружием. На самом деле его и Рил научил наносить рельеф пожилой полевой агент по имени Райан Маршалл, попутно матерившийся.

Потом Роби рассмотрел заказной прицел. Отличный образчик инженерного искусства. Уилл прищурился, отыскивая название. На нем значилось «ПОК».

Погуглив, он нашел расшифровку — «Пенсильванская оружейная компания»^[68]. Роби о ней даже не слышал, но подобных компаний не перечесть. Очевидно, прицел «глока» Рил по каким-то причинам не устраивал. Опять детали.

Отложив оружие, Роби вгляделся в фото. Рил стояла рядом с крупным мужчиной, не меньше шести футов четырех дюймов^[69]. Лет пятидесяти, сложен как спортсмен, вышедший в тираж. Рядом с ним виднелся красный краешек чего-то. Быть может, человек в красной одежде, вывеска или автомобиль, не разберешь. И если не удастся добыть негатив или фотокарточку, из которой вырезан этот кадр, не поймешь, есть ли там что-либо заслуживающее увеличения.

Роби рассмотрел Рил на снимке. Высокая, даже в обуви без каблука. И, в отличие от спутника, ни унции жира. Взгляд ее был устремлен прямо в объектив. Разумеется, это ее фото далеко не первое, увиденное Роби, но с каждой фотографии на него глядели словно совершенно разные женщины.

«Мы все в некоторой степени хамелеоны».

И все же казалось, что он начинал чуточку лучше понимать Рил всякий раз, когда видел ее изображение или узнавал новую крупицу сведений о ней. Словно снимаешь следующий слой с луковицы.

Она выглядела спокойной и уверенной в себе, но без самонадеянности. Мышцы расслаблены, но Роби чуял определенный внутренний тонус, говорящий, что они могут напружиниться, как только понадобятся. Она будто балансировала на цыпочках, распределяя вес равномерно, в то время как большинство людей перенесли бы тяжесть или чересчур вперед, или на пятки. Это заставит их замешкаться на секунду-другую, прежде чем прийти в движение. В жизни большинства людей такое ничего не значит.

В жизни Рил и Роби — значит очень многое.

Губы на снимке полнее. Помада алая, почти такая же, как краешек чего-то там на фото. Роби вертел снимок так и эдак в попытке различить, что это могло быть.

Не удалось.

Положив фото, он взял книгу — историю Второй мировой войны. Полистал, отыскивая пометки на полях, которые Рил могла там оставить, но ничего не нашел.

А даже если б в книге что-то и оставалось, агентство уж изыскало бы способ как-нибудь это вымарать, решил Роби. То, что он получил книгу, ствол и фото, поведало, что в них ничего не нашли, а то не оставили бы в шкафчике для изучения Роби. Он не сомневался, что от него хотят, чтобы он нашел и убил Джессику Рил. Но в его душу уже закралась уверенность, что выяснения истинных мотивов ее поступков от него совсем не ждут.

Отложив книгу, Уилл встал и поглядел за окно. Рил где-то там — вероятно, разрабатывает подробности следующего покушения. Джули где-то там — вероятно, делает свою домашнюю работу. Но, может быть, она думает и об их вчерашней встрече.

И Николь Вэнс где-то там — пытается отыскатьРил, хоть и не знает об этом. Ситуация запутывается все больше и больше.

Два часа спустя, когда Роби еще разглядывал предметы, изъятые из шкафчика Рил, вжикнул телефон. Он поглядел на сообщение на экране. Джанет Ди Карло хочет его видеть. Но не там, где они встречались. В Мидлберге. Судя по адресу, наверное, у нее дома.

Ответив на сообщение, Роби надел пиджак, запер пистолет, книгу и фото Рил в стенном сейфе и вышел.

Остается лишь уповать, что Ди Карло готова дать хоть какие-то ответы. Если нет, даже непонятно, что предпринимать дальше. Но Роби чувствовал, что Рил опережает его еще больше.

Глава 29

Уже смеркалось, когда он тронулся в путь. Движение было затруднено, и дорога заняла больше часа. Вырвавшись из города, Роби поднажал, но потом пришлось сбросить скорость, петляя по небольшим поселкам по пути к дому Ди Карло. Он не мог взять в толк, как она может наслаждаться ежедневной поездкой отсюда до работы. И решил, что никак. Большинство работников, ездящих на работу в столицу из пригородов, целые годы жизни отдают сидению в пробках и помыслам об убийстве коллег-автомобилистов, нарушающих правила.

Приблизившись к повороту, Роби притормозил. Перед ним протянулась длинная извилистая гравийная дорога, размежевавшая две рощи высоких сосен. На стоянке перед старым кирпичным домом были припаркованы три машины.

Учитывая случившееся с Джимом Гелдером, Роби уже должны были остановить, но, может быть, разглядели его лицо с помощью системы наблюдения дальнего действия. Заглушив двигатель, он выбрался из автомобиля, не делая резких движений, потому что не хотел поймать пулю.

Из тени вынырнули два человека ростом с Роби, жесткие и мускулистые, как сучья. Проверили его документы, разрешили оставить оружие при себе и сопроводили в дом. Провели по узкому темному коридору к двери и удалились.

Роби постучал, и голос из комнаты велел ему войти.

Открыв дверь, он переступил порог. Ди Карло сидела за письменным столом с видом встревоженным и взъерошенным. Это первое, что бросилось Роби в глаза.

Вторым делом он заметил лежащий на столе пистолет и, помешкав у порога, спросил:

— Всё в порядке? — Хотя и так было ясно, что нет.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Роби.

Закрыв за собой дверь, он прошел по небольшому восточному ковру и сел в кресло напротив нее, заметив:

— Ваш охранный периметр рыхловат.

По выражению ее лица было видно, что она в курсе.

— Тем двоим я могу доверить свою жизнь, — сказала Ди Карло.

Роби мигом прочел между строк.

— И это единственные, кому вы доверяете?

— Работа в разведке — дело непростое, вечные перемены…

— Сегодня друг, завтра враг, — перевел Роби. — Это я ухватил. А на самом деле пережил.

И сложил руки на животе. И не просто так, а чтобы правая рука оказалась на дюйм ближе к стволу в кобуре. Его взгляд пропутешествовал к ее оружию, а потом к лицу Ди Карло.

— Хотите об этом поговорить? — осведомился он. — Если второй номер беспокоится о своей безопасности и не может доверять людям за пределом ближайшего круга своей защиты, вероятно, мне следует об этом знать.

Рука Ди Карло потянулась к ее пистолету, но Роби ее опередил.

— Я собиралась его убрать, — сказала она.

— Оставьте как есть. И больше не тянитесь к нему, разве что по вам будут стрелять.

Ди Карло откинулась на спинку кресла, явно расстроенная тем, что сочла несоблюдением субординации с его стороны. Но потом черты ее прояснились.

— Пожалуй, если я параноик, так чем же вы лучше? — произнесла она.

— В этом мы можем сойтись. Но с какой стати паранойя?

— Гелдер и Джейкобс мертвы.

— Это сделала Рил. По всей видимости.

— Она ли?

— А у вас есть основания полагать, что не она? Во время нашей прошлой беседы вы выступали скорее за эту версию, нежели наоборот.

— Неужели?

Роби начал подозревать, что никакого наблюдения дальнего действия не было и в помине.

— Это вы мне скажите, — отрубил он.

— Вы, наверное, слишком молоды, — она повернулась к нему, — чтобы помнить о холодной войне. И уж наверняка слишком молоды, чтобы работать в то время в агентстве.

— Хорошо. Выходит, мы тут вернулись к холодной войне? Где люди постоянно перебегают туда-сюда?

— Не могу ответить однозначно, мистер Роби. Хотелось бы… Зато могу открыть вам, что в последние несколько лет наметились тревожные тенденции.

— Типа каких?

— Миссии, которых вообще быть не должно. Пропавший персонал. Перевод денег туда-сюда, а там и вовсе их исчезновение. Отправка оборудования куда не следует, а там тоже исчезновение. И это не всё. Подобное случалось по мелочи и было сильно разнесено во времени. По отдельности это не выглядело столь уж примечательно. Но если взглянуть на них разом… — Она умолкла, будто изнуренная этим всплеском чувств.

— А вы одна это делали? — уточнил Роби. — Посмотрели на них разом?

— Не уверена.

— Пропавший персонал. Вроде Рил?

— Не уверена.

— А в чем вы уверены?

Она чуточку осунулась в кресле.

— Творятся какие-то подковерные козни, мистер Роби. Не знаю, имеет ли это какое-нибудь отношение к Джессике Рил. Зато знаю, что события дошли до критической точки.

— Разделяет ли ваши опасения Эван Такер?

Ди Карло провела ладонью по лбу и уже открыла было рот, когда Роби услышал нечто подозрительное. Выхватив пистолет одной рукой, другой сбил настольную лампу на пол, отчего комната погрузилась во тьму, протянул руку через стол и схватил Ди Карло за запястье.

— Забирайтесь под стол и не высовывайтесь. — Пошарив по столешнице, он нашел ее оружие и отдал ей. — Зачеты сдаете?

— Да, — выдохнула она.

— Хорошо, — лаконично бросил Роби. — Хорошо.

И тут же пришел в движение, точно зная, о чем говорили эти звуки. За свою карьеру он слышал их не единожды.

Два дульных выхлопа, соответствующие двум винтовочным выстрелам с большого расстояния.

За ними последовали звуковые следы летящих пуль.

Два глухих удара означали столкновение этих пуль с человеческими телами. И последние два глухих удара, когда трупы довереннейших телохранителей Ди Карло рухнули на землю.

Охранный периметр прорван.

Теперь между Ди Карло и теми стоит только Роби.

Он набрал номер на своем телефоне, но вызов не прошел. Поглядел на индикатор связи. Четыре деления из пяти. Но вызов не проходит.

Потому что сигнал глушат. Откуда следует, что ему противостоит не только снайпер-одиночка.

Распахнув дверь комнаты, Роби выстрелил в проем и бросился по коридору.

Глава 30

Он выглянул через окно фасада. На автостоянке ничком лежали двое телохранителей, впустившие его в дом. Сдав назад по коридору, Роби миновал кухню, нашел стационарный телефон и настучал номер Синего. После двух гудков тот ответил.

— Мисс Ди Карло? — спросил Синий, очевидно, увидев номер на своем определителе.

— Это Роби. Я был на встрече с Ди Карло у нее дома, когда раздались выстрелы. Группа ее охраны мертва. Между ней и той стороной остался только я. Мне требуется подкрепление. Немедленно.

— Сделано, — бросил Синий и дал отбой.

Положив трубку, Роби огляделся, прикидывая, надо ли вернуться к Ди Карло и остаться с ней, образовав вокруг нее бронированное кольцо и дожидаясь прибытия подкрепления. План вроде бы солидный, вот только они тут у черта на куличках и помощь прибудет не скоро.

Отступив к Ди Карло, он даст противнику явное тактическое преимущество. Враг может окружить их, подобраться поближе и с помощью превосходящей огневой мощи быстренько подвести черту. Хватит и гранаты, заброшенной в окно.

Так что при прочих равных это значит, что Роби должен перейти в наступление. Вот и замечательно. В нападении ему гораздо комфортнее, чем в обороне.

Трупы перед фасадом означают, что стрелок с той стороны. Но после их гибели ситуация может перемениться.

Роби поставил себя на место снайпера.

«Что сделал бы я?»

Такую ситуацию Уилл назвал бы «плюс один». Продумывай на один тактический шаг вперед, только не чересчур умничай.

Трупы спереди. Ступай назад. Они делают анализ «плюс один» и заключают, что Роби продумает ситуацию достаточно далеко вперед и предпочтет выйти спереди.

Так что Уилл проделал «плюс два» — и направился назад.

Разумеется, если снайперов двое, спереди и сзади, его комбинация бесполезна и он труп.

Когда Роби вышел из дома, выстрелов не последовало. Он метнулся от двери за дерево, под относительным прикрытием которого мог выиграть немного времени для наблюдения. Уже стемнело, так что вряд ли много увидишь, разве что движение. Но даже если он увидит стрелков, попасть из пистолета в них почти невозможно, если они находятся сколько-нибудь далеко.

Ничего не увидев с этого места, Роби выскользнул из-за дерева, переместившись к правой стороне дома. Мысленно зафиксировал положение убитых. Далее обратным расчетом выстроил траектории, потребовавшиеся, чтобы их убить.

Единственным подходящим местом оказался холмик примерно в четверти мили от дома. Роби видел его по пути сюда. Там как раз прогалина среди деревьев.

Возвышенности — хорошие площадки для убийства с большого расстояния. Эти смертоносные выстрелы мог сделать любой компетентный снайпер.

Роби вгляделся в сторону холма, высматривая какие-нибудь признаки стрелка.

«Могла ли держать снайперскую винтовку Джессика Рил?»

Он опустился на землю и пополз по-пластунски, пока не оказался позади собственной машины. Оттуда были видны оба трупа. Сумев ухватить ближайший за лодыжку и подтянуть к себе за машину, Роби увидел, что пуля прошла ему прямо сквозь шею, на выходе разрубив позвоночник.

Мгновенная смерть.

Второй труп он мог лишь окинуть взором, но понял, что тот, скорее всего, получил такую же смертельную рану.

Попасть в туловище с такого расстояния нетрудно, если знаешь свое дело. А вот прошить спинной мозг навылет чуточку более проблематично, особенно ночью. Неизвестный умеет обращаться с длинноствольным оружием и оптикой. А значит, может прошить Роби с такой же легкостью.

Открыв дверцу, Уилл забрался в машину.

План родился у него в последнюю пару секунд.

И в следующую пару секунд Роби намеревался его осуществить.

Не высовываясь, он пролез на водительское сиденье, завел двигатель и включил передачу.

И тогда произошло то, что он и предполагал.

Пуля разбила стекло со стороны водителя, осыпав его осколками.

Его ждали спереди. Откуда следует, что они остановились на анализе «плюс один». Роби немного воспрял духом. Вот только бы пережить ближайшие две-три минуты.

Поддав газу, он переключил машину на задний ход.

Передняя шина взорвалась от попадания пули. Машина начала сдавать задом, подскакивая на порванном колесе, стремительно сбрасывавшем резину, пока не остался практически голый обод.

Но скорость от него и не требовалась, лишь бы крутилось.

Ориентируясь по зеркалу, Роби сделал поворот и покатил вдоль боковой стены дома, одновременно набирая номер дома Ди Карло, который прочитал с экрана стационарного телефона и запомнил.

— Да? — Голос Ди Карло дрожал, и винить ее было не за что.

Роби изложил ей ситуацию и свой план.

— Когда будет пора, я посигналю, — завершил он.

Раз стрелки́ спереди, скорее всего, на холмике, то у него есть немного времени. Он довел машину до задней двери, загородив дверь от обстрела, если стрелки есть и тут. И нажал на клаксон. Задняя дверь тотчас открылась, и Ди Карло показалась на пороге. Следуя указаниям Роби, пригнувшись, юркнула к машине, забралась на заднее сиденье и захлопнула дверцу за собой.

— Не высовывайтесь, — напомнил Роби.

Переключив передачу, он снова повел машину к переднему крыльцу. Тут он подставляется под огонь, но выбора нет. Сюда и отсюда только одна дорога.

Едва машина обогнула дом, как по ней забарабанили пули, дырявя кузов и круша стекла. Роби услышал, как Ди Карло охнула, а потом застонала. Высунул голову поверх сиденья.

Из раны у нее на груди текла кровь. В нее попали — наверное, рикошетом.

Очередной выстрел порвал левую заднюю шину. Теперь уже два негодных колеса.

А еще Роби ощутил, что выстрелы стали ближе и точнее. Значит, стрелки, покинув холм, устремились вперед, чтобы прикончить их наверняка.

Дотянув до «Рейнджровера», Роби пристроился рядом. Вылез, обыскал труп телохранителя, лежавшего рядом, и нашел ключи. Посмотрел на кузов, стекла и шины «Ровера».

Бронированный, пуленепробиваемые и беспрокольные, заключил он.

Открыл заднюю дверь своей машины и сумел вытащить сбивчиво дышавшую Ди Карло. Взгромоздил ее на заднее сиденье «Ровера» под визг пуль, зарикошетивших от кузова.

Выхватил свой пистолет и сделал несколько ответных выстрелов, понимая, что с такого расстояния никуда не попадет, зато это может слегка притормозить их наступление.

Забравшись с пассажирской стороны, перелез на водительское сиденье и завел машину.

Пули сыпались градом, круша все подряд. Роби уже испытывал искушение опустить стекло и пострелять в ответ, когда произошло нечто весьма экстраординарное.

Началась ответная стрельба.

Роби посмотрел на сотню метров вперед. За деревом виднелся силуэт человека с винтовкой, поддерживаемой нижней веткой и, должно быть, переключенной в автоматический режим, потому что стрелок вел беглый огонь.

Роби посмотрел, куда направлены выстрелы. И увидел вдали огоньки. У него на глазах один из огней взорвался, а остальные тут же рассыпались.

Контрстрелок пресек наступление в корне.

Роби зачарованно смотрел, как он с большой форой переигрывает врагов на поле. Они уклонялись от выстрелов, бросившись зигзагами, но стрелок правильно предугадывал их метания, и на глазах у Роби еще один огонек взорвался — вероятно, в тот момент, когда очередной боец рухнул на землю в последний раз.

В конце концов боевики устремились вспять.

А контрстрелок продолжал вести огонь, преследуя их всю дорогу.

Стон Ди Карло на заднем сиденье заставил Роби оторваться от наблюдения. Включив передачу, он дал газу. И уже выводя авто на гравийную дорогу, а оттуда на главную, увидел картину боя.

Вернее, контрстрелка.

То есть только его длинные волосы.

И тут же контрстрелок исчез во тьме.

Его спаситель оказался женщиной.

И Роби был практически уверен, что эта женщина — Джессика Рил.

Глава 31

Роби отчаянно хотелось вернуться и убедиться, что его союзником в этой перестрелке была Рил. Но на заднем сиденье лежала тяжело раненная женщина, а он даже не представлял, где ближайшая больница.

Выскочив на главную дорогу, Роби позвонил Синему.

Тот ответил без промедления, и Уилл доложил о случившемся — правда, умолчав о контрстрелке женского пола.

Синий сообщил, что помощь уже в пути, и направил Роби в ближайшую больницу, присовокупив, что команда встретит его там. К дому Ди Карло тоже направили группу реагирования.

Роби уделил две минуты, чтобы съехать на обочину, осмотреть рану Ди Карло и остановить кровь, насколько это было возможно. Ди Карло то приходила в сознание, то впадала в беспамятство, то вцепляясь в его руку, то отпуская ее.

— Все будет в порядке, мэм, — заверил Роби. — Я не позволю вам умереть. Все будет в порядке.

Он не знал, прав ли хоть отчасти, но надо было, чтобы она услышала именно это.

До окружной больницы Уилл добрался через двадцать минут. Персонал агентства уже поджидал там, переняв инициативу, как только Роби под визг тормозов остановился на парковке. В больнице Ди Карло стабилизировали, а потом погрузили в санитарный вертолет и эвакуировали в больницу, лучше оснащенную для лечения экстренных пациентов.

Роби остался, чтобы доложиться Синему, явившемуся минут на десять позже его. Они сидели в тесной клетушке возле реанимационного отделения, потягивая чуть теплый кофе, купленный в торговом автомате.

— Ну и как она там? — поинтересовался Роби.

— Ее стабилизировали, но состояние критическое. Насколько я слышал, она потеряла много крови и впала в шок. Сумеет ли выкарабкаться, неизвестно. Очевидно, кто-то объявил агентству войну. — Помолчав, он добавил почти утвердительным тоном: — Джессика Рил.

Роби замялся. Отчасти ему хотелось открыть Синему виденное сегодня вечером. Контрстрелком была женщина — на этот счет у него не было и тени сомнения. Притом он был убежден, что это была Рил. Это не факт, а только домысел. Но кто же еще это мог быть?

В конце концов Роби решил пока оставить это при себе.

— Стрелков было много, — сказал он вслух. — Я считаю, Рил скорее одиночка.

Швырнув свой стаканчик в мусорную корзину, Синий вытер руки и сел рядом с Роби на пошарпанный пластиковый стул. В комнате разило антисептиками и затхлой едой.

— Было много стрелков? Вы уверены?

— Четверо или пятеро. Может, и больше.

Роби было любопытно, найдут ли там какие-нибудь трупы, кроме телохранителей Ди Карло. Рил наверняка прикончила как минимум двоих.

Синий ладонью утер пот со лба.

— Неужели у нас тут полномасштабный заговор?

— Но зачем покушаться на Ди Карло? — спросил Роби.

— Она второй номер.

— Значит, заговор направлен против руководящего состава агентства? Тогда зачем понадобился Джейкобс? Он к внутреннему кругу даже на милю не приближался.

— Не знаю, Роби. Но если стрелков было много и Рил работала с ними, у них должна иметься какая-то цель.

— Странно, что команда охраны Ди Карло была настолько облегченной, — заметил Роби. — Особенно после случившегося с Гелдером.

Не успел он договорить, как Синий кивнул:

— Знаю.

— Она является сюда с двумя парнями и без периметра. Масса направлений нападения. Чтобы добраться до нее, не требовалось ни ума, ни фантазии. Достаточно было просто прийти.

— Это ее дом.

— Ну и что? У агентства уйма конспиративных убежищ. Ей непозволительно было даже ехать домой, учитывая случившееся с Гелдером.

— Вы правы, Роби.

— И сказать ей это должен был Эван Такер, номер один. Туз бьет короля, верно?

— Я не посвящен ни в динамику их отношений, ни в то, что могло между ними произойти.

— Значит, вы не можете сообщить мне ничего полезного?

Синий уставился на Уилла. На лице у него явно читалась внутренняя борьба.

— Не знаю, что вам сказать, Роби.

— На самом деле это уже говорит немало.

Уилл прошелся с Синим по подробностям встречи с Ди Карло. Но опять же сказал не все. Ему явственно помнилась тревога в голосе Ди Карло, когда она говорила: «Миссии, которых вообще быть не должно. Пропавший персонал. Перевод денег туда-сюда, а там и вовсе их исчезновение. Отправка оборудования куда не следует, а там тоже исчезновение».

А ее последнее замечание вызывало еще больше беспокойства: «Творятся какие-то подковерные козни. Не знаю, имеет ли это какое-нибудь отношение к Джессике Рил. Зато знаю, что события дошли до критической точки».

А Синему он не сказал потому, что тот, будучи неизменно добросовестным сотрудником агентства, непременно доложил бы об этом вверх по команде. Прямо сейчас Роби это было бы некстати.

— Еще что-нибудь? — осведомился Синий.

— Когда мы узнаем, выкарабкается ли Ди Карло?

— По моей последней информации, это может занять пару дней.

— Она дала какие-нибудь показания?

— Никаких, — Синий покачал головой. — Она без сознания. Показания с нее надеются снять в ближайшие дни. Если выживет.

— А кто же станет новым вторым номером? — поинтересовался Роби.

— Не уверен, что прямо теперь пост займет хоть кто-нибудь, — ответил Синий.

— Эван Такер приедет сюда?

— Не знаю. Конечно, ему доложили. И я уверен, что он хочет услышать о случившемся непосредственно из ваших уст.

— Мне больше рассказывать нечего.

— Значит, никого больше вы там не видели?

— Только стрелков, — без колебаний ответил Роби. — И они были далеко. Я был больше сосредоточен на том, чтобы вытащить оттуда Ди Карло. Времени на наблюдения у меня не было.

— Конечно. — Синий встал. — Вас нужно подвезти домой?

— Ага. «Ровер» — официальный вещдок, а моя машина в хлам.

— Я собираюсь остаться здесь, но один из моих людей отвезет вас в город.

Однако не успел хоть один из них шагнуть к выходу, как на пороге появились несколько человек в костюмах.

— Уилл Роби?

— Кто вы?

— Мы хотим, чтобы вы прошли с нами.

— Кто это «мы»? — встрял Синий.

— Вас это не касается, — говоривший перевел на него взгляд.

— Черта с два не касается. Роби со мной. — Синий предъявил ему документы.

— Верно, сэр, мы знаем, кто вы, — ответил все тот же мужчина и протянул свои документы. Их весомость заставила Синего удивленно заморгать, отступив на шаг.

Роби тоже увидел удостоверение и значок. Неудивительно, что Синий пошел на попятный.

Когда ты нужен ассистенту по национальной безопасности — что ж, остается только идти.

Выйдя на улицу, Роби сел в ожидавший внедорожник, и его увезли.

Попасть домой в ближайшее время ему не светило.

Глава 32

Джессика Рил сидела в своем авто, припаркованном у бордюра на обычно оживленной улице округа Колумбия. Однако в этот поздний час уличное движение иссякало даже здесь.

Винтовка лежала в багажнике. Она выпустила в боевиков больше сорока патронов. Возможно, спасла жизнь Уиллу Роби; впрочем, тут наверняка не скажешь. И хотя Джанет Ди Карло еще может умереть от ран, без вмешательства Рил она была бы мертва вне всяких сомнений. И без Роби.

От этого Рил воспряла духом, что в последнее время выпадало ей нечасто.

Ди Карло откровенно сглупила, ограничившись столь скудной охраной в такой дали. Рил уже бывала у нее дома, много лет назад. На дружеской встрече ради обсуждения будущего Рил.

Она мрачно усмехнулась при этом воспоминании.

«Мое будущее?»

После расставания с Джоффром на нее снизошло озарение. Она знала, что Ди Карло назначили номером два. У нее сохранился электронный черный ход в агентстве. Пока все эти концы не отсекли — а долго этого ждать не придется, — надо использовать их по максимуму. Джессика сообразила, что Ди Карло в роли нового номера два должна встретиться с Роби. Правда, не знала, что на самом деле это уже второй их разговор тет-а-тет.

Она и Ди Карло знакомы очень хорошо, куда лучше, чем подозревает кто бы то ни было в агентстве. Она всегда могла рассчитывать, что Ди Карло прикроет ей спину. Но теперь это уже невозможно. Рил не только пересекла черту, но и стерла ее.

Она проследила за Роби до дома Ди Карло. Поначалу не знала, куда он направляется, и по мере того, как дороги становились все более и более сельскими, а движение — все более и более скудным, начала опасаться, что Роби ее засечет. Но в определенный момент догадалась, куда он держит путь, и слезла с «хвоста», чтобы направиться в объезд и занять позицию. Она и не догадывалась, что предстоит нападение.

С другой стороны, не было никаких оснований предполагать, что нападения не будет.

Рил не сомневалась, что попала по некоторым из стрелков. Если да, то бардак разгребут задолго до того, как на место событий прибудет кто бы то ни было. Брошенных в поле не будет.

Роби продемонстрировал изрядное мастерство, воспользовавшись бронеавтомобилем, чтобы вырваться. Находчив и хорошо работает под давлением. Это Рил помнила по краткому периоду работы с ним вместе. В агентстве она чуть ли не с самого начала и часто оценивала соперников. И единственным серьезным соперником для нее был Уилл Роби. На всех своих первых заданиях они по очереди оказывались на самом верху шкалы оценок. Но со временем Роби вырвался вперед. Рил даже в голову не приходило, что их стравят друг с другом.

Она мысленно вернулась к Ди Карло: зачем убирать ее? Что такое ей известно?

Джессика давно подозревала, что Ди Карло проинформирована куда лучше, чем думали многие в агентстве. Наверное, считали, что она будет компетентным, хоть и временным, номером два.

Нет, безопасным номером два, тут же поправила она себя.

Очевидно, они знали Ди Карло не настолько хорошо, как Рил.

Вероятно, на эту мысль их навело то, что она женщина. До них не дошло, что ей приходилось вкалывать втрое усерднее и быть вдвое закаленнее мужиков, чтобы возвыситься до такого уровня.

Непогода дала жителям недолгую передышку, но широкий фронт низкого давления крепко укоренился над городом, и как только тучи снова набрякли влагой, дождь возобновился. Ветер окреп, и один из порывов хлестнул прокатную машину Рил. Она завела двигатель и включила печку, но передачу включать не стала. Немногочисленные пешеходы сбежали под крыши с отполированных дождем улиц, и она без помех могла озирать мокрые мостовые и тротуары. Ах, если б и в мыслях наступила такая же ясность! Но в них клубился туман, как в горном ущелье холодным утром.

Судья Сэмюэл Кент и другое лицо в ее списке не только предупреждены, но и перешли в наступление. Рил почти не сомневалась, что нападение на Джанет Ди Карло организовала именно эта группа. И это внушает беспокойство, потому что они, по-видимому, знают о Ди Карло нечто такое, чего не знает Рил. Это экстраординарный шаг, а для подобного шага требуется экстраординарное оправдание.

Достав телефон, Джессика устремила взгляд на экран. Эсэмэсить Роби было довольно просто. Отследить ее не могут, в этом она была уверена. Но при том Рил знала, что агентство может читать каждую эсэмэску, которую она ему послала. Так что волей-неволей проявляла осторожность — не только ради себя, но и ради него. Хотя и понимала, что довольно странно тревожиться о благополучии человека, которого сама же едва не обратила в обугленный остов. Однако теперь перед ней открылись определенные возможности, и Рил намеревалась ими воспользоваться.

Постучав по экранным клавишам, она отправила эсэмэску. Дело сделано; остается только поглядеть, чем оно обернется. От Роби зависит многое.

Дождь усилился, и Рил прибавила скорость.

Она никогда не носила погон, однако, вероятно, перебила больше народу, чем самый орденоносный из профессиональных солдат. И каждый раз при этом рисковала собственной жизнью. Но приказы получала от тех, кто был на безопасном удалении от сражения. Она никогда не ставила эти приказы под сомнение, добросовестно исполняя их почти всю свою взрослую жизнь.

А потом пробил час, когда она больше не могла так поступать.

Ее отец был чудовищем и едва не свел ее побоями в раннюю могилу. Эти шрамы не рассосутся. Не те, что на теле, а те, что на душе. Они даже не исцелились до конца.

Ремесло аккредитованного убийцы дало ей то, что Рил обрести не рассчитывала.

Четкую обоснованность действий.

Добро против зла.

Добро побеждает. Зло будет наказано.

Она будто убивала собственного отца — снова и снова. Словно искореняла неонацизм навеки. И всех прочих демонов, посмевших затесаться среди рода людского, дабы сеять погибель.

И все же это никогда не было и никогда не будет настолько просто.

В конце концов на Джессику Рил снизошло откровение, что лучшее мерило добра и зла — ее собственные нравственные ориентиры, хоть и потускневшие от былых деяний.

Неприятие полного повиновения работодателю далось ей нелегко. Но как только это произошло, она и сама удивилась тому, насколько упоительно снова думать собственной головой.

Продолжая поездку, Рил гадала, что Роби подумает о небольшом презенте, который она оставила для него.

Глава 33

Официально его именуют вовсе не АНБ, дабы избежать путаницы с Агентством национальной безопасности. Избегают даже слова «ассистент». Строго говоря, он советник президента по вопросам национальной безопасности, или СПВНБ. Он не проходит процедуру утверждения в Сенате, а выбирается непосредственно самим президентом. Его канцелярия находится в Западном крыле рядом с Овальным кабинетом. СПВНБ не имеет власти ни над одним из правительственных агентств, в отличие от министра внутренней безопасности или министра обороны.

Приняв во внимание все эти ограничения, легко прийти к выводу, что СПВНБ не располагает никакой властью или влиянием. Выводу заведомо ложному.

Любой, кому президент внимает напрямую, обладает грандиозной властью и оказывает на политику ошеломительное влияние. Во времена национальных кризисов СПВНБ действует прямо из Оперативной комнаты Белого дома в присутствии президента.

Все это пронеслось у Роби в голове, пока его везли на Пенсильвания-авеню, 1600. Ворота, способные остановить танк, распахнулись, и кавалькада внедорожников втянулась на территорию, вероятно, самого знаменитого в мире адреса.

Идти от автомобилей оказалось недалеко. Но направили Роби не в Оперативную комнату. Ее приберегают для национальных кризисов. Что ж, подумал он, если дела пойдут по намеченному курсу, скоро в ней будет не протолкнуться.

Его привели в небольшой конференц-зал и велели сесть. Он послушно сел, зная, что за дверью стоит вооруженная охрана.

Интересно, в городе ли сегодня президент. Роби не сомневался, что ему обо всем доложили. А что он вынес из этого доклада, остается только гадать.

Уилл просидел в одиночестве пять минут — достаточно долго, чтобы продемонстрировать, что человек, которого он ждет, персона очень важная, а дело Роби, хоть и жизненно важное, — лишь одно из многих, которыми жонглирует СПВНБ.

В конце концов, мир — штука запутанная. А Америка, единственная сохранившаяся сверхдержава, находится в самой середке этой путаницы. И что бы Соединенные Штаты ни сделали, половина мира будет их ненавидеть, а вторая — ныть, что американцы довольствуются полумерами.

Дверь открылась, и Роби сосредоточился на текущем моменте. Вошедший был практически неизвестен широкой общественности, с трудом способной вспомнить хоть одного министра, а порой путающейся даже с именем вице-президента.

Роби заключил, что этот сановник предпочитает анонимность.

Гас Уиткомб. Шестьдесят восемь лет, с животиком, но еще широк в плечах с тех пор, когда был лайнбекером^[70] в команде Военно-морской академии. Должно быть, по голове ему попадали нечасто, потому что мозги у него работают на всю катушку. Он заслужил репутацию преследователя врагов Америки, сочетая мощную страсть и беспощадность. И президент доверяет ему безоглядно.

Сев напротив Роби, он надел очки в металлической оправе и посмотрел на экран принесенного с собой электронного планшета. Белый дом, как и остальной мир, переходит на безбумажное делопроизводство. Прочитав содержимое экрана, Уиткомб снял очки, сунул их в карман пиджака и поглядел на Роби.

— Президент передает вам наилучшие пожелания.

— Я это ценю.

— Что ж, а он ценит вас. — Покончив с любезностями, Уиткомб сразу сменил пластинку: — Нелегкая вам выдалась ночка.

— Да, выдалась.

— По последним сведениям, Ди Карло выглядит лучше. Полагают, она поправится.

— Рад слышать.

— Прочитал ваше донесение несколько раз. Но там ни намека на то, кем были нападавшие.

— Я их даже четко не видел. Стреляли с большой дистанции. Криминалисты нашли что-нибудь на месте?

— Множество гильз.

Роби кивнул.

— А трупы?

— С чего бы это? — Уиткомб пронзил его взглядом. — Вряд ли вы могли с такого расстояния попасть из пистолета хоть в одного.

Роби сам напоролся. Не следовало ни словом отходить от изложенного в его официальном рапорте. Должно быть, устал сильнее, чем думал.

— Они наступали, когда я пробивался оттуда. Но я несколько раз стрелял в них. Почем знать, вдруг повезло…

Уиткомб пропустил это мимо ушей, и это насторожило Роби. Смахивает на то, что тот уже принял решение по какому-то поводу. А затем сказанные им слова наконец дошли до сознания Роби, и он изо всех сил постарался, чтобы озарение не отразилось у него на лице.

«Гильзы. Множество».

Будто прочитав мысли Роби, Уиткомб тут же сообщил:

— Более сорока гильз нашли у дерева слева от дома Ди Карло. То, как большинство гильз валялось на земле, указывает на то, что стрелок вел огонь в ту сторону, где, согласно вашему докладу, находились другие стрелки и где обнаружены следы крови и другие гильзы. Там же найдены осколки стекла, принадлежавшие оптическим прицелам и фонарикам. Так что возникает вопрос: кто еще там был?

И нарочито уставился на Роби.

Не дождавшись от него ни слова, Уиткомб добавил:

— Вы вряд ли могли прозевать человека, истратившего свыше сорока винтовочных патронов высокой мощности по мишеням, стрелявшим в вас. Так кто же был вашим ангелом-хранителем? Это первый вопрос. Второй вопрос в том, почему эти сведения не были изложены в вашем рапорте?

— Проблема доверия, сэр.

Судя по кислому выражению лица, не такого ответа Уиткомб ждал.

— Простите? — резко бросил он.

— Мисс Ди Карло поведала мне, что дела в агентстве и других местах идут не так, как следует. О вещах, которые ее тревожили. Отметила, что надвигается кризис. Ее охраняли всего два человека, поскольку только этим двоим она и доверяла.

Уиткомб снова надел очки, словно это позволяло ему более ясно разглядеть только что сказанное Роби.

— То есть я должен поверить, что второй человек в агентстве не доверял своему работодателю? То бишь ЦРУ? — Он медленно покачал головой. — Понять это очень и очень трудно, мистер Роби.

— Я лишь пересказываю то, что она сказала мне.

— И тем не менее этого экстраординарного утверждения в вашем рапорте тоже не было. А мисс Ди Карло, к сожалению, подтвердить ваше заявление не в состоянии.

— Она пригласила меня к себе домой, сэр. Чтобы сказать об этом.

— И снова ваши голословные заявления.

— Значит, вы мне не верите? — спросил Роби.

— Ну, вы тоже явно ничему не верите.

Уилл покачал головой, но не отозвался.

— Согласно моим донесениям, — напирал Уиткомб, — у нас на руках агент-перебежчик, убивающий персонал агентства. Вам было поручено включиться, отыскать и ликвидировать упомянутую изменницу. На мой взгляд, вы ничуть не приблизились к ее отысканию. Более того, складывается впечатление, что вы начинаете думать, будто истинный враг расположен внутри, а не вовне.

— Когда своя же сторона скрывает от меня информацию, полагаю, вполне естественно, чтобы мое доверие к своей стороне было подорвано. А заодно это крайне осложняет выполнение моей работы.

— Скрывает информацию?

— Купюры в файлах, подтасовки на местах преступления, таинственные встречи, где больше недоговаривают, чем говорят. Планы, меняющиеся на глазах. Отнюдь не идеальный фундамент для успеха в поле.

Уиткомб разглядывал собственные руки несколько секунд, прежде чем поднять глаза.

— Просто ответьте на этот простой вопрос. Вы видели лицо, стрелявшее этими патронами?

Роби понимал, что малейшая заминка с ответом может обернуться катастрофой.

— Это была женщина. Лица я не разглядел. Но определенно женщина.

— И вы не попытались установить ее личность?

Теперь у Роби был наготове ответ, оспорить который не мог даже такой непрошибаемый сатрап, как Уиткомб.

— У меня на заднем сиденье лежала тяжелораненая, которая могла скончаться в любую секунду. Вокруг были стрелки, надвигавшиеся на нас. Времени хватило только на то, чтобы убраться оттуда как можно быстрее. Первостепенное значение для меня имела жизнь мисс Ди Карло.

Уиткомб кивнул, не дожидаясь, пока Уилл умолкнет.

— Разумеется, Роби. Разумеется, вполне понятно. И будем надеяться, ваши оперативные действия привели к спасению мисс Ди Карло, за что вам причитается поощрение. — Он помолчал, будто приводя мысли в порядок, а Роби ждал очередного вопроса. — Вы имеете какое-нибудь представление о том, кто эта женщина?

— Сэр, в данный момент это лишь догадка с моей стороны.

— В данный момент я приму это в таком виде, — парировал Уиткомб.

— Полагаю, это была Джессика Рил, переметнувшийся агент, которого мне поручено выследить.

Глава 34

До открытия «ГеймСтопа» еще несколько часов. Но Рил знала, что он всегда приходит рано, так что продолжала сидеть в машине перед входом в торговый комплекс, которым он воспользуется. Увидев, что он подъехал и припарковал свой винтажный черный «Мустанг», мигнула фарами.

Подойдя к ее машине, он забрался внутрь.

Рил сразу тронулась.

Майкл Джоффр был одет в незастегнутую толстовку, мешковатые джинсы и свою футболку «Дэй оф Дум». Должно быть, у него таких десятки.

— Куда едем? — поинтересовался Джоффр. — Мне надо провести инвентаризацию.

— Недалеко. И ненадолго, если у тебя есть то, что мне нужно. Как раз успеешь выпить чашку кофе.

Она указала на стакан в подставке. Взяв его, Джоффр отхлебнул и промямлил:

— Ты дала мне маловато времени.

— Насколько помню, много времени тебе и не требуется. Или я ошибаюсь?

Отхлебнув еще глоток, Джоффр утер рот.

— Я могу схлопотать за это уйму неприятностей.

— Да, можешь.

— И ты все равно рассчитываешь на мою помощь?

— Да, рассчитываю. А ты бы не стал на моем месте?

— Терпеть не могу, когда ты рассуждаешь логично, — вздохнул Джоффр.

— Ты же геймер. Я думала, логика — ваша жизнь.

— Я ценю и фантазию. И убиваю мужиков на экране. А ты убиваешь их в реале.

Некоторое время они ехали в молчании.

— Дурацкая реплика, извини, — в конце концов буркнул Джоффр.

— Это правда, так что же в ней дурацкого?

— Снова логика, — обронил он. — У тебя ее прямо бездонный кладезь.

— Я всегда предпочитаю ее хаосу. То бишь если у меня есть выбор.

Для Рил они словно попали в тоннель времени на десять лет назад, катя по некоей чужой стране; она нуждается в информации, а Джоффр ее предоставляет. Впрочем, для нее теперь любая страна чужая. Даже та, которую она называет родиной.

Они в молчании проехали еще милю. Каждый шлепок дождевой капли на стекло казался Рил олицетворением секунды их жизней, утекавших прочь.

— Они это заслужили? — негромко спросил Джоффр, нарушив молчание.

Рил не ответила.

— Потому что, насколько я знаю тебя, — он поерзал на сиденье, — думаю, они должны были заслужить.

— Не стоит превозносить меня за то, чего я не заслужила.

— В каком это смысле? — вскинулся Джоффр.

— Я ликвидировала уйму людей, которых даже не знала, потому что кто-то выше в табели о рангах заявил мне, что это не только правильно, но и мой долг перед обществом. Заслужили они этого на самом деле или нет, никогда даже не рассматривалось. В таком вот смысле.

— Но ты же на это подписалась. Я на это подписался бог весть когда. Мы были на стороне права и справедливости. Во всяком случае, так нам говорили.

— По большей части это было правдой, Майк. Но только по большей части. В механизме задействованы люди, так что ничто не идеально, а на самом деле дефективно по определению.

— Так они это заслужили? В смысле, на этот раз.

Резко свернув, Рил подкатила к бордюру, поставила машину на ручник и повернулась на сиденье, чтобы посмотреть на него.

— Да, заслужили. Но это и просто, и сложно. Простая часть выполнена. Ну, вернее, хотя бы в процессе. На сложную часть потребуется много времени. И она может остаться недоделанной.

— Значит, ожидать продолжения? — поинтересовался он.

— А похоже, что я закончила?

— Нет.

Включив передачу, Джессика тронула машину с места.

— И если я скажу тебе еще хоть слово, ты станешь сообщником во всем, что я делаю. Так что давай закруглимся. У тебя есть то, что мне надо?

Выудив из кармана флеш-накопитель, Джоффр отдал его Рил. Та спрятала флешку в карман.

— Я не заглядывал, — сообщил он.

— Хорошо.

— А откуда ты знала, что он вообще существует?

— Оттуда, что на этом они строят исполнение. Без планирования ничего подобного не сделаешь. Без прокладки маршрута по карте. Кто-то должен подготовить проектный документ. Это тебе не головоломка, которую можно разобрать на не связанные друг с другом куски. Каждый фрагмент должен лежать на своем месте с предварительным учетом всех плюсов и минусов.

— Кто это «они»?

— Не будем углубляться. — Рил тряхнула головой.

— Наверное, тебе придется прикончить и меня.

— Наверное, так, — согласилась она даже без намека на улыбку.

Джоффр прочесал свои всклокоченные волосы пятерней и отвел взгляд.

— Кофе такой, как ты любишь? — осведомилась Рил.

— Тютелька в тютельку. — Он взялся за стаканчик. — У тебя отличная память.

— Когда постоянно пребываешь в двух секундах от кровавой гибели, мелочи запоминаются. Порцию сливок, потом кофе, потом один сахар. Не размешивать. Помогло мне сохранить рассудок. Наверное, с тобой то же самое, правда?

— А что еще ты помнишь с тех дней?

Рил смотрела сквозь ветровое стекло, а перед ее мысленным взором всплывало множество образов. Большинство ей не забыть нипочем, как бы ни старалась.

— Всегда дул ветер. Песок сек мне кожу и клинил оружие. Никогда не было еды досыта, а воды не хватало утолить жажду. Но больше всего мне помнится, как я гадала, какого черта мы там делаем. Потому что после нашего ухода все останется в точности таким же. А мы по себе оставим только массу крови, по большей части собственной.

Повернув голову, Джоффр посмотрел сквозь лобовое стекло, потягивая кофе неторопливо, методично,словно пил его в самый последний раз.

— Майк, ты сжег все мосты, правда?

— Старался, как мог. Чтобы добраться до меня, надо превосходить меня. А у них, по-моему, кишка тонка. Я знаю шестнадцатилетних сопляков, даже с девчонками ни разу не целовавшихся, которые на хромой кобыле намотают двадцать кругов вокруг лучших аэнбэшников.

— Все равно держи ухо востро. Излишней самоуверенности тут не место.

— Похоже, дождь зарядил на весь день, — произнес Джоффр.

— Похоже, дождь зарядил до конца моих дней.

— И надолго это? — поинтересовался он. — В смысле, до конца твоих дней?

— Пожалуй, тебе виднее. Я больше не объективный наблюдатель.

— Не стоило тебе ступать на этот путь, Джесс. После того, как ты столько сделала.

— Как раз потому, что столько сделала, я и ступила на этот путь. Потому что, пойди я любым другим путем, больше не могла бы глядеть на себя в зеркало. Если б люди проходили эту нехитрую проверку, они воздержались бы от трех четвертей того дерьма, что творят. Но в конечном итоге люди способны оправдать все, что только пожелают. Уж так мы устроены.

— Должно быть, они допекли тебя по-настоящему.

«Они допекли того, кто был мне небезразличен, — подумала Рил. — Они так его допекли, что он покойник. А навредив ему, навредили мне. Теперь моя очередь отплатить им той же монетой».

— Ага, пожалуй, — вслух откликнулась она.

Доставив Джоффра обратно к торговому центру, припарковалась возле «ГеймСтопа» и высадила его.

— Искренне признательна за помощь, Майк. Никто никогда не узнает, откуда это взялось.

— Знаю.

Он хотел было уйти, но тут же юркнул обратно в машину, спасаясь от проливного дождя.

— Надеюсь, ты выпутаешься.

— Посмотрим.

— Кого за тобой отрядили?

— Уилла Роби.

Невольно охнув, Джоффр испуганно вытаращил глаза:

— Черт! Роби?

— Знаю. Но он может мне подыграть.

— На кой черт ему тебе подыгрывать?

— Вчера вечером я спасла ему жизнь.

И Рил укатила, а Джоффр так и остался под дождем, глядя ей вслед. Удалившись на несколько миль, она заехала на крытую стоянку, остановила машину, но двигатель глушить не стала. Воткнула флешку в ноутбук и внимательно прочла содержимое.

Потребуется авиаперелет.

И будь что будет.

Она поехала дальше.

Глава 35

Внедорожник высадил Уилла перед домом. Во время короткой поездки из Белого дома никто в машине не обмолвился ни словом, даже когда открыли ему дверь и выпустили. Роби проводил взглядом автомобиль, затерявшийся в дорожной сутолоке утреннего часа пик.

Уиткомб почти ничего не сказал после заявления Роби, что, по его мнению, на выручку им с Ди Карло предыдущим вечером пришла Джессика Рил. Записал что-то в своем электронном планшете, несколько раз бросив на Роби подозрительный взгляд, а потом встал с кресла и удалился.

Роби остался сидеть дальше, пока несколько минут спустя не явился охранник, чтобы забрать его. Посещение Белого дома получилось и памятным, и тревожным.

Теперь же, глядя на свой многоквартирный дом, Роби не мог припомнить, когда чувствовал себя таким усталым прежде. И это говорило о многом, потому что ему доводилось проводить на ногах не одни сутки без сна и почти без еды, вкалывая в самых тяжелых условиях.

«Быть может, я уже чересчур стар для этого».

Подобное признание было ему вовсе не по душе, но ноющая боль во всем теле и усталое сознание служили двумя железобетонными аргументами в пользу того, что здесь больше правды, чем домыслов.

Поднявшись на лифте в свою квартиру, он открыл дверь, выключил сигнализацию и запер дверь за собой. В Белом доме Уилл выключил телефон, потому что его об этом попросили. Теперь же включил его, и на экран сразу выскочил текст:

«Я ничего не делаю без причины. Просто отопри замок».

Усевшись в кресло, Роби смотрел на экран добрых пять минут. Потом положил телефон на стол и двадцать минут принимал душ, позволив горячей воде смыть усталость. Одевшись и выпив стакан апельсинового сока, он снова вернулся к тексту.

«Я ничего не делаю без причины. Просто отопри замок».

Рил сделала много чего. На чем именно он должен сфокусироваться? Что он должен отпереть?

Убийства?

Ее приход на помощь?

Отправку этой последней эсэмэски?

Все вышеперечисленное?

Роби ожидал очередного телефонного звонка из агентства. Там уже прочли эту эсэмэску и, должно быть, бросили на ее расшифровку дюжину аналитиков. Но звонка не последовало. Может, просто не знают, что еще ему сказать. Роби подумал, не эсэмэснуть ли Рил в ответ с вопросом, что она имела в виду. Но она ничуть не хуже его знает, что агентство прочтет каждое слово. И решил не утруждаться ответом.

Сунув телефон в карман пиджака, встал и потянулся. Надо бы перехватить чуток сна, но времени на это просто нет.

И вдруг до него дошло, что стоит взять машину напрокат. Его собственная, продырявленная насквозь, покоится на какой-нибудь засекреченной правительственной стоянке вещдоков.

За последний год он сменил порядком автомашин. Хорошо, что хотя бы прокатный сбор вычитается из налогооблагаемой базы. Налоговыми льготами аккредитованных убийц особо не балуют.

Доехав на такси до прокатной конторы, Уилл подписал бумаги на «Ауди-6». Последнюю, которую он брал, тоже расстреляли. Любопытно, ведут ли прокатные компании список клиентов с завышенными рисками. Если да, то контора, с которой он только что заключил договор, пока не получила рекомендацию посылать его к чертовой бабушке.

Уехав на новом авто, Роби направился в больницу, принявшую Джанет Ди Карло. Необходимую информацию он получил от Синего в электронном письме, пришедшем утром. И прибыл через сорок минут, уплатив дань погоде и утреннему часу пик.

Роби думал, что этаж Ди Карло будет под охраной. Ничего подобного. Признак очень скверный. А уж то, что в блоке интенсивной терапии и реанимации не было практически ни души, когда он вошел, и того хуже.

Когда Роби спросил у одной из сестер, где находится Ди Карло, та поглядела на него в полнейшем недоумении.

Ладно, подумал Уилл, ее настоящее имя им не сказали.

Поглядев на номера палат, он указал на одну из них, уточнив:

— Женщина из той палаты.

Синий указал совершенно однозначно: интенсивная, палата 7.

Та опять промолчала.

— Она умерла? — осведомился он.

К ним подошла еще одна женщина, по виду какое-то начальство. Уилл переадресовал тот же вопрос ей.

Взяв его за локоть, женщина отвела его в уголок. Роби предъявил ей документы, и она внимательно их изучила. Наконец сказала:

— Состояние и местонахождение этой пациентки нам неизвестны.

— Как такое возможно? У вас больница. Вы что, разрешаете просто забирать отсюда пациентов в критическом состоянии?

— Вы коллега этой женщины?

— А что?

— А то, что я работаю в этой сфере уже давно. К нам привозят людей всех типов. И, по-моему, тот, к которому относится эта женщина, строго засекречен. Имени нам не назвали. А рано утром приехали и забрали ее. Не сказали куда. Полагаю, они могут обеспечить ей надлежащий медицинский уход.

— Кто забрал?

— Мужчины в костюмах с бляхами и удостоверениями, перепугавшими меня до чертиков, если хотите знать.

— Что значилось на бляхах и удостоверениях?

— Внутренняя безопасность.

Настал черед Роби воззриться на нее в полнейшем недоумении.

В дело замешано МВБ. ЦРУ и МВБ не очень-то ладят, уж так повелось. Но чтобы МВБ забрало Ди Карло отсюда, оно должно было получить благословение Лэнгли^[71]. Значит, двое федеральных левиафанов, вопреки всем шансам, все-таки сработались.

Роби снова сфокусировал внимание на женщине.

— И они не сказали, куда ее везут?

— Нет.

— А перевозка была не опасна для нее?

— Будучи медицинской сестрой с двадцатилетним опытом работы в интенсивной терапии, я заявила категорический протест. Но меня даже слушать не стали.

— Насколько сильно она пострадала?

— Не могу посвящать вас в это. Конфиденциальные сведения.

— Я был с ней вчера вечером, когда ее ранили. Как раз я и увез ее от людей, покушавшихся на ее жизнь. Мое агентство отправило меня сюда проверить ее состояние. Можете понять, что я был удивлен, не найдя ее здесь. Я знаю, что вопрос конфиденциальный, но вы ведь даже не знаете ее имени. Она была просто женщиной из палаты номер семь. Не вижу, каким образом это может нарушить постановления о личных данных застрахованных граждан.

Поразмыслив над этим, женщина произнесла:

— Ситуация необычная.

— Точнее не скажешь.

Медсестра слегка усмехнулась:

— Она была в интенсивной и покинуть эти стены должна была не скоро. Полученная рана причинила серьезные повреждения. Пулю хирург удалил, но она задела много внутренних органов. Ей предстояла долгая реабилитация. Если выкарабкается. Вот и все, что я могу вам открыть.

Поблагодарив ее, Роби удалился.

По пути к машине он позвонил Синему, чтобы передать эти новости, и внимательно прислушивался к его реакции. Роби хотелось знать — нет, требовалось знать, известно ли уже об этом Синему.

Реплика того вселила в Роби уверенность, что нет.

— Боже мой, что за чертовщина там творится?

— Я дам вам знать, если выясню, — ответил Уилл.

Дав отбой, он сел в машину.

Имелся ряд способов решения проблемы, но прямой — только один. А прямо сейчас Роби требовалось действовать напрямик.

Выжав газ, он прочистил топливные инжекторы «Ауди».

Когда нужны настоящие ответы, порой лучше всего начинать прямо с верхушки.

Глава 36

Кавалькада Эвана Такера, покинув его дом, вылилась на улицу. Внезапно головной внедорожник с визгом затормозил, и из него выскочили люди с оружием.

Дорогу преграждала «Ауди-6». Перед ней стоял Уилл Роби. В мгновение ока его окружили пятеро сотрудников службы безопасности.

— Руки вверх, живо! — рявкнул главный агент.

Уилл и не подумал поднимать руки.

— Скажите своему боссу, что, если мы сейчас же не поговорим, моей следующей остановкой будет ФБР, где я расскажу все, что знаю, обо всем. И ему это не понравится. Уж поверьте.

— Я сказал, чтобы ты поднял руки. Живо!

Роби повернул голову, чтобы смерить его взглядом.

— А я тебе говорю валить к своему боссу. Живо.

Агенты ринулись на Уилла. Один оказался на капоте «Ауди». Второй полетел плашмя на асфальт. Третий хотел было попытать удачу, когда раздался крик:

— Хватит!

Обернувшись, все увидели Эвана Такера, стоящего рядом со средним внедорожником.

— Хватит уже дурака валять!

Упавшие агенты поднялись, злобно глядя на Роби, и ретировались.

Такер устремил взгляд на Уилла:

— Какая-то проблема?

— Да, на самом деле есть проблема. И зовут ее Джанет Ди Карло.

Окинув взглядом нескольких соседей, стоявших с разинутыми ртами по своим дворам, рядом со своими машинами или держа на руках малолетних детей, Такер прошипел:

— Роби, мы же на людях.

— Не моя проблема. Я сказал вашим парням, что хочу с вами переговорить. Частным образом. Похоже, до них не дошло.

Такер поглядел на одну из соседок — молодую мать, изо всех сил сжавшую руку своего пятилетнего ребенка, готового сделать пи-пи в штанишки при виде такой уймы мужчин с оружием, — и улыбнулся ей:

— Просто маленькое недоразумение. Мы уже уезжаем. Хорошего вам дня. А вы, — он указал на Роби, — поедете со мной.

— Я поеду за вами в своей машине, — покачал головой Уилл. — Она из проката, не хочу ее лишиться. Вы же знаете, что стало с моей последней тачкой.

Такер несколько секунд обмозговывал этот ответ, потом уселся обратно в свой внедорожник и хлопнул дверцей. Роби забрался в свою «Ауди», дал задний ход, пропуская кавалькаду, и увязался за ней.

Как только они выехали на центральную улицу, Уилл увидел искомое, быстро сделал правый поворот и въехал на парковку. Вышел из машины и, прежде чем успел переступить порог «IHOP»^[72], краешком глаза заметил, что кавалькада остановилась и начала сдавать назад. Машины со всех сторон протестующе гудели.

Войдя, Роби направился к стойке администратора. К нему подошла девушка с меню в руке.

— Вы будете завтракать один, сэр?

— Нет, вообще-то вдвоем. Но нам нужна кабинка, где вокруг стола разместятся человек пять крупных мужчин.

— Простите? — вытаращила девушка глаза.

— А если у вас есть отдельные кабинеты, было бы вообще замечательно.

— Отдельные кабинеты?

Достав документы, Роби козырнул ими.

— Всё в порядке, мы будем вести себя хорошо.

Ко времени, когда Эван Такер притопал со своей свитой, Роби уже заказал две чашки кофе. Проводившая их хостес была просто в ужасе.

— Всё в порядке, — заверил ее Роби. — Дальше я беру дело на себя.

Хостес усадила Роби в самой глубине зала, за углом, что было самым лучшим приближением к отдельному кабинету, какое только можно изыскать в «IHOP». К счастью, посетителей в заведении было негусто и ближайшие находились на удалении не менее полудюжины столиков.

— Что за чертову игру вы тут затеяли? — буркнул Такер.

— У меня не было времени позавтракать. А я голоден. И заказал вам кофе.

— Мы не можем говорить тут о делах.

— Что ж, это единственное место, где я готов говорить о них.

— Хотите, чтобы я приказал вас арестовать?

— В Соединенных Штатах у вас нет полномочий для арестов, директор. И я сомневаюсь, что вы хотите привлекать к делу местных легавых. Оно далеко за пределами их компетенции. Они могли бы арестовать нас всех, чтобы разбирался кто-нибудь другой. Так почему бы вам не присесть, велев своим ребятам, чтобы они окружили стол, обратив взоры вовне и включив свои приборы подавления электронных средств наблюдения, которые у них имеются, как мне известно, — и поговорим об этом.

В конце концов, совладав с бешенством, Такер сделал глубокий вдох и уселся. Проследил, чтобы его люди сделали именно то, что предложил Роби. От прибора, который один из телохранителей держал в руке, доносился негромкий гул.

— Вы пьете кофе со сливками и сахаром? — поинтересовался Уилл.

— Сойдет и черный.

К ним бочком подобрался робеющий официант, почти подросток, и дрожащим голосом спросил:

— Э-э, вы готовы сделать заказ?

Не успели телохранители отогнать его, как Роби сказал:

— Я готов. Директор?

Такер покачал головой и поглядел на меню.

— Гм, минуточку… Я тоже еще не ел. Что порекомендуете? — Он повернулся к официанту.

Вид у юноши был такой, словно тот предпочел бы достаться на корм акулам, чем раскрыть рот. Но он все-таки пролепетал:

— Э-э… мы типа славимся своими блинчиками.

Такер одарил Роби улыбочкой.

— Что ж, я возьму глазунью из двух яиц, бекон, стопку рекомендованных вами блинчиков и грейпфрутовый сок.

— Мне то же самое, — присовокупил Уилл.

Официант ринулся прочь чуть ли не со всех ног, и Роби уперся взглядом в Такера.

— Ну, можем мы перейти к делу? — изрек тот.

— Один вопрос. Вам известно, где находится Джанет Ди Карло?

— Она в больнице, Роби, — огрызнулся Такер.

— Ладно, а в какой? Потому что в той, где она была вчера ночью, даже не представляют, где она сейчас.

Такер оцепенел, не донеся чашку до губ, и поставил ее обратно.

— Вы и в самом деле не знаете, — с оттенком недоверия произнес Уилл.

— Это невозможно. Куда она могла подеваться? Она только что после операции и находится в критическом состоянии.

— То есть вы мне говорите, что ваши люди в больнице не сказали вам, что субъекты из МВБ явились и увезли ее бог знает куда? Ну, я бы сказал, что этого быть не может, но, видимо, ошибаюсь.

Облизнув губы, Такер отхлебнул кофе и медленно поставил чашку на место.

Наблюдая за этим, Роби подумал: «Тянет время, потому что лихорадочно соображает».

— МВБ? — наконец сказал Такер. — Вы уверены?

— Именно такие документы они предъявили сестрам, чтобы забрать Ди Карло из-под их опеки.

Такер промолчал.

— Пока вы будете переваривать это, директор, — докинул Роби, — должен вам сообщить, что я также имел беседу с СПВНБ.

— Гасом Уиткомбом? Зачем? — вскинулся Такер.

— От него приехали и забрали меня. Мистер Уиткомб говорил резко, строго по делу и был не очень доволен тем, что я ему поведал.

Такер отпил еще глоток кофе. На сей раз это было тактической ошибкой с его стороны, потому что Роби заметил, как дрожит его рука.

— Что именно вы ему сказали?

— Вы правда хотите знать?

— Конечно, хочу!

— Имеется веская причина тому, что я сумел вытащить Ди Карло живой из западни вчера ночью.

— А именно?

— Нам на выручку пришел ангел-хранитель.

— Какой ангел?

— По-моему, ее имя вам известно. Джессика Рил.

Рот Такера раскрылся, но оттуда не прозвучало ни слова. Наконец он выпалил:

— Чушь!

— Я бы тоже так подумал, поскольку мне было поручено найти ее, потому что она предала родину. Во всяком случае, так мне сказали.

— Зачем с вами хотела встретиться Ди Карло?

— Хотела рассказать мне кое-что интересное о прошлых миссиях.

— А конкретнее? — требовательно вопросил Такер.

— Наподобие миссий, которых быть не должно, пропавших сотрудников и оборудования. Долларов, канувших в небытие…

Роби принялся более подробно излагать Такеру то, чем поделилась Ди Карло. Когда он закончил, тот хотел было что-то сказать, но Уилл упреждающе поднял ладонь и указал налево.

Им принесли еду.

Охранный кружок расступился, и перед ними поставили тарелки.

— Что-нибудь еще? — пискнул официант. — Кофе освежить?

— Мне не надо. — Такер посмотрел на Роби.

— Еще немного, спасибо.

Подлив Уиллу кофе, официант удрал.

Роби приступил к еде, а Такер просто сидел.

— Ди Карло привела вам подробные сведения об этих миссиях, сотрудниках, оборудовании и деньгах?

— Нет. Но на вашем месте я постарался бы все выяснить.

Такер медленно покачал головой. Роби не понял, что именно выражал этот жест — недоверие, недовольство или и то, и другое разом.

— Вы уверены, что это была Рил?

— Тот же рост, то же телосложение. Женщина.

— Значит, уверенности у вас нет? — уточнил Такер.

— Сколько у вас женщин на зарплате, способных ввязаться в перестрелку с полудюжиной обученных киллеров и победить? — парировал Роби. — Дьявол, да сколько у вас мужиков, способных на такое?

Такер принялся нарезать яичницу. Несколько минут оба ели в молчании.

Положив в рот последний кусочек, Роби допил кофе и откинулся на спинку стула, швырнув бумажную салфетку на стол. Такер последовал его примеру.

— Если это была Рил, то почему? — спросил он.

— Как раз на этот вопрос я и надеюсь получить ответ у вас.

— Откуда мне знать ответ на него?

— Вы — директор центральной разведки. Если у вас нет ответа, то у кого он есть, черт побери?

— Может, у МВБ.

— Вы по-прежнему не ладите со старшим братом?

— Десятилетиями ФБР было восьмисотфунтовой гориллой, которую ненавидели все остальные. — Такер пожал плечами. — А теперь МВБ — девятисотфунтовый гризли, которого мы ненавидим даже больше, чем Бюро.

— Непохоже, чтобы вы, ребята, костьми ложились, чтобы сотрудничать с остальными.

— Еще как ложимся, Роби.

— Тогда беритесь за телефон, звоните своему собрату в МВБ и любезно просите вернуть вашего сотрудника.

— Это не так просто.

— Почему?

— Дело сложное.

— Объясните.

— Некогда объяснять. Мне предстоят важные встречи, на которые я уже опаздываю.

— Ладно. — Роби встал. — Тогда отпускаю вас на ваши важные встречи. Но если сможете выкроить время, попробуйте выяснить, жива ли еще Ди Карло.

— Я очень переживаю о Джанет, Роби, и не надо выставлять меня так, будто мне все равно. Она для меня не только коллега, но и друг.

— Действия, директор. Они всегда говорят больше слов.

— Какие следующие шаги вы предпримете по отысканию Рил?

— Никаких. Пока кто-нибудь не объяснит мне, что за чертовщина творится, я официально в отставке от оперативной деятельности.

— Это неповиновение прямому приказу! — рявкнул Такер.

— Так арестуйте меня.

Протолкнувшись сквозь заслон телохранителей, Роби покинул «IHOP».

Когда Такер собрался уходить, дрожащий официант подкрался к нему, сунул в руки счет и бросился наутек. Посмотрев на счет долгим взором, директор ЦРУ неспешно извлек бумажник.

Глава 37

Сидя в своей квартире, Роби думал, что ему надо раздобыть сведения деликатного характера. Когда за тобой следят, получить такие сведения зачастую трудновато.

Но он, как ни крути, работает в подразделении тайных операций. А значит, располагает ресурсами и набором определенных навыков. И некоторые из них Роби намеревался пустить в ход прямо сейчас.

Доехав до торгового центра, он поставил машину на крытой стоянке и пошел за покупками. Посетил за час три разных магазина и теперь нес три разных пакета.

Купив кофе, присел за столик и выпил его. А заодно съел маффин, хотя вообще-то не проголодался.

Встав, выбросил пустой стаканчик и пошел.

Он не был уверен, что за ним следят, но счел за лучшее предположить, что следят.

Вне всяких сомнений, показатель интереса к нему в агентстве уже значительно вырос. А теперь сюда могут быть замешаны и другие агентства.

Очевидно, Джанет Ди Карло заполучило МВБ. Оно располагает значительными ресурсами, в том числе спутниковыми. Спутники обставить трудновато. Но способы существуют. Они могут шпионить только за тем, что видят. А видят они порой совсем не то, что есть на самом деле.

Роби посмотрел на часы. Момент ничуть не хуже любого другого. Теперь им придется засуетиться не на шутку.

Не возвращаясь к своей машине, он спустился на лифте прямо в метро.

Его тут же окружила орда пассажиров, спешащих на свои поезда. Роби вклинился в группу, стремившуюся сесть на поезд, только-только въезжающий на станцию. Втиснулся в вагон и выронил пакеты, из-за чего в дверях возник затор.

Голос из динамика объявил, что двери закрываются. Роби продолжал шагать по проходу вагона. Дойдя до конца вагона, оглянулся. Два человека прорывались в вагон, расталкивая затор на своем пути.

Роби их не знал. Зато знал, кто они.

«Хвост». Приметы верные.

Прямо перед тем, как двери закрылись, Уилл вышел из другой двери.

Поезд потянулся прочь со станции, а Роби зашагал к выходу, став невидимкой за стеной остальных пассажиров. По эскалатору подниматься не стал, а выскользнул через дверь, аккуратно упрятанную в стену и ведущую в техническую зону.

В этой зоне Роби встретил в коридоре двух человек. Когда они спросили, что он здесь делает, махнул документами и спросил, где здесь ближайший выход. Они ответили, и меньше чем через минуту Роби уже вышел.

Вывернул куртку, из коричневой сделав ее синей. Выудил из кармана бейсболку и нахлобучил ее, замаскировав лицо темными очками.

Выскочив на улицу, нашел стоянку такси и уже через двадцать минут покидал город.

Покинул такси, порядком не доехав до цели, и остаток пути прошел пешком.

Обувная мастерская расположилась в неблагополучном районе пришедших в упадок домов и предприятий. Как только Роби открыл дверь, над ней звякнул колокольчик, и дверь автоматически закрылась за ним.

Уилл приостановился у входа, чтобы снять кепку и очки, и огляделся. Обстановка самая обычная для обувной мастерской, с тем только отличием, что владельцу не приходится менять подметки, чтобы заработать на хлеб насущный.

Из-за занавески в проеме двери за стойкой вышел мужчина.

— Чем могу… — Увидев Роби, он осекся.

Ступив вперед, Уилл положил ладони на стойку.

— Ага, надеюсь, можешь, Арни.

Арни — человек в возрасте за пятьдесят, с седыми волосами, аккуратной бородкой и оттопыренными ушами — рефлекторно глянул за спину Роби.

— Только я, — тот тряхнул головой.

— Почем знать, — отозвался Арни.

— Нипочем, — согласился Уилл.

— Работаешь?

— Тут другое.

— Гелдер?

Роби кивнул.

— Помощь не помешала бы.

— Да я фактически отошел от дел.

— Эта фактически неправда.

— Что тебе надо?

— Джессика Рил, — ответил Роби.

— Давненько не слышал этого имени.

— Эта ситуация может измениться. Кто был ее контактами?

— Внутренние ты должен знать, ты ведь еще в агентстве, — сказал Арни.

— Я не имел в виду внутренние.

Арни потер подбородок ладонью.

— Рил в своем деле хороша. Может, тебе не уступит.

— Может, и переплюнет.

— Так в чем дело?

— Она слегка влипла. Может, я сумею ей помочь.

— Вы с ней работали вместе, — заметил Арни.

— Давно уже. Я хотел бы ее найти.

— И что сделать?

— Свое дело.

— Я не стану тебе помогать прикончить ее, если ты об этом, — Арни покачал головой.

— Я о том, чтобы позаботиться о безопасности этой страны. Я думал, все только ради этого.

— Давненько ее не видел.

— А ее контакты?

— Поклянешься, что хочешь ей помочь? — спросил Арни.

— А если поклянусь, ты мне поверишь?

— У тебя непогрешимая репутация, Роби. И я говорю не только о заданиях. Если ты чистосердечен со мной, может, я и сумею помочь. Таковы мои условия. Если они тебя не устраивают и у тебя нет обувки, которую я должен починить, вынужден попросить тебя удалиться.

Обдумав это, Роби решил, что выбора нет.

— Считают, что Гелдера и другого убила Рил.

— Чушь собачья.

— Вообще-то я думаю, что их убила она. Но все не так просто. Что-то происходит, Арни. Что-то внутри, смердящее до небес. Я знаю Рил. Я доверил бы ей свою жизнь.

— Но если она убила второй номер? — поинтересовался Арни.

— И в интересах полного выяснения меня попросили достать ее.

— Однако у тебя возникли сомнения?

— Не будь у меня сомнений, меня бы здесь не было, — ответил Роби.

Они встретились взглядами поверх обшарпанной и замызганной стойки. Роби показалось, что Арни пытается, как может, оценить его искренность. И поставить это ему в упрек Роби не мог. Искренность в его деле — вещь редкостная. И сталкиваясь с ней, почти всегда изумляешься столь невероятной удаче.

— Пожалуй, тебе везет, — проронил Арни.

— Почему это?

— Я кручусь в тесном мирке. В нем не так уж и много игроков. Не скажу, чтобы собирались вместе, но связь поддерживаем. Когда одному из наших нужна помощь, мы делаем одолжения, а порой оказываем любезности друг другу в надежде, что, когда пробьет час, ты получишь ответную любезность.

— А чем это поможет мне? — поинтересовался Роби.

— Был звонок, — сообщил Арни, — от занятого тем же, чем я. Никаких имен, но Рил он знает. И, возможно, недавно контактировал с ней.

— И чего она хотела от твоего друга?

— Документ и адрес.

— Какого рода документ и чей адрес?

— Толком не знаю. Вообще-то я и помочь ему не мог. Но порекомендовал его человеку, который, по-моему, мог.

— Опять же, Арни, что-то здесь для меня ничего не забрезжило.

— К адресу прилагалось имя.

— И какое?

— Рой Уэст.

— Кто он такой? — спросил Роби.

— Из агентства. Мелкая рыбешка, но Рил им интересовалась. Настолько, что рискнула связаться с моим другом. Если она убила Гелдера, круг ее знакомых взяли на заметку.

— Есть догадки, почему Рил интересовалась Уэстом?

— Нет. Но запрос был довольно срочный.

— Думаешь, другой друг смог добыть ей документ?

— Кто его знает, — помотал головой Арни. — И не трудись просить сделать для тебя то же самое. Этот друг оказывает любезность раз лет в пять. Он снова залег на дно. И вне зоны доступа.

Роби внимательно вглядывался в собеседника. Отчасти ему казалось, что все это чушь на постном масле, но отчасти он сознавал, что именно так дело и обстоит. Тайная братия — отнюдь не розничные торговцы. Их лавочки не открываются только потому, что тебе этого хочется.

— Что ж, пожалуй, мне придется выследить Уэста и этот документ другим способом.

— Уэст в Арканзасе.

— Откуда знаешь?

— Помочь с документом я не мог, но имя узнал, и мне было любопытно. Навел о нем справки. — Выудив очки, Арни надел их, повернулся к компьютеру, стоящему на стойке, нажал ряд клавиш, и в лоток принтера упал лист бумаги. Арни подвинул его Роби, и тот, не глядя, сунул листок в карман.

— Это не адрес, это схема. Насколько могу судить, запутанная. Уж такое местечко, надо думать.

— Искренне признателен, — сказал Роби.

— А я не буду признателен, если ты компостируешь мне мозги. Если уложишь Рил, больше здесь не появляйся.

— Как я понимаю, она тебе нравится?

— Если она их убила, я знаю одно: у нее были на это чертовски веские основания.

— Будем надеяться, что ты прав.

Покинув мастерскую, Роби поймал другое такси для очередного отрезка маршрута. Оно высадило его в двух милях от места назначения. Остаток пути он проделал на своих двоих.

Лес был справа. Роби свернул на гравийную дорогу, протянувшуюся среди деревьев, и наддал ходу. Дом был в миле от опушки.

Его укрытие. Убежище, о существовании которого агентству неизвестно.

Но Джули знает, где оно. Как и Николь Вэнс. И больше никто.

Вообще-то Роби жалел, что оно им известно, но теперь уж ничего не попишешь.

Отключив сигнализацию, он взбежал на второй этаж, собрал сумку и направился в старый сарай рядом с домом. Отпер двери и скользнул внутрь. В единственном пролете сарая стоял пикап, заправленный под завязку.

Роби сдвинул сено, покрывающее пол, обнажив дощатый квадрат. Поднял его и поспешил вниз по оказавшейся под ним лесенке.

Комната под сараем не была творением его рук. Фермер, которому дом принадлежал изначально, выстроил ее еще в пятидесятых, несомненно, в полной уверенности, что дощечки и солома уберегут его от советского термоядерного удара. Подумать только…

Роби наткнулся на нее случайно, осматривая сарай после покупки участка с домом под вымышленным именем. И оснастил ее всем, что могло понадобиться время от времени. Одно из таких времен настало.

Уложив снаряжение в большую дорожную сумку, Уилл сунул ее в кузов пикапа, оборудованный запирающейся крышкой. Распахнув двери сарая, вывел пикап во двор и снова запер двери. И наконец, выкатив на главную дорогу, выжал газ.

На эту поездку он возлагал большие надежды. Более всего надеялся наткнуться на Джессику Рил. И если это случится — оказаться готовым к тому, что она для него припасла.

Глава 38

Через линию безопасности аэропорта шаркала старуха — высокая и тощая, с руками, пестрящими пигментными пятнами, согбенной спиной и седыми, коротко стриженными волосами. Казалось, каждый шаг дается ей через боль. Не поднимая глаз от пола, она прошла через металлоискатель, даже не пискнувший. Забрала свою сумку и зашаркала дальше.

Старуха летела вторым классом у окна. Смотрела в окно и не вступала в разговоры с соседним пассажиром. Полет прошел гладко, посадка — без приключений.

Когда они прибыли, на безоблачном небе сияло солнце. Приятная перемена после сырого и холодного округа Колумбия.

Сойдя с самолета, старуха прошаркала в туалет.

Двадцать минут спустя она вышла молодой и осанистой, уже не шаркая. Маскировка была аккуратно уложена в ручную кладь.

В багаже только одна большая сумка на колесиках, а внутри два металлических ящичка, оба крепко запертые.

В одном — два разных комплекта боеприпасов.

В другом — ее «глок». Она законопослушно задекларировала его на регистрации под личиной старухи.

Персонал авиалинии на регистрации просто предположил, что она — бабуля, любящая чувствовать себя защищенной.

А еще по уголкам и закоулкам ее багажа было рассыпано множество пластиковых деталек и всяких железок.

Взяв сумку, пассажирка покатила ее к стойке проката автомобилей. Двадцать минут спустя Джессика Рил выехала из аэропорта на черном «Форде Эксплорере».

«Глок» покоился в поясной кобуре с полным боекомплектом и в полной боеготовности.

Рил надеялась, что пускать его в ход не придется. Как и другое приготовленное оружие.

В большинстве случаев подобные надежды не сбываются.

У нее в распоряжении с дюжину маскировок, о которых бывший работодатель даже не догадывается. Она принимала меры, чтобы так и продолжалось, даже когда работала на контору. Доверчивостью не отличалась — особенно в отношении работодателя, который открестится обеими руками, если она вдруг провалит задание.

Найдя нужную дорогу, Рил направилась на запад через не очень густонаселенный район, с каждой милей становившийся все пустыннее. Следуя указаниям GPS, она свернула с главной дороги, пропетляла десяток миль туда-сюда, и больше навигатор не выдержал. К счастью, Джессика заранее вручную картографировала этот район и теперь мысленным взором отслеживала все повороты стрелки внутреннего компаса, пока не оказалась примерно в миле от места назначения.

Она миновала поворот, который надо будет сделать потом, и продолжила путь.

Пора провести необходимую рекогносцировку.

Рил последовала по объездной дороге, и там, увидев очередной поворот, воспользовалась им. Проехала, сколько требовалось. Пришлось задействовать для этого полный привод, но Рил осталась довольна. Вернувшись тем же путем, она свернула на путь, который проскочила раньше. Проехала по гравийно-грунтовой дороге около трех четвертей мили и остановилась.

Дальше ехать нельзя. Остаток пути она проделает пешком.

Открыв багаж, Джессика извлекла все пластиковые и металлические детали — одни довольно большие, другие маленькие — и пружины. Разложила детали в багажнике «Форда» по порядку. И очень быстро ловкими и точными движениями собрала пистолет-пулемет MP5.

Установила в автомат коробчатый магазин с тридцатью двумя патронами и накинула ремень на шею, чтобы оружие удобно легло на грудь. Прикрыла его кожаным плащом, доходящим почти до щиколоток. Нахлобучила пониже ковбойскую шляпу, надела солнечные очки и перчатки.

В таком виде она вполне сошла бы за женскую версию стрелка с Дикого Запада, снарядившегося на уличную перестрелку.

Посмотрела вперед, изучая топографию, и зашагала неспешной походкой, обегая взглядом окрестности. Вверх и вниз. Из стороны в сторону. И оглядывалась, бдительно прислушиваясь к любому шуму, предвещающему угрозу.

Одолев четверть мили, свернула за поворот дороги и остановилась. Посмотрела направо, налево и снова оглянулась.

Прошла вперед еще футов пятьдесят и присела на корточки, изучая рельеф местности. Потенциальных точек угрозы имелось более чем достаточно, и все они были видны ей полностью.

Дом представлял собой хижину из тесаных бревен с заостренными концами, надежно и недавно проконопаченных. Дверь изготовлена из прочной древесины. Должно быть, снабжена массой замков и, наверное, охранной системой.

В такой глуши нет никаких линий электропередачи. Поискав взглядом, Рил нашла дизель-генератор. Но он не работал. Ясное дело, резервный источник питания.

Так где же основной?

Джессика сместилась левее, чтобы получше разглядеть хижину.

Тогда-то и увидела поле солнечных панелей. Перебор, подумала она. Энергии с такого поля хватит, чтобы запитать дом раз в десять больше. В хижину энергия подается по подземным линиям.

Слева от хижины на расстоянии пятидесяти ярдов возвышался сарай. Вероятно, солнечная энергия поступала и туда.

«Вне всяких сетей. Не лишено смысла».

Рил не думала, что в сарае обнаружатся коровы или лошади.

Перед хижиной стоял пыльный четырехдверный джип последней модели. Номера местные. Сзади — оружейный стеллаж с винтовкой и оптическим прицелом.

Рил двинулась было вперед, но передумала. Держась позади дерева, выудила из кармана тонкий металлический предмет, включила и направила перед собой почти на уровне земли. Стали видны невидимые лазерные лучи. Сигнальная сетка. Только ли сигнальная? Не исключены и мины-ловушки. Они могут быть расставлены повсюду, и только владелец знает, где именно.

Рил осталась на прежнем месте, обдумывая, каким образом прорвать периметр. Способы существуют, нужно только найти правильный.

И тут у нее на глазах дверь хижины открылась.

Быть может, проблема решится сама собой.

Глава 39

Поездка до Арканзаса, где поселился Рой Уэст, затянулась на восемнадцать часов. Роби останавливался только для заправки и посещения туалета. Питался он провизией, которую захватил из своего убежища.

Солнце уже встало, когда Роби остановил машину милях в пяти от места, где, по его расчетам, находилась цель поездки.

Огляделся. Последнее прибежище цивилизации осталось позади часа два назад; официально это была ничейная территория. Ни единого дома в течение получаса. Каменистая местность поросла пышной зеленью. Дороги… ну, похоже, их тут раз-два и обчелся. Сначала асфальтовые сменились гравийными, а теперь и вовсе грунтовыми.

Роби посмотрел на часы. Въехав в центральный часовой пояс, он выиграл целый час и надеялся, что это себя оправдает. Уилл устал, но не до изнеможения.

Опустив стекло, вдохнул свежий воздух.

Путь проходил по горам и равнинам.

И сейчас вокруг раскинулся горный край.

Арни сказал, что Рой Уэст работал на агентство. Очевидно, Рил интересует документ, составленный, как предположил Роби, Уэстом. Это что-то значит для нее. Что-то важное.

А где Рил? Уже здесь?

Роби снова огляделся. Масса мест, где можно спрятаться. Если место назначения настолько отдаленное, подъехать туда незаметно на автомобиле попросту невозможно.

Придется оставить машину.

Да и самому Роби больше нравилось передвигаться на своих двоих.

Пикап — крупная мишень для выстрела.

Припарковав машину подальше от дороги, Уилл переоделся в камуфляж и зачернил лицо. Закинул чехол со снаряжением поверх тактического рюкзака и тронулся в путь. Дорогу до дома Уэста он запомнил наизусть. Надо подходить к этому делу как к любому другому заданию.

Но, в отличие от других заданий, добравшись до места, он не найдет там четко обозначенной мишени. Неизвестно, окажется Уэст другом или врагом. И вообще, может статься, он только что заехал в ловушку, каким-то образом подстроенную Джессикой Рил.

Местность была сильно пересеченная, но Роби одолевал ее без труда. Он годами тренировался для заданий вроде этого. И даже в возрасте сорока лет перепрыгивал камни и продвигался по гористой местности с ловкостью элитного спортсмена, пребывающего на пике формы.

Роби мысленно отсчитывал мили. Приближаясь к потенциальной нулевой отметке, взялся за свое основное оружие — снайперскую винтовку.

В рюкзаке еще два вида оружия и достаточно боеприпасов, чтобы подавить немало стволов противоположной стороны. Оружие он подобрал для разных сценариев.

MP5 — для ближнего боя с превосходящими силами. В режиме автоматического огня косит противника с ураганной скоростью.

Тактический нож для рукопашной. С его помощью можно колоть или выпускать кишки с одинаковой результативностью.

«Глок» покоится в наплечной кобуре. Без оружия Роби не ходит никуда. Оно как третья рука.

А в чехле лежит боеприпас особого типа. Его палочка-выручалочка.

Добравшись до прогалины, Роби воспользовался возможностью достать из рюкзака бинокль и хорошенько оглядеться с удачной позиции на возвышении.

Вокруг практически ничего, кроме дикой природы. И тут Уилл заметил трубу, видневшуюся через просвет среди деревьев. Туда вела очень извилистая грунтовка. Дома, прилагающегося к трубе, видно не было.

Дым из трубы не шел, но на улице не так уж холодно, так что острой нужды разводить огонь нету. И на мысленной карте Роби этот дом как раз и был его местом назначения — обиталищем Роя Уэста.

Роби продолжил осмотр по широкой дуге через оптику. Наконец опустил бинокль и поглядел через прицел снайперской винтовки — куда более мощный, чем бинокль.

И высматривал не Уэста или тех, кто может быть при нем. Он высматривал Рил. Ибо теперь Роби был уверен в одном.

Она здесь.

Он просто-таки чуял это.

Глава 40

Из хижины вышел человек.

Рою Уэсту было около сорока. Слегка пониже шести футов^[73], крепкий, фунтов двести^[74]. Пальцы длинные и загрубевшие, лицо тоже. Губы и подбородок скрыты соответственно усами и бородой. Обут в армейские берцы, джинсы заправлены в них; фланелевая рубашка и вельветовый жилет с патронташем для дробовика.

Достав из кармана пульт дистанционного управления, он нажал на кнопку. Питание лазерной сетки отключилось, и она исчезла. Свой джип Уэст припарковал на площадке, не охваченной лазерной сеткой.

Из своего укрытия Рил смотрела, как он подходит к автомобилю, и запоминала каждый его шаг. Она права: двор заминирован. Уэст аккуратно пробирался к джипу зигзагами.

Едва он коснулся дверцы авто, как Рил сказала:

— Надо поговорить, Рой.

Он стремительно обернулся. В руке у него, будто прямо из воздуха, материализовался пистолет.

MP5 изрыгнул полностью автоматическую очередь, прежде чем Уэст успел направить пистолет на Рил. Очередьизрешетила заднюю дверь джипа, продырявив металл и подпортив интерьер авто.

Уэст бросился плашмя на капот джипа.

— Следующая очередь по тебе, — предупредила Рил. — Опусти ствол. Живо! Дважды не прошу.

Уэст выронил оружие.

— Повернись ко мне, руки над головой, пальцы сцеплены. Глаза опущены. Поднимешь глаза — и поймаешь пулю прямо в один из них.

Рой повернулся, сцепив пальцы на затылке и потупив взор.

— Чего тебе надо? — дрожащим голосом спросил он.

— Подойди сюда. Только не напорись на мину.

Это замечание его ошарашило, но он направился к Рил, пройдя минное поле и остановившись в двух футах от нее.

— Можно поднять глаза?

— Нет. Ложись на землю ничком, руки и ноги расставь.

Он подчинился.

Рил стояла в футе от него, но по-прежнему в укрытии.

— В хижине сидит мужик и держит тебя на прицеле винтовки, — заявил Уэст.

— Вот уж не думаю.

— Ты не можешь так рисковать.

— Отчего же, могу. Я стою за деревом. А если твой «мужик» не объявился после моей очереди, он — ссыкло и не заслуживает, чтобы я теряла на него время.

— Кто ты, черт возьми, и чего тебе надо?

— Кто я, к делу не относится. А надо мне знать вот это. — Достав из плаща стопку бумаги, Рил швырнула ее на землю рядом с Уэстом.

— Могу я взглянуть, не опасаясь словить пулю? — спросил он.

— Двигай руками очень-очень медленно.

Он послушно взял листы. Пододвинул их поближе и прочитал первую страницу.

— И что?

— Ты писал? — спросила она.

— А если я?

— Зачем?

— Такая работа. Прежняя работа.

— Я разузнала о твоей новой работе. Ты командуешь собственным ополчением.

— Мы — не ополчение. — Уэст фыркнул. — Мы — борцы за свободу.

— И от кого вы пытаетесь освободиться?

— Если спрашиваешь, значит, ответ не поймешь.

— От большого злого правительства? — нахмурилась Рил. — Ты живешь у черта на куличках. У тебя есть стволы. У тебя собственные угодья. Тебя нет на радарах. Насколько я вижу, никто тебя не беспокоит. Так в чем проблема?

— Когда они придут за нами — лишь вопрос времени. И поверь, мы будем готовы.

— Ты знаешь, что сказано в докладе. Ты веришь этому?

— Конечно.

— Думаешь, это может произойти на самом деле?

— Я знаю, что может. А все из-за пофигизма в отношении безопасности. Но у округа Колумбия кишка тонка признаться в этом. Мне так показалось, что шишки хотели, чтобы говнюки на нас напали. Это одна из причин моей отставки. Меня с души воротило.

— Так ты думаешь, что это путь в мирное будущее?

— Я никогда не говорил, что цель — мирное будущее. Цель — не лишиться будущего. Взять верх силой. Выбить из них дерьмо, а не просто сидеть сложа руки, дожидаясь, когда они на тебя нападут. Мы называли их пороховыми кучами. Там думают, что система безопасности непрошибаема. Что ж, мой доклад показал, насколько она непрошибаема. Хрень полнейшая.

— Так тебе было поручено составлять сценарии конца света? — уточнила Рил.

— У нас целый отдел только этим и занимался. Большинство остальных пережевывали старую жвачку. Ни шагу за рамки. Боялись взъерошить перышки. А я — нет. Мне дали работу, я ее делаю. И насрать на последствия.

— И кому ты подал этот доклад?

— Это секретные сведения, — отрезал Уэст.

— Ты уже не на службе, — возразила Рил.

— Все равно секретные.

— Я думала, правительство — твой враг.

— Прямо сейчас мой враг — ты. И если надеешься убраться от меня живой, ты дура дальше некуда.

— Так ты здесь закон? Ты и твои «борцы за свободу»?

— В основном. Как по-твоему, с чего я сюда перебрался?

— Кому ты его подал? — повторила она вопрос.

— И что будешь делать, пытать меня? — Он снова презрительно фыркнул.

— Пытать мне некогда. Хотя ты получил бы незабываемые впечатления. Если не скажешь, я просто пристрелю тебя.

— Хладнокровно, — оскалился он. — Ты же баба.

— Тебе только это и нужно знать, чтобы бояться.

— Высокого мнения о своем поле, а? — Уэст засмеялся.

— Ты всю свою карьеру был канцелярской крысой. Ни разу не стрелял сам, и в тебя ни разу не стреляли. Самое опасное, что ты делал, это смотрел видеотрансляцию за тысячи миль от места событий. Это заставляло тебя чувствовать себя настоящим мужиком, а не сопливым бздуном, какой ты есть на самом деле?

Уэст хотел было подскочить, но Рил всадила пулю в дюйме от его правого уха — настолько близко, что выброшенные комья земли попали ему по уху и пошла кровь.

— Сука безмозглая, — заорал он, — ты меня подстрелила!

— Это земля, а не металл. Почувствуй разницу. А теперь раздвинь ноги пошире.

— Что?

— Раздвинь ноги пошире.

— Зачем?

— Выполняй — или, обещаю, следующее, что ты почувствуешь, будет совсем не земля.

Уэст раздвинул ноги шире.

Зайдя к нему сзади, Рил прицелилась из «глока».

— Какого черта ты затеяла?! — запаниковал он.

— Какое яйцо хочешь сохранить? Должна сразу признаться, что под таким углом нет гарантии, что я не прошью оба одним выстрелом.

Он тут же крепко сдвинул ноги.

— Тогда получишь прямо в жопу, — предупредила Рил. — Не думаю, что ощущение будет приятнее.

— Да на кой черт тебе это? — заверещал он.

— Очень просто. Я спросила имя. Ты мне его не назвал.

— Официально я его никому не подавал.

— Тогда неофициально, — уступила Рил.

— А какая разница?

— А такая, что кое-кто поверил тебе на слово и собирается это проделать.

— Правда?!

— Не стоит так радоваться. Это безумие. А теперь — имя. Больше просить не буду.

— Это только кодовое имя, — промямлил Уэст.

— Чушь собачья.

— Богом клянусь!

— Зачем неофициально подавать доклад на кодовое имя? И лучше бы твой ответ был вразумительным, или тебе придется искать новый способ опорожнения кишечника.

— Этот человек вышел на меня.

— Какой человек? — спросила Рил.

— В смысле, вышел по электронке. Там как-то узнали, что я написал всеобъемлющий сценарий, открывающий новые горизонты. Это было признание.

Рил было омерзительно видеть, как он вдруг оживился, говоря о своих «достижениях».

— Когда это произошло?

— Года два назад. — Помолчав, Уэст добавил: — Они действительно это делают? В смысле, кто?

— Какое было кодовое имя?

Он не ответил.

— У тебя одна секунда. Говори!

— «Пройдоха Роджер»! — выкрикнул он.

— А с чего бы подавать документ Пройдохе Роджеру? — спокойно осведомилась Рил, не снимая пальца со спусковой скобы «глока».

— Его электронная подпись показывала, что у него допуск к материалам особой важности, как минимум на три класса выше моего. Он хотел знать, что я нарыл. Сказал, что ходят сплетни, будто у меня революционный план.

— Откуда он знал, если ты еще даже не подавал его никому?

Помедлив, тот застенчиво признался:

— Ну, может, чуток проболтался в баре, куда мы ходили выпить после работы.

— Неудивительно, что правительство дало тебе под зад. Ты идиот.

— Я все равно подал бы в отставку, — огрызнулся он.

— Еще бы. Чтобы запереться в хижине у черта в жопе.

— Это настоящая Америка, сука!

— Твой апокалиптический доклад был довольно конкретен.

— Страна за страной, лидер за лидером, шаг за шагом, — с гордостью возгласил Уэст. — Главное — расчет времени. Идеальный пазл. Я два года потратил, просчитывая все это. Все непредвиденные обстоятельства. Все, что может пойти наперекосяк. Учтено все без остатка.

— Не все.

— Это невозможно! — вскинулся он.

— Ты не учел меня.

Рил услышала подозрительные звуки раньше его. Но когда их услышал Уэст, он ухмыльнулся.

— Ха, малышка!.. Ваше время истекло, леди.

— Я не малышка. И никогда не была леди.

Ее ботинок пришел в соприкосновение с затылком Уэста, заставив голову подпрыгнуть на земле и вырубив его напрочь. Схватив бумаги, Рил сунула их обратно в плащ.

По безопасной тропе Уэста проследовала в хижину, чтобы наспех осмотреть ее. Там обнаружились груды оружия, боеприпасов, гранат, пачек C-4, семтекса и прочей пластиковой взрывчатки. Через окно заднего крыльца Рил увидела пятидесятигаллоновые бочки — то ли с бензином, то ли с удобрениями. Вряд ли они предназначены для генератора или повышения урожайности. Должно быть, сарай тоже битком набит такими же контейнерами.

А еще Рил увидела подробные планы нападения на крупнейшие города Соединенных Штатов. Эта публика — внутренние террористы худшего рода. Джессика сгребла в кучу все, что выглядело сколько-нибудь важным, в том числе USB-накопитель, воткнутый в его ноутбук, и рассовала по карманам плаща.

И прихватила пару гранат. Для этой «леди» гранат никогда не бывает достаточно.

Выскочив обратно, подбежала к джипу, распахнула заднюю дверцу и схватила из грузового отсека винтовку с оптическим прицелом и коробку патронов.

Поспешила обратно к своему «Эксплореру», прыгнула за руль и тронулась. Но еще не доезжая до главной дороги, сообразила, что опоздала. Увидев, что на нее надвигается, поняла, что ничего другого не остается, кроме как развернуться и направиться обратно к хижине.

Все шло к тому, что несколько драгоценных секунд будут стоить Рил жизни.

Глава 41

Джессика вдавила педаль газа в пол, и «Эксплорер» с ревом устремился по извилистой гравийной дороге. Сама она тем временем мысленно планировала нападение. Если ты в меньшинстве, отступление — далеко не всегда самый подходящий вариант. Превосходящие силы редко ожидают, что противник, находящийся в меньшинстве, сам обрушится на них.

Рил собиралась поступить именно так, отдав предпочтение модифицированной версии широкомасштабного наступления.

Бросив взгляд в зеркало заднего вида, она прикинула расстояние между собой и преследующим ее массивным «Денали»^[75]. Машина битком набита психами, разыгрывающими из себя борцов за свободу и, надо думать, вооруженными до зубов.

Что ж, через несколько секунд она узнает, насколько тяжело они вооружены. И насколько владеют своим оружием. Остается лишь уповать, что задуманный финт сработает.

Набрав нужный отрыв, Рил опустила стекло до половины и в заносе остановила «Форд», перегородив им дорогу. Схватив винтовку, пристроила ствол на полуопущенное стекло, прицелилась и разнесла передние шины «Денали», для верности всадив пулю и в решетку радиатора. Оттуда повалил пар, и «Денали» со скрипом остановился.

Двери распахнулись; оттуда посыпались люди, сжимая в руках разнообразное оружие.

Пистолеты и пистолеты-пулеметы ее не волновали. Они не настолько дальнобойные, чтобы причинить ей вред.

Они открыли огонь, но до нее пули даже не долетали.

Джессика выстрелила трижды, и трое стрелков повалились с несмертельными ранениями, как она и намеревалась. Требовалось просто вывести их из строя. Ну и обеспечить хоть сколько-нибудь честную игру. Вовсе незачем их убивать — пускай остаются живыми, но небоеспособными.

Рил переключила внимание на еще одного стрелка, выпрыгнувшего с левой стороны «Денали». У него была винтовка с оптическим прицелом.

Это оружие способно ее достать. Так что Рил уложила его одним выстрелом в лоб. Он рухнул навзничь, выронив винтовку из мертвых рук. Поднимать ее никто не ринулся.

Все, кто мог, ретировались за «Денали», воспользовавшись здоровенной машиной как щитом и, наверное, гадая, что это за чертово попадалово.

Но сквозь прицел Рил увидела, что некоторые достают мобильники.

Вызывают подкрепление.

Самое смешное, что как раз именно этого ей и не хватало. Это даст ей время перейти ко второй части своего плана. Запустив двигатель, Рил направилась к хижине.

Пару минут спустя она затормозила юзом на изрядном расстоянии от хижины за группой деревьев и выпрыгнула из машины. Выудила из кармана гранаты, побежала к хижине, выдернула чеки и швырнула гранаты в передние окна строения.

И уже поворачивалась, чтобы бежать к «Эксплореру», когда в нее врезался Рой Уэст.

Рил сумела устоять на ногах, но он одной рукой схватил ее за горло, вообразив, что благодаря его более крупным размерам и силе сражение уже окончено.

Трудно ошибиться сильнее, чем Уэст.

Рил извернулась влево, вынудив его выпустить ее горло, и одновременно двинула коленом кверху ему промеж ног с сокрушительным результатом. С побагровевшим лицом и подкосившимися коленями Уэст ухватился за пах. Рил врезала правым локтем ему в левый висок. Уэст вскрикнул, взахлеб втянул воздух и начал валиться в сторону от нее, но его нога случайно зацепилась за лодыжку Рил, и она тоже упала, а он повалился прямо на нее.

Не успели они коснуться земли, как гранаты сдетонировали. А с ними и все взрывчатые и легковоспламеняющиеся материалы в хижине. Крышу подбросило в воздух футов на двадцать, а куски дерева, металла и стекла превратились в смертоносную шрапнель, разлетевшуюся во все стороны со сверхзвуковой скоростью.

Рил ощутила ряд ударов обломков, впившихся в крепкое тело Уэста. Вообще-то несколько сотен ударов. Лицо его побелело, а потом изо рта и носа хлынула кровь.

По иронии судьбы он заслонил ее собой.

Рил перекатилась вправо, спихнув с себя тело, уже ставшее трупом. Не без труда поднялась на ноги, глядя на пламя и густые клубы дыма, вздымающиеся в небеса. Посмотрела на собственную одежду. Плащ изодран и покрыт кровью Уэста. Сама Рил тоже не осталась невредимой. Порезы на лице и руках и тупая боль в левой ноге, где на нее налетел Уэст. Зато жива.

Посмотрела на сарай. До этой постройки огонь доберется очень скоро. Ей вовсе не хотелось задерживаться здесь, чтобы увидеть или ощутить огненный шар, который за этим последует.

Запрыгнув в «Форд», она сдала назад и врезала по газам.

Услышала рев машин, приближающихся по дороге. Подкрепление прибыло. А со взрывом они сфокусируют все внимание на хижине.

Именно с таким намерением Рил и взорвала ее.

И точно знала, куда направиться дальше. Если строишь хижину у черта на куличках, под завязку набитую взрывчаткой и планами массового уничтожения, ни за что не удовлетворишься всего одной дорогой для въезда и выезда. Если прибудут блюстители порядка, нужно иметь другой способ улизнуть.

И Рил, высматривавшая как раз такой путь, нашла его по пути сюда, когда делала рекогносцировку.

Лесовозная дорога на востоке. Это ее путь отхода. К сожалению, дорогу преградили два автомобиля вкупе с дюжиной человек, обладающих достаточной огневой мощью, чтобы на равных схлестнуться с полностью экипированным армейским подразделением. Ее обошли с фланга.

Вот и приехали.

Глава 42

Сидя в «Форде», Рил смотрела на мужиков. Они выстроились в два оборонительных рубежа, которые можно быстро переиграть на наступательный сценарий. Одеты в самопальную форму, камуфляжные штаны, майки без рукавов. По большей части крупные, с заплывшими жиром, накачанными жимом лежа грудными мышцами и плечами, со здоровенными брюхами.

И все нацелили на нее снайперские винтовки, дробовики, пистолеты и MP5. Когда они откроют огонь, к чему казались готовыми сию же секунду, первый же залп сметет ее напрочь.

Не так Рил представляла свою смерть. Не от рук скотов, не успевших подняться над пещерными людьми даже на одну эволюционную ступень.

Вдали раздался взрыв. Должно быть, занялся сарай, подумала она. Коснулась пистолета. Можно врезать по газам и рвануть прямо на них, но шансы прорвать заслон невелики. Молниеносный мысленный подсчет показал, что вероятность ее выживания не превышает пяти процентов.

Потом послышалось гудение двигателей позади. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Рил увидела еще два пикапа и еще десяток ополченцев, высаживающихся менее чем в сотне ярдов позади нее.

Теперь она не только уступает им в огневой мощи, но и окружена.

«Вероятность выживания только что упала до нуля».

Достав пистолет, Джессика выбралась из машины, решив не сдаваться без боя. Этого от нее не дождутся.

Мужики тщательно прицелились, и их пальцы легли на спусковые крючки. Она в самом центре смертоносной зоны обстрела.

Рил чуть тряхнула головой и даже сумела выдавить улыбку.

— Finito, — шепнула себе под нос. — На хер вас! — крикнула она во весь голос ополченцам, поднимая пистолет наверняка в последний раз.

Вот тут-то и грохнул первый взрыв.

Пойманная врасплох, Рил инстинктивно бросилась на землю и закатилась под машину. Первым делом подумала, что какой-нибудь дебильный ополченец выронил гранату, подорвавшись на ней.

И когда она бросила взгляд назад, дело именно так и выглядело. Пикапы перед ней пылали, а люди частью были убиты, частью контужены, а частью разбежались.

Но тут же уголком глаза она заметила, что с гребня слева от нее сделан выстрел, попавший в борт одного из пикапов у нее в тылу. Бензобак полыхнул, и двухтонный автомобиль подлетел на три фута в воздух, разбрасывая во все стороны смертоносные ошметки металла. Шестерым осколки выпустили кишки прямо на месте, и они повалились, навсегда лишившись шансов повоевать снова. А остальные подняли пальбу. Но стреляли не по ней, а по гребню.

Рил выглянула из-под машины. Солнце било прямо в глаза, но она сдвинулась чуть правее, и слепящее свечение исчезло. Вытащив из кармана бинокль, Рил поднесла его к глазам и принялась крутить колесико фокусировки.

Увидела дуло снайперской винтовки. И не просто снайперской винтовки. У нее самой точно такая же. Индивидуальная подгонка. Заказчиков такого оружия можно перечесть по пальцам одной руки.

Винтовка выстрелила раз, другой, третий.

Поглядев назад, Рил увидела, как трое трупами повалились на землю.

Снова устремила взгляд на гребень. Снайпер двигался настолько быстро, буквально прильнув к земле, что напоминал охотящегося ягуара. Челюсть у Рил отвисла. Уилл Роби!

Она подивилась его способности маневрировать на пересеченной местности настолько плавно. Затем удивилась, что он покидает выгодную позицию на высоте.

Но следующие его действия прогнали ее изумление.

Он выпустил пулю в бак второго пикапа у нее в тылу. Роби пришлось переместиться, чтобы бак оказался в секторе обстрела. Должно быть, он зарядил зажигательные патроны, потому что бак этой машины тоже взорвался. Еще трое погибли на месте, а уцелевшие что есть духу бросились в отступление по дороге, быстро скрывшись вдали.

Остановившись, Роби развернулся и открыл беглый огонь из своей снайперской винтовки по оставшимся у переднего заграждения.

Захват цели и выстрел. Захват и выстрел. Это выглядело естественно и ненатужно, как дыхание. Рил отсчитывала каждый выстрел, и с каждым выстрелом падал человек. Роби не промахнулся ни разу. Это было избиением младенцев.

Они залегли и начали отстреливаться, и, хотя пребывали в численном большинстве, все выглядело так, словно превосходящая огневая мощь на стороне Роби. Ополченцы палили почем зря, адреналин и страх практически перечеркивали их шансы попасть хоть куда-нибудь, а Роби целился и стрелял с невозмутимой результативностью, будто в видеоигре, где можно нажать на кнопку сброса и перезагрузки, как только вздумается.

Не прошло и минуты такой бойни, как оставшиеся ополченцы обратились в безоглядное бегство.

На месте остались только они двое.

Рил смотрела на Роби. Он, стоя на холмике, смотрел на нее сверху вниз.

Она вышла из-за пикапа, небрежно держа пистолет сбоку.

Он бросил винтовку. Его «глок» был у него в правой руке, тоже расслабленной.

Окинув взглядом горящие остовы и мертвые тела, Рил снова поглядела на Роби:

— Спасибо.

Сделав еще несколько шагов вперед, Уилл остановился на почти ровном грунте в шестидесяти ярдах от нее.

Оба прекрасно знали одно.

Сойдись они еще на двадцать ярдов, и окажутся в радиусе поражения «глоков».

— Ты мог просто позволить им убить меня, — сказала Джессика. — Больше двадцати против одного, дело верное. А твои руки чисты.

— Этого в моих планах не было. — Роби посмотрел на одного из покойников. — Кто они?

— Ополченцы. И притом не очень умелые.

Он квинул.

— Это ты убила Джейкобса и Гелдера?

Приблизившись на несколько ярдов, Рил остановилась. Посмотрела на руки Роби. Они даже не шелохнулись. Но чтобы ситуация изменилась и «глок» выстрелил, нужна едва ли секунда.

— Как ты догадался явиться сюда? — спросила она.

— Друг моего друга. Не знал, будешь ты здесь или нет. Искал Уэста.

— Зачем?

— Потому что ты искала его.

Рил не отозвалась ни словом. Просто смотрела на ствол в его руке.

— Больше не надо посылать загадочные эсэмэски, Джессика. Я здесь. Так поведай же мне, что за чертовщина творится.

— Дело запутанное, Уилл.

— Тогда начнем с простого. Ты их убила?

Роби прошел вперед еще на пять ярдов. Теперь оба были на грани.

Уже ни он, ни она не держали «глоки» небрежно. Мышцы их ведущих рук напружинились. Но пальцы по-прежнему лежали на спусковых скобах.

— Ты почти не изменился, Уилл.

— Зато ты явно изменилась, — отозвался Роби. — А Рой Уэст? Где он? В груде тел?

— Не среди них. — Она тряхнула головой. — Но все равно труп.

— Ты и его убила?

— Он сам вляпался. Опасно набивать дом взрывчаткой. Все равно что жить в кодле гремучих змей.

— Зачем тебе потребовалось разыскивать Уэста?

— У него было то, что мне нужно.

— Документ? — спросил Роби.

— А ты откуда знаешь? — На ее лице промелькнула тревога.

— Ты его добыла?

— Документ уже был у меня, и я его прочла. Мне нужна была информация, но я ее не получила.

— Значит, все это было напрасно?

Оба поглядели в сторону. Вдали послышалось завывание сирен. Даже у черта на куличках взрывы и оружейная стрельба рано или поздно привлекут внимание полиции.

— Я знаю, что тебе поручено. — Рил поглядела на Роби.

— И я даю тебе шанс объясниться.

— Последнее слово перед казнью?

— Это зависит исключительно от объяснения.

Сирены приближались. Каждый их переливчатый взвизг разрывал тишину, как артиллерийский снаряд.

— Время у нас на исходе, — добавил Роби.

— Я не изменница.

— Рад слышать это. А теперь докажи.

— Доказательств у меня нет. Пока.

Их пальцы сместились к спусковым крючкам. Каждый сделал два шага вперед. Одновременно, но не синхронно. Теперь оба находились глубоко в зоне поражения их «глоков».

— Тебе нужно что-нибудь посолиднее. — Роби нахмурился. — У меня на руках мертвый второй номер и еще один пердун из агентства на столе в морге. При нормальных обстоятельствах этого было бы достаточно, так что я выбит за пределы зоны комфорта. Поэтому поговори со мной. Сейчас.

Сирены уже завывали чуть ли не у них за спинами.

— Гелдер и Джейкобс были изменниками.

— Как это?

— Они убили кое-кого. Человека, много значившего для меня.

— Почему? — осведомился Роби.

— Потому что он собирался раскрыть их заговор.

— А именно?

Сирены уже буквально оглушали. Казалось, сюда съехались копы со всего Арканзаса.

— Сейчас мне некогда объяснять.

— Я не уверен, что у тебя есть выбор, Джессика.

— Да какая разница? Тебе дали приказ, Уилл.

— Я не всегда выполняю приказы. Как и ты.

— Ты выполняешь их почти всегда.

— Ты посылала мне эсэмэски. Говорила, что действовала не без причины. Мне только нужно отпереть замок. Так скажи мне, что имела в виду! Но гарантий нет, Джессика. Никаких. Даже если твои объяснения не лишены смысла. Так должно быть.

Они больше не смотрели друг другу в лицо. Их взгляды были устремлены друг другу на руки. Убивают руки со стволами, а глаза — просто отвлекающий фактор; дураки, переставшие смотреть на пальцы, усваивают этот урок слишком поздно.

— Откуда мне знать, что я могу тебе доверять? — спросила Джессика. — Посылать тебе эсэмэски — одно дело. Но меня очень тревожит, что ты сумел найти меня и это место настолько быстро. — Она взглянула на него, осмелившись оторвать взгляд от его вооруженной руки. — Это наводит меня на мысль, что тебе помогли. Агентство. Так что возвращаемся к тому, что откуда мне знать, заслуживаешь ли ты доверия?

— Наверняка ты этого знать не можешь. Как и я не знаю, могу ли тебе доверять.

— Сомневаюсь, что так мы до чего-нибудь дойдем, Уилл.

Он увидел, как ее вооруженная рука чуточку напряглась.

— Вовсе не обязательно сводить к этому, Джессика.

— Ты так думаешь, да? Но, наверное, все просто сведется к этому.

— Рой Уэст был аналитиком, попавшим под раздачу. Так что же в нем такого важного? — В голосе Роби зазвучали нетерпеливые нотки, потому что сирены завывали уже настолько близко, что он начал бояться необходимости вступать в перестрелку с копами только ради того, чтобы уйти. — И говори побыстрей.

— Он был плохим человеком, но хорошим писакой.

— Что именно он написал? Что за документ?

— Апокалипсис.

Теперь, кроме сирен, стал слышен и визг покрышек.

— Апокалипсис? Растолкуй.

— Нет времени, Уилл. Ты просто должен мне поверить.

— Ты просишь много. Слишком много.

— Я не просила твоей помощи.

— Тогда зачем эсэмэски?

Рил хотела было что-то сказать, но прикусила язык.

— Пожалуй, не хотела, чтобы ты думал, что я перешла на сторону зла. — Она умолкла, но лишь на секунду. — Сожалею, Уилл.

Не успел он ответить, как Рил выстрелила. Не в Роби, а в одного из недобитых ополченцев, теперь надумавшего стрелять по ним. Тот грохнулся на землю окончательно, с ее пулей в голове.

Когда Рил обернулась обратно к Роби, его пистолет был нацелен ей в голову, а обе ладони крепко обхватили рукоятку «глока». Палец завис над спусковым крючком. Теперь у нее не было ни шанса. Ее пистолет бесполезно болтался в опущенной руке.

Сирены уже завывали у нее буквально в ушах.

— Закрой глаза, Джессика.

— Предпочитаю оставить их открытыми.

— Я сказал, закрой глаза. Второй раз просить не буду.

Рил медленно закрыла глаза, мысленно подобравшись перед ударом пули. Роби потребуется лишь один выстрел. В этом она может на него положиться. Смерть будет мгновенной. Но она невольно продолжала гадать, что почувствует.

Секунды шли, но выстрела все не было.

Наконец Рил открыла глаза.

Уилл Роби скрылся.

Глава 43

Рил запрыгнула в свой пикап, врубила двигатель и устремилась обратно к главной дороге по маршруту, уводившему ее прочь от сирен и визга покрышек.

Наконец выскочив на твердый асфальт, она вдавила педаль газа в пол, и «Форд» понесся по дороге стрелой. И лишь удалившись на двадцать миль, когда плюмаж дыма уже не был виден за деревьями, сбросила скорость до восьмидесяти.

Съехав на обочину, разобрала оружие, убрала его в сумку и покатила обратно в аэропорт. По пути завернула на автомойку, смыв с «Форда» почти всю грязь, однако избавить его от царапин и вмятин, которых прежде не было, не могла. Но, когда сдавала машину обратно в прокатную контору, служащий даже не посмотрел на пикап. Только отметил количество бензина и пробег и распечатал счет.

— Быстро обернулись, — заметил он.

— Ага.

— Надеюсь, пребывание у нас вам понравилось. Мы славимся неспешным укладом жизни, миром и покоем.

— А вот это самообольщение, — пробормотала на это Рил, шагая к автобусу, чтобы доехать до терминала.

Она снова облачилась в туалете в старушечью маскировку и следующим рейсом полетела на восток.

Как только шасси оторвались от земли и солнце воспламенило горизонт, Рил откинула спинку кресла, закрыла глаза и задумалась о том, что узнала.

Кто-то со сверхсекретным допуском, минимум на три класса выше Роя Уэста, прочел его доклад.

Это было два года назад. Класс и допуски могли поменяться. Да уж наверняка поменялись. Тот человек сейчас занимает более высокий пост. Это и задает верное направление, и в то же время является источником проблем.

Не Гелдер ли? Два года назад он мог запросто быть как минимум на три класса выше субъекта вроде Роя Уэста, если не более.

Но это при условии, что Уэст сказал правду. Ей никак не установить даже тот факт, существовал ли на самом деле некто под кодовым именем Пройдоха Роджер.

Но ей известно о существовании доклада. Ей известно, что план, изложенный в этом докладе, приводится в исполнение. Известны некоторые из людей, пытающихся привести его в исполнение.

Она убила двоих из них и пыталась убить третьего.

«Но я знаю не всех».

А если она не будет знать всех до единого, по-настоящему положить плану конец она не в силах.

Рил поглядела за окно.

Через час полета на восток уже стемнело. В этой бескрайней черноте она видела лишь безнадежность.

Джессика проделала такой путь, едва не сложила голову, а предъявить нечего. А вообще-то есть. Она мысленно обратилась к тому, что в этой поездке было действительно важным.

Один человек.

Она до сих пор не до конца постигла, что там произошло. Разыгравшаяся бойня была для нее рутиной. Трупы, взрывы, разрушения… Это ее жизнь. Но на сей раз было нечто иное.

Рил закрыла глаза, и перед ней тотчас же появился образ Уилла Роби. Нацелившего пистолет ей в голову. Велевшего ей закрыть глаза, чтобы ему не пришлось в них смотреть перед смертоносным выстрелом.

Но он не выстрелил. Позволил ей жить дальше.

Позволил скрыться.

Это ее изумило. Нет, это ее потрясло.

А конкретнее, ее изумило чувство, с которым она ни разу не сталкивалась на своей работе.

Милосердие.

Уилл Роби, самый искушенный наемный убийца своего поколения, проявил к ней милосердие.

Увидев, как он убивает ее врагов ради нее, Рил подумала, что Роби вполне мог стать ее союзником. Что они доделают дело вместе. Что за нелепая мысль! Это ее схватка. Не его.

И тем не менее он позволил ей остаться в живых. И скрыться.

Его задание было бы выполнено. Агентство похвалило бы его за расторопность. Быть может, его повысили бы, сняв с полевых работ, или дали бы отпуск с шикарной премией. Он искоренил бы их проблему номер один в рекордное время.

А Роби взял и просто отпустил ее.

Она всегда восхищалась Уиллом. Он невозмутимый, хладнокровный профессионал, выполняющий свою работу и ни единым словом не обмолвившийся хоть об одном триумфе. Но при всем при том Джессика разглядела в его глазах бездонную скорбь, охватить которую ей было не под силу. И то же самое эмоциональное состояние она разглядела в себе.

Они очень похожи, она и Роби.

И он позволил ей жить дальше.

Убийцы так не поступают. Убийцы никогда так не поступают. Сама Рил не была уверена, что позволила бы Роби уйти, если б поменялась с ним местами.

«Вероятно, я застрелила бы его».

А может быть, она лгала Роби. О том, что не нужна ей его помощь. На самом деле она жаждет его содействия, потому что до нее наконец дошло, что свершить это в одиночку свыше ее сил. Значит, она дала промашку.

И теперь случилось то, чего с Джессикой Рил не бывало с малых лет.

Слезы заструились у нее из глаз, стекая по щекам.

Она снова закрыла глаза. И не открывала, пока самолет не коснулся земли.

А когда наконец открыла, то по-прежнему видела мир не очень ясно.

Глава 44

Двести миль. Роби проехал их без остановок, направляясь на восток. Теперь ему нужно туда. Но в конце концов даже его железная воля дала трещину, и пришлось остановиться, потому что он больше не видел дорогу.

Зарегистрировавшись в мотеле прямо у шоссе, заплатил за номер наличными и проспал восемнадцать часов кряду, наверстывая сон за неделю, почти не позволявшую сомкнуть веки.

Это был самый тяжелый сон за многие годы.

Когда он проснулся, уже снова окончательно стемнело. Он вычеркнул из жизни почти целые сутки.

Но сутки назад мог запросто лишиться жизни целиком.

Отыскав закусочную, Роби жадно проглотил двойную порцию разом. Казалось, он никак не может ни наесться, ни напиться. Но, отставив чашку кофе в последний раз и встав из-за стола, ощутил, что энергия возвращается.

Роби сидел в своем пикапе на стоянке, уставившись на приборную доску.

Он держал Рил на мушке. Одно нажатие на спусковой крючок, и все было бы позади. Рил мертва. Задание выполнено. Все тревоги в прошлом.

Палец даже лег на спусковой крючок. Во всех прочих случаях за всю его профессиональную жизнь палец, дойдя до этой точки, нажимал на спуск.

Во всех случаях до единого.

Кроме этого.

Джессика Рил.

Он приказал ей закрыть глаза. Когда она подчинилась, Роби был полон решимости совершить смертельный выстрел. И уйти. Позволить распутывать дело кому-нибудь другому. Он просто стрелок. И его дело — нажимать на окаянный спусковой крючок.

«А я не нажал».

Однажды в жизни он уже не смог нажать на спуск. И решение оказалось правильным.

Роби не знал, так ли будет и на этот раз.

Рил выглядела иначе. Не в целом, а слегка. Но этого оказалось достаточно. Большинство людей напрочь лишены наблюдательности. И даже наблюдательные не очень-то ею пользуются. Рил постаралась ровно настолько, чтобы исключить шанс быть замеченной. Не слишком много. Не слишком мало. В самый раз.

На ее месте Роби поступил бы точно так же.

«А не нажав на спусковой крючок, я вполне могу быть сейчас на ее месте».

Доехав обратно до мотеля, он вернулся в номер, разделся и постоял под душем, позволяя воде смыть пыль и песок, покрывшие его с головы до ног.

Но вода была не в силах отмыть его мозг, где будто скопился добрый фунт гнили, мешавшей мыслить ясно.

Он вытерся и оделся. Прислонившись к стене, врезал в нее обеими руками настолько сильно, что ощутил, как треснула штукатурка. Бросил на кровать полсотни «баков» на ремонт стены и схватил сумку.

Впереди долгая поездка. Надо бы пошевеливаться.

Добравшись до федеральной автострады, включил радио. В новостях об этом только и трещали. Бойня на уединенном гребне у черта на куличках в Арканзасе. Никто не взял на себя ответственности, но, по-видимому, соперничающие ополчения добрались друг до друга. Хижина взорвана. Машины тоже. Люди убиты.

В одном из них опознали Роя Уэста, бывшего аналитика разведывательных данных из округа Колумбия. Когда и почему он подался в Арканзас, чтобы зажить новой жизнью, обложившись оружием и бомбами, пока неизвестно. По некоторым сообщениям, сейчас на место событий направляются специалисты из округа Колумбия, чтобы начать расследование.

Роби поднял глаза к небу, почти всерьез ожидая увидеть правительственный борт, летящий к месту преступления.

Когда же новости переключились на другие проблемы, он снова задумался о словах Рил.

Уэст написал апокалипсис. Что именно это означает?

Уэст работал на агентство. Его официально именовали «аналитиком». Это понятие охватывает множество разных вещей. Большинство аналитиков, с которыми довелось сталкиваться Роби, день-деньской занимались сиюминутными задачами. Но есть и другие.

Роби слыхал, что в агентстве готовят доклады по поводу множества разнообразнейших сценариев. В них учитывается меняющийся геополитический ландшафт. Почти все эти доклады кончают существование в измельчителе, не дождавшись претворения в жизнь, и забываются. Но, может быть, доклад Уэста туда не попал. Может быть, кто-то воспринял его всерьез.

Написал апокалипсис.

Рил рисковала многим, чтобы добраться сюда. Не будь там Роби, она была бы уже мертва. Рил — первоклассный киллер, почти не знающий равных. Но численное превосходство противника составляло более двадцати к одному. Тут не выживет даже самый подготовленный.

Раз она знает, что Уэст написал апокалипсис, значит, сама либо читала доклад, либо знает его содержание. Более того, Рил заявила, что документ у нее. Выходит, она вряд ли приехала расспрашивать Уэста о докладе. Вряд ли ее волнует, что его вдохновило или чем он руководствовался при подготовке доклада.

Тогда зачем?

Роби отмахал добрых пятнадцать миль, прежде чем ответ осенил его.

Она хотела знать, в чьи руки попал доклад.

Если он шел не по официальным каналам, значит, попал в руки неофициального лица. Должно быть, этого Рил и хотела. Узнать имя лица или лиц, видевших апокалиптический доклад.

Пролетела еще не одна миля. Роби остановился, чтобы заправить машину и самому подзаправиться. Сидел у стойки, сосредоточив внимание на стоящей перед ним еде, но мысли его уносились далеко за пределы придорожной закусочной.

Вот и ее расстрельный список.

Джейкобс первый. За ним — Гелдер. Она сказала, что они — изменники.

А еще сказала, что есть и другие.

Но убила Джейкобса и Гелдера до того, как отправилась повидать Роя Уэста. Значит, она знала, что они причастны к апокалиптическому докладу, еще до встречи с Уэстом.

Это может означать только одно.

Роби поднес к губам холодный чай, но тут же поставил его, даже не пригубив.

Должен быть кто-то еще. Быть может, даже не один, знающий о докладе и, по-видимому, активно стремящийся воплотить его цели, но пока неизвестный Рил.

Она методически отстреливала заговорщиков — именно так Роби непроизвольно начал мысленно их называть, — но ее список неполон.

Теперь его осаждала уйма вопросов, главным из которых был: почему и как оказалась замешана во все это Рил? Что послужило катализатором, заставив ее рискнуть всем ради осуществления задуманного?

Роби смотрел ей в глаза. И вынес окончательный вывод.

Это не просто очередное задание. Это дело личное.

И если Роби в этом прав, должна иметься причина. Нет, должен быть человек, затронутый этим и сделавший дело для нее личным. Рил сказала, что они убили человека, много значившего для нее. И убили его — или ее — за угрозу разоблачить заговор.

У Роби появилась масса вопросов и никаких ответов. Но одно он знал наверняка.

Глава 45

Детские вопли. Шарики всех цветов радуги. Подарки, каждый из которых обошелся в трехзначную сумму.

Окинув комнату взглядом, судья Сэмюэл Кент улыбнулся проказам младших школьников в большом солярии, где устроили празднование дня рождения. Кент женился в довольно зрелом возрасте, и его младшего ребенка пригласили в гости к купающемуся в роскоши лоббисту, загребающему деньги на продаже всего, что можно продать на Капитолийском холме.

Жена Кента, почти на двадцать лет моложе его, присутствовать не пожелала. Спа-вылазка в долину Напа с подружками для нее куда важнее, чем праздник сыновнего друга. А Кент с радостью отправился вместо нее. Это открывает ему определенные возможности.

Еще раз осмотрев комнату, он кивнул.

К нему быстрым шагом направился мужчина — повыше Кента, начавший обрастать жирком, с быстро редеющими волосами. И без улыбки, несмотря на царящее вокруг веселье. Более того, вид у него был такой, будто его вот-вот стошнит.

— Говард? — Кент протянул руку, которую тот быстро тряхнул. Ладонь у вошедшего была влажная и липкая.

— Надо поговорить, — произнес конгрессмен Говард Деккер.

— Не хочу торчать здесь, когда они набросятся на эту штуку, — с улыбкой указал Кент на большую пиньяту, свисающую с потолка в углу комнаты. — Может, поговорим снаружи? Сад весьма впечатляющий.

Выйдя через французские двери, оба зашагали по шикарному, тщательно ухоженному саду, занимающему изрядную часть трех акров. Были здесь бассейн, гостевой флигель, каменная беседка, зеркальный пруд, скамьи, узорные ворота и клумбы, и даже тепличка для пересадки растений. Оба на бедность не жаловались, так что в окружении подобного великолепия чувствовали себя как дома.

Удалившись от дома на изрядное расстояние, мужчины наконец остановились в уединенном местечке владений.

— Как дела на Холме? — осведомился Кент.

— Я хочу поговорить не об этом, сам знаешь.

— Знаю, Говард. Просто пытаюсь обуздать твои нервы, пока они не расшалились, как дети в доме. Покерное лицо — вещь важная.

— И ты даже не беспокоишься? Как я понимаю, она едва тебя не достала, — проговорил Деккер.

— Мы были готовы. Единственная проблема в том, что она оказалась шустрее, чем мы думали.

— Тебе известно, что Рой Уэст мертв.

— Он тут не при делах, — отмахнулся Кент.

— А Рил?

— Опять-таки не при делах.

— Я думаю, очень даже при делах. Джейкобс, Гелдер, ты… У нее есть список. Откуда? — не унимался Деккер.

— Это очевидно, — ответил Кент. — Я доверял Джо Стоквеллу, хотя не следовало. Думал, он — один из нас. Нет. Он водил меня за нос, и это дорого нам обошлось.

— Значит, он сказал Рил?

Кент задумчиво кивнул:

— Похоже на то. Жаль, что мы не прикончили его раньше.

— Почему? Какая связь между Стоквеллом и Рил?

— Не знаю. Но какая-то должна быть. Одно время он был федеральным маршалом и обзавелся хорошими связями. Я пытался выяснить, какими именно, когда мы узнали, что он не сотрудничал, а шпионил за нами. Но изрядная часть информации засекречена. Я не мог надавить слишком сильно, не возбудив подозрений.

— Тогда мы все под ударом. Я, наверное, в списке. Он знал обо мне.

— Да, ты вполне можешь быть в списке.

— Рил добралась до Гелдера. Он был вторым номером, господи боже мой! Какие же шансы у меня?

— Очень хорошие. Мы почти накрыли ее, Говард. Она должна знать, что мы теперь крепкие орешки. Уйдет в оборону. Ей придется отступить.

— Если она убила Уэста, то вряд ли ушла в оборону, —возразил Говард.

— Вообще-то Уэст не был крепким орешком. И нам до сих пор известны не все факты. Раз она убила его, то отправилась добывать дополнительную информацию.

— А если он дал ей эту информацию?

— Ему нечего было давать. Она хваталась за соломинку. Это показывает, насколько ослаблена ее позиция.

— Кто-то должен был сказать ей об Уэсте.

— Этим мы занимаемся. Но я не вижу в этом особой важности. Нам надо выудить рыбку покрупнее.

— Уэст подался в ополчение психов. Это ли не крепкий орешек? У него были пушки, бомбы и шайка таких же чокнутых, как он. А она все равно его прикончила.

— Я вовсе не говорил, что она неумела или неопасна. И умела, и опасна.

— Значит, может добраться до меня.

— Она может добраться и до меня. Но надо ставить на более высокую вероятность, Говард. А вероятность на нашей стороне. Однако в то же самое время, вступая в область вероятностей, мы знаем, что это влечет риски. Невозможно замахнуться на нечто столько грандиозное, не идя на некоторый риск.

— А что, если ей известно все?

— Неизвестно. Будь это так, она могла воспользоваться другими каналами. Она знает, кто причастен. Может примерно знать, что мы хотим сделать. Но конкретная мишень для нее закрыта. Я бы знал, будь она известна Рил, уж поверь.

Говард провел ладонью по лбу, покрытому бисеринками пота, несмотря на холодный день.

— Дело не казалось таким рискованным, когда мы его планировали.

— Планирование чего бы то ни было никогда не кажется рискованным. Риск приходит при исполнении.

— Именно этим Рил и занималась — исполнением приговоров.

— Этим она и занимается. И притом искусно.

— Откуда тебе известно об этом так много?

— Я не всегда был судьей, Говард.

— Разведка?

— Не могу об этом говорить.

— Как же тебя занесло в жрецы Фемиды?

— Юридический диплом и высокопоставленные друзья. И это дает мне большой охват и размах для других предприятий. Но я знаю, о чем говорю. Мы с этим справимся. Не допускай даже мысли, что я не принимаю мер против Рил. Она хороша, но она одна. С нашими ресурсами ей тягаться слабо́.

— Она до сих пор на воле. И до сих пор жива.

— Пока что. — Кент поглядел в сторону дома. — По-моему, дело идет к торту и мороженому. Пожалуй, надо поворачивать обратно. Не хочу огорчать ребятишек.

Направляясь обратно к дому, он обдумывал следующий ход на шахматной доске.

Сэмюэл был не вполне откровенен с нервным конгрессменом.

Рил — сила, с которой нельзя не считаться, это несомненно.

Но у Кента имелись проблемы и покрупнее.

Факт убийства Джейкобса и Гелдера особой тревоги у него не вызывал. Теперь, когда план приводится в исполнение, выбывание главных игроков ему только на руку. Если планы идут вкривь и вкось, то всегда из-за товарищей-заговорщиков, переметнувшихся и пустивших тебя под откос.

Гелдер, вероятно, держался бы, но ему тоже было что терять, и немало.

Джейкобс был слабым звеном. Он являлся необходимой частью наземной операции, но раскис, как только на него надавили по-настоящему. Он мог всех сдать. Если б Рил его не прикончила, пришлось бы Кенту взять это на себя.

Вернувшись на празднество, Сэмюэл искоса бросил взгляд на Деккера, когда десятилетний именинник задувал свечи на торте.

Деккер — очередное слабое звено.

Кенту не следовало привлекать конгрессмена, но от Деккера есть свой прок: его председательство в комитете, имеющем для Кента особую ценность. Теперь ценность извлечена, и важность Деккера соответственно снизилась.

И есть еще один человек на шахматной доске.

Вот он — не слабое звено.

В действительности же Кенту приходится принимать особые меры предосторожности, чтобы это лицо не пришло к выводу, что он сам — обуза.

Вот в этом и заключается крупная проблема Кента. Если партнер сочтет его слабым звеном, тогда жизнь Кента окажется в реальной опасности. На самом деле куда большей, чем опасность со стороны Рил, идущей за ним по пятам.

Кент покинул дом с отпрыском на буксире. Проводил взглядом Деккера, садившегося в «Таункар» вместе с сыном. Водитель выглядит искусным и наверняка вооружен.

Но он всего один.

Прямо перед тем, как сесть в машину, Деккер остановился и оглянулся на Кента.

Судья улыбнулся и помахал.

Помахав в ответ, Деккер сел в авто.

Кент забрался в свой «Ягуар». Телохранителей он не взял. Зато с ним сын. А судя по тому, что Кенту известно о Джессике Рил, она не станет убивать его на глазах у мальчишки. Этот ее нравственный кодекс — лучшая его защита.

Вот если б еще придумать способ приклеить ребенка к себе, он был бы в полной безопасности…

А за неимением придется найти Рил и прикончить ее как можно скорее.

Кент считал, что располагает способом именно так и поступить.

И в этот план входит человек по имени Уилл Роби.

Глава 46

Припарковавшись напротив школы, Роби ждал.

Он вернулся в окрестности округа Колумбия, поставил пикап обратно в сарай на своей уединенной старой ферме и взял такси, чтобы забрать свое авто из торгового центра.

От Эвана Такера не было ни слуху ни духу с момента, когда Роби вышел из «IHOP».

Вообще ни от кого ни слуху ни духу с момента, когда Роби вышел из «IHOP».

Недобрый знак.

Но его не арестовали. Уже плюс.

Он оцепенел, когда Джули вышла из школы и пошла к автобусной остановке. Сдвинувшись на сиденье пониже, Роби наблюдал за ней.

Одета в обычные для нее продранные на коленях джинсы, просторную толстовку и грязные кроссовки, с тем же переполненным рюкзаком. Убрав свои длинные волосы за уши, она огляделась.

Не слушает музыку с телефона.

Не чатится.

Держит ушки на макушке.

«Хорошо, — подумал Роби. — Так и надо, Джули».

Подъехал автобус, и она села в него. Когда тот тронулся, Роби последовал следом. Ехал за ним всю дорогу, пока автобус не остановился и Джули не вышла. Потом проследил, как она благополучно зашла домой. Как только девочка переступила порог и дверь за ней захлопнулась, Роби уехал прочь.

Он понимал, что не сможет делать это ежедневно. Но прямо сейчас хотел обеспечить безопасность Джули. Просто хотел совершить нечто позитивное.

Посмотрел на телефон и решил не откладывать дело в долгий ящик. Нажал на кнопку быстрого набора.

Через два гудка она ответила.

— Невероятно, — произнесла Николь Вэнс. — Ты что, ошибся номером?

Роби проигнорировал ее сарказм.

— Есть время для встречи?

— Зачем?

— Просто поговорить.

— Тебе никогда не приходит в голову просто поговорить, Роби.

— А сегодня пришло. Если времени у тебя нет, не проблема.

— Могу в семь, не раньше.

Они договорились о встрече, и Уилл дал отбой.

Осталось время что-нибудь сделать, и он решил выжать из него все возможное. Сделал еще звонок и договорился о встрече с мужчиной.

На самом деле Роби не знал, чего ожидать, но чувствовал, что это путь наименьшего сопротивления. Да вдобавок доверял этому человеку, насколько способен доверять хоть кому-нибудь.

Тридцать минут спустя он уже сидел напротив Синего.

— Как я понимаю, несколько дней назад вы устроили засаду на директора, когда его везли на работу, — сказал тот.

— Пошли слухи?

— Это правда?

— Мне нужны были ответы.

— Вы их получили?

— Нет, потому-то я и здесь.

— Все это выше моей компетенции, Роби.

— Эту отговорку я принять не могу.

Синий теребил галстук, пряча глаза.

— Нас здесь записывают? — осведомился Роби.

— Вероятно.

— Тогда надо отправиться куда-нибудь в другое место.

— Очередной «IHOP»? Слыхал я об этом. По правде говоря, теперь это вошло в список легенд агентства, — без улыбки заметил Синий.

— Заменим на «Старбакс».

Двадцать минут спустя они вошли в «Старбакс», сделали заказ, получили у баристы свои заказы и уселись за столик на улице, порядком удаленный от остальных посетителей. Ветер усилился, но дождя не было, да и небо выглядело не слишком грозно.

Они потягивали кофе. Синий кутался в свой плащ, внешностью напоминая банкира, выбравшегося отведать чашечку отвара из дорогих кофейных бобов. Ни капельки не похож на человека, решающего вопросы жизни, смерти и национальной безопасности так же запросто, как другие выбирают блюда на обед.

«Кто бы говорил, Роби. Может, ты не решаешь, кому жить, а кому умереть. Но на спусковой крючок нажимаешь как раз ты».

Уилл и Синий провели минуту в молчании, глядя на окружающих, садящихся в машины и высаживающихся из них. Заходящих в магазины. Выходящих с пакетами. Держащих детей за руки.

Синий встретился с Роби взглядом.

— Скучаете по этому?

— По чему?

— По принадлежности к нормальному миру.

— Не уверен, что принадлежал к нему хоть когда-то.

— В Принстоне я специализировался на английской литературе. Хотел стать Уильямом Стайроном или Филипом Ротом^[76] своего поколения.

— И что случилось?

— За компанию с приятелем, желавшим работать в ФБР, пошел на встречу по набору в правительственные службы. Там сидели люди за столиком без единой таблички. Я остановился полюбопытствовать, кто они такие. Перемотаем на тридцать с хвостиком лет вперед — и вот я здесь.

— Жалеете, что не написали великий американский роман?

— Ну, слегка утешает то, что моя жизнь полна вымысла.

— В смысле, лжи.

— Разница, особой роли не играющая, — ответил Синий и бросил взгляд на руку и ногу Роби. — Вы нанесли визит для повторного осмотра?

— Нет еще.

— Сходите. Меньше всего нам надо, чтобы вы скончались от инфекции. Сегодня же. Я устрою. То же место, где в прошлый раз.

— Ладно. От Ди Карло вестей не было?

— Как я понимаю, ее перевели под юрисдикцию МВБ. — Синий нахмурился.

— Это я знаю. Можете вы мне объяснить, как такое возможно? Потому что даже Такер об этом не знал, пока я не сказал.

— Вряд ли смогу. Потому что тоже вряд ли понимаю хоть что-то, Роби.

— Она жива?

— Полагаю, немыслимо, чтобы Ди Карло скончалась, а нас не проинформировали бы.

— Какую роль играет во всем этом МВБ?

— Защищает родину. Мы же, напротив, лишены полномочий по действиям в пределах страны.

— И это, как вам прекрасно известно, крепко укоренившийся вымысел.

— Может, и так. Может, больше нет.

Роби увидел, что Синий совершенно серьезен.

— Настолько плохо?

— Очевидно.

— А причина?

— Что Ди Карло сказала вам в тот вечер? И главное, зачем она хотела встретиться?

— При ней было всего двое телохранителей. Что это вам говорит?

— Она чувствовала угрозу со стороны собственного агентства?

— Что-то типа того.

— Что еще?

Роби отхлебнул кофе.

— А этого мало?

— Мало, если есть что-то еще.

— Может, я тоже чувствую угрозу.

Синий отвел взгляд, храня непроницаемое выражение лица.

— Пожалуй, это я понимаю.

— Другая динамика, как вы и сказали.

— Проблема в том, что если ни один из нас не будет доверять другому, значит, противная сторона уже победила.

— Это было бы правдой, если б мы достоверно знали, кто на той стороне.

— А Джессика Рил? — поинтересовался Синий.

— Что Джессика Рил?

— На чьей стороне она?

— Я скажу вам то же, что сказал Гасу Уиткомбу. По-моему, мою задницу и жизнь Ди Карло спасла как раз Рил.

— Я так и думал, что вы это скажете.

Эта реплика изумила Роби, и это отразилось у него на лице.

— Почему?

— Потому что, по-моему, Джессика Рил может быть на нашей стороне.

— И тем не менее она убила двоих наших.

— Попробуйте развить эту идею логически, Роби.

— Получается, вы утверждаете, что Джейкобс и Гелдер были не на нашей стороне.

Рил напрямик назвала их изменниками, и Уилл удивился тому, что Синий допускает такую возможность. Обычно он верен агентству до мозга костей.

— Это верно. Если Рил действительно на нашей стороне.

— То есть вы говорите, что это правда?

— Я говорю, что это возможно.

— Тогда второй человек в агентстве — изменник?

— Возможно. Впрочем, слово «изменник» содержит множество различных определений. И намерений.

— Кто еще так думает?

— Об этом я ни с кем, кроме вас, не разговаривал. Если б вы не предложили покинуть контору, это собирался сделать я. Делать такие заявления мне нелегко, Роби. Надеюсь, вам это известно. Вероятно, это не одинокий перебежчик, делающий подобное ради денег, как Олдрич Эймс или Роберт Хансен^[77]. Это может быть некая система, и я сомневаюсь, что мотивом служат банальные деньги.

— Значит, если они изменники, на кого они работали? И над чем работали? И как Рил узнала об этом?

— Все вопросы хороши, а ответов у меня нет.

— А причастность МВБ?

— Должно быть, те заподозрили, что есть проблема. Может, забрали Ди Карло, чтобы уберечь ее.

— А Эван Такер?

— Надо думать, сейчас он места себе не находит. Вы сказали ему, что Рил была у Ди Карло?

Роби кивнул.

Синий сделал долгий глоток кофе.

— Тогда он, наверное, встревожен куда больше, чем я думал.

— Вы слыхали о Рое Уэсте?

Синий кивнул.

— Очевидно, он ушел из поля зрения в мир параноидального безумия.

— Он был аналитиком. Что именно он анализировал?

— Зачем вам это знать? Не думаете же вы, что это имеет какое-то отношение к…

— В данный момент я не могу сбрасывать со счетов что бы то ни было.

— Да ничего особенного. Пользовался репутацией писаки абсурдных сценариев. Вероятно, потому и уволен. Не вижу, каким образом он вписывается во все это.

Роби и хотел бы сказать, как именно Уэст и Рил вписываются в это, но не стал.

— Такер хотел, чтобы я продолжил преследование Рил.

— И что вы сказали на это?

— Сказал «нет».

— Уж чего-чего, а отваги у вас хоть отбавляй, Роби.

— Вопрос в том, что мне теперь делать.

— Этого вы от меня не слышали, — ответил Синий.

— Ладно.

— Будь я Уиллом Роби, подумал бы о том, чтобы покинуть зону видимости.

— И чем заняться?

— Найти Джессику Рил. И если найдете, можете узнать все ответы.

«Я уже нашел ее, — подумал Уилл. — И отпустил».

Допив свой кофе, Синий встал.

— И тогда вы можете сделать кое-что еще, Роби.

— Что же? — Уилл поднял на него глаза.

— Разве это не очевидно? Можете поблагодарить ее за спасение вашей жизни.

Когда Синий зашагал прочь, Роби пробормотал под нос:

— Поздно. Я уже вернул должок.

Глава 47

Роби сидел на смотровом столе без рубашки и брюк, а доктор Минан осматривала его ожоги.

— Выглядят получше. Но хорошо, что пришли. Наблюдаются выделения и инфекция. Я очищу затронутые участки и наложу швы, чтобы стабилизировать их и исключить вероятность возникновения проблем. А также сделаю вам еще один укол и дам медикаменты.

— Ладно.

Она удалила часть отмершей кожи, тщательно очистила открытые поверхности, а затем стянула швами некоторые участки, где кожа разошлась. Покончив с этим, принесла шприц, протерла левое плечо Роби спиртом, сделала укол и заклеила ранку от иглы пластырем.

— Значит, вы вернулись в целости.

— Вернулся, да.

— Я рада.

— Почему?

— Мы потеряли достаточно хороших людей. Можете одеваться.

Роби натянул брюки.

— Я распоряжусь, чтобы медикаменты упаковали, — сообщила врач. — Будут приготовлены для вас у выхода минут через пять.

— Спасибо.

Роби застегнул рубашку, пока Минан делала какие-то записи в карте.

— Вы слыхали об этом безумии в Арканзасе? — не поднимая головы, спросила она. — Вы знали, что этот субъект работал здесь?

— Рой Уэст?

— Ага. Вообще-то я была с ним знакома. Ну, осматривала его как-то раз.

— На какой предмет?

— Извините, врачебная тайна. Действует даже здесь. Ничего серьезного. Но могу сказать вам, что субъектом он был странным.

— Тут много странных субъектов.

— Нет, я имею в виду странным по-настоящему… — Замолчав, она закончила с записями, закрыла карту и убрала ее на полку, надстроенную над письменным столом. — Можно сказать вам кое-что по секрету?

— Разумеется.

— То есть на самом деле?

— То есть на самом деле, разумеется.

На это она улыбнулась, но тут же нахмурилась.

— Он был жутковатый. И дико самодовольный. Будто знал большущий секрет, и его прямо распирало от желания им поделиться.

— Наверное, тут таких хватает.

— Возможно. Но он выбивался из ряда вон.

— Что ж, в конечном итоге это ему не помогло.

— Убит в войне ополчений, как я слыхала в новостях.

— Так говорят.

— У вас другие сведения? — вскинулась она.

— Нет, и у меня своих забот полон рот. — Зашнуровав ботинки, Уилл спрыгнул со стола. — Спасибо, что подлатали.

— За это мне и платят.

— Значит, этот тип Уэст был психом. Слыхал, его турнули отсюда.

— Не удивлена. Прямо не верится, что он прошел психологическую аттестацию. Он выглядел очень нестабильным.

— Что еще вы о нем помните? Он упоминал при вас кого-нибудь?

— Кого-нибудь типа кого?

— Просто кого-нибудь.

— По-моему, вы сказали, у вас забот полон рот, — лукаво усмехнулась она.

— Я любопытен от природы.

— Ну, он упомянул, что у него есть друзья в высоких инстанциях. Очень высоких инстанциях, сказал он. Я думала, Уэст просто пускает пыль в глаза. Он занимал в агентстве очень низкое положение. — Она вдруг залилась румянцем.

— В чем дело? — спросил Роби.

— Ну, я думала, он все это говорит, чтобы произвести на меня впечатление.

— То бишь он вас клеил?

— Ага, по-моему, да. — Она игриво шлепнула его по руке. — И не делайте вид, что так удивлены.

— По-вашему, он говорил серьезно?

— Я думала об этом. По-моему, у него за спиной стоял кто-то сверху.

— Не слишком высоко. Его же турнули.

— Вы правы… В общем, ограничимся тем, что он пытался меня склеить. — Она выудила из кармана визитную карточку. — На случай, если вы вдруг потеряли ту мою карточку, вот вам еще одна с контактной информацией, включая личный мобильник. Если будут какие-нибудь проблемы с травмами, звоните без колебаний.

Когда Роби брал карточку, Минан слегка коснулась пальцами его руки. В глаза ему она не смотрела, но щеки чуть зарделись.

У Роби сложилось отчетливое впечатление, что это она клеит его.

Глава 48

На сей раз пришлось Николь Вэнс дожидаться его. И она была не накрашена. Истинное воплощение деловитости.

Роби сел.

— Я уже заказала тебе выпивку, — сообщила она.

— Джин? — Он глянул на ее бокал.

— Имбирный эль. Официально я еще на службе.

— Долгий у тебя день.

— Долгая жизнь. Во всяком случае, надеюсь на это. — Она поглядела на его правую руку. — Что-то она у тебя слегка деревянная. Чего вдруг?

Ожоги заживают, но медленно. Рука и так несколько скованна, а новые швы, наложенные Минан, сковывают ее еще больше. Роби даже задался вопросом, насколько быстро он сможет выхватить оружие. Возможно, недостаточно быстро. Впрочем, в арканзасской глухомани он справился очень даже недурно. Адреналин сделал боль терпимой. Только потом болело буквально все.

— Старость.

— Попытка засчитана. — Она ухмыльнулась.

— А ты чего до сих пор на посту? — поинтересовался Роби.

Вэнс потягивала свой эль, устремив взгляд куда-то в пространство.

— Когда расследование заходит в тупик, я обычно перерабатываю. Весь мир летит к чертям, Роби.

— Что новенького?

— Слыхал об этой фигне в Арканзасе? С Роем Уэстом?

— Видел в новостях.

— Он был из вашего агентства.

— Ни разу с ним не встречался.

— Видимо, продержался недолго. Потом крыша у него съехала, и он подался в антиправительственные выродки. Неужто у вас такой слабый отбор?

— Не моя специальность, — отмахнулся Роби. Принесли его напиток, он сделал глоток.

— Ну и как оно? — спросила Вэнс.

— Ага, спасибо, — он кивнул.

— Хорошо. Можем выпить за мир, летящий к чертям.

— Так какая же именно часть мира летит к чертям?

— Выбирай, что пожелаешь. Никаких ниточек по Джейкобсу. Ничего по Гелдеру. Срач в Арканзасе. И АТБ на стенку лезет.

— Из-за чего?

— Взрыв в глуши на Восточном побережье, использовано весьма продвинутое устройство. И кто-то налил в пруд на участке интенсификатор горения. От улик практически ничего не осталось. Это дело поручили не мне. У нас есть и другие агенты ФБР. Вызвали Бюро и по арканзасскому делу. От этой хреновины с ополчениями прямо в дрожь бросает. Раньше этих группировок были всего десятки. Теперь их тысячи. Может, и больше.

— И как же погиб этот Рой Уэст?

— Толком не знаю. Я же сказала, над делом не работаю. А сверх всего того была перестрелка у федерального суда в Александрии.

— Об этом я не слыхал, — отозвался Роби.

— Участвовали несколько машин. Само собой, все без номеров. Какая-то деваха в седане водила, как Джефф Гордон^[78]. Из автомобилей стреляли на ходу. И прикол в том, что в это же самое время федеральный судья надумал просто прогуляться по улице.

— Думаешь, он был мишенью?

— Не знаю. Типа сомневаюсь. Он попал в рапорт, потому что судья. Этот аспект мы еще должны охватить.

— Какой судья?

— Сэмюэл Кент.

— Может, разборка уличных банд?

— Этот район Александрии очень фешенебелен. Там нет никакой деятельности банд.

— И никаких следов «девахи»?

— Не-а. По всем показаниям, шикарно погоняла, а потом скрылась.

— А стрелки?

— Тоже скрылись. Поразительно, как такое могло разыграться на забитой машинами улице, но вот поди ж ты… — Она допила эль. — О встрече просил ты, а я все никак не заткнусь. Теперь умолкаю и обращаюсь в слух.

Роби кивнул, стараясь усвоить услышанное и гадая, не та ли это «деваха», на которую он подумал. Невероятно абсурдно и в то же время крайне вероятно, чтобы это была Джессика Рил, особенно после Арканзаса.

— Хорошо было повидаться с Джули, — начал Роби.

— Правда? С моей точки зрения, дело как-то не заладилось.

— Она была расстроена.

— А не следовало?

— Да, следовало. Но мы поговорили во время поездки до ее дома.

— И?..

— И она до сих пор расстроена.

— Должно быть, во время той поездки ты блистал умением общаться, как всегда.

— Моя цель — обеспечить ее безопасность. Ты тоже меня предупреждала.

— Знаю, Роби. Но ты не обязан полностью вычеркивать ее из своей жизни. Вы двое вместе пережили много всякого. Дьявол, да даже мы с ней вместе пережили много всякого.

— И мы с тобой вместе пережили много всякого, — заметил Роби.

Эта реплика застала Вэнс врасплох. Она расслабленно откинулась на спинку стула.

— Ага, было дело. Ты спас мне жизнь, рискуя при этом собственной.

— Да ты оказалась в опасности в первую голову из-за меня. Что возвращает нас к моему тезису насчет Джули. И тебя. Каждая моя встреча с вами может снова обернуться для вас опасностью. Для меня это не пустяк, Никки. Пожалуй, было бы лучше, если б я не звонил и не просил тебя о встрече сегодня вечером.

— Но ты не можешь защищать всех и вся постоянно, Роби. И я — агент ФБР. Я способна позаботиться о себе.

— При нормальных обстоятельствах — несомненно. Но я далек от нормы.

Она фыркнула, но, заметив чрезвычайно серьезное выражение его лица, произнесла:

— Я понимаю, о чем ты, Уилл. Это я ухватила. В самом деле.

— А какие шансы у Джули? Как раз сейчас я угодил в историю… — Замолчав, он отвел взгляд.

Нерешительно потянувшись через стол, Вэнс коснулась его руки, охватила ладонь своими длинными пальцами и слегка пожала.

— В какую историю?

Уилл поднял глаза, когда она убрала руку, заметно смутившись из-за такого интимного жеста.

— Чтобы прикрыть собственную спину, я должен смотреть во все стороны одновременно.

Вэнс заморгала, очевидно, пытаясь вникнуть в смысл его слов.

— То есть не можешь никому доверять?

— То есть происходят вещи, объяснить которые никто не может. — Роби помолчал. — Слыхала о Джанет Ди Карло?

— Туманная история о чем-то у нее дома.

— Я был там. Ничего туманного. На самом деле все абсолютно ясно в каком-то смысле.

— Что происходит, черт возьми?

Теперь Роби схватил ее за руку и крепко сжал. В этом жесте не было и намека на интимность.

— Если я тебе скажу, это может пойти дальше. Я говорю не о профессиональной любезности. Я говорю о том, чтобы ты осталась в живых.

Рот Вэнс приоткрылся, глаза широко распахнулись.

— Ладно, дальше не пойдет.

Пригубив из своего бокала, Роби поставил его на стол.

— На Ди Карло напали. Ее телохранителей убили. Саму ранили. Я ее вытащил. МВБ взяло ее под охрану.

— А почему собственное агентство не могло защитить… — Вэнс осеклась.

— Именно, — Роби кивнул.

— Речь об исключении или о системе?

— Где-то шастает не один изменник.

— Значит, система?

— Может быть.

— И что ты собираешься предпринять?

— Подумываю о том, чтобы уйти с радаров.

Вэнс непроизвольно охнула.

— Уверен?

— Ты же сама уходила с радаров ради меня.

— Я из ФБР, Роби. Если ты ляжешь на дно, дело совсем другое.

— По-моему, другого способа докопаться до истины нет.

— Или лишиться жизни.

— Это может запросто произойти, если я не буду рыпаться. — Он медленно приподнял правую руку. — За последние несколько дней это едва не случилось дважды.

Бросив взгляд на руку Роби, Вэнс снова подняла глаза на него с окаменевшим от напряжения лицом. Такое же напряжение отпечаталось и на лице Уилла.

— Что я могу сделать? — спросила она.

— Ты и так уже сделала очень много.

— Это чушь собачья, и ты сам это знаешь.

— Возможно, в какой-то момент я выйду на контакт.

— А нет другого способа уладить это? Ты можешь прийти в ФБР. Мы защитим тебя и, вероятно… — Ее голос стих до шепота и умолк.

— Искренне признателен. Но, по-моему, мой способ лучше.

— Что ты собираешься делать?

— Есть несколько ниточек, которые надо отследить.

— А ты вообще способен скрыться с радаров, когда творится такое дерьмо?

— Могу попытаться. Больше ничего. — Он встал. — Спасибо, что пришла.

— Зачем тебе нужна была эта встреча? Не только же ради того, чтобы сообщить о своем исчезновении из поля зрения?

Роби хотел было что-то сказать, но слова не шли у него с языка.

Поднявшись, Вэнс встала рядом с ним. Не успел он и шевельнуться, как она обняла его и прижалась так крепко, что они будто стали одним телом. Приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Ты вернешься. Ты справишься. Ты — Уилл Роби. Дьявол, ты творишь невозможное на регулярной основе.

— Сделаю, что смогу.

Роби повернулся и ушел.

Остановившись у входа в ресторан, Вэнс провожала взглядом Роби, шагавшего по улице, пока тот не скрылся во тьме.

Когда же она вернулась в свою машину, то просто сидела за рулем, глядя в пространство и гадая, доведется ли еще с ним свидеться.

Глава 49

Покинуть зону видимости.

Сидя в своей квартире, Роби думал, как сделать этот шаг.

Когда он пропадал из поля зрения в прошлый раз, опыт был отнюдь не самый приятный, фактически едва не стоивший жизни и ему, и еще нескольким людям, в том числе Джули и Вэнс.

Джессика Рил сейчас как раз вне поля зрения. Похоже, она разыгрывает замысловатую стратегию, затрагивающую обе стороны шахматной доски одновременно. Но какое преимущество она надеется этим выиграть, Роби никак уяснить не мог. Это ведет лишь к тому, что у обеих сторон есть основания найти ее и разделаться с ней.

Удвоение противников — полная бессмыслица. Однако как-то непохоже, чтобы у Рил в голове не хватало винтиков. Выходит, раз она так поступает, ее стратегия каким-то образом оправдана.

Бывший аналитик агентства в Арканзасе сбрендил и организовал ополчение. Написал апокалиптический доклад. Она отправилась туда выяснять, кому он этот доклад вручил.

А еще федеральный судья в Александрии.

Если и в Александрии была Рил, то где тут чертова связь?

Судья, Гелдер, Джейкобс и Рой Уэст.

Может, все они участвуют в этом апокалипсисе?

Если да, в чем именно он состоит?

Если экземпляр у Уэста и был, Уиллу до него никак не добраться. Полиция в его доме — или что там от него осталось — кишмя кишит. Наверное, экземпляр есть у Рил, но опять же заполучить его Роби не светит.

Уилл уставился на эсэмэску, присланную Рил раньше.

«Я ничего не делаю без причины. Просто отопри замок».

Вдруг он испустил стон, хлопнув ладонью по столу. Как можно быть таким дураком?! Буквально глядя на ответ, твою мать?!

Подойдя к своему сейфу, открыл его и достал три предмета, лежавшие в ее шкафчике под замком.

«Верно, ее шкафчик. Мне надо лишь отпереть его».

Ладно, простая часть позади, и все усложняется прямо на глазах.

Ствол.

Книга.

Фото.

Ствол уже разобрали до винтика и ничего не нашли. Просто пистолет со специальными деталями, не ведущими ни в каком конкретном направлении.

В книге никаких пометок. Ничего, указывающего на конкретный раздел.

Фото ничего ему не говорит. И он не знает, что за человек стоит рядом с Рил.

«Я ничего не делаю без причины».

— Отлично, леди, — в сердцах проговорил Роби, — в следующий раз не стоит так чертовски усложнять дело. Все это складывается в нечто непостижимое для простого смертного.

Роби снова запер предметы и поглядел из окна.

Поведанное Синим — лишь еще порция муторной информации сверх массы других. Похоже, агентство схлопывается сверху вниз. Просто в голове не укладывается, что такой хаос мог воцариться в наипервейшей разведывательной организации на Земле.

Сейчас мир стал воистину опасным местом. Даже куда более опасным, чем во времена холодной войны. Тогда противники были четко разграничены и рассредоточены по планете. Ставки были столь же понятны. Гибель мира была возможна. Но все же не совсем. Мысль о гарантированном взаимоуничтожении послужила грандиозным катализатором мирного процесса. Невозможно захватить власть над миром, если никакого мира для захвата не останется.

Сегодняшняя ситуация куда более зыбка и деликатна, и стороны меняются с устрашающей частотой. И уже не поймешь, достаточно ли еще мысли о гарантированном взаимоуничтожении. Очевидно, некоторым наплевать, останется ли мир после них. И это выводит их опасность на беспрецедентно высокий уровень.

Ему вспомнилась реплика Ди Карло: «Миссии, которых вообще быть не должно. Пропавший персонал. Перевод денег туда-сюда, а там и вовсе их исчезновение. Отправка оборудования куда не следует, а там тоже исчезновение. И это не всё. Подобное случалось по мелочи и было сильно разнесено во времени. По отдельности это не выглядело столь уж примечательно. Но если взглянуть на них разом…»

В представлении Роби один только пропавший персонал должен был послужить тревожным сигналом, не говоря уж обо всех прочих событиях, упомянутых Ди Карло.

Как такое могли спустить на тормозах?

Такер прослужил директором слишком долго, чтобы не отреагировать на столь значительные проблемы. Или хотя бы обратить на них внимание.

Если только Такер не сидит по ту сторону шахматной доски. Но это кажется невозможным. Впрочем, и Джима Гелдера представить изменником довольно трудно. Тем не менее, если верить Рил, он им был. Однако чтобы с пути сбились оба высших сановника… Насколько вероятно подобное?

Впрочем, как же еще объяснить то, что руководство закрыло глаза на такую уйму недосмотров?

Роби достал свой бумажник, где держал наличные в небольшом герметичном пакетике. И в нем же лежали лепестки роз.

Это вторая подсказка, оставленная Рил.

Кто-то забрал розы — и бог знает, что еще, но эти предметы прозевал. Какое же значение придавала им Рил?

Если она все делала намеренно, должно иметься какое-то объяснение. И оно может быть существенным.

Дама в цветочном магазине сказала, что розоватый оттенок лепестков иногда интерпретируют как кровь. Что ж, тут пролито немало крови. Может, именно этот простой смысл и вкладывала Рил? Но если так, чем это поможет ему?

Синий предполагал, что Рил может быть на стороне справедливости. Что именно подразумевается под этим в шпионском бизнесе, Роби толком не знал. Добро и зло все время меняются сторонами. Нет, пожалуй, это несправедливо. У добра и зла есть фундаментальные составляющие.

Террористы, убивающие невинных с помощью спрятанных бомб, вне всяких сомнений, на стороне зла. А по мнению Роби, они еще и трусы.

Он убивает издали, но ради этого рискует собственной жизнью. И не берет на мушку невинных. Он целит только в тех, кто посвятил свою жизнь причинению боли другим.

«Значит ли это, что я постоянно на стороне добра?»

Он тряхнул головой, чтобы прогнать эти тревожные мысли. Отличная затравка для дискуссии на семинаре по философии. Но ни на шаг не подводит его ближе к истине.

Или к Джессике Рил.

Он заявил Такеру, что не собирается ее искать.

Отчасти это заявление правдиво.

Он больше не станет ее разыскивать. Во всяком случае, от лица Такера и агентства. Но найдет ее — и на сей раз заставит ответить, что же происходит.

Что бы ни случилось, он докопается до истины.

Глава 50

Встреча в его графике не значилась.

Да и не должна была.

Сэм Кент сидел у овального столика. Сидевший напротив был моложе, более подтянут, ниже ростом, с кулаками как кирпичи и торсом как стена.

Звали его Энтони Зим.

На «Тони» он не отзывался.

— Роби выбрали по очевидным соображениям, — заявил Кент.

— Хороший выбор, — Зим кивнул. — Он знает, что делает.

— И, в отличие от вас, он не вне зоны видимости.

— Я не вне зоны видимости, мистер Кент, — поправил Зим. — Меня вообще нет на местности. Тут есть разница, и громадная.

— Это я понимаю, — негромко отозвался Кент. — Я лично способствовал выводу вас оттуда. Туда, где мы можем использовать ваши таланты по максимуму.

Зим промолчал, положив ладони на стол. Даже сидя, он удерживал собственный вес на пальцах ног, чтобы, когда понадобится, прийти в движение, не мешкая ни мгновения. И за годы такое требовалось не раз и не два.

— Джессика Рил, — произнес Кент.

Зим просто сидел в ожидании.

— Она на воле, — продолжал Сэм, — и доставляет все больше неприятностей с каждой минутой.

— Она всегда была в этом хороша.

— Как я понимаю, вы хорошо ее знали?

— Никто не знает Рил хорошо. Точно так же, как никто не знает Роби. Они держат всё в себе. Как и я. Издержки профессии.

— Но вы работали с ней?

— Да.

— А с Роби?

— Дважды. Оба раза на подхвате. Как оказалось, поддержка ему не требовалась.

— Можете убрать одного или обоих, если до этого дойдет?

— Да. При подходящих условиях.

— Мы можем постараться их обеспечить.

— Просто стараться мало.

Кент нахмурился.

— Я обратился к вам, потому что, как понимаю, вы были одним из лучших.

— Вы просите меня отправиться на охоту за двумя людьми, которые могут ни в чем мне не уступать. По одиночке я их, быть может, и уберу. А вместе — не гарантирую.

— Тогда мы должны позаботиться, чтобы они не сошлись.

— Роби поручено охотиться за ней. Может, он справится, избавив вас от головной боли.

— В последнее время ситуация с Роби приняла такой оборот, что подобный исход начинает вызывать у меня сомнения.

Зим чуть переместил центр тяжести.

— А именно?

— Якобы он начинает думать самостоятельно, а не подчиняться приказам. И не только это.

— Мне надо знать все.

— Рил с ним связывалась. Передавала послания.

— Вы имеете в виду, манипулировала им. Она в этом дока.

— Мне казалось, вы плохо ее знали.

— Достаточно хорошо, чтобы знать вот это… — Зим подался на дюйм вперед. — Могу я внести предложение?

— Слушаю.

— Пустите дело на самотек. Роби убьет Рил. Или наоборот. Или они убьют друг друга.

— В этом и заключался первоначальный план. И он еще может исполниться, — отозвался Кент, подаваясь вперед, пока не оказался всего в паре дюймов от Зима. — Вы — страховка. И если я правильно вник, для завершения работы придется задействовать вас. Я не могу рассчитывать на идеальный мир. Это ставка наобум, включающая элемент везения, зависеть от которого я попросту не могу себе позволить.

— Тогда нужны правильные условия.

— Как вы понимаете, я приложу все усилия.

— Как? — полюбопытствовал Зим.

— Манипулировать умеет не одна Джессика Рил.

— Это не так легко, как может выглядеть.

— Я вовсе не думаю, что это легко, — возразил Кент. — На самом деле это очень трудно.

— Так как же?

— Об этом я позабочусь. А вы позаботьтесь о своей части.

— И больше я ничего не узнаю?

— Никаких утечек за пределы ячеек. Это лучший протокол, как ни крути.

— Вы не такой, как я предполагал.

— Не такой, как судья?

Зим пожал плечами.

— Я судья особого рода, мистер Зим, — ухмыльнулся Кент. — Мое пребывание в председательском кресле ограничено сущей горсткой дел. Остальное время я посвящаю тому, что делаю для родной страны другие вещи. И эти другие вещи мне нравится делать куда больше, чем выносить нечастые вердикты.

— Надо думать, у вас отличные связи, иначе я здесь с вами не сидел бы.

— Более чем. Зачастую я сам и есть отличные связи.

— Когда меня задействуют?

— Точный момент неизвестен. Но если я правильно читаю по кофейной гуще, очень скоро. Будьте готовы круглосуточно и без выходных. Выдвигайтесь по первому требованию.

— В этом вся моя жизнь, — резюмировал Зим.

— Будем надеяться, только жизнь, а не смерть.

— Издержки профессии.

— Вы то и дело это повторяете. — Кент уселся поудобнее. — Эдак я могу в это поверить.

— Не рассчитываю, что вы поймете, мистер Кент. Я — член весьма тесного кружка.

— Я действительно способен это понять.

— Не думаю. Если только вы не перебили столько же народу, сколько я. Во всем мире таких раз-два и обчелся.

— Скольких вы убили?

— Тридцать девять. Это одна из причин моего интереса к Рил. С ней будет ровно сорок.

— Впечатляет. А с Роби, конечно, будет совсем неровно — сорок один.

— Это не лишит меня сна, уверяю вас.

— Рад слышать.

Кент улыбнулся. Дуло уперлось Зиму в лоб, прежде чем тот успел среагировать.

Зим выпучил глаза, когда металл коснулся его кожи.

— Как я упоминал, — проговорил Кент, — я не всегда был судьей. Я смотрел ваше личное дело. Вы проработали одиннадцать лет. Это верно?

Зим не ответил, и Кент вдавил ствол ему в лоб.

— Это верно?

— Да.

Кент кивнул.

— А я оттрубил ровно двадцать. Еще до того, как потолок полевого стажа срезали до пятнадцати. По-моему, в наши дни люди подразмякли. У меня никогда не было приличной ночной оптики. Совершил четыре убийства кромешной ночью с фонариком и сраной снайперской винтовкой вьетнамской эпохи. Но работу выполнил. И, кстати, никогда не хвастался общим итогом убийств. — Кент взвел курок. — И еще одно: я упоминал, что при отборе предусматривается экзамен?

— Экзамен? — переспросил ошарашенный Зим.

— Уж если старик может тебя обставить, вряд ли мне будет от тебя много проку. Ты не годишься даже жопу подтирать Роби или Рил. Откуда следует, что собеседование официально закончено.

Кент нажал на спусковой крючок, пистолет грохнул, и пуля уничтожила мозг Зима. Труп шмякнулся из кресла назад.

Встав, Сэм вытер брызги крови с лица носовым платком и убрал пистолет в кобуру. Поглядел на труп сверху вниз.

— И для протокола: я закончил с шестьюдесятью убийствами. Больше только у одного. Он старой школы, как и я. Его бы мне нипочем не обставить, как тебя. Мудила.

И Кент вышел за дверь.

Глава 51

Рил смотрела на телефон. На экране было знакомое лицо, знакомое по крайней мере издали.

На нее смотрел Уилл Роби.

Она понимала, что должна была сказать ему больше во время противостояния в Арканзасе. Но, честно признаться, была просто ошеломлена, увидев его там. Убедила себя, что агентство как-то ухитрилось проследить за ней и послало Роби убить ее. Это потрясло ее, подорвало всякую веру в него. Конечно, когда он ее не убил, эта вера вернулась. Но теперь она боялась за него.

Если агентство узнает, что он держал ее на мушке, но не выстрелил, Роби окажется под серьезным ударом. А если она попытается связаться с ним снова и он согласится работать с ней, чего ей, собственно, и хочется, тогда все обернется еще страшней. За ним пошлют убийц. А он не настолько готов податься в бега, как она. Как бы хорош он ни был, ему не выжить. У них слишком много ресурсов.

«Придется в одиночку».

Достав из сумки доклад, она снова принялась его перечитывать.

При непосредственном знакомстве Рой Уэст отнюдь не произвел на нее впечатления человека, способного составить стользамысловатый план. К сожалению, его решение подстроить массовое убийство сограждан, чтобы подпитать дикое озлобление против правительства, совершенно в духе его доклада. И тот и другой безумны.

И всякий, кто поддерживает суть доклада, тоже безумен. И опасен.

Уэст мертв. Больше он никому не причинит вреда. Но остались другие, занимающие куда более благоприятное положение для осуществления Армагеддона, описанного в докладе.

Страна за страной.

Лидер за лидером.

Идеальный пазл.

Будь у смерти и страданий в массовых масштабах лицо, это могло бы стать извращенным шедевром Уэста.

А еще неизвестный. Лицо, в существовании которого Рил не сомневалась. На три класса выше Уэста. Допуск ОВ. Лицо, желавшее заполучить доклад. Желавшее изучить мастерски составленный пазл.

Пройдоха Роджер. Кто он? Где он? И что планирует сию секунду?

Нападение на Джанет Ди Карло было предсказуемо, но Рил даже не догадывалась о его приближении, пока не оказалось слишком поздно. Ди Карло жива, но надолго ли? Рил с радостью поболтала бы со старой наставницей. Чтобы узнать, как та открыла нечто, едва не отнявшее у нее жизнь.

Но это невозможно. Совершенно неизвестно, где держат Ди Карло, притом под усиленной охраной. И все же, раз нападение совершили изнутри, можно ли рассчитывать на ее безопасность в нынешнем местопребывании?

Рил снова поглядела на телефон. Стоит ли рисковать?

Не давая себе времени передумать, она постучала по клавишам, и сообщение упорхнуло к Роби, вопреки принятому только что решению больше не связываться с ним. Но это вопрос иного рода, обратить его против Роби не смогут.

Джессика не знала, получит ли ответ. Не знала, доверяет ли ей Роби и поверил ли. Она помнила, как работала в его команде в начале своей карьеры. Он был самым профессиональным кадром в группе профи высшей пробы. Он учил ее, почти ничего не говоря. Корпел над мельчайшими деталями. В них и заключается разница, твердил он ей, между успехом и провалом.

Она узнала кое-что из случившегося с ним в начале года. Он совершил немыслимое для человека их профессии. Не нажал на спусковой крючок. Не подчинился приказу, потому что считал его неправильным.

Средний гражданин не нашел бы в этом ничего особенного. Если ты считаешь что-то неправильным, зачем же повиноваться? Только это не так просто. Роби и Рил муштровали беспрекословно выполнять приказы, даже куда жестче, чем обычных солдат. Без этой нерушимой субординации, без преданности командирам система попросту не работает. И ничто не может этому помешать.

Но оба они все-таки ослушались приказов.

Роби отказался нажать на спусковой крючок. Дважды. Второй раз — единственная причина того, что Рил еще жива.

Она же нажала на спусковой крючок. Убила двух человек, работавших на правительство. Обоих — за преступления, карающиеся долгим сроком, а то и смертью.

Рил гадала, охотится ли Роби за ней до сих пор. Гадала, не раскаивается ли он прямо сейчас, что не прикончил ее.

Телефон вжикнул. Рил посмотрела на экран.

Уилл Роби только что ответил ей.

Глава 52

Роби поглядел на экран. Его пальцы только что закончили бегать по клавишам. Любопытно, через какое время люди агентства свяжутся с ним.

Или вышибут дверь пинком.

«Жива. Пока».

Это он напечатал и послал в ответ на ее простой вопрос:

«Ди Карло?»

Роби продолжал пялиться на экран телефона, отчасти надеясь, что она пришлет эсэмэску снова. Ему хотелось расспросить ее о многом. Задать вопросы, на которые при свидании в Арканзасе не было времени.

Он уже хотел было махнуть рукой, когда прилетела следующая эсэмэска от Рил:

«ПФК».

ПФК?

Уилл определенно поотстал от последних интернет-сокращений. И не догадывался, относится ли ПФК к их числу или это шифрованное послание Рил. Если это шифр, он понятия не имеет, что он значит.

Но почему она считает, что он поймет?

Усевшись поглубже в кресло, Роби мысленно вернулся к последнему заданию, выполненному совместно столько лет назад. Оно было рутинным, насколько это возможно в их ремесле. Но, как порой случается, что-то пошло не так.

Роби бросился влево, а Рил в ту же секунду метнулась вправо. Устремись они в одну сторону, оба были бы мертвы. А так нейтрализовали угрозы, исходившие с обеих сторон.

Уилл задумался об этом позже и даже спросил Рил, почему она бросилась в противоположную сторону, потому что никакой видимой угрозы на этом фланге пока не было. В ответ она смогла сказать лишь:

— Я знала, что ты бросишься туда.

— Откуда? — спросил Роби.

— А ты откуда знал, в какую сторону собираюсь броситься я? — вопросом на вопрос ответила она.

И он не мог ответить ей ничего, кроме того, что просто почувствовал. Вот так просто. Не то чтобы он мог читать ее мысли в буквальном смысле. Но знал, какой будет ее реакция в этой конкретной ситуации. А она знала то же самое о нем.

Больше с ним подобного не случалось. Только с Джессикой Рил. Ему было любопытно, повторялось ли такое с ней.

Когда поступил звонок, он бросил взгляд на экран и отложил телефон. Из Лэнгли. Роби был не в настроении объяснять, почему он так поступил. В каком-то смысле ему казалось, что это не их собачье дело. Раз у них есть секреты от него, то у него будут секреты от них. В конце концов, все мы тут шпионы.

И вот тут-то в голову ему пришла мысль совершенно не по делу. Что ж, должно быть, какая-то часть рассудка продолжала обдумывать проблему, пока он предавался воспоминаниям.

Рил рассказала ему о себе немного, но одна вещь зацепила его особенно.

— Я — простой человек, Роби, — сказала она по возвращении с их последнего задания.

— И что это значит? — поинтересовался Уилл.

— Это значит, что я предпочитаю начинать в начале и заканчивать в конце.

И с этой мыслью на него снизошло вдохновение. Подскочив, он бросился к стенному сейфу, снова достал все три предмета и поглядел на них.

Пистолет.

Фото.

Книга.

ПФК.

Уилл сел за стол с возобновившейся энергией и интересом. Разглядывая их в прошлый раз, он непроизвольно выложил их в правильном порядке. Но зато теперь есть подтверждение, что для них имеется определенный порядок.

Поднял пистолет. Он уже разбирал оружие и ничего не нашел. Но на самом деле кое-что нашел.

«Я ничего не делаю без причины».

Так ему написала Рил. Для всего, что она сделала, есть причина.

Роби поглядел на пистолет. Что ж, оружие сделала фирма «Глок». Не она.

Он прищурился.

Она сделала кое-какие изменения.

Поглядел на прицел. «Пенсильванская оружейная компания». Добавлен Рил, хотя стандартный прицел, идущий в комплекте с пистолетом, и так безупречен.

Титановый плунжер. Прекрасный довесок, но опять же отнюдь не обязательный.

Роби снова осмотрел рифление рукоятки, предположительно нанесенное Рил. Опять же, хотя полимерные рамы вроде рамы «глока» порой бывают скользкими, оригинальная рукоять в полном порядке.

Так зачем же Рил понадобилось тратить время, чтобы вручную переделать заводскую рукоять, хотя это не требовалось? Нанесение рельефа на раму отнимает массу времени. Вдобавок, если ты не знаешь, что делаешь, или совершишь ошибку, это сделает оружие почти непригодным к использованию — во всяком случае, что касается рукоятки.

И вообще, большинство убийств она совершает с большой дистанции, когда рукоятка оружия особой роли не играет.

И здесь же магазин на тридцать три патрона. Это донимало Уилла с самого начала. В их ремесле, если надо выпустить тридцать три пули подряд, это означает, что ты прокололся и, скорее всего, погибнешь. Один, два, ну три выстрела — и надо сваливать.

Семнадцать патронов — практически стандарт для этой модели «глока». Тем не менее Рил почти удвоила его емкость с помощью сверхдлинного магазина — по правде говоря, несколько громоздкого.

Рил не произвела на него впечатления человека, обожающего излишек.

Роби поглядел на номер модели: «Глок 17».

Надо подойти к делу более методично. Ему представлялось, что Рил пришла к этому тем же путем.

Он знал, что это верный путь, благодаря эсэмэске, которую она ему прислала. Она должна означать «Пистолет, Фото, Книга». Другого объяснения нет. Весьма хитроумный подход. Рил понимала, что агентство позволит ему обыскать ее шкафчик и забрать вещи, как только Уиллу поручат ее выследить. А доступ к ее шкафчику ему разрешили лишь потому, что обыскали его и ничего полезного для себя не нашли. Значит, она предполагала, что в какой-то момент Роби получит доступ к этим предметам и будет изучать их в поисках каких-нибудь подсказок.

Достав стопку бумаги и ручку, он включил ноутбук. Открыл поисковую систему и приступил к раскопкам, скармливая поисковику факты, подсказанные пистолетом. Сделав приличное количество неверных запросов, он наконец увидел, как дело начало обретать смысл. Не полную осмысленность, но достаточную, чтобы направить его в новое и, возможно, плодотворное русло.

Записав результаты, Роби закрыл поисковик, выключил ноутбук, вскочил и принялся укладывать сумку. Надо куда-нибудь податься. Притом позаботившись, чтобы не было «хвоста».

Ему вспомнились слова Вэнс. Сумеет ли он успешно скрыться из виду?

«Что ж, это я вот-вот выясню».

Глава 53

Чудесная, величественная зала, полная темного дерева, отделки, безупречной до самых мелочей, с шикарным ковровым покрытием, большими, изысканно украшенными дверями, массивными светильниками и разлитым в воздухе ощущением величайшего процветания.

Федеральные деньги потрачены не зря. Истинная диковина.

Во всяком случае, по скромному мнению Сэма Кента.

Он сидел в своем кабинете в здании суда. Закрыв книгу, которую читал, бросил взгляд на наручные часы.

Почти пора.

Минуту спустя вошедший клерк провозгласил о прибытии конгрессмена Говарда Деккера. Войдя, тот обменялся с судьей рукопожатием, и клерк удалился, оставив их наедине.

Кроме председательства в постоянном комитете по разведке Палаты представителей, Деккер раньше входил в судебный подкомитет, так что его встреча с Кентом не вызовет ни малейшего удивления. Сверх того, они водят дружбу не первый год, разделяя общие мнения и амбиции. Будучи председателем комитета по разведке, Деккер приложил руку к массе всякого в Конгрессе, от ЦРУ до Министерства финансов с кучей федеральной недвижимости в промежутке.

Они сидели за накрытым столом с хрустальными бокалами, льняными салфетками и холодным обедом, приготовленным шеф-поваром суда. Кент налил обоим по бокалу белого вина.

— Отличное угощение, — заметил Деккер. — Столовая Конгресса начинает приедаться.

— Что ж, нам надо было поговорить, так почему бы не здесь, в комфорте и уединении?

Хмыкнув, Деккер поднес бокал к губам.

— Не боишься, что кто-нибудь прослушивает суд, санкционирующий прослушивания?

Кент хранил непроницаемое выражение лица.

— Надо поговорить, Говард.

Деккер, отставив бокал, посерьезнел.

— Насчет Роя Уэста, да?

— Насчет куда большего, — возразил Кент.

— Думаешь, все это дело рук Джессики Рил? В новостях то место смахивало на зону военных действий.

— Я бывал на войне, Говард. Это совсем не похоже на район боевых действий. Там видок куда хуже.

Поставленный на свое место, Деккер выпрямился на стуле и облизнул и без того потрескавшиеся губы.

— Что будем делать теперь?

— Наш план не изменился, не так ли?

— Какой план? Добраться до Рил? Конечно, нет.

— Хорошо, просто проверяю. Хотел убедиться, что мы по-прежнему настроены на одну волну.

Деккер поморщился.

— Но какие шаги ты предпринял? Что-то непохоже, чтобы этот тип Роби собирался доделать дело.

Отхлебнув вина, Кент поразмыслил об этом.

— Он еще может доделать дело. Только не то, что мы хотим.

— Не улавливаю.

— Я получил очень подробный отчет о случившемся в Арканзасе. Очень подробный отчет, из источников на самом верху.

— И?..

— Бойню таких масштабов не мог осуществить один человек, даже столь опытный, как Джессика Рил.

— То есть у нее был помощник? — подавшись вперед, почти выкрикнул Деккер. Помолчал и добавил: — Роби!

— Твердых доказательств у меня нет. Но предположить, что в этот балаганчик забрел кто-то еще, наделенный дарованиями, идеально подходящими для выживания вопреки предельно неблагоприятным обстоятельствам, было бы совпадением колоссальных масштабов. — Поставив бокал, Сэм подцепил на вилку изрядный кусок лосося. — А лично я совпадений не люблю.

— Если Роби и Рил объединились…

— Этого я не сказал.

— Но сказал, что там не могло быть никого, кроме них двоих.

— Это не означает, что они заодно, Говард.

— Тогда что же это еще, черт возьми? Ты чуть ли не заявил прямиком, что они перебили там всех вдвоем.

— Обоюдное стремление выжить не означает, что они на одной стороне. Я могу заблуждаться, но могло получиться так, что обстоятельства, сложившиеся на местах, привели к их временному альянсу.

— Но это все равно нам не с руки.

— Конечно, не с руки, но хотя бы дает возможность разрулить ситуацию.

— А если Роби присоединится к Рил?

— Тогда с ним разберутся. У меня есть люди на примете на этот случай.

— Если это те же люди, кто гоняется за Рил, я бы сказал, что это пустые хлопоты.

— Твоя альтернатива?

— Давать ответы в данной конкретной сфере — твоя епархия, Сэм, а не моя. Наше разделение труда совершенно четко. Я помог тебе добыть нужные активы. И мишень. Это моя работа. Я ее выполнил.

Кент набил рот рисом с брокколи, прожевал и запил водой из хрустального бокала.

— Ты прав, так и есть. Приношу извинения.

Умиротворенный, Деккер уселся поудобнее и принялся за еду.

— На самом деле я предвидел, что Рил засечет Уэста, — сообщил Кент. — Думал, они смогут о ней позаботиться. Очевидно, заблуждался. Больше я эту ошибку не повторю.

— Надеюсь.

— Я также пытался привлечь кое-кого разобраться с Рил, а возможно, и с Роби, но с ним не заладилось.

— Он не создаст проблем?

— Вряд ли. — Кент поднял бокал с вином.

— Откуда такая уверенность?

— Оттуда, что я прострелил ему башку. — Он отпил вина.

Деккер выронил вилку. Звякнув о фарфоровую тарелку, та упала на пол.

— Тебе не по вкусу лосось? — спросил Кент, утирая губы.

Деккер наклонился, дрожащей рукой взял вилку. И с землистым лицом спросил:

— Ты его застрелил?

— Ну, вообще-то реальной альтернативы не было. К тому же он был чванливым мудозвоном. Слишком много о себе воображал. Дьявол, думаю, я застрелил бы его так или иначе. — Кент остановил взор на искаженном от ужаса лице Деккера. — Не люблю чванливых мудозвонов, Говард. Не люблю тех, кто слишком много о себе воображает. Предпочитаю таких отстреливать. Стрелять в голову, чтобы наверняка скопытились.

Деккер облизнул губы.

— Я понимаю, что ты испытываешь сильный стресс, Сэм…

— Это не стресс, Говард. — Кент тряхнул головой. — А вот месяцами кряду жить в землянке посреди кишащих змеями и москитами джунглей, гадая, что прикончит тебя раньше — разъедающая внутренности дизентерия или вьетконговцы, кончающие твоих парней одного за другим, — вот это, друг мой, и вправду стресс.

— Я тоже испытываю немалое давление.

— Еще бы. Тебя избрали, ты получил свой просторный кабинет, личного водителя, личный штат, шикарные обеды, каждый день возвращаешься домой и зарабатываешь деньги, целуя жопы богачам, а потом приходишь сюда и время от времени действительно делаешь свою окаянную работу и голосуешь за что-то. Чудовищное давление. Политика — ад кромешный. Я рад, что сам в нее даже не совался. Просто тянул лямку и подставлял задницу под пули. А вот ты даже не служил.

— Я был слишком юн для Вьетнама.

— Значит, мог пойти добровольцем, как я.

— Я совсем не об этом.

— И многие годы ничто не мешало тебе встать под ружье.

— Не все скроены для армии. У меня были другие цели в жизни.

— Я заслужил два «Пурпурных сердца» и «Бронзовую звезду»; получил бы и «Серебряную», да моему начальнику был не по душе тот факт, что его войска предпочитают следовать за мной, а не за ним. После войны я окончил колледж и получил юридическую степень. Дядюшка Сэм помог за них заплатить. Никаких претензий. Я свое оттрубил. Получил баш на баш. А ты вот херней маялся, а теперь служишь народу из своего уютного, безопасного кабинета. — Внезапно выбросив руки, Кент схватил Деккера за мясистую шею чуть пониже затылка и рванул к себе, так что их лица оказались в каком-то дюйме друг от друга. — Так что когда надумаешь читать мне нотации на какую бы то ни было тему, это будет твоей последней нотацией кому бы то ни было. Мы достигли глубокого взаимопонимания по этому вопросу? Потому что повторять я не намерен.

Отпустив Деккера, Кент уселся на место и взял вилку.

— Попробуй рис. Островат, зато отлично идет с пряной брокколи.

Деккер не шелохнулся, продолжая таращиться на Кента.

Закончив с обедом, Кент встал.

— Мой клерк тебя проводит. Желаю плодотворного дня на службе родной стране там, на Холме.

И вышел из комнаты, а дрожащий Деккер так и остался сидеть в кресле.

Глава 54

Роби медленно ехал по узким улочкам Титаниума, штат Пенсильвания, — небольшого городишки с обычным ассортиментом жилых домов и предприятий. По улице разгуливали люди, разглядывая витрины выстроившихся вдоль нее независимых магазинчиков. Неспешно катили автомобили. Люди махали друг другу. Жизнь текла с уютной размеренностью.

Он сделал все возможное, чтобы за ним по дороге сюда не проследили. Удержать его под наблюдением не смогли бы даже лучшие агенты. А если все же смогли, то заслужили галочку в колонку побед.

Роби бросил взгляд на GPS. Он искал конкретную улицу и надеялся, что эта и есть та самая. Компьютер сообщил, что она примерно в миле от центра города.

«Маршалл-стрит. Как фамилия Райана Маршалла, старшего оперативного сотрудника, показавшего мне и Рил, как сделать рифление рукоятки пистолета. То, что известно только нам двоим».

Роби загрузил конкретный адрес по Маршалл-стрит. Имеется одна из двух возможностей. Он ввел в навигатор ту, что выпала, когда он еще у себя на квартире бросил монету. Впрочем, в таком крохотном городишке Маршалл-стрит не может быть слишком уж длинной, если придется прибегнуть ко второму варианту.

Выехав за город, он сбросил скорость. Выехал прямо на Маршалл и двигался, пока не натолкнулся на резкий поворот вправо. Номеров домов тут не было, потому что не было самих домов. Роби уже начал опасаться, что эта поездка обернется пшиком, когда обогнул очередной поворот и увидел впереди примерно то, что предполагал. Что-то вроде мотеля в стиле годов пятидесятых прошлого века.

Роби остановил машину перед небольшой конторой с широким окном из зеркального стекла по фасаду. Двухэтажное подковообразное здание — контора посередине — порядком обветшало.

Уилл на этом не зацикливался, первым делом обратив взгляд на номер дома, выписанный краской на фасаде здания.

Тридцать три.

Столько же, сколько патронов в негабаритном магазине «глока» Рил.

Второе число в арсенале Роби равнялось семнадцати — номер модели «глока».

Очевидно, тридцать три оказалось верной догадкой. Монета выпала нужной стороной. Но в этом есть и логика. 17-я модель стандартная. Рил модифицировала ее удлиненным магазином.

Далее взгляд Роби переместился к вывеске перед мотелем. На белом фоне выведены тонкие концентрические круги, расходящиеся от центра, а обводка ярко-алая. В полном соответствии с названием мотеля — «В яблочко» — вывеска изображала центр мишени.

Как избито, подумал Роби. Но, может быть, когда заведение только-только открылось, название было оригинальным и броским…

Однако ему в глаза бросилась красная кромка.

Роби приподнял фото, найденное в шкафчике Рил. На снимке — она и неизвестный мужчина. Красный краешек с правой стороны фото мог принадлежать вывеске, если они стояли рядом с ней. Еще одно подтверждение, что он в нужном месте.

Поставив машину на стоянку, Роби выбрался и направился в контору. Через витринное окно видна была пожилая седовласая женщина, сидящая за стойкой высотой по пояс. Когда он открыл дверь, звякнул колокольчик. Женщина подняла голову от компьютера — достаточно старого, чтобы дисплей был не плоским, а с выпуклой задницей, размером с небольшой телевизор. Дама встала навстречу гостю.

Роби огляделся. Похоже, со дня открытия заведение практически не изменилось. Оно будто застряло в приснопамятных временах задолго до того, как человек ступил на Луну или Джона Фицджеральда Кеннеди избрали президентом.

— Чем могу помочь? — осведомилась женщина.

Вблизи стало видно, что ей лет восемьдесят — волосы тонкие, как паутинка, сутулые плечи понурены, колени подгибаются. На металлическом бейджике у нее на блузке значилось «Гвен».

— Да вот, просто проезжал и увидел ваше заведение, — сказал Роби. — Это что-то.

— Прежний владелец выстроил его после Второй мировой.

— А вы новая владелица, Гвен?

Она ухмыльнулась, показав металлические коронки.

— Милый мой, во мне нет ничего «нового». И будь я владелица, торчала бы я здесь, пытаясь освоить компьютер? Я бы наняла кого-нибудь вместо себя. Зато, когда хочу, могу позвонить внучке. Она говорит мне, какую кнопку надо нажать.

— У вас есть свободные номера?

— Да, есть. Не самый загруженный сезон. Большинство приезжают сюда побыть поближе к природе. Но нынче холодновато, чтобы быть к ней поближе. В летние месяцы дела идут бойко, да и в конце весны недурно.

— А номер семнадцать свободен?

— Номер семнадцать? — Она поглядела на него насмешливо. — Такого нет.

— Но с виду у вас больше семнадцати номеров.

— Ой, это да. Но уж такая была причуда прежнего владельца. Он начал с номера сто и дальше. Надо думать, хотел, чтобы заведение казалось куда больше, чем на самом деле. У нас двадцать шесть номеров, по тринадцать на каждом этаже. Дурной знак, если подумать. Тринадцать… Но мы тут уж давненько, так что раз ничем не повредило, то и жаловаться грех.

С номером 17 Роби пальнул наугад. Раз Рил оставила ему тайные подсказки, надо перепробовать все до единой.

— Что ж, давайте какой есть.

Достав ключ от номера 106, дама отдала его Уиллу, когда он расплатился за две ночи наличными.

— В городе очень недурно кормят в «Частоколе». В общем-то, славный ресторан. Знаете, скатерти и салфетки не бумажные. У них в меню есть такие яства, про какие я и не слыхивала и ввек не сготовлю, хоть ты меня режь. Но очень хороши, если есть лишние деньги, а у большинства местных таких не водится. Ну, а хотите приберечь денежки — можете наведаться в «Геттисберг Гриль» в одном квартале от «Частокола». Простая душевная еда. Бургеры, пицца и картошка фри. Я охоча до тамошнего неаполитанского шейка^[79]. Очень славный, а стоит всего «бак».

— Спасибо.

Роби повернулся, чтобы пойти к машине за сумкой, когда ее слова заставили его вдруг застыть в полушаге:

— Вообще-то есть коттедж номер семнадцать.

Роби повернулся к ней лицом.

— Коттедж номер семнадцать?

— Ведь я забыла сказать про наши коттеджи.

— Мне тоже так кажется. — Роби выжидательно поглядел на нее.

— Но проку вам с того будет никакого.

— Почему это?

— Ну, если вы положили глаз на коттедж семнадцать, я все равно не смогла бы его сдать.

— Почему?

— Уже сдан. И давно.

— Давно? Кому?

— Это ведь конфиденциально, правда? — Она выпятила губы.

— Как скажете, — улыбнулся Роби. Меньше всего ему требуется, чтобы она сообщила в полицию Титаниума о его чрезмерном любопытстве. — Штука в том, что я щеголял под номером семнадцать, когда играл в футбол в колледже. Лучшие годы моей жизни. Так что куда бы я ни отправился, всегда стараюсь остановиться в номере семнадцать. Понимаю, что глупо, но мне это важно.

— Черт, милый мой, я ставлю на одни и те же номера в лотерею каждую неделю, потому как это день моей свадьбы: одиннадцать, пятнадцать и двадцать один, то бишь возраст, когда я вышла замуж. А на большой лотерее у меня год рождения, но я его не скажу, потому что иначе вы узнаете, что мне больше двадцати одного. По виду ведь и не скажешь, правда?

— Правда, — Роби снова расплылся в улыбке.

— Так что не стану корить вас за ваши семнадцать.

— Спасибо, — он кивнул. — Так где же ваши коттеджи?

— Ой, у нас их двадцать. Знаю, почти столько же, сколько номеров. Но это снова-таки идея прежнего владельца. Чтобы дать вам слиться с природой. Они пряменько в лесу. Очень простенькие. То бишь одна комната с кроватью, туалетом и раковиной, дровяная печь, она же плита, и водопровод, когда насос работает. Проще некуда.

— А душ?

— Можете пользоваться здешним. Мы его выделили для съемщиков коттеджей. Либо прямо у раковины, по-простому. Большинство народу, кто снимает коттеджи, на гигиену смотрят сквозь пальцы. Черт, да большей части ихнего брата я и не видала. Наведываются, когда заблагорассудится.

— А кроме семнадцатого, какие-нибудь сняты?

— Нет.

— Кто-нибудь есть в семнадцатом сейчас?

— Да откуда мне знать? Я ж говорю, наезжают и уезжают.

— Они. Их двое?

— Экий вы любопытный!

— Ничего не могу с собой поделать. Вечно напрашиваюсь на неприятности, так что лучше сейчас же перестану. — Роби снова изобразил улыбку — обезоруживающую, как он надеялся, чувствуя, что перегнул палку. Только бы не пришлось об этом пожалеть.

— Слушайте, милый, — она поглядела на него, — а не хотите поменять номер на коттедж? Четырнадцатый как конфетка. Славный вид и новый туалет. Ну, новый в смысле, что меньше пяти лет от роду и чаще работает, чем нет.

— А почему бы и нет? — встрепенулся Роби. — Люблю сливаться с природой не меньше всякого другого. Как туда добраться?

— С четверть мили ходу. Домики раскиданы по лесу, но там развешаны знаки, говорящие, где какой. Можете оставить свою машину на стоянке спереди и дойти туда пешком. Тропа начинается прямо посередке мотеля сзади.

Несколько минут спустя Роби шагал по тропе с рюкзаком на левом плече.

И «глоком» в правой руке.

Глава 55

Коттедж номер 14 оказался в точности таким, как описала Гвен. Проще некуда. Роби поставил рюкзак на кровать, едва отличимую от кушетки. Да к тому же коротковатую для него.

Дровяная печь в углу. Стол. Стул. Туалет и раковина за сделанной тяп-ляп загородкой. Два окошка в противоположной стене. Подойдя к одному из них, Роби выглянул наружу.

Ни единого домика в пределах видимости, только деревья. Должно быть, снимающие их люди ценят уединение. Надо пройтись по окрестностям, чтобы изучить местность.

По пути он видел указатель на номер 17. Где-то левее, неизвестно только, насколько далеко. Уилл уже так углубился в лес, что не слышал ни машин, ни людских голосов. Ни телевизоров, ни радио.

Он наедине с природой.

Вот только не исключено, что не наедине.

Роби сел в одно из кресел лицом к двери, держа «глок» в правой руке, а левой нашарил в рюкзаке книгу о Второй мировой войне. Последняя неразгаданная подсказка.

У всех поступков Рил имелся смысл.

Она прямолинейна.

«Я предпочитаю начинать в начале и заканчивать в конце».

Роби открыл книгу. Он уже просматривал ее, но не так уж внимательно. Книга толстая, а времени попросту нет.

Придется выкроить.

День стремительно угасал, а электричество в коттедж не подвели. Пока Роби неспешно листал страницы, начало смеркаться, так что он отложил пистолет и взял маленький фонарик, чтобы осветить страницу. Однако продолжал поглядывать на дверь и на окна. Последние были скрыты за шторами, но Роби понимал, что свет делает его мишенью. Он передвинул кресло в такое место, где не было прямой линии прицеливания снаружи.

Заперев дверь, пододвинул к ней стол, прикинув, что если кто-нибудь вломится, будет достаточно времени, чтобы потушить свет, схватить оружие, прицелиться и выстрелить. Во всяком случае, так он надеялся.

Уилл медленно переворачивал страницы, впитывая каждое слово. Но дойдя до середины шестнадцатой главы, остановился.

Раздел был озаглавлен просто «Белая Роза».

Роби поспешно читал. Название «Белая Роза» в Мюнхене во время Второй мировой войны взяла себе одна из групп сопротивления, состоявшая в основном из студентов и осуществлявшая подрывную деятельность против тирании нацистов. Название группа позаимствовала из романа об эксплуатации крестьян в Мексике. Большинство членов «Белой Розы» нацисты казнили. Но листовки, которые они печатали, контрабандой вывозили из Германии и миллионами штук сбрасывали с бомбардировщиков союзников. После войны членов «Белой Розы» восславили как героев.

Медленно закрыв книгу, Роби отложил ее в сторону.

Снова переняв одержимость Рил порядком и логикой, он прошелся через мытарства «Белой Розы», стараясь внедрить эти элементы в ситуацию.

«Белая Роза» сражалась против тирании нацистов.

Ее члены чувствовали себя преданными.

Они никого не убивали, но старались разжечь негодование против нацистов, чтобы их остановить.

А расплатой за все их тяготы послужила смерть.

Роби медленно вертел это в голове так и эдак, а потом перенесся вперед сквозь время.

Рил сражалась против чего-то.

Она чувствовала себя преданной.

Она предприняла действия, чтобы остановить тех, кто против нее, и тут не обошлось без убийств. Но таково ее ремесло. Она отнюдь не студентка, пишущая листовки.

Заплатит ли она за это жизнью — такой вердикт еще не вынесен.

И тут Роби вспомнились слова Ди Карло.

Пропажи персонала.

Переброска оборудования.

Миссии, которых вообще быть не должно.

И Синий. По его словам, наблюдается другая динамика.

Ди Карло не доверяла людям из собственного агентства. Из-за этого при ней было всего двое телохранителей. И она оказалась права, но поплатилась за столь скудную защиту.

Рил якобы скрылась из зоны видимости и убила двоих сотрудников собственного агентства. Если она так поступила, опять-таки по словам Синего, то, может быть, потому, что они были не на той стороне, а Рил — как раз на той.

Если все это правда, выходит, агентство битком набито изменниками, вплоть до самых верхов иерархической лестницы. Как минимум до уровня Гелдера, а то и повыше.

А еще остался вопрос Роя Уэста.

Он был в агентстве. Написал какой-то апокалиптический доклад. Вступил в ополчение. Теперь покойник.

Взяв пистолет, Роби поглядел на часы. Он приехал сюда вовсе не затем, чтобы просто почитать книжку.

Скоро совсем стемнеет, а тут и подавно, где никаких источников света, кроме звезд, сейчас скрытых прозрачной пеленой облаков.

Открыв рюкзак, он достал прибор ночного видения. Надел и включил. Работает отлично, превращая невидимое в видимое.

План Роби прост.

Посетить коттедж 17.

Темнота для него и благо, и угроза.

Если дом не занят, Роби найдет, что сможет. Если там не найдется никаких подсказок, потеряет уйму времени и уйдет несолоно хлебавши.

Он задумался, что предпринять, если это окажется действительно так. Вернуться в округ Колумбия? Вновь появиться на радарах? После того, что заподозрил? Что агентство скомпрометировано и коррумпировано?

Его последний обмен эсэмэсками с Рил, несомненно, перехватили и те другие. Они захотят знать, к каким выводам пришел Роби. Захотят знать, куда он ездил. Могут захотеть и его смерти, в зависимости от его ответов.

«Что ж, тогда не буду давать никаких ответов, пока не узнаю, на чьей они стороне».

Он полагался на нравственный компас, каким-то чудом сохранившийся в нем, несмотря на то, чем он промышляет. А значит, не сможет закрыть на это глаза. Стало быть, рано или поздно должен будет с этим столкнуться.

Роби дождался двух часов ночи, прежде чем тронуться в путь. Открыл дверь номера 14 и шагнул во тьму кромешную.

Следующая остановка — номер 17.

Глава 56

Он выглядел точь-в-точь как номер 14, только на крыльце красовался цветочный горшок с единственным понурившимся цветком. Первые заморозки прикончат растение. А еще на горшке была нарисована кошка.

Роби стоял на опушке, переводя взгляд с двери на цветок, а затем на окружающий мрак.

Сквозь оптику ночного видения мир проступал резко и рельефно. Но всего прибор показать не мог. Там может таиться нечто невидимое для глаз.

Так что Роби долго разглядывал цветочный горшок, гадая, зачем он там. Просто один увядающий цветок. И притом светолюбивый, как и многие другие цветы. А солнце сюда почти не заглядывает. Откуда следует, что нет никакой причины сажать его в горшок и ставить на крыльцо.

Лишено всякого смысла. А значит, преисполнено глубокого смысла. Рил ничего не делает без причины.

Уилл вернулся к фиаско на Восточном побережье, прокручивая его в голове кадр за кадром. Он стрелял в дверь и крыльцо, пытаясь подорвать мины-ловушки с безопасного удаления.

Навернув глушитель на ствол «глока», прицелился и дважды выстрелил. Горшок лопнул, земля и ошметки цветка взмыли в воздух.

Взрыва не было.

Но сквозь прибор ночного видения Роби увидел остатки какого-то устройства, отлетевшие во тьму.

Подобравшись поближе, осмотрел осколки — разбитые фрагменты камеры наблюдения. Поднял осколок горшка. Там было просверлено отверстие, замаскированное рисунком кошки.

Горшок был глазами Рил.

И Роби только что ослепил ее.

Приятное ощущение.

И подтверждение, что номер 17 сняла действительно Джессика Рил. И дала ему подсказки, позволившие добраться сюда.

Но это не заставило его проникнуться к ней доверием.

Выудив тепловизор из рюкзака, Роби включил его и направил на домик. На экране не отразилось ни следа кого-либо живого внутри.

Но то же самое было и в прошлый раз, а он едва не поджарился.

В конце концов Роби решил, что ничего другого не остается. Крадучись подобрался к дому, опустился на колено и выстрелил в дверь и пол крыльца.

Ничего не произошло, не считая того, что металл разнес старую древесину.

Роби ждал, настороженно прислушиваясь.

Среди деревьев шебуршало животное, то ли белка, то ли олень. Люди двигаются не так.

Роби бочком подобрался еще чуть ближе, присел на корточки и внимательно осмотрел строение.

Снаружи не осталось почти ничего дающего пищу для умозаключений. Остается надеяться, что внутри найдется что-нибудь куда более информативное.

Перебравшись к крыльцу, он поспешил по ступенькам к двери. Один пинок — и деревянная дверь отлетела внутрь. В следующую секунду Роби оказался в комнате, а еще через пять убедился, что там никого нет. Закрыл за собой дверь, достал фонарик и посветил вокруг.

И увидел совсем не то, что ожидал. Никакой надписи «ИЗВИНИ» на стене.

Где-то тут может быть зажигательная бомба, но сейчас Роби больше занимало другое. Дровяная печь, стол, стулья и кровать. И тесный туалетик с раковиной. Точь-в-точь как в его обиталище. На столе — аккумуляторный кемпинговый фонарь. Роби осмотрел его на предмет ловушек, никаких не нашел и включил, озарив комнату тусклым светом.

Еще на столе было два снимка в рамочках.

На одном — Даг Джейкобс.

На втором — Джим Гелдер.

Портреты покойников были по диагонали перечеркнуты черным.

Рядом выстроились еще три рамочки. В них снимков не было. Перед рамками лежала единственная белая роза.

Взяв портреты Джейкобса и Гелдера, Роби проверил, не спрятано ли что-нибудь с той стороны. Ничего. Повторил то же самое с тремя другими рамками.

Любопытно, чьи портреты Рил намеревалась вставить в эти рамки, когда и если придет время. И Роби до сих пор не знал, почему она это делает, кроме того, что по какой-то причине эти люди изменили родной стране.

Доказательств у него по-прежнему нет.

Но то, что случилось с Джанет Ди Карло, заставило его осознать: что-то не так. Он коснулся белой розы. Влажная. Вероятно, положена сюда недавно.

И развернулся настолько стремительно, что услышал, как женщина ахнула, изумившись скорости его рефлексов.

Его ствол целил ей прямо в голову, палец уже миновал спусковую скобу, застыв над самым спусковым крючком. Легкое движение пальца, и она будет покойницей с третьим глазом во лбу.

Но это была не Джессика Рил.

На него смотрела Гвен из-за стойки «В яблочко».

Глава 57

— Что вы тут делаете? — решительно спросил Роби, не опуская пистолет. Хоть она и стара, все равно может представлять угрозу.

— Могу задать вам тот же вопрос, молодой человек, — спокойно отозвалась она. — Это не номер четырнадцать. Это номер семнадцать. Я же вам сказала, его уже сняли.

— Что-то не вижу здесь никого. Похоже, никто здесь и не жил. Только фото и белая роза на столе.

Поглядев мимо него на фотографии и цветок, Гвен снова обратила взор к Роби.

— Не играет роли. Они уплатили и могут творить что заблагорассудится.

— Кто именно «они»?

— Я уже говорила, это конфиденциальные сведения.

— По-моему, конфиденциальность осталась далеко в прошлом, Гвен. Думаю, вы должны сказать мне все сейчас же.

— Она не скажет, но я скажу.

Роби развернул пистолет, взяв на прицел новоприбывшую.

Перед ним стояла Джессика Рил.

Но что его удивило, она пришла без оружия. Руки опущены по бокам. Роби быстро обежал ее взглядом.

— Оружия нет, Уилл, — сообщила Рил. — Никаких метательных ножей. Никаких уловок.

Роби не обронил ни звука, когда она неспешно сделала еще один осторожный шаг в комнату. Он продолжал переводить взгляд с одной женщины на другую.

Рил сказала, что безоружна, чему он не поверил. Зато не сказала, что старушка не упакована. А с такого близкого расстояния даже восьмидесятилетняя бабка прикончит его с одного выстрела.

— Вы знакомы? — спросил он наконец.

— Можно сказать и так, — ответила Рил. — Она была моей подушкой безопасности.

Роби вопросительно приподнял брови.

— Думала, если она будет здесь, ты не всадишь пулю мне в голову.

— Я не сделал этого в Арканзасе.

— Ты даже не представляешь, насколько я благодарна. Но обстоятельства меняются.

— Да, меняются. Но с чего ты взяла, что ее присутствие помешает мне убить тебя сейчас?

— Потому что если ты убьешь меня, тебе придется убить и ее. А ты не убиваешь невинных. Не так устроен.

— Откуда мне знать, что она невинна? — Роби тряхнул головой. — Похоже, все это ничуть ее не удивляет.

— Как раз удивляет, — вставила Гвен. — Вот уж не думала, что вы можете двигаться настолько быстро. Прямо напугали.

— Он всегда движется быстро, — заметила Рил. — Но ни одного лишнего движения. Все с расчетом на максимальную эффективность. Я видела это в Арканзасе очень наглядно. Универсальный солдат.

— И к чему же мы пришли?

— К твоему пистолету, нацеленному на меня. Как там, в Арканзасе.

— Вообще-то это не ответ на вопрос.

— А какой тебе нужен ответ?

— Ты хладнокровно убила двух сотрудников агентства. При нормальных обстоятельствах мне было бы этого достаточно. Так я сказал тебе в Арканзасе, так говорю и теперь. Там я просил объяснения. Прошу снова.

Она сделала еще шаг вперед.

— При нормальных обстоятельствах?

Роби ощутил, как палец под спусковой скобой почти касается спускового крючка. Заметив это, Рил застыла. Оба поняли, что он близок к точке невозврата.

Напряженная Гвен маячила на заднем плане, не сводя пристального взгляда с Рил.

— Ди Карло, — произнес Роби. — Она дала мне понять, что ситуация далека от нормальной. «Белая Роза», — он указал подбородком через плечо на столик. — Группа сопротивления во время Второй мировой войны. Сражалась против нацистов, которых считала изменниками.

— Я боялась, что они подчистят розы, которые я оставила.

— Они и подчистили, да только прозевали пару лепестков. Наверное, только потому и оставили книгу в твоем шкафчике, чтобы я посмотрел. Не думали, что мне известно о том, что цветы были.

— Рада знать, что они совершают ошибки.

— Однако моя проблема в том, что это может объясняться тем, что изменница ты, а все это — дымовая завеса.

— Может, и так.

— Джесс! — вскинулась Гвен. — Ты же знаешь, что это неправда!

Уилл окинул старуху взглядом. Он уже отметил про себя, что она полностью одета, несмотря на весьма поздний час.

«Все спланировано».

— Кто вы такая? — спросил Роби у Гвен.

Та поглядела на Рил, но промолчала. Джессика медленно повернулась, чтобы поглядеть на нее. Роби показалось, что она улыбнулась, хотя в таком сумраке судить было трудновато.

— Моя старая подруга, — сказала Рил. — Очень старая. Вообще-то родня.

— Вот уж не думал, что она у тебя есть. Твоя мать мертва. Твой старик в тюрьме пожизненно.

— Гвен — единственный приличный приемный родитель из всех, какие у меня были.

— Когда тебя забрали… — начала было Гвен, но голос ей изменил.

— Если вы были хорошей приемной родительницей, почему же ее забрали?

— В государственном попечении нет логики, — ответила за нее Рил. — Просто происходит то, что происходит.

— Ладно, но это не объясняет, почему она здесь.

— Я купила это заведениечетыре года назад, — объяснила Рил. — Само собой, под вымышленным именем. И привлекла Гвен управлять им.

— Мотель принадлежит тебе? — удивился Роби.

— Надо же было вложить деньги. И хотя извлечение прибыли меня не так уж и волновало, требовалось место, где я могу скрыться.

— Скрыться в буквальном смысле? — уточнил Роби.

— Про них ты меня спрашивать не собираешься? — Рил посмотрела мимо него на фотографии на столе.

— Мне казалось, я уже. Вот только не помню, чтобы слышал какой-то ответ, кроме того, что они были изменниками, но доказательств у тебя нет.

— Я пришла сюда без оружия. О чем это тебе говорит?

— Что ты хочешь поговорить. Так что говори. Особенно мне хочется услышать об апокалипсисе.

— Рассказ очень долгий.

— До конца года у меня никаких дел.

— Ты можешь опустить оружие?

— Не думаю.

Она протянула обе руки перед собой.

— Можешь надеть на меня наручники, если тебе станет легче.

— Скажи мне, что считаешь нужным. Объясни, почему выпустила пулю в Дага Джейкобса, когда должна была всадить ее между глаз человека, поклявшегося погубить нашу страну. Скажи мне, почему должен был умереть Джим Гелдер. И поведай, почему ты убила аналитика, подавшегося в отмороженные ополченцы. Я действительно жду ответов с нетерпением. Это может спасти тебе жизнь. Может, — добавил он.

— Я же сказала, что Роя Уэста не убивала. Он пытался убить меня, и я оборонялась. Он погиб от осколочных ранений, когда его дом взлетел на воздух.

— А зачем ты вообще туда подалась?

— У него было то, что мне требовалось.

— Ага, ты уже говорила это в Арканзасе. Но что? Ты сказала мне, что уже прочла написанный им доклад.

— Подтверждение.

— Чего?

— Какие люди видели тот доклад. — Рил выжидающе посмотрела на Роби. — Это ты и сам уже понял. По лицу вижу.

— Ты убила этих людей из-за бредятины мозгового треста?

— Мозговой трест тут ни при чем. И это не бредятина. Во всяком случае, для некоторых. Доклад не получил широкого распространения. Но несколько ключевых людей его прочли. Людей, в силу положения способных претворить в жизнь план, содержавшийся в докладе. И если это стрясется, Роби… — Голос ее пресекся.

Уилл уже собирался спросить, что именно говорится в докладе, когда оба услышали посторонний звук.

Приближаются люди.

Не олени. Не белки. Не медведи.

Люди. Потому что только люди могут пробираться украдкой. И Рил, и Роби узнали характер движений.

Рил резко повернула голову к Роби с нескрываемо обвиняющим выражением лица.

— Не ожидала этого от тебя. Ты привел их прямиком сюда.

В ответ Уилл сунул руку за спину, извлек из кобуры запасной пистолет и бросил ей. Рил поймала оружие и с небрежной легкостью передернула затвор.

Настал ее черед удивиться.

— Они не со мной, — сказал Роби.

— Значит, за тобой проследили.

Он выключил фонарь, погрузив дом во тьму.

— Смахивает на то. Только не знаю как. Другой путь отсюда есть?

— Да, есть, — откликнулась Рил.

Глава 58

Направившись в угол комнаты, Джессика отодвинула стол в сторону, опустилась на колени и подняла секцию пола, открыв квадратное отверстие три на три фута.

— Куда он ведет? — спросил Роби, раздосадованный тем, что не заметил люк раньше.

— Прочь отсюда.

Сев на пол, она спрыгнула в отверстие.

— Пошли. Долго они там дожидаться не станут.

— Тогда позволь мне убедить их, что надо проявлять осторожность, — сказал Роби.

Приблизившись к окну, он сделал пять выстрелов, раскидав их достаточно широким веером, чтобы всем наступающим пришлось искать укрытие. Потом направился к отверстию, спрыгнул и знаком позвал Гвен.

— Пойдемте.

— Я только задержу вас. — Гвен покачала головой.

Рил встала рядом с Роби.

— Гвен, ты не останешься.

— Я стара и cлишком измотана, Джесс.

— Здесь не место для дискуссий. Пошли.

Достав револьвер из переднего кармана своего платья, Гвен направила его на Рил.

— Ты права. Здесь не место для дискуссий, Джесс. Ступай.

Рил в недоумении уставилась на нее.

— Времени в обрез. — Роби потянул ее за руку.

Они услышали шаги, приближающиеся со всех сторон.

— Ступай! — отрывисто бросила Гвен. — Не для того я тебя растила, чтобы ты вот так погибла. Ты должна доделать это, Джесс. Ну!

Закинув рюкзак на плечо, Роби потянул Рил в отверстие, а затем установил секцию пола на место. Гвен поспешно снова задвинула стол поверх люка. И повернулась к двери, чтобы встретить предстоящее лицом к лицу.

Роби и Рил пришлось ползти на животах. В одном месте тоннеля стоял большой рюкзак. Схватив его, Рил закинула рюкзак за плечи и поползла дальше.

— Куда он ведет? — спросил Роби.

— В лес, — шепнула она сдавленным голосом.

Уилл понимал, что занимает ее мысли. Гвен. То, что с ней вот-вот случится. Впрочем, быть может, они не станут причинять вред старой женщине.

Выстрелы, услышанные обоими считаные секунды спустя, разрешили вопрос. Роби, пробиравшийся по тоннелю позади Рил всего в нескольких дюймах, наткнулся на ее подошвы, когда она застыла при этом звуке.

Так они пролежали несколько секунд. Роби слышал учащенное дыхание Рил.

— Как ты? — в конце концов спросил он.

— Двинулись, — хрипло произнесла она, и оба снова поползли.

Услышанное тридцать секунд спустя заставило их прибавить темп. В тоннель спрыгивали другие. Роби и Рил месили телами туда-сюда, исполняя сверхзвуковую версию перемещения по-пластунски.

Минуту спустя Рил встала, толкнула что-то, и ее ноги скрылись из виду. Роби выкарабкался за ней, встал с земли и огляделся.

Они где-то в чаще.

Крышка тоннеля была сработана очень хорошо — фальшивый пень из легких материалов.

Расстегнув рюкзак, Рил выудила гранату, сосчитала до пяти, выдернула чеку, наклонилась и швырнула ее как можно глубже в тоннель.

Оба побежали что есть духу — Рил впереди, потому что знала, куда бежать, а Роби по пятам. Пистолет был у него в руке, и он то следовал за Рил, то прикрывал ей левый фланг.

Взрыв был негромким, но оба отчетливо расслышали его.

— Это за Гвен, — сказала Рил, продолжая бежать по едва заметной тропе среди деревьев.

Впереди замаячила какая-то старая хибара. Направившись к ней, Рил отперла дверь, нырнула внутрь и через несколько секунд вышла, катя за собой кроссовый мотоцикл.

— Не рассчитывала на компанию. Будет тесновато.

Они едва уместились на сиденье вдвоем. Рил вела, а Роби держался за нее. Теперь у него на плечах висели оба рюкзака. Пока они виляли среди деревьев, он несколько раз едва не вылетел из седла, но сумел удержаться.

Через двадцать минут они наконец выехали на асфальт, проскочив расщелину в лесу, а потом — широкий ров, который Рил просто перепрыгнула. Приземление было настолько жестким, что Роби подумал, что остался без причиндалов. Но лишь скрипнул зубами, крепко держась за спутницу. Вывернув газ до предела, она под рев двигателя устремилась по дороге.

— Куда? — прокричал ей на ухо Роби, перекрывая шум ветра.

— Не сюда, — крикнула она в ответ.

Казалось, они ехали не один час, пока наконец не свалили мотоцикл в кювет позади заброшенной автозаправки на окраине небольшого городка. И пешком направились в городок, состоящий из обветшавших зданий и частных магазинчиков.

Уже рассвело. Роби оглядел Рил, теперь озаренную восходящим солнцем. Грязная и растрепанная. Как и он.

Она смотрела строго вперед, и гнев на ее лице буквально ранил.

— Мне жаль Гвен, — сказал Роби.

Рил не ответила.

Впереди замаячила железнодорожная станция — просто старая потрепанная кирпичная постройка на высокой платформе рядом с узенькой полоской путей. На деревянных лавочках сидели несколько человек, дожидавшиеся своих ранних утренних поездов для поездки куда-то.

Зайдя, Рил заплатила наличными за два билета. Выйдя, вручила один Роби.

— Куда? — спросил он.

— Не сюда, — отрезала она.

— Ты только это и повторяешь, но ничего толком не говоришь.

— Я еще не готова к разговору.

— Тогда приготовься поговорить, как только поездка закончится, — сказал Роби.

Пройдя по платформе, он прислонился к стене, устремив взгляд в ту сторону, откуда они прибыли.

«Как за мной проследили? Откуда знали? Никого ведь не было. Могу поклясться, что никто не мог узнать».

Он сунул руку в карман и сжал рукоятку спрятанного там «глока», не в силах избавиться от ощущения, что опасность далеко не миновала.

Роби до сих пор держал и рюкзак из тоннеля, и свой. Бросил взгляд на Рил. Просто стоит у путей. Должно быть, думает о погибшей Гвен.

Через десять минут послышался шум подъезжающего поезда. Поезд, оказавшийся вовсе не высокоскоростным «Асела», остановился у платформы под скрежет тормозов и пыхтение стравливаемого давления.

Роби и Рил сели в средний вагон, выглядевший так, словно честно служил с тех самых времен, когда компания «Амтрак» была только-только создана в начале семидесятых.

Они были единственными пассажирами вагона. В нем был единственный проводник — сонный чернокожий в плохо сидящем мундире. Зевнув, он принял у них билеты, сунул в кармашки на спинках их сидений и сообщил, где находится вагон-ресторан, на случай если они почувствуют голод или жажду.

— Через некоторое время подойдет кондуктор за билетами, — добавил он. — Приятной поездки.

— Ага, спасибо, — сказал Роби.

Рил просто смотрела перед собой.

Как только поезд выехал со станции, проводник зашагал по проходу и скрылся в следующем вагоне — вероятно, чтобы промямлить ту же тираду перед его немногочисленными пассажирами.

Роби и Рил сели — он у окна, она у прохода. Роби положил оба рюкзака у ног.

Выждав несколько минут, он спросил:

— Так куда же мы едем?

— Я взяла до Филадельфии, но можем сойти на любой остановке по пути.

— Что в твоем рюкзаке, кроме гранат?

— Вещи, которые могут понадобиться.

— Что за старик на фото рядом с тобой?

— Друг друга.

— А почему не друг?

— Слишком просто. — Она поглядела на Роби с легким укором. — Если б я это сделала, думаешь, они оставили бы фото на твое обозрение? Это разведывательное агентство, Роби, так что надо закладываться на то, что у них есть хоть сколько-нибудь ума.

— А друг?

— Дай мне пару минут. Я пытаюсь совладать с утратой еще одного друга, быть может, последнего…

Роби хотел поднажать на нее, но что-то заставило его остановиться.

«Утрата друга. Это я могу понять».

— Это ты вырыла тоннель?

— Он там уже был, — она покачала головой. — Может, бутлегеры. Может, владелец был каким-нибудь уголовником и подготовил себе аварийный выход. Когда я купила заведение и обнаружила его, то сделала коттедж номер семнадцать своим убежищем по этой самой причине.

— И слава богу.

Джессика отвела взгляд — очевидно, не желая продолжать разговор.

— Хочешь что-нибудь съесть или выпить? — спросил Роби несколько минут спустя, когда поезд начал сбрасывать ход — должно быть, на подходе к очередной захолустной станции, где в него сядут еще несколько сонных пассажиров.

— Кофе, никакой еды, — лаконично бросила она, по-прежнему не глядя на него.

— Возьму чего-нибудь — на случай, если передумаешь.

Он двинулся по проходу и не задерживался до самого вагона-ресторана. Перед ним в очереди был один человек — женщина в джинсовой юбке, сапожках и декоративно драном плаще. Взяв кофе, пирожные и пакет чипсов, она двинулась своим путем, споткнувшись, когда поезд тормознул, въехав на станцию.

Поддержав ее, Роби подошел к стойке. У мужчины лет шестидесяти в железнодорожной форме за стойкой была окладистая седая борода и маленькие узкие глазки за толстыми стеклами очков.

— Что вам подать, сэр? — спросил он у Роби.

Уилл поглядел на ассортимент в меню за стойкой.

— Два кофе, два кекса и три пакетика арахиса.

— Только что заварил свежий. Вот-вот поспеет.

— Спешить некуда. — Обернувшись, Роби поглядел из окна. Эта станция выглядела даже меньше той, где они сели. Не видно было даже названия полустанка, хотя, наверное, где-то оно есть.

И тут же забыл об этом.

В дальнем конце станции торчал бампер черного «Рейнджровера» — ровно настолько, что стал заметен.

Роби поглядел на горстку пассажиров, садящихся в поезд. Одна старуха с пожитками в наволочке.

Вторая — девушка не старше двадцати с потрепанным чемоданом.

Последним садился чернокожий лет сорока, одетый в не слишком чистый полукомбинезон и рабочие ботинки, просящие каши, с грязным рюкзаком на одном плече.

Роби не был поклонником стереотипов, но ни один из новых пассажиров на клиента марки «Рейнджровер» не походил.

Когда буфетчик повернулся к Роби с двумя чашками свежесваренного кофе, того уже и след простыл.

Глава 59

С пистолетом в руке Роби снова вошел в вагон. Рил сидела на прежнем месте, но выглядела неестественно одеревеневшей.

Уилл огляделся. Никаких очевидных подходов.

Снова поглядел на Рил и, пригнувшись пониже, двинулся вперед в готовности выстрелить в любую секунду. Он осматривал сиденья ряд за рядом, пока не добрался до Рил и не поглядел на нее.

Только это была не она.

А мужчина.

С перерезанным горлом.

Роби бросил взгляд вниз. Ее рюкзак пропал.

Где же Рил?

— Роби, здесь, — донесся негромкий оклик.

Он поднял глаза. Рил оказалась в заднем конце вагона.

— У нас компания, — сообщила она.

— Ага, это я уже сообразил, — отозвался Роби. — Откуда он пришел? — кивнул на покойника.

— Из задней двери. Наверное, авангард.

— Им следовало послать побольше людей, — заметил Роби.

— Но прикончить его было трудновато. Очень хорошо обучен.

— Кто бы сомневался. — Роби огляделся. — Поезд стоит. Полустанок не такой уж большой. Все пассажиры уже должны были сесть.

— Думаешь, поезд захватили?

— Не поставил бы против этого. Проводят обыск вагон за вагоном.

— Покойник пытался доложить, что засек меня. Но не успел. — Она оглянулась. — План есть?

Не успел Роби ответить, как поезд тронулся.

— Об этом что скажешь? — спросила Рил.

— Наверное, на станции было бы слишком много вопросов. Хотят напасть, когда будем катить по сельской местности.

— Вышвырнут нас на ходу?

— Только убедившись, что мы мертвы.

— Так что повторюсь: план есть?

Роби оглянулся. Проводник, встречавший их, так и не вернулся. Возможно, тоже мертв.

Подбежав по проходу к небольшой кладовой в одном конце вагона, Роби схватил найденную там большую металлическую емкость. Метнулся в тесный туалет, включил воду и наполнил емкость. Потом вылил по половине емкости перед каждой из дверей, ведущих в соседние вагоны. Повозив подошвой по ставшему скользким металлическому полу, вполне удовлетворился результатом.

Потом посмотрел на убитого.

— Документов не было, — сообщила присоединившаяся к нему Рил. — Никаких удостоверений. Ничего.

— Пропавший персонал, пропавшее оборудование…

— Это Ди Карло тебе сказала? — поинтересовалась Рил.

— Да.

— Апокалиптический сценарий готовился уже давно, Роби.

— Начинаю понимать.

Вскарабкавшись на сиденье, он присел на корточки. Рил последовала его примеру.

— Ты слева, я справа, — сказал Роби.

— Поняла.

Через несколько секунд через двери с обеих сторон начали вбегать люди. Маневр был задуман как захват в клещи, чтобы Рил и Роби оказались между молотом и наковальней с обоих флангов и были накрыты перекрестным огнем, которого им не выдержать.

Вот только на скользкий пол они не рассчитывали.

Трое сразу брякнулись, крепко приложившись, и заскользили по полу, а четвертый едва удержался на ногах.

Выскочив со своих скрытных позиций, Рил и Роби открыли огонь — Уилл справа, Джессика слева. Девять секунд спустя четверо лежали трупами, а их кровь оросила пол и стены малиновыми брызгами. Остальные отступили в смежные вагоны, стиснувшие этот.

— Как по-твоему, с какой скоростью мы едем? — Роби повернулся к Рил.

Она глянула за окно.

— Миль пятьдесят, может, чуть больше. Эти старые развалюхи больше шестидесяти не тянут.

Роби поглядел на окружающий пейзаж. Сплошные леса.

— Все равно слишком быстро.

Джессика кивнула.

Уилл бросил взгляд влево, а потом снова на нее.

— Где твой рюкзак?

— Сунула сюда. — Она вытащила рюкзак из щели между двумя сиденьями.

— Светошумовые есть?

— Две штуки.

Роби поглядел на одну из дверей в смежный вагон, через которую ретировались нападавшие, — металлическую, но со стеклянной филенкой. Потом подбежал к пульту управления, вмонтированному в одну из стен тамбура, сорвал дверцу и посвятил несколько секунд изучению доступных средств.

Рил тем временем достала из рюкзака обе светошумовые гранаты.

— Когда-нибудь уже прыгала с поезда на полном ходу? — спросил Роби, поднимая голову от своей работы.

— Нет, а ты?

Он тряхнул головой.

— По-моему, на шестидесяти у нас ни шанса. При тридцати шансы чуть повыше.

— Смотря куда прыгать, — заметила Рил, нажимая клавиши на телефоне. И вывела на экран текущее местоположение. — Мили через две слева будет водоем.

— Вода может быть тверже земли. Смотря как упадешь.

— Останемся — погибнем наверняка.

Роби нажал на кнопку, и двери слева разъехались. В проем ворвался холодный воздух.

— Долго они ждать не будут, — предупредила Рил, переводя взгляд с одной двери на другую.

— Не будут. Надо об этом позаботиться.

Рил вручила ему пару затычек, и Роби загнал их поглубже в уши. Она поступила точно так же со своими. Потом передала ему одну из светошумовых гранат.

— Дай мне отсчет, — попросила она.

Пройдя в середину вагона, достала пистолет и застыла в ожидании.

— Пять, четыре, три, два, один! — крикнул Роби.

Рил выстрелила влево, разбив стекло двери, ведущей в передний вагон. Схватив светошумовую гранату, активировала и швырнула в дыру. Развернулась и выстрелила в стекло двери позади. За пулей последовала вторая граната, которую Роби швырнул в свежую дыру, после чего сразу же скорчился, закрыв глаза и уши, чтобы уберечь их, когда гранаты сработали с разрывом в две-три секунды.

Из соседних вагонов послышались отчаянные вопли.

Рил, пригнувшаяся за долю секунды до вспышек и грохота, бегом ринулась по проходу, чтобы присоединиться к Роби.

Он же рванул аварийный тормоз. Тормозные колодки прихватили колеса, и их буквально бросило вперед. Выпрямившись, они повернулись к открытой двери и переглянулись. Оба тяжело дышали.

— Как идем? — спросила Рил.

— Все еще слишком быстро. — Он выглянул из двери. — Вода приближается.

Поезд тормозил, но чтобы заставить такую громадину снизить скорость, требуется немало времени. А у них времени не осталось.

Их противники начали приходить в себя, и через вагон засвистели пули.

Поезд шел все медленней.

— Пора, — Роби схватил ее за руку.

— Я вряд ли смогу.

— Не задумывайся, просто действуй.

Они прыгнули вместе.

Роби показалось, что полет продолжался очень долго. А приземлившись, они упали не в воду, а в грязь. Единственное, чего они не учли, — это летняя засуха, затянувшаяся до осени и понизившая уровень воды в озере фута на четыре. Упав в грязь, Роби и Рил катились кубарем футов двадцать от места падения.

Поезд уже скрылся из глаз за поворотом. Но рано или поздно тормоза заставят левиафана весом в миллион фунтов остановиться.

Роби медленно сел. Слякотная грязь покрыла его с головы до ног. Одежда порвалась, а у него самого было такое ощущение, словно по нему пробежалась целая команда НФЛ ^[80].

Посмотрел на Рил, понемногу выбиравшуюся из грязи. Она выглядела ничуть не лучше его, а чувствовала, наверное, даже хуже. Ее брюки и рубашка тоже порвались.

Сумев встать, Роби заковылял к рюкзаку, сорвавшемуся при ударе.

— В следующий раз останусь и буду просто отстреливаться, — простонала Рил.

Роби кивнул. Правую руку саднило. Странное ощущение. Он забеспокоился, что мог сломать ее, но ощущение было не такое, как при переломе, а просто… странное.

Когда Рил направилась к нему, Роби закатал рукав рубашки, открыв ожог.

Увиденное его изумило. А заодно разрешило вопрос о том, как его смогли выследить.

Подняв глаза на Рил, Роби угрюмо усмехнулся.

— Что? — спросила она.

— Просто они совершили большую ошибку.

Глава 60

Сэм Кент сидел дома, когда раздался звонок.

— Считаются погибшими, — произнес голос.

Роби и Рил спрыгнули с поезда на скорости почти сорок миль в час. Маловероятно, чтобы они могли остаться в живых.

Безотказный маячок замолк.

Все кончено.

Кент не поверил этому ни на секунду. Зато получил подтверждение, что величайший из его страхов осуществился.

Роби и Рил объединились. И, несмотря на рапорт, нутро подсказывало ему, что они живы.

Кент сидел в кабинете своего изысканного дома, угнездившегося среди множества изысканных домов в районе округа Фэрфакс, приютившем неприступных «однодесятников» — публику, принадлежащую к одной десятой процента самой верхушки. Среднегодовой доход — десять миллионов долларов. А большинство зарабатывают куда больше того. Бесчисленным множеством способов.

Наследство.

Возможность нашептать на ушко властям предержащим — за скромную мзду.

А многие, подобно Кенту, на самом деле трудятся не покладая рук, чтобы заработать, делая для планеты что-то стоящее. Хотя и деньги жены, несомненно, пришлись очень кстати.

Теперь Кент сидел в своем замке, обдумывая телефонный звонок, который вот-вот предстоит сделать. Звонок человеку, который внушает ему страх, и отнюдь не без причины.

Секретный телефон лежал в ящике стола. Достав его, Кент нажал нужные цифры и подождал.

Четыре гудка и ответ. Осознав, что ответил человек, а не запись, Кент поморщился. Упования на отсрочку приговора не сбылись.

Как учили, доложил последние новости лапидарными, насыщенными информацией фразами.

И затаил дыхание в ожидании.

Слышал, как собеседник негромко дышит на том конце линии связи, взломать которую не сумеет даже АНБ.

Молчания Кент не нарушал. Этим парадом командует не он. Просто позволил тому дышать, усваивать, думать. Реакция не заставит себя ждать, в этом он не сомневался.

— Поиск провели? — осведомилось лицо. — Раз их считают погибшими, должны быть трупы. Подтверждением может быть только это. В противном случае они живы.

— Согласен, — поддержал Кент, издав почти беззвучный вздох облегчения. — Лично я не думаю, что они мертвы.

— Но ранены?

— После подобного прыжка — скорее всего, да.

— Тогда мы должны их найти. Это не будет так уж затруднительно, если они ранены.

— Да.

— Зачистка поезда?

— Поезд был остановлен. Все устранено. Со всеми свидетелями разобрались.

— Объяснения?

— Можем возложить вину на кого пожелаем.

— Что ж, стоило бы возложить ее на двух агентов, вышедших из-под контроля и явно сбившихся с пути. Это официальная позиция.

— Понял.

— Но бардак все равно чудовищный. А его надо избегать.

— Согласен.

— Мне не требуется ваше согласие.

— Нет, конечно, нет.

— Но мы близимся к завершению.

— Да, — произнес Кент.

— Так больше не создавайте помех.

— Понял.

— Роби и Рил вместе. Повод для озабоченности.

Кент не понял, задает ли лицо вопрос или констатирует факт.

— Я не стал бы недооценивать их даже по отдельности, — заметил он.

— Не в моем обычае недооценивать кого бы то ни было, и уж тем более союзников.

Кент облизнул губы, обдумывая это заявление. Он — союзник. А это лицо не желает его недооценивать.

— Мы рванемся изо всех сил.

— Да уж постарайтесь.

И разговор оборвался.

Кент отложил телефон и поднял голову, услышав, как дверь кабинета отворилась. На одно паническое мгновение он уверился, что его час пробил и на пороге появится особа вроде Роби или Рил, отправленная покарать его окончательно.

Но это была просто жена. В ночной сорочке.

Кент бросил взгляд на стену над дверью, где часы показывали почти восемь утра.

— Ты вообще ложился? — спросила она. Волосы у нее были растрепаны, лицо без косметики, глаза еще припухшие после сна. Но для Кента она была самой красивой женщиной на свете.

Ему повезло. Он никогда не заслуживал простой семейной жизни. Но это лишь половина его жизни. Вторая полярно противоположна. Парфюм с порохом пополам. Но в данный момент остался только порох.

— Перехватил пару часиков в гостевой. Не хотел беспокоить тебя, милая, — сказал он. — Засиделся с работой.

Подойдя к нему, она присела на краешек стола и пятерней взъерошила ему волосы.

Их дети больше похожи на мать. Вот и хорошо, думал Кент. Он хотел, чтобы в них было больше от нее, а не от него.

«Не от меня. И не от моей жизни».

Ему хотелось, чтобы жизнь у его детей выдалась исключительная. Но при том заурядная. Безопасная. Такая, что не требует носить оружие или отстреливаться от тех, кто стреляет по тебе. Это не жизнь. А просто путь к ранней могиле.

— Ты выглядишь усталым, — заметила жена.

— Чуточку. В последнее время приходится пахать как лошадь. Ничего, утрясется.

— Пойду приготовлю тебе кофе.

— Спасибо, солнышко. Было бы здорово.

Поцеловав его в лоб, она пошла прочь.

Кент не сводил с нее глаз, пока она не скрылась.

Он наделен многим.

А значит, и терять придется многое.

Оглядел свой кабинет. Никаких наград, боевых медалей, свидетельств профессиональных достижений. Все эти вещи не для чужих глаз. Они не должны ни впечатлять, ни запугивать. Он знает, что заслужил их, — и достаточно. Они хранятся наверху в тесной запертой кладовке. Порой он приходит на них взглянуть. Но в основном они просто лежат там, собирая пыль.

Это свидетельства прошлого.

Кент же всегда предпочитал смотреть в завтрашний день.

Отперев сейф, стоящий на стеллаже позади письменного стола, он достал стопку бумаг. Доклад Роя Уэста. Интеллектуальный шедевр человека, в своих параноидальных закидонах дошедшего до ополчения. Прямо не верится, что он был в состоянии состряпать нечто столь мощное. Но, может быть, из пучин зарождающейся паранойи порой выныривает гений — пусть и лишь на несколько минут лихорадочной продуктивности.

И все же они взяли его первоначальное прови́дение и обратили в нечто совершенно иное, зато отвечающее их целям.

Кент подошел к камину, пристроенному к одной из стен. Включил его щелчком пульта дистанционного управления, лежавшего на каминной полке. Бросил доклад поверх газовой имитации поленьев и смотрел, как тот стремительно обращается во прах.

Менее чем через тридцать секунд его не стало.

Но содержавшиеся в нем идеи останутся с Кентом до конца жизни.

Долгой ли она будет или нет, пока не скажешь.

И вдруг его охватили сомнения. Рассудок начал разыгрывать один катастрофический сценарий за другим. Подобные мысли никогда не были особо плодотворными. Но в конце концов армейская выучка взяла верх, и он быстро успокоился.

Секретный телефон, до сих пор лежавший на столе, зажужжал.

Кент бросился к нему.

Сообщение пришло от лица, с которым он только что говорил.

Эсэмэска. Всего три слова.

Но для Кента она послужила доказательством, что вышестоящее лицо обладает даром прозревать мысли.

«Обратной дороги нет», — гласила эсэмэска.

Глава 61

Машина была припаркована напротив гриль-бара через дорогу от банка. Час был поздний, и бездонную тьму разрывало лишь уличное освещение здания.

На стоянке было всего четыре других автомобиля. Фары одного вдруг вспыхнули, потому что владелица нажала на брелоке кнопку отпирания дверей.

Она направилась к машине, чуть пошатываясь на ходу. Похоже, малость перебрала. Но до дома рукой подать, и она не сомневалась, что сумеет благополучно проложить туда маршрут.

Села в машину, захлопнула за собой дверцу. И уже хотела сунуть ключ в зажигание, когда чья-то ладонь зажала ей рот.

Ее правая рука дернулась к сумочке, чтобы схватить лежащий там пистолет. Но чужая рука охватила ее запястье, задержав в нескольких дюймах от сумочки.

Пассажирская дверца открылась, и в машину села женщина.

Со стволом, нацеленным водительнице в голову.

Женщиной со стволом была Джессика Рил.

Женщина на водительском сиденье вроде бы не узнала ее. Но вздрогнула, когда мужской голос с заднего сиденья сказал:

— Наверное, понадобится, чтобы вы меня опять заштопали, док. «Жучок» в шве накрылся.

В зеркале заднего вида Карин Минан увидела Уилла Роби.

— Заводите машину, — распорядился он. — Потом мы скажем вам, куда ехать.

— Никуда я с вами не поеду, — заявила Минан.

Рил взвела курок своего пистолета.

— Тогда она всадит пулю вам в голову сейчас же, — сообщил Роби.

Минан поглядела на Рил, смотревшую на нее в упор. Выражение лица Джессики было совершенно недвусмысленным. Ее подмывало нажать на спусковой крючок, и не хватало только шанса, любого повода, предоставленного Минан.

Врач завела двигатель, включила передачу и тронулась. Роби направил ее к обшарпанному мотелю милях в пяти оттуда. Припарковались с задней стороны, после чего Рил и Роби, взяв Минан в клещи с обеих сторон, направились в свой номер.

Закрыв за собой дверь, Уилл жестом велел Минан сесть на кровать.

— Не знаю, зачем вы это делаете, Роби. — Она подняла на них глаза. — Вы увязли по полной. Это похищение под угрозой применения оружия.

Уилл уселся в кресло, словно пропустил ее слова мимо ушей. Рил стояла спиной к двери, нацелив пистолет на пленницу.

— Кто вы, черт возьми? — буркнула Минан.

— Вы знаете, кто она, — невозмутимо обронил Роби.

Минан обратила взор к нему.

— И вам стоило бы контролировать себя насчет выпивки за рулем, — заметил Роби. — Два пива и стопка текилы. Вы официально пьяны в жопу. Это может стоить вам допуска и работы.

— Вы за мной следили?

— Нет, просто случайно наткнулись. Такая лафа поперла, что пойду куплю лотерейный билетик.

— Вы еще и прикалываетесь? — вскинулась она. — Да вы понимаете, что вы натворили?! За это вас посадят.

— Не в этом ли баре вы встретили Роя Уэста? — поинтересовался Роби.

— Ни разу не встречалась с Роем Уэстом в баре. Он всего лишь недолго был моим пациентом. Я вам уже говорила.

— Не хотите пересмотреть ответ?

— С какой стати?

Роби достал из кармана фотографию.

— Мой друг из ФБР вытащил это с камеры наблюдения банка через дорогу от бара.

Он приподнял фото. На снимке Рой Уэст и Минан садились в ее машину.

— Я не сделала ничего дурного. Ну да, выпила с Роем Уэстом. Ну и что?

Сбросив куртку, Роби закатал рукав рубашки, обнажив место, где были швы.

— Я снял и эти, и те, что вы всадили мне в ногу. Очень изобретательно. Нитяные передатчики с встроенным источником питания, замаскированные под швы. GPS-трекер. Восходящая и нисходящая спутниковая связь. Вероятно, для электроники я переливался огнями, как Эйфелева башня по ночам. Агентство совершило грандиозный скачок в деле слежки.

Минан поглядела на Рил:

— Роби, если это Джессика Рил, вы должны ее арестовать. Или убить. Это она враг, а не я.

— Кто приказал вам наложить мне эти швы? — спросил Роби. — Сэм Кент?

На это Минан даже бровью не повела.

— Говард Деккер, — подсказала Рил.

Опять ни малейшей реакции Минан, буравившей взглядом противоположную стену.

— Кто-то с самого верха, — отрубил Роби.

На этот раз Минан едва заметно дрогнула. Но этого было довольно.

Должно быть, она сообразила, что выдала себя. И уставилась на Роби с мерзким выражением лица.

— У вас нет ни шанса.

— Я как раз собиралась то же самое сказать вам. — Это произнесла Рил, приставившая дуло к затылку Минан.

Врач устремила умоляющий взор на Роби:

— И вы позволите ей просто убить меня?

— Не знаю, док, — с невозмутимым видом откликнулся Уилл. — Нас пытались прикончить. С какой же стати миндальничать нам?

— Но… но вы один из нас.

— Один из нас? Я уже больше не понимаю, что это значит.

— Пожалуйста, Роби, прошу вас!

— Уж и не знаю, как с вами быть, док… Отпустить мы вас не можем.

Минан ударилась в слезы.

— Я ничего не скажу! Богом клянусь!

— Ага, кто бы сомневался, — отозвался Роби. И поглядел на Рил. — А ты что думаешь?

— Не спрашивайте ее! — заверещала Минан. — Она чокнутая! Изменница!

— Лады? — Джессика поглядела на Роби.

— Я не против.

— Нет! — взвизгнула Минан.

Рил опустила ствол к основанию шеи Минан и нажала на спусковой крючок.

Глава 62

Роби вынес Минан, перекинув через плечо, вниз по лестнице в бомбоубежище. Они находились в его убежище под амбаром. В дальнем конце подземного укрытия находилась импровизированная камера, устроенная Роби, достаточно прочная, чтобы удержать кого-нибудь вроде Минан.

Она мало-помалу приходила в себя после того, как Рил сделала ей укол в шею парализующим дротиком.

Роби уложил Минан на койку в камере. У стены был сложен запас провизии, достаточный, чтобы она продержалась пару недель. Роби рассудил, что к тому времени он либо все уладит, либо погибнет.

Когда он запирал дверь камеры, Минан медленно села, потирая шею, и поглядела на него.

— Вы не позволили ей убить меня?

— Да мы и не собирались.

— Почему?

— Может, вы и коррумпированы, но безоружны.

— Вы же профессиональные убийцы, это ваше ремесло.

— Вы читали апокалиптический доклад?

— Что?

— Доклад, написанный Роем Уэстом. Рил сказала мне, что он любил похвастать им перед людьми. Может быть, вы из их числа… Разговор в постели? В баре?

— Я не обязана отвечать.

— Вы в это поверили?

— Рой наговорил уйму всякого. И многое было не лишено смысла.

— Значит, вы за апокалипсис?

— Чтобы добиться реальных перемен, надо кем-то жертвовать.

— Разве это не нацисты так говорили?

— Что за чепуха! — огрызнулась она. — Даже ничего похожего.

— Правда? Вы, как марионетка, послушно плясали на ниточке у отморозка, набившего свою хижину взрывчаткой и строившего планы взорвать половину правительства. Какой же в этом смысл? Вы работаете на правительство.

— Мы все по-разному сражаемся за свободу.

— Я предпочитаю свой путь. Можете придерживаться своего.

— Вы убиваете тех, кого укажут. Кто бы говорил о марионетках!

— Ну, разница в том, что теперь я это понимаю. А вы — явно нет.

— Вы не сможете этому помешать. — Она снисходительно поглядела на него.

— Смогу, если вы мне поможете.

— Держите карман шире.

— Значит, будете просто стоять в сторонке и смотреть, как погибают люди? Врачи должны спасать жизни, не так ли?

— Я не просто врач. Мне небезразлична судьба родной страны. Наши враги пытаются нас погубить. Мы должны убить их первыми.

— Не потрудитесь сказать мне, кто стоит за этим на самом деле? — спросил Роби.

— Да просто сдайтесь уже, хорошо? — Скрестив руки на груди, Минан устремила на него отрешенный взгляд.

Роби продемонстрировал ее телефон.

— Ваш ноутбук тоже у нас. Они нам что-нибудь расскажут.

Ее лицо вдруг исказила паника.

— Ни в коем случае не навещайте Вегас, — посоветовал Уилл. — Ваше покерное лицо оставляет желать много лучшего.

— Они защищены паролем.

— Телефон на пятиминутной автоблокировке. Должно быть, вы воспользовались им как раз перед тем, как сели в машину. Блокировка еще не сработала, так что я добыл все, что нужно. Что же до ноутбука, в следующий раз выберите пароль потруднее, чем ваше имя задом наперед и дата рождения.

— Роби, вы встали не на ту сторону. Поверьте. Рил — убийца. Она убила двух безоружных людей. Хладнокровно.

— Тут достаточно еды и воды минимум на две недели, — он указал на провизию, — а может, и больше, если экономить.

— А если вы к тому времени не вернетесь?

— Начинайте орать. Может, кто-нибудь услышит… Ах да, пока вы были в отключке, Рил раздела вас и проверила все вообразимые места на предмет передатчиков. Как это ни прискорбно, на радарах вас однозначно нет.

— Роби! — Вскочив, она бросилась к двери камеры. — Подумайте хорошенько! Второго шанса у вас не будет.

— Забавно. В точности то же самое я хотел сказать вам.

— Вы идиот. Пожалуйста, выпустите меня.

— Для вас это самое безопасное место.

— Безопасное? — Она ошарашенно поглядела на него. — Вы с ума сошли?

— Наших трупов не нашли, док. И больше нас не отслеживают. Из чего им ясно, что мы знаем, как нас выследили. Швы накладывали вы. Мы вас нашли. Вы на время выпали из сети. Если мы вас отпустим, вы отправитесь к ним.

— Я ничего не скажу, обещаю.

— Не в том суть.

— А в чем же?

— Они будут знать, что вы были с нами. Допросят вас. А потом убьют.

Минан попятилась на шаг.

— Зачем им меня убивать? Я на их стороне.

— Потому что будут считать, что вы нам помогли. Только в этом случае мы могли отпустить вас. И вашей ценой за это будет смерть. На самом деле проще некуда. Видите ли, для них вы станете врагом. Вы же сами сказали: главное — убить врагов. А теперь вы в их числе.

— Но…

— Никаких иных альтернатив. Оставшись здесь, вы будете жить. Выйдете — и умрете. Решать вам. Что выберете?

Посмотрев на него долгим взглядом, Минан сделала несколько неуверенных шагов назад, прежде чем плюхнуться на койку и уставиться в пол.

— Хороший выбор. — С этими словами Роби вышел.

Глава 63

Рил ждала его у амбара за рулем новой прокатной машины. Забравшись на сиденье, Роби достал ноутбук Минан с заднего сиденья, открыл его и начал стучать по клавишам, пока Рил выезжала со двора.

— Как прошло? — поинтересовалась она.

— По-моему, она начала прозревать. Впрочем, без разницы.

— Просто чтобы ты знал: у меня остался самый последний комплект липовых документов, — сообщила Рил.

— Будем надеяться, его хватит.

— Куда?

— Есть контакт в ФБР, с которым я хочу поработать. Фотки Уэста и Минан я получил у нее.

— Спецагент Николь Вэнс?

— Откуда знаешь? — Роби бросил на нее взгляд.

— Ты начинал в роли моего врага. А я узнаю́ о своих врагах все, что удается.

— И много тебе удалось?

— Джули Гетти. — Она посмотрела на Роби. — Злишься?

— Не радуюсь. А что, если бы за тобой кто-нибудь следил?

— Кое-кто следил за тобой. Вэнс. И я.

— Ладно, давай объявим перемирие. Нам нужна информация, которую самостоятельно не добыть.

— Не будь так в этом уверен, — возразила Джессика. — И чем больше мы привлечем людей, тем больше шансов напороться.

— У нас есть шанс напороться, куда бы мы ни сунулись.

— Аргумент в мою пользу. Что нам надо знать?

— Массу всякого.

— Нашел что-нибудь интересное на компьютере Минан?

— Влез в ее почту. У нее разнообразная переписка. Множество любовников, судя по содержанию некоторых писем. Чересчур любвеобильна для врача. Уэст, наверное, был одним из них, но теперь отпадает. — Он снова сосредоточился на экране. — А вот это уже что-то.

— Что?

— Секундочку.

Роби прочел еще несколько электронных писем, прокручивая экран.

— Что там, Роби?

— Загадочные послания в одно слово. Без контекста — полная бессмыслица. «Да», «нет», «сейчас», «завтра» — всякое такое.

— Кто отправитель?

— Адрес выглядит заурядно и вряд ли отслеживается. Но в конце сообщений есть две буквы вроде подписи отправителя. ПР. Это говорит тебе что-ни-будь?

Рил хранила молчание добрую минуту и наконец сказала:

— Пройдоха Роджер.

— Кто?

— Кодовое имя лица, потребовавшего у Уэста доклад. Он сказал, что в то время лицо было класса на три выше его.

— А он не сказал ничего такого, что вывело бы нас на это лицо?

— К сожалению, пора было его вырубать.

— Пройдоха Роджер?.. Странная кликуха.

— Мне тоже так показалось. Но плутует он и уклоняется довольно эффективно. Чем нам может помочь Вэнс, по-твоему?

— Найти апокалипсис. Пока он не разразился.

— Доклад разработан очень дотошно. Страна за страной. Лидер за лидером. Одновременно. Ослепительно замысловато и сокрушительно эффективно. Вся хитрость в том, чтобы подгадать момент.

— Но в чем именно он состоит? Ты так и не сказала.

— Взять на мушку всех лидеров Большой восьмерки, кроме президента США, в один и тот же день и в одно и то же время, прибегнув к скоординированному нападению, обмену разведданными и покупке ресурсов, которые могут понадобиться изнутри. Всех их убивают. Во всем цивилизованном мире воцаряется хаос. В докладе подробно излагаются шаги, которые должны предпринять виновники нападения, чтобы развить свое преимущество.

— Ладно, но кто виновники?

— Уэстперечислил многих. Неудивительно, что по большей части это радикальные исламские фундаменталисты. Дальше он разбил их по категориям, чтобы включить «Аль-Каиду», «Талибан», ХАМАС. Должна признать, все продумано очень тщательно.

— А зачем оставлять президента США? — поинтересовался Роби.

— Вероятно, потому, что агентство не хотело платить своим работникам за продумывание осуществимых способов убить первое лицо. Если б это всплыло, им вставили бы по самое не балуйся.

— И какова же цель подобного нападения, хотя бы по версии Уэста?

— Вакуум власти в цивилизованном мире, хаос на финансовых рынках, волнения по всей планете, одиннадцатое сентября на максималке.

— И зачем нам понадобился доклад о том, как это осуществить?

— Вероятно, не рассчитывали, что он пойдет по рукам. А может быть, хотели увидеть сценарий, чтобы знать, как его предотвратить или как выкручиваться, если это случится. На данную тему Рой Уэст ничего внятного не сказал.

— Контрмеры разработали?

— Сомневаюсь. Очевидно, доклад по инстанциям агентства не проходил.

— Знаешь, что напоминает мне эта стратегия? — сказал Роби.

— Что?

— Сцену из «Крестного отца». Где Майкл Корлеоне крестит своего ребенка. А потом — параллельный монтаж сцен истребления конкурирующих боссов, покушавшихся на персонажа Марлона Брандо. Возмездие Майкла.

— Может, оттуда Уэст и позаимствовал эту идею. Из кино. Впечатления генератора идей он как-то не производил.

— Но чтобы это удалось, нужно иметь персонал во всех этих разных странах, готовый перейти к действию одновременно.

— Так кто же в правительстве США хотел бы увидеть воплощение этого сценария? — задалась вопросом Рил.

— Хотелось бы надеяться, никто. Но, по-видимому, не тут-то было.

— Значит, Америка будет ввергнута в апокалипсис. В подобном сценарии выигравших нет.

Некоторое время оба ехали молча. Вероятно, каждый гадал, как будет выглядеть мир после подобной катастрофы.

— Считаешь, дело безнадежное? — нарушила молчание Рил.

— А ты нет?

— Я никогда не забывала одного. Тебе это может показаться глупостью.

— Слушаю.

— Надежда есть даже в безнадежной ситуации.

Они обменялись мимолетными улыбками.

— Скажи мне кое-что. Кем был друг друга?

Рил отвела взгляд. Роби увидел, как она стиснула руль, но не обмолвилась ни словом.

— Мужик на фото с тобой. Ты сказала, он был другом друга, потому что если б там был другой, я нипочем не получил бы снимок.

— Зачем тебе знать, кто он?

— Если не хочешь, чтобы я знал, зачем было оставлять фото в шкафчике?

— Может, без причины.

— Ты сказала, что ничего не делаешь без причины.

Прошла минута.

— Друг был наставником, — сказала Рил. — Мужик, беспокоившийся обо мне еще черт-те когда. Когда всем было наплевать.

— Как ты с ним познакомилась?

— Я просто знала его.

— Может, в защите свидетелей?

Рил поглядела на него с удивлением.

— Ди Карло рассказала мне о твоем прошлом.

— И все равно это большой дедуктивный скачок.

— На мой взгляд, мужик на фото похож на копа в отставке. Значит, его друг тоже мог быть копом.

Сбросив скорость, Рил съехала на обочину, поставила машину на ручник и повернулась, чтобы поглядеть на Роби.

— Его звали Джо Стоквелл. Он был федеральным маршалом. И ты прав, он приглядывал за мной, когда я была под программой защиты свидетелей. Поступив в ЦРУ, я продолжала поддерживать с ним связь. Он ушел в отставку несколько лет назад. Но потом наткнулся на то, что они планируют.

— Как это?

— Джо был знаком с Сэмом Кентом уже давно. Служили вместе во Вьетнаме. Кент даже пригласил его на свадьбу. Через какое-то время Кент подвалил к нему насчет чего-то по отдельности безобидного, но вместе с остальным вызвавшего у Джо подозрения. Но он подыграл — и узнал больше. Думаю, Кент доверял ему, и когда поверил, что Джо хочет участвовать в их авантюре, рассказал ему больше. Потом Кент узнал, что на самом деле Джо работает против них, собирая улики. И организовал его убийство, хотя официально его смерть признали несчастным случаем. Но я-то знала, что к чему.

— Сочувствую, — проронил Роби. — Похоже, Стоквелл пытался поступить правильно.

Она кивнула:

— Он сумел перекинуть мне список людей и кое-какие подробности. Так я вышла на Джейкобса и Гелдера. Поэтому и убила их.

— Но если у Стоквелла было достаточно информации, чтобы составить список, почему он не обратился к копам?

— Люди из того списка весьма могущественны, и он явно сомневался, что улик достаточно, чтобы убедить власти. Джо знал, что делает. Он был настоящим профи. Очевидно, хотел полностью раскрыть дело. Да только не дожил.

— И все же ты поверила Стоквеллу настолько, что убила двоих из них и пыталась уложить третьего.

— Я знаю, что они планируют совершить, Роби. Я знаю, что они убили его. Он был хорошим человеком, старавшимся поступать правильно. Он мог бы наслаждаться своими золотыми годами, но вместо того старался вывести этих подонков на чистую воду. Он проиграл. Я не проиграю.

— Надеюсь, ты права.

— Ты получил подтверждение там, в поезде, разве нет? А что тебе сказала Минан? Только не говори, что еще не убежден.

— Все несколько сложнее.

— То есть ты говоришь, что не стал бы убирать этих типов, будь у тебя такой шанс? Ты же знаешь, что, если б наше агентство знало, что затевается, нас отправили бы всадить пулю им в мозги. Я просто не дождалась приказа.

— Для подобных дел у нас есть система правосудия вкупе с судьями, тюрьмами и всяким таким.

— Ты правда думаешь, что этим типам предъявили бы обвинения, а уж тем более приговорили? Да дело против них ни за что не открыли бы. Ни за что.

— Откуда следует, что при нашей системе они считаются невиновными.

— Как и все остальные, кого мы когда-либо брали на мушку, — ни один из них даже не дошел бы до суда.

Роби выпрямился, подумав, что в этом она совершенно права.

— Расскажи мне о судье Кенте. Он служил во Вьетнаме. Что еще?

— Я изучила его. Забралась в базы данных, в которые не следовало лезть.

— И что выяснила?

— Он был одним из нас бог весть когда. После демобилизации из войск.

— Вообще-то вполне логично, — Роби медленно кивнул.

— А теперь он судья в СНИР.

— Кто еще, кроме Джейкобса и Гелдера?

— Конгрессмен Говард Деккер тоже в списке.

— Председатель комитета Палаты по разведке?

— Угу.

— Это весь список?

— Нет. Там есть еще кто-то. Некто, раскрыть личность которого не удалось даже Джо. Но есть. Я знаю, что есть. И — высокопоставленный, Роби. Очень высокопоставленный.

— Как минимум на три класса выше нашего пацана Уэста?

— По-моему, куда больше, чем на три. По-моему, это было простой уловкой.

— Пройдоха Роджер.

— Не исключено. Я определенно не думаю, что это был Гелдер. Он — мертвец, а эта штука все равно идет на всех парах.

Роби поглядел вперед.

— Тогда давай поглядим, что можем сделать.

Рил тронула машину дальше.

Глава 64

Эван Такер поглядел через свой обширный стол на человека, сидевшего напротив. Лицо Синего осунулось, и одет он был далеко не столь безупречно, как обычно.

— Это полный провал! — резко бросил Такер.

— Да, — согласился Синий.

— Роби пропал с радаров. Рил валандается бог знает где. А эти события с поездом? Я знаю, что это как-то с ними связано. Знаю!

— Это не доказано. Свидетелей нет.

— Потому что их убили! — воскликнул Такер.

— Здесь происходит что-то еще, — заметил Синий.

— Не потрудитесь растолковать?

— Ди Карло.

— Старая песня.

— Не согласен. Категорически.

Такер выпрямился в кресле, и во взгляде его мелькнул опасный огонек.

— На каких основаниях?

— На основании фактов, сэр.

— Вы на грани неповиновения, Роджер.

— Конечно, я ничего такого не имел в виду. Однако нам по-прежнему ничего не известно о Ди Карло. Зачем ее забрало МВБ. Почему на нее напали. Зато знаем, что Роби спас ей жизнь. Это очень показательно.

— А еще он считает, что Джессика Рил тоже там была. И тоже спасла жизнь Ди Карло.

— Верно.

— Но это лишь с его слов.

— Там были гильзы, сэр. Этого никак не оспорить.

Сложив пальцы домиком, Такер устремил взор к потолку.

— Рил убила двоих моих людей. Роби лег на дно. Судя по всему, он каким-то образом присоединился к этой женщине. Это означает, что он — союзник убийцы.

— Они оба убийцы, сэр. Они на полевой работе много лет устраняли людей.

— Убивали наших врагов, Роджер.

— Быть может, они по-прежнему убивают наших врагов.

— Вы ни за что не заставите меня поверить, что Джима Гелдера перевербовали. Это невозможно. Он даже не был в поле, господи боже мой! Никто не мог даже близко к нему подобраться.

— Я не считаю, что на свете есть что-либо невозможное. Мы видели такое, вне всяких сомнений. Как высокопоставленные люди губили свою карьеру и ставили состояния под удар из-за любовной интрижки.

— Я очень счастливо женат, спасибо вам большое.

— Не сомневаюсь, сэр.

— И мы говорим тут не о постельных проказах. Как могли перевербовать Джейкобса и Гелдера? У вас есть хоть унция доказательств?

— Единственное доказательство, какое у меня есть, — Синий развел руками, — то, что я знаю Уилла Роби. И доверил бы ему свою жизнь. Я доверял ему свою жизнь. Он жертвует всем ради родной страны.

— Вы знаете, что он говорит?! — В голосе Такера прорезались визгливые нотки. — Что человека номер один в нашем агентстве могли перевербовать!

— Я отчетливо понимаю последствия, сэр. И любой подобный заговор может простираться отсюда гораздо шире. Фактически он может корениться извне.

— Роби передал мне кое-что из того, что сказала ему Ди Карло.

— Буду рад услышать.

— Пропавший персонал. Пропавшее оборудование. И деньги. Миссии, которых вообще быть не должно. Я велел это расследовать. Но это удручает, Роджер. Крайне удручает.

— Было бы хорошо услышать это из уст Ди Карло, — произнес Синий.

Такер вертел в пальцах ручку, лежавшую на столе, не говоря ни слова в ответ.

— Сэр? — окликнул Синий. — Вы слышали, что я сказал?

— Было бы хорошо услышать это из уст Ди Карло, — выговорил Такер. — Проблема лишь в том, что ей стало хуже, сейчас она находится в искусственной коме и вряд ли выживет. — Он поднял глаза. — Я крепко поднажал на МВБ, и меня наконец выслушали. Сейчас мы обеспечиваем ее защиту вместе с ФБР. Пришлось дойти аж до СПВНБ.

— До Гаса Уиткомба?

Такер кивнул.

— Уиткомб взял мою сторону. А это значит, что президент взял мою сторону. А это значит, что я видел Джанет. — Он помолчал. — Дела у нее и вправду плохи, Роджер.

— Весьма прискорбно слышать, — потупился Синий. — Она была грандиозным активом для агентства.

— Похоже, таковые у нас на исходе.

— Несколько паршивых овец, ничего более.

— Я ведь беспокоюсь о своих людях, знаете ли.

— Да, сэр.

Такер нацарапал что-то на листке бумаги.

— Как по-вашему, где сейчас Роби?

— Определенно скрылся из виду. — Синий умолк, явно подбирая дальнейшие слова с чрезвычайной тщательностью. — Правду говоря, как раз я и посоветовал ему так поступить.

— Вы посоветовали ему скрыться? — Такер вытаращил глаза.

— Я также порекомендовал ему найти Джессику Рил.

— Его первоначальное задание в этом и заключалось! — взъерепенился Такер.

— Я не имел в виду найти и убить ее. Я имел в виду найти и поблагодарить за спасение его жизни. А потом присоединиться к ней.

Лицо Такера побагровело, жилы у виска вздулись.

— Присоединиться с какой целью?! — рявкнул он.

— Сделать все, что потребуется. Что-то происходит, сэр. Я понял это даже до того, как Джейкобс и Гелдер были убиты. В агентстве есть «кроты». Роби тоже это знал. Доверенные люди, как оказалось, работавшие против нас.

— Мы считали, что не стоит выносить сор. И подмести его, Роджер, — сказал Такер уже спокойнее.

— Может, мы заблуждались.

— Выходит, вы говорите, что это больше, чем пара паршивых овец?

— Считается, что заговоры больше по части беллетристики. Однако просто удивительно и слегка огорчительно, насколько часто они обнаруживаются в реальной жизни.

Такер внезапно сник, будто сломленный усталостью.

— Мы недостаточно компетентны, чтобы совладать с широкомасштабными заговорами, Роджер. Особенно в собственных стенах.

— Вот потому-то у Роби и Рил есть шанс. Потому что они действуют извне.

— Если они так делают, мы никак не можем откомандировать активы им в поддержку. Они сами по себе.

— При всем моем уважении, сэр, именно так они и работали на протяжении всей своей карьеры у нас. Сами по себе, без прикрытия и страховки.

— Тогда, может статься, они в идеальном положении, чтобы расщелкать этот орешек, — медленно проговорил Такер.

— Я не стал бы ставить против них, — уверенно заявил Синий.

— Значит, вы и вправду думаете, что Гелдер и Джейкобс изменили родине?

— Не могу сказать, что нет.

— И есть другие?

— Дело еще не закончено, а Гелдер и Джейкобс мертвы. — Синий пожал плечами. — Возможно, они никак не связаны с нападением на Ди Карло.

— А как быть с нападением на Роя Уэста в Арканзасе? Оно-то с чем связано?

— Не знаю, сэр. Но, судя по разыгравшейся там бойне, я не исключил бы возможность, что там были и Рил, и Роби.

— А какая тут может быть связь? Я смотрел личное дело Уэста. Он был пустым местом. Не оставил здесь почти никакого следа. А потом его турнули за глупость и пренебрежение мерами обеспечения секретности. По-вашему, Рил и Роби известно о существовании какой-то связи?

— Если и нет, то, полагаю, они смогут обнаружить ее.

Такер уселся поглубже в кресло, всем своим видом изображая сомнение.

— Надеюсь, вы правы.

— Я тоже, — произнес Синий себе под нос. — Я тоже.

Глава 65

— Привет, конгрессмен, — сказала женщина, проходя мимо на буксире у крохотной собачонки, изо всех сил натягивающей поводок. — Позавчера вечером видела вас по телевизору.

Говард Деккер стоял на дорожке в парке недалеко от дома, одетый по-домашнему в джинсы, рубашку с воротником на пуговицах и мокасины без носков, а еще легкую ветровку, потому что вечернее небо сулило дождь. На поводке у него был крупный шоколадный лабрадор.

Он с улыбкой кивнул вслед симпатичной даме:

— Спасибо. Доброго вам вечера.

Ему нравилось, что его узнают. Сладкий вкус славы подпитывал его эго.

Он проводил ее взглядом, любуясь высокой стройной фигурой, облегающей юбкой и тем, как светло-русые волосы рассыпаны по плечам. Жизнь с женой его вполне устраивала, но избавиться от похоти ему никак не удавалось. А высокое положение в Вашингтоне делает его лакомой мишенью для разнообразных искушенных, изысканных и привлекательных женщин.

Деккер удовлетворенно вздохнул. Недурная жизнь. Он богат благодаря прошлым успехам в бизнесе, пребывает в относительно добром здравии, и впереди у него много лет политической жизни. Жена оказывает ему достаточную поддержку, но не жаждет урвать у него свой кусочек славы. Она нечасто отправляется в поездки вместе с ним, чем развязывает ему руки для эпизодических затей в номере отеля с молодыми сотрудницами.

Его дети еще юны и хорошо воспитаны. Их ждет хорошая жизнь. Отца они обожают и уважают. Он популярен у избирателей, а округ перекроили, чтобы его не могли забаллотировать. Это позволяет Деккеру посвящать меньше времени сбору средств, уделяя его планам по воплощению своих политических амбиций. Да, в общем и целом он ведет вполне удовлетворительную жизнь.

Осталась лишь одна серьезная проблема, но она затмевает все позитивные моменты. Он уже давно раскаялся, что согласился участвовать в плане, пошедшем вразнос. Однако его положение председателя комитета по разведке делает его ключевым игроком в таком грандиозном замысле, что у Деккера просто дух занялся, когда к нему обратились с этим впервые.

В национальной безопасности он поборник старых методов — и не отступится от них ни за что. Он был в Нью-Йорке 11 сентября и видел, как рухнули башни. Он бежал по улицам вместе с тысячами других напуганных людей под градом обломков и пыли. И поклялся, что больше не допустит такого в родной стране — если сможет на это повлиять. И он может — куда в большей степени, чем большинство остальных.

Потому-то Деккер и согласился поддержать этот колоссальный план, который в случае успеха восстановит равновесие сил в мире, вернув его к нужному положению, дабы воцарился мир во всем мире. Это огромный риск, способный поставить крест на его карьере, но цель оправдывает средства с лихвой. Он тайно действовал за кулисами, санкционируя перемещения персонала, оборудования и средств, чтобы это было осуществимо. В секрете содержится почти вся деятельность комитета по разведке — от выделения средств до операций, о которых докладывают его членам. Так что его положение предоставляло уникальную возможность содействовать плану. Считал за честь причастность к нему. Чувствовал невероятный прилив патриотизма, особенно при виде того, как доблестные молодые американцы еженедельно гибнут в чужих странах, и многие — от рук тех самых людей, которых пришли защищать и учить самообороне. Сохранение этой чудовищной ситуации просто недопустимо.

Но гладко и чисто дела не пошли. Проблемы возникли чуть ли не сразу же. Его партнеры по этому предприятию, прежде всего Сэм Кент, улаживали их куда лучше, чем он. Им не в диковинку ошибки, ведущие к человеческим жертвам. Но Деккер к подобному не привык. Жертвы его пугают. И с каждой новой испуг только усиливался.

Он пришел сегодня в парк выгулять пса просто затем, чтобы сбежать от этих мыслей хоть на несколько минут. Но отделаться от них не мог, хотя крупный лабрадор со счастливой мордой лизал ему руку, желая поиграть.

Особенно пугал Деккера Кент. Когда этот человек сказал, что прикончил потенциального ассасина, Деккер сразу понял, что он не преувеличивает. Он просто убил человека. И это было недвусмысленным предупреждением для Деккера, чтобы не вздумал переступить черту.

Идти наперекор подобным людям Деккер и не думал. Он видел, на что они способны. Будучи председателем комитета по разведке, он ведал о тайных операциях куда больше, чем средний конгрессмен.

Деккер знал о подразделении особых операций в ЦРУ, использующем таких людей, как Джессика Рил и Уилл Роби. Он знал, насколько виртуозны эти люди в своем деле. Ему докладывали об их миссиях. Он видел фотографии трупов, ставших результатом этих миссий.

Телефон зазвонил.

Поглядев на экран, Деккер застонал. Он.

Поколебался, решив не отвечать, но все-таки ответил. Воздержаться просто не отважился.

Но тут же в нем взыграла отвага.

В конце концов, он председатель одного из самых могущественных комитетов в Вашингтоне. У него есть рычаги. Есть сила. Он может занять жесткую позицию с этой братией.

Деккер нажал на кнопку.

— Алло?

— Надо встретиться, — сказал Сэм Кент.

— Зачем?

— Видел новость насчет поезда?

— И при чем здесь он?

— Это Рил и Роби.

— Как?

— Неважно. Они объединились. Никаких сомнений.

Деккер нервно сглотнул, крепко вцепившись в поводок лабрадора, ринувшегося за белкой.

— Во время последнего разговора ты считал, что это нереально. Сказал, что они были в эпицентре событий в Арканзасе, но не был уверен, что они были вместе.

— Ну, простой ответ в том, что, наверное, я был не прав.

— Как-то слабовато для ответа, Сэм. Ради этого я рискнул всем. Без исключения.

— А я, думаешь, нет?

— При последней встрече ты практически угрожал мне.

— Понимаю. Приношу извинения. Я нахожусь под невероятным давлением.

— А я, думаешь, нет?

— Мы должны быть заодно. Мне предъявили ультиматум. Я должен найти Рил и Роби и устранить их.

— Ладно. Но как?

— Мне нужна твоя помощь.

— Моя? Я-то что могу сделать?

— Ты председатель, Говард. Ты можешь сделать много чего.

— Ладно, ладно, только успокойся. — Деккер на минутку задумался. — Я определенно могу добыть информацию о реакции агентства на последний оборот событий. У них могут быть сведения об этих двоих.

— Именно это нам и требуется. Мы должны сесть агентству на хвост в преследовании Рил и Роби. Если у тебя еще нет данных об этом, добудь. Вытряси ответы. Вытряси коренное решение. Скажи, что хочешь получать отчет о каждом их шаге. Если их найдут и отправят ударную группу, ты должен знать заранее.

— Чтобы ты мог послать свою?

— Именно.

— Но почему не позволить, чтобы это сделал персонал агентства? Так будет чище.

— Потому что их, как вариант, возьмут живьем. И тогда они могут заговорить, Говард.

— Ты… ты думаешь, они знают то, что может вывести…

— То, что может вывести прямо на нас. Да, думаю. Мы в списке Рил. По меньшей мере я. И буду искренне изумлен, если ты нет. Мы уже говорили об этом. Нельзя допустить, чтобы в живых остался хоть кто-то из них. Ты должен заставить агентство вывести нас на них. Тогда мы сможем закончить дело быстро и относительно чисто.

— Но если я дам тебе наводку, могут заподозрить, что я причастен…

— Подумай, Говард, пошевели мозгами! Они хотят похоронить это не меньше нашего. Для них это позорное пятно. Они навалят сверху такой могильный холм, что до правды никто и никогда не докопается. Ну, могу я доложить, что ты в деле?

— Да, — без малейших колебаний заявил Деккер. — На все сто. Сделаю все, что потребуется.

— Спасибо, Говард. Ты не пожалеешь. Давай встретимся у меня в кабинете завтра утром часиков в семь, обсудим подробности. Время сильно поджимает.

Кент дал отбой, и Деккер медленно убрал телефон в карман.

Его трясло. Трясло в самом буквальном смысле — от страха и сомнений.

«Но я это вынесу. Переживу».

К нему бежала собачонка, волоча за собой поводок. Деккер увидел, что за ней вдогонку бежит та же молодая женщина. Выбросив руку, он перехватил поводок.

Запыхавшаяся женщина подбежала и остановилась перед ним.

— Вот вам и вечерняя пробежка. — Он протянул поводок.

— Спасибо большое!

— Как вас зовут? — Он окинул ее фигуру взглядом. Просто не мог удержаться.

— Стейси. А малыша — Дарби.

— Привет, Дарби, — Деккер наклонился, чтобы погладить его. — Живете где-то здесь? — поинтересовался он, выпрямляясь.

И увидел направленный в лицо пистолет.

— Нет, — отрезала Стейси. — И ты тоже больше нет.

Она выстрелила, и пуля, вырвавшись из глушителя, врезалась Деккеру в лицо. Он рухнул, где стоял, скончавшись еще до того, как коснулся земли.

А женщина с собачонкой зашагала прочь.

Глава 66

Роби стоял в битком набитом поезде метро, держась за верхний поручень. На нем были солнечные очки, бейсболка, нахлобученная пониже на лоб, и капюшон для вящей маскировки.

Поезд въехал на следующую станцию и остановился. Роби даже бровью не повел, когда в вагон вошла женщина. Глаза его были подопущены, но периферийное зрение полностью сфокусировано на ней.

Со своей стороны, Николь Вэнс никак не отреагировала на Роби. Узнала же его только потому, что он сказал ей, как будет одет, в каком вагоне будет ехать и в каком именно месте вагона будет стоять.

Она не спеша пробиралась к нему. Большинство окружающих читали электронные книги, серфили на своих электронных девайсах, слушали музыку в наушниках или просто дремали на сиденьях.

Остановившись рядом с Роби, она взялась за поручень, негромко поинтересовавшись:

— Как ты?

— Немного на взводе.

— Понимаю. Поезд?

Он кивнул.

— Как удалось уйти? — шепнула она.

— Спрыгнув.

Вэнс поморщилась.

— Один?

Он тряхнул головой.

— Кто?

Роби снова тряхнул головой.

— Я пытаюсь тебе помочь. — Вэнс с вызовом глянула на него.

— А я пытаюсь тебя не подставить. Взяла?

Посверлив его взглядом еще несколько секунд, она достала из сумки газету и сделала вид, что читает передовицу. Как только поезд набрал скорость, развернула газету. Внутри скотчем был приклеен USB-накопитель, расположенный так, что видел его только Роби. Взмах руки — и он уже спрятал флешку в карман.

Повернулся было уйти, но Вэнс схватила его за локоть. Роби украдкой оглянулся, боясь, что она все сорвет. Она одними губами произнесла два слова: «Накостыляй им».

Коротко кивнув, Уилл отвернулся и начал пробираться между пассажирами. Когда поезд въезжал на следующую станцию, он подобрался к двери. Уже выходя, оглянулся на Вэнс. Она смотрела в пространство, но Роби прочел ее мысли.

«Она не верит, что я смогу выжить. И, если честно, сам я тоже».

* * *

Роби снова присоединился к Рил в ее прокатном автомобиле. Пока она вела машину по улицам, он воспользовался ноутбуком, чтобы пробежаться по файлам, полученным от Вэнс.

— Есть что? — спросила Рил.

— Вэнс добыла мне все, что нашла, — подозрительные телодвижения за рубежом, объявление усиления угрозы. Повышенная боеготовность. Необычные слухи в необычных местах.

— И?..

— Какая-то странная негласная активность в Атлантике. Мы посылаем еще несколько кораблей в Персидский залив — вероятно, в связи с Ираном. И внезапные учения ВМФ в Тихом океане. Но это всё с нашей стороны. Не нахожу ничего похожего на то, что мы ищем, то бишь необычных телодвижений наших врагов.

— Совсем ничего?

— Минутку! — резко бросил Роби. Пробежал страницу взглядом. — Помню, видел это по телику какое-то время назад, но это еще до того, как узнал об этих делах, так что не углядел связь.

— Что там?

— Президент направляется в Ирландию на конференцию по терроризму.

— И что?

— Не только президент.

— Ладно, кто еще там будет?

Роби поднял голову:

— Все лидеры Большой восьмерки. Сценарий «Крестного отца» разыграть куда легче, если все они будут в одном и том же месте.

— Но, Роби, подумай о том, какие там принимают меры безопасности. Обложат всё вокруг по полной. Туда будет ни за что не пробиться. Ни за что.

— После одиннадцатого сентября я отказываюсь признавать невозможным что бы то ни было.

— Но ты же сказал, что президент будет там. А он не мишень.

— Согласно докладу Уэста — нет. Откуда вовсе не следует, что они будут придерживаться доклада точка в точку. Может, хотят накрыть и его.

— Я понимаю, что негодяи преследуют нас. Но какого черта кому-то из правительства желать смерти президенту? И я по-прежнему не понимаю, зачем им убивать лидеров Большой восьмерки.

— Это изменники. Может, им просто заплатили. Такое случается.

Рил это ни капельки не убедило.

— Это же не уличная перестрелка, Роби. Это глобальный распад. Если им заплатили, на что они собираются тратить свои деньги? Им ведь тоже жить на этой планете. Бред какой-то…

— Это ведь ты уверена, что в центре событий — доклад, накаляканный Уэстом. Если ты больше так не думаешь, я должен об этом знать, и сейчас же.

— Я по-прежнему в этом уверена.

— Из-за Джо Стоквелла?

Рил кивнула, медленно помаргивая:

— Да.

— К кому он подобрался достаточно близко, чтобы вычислить это?

— Не знаю. Хотелось бы знать… Он переправил мне достаточно подробностей, чтобы я поняла, что творится. Прислал мне список имен. Сообщил, что их затея опирается на этот доклад — во всяком случае, насколько ему известно.

— Он прислал тебе доклад?

— Нет, я добыла его через другого друга, отследившего доклад для меня.

— Хорошо иметь друзей.

— Значит, едем в Ирландию?

— Если покушение затевается там, альтернативы не вижу.

— Тогда что, сообщить Вэнс о наших подозрениях? Она может передать весточку вверх по команде.

— Там не станут ничего предпринимать, пока не встретятся с ее источниками. А она не может сказать, что это мы, не попав под арест. Мы тоже не можем, и по той же причине. Значит, это тупик, — подытожил Роби.

— У тебя есть паспорт, о котором в агентстве не знают?

— Разумеется.

— Тогда, пожалуй, пора двигать в Ирландию.

Роби снова поглядел на экран:

— Пожалуй.

— Я бы хотела прощупать еще одно направление, Роби.

— Какое?

Джессика взяла телефон.

— Друга.

— Где этот друг? И можно ли доверять ему или ей?

— Да, ему можно. И он работает в торговом центре.

— В торговом центре? И чем занимается?

— Гуру видеоигр. Помимо прочего.

— Что он может для нас выяснить?

— Настоящее имя Пройдохи Роджера. Потому что этот сукин сын должен сдохнуть, и спусковой крючок нажму я.

Глава 67

В комнате находились пятеро.

Эван Такер.

Синий.

Гас Уиткомб, СПВНБ.

Директор ФБР Стив Колвелл.

И президент Соединенных Штатов Америки.

— Никаких зацепок по убийству Говарда Деккера? — начал президент.

— Пока нет, сэр, — покачал головой Колвелл. — По исполнению покушение напоминает казнь. Мы извлекли пулю, но у нас нет оружия, из которого она выпущена.

— И никто ничего не видел? — Президент пребывал в полнейшем недоумении. — Это произошло в треклятом общественном парке.

— Мы навели справки, — доложил Колвелл. — К сожалению, пока свидетели не выявлены.

— Свидетелей могло и не быть, — вступил Такер. — Если покушение провели профессионалы, они точно позаботились, чтобы вокруг не было ни души.

— Но с какой целью? — продолжал расспросы президент.

— Это может быть связано с деятельностью комитета по разведке Деккера, — ответил Синий.

— Это тоже связано с гибелью Гелдера и Джейкобса? — уточнил президент, откидываясь на спинку кресла и озирая остальных присутствующих одного за другим в ожидании ответа.

— Ну, — вызвался Такер, — все они были заняты в сфере разведывательной деятельности. Как минимум эта тема у них общая.

— Мы ничуть не приблизились к разгадке этих убийств, не так ли? — Президент взглянул на Колвелла в упор.

— Мы добились некоторого прогресса, — неубедительно пробормотал Колвелл.

— Рад слышать, — изрек Такер. — Некоторый прогресс всегда приветствуется, какую бы ничтожную форму он ни принял.

Оба директора обменялись недоброжелательными взглядами.

— А еще вопрос о поезде «Амтрак», — резким тоном бросил Уиткомб. — Жертвы и картина, напоминающая крупномасштабное заметание следов. — Помолчав, он искоса взглянул на президента. — И конечно, незаурядная проблема Джессики Рил. А теперь, очевидно, если я правильно читаю по кофейной гуще, и Уилла Роби. — Посмотрел на Такера. — Роби все еще вне поля зрения?

Такер кивнул, прежде чем бросить взгляд на Синего и тут же отвести глаза.

— И чем же может Роби заниматься вне поля зрения? — спросил Уиткомб.

— Хотел бы я знать, Гас, — Такер пожал плечами.

— Когда я говорил с Роби, — продолжал Уиткомб, — прежде чем он скрылся из виду, — добавил он презрительным тоном, — тот поведал мне несколько вещей, внушающих тревогу. — Он поглядел на президента, который, похоже, был в курсе того, что собирается сказать Уиткомб.

— Валяйте, Гас, — президент ободряюще кивнул. — Нам нужно вынести все это на свет.

— Роби поведал мне, что Джанет Ди Карло тревожили необъяснимые инциденты в агентстве. — Уиткомб пригвоздил взглядом Такера. — Вашем агентстве.

— Какого рода? — заинтересовался Колвелл.

Уиткомб поглядел на свой планшет.

— Пропавший персонал. Миссии, которых вообще не должно быть. Пропавшие деньги. Пропавшее оборудование.

Это откровение изумило, но притом несколько порадовало Колвелла.

— Серьезные обвинения, — сказал президент.

— Действительно серьезные, — эхом отозвался Колвелл.

— Я прекрасно сознаю, — продолжал президент, — что некоторые враги страны располагаются в непосредственной близости. — Он припечатал взглядом Колвелла. — И не просто в ЦРУ. В вашем агентстве тоже. — Колвелл вмиг растерял всю свою самоуверенность. Президент обратил взор к Такеру. — Я думал, это отдельный инцидент. Я сижу тут почти исключительно благодаря отваге и мастерству Уилла Роби. Раз он думает, что дело еще неладно, то и я тоже. Если он сказал, что Ди Карло была обеспокоена, я ему верю.

— И все же он скрылся из виду, — не утерпел Колвелл.

— Это может объясняться целым рядом причин, — ответил Уиткомб.

— Если он объединился с Джессикой Рил, а в гибели Джима Гелдера и Дага Джейкобса повинна она, тогда любое объяснение будет крайне проблематично, — зловеще заметил Такер.

Синий посмотрел на него, но Такер повел дальше:

— Я слышал гипотезы, что Гелдер и Джейкобс изменили своей стране. Я также в курсе, что недавно убит бывший аналитик ЦРУ Рой Уэст. И что там могли быть Рил и Роби.

— Подобные домыслы мы слышим впервые, — рыкнул Уиткомб.

— Потому что это домыслы, и только, — огрызнулся Такер. — Не знаю, где кто. Я не знаю, на нашей стороне Рил и Роби или нет. Зато знаю, что люди гибнут и для этого должны быть веские основания. Должно быть, ставки во всем этом деле астрономически высоки. Но еще никто не смог разобраться, в чем они заключаются и каковы мотивы.

— А Деккер? — негромко проронил Уиткомб. — Может он быть как-то замешан? Может, тоже изменник? Могла его тоже убить Рил?

— Не знаю, — с явной досадой буркнул Такер. — Просто не знаю.

— Роби сказал мне, что, по его мнению, жизнь ему и Ди Карло в тот вечер спасла Джессика Рил, — сообщил Уиткомб. — Что это она была контрснайпером, оставившим все эти гильзы. Если это действительно так, мне крайне трудно понять, как она может быть изменницей.

— Если это она застрелила Джейкобса и Гелдера, она как минимум убийца! — вскинулся Такер, но тут же раскаялся, что вспылил, и продолжал уже поспокойнее: — Если они были изменниками, у нас для этого есть суды. Нельзя же расхаживать и стрелять людей направо и налево, едва заподозрив их в неправомерных действиях.

— Да, но как бы то ни было, — заметил Уиткомб, — я не готов так уж обрушиваться на Рил, если эти люди выступили против родной страны. В ее личном деле, да и в личном деле Роби, раз уж на то пошло, ни малейшего признака, что они могут изменить.

— Что ж, то же самое справедливо для Джима Гелдера и Дага Джейкобса, — парировал Такер.

— Принято к сведению, — резюмировал президент. — Но будем решать проблемы по мере поступления. Пока же мы должны бросить все ресурсы на решение этой проблемы. И сюда входит отыскание Роби и Рил как можно быстрее. Если они каким-либо образом работают на нас, то окажут неоценимую помощь в разъяснении вопроса.

— А если они работают против нас? — спросил Такер.

— Тогда их участь совершенно предсказуема. — Президент оглядел присутствующих. — Несогласные есть?

Все, как один, покачали головами.

Президент встал.

— Я вскоре отбываю в Ирландию. Но держите меня в курсе. Наивысший приоритет. Без доклада мне — никаких серьезных решений. Ясно?

Остальные кивнули.

Все встали, когда президент вышел за дверь, распахнутую для него агентом секретной службы.

Когда дверь за ним закрылась, Уиткомб сел. Остальные последовали его примеру.

— Итак, какова наша реальная позиция в этом деле, Гас? — поинтересовался Такер.

— Я думал, президент высказался совершенно ясно, Эван, — не без удивления отозвался Уиткомб.

— В том, что он сказал, — да. Я имел в виду недосказанное.

— Полагаю, можете догадаться сами. Но намек все же дам. Если не будет достигнуто удовлетворительное решение, отчитаться придется по всей строгости. — Он поглядел на Такера, потом на Колвелла и наконец на Синего. И повторил: — По всей строгости.

— Много ли у нас времени? — спросил Колвелл.

Уиткомб встал, давая знак, что собрание закончено.

— Очевидно, его почти нет.

Глава 68

Рил и Роби разделились, покинув авто и войдя в торговый центр через разные двери.

Общались они через гарнитуры по закрытому каналу. Роби настоял на том, что надо подойти к делу как к операции, и Рил быстро согласилась. Очевидно, она не ждала никаких неприятностей, но и не ожидала, что все пройдет мирно и гладко.

Хорошее жизненное правило. Уж кому-кому, а Роби известно, что в поле идеальные условия — большая редкость.

Она пошла по главному пассажу торгового центра. Была вторая половина дня, и вокруг было не так много народу, как ближе к вечеру. И все равно она очень старалась не выделяться.

Приблизилась к «ГеймСтопу» с восточной стороны торгового центра, негромко произнесла:

— Десять шагов от цели. Даю сигнал и направляюсь на запад по проходу к туалетам.

— Принял, — произнес Роби.

С верхнего яруса торгового центра, скрытый своим капюшоном, он смотрел, как Джессика идет мимо. Проследил, как она прошла мимо «ГеймСтопа». Провела пальцем по подбородку, не сбавляя шага.

Роби улыбнулся. Однажды он тоже воспользовался этим же самым сигналом. Увидел, как она направилась по пассажу к туалетам.

Минуту спустя Роби засек невысокого костлявого мужчину в черной футболке с принтом, вышедшего из «ГеймСтопа» и последовавшего тем же путем, что и Рил.

В следующую секунду Роби сжал рукоятку пистолета в кармане.

Там было две команды.

Одна — с востока, другая — с запада.

За годы он видел десятки подобных конфигураций. Все они немного не походили друг на друга, но для человека вроде Роби были на одно лицо.

Роби они явно не заметили. Он для них темная лошадка. И намерен выжать из этого положения все возможное.

— Две неопознанные группы идут в вашу сторону, — проговорил он в микрофон. — Восток, запад. Пара двоек. Вооружены и на связи для координации.

Только так Роби и мог идентифицировать ударные группы.

По гарнитурам.

Свою он скрыл капюшоном. Они же этим не заморочились.

Их промах.

— Приняла, — прозвучал спокойный ответ Рил. — Сделаю, что смогу.

— От тебя на шесть.

— Приняла.

Ей оставались считаные секунды, чтобы прорваться отсюда, а голос звучал так, словно она собирается просто пойти в туалет, чтобы облегчиться.

Ничего меньшего от нее Роби и не ждал.

По эскалатору он бежал, перескакивая по три ступеньки кряду. На первый этаж выскочил словно спринтер на дистанции.

Одна из вражеских команд уже скрылась в коридоре, ведущем к туалетам. Вторая была в двух шагах от коридора.

— ФБР, всем стоять! — гаркнул Роби.

Те не остановились. Уилл крикнул просто на случай, если они представители сил правопорядка.

Явно нет.

Блюстителям порядка крепко вколотили в мозги, что надо обязательно назваться в случае возможности столкновения с коллегами-правоохранителями. Тут же появляются удостоверения, и люди выкрикивают, кого они представляют. Последнее, чего хочет оперативник, это быть застреленным другим оперативником. Или застрелить его сам.

Эти даже не пикнули, добыв из карманов не документы, а стволы.

Не успели они открыть по нему огонь, как Роби уже прострелил одному колено. Тот тут же с воплем рухнул, выронив оружие. Уилл не боялся, что он снова полезет в бой. Перебитое колено причиняет такую боль, что даже самые закаленные мужчины способны лишь лежать, рыдая, как младенцы.

Второй выстрелил в Роби, вдребезги разбив большой вазон, перед которым Уилл стоял за мгновение до того. Пригнувшись, Роби свернул в сторону, ощутив во рту едкий вкус желчи, подкатившей к горлу. Сколько бы раз ты это ни делал, пребывание под огнем противоестественно, и организм реагирует на это сообразно. Роби ощутил страх, как ощутил бы и всякий другой на его месте. Но паники он не испытывал, а в этом и заключается ключевая разница между теми, кому суждено жить, а кому — нет.

Второй шанс для выстрела противнику не выпал. На сей раз никаких колен; Роби свалил его пулей между глаз.

И ринулся по проходу, еще больше наддав при звуке выстрелов.

— Рил? — бросил он в микрофон. — Рил, слышишь? Ты в порядке? Рил!

Замедлив бег, свернул за угол в готовности открыть огонь — и остановился.

На полу лежали три трупа в лужах крови.

Увидев, что все они мужчины, Роби испустил вздох облегчения.

«Но трое?!»

И тут до него дошло. Друг. Из «ГеймСтопа».

Рил вышла из-за дальнего угла, держа пистолет в правой руке.

— Ты в порядке? — Роби поглядел на нее.

Она кивнула, но не проронила ни звука, не сводя глаз с друга.

Роби услышал крики, донесшиеся сзади. Топот бегущих ног. Наверное, охрана торгового центра.

Это им нужно меньше всего. Стрелять по безоружному молокососу или отставному старикану, разыгрывающим из себя блюстителей порядка, он не собирался.

— Надо сматываться.

— Знаю, — безразлично проронила она.

— Это значит сейчас же!

Поглядев мимо нее, Роби увидел несколько выходных дверей — вероятно, ведущих наружу.

Когда он снова поглядел на Рил, она наклонилась к мертвому другу, отводя прядь волос с его лица.

— Мне так жаль, Майк, — донеслись до него ее слова.

Бросившись вперед, Роби схватил ее за запястье и потащил по коридору. Пинком распахнул дверь, и оба выбежали.

Роби огляделся. Складская зона.

— Знаешь, где выход?

Рил его будто не слышала.

— Джессика, путьотсюда! — обернувшись, рявкнул он.

Она собралась с мыслями, смутившись, и показала налево:

— Туда, двери на улицу с восточной стороны. Пошли, за мной.

Покинув помещение, они быстрым шагом направились на крытую парковку, к автомобилю Рил.

Уже казалось, что им удалось уйти без проблем, пока не раздался стремительно нарастающий визг шин.

У покойников было подкрепление.

И оно стремительно приближалось.

Роби успел лишь выдохнуть:

— Берегись!

Глава 69

Рил газанула так, что шины задымились, задним ходом рванув прямо в более крупный автомобиль. Роби подобрался перед ударом, но тот не последовал.

На миг перед ним мелькнула решетка радиатора внедорожника, казалось, перекрывшая все заднее стекло их машины. А затем Рил как-то ухитрилась вывернуться так, чтобы проскользнуть в просвет между внедорожником и бетонной несущей колонной. Выполнила полицейский разворот и врубила передачу, даже не успев завершить 180-градусный маневр. Оставив четверть дюйма резины на бетонном полу стоянки, машина вылетела через выходной проем в поток движения у въезда в торговый центр.

Рил вывернула руль влево, перескочила разделительную полосу и выжала газ. Машина рванула вправо. Врезалась в вереницу оранжевых дорожных конусов. Рил вывернула руль вправо, входя в следующий поворот.

Роби едва успел пристегнуть ремень безопасности. Пистолет находился у него в руке, но стрелять было некуда.

Впереди были машины, но лишь с одной стороны. К несчастью, на их стороне. Рил устранила эту проблему по-британски, поехав по противоположной стороне дороги.

Проскочив затор, она не потрудилась остановиться на красный, вклинилась во встречное движение, как-то умудрилась швырнуть машину в левый поворот, попутно потеряв колпак ступицы, и вдавила педаль газа в пол, снова перестроившись на правую сторону дороги.

Теперь сирены сближались со всех сторон.

Роби оглянулся.

— Мы в порядке. Не гони, а то полицейские догадаются.

Она сбросила газ, помедлила секунду перед знаком «Уступи дорогу» и влилась в поток движения. Через насколько минут они уже мчали по шоссе на скорости семьдесят миль в час вместе с транспортным потоком.

Роби спрятал пистолет.

— Жаль твоего друга.

— А мне жаль, что тебе приходится то и дело это повторять, — отрубила она.

— Кем он был?

— Его звали Майкл Джоффр. И он погиб из-за меня.

— Правда? А я думал, из-за типов, стрелявших по тебе.

— Я не проверила команду наружки, Роби. Знала, что раньше она была. Легальная. Всегда проверяла. А сегодня нет.

— Что там было?

— Выстрел одного из них срикошетировал от урны прямо Майку в глаз. Он умер, не успев упасть.

— А что потом?

— Я их застрелила. По пуле каждому. Они были не ахти. Примчались так, будто я даже отбиваться не буду. Дурачье.

— Вообще-то мои были тоже не очень хороши, — заметил Роби.

— Интересно, почему? — Рил бросила на него пронзительный взгляд.

— Может, лучшие уже в Ирландии. — Роби включил радио. — Хочу послушать, появилось ли что-нибудь в новостях о торговом центре.

Ничего. Зато был другой материал, вызвавший их интерес. Диктор не задерживался на подробностях, хотя сейчас их и не так уж много.

Когда он перешел к следующей новости, Роби выключил радио и уставился на Рил.

— Кто-то убил Говарда Деккера.

— Рубят все неприбранные концы, Роби. Эти сукины дети планируют провернуть это и выйти сухими из воды. Как бы не так. Я всажу по пуле в голову всем до единого. Буду отстреливать их снова и снова, пока патроны не кончатся.

Положив ладонь ей на запястье, Роби сжал его.

— Что ты делаешь? — спросила Рил.

— Сожалею о Майке. Можем заехать куда-нибудь, и ты сможешь погоревать о нем. И о Гвен…

— Мне не надо горевать ни о ком.

— Думаю, надо.

— Ты ничего обо мне не знаешь. Так что оставь свои чертовы скорбные проповеди для тех, кому не до лампочки. Я — убийца, Роби. Люди вокруг меня то и дело умирают.

— Но обычно не твои друзья, Джессика.

Она хотела было что-то сказать, но слова будто застряли у нее в горле.

— Я вовсе не разыгрываю из себя психотерапевта, — продолжал Роби. — Как только доберемся до Ирландии, приходить в чувство тебе будет уже некогда. Так что либо ты в деле на сто процентов и я знаю, что могу на тебя положиться, или ты для меня бесполезна и можешь высадить меня на следующей остановке.

Рил моргнула.

— Ты уже пускал эту уловку в ход со мной, Роби.

— Йемен. Мы потеряли Томми Биллапса. Ты винила себя. Мало того, ты не сводила с меня глаз добрых полчаса.

— Пока ты не надавал мне пенделей.

— Потому что команда есть команда, Джессика. А в нашей команде сейчас всего два человека. Дом разделенный обречен^[81]. Что в нашем случае означает смерть.

Она сделала долгий успокоительный вздох.

— Я в порядке, Роби.

— Обрати гнев на то, что гарантированно позволит нам побить этих говнюков, Джессика. Вот что я говорю.

— Знаю. Ты прав.

Несколько миль проехали в молчании. Рил нарушила его словами:

— Вот почему ты всегда был номером один.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Ты никогда не даешь эмоциям взять верх, Роби. Никогда. Ты — машина. Все так думают.

Он уставился на собственные руки. Эти слова его смутили.

Тем, что были крайне далеки от истины.

Сунув руку в карман, он потер рукоятку пистолета. Не на удачу. Об удаче речь никогда не шла.

Это его талисман. Избранное им орудие. Его ремесло.

«Я убийца.

А еще я человек.

Проблема лишь в том, что я не могу быть и тем и другим сразу».

— О чем думаешь? — Рил поглядела на него.

— Ни о чем существенном, — ответил он.

Глава 70

Трехмоторный «Дассо Фалькон» мог бы с комфортом разместить дюжину пассажиров.

Сегодня же их было всего двое.

Рил сидела на заднем сиденье салона.

Роби рядом с ней.

За спиной никого. Так обоим больше по душе.

— Как ты урвала такой рейс? — поинтересовался он.

— Долевое владение. Намного меньше служб безопасности. И намного больше приватности. А ты на что тратишь? — Она поглядела на него.

— Помнишь мой домик в лесу? Остальное в банке под отрицательный процент.

— Откладываешь для пенсии? На золотые годы?

— Сомневаюсь. Знаешь, они ведь могут отследить, что самолет принадлежит тебе.

— Он не на мое имя. На имя одного русского миллиардера, даже не знающего, сколько самолетов и яхт ему принадлежит. Я лишь отщипнула крохотный кусочек, и никому это невдомек.

— Умно.

— Поглядим, насколько я умная, когда доберемся до Дублина.

— Я провел небольшую разведку.

— Снова твоя подружка Вэнс?

— Никогда не повредит иметь за спиной изыскательские мощности Бюро.

— Вопросы задавала?

— В голове — да, но вслух — нет.

— И что же она накопала?

— Защитный пузырь практически как в прошлые годы, но с парой новых извращений.

— А именно?

— Очевидно, дабы выказать дух глобального сотрудничества, на один день пригласили некоторых лидеров не из Большой восьмерки. Фактически на открытие конференции.

— Какие лидеры не из Большой восьмерки? — уточнила Рил.

— Несколько привычных к климату пустынь.

— Они что, идиоты?

— Очевидно, они так не считают.

— Ты же знаешь, кто прибывает с лидерами.

— Сотрудники их служб охраны.

— И эти сотрудники проходят только внутреннюю проверку. Мы должны верить, что они те, кем назвались.

— Совершенно верно.

Рил поглядела на темно-синее небо за окном на высоте сорока одной тысячи футов — просторное, пустое и словно задумчивое.

— Хочешь выпить? — спросила она, поднимаясь, чтобы направиться к бару в передней части салона.

— Нет, — ответил Роби.

— Ты еще можешь передумать.

Минуту спустя она уселась на место, держа в ладони бокал водки с тоником.

Самолет влетел в зону умеренной турбулентности, и ей пришлось сжать бокал покрепче, чтобы не расплескать содержимое. Как только полет снова пошел гладко, Джессика пригубила коктейль и посмотрела на экран ноутбука Роби.

— У нас в багаже сумка, битком набитая оружием. Как будем с таможней?

— Русские миллиардеры обычную таможню не проходят, как и их попутчики. По большей части процедура крайне упрощена и приватна.

— Расскажи еще раз, как тебе это удалось?

— По-моему, я не рассказывала еще ни разу.

— Ты уверена, что твой русский миллиардер не представляет угрозы безопасности?

— Он обожает Америку. Любит свободные рынки. Любит капитализм. Он — союзник. Никаких проблем. И он дает нам частные крылышки и возможность протащить арсенал мимо таможни.

— Я впечатлен твоей огневой мощью.

— Вряд ли этого хватит. Их слишком много. Нас слишком мало.

— Просто придется быть умнее и проворнее.

— Легко сказать. Сделать куда трудней.

Роби уставился на ее коктейль.

— Теперь захотел? — спросила Рил.

— Ага. Сам приготовлю.

— Нет, я. Дай мне шанс побыть радушной хозяйкой.

Роби смотрел, как она идет по проходу. Вообразить Джессику Рил в роли домохозяйки труднее всего на свете.

Вернувшись, она чокнулась с ним бокалами, сказав:

— Когда все закончится, ничего еще не закончится.

Роби кивнул, сразу уразумев, куда она клонит.

Отпил коктейля, думая над ответом.

— Пожалуй.

— Ты бы мне поверил, если б я сказала, что в данный момент мне плевать?

— Но это не обязательно что-нибудь меняет.

— Значит, убьешь меня или схватишь?

— Вообще-то я получил противоречивые приказы. Один — убить. Другой — захватить.

— Но в случае ареста я могу сделать публичные заявления. Я могу сказать такое, что слышать не хотят. Имею право на свободу слова. Право на юридическую защиту. Так что не вижу никакого варианта, кроме убийства, Роби.

Уилл потягивал коктейль, закусывая орешками из миски, которую она принесла.

— Давай поглядим, сможем ли выжить в Дублине. Если да, попробуем вернуться к этому вопросу.

Допив остатки коктейля, Джессика поставила бокал.

— Ага. Наверное.

Он устремил взгляд на нее, понимая, что это ложь. Как понимает и она. Очередную сотню миль они пролетели в молчании. Далеко внизу Атлантический океан пенился и бурлил из-за мерзкой области низкого давления, вышедшей в открытое море.

Наконец Рил сказала:

— Знаешь, каково было взять на мушку Джейкобса?

Роби покачал головой.

— Никакого отличия от всех остальных нажатий на спусковой крючок. Ни малейшего. Думала, почувствую что-то другое, потому что он помог убить Джо. Думала, почувствую какое-нибудь удовлетворение от свершившейся мести, даже восстановленной справедливости.

— А Джим Гелдер? Что ты почувствовала, когда убила его?

— А что, по-твоему, я должна была почувствовать? — Она поглядела на него.

— Не меня спрашивать, — пожал плечами Роби.

— Как раз тебя и спрашивать в первую очередь. Но позволь задать тебе один вопрос.

Роби ждал, чуть прищурившись, гадая, куда заведет этот разговор.

— Ты не нажал на спусковой крючок, когда должен был. Что почувствовал ты?

— Мишень все равно умерла.

— Я спрашивала не об этом. Что почувствовал ты?

Готового ответа у Роби не нашлось. Правда в том, что именно об этом он как раз и старался не думать.

«Что я почувствовал?»

— Чувство освобождения? — ответила за него Рил.

Роби потупился. Именно эти слова начали складываться у него в сознании.

Джессика будто ощутила это, но дожимать не стала.

— Еще? — предложила она, заметив, что его бокал опустел. Уилл замялся, и она добавила: — Помнишь о роли хозяйки, Роби? Чувствую, она мне прискучит еще до посадки. Так что куй железо, пока горячо.

Взяла бокал у него из руки, но тут же поставила на поднос. И посмотрела на наручные часы.

— До посадки ровно три часа сорок одна минута.

— И?.. — озадаченно спросил Роби, опуская взгляд к пустому бокалу.

И тут до него дошло, что она говорит не об еще одной порции коктейля. И зрачки его чуточку расширились.

— Думаешь, момент мимо кассы? — спросила она, заметив его взгляд.

— А ты нет? — отозвался он.

— Я уже не первый раз задумываюсь об этом с тобой. Эти юношеские гормоны, когда балансируешь в непосредственной близости от жизни и смерти с уймой стволов… Так и подмывает что-нибудь вытворить. А ты?

— Это даже не должно было входить в расчет. Вообще никогда.

— «Не должно входить» не то же, что «не входит».

— А момент?

— Вообще-то идеальный.

— Почему?

— Потому что и ты, и я знаем, что Ирландию нам не пережить. Они знают, что ты на моей стороне. Тебе не позволят остаться в живых. Их намного больше, чем нас. Не нужен целый штат аналитиков, чтобы это понять. Что ж, я умру с массой сожалений. Но не хочу, чтобы это входило в их число. А ты?

Встав, Рил протянула руку.

— А ты? — повторила она вслед за Роби. — Кровать сзади очень удобная.

Уилл посмотрел на ее руку долгим взглядом и отвел глаза.

И не покинул кресла.

Рил медленно убрала руку.

— Увидимся в Дублине. — И она зашагала по проходу к личным покоям в хвостовом отсеке.

— Ты тут ни при чем, Джессика.

Она оцепенела, застыв столбом, но не оглянулась.

— Есть кто-то еще? Вэнс?

— Нет.

— Я удивлена, что ты выкроил время для кого-то.

— Ее больше нет в живых.

Теперь Рил обернулась.

— Это было недавно, — добавил Роби.

Джессика вернулась и села рядом с ним.

— Хочешь об этом поговорить?

— Зачем? Я ведь машина, верно? Сама сказала.

Она положила ладонь ему на грудь.

— У машин нет сердцебиения. Ты не машина. Мне не следовало так говорить. Я хотела бы об этом услышать. Если хочешь поговорить.

— Ты уверена?

— Я никуда не спешу в ближайшие три часа и… — она посмотрела на часы, — тридцать восемь минут.

Самолет летел дальше.

А Роби говорил о молодой женщине, похитившей его сердце, а потом едва не похитившей и жизнь, потому что она оказалась врагом.

И в ответ он сделал единственное, в чем действительно хорош.

Убил ее.

Подобное может понять только человек вроде Джессики Рил.

Глава 71

Сэм Кент был в пути.

Взял две недели отпуска от обязанностей судьи. В СНИР очереди недовыполненных работ не бывает. Здесь скоры на суд и расправу. Обойдутся и без него.

Уложив сумку, он поцеловал жену и детей на прощанье.

Это не в диковинку. Частенько уезжает без особых объяснений. Жена понимает, что это как-то связано с прошлой жизнью, о которой он не распространяется.

Ну, на самом деле это связано не с прошлой жизнью, а с будущей. Точнее говоря, будет она у него или нет.

Джейкобс, Гелдер, а теперь и Деккер мертвы.

Кент понимал, что должен шустро танцевать, чтобы не закончить, как трое других. Теперь недруги подступают к нему с обеих сторон.

Рил и Роби — враг грозный. Однако Кента они заботили куда меньше, чем противник на другом фланге. Но есть и способ выкрутиться чистеньким — позаботиться, чтобы план выполнялся. Хотя бы его часть плана. Дальнейшее вне его власти. Но зато в случае провала этой части с него взятки гладки.

Да притом это для него возможность вернуться в поле после многих лет просиживания штанов. Теперь-то он понял, что эта бездеятельность понемногу убивала его. Убийство идиота Энтони Зима было просто шик. Как же ему этого не хватало!

Доехав до аэропорта, он поставил машину на долгосрочную стоянку. Ночь выдалась чудесная. Чистое небо, масса звезд, легкий ветерок. Полет будет приятным. Надо будет брать с места в карьер. Предстоит перелопатить еще уйму подготовительной работы.

Успех или провал мероприятия определяется главным образом во время подготовки. При хорошем планировании остается лишь исполнить задуманное. Даже изменения в последнюю секунду вносить гораздо легче, если все было точно спланировано с самого начала.

В сумке у Кента оружия не было. На сей раз это не его работа. Он мыслитель, контролер, а не исполнитель.

Отчасти это уязвляло его, но притом он сознавал, что в таком возрасте это наиболее реалистичный вариант для него. Как только все будет позади, будущее станет одновременно и туманным, и кристально ясным. Ясным для тех, кто знал, что должно стрястись. Несколько сумрачнее для всех остальных. Вдоль хребта у него взмыл электрический разряд волнения вперемешку с ужасом. После этого мир непременно преобразится. Но к лучшему, искренне верил Кент.

Доехав автобусом до терминала, он предъявил паспорт, сдал багаж, прошел службу безопасности и зашагал в зал ожидания международных рейсов.

Темная лошадка или лошадки очевидны.

Роби и Рил.

Нападение в торговом центре стало для Кента исчерпывающим доказательством. Четверых профи убрали два профи, куда профессиональнее первых.

Сражение проиграно, но война, конечно, нет.

Первостепенной целью было устранение источника информации Рил. Зачистка получилась крайне неряшливая. Пустили в ход легенды и будут водить ФБР и МВБ кругами раз за разом, пока у них не закружится голова, как на карусели, и перед глазами все поплывет так, что им не увидеть правды, даже если она укусит их в коллективный зад.

Кент потягивал апельсиновый сок из бутылки, закусывая крекерами с сыром в клубе аэропорта, членом которого состоял. Обычно он летал к месту назначения частным образом, но на сей раз коммерческий рейс ничуть не хуже. Выглянув из окна, он смотрел, как авиалайнер за авиалайнером отъезжают от своих выходов, катят по рулежкам и несколько минут спустя возносятся в чистые ночные небеса.

Скоро придет и его черед.

Любопытно, где сейчас Роби и Рил?

Может, на пути в то же место, что и он?

Могли они разобраться, учитывая, что у них было в распоряжении?

Доклад — ключевой фрагмент, но конкретная мишень в нем не указана. Там приводится только сценарий по ролям. Они могли подставить и другие фрагменты, но отыскать смысл всего происходящего — чересчур даже для им подобных.

А если б Рил получила необходимое от Роя Уэста, ей не пришлось бы обращаться к покойному Майклу Джоффру. Просто повезло, что начальство Кента припомнило эту связь и быстро отрядило к нему команду.

Единственный прокол состоял в том, что они не засекли Роби. Могли вместо него достать Рил, но не достали. И всё.

Через час объявили его рейс. Он поднялся на борт, понаблюдав, как остальные пассажиры толкутся в тесной зоне входа на посадку. Борт будет набит битком. Ну и ладно. Это популярный маршрут.

Он попытается поспать. Но вряд ли особо преуспеет. Надо обдумать слишком многое.

Когда он уже усаживался в кресло, его телефон звякнул.

Кент увидел текст, гласивший: «Удачи».

Убрал телефон, не потрудившись ответить.

А что ж тут сказать? Спасибо?

Пристегнувшись, откинул спинку кресла. Выудил бумажник и извлек фотографию.

Его другая жизнь. Его семья. Красивая молодая жена, восхитительные дети. Они живут в идеальном доме в идеальном районе, имея более чем достаточно денег для счастья. Сейчас он мог бы быть с ними. Укладывать детей. Ласкать жену. Потягивать скотч в кабинете за чтением хорошей книги. Мог бы заниматься этим до конца дней своих, чувствуя совершеннейшее удовольствие, даже эйфорию.

А вместо того сидит в самолете, уносящем его к очередному пункту назначения, где предстоит снова рисковать жизнью и здоровьем во имя высшего блага.

Кент провел пальцем по фотографии жены.

Сидевшая рядом пассажирка, заметив это, улыбнулась.

— Понимаю. Я тоже скучаю по семье каждый раз, когда уезжаю, — сказала она.

Улыбнувшись, он отвернулся.

Через несколько минут самолет пробежал по взлетной дорожке и взмыл в воздух.

Кент налетался на разнообразнейших летательных аппаратах — от латаных-перелатаных «вертушек» в джунглях Вьетнама, где за каждым деревом мог прятаться вьетконговец, старавшийся их сбить, до 747-х, катавших его по всему земному шару в роскоши. Но в каждом случае после приземления он был готов убивать. И чаще всего именно этим и занимался.

Развернув газету, посмотрел на первую полосу.

Еще живой — на фото — Говард Деккер. Глаза распахнуты. Улыбается. Жена рядом с ним на каком-то мероприятии, требовавшем безбожно дорогих вечерних платьев для женщин и однотипных пингвиньих нарядов для мужчин.

В реальности же Деккер лежит на прозекторском столе в морге округа Колумбия без изрядного куска головы.

О покушении Кент не знал, но с казнью согласился. Концы в воду. Слабые отделены от стада.

Дело близится к концу, и желанному результату не помешает ничто и никто. Слишком уж много времени посвящено планированию. Слишком уж много преград обошли. А на кону куда того больше.

Настало воскресенье Суперкубка. Вся раскрутка позади.

Настал час сыграть в эту чертову игру.

Глава 72

Дублин — настоящая твердыня, вынуждены были признать Роби и Рил, не пробыв там и суток, но уже ощутив это. Они провели самую тщательную разведку, прибегли ко всем мыслимым уловкам, чтобы проверить периметр безопасности вокруг конференции Большой восьмерки, но ни малейшей слабины не обнаружили.

Они находились в гостиничном номере Роби с видом на реку Лиффи. Он сидел у окна с биноклем, нацелив его за реку на гостиничный центр, где развернутся главные события конференции. Складывалось впечатление, что Большая восьмерка прислала больше сотрудников служб безопасности, чем участников.

— А как насчет элементов не из Большой восьмерки? — спросил Роби, опуская оптику и оглядываясь на Рил, сидевшую в кресле у двери.

— По сути изолированы. И Вэнс была не совсем права. Службы безопасности для этой публики предоставила Большая восьмерка. Их собственных сотрудников безопасности не приглашали.

— И их это устроило?

— Если б не устраивало, они не приехали бы.

— Значит, если покушение состоится, работать будут изнутри посредством западных ресурсов, — заметил Роби.

— Не обязательно. Ничто не препятствует проведению террористической атаки отдельно от конференции. А может, в Дублине уже имеется ячейка террористов.

— Говорю тебе, что-то определенно не сходится, — тряхнул он головой.

— У меня то же самое ощущение.

Роби сел на кровать лицом к ней.

— Мы что-то упускаем.

— Это я усекла; не пойму только что.

Он встал.

— Ты куда? — спросила Рил.

— Выяснять, что мы упустили.

Роби покинул отель. Не прошло и четверти часа, как он уже находился в окрестностях зоны проведения конференции Большой восьмерки. Периметр безопасности выстроили плотный и глубоко эшелонированный. Без надлежащих документов войти ни шанса.

Пока он там стоял, из одного из зданий внутри периметра безопасности вышли два человека — в костюмах, но в традиционных мусульманских головных уборах. Ни в машину, ни в такси они садиться не стали. Просто пошли пешком. Роби заключил, что они из делегации страны, не входящей в Большую восьмерку.

Поглядев на них, когда они проходили мимо, Роби решил увязаться следом. Может выгореть, а может и кончиться пшиком. Но именно пшик ему сейчас и был нужен.

Он последовал за ними. В конце концов они вошли в отель и направились прямо в бар. Религия запрещает им употреблять алкоголь, но для некоторых мусульман в западных странах этот запрет перестает существовать. А на планете есть немного мест, настолько подходящих для удовлетворения жажды до алкоголя, нежели Дублин.

Взяв напитки, они присели у окна. Купив себе пинту, Роби сел за столик рядом с ними. Сунул в уши наушники и положил смартфон на стол рядом с собой, но музыку включать не стал. Потягивая пиво, подслушивал их беседу, одновременно покачивая головой, словно в такт музыке.

Незнакомцы негромко говорили по-арабски, не видя ни малейших причин предполагать, что уроженец Запада поймет хоть слово. И были бы совершенно правы почти в любом случае — кроме этого.

Они оказались участниками конференции, но говорили не о Большой восьмерке. Вскоре начнется другая конференция. Она состоится в Канаде, в крохотном городке довольно далеко от Монреаля. Не так давно Роби видел краткое сообщение об этом в новостях. Место для арабского саммита странноватое, но канадцы сами предложили место, и в некоторой логике этому предложению не откажешь. Есть надежда, что встреча в нейтральном месте, далеко отстраненном от насилия и конфликтов, буквально пронизывающих Ближний Восток, позволит добиться значительного прогресса. Во всяком случае, так гласит официальная версия. Все расходы берут на себя канадцы. Вдобавок попытка наладить работу с арабскими странами — наглядная демонстрация доброй воли Запада. И хотя Соединенные Штаты по политическим соображениям участия не принимают, канадцы такие близкие союзники Америки, что всякому ясно: истоки — и косвенная поддержка — явно идут оттуда.

На конференцию съедутся лидеры ведущих арабских государств, собравшись в одном месте, чтобы обсудить способы продвигаться вперед мирным путем вместо насильственного, характерного для изрядной части недавней «Арабской весны». Эти двое в ней участия принимать не будут, зато знают тех, кто будет. И сомневаются, что во время этой конференции будут достигнуты сколько-нибудь значительные подвижки. Один со смехом сказал, что мусульмане, как и западники, не способны договориться, когда надо поделиться властью. Говорили они и о некоторых лидерах, которые туда прибудут. Одни им нравились, другим они желали смерти.

Допив свои напитки, говорившие встали и ушли. Роби мог бы последовать за ними, но не видел реальной нужды. Будет куда лучше, если он посидит здесь, обдумывая услышанное. Потягивая из бокала, Уилл смотрел на противоположную стену.

Мишенью для атаки, описанной в апокалиптическом докладе Роя Уэста, была избрана верхушка Большой восьмерки. Роби и Рил предположили, что люди, работавшие в Соединенных Штатах, помогают врагам Большой восьмерки в планировании налета на эту конференцию, ликвидации верхушки Большой восьмерки и учинении глобальной паники. Это казалось логичным. Но разговор мусульман заставил Роби пересмотреть это мнение.

Конференция лидеров мусульманских стран в Канаде.

А затем его мысли обратились к покушению, которого Джессика Рил так и не совершила.

Ахмади. В Сирии. Синий сказал, что Ахмади хотели помешать прийти к власти, а за кулисами есть более приемлемый кандидат, только и дожидающийся шанса взять верх.

Роби поставил кружку. Пока глоток сбегал по горлу в желудок, мысли вдруг прояснились, обретя кристальную четкость.

Вот где они с Рил промахнулись. Предположили, что стоящие за этим следуют уэстовскому сценарию судного дня буквально. Но это был лишь домысел, а не факт. Нападение действительно состоится, вот только не на Большую восьмерку — этот орешек безопасности расколоть слишком трудно.

А вот все эти лидеры, сгрудившиеся в крохотном городишке под Монреалем… Прямо сельди в бочке. Устранение их одним ударом приведет к сущему светопреставлению в одном из и без того самых взбаламученных регионов на планете. Падение режима за режимом. Вакуум власти. Боевые группировки, сражающиеся за власть. Впрочем, может быть, есть люди, дожидающиеся возможности взять власть. Может быть, им окажут помощь. И может быть, стоящие за этим думают, что лучшее будущее выглядит точь-в-точь как прошлое.

Возможно, апокалиптический доклад Роя Уэста будет воплощен в жизнь, только так, как его автор при всей своей паранойе и вообразить не мог.

Встав, Роби зашагал обратно в отель.

Ответ не в Дублине, а в трех тысячах миль от него.

Глава 73

За два часа Роби и Рил собрали вещи, выписались из отеля и прибыли в аэропорт в окрестностях Дублина.

— Ты в этом уверен, Роби? — спросила Рил уже в пятый раз.

— Если хочешь гарантий, я их дать не могу. Но в остальном чертовски уверен.

Рил выглянула из окна терминала.

— А если ты ошибся? Если мы уедем, а тут что-нибудь стрясется?

— Значит, стрясется, — бесстрастным тоном откликнулся он. — Всю ответственность я беру на себя.

— Меня не волнует, кто берет ответственность.

— Как и меня. Я просто хочу этому помешать.

— Значит, вместо ликвидации верхушки Большой восьмерки они планируют обезглавить ближневосточные государства? Ничего себе скачок.

— Я это не планировал, так что за логику отвечать не могу.

— И все равно это ужасный риск.

— Да.

— Даже если все пройдет по плану, речь идет о сценарии катастрофы.

— Запад привык выбирать марионеток и наделять их властью. Марионетка заставляет всех ходить по струнке, и в регионе царит мир. Вспомни шаха Ирана. И Саддам был нашим другом, пока не перестал быть им. Я уверен, люди, которых хотят привести к власти, прошли тщательный отбор. Помнишь Ахмади? Это один субъект и одна страна. Просто отстрел поодиночке. Теперь же они собираются ввести всех марионеток одним махом.

— Но меры безопасности примут и в Канаде.

— Не такие, как в Дублине. И службы безопасности другого рода.

— Но все опять-таки сводится к тому, как нам двоим этому помешать?

— У нас целый перелет в запасе, чтобы состряпать план, — заявил Роби.

— Ты правда думаешь, что мы сумеем расписать всё за семь часов?

— Нет.

— Тогда что же? — не унималась Рил.

— У нас их восемь. Я посмотрел полетный график. Сильный встречный ветер.

— Роби, хорош прикалываться!

— Лишний час есть лишний час. Но как ни крути, мы должны попытаться. Потому что если не попытаемся, это произойдет.

Они сели на свой борт. Полчаса спустя частные крылья понесли их строго на запад.

Роби собрал в интернете всю информацию, какую только смог найти, по мероприятию, куда они собрались. После ее изучения Рил устроилась поудобнее и сказала:

— У нас недостаточно разведданных, чтобы провернуть это.

— Ну, Джанет Ди Карло сказала то, что может нам помочь. Пропавший персонал. Миссии, которых вообще не должно быть. Так что мы можем увидеть здесь кое-кого из старых друзей.

— Не исключено, — с сомнением проронила Рил.

Роби расправил затекшие плечи.

— Как только сядем, времени у нас будет в обрез. Начало завтра утром.

— Если удар нанесут сегодня, пока публика только прибывает, у нас ни шанса.

— Не нанесут. Им надо придать делу видимость натуральности, иначе это возбудит подозрения. Террористы всегда стараются, чтобы удар получился символическим жестом. Саммит должен быть в полном разгаре, прежде чем по нему жахнут.

— Значит, на церемонии открытия?

— Мне так кажется, — Роби кивнул.

Встав, он налил две чашки кофе в небольшом баре, пристроенном к переборке. Поставив одну чашку перед Рил, снова уселся в кресло.

— У меня к тебе вопрос, — сказал он. — Вне всякой связи с предстоящим.

Выпрямившись в кресле, Рил пристально посмотрела на него.

— Что?

— Это ведь ты спасла мою задницу дома у Ди Карло, правда?

— Да.

— Ты не была обязана. Правду говоря, это было очень рискованно.

— Все, что мы делаем, очень рискованно.

— Это не ответ, Джессика.

Она отхлебнула кофе.

— Решила, что раз втянула тебя в этот бардак, то обязана приглядеть за тобой.

— Вроде того, как на Восточном побережье?

— Нет в мире совершенства, Уилл. Это было поначалу. Я просто хотела выжить, чтобы доделать это. А после поменяла мнение.

— Мнение на мой счет?

— Увидеть твою смерть не доставило бы мне удовольствия.

Она на несколько секунд отвела взгляд. Роби заметил, что ее рука дрожит. Когда Рил снова обернулась, лицо ее было невозмутимо.

— Ну что, покончили с этим? Теперь поехали?

— Поехали, — отозвался Роби.

И до конца полета они не занимались ничем, кроме ловли блох в своих планах, выискивая каждый изъян, каждое преимущество. Уже незадолго до посадки в Канаде Рил откинулась на спинку кресла, потерла глаза и поглядела на Роби.

— Итак, предположим, что мы все-таки выжили. Что у тебя дальше по программе?

— Ты думала о будущем? — Он пожал плечами.

— Я просто устала, Роби.

— Понимаю, — Уилл кивнул.

Рил пригляделась к нему повнимательней.

— Ты по ней скучаешь? По женщине, что тебя ранила?

— Нет. — Но тон у него был неубедительный.

Джессика уселась поудобнее.

— Порядок.

— Я виню себя.

— За то, что ты человек?

— За то, что делаю свое дело.

Она устремила на него пристальный взгляд.

— Требующее, чтобы ты не был человеком.

— Дело есть дело.

— А жизнь есть жизнь. Имеешь или то, или то.

— Значит, разбегаемся? — Он тряхнул головой.

— А сколько еще таких, что продержались столько же, сколько и мы?

— Наверное, не так уж много.

— Должно быть, ты думал о дальнейшей жизни.

— Думал. Но всерьез, пожалуй, ни разу.

— Я бы почтительно посоветовала тебе озадачиться этим. Потому что может реально повезти и мы останемся в живых.

Глава 74

Частный борт приземлился в Монреале. Его аэропорт принимал все самолеты, доставляющие участников мероприятия.

Дальше Рил и Роби поехали автомобилем.

Далеко.

— Почему здесь? — задалась вопросом Джессика. — Зачем устраивать саммит по Ближнему Востоку аж здесь?

— А где его надо было устроить? В центре Манхэттена? На Национальной аллее округа Колумбия?

— Добраться сюда непросто.

— Это один из резонов данного выбора, — сказал Роби. — Ограниченный доступ. Легко проверить всех приезжающих и отъезжающих.

— Кто председательствует? ООН?

— Канадцы. Премьер покинул Дублинский саммит досрочно, чтобы произнести программную речь на церемонии открытия.

— Странный выбор.

— Странное все, — согласился Роби.

* * *

Главный проспект городка был невелик, зато под завязку упакован магазинами. Роби городок показался игрушечным, будто вставленным в снежный шар.

На самом деле запертый в снежный шар. Пешеходов было куда больше обычного, да и автомобилей тоже. Но на всех въездах устроили тяжело вооруженные блокпосты. Машины обыскивали, документы проверяли у всех пассажиров каждого транспортного средства без исключения.

Из-за этого Роби и Рил не поехали ни через один контрольно-пропускной пункт, остановившись в отеле в окрестностях города. Входя в город пешком поодиночке, они вынуждены были расстаться с оружием.

Роби исходил улицы вдоль и поперек, занося в память все ориентиры, место проведения главного мероприятия — старую городскую ратушу — и персонал служб безопасности, рыщущий по городу. Рил в то же время наносила на мысленный холст схожий пейзаж.

Роби заключил, что сценарий массы покушений по «Крестному отцу» маловероятен: он потребовал бы точнейшего хронометража и уймы везения. А большинству профессионалов известно, что в реальных условиях на подобных миссиях ни того, ни другого в достатке не встречается.

Покушение будет одно — тотальный штурм с огнем или взрывами, сосредоточенными на центральной мишени. Сюда входят несколько лидеров, возглавляющих фактически террористические организации, рядящиеся под правительства. Но опять же, безумцам ведь позволяют выступать перед ООН в Нью-Йорке, так что подобное не настолько уж из ряда вон. А некоторые из них действительно выбраны большинством имеющих право голоса, осуществляющих свое демократическое право вручить бразды правления тому, за кем хотят идти.

Пусть даже в небытие.

Купив чашку кофе, Роби смотрел, как группа бородатых мужчин в тюрбанах переходит улицу и входит в магазин. Здесь множество таких же групп. Сплошь мужчины. Ни одной женщины — во всяком случае, в пределах видимости. Уж таков порядок вещей. И это также изрядная часть проблемы, чувствовал Роби.

Несмотря на холод, он сидел в уличном кафе, потягивая кофе. Взгляд его блуждал, пока наконец не уцепился за группу мужчин, шагавших по противоположной стороне улицы.

— Группа из пяти парней, — проговорил он в микрофон, — на восточной стороне улицы, направляется к отелю в конце улицы. Сделай заход и скажи, что видишь.

Несколько секунд спустя из переулка показалась Рил, одетая в плащ с капюшоном и солнечные очки. Прошла мимо группы. Роби был единственным, кто заметил, что, проходя мимо них, Джессика самую капельку придержала шаг. Казалось, что она устремила взор прямо перед собой. На самом деле нет. Она обегала взглядом мужчин, схватывая все существенные детали.

Вот что дают годы тренировок — почти сверхъестественный дар наблюдательности.

В наушнике Роби раздалось:

— Ничего.

Пройдя еще немного, она вдруг сказала:

— Секундочку. Дай-ка проверю кое-что…

И продолжила шагать по улице. Роби увидел, как она миновала субъекта в утепленном черном спортивном костюме и лыжной шапочке, натянутой по уши. Взгляд его был устремлен на тротуар, но Роби видел, что на самом деле глаза его бегают туда-сюда.

Рил прошла мимо. Через пару секунд в наушнике Роби раздался ее голос:

— Бинго. Попался, который кусался!

Тут же встав, Уилл увязался за субъектом, на ходу пробормотав в микрофон:

— Говори.

— Дик Джонсон. Помнишь его?

— Бросил секретную службу года два назад, как я слышал.

— Скорее, пропал со службы.

— Уверена, что это он? Я знал его не так уж и хорошо.

— Он изменился. Но тату на рабочей руке не поменял.

— Какую?

— А, довольно заурядную. Скорпион держит ствол жалом, и слово «Мама» у твари на спине.

— Лады, для опознания вроде не хуже отпечатка пальца.

— Посмотри, куда идет.

— Думаешь, он из числа пропавшего персонала, о котором говорила Ди Карло?

— Сомневаюсь, что эта дыра пользуется такой уж популярностью, особенно зимой. Больше ведь покататься на лыжах негде.

Джонсон свернул за угол, а через несколько секунд и Роби.

— Двигайся параллельно по следующей улице. Потом садись ему на хвост на следующем перекрестке. Я отвалю и рвану на следующую улицу. Будем так меняться, пока не доведем его до места, чтобы не возбудить подозрения.

— Приняла.

Они менялись ролями трижды, следуя за Джонсоном. Толпы на улицах весьма помогали. Была очередь Роби, когда Джонсон вошел в заведение, с виду напоминавшее хостел. Уилл зашел в кафе через дорогу, уселся за столик и принялся ждать.

Через пару минут в наушнике прозвучал голос Рил:

— Номер двадцать первый, второй этаж. Видела там еще троих. Готова присягнуть, они из нашей братии.

— Любопытно, сколько их там.

— Больше четырех, это уж наверняка.

— Кто-нибудь обратил на тебя внимание?

— Один тип таращился на меня слишком долго, так что я повернулась и заговорила с парнем за стойкой в фойе по-немецки. Он меня не понял, но тип утратил интерес и ушел. Хорошо, что я сделала небольшую пластику. Но ты-то нет, так что не высовывайся, нахлобучь шляпу на уши и не слишком болтай, разве что на иностранном языке.

— Хорошо, — отозвался Роби.

— И что теперь?

— Садимся на Джонсона и его команду. Пусть приведут нас, куда приведут. Знаешь, что они собираются делать?

— Должны провести рекогносцировку и устроить прогон, — отозвалась Рил.

— Вероятно.

— Тогда и жахнем по ним?

— Я бы с радостью, но тут у нас есть проблемка.

— Оружие за КПП.

— Верно. Что ж, у Джонсона не было бейджика службы безопасности, как у прочей попадавшейся нам солдатни, и мне любопытно, как они обеспечат свою огневую мощь. Потому что арсенал должен быть где-то здесь. Не собираются же они забить эту публику до смерти палками.

— Может, он приготовлен для них внутри КПП службы безопасности, — предположила Рил.

— Вместе со всем остальным, что им для этого понадобится.

— Что вполне может решить нашу дилемму.

— И убить двух зайцев одним выстрелом.

— Было бы славно, — заметила она.

— Да, действительно.

Глава 75

Дик Джонсон тронулся в путь поздно ночью. И Роби с Рил, переодевшиеся, чтобы выглядеть насколько можно иначе, чем прежде, — за ним по пятам.

Вообще-то город оказался больше, чем казалось, и главные проспекты окружало множество улиц и переулков. Джонсон двинулся по одной из них, отшагав кварталов пятнадцать, пока городок из снежного шара не стал несколько менее живописным.

Как и прежде, Рил и Роби вели Джонсона по очереди. Они были одеты, как капуста, и когда один из них слезал с «хвоста», то сразу снимал один слой и убирал в рюкзак. Благодаря разной одежде и поочередному сопровождению засечь их было проблематично даже для такого опытного человека, как Джонсон.

Однако он принимал меры, чтобы убедиться в отсутствии слежки. То и дело переходил улицу. А время от времени, проходя мимо темной витрины, останавливался перед ней, делая вид, что разглядывает товары, а сам тем временем использовал ее отражающую поверхность, чтобы оглядеться по сторонам. Порой просто останавливался, разворачивался и шел в обратном направлении, стреляя глазами во все стороны. Роби и Рил знали все эти уловки наперечет, но все равно вынуждены были подсуетиться, чтобы всякий раз скрываться.

Наконец дорога привела Джонсона к большому старому зданию на окраине, вдалиот намеченного мероприятия и периметра безопасности. Он зашел внутрь, а Рил и Роби застыли бок о бок в глубоком мраке ближайшего переулка.

— Склад? — предположил Роби.

— Скорее, оперативный центр.

— Тогда надо войти.

— Сложновато. Наверное, охраняется получше, чем ближневосточная сходка.

— И все же мы здесь всего в нескольких футах, с мишенью под надзором.

Передняя дверь здания отворилась, и оттуда вышел мужчина.

Роби поднес прибор ночного видения к глазам, чтобы взглянуть, и передал Рил, проследившей, как мужчина медленно шагает по улице.

— Судья Сэмюэл Кент, — сообщила Рил.

— Прикатили гаубицу для финала.

— Это оправдывает наше решение прибыть сюда.

— Оправдывает, и только.

— Надо разделиться, — сказала Рил. — Я беру Кента. Ты бери склад.

Она двинулась было прочь, но Роби схватил ее за руку.

— Проследи, не убивай. Он нужен нам живой. Пока что.

Она вырвала руку.

— Неужели ты думаешь, что мне правда надо объяснять, как делать свое дело?

— Я думаю о твоих погибших друзьях. Порой соблазн чересчур силен.

— Я хочу не просто поквитаться с ним. Хочу поквитаться со всеми ними, Роби. И если для этого ему надо продолжать дышать, пусть дышит.

— Просто чтобы между нами не было недопонимания.

— Между нами нет недопонимания.

И Джессика направилась во тьму.

Роби провожал ее взглядом, пока она и Кент не скрылись в ночи. Затем переключил внимание на здание. Медленно двинулся вдоль периметра прилегающей территории, проверяя все точки входа и выхода. Большинство окон были темными, но не все.

Три горящих окна, и за двумя из них наблюдалось движение. Все на нижнем этаже.

Если это их командный центр, охрана периметра должна действовать круглосуточно. А раз Кент был здесь, надо полагать, это действительно командный центр. Так как же проникнуть туда и обратно, не попавшись никому на глаза?

— Почти невозможно, — проворчал он под нос, сидя в переулке на корточках и глядя на здание снизу вверх. И тут ему в голову пришла другая идея.

— Есть подвижки? — произнес он в микрофон.

— Вообще-то почти никаких. Еще идем, — ответила Рил. — Не думаю, что он остановился там же, где наемники. А у тебя?

— Собираюсь кое-что попробовать.

— Что ты имеешь в виду? — слегка встревожилась она.

— Я имею в виду ровно то, что дам знать, когда закончу.

— Роби, если ты собираешься туда войти, я иду с тобой.

— Я не говорил, что пойду туда.

— Но и не говорил, что не пойдешь.

— Я уже не первый день занимаюсь подобным в одиночку, ясно? — грубо бросил он.

— Ладно, ясно, — сдалась она. — Доложись, когда сможешь.

Сделав несколько осторожных шагов из переулка, Роби поглядел наверх. Передняя и задняя двери исключаются. Их наверняка охраняют. Окна нижнего этажа исключаются по той же причине.

Вот потому-то Роби и смотрел вверх, рассудив, что людские ресурсы этой ударной группы небезграничны. Они вынуждены экономить имеющиеся, распоряжаясь ими оптимальным образом. А значит, не транжиря их на охрану входов, находящихся вне досягаемости в буквальном смысле.

Но находиться вне досягаемости по-настоящему могут очень немногие вещи. А здание старое. С кирпичным фасадом. И кирпичи неровные.

А значит, могут служить опорой для рук.

Задней стороной здание обращено к брошенному строению. Роби впился в край кирпича пальцами, крепостью почти не уступающими стали. Манипуляции пятнадцатифунтовой снайперской винтовкой, нажатия на спусковой крючок, изготовка к отдаче, чтобы тут же стрелять снова, сделали хватку чуть ли не самой сильной его чертой.

Сегодня ночью это очень пригодится.

Карабкаться придется в темноте, потому что даже самый крохотный фонарик будет сиять в ночи как маяк. Зато есть призрачный лунный свет. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что будут видны зацепки, которые в противном случае пришлось бы искать на ощупь. А плохо, если прилегающая территория патрулируется и один из патрульных случайно поглядит вверх.

Он все взбирался, дважды срывался, раз чуть не упал, но в конце концов ухватился за отлив темного окна, подтянулся и взгромоздился в узкий проем. Окно было заперто.

Достав свой швейцарский армейский нож, который на КПП прозевали, Роби уже через две-три секунды влез в открытое окно и бесшумно спрыгнул на пол. И теперь воспользовался микрофонариком, чтобы оглядеться, потому что тьма здесь царила почти непроглядная.

Комната была пуста, не считая нескольких разрозненных предметов мебели, каких-то старых банок от краски, брезента и ржавых инструментов — словно кто-то собирался сделать ремонт, а потом раздумал.

Роби очень медленно двинулся к двери. Пол деревянный и старый, а такие полы скрипят. На самом деле Роби даже не шагал, а скользил подошвами вдоль пола, чтобы свести шум к минимуму. Добрался до двери и приложил к ней ухо.

До него донеслись какие-то звуки, но вроде бы все они шли снизу.

Роби посветил фонариком на петли. Старые и ржавые. Скверно. При открывании могут заскрипеть, как реактивный истребитель на взлете.

Он огляделся, и взгляд его упал на груду банок краски, инструмента и брезента. Роби заскользил туда и копался в груде, пока не выудил банку олифы.

Вернувшись к двери, он пропитал петли олифой. Дал смазке залиться поглубже в металлические шарниры, а затем медленно приоткрыл дверь.

«Благодарение Господу за Его маленькие милости», — подумал он, глядя в щелку между дверью и косяком.

Коридор был пуст.

Роби ступил туда. С той стороны коридора были три двери, а посередине — лестница, ведущая вниз.

Роби проскользил через коридор к другим дверям. Достал нож — слабое оружие против стволов, но ничего другого у него не было. К счастью, в коридоре было темно, так что пришлось воспользоваться фонариком, чтобы осмотреть замки и пол перед всеми тремя дверями.

Хлопья ржавчины обнаружились только перед одной из дверей — очевидно, ее открывали. Роби заметил, что петли смазаны.

Дверь была заперта, но с помощью ножа он отпер ее за десять секунд.

Открыл — петли повернулись совершенно бесшумно — и ступил внутрь. Закрыл и запер дверь за собой.

И посветил вокруг.

В одном углу на вешалках размещалась коллекция предметов одежды. Роби осмотрел некоторые из них, и перед ним мало-помалу начала вырисовываться другая сторона плана. Действительно, не лишено смысла. На самом деле эта тактика очень даже хорошо удавалась террористам в других сценариях.

Продолжая осмотр, Роби понял, что сорвал куш. Помещение смахивало на арсенал военной базы. При такой уйме оружия, решил он, пары-тройки стволов даже не хватятся. Сложено оно было как попало и вперемешку, независимо от назначения и характеристик. По этой неорганизованности чувствовалось, что заговорщикам либо недостает войсковой аккуратности, либо они считают противников слишком слабыми, чтобы оказать серьезное сопротивление. Судя по виденному в городе, Роби склонялся ко второму объяснению.

Это оружие через КПП не провозили. Люди, прозевавшие карманный нож Роби, такое не прошляпили бы. Либо их подкупили, либо, что более вероятно, оружие поместили сюда задолго до организации блокпостов.

Роби прихватил несколько пистолетов, два пистолета-пулемета и столько боеприпасов, сколько мог унести в рюкзаке. В идеале следовало бы вывести остальное оружие из строя, повышибав бойки, но нужного для этого инструмента у него не было. И потом, это отняло бы уйму времени и наделало бы слишком много шума.

Но при взгляде на это оружие ему в голову пришла идея. Он сделал его фотографии своим мобильником.

То, что Роби планировал сделать с этими фото, предельно рискованно, но в конечном итоге не сделать этого куда рискованней, чувствовал он.

Глава 76

Рил ждала Роби в небольшой гостиничке, которую они выбрали в качестве места встречи. Они сняли один номер, и когда Уилл постучал в дверь, она поглядела в глазок и только после этого впустила его.

Вытащив оружие из-под куртки и из рюкзака, Роби швырнул его на кровать.

Рил взяла один MP5.

— Сколько их там?

— Хватит, чтобы перебить весь город, и еще останется.

— Сколько человек, по твоим прикидкам?

— Не меньше двух дюжин, судя по огневой мощи. Что там с Кентом?

— Остановился в самом шикарном отеле этой деревни. Я покинула его, когда он устроился с бокалом шерри у камина.

— Как по-твоему, какую он играет роль? Сам в нападении участвовать не станет. Ты сказала, он из наших, но это было уже давно.

Рил тряхнула головой.

— По-моему, его прислали сюда приглядеть за делами. Он был в здании, где хранится оружие. Наверное, прошелся с бойцами по плану и их конкретным заданиям.

— Как думаешь, какой у них план отхода?

— С таким арсеналом, что ты видел, я бы сказала, что они могут запросто прорваться отсюда. Частный борт на частном аэродроме — и они уже за границей. А вот Кент как?

— Наверное, он здесь в какой-нибудь официальной роли представителя США. Будет разыгрывать такое же удивление, как все остальные. Отправится домой, радуясь, что остался в живых, и подобающе скорбя по всем погибшим… — Роби помолчал. — Значит, мы по-прежнему считаем, что это произойдет на церемонии открытия?

— Она пройдет в одном большом помещении, Роби. Все как на ладони, после прорыва периметра безопасности всё простреливается насквозь. И негде спрятаться.

— Значит, они отходят, улетают, а Кент отправляется домой докладывать об успехе.

— А если мы этому помешаем?

— Мы должны этому помешать, — твердо заявил Роби. — Мы — последняя линия обороны.

— Чертовски тонкая линия.

— Я так прикидываю, что если у них две дюжины парней, почти не уступающих нам, мы сможем убрать как минимум половину из них, а то и две трети, если повезет, — и элемент внезапности на нашей стороне. Этого может быть достаточно, чтобы спасти ситуацию.

Рил посмотрела на него с кривой усмешкой.

— Не худшая эпитафия. «Роби и Рил, которые спасли мир».

— Ценой собственной жизни?

— Никому не везет настолько, Роби, даже поборникам добра. — Взяв пистолет, Рил проверила магазин и сунула оружие за пояс.

— Нам надо вычислить, где и как врезать по ним с максимальной результативностью.

— Тактика, к которой они собираются прибегнуть, несколько затрудняет это. — Роби рассказал, что нашел в комнате вкупе с оружием.

Не успел он договорить, как Рил кивнула:

— Это я ухватила. Но это открывает кое-какие возможности и для нас.

— Да, это есть.

— Значит, прибегаем к тактике выжидания?

— Терпение — добродетель, — сказал Роби. — И завтра только оно сохранит нам жизнь.

— Ты же знаешь, что завтра по нам будут палить с обеих сторон, как только мы обнаружим свои намерения.

— Сосредоточим весь огонь на мишени. Они тоже раскроют свои намерения, и нам останется лишь уповать, что законная служба безопасности смекнет, что к чему.

— Когда выстрелы будут греметь со всех сторон, а люди начнут метаться и кричать? Воцарится полнейшая неразбериха.

— Потому-то я и сказал «уповать». Нам придется разделиться.

— Чтобы мишеней было две.

— Верно.

— Но это значит, что наш огонь будет не таким сосредоточенным.

— Тут уж ничего не попишешь. Преимущества перевешивают.

— Тогда давай выберем точки получше. — Она помолчала, внимательно разглядывая Роби. — Если мы сумеем после этого выжить, у меня куча других проблем. Меня разыскивают.

— Но не я. Уже нет. Я тебе помогу, Джессика.

— Не сможешь, Роби. Твои действия на данный момент могут расценить как государственную измену. Если ты помешаешь этой вылазке, тебе всё простят. Но только если не будешь водиться с врагом. Каковым как раз выступаю я.

— А смягчающие обстоятельства?

— Не доказаны. И даже если б нашлись, они вряд ли сыграют хоть какую-нибудь роль. Ты же знаешь, как работает система.

— Ты имеешь в виду, как не работает система.

— Давай просто поглядим, что будет завтра. Все может уладиться само собой, — зловещим тоном добавила она.

— Лады, — согласился Роби. — Вполне может.

Глава 77

День выдался ясный и холодный. С каждым выдохом в воздух вырывались облачка пара. Лидеры различных арабских стран на пути к своим официальным кавалькадам неуютно поеживались от холода, кутаясь в одеяния, развевающиеся на крепком ветру.

Восемь утра. Все на взводе. Сложилось всеобщее впечатление, что горожане только и ждут, чтобы все поскорее закончилось. Их желание может скоро сбыться, но совсем не так, как они себе воображали.

В здании, где должна состояться церемония открытия, имелся только один вход и один выход, что сделало его очень привлекательным с точки зрения безопасности. Но это имеет и свои минусы.

Автоколонны следовали по улице в сопровождении канадской полиции, обеспечивавшей безопасность дорожного движения. Не обошлось и без представителей канадской конной полиции, в своей алой форме выглядевших прямо-таки блистательно. Но она же сделает их яркими и легкими мишенями, когда дойдет до настоящего вооруженного противостояния.

План Рил и Роби сложился окончательно к пяти утра.

Ни он, ни она не чувствовали ни малейшей усталости — адреналин глушил утомление.

Рил находилась через улицу от эпицентра, сразу за контрольно-пропускным пунктом. Дальше для нее путь заказан, потому что она вооружена до зубов.

Роби встал на противоположном углу, ближе к зданию, но опять-таки не доходя до КПП. Вокруг установили бетонные заграждения, чтобы не дать грузовику с взрывчаткой прорваться достаточно близко к особняку, чтобы обрушить его. Так что места едва хватало, чтобы автомобили протискивались по одному.

Подобные бутылочные горлышки могут породить массу других проблем безопасности, но в целом Роби счел, что план продуман хорошо.

Посмотрел на часы. Почти пора. Произнес в микрофон:

— На подходе.

— Пока насчитала семь колонн. Согласно моему списку, остается еще пять.

— Им надо, чтобы все были в одном месте. Еще пара минут, и они нажмут на спусковой крючок.

— Ну, поехали, — сказала Рил.

«Поехали», — подумал Роби.

Последняя колонна, проехав КПП, исторгла своих пассажиров. Они вошли в здание. Готово.

График мероприятия очень плотный. Церемония открытия и выступления продлятся сорок пять минут. После этого собравшиеся рассеются по разным местам для консультаций и мероприятий. Это один из пары-тройки случаев, когда все они будут находиться в одном и том же месте в одно и то же время.

Судя по крайней озабоченности, написанной на лицах работников служб безопасности, окружающих территорию, от их внимания этот факт тоже не ускользнул.

Роби переместился в переулок, одновременно сжав рукоятку своего пистолета. Посмотрел на часы. Программа идет уже двадцать минут.

Тактически нападающим не следует дожидаться, когда дело подойдет к концу, — на случай, если кто-нибудь из участников уйдет раньше времени. Накрыть всех разом критически важно.

— По-моему… — произнес он в микрофон.

И больше ничего не успел.

Из передней двери и всех четырех фасадных окон особняка вырвалось пламя. У заднего выхода произошло то же самое.

Тридцать секунд спустя фасад здания охватил огонь, перекрыв выход. Сзади дорога тоже была отрезана.

Роби подобрался, услышав приближающееся завывание сирен пожарных машин и карет «Скорой помощи».

Служба безопасности пропустила их, и транспортные средства экстренных служб под визг тормозов остановились перед особняком. Из машин посыпались люди.

Роби ступил вперед с пистолетом наготове.

Рил через дорогу проделала то же самое.

Роби открыл огонь, и его выстрелы пробили передние шины и ветровое стекло «Скорой».

Рил убила одного из пожарных, прежде чем тот успел пустить в ход пистолет-пулемет, выудив его из-за пазухи.

И Роби, и Рил открыли огонь прямо по группе, заставив боевиков броситься в укрытие.

Но прежде чем они успели открыть ответный огонь, кто-то крикнул:

— Стоять!

Роби увидел, как армия агентов ФБР и канадской службы безопасности ринулись вперед с обоих концов улицы. Все были облачены в бронежилеты и гремели стволами. Из укрытий на крышах появились снайперы, направившие свои длинные стволы на липовых работников служб быстрого реагирования и вогнавшие пули достаточно близко от голов мишеней, чтобы те поняли, что любое сопротивление приведет к бойне.

Так что мишени сделали единственное, что могли.

Сдались.

Через минуту более двадцати человек стояли на коленях, подняв руки, перед целым лесом нацеленных на них стволов, чтобы не рыпались.

Роби направился поприветствовать Николь Вэнс, облаченную в бронезащиту и державшую в правой руке пистолет. Та ответила ему широкой дружеской улыбкой.

— Спасибо, что предупредил вчера вечером, — сказала она. — И за фотки найденного тобой арсенала. Поначалу я не могла поверить, но ты был очень убедителен. А я, в свою очередь, была очень убедительна в разговоре с начальством. Даже выразить не могу, как шикарно это отразится на моей карьере.

Роби поглядел в сторону, на двух человек, направлявшихся к ним, держа между собой третьего. Лицо Сэма Кента не отражало ни малейшей радости по поводу внезапного оборота событий. Но зато и никаких протестов. Никаких заявлений о своей невиновности. Никаких требований объяснить, на каком основании его задержали.

Роби уставился на него. Встретив его взгляд, Кент оцепенел. Уиллу показалось, что его черты на миг смягчила тень обреченной улыбки.

— Вы можете нам помочь, — негромко сказал Роби. — Вы знаете, что нам нужно.

— Весьма сомневаюсь, что смогу помочь вам или себе.

— Будете утверждать, что ничего об этом не знаете?

— Как раз напротив. Вот только покойники — плохие свидетели.

— Как, простите?

— Можно сказать вам кое-что?

— Хватит и фамилии.

— Нет, сообщение куда проще. — Он улыбнулся. — Прощайте, Роби.

Оба уставились друг на друга в упор.

— Роби!

Обернувшись, Уилл увидел Джессику на другой стороне улицы.

— Роби! — крикнула она. — Джонсона там нет! Его нет!

Роби посмотрел на шеренгу стоящих на коленях посреди улицы. Оглядел лица, одно за другим.

Дика Джонсона среди них не было.

Роби пришел в движение, задним числом понимая, что уже опоздал.

Пуля угодила Кенту прямо в лицо, взорвав затылок и унося с собой изрядный кусок его мозга.

Роби оглянулся на Кента за секунду до попадания.

Во взгляде судьи не было страха. Только смирение.

Глава 78

Роби и Вэнс сидели в вестибюле местного полицейского участка. Пожар потушили, а мероприятие перевели в другое место. Поначалу дело шло к полной отмене, но когда ФБР пообещало помочь с обеспечением безопасности, участники передумали и согласились продолжить.

Ударную группу рассадили по камерам под присмотром и канадских спецагентов, и ФБР. Совместную группу образовали довольно быстро. В Бюро воспринимают всерьез всё на свете. На руку пришлось и то, что канадцы — очень близкие союзники и меньше всего на свете хотят резни иноземных глав на своей почве.

Труп Сэма Кента покоился на морозильном ложе в передвижной криминалистической лаборатории.

Дика Джонсона пока схватить не удалось.

— Что за женщина тебе кричала? — спросила Вэнс.

Предупредив Роби о Джонсоне, Рил затерялась в толпе.

— Работавшая вместе со мной, чтобы этому помешать. Могу ввести тебя в курс попозже.

— Ладно. Значит, они планировали ликвидировать всех этих лидеров одним махом?

— Смахивает на то.

— Это привело бы к глобальному кошмару.

— Вероятно, таков и был их план.

— А как вы на это вышли?

— Обрывки разговоров, слово тут, слово там, а мы все раскрутили.

— Мне всегда казалось, что проводить этот саммит здесь как-то стремно. В смысле Большая восьмерка проводит конференцию по терроризму в Ирландии в это же самое время. Тебе это известно?

— Читал в газетах, — неопределенно отозвался Роби.

— Пойми меня правильно, я рада, что ты нас привлек. Но почему ты не вытащил для этого собственную команду? В смысле тут нам не США. Тут ЦРУ может действовать вполне легально.

— Не уверен, что канадцы видят дело в таком же свете. У них зуб на нас из-за некоторых действий агентства в прошлом. Как только мы засекли мишень, то сочли, что уместнее всего привлечь на подмогу ФБР. — Ложь от начала и до конца, но другого правдоподобного объяснения Роби в голову не пришло.

— Наверное, важнее всего, что это не случилось, правда?

— Так мне представляется.

— Но что за субъект был убит? Мы его опознали. Он федеральный судья. Каким макаром он сюда вписывается?

— Пока не знаю толком. По-моему, чтобы добраться до дна, уйдет какое-то время. Если гадать — учти, это лишь предположение, — его могли подкупить. А может, он не всегда был судьей.

— Правда. Похоже, он знал, кто ты, — с нотками подозрительности заметила Вэнс.

— Просто так получилось, — проговорил Роби, избегая встречаться с ней взглядом.

— Значит, над этим ты работал и из-за этого скрылся из видимости?

Уилл кивнул.

— И, полагаю, это как-то связано с гибелью Джима Гелдера и Дага Джейкобса?

— И Говарда Деккера.

— Деккера? Он-то как сюда вписывается?

— Толком не знаю, Вэнс. Пока все довольно сумбурно.

Она приняла это как откровенную отговорку.

— Не думай, что я принимаю твои ответы за чистую монету. Уж слишком хорошо я тебя знаю. Ты несешь пургу просто классно, но в конечном итоге это все равно пурга.

— Я тебе говорю все, что знаю.

— В смысле, ты говоришь мне все, что можешь. — Внимательно поглядев на него, Вэнс, по-видимому, решила поменять тему. — Роби, те люди, что мы арестовали. Они… они похожи на…

— На рынке масса вольнонаемных дарований. А мы обучили целую тонну.

— Значит, наемники? — заключила она.

— Вероятно.

— Теперь нам осталось только выяснить, кто их нанял.

— Возможно, мы никогда этого не узнаем.

— Нет, мы дознаемся. Я думаю, Гелдер и Джейкобс могли наткнуться на что-то. Другая сторона узнала и убила их. Может, это как-нибудь связано и с Деккером. — Она щелкнула пальцами. — Он возглавлял комитет по разведке. Вот и связь.

— Может, ты и права.

— Увидим. Ты же сам сказал, тут все как-то сумбурно.

«Да, так и есть», — подумал Роби.

— Когда ты обратно? — поинтересовалась Вэнс.

— Надо тут распутать пару вещей, а потом доложусь. У наших агентств наверняка провода секретной связи прямо-таки задымятся, пока они будут разгребать ситуацию. Порой правда осложняет дело.

— Вот уж не думаю. Не здесь. Хорошие ребята официально наваляли плохим по самое мало не покажется, под каким соусом ни подай. И Штаты только что заслужили серьезное благорасположение Ближнего Востока. Мы только что спасли их коллективную задницу. Я видела список участников. Там есть такие, кто от нас отнюдь не в восторге.

— Да, отнюдь. А теперь, может, и в восторге. — Он встал. — Надо идти.

— Вот видишь, Роби, порой поддерживать связь бывает очень кстати.

Не успел Уилл пройти и десяти шагов по тротуару, как голос у него в ухе произнес:

— На три часа.

Он повернул голову туда, где Рил смотрела на него с дальнего угла. Поспешил к ней, и оба зашагали по переулку.

— Кент мертв, — сообщил он.

— Это было видно невооруженным глазом. Изрядная часть его мозгов расплескалась по мостовой.

— Джонсона нигде не видать.

— Он был страховкой. Кент все знал. Остальные знали только от и до и никуда нас не выведут. Совсем не в теме. Кент был ключевой фигурой, и Джонсону было поручено остаться в тылу и снять его, если дело не заладится.

— Согласен.

— Но почему ты не сказал мне о ФБР? — сердито спросила Рил.

— А тебе надо было знать?

— Я думала, мы выступаем одной командой.

— А я думал, если ты будешь знать, что ФБР нагрянет толпой, то можешь повести себя иначе.

— В смысле?

— В смысле ты же в розыске.

— Кстати, а что ты им сказал обо мне?

— Что агентство поручило нам помешать этому.

— А Гелдер и Джейкобс?

— В Бюро считают, что их убили те, кто стоит за намечавшимся здесь покушением. Я сказал, что они на верном пути.

— Сомневаюсь, что Вэнс на этом остановится. Как-то непохоже, чтобы она верила кому-нибудь на слово вместо результатов расследования и собственных выводов.

— Так и есть. Просто полумера, чтобы заткнуть дыру и выиграть немного времени.

— Ладно.

— Но на этом дело не кончается, Джессика.

Она оглянулась через плечо.

— Только так я и думаю с той поры, как затеяла это.

— Есть способы… — начал Уилл.

— Нет тут способов, Роби. Никаких. Есть только один возможный исход, и мне от него ничего хорошего не светит. Но у тебя все наладится. Правду говоря, на твоем месте я бы сейчас же вернулась к Вэнс и выложила ей все как на духу. А чем больше ты будешь пытаться меня выгородить, тем хуже тебе будет, когда правда выйдет наружу.

Роби не спасовал даже слегка.

— Ты правда хочешь терять время на споры о такой ерунде?

— Это не ерунда. Это твое будущее.

— Никуда я не пойду, Джессика. Это мое решение, и менять его я не собираюсь.

— Уверен?

— Больше не спрашивай.

— Просто чтобы ты понимал возможные последствия.

— Кто-то же приказал Джонсону убрать Кента. Мне нужен этот субъект.

— Неприбранные концы, Роби. Труп Джонсона найдут с минуты на минуту. Этот идиот записался в покойники, как только взял Кента на мушку. В живых его ни за что не оставят.

— Мы тоже неприбранные концы, — заметил Роби.

— Это верно, мы тоже. — Она вдруг как-то повеселела.

— Что? — Роби заинтересовал ее оптимизм.

— Неприбранные концы — дорога в обе стороны. Они хотят добраться до нас. Но чтобы добраться до нас, надо выйти на нас.

— И это дает нам шанс добраться до них первыми, — подхватил он.

— Я тоже завязываю отстреливать их поодиночке, Роби. Пора показать класс.

— И как именно мы это осуществим?

— Просто доверься мне. Я-то тебе доверялась все это время.

— Какой именно у тебя план? У нас же ничегошеньки нет.

— Хоть я и не спец, но кое-какие элементарные изыскания провела.

— На какую тему?

— На тему Пройдохи Роджера.

— И ты знаешь, кто это?

— Вообще-то, по-моему, да.

— Доказательства?

— Свидетель.

— Где же нам найти свидетеля?

— А нам и не требуется.

Рил пошла прочь. Заметив, что Роби остался на месте, она повернулась и сказала:

— Несмотря на то что ты сейчас сказал: если ты отваливаешь, мне надо знать об этом прямо сейчас. Придется подкорректировать план и провернуть это в одиночку. Но так или эдак, это все равно случится.

— Из-за твоих друзей?

— Потому что я не люблю, когда меня обсирают. Не люблю изменников. И, ну да, из-за моих друзей.

— Я в деле, — ответил Уилл.

— Тогда пошли.

Роби последовал за ней.

Глава 79

Белый дом.

Зачастую здесь царит почти первозданный хаос, перемежаемый моментами полнейшего спокойствия, будто в центре урагана. Чувствуется, что в дюймах от безмятежности затаился сущий бедлам.

Сейчас был один из моментов безмятежности. Точное местоположение возможного бедлама пока оставалось неизвестно.

Они находились в Овальном кабинете, приберегаемом для символических моментов, на которых нередко присутствуют десятки фотографов. Сегодня фотографы отсутствовали, но момент тем не менее выдался символический.

Роби сидел в одном кресле. Напротив него — директор центральной разведки Эван Такер. Президент восседал на канапе. Рядом с ним в отдельном кресле — советник по национальной безопасности Гас Уиткомб. И довершал картину Синий, будто слегка благоговевший от очередного пребывания в августейшей компании.

— Это уже начинает входить в привычку, Роби, — приветливо обронил президент.

— Надеюсь, до этого не дойдет, сэр, — отозвался Уилл.

На нем были темный костюм, белая рубашка и темный галстук под цвет костюма. Туфли начищены до блеска. Рядом с остальными, щеголявшими цветными галстуками, он будто явился на похороны. Быть может, на свои собственные.

— Точные сведения о происходящем еще поступают, хотя и медленно, — сообщил Уиткомб.

— Сомневаюсь, что мы узнаем всю правду хоть когда-нибудь, — изрек Такер. — И вы ни за что не заставите меня поверить, что Джим Гелдер был причастен к чему-либо из этого. — Он поглядел на Роби. — И люди, повинные в его смерти и в смерти Дага Джейкобса, предстанут перед судом.

Уилл просто ответил ему ничего не выражающим взглядом и промолчал.

Президент кашлянул, и остальные выпрямились.

— Полагаю, мы уклонились от очень большой пули. Конечно, праздновать не время, потому что впереди у нас трудные времена.

— Согласен, господин президент, — поддержал Такер. — И могу заверить вас, что мое агентство сделает все, что в его силах, дабы встретить эти трудные времена во всеоружии.

Эта реплика заставила Роби и Уиткомба приподнять брови.

Последний ждал, пока не уверился, что президент не собирается реагировать на заявление Такера.

— Согласен, впереди нас поджидает много проблем. Если, как считает мистер Роби, в агентстве засели «кроты»…

— Для протокола: это утверждение я категорически оспариваю, — перебил Такер.

— Эван, — президент поднял ладони, — никто здесь не дает никаких показаний. Гас просто говорит, что мы должны докопаться до дна. Ну, хотя бы насколько возможно.

— Если в агентстве есть «кроты», — продолжал Уиткомб, — с этим необходимо разобраться. У нас четверо убитых, каждый из которых занимал очень высокое положение в различных сегментах нашей державы. В Канаде мы предотвратили почти неизбежную катастрофу благодаря действиям мистера Роби и ФБР. Мы лишь должны соединить точки между двумя этими событиями.

— Разумеется, — заверил Такер. — Я вовсе не говорил, что расследования не будет.

— Дотошного, — добавил Уиткомб.

— У нас есть новые ниточки, ведущие к тому, кто убил Гелдера и Джейкобса? — справился президент.

— Пока нет, — ответил Синий.

Все обернулись, чтобы поглядеть на него, словно забыли о его существовании.

— Но мы надеемся, что эта ситуация переменится, — продолжал он.

— А этот Джонсон? — снова осведомился президент.

— Дик Джонсон, — сверившись с записями, уточнил Уиткомб и поднял глаза на Такера. — Раньше он работал в ЦРУ.

Президент тоже воззрился на Такера.

— С нашей стороны на противоположную, Эван? Как такое возможно?

— Джонсон был отбросом, сэр. Если б он не пропал, рано или поздно с ним пришлось бы распроститься.

— Он был не один, сэр, — возразил Роби. — Из двадцати с чем-то человек, арестованных ФБР, половина были связаны с агентством. И это не считая Роя Уэста в Арканзасе.

— Роя Уэста вытурили, — огрызнулся Такер, — и я прекрасно осведомлен насчет остальных, Роби. Но спасибо, что указали, — саркастически присовокупил он.

— Но какова конечная цель? — начал президент. — Очевидно, ликвидация всех этих лидеров привела бы к грандиозным потрясениям в мусульманском мире. Но единственная ли это причина? — Он вопросительно оглядел остальных.

Такер бросил на Уиткомба пронзительный взгляд, но тот будто и не заметил этого, а посмотрел на Роби. Казалось, Уилл и СПВНБ пришли к какому-то взаимопониманию. На самом деле они действительно поговорили перед встречей.

Откашлявшись, Уиткомб сказал:

— Вполне возможно, что стоящие за этим планировали заменить погибших лидеров другими, разделяющими их убеждения.

— Так это внутреннее дело? — спросил президент. — То есть за нападением в Канаде стояли фракции, борющиеся за власть на Ближнем Востоке?

— Похоже на то, — подтвердил Уиткомб.

— Что ж, слава богу, что это не произошло, — выдавил из себя президент.

— Да, слава богу, — подхватил Такер.

Дверь Овального кабинета открылась, и в нее заглянул «приближенный к телу», обязанный следить за графиком президента.

— Сэр, до следующей встречи две минуты.

Кивнув, президент поднялся.

— Джентльмены, держите меня в курсе. Я хочу знать обо всех новых поворотах событий. Будем поддерживать статус-кво, пока обстоятельства на местах не потребуют иного, но я хочу, чтобы на это навалились всем миром.

Его засыпали заверениями, обменялись рукопожатиями и распрощались.

По пути к выходу Роби загнал Синего в угол.

— Давненько не общались.

— Вы какое-то время были вне досягаемости.

— Воспользовался вашим советом, оказавшимся весьма удачным.

Подвинувшись ближе к Роби, Синий негромко поинтересовался:

— А она?

— Как на картинке, — Роби кивнул.

— Что с ней будет?

— Не знаю. Будь моя воля, я бы ее отпустил.

— Тут не ваша воля, — указал Синий.

— Президент же сказал: будем поддерживать статус-кво, пока обстоятельства на местах не потребуют иного.

— Вы действительно думаете, что обстоятельства на местах изменятся?

— Вообще-то они всегда меняются.

— Но не здесь.

— Особенно здесь, — возразил Роби.

* * *

Уилл перехватил Такера, когда тот уже собирался сесть в свой внедорожник, стоявший перед Белым домом.

— Дайте нам минутку, — сказал Такер своему помощнику, устремившему на Роби вопросительный взгляд, и вдвоем с Уиллом отошел в сторонку.

— Любопытная встреча, — заметил тот.

— С чего это мне кажется, что все ополчились против меня? — с укором проговорил Такер.

— А чего вы ждали? Ваше агентство в эпицентре событий.

— Еще капелька, и ваша задница заполыхает.

— Вот уж не думаю.

— Вы работаете на меня, Роби, — рыкнул Такер.

— Я работаю на мужика из Белого дома. А если хотите полного официоза, то мое начальство — американский народ.

— Все устроено не так, и вам это известно.

— Мне известно, что погибли люди. И не только негодяи.

— О ком именно вы говорите?

— О женщине по имени Гвен. И о мужике по имени Джо. И о мужике по имени Майк.

— Я не знаю, кто это такие.

— Они были хорошими людьми.

— Значит, вы их знали?

— Вообще-то нет. Но за них ручался человек, пользующийся моим уважением. Так что держите ухо востро, директор.

Развернувшись, Роби двинулся прочь.

— Кто пользуется вашим уважением, Роби? Не Джессика ли Рил? Убившая двоих моих людей?

Роби обернулся.

— Может, они и были людьми, директор. Но не вашими.

И ушел.

Такер еще несколько секунд смотрел ему вслед, а потом поплелся к своему автомобилю.

Сквозь ворота Белого дома за всем этим наблюдала Джессика Рил.

Обменявшись с Роби взглядом, она повернулась и зашагала прочь.

Глава 80

Роби ждал на скамейке на острове Рузвельта, прямо напротив Центра Кеннеди на реке Потомак. Крохотный остров посреди миллионного города сохранил густой лес, уединенность и приватность. Сегодня он был закрыт для публики, что делало его еще более приватным. И для этого имелись веские основания.

День выдался чудесный, яркий, солнечный, да еще и теплее нормы.

Роби поглядел вверх, на парящих в высоте птиц, а потом его внимание переключилось на мужчину, шагавшего к нему по дорожке. Шел он медленно. Увидев Роби, слегка помахал рукой, прежде чем неспешно направиться к нему.

Сев, он расстегнул пиджак и откинулся на спинку скамьи.

— Славный денек, — сказал Роби.

— Будет еще лучше, когда мы прихватим ублюдка, — отозвался Уиткомб.

— Я тоже этого жду не дождусь.

— Вы перепугали Такера после нашей встречи.

— Он явно занял оборонительную позицию.

— А что ему еще оставалось? Такер — позорище, но, как ни трудно признаваться, в толк не возьму, как к этому подойти, Роби. Доказательств просто нет, как бы сильно нам этого ни хотелось.

— Боевики были из агентства.

— Его мотивы?

— Когда мир полетит к чертям, бюджетные доллары и полномочия ЦРУ взмоют до небес. Сладкая парочка святых граалей разведывательного сектора.

— Только косвенные. — Уиткомб покачал головой. — Его адвокаты порвут эти аргументы в клочья. Ни один из боевиков ничего полезного не выдал?

— Они были не при делах. Просто наемные головорезы. Кент — покойник. Гелдер, Деккер, Джейкобс. Все неприбранные концы отрублены.

— Да, в эффективности ему не откажешь.

— Но без промаха не обошлось.

— Какого это?

— У нас есть один неприбранный и забытый конец.

— Что? — оживился Уиткомб.

— Не что, а кто, сэр. Женщина. Карин Минан. Работала в ЦРУ врачом. Это она вшила мне «жучок». Она была знакома с Роем Уэстом. И знала о докладе.

— Каком докладе?

— Мы называем его апокалиптическим. Там до мельчайших подробностей выстроено нападение на Большую восьмерку — страна за страной, покушение за покушением — силами исламских террористов. А потом он изложил, что надо сделать после убийств, чтобы довести глобальный хаос до предела.

— Но атака в Канаде была нацелена на арабских лидеров, а не Большую восьмерку.

— Верно. Они взяли писанину Уэста и вывернули наизнанку. Нападение на мусульманских лидеров силами… — Роби смолк.

— Только не ближневосточных клик, — заметил Уиткомб, — как мы заявили президенту. А силами Такера и идиотов из ЦРУ, не способных вычистить ультранационалистическое дерьмо из системы.

— Боюсь, новые улики идут вразрез с этим умозаключением, сэр.

— Новые улики?

Роби взмахнул рукой, давая знак еще одному человеку, показавшемуся в начале дорожки. Уиткомб увидел женщину, приближавшуюся к ним несколько неуверенным шагом.

— Я держал ее под замком в небольшом убежище, — пояснил Роби. — Боялся за ее безопасность.

Карин Минан остановилась перед ними.

— Я бы вас представил, — произнес Роби, — да только вы двое уже знакомы.

Уиткомб уставился на искаженное страхом лицо женщины. Потом повернулся к Роби.

— Что-то я не уясняю, что тут происходит.

— Один мой друг провел кое-какие изыскания о вас, и на него снизошло озарение. Вы любили играть в футбол в военно-морской академии с Роджером Стобаком^[82]? Он был на пару лет старше вас, и вы играли в линии защиты, а он был квотербеком^[83]. Но вы, наверное, все равно ног под собой не чуяли от восторга. Обладатель Приза Хайсмана^[84], самый последний из ВМФ. Введен в Зал славы. Победитель Супербоула, признанный самым ценным игроком матча… Обалдеть можно.

— Да, действительно. Но, по-моему, надо вернуться к насущным вопросам…

— У него и прозвище было, когда он играл. Прямо шельма. Бегущий квотербек. Как там его окрестили?

— Пройдоха Роджер, — слабым голосом вымолвила Минан.

— Вот! — возгласил Роби. — То же прозвище, что назвало некое лицо Рою Уэсту. Уэст послал ему апокалиптический доклад. Тут-то все и началось. Что ж, вряд ли это был Стобак. По-моему, это были вы, — он указал на Уиткомба.

— Я в полном недоумении, Роби. Мы с вами уже обсуждали это. И возложили вину непосредственно на Эвана Такера. После встречи с президентом вы прищучили его с полного моего благословения.

— Только затем, чтобы заставить вас потерять бдительность. Заставить прийти сюда и обсудить, как вы считали, профессиональное уничтожение Такера. Такер — мудак, но не изменник. Изменник — вы.

Медленно встав, Уиткомб посмотрел на него сверху вниз.

— Не могу выразить, как я вами разочарован. И куда больше оскорблен, чем разочарован.

— Я посвятил всю свою трудовую жизнь убийству негодяев, сэр. Одного монстра за другим. По террористу за раз. Я хорош в своем деле. И хочу делать это и дальше.

— Откровенно говоря, после сегодняшних обвинений весьма сомневаюсь, что вам это будет позволено.

— Терпения не хватает? Не хотелось дожидаться, пока люди вроде меня будут нажимать на спусковые крючки? Хотелось смахнуть все фигуры с доски одним махом?

— Если у вас есть хоть мизерные доказательства, лучше предъявите их сейчас же.

— Что ж, тут присутствует доктор Минан, которая засвидетельствует, что при организации этого всего работала непосредственно с вами. И что подсадила мне «жучок» по вашему приказу.

Уиткомб угрожающе воззрился на Минан.

— Значит, она лжет, и ей будет предъявлено обвинение в лжесвидетельстве, так что она отправится в тюрьму очень надолго.

— Просто не представляю, чтобы это вынесли на суд.

— Не сомневаюсь, что как только президент услышит об этом…

— Президенту уже доложили, — оборвал его Роби. — Все, что я только что говорил, ему уже сказано. Это он предложил, чтобы я встретился с вами.

— Это его предложение? — отрешенно проронил Уиткомб. Роби кивнул. — Но нет никаких улик, связывающих меня с чем бы то ни было.

— Улика есть, не считая присутствующей здесь Минан. Сэр, может, присядете, пока не упали?

Согнув трясущиеся колени, Уиткомб сел обратно на скамейку.

— Вы сказали, что не представляете, чтобы это вынесли на суд?

— Слишком много позора для страны. Нам это ни к чему. Вокруг масса террористов. Это подорвало бынашу способность добираться до них. Вы ведь этого не хотите, правда?

— Нет, конечно, нет.

Роби перевел взгляд на Минан.

— Спасибо. Вон там вас ждут, — указал он налево, где маячили двое мужчин в темных костюмах.

Когда она удалилась, Роби сообщил:

— Кстати, вашу группу охраны отпустили.

Уиткомб бросил взгляд в ту сторону, откуда пришел:

— Вижу.

— Не помешала бы ваша отставка.

— Президент и это предложил? — глухо промямлил Уиткомб.

— Скажем так, он не возражал, когда эту тему подняли. — Роби поглядел на него. — Вы знали Джо Стоквелла?

— Нет, лично нет, — Уиткомб медленно покачал головой.

— Федеральный маршал в отставке. Хороший человек. Спутался с Кентом, завоевал его доверие. Выяснил, что творится. Вы приказали его убить. И женщину по имени Гвен. Славную старушку. И бывшего работника агентства по имени Майк Джоффр. Все они много значили для моего друга.

— Что еще за друг?

Однако Роби видел, что Уиткомб и так знает ответ.

— Она, — Роби указал направо.

Уиткомб посмотрел в указанном направлении.

В десяти футах от них стояла Джессика Рил, пожирая его взглядом.

Встав, Уилл зашагал по дорожке к выходу, ни разу не оглянувшись.

* * *

На острове посреди миллионного города остались лишь два человека.

Гас Уиткомб.

И Джессика Рил с пистолетом.

К чести своей, Уиткомб вовсе не выглядел напуганным.

— Я был на войне, мисс Рил, — пустился он в объяснения, когда она приблизилась. — Видел, как люди умирают. Сам едва не погиб пару раз. Конечно, к этому не привыкнешь. Но уровень потрясения идет на убыль.

— Гвен Джонс, Джо Стоквелл и Майкл Джоффр погибли, — откликнулась она. — Вы приказали их убить.

— Да, приказал. Но мир непрост, мисс Рил.

— И в то же время предельно незамысловат.

— На него можно смотреть по-разному. Думаешь, что видишь возможность сделать его лучше. Намного лучше. И порой хватаешься за нее. Вот что мы делали. Мы устали от убийств, хаоса и вечного пребывания на краю пропасти. Мы просто хотели сделать мир стабильнее, безопаснее, приведя к власти людей, с которыми можно поддерживать нормальные отношения. Несколько жизней ради спасения миллионов. Что ж в этом может быть неправильного?

— Я здесь не за тем, чтобы судить, что вы сделали. На самом деле мне это до лампочки. — Джессика подняла оружие. — Должны быть и другие, кроме тех, кого мы знаем. Кто они?

Покачав головой, он мрачно усмехнулся.

— Ну же, хотите, чтобы я встал на колени? Или во весь рост? Сделаю, как скажете. Ствол-то у вас, в конце концов.

— У вас есть семья.

И тут на лице Уиткомба впервые появилось озабоченное выражение.

— Они не знали об этом ровным счетом ничего.

— Мне плевать.

— Очень прошу вас не причинять им вреда. Они ни в чем не виноваты.

— Гвен была ни в чем не виновата. И Джо с Майком. И у них были семьи.

— Чего вы хотите?

— Кто еще стоит за этим?

— Я не могу.

— Тогда я начну с вашей старшей дочери. Она живет в Миннесоте. А потом ваша жена. Потом сестра. И буду продолжать, пока не останется никого. — Рил направила пистолет ему в голову. — Кто еще?

— Не имеет значения. Они за границей, совершенно неприкасаемы.

— Кто еще? Больше спрашивать не буду.

Уиткомб назвал три имени.

— Поздравляю, вы только что спасли свою семью, — проговорила Рил.

— Даете слово, что не причините им вреда?

— Да. И в отличие от некоторых, я свое слово держу.

— Спасибо.

— Еще одно. Ди Карло?

— Она подошла к разгадке вплотную. У меня прямо сердце разрывалось, но на карту было поставлено слишком многое.

— Вы ублюдок.

— Так встать во весь рост или на колени? — спросил он.

— Вообще-то мне плевать. Но хочу, чтобы вы закрыли глаза.

— Простите?

— Закройте глаза.

— Мне не в тягость наблюдать, как вы меня убьете, — возразил Уиткомб.

— Это не для вашего удобства, а для моего.

Закрыв глаза, Уиткомб ждал, когда его жизнь оборвется.

Выстрела все не было, а минута пролетала за минутой. Наконец Уиткомб открыл глаза.

На острове остался только он один.

Джессика Рил скрылась.

Глава 81

— Не могла нажать на спусковой крючок, — призналась Джессика.

День уже клонился к вечеру. Они сидели в квартире Роби. Рил выглядела совершенно удрученной.

— Это санкционировано, — заметил он.

— Знаю, что санкционировано. — Она помолчала. — Я велела ему закрыть глаза. Как ты мне. Когда он их открыл, меня не было. — Она подняла глаза на Роби. — Как и тебя.

— Это твой выбор. Но, признаться, я удивлен.

Рил испустила долгий вздох.

— Ты позволил мне жить, Роби, когда все, что ты делал в последнюю дюжину лет, подсказывало, что надо нажать на спусковой крючок и убить меня.

Уилл сел рядом с ней.

— Ты не заслужила смерти, Джессика.

— Я убивала людей. Точь-в-точь как Уиткомб.

— Это не одно и то же.

— Во всех существенных отношениях одно и то же, — огрызнулась она.

Роби промолчал.

Рил вытерла лицо.

— Он был просто усталым стариком на скамейке. И не боялся смерти. — Встав, она подошла к окну и поглядела на улицу, прижавшись лбом к холодному стеклу. — Я не могла нажать на спусковой крючок, Роби, хотя и хотела.

— Он не был усталым стариком. Он был настоящим бойцом и на футбольном поле, и вне его. Спецура во Вьетнаме, уложил немало врагов. В свое время был настоящим сорвиголовой. А во время пребывания в должности СПВНБ организовал убийства большего числа членов террористических организаций, чем любой из его предшественников. Всегда стремился вцепиться противнику в глотку. Такого себе во враги не пожелаешь. Кент это испытал. Как и Деккер.

— И к чему ты мне все это рассказываешь? — поинтересовалась Рил.

— Чтобы знала, что ты более сострадательна, чем он или я. Я бы пристрелил его даже не задумываясь. А он поступил бы точно так же с тобой.

— И что будет с Уиткомбом?

— Не наша забота, — Роби пожал плечами. — Не представляю, чтобы он предстал перед судом, а ты?

— И…

— И то, что ты не нажала на спусковой крючок, вовсе не значит, что этого не сделает кто-нибудь другой. А может, его похоронят в какой-нибудь камере в Гитмо^[85].

— Он занимает слишком высокое положение, чтобы пропасть вот так запросто. СМИ раструбят об этом на весь свет.

— СМИ поддаются контролю. Но будем надеяться, что больше никто из занимающих высокое положение не попытается предпринять что-либо подобное.

— И что будет теперь со мной? — спросила она.

Роби понимал, что этот вопрос неизбежен. И вполне оправдан. И все же сомневался, что знает ответ.

— Тот факт, что тебя послали за Уиткомбом, говорит мне, что все вернулось к статус-кво. — Он поглядел на Рил. — Этого ты хочешь?

— Не знаю. И вряд ли когда-нибудь узнаю. Если я не могла нажать на спусковой крючок и убить Уиткомба, кто знает, смогу ли я вообще нажать на спусковой крючок снова…

— В конечном итоге только ты можешь дать ответ на этот вопрос.

— Не уверена, что смогу ответить на него хоть когда-нибудь.

— Есть и хорошие новости.

— Какие?

— Джанет Ди Карло вышла из комы.

— Роби, — Рил вытаращила глаза, — там же могут быть и другие. Если они узнают, она будет покойницей через…

— Не будет, — он поднял ладонь.

— Почему?

— Кровоизлияние в мозг. Она не… она никогда не будет прежней.

— И это хорошая новость?

— Она будет жить. — Уилл помолчал. — Хочешь с ней повидаться?

Джессика кивнула.

* * *

Два часа спустя они стояли у кровати Джанет Ди Карло. Голова у нее была выбрита, и скальп прочерчивали швы в тех местах, где было выполнено радикальное хирургическое вмешательство для снижения внутричерепного давления. Взгляд ее широко распахнутых глаз был устремлен на посетителей.

— Привет, Джанет, — взяв ее за руку, охрипшим голосом проговорила Рил. — Ты меня помнишь?

Ди Карло подняла глаза, но в ее взгляде не было ни малейшего намека на узнавание.

— Меня зовут… — Рил оборвала, не договорив. — Я просто друг. Старая подруга, которой ты помогла давным-давно.

Она посмотрела вниз, ощутив пожатие пальцев Ди Карло, и улыбнулась.

— У тебя все наладится. — И перевела взгляд на Роби. — И у нас все наладится.

«Нет, не наладится», — подумал Уилл.

Через несколько секунд его мобильник вжикнул. Роби бросил взгляд на экран. Сообщение было кратким, но явно к месту.

Их вызывают.

«Ну, начинается».

Глава 82

Конференц-зал казался слишком тесным, чтобы вместить всех присутствующих. По одну сторону стола сидели Роби и Рил. По другую — Эван Такер, Синий и временно исполняющий обязанности СПВНБ Джош Поттер, куда моложе Гаса Уиткомба, едва переваливший за пятьдесят. Пришел на пост в такой ситуации, что не позавидуешь.

Такер подвинул к ним через стол USB-накопитель. Роби и Рил поглядели на флешку, но даже пальцем не шелохнули, чтобы ее взять.

— Новое задание, — сказал Такер.

— Для вас обоих, — добавил Поттер.

— Мы даем вам второй шанс, Рил, — изрек Такер.

— Я о нем не просила.

— Давайте сформулируем следующим образом: мы даем вам единственный шанс. Вы убили двух сотрудников ЦРУ, господи помилуй. Вам место в тюрьме. Вы осознаете, насколько невероятно щедро это предложение?

Кашлянув, Поттер подался вперед.

— Позвольте мне сказать, что ситуация чрезвычайная, и все присутствующие испытывают чудовищный стресс. Будучи человеком новым в этой системе, я также хотел бы сказать, что оставить всё в прошлом — приоритетная задача. Полагаю, все мы с этим согласны.

— Гелдер и Джейкобс были изменниками, — заявила Рил. — Я просто не ждала официальных санкций. Уверена, они были бы на подходе.

— И агентство вскрыло улики, связывающие обоих с заговором, — подхватил Синий. — Сэм Кент оставил по себе документы. Так что мисс Рил послужила родной стране.

— Херня! — вскинулся Такер. — Вы убийца, Рил, этого не изменишь ни за что на свете!

— Ваше возражение должным образом принято к сведению, директор, — успокаивающим тоном произнес Поттер. — Но «предложение» было утверждено на куда более высоком уровне, чем у любого из здесь присутствующих. Так что давайте сосредоточимся на деле, не ударяясь в патетику.

Роби не смотрел ни на Такера, ни на Поттера. Его взгляд был прикован к Синему.

А тот что-то калякал на листке бумаги.

Сочтя это недобрым знаком, Роби напрямую спросил:

— А хотя бы вкратце ознакомиться?

— Я же сказал, второй шанс, — ответил Такер. — Ахмади. Сирия. Он все там же. Нужно о нем позаботиться.

— Браться за это сейчас несколько рискованно, — заметил Роби.

— Если б она сделала свое дело прежде, вместо того чтобы стрелять Дагу Джейкобсу в спину, этого разговора не было бы! — рявкнул Такер. — Дело дошло до критической стадии. Мы полагаем, что Ахмади поддерживает дружеские отношения с «Аль-Каидой», и если придет к власти, что представляется весьма вероятным, то скоро предложит ей обучение, ресурсы и официальное прикрытие в других странах. Допустить подобного никак нельзя.

— Значит, мы отправляемся оба? — уточнила Рил, не сводя глаз с Такера.

— Как сказал Роби, сейчас это несколько рискованно, — тот развел руками. — Мы полагаем, что если вы отправитесь оба, шансы на успех возрастут.

— Кто из нас делает выстрел? — осведомился Роби.

— Она, — Поттер указал на Рил. — Вы — наводчик.

— Она должна завершить задание, Роби, — присовокупил Такер. — Такова официальная сделка. Как только она это сделает, в глазах нашей страны начинает с чистого листа.

— Я предпочла бы в письменном виде, — заявила Рил.

— В письменном виде? — Такер презрительно хмыкнул. — Откуда вы явились, черт побери, чтобы требовать подобное?

— Из места под названием Явамневерю, — отрезала она.

— Хрен там, у вас нет выбора! — взорвался Такер.

— Послушайте, — Поттер поднял ладонь, — может быть, мы сумеем пойти вам навстречу…

— Как ни назовите, мне без разницы. Я лишь хочу, чтобы кто-то действительно высокопоставленный подставил шею, дав справку, говорящую, что вы исполните сделку.

— Мы могли упрятать вас за решетку, — изрек Такер. — Тогда как вам такое «соглашение»: вы убиваете Ахмади, а мы не гноим вас в тюремной камере?

— Тогда пойдите мне навстречу. — Рил поглядела на Поттера.

— Насколько высокое положение должен занимать подписант? — осведомился Поттер.

— Куда выше, чем любой из вас.

— Список совсем короткий.

— А то я не знаю!

Поттер поглядел на Такера, развалившегося в кресле, скрестив руки на груди, отклонив кресло назад и глядя в потолок, как великовозрастное дитя, у которого только что отобрали цветные карандаши.

— Ладно, — сказал Поттер. — Считайте, что дело сделано.

Рил сгребла USB-накопитель со стола.

— Было мило с вами поторговаться.

И собралась уйти вместе с Уиллом.

— Роби, задержитесь, — окликнул Такер. — У нас есть вопросы для обсуждения помимо этого.

Поглядев на Роби, Рил пожала плечами:

— Жду снаружи.

И вышла.

Такер жестом пригласил Уилла сесть на место.

— Она — ходячая проблема.

— Я воспринимаю это иначе, — возразил Роби. — И зачем вы меня посылаете? Ей корректировщик не нужен.

— Потому что вы должны позаботиться, чтобы она вернулась. Она должна ответить за свои преступления, — заявил Такер.

— Вы имеете в виду убийство изменников?

— Я имею в виду убийство двоих моих людей.

— А обещанная ей сделка?

— Никакой сделки не будет, — с видом триумфатора возгласил Такер.

— Вы только что сказали, что сделка будет, — Роби уставился на Поттера.

— Обычно я человек слова, Роби, — Поттер неуютно поежился. — Но это не в моей власти.

— И чтобы было ясно, — Такер нацелил палец на Роби, — если скажете ей правду, будете отсиживать себе задницу на тюремных нарах до самой смерти. Вы замечены во всякого рода соучастии и пособничестве врагу, то есть Джессике Рил.

Роби перевел взгляд на Синего, по-прежнему калякавшего на своем листке.

— А вы что об этом думаете?

Тот поднял глаза и на минутку задумался.

— Думаю, вы должны отправляться. И исполнить свой долг.

Роби и Синий обменялись долгими взглядами. Потом Уилл встал.

— Увидимся с той стороны, — бросил он, прежде чем направиться к двери.

Синий нагнал его, прежде чем Роби покинул здание.

— Что это за хрень вы там вещали? — спросил Уилл.

— На самом деле это лучший совет, который я мог дать при сложившихся обстоятельствах. — Синий протянул руку. — Удачи.

Мгновение поколебавшись, Роби пожал ее.

Синий пошел прочь, а Уилл покинул здание.

Рил ждала его у машины. Оба сели в нее.

— Чего они от тебя хотели? — поинтересовалась Рил.

— Теперь, когда я знаю, это уже несущественно.

— Что знаешь?

Роби приподнял клочок бумаги, который Синий сунул ему в ладонь при рукопожатии.

Рил поглядела на два значка, выписанные там Синим.

Два плюсика.

Она подняла глаза на Роби. Оба точно знали, что это значит.

— Двойная игра, — проговорила Рил.

— Двойная игра, — повторил Роби.

Глава 83

Оперативный центр был невелик, а компания, отобранная именно для этой миссии, немногочисленна.

Поттер, СПВНБ.

Такер, директор центральной разведки.

Новый второй номер в ЦРУ, выглядевший немного напуганным, потому что из двоих его предшественников одного убили, а вторая стала инвалидом.

Министр внутренней безопасности.

Прямой, будто палку проглотил, седовласый трехзвездный генерал из Пентагона.

И Синий.

Одну стену занимало множество огромных телеэкранов, в реальном времени гнавших спутниковую трансляцию. Все сидели в комфортабельных креслах вокруг прямоугольного стола. Перед каждым стояла бутылка воды. Можно было подумать, что они собираются посмотреть все транслируемые игры НФЛ одновременно.

Или иные состязания по ту сторону планеты.

— Еще час, — сказал Поттер, сверившись с одними из цифровых часов на стене, и Такер кивнул.

— Все готово? — справился трехзвездочный.

— Все готово, — подтвердил Такер, через гарнитуру принимавший доклады активов на месте. В таких местах, как Сирия, это весьма затруднительно, но у США достаточно грубой силы, чтобы делать почти что угодно почти где угодно.

Такер ткнул кнопку на пульте управления перед своим креслом, и один из экранов переключился на гнездо снайпера, устроенное в пустующем офисном здании в центре Дамаска.

— К счастью, люди Ахмади не узнали о попытке покушения, — продолжал Такер. — Через пятьдесят семь минут он снова окажется в перекрестье.

— Когда Рил прибудет в гнездо? — поинтересовался Поттер.

— Через десять минут.

— А Роби?

— Его наблюдательный пункт устроен на улице напротив места, где Ахмади будет высаживаться.

— Отход? — полюбопытствовал директор нацбезопасности.

— Спланирован и вылизан, и мы рассчитываем, что все сработает, — туманно ответил Такер.

— Но опасность подстерегает повсюду, — поспешно вставил Поттер. — Особенно там.

— Чтобы творить такое, как ваши люди, требуется мужество, — трехзвездочный одобрительно кивнул. — Послать всего двоих с легким вооружением и без подкрепления… Мы тоже не раз отправляли своих парней навстречу опасности, но с куда большей огневой мощью и ресурсами. И мы своих не бросаем.

— Они у нас лучшие, — сообщил Синий, тут же заслужив зверские взоры Такера и Поттера.

— Не сомневаюсь, — сказал трехзвездочный. — Что ж, бог им в помощь.

— Бог в помощь, — одними губами произнес Синий.

Услышав голос в наушнике, Такер повернулся к остальным:

— Роби только что доложился. Будет на позиции через пять минут. Рил появится в снайперском гнезде через семь минут. Все выглядит хорошо. Ахмади покинет правительственное здание вот-вот. Будет вне досягаемости огня следующие сорок восемь минут. Затем у них будет двухминутное окно, чтобы…

Тут Такер оборвал свою тираду, и по вполне понятной причине. На телеэкране улицы Дамаска вдруг заполнились бегущими, вопящими людьми. Загремели выстрелы в воздух. Взвыли сирены.

— Что за черт?! — рявкнул Поттер.

Такер зачарованно уставился на происходившее на экране.

Поттер схватил его за плечо:

— Что происходит?

Такер проговорил что-то в гарнитуру, требуя объяснить причину внезапного переполоха.

— Пытаются выяснить. Пока не знают.

— Звоните Роби, — потребовал Поттер. — Он же прямо там.

Такер попытался это сделать.

— Он не отвечает. Перешел на радиомолчание.

— Тогда Рил! Ради бога, вытащите кого-нибудь.

— Смотрите! — призвал трехзвездочный.

В окне комнаты, где было устроено снайперское гнездо, маячили сотрудники сирийской службы безопасности.

— Как они попали туда настолько быстро, черт возьми?! Даже Рил там еще нет. И она еще не стреляла, — добавил глава МВБ.

— Сорвана вся операция, — произнес Такер. — Где-то была утечка. — Он переглянулся с Поттером. — Подобный оборот не предполагался.

— И Ахмади улизнул? Снова?! — осерчал трехзвездочный.

— Он не должен был улизнуть, — пробормотал Такер под нос.

— Да боже ты мой, — выдохнул Поттер, — неужто мы ничего не можем сделать как следует?

— Минуточку, — встрепенулся Такер, — что-то передают.

Он прислушался к голосу в ухе, и выражение потрясенной озабоченности на его лице сменилось безмерным изумлением.

— Принял, — выговорил он.

— Что там?! — крикнул Поттер, не дождавшись от Такера больше ни слова.

Тот, белее мела, повернулся к остальным.

— Ахмади только что застрелили перед правительственным зданием, когда он садился в машину. Он мертв. Имеется подтверждение из надежных источников.

— Хвала господу! — выдохнул трехзвездочный. — Но я не понял: неужели задание изменили? Покушение должно было произойти перед отелем.

— Задание не менялось. С нашей стороны, — невозмутимо сообщил Синий.

Глава МВБ вглядывался в сирийцев, толкущихся в снайперском гнезде.

— Чего я не ухватываю, почему они настолько быстро добрались до снайперского гнезда. — Он повернулся к Такеру. — Они будто знали о готовящемся покушении.

— Утечка, я же сказал, — ответил тот, по-прежнему бледный как смерть.

— Но Рил и Роби, должно быть, знали о ней. Потому-то и перебазировались к правительственному зданию и совершили покушение там, — торопливо растолковал Поттер.

— Что-то тут не складывается, — заметил трехзвездочный.

— Почему это? — не понял Такер.

— Вы сказали, что Роби только что доложился, что занимает позицию корректировщика перед отелем. Он же рапортовал, что Рил ожидается на месте через десять минут. Отель и правительственное здание далеко не по соседству друг от друга. К чему ему передавать собственному агентству одно, а делать нечто совершенно иное? Как будто он не доверял…

Трехзвездочный вдруг умолк и повернулся к экрану, где сирийские сотрудники безопасности до сих пор что-то кричали с балкона снайперского гнезда.

И тогда генерал посмотрел на Такера с подозрением.

Оглянувшись на главу МВБ, тот напоролся на столь же пронзительный взор. Хотел было что-то сказать, но осекся. И мог лишь тупо смотреть на экраны.

— Но убийство совершено, — изрек трехзвездочный. — При… гм… сложившихся необычных обстоятельствах я бы сказал, что это самое безупречное покушение, какое я… ну, какого я еще не видел.

— Поддерживаю, — подхватил глава МВБ.

— И я, — с запинкой присовокупил Поттер, чем заслужил долгий испепеляющий взгляд Такера.

— Роби и Рил заслужили благодарность своей страны, — твердо заявил трехзвездочный.

— И мы позаботимся, чтобы они ее получили, — добавил глава МВБ.

— Если выберутся из Сирии, — мрачно завершил трехзвездочный.

«Если выберутся из Сирии живыми», — мысленно уточнил Такер.

Глава 84

Не считая Северной Кореи и Ирана, выбраться западному человеку из Сирии, пожалуй, труднее всего на свете.

Всех иностранцев без разбора считают подозрительными.

Американцев ненавидят.

Американских бойцов, только что убивших потенциального сирийского лидера, ждет только одно: казнь, чтобы потом протащить по улицам обезглавленные трупы.

Единственный позитивный элемент заключается в том, что сирийская граница отнюдь не на замке. Она зыбка и непостоянна, меняясь в угоду текущей политике в одной из стран, претендующих на роль «колыбели цивилизации».

Роби и Рил понимали это в полной мере.

Шанс у них был, хоть и хлипкий.

Рил совершила смертоносный выстрел из здания через дорогу от места, где Ахмади собирался сесть в лимузин. Было бы куда проще скрыться, надев паранджу, скрывающую лицо, однако сирийские женщины облачаются в традиционные исламские одеяния редко. А ношение паранджи в университетах и других общественных местах и вовсе запрещено все более светским правительством, считающим, что этот наряд пагубно влияет на безопасность и способствует экстремизму. Так что паранджа скорее послужила бы поводом насторожиться, а не маскировкой.

Зато хиджаб надеть она вполне могла. При этом ее лицо будет частично открыто, но она загримировалась, придав коже более темный цвет и обветренный вид вкупе с искусственными морщинами. А ремни и набивка в длинном черном балахоне придали ей грузный вид, фунтов на шестьдесят больше реального, так что когда она горбилась при ходьбе, то выглядела на все семьдесят лет.

Взяв рыночную корзину, Рил покинула комнату, спокойно дожидаясь лифта вместе со стоявшим там мужчиной. Двери лифта открылись, и она вошла в кабину. Поехала вниз. На первом этаже вышла.

Ее тут же оттолкнули в сторону полицейские, хлынувшие в здание. Схватили мужчину, ехавшего в лифте вместе с ней, и потащили с собой, как и еще нескольких сирийцев. Некоторые полицейские ворвались в лифт, остальные побежали по лестницам.

Подождав минутку, Рил продолжила путь. Когда она вышла на улицу, полицейские машины уже были повсюду. Люди кричали. По улице маршировала целая демонстрация, что-то скандируя.

У бордюра полыхал автомобиль. Автоматы и ружья вскидывали над головами и палили в воздух. Со звоном разлетались витрины магазинов. В конце улицы громыхнул небольшой взрыв.

Рил увязалась за группой женщин, проследовавших по улице, а затем в переулок.

При нормальных обстоятельствах было бы просто немыслимо, чтобы мужчина обыскивал женщину на глазах у всех прямо на сирийской улице.

Но обстоятельства были далеки от нормальных.

Ворвавшись в переулок, полиция принялась хватать всех без разбору и обшаривать их одежду в поисках оружия или иных признаков виновности.

У одного мужчины оказался нож. Полицейские убили его выстрелом в голову.

Одна женщина с криком бросилась бежать. Ей стреляли в спину снова и снова, пока она не рухнула на мостовую, истекая кровью из множества ран.

Полицейские приближались к Рил. Она совсем не походила на ассасина. Просто толстая старуха. Но полицейским это явно было безразлично. Они были уже всего в нескольких футах от нее, когда Рил попятилась.

Сунула руку в корзину.

Ее уже обступили со всех сторон, нацелив на нее оружие.

Рил уперлась спиной в кирпичную стену. Один из полицейских протянул руку, чтобы схватить ее за локоть. Как только обнаружат накладки, все будет кончено. Ее расстреляют на месте.

И тут в переулке послышался громкий голос.

Полицейские остановились, обернулись.

Голос выкрикивал снова и снова по-арабски: «Мы схватили стрелка! Мы схватили стрелка!»

Развернувшись, полицейские побежали по переулку на голос.

Вокруг Рил сомкнулась толпа. Причитающие люди склонились к убитым.

Рил все пятилась, подальше от толпы, и сумела ускользнуть в совсем узенький боковой переулочек. Быстро пройдя по нему, добралась до следующей улицы — оживленной транспортной магистрали. К бордюру подкатило такси, и она села.

— Куда? — на арабском спросил бородатый водитель.

— По-моему, ты знаешь, — на английском ответила она.

Роби выжал газ, и такси начало набирать скорость.

Он бросил взгляд в зеркало заднего вида.

— Близко?

— На волосок. — Достав из корзины пульт дистанционного управления, она приподняла его для обозрения. — Очень пригодилось. Найдя источник голоса «Мы схватили стрелка», они вряд ли обрадуются.

— Небольшой бумбокс на улице никогда не повредит, — откликнулся Роби.

На повороте Джессика бросила пульт за окошко.

Уилл снова поглядел в зеркало заднего вида и увидел толпы, мало-помалу заполняющие оставшиеся позади улицы.

— Они поймут, что снайпер улизнул. Так что мы еще не свободны и не чисты.

— Взгляни правде в лицо, Роби: мы больше никогда не будем свободны и чисты.

— Снайперское гнездо нашли. Хотя ты из него и не стреляла.

— Тоже мне, сюрприз! Ну, хотя бы подтверждает то, что твой мужик сказал нам насчет двойной игры.

— Любопытно, а что подумали на КП, наблюдая за происходящим?

— Всю жизнь буду дико жалеть, что не видела выражения их лиц. Особенно Такера.

Роби свернул направо, потом налево и снова прибавил газу. Здесь дорожное движение было уже не таким плотным. Но Уилл понимал, что дороги будут перекрыты с минуты на минуту.

От Дамаска до Израиля рукой подать, но именно там сирийцы и будут поджидать их отхода. Да к тому же организованного ЦРУ. Так что об этом варианте не может быть и речи.

До Аммана в Иордании чуть больше сотни миль, но граница между этими двумя странами укреплена, а контрольно-пропускных пунктов раз-два и обчелся. Так что отпадает и это.

На востоке Ирак. У него длинная граница, которую можно пересечь во множестве мест. Но ни Роби, ни Рил не видели особых преимуществ в попытке тайком перебраться через северную границу Ирака. Это почти верная смерть.

Остается лишь один вариант. Турция на севере. У нее тоже длинная граница в сотни миль. Ближайший крупный турецкий город Мерсин — на расстоянии около 250 миль. Можно поехать более коротким путем через узкую полоску Турции, изломанным пальцем воткнувшуюся в Сирию чуть севернее Эль-Хаффы. Но Мерсин, хоть он и дальше, открывает больше возможностей для дальнейшего путешествия, да и скрыться в большом городе куда проще. Кроме того, Роби хотелось, чтобы от сирийцев их ограждало расстояние побольше, чем перст турецкой земли.

Но сперва надо туда добраться.

И хотя граница между Сирией и Турцией как решето, между странами то и дело возникают неофициальные стычки. Падающие с самолетов бомбы и перестрелки, затеваемые шныряющими бандами солдат, в пограничной полосе в порядке вещей. Да вдобавок масса противозаконной деятельности, в том числе переброска через регион наркотиков, иммигрантов, оружия и прочей контрабанды. А преступники, как правило, разбираются с назойливыми свидетелями одним способом.

Убивают.

— В Турцию, — сообщил Роби.

— В Турцию, — эхом повторила Рил.

Снимать свою маскировку она не стала. Пока. У нее есть документы на случай, если их остановят. Остается надеяться, что они достаточно хороши.

Поглядев вперед, Роби понял, что их вот-вот проверят.

Он обрил голову, отрастил бородку и окрасил кожу с головы до пят в более темный цвет. Голубые глаза скрыл цветными контактными линзами. По-арабски он говорит свободно, без малейшего западного акцента. Да и Рил, как он знал, тоже.

Блокпост организовали очень быстро. Роби и не ожидал, что такое возможно, и поневоле задумался, не связано ли это как-нибудь с двойной игрой.

Блокпосты на Ближнем Востоке куда более взбалмошны, чем в других уголках мира, представляя собой едва сдерживаемый хаос, где стволы выхватывают при малейшей оговорке или несвоевременном взгляде.

Роби плавно остановил такси. Перед ними было еще три легковушки и грузовик. Караульные обыскивали транспорт, и Роби заметил у одного из них в руке глянцевый бумажный прямоугольник.

— У них есть наши фото, — отметил он.

— Само собой. К счастью, мы на них больше не похожи.

Караульные дошли до такси. Один из них заорал на Роби. Уилл услужливо предъявил документы, и тот их тщательно изучил. Другой сунул голову в заднее окно и заорал на Рил. Потупив взор, она показала бумаги, отвечая с наивозможнейшим почтением. Заглянув в ее корзину, он нашел там краюху хлеба, мешочек с орехами, банку меду и бутылочку специй.

Машину обыскали, но ничего необычного не нашли.

Первый караульный посмотрел на Роби пристальным взором и даже дернул за бороду. Она осталась на лице, а Роби вскрикнул от боли. Рассмеявшись, солдат гаркнул, чтобы он проезжал через КПП.

Включив передачу, Уилл тронул машину дальше.

Они наконец покинули Дамаск, и Роби свернул на север.

Почти двумя сотнями миль дальше они въехали в предместья Алеппо — самого густонаселенного сирийского города. Уже стемнело, и им удалось проскользнуть в Алеппо без инцидентов.

Здесь они заранее устроили себе схрон. И теперь переоделись, поели и отдохнули перед вторым этапом путешествия.

Назавтра утром они уселись на велосипеды и вместе с туристической группой покатили по Северной Сирии к турецкой границе, находящейся в пятидесяти милях оттуда. Обычно эта неспешная велопрогулка по древним руинам среди красивых пейзажей занимает три дня.

Добрались до монастыря Святого Симеона Столпника, где у группы велотуристов был запланирован ночлег.

Роби и Рил этот вариант не устраивал. Покинув группу, они продолжили крутить педали. Миновали Миданки, сделали несколько изнурительных восхождений по скверным дорогам и наконец выкатили на спринт под горку к Аазазу. И продолжили путь в Турцию, перейдя границу среди ночи. Видели военный самолет, с высоты метавший бомбы по наземным целям. Слышали и перестрелку в ночи, но не обратили внимания, продвигаясь вперед.

Через два дня они вкатили на велосипедах в предместья Мерсина.

На следующий день сели на паром через Средиземное море в Грецию, а оттуда уже самолетом на запад. В Соединенные Штаты они прилетели через неделю после того, как окровавленный труп Ахмади рухнул на мостовую в Дамаске.

Едва прибыв в Америку, Роби сделал телефонный звонок.

— Мы идем, — сказал он. — Готовьте шампанское.

И тут же дал отбой.

Эван Такер медленно отложил телефон.

Глава 85

Почти все церемонии награждения ЦРУ проходят тайно. Такова его звериная натура. Эта церемония была посекретнее прочих. Потому что она затрагивала подразделение особых операций Национальной секретной службы ЦРУ. В рамках этого подразделения находится ГСО — группа специальных операций. В нее входят лучшие из лучших, мотающиеся по планете по поручению Соединенных Штатов либо с оружием, либо просто очертя голову бросаясь в гущу самых рискованных ситуаций, чтобы добыть разведывательную информацию. Это самый секретный спецназ в Америке, а то и в мире. Большинство ее членов — выходцы из армейской элиты.

Большинство, но не все.

Церемония проводилась в подземном помещении базы агентства в Кэмп-Пири в Уильямсберге, штат Вирджиния. Келейное проведение события под землей, во мраке, украдкой от всего мира, казалось особенно уместным.

Помимо двух дюжин других, событие почтили присутствием Эван Такер, СПВНБ Поттер, трехзвездочный и глава МВБ, наблюдавшие за событиями, развернувшимися в Дамаске. И Синий.

И Роби, и Рил наградили крестами «За заслуги в разведке» с отличием — высочайшей наградой в ЦРУ, примерно соответствующей Медали Почета^[86] и обычно вручаемой посмертно — за выдающийся героизм в чрезвычайно опасных условиях.

Эван Такер зачитал почетные грамоты с перечнем их достижений не только в Сирии, но и в Канаде. А потом Рил и Роби вышли вперед, чтобы принять награды.

Вручая крест Рил, Такер прошипел:

— Дело еще не кончено.

— Очевидно, — отозвалась она.

А Поттер, вручавший крест Роби, шепнул:

— Вам надо выбрать, на чью сторону встать, Роби.

— Вам тоже, — парировал Уилл. — И выбирайте с умом.

С церемонии Роби и Рил ушли вместе. Снаружи их поздравил Синий.

— Спасибо за предостережение, — негромко промолвил Роби.

— Просто выполняю свой долг.

— Такер плоховато это воспринял.

— Трудно сказать, долго ли еще он будет возглавлять агентство, — ответил Синий.

— Его дни сочтены?

— Возможно. В роли директора центральной разведки он отнюдь не блещет.

— Может, вам подумать об этом посте?

— Нет уж, спасибо, — Синий тряхнул головой. — Я и без того весь истерзан.

* * *

Покинув Кэмп-Пири, Роби и Рил поехали на север. Оба хранили молчание, потому что говорить им было не о чем. Последняя пара недель выжала их до предела. Оба были исчерпаны и физически, и морально.

Когда же вернулись в округ Колумбия, Роби удивил спутницу, сказав:

— Хочу тебя кое с кем познакомить.

Доехал до нужного здания и припарковался у бордюра. Минут через десять из здания начали выходить люди с большими рюкзаками.

Увидев ее, Роби выскочил из машины и замахал ей, чтобы подошла. Джули Гетти приблизилась к машине не без опаски.

— Что вы тут делаете?

— Сперва ты сетуешь, что я не показываюсь, а теперь сетуешь, что приехал?

— Кто это? — Джули заглянула в машину.

— Садись — и узнаешь.

— Джером заедет за мной.

— Нет, не заедет. Я уже позвонил ему и сказал, что беру это на себя.

Они забрались в машину, и Роби сказал:

— Джули, познакомься — Джессика; Джессика — Джули.

Кивнув друг другу, обе вопросительно уставились на Роби, встраивавшего автомобиль в поток движения.

— Куда мы едем? — спросила Рил.

— Поужинаем пораньше.

Джули поглядела на Рил, но та лишь пожала плечами.

Роби отвез их в ресторан в Арлингтоне. Когда уселись за стол, Джули полюбопытствовала у Рил:

— Откуда вы знаете Уилла?

— Просто дружим.

— Вы работаете вместе?

— Иногда.

— Я знаю, чем он занимается, — напрямик заявила Джули.

— Значит, знаешь, что он бывает настоящей занозой в заднице, да? — заметила Рил.

Откинувшись на спинку стула, Джули расплылась в ухмылке.

— Пожалуй, вы мне нравитесь. — Она поглядела на Роби. — А где суперагент Вэнс?

— Занимается суперагентскими штучками, наверное, — ответил Роби.

Джули повернулась обратно к Рил.

— Значит, вы делаете то же, что и он?

— Нет, мы с ним делаем дела немного по-разному. — Рил отведала рулета.

— Как дела в школе? — поинтересовался Роби.

— Отлично. Что поделывали вы двое?

— То да се, — Уилл отмахнулся.

— Я читаю новости. Знаю, что на свете творится. За границей в последнее время не были?

— Нет, в последнее время нет, — заявила Рил.

— Вы врете не хуже его.

— А это плохо?

— Нет. Я восхищаюсь людьми, которые умеют хорошо врать. Сама все время это делаю.

— Пожалуй, ты мне нравишься, — произнесла Джессика.

Роби положил ладонь ей на запястье.

— Я налажал в прошлом, Джули. Больше не буду.

— Значит ли это, что будете наведываться время от времени?

— Да, значит.

— С ней?

— Это уж Джессике решать.

Джули поглядела на нее.

— Я могу, — медленно проговорила Рил, бросив на Роби неуверенный взгляд.

После ужина они подбросили Джули до дому. На прощание она обняла обоих. Рил неуклюже ответила на объятья, а потом проводила взглядом Джули, поднимавшуюся по ступенькам к дому.

Как только Роби отъехал, Джессика спросила:

— И какого черта все это значит?

— Что? Поужинать в компании?

— Люди вроде нас не ужинают с… нормальными людьми.

— Почему бы это? В памятке агентства что-то об этом сказано?

— Мы только что убрали вождя террористов, Роби. И чудом ушли. Мы вполне могли бы сейчас валяться в яме где-нибудь в Сирии без голов. Нельзя же после этого ужинать в компании подростка и точить лясы.

— Я раньше тоже так думал.

— В каком это смысле «раньше»?

— А в таком, что я тоже так думал. Но больше так не думаю.

— Я тебя не понимаю.

Доехав до следующего перекрестка, Роби свернул направо, резко тормознув у бордюра, и вышел из машины. Рил за ним. Оба посмотрели друг на друга поверх крыши авто.

— Я не могу продолжать заниматься этой работой, отмежевываясь от окружающего мира, Джессика. «Или-или» не годится. Мне надо жить человеческой жизнью. Хотя бы чуточку.

— Этот прикол с девчонкой? А если кто-то за тобой проследил? Что за жизнь у нее будет тогда?

— Наша сторона о Джули уже знает. И я принимаю меры предосторожности. Но не могу же я защищать каждого ежеминутно и повседневно. Она может выбежать на дорогу перед автобусом, и тот убьет ее ничуть не хуже пули.

— Аргумент в лучшем случае надуманный.

— Что ж, это мой аргумент. И моя жизнь. — Он помолчал. — Говоришь, тебя встреча с ней порадовала?

— Порадовала. Похоже, она замечательный ребенок.

— Она и есть замечательный ребенок. Я хочу быть частью ее жизни.

— Но не можешь. Мы не можем быть частью ничьей жизни. Из-за нас наши друзья умирают.

— Я отказываюсь это принять.

— Это ведь не от тебя зависит, а? — бросила она.

— Тогда давай уйдем от этого дерьма. Начнем сначала.

— Ага, само собой.

— Я серьезно.

Поглядев на него, Рил поняла, что это правда.

— Сомневаюсь, что смогу уйти, Роби.

— Почему?

— Потому что это моя суть. Это мое дело. Если я перестану…

— Когда все это случилось, ты казалась готовой перестать.

— Это было возмездие. Дальше в будущее я не заглядывала. Если хочешь знать правду, я и не думала, что смогу выжить.

— Но выжила. Мы оба выжили.

Оба погрузились в молчание.

Рил положила ладони на крышу машины.

— Вот уж не думала, что тебя способно напугать хоть что-то, Роби. — Она испустила долгий вздох. — Но это тебя пугает.

— Это не похоже на покушение, где ты делаешь финт ушами и ставишь точки над «t» и горизонтальные палочки на «i». Там не думаешь, а просто делаешь. А здесь надо хорошенько подумать.

— И один плюс один не обязательно равно двум.

— Почти никогда не равно, — поправил он.

— И как же тогда в этом разобраться?

— Да никак.

Рил поглядела вверх. После нескольких дней сухой погоды снова зарядил дождь. Сумрачное небо давило, навевая депрессию; даже вблизи все выглядело смутным и трудноразличимым.

Дождь усилился, но ни Рил, ни Роби не выказали желания укрыться в машине. За какую-то минуту оба промокли до нитки, но так там и стояли.

— Не уверена, что смогу так жить, Роби.

— Я тоже не уверен. Но, думаю, мы должны попробовать.

Рил посмотрела на свой карман. Достала крест «За заслуги в разведке» с отличием и взглянула на него.

— Пришло бы тебе когда-нибудь в жизни в голову, что мы получим по такому?

— Нет.

— Мы получили их за убийство человека.

— Мы получили их за то, что сделали свое дело.

Опустив орден обратно в карман,Джессика посмотрела на Роби.

— С такой работы просто так не уйдешь.

— Таких, кто ушел, по пальцам можно перечесть.

— Я бы предпочла дотянуть в поле.

— Судя по нынешнему положению дел на планете, твое желание может сбыться.

Она отвела взгляд.

— Когда Гвен и Джо были живы, я знала, что есть хотя бы два человека, которые будут меня оплакивать. Что они друзья. Это было для меня важно.

— Что ж, теперь у тебя есть я.

— Что? — Она воззрилась на него. — Правда?

— Закрой глаза, — сказал Уилл.

— Что?

— Закрой свои чертовы глаза.

— Роби!

— Просто сделай, что сказано.

Она закрыла, а дождь все шел и шел.

Прошла минута.

Наконец она открыла глаза.

Уилл Роби стоял на прежнем месте.

До последнего (роман)

Человек, которого несправедливо обвинили в преступлении, всегда будет подвергаться гонениям со стороны невежественной толпы. Поэтому, окажись у него в руках оружие, в конце концов он обязательно пустит его в ход.

Аноним

Быстрота, натиск и насилие.

Девиз Подразделения по освобождению заложников

Веб Лондон — единственный, кто выжил во время засады, которую преступники устроили на элитный отряд ФБР, занимающийся спасением заложников.

Он потерял все — друзей, партнеров по работе, покой… но прежде всего…

Коллеги сначала тайно, а потом уже явно подозревают его в предательстве.

И доказать свою невиновность он сможет, только если найдет случайного свидетеля — десятилетнего мальчика, который бесследно исчез с места преступления. Вэб пытается вести собственное расследование.

Однако, чем ближе он подходит к разгадке случившегося, тем ближе подбирается к нему хитрый и безжалостный убийца, цель которого — заставить его замолчать навеки…

Глава 1

Веб Лондон держал в руках полуавтоматическую винтовку СР-75, которую по специальному заказу изготовил для него один легендарный оружейник. Пули из СР не просто дырявили плоть — они превращали ее в кровавое месиво. Без этого смертоносного оружия Веб никогда не выходил из дома, поскольку его жизнь была напрямую связана с насилием. Он всегда был готов убивать, делал это профессионально и ошибок не допускал. Бог знает, что бы с ним случилось, если бы он пристрелил не того, кого нужно. Скорее всего в ответ он тоже схлопотал бы пулю — или же до конца жизни чувствовал себя несчастным. Уж такой непростой способ зарабатывать себе на хлеб выбрал Веб. Он не сказал бы, что любит эту работу, но в своем деле был специалистом экстракласса.

Хотя оружие являлось как бы естественным продолжением руки Веба и он никогда с ним не расставался, к разряду людей, которые холили и лелеяли свои пушки, он тем не менее не относился. Он никогда не называл свой пистолет 45-го калибра, к примеру, «дружком» и не придумывал для него других нежных имен. Оружие как таковое являлось одной из важнейших составляющих его жизни, и он знал, что пушку, как и дикого зверя, очень нелегко приручить. Даже опытный коп в критической ситуации в восьми случаях из десяти допускал промах. Для Веба подобное соотношение было не просто неприемлемым — оно было равносильно самоубийству. В его характере уживалось множество противоречивых качеств, но стремления умереть смертью героя среди них не значилось. Зато желающих пристрелить Веба было множество, и один раз им это почти удалось.

Пять лет назад его так изрешетили, что он потерял литр или два крови, залив ею пол гимнастического зала одной школы, когда выбирался из набитого убитыми и умирающими помещения. После того как Веб оправился от ран, что, надо сказать, немало удивило лечивших его врачей, он стал носить с собой винтовку СР — вместо короткоствольного автомата, которым были вооружены его товарищи. СР напоминала боевую армейскую М-16, стреляла такими же мощными пулями 308-го калибра и, помимо прочего, служила еще и великолепным средством устрашения. СР имела такой грозный вид, что дружить с ее владельцем готов был каждый.

Сквозь тонированное стекло «субурбана» Веб наблюдал за группами собравшихся на углах улиц людей, одновременно отмечая подозрительных субъектов, нырявших в глубь темных аллей. По мере того как «субурбан» все глубже проникал на территорию врага, Веб все чаще поглядывал на проезжую часть, где, как ему было известно, самый безобидный на первый взгляд автомобиль в любой момент мог превратиться в хорошо вооруженный броневик. Подозрение вызывал каждый напряженный, ищущий взгляд, каждый кивок головы или торопливые движения давивших на кнопки мобильника пальцев, ибо все это могло представлять угрозу старине Вебу.

«Субурбан» повернул за угол и остановился. Веб окинул взглядом сидевших рядом шестерых мужчин. Он знал, что они думают о том же, что и он: как бы поскорее выскочить из машины, занять ближайшие укрытия и открыть веерный огонь. Страха он не испытывал. Вот нервы — другое дело. Адреналин не был ему помощником; если вдуматься, именно из-за избытка адреналина его было легче всего убить.

Чтобы успокоиться, Веб сделал глубокий вдох. Его пульс не должен превышать шестидесяти — семидесяти ударов в минуту. При восьмидесяти пяти, например, прижатая к телу винтовка начинала вибрировать, а при девяноста трудно было в нужный момент нажать на спуск. Кровь так сильно начинала пульсировать в жилах, особенно в руках и в области плечевого пояса, что для стрелка такое состояние было сродни катастрофе. При ста ударах в минуту моментально терялись все снайперские навыки, и невозможно было попасть даже в слона с расстояния трех футов. Оставалось лишь написать у себя на лбу что-нибудь вроде «пристрелите меня поскорей», — потому что именно этим все скорее всего бы и закончилось.

Веб, выпустив пар и расслабившись, замер на сиденье, мысленно выстраивая вокруг себя стену покоя, чтобы отгородиться от царившего вокруг хаоса.

«Субурбан» ожил, сдвинулся с места, снова завернул за угол и остановился. Веб знал, что больше утюжить углы им не придется. Переключатель стационарного радио был сломан, и Тедди Райнер, приблизив губы к висевшему у него на плече микрофону, или «майку», как он его называл, сказал:

— "Чарли" вызывает ТОЦ. Прошу вашего разрешения на принятие самостоятельных решений и переход на «желтый» режим.

Веб через свое приемопередающее устройство услышал короткий ответ ТОЦ — тактического операционного центра:

— Понял вас, «Чарли». Ждите ответа.

В мире Веба Лондона «желтый» режим означал высшую степень боеготовности и секретности. «Зеленый» же сигнализировал о начале боевых действий. Это был, так сказать, момент истины. Однако поездка по этому кошмарному кварталу в промежутке между двумя режимами — более спокойным «желтым» и кризисным «зеленым» — нередко бывала сопряжена со всякого рода неожиданностями.

— "Прошу вашего разрешения на принятие самостоятельных решений", — пробурчал себе под нос Веб, повторяя слова Тедди. Эта магическая формула позволяла группе при необходимости применить оружие, хоть и звучала довольно невинно — словно ты просил у босса разрешения сделать покупателю скидку в несколько долларов при продаже подержанного автомобиля. Поскольку радио было сломано, Веб услышал ответ ТОЦ:

— ТОЦ — всем подразделениям — можете переходить на «желтый».

«Большое спасибо, ТОЦ». Веб посмотрела на матово отсвечивавшие стекла задних дверей «субурбана». Сегодня лидером группы был он, а тылы обеспечивал Роджер Маккаллум. Подрывником числился Тим Дэвис, а общее руководство осуществлял Тед Райнер. Здоровяк Кэл Пламмер и еще двое штурмовиков — Лу Паттерсон и Дэнни Гарсия — стояли с деланно спокойным видом в задней части фургона. В руках у них были автоматы МП-5, а на поясе висели пистолеты 45-го калибра и свето-шумовые гранаты. Стоило задним дверям распахнуться, как члены группы кубарем выкатились из фургона и, выставив перед собой стволы автоматов, внимательно осмотрели окружающее пространство, выискивая возможных злоумышленников. Движение начинали с носка, затем нога плавно перекатывалась со стопы на пятку; колени при этом находились в чуть согнутом положении, чтобы снизить отдачу при стрельбе длинными очередями. Защитная маска, закрывавшая лицо Веба, ограничивала его поле зрения, оставляя лишь довольно узкий сектор: это был его, так сказать, миниатюрный театральный Бродвей, где вскоре должны были разыграться события вполне реального шоу, для участия в котором не требовалось роскошных костюмов и дорогих билетов. С момента высадки члены группы общались в основном знаками. В любом случае, когда в тебя летят пули, во рту пересыхает так, что особенно не поговоришь. На заданиях Веб почти никогда не разговаривал.

Он заметил, что Дэнни Гарсия перекрестился. Он всегда неукоснительно придерживался этого ритуала. Веб сказал Гарсии то, что каждый раз говорил ему перед тем, как распахивались задние двери «субурбана».

— Господь слишком умен, чтобы влезать в такую заварушку. Так что мы с тобой, парень, сейчас сами по себе — без защиты высших сил.

Это была как бы традиционная шутка, но на самом деле Веб не шутил.

Через пять секунд задние двери фургона распахнулись, и штурмовая команда посыпалась на землю — немного раньше времени и не доехав до зоны «зеро». Ребята этого не любили. Они предпочитали подъезжать к объекту вплотную, чтобы сразу заложить взрывчатку, снести двери и приступить к главной части операции. Увы, на этот раз путь им перекрыли остовы заржавевших машин, выброшенные на улицу холодильники и старая мебель.

Снова забормотало радио: на этот раз на связь вышли снайперы из группы «Экс-Рей». Они засекли на аллее несколько подозрительных типов, но это были совсем не те люди, за которыми охотилась команда Веба. По крайней мере так решили снайперы. Веб и его команда «Чарли» устремились в глубь аллеи. В это время вторая ударная группа «Хоутел», также состоявшая из семи человек, высадилась в противоположном конце квартала из другого «субурбана», чтобы атаковать объект с левого фланга. В соответствии с планом обе группы должны были встретиться уже на месте проведения операции.

Теперь Веб и его группа продвигались в восточном направлении. Начинающаяся гроза следовала за ними буквально по пятам. Гром, молнии, шквальный ветер и косой, почти горизонтальный дождь обычно сказывались на работе средств связи, ухудшали видимость и мешали ударным соединениям занять свое место согласно диспозиции, действуя людям на нервы и нарушая таким образом слаженность действий всех полицейских подразделений, которая при проведении такого рода операций играла решающую роль. Чтобы свести до минимума негативные последствия разгула стихии, людям из группы «Чарли» оставалось одно: бежать как можно быстрее. Аллея представляла собой полосу потрескавшегося асфальта, сплошь в провалах и выбоинах, по сторонам которой возвышались старые, ветхие от времени дома со стенами, усеянными оспинами от пуль из-за бесконечных перестрелок. В таких перестрелках участвовали хорошие и плохие парни, но чаще всего пули выпускали друг в друга юнцы, не поделившие наркотики или женщин. В этих местах человек, имеющий револьвер, сразу становился мужчиной — независимо от того, сколько лет ему исполнилось. Случалось, что мальчишки, посмотрев утром сборник мультфильмов, дырявили из револьверов своих приятелей, а потом недоумевали, почему те не хотят подниматься с земли и продолжать игру.

На пути к объекту бойцы из группы «Чарли» наткнулись на компанию, которую снайперы описали как пестрое сборище чернокожих, латинов и азиатов, употребляющих наркотики и промышляющих их продажей. Порочная мысль о том, что на наркотиках можно без труда заработать хорошие деньги, казалось, завладела сознанием всех обитавших в этом квартале людей — независимо от их вероисповедания, политических убеждений или цвета кожи. Веб считал таких людей дебилами, обреченными до могилы нюхать, колоть и глотать наркотики. Он даже удивлялся, что им хватало ума на то, чтобы осуществлять простейшие операции по купле-продаже наркотиков.

При виде автоматов и бронежилетов все наркоманы, кроме одного, попадали на колени и стали молить о пощаде. Веб внимательно посмотрел на молодого человека, продолжавшего стоять во весь рост. На голове у него была красная бандана, по мнению Веба, свидетельствовавшая о принадлежности к одной из местных банд. Он был одет в бесформенные спортивные шорты и защитного цвета футболку, обтягивавшую хорошо развитые мышцы груди и плеч. По его лицу за милю было видно, что он думает о других людях. А думал он примерно следующее: «Я умнее, круче и изворотливее всех вас и, конечно же, всех вас переживу». Веб, однако, должен был признать, что высокомерное выражение не портило его лица, а свою бандану он носил очень лихо.

Копам потребовалось не более полуминуты, чтобы понять, что все эти субъекты, за исключением парня в бандане, не в себе и что ни оружия, ни мобильных телефонов, чтобы позвонить на объект и предупредить об атаке, у них нет. У парня в красной бандане нашли, правда, нож, но, как известно, ножи — не самое лучшее оружие против автоматов и бронежилетов, так что члены штурмовой группы позволили парню оставить его у себя. Но прежде чем группа «Чарли» двинулась дальше, Кэл Пламмер препроводил наркоманов в дальний конец аллеи. При этом он шел сзади и держал парня в красной бандане под прицелом своего МП-5. На всякий случай.

Парень в бандане успел крикнуть, что ему нравится винтовка Веба и что он готов купить ее за хорошие деньги, чтобы потом пристрелить из нее Веба и всех его копов. Ха-ха! Пристрелит он, как же. Веб бросил взгляд на крыши, где должны были находиться снайперы из групп «Виски» и «Экс-Рей». По его расчетам, в этот момент они держали всю эту шайку подонков под прицелом своих снайперских винтовок. Снайперы были лучшими друзьями Веба, и он знал, как они действуют в подобных случаях. Потому что сам несколько лет был снайпером.

Тогда Вебу, поджидавшему свою жертву, приходилось иногда чуть ли не месяцами мокнуть в тухлой болотной жиже, где вокруг ползали смертельно опасные змеи мокасины. А еще бывали случаи, когда он часами лежал на продуваемом ледяными ветрами открытом горном плато, осуществляя прикрытие штурмовых и разведывательных групп и, подложив под приклад кусочек кожи, чтобы не натереть щеку, до рези в глазах всматривался через оптический прицел в расстилавшуюся внизу равнину. Работа снайпера научила его многим вещам: например, бесшумно мочиться в бутылку, упаковывать пищу в отдельные пакеты, чтобы иметь возможность найти необходимое в полной темноте, и раскладывать боеприпасы вокруг себя в особом порядке, чтобы не тратить зря времени при перезарядке оружия. Веб, правда, сильно сомневался, чтобы все эти навыки могли пригодиться ему в обычной жизни.

Жизнь снайпера представляла собой непрерывную экстремальную ситуацию. Работа же снайпера заключалась в том, чтобы выбрать наилучшую огневую позицию, стараясь при этом не быть обнаруженным; и эти две задачи подчас казались взаимоисключающими. Так что оставалось одно: найти компромиссное решение. А потом начинались бесконечные часы ожидания. Дни, недели и даже месяцы проходили в безделье и отупляющей скуке, пока не наступал момент истины. Но до самого последнего момента, даже принимая решение стрелять и нажимая на спуск, снайпер не знал, раскрыта ли его позиция и нажмет ли вражеский снайпер на курок на долю секунды раньше.

Веб часто мысленно представлял себе тот или иной эпизод из своей карьеры снайпера — такой глубокий след оставила в его памяти эта работа. Когда противник входил в его сектор обстрела, он нажимал на курок, отрегулированный под давление в два с половиной фунта, и пуля с желтым наконечником вылетала из ствола со скоростью, в два раза превышавшей скорость звука. Всякий раз, когда он делал выстрел, человек падал на землю, превращаясь в труп. И все же самыми важными выстрелами в своей карьере Веб считал те, которые он не сделал. Таковы были правила игры, и следовать им могли далеко не все. Это была работа не для слабых духом, не для тупиц и даже не для людей со средним уровнем развития.

Веб мысленно пожелал удачи своим расположившимся на крыше коллегам и побежал по аллее.

А потом они наткнулись на ребенка. Парнишка лет девяти сидел на куске бетона. Никого из взрослых рядом не было. Приближавшаяся гроза вызвала резкое понижение температуры — градусов на двадцать по Фаренгейту, — и температура все еще продолжала падать. Несмотря на это, парнишка сидел на холодном бетоне с голой спиной. Интересно, подумал Веб, есть ли у него вообще хоть какая-нибудь рубашка? Ему доводилось видеть детей, которые жили в нищете. Сам Веб считал себя циником, но на деле был всего лишь реалистом, поэтому испытывал жалость к таким детям, хотя помочь им ничем не мог. Но в этом квартале угроза могла исходить от кого угодно — даже от таких вот мальцов, поэтому Веб обшарил мальчишку взглядом с головы до ног в поисках оружия. К счастью, он не обнаружил ничего подозрительного, поскольку у него не было никакого желания стрелять в ребенка.

Мальчик поднял голову и посмотрел на него в упор. Одна лампа в аллее чудом уцелела, и при ее свете Веб увидел, что, несмотря на худобу, мышцы рук и плеч у мальчишки развиты хорошо и бугрятся, как порой бугрится кора-на ветке дерева в том месте, где ее когда-то надломили. На лбу у него красовался ножевой шрам, а на левой щеке виднелась темная, овальной формы ямка — такой след мог быть оставлен только пулей, Веб это точно знал.

— Пропадите вы все пропадом, — сказал паренек и засмеялся, вернее, хрипло захихикал.

Слова мальчика и его зловещее хихиканье отозвались у Веба в голове каким-то странным звоном, на коже выступили мурашки. Ему, как уже было сказано, приходилось видеть подобных нищих детей — здесь они были повсюду, на каждом углу. Однако после встречи с этим мальчуганом с ним определенно что-то случилось, но он никак не мог понять, что именно. Может быть, во всем виновата его работа, которой он занимался слишком долго? И это, так сказать, первый звонок, намек на то, что ему пора наконец задуматься о своей жизни?

Положив палец на спусковой крючок своей винтовки, он двинулся дальше упругим, размеренным шагом, стараясь выбросить мальчишку из головы. Несмотря на худобу и отсутствие картинных выпуклых мышц, в длинных цепких руках Веба заключалась огромная сила. Он был широкоплеч, бегал быстрее всех в группе и обладал выносливостью марафонца. Его худощавое, но крепкое сложение, быстрота движений и отличная реакция давали ему преимущество перед самыми могучими, несокрушимыми на вид атлетами. Пуля способна разорвать любые мускулы, но она не причинит тебе вреда, если ты достаточно проворен, чтобы от нее увернуться.

Большинство людей назвали бы Веба Лондона, имевшего широкие плечи и рост шесть футов два дюйма, крупным мужчиной. Но по правде сказать, люди, которые общались с Вебом, более всего обращали внимание не на его рост и плечи, а на левую часть его лица — вернее, на то, что от нее осталось. Веб в принципе готов был признать, что пластические хирурги нынче делают чудеса, восстанавливая раздробленные кости и разорванную кожу. При правильном освещении, то есть почти без света, незнакомцу лишь с большим трудом удавалось рассмотреть выемку на его левой щеке, различие в очертаниях левой и правой скул и нежную, будто детскую кожу на левой стороне лица. Великолепная работа, говорили все в один голос. Так считали все. За исключением самого Веба.

В конце аллеи они снова остановились и присели на корточки — так близко друг к другу, что локоть Веба касался локтя Тедди Райнера. По беспроволочному микрофону «Моторола» Райнер связался с ТОЦ, сообщил, что «Чарли» пока остается в «желтом режиме», но просит разрешения перейти на «зеленый» и приблизиться к «кризисной части» объекта. Этим мудреным термином именовалась обыкновенная входная дверь. Веб находился рядом с Тедди, придерживая одной рукой свою СР-75, а другой — поглаживая табельный пистолет 45-го калибра, торчавший из кобуры на его правом бедре. Аналогичный пистолет висел у него на груди — над пуленепробиваемой керамической нагрудной пластиной. Его он тоже погладил — на удачу. Это был своего рода ритуал, который он всегда совершал перед началом боя.

Веб закрыл глаза, чтобы представить себе, что произойдет в следующую минуту. Они бросятся к двери; Дэвис, как всегда, пойдет первым, чтобы заложить взрывчатку. Штурмовики будут держаться по бокам со свето-шумовыми гранатами в руках. Они сдвинут предохранители автоматов, а указательные пальцы переместят на спусковые крючки, чтобы открыть огонь без промедления. В таких случаях Дэвис ставил коробку подрывного устройства на боевой взвод, прикреплял к двери взрывчатку, вставлял в нее детонатор, проверял, все ли с ним в порядке, и никаких проблем обычно не обнаруживал. После этого он, разматывая шнур, отходил от двери, а лидер «Чарли», связавшись с ТОЦ, произносил по рации бессмертную фразу: «„Чарли“ перешел на „зеленый“». В таких случаях ТОЦ обычно отвечал: «Ждите, у меня все под контролем». Последние секунды радиообмена раздражали Веба, поскольку о каком, к черту, контроле со стороны ТОЦ можно говорить в подобной ситуации?

За всю свою карьеру Веб еще ни разу не слышал окончания обратного отсчета, который вел ТОЦ. На счет «два» снайперы открывали огонь, и выстрелы их мощных винтовок 308-го калибра приглушали доносившийся из черного бруска рации голос. Потом громыхал подрывной патрон — обычно на долю секунды раньше, чем ТОЦ успевал сказать «один»; раздавался взрыв пластиковой взрывчатки, который можно было сравнить разве что с мощным порывом ураганного ветра и который не только заглушал все остальные звуки, но, казалось, на мгновение выбивал из голов членов штурмовой группы все мысли. На самом деле члены штурмовой группы могли услышать окончание отсчета только в том случае, если бы взрыв не получился, ну а после подобного начала штурмовой операции вряд ли можно было рассчитывать на успех.

После того как на месте входной двери образовывался широкий проем, Веб и его бойцы врывались в помещение и бросали свето-шумовые гранаты, взрывы которых ослепляли и оглушали тех, кто находился внутри. В случае, если дорогу им преграждала другая дверь, Дэвис открывал ее двумя способами: либо стреляя в замок, либо налепляя на створ резиновую полоску, содержавшую взрывчатое вещество С-4, которое сносило с петель любую дверь, кроме бронированной.

После этого штурмовая группа продолжала свой путь. С самого начала боя стреляли прицельно, на поражение. Команды отдавались жестами и легкими прикосновениями к предплечью. Впрочем, ребята все отлично понимали и без приказов. Прежде всего нужно было обезопасить помещение, подавить огонь неприятеля и вывести заложников. Работы было столько, что о смерти никто не думал. Такие мысли требовали времени, а вот его у членов штурмовой группы как раз и не было. Сказывались также многочисленные тренировки и необходимость держать в голове множество деталей операции. Другими словами, во время штурма профессиональные инстинкты, ставшие второй натурой бойца, подавляли все прочие чувства и вытесняли из сознания не относящиеся к делу мысли.

В соответствии с информацией, поступившей из надежного источника, дом, который они собирались атаковать, являлся оперативным центром одного крупного наркокартеля, обосновавшегося в столице, в котором велась его черная бухгалтерия. Кроме того, в здании могли находиться работавшие на наркобаронов бухгалтеры, которые стали бы ценными свидетелями для государственного обвинения — конечно, в том случае, если бы Вебу и его людям удалось взять их живыми. Федералы, таким образом, хотели совместить силовую акцию с вполне цивильной — иными словами, натравить на наркобаронов чиновников из Департамента по налогам и сборам, которых боялись абсолютно все, даже самые крупные теневые дельцы, ибо им совсем не хотелось платить налоги дяде Сэму. Собственно, группу «Чарли» вызвали именно по этой причине. Бойцы этого подразделения специализировались не только на уничтожении всяческих подонков, но и на спасении человеческих жизней. В данном случае они должны были обеспечить безопасность теневых бухгалтеров — для того чтобы те, положив руку на Библию, дали показания и помогли отправить за решетку злодеев куда более крупного масштаба.

Ожившая рация ТОЦ принялась за обратный отсчет времени:

— Восемь, семь, шесть…

Веб открыл глаза и сосредоточился на предстоящей операции. Теперь он был готов к бою. Главное, его пульс бился ровно, а количество ударов не превышало 64-х в минуту. «Вперед, ребята, — мысленно обратился он к своим коллегам, — вырвем у дракона сердце».

В наушнике Веба снова прорезался голос ТОЦ: на этот раз он дал добро на занятие позиций у входной двери объекта.

И в этот момент Веб Лондон застыл, словно обратившись в камень. Его команда, получив разрешение на «зеленый» режим, выскочила из укрытия и устремилась к объекту, Веб же остался на месте. У него было такое ощущение, что руки и ноги перестали быть частью его тела. Такое иногда случается, когда засыпаешь в неудобном положении, а наутро оказывается, что у тебя так затекли конечности, что ты не в силах ими пошевелить. Вряд ли это состояние можно было объяснить нервной реакцией или банальным страхом: Веб занимался своим делом уже очень давно. И тем не менее за действиями группы «Чарли» он сейчас мог лишь наблюдать. Двор, окружавший вход, считался второй по опасности зоной после двери объекта, поэтому люди из группы «Чарли» передвигались по нему перебежками, одновременно внимательно его осматривая в поисках подозрительных личностей, готовых оказать сопротивление членам группы. При этом, казалось, ни один человек не заметил, что Веба с ними не было. Изо всех сил сопротивляясь тому, что удерживало его на месте, истекая потом и напрягая каждую мышцу, Веб выбрался из укрытия и сделал несколько неровных шагов. Его руки и ноги были словно свинцовыми, тело горело как в огне, а голова раскалывалась на части. Несмотря на это, он, продолжая двигаться вперед, вошел во двор — и тут, окончательно лишившись сил, рухнул на землю лицом вниз.

Приподняв голову, он увидел людей из своего подразделения, успевших к этому времени обезопасить двор и устремившихся к «кризисной» двери. Похоже, в это мгновение ничто на свете, кроме этой двери, их не интересовало. И неудивительно — до взрыва и начала операции оставалось ровно пять секунд. И эти несколько секунд навсегда изменили жизнь Веба Лондона.

Глава 2

Первым упал Тедди Райнер. Он падал секунды две, но как минимум одну из них был уже мертв. Кэл Пламмер, подбегавший к двери с противоположной стороны, рухнул на землю, словно срубленный гигантским мечом. Вебу оставалось только наблюдать за тем, как летевшие со всех сторон пули пронизывали кевларовые бронежилеты и тела его товарищей по оружию. Прошло несколько секунд, и все кончилось. В том, что все эти сильные духом и телом люди так быстро, почти мгновенно умерли, не издав при этом ни звука, заключалась какая-то ужасающая несправедливость.

Еще до того, как началась стрельба, Веб упал на свою винтовку и никак не мог вытащить ее из-под себя. Он вообще едва дышал. У него было такое ощущение, что кевларовый нагрудник и оружие при падении раздавили ему диафрагму. Его маска была заляпана чем-то красным. Он не мог знать, что это была плоть и кровь Тедди Райнера, грудь которого пробил выстрел такой чудовищной силы, что в ней образовалась сквозная дыра размером с ладонь и частицы его плоти отлетели туда, где лежал Веб Лондон — последний боец группы «Чарли», который по странной прихоти судьбы остался в живых.

Веб по-прежнему находился во власти странного, сковавшего все его члены паралича; его конечности отказывались повиноваться посылаемым мозгом командам. Неужели в возрасте тридцати семи лет у него вдруг случился инсульт? Между тем пулеметная стрельба продолжалась. Как это ни удивительно, но эти звуки вернули ему способность мыслить, а вслед за этим, тоже совершенно неожиданно, обрели чувствительность и его конечности. Сорвав с лица защитную маску, он перекатился на спину, а потом, втянув в себя пахнувший кордитом воздух, издал радостный вопль освобожденной от оков плоти. Теперь Веб смотрел прямо в небо. Он видел вспышки молний, но раскатов грома из-за непрекращающейся пулеметной стрельбы не слышал.

Им овладело необычное, если не сказать странное, чувство: ему захотелось поднять руку, чтобы проверить, в самом ли деле над ним летят пули. Это было сродни детскому желанию сделать что-нибудь такое, что категорически запрещалось родителями, — например, дотронуться до горячей плиты. От этой мысли он, однако, отказался. Протянув руку к поясу и расстегнув карманчик футляра, он вынул из него ТИ — тепловой имиджер. Даже в самую темную ночь с помощью этого прибора можно было обозревать мир, обычно невидимый другим людям, по той простой причине, что каждый предмет в той или иной степени излучает тепло.

Хотя увидеть пули даже через ТИ он не мог, ему удалось-таки различить тепловые завихрения от их стаек, проносившихся над ним. Кроме того, Вебу удалось определить, что пулеметный огонь ведется с двух направлений: из находившегося прямо перед ним дома, иначе говоря, «объекта», и из полуразрушенной пристройки справа. Сначала он посмотрел сквозь объектив своего прибора на полуразрушенную пристройку, но ничего интересного, кроме разбитых оконных стекол, не увидел. Но потом его взгляду предстало нечто такое, что заставило его и без того напряженное тело напрячься еще больше. Потому что в следующую секунду из всех окон одновременно высунулись стволы и ударили длинными очередями. Отстрелявшись, пулеметы убирались назад — так, что со стороны их не было видно, после чего, словно передохнув, опять выдвигались на огневую позицию, и все начиналось сначала. Все пулеметы стреляли по двору синхронно, почти полностью перекрывая его огнем.

Как только воздух разорвала новая серия очередей, Веб перекатился на живот и посмотрел сквозь ТИ на «объект», откуда тоже велся плотный огонь. Теперь он хорошо видел окна в нижнем этаже здания. Там тоже были установлены пулеметы, которые, поливая свинцом пространство двора, стреляли одновременно с теми, что были установлены в полуразрушенном строении. Высовывавшиеся из окон стволы в объективе теплового имиджера казались кирпично-красными — из-за интенсивного огня, который они вели. Силуэтов стрелков Веб не увидел, но если бы рядом с пулеметами находились люди, ТИ, без сомнения, их бы засек. Тогда он стал с помощью того же ТИ искать пульт дистанционного управления оружием: ему стало ясно, что во дворе была устроена засада, для которой наркобароны воспользовались дистанционно управляемыми пулеметами — чтобы не рисковать зря своими людьми.

Вокруг во всех направлениях со свистом летели пули, некоторые из них отскакивали от стен, и на Веба, подобно частицам шрапнели, сыпались кусочки известки и кирпича. По меньшей мере полдюжины срикошетивших пуль ударили в его кевларовый бронежилет, но пробить его не смогли. Незащищенные руки и ноги он старался покрепче вжать в асфальт. Но даже кевларовый бронежилет не выдержал бы прямого попадания пулеметного снаряда, поскольку калибр у него был никак не меньше 50-го, а длина с кухонный нож. Кроме того, пулеметы могли быть заряжены бронебойными патронами, в таком случае шансы Веба при попадании вообще сводились к нулю. Поэтому ему оставалось одно — лежать на месте и прислушиваться к скрежещущему звуку отлетавших от стен пуль, каждая из которых могла оказаться для него последней.

Веб стал во весь голос выкрикивать одно за другим имена своих товарищей по оружию, но никто не отозвался. Он не услышал ни сдавленных стонов, ни шорохов, которые могли бы свидетельствовать о том, что кто-то из них ранен и пытается уползти в безопасное место. Хотя Веб уже понял, что ни один боец из группы «Чарли» не уцелел, он, подобно умалишенному, продолжал выкрикивать их имена. Все окружающие Веба предметы пребывали в состоянии ужасного хаоса: канистры взрывались, стекла лопались, стены крошились, испещренные глубокими бороздами от пуль. Все это напоминало побережье Нормандии в день высадки союзников, но разница заключалась в том, что свою армию, причем в полном составе, Веб потерял. Все сомнительные типы, обретавшиеся в аллее поблизости, разом разбежались кто куда. Ни один полицейский инспектор не добился бы успеха, подобного тому, которого добились дистанционно управляемые пулеметы, методично крушащие все вокруг снарядами 50-го калибра.

Вебу не хотелось умирать. Но всякий раз, когда он смотрел на останки своих друзей, его душа взывала о присоединении к ним. Они были семьей, которая вместе сражалась и умереть должна была вместе. Он почти подчинился этому зову и даже согнул ноги в коленях и весь подобрался для последнего прыжка в вечность. Но что-то его удержало, и он остался лежать на месте. Что ни говори, но умереть значило проиграть. Если бы он сейчас сдался, поддался порыву, это означало бы, что группа «Чарли» погибла напрасно, не успев ничего сделать, не сумев даже отомстить за себя.

Куда, к дьяволу, запропастились снайперы из групп «Экс-Рей» и «Виски»? Почему они не спустились на веревках во двор? Ясно почему. Их бы тоже искрошили эти дьявольские пулеметы. Но были и другие снайперы, занимавшие места на крышах домов вдоль аллеи. По идее, они давно уже должны были спуститься вниз, воспользовавшись своим альпинистским снаряжением. Другое дело, дал бы им ТОЦ на это добро? Скорее всего нет, особенно если учесть, что ТОЦ не знал всех обстоятельств дела. Да и откуда они могли быть ему известны? Даже Веб, оказавшийся в самом центре этого кошмара, и то не слишком хорошо представлял себе, что происходит. С другой стороны, не может же он лежать здесь в ожидании помощи от ТОЦ, когда его в любой момент готова сразить шальная пуля?

Несмотря на привычку к опасности и годы тренировок, он почувствовал, что им овладевает паника. Чтобы избавиться от этого неприятного чувства, ему было необходимо начать действовать. Сделать хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь малость. Сорвав с плеча беспроволочный микрофон «Моторола», Веб нажал на кнопку и прокричал:

— ПОЗ-14 вызывает ТОЦ. ПОЗ-14 вызывает ТОЦ.

Ответа не последовало. Тогда Веб перешел на резервную частоту и повторил вызов, а потом воспользовался базовой частотой ТОЦ. Ему по-прежнему никто не отвечал. Веб осмотрел микрофон, и сердце у него сжалось. Передняя панель рации разбилась вдребезги, когда он упал. Веб прополз немного вперед и потянулся, чтобы снять рацию с тела Кэла Пламмера. В тот же момент он почувствовал удар и отдернул руку. Рикошет! При прямом попадании ему бы просто-напросто оторвало конечность. Веб пересчитал пальцы — все пять были на месте. Пронзившая тело острая боль пробудила в нем желание выжить. Хотя бы для того, чтобы уничтожить подонков, которые все это устроили. Но парадокс заключался в том, что подонков нигде не было видно. Оказавшись перед лицом невидимого врага, Веб впервые в жизни подумал, что противник превосходит его по всем статьям.

Веб сознавал, что если поддастся панике, вскочит на ноги и откроет огонь наугад — в первого, кто подвернется ему под руку, то врага он не поразит, а лишь напрасно погибнет. Поэтому он решил продумать тактику дальнейших действий. В данный момент он находился в относительно безопасной, так называемой мертвой зоне, все подходы к которой простреливались с двух сторон частыми пулеметными очередями. Но при этом не было видно человека, убив которого можно было бы заставить эти дьявольские пулеметы замолчать. Такая вот странная ситуация сложилась на поле боя. Ну и что, спрашивается, он мог сделать в сложившихся обстоятельствах? Какой раздел инструкции по ведению уличного боя даст ему ответ на этот вопрос? Тот самый, где сказано: «А теперь вам пришел конец»? Господи, если бы еще эти пулеметы не стучали так громко… В их грохоте он не различал даже ударов собственного сердца. Дыхание вырывалось изо рта короткими, неровными толчками. Где же все-таки люди из групп «Экс-Рей», «Виски» и «Хоутел»? Или они уже не в состоянии быстро передвигаться? С другой стороны, в кого они будут выпускать пули, даже если явятся сюда? Они умели стрелять только по живым мишеням.

— Эй, парни! — заорал он во весь голос. — Здесь стрелять не в кого!

Уперев подбородок в керамическую пластину на груди и повернув голову, Веб неожиданно увидел мальчика без рубашки — того самого, которого встретил в аллее. Заткнув ладонями уши, ребенок выглядывал из-за кирпичной стены у выхода в аллею, по которой пришел Веб со своей командой. Веб знал, что если паренек войдет во двор, то увозить его отсюда придется в пластиковом мешке или даже в двух, поскольку пулям 50-го калибра ничего не стоило разорвать его пополам.

Между тем мальчик сделал шаг вперед и едва не оказался в простреливаемом пространстве. Возможно, он хотел оказать помощь, а может быть, просто ждал, когда утихнет стрельба, чтобы обшарить трупы и забрать оружие, которое потом можно продать на улице. А может, его привело сюда любопытство? Веб этого не знал, да и, признаться, ему было на это наплевать.

Пулеметы замолчали, и во дворе на мгновение установилась тишина. Тогда мальчик сделал еще один шаг вперед. Веб заорал. Мальчик закричал: по-видимому, он никак не ожидал, что лежавший среди двора мертвец вдруг станет на него орать.

Веб махнул ему рукой и крикнул, чтобы он убирался назад в аллею, но в эту минуту пулеметы заговорили снова, и их грохот заглушил окончание фразы. Перевернувшись на живот и повернув голову набок, Веб во весь голос закричал:

— Назад! Уходи скорей со двора!

Парень смотрел на него не мигая.

Веб постарался выразить ту же самую мысль — чтобы мальчишка поскорее сматывался — взглядом. Но сосредоточить внимание на ребенке ему было трудно. Приподняв голову хотя бы на дюйм, он мог вообще ее лишиться — так близко от нее ложились пули.

Наконец парень сделал то, чего добивался от него Веб: сделал несколько шагов назад. И тогда Веб по-пластунски пополз в его сторону. Мальчишка собрался было бежать, но Веб снова закричал, и тот, хоть и был сильно напуган, остановился.

Веб находился уже рядом с кирпичной стеной, за которой начиналась аллея. Он решил во что бы то ни стало выбраться со двора, поскольку парнишке теперь угрожала новая опасность. Когда в стрельбе наступила очередная пауза, Веб услышал далекие шаги и приглушенные расстоянием крики. Определенно, это шла подмога. Веб решил, что там собрались все: группа «Хоутел», снайперы и даже резервное подразделение ТОЦ, которое бросали в дело только в особых случаях. А какой, спрашивается, случай мог считаться особым, если не этот? Да, все эти люди спешили ему на помощь. По крайней мере они так думали. На самом же деле они двигались вперед, не зная, что их ожидает, не имея никаких разведданных.

Проблема заключалась в том, что парнишка тоже услышал их шаги, поскольку слух и нюх у него были, как у пограничного рейнджера, сразу догадался, кто именно движется по аллее. Мальчишка был уверен, что попал в западню, и причины для этого у него имелись. Для паренька из этого квартала оказаться рядом с федералами означало подписать себе смертный приговор. Местные авторитеты решили бы, что он — стукач, и закопали его где-нибудь в лесу.

Парень огляделся. Он явно колебался, не зная, в какую сторону бежать. Между тем Веб продолжал ползти. Пока он полз по потрескавшемуся асфальту двора подобно двухсотфунтовой змее, он растерял половину своего боевого снаряжения. Кроме того, весь его путь был орошен кровью, сочившейся из дюжины ссадин и порезов на ногах, руках и лице. А его левая рука болела так, словно в нее впилась сотня ос. Кевларовый бронежилет был для него сейчас слишком тяжел, а все его тело нестерпимо болело. Веб давно бы уже бросил винтовку, если бы не знал, что она ему еще пригодится. Нет, свою СР-75 он не оставит во дворе ни при каких условиях.

Веб догадывался, что собирался сделать мальчишка. Поскольку путь в аллею ему был отрезан, ему только и оставалось, что пробежать через двор и шмыгнуть в подъезд какого-нибудь многоквартирного дома в противоположной стороне от аллеи. Стрельба между тем продолжалась, и парнишка не хуже Веба слышал свист пуль, хотя, в отличие от него, не знал, в каком направлении они летят. Тем не менее Веб не сомневался, что он все-таки попытается пойти на прорыв.

Когда ребенок выпрыгнул из-за ограды, Веб, подскочив как лягушка, сумел перехватить его у той узкой черты, которая отделяла сравнительно безопасное пространство аллеи от насквозь простреливаемого двора. Ребенок ударил его ногой, а потом стал узловатыми кулаками молотить его по лицу и груди, но было уже поздно. Стиснув парня своей могучей хваткой, Веб потащил его в аллею. Поскольку кевлар был очень твердым, паренек, довольно быстро отбив себе руки, прекратил военные действия и с укоризной посмотрел на Веба.

— Я ничего не сделал. Отпусти меня! — крикнул он.

— Побежишь через двор — умрешь! — гаркнул в ответ Веб, перекрывая грохот пулеметных очередей. — Я ношу специальную броню — и то не могу там находиться. — Веб продемонстрировал парню свою окровавленную руку. — Эти пули могут разорвать человека пополам.

Парнишка, увидев рану на руке Веба, немного утих. Веб, воспользовавшись этим, продолжал тащить его в глубь аллеи — подальше от опасного двора с почти непрерывно бившими пулеметами. Теперь Веб и его пленник могли по крайней мере разговаривать, не слишком напрягая голосовые связки. Повинуясь какому-то странному импульсу, Веб коснулся серой ямки на щеке мальчугана.

— В прошлый раз тебе повезло, — сказал он.

Паренек заворчал и, ловко, как хорек, извернувшись, вырвался из рук Веба. В следующее мгновение он уже готовился задать стрекача.

— Если ты в темноте наткнешься на этих парней, — сказал Веб, — тебя никакоевезение не спасет, потому что они сразу же тебя пристрелят.

Паренек замер и повернулся к Вебу. Впервые за все это время он внимательно на него посмотрел. Потом бросил взгляд в сторону двора.

— Те люди… Они что — все умерли?

Вместо ответа Веб снял с плеча свою тяжелую винтовку СР-75. Увидев грозное оружие, парень невольно попятился.

— Что ты собираешься делать с этой штукой, мистер?

— Ты не можешь немного помолчать и постоять спокойно? — сказал в ответ Веб и повернулся спиной ко двору. Со всех сторон слышалось завывание сирен полицейских машин. Подходила легкая кавалерия. Как всегда, с опозданием. Лучше всего сейчас было вообще ничего не делать. Оставить все как есть. Но Веб знал, что его ждет работа. Вырвав листок из записной книжки, Веб нацарапал на нем несколько слов, после чего снял форменную бейсболку, которую носил под каской, и вместе с запиской протянул ее мальчику.

— Вот, — сказал он, обращаясь к ребенку, — иди к началу аллеи, но ни в коем случае не беги. Бейсболку держи высоко в руке, как знамя, а записку отдай людям, которые будет двигаться в эту сторону.

Паренек взял бейсболку и записку и сжал их в своих тонких пальцах. Веб достал из кобуры на бедре ракетницу, разломил ее пополам и вложил в ствол патрон.

— Когда я выстрелю в воздух, ты пойдешь. Пойдешь, а не побежишь — понял? — повторил Веб.

Мальчонка посмотрел на сложенную вдвое записку. Веб понятия не имел, умеет ли он читать. Сомнительно, чтобы обитавшие в этом квартале дети имели возможность закончить хотя бы начальную школу, в то время как для детей из более респектабельных районов это было чем-то само собой разумеющимся.

— Как тебя зовут? — спросил Веб. Мальчика необходимо было успокоить. Испуганные, нервные люди чаще совершают ошибки. Между тем Веб был уверен, что двигавшиеся по аллее парни не задумываясь откроют огонь по бегущему навстречу человеку.

— Кевин, — ответил мальчик. При этом у него был такой вид, какой и положено иметь испуганному ребенку, каковым он, несмотря на всю свою браваду, без сомнения, и являлся. Веб даже почувствовал укол совести из-за того, что поручил ему столь серьезное дело.

— Кевин? Отлично. А я — Веб. Если сделаешь все в точности, как я сказал, тебе ничего не будет. Мне можно верить, — произнес Веб, чувствуя, что уколы совести становятся все сильнее. Потом Веб поднял ствол ракетницы к небу, еще раз взглянул на Кевина, ободряюще ему кивнул и нажал на спуск. Ракета должна была стать первым предупредительным сигналом для федералов. Записка, которую нес Кевин, — вторым. После выстрела мальчик повернулся и пошел. Но пошел быстрым шагом.

— Не беги, — еще раз крикнул ему вдогонку Веб. Потом он повернулся к аллее спиной, взял свою винтовку и вставил трубочку теплового имиджера в специальное гнездо в стволе, именуемое «рельс Пикатинни».

Небо над головой у Веба стало красным. По его мнению, снайперы и штурмовики обязательно должны были остановиться, чтобы обсудить появление в небе сигнальной ракеты. Вот и хорошо, подумал Веб. Парню как раз хватит времени, чтобы до них добраться, и он останется в живых, во всяком случае сегодня. Когда в стрельбе снова наступила короткая пауза, Веб выскочил из аллеи, вбежал во двор, перекатился по земле, после чего занял место для стрельбы с позиции «лежа» и, установив винтовку на поддерживающую сошку, прижал к плечу приклад. Его главной мишенью были три окна находившегося прямо перед ним здания. Он прекрасно видел вспышки выстрелов и невооруженным глазом, но тепловой имиджер позволял ему различать очертания раскалившихся от стрельбы пулеметов. Взяв на прицел стальное тело одного из пулеметов, он нажал на спуск. Его СР-75 вздрогнул, и одно пулеметное гнездо перестало существовать. Потом второе, третье… Веб вставил в винтовку еще один магазин с двадцатью четырьмя патронами и заставил замолчать следующие четыре сеявшие смерть машины. Последний пулемет все еще строчил, когда Веб, подкравшись к окну сбоку, швырнул в него гранату. Наступила тишина. Потом, правда, Веб снова ее нарушил, выпустив в черные провалы окон весь боезапас обоих своих пистолетов 45-го калибра. Гильзы из них при этом сыпались, как парашютисты из брюха транспортного самолета. Выстрелив в последний раз, Веб, согнувшись пополам, с силой втянул в себя прохладный целительный воздух ночи. Ему было так жарко, что он, казалось, в любой момент вспыхнет, как сухая лучина. Потом тучи разверзлись, и хлынул дождь. Веб оглянулся и увидел бойца штурмовой группы, крадучись входившего во двор. Веб хотел помахать ему рукой, но та отказалась ему повиноваться и бессильно повисла вдоль тела.

Веб одно за другим осмотрел изуродованные тела своих боевых товарищей, распластавшиеся на мокром асфальте, потом упал на колени. Он был жив, но жить ему не хотелось. Остановившимся взглядом он следил за тем, как капли его пота падали в розовые от крови лужи. И это было последнее, что он запомнил из событий той ночи.

Глава 3

Ренделл Коув был крупным мужчиной, обладавшим недюжинной физической силой. Кроме того, он отлично изучил уличные нравы и манеры поведения, на что, кстати сказать, у него ушло довольно много времени. Вот уже семнадцать лет он служил тайным агентом. За это время ему удалось внедриться в латиноамериканские банды, промышлявшие наркотиками в Лос-Анджелесе, в группы испанских контрабандистов, действовавшие на границе Техаса с Мексикой, и стать своим человеком среди воротил наркобизнеса на юге Флориды. Большинство заданий он выполнял блестяще, но успех некоторых был сомнительным. В настоящий момент он был вооружен полуавтоматическим пистолетом, стрелявшим патронами 40-го калибра, которые, входя в тело, разрывались на части, нанося жертве ужасные раны. В рукаве у него был нож, имевший зазубренный клинок, которым при желании можно было с легкостью перерезать самые крупные артерии. Он считал себя профессионалом и гордился этим. Но недавно некоторые несведущие люди решили объявить его злодеем, засадить в тюрьму до конца жизни или даже потребовать для него смертного приговора. Коув понимал, что попал в беду, при этом он не сомневался, что выпутываться из нее ему придется собственными силами.

Коув, скорчившись на полу своего автомобиля, наблюдал за тем, как состоявшая из нескольких мужчин компания расселась по машинам и тронулась с места. Как только они проехали, Коув уселся за руль, выждал немного и поехал за ними. Чтобы не отсвечивать своим наголо выбритым черепом, он натянул на голову лыжную шапочку. Ехавшие впереди машины остановились, соответственно пришлось остановиться и Коуву. Когда пассажиры вышли из автомобилей, Коув вынул из рюкзачка фотоаппарат и несколько раз щелкнул затвором. Потом он достал бинокулярный прибор ночного видения и установил требуемое увеличение. Рассматривая выходивших из машин людей, он удовлетворенно кивал.

Наконец люди, за которыми он следил, вошли в дом, и он глубоко вздохнул и, откинувшись на спинку сиденья, предался воспоминаниям о своей беспокойной жизни. В колледже Коув считался увеличенной копией нападающего Уолтера Пейтона; большой, добродушный парень из Оклахомы был настоящей находкой для капитана местной команды НФЛ, который щедро ему платил и заваливал его подарками. Это продолжалось до тех пор, пока в одном из матчей он не размозжил обе коленные чашечки, после чего ситуация резко переменилась: из супермена-нападающего он превратился в весьма посредственного игрока, уже не вызывавшего восторженных чувств у тренера НФЛ. Так что звездой спорта и миллионером Коув не стал, лишившись вместе с успехом и деньгами того образа жизни, к которому привык. Пару лет после колледжа он хандрил, ничем особо не занимался, искал, кто бы его пожалел, и обожал выслушивать соболезнования в связи с крахом своей спортивной карьеры. Довольно скоро он опустился, не знал, как жить дальше, и вот тогда-то и повстречал эту женщину. Его жена, как он считал, была послана ему свыше, чтобы спасти его наполненную унынием и печалью земную оболочку от окончательного распада и забвения. С помощью подруги он воспрянул духом и даже сумел воплотить в реальность свою тайную мечту — стать профессиональным агентом ФБР.

В Бюро поначалу он был мальчиком на побегушках — то были времена, когда особых перспектив у агентов с черным цветом кожи не было. Довольно скоро Коув обнаружил, что его хотят сплавить в отдел по борьбе с наркотиками, поскольку, как выразился однажды его шеф, большинство этих уличных подонков имеют такой же цвет кожи, как у него. Ему сказали, что он может сколько угодно болтаться по улицам и разговаривать с кем ему только взбредет в голову — и все это сойдет ему с рук. Потому что он похож на тех, кто там околачивается, и ничем не выделяется из толпы. С начальством, как известно, не поспоришь. И он отправился на улицу. Эту работу никак нельзя было назвать скучной — хотя бы потому, что она была очень опасной. Ренделл Коув скучать терпеть не мог, а потому развил такую бурную деятельность, что за месяц арестовывал больше негодяев, чем иные его коллеги за всю свою карьеру. И это была все больше крупная рыба, люди со средствами, боссы — а не какие-нибудь там мелкие оптовики или уличные торговцы, которые из-за привязанности к зелью очень быстро сходили в могилу. Ренделл с женой завели двух очаровательных ребятишек и уже подумывали о покупке дома побольше, когда у него вдруг не стало ни жены, ни детей и весь его мир разом рухнул.

Когда люди, за которыми он наблюдал, вышли из дома, расселись по машинам и тронулись с места, Коув последовал за ними. Их-то он еще мог догнать, но кое-чего в этой жизни было уже не вернуть. Например, из-за него погибли шесть человек. Его обвели вокруг пальца, провели как совсем еще зеленого, начинающего агентишку. Его самолюбие было уязвлено, и в душе его все кипело от злости. Сейчас его более всего интересовал седьмой человек из расстрелянной группы особого назначения. Тот, который остался в живых, хотя по логике вещей должен был превратиться в труп вместе с остальными. Никто не знал, как ему удалось выжить; впрочем, расследование еще только началось. Коуву хотелось посмотреть этому парню в глаза и спросить: «Как вышло, что ты все еще дышишь?» Но досье Веба Лондона у него не было, и он сильно сомневался, что в ближайшее время сможет его полистать. Конечно, он тоже агент ФБР, но сейчас подавляющее большинство сотрудников Бюро считают его предателем. Ведь работающий под прикрытием агент вечно балансирует на тонкой грани между жизнью, смертью и изменой, не так ли? Таково, похоже, было мнение руководства, и Коув подумал, что работа у него крайне неблагодарная, но что ему, по большому счету, на это наплевать. Он делал свое дело не ради Бюро и не для того, чтобы кому-либо угодить или понравиться, а прежде всего потому, что другой жизни себе не представлял.

Машины въехали на длинную подъездную дорожку; Коув остановился, сделал еще несколько фотографий, после чего развернулся и покатил в обратном направлении. На сегодня с него хватит. Коув ехал в единственное в городе место, где мог хотя бы ненадолго почувствовать себя в безопасности, но это не был его собственный дом. Повернув и немного увеличив скорость, он обнаружил прямо позади своей машины зажженные фары, которые материализовались словно из воздуха. Хорошего в этом было мало — особенно на такой пустынной дороге, как эта. Меньше всего ему нравилось, когда за ним увязывались свои же. Он снова повернул; следовавшая за ним машина в точности повторила его маневр. Судя по всему, дело завязывалось нешуточное. Коув поддал газу. Сидевшая у него на хвосте машина — тоже. Коув сунул руку за пояс, вытащил пистолет и сдвинул предохранитель.

Потом он взглянул в зеркало заднего вида, пытаясь рассмотреть, с кем ему предстоит иметь дело. Было темно, фонарей поблизости не было, поэтому он ничего не увидел. А потом раздался выстрел. Первая же пуля угодила в правое заднее колесо его автомобиля, вторая — в левое. Пока он пытался справиться с машиной, с боковой дороги выехал грузовик и ударил ее бортом. Если бы стекло у Коува было поднято, он головой пробил бы его насквозь. У грузовика впереди имелся металлический скребок для уборки снега, хотя до зимы было еще далеко. Он прибавил скорость и стал толкать этим скребком машину Коува перед собой. Коув почувствовал, что его начинает разворачивать; в следующую секунду грузовик прижал его автомобиль к рельсовому ограждению, которое специально установили в этом месте, чтобы любители превышать скорость не упали с крутого склона. Коува еще немного протащило вдоль ограждения, а когда он кончился, его машина перевернулась. От резкого толчка у нее распахнулись все четыре дверцы, после чего она закувыркалась к основанию склона, с силой ударилась о его гранитное подножие и взорвалась, охваченная языками пламени.

Автомобиль, преследовавший машину Коува, остановился, выскочивший из него человек подбежал ко все еще дрожавшему рельсу ограждения и, перегнувшись через него, посмотрел вниз. Сначала он заметил струйку дыма, потом увидел, как взорвался бензобак и корпус автомобиля охватили огненные струи. Секунду полюбовавшись пожаром, он бегом вернулся к своей машине, забрался в салон, и оба автомобиля — легковой и грузовой — развернулись и покинули место происшествия.

Как только его преследователи скрылись из виду, Ренделл Коув медленно поднялся с того места, куда его отбросило, когда у его машины после первого удара о землю распахнулись дверцы. Он потерял свой пистолет, и у него было такое ощущение, что у него сломана пара ребер. Но как бы то ни было, он остался жив. Сначала он посмотрел на свою догоравшую машину, а потом вверх — туда, где минуту назад стоял человек, желавший его смерти. Ноги у Коува подгибались, а голова кружилась; тем не менее, с минуту постояв и собравшись с силами, он начал взбираться вверх по склону.

* * *

Раненая рука сильно болела, а голова просто раскалывалась. Можно было подумать, что Веб разом выпил три стакана неразбавленной текилы и теперь страдал от сильнейшего похмелья. Больничная палата была пуста. В коридоре дежурил вооруженный агент — чтобы с Вебом больше ничего не случилось.

Веб пролежал в палате весь день и всю ночь, размышляя о том, что произошло, но так ни до чего не додумался. Он по-прежнему мало что понимал в этом деле, и, как оказалось, такого рода затмение ума от времени суток не зависело. Командир Веба в компании с несколькими снайперами и бойцами из группы «Хоутел» уже его навестили. Они говорили мало — коротко упомянули о деталях произошедшей трагедии и целиком погрузились в свои мысли, поскольку такой же печальный финал мог ожидать каждого из них. Но глаза этих людей, помимо грусти, выражали осуждение; можно было подумать, что все они в чем-то обвиняли Веба.

— Мне жаль, что все так получилось, Дебби, — сказал Веб, вызвав в своем воображении лицо жены Тедди Райнера. То же самое он сказал образу Синди Пламмер, жены Кэла, а ныне — его вдовы. Всего в его списке числилось шесть женщин. Все они считали его другом. А их мужья при жизни были его товарищами по оружию. Но теперь у него было такое ощущение, что он навсегда лишился дружбы и участия их вдов.

Перестав баюкать, как младенца, свою больную руку, он с силой ударил ею о никелированную спинку кровати.

— Какую же все-таки постыдную рану я получил, — сказал он, обращаясь к стене. — Это ведь не прямое попадание — пуля прошла по касательной. Ты понимаешь, старина, как все это ужасно? Кто в это поверит? — Теперь он говорил, обращаясь к металлической подставке капельницы, потом надолго замолчал.

— Мы найдем их, Веб.

Раздавшийся голос удивил Веба: он не слышал, чтобы кто-нибудь входил в комнату. Тем не менее голос принадлежал не призраку, а человеку, и это означало, что в палате кто-то есть. Веб осмотрелся и увидел сидевшего в кресле у его кровати Перси Бейтса. Он так низко опустил голову и с таким вниманием рассматривал линолеум у себя под ногами, что можно было подумать, что он изучал некую карту, способную указать дорогу к тому месту, где находятся ответы на все вопросы.

Поговаривали, что за двадцать пять службы Перси Бейтс нисколько не изменился и при росте пять футов десять дюймов не набрал и не сбросил за все эти годы ни единого фунта. Волосы у него по-прежнему были угольно-черные без малейших вкраплений седины, а прическа в точности такая же, как в тот день, когда он, окончив академию, впервые переступил порог Главного управления ФБР. Он был словно заморожен, и это казалось тем более странным при такой беспокойной службе, на которой люди обычно выглядели старше своих лет. В Бюро он давно уже стал легендой. Он участвовал в операциях против контрабандистов на границе Техаса с Мексикой, после чего был переброшен на западное побережье для усиления лос-анджелесского отделения ФБР. По карьерной лестнице он поднимался довольно быстро и в настоящее время был одним из руководителей Вашингтонского регионального офиса — или, как его еще называли, ВРО. Можно было без преувеличения сказать, что он по собственному опыту знал, как функционирует каждый офис ФБР в отдельности, и неплохо представлял себе работу всего этого учреждения в целом.

Бейтс, которого в Бюро все звали просто Пирсом, никогда не повышал голоса. Почти никогда. При этом он мог испепелить любого своего подчиненного одним только взглядом. Человек, ощутивший на себе этот взгляд, неожиданно начинал понимать, что совершенно зря занимает на земле место — пусть даже это были два жалких квадратных фута, которые он попирал своими ногами. Он мог быть как преданным другом и союзником, так и чрезвычайно опасным врагом. Кое-кто считал, что свойственная Бейтсу некоторая экстравагантность напрямую связана с непривычным для слуха вычурным именем Перси, которым его наградили родители.

В свое время Бейтс был непосредственным начальником Веба, и последнему приходилось-таки выслушивать его классические тирады — просто потому, что Веб тогда еще только проходил курс обучения и, естественно, допускал ошибки. У Бейтса время от времени появлялись любимчики, а иногда, если дела оборачивались не лучшим образом, он находил среди своих сотрудников козлов отпущения, на которых и сваливал все неудачи. Вот почему Веб поначалу отнесся к его словам несколько настороженно. Покровительственная интонация Бейтса тоже не очень-то ему понравилась. Однако когда Веб лишился половины лица, Бейтс оказался одним из первых, кто пришел навестить его в госпитале и поддержал словами дружеского участия, а такое не забывается. Назвать Перси Бейтса простым парнем было трудно, но и в штурмовом отряде все были себе на уме. Конечно, ровней они с Бейтсом считаться не могли и пить виски вдвоем им вряд ли когда-нибудь придется, но Веб никогда не думал, что для того, чтобы уважать человека, необходимо кого-нибудь вместе пристрелить.

— Я знаю, что предварительный отчет ты уже сдал, но мне бы хотелось получить полный — и чем раньше, тем лучше, — сказал Бейтс. — Конечно, слишком уж спешить тоже не стоит. Сначала припомни все как следует, обдумай, взвесь и лишь потом — пиши. А главное, побыстрей выздоравливай.

Веб сразу же уловил смысл его слов. То, что случилось, было ударом для всего Бюро. И Бейтс давить на него не собирался. Пока, во всяком случае.

— У меня все больше царапины.

— Неправда. У тебя пулевое ранение в руку. Кроме того, ссадины и кровоподтеки по всему телу. Врачи сказали мне, что у них такое впечатление, будто тебя избили бейсбольной битой.

— Все это ерунда, — сказал Веб и вдруг почувствовал, как ужасно, почти смертельно устал.

— В любом случае тебе надо как следует отдохнуть. А потом займешься отчетом. — Бейтс поднялся с кресла. — Но для дела будет лучше, если мы все вместе вернемся в тот квартал и ты, хотя это и будет тебе нелегко, расскажешь на месте, как все было.

И как тебе при этом удалось выжить, подумал Веб и согласно кивнул.

— Да я хоть сейчас готов туда ехать.

— Только не надо спешить, — повторил Бейтс. — Тебе, как ты понимаешь, предстоит довольно неприятная процедура. Но нам придется-таки тебя расспросить. — Он похлопал Веба по плечу и повернулся к двери.

Веб завозился на постели, стараясь сесть прямо.

— Пирс?

В палате было темно, и Веб видел только яркие белки глаз своего начальника, напоминавшие два круглых диска на спортивном табло, где вывешиваются очки.

— Они все умерли, да?

— Все до одного, — кивнул Бейтс. — Один ты, Веб, остался.

— Я сделал все, что мог.

Дверь распахнулась, потом захлопнулась, и Веб снова остался один.

* * *

В коридоре Бюро Бейтс разговаривал с группой людей, которые были одеты точно так же, как он сам: в синие костюмы, застегнутые на все пуговицы голубые рубашки, с неопределенного цвета галстуками и черные ботинки на резиновой подошве. У всех на поясе висели открытые кобуры с большими пистолетами.

— Средства массовой информации устроят нам сладкую жизнь, — заметил один из сотрудников. — Вернее сказать, они уже начали кампанию по нашей дискредитации.

Бейтс сунул в рот пластинку жевательной резинки, которой он пытался заменить сигареты «Уинстон». Приходилось признать, что резинка не являлась адекватным заменителем табака, поскольку Бейтс бросал курить уже в пятый раз.

— Домыслы и болтовня журналистов стоят на одном из последних мест в моем списке приоритетов, — сказал он.

— В любом случае, надо же что-то им говорить, Пирс. Если мы будем молчать, они начнут предполагать самое худшее и строить собственные теории насчет того, что произошло. Ты не поверишь, но по Интернету уже прошел материал, в котором говорится, что эта перестрелка связана с апокалиптическим возвращением на землю Иисуса Христа. А кое-кто даже утверждает, что это — следствие всемирного заговора китайцев. Я все пытаюсь понять, откуда они берут весь этот бред?

— Кроме нас, заткнуть рот этим писакам некому, — сказал другой чиновник ФБР, поседевший и отрастивший брюшко на службе своей стране. Бейтс хорошо знал, что этот так называемый агент за последние десять лет не видел ничего страшнее своего полированного письменного стола, но при этом вел себя так, будто прошел огонь и воду. — И еще: я лично считаю, что ни у колумбийцев, ни у китайцев, ни даже у русских не хватило бы духу для того, чтобы устроить нам такую мясорубку.

Бейтс мельком взглянул на этого человека.

— Но мы же вроде бы с ними боремся. Постоянно норовим взять их за горло. Почему бы им не отплатить нам той же монетой?

— Подумай только, о чем ты говоришь, Пирс. Они же изрешетили целое наше подразделение. И на нашей же земле! — с негодованием воскликнул пожилой борец с преступностью.

Бейтс посмотрел на этого человека повнимательнее и увидел перед собой дряхлого слона со стершимися от старости бивнями, которому только и оставалось рухнуть под кустом в буше, став добычей стервятников.

— Не знал, что у нас есть претензии на территорию этого района округа Колумбия, — резко сказал Бейтс. Он не спал уже сутки, и это начинало сказываться на его нервах. — До сих пор мне почему-то казалось, что это их земля, а мы лишь нанесли им визит.

— Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Мне хотелось бы знать, что могло спровоцировать такую жестокую расправу?

— Идиотский вопрос. Я-то откуда знаю? Может быть, то, что мы пытаемся перекрыть трубу, по которой в этот город поступают наркотики на сумму в миллиард долларов в день, и владельцам трубы наша деятельность стала поперек горла? — заорал, выходя из себя, Бейтс, но тут же подумал, что зря напустился на этого безвредного в общем-то типа.

— Как он там? — обратился к нему с вопросом мужчина со светлыми волосами и красным от простуды носом.

Бейтс оперся о стену, пожевал немного свою жвачку и пожал плечами.

— Боюсь, сейчас он с головой ушел в свои переживания. Но это в порядке вещей. Ничего другого я и не ожидал.

— А я тебе скажу, что этому парню просто повезло, — произнес мужчина с красным носом. — Другой вопрос, как ему удалось выбраться живым из этой переделки. Вот по какому поводу все сейчас строят догадки.

Бейтс всмотрелся в лицо красноносого. Этому парню явно не грозил выезд на задержание. По крайней мере сегодня.

— Так ты говоришь «повезло» про этот кошмар, когда шестерых твоих товарищей искрошили из пулеметов прямо у тебя на глазах? Ты это хочешь мне втолковать, сукин сын?

— Господи, я вовсе не это имел в виду, Пирс, и ты отлично это знаешь, — сказал красноносый и раскашлялся — словно для того, чтобы продемонстрировать Бейтсу, что сегодня он не в форме и не в состоянии участвовать в серьезном деле.

Бейтс прошел мимо красноносого; он сейчас ненавидел их всех. Но его останавливали и продолжали задавать вопросы.

— В настоящий момент ничего определенного вам сказать не могу. Нет, я не взваливаю на него вину. Веб лично уничтожил восемь пулеметных гнезд и тем самым спас двигавшееся на выручку подразделение, а также какого-то парнишку из гетто. Это то, что я знаю наверняка.

— В предварительном отчете сказано, что Веб вроде как окаменел. — Эти слова прозвучали из уст джентльмена, который явно был выше их всех рангом. За ним следовали двое мужчин с лицами, словно вырезанными из гранита. — Вообще, Пирс, мы знаем пока только то, что рассказал нам Веб, — продолжал вещать этот господин.

Хотя этот человек занимал в Бюро более высокий пост, чем Бейтс, по лицу последнего было видно, что он с удовольствием оторвал бы ему голову.

Чиновник, которому было наплевать на настроение своего подчиненного, произнес:

— Этому Лондону придется дать кучу объяснений. А мы займемся расследованием и проверим его как можно тщательнее. Вчера, например, я не заметил, что операция была тщательно подготовлена. Вот все и закончилось трагедией и позором. Но того, что произошло вчера ночью, больше не повторится. Во всяком случае, пока я здесь командую. — Он замолчал, посмотрел на Бейтса и с непередаваемым сарказмом в голосе добавил: — Передай от меня Лондону наилучшие пожелания. — С этими словами Бак Уинтерс, шеф Вашингтонского регионального офиса ФБР, удалился величавой поступью в сопровождении своих похожих на роботов охранников.

Бейтс проводил его неласковым взглядом. Бак Уинтерс был одним из тех, кто осуществлял непосредственное руководство боевыми подразделениями во время операции в Вако и, по мнению, Бейтса, своими некомпетентными распоряжениями немало способствовал провалу операции и произошедшей там трагедии. Но потом по неизвестной причине — а со стороны казалось, что именно из-за своей некомпетентности, — Уинтерс стал быстро подниматься по служебной лестнице и в конце концов занял пост шефа Вашингтонского регионального офиса. Вполне возможно, это было связано с тем, что руководство Бюро, не желая признавать своих ошибок, тем самым как бы заявило миру, что считает свои действия в Вако безупречными. Несмотря на то что после нашумевшего случая с Дэвидом Корешем в Техасе в ФБР полетело немало голов, голова Бака Уинтерса по-прежнему крепко держалась на плечах. Но как бы высоко этот человек ни взлетел, для Перси Бейтса он продолжал оставаться олицетворением всего самого худшего, что только было в Бюро.

Бейтс прислонился к стене, скрестил на груди руки и стал жевать свою жвачку с таким ожесточением, что у него заломило челюсти. Он был уверен, что Бак Уинтерс метит в кресло директора ФБР или генерального прокурора — если не в кресло президента США. Ну и пусть, по некотором размышлении сказал себе Бейтс. Главное, чтобы в будущем их пути пересекались как можно реже.

Толпа в коридоре постепенно рассосалась, и скоро в нем остались только Перси Бейтс и одетый в униформу охранник. Бейтс, сунув руки в карманы и глядя перед собой, тоже двинулся к выходу. У выхода стояла урна, и он с отвращением выплюнул в нее свою жвачку.

— Дебилы и идиоты, — сказал он. — Дебилы и идиоты.

Глава 4

Одетый в голубую больничную пижаму хирургического отделения, Веб Лондон, держа в здоровой руке сумку с бельем и личными вещами, смотрел в залитое солнцем небо. Солнечные лучи били в окно, заполняя палату ярким светом. Веб перевел взгляд на свою забинтованную руку. Раненая рука под повязкой чесалась и, замотанная бинтами и марлей, походила на боксерскую перчатку.

Он уже собирался открыть дверь и выйти из палаты, как дверь неожиданно, словно сама собой, распахнулась, и Веб увидел стоявшего за ней человека.

— Что ты здесь делаешь, Романо? — с удивлением спросил Веб.

Романо не ответил. Это был высокий крупный мужчина, ростом шесть футов и весом около 180 фунтов. С первого взгляда было видно, что он очень силен. У него были темные курчавые волосы, одет он был в потертый кожаный пиджак, бейсболку и джинсы. Значок с эмблемой ФБР он носил на брючном ремне. Там же висела укороченная пистолетная кобура, из которой торчала рукоять крупнокалиберного пистолета.

Окинув Веба колючим взглядом, Романо сосредоточил внимание на его забинтованной руке. Ткнув пальцем в бинты, он спросил:

— Это, что ли, то самое чертово ранение, которое ты получил?

Веб посмотрел сначала на свою забинтованную руку, потом на Романо.

— Тебе бы больше пришлось по душе, если бы дырка была у меня в голове?

Пол Романо был членом штурмовой группы «Хоутел». Он любил пугать людей, и запугивание вошло у него в привычку; в этом смысле он ничуть не отличался от многих подобных ему типов, служивших в частях специального назначения. С таким человеком можно было разговаривать только с позиции силы.

Они с Вебом никогда не были особенно близки, держась друг от друга на расстоянии вытянутой руки. И это было делом принципа — для Романо, во всяком случае. Поскольку Веб застрелил людей больше, чем он, Романо мучила мысль, что Веб более крутой и героический парень, и он всячески старался доказать, что это не так.

— Я пришел для того, чтобы задать тебе один вопрос, и хочу получить на него прямой и честный ответ. Только не пытайся заговаривать мне зубы, не то я сам тебя пристрелю.

Веб сделал шаг к Романо, и то, что он выше его ростом, стало еще заметнее. Он знал, что это тоже раздражает Романо.

— Надеюсь, Полли, ты не забыл принести мне цветы и конфеты?

— Я хочу получить прямой и честный ответ, Веб, — повторил тот, немного помолчал, а потом спросил: — Ты смылся оттуда?

— Да, Полли. Все равно делать там было больше нечего. Как-то так вышло, что эти пулеметы-роботы сами себя перестреляли.

— Про пулеметы я знаю. Я спрашиваю о том, что происходило до того — когда они косили группу «Чарли». Ведь тебя с парнями не было. Почему?

Веб почувствовал, что его лицо начинает заливаться краской, и возненавидел себя за это. Обычно Романо не удавалось его достать. Но на этот раз Веб просто не знал, что ему сказать.

— У меня что-то случилось с головой, Полли. Не знаю, что именно. Но я — на тот случай, если у тебя вдруг поехала крыша, — сразу хочу тебя предупредить, что никакого отношения к этой засаде не имею.

Романо покачал головой.

— У меня и в мыслях не было, что ты стал предателем. Просто я решил, что ты дал слабину, другими словами, струсил.

— Если это все, что ты хотел мне сообщить, то можешь убираться ко всем чертям.

Романо снова ощупал его взглядом, острой болью пронзившим душу Веба. Ему самому уже начинало казаться, что как боец и человек чести он уже не столь безупречен, как прежде. Не сказав больше ни слова, Романо вышел. Но Веб предпочел бы, чтобы тот обругал его, а не ушел вот так — молча.

Веб выждал несколько минут, потом открыл дверь.

— Ты чего это вылез в коридор с вещами? — спросил удивленный охранник.

— Меня врачи выписали. Не знаешь, что ли?

— Первый раз слышу. Мне об этом никто не говорил.

Веб продемонстрировал ему свою забинтованную руку.

— Правительство не слишком охотно оплачивает больничные счета в дорогом госпитале из-за какой-то царапины на руке, а я не собираюсь доплачивать за это из собственного кармана. — Веб не знал охранника лично, но тот, похоже, к подобным вещам относился с пониманием. Поэтому Веб не стал дожидаться его ответа, а повернулся и пошел по коридору. Он знал, что и у охранника нет полномочий на его задержание. Единственное, что он может, — это сообщить своему начальству о том, что больной ушел. И он скорее всего сделает это прямо сейчас, хотя причина ухода Веба, вполне возможно, и представляется ему уважительной.

Веб нырнул в боковой выход, нашел телефон, позвонил приятелю и через час уже входил на территорию своего ранчо, которое было построено лет тридцать назад и располагалось в тихом пригороде Вудбридж в штате Виргиния. Переодевшись в джинсы, мягкие туфли и синий свитер с отложным воротом, он сорвал с больной руки бинт и марлю и заклеил рану куском пластыря из домашней аптечки. Он не хотел, чтобы его рана бросалась в глаза и люди выражали ему сочувствие — по крайней мере теперь, когда шестеро его друзей лежали в морге.

Потом он прослушал записи на автоответчике своего телефона. Ничего важного, но он знал, что скоро все изменится. Он отпер ящик стола, вынул оттуда девятимиллиметровый пистолет и сунул в пустую кобуру на брючном ремне. Этот новенький пистолет, стандартный СРБ, который обычно использовался для практических стрельб в специальных тирах, еще нужно было пристрелять. Тем не менее Вебу пришлось взять именно эту пушку, поскольку его обычное вооружение забрали на экспертизу. Кроме того, ему дали подписать бумагу о неразглашении и потребовали от него написать объяснительную. Хотя это была стандартная процедура и он проделывал ее уже, наверное, сто раз, в душе у него появилось неприятное чувство, которое, вероятно, было сродни тому, что испытывает преступник, давший подписку о невыезде. Но как бы то ни было, ходить безоружным даже у себя на ранчо он не собирался. Работа в штурмовой группе настолько повлияла на его психику, что ему чудились недоброжелатели даже среди малых детей и выгуливающих их старушек. Это, если угодно, была профессиональная паранойя, значительно обострившаяся после того, что произошло с его товарищами.

Потом он пошел в гараж и вывел из него свой угольно-черный «форд-мах-1» производства 1978 года.

Вообще-то у Веба было две машины — спортивный «мах» и древний «субурбан», который когда-то возил штурмовую группу «Чарли» на футбольные матчи с участием команды «Редскинз», а также на всевозможные пикники и на восточное побережье — на пляжи Виргинии и Мэриленда. В «субурбане» Веба каждый член группы имел свое определенное место, зависевшее от старшинства и общепризнанных заслуг в деле, которым они занимались. В штурмовом подразделении, в котором служил Веб, все строилось именно на этом. Веб часто вспоминал о том, как чудесно все они проводили время в этой большой машине, отправляясь в какую-нибудь поездку. Теперь же Веб думал, сколько можно выручить за этот самый «субурбан», поскольку не мог себе представить, что отныне ему придется ездить в этой машине в полном одиночестве. Вырулив на федеральное шоссе № 95, Веб покатил на север и вскоре добрался до знаменитой развязки Спрингфилд — Интерчейндж, которая, казалось, была спроектирована дорожным инженером, употреблявшим кокаин. Теперь эта развязка находилась в стадии капитальной реконструкции, которая, должно быть, продлится еще лет десять. Водители, вынужденные ежедневно преодолевать на пути к столице это обнесенное заграждениями препятствие, кляли его последними словами, поскольку скорость передвижения здесь исчислялась дюймами. Одолев узкий переезд, Веб проехал по мосту Фортин-стрит-бридж и оказался в северо-западном округе, где располагались все самые значительные здания и памятники города и где всегда было полно туристов, прогуливавших здесь свои доллары. Выехав за пределы северо-западного района, Веб оказался в значительно менее респектабельной части города.

Официально Веб числился специальным агентом ФБР, но таковым себя не чувствовал. Прежде всего он был оперативником ПОЗ — элитного подразделения Бюро, занимавшегося освобождением заложников и решением ряда других кризисных проблем. Он никогда не носил костюмов и, за исключением членов ПОЗ, редко общался с другими агентами. Он не относился к тому разряду людей, которые приезжали на место преступления, когда дело уже было сделано и стрельба закончилась. Веб всегда появлялся в кризисной точке в разгар событий — когда воздух вспарывали автоматные очереди, а пули летели густо, как разгневанные, изгнанные из улья пчелы. Тогда он с ходу вступал в бой: падал, пригибался, перебегал из укрытия в укрытие, стрелял и, бывало, ранил кого-нибудь или убивал. Подразделение ПОЗ насчитывало всего пятьдесят человек — по причине большого отсева. Обычно продолжительность службы в ПОЗ не превышала пяти лет. В определенном смысле Веб был долгожителем: он служил в ПОЗ уже восьмой год. В последнее время у него появилось ощущение, которое переросло в уверенность, что группу ПОЗ задействуют значительно чаще, чем прежде. Это было связано с тем, что она приобрела международный статус и при необходимости могла в течение четырех часов в полном составе вылететь в любую горячую точку планеты с авиабазы «Эндрюс». Но что толку об этом вспоминать? Как говорится, занавес упал, и очередное действие спектакля закончено. С этого дня Веб Лондон был человеком без команды.

Веб никогда в жизни не думал, что когда-нибудь окажется единственным человеком, пережившим кошмарное бедствие вроде кораблекрушения или того, что случилось в аллее. Прежде ему даже казалось, что это невозможно из-за его характера. Что скрывать? Его товарищи не раз рассуждали о том, что кто-нибудь из них в один прекрасный день погибнет при выполнении задания, подшучивали над этим и даже заключали пари по поводу того, кто из них первым отдаст Богу душу. Первым в списке кандидатов на тот свет почти всегда стояло имя Веба Лондона — должно быть, по той причине, что он в большинстве случаев первым оказывался на линии огня. И эти мысли мучили его сейчас более всего. Он никак не мог понять, какое препятствие встало между ним и седьмым гробом. Он стыдился того, что остался в живых, а стыд способен разъедать душу даже сильнее, чем чувство вины.

Он подкатил на своем «махе» к перегороженному металлическими ограждениями входу в аллею, вылез из машины и показал свое удостоверение стоявшим там людям, которые, увидев его, выпучили от удивления глаза. После этого Веб нырнул в затененную аллею, поскольку не имел ни малейшего желания встречаться с репортерами, целая армия которых после произошедшей здесь бойни, казалось, поселились здесь навсегда. Приехали и телевизионщики, которых сопровождали громадные тон-вагены, оборудованные спутниковой связью. Из обрывков разговоров он уловил, что речь идет о его «побеге» из госпиталя. Но в принципе репортеры угощали публику все тем же надоевшим всем блюдом — разве что публиковали новую фотографию или давали ход каким-нибудь совсем уж невероятным слухам. Большей частью, однако, все они повторяли в микрофоны несколько одних и тех же набивших оскомину фраз: «Это все, что нам известно в настоящее время. Оставайтесь с нами. Скоро мы выйдем в эфир с новой сенсационной разоблачительной информацией».

Чтобы побыстрее укрыться от этой толпы, Веб, свернув в аллею, кинулся бежать.

Бушевавшая накануне гроза уже давно сместилась в сторону Атлантики, но оставила после себя огромные массы холодного воздуха, непривычного для этого огромного полиса. Вашингтон, округ Колумбия, построенный на болотах, легче переносил жару и повышенную влажность, нежели редкие здесь снег и холод. Когда выпадал снег, улицы здесь практически не убирались.

Пробежав половину аллеи, Веб неожиданно наткнулся на Бейтса.

— Какого черта ты здесь делаешь? — осведомился Бейтс.

— Ты же сам сказал, что я должен на месте показать, как было дело. Вот я и приехал.

Бейтс машинально посмотрел на заклеенную пластырем руку Веба.

— Пойдем, Пирс, — сказал Веб. — Сейчас каждая минута дорога.

С того самого места, где они высадились из «субурбана», Веб шаг за шагом прошел с Бейтсом по маршруту группы «Чарли». Чем ближе они подходили к роковому двору, тем сильнее становились охватившие его злость и страх. Мертвых тел во дворе, естественно, уже не было. Но следы крови там еще оставались — так много ее вчера здесь натекло. Даже очень сильный дождь не мог смыть ее всю. Веб, роясь в памяти, вспоминал каждое свое движение, каждый поступок — даже пытался восстановить каждое чувство, которое вчера испытывал.

Над остатками пулеметов трудилась группа экспертов, вооруженная микроскопами и всевозможным сложным оборудованием. Другие служащие ФБР расхаживали по двору, наклоняясь, приседая, становясь на колени и даже ковыряясь в земле, словно желая найти в ней некие предметы, которые могли бы дать им ответы на интересующие их вопросы, но, судя по всему, ничего интересного до сих пор не обнаружили. Веб вовсе не был уверен, что вся эта кипучая деятельность к чему-то приведет. По крайней мере отпечатки пальцев на стволах и корпусах пулеметов обнаружены не будут — в этом он не сомневался. Тот, кто задумал эту дьявольскую засаду, вряд ли был настолько беспечен или некомпетентен. Веб тоже бродил по двору, обходя пятна крови чуть ли не на цыпочках. Можно было подумать, что он прогуливается среди гробов, но разве не так, по большому счету, оно и было?

— Окна были выкрашены черной краской, поэтому обнаружить стволы пулеметов до того, как они открыли огонь, не представлялось возможным, — сказал Бейтс. — Их просто не было видно. Обрати внимание, краска матовая и не дает ни малейших бликов.

— Приятно слышать, что с моей группой расправились настоящие профессионалы, — с горечью произнес Веб.

— Ты тоже кое-что сделал, чтобы им отплатить. — Бейтс кивком головы указал на покореженные пулеметы.

— Это моя СР-75 постаралась.

— А у них стояли машинки армейского образца. Так называемые шестиствольные миниганы системы Гатлинга калибра 12,7 мм. Их установили на стальные треноги и намертво привинтили к полу, чтобы они из-за отдачи при стрельбе не изменяли заданного положения. К каждому была приклепана металлическая коробка с боезапасом, рассчитанная на 4000 патронов. Пулеметы были отрегулированы таким образом, чтобы выпускать 400 пуль в минуту, хотя их максимальнаяскорострельность составляла 8000 выстрелов.

— Четырехсот в минуту тоже вполне достаточно. К тому же пулеметов было целых восемь штук. В общей сложности это давало 3200 выстрелов в минуту.

— С таким низким темпом стрельбы пулеметы могли вести огонь довольно долго.

— Так оно и было. Они долго стреляли.

— К ним был подведен электрический привод, а патроны были снаряжены бронебойными наконечниками.

Веб покачал головой.

— Вы нашли устройство, которое управляло стрельбой?

Бейтс отвел его к низкой кирпичной стене, отгораживавшей двор от аллеи, по которой Веб и его группа прошли во двор. Она была расположена перпендикулярно опустевшему «объекту». В темноте стену почти не было видно; даже сейчас, при свете дня, она не бросалась в глаза.

Веб встал на колени и осмотрел прибор, в котором сразу же распознал лазерное устройство. В стене было высверлено углубление, куда и был вставлен лазер. Поскольку отверстие было довольно глубокое, лазера со стороны видно не было. Даже снайперы, зная, что такое устройство существует в реальности и специально его разыскивая, вряд ли бы смогли его засечь. Но они его не разыскивали, так как разведка, насколько знал Веб, не обмолвилась о нем ни словом. Лазерный прибор находился на высоте примерно сорока сантиметров от земли, и когда его включали, его невидимый луч пересекал все пространство двора.

— Когда луч наталкивался на какое-то препятствие, пулеметы открывали огонь, и потом уже стреляли с небольшими интервалами все время, пока не кончались боеприпасы. — Веб в недоумении посмотрел на находившихся рядом с ним людей. — Но что было бы, если бы луч зацепил кошку или собаку? Или какого-нибудь бродягу, забредшего сюда просто от нечего делать еще до того, как началась операция?

Судя по всему, Бейтс и сам думал об этом.

— Полагаю, всех людей в квартале предупредили, чтобы они держались от этого двора подальше. Другое дело — животные. По этой причине, я полагаю, лазер был приведен в действие с дистанционного пульта.

Веб выпрямился.

— Выходит, они ждали, когда наша группа приблизится ко двору, и лишь после этого активировали лазер. Это значит, что человек, который сделал это, находился где-то поблизости.

— Возможно, он услышал звук ваших шагов, а может быть, у него были разведчики. Короче говоря, когда он убедился в том, что вы собираетесь войти именно в этот двор, то нажал на кнопку дистанционного управления лазерным устройством и скрылся.

— Во дворе мы не обнаружили ни единой живой души, а мой тепловой имиджер нигде не зафиксировал температуру выше 98 градусов по Фаренгейту.

— Он мог находиться в одном из зданий, окна которых выходят во двор. Увидел вашу группу из окна, нажал на кнопку, а потом сделал ноги.

— А снайперы, значит, и люди из группы «Хоутел» его не заметили?

Бейтс покачал головой.

— Люди из «Хоутел» говорят, что они видели только парня, который передал им твою записку.

Как только Бейтс напомнил ему о группе «Хоутел», Веб сразу же подумал о Поле Романо, и настроение у него еще больше испортилось — если такое вообще было возможно. Наверняка Романо сейчас рассказывает всем и каждому в Куантико, что Веб струсил, бросил свою команду и списывает все это на какой-то мистический мозговой спазм.

— А люди из групп «Виски» и «Экс-Рей»? Что говорят они? Ведь должны же они были видеть хоть кого-нибудь, — сказал Веб, имея в виду расположившихся на крышах снайперов.

— Они действительно кое-что видели, но обсуждать это я сейчас не намерен.

Чутье посоветовало Вебу не развивать эту тему. Что сказали снайперы? Известно что! Что он, Веб, замер на месте, когда его люди начали входить во двор, а перед тем, как их стали крошить из пулеметов, рухнул посреди двора, как бревно.

— Интересно, какая информация у ДЕА? Эти парни находились в резерве и пришли вместе с группой «Хоутел».

Бейтс и Веб смерили друг друга пристальными взглядами, после чего Бейтс отрицательно покачал головой.

ФБР и ДЕА не ладили между собой. По мнению Веба, служба ДЕА напоминала младшего брата, который из зависти к росту и силе старшего всегда ябедничает на него родителям.

— Что ж, пока не найдется свидетель, будем считать, что никто ничего не видел и не слышал, — сказал Веб.

— Именно так. Скажи, у твоих бойцов были приборы ночного видения?

Веб сразу понял смысл вопроса. Сквозь очки ночного видения заметить лазерный луч не представляло никакого труда.

— Нет. Бойцы штурмовой группы вообще не используют такие очки, а я вынул свой тепловой имиджер только после того, как началась стрельба. Очки ночного видения тяжелы и неудобны. Кроме того, когда их снимаешь, то на мгновение слепнешь, а ведь надо стрелять. Что же касается снайперов, то им достаточно увидеть силуэт — их, как ты понимаешь, четкость изображения не волнует.

Бейтс кивком головы указал на дом, в окнах которого располагались пулеметные гнезда.

— Сейчас техники исследуют пулеметы. Между прочим, при каждом имелась коробка с таймером, задержавшим начало стрельбы на несколько секунд. Парни, устроившие эту засаду, хотели быть уверены, что после того, как лазерный луч засечет первого копа, в зоне поражения окажется вся группа. Двор для этого достаточно велик.

У Веба неожиданно закружилась голова, и он был вынужден опереться рукой о стену. Его состояние сейчас несколько походило на то, которое он испытал во время атаки.

— Все-таки надо было тебе отлежаться, — сказал Бейтс, подхватывая его под локоть.

— У меня от бумаги бывали порезы поглубже, чем эта рана на руке.

— Я не о твоей руке сейчас говорю.

— С головой у меня тоже все в порядке. Спасибо за заботу, — рявкнул вдруг Веб. Потом, успокаиваясь, добавил: — Сейчас мне не думать хочется, а действовать.

В течение следующего получаса Веб описывал внешность всех людей, с которыми ему и его людям довелось встретиться в тот вечер в аллее, и указал места, где это произошло. Кроме того, он рассказал решительно все, что помнил, начиная с того момента, когда люди из группы «Чарли» заняли позиции перед атакой, и кончая последним прозвучавшим во дворе выстрелом.

— Ты полагаешь, кто-нибудь из них мог действовать в интересах объекта? — спросил Бейтс, имея в виду людей, которых копы встретили в аллее.

— В этом квартале все может быть, — ответил Веб. — Возможно также, имела место и утечка информации.

— Тут вариантов предостаточно, — согласился с ним Бейтс. — Давай для начала обсудим хотя бы несколько.

Веб пожал плечами.

— Прежде всего операция проходила не по сценарию «три восьмерки». — Эти «три восьмерки» появлялись у Веба на пейджере всякий раз, когда его срочно вызывали в учебный центр ФБР в Куантико. — Вчерашняя операция была запланирована и разработана заранее. Так что члены нашей группы встретились в штаб-квартире ПОЗ, спокойно надели снаряжение и вооружились, после чего расселись по «субурбанам» и отправились в этот квартал. В контакте с нами находился окружной прокурор, который должен был при необходимости выписать дополнительные ордеры на арест. К тому времени снайперы уже сидели на крышах и изображали муниципальных рабочих, делая вид, что ремонтируют кровлю двух домов — как раз по пути следования ударных групп. Некоторое время, как это обычно бывает, мы патрулировали квартал под видом городских полицейских. Остановившись на углу, Тедди Райнер запросил у ТОЦ разрешение действовать по обстоятельствам. А все из-за того, что подъехать прямо к объекту из-за завалов на подъездных путях не представлялось возможным. Мы хотели получить разрешение открыть огонь в любое время, так как знали, что фронтальная атака на окруженный кирпичной стеной подъезд — дело рискованное. Мы, однако, были уверены, что те, кто засел за этой дверью, не ожидают нападения. Впрочем, учитывая расположение и конфигурацию здания, выбирать нам особенно не приходилось. Наконец мы получили разрешение на продвижение к «кризисной стороне» здания и стали ждать, когда ТОЦ начнет отсчет времени. Нашей задачей было обезопасить двор, выбить все двери — сколько бы их ни было — и ворваться в помещение. Потом к нам должны были подключиться группы «Хоутел» и ДЕА. При этом еще одно подразделение оставалось в резерве, а снайперы, как водится, должны были поддерживать нас огнем. Короче, все должно было происходить как обычно — мы собирались нанести мощный молниеносный удар.

Мужчины, разговаривая, присели на перевернутые мусорные баки. Бейтс вынул из кармана жвачку, с отвращением на нее посмотрел, швырнул ее в мусорный бак, а вместо нее вытащил пачку сигарет и предложил Вебу закурить. Тот отказался.

— Местная полиция знала об объекте, который вы намеревались атаковать? — спросил Бейтс.

Веб кивнул.

— Они знали, где приблизительно находится объект. Да и как могло быть иначе? Ведь они должны были оцепить прилегающую территорию, чтобы под пули не попали случайные люди.

— В том случае, если утечка произошла из местного участка, когда, по-твоему, информация об атаке могла попасть на объект?

— Максимум за час до начала дела.

— Ну, за час такую сложную в техническом отношении ловушку не подготовишь.

— Кто из агентов разрабатывал эту операцию?

— Надеюсь, ты понимаешь, что это имя тебе придется унести с собой в могилу? — осведомился Бейтс, выдержал для выразительности паузу и произнес: — Его зовут Ренделл Коув. Он, можно сказать, наш ветеран. Разрабатывал этот объект изнутри. Здоровенный такой афроамериканец. На улице лучше его никого нет. За то время, что у нас служит, провел, наверное, миллион таких акций.

— Ну и что он об этом говорит?

— Я его не спрашивал.

— Это почему же?

— Никак не могу его найти, — сказал Бейтс, немного помолчал, а потом спросил: — Как ты думаешь, Коув мог знать, когда именно будет нанесен удар по объекту?

Признаться, Веба этот вопрос удивил.

— Ты начальник — и тебе лучше известны такие вещи. Я, со своей стороны, могу лишь сказать, что нас не поставили в известность, что в момент штурма на объекте может находиться наш агент, работающий под прикрытием. Если бы кто-нибудь из таких парней там был, на инструктаже нам бы об этом наверняка сообщили. Во-первых, чтобы мы не укокошили их ненароком, а во-вторых, чтобы не забыли отволочь в кутузку вместе с другими задержанными. Сам понимаешь, обращаться с ними надо как с преступниками, иначе наркобароны заподозрят неладное и сразу же их ликвидируют.

— А ты сам знаешь что-нибудь об объекте?

— Ну, кое-что. Знаю, например, что это хорошо охраняемый оперативный центр наркоторговцев, где с необходимой финансовой документацией должны были находиться теневые бухгалтеры, с которыми нам предстояло обойтись как с заложниками. Мы должны были вывести их из здания, а охрану, если бы она начала стрелять, уничтожить. Наш план был разработан до мелочей, изданы соответствующие приказы. В Куантико даже построили копию объекта, где мы тренировались, чтобы все прошло гладко. Перед отъездом был проведен стандартный инструктаж. После чего мы вышли из здания и расселись по «субурбанам». Все, доклад окончен.

— Надеюсь, вы осуществляли предварительное наблюдение за объектом, посылали на крышу парней со стеклами? — Бейтс имел в виду снайперов, снабженных биноклями с сильным увеличением.

— Никакого наблюдения сверх положенного не велось, — сказал Веб. — Если бы такая необходимость возникла, нам бы сказали. Как я уже говорил, это была стандартная операция — за исключением того, что нам предстояло захватить теневых бухгалтеров. Если честно, все это представлялось мне обыкновенным рейдом на наркопритон, а на таких рейдах мы уж руку-то набили.

— Если бы это был обыкновенный наркопритон, Веб, — наставительно сказал Бейтс, — ВРО послал бы вместо вас группу СВАТ.

— Правильно, определенные сложности имелись. Как я уже говорил, подходы к объекту были завалены всякой дрянью. Кроме того, предполагалось наличие сильной охраны, возможно с тяжелым вооружением. Группа СВАТ могла бы и не справиться. Не забывай и о возможных свидетелях, которых требовалось доставить в тюрьму в целости и сохранности. Уже одного этого было достаточно, чтобы послать на объект нашу группу. Другое дело, что никто не ожидал засады из восьми дистанционно управляемых пулеметов.

— Очевидно, что это с самого начала была подстава. В доме только эти пулеметы и обнаружили. Ни тебе бухгалтеров, ни документации — никого и ничего.

Веб провел рукой по выщербленной выстрелами кирпичной облицовке стены. Некоторые пули пробили слой кирпича и искрошили находившиеся под ним бетонные конструкции. Бронебойные — тут сомнений быть не могло. По крайней мере ребята не мучились, умерли сразу.

— Все-таки снайперы должны были что-нибудь увидеть. — Веб надеялся, что они заметили нечто такое, что лишило его возможности двигаться. С другой стороны, он не имел ни малейшего представления, что это могло быть.

— Я продолжаю с ними беседовать. — Это было все, что сказал об этом Бейтс, и Веб снова предпочел не развивать тему.

— А где тот паренек? — Веб какое-то время молчал, пытаясь вспомнить имя мальчика. — Кевин, кажется?

Прежде чем ответить, Бейтс тоже немного помолчал.

— Исчез. Как говорят, пропал с концами.

Веб напрягся.

— Как же так? Он ведь совсем еще ребенок.

— А я и не говорю, что он сам от нас ушел.

— У тебя есть о нем хоть какие-нибудь сведения?

— Его полное имя Кевин Вестбрук. Возраст — десять лет. Здесь обитают кое-какие его родственники, но они не из нашего штата. У него также есть старший брат. Уличная кличка Большой Тэ. «Тэ» — это как раз то, о чем ты подумал, — то есть он здесь всех трахает. Главарь уличной банды, здоровенный, как дуб, и умный, как выпускник Гарвардского университета. Торгует наркотиками, но нам пока не удалось накопать достаточно улик, чтобы упрятать его за решетку. Этот квартал, что называется, его земля.

Веб осторожно согнул и разогнул пальцы на раненой руке. Пластырь не отклеился и плотно прилегал к ране. Вебу стало стыдно, что он вспомнил о такой ничтожной царапине.

— Не странно ли, что Кевин, брат главаря здешних бандитов, оказался так близко от объекта, когда мы готовились его атаковать? — Как только Веб заговорил о мальчике, его состояние резко ухудшилось, душа словно переместилась куда-то в горло, как бы желая покинуть его тело, у него даже появилось ощущение, что он сию минуту грохнется в обморок. Веб подумал, что ему срочно следует обратиться к врачу — или, возможно, экзорцисту.

— Мы установили, — продолжал Бейтс, — что он живет неподалеку от этого места. Нам удалось выяснить, что жить с родственниками ему не особенно нравится. Возможно, именно по этой причине он и шляется по улицам.

— А этот его здоровяк братец тоже исчез? — спросил Веб, после того как овладевшее им полуобморочное состояние прошло.

— Нельзя сказать, чтобы он постоянно проживал по одному и тому же адресу. Когда человек занимается наркобизнесом, ему часто приходится менять лежки. Как я тебе говорил, у нас нет свидетельств, которые позволили бы нам отдать его под суд, но мы его уже ищем. — Бейтс посмотрел на Веба и сказал: — Что-то ты неважно выглядишь. Может, закончим на этом?

Веб помахал в воздухе рукой, отметая это предложение.

— Как случилось, что наши люди потеряли парня?

— Пока неясно. — Бейтс переключился на другую тему. — Возможно, мы получим дополнительные сведения по делу, когда обойдем все соседние дома. Должен же был кто-то из местных видеть, как завозилось оружие и как оборудовались пулеметные гнезда. Даже для этого квартала такого рода приготовления — нечто из ряда вон выходящее.

— Ты и вправду думаешь, что кто-то из здешних жителей будет с тобой разговаривать?

— Но попытаться-то не мешает, верно? К тому же нам нужен всего один разговорчивый свидетель и пара наблюдательных глаз.

Мужчины снова замолчали. Наконец Бейтс поднял на Веба глаза. Выражение лица у него при этом было непроницаемое.

— Скажи, Веб, что в действительности здесь произошло?

— Уточни, что ты имеешь в виду. Тебя интересует, почему не удалась идеальная операция, имеющая кодовое обозначение «семь к семи»?

— Именно это я и хочу выяснить.

Веб посмотрел на то место во дворе, где он рухнул на асфальт.

— Я вышел из аллеи позже всех. Каждое движение давалось мне с огромным трудом. Я даже подумал, что у меня случился инсульт. Ну так вот — как только я вошел во двор, так сразу же и грохнулся. Это было до того, как началась стрельба. Не знаю, почему все так произошло. — Сказав это, Веб на мгновение отключился — как телевизор, у которого вдруг забарахлило питание, — но сразу же пришел в себя. — Все это продолжалось секунду, не более. За какую-то секунду все было кончено. Но это была худшая секунда в моей жизни.

Он посмотрел на Бейтса, пытаясь определить его реакцию. Глаза у Бейтса сузились. Этот внимательный взгляд прищуренных глаз сообщил Вебу все, что он хотел знать.

— Не напрягайся так, Пирс. Я и сам не верю, что со мной такое могло случиться, — сказал Веб.

Бейтс продолжал хранить молчание. Поскольку оно стало затягиваться, Веб решил затронуть тему, которой собирался коснуться в конце разговора.

— Где флаг? — осведомился он.

Бейтс посмотрел на него с удивлением.

— Я имею в виду флаг ПОЗ. Мне нужно отвезти его в Куантико.

Этот флаг при выполнении каждой операции носил при себе старший группы. После завершения операции он должен был сдать его командиру ПОЗ. Поскольку из всей группы в живых остался один только Веб, ему и предстояло взять эту миссию на себя.

— Пойдем со мной, — сказал Бейтс.

В аллее стоял принадлежавший ФБР фургон. Бейтс приоткрыл заднюю дверь, сунул в образовавшуюся щель руку и, вынув сложенный по-военному флаг, передал его Вебу.

Веб некоторое время держал флаг обеими руками, внимательно его рассматривая. Все детали ночной бойни снова ожили в его памяти.

— В нем теперь несколько дырок, — заметил Бейтс.

— Как и у нас в душе, — сказал Веб.

Глава 5

На следующий день Веб поехал в Куантико, в штаб-квартиру ПОЗ. Он проехал по 4-му шоссе Корпуса морской пехоты мимо похожего на университет здания академии, которая была родным домом и для ФБР, и для ДЕА. В этом здании Веб провел 13 насыщенных учебных недель, готовясь получить профессию агента ФБР. Ему платили крохотную стипендию, а жил он в общежитии с общей ванной комнатой, куда надо было приходить с собственным полотенцем. Но Вебу все равно здесь очень нравилось, и каждую свободную минуту он посвящал учебе, надеясь в один прекрасный день стать хорошим агентом, а если повезет, то и лучшим, потому что ему казалось, что он был просто создан для этой работы.

Веб вышел из академии свежеиспеченным агентом, которому было позволено носить при себе револьвер «смит-и-вессон» 357-го калибра. Чтобы спустить курок этого револьвера, требовалось приложить усилие как минимум в девять фунтов, поэтому инцидентов, когда кто-нибудь случайно стрелял себе из этого оружия в ногу, почти не было. В нынешние времена выпускники получают полуавтоматические пистолеты системы «глок» 40-го калибра, с магазином, вмещающим 14 патронов, и с куда более легким спуском. Веб, однако, до сих пор поминал добрым словом свой старый «смит-и-вессон» с коротеньким, в три дюйма, стволом. Современнее и новее вовсе не обязательно значит лучше.

Следующие шесть лет после академии он упорно работал, чтобы стать высокопрофессиональным «специальным» агентом ФБР. Он изучил горы всевозможных инструкций, которые должен был знать каждый агент ФБР, искал улики, учился работать с информаторами, участвовал в задержаниях, выезжал на вызовы, днем и ночью вел слежку, занимался перехватом телефонных разговоров и радиосообщений, заводил дела и арестовывал по ним людей, которым за решеткой было самое место. Вскоре он уже мог за каких-нибудь пять минут набросать план операции, управляя при этом идущим на скорости сто десять миль в час автомобилем Бюро, или «букаром», как его называли, и одновременно вставляя патроны в барабан своего револьвера. Он научился искусству ведения допроса, разыгрывая перед подозреваемым простака, а потом неожиданно нанося ему разящий удар и заставляя его сгибаться под тяжестью улик. Кроме того, он научился давать показания в суде — так, чтобы его не сумели сбить с толку адвокаты другой стороны, стремившиеся закопать истину вместо того, чтобы ее обнаружить.

Его начальники, включая Перси Бейтса (Веб находился у него в подчинении, когда его после нескольких лет на Ближнем Востоке перевели в Вашингтонский региональный офис), вписывали в его личное досье благодарность за благодарностью; всех приятно удивляли его преданность делу, отличные физические данные, а также умение мгновенно реагировать на изменения в оперативной обстановке. Иногда он позволял себе нарушать правила, что, впрочем, делали все хорошие агенты, поскольку многие правила, выработанные Бюро, давно устарели или просто никуда не годились. Кое-чему в этом смысле его научил и Перси Бейтс.

Веб припарковался, вылез из машины и направился к зданию штаб-квартиры ПОЗ, которое вряд ли кому-нибудь пришло в голову назвать красивым. В дверях его встретили крепкие рукопожатия и скупые слова приветствия, исходившие от людей, которые не раз смотрели в глаза опасности и видели такое множество смертей, какое обыватель даже не сможет себе представить. Впрочем, в этих стенах люди всегда приветствовали друг друга довольно сдержанно; штаб-квартира ПОЗ была не тем местом, где сотрудники могли демонстрировать друг другу свою чувствительность, незащищенность или ранимость. Никто не хотел оказаться в одной группе с чрезмерно эмоциональным или нервным парнем — особенно когда предстояло жаркое дело. Таким образом, в ПОЗ царил грубый дух казармы — главным образом потому, что все проявления высоких чувств люди стремились оставить за порогом этого учреждения. Отношения между людьми строились здесь на подчинении младшего старшему и на уважении к боевым заслугам, тем более что старшинство звания и боевые заслуги обычно, хотя и не всегда, сопутствовали друг другу.

Веб зашел в кабинет своего командира и отдал ему флаг. Шеф Веба, стройный, мускулистый мужчина с подернутыми сединой короткими волосами, служивший в свое время в боевом подразделении ПОЗ, но и сейчас не уступавший в бойцовских качествах большинству своих людей, принял флаг с подобающей случаю торжественностью, сопроводив его передачу крепким рукопожатием, которое переросло в сдержанные мужские объятия.

По крайней мере, подумал Веб, хотя бы люди из штаб-квартиры не испытывают к нему презрения.

Административное здание ПОЗ было рассчитано на пятьдесят человек, но сейчас в нем размещалось до сотни сотрудников. На нижнем уровне находилось полуподвальное помещение со встроенными шкафами, в которых хранились снаряжение и личные вещи бойцов и сотрудников ПОЗ. Еще ниже располагались туалеты с таким длинным стоком, каким не могла похвастать даже штаб-квартира ФБР.

За приемной находились офисы командира ПОЗ, имевшего в соответствии с табелем о рангах ФБР звание ПГОА — помощника главного оперативного агента, а также его заместителей, один из которых отвечал за штурмовые, а другой — за снайперские группы. Оперативный отдел ПОЗ отдельного помещения не имел, и его сотрудники ютились во всех свободных уголках здания за тонкими деревянными перегородками. В здании был всего один зал, который использовался как для заседаний, так и для проведения брифингов. Вдоль противоположной от входа стены зала тянулись длинные полки с кофейными чашками, которые вибрировали и позвякивали всякий раз, когда поблизости приземлялся вертолет. Рядом со штаб-квартирой ПОЗ находилась вертолетная площадка. Вой моторов и свистящий звук, издаваемый вертолетными лопастями, действовали на Веба успокаивающе: это означало, что люди из его подразделения вернулись домой в целости и сохранности.

Он остановился, чтобы поболтать с Энн Лайл, которая работала в одном из офисов. Энн уже стукнуло шестьдесят, она была старше всех женщин из административного аппарата. Помимо своих служебных обязанностей она как бы играла здесь роль матери, заботясь о работавших в этом здании здоровенных парнях, которые называли штаб-квартиру ПОЗ своим домом. Неписаный закон гласил, что, находясь рядом с Энн, любой агент должен вести себя прилично и не употреблять бранных слов. И молодой боец, и ветеран отряда, нарушившие это правило, мгновенно становились объектом нападок всего коллектива. Им могли налить в каску клея или во время учений выстрелить из заряженного резиновой пулей ружья в какую-нибудь чувствительную часть тела. Энн работала в ПОЗ чуть ли не с первого дня его создания. До этого она много лет прослужила в ВРО и уже успела овдоветь. Вся жизнь этой женщины, у которой не было детей, была сосредоточена на ее работе. Общаясь с молодыми агентами и слушая их разговоры, она проникалась их проблемами и, бывало, давала им дельные житейские советы. Кроме того, она считалась неофициальным советником ПОЗ по вопросам семьи и брака и не раз удерживала от развода сотрудников, чья семейная жизнь давала трещину. Она навещала Веба, который по причине ранения в лицо оказался в госпитале, чуть ли не каждый день — гораздо чаще, чем даже его собственная мать. Энн регулярно приносила с собой в офис всевозможные пышки и плюшки, испеченные собственными руками, и всех ими угощала. И еще: она являлась одним из главных источников информации для сотрудников, когда дело касалось Бюро или ПОЗ. Помимо всего прочего, она обладала деловой хваткой и внимательно следила за поступавшим на склады Бюро конфискатом. А если ПОЗ что-нибудь было нужно позарез, Энн в лепешку расшибалась, но доставала необходимую вещь, не важно — огромную или крохотную.

Найдя Энн в ее офисе, Веб закрыл за собой дверь и уселся напротив. Волосы у Энн были совершенно седыми вот уже несколько лет, тело лишилось былой привлекательности, но глаза блестели по-прежнему молодо, а улыбка была обворожительной.

Энн поднялась с места и обняла Веба. Она особенно тепло относилась к ребятам из группы «Чарли», которые никогда не забывали выразить ей свое уважение и преподнести какой-нибудь презент за то, что она для них делала.

— Плоховато выглядишь, Веб, — сказала она.

— Не скрою, это не самое лучшее время для меня.

— Я не пожелала бы такого ужаса даже своему злейшему врагу, — сказала она. — Но ты — последний человек на свете, с кем это должно было случиться. Сейчас я хочу одного: рыдать и рыдать без конца.

— Мне очень дорого ваше сочувствие, Энн, — сказал Веб. — По правде говоря, я и сейчас не очень-то хорошо понимаю, что со мной случилось. Раньше со мной такого не было.

— Веб, дорогой, последние восемь лет в тебя постоянно стреляли. Не думаешь ли ты, что это не могло не сказаться наконец на твоем организме? Ведь ты всего лишь человек.

— Согласен с тобой, Энн. Но мне положено быть больше, чем просто человеком. Потому-то я и служу в ПОЗ.

— Тебе нужно как следует отдохнуть. Ты хоть помнишь, когда в последний раз брал отпуск?

— Прежде всего мне нужна кое-какая информация. И я надеюсь получить ее с твоей помощью.

Энн никак не прокомментировала то, что Веб сменил тему.

— Сделаю, что смогу. Ты же меня знаешь.

— Мне нужны сведения о тайном агенте по имени Ренделл Коув. Сейчас он числится пропавшим без вести.

— По-моему, мне знакомо это имя. Я слышала о каком-то Коуве, когда работала в ВРО. Кажется, ты сказал, что он пропал?

— Он обеспечивал операцию ПОЗ. У меня такое ощущение, что он или переметнулся на другую сторону, или его раскрыли. Повторяю, мне нужно знать о нем все: адреса, связи, контакты, характер работы…

— Если он действует в округе Колумбия, вряд ли его дом где-то поблизости, — сказала Энн. — Существует неофициальное правило, что агент, действующий под прикрытием, должен работать на расстоянии не менее двадцати пяти миль от своего дома. Чтобы случайно не наткнуться на кого-нибудь из знакомых. Для долговременных заданий привлекают даже агентов из других штатов.

— Это понятно. Но двадцать пять миль все-таки слишком большая зона для поисков. Может быть, тебе удастся раздобыть запись его телефонных переговоров с ВРО или что-нибудь в этом роде? Честно говоря, я не знаю, как ты со всем этим справишься, но мне сгодится все, что тебе удастся найти.

— Обычно агенты, работающие под прикрытием, пользуются телефонами-автоматами, их разговоры состоят всего из нескольких слов. Телефонные карты они обычно покупают в маленьких магазинах, а использовав — выбрасывают и покупают новые. Вряд ли после таких разговоров остаются какие-нибудь записи.

Надежда Веба начала таять.

— Выходит, выследить его невозможно? — До сих пор ему еще не приходилось разыскивать агента, работающего под прикрытием.

Энн одарила его своей восхитительной улыбкой.

— Не скажи, Веб. Всегда есть способы, чтобы засечь такого агента. Позволь мне малость покопать вокруг этого парня.

Веб посмотрел на свои руки.

— Меня иногда посещает такое чувство, будто я живу в Аламо, откуда вдруг исчезли все мексиканцы.

Энн кивнула в знак того, что поняла, что он имеет в виду.

— На кухне на плите свежезаваренный кофе, а в шкафчике — ореховый пирог с шоколадом. Пойди и перекуси, Веб, а то ты у нас такой худющий. — Ее следующие слова заставили его поднять голову и с надеждой посмотреть ей в глаза. — А я пока что-нибудь разведаю. До меня ведь доходят все городские слухи — и из нижней части города, и из верхней. А еще я хочу тебе сказать, что, пока я здесь сижу, никто на тебя косо не посмотрит и не сможет ни в чем тебя обвинить.

Отправляясь на кухню, он спросил себя, уж не собирается ли Энн Лайл его усыновить.

По пути Веб увидел свободный компьютер и уселся за него, чтобы немного покопаться в базе данных ПОЗ. Он, как и многие его коллеги, склонялся к мысли, что причиной уничтожения группы «Чарли» была самая обыкновенная месть. Он довольно долго просматривал файлы старых дел, в которых принимала участие его группа. Вскоре на него нахлынули воспоминания — о прошлых блестящих победах и терзающих душу неудачах, которые тоже случались. Проблема заключалась в том, что общее число людей, так или иначе пострадавших в результате операций, проводимых группой «Чарли», наверняка приближалось к нескольким тысячам. Веб решил оставить это занятие. К тому же можно было не сомневаться, что такой анализ компьютерщики Бюро уже проводят, отсеивая одних фигурантов и уделяя повышенное внимание другим.

Веб прошел через главный холл и остановился у стендов, где висели фотографии, запечатлевшие те или иные моменты операций ПОЗ. Если судить по выставленным на стендах фотоснимкам, подразделению почти всегда сопутствовал успех. Девизом ПОЗ были три слова: «быстрота, натиск и насилие», — и руководство подразделения старалось следовать ему в своей деятельности, На фотографии в центре был запечатлен один из наиболее известных в мире террористов, которого захватили в международных водах. Он походил на краба, которого неожиданно вытащили из песчаной норы на дне и посадили в аквариум. Суд, который должен был состояться в скором времени, сулил ему пожизненное заключение. Рядом висели фотографии, изображавшие действия международных антитеррористических сил на кокаиновой плантации в одной из латиноамериканских стран. Еще несколько фотоснимков рассказывали о крайне опасной операции по освобождению заложников, захваченных в одном из правительственных зданий в Чикаго. В результате действий ударных групп ПОЗ все заложники были спасены, а трое из пяти террористов убиты. К сожалению, подобная счастливая развязка имела место далеко не всегда.

Выйдя из административного корпуса, он посмотрел на единственное росшее поблизости дерево. Оно было посажено в память об оперативнике ПОЗ, погибшем во время учений. Проходя мимо этого места, Веб всякий раз читал про себя короткую молитву, прося Господа о том, чтобы к этому дереву не прибавились другие. Вот и молись после этого. Если оперативников и впредь будут расстреливать целыми подразделениями, скоро здесь будет шелестеть листвой целая роща.

Вебу нужно было чем-нибудь себя занять, чтобы заполнить образовавшуюся в его душе страшную пустоту. Он зашел в оружейную комнату, взял снайперскую винтовку 308-го калибра и немного патронов и отправился на стрельбище. Стрельба его успокаивала, поскольку необходимость сосредоточиться на мишени прогоняла даже самые неприятные мысли.

Он прошел мимо старого здания штаб-квартиры ПОЗ, которое больше походило на силосную башню, нежели на строение, в котором должно было размещаться самое элитное подразделение антитеррористических сил. Потом он остановился и посмотрел в сторону стрельбища, где, как ему было известно, на холме установили новую линию мишеней, находящихся на расстоянии тысячи ярдов от базы. Неподалеку поднимала пыль техника и суетились строительные рабочие, которые выкорчевывали и вывозили деревья, чтобы расчистить новые площади для постоянно увеличивавшегося в размерах комплекса ПОЗ, в котором в соответствии с планом скоро должны были оборудовать крытое стрельбище.

Веб прошел к линии огня и окинул взглядом территорию стрельбища, кое-где поросшую деревцами, покрытыми ярко-зеленой листвой. Веба всегда поражало это странное противоречие: яркие краски природы в том месте, где люди столько лет совершенствуются в искусстве убивать. Но Веб был, как говорится «хорошим парнем», который боролся с «плохими парнями», так что подобная несообразность представлялась ему, в общем, несущественной.

Когда по его распоряжению установили мишени, Веб решил поиграть в так называемый снайперский покер. Имеющему пять патронов стрелку предлагалось выбить максимально возможное число очков на игральных картах, колоды которых, развернутые веером, были закреплены в специальных держателях. Если ты задевал одной пулей две соседние карты, такой выстрел не засчитывался. Это была как раз та самая ювелирная, требовавшая максимальной сосредоточенности работа, в которой и нуждался сейчас Веб, чтобы немного успокоиться и расслабиться.

Веб расположился на дистанции в сто ярдов от мишеней и лег на землю, подсунув под ложе винтовки небольшой мешочек, чтобы стабилизировать положение оружия во время стрельбы. Приклад он прижал к плечу, чтобы уменьшить отдачу и движение мушки вверх, которые сопутствовали каждому выстрелу. Он развел колени на ширину плеч, плотно вдавив в дерн бедра и лодыжки в соответствии с извечной привычкой снайпера вжиматься в землю, чтобы не подставляться врагу, поскольку в таком положении его труднее всего поразить. Потом Веб отрегулировал прицел, приняв во внимание поднявшийся ветер и даже высокую влажность воздуха. Как профессионал Веб считал, что обязан анализировать результаты каждого своего выстрела, и давно уже заметил, насколько ощутимо влияют на меткость стрельбы климат и прочие природные факторы. По этой причине он всегда мог объяснить, почему даже отличный снайпер в определенной ситуации дал промах, хотя многие его коллеги в таких случаях просто махали рукой. Подумаешь, промахнулся. В конце концов они просто выполняют свою работу, а всякие тонкости — не их ума дело. Между тем при стрельбе на предельной дистанции имели значение даже несущественные на первый взгляд вещи. Так, легчайшая тень над линзой оптического прицела могла повлиять на точность выстрела, в результате чего ранение получал не террорист, а заложник, которого он держал перед собой в качестве щита.

Прижавшись щекой к прикладу, Веб легонько сжал в руке рукоять своей винтовки, после чего левой рукой установил в нужное положение поддерживавшие ствол сошки. Потом он медленно вобрал в себя воздух и так же медленно его выпустил. При стрельбе главную роль играли абсолютное спокойствие и расслабленность. Напрягаться было нельзя ни в коем случае. Обычно в своем снайперском деле Веб придерживался засадной тактики — то есть ждал, когда противник появится в зоне действия его оружия. После этого он ловил его силуэт в перекрестье волосков прицела и с помощью специальной градуировки рассчитывал расстояние до цели, скорость, с которой она передвигалась, и необходимый угол наклона. Кроме того, он всегда принимал во внимание собственное положение в пространстве, а также силу ветра и влажность. После этого он был готов нанести смертельный удар — подобно затаившемуся в своей паутине и собравшемуся перед броском пауку. Стрелял Веб обычно в голову — по той простой причине, что враг с пробитым черепом не в состоянии сделать ответный выстрел.

Итак, ни малейшего напряжения в мышцах, работают только пальцы, пульс — 64 удара в минуту. Веб еще раз вздохнул, медленно выпустил из легких воздух, после чего надавил на спуск, сделав пять выстрелов подряд с уверенностью человека, который проделывал подобную процедуру не менее пятидесяти тысяч раз. Потом он сделал еще четыре серии из пяти выстрелов: три раза с расстояния в сто ярдов и один — в двести, что считалось предельной дистанцией для «снайперского покера».

Отстрелявшись, он проверил мишени и удовлетворенно улыбнулся. С расстояния в сто ярдов он на двух колодах выбил комбинации «флеш-рояль», на двух других — тузов с королями, а на предельной дистанции двести ярдов, которая редко использовалась в «снайперском покере», — комбинацию «фул-хаус». При этом он ни разу не задел одной пулей двух карт сразу, а также не допустил ни одного промаха. Все это вместе взятое вернуло ему ощущение покоя и уверенности в себе. Правда, это состояние длилось недолго — каких-нибудь десять секунд, после чего им вновь завладела депрессия.

Веб отнес винтовку в оружейную комнату и отправился прогуляться по территории Куантико. Около здания, принадлежавшего Центру управления силами морской пехоты, находилась так называемая желтая дорога — полоса препятствий, протяженностью в семь с половиной миль. Чего там только не было — и подвешенные на высоте 15 футов веревочные петли и сети, и обнесенные колючей проволокой «медвежьи ямы», откуда нужно было уметь выбираться, и фрагменты горного ландшафта, где отрабатывалась техника подъема с использованием альпинистского снаряжения. Когда Веб проходил обучение на курсах усовершенствования, предусмотренных системой подготовки ПОЗ, он ее столько раз преодолевал, что запомнил, казалось, каждый ее дюйм. Но преодолением полосы препятствий тренировки не ограничивались. Каждый стажер должен был пробегать в общей сложности около пятнадцати миль в день с грузом пятьдесят фунтов. При этом в рюкзаки стажерам обычно совали самые обыкновенные кирпичи. Если члены команды не выполняли нормативов, их, не давая передохнуть ни минуты, гнали на второй круг. А еще им устраивали заплывы в грязной ледяной воде и заставляли лазать по лестницам высотой пятьдесят футов. Потом следовал бросок к «Отелю одиноких сердец» — бетонному блоку, имитировавшему четырехэтажное строение, через которое необходимо было перебраться на противоположную сторону без помощи лестниц или других подручных средств. После этого разгоряченным стажерам предлагалось освежиться, бросившись в полном снаряжении с планшира заржавевшего, давно уже списанного судна в воды Джеймс-ривер. Когда стажировка Веба подходила к концу, «Отель одиноких сердец» усовершенствовали: теперь его подпирали деревянные брусья, а со стен свисали веревки и веревочные сети. Это, вне всякого сомнения, облегчало преодоление препятствия и давало стажеру некоторое ощущение безопасности, но, как считал Веб, забава была уже не та.

В ходе подготовки каждый стажер должен был, кроме того, побывать в «печке» — то есть научиться ориентироваться в пылающем здании. Эта самая «печка» представляла собой трехэтажное бетонное строение с железными ставнями, внутренние помещения которого были расположены таким образом, что разведенный на первом этаже огонь мгновенно вызывал задымление всего здания. Находившийся на третьем этаже стажер должен был, используя свой природный инстинкт, хладнокровие и умение ориентироваться в пространстве, спуститься на первый этаж и найти выход из заполненного дымом помещения. Единственной наградой за это испытание было ведро холодной воды, которой обдавали каждого, кто выбирался из этого ада. Потом испытание повторялось, но на этот раз стажеру приходилось не только самому выбираться из «печки», но и выносить на плечах манекен весом сто пятьдесят фунтов.

Помимо вышеперечисленных тренировок стажерам приходилось часто ходить на стрельбище, а также посещать занятия в классе, где им предлагалось решать задачи, способные поставить в тупик самого Эйнштейна. Кроме того, они занимались в спортивном зале на различных спортивных снарядах, причем таких нагрузок не выдержал бы олимпийский чемпион, и разыгрывали всевозможные сценарии освобождения заложников, когда правильное решение предстояло найти в долю секунды. За тренировками стажеров постоянно наблюдали оперативники ПОЗ, но выяснить, есть ли у тебя шанс попасть в их подразделение, было невозможно, поскольку со стажерами они не разговаривали и никак их действия не комментировали. Для них стажер был всего лишь подмастерьем, который, хоть и напрягался изо всех сил, звания мастера все же не заслуживал. Стажер знал, что даже если он и будет принят в команду, то все равно останется для оперативников ПОЗ жалким стажером и никто из них не придет на его похороны, если вдруг его пристрелят в какой-нибудь заварушке.

Веб все это испытал на собственной шкуре и, закончив курсы усовершенствования, был аттестован как снайпер, после чего провел еще два месяца на курсах снайперов при учебном центре разведотряда морской пехоты. Там он учился искусству маскировки, работе на местности и умению вести наблюдение, ну и, само собой разумеется, стрельбе по различным мишеням из снайперской винтовки с оптическим прицелом, чем он занимался ежедневно по многу часов. После этого Веб семь лет служил снайпером, а потом был переведен в штурмовую группу, где, бывало, кис со скуки, часами дожидаясь зеленого света, или разрешения на начало операции, которая могла проводиться в иной точке земли. Из чеготолько не стреляли в него во время этих операций самые отъявленные злодеи в мире. Взамен он получил возможность выбирать себе любое оружие и после обеда часок-другой поиграть на компьютере.

Веб прошел мимо ангара, в котором стояли принадлежавшие ПОЗ большой широкофюзеляжный вертолет «Белл-412», и его куда более стройный собрат МД-530, прозванный «птичкой» за скорость и маневренность. Он вмещал четырех оперативников и при необходимости мог выдержать еще столько же на специальной внешней подвеске, развивая скорость 120 узлов. Вебу приходилось летать на этой машине в самых невероятных условиях, и 530-й всякий раз благополучно доставлял его на землю.

Автостоянка находилась за оградой из металлических цепей. Холодный ветер заставил Веба остановиться и застегнуть куртку. Небо быстро заволакивало тучами: по-видимому, скоро должна была начаться гроза, которые совсем нередки здесь в это время. Веб перешагнул через цепи и уселся на крыло принадлежавшего ПОЗ бронетранспортера, подаренного ВС Соединенных Штатов. Сидя на броне, он окинул взглядом выстроившиеся в ряд «субурбаны». «Субурбаны» были специально переоборудованы под нужды ПОЗ. Так, на крыше у них были укреплены раздвижные лестницы, позволявшие, например, внезапно атаковать террористов, засевших в квартире на пятом этаже. Среди оперативных «субурбанов» стояли автомобили той же марки, перевозившие оборудование штурмовых и снайперских групп, в том числе и надувные десантные лодки. Последние ничем, по сути, не отличались от резиновых лодок «Морских котиков» — элитной десантной группы Военно-морского флота. На каждой лодке было установлено два двигателя В-8 производства «Крайслер». Вебу не раз приходилось плавать на таких штуках. Когда их моторы работали на полную мощность, они ревели и вибрировали с такой силой, что возникало ощущение, будто находишься в доме в момент землетрясения. Впрочем, Веб давно уже привык и к этому.

На стоянке находились машины, перевозившие оборудование для самых разных операций, где бы они ни происходили — в песках Сахары или во льдах Антарктики. И люди из ПОЗ умели все это использовать наилучшим образом. При всем при этом они вовсе не были застрахованы от неудач, и их могли перестрелять даже плохо подготовленные люди — просто из-за какой-нибудь дурацкой случайности или в том случае, если бы в их ряды вкрался предатель, подстроивший для них хорошо спланированную ловушку.

Пошел дождь, и Веб укрылся в похожем на барак учебном здании с длинными коридорами, имитировавшими коридоры отелей, и передвижными, с резиновым покрытием стенами. Все это здорово напоминало декорации какой-нибудь студии в Голливуде. Если людям из ПОЗ, например, удавалось заполучить чертежи внутренних помещений какого-то объекта, они без особого труда воспроизводили их в этом здании, а потом устраивали здесь тренировочные штурмы. В последний раз они передвигали здесь стены, имитируя интерьер того злополучного объекта, при штурме которого перестала существовать группа «Чарли». Пока Веб рассматривал, как здесь все устроено, ему и в голову не пришло, что внутренние помещения реального объекта он так и не увидел. Ничего удивительного: ведь его люди даже не успели снести с петель первую дверь.

Резиновое покрытие стен поглощало силу ударов и приглушало звук, поскольку для тренировок здесь часто пользовались боевыми патронами. Лестницы же были сделаны из дерева, чтобы предотвратить рикошет. Правда, как-то раз выяснилось, что гвозди при попадании в них пуль тоже могут вызвать рикошет, но, к счастью, это открытие не было сопряжено с жертвами. Потом Веб прошел к муляжу фюзеляжа самолета, который был установлен в этом же здании. На нем отрабатывали сценарии борьбы с террористами, захватившими воздушное судно. Фюзеляж был подвешен к потолку на талях, и по мере необходимости его то поднимали, то опускали.

Трудно даже представить, сколько воображаемых террористов он перестрелял в нем во время тренировочных боев! И эти тренировки вполне себя оправдали, поскольку он довольно успешно попадал в реальных преступников, когда его группа штурмовала американский самолет, захваченный в Риме. Террористы потребовали от экипажа, чтобы самолет летел в Турцию, а оттуда в Манилу. Через два часа после того, как мир узнал о захвате американского пассажирского воздушного судна, группа Веба уже находилась на базе Военно-воздушных сил США «Эндрюс». Там их пересадили из автомобилей в военно-транспортный самолет ВВС США С-141, который сразу же после этого поднялся в воздух и как приклеенный следовал за захваченным самолетом. В аэропорту Манилы, во время заправки, террористы выбросили из салона трупы двух американских заложников. Один из них принадлежал четырехлетней девочке. Это и было политическим манифестом террористов, о чем они с гордостью объявили журналистам. Однако это стало и их последним манифестом.

Взлет захваченного террористами самолета дважды откладывался. В первый раз из-за поднявшейся бури, а во второй — по техническим причинам. Примерно в двенадцать часов ночи по местному времени Веб со своей группой «Чарли» проникли на борт захваченного судна под видом авиамехаников. Через три минуты после этого пятеро террористов были уничтожены, никто из заложников больше не пострадал. Веб застрелил одного из бандитов из своего пистолета 45-го калибра через банку кока-колы, которую тот подносил к губам. Возможно, именно по этой причине Веб до сих пор терпеть не мог кока-колу, но он никогда не жалел, что в тот миг нажал на спуск. Врезавшийся в его память образ хладнокровно застреленной террористами маленькой девочки, лежавшей на взлетной полосе, — для Веба не имело никакого значения, была ли она американкой, иранкой или японкой, — служил для него оправданием необходимости в нужный момент нажать на курок, чтобы остановить убийц. Террористов — чем бы они ни мотивировали творимое ими зло: политическим давлением на их государство или партию, преследованиями за религиозные убеждения или чем-то еще, — Веб никогда не считал за людей, особенно если во время своих акций они убивали детей. И он готов был сражаться с ними, преследовать их по всему миру, везде, где они оставляли после себя взорванные дома и трупы невинных людей. И если они позволяли себе прибегать к насилию, то он, Веб, тем более считал себя вправе это делать, борясь с ними.

Веб прошел сквозь небольшие комнаты с резиновыми стенами, на которых висели плакаты с изображением «плохих парней» со зловещими лицами, целившихся из пистолетов во входящих людей. Пару раз он обернулся и, вскинув свой воображаемый пистолет, расстреливал их в упор. В столкновении с вооруженным врагом надо было прежде всего смотреть на его руки, поскольку пресловутый зловещий взгляд до сих пор еще никого не убил. Опустив воображаемый пистолет, Веб невольно улыбнулся — насколько проще все-таки расправляться с врагами, когда никто из них в тебя не стреляет. За столами в похожих на офисы комнатах размещались муляжи голов и торсов, изображающие живых людей. Заглянув в один из так называемых офисов, Веб нанес муляжам несколько прямых ударов в голову, а также серию парализующих ударов в область почек и двинулся дальше.

В коридоре он услышал приглушенный звук, долетевший до него из такой же небольшой комнаты, и заглянул внутрь. Там, подвешенное к потолку на длинных гибких талях, болталось человеческое тело. Веб вспомнил, что в этой комнате обычно отрабатывались захваты террористов с помощью веревочных петель, а также умение из них выбираться и навыки использования альпинистского снаряжения. Веб понаблюдал за тем, как опутанное веревками и покрытое потом мускулистое тело совершило два или три путешествия вверх и вниз, а потом сказал:

— Привет, Кен. У тебя что, свободных дней не бывает?

Кен Маккарти одарил его взглядом, который Веб при всем желании не смог бы назвать дружелюбным. Кстати сказать, Маккарти был одним из снайперов, находившихся на позиции вдоль аллеи в тот самый вечер, когда группа «Чарли», исполосованная пулями 50-го калибра, прекратила свое существование. Маккарти был чернокожим малым лет тридцати. Он родился в Техасе и повидал мир, завербовавшись в армию Соединенных Штатов. В свое время он служил в элитном десантном подразделении «Морские котики» и при росте всего в пять футов десять дюймов мог остановить грузовик, идущий по трассе на полной скорости. Кроме того, он имел три черных пояса по различным видам восточных единоборств. Он считался самым опытным оперативником ПОЗ в проведении морских операций и мог прострелить человеку череп между глаз с расстояния тысяча ярдов, сидя ночью на ветке дерева. Кен был ветераном ПОЗ, прослужив в этом подразделении уже три года. Это был человек тихий, немногословный, можно сказать, погруженный в себя. Он терпеть не мог «черного» юмора, любимого многими бойцами. В свое время Веб кое-чему его научил, а взамен Маккарти передал ему бесценные сведения, которые приобрел, будучи ночным снайпером. У Веба как у одного из лидеров группы до сих пор проблем с ним не возникало, но сейчас у Маккарти был такой вид, словно он напрочь забыл о сложившихся между ними добрых отношениях. Вполне возможно, об этом позаботился Романо. Возможно также, что Романо уже успел настроить против него весь личный состав подразделения.

— Что ты здесь делаешь, Веб? Ты ведь сейчас должен находиться в госпитале и залечивать свои раны.

Веб сделал шаг по направлению к Маккарти. Ему не понравились ни его голос, ни тон, но он догадывался, откуда дует ветер. Знал он и то, что думает о нем Романо. Все люди из подразделения ПОЗ обязаны были делать свою работу отлично. Иной оценки не допускалось. Они все здесь были своего рода отличниками — за это их и держали. Но Веб в эту схему сейчас не вписывался. Да, он уничтожил пулеметные гнезда — но только после того, как все кончилось. Подобный результат этих людей устроить не мог.

— Насколько я понимаю, ты видел, что произошло?

Маккарти наконец выпутался из веревок, которыми сам же себя и опутал, снял перчатки и растер короткие, мозолистые пальцы ног.

— Я бы спустился на веревке в аллею в один момент, но ТОЦ приказал нам оставаться на своих местах.

— Ты бы не сумел никому помочь, Кен, — даже если бы и спустился.

Маккарти продолжал разминать ноги.

— Наконец мы получили приказ идти вперед. Но время было упущено. Пришлось еще ждать группу «Хоутел». Слишком много времени было потрачено зря, — сказал Кен, фактически повторив уже сказанную им фразу. — Мы постоянно останавливались: пытались связаться с вами по радио. ТОЦ не имел представления о том, что произошло во дворе. Первоначальный план рухнул, а другого у нас не было. Да что я тебе об этом говорю? Ты и так все знаешь.

— Мы были готовы ко всему — за исключением того, что произошло.

Маккарти уселся на покрывавший пол резиновый мат и, подняв голову, посмотрел на Веба.

— Слышал, что ты вышел из аллеи несколько позже остальных, а потом упал прямо в центре двора. Что-то в этом духе.

«Что-то в этом духе». Веб присел рядом с Кеном на резиновый мат.

— Пулеметы-роботы начали стрелять, когда получили сигнал от лазера, активированного с помощью дистанционного пульта. Все было задумано для того, чтобы не накрыть ненароком не ту цель. Наверняка кто-то находился поблизости, — сказал Веб, не спуская глаз с Маккарти.

— Я уже говорил об этом кое с кем из ребят.

— Не сомневаюсь.

— Это дело направят в отдел внутренних расследований Бюро, — сказал Кен.

— Я об этом догадался. Но, честно говоря, никак не пойму, что со мной тогда приключилось. Как ты понимаешь, я собирался действовать в соответствии с планом. И когда пришел в себя, то сделал все, что в тот момент было в моих силах. — Веб с шумом втянул в себя воздух. — Я бы сделал то же самое, даже если бы мог повернуть время вспять. Плохо другое: теперь мне придется жить с воспоминаниями о той ночи до конца своих дней. Надеюсь, ты меня понимаешь, Кен?

Враждебность, читавшаяся во взгляде Кена, исчезла.

— Там не в кого было стрелять, Веб. Не было работы для снайперов. Нас было трое на крышах вокруг двора, и никто из нас не смог взять на прицел хотя бы один из этих проклятых пулеметов. Мы опасались стрелять еще и потому, что боялись рикошета в твою сторону.

— А парнишка? Парнишку-то вы хоть видели?

— Чернокожего мальчика? Конечно, видели — но только когда он шел по аллее с твоей запиской в бейсболке.

— А вот мы его просмотрели.

— Мы тоже — поначалу. Мы же за двором следили — и за твоими бойцами.

— А других парней засекли? Тех наркоманов, что шлялись по аллее?

— За ними все время наблюдал один из наших снайперов. Пока не началась стрельба, они все сидели на одном месте, а потом разбежались. Джеффрис считает, что они были удивлены происходящим ничуть не меньше всех остальных. Вот, значит, как обстояло дело с ними. А потом ТОЦ дал нам «зеленый», и мы стали спускаться в аллею.

— Что произошло потом?

— Как я уже говорил, мы встретились с группой «Хоутел». А потом вдруг увидели в небе сигнальную ракету. Мы остановились, чтобы обсудить, что это могло означать. А потом к нам подошел парнишка с твоей кепкой. Мы прочли записку и отправили на разведку Эверетта и Палмера. Но было уже поздно. — Тут Маккарти сделал паузу, и Веб увидел, как по его щеке скатилась слеза. Маккарти был приятным парнем с молодым симпатичным лицом. Когда-то у Веба тоже было такое.

— Я в жизни не слышал такой стрельбы, Веб, и никогда не чувствовал себя таким беспомощным, как в те минуты.

— Ты исполнял свой долг и все сделал правильно. Ничего другого ты бы сделать не смог. — Веб немного помолчал, а потом сказал: — Говорят, этот паренек исчез. Ничего про него не знаешь?

Маккарти покачал головой.

— Им занимались двое парней из группы «Хоутел». Романо и Кортес, насколько я помню.

Опять этот Романо. Хотя Вебу совсем этого не хотелось, он понял, что серьезного разговора с ним избежать не удастся.

— А ты чем занимался?

— Вошел во двор вместе с другими ребятами. Мы тебя видели, но ты был не в себе. — Маккарти опустил глаза и некоторое время изучал свои руки. — А потом мы увидели то, что осталось от группы «Чарли». — Он снова поднял глаза на Веба. — Парочка снайперов рассказала мне о том, что ты сотворил с теми пулеметами, вернувшись во двор. В это даже трудно поверить. Должно быть, это твое ирландское везение — в противном случае тебе вряд ли бы удалось с ними расправиться. До сих пор представить себе не могу, как у тебя хватило сил вернуться во двор. Мне бы, во всяком случае, это не удалось.

— Удалось бы, Кен. И ты все сделал бы так же, как я, — даже лучше.

Эта фраза, похоже, несколько озадачила Маккарти.

— Скажи, после того как ты вышел со двора, ты видел того парнишку?

Маккарти задумался.

— Помнится, когда я вышел, он сидел на перевернутом мусорном баке. К тому времени из домов уже стали выходить жители.

— Ты не заметил, часом, кто-нибудь разговаривал с этим парнем?

Маккарти снова на мгновение задумался.

— Нет, вокруг него никого из местных не было. Зато Романо с кем-то разговаривал. Вот, пожалуй, и все, что я помню.

— Ты узнал бы кого-нибудь из местных, стоявших рядом?

— Я к ним не присматривался. Ты ведь знаешь, мы стараемся особенно не светиться.

— А люди из ДЕА? Они знают местных в лицо?

— Больше я тебе ничего не могу сказать, Веб.

— А с Романо ты разговаривал?

— Недолго.

— Не верь всему, что тебе говорят, Кен. Это вредно для здоровья.

— Это относится и к тебе? — со значением спросил Кен.

— И ко мне тоже.

Уже отъезжая от Куантико, Веб подумал, что выяснить ему предстоит немало. Конечно, официального поручения расследовать это дело ему никто не давал, но если разобраться, оно имело к нему куда большее отношение, чем к кому бы то ни было. Но прежде чем приступать к расследованию, ему следовало сделать одну важную вещь. Он должен был выяснить, что произошло с десятилетним пареньком, у которого не было рубашки, зато имелась на лице отметина от пули.

Глава 6

За три дня Веб побывал на шести похоронах. Когда он пришел на четвертые, то уже не смог пролить ни единой слезинки. Он входил в церковь или похоронное агентство, где проходила церемония прощания с покойным, и бродил как потерянный, краем уха слушая разговоры людей, которых он в большинстве своем не знал и которые без конца говорили об усопших. Но он молчал, поскольку знал убитых куда лучше, нежели те, кто пришел проводить их в последний путь. В определенном смысле он знал их лучше, чем кто-либо еще. У него было такое ощущение, что его нервы потеряли чувствительность, а часть души умерла вместе с его товарищами. Должно быть, он многое делал не так, как требовалось в подобных случаях, но не замечал этого. Один раз ему даже показалось, что он может рассмеяться вслух, и эта мысль его ужаснула.

Во время общей заупокойной службы одна часть гробов была открыта, а другая — заколочена. Некоторых бойцов группы «Чарли» пули изуродовали не так сильно, как остальных, поэтому гробы не стали закрывать. На траурной церемонии Веб чувствовал себя ужасно. Он снова обмотал бинтами и марлей руку — потому что стыдился своей ничтожной раны. Он знал, что это проявление слабости с его стороны, но ничего не мог с собой поделать. Он догадывался, что само его присутствие на церемонии оскорбляет чувства знакомых и родственников усопших. Ведь они знали только то, что Веб Лондон вместе со всеми участвовал в операции, но по какой-то непонятной причине избежал смерти. Да и ранение у него было незначительное — царапина, не более. Неужели он удрал? И бросил своих товарищей, оставив их умирать в том ужасном дворе? Эти вопросы проступали во взглядах и на лицах большинства присутствующих. Интересно, подумал Веб, всегда ли так относятся к человеку, которому одному из всех удалось выжить?

Похоронная процессия двигалась к кладбищу в сопровождении сотен и сотен одетых в траур и военную форму мужчин и женщин. Часть их была одета в темные костюмы и ботинки на резиновой подошве — своего рода униформу сотрудников ФБР. Шествие возглавлял почетный эскорт из мотоциклистов. Государственные флаги на зданиях были приспущены; на похоронах присутствовали президент и большинство членов кабинета, не считая других важных персон. За несколько дней до похорон только и было разговоров, что о гибели в аллее шести славных парней. Про седьмого члена группы, которому удалось выжить, почти ничего не говорили, и Веб считал, что для него так даже лучше. Тем не менее ему не давал покоя вопрос, как долго продлится этот своеобразный мораторий и когда за него возьмутся всерьез.

Мясорубка в аллее потрясла весь Вашингтон. И причиной тому была не только смерть шестерых бойцов элитного подразделения ПОЗ. Общественность, например, куда больше волновали делавшиеся прессой разного рода обобщения, имевшие по преимуществу мрачный характер, и тревожный подтекст произошедших событий. Неужели преступники распоясались до такой степени? В состоянии ли полиция обеспечить порядок в стране? И еще: неужели ФБР — самое крупное в мире подразделение по борьбе с преступностью — утратило свою былую славу и мощь? Ближневосточные и китайские средства массовой информации смаковали эту трагедию, предрекая, что разгул преступности когда-нибудь поставит Америку на колени. Расстрел шестерых бойцов элитного подразделения по борьбе с терроризмом вызвал восторженные отклики на улицах Багдада, Тегерана, Пномпеня и Пекина. Казалось, население этих полисов всерьез уверовало в то, что Соединенные Штаты способны развалиться или по крайней мере впасть в глубочайший кризис из-за одной неудачной операции штурмового подразделения ФБР. Измышления и спекуляции СМИ на эту тему вызывали у Веба такое раздражение, что он перестал читать газеты, смотреть телевизор и слушать радио. При всем при том, если бы кто-то поинтересовался его мнением по данному вопросу, он бы сказал, что случившееся ослабило позиции органов борьбы с преступностью не только в Соединенных Штатах, но и во всем мире.

Затем вдруг поток негативной информации, захлестнувший США, неожиданно ослабел — по причине другой ужасной трагедии. Катастрофа японского пассажирского самолета над Тихим океаном заставила многих журналистов переключиться на это трагическое событие, оставив на время погибших позовцев в покое. В конце концов в результате воздушной катастрофы лишились жизни триста человек, а не какие-то там шесть бойцов антитеррористического подразделения. Различные комментарии, связанные с авиакатастрофой, и длинные списки погибших вытеснили со страниц газет статьи о кровавых событиях в аллее. Веб тогда испытал немалое облегчение — не потому, конечно, что погибли триста человек, а потому, что газетчики перестали наконец трепать имена его павших товарищей. Как говорится, пусть те, кто ушел, покоятся с миром.

За прошедшие несколько дней у Веба состоялись три беседы с различными группами следователей — в Доме Гувера и Вашингтонском региональном офисе. Все следователи имели значительный вид, шуршали блокнотами и скрипели карандашами. Многие принесли с собой магнитофоны, а кто помоложе — портативные компьютеры. Они задали Вебу огромное количество вопросов, на большую часть которых ответов у него не было. Тем не менее когда он говорил им, что не знает, почему упал посреди двора и что с ним случилось, все они почему-то сразу же переставали скрипеть карандашами и выключали магнитофоны.

— В тот момент, когда вас, как вы говорите, парализовало, вы что-нибудь видели? Или, быть может, слышали что-нибудь такое, что могло спровоцировать подобное состояние? — спросил его один из следователей бесстрастным голосом. Подобный тон для Веба был свидетельством того, что к его словам относятся скептически — или, хуже того, что им не верят.

— Не могу сказать с уверенностью.

— Не можете? Значит, вы не уверены, что ваше состояние было сходно с параличом?

— Да нет, в этом-то я как раз уверен. Я не мог двинуть ни рукой, ни ногой. И подумал, что меня парализовало.

— Но потом, когда вашу группу расстреляли, вы снова обрели способность двигаться?

— Да, — коротко сказал Веб.

— Что же изменилось в состоянии вашего организма?

— Я не знаю.

— Значит, когда вы вошли во двор, то сразу же упали?

— Совершенно верно.

— Как раз перед тем, как начался обстрел, — сказал другой следователь.

Веб едва расслышал собственный ответ:

— Да.

В комнате установилась зловещая тишина, которая угнетала его даже больше задаваемых ему вопросов. Он ощутил неприятную сосущую пустоту под ложечкой.

Во время допросов Веб держал руки на поверхности стола и сидел, чуть наклонившись вперед и глядя в лицо каждому следователю, задававшему ему вопросы. Все эти люди были профессионалами в своем деле и, вероятно, провели десятки, если не сотни подобных допросов. Веб знал, что стоит ему отвести глаза, потереть виски или сложить руки на груди, как они тотчас решат, что он лжет. Веб, конечно же, не лгал, но и всей правды тоже не говорил. Он знал, что им нельзя рассказывать о том, как странно подействовала на него встреча в аллее с маленьким мальчиком, которая, вполне возможно, и стала причиной овладевшего им беспомощного состояния, зато спасла его от смерти, или о том, что сначала у него возникло ощущение, словно его заковали в бетон, а потом он вдруг снова обрел способность двигаться. Если он расскажет об этом, его служба в Бюро будет окончена. Все это вышестоящие начальники наверняка расценили бы как бред сумасшедшего. В пользу Веба пока говорило только одно: пулеметы не прекратили стрелять сами по себе, он вывел их из строя выстрелами из своей винтовки, следы от которых были обнаружены на каждом из пулеметов. Это могли подтвердить и снайперы. Кроме того, он предупредил об опасности группу «Хоутел», а также спас от смерти ребенка. Вот об этом Веб поведал следователям во всех подробностях, тем самым как бы заявив: «Вы, конечно, можете наказать меня, господа, но не слишком строго, ведь я как-никак совершил несколько геройских поступков».

— Скоро я окончательно приду в норму, — сказал им Веб. — Мне нужно немного времени, чтобы оклематься.

На мгновение ему показалось, что это и есть самая большая ложь, которую он сказал за все это время.

Потом следователи пообещали ему, что как только он им понадобится, его вызовут. А пока ему лучше всего вообще ничего не делать и отдыхать. У него будет достаточно времени, чтобы прийти в норму. В Бюро ему предложили обратиться к психиатру. Это было не пожелание, а приказ, и Веб согласился, хотя отлично знал, что на сотрудников, которым требовалась помощь психиатра, в Бюро смотрели как на прокаженных.

Вебу также пообещали, что, когда его здоровье восстановится, его снова припишут к какой-нибудь штурмовой или снайперской группе — если, конечно, у него будет такое желание — на то время, пока группу «Чарли» не сформируют заново. Если же у него такого желания не возникнет, он сможет получить в Бюро какую-нибудь другую должность. Ему даже предложили самому решить, в каком офисе Бюро он хочет работать. На языке ФБР это означало, что руководство, не видя пока достаточных оснований для увольнения столь заслуженного агента, как Веб, просто-напросто не знает, что с ним делать. Так что заверения подобного рода не следовало принимать всерьез. Официально Веб находился под административным расследованием, которое, однако, в любой момент могло превратиться в уголовное преследование. Все зависело от улик, которые могли со временем выплыть на поверхность, а также от их толкования. Как следует поразмыслив над всем этим, Веб пришел к выводу, что допустил одну-единственную ошибку: позволил себе роскошь остаться в живых. Чувство вины, которое он испытывал, было сильнее всех прочих переживаний, связанных с проводимым расследованием.

Несмотря ни на что Веба продолжали уверять в том, что он человек Бюро, а потому вправе пользоваться всеми связанными с принадлежностью к нему привилегиями. Мы же твои друзья, говорили ему, и ты можешь надеяться на нашу помощь и поддержку.

Веб поинтересовался, как идет следствие, но ответа не получил. Вот и рассчитывай после этого на их помощь и поддержку, подумал он.

— Главное — здоровье, — сказал ему кто-то из следователей. — Вот на что вам нужно сейчас обратить внимание.

Когда Веб уходил после очередного допроса, другой следователь поинтересовался состоянием его раненой конечности. Веб не знал этого парня, и хотя заданный им вопрос прозвучал вполне невинно, что-то в его глазах Вебу не понравилось. До такой степени, что ему захотелось его ударить. Однако вместо этого Веб ответил, что рана на руке заживает хорошо, вежливо раскланялся со следователями и ушел.

Обратный путь лежал мимо стены почета ФБР, на которой вывешивались таблички с именами агентов и оперативников, погибших во время задержания преступников. Скоро на ней должна была появиться табличка с именами членов его группы. Пожалуй, за последнее время это было самым крупным прибавлением к списку на стене. Прежде Веб иногда спрашивал себя, не появится ли на этой стене в один прекрасный день и его собственное имя, не будет ли и его жизнь ужата до размеров небольшой пластинки из дерева и бронзы. Но теперь он об этом не вспомнил. Он думал, как отвечать на каверзные вопросы, которые ему задавали в Доме Гувера.

Считалось, что ФБР, как на трех китах, покоится на трех добродетелях — преданности, смелости и честности, но Веб в последнее время этих качеств почему-то в себе не находил.

Глава 7

Фрэнсис Вестбрук был настоящим гигантом; ни весом, ни ростом он не уступал самым прославленным нападающим из НФЛ. Независимо от погоды и времени года он носил шелковые рубашки с короткими рукавами в стиле «тропикана», соответствующего покроя брюки и мягкие замшевые мокасины. Голову он брил наголо, в его больших ушах сверкали алмазные серьги, а огромные пальцы были унизаны золотыми перстнями. При всем при этом назвать его денди было трудно, однако надо же ему было хоть как-то тратить деньги, которые он зарабатывал продажей наркотиков. Кроме того, ему всегда хотелось выглядеть элегантно. Вестбрук ехал в своем «мерседесе», тускло отсвечивавшем черными тонированными стеклами. Слева от него сидел его помощник Антуан Пиблс. За рулем был высокий, хорошо сложенный молодой человек по имени Туна, а на пассажирском сиденье устроился начальник охраны Вестбрука. Его звали Клайд Мейси, и из всей компании он был единственным человеком с белой кожей, чем он, похоже, немало гордился. У Пиблса была аккуратно подстриженная бородка и прическа в африканском стиле в виде длинных, туго заплетенных косичек; он был невысок ростом, но, как говорится, крепко сбит. Несмотря на то что фигура его изяществом не отличалась, костюм от Армани и сидевшие у него на носу очки той же фирмы очень ему шли. Он был скорее похож на голливудского продюсера, нежели на торговца наркотиками — пусть и довольно высокого уровня. Мейси, напротив, был тощ как скелет, а строгий черный костюм в сочетании с наголо обритым черепом делал его похожим на неофашиста.

Все эти люди входили в так называемый ближний круг создателя небольшой наркоимперии Фрэнсиса Вестбрука. Владыка империи в эту минуту помахивал зажатым в правой руке автоматическим пистолетом калибра 9 мм. При этом у него был такой вид, что со стороны могло показаться, будто ему не терпится на ком-нибудь его опробовать.

— Может, расскажешь еще раз, как ты упустил Кевина?

Вестбрук посмотрел на Пиблса и еще крепче сжал рукоятку пистолета, одновременно сняв его с предохранителя. Пиблс, похоже, это заметил, но тем не менее ответил:

— Если бы ты позволил нам следить за ним двадцать четыре часа в сутки, мы бы его не потеряли. У этого парня была привычка гулять по ночам. В ту ночь он вышел прогуляться и… не вернулся.

Вестбрук в сердцах хлопнул себя по огромному бедру.

— Он был в той аллее. Федералы вроде бы его сцапали, но сейчас его у них нет. Хуже всего то, что эта заварушка произошла на моей земле и Кевин каким-то образом в ней замешан. — Треснув рукоятью пистолета по обитой кожей дверце автомобиля, Вестбрук выкрикнул: — Короче говоря, я хочу, чтобы вы вернули мне Кевина!

Пиблс нервно взглянул на хозяина. Мейси же никак не отреагировал на слова Вестбрука.

Вестбрук положил огромную черную ладонь на плечо водителя.

— Послушай, Туна. Мне нужно, чтобы ты собрал ребят и обшарил вместе с ними весь этот чертов город. Я знаю, что один раз ты это уже делал, но попытку придется повторить. Я хочу, чтобы ты доставил мне этого парня целым и невредимым. Ты меня хорошо слышишь? Целым и невредимым. Пока не найдешь его, назад не возвращайся. Ты все понял, Туна?

Туна посмотрел на него в зеркало заднего вида и сказал:

— Я понял тебя, босс. Я все понял.

— Нас подставили, — сказал Пиблс. — Чтобы свалить вину на тебя.

— А то я не знаю? Думаешь, если ты ходил в колледж, а я — нет, то я глупее тебя? Я знаю, что федералы будут шить это дело мне. Об этом уже поговаривают на улицах. Кто-то хочет объединить все банды и создать что-то вроде торгового союза, но этот кто-то знает, что я под этим не подпишусь, и это путает ему все карты.

У Вестбрука были красные глаза: последние двое суток он почти не спал. Уж такая была у него жизнь; как пережить ночь — вот о чем он думал в течение дня. Тем не менее сейчас все его помыслы были связаны с исчезнувшим мальчиком. Положение Вестбрука было хуже некуда, он это чувствовал. Он знал, что такой черный день когда-нибудь настанет, но готов к этому не был.

— Тот, кто захватил Кевина, обязательно даст об этом знать. Этим людям нужно, чтобы я присоединился к «союзу», — вот чего они будут требовать.

— Ну а ты что? Отдашь им свой кусок пирога?

— Я готов отдать им все, что у меня есть. Но сначала пусть вернут Кевина. — Он помолчал и посмотрел в окно — на все эти обшарпанные углы, аллеи и дешевые бары, которые он держал в своих щупальцах. В пригороде он тоже проворачивал дела, приносившие хорошие деньги. — Мне бы только Кевина заполучить. А после этого я всех этих типов перестреляю. Своими собственными руками. — Он навел пистолет на воображаемого противника. — Начну с коленных чашечек, а потом буду медленно поднимать ствол — и стрелять, стрелять, стрелять…

Пиблс устало посмотрел на Мейси, который по-прежнему сидел молча и никак не реагировал на происходящее. Он вообще был как каменный.

— До сих пор на контакт с нами никто не вышел, — сказал Пиблс.

— Выйдут, не беспокойся. Им не Кевин, им я нужен. Что ж, вот он я. Как говорится, приходите в гости. Всегда рад встретиться с хорошими людьми. — Вестбрук заговорил чуть спокойнее. — Тут слушок прошел, что один из федералов не сожрал свою порцию свинца. Это верно?

Пиблс согласно кивнул.

— Его зовут Веб Лондон.

— Говорят, их пулеметы покосили — те, что стреляют пульками 50-го калибра. И как только этот парень уцелел? — Пиблс недоуменно пожал плечами, и Вестбрук перевел взгляд на Мейси: — Ты знаешь что-нибудь об этом, Мейси?

— Точной информации у меня пока нет, но я слышал, что этот парень просто не пошел во двор. Струсил или, может, с ума сошел. Что-то вроде этого.

— Струсил, с ума сошел… — проворчал Вестбрук. — Когда нароешь на него что-нибудь определенное, обязательно дай мне знать. Он выбрался из этой переделки живым, значит, что-то видел или знает. Может быть, он даже знает, где Кевин. — Вестбрук посмотрел на своих людей. — Но я лично думаю, что Кевин у тех, кто перестрелял федералов. А на мое чутье можно положиться.

— Как я уже говорил, нам было вполне по силам обеспечить за Кевином круглосуточное наблюдение, — заметил Пиблс.

— Ну и проклятущая же у нас жизнь, — сказал Вестбрук. — Кевин так жить не должен. Когда федералы на меня выйдут, я пущу их по другому следу. Надо только как следует подумать, куда их направить. У них сейчас шесть трупов, так что мелочевкой от них не отделаешься. Они жаждут зажарить большую задницу, и мне бы не хотелось, чтобы за неимением другой они нанизали на шампур мою.

— Кто бы ни захватил Кевина, нет никакой гарантии, что эти люди его отпустят, — сказал Пиблс. — Я понимаю, тебе неприятно это слышать, но мы даже не знаем, жив ли он.

Вестбрук откинулся на подушки сиденья.

— Будь спокоен, он жив. И ничего дурного с ним не произошло. Пока, во всяком случае.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю — и все. И прошу вас иметь это в виду. Ну а пока наройте мне что-нибудь на этого… проштрафившегося федерала.

— На Веба Лондона?

— На Веба Лондона. Но если у него не окажется того, что мне нужно, он пожалеет, что не умер вместе со своей командой… Эй, Туна, надави-ка как следует на педаль газа. У нас полно дел.

Машина набрала скорость и растворилась в ночном мраке.

Глава 8

Вебу понадобилось два дня, чтобы договориться о встрече с психиатром, работавшим на Бюро по контракту. В ФБР имелись и штатные психиатры, но Веб остановил свой выбор на человеке со стороны. Ему не хотелось выкладывать свою подноготную парню из своего же ведомства. Такой человек, думал Веб, прежде всего служащий Бюро, а потом уже врач, поэтому рассчитывать на соблюдение конфиденциальности с его стороны вряд ли стоит.

В том, что касалось психического здоровья служащих, Бюро, если разобраться, все еще пребывало чуть ли не в эпохе Средневековья. И сами агенты, возможно, были в этом повинны ничуть не меньше организации в целом. Всего несколько лет назад агент, который находился в состоянии стресса, выпивал или злоупотреблял какими-нибудь таблетками, обычно держал такого рода проблемы в секрете и пытался справиться с ними самостоятельно. В общем, агенты старой школы прибегали к услугам психиатров не чаще, чем выходили из дома без пистолета. Если же агенту и впрямь требовалась помощь такого рода специалиста, никто об этом ничего не знал, так как желающий полечить психику на эту тему в Бюро не распространялся. Агент понимал, что если об этом вдруг узнают, то на него будут смотреть как на порченого, и возводил вокруг себя непроницаемую стену, чему немало способствовали такие внедрявшиеся в сознание агентов Бюро качества, как стоицизм и упорство.

Со временем, однако, начальство осознало, что постоянный стресс, побочным эффектом которого становились пьянство и наркомания, без помощи психиатров одолеть невозможно. По этой причине в Бюро была введена Служба психологической помощи — СПП. Теперь к каждому подразделению Бюро был приписан свой консультант из СПП, имевший право в трудных или спорных случаях обращаться к гражданским специалистам, работавшим на Бюро по контракту. Веб собирался прибегнуть к услугам именно такого специалиста. СПП, хотя и существовала официально, популярностью среди сотрудников не пользовалась — несмотря на все усилия со стороны руководства. О ней вообще старались упоминать только шепотом — сказывался многолетний страх перед психиатрами и их диагнозами, которые иные агенты расценивали как пожизненное клеймо.

Кабинеты психиатров находились в высотном здании в графстве Ферфакс, около Тайсонз-Корнер. Веб уже был знаком с работавшим здесь доктором О'Бэнноном. Он познакомился с ним пять лет назад. Тогда группа ПОЗ была вызвана для спасения учащихся одной из частных школ в Ричмонде, штат Виргиния. Банда вооруженных молодчиков из так называемого «Свободного общества», проповедовавшего идеи нацизма и стремившегося привить местному населению арийскую культуру, ворвалась в помещение школы и сразу же застрелила двух учителей. Школа находилась на осадном положении как минимум 24 часа. Когда после переговоров с молодыми нацистами стало ясно, что они будут продолжать убивать, в здание школы просочились бойцы ПОЗ. Все шло хорошо, пока что-то не заставило бандитов насторожиться. Поскольку это произошло за секунду до начала атаки, завязалась перестрелка. Дело кончилось смертью пятерых боевиков «СО» и ранением двух членов команды ПОЗ, среди которых был Веб. Не удалось избежать жертв и среди заложников: погиб десятилетний паренек по имени Дэвид Кэнфилд.

Веб находился рядом с мальчиком и уже почти вытащил его из здания школы, когда произошло непоправимое. С тех пор лицо убитого ребенка так часто являлось Вебу во сне, что ему ничего не оставалось, как отправиться к психиатру. В то время СПП еще не было, поэтому, едва оправившись от ран, Веб, соблюдая строгую конспирацию, раздобыл адрес доктора О'Бэннона у одного своего приятеля, который тоже его посещал, и поехал к нему на консультацию. Надо сказать, это было одно из самых тяжелых испытаний в жизни Веба, поскольку он вынужден был признать, что не в состоянии сам справиться с этой проблемой. Он никогда ничего не говорил об этом другим бойцам из ПОЗ — он скорее проглотил бы собственный язык, чем рассказал им о своих кошмарах. Его тогдашние коллеги наверняка сочли бы это слабостью, недостойной мужчины, а ПОЗ тут же отказалось бы от его услуг.

Надо сказать, оперативники ПОЗ уже имели некоторый опыт общения с психиатрами, правда негативный. После провальной операции в Вако руководство Бюро пригласило-таки психиатров, но они работали с находившимися в состоянии депрессии оперативниками не индивидуально, а в группе. Результаты этой работы можно было бы назвать смешными, если бы они не оказались столь печальными. Следует, однако, отметить, что именно этот печальный опыт и заставил руководство Бюро отказаться от практики групповой терапии.

В последний раз Веб беседовал с доктором О'Бэнноном вскоре после того, как у него умерла мать. После нескольких встреч с психиатром Веб пришел к выводу, что никакая психотерапия не поможет ему освободиться от некоторых навязчивых идей. Впрочем, О'Бэннону он сказал, что после его сеансов чувствует себя значительно лучше. Он ни в чем не винил О'Бэннона, поскольку не сомневался, что привести в порядок его мысли не под силу никакому врачу. Было бы чудом, если бы психиатрия ему помогла, но чудес, как известно, не бывает.

Доктор О'Бэннон был толстым, низкорослым мужчиной и вместо рубашек и галстуков имел обыкновение носить темного цвета водолазки. Веб помнил, что рукопожатие у него было вялое, манеры мягкие и довольно приятные. При всем при этом, когда Веб увидел психиатра в первый раз, у него возникло сильнейшее желание сбежать из его офиса. Но он не сбежал, а последовал за О'Бэнноном, испытывая при этом чувство, которое испытывает человек, окунающийся в ледяную воду.

— Мы, конечно же, поможем вам, Веб. Просто это потребует времени. Жаль, что нам приходится встречаться при таких печальных обстоятельствах, но люди, не имеющие проблем, ко мне не приходят. Похоже, это мой крест, который мне придется нести до конца моих дней.

Веб сказал, что это нормально и у каждого свой крест, но настроение у него испортилось. О'Бэннон на волшебника отнюдь не походил, и Веб засомневался, что этому человеку удастся вернуть его жизнь в привычное русло.

Потом они вошли в кабинет О'Бэннона. В отличие от кабинетов других врачей здесь не было кушетки. Зато стояла маленькая изящная софа, на которой Вебу вряд ли удалось бы вытянуться во весь рост.

— Это одно из величайших заблуждений, связанных с нашей профессией. Далеко не у каждого психиатра есть кушетка, — сказал доктор О'Бэннон по этому поводу.

Во всем остальном кабинет доктора нисколько не отличался от кабинетов других врачей. Все здесь было выкрашено белой краской, имело стерильный вид и было напрочь лишено какой-либо индивидуальности. Веб чувствовал себя здесь примерно как преступник на скамье подсудимых, дожидающийся вынесения смертного приговора. Потом доктор заговорил с ним о всяких пустяках, не имевших, казалось, прямого отношения к делу. Должно быть, О'Бэннон пытался выяснить, как лучше действовать, чтобы заставить Веба раскрыться. На столе у него лежали блокнот и ручка, но он ни разу не взял их в руки.

— Все необходимые записи я сделаю позже, — сказал доктор, после того как Веб спросил, почему он ничего не записывает. — Сейчас у нас с вами просто ознакомительная беседа.

Голос у психиатра был мягким и успокаивающим, однако его пронизывающий взгляд нервировал Веба. После сеанса, длившегося примерно час, Веб не заметил никакогоулучшения своего психического здоровья. Более того, у него сложилось впечатление, что он узнал о докторе О'Бэнноне куда больше, чем тот о нем. Во всяком случае, ни одной волновавшей Веба темы во время разговора они так и не затронули.

— Такие вещи требуют времени, — сказал врач, провожая его к выходу. — Но вы не беспокойтесь. Вам станет легче. Со временем. Как говорят, Рим не сразу строился.

Веб хотел спросить, сколько времени займет «построение Рима» в данном конкретном случае, но сдержался и ничего, кроме «до свидания», не сказал. Выйдя на улицу, Веб решил, что ни за что не вернется в этот стерильный кабинет, однако продолжал сюда ездить. Доктор О'Бэннон на следовавших один за другим сеансах анализировал вместе с Вебом его проблемы, пытаясь научить его избавляться от непрошеных видений. Тем не менее Веб не забыл о застреленном членами «СО» мальчике, которого ему так и не удалось спасти. Более того, он считал, что такое забывать нельзя, поскольку это противно человеческой натуре.

Доктор О'Бэннон сказал Вебу, что он и другие психиатры, имеющие кабинеты в высотном здании, работают на Бюро уже много лет и за это время оказали помощь десяткам агентов и сотрудников администрации ФБР. Веба это немало удивило, поскольку он считал, что таких, как он, представителей Бюро, отважившихся по собственной воле посещать психиатра, единицы. Когда он сказал об этом О'Бэннону, тот окинул его понимающим взглядом и произнес:

— Если люди не хотят говорить об этом на работе, это вовсе не означает, что у них нет проблем, которые им требуется обсудить со специалистом. Назвать имена я, конечно, не могу, но поверь, ты далеко не единственный сотрудник ФБР, который пользуется моими услугами. Агент, испытывающий стресс и при этом прячущий голову в песок, — все равно что бомба с часовым механизмом, которая неизвестно когда взорвется.

Теперь Веб спрашивал себя, не является ли он такой же вот бомбой с часовым механизмом. Войдя в здание, он направился к лифту, чувствуя, как ноги его с каждым шагом все больше наливаются свинцом.

Занятый своими невеселыми мыслями, он едва не столкнулся с женщиной, спешившей к лифту с другой стороны. Извинившись, Веб нажал на кнопку вызова. Когда двери лифта открылись, он зашел в кабинку вместе с женщиной и нажал на кнопку нужного этажа. Пока лифт поднимался, он рассматривал свою случайную спутницу. Она была среднего роста, стройная и очень привлекательная. Лет тридцати семи — тридцати восьми, определил Веб, окинув ее наметанным взглядом оперативника. На ней был серый брючный костюм и белая блузка с выпущенным поверх жакета воротничком. Ее черные вьющиеся волосы были коротко подстрижены, в ушах она носила небольшие сережки, в руках был портфель. Веб обратил внимание на то, с какой силой ее длинные пальцы сжимали ручку портфеля. Он привык подмечать всякие несущественные на первый взгляд детали, поскольку именно от них подчас зависела его жизнь.

Кабинка лифта остановилась на нужном Вебу этаже; женщина тоже вышла на этом этаже, что его несколько удивило.

Потом, правда, он вспомнил, что она не нажимала кнопку, и отметил про себя, что эту деталь он упустил. Женщина направилась в сторону нужного ему офиса, он последовал за ней.

— Могу я вам чем-то помочь?

Голос у нее был негромкий, спокойный и очень располагающий. Внимание Веба привлекли и ее большие васильковые глаза с глубоким, проницательным и чуточку печальным взглядом.

— Я хотел бы видеть доктора О'Бэннона, — сказал Веб.

— Он назначил вам встречу?

Взгляд ее стал несколько настороженным. Веб подумал, что женщина имеет полное право испытывать настороженность по отношению к незнакомому мужчине, который молча идет за ней следом. Последствия таких прогулок на улице подчас бывают ужасными.

— Да, он назначил мне встречу на девять часов утра, в среду. Должно быть, я слишком рано приехал.

Настороженность в ее взгляде сменилась сочувствием.

— Видите ли, дело в том, что сегодня вторник.

— Вот черт, — пробормотал Веб и покачал головой. — Похоже, у меня в голове все дни перепутались. Извините за беспокойство. — Он повернулся, чтобы уйти и больше никогда сюда не возвращаться.

— Мне кажется, я вас знаю, — сказала женщина. Веб медленно повернул голову в ее сторону. — Извините мою настойчивость, — добавила женщина, — но я почти уверена, что где-то вас видела.

— Что ж, если вы здесь работаете, то это вполне могло быть. Я уже приходил к доктору О'Бэннону.

— Нет, я видела вас не здесь. Скорее всего по телевизору. — Наконец она вспомнила, кто он, и лицо у нее прояснилось. — Вы — Веб Лондон, агент ФБР, не так ли?

Некоторое время Веб молчал, не зная, что ей сказать; она же просто стояла и смотрела на него, дожидаясь, когда он подтвердит ее слова.

— Да. — Веб посмотрел от нее в сторону. — А вы, значит, здесь работаете?

— У меня здесь офис.

— Так вы тоже «псих»?

Она протянула ему руку:

— Мы предпочитаем, чтобы нас называли психиатрами. Меня зовут Клер Дэниэлс.

Веб пожал ей руку, после чего они с минуту стояли в некотором замешательстве, не зная, о чем говорить дальше.

— Я как раз собиралась выпить кофе. Может, составите мне компанию? — наконец сказала она.

— С удовольствием. Если это не слишком вас обеспокоит.

Она повернулась к двери, отперла ее и вошла внутрь. Веб последовал за ней.

Они уселись за стол в приемной и стали пить кофе. Веб окинул взглядом небольшую пустую комнату.

— Что, вы сегодня не принимаете?

— Нет, но обычно раньше девяти никто не приходит.

— Меня всегда удивляло, что у психиатров нет секретарей.

— Мы стараемся, чтобы люди чувствовали себя здесь комфортно. Между тем необходимость сообщать незнакомому человеку о назначенном сеансе может показаться пациентам обременительной. Обычно мы договариваемся с пациентом о времени посещения заранее, и он сообщает нам о своем приходе, позвонив в звонок над дверью. Приемные мы воспринимаем как неизбежное зло, но стараемся, чтобы пациенты не встречались здесь друг с другом. Только представьте, что два человека по какой-то причине пришли в приемную в одно и то же время и сидят здесь, гипнотизируя друг друга взглядами. Вряд ли такое кому-нибудь понравится.

— Да уж. Напоминает игру: «отгадай, какой у меня заскок».

Женщина улыбнулась.

— Что-то вроде этого. Доктор О'Бэннон практикует уже много лет и уделяет большое внимание тому, чтобы пациент чувствовал себя комфортно. Нельзя же, в самом деле, раздражать и без того уже раздраженных или угнетенных своим состоянием людей.

— Значит, вы хорошо знаете доктора О'Бэннона?

— Довольно хорошо. Мы стали работать вместе, когда доктор О'Бэннон пришел к выводу, что не следует чрезмерно перегружать себя профессиональными обязанностями, и предложил мне стать его помощницей. Это здание и эта работа мне понравились, и мы с О'Бэнноном довольно долго трудились на пару. Он — прекрасный психиатр и обязательно вам поможет.

— Вы полагаете? — спросил Веб без малейшей надежды в голосе.

— Полагаю, поскольку я в курсе того, что с вами случилось. Поверьте, мне очень жаль ваших коллег.

Веб допил кофе в полном молчании.

— Если вы думаете, что дождетесь О'Бэннона, то ошибаетесь. Сегодня он ведет занятия в Университете Джорджа Вашингтона и вряд ли освободится до вечера, — сказала Клер.

— Моя ошибка, мне за нее и расплачиваться, — сказал Веб, поднимаясь со стула. — Спасибо за кофе.

— Сказать ему, что вы заходили, мистер Лондон?

— Зовите меня Веб, ладно? Что же касается среды, то я скорее всего в эту среду к доктору О'Бэннону не приду.

Клер тоже встала.

— Могу я что-нибудь для вас сделать?

— Вы и так уже приготовили мне чашку кофе «Ява». — Веб вздохнул. Пора было уходить. — Скажите, что вы собираетесь делать в течение следующего часа? — спросил он вместо того, чтобы выйти из офиса, и сам не понимал, как у него вырвались эти слова.

— Ничего особенного. Буду приводить в порядок свои записи, — торопливо проговорила она, опустив глаза и слегка покраснев, словно он пригласил ее на прогулку, а она, вместо того чтобы отвергнуть его ухаживания, по непонятной для нее самой причине решила их поощрить.

— Может быть, вместо этого вы согласитесь поговорить со мной?

— На профессиональные темы? Но это невозможно. Вы пациент доктора О'Бэннона.

— Просто как человек с человеком. — Веб не имел ни малейшего представления, откуда вдруг к нему пришли все эти слова.

Секунду она колебалась, а потом попросила его немного подождать. Из приемной она прошла в офис, но через несколько минут вернулась.

— Я позвонила доктору О'Бэннону в университет, но его не смогли найти. Видите ли, консультировать вас без его разрешения я не имею права. Надеюсь, вы понимаете, что это вопрос этики? Я не из тех, кто отбивает пациентов у своих коллег.

Веб снова сел на стул.

— В каких случаях этика позволяет вам беседовать с пациентом другого врача?

Женщина с минуту обдумывала этот вопрос.

— Полагаю, в ситуации, когда лечащий врач отсутствует, а пациент находится в кризисном состоянии.

— В таком случае довожу до вашего сведения, что я пребываю в состоянии кризиса, а моего врача как раз в этот момент нет на месте. — Веб нисколько не соврал насчет кризиса, поскольку сейчас он чувствовал себя примерно так же, как во дворе объекта. Если бы Клер сейчас предложила ему уйти, он вряд ли сумел бы самостоятельно покинуть ее приемную.

Но она не стала его прогонять. Вместо этого она помогла ему перейти из приемной в свой офис и плотно прикрыла за собой дверь. Веб осмотрелся. По идее, между кабинетами доктора О'Бэннона и Клер не должно было быть особой разницы. Тем не менее она имелась — да еще какая! Стены в ее комнате, в отличие от стен в офисе доктора О'Бэннона, были выкрашены не белой, а светло-серой краской. Шторы на окнах были не стандартными офисными, а домашними — с цветочным орнаментом. Стены были увешаны фотографиями, на которых, как подумал Веб, были запечатлены члены ее семьи. Кроме того, здесь висели многочисленные дипломы в рамочках, которые должны были свидетельствовать о несомненных академических достижениях хозяйки кабинета. Среди прочего Веб разглядел дипломы Брауновского и Колумбийского университетов, а также медицинский диплом Стэнфорда. На столе стояли подсвечники с незажженными свечами, а в углах — две лампы в виде кактусов в горшках. На полках и на полу лежали и стояли десятки мягких игрушек. У стены помещалось обтянутое серой кожей кресло. И, что особенно удивило Веба, в офисе у Клер Дэниэлс стояла-таки пресловутая кушетка.

— Хотите, чтобы я сел сюда? — Веб ткнул пальцем в этот одиозный предмет. Он держался изо всех сил, но чувствовал, что постепенно начинает терять над собой контроль.

— С вашего разрешения, на кушетку сяду я, — сказала Клер.

Веб буквально рухнул на стул и стал наблюдать за тем, как она снимала туфли и надевала шлепанцы. Вид ее ступней вызвал у него странное чувство, в котором, впрочем, не было и намека на сексуальное влечение. В эту минуту ему почему-то представились лежавшие во дворе объекта залитые кровью тела его друзей. Клер села на кушетку и положила перед собой на стол блокнот и ручку. Веб, чтобы немного успокоиться, несколько раз быстро вдохнул и выдохнул.

— О'Бэннон во время сеанса ничего не записывает, — заметил он.

— Я знаю, — сказала она, сухо улыбнувшись. — Боюсь, у меня не такая хорошая память. Извините.

— Заметьте, я даже не спрашиваю, есть ли у вас договор с Бюро. У доктора О'Бэннона он точно есть.

— Я тоже работаю по контракту с Бюро и должна буду сообщить об этой встрече вашему консультанту из СПП. Таковы требования Бюро.

— Но, надеюсь, передавать содержание нашей беседы не станете?

— Конечно, нет. Я просто скажу ему, что у нас с вами была встреча, — вот и все. Здесь действуют те же самые правила конфиденциальности, как и в любом другом медицинском учреждении.

— Неужели те же самые?

— С некоторыми отличиями. Из-за уникального характера вашей работы.

— О'Бэннон мне как-то об этом говорил, но я не все понял.

— Если в ходе беседы мне удастся узнать что-нибудь такое, что может представлять потенциальную опасность как для вас лично, так и для других людей, то я обязана поставить об этом в известность ваше руководство.

— Полагаю, это справедливо.

— Вы и вправду так думаете? Мне кажется, все это слишком субъективно, так как одни и те же слова можно истолковать по-разному. Один психиатр может увидеть в них неприкрытую угрозу, другой же сочтет их вполне невинными. Поэтому я не считаю подобные требования Бюро справедливыми. Впрочем, до сих пор мне не приходилось обращаться к руководству, хотя я работаю с людьми из ФБР, ДЕА и других аналогичных структур не первый год.

— О каких еще случаях вы обязаны докладывать руководству?

— О случаях приема пациентом наркотиков или сильнодействующих медицинских препаратов.

— Ну, это понятно. Бюро очень строго за этим следит, — сказал Веб. — Даже когда покупаешь лекарства, которые в аптеке отпускаются без рецепта, все равно необходимо докладывать начальству. Это, знаете ли, не всегда удобно. — Веб еще раз окинул взглядом офис Клер. — У вас мне нравится гораздо больше, чем у О'Бэннона. У него офис похож на операционную.

— У каждого свой подход к делу. — Она замолчала и устремила взгляд ему на пояс.

Веб опустил глаза и увидел, что куртка у него расстегнулась и из-за полы выглядывает рукоятка пистолета. Он тут же застегнул куртку, Клер снова сосредоточила внимание на своем блокноте.

— Извините, Веб. Мне приходилось видеть агентов с оружием, но так как это бывает далеко не каждый день, то…

— Торчащая из-за пояса пушка вполне может напугать, — закончил он ее мысль.

Потом Веб посмотрел на ее набитых ватой игрушечных животных.

— Откуда у вас столько мягких игрушек? — спросил он.

— Среди моих пациентов много детей, — сказала Клер и быстро добавила: — К несчастью. Игрушечные животные помогают им освоиться с обстановкой. Признаться, эти игрушки и меня настраивают на более оптимистичное восприятие действительности.

— Трудно поверить, что даже дети нуждаются в помощи психиатра.

— У большинства из них пищевые расстройства: булимия, анорексия. Такого рода отклонения часто связаны с конфликтами в семье. Поэтому приходится лечить и ребенка, и его родителей. Мир, в котором мы живем, не самое комфортное место для детей.

— Сомневаюсь, что он так уж комфортен и для взрослых.

Она кинула на него быстрый взгляд, который он назвал бы оценивающим.

— Насколько я понимаю, вы многое пережили.

— Больше, чем одни, меньше, чем другие. Надеюсь, тест на сумеречное состояние души вы проводить со мной не будете? — Эти слова были сказаны в шутку, но почему-то прозвучали чрезвычайно серьезно и к месту.

— Психологи проводят тесты по системе Рорчарча, ММПИ, ММСИ и тесты по неврологии, но я всего-навсего весьма средний психиатр.

— Когда я поступал в подразделение по освобождению заложников, тест по системе ММПИ со мной тоже проводили.

— Я знаю, что это такое — многофазовый тест для личного состава, разработанный университетом штата Миннесота.

— Он предназначен для того, чтобы отсеивать психов.

— Надеюсь, это просто фигура речи, не более того?

— Фигура или нет, но многие наши его не прошли. Но я сразу понял, как надо на него отвечать, и врал, как сивый мерин. И ничего…

Клер Дэниэлс удивленно приподняла бровь и во второй раз посмотрела на поясной ремень Веба, за который он заткнул свой пистолет 9-миллиметрового калибра.

— Очень мило, — пробормотала она.

— Знаете что? Я до сих пор не понимаю, в чем разница между психологией и психиатрией, — вот какое дело.

— Психиатр учится на медицинском факультете, потом еще четыре года — в ординатуре, после чего проходит трехгодичную практику в госпитале. Я лично после госпиталя отработала четыре года в судебной психиатрии, но с тех пор занимаюсь исключительно частной практикой. Как доктор медицины, я имею право выписывать лекарства, а вот психолог далеко не всегда обладает таким правом.

Веб несколько раз нервно сжал и разжал кулаки.

Клер, которая все это время пристально за ним наблюдала, сказала:

— Я рассказываю вам о своей работе, чтобы вы понимали, из каких принципов я исхожу в своей деятельности. Надеюсь, вы ничего не имеете против? Если нет, тогда продолжим. Согласны?

Веб кивнул. Поудобнее устроившись на кушетке, Клер сказала:

— Как психиатр, я опираюсь на поведенческие модели, которые признаны стандартными. Это помогает мне выявлять аномальные модели поведения — когда человек начинает вести себя так, что это выходит за пределы нормы. Очевидным примером такого поведения являются действия серийного убийцы. В своем большинстве такие люди в детском возрасте систематически подвергались насилию. У подобных субъектов отступления от нормы наблюдаются уже в юношеском возрасте. К примеру, они мучают и убивают птичек и других мелких животных, как бы пытаясь передать боль, которую сами испытывали, другим, но более слабым, чем они, живым существам. Со временем, по мере того как они растут и набираются сил, их жертвы тоже увеличиваются в размерах. И вот когда они достигают поры зрелости и превращаются во взрослых человеческих особей, их жертвами становятся аналогичные им существа — то есть люди. Подобное развитие событий предсказать не так трудно. Другие случаи далеко не столь очевидны.

Чтобы понять человека, психиатр должен научиться слушать и слышать. Развить в себе то, что в психиатрии называется «третьим ухом». Ведь человек никогда ничего не говорит напрямую. Практически каждая фраза имеет определенный подтекст, который мне и требуется уловить и понять. И речь не единственное, что подвергает анализу психиатр, поскольку существует еще язык жестов, тела и тому подобное.

— Это все, конечно, чрезвычайно тонко и умно, но мне бы хотелось понять, как вы будете работать со мной.

— Но вы же сами предложили метод: разговор человека с человеком, — сказала она, тепло ему улыбнувшись.

Веб наконец почувствовал, как полыхавший у него в груди жар стал медленно ослабевать.

— Для начала давайте немного поговорим о вас. Должна же я с вами поближе познакомиться. А уж после этого двинемся дальше.

Веб глубоко вздохнул.

— В марте мне исполнится тридцать восемь лет. Я окончил колледж, а потом ухитрился попасть в университет штата Виргиния на факультет права, который тоже закончил. После этого я шесть лет работал в офисе окружного прокурора в Александрии, пока в один прекрасный день не понял, что такая жизнь не по мне. По этой причине я с одним своим приятелем подал заявление о приеме в ФБР. Это была своего рода игра: возьмут — не возьмут. Приятеля моего отсеяли, а меня приняли. Я отучился в академии, после чего 13 лет проработал агентом Бюро, о чем всегда вспоминаю с большой теплотой. Начинал я работу в качестве специального агента и в этой должности приобрел некоторый опыт: меня перебрасывали из штата в штат, и я успел поработать чуть ли не во всех региональных офисах. Восемь лет назад я подал заявление о зачислении в группу по освобождению заложников. ПОЗ — это часть особого подразделения ФБР, специализирующегося на разного рода критических ситуациях, или коротко КС. ПОЗ создали не так давно и, чтобы туда попасть, надо было пройти жесточайший отбор — отсеивалось примерно 90 процентов кандидатов. Подчас я и сам не верю, что мне удалось пройти через все испытания, которым нас тогда подвергали. Сначала лишали сна, потом пытались сломать физически, а потом, совершенно неожиданно, предлагали принять решение, от которого могла зависеть жизнь или смерть других людей. По идее, мы все должны были работать как один слаженный механизм, но при этом нас заставляли конкурировать друг с другом. Да, это вам не прогулка в Центральном парке. Среди кандидатов в ПОЗ были десантники из элитного батальона «Морские котики» и парни, служившие в различных спецгруппах вроде «Дельты». Так вот, даже такие ребята ломались. Они плакали, падали в обморок, заявляли, что у них начались галлюцинации, грозили, что покончат с собой, или, наоборот, угрожали всех вокруг перестрелять. Короче, чего они только не делали, чтобы их поскорее отчислили с этих курсов. Меня, как ни странно, с курсов не отчислили, и следующие пять месяцев я провел в Новой оперативной тренировочной школе, или НОТШ. На тот случай, если вы не знаете, хочу вам сообщить, что Бюро просто помешано на разных аббревиатурах. С тех пор я служу в ПОЗ, штаб-квартира которого находится в Куантико. Что же касается моей нынешней должности, то она называется «член штурмовой группы».

У Клер слегка порозовело лицо.

— ПОЗ состоит из четырех подразделений. Два из них образуют так называемый «Голубой отряд», а два — «Золотой». Считается, что эти два отряда во всем равны друг другу и могут почти синхронно провести две одинаковые по сложности операции по освобождению заложников. Одна половина личного состава состоит из штурмовиков, а другая — из снайперов. Я начинал работу в ПОЗ в качестве снайпера. Снайперы тренировались в Снайперской школе морской пехоты. Время от времени мы, так сказать, меняли свое амплуа: штурмовики упражнялись в стрельбе, а снайперы учились с помощью взрывчатки сносить ворота. В 1995 году в ПОЗ произошла реорганизация, которая пошла ему только на пользу. Тем не менее снайперы ПОЗ, как и прежде, вынуждены были неделями мокнуть под снегом и дождем, изучая слабые стороны противника, чтобы потом взять его под прицел. Между прочим, случалось, что мы спасали террористам жизнь, то есть не стреляли в них, когда убеждались, что они не в состоянии оказать сопротивление. Зато всякий раз, когда мы нажимали на курок, мы знали, что можем вызвать на себя целое море огня.

— У меня такое ощущение, что вы в этом самом огненном море уже побывали.

— Побывал. На одном из своих первых заданий, когда нас направили в Вако.

— Понятно…

— В настоящее время я приписан к группе «Чарли», которая входит в «Голубой отряд». — «Входила», — мысленно поправил себя Веб. Группы «Чарли» больше не существовало.

— Насколько я понимаю, вы не агент ФБР в чистом, так сказать, виде.

— Это почему же? Мы все считаемся агентами ФБР. Для того чтобы попасть в ПОЗ, нужно три года проработать в Бюро и обладать качествами, которые требуются в этом подразделении. Если все это имеется в наличии, можно подавать по команде рапорт о переводе. Кстати сказать, люди из ПОЗ имеют такие же жетоны и удостоверения личности, как и все сотрудники ФБР. Но мы в ПОЗ держимся особняком. У нас все свое: и здания, и стрельбища, и средства передвижения. И задания нам дают особые — не такие, как всем. Кстати сказать, тренировочная база у нас тоже особенная.

— Что же вы там отрабатываете?

— Стрельбу по мишеням, ближний бой, рукопашный бой — да мало ли что. Все эти умения необходимо поддерживать на высоком уровне.

— Как-то у вас все слишком по-военному.

— Наша служба и впрямь очень похожа на военную, а мы — самые что ни на есть заправские вояки. Если находишься на дежурстве и вдруг раздается сигнал тревоги, то собираешься — и едешь. А когда наше подразделение отдыхает, мы тренируемся. Помимо всего прочего, мы и альпинизмом занимаемся, и с вертолетов на деревья прыгаем, и проводим учебные морские десантные операции. А еще мы должны уметь ориентироваться на местности, вести разведку, оказывать первую помощь. Поверьте, скучать нам не приходится, и дни пролетают быстро.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — сказала Клер.

Веб уперся взглядом в свои ботинки; некоторое время они сидели в абсолютном молчании.

— Когда собираются вместе пятьдесят здоровенных самцов, это, я вам скажу, далеко не всегда здорово. — Он улыбнулся. — Мы постоянно пытаемся что-то друг другу доказать, продемонстрировать свое преимущество. Знаете ружья фирмы «Тайзер» с парализующими электрическими стрелами?

— Да, мне приходилось такие видеть.

— Однажды мы решили посоревноваться — выяснить, кто быстрее придет в себя после попадания такой стрелы.

— Какой ужас! — воскликнула Клер.

— Я бы сказал, настоящее сумасшествие, — добавил Веб. — Ну так вот. Я проиграл. Рухнул на землю, как пораженный током электромонтер на линии. Но попробовать-то было надо, правда? Ничего не поделаешь, уж такой у нас характер. Соревновательный. — Вдруг его лицо стало серьезным. — Но в своем деле мы специалисты. А работа у нас трудная. Мы делаем то, что никто не хочет делать. Наш девиз — «Спасай человеческие жизни». И мы в большинстве случаев добиваемся успеха и спасаем их. И еще: мы все тщательно обдумываем, прежде чем отправиться на операцию. Потому что ошибки в таком деле, как наше, быть не должно. Тем не менее они все равно случаются. И когда нас постигает неудача, на нас обрушиваются средства массовой информации, нас пытаются привлечь к суду, а люди, которых мы защищаем, начинают вопить, требуя нашей крови. Все это очень трудно пережить. Возможно, если бы я после Вако ушел из ПОЗ, вся моя жизнь сложилась бы по-другому.

— А почему вы не ушли?

— Потому что я обладаю особыми умениями, которые могу и должен использовать, чтобы защищать честных граждан и эту страну от людей, всячески стремящихся им навредить.

— Звучит очень патриотично. Но некоторые циники могут обвинить вас в лицемерии и склонности к насилию.

Прежде чем ответить, Веб несколько секунд молча на нее смотрел.

— Я вот все думаю, что бы запели воротилы массмедиа, если бы какой-нибудь колющий героин наркоман приставил им к носу охотничий обрез, угрожая разнести голову на куски. И что бы они стали делать, если бы оказались в безлюдном месте рядом с психом, который считает себя Иисусом Христом и желает, чтобы его паства переселилась вместе с ним в лучший мир, обратившись в огненный шар при помощи принесенного им с собой динамита. Если господам циникам моя мотивация и мои методы не по вкусу, пусть они сами попробуют бороться с такими типами. Уверен, ничего у них не получится. Однако они требуют от нас идеального, в прямом смысле, поведения, забывая, что мы живем в далеко не идеальном мире. При этом они защищают убийц, трубя на всех перекрестках о нарушении их прав и предоставляя в их распоряжение лучших адвокатов. Не скрою, в руководстве Бюро много недалеких людей, которые отдают глупые приказы. Их-то и следовало бы лишать высоких постов за некомпетентность. Но как можно обвинять во всех смертных грехах парней вроде меня, которые, выполняя эти приказы, рискуют своей головой, потому что считают, что зло должно быть наказано? Я лично этого не понимаю, но таков мир, в котором я живу и работаю. Как говорится, доктор Дэниэлс, добро пожаловать в ад.

Почувствовав, что его начинает бить дрожь, Веб глубоко вздохнул и посмотрел на Клер, которой тоже явно было не по себе.

— Извините, — наконец произнес он. — Когда я начинаю разговаривать на такие темы, то всякий раз сбиваюсь на патетику.

— Это я должна перед вами извиниться, — сказала она. — Должно быть, временами ваша работа кажется вам неблагодарной.

— Кажется. Вот сейчас, к примеру.

— Расскажите мне о вашей семье, — попросила Клер, когда установившаяся в комнате напряженная тишина стала затягиваться.

Веб заложил руки за голову и еще несколько раз глубоко вздохнул.

«Держись, старина Веб, — сказал он себе. — Ты должен через это пройти. И пройдешь. Главное, чтобы пульс не превышал 64 ударов в минуту».

Потом, наклонившись к Клер, он сказал:

— Отчего же не рассказать? Расскажу. Я — единственный ребенок в семье. Родился в Джорджии. Когда мне исполнилось шесть, мы переехали в Виргинию.

— "Мы" — это кто? Вы с отцом и матерью?

Веб покачал головой.

— Нет, только я и мать.

— А ваш отец?

— Он не поехал. Штат Джорджия не отпустил его.

— Он что же — работал на правительство?

— В определенном смысле. Он сидел в тюрьме.

— За что же он отбывал срок?

— Я не знаю.

— Неужели вы такой нелюбопытный человек?

— Нелюбопытный. Если бы меня это интересовало, я бы узнал.

— Ладно, оставим это. Итак, вы переехали в Виргинию. Что же дальше?

— Моя мать снова вышла замуж.

— Каковы были ваши взаимоотношения с отчимом?

— Прекрасные.

Клер промолчала, ожидая, что он продолжит. Но поскольку он молчал, сказала:

— Расскажите мне о ваших отношениях с матерью.

— Она умерла девять месяцев назад, поэтому у меня нет с ней никаких отношений.

— От чего она умерла? — спросила Клер. — Если не хотите, можете не отвечать.

— Название болезни начинается на букву "п".

На лице Клер проступило смущение.

— Вы, наверное, хотели сказать на "р"? То есть от рака?

— Нет, на "п". То есть от пьянства.

— Вы сказали, что поступили в ФБР случайно. Может быть, у вас все же имелась причина?

Веб окинул ее быстрым взглядом.

— Вы хотите спросить, не стал ли я копом из-за того, что мой отец — преступник?

Клер улыбнулась.

— Вы хорошо улавливаете намеки.

— Честно говоря, Клер, я до сих пор не понимаю, почему я все еще жив, — тихо сказал Веб. — Я должен был погибнуть вместе со своими ребятами. И это сводит меня с ума. Меня угнетает, что я — единственный из всех — остался в живых.

Улыбка на губах Клер мгновенно растаяла.

— Это серьезное заявление. Давайте поговорим об этом.

Веб некоторое время нервно сжимал и разжимал кулаки. Потом он встал с места и выглянул в окно офиса.

— Надеюсь, это останется между нами?

— Да, — сказала Клер. — Можете быть в этом уверены.

Веб сел на место и сразу же заговорил:

— Я вошел в аллею. В таких операциях я обычно бываю руководителем группы. Мы уже подходили к месту проведения операции, как вдруг… как вдруг… — Тут он замолчал, но через секунду заговорил снова: — Как вдруг я словно окаменел. Потерял способность двигаться. И никак не мог понять, что происходит. Группа уже вошла во двор, а я не смог. Наконец, собрав все силы, я двинулся вперед, но у меня было такое ощущение, словно я вешу тысячу фунтов, а мои ноги и руки отлиты из бетона. И тогда я упал. Просто потому, что не мог держать этот вес. А потом… — Он замолчал и закрыл лицо рукой, как будто пытаясь укрыться от нахлынувших на него воспоминаний. — А потом застрочили пулеметы. Но я остался в живых. Я выжил, а вся моя группа погибла.

Клер ничего не записывала, просто смотрела на него.

— Хорошо, что вы сказали мне об этом, Веб. Такое должно выйти наружу.

— Ну вышло — и что с того? Думаете, мне стало легче? Ведь мне нечего к этому добавить. Я проявил слабость. Струсил. И в этом-то все и дело.

Клер заговорила ровным, спокойным голосом:

— Веб, я понимаю, что обсуждать все это вам очень непросто, но мне хотелось бы знать о событиях, которые предшествовали вашему так называемому окаменению. Главное, рассказывая об этом, вы должны припомнить каждую мелочь. Это может быть очень важно.

Веб рассказал ей о том, что произошло, во всех деталях, начиная с того, как распахнулись дверцы «субурбана» и они выскочили на улицу, и заканчивая той минутой, когда он, не имея возможности пошевелить ни рукой ни ногой, наблюдал за расстрелом своих товарищей. Когда он закончил свое повествование, им овладело состояние полной опустошенности: казалось, вместе со словами он выплеснул наружу свою душу.

— Похоже, вас и в самом деле парализовало, — сказала Клер. — Но вот что я пытаюсь понять: чувствовали ли вы симптомы надвигающегося паралича до того, как он вас охватил? Быть может, вами неожиданно овладел непонятный страх? Или у вас началось сердцебиение, участилось дыхание, выступил холодный пот или пересохло во рту?

Веб снова проанализировал каждый свой шаг с момента высадки у автомобиля, даже попытался вспомнить свои тогдашние ощущения. Так ничего нового и не припомнив, он уже хотел было отрицательно покачать головой, как вдруг перед его мысленным взором предстало лицо сидевшего в аллее мальчугана.

— В аллее я встретил ребенка, — сказал он. Он не хотел рассказывать Клер о том, какое важное значение для расследования имеет Кевин Вестбрук, но он мог с чистой совестью поведать ей кое-что другое: — Когда мы проходили мимо, он что-то сказал. Что-то довольно странное. Помню, что при этом голос у него был хрипловатый — как у старика. Глядя на него, сразу можно было сказать, что жизнь обошлась с ним неласково.

— Вы не запомнили, что он тогда сказал?

Веб покачал головой.

— Никак не могу вспомнить. Знаю только, что он произнес нечто странное.

— Но то, что он сказал, оказало на вас определенное воздействие, не так ли? Вы ощутили что-то — помимо обычных жалости и сочувствия?

— Послушайте, доктор Дэниэлс…

— Называйте меня, пожалуйста, Клер.

— Договорились. Так вот, Клер, я далеко не святой — да и моя работа никак к этому не располагает. Поэтому, находясь на задании, я стараюсь ни о чем, кроме своего дела, не думать. Тем более о попадающихся на пути мальчишках.

— Похоже, вам кажется, что если вы будете о них думать, то это помешает вам выполнять свою работу?

Веб метнул в нее взгляд.

— Так вот что, по-вашему, со мной произошло? Я увидел мальчика, и после этого у меня в голове что-то переклинило — так, да?

— Между прочим, Веб, такое вполне возможно. Существует понятие посттравматического синдрома, который может при определенных условиях вызвать временный паралич. Такое происходит куда чаще, чем люди в состоянии себе представить. Напряжение, которое испытывает человек во время боя, невозможно сравнить ни с чем.

— Так ведь не было никакого боя. Никто даже и выстрелить не успел.

— Вы участвуете в боях уже много лет. Напряжение аккумулируется в организме. Эффект подобной аккумуляции может проявиться в самый неподходящий момент и иметь самые разные, иногда крайне неприятные последствия. Вы далеко не первый человек, чей организм после боя демонстрирует такого рода реакцию.

— Со мной такое произошло впервые, — резко сказал Веб. — Все члены моей группы тоже прошли через множество испытаний, но с ними ничего подобного почему-то не случилось.

— Тем не менее, раз уж это произошло, вы должны наконец понять, что все люди разные. Поэтому сравнения в данном случае неуместны. И несправедливы. Тем более по отношению к вам.

Веб выставил вперед указательный палец:

— Позвольте вам объяснить, что такое справедливость. Если бы я в ту ночь сделал хоть что-нибудь, хоть что-нибудь заметил, сумел предупредить своих ребят об опасности, они, вполне возможно, остались бы живы. И я бы здесь сегодня не сидел. И это было бы справедливо.

— Как я понимаю, вы злитесь из-за того, что жизнь часто бывает несправедливой. Не сомневаюсь, что вы можете привести сотни примеров. Но сейчас вы должны думать только о том, как пережить случившееся.

— Но я не знаю, как это пережить, так как ничего хуже этого со мной еще не случалось.

— Сейчас ситуация кажется вам безнадежной. Но вам будет еще хуже, если вы не сможете справиться с вашими проблемами. Вы должны помнить, что ваша жизнь еще далеко не кончена.

— Вы так думаете? Может, в таком случае поменяемся жизнями? Узнаете тогда, что осталось от моей.

— Вы хотите вернуться в ПОЗ? — холодно спросила Клер.

— Да, — сказал он, не раздумывая ни секунды.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— В таком случае вот вам цель, ради достижения которой мы оба должны хорошенько потрудиться.

Веб машинально коснулся торчавшего из-под куртки пистолета.

— Вы и вправду полагаете, что такое возможно? Я хочу сказать, что человеку с такими мыслями, как у меня сейчас, в ПОЗ делать нечего. — Веб подумал, что расстаться с ПОЗ ему будет очень трудно, поскольку только там он чувствовал себя на своем месте.

— По крайней мере, Веб, мы можем попытаться. Хочу вам заметить, что я разбираюсь в своем деле ничуть не хуже, чем вы — в своем. И я обещаю, что сделаю все, чтобы вам помочь. Но мне нужно, чтобы и вы мне помогли.

Веб ответил ей прямым и честным взглядом.

— Считайте, что моей помощью вы уже заручились.

— Скажите, вас что-нибудь сейчас угнетает? Что-нибудь еще?

— Не думаю.

— Вы говорили, что девять месяцев назад умерла ваша мать.

— Говорил.

— Какие все-таки были между вами отношения?

— Ради нее я был готов на все.

— Так, значит, вы с ней были очень близки? — Веб так долго колебался, что Клер не выдержала и сказала: — Веб, сейчас вы должны говорить одну только правду.

— У нее, конечно, были проблемы. Например, пьянство, о чем я уже упоминал. Кроме того, она ненавидела мою работу.

Взгляд Клер снова переместился на то место под курткой Веба, где находился пистолет.

— В этом нет ничего необычного. Особенно для матери. Ведь дело, которым вы занимаетесь, чрезвычайно опасно. — Она всмотрелась в его лицо, а потом быстро отвела глаза. От Веба это не ускользнуло.

— Вполне возможно, — сказал он, поворачиваясь к ней неповрежденной стороной лица. Это движение было отработано до автоматизма, так что он его уже даже не замечал.

— Вот что еще меня интересует. Вы получили от нее что-нибудь в наследство? Иначе говоря, она оставила вам что-нибудь, что представляло бы для вас ценность?

— Она оставила мне дом. Ну, не то чтобы оставила — завещания она так и не написала. Но он отошел мне по закону.

— Вы собирались там жить?

— Никогда!

Он сказал это таким тоном, что Клер чуть не подпрыгнула.

Веб быстро справился с собой и уже более спокойным голосом сказал:

— У меня есть свой собственный дом, и в ее доме я не нуждаюсь.

— Понятно, — сказала Клер, сделав какую-то пометку в своем блокноте, после чего неожиданно переменила тему. — Скажите, вы когда-нибудь состояли в браке?

Веб отрицательно покачал головой.

— Нет. По крайней мере в привычном смысле этого слова.

— Что вы хотите этим сказать?

— Дело в том, что у других ребят в нашей группе были семьи. И я чувствовал себя так, будто у меня целая куча детей и жен.

— Значит, вы были очень близки с вашими коллегами?

— При нашей работе надо держаться друг за друга. Кроме того, чем ближе ты узнаешь своего партнера, тем лучше тебе с ним работается, а это очень важно, когда работа сопряжена с риском. Кроме того, они были просто очень хорошими ребятами. Мне нравилось проводить с ними время. — Когда он произнес эти слова, сжигавший его изнутри огонь разгорелся с новой силой. Он вскочил с места и кинулся к двери.

— Куда вы? — воскликнула донельзя удивленная Клер. — Мы ведь только начали. И нам о многом надо поговорить.

Веб остановился в дверях и повернулся к Клер.

— На сегодня разговоров с меня достаточно.

С этими словами он вышел. Клер осталась на месте, даже не попытавшись его остановить. Она положила блокнот и ручку на стол и некоторое время смотрела ему вслед.

Глава 9

На Арлингтонском национальном кладбище Перси Бейтс, выйдя из помещения для посетителей, поднялся по мощенной камнем дорожке к особняку генерала Ли, раньше называвшемуся Кестис-Ли-Хаус. Когда в начале Гражданской войны генерал Роберт Ли провозгласил свой родной штат Виргиния центром Конфедерации южных штатов, федеральное правительство в ответ на этот демарш издало приказ о конфискации дома мятежного военачальника. Этот случай имел продолжение: в разгар войны администрация президента Линкольна неожиданно предложила генералу Ли вернуть ему его собственность. Для этого, правда, генералу требовалось лично явиться на занимаемую врагом территорию — якобы для того, чтобы заплатить федеральные налоги. Генерал президенту Линкольну не поверил и от поездки в стан врага отказался. После этого владения Ли окончательно перешли в собственность федералов, которые устроили на его землях кладбище, ставшее со временем самым престижным в Соединенных Штатах. Эта забавная история всегда заставляла улыбнуться уроженца Мичигана Перси Бейтса. Особняк генерала Ли со временем тоже стал своего рода мемориалом и теперь именовался Арлингтон-Хаус.

Бейтс обошел Арлингтон-Хаус с фасада. Со смотровой площадки, находящейся рядом с домом, открывался потрясающий вид. Глядя на лежавшее у его ног огромное кладбище, Перси думал, что старина Бобби Ли, обитавший когда-то в этом доме, не мог представить себе такого даже во сне.

Кладбище занимало в общей сложности около шестисот акров и было застроено одинаковыми вертикальными надгробиями из белого камня. Впрочем, здесь имелись и другие, более изящные памятники, воздвигнутые состоятельными людьми, пережившими войны, которые вела Америка. Однако белых надгробий было гораздо больше; их было так много, что, если смотреть на них под определенным углом, даже летом возникало ощущение, что кладбище покрыто снегом. Надо сказать, это зрелище производило самое сильное впечатление на посетителей кладбища, на котором были похоронены павшие за родину солдаты, знаменитые генералы, погибший от рук убийц президент, семеро судей Верховного суда, известные путешественники, а также многие американцы, прославившие имя своей страны за ее пределами. Всего на кладбище было похоронено около двухсот тысяч человек, и каждый день число могил увеличивалось в среднем на восемнадцать.

Бейтс бывал здесь много раз. Несколько раз он присутствовал на похоронах своих друзей и коллег. К счастью, гораздо чаще ему приходилось приводить сюда разного рода экскурсантов, главным образом из членов его семейства, друзей или родственников. Более всего посетителей Арлингтонского кладбища привлекала церемония смены караула у могилы Неизвестного солдата. Обычно эта миссия возлагалась на подразделение 3-й пехотной дивизии Соединенных Штатов. Бейтс взглянул на часы: если поторопиться, к началу церемонии можно было успеть.

Когда он приблизился к памятнику, вокруг него уже собиралась толпа. В своем большинстве это были люди приезжие, которые привели с собой детей и держали в руках видеокамеры, собираясь запечатлеть торжественный момент церемонии на пленку.Стоявший на часах у надгробия солдат уже проделывал винтовкой все необходимые движения, готовясь прошагать вдоль выложенной белым камнем дорожки ровно двадцать один ярд. После этого он должен был выдержать паузу в двадцать одну секунду, переложить винтовку на другое плечо и тем же торжественным шагом вернуться к надгробию. Это был, так сказать, пролог.

Бейтс иногда задавался вопросом, заряжены ли винтовки у часовых, обходивших мемориал церемониальным маршем. Впрочем, он не сомневался, что всякий, кто попытался бы нарушить покой спящего вечным сном под могильной плитой солдата какой-нибудь хулиганской или дурацкой выходкой, непременно встретил бы достойный отпор часовых. Это была священная для каждого американского военного земля. В этом смысле Арлингтонское кладбище не уступало даже Перл-Харбору.

Когда началась смена караула и толпа посетителей стала занимать удобные для фотосъемки места, Бейтс, посмотрев налево, стал пробираться в этом направлении, раздвигая плечом толпу. Смена караула была ярким зрелищем и в данный момент приковала к себе внимание всех, кроме Перси Бейтса.

Бейтс обошел вокруг огромного мемориального амфитеатра, который примыкал к могиле Неизвестного солдата, пересек выложенную белыми плитами подъездную дорожку и двинулся вокруг мемориала экипажа космического корабля «Челленджер». Потом он вернулся назад и вошел в амфитеатр. Там он, миновав колонны и балюстрады, приблизился к стене, на которой висели карты кладбища, снял одну из них и некоторое время ее рассматривал.

Здесь был еще один человек, старавшийся остаться не замеченным Бейтсом и всеми прочими посетителями амфитеатра. В ременной кобуре у него находился крупнокалиберный пистолет, рукоятку которого он все крепче сжимал по мере приближения к Бейтсу. Сначала он ходил за Бейтсом по кладбищу, чтобы убедиться, что тот пришел один. Теперь, окончательно в этом удостоверившись, он подобрался к Бейтсу совсем близко.

— Не был уверен, что ты объявишься, пока не увидел у входа твой условный знак, — сказал Бейтс. Карта, которую он держал в руках, полностью закрывала его лицо от всякого, кто мог бы наблюдать за ним в этот миг.

— Надо было выяснить обстановку, — сказал Ренделл Коув. Он стоял за колонной, и его не было видно.

— Пока я шел сюда, слежки не обнаружил.

— Мы с тобой, конечно, люди опытные. Но дело в том, что всегда найдется человек, способный нас переиграть.

— Не стану с тобой об этом спорить. Мне непонятно другое: почему ты всегда назначаешь мне встречи на кладбищах?

— Потому что люблю тишину и покой. А они так редки в этой жизни. — С минуту помолчав, Коув сказал: — Меня подставили.

— Я так и подумал. У меня на руках шесть трупов, а седьмой член группы находится под следствием. Кто же тебя вычислил? Те, с кем ты общался? Значит, они, вместо того чтобы тебя пришить, решили скормить тебе ложную информацию, чтобы заманить ПОЗ в ловушку. Как сам понимаешь, Ренди, мне нужны детали.

— Я лично побывал в этом проклятом доме. Зашел как потенциальный партнер, якобы для того, чтобы выяснить, как у них поставлено дело. И собственными глазами видел столы, компьютеры, файлы, наличность, продукт, парней в костюмах — короче, полный набор. Ты же знаешь, я никогда не поднимаю тревоги, пока не увижу все собственными глазами. Я же не новичок.

— Да знаю я. Только когда наши приехали, они ни черта там не нашли — если не считать восьми изуродованных пулеметов.

— Точно. Изуродованных. Кстати, ты веришь этому Вебу Лондону?

— Верю. Так же, как тебе.

— Что он тебе рассказал? Как объяснил, почему все еще ходит по земле?

— Не уверен, что он сам это знает. Говорит, что вроде как окаменел.

— Очень уж удачное он выбрал для этого время.

— Между прочим, это он уничтожил все эти восемь пулеметов. И спас маленького мальчика.

— Это не простой мальчик. Его зовут Кевин Вестбрук.

— Да, мне докладывали.

— Слушай, я влез в это дело именно для того, чтобы помочь накрыть Вестбрука-старшего. Наше начальство решило, что пора его брать. Но чем глубже я копал, тем больше убеждался, что он — мелкая рыбешка. Зарабатывает он, конечно, неплохо, ничего не скажешь. Но не роскошествует. К тому же, как выяснилось, стрельбу устраивать не любит и вообще ведет себя довольно смирно.

— Но если это не он, то кто же?

— В этом городе восемь довольно крупных дельцов, которые занимаются распространением продукта на улице, и Вестбрук — лишь один из них. Все вместе они продают около тонны всякого дерьма. Но настоящие тяжеловесы реализуют товара в несколько раз больше, причем во всех крупных городах от Нью-Йорка до Атланты. Вот кого надо искать.

— Ты что же, хочешь сказать, что весь этот поток контролирует одна группа? Но это невозможно!

— Нет, сейчас я говорю о группе, контролирующей поток окси, который поступает из сельских районов и расходится вверх и вниз по Восточному побережью.

— Ты имеешь в виду оксиконтин — наркотик, который можно купить в аптеке по рецепту?

— Именно. Его еще называют деревенским героином, поскольку его нелегальная транспортировка начинается в сельской местности. Но сейчас он добрался и до больших городов. Вот где крутятся настоящие деньги. Конечно, деревенские по сравнению с городскими наваривают на этой торговле куда меньше. Оксиконтин — синтетический морфин, который используют как сильное обезболивающее. Наркоманы вдыхают его, курят или колют. Получаемый эффект можно сравнить с действием героина.

— Если не считать того, что продолжительность действия у него несколько меньше. Поэтому тот, кто желает продлить удовольствие, увеличивая дозу, рискует жизнью.

— Пока зафиксировано около сотни смертей, но эта цифра растет. Этот препарат, конечно, не такой сильный, как героин, но в два раза сильнее морфина и к тому же продается по рецепту. По этой причине многие люди считают его безопаснее привозного товара. К тому же и достать его легче. В городе есть старики, которые продают таблетки, полученные по рецепту, чтобы заплатить за необходимые им лекарства, поскольку страховка не покрывает их стоимости. В конце концов можно найти врачей, которые выписывают этот препарат за деньги. В крайнем случае можно ограбить аптеку или квартиру больного, который этот препарат принимает.

— Это плохо, — согласился Бейтс.

— Вот почему Бюро и ДЕА так всполошились. Не считая окси, в городе полно старой дряни вроде перкосета или перкодана. Сейчас дозу «перка» можно взять на улице за 10 или 15 долларов. Но «перк» не идет ни в какое сравнение с окси. Чтобы получить эффект, сопоставимый с эффектом от одной 18-миллиграммовой таблетки окси, нужно сожрать 16 таблеток перкосета.

Во время разговора Бейтс несколько раз оглядывался по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружил. Коув выбрал для конспиративной встречи подходящее место, заключил Бейтс. Он так удачно расположился за колонной, что его ниоткуда не было видно. Впрочем, Бейтс с картой кладбища в руках тоже не бросался в глаза и ничем не отличался от какого-нибудь туриста.

— Правительство, конечно, контролирует распределение наркотиков промышленного изготовления. Но проконтролировать всех врачей, выписывающих препарат, и аптеки, которые ежедневно продают десятки тысяч таблеток, очень непросто. К тому же наркоторговцу не надо ломать себе голову, как ввезти препарат из-за границы.

— Совершенно верно.

— Почему же я до сих пор ничего не знаю о том, как «окси» попадает в крупные города, Ренди?

— Потому что я сам только что выяснил, как он попадает на рынок. Когда я внедрялся в систему, я и понятия не имел, что столкнусь с оксиконтиновой «трубой». Я полагал, что речь идет о транспортировке самых обычных кока и героина. Но со временем я кое-что узнал и увидел наконец эти таблетки в фирменных упаковках. Они поступали из глухих районов в Аппалачах. Поначалу я наблюдал только операции по продаже и покупке небольших партий товара; этим занимались люди, сами постоянно находившиеся в наркотическом опьянении. Но я чувствовал, что эти мелкие партии прибирает к рукам некая организация, переправляющая наркотик в большие города. Операции с оксиконтином приносят в несколько раз больше прибыли, нежели с традиционными наркотиками, поскольку он производится внутри страны промышленным способом и его не надо ввозить из-за границы. По этой причине и риск провала гораздо ниже. По-моему, людей из этой группы и надо искать. Исходя из этого, я решил, что они обосновались в том здании, которое впоследствии пыталась штурмовать группа ПОЗ. Я полагал, что мы, захватив бухгалтерские документы и теневых бухгалтеров, сможем выйти на людей, которые заправляют всем этим бизнесом. Кроме того, в здании находились крупные суммы денег, ну а где же еще прятать такие деньги, как не в одном из неприметных домов в большом городе?

— Потому что в сельской местности, где все друг друга знают, обязательно пойдут слухи о существовании такого вот подпольного оперативного центра, — продолжил мысль своего агента Бейтс.

— Вот именно. У них было множество причин, чтобы обосноваться в таком доме.

— Но кто бы ни занимался транспортировкой и продажей наркотиков, не станет связываться с ПОЗ. Расстрелять спецназовцев — это значит обеспечить себе лишнюю головную боль. Зачем они это сделали?

— Пока я могу сказать одно: люди, которые облюбовали это здание, не имели никакого отношения к Вестбруку. Слишком много там было всякого добра для дельца местного масштаба, такого как Вестбрук. Если бы я считал, что в этом доме засел Вестбрук, я бы и не подумал вызывать ПОЗ. Мы бы взяли мелкую рыбешку, а крупная бы уплыла. По-моему, Вестбрук и подобные ему люди в округе Колумбия занимаются не поставкой, а исключительно продажей товара. Но доказать это я не могу. И на Вестбрука у меня ничего нет. Уж очень он умный и осторожный.

— Но ты, по-моему, знаешь кое-кого из его братвы? Это тоже ценно.

— Ценно-то ценно, но в той среде, с которой я имею дело, доносчики долго не живут.

— Как бы то ни было, кто-то устроил для нас настоящее бродвейское шоу, сделав все возможное, чтобы этот дом выглядел как набитый наркотиками и деньгами оперативный центр крупных наркодилеров. Ты сам-то что думаешь по этому поводу?

— Ничего не думаю, Пирс. После того как я передал эту информацию в Бюро и позовцы стали готовить удар по объекту, тот, кто меня подставил, решил, что старина Ренделл Коув ему больше не нужен. Мне пришлось скрываться. Честно говоря, я удивляюсь, что все еще жив.

— Веб Лондон тоже все еще жив и очень этому обстоятельству удивляется.

— Я другое имею в виду. Кто-то хотел меня убрать уже после того, как перестреляли группу «Чарли». Это стоило мне «букара» и пары сломанных ребер.

— Господи! Почему же ты не сообщил нам об этом? Пришло время выйти на поверхность, Ренди, и дать полный отчет о своей работе. Должны же мы выяснить, кто за тобой охотится.

Бейтс, осторожно поворачивая голову, обозрел окружающее пространство. Встреча с Коувом длилась уже довольно долго, и ему пора было уходить. Нельзя же бесконечно рассматривать карту кладбища. Это, в конце концов, подозрительно. Но Бейтсу уезжать без Коува не хотелось.

— Я и не подумаю возвращаться в отдел, Пирс, — сказал Коув таким тоном, что Бейтс невольно опустил карту. — Слишком меня достало все это дерьмо.

— Что конкретно ты хочешь этим сказать? — резко спросил Бейтс.

— А то, что это дерьмо воняет изнутри, — сказал Ренделл, — а я не хочу снова подставлять шею под топор, не выяснив предварительно, все ли у нас играют по правилам.

— Ты служишь в ФБР, Ренди, а не в КГБ.

— Может, для тебя это и так. Ты, Пирс, всегда был человеком, близким к начальству, я же работаю на улице. Я ехал к тебе на встречу, чтобы выяснить, что произошло, не имея при этом никакой гарантии, что меня не выследят и не пристрелят. Это могут сделать и свои, поскольку, как я слышал, в высоких кругах поговаривают, что за засадой на группу «Чарли» стоит моя скромная персона.

— Какая ерунда!

— Шесть трупов спецназовцев — это не ерунда. Как их могли положить, не имея никакой информации изнутри?

— Да, случаи измены были даже у нас.

— Были? А может, есть? Ты вспомни, сколько у нас накрылось хорошо подготовленных дел. А как ты объяснишь смерть двух специальных агентов в прошлом году? А сколько раз штурмовые группы, которые шли по наводке, взрывали двери только для того, чтобы убедиться, что птички давно улетели из гнезда? О чем, по-твоему, это говорит? По-моему, о том, что кто-то на этом хорошо наживается. Полагаю, в нашем Бюро окопалась жирная вонючая крыса, которая за деньги сдает всех подряд. И меня она тоже сдала!

— Только не надо, Ренди, излагать мне основы теории заговора.

Коув заговорил тише и спокойнее:

— Я тебе официально заявляю, что не имею к этому делу никакого отношения. Тебе придется поверить мне на слово, поскольку ничего, кроме него, я в настоящее время представить не могу. Но позже я, возможно, что-нибудь накопаю.

— Значит, у тебя есть какие-то ниточки? — быстро спросил Бейтс. — Знаешь, Ренди, я тебе, конечно, верю, но есть и вышестоящее начальство, которое, между прочим, задает мне разные вопросы. Я понимаю твою озабоченность положением в нашем учреждении. Но ты и в мое положение войди. — Бейтс на минуту замолчал. — Слушай, а может, поедешь все-таки со мной в Бюро, а? Обещаю, что буду с тебя пылинки сдувать и обращаться с тобой, как с собственным папочкой, лежащим на смертном одре. Мне кажется, ты можешь мне доверять. Мы ведь с тобой не первый год друг друга знаем и прошли через многое. — Поскольку Коув хранил молчание, Бейтс заговорил снова: — Скажи, Ренди, что я должен сделать для того, чтобы ты вернулся в отдел? Клянусь, я сделаю все, что только в моих силах. — Коув продолжал молчать. Бейтс негромко выругался и глянул за колонну. Там находилась дверь для обслуживавшего персонала, которая вела наружу. Бейтс подергал ее, но она не открывалась. Тогда Бейтс пробежал, огибая помещение амфитеатра, к главной двери и вышел на улицу. К тому времени церемония смены почетного караула уже закончилась и люди, пришедшие на нее взглянуть, уже начали разбредаться по аллеям, осматривая памятники. Бейтс огляделся, хотя заранее знал, что Коува он потерял. Коув, несмотря на то что был мускулист и высок ростом, обладал способностью мгновенно растворяться в любом окружении. Скорее всего он был одет как турист или местный служащий. Бейтс швырнул карту кладбища в мусорный ящик и направился к выходу.

Глава 10

Квартал, в который направлялся Веб, был застроен одинаковыми возведенными после войны домиками, похожими на коробки из-под обуви. У них были крашеные металлические крыши и навесы, а к дверям вели посыпанные гравием дорожки. Садики перед домиками были крохотными, зато задние дворы довольно обширными. Там можно было построить гараж с ямой и без помех разобрать на части автомобиль или устроить вечеринку, нажарив на гриле разной еды. Кроме того, у многих местных жителей на задних дворах росли старые яблони, в тени которых было так приятно укрыться летом. Это был рабочий район, жители которого все еще гордились своими скромными жилищами и далеко не всегда имели возможность послать своих отпрысков в колледж. Мужчины здесь постоянно возились со своими старыми автомобилями, а женщины сидели на порогах домов, пили кофе, курили и сплетничали. Сегодня погода как никогда способствовала такому времяпрепровождению: солнце светило вовсю, а небо после шторма было голубое и чистое. Вверх и вниз по улице раскатывали на самокатах ребятишки в кроссовках и шортах.

Припарковав свою машину у дома Романо, Веб сразу же увидел Полли — его все здесь так называли. Он копался под капотом своего экзотического «корвета-стингрея», являвшегося его гордостью и отрадой. Его жена и дети тоже были во дворе, но старались держаться подальше от драгоценного болида отца семейства. Пол Романо был родом из Бруклина, но, обладая техническими наклонностями, приобрел домик в квартале, где таких любителей техники, как он сам, было великое множество. Рядом с Романо жили семьи водителей большегрузных автомобилей, механиков и электриков. Романо отличался от своих соседей только тем, что мог убить человека сотней различных способов, о чем его соседи вряд ли догадывались. Романо принадлежал к тому типу людей, которые относились к своему оружию с нежностью, холили его и лелеяли, разговаривали с ним и даже давали ему разные прозвища. Так, свой автомат МП-5 он назвал «Фредди» в честь главного героя фильма «Кошмар на улице Вязов», а два его пистолета 45-го калибра именовались «Кафф» и «Линк» в честь персонажей фильма «Рокки». Надо сказать, Пол Романо был большим поклонником киноактера Сильвестра Сталлоне, хотя и говаривал, что Рэмбо в его исполнении не что иное, как «самая обыкновенная хныкающая задница».

Романо с удивлением смотрел на Веба, подошедшего к нему по гравиевой дорожке и просовывавшего голову под капот его знаменитого «корвета» цвета берлинской лазури с белым откидным верхом. Это была модель 1966 года — первая, на которую установили мотор мощностью 450 лошадиных сил, что Вебу было хорошо известно, поскольку Романо говорил об этом ему и всем своим приятелям из ПОЗ раз, наверное, сто. «Четырехступенчатая передача, скорость более 165 миль. Такая птичка снесет все, что попадется ей на пути», — вдохновенно повествовал Романо до тех пор, пока Вебу не надоело его слушать. «Слишком широкий — по старым улицам, да еще там, где стоят мусорные ящики, ни за что не пройдет», — сказал он тогда и пошел заниматься своими делами.

Веб часто задавался вопросом, что значит быть сыном человека, живущего в этом квартале. Наверняка это означало умение орудовать гаечным ключом, потроша в компании со своим стариком в темных переулках чужие машины, свинчивая с них нужные ему детали и выслушивая его рассуждения о карбюраторах, спорте и женщинах — то есть обо всем том, что составляет смысл жизни. Разговор между отцом и сыном, вероятно, звучал примерно так: «Пап, представляешь, я иду рядом с ней и думаю: обнять ее или еще рано. Ты тоже когда-то был молодым, так что скажи, как мне поступить. Только не говори, что никогда ни о чем таком не думал. Я-то у тебя родился, верно? Да, чуть не забыл: когда самый удачный момент, чтобы поцеловать девчонку? Какие знаки она подает, если считает, что для этого настало подходящее время? Ты, пап, мне не поверишь, но я ни черта не понимаю в этих женщинах. Может, с ними легче общаться, когда они становятся старше?» Добрый папаша, понимающе улыбнувшись сыну, усаживается на лавку, вытирает грязной тряпкой руки, отхлебывает из банки пиво, закуривает «Мальборо» и начинает инструктаж: «Что ж, парень, слушай, как надо поступать в таких случаях…»

Вот о чем думал Веб, разглядывая блоки цилиндров и хитросплетение проводов под капотом голубого «корвета» Романо.

На этот раз Романо ни единым словом не обмолвился о достоинствах своего болида. Посмотрев на Веба, он сказал:

— Пиво в холодильнике. Банка — доллар. И особенно не расслабляйся.

Веб открыл маленький холодильник «Коулмэн», достал оттуда банку «Будвайзера», однако доллара, вопреки полученной инструкции, Романо не дал.

— Знаешь, Полли, тут у тебя не только «Будвайзер». Полно всякой дешевой южноамериканской дряни. Экономишь, что ли?

— На мою зарплату не разгуляешься.

— Мы с тобой зарабатываем одинаково.

— У меня жена и дети, а у тебя — дерьмо на палочке.

Романо подкрутил что-то в своем великолепном моторе, потом сел за руль и нажал на газ. Мотор взревел с такой силой, что, казалось, вот-вот выпрыгнет наружу.

— Мурлычет, как котенок, — сказал Веб, потягивая пиво.

— "Мурлычет". Скажешь тоже. Ревет, как тигр.

— Слушай, надо поговорить. У меня к тебе несколько вопросов.

— В последнее время я только и делаю, что отвечаю на вопросы. Ладно, давай поговорим. Время у меня есть. У меня сегодня свободный день, так что я могу болтать хоть до вечера. Ну, так что тебе нужно? Может, балетное трико? Тогда надо спросить у жены.

— Я бы не хотел, чтобы ты в Куантико трепал на каждом углу мое имя.

— А я бы не хотел, чтобы ты давал мне указания, как мне поступать и о чем говорить. И вообще — проваливай из моего дома. Ко мне ходят только порядочные люди.

— Послушай, Полли, давай все-таки поговорим. Уж поговорить-то со мной ты должен.

Романо, ткнув в сторону Веба разводным ключом, сказал:

— Я тебе, Лондон, ничего не должен.

— За восемь лет, что мы занимаемся этой чертовой работой, мы столько друг другу задолжали, что до смерти не расплатимся.

Некоторое время мужчины смотрели друг на друга в упор, потом Романо положил разводной ключ на скамейку, вытер замасленной тряпкой руки, выключил своего «тигра» и большими шагами направился в сторону заднего двора. Веб воспринял это как предложение последовать за ним. Правда, он не мог отделаться от мысли, что Романо идет в гараж только для того, чтобы, взяв там разводной ключ побольше, основательно ему им врезать.

На заднем дворе трава была подстрижена, так же как и деревца, слева от гаража росли пышные розовые кусты. После дождя температура поднялась примерно до 80 градусов по Фаренгейту, и чувствовать растекавшееся в воздухе тепло было приятно. Они взяли два пластиковых кресла и уселись на них посреди лужайки. Веб повернул голову, чтобы посмотреть на то, как Энджи, жена Романо, развешивает на веревке выстиранное белье. Энджи была родом из Миссисипи. У них с Романо было двое детей, оба мальчики. Энджи была маленького роста, но обладала хорошими формами и пышными светлыми волосами. Взгляд ее зеленых глаз, казалось, говорил: «Милый, я тебя съем». Она всегда была не прочь пофлиртовать, постоянно касалась знакомых мужчин рукой или ногой, называла их крутыми парнями, но все эти забавы были самого невинного свойства. Хотя Романо эти ее игры порой, приводили в ярость, Веб знал, что он любит ее, а она — его. Хорошо еще, что Полли не злился на парней, с которыми кокетничала Энджи. Зато если кто-нибудь доводил ее до белого каления — а Веб пару раз был тому свидетелем на сборищах ПОЗ, — даже здоровенные мужики прятались, чтобы не попасться ей под горячую руку.

Пол Романо был членом штурмовой группы «Хоутел», в начале своей карьеры Веб и Романо служили в ПОЗ снайперами и проработали в паре три года. До того как перейти в ФБР, Романо служил в группе «Дельта». Хотя сложение у Романо было примерно такое же, как у Веба, и рельефных мышц у него не имелось, он весь был как электрический кабель, который невозможно сломать и который постоянно находится под напряжением. Он всегда шел вперед, невзирая ни на какие препятствия. Однажды, при штурме укрепленного склада, принадлежавшего одному наркобарону Карибских островов, десантный катер выбросил его слишком далеко от берега, и он, имея при себе 60 фунтов вооружения и всевозможного снаряжения, в прямом смысле слова ушел под тяжестью своей амуниции на дно. Но в отличие от любого другого человека, который при аналогичных обстоятельствах обязательно бы утонул, Романо, достигнув дна, встал на ноги и, задержав дыхание, в течение почти четырех минут упорно шел к берегу, добрался до него и принял участие в начавшемся штурме. Более того, в этом бою он уложил двух личных телохранителей наркобарона, а его самого взял в плен. Единственное, что вызвало тогда у Романо досаду, — так это то, что во время акции он намочил голову и потерял свой любимый пистолет по прозвищу «Кафф».

Почти все тело Романо было покрыто татуировками — драконами, змеями, ножами. На его левом предплечье красовалось изображение ангелочка «Энджи» на фоне окровавленного сердца. Веб обратил внимание на Романо в первый же день, когда тот поступил на курсы ПОЗ. Стажеры тогда стояли, выстроившись в два ряда, совершенно обнаженные, трепеща в ожидании ужасных испытаний, которым, по слухам, их должны были здесь подвергнуть. Веб осматривал стажеров в поисках шрамов на плечах и коленях; такого рода отметины являлись, по мнению руководства курсов, свидетельством недостаточной физической силы. Кроме того, он всматривался в их лица, пытаясь увидеть в них признаки паники. В определенном смысле эти курсы, организованные по принципу «выживает сильнейший», представляли собой прекрасную иллюстрацию дарвинизма в его чистом, так сказать, виде. Веб знал, что ровно половина стажеров отсеется после первых двух недель тренировок и лишь одному из десяти присутствующих суждено получить заветный диплом.

Романо пришел на курсы из приписанной к ФБР нью-йоркской группы СВАТ, где имел репутацию самого крутого парня. Когда он стоял среди таких же, как он, нагих стажеров ПОЗ, ничто не вызывало у него смущения или страха, и это было видно невооруженным глазом. У Веба даже появилось странное ощущение, что этому парню нравится причинять и испытывать боль. Кроме того, он, похоже, нисколько не сомневался, что в ПОЗ его примут. С самого начала было ясно, что Романо — человек амбициозный и жесткий и никому не позволит взять над собой верх. Но Веб тоже был не подарок и крепкий орешек и не собирался уступать пальму первенства кому бы то ни было. Поэтому не было ничего удивительного в том, что между ними сразу же установились жесткие конкурентные отношения. Романо вел себя по отношению к Вебу вызывающе, и это подчас донельзя злило последнего; с другой стороны, Веб не мог не восхищаться храбростью и бойцовскими качествами Полли.

— Если ты пришел говорить — говори, — произнес Романо.

— Помнишь Кевина Вестбрука? Парнишку из аллеи?

Романо заглянул в свою банку с пивом и утвердительно кивнул.

— Ну, помню.

— Ну так вот: он пропал.

— Не может быть!

— Слушай, а Бейтса ты знаешь? Перси Бейтса?

— Нет. А что — должен?

— Он возглавляет отдел расследований ВРО. Кен Маккарти сказал, что вы с Мики Кортесом общались с Кевином. Ты можешь что-нибудь рассказать об этом?

— Не много.

— Ребенок что-нибудь говорил?

— Ничего.

— Значит, ты кому-то его передал?

— Парочке «пиджаков».

— Ты записал их имена?

Романо отрицательно покачал головой.

— Знаешь, Полли, что отличает беседу с тобой от разговора со стеной?

— Что?

— Да ничего.

— А что ты хочешь, чтобы я сказал, Веб? Ну видел я этого парнишку, даже некоторое время с ним валандался, а потом сбыл его с рук.

— И ты пытаешься меня уверить, что он не сказал тебе ни единого слова?

— Он все больше молчал. Назвал свое имя и дал нам свой адрес. Мы все это записали. Мики хотел было его разговорить, но у него ничего не вышло. Что неудивительно: Кортес и со своими детьми почти не разговаривает. К тому же никто не знал, какова его роль в этом деле. Мы продвигались в сторону двора, увидели твою ракету и остановились. А потом из темноты появился этот парень с твоей бейсболкой и запиской. Я тогда даже не знал, за кого он — за нас или за бандитов. К тому же проводить допросы — не моя работа. Мне неприятности от начальства ни к чему.

— Ты поступил очень предусмотрительно. Непонятно только, почему ты не проявил подобной предусмотрительности, передавая парнишку «пиджакам». Ты у них даже имени не спросил. Это, по-твоему, умно?

— Они предъявили удостоверения и сказали, что парень поедет с ними. С какой стати нам им мешать? ПОЗ-то расследованиями не занимается. Мы, Веб, только взрываем и стреляем, а следствие ведут «пиджаки». К тому же у меня мысли были заняты другим. Надеюсь, ты знаешь, что мы с Тедди Райнером вместе служили в группе «Дельта»?

— Да знаю я, Полли, знаю. Скажи по крайней мере, когда эти «пиджаки» появились?

Прежде чем ответить, Романо подумал.

— Мы находились в аллее не так уж долго. Было еще совсем темно. В общем, они подкатили где-то в полтретьего. Что-то вроде этого.

— Как-то слишком уж быстро в ВРО разобрались в обстановке и прислали за мальчишкой своих людей.

— Ну и что, по-твоему, я должен был им сказать? Что-то вы, ребята, рано нарисовались — в ФБР обычно приезжают куда позже. Так, что ли?

— А ты словесное описание этих «пиджаков» мог бы дать?

Романо опять обдумал его слова.

— Да я все, что помнил, уже рассказал.

— Но кому? Другим таким же «пиджакам»? А ты мне об этом расскажи. Вреда тебе от этого не будет, обещаю.

Романо заколебался.

— Давай, Полли, рассказывай. Как штурмовик штурмовику. Как член группы «Хоутел» последнему члену группы «Чарли».

Романо с минуту молчал, но потом откашлялся, прочищая горло.

— Один из них был белый. Чуть ниже меня ростом, худой, но жилистый. Доволен?

— Нет. Какие у него были волосы?

— Светлые, очень короткие… Да натуральный федерал, говорю я тебе. Думаешь, Джей Эдгар носил хвостик?

— Кое-кто утверждает, что носил… Ладно, теперь возраст. И еще — как он был одет?

— Возраст — где-то за тридцать. А одет он был в стандартный костюм федерала. Ну, может, покрой чуть более элегантный. В твоем гардеробе, Лондон, такого дорогого костюма точно нет.

— А глаза? Какого цвета у него были глаза?

— На нем были темные очки.

— В два тридцать ночи?

— Может, они были просто тонированные? В любом случае я фасон его очков обсуждать не собирался.

— Интересное дело: оказывается, ты помнишь все, но имени этого парня почему-то не запомнил.

— Он сунул мне под нос удостоверение, и я сразу отвалил. Ты что, не понимаешь, что мы находились на месте преступления? Со всех сторон бежали какие-то люди, а шестеро наших парней лежали, изрешеченные пулями. Вот о чем надо было думать. А коли этот парень приехал за мальчишкой, значит, так и надо. Это он задавал вопросы, а я только отвечал. Вполне возможно, он был значительно выше рангом, чем я.

— А что ты можешь сказать о его спутнике?

— О ком?

— О втором «пиджаке». Ты, кажется, сказал, их было двое?

— Точно. — На этот раз на лице Романо мелькнуло выражение неуверенности. Прежде чем заговорить снова, он долго тер глаза и тянул из банки пиво. — Как тебе сказать? Второй парень все время держался в стороне. Блондин ткнул в него пальцем, сказал, что это его напарник, и больше к этому вопросу не возвращался. Помню, что второй разговаривал с полицейскими — но в отдалении, так что я, в сущности, его и не видел.

Веб окинул его скептическим взглядом.

— Как я понимаю, Полли, ты даже не можешь сказать, точно ли работали эти два парня вместе. Может, блондин был сам по себе, а второго назвал напарником, чтобы напустить туману? Кстати, ты рассказал все это агентам из отдела расследований?

— Знаешь, Веб, это ты у нас работал в отделе расследований. А я пришел в ФБР из группы «Дельта». Потом служил в СВАТ, а после этого перешел в группу ПОЗ. Все это было давно, и я уже забыл, как играют в детективов. Я только стреляю и взрываю и ни на что другое не претендую.

— Остается только удивляться, что ты не пристрелил того мальчишку.

Романо злобно на него посмотрел и отвернулся. Веб знал, что Романо подумал сейчас о двух своих сыновьях. Веб специально бросил эту фразу, чтобы Романо почувствовал свою вину и впредь подобных проколов не допускал.

— Возможно, того парнишку уже где-нибудь закопали. Кстати, ты знаешь, что у него есть старший брат? Здоровенный мерзавец по кличке Большой Тэ?

— Они там все мерзавцы, — проворчал Романо.

— Тому пареньку, похоже, жилось несладко. Ты видел у него на щеке след от пули? Между тем ему всего десять лет.

Романо отхлебнул из жестянки пиво и вытер рот тыльной стороной руки.

— Мне сейчас другое пришло в голову — то, что наших парней похоронили, а я до сих пор не могу понять, почему гробов было шесть, а не семь. — Сказав это, Романо метнул в Веба еще один злобный взгляд.

— Если это поднимет тебе настроение, скажу, что для того, чтобы получить ответ на этот вопрос, я сейчас посещаю психиатра. — Это признание далось Вебу непросто, и он сейчас же пожалел о своих словах.

— Да уж, ты так поднял мне настроение, что я готов бегать по городу и орать: «Люди, Веб ходит к психиатру. Мир спасен!»

— Не дави на меня, Полли, ладно? Или ты хочешь, чтобы меня хватил удар прямо у тебя дома? Неужели ты и вправду думаешь, что мне доставило удовольствие наблюдать за тем, как расстреливали мою группу?

— Про то тебе лучше знать, — бросил Романо.

— Послушай, я знаю, что все это не слишком хорошо выглядит, но никак не пойму, почему именно ты на меня так взъелся.

— Ты действительно хочешь это знать?

— Да, хочу.

— Ладно. Скажу. Я и вправду разговаривал с тем пареньком в аллее. Вернее, это он со мной разговаривал. Хочешь знать, что он мне сказал?

— Я для того и приехал, что тебя послушать.

— Он сказал, что ты был так напуган, что рыдал, словно малое дитя. Но потом попросил его никому об этом не рассказывать. А еще он сказал, что такого дерьма, как ты, в жизни не видел. По его словам, ты даже хотел отдать ему свою винтовку, потому что боялся из нее стрелять.

Вот и спасай после этого детей, подумал Веб, но вслух сказал другое:

— И ты поверил в подобную чушь?

Романо глотнул пива из своей банки.

— В то, что касалось твоей винтовки, я не поверил. Уж свою СР-75 ты бы никому не отдал.

— Спасибо и на том, Романо.

— Но этот пацан наверняка видел что-то такое, что заставило его так говорить. Я это к тому, что врать ему не было никакого смысла.

— Быть может, он врал просто потому, что терпеть не может копов. Почему ты не расспросил обо всем снайперов? Уж они точно бы тебе сказали: рыдал я — или стрелял. Или им ты бы тоже не поверил?

Романо, однако, не обратил на эти слова никакого внимания.

— Хотя за собой я такого не замечал, но знаю, что люди часто трусят — по любому поводу.

— Сукин ты сын, Романо, — вот что я тебе скажу.

Романо поставил на траву свою банку с пивом и наполовину приподнялся в кресле.

— Хочешь, выясним, кто из нас двоих сукин сын?

Мужчины уже начали обмениваться воинственными взглядами, когда к ним подошла Энджи и, нежно обняв Веба, поздоровалась с ним.

— Как ты думаешь, Полли, — сказала она, — Веб останется с нами обедать? Я собираюсь пожарить свиные отбивные.

— Может, я не хочу, чтобы он жрал мои свиные отбивные! — взревел Романо.

Энджи нагнулась, взяла Романо за ворот рубашки и заставила его вылезть из кресла.

— Извини меня Веб, ладно?

Энджи, продолжая держать Романо за шиворот, отвела его за гараж, где устроила ему то, что называется «семейным скандалом». Скандал, надо сказать, был нешуточный. Энджи колотила мужа босыми ногами и норовила ударить его в лицо кулаком. Все это со стороны напоминало разборку сержанта с новобранцем, причем Пол Романо — человек, способный убить любое живое существо, не оказывал супруге никакого сопротивления и, опустив голову, покорно принимал удары, которыми она его награждала.

Наконец Энджи утомилась и отвела Романо назад к Вебу.

— Давай, Полли, приглашай его к столу…

— Энджи, — сказал Веб, — не надо его ни к чему принуждать…

— Заткнись, Веб, — потребовала Энджи, и Веб заткнулся. Энджи с размаху шлепнула Романо по затылку. — Зови Веба к обеду — в противном случае ты будешь спать в гараже вместе со своей отвратительной тачкой.

— Ты пообедаешь с нами, Веб? — спросил Романо, опустив глаза и скрестив на груди руки.

— У нас будут свиные отбивные, — повторила Энджи. — Почему бы тебе, Полли, не постараться и не пригласить его посердечнее?

— Надеюсь, ты останешься у нас на обед, Веб? — послушно произнес Романо медовым голосом, какого Вебу прежде никогда не доводилось у него слышать. При этом, правда, Романо не поднимал на него глаз, и было видно, что все это он делает через силу. Бедная Энджи. Зря она так старалась. Хотя из-за нее Веб не смог сказать «нет», больше всего на свете ему сейчас хотелось отсюда уехать.

— Конечно, Полли, я останусь. К тому же я очень люблю свиные отбивные.

Пока Энджи жарила отбивные, мужчины пили пиво и смотрели в небо.

— Если это доставит тебе удовольствие, Полли, хочу тебе сказать, что временами Энджи и меня пугает до жути.

При этих словах Романо впервые за все время их разговора улыбнулся.

— Насколько я понимаю, ты поверил в то, что сказал тебе мальчишка, — произнес Веб, глядя на свою банку с пивом.

— Нет.

Веб изобразил удивление:

— Это почему же?

— Потому что это брехня.

— Спасибо, Полли. Для меня это очень важно.

— Я знаю, когда мальчишки врут. Хотя бы потому, что мои собственные сыновья врут, как сивый мерин. У них это вроде как вошло в привычку…

— Мне трудно поверить, Полли, что он все это сказал. Ведь я спас его задницу. Учитывая, что у него уже имелся след от пули, ему, можно сказать, повезло дважды. Во второй раз он не получил пулю в голову только благодаря мне.

Романо посмотрел на него с озадаченным видом.

— У этого парня не было следов от пули.

— Как это не было? На левой щеке у него был характерный шрам от огнестрельного ранения. А еще у него на лбу был шрам от ножа. Довольно длинный.

Романо покачал головой.

— Послушай, Веб, хотя я провел с этим парнем совсем немного времени, такие вещи я бы запомнил. К тому же я отлично знаю, как выглядят шрамы от пуль, потому что сам их имею.

Веб сел на стуле прямо и поднял голову.

— Какой у него был цвет кожи?

— Как какой? — удивился Романо. — Это был чернокожий парнишка.

— Черт бы тебя побрал, Полли. Я знаю, что он чернокожий. Но какой у него был оттенок кожи? Темный? Светлый? Кофейный?

— У этого парня был светлый оттенок. Да и кожа-то у него была гладкая, нежная — как у младенца на заднице. И никаких тебе шрамов — ни от ножа, ни от пули. Я тебе клянусь.

Веб с размаху врезал кулаком по подлокотнику кресла.

— Вот дьявольщина! — У того парня, Кевина Вестбрука, с которым он столкнулся в аллее, кожа имела шоколадный оттенок.

Отобедав с семейством Романо, Веб съездил к Мики Кортесу, и тот рассказал ему аналогичную историю. Он тоже ничего, кроме ругательных слов в адрес Веба, от задержанного в аллее мальчугана не услышал. Равным образом он не мог сказать ничего конкретного и о забравшем мальчика «пиджаке», но время его появления в аллее, указанное Кортесом, совпадало с показаниями Романо. И опять ни слова о шраме от пули на щеке мальчишки.

Так кто же подменил мальчугана в аллее? И зачем?

Глава 11

Прокурор Фред Уоткинс вылез из машины, захлопнул за собой дверцу и только тогда понял, как он устал. Каждый день ему приходилось тратить добрых полтора часа на то, чтобы добраться до Вашингтона из северного пригорода, где он жил, и примерно столько же, чтобы вернуться домой. И это при том, что проехать ему предстояло каких-нибудь 10 миль. При мысли об ужасных пробках на дороге он даже покачал головой. Да и служба у него была не сахар. Например, сегодня он поднялся в четыре часа утра и проработал десять часов подряд, тем не менее ему предстояло еще как минимум три часа провести в своем домашнем кабинете, который он частично переоборудовал в офис. Ладно… Легкий обед и пара часов шуток и веселой болтовни в компании с женой и детьми — и он снова придет в норму. Уоткинс служил в Департаменте юстиции в Вашингтоне и специализировался на коррупции в высших эшелонах власти. Его перевели в столицу после того, как он несколько лет проработал помощником прокурора в Ричмонде. Несмотря на все трудности, Уоткинсу нравилась его работа, и он искренне считал, что по мере своих сил приносит пользу своей стране. Во всяком случае, полученные за годы службы опыт и квалификация позволяли ему на это надеяться, и хотя часы сидения за столом временами казались ему бесконечными, он считал, что его жизнь складывается удачно. Его первенец должен был в этом году поступить в колледж, его младшего подобная перспектива ожидала через два года. Отправив детей в колледж, они с женой собирались путешествовать и посетить те страны мира, которые до сих пор видели только на фотографиях в иллюстрированных журналах. У Уоткинса, кроме того, были планы пораньше уйти на пенсию и сделаться профессором юриспруденции в Виргинском университете, где он в свое время получил научную степень. Уоткинсы мечтали в старости переселиться из города в сельскую местность и навсегда забыть об уличных пробках и городской толчее.

Потерев шею, Уоткинс с удовольствием втянул в себя прохладный весенний воздух. Будущее внушало ему уверенность — даже на отдаленную перспективу у них с женой был план вполне осмысленного существования. Не то что у его товарищей по работе — у многих из которых не было плана даже на сегодняшний вечер, не говоря уже о будущем. Но Уоткинс всегда считал себя человеком практичным и здравомыслящим, так что удивляться тут было особенно нечему. Излишне говорить, что и свои служебные дела Уоткинс тоже старался планировать заранее.

Заперев машину, Уоткинс двинулся по посыпанной гравием дорожке к дому. По пути он поздоровался с соседями, дружески помахав им рукой. Кто-то из них вынес на задний двор гриль, и запах жареного мяса дразнил его обоняние. Пахло так вкусно, что Уоткинс решил сегодня же вечером устроить собственное барбекю.

Как и большинство людей, живших в Вашингтоне и его пригородах, Уоткинс знал о трагической судьбе, постигшей ударную группу «Чарли». Это его сильно опечалило, тем более что в связи с одним делом он лично общался с некоторыми парнями из этой группы и чрезвычайно высоко ценил их доблесть и профессионализм. По его мнению, это было лучшее подразделение в системе ФБР, занимавшееся опасной и неблагодарной работой, выполнять которую было немного желающих. Он искренне сочувствовал семьям погибших и подумывал о создании благотворительного фонда по оказанию им помощи.

Погруженный в свои размышления, он не заметил птицу, которая, вспорхнув с дерева, летела прямо на него. Уоткинс увидел ее в самый последний момент и, вскрикнув, бросился от нее в кусты. Птица промахнулась на дюйм, не больше. Это был все тот же синий зимородок, каждый вечер досаждавший ему своими неожиданными нападениями. Казалось, птица только и думала о том, чтобы, напугав его, вызвать у него сердечный приступ.

— Не сегодня, — сказал Уоткинс злобной птахе, выбираясь из кустов. — И не завтра. Я достану тебя прежде, чем ты менядоконаешь. — После этого он прошел к парадному. Открывая дверь, он услышал звонок своего мобильного телефона, номер которого знали всего несколько человек в Вашингтоне.

«И кому же я так срочно понадобился?» — подумал прокурор. Конечно, его номер знала и жена, но она вряд ли стала бы ему звонить, видя, что его машина подъезжает по гравиевой дорожке к дому. Должно быть, ему звонили из центрального офиса, и скорее всего по неотложному делу, которое могло потребовать его присутствия. Если так, ему предстояло вернуться в городской офис и работать там до утра. Впрочем, может быть, кто-то просто неправильно набрал номер.

Уоткинс вытащил из кармана телефон, увидел, что номер звонившего не определился, и поначалу даже подумал, стоит ли вообще отвечать на этот звонок. Но в принципе это было не в правилах Уоткинса. Вдруг и впрямь случилось что-то важное? И он нажал на кнопку ответа, готовясь выслушать очередное задание начальства и мысленно распрощавшись с барбекю на заднем дворе.

Полицейские обнаружили то, что осталось от Фреда Уоткинса, в кустах через дорогу, куда его останки зашвырнуло взрывом, уничтожившим его дом. В ту секунду, когда он нажал на кнопку ответа, из его телефона вырвалась невидимая глазу искра от которой воспламенился газ, заполнивший дом. Из-за аромата жарившегося на соседнем участке мяса запаха газа он не почувствовал. Как ни странно, но портфель, который был при нем, уцелел. Он по-прежнему сжимал его в руке, превратившейся в обуглившийся комок. Таким образом, находившиеся в портфеле секретные бумаги сохранились и могли быть переданы другому прокурору, который должен был занять место убитого. В руинах дома были обнаружены трупы жены и детей прокурора. Вскрытие показало, что они умерли еще до взрыва от асфиксии. Пожарным понадобилось четыре часа, чтобы погасить огонь — от летевших во все стороны горящих обломков занялись еще два дома по соседству. По счастью, больше никто от взрыва не пострадал. Так что прекратило свое существование одно только семейство Уоткинсов. Вместе с Уоткинсами отошли в небытие все их планы о дальнейшей жизни и заграничных путешествиях. Телефон, ставший причиной взрыва, нашли сразу — он почти расплавился и намертво прикипел к тому, что осталось от левой руки Уоткинса.

* * *

Примерно в то время, когда оборвалась жизнь Фреда Уоткинса, на расстоянии девяноста миль к югу, в Ричмонде, судья Луис Лидбеттер усаживался на заднее сиденье правительственного лимузина под бдительным оком стоявшего рядом маршала Соединенных Штатов. Лидбеттер был одним из трех федеральных судей. Этот пост он занимал уже два года, отслужив положенное время в качестве главы окружного суда Ричмонда. Поскольку Лидбеттер был сравнительно молод — ему исполнилось только сорок шесть лет — и обладал всеми необходимыми судье качествами, поговаривали, что скоро он займет место четвертого судьи в Апелляционном суде, а со временем, возможно, будет заседать в Верховном суде Соединенных Штатов. В те годы, когда Лидбеттер был рядовым судьей, через его руки прошло множество дел разной степени сложности и эмоциональной насыщенности. Несколько человек из числа тех, кого он отправил за решетку, угрожали ему убийством. Как-то раз он едва не стал жертвой письма с взрывчатой начинкой, отправленного ему одной расистской организацией, представители которой было не согласны с тем, что судья Лидбеттер считал все человеческие существа — независимо от их происхождения, этнической принадлежности и цвета кожи — равными перед законом и Господом. По этой причине судью Лидбеттера охраняли, а недавние события лишь заставили городские власти еще больше озаботиться его безопасностью.

Один заключенный, который в свое время поклялся отомстить Лидбеттеру, совершил дерзкий побег. Тюрьма, где содержался этот узник, находилась очень далеко, а его угрозы в адрес судьи прозвучали несколько лет назад, тем не менее власти решили, что жизнь хорошего судьи стоит некоторого беспокойства и расходов, и приставили к нему личную охрану.

Хотя Лидбеттер изо всех сил стремился сохранить привычный образ жизни, после едва не угробившего его письма он вполне резонно счел, что пойти на некоторые ограничения ему все-таки придется. Эта мысль еще более утвердилась в его сознании после побега заключенного. Судье Лидбеттеру вовсе не хотелось умереть мученической смертью, доставив тем самым удовольствие злобному маньяку, который должен был гнить в тюрьме.

— Есть какие-нибудь известия о Фри? — спросил судья у маршала Соединенных Штатов.

Сбежавший из тюрьмы заключенный, звавшийся Фри, нервировал почтенного судью самим фактом своего существования. Его полное имя было Эрнст Б. Фри, но второе имя и фамилия не принадлежали ему от рождения. Он взял их, когда вступил в военизированную неоконсервативную организацию, члены которой все до одного носили эту фамилию как символ борьбы за свои попранные права. Эта группа цинично именовала себя «Фри сэсайэти» — «Свободное общество», хотя его адепты готовы были стереть в порошок всякого, кто не разделял их идеологию. Это была организация, без которой Америка вполне могла бы обойтись, но нашлись люди, которые, ссылаясь на первую поправку к американской конституции, утверждали, что она имеет право на существование и на защиту закона. Другое дело, если бы представители этой группы стали совершать убийства. Тогда бы их не защитила никакая «первая поправка».

Фри и другие члены его группы ворвались в школу, застрелили двух учителей и взяли учащихся в заложники. Местная полиция окружила школу, после чего на подмогу была вызвана группа быстрого реагирования СВАТ. Однако вскоре выяснилось, что взять школу штурмом не так-то просто, поскольку Фри и его сторонники были вооружены автоматическим оружием и одеты в бронежилеты. Тогда местные власти связались с Куантико, откуда была направлена группа ПОЗ. Поначалу казалось, что ситуация получит мирное разрешение, но потом в школе началась стрельба и в дело были брошены бойцы ПОЗ. Как только они вошли в здание, разгорелось целое сражение и стрельба многократно усилилась. Перед мысленным взором судьи Лидбеттера до сих пор стояло трагическое зрелище — лежавшие на школьном дворе тела убитых заложников, десятилетнего мальчика и двух школьных учителей. Раненый Эрнст Б. Фри сдался в плен только после того, как все его приятели были уничтожены бойцами ПОЗ.

Потом стали выяснять, где судить Эрнста Б. Фри — в Федеральном суде или в суде штата. Хотя расистские взгляды «Свободного общества» были хорошо известны и никто не сомневался, что школа была выбрана в качестве объекта для нападения по той причине, что ее администрация проводила в жизнь идеи интеграции и борьбы с расовыми предрассудками, доказать расистскую подоплеку действий Эрнста Б. Фри и его боевиков оказалось непросто. Ведь были убиты трое белых — двое учителей и ученик, так что по этому пункту федеральная прокуратура потерпела неудачу. И хотя обвинение в нападении на офицеров федеральной полиции не вызывало сомнений, кое-кто, в том числе судья Лидбеттер, считали, что судить Эрнста Фри надо в суде штата, выдвинуть обвинение в тройном убийстве и добиться смертного приговора представлялось куда более простым делом. Эта точка зрения возобладала, однако результаты процесса отличались от тех, на которые рассчитывал Лидбеттер.

— Ничего нового, судья, — сказал маршал, и его слова вернули Лидбеттера к действительности. Маршал охранял судью уже довольно давно, и у них сложились хорошие отношения. — Если вы спросите мое мнение, я скажу, что этот тип держит сейчас курс в сторону Мексики, чтобы перебраться оттуда в Южную Америку, где есть люди, разделяющие его взгляды.

— Надеюсь, ему не удастся выбраться за пределы страны и его вернут в тюрьму, где ему самое место, — сказал судья Лидбеттер.

— Я тоже на это надеюсь. Ему в спину дышит ФБР, а уж у этой конторы есть и ресурсы, и люди.

— Я хотел, чтобы этому парню вынесли смертный приговор. Только этого он и заслуживает.

То, что Эрнста Б. Фри не приговорили к смерти, было для Лидбеттера одним из самых сильных ударов за всю его судейскую карьеру. Но защита заявила, что Фри действовал в состоянии умопомрачения, а затем, правда довольно осторожно, стала намекать на промывание мозгов, которому тот якобы подвергался, находясь в рядах «Свободного общества». Последнее адвокат упорно именовал «культовым сообществом», а вовсе не организацией с тоталитарной неонацистской идеологией. Адвокат знал свое дело, и это вызвало у обвинения некоторые сомнения в исходе процесса, по причине чего прокурор согласился на сделку с защитой еще до того, как присяжные вынесли свой вердикт. Фри отделался сроком «от двадцати лет до пожизненного заключения» с отдаленной перспективой условного освобождения. Хотя Лидбеттер эту сделку не одобрял, ему ничего не оставалось, как поставить под ней свою подпись. После процесса журналисты взяли интервью у присяжных, в результате чего выяснилось, что те собирались настаивать на смертном приговоре.

Таким образом, Фри посмеялся над всеми. Пресса же основательно позубоскалила над судейскими, которые все до одного получили от нее тухлое яйцо в физиономию. Фри по ряду причин был препровожден в тюрьму с самым суровым режимом, находившуюся на Среднем Западе. При всем при том именно из этой тюрьмы он и совершил побег.

Лидбеттер взглянул на свой портфель с бумагами. Внутри, аккуратно сложенная, лежала его любимая «Нью-Йорк таймс». Прежде чем переехать в Ричмонд, Лидбеттер окончил школу и колледж в Нью-Йорке. Ричмонд этому пересаженному на южную почву янки тоже пришелся по душе, тем не менее каждый вечер он целый час посвящал чтению «Нью-Йорк таймс». Это было его любимым развлечением на протяжении многих лет. Газету ему доставляли прямо в суд — перед тем, как он уезжал домой.

Как только маршал отъехал от парковки, у него в кармане зазвонил мобильный телефон.

— Кто это? Да, господин судья. Я обязательно ему об этом сообщу. — Он положил аппарат на сиденье. — Это судья Маккей. Предлагает вам взглянуть на последнюю страницу первой части газеты. Утверждает, что вы увидите там нечто совершенно поразительное.

— Он не сказал, что именно?

— Нет, сэр. Просто попросил заглянуть в газету и немедленно ему перезвонить.

Лидбеттер снова посмотрел на свой портфель. Его любопытство достигло предела. Маккей был его хорошим другом, и его интеллектуальные интересы были почти такими же, как у Лидбеттера. Уж если Маккей говорит, что в газете напечатано нечто совершенно поразительное, значит, так оно и есть. К тому времени лимузин притормозил у светофора. Это было очень кстати, поскольку когда Лидбеттер пытался читать в движущемся авто, у него начинала болеть голова. Он вытащил газету из портфеля, но в салоне было слишком темно. Тогда он поднял руку, включил в задней части салона верхний свет и раскрыл газету.

Раздраженный маршал повернул голову к судье и сказал:

— Ваша честь, я ведь просил вас не включать свет для чтения, поскольку вы из-за этого превращаетесь в самую настоящую живую мишень…

Звон разбитого стекла заставил маршала похолодеть; когда он посмотрел на судью, то увидел, что тот уткнулся лицом в свою любимую «Нью-Йорк таймс», заливая ее страницы кровью.

Глава 12

По мнению Веба, мать Кевина Вестбрука уже пребывала в лучшем из миров, хотя никто не брался это утверждать. Она просто исчезла и не объявлялась вот уже несколько лет. Большая поклонница таких наркотиков, как мет и крэк, она скорее всего закончила свои дни, вколов смертельную дозу или понюхав ядовитого порошка. Установить личность отца Кевина не представлялось возможным. Такого рода пробелы в личном деле подозреваемого были для Веба не внове. Забравшись в машину, он покатил в район Анаконтия, куда боялись заезжать даже полицейские. Его интересовал полуразвалившийся двухэтажный дом, где, согласно имевшимся в Бюро данным, в пестрой компании кузин, кузенов, бабушек, дядюшек, их братьев и шуринов проживал Кевин Вестбрук. Веб не очень-то представлял себе, с кем и в каких условиях живет мальчик. Впрочем, этого не знал никто. По мнению Веба, ему предстояло иметь дело с американским семейством новой формации, зародившимся в нищих, пораженных преступностью районах. Территория, по которой он проезжал, напоминала зараженную зону, отравленную аварийным реактором. Было совершенно очевидно, что здесь не могли расти ни цветы, ни деревья, а трава во двориках имела болезненный желтый оттенок; даже собаки и кошки на улицах имели дистрофический вид. Попадавшиеся навстречу аборигены, дома, в которых они обитали, — да и вообще все вокруг выглядело так, что, казалось, готово было рассыпаться на части в любую минуту.

Из дома несло какой-то гнилью. Дверь была открыта, поэтому чем ближе Веб подходил к зданию, тем сильнее становилась вонь. Эта вонь до такой степени сказалась на его самочувствии, что, когда он вошел в дверной проем, им овладело состояние, близкое к обморочному. Вместо этих домашних токсинов он готов был вдыхать слезоточивый газ.

Сидевшие напротив него люди не проявили особого беспокойства по поводу исчезновения Кевина. Вполне возможно, у мальчика была привычка уходить из дома и они к этому привыкли. Расположившийся на диване угрюмый юнец сказал:

— Мы уже все рассказали полиции. — При этом он не выговаривал, а как бы выплевывал слова в Веба.

— А теперь расскажите мне, — сказал Веб, стараясь не думать о том, что сделает с ним Бейтс, если узнает о его попытке вести самостоятельное расследование. Но он чувствовал себя в долгу перед Райнером и другими ребятами и решил на время послать Бюро и его правила к черту.

— Молчи, Джером, — сказала похожая на бабушку с картинки в детской книжке дама, сидевшая рядом с Джеромом. У нее были серебристые светлые волосы, большие круглые очки, гигантских размеров бюст и строгое выражение лица. Вебу она не представилась, но он на этом и не настаивал. Сведения о ней наверняка имелись в картотеке ФБР, но он мог получить их и из другого источника. Старуха была размером с небольшой автомобиль — казалось, она с легкостью могла отметелить Джерома, да и его, Веба, в придачу. Прежде чем снять цепочку с двери, она долго рассматривала его жетон и удостоверение.

— Не люблю, знаете ли, впускать в дом незнакомых людей, — объяснила она. — Сколько здесь живу, в этом районе всегда неспокойно. Причем к насилию прибегают обе стороны.

Невозможно описать, как не хотелось Вебу находиться в этой кошмарной квартире и вдыхать чудовищные миазмы, которыми все здесь было пропитано. Усаживаясь, он заметил, что половицы рассохлись и сквозь них проглядывает глинобитная основа пола. На улице было шестьдесят пять градусов по Фаренгейту, но здесь температура не превышала тридцати. И никаких признаков топящегося камина или хотя бы печи. Запахов готовящейся пищи с кухни тоже не доносилось. В одном углу комнаты были кучей свалены пустые банки из-под диетической кока-колы. Кое-кто пытается следить за своим весом, подумал Веб. Рядом с банками валялись упаковки из «Макдоналдса». Веб решил, что это отходы жизнедеятельности Джерома. Он относился к тому типу парней, которые обожают «биг-маки» и жареную картошку.

— Я вас понимаю, — сказал Веб огромной черной старухе. — И давно вы здесь живете?

— Всего три месяца, — ответила она. — До этого мы долго жили в другом месте, и у нас все было устроено просто чудесно.

— Но потом хозяева решили, что мы слишком мало платим за такую дивную квартиру, и дали нам пинка, — сердито сказал Джером. — Вытурили нас на улицу — и все дела.

— Никто не говорил, что жизнь — справедливая штука, Джером, — сказала бабуля. Она оглядела загаженное до последней степени помещение и тяжело вздохнула. — Но мы попытаемся обустроить и это место. Попомните мои слова: квартирка будет выглядеть как конфетка. — Веб не услышал особой уверенности в ее голосе.

— Удалось ли полиции что-нибудь узнать о нынешнем местопребывании Кевина?

— Почему вы сами у них не спросите? — осведомилась бабуля. — Нам они ничего о Кевине не рассказывают.

— Они потеряли его, — проворчал Джером, еще ниже съезжая по засаленным, продавленным подушкам бесформенного сооружения, которое только с большой натяжкой можно было назвать диваном. Стены в комнате были выкрашены в черный цвет — судя по всему, краской с примесью свинца, а в потолке зияли такие глубокие трещины, что сквозь них можно было пролезть на второй этаж. Трубы центрального отопления имели покрытие из асбеста. На полу тут и там виднелись мышиные экскременты. Мебель и все деревянные конструкции, включая потолочные балки, были источены жучком и грозили обвалиться. Инспекторы из жилищного отдела муниципалитета давным-давно должны были бы списать этот дом со своего баланса, как, впрочем, и весь этот квартал. Но они здесь не показывались; должно быть, сидели где-нибудь в кафе, потягивая кофе и рассказывая друг другу анекдоты.

— У вас есть фотография Кевина?

— Была одна, но мы отдали ее полиции, — сказала бабуля.

— Может, еще одна найдется?

— Даже если бы и нашлась, мы вовсе не обязаны вам ее отдавать, — рявкнул Джером.

Веб наклонился к парню — так, чтобы тот мог увидеть рубчатую рукоять торчавшего у него за поясом пистолета.

— Да, Джером, не обязаны. Но если я не получу от тебя фотографию, тебе придется съездить со мной в участок, где ты дашь мне показания по такому банальному вопросу, как средства, на которые ты существуешь, а также расскажешь о том, когда ты подвергался аресту и по какой причине.

Джером отвернулся.

— Вот дерьмо, — выругался он.

— Заткнись, Джером, — сказала бабушка. — И никогда не открывай свой поганый рот.

Так вот кто здесь всем заправляет, подумал Веб.

Бабуля достала потертое кожаное портмоне, вынула из него фотографию и передала Вебу. При этом руки у нее слегка подрагивали, а голос прерывался от волнения. Впрочем, она быстро взяла себя в руки.

— Вот последняя фотография Кевина, которая у меня осталась. Очень вас прошу — не потеряйте ее.

— Я буду держать ее у сердца. Вы обязательно получите ее назад.

Веб опустил глаза и посмотрел на снимок. Это был Кевин. По крайней мере тот Кевин, которого он спас в аллее. А парень, с которым возились Кортес и Романо, утверждавший, что он Кевин Вестбрук, бессовестно лгал. Во всем этом заключался какой-то дьявольский план, только вот какой?

— Вы говорили, что передали фото Кевина полицейским. Я правильно вас понял?

Бабуля согласно кивнула.

— Он хороший мальчик. Даже в школу ходит — почти каждый день, — добавила она с гордостью. — В специальную школу, потому что он у нас особенный, — добавила она с гордостью.

Здесь, в нижней части города, посещение школы было чуть ли не подвигом. Возможно, оно даже находилось на втором месте по доблести, поскольку первое всегда занимала проблема выживания.

— Я не сомневаюсь, что он — хороший мальчик. — Попутно Веб взглянул в диковатые, с нехорошим блеском глаза Джерома. По его мнению, это были глаза кандидата за решетку. Должно быть, он тоже был когда-то хорошим мальчиком, этот Джером. — К вам заходили полицейские в форме?

Джером вскочил на ноги:

— Вы что, принимаете нас за дураков? Это были люди из ФБР в штатском — точно такие же, как вы.

— Сядь, Джером, — сказал Веб.

— Присядь, Джером, — сказала бабуля, и Джером вернулся на место.

Веб обдумал ситуацию. Если в Бюро есть фотография Кевина, значит, там уже знают, что в аллею вошел другой мальчик. Или же не знают? Романо, во всяком случае, не имел никакого представления о существовании второго ребенка. Он просто сказал, что в аллею вошел чернокожий парнишка. Возможно, в официальном рапорте именно так и записано. Если подставной Кевин Вестбрук скрылся до того, как во дворе появились Бейтс и его сотрудники, значит, они знают только то, что был какой-то темнокожий мальчик десяти лет по имени Кевин Вестбрук, проживающий по такому-то адресу неподалеку от аллеи, который вдруг по неизвестной причине исчез. Да, они заходили в эту квартиру, разговаривали с живущими в ней людьми и взяли фотографию Кевина, после чего отправились опрашивать других местных жителей. Но Веб сомневался, что они попросили Кортеса и Романо дать описание внешности ребенка, поскольку у них не было никакой причины подозревать подмену. Кен Маккарти тоже мог видеть в аллее другого мальчика, о котором и доложил. Вполне возможно, о том, что существовали два разных Кевина Вестбрука, знает только он, Веб.

Веб еще раз окинул взглядом квартиру, стараясь из уважения к пожилой женщине не показать отвращения, которое внушало ему это жилище. «Постоянно ли здесь жил Кевин?» — задавался он вопросом. По словам Бейтса, Кевину не нравилось жить с родственниками, и он, вероятно, старался улизнуть из дома при первой возможности. Это, кстати, могло объяснить его присутствие на улице в полночный час. С другой стороны, Веб сильно сомневался, что другие дети в этом районе живут намного лучше. Кругом были нищета, запустение и преступность. Здесь по крайней мере была надежная, как каменная стена, бабуля, которая показалась Вебу хорошей женщиной, искренне любившей Кевина и заботившейся о нем. Но если так, зачем ему от нее бегать?

— Так вы говорите, Кевин живет здесь постоянно?

Бабуля и Джером обменялись взглядами.

— Большую часть времени, — сказала бабуля.

— А где он находится в другое время?

Никто из них не произнес ни слова. Бабушка уткнулась взглядом в свои гигантские колени, а Джером закрыл глаза и стал трясти головой, словно в такт какой-то звучавшей у него в ушах бешеной мелодии.

— Насколько я знаю, у Кевина есть старший брат. Должен ли я воспринимать ваше молчание так, что иногда он живет у него?

При этих словах глаза у Джерома раскрылись, а бабуля перестала рассматривать свои колени и подняла голову. Выражение лица у них при этом было такое, как будто Веб навел на них винтовку и предложил перед смертью попрощаться друг с другом.

— Я его не знаю и никогда с ним не встречалась, — быстро сказала бабушка, начиная раскачиваться на диване из стороны в сторону, словно превозмогая неожиданно возникшую в животе боль. Она уже не походила на грозную даму, способную надавать оплеух взрослому внуку. Теперь перед Вебом находилась самая обыкновенная до ужаса напуганная старая женщина.

Когда Веб перевел взгляд на Джерома, тот неожиданно выбежал из комнаты — да так быстро, что Веб не успел отреагировать. Он услышал только хлопок двери, после чего до его слуха донеслись дробные шаги бегущего по двору человека.

Веб вопросительно посмотрел на старуху.

— Джером тоже его не знает, — сказала она.

Глава 13

Наступил день официальной поминальной службы. Веб поднялся рано, принял душ, побрился и надел парадный костюм. Настало время оплакивать погибших друзей, и Веб постоянно напоминал себе, что надо поторапливаться.

Он не сказал Бейтсу о том, что узнал от Романо и Кортеса; не сообщил он ему и о своем визите в квартиру Кевина. По правде говоря, он и сам не знал почему. Пожалуй, ему помешало самое обыкновенное нежелание пускаться с кем-либо в откровения. Кроме того, ему не хотелось выслушивать упреки со стороны Бейтса по поводу затеянного им несанкционированного расследования. По мнению Веба, Бейтс знал, что ребенок, оказавшийся в аллее, носил имя Кевин Вестбрук. Об этом ему стало известно или от самого мальчика, при условии, что Бейтс приехал в аллею вовремя и успел его расспросить, или, если он прибыл уже после его исчезновения, от Кортеса и Романо. Но если Бейтс видел второго ребенка, а потом, взяв у старухи фотографию, сравнил его внешность со снимком, он уже понимал, что речь идет о двух разных мальчиках.

Веб решил подвести некоторые итоги. Итак, он вручил мальчику с пулевым шрамом на щеке записку и велел отнести ее ребятам из ПОЗ. Этот мальчик сказал, что его зовут Кевин. Записка была доставлена по назначению, но определенно не тем мальчиком, которому он ее дал. Это означало, что в промежутке между вручением записки и ее доставкой одного ребенка подменили другим. Подмена могла произойти только в той части аллеи, которая отделяла Веба от наступающих бойцов ПОЗ. Если вдуматься, не бог весть какое расстояние, однако вполне достаточное для того, чтобы совершить подмену. Это, в свою очередь, означало, что в аллее находились какие-то люди, которые не только поджидали мальчика, но и, вполне возможно, хотели узнать, чем закончилась стрельба во дворе. При таком раскладе возникал целый ряд вопросов. Было ли появление Кевина в аллее запланированным? Работал ли он на своего старшего брата — Большого Тэ? Входило ли в его обязанности выяснить, остался ли в живых кто-нибудь из находившихся во дворе? И еще: не нарушило ли чьих-нибудь планов то обстоятельство, что он, Веб, выжил? Если так, какие это были планы? И в чем смысл подмены? И почему фальшивый Кевин лгал, утверждая, что Веб вел себя как последний трус? И кто был тот «пиджак», который забрал подставного Кевина? Бейтс продолжал хранить молчание по поводу исчезновения мальчика. В таком случае напрашивался еще один вопрос: был ли «пиджак», с которым разговаривал Романо, агентом ФБР? А если не был, то как ему удалось надуть таких видавших виды парней, как Романо и Кортес, и увезти с собой лже-Кевина? Все это ставило Веба в тупик. Он настолько не был ни в чем уверен, что вести сейчас серьезный разговор с Бейтсом в его намерения не входило. Да и вряд ли Бейтс знал больше, чем он.

Веб постарался припарковать свой «мах» как можно ближе к церкви. Церковь представляла собой мрачное каменное здание, построенное во второй половине XIX века, когда значимость и престижность такого рода сооружений напрямую связывались количеством всевозможных башенок, балюстрад, ионических колонн, арок, эркеров и украшений в виде каменной резьбы.

В этой церкви президенты, судьи Верховного суда, сенаторы, члены конгресса, послы и другие политические деятели рангом пониже возносили Господу свои моления, пели псалмы и изредка исповедовались. Политических лидеров часто фотографировали или снимали на видео— и кинопленку в тот момент, когда они поднимались или спускались по ступеням этой церкви. Выражение лица у них при этом было благочестивое, а под мышкой все они держали Библию. Хотя церковь в США была отделена от государства, Веб знал, что избирателям нравится видеть выражение святости на лицах своих избранников. Никто из членов ПОЗ эту церковь не посещал. У них была своя маленькая церковь в Куантико, но она, конечно же, не подходила для официальной церемонии такого уровня.

Небо было голубое, солнце светило вовсю, а легкий ветерок ласково обдувал лицо. По мнению Веба, день для траурной церемонии был слишком погож и ярок. Он стал подниматься по лестнице, стуча по каменным ступеням каблуками своих до блеска начищенных ботинок. Этот стук, подхваченный эхом, напоминал Вебу щелчки прокручивающегося револьверного барабана. Один щелчок, одна выпущенная из ствола пуля, одна чья-то оборванная жизнь. Подобные жестокие аналогии были вполне в духе Веба. Хотя другие люди еще на что-то надеялись, он в счастливое будущее не верил и видел лишь язвы общества, которое, по его мнению, стремительно деградировало и катилось в пропасть. Нечего и говорить, такое отношение к жизни не добавляло ему привлекательности в глазах малознакомых людей, по причине чего его почти не приглашали на вечеринки.

Вокруг церкви прогуливались агенты секретной службы; пиджак у каждого топорщился от пристегнутой под мышкой кобуры, из уха торчал наушник с микрофоном, глаза смотрели сурово. Прежде чем войти в церковь, Вебу нужно было пройти через металлоискатель. Он предъявил охране свой пистолет и удостоверение агента ФБР, подтверждавшее, что единственной уважительной причиной для изъятия у него оружия является смерть.

Веб открыл двери и чуть не уткнулся носом в затылок одного из приглашенных — до того в церкви было много народу. Тогда он вытащил свой жетон, перед которым человеческое море волшебным образом расступилось, и он получил возможность пройти в центр зала. В углу установили свои камеры телевизионщики, которые вели прямую трансляцию из церкви, демонстрируя зрителям все перипетии разыгрывавшегося спектакля. И какой только идиот их сюда пустил, подумал Веб. И кто пригласил сюда всю эту массу народа? Ведь это частная церемония. Выходит, родственники и друзья покойных должны вспоминать своих близких под объективами кинокамер и взглядами всех этих людей? Да что же это в конце концов такое — цирк, что ли?

Благодаря знакомым агентам Вебу удалось получить место на церковной скамье. Присев, он огляделся. Члены семей и родственники убитых расположились в двух первых рядах, которые отделялись от прочих барьером в виде натянутой веревки. Веб склонил голову и прочитал заупокойную молитву по каждому из своих убитых друзей, больше всего времени посвятив молитве в память Тедди Райнера, которого считал своим наставником. Это был агент экстракласса, прекрасный муж и отец и просто отличный парень. При этих воспоминаниях Веб не смог сдержать слез, понимая, как много он потерял. Тем не менее, взглянув на членов семей покойных, он осознал, что они потеряли неизмеримо больше, чем он.

Эта мысль окончательно завладела его сознанием, когда зарыдали осиротевшие малыши. Дети плакали не переставая все время, пока шла официальная траурная церемония, нарушая плавное течение речей, произносившихся военными, политиками и представителями духовенства, которые никогда в жизни не видели усопших, в чью честь произносили хвалебные слова.

«Они сражались насмерть, — вот что сказал бы Веб, если бы ему представилась такая возможность, — и умерли, защищая всех вас. Никогда не забывайте их, потому что они всегда о вас помнили. Аминь».

Наконец поминальная служба закончилась, и все присутствующие невольно вздохнули с облегчением. На выходе Веб обменялся несколькими фразами с Дебби Райнер, а также сказал слова сочувствия, обращаясь к Синди Пламмер и Кароль Гарсия. Других женщин он просто обнял и прижал к груди. Присев на корточки, погладил по головам ребятишек. Он разговаривал с малышами, прижимал к себе их хрупкие тела и не хотел отпускать их от себя. Эти простые прикосновения едва не заставили его разрыдаться. Хотя слезы крайне редко выступали у него на глазах, за последнюю неделю он пролил их больше, чем за всю свою жизнь.

Кто-то похлопал его по плечу. Поднимаясь, Веб думал, что ему предстоит обнять еще одну убитую горем вдову и произнести несколько соответствующих случаю слов. Однако женщина, которая стояла перед ним, в его утешениях явно не нуждалась.

Это была Джули Паттерсон — вдова Лу Паттерсона. У нее было четверо детей, и они с мужем ждали пятого, но когда Лу погиб, у нее случился выкидыш. Взгляд у нее был странно-остекленевший, и Веб сразу понял, что женщина находится под воздействием какого-то сильного препарата. Хорошо еще, если его выписал врач, подумал Веб. Кроме того, от Джули сильно пахло спиртным, а коктейль из транквилизаторов и выпивки не лучшее успокаивающее средство, особенно в такой тяжелый день, как сегодня. Из всех жен Джули хуже всех относилась к Вебу. Возможно, потому, что Лу Паттерсон любил его, как брата, и она ревновала его к нему.

— Думаешь, Веб, тебе здесь место? — спросила Джули. Она покачивалась на высоких каблуках, явно не в состоянии сфокусировать взгляд, а язык у нее заплетался. Лицо у нее припухло, а на бледной коже местами проступали ярко-красные пятна. Потеря ребенка усилила ее горе, и она была настолько не в форме, что Веб невольно подумал, что лучше бы она осталась дома и легла в постель.

— Позволь, Джули, я помогу тебе выйти на улицу. Тебе определенно необходимо глотнуть свежего воздуха.

— Пошел ты к черту! — крикнула Джули таким громким голосом, что все, кто находился в радиусе двадцати ярдов, разом замолчали и повернулись в их сторону.

Команда с телевидения тоже заметила эту стычку; оператор и репортер чуть ли не одновременно решили, что у них может получиться неплохой материал. Оператор навел на Веба объектив, а репортер устремился в его сторону.

— Джули, пойдем отсюда, — быстро сказал Веб и положил руку ей на плечо.

— Никуда я с тобой не пойду, ублюдок! — Она стряхнула его руку с плеча, и Веб чуть не взвыл от боли: ее острые ногти угодили прямо в его начавшую подживать рану, и она начала кровоточить.

— Что случилось? Ручка заболела? Ах ты, сукин сын! Франкенштейн чертов! Не представляю, как твоя мать могла смотреть на такую жуткую физиономию?

Подошедшие Синди и Дебби попытались успокоить Джули, но она оттолкнула их и снова оказалась лицом к лицу с Вебом.

— Говорят, перед тем как началась стрельба, тебя парализовало, только ты не знаешь почему? А потом ты вроде как упал? Думаешь, мы купимся на такое дерьмо? — Запах алкоголя, исходивший от нее, был так силен, что Веб на мгновение прикрыл глаза. Но это только ухудшило его моральное и физическое состояние.

— Трус! Ты позволил им умереть. Сколько тебе за это заплатили? Скажи, сколько долларов ты получил за кровь моего Лу?

— Миссис Паттерсон! — К ним подлетел Перси Бейтс. — Джули, — сказал он уже более спокойным голосом. — Позволь, я отвезу тебя с детьми домой, пока на улицах не начались пробки? Я даже собрал всех твоих ребятишек.

При упоминании о детях у Джули затряслись губы.

— Сколько детей, Бейтс? — Перси смутился. — Сколько детей ты собрал? — повторила вопрос Джули, обращаясь к Бейтсу. — Она положила руку на свое опустевшее чрево; потом из глаз у нее полились слезы, оставляя пятна на ее черном платье. Вновь сосредоточив внимание на Вебе, Джули с исказившимся лицом крикнула: — Вообще-то у меня было пятеро детей. То есть муж и пятеро ребятишек. А теперь у меня только четверо ребят, и Лу нет. Чтоб тебя черти взяли, Веб, чтоб тебя черти взяли! — Она сорвалась на визг, при этом ее рука совершала круговые движения по животу. Она непрестанно терла его, как если бы это была некая волшебная лампа, посредством которой она надеялась вернуть убитого мужа и ребенка, которого не смогла выносить. Телеоператор брал все это крупным планом, а репортер строчил в своем блокноте как заведенный.

— Извини меня, Джули. Я сделал все, что мог, — сказал Веб.

Джули перестала тереть свой живот и неожиданно плюнула Вебу в лицо.

— Это тебе за Лу. — Потом она снова в него плюнула. — А это тебе за моего ребенка. Желаю тебе провалиться ко всем чертям, Веб Лондон. — Тут она размахнулась и ударила Веба по изуродованной щеке — да так сильно, что сама едва не свалилась с ног. — А это тебе за меня, ублюдок! Ублюдок и негодяй! Урод!

После этого силы оставили Джули, и Бейтсу, чтобы она не упала, пришлось ее поддержать. Потом он с другими людьми вывел ее на улицу; взвинченная всем увиденным толпа стала постепенно рассасываться. Многие люди оборачивались и бросали на Веба злобные взгляды.

Веб не двигался. Он даже не стер с лица плевки Джули. В том месте, где она его ударила, на лице у него расплывались красные пятна. Его только что назвали уродливым чудовищем, трусом и предателем. Впрочем, Джули могла с равным успехом отрезать ему голову — он бы и пальцем не пошевелил. Веб избил бы до полусмерти любого мужчину, который позволил бы себе так его унизить. Но оскорбления со стороны убитой горем вдовы и матери, которая явно была не в себе, приходилось принимать. Он скорее убил бы себя, нежели причинил ей малейший вред. Хотя все, что она говорила, не соответствовало действительности, оправдываться и опровергать ее обвинения в тот момент он был не в состоянии.

— Сэр? Вас зовут Веб Лондон, не так ли? — сказал репортер, появляясь у него за спиной. — Наверное, для интервью время сейчас не самое подходящее, но, как говорится, новости ждать не могут. Может, поговорите с нами, а? — Веб хранил молчание. — Да ладно вам, — сказал репортер. — Это займет минуту-две, не больше. Всего несколько вопросов.

— Нет, — коротко сказал Веб и двинулся к выходу. Только в эту минуту он убедился, что в состоянии нормально передвигаться.

— Послушайте, с леди мы тоже собираемся побеседовать. Полагаю, вам не хочется, чтобы широкая публика узнала мнение только одной стороны? Я же предлагаю вам прямо сейчас изложить свою версию событий. Согласитесь, это справедливо.

Веб повернулся и схватил репортера за руку.

— Здесь нет никаких сторон. И оставьте вы эту женщину в покое. На нее столько всего обрушилось, что ей до конца жизни не расхлебать. Перестаньте донимать ее своими разговорами. Вы меня понимаете?

— Я просто делаю свою работу, — ответил репортер, осторожно высвобождаясь из железных рук Веба. Потом он вопросительно посмотрел на своего оператора. «Отлично», — взглядом ответил ему тот.

Веб вышел из дверей и торопливо зашагал прочь от этой церкви для богатых и знаменитых. Забравшись в свой «мах», он включил зажигание и тронулся с места. По пути сорвав душивший его галстук, он заглянул в бумажник, чтобы убедиться, что у него есть наличность, остановился у винного магазина и взял две бутылки дешевого кьянти и упаковку из шести банок «негра-модело».

Приехав домой, Веб запер двери и задернул шторы. После этого он отправился в ванную комнату, включил свет и долго рассматривал себя в зеркале. Кожа на правой стороне его лица была загорелой и сравнительно гладкой. Кое-где виднелись крохотные островки щетины, которые он по небрежности не срезал бритвой. Если разобраться, неплохая сторона лица, совсем неплохая. «Хорошая сторона лица» — так он называл теперь эту часть своей физиономии. Прошли годы с той поры, когда определение «хорошее» можно было отнести ко всему его лицу. Теперь Джули Паттерсон имела полное основание пройтись насчет его внешности. Но Франкенштейн? Это уже слишком. Веб пришел к выводу, что совершенно не понимает женщин. Неужели Джули забыла о том, что давно уже могла потерять своего Лу и стать вдовой, если бы он, Веб, не сделал того, что сделал, хотя это и стоило ему половины его чертовой физиономии? Он, во всяком случае, об этом не забыл. Поскольку видел свое изуродованное лицо в зеркале каждый день.

Он повернул голову так, чтобы лучше видеть «плохую сторону лица». На ней растительности не было, а кожа почти не покрывалась загаром. Правда, врачи предупреждали, что такое вполне может быть. А еще кожу на левой стороне слишком сильно стягивало: казалось, на эту часть лица ее не хватило. Иногда, когда ему хотелось рассмеяться или просто широко улыбнуться, он вдруг понимал, что улыбается одной только правой стороной лица. Выражение левой при этом оставалось унылым. Оно как бы говорило: смотри, парень, что ты со мной сделал. Но и это еще не все. Травма нарушила положение глазницы, и теперь край глаза был несколько сдвинут к виску. Это лишало сосредоточенности его черты и придавало им выражение неуверенности, которое перед началом боевой операции странным образом усиливалось. Шрамы и прочие дефекты со временем разгладились и не так сильно бросались в глаза, но, как бы то ни было, правой и левой сторонам лица Веба никогда уже не суждено было стать одинаковыми.

Слева под имплантированной кожей находились куски металла и пластика, заменившие поврежденные кости. Установленные в аэропортах металлоискатели неизменно реагировали на титановые вставки. «Не волнуйтесь, парни, — говорил в таких случаях Веб служащим аэропорта. — Просто я вставил себе в задницу автомат АК-47 стволом вверх».

Чтобы его лицо обрело нынешний пристойный вид, Вебу пришлось перенести не менее дюжины операций. Врачи считали, что сделали свою работу на совесть. Тем не менее Веб никак не мог отделаться от мысли, что его изуродовали. В конце концов хирурги сказали ему, что сделали с его лицом максимум возможного, улучшили его, как только смогли, и пожелали ему удачи. Адаптация оказалась куда более длительным и сложным процессом, чем он предполагал. По правде говоря, она продолжалась и по сию пору. Веб считал, что с подобными изменениями в собственной внешности свыкнуться невозможно, поскольку зеркало каждый день о них напоминало.

Веб расстегнул пуговицу на воротнике рубашки, чтобы стал виден шрам от пули у основания шеи — в том месте, где открывалось не защищенное бронежилетом тело. То, что пуля миновала крупные сосуды и не задела позвоночник, было настоящим чудом. Рана напоминала ожог от сигары. «Какой-то тип прижег меня сигарой», — шутил Веб, когда лежал в госпитале с изуродованным лицом и двумя дырками в теле. И парни из его группы, пришедшие его навестить, смеялись вместе с ним, правда довольно нервно. Впрочем, все они надеялись, что он выкарабкается, и он выкарабкался. Но никто из них не знал, какие ужасные раны скрываются под бинтами у него на лице. Пластический хирург предложил ему убрать след от пули, но Веб отказался. Он считал, что врачи и без того срезали с некоторых мест у него на теле слишком много кожи, чтобы залатать ею раны на лице.

Потом Веб коснулся груди, где у него был еще один «сигарный ожог». Тогда пуля пробила его кевларовый бронежилет насквозь и вышла из области лопатки. При этом в ней осталось еще достаточно убойной силы, чтобы проделать дырку в голове человека, который стоял у него за спиной и готовился своим мачете расколоть ему череп. Что это, если не удача в ее, так сказать, первозданном виде? Веб даже улыбнулся при этой мысли. «Удача — дама разборчивая, к кому попало не липнет», — сказал он своему отражению в зеркале.

Бойцы ПОЗ очень высоко ценили Веба за проявленный им в тот день героизм. Тогда произошел захват заложников в одной из школ города Ричмонда. Веб только что перешел из снайперов в штурмовики и стремился показать своим товарищам, чего он стоит. В самом начале взорвалась самодельная термическая граната, брошенная одним из боевиков «Свободного общества». Ее взрыв накрыл бы Лу Паттерсона, если бы Веб в прыжке не отбросил его в сторону. Огненный шар поразил Веба в левую часть лица и сбил с ног. При этом его жетон агента ФБР в буквальном смысле приварился к его щеке. Он отодрал жетон от щеки вместе с куском мяса, вскочил на ноги и бросился в бой. От болевого шока его спас адреналин, который его организм щедро выплескивал в его кровь во время боя.

Члены «СО» открыли огонь, и Веб получил одну пулю в грудь, а другую — в шею. Много погибло быневинных людей, если бы эти пули сбили Веба с ног. Но полученные им раны не только не лишили его сил, но, казалось, придали ему еще больше энергии. Невозможно себе представить, с какой яростью он сражался, убивая людей, которые хотели убить его и парней из его группы! Он даже успел отнести в безопасное место раненых товарищей, включая Лу Паттерсона, которого ранило в руку через минуту после того, как Веб спас его от взрыва термической гранаты. Тогдашние подвиги Веба намного превзошли все, что он сделал во дворе, особенно если учесть, что в первом случае он дрался, будучи тяжело раненным, а во втором — отделался царапиной. Да, пластырь из пакетика «первой помощи» вряд ли бы ему тогда помог. После заварушки в Ричмонде Веб стал легендой, и его превозносили чуть ли не до небес как ветераны, так и молодые бойцы ПОЗ. Заслужить уважение бойцов спецподразделений класса «Альфа» можно было только одним способом: проявив себя в бою. Так что Веб получил славу вполне заслуженно, хотя это и стоило ему половины всей его крови.

Ощущения боли Веб не помнил. Но когда была выпущена последняя пуля и упал последний человек, участвовавший в бою, он тоже рухнул на землю. Коснувшись кровавого месива, в которое превратилось его лицо, и почувствовав, как кровь вытекает из двух глубоких ран, он понял, что пришла пора умирать. В карете «скорой помощи» у него произошел шок, и когда его привезли в госпиталь Медицинского колледжа Виргинии, он уже не подавал признаков жизни. Как он тогда выкарабкался, осталось загадкой даже для врачей, а уж для Веба — и подавно. Хотя он никогда не был верующим человеком, после инцидента в школе он стал все чаще думать о Боге.

Возвращение к жизни и реабилитация были сопряжены с сильнейшей болью, какую ему только приходилось испытывать. Хотя все называли его героем, не было никакой гарантии, что он сможет вернуться в ряды ПОЗ. Если бы оказалось, что он не в состоянии действовать, как все остальные бойцы, от него бы избавились — независимо от того, герой он или нет. Ибо таковы были правила игры. Вебу же не хотелось заниматься ничем другим. Трудно даже представить, сколько миль пробежал Веб, какие тяжести поднимал, сколько раз преодолевал полосу препятствий, чтобы снова войти в форму и вернуться в любимое подразделение. К счастью, раны на лице никак не отразились на его способности метко стрелять. Впрочем, психологическая реабилитация потребовала от него куда больших усилий, чем физическая. Слишком много неприятных вопросов ему задавали. Например, способен ли он из-за собственной слабости подвести товарищей в опасной ситуации? Конечно нет, отвечал Веб. Он и вправду так думал. До самого последнего времени — пока не оказался на том проклятом дворе.

Наконец он вернулся в ПОЗ. Для этого ему понадобилось около года, зато никто из бойцов не мог сказать, что он этого не заслуживает. Но что они скажут теперь? Удастся ли ему снова вернуться в группу? На этот раз его проблемы не имели никакого отношения к его физическому состоянию. Они были связаны с тем, что происходило у него в голове, а это в сто раз хуже.

Веб размахнулся и сильным ударом кулака разбил стоявшее перед ним зеркало.

— Я, Джули, не позволил бы им умереть, имей я хоть один шанс, — сказал он, глядя на осколки разбитого зеркала. Потом он посмотрел на свою руку. Ни царапины. Похоже, удача продолжала ему сопутствовать.

Веб открыл аптечку, заглянул внутрь и вынул флакон с разнокалиберными таблетками. Он доставал их, где только мог, пользуясь для этого разными источниками — как официальными, так и не очень. И все для того, чтобы немного поспать: иногда уснуть без снотворного он был не в состоянии. Но употреблял он его очень осторожно — помнил, как едва не подсел на сильные болеутоляющие, когда находился в госпитале и ему одну за другой делали операции на лице.

Потом Веб выключил свет, и Франкенштейн исчез. Всякий знает, что уроды чувствуют себя в темноте гораздо комфортнее.

Он наклонился, достал из пакета и аккуратно расставил на полу бутылки с вином и банки с пивом, после чего и сам опустился на пол. Он был сейчас похож на генерала в окружении штабных офицеров, размышляющего над планом предстоящего сражения. Тем не менее открывать бутылку он не торопился. Телефон разрывался от звонков, но он не брал трубку. Ему стучали в дверь, но он и на это не отреагировал. Он продолжал сидеть на полу, глядя на стену перед собой. Так прошло несколько часов. Он достал флакон с пилюлями, вытряхнул их на ладонь, выбрал одну, посмотрел на нее, после чего ссыпал все таблетки обратно во флакон. Опершись спиной о стоявший рядом стул, он закрыл глаза и сделал попытку уснуть. Он заснул в четыре часа утра, лежа на полу своего находившегося в полуподвале кабинета. Лицо он так и не вымыл.

Глава 14

Было семь утра. Веб узнал об этом по бою висевших на стене часов. Приподнявшись, он потер ладонью шею и сел, задев ногой одну из стоявших на полу бутылок кьянти. Она упала, разбилась, и из нее потекло вино. Веб выбросил бутылку в помойное ведро, взял бумажное полотенце и вытер пол. Потом посмотрел на свои запачканные красной жидкостью руки и вздрогнул. Его сознание было еще затуманено тяжелым сном, и на долю секунды ему показалось, что в него стреляли и он ранен.

Потом он услышал шум возле одного из окон, выходивших на задний двор, взлетел по лестнице и нащупал рукоятку пистолета. После этого он прошел к входной двери, намереваясь выйти на улицу и обойти вокруг дома, чтобы посмотреть, кто прячется у него на заднем дворе. Вполне могло оказаться, что тревога ложная и его покой потревожила белка или собака. Но Веб так не думал. Идущего на цыпочках человека можно отличить по особым тихим звукам и шорохам, которые нельзя спутать ни с какими другими. Конечно, услышать их мог только человек, умеющий слушать. Он слушать умел.

Когда Веб открыл входную дверь, бросившаяся к нему толпа едва не заставила его выхватить из-за пояса пистолет и выстрелить. Репортеры размахивали микрофонами, ручками, блокнотами и выкрикивали свои вопросы так быстро, что ничего нельзя было разобрать и казалось, будто они говорят по-китайски. Они просили его посмотреть то в одну, то в другую сторону, чтобы иметь возможность его сфотографировать или снять на видео— или телекамеру, как если бы он был какой-нибудь знаменитостью или, точнее, редким животным из зоопарка. Веб посмотрел поверх голов на улицу; она была запружена микроавтобусами различных издательств и огромными тонвагенами телевизионщиков с приемопередающими устройствами на крышах. Два агента ФБР, приставленные охранять его дом, попытались как-то сдержать толпу, но потерпели неудачу.

— Какого черта вам здесь надо? — осведомился Веб у собравшихся.

Женщина в бежевом льняном костюме с искусно уложенными белокурыми волосами вырвалась вперед и поставила ногу, обутую в туфлю на высоком каблуке, на кирпичную ступеньку в нескольких дюймах от ноги Веба. От нее так сильно пахло цветочными духами, что Веба стало подташнивать.

— Правда ли, что вы упали за секунду до того, как членов вашей группы расстреляли, но не можете объяснить, почему это произошло? А почему вы остались в живых, вы объяснить можете? — сказала она. При этом ее брови так выразительно изгибались, что не оставалось никаких сомнений, как она относится ко всей этой истории.

— Я…

Рядом с Вебом появился еще один репортер, который сунул ему микрофон чуть ли не под нос.

— Говорят, что вы ни разу не выстрелили из своей винтовки. А пулеметный огонь прекратился сам по себе, так что вы не подвергались никакой опасности. Что вы можете сказать по этому поводу?

Вопросы сыпались как из рога изобилия, а тесная толпа репортеров подступала все ближе.

— Правда ли, что, когда вы служили в Вашингтонском региональном офисе, вас привлекли к ответственности за ранение подозреваемого?

— Что все это значит? — сказал Веб.

Сбоку появилась еще одна женщина, которая толкнула Веба локтем, чтобы привлечь его внимание.

— Я слышала, что мальчик, которого вы якобы спасли, был соучастником всего этого дела.

Веб вытаращил на нее глаза.

— Чьим соучастником? Какого дела?

Женщина окинула его пронизывающим взглядом.

— Я полагала, что на этот вопрос ответите вы.

Веб захлопнул дверь, бросился на кухню и, взяв ключи от своего «субурбана», вышел из дома. Расталкивая толпу плечом, он взглядом попросил своих коллег-агентов помочь ему. Они оттерли в сторону несколько человек, действуя, однако, без особого энтузиазма и стараясь не смотреть на Веба.

Вот, значит, как будут обстоять теперь дела, подумал Веб.

Толпа снова рванула вперед, перекрывая Вебу путь к «субурбану».

— С дороги! — взревел Веб. Он огляделся. Все его соседи высыпали на улицу и наблюдали за происходящим. Мужчины, женщины и дети, которые всегда были его друзьями или по крайней мере таковыми считались, смотрели на весь этот спектакль, широко раскрыв глаза и приоткрыв от любопытства рты.

— Вы собираетесь ответить на обвинения миссис Паттерсон?

Веб остановился и посмотрел на человека, который задал ему этот вопрос. Это был тот самый репортер, которого он видел в церкви на мемориальной службе.

— Ну так как: ответите — или нет? — продолжал наседать на него репортер.

— А когда это Джули Паттерсон выдвинула обвинения? — спросил Веб.

— Ну, она ясно дала понять, что группа погибла либо из-за вашей трусости, либо из-за вашей алчности.

— В тот момент она не осознавала, что говорит. Она только что потеряла мужа и ребенка.

— Так, значит, вы утверждаете, что все ее обвинения — ложные? — спросил репортер и подсунул Вебу свой микрофон. Кто-то толкнул репортера под руку, микрофон в его руке подпрыгнул и ударил Веба по губам, на них выступила кровь. Не успев осознать, что делает, Веб автоматически выбросил вперед кулак и сбил репортера с ног. Похоже, репортера это не слишком расстроило. Лежа на земле и зажимая рукой нос, он, повернувшись к своим операторам, закричал: — Вы сняли это? Сняли, я вас спрашиваю?

После этого люди стали надвигаться на Веба со всех сторон. Оказавшись в центре этого живого кольца, он никак не мог пробиться наружу. Его толкали, пихали, слепили вспышками фотокамер. Неумолкаемый людской говор, к которому примешивался стрекот видео— и кинокамер, эхом отдавался у него в ушах. Веб споткнулся о протянутый по земле кабель и упал. Толпа еще ближе придвинулась к нему, угрожая его растоптать. По счастью, ему удалось, оттолкнув несколько человек, вскочить на ноги. Кто-то ударил его костлявым кулаком в спину. Веб оглянулся и узнал в нанесшем ему удар человеке своего соседа, который жил в начале улицы и был, по его мнению, довольно-таки неприятным субъектом. Прежде чем Веб успел ему врезать, этот человек повернулся и бросился бежать. Веб всмотрелся в лица этих людей и неожиданно понял, что здесь собрались не только репортеры и журналисты, стремившиеся заполучить Пулитцеровскую премию, но и многочисленные зеваки. Это была толпа.

— Не смейте ко мне прикасаться, — закричал Веб. Потом он посмотрел на агентов. — Так вы поможете мне или нет?

— Нужно срочно вызвать полицию, — сказала блондинка, от которой разило мерзкими духами, указывая на Веба. — Он только что ударил беднягу репортера, и все мы были тому свидетелями. — Она нагнулась, чтобы помочь своему коллеге подняться, в то время как несколько человек вынули из карманов свои мобильники.

Веб огляделся. Вокруг царил хаос, иметь дело с которым ему прежде не приходилось, а он навидался всякого. Тогда Веб решил, что с него хватит, и вытащил из-за пояса пистолет. Агенты ФБР это заметили и неожиданно вновь заинтересовались происходящим. Веб поднял пистолет и четыре раза выстрелил в воздух. Окружавшая его толпа сразу же отхлынула. Паника была ужасная. Некоторые люди даже бросились на землю и стали просить не убивать их, утверждая, что пришли сюда не по своей воле, что такая у них работа. Белокурая журналистка, оставив своего коллегу лежать в грязи, помчалась от Веба со всех ног. Ее каблуки запутались в траве, тогда она сбросила туфли и побежала дальше босиком. Ее мясистая задница представляла собой отличную мишень, и если бы Вебу и впрямь захотелось выстрелить, он бы первым делом выстрелил в нее. Репортер с разбитым носом ползал у своих камер и кричал:

— Сеймур, черт тебя побери, ты снимаешь это? Снимаешь, я тебя спрашиваю?

Соседи, забрав ребятишек, разбежались по домам. Веб засунул пистолет за пояс и направился к своему «субурбану». Когда федералы двинулись в его сторону, он сказал:

— Даже и не думайте об этом. — После чего залез в свой микроавтобус, опустил стекло и добавил: — Благодарю за содействие. — Потом завел мотор и выехал со двора.

Глава 15

— Ты что — с ума сошел? — Бак Уинтерс кинул пронзительный взгляд на Веба, стоявшего у двери небольшого зала заседаний в Вашингтонском региональном офисе. Рядом с Вебом стоял Перси Бейтс. — Это же надо — вытащить пушку и открыть огонь перед толпой журналистов, да еще в тот момент, когда они вели съемку! Ты что — и в самом деле рехнулся? — повторил он свой вопрос.

— Может, и рехнулся! — рявкнул Веб. — Но сейчас меня больше всего интересует, кто слил информацию Джули Паттерсон. Мне казалось, что расследование дела группы «Чарли» ведется в обстановке абсолютной секретности. Откуда же, черт возьми, она узнала, о чем я говорил со следователями?

Уинтерс с неприязнью посмотрел на Бейтса.

— Это ты был его наставником? Плоховато же ты его наставлял. — Уинтерс снова посмотрел на Веба. — Этим делом занимается целая куча разных парней. Поэтому нечего изображать из себя девственницу и удивляться тому, что кто-то из них шепнул пару слов неутешной вдове, которая хочет узнать, что случилось с ее мужем. Ты потерял голову, Веб, и тебя поимели. И такое, прошу заметить, происходит с тобой уже не в первый раз.

— Послушайте, когда я вышел из дома и на меня налетела толпа, наши люди даже пальцем не пошевелили, чтобы мне помочь. Между тем собравшиеся вокруг моего дома люди всячески толкали меня, пихали и выкрикивали оскорбительные обвинения прямо мне в лицо. Я сделал то, что на моем месте сделал бы каждый.

— Покажи ему, Бейтс, что он сделал, — сказал Уинтерс.

Бейтс сразу же прошел к стоявшему в углу телевизору. Перемотав пленку, он нажал на кнопку воспроизведения.

— Только что получили эту запись из отдела по информации и связям с общественностью, — заметил Уинтерс.

На загоревшемся экране появились кадры записи. Веб увидел церковный зал и Джули Паттерсон, которая выкрикивала в его адрес оскорбления и проклятия, терла себе живот, а потом стала плевать в него и бить его по лицу. Он стоял перед ней чуть ли не по стойке «смирно» и терпеливо все это сносил. Странное дело: фраза «Я сделал все, что мог» волшебным образом в записи отсутствовала — или ее просто не было слышно. «Извини меня, Джули» — вот все, что было зафиксировано на пленке. Создавалось такое впечатление, что Веб чуть ли не лично пристрелил Лу Паттерсона.

— И это еще не самое худшее, — сказал Уинтерс, поднимаясь с места и забирая пульт у Бейтса. Когда Уинтерс нажал на кнопку, Веб увидел запечатленные телевизионщиками события, происходившие возле его дома. Запись была тщательно отредактирована и сцены хаоса и буйства толпы исчезли. Зато репортеры были все как на подбор — деловые, знающие свое дело, крепкие, но вежливые — короче, профессионалы до кончиков ногтей. Парень, которому Веб врезал, выглядел настоящим героем. Он, несмотря на разбитый нос, продолжал комментировать ситуацию, стремясь донести до зрителей весь кошмар происходящего. Потом в кадре возник похожий на разъяренного зверя Веб. Он кричал, ругался, а затем и вовсе выхватил из-за пояса пистолет. Телевизионщики намеренно уменьшили скорость, и Веб в новейшей редакции этого видеофильма вынимал пистолет неторопливо, как бы заранее все обдумав, и совсем не походил на человека, защищающего свою жизнь. Потом шли леденящие душу кадры, когда напуганные Вебом соседи, прижав к себе детей, со всех ног бежали к своим домам. Потом опять показали Веба — невозмутимого, как скала, засовывавшего за пояс пистолет и ровным, размеренным шагом удалявшегося со сцены событий.

Веб никогда еще не видел такой чистой работы — разве что в Голливуде. На этой пленке он выглядел как садист или маньяк с лицом Франкенштейна. Камера дала крупным планом шрамы на его левой щеке, но комментария о том, как он их получил, не последовало.

Веб покачал головой, посмотрел на Уинтерса и сказал:

— Черт бы их побрал! Все происходило совсем не так. Что я им — Чарли Мэнсон^[87], что ли?

Уинтерс завелся.

— А кого волнует, так — или не так? Главное — восприятие, перцепция. Теперь этот ролик крутят все телекомпании города. Мало того, его показывают по Национальному телевидению. Так что прими мои поздравления — ты стал настоящим ньюсмейкером. Когда директора поставили об этом в известность, он прервал совещание в Денвере и вылетел в Вашингтон. Готовься, Лондон, — тебе надерут-таки задницу.

Веб молча плюхнулся на стул. Бейтс сел напротив и принялся постукивать по столу ручкой. Уинтерс заложил руки за спину и стал прогуливаться по залу. Ему, похоже, вся эта ситуация доставляла немалое удовольствие.

— Как вы знаете, отдел ФБР, отвечающий за связи с прессой, обычно на такого рода нападки не реагирует. Придерживается, так сказать, политики страуса. Иногда это срабатывает, иногда — нет. Но начальству пассивная тактика по душе. Оно считает, что чем меньше слов, тем лучше.

— Мне все равно, — сказал Веб. — Я, Бак, не требую, чтобы Бюро распиналось, защищая меня.

В беседу включился Бейтс:

— Нет, Веб, мы это дело так не оставим. По крайней мере на этот раз. — Бейтс выставил вперед руку и стал загибать пальцы. — Первое. Парни из отдела связей с прессой заканчивают монтировать наш собственный фильм. Сейчас общественность принимает тебя за какого-то психа. Так пусть же она узнает, что ты — один из самых заслуженных наших агентов и кавалер всех наших орденов и наград. Кроме того, мы выпустим соответствующие пресс-релизы. Второе. Хотя Бак вроде бы готов тебя придушить, тем не менее завтра в полдень он выступит на пресс-конференции и поведает миру, какой ты у нас замечательный парень. После этого мы продемонстрируем наш фильм, в самых ярких красках расписывающий деятельность Бюро и его агентов. Мы также собираемся обнародовать кое-какие подробности инцидента в аллее, после чего всем станет ясно, что ты не сбежал с поля боя, но сумел в одиночку вывести из строя столько пулеметов, что их хватило бы, чтобы смести с лица земли батальон солдат.

— Вы не имеете права это сделать, пока ведется расследование. Может произойти утечка ценной информации, — сказал Веб.

— Мы готовы рискнуть.

Веб посмотрел на Уинтерса.

— Мне, честно говоря, наплевать на то, что обо мне говорят. Я сделал все, что мог. Но я не хочу, чтобы возникли ненужные осложнения, которые могли бы помешать расследованию этого дела.

Уинтерс приблизил свое лицо к лицу Веба.

— Будь моя воля, я бы давно тебя отсюда сплавил. Но кое-кто в Бюро считает тебя героем, так что поступило распоряжение тебя защищать. Поверь, я всячески этому противился, поскольку с точки зрения пиара эта акция принесет Бюро больше вреда, чем пользы. Однако, — тут Уинтерс посмотрел на Бейтса, — взяло верх мнение твоего приятеля. Он выиграл это сражение.

Веб с удивлением посмотрел на Бейтса.

Между тем Уинтерс продолжал говорить:

— Сражение, но не войну. Я лично не собираюсь делать из тебя какого-то мученика. — Уинтерс посмотрел на левую сторону лица Веба. — Изуродованного войной мученика. Пирс устраивает это шоу, чтобы замазать твои грехи и реабилитировать тебя в глазах общественности, но мне не хочется принимать в этом участие. Потому что меня от таких спектаклей тошнит. А теперь, Лондон, слушай меня внимательно. Ты висишь на очень тонкой ниточке, и мне бы больше всего хотелось эту ниточку перерезать. Я буду наблюдать за тобой, Лондон, дышать тебе в затылок, и если ты допустишь какой-нибудь промах — а ты его допустишь, я в этом уверен, — то молоток опустится — бац! — и ты исчезнешь навсегда. Я же в честь этого события выкурю самую большую сигару, какую мне только удастся достать. Я ясно выразил свою мысль?

— Яснее не бывает. Помнится, твои приказы в Вако подобной ясностью не отличались.

Некоторое время мужчины гипнотизировали друг друга взглядами.

— До сих пор не понимаю, как тебе, Бак, единственному из всех тогдашних горе-начальников, удалось сохранить после Вако свое кресло и даже продвинуться по служебной лестнице. Я, знаешь ли, был тогда снайпером, и мне не раз приходило в голову, что ты работаешь на организацию «Ветвь Давидова»^[88] — уж больно тупые распоряжения ты тогда отдавал.

— Заткнись, Веб, — гаркнул Бейтс. Потом посмотрел на Уинтерса и сказал: — Я за него возьмусь, Бак. Начиная с этой минуты.

Уинтерс еще некоторое время смотрел на Веба, после чего направился к двери. В дверях, однако, он задержался и повернулся к Вебу.

— Если бы здесь распоряжался я, никакого ПОЗ давно бы уже не было. Но я еще буду командовать парадом. Надеюсь, ты догадываешься, кого я тогда уволю в первую очередь? Это по поводу горе-начальников.

Как только дверь за Уинтерсом захлопнулась, Веб перевел дух. Оказывается, все время, пока говорил Уинтерс, он невольно сдерживал дыхание. В следующее мгновение на него набросился Бейтс:

— Я ради тебя своей головы не пожалел, истоптал пороги всех кабинетов, а ты чуть не испортил все дело, позволив себе разговаривать с Уинтерсом в подобном тоне. Ты что — и впрямь такой идиот?

— Вполне возможно, — с вызовом сказал Веб. — Но я ни о чем подобном не просил. Пусть пресса, если уж ей так хочется, смешает меня с грязью, но ничто не должно помешать расследованию.

— Меня когда-нибудь из-за тебя инфаркт хватит, честное слово, — сказал Бейтс, успокаиваясь. — Вот тебе мой приказ: сиди тихо и не высовывайся. Домой не возвращайся. Какую-нибудь служебную машину мы тебе найдем. Поезжай куда-нибудь, расслабься. Все расходы оплатит Бюро. Я буду поддерживать с тобой связь по мобильному. Следи, чтобы за тобой не было хвоста. Конечно, сегодня ты по ящику выглядел не лучшим образом, но после нашего небольшого мероприятия все снова тебя полюбят. И еще: никогда больше не разговаривай с Уинтерсом. Если я в течение ближайших тридцати лет увижу тебя рядом с Баком, пристрелю собственноручно. А теперь убирайся отсюда! — Бейтс направился к двери, но остановился, заметив, что Веб продолжает сидеть на месте.

— Скажи, Пирс, зачем ты все это делаешь? Ты здорово рискуешь, спасая мою задницу.

Бейтс некоторое время внимательно рассматривал пол у себя под ногами.

— Возможно, то, что я сейчас скажу, покажется тебе глупым, но тем не менее это правда. Я хочу тебе помочь, поскольку Веб Лондон, которого я знаю, рисковал жизнью ради этого агентства столько раз, что я уже сбился со счета. Я также наблюдал за тобой на протяжении трех месяцев, когда ты лежал в госпитале и никто не знал, удастся ли тебе выкарабкаться. После этого ты с чистой совестью мог уволиться, получать пенсию по высшему разряду и ловить где-нибудь рыбу, как это делают многие бывшие агенты ФБР. Но ты вернулся и опять встал на линию огня. На такое мало кто способен. — Бейтс с шумом втянул в себя воздух. — Кроме того, я знаю, что ты сделал в той аллее, пусть даже ни один человек в мире, кроме меня, об этом не знает. Но люди скоро узнают, кто ты и чего стоишь. Потому что в этом мире осталось не так уж много героев и ты — один из них. Вот и все, что я хотел сказать по этому поводу. И никогда больше не задавай мне подобных вопросов.

С этими словами Бейтс вышел из зала, а Веб Лондон некоторое время размышлял о неведомой ему прежде части души Перси Бейтса.

* * *

Было уже около полуночи, а Веб все еще находился в движении. Он перелезал через окружавшие дома соседей заборчики и крадучись пересекал их дворы. Задача, которая стояла перед ним, была проста как выеденное яйцо и отчасти абсурдна. Ему нужно было проникнуть в собственный дом через окно, выходившее на задний двор. По той простой причине, что люди из средств массовой информации все еще поджидали его у парадного входа. Неподалеку паслись двое агентов Бюро в форме и стояла машина с номерами полиции штата Виргиния. Голубая мигалка на крыше разрывала сполохами света окружающую тьму. Веб очень надеялся, что ему больше не придется иметь дело с толпой. Он был уверен, что никто не видел, как он влез в дом через окно ванной комнаты.

Выйдя из ванной, Веб сразу же стал собирать вещи. В полнейшей тишине и кромешной тьме он бросил в сумку несколько запасных обойм и еще кое-какое оружие и специальное снаряжение, которое, как он считал, могло ему понадобиться, после чего тем же путем выбрался из дома на улицу.

Перебравшись через забор в соседский двор, он остановился, открыл сумку, вынул оттуда работавший от батарейки монокуляр ночного видения, позволяющий видеть ночью окружающие предметы так же ясно, как днем, правда, в слегка зеленоватом свете, и обозрел с его помощью неприятельский лагерь, раскинувшийся напротив его дома. Репортеры, жаждавшие сплетен и грязи вместо правды, все еще оставались на своих местах. Веб решил, что небольшая месть еще не повредит, тем более что ситуация была вполне подходящая. Он зарядил ракетницу и, нацелив ее в пространство над головами своих недругов, нажал на спуск. Желтая ракета, рассыпая искры, вырвалась из ствола, описала дугу и взорвалась в небе огромным оранжевым шаром.

Веб посмотрел через монокуляр на толпу, образцовых членов общества, окруживших его дом. Выпучили от страха глаза и оглашая окрестности криками ужаса, они разбежались кто куда. Правду говорят, что человеку для счастья нужно совсем немного: прогулка на свежем воздухе, грибной дождь, трогательная привязанность смешного, неуклюжего щенка — и нехитрое приспособление, способное напугать до полусмерти чрезмерно самоуверенных репортеров.

Добежав до «краунвика», который одолжил ему Бейтс, Веб сел за руль, нажал на педаль газа и помчался во тьму. Эту ночь он провел в мотеле на шоссе № 1 к югу от Александрии, где было можно расплатиться наличными. Там его никто не побеспокоил; что же касается сервиса, то он ограничивался аппаратом по продаже бутербродов и безалкогольных напитков, прикованным к покрытым граффити столбу. Веб посмотрел телевизор, съел немного жареной картошки и чизбургер. Потом он выпил две пилюли снотворного и тут же заснул глубоким сном, что бывало с ним нечасто. Никакие кошмарные видения в эту ночь его не мучили.

Глава 16

Ранним субботним утром Скотт Винго, поднявшись по пандусу в своем кресле на колесах, открыл дверь четырехэтажного кирпичного дома постройки XIX века, где располагалась его адвокатская контора. Винго находился в разводе, а его дети давно уже выросли. В Ричмонде, где он родился, у Винго была обширная практика. Он провел в этом городе всю свою жизнь, любил его и знал, как никто другой. В субботу утром он обычно усаживался у себя в офисе в кресло и занимался делами, не отвлекаясь на телефонные звонки. В субботу ничто не мешало ему работать: ни стук пишущих машинок, ни разговоры партнеров, ни требовательные голоса клиентов. Для всего этого имелись будни.

Вкатившись на кухню, он сварил себе кофе, добавил в него изрядную порцию бурбона «Джентльмен Джим» и, толкая перед собой столик на колесиках, направился в свой кабинет. Адвокатская контора «Скотт Винго и партнеры» существовала в Ричмонде уже лет тридцать. За это время Винго, молодой адвокат, имевший офис размером с двустворчатый шкаф, превратился в главу крупной адвокатской фирмы с шестью младшими партнерами, собственным следственным отделом и восемью помощниками. Винго, единственный владелец акций этой компании, имел ежегодный доход, исчислявшийся семизначной цифрой в хорошие времена и шестизначной — когда дела шли похуже. По мере того как предприятие Винго росло, его клиентами становились все более состоятельные люди. Много лет он отказывался браться за дела, так или иначе связанные с наркотиками. Но за наркотиками стояли большие деньги, и Винго надоело смотреть, как они исчезали в карманах юристов с куда более низкой, чем у него, квалификацией. Согласившись защищать наркодельцов и их подручных, он успокаивал себя расхожим высказыванием, что каждый человек, каким бы негодяем он ни был, имеет право на помощь компетентного адвоката.

Винго имел большой опыт выступлений в суде, и его способность оказывать воздействие на присяжных нисколько не уменьшилась даже после того, как он из-за болезни вынужден был вести дела, сидя в инвалидном кресле на колесиках. Более того, он чувствовал, что его физическая немощь позволяет ему с большей, чем прежде, легкостью привести в смятение души присяжных. Нечего и говорить, что многие члены коллегии адвокатов штата завидовали его успехам. Кроме того, к Винго испытывали неприязнь те, кто считал его неким орудием, помогающим преступникам с толстыми кошельками избежать ответственности за свои гнусные деяния. Сам Винго, естественно, смотрел на проблему иначе, но он уже был столь умудрен годами и опытом, что считал всякие споры на эту тему бессмысленными.

Скотт Винго жил в дорогом доме в Виндзор-Фармс — одном из самых респектабельных районов Ричмонда, и ездил на «ягуаре», седане, переделанном под ручное управление. Он мог в любое время, когда ему вздумается, сесть на океанский лайнер и отправиться в длительный морской круиз. Он был внимательным отцом, хорошо относился к своей бывшей жене, которая все еще жила в их старом доме. Но большую часть времени Винго отдавал работе. В свои пятьдесят девять он пережил многих, пророчивших ему безвременную кончину. Хотя подобные мрачные пророчества исходили от его многочисленных недоброжелателей, он и сам понимал, что отпущенное ему время подходит к концу. Он страдал от диабета, болезней почек и печени, испытывал порой сильнейшее недомогание и чувствовал, что многие его органы совершенно износились, а кровь по жилам течет вяло. Он решил, что будет работать до своего последнего часа, считая, что смерть за рабочим столом не самый худший на свете конец.

Отхлебнув кофе с бурбоном «Джентльмен Джим», Винго взялся за телефонную трубку. Он любил решать дела по телефону, особенно в выходные. Прежде всего потому, что это позволяло ему общаться с людьми, которых он не хотел видеть. По субботам они иногда приезжали к нему в Виндзор-Фармс, но всякий раз находили под дверью записку, в которой говорилось, что мистер Винго очень сожалеет, но сегодня его дома не будет. Сделав с десяток звонков, Винго решил, что очень неплохо потрудился. Потом он почувствовал, что у него пересохло в горле. Это все от разговоров, подумал Винго, и снова отхлебнул щедро разбавленного бурбоном кофе. Разложив на столе бумаги, он стал изучать материалы дела, которым сейчас занимался. Речь шла о краже со взломом, и он старался сделать так, чтобы показания свидетелей выглядели как можно абсурднее. Многие даже не догадываются, что процессы проигрываются или выигрываются еще до того, как зал суда заполнился людьми. В данном конкретном случае, если бы Винго удалось представить показания свидетелей как неубедительные, суда бы не было вовсе, поскольку прокуратуре просто не за что было бы зацепиться.

Поработав несколько часов и сделав еще пару телефонных звонков, Винго снял очки и устало потер глаза. Проклятый диабет постепенно разрушал весь его организм — так, совсем недавно он выяснил, что у него глаукома. Возможно, Господь хочет, чтобы он дал ответ за все те деяния, которые совершил на земле?

Потом ему показалось, что в доме открылась дверь, и он решил, что это пришел один из партнеров, чтобы просмотреть какое-нибудь находившееся в производстве дело. По нынешним временам это было редкостью. У современных молодых юристов понятия о рабочей этике были уже далеко не теми, что во времена Винго, хотя зарабатывали они огромные деньги. Он, Винго, обзаведясь практикой, первые пятнадцать лет работал вообще без выходных. А сегодня молодые люди ворчат, если им предлагают ненадолго задержаться после шести. Если бы у него не болели глаза, он сидел бы за столом до самого вечера. Допив кофе, он почувствовал, что его по-прежнему мучает жажда, и выпил минеральной воды, которая всегда стояла у него на столе. Неожиданно у него заболела голова. А потом — спина. Винго стиснул пальцами запястье и стал считать пульс. Как выяснилось, пульс у него тоже был неважный — слишком частый, но такое случалось с ним чуть ли не каждый день. Вообще-то Винго уже вколол себе необходимую дозу инсулина и некоторое время мог обходиться без этого препарата, но теперь он подумал, что следующую инъекцию следует сделать через более короткий промежуток времени. Кто знает, может быть, у него резко повысился сахар в крови? Винго постоянно менял дозу инсулина, поскольку никак не мог подобрать оптимальную. Его врач уже не раз предлагал ему бросить пить, но Винго оставлять эту привычку не собирался. Бурбон для него был необходимостью, а не роскошью.

На этот раз дверь действительно скрипнула — он не мог ошибиться.

— Эй! — крикнул он. — Это ты, Мисси? — И тут же вспомнил, что его собака по кличке Мисси умерла лет десять назад. Тогда почему скрипнула дверь? Или ему опять что-то померещилось? Чтобы не думать о непонятных звуках, Винго решил сосредоточиться на лежавших на столе бумагах, но у него ничего не получалось: перед глазами все расплывалось, а с телом вдруг стало происходить такое, что он впервые испугался по-настоящему. Может быть, так начинается инфаркт, подумал Винго, хотя боли за грудиной и онемения в левой руке не ощущал.

Он посмотрел на часы, но так и не разобрал, сколько было времени. Однако нельзя же так сидеть, надо что-то делать!

— Эй! — снова крикнул он. — Кто там есть — помогите!

Ему показалось, что он слышит шаги, но в комнату так никто и не вошел.

— Ну ладно, сукины дети, я вам задам, — сказал он кому-то, взял телефон и попытался набрать номер экстренной помощи — «911». Он был уверен, что правильно набрал номер, но голоса оператора в трубке не услышал. Подождал еще немного, но ответа все не было. «Вот и плати после этого налоги, — подумал он. — Набираешь „911“ — и ни ответа ни привета». Он снова набрал «911» и крикнул в трубку: «Мне нужна помощь!» И тут он понял, что в трубке не было слышно гудка. Вот дьявольщина! Винго швырнул трубку на рычаг, но промахнулся, и она упала на пол. Потом он рванул ворот рубашки, потому что ему вдруг стало трудно дышать. Тут он вспомнил, что давно уже хотел приобрести мобильный телефон, да так и не собрался.

— Есть здесь кто-нибудь, черт возьми? — крикнул Винго и снова услышал чьи-то шаги. Дыхание у него становилось все более прерывистым, как если бы кто-то железной рукой сжимал ему горло, со лба градом катил пот. Винго повернул голову и бросил взгляд в сторону двери. Хотя глаза застилала пелена, ему удалось увидеть, что дверь открылась. А потом в кабинет кто-то вошел.

— Мама? Как же это? Ведь она умерла. — В ноябре как раз должно было исполниться двадцать лет со дня ее смерти. — Мама, мне плохо. Помоги мне, сделай что-нибудь…

Конечно же, в кабинете никого не было. Просто у Винго начались галлюцинации.

Винго соскользнул со стула на пол, поскольку находиться в вертикальном положении у него уже не было сил. Но образ матери все еще присутствовал в комнате, и Винго пополз к ней, с шумом втягивая в себя воздух.

— А вот и ты, мама, — хрипло сказал он зримо увеличивавшемуся в его глазах силуэту женщины. — Ты должна помочь своему сыночку, потому что ему сейчас очень и очень плохо… — Он попытался приподняться и обнять ее, но она неожиданно исчезла. Как раз в тот момент, когда он более всего в ней нуждался.

Винго улегся на пол и медленно закрыл глаза.

— Здесь есть кто-нибудь? Мне нужна помощь… — сказал он в последний раз и замолчал.

Глава 17

Фрэнсис Вестбрук чувствовал, что его обложили со всех сторон. Его привычные пристанища, квартиры, где он часто отсиживался, места, где он обычно обделывал свои делишки, неожиданно оказались для него закрыты. Кроме того, он знал, что за ним охотятся федералы. Были еще люди, которые его подставили, — и они тоже жаждали его крови, Фрэнсис ни секунды в этом не сомневался. Он держался только благодаря постоянной привычке к риску и огромной энергии. Сейчас он обитал в заднем помещении негритянской мясной лавки в юго-восточной части Вашингтона, находившейся в десяти минутах езды от здания Капитолия и других правительственных учреждений. Хотя Вестбрук прожил в Вашингтоне всю свою жизнь, он так и не побывал в Капитолии. Равным образом он не посетил ни одного национального памятника архитектуры, ни одного театра или музея. Все эти монументальные постройки, ставшие символами великой державы, не имели для него никакого значения. Он не считал себя ни американцем, ни жителем Вашингтона. В социальном отношении он не причислял себя ни к горожанам, ни к деревенским жителям — ни к кому-то еще. Он был просто бандитом, который общался с другими бандитами и так же, как они, стремился выжить. Когда ему было десять лет, целью его жизни было дожить до пятнадцати, потом он захотел отметить свое двадцатилетие — прежде чем его убьют. После этого он задумал дожить аж до двадцати пяти. Когда два года назад ему стукнуло тридцать, он устроил по этому поводу грандиозный банкет — отмечал невиданное в своей среде долголетие. В мире, где он жил, все было слишком зыбко и рассчитывать на обеспеченное, стабильное будущее не приходилось. Фрэнсис Вестбрук тоже на него не рассчитывал.

Теперь он думал о том, как плохо все получилось с Кевином. Он, стремясь обеспечить парню нормальную жизнь, совершенно упустил из виду его безопасность. Одно время Кевин постоянно находился при нем, но как-то раз в банде возникла ссора, которая быстро переросла в перестрелку, в результате чего Кевин получил пулю в лицо и едва не погиб. А Фрэнсис тогда даже не смог отвезти его в больницу, поскольку его вполне могли арестовать. После этого он устроил Кевина в неком подобии семьи, состоявшей из его дальних родственников — престарелой женщины и ее внука. Он следил за парнем, старался как можно чаще его навещать, но на коротком поводке не держал, поскольку считал, что мальчишка в десятилетнем возрасте нуждается прежде всего в свободе.

Фрэнсис пришел к выводу, что Кевин должен жить по-другому — не так, как его приятели, чье существование сводилось к наркотикам и перестрелкам и которых ожидал скорый бесславный конец, фиксируемый патологоанатомом в морге, вешающим бирку на большой палец ноги. По этой причине Фрэнсис не хотел, чтобы Кевин слишком долго находился среди окружающих его людей и видел то, что видели они. Уж очень велик был для мальчишки соблазн ступить на ту же дорожку. В этой среде все происходило в соответствии с пословицей: «коготок увяз, всей птичке пропасть», ибо под привлекательной на первый взгляд поверхностью этой жизни скрывалась опасная трясина, которая быстро засасывала человека с головой. Это не говоря уже о том, что в этих водах обитало великое множество смертельно опасных гадов, прикидывающихся твоими друзьями, и узнать их истинную сущность можно было лишь тогда, когда они вонзали тебе в шею свои ядовитые зубы. Такое ни в коем случае не должно случиться с Кевином. Так решил Фрэнсис в тот день, когда Кевин родился. Тем не менее существовала вероятность, что с Кевином случилось что-то серьезное. По прихоти судьбы Фрэнсис, не желая того, мог пережить Кевина.

Пока Фрэнсис прибирал к рукам золотоносные участки торговли наркотиками около станций метро, с полицией у него все было «тип-топ». Его ни разу не арестовали ни за один мелкий проступок — не то что за наркотики, хотя в «бизнесе» он был уже двадцать три года. Он начал заниматься этим еще в детстве и с тех пор ни разу не свернул с этой стези и ни разу не оглянулся, тем более что и оглядываться-то ему было не на что — никаких тылов у него не имелось. Фрэнсис всегда гордился своей чистой анкетой, несмотря на то что занимался противозаконными делами. Нельзя сказать, чтобы ему просто везло, — по большей части он выходил сухим из воды потому, что тщательно просчитывал свои шансы на выживание, делился информацией с нужными людьми, которые взамен предоставляли ему возможность обделывать свои делишки в относительной безопасности. А еще у него был девиз: не раскачивать слишком лодку, не устраивать безобразий на улицах, и — не дай Бог — нигде и ни в кого не стрелять, если, конечно, этого можно избежать. Другими словами, он делал все, чтобы не слишком обременять своей персоной федералов, у которых были деньги и власть и которым ничего не стоило превратить его существование в ад — а кому это надо? Его жизнь и без того была полна лишений. Но без Кевина она не стоила и гроша.

Он посмотрел на Пиблса и Мейси, две свои тени, неотступно следовавшие за ним повсюду. Он доверял этим парням так же, как и любому другому в своем окружении, — то есть не слишком. Он всегда носил с собой пистолет, который не раз спасал ему жизнь. Урок о том, что оружие надежнее всего на свете, он запомнил с первого раза, поскольку второго могло и не быть. Потом он перевел взгляд на дверь, в которой возник здоровяк Туна.

— Надеюсь, Туна, у тебя есть какие-нибудь хорошие известия о Кевине?

— Пока что нет, босс.

— В таком случае уноси отсюда свою задницу и не возвращайся, пока не узнаешь что-нибудь о малыше.

Туна скривился, но немедленно вышел из помещения.

Вестбрук посмотрел на Пиблса.

— Поговори со мной, Тван.

Тван, он же Антуан Пиблс, принял озабоченный вид и нацепил на нос дорогие очки. Зрение у этого типа было отличное, и Вестбрук знал, что он носит очки исключительно для солидности. Он всю жизнь стремился быть похожим на крупного администратора или менеджера, и Фрэнсис с этими его странностями уже давно смирился. Они были вполне объяснимы, если учесть, что Антуан Пиблс родился на заднем сиденье старого «кадиллака», и пуповину ему перерезали грязным ножом. После этого мужчина, находившийся в тот момент с его матерью, занялся с ней оральным сексом.Позже мать рассказала об этом Антуану во всех подробностях, как если бы это была самая забавная история из всех, которые ей доводилось слышать.

— Плохие новости, босс, — сказал Тван. — Наш главный дистрибьютор сообщил мне, что пока копы не перестанут за тобой охотиться, он не будет снабжать нас продуктом. А запасы у нас небольшие.

— Неприятно, конечно, но не смертельно, — сказал Вестбрук, откидываясь на спинку сиденья. Перед своими людьми он должен был делать вид, что ничего особенного не происходит, хотя проблемы у него были серьезные. Как у всякого дельца его уровня, у Вестбрука были обязательства перед более мелкими торговцами по всей цепочке продаж. Если эти парни не смогут получать продукт у него, они обратятся за ним к другим поставщикам. Так что время, остававшееся ему на то, чтобы удержаться в бизнесе, истекало. Если хоть раз «кинешь» партнеров, пусть и невольно, вряд ли они захотят после этого иметь с тобой дело. — Ладно, я потом с этим разберусь. Лучше скажи, что у тебя есть на этого пижона Веба Лондона?

Пиблс вынул из своего кожаного портфеля папку, разложил ее перед собой, после чего снова поправил украшавшие его нос очки. Перед этим он платком с монограммой тщательно обтер скамейку и стол, как бы давая тем самым понять, что заниматься делами в грязной мясной лавке ниже его достоинства. Пиблс любил респектабельные рестораны, дорогую одежду и холеных леди, готовых исполнить любую его прихоть. Он никогда не носил с собой пушку, и Вестбрук был уверен, что он даже не умеет стрелять. Пиблс подключился к делу, когда наркоторговля приобрела более упорядоченный характер и наркодельцы стали обзаводиться компьютерами, и бухгалтерами, отмывающими деньги, которые затем вкладывались в легальный бизнес. Кое у кого из дельцов имелись акции крупных компаний и даже собственные виллы, куда они и их приближенные летали на личных самолетах.

Вестбрук был старше Пиблса на десять лет и начинал работать на улице. Он толкал по дешевке пакетики с крэком, ночевал на помойках и под мостами, почти всегда хотел есть и частенько вступал в драки и перестрелки с конкурентами. Пиблс был хорош в бумажной работе и как менеджер: он следил за тем, чтобы операции Вестбрука проходили гладко, продукт вовремя попадал на склад, а потом в нужное время передавался нужным людям. Он также следил за тем, чтобы все «входящие счета» — когда Пиблс впервые использовал этот термин, Вестбрук расхохотался — оплачивались без задержек. Вестбруку жаловаться на Пиблса не приходилось. Деньги отмывались, излишки вкладывались в ценные бумаги и акции, в бизнесе применялись современные технологии, черная бухгалтерия находилась в полном порядке. И при всем при том Фрэнсис Вестбрук не мог заставить себя уважать Пиблса.

Когда в бизнесе возникали сложности, связанные по большей части с конкурентной борьбой, Пиблс мгновенно отступал в тень. Всякого рода разборки его пугали. Тогда Фрэнсис Вестбрук брал бразды правления в свои руки и улаживал дело. В такое время рядом с ним всегда находился Клайд Мейси, который отрабатывал каждый доллар, который ему платили.

Вестбрук бросил взгляд на своего белого телохранителя Клайда Мейси. Когда он пришел к нему и предложил свои услуги, Вестбрук решил, что это шутка.

— Ты забрел не в ту часть города, малыш, — сказал ему тогда Вестбрук. — Белые живут на северо-западе. Так что отправляйся туда, где твое место. — На этом все бы и закончилось, если бы Мейси не пристрелил двух парней, которые пытались выяснить с Вестбруком отношения. Впоследствии Мейси сказал, что сделал это «pro bono» — просто для того, чтобы продемонстрировать свои способности. Надо сказать, что этот тощий скинхед ни разу не подвел своего босса, который, к большому своему удивлению, стал работодателем для белого парня, о чем раньше и помыслить не мог.

— Веб Лондон, — сказал Пиблс, откашлявшись и высморкавшись, — прослужил в ФБР около 13 лет, и восемь лет — в отряде специального назначения ПОЗ. Пользуется большим авторитетом на службе, имеет множество наград. В ходе одной из операций был тяжело ранен и едва не умер. По менталитету типичный военный.

— Типичный военный, — повторил Вестбрук. — Эти белые парни с винтовками всегда дуются на правительство, считают, что их зря посылают под пули. Посмотрели бы они, как стоим под пулями мы, черные.

Пиблс продолжал говорить:

— В отношении него сейчас ведется расследование. В связи с трагическими событиями во дворе.

— Знаешь что, Тван? Скажи мне о нем что-нибудь новенькое. А то я уже начал замерзать, да и ты, как я вижу, тоже.

— Сейчас Лондон посещает психиатра. Но не штатного, а вольнонаемного.

— Где это?

— В высотке на Тайронс-Корнер. Кто его психиатр, мы пока не знаем.

— А вот это необходимо выяснить. Наверняка Лондон расскажет ему такое, чего никому никогда не говорил. Потом, возможно, и мы поговорим с этим «психом».

— Понятно, — сказал Пиблс, отмечая что-то в своем блокноте.

— Кстати, Тван, как ты думаешь, чем занимаются федералы после той ночи? Это необходимо знать.

Пиблс насупился.

— Я как раз собирался к этому перейти. — Пока он копался в бумагах, Мейси методично чистил свой пистолет, стирая с него видимые только ему пылинки.

Наконец Пиблс нашел то, что искал, и поднял глаза на своего босса.

— Тебе это точно не понравится.

— Мне много чего не нравится из того, что сейчас происходит. Так что не тяни, рассказывай.

— Прошел слух, что федералы тебя ищут. Они считают, что тот дом был нашим оперативным центром, где находились теневые бухгалтеры, компьютеры, файлы, ну и всякое такое. — Пиблс сокрушенно покачал головой, словно дело шло о нанесенном ему оскорблении. — Они, должно быть, принимают нас за дураков, которые держат все свое хозяйство в одном месте. Но как бы то ни было, они послали туда отряд ПОЗ именно потому, что надеялись взять бухгалтеров и заставить их потом давать против тебя показания в суде.

Вестбрук был настолько ошарашен этим известием, что даже позабыл отчитать Пиблса за то, что он употребил слово «наш», рассказывая о его, Вестбрука, операциях.

— Но с чего они это взяли в голову? Мы никогда не использовали это здание. Я даже ни разу в нем не был. — Неожиданно Вестбруку пришла в голову некая мысль, которой он, впрочем, ни с кем делиться не стал. Когда ведешь крупную игру, кое-какие козыри следует приберечь. Думал он, однако, о том, что некоторое отношение к тому дому все-таки имеет. Это было одно из зданий, которые правительство построило в 50-е годы, чтобы обеспечить жильем беднейшую часть населения. Через двадцать лет этот район стал проблемной в смысле наркоторговли частью города, где каждую ночь совершались убийства. У здания, возле которого расстреляли бойцов ПОЗ, как и у тех, что располагались поблизости, имелась одна особенность, о которой федералы, возможно, не подозревали. Вестбрук мысленно присовокупил эту информацию к тем немногим козырям, которые еще имелись в его распоряжении, и сразу же почувствовал себя лучше. Правда, не намного.

Пиблс сдвинул очки на кончик носа и посмотрел на Вестбрука.

— Тут у меня возникла мысль, что у Бюро был агент, работающий под прикрытием, который побывал в этом здании, решил, что оно принадлежит тебе, и сообщил об этом своему начальству.

— И кто же этот чертов агент? — спросил Вестбрук.

— Вот этого мы как раз и не знаем.

— А выяснить надо. Любой ценой. Люди черт знает что обо мне болтают, и я хочу знать, кто подбросил им неверную информацию. — Хотя Вестбрук делал вид, что ему море по колено, сердце у него сжалось, и он опять почувствовал себя не лучшим образом. Если работавший на Бюро агент и впрямь считал тот дом его оперативным центром, это должно было означать, что ФБР всерьез им заинтересовалось. Но с какой стати? Он не самый крупный дилер в этом городе и уж, конечно, не единственный. Тем более что он всегда старался вести себя тихо и никому не причинял неприятностей.

— Кто бы ни был тот агент, он знал, за какие ниточки дергать. ПОЗ по пустякам не беспокоят. Тот дом накрыли только потому, что считали, будто там полно улик против тебя. Так по крайней мере говорят наши источники.

— Ну и что там нашли копы, кроме пулеметов?

— Ничего. Дом был пуст, как выеденное яйцо.

— Значит, агент дал маху?

— Или его источники ничего не стоили.

— Или его подставили, чтобы подставить меня, — сказал Вестбрук. — Послушай, Тван, копам наплевать, что там ничего не оказалось. Они и дальше будут думать, что за всем этим стоит моя задница, потому что их людей положили на моей земле. Тот, кто это сделал, ничем не рисковал. Эти парни с самого начала под меня копали. Похоже, на этот раз я не сумею выкрутиться, а, Тван?

Вестбрук внимательно посмотрел на Пиблса. Что-то в его манере держать себя едва заметно изменилась. Он трусил. Это мог почувствовать и понять только Вестбрук, чьи натренированные на улице чувства много раз спасали ему жизнь. Пиблс такими способностями не обладал. Хотя он окончил колледж и отлично разбирался в бумажной работе, он не умел так быстро, как Вестбрук, оценивать ситуацию и принимать правильные решения.

— Может, ты и прав.

— Может, — сказал Вестбрук. Он так долго и пристально смотрел на Пиблса, что тот не выдержал и опустил взгляд на свои бумаги.

— У нас еще остается Лондон. Он посещает психиатра, поскольку, как говорят, у него что-то случилось с головой и его парализовало за секунду до того, как началась стрельба. Вполне возможно, он в деле; что же до его больной головы, то он все это выдумал, чтобы отвести от себя подозрения.

— Я уверен, что он в деле, — быстро сказал Пиблс.

Вестбрук откинулся на спинку лавки и ухмыльнулся.

— Ну а я — нет, Тван. Я просто хотел проверить, насколько хорошо ты усвоил уроки улицы, и пришел к выводу, что ни черта ты их не усвоил.

Пиблс посмотрел на него с удивлением.

— Но ты сам только что говорил…

— Я знаю, что говорил, Тван. Слава Богу, я еще отдаю себе отчет в своих словах. — Он наклонился вперед. — Кроме того, я смотрю телевизор и иногда читаю газеты — особенно статьи, посвященные Вебу Лондону. Как ты сам сказал, он — настоящий герой, побывал в переделках, был ранен и все такое…

— Я тоже смотрел эти передачи, — сказал Пиблс. — Но ничего из увиденного не убедило меня в том, что он чист. Если ты помнишь, вдова его же приятеля обвинила его в том, что он продался. А ты видел, что произошло у его дома? Он выхватил пистолет и стал стрелять в репортеров. Он, ко всему прочему, еще и псих!

— Ничего подобного. Он стрелял в воздух. Уж если такой парень, как он, захочет кого-нибудь убить, то убьет, не сомневайся. Он знает толк в оружии — это по всему видно.

Пиблс не сдавался:

— Я думаю, он не вышел во двор, потому что знал, что там пулеметы. Он упал до того, как началась стрельба. Он должен был об этом знать.

— Правда, Тван? Значит, должен был?

Пиблс кивнул.

— Если тебя интересует мое просвещенное мнение, то так оно и было.

— В таком случае, позволь мне еще больше просветить твое просвещенное мнение. В тебя когда-нибудь стреляли?

— Слава Господу, нет, — сказал Пиблс, посмотрев сначала на Мейси, а потом на Вестбрука.

— Да, тебе и впрямь есть за что благодарить Господа. А вот в меня стреляли. В Мейси, я уверен, тоже. Правда, Мейси?

Мейси утвердительно кивнул и засунул свой великолепно вычищенный пистолет за пояс.

— Ну так вот, Тван: люди не любят, когда в них стреляют. Это даже как-то противоестественно, если тебе нравится, когда в тебя летят пули, каждая из которых может разнести тебе череп. Теперь что касается Лондона. Если бы он был в деле, ему бы не составило труда увильнуть от этой операции. К примеру, он мог прострелить себе ногу — якобы случайно, съесть какие-нибудь испорченные консервы и отправиться в госпиталь с пищевым отравлением; наконец, он мог вроде как по пьяни налететь на стену дома, сломать себе руку или ключицу. Короче, если бы он захотел, ноги бы его рядом с этим двором не было. Однако он все время был со своей командой. Положим, он настолько глуп, что не смог придумать никакого правдоподобного предлога, чтобы остаться дома. Но он мог по крайней мере не входить во двор и сказать, что его парализовало еще на подходе — в аллее. Разве можно обвинять в трусости и других подобных вещах человека, оказавшегося в простреливаемом насквозь дворе? И потом, уж если он продался и ему предстояло получить кругленькую сумму, тогда какого черта ему было стрелять по пулеметным гнездам, если бы даже мне не хватило на это смелости? — Вестбрук многозначительно помолчал. — И он сделал кое-что еще, столь же отчаянное.

— Что же такое он сделал?

Вестбрук покачал головой. Пиблсу еще повезло, что он разбирается в менеджменте и бумажной работе, поскольку ни на что другое он, похоже, не был годен.

— Этот человек спас Кевина. Не представляю, чтобы на такое был способен трус и предатель.

У Пиблса был такой вид, словно его только что высекли.

— Но если ты прав и Веб Лондон ни при чем, в таком случае он не знает, где Кевин.

— Это правда. Не знает. Но ведь я тоже не знаю, где Кевин, верно? — сказал Вестбрук и уперся тяжелым взглядом в Пиблса. — Более того, сегодня я знаю, где он и как его вернуть, не больше, чем неделю назад. Может, тебя, Пиблс, это устраивает? Меня — нет.

— Так что же мы теперь будем делать? — спросил Пиблс.

— Последим за Лондоном. Выясним, какого «психа» он посещает. И будем ждать. Люди, которые схватили Кевина, сделали это не просто так. Они на нас выйдут, и тогда посмотрим, что будет. Но прежде позвольте сказать вам одну вещь: когда я узнаю, кто продал меня и Кевина, этот человек не спрячется от меня даже на Южном полюсе. Все равно я найду его и скормлю белым медведям. Причем скармливать буду по частям — конечность за конечностью. А если кто-то думает, что я преувеличиваю, пусть придет и посмотрит на это сам.

Когда Вестбрук закончил это не лишенное эмоциональности выступление, лоб Пиблса, несмотря на царивший в помещении пронизывающий холод, покрылся крупными каплями пота.

Глава 18

Воздух здесь был несвежий, да и пахло соответственно. Но по крайней мере здесь было тепло. Он получал пищу, которая ему нравилась, и это было здорово. А еще у него были книги, и он мог читать, хотя свет был не такой яркий, как хотелось бы. Правда, за это перед ним извинились. Ему даже принесли альбомы для рисования и угольки, как только он попросил. Все это несколько скрашивало его пребывание здесь. Когда в его жизни все шло наперекосяк, он прибегал к рисованию как к успокаивающему средству. Но несмотря на доброту тех, кто держал его в заключении, всякий раз, когда кто-то входил к нему в комнату, он готовился к смерти, потому что зачем же его сюда привезли, если не для того, чтобы убить?

Кевин Вестбрук оглядел помещение, которое было гораздо больше его собственной комнаты в доме, где он жил. При всем при том ее стены странным образом смыкались вокруг него, и ему казалось, будто он стал больше и выше ростом. Кевин не представлял себе, сколько времени он провел в этой комнате, поскольку, не видя закатов и восходов, установить это было невозможно, а окна здесь не было. О том, чтобы позвать на помощь, он больше и не думал. Один раз он попробовал это сделать, но пришел человек и сказал, чтобы он больше этого не делал. Он не ругался и не грозил, просто мягко попенял ему, как если бы он позволил себе пробежаться по цветочной клумбе. Тем не менее Кевин сразу понял, что, если он крикнет еще хоть раз, этот человек его убьет. Уж очень тихий и мягкий у него был голос. Кевин считал, что такие люди представляют наибольшую опасность.

Рядом слышался шум воды, временами что-то шипело, звенело и клацало. Эти звуки были не слишком громкими, но раздражали, действовали ему на нервы и мешали спать. Впрочем, за неудобства такого рода ему тоже были принесены извинения. Вообще, люди, которые держали его в заточении, казались ему куда более вежливыми, чем, по его мнению, должны быть похитители.

Конечно, ему очень хотелось убежать, но в комнату вела только одна дверь, которая постоянно была заперта. Так что ему ничего не оставалось, как есть, пить, читать книги и рисовать. При этом он не мог избавиться от мысли, что его в любой момент могут убить.

В то время, когда он рисовал нечто такое, что мог понять и почувствовать только он один, послышался звук шагов. В замке повернулся ключ, и он подумал, что пришел его последний час.

В комнату вошел человек, который запретил ему кричать и звать на помощь. Его имени Кевин не знал.

Мужчина поинтересовался, как он себя чувствует, и спросил, не требуется ли ему что-нибудь такое, что могло бы сделать его существование более комфортным.

— Нет. Вы обращаетесь со мной хорошо. Но моя бабушка наверняка уже обо мне беспокоится. Быть может, вы все-таки отпустите меня домой?

— Не сейчас, — сказал ему на это мужчина. Присев на край большого круглого стола, занимавшего середину комнаты, он окинул взглядом стоявшую в углу узкую кровать Кевина. — Спишь-то хорошо?

— Более-менее.

Потом этот человек еще раз расспросил Кевина о том, что произошло между ним и мужчиной, который вытащил его из простреливаемого двора и, вручив ему записку, отослал с ней в конец аллеи.

— Я ничего ему не говорил, потому что мне нечего было сказать. — Голос Кевина звучал чуть более раздраженно, чем ему хотелось, но этот человек уже не раз задавал подобные вопросы, и ему надоело на них отвечать.

— Подумай как следует, — спокойно сказал похититель. — Дело в том, что этот человек — опытный следователь; он вполне способен сделать важные выводы из любого брошенного тобой неосторожного слова. Ты, похоже, умный парень и, конечно же, можешь вспомнить все подробности вашего разговора.

Кевин с такой силой сжал в руках палочку угля для рисования, что она хрустнула.

— Я прошел по аллее и сделал то, что вы мне сказали. Но вы сказали, что он будет лежать без движения. Но все вышло по-другому. Он зашевелился и ужасно меня напугал. Так что тут у вас вышла промашка.

Мужчина протянул руку, и Кевин от страха заморгал, но его похититель просто погладил его по плечу.

— Мы не велели тебе подходить ко двору, верно? Тебе было сказано сидеть у стены и ждать, когда за тобой придут. У нас, видишь ли, все было распланировано по минутам. — Мужчина рассмеялся. — А ты, сынок, заставил-таки нас понервничать.

Мужчина с силой сдавил плечо Кевина, и мальчик подумал, что хоть этот человек и улыбается, на самом деле он им недоволен, и решил сменить тему.

— А зачем вам понадобился второй мальчик?

— Нам хотелось, чтобы он тоже немного заработал — как ты. Ты ведь получил от нас неплохие деньги, не так ли? Но, честно говоря, ты не должен был его видеть. Из-за твоей самодеятельности нам в последнюю минуту пришлось все переиграть.

— Но вы его уже отпустили?

— Ты, Кевин, давай рассказывай дальше. Этот мальчик не имеет к тебе никакого отношения, так что забудь о нем. Скажи мне лучше, почему ты сделал то, о чем тебя не просили?

Признаться, Кевину было непросто все это объяснить. Он не имел ни малейшего представления, что произойдет после того, как он выполнит данное ему поручение. Между тем сразу же после этого застрочили пулеметы и он страшно испугался. Но одновременно им овладело сильнейшее любопытство; ему захотелось взглянуть на то, что он сотворил. Ведь ничего подобного он не ожидал. Вроде того как бросал с моста камни в проезжающие внизу автомобили: хочешь только попугать водителей, а потом, к своему удивлению и ужасу, обнаруживаешь пятьдесят исковерканных машин и кучу мертвецов. Короче говоря, вместо того чтобы поскорее сматываться с этого места, Кевин решил заглянуть во двор. Непрерывно грохотавшие пулеметы напугали его не так сильно, как он ожидал. Они, как и лежавшие во дворе окровавленные трупы, странным образом притягивали его к себе, заманивали в глубь двора.

— А потом этот человек на меня наорал, — сказал Кевин. Господи, как же он испугался, когда один из мертвецов поднял голову и крикнул ему, чтобы он не входил во двор и оставался в аллее!

Сообщив это, Кевин посмотрел на мужчину, который задавал ему вопросы. Он сделал то, что велел ему этот человек, по древнейшей в мире причине — из-за денег. Чтобы помочь бабушке и Джерому переехать в квартиру получше. Кевину, кроме того, было важно получить эти деньги, чтобы почувствовать себя человеком, который не сидит на шее у своих родственников, а, напротив, сам о них заботится. Надо сказать, бабушка и Джером говорили ему, чтобы он не соблазнялся легкими деньгами и не поддавался на уговоры подозрительных типов, потому что это могло привести к беде. Многие приятели Кевина, клюнувшие на подобную приманку, умерли, остались на всю жизнь калеками или попали в тюрьму для несовершеннолетних. Теперь жертвой так называемых легких денег стал он, Кевин, хотя ему исполнилось всего десять лет.

— А потом ты услышал, что по аллее в сторону двора идут люди, — сказал похититель, как бы продолжая развивать мысль Кевина.

Кевин, вспомнив, как обстояло дело, согласно кивнул. Положение у него тогда было почти безнадежное. Впереди били пулеметы, а сзади по аллее шли вооруженные люди, отрезая ему пути отхода. Чтобы скрыться, ему оставалось одно: пересечь простреливаемый насквозь двор. Но лежавший во дворе человек остановил его и тем самым спас ему жизнь. Этот парень помог ему, хотя видел его впервые в жизни. Такого с Кевином еще никогда не случалось.

— Как звали того человека? — спросил он.

— Веб Лондон, — ответил похититель Кевина. — Должен тебе признаться, что этот человек меня очень интересует.

— Я сразу сказал ему, что не сделал ничего плохого, — повторил Кевин в надежде, что, если будет твердить одно и то же, этот человек потеряет к нему интерес и уйдет и он снова сможет заняться рисованием. — А он ответил, что если я попытаюсь пересечь двор, то меня убьют. Потом он показал мне свою окровавленную руку, которую задело пулей. Я хотел убежать от него по аллее, но он крикнул, что находящиеся там люди сразу же меня пристрелят. Вот тогда-то он и дал мне свою бейсболку и записку. Потом выстрелил из ракетницы и велел мне идти, но ни в коем случае не бежать. Ну я и пошел.

— Хорошо, что у нас был другой парень, который тебя сменил. Ты слишком многое пережил и был на пределе.

Кевин почему-то подумал, что эта подмена ничего хорошего второму мальчику не сулила.

— А куда пошел этот Лондон? Вернулся во двор?

Кевин кивнул.

— Я еще раз оглянулся на него. Он шел туда и тащил свою здоровенную винтовку. А потом послышались выстрелы. Больше я не оглядывался, потому что шел очень быстро. — Он действительно шел очень быстро, но потом из подъезда вышли какие-то люди и схватили его. Тогда Кевин увидел незнакомого мальчика примерно одного с ним возраста и роста. Вид у него был такой же испуганный, как у Кевина. Один из мужчин быстро прочитал записку, спросил у Кевина, что случилось, после чего отдал бейсболку и записку незнакомому мальчику и велел ему доставить послание по назначению.

— Зачем вам все-таки понадобился второй мальчик? — еще раз спросил Кевин. — Почему вы послали с запиской его, а не меня?

Мужчина словно бы не слышал этого вопроса.

— Как тебе показался этот Лондон? Было похоже, что он не в себе, что мысли у него путаются?

— Он приказал мне, что делать, и соображал при этом вполне нормально.

Мужчина глубоко вздохнул, покачал головой и с минуту обдумывал слова Кевина. Потом посмотрел на него и улыбнулся. — Тебе, малыш, не понять, до какой степени все это невероятно. Чтобы сделать то, что сделал Веб Лондон, недостаточно быть обычным человеком.

— Вы еще не говорили, что все так обернется.

Мужчина продолжал растягивать губы в улыбке.

— Потому и не говорили, что тебе, Кевин, этого знать было не нужно.

— А где тот другой мальчик? Как он оказался с вашими людьми? — снова спросил он.

— Осуществить задуманное можно только в том случае, если предусмотреть любую возможность.

— Скажите, тот мальчик умер?

Мужчина поднялся на ноги.

— Если тебе что-нибудь понадобится, скажи. Ты получишь все, что нужно.

Кевин решил попробовать напугать своего тюремщика.

— Мой старший брат, должно быть, повсюду меня ищет. — Прежде он никогда не говорил о брате, хотя постоянно о нем думал. Все знали Фрэнсиса и очень его боялись. Вполне возможно, что этот человек тоже его опасается. В следующую секунду сердце у него упало: по лицу своего похитителя он понял, что страха перед Фрэнсисом Вестбруком он не испытывает. Похоже, этот человек не боялся никого и ничего.

— Думаю, тебе пора отдохнуть, Кевин. — Он посмотрел несколько его рисунков. — У тебя, знаешь ли, большой талант! Как знать? Если бы судьба тебе улыбнулась, твоя жизнь могла бы сложиться по-другому. Не так, как у твоего брата. — С этими словами он вышел из комнаты и запер за собой дверь.

Кевин пытался сдержать слезы, но не смог — они хлынули ручьем и стали капать на одеяло. Он попытался вытереть глаза кулаком, но слезы полились еще сильнее. Тогда Кевин забился в угол и зарыдал так, что у него то и дело перехватывало дыхание. Выплакавшись, он натянул на голову одеяло и долго лежал в абсолютной темноте.

Глава 17

Веб вел свой «краун-вик» по улице, на которой еще совсем недавно жила его мать. Когда-то это был отдаленный район, еще тридцать лет назад он относился к сельской местности. Сегодня же в результате бесконечного разрастания мегаполиса он превратился в центр одного из крупнейших столичных пригородов, где пробки на дорогах были такими, что местным жителям, работавшим в центре города, приходилось вставать в четыре часа утра, чтобы успеть в свои офисы к восьми. Можно было не сомневаться, что лет через пять застройщики скупят оставшиеся здесь старые домики, сровняют их бульдозерами с землей и возведут на их месте другие — более красивые и комфортабельные, но гораздо более дорогие.

Веб вылез из «краун-вика» и огляделся. Шарлотта Лондон была одной из старейших жительниц этого района, и ее дом, несмотря на все старания Веба, казался таким же запущенным, как и прочие. Окружавший дом металлический забор проржавел насквозь и, казалось, вот-вот завалится. Застарелую грязь и ржавые потеки на крыше и навесе над гаражом нельзя было вывести никакими средствами. Одинокий засохший клен перед домом шуршал на ветру мертвыми, коричневыми листьями. Пыльная трава на лужайке перед домом не была подстрижена, поскольку Веб довольно долго не объявлялся в этих краях. В свое время он старался поддерживать дом в приличном состоянии, но потом махнул на это рукой, тем более что мать вид собственного жилища нисколько не волновал. Теперь, когда мать умерла, Веб думал, что дом лучше всего продать. Другое дело, что ему нисколько не хотелось этим заниматься. Ни сейчас, ни в будущем.

Веб вошел в дом и окинул взглядом прихожую и гостиную. Он приезжал сюда сразу же после смерти матери. Тогда здесь был чудовищный беспорядок — точно такой же, как при ее жизни. Он потратил на уборку весь день и к вечеру вынес на помойку десять огромных мешков с мусором. Правда, отключать электричество, воду и отопление он не стал. Не то чтобы он собирался когда-нибудь здесь жить, просто что-то помешало ему это сделать. Теперь он обошел комнаты, которые, если не считать висевшей по углам паутины да покрывавшей мебель пыли, можно было назвать чистыми, потом посмотрел на часы, плюхнулся на диван и включил телевизор — как раз в тот момент, когда очередной сериал был прерван из-за специального выпуска новостей. Это была та самая пресс-конференция ФБР, о которой упоминал Бейтс. Веб наклонился вперед, подрегулировал изображение и увеличил звук.

Показывали Перси Бейтса. «А куда, к чертям, подевался Бак Уинтерс?» — подумал Веб. Он послушал рассказ Бейтса о его, Веба Лондона, выдающейся карьере в ФБР и посмотрел видеофильм, показывавший, как руководство Бюро и лично президент вручали ему государственные награды. Потом Бейтс рассказал о творившемся во дворе кошмаре и о том, как храбро вел себя Веб, в одиночку уничтоживший восемь пулеметов-роботов.

После этого показали фотографию Веба, сделанную в госпитале, — ту, где у него было наполовину забинтовано лицо. Веб машинально коснулся своих старых ран. В этот момент он почувствовал гордость и одновременно унижение. Ему вдруг захотелось, чтобы Бейтс не говорил об этом его ранении и не показывал эту фотографию. По мнению Веба, этот пиаровский ход вряд ли мог изменить мнение о нем широкой публики. Как ни крути, это была самая настоящая оборонительная мера. Журналисты все равно не перестанут на него нападать; кроме того, у них появится шанс обвинить Бюро в том, что, покрывая его, оно пытается спасти свой собственный имидж. В определенном смысле это соответствовало действительности. Веб скрипнул зубами. Он знал, что все будет плохо, но не подозревал насколько. Выключив телевизор, он некоторое время сидел с закрытыми глазами. Потом ему показалось, что кто-то положил руку ему на плечо, хотя в доме никого не было. Это происходило с ним всякий раз, когда он сюда приезжал: здесь до сих пор незримо присутствовала его мать.

Шарлотта Лондон до самого последнего дня носила волосы до плеч, которые в молодости были золотистыми и выглядели очень сексуально, а с годами приобрели элегантный серебристый оттенок. На ее белой коже почти не было морщин, так как у нее была аллергия на солнечный свет и она всю жизнь носила шляпы с широкими полями и длинные платья, закрывавшие ее от солнца. Шея у нее была длинная и гладкая, с сильными мышцами. Время от времени Веб задавался вопросом, скольких мужчин соблазнила эта ее нежная, но сильная шея. Когда Веб был подростком, молодая красивая мать являлась ему в эротических снах, и он до сих пор этого стыдился.

Несмотря на любовь к алкоголю и нездоровой пище, его мать за сорок лет не набрала ни одной лишней унции и в преклонном возрасте имела примерно те же очертания фигуры, что и в молодости. Когда Шарлотта подкрашивалась и надевала красивое платье, она и в пятьдесят девять была еще очень даже ничего. Ее подвела печень. Все остальные ее органы могли функционировать еще очень долго.

Хотя она была хороша собой, людей больше привлекал ее ум. Тем не менее общения у матери с сыном не получалось. Мать не любила смотреть телевизор. «Недаром эту штуку называют ящиком для идиотов, — часто говорила она. — Уж лучше я почитаю Камю. Или Гете. Или Жана Жене. Когда я читаю Жана Жене, мне хочется плакать и смеяться, хотя последнее кажется странным, ведь Жан Жене совсем не смешной писатель. Да и пишет все больше о своей загубленной жизни, о пороках и душевных муках».

«Конечно, Жене или, к примеру, Гете отнюдь не были весельчаками, — говорил ей по этому поводу сын. — Жене был вором, а Гете — государственным чиновником, но они оба были не дураки подраться. В этом мы с ними похожи». Таких шуток его мать никогда не понимала.

— Но как писатели они удивительные — глубокие, даже эротичные, — говорила она.

— Какие-какие? — переспрашивал сын.

— Пусть иногда подлые и порочные — но все равно прекрасные.

Веб вздыхал. Ему хотелось сказать ей, что он видел подлых и порочных людей — причем таких, что старину Жана Жене, узнай он об их проделках, наверняка бы стошнило. А еще он хотел ей сказать, что подобные человеческие качества отнюдь не повод для шуток; тем более не стоит ими восхищаться, поскольку человеку, обладающему ими в полной мере, не составит труда войти в ее дом с заднего двора и хладнокровно ее прирезать. Но он молчал. Присутствие матери часто оказывало на него подобное воздействие.

Шарлотта Лондон была вундеркиндом и с детства поражала людей широтой своих познаний. Она поступила в колледж в возрасте 14 лет и изучала американскую литературу, получила степень в Амхерсте, где была одной из лучших студенток. Она свободно говорила на четырех иностранных языках. После колледжа Шарлотта не меньше года путешествовала по миру в полном одиночестве. Веб знал об этом, потому что видел сделанные ею фотографии и читал ее дневники. В те годы молодые женщины редко отваживались на подобные подвиги. Она даже написала книгу о своих приключениях, которая продавалась и по сей день. Книга называлась «Лондон таймс». Лондон была ее девичья фамилия, которую она вернула себе после того, как умер ее второй муж. После развода со своим первым мужем она официально изменила фамилию сына с Салливан на Лондон. Фамилию же своего отчима Веб никогда не носил. Мать этого не хотела, а она все делала так, как ей хотелось. Он до сих пор не знал, почему ему дали такое странное имя — Веб с одним «бэ» на конце. Он изучал фамильное древо своей матери, но ответа на этот вопрос не нашел. Мать даже отказывалась сказать ему, кто его так назвал.

Когда Веб был маленьким, мать частенько рассказывала ему о своих странствиях; с тех пор никто ему таких чудесных историй не рассказывал. В детстве у него была мечта отправиться с ней путешествовать, вести, как она, дневник и без конца ее фотографировать. Ему хотелось запечатлеть ее у водопада в Италии, на вершине покрытой снегом горы в Швейцарии и в открытом парижском кафе, где столики стоят на улице. Красивая мать и ее отважный сын, покоряющие мир, — эта мечта завладела его мальчишеским воображением. Но потом Шарлотта вышла замуж за отчима Веба, и все его мечты рухнули.

Веб открыл глаза и поднялся с места. Первым делом он спустился в подвал. Там все было покрыто толстым слоем пыли; Веб не обнаружил в подвале ничего даже отдаленно похожего на то, что он искал. Тогда он вернулся наверх и зашел на кухню. Открыв заднюю дверь, он прошел в небольшой гараж, примыкавший к дому. В гараже было полно всякой рухляди, среди которой стоял старый автомобиль матери — «плимут-дастер». Сквозь тонкую стенку Веб слышал крики игравших на улице ребятишек. Он закрыл глаза и представил себе летящий в воздухе мяч и худые, жеребячьи ноги пинавших его игроков. Припомнил и свои детские мысли. Тогда он думал, что если не поймает мяч, его жизнь кончится. Он понюхал воздух. В гараж проникал легкий запах дыма, смешанный с ароматом свежескошенной травы. Ничего лучше и представить себе нельзя. Но это только запах, который быстро улетучивается. А вот окружающее тебя в жизни дерьмо никуда не исчезает — сколько его ни разгребай. Оно вечно.

Ему представилось, что он бежит к дому. Темнело, и он знал, что мать скоро позовет его домой. Но не для того, чтобы накормить ужином, а чтобы дать ему поручение. Например, отправить к соседям за сигаретами для отчима. Кроме того, она могла послать его в продовольственный магазин «Фудуэй», принадлежавший старику Штейну, который славился своей щедростью. Юный Веб бегал в магазин «Фудуэй» чуть ли не каждый вечер. При этом он обыкновенно напевал печальную ирландскую песенку, которой научила его мать. Из какой страны она ее привезла, Веб не знал. Он спрашивал ее об этом, но она, как и в случае с его именем, ничего ему не отвечала.

Веб хорошо помнил старого мистера Штейна, в больших очках, шерстяном свитере и белоснежном фартуке принимавшего у прилавка скомканные долларовые бумажки от Вебби Лондона, как он всегда называл Веба. Получив деньги, он помогал Вебу выбрать продукты для обеда, а иногда и для завтрака. Эти продукты, конечно, стоили куда больше двух долларов, которые давала Вебу мать, но старик Штейн никогда об этом не заикался. Однако когда дело касалось других вещей, он подобной сдержанности не проявлял.

— Скажи своей матушке, чтобы поменьше пила, — всякий раз восклицал Штейн, когда Веб, нагруженный пакетами со снедью, рысью устремлялся к своему дому. — И не забудь сказать ее чертову муженьку, что Господь обязательно покарает его за то, что он творит, если его прежде не поразит рука какого-нибудь мужчины. Я бы и сам его поразил, если бы Господь сподобил. И каждый вечер молюсь, чтобы Он наделил меня для этого силой. Так что скажи ей об этом, Вебби, — ну и ему, конечно, тоже! — Старик Штейн был влюблен в мать Веба — как и все другие мужчины, жившие по соседству, вне зависимости от того, были они женаты или нет. Если разобраться, единственным мужчиной, который не был в нее влюблен, был человек, за которого она вышла замуж.

Веб вернулся в холл и некоторое время обозревал лестницу, ведущую на чердак. Вот откуда он должен был начать свои поиски, но подниматься наверх ему почему-то не хотелось. Однако он пересилил себя и на чердак все-таки поднялся. Включив свет, Веб осмотрел здесь каждый уголок. Только трусы, сказал он себе, не доводят дело до конца. Он же никакой не трус, а, напротив, бравый штурмовик, у которого к тому же за поясом имеется заряженный девятимиллиметровый пистолет. Сделав над собой усилие, в течение следующего часа он перебирал разные старые вещи, все больше погружаясь в свое прошлое.

Он нашел старый фотоальбом, который получил в день окончания школы. На фотографиях были запечатлены мальчики и девочки, изо всех сил старавшиеся выглядеть старше своих лет. Пройдет лет десять, и они будут прилагать такие же усилия, чтобы выглядеть на снимках как можно моложе. Потом он посвятил некоторое время расшифровке всевозможных записей, оставленных на страницах альбома его школьными товарищами. По преимуществу они писали о своих жизненных планах, которые, насколько он знал, почти ни у кого из них не осуществились. Это относилось и к нему, Вебу. На чердаке же в коробке хранились его старая футбольная форма и шлем. Было время, когда он мог рассказать о каждой царапине на этом шлеме целую историю. Теперь же он не помнил даже, какой номер был у него на футболке. Он нашел также целую кучу своих старых школьных учебников и тетрадей, с глупыми рисунками на полях, сделанными от нечего делать.

В углу на вешалках висела старая, побитая молью одежда, за последние сорок лет превратившаяся в скопление грязи и пыли. Здесь же в коробках лежали старинные пластинки из черной пластмассы, упакованные в бумажные и картонные конверты, а также пачки карточек с изображением прославленных игроков в футбол и бейсбол. Сейчас эти карточки можно было бы продать за неплохие деньги, если бы Веб в свое время не использовал их в качестве мишеней для метания стрел «дартс» и стрельбы из духового ружья. Кроме того, Веб обнаружил на чердаке части старого велосипеда, о котором напрочь забыл, и с полдюжины электрических фонариков с перегоревшими лампочками. Веб также нашел здесь глиняную скульптуру, выполненную — и очень неплохо — его матерью. Впрочем, отчим так часто ее пинал, что она лишилась всех выступающих частей, в том числе ушей и носа.

Все эти старые, никому не нужные вещи представляли собой своеобразный мемориал средней американской семьи, которая во многих отношениях и была самой что ни на есть типичной и обыкновенной.

Веб уже было собрался покинуть чердак, как совершенно неожиданно увидел то, что искал.

Коробка лежала под стопкой принадлежавших его матери книг, представлявших собой собрание трудов давно умерших философов, писателей и мыслителей. Книги были куплены, когда Шарлотта еще была студенткой колледжа. Достав коробку, Веб быстро просмотрел ее содержимое. Плохой был бы он следователь, если бы с самого начала не выяснил, требуется ли ему то, что в ней хранится. Его удивило, что он никогда ее прежде не замечал, хотя провел в этом доме почти всю свою жизнь. Впрочем, в те годы ему бы и в голову не пришло искать что-либо подобное.

Тут он вздрогнул и посмотрел в дальний угол помещения. Он почти готов был поклясться, что в этом темном, скрытом тенью углу что-то шевельнулось. Его рука потянулась к заткнутому за пояс пистолету. Проклятый чердак! Он его ненавидел, хотя и не знал почему. Если разобраться, это был самый обыкновенный чердак и ничего больше.

Забрав коробку с собой, он сел в машину и покатил в мотель. По пути он с мобильного позвонил Перси Бейтсу.

— Отличная работа, Перси, — сказал он. — Не пойму только, куда подевался Бак Уинтерс.

— В последнюю минуту Уинтерс отказался от выступления.

— Понятно. Подстраховался на случай моего прокола в будущем. И заставил отдуваться тебя.

— Я сам вызвался его заменить, когда он отстранился.

— Ты хороший парень, Перси, но никогда не займешь высокого поста в Бюро, если будешь поступать не как нужно, а как должно.

— Ну и наплевать.

— Какие-нибудь прорывы в расследовании есть?

— Мы проследили пулеметы. Украдены с военных складов в Виргинии два года назад. Не скажу, чтобы это нам сильно помогло. Но теперь можно попытаться узнать, какой путь они проделали, пока не оказались в том дворе.

— Есть какие-нибудь новости о Кевине Вестбруке?

— Нет. И никаких новых свидетелей. Такое впечатление, что в том квартале все слепые и глухие.

— Как я понимаю, ты уже побеседовал с людьми, с которыми жил Кевин. Удалось у них что-нибудь узнать?

— Немного. Они его не видели. Как я тебе уже говорил, он там постоянно не жил.

Задавая следующий вопрос, Веб тщательно подбирал слова.

— Выходит, его никто не любил? У него нет ни матери, ни доброй старой бабушки, так?

— Есть там одна старуха. Мы думаем, что она мачеха матери Кевина или что-то в этом роде. Похоже, она сама точно не знает, кем приходится мальчику. Казалось бы, простейший вопрос, а поди ответь на него, когда имеешь дело не с нормальной семьей, а с целой родовой общиной, где отцы сидят в тюрьме, матери числятся пропавшими без вести, братьев поубивали, сестры стали проститутками, а детей подкидывают кому ни попадя. Бабка, похоже, искренне обеспокоена судьбой мальчика, но всего боится и держит рот на замке. Да в том районе все напуганы и отмалчиваются.

— Скажи, Пирс, ты лично видел Кевина до того, как он пропал?

— А что?

— Я пытаюсь восстановить временную цепочку между тем моментом, когда видел его в последний раз, и моментом его исчезновения.

— Восстановить временную цепочку? Мне бы твои заботы, — не без сарказма в голосе произнес Бейтс.

— Да ладно тебе, Пирс… Я не пытаюсь наступать кому-то на мозоль, просто я спас этого парня, и мне бы хотелось, чтобы он выбрался из этой переделки живым.

— Вероятность того, что ребенок остался в живых, очень мала, Веб. Тот, кто его похитил, вряд ли повез его после этого на детский утренник. Мы искали, где только можно. Передали его описаниеполиции других штатов — даже на канадскую и мексиканскую границу отослали факсы. Непохоже, чтобы похитители остались с ребенком в городе.

— Но если Кевин работал на своего брата, тогда, возможно, он в безопасности. Я хочу сказать, что даже такой негодяй, как Большой Тэ, вряд ли способен пристрелить своего младшего брата.

— Мне известны случаи и почище — да и тебе, Веб, тоже.

— Скажи, ты видел Кевина?

— Нет, сам я Кевина не видел. Он исчез до того, как я прибыл на место. Доволен?

— Я разговаривал с парнями из ПОЗ, которые беседовали с мальчишкой в аллее. Они сказали, что сдали его паре «пиджаков» из отдела расследований ФБР. — Веб решил не передавать Бейтсу слова Романо о том, что фактически «пиджак» там был только один. Хотел узнать, как тот отреагирует.

— Ты наверняка удивишься, если я скажу тебе, что тоже разговаривал с позовцами и узнал от них примерно то же самое.

— Они не смогли назвать мне имена агентов. Надеюсь, тебе с этим больше повезло?

— Рано еще об этом говорить, Веб.

Вебу надоело разыгрывать роль задушевного приятеля Бейтса.

— Нет, не рано, Пирс. Я занимался расследованиями не меньше твоего и знаю, как ведутся такие дела. Если ты не можешь мне назвать имена агентов, стало быть, эти парни были не из ФБР. А это значит, что на месте преступления оказались два самозванца, которые умыкнули у тебя из-под носа главного свидетеля. Между прочим, я мог бы помочь тебе с расследованием.

— Это все твои теории. Это во-первых. А во-вторых, мне твоя помощь не нужна.

— Ты, значит, хочешь мне сказать, что я не прав?

— Единственное, что я хочу тебе сказать, так это то, чтобы ты не вмешивался в расследование.

— Но ведь погибла моя команда!

— Понимаю. Но тем не менее предупреждаю, что, если ты начнешь совать свой нос куда не надо, задавать вопросы и заниматься этим делом на свой страх и риск, я поджарю твою задницу. Надеюсь, я ясно выразил свою мысль?

— Я позвоню тебе, когда раскручу это дело.

Веб отключил мобильник и выругал себя за то, что поссорился со своим единственным союзником в Бюро. Все-таки в общении с начальством ему не хватало деликатности. С другой стороны, нечего было Бейтсу спускать на него собак. А как все хорошо начиналось. Ведь он позвонил Перси только для того, чтобы поблагодарить за выступление на пресс-конференции!

Глава 20

Клер потянулась, развела руки в стороны и подавила зевок. Она слишком рано поднялась, а вчера проработала допоздна. Так уж сложилась ее жизнь. Выйдя замуж в девятнадцать лет за школьного приятеля, в двадцать она уже стала матерью, а в двадцать два — развелась. Вспоминать все те жертвы, которые она за последующие десять лет принесла на алтарь медицины и психиатрии, ей не хотелось — слишком их было много. Чего у нее не было — так это претензий к своей дочери, которая только что поступила в колледж. Мэгги Дэниэлс была красива, умна и отлично приспособлена к жизни. Отец не принимал участия в воспитании дочери, когда она была ребенком, поэтому было сомнительно, что она согласится впустить его в свою взрослую жизнь. Клер не могла припомнить, чтобы она слишком уж часто о нем расспрашивала. Похоже, она воспринимала тот факт, что выросла в неполной семье, как нечто само собой разумеющееся. Что же касается Клер, то после развода она редко посещала шумные вечеринки, ни с кем постоянно не встречалась, а через некоторое время и вовсе пришла к выводу, что профессиональная карьера вполне способна заменить личную жизнь.

Она открыла папку и стала перечитывать сделанные ею записи. Веб Лондон оказался прелюбопытным субъектом и мог бы заинтересовать любого исследователя человеческой психики. Хотя из-за его неожиданного ухода из кабинета Клер удалось узнать о нем сравнительно немного, она уже поняла, что этот человек — ходячее сборище всевозможных психических отклонений. Наиболее очевидные из них имели отношение к его детским годам, полученному им ранению в лицо и опасной работе, которой он занимался. Короче говоря, Клер как практикующий психиатр была бы очень не прочь заполучить такого пациента. Стук в дверь прервал течение ее мыслей.

— Войдите.

Дверь распахнулась, и Клер увидела одного из своих коллег.

— Полагаю, тебе будет небезынтересно на это взглянуть.

— На что, Вайни? Учти, у меня полно работы.

— По телевизору показывают пресс-конференцию ФБР. На экране часто мелькает Веб Лондон, а я видел, как он выходил из твоего офиса. Ты ведь его консультируешь, не так ли?

Клер нахмурилась и на вопрос не ответила. Тем не менее она поднялась с места и вышла вслед за Вайни в приемную, где стоял маленький телевизор. Несколько работавших на этом этаже психиатров и психологов, включая Эда О'Бэннона, обступили телевизор и смотрели на экран. Было время ленча, и ни у кого из них посетителей не было. Кое-кто держал в руках надкушенные бутерброды.

За десять минут Клер Дэниэлс довольно много узнала о жизни и карьере Веба Лондона. Когда же он появился на экране в бинтах, которые стягивали его торс и скрывали большую часть лица, Клер, чтобы не вскрикнуть, прикрыла рот рукой. Не приходилось сомневаться, что Веб Лондон прошел через тяжелые испытания, возможно, более тяжелые, чем по силам было перенести обычному человеку. Клер вдруг ощутила чрезвычайно сильное желание ему помочь — несмотря на несколько необычные обстоятельства его ухода. Когда пресс-конференция завершилась и люди стали расходиться по своим кабинетам, Клер остановила доктора О'Бэннона.

— Помните, Эд, я рассказывала вам о своей встрече с Вебом Лондоном в тот день, когда вас здесь не было?

— Конечно, помню, Клер. И очень благодарен вам за то, что вы уделили ему внимание. — О'Бэннон заговорил тише. — Вам-то я могу доверять. Вы в отличие от некоторых работающих здесь врачей не станете уводить у коллеги пациента.

— Благодарю за добрые слова, Эд. Сказать по правде, Веб чрезвычайно меня заинтересовал. А беседа, которая у нас состоялась, показалась мне чрезвычайно эффективной. — Потом она твердым голосом добавила: — И я бы хотела его консультировать.

На лице О'Бэннона показалось удивление. Покачав головой, он сказал:

— Нет, Клер. Мы с Лондоном встречались много раз, он — трудный случай, и я работать с ним еще не закончил. Подозреваю, что у него серьезные отклонения по части отношений «мать — сын».

— Я отлично все понимаю, но мне бы очень хотелось поработать над его случаем.

— Я ценю ваше стремление оказать ему помощь, но это — мой пациент. Надеюсь, вам не надо напоминать о том, какое важное значение для лечебного процесса имеет наличие постоянного врача?

Клер глубоко вздохнула и сказала:

— Быть может, мы оставим этот вопрос на усмотрение Веба?

— Извините, мне кажется, я вас недопонял.

— Вы можете позвонить ему и спросить, кого из нас двоих он выбирает?

О'Бэннон был раздосадован до чрезвычайности.

— Не думаю, что в этом есть необходимость.

— Но у нас с Вебом сразу возникло взаимопонимание. Иногда, чтобы решить глубоко укоренившуюся проблему, требуется свежий взгляд и новый подход.

— Мне не нравятся разговоры такого рода, Клер. У меня лучшие в этом учреждении аттестации. На тот случай, если вам неизвестен мой послужной список, могу сообщить, что я служил во Вьетнаме, где имел дело с военными синдромами, контузиями и результатами так называемого промывания мозгов у военнопленных. И результаты моего лечения всегда были очень успешными.

— Но Веб не военный.

— Группа ПОЗ, где он служит, самое военизированное подразделение, какое только может быть в гражданском агентстве. Я хорошо знаю такого рода людей, умею разговаривать на их языке. Полагаю, мой опыт идеально для них подходит.

— Я не стану с вами об этом спорить. Но Веб сказал мне, что далеко не всегда чувствовал себя с вами комфортно. Я уверена, что интересы пациента в таких случаях должны стоять на первом месте.

— Только не надо читать мне лекцию по профессиональной этике. — Доктор О'Бэннон с минуту помолчал. — Он что, и вправду сказал вам, что ему со мной не всегда было комфортно?

— Да, но это связано прежде всего с тем, что он, как вы выразились, трудный случай и ему нелегко угодить. Очень может быть, что мой подход его тоже не устроит. — Она дотронулась до плеча О'Бэннона. — Ну так как — вы ему позвоните?

— Хорошо, я ему позвоню, — проворчал О'Бэннон.

* * *

Веб вел машину, когда зазвонил его мобильный. Он бросил взгляд на определитель. Звонили из Виргинии, но этот номер он вспомнить не смог.

— Алло? — осторожно спросил он.

— Веб?

Голос был знакомый, но фамилия звонившего на ум не приходила.

— Это доктор О'Бэннон.

Веб моргнул.

— Как вы узнали этот номер?

— Ты же сам мне его и дал. На одной из наших последних встреч.

— Послушайте, я все обдумал и хотел вам сказать…

— Веб, я разговаривал с доктором Клер Дэниэлс.

Веб почувствовал, что у него загорелись щеки.

— Значит, она сказала вам, что говорила со мной?

— Да. Разумеется, она не сказала, о чем вы говорили. Как я понял, ты находился в состоянии кризиса, и Клер, прежде чем разговаривать с тобой, пыталась со мной связаться. По этой причине я тебе и звоню.

— Мне кажется, я не совсем вас понимаю.

— Клер считает, что у тебя с ней возникло взаимопонимание. И полагает, что ты, возможно, будешь чувствовать себя с ней комфортнее. Поскольку ты — мой пациент, вопрос о замене психиатра я прежде всего должен обсудить с тобой.

— Послушайте, доктор О'Бэннон…

— Вот что, Веб. Я хочу, чтобы ты знал, что в прошлом мне неплохо удавалось справляться с твоими проблемами, и надеюсь, что так будет и впредь. Клер, похоже, показалось, что у нас с тобой не все гладко, вот она и завела этот разговор. Но мы-то с тобой знаем, что это не так. Как бы то ни было, у Клер нет такого опыта, как у меня. Я работаю с агентами ФБР значительно дольше, чем она. Я, конечно, не должен этого говорить, но, между нами, Клер с твоим случаем не справится. — Он сделал паузу, по-видимому, ожидая ответа Веба. — Ну так как? Надеюсь, мы все выяснили и ты будешь продолжать ходить ко мне?

— Я буду ходить к Клер.

— Перестань, Веб!

— Я выбираю Клер.

Доктор О'Бэннон секунду молчал.

— Ты уверен, что делаешь правильный выбор? — наконец спросил он.

— Уверен.

— Тогда я скажу Клер, чтобы она тебе перезвонила. Надеюсь, вы поладите, — добавил он неприятным скрипучим голосом.

Телефон замолчал. Веб продолжал вести машину. Минуты через две мобильный зазвонил снова. Это была Клер Дэниэлс.

— Должно быть, вам сейчас кажется, что у вас сидят на хвосте, — сказала она обезоруживающим тоном.

— Напротив. Популярность — вещь приятная.

— Я хочу закончить то, что начала, Веб. Даже при условии, что мне придется обидеть своего коллегу.

— Я ценю ваше внимание, Клер, и даже отказался от услуг доктора О'Бэннона. Тем не менее…

— Я думаю, что смогу вам помочь, Веб. По крайней мере я хотела бы попробовать.

Веб некоторое время размышлял над ее словами, поглядывая на картонную коробку, лежавшую на пассажирском сиденье. Какие, интересно, сокровища в ней хранятся?

— Я могу позвонить вам в офис?

— Я буду там до пяти.

— А куда мне позвонить после пяти?

Веб остановился у заправочной станции и записал номер мобильного Клер и ее домашний телефон. Потом он сказал, что перезвонит ей позже, и нажал на кнопку отбоя. Занеся ее номера в память своего аппарата, Веб снова вырулил на шоссе и покатил дальше, размышляя над состоявшимся у них разговором. Ему не слишком понравилось ее стремление заполучить его в качестве своего пациента. В этом смысле она, на его взгляд, перебарщивала.

Веб вернулся в мотель, позвонил к себе домой и прослушал записывающее устройство своего телефона. Несколько человек из тех, что смотрели пресс-конференцию, пожелали ему удачи. Примерно такое же количество звонивших выразили желание набить ему его трусливую изуродованную морду. Вебу показалось, что он слышал голос Джули Паттерсон на фоне хнычущих голосов ее детей, но он не был в этом уверен. Вряд ли он входил в число тех людей, с которыми ей хотелось разговаривать.

Он уселся на пол, оперся спиной о стену и подумал о том, как сурово обошлась жизнь с Джули Паттерсон. Неожиданно ему стало очень жаль ее. Конечно, сейчас обстоятельства складывались для него тоже не лучшим образом, но это так или иначе утрясется. Джули же предстояло помнить о смерти мужа и пятого ребенка до конца своих дней. Не говоря уже о том, что теперь она должна была в одиночку поднимать четверых детей. В определенном смысле она тоже была жертвой — такой же, как Веб. Только давившее на нее бремя было куда тяжелей.

Он набрал ее номер и услышал детский голос. Это был сын Лу Паттерсона Лу-младший. Ему едва исполнилось одиннадцать лет, но отныне старшим мужчиной в семье был он.

— Лу? Мама дома? Это Веб.

Прежде чем ответить, мальчик некоторое время молчал.

— Это ты помог убить нашего отца, Веб?

— Нет, Лу, я этого не делал. Думаю, ты и сам это прекрасно знаешь. Но мы обязательно узнаем, кто это сделал. Позови мать к телефону, сынок, — добавил он твердым голосом.

Веб слышал, как мальчик положил трубку и отошел. Веб, дожидаясь, когда к телефону подойдет Джули, чувствовал себя не в своей тарелке. Его даже стала пробирать дрожь. Он не знал, что сказать этой женщине. Овладевшее им гнетущее чувство стало еще сильней, когда он услышал приближающиеся шаги Джули. Потом она взяла трубку, но ничего не сказала.

— Джули? — произнес Веб, когда молчание стало затягиваться.

— Что тебе, Веб? — Ее усталый голос произвел на Веба даже более тягостное впечатление, нежели ее пронзительные крики в церкви.

— Хотел узнать, не могу ли я тебе чем-нибудь помочь.

— Мне сейчас никто не может помочь.

— Нужно, чтобы к тебе приехал кто-нибудь из родственников. Тебе сейчас нельзя оставаться в одиночестве.

— Я не одна. Ко мне из Ньюарка приехали мать и сестра.

Веб вздохнул. И то хорошо. По крайней мере теперь Джули разговаривала относительно спокойно.

— Мы узнаем, кто это сделал, Джули. Я не брошу это дело, хотя бы мне пришлось расследовать его до конца жизни. И я хочу, чтобы ты об этом знала. Лу и другие наши парни очень много для меня значили.

— Что бы ты ни делал, Веб, убитых тебе не вернуть.

— Ты видела сегодня по телевизору пресс-конференцию Бюро?

— Не видела. Пожалуйста, Веб, не звони сюда больше. — Она повесила трубку.

Веб еще некоторое время сидел на полу, переваривая этот разговор. Он, конечно, не ожидал, что она перед ним извинится. Это было бы уже слишком, и рассчитывать на это не приходилось. Куда больше его волновало то, что она вычеркнула его из своей жизни. «Не звони сюда больше», — сказала она. Возможно, другие вдовы испытывают по отношению к нему точно такие же чувства. По крайней мере ни Дебби, ни Синди, ни другие до сих пор ему не позвонили. Но эти женщины, напомнил он себе, потеряли намного больше, чем он. Он лишился друзей, а они мужей. А это большая разница. Так было принято считать, однако этого Веб почему-то не ощущал.

Он перебежал через дорогу в закусочную «7 — 11» и купил чашку кофе. На улице начало накрапывать и подул холодный ветер. Такого рода резкая перемена погоды была в этих краях не редкость, но пришедший на смену солнечному дню тоскливый серый сумрак сказался на подавленном настроении Веба не лучшим образом.

Веб вернулся в свою комнату, сел на пол и открыл картонную коробку, которую взял из дома матери. Его взгляду предстали выцветшие документы и кое-где надорванные, пожелтевшие фотографии. Эти свидетельства прошлого сразу же завладели его воображением — быть может, потому, что прежде он никогда их не видел. Он не думал, что мать будет хранить оставшиеся от первого брака реликвии, тем более ему не приходило в голову их искать. Отношения с отчимом напрочь отбили у него какой-либо интерес к проблеме отцов и отцовства.

Разложив фотографии на полу веером, Веб стал их рассматривать. Его отец Харри Салливан был очень привлекательным мужчиной, высоким и широкоплечим. У него были темные волнистые волосы, уложенные в кок надо лбом, и твердый взгляд. Молодой, уверенный в себе, с насмешливыми голубыми глазами, он походил на кинозвезду сороковых годов. Вебу нетрудно было представить, до какой степени увлеклась им мать — молодая и, несмотря на весь свой ум и опыт заграничных путешествий, в общем, наивная девушка. Веб невольно задался вопросом, как его отец выглядит сейчас — после стольких лет тюремного заключения, но так и не смог себе этого представить.

На следующей фотографии Салливан был запечатлен вместе с Шарлоттой — обнимал ее за осиную талию. При этом его длинная рука лежала у нее под грудью; вполне возможно, в этот момент он ее тискал. Вне всякого сомнения, они были счастливы. Во всяком случае, Шарлотта Лондон в своей плиссированной юбочке и с задорными локонами на голове никогда не выглядела более красивой, очаровательной и жизнерадостной, чем на этой фотографии. Это все молодость, подумал Веб. Им еще не доводилось переживать трудные времена. Веб машинально коснулся своей изуродованной щеки. Ничего в них, трудных временах, хорошего нет; вовсе не обязательно, что ты, пережив их, станешь сильнее. Глядя на юную, лучившуюся от счастья женщину на фотографии, Вебу трудно было поверить, что ее уже нет в живых.

Ливший на улице дождь становился все сильнее; Веб все так же сидел на полу в мотеле, попивая кофе и просматривая бумаги. Достав из коробки свидетельство о браке супругов Салливан, Веб покачал головой. То, что мать все эти годы продолжала его хранить, вызвало у него неподдельное удивление. С другой стороны, это был ее первый брак, пусть даже он и оказался неудачным. Веб еще раз посмотрел на свидетельство. Подпись отца была до смешного маленькой — тем более для такого крупного, уверенного в себе мужчины. Буквы были неровные и плохо прописаны. Складывалось ощущение, что старина Харри, ставя под документом свою подпись, испытывал при этом определенные затруднения. Сразу видно, что парень необразованный, заключил Веб.

Положив свидетельство о браке на пол, он вынул следующую бумагу. Письмо. Со штампом исправительного учреждения штата Джорджия. Судя по дате, письмо было отправлено через год после того, как мать с сыном уехали из тех мест, где их муж и отец отбывал заключение. Письмо было отпечатано на машинке, но внизу стояла подпись Харри Салливана. На этот раз буквы были покрупнее, да и подпись выглядела аккуратнее — казалось, тот, кто расписывался, основательно над ней потрудился.

Ничего удивительного, подумал Веб, ведь в тюрьме свободного времени хоть отбавляй. В письме Салливан просил прощения у жены и сына. И говорил, что, когда выйдет на волю, от него прежнего мало что останется. Так что они правильно сделали, что уехали. Веб подумал, что Салливан по крайней мере сказал правду, а для человека, обреченного заживо сгнить в тюрьме, это очень и очень непросто. Веб провел множество допросов и знал, что стальные прутья, замки и отсутствие видов на будущее заставляют людей беззастенчиво лгать. Особенно если у них появляется надежда, что ложь может хоть как-то облегчить их существование. Интересно, подумал Веб, как скоро после этого письма он получил официальное уведомление о разводе? И что в таком случае происходит с человеком в тюрьме? Ведь если у тебя отнимают свободу, а потом лишают жены и сына, то тебе мало что остается в этой жизни. Прежде Веб никогда не ставил развод матери в вину; он и сейчас за это ее не винил. Тем не менее он почувствовал жалость к Харри Салливану, хотя даже не знал, жив он или мертв.

Веб отложил письмо в сторону и следующие два часа провел, изучая другие бумаги. Перерыв всю коробку, он пришел к выводу, что в своем большинстве они не имели отношения к дальнейшей судьбе его отца. Наконец он нашел два документа, которые могли навести его на след. Это были просроченные права Салливана с его фотографией и принадлежавшая ему карточка социального обеспечения. Хотя оба документа давно устарели, с ними вполне можно было работать. И Веб начал расследование.

Запрятав гордость поглубже, он позвонил Перси Бейтсу и извинялся перед ним так долго, что обоим стало тошно. Потом он сообщил ему полное имя Харри Салливана, номер его водительских прав, карточки социального обеспечения, а заодно и приблизительное время его помещения в тюрьму штата Джорджия. Сначала он хотел обратиться с этой проблемой к Энн Лайл, но слишком часто черпать из этого колодца в его намерения не входило. У Энн было полно дел: в настоящее время группа ПОЗ требовала от нее повышенного внимания. Кроме того, она еще не перезвонила ему насчет Коува, так что донимать ее расспросами было бы просто неприлично.

— Кто этот парень? — поинтересовался Бейтс.

Когда Веб поступал на работу в Бюро, он должен был указать имя своего отца, а также некоторые факты его биографии, но мать категорически отказалась обсуждать с ним эту тему. Поэтому Веб вынужден был сказать, что не знает, где находится его отец, и никаких сведений, которые помогли бы установить его местонахождение, не имеет. На этом все тогда и закончилось. Другими словами, проверку он прошел и в ФБР был принят. Так как в последний раз Веб видел своего отца в возрасте шести лет, вменить ему в вину сокрытие информации было бы трудно.

— Да так… Один человек, которого я хотел бы найти, — сказал Веб.

Веб знал, что Бюро при желании ничего не стоит выяснить подноготную родственников своих сотрудников и получить информацию относительно их местонахождения. Веб никогда не видел свое личное дело, поэтому не мог быть уверен, что Бейтс не знает, кто такой Харри Салливан. Что ж, если ему это было известно, значит, врать он умел очень хорошо.

— Эта информация как-то связана с расследованием?

— Нет. Это, как говорится, к делу не относится, но я был бы тебе очень благодарен за сведения об этом человеке.

Бейтс ответил, что попытается что-нибудь разузнать, и повесил трубку.

Веб сложил старые бумаги и фотографии в коробку и поставил ее в угол. Потом взял мобильный телефон и проверил, кто и когда звонил ему на домашний номер. С недавних пор проверять свой телефон ему стало в тягость, хотя он и не знал почему. Но когда он услышал записанный на пленку голос, то порадовался, что ему хватило духу это сделать. Звонила Дебби Райнер и приглашала его на обед. Веб сразу же ей перезвонил и сказал, что заедет. Выяснилось, что она видела часть пресс-конференции по телевизору.

— Я никогда не сомневалась в тебе, Веб, — сказала она. Веб перевел дух. Теперь жизнь казалось ему не такой мрачной, как прежде.

Был уже шестой час, поэтому Клер Дэниэлс в офисе скорее всего не было. Он некоторое время колебался, но потом все-таки позвонил ей на мобильный. Она сказала, что находится в машине и едет домой.

— Я готова встретиться с вами завтра в девять часов утра, — сказала она.

— Значит, вы уже решили все мои проблемы?

— Я, конечно, хороший специалист, но не настолько. — Эти ее слова заставили его улыбнуться. — Мне приятно, что вы согласились у меня консультироваться. Я знаю, как трудно бывает что-то менять.

— Ну, с такого рода трудностями я справлюсь, Клер. Меня больше беспокоит то, что я, как мне кажется, потихоньку схожу с ума. Так что завтра я к вам приду.

Глава 21

Обед с Дебби Райнер и ее детьми прошел далеко не так гладко, как рассчитывал Веб. У Дебби оказалась Кароль Гарсия, которая привела с собой одного из своих отпрысков. Они сидели за круглым обеденным столом и вели пустой разговор, стараясь не касаться главной темы — той жизненной катастрофы, которая на них обрушилась. Когда Кароль Гарсия перекрестилась, Веб вспомнил о том, что говорил ее мужу перед каждым заданием. Он был прав, поскольку в ту ночь Господа рядом с ними не было. Вслух он, однако, сказал совсем другое:

— Передай мне картофель, пожалуйста.

Штурмовики группы ПОЗ не поощряли слишком тесного общения между своими женами. Главным образом потому, что не хотели, чтобы женщины о них сплетничали. Во время тренировок и боевых заданий они подчас демонстрировали такие качества, распространяться о которых особенно не следовало. Между тем случайно оброненное дома слово могло бы дать повод для целой дискуссии, если бы женщины постоянно между собой общались. Кроме того, штурмовики не хотели, чтобы женщины в их отсутствие устраивали коллективные бдения, рассуждая об опасностях того или иного задания и подстегивая свое распаленное разлукой с мужьями воображение ложной информацией и непроверенными слухами.

Сидевшие за столом дети лениво тыкали вилками в тарелки, раскачивались на стульях, капризничали, всячески давая понять, что это мероприятие им нисколько не по душе. Кроме того, было видно, что они не знали, как теперь вести себя с Вебом, который когда-то носил их на руках, заботился о них, играл с ними и был их любимцем. Поэтому все детишки, включая семилетнюю дочь Дебби Райнер, которая, казалось, любила Веба чуть ли не с колыбели, вздохнули с облегчением, когда он стал прощаться.

— Не пропадай, — сказала Дебби, целуя его в щеку на прощание. Кароль Гарсия, прижимавшая к себе своего сына, просто помахала ему со своего места за столом.

— Не сомневайся, не пропаду, — сказал Веб. — Спасибо за обед. Если тебе что-нибудь понадобится, сразу же дай мне знать.

Отъезжая от дома в своем «краунвике», Веб думал о том, что скорее всего никогда их больше не увидит. «Пора тебе уматывать» — таков, казалось, был девиз, под которым прошел сегодняшний обед.

* * *

На следующее утро ровно в девять часов Веб ступил в мир Клер Дэниэлс. Удивительное дело: первым, кого он увидел, был доктор О'Бэннон.

— Рад видеть тебя, Веб. Кофе хочешь?

— Благодарю, я знаю, где кофейник, и сам справлюсь если что.

— Ты ведь помнишь, Веб, что я был во Вьетнаме? Под огнем, конечно, не был, служил военным психиатром при госпитале. Но на парней, которые участвовали в боях, насмотрелся. Даже представить себе трудно, что они подчас вытворяли. Но ты — сильный человек; думаю, с тобой такого бы не случилось. Кроме того, я работал с ребятами, которым довелось побывать в плену у вьетконговцев. Чего они только не пережили! Подвергались физическим и психологическим пыткам; их сделали изгоями, лишили всяческой поддержки — и моральной, и физической. Это не говоря уже о том, что им не давали спать и натравливали друг на друга, как диких зверей. Да, ужасное было время… Кстати, хотел тебе сказать, что у психиатров не принято уводить друг у друга пациентов. Это неэтично. Поэтому поведение Клер меня, признаться, несколько удивило. Но и она, надеюсь, согласится с тем, что в нашем деле на первом месте должны стоять интересы пациента. Так что если ты раздумаешь посещать Клер, я снова к твоим услугам. — О'Бэннон похлопал Веба по спине, окинул его взглядом, который, по мнению Веба, следовало квалифицировать как «ободряющий», после чего вышел из приемной.

Клер вышла из своего кабинета через минуту после ухода О'Бэннона, и они вместе стали варить кофе. Потом перед ними возник парень в униформе электрической компании и с ящиком инструментов. Выбравшись из шкафа, в котором находились электрический распределительный щит и телефонные провода, он закрыл дверцу и удалился.

— Что-то случилось? — спросил Веб.

— Не знаю. Я только что пришла, — ответила Клер.

Пока они пили кофе, Веб украдкой оглядел Клер. На ней были блузка и юбка до колен, открывавшая хорошей формы загорелые икры и лодыжки. Но ее волосы, хотя и были коротко подстрижены, в это утро находились в некотором беспорядке. Она поняла, что Веб ее рассматривает, и поторопилась пригладить непокорные прядки.

— По утрам я всегда быстрым шагом обхожу здание. Своего рода утренняя гимнастика. Но влажность и ветер действуют на волосы не лучшим образом. — Она отпила кофе, после чего добавила в чашку немного сахара.

— Вы готовы?

— Готов, как всегда.

Пока Клер разбирала папки, Веб рассматривал стоявшие в углу кроссовки. Вот в чем она ходит вокруг здания, подумал он, потом нервно посмотрел на Клер.

— Прежде всего, Веб, я хотела бы поблагодарить вас за то, что вы согласились у меня лечиться.

— Если честно, я не знаю, зачем это сделал, — откровенно сказал он.

— Независимо от того, зачем вы это сделали, я буду работать хорошо, чтобы вы не пожалели о своем решении. Доктор О'Бэннон не выразил большой радости по поводу вашего перехода, но моя главная забота — вы. — Она показала ему небольшую папку. — Это мне доктор О'Бэннон передал вместе с вами.

Веб едва заметно улыбнулся.

— Мне почему-то казалось, что моя папка окажется куда толще.

— Признаться, я тоже так думала, — сдержанно сказала Клер. — В ней записи ваших бесед, сведения о различных препаратах, в том числе антидепрессантах, которые он вам прописывал. Короче говоря, ничего особенного.

— Ну и что? Это хорошо или плохо?

— Хорошо, если все это вам помогло. По-видимому, все-таки помогло, поскольку вы вернулись в строй.

— Но?

— Но мне кажется, что в вашем случае надо копать глубже. Меня, в частности, удивило, что он не проводил с вами сеансы гипноза. Он в этом деле спец, и гипнотические сеансы — часть его стандартной методики. Между прочим, он обучает гипнозу студентов медицинского колледжа. А у третьего или четвертого курса устраивает показательные сеансы. Например, предлагает студентам забыть букву «ка». Потом пишет на доске слово «кот», и они читают: «от». Или внушает аудитории мысль, что по залу летает оса, и люди начинают от нее отмахиваться. Это, в общем, стандартная процедура, демонстрирующая так называемые навязанные извне визуально-слуховые галлюцинации.

— Помню, мы о чем-то таком говорили, когда встретились с О'Бэнноном в первый раз. Я не захотел подвергаться гипнозу, так что об этом было забыто, — сухо сказал Веб.

— Понятно. — Клер продемонстрировала ему значительно более толстую папку. — Это ваше официальное дело из ФБР. По крайней мере его часть, — добавила она, заметив в его глазах удивленное выражение.

— Я так и подумал. Поскольку это конфиденциальная информация.

— Если помните, вы подписали документ, в котором выразили согласие предоставить психиатру все необходимые сведения относительно вашей особы. В таких случаях Бюро передает дело сотрудника лечащему врачу, предварительно изъяв из него секретные материалы. Поскольку вы сменили психиатра, доктор О'Бэннон отдал его мне. Кстати сказать, я уже успела его просмотреть.

— Вы очень трудолюбивый человек, доктор. — Веб хрустнул пальцами и выжидающе на нее посмотрел.

— Во время нашей первой беседы вы не упомянули о том, что причиной смерти вашего отчима Реймонда Стоктона стал несчастный случай, произошедший у вас дома. Тогда вам было пятнадцать лет.

— Неужели не упомянул? А мне-то казалось, что я рассказал вам все. Но я заметил, что вы тогда ничего не записывали. Так что проверить это, как я понимаю, невозможно?

— Поверьте, Веб, если бы вы сказали мне об этом, я бы запомнила. Запомнила же я ваши слова о том, что вы хорошо ладили с отчимом. Это правда? — Она опустила глаза в лежавшие перед ней бумаги.

У Веба сильно забилось сердце и загорелись уши. Ничего не скажешь, эта женщина умела выспросить обо всем, что ей нужно. Она владела почти безупречной техникой ведения допроса. Сейчас она набросила ему на шею петлю и начала ее затягивать.

— Ну, у нас были небольшие разногласия. Но у кого их нет?

— К вашему делу подшиты многочисленные жалобы на насилие со стороны отчима. Некоторые из них написаны вашими соседями, а некоторые — вашей рукой. Это что — те самые «небольшие разногласия», о которых вы сейчас упомянули? — Веб покраснел как рак, и Клер быстро добавила: — Я вовсе не пытаюсь иронизировать. Просто хочу понять, какие отношения были у вас с этим человеком на самом деле.

— Тут и понимать нечего, поскольку никаких отношений у нас не было.

Клер снова заглянула в дело, потом пролистала свои записи. Веб следил за ее действиями со все возрастающим беспокойством.

— Ваш отчим погиб в том самом доме, который вам оставила мать?

Веб промолчал.

— Так это тот дом или нет? — повторила вопрос Клер.

— Я слышу! — резко ответил Веб. — Да, тот самый. И что с того?

— Я просто задала вам вопрос. Кстати, вы собираетесь его продавать?

— А вам что за дело? Вы что — в свободное время подрабатываете в риелтерской фирме?

— У меня такое чувство, что кое-какие ваши отклонения связаны с этим домом.

— Это было не лучшее место для ребенка.

— Как раз это я отлично понимаю, но, чтобы продвинуться вперед, иногда полезно припомнить свои старые страхи и научиться противостоять им.

— В этом доме нет ничего такого, что вызывало бы у меня страх, которому требовалось бы противостоять.

— Почему бы нам не поговорить об этом еще немного?

— Послушайте, Клер, вам не кажется, что мы слишком отвлеклись от темы? Я пришел к вам, потому что мою группу уничтожили и у меня по этой причине тяжело на душе. Давайте же придерживаться этого! А о прошлом забудем. И об этом доме, и о моих отцах. Все это не имеет ко мне никакого отношения.

— Напротив. Все это имеет самое непосредственное отношение к вашей особе. К тому, кто вы и кем стали. Не проанализировав ваше прошлое, я не сумею разобраться с вашими нынешними и будущими проблемами. Вот так.

— Лучше пропишите мне какие-нибудь таблетки и закончим на этом. В Бюро будут считать, что мне привели мозги в порядок, у вас же останется приятное чувство исполненного долга.

Клер покачала головой.

— Это не мой метод. Я хочу помочь вам по-настоящему, и думаю, что мне это удастся. Но нам придется работать вместе. На меньшее я не согласна.

— Кажется, вы говорили, что у меня военный синдром или что-то в этом роде. Какое отношение к этому имеет мой отчим?

— Мы рассматривали это как одну из возможных причин того, что произошло с вами в аллее. Но я не говорила, что это единственно возможная причина. Чтобы разобраться с вашей проблемой, требуется многосторонний подход.

— Проблема… Как-то это несерьезно звучит. Будто я пожаловался вам, что у меня прыщи.

— Мы можем использовать другой термин, но на подходе к проблеме это не отразится.

Веб закрыл лицо руками и сквозь это своеобразное забрало произнес:

— Чего именно вы от меня хотите?

— Прежде всего быть честным. Думаю, вы в состоянии честно отвечать на мои вопросы. Надо только сделать над собой усилие: Вы должны мне доверять, Веб.

Веб убрал руки от лица.

— Ладно, вот вам правда. Стоктон пил и принимал наркотики. Жил идеалами шестидесятых годов. Работал в каком-то паршивом офисе, носил костюм и галстук, но в свободное время корчил из себя Дилана Томаса^[89].

— Вы хотите сказать, что ваш отчим был разочарованным в жизни пустым мечтателем? Возможно, с комплексами?

— Ему хотелось быть умнее и талантливее моей матери, но ему это не удавалось. Стихи, которые он писал, были никудышными, и ему так и не удалось опубликовать ни строчки. Единственное, чем он был похож на Дилана, — так это тем, что много пил. Думал, наверное, что алкоголь способствует вдохновению.

— Он бил вашу мать? — Клер постучала кончиками пальцев по обложке папки.

— В деле и об этом сказано?

— То, о чем там не сказано, представляется мне более интересным. Из этого следует, что ваша мать никогда не выдвигала против Стоктона официальных обвинений.

— Давайте все-таки верить делу.

— Так он бил вашу мать — или нет? — повторила она свой вопрос, но Веб не ответил. — Или ограничивался тем, что бил вас? — Веб медленно поднял глаза на Клер, но продолжал молчать. — Значит, только вас? И ваша мать это ему позволяла?

— Шарлотта редко бывала дома. Выйдя замуж за этого парня, она совершила ошибку. Она знала об этом и старалась его избегать.

— Понятно. Развод, значит, не казался ей выходом?

— Она уже один раз разводилась. Похоже, ей не хотелось подвергаться этой процедуре вторично. Проще было сесть в машину и умчаться в ночь.

— Значит, она оставляла вас один на один с человеком, который, как она знала, вас обижает? Интересно, что вы при этом чувствовали?

Веб опять не сказал ей ни слова.

— Вы когда-нибудь говорили с ней об этом? Давали ей понять, что вы при этом испытываете?

— Никакой пользы такие разговоры бы не принесли. Для нее этот парень вроде как не существовал.

— Похоже на неосознанное подавление памяти.

— Да плевать, на что это похоже. Назовите это как угодно. Мы никогда с ней об этом не говорили.

— Вы были дома, когда умер ваш отчим?

— Возможно. Я сейчас точно не помню. Может, это тоже своего рода подавление памяти.

— В деле сказано, что ваш отчим упал. Как это произошло?

— Он сорвался с верхней ступеньки лестницы, которая вела на чердак. Там у него был тайник, где он прятал свои затуманивавшие сознание пилюли. Он был под кайфом, оступился, упал и сломал себе шею. Полиция расследовала это дело и пришла к выводу, что смерть наступила в результате несчастного случая.

— А ваша мать была дома, когда это случилось? Или она отправилась на одну из своих автопрогулок?

— Вы сейчас изображаете из себя агента ФБР? — Просто пытаюсь понять, как все произошло.

— Шарлотта была дома. Она и вызвала «скорую помощь». Но, как я уже сказал, отчим сломал себе шею, и все было бесполезно.

— Вы всегда называете свою мать по имени?

— Не считаю это проявлением неуважения.

— Представляю, какое вы испытали облегчение, когда Стоктон умер.

— Скажем так: я на его похоронах не рыдал.

Клер наклонилась к нему и заговорила тихим голосом:

— Веб, вопрос, который я сейчас вам задам, может оказаться для вас очень трудным, и если вы не захотите отвечать на него, не отвечайте. Но, учитывая ваши плохие отношения с отчимом, я просто обязана его задать.

Веб вскинул вверх обе руки.

— Он никогда не трогал меня за интимные части тела, так же, как не требовал, чтобы я трогал его. Этот парень не был педофилом — это я вам точно говорю. Просто он был жестоким человеком с садистскими наклонностями, который колотил своего пасынка, вымещая на нем злобу от неудовлетворенности жизнью. Но если бы он попытался сделать нечто подобное, я бы нашел способ его убить. — Веб отдавал себе отчет в том, что только что сказал, поэтому поторопился добавить: — Но парень умер и тем самым избавил своих домочадцев от всяких хлопот по его усмирению.

Клер откинулась на спинку стула и отложила в сторону папку. Последнее обстоятельство было воспринято Вебом как необходимая ему передышка. Он позволил себе немного расслабиться и поудобнее уселся на стуле.

— Не сомневаюсь, что вы не любите вспоминать годы, проведенные под одной крышей с отчимом. Но своего родного отца вы вспоминаете?

— Отцы — это отцы.

— Из этого заявления следует, что вы не делаете различия между своим родным отцом и Реймондом Стоктоном?

— Так проще: меньше думаешь о том, что с ними связано.

— Простейший выход из сложной ситуации обычно никуда не приводит.

— Ну не знаю я, что сказать. Клер. Не знаю.

— Ладно. Давайте в таком случае снова вернемся к событиям во дворе. Это причинит вам боль, тем не менее давайте припомним все с самого начала.

Веб припомнил. И это причинило ему боль.

— Вспомните людей, которых вы встретили в начале аллеи. Их появление оказало на вас какое-нибудь воздействие?

— Никакого. За исключением того, что я задал себе вопрос, не попытаются ли они нас убить. Но я знал, что эту территорию прикрывают снайперы, так что особенно не волновался. Иначе говоря, меня в тот момент ничего, кроме весьма призрачной угрозы смерти, не беспокоило.

Если она и была шокирована прозвучавшим в его словах сарказмом, то виду не подала. Это произвело на Веба некоторое впечатление.

— Хорошо. Теперь попытайтесь представить себе маленького мальчика, которого вы увидели потом. Не можете вспомнить, что он вам тогда сказал? Только точно?

— Вам кажется, это так важно?

— Пока мы оба не знаем, что важно, а что — нет.

Веб тяжело вздохнул и сказал:

— Хорошо. Итак, я увидел ребенка. Он посмотрел на нас и сказал… — Веб замолчал, поскольку перед его внутренним взором предстал Кевин и он словно наяву снова увидел круглый шрам от пули у него на щеке и длинный шрам от ножа на лбу. Было ясно как день, что хотя мальчик только начал жить, жизнь у него была трудная и исковерканная. — Он сказал… он сказал: «Пропадите вы все пропадом» — вот что он сказал. — Веб с волнением посмотрел на Клер. — Так все и было. Я вспомнил. А потом он рассмеялся. И смех у него был какой-то странный. Неприятный, хриплый, как у старика.

— Что во всем этом вас задело?

Веб на минуту задумался.

— Эти слова. Как только он их произнес, у меня мозги словно туманом затянуло. «Пропадите вы все пропадом». Так он сказал. У меня и сейчас, когда я это вспоминаю, пальцы на руках неметь начинают. Просто безумие какое-то.

Клер что-то записала в блокноте и посмотрела на Веба.

— Действительно необычно. «Пропадите вы все пропадом» — так давно уже никто не говорит, тем более дети. Какая-то архаика. Такое ощущение, что эта фраза из другой эпохи. Ну, может, пуритане так говорили — лет двести назад. А вы что думаете по этому поводу?

— Мне эта фраза тоже показалась устаревшей. Из времен Гражданской войны или около того, — сказал Веб.

— Все это весьма странно.

— Поверьте, Клер, вся та ночь была какая-то странная.

— А что вы еще почувствовали?

Веб с минуту обдумывал этот вопрос.

— Мы ожидали приказа, чтобы начать атаку на объект. И наконец получили его. — Он покачал головой. — Как только я услышал слова команды у себя в наушнике, то словно окаменел. Это произошло в одно мгновение. Помните, я рассказывал вам о ружьях фирмы «Тайзер», с которыми экспериментировали наши ребята? — Клер кивнула. — Так вот, впечатление было такое, будто меня поразила выпущенная из такого ружья электронная стрела.

— Могкто-нибудь выстрелить в вас из такого ружья в аллее? Может, вас парализовало именно по этой причине?

— Это невозможно. Никого, кроме моих приятелей, поблизости не было. Кроме того, электронная стрела не смогла бы пробить мой кевларовый бронежилет. И последнее: даже если бы на мне не было бронежилета и в меня чем-нибудь таким стрельнули, эта штука застряла бы в моей шкуре. Согласны?

— Согласна. — Клер сделала в блокноте очередную запись и сказала: — В прошлый раз вы говорили, что, несмотря на паралич, вам удалось подняться и войти во двор.

— Если честно, ничего более трудного мне в своей жизни делать не приходилось. Мне казалось, что я весил две тысячи фунтов; кроме того, ни один орган у меня нормально не функционировал. Все это на меня так подействовало, что стоило мне войти во двор, как я, окончательно обессилев, всем телом рухнул на асфальт. А в следующую секунду во дворе застрочили пулеметы.

— А когда вы начали приходить в себя?

Веб задумался.

— У меня было такое ощущение, что я оставался парализованным по меньшей мере год. Но, как оказалось, пролежал я совсем недолго. Как только загрохотали пулеметы, силы стали ко мне возвращаться. Через секунду я уже мог шевелить руками и ногами, хотя они и горели как в огне. Так бывает, когда конечности затекают, а потом кровообращение в них начинает восстанавливаться. Впрочем, в тот момент я не знал, как использовать свои вновь обретенные конечности, поскольку идти мне было некуда. Меня прижимал к земле непрерывный пулеметный огонь.

— Значит, вы не представляете, из-за чего вас могло парализовать? Скажите в таком случае, не было ли у вас в последнее время какой-нибудь травмы, связанной с повреждением двигательного нерва или нервного узла? Это тоже могло стать причиной овладевшего вами беспомощного состояния.

— Ничего подобного у меня не было. Кроме того, если бы у меня была травма, на задание бы меня не послали.

— Итак, вы услышали грохот пулеметов, после чего онемение стало у вас проходить?

— Да.

— Хотите добавить что-нибудь еще?

— Да, о том парнишке. Таких, как он, я видел тысячи. Тем не менее я не мог выбросить его из головы. И дело не в том, что у него на лице был след от пули. Мне много такого случалось видеть. Просто я не мог его забыть и все. И потом снова его увидел — когда начали стрелять пулеметы. Он сидел на корточках, прислонившись к стене у входа в аллею. Сделай он еще один шаг — и пули разрезали бы его пополам. Я крикнул ему, чтобы он держался подальше от двора, и пополз к нему. Он был испуган до полусмерти. Потом он услышал в аллее шаги парней из группы «Хоутел» и решил бежать от них и от меня через простреливаемый пулеметами двор. Я не хотел, чтобы его убили, Клер. В ту ночь и без того погибло слишком много людей. Я прыгнул и схватил его. Он крикнул, что ни в чем не виноват. Но когда ребенок сразу заявляет тебе такое, становится понятно, что ему есть что скрывать.

Я как мог успокоил его. Он спросил меня, вся ли моя группа погибла, и я сказал, что, кроме меня, погибли все. Я дал ему записку и свою бейсболку, после чего выстрелил из ракетницы, поскольку в противном случае парни из группы «Хоутел» обязательно бы его пристрелили. Но мне, как я уже говорил, не хотелось, чтобы он умер.

— Вам пришлось пережить ужасную ночь, но вы должны испытывать некоторое утешение при мысли, что вам удалось спасти этого мальчика, — сказала Клер.

— Думаете, должен? Сомневаюсь. Зачем, скажите, я его спасал? Чтобы он вернулся на улицу? Это, знаете, тот еще мальчик. У него есть старший брат по прозвищу Большой Тэ, который торгует в том районе наркотиками. Очень опасный человек.

— Если он такой опасный, тогда, возможно, в этом деле как-то замешаны его враги?

— Возможно. — Он сделал паузу и спросил себя, следует ли рассказать ей о том, что произошло дальше. — Кто-то подменил этого мальчика в аллее.

— Подменил мальчика? Что, собственно, вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что Кевин Вестбрук, которого я спас, вовсе не был тем парнишкой, который доставил мою записку группе «Хоутел». И мальчик, который потом исчез с места преступления, не был тем Кевином Вестбруком, о котором я вам говорил.

— Но кому могло понадобиться подменить мальчиков?

— Это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, которым я частенько задаюсь и который сводит меня с ума. Если разобраться, я не имею ни малейшего представления о том, что произошло с Кевином Вестбруком после того, как я отослал его с запиской в конец аллеи. Знаю только, что другой мальчик, оказавшийся на его месте, сообщил ребятам из группы «Хоутел», что я вел себя как последний трус. Зачем ему это было нужно?

— Складывается впечатление, что он чуть ли не намеренно пытался вас опорочить.

— Парнишка, которого я даже не знаю? — Веб покачал головой. — Это не он. Просто те, кто действительно хотел меня опорочить, сказали ему, что он должен говорить. А потом они появились на месте преступления и увели этого мальчика прямо из-под носа наших людей. Возможно, его уже нет в живых. И Кевина, возможно, тоже.

— Похоже, все это было тщательно спланировано, — сказала Клер.

— Хотел бы я знать зачем.

— Можно попробовать решить этот ребус, Веб. И я могу вам в этом помочь, но предупреждаю, что следователь я неважный.

— Вполне возможно, я тоже. Последние восемь лет я почти не занимался расследованиями. — Он покрутил украшавшее его палец кольцо. — Когда я утром зашел в приемную, то застал там доктора О'Бэннона, который завел со мной разговор о военном синдроме.

Клер подняла брови.

— Неужели? Опять, наверное, про свой вьетнамский опыт рассказывал? — Она едва сдерживалась, чтобы не улыбнуться.

— У меня такое впечатление, что он любит об этом поговорить. Но если на минуту отвлечься от Кевина Вестбрука и от его воздействия на мою особу… Вы тоже считаете, что все дело в военном синдроме?

— Ничего не могу сказать вам по этому поводу, Веб. По крайней мере сейчас.

— Я, знаете ли, встречал солдат вроде тех, о которых говорил О'Бэннон. В них стреляли, и они дали слабину. Это каждый может понять.

Она посмотрела на него в упор.

— Но…

Веб заговорил очень быстро:

— Но большинство из этих парней бросали в бой после краткосрочных курсов. Они просто не умели убивать. Точно так же они не знали, что значит находиться под огнем. Я же почти всю свою сознательную жизнь занимался боевой подготовкой. В бою со мной случалось такое, чего вы и представить себе не можете. В меня стреляли из пулемета и миномета, и если бы попали, то от меня бы мокрого места не осталось. Мне приходилось убивать людей, даже когда у меня в жилах почти не оставалось крови. И со мной никогда не происходило ничего подобного тому, что произошло в ту ночь. Я рухнул как подкошенный, но при этом в меня ни разу не выстрелили. Скажите мне, как такое возможно?

— Я знаю, Веб, что вам не терпится получить от меня ответ. Надо копать дальше. Сейчас я могу сказать вам только одно: когда речь идет о мозге и нервной системе, возможно все.

Он покачал головой, спрашивая себя, как долго ему придется брести по этой дороге, которой пока не видно конца.

— Вы не находите, док, что эти наши разговоры мало напоминают реальное лечение? Скажите, сколько вам платит Бюро за то, что вы отмалчиваетесь? — Он неожиданно вскочил с места и быстрым шагом вышел из комнаты.

И опять Клер не сделала попытки его остановить. Хотя ее так и подмывало это сделать. У нее были пациенты, которые от нее уходили, но во время первых двух сеансов — никогда. Усевшись поудобнее на стуле, она просмотрела свои записи, потом достала диктофон и стала наговаривать на пленку необходимую информацию.

Клер даже не догадывалась, что у нее под потолком в детекторе дыма находилось подслушивающее устройство, работавшее как от сети, так и от специальных батареек. Точно такие же устройства были установлены в кабинетах остальных психиатров и психологов, работавших на этом этаже. В приемной во встроенном в стену шкафу, где помещался распределительный щит, были установлены дополнительные жучки, один из которых сломался. Именно по этой причине сегодня утром в офисе и появился «электрик».

Эти невидимые уши улавливали каждое слово, произносившееся в этих стенах. Поэтому сотрудники всех подразделений ФБР, включая агентов, работавших под прикрытием, которые приходили сюда, рассчитывая на полную конфиденциальность, никаких гарантий в этом смысле не имели. Вся мало-мальски ценная информация, которую они доводили до сведения своих лечащих врачей, мгновенно становилась достоянием определенной группы людей.

Когда Веб выскочил из здания, доктор О'Бэннон вышел из своего офиса, спустился на лифте в подземный гараж и забрался в свой новенький «ауди-купе». Выехав на улицу, О'Бэннон вынул из кармана мобильник и набрал номер. Долгое время никто не отвечал; наконец трубку сняли.

— Я позвонил не вовремя? — взволнованно осведомился доктор.

Его собеседник ответил, что звонить можно в любое время, главное — говорить коротко и по делу.

— Сегодня приезжал Лондон.

— Я об этом слышал, — ответил абонент доктора. — Мой человек ремонтировал у вас «жучок». Ну и как там дела со стариной Вебом?

Доктор О'Бэннон нервно сглотнул.

— Теперь он посещает другого психиатра. — Доктор перевел дух и поторопился добавить: — Я пытался его отговорить, но он уперся, как бык.

Абонент О'Бэннона так раскричался, что доктору пришлось отвести трубку от уха.

— Послушай, я тут ни при чем, — сказал О'Бэннон. — Сам не могу понять, почему он выбрал другого психиатра. Это случилось внезапно и без каких-либо видимых причин. Что? Ее зовут Клер Дэниэлс. Раньше мы работали с ней в паре. Очень умна и компетентна. При других обстоятельствах проблем с ней не возникло бы, потому что она полностью мне доверяет.

Его собеседник в ответ сказал нечто такое, от чего доктора охватил озноб. Чтобы успокоиться, он остановил машину у обочины.

— Нет, убивать ее нельзя. Это вызовет ненужные подозрения. Я знаю Веба Лондона. Быть может, даже слишком хорошо. Он умен. Если с Клер что-нибудь случится, он вцепится в это дело и не остановится, пока не размотает все до конца. Такой у него характер. Ты уж мне поверь, я долго работал с этим человеком. Если помнишь, именно по этой причине ты меня и нанял.

— Положим, не только по этой причине, — сказал абонент доктора. — И мы хорошо тебе платим, Эд. Очень хорошо. Но мне не нравится, что он решил ходить к этой Дэниэлс.

— Я буду держать все под контролем. Насколько я знаю Лондона, он придет к ней еще раз или два, а потом пошлет ее к черту. Но если случится что-нибудь из ряда вон, я об этом узнаю. И сразу же сообщу тебе.

— Да уж, постарайся, — сказал собеседник О'Бэннона. — Как только ты поймешь, что держать под контролем эту парочку тебе не по силам, за дело возьмемся мы. — Телефон замолчал. Доктор О'Бэннон тоскливо посмотрел на мобильник, нажал на газ и, выехав на середину дороги, резко прибавил скорость.

Глава 22

Веб провел за рулем немало времени, колеся по улицам того самого квартала, где произошла трагедия. Сейчас он находился в отпуске и никакого участия в официальном расследовании не принимал. Это означало, что рассчитывать на поддержку со стороны Бюро ему не приходилось. Впрочем, если бы его спросили, что конкретно он ищет, ответить на этот вопрос он бы не смог. На перекрестках были установлены светофоры, и их мигание нарушало темноту улиц. На многих светофорах были установлены видеокамеры, фиксировавшие номера машин, проезжавших на красный свет. Веб подумал, что в этом зараженном преступностью районе видеокамеры могли использоваться и как средство для круглосуточного наблюдения. Веб не мог отказать преступникам в сообразительности, поскольку они об этом тоже подумали. Многие видеокамеры были разбиты, а другие сбиты с оси и смотрели вверх, вбок, вниз — куда угодно, но только не в сторону своего сектора наблюдения. Как говорится, привет Большому Брату.

Веб позвонил домой и проверил свой телефон. Больше ему никто не звонил. Вполне возможно, что Синди и Дебби уже сообщили подругам, что сделали за них грязную работу, отвадив его от их теплой компании. Вебу казалось, что он слышит их голоса и общие вздохи.

Потом Веб позвонил Клер и договорился о новой встрече. Она ничего не сказала о его бегстве из офиса, просто назначила время встречи и повесила трубку. Толстокожая женщина, подумал он, пряча мобильник в карман.

Когда Веб на следующий день пришел к ней в офис, в приемной сидело несколько человек. Все они старались не смотреть на Веба, точно так же он старался не смотреть на них. Веб считал, что в приемной психиатра все так и должно происходить. Никому не нравится, когда незнакомым людям становится известно, что ты лечишься от психоза.

Вышла Клер, ободряюще ему улыбнулась и протянула кружку с кофе, сливками и сахаром — так, как он любил. Они расположились в ее кабинете.

Веб провел рукой по волосам.

— Знаете, Клер, я очень сожалею о прошлой вспышке. В сущности, я не такой наглец, каким кажусь. И я знаю, что вы хотите мне помочь, просто сделать это не так просто, как кажется.

— Я бы на вашем месте не извинялась, Веб. Такого рода вспышки — вещь вполне естественная, когда у человека обнажены нервы.

Он слабо ей улыбнулся и сказал:

— Ну, что будем обсуждать сегодня, док? Марс или Венеру?

— Давайте для начала попытаемся определить, имеются ли у вас признаки посттравматического стресса.

Веб едва заметно улыбнулся. Со стрессом, как ему казалось, он еще мог сладить.

— Это что-то вроде контузии, да?

— Термины в нашем деле часто путают, а мне бы хотелось добиться максимальной четкости. В настоящий момент вы, возможно, находитесь под воздействием посттравматического стресса, который вы получили в результате произошедшего в том дворе.

— Я бы, пожалуй, с таким диагнозом согласился.

— В таком случае давайте проверим ваше состояние. Если у вас, выражаясь языком медицины, в самом деле посттравматический стресс, то существует много способов его устранения, начиная с различных медитаций, диеты и кончая терапией с использованием специальных препаратов и снотворного.

— Похоже, диагноз у меня не слишком серьезный, — произнес Веб с иронией в голосе.

Она посмотрела на него как-то странно.

— Да, подчас такие проблемы решаются просто, — сказала она и заглянула в свои записи. — Вы заметили какие-нибудь изменения в своем физическом состоянии? Озноб, лихорадку, боль в груди, повышение кровяного давления, затруднение дыхания, тошноту или что-нибудь еще в этом роде?

— Когда я вошел во двор, а потом оттуда вышел, у меня было нечто вроде легкой лихорадки.

— Что-нибудь еще с тех пор вас беспокоило?

— Нет.

— Бывало ли у вас сильное нервное возбуждение?

Над этим вопросом Вебу долго думать не пришлось.

— Нет, ничего похожего.

— Вы употребляли какие-нибудь сильные препараты, которые помогли бы вам пережить случившееся?

— Не употреблял. После этого я даже пить стал меньше.

— Часто ли вы вспоминаете подробности этого события?

Веб отрицательно покачал головой.

— Появлялось ли у вас ощущение потерянности? Возникало ли желание уединиться, спрятаться от общества людей?

— Нет. Я же хочу выяснить, что произошло. Поэтому веду активную жизнь.

— Как вы относитесь к людям? Более агрессивно, чем прежде, враждебно, со злобой? — Она с улыбкой посмотрела на него и добавила: — Можете говорить и о присутствующих.

Веб улыбнулся ей в ответ.

— Ничего подобного, Клер. Напротив, мне подчас кажется, что я стал относиться к людям спокойнее.

— Бывают ли у вас тяжелые депрессивные состояния, приступы паники, различные фобии?

— Ничего подобного я не испытываю.

— Хорошо, но, быть может, вас преследуют ужасные видения прошлого или иные кошмары? Другими словами, не бывает ли у вас травматических сновидений?

Веб заговорил медленно и осторожно — словно пробираясь по минному полю:

— У меня были дурные сны — но только в ту ночь, когда меня привезли в госпиталь. Тогда меня основательно накачали наркотиками, и я помню, что, находясь в полусне-полуяви, просил прощения у жен двух своих друзей за то, что они погибли.

— Все, что вы говорите, абсолютно естественно. Особенно в сложившихся обстоятельствах. С тех пор что-нибудь еще вас тревожило?

Веб отрицательно покачал головой.

— Я, знаете ли, сейчас в основном занимаюсь расследованием, — сказал он со смущением в голосе. — Поэтому часто думаю об этом деле. О том, что произошло тогда во дворе. Меня все это здорово подкосило. Ничего подобного со мной еще никогда не случалось.

— Но ведь вам уже приходилось встречаться со смертью. И не раз.

— Но никогда прежде я не терял всех своих людей.

— Случается ли у вас что-то вроде провалов в памяти или амнезии?

— Нет. Я отлично все помню. Каждую чертову деталь, — устало ответил Веб.

Когда Клер опустила голову и стала просматривать свои записи, Веб жалобным голосом произнес:

— Поверьте, Клер, я не хотел, чтобы они умирали. И мне очень жаль, что так случилось. Я бы сделал все, чтобы их вернуть.

Клер отодвинула свои записи и подняла на него глаза.

— Слушайте меня внимательно, Веб. Хотя признаков посттравматического стресса у вас нет, это вовсе не означает, что вы не переживаете из-за смерти своих товарищей. И вы должны это понимать. Если бы меня спросили, кто вы, я бы ответила, что вы совершенно нормальный человек, на долю которого выпало тяжелое испытание, которое выбило бы из колеи кого угодно — и на очень продолжительное время.

— Но не меня.

— Большую часть своей жизни вы занимались военным делом, много тренировались, поэтому физически и психологически очень устойчивы. Недаром вас взяли служить в группу ПОЗ. Я наводила справки об этой группе и знаю, что люди там постоянно подвергаются огромным физическим нагрузкам и находятся под воздействием различных стрессов, которые угнетают нервную систему, но ваше сознание, ментальность, если хотите, отлично с этим справляется. Так что вы не только пережили тот кошмарный случай во дворе, так сказать, физически, но еще и ухитрились остаться при этом в здравом уме.

— Стало быть, посттравматического стресса у меня нет?

— Я считаю, что нет.

Он посмотрел на свои руки.

— Значит, на этом мы с вами и закончим?

— Ни в коем случае. Хотя посттравматический синдром у вас отсутствует, это не означает, что у вас нет других отклонений или психозов, которые необходимо исследовать. Вполне возможно, эти отклонения появились у вас задолго до того, как вы поступили в ПОЗ.

Веб посмотрел на нее с подозрением.

— Это какие же, например?

— Те самые, которые нам предстоит обсудить. Вы как-то сказали, что чувствовали себя как член семьи в семьях своих коллег. Я продолжаю задавать себе вопрос: вам хотелось создать свою семью?

Веб думал довольно долго, прежде чем ответить на этот вопрос.

— Знаете, мне всегда хотелось иметь большую семью. Много сыновей, чтобы было с кем поиграть в футбол, и много дочерей, которых можно было бы баловать и которые бы всегда знали, как обвести папочку вокруг пальца. А папочка бы смотрел на все это — и улыбался.

Клер снова взяла со стола блокнот и ручку.

— Так почему же вы не обзавелись семьей?

— Годы пролетели незаметно, и теперь я для этого уже староват.

— И это все?

— А вам этого мало?

Она посмотрела на его лицо, вбирая взглядом одновременно обе его части — здоровую и изуродованную. Веб по привычке повернулся к ней неповрежденной стороной лица.

— Вы всегда так поступаете?

— Так — это как?

— Поворачиваетесь здоровой стороной лица к своему собеседнику.

— Не знаю. Признаться, я об этом никогда не думал.

— Мне кажется, Веб, что вы очень хорошо обдумываете все свои поступки.

— Возможно, это вам только кажется.

— Все может быть… Кстати сказать, мы с вами еще не говорили о ваших отношениях с противоположным полом. Вы встречаетесь с кем-нибудь?

— Работа почти не оставляет мне для этого времени.

— Тем не менее все члены вашей группы были женаты.

— Вполне возможно, они были более удачливыми по женской части, чем я, — сухо сказал он.

— Скажите, когда вы получили ранение в лицо?

— Скажите, нам необходимо об этом говорить?

— Похоже, разговор на эту тему вам неприятен. Но мы можем поговорить о чем-то другом.

— Почему же? Я уже давно привык к своему лицу, и никаких беспокойств оно мне не доставляет.

Веб встал и снял куртку. Клер с удивлением за ним наблюдала. Между тем он расстегнул воротник рубашки и продемонстрировал ей пулевой шрам на шее.

— Меня ранило в лицо за секунду до того, как пуля пробила мне шею. — Он указал пальцем на шрам над ключицей. — Парни из «Свободного общества», состоявшего из белых экстремистов, захватили школу в Ричмонде. Так вот, после того как мне обожгло лицо, в меня выстрелили из «магнума» 357-го калибра. Чистая круглая рана, пуля прошла насквозь. Всего на один миллиметр левее — и я был бы убит наповал или остался бы калекой. У меня есть и другие шрамы, но их я вам показывать не буду. Например, след от пули, которая прошла у меня под мышкой. Эта пуля на нашем жаргоне называется «бур», потому что напоминает бурильную установку, которую строители использовали, когда копали тоннель под Ла-Маншем. Это весьма серьезный снаряд со стальной рубашкой, имеющий скорость в три «маха» и вращающийся в полете. Он пробивает любую броню и размалывает кости в пыль. Ну так вот, эта самая пуля несколько раз повернулось внутри меня, вышла наружу в области лопатки и убила парня, который стоял у меня за спиной и примеривался, как бы получше раскроить мне череп своим мачете. Если бы это был не «бур», а разрывная пуля «дум-дум», она так и осталась бы в моей шкуре, а парень с мачете успел бы осуществить свое намерение. — Тут он улыбнулся. — Представляете, как все удивительно совпало?

Клер сидела, опустив глаза, и молчала.

— Эй, док, поднимите голову — не уверен, что вам удастся еще раз такое увидеть. — Он повернулся к ней изуродованной стороной лица. — Увечье такого рода получаешь, когда в тебя швыряют термическую гранату. По счастью, благодаря моим стараниям мой друг Лу Паттерсон избежал подобной участи. Лу Паттерсон — муж той женщины, которая настроила против меня общественное мнение. Уверен, что вы видели по телевизору, как она в меня плевала… Когда граната взорвалась и физиономия у меня загорелась, мой жетон намертво приварился к моей щеке. Говорят, когда меня доставили в госпиталь в Ричмонде, врач и медсестра, которым пришлось лицезреть мои раны, упали в обморок. Все эта сторона лица представляла собой огромную зияющую дыру. Я перенес пять операций, но боль, Клер, все никак не проходила. Меня даже к кровати привязывали — так я дергался. Потом, когда я увидел, что сделалось с моим лицом, у меня было только одно желание: сунуть в рот пистолет и нажать на курок. И я был недалек от осуществления этого намерения. Когда же я поправился и вышел из госпиталя, вы не представляете, как пугались и визжали молодые женщины, стоило им только увидеть старину Веба. Сами понимаете, что после этого мне пришлось спустить свою телефонную книжку в унитаз. Так что с женщинами я теперь практически не встречаюсь, а семейная жизнь представляется мне унылым занятием, главное место в котором занимает процесс накопления и выбрасывания мусора и стрижка газонов. — Веб застегнул рубашку и снова сел на стул. — Хотите узнать что-нибудь еще? — спросил он с обезоруживающей улыбкой.

— Я видела пресс-конференцию Бюро, где рассказывалось, как вы получили эти раны. То, что вы тогда сделали, — настоящий подвиг. Тем не менее вы, как мне кажется, считаете себя человеком непривлекательным и не способным нравиться женщинам. — Она посмотрела на него и добавила: — Вот я и спрашиваю себя, в самом ли деле вы думаете, что из вас получился бы хороший отец.

Черт бы побрал эту бабу, подумал Веб. Она, оказывается, еще не закончила.

— Я бы хотел так думать, — сказал он ровным, спокойным голосом, изо всех сил стараясь сдержаться.

— Так «хотели бы думать» или думаете?

— Ну и вопросики. У вас нет полегче? — сердито сказал Веб.

— Как вы думаете, если бы у вас были дети, вы бы их били?

Веб приподнялся со стула.

— Клер, меня так и подмывает уйти и никогда сюда не возвращаться!

Она взглядом заставила его опуститься на стул.

— Вы должны мне доверять, помните? Психотерапия — вещь не простая. Особенно если у вас есть проблемы, которых вам не хочется касаться. Все, чего я хочу, — это помочь вам, но вы должны играть со мной честно. Если вам нравится актерствовать — это ваше дело. Но я бы предпочла тратить время более продуктивно.

Некоторое время психиатр и служитель закона гипнотизировали друг друга пронизывающими взглядами. Первым моргнул и отвел взгляд Веб. Он вдруг вспомнил семью Романо и подумал, что поладить с Энджи куда проще, чем с Клер.

— Я бы не стал бить своих детей. Какого черта? Меня колотил Стоктон, и я испытал, что это такое, на собственной шкуре.

— То, что вы говорите, представляется абсолютно логичным. Но реальность такова, что родители, которые лупят своих чад, сами в детстве получали колотушки от родителей. Как выясняется, учиться на ошибках своих родителей не так просто, поскольку наши эмоции далеко не всегда в нашей власти. Все закладывается в детстве. У детей же логика развита хуже, чем чувства. Кроме того, они не в состоянии противостоять насилию и много лет подавляют в себе ненависть, гнев и чувство беспомощности. Все это не проходит бесследно. Подвергавшиеся насилию дети вырастают и заводят своих детей. Если им удается разобраться в своих проблемах, из них получаются чудесные родители. Но во множестве случаев подавлявшиеся в течение долгого времени гнев и ненависть выходят наружу и направляются против собственных детей. И история повторяется.

— Я никогда не подниму руку на ребенка, Клер. Знаю, что род моих занятий говорит об обратном, но я не таков.

— Я верю, вам, Веб. Но вы-то сами себе верите?

Он вспыхнул.

— Опять вы возвращаетесь к тому непонятному вопросу.

— В таком случае позвольте мне сформулировать его по-другому. Как вы думаете, не связано ли ваше нежелание жениться и заводить детей с тем фактом, что в детстве вы подвергались насилию и опасаетесь, что это может отразиться на ваших собственных детях? Ведь такие вещи случаются, Веб, и довольно часто. Кто-то даже назвал бы ваше решение величайшей жертвой.

— А кто-то — величайшим бегством от своих проблем.

— Думаю, что кое-кто из присутствующих мог бы сказать это и о себе.

— Вы уверены?

— Я думаю, что вы можете носить в себе и то и другое. Но если это те самые причины, которые мешают вам создать семью, мы можем это обговорить. Кроме того, я хочу вам сказать, что если вы полагаете, будто шрамы на вашем лице способны отпугнуть от вас всех женщин, вы сильно ошибаетесь. Потому что на свете существуют и менее пугливые женщины.

Он покачал головой, потом поднял на нее глаза.

— Как-то раз в одном забытом Богом городке Монтаны, сидя в очередной засаде, я все утро рассматривал проходивших мимо моего окна парней в оптический прицел своей снайперской винтовки. Каждый день я проводил за этим занятием несколько часов, ожидая мгновения, когда мне нужно будет нажать на спуск, чтобы убить одного из них. В таких случаях ожидание — самая тягостная вещь на свете. Поэтому, когда приходила смена и я получал возможность немного отдохнуть, то садился на землю прямо под открытым небом и при свете звезд писал письма.

— Кому же?

Веб смутился и заговорил не сразу, поскольку раньше никому об этом не рассказывал.

— Я представил себе, что у меня есть дети. — Он покачал головой и отвел от Клер взгляд. — Я даже имена им придумал: Веб-младший и Лейси. Самая младшая у меня была Брук-Луиза — такая рыженькая и без передних зубов. И всем им я писал письма. Представьте только: находясь на задании в провинциальной глуши, где нам нужно было перестрелять банду ублюдков, которых мы настолько превосходили числом и вооружением, что это было лишено всякого интереса, я сидел на земле и писал письма Брук-Луизе. Вскоре я уже искренне верил в то, что дома меня ждет семья, и эта мысль скрашивала мне дни ожидания, поскольку в конце концов я таки дождался своего часа и дважды нажал на курок, после чего население Монтаны сократилось на две персоны. — Он замолчал, вытер рукой губы, проглотил образовавшийся в горле горький комок и уставился на застланный ковром пол у себя под ногами. — Когда я вернулся домой, все написанные мною письма лежали на полу под дверью. Но я даже не стал их читать. Ведь я уже знал, что в них написано. Дом был пуст. И никакой тебе Брук-Луизы.

Наконец он поднял глаза на Клер.

— Глупо, да? — сказал он. — Писать письма несуществующим детям.

Неожиданно Веб осознал, что он, сам того не ожидая и не прилагая к этому никаких усилий, затронул какие-то тонкие струны в душе Клер Дэниэлс.

* * *

Когда Веб вышел из кабинета Клер и увидел в приемной негромко переговаривавшуюся парочку, от изумления у него глаза полезли на лоб: до того увиденное им не стыковалось с реальностью. Впрочем, один человек имел к этому месту самое непосредственное отношение. Как ни крути, доктор О'Бэннон все-таки работал в одном из здешних офисов. Зато женщина, которая с ним разговаривала, здесь появиться никак не могла. Потому что это была Дебби Райнер. Повернув голову и заметив стоявшего в приемной Веба, она с шумом втянула в себя воздух.

О'Бэннон тоже увидел Веба, подошел к нему и протянул руку.

— Никак не ожидал сегодня тебя здесь встретить, Веб. С другой стороны, откуда мне знать, когда ты сюда ходишь? Ведь мы с Клер рабочими календарями не обмениваемся. Тоже в своем роде этический момент. Хе-хе.

Веб не обратил внимания на протянутую ему О'Бэнноном руку, поскольку во все глаза смотрел на Дебби, которая под его взглядом, казалось, обратилась в соляной столп. Можно было подумать, что он застал их с О'Бэнноном в момент любовного объяснения.

О'Бэннон перевел взгляд с Веба на Дебби.

— Вы что — знакомы? — Потом он хлопнул себя ладонью по лбу и сам же ответил на свой вопрос: — ПОЗ! Ну конечно.

Веб подошел к Дебби, которая полезла в сумочку за бумажным носовым платком.

— Деб? Ты посещаешь доктора О'Бэннона?

— Веб, — сказал доктор О'Бэннон, — это конфиденциальная информация.

Веб помахал в воздухе рукой, словно отгоняя муху.

— Я знаю. Это совершенно секретно.

— Всегда терпеть не мог приемные. Разве в таких условиях можно сохранить конфиденциальность? Но никто ничего лучше до сих пор не придумал, — сказал доктор О'Бэннон, хотя было очевидно, что Веб и Дебби его не слушают. Наконец он сказал: — Ладно, Деб, увидимся, — потом повернулся к Вебу. — Не напрягайся так, Веб. Надеюсь, Клер сотворила чудо и научила тебя расслабляться? — При этом он с интересом посмотрел на Веба.

«Еще как научила, док, — хотелось сказать Вебу. — Своими вопросами она просто сводит меня с ума».

Веб открыл перед Дебби дверь, и они прошли к лифту. Она на него не смотрела. Веб почувствовал, что краснеет, но не знал, от злости или от смущения. Наконец он сказал.

— Я хожу к психиатру, чтобы он помог мне справиться с тем, что произошло. Полагаю, ты тоже.

Женщина высморкалась и подняла наконец на Веба глаза:

— Я хожу к доктору О'Бэннону уже около года, Веб.

Веб опять изумился — до такой степени, что даже не услышал, как раскрылись двери лифта.

— Ты вниз? — спросила Дебби. Веб кивнул.

Они вышли из здания и хотели уже было направиться в разные стороны, но тут Веб, поборов овладевшее им смущение, сказал:

— У тебя найдется время, чтобы выпить кофе? — Признаться, он был уверен, что на его особу времени у нее нет и не будет.

— За углом есть «Старбакс». Я неплохо знаю этот район и местные заведения.

Они взяли по чашке кофе и расположились за уединенным столиком в углу; за стойкой шипел и булькал сверкающий никелированный агрегат, у которого толпились жаждавшие кофе посетители.

— Значит, около года, говоришь? Столько времени ты ходишь к «психу»?

Дебби помешала ложечкой кофе, чтобы корица опустилась на дно.

— Некоторые люди посещают психиатра всю свою жизнь, Веб.

— Да, некоторые люди посещают. Но не такие, как ты. Она посмотрела на него так, как прежде никогда не смотрела.

— Позволь рассказать тебе о таких людях, как я, Веб. Когда мы с Тедди поженились, он служил в армии. Я, конечно, знала, что жизнь жены военного не сахар. Приходилось жить или за границей, где никто не говорит по-английски, или в каком-нибудь медвежьем углу в Штатах, где, чтобы добраться до ближайшего кинотеатра, нужно проехать сотню миль. Но я любила Тедди и всюду следовала за ним. Потом он перешел в группу «Дельта», а потом у нас родились дети. Хотя мы вроде бы и жили на одном месте, Тедди почти никогда не бывало дома, и я по большей части не знала, где он находится. Я даже не знала, жив он или мертв. Я узнавала о действиях его группы из газет или телевизионных новостей — как все. Через некоторое время он поступил в группу ПОЗ, и я подумала, что наша жизнь, возможно, наладится. Ведь никто не сказал мне, что служба в ПОЗ еще опаснее, чем в «Дельте», и что я буду видеть собственного мужа даже реже, чем прежде. Я могла все это переносить, пока была молода и у меня не было детей. Но мне, Веб, давно уже не двадцать, и у меня трое детей, которых мне приходилось растить на то, что получал Тедди, а получал он, несмотря на то что столько лет прослужил этой стране, не больше кассира в крупном универмаге. Каждый день, оставаясь одна с детьми, я вынуждена была выслушивать их вопросы о том, почему папочки никогда не бывает дома, но ничего вразумительного сказать им не могла.

— Он погиб, сражаясь за справедливость и за свою страну, Деб.

Она с такой силой ударила кулаком по столу, что сидевшие рядом люди как по команде оглянулись.

— Это все чушь собачья, и ты отлично об этом знаешь. — Сделав над собой огромное усилие, она попыталась взять себя в руки.

Веб подумал, что она похожа на вулкан, пытавшийся втянуть в себя начавшую извергаться огненную лаву.

— Он сделал свой выбор, — сказала она. — Ему нравились его служба, его друзья и опасные задания, в которых он участвовал. — Теперь ее голос звучал тихо и печально. — И он вас всех любил. Особенно тебя, Веб. Ты не представляешь, как он тебя любил. Он думал о тебе даже чаще, чем обо мне или наших детях. Думаю, своих детей он и вполовину не знал так хорошо, как тебя, потому что бывал рядом с тобой и другими вашими парнями куда чаще, чем с ними. Вы вместе сражались, преодолевали различные опасности и спасали друг другу жизнь. Вы были одной сплоченной командой, лучшей в этой стране. Он разговаривал с тобой о таких вещах, о которых никогда не говорил со мной. Короче, у него была своя собственная жизнь, частью которой я так и не смогла стать. И эта жизнь казалась ему наиболее интересной, захватывающей и волнующей из всего, что у него было. — Она махнула рукой. — Разве могли с этим сравниться его жена и дети, которые жили скромными интересами семьи? Если Тедди и рассказывал мне кое-какие эпизоды из этой своей другой жизни, то только для того, чтобы успокоить меня. — Она покачала головой. — Бывали дни, когда я ненавидела всех вас за то, что вы забираете его у меня. — Она открыла сумочку, достала бумажный платочек и приложила его к глазам.

Вебу хотелось погладить Дебби по плечу, но он не знал, понравится ли ей это. Он чувствовал, что виноват в ужасных прегрешениях, о которых прежде не имел никакого представления.

— А Тедди посещал психиатра? — тихо спросил он.

Дебби вытерла глаза и отпила кофе.

— Нет. Он говорил, что если в ПОЗ об этом узнают, то ему придется уйти, потому что людям с подобными проблемами в ПОЗ не место. Кроме того, он говорил, что у него нет причин ходить к «психу». Он считал, что с психикой у него все в порядке, пусть даже у меня есть по этой части проблемы. Он и меня не хотел отпускать к психиатру, но я тогда впервые в жизни настояла на своем. Я не могла не пойти, Веб. Мне нужно было с кем-нибудь обо всем этом поговорить. Кстати, я не единственная из жен членов ПОЗ, которая посещает психиатра. Есть и другие. Энджи Романо, например.

Энджи Романо! Веб подумал, что Энджи ходит к психиатру для того, чтобы поговорить о Полли. Быть может, он ее колотит? Но нет, скорее уж Энджи колотит Полли. Он сам был тому свидетелем. В доме Полли Веб сделал около сотни фотографий, на которых были запечатлены он сам и его парни из группы «Чарли». На этих снимках штурмовики корчили дурацкие рожи и принимали смешные позы. Но ни на одной из этих фотографий не было чьей-либо жены. По той простой причине, что на посиделки к Полли их никогда не приглашали. Веб подумал, что привык судить других людей, не пытаясь поставить себя на их место. Но такие ошибки нужно исправлять, поскольку они являются свидетельством определенной душевной глухоты, которая подчас обходится слишком дорого.

Дебби дотронулась до его руки и слабо улыбнулась.

— Ну а теперь, после того как я вывалила на тебя всю свою груду кирпичей, расскажи, как у тебя продвигается лечение?

Веб пожал плечами.

— Продвигается. Как-то… Конечно, мою потерю не сравнить с твоей, но недавно мне пришло в голову, что у меня в этой жизни никого и ничего, кроме этих парней, не было. Но они ушли, а я все еще живу, хотя и не слишком хорошо себе представляю зачем.

— Мне жаль, что Джули Паттерсон так на тебя набросилась. Но уж очень все это ее достало. Впрочем, у нее всегда была нестабильная психика. И она всех вас, за исключением Лу, не любила. А тебя, я думаю, больше других.

— Если Джули снова меня ударит, я и пальцем не пошевелю, — сухо сказал Веб.

— Тебе пора уходить из Бюро, Веб. Ты здорово служил своей стране и больше ничего ей не должен. Ты все отдал своей службе, и никто не вправе требовать от тебя большего.

— Это ты зря. Еще каких-нибудь тридцать лет психотерапии — и я снова буду как новенький.

— Между прочим, психотерапия помогает. Доктор О'Бэннон проводил со мной сеансы гипноза; заставил меня задуматься о таких вещах, о каких я прежде никогда не задумывалась. Должно быть, все это было скрыто в глубине моей души. — Она с силой сжала ему руку. — Я знаю: обед у меня прошел ужасно. Мы не знали, о чем с тобой разговаривать. Хотели, чтобы ты почувствовал себя комфортно, но у нас ничего не получилось. Остается только удивляться, что ты не удрал до того, как подали десерт.

— Ты вовсе не должна была ради меня так стараться.

— На протяжении многих лет ты носился с нашими детьми, как со своими собственными. Я хочу, чтобы ты знал, как высоко мы все это ценим. И все мы искренне радуемся тому, что тебе удалось выбраться из этой переделки живым. Нам известно, сколько раз ты рисковал жизнью, спасая наших мужей.

Она протянула руку и коснулась старых шрамов на его изуродованной щеке.

— И все мы знаем, Веб, какую цену тебе пришлось за это заплатить.

— Сейчас мне кажется, что дело того стоило.

Глава 23

Туна плюхнулся на водительское сиденье, захлопнул и запер дверцу, после чего протянул длинную руку и передал Фрэнсису конверт. Фрэнсис сидел на подушках заднего сиденья черного лимузина «линкольн-навигатор». Мейси сидел в среднем отделении. На нем были черные очки, хотя стекла в автомобиле были тонированные, в ухе торчал наушник, а из-за полы пиджака выглядывала кобура пистолета. Пиблса с ними не было.

Фрэнсис посмотрел на конверт, но в руки его не взял.

— Где ты это взял, Туна? Никогда не передавай мне сомнительные послания, которые неизвестно кто писал. Мне казалось, я достаточно долго тебя обучал, чтобы ты не допускал подобных ошибок.

— Письмо чистое, босс. Его уже проверили. Я не знаю, кто его писал, но ни взрывчатки, ни яда в нем нет.

Фрэнсис схватил письмо и велел Туне ехать. Как только его пальцы нащупали в конверте некий предмет, он понял, от кого пришло это послание. Он вскрыл конверт и вынул из него кольцо. Это было маленькое золотое колечко, которое не налезло бы ему даже на мизинец, но, когда он купил его Кевину, оно легко наделось на средний палец мальчика. На внутренней стороне кольца были выгравированы имена — «Кевин» и «Фрэнсис» и еще три слова: «На всю жизнь».

Фрэнсис почувствовал, что у него задрожали руки, и быстро поднял глаза — в зеркало заднего вида на него смотрел Туна.

— Веди же эту чертову машину, Туна, или на помойке найдут твой труп с нафаршированным свинцом черепом.

«Навигатор» вырулил из переулка и резко набрал скорость.

Фрэнсис осторожно вытащил из конверта письмо. Оно было написано печатными буквами. Такие письма обыкновенно посылали злодеи в детективных сериалах. Тот, кто похитил Кевина, просил, вернее, требовал, чтобы Фрэнсис кое-что сделал, угрожая в противном случае убить Кевина. Эта часть послания не вызвала удивления, но требования похитителей показались странными. Фрэнсис ожидал, что за жизнь Кевина с него потребуют деньги или часть территории, которую он контролировал. Он бы все это отдал, вернул Кевина, а потом выследил бы похитителей и всех до одного убил. Возможно, даже голыми руками, если бы возникла такая необходимость. Но в письме говорилось о другом, и это обескуражило Фрэнсиса и вызвало у него еще большие опасения за жизнь Кевина, поскольку он никак не мог взять в толк, что у похитителей на уме. Обычно Фрэнсис сразу понимал мотивы любого поступка, не важно, была ли это мелкая кража или убийство. Но в данном случае понять, чем руководствовались похитители, выдвигая столь необычные требования, было трудно. Из письма явствовало только, что они знают то, что было известно Фрэнсису — особенности конструкции старых домов, у одного из которых были расстреляны федералы.

— Откуда взялось письмо, Туна?

Туна посмотрел на него в зеркало заднего вида.

— Тван сказал, что нашел его на квартире в нижнем городе. Его подсунули под дверь.

Квартира в нижнем городепредставляла собой одно из нескольких убежищ, которые Фрэнсис использовал более двух раз. Она числилась собственностью некоей подставной корпорации, которая была создана только для того, чтобы обеспечить Фрэнсису возможность легального владения недвижимостью в этом городе. Если бы она была приобретена на имя Фрэнсиса, полицейские давно бы уже нагрянули туда с обыском. Фрэнсис обставил и оборудовал эту квартиру, воспользовавшись услугами чернокожих собратьев, которые занимались ремеслом и искусством и стремились к почти недостижимой в гетто цели — жить по закону и зарабатывать на жизнь честным трудом. Фрэнсис Вестбрук был поклонником афроамериканского искусства, поэтому его квартира была заставлена стилизованной кустарной мебелью, обладавшей такими немаловажными качествами, как массивность и прочность, что позволяло Фрэнсису пользоваться ею, не опасаясь, что она развалится. Адрес этого жилища был одним из наиболее тщательно оберегаемых секретов Фрэнсиса, так как это было единственное место в городе, где он мог по-настоящему расслабиться. Теперь, однако, выяснилось, что кто-то узнал этот адрес и побывал на квартире. Для Фрэнсиса теперь это означало, что появляться там ни в коем случае нельзя.

Он сложил письмо и сунул его в карман, но продолжал крутить в пальцах и рассматривать колечко Кевина. Потом вынул из нагрудного кармана рубашки фотографию и посмотрел на нее. Снимок был сделан в тот день, когда Кевину исполнилось девять. На фотографии Фрэнсис держал его на плечах. Тогда они ездили на матч с участием «Редскинз», и на них обоих были надеты одинаковые футболки. Фрэнсис выглядел столь внушительно, что многие принимали его за члена команды «Редскинз». В самом деле, что еще делать здоровенному чернокожему парню, как не гонять мяч? Фрэнсис помнил, что его сходство с парнями из команды «Редскинз» чрезвычайно льстило самолюбию Кевина, который считал, что это круто. Уж конечно, подумал Вестбрук, быть футболистом куда почетнее, чем наркоторговцем.

Интересно, что он все-таки о нем думал — этот мальчик, считавший Фрэнсиса своим старшим братом, хотя на самом деле тот был его отцом? И что за мысли были в его голове, когда он оказался под перекрестным огнем и вокруг него свистели пули; которые предназначались Фрэнсису, а поразили в лицо его? Фрэнсис отлично помнил, как он, держа раненого мальчика в одной руке и сжимая пистолет в другой, стрелял в ублюдков, которые превратили день рождения в бойню. А он не мог даже отвезти ребенка в больницу и передал его Джерому. Тогда Кевин кричал, что хочет остаться со старшим братом, но Фрэнсису срочно пришлось уходить. После перестрелки весь район кишел полицейскими, которые только и ждали, когда начнут появляться люди с огнестрельными ранениями, чтобы защелкнуть на них наручники. Чтобы засадить Фрэнсиса в тюрьму, полицейским нужен был только предлог, так что если бы он заявился с раненым Кевином в больницу, то получил бы в награду за этот гуманный поступок продолжительный срок в одном из недавно построенных пенитенциарных заведений Виргинии.

Он почувствовал, что на глазах у него выступили слезы, и сердито вытер их кулаком. За всю свою жизнь Фрэнсис плакал только два раза. Первый раз — когда Кевин родился, и второй — когда в него стреляли и едва не убили. Фрэнсис мечтал заработать столько денег, чтобы им с Кевином хватило на всю оставшуюся жизнь. Тогда Фрэнсис ушел бы из бизнеса, переехал на какой-нибудь маленький остров и увез Кевина с собой — подальше от наркотиков, пистолетов и убийств, без которых здесь не обходилось и дня. Кто знает? Может быть, Фрэнсис наберется когда-нибудь смелости и скажет наконец Кевину правду — о том, что он его отец? Признаться, Фрэнсис и сам не знал, зачем выдавал себя за его старшего брата. Может быть, он просто боялся бремени отцовства? Или лгал по той простой причине, что ложь всегда составляла значительную часть его жизни?

Зазвонил мобильник. Об этом звонке упоминалось в письме, которое он получил. Должно быть, за ним следили. Вестбрук медленно поднес трубку к уху.

— Кевин?

Туна, услышав имя, повернул голову. Мейси никак на звонок не отреагировал.

— Ты в порядке, малыш? С тобой хорошо обращаются? — спросил Фрэнсис и, услышав ответ, кивнул. Они разговаривали не более минуты, после чего в трубке послышались гудки. Фрэнсис положил мобильник на сиденье.

— Мейси? — сказал он.

Мейси сразу же повернулся и посмотрел на босса.

— Нам нужно срочно прижать к ногтю Веба Лондона. Обстоятельства изменились.

— Ты предлагаешь убить его или собираешься с ним поговорить? Хочешь, чтобы он вышел на нас — или чтобы мы на него вышли? Если речь идет об обмене информацией, то будет лучше, если он на нас выйдет. Но если тебе нужен его труп, тогда все просто: я разыщу его и убью.

Мейси всегда был до ужаса логичен. Он читал мысли своего босса, думал, рассматривал все возможные варианты и говорил ему, как он должен поступить в сложившихся обстоятельствах. Таким образом он избавлял своего босса от необходимости лично анализировать положение и принимать трудные решения. Фрэнсис знал, что Туна на такое не способен; даже Пиблс как аналитик уступал Мейси. Ирония заключалась в том, что этот невысокий блондин, склонный к жестокости, из-за отсутствия дельных черных парней постепенно превращался в первого помощника Фрэнсиса, с которым ему приходилось ладить, делиться информацией и вести разговоры о самых важных проблемах. Это предполагало наличие дружеских отношений, но вопрос заключался в том, насколько тесными могут быть такие отношения между чернокожим и белым.

— Для начала мы с ним поговорим. Думаешь, он должен на нас выйти? Сколько времени тебе понадобится, чтобы это устроить?

— Его видели в том районе. Он раскатывал по улицам на своем «букаре». Определенно искал улики. Думаю, слишком много времени это не займет, поскольку у нас имеется отличная морковка, на которую мы его и подманим.

— Тогда принимайся за дело. Да, Мейси, чуть не забыл поблагодарить тебя за этот звонок. Он был очень важен. — Фрэнсис взглянул на Туну.

— Я просто выполнял свою работу, — ответил Мейси.

* * *

Кевин посмотрел на человека, который забрал у него телефон.

— Ты все сделал правильно, Кевин.

— Я хочу скорее увидеть брата.

— Все должно происходить постепенно, шаг за шагом. Но ты как-никак с ним поговорил. Видишь, мы не такие уж и плохие люди. Я бы сказал, семейные. — Он рассмеялся. Смех у него был неприятный, и Кевин подумал, что никакой семьи у него скорее всего нет. Он потер палец, на котором раньше было колечко, и спросил:

— Почему вы позволили мне с ним разговаривать?

— Он должен знать, что у тебя все в порядке.

— Чтобы получить то, чего вы от него хотите?

— Черт, ты действительно смышленый парнишка. Хочешь, возьму тебя на работу? — Мужчина снова залился смехом, потом повернулся и вышел из комнаты, заперев за собой дверь на ключ.

— Я одного хочу, — крикнул ему вслед Кевин. — Поскорее отсюда уйти.

Глава 24

Веб не читал газет несколько дней. Наконец он купил номер «Вашингтон пост» и, прихлебывая кофе, стал его просматривать, расположившись за столиком неподалеку от большого фонтана в «Рестон-Таун-Сентер». Веб кружил по пригородам Вашингтона, ночуя каждый раз в новом мотеле, и по этой причине пачка счетов, которые должно было оплатить Бюро, становилась все толще. Время от времени Веб поднимал голову и улыбался малышам, которые, взобравшись на каменное ограждение, бросали в фонтан монетки. Чтобы дети не упали, мамаши придерживали их сзади за рубашки или подолы платьев.

Начав просмотр с разделов «Спорт», «Метро», «Стиль», Веб шел от последней страницы к первой. Когда он добрался до шестой страницы, беспечный вид, с которым он листал газету, исчез. Он трижды перечитал опубликованную на этой странице статью и изучил сопровождавшие ее фотографии. Откинувшись на спинку стула и переварив полученную из газеты информацию, он пришел к заключению, которое поначалу показалось ему невероятным. Уж слишком большой период времени отделял друг от друга события, о которых он думал. Он потрогал деформированную часть своего лица, а потом прикоснулся к шрамам, оставленным на его теле пулями. Неужели по прошествии всех этих лет ему снова предстоит столкнуться с тем же старым и, как казалось, забытым злом?

Веб нажал на кнопку автоматического набора номера, позвонил Бейтсу, но того на месте не оказалось. Веб оставил на автоответчике свой номер с просьбой перезвонить. Бейтс позвонил через несколько минут, и Веб рассказал ему о прочитанной им статье.

— Луис Лидбеттер был судьей в Ричмонде и вел дело «Свободного общества». Ну так вот: его застрелили. Уоткинс на этом процессе представлял обвинение. Вошел в собственный дом и взлетел в небо в языках пламени. И заметь, все это произошло в один день. Вернемся к группе «Чарли». Она прибыла в Ричмонд по вызову Ричмондского регионального офиса. Тогда при штурме мне поджарили физиономию и продырявили грудь в двух местах, а я пристрелил двух членов «СО». Теперь возьмем Эрнста Б. Фри. Если мне не изменяет память, три месяца назад он сбежал из тюрьмы, так? Один из охранников был подкуплен и вывез его за ограду в автобусе для перевозки заключенных. Но этот охранник плохо кончил, так как в награду за усердие ему перерезали горло.

Ответ Бейтса удивил Веба.

— Нам это известно, Веб. Наши компьютеры давно уже отслеживают всю информацию, которая поступает к нам в связи с этим побегом и убийством охранника. Теперь же приходится отслеживать сведения и по двум последним убийствам. Но это еще не все. Есть кое-что новенькое.

— Что именно?

— Приезжай — узнаешь.

* * *

Когда Веб приехал в Вашингтонский региональный офис, его провели в отдел стратегических операций, нафаршированный всеми новинками техники, которые представлялись стороннему наблюдателю совершенно необходимыми для функционирования этого наиболее засекреченного подразделения Бюро. Как и следовало ожидать, стены в нем были обшиты листовой медью; здесь использовались самые современные системы подавления помех и защиты от прослушивания; помещение было заставлено мощнейшими компьютерами, факсами и приемопередающими устройствами, издававшими при работе ровный неумолкающий гул. Но самое главное, здесь стояли автоматы по продаже кофе и пончиков «Криспи-Крим», к которым Веб в первую очередь и направился.

Налив чашку кофе, Веб поздоровался кое с кем из знакомых, после чего перевел взгляд на развешанные по стенам таблицы и диаграммы, дававшие наглядное представление о ходе расследования тех или иных важнейших дел. И этот зал, и царивший в нем деловой настрой были хорошо знакомы Вебу, поскольку он сам некоторое время занимался здесь оперативными разработками.

— Установленные Оклахома-Сити^[90] стандарты очень уж высоки, — с иронической улыбкой сказал Бейтс, когда Веб, пододвинув к себе стул, присел напротив. — Теперь все ждут от нас чуда. Считается, что если мы исследуем под микроскопом несколько кусков металла, прокрутим имеющиеся в нашем распоряжении видеозаписи, проанализируем показания свидетелей, а потом немного поколдуем с компьютерами, то преступник словно материализуется из воздуха и предстанет перед нами. — Он положил на стол свой блокнот и добавил: — Но в действительности расследование обычно продвигается крайне медленно. Как и в любом другом деле, нам позарез нужны факты. Между тем мы тонем в потоке телеграмм и факсов, отправители которых убеждены, что только что видели парня, которого мы разыскиваем.

— Если бы ты, Пирс, дал мне шанс покопаться в этих бумажках, мне, возможно, удалось бы отделить зерна от плевел.

— Возможно. Ты ведь хороший следователь. Вот почему я ужасно на тебя разозлился, когда ты ушел из ВРО и, вместо того чтобы заниматься расследованиями, стал лазать по канатам и стрелять из здоровенных винтовок. Если бы ты держался за меня, из тебя со временем получился бы отличный специальный агент.

— Ты эту постель стелил, тебе на ней и умирать. Лучше расскажи, что нового тебе удалось узнать по нашему делу.

Бейтс кивнул и пододвинул Вебу несколько отпечатанных на принтере страничек.

— Скотт Винго… Тебе это имя ни о чем не говорит?

— Ну как же? Он защищал нашего общего друга Эрнста Б. Фри. Меня, конечно, на процессе не было — сам знаешь, я лежал тогда в госпитале, — но мои ребята там присутствовали и о Винго мне говорили.

— Умный и скользкий тип. Добился для своего подзащитного выгодной для него сделки с прокуратурой. Ну так вот: Винго умер.

— Убийство?

— На его телефонной трубке обнаружили следы атропина. Когда берешь трубку, то, естественно, прижимаешь ее к уху и щеке; она также оказывается в непосредственной близости ото рта и носа. Атропин, легко проникая в организм сквозь тонкую кожу на лице и слизистые оболочки, вызывает сильное сердцебиение, удушье и галлюцинации. Если у человека, к примеру, проблемы с почками и кровообращением и организм не имеет возможности освободиться от этого вещества, наступает отравление. Винго был прикован к инвалидному креслу, страдал от диабета, а также от болезней сердца и почек, поэтому атропин подходил для его устранения как нельзя лучше. По субботам адвокат работал в одиночестве; соответственно, человека, который мог бы ему помочь, рядом не оказалось. Кроме того, было известно, что по уик-эндам он много говорит по телефону. Это нам сообщили ребята из Ричмондского регионального офиса.

— Значит, тот, кто его убил, был хорошо осведомлен о его болезнях и образе жизни?

Бейтс согласно кивнул.

— Что же касается Лидбеттера, то его застрелили в тот момент, когда он включил в салоне автомобиля свет, чтобы просмотреть газетную статью, которую ему якобы порекомендовал прочитать другой судья. Маршал сказал, что позвонивший на его мобильный человек назвался судьей Маккеем. Разумеется, сам судья Маккей Лидбеттеру не звонил и о газетной статье не упоминал.

— Здесь опять фигурирует телефон.

— Но это еще не все. Сосед прокурора Уоткинса отъезжал от своего дома как раз в тот момент, когда Уоткинс направлялся к себе. Он рассказал полиции, что Уоткинс, стоя в дверях, вынул из кармана телефон. Звонка сосед не слышал, но сообщил, что все выглядело так, как если бы прокурору позвонили. Дом был заполнен газом. Уоткинс нажал на кнопку мобильника, после чего последовал взрыв.

— Погоди. Мобильник все-таки не зажигалка, — сказал Веб. — Не представляю, что в его устройстве может вызвать искру, способную поджечь природный газ.

— Мы досконально исследовали аппарат, вернее, то, что от него осталось. Фактически экспертам пришлось отскребать его остатки от руки Уоткинса. Как выяснилось, кто-то вставил в его мобильник соленоид, который и дал искру, воспламенившую газ.

— Значит, кто-то взял мобильник прокурора, когда он не мог этого видеть, вставил в него соленоид, вернул прокурору, а потом следил за ним, чтобы позвонить ему в тот момент, когда он войдет в дом?

— Именно. Мы проверили звонки, поступавшие на мобильные прокурора и маршала, и установили, что в последний раз на них звонили из телефона-автомата по карточке, которую можно купить в любом магазине. Отследить эти звонки невозможно, и их содержание не фиксируется.

— Такие же карточки используют агенты, работающие под прикрытием. Насколько я понимаю, твой парень все еще скрывается?

— Забудь ты про этого парня.

— Ни за что. Просто вернусь к этой теме чуть позже. Сейчас меня интересует другой вопрос: что нового тебе известно о Фри?

— Ничего. Такое ощущение, что этот тип улетел на другую планету.

— А его организация? Все еще существует?

— К сожалению, да. Правда, часть ее членов засветилась, приняв участие в вооруженном нападении на школу в Ричмонде, но Эрни не стал закладывать остальных и сказал, что организация ни при чем и он действовал на свой страх и риск. Другие же боевики были убиты, так что колоть и привлекать к суду больше было некого. Таким образом, предъявить какие-либо обвинения «Свободному обществу» в целом не представлялось возможным. В настоящее время члены «СО» сидят тихо и не высовываются, но недавно прошел слушок, что они тайно проводят кампанию по вербовке в свои ряды новых членов.

— Где находится штаб-квартира этой организации?

— В южной Виргинии неподалеку от Дэнвилля. Ты не сомневайся — это место у нас под присмотром. Мы сразу подумали о том, что старина Эрни после побега может рвануть туда. Но пока никто в тех краях его не видел.

— После всего того, что произошло, мы можем наконец получить ордер на обыск в их штаб-квартире?

— И что мы скажем магистрату? Что у нас на руках три трупа, а если считать семейство Уоткинса — то целых шесть, и мы думаем, что за всем этим стоит «Свободное общество», но у нас нет против него никаких свидетельств? И что мы равным образом не в состоянии доказать, что «Свободное общество» участвовало в уничтожении группы ПОЗ или кого-либо еще? Да нас там на смех поднимут. — Бейтс с минуту помолчал. — Но если разобраться, все это имеет смысл. Кому же еще мстить, как не судье и прокурору?

— Но почему адвокат? Он спас Эрни от смертельной инъекции. Его-то зачем убивать?

— Ты мыслишь рационально, Веб. А эти люди напрочь лишены всякой логики. Может, они разозлились на адвоката за то, что он не смог добиться освобождения Эрни под залог? А может, Эрни сам с ним разругался и, сбежав из тюрьмы, решил убрать его вместе с остальными?

— Думается, на Винго убийства должны закончиться. Вроде бы мстить больше некому.

Бейтс достал папку и вынул из него листок бумаги и фотографию.

— Не сказал бы. Помнишь учителя и учительницу, которых убили в школе?

Веб тяжело вздохнул. На него снова нахлынули болезненные воспоминания.

— Там еще мальчика убили. Его звали Дэвид Кэнфилд.

— Верно. Но позволь мне продолжить свою мысль. Учительница была замужем. И знаешь, что произошло? Три дня назад ее муж погиб в западном Мэриленде, когда поздно вечером возвращался домой с работы.

— Убийство?

— Трудно сказать. Произошла автомобильная катастрофа. Полиция до сих пор расследует это дело. Такое впечатление, что кто-то таранил его машину, а потом смылся.

— Телефон в деле фигурирует?

— В машине был мобильник. Когда мы связались с местными полицейскими, они пообещали выяснить, поступал ли на него звонок непосредственно перед столкновением.

— А что известно о семье учителя?

— Вдова и дети переехали в Орегон. Мы сразу же связались с ними и установили за их домом круглосуточное наблюдение. Но на этом мы останавливаться не собираемся. Ты помнишь родителей Дэвида Кэнфилда? Билла и Гвен?

Веб кивнул.

— Когда я был в госпитале, Билли Кэнфилд несколько раз ко мне заезжал. Хороший парень. Он тяжело переживал потерю сына, но разве могло быть иначе? Но с тех пор я его не видел. Что же касается его жены, то с ней мне встречаться не доводилось.

— Они переехали. Сейчас живут на ферме в графстве Фаукер и разводят лошадей.

— Какие-нибудь странные происшествия с ними были?

— Мы связались с ними сразу же после убийств участников суда. Они сказали, что до сих пор ничего экстраординарного с ними не происходило. Но о побеге Фри они знают. Что же касается Билли Кэнфилда, то он сказал, что наша помощь ему не нужна и что, если Фри явится к нему в гости, он с удовольствием разнесет ему череп из своей двустволки.

— Что ж, Билли Кэнфилд — это тебе не какой-нибудь хнычущий невротик. Когда он пришел ко мне в госпиталь, я сразу это понял. Это человек грубый, крутой и упрямый. Ребята из моей команды, дававшие показания в суде, сказали, что на процессе он вел себя вызывающе и пару раз бросил в лицо Фри слова, которые не слишком отличались от тех, что ты сейчас привел.

— У него была своя фирма по перевозке грузов, но он продал ее после того, как убили его ребенка.

— Если за убийствами в Ричмонде стоит «Свободное общество», то от их штаб-квартиры до графства Фаукер куда ближе, чем до Орегона. Кэнфидцы могут оказаться в серьезной опасности.

— Да знаю я. У меня была даже мысль поехать в графство Фаукер и серьезно поговорить с Билли Кэнфилдом.

— Я поеду с тобой.

— А надо ли? Я помню, как повлияла на тебя смерть Дэвида Кэнфилда. Тебе не стоит воскрешать в памяти те события.

Веб покачал головой.

— Думаешь, я в состоянии об этом забыть? Учителя погибли до того, как наша группа приехала в Ричмонд. Но Дэвид Кэнфилд был убит у меня на глазах, а я не смог этому помешать.

— Ты тогда сделал больше, чем кто-то другой, и едва не погиб. И после той операции у тебя на лице навечно осталась печать. Своего рода бессрочный жетон агента ФБР. Ты не должен испытывать чувства вины из-за того, что произошло.

— Если ты можешь так говорить, значит, ты совершенно меня не знаешь.

Бейтс некоторое время смотрел на Веба.

— Ладно, оставим это. Поговорим лучше о том, что из всей группы «Чарли» в живых остался только ты. Если же в планы членов «СО» входило уничтожение всей группы, значит, они свое дело не закончили. Им еще нужно убить тебя.

— Не беспокойся за меня, Пирс. Я всегда смотрю по сторонам, когда перехожу улицу, — пошутил Веб, хотя желания шутить у него не было.

— Я говорю абсолютно серьезно, Веб. Если им не удалось убить тебя с первого раза, они обязательно повторят попытку. Эти люди — фанатики.

— Я знаю, Пирс. Не забывай, у меня «бессрочный жетон».

— Между прочим, Винго затеял ответный процесс против ПОЗ и Бюро, обвинив вашу группу в чрезмерном насилии.

— Этот процесс с самого начала ничего не стоил и провалился.

— Не спорю. Но это позволило защите вполне легальным способом выяснить кое-что о ПОЗ. В частности, узнать, какие методы эта группа использует в своей работе. Данная информация, вполне возможно, стала известна членам «СО» и могла помочь им заманить вас в ловушку.

Веб об этом еще не думал и решил, что в словах Бейтса есть рациональное зерно.

— Обещаю, что, если мне на мобильник станут поступать странные звонки, ты узнаешь об этом первым. Кроме того, я обязательно проверю свой аппарат на наличие атропина. Ну а теперь расскажи мне о своем агенте, работающем под прикрытием. Если члены «СО» и вправду принимали участие в расстреле моей группы, сомнительно, чтобы они могли это осуществить, не имея своего человека в Бюро. Я знаю, что Коув — чернокожий, и мне не верится, что члены «СО» согласились бы работать с цветным, тем не менее сейчас ничего нельзя сбрасывать со счетов. Ты говорил мне, что Коув — типичный одиночка. Что еще ты мог бы о нем сказать? — Так как Энн Лайл пока еще не перезвонила Вебу и ничего не сообщила о Коуве, он решил порасспросить о нем его непосредственного начальника.

— О, множество разных вещей. Вся информация содержится в папке, которая именуется: «ФБР. Агенты, действующие под прикрытием. Все, что вам бы хотелось о них узнать».

— Послушай, Пирс, этот парень может оказаться ключевой фигурой во всем этом деле.

— Ни черта подобного! Даю тебе слово.

— Знаешь, я тоже когда-то занимался расследованиями и, хоть ты мне и не веришь, не забыл, чему меня тогда учили. У меня был прекрасный учитель. Только не надувайся от гордости. Вспомни лучше, что ты мне тогда говорил. Лишняя пара зорких, наблюдательных глаз никогда не помешает — вот что. Нет, в самом деле — разве ты не вколачивал это в меня чуть ли не каждый день?

— Так дела не делаются, Веб. Ты уж извини, но правила есть правила.

— Раньше ты, помнится, говорил по-другому.

— Времена меняются, а уж люди — тем более.

Веб подумал, что настало время выложить на стол козырную карту.

— Что бы ты сказал, если бы я сообщил тебе нечто такое, чего ты не знаешь, но что может представлять для тебя определенную ценность?

— Я бы сказал: какого черта ты не сообщил мне об этом раньше?

— Мне это только что пришло в голову.

— Ладно. Пусть так.

— Так ты будешь слушать — или нет?

— А тебе-то какая от этого выгода?

— Как какая? Я даю тебе информацию по делу. Ты, в свою очередь, тоже предоставляешь мне определенную информацию.

— А что, если я тебя выслушаю, а взамен ничего не скажу?

— Ну, такую мелкую пакость ты мне не сделаешь. Уж очень давно мы друг друга знаем.

Бейтс задумчиво постучал пальцами по обложке лежавшей перед ним папки.

— Откуда мне знать, что эта твоя информация чего-то стоит?

— Если она ничего не стоит, тогда ты ничего мне не должен. В данном случае я готов положиться на твое суждение.

Бейтс секунду смотрел на него в упор, потом сказал:

— Ладно, выкладывай.

Веб сообщил ему о том, как подменили Кевина Вестбрука. По мере того как он рассказывал, Бейтс проникался к его повествованию все большим интересом. Под конец он даже раскраснелся — до того его взволновало сделанное Вебом открытие. Можно было не сомневаться, что в эту минуту его пульс превышал норму, составляющую 64 удара, как минимум в два раза.

— Когда ты пришел к такому выводу? Мне нужно знать точно.

— Когда пил пиво с Романо и сказал ему, что у Кевина Вестбрука, которого я спас в аллее, был на щеке шрам от пули. Романо же мне на это сказал, что у парня, который принес мою записку, такого шрама не было. Позже Кортес это подтвердил.

— Так кто же подменил Кевина Вестбрука — и зачем?

— Представления не имею. Но готов повторить, что парнишка, которого я спас в аллее, и мальчуган, который принес штурмовикам записку и которого Романо потом сдал на руки подставному «пиджаку», — это два разных ребенка. — Веб выбил пальцами дробь на поверхности стола. — Итак, как тебе мои выводы? Стоят чего-нибудь?

В ответ Бейтс открыл папку, но не заглянул в нее и прочитал информацию чуть ли не наизусть.

— Ренделл Коув. Сорок четыре года. Из них двадцать лет проработал в Бюро. До того как поступить в ФБР, был профессиональным футболистом, подавал надежды, но по причине травмы коленных чашечек в НФЛ принят не был. Фото прилагается. — Бейтс по столу подтолкнул снимок к Вебу. У изображенного на нем парня была коротко подстриженная бородка, небольшие глаза смотрели очень внимательно. Если верить приведенной в документе информации, рост у него был шесть футов три дюйма, а вес — двести сорок фунтов. С такими физическими данными Коув мог бы сладить даже с медведем. Веб перегнулся через стол, как бы желая получше рассмотреть снимок, но смотрел не на фотографию, а на лежавший перед Бейтсом документ, стремясь за несколько секунд извлечь из него максимум полезной информации. Документ находился в перевернутом по отношению к нему положении, однако читать расположенные вверх ногами тексты Веб умел. Когда он служил агентом ФБР, то научился кое-каким трюкам.

— Этот парень способен о себе позаботиться, знает улицу, как никто другой, и сохраняет хладнокровие даже в самых отчаянных ситуациях, — произнес Бейтс.

— Да уж, белокурые парни из Принстона вряд ли смогли бы сыграть роль наркодилера из гетто, — сказал Веб. — Помнится, ты говорил, что у него нет ни жены, ни детей. Он что же — так ни разу и не женился?

— Его жена умерла.

— А детей у них не было?

— Были.

— И что же с ними приключилось?

Прежде чем ответить, Бейтс поерзал на стуле.

— Это довольно старая история…

— Я весь внимание.

Бейтс тяжело вздохнул. Судя по всему, говорить об этом ему не хотелось.

— Я потерял всю свою группу, Пирс. Уж мне-то ты можешь об этом рассказать.

Бейтс наклонился вперед и сцепил перед собой руки.

— Он был на задании в Калифорнии. Прикрытие было основательное, потому что ему пришлось иметь дело с русской мафией. А это такие парни, что по малейшему поводу начинают палить из переносных ракетных установок. По сравнению с ними итальянские мафиози все равно что малые дети. — Бейтс замолчал.

— И что же дальше?

— А то, что его раскрыли. А потом выследили его семью.

— И убили?

— Слово «зарезали» здесь более уместно. — Бейтс кашлянул. — Я видел снимки.

— Где же в это время был Коув?

— Они под каким-то предлогом услали его подальше от дома. Чтобы не мешал им развлекаться.

— А его они убить не пытались?

— Пытались. Чуть позже. Предоставили ему возможность похоронить мертвых. Неплохие парни, если разобраться. Ну так вот. Когда они пришли по его душу, он их уже ждал.

— И он их убил?

У Бейтса неожиданно стал подергиваться левый глаз.

— Зарезал. Всех до одного. Эти фотографии я тоже видел.

— И Бюро позволило ему продолжить работу? Я-то считал, что агентов, у которых бандиты убили близких, принято отправлять на пенсию.

Бейтс развел руками.

— Бюро попыталось — но он отказался. Он хотел работать. Если честно, после того, что случилось с его семьей, он стал работать вдвое лучше. Такого, как он, агента у Бюро давно не было. Правда, его пришлось перевести в Вашингтонский региональный офис. Но и здесь он показал себя с лучшей стороны. Забирался в такие места, куда до него никто носа не совал. Нам удалось привлечь к суду несколько крупных наркоторговцев только благодаря Ренделлу Коуву.

— Да тебя послушать, так он настоящий герой.

Нервный тик у Бейтса наконец прекратился.

— Скажем так: он не такой, как все, и идет своим путем, хотя начальству это не слишком нравится. Оно, как известно, самодеятельности не терпит независимо от того, убили у агента семью или нет. Не могу сказать, чтобы это не отразилось на его карьере: кое-кто в Бюро считает, что одиноким волкам, таким как Коув, в нашем агентстве делать нечего. Но он знает правила игры и всегда давал исчерпывающие объяснения своим действиям. Вернее, до сих пор давал.

— А тот факт, что русские выследили его семью? Не свидетельствует ли это о том, что его сдал кто-то из своих?

Бейтс пожал плечами.

— Коув, похоже, так не думает. Во всяком случае, никаких претензий по этому поводу он нам не предъявлял.

— Ты слышал, что говорят о мести, Пирс? Что это блюдо, которое лучше всего подавать холодным.

Бейтс снова пожал плечами.

— Возможно.

Веб не выдержал:

— Все у тебя «возможно» да «может быть». Между тем я вполне допускаю, что такой крутой и отбившийся от рук парень, как Коув, вполне мог подставить мою группу, чтобы отомстить Бюро за смерть жены и детей. Неужели у вас в отделе расследований не знают, как контролировать подобных одиноких рейнджеров?

— Агенты, работающие под прикрытием, — не рядовые сотрудники, Веб. Это совсем другого поля ягоды. Они живут вымышленной жизнью, и ложь становится их второй натурой. Иногда они настолько входят в образ, что сходят с ума или, что тоже бывает, переходят на сторону врага. Во избежание возможных негативных последствий их переводят с места на место, меняют им задания и предоставляют время на то, чтоб они могли, так сказать, перезарядить аккумулятор.

— А с Коувом ваше начальство тоже так поступало? Из игры выводило, возможность прочистить мозги предоставляло? Меня вот что больше всего интересует: после гибели семьи его к психиатру направляли?

Бейтс молчал.

— Или он был таким незаменимым работником, что вы смотрели на все его выходки сквозь пальцы до тех пор, пока он окончательно не свихнулся и не подставил мою группу?

— Этот вопрос я обсуждать с тобой не буду. Просто не имею права.

— А что, если я скажу, что все это просто отговорки?

— А что, если я скажу, что ты не имеешь права разговаривать со мной в подобном тоне?

Мужчины гипнотизировали друг друга взглядами до тех пор, пока кипевшая в них злость слегка не поутихла.

— А его контакты и осведомители? Они тоже все чистенькие? — спросил Веб.

— Коув никому о них не рассказывал. И никто, кроме него, доступа к ним не имел. Это не совсем соответствует нашим порядкам, но, как я уже говорил, информацию этот парень поставлял ценнейшую, так что Бюро в данном случае было вынуждено играть по его правилам.

— А что нового ты узнал об объекте? Ты говорил, что это оперативный центр какой-то группы наркодилеров. Какой?

— По этому поводу существуют разные мнения.

— Очень мило, Пирс. Мне нравятся такого рода ребусы, в которых, куда ни ткнись, всюду сплошные загадки.

— Ну, кое-какие зацепки у нас все-таки есть. Территория, на которой расстреляли твою группу, в значительной степени контролируется бандой наркоторговцев, во главе которой стоит Большой Тэ. Я, по-моему, тебе уже об этом говорил.

— Значит, это его оперативный центр мы пытались штурмовать?

— Коув так не думает.

— То есть не знает наверняка?

— Думаешь, эти негодяи, словно члены какого-нибудь профсоюза, носят с собой карточки, где сказано, к какой банде они принадлежат?

— Так что же все-таки думает по этому поводу Коув?

— Он думает, что это оперативный центр куда более крупного игрока, чем Большой Тэ. Возможно даже, центр группировки, которая поставляет в Вашингтон препарат оксиконтин. Слышал о таком?

Веб кивнул.

— Ребята из группы ДЕА рассказывали мне о нем в Куантико. О том, в частности, что его не нужно изготовлять в какой-нибудь подпольной лаборатории или переправлять контрабандой через границу. Все, что требуется, — это получить к нему доступ, а для этого есть множество способов, — после чего можно начинать считать деньги.

— Криминальная Нирвана, — сухо сказал Бейтс. — Это один из самых сильных болеутоляющих препаратов, который, кстати сказать, довольно часто прописывают. Он не только снимает боль, но и дает ощущение эйфории. Некоторые считают, что его действие напоминает действие героина. Особенно если его растереть в порошок и втягивать через нос — или покурить. Но в этом случае он может вызвать приступ удушья.

— Небольшой побочный эффект. Так ты, значит, не знаешь, кто был осведомителем Коува?

Бейтс постучал пальцами по лежавшей перед ним папке.

— Кое о чем мы догадываемся. Но, предупреждаю, это неофициально.

— Я готов выслушать любые слухи и сплетни.

— Коув вышел на торговцев оксиконтином, когда вел разработку Фрэнсиса Вестбрука, то есть Большого Тэ. Поэтому есть предположение, что осведомитель Коува был из его окружения. Представляется вероятным, что именно этот человек и навел Коува на оперативный центр неизвестной нам пока группировки. В окружении Вестбрука есть парень, которого зовут Антуан Пиблс. Он у Большого Тэ что-то вроде министра финансов — лучшего термина я пока подыскать не могу. Так вот, Пиблс ведет свой корабль настолько уверенно, что подобраться к Вестбруку нам пока не удается. Вот Вестбрук, а вот Пиблс. — Бейтс пододвинул Вебу две фотографии.

Веб посмотрел на снимки. Вестбрук был настоящим чудовищем — Коув ему и в подметки не годился. Видно было, что этот парень прошел огонь и воду и не раз наблюдал смерть своих врагов. Пиблс же представлял собой совершенно другой тип.

— Вестбрук — типичный бандит. А Пиблс выглядит так, будто закончил курс в Стэнфорде.

— Совершенно верно. Пиблс молод и относится к новому поколению наркоторговцев. В нем нет кровожадности, как у стариков; он деловит, сдержан и чертовски амбициозен. Ходят слухи, что кто-то хочет подмять под себя всех уличных дистрибьюторов, чтобы заставить их действовать более эффективно, и вообще поставить дело на современный лад и с большим размахом.

— Похоже, старину Антуана пост министра финансов не устраивает и ему самому хочется всем заправлять.

— Возможно. Теперь Вестбрук. Он — человек улицы, промышлял наркотиками с детства и, можно сказать, создал свой бизнес с нуля и своими собственными руками. В последнее время, правда, поговаривают, что он хочет отойти от дел.

— Думается, что у Пиблса совершенно противоположные намерения, особенно если предположить, что за попыткой объединения всех наживающихся на продаже наркотиков криминальных группировок стоит он. Непонятно, правда, что он выиграл, слив информацию Коуву. Ведь если бы в результате действий властей бизнес Вестбрука накрылся, чем, спрашивается, он бы руководил?

— Вопрос, — согласился Бейтс.

— Кто еще относится к ближнему кругу Вестбрука?

— Шеф его охраны Клайд Мейси.

Бейтс передал Вебу фотографию Мейси, который, мягко говоря, выглядел как кандидат в камеру смертников. Он был настолько бледен, что можно было подумать, что у него малокровие. Голова Мейси была обрита наголо, а глаза у него были спокойные и безжалостные, как у самых опасных серийных убийц.

— Если бы Господь увидел этого парня, то сразу позвал бы копа.

— Уверен, что Вестбрук нанимает только лучших из лучших.

— Интересно, как он ладит с чернокожими? По виду это типичный белый экстремист.

— Не имею представления. На первый взгляд их объединяет только то, что Мейси тоже бреет голову. Мы мало что знаем о Мейси. По неподтвержденным слухам, он служил телохранителем у каких-то важных шишек, а когда их посадили в федеральную тюрьму в Джоли, перебрался в округ Колумбия и поступил на работу к Вестбруку. На улице у него репутация лояльного, но крайне жестокого человека. Совершеннейший псих, но в своем роде профессионал.

— Как и всякий закоренелый преступник.

— Впервые он продемонстрировал свою жестокость, когда ударил в голову свою бабку кухонным ножом. За то, заявил он чуть позже, что она положила ему в тарелку мало мяса.

— Почему же его не посадили за покушение на убийство?

— Ну, тогда ему было всего одиннадцать лет. Впрочем, он отбыл какой-то срок в исправительном заведении для несовершеннолетних. С тех пор, правда, официально за ним числится лишь три штрафа за превышение скорости.

— Милый парень. Ты не возражаешь, если я оставлю эти три фотографии у себя?

— На здоровье. Но если ты случайно повстречаешь Мейси в темной аллее, мой тебе совет: уноси поскорее ноги.

— Я же служу в ПОЗ, Пирс. Таких парней, как он, я съедаю на завтрак.

— Ладно. Продолжай себе это внушать.

— Если Коув так хорош, как ты говоришь, он не мог так вот запросто попасться в расставленные ему сети. За этим наверняка что-то кроется.

— Возможно. Но никто не застрахован от ошибок.

— Ты можешь подтвердить, что Коув не знал точного времени атаки?

— Могу. Коува в известность об этом не поставили.

— А почему, собственно?

— Руководство боялось утечки информации; кроме того, во время вашего налета Коува в этом доме все равно не должно было быть, поэтому считалось, что время атаки ему знать необязательно.

— Здорово. Выходит, что вы не доверяете собственному агенту. Но это не означает, что он не мог получить эти сведения из какого-нибудь другого источника. Из ВРО, например?

— Или из ПОЗ, — бросил Бейтс.

— Это Коув вам сообщил, что в оперативном центре могут находиться потенциальные свидетели?

Бейтс кивнул.

— Знаешь, Пирс, я был бы не прочь знать об этом с самого начала.

— Те, кому надо, об этом знали, Веб. А тебе, чтобы выполнить свою работу, знать это было необязательно.

— Как ты можешь это утверждать, если не имеешь ни малейшего представления о том, как я выполняю свою работу?

— Ты опять начинаешь кричать, приятель? Предупреждаю, не перегибай палку!

— Меня бесит, что во время этой операции погибли шесть человек, а всем, похоже, на это наплевать!

— Если брать Бюро в целом, то по большому счету так оно и есть. Это волнует только людей вроде тебя и меня.

— Может, есть что-нибудь еще, что мне необязательно знать?

Бейтс вытащил из горы лежавших у него на столе документов толстую черную папку, а из нее вынул другую папку — потоньше. Открыв ее, он посмотрел на Веба и спросил:

— Почему ты не сказал мне, что Харри Салливан — твой папаша?

Веб сразу же поднялся с места и направился к кофейному автомату. Кофе ему больше не хотелось, но эта короткая отлучка позволила ему собраться с мыслями. Когда он снова сел за стол, Бейтс все еще просматривал содержимое папки. Когда же он поднял на Веба глаза, тому стало ясно, что Бейтс хочет получить ответ на свой вопрос и без этого папку ему не отдаст.

— Я никогда не думал о нем, как о своем отце. Мы расстались, когда мне было шесть лет. Для меня он просто малознакомый человек. — Секунду помолчав, он спросил: — А когда ты узнал, что он мой отец?

Бейтс провел по странице пальцем сверху вниз.

— Не раньше, чем добрался до твоего старого дела, где содержались сведения о всех твоих родственниках. Откровенно говоря, принимая во внимание все его аресты и художества, остается только удивляться, как ему удалось выкроить время, чтобы зачать тебя. Здесь много чего понаписано, — с лукавым видом добавил он.

Вебу хотелось выхватить папку из рук Бейтса и выбежать с ней из зала. Но он и пальцем не пошевелил: сидел, смотрел на лежавшую на столе перед Бейтсом пачку пожелтевших бумаг и ждал. Окружавшие его звуки неожиданно исчезли. Остались только Бейтс, он и его отец, незримо присутствовавший на страницах старых документов.

— Отчего, скажи на милость, ты вдруг заинтересовался этим, как ты его называешь, «малознакомым человеком»? — спросил Бейтс.

— Когда годы берут свое, смутные воспоминания детства начинают обретать смысл.

Бейтс вложил пачку бумаг в толстую черную папку и пододвинул все это Вебу.

— Коли так, читай на здоровье.

Глава 25

Когда Веб вернулся в мотель, он первым делом заметил свежее масляное пятно на той стороне парковочной площадки, где обычно ставил свою машину. В этом не было бы ничего удивительного, так как поставить машину в этой части парковки мог любой другой постоялец мотеля, если бы масляное пятно не располагалось точно напротив его номера. Поэтому, прежде чем войти в комнату, Веб, сделав вид, что роется в карманах в поисках ключа, тщательно осмотрел замочную скважину. К сожалению, даже Веб был не в состоянии определить, вскрывали замок в его комнате или нет. То, что его не взламывали, было ясно, но человеку, знавшему свое дело, не составило бы труда открыть этот простой замок с помощью отмычки в считанные секунды, не оставив при этом никаких следов.

Веб отпер дверь и, положив ладонь на рукоять пистолета, вошел в комнату. Ему понадобилось ровнодесять секунд, чтобы определить, что в помещении никого нет. Все вещи находились на своих местах; коробка с документами, которую он взял в доме матери, стояла там, где он ее оставил, а бумаги и фотографии ни на миллиметр не изменили своего расположения. Но Веб не поленился проверить пять различных крохотных ловушек, расставленных им по комнате. Три из них сработали. Веб всегда прибегал к этой системе безопасности, когда куда-то уезжал. Что ж, кем бы ни были люди, проводившие обыск в его комнате, они сработали хорошо, но отнюдь не идеально. Это успокаивало — вроде того как успокаивает известие о том, что верзила, с которым тебе предстоит драться, носит вставную челюсть и иногда мочится в постель. Ирония, однако, заключалась в том, что его комнату обыскивали именно в то время, когда он беседовал с Бейтсом.

Веб никогда не считал себя наивным человеком, поскольку видел жизнь в худших ее проявлениях — и в детстве, и в зрелом возрасте. Тем не менее он верил, что всегда может положиться на Бюро и на людей, которые обеспечивали эффективную деятельность этого агентства. Теперь же эта вера была основательно подорвана.

Он собрал свои скудные пожитки и уже через пять минут снова катил по шоссе. Остановившись у ресторана в пригороде Старая Александрия, он припарковался так, чтобы машину было видно из окна, заказал ленч и стал просматривать досье Харри Салливана, которое передал ему Бейтс.

Бейтс не шутил. Родитель Веба значительную часть жизни провел в образцовых исправительных заведениях страны, большинство из которых находились на юге, где особенно хорошо умели строить камеры, лишенные даже минимальных удобств. Обвинений против него было выдвинуто великое множество, но все они имели экономический характер. Его преступления можно было квалифицировать как разного рода мошенничества, связанные с присвоением чужих денег и собственности. Из расшифровок стенограмм судебных заседаний и протоколов задержаний, находившихся в папке, явствовало, что своим успехам на этом поприще его папаша был обязан прежде всего умению молоть языком и непревзойденному нахальству.

В папке находились фотографии Харри — анфас и в профиль с правой и левой стороны с шедшими понизу идентификационными номерами. За свою жизнь Веб повидал множество тюремных снимков, которые почти не отличались друг от друга. У людей на таких фотографиях было потерянное выражение лица: казалось, они были близки к тому, чтобы перерезать себе вены или пустить пулю в висок. Но Харри Салливан на этих снимках улыбался. Складывалось впечатление, что ему удалось обвести копов вокруг пальца, даже несмотря на то что они засадили его в тюрьму. Впрочем, годы сказались на нем не лучшим образом. Он уже не походил на того красавчика, которого Веб видел на фотографиях, хранившихся в принадлежавшей матери коробке. На последней же серии тюремных снимков он выглядел дряхлым стариком. Но продолжал улыбаться, правда, демонстрируя при этом почти полное отсутствие зубов. У Веба не было причин его любить; тем не менее ему было неприятно наблюдать запечатленную на цветной кодаковской пленке постепенную деградацию этого человека.

Потом Веб стал читать выдержки из показаний его отца на процессе и временами не мог сдержать улыбки.

— Мистер Салливан, — спрашивал прокурор, — верно ли, что в ту ночь, о которой идет речь, вы были…

— Извини, парень, никак не пойму, о какой это ночи ты толкуешь? Память у меня уже не та, что прежде.

Веб мысленно представил себе, как при этих словах папаши Салливана законник закатил глаза к потолку.

— Мы говорим о ночи на 26 июня, сэр.

— Понятно. Ты, парень, делаешь успехи, и твоя мать наверняка будет тобой гордиться.

В стенограмме в скобках было указано: «смех в зале».

— Я вам не «парень», мистер Салливан, — сказал прокурор.

— Прости меня, сынок. Я не очень-то опытен в таких делах и уж точно ничего дурного не имел в виду. По правде говоря, я просто не знаю, как к тебе обращаться. Когда меня перевозили из тюрьмы в это величественное здание, люди называли тебя такими словами, что я ни за что не отважился бы повторить их перед почтенной публикой. От таких слов моя бедная покойная матушка, у которой был-таки в душе страх божий, наверняка перевернулась бы в своей католической могилке. Главным образом, эти люди выражали сомнения в твоей честности и неподкупности, а что может быть для мужчины неприятнее?

— Меня не волнует, как отзываются обо мне преступники, сэр.

— Прошу меня извинить, сынок, но худшие отзывы принадлежали тюремным охранникам.

«Снова смех в зале», — напечатал секретарь суда. Веб решил, что в суде все просто умирали от смеха, поскольку секретарь поставил в конце этой ремарки несколько восклицательных знаков.

— Может, все-таки продолжим, мистер Салливан? — спросил законник.

— Знаешь что? Зови меня Харри, поскольку, когда моя ирландская задница появилась на свет, ее нарекли этим именем.

— Мистер Салливан! — На этот раз его папашу призвал к порядку судья, который, как казалось Вебу, в этот момент тоже едва удерживался от смеха. Конечно, Веб мог и ошибаться, но фамилия судьи была О'Мэлли, а это означало, что у них с папашей было нечто общее — по крайней мере национальность и, как следствие этого, традиционная неприязнь к англосаксам.

— Я, конечно же, не стану называть вас Харри, — сказал прокурор. Веб словно воочию увидел проступившее на лице этого человека негодование. Еще бы! Ведь папаша втянул его в совершенно ненужный двусмысленный разговор, да еще ухитрился при этом выставить его на всеобщее посмешище.

— Что ж, парень, я знаю, что твоя работа заключается в том, чтобы упечь меня, несчастного, в тюрьму, где такие холодные, темные камеры и где люди относятся друг к другу без всякого почтения. А ведь мое дело не стоит и выеденного яйца, так как в его основе лежит обыкновенное недоразумение и, возможно, то обстоятельство, что я позволил себе хлебнуть лишнего. Но ты все равно зови меня Харри, поскольку даже если тебе и удастся исполнить свое ужасное намерение, это не помешает нам остаться добрыми друзьями.

Заканчивая читать эту главу из жизни своего папаши, Веб не без удовлетворения отметил, что на этот раз присяжные оправдали Харри Салливана по всем пунктам.

За последнее преступление Харри Салливан получил двадцать лет — самый большой в своей жизни срок. К настоящему времени он уже отбыл из него четырнадцать лет в Южной Каролине — в тюрьме, которая была знаменита своим суровым режимом. Ему предстояло провести за решеткой еще шесть лет, если его не выпустят по закону об условно-досрочном освобождении или, что более вероятно, если он не умрет в своей камере.

Веб доел пасту и сделал последний глоток эля. Ему нужно было просмотреть еще один документ. Он прочитал его довольно быстро, но именно этот документ поразил его больше всех остальных.

Бюро делало свою работу на совесть. Уж если там хотели узнать чью-то подноготную, то не гнушались ничем. После того как ты подавал заявление о приеме на работу в Бюро, люди из этого учреждения беседовали чуть ли не с каждым человеком, с которым тебе приходилось встречаться в своей жизни. Бесед этих не могли избежать ни учительница младших классов, ни продавец магазина напротив, ни девчонка, с которой ты сначала встречался, а потом, бывало, и спал. Позже эти люди беседовали с отцом девушки, который, когда компрометирующая информация выплыла наружу, разговаривал с тобой на повышенных тонах. Люди из агентства разговаривали также с парикмахершей, которая тебя подстригала, с менеджером банка, у которого ты хотел взять кредит на покупку автомобиля, и даже с руководителем группы бойскаутов, который нянчился с тобой в детстве. Короче говоря, когда Бюро бралось за тебя всерьез, ничего святого для него не существовало. И уж конечно, там не могли не знать, кем приходился Вебу заключенный по имени Харри Салливан.

Харри как раз перевели тогда в тюрьму в Южной Каролине, и, когда составлявшие жизнеописание Веба агенты приехали туда, он опустил в их копилку свои два цента, сообщив им то, что они, по его мнению, должны были знать о его сыне. Во время беседы с ними он употребил словосочетание «мой сын» тридцать четыре раза — Веб не поленился подсчитать.

Харри Салливан дал своему сыну лучшую рекомендацию, какую только один человек может дать другому, хотя знал его всего шесть лет. Но, согласно утверждению Харри, настоящий ирландец всегда может сказать, выйдет ли из его сына толк — даже если он находится еще в таком возрасте, когда носят подгузники. Он заявил, что его сын станет одним из лучших агентов ФБР и что он готов это подтвердить перед властями в Вашингтоне, если такая необходимость возникнет, пусть даже ему придется ехать туда в кандалах и под конвоем. Для Харри Салливана ничто не было слишком, когда речь шла о его сыне.

По мере того как Веб читал этот документ, голова у него клонилась все ниже и ниже. Когда же он прочел последнее заявление Харри Салливана, записанное с его слов, то почти уперся лбом в стол.

Пусть «господа агенты», говорил Харри, обращаясь к своим собеседникам, напомнят сыну, что все эти годы его отец каждый день думал о нем и что он всегда был в его сердце. И хотя ему вряд ли удастся сказать об этом сыну лично, «господа агенты» наверняка не сочтут за труд передать ему, что Харри Салливан всегда его любил и желал ему добра. И пусть сын не думает о своем старике слишком плохо, поскольку жизнь — штука сложная. Потом Харри сказал, что с радостью поставил бы «господам агентам» по пинте пива, если бы у него была такая возможность, после чего добавил, что, хотя его перспективы в этом смысле выглядят не блестяще, принимая во внимание место, где он находится, никто не знает, как все может обернуться в будущем.

За все годы, что Веб прослужил в ФБР, никто ему и словом об этом не обмолвился. Что же касается этого документа, то до нынешнего дня ему не приходилось держать его в руках. Черт бы побрал Бюро и его правила! Неужели так уж необходимо все хранить под замком? И все-таки Веб мог получить доступ к этой информации, если бы по-настоящему захотел. Правда заключалась в том, что ему этого не хотелось.

Потом Вебу пришла в голову еще одна неприятная мысль, и он нахмурился. Если Клер Дэниэлс получила от Бюро его файл, она, вполне возможно, уже кое-что знает о Харри Салливане. Но если так, почему она ни разу об этом не упомянула?

Веб сложил бумаги, заплатил по счету и поехал на одну из принадлежавших Бюро парковочных площадок, где сменил машину, после чего выехал на «гранд-марке» последней модели через ворота, которые нельзя было увидеть с той улицы, откуда он заезжал. Вообще-то «гранд-марк» ему по статусу не полагался, но другой приличной машины на стоянке не оказалось, и Вебу пришлось договариваться с охранником. Он убедил его, что ему как оперативнику хорошие колеса куда нужнее, нежели какому-нибудь ветерану Бюро, редко покидающему свой офис. Под конец он сказал, что если у охранника в связи с исчезновением этой машины возникнут какие-нибудь проблемы, то он может обсудить их с Баком Уинтерсом, его, Веба, лучшим другом.

Глава 26

Бейтс все еще находился в отделе стратегических операций, когда туда заглянул какой-то человек. Бейтс поднял на него глаза и изо всех сил попытался скрыть овладевшее им уныние. Бак Уинтерс прошел через весь зал и уселся напротив Бейтса. Он был одет в тщательно отглаженный костюм, какие носили сотрудники Бюро высшего ранга. Платок, который торчал у него из нагрудного кармана пиджака, казалось, был выкроен по лекалу. Бак был высок, широкоплеч, интеллигентен и выглядел, как агент ФБР с рекламного плаката. Возможно, подумал Бейтс, именно по этой причине ему и удалось сделать карьеру.

— Я видел, как Лондон выходил из этого здания.

— Просто заходил узнать, нет ли на его счет каких-нибудь распоряжений.

— Понятно. — Уинтерс положил руки на стол и впился взглядом в лицо Бейтса. — Послушай, какого черта ты так печешься об этом парне?

— Он отличный агент. Ну а кроме того, ты сам говорил, что я вроде как его наставник.

— Я бы на твоем месте об этом помалкивал.

— Он рисковал своей жизнью ради Бюро больше, чем ты или я.

— Он слишком горяч. Как, впрочем, все парни из ПОЗ. Если разобраться, никакое это не ФБР. Штурмовики держатся особняком и задирают перед нами носы, как будто они здесь самые главные. Между тем это лишь кучка обычных спецназовцев с большими пушками, которые им не терпится пустить в ход.

— Мы все играем в одной команде, Бак. ПОЗ же — это группа для проведения особых операций, которые никто, кроме них, не сможет провести. Да, не скрою, они ребята самолюбивые, но разве у нас таких мало? Но все мы агенты ФБР, и цели у нас общие.

Уинтерс покачал головой.

— Ты и вправду в это веришь?

— Верю. В противном случае я бы здесь не сидел.

— ПОЗ причиняет Бюро массу беспокойств.

Бейтс закрыл файл и отложил его в сторону.

— Как раз здесь ты ошибаешься. Бюро бросает их в бой, не давая времени на подготовку, но когда что-нибудь не срастается — обычно из-за дурацких приказов, которые поступают сверху, — отвечать приходится им. Остается только удивляться, что они до сих пор не выразили желания отделиться от нашей конторы.

— Ты, Пирс, в принятые здесь игры не играешь, поэтому на самый верх путь тебе заказан. От вершины тебя отделяет стальной потолок, который тебе никогда не пробить.

— Меня устраивает место, которое я занимаю.

— Как только карьерный рост у человека в этом агентстве прекращается, начинается его падение. Подумай об этом.

— Покорно благодарю за предупреждение, — холодно сказал Бейтс.

— Я постоянно получаю твои материалы о ходе расследования. Они какие-то расплывчатые.

— Таковы пока результаты.

— Какой все-таки статус у Коува? Ты как-то невнятно о нем пишешь.

— Да нечего особенно писать-то.

— Надеюсь, ты помнишь о том, что если агент, работающий под прикрытием, долго не объявляется, то он или умер, или перешел на сторону врага? Но в таком случае им должен заниматься отдел собственных расследований.

— Коув не перешел на сторону врага.

— Ага! Значит, ты с ним встречался? Странное дело, в твоих рапортах нет об этом ни слова.

— Я чувствую, что он здесь ни при чем. Кстати, я действительно имею от него сведения.

— И что же наш блистательный суперагент думает по поводу имевшей место бойни?

— Он думает, что его подставили.

— Подставили? Это что-то новенькое, — произнес Уинтерс с сарказмом в голосе.

— Он не хочет возвращаться в отдел, поскольку полагает, что в Бюро окопалась крыса. — Сказав это, Бейтс всмотрелся в лицо Уинтерса, хотя и не знал точно, зачем ему это понадобилось. Невозможно, чтобы утечка исходила от Уинтерса. — Коув сказал, что все проваленные в последнее время операции — результат утечки информации. И что группа ПОЗ погибла по той же причине.

— Интересная теория. Но у меня такое ощущение, что доказательств у него нет.

Фраза Уинтерса неожиданно заставила Бейтса призадуматься.

— Возможно, у него есть доказательства, просто он не считает нужным ими со мной делиться, — сказал он. — Но я это проконтролирую, Бак. Я не хотел загружать тебя мелкими деталями, поскольку знаю, что ты у нас — человек занятой и мыслишь исключительно стратегически. Даю тебе слово, что, если выплывет что-нибудь важное, ты первый об этом узнаешь. Таким образом, ты сможешь провести отличную пиар-акцию в СМИ. Ты ведь в таких делах спец.

Уинтерс, конечно же, уловил сарказм в словах Бейтса, но предпочел его проигнорировать.

— Насколько я помню, вы с Коувом некоторое время работали в одной связке? В Калифорнии, если не ошибаюсь?

— Да, там мы работали вместе.

— Примерно в то время, когда была ликвидирована его семья.

— Совершенно верно.

— Тяжелый удар для всего Бюро.

— Я всегда считал, что это тяжелый удар прежде всего для Коува.

— Никак не могу понять, что произошло в том доме. Насколько я знаю, Коув обнаружил там оперативный центр крупной группировки наркоторговцев.

— Верно. И ПОЗ вызвали, чтобы взять этот центр штурмом, — сказал Бейтс. — Там должны были находиться потенциальные свидетели, а ПОЗ специализируется на захвате такого рода публики.

— Много шуму, а в результате — пшик. Даже сами уцелеть не смогли.

— Их подставили.

— Согласен. Но кто? Если не Коув, то кто же?

Бейтс вспомнил свою встречу с Коувом на Арлингтонском кладбище. Коув был убежден, что утечки происходят внутри Бюро и все неудачи агентства в последнее время связаны именно с этим. Бейтс некоторое время изучал лицо Уинтерса, потом сказал:

— Чтобы уничтожить группу особого назначения, требуется информация изнутри, причем высшей степени секретности.

Уинтерс откинулся на спинку стула.

— Значит, говоришь, произошла утечка информации высшей степени секретности? Изнутри Бюро?

— Изнутри — значит изнутри.

— Это очень серьезное заявление, Бейтс.

— Я ничего не заявляю. Просто рассматриваю это как один из возможных вариантов.

— Мне кажется, куда легче подкупить агента под прикрытием, нежели проникнуть в Бюро.

— Ты не знаешь Ренделла Коува.

— А может, все дело том, что ты знаешь его слишком хорошо? Настолько хорошо, что за деревьями не видишь леса? — Сказав это, Уинтерс поднялся. — Никаких сенсаций, Бейтс. Не предпринимай ничего серьезного, не поставив предварительно меня в известность. Ясно?

Когда Уинтерс вышел, Бейтс пробормотал:

— Ясно, как в Вако, Бак.

* * *

Веб ехал в машине, когда ему позвонила Энн Лайл.

— Извини, что так долго не объявлялась, но для тебя я хотела покопать поглубже и поосновательней.

— Не беспокойся. Я и сам кое-что накопал о Коуве. Хотя, конечно, вытягивать из Бюро информацию так же трудно, как тащить щипцами зубы.

— Я припасла для тебя одного субъекта.

— Субъекта? Уж не самого ли Коува?

— Я, конечно, мастер своего дела, но не до такой степени. Поэтому я всего-навсего вышла на сержанта полиции, с которым Коув регулярно контактировал, когда работал в Вашингтонском региональном офисе до отъезда в Калифорнию.

— Местный коп как контакт агента ФБР под прикрытием? Разве такое возможно?

— Агенты под прикрытием часто используют полицейских как связников или курьеров. Когда Коув еще только начинал здесь служить, у него тоже был свой парень в полиции. Так вот, этот сержант сам не прочь с тобой побеседовать.

Веб остановился на обочине, вынул блокнот и ручку и записал имя Сонни Венаблса, который служил в полиции округа Колумбия в первом участке. Энн заодно продиктовала ему номер бляхи этого парня.

— Скажи, Энн, кто-нибудь еще знает об этой сфере деятельности Венаблса?

— Сонни ничего мне об этом не говорил, но, думаю, обязательно бы сказал. С того времени, когда он служил связником у Коува, прошло уже много лет. Про все это скорее всего забыто. Да и Сонни никогда этого не афишировал.

— Такое впечатление, что ты знаешь его лично.

— Веб, дорогой, когда поживешь на свете с мое, в один прекрасный день поймешь, что знаешь чертову прорву всякого народу. Что касается меня, то я долго работала с вашингтонскими копами.

— Ты вот упомянула, что Венаблс хочет со мной поговорить. Зачем ему это?

— Он просто сказал, что слышал о тебе. Тут я и вставила свои два цента. Сказала, что ты не прочь с ним пообщаться.

— Как я понимаю, тебе ничего не известно о том, как он оценивает нынешнее положение вещей?

— Это уж тебе придется выяснять, — сказала Энн и повесила трубку.

Веб позвонил по полученному от Энн номеру, но Венаблса на месте не застал. Он оставил в участке номер своего мобильного, назвал свое имя и поехал дальше. Венаблс перезвонил ему через двадцать минут, и они договорились встретиться в середине рабочего дня. Веб попросил Сонни кое-что для него сделать, Венаблс сказал, что постарается. Если бы Сонни дал ему хоть какие-нибудь зацепки, он смог бы выйти на Коува. Но Вебу не давал покоя вопрос, почему Бейтс ни словом не обмолвился о том, что до перевода в Калифорнию Коув работал в Вашингтонском региональном офисе. Конечно, поскольку у него был шанс заглянуть в дело Коува, он и сам бы до этого докопался, так что большого значения это не имело. Но почему все-таки Бейтс промолчал? Непонятно…

Сонни Венаблс попросил Веба подъехать к часу дня к одному из баров на территории его участка. В этом не было ничего необычного. Копы часто посещали подобные заведения, где можно было пропустить стаканчик, а заодно послушать, о чем говорят подвыпившие посетители. Иногда это позволяло разжиться ценной информацией по текущим делам. Некоторые копы даже свободное время старались проводить с пользой для дела.

Сонни Венаблс был белым мужчиной лет сорока пяти. Он считался ветераном, так как отслужил в местной полиции около двадцати лет. Сонни сообщил об этом Вебу, пока они покупали себе пиво. Полицейский обладал массивным, слегка заплывшим жиром, но мощным торсом штангиста и имел рост около шести футов. На голове у него была бейсболка с надписью «Все рыбаки попадают в рай», а его округлый живот обтягивал кожаный жилет с большими буквами NASCAR на спине. В его речи чувствовался южный акцент, а когда они, купив пива, шли к свободному столику, Веб обратил внимание на круглую жестянку с жевательным табаком, торчавшую из заднего кармана его джинсов. Найдя укромный закуток, отгороженный от остального помещения спинками диванов, Сонни и Веб опустились на сиденье.

Венаблс сообщил Вебу, что работает в ночную смену, и добавил, что патрулировать ночью ему нравится больше, чем днем.

— Собираюсь вот уйти на пенсию — как только закончатся двадцать лет службы — и буду, как все приличные копы в отставке, ловить где-нибудь рыбу и поглядывать на проезжающие машины, — сказал он с улыбкой и сделал большой глоток пива «Ред дог». Музыкальный автомат, стоявший в углу зала, без конца наигрывал песню о Лайле в исполнении Эрика Клэптона. Веб огляделся. В задней комнате двое парней играли в бильярд. На краю бильярдного стола лежала пачка двадцатидолларовых купюр и стояли бутылки с пивом «Бад лайтс». Время от времени игроки бросали взгляды на закуток, в котором расположились с пивом Веб и Венаблс; впрочем, даже если Венаблс и был им знаком, они никак этого не показывали.

Венаблс поглядывал на Веба поверх пивной кружки. Судя по несколько скептическому выражению его морщинистого лица, он был человек многоопытный и в своей жизни насмотрелся всякого. В основном дурного, как и Веб.

— Всегда хотел побольше узнать о парнях из ПОЗ.

— Ничего интересного. Обыкновенные копы, как и все остальные, — разве что оружия у нас побольше.

Венаблс рассмеялся:

— Не стоит так уж себя принижать. У меня были знакомые парни из ФБР, которые пытались поступить в эту группу. Ну так вот, как только начались занятия на курсах, они сбежали оттуда, поджав хвост. Говорили, что проще выносить и родить без наркоза ребенка, чем их закончить.

— Я видел фотографию Ренделла Коува. Мне кажется, он вполне мог бы служить в ПОЗ.

Венаблс некоторое время исследовал пену в своей кружке.

— Вас, наверное, интересует, что такие парни, как Ренди Коув, могут иметь общего с толстопузыми типами вроде меня?

— Не скрою, это приходило мне в голову.

— Мы вместе росли, в одном городке на берегу Миссисипи — таком маленьком, что его, наверное, и на карте нет. Помню, мы с ним все время играли в футбол — делать-то там все равно было нечего. Может, по этой причине команда нашего городка два года подряд становилась чемпионом. Потом мы переехали в Оклахому и там тоже играли. — Венаблс покачал головой. — Такого нападающего, как Ренди, надо было поискать. Я играл в защите. Тоже ничего себе был парнишка. Бросался на всех, как лев, себя не щадил. Сейчас, правда, уже не то. Короче, лучше нас никого не было. Обычно в конце атаки я передавал мяч Коуву, и он-то и завершал все дело.

— Похоже, вас связывала крепкая дружба.

— Дружили мы — ничего не скажешь. Хотя у меня такого таланта к футболу, как у Ренди, никогда не было. Тогда его все команды хотели заполучить. — Венаблс замолчал и долго смотрел в свою кружку. Веб его не торопил. Ждал, когда он отдаст дань воспоминаниям.

— Я участвовал в том матче, когда он размозжил себе обе коленные чашечки, — сказал Венаблс. — Мы сразу поняли, что дело плохо. В те времена не то что сейчас — такие травмы не вылечивались. На этом его спортивная карьера и закончилась. А ничего, кроме футбола, у нас за душой не было. Помню, пришли мы как-то на то проклятое поле и час, не меньше, рыдали. А я, между прочим, не плакал даже на похоронах своей матушки. Но я так любил Ренди. Он был хороший парень.

— Был?

Венаблс поиграл стоявшей на столе перечницей, потом откинулся на спинку стула, сдвинул бейсболку на затылок, и Веб увидел выбившуюся из-под козырька прядь волнистых седых волос.

— Я полагаю, вы знаете, что случилось с его семьей? — спросил Венаблс.

— Кое-что знаю, но хотел бы услышать эту историю в вашем изложении, — сказал Веб.

— А чего тут рассказывать? Бюро облажалось, и в результате Ренди потерял жену и детей.

— Вы после этого с ним виделись?

Венаблс посмотрел на Веба таким взглядом, словно собирался окатить его пивом из своей кружки.

— Я на похоронах гроб нес. Вы носили когда-нибудь гробик четырехлетнего ребенка? — Веб покачал головой. — Если не носили, то хочу вам сказать, что такого не забудешь.

— Вам Коув сказал, что это была вина Бюро?

— Мог бы и не говорить. Я сам коп. Уж я-то знаю, как такие вещи происходят. Полжизни в округе Колумбия служу — потому что моя жена отсюда родом. Ренди начинал работать с федералами тоже в этом округе. Думаю, впрочем, вам это известно. Я у него связным был, потому что он знал: мне можно доверять. А на такой работе это первое дело.

— Думаю, это первое дело на любой работе.

Мужчины обменялись понимающими взглядами.

— А потом Ренди перевели в Калифорнию. Там-то его семью и убили.

— Насколько я знаю, он отомстил убийцам.

Венаблс холодно посмотрел на Веба. По его взгляду Вебу стало ясно, что, хотя он знает много, делиться всеми своими секретами в его планы не входит.

— А вы бы не отомстили?

— Вполне возможно. Судя по всему, Коув очень крутой парень. С русскими сладить не так-то легко.

— Станешь крутым, коли ты темнокожий и родился в нищем медвежьем углу на берегу Миссисипи. — Венаблс наклонился вперед и уперся локтями в стол. — Я о вас в газетах читал. И слышал кое-что от Энн Лайл.

Он замолчал и некоторое время пристально смотрел на Веба. Веб не сразу понял, что Венаблс рассматривает поврежденную часть его лица.

— Я служу в полиции почти двадцать лет. За эти годы вытаскивал пушку раз, наверное, двенадцать, стрелял шесть раз. Четыре промазал, а два раза попал, куда метил. Ранен не был ни разу, даже царапины не получил, а в округе Колумбия это что-нибудь да значит — особенно в наши дни. Теперь служу в первом участке. Это не богатый северо-запад, поэтому спокойным его никак не назовешь, но особенно беспокойным тоже, потому что это не шестой и не седьмой участки в Анакостии, где расстреляли вашу группу. И я очень уважаю парней из ПОЗ, которые постоянно идут навстречу опасности. А вы, можно сказать, настоящая ходячая реклама своего подразделения.

— Если вы о шрамах у меня на лице, то, уверяю вас, это в мои планы не входило.

— Понятное дело. Просто мне хочется дать вам понять, что если бы я не уважал вас лично, то здесь бы не сидел и пиво бы с вами не пил. При всем при том вы никогда не заставите меня поверить, что Ренди совершил бесчестный поступок. Я знаю, конечно, что работа под прикрытием дурно отражается на человеке и что у Ренди нет никаких причин относиться к Бюро с излишней любовью, но расстрел вашей группы — это дело из ряда вон, и участвовать в этом он бы не стал. Я хочу, чтобы вы до конца себе это уяснили.

— А я хочу, чтобы вы уяснили, что, хоть вы и кажетесь мне очень искренним человеком и пиво пить мне с вами приятно, я, к сожалению, принять на веру ваши слова не могу.

Венаблс кивнул головой в знак того, что принимает его слова к сведению.

— Если бы вы приняли их на веру, я бы решил, что у вас куриные мозги.

— У Коува была возможность уйти с работы. Я проверял. Бюро предлагало ему переезд на новое место жительства и полное пенсионное обеспечение. Почему он от всего этого отказался, как вы думаете?

— Потому, наверное, что не хотел следующие сорок лет подстригать лужайку перед домом где-нибудь на Среднем Западе. Это не для Ренди. Что еще ему оставалось делать, как не пытаться копать дальше? Кому-то это может показаться смешным, но он гордился своей работой. И считал, что справляется с ней хорошо.

— Я тоже так считаю. Потому-то я сюда и приехал. И я узнаю правду. Если Коув каким-то образом замешан в этом деле, я не могу обещать, что не стану ему мстить, о чем откровенно вам и заявляю. Но если выяснится, что он не имел к этому делу никакого отношения, то я стану ему другом. И поверьте мне, Сонни, большинство моих знакомых предпочло бы видеть во мне друга, а не врага.

Сонни некоторое время обдумывал слова Веба. Потом, оглянувшись на игравших в бильярд парней, наклонился к Вебу и вполголоса произнес:

— Поверьте, я не знаю, где сейчас Ренди. Давно уже ничего о нем не слышал.

— Значит, он никогда не говорил вам о том, чем занимается?

— Я уже рассказал вам, что был его связным, когда он только начинал работать в округе Колумбия. После того как он вернулся, я разок с ним встречался, но не по работе. Хотя я догадывался, что он занят каким-то серьезным делом, он мне об этом ничего не говорил.

— Значит, вы уже не такие близкие друзья, как прежде?

— Мы друзья, и этим все сказано. Просто Ренди после гибели семьи ни с кем близко не сходился. Даже меня держал на расстоянии вытянутой руки.

— Он никогда не упоминал о своих нынешних контактах?

— Если бы ему понадобился контакт, думаю, он прежде всего обратился бы ко мне.

— Так когда вы видели его в последний раз?

— Чуть больше двух месяцев назад.

— Как он вам тогда показался?

— Не очень. Был сдержан, постоянно о чем-то думал. Да и выглядел не лучшим образом.

— Его довольно долго не было дома. Бюро это выяснило.

— Я и раньше никогда не знал, дома он или нет. Мы всегда встречались на нейтральной территории. Сидели, разговаривали о жизни. Если ему нужно было передать какую-нибудь информацию, он сообщал ее мне.

— Как он связывался с вами, если у него возникала такая необходимость?

— Домой мне он никогда не звонил. Обычно звонил в участок. Всегда назывался разными именами. И каждый раз, когда мы расставались, называл мне свое новое имя, чтобы я знал, что это звонит он.

— Значит, в последние два месяца он вам не звонил? — спросил Веб, глядя на Сонни в упор. Ему казалось, что Венаблс ведет с ним честную игру, но гарантий у него не было.

— Нет. Ни разу. Я уже стал беспокоиться, что с ним что-то случилось. При такой работе, как у него, с человеком может произойти все, что угодно.

Веб откинулся на спинку стула.

— Выходит, вы не сможете мне помочь его найти?

Венаблс допил свою кружку до дна.

— Пойдемте прогуляемся.

Они вышли из бара и зашагали по малолюдной улице. Рабочий день еще не закончился, и большинство жителей города сидели в своих офисах, поглядывая на часы.

— Когда Ренди еще только начинал работать в ВРО, было место, где он оставлял мне записку, когда хотел со мной встретиться. Там же он и переодевался, если возникала такая необходимость.

— А в Бюро знали об этом месте?

— Нет. Он и в начале своей карьеры особого доверия к начальству не испытывал. Потому, должно быть, и использовал меня в качестве связного.

— Мысль, в сущности, неплохая. Вы в этом его укрытии давно не были?

Венаблс покачал головой.

— Даже и не знаю, пользовался ли им Ренди с тех пор. Может статься, этот дом уже снесли.

— Вы мне дадите адрес?

— Вы не курите?

— Нет, не курю.

— А теперь все же закурите. — Венаблс вынул из кармана пачку «Уинстона» и протянул сигареты Вебу. Тот взял из пачки одну сигарету. — Лучше прикурите — на тот случай, если за нами кто-нибудь наблюдает. — Венаблс протянул ему коробку спичек.

Веб прикурил сигарету, раскашлялся, после чего сунул пачку в карман.

— Я благодарен вам за помощь. Но если Коув причастен к убийству моих людей… — Он не закончил фразу и многозначительно посмотрел на Сонни Венаблса.

— Если Ренди и впрямь к этому как-то причастен, вряд ли ему захочется жить дальше.

Когда Сонни Венаблс ушел, Веб вернулся к своей машине, забрался в кабину и открыл коробку «Уинстона». Внутри помещалась свернутая в трубочку бумажка. Веб расправил бумажку и прочитал записанный на ней адрес. Кроме бумажки, в коробке находились три небольшие фотографии. Когда они с Венаблсом говорили по телефону, Веб попросил его выяснить, не исчезали ли в городе в последнее время афроамериканские подростки с кофейным оттенком кожи, и эти фотографии, по-видимому, являлись ответом Сонни Венаблса на его вопрос. Веб посмотрел на фотографии и решил, что все три изображенных на них мальчика слегка похожи на Кевина. Судя по выражению их лиц, надежд на достойное будущее у них не было. Веб надавил на педаль газа и тронулся с места.

* * *

Когда минут через двадцать Веб выглянул из окна своего автомобиля, настроение у него упало. Высказанное Венаблсом предположение относительно возможного сноса старого дома, в котором находилась конспиративная квартира Ренделла Коува, оказалось верным. Там, где раньше стояло здание, куда Коув наведывался, чтобы изменить свою внешность, теперь была стройплощадка; рядом торчал кран, и рабочие как раз собирались расходиться по домам после окончания трудового дня. Судя по тому, как высоко поднялись к небу новые дома, можно было сделать вывод, что убежище Коува не существовало уже довольно давно. Веб скомкал бумажку с адресом и выбросил ее в окно. Увы, и эта ниточка оборвалась. Но у него была еще одна зацепка.

Из машины он позвонил Романо:

— Ты не против небольшой разведывательной экспедиции?

Подобрав Романо в условленном месте, он покатил на юг, в сторону Фредериксбурга.

Романо критическим взглядом окинул внутренность машины.

— Ну и дрянь же тачка, на которой ты ездишь.

— Между прочим, это «гранд-марк». Говорят, на одной из таких ездит сам директор.

— Все равно дрянь.

— В следующий раз выберу что-нибудь получше. Специально для тебя. — Он посмотрел на Романо, спрашивал себя, что Энджи рассказывает о муже своему психотерапевту. Романо — парень не простой, а потому разговоры у них должны быть длинными.

— Как дела в ПОЗ?

— Все по-прежнему. Пока что нас никуда не посылают, так что мы в основном тренируемся. Мне это начинает надоедать.

— Держись меня, Полли. Тогда скоро постреляешь.

— Это вряд ли. Может, мне завербоваться во французский Иностранный легион или куда-нибудь в этом роде?

— Ты просто не понимаешь, как хорошо тебе сейчас живется.

— Хорошо или плохо, мне судить. А о тебе, Веб, ребята поговаривают.

Веб должен был знать, что Полли обязательно что-нибудь такое скажет, тем не менее эти слова его неприятно удивили.

— И что же обо мне говорят?

— Половина людей ПОЗ выступают за тебя, а половина — против.

— Плохо дело. Я-то думал, что заслужил авторитет.

— Я не о том. Никто трусом тебя, Веб, не считает. За последние годы ты много чего сделал. Почти столько же, сколько я.

— Тогда в чем же дело?

— Просто некоторые парни думают, что если тебя парализовало один раз, то это может случиться снова. То, что произошло с тобой во дворе, в общем, на судьбу группы «Чарли» не повлияло. Ее бы все равно покрошили. Но в следующий раз твое беспомощное состояние может всем сильно навредить.

Веб смотрел на дорогу прямо перед собой.

— Трудно что-либо противопоставить подобной логике. Может, это мне придется завербоваться во французский Иностранный легион. Кстати, у тебя есть оружие?

* * *

Ренделл Коув жил на окраине Фредериксберга, штат Виргиния, в пятидесяти милях к югу от Вашингтона. Это вдвое превышало расстояние в двадцать пять миль, которое, по мнению Энн Лайл, должно было отделять жилище агента, работающего под прикрытием, от того места, где он проводит операции. Адрес Коува Вебу удалось узнать, когда он заглянул в его дело у Бейтса.

Через сорок минут Веб и Полли, успевшие проскочить до того, как на шоссе начали образовываться пробки, свернули на тихую улочку в пригороде, где жил Ренделл Коув. Дома здесь представляли собой уменьшенные копии городских жилищ; многие из них сдавались внаем, о чем свидетельствовали соответствующие объявления на фасадах. Хотя погода была теплая, мамаш с детьми на улице видно не было, и машин здесь припарковано было мало. Квартал казался опустевшим и оставленным жителями, но Веб знал, что это ненадолго — до тех пор, пока здешние обыватели не начнут возвращаться с работы из округа Колумбия и северной Виргинии. Весь этот район, по мнению Веба, следовало отнести к разряду «спальных»; тут обитали преимущественно бездетные пары или просто одинокие люди — уж больно маленькими здесь были дома. Он также хорошо понимал, почему Коув выбрал для жительства именно это место. Здесь все заняты собой, любопытных соседей мало, а в дневное время и вовсе нет, потому что все работают где-нибудь в округе Колумбия. В это время человек, не желающий привлекать к себе внимания, может спокойно отдыхать дома. Веб знал, что большинство агентов предпочитали работать по ночам.

Перед домом Коува стоял «букар» с правительственными номерами.

— Сиделка из федералов, — прокомментировал это обстоятельство Романо. Веб согласно кивнул, размышляя, как разрешить эту ситуацию к всеобщему удовольствию. Он подъехал на своем «гранд-марке» к «букару», и они с Полли вышли из машины.

Агент опустил стекло, глянул на жетоны Веба и Романо, потом вновь посмотрел на Веба.

— Вы сейчас знаменитость, так что вам и жетон предъявлять не надо, — сказал он. Вебу агент не показался знакомым. Это был молодой, энергичный и боевой парень, которому наверняка не нравилось сидеть в машине и следить за домом — тем более что на возвращение Ренделла Коува никто в Бюро особенно не рассчитывал. Он вылез из «букара» и протянул Вебу и Романо руку.

— Крис Миллер из регионального офиса Ричмонда, — представился он, продемонстрировав, в свою очередь, собственное удостоверение. Удостоверение он, как и все агенты ФБР, носил в правом нагрудном кармане и, предъявляя, держал несколько на расстоянии — точно так, как его учили. В Бюро внимательно относились к такого рода мелочам, в этом учреждении все происходило в соответствии с раз и навсегда заведенным порядком. Например, Веб точно знал, где у агента находится пистолет. Оружие хранилось в открытой кобуре справа на поясе; обычно на пиджаке с внутренней стороны в этом месте нашивалась двойная подкладка, чтобы рукоять пистолета не протирала одежду. Кроме того, он знал, что, когда они с Романо подходили к «букару», агент, используя зеркало заднего вида, следил за их глазами. В Бюро считалось, что взгляд человека всегда выдает его намерения.

Мужчины пожали друг другу руки, после чего Веб бросил взгляд на дом Коува, который выглядел пустым и заброшенным.

— Вы здесь круглые сутки пасетесь?

— В три смены, каждая по восемь часов, — устало сказал Миллер. Потом посмотрел на часы и добавил: — До конца моей смены еще три часа.

Веб облокотился на крыло седана.

— Похоже, ты уже успел основательно соскучиться.

— Еще бы! За все время, что я здесь сижу, ничего более интересного, чем кошачья драка, произошедшая два часа назад, не случилось. — Агент помолчал, посмотрел на Веба и выпалил: — Знаете что? Я бы с удовольствием поступил на курсы ПОЗ.

— Что ж, нам нужны крепкие парни. — Веб подумал, что для того, чтобы возродить группу «Чарли», нужно как минимум шесть человек.

— Я слышал, там требования очень высокие, — пробормотал Миллер.

Романо хрюкнул.

— Умножь все, что слышал, на десять, и тогда ты будешь иметь примерное представление о требованиях в ПОЗ.

По скептическому взгляду Миллера Веб понял, что тот не слишком доверяет словам Романо. Он был молод и, как это свойственно молодости, твердо верил в свои силы.

— Вы и в Вако были? — спросил Миллер. Веб и Романо кивнули. — Много прострелили там голов?

— Я стараюсь изгнать это из своего подсознания, — сказал Веб и подумал, что эти слова достойны Клер.

— Понятно, — протянул Миллер, хотя было видно, что ни черта ему не понятно.

— Сколько ты уже работаешь на Бюро? — спросил Романо.

— Почти два года.

— Когда отработаешь годика три, тогда можешь подавать заявление о приеме на курсы. Кстати, можешь мне позвонить. Если ты всерьез решил переходить в ПОЗ, я покажу тебе, как у нас все устроено. — Романо протянул молодому агенту свою карточку.

Пока Миллер прятал карточку в карман, Веб и Романо обменялись насмешливыми взглядами.

— Это было бы здорово! — сказал Миллер. — Говорят, таких пушек, как у вас, больше ни у кого нет.

В жизни некоторых людей оружие играло определяющую роль. Веб лично знал несколько человек, которые поступили в Бюро только для того, чтобы носить при себе разнообразное оружие и иметь возможность из него палить.

— Это правда. Пушки у нас уникальные. Но когда ты придешь к нам в гости, мы расскажем тебе, почему лучше всего не пускать их в ход.

На лице у Миллера выразилось разочарование, но Веб знал, что со временем разочарования такого рода проходят.

— Скажите, парни, я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил Миллер.

— Мы приехали сюда, потому что хотели собственными глазами увидеть этот дом. Тебе что-нибудь известно о его владельце?

— Не много. Насколько я понимаю, он как-то связан с тем, что произошло с вашей группой. Даже не верится, что человек из наших рядов мог помочь уничтожить своих собственных коллег.

— Действительно, не верится. — Веб окинулвзглядом домики квартала. Все они примыкали к небольшому лесу. — Надеюсь, у вас есть люди, которые наблюдают за задним двором?

Миллер ухмыльнулся:

— Людей нет, но есть устройство К-9. Привязано к забору. Всякий, кто попытается проникнуть в дом через задний двор, будет неприятно удивлен. В Бюро полагают, что это дешевле, чем выставлять сразу двух агентов.

— Я тоже так полагаю. — Веб посмотрел на часы. — Наступает обеденное время. Кстати, ты обедал?

Миллер покачал головой.

— Привез с собой пачку крекеров и бутылку воды. Давно уже прикончил и то и другое. А до конца смены еще три часа. Но хуже всего то, что некуда сходить в туалет.

— И не говори. Сам занимался слежкой, когда работал на Среднем Западе. Следил за фермами, использовавшимися при транспортировке наркотиков. Заодно держал под наблюдением парковочную площадку для трейлеров, выискивая среди водителей милых парней, которые, помимо перевозки наркотиков, занимались тем, что грабили банки и убивали людей из двуствольных обрезов. Отойти не мог. Оставалось терпеть, писать в бутылочку или в штаны.

— Да, — согласился Романо. — Это самое паршивое. Когда я служил в группе «Дельта», мы много раз попадали в подобное затруднительное положение. Как-то раз я выстрелом убил одного парня, когда сидел в кустах со спущенными штанами. Странное я тогда испытал ощущение, доложу я вам.

Обрисованные Вебом и Романо перспективы в плане отправления физиологических надобностей энтузиазма у Миллера не вызвали. Веб отметил, что одет он был очень аккуратно, даже щеголевато. Похоже, писание в бутылочку и дефекация за кустиками в его представление об имидже крутого агента ФБР явно не входили.

— При въезде в квартал есть кафе. Ты мог бы там пообедать, а мы бы пока за тебя подежурили, — сказал Веб.

Миллер колебался. Боялся оставить свой пост.

— Такого рода предложения молодые агенты получают далеко не каждый день, Крис. — Веб наполовину расстегнул куртку, чтобы продемонстрировать Миллеру, что он вооружен. — Что же касается Вако, то мне пришлось-таки прострелить там несколько голов. Так что езжай со спокойной душой и поешь как следует.

— Вы уверены, что здесь все будет нормально?

В ответ на это Романо замогильным голосом произнес:

— Если здесь появится кто-нибудь подозрительный, то пожалеет, что нарвался на нас, а не на сторожевого пса.

Агент Миллер других аргументов дожидаться не стал, быстро забрался в свой «букар» и укатил.

Веб подождал, пока его машина скрылась из виду, после чего, достав из бардачка «гранд-марка» отмычку и фонарик, внимательно посмотрел по сторонам и в сопровождении Романо направился к входной двери дома Коува.

— Этот пижон и двух минут в ПОЗ не продержался бы, — сказал Романо.

— Этого никто не знает, Полли. Ты же продержался, верно?

— Слушай, ты и вправду собираешься забраться в этот дом?

— Да, собираюсь. Если у тебя кишка тонка, пойди и посиди в машине.

— Когда такое бывало, чтобы у меня кишка была тонка?

Открыть простой замок с помощью отмычки не составило никакого труда. Не прошло и нескольких секунд, как Веб и Романо оказались в доме. Веб закрыл дверь и включил фонарь. Напротив двери находилась панель сигнального устройства, которое, по счастью, было отключено. Веб и Романо прошли по коридору и вошли в гостиную. Веб, держа руку на пистолете, посветил фонарем по углам. Гостиная была обставлена довольно небрежно. Вряд ли Коув проводит здесь много времени, подумал Веб.

Они с Романо быстро обыскали помещения на первом этаже, но ничего достойного внимания не обнаружили. Это нисколько не удивило Веба. Коув был ветераном ФБР, а ветераны дневники не ведут и улики по комнатам не разбрасывают.

Подвал у Коува был не достроен. Там стояло несколько коробок, содержимое которых Веб и Романо просмотрели за несколько минут. Единственное, что привлекло внимание Веба, — это фотография в рамке, на которой был запечатлен Коув с женой и детьми. Веб посветил на фото, держа фонарик под углом, чтобы стекло не давало бликов. В костюме Коув смотрелся очень неплохо; ничего устрашающего или нездорового в его облике не было. Он улыбался, одной рукой обнимая жену, а другой — двух своих ребятишек. Его жена, очень красивая женщина, тоже улыбалась. Сын и дочь больше походили на мать и со временем обещали стать очень привлекательными молодыми людьми. А их родители могли бы счастливо дожить вместе до старости, радуясь их успехам. Так, казалось бы, должна складываться жизнь у всех людей. Но так происходит далеко не всегда. Особенно у парней с такой профессией, как у Коува или у него, Веба. Но на этой фотографии ничто не выдавало профессии Коува, он представал на ней только как отец и муж. Веб ясно представил себе, как Коув на заднем дворе гоняет с сыном мяч. Мальчик вполне мог унаследовать спортивные таланты Коува и со временем стать знаменитым футболистом, в чем судьба отказала его отцу. Такое часто случалось в голливудских фильмах, но очень редко в реальной жизни.

— Хорошая семья, — сказал Романо.

— Ее больше нет, — сказал Веб, но объяснять, что к чему, не стал.

Сунув фотографию в ящик, Веб вернулся на первый этаж. Когда он осветил фонарем дверь, выводившую на задний двор, за стеклом что-то мелькнуло и бросилось на него. Веб и Романо мгновенно выхватили пистолеты. В следующую секунду они услышали громкий собачий лай и поняли, что сработало так называемое устройство К-9, контролировавшее задний вход.

Ладно, сказал себе Веб, собака по крайней мере никогда тебя не выдаст. Может быть, именно по этой причине собаки считаются лучшими друзьями человека. Они уносят его секреты в могилу.

Они поспешили подняться на второй этаж, желая закончить осмотр дома до возвращения агента Миллера. Вебу не хотелось, чтобы его, пусть даже случайно, застали в доме главного подозреваемого без ордера на обыск. Бейтс наверняка устроил бы по этому поводу грандиозный скандал, и ему опять пришлось бы оправдываться.

Наверху находились две спальни с общей ванной комнатой. Спальня с окнами, выходившими на улицу, без сомнения, принадлежала Коуву. Кровать была застелена, а в шкафу висели кое-какие вещи из его гардероба. Веб снял с вешалки рубашку и приложил к себе. Ему показалось, что его нога с легкостью пролезла бы в рукав рубашки Коува. Веб подумал, что играть в защите против такого нападающего он бы не стал. Этого парня вряд ли остановит даже грузовик.

Другая спальня оказалась совершенно пустой. Похоже, ее так ни разу и не использовали по назначению. Внутри встроенного шкафа не оказалось ни одной вешалки, а лежавший на полу ковер, не имевший характерных потертостей, свидетельствовал о том, что мебели здесь тоже никогда не было. Веб и Романо хотели уже уходить, как вдруг Веб заметил некую странную деталь. Проходя по комнатам, он обратил внимание, что на окнах в комнате Коува висели легкие занавески, которые, если их задернуть, пропускали днем достаточно света. Тем не менее заглянуть в комнату с улицы было невозможно. В пустой же спальне наблюдалась совсем другая картина. Там на окнах, которые выходили на север и смотрели на лес, висели глухие плотные шторы. Если их опустить, комната превращалась в некое подобие черного ящика, особенно учитывая то обстоятельство, что верхнего света там не было. Другими словами, это была система «все или ничего». Или ты полностью раздвигал шторы — и тогда видел лес, или задергивал их и оказывался в абсолютной темноте даже в светлое время суток. Но почему Коув не повесил во второй спальне такие же занавески, как в первой? В этом была бы хоть какая-то логика, теперь же она не прослеживалась вовсе. Но, быть может, подумал Веб, эти шторы достались ему от предыдущих жильцов и он просто не захотел ничего менять?

— Ну, что на этот раз уловила твоя антенна? — поинтересовался Романо.

— Мне не нравятся шторы, которые выбрал этот парень.

— Ты что же это — тряпками интересоваться начал?

Веб проигнорировал замечание Романо и подошел к окну. Шторы были скручены и подняты кверху. Веб потянул за висевшую сбоку веревку. Штора послушно опустилась. Все, как и должно быть. Веб подошел к другому окну и снова потянул за веревку. Но в блоке что-то заело, и штора опускаться не захотела. На мгновение у Веба возникло сильное желание послать все свои догадки к черту и побыстрее убраться из этого дома, но он пересилил себя и посветил фонарем наверх — туда, где находился неисправный блок. У блока была погнута ось, поэтому механизм и не действовал. Веб исправил ось, вставил ее на место и снова потянул за веревку. Штора опустилась, и тут прямо в руки Романо упал конверт, который был спрятан в ролике.

Романо с изумлением посмотрел на конверт.

— Черт, ну и чутье у тебя!

— Нам пора сматываться, Полли, — сказал Веб. Он снова поднял шторы, после чего они с Романо сбежали вниз по лестнице. Романо приоткрыл дверь, посмотрел в щелку, убедился, что все чисто, после чего они выскользнули из дома, а Веб снова запер дверь на замок.

Вернувшись к своей машине, они забрались в салон, и Веб, включив верхний свет, приступил к изучению своей находки.

Он открыл конверт и вынул из него пожелтевшую вырезку из «Лос-Анджелес таймс». Там сообщалось об убийстве русской мафией семьи агента под прикрытием. Представитель Бюро, отвечавший на вопросы журналиста, говорил о необходимости ужесточения борьбы с преступностью и утверждал, что убийцы скоро предстанут перед судом. Фамилию агента, о котором шла речь и который находился в его подчинении, представитель Бюро назвать отказался. Прочитав фамилию представителя, Веб только покачал головой.

Это был Перси Бейтс.

Миллер подкатил к дому Коува минут через пять, вылез из машины и подошел к «гранд-марку» Веба. Похлопав себя по животу, он сказал:

— Спасибо за помощь, друзья.

— Никаких проблем, парень, — сказал Романо. — Все равно мы сюда приехали, так отчего же не помочь своему человеку?

— Здесь ничего не произошло, пока я обедал?

— Ровным счетом ничего. Все в порядке.

— Парни, я сменяюсь через два часа. Пива выпить не желаете?

— Мы… — начал было Веб, но тут же замолчал, потому что, когда лучи заходящего солнца упали на лес, в зарослях что-то блеснуло.

— Смотри, Веб! — крикнул Романо, очевидно, увидевший то же самое.

Веб схватил Миллера за галстук и потянул вниз, пытаясь заставить его пригнуться, но было поздно. Пуля попала ему в спину, пробила его тело насквозь и, выйдя из груди, просвистела перед носом у Веба и разбила стекло у пассажирского сиденья. Романо выскочил из машины и спрятался за колесом. В руке у него был пистолет, но он не стрелял.

— Веб, выбирайся ради Бога из этой гребаной тачки!

Веб еще долю секунды держал в руке галстук молодого агента, хотя тот уже лежал на земле рядом с машиной. За мгновение перед тем, как он упал, Веб увидел его мертвые, остановившиеся глаза.

— Говорю тебе, Веб, выбирайся из тачки. Или я сам тебя пристрелю!

Следующий выстрел разнес заднее стекло «букара». Веб выкатился из машины и тоже примостился за колесом. В академии ФБР учили, что при подобных обстоятельствах лучшее укрытие именно за колесом, поскольку пуля не в состоянии преодолеть преграду из нескольких слоев металла и резины.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил Романо.

— Только отблеск от оптического прицела. Стрелок находится от нас на расстоянии тысячи ярдов и прячется в лесу позади этих двух домов. Миллер убит.

— Это уже не шутки. По-видимому, стреляли пулей со стальной оболочкой 308-го калибра из снайперской винтовки с прицелом десятикратного увеличения «Литтон».

— Очень мило. Мы используем такие же, — сказал Веб. — По этой причине настоятельно рекомендую тебе держать голову пониже.

— Спасибо, что предупредил, Веб. А то я уж собирался выскочить из-за укрытия, размазывая сопли, и звать на помощь мамочку.

— Мы не в состоянии вести ответный огонь. У наших пистолетов не хватит дальности.

— Скажи мне лучше что-нибудь новенькое. У тебя в багажнике какие-нибудь хорошенькие игрушки есть?

— Если бы это была моя машина, там бы обязательно нашлось что-нибудь стоящее.

Следующая пуля попала в «гранд-марк», и Веб с Романо мгновенно распластались на земле. Последовавшие выстрелы пробили переднее левое колесо и радиатор, из которого сразу же повалил пар.

— Может, кто-нибудь из местных вызовет полицию? — сказал Романо. — Ведь не каждый же день в пригороде стреляют снайперы?

— У меня в машине тоже есть телефон.

— Только не пытайся до него добраться. Тот, кто засел в лесу, отлично знает свое дело.

Они лежали за колесами машины еще минут пять, но выстрелов больше не было. Потом в отдалении послышался вой полицейских сирен. Веб приподнял голову и сквозь стекла своего автомобиля осмотрел промежуток между двумя домами. Отблеска оптического прицела в лесу видно не было.

Наконец появились полицейские. Веб и Романо, размахивая своими удостоверениями, заставили их остановиться и знаками велели лечь на землю. Прошло еще несколько минут, после чего Веб подполз к головной полицейской машине и объяснил одному из офицеров ситуацию. Выстрелов по-прежнему больше не было; в скором времени в квартал съехалась полиция чуть ли не со всего графства. Прибыло также с полдюжины солдат национальной гвардии. Эти люди прочесали весь примыкающий к задней части квартала лес, но снайпера, конечно же, не обнаружили. Однако Веб заметил на грязной лесной дороге, которая вела к шоссе, свежий отпечаток шин, а полицейские и солдаты нашли в лесу кучу стреляных гильз. Романо был прав: стреляли пулями со стальной оболочкой 308-го калибра.

Смерть Криса Миллера была официально зафиксирована. Приехала карета «скорой помощи» и увезла его труп в морг. Перед тем как тело упаковали в черный пластиковый мешок, Веб заметил блеснувшее у него на пальце обручальное кольцо. Что ж, сегодня вечером представитель Бюро нанесет миссис Миллер крайне неприятный визит. Веб покачал головой и повернулся к Романо.

— Не знаю, как тебе, но мне такая жизнь начинает надоедать.

Глава 27

Веб и Романо давали показания относительно случившегося по три раза каждый. Прибывший Бейтс не преминул принять участие в расспросах, болезненно куснув Веба за попытку заняться индивидуальным расследованием.

— Я же говорил тебе, что за тобой будут охотиться. Но ты упрям как осел, Веб, и ничего не желаешь слушать, — проревел Бейтс.

— Да ладно, не берите в голову, — сказал Романо.

— Мы что — знакомы? — спросил Бейтс, переводя взгляд на Романо и всматриваясь в его лицо.

— Пол Романо, штурмовик из группы «Хоутел», — сказал Романо, протягивая Бейтсу руку.

Бейтс никак не отреагировал на этот жест и снова повернулся к Вебу.

— Разве ты не знаешь, что Баку Уинтерсу нужен только предлог, чтобы выгнать тебя со службы? — Бейтс взглянул на Романо. — Он вообще хочет прикрыть ПОЗ, и вы оба играете ему на руку.

— Я просто хочу выяснить, что произошло с моими парнями, — вступил в разговор Веб. — И ты на моем месте сделал бы то же самое.

— Только не надо демагогии, ладно? — сказал Бейтс и замер, увидев в руках Веба вырезку из «Лос-Анджелес таймс».

— Я нашел это в доме Коува.

Бейтс протянул руку и взял у Веба газетную вырезку.

— Может, поговорим об этом? — спросил Веб.

Бейтс отвел их с места происшествия в тихое, уединенное место. Сначала он посмотрел на Романо, а потом, вопросительно, — на Веба.

— С ним все в порядке, — сказал Веб. — Имеет допуск ко всем секретам Бюро.

— Как-то раз я даже состоял в охране Арафата, — сказал Романо. — Это была та еще работка, поскольку за этим парнем охотились многие.

— Ты мне не говорил, что работал с Коувом в то время, когда убили его семью, — сказал Веб, обращаясь к Бейтсу.

— Я не обязан все тебе рассказывать, — рявкнул Бейтс.

— Но хоть это ты объяснить можешь?

Бейтс сложил газетную вырезку вдвое и сунул ее в карман.

— Никто не был виноват в этом. Ни Коув, ни кто-либо из наших. Просто русским тогда повезло. Как бы мне ни хотелось, чтобы этого не произошло, теперь уже ничего не изменишь. Но Ренди Коув — отличный агент.

— Значит, Коуву не было смысла нам мстить?

— Нет. Я с ним по этому поводу уже разговаривал. Его, кстати, самого едва не убили — уже после того, как положили группу «Чарли». Так вот, он говорил, что здание было буквально забито разного рода документами и наркотиками.

— Значит, он утверждает, что, когда он там был, все, за чем мы охотились, имелось в наличии. А потом все это вынесли, а взамен установили пулеметы. Так, что ли? — сказал Веб.

— Вроде того. Причем все было сделано очень быстро. Коув говорил, что побывал в этом доме незадолго до налета ПОЗ. Он был уверен, что проник в оперативный центр крупной банды наркоторговцев.

— Пирс, я не собираюсь учить тебя, как вести расследование, но Коува, похоже, надо из дела выводить. Судя по всему, его раскрыли и ему нужна защита.

— Коув в состоянии о себе позаботиться. И пока он действует по собственному усмотрению, ему, возможно, удастся подобраться к этой банде.

— Мне на это наплевать. Я хочу только знать, кто устроил засаду моим парням.

— Все дело в том, Веб, что это могут быть одни и те же люди.

— Что-то я не вижу в этом особого смысла. С какой стати каким-то наркоторговцам злить Бюро? Они ведь прекрасно знают, что оно будет носом землю рыть, чтобы достать виновных всеми имеющимися в его распоряжении средствами.

— Причин для этого может быть предостаточно. К примеру, месть, желание напугать и подчинить своему влиянию местных наркодилеров, наконец, стремление избавиться от конкуренции со стороны какого-нибудь наркобарона.

— Вы мне только укажите на виновных, — сказал Романо, — и я их от чего-нибудь избавлю. К примеру, от их презренных жизней.

— Насколько я понимаю, Коув общается с тобой крайне нерегулярно? — сказал Веб.

— Откуда ты знаешь? — рявкнул Бейтс.

— Ну, если он так хорош, как ты утверждаешь, то не может не знать, что все считают его замешанным в этом деле. По этой причине он наверняка скрывается, никому не доверяет и скорее всего проводит собственное расследование, чтобы выяснить истину прежде, чем Бюро призовет его к ответу.

— Прекрасная дедукция.

— Просто элементарный жизненный опыт.

— Кстати, о жизненном опыте. Мне наконец перезвонил Билл Кэнфилд и пригласил к себе на ферму. Встреча назначена на завтра. Хочешь съездить к нему вместе со мной?

— Я бы съездил. А что по этому поводу думаешь ты, Полли? — Бейтс посмотрел на Романо. — Вы, случайно, не тот Пол Романо, который служил в группе «Дельта», а потом в группе особого назначения СВАТ в Нью-Йорке?

— В ФБР только один Пол Романо, — спокойно сказал Романо без намека на тщеславие в голосе.

— Арафата, значит, охраняли?

— Послушайте, туда посылали только лучших из лучших.

— Отлично. Будем считать, что вы временно сменили место работы. Я поговорю с вашим начальством.

— То есть как это «сменили место работы»? — удивился Романо. — И что же я теперь буду делать?

— То, что я вам скажу. Так что встречаемся с вами и Вебом завтра.

* * *

Веб отвез Романо домой.

Прежде чем выйти из машины, Романо спросил:

— Как думаешь, Веб, на новой службе мне будут платить больше? В последнее время Энджи поговаривает о том, что было бы неплохо достроить подвал и купить новую посудомоечную машину с сушилкой.

— Я бы на твоем месте не стал бы ничего говорить Энджи. Скажи спасибо, если тебе не урежут жалованье.

Романо покачал головой.

— Вечная история. Со мной всегда так.

Высадив Романо, Веб некоторое время бесцельно ездил по улицам, с грустью думая о Крисе Миллере и о том, что сегодня вечером жена узнает о его смерти. Он хотел бы верить, что у Миллера нет детей, но, поразмыслив, решил, что дети у него скорее всего есть. Уж такой это был аккуратный и рассудительный парень. Сколько все-таки в мире горя, подумал он. Подумав еще минуту, он решил, что еще немного доброй старой полицейской работы ему не повредит.

На одолженном ему Бейтсом «меркурии» Веб поехал по 395-му шоссе, потом повернул на север и пересек мост Фортин-стрит-бридж, на который в свое время рухнул пассажирский самолет, вылетевший из Национального аэропорта Вашингтона в снежную бурю. Он держал путь в тот район города, где было мало законопослушных жителей и куда боялись в этот час совать нос даже имевшие жетоны и пистолеты блюстители порядка.

Место было знакомое. Он ехал по маршруту, по которому группа «Чарли» совершила свое последнее в жизни путешествие. Его «меркурий» с правительственными номерами прямо указывал на то, что он «федерал», но ему, признаться, было на это наплевать. В течение часа он кружил по роковому кварталу, заезжая в аллеи, тупики, дворики, проезжая перекрестки. Несколько раз ему попадались полицейские машины. Копы высматривали подозрительных типов. Но в этом квартале и высматривать было не нужно: после десяти вечера здесь можно было хватать первого попавшегося, наперед зная, что в карманах у него обязательно найдется что-нибудь из того, что закон иметь запрещает.

Веб уже собирался было закончить это импровизированное патрулирование, как вдруг под одним из фонарей увидел красное пятно. Притормозив, он достал из сумки свой видавший виды бинокль. Вполне возможно, это была самая обыкновенная красная бейсболка или панама — люди в этом районе, словно в насмешку над постоянными убийствами, которые здесь происходили, часто носили одежду цвета крови. В следующую секунду, однако, сердце у него екнуло. Это был парень в красной бандане. На нем была та же самая одежда, как в тот раз, когда Веб с группой «Чарли» встретили его в аллее — футболка защитного цвета, обтягивавшая его мускулистые плечи, и шорты. Да, без сомнения, это был его старый знакомый, который наверняка промышлял здесь продажей кокаина, крэка или какого-нибудь другого зелья.

Веб выключил мотор и, стараясь не привлекать к себе внимания, вышел из машины. Сначала он хотел взять с собой дробовик, но потом решил, что хватит и пистолета. Вытащив из-за пояса оружие, он, стараясь держаться темной стороны улицы, двинулся к стоявшему у фонаря парню в красной бандане. По пути ему предстояло преодолеть освещенное еще одним тусклым фонарем пространство. Как только он вышел из тени, неподалеку послышался предостерегающий окрик. Парень в красной бандане поднял голову и увидел Веба. Веб негромко выругался и перешел на бег.

— Все еще хочешь купить мою винтовку? — крикнул он, ускоряя шаг.

Парень нырнул в темную аллею. Веб знал, что преследовать его там, пусть даже с оружием, смертельно опасно. Оказаться в этой аллее без всякой поддержки было все равно что заказать себе гроб. Веб остановился, хотя сделать это ему было нелегко — уж очень хотелось заполучить парня в бандане. Вполне возможно, этот начинающий наркоделец и был тем самым человеком, который привел в действие лазер во дворе, после чего застрочили пулеметы, отправившие в лучший мир всех друзей Веба. Через минуту Веб уже знал, как ему поступить.

«Я вернусь в эту аллею, дружок, — мысленно обратился он к парню в бандане. — Завтра вечером. И буду гнаться за тобой до тех пор, пока не схвачу тебя за шиворот».

Веб повернулся и хотел было уже вернуться к своей машине, как вдруг увидел людей, направлявшихся в его сторону. Их было около дюжины, и они явно не спешили. Свет фонаря выхватил из темноты оружие, которое они несли с собой. Поскольку теперь Веб был отрезан от своего «меркурия», ему ничего не оставалось, как свернуть в аллею и снова перейти на бег. Те, что пришли по его душу, сделали то же самое.

— Вот черт! — пробормотал Веб на бегу. Винить в создавшемся положении было некого, поскольку он приехал сюда по собственной воле.

Фонарей в аллее не было, и Веб мог хоть как-то ориентироваться только благодаря тому, что ночь нельзя было назвать абсолютно беспросветной. А еще определять свое положение ему помогали шаги тех, кто его догонял, и парня в бандане, бежавшего впереди. К сожалению, звуки в этом лабиринте, состоявшем из окруженных кирпичными стенами двориков, рождали сложное эхо и полностью полагаться на них было нельзя. Веб сворачивал то налево, то направо, и прошло совсем немного времени, прежде чем он окончательно заблудился. Свернув еще раз за угол, он остановился. По его мнению, часть бежавших за ним людей могла двинуться в обход, чтобы перекрыть ему выход из аллеи. Только где он, этот выход? У Веба было такое ощущение, что он движется по кругу. Ему казалось, что он по-прежнему слышит звуки шагов своих преследователей, но он никак не мог понять, откуда эти звуки доносятся. Веб пробежал еще немного, свернул в другую аллею и прислушался. Было тихо, но эта тишина ему не нравилась. Тишина означала, что рядом кто-то крадется. Веб посмотрел налево, направо, а потом вверх. То, что он там увидел, понравилось ему больше всего. Взобравшись на ближайшую пожарную лестницу, он замер. И тут же снова услышал звуки шагов. Они приближались. Веб увидел, как из-за угла вышли двое. Это были высокие, крепкие парни с бритыми головами, одетые в кожаные куртки, мешковатые джинсы так называемого «тюремного» покроя и ботинки с круглыми носами и высокими каблуками, которыми им, без сомнения, не терпелось растоптать ему лицо.

Они вышли из-за угла и остановились. Веб словно прирос к лестнице прямо у них над головами. И они, как и Веб, сначала посмотрели налево, а потом направо. Веб был уверен, что в следующую секунду они задерут головы и увидят его. Именно поэтому он прыгнул вниз, ударив их ногами по бритым головам, от чего они оба почти одновременно врезались в кирпичную стену. Веб приземлился не слишком изящно, едва не подвернув ногу. Поскольку парни, застонав, сразу же сделали попытку подняться, Веб по очереди ударил их рукояткой пистолета по затылку, отправив в куда более глубокий обморок. Он подобрал их пушки, швырнул их в стоявший поблизости помойный ящик и, желая побыстрее покинуть это место, опять побежал.

Через некоторое время он снова услышал вдалеке топот бегущих людей и даже выстрелы, но не мог с уверенностью сказать, связан ли этот переполох с его особой. Это могла быть очередная бандитская разборка, которые происходили в этом квартале каждую ночь. Веб вновь свернул за угол и неожиданно встретил сильнейший удар, сбивший его с ног. Падая, он выронил пистолет, мгновенно откатился в сторону и, вскочив на ноги, сжал кулаки.

И увидел перед собой парня в красной бандане, державшего в руке большой нож. Парень улыбался все той же наглой, самоуверенной улыбкой, как и в тот день, когда перестала существовать группа «Чарли».

Веб заметил, что в его манере обращаться с ножом чувствовались определенные опыт и умение. Парень, должно быть, не раз участвовал в поножовщине. Ростом он был ниже Веба, но у него была великолепная реакция, да и мускулатура была развита лучше. Схватка между ними должна была представлять собой классический образец поединка молодости с опытностью.

— Давай, парень, подходи, — пробормотал Веб, готовясь отразить удар ножа. — Увидим на деле, какой ты крутой.

Парень бросился на Веба, размахивая ножом с такой скоростью, что Веб едва мог уследить за его движениями. Впрочем, манипуляции ножом продолжались недолго, поскольку Веб подставил противнику подножку и сбил его с ног. Парень, правда, сразу же снова вскочил на ноги, но тут же получил от Веба прямой удар в голову. От этого сознание у него помутилось, и Веб, не теряя времени, тут же уселся на него верхом и стал заламывать ему руку, в которой он держал нож. Как только парень в бандане понял, что его рука находится в железных тисках рук Веба и он не сможет воспользоваться своим оружием, он мигом лишился былой наглости и стая оглашать воздух жалобными стонами. Его самоуверенность уступила место животному страху, как только нож, который он держал в руке, упал на асфальт. Веб помотал головой, чтобы окончательно прийти в себя, и попытался разыскать свой пистолет, найти который, впрочем, ему так и не удалось.

Из всех уголков аллеи вдруг стали появляться люди с обрезами и пистолетами в руках. Веб понял, что они совсем не прочь пообщаться с ним сейчас — когда на их стороне десятикратное преимущество в силе, и ему ничего не остается, как принять брошенный вызов. Хуже, во всяком случае, ему от этого уже не будет. Выхватив свой фэбээровский жетон и держа его перед собой, как щит, он сказал:

— Я могу отправить вас всех в тюрьму за незаконное ношение огнестрельного оружия. Но мне неохота составлять на всех вас протоколы, поэтому я предлагаю вам разойтись подобру-поздорову и заняться привычными делами. Я же обещаю забыть об этом досадном инциденте и ничего вам шить не буду.

В ответ они сделали еще один шаг в его сторону. Веб, в свою очередь, отступил на шаг и отступал до тех пор, пока не уперся спиной в кирпичную стену. Тогда он понял, что попался и сбежать ему не удастся. В следующее мгновение двое стоявших перед ним бандитов отлетели в сторону, как если бы их смело ураганом, и Веб увидел перед собой огромного, как гора, человека, сравниться с которым могли разве что футболисты высшей лиги. Гигант имел рост шесть футов шесть дюймов и весил не менее четырехсот фунтов. Веба осенило: он понял, что теперь ему придется иметь дело с самим Большим Тэ.

Гигант был одет в бордовую шелковую рубашку с короткими рукавами, которая была столь велика, что Веб мог завернуться в нее несколько раз — как в одеяло. На нем были бежевые полотняные брюки и мягкие замшевые туфли. Носков он не носил, и щиколотки у него были голые, а рубашка расстегнута до пупа, хотя на улице дул ветер и температура не превышала пятидесяти градусов по Фаренгейту. Черты его лица были крупными и вполне соответствовали размерам его тела, а треугольной формы уши сверкали от алмазных серег, которых было не менее дюжины.

Гигант не стал тратить время зря и сразу направился к Вебу. Когда он протянул руки, чтобы его схватить, Веб нанес ему сильнейший удар в солнечное сплетение, который мог уложить боксера-тяжеловеса. Но Большой Тэ не сдвинулся ни на миллиметр и лишь с шумом выдохнул воздух. Потом он схватил Веба, который, кстати сказать, весил двести фунтов, легко поднял его вверх и швырнул на землю. При этом Веб, прежде чем соприкоснуться с потрескавшимся асфальтом аллеи, пролетел по воздуху футов десять. Вся банда разразилась радостными криками, в которых было нечто от рева стаи хищников, загнавших добычу.

Не успел Веб подняться на ноги, как Большой Тэ снова оказался рядом с ним, схватил его за брючный ремень и, придав ему известное ускорение, швырнул на выстроившиеся в ряд мусорные ящики. На этот раз Вебу удалось подняться на ноги до того, как Большой Тэ его настиг. Он пригнулся и прыгнул вперед, норовя ударить противника в живот головой и плечами. Но пытаться протаранить Большого Тэ было все равно, что биться о борт грузовика. Веб упал на асфальт, не сдвинув великана с места ни на дюйм. При этом ему показалось, что он вывихнул себе плечо. Тем не менее Веб ухитрился подняться на ноги и, несмотря на травмы, которые он получил, нанес ему сильнейший удар в боковую часть головы. Из уха Большого Тэ брызнула кровь, и Веб с некоторым удовлетворением отметил, что лишил его нескольких алмазных серег, которые были вырваны с мясом.

Несмотря на это, Большой Тэ продолжал стоять на ногах и казался несокрушимым как скала. Во время тренировок Веб подобным ударом сбивал со специальной подставки муляж, изображавший человеческое тело. Почему же сейчас у него ничего не получается? Впрочем, думать об этом ему было некогда. Большой Тэ, двигаясь очень быстро, что было удивительно при таком громадном теле, нанес ему сокрушительный удар по голове рукой, не уступавшей по толщине телу подростка, и снова сбил его с ног, после чего, схватив его за ноги, потащил за собой по аллее. Во время этого путешествия Веб лишился пиджака и ботинок, брюки у него порвались, а руки и ноги от постоянного соприкосновения с асфальтом, камнями и выбоинами покрылись порезами и ссадинами и стали кровоточить.

Потом уже, по-видимому просто ради собственного удовольствия, поскольку Веб не оказывал никакого сопротивления, Большой Тэ стукнул его головой о мусорный контейнер. Этот удар отправил Веба в глубокий нокаут; он оставался без сознания еще какое-то время и очнулся лишь в тот момент, когда его швырнули на что-то мягкое.

Веб открыл глаза и обнаружил, что находится в салоне собственного «Меркурия». Большой Тэ захлопнул дверцу машины и, не сказав ни единого слова, пошел прочь. Веб в жизни не испытывал подобного унижения. Ничего удивительного, что бабуля и Джером так боялись Большого Тэ. Возможно, Джером до сих пор от него бегает, подумал он.

Веб поудобнее устроился на сиденье и первым делом ощупал свое тело, проверяя, не сломаны ли у него кости. Разжав руку, он неожиданно обнаружил в ней бумажку, на которой были нацарапаны какие-то цифры и несколько слов. Веб с удивлением бросил взгляд из окна машины — туда, где только что стоял Большой Тэ, но того уже не было видно. Он сунул бумажку в нагрудный карман рубашки, завел мотор и надавил на педаль газа, чуть ли не вогнав его в пол, желая поскорее убраться из этого ужасного квартала. Надо сказать, что вместе с оставленными в аллее пиджаком, туфлями и пистолетом он лишился и известной доли самоуверенности.

Глава 28

Было раннее утро. Веб все еще отмокал в ванной очередного задрипанного мотеля. Каждая клеточка его тела отзывалась болью на малейшее движение. Руки от ссадин и царапин жгло так, словно к ним приложили раскаленное железо. На лбу у него от соприкосновения с мусорным ящиком осталась здоровенная шишка, а на правой, здоровой, стороне лица красовался глубокий порез. Да, подумал Веб, старость уже не за горами. Пора уходить из Бюро, сделаться фотомоделью и рекламировать одежду для мужчин среднего возраста.

Зазвонил телефон. Веб взял мобильный и поднес его к уху. Звонил Бейтс.

— Я заеду за тобой и Романо через час. Встречаемся у дома Романо.

Веб застонал.

— Что-нибудь случилось? — спросил Бейтс.

— Голова с похмелья болит.

— Извини, Веб, но через час мы встречаемся у дома Романо. Если ты не приедешь, найди себе другую планету для обитания. — Бейтс повесил трубку.

Через час Бейтс посадил в машину Веба и Романо, и они покатили в ту часть Виргинии, где разводят лошадей.

Бейтс посмотрел на царапины и порезы на руках и лице Веба.

— Что случилось? — спросил он.

— Поскользнулся, когда вылезал из ванны.

— Что-то не верится, — сказал Бейтс.

— Разве ты не знаешь, Пирс, что большинство несчастных случаев происходит дома?

Бейтс смерил его пристальным взглядом, но решил не развивать эту тему. У него и без того было полно дел — куда более серьезных.

Примерно через час они съехали с шоссе и покатили по проселочной дороге, на обочине которой стеной стоял лес. Они пропустили нужный поворот и оказались на лесной тропинке, которая была чуть шире их автомобиля. Тем не менее она вывела их к запертым железным воротам, над которыми красовалась надпись: «Ферма Ист-Уиндз. Рыбалка, охота и проезд по территории фермы запрещаются и преследуются по закону».

Ферма Кэнфилда называлась Ист-Уиндз, и Веб решил, что они подъехали к ней с противоположной стороны. Прочитав надпись над воротами, он ухмыльнулся — уж больно грозным казалось объявление. Романо тоже улыбался, глядя на запрещающую надпись, и Веб решил, что он думает по этому поводу то же самое. Особенно если принять во внимание, что заборчик здесь был низенький и преодолеть его можно было одним прыжком. Место же казалось довольно глухим.

— Злоумышленнику ничего не стоит перепрыгнуть через этот забор, добраться до дома, убить Кэнфилда и всех, кто с ним живет, после чего не спеша уйти, предварительно как следует выпив и посмотрев телевизор. И о том, что здесь произошло, узнают, быть может, лишь через несколько месяцев, — сказал Романо со знанием дела. — Такая здесь глушь.

— А поскольку насчет убийства в этом объявлении ничего не сказано, — с мрачной ухмылкой добавил Веб, — то злоумышленника преследовать по закону не будут.

— Хватит болтать глупости, — проворчал Бейтс. Было видно, однако, что он сильно обеспокоен. Ферма и впрямь нисколько не походила на крепость.

Они развернулись, проехали немного назад и нашли нужный поворот, после чего довольно быстро добрались до главных ворот Ист-Уиндз, которые живо напомнили Вебу ворота Белого дома. На фоне убогого заборчика без какой-либо системы безопасности они выглядели слишком помпезно. Поверх ворот шла надпись с названием фермы, а сами ворота были открыты. К одной из створок был приварен ящик с переговорным устройством. Бейтс нажал на кнопку и стал ждать.

Через минуту или две кто-то из обитателей Ист-Уиндз ответил.

— Специальный агент ФБР Бейтс.

— Милости просим, — произнес голос в микрофоне. — Поезжайте по главной дороге, потом сверните направо и окажетесь у самого дома.

Когда Бейтс въехал в ворота, Веб не преминул заметить:

— Ни одной видеокамеры. Сюда может заехать кто угодно, а обитатели фермы об этом даже не узнают.

Они покатили по главной дороге. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилался бесконечный зеленый простор. Кое-где мелькали горизонтальные рельсовые ограждения, а на полях — большие стога сена. Главная дорога была заасфальтирована. Некоторое время она шла прямо, а потом делала поворот, огибая крохотную рощицу, в которой росли дубы, клены и сосны. Сбоку можно было различить очертания небольшого пруда.

Наконец они подъехали к большому двухэтажному каменному зданию с высокими, окаймленными полукруглыми арками окнами и широкими раздвижными дверьми на первом этаже. Над входом красовалось нечто вроде оцинкованного купола, украшенного позеленевшей от времени скульптурой, изображавшей всадника. Повернув направо от этого похожего на гараж здания, они въехали на подъездную дорожку, вымощенную булыжником, по бокам которой росли самые толстые клены, какие Вебу доводилось видеть. Их ветви переплетались над головой, образуя нечто вроде естественной кровли.

Веб посмотрел вперед по направлению движения автомобиля, и глаза у него расширились от удивления. Перед ним был самый большой дом, какой он когда-либо видел. Здание было целиком построено из камня и имело огромный портик, поддерживаемый шестью массивными каменными колоннами.

— Вот черт! — сказал Романо. — Этот дом никак не меньше Дома Гувера.

Бейтс остановил машину перед входом и стал выбираться из салона.

— Да, дом большой, — подтвердил он. — Но вы, Романо, умерьте свои восторги и будьте достойны миссии, которую на нас возложило Бюро.

Распахнулась массивная дверь, и из нее вышел человек.

А Билли Кэнфилд здорово сдал, подумал, глядя на него, Веб.

Этот человек был по-прежнему высок и строен, но Вебу, которого он навещал в госпитале, показалось, что его широкие плечи опустились, а мускулистая прежде грудь словно бы запала внутрь. Волосы у него сильно поредели и стали совсем седыми, а лицо избороздили морщины. Когда Кэнфилд двинулся им навстречу, Веб заметил, что он прихрамывает и одно колено у него неестественно дергается при ходьбе. Сейчас ему примерно шестьдесят два — шестьдесят три, подумал Веб. Пятнадцать лет назад он женился во второй раз на женщине по имени Гвен, которая была намного моложе его. Кэнфилд уже вырастил детей от первого брака, и у них с Гвен был десятилетний сын, которого убили члены «Свободного общества», захватившие школу в Ричмонде. Веб до сих пор видел во сне лицо Дэвида Кэнфилда. Чувство вины не отпускало его, более того, с годами оно только усиливалось.

Кэнфилд окинул их всех пристальным взглядом из-под густых, кустистых бровей.

Бейтс первым делом вынул из кармана и продемонстрировал Кэнфилду свое удостоверение, держа его на некотором расстоянии — точно так, как их учили в Бюро.

— Я — агент Бейтс из Вашингтонского регионального офиса ФБР, мистер Кэнфилд. Спасибо, что разрешили к вам приехать.

Кэнфилд ничего не ответил Бейтсу и сразу же перевел взгляд на Веба.

— А ведь я вас знаю, не так ли?

— Меня зовут Веб Лондон, мистер Кэнфилд. Я работаю в Подразделении по освобождению заложников. В тот день в Ричмонде меня подстрелили, — дипломатично сказал он. — Потом вы несколько раз навещали меня в госпитале. Это было для меня очень важно, и я хочу, чтобы вы об этом знали. Кэнфилд кивнул и пожал Вебу руку.

— Я ценю то, что вы тогда пытались сделать. Вы рисковали жизнью, были ранены — и все ради того, чтобы спасти моего мальчика. — Он сделал паузу и посмотрел на Бейтса. — Я же говорил вам по телефону, что здесь ничего особенного не происходит. Ну а если тот ублюдок все-таки сюда явится, я его пристрелю — вот и все.

— Я понимаю вас, мистер Кэнфилд.

— Зовите меня Билли.

— Благодарю вас, Билли. Так вот, не забывайте, что погибло уже три человека, имевших отношение к школе в Ричмонде, а может быть, и четыре. Хотя у нас нет прямых доказательств, существует мнение, что за этим стоит «Свободное общество», а если так, то вы можете стать его потенциальной жертвой. Вот почему мы к вам приехали.

Кэнфилд посмотрел на часы.

— Ну и что вы мне предлагаете? Спрятаться от всех в каменной башне? Но у меня, между прочим, ферма по разведению лошадей, а она, к вашему сведению, сама по себе функционировать не может.

— Это понятно, мистер Кэнфилд, но кое-какие необременительные для вас меры по обеспечению вашей безопасности принять все-таки можно.

— Если вы собираетесь продолжать этот разговор, вам придется пойти со мной, поскольку у меня полно работы.

Бейтс обменялся взглядами с Вебом и Романо и пожал плечами. Потом они вслед за Кэнфилдом прошли к черному «лендроверу» и забрались в машину.

Кэнфилд не стал ждать, пока они пристегнутся ремнями безопасности — да и сам пристегиваться не стал, а сразу же нажал на педаль газа, и машина сорвалась с места. Веб сидел на переднем сиденье рядом с Кэнфилдом и вертел головой, рассматривая ферму.

— Насколько я помню, у вас в Ричмонде была транспортная компания по перевозке грузов. С чего это вы решилизаняться разведением лошадей в графстве Фаукер?

Кэнфилд достал из нагрудного кармана рубашки сигарету, закурил, потом открыл окно и выпустил дым наружу.

— Гвен не позволяет мне курить в доме. Поэтому я дымлю, только когда предоставляется такая возможность, — пояснил он. — Вы задали хороший вопрос, Веб. В самом деле, как это я вдруг переключился с грузовиков на лошадей? Я и сам часто себя об этом спрашиваю, и иногда мне хочется все бросить и снова заняться грузовиками и грузоперевозками. Я родился и вырос в Ричмонде, и мне там всегда нравилось. Этот город забирает тебя целиком — к добру или ко злу… ну а я видел и то и другое.

— Но Гвен всегда любила лошадей. Она выросла на ферме в Кентукки. Полагаю, фермерское дело тоже забирает человека целиком. Ну, мы и решили попробовать. До сих пор не могу сказать с полной уверенностью, хорошо ли это у меня получается. Но я вкладываю в эту чертову ферму каждый цент, который у меня появляется, и по крайней мере пока еще не разорился.

— А чем конкретно вы здесь занимаетесь? — спросил Романо, наклоняясь к водителю. — Я, знаете ли, до сих пор видел лошадей только в Центральном парке, поскольку родился и вырос в Нью-Йорке. Вот и интересуюсь.

— Много потеряли, янки, — сказал Кэнфилд, оглядываясь на Романо. — Извините, не расслышал, как вас зовут.

— Пол Романо. Но друзья обычно называют меня Полли.

— Ну, поскольку друзьями мы пока еще не стали, я буду звать вас Пол. Так вот, Пол, здесь приходится делать чертову прорву всякой работы, которая вытягивает из тебя и твоих людей все жилы. Я уж не говорю о том, каких огромных денег стоит заполучить призового жеребца, чтобы он покрыл одну из твоих кобыл. Потом ты ухаживаешь за жеребятами, возишь их на выставки и готовишь к скачкам в надежде, что хоть один из них покажет неплохие результаты и ты после этого сумеешь его продать, получив прибыль в пять процентов от всех тех денег, которые ты в него вложил, вкалывая при этом по шестнадцать часов в сутки. Ну а если продать лошадку не удается и выясняется, что платить налоги нечем, к тебе приезжает представитель банка и начинает описывать твое имущество. Еще одна неудача, и тебя лишают всего, что ты заработал непосильным трудом за долгие годы. В результате ты оказываешься нищим, не имеешь крыши над головой и от тебя отворачиваются все — даже ближайшие друзья. Ну а потом ты умираешь где-нибудь под забором. — Кэнфилд снова повернулся и посмотрел на Романо. — Вот, пожалуй, и все, что я могу вам сказать, Пол. Еще вопросы есть?

— Нет. Вы хорошо обрисовали проблему, — сказал Романо и откинулся на спинку сиденья.

Они подкатили к ряду построек, среди которых находились стойла, амбары, кузница и прочие хозяйственные службы. Миновав деревянную, в виде подковы, арку, Кэнфилд указал на нее и сказал:

— Такая же, как в поместье Джорджа Вашингтона Маунт-Вернон. Только обошлась мне гораздо дороже, чем в свое время ему. Ну а все, что вы видите вокруг, называется «конный центр». Здесь находятся конюшни, хранится сено, расположен загон для выездки молодняка и маленький ипподром. Господь свидетель, здесь такая теснота, что я с удовольствием прикупил бы еще землицы, если бы было на что, — рассмеялся Кэнфилд, останавливая свой «лендровер» и вылезая из машины. Агенты ФБР последовали за ним.

Кэнфилд подозвал к себе мужчину, который беседовал с группой сельскохозяйственных рабочих.

— Эй, Немо, можно тебя на минутку?

Немо зашагал в их сторону. Это был человек роста не меньшего, чем Веб, но куда более плотный, мощный и мускулистый. Сразу было видно, что он зарабатывает на жизнь тяжелым физическим трудом. У него были правильные черты лица и коротко стриженные, черные с проседью волосы. Одет он был по-деревенски: в широкие, потертые джинсы и такую же потертую джинсовую рубашку. На ногах у него были ковбойские сапоги с острыми носами, но запыленные и без претензий на моду — без всяких металлических украшений и отнюдь не из кожи аллигатора или кенгуру. Из заднего кармана его джинсов торчали грязные рукавицы из грубого полотна. Подойдя к хозяину и агентам ФБР, он снял свою видавшую виды шляпу «стетсон» и вытер лоб грязным платком.

— Мой управляющий Немо Стрейт, — сказал Кэнфилд. Потом он повернулся к Немо. — А это — парни из ФБР. Они приехали, чтобы сказать мне, что я в опасности. А все потому, что они позволили удрать из тюрьмы тому подонку, который убил моего сына. Они считают, что он и меня хочет убить.

Стрейт посмотрел на агентов с нескрываемой неприязнью.

Веб протянул ему руку:

— Агент Веб Лондон.

Стрейт пожал ему руку, сдавив ее куда сильнее, чем требуется при рукопожатии. Немо Стрейт был очень крепким мужчиной, и Веб не сомневался, что он сделал это намеренно, чтобы продемонстрировать свою силу. Потом Веб заметил, что Немо разглядывает повреждения у него на лице. Обычно эти шрамы вызывали у людей сочувствие, чего Веб терпеть не мог, но на Немо они не произвели никакого впечатления. Он смотрел на Веба с некоторым пренебрежением, как если бы в свое время получил куда более серьезные ранения. Хотя этот человек отнесся к нему с явной неприязнью, Вебу он понравился.

Кэнфилд указал на Веба и сказал:

— Этот парень сделал все, чтобы спасти моего сына, чего о других присутствующих здесь агентах я сказать не могу.

— Правительственные агенты только на то и годятся, чтобы мешать людям жить, — сказал Немо, продолжая смотреть на Веба. Произношение у него было деревенское — он особым образом растягивал гласные, делая крохотные паузы после каждого слога. Вебу почему-то подумалось, что в свободное время он любит петь под караоке песни в стиле кантри.

— Мы приехали сюда, потому что хотим помочь вам, Билли. Если на вас кто-нибудь нападет, мы должны быть рядом, чтобы пресечь любую попытку причинить вам вред, — сказал Бейтс.

Кэнфилд обвел глазами свои владения, после чего посмотрел на Бейтса:

— У меня на ферме работают десять мужчин, и все они отлично умеют управляться с пушкой.

Бейтс покачал головой.

— Мы спокойно проехали к вам сквозь открытые ворота, а вы даже не знали точно, кто мы такие. Тем не менее вы вышли к нам навстречу один и без оружия. Если бы мы хотели вас убить, вы уже были бы остывшим трупом.

Кэнфилд ухмыльнулся.

— А что, если я скажу вам, что мои мальчики наблюдали за вами с того самого момента, как вы въехали на территорию фермы? При этом у них кое-что было в руках, и они все время держали вас на прицеле.

У Веба было отлично развито так называемое шестое чувство, и прежде он всегда знал, когда в него целятся. Оставалось только удивляться, что ничего подобного во время поездки он не заметил.

— Коли дело у вас так поставлено, в один прекрасный день ваши мальчики могут застрелить невиновного, — сказал Бейтс.

— Вот уж этого никогда не случится, — бросил Кэнфилд.

— Я перечитал стенограмму процесса, Билли. На суде Эрнст Фри угрожал вас убить. Тогда, кстати, Бюро приставило к вам охрану.

Лицо Кэнфилда сделалось мрачнее тучи.

— Я это заметил. Куда бы я ни шел, за мной обязательно тащился «пиджак» с пистолетом в кармане, самим фактом своего существования напоминая мне о смерти моего сынишки. Я никого не хочу обидеть, но я насмотрелся на вас, ребята, до конца своей жизни.

Бейтс упрямо гнул свою линию:

— Бюро снова предлагает вам свою защиту. Вас будут охранять, пока Эрнста Фри не поймают и не засадят в камеру. Я настаиваю на этом.

Кэнфилд сложил на груди руки.

— Слава Богу, мы живем в свободной стране, — сказал он. — Поэтому я имею полное право выставить из своих владений всякого, кто мне не нравится. А вы, парни, мне не слишком по сердцу, по причине чего я прошу вас немедленно убираться к чертям с моей фермы.

Стрейт сразу же придвинулся к своему боссу. Веб заметил, что некоторые рабочие и фермеры тоже стали подходить к ним поближе. Веб также отметил про себя, что Романо незаметно положил руку на рукоять своего пистолета.

Один здоровенный парень из деревенских совершил большую ошибку, положив руку на плечо Романо. В следующее мгновение он уже лежал на земле лицом вниз, а Романо упирался коленом ему в шею. При этом один пистолет 45-го калибра он приставил парню к затылку, а второй, который он выхватил из кобуры, висевшей у него сзади на поясе, направил на других людей Кэнфилда.

— Ну что, ковбои, — сказал он, — может, кто-нибудь из вас хочет посостязаться со мной в стрельбе?

Веб испугался, что Романо кого-нибудь пристрелит, и сразу же шагнул вперед.

— Послушайте, Билли, — я убил двух членов «Свободного общества» и, если бы мне представилась такая возможность, прикончил бы и Эрнста Фри. Но этому ублюдку повезло, и он получил лишь пулю в плечо. Я же после этого дела лишился половины лица, а кроме того, из меня вытекла почти вся кровь. Я это к тому, что мы оба хотим, чтобы Эрнст Фри получил свое, просто методы у нас разные. Что, если мы с Романо немного поживем у вас на ферме? Обещаю, что никаких пиджаков не будет — только джинсы и сапоги. Мы даже поможем вам управляться по хозяйству. Но вы должны с нами сотрудничать, и если мы скажем вам, что нужно лечь на землю, вам придется это сделать. Похоже на то, что члены «Свободного общества» уже ухлопали несколько человек, и, надо отдать им должное, убивать они умеют очень ловко. Я нисколько не сомневаюсь, что ваши люди отважны и умеют стрелять, но этого может оказаться недостаточно, особенно если парни из «СО» всерьез решат вами заняться. Я понимаю, что вам не нравится, когда вами пытаются командовать. Но я сильно сомневаюсь, что в ваши планы входит подставлять свой лоб под пулю членов «Свободного общества». Вы с женой прошли через ад, когда убили вашего сына. Неужели вы хотите, чтобы она рыдала еще и над вашим телом?

Кэнфилд смотрел на Веба, казалось, целую вечность. И пока он на него смотрел, Веб отнюдь не был уверен, что он не полезет в драку или, того хуже, не велит своим людям открыть огонь. Наконец Кэнфилд опустил глаза и потыкал носком сапога землю.

— Ладно. Давайте вернемся в дом и поговорим об этом там. — Кэнфилд жестом велел Стрейту и своим людям приступать к работе. Романо освободил своего пленника и даже помог ему отряхнуть с одежды пыль.

— Не обижайся, парень. Я сделал бы это с каждым, кто попытался бы до меня дотронуться. Намек понял?

Парень поднял с земли шляпу и побрел прочь. В глазах у него был страх, и Вебу стало ясно, что «дотрагиваться» до Романо он больше никогда не захочет.

Кэнфилд и агенты снова забрались в «лендровер» и покатили назад к дому. Кэнфилд бросил взгляд на Веба и сказал:

— Я не хочу обсуждать то, что вы говорили. Должно быть, все это очень дельно и правильно. Но у меня нет никакого желания опять вспоминать то время. А все эти типы словно сговорились снова затащить меня в прошлое.

— Я вас понимаю, но… — Тут Веб сделал паузу, потому что зазвонил мобильный. Веб взглянул на свой аппарат, но тот молчал. Бейтс и Романо чуть ли не одновременно проверили свои мобильники — тоже мимо. Тогда Кэнфилд слазил в бардачок и достал оттуда свой телефон, но он тоже не звонил. Кэнфилд посмотрел себе под ноги и увидел на полу «лендровера» еще один мобильник. Он протянул руку и поднял его с пола.

— Кто-то оставил у меня в машине свой телефон, — сказал он. — Но это не аппарат Гвен. Странно. Кажется, никто, кроме нас, на этом внедорожнике не ездит. Может, его оставил торговый агент? Хочет мне что-нибудь продать? — Он собирался уже было нажать на кнопку, но Веб выхватил телефон у него из рук и, открыв окно, выбросил его из машины.

Кэнфилд посмотрел на него с удивлением.

— Что это вы себе позволяете, хотел бы я знать?

Агенты словно завороженные следили за полетом мобильника, который, описав в воздухе дугу, приземлился на краю скошенного поля. Но ничего не произошло. Разъяренный Кэнфилд ударил по тормозам и остановил свой внедорожник.

— Ну-ка вылезайте из машины и принесите мне этот чертов телефон!

Взрыв был настолько мощным, что едва не перевернул «лендровер», а огонь и дым взметнулись к небу на сотню футов.

Несколько секунд все сидели в полном молчании, переваривая произошедшее. Потом потрясенный увиденным Кэнфилд повернулся к Вебу.

— Ну и когда вы, парни, собираетесь приступить к своим обязанностям?

Глава 29

Веб ехал по улице, направляясь к дому своей матери. Он так и не решил, что с ним делать. Чтобы его продать, требовалось основательно постараться — причем оформлять все бумаги пришлось бы ему самому. У него не было денег, чтобы нанять для этого агента. С другой стороны, перестраивать или как-то обновлять дом ему тоже не хотелось. Ему вообще не хотелось ничего в нем трогать.

Веб решил заехать в дом матери, чтобы взять кое-что из вещей, так как ему предстояло некоторое время жить на ферме. К себе домой он заехать не отважился. Вполне возможно, что репортеры все еще его пасут. По счастью, кое-какая одежда имелась и в старом доме. Кроме того, он хотел занести на чердак коробку с письмами и фотографиями Харри Салливана. Ему не хотелось их потерять. С другой стороны, он не знал, как быть с отцом. Может, позвонить ему в тюрьму? Но разве это подходящее место для воссоединения со стариком? Хотя как быть, если тому придется гнить в тюрьме до конца жизни? Вполне возможно, это его единственный шанс встретиться с Харри. Любопытно, как меняются взгляды на жизнь после того, как тебя едва не разорвало на кусочки заложенной в телефон бомбой…

Мысли об отце отступили на второй план, когда зазвонил его мобильный. Звонила Клер. Она немного нервничала, но была полна решимости довести дело до конца.

— Я долго раздумывала над тем, о чем мы говорили, и пришла к выводу, что нам следует изменить тактику. Меня интересует несколько вещей, но я собираюсь докопаться до истины иным способом.

— Звучит чрезвычайно умно. Настолько, что я не совсем понимаю, о чем вы говорите.

— Из наших разговоров я поняла, что многое в вашем характере напрямую связано с теми отношениями, которые были у вас с матерью и отчимом. Если не ошибаюсь, вы выросли в доме матери, который потом получили в наследство?

— И что с того?

— Кроме того, вы упомянули, что жить там не собираетесь, а также сказали, что в этом доме умер ваш отчим.

— Я все еще не понимаю, что из этого следует.

— Дело в том, что когда я разговариваю с пациентом, то всегда жду, когда он неосознанно произнесет ключевое слово. И теперь я думаю, что упоминание о доме вашей матери и является тем ключом, который позволит мне отпереть тайную дверь в вашей душе.

— Не понимаю, какое отношение к моему случаю может иметь дом моей матери?

— Не сам дом, Веб. А то, что произошло в этом доме.

Веб не сдавался.

— Ну, умер там мой отчим. Но как это может быть связано с моим психическим здоровьем?

— Об этом знаете только вы один.

— А я вам говорю, что ничего, кроме этого, мне не известно. И уж тем более я не имею представления, какое отношение моя жизнь в доме матери может иметь к тому странному состоянию, которое овладело мною в аллее. Слишком уж много лет прошло с тех пор.

— Вы даже представить себе не можете, Веб, как долго сознание может хранить некоторые вещи, которые, впрочем, в один прекрасный день обязательно прорываются наружу. Меня заинтересовал ваш рассказ о мальчике в аллее. Вполне возможно, что именно встреча с этим подростком и заставила вас вспомнить кое-что из своей прошлой жизни и это особым образом на вас повлияло.

— Я продолжаю утверждать, что не понимаю, о чем вы говорите.

— Все вы отлично понимаете, Веб. Просто ваше сознание отказывается это воспринимать и анализировать.

Веб закатил глаза.

— Вам не кажется, что все это просто какая-то психологическая белиберда?

В ответ на эти не слишком вежливые слова Клер сказала:

— Я, Веб, собираюсь подвергнуть вас гипнозу.

Веба это неприятно удивило.

— Я отказываюсь.

— Но это и вправду поможет нам кое-что выяснить.

— К примеру, умею ли я лаять, находясь в бессознательном состоянии.

— Напротив, находясь в состоянии гипноза, человек получает возможность углубиться в свое сознание. Это не говоря уже о том, что вы будете прекрасно отдавать себе отчет о том, что происходит вокруг, и я не смогу заставить вас делать что-нибудь такое, чего вы не захотите.

— Сомневаюсь, что гипноз нам поможет.

— Этого никто не знает. С помощью гипноза мы можем добраться до таких вещей, которые в обычном состоянии вы подсознательно стараетесь от себя отдалить.

— А может, я намеренно не хочу кое-что для себя прояснять?

— Вы сами не знаете, хотите вы этого или нет. Вы поймете это только во время сеанса. Так что подумайте о моем предложении, Веб, прошу вас.

— Послушайте, Клер, у вас наверняка много чокнутых пациентов. Почему бы вам не уделять больше внимания им? — С этими словами он отключил телефон и свернул на подъездную дорожку.

Войдя в дом, Веб уложил в большую сумку кое-что из одежды и остановился у подножия лестницы, которая вела на чердак, держа под мышкой картонную коробку с письмами Харри Салливана. «Почему я стою здесь? Неужели мне так трудно подняться на чердак? — спрашивал он себя. — Что тут такого? Чердак — он и есть чердак».

Несмотря на то что он говорил Клер, Веб в глубине души испытывал к этому дому странное, почти мистическое чувство.

В конце концов на чердак он все-таки поднялся. Поставив коробку на пол, он хотел было включить свет, но отдернул от выключателя руку и принялся исследовать помещение на предмет какой-нибудь скрытой угрозы. Он делал это скорее инстинктивно. Его взгляд скользил от угла к углу, от предмета к предмету. При этом в его памяти возникали смутные образы, связанные с историей его семейства. Эти образы ему навевали кучи мусора в углах, сваленные на полу книги, висевшие в шкафу вешалки со старой одеждой и скатанные ковровые дорожки, которые раньше покрывали лестницу и подходили по цвету к застилавшему пол первого этажа ковру. Веб наклонился и поднял один из рулонов. Он был тяжелым, твердым и оклеен скотчем. Казалось, он окаменел — от времени и царившего здесь холода. «И зачем мать все это хранила?» — подумал Веб, положив рулон на место.

Веб посмотрел туда, где когда-то лежала груда старой одежды. Сейчас здесь ничего уже не было, но много лет назад, в детстве, это старое барахло служило ему убежищем, где он скрывался от озверевшего отчима. К слову, отчим прятал выпивку и наркотики тоже на чердаке — боялся, что мать их найдет. Была середина семидесятых, страна пыталась преодолеть вьетнамский кризис, и люди, вроде его отчима, которые, кстати сказать, никогда не служили в армии и вообще не брали в руки оружия, позволяли себе чуть ли не ежедневно накачиваться вином и наркотиками, оправдывая все это состоянием тревоги, пессимизма и неуверенности, охватившим общество.

Чердак находился как раз над спальней Веба, и он, лежа по ночам в постели, слышал как у него над головой поскрипывали половицы, когда отчим тайком поднимался туда, чтобы достать из своего тайника выпивку или наркотики. В детстве Веб очень боялся, что в один прекрасный день перекрытия не выдержат, потолок рухнет и Стоктон в буквальном смысле слова свалится ему на голову и от злости начнет его колотить. Вообще, когда Стоктон его лупил, Веб шел жаловаться матери, но ее чаще всего не было дома. По ночам она обычно отправлялась в длительные автомобильные прогулки и возвращалась домой только утром — после того как Веб, проглотив обиду и завтрак, который был вынужден готовить себе сам, убегал в школу. Скрип половиц на чердаке нервировал его до сих пор. Он прикрыл глаза и втянул в себя застоявшийся холодный воздух. И сразу же на него нахлынули видения. Ему снова представилась куча старого тряпья, которая неожиданно взмыла вверх, потом перед его мысленным взором промелькнуло что-то красное, а в ушах эхом отозвались голоса, становившиеся все громче и громче… Веб не мог больше это выносить. Открыв глаза, он в одно мгновение скатился вниз по лестнице и захлопнул за собой дверь. Это видение бывало у него, наверное, уже тысячу раз, и он никак не мог его истолковать. Вернее, не хотел. Добирался до какого-то момента в прошлом, а потом прекращал об этом думать. Но сейчас ему почему-то казалось, что он подошел к пониманию истинного смысла видения ближе, чем обычно.

Закрыв дом, он уселся в свой «меркурий», достал мобильник и бумажку, которую ему вложил в руку Большой Тэ. После этого он посмотрел на часы. Время было подходящее — именно этот час был указан в записке. Он набрал номер. Трубку подняли сразу же, после чего ему был дал ряд указаний. По крайней мере, подумал он, эта шайка действует достаточно слаженно. А из этого следует, что терять зря время ему не придется.

Отъезжая от дома матери, он, перефразируя бессмертные слова ТОЦ, пробормотал:

— Веб Лондон — всему остальному человечеству. В настоящий момент не имею под контролем ни одного объекта.

Глава 30

Веб подъехал к дому семейства Романо, чтобы захватить Полли. Когда Романо со своими сумками вышел из дома, в дверях появилась Энджи. Судя по выражению ее лица, она отнюдь не испытывала радостных чувств по поводу того, что ее муж уезжает вместе с Вебом. Веб постарался сгладить это, помахав ей с веселой улыбкой из окна машины. Она ответила ему неприличным жестом, продемонстрировав средний палец правой руки.

Романо загрузил в автомобиль две снайперские винтовки, автомат МП-5, кевларовый бронежилет, четыре полуавтоматических пистолета и несколько запасных обойм.

— Ну и дела… Такое ощущение, что ты собираешься охотиться на Саддама.

— Поступай как знаешь. Я же собираюсь действовать по собственному усмотрению. Парень, уложивший Криса Миллера, все еще на свободе, и если он попытается пристрелить тебя из своей снайперской винтовки, то у меня по крайней мере будет чем его достать. — Повернувшись к Энджи, Романо помахал ей на прощание. — До свиданья, пышечка!

Энджи показала и ему средний палец правой руки, после чего захлопнула за собой дверь.

— Похоже, все это ей не больно-то нравится, — сказал Веб.

— Ясное дело, не нравится. Вообще-то мы собирались поехать в Слайделл, в Луизиану, чтобы навестить ее мамочку.

— Извини, Полли. Так уж получилось.

Романо надвинул на глаза бейсболку с надписью «Янки» и сел в машину.

— А я вот нисколечко по этому поводу не горюю, — сказал он с улыбкой.

Они без всяких приключений доехали до ворот фермы Ист-Уиндз, где были встречены двумя агентами ФБР. Когда они показали свои удостоверения и жетоны, им было разрешено проехать на территорию фермы. После того как Билли Кэнфилда пытались прикончить с помощью вмонтированной в мобильный телефон бомбы, Бюро не жалело усилий, расследуя это дело. Его специалисты тщательно прочесали место взрыва, собрав малейшие фрагменты злополучного телефона. Кроме того, Веб не сомневался, что федералы уже допросили всех обитателей фермы на предмет возможных связей с предполагаемыми убийцами. Ведь кто-то же подложил телефон в хозяйский «лендровер»? Веб, однако, сильно сомневался, что бурная деятельность, которую федералы развили на ферме, пришлась по вкусу Билли Кэнфилду. Как бы то ни было, Веб спас ему жизнь и тем самым заработал себе и Романо пропуск в Ист-Уиндз.

Он как раз закончил обдумывать эту мысль, когда в отдалении появился всадник. Лошадь под ним была великолепная — большая, породистая, с гладкой блестящей шкурой. Все ее движения были настолько гармоничны и слаженны, что она больше напоминала идеально отрегулированный механизм, нежели животное. Вебу приходилось ездить верхом, но в привычку это у него не вошло. Тем не менее он должен был признать, что вид летевшего им навстречу всадника произвел на него сильное впечатление. Всадник был одет в табачного цвета бриджи, высокие черные сапоги и голубой свитер. На руках у него были перчатки, а из-под черного шлема выбивались длинные светлые волосы.

Да ведь это женщина, подумал Веб, опуская стекло и притормаживая.

Поравнявшись с «Меркурием», женщина сказала:

— Я — Гвен Кэнфилд. А вы, должно быть, Веб.

— Точно. А это — Пол Романо. Надеюсь, муж сообщил вам о нашей договоренности?

— Да. И попросил меня показать вам место, где вы будете жить.

Всадница сняла шлем и закинула свои светлые волосы за спину.

Веб еще раз окинул взглядом ее лошадь и сказал:

— Какая красивая у вас кобыла.

— Это жеребец.

— Извините, не сразу разглядел.

Всадница похлопала жеребца по шее.

— Барон на вас не в обиде. Он-то в своей мужской сущности уверен. Правда, дорогой?

— В этом смысле не всем так везет, как вашему Барону.

Гвен выпрямилась в английском седле и посмотрела вдаль.

— Билли рассказал мне о том, что произошло в «лендровере», и я хочу поблагодарить вас за то, что вы его спасли, поскольку он наверняка забыл это сделать.

— Мы просто выполняли свою работу. — Хотя Веб прежде никогда не встречал Гвен, другие ребята из ПОЗ, которые были на суде в Ричмонде, отзывались о ней как о женщине эмоциональной и с сильным характером. Сейчас, правда, она казалась абсолютно спокойной, даже какой-то отрешенной. И слова благодарности, которые она произнесла, были хотя и вежливы, но лишены какого-либо глубокого чувства. Быть может, подумал Веб, после смерти ребенка у нее не осталось никаких чувств?

Веб видел фотографии Гвен Кэнфилд, сделанные во время суда в Ричмонде. Прошедшие годы отразились на ней не так сильно, как на ее муже. Она, можно сказать, отлично сохранилась. Сейчас ей было примерно тридцать пять — тридцать семь лет. Ее длинные светлые волосы блестели, фигура была, как у двадцатипятилетней, а грудь нисколько не обвисла. Помимо всех прочих достоинств у нее было хорошенькое личико с высокими скулами и пухлыми губами. Веб подумал, что если бы она была актрисой, то наверняка сделала бы неплохую карьеру. Короче говоря, это была не всадница, а загляденье.

— Сейчас мы поедем в гараж. Он как раз находится в конце этой дороги.

Гвен, дернув за поводья, развернула своего Барона, ударила его шпорами и что-то громко крикнула. Должно быть, на понятном лошади языке это был приказ скакать как можно быстрее, поскольку Барон взял с места в карьер и полетел как ветер.

По пути ему попалось препятствие, какое обычно используют в скачках с барьерами. Всадница и жеребец перенеслись через него одним махом и поскакали дальше, причем лошадь при этом даже не сбилась с ноги. Веб посигналил, выражая восхищение отважным прыжком прекрасной наездницы. Гвен, не поворачивая головы, помахала ему рукой.

Они подъехали к зданию с высокими окнами и раздвижными воротами, которое Веб видел во время своей первой поездки на ферму. Гвен соскочила со своего Барона и привязала его у входа. Когда Веб с Романо выгружали вещи из машины, Веб знаком дал понять Полли, чтобы он не распаковывал захваченное с собой снаряжение перед носом хозяйки.

Потом Веб внимательно осмотрел окрестности, определяя положение гаража по отношению к хозяйскому дому и другим постройкам на территории фермы. Хозяйский дом отсюда едва просматривался. Повернувшись к Гвен, он сказал:

— Извините, конечно, но нельзя ли нам расположиться в доме? Если вам будет угрожать опасность, мы можем просто не успеть до вас добежать.

— Билли сказал, чтобы я устроила вас в комнатах в гараже. Если вас это по какой-либо причине не устраивает, вам придется обсудить этот вопрос с ним.

«Что ж, — подумал Веб, — я с удовольствием это сделаю». Гвен же он сказал другое:

— Мне очень жаль, что прошлое снова постучалось в вашу дверь, миссис Кэнфилд. Этого не должно было случиться.

— После того, что случилось в Ричмонде, я больше не верю, что в этом мире есть справедливость. — Она посмотрела на него в упор. — Билли сказал, что мы с вами знакомы, но я, к сожалению, вас не припомню.

— Я был членом группы по освобождению заложников, которая в тот день штурмовала школу в Ричмонде.

Она опустила глаза и с минуту молчала. Потом заговорила снова:

— Понятно. Насколько я понимаю, человек, который убил Дэвида, снова на свободе?

— К сожалению, ему удалось бежать из места заключения. Но все мы надеемся, что его скоро поймают.

— Его должны были приговорить к смерти.

— Я не стану спорить с вами по этому поводу, миссис Кэнфилд.

— Зовите меня Гвен. Мы не любим церемоний.

— Хорошо, Гвен. А вы можете называть нас Веб и Полли. Еще раз хочу вам напомнить, что мы приехали сюда, чтобы вы с мужем могли чувствовать себя в безопасности.

Она скользнула взглядом по его лицу.

— Я уже много лет не чувствую себя в безопасности. И сомневаюсь, что мне удастся обрести это чувство даже после вашего приезда.

Она открыла ворота и впустила их в здание. Весь первый этаж здесь был заставлен отреставрированными старинными автомобилями. Веб взглянул на автомобильного фаната Романо и подумал, что от такого изобилия уникальной техники его сейчас хватит удар.

— Это собирает Билли, — объяснила Гвен. — Так что у нас своего рода частный автомобильный музей.

— Боже мой! — воскликнул Романо, присматриваясь к одной машине. — Да это же «штутц-биркэт» с правым рулем. — Полли обошел автомобиль со всех сторон. На лице у него было написано восхищение, как у школьника, впервые попавшего в музей славы чемпионов по бейсболу. — А это «линкольн ле барон» 1936 года. Их всего-то было изготовлено девять штук. — Полли неожиданно сорвался с места, бросился в дальний конец зала и замер. — Веб, это же «дюзенберг ССД спидстер» 1936 года! — Полли посмотрел на Гвен. — Если мне не изменяет память, таких машин было собрано всего две: одна для Кларка Гейбла^[91], а вторая — для Гарри Купера^[92]. Это правда?

Гвен кивнула.

— Вы хорошо разбираетесь в автомобилях. Этот экземпляр и вправду принадлежал в свое время Куперу.

У Романо был такой вид, что казалось, он сейчас упадет в обморок.

— До чего красивая… — пробормотал Романо. Повернувшись к Гвен, он добавил: — Я хочу, чтобы вы, Гвен, знали, что для меня большая честь находиться под одной крышей с этими легендарными автомобилями.

Веба от этих его слов едва не стошнило.

Гвен посмотрела на Веба, покачала головой и едва заметно улыбнулась уголками рта.

— Судя по всему, машины — любимые игрушки вашего приятеля. А у вас, Веб, есть игрушки?

— Да вроде нет. У меня и в детстве-то игрушек не было.

Гвен пристально на него посмотрела и сказала:

— На втором этаже находятся две спальни, две ванные комнаты и полностью оборудованная кухня. Это историческое здание. В колониальные времена здесь находились кареты и различные экипажи, а также размещался обслуживающий персонал. В 1940 году тогдашний владелец переоборудовал это здание под пожарное депо. Когда Билли купил эту ферму, он тоже перестроил его по своему вкусу. Но помещений для гостей здесь не так уж много. Да и к чему, когда в большом доме двадцать спален?

— Подумать только, двадцать спален! — воскликнул Романо.

— Когда я жила на ферме неподалеку от Луисвилля, у нас на семь человек были только две спальни.

— Насколько я знаю, Билли тоже из небогатой семьи, — сказал Веб.

— Грузоперевозка — непростой бизнес, но ему удалось в нем преуспеть.

— Ваш муж жаловался на то, что эта ферма вытягивает из его кошелька всю наличность, — произнес Романо. — Но хочу вам заметить, что эти автомобили стоят весьма недешево.

Гвен впервые за все время широко улыбнулась, и Веб не смог не ответить ей улыбкой.

— Вы скоро сами убедитесь в том, что Билли любит жаловаться. Особенно на нехватку денег. Уверена, он не забыл вам сказать, что вложил в эту ферму все свое состояние. Кстати, так оно и было. Но он наверняка не сказал вам, что первый жеребец, которого мы продали, выиграл дерби в Кентукки и пришел третьим в Прикнессе.

— И как звали эту лошадку?

— Царь Давид, — тихим голосом ответила Гвен. — Мы, конечно, ничего из призовых денег не получили, но зато нас включили в список перспективных конезаводчиков. А все благодаря тому, что у нас есть чистокровные кобылицы, от одной из которых и родился Давид, хотя производитель был так себе.

— Ничего удивительного. Мне кажется, что при воспроизведении лошадиного потомства природа отвела главную роль именно кобыле.

Гвен с любопытством на него посмотрела.

— Я тоже так считаю… Ну так вот, после того как царь Давид прославился в дерби, о ферме Ист-Уиндз узнали все в графстве, кто имеет хотя бы малейшее отношение к лошадям и скачкам. По этой причине нам теперь не составляет труда продать лошадь за хорошие деньги. Тем более что помимо Давида мы вырастили еще несколько призовых лошадей. Сейчас наши однолетки расходятся хорошо. Не поймите меня неправильно — содержать ферму по разведению чистокровных лошадей и впрямь очень дорого. Но, несмотря на все жалобы Билли, я полагаю, что мы с этим неплохо справляемся и наши труды окупаются.

— Рад слышать, — сказал Веб. — Насколько я понимаю, вы перебрались в эти места вскоре после суда?

Она не стала отвечать на этот вопрос.

— Если вам что-нибудь понадобится, позвоните нам домой, и мы сделаем все необходимое. Номер записан на стене рядом с телефоном на втором этаже. — С этими словами она повернулась и вышла, да так стремительно, что Веб и Романо не успели ее поблагодарить.

Они поднялись на второй этаж и осмотрели свои апартаменты. Комнаты были обставлены антикварной мебелью, а их отделка отличалась элегантностью и изяществом. Веб не сомневался, что к этому приложила руку Гвен. Билли Кэнфилд мало походил на любителя обустраивать помещения.

— Шикарное местечко, — сказал Романо.

— К сожалению, оно находится далеко от дома, где живут люди, которых мы должны защищать. И это мне не нравится больше всего.

— Тогда позвони Бейтсу. Пусть он позвонит Кэнфилду и обо всем договорится. Я к тому, что это не наше дело. Мы солдаты и обязаны делать то, что нам говорят.

— А как ты находишь Гвен Кэнфилд?

— Симпатичная женщина. К тому же настоящая леди. Кэнфилду повезло с женой — ничего не скажешь…

— Распакуй снаряжение, Полли, и пойдем прогуляемся по округе. Я хочу найти Кэнфилда. Уж коли мы его охраняем, то должны по крайней мере находиться с ним рядом. Вполне возможно, нам придется работать посменно.

— Как в добрые старые времена, когда мы были снайперами.

— Ну и храпел же ты тогда.

— Больше не храплю. Энджи меня от этого излечила.

— Не может быть! Как же ей это удалось?

— Мне не хотелось бы вдаваться в подробности, Веб…

Едва выйдя из гаража, они сразу же столкнулись с Перси Бейтсом.

— Ну что — удалось что-нибудь узнать о бомбе? — спросил Веб.

— Техники говорят, что это было весьма хитроумное устройство. Мы тут порасспросили работников на предмет того, кто мог ее подложить, но пока ничего не выяснили. Ясно одно: телефон оказался в машине не случайно.

— Значит, нужно иметь в виду и людей, которые живут поблизости. Откуда нам знать — может, здесь окопался член «Свободного общества»? — сказал Веб.

Бейтс с озабоченным видом кивнул.

— То-то и оно. «Свободное общество» вербует своих сторонников по преимуществу в сельской местности вроде этой, где живут малообразованные белые парни, которые любят оружие, с тоской вспоминают добрые старые времена и испытывают комплекс неполноценности по поводу того, что отстали от жизни и не сумели приспособиться к этому постоянно меняющемуся миру.

— А какая сейчас обстановка в штаб-квартире «свободных» в южной Виргинии?

— Наши люди присматривают за ними, но пока там все спокойно. Ясное дело, им не следует высовываться после того, что они натворили, и они это отлично понимают. Они не дураки и знают, что их подозревают в тяжких преступлениях и что за ними ведется наблюдение. Если бы у нас была хоть одна надежная ниточка, мы бы быстро ее размотали и взяли их за горло.

— А где Кэнфилд? Хотелось бы знать, где находится человек, которого ты должен охранять.

— Гвен тоже придется охранять, — сказал Бейтс. — Она получала такие же угрозы, как и ее муж.

Веб как следует обдумал слова Бейтса.

— Что ж, мы с Полли можем, конечно, действовать порознь, но вообще-то здесь нужно куда больше людей. Ист-Уиндз — огромная ферма.

— Две тысячи акров и шестьдесят восемь построек. Я уже говорил с Кэнфилдом по этому поводу, но он заявил, что если на территории его фермы появится хотя бы еще один федерал, то он подаст на меня в суд. И я ему верю. Так что охранять Кэнфилдов придется пока вам двоим. Но ты, Веб, помни, что наши люди будут неподалеку и в любой момент придут тебе на помощь.

— Очень на это надеюсь, Пирс.

— Не сомневайся. И вот еще что, Веб…

— Что?

— Спасибо тебе за то, что спас мне жизнь.

* * *

Они нашли Билли Кэнфилда в «конном центре». Он осматривал переднюю ногу у жеребца. Немо Стрейт и двое молодых людей в костюмах для верховой езды внимательно наблюдали за его действиями.

— Лучше вызвать ветеринара, — сказал Кэнфилд, обращаясь к молодым людям. — Возможно, это только ушиб, но вероятность перелома тоже нельзя исключать, хотя очень надеюсь, что это не так. — Когда один из молодых людей отправился выполнять порученное ему задание, Кэнфилд крикнул ему вслед: — И не забудь сказать кузнецу, что если он и впредь будет снабжать меня дрянными подковами, то я найду себе другую мастерскую. Я просил его в прошлый раз завезти мне клеящиеся подковы, но он и об этом забыл…

— Слушаю, сэр.

Кэнфилд потрепал лошадь по шее, вытер тряпкой руки и подошел к позовцам.

— Кажется, вы говорили о кузнеце? — спросил Романо.

— А кто же еще, по-вашему, подковывает лошадей? — удивился Кэнфилд. — Раньше они работали на фермах круглый год, но теперь хороших кузнецов мало. Приезжает раз в неделю на грузовике какой-то слесарь и вместо настоящих кованых подков продает тебе дешевую штамповку. Подковы, между прочим, стоят довольно дорого, но кого сейчас заставишь их ковать? Дело это тяжелое, связано с работой у раскаленного горна и довольно опасное. Ведь лошадь, когда ее подковывают, так и норовит огреть тебя копытом.

— А что такое клеящиеся подковы? — поинтересовался Веб. На этот вопрос ответил Стрейт:

— Иногда у животных сильно истончается роговой слой на копытах. Это часто бывает у лошадей, привезенных из Европы, поскольку здесь и климат, и пища, и почва совершенно иные. Поэтому, пока они проходят акклиматизацию, подковывать их тяжелой подковой на гвоздях опасно. И тогда им на копыта специальным клеем наклеивают легкие подковы, которые, если они, конечно, хорошо сделаны, вполне в состоянии продержаться месяц или два.

— Похоже, вашему делу надо долго учиться — чтобы понимать все эти тонкости, — сказал Веб.

— А я вот всегда быстро всему учился, — сказал Билли. Потом, переведя взгляд на Бейтса, спросил: — Ну, долго вы еще будете допрашивать моих ребят? Им, между прочим, работать надо…

— Мы собираемся покинуть вашу ферму в самое ближайшее время.

Кэнфилд посмотрел на Веба, а потом ткнул пальцем в Бейтса.

— Он рассказал мне про убийства, совершенные с помощью телефона, и про все такое прочее. Хочу вам заметить, что вы отреагировали на опасность моментально.

— Я тоже быстро учусь, — сказал Веб.

Кэнфилд с любопытством на него посмотрел.

— Что еще в таком случае вы хотели бы узнать?

— Я хотел бы как следует изучить вашу ферму. Исходить ее вдоль и поперек.

— Придется вам избрать в провожатые Гвен. У меня лично для таких прогулок совершенно нет времени.

Веб посмотрел на Романо.

— Пока я буду изучать вашу ферму, с вами будет находиться Полли.

Кэнфилд, казалось, готов был уже вспылить, но в последний момент взял себя в руки.

— Ладно. — Кэнфилд перевел взгляд на Романо. — Вы умеете ездить верхом, Пол?

Романо мигнул и озадаченно посмотрел сначала на Веба, а потом на Кэнфилда.

— В жизни не садился в седло.

Кэнфилд обнял Полли за широкие плечи и ухмыльнулся.

— Полагаю, вы учитесь так же быстро, как и ваш партнер?

Глава 31

Когда Гвен приехала на своем Бароне в «конный центр», муж попросил ее показать Вебу ферму. Она кивнула и повела Веба к стойлам.

— Лучше всего осматривать ферму, сидя на лошади. Вы ездите верхом? — спросила она.

— Самую малость. Во всяком случае, до вас мне очень и очень далеко.

— В таком случае мы подберем для вас подходящую лошадь.

«Подходящей» лошадью для Веба, по мнению Гвен, был Бу — жеребец германской породы, в котором текла древняя кровь горячих арабских скакунов и средневековых европейских тяжеловозов. Этот конь весил тысячу семьсот фунтов и достигал в холке примерно одиннадцати ладоней^[93].

— В свое время на нем ездил объездчик. Но Бу уже отработал свое, находится на пенсии и скакать по полям ему больше не хочется. Он стал толстым и ленивым, и мы зовем его «старый ворчун», хотя, если разобраться, характер у него не такой уж и скверный. Кроме того, кое-какую подвижность он все-таки сохранил, так что для прогулок еще годится и мы смело можем надеть на него английское седло или седло «вестерн».

— Понятно… — протянул Веб, рассматривая стоявшее перед ним огромное животное. Бу поглядывал на Веба с такой злобой, словно хотел укусить его побольнее. Вне всякого сомнения, участвовать в верховой прогулке по территории фермы и нести на себе Веба ему нисколько не улыбалось.

Гвен накрыла Бу потником, а потом с помощью Веба водрузила ему на спину тяжелое седло «вестерн».

— Обратите внимание: когда я буду затягивать на нем седельный ремень, он обязательно станет надувать брюхо.

Бу поступил в полном соответствии со словами Гвен: набрал в себя побольше воздуха и надул брюхо. Веб с любопытством наблюдал за поведением животного.

— Видите, что происходит? — сказала Гвен. — Кажется, что седельный ремень затянут на нем очень крепко, но стоит ему выпустить воздух, как ремень мгновенно ослабеет, и всадник, пытаясь забраться в седло, рискует съехать вместе с ним набок,сорваться и упасть на землю. Надо сказать, Бу такие шутки чрезвычайно забавляют.

— Оказывается, животные могут быть весьма смышлеными, — сказал Веб.

Гвен показала Вебу, как правильно затягивать седельный ремень и надевать на лошадь поводья, после чего вывела Бу из стойла и подвела к каменному блоку, с которого неопытный всадник залезал на лошадь. Пристегнув к бедрам выданные ему Гвен кожаные чехлы, предназначенные для обеспечения более прочной посадки в седле, а также для того, чтобы не стереть ноги в промежности, Веб поднялся на каменный блок, а уже оттуда перелез на спину Бу.

Надо сказать, что, пока Веб все это проделывал, Бу терпеливо стоял на месте.

— Ну, как ощущения? — поинтересовалась Гвен.

— Падать высоко.

Гвен заметила торчавший из-за пояса Веба пистолет.

— А это обязательно?

— Да, — сухо сказал Веб.

После этого они отправились на учебный ипподром и сделали по нему несколько кругов. Гвен показала Вебу, как останавливать и поворачивать лошадь с помощью поводьев и как приказать животному остановиться или скакать вперед, с силой сдавливая ему ногами бока.

— Бу знает ферму, поэтому его даже понукать не надо. Он сам поймет, куда надо ехать. У вас с ним проблем не будет. — Вскочив на Барона, которого ей подвел работник, Гвен добавила: — Бу — настоящий старожил этих мест, но в паре с Бароном ни разу не ездил. Поэтому вполне возможно, что он попытается продемонстрировать ему свое превосходство.

— Прямо как крутой парень с избытком тестостерона в крови, — заметил Веб.

Гвен как-то странно на него посмотрела.

— Вообще-то Бу — мерин, Веб. — Веб ответил ей недоумевающим взглядом. — Ну, если бы он был человеком, мы бы назвали его евнухом.

— Бедный Бу.

Когда лошади затрусили наконец рысью, Гвен продемонстрировала Вебу небольшую рацию «Моторола», которую она засунула в карман бриджей.

— Это на тот случай, если у нас возникнут какие-нибудь проблемы, — сказала она.

— Что ж, такая штука никогда не помешает, — сказал Веб. — Я же взял с собой на такой случай мобильник.

— После того, что произошло с Билли, мобильники вызывают у меня ужас.

Они выехали за пределы «конного центра» в сопровождении золотисто-рыжей охотничьей собаки Опи и еще одной — небольшой, но с мощным сложением, которую Гвен называла Тафф.

— Пес Стрейта тоже бегает по территории, — сказала Гвен. — Стрейт зовет его Старый Негодяй, и это вполне соответствует истине, потому что характер у собаки премерзкий.

Небо было ясное, и когда они, объезжая ферму, поднимались на какое-нибудь возвышенное место, Вебу казалось, что отсюда можно разглядеть всю главную дорогу до самого Шарлотсвилля. Бу пока вел себя смирно и неспешно трусил вслед за Бароном, не причиняя Вебу никаких неприятностей.

Неожиданно Гвен придержала Барона. Веб, подъехав к ней, тоже остановился.

— Как я уже вам говорила, Ист-Уиндз — очень старая ферма. В 1 600 году король Англии подарил лорду Калпепперу в этих краях кусок земли площадью в миллион акров. Потомок лорда Калпеппера выделил из этого миллиона тысячу акров в качестве приданого для своей старшей дочери, когда она вышла замуж за некоего господина по имени Адам Ролфи. Центральную часть большого дома начали строить еще в 1765 году, а закончили в 1781-м. Строительство затеял Ролфи, который был торговцем, профессиональным строителем и архитектором. Вы же видели дом снаружи, верно? — Веб кивнул. — Ну так вот, он построен в основном в георгианском стиле. Если вы обратили внимание на превосходно исполненные дентикулы, то не могли этого не заметить.

— Я так и подумал, что это именно георгианский стиль, — соврал Веб. Слово «дентикулы» ему ничего не говорило, а об архитектурных стилях он имел весьма смутное представление.

— Имение находилось в собственности семейства Ролфи вплоть до начала девятисотых годов. Прежде это была настоящая плантация. Здесь выращивали табак, соевые бобы, коноплю и тому подобные вещи.

— Должно быть, в свое время здесь трудились рабы, — произнес Веб. — По крайней мере до окончания Гражданской войны.

— Думаю, что рабов здесь все-таки не было. Это место не так далеко от Вашингтона, и его владельцы придерживались аболиционистских взглядов. В сущности, это поместье было частью так называемой подпольной железной дороги, по которой рабов переправляли в северные штаты.

— В 1910 году, — продолжала Гвен, — имение было продано, после чего неоднократно переходило из рук в руки, пока его в конце Второй мировой войны не приобрел Уолтер Сенник. Он был изобретателем и подвизался в автомобильном бизнесе. Он превратил поместье в своего рода испытательный полигон и построил здесь целый городок, который обслуживало не менее трехсот работников.

Пока Гвен рассказывала об истории фермы, Веб осматривал окрестности, пытаясь представить себе, откуда может прийти беда и как организовать отпор нападающим. Однако если у преступников имелся сообщник на ферме или в округе, привычная стратегия могла и не сработать. Троянский конь и в наши дни действует ничуть не хуже, чем в древности.

— Теперь здесь шестьдесят восемь построек, ограда протяженностью двадцать семь миль и девятнадцать выгонов. Всего на ферме работают пятнадцать человек. Мы даже кое-что здесь выращиваем — ячмень, например, хотя наша основная работа — разведение чистокровных лошадей. На следующий год мы рассчитываем иметь не менее двадцати двух чистокровных жеребят. Кроме того, у нас есть на продажу годовалые лошадки. Как видите, перспективы у фермы очень неплохие.

Они поехали дальше и в скором времени добрались до протекавшей по территории фермы речушки. Гвен сказала Вебу, чтобы он не подгонял свою лошадь, поскольку она сама знает, в каком месте лучше всего преодолевать водную преграду. Когда они спускались с крутого берега, Веб так далеко откинулся на спину, что едва не касался затылком задней луки седла. Когда же лошадь перешла реку и стала взбираться на другой берег, он, напротив, так сильно наклонился вперед, что пару раз ткнулся лицом в гриву Бу.

Как бы то ни было, из седла Веб не вывалился и с задачей справился, за что получил похвалу от Гвен.

Поднявшись на противоположный берег, они не спеша поехали дальше и вскоре увидели старинное здание, выстроенное наполовину из камня, а наполовину — из дерева. Гвен объяснила Вебу, что во время Гражданской войны здесь располагался госпиталь северян, и добавила, что они с мужем хотят сделать из него музей.

— Мы провели туда отопление, оборудовали кухню и спальню для смотрителя, — сказала Гвен. — Кроме того, там уже стоит операционный стол тех времен, а в шкафах находятся соответствующие хирургические инструменты.

Потом они проехали мимо старинного амбара, которому было лет двести. Он был выстроен в два этажа и одной стороной примыкал к склону холма, по причине чего имел отдельные входы на верхнем и нижнем уровнях. После этого они миновали огороженный выгон, где проводилась выездка лошадей. Гвен рассказала Вебу о том, что такое выездка и из каких обязательных упражнений она состоит. Потом им на пути попалась высокая деревянная башня на каменном фундаменте. Гвен пояснила, что это пожарная башня, с которой сто лет назад наблюдали за округой в целях раннего обнаружения лесных пожаров, а также следили за ходом проводившихся здесь скачек.

Веб внимательно осмотрел башню и прилегающую к ней территорию. Как бывший снайпер, он понимал, что лучшей наблюдательной площадки ему не найти. К сожалению, людей у него не было, так что выставить на башне наблюдателя он не мог.

Они проехали мимо двухэтажного каркасного дома, который, по словам Гвен, принадлежал управляющему.

— Похоже, этот Немо Стрейт неплохо справляется со своей работой, сказал Веб.

— Да, он человек ушлый и знает, что к чему. Кроме того, он привел с собой на ферму много опытных работников, что тоже большой плюс, — довольно равнодушно сказала Гвен.

Они осмотрели земли, лежащие на отшибе, задние ворота и все возможные подступы к этой части фермы. Неожиданно из зарослей выскочил олень и помчался от них прочь. За оленем с лаем увязались Опи и Тафф; лошади же отреагировали на появление животного и поднявшийся громкий лай совершенно спокойно, чего нельзя было сказать о Вебе, который никак не ожидал увидеть здесь дикого лесного красавца и от удивления едва не свалился с седла.

Потом, когда они въехали в небольшую, обрамленную деревьями долину, Веб в дальнем ее конце увидел то, что меньше всего ожидал здесь увидеть, — католическую часовню, которая, впрочем, издали больше походила на бельведер или садовую беседку, была выкрашена белой краской и покрыта дранкой. Только с более близкого расстояния можно было заметить находившийся внутри маленький алтарь со скульптурным изображением Иисуса в центре и крест на крыше.

Когда Веб обернулся к Гвен, надеясь получить объяснения то заметил, что она, глядя на часовню, замерла и словно впала в транс. Впрочем, это продолжалось не больше минуты, после чего она отвела глаза от часовни и посмотрела на Веба.

— Я католичка. А это, как вы, наверное, догадались, — часовня. Мой отец был церковным старостой, а двое его братьев — священниками. Религия всегда играла в моей жизни большую роль.

— Так, значит, это вы построили часовню?

— Да, в память о моем сыне. Я приезжаю сюда почти каждый день в любую погоду и молюсь о спасении его души. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

— Ну что вы.

— Скажите, а вы сами — религиозный человек?

— В определенном смысле, — смущенно сказал Веб.

— Раньше я много думала. Все пыталась понять, почему то, что случилось, коснулось столь невинного существа, как мой маленький сын. Но найти ответа на этот вопрос так и не смогла.

Она соскочила с коня, зашла в часовню, перекрестилась, достала из кармана крохотный молитвенник, после чего встала перед алтарем на колени и стала молиться. Веб наблюдал за ней в полном молчании.

Через несколько минут она поднялась на ноги и подошла к Вебу. Они снова пустились в путь и через некоторое время подъехали к большому зданию, которое, судя по всему, уже довольно давно пустовало.

— Это так называемый «Старый обезьянник», — сказала Гвен. — Его построил Сенник, который содержал в нем шимпанзе и бабуинов. У него даже гориллы были. Не знаю, зачем ему это все было нужно. Говорят, что когда какая-нибудь обезьяна сбегала отсюда, жившие в этих местах вечно пьяные от пива болваны отправлялись охотиться за животным, мотивируя это тем, что присутствие обезьяны в здешнем лесу их нервирует. Они прозвали лес, который окружает ферму, «обезьяньими джунглями». Меня до сих пор передергивает при мысли, что эти негодяи забавлялись, расстреливая несчастных животных из ружей.

Они слезли с лошадей и вошли в здание. От времени крыша в доме прохудилась; в комнатах все еще стояли выстроившиеся в ряд ржавые поломанные клетки. Вдоль стен были сделаны желоба — должно быть, в них сбрасывали обезьяний помет и прочую дрянь. Цементные полы были завалены мусором, какими-то проржавевшими механизмами, сухими ветками и прелыми листьями. Веб невольно задался вопросом, для чего изобретателю и автомобильному конструктору было держать у себя обезьян, но ничего путного в голову ему не приходило. Все его теории были довольно мрачными. Может, этот Сенник проводил эксперименты над животными? Резал их? Подвергал воздействию электротока? Как бы то ни было, место это было невеселое, и от него веяло безнадежностью, меланхолией, даже смертью. Веб был рад, когда они с Гвен вышли наружу.

Они продолжили поездку по ферме, причем Гвен останавливалась у каждого здания и добросовестно рассказывала о том, как, кем и когда оно было построено. Через некоторое время Веб уже стал путаться в информации, которую обрушила на него Гвен. Взглянув мельком на часы, Веб обратил внимание, что прошло уже более трех часов с того момента, как они покинули «конный центр».

— Думаю, нам пора возвращаться, — сказала Гвен. — Для первого раза три часа более чем достаточно. У вас будет болеть все тело.

— Но я в порядке, — заметил Веб, — и эта поездка доставила мне немалое удовольствие.

Он говорил сущую правду. Поездка и впрямь ему понравилась. Более умиротворенного и расслабленного состояния он давно уже не испытывал. Возможно, он не испытывал подобного состояния никогда в жизни. Однако когда они вернулись в «конный центр» и Веб слез с седла, неожиданно выяснилось, что спина и нижние конечности у него совершенно затекли и онемели до такой степени, что ему стоило немалого труда переставлять по земле ноги и держать корпус прямо. Гвен заметила его деревянную походку и улыбнулась.

— Завтра у вас будет болеть кое-что другое.

Веб в этот момент как раз растирал ягодицы.

— Я чувствую, на что вы намекаете.

К ним подошли двое работников и взяли у них лошадей. Гвен сказала Вебу, что они снимут с коней упряжь, а потом вычистят их.

— Обычно эту работу выполняет сам наездник, — добавила Гвен. — Уход за животным помогает наладить с ним более тесный контакт. Лошадь должна понимать, что ее хозяин о ней заботится.

— Что-то вроде установления партнерских отношений, верно?

— Совершенно правильно. Именно партнерских. — Гвен посмотрела на примыкавший к «конному центру» офис. — Извините, Веб, я должна на некоторое время вас оставить.

Когда она ушла, Веб стал развязывать и снимать с ног кожаные чехлы.

— Впервые ездили верхом после долгого перерыва? — Веб поднял глаза и увидел направлявшегося в его сторону Немо Стрейта. Неподалеку стоял грузовичок, в кузове которого лежало сено, а в кабине сидели двое парней в бейсболках, смотревших на Веба во все глаза.

— Черт, откуда вы знаете?

Стрейт подошел к Вебу и облокотился о каменную подставку. Кинув взгляд в сторону офиса, куда пошла Гвен, он сказал:

— Она отличная наездница.

— Мне тоже так показалось. С другой стороны, я не очень во всем этом разбираюсь.

— Но иногда она перегибает палку и может основательно загнать животное.

Веб посмотрел на него с любопытством.

— А мне казалось, что она любит лошадей.

— Бывает и так: кого любишь, того и мучаешь, верно?

Веб никак не ожидал, что Стрейт заведет с ним разговор на такую щекотливую тему. Прежде он представлялся Вебу эдаким грубым деревенским мужланом. Выяснилось, однако, что это человек неглупый, наблюдательный и, возможно, даже до определенной степени чувствительный.

— Насколько я понимаю, вы давно занимаетесь лошадьми?

— Всю жизнь. Некоторые считают, что хорошо разбираются в этих животных. Но это иллюзия. Лошади себе на уме. С ними нельзя расслабляться. Позволишь себе такое — мигом копытом по башке схлопочешь.

— Что ж, мне кажется, это относится и ко многим людям.

Стрейт едва заметно улыбнулся, после чего мельком взглянул на своих людей, которые сидели в грузовике и продолжали глазеть на них с Вебом.

— Вы и вправду считаете, что мистеру Кэнфилду грозит опасность?

— Я ничего не могу утверждать на сто процентов, но уж лучше перестраховаться, чем потом лить слезы.

— Кэнфилд, конечно, любит поворчать и все такое, но мы здесь все его уважаем. Он не получил свои деньги в наследство, как большинство состоятельных людей округи, а заработал их собственным горбом. Я лично к таким людям всегда отношусь с уважением.

— Понятно… Имеете представление, как тот телефон мог попасть к нему в машину?

— Не скрою, я думал об этом. Но дело в том, что этот автомобиль никто, кроме мистера и миссис Кэнфилд не водит. У всех работников свои машины.

— Когда мы садились в этот автомобиль, я обратил внимание, что дверцы не были заперты. Где, кстати, этот «лендровер» стоит ночью?

— У Кэнфилдов несколько легковых машин и грузовиков, но в гараже при доме только два бокса, причем в одном из них хранятся всевозможные припасы.

— Таким образом, злоумышленник мог без особого труда подбросить ночью телефон в «лендровер», и этого бы никто не заметил?

Стрейт поскреб в затылке.

— Думаю, это возможно. Но вы должны понимать, что в этих краях мало кто запирает двери. И не только машин, но и собственных домов.

— В таком случае скажите своим людям, чтобы они — пока не кончится эта катавасия — запирали и дома, и машины, и складские помещения. Вы должны понимать, что угроза может исходить откуда угодно — и снаружи и изнутри.

Стрейт задумчиво посмотрел на Веба.

— Вы на «Свободное общество» намекаете? Я слышал о нем.

— Знаете кого-нибудь, кто состоял или состоит в каких-либо отношениях с этим обществом?

— Нет, но могу поспрашивать.

— Что ж, попробуйте. Но постарайтесь в лоб вопросов не задавать. Чтобы не переполошить всю округу и не спугнуть злоумышленника.

— Буду иметь это в виду.

— Может, еще что-нибудь хотите мне сказать?

— Я просто хочу заметить, что такая большая ферма, как Ист-Уиндз, вообще довольно опасное место. Здесь полно тяжелых тракторов, всевозможных колющих и режущих инструментов, газовых баллонов, наполненных пропаном. Наконец, здесь лошади, которые при неосторожном обращении могут ударом копыта пробить вам голову. Это не говоря уже о змеях, которые здесь водятся, и крутых склонах, с которых можно упасть. Другими словами, здесь не так уж трудно убить человека и представить все это как несчастный случай.

— Спасибо, Немо, это интересная мысль, — сказал Веб, хотя никак не мог взять в толк, что крылось в словах управляющего — предупреждение или угроза.

Стрейт сплюнул и сказал:

— А вы продолжайте ездить верхом. Скоро будете управляться с лошадью не хуже, чем сам Рой Роджерс^[94].

* * *

Вернулась Гвен и повела Веба осматривать «конный центр». Всего здесь было одиннадцать различных построек.

В первом здании, которое они посетили, содержались жеребые кобылы, за состоянием которых следили видеокамеры. Полы здесь были покрыты резиновыми матами и присыпаны соломой, чтобы в воздухе было меньше пыли.

— У нас большие надежды на пополнение. Здесь содержится несколько кобылиц из Кентукки, которых покрыли жеребцы с длинной-предлинной родословной.

— И во сколько это вам обошлось?

— Каждое покрытие обходится нам в сумму, выражающуюся шестизначной цифрой.

— Дорогой секс, ничего не скажешь.

— При выплатах оговаривается множество условий. Самое главное, жеребенок должен родиться живым и здоровым и не иметь видимых дефектов экстерьера. Что же касается воспитания молодняка, то это дело очень сложное, но красивый годовичок, отцом которого является призовой жеребец, может принести на торгах хорошую прибыль. И все-таки, как ни старайся, выхаживая лошадку, многое в нашем деле зависит от простой удачи.

Веб подумал, что ее слова вполне применимы и к тому, чем занимались в ПОЗ.

— Билли тоже много говорил об удаче. Но из его слов, кроме того, следовало, что хотя этот бизнес и приносит кое-какую прибыль, но не захватывает его целиком.

— Это он из вредности сказал. Деньги, конечно, вещь хорошая, но я лично занимаюсь разведением лошадей не только из-за денег. Вы и представить себе не можете, какой восторг испытываешь, когда видишь, как по ипподрому мимо тебя проносится выращенная тобою лошадь. Когда же она первой пересекает финишную черту, тебя на несколько минут затопляет такое невероятное счастье, что кажется, будто выше этого ничего и на свете нет.

Веб подумал, не является ли для нее воспитание лошадей своего рода компенсацией за то, что ей так и не удалось воспитать и вывести в люди своего ребенка. Если это так, подумал Веб, то остается только радоваться, что эта женщина сумела отыскать для себя после смерти сына такое занятие, которое приносит ей удовлетворение и даже радость.

— Вполне возможно, вы испытываете аналогичные чувства, когда занимаетесь своим делом, — сказала Гвен.

— Возможно, это и было, но в прошлом, — сухо сказал Веб.

— Извините, прежде мне как-то не приходило в голову, что вы принимали участие в той роковой стычке в Вашингтоне, когда погибли ваши люди. Мне очень жаль, что все так случилось.

— Мне тоже.

— Честно говоря, я никогда не могла понять, что побуждает мужчин заниматься такой работой, как ваша.

— Скажем так: существующее в мире зло и люди, которые являются носителями этого зла.

— Такие, как Эрнст Фри?

— Именно.

Когда экскурсия по «конному центру» подошла к концу, Гвен спросила:

— Что от вас хотел Стрейт?

— Хотел дать мне дружеский совет. Кстати, вы сами его наняли или он достался вам от предыдущих хозяев?

— Его нанял Билли. Но и Стрейт, и люди, которые с ним пришли, имели хорошие рекомендации. — Гвен огляделась. — Ну, куда теперь?

— Быть может, прогуляемся до большого дома?

Они сели в открытый джип и покатили в сторону хозяйского дома. Неожиданно в воздухе послышался стрекот мотора. У них над головой пронесся небольшой вертолет и ушел со снижением в сторону леса.

Веб бросил взгляд на Гвен.

— Куда, интересно знать, он направляется?

Гвен нахмурилась.

— На соседнюю ферму. Саутерн-Белли. У них там не только вертолетная площадка оборудована, но и посадочная полоса для самолетов. Когда их реактивный самолет пролетает над нашей фермой, лошади до смерти пугаются. Билли пытался поговорить об этом с владельцами Саутерн-Белли, но они продолжают свои полеты.

— А кто они — владельцы Саутерн-Белли?

— На этот вопрос не так-то просто ответить. Владельцев там целая куча. Они тоже разводят лошадей, но их ферма кажется мне очень странной.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что лошадей на ней совсем немного, а люди, которые там работают, не отличают годовичка от жеребенка. При всем при том ферма, похоже, процветает, поскольку дом в Саутерн-Белли еще больше, чем у нас.

— Наверное, у них тоже много построек — как у вас?

— Да, но большая часть наших построек уже достояние истории. У них же здания все больше новые, причем большие и массивные, как пакгаузы. Уж и не знаю, что они там хранят — в таком-то количестве. Эти любители вертолетов перебрались в наши края сравнительно недавно — всего два с половиной года назад.

— Но вы там, надеюсь, побывали?

— Дважды. В первый раз я поехала к ним, чтобы попытаться наладить соседские отношения, но они этого не захотели. Во второй раз мы были у них с жалобой по поводу полетов над нашей территорией. Нас, конечно, на улицу не выставили, но чувствовали мы себя там не лучшим образом. Даже Билли было не по себе, хотя обычно он сам вводит людей в смущение.

Веб откинулся на спинку сиденья, устремил взгляд в ту сторону, где за лесом скрылся вертолет, и предался размышлениям…

На осмотр дома ушло довольно много времени, зато они обошли его весь — от чердака до подвала. В полуподвальном этаже находились бильярдная, винный погреб и гардеробная, где хозяева обычно переодевались в купальные костюмы: уровнем ниже располагался плавательный бассейн размером тридцать на шестьдесят футов, целиком изготовленный из стали. Гвен сказала, что это сталь с боевого корабля времен Второй мировой войны, который после войны был разобран и переплавлен. Там же располагались так называемая «нижняя кухня» с печью «вулкан» и большой хромированной вытяжкой, датированной 1912 годом, маленький механический лифт для подъема готовых блюд из кухни в столовую и прачечная. В бойлерной Веб заметил большие паровые котлы фирмы «Маклейн»; рядом находился большой дровяной склад.

Располагавшаяся на первом этаже большая гостиная была отделана в английском стиле: на стенах висели оленьи головы и канделябры. «Верхняя кухня» поражала своими размерами, была обшита деревянными панелями и заставлена инкрустированными серебром шкафами и шкафчиками. Кроме того, на первом этаже находились три танцевальных зала, примыкавшие к ним гардеробные, приемная и еще несколько гостиных поменьше, а также спортивный зал. На верхних этажах были семнадцать ванных, двадцать спален, огромная библиотека и другие помещения. Этот дом воистину был громаден, и Веб понял, что с его ничтожными силами полностью обезопасить его не удастся.

Когда они заканчивали осмотр, Гвен с рассеянным видом огляделась и сказала:

— Я, знаете ли, полюбила этот дом. Я понимаю, что он слишком велик и даже грандиозен, но, как ни странно, именно в этом я и черпаю подчас умиротворение. Вы меня понимаете?

— Я вижу это по выражению ваших глаз… Ответьте, однако, мне еще на один вопрос: сколько у вас в доме прислуги?

— У нас три приходящие работницы, которые здесь убираются, стирают и следят за отоплением. Потом они уходят, и мы вызываем их лишь в том случае, если к нам приезжают гости. Все они живут неподалеку.

— А кто у вас готовит пищу?

— Я и готовлю. Мне это тоже доставляет немалое удовольствие. Кроме того, у нас есть подсобный рабочий, который приходит почти каждый день. На вид ему можно дать лет сто, но на самом деле он не такой уж старый, просто жизнь у него была трудная. С фермой управляются Немо и его люди. Но так как скаковые лошади нуждаются в ежедневных упражнениях, мы держим четырех мастеров по выездке — трех молодых женщин и мужчину. Все они живут в «конном городке».

— Насколько я понимаю, у вас установлена сигнализация. Я видел панель, когда вошел в дом.

— Мы никогда ею не пользуемся.

— А теперь придется.

Гвен, ничего на это не ответив, провела Веба в последнюю комнату, которую они еще не осмотрели, — хозяйскую спальню. Это была большая просторная комната, в которой, однако, было очень мало мебели. К спальне примыкала еще одна комната с кроватью — поменьше.

— Билли работает допоздна и, чтобы меня не будить, часто спит там, — объяснила Гвен. — Он человек весьма деликатный.

Когда она это произнесла, Веб по выражению ее лица понял, что Билли деликатен далеко не всегда. Между тем Гвен продолжала рассуждать о муже:

— Большинство людей считают Билли человеком с очень трудным характером. Поэтому, когда мы поженились, многие отнеслись к нашему браку скептически. Половина наших недоброжелателей утверждала, что я польстилась на его деньги, в то время как вторая половина говорила, что Билли потянуло на молоденьких. Но истина заключается в том, что мы удивительно друг другу подходили и мне с ним всегда было хорошо. Когда мы начали встречаться, моя мать лежала при смерти — у нее был рак легких, и Билли на протяжении четырех месяцев ежедневно приезжал к ней в хоспис. Он не просто сидел и смотрел на нее, но приносил ей подарки, разговаривал о всякой всячине, спорил с ней о политике и рассуждал о спорте. Короче говоря, его забота и внимание скрасили ей последние дни жизни, и я об этом никогда не забуду. Да, жизнь у него была непростая, и некоторая жесткость в его характере присутствует. Но как муж он способен дать женщине все, что она только может пожелать. Он уехал из Ричмонда, который очень любил, и бросил дело всей своей жизни, чтобы заняться разведением лошадей. И все только потому, что я его об этом попросила. Но он знает, что с моей стороны это не каприз, а желание быть подальше от того места, которое навевает на меня мрачные мысли. А еще он был чудесным отцом и возился с Дэвидом с утра до вечера. При этом он никогда его не баловал, поскольку считал, что избалованные дети — существа слабые. Но любил он его бесконечно — всем сердцем, каждой клеточкой своего тела. Я думаю, что смерть Билли потрясла его даже больше, чем меня. Возможно, по той причине, что Дэвид был его единственным сыном, поскольку в первом браке у него родились дочери.

Он нелегко сходится с людьми, но если уж он стал вашим другом, то сделает для вас все. Он отдаст последний доллар, чтобы вам помочь, а таких людей в наше время осталось немного.

Веб обратил внимание на висевшие на стенах фотографии. Среди них было много фотографий Дэвида. Это был хорошенький мальчик, больше походивший на мать, чем на отца. Веб повернулся и увидел, что Гвен стоит рядом с ним и тоже смотрит на эти снимки.

— Как давно это было, — вздохнула Гвен.

— Я знаю. Но в некоторых случаях время ничего не в силах изменить.

— А ведь говорят, что время лечит. Но я лично этого не чувствую.

— Он был вашим единственным ребенком?

Она кивнула.

— Как я уже говорила, у Билли остались дети от первого брака, но у меня Дэвид был единственным. Странно… Когда я была маленькой девочкой, мне казалось, что у меня будет большая семья. Наверное, потому, что у меня было четверо братьев и сестер. Трудно поверить, но, если бы ничего не случилось, мой малыш сейчас уже учился бы в колледже. — Она неожиданно отвернулась и закрыла лицо руками.

Веб кашлянул.

— Полагаю, на сегодня достаточно, Гвен. Большое спасибо, что уделили мне время.

Она снова повернулась к нему, и он заметил, что щеки у нее мокрые.

— Билли хочет, чтобы я пригласила вас и вашего товарища на обед.

— Право же, в этом нет никакой необходимости.

— Но мы настаиваем на этом. Во-первых, вы спасли жизнь Билли, а во-вторых, если нам предстоит провести вместе какое-то время, мы должны узнать друг друга получше. Пять тридцать вас устроит?

— Мы придем. Но только в том случае, если вы уверены, что этого хотите.

— Я уверена, Веб. Но все равно спасибо, что спросили.

— Чуть не забыл. Мы не взяли с собой соответствующую одежду.

— Как я уже вам говорила, у нас не любят церемоний.

Глава 32

Клер спустилась в подземный гараж и направилась к своей машине. Когда она открывала дверцу, к ней подошел хорошо сложенный мужчина в темном костюме.

— Доктор Дэниэлс?

— Да, это я.

Мужчина вынул из кармана удостоверение.

— Я агент ФБР Филлипс. Мы хотим с вами поговорить — прямо сейчас.

Клер с удивлением на него посмотрела.

— Кто это — мы?

Агент Филлипс повернулся и указал на черный лимузин с тонированными стеклами, который стоял при выезде из гаража.

— Сейчас вам все объяснят, мадам, — сказал агент Филлипс, подхватывая ее под руку и увлекая за собой в сторону большой черной машины. — Клянусь, это не займет много времени. Небольшой разговор — и все. А потом мы привезем вас назад.

Клер неохотно, но все-таки пошла с ним. Филлипс открыл дверь, помог ей забраться в среднюю часть салона, а сам поместился на переднем сиденье рядом с водителем. Как только он захлопнул дверцу, машина набрала ход и выехала на улицу.

Напротив Клер сидел незнакомый мужчина. Когда он наклонился к ней, она вздрогнула.

— Спасибо, что согласились поговорить с нами, доктор Дэниэлс, — сказал мужчина.

— Я не собиралась ни с кем разговаривать. Признаться, я даже не знаю, зачем к вам села.

Клер обратила внимание, что стеклянная перегородка, отделявшая водителя от салона, поднята.

— Так кто вы все-таки такой?

— Меня зовут Джон Уинтерс. Я шеф Вашингтонского регионального офиса ФБР.

— Знаете что, мистер Уинтерс… — начала было Клер.

— Друзья зовут меня Бак.

— Так вот, мистер Уинтерс, я не имею представления, о чем вы хотите со мной говорить.

Уинтерс снова откинулся на спинку сиденья.

— Вы отлично все понимаете, доктор Клер. Вы умная женщина. — Уинтерс постучал пальцем по лежавшей перед ним на столике толстой папке. — У вас чрезвычайно солидные рекомендации.

Клер бросила взгляд на папку.

— Это что — комплимент? Или намек на то, что вы занялись изучением моей скромной персоны? В таком случае я выражаю категорический протест.

Уинтерс ухмыльнулся.

— Назовем это комплиментом. Но при этом будем иметь в виду, что в силу своей профессии вы регулярно встречаетесь с сотрудниками Бюро, агентами, работающими под прикрытием, а также членами их семей.

— У меня оформлен допуск, который, насколько я знаю, все еще действителен. Кроме того, я не в курсе секретов Бюро, поскольку дела, которые мне выдают, предварительно подвергаются строгой цензуре.

— Скажите, а как подвергнуть цензуре то, что говорят вам ваши пациенты?

— Все, что говорят мои пациенты, — абсолютно конфиденциальная информация.

— О, я нисколько в этом не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что люди, находящиеся в состоянии стресса, а также с различными психическими отклонениями частенько пускаются в разговорах с вами в ненужные откровения.

— Это зависит от человека. Некоторые, напротив, отмалчиваются. Но я не совсем понимаю, к чему вы клоните?

— Я клоню к тому, что вы имеете возможность получать от повредившихся в уме людей совершенно секретные сведения.

— Я отдаю себе в этом отчет, и если такие сведения ко мне поступают, они не выходят за пределы моего кабинета.

Уинтерс снова к ней наклонился.

— Одним из ваших пациентов сейчас является Веб Лондон. Это правда?

— Я не стану отвечать на этот вопрос.

Уинтерс ухмыльнулся.

— Да бросьте вы, доктор, отпираться.

— Как я уже говорила, вся информация относительно моих пациентов считается строго конфиденциальной, и я строго следую этому правилу. Я не могу даже сказать, кто в данный момент меня посещает.

— Надеюсь, вы понимаете, что я как глава Вашингтонского регионального офиса имею право знать, кто из моих людей ходит к «психу»?

— Обычно мы используем термин «психиатр» или в крайнем случае «специалист по психическому здоровью».

— Да знаю я, что Веб Лондон к вам ходит, — сказал Уинтерс. — Как знаю и то, что раньше он посещал другого психиатра — Эда О'Бэннона. Мне вот что интересно: почему он решил перейти к вам?

— Опять-таки, я не могу…

Уинтерс вынул из лежавшей перед ним папки листок бумаги и протянул его Клер. Она опустила глаза на бумагу. Это был подписанный Вебом официальный документ, который гласил, что психиатр, занимающийся проблемами психического здоровья Веба Лондона, имеет право обсуждать его диагноз и назначенное ему лечение с шефом Вашингтонского регионального офиса Джоном Уинтерсом. Прежде Клер подобной формы никогда не видела, но с первого взгляда было ясно, что эта бумага вышла из канцелярии Бюро.

— Надеюсь, данный документ рассеял ваши сомнения?

— Интересно знать, откуда он взялся и почему я ничего подобного прежде не видела?

— Это новая форма. В сущности, она появилась впервые в связи с делом Веба Лондона. Моя идея.

— Это вторжение в конфиденциальные отношения между врачом и пациентом.

— Если пациент дает на это согласие, никакое это не вторжение.

Клер еще раз внимательно прочитала документ. Она так долго его изучала, что Джон Уинтерс начал испытывать раздражение. Наконец Клер вернула ему документ.

— Хорошо. Теперь позвольте взглянуть на ваше удостоверение.

— Я вас не понимаю…

— Между тем все очень просто. Здесь сказано, что я могу обсуждать проблемы ментального здоровья Веба Лондона с шефом ВРО Джоном Уинтерсом. Но о вас я знаю лишь то, что вы ездите в черном лимузине и называете себя этим именем.

— Если не ошибаюсь, мой агент предъявил свое удостоверение.

— Он — да. А вы нет.

Уинтерс улыбнулся, полез в карман и вынул свое удостоверение. Клер рассматривала его документы тоже довольно долго, тем самым давая ему понять, что сложившаяся ситуация ей очень не нравится и так легко она Уинтерсу не поддастся.

Бак Уинтерс забрал у нее документы и откинулся на подушки.

— Итак, поговорим о Вебе Лондоне.

— Он заглянул ко мне, потому что доктора О'Бэннона не было на месте. Мы побеседовали, после чего он решил перейти ко мне.

— Какой у него диагноз?

— Окончательный диагноз я пока не поставила.

— Вы назначили ему какое-нибудь лечение?

— Это преждевременно, — сухо сказала она, — поскольку диагноза у меня все еще нет. Это все равно что делать пациенту операцию, не выяснив досконально, что у него — аппендицит или перитонит.

— Насколько я знаю, большинство «психов» — извините, психиатров — прописывают своим пациентам разные таблетки.

— Значит, я отношусь к меньшинству.

— Вы можете мне сказать, что произошло с ним во дворе?

— Нет, не могу.

— Не можете — или не хотите? — Уинтерс помахал перед ней подписанным Вебом документом. — Знаете что? Если будете упрямиться, наживете себе неприятности.

— Помимо всего прочего, в этом документе сказано, что психиатр имеет право придержать полученную от пациента информацию, если ее разглашение может причинить ему вред.

Уинтерс перебрался в середину лимузина и уселся рядом с Клер.

— Скажите, доктор Дэниэлс, вы представляете себе, что произошло тогда во дворе?

— Да. Я читала газеты и разговаривала об этом с Вебом.

— Это не просто расстрел шестерых агентов. Это дело гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Оно прямиком бьет по Бюро, угрожает его основам и целостности. Если вы этого не понимаете, значит, вы не понимаете ничего.

— Я действительно не очень понимаю, каким образом засада, которую устроили агентам ФБР, может угрожать фундаментальным основам вашего учреждения. Смерть ваших людей должна как минимум пробудить у общества сочувствие к вам.

— К сожалению, мы обитаем совсем в другом мире. Позвольте вам объяснить, какой ущерб нанесла нам эта засада. Первое: уничтожив наше элитное подразделение, криминальные элементы будут считать, что как ударная сила мы слабоваты. Второе: пресса раздула этот трагический случай до таких невероятных масштабов и так над нами глумилась, что общественность может потерять к нам всякое доверие. Хуже того, мы можем лишиться доверия людей с Капитолийского холма. И последнее: моральное состояние личного состава Бюро после этого инцидента сильно подорвано. Вы понимаете, чем нам все это грозит?

— Кажется, понимаю, — осторожно сказала Клер.

— По этой причине нам необходимо разобраться с этим делом как можно быстрее. Во-первых, для того чтобы узнать, кто все это подстроил, а во-вторых, чтобы исправить свой имидж в глазах общественности. Полагаю, вам не хочется, чтобы преступники думали, что могут безнаказанно попирать права честных граждан?

— Уверена, что этого не произойдет.

— Правда? — Бак Уинтерс пристально посмотрел на Клер. — Я, к сожалению, такой уверенности не испытываю.

Клер почувствовала, как от слов Уинтерса у нее по спине пробежал холодок. Уинтерс похлопал ее по плечу.

— Надеюсь, теперь вы расскажете мне что-нибудь о Вебе? То, что вы можете мне доверить, не нарушая профессиональный долг врача?

Клер заговорила очень медленно; ее угнетало положение, в котором она оказалась.

— У него имеются психические травмы, корни которых, на мой взгляд, уходят глубоко в детство. В той аллее у него было нечто вроде временного паралича. Но я уверена, он рассказал об этом следователям ФБР. — Она посмотрела на Бака, ожидая от него подтверждения своих слов, но Уинтерс наживку не заглотил.

— Продолжайте, — только и сказал он.

Клер стала подробно рассказывать о том, что Веб видел и слышал в аллее. Она привела слова Кевина Вестбрука и объяснила, каким образом они на него подействовали, потом рассказала о чувстве окаменелости, которое он испытал, и как он пытался его преодолеть и наконец победил.

— Вот уж точно что победил, — с иронией в голосе сказал Уинтерс. — Рухнул за секунду до того, как застрочили пулеметы, и ухитрился убраться со двора живым.

— Вы не представляете, какое сильное чувство вины Веб испытывает из-за того, что он — единственный из всех — остался в живых.

— Так и должно быть.

— Но он не струсил, если вы намекаете именно на это. Он — один из храбрейших людей, каких мне когда-либо доводилось видеть.

— Я вовсе не намекаю на то, что он струсил. Даже его худший враг не мог бы обвинить его в трусости.

Она с любопытством на него посмотрела.

— Тогда в чем же дело?

— А дело в том, что есть вещи, худшие, чем трусость. — Бак сделал паузу. — Например, предательство.

— Я как профессионал утверждаю, что это не тот случай. Его падение связано с психическими травмами, которые он пережил в детстве и последствия которых до сих пор пытается преодолеть.

— Понятно. В таком случае ему надо уходить из ПОЗ. А возможно, и из Бюро.

«Что я наделала!» — подумала Клер, и ею овладел ужас.

— Я этого не говорила.

— Совершенно верно, доктор. Это я сказал.

Как Клер и обещали, ее отвезли в гараж, где стояла ее машина. Когда она выходила из лимузина, Бак Уинтерс наклонился вперед и схватил ее за руку.

— Я, доктор, не могу помешать вам рассказать Вебу о нашей встрече, но я прошу вас этого не делать. Это расследование — внутреннее дело Бюро, и его результаты, особенно если они окажутся для нас неблагоприятными, могут еще сильнее раскачать нашу лодку. Поэтому я попросил бы вас до поры до времени держать рот на замке.

— Я не могу вам этого гарантировать. Кроме того, я доверяю Вебу.

— Я в этом не сомневаюсь. Но знаете ли вы, например, сколько людей он убил за свою жизнь?

— Не знаю. А что — это так важно?

— Думаю, что родственники этих людей относятся к этой проблеме иначе.

— Вас послушать, так можно подумать, что он — преступник. Я же позволю себе предположить, что если он и убивал людей, то только выполняя задание, а подобные задания давали ему вы.

— Эту тему можно интерпретировать бесконечно, не так ли? — Уинтерс отпустил руку Клер и помахал ей на прощание. — Думаю, мы с вами еще встретимся.

* * *

Когда Веб и Романо отправились обедать в большой дом, походка у Полли была очень смешная. Он объяснил Вебу, что Билли заставил его залезть на лошадь, с которой он сразу же свалился.

— Не понимаю, почему я не могу ехать за этим парнем на машине? Лошади — это не мое.

— Я сегодня объездил верхом большую часть фермы и хочу тебе заметить, что там есть места, где не проедешь даже на тракторе.

— Ты тоже падал?

— Дважды, — соврал Веб, чтобы Романо не испытывал по этому поводу комплексов.

— А с кем ты ездил? — спросил Романо.

— С Гвен. Отлично провел время. А ты получил удовольствие от прогулки?

— Какое, на хрен, может быть удовольствие, когда весь день таскаешься по стойлам, где воняет навозом?Может, в следующий раз ты попробуешь?

Билли встретил Веба и Романо у парадного входа. На нем были вельветовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, мятая белая рубашка, брюки цвета хаки и мягкие туфли на босу ногу. В руке он держал стакан с коктейлем. Билли провел гостей через большой холл и по коридору первого этажа, после чего они по винтовой лестнице спустились в полуподвальный этаж. Старинная лестница была сделана из полированного орехового дерева и относилась к колониальной эпохе. Пока они шли по дому, перед ними одна за другой открывались прекрасно обставленные комнаты, залы и гостиные, на стенах которых висели картины в тяжелых рамах. Веб подумал, что это старинные работы и им самое место в музее. Романо, глядя на всю эту роскошь, лишь качал головой и бормотал: «Ну и дела… Живут же люди».

Полы в полуподвальном этаже были вымощены каменными плитами, а отсутствие обоев на стенах позволяло видеть кладку из известняка. Потолок поддерживали потемневшие от времени толстые дубовые балки. Веб, уже во второй раз обративший внимание на хромоту Билли, спросил:

— Что, несчастный случай?

— Да, было дело. Жеребец весом в тонну, на котором я сидел, решил вдруг поваляться на травке.

Зал, в который они вошли, был заставлен большими, обитыми кожей диванами и стульями с высокими спинками. Они стояли в определенном порядке — так, что если бы гости на них расположились несколькими группами, то могли бы общаться друг с другом, не мешая разговору остальных. Веб не мог отделаться от ощущения, что здесь собиралось состоявшее из разных фракций тайное общество, хотя сам хозяин дома на заговорщика нисколько не походил. Он относился к тому типу людей, которые режут правду в глаза. Стены в зале были украшены ветвистыми оленьими рогами, а одна стена была сплошь завешана обработанными таксидермистом головами диких животных — оленей, кабанов, горных пум и львов. Там же располагались чучела птиц на подставках. Веба поразило стоявшее в углу громадное чучело медведя гризли, а также помещавшаяся в стеклянном ящике огромная меч-рыба. На небольшом столике красовались свернувшиеся кольцами гремучая змея и королевская кобра. Веб с неприязнью посмотрел на рептилий. Прежде он испытывал к змеям полнейшее равнодушие — до тех пор, пока во время одной из операций в Алабаме на него не напала смертельно опасная змея водяной мокасин.

В оружейном шкафу были выставлены такие раритеты, как охотничьи ружья и карабины, изготовленные в мастерских Черчилля, Риззини и Пиотти. Стоимость каждого такого ружья выражалась пятизначной цифрой. Рассматривая их, Вебу и Романо оставалось только завистливо качать головами. Приобрести такое оружие бойцы ПОЗ позволить себе не могли. Интересно, подумал Веб, висят ли эти ружья без дела или кто-то в этом доме из них все же постреливает? По некотором размышлении он решил, что Билли почти наверняка разбирается в оружии и умеет из него стрелять — да и Гвен, возможно, тоже. Об этом свидетельствовали развешанные на стенах многочисленные охотничьи трофеи. Человек, который застрелил хотя бы часть этих зверей, должен был быть отличным стрелком.

У противоположной стены красовался изготовленный из вишневого дерева старинный бар. Казалось, его привезли сюда в давние времена из какого-нибудь лондонского паба. Впрочем, могло статься, что этот бар находился в свое время в одном из салунов Дикого Запада.

Гвен сидела на диване таких размеров, что казалось, на нем можно было пуститься в плавание через Атлантику. На ней было достававшее ей до щиколоток летнее бежевое платье с глубоким вырезом на груди и черные босоножки без каблука. Когда мужчины вошли в зал, Гвен встала. Веб с некоторым удивлением отметил про себя, что она всего лишь на пару дюймов ниже ростом Романо. Но больше всего он удивился, когда увидел сидевшего на стуле в некотором удалении от дивана Немо Стрейта. На нем были рубашка-поло, позволявшая видеть его мощные плечи и бицепсы, хлопчатобумажные брюки и сандалии. Веб должен был признать, что Немо — очень привлекательный мужчина.

Стрейт поднял стакан, который был у него в руке, и, обратившись к Вебу и Романо, с улыбкой сказал:

— Добро пожаловать на фазенду Кэнфилдов.

Веб еще раз окинул взглядом висевшие на стенах многочисленные охотничьи трофеи.

— Они что — перешли к вам вместе с домом? — спросил он у Билли.

— Ну нет, черт побери, — ответил Билли. — Несколько лет назад я получил приглашение принять участие в большой охоте и на некоторое время сделался заядлым охотником и рыболовом. Меня даже по телевизору показывали в одном из спортивных шоу. Я колесил по всему миру, участвуя в ловле крупной рыбы и отстреливая зверюг вроде этих. — Он показал на голову дикого кабана и чучело гризли, достигавшее в высоту девяти футов и демонстрировавшее огромные когти и зубы.

Подойдя к чучелу гигантского медведя, Билли погладил его по шее.

— Это чудовище, например, едва меня не убило, но все-таки я достал его раньше. — Потом он указал на голову носорога. — А вот этот зверь, если посмотреть на него со стороны, кажется неуклюжим и медлительным, но при атаке может развить скорость в тридцать миль. Страшно смотреть на этого гиганта, когда он несется на тебя, наклонив голову и выставив вперед свой ужасный рог. Единственное, что может спасти тебя в этот момент, это крепкие нервы, — твердая рука и меткий глаз. Целиться надо только в лоб. Если промахнешься и попадешь в рог, тебе конец.

— Бедные животные, — вздохнула Гвен.

— Чтобы добыть всех этих бедных животных, мне пришлось выложить немалые деньги, — сухо заметил на это ее муж. Потом, взглянув на одну из оленьих голов, украшенную ветвистыми рогами, он повернулся к Вебу. — По преданию, олень — символ мужественности, мудрости и жизни. А у меня висит его мертвая голова, которую я сам выделал и набил всякой дрянью. В этом заключается некая ирония, не так ли? Но мне это нравится. С некоторых пор я стал заправским таксидермистом и теперь все чучела набиваю сам.

Веб попытался представить себе, когда Билли овладело желание убивать. Должно быть, подумал он, это произошло вскоре после суда, который сохранил жизнь Эрнсту Фри.

— Хотите взглянуть, как я это делаю? — спросил Билли. — Немо, может, ты тоже пойдешь и посмотришь?

— Ну нет. Я уже видел. На это до обеда смотреть не рекомендуется.

Гвен тоже отказалась от прогулки в мастерскую.

Билли вывел гостей в холл и отпер одну из выходивших туда дверей. Когда они вошли внутрь, Веб огляделся. В просторной комнате находилось несколько рабочих столов, а на стенах висели стеллажи и полки, на которых стояли банки со всевозможными едкими жидкостями и пастообразными веществами. В стеклянных шкафах хранились орудия труда таксидермиста, своим видом напоминавшие хирургические инструменты. К потолку на веревках была подвешена сложная система блоков и шкивов. В одном углу стоял металлический каркас с частично натянутой на него шкурой лося, а в другом — готовое чучело дикой индейки, замершей вустремленном в вечность движении. Помимо чучела индейки в комнате находилось еще несколько почти готовых чучел — птиц, рыб и зверей; о существовании некоторых из этих животных Веб даже не подозревал. Комнату наполнял запах разлагающейся плоти. Он не был сильным, но вдыхать этот воздух каждый день Веб не согласился бы ни за что на свете.

— Это вы убили всех этих животных? — поинтересовался Романо.

— Всех до одного, — с довольной улыбкой сказал Билли. — Я делаю чучела только тех животных, которых убиваю сам. — Он взял чистую тряпочку, смочил ее какой-то жидкостью и начал протирать один из своих инструментов. — Другие, чтобы расслабиться, играют в гольф. Я же убиваю и делаю чучела.

— Каждому свое, — буркнул Веб.

— Хотя Гвен это мое занятие не одобряет, я обнаружил, что оно имеет терапевтический эффект. Искусство делать чучела шагнуло далеко вперед. Сейчас таксидермисту не нужно самому изготавливать каркас — их производят промышленным способом из различных материалов, включая прессованную пробку. Однако, чтобы как следует подогнать шкуру к каркасу, необходимо потрудиться. Сдирая с животного шкуру — а это первая стадия процесса, — чувствуешь себя мясником и художником одновременно. Потом необходимо заняться выделкой шкуры. Сейчас многие используют буру, но я как истинный пурист предпочитаю протравливать шкуры мышьяком. Это обеспечивает им необходимую долговечность. Процесс дубления я тоже стараюсь никому не передоверять.

— Так вы храните в доме мышьяк? — спросил Романо.

— Тонны мышьяка. — Билли устремил свой пронизывающий взгляд на Романо. — Но вы не волнуйтесь. После работы я всегда мою руки. Кроме того, я не занимаюсь приготовлением пищи. — Тут он засмеялся, и Романо присоединился к нему — правда, его смех звучал несколько натянуто.

Веб еще раз оглядел комнату, а потом сосредоточил внимание на оборудовании и инструментах. Он не мог отделаться от ощущения, что все окружающее подозрительно напоминает ему бойню.

— Тут у вас много всяких любопытных вещей и инструментов, — сказал он.

— Это для того, чтобы работа шла быстрее. — Кэнфилд продемонстрировал Вебу несколько образцов набивки. — Как я уже говорил, анатомически верные каркасы купить можно. Но я тем не менее люблю все основательно промерить, подогнать, а в случае необходимости подложить кое-куда модельную глину, войлок или упаковочную стружку. Все надо делать с умом, верно?

— Верно, — откликнулся Романо.

— Чтобы сохранить шкуру и придать ей необходимую эластичность, требуется множество различных химикатов, а также самая обыкновенная поваренная соль, но в большом количестве. Скальпели и ножи я использую в основном немецкие. Немцы мастера делать ножи. А ножей мне требуется немало. Чтобы подрезать кожу вокруг глаз, рта, копыт — и для других подобных манипуляций. А еще мне нужны специальные ножи, чтобы сдирать мездру, бритвы, пилы для костей и машинка для срезания остатков тканей. Это новейшее изобретение. Очень удобная вещь.

— Представляю себе, — едва слышно произнес Веб.

— Пришлось купить кевларовые рукавицы — чтобы защитить руки от порезов. А еще у меня полно всевозможных пинцетов, зажимов, ножниц, хирургических игл и тому подобных вещей. Странный набор, верно? Как будто я работаю в похоронном бюро и клинике пластической хирургии одновременно. — Кэнфилд указал на кюветы для смешивания красок, кисти, компрессор и жестянки с красками.

— Это, так сказать, художественная часть моего ремесла. Когда наносишь завершающие штрихи, чтобы воздать животному по справедливости.

— Странное дело, — сказал Веб. — Вы толкуете о справедливости для существ, которых сами же и убиваете.

— Я полагаю, это-то и отличает людей вроде меня от тех, кто убивает просто так, без цели.

— Понятно… — протянул Веб.

Билли подошел к оленьей шкуре, которая сушилась на одном из столов.

— Знаете, что таксидермист отрезает первым делом, когда потрошит животное? — спросил он, глядя на Веба в упор.

— Не знаю. И что же это?

— Пенис.

— Очень интересно, — сухо заметил Веб.

— Олени умирают, как люди, — сказал Билли. — С открытыми глазами, которые почти мгновенно стекленеют. Если глаза у животного закрыты или оно все еще моргает, лучше всего его добить. — Он снова посмотрел на Веба. — Полагаю, вы, выполняя свою работу, не раз сталкивались с подобной проблемой.

— Ну, к людям такие методы неприменимы.

— Понятное дело. Хотя я считаю, что животные, которых я убил и чьи головы выставил на всеобщее обозрение, на порядок выше тех ублюдков, с которыми имеете дело вы. — Кэнфилд сделал порядочный глоток из своего стакана. — Должно быть, именно по этой причине я так люблю это место. Странно все это, однако. Родился я в бедности, окончил всего девять классов, потом работал, как черт, развозя по дорогам этой страны сигареты и тому подобные грузы, разбогател, женился на молодой, красивой, образованной женщине и вот теперь живу на ферме в Виргинии и набиваю чучела. Со стороны посмотреть — счастливчик, да и только. Одно плохо: как только я об этом подумаю, сразу же возникает желание напиться. Поэтому пойдемте и выпьем еще что-нибудь.

Билли вывел их из мастерской, и вскоре они вернулись к Гвен. Она посмотрела на Веба и слабо улыбнулась, как бы говоря: «Я все знаю и мне очень жаль».

Билли встал за стойку бара и спросил жену:

— Виски, дорогая? — Она согласно кивнула. — Я тоже выпью виски, — сказал Билли и вопросительно посмотрел на Веба и Романо. — А вам чего налить, парни? Только не говорите мне, что вы на службе. Если вы со мной не выпьете, я выставлю вас отсюда вон.

— С вашего разрешения, я выпью пива. Если, конечно, оно у вас есть.

— У нас здесь все есть, Веб.

Веб отметил про себя, что Билли, сказав это, нисколько не лукавил. Он и в самом деле так считал.

— Мне то же самое, — сказал Романо.

— Я бы тоже выпил пива, — подал голос Стрейт. Он встал со стула, взял у своего босса бутылку пива и присоединился к Вебу и Романо.

— Предпочитаю пиво всяким там новомодным коктейлям.

— Вы ведь родом из сельской местности? — спросил Романо.

— Точно. Родился в горах, в Блю-Ридж, на ферме по разведению лошадей, — сказал Стрейт. — Но мне хотелось посмотреть мир. — Он закатал рукав и показал вытатуированный на бицепсе символический знак морской пехоты. — Ну, я его и посмотрел — за счет дяди Сэма. В сущности, я видел только малую его часть, которая именуется Юго-Восточной Азией. Но трудно, согласитесь, любоваться пейзажами, если оказался в стране, где местные жители так и норовят тебя пристрелить.

— Что-то не похоже, чтобы вы успели побывать во Вьетнаме. Для этого вы слишком молодо выглядите, — заметил Веб.

Стрейт широко улыбнулся.

— Потому что не имею вредных привычек и весь день нахожусь на свежем воздухе, — сказал он. — Хотите верьте, хотите нет, но мне и вправду довелось побывать на вьетнамской войне — когда она уже заканчивалась. Тогда мне было всего восемнадцать лет. Первый год в джунглях я старался не высовываться, чтобы мне ненароком не прострелили башку. А потом попал в плен и провел в лагере для военнопленных три месяца. Ну и изгалялись же над нами эти проклятые вьетконговцы, доложу я вам… Хотели, чтобы мы стали предателями.

— Я ничего об этом не знал, Стрейт, — сказал Билли.

— Потому что в своем резюме я об этом не упоминал. — Стрейт рассмеялся. — Наконец мне удалось бежать из вьетнамского плена, после чего за меня взялся один армейский психиатр, который помог мне прийти в себя. Я и сам лечился — правда, на свой манер: пил и употреблял сильнодействующие средства, которые не хочу сейчас называть, — с ухмылкой добавил он. — Потом я демобилизовался и вернулся в Штаты, где устроился работать охранником в тюрьму для малолетних преступников. Должен вам заметить, что некоторые из этих малолеток дали бы вьетконговцам сто очков вперед. Потом я женился, но моей бывшей жене не нравилось, что я зарабатываю всего шесть долларов в час, и я пошел работать в офис, но скоро понял: это не для меня. Как я уже говорил, я вырос на ферме среди лошадей, и любовь к этим животным стала частью моей натуры. — Он посмотрел на Билли. — Это должно быть в крови, а не на банковском счете.

Все рассмеялись — за исключением Гвен. Судя по всему, шутки Стрейта не смешили ее, а раздражали.

— Так что я снова вернулся к любимому делу, — продолжал Стрейт. — А вот жена от меня ушла и забрала с собой сына и дочь.

— Вы часто с ними видитесь? — спросил Веб.

— Раньше виделся, теперь нет. — Стрейт усмехнулся. — Я-то думал, что мой сын пойдет по моим стопам и тоже будет возиться с лошадьми. — Тут он громко хлопнул себя по бедру. — Но знаете что?

— Что? — спросил Романо.

— Выяснилось, что у парня аллергия на лошадей. До чего же жизнь иногда бывает смешной — просто уму непостижимо!

Веб все время искоса поглядывал на Стрейта. Из его наблюдений следовало, что Стрейт вовсе не считает жизнь смешной или забавной. Поначалу Вебу казалось, что Стрейт тугодум, делающий то, что ему велят. Но теперь он был склонен изменить свое мнение о нем.

— А потом на моем горизонте появился Билли, и я пошел к нему в помощники. — Стрейт покосился на Гвен и добавил: — А в скором времени мистер и миссис Кэнфилд построили в этих краях свою империю.

Билли, подняв бутылку пива, улыбнулся своему управляющему.

— Не без твоей помощи, Стрейт. Ты хороший работник.

Веб отметил про себя, что при этих словах Гвен отвернулась. Кроме того, хотя Билли и нахваливал своего помощника, не похоже было, чтобы он слишком его любил. Веб решил сменить тему разговора.

— Обычно в полуподвальных этажах холодновато, — сказал он, обращаясь к Билли. — Но у вас здесь теплее, чем на первом этаже.

— У нас здесь лучшее в мире паровое отопление, — ответил Билли, который орудовал за стойкой с ловкостью прирожденного бармена. — Гвен сказала, что показала вам дом. А раз так, вы не могли не заметить котлы фирмы «Маклейн», которые нагревают воду до 212 градусов^[95]. Вода превращается в пар и устремляется по трубам в чугунные радиаторы фирмы «Гурней», которые находятся в каждой комнате. Потом пар охлаждается, превращается в конденсат, который стекает по трубам в бойлерную, после чего весь цикл повторяется. Помимо радиаторов в каждой комнате имеется встроенный увлажнитель воздуха. — Билли открыл бутылочку пива и передал Вебу. — Трубы как раз проходят под полом этого зала, оттого-то здесь всегда очень тепло. Мне это нравится, особенно если учесть, что днем температура воздуха достигает восьмидесяти пяти градусов, а ночью опускается до сорока. Зато Гвен может разгуливать здесь с голыми руками, не испытывая никакого дискомфорта — правда, дорогая?

— Мне сегодня весь день было жарко.

Веб провел рукой по полированной стойке бара.

— Отличная вещь.

— Датирована 1910 годом, — сказал Билли. — Бывший владелец положил на него много трудов, но вещь того стоила. К сожалению, когда бар достался нам, он находился в таком состоянии, что пришлось немало потрудиться над его реставрацией. — Билли установил напитки на поднос и отнес к дивану. Гости разобрали напитки и сели.

— Гвен говорила мне, что у вас есть несколько многообещающих однолеток.

— Вполне возможно, среди них окажется будущий чемпион скачек «Трипл-Краун», — сказал Билли. — Так что кое-какая мелочишка нам за них перепадет. Как раз хватит, чтобы оплатить счета за этот месяц.

При этих словах Гвен и Веб обменялись понимающими улыбками.

— Надежда умирает последней, — сказала Гвен. — С другой стороны, когда постоянно находишься на грани разорения, острее чувствуешь радости жизни.

— По счастью, дела здесь идут отлично, — сказал Стрейт и посмотрел на Гвен. Он произнес это таким тоном, что можно было подумать, будто истинным хозяином дома является именно он.

Билли сделал большой глоток виски и сказал:

— Действительно, здесь не так плохо, как можно подумать. Например, всегда можно устроить охоту на лис.

— Фу, гадость, — сказала Гвен, и на лице у нее выразилось отвращение.

— А что тут особенного? — пробурчал Билли. — В Виргинии испокон веку охотятся на лис, и уж коли мы здесь поселились, нам следует играть в те же самые игры, в какие играют высокомерные виргинцы. — Билли ухмыльнулся и повернулся к Вебу. — На самом деле наши чертовы соседи — это настоящая заноза в заднице. Они злятся на меня из-за того, что я не пускаю их на территорию фермы, когда они гонят лис. Они даже в суд на меня из-за этого подали, и, как ни странно, выиграли. Оказывается, существовал какой-то там старинный договор, согласно которому местные жители имели право охотиться на этой земле, вне зависимости от того, является ли она общинной или частной собственностью.

— Вот и говори после этого, что мы живем в свободной стране, — сердито сказал Романо.

— Но больше они через Ист-Уиндз за лисами не скачут, — заметил Стрейт.

— Это почему же? — поинтересовался Веб.

— Билли пристрелил одну из их собак — пардон, гончих. — Он хлопнул себя ладонью по колену и расхохотался.

Билли кивнул. Видно было, что эти воспоминания доставляют ему немалое удовольствие.

— Этот пес помчался за моей лошадью, которая стоила триста тысяч долларов. А этих гончих можно дюжину на четвертак купить. Ну я его и пристрелил.

— А ваши соседи не подали снова на вас в суд? — спросил Веб.

— Как же, подали. Но на этот раз я надавал им по заднице. — Он улыбнулся, глотнул виски и посмотрел на Веба. — Как вам понравилась прогулка по ферме, которую организовала Гвен?

— Она прекрасный гид, поверьте. Но меня вот что еще интересует: неужели эта ферма и вправду была перевалочным пунктом «подпольной железной дороги», по которой во время Гражданской войны переправляли на север рабов?

Билли ткнул пальцем в стоявший у стены оружейный шкаф.

— Это тот самый перевалочный пункт и есть.

Веб посмотрел на оружейный шкаф.

— Я вас не совсем понимаю.

— Покажите ему, Билли, как работает эта штука, — сказал Стрейт.

Билли знаком показал Вебу и Романо, чтобы они следовали за ним. Он подошел к шкафу и нажал на какой-то рычажок, спрятанный в облицовке. Веб услышал щелчок, после чего шкаф повернулся вокруг своей оси, и они увидели небольшое, скрытое в толще стены помещение.

— Там нет ни окон, ни электричества — только пара примитивных коек. Но если скрываешься от преследования, слишком привередничать не приходится, — сказал Билли. Он снял с гвоздя фонарь и протянул Вебу. — Взгляните, как там все устроено.

Веб включил тусклый фонарь, просунул голову в импровизированную дверь и посветил по углам. Когда он увидел в комнате сидевшего в кресле-качалке человека, то от неожиданности едва не выронил фонарь. Лишь через секунду, когда его глаза окончательно привыкли к царившему в убежище полумраку, он понял, что это манекен, облаченный в костюм нефа-раба. На манекене была шляпа, а белки его искусственных глаз резко контрастировали с выкрашенной черной краской физиономией, украшенной пышными бакенбардами, которые в те давние времена именовались «бараньими котлетами».

Билли рассмеялся и сказал:

— У вас чертовски крепкие нервы. Большинство людей не может удержаться от вскрика.

— Это Билли его туда посадил, не я, — сказала Гвен с отвращением в голосе.

— Это одна из моих мрачных шуток, — сказал Билли. — Но, черт возьми, если ты не можешь посмеяться над жизнью, тогда над чем вообще смеяться, а?

На этом осмотр убежища был закончен, после чего они отправились обедать.

Хозяева решили не накрывать стол в парадной гостиной. Билли объяснил, что зал слишком велик, поэтому, если хочешь что-нибудь сказать, приходится орать во все горло. Как выяснилось, Билли не любил большой зал потому, что был несколько глуховат.

Обедали в небольшой комнате рядом с кухней. Гвен прочитала молитву и перекрестилась. Романо тоже перекрестился. Стрейт, Веб и Билли и пальцем не пошевелили — просто сидели и смотрели на них.

Гвен приготовила салат «Цезарь», мясное филе и свежую спаржу в сливочном соусе. На десерт были поданы вишневый пирог и кофе. Наевшись, Романо откинулся на спинку стула и погладил себя по туго набитому животу.

— Это куда лучше армейских обедов, — сказал он.

— Спасибо, Гвен, все было очень вкусно, — сказал Веб.

— В Ричмонде мы, бывало, устраивали приемы, — сказала Гвен. — Но теперь их почти не бывает. — Сказав это, она быстро посмотрела на мужа.

— Мы теперь много чего не делаем, — задумчиво произнес Билли. — Но обед сегодня был хороший, поэтому давайте поднимем бокалы за нашего шеф-повара.

Он подошел к буфету и достал оттуда графин с бренди и четыре хрустальных бокала. Гостям и супруге он налил бренди, а себе кукурузное виски «Джим Бим».

— Я как истинный южанин всем напиткам предпочитаю «Джим Бим», но вам под хороший тост надо пить хорошее бренди.

Мужчины отсалютовали своими бокалами Гвен и провозгласили тост в ее честь.

Она улыбнулась и подняла свой бокал.

— Приятно сознавать, что пользуешься успехом у стольких достойных мужчин.

Когда они собирались уже уходить, Веб отвел Билли в сторону.

— Я просто хотел напомнить вам кое-какие правила. После нашего ухода включите сигнализацию и не забывайте включать ее каждый вечер, когда будете ложиться спать. В этом доме очень много входов и выходов, но я хочу, чтобы вы пользовались только парадным входом — одну дверь запирать легче, чем три или пять, верно? Если вы захотите куда-нибудь пойти — пусть даже на прогулку, обязательно позвоните нам. Если увидите что-нибудь такое, что вам или Гвен покажется странным или подозрительным, — тоже звоните нам. Всегда лучше перестраховаться. Вот вам номер моего мобильного. Он со мной двадцать четыре часа в сутки. Кроме того, я настоятельно рекомендую вам еще раз подумать о нашем размещении в доме. Если что-нибудь случится, счет пойдет на секунды.

Билли посмотрел на бумажку с номером телефона Веба.

— Вот до чего дошло — мы становимся пленниками в собственном доме. А все из-за этих ублюдков… — Он не закончил фразу и сокрушенно покачал головой.

— И еще: ружья, которые выставлены у вас в оружейном шкафу, стреляют? Или это музейные экспонаты?

— Это охотничьи ружья большого калибра. Хотя их заряды могут снести человеку голову с плеч, для игры, которую вы тут затеваете, они не приспособлены — слишком тяжелы. Но у меня в оружейном шкафу наверху есть и другое оружие. Кроме того, у меня есть пистолет 12-го калибра и «магнум» 357-го калибра. Оба заряжены. Они предназначены для охоты на двуногую дичь. Между прочим, Гвен отменно стреляет. Даже, быть может, лучше, чем я.

— Очень хорошо. Но не забывайте, что стрелять надо только в плохих парней. И еще один вопрос. В ближайшем будущем вам предстоят какие-нибудь дальние поездки?

— Через несколько дней придется везти лошадей в Кентукки. Я поеду вместе со Стрейтом и другими парнями.

— Поговорите с Бейтсом. Возможно, у него по этому поводу другое мнение.

— Слушайтесь Веба, Билли, — сказал Немо, до которого долетели обрывки их разговора. — Он плохого не посоветует. Поэтому старайтесь вести себя так, чтобы федералы в любой момент могли вас защитить.

— Ты тоже решил давать мне советы, Немо?

— Боже сохрани. Просто если с вами что-нибудь случится, я и мои люди потеряем работу.

— Ожидаете ли вы каких-нибудь посетителей? — спросил Веб.

Билли покачал головой.

— Большинство людей, с которыми мы дружили в Ричмонде, давно уже не поддерживают с нами отношения. Возможно, это наша вина. Мы здесь в основном заняты собой.

— А что вы знаете о ваших соседях с фермы Саутерн-Белли?

— Только то, что это еще более грубые и беспардонные парни, чем я. — Билли рассмеялся. — Но по правде, мне мало что о них известно. Они стараются держаться особняком, как, впрочем, и мы с Гвен. Единственный человек с фермы, которого я изредка встречаю в здешней округе, — это парень, который представляется мне их управляющим.

— А что вы скажете по поводу их вертолета и самолета?

Билли недовольно хмыкнул.

— Их полеты действуют нам на нервы и до смерти пугают лошадей.

— Насколько часто случаются эти полеты?

Билли обдумал его слова.

— Часто.

— Как часто? Раз в неделю? Раз в день?

— Ну, не каждый день, но и не раз в неделю.

— Они всегда придерживаются в полете одного и того же направления, или траектория раз от раза меняется?

— Меняется. — Он внимательно посмотрел на Веба. — Вы что-то подозреваете?

Веб сдержанно ему улыбнулся.

— Я подозреваю, что нам придется последить за их полетами.

* * *

Когда Веб с Романо вернулись в гараж, Веб рассказал Полли о состоявшемся у них с Билли деловом разговоре.

— Ты полагаешь, что опасность может исходить от их соседей?

— Я бы сказал, что опасность в прямом смысле слова может зависнуть у нас над головами.

— А вечерок-то получился забавным, верно? При всем при том должен заметить, что хобби у Кэнфилда довольно зловещее.

— Да, это тебе не модели самолетов клеить… Кстати, что ты думаешь об этом Немо Стрейте?

— По-моему, нормальный парень.

— А тебе не показалось странным, что Билли пригласил к себе на обед простого работягу?

— Это как посмотреть. Билли ведь тоже родом из простых. Вполне возможно, ему больше нравится водить компанию с работягами, нежели с жирными котами, устраивающими охоту на лис.

— Что ж, может, ты и прав. Хотя, как мне кажется, Гвен его недолюбливает.

— Ничего удивительного. Ведь она — леди. А Билли, как ни крути, несколько грубоват, — с ухмылкой сказал Романо. — Прямо как я. Слушай, а я и не знал, что Гвен — католичка.

— Самая настоящая. У нее в лесу даже своя часовня есть. Она каждый день ездит туда молиться за упокой души своего сына — того самого мальчика, которого я не уберег от смерти.

— Ты не должен себя в этом винить, Веб. Если бы муниципалы не тянули тогда резину, а сразу бы бросили твоих парней в бой, то парень почти наверняка остался бы жив.

— Послушай, Полли, сегодня ночью у меня важная встреча, так что тебе придется управляться здесь одному. Но ты не волнуйся — в полном одиночестве ты не останешься. Бейтс по-прежнему держит своих агентов у передних и задних ворот фермы.

— Что еще за встреча?

— Я тебе об этом потом расскажу — когда вернусь.

— Это связано с тем, что произошло с группой «Чарли»?

— Очень может быть.

— Черт, Веб, мне бы тоже хотелось поучаствовать в этом деле.

«Я тоже был бы не прочь, если бы ты меня прикрыл», — подумал Веб. Вслух он, однако, сказал другое:

— Нельзя оголять этот пост. Я лично намереваюсь вернуться сюда под утро. Что же касается твоих обязанностей, то я бы на твоем месте занялся патрулированием. Не лишено вероятности, что Билли захочет проверить, хорошо ли мы его охраняем, и сделает попытку выскользнуть ночью из дома. Хочется надеяться, что взрыв телефона вселил-таки в него страх божий, но полагаться на это на сто процентов нельзя.

— Не беспокойся. Я прогуляюсь по окрестностям.

— Если увидишь вертолет или самолет, запомни время и направление движения. Я привез с собой приборы ночного видения, так что сделать это тебе будет нетрудно.

— У меня от этих чертовых приборов башка болит. Кроме того, когда их снимаешь, сразу же резко ухудшается восприятие окружающего.

— Если помнишь, в Косово эти «чертовы приборы» спасли нам жизнь.

— Ладно, суну их себе в рюкзак, когда пойду патрулировать.

— И еще одно, Полли.

— Слушаю.

— Хотя нас вроде бы не окружают плохие парни с большими пушками, это вовсе не означает, что прогулка по территории фермы безопасна. Будь предельно внимателен и осторожен. Я не хочу больше терять людей.

— Эй, Веб! Ты не забыл, часом, с кем разговариваешь?

— Послушай, что я тебе скажу. Хотя у нас и были в прошлом кое-какие разногласия, мы сделали вместе немало полезной работы, и мне бы хотелось, чтобы наше сотрудничество продолжалось и впредь. Короче говоря, ты для меня не чужой — вот что я пытаюсь тебе внушить.

— Подумать только, Веб! Оказывается, ты и впрямь за меня беспокоишься.

— Ну и дубина же ты, Полли. Тебе никогда об этом не говорили?

Глава 33

Когда Веб позвонил по номеру, который ему дал Большой Тэ, ответил мужской голос. Веб не знал, кому принадлежит этот голос — Большому Тэ или нет. Во время их встречи в темной аллее Большой Тэ с ним не очень-то разговаривал, а все больше таскал его за шиворот и колотил головой о всевозможные твердые предметы. Веб подумал, что если это голос Большого Тэ, то, значит, Господь Бог основательно над ним подшутил, поскольку голос был высокий, пронзительный и никак не подходил такому здоровяку. С другой стороны, Большой Тэ поражал своих противников могучими ударами, а вовсе не возможностями голосовых связок, поэтому схлестнуться с ним снова Вебу нисколько не улыбалось.

Мужчина, который снял трубку, велел Вебу в одиннадцать вечера ехать по мосту Вудро Вильсона в северном направлении. Остальные инструкции Веб должен был получить именно в это время. «Скорее всего мне позвонят», — подумал Веб. Хотя номер его мобильного нигде не фигурировал, рассчитывать на сохранность такого рода секретов в нынешние времена не приходилось.

Веб, конечно, не преминул поинтересоваться, с какой стати он вообще должен куда-либо ехать.

— Если вы и вправду хотите узнать, что произошло с вашими приятелями, вы приедете, — ответил его абонент. — И если вам дорога ваша собственная жизнь, — добавил он и повесил трубку.

Веб подумал о том, что было бы неплохо съездить в Куантико и взять с оружейного склада винтовку фирмы «Барнетт» 50-го калибра, а к ней пару тысяч патронов. С оружием в ПОЗ проблем не было — руководство закупало для группы новейшие образцы вооружения, предоставляя членам ПОЗ распоряжаться им по своему усмотрению. Потом, однако, Вебу пришло в голову, что, если он увезет с собой винтовку самой последней модели и большой ящик с патронами, которых хватило бы, чтобы перестрелять население целого города, это неминуемо возбудит подозрения даже у видавшего виды персонала. Тогда Веб решил позвонить Бейтсу и попросить у него группу сопровождения, но тут же отказался от этой мысли. Большой Тэ был далеко не дурак и наверняка сразу бы засек федералов. При таком раскладе надежда войти с ним в контакт представлялась весьма эфемерной, а Вебу было необходимо выяснить, в самом ли деле у него есть информация о том, кто заманил его людей в ловушку.

Веб проехал мимо главных ворот фермы Саутерн-Белли. Они были далеко не такими грандиозными, как в Ист-Уиндз, зато закрыты и заперты на замок. Вебу показалось, что он увидел у ворот тень человека, но он не был уверен, что это патрульный. Кроме того, он не знал, есть ли у него оружие. Интересное место, подумал Веб. И сразу же, словно в подтверждение своим мыслям, услышал рокот мотора и легкий посвист вертолетных лопастей. Он поднял глаза и проследил за геликоптером, который пролетел у него над головой и скрылся из виду. Вполне возможно, он шел на посадку в Саутерн-Белли. Веб усмехнулся и сказал про себя, что на этом вертолете в Америку прибыл очередной террорист. Хотя это предположение было сделано в шутку, он нисколько бы не удивился, если бы оно оказалось правдой.

Он остановился у заправки, чтобы залить в бак бензин. «Может быть, позвонить Клер? — подумал он. — Но что я ей скажу? „Завтра увидимся?“»

Утверждать подобное было бы с его стороны слишком самонадеянно.

Мост Вудро Вильсона был одним из самых загруженных в системе американских хайвеев. Стоило только местному водителю услышать имя двадцать восьмого президента Соединенных Штатов, в честь которого был назван этот мост, как он тут же начинал чертыхаться.

Веб въехал на мост и посмотрел на часы. До одиннадцати оставалось каких-нибудь тридцать секунд. Сегодня вечером Потомак был спокоен, да и лодок на его поверхности почти не было видно. Темные деревья на границе Мэриленда представляли собой резкий контраст с огнями Старой Александрии, находившейся на территории Виргинии. В этот час движение было сравнительно небольшое, и он без помех доехал до середины моста. Мимо него пронеслась полицейская машина с номерными знаками Виргинии. Она двигалась в противоположном направлении. Вебу захотелось открыть окно и крикнуть: «Эй, ребята, не желаете ли проехаться со мной? У меня назначена встреча с доктором Смерть».

Веб миновал мост и покатил дальше. Время от времени он оглядывался, но ничего интересного для себя не замечал. Вот и говори после этого, что бандиты — народ пунктуальный, подумал Веб. Потом ему пришла в голову другая мысль, куда более неприятная. А что, если его просто-напросто хотят заманить в ловушку? Что, если за поворотом его поджидает снайпер, который готовится прострелить ему череп? Кто знает, быть может, в эту самую минуту он ловит его силуэт в перекрестье прицела и задерживает дыхание перед тем, как нажать на спуск. Боже, неужели он, Веб Лондон, оказался на поверку круглым идиотом и так дешево купился?

— Поворачивайте направо. Немедленно!

Этот голос, казалось, звучал отовсюду и ниоткуда одновременно. Вот черт! Веб был настолько ошарашен, что едва не вдавил педаль газа в пол. Тем не менее, повинуясь столь неожиданно поступившим указаниям, он свернул направо и пересек сразу три полосы, лишь чудом избежав столкновения, поскольку момент для поворота с точки зрения правил дорожного движения был выбран не самый удачный.

Теперь Веб оказался перед въездом на федеральное шоссе № 295.

— Поезжайте в сторону округа Колумбия, — скомандовал его невидимый штурман.

— В следующий раз говорите заранее, куда ехать, — огрызнулся Веб, хотя не имел представления, слышат его или нет. Потом он подумал, как эти люди ухитрились поставить у него в машине передающее устройство и почему их при этом никто не заметил. Так и не найдя ответа на этот вопрос, Веб несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, после чего покатил в сторону Вашингтона. Через некоторое время вновь раздался голос, который был неприятен Вебу более всего по той причине, что он не видел лица его обладателя.

— Продолжайте движение. Я скажу вам, когда повернуть.

Одно хорошо: в этом голосе не было по крайней мере высоких визгливых модуляций, как у человека, с которым Веб разговаривал по телефону. Очень может быть, это был голос самого Большого Тэ. Звучный, глубокий, повелительный, он как нельзя лучше соответствовал образу легендарного гиганта. В нем чувствовалась сила.

Веб знал место, по которому проезжал. Это был пустынный участок шоссе, по обочинам которого с обеих сторон стоял лес. Если у водителя в этом месте кончался бензин и он отправлялся за ним на попутке, вернувшись, он своей машины обыкновенно не находил. Если же он никуда не уезжал и оставался здесь со своим автомобилем, то все равно его лишался. Иногда вместе с жизнью. Потому что на этом отрезке трассы орудовала банда убийц и автоугонщиков. Дальше по дороге располагалась больница для душевнобольных, в которой содержались маньяки вроде Джона Хинкли^[96], а также те, кто совершал неоднократные попытки перелезть через ограду Белого дома.

— На светофоре повернете налево, — сообщил голос. — Потом проедете милю с четвертью и свернете направо.

— Прикажете записывать ваши указания или, быть может, пришлете мне факс? — рявкнул Веб, который и впрямь предпочел бы иметь дело с факсом.

— Заткнитесь и делайте, что вам говорят.

Что ж, по крайней мере теперь он знал, что его слышат. Через некоторое время, однако, Веб осознал, что его не только слышат, но и видят. Посмотрев в зеркало заднего вида, он увидел вереницу ярко полыхавших автомобильных фар. Веб особенно не любил тех преступников, у которых напрочь отсутствовало чувство юмора, поэтому он занес своего невидимого штурмана в черный список зануд, мысленно пообещал при случае ему отплатить и всякие переговоры с ним прекратил — лишь строго следовал всем его указаниям.

Через некоторое время выяснилось, что он заехал в так называемую мертвую зону, где речушка Анакостия огибала северо-восточную и юго-восточную окраины Вашингтона и где за последние семь лет было убито около тысячи человек. Для сравнения: за то же время в респектабельной северо-западной части округа Колумбия было совершено всего двадцать убийств. Зато в северо-западной части города было зафиксировано куда больше случаев воровства и грабежей. Должно быть, по той причине, что у населявших северо-восточный и юго-восточный районы бедняков просто нечего было брать. В подобном распределении преступлений по районам заключалась хоть какая-то, пусть и извращенная, но справедливость.

Веб ехал дальше, повинуясь командам, которые продолжали поступать по переговорному устройству. Вскоре он оказался на грязной дороге, которая петляла среди высаженных на обочине деревьев. Веб бывал в этих местах. Здесь в тихих домиках любили отсиживаться бандиты, уставшие от постоянных перестрелок и кровопролития. Группа ПОЗ проводила здесь несколько операций. Одна прошла без сучка без задоринки, а вторая завершилась перестрелкой, в результате которой на полу осталось три трупа. Бандиты были настолько разъярены неожиданным вторжением стражей порядка, что, даже находясь под прицелом, не подняли рук, а потянулись за своими пушками. Возможно, они думали, что позовцы, прежде чем открыть огонь, сделают несколько предупредительных выстрелов. Но у бойцов ПОЗ в инструкции по применению оружия о предупредительных выстрелах не было сказано ни слова. Когда Веб нажимал на спусковой крючок, какой-нибудь человек всегда падал мертвым.

— Остановите машину, — скомандовал невидимка, — и вылезайте. Оружие оставьте на переднем сиденье.

— Откуда вы знаете, что у меня есть оружие?

— Если вы не взяли с собой оружия, значит, у вас вместо мозгов дерьмо.

— А если я оставлю оружие в машине, что тогда, по-вашему, у меня вместо мозгов?

— Если не оставите, вам вообще мозги вышибут.

Веб положил свой пистолет на переднее сиденье, медленно выбрался из автомобиля и огляделся. Но ничего не увидел, кроме деревьев и безлунного неба. Он почувствовал запах близкой реки, но вряд ли его можно было назвать успокаивающим. Потом до него донеслись звуки, которые отнюдь не свидетельствовали о том, что к нему приближается Большой Тэ. Это было легкое шуршание, издаваемое при передвижении грызунами, мелкими хищниками, а также всякой шушерой из преступного мира, подбирающейся к своей жертве. Веб впервые по-настоящему пожалел, что не спрятал Романо в багажнике машины.

Люди приближались; Веб слегка напрягся. Наконец из-за деревьев вышли трое. Все они имели мощное сложение и были выше его ростом. Кроме того, в руках у них было оружие, и направлено оно было в сторону Веба. Но он смотрел не на них, а на гораздо более крупного человека, который держался на заднем плане. Веб догадывался, что ему предстоит встреча с Большим Тэ, но, увидев его воочию, разволновался несколько больше, чеможидал. На этот раз Большой Тэ был в другой одежде, тем не менее его костюм был выдержан в прежнем «средиземноморском» стиле. Правда, этой ночью расстегивать рубашку до пупа он не стал. При приближении великана у Веба неожиданно заныли все порезы и травмы, которые он получил, когда с ним схлестнулся, — как если бы Большой Тэ испускал некие невидимые лучи, вызвавшие в его организме мгновенную химическую реакцию. Рядом с Большим Тэ стоял белый парень, что поначалу удивило Веба, но потом он вспомнил о человеке по имени Клайд Мейси, который служил у гиганта телохранителем. В жизни он походил на скелет даже больше, чем на фотографии, которую Вебу показывал Бейтс. Веб вспомнил, что в разговоре Бейтс упомянул о человеке Коува, который должен был находиться в ближайшем окружении Большого Тэ. Так кто же он, задался вопросом Веб, — Мейси? Пиблс? Мейси на стукача не походил, но как знать? Продолжая исследовать Мейси взглядом, Веб обратил внимание на то, что этот человек был одет в строгий костюм, а из уха у него торчал наушник. Это придавало ему сходство с сотрудником секретной службы. Вполне возможно, в прошлом он хотел поступить на службу в какое-нибудь государственное учреждение соответствующего профиля, но потом понял, что убивать людей ему нравится куда больше, нежели следить за ними и составлять протоколы. Пиблса же нигде не было видно. Судя по всему, новое поколение преступников — интеллектуалов и предпринимателей — не любило пачкать руки.

Трое парней с пистолетами окружили Веба. Большой Тэ стоял на прежнем месте и смотрел на Веба в упор. Мейси отошел в сторону. Он держался раскованно и одновременно настороженно. Можно было не сомневаться, что к своей работе он относится очень серьезно. Один из людей Большого Тэ вынул из кармана некий предмет, напоминавший небольшой микрофон, и принялся водить им сверху вниз по телу Веба. Другой стал ощупывать его в поисках спрятанного оружия. Оружия он не нашел, зато обнаружил и забрал его мобильник. Потом человек с похожим на микрофон прибором, который, по мнению Веба, был предназначен для поиска электронных подслушивающих устройств, обследовал машину Веба. Прибор запищал только раз, когда его поднесли к заднему сиденью, но это, похоже, нисколько не обеспокоило бандита. Он вылез из машины и кивнул своему боссу. Веб все отлично понял. Этот человек обнаружил электронное приемопередающее устройство, которое подложили к нему в машину. Большой Тэ сделал шаг вперед и, оттеснив своего подручного, облокотился о крышу машины. Вебу показалось, что он слышал, как автомобиль при этом заскрипел всеми своими сочленениями.

— Как лицо?

Голос большого Тэ не был ни визгливым, ни чрезмерно громким, или зловещим. Это был нормальный человеческий голос, спокойный и ровный. В нем не было ничего угрожающего. В любом случае это не был голос невидимого штурмана, который отдавал указания Вебу.

— Больше всего в той стычке пострадало мое самолюбие. Насколько я понимаю, вы — Большой Тэ?

Гигант рассмеялся и хлопнул себя по ляжке. Этот хлопок прозвучал, как удар грома. Большой Тэ был велик во всех своих проявлениях. Слышавшие слова Веба люди тоже засмеялись, следуя примеру своего босса.

— Большой Тэ. Вот черт. Ну хорошо. Большой Тэ — так Большой Тэ. Неплохо звучит, верно, парни?

Парни закивали и согласились, что «Большой Тэ» звучит неплохо. И даже очень. Но Мейси не удосужился изобразить на губах хотя бы подобие улыбки. Он неласково смотрел на Веба, словно бы желая ему побыстрее сдохнуть.

— Я не встречал человека более мощного и крупного, чем вы, но если бы встретил, то вряд ли отважился бы с ним познакомиться. — Веб знал, что в разговоре с преступником необходимо погладить по шерстке его «эго», достучаться до того лучшего, что еще осталось в его душе. И самое главное — не выказывать перед ним страха. Плохим парням нравится, когда их боятся. И они любят перерезать глотки боязливым.

Большой Тэ снова засмеялся. Когда же его лицо снова обрело серьезное выражение, его люди словно по команде тоже сделались серьезными.

— У меня проблема.

— Я приехал сюда, чтобы вам помочь. — Веб сделал шаг вперед и расправил плечи. Теперь он мог без труда справиться со стоявшими рядом с Большим Тэ двумя парнями. Другое дело сам Большой Тэ. Драться с ним было все равно что молотить кулаками гору Рашмор.

— Кто-то хочет меня подставить — заставить отвечать за то, чего я не совершал.

— А вы знаете, что произошло с моей командой?

— Влезать в такое дерьмо не в моих правилах — неужели вы не понимаете? — Большой Тэ перестал опираться о машину, распрямился и теперь нависал над своим окружением, как стоящий на постаменте памятник. Окинув Веба пронизывающим взглядом, от которого у того заколотилось сердце, он спросил:

— Как вы думаете, сколько мне лет?

Веб бросил на него оценивающий взгляд.

— Двадцать два.

— Тридцать два, — с гордостью произнес Большой Тэ. — Но это тридцать два года черного человека. — Он перевел взгляд на своего телохранителя. — Эй, Мейси! Сколько это будет в пересчете на возраст белого?

— Сто двадцать лет, — сказал Мейси, напуская на себя ученый вид, как если бы он был доктором философии и наставником всей этой шайки.

Большой Тэ снова перевел взгляд на Веба.

— Слышите? Мне сто двадцать лет. Я уже старик для этого бизнеса, которым обычно занимаются молодые. И вся эта головная боль мне ни к чему. Вы должны сказать об этом людям из вашей конторы. Пусть они прекратят за мной охотиться, поскольку я ничего этого не совершал.

Веб кивнул.

— В таком случае я должен знать, кто это сделал. Если такой информации не будет, считайте, что тюрьма вам гарантирована.

Большой Тэ снова оперся о крышу машины, после чего извлек из-за пояса пистолет «беретта» калибра 9 мм. Веб обратил внимание на привинченный к стволу глушитель. Все это не предвещало ничего хорошего.

— Связники нынче дешевы. По дюжине за четвертак, — сказал Большой Тэ, спокойно глядя на Веба.

— Если сведения поступят от меня, им будет больше веры. У меня с этим делом многое связано. — Веб сделал крохотный шаг вперед, как бы переступая с ноги на ногу. Теперь он стоял так, что мог врезать Большому Тэ ногой в солнечное сплетение. Если он это выдержит и останется на ногах, подумал Веб, тогда его придется признать королем вселенной. — Кроме того, вы передо мной в долгу за то, что я спас Кевина. Как-никак он ваш младший брат.

— Он мне не брат.

Веб попытался скрыть удивление.

— Тогда кем же он вам приходится?

— Он — мой сын. — Большой Тэ потер себе нос, кашлянул и сплюнул на землю. — Мать у нас, само собой, одна.

Веб озадаченно посмотрел на стоявших вокруг людей. Было видно, что они об этом знают и воспринимают это как нечто само собой разумеющееся или по крайней мере обыденное. А почему бы и нет? — подумал Веб. Разве инцест такая уж редкость? Помнится, бабуля сболтнула, что Кевин ходит в специальную школу. Что ж, коли Кевин и впрямь дитя инцеста, тогда ничего удивительного в этом нет.

— Надеюсь, у Кевина все хорошо, — сказал Веб.

— А вам-то что за дело? Этот парень не имеет к вам никакого отношения, — резко сказал Большой Тэ.

Ладно, подумал Веб. Пусть так. Зато для Большого Тэ этот мальчишка уж точно кое-что значит. Это ценные сведения.

— Так кто же все-таки перестрелял мою команду? — спросил он. — Ответьте мне на этот вопрос, и мы расстанемся, не держа друг на друга обиды, и пойдем каждый своей дорогой.

— Ну, не так-то это легко.

— Что же тут сложного? — осведомился Веб. — Назовите мне имена. Это все, что мне требуется.

Большой Тэ некоторое время разглядывал свой пистолет.

— Знаете, какая у меня самая большая проблема?

Веб тоже посмотрел на «беретту» и спросил себя, уж не он ли, Веб, является той самой проблемой. Теперь он готов был прыгнуть на Большого Тэ в любой момент.

— Бизнес плохо идет и с деньгами туговато. Не хватает, чтобы содержать ценные кадры, — сказал Большой Тэ и посмотрел на своих людей. — Эй, Туна, подойди-ка сюда на минутку.

Веб внимательно посмотрел на парня, который вышел из толпы людей Большого Тэ. Это был здоровенный детина ростом 6 футов 4 дюйма. Его широкие плечи обтягивал дорогой пиджак, а на шее, запястьях и пальцах сверкало столько серебряных и золотых изделий, что он в любое время мог открыть небольшой ювелирный магазин.

— Сможешь завалить этого мелкого пижона голыми руками, Туна?

Туна криво усмехнулся.

— С этим парнем я и одной рукой справлюсь.

— Не уверен, — сказал Большой Тэ. — Его боковые доставили мне немало хлопот. Впрочем, если ты в себе не сомневаешься, то разоружайся и приступай к делу.

Туна вынул из-за пояса свой пистолет и положил на землю. Парень был младше Веба лет на пятнадцать и значительно его крупнее. При этом он двигался настолько грациозно, что сомневаться в его подвижности и ловкости не приходилось. Когда же Туна, разминаясь, продемонстрировал несколько характерных для восточных единоборств движений, Веб понял, что дело предстоит нешуточное. Между тем он еще не до конца оправился от травм, которые ему нанес Большой Тэ.

Веб поднял руку.

— Послушайте, к чему все это? Вы думаете, что можете надрать задницу мне, я думаю, что могу надрать задницу вам. Давайте на этом остановимся и будем считать, что у нас ничья.

Большой Тэ отрицательно покачал головой:

— Ну уж нет, мистер пижон. Идите и деритесь с Туной. В противном случае вам придется проглотить пулю.

Веб посмотрел на огромного негра и его «беретту» с глушителем, тяжело вздохнул и выставил вперед кулаки.

Некоторое время мужчины ходили кругами, присматриваясь друг к другу. Веб отметил некоторые слабые места в защите своего противника; кроме того, он заметил и кое-что посущественней и, приняв решение, начал действовать — нанес Туне удар ногой. Туна с легкостью перехватил его ногу и, с силой ее крутанув, бросил Веба на землю. Веб тут же вскочил на ноги и сразу получил удар в предплечье. Руку ожгло как огнем, но Веб подумал, что лучше уж пропустить удар в руку, чем в голову. Они еще пару раз сходились и расходились, пока Туне не удалось провести прием и снова бросить Веба на землю.

— И это все, на что ты способен, Туна? — спросил Веб, поднимаясь с земли. — Ты тяжелее меня на пятьдесят фунтов и младше на пятнадцать лет. Будь у меня такие преимущества, я бы уже давно зашвырнул твою задницу в кусты.

Туна перестал ухмыляться и нанес Вебу старомодный правый джеб в корпус, но схлопотал в ответ тяжелый левый кросс в голову. Туне, похоже, не улыбалось получать удары в лицо и голову, поскольку он очень заботился о своей внешности. И Веб сразу же обратил на это внимание.

— Эй, Туна! — крикнул он. — Покрытая шрамами физиономия — это еще не конец света. Более того, в этом есть и свои преимущества. По крайней мере к тебе перестанут приставать бабы, ты не будешь тратить на них всю свою наличность и сумеешь скопить приличные деньги на старость.

— Ты, парень, уже лежал на земле, — отозвался Туна. — И скоро еще раз ляжешь, но больше не встанешь.

— Может, и лягу, но только не тебе, котеночек, суждено меня положить.

В ответ Туна ударил его ногой по почкам — да так сильно, что Вебу стоило большого труда не закричать от боли и удержаться на ногах. В следующее мгновение он бросился на Туну, обхватил его руками, прижал к себе и сдавил ему грудную клетку. Туна нанес ему два удара в голову, но Веб не ослабил хватки. Подобно гигантскому удаву, он после каждого выдоха, который делал Туна, все сильнее стискивал его в своих железных объятиях, не давая ему набрать воздуха.

Скоро Туна начал задыхаться, по причине чего его удары становились все слабее. Тогда Веб в соответствии со своим планом чуть ослабил хватку, что позволило Туне, в свою очередь, обхватить Веба руками, чего, собственно, последний и добивался. Мужчины сцепившись в клинче, раскачивались из стороны в сторону, тяжело дыша и покрываясь потом от напряжения.

Туна очень старался стряхнуть с себя Веба, но тот пока держал его крепко. Потом Туна с силой крутанул его вокруг себя, выскользнул из его хватки и швырнул на землю — как раз в ту сторону, куда требовалось Вебу. Перекатившись несколько раз по земле, Веб схватил оставленный Туной пистолет, вскочил на ноги и, достав противника одним прыжком, левой рукой обхватил его за шею, а правой приставил пистолет к его затылку. На все это у него ушло две или три секунды.

— Вам следует подыскать себе более квалифицированного телохранителя, — сказал Веб Большому Тэ. — Ты согласен со мной, Туна?

Большой Тэ поднял пистолет, нажал на спуск и отправил пулю ровно в центр лба Туны. Туна тут же рухнул на землю и испустил дух, не издав ни единого звука. Большинство выстрелов в голову производили именно такой эффект — мгновенно лишали мозг способности посылать сигналы голосовым связкам.

Веб молча смотрел, как Большой Тэ засовывал свою «беретту» за пояс. При этом он был взволнован не больше, чем фермер, пристреливший рывшего на огороде ямки крота. Однако люди Большого Тэ были поражены случившимся не меньше Веба. Похоже, расправа с Туной с самого начала стояла у Большого Тэ на повестке дня. Просто никто об этом не знал. Сохранявший, как и его босс, полнейшее хладнокровие Мейси принял классическую позу стрелка и нацелил свой пистолет на Веба. Неожиданная смерть коллеги, казалось, не произвела на него ни малейшего впечатления. Веб лишний раз убедился в том, что этот парень прошел специальную подготовку. Вполне возможно, его натаскивали в стрельбе в каком-нибудь полувоенном лагере бывшие хорошие парни, по той или иной причине вставшие на сторону порока.

Поскольку взятый им заложник был убит, а на него смотрели многочисленные стволы, Веб по некотором размышлении решил положить оружие на землю.

— Никак не могу воспитать надежных помощников, — сказал Большой Тэ, обращаясь к Вебу. — А ведь я плачу своим людям неплохие деньги, дарю хорошую одежду, дорогие автомобили — даже шлюх им поставляю. Кроме того, я обучаю их бизнесу, потому что заниматься этим делом всю свою жизнь не собираюсь. Казалось бы, они должны меня благодарить и хранить мне преданность, но не тут-то было. Они кусают руку, которая их кормит. Туна делал свой собственный бизнес на стороне, воруя у меня деньги и наркотики. Должно быть, держал меня за полного идиота и полагал, что я не в состоянии сосчитать, сколько будет дважды два. Но это еще не самая большая глупость, которую он совершил. Хуже всего то, что этот парень подсел на продукт, которым торговал. А уж коли ты подсел на эту дрянь, то начинаешь распускать язык и болтать с первым встречным обо всем на свете — даже о своем бизнесе. Я это к тому, что под кайфом Туна мог выложить информацию обо мне и моем предприятии целой куче агентов из отдела по борьбе с наркотиками, а на следующее утро благополучно об этом забыть. Похоже, это он сдал всю нашу сеть и меня в том числе. А я не отношусь к тем королям наркобизнеса, которые могут руководить своим предприятием, даже находясь в тюрьме. И в тюрьму я не пойду. Так что, если на меня выйдут, я буду стоять до конца и скорее всего отправлюсь прямо в морг. Так-то вот.

Большой Тэ окинул своих людей пронзительным взглядом.

— Вы что — собираетесь бросить Туну прямо здесь, на дороге? Нет, так дело не пойдет. Отдайте же, черт возьми, последний долг покойному.

— И что же, по-твоему, мы должны с ним сделать? — сердито спросил один из парней. Хотя лицо у него было злое, Веб чувствовал, что он до ужаса боится своего босса. Он также не сомневался, что Большому Тэ это прекрасно известно. По-видимому, занимаясь своим «бизнесом», Большой Тэ в значительной степени опирался на страх, который испытывали по отношению к нему его люди. Тогда не было ничего удивительного в том, что он решил преподать им наглядный урок того, как важно быть лояльным. Вполне возможно, этот урок был рассчитан также и на Веба. Что ж, коли так, то он отлично его усвоил.

Большой Тэ с отвращением покачал головой.

— Неужели вы дети и вам необходимо растолковывать самые простые вещи? Разве вы не знаете, что рядом река? Возьмите его задницу и зашвырните ее в воду. Только не забудьте привязать к ней что-нибудь потяжелее!

Люди Большого Тэ подхватили своего мертвого приятеля за руки и за ноги и потащили к воде, ворча, что его кровь и частицы мозга забрызгали их дорогие костюмы от Версаче. Мейси, однако, остался стоять там, где стоял. По-видимому, он принадлежал к так называемому внутреннему кругу и являлся одним из самых доверенных людей босса.

— Теперь вы понимаете, что я имею в виду, когда говорю, что мне не хватает надежных помощников? Такое впечатление, что все эти парни хотят сколотить себе состояния за одну ночь, — сказал Большой Тэ, когда его люди скрылись в темноте, — При этом никто из них не хочет работать. Я же начал работать, когда мне исполнилось восемь, продавая долларовые пакетики с белым порошком, и пахал как вол на протяжении двадцати лет, чтобы достичь хотя бы минимального благосостояния. Нынешняя же молодежь считает, что в состоянии сделать такие же деньги за пару месяцев. Новая экономика, говорят, — чтоб ее черти взяли!

Если бы Большой Тэ сидел в камере для особо опасных преступников, связанный кожаными ремнями, как доктор Ганнибал Лектор из известного фильма^[97], то Веб от души посмеялся бы над его речами, пронизанными идеями капиталистического предпринимательства. Но теперь ему было не до смеха. Он все пытался понять, осознает ли Большой Тэ, что он, Веб, стал свидетелем убийства.

— Что же касается Туны, то он прикончил пять или шесть человек. Так что вы должны меня поблагодарить, что я разделался с ним сам, избавив вас от необходимости пачкать руки.

Но Веб благодарить его не стал. Он продолжал хранить молчание, хотя при других обстоятельствах обязательно сказал бы по этому поводу что-нибудь едкое. Но смерть человека, свидетелем которой он стал, напрочь отбила у него всякое желание шутить.

— У меня есть и другие проблемы. Это помимо тех, которые я вам уже обрисовал, — как ни в чем не бывало продолжал Большой Тэ. — Как только у меня завелись деньги, меня стали одолевать родственники. В частности, нарисовалась девяностолетняя тетушка, которой я никогда прежде не видел. Вы бы слышали только, как она разговаривает. — Большой Тэ придал своему голосу высокие, визгливые ноты. — «Фрэнсис, детка, у меня катаракта, я не могу играть в „Бинго“. Помоги, если можешь, — ведь я, как-никак, качала тебя на колене и меняла тебе подгузники». Ну, я дал ей денег, после чего она на неделю исчезла. Потом, правда, объявилась снова и стала клянчить деньги на лечение своей кошки, которая, по ее выражению, страдала «женскими болезнями». Подумать только — кошка, страдающая женскими болезнями. Как это вам понравится? — Большой Тэ снова заговорил фальцетом: — «Фрэнсис, детка, это обойдется тебе всего в тысячу долларов. Помнишь, как я меняла тебе подгузники, когда твоя мамаша пустилась во все тяжкие и стала колоться?» И что, по-вашему, я сделал? Отсыпал ей и ее поганой кошке десять тысяч зеленых — вот что.

— Так вас, значит, зовут Фрэнсис?

Большой Тэ улыбнулся, и тут Веб впервые обнаружил некоторое семейное сходство между маленьким Кевином и этим огромным мужчиной, называвшим себя его отцом.

— Неужели вы думаете, что меня и вправду зовут Большой Тэ? А что, собственно, это означает?

Веб покачал головой:

— Представления не имею.

Большой Тэ достал из кармана коробочку, вынул из нее пилюлю и положил в рот. Потом предложил пилюлю Вебу, но тот отказался.

— Думаете, это наркотик? Черта с два. Это препарат «тагомет» фирмы «Зантак», — сказал Большой Тэ. — У меня, видите ли, язва желудка, и я жру эти таблетки горстями — как жареные орешки. Вот до чего меня достали все эти чертовы проблемы.

— Почему бы вам в таком случае не выйти из дела?

— Легко сказать, да трудно сделать. На такой работе, как у меня, прощальных ужинов не устраивают и золотых часов на память не дарят.

— Не хотелось бы вас расстраивать, но полиция всюду вас разыскивает.

— С полицией я как-нибудь разберусь. Меня куда больше беспокоят некоторые коллеги по бизнесу. Они никак не могут взять в толк, почему мне порой хочется все бросить и зажить другой жизнью, и видят в этом с моей стороны какой-то подвох. Они-то считают, что я живу хорошо и денег у меня куры не клюют. Но деньги-то необходимо прятать, а чтобы дело шло, надо поворачиваться. При этом приходится постоянно иметь в виду, что кто-нибудь — будь то даже шлюха, твой двоюродный брат или та же девяностолетняя тетя с больной кошкой — может пристрелить тебя во сне. — Большой Тэ ухмыльнулся. — Но вы за меня не беспокойтесь. У меня все будет о'кей. — Он бросил в рот еще одну пилюлю и пристально посмотрел на Веба. — Вы один из парней, которые служат в ПОЗ?

— Это так.

— Я слышал, там работают серьезные ребята. Когда вы той ночью врезали мне по уху, мне было очень больно. Я давно уже такого не испытывал, очень давно. Должно быть, в ПОЗ и впрямь очень вредные парни.

— Вообще-то мы очень милые люди, когда узнаёшь нас поближе.

Большой Тэ даже не улыбнулся.

— Как же случилось, что вы остались живы?

— Ангел-хранитель помог.

На этот раз Большой Тэ расплылся в улыбке.

— Хорошо сказано, чтоб меня черти взяли. Где бы мне найти такого же?

Потом Большой Тэ неожиданно переменил тему разговора.

— Хотите знать, как пулеметы оказались в том здании?

Веб замер.

— Вы собираетесь дать официальные показания?

— Ага. Скоро приду в суд. Ждите.

— Ну а если серьезно? Как все-таки туда попали пулеметы?

— Вы знаете, когда были построены те дома?

Веб прищурился.

— Когда были построены? Нет, не знаю. А что?

— В пятидесятых. Я, конечно, этого помнить не мог, но моя мать была в курсе и сказала мне.

— Была?

— Перебрала наркотиков… Мда. Так вот. Пятидесятые годы. Думайте, ПОЗ, думайте.

— Что-то я не въезжаю.

Большой Тэ покачал головой и посмотрел на Мейси, а потом снова перевел взгляд на Веба.

— А я-то думал, что все федералы учились в колледжах.

— Есть колледжи хорошие — и похуже.

— Если вы не можете протащить товар через крышу или втащить его в дверь, то что вам остается?

Веб на минуту задумался, но потом его осенило:

— Подобраться снизу — вот что. Точно. Пятидесятые годы. Холодная война. Подземные бомбоубежища. Тоннели.

— Все-таки вы не так глупы. Как говорится, идете в верном направлении.

— Уже почти пришел. Дальше-то куда двигаться?

— А это уже ваше дело выяснять куда. Я дал вам наводку, а вы скажите федералам, чтобы они слезли у меня с хвоста. Повторяю, у меня не было никакой необходимости расстреливать позовцев. Поезжайте к своим и постарайтесь их в этом убедить. — Он помолчал, потыкал ботинком холмик лежавшей на земле пожелтевшей прошлогодней хвои и посмотрел на Веба в упор. — Надеюсь, вы не пытаетесь играть со мной в разные игры? Ведь это ваши люди взяли Кевина — просто вы не хотите мне об этом говорить?

Поначалу Веб не знал, что ему ответить. Но потом, как следует обдумав вопрос, пришел к выводу, что лучше всего сказать правду.

— Кевина у нас нет.

— Я местным полицейским не доверяю. Слишком много парней откинулось при невыясненных обстоятельствах после того, как полицейские наложили на них лапу. К федералам я с некоторых пор тоже отношусь с подозрением. Но ваши парни, похоже, без причины людей не убивают.

— Благодарю за добрые слова.

— Значит, если Кевин у вас, я буду считать, что с ним все нормально. В таком случае подержите его у себя подольше — пока вся эта заварушка не уляжется.

Веб понял, что Большой Тэ и вправду считает, будто Кевину лучше всего отсидеться на какой-нибудь принадлежащей Бюро конспиративной квартире, где он будет в относительной безопасности.

— Я был бы рад, если бы он находился у нас, но заявляю вам совершенно официально: у нас его нет. — С минуту помолчав, он добавил: — Но мне кажется, Кевин имеет какое-то отношение к этому делу.

— Чушь собачья, — взревел Большой Тэ. — Он ребенок. И ничего предосудительного не сделал. И в тюрьму он не пойдет. Кто угодно — но только не Кевин.

— Я не утверждаю, что он совершил что-то незаконное сознательно. Вы правы, он еще ребенок. Тот, кто держит сейчас его у себя, и есть истинный виновник того, что произошло во дворе. По крайней мере я так думаю. Я не знаю точно, почему Кевин оказался в тот вечер в аллее, но убежден, что это не случайное совпадение. Так что я хочу найти Кевина ничуть не меньше, чем вы. Кроме того, я не хочу, чтобы он пострадал. Я уже спас его однажды, и мне бы не хотелось, чтобы мои труды пошли насмарку.

— Ясное дело. Вам нужно, чтобы он дал показания. Но вам наплевать, что всю остальную жизнь ему придется провести под охраной программы по защите свидетелей. А это та еще жизнь.

— Какая-никакая, а все-таки жизнь, — бросил Веб.

Некоторое время они с Большим Тэ гипнотизировали друг друга пронизывающими взглядами, потом чернокожий великан отвел глаза.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть вам Кевина живым и невредимым, Фрэнсис. Даю вам слово. Но ему придется рассказать нам все, что он знает. Мы же обеспечим ему защиту.

— Что-то не похоже, чтобы это у вас хорошо получалось.

Послышались шаги, и Веб понял, что возвращаются люди Большого Тэ.

— Было бы хорошо, если бы вы, кроме сведений о подземном ходе, сообщили мне хотя бы одно имя, — сказал Веб.

Большой Тэ сразу же отрицательно замотал головой.

— Мне нечего вам сказать.

Когда люди из банды Большого Тэ вышли к дороге, он знаком подозвал к себе одного из них и сказал:

— Ликвидируй все приемопередающие устройства в машине.

Парень кивнул, залез в салон и дважды выстрелил из своего пистолета в установленное в машине служебное радио. Потом вырвал из гнезда и выбросил наружу микрофон. Взяв лежащий на переднем сиденье пистолет Веба, он вынул из него обойму, а потом выстрелил в землю, освобождая оружие от находившегося в стволе патрона. Другой бандит вынул из кармана мобильный телефон Веба, с размаху ударил его о дерево, после чего с широкой улыбкой вручил Вебу.

— Ужасно непрочная штука — эти мобильники.

— Нам пора разбегаться, — сказал Большой Тэ. — Кстати, если вы собираетесь предъявить мне обвинение в убийстве Туны, я бы на вашем месте сто раз перед этим подумал. — Он сделал паузу и мрачно посмотрел на Веба. — Помните, что стоит мне только захотеть — и вы труп. И любой ваш приятель труп, если я того захочу. Я и собаку вашу могу прикончить, если у вас есть собака и если это взбредет мне в голову.

Веб пристально посмотрел на Большого Тэ.

— А ведь вам не хочется идти по такому пути, Фрэнсис, — ох, как не хочется.

— А кто мне помешает? Вы, что ли? Может, собираетесь надавать мне пинков? Или нанести боковой в голову? Или, не дай Бог, даже убить? — Большой Тэ расстегнул рубашку и подошел к Вебу поближе. Веб много чего видел в своей жизни, но такого ему видеть еще не приходилось.

Грудь и живот гиганта были сплошь покрыты рубцами от ножевых ран, затянувшимися шрамами от пуль, следами от старых ожогов и других массированных травм.

— Сто двадцать лет в пересчете на возраст белого человека — вот что это такое, — тихо сказал Большой Тэ. Потом он застегнул рубашку и с вызовом посмотрел на Веба, как бы давая ему понять, что гордится своими шрамами, свидетельствующими о его удивительной способности выживать в том уродливом безумном мире, в котором он существовал. И Веб не мог с ним спорить. Этот парень и вправду был на редкость живучим.

— Так что если вы решите за мной поохотиться, вам придется взяться за это дело со всей серьезностью. Но и тогда я достану вас первым, отрежу вам член и засуну его вам в глотку.

Сказав это, Большой Тэ отвернулся. Вебу стоило большого труда удержаться от того, чтобы не прыгнуть ему на спину. Но сегодня был не его день, и он прекрасно отдавал себе в этом отчет. С другой стороны, оставить все как есть он тоже не мог.

— Мне кажется, что вы готовите Кевина — этого вашего брата-сына — к тому, чтобы он унаследовал вашу империю. Я уверен, что он вами гордится, — бросил он вслед Большому Тэ.

Большой Тэ повернулся к нему лицом.

— Я уже говорил, что все, связанное с Кевином, не вашего ума дело.

— В той аллее мы с ним видели много страшного, и он о многом мне порассказал. — Это было чистой воды блефом, но блефом, хорошо просчитанным. В том, конечно, случае, если Веб верно представлял себе картину происшедшего. Он считал, что Кевина, вполне возможно, похитили враги Большого Тэ, а коли так, то на их противоречиях можно неплохо сыграть. Веб склонен был верить словам гиганта относительно его личной непричастности к расстрелу группы «Чарли». Но это вовсе не означало, что Большой Тэ ничего не знал об этом заранее и не принимал в этом деле хотя бы косвенного участия. Веб же был готов разделаться с каждым, кто так или иначе был замешан в этом деле. С каждым.

Большой Тэ подошел к Вебу и внимательно на него посмотрел, словно пытаясь дать оценку его мыслительным способностям.

— Если вы хотите, чтобы Кевин к вам вернулся, вы должны со мной сотрудничать, — сказал Веб. Он ни словом не обмолвился о том, что уже узнал с его помощью. По его мнению, Большой Тэ отослал своих людей с трупом Туны к реке только для того, чтобы они не могли услышать их разговор.

— А по-моему, я должен вам вот это. — С этими словами Большой Тэ ударил его своим огромным кулаком в лицо. Вебу удалось частично блокировать и отразить удар рукой, но сила его все равно была такова, что Веба словно из катапульты отбросило на капот автомобиля. В результате он врезался головой в ветровое стекло, отчего оно сразу же покрылось трещинами.

* * *

Веб пришел в себя примерно через полчаса, отлепился от капота и заковылял вокруг машины, потирая то челюсть, то голову, то руку и отчаянно при этом ругаясь. Немного успокоившись и как следует себя ощупав, он пришел к выводу, что рука, челюсть и голова пострадали, в общем, не очень сильно, чрезвычайно этому удивился и одновременно задался вопросом, сколько подобных ударов и контузий он еще в состоянии перенести, прежде чем ему окончательно вышибут мозги.

В следующее мгновение он повернулся и наставил пистолет на человека, который неожиданно вышел из-за деревьев. Тот тоже держал в руке пистолет, который был нацелен на Веба.

— Отличная реакция, — сказал человек с пистолетом. — Но патронов-то у тебя в пистолете все равно нет. — Он подошел поближе, и Вебу удалось как следует его рассмотреть.

— Коув?

Ренделл Коув спрятал пистолет, прислонился к машине Веба и сказал:

— Этот здоровяк — чрезвычайно опасная личность. То, что он может вот так запросто прострелить башку собственному телохранителю, даже для меня новость. — Он всмотрелся в лицо Веба. — Завтра у тебя появятся кровоподтеки, но это все-таки лучше, чем оказаться в морге.

Веб отложил ненужный пистолет и потер рукой ноющий затылок.

— Похоже, ты находился здесь в засаде и спугнул их. Спасибо за помощь.

Коув мрачно на него посмотрел.

— Послушай, парень. Я такой же агент, как и ты, не важно, под прикрытием — или нет. Мы с тобой носим одинаковые удостоверения, давали одну и ту же клятву и исполняем работу, которую нам поручает Бюро. Если бы я получил приказ тебя выручить, ты бы узнал о моем присутствии. Но я такого приказа не получал, а потому сидел тихо как мышь. Впрочем, если от этого у тебя улучшится настроение, могу сообщить, что после того, как они уехали, я и вправду отпугнул пару-тройку пацанов, которые подошли, чтобы обшарить твое бездыханное тело.

— Благодарю. Как видишь, мое тело не такое уж и бездыханное и все еще может мне служить.

— Нам нужно поговорить, но только в другом месте. Вполне возможно, кое-кто из шайки Большого Тэ все еще бродит поблизости.

— Куда, в таком случае, мы поедем? — спросил Веб, оглядевшись. — Твой старый перевалочный пункт снесли.

Коув улыбнулся.

— Я знаю, что ты разговаривал с Сонни. Уж если старый Сонни Венаблс считает, что ты нормальный парень, значит, так оно и есть. У него на плохих парней нюх, он чувствует их за милю.

— Вокруг происходит много всякого дерьма. Скажи, ты встречался с Бейтсом в последнее время?

— Мы разговаривали, но так уж повелось, что никто из нас не раскрывает всех своих секретов. Я знаю, какой пост занимает Пирс, а он знает, в каком положении я сейчас нахожусь. — Коув протянул Вебу клочок бумаги. — Встретимся в этом месте. Я появлюсь минут через тридцать.

Веб посмотрел на часы.

— Я на задании, и мне пора возвращаться.

— Не беспокойся, я не отниму у тебя много времени. О, чуть не забыл. — Он залез в машину Веба и через некоторое время вылез из нее, держа что-то в руке.

— Вот. Определитель положения твоего автомобиля в пространстве. Работает через спутник. Вещица ничуть не хуже тех, какими пользуемся мы, — сказал Коув.

— Значит, у них есть спутник? — сказал Веб. — Это мобилизует.

— Кроме того, там беспроволочное переговорное устройство.

Теперь Веб понял, как эти типы вычислили, куда он поехал после того, как пересек мост Вудро Вильсона.

Выключив электронное устройство, Коув сунул его в карман.

— Как ни крути, это улика. Остается только удивляться, что они не забрали его с собой, — сказал он, после чего скрылся в лесу.

К этому времени Веб уже настолько пришел в себя, что мог вести машину, хотя перед глазами у него все двоилось. Включив зажигание, он сдвинул автомобиль с места, развернулся и отправился в обратный путь. С Коувом он встретился в районе Молла в нижней части города. Присев на скамейку рядом с музеем Смитсоновского института, он услышал у себя за спиной голос, но внешне никак на это не отреагировал. Обо всем этом было сказано в записке, которую ему передал Коув. По предположению Веба, Коув прятался в кустах неподалеку.

— Бейтс мне сказал, что сообщил тебе кое-какие сведения о моей скромной персоне.

— Это правда. Мне очень жаль, что все так случилось с твоей семьей.

— Понятно, — только и сказал на это Коув.

— Я нашел у тебя в доме газетные вырезки, где упоминались вы с Бейтсом.

— Ты неплохой сыщик. Этот тайник до сих пор никто не обнаружил.

— Но зачем ты их прятал?

— Это «красная селедка» — иначе говоря, подстава. Если кто-то обыскивает твою квартиру и находит нечто подобное, то думает, что добыл черт знает какие важные сведения, хотя на самом деле они немногого стоят. Все самое ценное я храню у себя в голове.

— Значит, эти вырезки — простая обманка? Ничего важного?

Поскольку Коув промолчал, Веб заговорил снова:

— Бейтс мне сказал, что ты сел на хвост каким-то очень крупным дилерам и что, возможно, это те самые люди, которые заманили моих людей в ловушку.

— Это так. Но эта история еще далеко не закончена. Я слышал, что сказал тебе Вестбрук о тоннелях. Сам бы я до этого не додумался. Но если разобраться, чтобы вынести компьютеры и внести пулеметы, ничего лучше не придумаешь.

— Я собираюсь сообщить об этом Бейтсу и съездить вместе с ним туда, чтобы во всем разобраться на месте. Хочешь, поедем с нами?

Коув не ответил; Веб огляделся и понял, почему он замолчал. По противоположной стороне улицы шел какой-то человек. Он был дурно одет и выглядел, как бродяга. Кроме того, при ходьбе он слегка покачивался, так что его легко можно было принять за пьяницу. Скорее всего он им и был — то есть бродягой и пьяницей, но Коув рисковать не мог, как, впрочем, и Веб. Веб потянулся за своим пистолетом, но вспомнил, что патронов у него нет. В багажнике имелась запасная обойма, но его машина находилась на парковке на расстоянии не менее сотни футов от того места, где он сидел, а он забыл достать обойму и перезарядить оружие. Вот идиот, обругал себя Веб, но в следующее мгновение почувствовал, что рядом с ним на сиденье появился какой-то предмет. Сжав в руке пистолет Коува, который тот просунул сквозь щель в спинке лавки, Веб едва слышно его поблагодарил, после чего принялся следить за каждым движением человека, ковылявшего по противоположной стороне улицы. Когда тот скрылся из виду, Коув прошептал:

— Никогда не знаешь, в каком обличье к тебе может подкрасться смерть.

— Бейтс считает, что ты общался с людьми из ближайшего окружения Вестбрука, такими как Пиблс и Мейси, и они-то тебя и подставили.

— Нет, Пиблс и Мейси не имеют к этому никакого отношения. Но у меня был-таки парень, который обо всем мне докладывал. Вот его-то и подставили, а он, сам того не зная, — меня.

— В таком случае надо попытаться у него выяснить, что он знает об этом деле.

— У него уже ничего не выяснишь.

— Это почему же?

— Потому что имя этого моего бывшего контакта — Туна.

— Ты шутишь.

— Люди Большого Тэ все время за ним следили. Все, что Вестбрук тебе о нем наплел, — полная туфта. Он убил его не за воровство и наркотики, а за самый страшный, с его точки зрения, грех — за то, что он работал на копов.

— Что все-таки Туна думал об этом деле? Кто, по его мнению, в нем замешан, кроме Вестбрука?

— Туна был малый здоровенный, но недалекий. Я работал с ним шесть месяцев. Мы взяли его на мелочи, но он уже оттрубил четыре года в тюрьме в самом начале своей карьеры, и возвращаться в камеру ему нисколько не улыбалось. Он рассказал мне о новой группе дилеров, которая появилась в городе в последнее время. Они задействовали в своих продажах местных пушеров, а также начали отмывать грязные деньги, используя посредничество некоторых вполне солидных учреждений. Хотя стоило это недешево, многие из местных деляг на это подписались. Многие — но только не Вестбрук. Он свои деньги никому не доверял. Но местным дилерам надоели постоянные перестрелки и конкурентные войны, между тем как консолидированные операции снижают накладные расходы и обеспечивают стабильность не только в законном, но и в незаконном бизнесе. Я очень старался выйти на эту группу новых дельцов, но выяснить, кто они, мне так и не удалось. По легенде, я изображал человека, работающего на провинциального наркодилера и мечтающего перебраться из Аризоны в округ Колумбия. Мне даже удалось получить приглашение в тот самый дом, чтобы лично понаблюдать за ходом операций. Поначалу я думал, что этот дом принадлежит Вестбруку, но когда увидел, сколько там денег, компьютеров и всякого другого добра, то понял, что это оперативный центр куда более мощной группы.

— Бейтс говорил мне что-то об оксиконтине.

— Да, я тоже об этом слышал. Эти парни в основном занимаются наркотиками промышленного производства — оксиконтином, перкосетом и тому подобными препаратами, которые можно получить по рецептам. Дело очень выгодное — почти никакого риска, а прибыли огромные. Туна, правда, в этих операциях участия не принимал, но был о них наслышан. Это для здешних мест дело новое. Но синдикат дилеров не собирается ограничиваться операциями в округе Колумбия. Насколько я знаю, они хотят освоить все Восточное побережье.

— Окси поступает из сельской местности.

— Точно. Слышал об Аппалачском хребте? Он начинается в Алабаме, проходит по территории более чем двадцати штатов и тянется аж до самой канадской границы. По горным дорогам можно провезти все, что угодно и сколько угодно, а в горах — устроить тайные перевалочные пункты. Узнав, какими путями наркотик попадает в крупные города, я сразу же позвонил в Вашингтонский региональный офис и сообщил, что обнаруженный мною склад и оперативный центр не могут принадлежать Вестбруку — у того дело поставлено далеко не с таким размахом. Я, конечно, мог не высовываться и копать дальше, но испугался, что дилеры поменяют дислокацию. А ведь стоило только взять теневых бухгалтеров и их документацию, как вся сеть по распространению окси мигом бы накрылась. Знаешь, о чем я думаю, оглядываясь назад?

— О том, что все выглядело слишком уж заманчиво, чтобы за этим не скрывался какой-то подвох?

— Именно. — Коув сделал паузу, потом заговорил снова: — Послушай, Веб, мне очень жаль твоих парней. Но клянусь тебе, у меня и в мыслях тогда не было, что им могут подстроить ловушку. Тем не менее я не снимаю с себя ответственности за то, что тогда произошло, поскольку моя ошибка стоила твоим парням жизни. И я готов пожертвовать всем на свете, даже собственной шкурой, чтобы довести это дело до конца…

— Я бы не смог работать агентом под прикрытием, — сказал Веб. — Даже не представляю, как вы, парни, справляетесь с такой жуткой работой.

— Странное дело, примерно то же самое я думал и о твоей работе. Теперь ты собираешься отправиться на прогулку по тоннелям, чтобы выяснить, как все обстояло на самом деле. Возможно, тебе даже удастся найти что-нибудь важное и узнать, кто виноват во всем этом. Но я не думаю, что это дело рук Вестбрука. За всем этим стоит кто-то другой, кто посмеялся и над нами, и над Вестбруком.

— А что-нибудь более определенное ты мне можешь сказать?

— Ничего более определенного, кроме того, что кто-то все просчитал заранее и постоянно нас опережал на шаг или два.

— И этот кто-то, по твоему мнению, напрямую связан с Бюро?

— Учти, это ты сказал, не я.

— У тебя есть какие-нибудь доказательства?

— Я это нутром чую. Ты к своему-то прислушиваешься?

— А как же. Так вот, мое нутро мне говорит, что ты чувствуешь себя вроде как отверженным.

— Это ты к тому, что многие считают, будто я переметнулся на сторону бандитов и помог им уничтожить своих коллег? Что ж, не скрою, это слово в последнее время приходило мне в голову.

— В этом смысле ты не одинок, Коув.

— Знаешь что, Веб? Мы сейчас с тобой в некотором смысле кровные братья — оба носим клеймо отверженных и считаемся предателями, хотя никого не предавали. Но некоторым людям удобнее думать, что мы именно такие и есть.

— Ты по этой причине не хочешь возвращаться в Бюро?

— Меня надули, подставили, обвели вокруг пальца — назови это как хочешь. Но я не предатель. Правда, с некоторых пор я стал играть по собственным правилам, наплевав на правила Бюро, а это, по мнению некоторых деятелей, почти то же самое, что переметнуться на сторону врага.

— В таком случае мы с тобой ужточно кровные братья, поскольку я теперь тоже играю по собственным правилам.

— Может, по этой причине нам надо держаться вместе — чтобы узнать, чем закончатся все эти танцы? Что ты на это скажешь?

— Скажу, что приберегу свой лучший выстрел напоследок.

— Я бы, Лондон, на твоем месте особенно не высовывался. Танцоры тоже любят стрелять — особенно по головам.

— Знаешь что, Коув?

— Что?

— Предложение принимается.

* * *

Веб доехал до Дюпон-центра, достал из багажника запасной магазин и зарядил свой пистолет. Пистолет Коува он засунул за пояс сзади. Потом он взял такси и поехал в Вашингтонский региональный офис. Там Вебу сказали, что Бейтс давно уехал домой. Веб решил, что свяжется с ним утром. Судя по всему, Бейтс поехал отсыпаться, а с тоннелями до утра ничего не случится. Вместо того чтобы пересесть в казенный «букар», Веб решил поступить вопреки всем правилам и забрать из гаража собственную машину.

Журналистская братия больше не паслась около его дома, тем не менее Веб решил, что предосторожности не помешают. Поэтому он вошел в дом через задний вход, а оттуда прошел в гараж, где стоял его «мах». Выведя машину из гаража, он повесил на ворота замок, сел в машину и, не зажигая фар, выехал на улицу. Он включил фары только в самом конце улицы, после чего вдавил в пол педаль газа и помчался в сторону Ист-Уиндз, поминутно поглядывая в зеркало заднего вида. Но на этот раз его никто не преследовал.

Глава 34

Когда Веб вернулся в гараж, Романо там не было. Веб спустился на первый этаж и осмотрел все старинные автомобили. Могло статься, что Романо, осматривая коллекцию Билли Кэнфилда, залез в одну из машин — да там и заснул. Потом Веб взглянул на часы, которые показывали четыре утра, и решил, что если Романо нет в гараже, то он скорее всего прогуливается по территории. Как снайперу Романо всегда не хватало терпения и методичности, зато когда требовалось действовать быстро и напористо, с ним мало кто мог сравниться.

Поскольку его мобильный был разбит. Веб, чтобы позвонить на аппарат Романо, воспользовался телефоном, установленным в гараже. Когда в микрофоне зазвучал голос Полли, Веб с облегчением перевел дух.

— Ну, как прошла встреча? — спросил Романо.

— Скучновато. Я позже тебе обо всем расскажу. Ты где?

— Возле дома все спокойно. Вот я и подумал, что неплохо было бы осмотреть ферму, отправился на прогулку и набрел на старинную наблюдательную вышку в западной части поместья. Отсюда окрестности просматриваются на мили во всех направлениях.

— Я знаю об этой вышке. Я ее видел.

— Как раз на ней я сейчас и нахожусь.

— Высоко же ты забрался, Полли.

— А вот я так не считаю. Более того, я уверен, что ты не откажешься ко мне присоединиться. Только не забудь захватить с собой какой-нибудь приборчик для наблюдения.

— Что же ты там высматриваешь?

— Приходи — увидишь.

Веб вышел из гаража через задний вход, надел на голову специальный держатель, после чего пристегнул к нему бинокулярное устройство, которое многократно усиливало слабый рассеянный свет ночи. Отрегулировав резкость, он увидел все вокруг в нереальном зеленоватом свете. Прибор нельзя было носить слишком долго. Бинокулярное устройство было довольно тяжелым, и от него ныла шея, а потом, когда он его снимал, начинала болеть голова, причем куда сильнее, чем шея. Когда Веб смотрел на мир сквозь это устройство, то всегда зажмуривал один глаз, хотя это и ухудшало восприятие, лишая его глубины. Но если Веб забывал про эту маленькую хитрость, то он, сняв прибор, какое-то время вообще ничего не видел — кроме двух ярких оранжевых кругов. В такой момент его мог прикончить любой, даже прикованный к инвалидному креслу девяностолетний старец.

Потом Веб, проверяя работу батареек, имевших обыкновение садиться в самый неподходящий момент, включил внутреннюю подсветку, обеспечивавшую большую яркость и четкость изображения. В принципе Веб подсветку включать не любил, поскольку при этом окуляры прибора начинали испускать зеленоватое свечение, которое вооруженный аналогичным прибором противник легко замечал. Закончив проверку, Веб стащил бинокулярное устройство с головы и засунул в рюкзак, решив впредь полагаться только на собственное зрение, которое до сих пор его не подводило. Человеку далеко не всегда дано улучшить то, чем его одарила природа, подумал он и зашагал в сторону наблюдательной вышки. Втягивая в себя свежий холодный воздух, он вслушивался в многообразные звуки, доносившиеся с фермы и из окружавшего ее леса. Шел он быстро, испытывая приятное ощущение от того, что все еще находится в неплохой форме. Все-таки восемь лет непрерывных тренировок чего-нибудь да стоят, рассудил он. Ночной лес ему нравился, и он чувствовал себя в его объятиях так же уютно, как сидящий в мягком кресле перед большим телевизором средний американец.

Увидев перед собой черный силуэт вышки, Веб остановился. Поскольку его мобильник был разбит, а предупредить Романо о своем приближении было необходимо, он, приставив ладони ко рту, издал звук, напоминавший крик ночной птицы. Это был их с Романо условный знак в те времена, когда они служили снайперами, и Веб не сомневался, что Полли хорошо его помнит. Так оно и было. Через несколько секунд он услышал в ответ точно такой же звуковой сигнал, который означал: «все чисто».

Веб вышел из-за деревьев и поспешил к вышке. Схватившись за деревянные перила лестницы, он бесшумно поднялся наверх. Романо встретил его у люка, пробитого в полу смотровой площадки.

Веб знал, что Романо из-за ночной темноты не в состоянии увидеть свежие ссадины и царапины, которые остались у него на лице после схватки с Туной и пославшего его в глубокий нокаут удара Большого Тэ. Оно и к лучшему, подумал Веб, которому не хотелось тратить время, объясняя, как он их заполучил.

А уж Романо обязательно учинил бы ему допрос — причем с пристрастием. Вебу казалось, что он уже слышит насмешливый голос Полли: «И как же ты, парень, допустил, чтобы с тобой такое сотворили?»

Вытаскивая из рюкзака оптический прицел снайперской винтовки, дававший десятикратное увеличение, Веб спросил:

— Ну, что тут у тебя интересного?

— Видишь ту прогалину между деревьями на северо-востоке? — сказал Романо. — Глянь-ка туда повнимательней.

Веб приставил к правому глазу оптический прицел и посмотрел в указанном направлении.

— Насколько я понимаю, это территория фермы Саутерн-Белли?

— Совершенно верно. Но странными делами занимаются люди на этой так называемой ферме.

Прогалина позволила Вебу хорошо рассмотреть часть угодий этой загадочной фермы. Он увидел два больших и сравнительно новых здания, рядом с которыми были припаркованы тяжелые автотрейлеры. Между постройками и автотрейлерами сновали люди с портативными рациями «уоки-токи» в руках. Потом у одного из зданий, которое напоминало пакгауз, открылись ворота, и оттуда стали выезжать автопогрузчики с большими ящиками в стальных клешнях и загружать их в автотрейлеры с помощью ленточного транспортера.

— Там действительно занимаются нешуточными делами, — сказал Веб. — В этих ящиках может находиться все, что угодно: детали разобранных на части автомобилей, ворованное авиационное оборудование, наркотики, высокотехнологичные станки или приборы и тому подобные вещи.

— Приятное соседство, ничего не скажешь. А я-то, наивный, полагал, что в лесистой части Виргинии обитают только полупьяные фермеры, которые ничем, кроме разведения лошадей и охоты на лис, не занимаются. Но, как говорится, век живи — век учись. — Романо посмотрел на Веба. — Ну и что мы теперь будем делать?

— Делать свою работу, но при этом не упускать из виду Саутерн-Белли. Наша задача — предотвратить угрозу, если она будет оттуда исходить.

Романо ухмыльнулся. Перспектива принять участие в активных разведывательных и, возможно, даже боевых действиях устраивала его как нельзя лучше.

— Вот теперь ты говоришь дело, — сказал он.

Глава 35

Кевин Вестбрук заполнил своими рисунками и набросками все альбомы, которые находились в его распоряжении. Глядя на окружавшие его каменные стены, он думал, удастся ли ему хоть когда-нибудь снова увидеть солнечный свет. Он давно уже привык к шуму падающей воды и скрежету каких-то механизмов, доносившихся до его камеры, и теперь эти звуки уже не нарушали его сна. Заключение тоже становилось для него все более привычным, хотя внутренне он всячески этому противился, словно понимая, что принятие новых условий существования станет для него предзнаменованием вечного заточения.

Услышав в коридоре шаги, он забрался на кровать и забился в угол, словно дикое животное в клетке зоопарка, напуганное приближением посетителей.

Открылась дверь, и в комнату вошел человек, который уже не раз его навещал. Но Кевин до сих пор не знал, кто он, поскольку этот человек так и не удосужился назвать ему свое имя.

— Как поживаешь, Кевин?

— Голова болит.

Мужчина сунул руку в карман и извлек из него флакончик тейленола.

— Я всегда ношу с собой что-нибудь вроде этого. Уж такая у меня работа. — Он вытряхнул из флакона на ладонь две таблетки, протянул их мальчику, после чего налил ему в стакан воды из стоявшей на столе бутылки.

— Возможно, это из-за недостатка солнечного света, — высказал предположение Кевин.

Мужчина улыбнулся.

— Что ж, мы попробуем разобраться с этим вопросом.

— Это значит, я скоро отсюда выйду?

— Вполне возможно. Жизнь-то не стоит на месте.

— Значит, я вам больше не понадоблюсь? — спросил Кевин и сразу же об этом пожалел, потому что мужчина мог истолковать эту фразу по-своему.

Человек, который его навещал, внимательно на него посмотрел.

— Ты хорошо поработал, Кевин. Очень хорошо, особенно если принять во внимание, что ты еще ребенок. Мы это запомним.

— Я могу вернуться домой?

— С этим придется подождать.

— Но я никому ничего не сказал.

— Никому, кроме Фрэнсиса?

— Никому — значит никому.

— Вообще-то это особой роли не играет.

Кевин посмотрел на него с подозрением.

— Надеюсь, вы не причинили моему брату вреда.

Мужчина, словно сдаваясь, вскинул руки вверх.

— Разве я тебе сказал, что мы собираемся ему навредить? Наши дела идут хорошо, так что пострадают только те, кто этого заслуживает.

— Это вы убили людей в том дворе. Всех до одного.

Мужчина присел на край стола и скрестил на груди руки. Хотя в его движениях не было ничего угрожающего, Кевин еще сильнее прижался к стене.

— Как я уже сказал, должны страдать только те, кто этого заслуживает. Но так бывает далеко не всегда. Ты и сам, наверное, замечал, что в этом мире большей частью страдают невинные люди.

Кевин не нашелся, что на это сказать. Между тем мужчина открыл один из альбомов и стал рассматривать его рисунки.

— Это что — тайная вечеря? — спросил он.

— Ага. Иисус. До того, как его распяли. Он в середине.

— Я ходил в воскресную школу, — сказал мужчина, — и много чего знаю об Иисусе, сынок.

Этот рисунок Кевин сделал по памяти. Во-первых, чтобы убить время, а во-вторых, чтобы иметь у себя изображение Сына Божия. Быть может, Господь поймет намек и пошлет своих ангелов-хранителей на землю, чтобы они помогли Кевину Вестбруку. Он отчаянно нуждался в помощи — все равно, небесной или земной.

— Неплохо нарисовано, Кевин. У тебя настоящий талант.

Мужчина перевернул страницу и взглянул на другой рисунок.

— А это кто такой?

— Мой брат. Он читает мне книжку.

Его брат обыкновенно клал свой пистолет на ночной столик, а потом, выгнав из его спальни людей, долго читал ему на ночь — до тех пор, пока Кевин не засыпал. А утром Кевин просыпался и обнаруживал, что брат и его люди уже уехали. Тем не менее Фрэнсис, прежде чем уехать, всегда отмечал карандашом в книге то место, где он остановился. Это означало, что он обязательно вернется и дочитает ему книгу до конца.

У посетителя на лице выразилось удивление.

— Он читал тебе на ночь книги?

Кевин кивнул.

— А почему бы и нет? Разве вам никто не читал на ночь, когда вы были маленьким?

— Нет, — ответил мужчина. Он закрыл альбом и положил его на стол. — Сколько тебе лет, Кевин?

— Десять.

— Хороший возраст. Как говорится, вся жизнь впереди. Я бы тоже хотел, чтобы мне сейчас было десять.

— Вы меня когда-нибудь отпустите? — спросил Кевин.

Взгляд, который бросил в его сторону мужчина, развеял все его надежды.

— Ты мне нравишься, Кевин. Ты чем-то похож на меня, когда я был маленьким. Только вот семьи у меня практически не было.

— У меня есть брат!

— Да знаю я. Но я говорю о нормальной жизни — когда у тебя есть отец и мать, братья и сестры и все они живут вместе с тобой.

— То, что нормально для некоторых, других может не устраивать.

Мужчина ухмыльнулся и покачал головой.

— В твоей маленькой головке есть-таки мозги. Ну так вот, когда ты поживешь с мое, то поймешь, что это — безумный мир и населен он безумными людьми.

— Неправда! Мой брат нормальный. И вам его надуть не удастся.

— Я лично твоего брата не знаю, тем не менее нас с ним связывает общее дело. Как это ты сказал? «Вам его надуть не удастся?» Что ж, спасибо, что предупредил. Впрочем, никто его надувать и не собирается. Как я уже говорил, у нас с ним бизнес. Недавно я попросил его выполнить одно мое поручение, связанное с Вебом Лондоном, и он все сделал как надо.

— Могу поспорить, он сделал это, потому что вы сказали ему, что я нахожусь у вас. Он не хочет, чтобы вы причинили мне вред.

— Уверен, что не хочет, Кевин. Но мы отблагодарим его за труды. Есть люди, которые хотят прибрать к своим рукам его бизнес. Мы же готовы ему помочь.

— С чего бы это вам ему помогать? — спросил Кевин, подозрительно глядя на мужчину. — Какая вам от этого польза?

Посетитель рассмеялся.

— Эх, парень, если бы ты был малость постарше, я сделал бы тебя своим партнером. Что же касается выгоды… Скажем так: когда это дело закончится, никто не останется внакладе.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос. Вы меня отпустите?

Мужчина поднялся и направился к двери.

— Посиди пока здесь, Кев. Человек получает то, что хочет, только в том случае, если он терпелив и умеет ждать.

Глава 36

Когда Веб вернулся в гараж, то сразу же перезвонил Бейтсу домой, разбудил его и подробно рассказал о своей беседе с Большим Тэ. Кроме того, он сообщил ему, что виделся с Коувом. Бейтс назначил ему встречу через час в одном из дворов в юго-восточной части округа Колумбия. Чтобы успеть добраться туда вовремя, Веб выехал с первыми лучами солнца. За всю ночь он так и не сомкнул глаз, а между тем его ждал очередной напряженный рабочий день. Зато Бейтс вручил ему взамен разбитого новый мобильник, который, впрочем, имел прежний номер, что представляло для Веба большое удобство.

Веб поблагодарил Бейтса. Хотя настроение у того было неважное, он воздержался от комментариев по поводу свежих ссадин на лице Веба.

Одного агента Бейтс оставил охранять машины. Подростки в этом районе были такие отчаянные, что им ничего не стоило за час или два разобрать на детали оставленный без присмотра автомобиль, пусть даже это был принадлежавший дяде Сэму «букар».

По мере того как они удалялись от места парковки и углублялись в аллею, настроение у Бейтса портилось все больше.

— Тебе повезло, что ты остался в живых, Веб, — сказал он, хотя его лицо не выражало при этом ни малейшей радости. — Когда ты начинаешь действовать на свой страх и риск, то вечно попадаешь в смертельно опасные переделки. Я уже не говорю о том, что ты в очередной раз нарушил мой приказ. Ты знаешь, что за это я могу отстранить тебя от дела?

— Но ты этого не сделаешь, поскольку я привез тебе то, в чем ты так отчаянно нуждаешься, — информацию.

Наконец Бейтс выпустил пар и заговорил более спокойным голосом:

— Неужели он прострелил тому парню голову прямо у тебя на глазах?

— Такое не забывается.

— У этого Большого Тэ, должно быть, стальные яйца.

— Точно. Кроме того, размер у них, как у шаров для боулинга, — настолько этот самый Большой Тэ огромен.

Бейтс, Веб и сопровождавшие их агенты вошли в дом, который был объектом атаки группы «Чарли», и спустились в подвал. Там было темно, сыро и воняло какой-то дрянью. Это представляло такой разительный контраст с великолепным полуподвальным помещением в доме Билли Кэнфилда, что Веб едва удержался от смеха. Тем не менее он вынужден был признать, что ему куда чаще приходилось посещать притоны, нежели дома в викторианском стиле.

— Говоришь, Большой Тэ упоминал о тоннелях? — уточнил Бейтс, оглядывая помещение. В подвале не было электрического света, поэтому все агенты вооружились фонариками. — Так вот, Веб, мы эту версию тоже проверили, но ничего не обнаружили.

— Значит, надо осмотреть подвал еще раз. Мне показалось, что он рассуждал об этом со знанием дела. Кроме того, незаметно вынести товар и пронести в дом пулеметы и впрямь можно только по тоннелям. Разве в Департаменте гражданского строительства нет чертежей, которые бы показывали расположение подвалов и тоннелей в таких домах?

— Это округ Колумбия, не так ли? Попробуй обратиться в муниципалитет с таким вопросом — увидишь, что будет. У них даже нет чертежей домов, построенных год или два назад, — не то что зданий полувековой давности.

Они тщательно обыскали подвал, но ничего не нашли, пока Веб не обратил внимание на выстроившиеся в дальнем углу пятидесятигаллоновые металлические бочки для нефти. Их было не менее сотни.

— Какого черта они здесь стоят? — спросил он.

— Система отопления здесь работает на нефти. А бочки не вывозят, потому что это накладно, места же в подвале полно.

— Когда подвал обыскивали в прошлый раз, под бочки не заглядывали?

Вместо ответа один из агентов подошел к бочке и попытался ее отодвинуть. Она не сдвинулась ни на дюйм.

— Под ними наверняка ничего нет, Веб. Если бы тебе был нужен выход на поверхность, вряд ли бы ты стал загромождать его такой неподъемной тяжестью.

— Неужели такие тяжелые? — Веб посмотрел на бочку, которую пытался сдвинуть с места агент, после чего потыкал в нее ногой. Бочка и впрямь была неподъемной — в ней наверняка еще оставалась нефть.

Веб попытался сдвинуть бочки в первом ряду, потом во втором — бесполезно. Все они были наполнены нефтью.

— Ну что — убедился? — спросил Бейтс.

— Насмехаешься, да?

Под взглядами Бейтса и других агентов Веб залез на бочки и стал по ним разгуливать, пытаясь раскачать их ногами.

— Вот эта — пустая, — сказал он, топая ногой по одной из них. — И эта тоже. — Он топнул ногой по бочке, стоявшей рядом. Всего Веб обнаружил 16 пустых бочек, которые стояли по четыре штуки в ряд. — Все они пустые. Кто-нибудь, помогите мне.

Агенты, поспешившие на помощь Вебу, вытащили из несокрушимого строя наполненных нефтью бочек пустые и очистили прямоугольник пола размером примерно полтора на полтора метра. Потом агенты осветили этот прямоугольник фонариками и обнаружили в полу дверцу.

Бейтс посмотрел на дверцу, потом перевел взгляд на Веба.

— Ах ты, сукин сын! Как же ты до этого додумался?

— Был у меня один похожий случай, когда я работал в Канзасском региональном офисе. Один мошенник попросил у банка заем под залог пакгауза, заставленного бочками с нефтью. Из банка, разумеется, приехала комиссия, проверила бочки — все вроде бы нормально, — после чего парень получил деньги и… скрылся. Кинулись выяснять, что произошло, и выяснили, что нефтью были наполнены далеко не все бочки. Но ребята в дорогих костюмах не любят лазать по грязным бочкам — в этом все и дело. Я же обследовал каждую и установил, что девяносто процентов были пустыми.

Бейтс выглядел обескураженным.

— Я перед тобой в долгу, Веб.

— Я буду иметь это в виду, Бейтс.

Вытащив пистолеты, они открыли дверь, спустились вниз и двинулись по извилистому тоннелю, то и дело сворачивая влево или вправо. Веб осветил фонариком пол.

— Кто-то здесь недавно побывал. Взгляните на эти следы.

Тоннель заканчивался лестничным колодцем. Агенты полезли наверх, держа оружие наизготовку. Добравшись до ведущей наверх дверцы, которая оказалась не заперта, они один за другим вылезли из нее и оказались в доме, очень похожем на предыдущий. Помещение было завалено разбросанными вещами и всевозможным хламом. Не обнаружив ничего подозрительного, агенты стали крадучись подниматься по лестнице на первый этаж. Первое, что они увидели, была большая, похожая на зал и совершенно пустая комната. Спустившись по лестнице к подъезду, они вышли из дома и осмотрелись.

— Похоже, мы прошагали под землей два квартала в западном направлении, — сказал один из агентов, и Веб с ним согласился. Потом они стали рассматривать дом, к которому их привел тоннель. Выцветшие буквы на стене свидетельствовали о том, что здесь когда-то располагалась компания по оптовой торговле продуктами. Об этом также свидетельствовала пристройка для разгрузки транспорта, к которой подкатывали грузовики с бананами и овощами. Или же пулеметами. Там все еще ржавели два древних фургона, с которых были сняты колеса и двери.

— Ночью подъезжаешь сюда на грузовой машине, ставишь ее между этими развалюхами, вытаскиваешь из кузова ящики с грузом, а потом переносишь их по тоннелю куда надо, — сказал Веб. — А поскольку домов поблизости нет, никто тебя не увидит и о том, что ты привез, не узнает. По всей видимости, это место использовали именно по этой причине.

— Ясно. Но Большому Тэ отвечать за убийство все-таки придется. После того как ты дашь показания, его надолго упекут за решетку, очень надолго.

— Ты его сначала поймай. Насколько я понимаю, взять его будет совсем непросто.

— Тебе придется некоторое время пожить на конспиративной квартире.

— Ну уж нет. Обойдемся без этого.

— Что значит «обойдемся»? Ты сам говорил, что этот парень угрожал тебя убить.

— Если бы он хотел меня убить, то прикончил бы вчера вечером. Я был один против него и всех его головорезов. И потом, разве ты забыл, что я должен охранять семейство Кэнфилдов? Как ни крути, а это дело надо довести до конца.

— Я все-таки никак не могу понять, почему он тебя отпустил. Особенно после того, как убил на твоих глазах своего телохранителя за то, что он сотрудничал с копами.

— Что же тут непонятного? Он хотел, чтобы я сообщил тебе о тоннеле.

— Он что — никогда не слышал о телефонах? Кстати, Веб, я вовсе не шутил насчет конспиративной квартиры. Мне хочется, чтобы ты остался в живых.

— Между прочим, ты передо мной в долгу. Поэтому избавь меня от сидения под замком.

— Тебе что — жизнь не дорога?

— Знаешь, Пирс, у меня такая работа, что о проблемах жизни и смерти лучше не задумываться. Я этого раньше не делал, да и впредь не собираюсь. Поэтому прятаться я не буду.

— Но я твой начальник. Я могу тебе приказать.

— Полагаю, можешь, — сказал Веб, спокойно глядя на Бейтса.

— Черт! С тобой, Веб, всегда столько хлопот… Ты того не стоишь.

— Я думал, ты уже давно это понял.

Бейтс отвернулся от него и посмотрел на пристройку, где разгружался транспорт.

— Вся штука в том, что у меня нет улик, позволивших бы мне связать эти пулеметы и этот пакгауз со «Свободным обществом». Так что мы не можем ударить по их штаб-квартире. Тем более сейчас они ведут себя как ангелочки.

— Неужели все эти убийства, которые произошли в Ричмонде, не дали тебе ни одной ниточки? По идее кое-какие следы «свободные» должны были оставить.

— Мы определили угол, под каким стреляли в судью Лидбеттера. Это навело нас на мысль, что стреляли из недостроенного здания через дорогу. Но там работают сотни людей, причем в три смены. Поэтому состав строителей постоянно меняется.

— А откуда был телефонный звонок, выяснили?

— Из телефона-автомата в южной части Ричмонда. Больше ничего узнать не удалось.

— Но ведь судью убили в другой части города. А из этого следует, что в покушении участвовали как минимум два человека, которые постоянно поддерживали между собой связь, иначе им бы не удалось так хорошо скоординировать свои действия.

— Все так. Но я никогда не думал, что мы имеем дело с любителями.

— А как насчет Уоткинса и Винго?

— Мы проверили всех людей из офиса Винго.

— И что же? Все чистенькие? А между тем каждый из них мог нанести атропин на мобильник Винго.

— Говорю же, мы всех прогнали через компьютер и допросили. Никаких зацепок.

— А с делом Уоткинса что?

— Утечка газа. Он жил в старом доме.

— Да брось ты. У него зазвонил мобильник как раз перед тем, как он вошел в дом. Обрати внимание, все опять рассчитано до секунды. Кем-то, кто отлично знал распорядок жизни всех трех жертв. Кроме того, кто-то же вставил в мобильник Уоткинса соленоид, который при нажатии на кнопку дал искру и вызвал возгорание газа и взрыв.

— Я все это отлично знаю, Веб, но у этих парней имелось множество врагов, и они не раз получали угрозы в свой адрес. Единственное, что объединяет все три дела, — это мрачные штучки с мобильниками и процесс Эрнста Фри.

— Все три дела намертво связаны. Ты уж поверь мне, Пирс.

— Я-то тебе верю, но вот поверят ли тебе присяжные — это другой вопрос. В последнее время их почти невозможно в чем-либо убедить.

— Есть что-нибудь новенькое о бомбе из Ист-Уиндз?

— Высокотехнологичное взрывное устройство с взрывчаткой Си-4. Мы допросили и проверили по компьютеру всех, кто работает в Ист-Уиндз. Большинство рабочих пришло на ферму вместе со Стрейтом, когда ферма, на которой они работали, закрылась. Они тоже чисты. Правда, у некоторых есть приводы за вызывающее поведение в пьяном виде. Но разве можно ожидать примерного поведения от этих необузданных ковбоев?

— А что вы нарыли на Немо Стрейта?

— Ничего такого, о чем бы он тебе не рассказывал. Родился на маленькой ферме, где его отец разводил лошадей. Там-то он и научился обращаться с животными. Воевал во Вьетнаме, считался образцовым солдатом. Участвовал во многих боях, имеет награды. Провел три месяца у вьетконговцев в лагере для военнопленных.

— Должно быть, он крутой парень, коли прошел через это и остался в живых. Вьетконговцы гостеприимством не отличались.

— Когда вернулся в Штаты, служил охранником в тюрьме для несовершеннолетних, потом продавал компьютеры. Женился, завел детей, потом снова стал возиться на ферме с лошадьми, по причине чего жена с ним развелась. Перебрался к Кэнфилдам почти сразу же после того, как они купили Ист-Уиндз.

— Есть какие-нибудь известия о старине Эрнсте Б. Фри?

— Никаких. Никто его не видел. И это, честно говоря, меня удивляет. Обычно, когда мы даем объявления о розыске, от звонков нет отбоя. Девяносто девять процентов, само собой, пустые, но один или два обязательно бывают по делу и дают нам какую-нибудь зацепку. Но на этот раз — ничего, ни одного сообщения.

Выслушав рассказ Бейтса, Веб принялся с мрачным видом обозревать окрестности, скользнул взглядом по какому-то предмету, потом снова вернулся к нему и минуту на него смотрел, после чего, повернувшись к Бейтсу, рявкнул:

— Вот черт!

— Что такое? Что случилось, Веб?

— Похоже, у нас есть свидетель — правда, несколько необычный, — сказал он, ткнув в некий предмет пальцем.

Бейтс посмотрел в указанном направлении и увидел светофор, находившийся на углу улицы по диагонали от пакгауза. Установленная на нем видеокамера, которая должна была вести наблюдение за проезжей частью, как обычно, была повернута хулиганами в другую сторону и, по странному стечению обстоятельств, смотрела теперь своим стеклянным глазом прямо на пристройку, где разгружался транспорт.

— Вот черт! — эхом откликнулся Бейтс. — Ты догадываешься, о чем я сейчас думаю?

— Догадываюсь, — сказал Веб. — Ты думаешь о том, что это видеокамера старой модели, которая работает 24 часа в сутки. Новые включаются только тогда, когда кто-то из водителей превысит скорость, и фотографируют задние номера машины. Всего-навсего.

— Остается только надеяться, что в полицейском участке нужный нам сегмент не стерли и не перезаписали.

Бейтс знаком приказал одному из своих агентов немедленно позвонить в полицию.

— Мне пора возвращаться на ферму, — сказал Веб. — Боюсь, Романо уже соскучился.

— Мне это не нравится, Веб. Ведь тебя в любой момент могут убить.

— У тебя останется Коув. Он тоже видел, как Большой Тэ пристрелил того парня.

— А если и его убьют? Это вполне вероятно, поскольку он говорил, что за ним охотятся.

— У тебя есть ручка и бумага?

Взяв у Бейтса бумагу и ручку, Веб написал подробный отчет об убийстве Туны. Бейтс сказал, что на самом деле парня звали Чарлз Таусон, а Туна — его прозвище. В этом не было ничего удивительного, поскольку все бандиты имели клички. В своем отчете Веб указал, что убийцей Туны является Фрэнсис Вестбрук по прозвищу Большой Тэ, после чего поставил на нем свою подпись, а два агента, расписавшись на том же листке бумаги, ее засвидетельствовали.

— Ты что — смеешься надо мной, что ли? — разъярился Бейтс. — Да такую писульку не примет во внимание ни один адвокат.

— Пока я больше ничего не могу для тебя сделать, — сказал Веб и пошел к своей машине.

Глава 37

Вернувшись в Ист-Уиндз, Веб сообщил об этом Романо, после чего отправился в гараж и забрался в ванну. Пятнадцатиминутный сон в горячей воде, подумал Веб, и он снова станет как огурчик. Порой ему приходилось бодрствовать по несколько суток, и он привык к недосыпу.

Романо увидел наконец свежие ссадины на лице Веба и разразился по этому поводу вполне предсказуемой тирадой:

— Ты опять позволил набить себе морду? Не сказал бы, что это хорошая реклама для ПОЗ.

Веб заверил его, что, когда его станут избивать в следующий раз, он будет подставлять под удары руки, ноги и корпус — чтобы ссадин и царапин не было видно.

Следующие несколько дней Веб с Романо исполняли обязанности охранников, и их довольно размеренное существование не нарушалось никакими из ряда вон выходящими событиями.

Когда Гвен и Билли увидели на лице Веба кровоподтеки, Гвен воскликнула:

— Боже, что случилось?

— Такое впечатление, что вас ударил по лицу копытом Бу, — прокомментировал состояние Веба Билли.

— Уж лучше бы это и впрямь был Бу, — ответил Веб.

Гвен сказала, что к его боевым шрамам необходимо приложить примочки. Когда она обрабатывала его синяки и кровоподтеки антисептиком, Билли сказал:

— Похоже, федералам никогда не приходится скучать.

— Что правда, то правда, — буркнул Веб.

В скором времени, когда Веб и Романо поближе сошлись с Кэнфилдами, им довелось на собственной шкуре испытать, что такое тяжелый фермерский труд. Отказаться от работы было невозможно — ведь они обещали Билли, что не станут бить на ферме баклуши. Романо все это не нравилось, и вечерами он частенько ворчал, высказывая свое недовольство. Вебу такая жизнь, напротив, была по душе, и он, осматривая окружавшие его просторы, порой начинал думать, что быть фермером не так уж и плохо. Потом, правда, он старался прогнать эти мысли и говорил себе, что забудет о ферме сразу же, как только уедет отсюда.

Он продолжал совершать с Гвен верховые прогулки — как в целях охраны, так и для того, чтобы получше ознакомиться с местностью. При этом он не мог не признать, что ездить верхом по полям и лесам в компании красивой женщины — далеко не худший способ провести время.

Каждый день, когда они с Гвен подъезжали к часовне, она слезала с коня и шла молиться. Веб же, сидя на своем Бу, молча за ней наблюдал. Она ни разу не предложила Вебу присоединиться к ней. Он, впрочем, к этому и не стремился и никогда не высказывал подобного желания. Тот факт, что Дэвид Кэнфилд погиб в то время, когда он выполнял задание, являлся для него достаточным основанием, чтобы держаться на известном расстоянии от этой женщины.

Вечера агенты ФБР проводили в большом доме. Билли прожил довольно интересную жизнь и любил рассказывать истории из своего прошлого. Эти вечера обыкновенно посещал и Немо Стрейт, и вскоре Веб с некоторым для себя удивлением обнаружил, что у него с бывшим морским пехотинцем куда больше общего, нежели он мог предположить. Жизнь Стрейта также изобиловала событиями — он был и солдатом, и охранником, и фермером — и бог знает кем еще.

— Раньше я жил, полагаясь исключительно на свои мозги и физическую силу, но с годами понял, что я уже далеко не так умен и силен, как прежде.

— В определенном смысле мы с вами находимся в одинаковом положении, — сказал Веб. — Интересно, вы собираетесь заниматься лошадьми до самой смерти — или у вас на примете есть что-нибудь другое?

— Не скрою, я подумывал о том, что было бы неплохо убраться подальше от всех этих манерных и норовистых животных. — Стрейт посмотрел на Кэнфилдов, понизил голос и, усмехаясь, добавил: — Я имею в виду не только копытных, но и двуногих. — После этого, уже нормальным голосом, он сказал: — Но, как я уже говорил, это у меня в крови, поэтому иногда я представляю себе, что у меня есть собственная маленькая ферма, где я распоряжаюсь по своему усмотрению.

— Отличная мысль, — сказал Романо. — Мне тоже иногда хочется иметь собственное дело — например, открыть мастерскую по ремонту автомобилей.

Веб с удивлением посмотрел на партнера.

— Я ничего об этом не знал, Полли.

— Должны же быть у парня свои маленькие секреты.

— Это точно, — сказал Стрейт. — Моя бывшая часто говорила, что не знает, что у меня на уме. Я же ей отвечал, что именно в этом и заключается разница между мужчиной и женщиной. Женщины высказывают тебе в глаза все, что у них наболело, мужчины же предпочитают некоторые мысли держать при себе. — Он посмотрел на Билли Кэнфилда, который, опустошив третью банку пива, в задумчивости созерцал изготовленное им чучело медведя гризли. Гвен в комнате не было, она занималась обедом. — Впрочем, бывает и наоборот, но редко, — добавил Стрейт.

Веб тоже посмотрел на Билли. С некоторых пор он стал замечать, что Гвен и ее муж много времени проводят порознь. Веб никогда не спрашивал Гвен об этом напрямую, но на основании некоторых случайных реплик, которые она обронила, сделал вывод, что это инициатива скорее Билли, нежели Гвен. Вполне возможно, Билли до сих пор терзало чувство вины из-за того, что он не смог сберечь их единственного сына.

Потом Веб снова сосредоточил внимание на Стрейте. Как бы Гвен к нему ни относилась. Немо был незаменимым в хозяйстве человеком. Веб стал свидетелем того, как Билли обращался к управляющему за советами, касавшимися не только дел на ферме, но и выездки и содержания лошадей.

— Я занимаюсь этим с детских лет, — сказал однажды Стрейт. — Потому-то и знаю о лошадях и об их разведении побольше, чем некоторые. Но Билли умеет учиться и довольно быстро перенимает необходимые навыки.

— А Гвен? — спросил Веб.

— Она знает и умеет даже больше, чем Билли, но у нее свои взгляды на хозяйство и лошадей. Как-то раз она потребовала, чтобы я надел на Барона так называемые мягкие подковы — потому что у него якобы истончились копыта. Я сказал ей, что, по моему мнению, с копытами у Барона все в порядке, но она сказала: «Мне лучше знать, что с моей лошадью», — и настояла-таки на своем. Она упрямая. Должно быть, именно потому Билли на ней и женился.

— Скажем так, это была не единственная причина, — заметил Веб.

Стрейт вздохнул.

— Это верно. Что и говорить, она красотка, каких мало. Но должен вам заметить, что красивые женщины сильно портят мужчинам жизнь. И знаете почему? Потому что другие парни постоянно стремятся их отбить. Моя бывшая, к примеру, на конкурсах красоты призов не получала, зато у меня и мысли не было, что в мой курятник может забраться какой-нибудь хитрый лис.

— А вот мне кажется, что Билли такие проблемы нисколько не волнуют.

— Этого парня не так-то просто раскусить. Он вечно о чем-то думает, но кто скажет наверняка, что творится у него в голове? Никто.

— С этим, пожалуй, я готов согласиться, — ответил Веб.

* * *

Веб каждый день разговаривал по телефону с Бейтсом, но тот, как оказалось, из записи, сделанной камерой слежения, ничего стоящего для себя не почерпнул.

Однажды утром, когда Веб, поднявшись с постели, принимал душ, зазвонил мобильник. Он взял телефон и поднес его к уху. Звонила Клер Дэниэлс.

— Вы обдумали мое предложение относительно сеанса гипноза?

— Я сейчас на задании, Клер.

— Веб, если вы хотите достичь в лечении хоть какого-то прогресса, то гипноз вам просто необходим.

— Мне не нравится, когда копаются у меня в мозгах.

Клер продолжала настаивать на своем предложении:

— Мы только начнем, и если вы почувствуете себя некомфортно, то сразу же прекратим сеанс. Это честный подход — согласны?

— Клер, я занят. Я не могу сейчас этим заниматься.

— Веб, вы обратились ко мне за помощью. Я изо всех сил стараюсь вам помочь, но мне необходимо ваше сотрудничество. Уверена, по сравнению с тем, что вам довелось пережить, волнение, которое вы, возможно, испытаете во время сеанса, покажется вам пустяком.

— Извините, но я на это не куплюсь.

Она сделала паузу, потом заговорила снова:

— Между прочим, недавно у меня состоялась одна встреча, которая вас наверняка бы заинтересовала.

Веб ничего не ответил.

— Я встречалась с Баком Уинтерсом. Это имя вам ни о чем не говорит?

— Что он хотел?

— Вы подписали документ, в соответствии с которым он имеет право получать от меня информацию о ходе вашего лечения. Вы помните, как это подписывали?

— Я тогда много чего подписывал. Наверняка подмахнул и это.

— Могу только сказать, что эти люди воспользовались вашим состоянием в своих целях.

— Что он хотел и что вы ему сказали?

— Сначала он долго распространялся о том, почему я должна всячески ему помогать, но я, внимательно прочитав бумагу, обнаружила там некую правовую лазейку, которая позволила мне сдержать его натиск и несколько ограничить его аппетиты. Вполне возможно, это мне еще аукнется, но я посчитала нужным рассказать вам, как все обстояло на самом деле.

Веб несколько секунд обдумывал ее слова, потом сказал:

— Значит вы ради меня подставили себя под удар, Клер? Поверьте, я ценю это.

— Это еще не все. Уинтерс хочет во что бы то ни стало привлечь вас к ответу за тот случай во дворе. Говоря о вас, он даже употребил такое слово, как «предатель».

— Что ж, для меня в этом нет ничего нового. После Вако мы с ним не особенно расположены друг к другу.

— Но если мы доберемся до глубинных основ вашего срыва, то сможем доказать и Уинтерсу, и всем остальным, что вы не предатель и вас не за что привлекать к ответственности. Разве в этом есть что-нибудь, умаляющее ваше достоинство? Я лично так не думаю. А вы?

Веб вздохнул. Подвергаться гипнозу ему не хотелось, но ему также не хотелось, чтобы люди высказывали на его счет вечные сомнения. Кроме того, он был не прочь выяснить, имеет ли он возможность — с медицинской точки зрения — продолжать служить в ПОЗ.

— Так вы и вправду считаете, что гипноз может мне помочь?

— Мы ничего не узнаем, Веб, пока не проведем сеанс. Хочу лишь сказать, что с помощью гипноза я добилась немалых успехов в лечении других пациентов.

Помолчав с минуту, он сказал:

— Хорошо. Быть может, мы продолжим этот разговор при личной встрече?

— Где? У меня в офисе?

— Повторяю, я на задании.

— Могу ли я в таком случае приехать туда, где вы сейчас находитесь?

Веб обдумал ее слова. Больше всего ему хотелось послать Клер к черту и сказать ей, чтобы она убиралась из его жизни. С другой стороны, он наконец-то стал по-настоящему осознавать, что ему нужна помощь, а Клер, как ему казалось, искренне стремилась ему помочь. Что ж, ради этого можно кое-чем поступиться и запрятать поглубже собственную гордость.

— Я пришлю за вами одного человека.

— Кто он?

— Его зовут Пол Романо. Он, как и я, служит в ПОЗ. Ничего ему не рассказывайте, поскольку временами он бывает не в меру болтлив.

— Договорились. Но где вы все-таки находитесь?

— Вы сами увидите, доктор.

— Я освобожусь примерно через час. Ваш приятель успеет?

— О, вполне, — сказал Веб и повесил трубку.

Потом Веб взял полотенце, вытерся и оделся. Найдя Романо, он сообщил ему, что нужно сделать.

— Кто эта женщина? — спросил Романо, с подозрением посмотрев на Веба. — Твой «псих», что ли?

— Люди этой профессии предпочитают, чтобы их называли психиатрами.

— Я тебе не наемный водитель, Веб. И так же, как и ты, нахожусь на задании.

— Брось, Полли. Тебе будет полезно проветриться. Несколько ночей ты всю работу делал в одиночку, и теперь моя очередь присматривать за Кэнфилдами. Но тебе надо выехать сейчас же, чтобы успеть захватить эту даму.

— А что будет, если в мое отсутствие начнется какая-нибудь заварушка?

— Я справлюсь.

— А если тебя подстрелят?

— С чего это вдруг ты стал так за меня беспокоиться, Полли?

— Просто не хочу подставлять свою задницу. Если с тобой что-нибудь случится, меня вышибут со службы, а у меня, между прочим, семья.

— Скажи лучше, что боишься гнева Энджи.

— Что ж, можно сказать и так.

— Очень тебя прошу, поезжай. А я даю тебе слово, что сумею удержать ситуацию под контролем и дождаться твоего возвращения.

Хотя было совершенно очевидно, что Романо не очень-то хочется куда-то ехать, он все-таки взял у Веба бумажку с адресом и фамилией психиатра.

— Ладно, я за ней съезжу. Но меня есть и свои причины — хочу сменить колеса.

— Ты что же — собираешься перегнать сюда свой «корвет»?

— Именно. Уверен, что Билли будет интересно на него глянуть. Ведь мы с ним оба фанаты эксклюзивных автомобилей.

— Уезжай скорей, Полли. Уши вянут тебяслушать.

Романо отчалил, предварительно сообщив Вебу, что Кэнфилды находятся в большом доме. Веб совершил небольшую пробежку и через несколько минут уже стучался в парадную. Дверь ему открыла пожилая женщина в джинсах, футболке и яркой бандане. Она провела его в маленькую, залитую солнцем столовую рядом с кухней, где завтракали Гвен и Билли.

Увидев Веба, хозяйка поднялась с места и спросила:

— Хотите кофе? Или, быть может, перекусите?

Веб попросил принести ему кофе, яйца всмятку и тосты.

— Не так давно мы с Романо осматривали ночью территорию и обнаружили какую-то подозрительную активность на соседней ферме.

Гвен и Билли обменялись взглядами, потом Билли сказал:

— Это в Саутерн-Белли, что ли? Да, там происходят странные вещи.

— Значит, вы тоже это замечали?

— Билли кое-что видел, — сказала Гвен. — Но у него нет доказательств.

— Доказательств чего? — быстро спросил Веб.

— Доказательств у меня, возможно, и нет, зато есть здравый смысл, — сказал Билли. — Так вот: то, что происходит за забором этой фермы, никакого отношения к разведению лошадей не имеет.

— Но что же вы все-таки видели, Билли?

— Сначала скажите мне, что видели вы.

После того как Веб закончил свой рассказ, Билли сообщил ему о своих наблюдениях. Они как нельзя лучше согласовывались с выводами, сделанными Вебом.

— Я, слава Богу, занимался перевозками двадцать лет, — сказал Билли, — и глубокие отпечатки шин, которые я видел на дороге, навели меня на странную мысль, что парни с фермы ездят в основном на огромных трейлерах, которые мы использовали только для транспортировки тяжелых грузов на большие расстояния.

— А кто-нибудь еще жаловался на шум двигателей и полеты вертолетов? — спросил Веб.

Билли покачал головой.

— Мы фактически единственные ближайшие соседи владельцев Саутерн-Белли. Ферма, которая примыкает к их владениям с противоположной стороны, сейчас пустует. Ее хозяева живут то в Неаполе, то на Нантакете. Они и ферму-то купили только для того, чтобы было где покататься на лошадях. Представляете? Эти люди заплатили восемь миллионов долларов за ферму площадью в девятьсот акров только для того, чтобы иметь возможность два раза в год ездить верхом. — Билли снова покачал головой и продолжил: — Что интересно, эти грузовики передвигаются только ночью, а управлять таким монстром в темноте, да еще на узких сельских дорогах — дело крайне непростое. Мы-то гоняли на них все больше по освещенным трассам, да и то без аварий не обходилось. И еще одно…

— Что? — осведомился Веб.

— Помните, я говорил вам, что эту ферму приобрела некая компания?

— Помню. И что же?

— Ну так вот. Когда над нами стали летать их вертолеты, я решил навести кое-какие справки, отправился в суд и маленько там копнул. Оказалось, это компания «ЛЛС», общество с ограниченной ответственностью, и владеют ею два парня из Калифорнии — Харви и Жиль Рэнсомы. Братья, должно быть, а может, и супруги — в Калифорнии… хм… однополые браки не редкость. — Билли покачал головой.

— Вы знаете что-нибудь об этих людях?

— Нет. Но ведь вы детектив — вам и карты в руки. Полагаю, при желании вы сможете довольно быстро узнать, кто они.

— Я попробую решить этот вопрос.

— Когда я узнал, как их зовут, то решил пригласить их в гости. Поперся прямо на ферму и сказал об этом их людям.

— И что было потом?

— На этот раз их люди встретили меня довольно вежливо, поблагодарили за приглашение, но сказали, что владельцев на ферме нет. Тем не менее они пообещали связаться с ними и передать им мои слова. Как же, жди! Черта с два они что-нибудь передали…

Гвен встала и налила себе еще одну чашку кофе. В это утро на ней были голубые джинсы, светло-коричневый пуловер и туфли на низком каблуке. Прежде чем снова сесть за стол, она собрала и заколола на затылке волосы, обнажив длинную красивую шею, от которой Веб с минуту не мог оторвать глаз. Опустившись на стул, она сделала глоток из своей чашки, а потом посмотрела на Веба.

— Так что вы обо всем этом думаете, Веб?

— У меня есть кое-какие мысли по этому поводу, но это всего лишь предположение, не более того.

Билли прожевал тост, допил кофе, вытер рот салфеткой и сказал:

— Вы, должно быть, думаете, что там обосновалась банда мафиози, которые торгуют ворованным товаром. Что ж, это очень похоже на правду. Когда занимаешься перевозками, постоянно сталкиваешься с этой проблемой. Если бы я брал хотя бы по доллару с каждого итальянца, который являлся ко мне с просьбой перевезти тот или иной левый груз, то у меня сейчас не было бы недостатка в деньгах и мне не пришлось бы вкалывать на этой проклятущей ферме.

— Господи, — сказала Гвен, стукнув кулачком по столу, — мы уехали из Ричмонда, чтобы убраться подальше от белых неонацистов, а теперь выясняется, что мы живем по соседству с гангстерами. — Она встала и подошла к окну.

— Чем бы они там ни занимались, это не имеет к нам никакого отношения, Гвен, — сказал Билли. — Они делают свою работу, а мы — свою. Даже если бизнес у них криминальный, нам-то что до этого? Пусть эти проблемы занимают Веба, мы же будем продолжать разводить лошадей. Ты ведь этого хотела, не так ли?

Она отвернулась от окна и взволнованно на него посмотрела.

— Но ты, похоже, этого не хотел!

Билли ухмыльнулся.

— Неправда. Я в восторге от всего, что происходит на ферме. Мне даже нравится выгребать из стойла навоз. Более того, я пришел к выводу, что такого рода занятие оказывает целебное воздействие. — Он мельком посмотрел на Веба, и тот решил, что этот человек говорит совсем не то, что думает.

Билли неожиданно повернулся к двери и сказал:

— А это кто к нам пришел?

Веб тоже посмотрел в сторону двери и увидел стоявшего в дверном проеме Немо Стрейта. Тот комкал в руках свою ковбойскую шляпу и, как показалось Вебу, не слишком ласково поглядывал на своего хозяина.

— Что — уже собрались? — спросил Билли.

— Да, сэр. Пришел поставить вас в известность, что мы готовы выехать в любой момент.

Все вышли из дома и направились к главной дороге, где уже выстроился целый караван, состоящий из десятка грузовиков и трейлеров, предназначенных для перевозки лошадей. На всех автомобилях был фирменный знак фермы Ист-Уиндз.

— Машины по большей части новые, — сказал Билли, — и обошлись мне в целое состояние. Но, как говорится, на хорошей ферме все должно сверкать — и лошади, и машины. Верно, Немо?

— Если вы так считаете, Билли, значит, так оно и должно быть.

Билли указал на один из трейлеров.

— Стандартная машина для перевозки лошадей, рассчитанная на трех животных. Таких у нас три штуки. — Потом он указал на два других трейлера. — А это машины фирмы «Сандаунер». Там при необходимости лошадей можно вычистить и помыть. — Билли продолжал идти вдоль каравана и рассказывать о назначении каждого транспортного средства. — А вот десятифутовый «таунсмэнд». В нем поедет только одна лошадь — Бобби Ли. Кроме того, у нас есть два «санлайта-760» и вот эта большая-пребольшая задница. — Билли указал на огромный фургон, который больше напоминал междугородный автобус, нежели машину для перевозки лошадей. — Это, я бы сказал, жемчужина нашего каравана — «силверадо». В нем есть жилые помещения, склад для инструментов и оборудования и даже небольшое стойло в задней части, рассчитанное на двух животных. Полностью автономная конструкция.

— И куда же направятся все эти машины? — спросил Веб.

— В Кентукки, — ответила Гвен. — Там большая ярмарка однолеток. — Указав на трейлеры, она добавила: — Мы везем туда девятнадцать лучших лошадей, достигших возраста одного года.

Голос у нее был печальный, как если бы она расставалась не с лошадьми, а с собственными детьми.

— Если удастся продать наших лошадок по хорошей цене, то можно будет считать, что год у нас был хороший, — сказал Билли. — Обычно с караваном отправляюсь я, но на этот раз ФБР отсоветовало мне ездить в Кентукки. — Он мельком взглянул на Веба. — Так что если мы не выручим той суммы, на которую рассчитывали, то доплачивать придется вашему ведомству.

— Это не в моей компетенции, — сказал Веб.

Билли покачал головой.

— Ясное дело. Но покупатели в Кентукки такие придирчивые — так и норовят из-за всякого пустяка сбить цену. Хотят за пару центов долларов накупить. Им наплевать, что если мы не получим нужной суммы, то нам придется закрыть ферму и продавать на улице цветные карандаши. Раньше с этими типами торговался я, но теперь мне придется положиться на Стрейта. Ты уж не подкачай, Немо, не давай им спуску. Хорошо?

— Я постараюсь, сэр, — кивнул Немо.

Гвен направилась к одному небольшому трейлеру и заглянула внутрь.

— Как я уже говорил, там Бобби Ли, — сказал Билли, указав Вебу на трейлер, к которому подошла Гвен. — Если все пройдет как надо, этот жеребчик принесет нам целую кучу денег. Уж больно он хорош. Оттого и поедет один, а не в компании.

— Я никак не могу понять, почему вы сами не участвуете в скачках со своими лошадьми? — спросил Веб.

— Чтобы выставлять лошадь на скачках и как следует ее содержать, требуются буквально горы денег. Поэтому самые крупные конезаводы и фермы поддерживаются корпорациями и синдикатами, за которыми стоят огромные капиталы. Только благодаря этим капиталам конезавод или крупная ферма могут пережить полосу неудач. Моей ферме конкурировать с такими гигантами не под силу. На Ист-Уиндз мы занимаемся в основном проблемами воспроизводства, воспитания и обучения молодняка. Впрочем, нас с Гвен и это вполне устраивает. Правда, Гвен?

Гвен ничего не ответила и, как только Веб подошел к трейлеру, чтобы взглянуть на Бобби Ли, сразу же отошла в сторону.

— Не хочется увозить Бобби Ли с фермы, — сказал Немо Стрейт, подходя к Вебу. — Это не конь, а чудо. Ему только год, а он уже достиг в холке пятнадцати ладоней. А какая у него чудесная гладкая шкура! А мышцы какие! Я уж не говорю о ширине груди и крепости ног. Между тем ему еще расти и расти.

— Да, животное действительно великолепное, — согласился с ним Веб. Потом его внимание привлекли прикрепленные к стенкам трейлера тяжелые ящики. — А в них вы что возите? — спросил Веб.

Немо Стрейт открыл задние дверцы трейлера, вскочил в кузов и, оттеснив плечом Бобби Ли к противоположному борту, открыл один из ящиков.

— Лошади, когда отправляются в путешествие, становятся такими капризными… Еще хуже женщин, — сказал он с улыбкой и сделал шаг в сторону, чтобы Вебу было лучше видно. В ящике лежала всевозможная сбруя, стремена, теплая попона и другие необходимые в лошадином хозяйстве вещи.

Стрейт провел рукой по мягкому резиновому покрытию ящика.

— Мы специально обиваем их резиной, чтобы лошадь при перевозке не ушиблась, ударившись об острую кромку или угол.

— Я вижу, у вас все предусмотрено, — сказал Веб, когда Стрейт закрыл ящик.

— Ну, это как сказать, — заметил Немо. — Вы не представляете, как иногда бывает непросто везти одну лошадь в трейлере, который рассчитан на перевозку двух животных. Приходится притискивать ее к той стороне, где сидит водитель, чтобы ее не бросало из стороны в сторону на поворотах. Для этого существуют специальные разделительные перегородки, которые можно устанавливать в различных положениях. К примеру, если вы везете жеребенка и кобылу, то жеребенка обычно ставят поближе к кабине, а кобылу, предварительно отделив от малыша перегородкой, помещают в задней части кузова. Здесь много разных усовершенствований. — Немо постучал кулаком по стенам. — Металл с гальваническим покрытием. Век не проржавеет. — Потом он указал на пустую секцию, находившуюся перед носом лошади. — А сюда вставляются корытца с ячменем и поилка. Дверца сбоку — аварийный выход. Если что-нибудь случится, лошадь надо выводить головой вперед, так как при попытке вывести ее через задние двери она, разнервничавшись, может сильно вас лягнуть.

— А где же телевизор?

Стрейт рассмеялся.

— Здесь и без телевизора совсем неплохо. Я и сам бы не прочь пожить в таких условиях. Впрочем, теперь, когда у нас появился «силверадо», мы тоже будем путешествовать с комфортом. Там есть даже туалет и кухня, так что теперь нам не придется перекусывать в забегаловках. Билли наконец раскошелился, чтобы создать приличные условия для обслуживающего персонала, и ребята ему за это очень благодарны.

Веб посмотрел на крышу трейлера. Ему показалось, что потолок слишком низко нависает над головой лошади.

Стрейт проследил за его взглядом и ухмыльнулся.

— Говорю же, лошади при перевозке нельзя предоставлять слишком большой простор. Как-то раз мы забыли установить перегородки, и лошадь так разыгралась, что выбила копытами заднюю дверь трейлера и выпрыгнула прямо на шоссе, где ее сбил грузовик. Из-за этого я едва не лишился работы. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему лошадь надо ставить головой к кабине?

— Понимаю.

— Как я уже не раз замечал, лошади — существа сложные, капризные и непредсказуемые. Прямо как бывшие жены. — Тут Стрейт снова рассмеялся.

Веб помахал у себя перед носом ладонью.

— А запашок-то от ваших трейлеров идет довольно густой.

— Разве это запах? — Стрейт похлопал Бобби Ли по шее, выпрыгнул из кузова на землю и запер задние двери трейлера. — Вот пройдет часа три-четыре, тогда из трейлеров действительно начнет тянуть навозом. Интересное дело, собакам нравится запах лошадиного навоза, а людям — нет. Должно быть, это влияние цивилизации. По этой причине алюминиевые полы заменяют деревянными — они быстрее просыхают. Кроме того, полы посыпают опилками, которые лучше впитывают влагу, чем солома. Выгреб старые опилки, засыпал новые — и опять все чисто и почти никакого запаха.

Они отошли от трейлера, где находился Бобби Ли, и вернулись к Билли.

— Вы подготовили документы на лошадей для санитарной инспекции штата? — спросил Билли.

— Да, сэр. — Стрейт посмотрел на Веба. — При пересечении границы штатов полицейские имеют право остановить караван и потребовать предъявить коммерческую лицензию или медицинский сертификат на ту или иную лошадь. Им совершенно ни к чему, чтобы какая-нибудь лошадиная болезнь получила распространение на их территории.

— И винить их за это не приходится, — сказала Гвен, подходя к мужчинам.

— Совершенно верно, мадам, — сказал Стрейт, прикладывая два пальца к полям своей ковбойской шляпы.

Забравшись в кабину одного из трейлеров, Стрейт подал знак к отправлению. Веб и Кэнфилды в полном молчании наблюдали за тем, как караван, тронувшись с места, проехал по главной дороге и выехал за пределы Ист-Уиндз. Взглянув на Гвен, Веб увидел печаль в ее глазах.

— Вы в порядке? — спросил Веб.

— Я всегда в порядке, да и впредь не собираюсь сдаваться, Веб. — Она скрестила руки на груди и пошла в противоположную от большого дома сторону, в то время как ее муж, напротив, зашагал к дому.

Веб стоял и наблюдал за тем, как муж и жена удалялись друг от друга, следуя каждый своей дорогой.

Глава 38

Романо подобрал Клер в назначенном месте и повез ее в Ист-Уиндз, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы выяснить, нет ли за ними слежки.

Клер бросила взгляд на руку Романо и спросила:

— И когда же вы окончили колледж при Колумбийском университете?

Романо удивленно поднял брови, проследил за ее взглядом и увидел, что она смотрит на кольцо у него на пальце.

— В наблюдательности вам не откажешь. Я действительно окончил колледж при Колумбийском университете. Но это было так давно, что я уже начинаю в этом сомневаться.

— Я тоже там училась. Хорошо все-таки быть студентом и учиться в Нью-Йорке, верно?

— Уж чего лучше, — согласился Романо.

— Какая у вас была специальность?

— Какая разница? Я с трудом поступил в колледж, с трудом его окончил и все уже забыл.

— На самом деле вы, Пол Амадео Романо, поступили в колледж в возрасте восемнадцати лет и окончили его через три года в числе лучших учеников по специальности «политология». Ваша дипломная работа называлась «Основы политической философии в работах Платона, Гоббса, Джона Стюарта Миллза и Фрэнсиса Бэкона». После этого вы были приняты в Академию политологии им. Кеннеди при Гарварде, но занятия не посещали.

Романо окинул ее ледяным взглядом.

— Терпеть не могу, когда обо мне наводят справки.

— Врач должен знать не только своего пациента, но и людей, которые составляют его ближайшее окружение. Если уж Веб послал за мной вас, то вы, должно быть, пользуетесь у него безусловным доверием. По этой причине я села за компьютер и, несколько раз щелкнув мышкой, кое-что о вас узнала. Но не беспокойтесь — допуска к секретной информации у меня нет.

Романо продолжал посматривать на нее с подозрением.

— На свете найдется не так много людей, которые отказались бы продолжить образование в Гарварде.

— А меня никогда к большинству и не причисляли.

— Так почему же вы отказались от Гарварда? Насколько я знаю, вам была назначена стипендия, значит, деньги тут ни при чем.

— Я не пошел в Гарвард, потому что мне надоело учиться.

— И решили посвятить себя военному делу?

— Ну и что? Разве я такой один?

— На военную службу поступают люди, которые не имеют возможности получить высшее образование. Но те, кто с отличием окончил колледж и получил государственную стипендию в Гарварде, этого обычно не делают.

— Я родом из большой итальянской семьи, и у нас свои приоритеты. Традиции, если хотите, — негромко сказал он. — Жаль только, что некоторые люди слишком поздно о них вспоминают.

— Значит, вы старший сын в семье?

Романо снова одарил ее не слишком любезным взглядом.

— Опять мышкой щелкнули? Знали бы вы, как я ненавижу все эти компьютеры!

— Компьютер здесь ни при чем, мистер Романо. Обыкновенная дедукция. Вы вот упомянули о большой итальянской семье со своими приоритетами и традициями. Но забыли добавить, что в таких семьях на старшего сына возлагаются определенные надежды, которые он должен оправдать. Поскольку вы сказали, что некоторые люди слишком поздно вспоминают о традициях, я сделала вывод, что вы учились в колледже против воли отца, но, когда он умер, вас стала мучить совесть, и вы ушли из академии, чтобы заняться тем, к чему готовили вас родители. Кольцо с гербом колледжа у вас на пальце, возможно, свидетельствует о том, что вы не до конца склонились перед отцовской волей и до сих пор не оставили мечты о какой-то другой, лучшей жизни.

— Ох, не нравятся мне ваши хитрые подходцы, док…

Клер некоторое время молча его рассматривала.

— А вы не замечаете, что временами разговариваете как совершенно необразованный человек?

— И опять вы не на те кнопки давите.

— Извините, если что не так сказала, но вы ужасно меня заинтересовали. Веб тоже человек очень интересный и необычный. Полагаю, это напрямую связано с вашей профессией. То, чем вы зарабатываете себе на жизнь, требует неординарного характера.

— Вы тоже необычная, док. Так и норовите в душу залезть. Но я не ваш пациент. Тогда какого черта вы так стараетесь?

— Из любопытства. Да будет вам известно, что любопытство к внутреннему миру людей, которые меня окружают, является неотъемлемой частью моей профессии. Я это к тому, что обидеть вас ни в коем случае не хотела.

Некоторое время они ехали молча.

— Мой старик, — сказал Романо, — больше всего на свете хотел стать копом.

— Он служил в полиции Нью-Йорка?

Романо покачал головой.

— В том-то и дело, что не служил. Он ведь всего девять классов окончил, да и сердце у него было неважное. Поэтому он всю жизнь вкалывал в доках, выгружая с траулеров контейнеры с мороженой рыбой, но работу свою ненавидел. Полицейская форма его буквально завораживала, и он ни о чем другом думать не желал.

— И по той причине, что он не мог носить ее сам, он хотел, чтобы вместо него в нее облачились вы?

Романо мельком взглянул на Клер и кивнул.

— Но мать имела на меня другие виды. Она не хотела, чтобы я работал в доках, но точно так же не хотела, чтобы я стал полицейским. К тому же и необходимости такой не было. Я хорошо учился в школе, потом поступил в колледж и начал даже подумывать о том, чтобы со временем заняться преподавательской деятельностью.

— А потом ваш отец умер, верно?

— Да, его мотор окончательно сдал. Я навестил его в госпитале перед смертью. — Романо сделал паузу и взглянул в зеркало заднего вида. — Отец посмотрел на меня и сказал, что я его опозорил. Так прямо и сказал, а потом отвернулся к стене и умер.

— И с его смертью умерла ваша мечта стать преподавателем?

Романо кивнул.

— Но я не смог заставить себя поступить на службу в полицию Нью-Йорка и завербовался в армию. Потом меня перевели в элитную группу «Дельта», а уже оттуда я попал в ФБР и, несколько позже, в ПОЗ. Никакие трудности не могли меня остановить. Чем больше меня старались прижать к ногтю, тем больше я петушился.

— Но вы все-таки стали полицейским — правда, своего рода.

Он внимательно на нее посмотрел.

— Положим, стал. Но я пришел к этому сам и своим путем. — Он немного помолчал. — Не поймите меня неправильно, я любил своего старика. И я не опозорил его памяти. Но я каждый день думал о том, что он сказал мне перед смертью. И от этого мной овладевала такая безысходность, что мне оставалось только кричать — или пойти и кого-нибудь убить.

— Я в состоянии это понять.

— Неужели? Этого вам не понять никогда.

— Вы, конечно, не мой пациент. Тем не менее примите от меня дружеский совет: уходите со службы и живите так, как вам хочется. В противном случае подспудная обида на отца, которая постоянно вас гложет, и другие негативные факторы могут отрицательно сказаться на вашей психике. И тогда в один прекрасный день вы поймете, что причиняете боль не только себе, но и тем, кто вас любит.

Он посмотрел на нее с такой печалью, что это не могло ее не тронуть.

— Боюсь, ваш совет, док, маленько запоздал, — сказал он. — Но насчет кольца вы верно заметили.

* * *

Романо высадил Клер у гаража, а сам отправился в большой дом, чтобы узнать, как обстоят дела у Кэнфилдов. Теперь Клер и Веб сидели в маленькой гостиной на втором этаже и испытующе смотрели друг на друга.

— Что ж, давайте поговорим о гипнозе, — сказал Веб.

— Хотя вы и отказались подвергнуться гипнозу у доктора О'Бэннона, он, надеюсь, объяснил вам, что это такое?

— Он что-то мне об этом говорил, но я уже забыл что.

— Прежде всего вам нужно научиться расслабляться и плыть по течению, а не против него. На мой взгляд, вы относитесь к тому типу людей, которые не умеют расслабляться и постоянно напряжены.

— Вы и вправду так думаете?

Она улыбнулась и отпила кофе, который он для нее приготовил.

— Для того чтобы это понять, Веб, не обязательно быть психиатром. — Она посмотрела в окно. — Какое, однако, здесь чудесное место.

— Да, это так.

— Полагаю, вы не можете сказать мне, чем здесь занимаетесь?

— Я и так уже нарушил все правила, пригласив вас сюда, но Романо наверняка обнаружил бы слежку, если бы она была, — сказал Веб, а сам подумал, что людям, которые хотят прикончить Кэнфилдов, нет никакой необходимости за кем-либо следить. Они, вероятно, и так в курсе всех событий, которые происходят в Ист-Уиндз. Иначе они не смогли бы подложить взрывное устройство в машину Билли.

— Ваш Романо — чрезвычайно любопытный для психиатра тип. Пока мы сюда ехали, я обнаружила у него по крайней мере пять психозов, классический пассивно-агрессивный синдром, нездоровую тягу к душевной боли и склонность к насилию.

— Правда? А я думал, у него этих самых психозов еще больше.

— И при всем при том он человек интеллектуальный, тонко чувствующий, глубоко эмоциональный, независимый и на редкость преданный. Короче говоря, та еще мешанина. Прямо шведский стол какой-то.

— Если вам нужен человек, который прикрыл бы вам спину, то парня лучше Полли не найти. Снаружи он, конечно, малость грубоват и колюч, но у него благородное сердце. Но уж если он кого невзлюбил, тогда пиши пропало. Его жена Энджи тоже женщина весьма своеобразная, и странностей у нее, пожалуй, побольше, чем у Романо. Недавно я узнал, что она ходит к доктору О'Бэннону. Оказывается, жены некоторых наших ребят регулярно посещают психиатров. Я у вас в клинике даже Дебби Райнер видел. Это вдова Тедди Райнера, который возглавлял нашу группу.

— У нас много пациентов из ФБР и других правоохранительных организаций. Раньше доктор О'Бэннон был штатным психиатром Бюро и, когда занялся частной практикой, уговорил часть своих пациентов посещать нашу клинику. Это особая, я бы даже сказала, уникальная практика, поскольку приходится лечить людей, которые постоянно подвергаются различным тяжелым стрессам, непосредственно связанным с их тяжелой и опасной работой. Мне лично такие люди очень интересны. Кроме того, я искренне восхищаюсь ими. Но вы, полагаю, и сами об этом догадываетесь.

Веб внимательно на нее посмотрел; Клер заметила в его глазах боль.

— Вас что-то тревожит? — осторожно спросила она.

— Тревожит. Мое дело, которое вы получили от руководства Бюро. Вы, случайно, не читали там запись беседы с неким Харри Салливаном?

С минуту помолчав, Клер сказала:

— Читала. Сначала хотела сказать вам об этом, но потом решила подождать, пока вы сами об этом узнаете.

— Я узнал, — сдержанно ответил он. — На четырнадцать лет позже, чем следовало.

— У вашего отца не было никаких причин отзываться о вас хорошо. Ему предстояло провести в тюрьме еще как минимум двадцать лет, а вы к нему ни разу не приехали. И тем не менее…

— И тем не менее он заявил, что из меня получится отличный агент ФБР. Самый лучший. Он именно так тогда сказал.

— Именно так, — негромко сказала Клер.

— Возможно, когда-нибудь мы с ним все-таки встретимся, — сказал Веб.

Клер выдержала его испытующий взгляд.

— Думаю, это будет для вас непросто и может нанести вам психическую травму. С другой стороны, возможно, это и неплохая идея.

— Голос из прошлого. Так это, кажется, называется?

— Вроде того.

— Кстати, о голосах. Я все время думаю о том, что сказал мне Кевин Вестбрук в тот роковой день в аллее.

Клер выпрямилась на стуле.

— Вы имеете в виду фразу «Пропадите вы все пропадом»?

— Вы знаете что-нибудь о магах-вуду?

— Немного. Думаете, Кевин наслал на вас тогда проклятие?

— Нет, не он. А те, кто за ним стоял… Я ни в чем не уверен, так что считайте, что это просто мысли вслух.

На лице у Клер выразилось сомнение.

— Полагаю, что возможно и такое, Веб. Но я бы на вашем месте не стала искать в этом ответы на все ваши вопросы.

Пощелкав пальцами, Веб сказал:

— Возможно, вы и правы. В таком случае вынимайте часы, док, и начинайте делать свои пассы.

— Обычно я пользуюсь синей ручкой… Итак, прежде всего вы должны сесть вон в то кресло с подголовником и откинуться на подушки. Если вы будете сидеть так, словно аршин проглотили, никакого гипноза не получится. Вам необходимо расслабиться, и я вам в этом помогу.

Веб послушно опустился в кресло. Клер расположилась на оттоманке по диагонали от него.

— Для начала я хочу развеять некоторые мифы, связанные с гипнозом. Как я уже вам говорила, это не бессознательное состояние. Ваш мозг будет продолжать функционировать. Хотя при гипнозе ваше сознание настраивается на режим максимальной восприимчивости и внушаемости, это вовсе не означает, что вы лишитесь возможности контролировать происходящее. Если разобраться, гипноз — это по сути самогипноз, и моя задача — помочь вам расслабиться до такой степени, чтобы вы могли достичь этой стадии. Быть может, вы этого не знаете, но человека нельзя загипнотизировать против его воли, как, равным образом, заставить его выполнять под гипнозом некие действия, которые ему выполнять не хочется. Так что вы будете в полной безопасности. — Она ободряюще ему улыбнулась. — Вы следите за ходом моей мысли?

Веб кивнул.

Клер подняла свою синюю ручку вверх.

— Вы поверите, если я скажу, что это та самая ручка, которой пользовался доктор Фрейд?

— Не поверю.

— И правильно. Потому что ручкой он не пользовался. Тем не менее, чтобы загипнотизировать пациента, мы используем различные предметы. Теперь мне необходимо, чтобы вы сосредоточили внимание на кончике ручки.

Она приблизила ручку к лицу Веба на расстояние около пяти дюймов, держа ее чуть выше естественной линии его взгляда. Чтобы увидеть ручку, Вебу пришлось приподнять голову.

— Нет, Веб, так дело не пойдет, — сказала Клер. — Вы должны следить за ручкой только с помощью глаз.

Клер положила руку ему на лоб и прижала его голову к подголовнику. Теперь Веб, чтобы увидеть кончик ручки, должен был закатить глаза вверх.

— Вот теперь все правильно, все очень хорошо. Большинство людей быстро устает от такой процедуры, но я уверена, что вы выдержите. Вы же сильный и целеустремленный человек, не правда ли? Поэтому продолжайте смотреть на кончик ручки. — Голос Клер звучал негромко и ровно, но не монотонно. Она проговаривала слова немного медленнее обычного; при этом в ее голосе звучал покой, обещавший сочувствие и утешение.

Прошла минута. Потом, в то время как Веб продолжал созерцать кончик ручки, Клер сказала: «А теперь моргните», — и Веб моргнул. Она заметила, что глаза его, которые смотрели вверх под очень неудобным углом, увлажнились. И он моргнул прежде, чем она сказала: «А теперь моргните». Но она знала, что сейчас Веб не в состоянии контролировать последовательностью событий — он был слишком занят созерцанием кончика ручки и тем, чтобы держать глаза открытыми. Но ощущение того, что что-то произошло, должно было у него остаться, как и осознание власти, которую она начинает постепенно над ним приобретать. Он не знал еще, находится ли уже под воздействием гипноза, но по мере того, как глаза его уставали, его сознание помимо воли приходило во все большее смятение и начинало приоткрываться перед гипнотизером.

— У вас, Веб, все очень хорошо получается, — сказала она. — Лучше, чем у кого-либо другого. Вы все больше и больше расслабляетесь. Продолжайте смотреть на кончик ручки. — Клер заметила, что Вебу нравится, когда его хвалят, и быстро пришла к заключению, что он готов на все, чтобы только услышать от нее слова одобрения. Он нуждался в любви и внимании, поскольку не получал их, когда был ребенком.

— А теперь моргните, — сказала она во второй раз. И он моргнул. Она знала, что это движение принесло ему немалое облегчение и сняло сковывавшие его беспокойство и напряженность. Клер знала также, что кончик ручки в глазах Веба с каждой минугой увеличивался в размерах, и ему уже не особенно хотелось на него смотреть.

— Сейчас у меня появилось такое чувство, что вам хочется закрыть глаза, — сказала Клер, — поскольку ваши веки становятся все тяжелее и тяжелее. Действительно, вам непросто держать их открытыми. А потому — закройте глаза.

Веб закрыл глаза, но через секунду приоткрыл их снова. Клер знала, что такое бывает довольно часто.

— Продолжайте смотреть на кончик ручки. Ваши глаза должны закрыться естественным образом — когда вам уже будет невмоготу держать их открытыми.

Глаза Веба медленно закрылись и остались в этом положении.

— А теперь я хочу, чтобы вы произнесли слово «десять» десять раз — так быстро, как только сможете.

Веб сделал, как ему было велено, после чего она задала ему вопрос:

— Из чего изготовляются алюминиевые канистры?

— Из жести, — гордо сказал Веб и улыбнулся.

— Из алюминия.

Улыбка на губах Веба погасла.

Клер продолжала говорить полным сочувствия, успокаивающим голосом.

— Вы знаете, что такое «правило»? Это полоска грубой кожи, о которую жившие в старину на Диком Западе люди точили бритвы. Я хочу, чтобы вы произнесли слово «правило» десять раз.

Утомленный сеансом, Веб подчинился и сделал все так, как она сказала.

— Что вы делаете при зеленом свете?

— Стою! — громко крикнул он.

— Неправда. Когда вы видите зеленый свет, вы не стоите, а проезжаете. — Плечи у Веба поникли от огорчения, но она снова поторопилась его похвалить: — У вас все очень хорошо получается. Мало кому удается правильно ответить на эти вопросы с первого раза. Зато сейчас вы кажетесь на удивление расслабленным. Я хочу, чтобы вы начали громко считать тройками от цифры триста в обратном порядке.

Веб начал обратный отсчет и дошел до 279, после чего она велела ему продолжать считать пятерками. Он начал вести обратный отсчет пятерками, потом по требованию Клер перешел на семерки, после чего — на девятки.

Наконец Клер остановила его и сказала:

— Перестаньте считать и постарайтесь максимально расслабиться. Теперь попытайтесь себе представить, что вы находитесь наверху эскалатора. Это высшая точка вашей нынешней релаксации. Но внизу эскалатора вас ждет еще большее расслабление. Поезжайте вниз по эскалатору, хорошо? Я хочу, чтобы вы достигли максимальной расслабленности, какой еще никогда в жизни не испытывали.

Веб согласно кивнул. Голос у Клер был такой тихий и мягкий, что его можно было сравнить с шелестом летнего бриза.

— Итак, вы медленно едете вниз по эскалатору. Нет, не едете — скользите, как по воздуху, с каждой минутой все больше приближаясь к желанной релаксации. — Клер начала обратный отчет от десяти, продолжая ворковать, как голубка. Когда она досчитала до единицы, то сказала:

— Вот теперь вы окончательно расслабились.

Клер внимательно посмотрела на Веба. Его тело и вправду видимо расслабилось, а лицо стало розоветь, что свидетельствовало о значительном усилении циркуляции крови. Веки у него, хотя и были закрыты, едва заметно трепетали. Потом она, предварительно сообщив ему о своем намерении, нежно взяла его за руку. Рука у него была мягкая и гибкая, как если бы в ней вовсе не было костей. Выпустив его руку из своих пальцев, она сказала:

— Вы уже внизу эскалатора. Вам остается только сойти с него, и вы испытаете глубочайшую релаксацию. Это чудесное состояние.

Снова взяв его за руку, она спросила:

— Какой ваш любимый цвет?

— Зеленый, — тихо ответил Веб.

— Прекрасный цвет, который успокаивающе действует на психику. Как трава. Сейчас я вложу в вашу руку зеленый воздушный шарик. Вот, уже вложила. Вы его чувствуете? — Веб кивнул. — А теперь я стану наполнять его гелием. Как вы знаете, гелий легче воздуха. Я продолжаю надувать шарик, и он увеличивается прямо на глазах, а потом начинает подниматься.

Клер молча наблюдала за тем, как рука Веба стала медленно подниматься с подлокотника кресла, словно вымышленный наполненный гелием шарик потянул ее вверх.

— Теперь на счет три ваша рука снова ляжет на подлокотник. — Она досчитала до трех, и рука Веба вернулась в исходное положение. Клер подождала секунд тридцать и сказала: — А теперь вашей руке холодно, очень холодно. Она замерзает.

Рука Веба стала странным образом изгибаться, а потом сотрясаться от дрожи.

— Все хорошо, все нормально, — поторопилась сказать Клер. — Вашей руке снова тепло. — Рука Веба перестала трястись и опять стала мягкой и расслабленной.

В другой ситуации Клер, добиваясь максимального расслабления, остановилась бы на вымышленном шарике. Но что-то в поведении Веба возбудило ее любопытство, и она продолжила свои опыты, придя к неожиданному для себя выводу, что Вебу, возможно, свойственны сомнамбулические состояния. Большинство психиатров считают, что от пяти до десяти процентов населения легко поддаются гипнозу, а некоторая часть людей не подвержена ему вовсе. Что же касается сомнамбул, то это совершенно особая группа. Они настолько чувствительны к гипнозу, что их можно заставить испытывать под гипнозом определенные физические ощущения. Что, собственно, Веб только что и продемонстрировал. Некоторые же из сомнамбул были способны выполнять данные им под гипнозом задания. Люди с высоким уровнем интеллекта также в большинстве своем на удивление легко поддавались гипнозу.

— Вы слышите меня, Веб? — спросила Клер. Он кивнул. — В таком случае сосредоточьте внимание на моем голосе и слушайте, что я вам скажу. Зеленый шарик улетел. Вы же продолжаете пребывать в состоянии релаксации. Теперь представьте себе, что у вас в руках видеокамера, а вы — оператор. — Веб снова кивнул. — Моя задача указывать вам время от времени на объекты съемки. Вы же должны, глядя на того или иного человека сквозь объектив камеры, попытаться определить, что у него на уме. У камеры есть микрофон, так что мы будем не только все видеть, но и слышать. Договорились? — Опять последовал кивок. — Прекрасно. Вы, мистер оператор, прекрасно справляетесь со своими обязанностями. Я вами горжусь.

Клер на минуту задумалась. Как психотерапевт Веба, знакомый с его прошлым, она неплохо представляла себе, куда следует направить объектив воображаемой видеокамеры. Психические проблемы Веба начались не с той роковой стычки во дворе, они уходили корнями в детство и были напрямую связаны с его взаимоотношениями с матерью и отчимом. Тем не менее она решила начать с еще более ранних событий из жизни своего пациента.

— Я хочу, чтобы вы вернулись в восьмое марта 1969 года, мистер оператор. Вы можете перенести меня туда?

Веб некоторое время молчал, потом сказал: «Да».

Она знала, что восьмое марта — день рождения Веба. Восьмого марта 1969 года ему исполнилось шесть лет. Это был последний год, когда он виделся с Харри Салливаном. Она хотела вызвать в памяти Веба приятные воспоминания, связанные с его отцом, а день рождения подходил для этого как нельзя лучше.

— Итак, мистер оператор, поведите вокруг камерой и расскажите мне, что вы видите.

— Я вижу дом и комнату. Но в комнате никого нет.

— Сконцентрируйтесь, подстройте фокус и снова поведите вокруг камерой. Неужели вы никого не видите? Как-никак, это восьмое марта 1969 года. — На мгновение у нее мелькнула мысль, что в тот день никакого праздника Вебу не устраивали, и она испугалась.

— Минуточку, — сказал Веб. — Кажется, я что-то вижу.

— Так что же вы видите?

— Мужчину… Нет, женщину. Она очень красивая. У нее на голове смешная шляпка, а в руках торт со свечками.

— Похоже, у кого-то в этом доме праздник. Но у кого — у мальчика или у девочки? Что вы на это скажете, мистер оператор?

— У мальчика. А вот стали появляться и другие люди. И все они кричат: «С днем рождения»!

— Как хорошо, Веб, что этому мальчику устроили праздник. А что вы можете сказать об имениннике? Как он выглядит?

— Он довольно высокий, и у него темные волосы. Вот он надувает щеки и задувает свечки на торте. И все начинают петь, поздравляя его с днем рождения.

— А отец этого мальчика тоже поет вместе со всеми? Вы его видите, мистер оператор?

— Да, я вижу его, вижу. — Веб покраснел и стал дышать шумно и быстро. Клер внимательно следила за его состоянием. Она не стала бы рисковать его физическим и психическим здоровьем ни при каких условиях.

— Ну и как же выглядит отец мальчика?

— Он очень большой. Больше, чем все мужчины в комнате. Настоящий великан.

— И что же происходит между мальчиком и его великаном-отцом, мистер оператор?

— Мальчик бежит ему навстречу, а отец поднимает его как пушинку и сажает себе на плечи.

— Какой, однако, сильный у него отец.

— Отец целует мальчика. Потом отец с ребенком на плечах кружится по комнате, и они вместе распевают какую-то песню.

— Прибавьте звука, мистер оператор. Вы слышите слова песни?

Веб было покачал головой, но потом кивнул в знак согласия.

— Да. Там что-то говорится о блестящих глазах.

Клер порылась в памяти, и тут ее осенило: она вспомнила, что Харри Салливан был ирландцем.

— Он поет песню «Ирландские глаза». Там есть такая строчка: «Ирландские глаза смеются» — верно?

— Похоже на то, — сказал Веб. — Но нет, он сочинил к этой песне свои собственные слова. Получилось смешно, и все в комнате смеются. А теперь он передает мальчику какую-то вещь.

— Это подарок? Подарок по случаю дня рождения?

Лицо Веба исказилось, и он всем телом подался вперед. Клер забеспокоилась и пересела поближе к Вебу.

— Расслабьтесь, мистер оператор. Это просто картина из жизни, которую вы наблюдаете сквозь объектив своей камеры. Повторяю, это просто репортаж из жизни семьи. Что вы видите сейчас?

— Я вижу нескольких мужчин, которые вошли в комнату.

— Что это за люди? Как они выглядят?

— На них одежда коричневого цвета, а на головах — ковбойские шляпы. У них есть оружие.

Сердце у Клер замерло. Следует ли ей продолжать этот рискованный репортаж из прошлого — или, быть может, она должна на этом остановиться? Еще раз пристально посмотрев на Веба, она заметила, что он стал успокаиваться.

— Что сейчас делают эти люди, мистер оператор? Чего они хотят?

— Они уводят отца семейства. Он кричит на них, они на него… Потом эти ковбои надевают ему на руки какие-то блестящие штуковины. Мать хватает мальчика, прижимает к себе и тоже начинает кричать.

Веб прикрыл рукой глаза и с такой силой стал раскачиваться в кресле вперед-назад, что едва его не опрокинул.

— Теперь кричат все, кто находится в комнате. И мальчик кричит: «Папочка! Папочка!» — Тут Веб сам сорвался на крик.

Вот черт, подумала Клер. Как это он сказал: «Ему надевают на руки какие-то блестящие штуковины»? Господи, помилуй! Да это же полицейские, которые пришли арестовывать Харри Салливана во время праздника, который он устроил по случаю дня рождения своего сына!

Посмотрев на Веба, Клер заговорила воркующим, успокаивающим голосом:

— Расслабьтесь, мистер оператор. Сейчас мы с вами переместимся в другое место. Отведите камеру от этой картины, а я пока подумаю, куда мы с вами отправимся. Ну вот, теперь в объективе камеры затемнение, и вы снова можете вернуться к приятной релаксации. Все ушли, никто больше не кричит и не ругается. Все исчезло. Вокруг вас бархатная,расслабляющая темнота.

Веб медленно положил руки на подлокотники, опустил затылок на подголовник и принял расслабленную позу.

Клер тоже требовалось передохнуть, и она откинулась на подушки оттоманки. Во время сеансов гипноза она навидалась всякого и узнала множество поразительных вещей из жизни своих пациентов, но привыкнуть к тому, что происходит во время сеансов, так и не смогла. Всякий раз все было по-другому, никогда не повторяясь и требуя от нее огромной эмоциональной отдачи. Кроме того, ее беспокоило состояние Веба, и она, поглядывая на него, раздумывала, следует ли ей двигаться вперед или лучше оставить все как есть и больше его гипнозу не подвергать.

Наконец она приняла решение.

— Сейчас, мистер оператор, — сказала она, — мы двинемся дальше. — Она заглянула в бумаги из дела Веба, которые перед началом сеанса спрятала под диванную подушку. Когда она, беседуя с Вебом, заглядывала в его дело, он всегда приходил в раздражение, и она это учла. Если разобраться, в этом не было ничего необычного. Кому понравится, если кто-то роется в твоем жизнеописании, не предназначенном для чужих глаз? Она сама пережила несколько неприятных минут, когда Бак Уинтерс в разговоре с ней прибег к такой же тактике — сообщил ей кое-какие сведения из ее собственного дела.

— Итак, мы перемещаемся в… — Тут она подумала, сможет ли в дальнейшем контролировать ситуацию, справится ли. Через минуту, однако, она взяла себя в руки и назвала Вебу новую дату — день и год, когда погиб его отчим.

— Что вы видите, мистер оператор?

— Ничего.

— Ничего? — удивилась Клер. — В таком случае поверните камеру. Теперь что-нибудь видите?

— Я по-прежнему ничего не вижу. Кругом сплошная темень.

Странно, подумала Клер.

— Может быть, там у вас ночь? Включите освещение, мистер оператор.

— На видеокамере нет осветительного устройства. К тому же я не хочу ничего освещать.

Клер наклонилась к Вебу: ее поразило, что на этот раз Веб обращался к самому себе. У нее было такое ощущение, что так называемый оператор направил свою воображаемую камеру в собственное подсознание. Тем не менее Клер решила продолжать сеанс.

— Объясните, почему вы не хотите осветить это место?

— Потому что я боюсь.

— Чем же напуган маленький мальчик? — Она должна была придерживаться объективных фактов, хотя Веб продолжал восхождение к вершинам субъективного. А падение, она знала, могло оказаться долгим и очень болезненным.

— Потому что там — он.

— Кто — Реймонд Стоктон?

— Реймонд Стоктон, — повторил Веб.

— А где же мама этого мальчика?

Грудь Веба высоко вздымалась, а руки с такой силой вцепились в подлокотники кресла, что побелели костяшки пальцев.

Сейчас голос у Веба был и впрямь как у мальчика, не достигшего еще половой зрелости, — высокий и пронзительный.

— Уехала. Нет, вернулась. И затеяла драку. Она всегда с ним дерется.

— Ваши мать и отчим дерутся?

— Постоянно. Ш-ш-ш! — шикнул Веб. — Он идет. Он идет!

— Откуда вы знаете? Вы что-то увидели?

— Дверь скрипит. Она всегда скрипит — да так противно… Вот он поднимается по ступенькам. Он их наверху держит. Наркотики, я хотел сказать.

— Расслабьтесь, Веб, прошу вас. Все хорошо. Все хорошо. — Клер не хотела до него дотрагиваться, потому что боялась его испугать. Но она придвинулась к нему так близко, что их отделяли друг от друга какие-нибудь несколько дюймов. Она смотрела на него, как смотрит на своего ребенка в минуту опасности мать. Она уже начала готовиться к тому, чтобы завершить сеанс, пока ситуация не вышла из-под контроля, но другая часть ее существа требовала продолжения работы с его подсознанием.

— Он наверху лестницы. Я его слышу. А мать стоит внизу. Она чего-то ждет.

— Но вы же ничего не видите. Там темно.

— Я вижу. — К большому удивлению Клер, его тон резко изменился. Теперь в его голосе звучала угроза. Он уже больше не пищал, как напуганный маленький мальчик.

— И что же вы видите, мистер оператор?

Неожиданно Веб закричал так громко, что Клер от испуга едва не свалилась на пол.

— Черт побери! Ты уже все знаешь, все знаешь…

На мгновение ей показалось, что он обращается непосредственно к ней, но такого прежде на гипнотических сеансах не случалось. Но что он хотел этим сказать? Что она знает о том, что тогда произошло? В следующую минуту Веб снова заговорил, но уже гораздо более спокойным тоном.

— Я забрался под груду лежащей на полу одежды. Я там прячусь.

— От кого? От отчима мальчика?

— Я не хочу, чтобы он меня увидел.

— Потому что мальчик напуган?

— Нет, я не напуган. Я просто не хочу, чтобы он меня видел. И он меня не видит. Пока не видит.

— Что вы хотите этим сказать?

— Он прямо передо мной, но стоит спиной ко мне. Там, куда он смотрит, у него тайник, где спрятаны наркотики. Он наклоняется над тайником, чтобы их достать.

Голос Веба становился все более глубоким, как если бы он прямо на ее глазах превращался из мальчишки в мужчину.

— Я выбираюсь из своего убежища. Мне больше не нужно скрываться. Вместе со мной поднимается груда одежды, под которой я прятался. Это одежда моей матери. Она специально ее здесь набросала.

— Но зачем?

— Чтобы мне было где спрятаться, если он сюда войдет. Но я уже стою в полный рост. Я выше его. Я больше его.

Потом в голосе Веба послышались какие-то совсем новые интонации, которые заставили Клер занервничать. Она вдруг почувствовала, что от волнения дышит одними верхушками легких, хотя Веб вел себя довольно спокойно. Ее пронзил непонятный ужас. Профессиональный инстинкт требовал от нее, чтобы она закончила сеанс, но она не могла заставить себя сделать это.

— Тут свернутые в трубку ковровые дорожки — твердые, как из железа, — сказал Веб низким, уже совершенно мужским голосом. — Я спрятал один такой рулон под грудой одежды. Но теперь я стою. Я такой большой. А он совсем маленький человечек. Совсем маленький…

— Веб, — начала Клер. Она уже не называла его оператором, потому что дело стало заходить слишком далеко.

— Я взял рулон в руки. Как бейсбольную биту. Я величайший игрок в бейсбол и могу отбить мяч так, что он пролетит целую милю. Да, я большой и сильный — как мой отец. Мой настоящий отец.

— Веб, прошу вас…

— А он даже и не смотрит. Не знает, что я у него за спиной. Я поднимаю биту…

Клер изменила тактику.

— Мистер оператор! Я хочу, чтобы вы выключили камеру.

— Летит мяч. Я его вижу и готовлюсь его отбить.

— Мистер оператор, я хочу, чтобы вы…

— Он поворачивается. Я хочу, чтобы он повернулся. Я хочу, чтобы он увидел меня — увидел, как я буду отбивать…

— Веб, выключите камеру!

— Он меня видит. Он меня видит. Я замахиваюсь…

— Выключите камеру. Все, стоп. Съемка закончена. Вы ничего уже не видите. Ничего.

— Он меня видит! Он знает, как сильно я могу ударить. Он напуган, он напуган! А я — нет. Я его больше не боюсь. Не боюсь!

Клер беспомощно наблюдала за тем, как Веб, сжимая в руках воображаемую биту, замахивался для удара.

— Наконец я наношу удар. Вот это удар так удар. Вижу алую полосу. Мяч падает вниз. Его уже не видно. Его не видно. Прощайте, мистер задница. — На мгновение, которое показалось Клер вечностью, Веб замолчал. Клер тоже молчала и лишь всматривалась в его лицо.

— Он пытается подняться. Он поднимается. — Веб сделал паузу. — Да, мама, — сказал он. — Вот бита, мама. — Он протянул руку, словно передавая кому-то некий предмет. Клер чудом удержалась от того, чтобы не взять у него из рук эту воображаемую биту, но в последний момент одернула себя.

— Мама бьет его. По голове. Вокруг много крови. Он упал и не двигается. Его больше нет. Все кончено.

Веб замолчал и откинулся на спинку кресла. Клер тоже откинулась на подушки дивана. Сердце у нее билось так сильно, что она приложила к груди руку, пытаясь сдержать его бешеный стук. Перед ее глазами предстал Реймонд Стоктон, который, получив сильнейший удар рулоном ковровой дорожки по голове, рухнул с чердачной лестницы, ударился головой о ступени, после чего был добит собственной супругой, использовавшей как оружие все тот же тяжелый рулон.

— Я хочу, Веб, чтобы вы полностью расслабились и уснули. Итак, спите. Это все, чего я от вас требую.

Веб положил руки на подлокотники и вновь принял расслабленную позу. Клер проследила за происходившими с ним изменениями, потом подняла глаза и вздрогнула. В дверном проеме стоял Романо. Он смотрел на нее в упор, а его правая рука лежала на рукояти его пистолета.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — гаркнул он.

— Веб находится под гипнозом, мистер Романо. Но с ним все в порядке, уверяю вас.

— Откуда мне знать, что с ним все в порядке?

— Ну, тут вам придется положиться на мое слово. — Она была слишком поражена всем произошедшим, чтобы спорить с этим человеком. — Вы давно здесь стоите? Что вы слышали из нашего разговора?

— Я возвращался в гараж из большого дома, как вдруг услышал крики Веба, ну и поспешил ему на помощь.

— Веб, находясь в состоянии гипнотического сна, вспоминал наиболее щекотливые моменты своего прошлого, а это всегда сопряжено с эмоциональными выплесками. Хотя я не могу пока точно истолковать все то, что он мне наговорил, этот сеанс, без сомнения, шаг вперед на пути к его выздоровлению.

Когда Клер работала экспертом-криминалистом, ей приходилось принимать участие в судебных разбирательствах, и после гипнотического сеанса с Вебом она сделала для себя ряд выводов. Так, для нее было очевидно, что преступление было продумано заранее — по крайней мере в том, что касалось использования в качестве оружия свернутой в рулон ковровой дорожки. Судебный эксперт наверняка обнаружил в ранах на голове у Стоктона частицы ворса. Но если пол под лестницей был покрыт точно таким же ковром, то полиции ничего не оставалось, как признать, что эти частицы проникли в раны после того, как голова Стоктона соприкоснулась с полом у подножия лестницы. Могло быть и так, что полицейские, которых достали постоянные обвинения в насилии, выдвигавшиеся Вебом и его соседями против Стоктона, охотно ухватились за версию несчастного случая и вели расследование спустя рукава, не придав никакого значения ковровым дорожкам, хранившимся на чердаке. Разъяснив себе этот момент, Клер мысленно переключилась на мать Веба.

Веб сказал, что Шарлотта Лондон свалила на чердаке в кучу свою старую одежду. Но не она ли подложила сыну и ковровый рулон? Неужели это она научила своего высокого, сильного сына-подростка, как разделаться с жестоким отчимом? А потом сама добила мужа, заставив сына всю жизнь подавлять терзавшее его чувство вины, которое он так глубоко запрятал в своей душе, что смог вспомнить о трагическом происшествии только под гипнозом? Но такого рода подавляемые воспоминания не могли не отразиться на его дальнейшей жизни. Теперь Клер отлично понимала мотивы некоторых его поступков. Он поступил на службу в ФБР не из-за негативного отношения к своему отцу-уголовнику, а потому, что его продолжало мучить подавляемое чувство вины. С точки зрения психиатрии психическое здоровье мальчика, который помог матери убить своего отчима, действуя на основании полученных от нее инструкций, не могло не претерпеть серьезных патологических изменений.

Клер посмотрела на своего пациента, лежавшего в кресле в расслабленной позе, и подумала, что ей во многом удалось разобраться в причинах и истоках его сомнамбулизма. Дети, которые подвергаются насилию со стороны взрослых, часто прячутся в кокон из созданных их воображением фантастических миров, поскольку это помогает им справляться с многочисленными стрессами, одиночеством и чувством незащищенности. Клер приходилось лечить сомнамбул, которые на подсознательном уровне стирали из памяти значительные сегменты пугавшего их прошлого, заполняя вакуум фантазиями — точно так же, как это делал Веб. Этот человек, казавшийся на первый взгляд энергичным, самоуверенным и самодостаточным, на самом деле мог быть послушным и даже зависимым. Например, его внутреннее состояние было напрямую связано с тем, как к нему относились его товарищи из группы ПОЗ, ставшие в каком-то смысле его семьей. Вот почему он всегда стремился как можно лучше выполнить порученное ему задание и никого при этом не подвести. Другими словами, он изо всех сил старался быть хорошим и нуждался в поощрении, добром слове тех, кого любил.

Клер покачала головой, удивляясь тому хаосу, который царил у Веба в душе. При всем при том он был в состоянии противостоять психологическому давлению со стороны руководства Бюро и ПОЗ. Он знал, как надо «правильно» отвечать на вопросы, благодаря чему прошел тест ММПИ на психологическую устойчивость и продолжал успешно использовать этот прием, когда это было необходимо.

Потом Клер посмотрела на Романо и невольно задалась вопросом, который прежде не слишком ее занимал.

— Вам известно, какие препараты принимает Веб?

— А сам он вам что-нибудь об этом говорил?

— Я интересуюсь просто так — для порядка. Это рутинные вопросы, которые мы задаем всем нашим пациентам, — уклончиво ответила Клер.

— Многие принимают таблетки, когда не могут уснуть, — сказал Романо с вызывающими нотками в голосе.

Она ни слова не сказала о снотворных. Романо проговорился: он знает, какие лекарства принимает Веб, подумала Клер.

— Я не утверждаю, что это плохо. Я просто хочу выяснить, говорил ли он вам о том, что принимает медицинские препараты, а если говорил, то мне хотелось бы знать, какие именно.

— Если вы думаете, что у него патологическая страсть к «колесам», то вам самой надо лечиться.

— Я ничего такого не думаю. Мне важно это знать на тот случай, если придется прописывать ему какие-нибудь таблетки. Некоторые комбинации препаратов могут быть опасны для здоровья.

Но Романо на это не купился.

— А почему вы сами его об этом не спросите?

— Я полагаю, вы знаете, что люди далеко не всегда говорят врачам правду. Особенно врачам такой специальности, как у меня. Я же просто хочу убедиться, что у Веба нет с этим проблем.

Романо бросил взгляд на Веба, чтобы удостовериться, что он все еще находится в состоянии гипнотического сна. Потом он повернулся к Клер и заговорил, хотя каждое слово, казалось, давалось ему с большим трудом:

— Я видел у него позавчера бутылочку, которая напоминала флакон для лекарств. Но вы не должны забывать, в каком он сейчас состоянии. Вполне возможно, таблетка-другая только пойдет ему на пользу. Но Бюро относится к таким вещам очень строго. Поэтому ребятам приходится самим заботиться друг о друге. — Посмотрев на спящего Веба, он добавил: — Он — один из самых лучших парней, которые когда-либо служили в ПОЗ.

— Он тоже о вас очень высокого мнения.

— Я догадываюсь об этом.

С этими словами Романо вышел из комнаты. Клер подошла к окну и некоторое время наблюдала, как он переходил дорогу и углублялся в лес. Неудобно как-то получилась, подумала Клер. Должно быть, он теперь считает себя чуть ли не предателем. Но ничего, когда-нибудь он поймет, что поступил правильно и его признание не принесло Вебу никакого вреда.

Усевшись радом с Вебом, она заговорила очень медленно — так, чтобы он мог слышать и воспринимать каждое ее слово. В ее силах было сделать так, чтобы Веб, выйдя из гипнотического состояния, вспомнил все, что видел в этом своеобразном полусне-полуяви. Но это было бы для него слишком тяжелой травмой. Поэтому она решила ограничиться так называемым постгипнотическим заданием. В соответствии с инструкцией, данной ему Клер, после пробуждения Веб должен был помнить только то, что помогло бы ему жить дальше и справляться со своей работой. То есть почти ничего. Пока что он не был готов вернуться к тому трагическому событию, которое изменило всю его жизнь. Закончив инструктаж, она, продолжая говорить мягко и размеренно, предложила пациенту медленным шагом подняться вверх по эскалатору — другими словами, вернуться в свое привычное состояние. Пока он проходил обратный путь, она собиралась с силами, чтобы встретить его пробуждение во всеоружии и твердо посмотреть ему в глаза.

Очнувшись, Веб обвел взглядом комнату, после чего сосредоточил внимание на Клер. Улыбнувшись, он спросил:

— Ну, как прошел сеанс? Вам удалось узнать что-нибудь путное?

— Прежде чем я отвечу на ваш вопрос, ответьте на мой. — Собравшись с духом, она выпалила: — Скажите, вы принимаете какие-нибудь медицинские препараты?

Он прищурился и холодно на нее посмотрел:

— По-моему, вы уже меня об этом спрашивали, не так ли?

— Я спрашиваю вас об этом сейчас.

— Почему?

— Вы упоминали о вуду — считали, что временный паралич у вас могло вызвать колдовство. Позвольте мне предложить другое объяснение: паралич был реакцией вашего организма на бесконтрольный прием сильнодействующих медицинских препаратов.

— Я не принимал никаких лекарств перед тем, как отправиться в ту аллею, Клер. Я бы никогда не позволил себе такого.

— Комбинации препаратов иногда способны творить с людьми странные вещи, — ответила Клер. — Все зависит от того, что вы принимали. Иногда негативный эффект может проявиться и после того, как вы перестали принимать таблетки. — Немного помолчав, она добавила: — Чрезвычайно важно, чтобы вы не лукавили, отвечая на этот вопрос, Веб. Если вы, конечно, и в самом деле хотите узнать правду.

Некоторое время они смотрели друг на друга в упор, потом Веб поднялся с кресла и отправился в ванную. Через минуту он вернулся и протянул Клер небольшой флакон с таблетками. Потом он снова уселся в кресло и молчал все время, пока Клер исследовала содержимое флакона.

— Поскольку вы возите эти пилюли с собой, могу ли я высказать предположение, что вы принимаете их довольно часто?

— Я на работе, Клер. Поэтому никаких таблеток. Я употребляю их только тогда, когда меня мучают бессонница и боль от старых ран.

— Зачем в таком случае вы их с собой возите?

— Это меня успокаивает. Вы же психиатр, Клер, и должны понимать такие вещи.

Клер посмотрела на лежащие россыпью таблетки. Все они были разные. Некоторые из них были знакомы Клер, другие — нет. Взяв одну из пилюль, Клер спросила:

— Откуда вы это взяли?

— А что? — Он с подозрением на нее посмотрел. — Вредная таблетка попалась?

— Вполне возможно. Скажите, это прописал вам О'Бэннон? — спросила она с сомнением в голосе.

— Может, и он. Хотя мне кажется, я давно уже слопал то, что он мне прописывал.

— Но если не О'Бэннон — тогда кто же?

Веб смутился.

— Видите ли, когда я лежал с ранением в госпитале, у меня отобрали болеутоляющее, поскольку решили, что я начал к нему привыкать. После этого меня в течение года мучила бессонница. У некоторых парней из ПОЗ те же проблемы. Наркотики я, конечно, не принимал, но, с другой стороны, не может же человек вечно обходиться без сна. Так что ребята вошли в мое положение и годами снабжали меня разными таблетками, которые я собирал и прятал во флакончик. Когда мне требовалось выспаться, я вытряхивал на ладонь первую попавшуюся и принимал. Так что эта пилюля могла достаться мне от кого-нибудь из наших. Да так ли уж все это важно в самом деле?

— Я не собираюсь упрекать вас за то, что вы, желая заснуть, принимали снотворное. Но дело в том, что вы принимали таблетки без разбора, хотя многие препараты могли оказаться несовместимыми и даже взаимоисключающими. Вам просто повезло, что вы не оказались из-за этого в какой-нибудь крайне неприятной ситуации. Впрочем, может, и оказались. Тогда, в аллее. Кто знает? Вдруг вас обездвижило именно по той причине, что вы глотали все подряд? — Говоря это, Клер думала, что сильнейшая психическая травма, связанная со смертью Реймонда Стоктона, могла вырваться из подвалов подсознания Веба и обрушиться на него в самый неподходящий момент — когда он оказался в той роковой аллее. Клер также думала, что это могло быть как-то связано с Кевином Вестбруком. Ведь недаром же Веб так часто о нем вспоминал.

Веб закрыл лицо руками.

— Вот черт! Но это невероятно. Этого просто не может быть.

— Я не могу со всей уверенностью утверждать, что дело именно в этом. — Клер с сочувствием посмотрела на Веба, но ей нужно было узнать у него кое-что еще. — Скажите, вы говорили своему начальству, что принимаете эти таблетки?

Веб хотя и открыл лицо, но взгляда ее избегал.

— Ясно, — медленно сказала она.

— Может, еще о чем-нибудь спросите?

— Вы их все еще принимаете?

— Нет. Если мне не изменяет память, в последний раз я выпил таблетку за неделю до того, что случилось в аллее.

— В таком случае я не стану ничего сообщать вашему начальству. — Клер продолжала держать в руке ту же самую пилюлю. — Я никак не могу понять, какой это препарат, хотя мне казалось, что я знаю все психотропные средства наизусть. Придется отнести это на анализ. — Заметив, как у Веба вытянулось лицо, она торопливо добавила: — У меня в лаборатории есть приятель, так что ваше имя нигде не всплывет.

— Вы и вправду думаете, что всему причиной таблетки, Клер?

Клер положила пилюлю во флакон, а флакон — в карман. Потом посмотрела на Веба.

— Боюсь, что правду мы не узнаем никогда.

— Значит, сеанс гипноза не удался? — спросил после минутного молчания Веб, хотя Клер точно знала, что он думал сейчас не о гипнозе, а о том, как могли повлиять таблетки на его состояние в аллее.

— Ну почему же? Я узнала множество разных вещей.

— Каких, хотелось бы знать?

— Например, я узнала, что Харри Салливан был арестован во время праздника по случаю вашего дня рождения. Вам тогда исполнилось шесть лет. Вы помните, как говорили мне об этом? — По мнению Клер, это Веб еще мог вспомнить — но только не случай со Стоктоном.

Веб неуверенно кивнул.

— Помню. Кое-что, во всяком случае.

— Надо сказать, что перед тем, как Харри арестовали, вы С ним веселились вовсю. У меня нет сомнений, что он вас очень любил.

— Приятно слышать, — сказал Веб, без особого, впрочем, энтузиазма.

— Травматические воспоминания часто подавляются, Веб. Это своего рода мера безопасности. Если ваша психика не в состоянии переварить то или иное событие, сознание загоняет воспоминание о нем глубоко в свои недра — так, чтобы вам не пришлось снова с ним столкнуться.

— Это все равно что зарывать в землю токсичные отходы, — тихо сказал Веб.

— Совершенно справедливо. Но, как известно, такие захоронения дают утечки, которые могут причинить значительный ущерб.

— Узнали что-нибудь еще? — спросил Веб.

— А вы что-нибудь другое помните?

Веб покачал головой.

Клер отвела от него взгляд. Она знала, что Веб был пока еще не в лучшей форме, и выкладывать ему правду о смерти его отчима было рановато. Когда она снова на него посмотрела, ей даже удалось изобразить подобие улыбки.

— Думаю, что на сегодня достаточно. — Она посмотрела на часы и добавила: — К тому же мне пора возвращаться в город.

— Значит, мой отец и я неплохо ладили друг с другом?

— Вы с ним распевали песни, при этом он носил вас на плечах. Так что вы совсем неплохо проводили время вместе.

— Похоже, память о том дне снова начинает ко мне возвращаться. Значит, для меня еще не все потеряно? — Веб улыбался, словно пытаясь дать ей понять, что далеко не все из сказанного ею воспринимает всерьез.

— В жизни всегда есть место для надежды, Веб, — ответила Клер.

Глава 39

У Сонни Венаблса был выходной, поэтому он был в штатском. Сидя в машине без гербов и мигалок, он обозревал окрестности через ветровое стекло. Со стороны заднего сиденья послышался какой-то шорох: лежавший на полу крупный мужчина переменил положение тела и вытянул ноги.

— Только не суетись раньше времени, Ренди, — сказал Венаблс. — Нам придется здесь постоять еще какое-то время.

— Я и не думал суетиться. Если бы ты знал, как долго мне иногда приходилось сидеть в засаде и в каких дерьмовых местах, ты бы так не говорил. На полу твоей машины мне куда комфортнее.

Венаблс выудил из кармана сигарету, прикурил, затянулся и, приоткрыв окно, выпустил дым.

— Кажется, ты мне рассказывал о встрече с Лондоном?

— Ах да! Мы остановились на том, что я его прикрывал, хотя он об этом даже не догадывался. Впрочем, я уверен, что Вестбрук при любом раскладе не стал бы его убивать.

— Я слышал об этом парне, но встречаться с ним мне не доводилось.

— В таком случае тебе повезло. Впрочем, есть люди и пострашнее Вестбрука. Он по крайней мере придерживается хоть каких-то правил. Большинство же бандитов совершеннейшие беспредельщики. Они убивают без всякой нужды, да еще любят этим похваляться. Вестбрук же ничего без серьезной причины не предпринимает.

— А это не он, часом, перестрелял позовцев?

— Не думаю. Но он сообщил Лондону о тоннеле под зданием, которое было объектом атаки ПОЗ. Теперь ясно, как пулеметы попали в дом. Лондон с Бейтсом проверили его слова и убедились, что он не врал.

— После того что ты наговорил мне о Вестбруке, как-то не верится, чтобы он мог служить у кого-то на посылках.

— Пришлось послужить, поскольку человек, по распоряжению которого он передал эти сведения, удерживает у себя его сына.

— Понял. Значит, позовцев перестреляли по приказу этого типа?

— Так я, во всяком случае, думаю.

— Ну а как увязать все это с окси?

— Да очень просто. Я был в этом доме и все видел. Даже продукт. Никаких тебе пакетиков с кокаином. Мешки с таблетками — вот что там было. Кроме того, я имел возможность просмотреть компьютерные отчеты о ходе операции. В это дело были вложены миллионы баксов. А потом все это как корова языком слизала.

— И эти люди поставили такой спектакль только для того, чтобы тебя подставить? Ну а позовцев-то зачем было крошить? Да за такие дела Бюро будет мстить им до скончания века.

— Смысла во всем этом и впрямь маловато, — согласился Коув. — Но все обстояло именно так, как я тебе рассказал.

Венаблс вдруг напрягся и выбросил сигарету в окно.

— Шоу начинается, Ренди.

Венаблс устремил взгляд на человека, вышедшего из дома, за которым они наблюдали. Он двинулся по улице, а потом свернул в аллею. Венаблс завел машину и медленно поехал за ним.

— Это тот самый парень, которого ты ждал? — осведомился Коув.

— Да. Если тебе требуется информация относительно новых наркотиков, то это тот человек, который тебе нужен. Его зовут Тайрон Уолкер, или просто Тэ — в отличие от Большого Тэ. Имеет впечатляющий послужной список. Состоял в трех или четырех различных группировках. Успел отсидеть в тюрьме, лежал в больнице после того, как перебрал дозу, прошел курс реабилитации. Ему лет двадцать шесть, но выглядит он на десять лет старше меня.

— Странное дело, я никогда не встречал этого Тэ раньше.

— Положим, у тебя нет монополии на информацию в этом городе. Я, конечно, всего-навсего уличный коп, но и у меня есть свои источники.

— Это хорошо, Сонни. Поскольку я засветился, со мной вряд ли кто-то будет сейчас разговаривать.

— Старина Тэ будет, если, конечно, ты найдешь к нему подход.

Венаблс завернул за угол, нажал на педаль газа и покатил по улице, параллельной той, по которой они только что ехали. Когда они в очередной раз свернули за угол, то увидели Тэ, который вышел из аллеи, пересекавшей квартал между двумя улицами. Венаблс осмотрелся.

— Похоже, все чисто. Ну что, попробуешь?

Коув уже выскочил из машины. Прежде чем Тэ успел понять, что происходит, Коув умело его обыскал и, затащив в машину, уложил лицом вниз на заднее сиденье. Венаблс тут же тронул машину с места. Поскольку Коув сильной рукой прижимал Тэ к сиденью, тому ничего не оставалось как осыпать бранью всех и вся. Когда он наконец немного успокоился, они были уже за две мили от аллеи и находились в более респектабельной части города. Коув усадил Тэ на заднее сиденье и расположился рядом с ним.

— Привет, Тэ, — сказал Венаблс. — Выглядишь ты вроде неплохо. Стал наконец о себе заботиться, что ли?

Коув заметил, что Тэ хочет открыть дверцу и выпрыгнуть из машины на ходу. Стиснув его предплечье своей железной рукой, он сказал:

— Спокойно, Тэ. Мы всего лишь хотим с тобой поговорить. Всего-навсего.

— А что будет, если я не захочу с вами разговаривать?

— В таком случае ты можешь выйти из машины.

— Правда могу? Тогда остановитесь — и я выйду.

— Если ты обратил внимание, он ничего не сказал о том, что мы будем останавливаться, чтобы высадить твою задницу. — Венаблс прибавил газу, выехал на 395-е федеральное шоссе и пересек мост на Четырнадцатой улице. Скоро они уже находились на территории Виргинии, за пределами города. Венаблс увеличил скорость до шестидесяти миль.

Тэ взглянул на проносившиеся мимо автомобили, передумал выбрасываться из машины и, откинувшись на спинку сиденья, сложил на груди руки.

— Ну так вот, — сказал Венаблс, — мой друг хочет…

— У этого твоего друга есть имя?

Коув, продолжая крепко держать Тэ за руку, сказал:

— Зови меня Тэ-Рэкс. Сонни, объясни ему почему.

— Его так зовут, поскольку он пожирает всяких там паршивых Тэ на завтрак, обед и ужин.

— Мне нужна информация о новом продукте, недавно появившемся в городе. Хочу знать, какая группировка его покупает и занимается его распространением. Никаких схем не требуется. Назови только пару имен, и мы отвезем тебя туда, откуда забрали.

— Запомни, Тэ, этого человека надуть невозможно, — добавил Венаблс. — И я бы на твоем месте шутить с ним не стал.

— Если вы, копы, со мной что-нибудь сделаете, вам отстрелят задницы.

Коув с минуту смотрел на Тэ, потом сказал:

— Рекомендую разговаривать со мной вежливо. Я — парень сердитый, смерти не боюсь, а уж угроз — и подавно.

— А не пошел бы ты на…

— Сонни, на следующей развязке сверни направо и поезжай к аллее Д.В. Там полно тихих укромных местечек. — В голосе Коува зазвучали зловещие нотки, не предвещавшие ничего хорошего.

— Сделаем.

Через несколько минут они свернули направо и поехали на север, в сторону аллеи Джорджа Вашингтона — сокращенно Д. В.

— Поверни-ка еще раз направо, — попросил Коув своего приятеля.

Они подъехали к смотровой площадке, откуда открывался великолепный вид на Джордж-Таун и несшую свои воды далеко внизу реку Потомак. День клонился к вечеру, и на парковке не было ни одной машины. Коув огляделся, открыл дверцу и выволок Тэ из салона.

— Если вы собираетесь меня арестовать, я требую адвоката! — заорал Тэ.

Венаблс тоже вылез из машины, подошел к краю обрыва, посмотрел вниз, после чего перевел взгляд на Коува и пожал плечами.

Коув схватил довольно-таки хлипкого Тэ за пояс и оторвал его от земли.

— Эй, ты что это собираешься делать, парень?

Коув перелез через каменное ограждение, не обращая никакого внимания на попытки Тэ вырваться из его объятий. За ограждением находилась узкая полоска земли, а потом начинался обрыв высотой в сотню футов. Внизу плескалась река с торчавшими из воды острыми скалами. На противоположном берегу находилось здание местного лодочного клуба. Домики были окрашены в яркие цвета, а по реке в разных направлениях сновали ялики, каноэ, байдарки и каяки. Тэ имел отличную возможность всем этим любоваться — правда, в перевернутом виде, поскольку Коув теперь держал его за ноги над самым краем обрыва.

— Господи! — завопил Тэ, понимая, что ему предстоит встреча с вечностью.

— Как видишь, ситуация имеет хорошее и дурное разрешение. Давай думай скорей, какой вариант для тебя предпочтительнее. У меня мало времени, да и терпеливым меня не назовешь, — сказал Коув.

Венаблс, посмотрев, не едет ли кто, сказал:

— Я бы на твоем месте прислушался к его словам, Тэ. Он никогда не лжет.

— Но вы же копы, — взвыл Тэ. — Вы не можете так вот запросто убить человека. Это противоречит законам этой страны.

— Разве я говорил тебе, что я коп? — осведомился Коув.

Тэ замер, потом извернулся и посмотрел на Сонни.

— Но он-то коп! Я это точно знаю.

— Я не сторож брату моему, — процитировал Библию Венаблс. — Кроме того, я скоро выхожу на пенсию, так что мне на все наплевать.

— Окси, — спокойно сказал Коув. — Я хочу знать, кто в округе Колумбия покупает этот наркотик.

— Ты что, мать Тереза, что ли? — взвыл Тэ.

— Она самая. — Коув слегка ослабил хватку, и Тэ скользнул вниз на шесть дюймов. Теперь Коув держал его за щиколотки.

— Господи, помоги! Иисусе всемилостивый, помоги мне! — захныкал Тэ.

— Нечего взывать к Иисусу, Тэ. Вспомни лучше, какую беспутную жизнь ты вел, — сказал Венаблс. — Мне даже разговаривать с тобой жутко. Вдруг Господь нашлет на тебя молнии? А ведь я стою с тобой рядом…

— Окси, — повторил Коув. — Кто его покупает?

— Я ничего не могу вам сказать. Ребята меня прикончат.

Коув снова немного ослабил хватку и теперь держал Тэ за одни только ступни.

— Ты вот носишь шлепанцы, Тэ, — сказал он. — А не знаешь того, как легко они соскальзывают с ног.

— Иди к дьяволу!

Коув отпустил одну ногу Тэ и обеими руками держал его за другую. Посмотрев на Венаблса, он сказал:

— Полагаю, Сонни, нам надо отпустить этого парня полетать, а себе найти другого — поумнее и поразговорчивей.

— У меня есть один такой тип на примете. Поехали.

Коув еще больше ослабил хватку.

— Нет! — закричал Тэ. — Я буду говорить. Я все скажу.

Коув застыл без движения.

— Нет уж. Ты сначала поставь меня на землю. Тогда и поговорим.

— Сонни, иди заводи машину, а я пока зашвырну этот кусок дерьма подальше в Потомак.

— Нет! Я буду говорить — пусть даже и вверх ногами. Клянусь.

— Окси, — еще раз сказал Коув.

— Окси, — словно эхо откликнулся Тэ и заговорил очень быстро, рассказав Коуву обо всем, что тот хотел знать.

* * *

Клер свернула на подъездную дорожку и выключила мотор. Ее дом находился в респектабельном квартале и не слишком далеко от офиса. Ей здорово повезло, считала Клер, что она купила его незадолго до того, как цены на недвижимость в этом районе поползли вверх. Девелоперские компании застраивали здесь каждый свободный клочок земли. Новые дома выглядели шикарно и стоили чертову уйму денег, тем не менее от желающих их приобрести отбоя не было.

Ее дом был стилизован под виллу вроде тех, что стоят на Кейп-Код, имел три спальни и обрамлявшую фасад ухоженную лужайку. Под окнами у нее был разбит небольшой цветник, а в пристройке находился гараж на две машины. Улица, на которой она жила, была довольно оживленной, а обитавшие с ней по соседству люди принадлежали к среднему классу и отличались приятным обхождением.

Клер давно находилась в разводе и практически уже смирилась с тем, что остаток жизни ей придется провести в одиночестве. Мужчины того круга, в котором она вращалась, ее внимания не привлекали. Адвокаты же и программисты, с которыми ее знакомили подруги, казались ей слишком эгоистичными и занятыми собой, и Клер считала, что, даже выйдя замуж за одного из них, останется почти такой же одинокой, как прежде.

Как-то на вечеринке она в шутку спросила у одного очень привлекательного программиста, слышал ли он когда-нибудь о Нарциссе. Тот сказал, что это скорее всего какой-нибудь новый сайт в Интернете, и продолжал рассуждать о собственных достоинствах и талантах.

Клер взяла с сиденья портфель и направилась к двери. Машину в гараж она не поставила, поскольку собиралась через некоторое время снова отправиться в город. Мужчина, который неожиданно вышел с заднего двора ее дома, напугал ее до полусмерти. Это был огромный чернокожий парень в натянутой на бритую голову кепке. Клер заметила, что он был в униформе газовой компании и держал в руках электронный газовый счетчик. Он прошел мимо нее, ухмыльнулся и, небрежно помахивая счетчиком, перешел на противоположную сторону улицы. Клер смутилась, поскольку заподозрила этого человека в дурных намерениях по той лишь причине, что он был чернокожим. С другой стороны, чернокожих в своем квартале она почти не видела. Кроме того, она наслушалась от Веба таких ужасов, что напугать ее сейчас было не так уж и трудно.

Клер отперла дверь и вошла в дом, продолжая думать о сеансе гипноза, который она провела с Вебом. То, что она узнала, ее шокировало, но одновременно стало откровением, позволившим по-новому взглянуть на многие проблемы. Оставив портфель в холле, она направилась к себе в спальню, чтобы переодеться. На улице все еще было светло, и она подумала, что не прочь прогуляться. Потом она вспомнила о флаконе с таблетками, который лежал у нее в кармане, высыпала их на стол и снова внимательно осмотрела. Незнакомая пилюля вызывала у нее повышенное любопытство. У Клер был приятель, который работал в фармацевтическом отделе больницы Ферфакса. Сделав несколько анализов, он мог назвать ей химический состав этого препарата.

Присев на кровать, она сняла туфли, потом прошла в маленькую гардеробную, скинула платье и натянула футболку и шорты. Выйдя из гардеробной, она некоторое время смотрела на телефон. Быть может, ей следует позвонить Вебу и рассказать ему хотя бы малую часть из того, что она узнала о нем и Стоктоне? Дело это, однако, было настолько щекотливым, что она никак не могла решить, как поступить. Сделать это раньше времени, как и слишком с этим затягивать, было одинаково опасно и грозило тяжелыми последствиями. Так и не придя к какому-либо решению, она сказала себе, что вернется к этой проблеме позже. Возможно, прогулка поможет ей сделать правильный выбор, подумала она и, открыв гардероб, вытащила из него бейсболку. В ту минуту, когда она собиралась ее надеть, рот ей зажала чья-то ладонь. Уронив бейсболку, она стала отбиваться от невидимого врага, но, почувствовав у щеки холод пистолетного ствола, замерла. Глаза у нее расширились от страха, а дыхание стало вырываться из легких частыми, неровными толчками. Тут она вспомнила, что, войдя в дом, забыла запереть дверь, и испугалась еще больше. Неужели подозрительный газовщик заметил ее промашку и вернулся, чтобы изнасиловать ее и убить?

— Что вы хотите? — спросила она. Затянутая в перчатку рука, зажимавшая ей рот, до такой степени приглушала и искажала вырывавшиеся у нее звуки, что она не узнала собственного голоса. Зато она точно знала, что рука принадлежит мужчине — такая в ней заключалась сила.

Мужчина ничего не ответил, но руку с ее рта убрал; в следующее мгновение ей на глаза легла черная повязка, и она оказалась в полной темноте. Потом человек, который ее держал, поднял ее и швырнул на кровать. Она поняла, что изнасилования ей не избежать, и пришла в ужас. Пистолет по-прежнему холодил ей щеку, так что кричать или сопротивляться она не решалась. Между тем проникший в ее дом человек продолжал хранить молчание, которое казалось ей таким зловещим, что она предпочла бы услышать от него крики и ругань.

— Успокойтесь, — наконец сказал незнакомец. — Нам нужна от вас только информация — и ничего больше.

Что ж, подумала Клер, яснее не скажешь. Судя по всему, насиловать и убивать ее никто не собирался. По крайней мере она могла на это надеяться.

Находившийся в комнате человек приподнял ее и усадил на постели. А потом она услышала, как в комнату вошел еще кто-то и присел с ней рядом. Ей показалось, что весил вошедший немало, поскольку ее кровать жалобно скрипнула и просела под его тяжестью. Хотя у нее на глазах была черная повязка, она не сомневалась, что этот человек внимательно ее изучает.

— Вы встречаетесь с Вебом Лондоном?

Услышав этот вопрос, она вздрогнула. У нее вначале и мысли не было, что этот неожиданный визит может быть как-то связан с Вебом. А почему бы и нет? — в следующую секунду подумала она. Хотя ее собственное существование было спокойным и размеренным, даже рутинным, жизнь Веба была полна опасностей. И она, взявшись его лечить, помимо собственной воли стала частью этой полной превратностей жизни.

— Что вы имеете в виду? — с трудом выдавила она из себя.

Человек, который сидел рядом с ней, недовольно хмыкнул.

— Я имею в виду, что вы — психиатр, а он — ваш пациент. Или это не так?

Клер хотела было сказать, что из соображений этики она не имеет права сообщать кому-либо сведения о своем пациенте, но потом подумала, что этому человеку нет до этики никакого дела. Если она откажется с ним разговаривать, он ее просто-напросто убьет. Словно в подтверждение ее мыслям в комнате послышался металлический звук, подозрительно напоминавший щелчок поставленного на боевой взвод пистолета. От этого у нее сразу ослабли ноги, а под грудью как будто образовалась холодная сосущая пустота.

— Да, я с ним вижусь.

— Ну наконец-то мы сдвинулись с места. В разговоре с вами он упоминал о мальчике по имени Кевин?

Она кивнула, поскольку у нее так пересохло в горле, что она не могла говорить.

— Он знает, где этот мальчик находится сейчас?

Клер покачала головой и сразу же вздрогнула, поскольку незнакомец коснулся ее плеча.

— Расслабьтесь, леди. Никто не причинит вам вреда, пока вы будете с нами сотрудничать. Другое дело, если вы откажетесь. Тогда могут возникнуть проблемы, — добавил он с угрозой в голосе.

Клер услышала, как он щелкнул пальцами. Потом, примерно через минуту, ее губ коснулся какой-то предмет. Она инстинктивно отдернула голову.

— Это вода, — сказал незнакомец. — У вас пересохло во рту. Такое часто случается, когда человек напуган. Пейте.

Последнее слово прозвучало как приказ, и Клер немедленно подчинилась.

— А теперь говорите. Хватит уже кивать и качать головой. Вы меня понимаете?

Клер хотела уже было кивнуть, но потом опомнилась.

— Понимаю.

— Так что он говорил вам о Кевине? Предупреждаю, я должен знать о нем все.

— Зачем вам это? — Клер понятия не имела, как у нее мог вырваться такой дерзкий вопрос.

— На то у меня есть причины.

— Вы хотите причинить мальчику вред?

— Нет, — тихо сказал незнакомец. — Я хочу, чтобы он вернулся домой живой и здоровый.

Голос его звучал искренне. Но преступники —мастера притворяться, напомнила себе Клер. Взять того же Теда Банди^[98]. Он умел заговаривать женщинам зубы, но потом, когда они оказывались в его власти, преспокойно их убивал.

— У меня нет причин доверять вам.

— Кевин — мой сын.

Услышав это, Клер было напряглась, но почти в то же самое мгновение расслабилась. Неужели это Большой Тэ, о котором ей рассказывал Веб? Но Веб говорил, что Кевин — младший брат Большого Тэ. С другой стороны, голос у этого человека звучал, как у обеспокоенного безопасностью своего чада родителя. Тем не менее что-то в этом человеке и его голосе ее настораживало. Однако выяснять, что именно, было не время. Эти люди могли не моргнув глазом ее убить. Уж в этом Клер нисколько не сомневалась.

— Веб говорил, что встретил Кевина в аллее. Кевин тогда сказал что-то такое, что странным образом повлияло на Веба. Потом он снова увидел его — когда начали стрелять пулеметы. Веб передал ему записку и отослал в конец аллеи. После этого он его не видел. Но, насколько я знаю, он его ищет.

— Это все?

Она снова кивнула и поймала себя на этом. Потом она почувствовала, что сидевший рядом с ней на кровати человек пододвинулся к ней еще ближе и, несмотря на повязку, опустила веки, потому что на глаза у нее навернулись слезы.

— Я в последний раз вам говорю: довольно кивков. Выражайте свои мысли словесно. Уяснили?

— Да. — Она попыталась взять себя в руки и отогнать непрошеные слезы.

— В таком случае ответьте: случилось ли что-нибудь такое, что привлекло внимание Лондона после того, как он встретился с Кевином во второй раз?

Клер сказала «нет», но на секунду заколебалась и запоздала с ответом. Она сама это почувствовала и знала, что это почувствовал незнакомец, называвший себя отцом Кевина. Она еще больше в этом убедилась, когда ей в щеку уперлось дуло пистолета.

— По-видимому, вы меня недопонимаете, хотя я всячески старался, чтобы этого не произошло. В таком случае я буду выражать свои мысли предельно ясно, чтобы вы, мать вашу, осознали наконец, чем рискуете, пытаясь играть со мной в свои игры. Чтобы вернуть сына, я готов вышибить мозги не только у вас, но и у всех, кто вам дорог и кого вы любите. Тут у вас по всей квартире развешаны фотографии умненькой симпатичной девушки. Ведь это ваша дочь, не так ли? — В следующую секунду на шею Клер легла рука, затянутая в перчатку. Почему они оба в перчатках? — подумала она и вдруг поняла, что эти люди не хотят оставлять следствию никаких зацепок — ни отпечатков пальцев, ни возможности провести анализ на ДНК, который обычно делают, когда исследуют кожные покровы трупа. А ведь трупом-то в данном случае предстояло стать ей! Эта мысль настолько ее потрясла, что ей стало дурно.

— Это ваша дочь?

— Да!

Продолжая сдавливать ее шею своей сильной рукой, незнакомец сказал:

— Странное дело: ваша дочь находится в безопасности, проживает в хорошеньком домике в приличном районе и, по-видимому, отлично себя чувствует. А вот мой парень пропал, и я не знаю, что с ним и где он находится. Разве это справедливо? — Он с такой силой сдавил ее шею, что она начала задыхаться. — Справедливо это — я вас спрашиваю?

— Нет.

— Что «нет»?

— Несправедливо, — сказала она хриплым голосом, с шумом втягивая в себя воздух.

— Признали все-таки. Правда, поздновато.

В следующее мгновение ее тело прижали к кровати, а потом ей на лицо легла подушка, в которую уперлось что-то твердое. Клер понадобилось не меньше секунды, чтобы сообразить, что это ствол пистолета. Подушка же в данном случае должна была приглушить звук выстрела.

Клер подумала о том, найдут ли когда-нибудь ее труп и что будет с ее дочерью Мэгги. Потом ее сознание на долю секунды прояснилось, и она пробормотала:

— Лондон сказал, что кто-то подменил мальчиков в аллее.

Подушка по-прежнему закрывала ей лицо, и она решила, что ее слова не расслышали и все кончено.

Но потом подушка исчезла, а ее приподняли и встряхнули так, что едва не вывихнули при этом плечо.

— Повторите, что вы сказали.

— Он сказал, что Кевина подменили и к полицейским в аллее вышел совсем другой мальчик.

— Он сказал вам, зачем это было сделано?

— Он этого не знает, как не знает и того, кто это сделал. Но в том, что подмена была, он не сомневается.

Ей в щеку снова уперся ствол пистолета, но по какой-то непонятной причине его прикосновение уже не вызывал у нее такого страха, как прежде.

— Вы лжете, а с лжецами мы расправляемся жестоко.

— Но Веб утверждал, что именно так все и было. — Сказав это, она поняла, что предает Веба, чтобы спасти свою жизнь, и спросила, как на ее месте поступил бы Веб. Решив, что он предпочел бы смерть предательству, она заплакала. Но не от страха, а от стыда за собственную слабость.

— Он думает, что появление Кевина в аллее было запланировано людьми, которые стояли за тем, что там произошло. Он также считает, что Кевин принимал в этом деле какое-то участие. Но неосознанно, — торопливо добавила она. — Ведь он еще ребенок.

Незнакомец, называвший себя отцом Кевина, убрал пистолет и отодвинулся от нее.

— Лондон, значит, так считает?

— Да. И это все, что я знаю.

— Если вы кому-нибудь скажете, что мы у вас были, вам не поздоровится. Да и вашей дочери тоже плохо придется. Мы изучили этот дом и узнали все, что нам требуется, и о вас, и о ней. Надеюсь, теперь между нами нет недопонимания?

— Нет, — выдавила из себя Клер.

— Я делаю все это, чтобы спасти своего сына. А вообще-то врываться в чужие дома и запугивать людей, особенно женщин, не мой стиль. Однако я не остановлюсь ни перед чем, чтобы вернуть Кевина.

Клер поймала себя на том, что снова закивала головой, и замерла.

Она не слышала, как они ушли, хотя ее слух в эти минуты был острым, как никогда.

Подождав несколько минут, чтобы убедиться, что в доме никого, кроме нее, не осталось, она на всякий случай крикнула: «Эй, здесь есть кто-нибудь?» Ответа не последовало, но она выкрикнула эту фразу еще несколько раз и лишь после этого сняла с глаз повязку. Потом она торопливо огляделась. Ей все еще казалось, что кто-то может вновь на нее наброситься. Больше всего ей сейчас хотелось упасть на постель и выплакаться, но оставаться здесь она не могла. Ведь они сказали ей, что успели изучить ее дом и обойти все комнаты, стало быть, они могли вернуться в любой момент. Она швырнула в сумку немного белья и кое-какую одежду, надела теннисные туфли и, прихватив сумочку, направилась к двери. Забравшись в машину, она выехала на улицу, поминутно поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы выяснить, нет ли за ней слежки. Хотя она не была специалистом в этой области, ей показалось, что никто ее не преследует. Выехав на Капитал-Белтвей, Клер надавила на газ и помчалась быстрее ветра, имея весьма смутное представление о том, куда она направляется.

Глава 40

Антуан Пиблс снял перчатки, откинулся на спинку сиденья и широко улыбнулся, потом, посмотрев на невозмутимого Мейси, который вел машину, сказал:

— Согласись, все было разыграно как по нотам. Кажется, мне удалось довольно удачно сымитировать голос босса и его манеру общения. А ты что по этому поводу думаешь?

— Да, ты говорил, как босс, — согласился Мейси.

— Эта леди уж точно на это купилась. Теперь она побежит жаловаться Вебу Лондону, обратится в полицию, и все они бросятся разыскивать Фрэнсиса.

— Возможно, и нас тоже.

— По-моему, я уже объяснял тебе, почему этого не произойдет. Ты должен научиться мыслить на макро— и микроуровнях, Мейси, — с важностью сказал Пиблс. Со стороны можно было подумать, что это профессор поучает студента. — Кажется, мы уже всем продемонстрировали, что отошли от него. Кроме того, у него закончился продукт, и по этой причине половина команды свалила. Да и наличность у него подходит к концу. В этом бизнесе продержаться на одном авторитете можно два дня, не больше. Правда, у него был загашник на черный день — в запасливости ему не откажешь, — но и он уже иссяк. А после того, как он пристрелил Туну, от него ушли еще четыре человека. — Пиблс покачал головой. — Хуже всего то, что он не предпринимает никаких попыток вылезти из ямы, в которой оказался, и думает только об этом мальчишке. Он никому не верит, швыряется угрозами, сжигает, так сказать, мосты и все время тратит на поиски Кевина.

— Он умный парень. И правильно делает, что никому не доверяет, — сказал Мейси, взглянув на Пиблса. — Особенно нам с тобой.

Пиблс не обратил внимания на его слова.

— Умный? Да он мог бы написать книгу о том, как не надо вести дела, и проиллюстрировать ее примерами из собственного опыта. Чего стоит хотя бы убийство Туны на глазах у всех и, главное, агента ФБР! Такое ощущение, что он ищет смерти.

— Чтобы удержать людей в подчинении, — ровным голосом сказал Мейси, — иногда приходится действовать с позиции силы. — Он многозначительно посмотрел на Пиблса, как бы давая ему понять, что у того данного качества нет и в помине. Но Пиблс, пребывавший в отличном настроении из-за удачно проведенной операции, этого не заметил. — Кроме того, нельзя винить человека за то, что он хочет спасти своего сына.

— Нельзя смешивать бизнес и личные отношения, — наставительно сказал Пиблс. — Он уже лишился всего своего политического капитала, пытаясь вернуть то, что вернуть невозможно. Должен же он понимать, что тот, кто наложил на парня лапу, уж наверное постарался понадежнее его запрятать. Но хватит об этом. Я уже договорился о поставке продукта, и все дезертиры теперь будут работать на меня. — Он посмотрел на Мейси. — Ты, возможно, этого не знаешь, но я провернул дело в лучших традициях Макиавелли. Кроме того, мне удалось переманить к себе толковых ребят из других групп. Мы готовы начать операции в самое ближайшее время, но, когда мы их начнем, все будет делаться только по-моему. Это будет самый настоящий современный бизнес: отчетность снизу доверху, хорошая зарплата, премии, возможность роста для сотрудников, поощрения за полезные инновации для работников любого уровня. Помимо всего прочего, мы создадим эффективную структуру по отмыванию денег и снизим накладные расходы. У меня даже есть планы относительно пенсионного обеспечения. Парни привыкли тратить деньги на дорогие побрякушки, эксклюзивные автомобили и пятисотдолларовых шлюх, поэтому у них ничего не остается на старость. Все это надо менять. Само собой, внешний облик тоже. У профессионала и имидж должен быть соответствующий. У тебя, например, очень ухоженный и представительный вид. А я именно этого и добиваюсь.

Мейси улыбнулся, что, надо сказать, случалось с ним крайне редко.

— Кое-кому из парней твои нововведения наверняка не понравятся.

— Им придется начать взрослеть. — Пиблс посмотрел на Мейси. — Должен тебе заметить, что, когда я вытащил пистолет, мной овладело весьма странное чувство.

— Странное? Тебе что — захотелось ее пристрелить?

— Ты с ума сошел. Я всего лишь ее пугал.

— Помни, когда вытаскиваешь пистолет, то делаешь первый шаг к тому, чтобы пустить его в ход, — сказал Мейси.

— Это твои заботы, Мейси. Ты же глава службы безопасности. Моя, так сказать, правая рука. Ты показал, чего стоишь, когда разработал план похищения Кевина. Кроме того, ты отлично поработал, сколачивая объединенную команду из осколков старых банд. Зато теперь мы в большой силе. Куда до нас Фрэнсису. Мы пойдем дальше его, быстрее и возьмем намного больше. Он — представитель старой школы, своего рода динозавр. А динозавры, как известно, вымерли.

Они свернули в аллею, и Пиблс посмотрел на часы.

— Ну как, к встрече все готово?

— Все уже там. Ты ведь этого хотел?

— Как общий настрой?

— Деловой, хотя кое-кто держится настороже. Ты таки заставил их поволноваться, но они определенно в тебе заинтересованы.

— Это все, что мне требовалось узнать. Отсюда мы начнем столбить свою территорию, а заодно дадим людям понять, что Фрэнсис больше ничего собой не представляет. Настало наше время. Так не будем же его терять. — Тут Пиблс замолчал, поскольку его неожиданно поразила одна мысль. — Слушай, а что эта дама наплела насчет того, что Кевина якобы подменили в аллее на другого ребенка?

Мейси пожал плечами:

— Представления не имею.

— Но ты ведь забрал парня?

— Забрал. И пока он в полной безопасности. Может, хочешь его проведать?

— Нет, я и близко не хочу к нему подходить. Дело в том, что он меня знает. Если что-нибудь пойдет не так и ему удастся встретиться с Фрэнсисом… — Пиблс не закончил фразу, и его черты исказились от страха.

Машина остановилась у дома, где должна была происходить встреча. Мейси вылез из салона, внимательно посмотрел в оба конца аллеи, потом окинул взглядом крыши близлежащих домов. Наконец он знаком показал своему новому боссу, что все чисто, и Пиблс, выбравшись из машины, поправил галстук и застегнул на все пуговицы свой двубортный костюм. Мейси открыл для него дверь, и Антуан Пиблс быстрым шагом занятого человека вошел в здание. Потом они стали подниматься по лестнице; с каждым пролетом Пиблс, казалось, все больше проникался значимостью собственной персоны и надувался от важности. Это был день его триумфа, которого он ждал несколько лет. Он покончил со всем старым и отжившим и, по собственному мнению, стал настоящим двигателем прогресса.

Поднявшись на верхний этаж, он остановился и стал ждать, когда Мейси распахнет перед ним дверь. На этой конспиративной квартире их должны были ждать семь представителей семи преступных группировок, занимавшихся распространением наркотиков в округе Колумбия. Они никогда не работали вместе, удовлетворяясь той долей прибыли, которая поступала к ним от контролируемых ими участков. Соответственно, каждая группировка имела свои собственные источники информации и ресурсы, которыми ни с кем не делилась. Все разногласия между ними разрешались в ходе ожесточенных стычек, когда гремели выстрелы и лилась кровь. Лидеры группировок даже не гнушались прибегать к услугам полиции, если это им было выгодно, и стучали на своих конкурентов. Фрэнсис поступал так же, как все, но Пиблс знал, что такой способ ведения дел не имеет будущего и с точки зрения долговременной перспективы представляет прямую угрозу для бизнеса. И тогда Пиблс решил, что настало его время выйти на авансцену и взять бразды правления в свои руки.

Дверь распахнулась, и Пиблс переступил порог квартиры — места, откуда должно было начаться восхождение его звезды.

Он прошел в комнату для переговоров, огляделся и… никого не увидел. Комната была пуста.

Пиблс даже не успел повернуться и спросить у своего телохранителя, в чем дело, поскольку в следующую секунду к его голове был приставлен пистолет, после чего прогремел выстрел, продырявивший ему череп. Пиблс рухнул на пол, орошая кровью свой шелковый галстук и элегантный костюм бизнесмена новой формации.

Мейси сунул пистолет за пояс и склонился над мертвым телом.

— Я читал Макиавелли, Тван, — произнес он без тени тщеславия, потом выключил свет, вышел из квартиры и сбежал вниз по лестнице. Ему следовало поторапливаться, чтобы успеть на самолет, так как предприятие вступало в свою решающую фазу.

* * *

Веб, сидя верхом на Бу, въехал на вершину небольшого холма и, натянув поводья, остановился рядом с Гвен, которая, как обычно, взяла для прогулки Барона.

Романо остался хозяином дома в «конном центре», где они любовались «корветом», который Романо перегнал на ферму. С тех пор как большинство людей Билли отправились с караваном в Кентукки, ферма обезлюдела, поэтому Веб, заручившись согласием Билли, попросил прислать на ферму несколько агентов Бюро, которые должны были патрулировать ее территорию до возвращения хозяйских работников.

— В это время года здесь особенно красиво, — сказала Гвен, посмотрев на Веба. — Вы, должно быть, думаете, что нам здесь легко живется? Большой дом, прекрасные места, много машин, работников… Казалось бы, катайся верхом да любуйся видами, верно?

Хотя Гвен улыбалась, Веб почувствовал, что она говорит серьезно, и задался вопросом, почему такая самостоятельная и сильная женщина, как Гвен Кэнфилд, нуждается в одобрении человека, которого почти не знает. Вслух он, однако, сказал другое.

— Вы с мужем прошли через тяжкое испытание, потом много работали и теперь наслаждаетесь плодами своего труда. Не в этом ли смысл Великой американской мечты?

— Наверное, в этом, — сказала Гвен, впрочем, без особой уверенности в голосе. Потом она подняла глаза на золотой солнечный диск у них над головой. — А сегодня жарко. — Веб подумал, что эта женщина хочет что-то ему сказать, но не решается.

— Я служу в ФБР, Гвен. Там мало говорят, все больше слушают. Так что слушатель из меня просто образцовый.

Она быстро на него взглянула и сказала:

— Я давно уже ни с кем не откровенничаю. Даже с людьми, которых хорошо знаю.

— Я вас об этом и не прошу, но если вам хочется поговорить, то я к вашим услугам.

Они некоторое время ехали молча, потом Гвен снова придержала лошадь.

— Я все время думаю о судебном процессе в Ричмонде. Если мне не изменяет память, эти ужасные люди из «Свободного общества» пытались вчинить иск даже ФБР?

— Верно, пытались. Их адвокат Скотт Винго, который недавно был убит, хотел превратить уголовный процесс в политическое шоу, но судья сразу это почувствовал и положил этому конец. Однако вмешательство адвоката вызвало у присяжных кое-какие сомнения, прокурор струсил и согласился на сделку. — Веб с минуту помолчал, а потом добавил: — Теперь, впрочем, это уже не имеет никакого значения, поскольку прокурора и судью тоже убили.

Гвен бросила на Веба печальный взгляд.

— А Эрнст Фри, который наделал столько зла, жив и находится на свободе.

— Иногда жизнь кажется довольно бессмысленной штукой, Гвен.

— Мы с Билли прекрасно жили до того, как произошла трагедия с нашим сыном. Но после того, как Дэвида не стало, все переменилось. Иногда я чувствую, что виновата в этом даже больше, чем Билли. Это была моя идея поместить Дэвида в продвинутую школу, где учились представители разных рас и национальностей. Билли-то родился в Ричмонде, в квартале, где жили только белые. Но не поймите меня превратно, — торопливо добавила она. — Он не расист какой-нибудь. Половина водителей и грузчиков, работавших в его компании, были чернокожими, но он относился ко всем своим служащим одинаково. У него был принцип: кто хорошо работает, соответственно и зарабатывает — вне зависимости от цвета кожи. Я вместе с ним навещала семьи цветных, которые получали травмы при аварии или заболевали. Он давал им деньги на лечение и регулярно справлялся об их здоровье. А если его служащие совершали какие-нибудь проступки, он почти никогда их не увольнял, даже если и имел на это право. Он всегда давал провинившимся возможность реабилитироваться, и по этой причине называл себя Королем второго шанса. И, что самое главное, он всегда был рядом со мной — и в хорошие, и в плохие времена.

— Послушайте, Гвен, не надо меня ни в чем убеждать. Не лучше ли вам обратиться к специалисту, если у вас есть какие-то проблемы? Я знаю кое-кого и могу вам помочь.

Гвен посмотрела на Веба взглядом, в котором сквозила безнадежность, снова взглянула на солнце и сказала:

— Я собираюсь искупаться.

Они вернулись к конюшне, после чего Веб на грузовике отвез Гвен в большой дом. Там она переоделась в купальный костюм и встретилась с ним у плавательного бассейна рядом с домом. Веб пошутил: сказал, что не будет плавать, поскольку боится намочить пистолет. Гвен сбросила купальный халат и сандалии и предстала перед ним в купальнике с глубокими вырезами на груди и ягодицах. У нее была отличная фигура и красивая, покрытая золотистым загаром кожа. Прогуливаясь по бортику бассейна, Веб обратил внимание на висевшую на каменной стене панель электронного устройства и спросил, для чего оно предназначено.

Как выяснилось, бассейн наполнялся водой из пруда, а устройство предназначалось дня того, чтобы увеличивать или уменьшать напор воды, подававшейся из проходивших внизу труб. Это создавало иллюзию речного течения, для преодоления которого требовалось приложить известное усилие. Кроме того, вода в бассейне в холодную погоду подогревалась, так что использовать его можно было круглый год.

— Так вот почему вы находитесь в такой отличной форме, — сказал Веб.

— Спасибо за комплимент, добрый сэр, — промолвила Гвен. — Может, все-таки искупаетесь?

— Боюсь, если течение будет слишком сильным, я не выплыву.

— Вы скромничаете. У вас нет ни капли жира, вы состоите сплошь из мышц и сухожилий. — Гвен открыла дверцу на металлической коробке пульта и принялась давить на кнопки. Вода с шумом устремилась в бассейн из толстой, похожей на крупнокалиберную пушку трубы, чье жерло открылось в каменной стене ближе к дну бассейна.

Гвен убрала свои золотистые волосы под купальную шапочку, надела защитные очки и нырнула в воду. Вынырнув на поверхность, она стала грести против течения, рассекая воду сильными, уверенными движениями. Время от времени она меняла темп и стиль; при этом все ее тело работало, как хорошо отрегулированный механизм, и Веб решил, что, отказавшись от водных процедур, поступил правильно. Хотя в ПОЗ все отлично плавали и умели пользоваться аквалангами, Веб вовсе не был уверен, что ему удалось бы сравниться с Гвен в такого рода упражнениях.

Минут через двадцать подводный поток стал слабеть, а потом и вовсе иссяк. Гвен подплыла к бортику, где стоял Веб.

— Ну что, закончили тренировку? — спросил Веб.

— Нет, я поставила таймер на сорок пять минут. Должно быть, в электрической сети какие-то неполадки.

— А где у вас распределительный щит?

Гвен указала на двойные двери в каменной облицовке примыкавшей к бассейну наклонной стены.

— Там комната, где установлено электрическое оборудование бассейна.

Исходя из угла наклона стены, Веб решил, что это помещение больше похоже на подземный блиндаж. Подойдя к двери, он подергал за ручку.

— Здесь заперто.

— Странно. Мы никогда эти двери не запираем.

— А где ключ, вы знаете?

— Нет. Как я уже сказала, мы не запираем эти двери. Я даже думала, что ключа к ним и вовсе нет — или он давно уже потерян. Как видно, придется вылезать из воды.

— В этом нет никакой необходимости, — улыбнулся Веб. — Обслуживание в ФБР поставлено на высоком уровне, и мы всегда рады угодить хорошему клиенту. — Сунув руку в карман, он извлек из него кольцо со своими ключами. Помимо ключей, на нем висела узкая металлическая полоска, с помощью которой можно было за тридцать секунд открыть девяносто девять процентов замков промышленного изготовления. Чтобы открыть этот, ему понадобилось вдвое меньше времени.

Он вошел в комнату, нащупал выключатель и зажег свет. Как выяснилось, он поступил очень правильно, поскольку даже при свете лампочки едва разглядел уходившие вниз ступени.

В комнате было шумно: слышался лязг каких-то механизмов, уханье помпы и плеск воды. Спустившись по лестнице, Веб увидел полки, на которых хранились необходимые для ухода за бассейном вещи: канистры с хлорином, всевозможные скребки, щетки и сачки для вылавливания из воды мусора и сухих листьев. В подземном помещении было холодно; прикинув на взгляд длину лестничного пролета, Веб решил, что находится под землей на глубине примерно десяти футов. Более того, пол плавно продолжал уходить вниз.

Наконец Веб нашел распределительный щит и заметил выскочившие из гнезд автоматические пробки. Недавно установленное Гвен водонапорное устройство потребляло прорву электроэнергии, что вызвало временное перенапряжение сети. Зная, что такого рода неполадки могут стать причиной пожара, Веб решил поставить Гвен об этом в известность, после чего снова вставил пробки в гнезда. Устройство заработало, и шум воды сразу же усилился. Занимаясь пробками, Веб не обратил внимания на низкую дверь, находившуюся в дальнем конце помещения. Закончив работу, он поднялся по лестнице к выходу и выключил свет.

За находившейся в противоположном конце подземного помещения дверью был короткий наклонный коридор, заканчивавшийся еще одной дверью. За нею располагалась комната, в которой содержался Кевин Вестбрук. Затаив дыхание, он прислушивался к доносившимся до него звукам. Сначала он услышал шаги, потом снова заработала остановившаяся было проклятая машина, затем звук шагов стал удаляться. Это-то его больше всего и удивило, поскольку прежде люди приходили сюда только для того, чтобы встретиться с ним. Почему же на этот раз к нему никто не пришел, спрашивал он себя, но не находил ответа.

Глава 41

Пока Гвен принимала душ, Веб сидел в библиотеке. У одной из стен стоял стеллаж с большим встроенным телевизором, на полках рядами стояли видеокассеты. От нечего делать Веб стал просматривать проставленные от руки на корешках футляров названия и цифры. Цифры, которые он заметил на корешке одной из кассет, на мгновение заставили его замереть. Потом он протянул руку и взял кассету с полки. Цифры обозначали не что иное, как дату, и эту дату Веб не смог бы забыть до конца своей жизни.

Веб вставил кассету в видеомагнитофон и увидел кадры, которые сотни раз прокручивал у себя в мозгу. Перед ним предстал до боли знакомый школьный двор в Ричмонде. Там толпились умненькие ребятишки самого разного социального происхождения, разных национальностей и разного цвета кожи. Газеты тогда писали, что в Ричмонде — бывшей столице Конфедерации южных штатов — открылась школа, начавшая осуществлять чрезвычайно смелую программу совместного обучения детей разных рас и национальностей. Говорили, что для юга это особенно символично и что эта школа признана образцовой на самом высоком уровне.

А потом в двери этой образцовой школы вошли Эрнст Б. Фри и его головорезы в бронежилетах и с таким количеством автоматического оружия, которого бы хватило, чтобы обеспечить победу Конфедерации в Гражданской войне.

Когда же члены «Свободного общества» застрелили двух учителей и взяли в заложники сорок человек, в том числе тридцать детей в возрасте от шести до шестнадцати лет, в городе начался хаос. Переговорщики висели на телефонах, ведя нескончаемые разговоры с захватившими школу людьми, пытаясь успокоить их, воззвать к их разуму и выяснить, чего же они наконец хотят. И все то время, пока шли переговоры, штурмовая группа «Чарли» стояла в полной боевой готовности, а группа снайперов «Зулу» просчитывала направление ведения огня и определяла наиболее выгодные места для огневых позиций. А потом в помещении школы раздались выстрелы, и Вебу с его людьми приказали готовиться к штурму. Каждый из них прекрасно знал план действий, разработанный еще в самолете, который доставил их из Куантико.

Хотя Веб мало что знал о «Свободном обществе» и его членах, уже одно то, что эти люди были безжалостны, дисциплинированны и прекрасно вооружены, не внушало ему оптимизма. Не говоря уже о том, что они успели укрепиться в здании школы и держали под прицелом десятки ни в чем не повинных людей.

А потом члены «Свободного общества» связались с переговорщиками по телефону и сообщили, что выстрелы были сделаны по неосторожности и никто из заложников не пострадал. Вебу это сразу не понравилось. Он чувствовал, что дело начинает принимать дурной оборот. Впрочем, его мнения не спросили и группу «Чарли» отозвали. После Вако мнение руководства ФБР относительно тактики спасения заложников изменилось. Теперь Бюро предпочитало тянуть время и выжидать — никак не могло оправиться от ужасной катастрофы в Техасе, когда при неудачном штурме в огне погибло много детей. Но после того, как члены «Свободного общества» прервали переговоры, руководству ничего не оставалось, как снова вызвать «Чарли». Веб сразу понял, что штурма не избежать.

Под прицелом фото— и телекамер репортеров, которые оповещали полмира о ходе событий в Ричмонде, Веб и его товарищи осторожно приблизились к задней двери школы. Поскольку точное местонахождение заложников и террористов было неизвестно, дверь было решено не взрывать и проникнуть в школу по возможности тихо. Неслышно открыв дверь, они один за другим просочились в коридор и двинулись в сторону спортивного зала — наиболее вероятного места размещения заложников.

Позовцы на цыпочках подошли к двойной двери, после чего Веб осторожно заглянул в застекленное окошко наверху и методично пересчитал террористов и заложников. По его мнению, все они находились именно в этом помещении. На какое-то мгновение Веб встретился взглядом с одним из мальчиков. Тот догадался, что пришла помощь, но старался сохранять спокойствие, чтобы не выдать присутствия группы. Веб еще показал ему большой палец — мол, держись, парень, сейчас мы тебя выручим. Тогда Веб еще не знал, что это был Дэвид Кэнфилд.

Потом группа ПОЗ начала отсчет. Каждый оперативник знал, как действовать и в кого стрелять, и они надеялись, что им удастся освободить заложников, избежав новых жертв из их числа. С другой стороны, эти планы могли рухнуть в силу какой-нибудь фатальной случайности.

Случилось последнее.

Прежде чем они открыли двери в зал, раздался громкий, вибрировавший на высокой ноте звук. Веб и по сей день не знал, откуда он взялся.

Позовцы ворвались в зал и открыли стрельбу, но террористы, получив предупреждение, ответили плотным огнем.

И огонь их оказался весьма действенным. Дэвид Кэнфилд получил пулю в левое легкое, которая вышла из груди. Он упал на пол, и при каждом вдохе кровь струей била из отверстия в его теле. Хотя это продолжалось не более двух секунд, Дэвид Кэнфилд успел взглянуть на Веба с таким выражением, которого Вебу не суждено было забыть никогда. Это был невысказанный упрек. Мальчик был уверен, что Веб спасет его и прекратит все это безумие, а он не оправдал его доверия, подвел его. И зачем только он показал ему тогда большой палец?

После этого началось настоящее сражение, и Веб был вынужден забыть о Дэвиде и сконцентрировать свои усилия на помощи другим заложникам и своим товарищам. Он спас Лу Паттерсона, но сам подорвался на гранате с напалмом, а потом получил пулю в шею и грудь. Тогда-то он и начал стрелять и, как ему казалось, прикончил всех членов «Свободного общества». Он не мог поверить, что Эрнсту Фри удалось выйти из этой мясорубки живым.

Когда на экране появился он сам, Веб всем телом подался вперед. Его вынесли на носилках во двор; вокруг суетились медики. Слева от него стояли носилки с Лу Паттерсоном, а справа лежало мертвое тело, прикрытое простыней. Дэвид Кэнфилд был единственным заложником, который погиб при штурме. Камеры телевизионщиков показывали то окровавленного Веба, то труп Дэвида Кэнфилда. Яркий свет от одной из телевизионных камер высвечивал тело мальчика до тех пор, пока кто-то не разбил софит. Веб частенько задавался вопросом, кто это сделал. Потом запись закончилась, и экран телевизора потемнел.

— Это я разбил софит над камерой.

Веб резко обернулся и увидел Билли Кэнфилда. Он стоял у него за спиной, тоже смотрел на экран и, судя по всему, отлично знал, о чем думал Веб, просматривая пленку.

Веб сразу же поднялся со стула.

— Извините, Билли, мне не следовало брать эту кассету…

— Дело в том, — продолжал Билли, — что этот чертов софит светил прямо на моего мальчика. Телевизионщики не должны были этого делать. — Потом он переключил внимание на Веба. — Говорю же, они не должны были этого делать. Малыш Дэвид никогда не любил яркого света.

В эту минуту в комнату вошла Гвен, одетая в джинсы и розовую блузку. Волосы после душа у нее еще не просохли, а босые ноги оставляли на полу влажные следы. Веб кинул на нее виноватый взгляд; она посмотрела на него, потом на Билли и сразу поняла, что произошло. Она подошла к мужу и попыталась взять его за руку, но он отшатнулся от нее, и в его глазах мелькнуло нечто, по мнению Веба, подозрительно напоминавшее ненависть.

— Странно, что вы не любовались на это вместе! — крикнул Кэнфилд, обращаясь к Гвен. — Чтоб тебя черти взяли, Гвен! Я все знаю. Не думай, что не знаю. — С этими словами он выбежал из библиотеки.

Гвен, даже не взглянув на Веба, вышла в другую дверь.

Испытывая сильнейшее чувство вины, Веб вытащил из видеомагнитофона кассету, хотел уже был поставить ее на полку, но передумал. Воровато оглянувшись на дверь, он сунул кассету в карман пиджака, вышел из большого дома и отправился в гараж. Там он снова вставил пленку в видеомагнитофон и пересмотрел ее еще раз пять. Ему все не давал покоя некий странный звук на заднем плане, значения которого он не мог понять. Он включил динамики на полную громкость и подсел совсем близко к телевизору, но и это не помогло.

Он позвонил Бейтсу и рассказал ему о своей находке.

— Пленка у меня, — добавил он.

— Я знаю, какую запись ты имеешь в виду. Она была сделана людьми из филиала телевизионной станции Ричмонда. Запись есть у нас в архивах, и я скажу своим людям, чтобы они уделили ей особое внимание.

Веб выключил телевизор, вынул пленку из видеомагнитофона и снова погрузился в воспоминания. Как выяснилось позже, парни из «Свободного общества» изнасиловали двух несовершеннолетних школьниц. Как ни странно, ненависть к темному цвету кожи не помешала им вступить в половые сношения с чернокожими девочками. Потом его мысли переключились на другое.

Что, черт возьми, имел в виду Билли, когда сказал Гвен, что он «все знает»? Что он такое знает, спрашивается?

Зазвонивший мобильник вывел Веба из состояния задумчивости. Он взял трубку: голос принадлежал женщине, находившейся на грани истерики.

— Клер? Что с вами случилось?

Некоторое время он слушал ее сбивчивый рассказ, потом сказал:

— Оставайтесь на месте. Я приеду, как только смогу.

Он нажал отбой, потом перезвонил Романо, сообщил ему о положении дел и через несколько минут уже выезжал с территории фермы.

Глава 42

Клер находилась в людном месте в пригороде рядом с полицейским участком. Когда приехал Веб, она первым делом сообщила ему, что пока еще не заявила в полицию.

— Это почему же?

— Сначала я хотела поговорить с вами.

— Исходя из того, что я от вас услышал, вас, похоже, навестил мой старый приятель Фрэнсис Вестбрук и один из его прихлебателей — скорее всего Клайд Мейси. Когда я в последний раз их видел, погиб один человек. Вы даже не представляете, как вам повезло, что вы остались в живых.

— Я не могу сказать со всей уверенностью, кто у меня побывал. Эти люди завязали мне глаза.

— Но вы узнали бы их голоса, если бы услышали их опять?

— Возможно, — сказала она, потом замолчала и озадаченно на него посмотрела.

— Скажите, что еще вас тревожит, Клер?

— Этот ваш Фрэнсис… Он образованный человек?

— По уличным понятиям, он доктор философии. С академической же точки зрения — абсолютный нуль. А что?

— Человек, который мне угрожал, говорил как-то странно. Он иногда употреблял жаргонные выражения, принятые в гетто, но в целом его речь была речью образованного человека. Я чувствовала, что он не привык угрожать. Временами он делал паузу, как бы подбирая грубые слова, поскольку, как мне показалось, в ругательствах тоже не очень силен.

— Значит, вы полагаете, что он говорил так, словно кого-то изображал?

— Да. «Изображал» — пожалуй, самое подходящее слово.

Веб глубоко вздохнул. Дело принимало интересный оборот. Он подумал о втором человеке в окружении Фрэнсиса, который явно подкапывался под своего босса, а может, даже пытался его добить. Антуан Пиблс — так звали этого будущего короля наркотиков, до поры до времени прикрывавшегося овечьей шкурой. Посмотрев на Клер с восхищением, Веб сказал:

— У вас тонкий слух, Клер. Вы способны услышать и понять такое, чего нам, парням со сдвинутой психикой, уловить не дано.

— Не шутите так. Я боюсь, Веб, ужасно боюсь. А между тем я многие годы боролась со страхами своих пациентов, убеждая их активно противодействовать этому ужасному чувству. И что же получается? Стоило только появиться этим людям, как страх меня буквально парализовал.

Он нежно взял ее за руку и повел к своей машине.

— Ваш страх оправдан. То, что с вами случилось, напугало бы большинство людей.

— Но только не вас, — сказала она чуть ли не с завистью.

Когда они забрались в «мах», Веб сказал:

— Не могу сказать, что страх мне абсолютно чужд, Клер.

— В таком случае вы отлично умеете его скрывать.

— Да, умею. — Веб захлопнул дверцу машины и повернулся к Клер. — Есть два способа справиться со страхом. Первый — уподобиться моллюску, забиться поглубже в свою раковину и спрятаться от всего мира. И второй: предпринять что-нибудь ему назло.

— Вы сейчас говорите, как самый настоящий психиатр, — устало сказала Клер.

— Ну, у меня был хороший учитель. — Веб сжал ее руку в своих ладонях. — Хотите помочь мне разобраться с этим делом?

— Я верю вам, Веб.

Ее ответ удивил Веба, поскольку он спрашивал ее о другом.

Веб завел мотор и тронул машину с места.

— В таком случае предлагаю вам составить мне компанию и отправиться на поиски мальчика по имени Кевин.

* * *

Веб припарковал машину в аллее позади дома, где жил Кевин. По мнению Веба, за зданием могли следить парни Бейтса, а встреча с людьми из Бюро сейчас в его планы не входила. Проникнув в дом через черный ход, они с Клер остановились у двери в квартиру Кевина. Веб постучал.

— Кто там? — Голос за дверью принадлежал мужчине и дружелюбием не отличался.

— Это ты, Джером?

— Кто это там спрашивает Джерома?

— Веб Лондон из ФБР. Как поживаешь, парень?

Клер и Веб отчетливо услышали слово «черт», прозвучавшее из-за двери, которая тем не менее не открылась.

— Джером, я буду стоять здесь, пока ты мне не откроешь. Только не пытайся от меня сбежать: дом окружен.

В замке повернулся ключ, потом раздалось лязганье цепочек, дверь распахнулась, и Веб получил наконец возможность лицезреть Джерома. К большому удивлению Веба, на парне были отутюженные слаксы и белая рубашка с галстуком мрачной расцветки, которая как нельзя лучше соответствовала его настроению.

— На свидание собираешься?

— Странный вы все-таки тип. Особенно для федерала. Ну, что вам от меня нужно?

— Поговорить. Ты один?

Джером отступил назад.

— Уже нет… Послушайте, мы с бабушкой вам все рассказали. Так что же вам еще нужно? Может, перестанете нас доставать, а?

Веб провел Клер в квартиру, вошел сам и закрыл за собой дверь.

— Перестану, как только найду Кевина. Надеюсь, ты тоже хочешь, чтобы его нашли? — спросил Веб.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что я с некоторых пор никому не доверяю. Давай присаживайся. Поговорим.

— Я занят. А если вам так уж хочется поговорить, то разговаривайте с моим адвокатом. — Джером бросил взгляд на Клер. — А это еще кто такая? Ваша подружка?

— Нет, она мой психиатр.

— Ничего себе психиатр. Красивая.

— Но я и в самом деле его психиатр, Джером, — сказала Клер, выступая вперед. — Боюсь, у мистера Лондона имеются некоторые психические отклонения.

— Интересно, какое отношение его отклонения имеют ко мне?

— Дело в том, что он отдал столько сил этому делу, что у него начались нервные срывы, которые могу оказаться опасными для окружающих. В этой связи хочу вас предупредить, что он терпеть не может, когда ему перечат, — сразу впадает в ярость.

Джером опасливо посмотрел на Веба и на всякий случай сделал шаг назад.

— Если этот парень свихнулся, то это не моя вина. Он уже был малость чокнутый, когда пришел сюда в первый раз.

— Но вы же не хотите, чтобы из-за его несдержанности кто-нибудь пострадал — вы или кто-то другой? Мистер Лондон пытается узнать правду, что для людей с такими срывами, как у него, имеет огромное значение. Поэтому он весьма благосклонно относится к тем, кто помогает ему в поисках истины. Надо полагать, вы не станете вводить его в заблуждение. — Клер посмотрела на Веба с сожалением, которое было приправлено изрядной толикой отлично разыгранного ею страха. — Мне приходилось видеть последствия этих срывов, поэтому я его и сопровождаю. Чтобы предотвратить возможную трагедию.

Веб стоял чуть в стороне, в глубине души восхищаясь этой женщиной.

Джером с минуту смотрел то на Клер, то на Веба. Потом уже более спокойным голосом сказал:

— Послушайте, но я уже сказал вам все, что знал. Это правда.

— Нет, Джером, ты сказал мне не все, — жестко сказал Веб. — Мне нужны такие подробности, о которых ты, возможно, даже не задумывался. Поэтому предлагаю тебе прекратить разыгрывать из себя оскорбленную невинность и перейти к делу.

Джером жестом предложил им пройти в маленькую гостиную. Это была та самая комната, где Веб в прошлый раз разговаривал с ним и бабулей. Веба удивил вид гостиной. Валявшийся по углам мусор был убран, полы тщательно вымыты, а стены покрашены свежей краской. Везде пахло хлоркой. Огромные щели в потолке были заделаны и закрашены. Бабушкина работа, подумал Веб, но потом, увидев, как Джером орудует половой щеткой, сгребая в совок остатки строительного мусора, изменил свое мнение.

— Это ты постарался? — спросил он, обводя рукой отремонтированное помещение.

— Надоело жить в свинарнике, — лаконично ответил Джером.

— А где бабуля?

— На работе. Вкалывает в кафетерии в госпитале.

— А ты почему не на работе?

— Если вы меня долго не задержите, то я еще туда успею.

— Надеюсь, ты не собираешься ограбить банк? Уж больно шикарно выглядишь.

— У вас точно что-то с головой.

— Где же ты работаешь? — спросил Веб, в глубине души уверенный, что Джером на такой подвиг не способен.

Джером завязал наполненный строительным мусором пластиковый мешок и протянул его Вебу.

— Будьте так добры, выставьте его за дверь. Не хочу лишний раз мелькать перед федералами.

Веб вынес мешок из квартиры и поставил его на ступеньки парадной, где уже стояло несколько таких же мешков.

Когда он вернулся в квартиру,Джером, вытащив из ящика с инструментами отвертку, клещи и молоток, взялся за новую дверь, которую предстояло навесить в ванной комнате.

— Может, поможете? — обратился он к Вебу.

Совместными усилиями они приподняли дверь, навесили ее на новые петли, которые привинтил Джером, после чего вколотили стальные штырьки, удерживавшие дверь на месте. Закончив работу, Джером несколько раз открыл и закрыл дверь, проверяя, легко ли она ходит в петлях и нет ли скрипа.

— А ты рукастый парень, — сказал Веб. — Тебе бы в плотники пойти, но, судя по твоему щеголеватому виду, такая перспектива тебя не прельщает.

Джером сложил инструменты в ящик, потом сказал:

— Я работаю по ночам в компании, которая занимается обслуживанием компьютеров. Получил это место несколько месяцев назад.

— Так вы разбираетесь в компьютерах? — спросила Клер.

— Получил диплом в техническом колледже при местной общине. Так что понимаю кое-что в этом деле.

Веб отнесся к его словам скептически.

— Гм… Компьютерами, значит, занимаешься?

— У вас что — еще и со слухом проблемы?

— Когда я в прошлый раз тебя видел, ты не больно-то походил на рабочего человека.

— Как я уже говорил, я работаю по ночам.

— Понятно…

Джером слазил под диван, вытащил оттуда ноутбук, открыл его и включил монитор.

— Ну что, врубаетесь? — спросил он у Веба.

— Ты о чем это?

— О компьютерах, конечно. Интернет, «железо», программное обеспечение… Знаете, что это такое?

— Нет. Последние десять лет я путешествовал по галактике и несколько отстал от жизни.

Джером пощелкал клавишами, и на мониторе вспыхнул надпись: «Вам письмо».

— Как же ты получаешь доступ к Интернету, не имея телефона?

— Мой компьютер создан по беспроволочной технологии, и у меня есть карта. Это все равно что иметь встроенный мобильник. — Джером покачал головой и усмехнулся. — Надеюсь, другие федералы не столь невежественны в этой области, как вы.

— Полегче, Джером.

— Но вы знаете хотя бы, что такое «куки»?

— "Куки"? Это домашнее печенье, которое готовит любящая женщина.

— Ну, вы вообще ни во что не врубаетесь. «Куки» — это текст, который постоянно обновляется. Если вы побывали на каком-то сайте, сеть запоминает, какую информацию вы просматривали, и когда вы снова заходите на этот сайт, показывает вам только свежие данные. Таким образом в памяти сети формируется своеобразный персональный файл, в котором указывается, какие тексты и на каком сайте вы просматривали.

— Персональный файл, говорите? Это уже что-то из сферы деятельности большого брата, — заметила Клер.

— Можно и так сказать, но такого рода файл все-таки текст, а не программа. Впрочем, у него есть одно большое достоинство. Именно по этой причине компьютерные вирусы не способны причинить ему вред. Ну, почти не способны…

Джером выключил компьютер, закрыл чемоданчик и посмотрел на Веба.

— Ну, будут еще вопросы относительно моей профессиональной компетенции?

Веб не мог скрыть удивления, к которому примешивалось искреннее восхищение.

— Убедительно, ничего не скажешь. Ты и впрямь разбираешься в компьютерах.

— Но эта работа больших денег пока не приносит. Не хватает даже на то, чтобы снять достойное жилье.

— Все равно это здорово, Джером. Твоя работа куда лучше всякого другого вида деятельности, которой занимаются люди в этом квартале. Впрочем, ты и сам об этом знаешь.

— Знаю, а потому стараюсь изо всех сил, чтобы побольше заработать и убраться наконец из этой дыры.

— Вместе с бабулей, надеюсь?

— А то как же? Она взяла меня к себе, когда моя мать умерла от опухоли мозга, потому что у нас не было денег на операцию. Что же касается моего отца, то он схлопотал пулю 45-го калибра в рот, когда подрался в одном из притонов, накачавшись наркотиками. Так что вы не сомневайтесь — я о ней позабочусь. Ведь она же обо мне заботится.

— А Кевин? О Кевине ты тоже позаботишься?

— И о Кевине позабочусь. — Джером мрачно посмотрел на Веба. — Если вы, парни из ФБР, сумеете его отыскать.

— Мы стараемся. Но я мало что знаю о его семье. К примеру, о его отношениях с Большим… Я хотел сказать, с Фрэнсисом.

— Он — отец Кевина. И что из этого?

— Ничего особенного, если не считать того, что мне приходилось встречаться с Фрэнсисом лично. — Он указал на несколько побледневшие кровоподтеки на своем лице.

Джером с любопытством на него посмотрел.

— Вам повезло, что вы отделались одними только синяками.

— Да, у меня тоже осталось такое чувство. Он рассказал мне об обстоятельствах рождения Кевина. Про свою мать, и про то, что у него с ней было.

— Про свою мачеху, вы хотите сказать.

— Что?

— Эта женщина была мачехой Фрэнсиса. Она постоянно сидела на наркотиках. О том, что случилось с настоящей матерью Фрэнсиса, я не знаю.

Веб с облегчением вздохнул: значит, никакого инцеста не было. Потом он посмотрел на Клер. Она, помолчав, сказала:

— Выходит, никакие они не братья, а отец и сын. Интересно, Кевин об этом знает?

— Я ему ничего не говорил.

— Но он считает, что Фрэнсис — его брат. Фрэнсис ведь этого хотел, верно? — спросила Клер.

— То, чего хочет Фрэнсис, — закон. Усекли?

— Но зачем Фрэнсису это было нужно?

— Возможно, он не хотел, чтобы Кевин знал, что он трахал его мать. Ее звали Рокси. Она хорошо относилась к Кевину, хотя и кололась.

— А как Кевин получил ранение в лицо?

— Он был с Фрэнсисом, когда началась какая-то разборка со стрельбой. После того как Кевина ранили, Фрэнсис принес его сюда. Тогда я впервые в жизни увидел, как он плачет. Я сам отвез Кевина в больницу, поскольку, если бы это сделал Фрэнсис, его бы тут же арестовали. Кевин не плакал, хотя ему было больно и он истекал кровью. После этого случая Кевин сильно переменился. До такой степени, что ребята во дворе стали обзывать его «тормозом».

— Дети часто бывают жестоки; с годами эта жестокость может принимать еще более необузданные или даже извращенные формы, — прокомментировала эти слова Клер.

— Кевин не был «тормозом». Напротив, он очень умный парень. А еще он отлично рисует. Вы не поверите, но он рисует прямо как настоящий художник.

Слова Джерома заинтересовали Клер.

— Может, покажете его рисунки?

Джером посмотрел на часы.

— Мне нельзя опаздывать на работу. А ведь мне еще ехать на автобусе.

— Чтобы успеть туда, где выпекают «куки»? — спросил Веб. Впервые за все время их знакомства Джером и Веб обменялись улыбками.

— Если ты покажешь нам рисунки Кевина, — сказал Веб, — я сам отвезу тебя на работу. Да еще на такой машине, что все твои здешние приятели просто умрут от зависти.

Джером повел их на второй этаж, и они оказались в крохотном коридоре, который заканчивался такой же крохотной комнатой. Джером включил свет. Клер и Веб огляделись. В этой комнате стены и даже потолок были оклеены бумажными листами с рисунками. Некоторые из них были выполнены углем, другие — цветными карандашами или чернилами. На маленьком столике, который помещался рядом с лежащим на полу матрасом, находились стопки альбомов для эскизов. Клер взяла один из альбомов и стала его просматривать, Веб же сосредоточил внимание на рисунках, наклеенных на стены. Здесь были пейзажи и портреты. Например, портреты Джерома и бабушки были выполнены очень тщательно, даже скрупулезно — вплоть до мельчайших деталей. Прочие рисунки представляли собой работы абстрактного характера, в которых Веб ничего не смыслил.

Клер отвела взгляд от альбома и посмотрела на Джерома.

— Я немного разбираюсь в живописи, поскольку моя дочь изучает историю искусств. Так вот: должна вам сказать, что у Кевина большой талант.

Джером посмотрел на них с такой гордостью, что можно было подумать, Кевин был его сыном.

— Кевин утверждал, что видит некоторые вещи именно так. Главное, говорил он, рисовать то, что видишь.

Веб окинул взглядом альбомы и принадлежности для рисования и заметил стоявший в углу маленький, затянутый мешковиной мольберт.

— Между прочим, все это довольно дорого стоит. Фрэнсис раскошелился, что ли?

— Это я покупал Кевину карандаши и краски. Фрэнсис же приобретал ему одежду, обувь — ну и все такое прочее.

— Фрэнсис предлагал вам с бабушкой деньги?

— Предлагал. Но мы с бабулей от его денег отказались, поскольку знали, как он их зарабатывает. Кевин — другое дело. Фрэнсис его папочка и имеет право помогать сыну.

— Фрэнсис часто к вам заезжал?

Джером пожал плечами.

— Когда хотел, тогда и заезжал.

— Как ты думаешь, может, это он увез Кевина?

Джером покачал головой.

— Наоборот, Фрэнсис не хотел, чтобы Кевин находился с ним рядом, потому что знал, как это опасно. Впрочем, он и за себя опасался, так как желающих прикончить его предостаточно. Хотя мало кто знал об их родстве, он приставил к Кевину своих людей, которые следили за тем, чтобы с ним ничего не случилось. Ведь если бы какие-нибудь типы взяли Кевина в заложники, они могли бы потребовать у Фрэнсиса все, что угодно, и Фрэнсис все бы им отдал — даже своей головы не пожалел бы.

— Ты видел Фрэнсиса после того, как исчез Кевин?

Услышав этот вопрос, Джером отошел назад и сунул руки в карманы. Веб почувствовал, что между ними снова начинает расти стена.

— Я не собираюсь тебя подставлять, Джером. Просто скажи, как было дело. Обещаю, что эти сведения не будут использоваться тебе во вред. Ты закона не нарушаешь, и у меня к тебе претензий нет.

Джером задумался. При этом он поигрывал концом своего галстука, как бы недоумевая, каким образом эта штука оказалась у него на шее.

— Фрэнсис был здесь в ту ночь, когда Кевин не вернулся домой. Было поздно — часа три утра. Я только что пришел с работы, и бабушка сказала, что Кевин пропал. Я решил отправиться на поиски и пошел переодеваться, как вдруг услышал, что бабушка внизу с кем-то разговаривает. Вернее, этот кто-то с ней разговаривал, более того, кричал на нее. Я прислушался и понял, что это Фрэнсис. Он был зол как не знаю кто. Как выяснилось, он тоже искал Кевина и решил, что бабушка его где-то спрятала. По крайней мере он считал, что это возможно. Мне тогда показалось, что он готов был разорвать ее на части, и я буквально скатился вниз по лестнице, чтобы попытаться хоть как-то ей помочь. Я знал, что Фрэнсис может прихлопнуть меня как муху, но я не хотел, чтобы он обижал бабушку. Вы меня понимаете?

— Я понимаю тебя, Джером, — сказал Веб.

— Фрэнсис наконец успокоился — когда понял, что никто не собирается водить его за нос и что Кевина у нас нет. После этого он уехал, и больше мы с бабулей его не видели. Честно.

— Я рад, что ты сказал мне правду. Похоже, в наши дни мало кому можно верить.

Джером внимательно посмотрел на Веба:

— Вы спасли Кевину жизнь, а это чего-нибудь да стоит.

Веб с подозрением на него посмотрел.

— Я читаю газеты, мистер Лондон, и знаю о судьбе группы ПОЗ. Если бы не вы, Кевин бы погиб. Возможно, именно по этой причине Фрэнсис и не прострелил вам череп.

— Мне это как-то не приходило в голову.

Веб снова окинул взглядом принадлежащие Кевину рисунки и альбомы.

— Когда к вам с бабулей приходили другие агенты, ты сказал им то, что только что сказал мне?

— Они у нас ничего особенно и не спрашивали.

— А комната Кевина? Ее обыскивали?

— Пара агентов осмотрела квартиру, но это не заняло у них много времени.

Веб посмотрел на Клер. Она, казалось, прочла его мысли и, обратившись к Джерому, сказала:

— Вы не будете возражать, если я позаимствую у вас часть этих альбомов? Хочу показать их своей дочери.

Джером посмотрел на альбомы, а потом перевел взгляд на Веба.

— Вы должны пообещать мне, что вернете их в целости и сохранности. Ведь Кевин только этим и живет.

— Я обещаю тебе вернуть эти альбомы, как и обещаю тебе сделать все, что от меня зависит, чтобы найти Кевина. — Веб взял со стола стопку альбомов с набросками, после чего положил руку на плечо Джерома. — Ну а теперь я отвезу тебя на работу. Предупреждаю, что беру я очень недорого.

Когда они спускались вниз, Веб задал Джерому еще один вопрос:

— Кевин оказался в той аллее один среди ночи. Скажи, он часто отправлялся по ночам на такие прогулки?

Джером отвел глаза и промолчал.

— Прекрати, Джером. С чего это вдруг ты решил играть со мной в молчанку?

— Кевин хотел помочь нам с бабушкой. У него была мечта заработать достаточно денег, чтобы все мы могли отсюда уехать и перебраться в более приличное место. Хотя он был совсем еще ребенком, на некоторые вещи смотрел, как взрослый.

— Возможно, на него повлияло здешнее окружение.

— Не скрою, Кевин иногда шатался по улицам. Бабушка слишком стара, чтобы за всем уследить. Я не знаю, с кем он общался, но, когда заставал его на улице, всегда брал за задницу и отводил домой. Очень может быть, он искал возможности заработать немного денег. В этом квартале всегда есть шанс срубить деньжат, не важно, сколько тебе лет. Надеюсь, вы правильно меня понимаете?

Они подбросили Джерома до работы, после чего отправились домой к Клер.

— Вы говорили и действовали сегодня как настоящий профессионал, — сказал Веб.

— Проблемы человеческих взаимоотношений и психики — это моя епархия. — Клер посмотрела на Веба. — А вы, между прочим, разговаривали с беднягой Джеромом довольно жестко.

— Потому что повидал в своей жизни тысячи таких парней, как он.

— Стереотипы — опасная вещь, Веб. К тому же подходить с общими мерками к отдельным людям попросту несправедливо. Тот же Джером будет каждый раз открываться перед вами с новой стороны. Смею надеяться, что сегодня Джером разрушил предубеждение, которое у вас сложилось по отношению к его особе.

— Что верно, то верно, — согласился Веб. — Когда всю жизнь имеешь дело с негодяями, невольно начинаешь посматривать с подозрением на всех людей.

— В том числе и на отцов — верно?

Веб не нашелся, что на это ответить, и промолчал.

— Печально, что у Фрэнсиса и Кевина все так сложилось, — сказала Клер. — Из слов Джерома следует, что Фрэнсис очень любит своего сына.

— Я тоже не сомневаюсь, что этот здоровяк любит Кевина. Но я видел собственными глазами, как этот любящий папаша хладнокровно пристрелил человека. Не говоря уже о том, что он дважды начистил мой циферблат. Так что мои симпатии имеют все-таки определенные границы, — мрачно сказал Веб.

— Окружение индивидуума определяет его поведение.

— Я готов был бы с этим согласиться, если бы не знал людей, имевших куда худшее окружение, но ставших тем не менее порядочными людьми.

— Себя вы, случайно, к таким людям не причисляете?

Не ответив на ее вопрос, он сказал:

— Насколько я понимаю, вы захватили с собой кое-какие вещи. Может, мне следует отвезти вас на конспиративную квартиру Бюро и приставить к вам парочку агентов для охраны?

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Я хочу, чтобы вы находились в безопасности.

— Поверьте, я тоже этого хочу — ведь я, как говорится, даже не составила еще завещания. Но если мы с вами правы и тот человек притворялся Фрэнсисом только для того, чтобы меня напугать и бросить на него подозрения, то вполне возможно, что никакая реальная опасность мне и не угрожает.

— Возможно, и не угрожает. Но это только теория, Клер, и, быть может, ошибочная.

— Полагаю, если мой распорядок дня останется без изменений, эти люди поймут, что я никакой угрозы для них не представляю. Кроме того, у меня важная работа, которую мне предстоит закончить.

— Какая работа?

Во взгляде Клер выразилась такая озабоченность, какой он прежде никогда не замечал.

— Я все время думаю об одном очень смелом мужчине, встретившем в аллее мальчика, который сказал ему нечто такое, что лишило его способности двигаться и помешало исполнить свой долг.

Он быстро на нее посмотрел.

— У вас нет оснований полагать, что между этими двумя событиями существует какая-то связь.

Она раскрыла альбом Кевина и показала Вебу один рисунок.

— Напротив, я совершенно уверена, что такая связь существует.

Рисунок поражал своим реализмом, выразительностью и недетской, почти идеальной техникой в прорисовке деталей. На листке бумаги был изображен мальчик, который настолько походил на Кевина, что это можно было назвать автопортретом. Он стоял в окруженной кирпичными стенами аллее. Человек, подозрительно напоминавший Веба, в полном снаряжении бойца ПОЗ, с оружием на изготовку, бежал ему навстречу. Мальчик вытянул в сторону руку, в которой был зажат какой-то прибор. Этот прибор особенно заинтересовал Веба, поскольку был невелик и его легко можно было спрятать в кармане. От прибора исходил яркий луч, как от какого-нибудь футуристического оружия из фильмов «Звездные войны» или «Звездный путь». Но это был, так сказать, вплетенный в реалистическую канву элемент фантазии. На самом деле этот прибор более всего походил на хорошо всем знакомый пульт дистанционного управления, вроде тех, что используют для включения телевизора или стереосистемы. Но Веб знал, что именно включил пульт, нахолившийся в руке у мальчика. Он активировал лазер, помещенный в отверстии кирпичной стены, который, в свою очередь, привел в действие установленные в доме пулеметы, как серпом скосившие оперативников группы «Чарли». Итак, можно было не сомневаться, что начало бойне положил Кевин. Но ведь кто-то научил его тому, что надо делать, описал снаряжение людей, которые должны были появиться в аллее. Совершенно ясно, что рисунок был сделан до начала трагических событий, поскольку после того, как все закончилось, Кевин домой не вернулся.

Так кто же стоял за спиной Кевина и вложил ему в руку дистанционный пульт? Кто?

* * *

Фрэнсис Вестбрук следовал за «махом» Веба, пропустив на всякий случай вперед две машины. Теперь он собственноручно управлял своим «линкольном-навигатором». После того как у него закончился продукт и продавать стало нечего, большая часть экипажа покинула его тонущий корабль и разбрелась в поисках лучшей доли. Но и на новом месте его людей ждали прежние, ставшие уже привычными занятия. Поскольку они в своей жизни ничем, кроме продажи наркотиков, не занимались, им ничего не оставалось, как идти на поклон к другим капитанам наркобизнеса. Мир, в котором существовал Фрэнсис Вестбрук, выбора людям почти не оставлял, полностью опровергая исполненные оптимизма научные статьи и графики социологов, утверждавших, что жизнь можно начать с чистого листа. Но у Фрэнсиса Вестбрука имелись собственные социологические и статистические наблюдения, и он при желании вполне мог бы прочитать курс лекций по этому предмету, сделав, таким образом, личный вклад в эту важнейшую область знания.

Отвлекшись от своих размышлений, Фрэнсис вернулся к реальности. А она заключалась в том, что Пиблс бесследно исчез, как и преданный ему когда-то Клайд Мейси. Те же люди, которые все еще оставались в его распоряжении, особенным доверием у него никогда не пользовались, поэтому он был вынужден выполнять свою миссию в одиночестве. Некоторое время он следил за черным ходом дома, в котором жил Джером, в надежде, что Кевин вернется. Но вместо Кевина в эту неприметную дверь неожиданно вошли позовец Лондон и некая женщина. Еще до того, как его люди его покинули, ему удалось узнать, что эта леди — психиатр. Вестбрук дождался момента, когда они вышли из дома в сопровождении Джерома. Дама несла пачку альбомов для рисования, принадлежавших Кевину, и он тут же задался вопросом, на кой черт они ей понадобились. Неужели в этих альбомах скрывался ключ к тайне о нынешнем местонахождении Кевина?

Чего только Фрэнсис не делал, чтобы найти сына! Он лично обыскал все лежки и убежища наркоманов в верхнем и нижнем городе; он угрожал, дробил кости, плевал на самолюбия и авторитеты, отстегивал осведомителям и частным детективам тысячи долларов, но все это ни на дюйм не приблизило его к разгадке тайны. За ним охотились федералы, но он выяснил, что никаких игр с ним они не ведут и точно так же, как он, ищут Кевина. Хотя бы для того, чтобы заставить его дать показания против собственного отца. Впрочем, Фрэнсис заранее побеспокоился о том, чтобы у Кевина не было никаких компрометировавших его сведений. Но если окажется, что у него тем не менее такие сведения имеются, то ему, Фрэнсису, останется одно: подставить свой лоб под пулю. Но пока дело до этого не дошло, он должен был делать все, чтобы обеспечить безопасность Кевина. В этом смысле он очень рассчитывал на Лондона, который показался ему умным парнем и, кроме того, пообещал разыскать Кевина. Вот почему он ехал сейчас за машиной Лондона. Никакого конкретного плана у него не было, и он действовал по принципу «куда кривая вывезет», имея при этом в виду, что эта кривая рано или поздно приведет его к Кевину.

Глава 43

Веб отвез Клер домой. Там она уложила в сумку все необходимые вещи, после чего пересела в свою машину и в сопровождении Веба доехала до одного из отелей, где сняла номер. После того как они расстались, пообещав держать друг друга в курсе событий, Веб помчался в Ист-Уиндз.

Романо был в гараже.

— Кэнфилды дома. Не знаю, что у них произошло, но что-то их потрясло, это точно. Оба ходят белые как простыня.

— Я знаю что, Полли, — сказал Веб и рассказал ему историю с видеопленкой.

— Ну, ты-то уж точно ни в чем не виноват. Жаль, что я тогда был за океаном, не то перестрелял бы всех этих типов из «Свободного общества» за милую душу. — Тут Полли щелкнул пальцами. — Ох, чуть не забыл. Звонила Энн Лайл и сказала, что ей срочно нужно с тобой поговорить.

— А почему она не позвонила мне на мобильный?

— Я разговаривал с ней пару дней назад и дал этот номер на тот случай, если она захочет позвонить по прямому телефону.

Веб выхватил из кармана свой мобильник и, набирая номер Энн Лайл, спросил:

— Как Билли оценил твой «корвет»?

— Очень, очень высоко оценил! Сказал, что два года назад ему предлагали такой же — ты только не падай, ладно? — за пятьдесят тысяч долларов.

— Я бы на твоем месте Энджи об этом не рассказывал. Я уже вижу, как твои четыре колеса превращаются в новую мебель и сертификаты для обучения детей в колледже.

Романо побледнел.

— А я и не подумал об этом. Поклянись, что ничего ей не скажешь!

— Заткнись, Полли. — Веб уже говорил по телефону. — Привет, Энн, это Веб. Что-то случилось?

Голос Энн звучал едва слышно:

— Здесь кое-что затевается. Потому-то я так задержалась.

Веб замер. Он знал, что это означает.

— Операция?

— Парни стали строить макет нового объекта два дня назад и носились как угорелые. Штурмовики сегодня разобрали снаряжение, а у командира с утра совещание за закрытыми дверями. Даже снайперы здесь. Впрочем, ты сам знаешь, что в таких случаях бывает.

— Да, знаю. Ну а об объекте ты имеешь хоть какое-то представление?

Энн заговорила еще тише:

— Несколько дней назад пришла видеопленка с камеры наблюдения. Там виден грузовик, припаркованный между двумя разбитыми фургонами у заброшенного здания неподалеку от того места, где покосили наших ребят. Насколько я знаю, камера снимала здание не под самым удачным ракурсом, но, говорят, рассмотреть, как из грузовика выгружали пулеметы, было можно.

Веб чуть не сломал от злости свой мобильник. Бейтс скрыл от него эту информацию.

— На кого зарегистрирован грузовик, Энн?

— На Сайлэса Фри — одного из основателей «Свободного общества». Глупо было с его стороны оформлять грузовик на свое имя.

Вот оно что, подумал Веб. ПОЗ хочет нанести удар по штаб-квартире «Свободного общества».

— Как они собираются туда добираться?

— На военно-транспортном самолете. Вылет с авиабазы «Эндрюс», посадка на старом аэродроме морской пехоты под Дэнвиллем. Вылет в двенадцать ночи. Грузовики уже выехали и находятся на полпути к Куантико.

— Какие группы участвуют в деле?

— "Хоутел", «Галф», «Экс-Рей» и «Виски».

— Значит, задействован не весь отряд?

— Группы «Эко», «Янки» и «Зулу» находятся за пределами страны и выполняют миссию по охране особо важных персон. Как ты понимаешь, группы «Чарли» больше не существует, а в группе «Хоутел» один из штурмовиков сломал ногу на тренировке. Вы с Романо находитесь на спецзадании. Так что наших на этот раз маловато.

— Я уже в пути. Попробуй задержать грузовики до моего появления. — Веб посмотрел на Романо. — Скажи парням у ворот, чтобы собрались около большого дома и взяли его под охрану.

— А мы куда?

— Настало время нанести визит господам из «Свободного общества».

Пока Романо вел переговоры с охраной, выставленной по периметру фермы, Веб выскочил на улицу и открыл багажник своей машины, чтобы выяснить, чем он располагает. Оказалось, что разного рода игрушек у него вполне достаточно. Сменив казенную машину на свой «мах», он заодно прихватил из дома целый арсенал.

Когда пришел Романо, Веб сказал:

— Этот гаденыш Бейтс утаил от меня информацию о том, что он и его люди обнаружили прямое свидетельство участия членов «Свободного общества» в расстреле группы «Чарли». А между тем наводку ему дал я. Может, он думает, что мы не в себе и будем палить во всех без разбора?

— Это прямое оскорбление моей профессиональной гордости, — заявил Романо.

— Лучше скажи своей профессиональной гордости, чтобы она пошевеливалась, поскольку мы можем и опоздать.

— Что же ты сразу не сказал об этом? — Романо схватил Веба за руку. — Если тебе нужна скорость, тогда забудь об этой куче ржавого железа. — Полли ткнул пальцем в «мах» Веба.

— Не понимаю, на что это ты намекаешь?

— Сейчас поймешь…

Пятью минутами позже просевший под тяжестью вооружения «корвет» Романо вылетел из ворот Ист-Уиндз и помчался по шоссе. В сторону Куантико вели отнюдь не самые лучшие дороги, но стрелка спидометра у Романо ни разу не опустилась ниже отметки в семьдесят миль. Он поворачивал на такой скорости, что Веб невольно впивался пальцами в подлокотники сиденья, втайне надеясь, что Романо этого не заметит. Когда же они выехали на федеральное шоссе № 95, стрелка на спидометре «корвета» поползла вверх и остановилась на трехзначной цифре. Романо нажал на клавишу встроенного стереомагнитофона, и, поскольку они ехали с опущенным верхом, окрестности огласились ревом гитар и грохотом ударных группы «Бахман-Тернер Овердрайв». Пока Романо вел машину, Веб проверял оружие. Было темно, но его руки, знавшие на нем каждый винтик и каждую выемку, уверенно делали свое дело.

Украдкой взглянув на Романо, Веб отметил про себя, что тот мотает головой в такт музыке с таким упоением, словно ему восемнадцать лет и он находится на школьной дискотеке.

— У тебя довольно странный способ настраиваться на схватку, Полли.

— А ты перед боем поглаживаешь свои пистолеты 45-го калибра, — бросил Романо, а когда Веб с удивлением на него посмотрел, добавил: — Мне об этом сказал Райнер. Считал, что это у тебя ритуал такой.

— Воистину, от людских глаз не скроешься, — пробормотал Веб, но больше Романо не задевал.

Они добрались до Куантико за рекордно короткое время. Романо знал, что восточный въезд охраняется часовым, но даже не подумал остановиться.

— Три восьмерки, Джимбо, — крикнул он, проносясь мимо сидевшего в будке агента. Кодовые слова «три восьмерки» обозначали кризисную ситуацию, когда все люди из ПОЗ должны были сломя голову мчаться в Куантико.

— Задайте им жару, ребята! — крикнул им вслед Джимбо.

После того как Романо припарковался, они с Вебом вышли из машины и направились к административному зданию. Приложив к электронному замку свою идентификационную карточку, Романо открыл ворота, и они с Вебом подошли к двери, оказавшись под прицелом видеокамер. Перед входом были посажены шесть деревьев — в память о погибших бойцах группы «Чарли». Войдя в коридор, они миновали маленький офис, где находилась Энн Лайл. Подойдя к застекленной двери, она обменялась взглядом с Вебом. При этом они не сказали друг другу ни единого слова. По правилам Энн не имела права звонить Вебу и предупреждать его о намечающейся операции. Веб знал об этом и, что бы ни случилось, никогда бы не подставил Энн под удар. Но они оба также знали, что бывают случаи, когда правилами можно и пренебречь.

В холле Веб встретил своего командира Джека Причарда. Джек с удивлением посмотрел на обвешанных оружием Веба и Романо, которых никак не ожидал здесь увидеть.

— Прибыл для выполнения боевого задания, сэр, — доложил Веб.

— Чтоб тебя черти взяли! Откуда ты узнал о задании? — осведомился Причард.

— Я все еще состою на службе в ПОЗ, а поскольку я воробей стреляный, то чую боевые приготовления за милю.

Причард не стал развивать эту тему, хотя и бросил взгляд в сторону кабинета Энн Лайл.

— Я хочу принять участие в деле, — сказал Веб.

— Это невозможно, — сказал Причард. — Ты все еще числишься в отпуске. А этот, — тут командир ткнул пальцем в Романо, — находится на особом задании, о сути которого даже меня не соизволили поставить в известность. А потому — проваливайте.

Командир развернулся на каблуках и зашагал в сторону оружейной. Веб и Романо, вместо того чтобы проваливать, скользнули за ним. Штурмовики и снайперы проверяли оружие, подгоняли снаряжение и обсуждали детали предстоящей операции. Перебрасываясь словами, снайперы протирали оптические прицелы, подтягивали винты спусковых механизмов и набивали патронами магазины. Штурмовики надевали кевларовые бронежилеты, подсумки с гранатами и осматривали свои автоматы. Персонал службы снабжения проверял оборудование группы, которое должны были разместить в грузовиках. Все они мгновенно застыли, увидев входившего в помещение командира, за которым на некотором расстоянии следовали Веб и Романо.

— Не ерепенься, Джек, — сказал Веб. — У тебя из подразделения забрали несколько групп, а в группе «Хоутел» даже без Романо не хватает одного человека. Так что лишняя пара рук тебе не помешает.

Услышав это, Причард повернулся на сто восемьдесят градусов и посмотрел на Веба.

— Откуда ты знаешь, что в группе «Хоутел» не хватает человека? — рявкнул он. Судя по всему, шеф ПОЗ был по горло сыт разговорами о постоянно происходивших утечках информации.

Веб окинул взглядом помещение.

— Просто я умею считать. И насчитал в группе «Хоутел» всего пять штурмовиков. Прибавь к ним меня и Полли, и в твоем распоряжении будет полноценная группа.

— Вы не прошли инструктаж и тренировку на макете. Кроме того, вы вообще не тренировались в последнее время. Вы никуда не поедете.

Веб встал, преградив шефу путь в глубь комнаты. Хотя Причард был легче Веба на тридцать фунтов и старше его на пять лет, Веб знал, что если бы им пришлось схлестнуться, то еще неизвестно, кто из них двоих взял бы верх. Впрочем, драться с шефом Веб не собирался.

— Ты можешь проинструктировать нас по пути к объекту. Покажешь на чертеже место, откуда начнется атака. У нас все снаряжение с собой, так что нам не хватает только кевлара, комбинезонов и касок. И потом, нам с Полли не впервой участвовать в таких операциях, так что не надо нас равнять с желторотыми птенцами, только что окончившими курсы. Мы этого не заслуживаем.

Причард отступил на шаг и смотрел на Веба, наверное, не меньше минуты. И чем дольше он на него смотрел, тем меньше, по мнению Веба, было у них с Полли шансов принять участие в операции. Начальство — везде начальство, даже в ПОЗ, и оно не любит, когда ему перечат или нарушают субординацию.

— Пусть тебе, Веб, ответят вот эти люди, — сказал наконец Причард, указывая на находившихся в комнате штурмовиков.

Веб никак не ожидал, что Причард примет такое решение. Тем не менее он сделал шаг вперед и поочередно посмотрел в лицо каждому парню из групп «Хоутел» и «Галф». Он не раз сражался с этими людьми бок о бок — сначала как снайпер, а потом как боец штурмового подразделения. Потом его взгляд остановился на Романо. Он знал, что парни примут Полли в свои ряды без малейших колебаний. Но он, Веб, был, фигурально выражаясь, порченым товаром — бойцом, который упал на землю без движения в самый ответственный момент операции. И теперь штурмовики гадали, не случится ли с ним снова этот странный припадок и не будет ли это стоить жизни некоторым из них.

Веб спас Романо во время рейда в Монтану. Романо вернул долг годом позже, когда они участвовали в операции на Ближнем Востоке. Тогда один из местных повстанцев захватил автобус и пошел на таран, пытаясь уничтожить людей из их группы. Он почти уже достал Веба, но Романо в последнюю секунду оттолкнул его в сторону, а сам из пистолета 45-го калибра прострелил террористу лоб. При всем при том Веб так и не смог раскусить до конца этого человека и не знал, как тот к нему относится. Оглядев комнату еще раз, он заметил, что штурмовики вопросительно посматривают на Романо, как бы предоставляя ему право решать, брать или не брать Веба с собой. И хотя Романо домчал его до Куантико на своем «корвете», Веб не имел ни малейшего представления о том, что он сейчас скажет.

Романо положил руку на плечо Веба и сказал:

— Веб Лондон из тех людей, которые всегда и при любых обстоятельствах тебя прикроют.

Романо пользовался в ПОЗ большим авторитетом. Более того, кое-кто из членов «Хоутел» его побаивался, так что сказанного им оказалось вполне достаточно, чтобы Веб был принят в их ряды. После того как ситуация разрешилась, Причард пригласил всех собравшихся в маленький конференц-зал. Когда все расселись, он еще раз окинул взглядом своих людей, задержавшись на Вебе. Казалось, Веб заботил его куда больше остальных штурмовиков.

— Надеюсь, всем понятно, что это особая миссия, — начал Причард. — Впрочем, у нас все миссии особые, и я уверен, что каждый боец нашего подразделения будет вести себя как истинный профессионал и выполнит свою работу на совесть, не выходя при этом за рамки закона. — Хотя Причард выглядел очень сдержанным и официальным, Веб отметил про себя, что он нервничает.

Они с Романо обменялись взглядами. Такого рода внушения были совершенно не в духе ПОЗ. Ведь они не школьная футбольная команда, которой требуется напоминать о правилах игры перед каждым матчем.

Причард, казалось, и сам понял, что перегнул палку.

— Но хватит об этом. Я просто хочу сказать, что люди, которых мы собираемся потревожить сегодня ночью, подозреваются в расстреле группы «Чарли» и все вы об этом знаете. Надеюсь, что нам удастся застать их врасплох и повязать без единого выстрела. — Он сделал паузу и снова оглядел своих подчиненных. — Нам уже приходилось сталкиваться с членами «Свободного общества» в Ричмонде, и многие считают, что расстрел группы «Чарли» — акт мести со стороны этих людей.

Насколько мне известно, заложников у них сейчас нет. Условия, в которых нам предстоит действовать, непростые, но нам приходилось проводить и куда более сложные операции. На месте нас будет ждать транспорт. Мы пересядем с самолета на грузовики и отправимся к объекту. — Причард прошелся пару раз из стороны в сторону, потом сказал: — Открывайте огонь только в том случае, если в вас будут стрелять. Меньше всего нам нужны обвинения со стороны средств массовой информации в том, что позовцы перебили ни в чем не повинных людей. Поэтому, даже если эти парни участвовали в расстреле группы «Чарли», их следует взять живыми и доставить в места заключения, предоставив решать их дальнейшую судьбу официальным судебным органам. Повторяю, мысль о том, что эти люди, возможно, стреляли в наших парней, не должна стать для вас побудительной причиной, чтобы нажать на спуск. Вы должны быть выше этого, потому что вы — профессионалы, прошли через множество испытаний и знаете, что к чему. — Причард сделал паузу и всмотрелся в лица своих подчиненных, словно желая убедиться, что они правильно его поняли. При этом он в который уже раз задержал взгляд на Вебе. По крайней мере тому так показалось.

Когда Причард закончил свою небольшую, но прочувствованную речь и люди потянулись к выходу, Веб подошел к нему и сказал:

— Если руководство так озабочено безопасностью членов «Свободного общества», то непонятно, зачем вообще затевается эта операция. Ты сказал, заложников у них нет. Если речь идет только о том, чтобы высадить двери и арестовать тех, кто за ними скрывается, к чему посылать ПОЗ? С этим легко могут справиться агенты ФБР и местные подразделения особого назначения. Так почему же задействовали нас?

— Но мы тоже являемся подразделением ФБР, Веб, хотя об этом как-то забываешь, глядя на то, как ведут себя некоторые из наших парней.

— Ты хочешь сказать, что приказ поступил сверху?

— Существует определенная процедура, и ты знаешь об этом не хуже меня.

— Исходя из нынешних обстоятельств, ты посылал запрос на подтверждение?

— Посылал, поскольку тоже считаю, что нам там нечего делать. С этим делом, как ты справедливо заметил, вполне может справиться любая группа СВАТ.

— Значит, твои аргументы сочли несостоятельными?

— Как я уже говорил, мы — часть ФБР, и я должен выполнять распоряжения руководства. Но к чему эти вопросы? Ты что — решил в последний момент отказаться от участия в деле?

— Просто интересуюсь. А так я полностью в твоем распоряжении.

Через несколько минут позовцы, разместившись в грузовиках, в полной боевой готовности следовали в сторону авиабазы «Эндрюс».

Бюро, как узнал из разговоров с коллегами Веб, выдало ордер на проведение обыска в штаб-квартире «Свободного общества», но потом решило, что обыск будет проходить уже после того, как позовцы обезопасят помещения. Бюро не хотело терять своих агентов в случае, если члены «Свободного общества», увидев ордер на обыск, откроют стрельбу. Пленка, на которой был запечатлен перевозивший пулеметы грузовик Сайлэса Фри, произвела на руководство сильное впечатление.

Во время перелета на военно-транспортном самолете, который занял совсем немного времени, Веб прочитал состоявший из пяти пунктов боевой приказ, а потом их с Романо проинструктировали относительно конкретных деталей операции. Никакие переговоры с членами «СО» не были предусмотрены. Равным образом не предполагалось предупреждать их о вторжении и требовать от них выйти из здания с поднятыми руками. Наученные горьким опытом, бойцы ПОЗ стремились нанести внезапный удар, чтобы свести к минимуму возможные потери со своей стороны. Веба такое решение вполне устраивало. Тот факт, что про заложников ничего не было известно, одновременно упрощал и усложнял задачу. Усложнял в том смысле, что Веб никак не мог взять в толк, почему для проведения операции не задействовали группу СВАТ. Впрочем, ПОЗ могли выбрать для нанесения удара уже по той причине, что у «Свободного общества» была слишком зловещая репутация. Веб готов был согласиться с этим, но не мог отделаться от ощущения, что что-то здесь не так.

Когда самолет приземлился, позовцы пересели в грузовики и отправились к месту, расположенному в сорока милях к западу от Дэнвилля, где в глухой лесистой части штата Виргиния находилась штаб-квартира «Свободного общества», представлявшая собой группу зданий, огороженных забором. Вскоре бойцы ПОЗ встретились с дальним оцеплением, состоявшим из подразделений местной полиции и агентов Вашингтонского регионального офиса. Выбравшись из кузова грузовика и поправляя на себе снаряжение, Веб неожиданно увидел Бейтса, который, выйдя из одного из «букаров», завел разговор с Причардом. Вебу не хотелось встречаться с Бейтсом по целому ряду причин. Главное же, он боялся, что не удержится и даст-таки ему кулаком по носу. За то, что он не счел нужным сообщить ему о готовящейся операции. Хотя вполне могло статься, что Бейтс таким образом пытался его защитить: если не от пуль членов «Свободного общества», то от самого себя. Для Веба, впрочем, это было слабым утешением, так как он предпочитал принимать решения самостоятельно.

Потом они снова погрузились в машины и доехали до передовой линии оцепления, где получили последние инструкции. Настало время совершить бросок к объекту. Они мчались во тьме по проселочным дорогам. Группа «Хоутел» ехала в «субурбане», подбираясь к штаб-квартире «СО» с тыла, в то время как группа «Галф» забирала влево. Им приходилось ориентироваться и находить дорогу в темном густом лесу. Но это было не так уж трудно благодаря приборам ночного видения. За мгновение до того, как двери «субурбана» распахнулись, Романо перекрестился, а Веб едва не произнес те самые слова, которые всегда говорил в таких случаях Дэнни Гарсия, но вовремя сдержался. Тем не менее он предпочел бы, чтобы Романо не осенял себя крестным знамением, ибо все это стало подозрительно напоминать ему начало другой операции, которая завершилась для ее участников трагически. Впервые за долгое время Веб задал себе вопрос, в достаточно ли хорошей форме он находится, чтобы принять участие в штурме. Но прежде чем он успел углубиться в эту мысль, двери машины распахнулись и они выскочили наружу, оказавшись один на один с ночным лесом.

Двигаясь короткими перебежками, они выбрались на небольшую опушку и залегли, сканируя взглядом открывшуюся перед ними местность. В микрофоне висевшей у Веба на плече портативной рации зазвучали голоса снайперов, которых доставили в этот район заранее. Они сообщили штурмовикам об особенностях местного рельефа и обстановке в штаб-квартире «СО». Веб узнал голос Кена Маккарти из группы «Экс-Рей». Позывным Маккарти был «Сьерра 1», означавший, что он занимает самое высокое положение по отношению к другим снайперам. Веб решил, что он скорее всего расположился на ветке одного из огромных дубов, окружавших владения «СО». Такая диспозиция позволяла Маккарти обозревать всю окрестную территорию, иметь прекрасное поле обстрела и вести огонь из укрытия, которое обеспечивала густая листва. Согласно донесению снайперов, члены «Свободного общества» в данный момент находились внутри построек. Многие из них жили здесь постоянно. Всего снайперы насчитали на территории этого укрепленного пункта человек десять. За забором было четыре здания, изкоторых три напоминали общежития, а четвертое — большой барак или пакгауз, где местные обитатели, как предположил Веб, устраивали свои сходки, занимались изготовлением бомб или разрабатывали планы убийства невинных людей. В подобных укрепленных поместьях часто бывало множество собак, которые не представляли прямой опасности, поскольку прокусить кевлар им, ясное дело, было не под силу, но зато могли лаем предупредить о приближении чужих. Но здесь, как это ни удивительно, собак не было; возможно, у кого-то из членов «СО» была аллергия на собачью шерсть. Что касается оружия, то снайперы заметили у местных обитателей только двуствольные обрезы и пистолеты, хотя Маккарти утверждал, что видел у одного семнадцатилетнего юнца автомат МП-5.

Потом Маккарти сообщил, что штаб-квартиру охраняют двое часовых: один у главных ворот, второй — у задних. Маккарти также заметил, что оба они вооружены пистолетами и имеют довольно сонный вид. Как это водится у бойцов ПОЗ, снайперы уже успели дать своим подопечным прозвища. Парня у главного входа они окрестили Бледный Шак, так как он чем-то напоминал знаменитого центрального нападающего известной баскетбольной команды, хотя и был белым, а второго — Игрун, поскольку у него из нагрудного кармана торчал пластиковый футляр с компьютерной игрой «Геймбой». Снайперы не забыли упомянуть, что у обоих парней имелись мобильные телефоны с дополнительным устройством, позволявшим использовать их как мини-рации «уоки-токи». Это представляло известную проблему, так как они могли быстро связаться со своими приятелями, находившимися внутри зданий, и подать сигнал тревоги.

Группа «Хоутел» рассредоточилась и сквозь лес и подлесок начала продвигаться к объекту. Все бойцы натянули поверх кевлара и комбинезонов зеленые маскхалаты с рисунком в виде изломанных линий, который обладал свойством изменять очертания человеческой фигуры. Даже если у членов «СО» имелись приборы ночного видения, разглядеть мелькавших среди деревьев облаченных в маскхалаты позовцев им было очень и очень непросто. Веб тоже надел инфракрасные бинокулярные очки, но по привычке зажмурил один глаз и надеялся, что остальные поступили так же, чтобы потом, сняв очки, не увидеть перед собой два ярких оранжевых пятна. Штурмовики сделали еще одну короткую остановку. Веб сдвинул очки на лоб и часто-часто замигал, чтобы восстановить зрение. В случае штурма Романо должен был идти в числе первых, а он, Веб, исполнять обязанности замыкающего и осуществлять прикрытие. Хотя Романо не принимал участия в тренировках на макете, штурмовика опытнее и настырнее его в группе не было. Веб взвесил в руке непривычный для него автомат МП-5. Свою любимую винтовку СР-75 он в этот раз оставил дома. После того случая в аллее он неожиданно для себя обнаружил, что не может до нее дотронуться. Веб погладил пистолет 45-го калибра, висевший у него на бедре, а потом тот, который помещался под мышкой и был пристегнут к нагрудной пластине кевларового бронежилета. Романо заметил его манипуляции, ухмыльнулся и поднял вверх большой палец.

— Вот теперь ты во всеоружии, старина, — сказал он. Веб же подумал, что Полли, возможно, все еще мысленно покачивает головой в такт музыке группы «Бахман-Тернер Овердрайв».

Потом Веб сосчитал у себя пульс и понял, что до желанных шестидесяти четырех ему еще далеко. В этом, впрочем, не было ничего удивительного: пробежка по лесу с оружием, в полном снаряжении и бронежилете, которые весили шестьдесят фунтов, бросила его в пот, и ощущения у него были, как после сауны.

Передышка продолжалась недолго, после чего позовцы снова перешли на бег и через некоторое время приблизились к опушке леса. Сквозь инфракрасные очки Веб отчетливо видел здания штаб-квартиры «СО». Чтобы обеспечить быструю передачу информации в ходе боя, бойцы ПОЗ разработали собственный условный язык. Так, первый этаж объекта у них всегда именовался «альфа», а второй — «браво». Фасад имел кодовое обозначение «белый», правая сторона называлась «красная», левая — «зеленая», а задняя часть строения — «черная». Все двери, окна и прочие отверстия в стенах определялись порядковыми номерами; счет вели от дальнего окна на левой стене. Например, Игрун стоял за забором на уровне «альфа», «черная», отверстие три, в то время как Бледный Шак располагался на уровне «альфа», «белый», отверстие четыре. Потом Веб перевел взгляд на Игруна, который показался ему не только неспортивным, но и довольно беспечным парнем. Как раз в тот момент, когда Веб на него смотрел, он извлек из кармана свою электронную игрушку «Гейм-бой» и стал нажимать на кнопки.

В главном здании штаб-квартиры горел свет. По-видимому, там работал портативный электрогенератор, поскольку ни проводов, ни столбов электропередачи поблизости видно не было. Если бы таковые имелись, позовцы обязательно разыскали бы трансформатор и перед началом штурма отключили электричество. Мгновенный переход от света к тьме дезориентирует противника, и это позволило бы им без потерь ворваться в здание.

Поскольку штурмовых групп было всего две, снайперы были готовы в любой момент натянуть на себя черные комбинезоны и принять участие в атаке. Помимо тяжелых снайперских винтовок, они имели при себе штурмовые винтовки КАР-16 с ночным прицелом «Литтон» трехкратного увеличения. План операции предусматривал нанесение молниеносного удара с тыла и фланга, после чего обезоруженных членов «СО» предполагалось согнать в главное здание. Вслед за этим должны были появиться агенты ФБР, зачитать задержанным их права и предъявить ордер на обыск. После обыска задержанных должны были препроводить в камеры временного содержания, потом в суд и, наконец, в тюрьму.

Веб подумал, что дело обещает быть интересным. Члены «СО» наверняка знали, что ФБР ведет за ними слежку. Местность была сельская, и сведения о появлявшихся в округе новых людях распространялись мгновенно. По этой причине достичь полной внезапности, на которую так рассчитывали позовцы, в данном случае вряд ли бы удалось.

Разгром группы «Чарли» кое-чему научил членов ПОЗ. Поэтому они прихватили с собой два довольно громоздких, зато мощных тепловых имиджера. Романо включил свою установку и принялся рассматривать ту часть двора и те здания, которые находились в их секторе. Люди из группы «Галф» занимались тем же самым в своем секторе. Прибор позволял заглядывать в темные окна домов и даже видеть сквозь стены; при этом он засекал любой предмет, излучавший тепло. Например, с его помощью можно было различить силуэт прильнувшего к винтовке или пулемету человека. Закончив осмотр, Романо подал знак — «все чисто». На этот раз никаких пулеметных гнезд обнаружено не было. Все здания, за исключением главного, были пусты.

Через инфракрасные очки Веб различал в кронах деревьев крохотные мигающие огоньки. Эти маячки размером с сигаретную пачку принадлежали снайперам. Особые лампочки мигали каждые две секунды, и разглядеть их можно было только через приборы ночного видения. С помощью этого устройства снайперы могли обмениваться информацией, не выдавая своего расположения. Но если предполагалось, что у объекта тоже есть приборы ночного видения, то маячками по очевидным причинам не пользовались. У штурмовиков таких маячков не было. Зато, видя их подмигивание, они знали, что рядом находится друг, готовый поддержать их огнем своей мощной винтовки 308-го калибра. И это всегда действовало успокаивающе, когда штурмовик врывался в очередное осиное гнездо.

Нажав на рычажок селектора, Веб переключил свой МП-5 на автоматический режим, после чего попытался расслабиться, чтобы привести пульс в норму. Отовсюду доносились звуки разбуженной присутствием вооруженных людей природы. С чириканьем взлетали птицы, перепрыгивали с дерева на дерево фыркающие белки… Эти звуки действовали на Веба успокаивающе, внушая ему дополнительную уверенность в том, что он все еще пребывает на планете Земля и неразрывно связан со всеми живущими на ней существами. И это несмотря на то, что при необходимости он мог нажать на спуск и убить человека.

План атаки имел некоторые особенности. Так, снайперы не имели права снимать часовых. Все-таки позовцы были в большей степени блюстителями закона, нежели военными, и убивать людей, которые считались подозреваемыми, но чья вина еще не была доказана судом, не имели права. Вот если бы в руках членов «СО» находились заложники — тогда другое дело, тогда Вашингтон мог дать на это добро. Теперь же бойцам ПОЗ предстояло обезоружить и связать часовых, чтобы они не смогли подать сигнал тревоги, но при этом не причинить им вреда. Если двери штаб-квартиры окажутся запертыми, для проникновения внутрь можно будет использовать взрывчатку. Конечно, взрывы предупредят членов «СО» о вторжении, но в следующее мгновение на них обрушатся позовцы, и на этом операция и завершится, если… если не какая-нибудь непредвиденная случайность. Такого рода случайности происходили довольно часто, и они-то более всего и беспокоили Веба — именно в силу своей непредвиденности и непредсказуемости.

Группа «Хоутел» наносила удар с тыла, а группа «Галф» — с фланга. Атака под разными углами была привычным делом для бойцов ПОЗ — они избегали фронтальных, или встречных, атак, чтобы ненароком не зацепить в суматохе своих.

Веб слегка напрягся, когда услышал голос Романо, запрашивавшего у ТОЦ разрешение на начало операции. Но как ни странно, пульс при этом у него снова вошел в норму, и теперь он чувствовал себя единым целым с этим элитным подразделением стражей закона, лучшим в этой стране.

Романо взмахом руки подал сигнал к началу штурма, после чего они с Вебом сдвинулись влево от часового, а два других штурмовика заняли позицию справа. Через минуту они находились с обеих сторон от этого парня. Часовой, ни о чем не подозревая, продолжал смотреть на крохотный монитор своей компьютерной игры и самозабвенно давить на кнопки. Когда он наконец оторвался от монитора и поднял голову, то обнаружил, что в голову ему с двух сторон упираются стволы пистолетов 45-го калибра. В следующее мгновение, прежде чем он успел произнести хоть один звук, его уже повалили на землю, защелкнули у него на руках наручники, заклеили рот полоской липкой ленты и связали ноги. Потом у него отобрали пистолет, мобильный телефон и пристегнутый к щиколотке нож в ножнах. Что же касается игры «Геймбой», то Веб решил ее не забирать и собственноручно засунул ее парню в карман.

Потом они, минуя общежития, крадучись двинулись к задней двери главного здания штаб-квартиры и, усевшись по обе стороны от нее на корточки, затаились. Поскольку все было тихо, Романо протянул руку и осторожно дотронулся до дверной ручки. Веб заметил, как он поморщился, и понял, что дверь заперта. Потом Романо жестом подозвал к себе взрывника, который быстро прилепил к замку двухсотграммовый брусок пластиковой взрывчатки, воткнул в него детонатор и, пока бойцы искали укрытие, размотал провод и поставил на боевой взвод ручку взрывателя.

Когда все было подготовлено для взрыва, Романо снова связался по рации с ТОЦ и запросил разрешение перейти к основной, так называемой зеленой, стадии операции. ТОЦ на запрос Романо ответил утвердительно. Через тридцать секунд Веб услышал, как разрешения перейти на «зеленый» режим запрашивала группа «Галф». Это означало, что бойцы этой группы обезвредили Бледного Шака и тоже были готовы к атаке. ТОЦ заявил, что «у него все под контролем». Веб с горечью подумал о том, что когда к штурму готовилась группа «Чарли», ТОЦ выдал в эфир те же самые слова.

К группе «Галф» присоединились три снайпера, которые оставили свои позиции, чтобы поддержать штурмовиков. К Вебу и Романо подтянулись Кен Маккарти и еще два снайпера из группы «Виски». Веб, даже не видя лица Кена, ни секунды не сомневался, что тот испытал немалое удивление, обнаружив его среди штурмовиков.

Перед тем как ТОЦ начал отсчет, штурмовики сняли приборы ночного видения, поскольку вспышки от взрывов и выстрелов делали их совершенно бесполезными. Теперь им оставалось полагаться только на собственные органы чувств. Веба, который терпеть не мог инфракрасные очки, это вполне устраивало.

Начался обратный отсчет. Вебу казалось, что с каждой новой цифрой биение его сердца все больше замедляется. Когда ТОЦ произнес «три», Веб стал готовиться к броску, на цифре «два» все штурмовики как по команде отвернулись от двери, чтобы их не ослепило вспышкой от взрыва; при этом их указательные пальцы легли на спусковые крючки. Ну все, парни, пора, подумал Веб.

Раздался взрыв, дверь обрушилась внутрь дверного проема, после чего группа «Хоутел» ворвалась в здание.

— Бросаю! — крикнул Романо, срывая с пояса свето-шумовую гранату и выдергивая из нее чеку. Ровно через три секунды в помещении раздался хлопок мощностью в сто восемьдесят децибел, сопровождавшийся ярчайшей, в миллион свечей, световой вспышкой.

Веб находился рядом с Романо. Его взгляд обшаривал углы и прочие укромные места, где могла таиться опасность. Группа оказалась в небольшой прихожей, откуда открывался проход в коридор, который вел в левую часть здания. Согласно данным разведки и информации, которую они получили при исследовании здания с помощью теплового имиджера, именно в левой задней части здания располагалось большое помещение — примерно сорок на сорок футов, — где должны были находиться члены «Свободного общества». Так как одним из первейших правил позовцев было не позволять себя обойти и никогда не отдавать захваченную территорию, они оставили одного человека прикрывать тылы и держать холл и коридор под наблюдением, после чего побежали дальше.

До сих пор они никого не встретили, хотя слышали раздававшиеся где-то впереди крики. Свернув налево и пробежав еще немного вперед, а затем снова свернув налево, они увидели двойные двери, закрывавшие вход в зал.

— Бросаю! — крикнул Веб, выдергивая чеку и швыряя за угол свето-шумовую гранату. Если у членов «СО» и было намерение попытаться атаковать их, спустившись со второго этажа, то после взрыва и шока, который они неминуемо должны были испытать, им было бы крайне затруднительно это сделать.

Когда позовцы добежали до двойных дверей, никто из них даже не удосужился подергать за ручку. Взрывник группы в мгновение ока прилепил к двери полоску взрывчатки Си-4 в резиновой оболочке в дюйм шириной и шесть дюймов длиной. В нижней части находились запал и взрывное устройство с секундомером. Едва они успели отойти в сторону, как раздался взрыв и двери рухнули внутрь помещения.

В тот же самый момент обвалилась боковая стена зала, и в образовавшийся пролом ворвались люди из группы «Галф». Они использовали куда более мощный заряд, который снес практически всю стену целиком. Обломки полетели во все стороны. Один из членов «СО» тут же рухнул на пол, держась обеими руками за окровавленную голову и оглашая воздух пронзительными криками.

Группа «Хоутел» ворвалась в зал через пустой дверной проем и быстро обезопасила свою часть зала.

— Бросаю! — крикнул Романо, отступая вправо и швыряя гранату в свой сектор. Помещение наполнилось дымом и ослепительно ярким светом, вслед за этим послышались крики оглушенных и ослепленных взрывом членов «СО», пребывавших в шоке от всего происходящего. Выстрелов, однако, не было, и Веб решил, что все может разрешиться сравнительно мирно — по крайней мере по стандартам ПОЗ. Он видел старых и молодых членов «СО», которые пытались укрыться от позовцев за перевернутыми столами и стульями. Некоторые из них распластались на полу, а другие жались к стене, прикрывая глаза и зажимая уши. Верхние осветительные приборы были расстреляны штурмовиками в первые же секунды, и теперь все действо происходило в почти полной темноте.

— Это ФБР! Всем лечь на пол. Руки на затылок, пальцы сцепить. Немедленно! Не то всем вам конец, — проревел Романо с заметным бруклинским акцентом.

Его голос гремел с такой силой, что Веб даже слегка поморщился.

Большинство членов «СО» в секторе Веба стали ложиться на пол, исполняя приказание Романо. И вот тогда-то прогремел первый выстрел. Потом последовал второй, просверливший стену у Веба над головой. Краем глаза Веб заметил одного парня из «СО», который, поднимаясь с пола, целился в него из автомата МП-5. Романо тоже его засек, поскольку их с Вебом очереди прозвучали практически одновременно. Все восемь пуль, выпущенные из их автоматов, попали парню в голову и грудь. Выпустив из рук оружие, он упал на пол и остался лежать без движения.

Остальные члены «СО», ослепленные и дезориентированные, но одновременно разъяренные смертью своего товарища, схватились за оружие и начали стрелять, используя в качестве укрытия находившуюся в помещении мебель. Позовцы ответили им огнем. Однако пистолеты, дробовики и обрезы, из которых палили мнившие себя солдатами члены «СО», не могли сравниться с автоматическим оружием в опытных руках одетых в бронежилеты штурмовиков, поэтому стрельба продлилась не слишком долго. Члены «СО» стреляли как попало, а их меткость оставляла желать много лучшего. Хотя им удалось дважды попасть в позовцев, пистолетные пули не смогли пробить прочнейший кевлар и лишь оставили на теле бойцов кровоподтеки. Напротив, бойцы ПОЗ стреляли метко и слаженно, целя в грудь и голову своих противников, поэтому с каждым их выстрелом кто-нибудь из членов «Свободного общества» падал замертво.

Наконец Веб, устав от этой бессмысленной мясорубки, чуть приподнял ствол своего автомата и стал бить длинными очередями, посылая пули над головами членов «СО». Свинец дырявил стены и мебель, отчего повсюду сыпалась штукатурка, вздымая фонтанчики пыли, и во все стороны летели каменные крошки и обломки дерева. Хотя в правилах ПОЗ ничего не говорилось о предупредительных выстрелах, там также не было сказано и о том, что неприятеля необходимо уничтожать до последнего человека. К тому же было очевидно, что члены «СО» деморализованы и не в состоянии оказать штурмовикам сколько-нибудь действенное сопротивление. Чтобы подтолкнуть их к сдаче, позовцам следовало не убивать их, а как следует напугать. По-видимому, эта мысль пришла в голову и Романо, поскольку он тоже перешел на стрельбу длинными очередями поверх голов, кроша в щепки мебель и дырявя стены. Имитация тотального разрушения оказала на членов «СО» более сильное воздействие, нежели гибель части их товарищей. Прошла секунда, другая, и они начали бросать оружие, поднимать вверх руки и ложиться на пол. Романо и Веб, почти синхронно вставив в автоматы новые магазины, дали для верности еще несколько длинных очередей, после чего оставшиеся в живых члены «СО» стали выползать из своих полуразрушенных укрытий. Двое из них рыдали от потрясения, а третий, получивший тяжелое ранение в бедро, остановившимися глазами смотрел на вытекавшую из раны алую пузырящуюся кровь. Один из оперативников, предварительно надев на него наручники, натянул хирургические перчатки и, достав из подсумка индивидуальный пакет, стал перевязывать ему рану. Совершенно неожиданно штурмовик превратился в спасителя своего врага. Позовцы по радио связались с базой и вызвали медиков, которые всегда сопровождали их при выполнении боевых заданий. Осмотрев рану члена «СО», Веб пришел к выводу, что этот парень скорее всего выживет, хоть ему и придется провести остаток жизни в тюрьме.

Пока Романо и еще один штурмовик надевали наручники на сдавшихся в плен людей из «СО», остальные оперативники бродили по залу, всматриваясь в лежавших на полу людей, чтобы убедиться в том, что они мертвы. Веб был уверен в их смерти, хотя и не слишком к ним присматривался. Вряд ли кто-то способен выжить, получив пулю в голову, а тем более полдюжины пуль. Опустив автомат, он окинул взглядом поле боя, после чего стал внимательно рассматривать тех, кто пережил это побоище. Некоторые из них были совсем юными — настолько, что еще не могли иметь водительских прав. Они были одеты в широкие потертые джинсы, футболки и грязные сапоги. У одного из них была реденькая, совсем еще юная бородка, а у другого лицо было покрыто подростковыми прыщами. Рядом на полу лежали два мертвых старика, годившихся этим парням в деды. Возможно, они и были их дедушками и привели своих внуков в «Свободное общество», не видя для них лучшей доли. Вряд ли этих людей можно было назвать достойными противниками. Они были просто-напросто кучкой глупцов со съехавшими набок мозгами, которые взялись с оружием в руках защищать неправое дело, не зная о том, что оно неправое, и погибли в неравном бою. Всего Веб насчитал восемь трупов. Вытекавшая из ран кровь быстро впитывалась в застилавшие пол дешевые ковры. Что бы члены «Свободного общества» ни думали о преимуществах белой расы, кровь, как неоднократно убеждался Веб, была красной у всех, а значит, хотя бы в этом отношении все люди равны.

Опершись о стену и вслушиваясь в отдаленное завывание сирен, он еще раз подумал, что это был неравный бой и что таких неравных сражений будет на свете еще великое множество.

Казалось бы, хотя часть его существа должна была испытывать удовлетворение от проделанной работы, но Веб ничего подобного не ощущал. Он чувствовал лишь мерзкую, подступавшую к горлу тошноту. Убийство никогда не было для него простым делом. Возможно, этим он и отличался от всех Эрнстов Фри на свете.

К Вебу подошел Романо.

— Никак не пойму, откуда прилетели эти пули.

Веб покачал головой: он тоже не имел об этом ни малейшего представления.

— Черт, — сказал Романо, — никогда не думал, что дело может так обернуться.

Веб заметил в маскхалате Романо на уровне живота здоровенную дырку, сквозь которую проглядывал кевлар бронежилета. Романо проследил за взглядом Веба, и небрежно махнул рукой, словно это был укус комара.

— Дюймом ниже, и Энджи пришлось бы колотить кого-нибудь другого, — сказал он.

Перебирая в мыслях события ночи, Веб попытался вспомнить, что он видел и слышал и когда именно. В одном он был уверен совершенно точно: у него — да и у всех позовцев — имелось немало вопросов, ответить на которые было не так-то просто. Потом он вспомнил о предупреждении Причарда и поежился от неприятного предчувствия. Позовцы только что покрошили уйму людей из «Свободного общества», то есть уничтожили группу боевиков, которые, как считалось, были ответственны за гибель группы «Чарли». Это с одной стороны. А с другой — они открыли огонь и уложили несколько юнцов и стариков из-за двух-трех выстрелов, прогремевших неизвестно откуда, и из-за того, что он увидел, как один из них направил автомат в его сторону. В принципе Веб сделал то, что должен был сделать, но чтобы извратить эту ситуацию, подав ее как дурно пахнущую историю, особого ума не требовалось. Между тем в округе Колумбия проживало больше хитроумных людей, чем где бы то ни было, и им ничего не стоило расписать самыми мрачными красками даже совершенно невинное происшествие.

Теперь люди ФБР могли появиться в любую минуту. Они придут и начнут задавать вопросы, чтобы выяснить, что в действительности здесь произошло на самом деле. Как говаривал иногда Романо, задача ПОЗ — умножать всех на ноль. Но на этот раз на ноль могли умножить самих позовцев. Когда в коридоре послышалась уверенная поступь официальных представителей Бюро, Веб испытал то, чего ни разу не испытывал, когда вокруг него свистели пули, — страх.

* * *

В густом лесу, за тысячу ярдов от штаб-квартиры «Свободного общества» и за пределами оцепления, неожиданно зашевелился и приподнялся кусок дерна, после чего из выкопанной в земле норы вылез стрелок со снайперской винтовкой в руке. Это была та самая винтовка, пуля из которой поразила Криса Миллера у дома Ренделла Коува во Фредериксберге. Если фэбээровцы думали, что эта пуля предназначалась Вебу Лондону, то они сильно ошибались. Стрелок метил именно в Криса Миллера, смерть которого должна была потрясти Веба и способствовать появлению у него комплекса вины. То, что сделал сейчас стрелок, спровоцировав сражение между беспомощными, в общем, членами «Свободного общества» и вооруженными до зубов позовцами, было направлено на достижение все той же цели — умножить беды Веба Лондона. Стрелок стащил с себя оклеенную пожухлыми листьями и зелеными ветками и измазанную грязью сетчатую накидку. Это одеяние позволяло ему сливаться с местностью и превращаться в невидимку. В сущности, это был маскхалат профессионального снайпера, именовавшийся «гилли», — точно такой же, каким когда-то пользовался Веб Лондон. Стрелок давно уже пришел к выводу, что пример следует брать только с самых лучших. Лучшими же бойцами в настоящее время считались позовцы, среди которых особенно выделялся Веб Лондон. Именно это и вызвало повышенное внимание стрелка к его особе. Впрочем, к этому примешивалось и личное — даже слишком много личного. Аккуратно сложив накидку и засунув ее в рюкзак, стрелок, которого звали Клайд Мейси, неслышным тренированным шагом направился в глубь леса. Несмотря на свойственную ему невозмутимость, Клайд улыбался. Да и было с чего: его миссия завершилась на редкость удачно.

Глава 44

Поскольку все его усилия выйти на группу дельцов, поставлявших в округ Колумбия окси и другие продававшиеся по рецептам наркотики, не увенчались успехом, Ренделл Коув решил взяться за дело с другого конца и как следует присмотреться к скупщикам. Воспользовавшись информацией, предоставленной ему Тэ, он сел на хвост одной банде, которая, по словам Тэ, занималась скупкой и распространением именно этих наркотических веществ. Как, оказывается, много полезных сведений можно вытрясти из человека, когда держишь его за ногу над пропастью глубиной в сто футов, думал Коув. А еще он думал о том, что наркоторговцам приходится время от времени пополнять запасы продукта.

Новая тактика в прямом смысле слова завела Коува в густой ночной лес. Прошагав по нему несколько миль со всей доступной человеку осторожностью, он вышел к полосе лесопосадок, откуда открывался вид на грязную лесную дорогу у границы штатов Кентукки и Западная Виргиния. Вдоль дороги выстроился целый караван из грузовиков и трейлеров. Если бы у Коува была группа поддержки, он обязательно бы ее вызвал. Поначалу он собирался прихватить с собой Сонни Венаблса, но потом отказался от этой мысли. Сонни и так много для него сделал, а кроме того, у него были жена и дети.

Коув был смелым человеком, побывавшим во многих переделках; он знал, какая тонкая грань отделяет подчас смелость от идиотизма, и никогда ее не переступал. Как только у одной из машин каравана собралось несколько человек, он прильнул к земле и надел очки ночного видения, чтобы выяснить, чем они занимаются. Эти люди держали в руках какие-то пластмассовые упаковки, что еще больше укрепило его подозрения. Это не были стандартные брикеты кокаина. По мнению Коува, в таких упаковках могло помещаться до десяти тысяч таблеток. Сделав несколько снимков фотокамерой, работавшей без вспышки, Коув стал думать, как быть дальше. Перед ним находилось как минимум пять человек, и все они были вооружены. Попытаться их арестовать было бы равно самоубийству. Пока Коув обдумывал свой следующий шаг, направление ветра слегка изменилось. Лежавшая у колес грузовика собака, которая находилась вне поля зрения Коува, встрепенулась, подняла голову и, выскочив из своего укрытия, помчалась в его сторону.

Коув выругался и, подскочив, побежал в лес. Его искалеченные колени не позволяли ему продвигаться достаточно быстро, и собака вскоре стала его нагонять. Хуже всего было то, что, помимо четвероногого зверя в погоню за ним устремились и двуногие.

Его настигли возле небольшого болотца. Первой, оскалив клыки, на него бросилась собака. Коув выхватил пистолет и уложил ее одним выстрелом. Но этот выстрел стал первым и последним, поскольку в следующую секунду на него смотрело уже несколько разнокалиберных стволов. Коув поднял руку с пистолетом вверх в знак того, что сдается.

— Бросай оружие! — крикнули ему, и он повиновался.

Преследователи приблизились к Коуву, и один из них, обыскав его, нашел у него фотоаппарат, а в рукаве куртки — еще один пистолет.

Немо Стрейт встал на колени рядом с убитой собакой и нежно погладил ее по загривку. Потом он поднял голову и посмотрел на Коува с таким выражением, словно тот зарезал его мать.

— Старый Касс служил мне шесть лет. Чертовски хороший был пес, — сказал Стрейт, после чего вскинул свой пистолет.

Коув молчал. Когда кто-то ударил его сзади рукоятью пистолета по спине, он лишь едва слышно застонал, но продолжал хранить молчание.

Стрейт подошел к Коуву и плюнул ему в лицо.

— Жаль, что я не убедился лично, что ты сдох, когда мы столкнули твою машину со склона. Ты должен был считать тот день счастливейшим в своей жизни и сразу же убраться из города.

Коув продолжал молчать, сделав один незаметный шаг по направлению к Стрейту. Покупатели наркотиков были из города, и все как один чернокожие. Но Стрейт не рассчитывал на расовую солидарность с их стороны. В криминальном мире имели значение одни только деньги.

Стрейт взглянул через плечо на трейлер с Бобби Ли, потом снова перевел взгляд на своего пленника и ухмыльнулся.

— Ты всегда суешь свой нос в чужие дела? — Он провел стволом пистолета по щеке Коува, а потом с размаху ударил его им по лицу. — Отвечай, когда тебя спрашивают!

В ответ Коув плюнул ему в физиономию.

Стрейт вытер плевок рукавом, после чего приставил пистолет к виску Коува.

— Что ж, сынок, можешь прощаться со своей задницей.

Из рукава, откуда обыскивавшие Коува люди достали его второй пистолет, словно молния вылетел нож. Еще не было такого случая, чтобы кто-нибудь дважды проверил то место, откуда уже было извлечено оружие. Коув целил Стрейту в сердце, но промахнулся, да и реакция у Стрейта оказалась лучше, чем он предполагал. По этой причине клинок вошел не в грудь Немо, а в плечо. Стрейт упал в грязь; нож Коува торчал у него из плеча.

Коув застыл на месте, обводя взглядом окруживших его людей.

На мгновение время для него остановилось. Перед его мысленным взором предстали его жена и дети, бежавшие ему навстречу по покрытому цветами полю. Их улыбки и веселый смех очистили его душу, и все дурное, что лежало на ней тяжким грузом, разом исчезло, хотя всякой дряни и грязи за последние годы к ней налипло немало.

В следующий миг раздались пистолетные выстрелы. Коув получил несколько пуль и упал на землю. Сразу же после этого люди, которые его окружали, словно по команде задрали головы, так как над лесом застрекотал вертолет. Прошло еще несколько секунд, и лес осветился лучом прожектора.

Стрейт поднялся на ноги.

— Пора убираться отсюда к чертовой матери, — пробормотал он.

Стрейт был настолько силен, что, несмотря на полученное ранение, поднял с земли труп своей собаки и на руках понес его к машинам. Не прошло и минуты, как поляна опустела. Вертолет, сделав круг, погасил прожектор и улетел. Стрейт ошибся: это был не полицейский, а гражданский вертолет, перевозивший группу бизнесменов и сбившийся с курса.

Лес снова наполнился ночными звуками, а потом из темноты послышались стоны. Превозмогая боль, Ренделл Коув сделал попытку выбраться из болота, но это ему не удалось. Бронежилет, который он носил под рубашкой, защитил его от трех пуль, но две пули попали в него и прошли навылет. Он упал навзничь, и его кровь окрасила воду в красный цвет.

* * *

Клер Дэниэлс засиделась в своем офисе допоздна. Дверь в ее кабинет была заперта, а на первом этаже дежурили охранники, поэтому на работе она чувствовала себя в большей безопасности, чем в гостиничном номере. Она отдала незнакомую таблетку, которую нашла у Веба, своему приятелю фармацевту на анализ и теперь ждала результатов. Она не могла отделаться от мысли, что причиной того, что произошло с Вебом в аллее, мог стать какой-то мощный препарат или даже наркотик. Ничего другого пока просто не приходило ей в голову. Зазвонил телефон, и она сняла трубку.

— Это плацебо, — сказал фармацевт. — Нейтральное вещество, которое дают членам контрольной группы, когда проводят тест на наркотики.

Плацебо? Удивлению Клер не было предела. Все остальные таблетки во флаконе были вполне настоящими.

Повесив трубку и откинувшись на спинку стула, Клер погрузилась в размышления. Если это не наркотик и не сверхмощный транквилизатор, тогда что, спрашивается, могло лишить Веба способности двигаться? Она была не в состоянии поверить в то, что Кевин Вестбрук наложил на него заклятие, сказав: «Пропадите вы все пропадом». Тем не менее эти слова оказали на Веба сильное воздействие. Но как? Почему?

Поскольку ничего путного ей в голову не приходило, Клер стала рассматривать альбомы Кевина. Тот рисунок, где мальчик изобразил себя с дистанционным пультом в руке, был отправлен в ФБР, но других подобных рисунков в альбомах не оказалось. Рассматривая работы, Клер снова пришла к выводу, что у мальчика определенно есть талант к живописи, но нигде не нашла написанных его рукой слов «пропадите вы все пропадом».

Потом она в который уже раз подумала о том, что это выражение скорее всего относится к эпохе Гражданской войны. Достав листок бумаги, она написала: «Гражданская война. Позорное рабство. Черные и белые. Белые неофашисты». С минуту поразмыслив, она добавила к этой цепочке ассоциативных словосочетаний еще одно: «Свободное общество». Это более всего не давало Вебу покоя, подумала она, посмотрела на экран своего компьютера и несколько раз щелкнула мышкой. Как ни странно, но «Свободное общество» имело в Интернете свой веб-сайт с отвратительными пропагандистскими рисунками, лозунгами и статьями. Как только Клер начала их просматривать, в ее кабинете внезапно погас свет; она оказалась в полной темноте и негромко вскрикнула от досады. Сняв трубку, она позвонила охранникам на вахту и сообщила им о своей проблеме.

— В здании свет горит, доктор Дэниэлс, — вежливо сказал ей охранник. — Возможно, в вашем офисе просто выбило пробки. Хотите, я поднимусь наверх и посмотрю?

Клер выглянула из окна, увидела, что дома вокруг лечебного корпуса залиты светом, и сказала:

— Спасибо, у меня есть фонарик, а поставить пробки на место — дело нехитрое.

Повесив трубку, она выдвинула ящик стола, нащупала фонарик, включила его и, отперев дверь кабинета, вышла в приемную, где во встроенном шкафу находился распределительный щит. Шкаф оказался закрытым на замок, и это показалось Клер странным. Потом, однако, она вспомнила, что в этом пенале проходят телефонные кабели и проводка охранной системы, и решила, что это мера безопасности на тот случай, если бы кому-нибудь из посетителей вдруг пришло на ум сунуть свой нос куда не следует. Ехать в гостиницу Клер не хотелось, тем более что портативного компьютера у нее не было и продолжить свои исследования в гостиничном номере она бы не смогла.

Осмотрев при свете фонаря замок, она пришла к выводу, что он довольно прост и его можно открыть подручными средствами. Отправившись на кухню, она вынула из шкафчика отвертку и вернулась к пеналу. Она ковырялась отверткой в замке около пяти минут, но все-таки его отперла — скорее благодаря счастливой случайности, нежели умению и опыту в такого рода делах. Открыв дверцу, она осветила распределительный щит и хитросплетение уходивших в стену проводов и кабелей. Вставив на место выскочившие из гнезд пробки, она уже собиралась закрыть дверцу, как вдруг увидела примотанный проводом к кабелям некий прибор, который подозрительно напоминал подслушивающее устройство. Клер мало что понимала в таких вещах, тем не менее при виде этого прибора у нее в голове словно что-то вспыхнуло. Это можно было назвать озарением или некой навязчивой идеей, но как бы то ни было, Клер поспешила вернуться к себе в офис, не заметив того, что к внутренней стороне дверцы пенала был прикреплен еще один прибор, совсем крохотный, подававший сигнал всякий раз, когда пенал вскрывали.

У себя в офисе Клер окинула взглядом пол и стены, после чего сосредоточила внимание на потолке, где находился детектор дыма. Она не первый год общалась с людьми из ФБР, и из их рассказов знала, что этот детектор являлся излюбленным местом для установки подслушивающих устройств. Пододвинув стул, она скинула туфли, встала на сиденье и, выкрутив детектор из гнезда в потолке, обнаружила тянувшийся за ним провод, которому там определенно было не место. Интересно, подумала Клер, прослушивается только ее кабинет или другие тоже?

Оставив детектор болтаться на проводе, она соскочила со стула и помчалась к офису, который примыкал к ее кабинету. Это был офис доктора О'Бэннона, запертый на замок, аналогичный тому, что находился в дверце пенала. Чтобы его отпереть, Клер снова прибегла к помощи отвертки, но действовала на этот раз уже более осмысленно и уверенно, чем прежде. Войдя в офис, она зажгла свет и, подняв голову к потолку, обнаружила там еще один детектор дыма. Она выкрутила его из гнезда и увидела точно такой же провод, что и у нее в кабинете. Она уже хотела было бежать в другой офис, как ее взгляд упал на лежавшую на столе открытую папку.

Хотя это и противоречило профессиональной этике, она не сдержалась и заглянула в нее, оправдываясь перед самой собой тем, что оказалась в чрезвычайных обстоятельствах.

Это была карта Деборы Райнер — вдовы одного из коллег Веба по группе «Чарли». Пролистав ее, Клер обратила внимание на количество гипнотических сеансов, которые провел доктор О'Бэннон. К ее немалому удивлению, он подвергал Дебору гипнозу почти всякий раз, когда она к нему приходила. Однако когда Клер увидела даты проведения этих сеансов, ее удивление переросло в ужас. Особенно ее поразило то обстоятельство, что доктор О'Бэннон подверг Дебору гипнозу за три дня до того, как группа «Чарли» попала в ловушку и была уничтожена.

Отбросив всякую щепетильность, Клер подошла к шкафу, где у доктора О'Бэннона хранились личные дела пациентов. Шкафчик был не из дорогих и с хлипким замком, поэтому Клер не составило большого труда открыть его с помощью все той же отвертки. После этого она стала перебирать стоявшие на полках папки. Среди пациентов О'Бэннона было много агентов ФБР и членов их семей. Просмотрев несколько взятых наугад дел, Клер поняла, что в процессе лечения такого рода пациентов доктор О'Бэннон особенно часто прибегал к гипнозу.

Мысли у Клер стали принимать совершенно определенное направление. Гипноз — вещь небезопасная. Злоупотребив им, можно заставить отдельных субъектов сделать то, что при других обстоятельствах они никогда не стали бы делать. Посредством гипноза можно также расположить человека к себе, заставить его расслабиться, а потом получить от него сведения, которые тебя интересуют. Впрочем, получить важную информацию можно было не только от агентов. Клер нетрудно было себе представить, как доктор О'Бэннон, погрузив Дебору Райнер в гипнотическое состояние, расспрашивает ее об объекте, который предстояло атаковать отряду ее мужа. Хотя правила Бюро запрещали агентам обсуждать секретные задания с домашними, они часто их нарушали. Большинство жен стремились быть в курсе дел своих благоверных, и мужья подчас делились с ними своими секретами — хотя бы для того, чтобы сохранить мир в семье. Наконец, агент или боец подразделения особого назначения мог просто проговориться; хорошему же гипнотизеру, знающему о такой возможности, ничего не стоило выудить эти случайно соскользнувшие с языка агента слова из подсознания его находящейся в состоянии гипноза супруги.

Клер знала, что доктору О'Бэннону, который был опытным гипнотизером, все это было вполне по силам. Подобно ей он мог дать пациенту команду забыть о том, что происходило во время сеанса, а также о том, что сеанс вообще имел место. Боже мой, подумала Клер, ведь Дебби Райнер могла оказаться виновницей гибели собственного мужа и даже не подозревать об этом!

Помимо всего прочего, подслушивающие устройства записывали всю конфиденциальную информацию, которую пациенты выкладывали своим психиатрам в этом здании. Впоследствии эти сведения можно было использовать, чтобы шантажировать агентов, или даже для того, чтобы отправить их к праотцам, как это имело место в случае с группой «Чарли». Недаром Веб упоминал о том, что в Бюро далеко не все благополучно. Так что если Клер не ошиблась в своих подозрениях и доктор О'Бэннон и впрямь вел нечестную игру, то вполне могло оказаться, что он приложил руку к очень и очень многим преступлениям.

Еще раз просмотрев папки О'Бэннона, Клер обнаружила большую пустую папку с буквой "Л" на обложке. Если личное дело Веба хранилось в ней, то оно должно было быть весьма обширным. Между тем карта Веба Лондона, которую доктор О'Бэннон ей передал, оказалась довольно тонкой. Это могло означать, что часть бумаг он просто-напросто от нее утаил.

Утвердившись в этой мысли, Клер решила поискать недостающие бумаги. Она обыскала ящики письменного стола, а также другие укромные уголки, где могли находиться документы, но ничего не нашла. Потом она подняла голову вверх и неожиданно для себя обнаружила, что в офисе доктора О'Бэннона подвесной потолок, состоящий из отдельных пенопластовых панелей. Подвинув стул, она встала на сиденье и, поддев отверткой одну из панелей, заглянула в щель. К металлическому каркасу, который поддерживал потолок, была прикреплена небольшая коробка. Приподнявшись на цыпочках, Клер сняла панель и, достав коробку, опустилась на стул, чтобы исследовать ее содержимое. В коробке оказались все недостающие бумаги из дела Веба. Начав их просматривать, Клер быстро поняла, какое сокровище попало ей в руки. Перелистывая страницу за страницей, она натыкалась на такие невероятные вещи, что уже через несколько минут руки у нее начали дрожать от возбуждения.

Доктор О'Бэннон был чрезвычайно дотошным и въедливым человеком, в свое время он и Клер даже над этим посмеивались. Его записи также отличались чрезвычайными подробностями и методичностью. Хотя в бумагах было множество сокращений, закодированных слов, терминов и человеку непосвященному эти тексты показались бы зашифрованными, Клер сразу сообразила, о чем идет речь. Оказывается, О'Бэннон провел с Вебом большое число гипнотических сеансов — даже больше, чем с Дебби, и началось это с того самого дня, когда Веб обратился к нему за помощью после смерти матери. И всякий раз О'Бэннон давал емукоманду забыть о сеансе. Во время одного такого гипнотического сеанса Веб сообщил О'Бэннону о смерти своего отчима. Эта запись была закодирована, но Клер было достаточно слов «Стоктон», «чердак» и «ДОБРЫЙ ПАПОЧКА» — последнее словосочетание было написано одними заглавными буквами, — чтобы понять, что речь идет о той самой истории, которую она слышала от Веба. Кроме того, Клер поняла, что означает загадочная фраза: «Вы уже об этом знаете!», которую Веб выкрикнул во время проводимого ею сеанса. Его подсознание однажды уже выдало эту информацию, но только О'Бэннону, а не ей. В записях упоминалось также об использовании плацебо. С его помощью О'Бэннон проверял, какое воздействие на подсознание Веба оказывают его команды. Так он под гипнозом уверил Веба в том, что плацебо является очень сильным снотворным препаратом. Веб же при следующей встрече сообщил ему, что лекарство на него подействовало. Веб также рассказал ему о своеобразном состязании с использованием ружей «тайзер», которое проводили между собой члены группы ПОЗ.

Наконец Клер поняла, что произошло с Вебом в аллее. О'Бэннон сработал просто гениально. По-видимому, он сомневался, что сможет заставить Веба сделать то, что ему претит, — например, убить кого-нибудь из своих людей, поэтому он отдал Вебу приказ «ничего не делать».

Клер испытывала сильнейшее желание позвонить Вебу, рассказать о своих открытиях и попросить о помощи, но, немного подумав, она отказалась от этой мысли. Уж слишком много было вокруг подслушивающих устройств. Поэтому она решила, что свяжется с ним только после того, как покинет офис.

Клер продолжала просматривать записи. Самый жестокий аспект отношений «врач — пациент» открылся ей на последних страницах. Там О'Бэннон, который, кстати, в целях предосторожности ни разу не упомянул собственного имени и именовал себя просто «психиатр», писал о том, что ему удалось достичь такого уровня отношений с Вебом, когда он мог оказывать на него прямое воздействие посредством постгипнотических заданий. «Психиатр» отмечал, что ввел в структуру своих взаимоотношений с пациентом такое понятие, как «отец», который должен был защищать Веба от «отчима» в том случае, если Веб будет послушно выполнять его постгипнотические задания. При этом он внедрил в его подсознание мысль, что если он откажется это делать, то явится «отчим» и убьет его. Только Клер, которая знала истинную природу отношений Веба с отчимом, могла оценить все коварство этого замысла. В силу определенных причин для Веба было почти невозможно отказаться от выполнения постгипнотических заданий так называемого «отца-защитника». И все-таки Веб, хоть и не сразу, сумел найти в себе силы войти во двор, а потом расстрелять из своей винтовки пулеметы-роботы — вопреки отданному его подсознанию приказу «о неучастии». С точки зрения психиатрии это было самым невероятным событием той роковой ночи.

Клер приходилось признать, что доктор О'Бэннон, пряча и кодируя свои записи, всячески стремился замести следы, и теперь, когда она его раскусила, ей следовало его остерегаться. Он, казалось бы, сделал все возможное, чтобы его манипуляции с подсознанием Веба не выплыли наружу, не предусмотрев лишь того, что его место может занять Клер. Клер же, став психиатром Веба, узнала все то, что знал о своем бывшем пациенте О'Бэннон. Кроме того, ей удалось обнаружить подслушивающие устройства, а также вывести на чистую воду самого «отца-защитника». Ничего удивительного, что О'Бэннону так не хотелось расставаться со своим пациентом и передавать его Клер.

Клер решила, что настало время прибегнуть к услугам компетентных людей, которые в состоянии разрешить эту ситуацию. В конце концов расследование преступлений в ее обязанности не входило.

Клер повернулась, чтобы вернуться в свой офис, как вдруг увидела стоявшего в дверях человека. Она выставила перед собой отвертку, но тот вытащил из кармана пистолет и направил его на нее.

Судя по всему, доктор О'Бэннон умел обращаться с оружием.

Глава 45

Вернувшись в Куантико, Веб снял оружие и снаряжение и отправился отчитываться о проделанной работе вместе с остальными участниками операции. Признаться, они мало что могли сказать. Веб считал, что первые выстрелы прогремели со стороны. Если так, все выпущенные в стены пули предстояло извлечь, а потом сравнить между собой. Снайперов тоже расспросили, но Веб не имел представления о том, что они видели или слышали. Считалось, что если первые пули и впрямь прилетели со стороны, то снайперы были просто обязаны что-нибудь заметить, поскольку именно они держали оцепление вокруг штаб-квартиры «Свободного общества». По крайней мере одно было установлено совершенно точно: во время операции никто из главного здания штаб-квартиры не выходил. Значит, если стреляли со стороны поля или леса, стрелок должен был занять позицию до того, как у штаб-квартиры «СО» появились позовцы. А это, в свою очередь, могло означать, что у позовцев опять произошла утечка информации. Короче говоря, новости были невеселые.

Агенты ВРО прочесали все помещения штаб-квартиры в надежде найти какие-нибудь улики, которые связали бы членов «СО» с уничтожением группы «Чарли». Если бы они нашли что-нибудь, что могло бы все объяснить, Веб только порадовался бы, но по правде говоря, он в это не очень-то верил. Он вообще сомневался, что можно хоть чем-то объяснить ненависть к людям с другим цветом кожи, которая объединяла юных и престарелых членов «Свободного общества».

После отчета Веб и Романо приняли душ, переоделись и направились к выходу из административного здания. Появился Бейтс и жестом предложил им зайти в пустой офис.

— Боюсь, я приношу несчастье, Пирс, — начал Веб, который если и шутил, то только наполовину.

В разговор тут же вмешался Романо:

— Ерунда все это. Несчастье — это когда мы теряем своих людей. Я, например, никогда не стану извиняться за то, что выбрался из какой-нибудь переделки живым. Как говорят летчики, всякая посадка — удачная.

— Заткнитесь. Оба, — сказал Бейтс, и они заткнулись. — Пресса за эту удачную посадку попытается порвать нас на куски, но это я еще могу уладить. Мне другое не нравится — то, что вы не выполняете приказы.

— А мне не нравится, что ты ни слова не сказал мне об этой операции, — произнес Веб. — А ведь это я обратил твое внимание на камеру наблюдения.

Бейтс уперся в него взглядом.

— Я потому тебе ничего и не сказал, Веб, чтобы избежать того, что произошло.

Веба его суровый взгляд не смутил.

— Если бы меня там не было, результат был бы тот же самый. Когда в тебя стреляют, ты отвечаешь тем же — вот и все. Я просто не хотел, чтобы ребята отправились на операцию в ослабленном составе. Даже если ты выставишь меня из Бюро, я все равно буду помогать своим.

Они гипнотизировали друг друга взглядами до тех пор, пока оба немного не остыли.

Бейтс опустился на стул, предложил присесть Вебу и Романо и покачал головой.

— Пусть все идет к черту, — сказал Бейтс. — Коли вам на все наплевать, с какой стати волноваться мне?

— Если ты полагал, что все произойдет именно так, почему ты не послал на операцию вместо позовцев группу СВАТ? — спросил Веб.

— У меня не было выбора. Приказ пришел сверху.

— На каком уровне было отдано распоряжение?

— Не твоего ума дело.

— Нет, моего — если по шее за это дадут мне.

Бейтс не желал ничего слышать и лишь отрицательно помотал головой.

— Если первые пули прилетели со стороны, значит, кто-то знал, что мы будем штурмовать штаб-квартиру «СО», — сказал Романо.

— Великолепная дедукция. Не забудь мне напомнить, Романо, чтобы я представил тебя к повышению, — бросил Бейтс.

— Утечка могла произойти на любом уровне, — сказан Веб. — Как снизу, так и сверху. Верно, Бейтс?

— Заканчивай с этим, Веб.

— И это все, что ты можешь нам сказать?

— Нет, не все. На самом деле операцию нельзя назвать полностью провальной. — Бейтс повернулся и открыл лежавшую на столе папку. — Агенты ВРО кое-что все-таки раскопали. Как выяснилось, среди погибших был Сайлэс Фри. Вместе с ним были убиты несколько джентльменов за шестьдесят и четверо парней, которые по возрасту не могли даже голосовать. А это свидетельствует о том, что после случая в Ричмонде популярность «СО» упала и они испытывали серьезный недостаток в кадрах.

— Но Эрнста Фри не было ни среди мертвых, ни среди живых, — сказал Веб. — Я сам проверял.

— Да, Эрни среди них не было. — Бейтс вытянул из папки какие-то бумаги. — Но в подвале одного из домов мы нашли взрывчатые вещества для изготовления бомб, а также документы, содержавшие сведения о судье Лидбеттере, Скотте Винго и Фреде Уоткинсе.

— Уже хорошо, — оживился Романо.

— И это еще не все. Мы также нашли в тайнике запас оксиконтина, перкосета и перкодана на общую сумму в десять тысяч долларов по ценам «черного рынка».

На лице у Веба выразилось удивление.

— Выходит, члены «СО» подрабатывали торговлей наркотиками?

— А почему бы и нет? Если нет притока новых членов, то откуда взяться деньгам? Кстати, окси поступает в основном из сельской местности и на нем можно хорошо заработать, — сказал Бейтс.

— Ты хочешь сказать, что это имеет отношение к делу, которым занимается Коув? Выходит, именно члены «СО» поставляли наркотики в округ Колумбия и покосили позовцев?

Бейтс утвердительно кивнул.

— Возможно также, что именно они прижали к ногтю Вестбрука и других наркоторговцев, чтобы создать в округе Колумбия объединенную дилерскую сеть по распространению окси.

Хотя Веб механически кивнул в знак согласия, на самом деле он не был убежден в правоте слов Бейтса. В схеме, которую тот нарисовал, чего-то не хватало.

— Кроме того, мы нашли вот эту бумагу, — продолжал Бейтс, помахав каким-то документом. — Это список членов «СО» — как бывших, так и настоящих. — Он посмотрел на Веба. — Отгадаешь с трех раз, кого мы обнаружили в этом списке?

Веб покачал головой.

— Я слишком устал, чтобы строить догадки. Ты уж сам скажи.

— Клайда Мейси.

Веб мигом забыл об оксиконтине.

— Ты шутишь?

— Он вступил в «Свободное общество» десять лет назад и выбыл из него через два месяца после перестрелки в Ричмонде. Члены «СО» аккуратно вели свои записи. Возможно, они даже собирались шантажировать своих бывших сторонников и выманивать у них деньги в том случае, если у общества иссякнут средства. Ку-клукс-клан, во всяком случае, так делает.

— Удивительное дело. Бывший член «СО» Мейси неожиданно превращается в телохранителя черного босса в гетто. На него что же — просветление нашло? Или он просто пытался найти работу — какую угодно и у кого угодно?

— Откуда мне знать? Мы потеряли его след. Зато нашли свеженький труп его приятеля.

— Какого приятеля?

— Антуана Пиблса. Убит выстрелом в голову. Мы обнаружили его вчера вечером.

— Думаешь, за этим стоит Вестбрук?

— В этом есть смысл, хотя во всем, что связано с Вестбруком, смысла как-то мало.

Веб хотел было рассказать Бейтсу о налете на дом Клер и о том, что кто-то пытался выдать себя при этом за Вестбрука, но потом решил этого не делать. Хотя он не верил, что этот чернокожий гигант убил Пиблса, тем не менее помогать Большому Тэ в его планы не входило. Кроме того, он не хотел путать расчеты Бейтса.

Веб протянул руку к папке.

— Можно взглянуть?

Бейтс пристально на него посмотрел.

— Взгляни. Но если обнаружишь что-нибудь, с твоей точки зрения любопытное, не забудь поставить меня в известность.

Пока Романо болтал с приятелем из группы «Хоутел», который проходил мимо офиса, Веб изучал содержимое папки. Здесь оказалась фотография молодого Клайда Мейси в камуфляжной форме, с автоматом в одной руке и дробовиком — в другой. Он скалился в камеру, и этот его оскал мог, казалось, отпугнуть даже медведя. Среди документов на Мейси не было ничего, кроме нескольких квитанций об уплате штрафа за превышение скорости.

— Такой колоритный персонаж — и одни только штрафы за превышение скорости?

— И такое бывает. Должно быть, он везунчик — или очень осмотрительный человек. А возможно, и то и другое вместе, — сказал Бейтс.

— А что ты узнал о грузовике, на котором привезли пулеметы?

— Он и в самом деле зарегистрирован на Сайлэса Фри. Мы обратились в агентство, через которое была арендована машина. Там его запомнили. Потому что через неделю он заявил, что грузовик у него угнали.

— Очень удобно, — заметил Веб.

— К такому приему обычно прибегают люди, когда идут на серьезное дело. Арендуют машину, а потом заявляют об угоне. При этом сами ее где-нибудь прячут, а потом загружают взрывчаткой или, как в нашем случае, пулеметами.

— Этот грузовик свидетельствует о том, что «Свободное общество» замешано в деле группы «Чарли».

— Это свидетельство нам особенно пригодится после сегодняшнего ночного штурма, — зловещим голосом сказал Бейтс.

Потом Веб увидел в папке нечто такое, от чего у него сразу пересохло в горле.

— Это что еще за газетенка?

— Убойная вещь, правда? Это информационный бюллетень «Свободного общества». В этом бюллетене, который распространялся только среди членов «СО», сообщалось о различных убийствах и прочих акциях, проводившихся обществом. Бюллетень сравнительно новый, поскольку прежде я о нем ничего не слышал. Впрочем, у «СО» даже свой веб-сайт имеется — можешь в это поверить?

Веб не расслышал последнего замечания Бейтса, поскольку все его внимание было приковано к названию этого расистского листка, стоявшему вверху первой страницы.

«Пропадите вы все пропадом!» — так назывался информационный бюллетень «СО». И эти же слова произнес Кевин Вестбрук, обращаясь к нему и его людям в аллее.

* * *

Веб и Романо вышли из административного здания и подошли к «корвету». Веб был погружен в размышления о том, что он увидел в папке. Он не мог отделаться от ощущения, что спит и видит сон. Как это часто бывает во сне, ему казалось, что еще немного — и он узнает нечто очень важное, чему пока даже нет названия, но это нечто все ускользало и ускользало от него…

Сложив оружие в багажник, Веб хотел было уже забраться на пассажирское сиденье, как вдруг почувствовал на себе взгляд Романо.

В этом взгляде читалась доброжелательность, даже сочувствие.

— За все время, что мы работаем вместе, Веб, я ни разу не давал тебе поводить эту птичку.

Веб вздрогнул и вернулся к действительности.

— Что ты сказал?

— Я говорю, ты не против того, чтобы отвезти нас на ферму? Поверь, если тебе дерьмово, нет ничего лучше, чем прокатиться с ветерком на этой машинке.

— Спасибо за предложение, Полли, но я сомневаюсь, что это поможет.

В ответ Полли швырнул ему ключи, которые Веб чисто механически поймал на лету.

— Это все равно что выпить старого доброго вина. Так что садись за руль, Веб, и дай себе волю. — Романо перебрался на место для пассажира и укоризненно на него посмотрел. — Ну же, залезай. Нельзя заставлять ждать такую красавицу.

— Только не говори мне, что ты дал своей машине имя. Довольно и того, что ты называешь человеческими именами свои пушки.

— Давай, забирайся. — Он подмигнул Вебу и добавил: — Ты мужчина или кто?

Когда они выехали на шоссе, Романо сказал:

— Правило номер один: поцарапаешь ее — получишь по башке.

— Значит, после восьми лет совместных боевых подвигов ты решил доверить мне управление этой тупой тачкой?

— Правило номер два: не смей называть эту машину тупой. Иначе я тебе морду набью. Поскольку имя моей машины — Судьба!

— Судьба, говоришь?

— Угу.

Когда они добрались до федерального шоссе № 95, Веб повернул на юг. Было еще очень рано, и движение на шоссе почти отсутствовало.

— Как видишь, здесь есть где развернуться. Так что давай — жми на всю железку. Или пересаживайся и держись за свои яйца, — сказал Романо.

Веб посмотрел на него и надавил на газ. Машина за пару секунд набрала сто миль, и Веб почувствовал, как его прижало к сиденью. Когда они пронеслись мимо ехавшей по шоссе одинокой машины, им показалось, что она стоит на месте.

— Неплохо, Полли. Но я утопил педаль только наполовину. Посмотрим, что будет, когда я вдавлю ее в пол.

Веб снова газанул, и машина понеслась еще быстрее. Они приближались к повороту на шоссе. Веб краем глаза наблюдал за Романо. Тот смотрел на дорогу довольно спокойно, словно был профессиональным гонщиком. Веб увеличил скорость сначала до ста тридцати, а потом — до ста сорока. Деревья на обочине слились в один сплошной зеленый забор. Теперь было совершенно очевидно, что взять поворот на такой скорости невозможно. Веб снова бросил взгляд на Романо и заметил капельку пота, которая появилась у него на лбу. Что и говорить, это дорогого стоило.

За две секунды до того, как их должно было выбросить на обочину, Романо сказал:

— Хватит давить на газ. Давай сбавляй.

— Ты хочешь, чтобы я замедлил бег Судьбы?

— Хочу! Давай сбавляй, говорят тебе.

Веб ударил по тормозам и взял поворот на скорости восемьдесят миль в час.

— Помедленней, помедленней. Я недавно сменил масло.

Веб сбавил до семидесяти, а увидев придорожную забегаловку, и вовсе остановился. Они зашли внутрь и заказали кофе. Когда официантка отошла, Веб наклонился к Романо и сказал:

— Ты готов к разборкам по поводу сегодняшней ночи?

Романо неопределенно пожал плечами.

— Предупреждаю, нам их не избежать.

— Ну и пусть. Эти придурки сами напросились. Покрошили «Чарли».

— Ты и вправду в это веришь?

— Вряд ли руководство отправило бы нас туда без серьезных на то оснований, — сказал Романо, а потом добавил уже менее уверенным тоном: — По крайней мере я на это надеюсь.

Веб откинулся на спинку стула.

— А по-моему, нас изо всех сил старались убедить в том, что парни, которых мы перестреляли, имели достаточные возможности и опыт, чтобы организовать засаду с дистанционно управляемыми пулеметами, похищенными, кстати, с армейских складов. Кроме того, нам пытались внушить, что они убили судью, прокурора и адвоката, использовав новейшие взрывные технологии и яды. Но это еще не все. Кто-то хочет, чтобы мы поверили, будто это люди из «СО» подложили взрывное устройство в машину Билли Кэнфилда, а также занимались крупномасштабными поставками наркотиков в округ Колумбия. Что же касается теории мести за Ричмонд, то она ломаного гроша не стоит, поскольку младшие члены «СО» тогда ходили в шестой класс школы. Я не говорю уже о том, что их дерьмовый часовой играл в компьютерную игру, а у всей шайки был только один автомат на десять человек. Тебе не кажется, Полли, что все это как-то не вяжется с серьезностью перечисленных мною преступлений?

— Да, концы с концами здесь не сходятся, — согласился Романо. — Но у Бейтса есть прямые улики, которых вполне достаточно, чтобы передать дело в суд и выиграть процесс. Что же касается «Свободного общества» и его членов, то на них всем наплевать.

— Именно что наплевать. А потому из них получатся отличные козлы отпущения. К тому же никто почему-то не сомневается, что это они освободили Эрнста Фри из самой охраняемой тюрьмы США. Но я абсолютно уверен, что этим «придуркам», как ты их называешь, это было не по зубам. Да и самого Эрнста Фри с ними не было.

Романо пристально посмотрел на Веба.

— Хорошо, ты меня кое в чем убедил. Но сам-то ты что думаешь по этому поводу?

— Я все время спрашиваю себя, с какой стати Большой Тэ — этот крутой уличный наркодилер — рассказал мне о подземном тоннеле. А еще я думаю о том, почему арендованный на имя Сайлэса Б. Фри грузовик, который потом стал числиться в угоне, был записан на видеопленку камерой слежения в том самом месте, где находился вход в тоннель. Что, если Сайлэс Фри сказал правду и грузовик у него и в самом деле угнали? Но ты прав в том, что для суда улик у Бейтса достаточно. Особенно с точки зрения прокурора. Но я не думаю, что Сайлэс Фри настолько глуп, чтобы перед совершением преступления арендовать грузовик на свое имя. А кроме того, я не верю в добровольные признания Фрэнсиса Вестбрука. — Веб посмотрел в грязное окно забегаловки. Утренний туман на улице рассеялся, и на небе выглянуло солнце. «Хорошо бы, — подумал Веб, — чтобы так же вот рассеялся туман у меня в голове». Потом он посмотрел на Романо. — Скажи, Полли, ты не родился, часом, с серебряной ложкой во рту?

— А то! И у всех моих девяти братьев и сестер такие ложки были. У нас даже дворецкий имелся — разве без него обойдешься в бруклинском клоповнике?

— Все понятно. У меня тоже такой ложки отродясь не водилось. Но я нутром чую, что всех нас сегодня накормили с ложечки сладким сиропом лжи, а мы послушно слопали все до последней капли. Мне кажется, все дело в том, что неким силам нужно было ликвидировать «Свободное общество» и мы выполнили за них эту работу.

Глава 46

Когда они вернулись в Ист-Уиндз, Веб позвонил Клер на мобильный, но она не ответила. Тогда он позвонил ей на работу, и тоже безрезультатно. Потом он позвонил в гостиницу, но опять неудачно. Все это ему очень не понравилось, но он подумал, что она, возможно, принимает душ, и решил попытаться связаться с ней позже.

Потом они с Романо легли спать, поскольку не спали уже около суток, а проснувшись, отправились к большому дому, где сменили охранявших здание агентов. Гвен с бледным лицом встретила их у дверей.

— Мы смотрели новости, — сказала Гвен. Она впустила их в дом и провела в маленькую гостиную, находившуюся в стороне от главного холла.

— А где Билли? — спросил Веб.

— Наверху. Лежит в постели. Он не пересматривал эту запись уже очень давно. Я даже не знала, что эта чертова кассета стоит в библиотеке на полке.

— Это моя вина, Гвен. Мне не стоило просматривать эту кассету у вас дома.

— Не вините себя, Веб. Рано или поздно кто-нибудь обязательно взял бы это кассету.

— Скажите, Гвен, что мы можем для вас сделать?

— Вы, черт возьми, и так уже много сделали.

Все они как по команде повернули голову к двери и увидели Билли. Выглядел он ужасно: в старых джинсах и незаправленной рубашке, с торчащими во все стороны волосами. Закурив сигарету и стряхивая пепел в ладонь, он прошел в гостиную и уселся напротив Веба и Полли. От него пахло алкоголем. Гвен хотела было к нему подойти, но он жестом велел ей остаться на месте.

— Мы с женой смотрели телевизор, — сказал Билли.

— Гвен нам уже говорила, — сказал Веб.

Билли прищурился, словно вдруг стал плохо видеть.

— Вы их всех убили?

— Не всех, но большинство. — Веб посмотрел на Билли в упор. Он ожидал от него чего угодно. Он не удивился бы ни если бы тот произнес тост в их с Романо честь, ни если бы выставил их за дверь за то, что они не прикончили членов «СО» всех до единого.

— Ну и как вы себя при этом чувствовали?

— Билли! — воскликнула Гвен. — Ты не можешь спрашивать о таких вещах.

— Еще как могу, — сказал Билли и, улыбнувшись супруге какой-то неживой улыбкой, повернулся к Вебу, ожидая ответа на свой вопрос.

— Как последнее дерьмо. Большинство убитых были стариками или юнцами школьного возраста.

— Моему сыну было десять. — Билли произнес эти слова лишенным всяких эмоций голосом. Это была констатация факта, не более.

— Я знаю.

— Но я слышал, что вы сейчас сказали. Да, убить человека нелегко, и пойти на это можно только при крайних обстоятельствах. Особенно же это нелегко для хороших парней. — Билли ткнул пальцем в Веба и Романо. — Таких, как вы!

Гвен поднялась с места и, прежде чем Билли успел ее остановить, подошла к нему и положила руку ему на плечо.

— Позволь, я помогу тебе подняться в твою комнату.

Билли не обратил на нее никакого внимания.

— По ящику сказали, что старины Эрнста Б. Фри среди убитых не было. Это правда?

Веб кивнул. Билли усмехнулся.

— Удача продолжает сопутствовать этому сукину сыну, не так ли?

— Похоже на то. Но если он собирался затаиться в своей штаб-квартире, то теперь ему придется поискать себе другое убежище.

Билли с минуту обдумывал эти слова.

— Что ж, это уже кое-что. — Повернувшись к Гвен, он спросил: — А где Стрейт?

Гвен, казалось, обрадовало, что Билли сменил тему.

— Возвращается. Должен быть здесь сегодня вечером. Он звонил мне с дороги. Говорил, что торги прошли на редкость удачно. Он распродал всех лошадей и получил за каждую ту цену, которую мы хотели.

— Что ж, это дело надо отметить. — Билли посмотрел на Веба с Романо. — Хотите выпить? Давайте сделаем так: дождемся возвращения Немо, а потом устроим здесь вечеринку. Что вы на это скажете?

— Сомневаюсь, что они сейчас в настроении отмечать что бы то ни было, — сказала Гвен.

— А я вот в настроении. Мы распродали всех годовичков, а Веб с Полом перестреляли членов «СО». — Билли повернулся к позовцам. — Мы ведь больше не нуждаемся в охране, коль скоро вы разделались с этими ублюдками, верно? Ну а коли так, вы можете идти укладывать вещи, — сказал он громким голосом.

— Билли, прошу тебя, — сказала Гвен.

Веб хотел было сказать, что Бюро приказ об охране семейства Кэнфилдов пока не отменяло, но передумал и сказал другое:

— Если вы, Билли, позволите нам побыть на ферме еще пару дней, то мы примем участие в вашей вечеринке.

Гвен с удивлением на него посмотрела, а Билли с удовлетворением кивнул головой и, затянувшись в последний раз сигаретой, затушил окурок в своей грубой, мозолистой ладони, даже не поморщившись. Веб впервые обратил внимание на руки этого человека. Они были большие, мускулистые, с пятнами от каких-то химикатов, скорее всего от кислоты. Веб сразу вспомнил о мастерской, в которой Билли делал чучела из шкур убитых им животных.

— В таком случае увидимся сегодня вечером, джентльмены, — сказал Билли.

Гвен проводила позовцев к выходу и вполголоса сказала Вебу, что они вовсе не обязаны принимать это приглашение.

— Увидимся вечером, Гвен, — только и сказал ей Веб, после чего она медленно закрыла за ним дверь.

* * *

— О чем вообще, черт возьми, был этот разговор? — поинтересовался Романо. — И что ты там пел по поводу того, что чувствовал себя как дерьмо?

Прежде чем Веб успел ответить, зазвонил телефон. Веб схватил трубку в надежде, что звонит Клер, но это был Бейтс.

— Полагаю, настало время сворачивать шатер над Ист-Уиндз, — сказал Бейтс.

— Ты можешь отозвать своих агентов, но Кэнфилды попросили нас с Романо остаться.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет. Более того, я думаю, что это неплохая идея. Хотя члены «СО», находившиеся в штаб-квартире, перебиты и арестованы, кто может гарантировать, что избежавшие той же участи их сторонники не пасутся в здешней округе? Я уже не говорю о том, что Эрнст Фри все еще на свободе.

— Это верно. Что ж, побудь там еще немного, но обязательно дай знать, если что-нибудь случится. Но только сразу, не затягивая, как ты это любишь.

— Будет сделано. От Коува известий нет?

— Никаких. Такое ощущение, что он исчез с лица земли.

Веб подумал о Клер.

— Я тоже чувствую нечто подобное.

* * *

В то время, когда Веб и его товарищи атаковали штаб-квартиру «СО» в южной части Виргинии, Клер Дэниэлс находилась в отчаянном положении. На глазах у нее была повязка, а во рту торчал кляп. В отдалении слышались мужские голоса, которые о чем-то спорили. Вполне возможно, эти люди решали ее участь. Всякий раз, слыша голос Эда О'Бэннона, она приходила в негодование. Этот мерзавец, держа ее под прицелом, спустился с ней в гараж, где, обмотав ей липкой лентой руки и ноги, швырнул ее в багажник своей машины и вывез с территории лечебного комплекса. Теперь она не имела представления о том, где находится. Смаргивая подступавшие к глазам слезы, Клер не уставала удивляться тому, как это О'Бэннон прежде никогда не вызывал у нее подозрений, хотя она и проработала с ним бок о бок довольно продолжительное время.

Потом разговоры прекратились, и она услышала приближающиеся шаги. Клер подумала, что на этот раз ее уж точно пристрелят, но ошиблась. Какой-то человек, грубо схватив ее и едва не вывернув при этом ей руку, взвалил ее на плечи и куда-то понес. Судя по всему, это был очень сильный мужчина; он продвигался вперед упругим шагом, дышал ровно и размеренно, а его плечо, казалось, было выковано из железа.

Так прошло несколько минут. Потом ее снова куда-то швырнули, после чего она услышала хлопок и металлический лязг и поняла, что снова оказалась в багажнике автомобиля. Машина вскоре тронулась с места. Клер, которую бросало из стороны в сторону в душном багажнике, затошнило. Примерно через час тряска усилилась, и она поняла, что машина съехала с шоссе и покатила по извилистой, неровной дороге. Неужели ее решили завезти в глухой лес, чтобы там убить и оставить ее тело на съедение животным и насекомым? В принципе в этом не было ничего невероятного. Клер довелось работать с полицией, и она собственными глазами видела тело изнасилованной и убитой женщины, пролежавшей в лесу около двух недель. Кроме скелета, от нее мало что осталось. Неужели ей, Клер, тоже уготована такая участь?

Вскоре дорога стала еще хуже, и Клер пару раз швырнуло так сильно, что она ударилась головой и даже вскрикнула от боли. Машина ехала то медленнее, то снова увеличивала скорость. Наконец она куда-то свернула, проехала еще немного и остановилась. Шум мотора стих, дверцы захлопали, после чего Клер услышала приближающиеся шаги. Клер сжалась в комок; до сих пор ей еще не приходилось испытывать такого острого чувства собственной незащищенности и беспомощности. Как ее будут убивать? Выстрелят из пистолета в голову? Интересно, почувствует ли она при этом боль? В Веба стреляли много раз, дважды он был тяжело, почти смертельно ранен и чувствовал прикосновение холодных щупальцев смерти. Но он выжил, потому что был борцом по натуре. Он попадал в чрезвычайно опасные переделки и умудрялся выйти из них живым. Между тем ее собственный опыт по части жизненных испытаний был ничтожен. Ничто, кроме давнего развода, который, впрочем, прошел довольно гладко, не нарушало плавного течения ее жизни. Находясь в отчаянном положении, Клер впервые спросила себя, что дает ей право, помимо всевозможных дипломов и научных званий, врачевать психические травмы других, куда более сильных, чем она, людей. Веб, например, был очень сильным человеком; Клер же считала, что она такой силой не обладает. Поэтому, когда багажник машины открылся, она глубоко вздохнула и, хотя на глазах у нее была повязка, зажмурилась. В следующий момент кто-то поднял ее и извлек из багажника. Это не был доктор О'Бэннон, который, она знала, был физически довольно слабым. А потом на Клер обрушились звуки. Она слышала шум леса и крики животных. Возможно, это были хищные животные, которые после ее смерти соберутся вокруг нее, чтобы пожрать ее останки. От этой мысли ей стало так нестерпимо тоскливо и жутко, что у нее из глаз потекли слезы. Сначала она пыталась их сдерживать, но потом дала им волю. Людям, которые ее схватили, наверняка было на это наплевать.

Человек, который нес ее на плече, двигался по неровной почве и несколько раз споткнулся. Но потом он стал ступать по твердому покрытию. Что это было — дерево, кирпич или камень, она не знала, зато заметила, как изменились окружавшие ее звуки. В следующее мгновение она услышала скрип открывающейся двери. Это особенно ее удивило, поскольку она считала, что находится в бог знает какой глуши. Сначала она подумала, что ее внесли в хижину, но потом услышала шум каких-то механизмов и плеск воды. Что это — горный поток или река? Быть может, рядом плотина или дамба? Так где же ей суждено остаться навеки — на дне реки или омута? Сначала ей казалось, что ее несут вверх; потом у нее, напротив, стало складываться впечатление, что человек, который тащил ее на плечах, куда-то спускается. Впрочем, она ни в чем не была уверена, так как лишилась всякой способности ориентироваться в пространстве. Ее опять затошнило, а от того, что в живот ей время от времени утыкалось твердое плечо ее похитителя, ей отнюдь не становилось легче. Помимо всего прочего, она чувствовала сильный запах какого-то химического вещества, но какого именно, определить не могла, поскольку все ее чувства пребывали в полнейшем хаосе. У нее мелькнула мысль, что, если ее стошнит на похитителя, она почувствует некоторое удовлетворение, но потом она решила, что это всего лишь ускорит ее конец.

Заскрипела, открываясь, еще одна дверь, и Клер решила, что ее внесли в какую-то комнату. Потом ее бросили на что-то мягкое — вероятно, на постель. Она чувствовала, что у нее неприлично высоко задралась юбка, и обязательно бы ее поправила, если бы у нее не были связаны руки. Когда человек, который ее нес, дотронулся до этого предмета ее гардероба, она напряглась, решив, что он готовится добавить к списку своих преступлений еще и изнасилование, но ничего подобного не произошло. Он лишь одернул на ней юбку, приведя ее в нормальное положение.

Потом он заставил ее поднять над головой руки и защелкнул на них что-то металлическое. Предположительно, он приковал ее наручниками к спинке кровати или вделанному в стену стальному кольцу. Как только он от нее отошел, она попыталась опустить руки, но наручники держали ее крепко, и она поняла, что ей придется оставаться в таком положении неизвестно сколько времени.

— Воду и пищу вы получите позже. Пока же попытайтесь успокоиться и расслабиться, — сказал похититель.

Этот человек был ей незнаком. Хотя, дав ей совершенно неуместный в данной ситуации совет «успокоиться и расслабиться», он не шутил, в его голосе определенно звучала насмешка.

Дверь закрылась, и Клер снова оказалась в одиночестве. Во всяком случае, она так думала, пока не ощутила рядом с собой какое-то движение.

— Как вы себя чувствуете, леди? — спросил у нее Кевин Вестбрук.

Глава 47

Клер не перезвонила, а в отеле сказали, что в ее номере никого нет. После этого Веб разволновался не на шутку. Он позвонил ей домой, но там ее тоже не оказалось. Не было ее и в офисе, но, как выяснилось, у нее был свободный день. Разумеется, она могла поехать на прогулку за город, но почему в таком случае она не отвечала по мобильному? Профессиональное чутье Веба говорило, что что-то случилось.

Оставив Романо в Ист-Уиндз, Веб поехал в отель. Это не было одно из тех заведений, где приход и уход постояльцев хоть как-то отмечался. По этой причине из разговора с обслуживающим персоналом Веб не почерпнул ничего для себя полезного. Никто не помнил, входила ли Клер вчера вечером в холл отеля или нет. Тогда Веб поехал к ней домой, заглянул на задний двор и, заметив открытое окно, забрался внутрь. Он осмотрел дом комнату за комнатой, но не обнаружил ничего, что могло бы подсказать, где находится Клер. Правда, Веб нашел телефон и адрес ее дочери, но она училась в Калифорнии и было сомнительно, чтобы Клер отправилась к ней в гости. Звонить же девушке Веб не хотел, поскольку неожиданный звонок агента ФБР, осведомляющегося о местопребывании ее матери, мог основательно ее напугать.

Потом Веб отправился к Клер на работу. Доктора О'Бэннона, который занимал соседний офис, в кабинете не было, но женщина, работавшая на одном с ними этаже, сказала, что с Клер не разговаривала и, где она может быть, не знает.

— Три выстрела, и все по нулям, — пробормотал Веб и направился к лестнице.

Спустившись на первый этаж, он подошел к охране и, предъявив свое удостоверение, спросил, не произошло ли в здании вчера вечером чего-нибудь необычного. Охранник, увидев жетон агента ФБР, взял под козырек, после чего достал журнал и принялся просматривать записи, оставленные человеком, дежурившим в ночную смену. Хотя Веб знал в лицо многих охранников лечебного корпуса, этого молодого парня он припомнить не мог и решил, что его перевели из другого здания.

— Да, в 12.30 ночи был зафиксирован звонок из кабинета доктора Дэниэлс. Она сказала, что у нее в офисе выключился свет. Охранник из ночной смены сообщил ей, что свет в здании горит, высказал предположение о неисправности пробок в ее офисе и предложил свою помощь. — Молодой коп читал записи в журнале происшествий высоким, визгливым голосом. Казалось, что он еще не совсем вошел в пору половой зрелости. — Доктор Дэниэлс от помощи отказалась и повесила трубку. — Коп поднял на Веба большие глаза и с надеждой спросил: — Быть может, вам требуется мое содействие?

Парень прямо-таки рвался в бой. Веб отметил, что он вооружен, хотя, возможно, носить оружие в лечебном корпусе ему и не полагалось.

— Насколько я знаю, охранники должны регистрировать всех входящих и выходящих. Меня, во всяком случае, вы записали.

— Совершенно верно.

Веб с минуту подождал, но, поскольку парень не понимал, чего от него хотят, спросил:

— Могу я заглянуть в регистрационный журнал?

Парень вскочил со стула. Вполне возможно, он видел Веба по телевизору, слушал комментарий телеведущего к недавним событиям и считал Веба психом, с которым лучше не спорить, если хочешь избежать немедленной смерти. Что ж, в данной ситуации подобный имидж Веба вполне устраивал.

— Так точно, сэр.

Вытащив из ящика стола регистрационный журнал, он передал его Вебу. Пролистав страницы, Веб обратил внимание, что в шесть часов вечера записи прекратились.

— Получается, что позже шести вечера посетители не фиксируются?

— В шесть часов двери запираются и пройти в здание можно только по специальному электронному пропуску, на который двери реагируют автоматически. Гости же могут попасть внутрь и выйти из здания только с разрешения и в сопровождении владельца пропуска. — Парень наклонился к Вебу и доверительным голосом сказал: — Наверху важные правительственные офисы. Полагаю, они имеют какое-то отношение к Пентагону. Так что система безопасности здесь на уровне.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. — Веб продолжал с отсутствующим видом листать журнал. — А подземный гараж здесь есть? — осведомился он, поскольку всегда парковался на улице.

— Да, сэр. Но в гараже автоматический режим действует 24 часа в сутки, так что ставить там машины могут только владельцы электронных пропусков.

Веб решил чуть позже проверить, не стоит ли там «вольво» Клер.

— Значит, в здание можно попасть и через гараж?

— Совершенно верно. Но это могут сделать только владельцы постоянных пропусков.

— Значит, лифт там тоже работает круглосуточно?

Охранник кивнул.

— А может кто-нибудь проскользнуть в гараж без машины и подняться на лифте, не имея электронного пропуска?

— Только не после шести.

— Я имею в виду рабочее время, — сказал Веб.

— Хм. Пожалуй, такое возможно, — виновато сказал охранник, как если бы недостатки в организации охраны здания целиком лежали на его совести.

— Понятно… Скажите, я могу поговорить с охранником, дежурившим вчера в ночную смену? С тем самым, который разговаривал по телефону с доктором Дэниэлс?

— Это мой друг. Его зовут Томми Гейнз. Мы с ним поступили в службу охраны сразу после школы. Он работает с десяти вечера до шести утра и сейчас, должно быть, отсыпается, — с улыбкой сказал молодой человек.

— Позвоните ему, — велел Веб таким тоном, что парень сразу же схватился за трубку.

Когда он дозвонился до Томми и передал трубку Вебу, тот назвал себя и свое звание. Гейнз насторожился:

— Чем могу помочь?

Веб в нескольких словах объяснил ему ситуацию и спросил:

— Насколько я понимаю, вы не видели, как Клер Дэниэлс выходила из здания?

— Нет. Я решил, что она, как обычно, спустилась на лифте в гараж. В прошлом году я работал в дневную смену, поэтому знаю, о ком вы говорите. Доктор Дэниэлс была очень приятной леди.

— Была? Она пока еще жива, сынок, — сказал Веб.

— Извините, сэр. Я неудачно выразился.

— В журнале записано, что она позвонила вам в полпервого ночи. Она часто засиживается на работе допоздна?

— Я не могу ответить на этот вопрос со всей уверенностью, поскольку у нее не было необходимости входить и выходить через главный вход.

— Понимаю. Я хочу знать, приходилось ли вам лично видеть ее в такое время в этом здании.

— Нет, сэр.

— Не показался ли вам ее голос странным, когда она позвонила?

— Странным? Скорее он был немного испуганным. Но в этом нет ничего удивительного, поскольку, когда неожиданно гаснет свет, даже я могу испугаться, а ведь она женщина…

— Ясно. — Веб знал немало дам из ФБР и секретных служб, которые, образно выражаясь, могли бы без малейшего усилия перекусить мистера Гейнза пополам. — Она сказала вам, что одна в офисе?

— Вообще-то нет. Но я сделал такой вывод, поскольку она позвонила на вахту.

— А у вас, значит, свет горел?

— Да. Опять же, с того места, где я сижу, видны дома вокруг комплекса. Там тоже везде горел свет. Вот почему я высказал предположение, что пробки выбило только в ее офисе. В этом здании каждый офис имеет свой распределительный шит, чтобы работа могла продолжаться даже в том случае, если в одном из них придется отключать электричество на время переоборудования или ремонта. Кроме того, в здании имеется общий распределительный щит, но он заперт, а ключ находится у инженера комплекса.

— Из записей в журнале следует, что вы предложили ей свою помощь, но она от нее отказалась.

— Да. Она сказала, что сама в состоянии ввернуть пробки.

Веб с минуту раздумывал над его словами. Когда он находился на этаже, на котором располагался офис Клер, никаких проблем со светом там не наблюдалось. Однако Веб решил вернуться в офис и еще раз все тщательно осмотреть.

— И вот еще что, агент Лондон, — сказал Гейнз. — Примерно через двадцать минут после того, как доктор Дэниэлс мне позвонила, я заметил одну вещь, но не придал ей значения.

Веб напрягся.

— Что вы заметили, Томми? Расскажите мне все подробно.

— Я обратил внимание, что лифт пошел вверх. После шести вечера он переходит на автоматический режим и включается только от прикосновения к датчику электронного пропуска.

— Откуда поднимался лифт?

— Из подземного гаража. Это высветилось на индикаторе этажей. Лифт находился на уровне П-2, а потом стал подниматься. Я совершал обход и видел это собственными глазами.

В разговор включился молодой охранник на вахте:

— Быть может, его вызвала Клер Дэниэлс?

Веб покачал головой.

— Если бы лифт вызвала Клер, он начал бы подниматься с первого этажа, а не из гаража. Все современные лифты после окончания рабочего дня останавливаются на первом этаже. Так они запрограммированы.

— Верно, — сказал молодой человек, пораженный познаниями Веба в этой области.

Томми Гейнз услышал этот обмен мнениями и сказал:

— Я тоже думал, что это миссис Дэниэлс. Посчитал, что она не справилась с пробками и решила отправиться домой. Но на самом деле кто-то вызвал лифт из гаража, а потом стал подниматься наверх, а я, делая обход, зафиксировал именно этот момент и сразу подумал о миссис Дэниэлс, поскольку она мне перед этим звонила.

— Вы заметили, на каком этаже он остановился? — спросил Веб.

— Я пошел дальше. Поэтому не знаю, на каком этаже он остановился и когда поехал вниз. Но если бы миссис Клер решила спуститься на первый этаж и пройти через холл, я бы ее обязательно заметил. — Гейнз сделал паузу и добавил: — Извините, но это все, что мне известно.

— Спасибо, Томми, вы мне очень помогли. — Веб посмотрел на паренька на вахте. — И вы тоже.

Пока Веб ехал в лифте, ему предстояло многое обдумать. Например, ответить на вопрос, с какой целью некий субъект решил навестить лечебный корпус через двадцать минут после звонка Клер. Возможно, это было простым совпадением, но могло статься, что причина этого ночного визита лежала в совсем иной плоскости. В сложившихся обстоятельствах Веб склонялся ко второму варианту.

Веб поднялся на этаж, где находились офисы психиатров, и спросил у женщины, с которой недавно разговаривал, где находится распределительный щит.

— Вон там, — сказала она, ткнув пальцем в сторону приемной.

— Благодарю.

— Вы думаете, с Клер что-нибудь случилось? — нервно спросила она.

— Уверен, что с ней все в порядке.

Веб подошел к встроенному в стену шкафу и, обнаружив, что он заперт, вскрыл замок отмычкой, висевшей у него на кольце с ключами. Осмотрев распределительный щит и внутреннее устройство пенала, он заметил, что из стены вырван какой-то проводок. На полу валялись обрывки изоляции и присыпанный побелкой мусор. Веб не имел представления, когда это было сделано — только что или год назад. Он лишь надеялся, что не вчера ночью. Еще раз все осмотрев, он увидел то, чего не увидела Клер, — беспроволочный, в виде пуговки, датчик на внутренней стороне двери. Он знал, что подобные устройства предназначены для того, чтобы подать сигнал тревоги в случае несанкционированного открывания дверей в том или ином учреждении. Но он никогда не слышал, чтобы такой прибор устанавливался на дверце шкафа с электрическим распределительным щитом. Веб направился к входной двери офиса, тщательно ее осмотрел, но ничего похожего на это устройство не заметил. Более того, в офисе вообще не было никакой охранной системы. Ну не странно ли, в самом деле, устанавливать охранное устройство в пенале и никак не обеспечивать при этом безопасности офиса? Тут Веб вспомнил, что это заведение посещало множество агентов ФБР, бойцов штурмовых подразделений и членов их семей. По словам Клер, в этих стенах они часто выкладывали психиатрам самую что ни на есть секретную информацию.

— Вот черт! — воскликнул Веб и помчался в кабинет Клер. Дверь была заперта. Открыв ее отмычкой, он вошел в помещение. Увидев на полу фонарь, он уже хотел было обыскать стол Клер, как вдруг, подняв глаза к потолку, увидел болтавшийся на проводе детектор дыма. Первым его побуждением было вставить детектор в отверстие в потолке, но потом сработали профессиональные навыки агента ФБР: если это место преступления, здесь ничего нельзя трогать, чтобы не уничтожить ненароком отпечатки пальцев и другие улики. Он позвонил Бейтсу, описал ему сложившуюся ситуацию и попросил его объявить Клер в розыск. Бейтс и группа экспертов примчались в здание ровно через тридцать минут после звонка Веба.

* * *

Обыск в офисах и допросы персонала продолжались около трех часов. Все это время Веб просидел в приемной в ожидании результатов. Наконец появился бледный и обескураженный Бейтс.

— Никак не могу в это поверить, Веб. Честное слово.

— В детекторах дыма скрывались «жучки», не так ли?

Бейтс кивнул.

— А также видеокамеры. С высокотехнологичной «гибкой» оптикой.

— Стекловолокно?

Бейтс снова кивнул.

— Такое оборудование используется в разведке. Очень ценная вещь.

— Ну вот. Похоже, теперь мы установили, откуда идет утечка.

Бейтс заглянул в бумаги, которые держал в руке.

— Боюсь, ты не представляешь себе масштабов происходящего. Мы позвонили в главное управление, где хранятся списки посетителей этого учреждения, так как их страховки оплачивает Бюро. Ты не поверишь, но сюда наведывалось около двухсот пациентов — агенты, члены их семей и другие люди, так или иначе связанные с Бюро. Что же касается числа посетителей из ДЕА, Секретной службы и полиции Капитолия, то об этом остается только догадываться.

— Раньше считалось, что агенты не любят посещать психиатров. Полагаю, что теперь с этой теорией придется распрощаться.

— У доктора О'Бэннона был допуск высшей категории секретности. Уж слишком у него впечатляющий послужной список: служил в армии, работал советником по психологической помощи при Бюро. Он казался очень надежным человеком.

— Океан информации. — Веб покачал головой. — А ведь к нему ходили Дебби Райнер, Энджи Романо и другие. Считается, что агенты не должны рассказывать своим женам о работе, но это случается сплошь и рядом. Как говорится, все мы люди.

— Похоже, бандиты знали о штурме объекта в ту роковую ночь и о том, какие подразделения в нем будут задействованы. Ведь это была запланированная операция, и о ней было известно задолго до ее начала. Кто-то из парней проболтался, его жена услышала и рассказала обо всем О'Бэннону. А с помощью «жучков» велась запись информации. — Бейтс прикрыл лицо руками. — Боже, как мне сказать Дебби Райнер, что она, возможно, стала виновницей гибели собственного мужа?

— Ты не должен этого делать, Пирс, — твердо сказал Веб.

— Но если этого не сделаю я, она узнает об этом от кого-нибудь другого. Тут даже шантаж возможен — как ты не понимаешь?

— Ничего не поделаешь, Пирс. Мы имеем дело со спрутом, чьи щупальца с каждым днем становятся все длиннее. — Веб оглядел двери офисов. — Весь персонал в сборе?

— Весь — за исключением Клер Дэниэлс.

— А где О'Бэннон?

Бейтс присел на диван.

— Похоже, он имел ко всему этому самое непосредственное отношение. Все его документы исчезли. Мы проверили его дом. Там тоже все чисто. Мы объявили его в розыск, но, если он сбежал вчера ночью, у него было достаточно времени, чтобы скрыться. Он мог воспользоваться частным самолетом и, возможно, уже находится за пределами страны. — Бейтс потер лоб. — Кошмар какой-то. А ты представляешь, что будет, когда за это возьмутся средства массовой информации? Доверие к Бюро будет окончательно подорвано.

— Доверие можно вернуть. Если взять тех, кто стоит за этим делом.

— О'Бэннон не станет ждать, когда за ним придут.

— Я не О'Бэннона сейчас имею в виду.

— Кого же в таком случае?

— Я сейчас задам тебе один вопрос, который наверняка покажется тебе не слишком приятным.

— Ну, задавай.

— Существует ли вероятность того, что О'Бэннон осуществлял прослушивание с согласия руководства Бюро, которое желало быть в курсе проблем своих агентов?

— Не скрою, эта мысль приходила мне в голову, но я ее отверг. Сюда наведывались чиновники самого высокого уровня, просто на них не заводили дела. Сомневаюсь, чтобы им и их женам, которые тоже посещали здешних врачей, понравилось бы, если бы их откровения записывали на пленку.

— Ладно, предположим, что всю эту схему по сбору информации придумал и отработал О'Бэннон. Но ведь не просто так? Зачем-то ему это было нужно? Ответ напрашивается сам собой — для получения дивидендов. Как ни крути, в конечном счете все упирается в баксы. Он продавал информацию различным людям, а в результате одна за другой проваливались хорошо разработанные операции. Вероятно, кто-то заплатил ему за информацию, благодаря которой была уничтожена группа «Чарли». Как ты сам сказал, об операции О'Бэннону могли рассказать жены наших ребят. Так вот, я хочу взять людей, которые стоят за этой сделкой. Кем бы они ни были.

— Я думал, ты знаешь, кто за этим стоит. Это же члены «Свободного общества». Но мы их уже прижали к ногтю.

— Ты и вправду в это веришь?

— А ты что — нет?

— На первый взгляд все сходится. Я бы даже сказал, слишком. Кстати, у тебя есть какая-нибудь еще информация о том, что могло приключиться с Клер?

— Есть, но она тебе не понравится. Меньше чем через полчаса после того, как у Клер в офисе погас свет, в гараж на своей машине приехал О'Бэннон. Он воспользовался электронным пропуском. Это позволило нам установить его личность и время прибытия.

Веб мрачно кивнул:

— Так я и думал. Клер, сама того не зная, активировала датчик в замке пенала. У О'Бэннона же, судя по всему, дома находилось дистанционное приемное устройство, которое приняло сигнал с датчика. И он поспешил сюда.

— И обнаружил Клер.

— Да. Больше никого здесь не было.

— Мне очень жаль, что все так случилось, Веб.

* * *

Когда Веб вернулся в Ист-Уиндз, на душе у него было тяжело, как никогда в жизни. Признаться, на проблемы Бюро ему было наплевать. Он хотел одного — чтобы ничего не случилось с Клер.

Поднявшись по лестнице на второй этаж гаража, он увидел Романо, надраивавшего один из своих пистолетов. Подняв на Веба глаза, тот сказал:

— Парень, ты плохо выглядишь.

Веб уселся напротив.

— Меня опять поимели, Полли.

— Ну, тебе не привыкать, — ухмыльнулся Романо. Вебу, однако, было не до шуток, и Романо это почувствовал. Он отложил пушку и внимательно посмотрел на приятеля. — Давай выкладывай, что у тебя стряслось.

— Клер Дэниэлс исчезла.

— Твоя психичка?

— Мой психиатр. — Он помолчал и добавил: — И мой друг. Сначала ей угрожали какие-то парни, но потом отстали. Эти люди связаны с делом, которым я занимаюсь, и она оказалась в опасности из-за меня. Она обратилась ко мне за помощью, а я… Короче, я ей ничем не помог.

— Ты предлагал ей защиту Бюро?

— Да, но она отказалась. Сочла угрозу надуманной и так все логично обосновала, что я отступился. Теперь же выяснилось, что ее коллега доктор О'Бэннон прослушивал все офисы психиатров и записывал на пленку информацию, которую пациенты выбалтывали во время сеансов. Многие из этих пациентов были сотрудниками Бюро или их ближайшими родственниками, — добавил Веб. Он не имел представления, знает ли Романо о том, что его жена посещала О'Бэннона, но в любом случае сообщать ему об этом не собирался. — Вполне вероятно, он продавал эту информацию воротилам из преступного мира, а они использовали ее, чтобы уничтожать наших агентов и ударные подразделения.

— Вот это да! И что же — Клер во всем этом участвовала?

— Нет. Похоже на то, что она докопалась до правды и… как сквозь землю провалилась.

— Может, она где-нибудь прячется?

— Она бы позвонила. — Веб сжал кулаки. — А ведь я мог, мог приставить к ней круглосуточную охрану! Но теперь уже поздно об этом говорить…

— Ничего не поздно. Я хоть и мало с ней знаком, но сразу понял — она в состоянии о себе позаботиться. Когда мы ехали на ферму, я немного с ней поговорил и пришел к выводу, что она чертовски умна.

— Ты хочешь сказать, что пытался получить у нее бесплатную консультацию по вопросам психиатрии?

— Ничего я не хотел, но ты и сам знаешь, проблемы есть у всех. Поговорив с Клер, я кое-что для себя уяснил. Взять хотя бы нас с Энджи…

Веб с интересом посмотрел на своего приятеля. Он был не против переключиться на другую тему — хотя бы для того, чтобы какое-то время не думать о Клер.

— Так что же вы с Энджи?

Романо, хоть и сам поднял эту тему, выглядел несколько сконфуженно.

— А то, что она не хочет, чтобы я оставался в ПОЗ. Ей надоели мои постоянные отлучки. Вообще-то ничего удивительного в этом нет. — Уже более тихим голосом он добавил: — Ведь наши мальчишки взрослеют, и за ними требуется глаз да глаз. А как я могу за ними присматривать, если провожу дома в общей сложности месяц в году? И это из года в год.

— Это тебе Энджи сказала?

Романо отвел глаза.

— Нет, это я сказал.

— Стало быть, ты и вправду подумываешь о том, чтобы повесить на гвоздь свою пушку 45-го калибра?

Романо пристально на него взглянул:

— А ты сам об этом не подумываешь?

Веб откинулся на спинку стула.

— Я тут недавно говорил с Дебби Райнер, и она мне рассказала, что Тедди тоже склонялся к тому, чтобы уйти из ПОЗ. Но я — другое дело, Полли. У меня нет ни жены, ни детей.

Романо наклонился к нему поближе:

— А я за последние восемь лет пропустил четыре Рождества, конфирмацию обоих своих сыновей, все Хеллоуины, два Дня благодарения и даже день появления на свет моего сына Робби. Это не говоря уже о днях рождения, футбольных и бейсбольных матчах и тому подобных вещах. Мне порой кажется, что мои парни удивляются тому, что я вообще бываю дома, поскольку мое отсутствие стало для них нормой.

Романо дотронулся до того места на животе, куда его ударила расплющившаяся о кевлар и потерявшая убойную силу пуля.

— Вчера ночью в меня стреляли. Поначалу жгло черт знает как, да и синяк остался, но что было бы, если бы пуля угодила дюймом ниже или двумя футами выше и попала в голову? А вот что: я бы отдал концы. Но знаешь, что я тебе скажу? Энджи и моим ребятам по большому счету почти все равно, живой я или мертвый. Если меня убьют, они меня похоронят, после чего Энджи снова выйдет замуж, а мои парни, возможно, получат наконец полноценного отца и навсегда забудут о том, что на самом деле их папаша — Пол Романо. Когда я представляю себе все это, мне хочется взять «беретту», приставить ее к виску и нажать на спуск!

Глаза у Романо увлажнились. Веба же мысль о том, что этот самый крутой из всех крутых мужчин способен на слабость из-за любви к своему семейству, поразила сильнее, чем удар кулака Фрэнсиса Вестбрука.

Веб схватил Романо за плечо.

— Этого не случится, Полли. Твои дети никогда тебя не забудут. — Сказав это, он неожиданно подумал, что сам и не вспоминает о своем отце. А ведь Клер говорила, что в тот день, когда ему исполнилось шесть лет, они с отцом отлично проводили время. Пока не заявилась полиция. — Кроме того, ты служишь своей стране, — добавил он. — Сейчас все только и делают, что жалуются на то, что она насквозь прогнила, но не хотят и пальцем пошевелить, чтобы сделать ее хоть немного лучше. Ты же всегда оказываешься в нужное время в нужном месте.

— Да, я служу своей стране. И при этом расстреливаю из автомата кучку деревенских юнцов и стариков, которые не смогли бы попасть из базуки в статую Свободы с расстояния трех футов.

Веб снова откинулся на спинку стула и замолчал, поскольку на это ему сказать было нечего.

Романо внимательно на него посмотрел:

— Клер объявится, Веб, будь уверен. И кто знает — вдруг ваши с ней отношения перерастут из дружеских в нечто большее? Тебе, парень, пора начинать новую жизнь.

— Думаешь, еще не поздно? — То, о чем говорил Романо, казалось Вебу невозможным.

— Если это не поздно для меня, то для тебя и подавно, — сказал Романо.

Его слова прозвучали не слишком убедительно, и они оба это поняли и с несчастным видом посмотрели друг на друга.

Веб поднялся с места.

— Похоже, Полли, мы с тобой сегодня не в форме. В этой связи я хочу тебе кое-что сказать.

— Это что же?

— А то, что вечеринка в большом доме с каждой минутой кажется мне все более привлекательной.

Глава 48

Перси Бейтс находился в Центре стратегических операций Вашингтонского регионального офиса, когда туда вошел Бак Уинтерс. Как обычно, его сопровождали двое охранников. Вместе с ними в зал вошли еще несколько человек. Среди них были собственный адвокат Бюро и человек из отдела внутренних расследований. Все они с преувеличенно мрачным видом уселись напротив Бейтса.

Уинтерс стукнул по столешнице длинным пальцем.

— Как продвигается расследование, Пирс?

— Нормально продвигается, — ответил Бейтс и обвел взглядом пришедших с Уинтерсом людей. — Что вообще все это значит? Ты что, решил начать собственное расследование?

— Когда ты в последний раз получал известия от Ренделла Коува?

Бейтс вновь взглянул на людей Уинтерса.

— Прости Бак, но ты уверен, что всем этим парням следует знать это имя?

— У них допуск высшей категории секретности, Пирс. Ты уж мне поверь. — Уинтерс пристально посмотрел на Бейтса. — Итак, у нас опять неприятности?

— Послушай, когда туда ворвались позовцы, по ним начали стрелять, и они были вынуждены ответить огнем на огонь. Все это нисколько не противоречит нашим правилам. Даже в Конституции ни слова не сказано о том, что наши парни должны стоять по стойке «смирно» и ждать, пока их убьют.

— Я имею в виду не только побоище в штаб-квартире «СО».

— Ну почему побоище, Бак? Говорю же, у членов «СО» были пушки, и они использовали их по назначению.

— Восемь трупов. Сплошь старики и юнцы. И никаких потерь со стороны ПОЗ. Как, по-твоему, на это отреагирует пресса?

Услышав эти слова, Бейтс лишился остатков терпения.

— До тех пор, пока руководство Бюро будет прятать голову в песок и позволять всяким болванам интерпретировать факты, как им заблагорассудится, пресса будет продолжать отзываться о наших действиях не лучшим образом. Или прикажешь нам всякий раз нести потери — для улучшения имиджа?

— Еще одно Вако, — сказал молодой адвокат Бюро, покачав головой.

— Черта с два! — взревел Бейтс. — Вы не представляете, о чем говорите. Вы еще в колледж ходили, когда была заварушка в Вако.

— Как я уже сказал, — спокойно произнес Уинтерс, — я пришел разговаривать не только о штурме штаб-квартиры «СО».

— О чем в таком случае? — осведомился Бейтс.

— О многом. О том, например, что скомпрометирована вся система безопасности Бюро.

Бейтс с шумом втянул в себя воздух.

— Ты имеешь в виду психиатрический комплекс?

— А то ты не знаешь! — взорвался Уинтерс. — Агенты, секретарши, даже техники, у которых не все в порядке с головой, прямо-таки повадились изливать там душу. А кое-кто этим воспользовался и стал торговать информацией оптом и в розницу. Я лично могу это назвать только компрометацией системы безопасности — и никак иначе.

— Мы объявили О'Бэннона в розыск.

— Поздно спохватились. Ущерб уже нанесен.

— Похоже, всем было бы лучше, если бы эти факты так и не выплыли наружу.

— По большому счету да. Не забывай, я с самого начала был против того, чтобы агенты посещали внештатных психиатров. Именно из соображений безопасности.

Бейтс некоторое время молча смотрел на Уинтерса.

«Вот, значит, как обстоят дела, — подумал он. — У нас проблема, а ты хочешь этим воспользоваться, чтобы подняться вверх по служебной лестнице. И куда же ты метишь, Бак? Уж не в директорское ли кресло?»

— Что-то не припомню, Бак, чтобы ты против этого возражал.

— Все это зафиксировано в соответствующих документах и хранится в архиве, — сказал Уинтерс. — Можешь проверить.

— Уверен, что так и есть, Бак. Ты у нас всегда был силен по бумажной части, — сказал Бейтс, знавший, что Уинтерс никак не проявил себя как агент ФБР.

— А ведь головы-то после всего этого полетят.

«Но твоя-то останется на плечах», — подумал Бейтс.

— Кстати, я тут недавно прочитал, что в штурме принимал участие Веб Лондон. Надеюсь, это очередные измышления газетчиков?

— Нет, он был там, — признал Бейтс.

Бейтс подумал, что Уинтерс вновь взорвется, однако заметил мелькнувшее на его лице удовлетворение и понял наконец, откуда дует ветер.

— Что ж, средства массовой информации уже за одно это могут прижать нас к ногтю, — сказал Уинтерс. — «Бойцы ПОЗ вымещают свой гнев на детях и стариках» — вот как будут завтра выглядеть все заголовки. А теперь, Бейтс, слушай меня внимательно. Лондона необходимо исключить из ПОЗ — и немедленно. — Словно для того, чтобы усилить эффект от произнесенных им слов, Уинтерс взял лежавший на столе карандаш и с хрустом разломил его пополам.

— Надеюсь, ты не станешь на этом настаивать, Бак? Никто пока не доказал, что он в чем-то виноват.

— Нет, стану. Он находился в официальном отпуске в связи с расследованием его деятельности ВРО и не имел права принимать участие в каких-либо операциях Бюро. — Уинтерс повернулся к одному из своих помощников, который протянул ему какую-то папку. Уинтерс надел очки, открыл ее и некоторое время просматривал содержащиеся в ней документы. — Но недавно я узнал, что, несмотря на это, он был привлечен к охране некоего Уильяма Кэнфилда, который занимается разведением лошадей на ферме в графстве Фаукер. Кто, кстати, дал ему на это разрешение?

— Я, — сказал Бейтс. — Сын Кэнфилда был убит членами «СО» в Ричмонде. Три человека, связанные с этим инцидентом, тоже убиты — как мы полагаем, членами все того же «Свободного общества». Мы не хотели, чтобы Кэнфилд стал четвертой жертвой. Поскольку Лондон оказался не у дел, а Кэнфилд ему доверял, мне показалось, что он самый подходящий человек для его охраны. Между прочим, он спас Кэнфилду жизнь — да и мне тоже.

— Тогда понятно, почему Кэнфилд под этим подписался. И ты тоже.

— Продолжая распутывать это дело, мы обнаружили, что грузовик, на котором были доставлены пулеметы, расстрелявшие впоследствии бойцов группы «Чарли», был арендован главой «СО» Сайлэсом Фри. Так что у нас имелись все основания для нанесения удара по штаб-квартире этой организации. Между прочим, операция была одобрена на самом высоком уровне. Можешь заглянуть в соответствующие документы и проверить.

— Мне незачем это делать. Я сам дал на это согласие.

— Неужели? — спросил Бейтс, изобразив на лице удивление. — А я-то хотел, чтобы этим делом занялась группа СВАТ. Выходит, это ты настоял на участии в операции ПОЗ?

Уинтерс ничего на это не ответил, и Бейтс понял, почему в операции были задействованы позовцы. Уинтерс просто жаждал, чтобы они себя дискредитировали. Это могло стать еще одним весомым аргументом в пользу роспуска этой группы, чего, собственно, Уинтерс весьма последовательно и добивался. Бейтс, однако, не смог бы этого доказать.

— Но меня не поставили в известность, что в операции будет участвовать Веб Лондон, — продолжал гнуть свою линию Уинтерс.

— Его включили в группу в самый последний момент, — медленно сказал Бейтс. Дать более внятные объяснения по этому факту он был не в состоянии.

— Большое спасибо, что растолковал, — с иронией сказал Бейтс. — Это, несомненно, проясняет дело. Но кто санкционировал участие в этой операции Веба Лондона?

— Насколько я знаю, его командир Джек Причард.

— В таком случае выгнать придется его.

Бейтс вскочил с места.

— Ты не можешь выгнать Причарда, Бак! Он проработал на Бюро двадцать три года и считается одним из лучших командиров, какие у нас когда-либо были.

— Больше не считается. С моей точки зрения, теперь он один из худших. И это будет отражено в официальном рапорте. Я буду также настаивать на том, чтобы его лишили всех званий и пенсии — за неподчинение решениям вышестоящих органов, подрыв авторитета Бюро и тому подобное. Поверь мне, когда все недавние скандалы, связанные с Бюро, выплывут наружу, наше высшее руководство сразу же под этим подпишется, поскольку ему понадобятся козлы отпущения.

— Не делай этого, Бак, прошу тебя. Возможно, Причард и переступил кое-какие границы, но у него список поощрений и наград с меня длиной, а уж жизнью он рисковал столько раз, что и не сосчитать. Кроме того, у него жена и пятеро детей, двое из которых учатся в колледже. Увольнение разрушит всю его жизнь.

Уинтерс положил папку на стол.

— Вот что, Пирс. Я готов заключить с тобой сделку, поскольку ты мне симпатичен и я тебя уважаю.

Бейтс опустился на стул. Сейчас Уинтерс напоминал ему готовящуюся нанести смертельный удар кобру.

— Сделку? Какую?

— Если Причард останется, то уйдет Лондон. Только не надо никаких вопросов. Просто Лондон уходит — и все. Ну, что ты на это скажешь?

Бак Уинтерс, внимательно глядя на Бейтса, ждал его ответа.

По ночам Клер скрипела зубами. Да так сильно, что ее дантист порекомендовал ей вставлять в рот перед сном специальную пластину. В противном случае, сказал он, она рискует сточить зубы чуть ли не до самых десен. Клер часто думала, откуда на нее свалилась такая напасть, и пришла к выводу, что это своего рода невроз, который, возможно, был связан с тем, что она слишком близко к сердцу принимала проблемы своих пациентов.

Но в данном случае она была благодарна этому неврозу, поскольку сама не заметила, как перепилила кляп зубами, после чего ей осталось только выплюнуть его куски изо рта. Однако отделаться от повязки на глазах она не смогла, так как ее руки были прикованы наручниками к какому-то предмету у нее над головой.

— Не беспокойтесь, леди, — сказал Кевин. — Я буду вашими глазами. Меня тоже приковали, но я сейчас пытаюсь решить эту проблему.

Поскольку Клер удалось избавиться от кляпа, она смогла поддержать с мальчиком беседу и скоро выяснила, кто он такой.

— Веб Лондон рассказывал мне о тебе, — сказала Клер. — И я была у тебя дома и разговаривала с Джеромом.

Кевин заволновался:

— Они, наверное, с ума сходят от беспокойства. Особенно бабушка.

— Они в порядке, Кевин. Но ты прав: они о тебе беспокоятся. Между прочим, Джером очень тебя любит.

— Он всегда был добр ко мне. Он — и бабушка.

— Ты знаешь, где мы находимся?

— Нет.

Клер втянула в себя воздух.

— Тут пахнет химикатами. Такое ощущение, что неподалеку от нас находится химчистка или какая-нибудь перерабатывающая фабрика. — Сказав это, она вспомнила, по какой неровной, извилистой дороге ее сюда везли, и пришла к выводу, что они с Кевином скорее всего находятся не в городе, а в сельской местности.

— Сколько времени ты уже здесь находишься?

— Не знаю точно. Дни здесь невозможно отделить друг от друга.

— Тебя здесь кто-нибудь навещает?

— Только один человек. Я не знаю, кто он такой. Пока что он обращается со мной хорошо, но, похоже, собирается меня убить. Я заметил это по его глазам. На первый взгляд он тихий, но именно от таких людей можно ждать чего угодно. Крикливых и шумных я не боюсь.

Если бы Клер не была столь озабочена своим положением, она бы обязательно улыбнулась: суждения мальчика о человеческой натуре были слишком глубоки для его более чем юного возраста.

— Как ты вляпался во всю эту мерзость?

— Из-за денег, — просто сказал Кевин.

— Мы с Вебом видели твой рисунок. Тот, где ты держишь в руке пульт дистанционного управления.

— Я не знал, что должно было случиться. Мне никто об этом не сказал. Мне просто дали пульт, а потом научили, что говорить.

— Пропадите вы все пропадом?

— Ага. Потом я должен был за ними проследить, убедиться, что они вошли во двор, и нажать на кнопку. Я видел, как человек, которого вы называете Вебом, замер, словно пораженный громом. Но потом он вроде бы очухался и побрел за своими приятелями, хоть и раскачивался при этом как пьяный. Вот тогда-то я и воспользовался пультом, а потом решил подойти поближе.

— Захотел посмотреть, что происходит?

— Ясное дело. Ведь поднялся такой грохот. Но про пулеметы мне никто ничего не говорил. Клянусь могилой моей мамы!

— Я верю тебе, Кевин.

— Я должен был вернуться назад в аллею, но, увидев трупы, так испугался, что не знал, что и делать. А потом Веб на меня наорал и тем самым меня спас. Потому что, если бы не он, я бы обязательно вошел во двор и тоже получил бы пулю.

— Веб говорил, что вместо тебя в аллею послали другого мальчика.

— Это правда. Только я не знаю зачем.

Клер с силой втянула в себя воздух, и в нос ей снова ударил запах химикатов. Наконец она сообразила, что пахнет хлорином, но понять, где находился источник запаха, так и не смогла. И вновь ощутила свою полную беспомощность перед обстоятельствами.

Глава 49

Веб и Романо встретили Немо Стрейта, когда шли к большому дому.

— Что это с вами случилось? — спросил Романо. Рука у Стрейта была перевязана.

— Лошадь лягнула. Ощущение было такое, будто ключица застряла в горле.

— Что-нибудь сломали? — спросил Веб.

— Мне сделали рентген в больнице в Кентукки, но ничего не обнаружили. На всякий случай велели носить повязку. Теперь я управляющий только с одной здоровой рукой, и Билли, боюсь, это не понравится.

У дома их встретил Билл. Веба удивил его парадный вид. На Билли были тщательно отутюженные брюки и синий блейзер. Кроме того, он тщательно побрился и причесался. При этом от него исходил сильный запах алкоголя, и Веб понял, что Билли начал отмечать праздник, не дожидаясь их.

Билли повел их в полуподвальное помещение, где находился бар. У стойки стояли двое незнакомых Вебу мужчин. На них были костюмы от Армани, обувь фирмы «Бруно Магли» и швейцарские часы «Таг Хаугер». Рубашки у них были расстегнуты на две пуговицы ниже, чем это допускалось правилами хорошего тона, а на загорелых шеях болтались золотые цепи. Волосы у них были причесаны волосок к волоску, а ухоженные ногти покрыты лаком. Веб пришел к выводу, что перед ним, возможно, геи.

Билли подвел Веба и Романо к своим гостям.

— Позвольте представить вам моих новых друзей Жиля и Харви Рэнсомов. Они родные братья, а вовсе не семейная пара. — Сказав это, Билли засмеялся, но братья Рэнсом и не подумали его поддержать. — Они мои ближайшие соседи. Как видите, мне наконец удалось затащить их к себе.

Веб и Романо обменялись быстрыми взглядами.

— А это Веб Лондон и Пол — вернее, Полли, — Романо, — сказал Билли, подмигнув итальянцу. — Они из Федерального бюро расследований.

При этих словах братья Рэнсом чуть было не кинулись бежать. Вебу показалось, что Харви Рэнсом был близок к обмороку. Он протянул им руку.

— Мы сегодня не при исполнении.

Братья осторожно, словно опасаясь, что он сейчас же наденет на них наручники, ее пожали.

— Билли не говорил нам, что у него на вечеринке будут люди из ФБР, — сказал Жиль, кинув на хозяина не слишком любезный взгляд.

— Обожаю сюрпризы, — сказал Билли. — С детства. — Посмотрев на Стрейта, он спросил: — Что с тобой, черт возьми, приключилось?

— Лошадь копытом стукнула.

— Это мой управляющий Немо Стрейт, — сказал Билли, поворачиваясь к братьям Рэнсом. — Он только что вернулся из Кентукки, где заработал для меня немного денег, продав несколько кляч сопливым пижонам.

— Мы и впрямь неплохо поработали, — невозмутимо сказал Стрейт.

— Черт, я совсем забыл о правилах хорошего тона, — произнес Билли. — Пора, парни, угостить вас выпивкой. — Билли указал на Веба и Романо. — Вы, я знаю, предпочитаете пиво. А ты, Немо, что будешь?

— Виски с содовой. Это лучшее болеутоляющее, какое я только знаю.

Билли отправился к стойке бара.

— Я тоже выпью виски. — Он поднял глаза и посмотрел на лестницу. — Чего вы там стоите? Давайте спускайтесь и выпейте что-нибудь.

Веб тоже посмотрел в сторону лестницы, ожидая увидеть Гвен с какими-нибудь новыми гостями, но вместо нее неожиданно обнаружил Перси Бейтса.

— Билли был настолько добр, что пригласил на вечеринку и меня, — сказал Бейтс, присоединяясь к мужчинам. Хотя он приветливо улыбнулся Вебу, что-то в его улыбке не особенно тому понравилось.

Взяв бутылки и стаканы, мужчины разбились на небольшие группки. Веб подошел к братьям Рэнсом и завел с ними разговор, осторожно пытаясь выведать, чем занимаются их люди на ферме Саутерн-Белли. Они, однако, держались очень настороженно, что еще больше усилило подозрения Веба. Немо и Романо подошли к оружейному шкафу и принялись рассматривать коллекцию ружей. Билли же остался в одиночестве и, потягивая виски, время от времени поглядывал на чучело медведя гризли.

Когда на лестнице показалась Гвен, мужчины один за другим повернули головы в ее сторону. Если Билли сегодня был одет просто хорошо, то его супруга нарядилась так, словно собиралась на премьеру в Голливуд. На ней было облегающее красное платье до щиколоток, с разрезом сбоку, достигавшим середины бедра. На ногах красовались босоножки на высоком каблуке, с узкими ремешками, туго обхватывающими щиколотки. Платье было без бретелек и оставляло открытыми ее загорелые, мускулистые и тем не менее очень женственные плечи. Равным образом оно открывало и грудь, причем до такой степени, что Гвен старалась не делать резких движений, чтобы не обнажиться больше, чем то позволяли приличия. Волосы она забрала наверх. Украшения Гвен отличались красотой и изысканностью, а на лице почти не было косметики.

Пока Гвен спускалась по лестнице, в комнате стояла полная тишина. Один только Романо прошептал по-итальянски: «Аморе», и запил это слово большим глотком пива.

— Вот теперь можно начинать веселиться по-настоящему, — произнес Билли и, обратившись к жене, спросил: — Что будешь пить?

— Имбирный эль.

Билли наполнил стакан и посмотрел на братьев Рэнсом.

— Она восхитительна, — сказал Харви.

— Богиня, — эхом отозвался Жиль.

— А кроме того, она моя жена. — Билли передал Гвен стакан с элем. — Между прочим, нашего Немо ударила копытом лошадь.

— Вижу, — сказала Гвен, почти не удостоив Немо внимания. Потом она повернулась к братьям Рэнсом. — Боюсь, прежде мы с вами не встречались.

Те подошли к ней, чтобы поздороваться, при этом каждый стремился пожать ей руку первым.

Веб смотрел на Гвен и тоже думал, что она восхитительна. Правда, сегодня, на его взгляд, она была слишком светской, холодной и отстраненной, ей не хватало той простоты и естественности, к которым он привык и которые придавали ей особую прелесть. Впрочем, он мог и ошибаться.

Он не заметил, что к нему подошел Бейтс, пока тот не заговорил:

— Прощальная вечеринка, насколько я понимаю?

— Да. Дело-то закрыто. Хорошие парни опять победили, — сухо сказал Веб. — Так что сейчас время выпивать, расслабляться и хлопать друг друга по плечу. Пока все это дерьмо снова не свалиться на голову. Но это будет завтра.

— Нам нужно поговорить. Это очень важно.

Веб посмотрел на Бейтса. Не знакомому с Перси человеку могло показаться, что этот цветущий мужчина ко всему относится легко и беспечно, не слишком обременяя себя проблемами. Но Веб, знавший Бейтса как никто, понимал, что тот вот-вот взорвется от того, что носит внутри.

— Только не вздумай мне сказать, что я выиграл в лотерею.

— Я знал, что ты порой именно так смотришь на жизнь. Что ж, ты сам решишь, выиграл ты или проиграл. Хочешь обсудить это прямо сейчас?

Веб пристально посмотрел на Бейтса и понял, что дело плохо.

— Только не сейчас, Пирс. Единственное, чего мне сейчас хочется, — это выпить и поболтать с красивой женщиной.

Он отошел от Бейтса и, уведя Гвен от братьев Рэнсом, усадил ее в кожаное кресло и сам сел рядом. Гвен пристроила свой стакан на колене и, посмотрев на мужа, сказала:

— Он отмечает свой маленький праздник вот уже шесть часов.

— Да уж вижу. — Веб посмотрел на нее краем глаза. Она не заметила его взгляд и подняла на него глаза.

— Непривычный наряд, правда? Особенно для вас, — сказала она и слегка покраснела при этих словах.

— Вот уж точно, что непривычный. Но очень вам идет. Я даже рад, что сегодня здесь нет других женщин. Они сразу бы поняли, что им с вами не сравниться.

Она дотронулась до его руки.

— Вы такой милый… Но если честно, я чувствую себя в этом платье не очень-то уверенно. Такое ощущение, что вот-вот из него выпаду. А еще у меня болят ноги от высоких каблуков. Итальянская обувь великолепно выглядит, но носить ее, особенно если у тебя размер больше четвертого, практически невозможно.

— Зачем в таком случае было напрягаться?

— Все это мне купил Билли. Нет, он не относится к тому типу мужчин, которые указывают своей жене, что ей носить, — торопливо добавила она. — Наоборот. Это я всегда покупаю ему одежду. Но он хотел, чтобы сегодня я выглядела «сногсшибательно». Так именно он и сказал.

Веб приподнял свой стакан.

— Без сомнения, желаемый эффект достигнут. Но зачем ему это?

— Я не знаю, Веб. Я вообще не имею представления, что сейчас у него в голове.

— Быть может, это как-то связано с той проклятой пленкой? В таком случае позвольте мне еще раз принести свои извинения.

Гвен покачала головой:

— Не думаю, что дело только в этом. В последние несколько месяцев с ним что-то происходит. Он сильно изменился, но я не знаю почему.

Веб подумал, что она кое-что знает, но пока не готова об этом говорить. Тем более с ним — человеком, не очень хорошо знакомым.

— Его поведение с каждым днем становится все более странным.

Он с интересом на нее посмотрел.

— В чем же это выражается?

— В том, например, что он слишком уж подолгу возится со своими чучелами. Пропадает в своей ужасной мастерской. Меня от всего этого просто воротит.

— Да, хобби у него не из приятных.

— А еще он стал много пить — даже по его меркам. — Она посмотрела на Веба и заговорила тихо, почти шепотом. — Знаете, что он мне сказал, когда мы одевались? — Она глотнула эля. — Что головы членов «СО» надо насадить на колья и выставить на всеобщее обозрение, как это делали сотни лет назад.

— Зачем? Для устрашения?

— Нет.

Они как по команде подняли головы и увидели стоявшего рядом Билли. Залпом допив виски, тот сказал:

— Такие вещи делаются для того, чтобы ты знал, кто твой враг, и мог при желании на него взглянуть.

— Это далеко не всегда легко сделать, — прокомментировал его слова Веб.

Билли посмотрел на него сквозь донышко своего стакана и улыбнулся:

— Верно. Потому-то враг и обрушивается на тебя в самый неподходящий момент. — При этом он быстро на кого-то взглянул.

Веб перехватил его взгляд и понял, что Билли посмотрел на Немо Стрейта. Затем Билли продемонстрировал свой опустевший стакан:

— Желаете еще выпить?

— Спасибо, я еще не допил пиво.

— Когда допьете, дайте мне знать. Ну, а ты, Гвен, — готова к дальнейшим возлияниям?

— Чтобы находиться в таком наряде в мужском обществе, женщине требуется сохранять трезвый взгляд на вещи, — смущенно улыбнувшись, сказала Гвен.

Веб отметил про себя, что муж на ее улыбку не ответил.

Когда все уже собрались идти обедать, Веб услышал вопль и посмотрел по сторонам, чтобы узнать, кто кричал. Оружейный шкаф был сдвинут в сторону, а стоявшие около него братья Рэнсом держались за сердце — так их напугал манекен раба, который Билли поместил в своем тайнике. Хозяин, довольный произведенным эффектом, хохотал так, что даже начал задыхаться. Веб, глядя на весь этот балаган, тоже не смог сдержать улыбки.

После обеда, кофе и бренди, которого по настоянию Билли выпили все присутствующие, гости начали расходиться. Гвен обняла Веба, и он ощутил прикосновение к своему телу ее мягких грудей. При этом ее руки задержались на его плечах несколько дольше, чем требовалось. Не зная, как все это истолковать, он смутился и сумел выдавить из себя лишь банальное «до свиданья».

Когда гости вышли во двор, Стрейт залез в свой грузовик, завел его одной рукой и уехал. Подкатил лимузин, куда забрались Харви и Жиль Рэнсомы. Веб подумал, что Гвен сейчас наверху, у себя в спальне, и, без сомнения, освобождается от неудобных туфель и платья. Вполне возможно, она сейчас стоит обнаженная. Веб поймал себя на том, что с надеждой смотрит на ее окно. На что, интересно знать, он надеется? На то, что увидит ее силуэт? Но Гвен в окне так и не появилась.

Подошел Бейтс.

— Романо! Нам с Вебом необходимо переговорить.

Бейтс сказал это таким тоном, что Романо ничего не оставалось, как повернуться и в одиночестве зашагать к гаражу.

— Ну, в чем дело? — спросил Веб.

Бейтс рассказал ему обо всем, что произошло. Веб выслушал его молча.

— А что он сказал о Романо? — спросил Веб.

— Бак о нем не упоминал, так что ему, полагаю, ничего не грозит.

— Пусть все так и остается.

— Прямо и не знаю, что делать, Веб. Я сейчас как между молотом и наковальней.

— Ничего, я облегчу тебе жизнь. Подам в отставку.

— Ты шутишь?

— Как видно, Пирс, пришла пора мне заняться другим делом. Попытаюсь найти себе работу, где люди не стреляют друг в друга.

— Мы еще поборемся, Веб. В конце концов Уинтерс не истина в последней инстанции.

— Я устал от борьбы и сражений, Пирс.

Бейтс беспомощно развел руками.

— Я не хотел, чтобы эта история так закончилась.

— Мы с Романо закончим наши дела и уедем отсюда.

— То, что случилось с членами «СО», вызовет скандал. А когда ты уйдешь из ПОЗ, все поймут, что тебя сделали козлом отпущения. Средства массовой информации будут за тобой охотиться. Они уже начали охоту, Веб.

— Было время, когда это меня доставало. Но только не сейчас.

Они еще несколько секунд постояли в полном молчании, словно не в силах поверить, что их совместная работа на этом окончилась. Потом Веб повернулся и скрылся в темноте.

Глава 50

Было около двух часов ночи. Ист-Уиндз погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тихим ржанием пасшихся на лугах лошадей и криками диких животных, обитавших в окружающем ферму лесу. Потом послышались звуки шагов. Кто-то шел по тропинке, змеившейся между деревьями.

В доме горело одно окно, и в нем, как в рамке, четко вырисовывался силуэт мужчины. НемоСтрейт прижал к больному плечу банку с пивом, скривившись, когда холодный металл коснулся раны. На нем были футболка и боксерские трусы, слегка разошедшиеся сбоку на швах — такие у него были толстые, мускулистые бедра. Улегшись на кровать, он достал свой полуавтоматический пистолет и вставил в рукоять новую обойму. Но оттянуть одной рукой ствол, чтобы дослать патрон в патронник, ему было трудно. Положив пистолет на столик у кровати, он в изнеможении откинулся на подушку и снова взял банку с пивом.

Немо Стрейт не был мыслителем, он был бойцом. Но сейчас, хочешь не хочешь, приходилось думать. Он вспоминал вертолет, неизвестно откуда появившийся над глухой лесной чащей и зависший прямо у него над головой. Стрейт наблюдал за ним некоторое время — это точно не был полицейский вертолет. Он подумал, что, когда вертолет улетел, надо было вернуться к болоту и лично удостовериться в том, что Коув умер. Вообще-то он должен был умереть. Как-никак в него выпустили пять пуль.

От этого, как говорится, не отмахнешься. Если Коув и не умер, ему все равно грозило на всю жизнь остаться «овощем», не способным ни говорить, ни двигаться.

Стрейт, однако, не мог отделаться от неприятного чувства, что сделал что-то не так, и слушал по радио все подряд выпуски новостей. Надеялся услышать, что там-то и там-то обнаружено тело агента ФБР. А еще он хотел убедиться в том, что у полиции нет никаких зацепок. Стрейт потер плечо и подумал, что там осталась и его кровь. Но даже если полицейские сделают анализ на ДНК, сравнить результаты им будет не с чем. Ни в каких документах правоохранительных органов его имя не значилось. Его дело имелось только в армии, но он уже двадцать пять лет как демобилизовался, поэтому сомнительно, чтобы военные продолжали его хранить.

Тем не менее он считал, что пора сниматься с якоря. В конце концов, за последнюю поездку он заработал столько, что мог хоть сейчас уйти на пенсию. Поначалу у него была мысль купить домик в Озарке и провести остаток жизни, ловя рыбу и с осторожностью, чтобы не вызвать подозрений, расходуя деньги, но потом решил, что для него будет безопаснее обосноваться за границей. Он слышал, что в Греции ловить рыбу ничуть не хуже, чем в Озарке.

Если Стрейт и слышал, как открылась задняя дверь, то не подал виду. День был длинный, а болеутоляющее уже почти перестало действовать. Он сделал еще глоток из банки и вытер ладонью губы.

Дверь спальни медленно отворилась. Стрейт никак на это не отреагировал. Человек проскользнул в комнату. Стрейт поднял руку, покрутил ручку радио и поймал какую-то музыку. Человек подошел к его постели еще ближе. Стрейт оставил радио в покое и обвел глазами комнату.

— Я думал, сегодня ночью ты не придешь, — сказал он. — Полагал, что калека тебе не понадобится. — Он глотнул еще пива и поставил банку на пол.

Гвен стояла над ним и смотрела на него сверху вниз. На ней было все то же красное платье, в котором она была на вечере, но босоножки на высоких каблуках она сменила на другие — с плоской подошвой.

Ее взгляд переместился на плечо Стрейта:

— Сильно болит?

— Всякий раз, когда я делаю вдох.

— Какая лошадь тебя ударила?

— Бобби Ли.

— Что-то не припомню, чтобы он любил лягаться.

— Всякая лошадь может лягнуть.

— Прости, я забыла, что ты эксперт. — Она посмотрела на него с кокетливой улыбкой, но в ее взгляде крылось нечто такое, что никак не вязалось с ее игривой манерой.

— Никакой я не эксперт. Просто с детства ими занимаюсь. Я это к тому, что обращаться с лошадьми за год не научишься. Да и за десять лет тоже. Взять хотя бы Билли. Он быстро схватывает, но все равно в разведении лошадей и в фермерском деле мало что смыслит.

— Ты прав. Потому-то мы и наняли тебя и твоих парней. — Она сделала паузу. — Ты у нас настоящий рыцарь на белом коне, Немо.

Стрейт закурил.

— Мне нравится, когда ты меня так называешь.

Гвен подняла с пола жестянку с пивом и сделала из нее глоток, чем немало удивила Немо.

— А покрепче у тебя ничего нет? — спросила она.

— Бурбон.

— Доставай.

Пока он вынимал из шкафа бутылку и стаканы, она присела на постель и потерла разболевшиеся от итальянских босоножек ноги. На щиколотке у нее висел подарок Немо — тонкий золотой ножной браслет с их именами. Когда Стрейт наполнил стакан, она проглотила виски одним глотком и попросила налить еще.

— Ты особенно не налегай на виски, Гвен. Это тебе не конфетки.

— Для меня это все равно что десерт. К тому же на вечере я не пила. Я была хорошей девочкой.

Стрейт оглядел ее аппетитное тело и длинные ноги.

— Все парни на этом чертовом вечере только и думали о том, как бы на тебя залезть.

Гвен даже не улыбнулась.

— Нет, не все.

— Билли не считается. Он давно уже этим с тобой не занимается. Да и я скоро буду мало чем от него отличаться.

— Это не связано с возрастом. — Она взяла у него сигарету, затянулась и вернула ему. — Просто если муж не прикасается к жене годами, ей приходится искать себе утешение на стороне. — Она посмотрела на Немо. — Надеюсь, ты понимаешь, какая роль в данном случае отводится тебе?

Немо пожал плечами.

— Мужчина всегда берет то, что само идет к нему в руки. И все-таки Билли не должен был винить тебя за то, что случилось с вашим сыном.

— Он имеет на это право. Это я настояла на том, чтобы Дэвид ходил в ту школу.

— Но ведь не ты отдала приказ этим психам из «СО» открыть огонь, верно?

— Да, не я. Так же, как не я просила ФБР прислать бойцов, которые оказались слишком трусливыми или некомпетентными, чтобы спасти моего сына.

— Как-то странно, что здесь пасутся люди из ФБР.

— Мы догадывались, что они к нам приедут.

Стрейт ухмыльнулся.

— И они приехали. Защищать вас.

— От нас самих, — сухо сказала Гвен.

— Что ж, та маленькая бомбочка, которую я взорвал, когда Веб выбросил телефон из машины, сбила их со следа. Теперь они в нашу сторону и не смотрят.

— Веб Лондон куда умнее, чем ты думаешь.

— О, я знаю, что он умный парень. Мне вообще не свойственно недооценивать парней из этой конторы.

Гвен отхлебнула еще бурбона, сбросила босоножки и забралась к Немо в постель.

Он погладил ее по волосам.

— Я скучал по вас, леди.

— Билли-то наплевать, но, согласись, когда по территории разгуливают люди из ФБР, добраться до твоего дома, не привлекая к себе внимания, трудно.

— Теперь на ферме остались только Веб и Романо, — сказал Стрейт. — Кстати, за Романо тоже нужен глаз да глаз. Он служил в группах СВАТ и «Дельта» и довольно опасен. Это видно по его глазам.

Гвен перекатилась на живот, подперла голову руками и посмотрела на Немо, чей взгляд в это время был прикован к вырезу ее платья. Она знала, куда он смотрит, но его повышенное внимание к ее прелестям в данный момент ее нисколько не волновало.

— Я хотела спросить у тебя о трейлерах.

Стрейт отвел взгляд от ее грудей и посмотрел ей в глаза.

— Что именно?

— Я тоже выросла на ферме, где разводили лошадей, Немо. На мой взгляд, перегородки в трейлерах расположены как-то странно. Вот я и хочу узнать почему.

Стрейт ухмыльнулся.

— Могут быть у мужчины свои маленькие секреты?

Она встала на колени, прижалась к его груди и стала покрывать поцелуями его шею. Рука Немо сначала коснулась ее бюста, а потом стала двигаться все ниже и ниже. Схватив ее за подол, он задрал на ней платье чуть ли не до живота и обнаружил, что на ней нет трусиков.

— Это ты хорошо придумала. Догадывалась, наверное, как я тебя хочу.

Почувствовав на себе его руки, она застонала, провела пальцами по его лицу и коснулась выреза футболки. Потом, одним молниеносным движением разорвав на нем футболку от шеи до талии, она резко от него отодвинулась.

Стрейта настолько поразили действия Гвен, что он едва не скатился с постели.

Проследив за ее взглядом, он понял, что она смотрит на окровавленные бинты, стягивавшие его плечо.

— Странный все-таки след оставила лягнувшая тебя лошадь, — сказала Гвен.

Некоторое время после этого они смотрели друг на друга в упор. Потом, прежде чем Стрейт успел ее остановить, Гвен схватила со столика пистолет и стала наводить его на находившиеся в комнате предметы мебели.

— У твоей пушки неважный баланс, Немо, — сказала она, осмотрев оружие со всех сторон. — Кроме того, было бы неплохо поставить на нее лазерный прицел. Очень полезная вещь, особенно если стреляешь ночью.

На лбу у Стрейта выступили крупные капли пота.

— Ловко же ты управляешься с этой штукой.

— На ферме в Кентукки я занималась не только лошадьми. Мои отец и братья были активными членами Национальной стрелковой ассоциации. Я тоже хотела туда записаться, но родители считали, что девушке это ни к чему.

— Приятно слышать. Я тоже член этой ассоциации. — Когда она поставила пистолет на предохранитель, он вздохнул с облегчением.

— Так что же ты прятал в трейлерах? — спросила Гвен. — Наркотики?

— Послушай, детка, почему бы нам еще немного не выпить, а потом…

Гвен сняла пистолет с предохранителя и снова его подняла.

— Я пришла сюда, чтобы поиметь тебя, а не для того, чтобы меня поимели. Время уже позднее, и я начинаю уставать. Если хочешь получить сегодня сладкого, то брось молоть чепуху и отвечай по существу.

— Ладно, ты баба умная, и я скажу тебе все. — Он допил бурбон и вытер рукой рот. — Да, наркотики. Но только не те, о которых ты подумала. Они продаются по рецептам, хотя раза в два сильнее морфина. Так что проблем с лабораториями и транспортировкой через границу нет. Главное — получить доступ к рецептам или подкупить лаборанта, который занимается изготовлением таблеток. Эти таблетки — оксиконтин — легче всего добыть в сельской местности. Я же развожу их по большим городам. Редкий случай, когда деревенский житель может урвать свой кусок от жирного пирога наркобизнеса. И меня это радует.

— Значит, ты используешь Ист-Уиндз как свою базу, а наши трейлеры — как средство транспортировки?

— Сначала мы использовали для транспортировки пикапы, оставляя партии продукта в условленных местах. Мы даже рассылали таблетки по почте. Но потом мне пришла в голову идея перевозить их в трейлерах для лошадей. Ведь транспорт такого рода постоянно перемещается из штата в штат. А когда копы останавливают караван, чтобы потребовать документы на лошадей, запах навоза заставляет их держаться подальше от трейлеров. Кроме того, поисковых собак вряд ли натаскивают на наркотики, которые распространяются по рецептам. Так что я рассылал своих людей с трейлерами по всей стране, и даже вы с Билли не имели представления о том, чем я занимаюсь. Последний транспорт — в Кентукки — был самым крупным из всех.

Он поднял свой стакан, словно собираясь выпить за успех своего предприятия.

Гвен снова посмотрела на его рану.

— Но, как я вижу, не обошлось и без эксцессов.

— Что ж, когда занимаешься нелегальным бизнесом, нужно быть готовым ко всему.

— А от кого в данном случае исходила опасность — от товарищей по цеху или от полиции?

— Какая разница, детка?

— Ты это верно заметил. Из-за твоей деятельности теперь для нас с Билли представляют угрозу и те и другие. А между тем, Немо, ты должен был работать на нас и только на нас.

— Но должен же человек думать и о собственной выгоде? А это дело показалось мне таким прибыльным, что я не смог отказаться. Я не намерен вкалывать на фермах до конца жизни.

— Я наняла тебя для выполнения особой миссии, поскольку ты обладал всеми необходимыми для этого качествами.

— Верно. Потому что у меня есть голова на плечах и я в состоянии собрать качественное взрывное устройство. Кроме того, я знаю людей, которых не пугает вид крови. И я сделал все, что ты хотела. — Стрейт начал загибать пальцы на руке. — Отправил к праотцам федерального судью, прокурора и адвоката.

— Лидбеттера, Уоткинса и Винго. Бесхребетного судью, трусливого прокурора и адвоката, который взялся бы защищать убийцу своей матери, если бы ему за это заплатили. Я считаю, что мы исполнили свой долг перед обществом, покончив с этими негодными людишками.

— Это точно. Кроме того, мы уничтожили группу «Чарли» и натравили ПОЗ на это чертово «Свободное общество», уничтожив их руками его членов. Мы подставили работавшего под прикрытием агента, заставив его поверить в то, что он оказался на складе крупнейшего наркотического картеля, после чего он и вызвал группу захвата. Ради этого мы разыграли целое представление, достойное театральной премии. Мы много чего сделали, леди… — Немо мрачно посмотрел на Гвен. — Так что теперь можем немного поработать и на себя. Ты не на невольничьем рынке меня купила, Гвен, и я не твой раб.

Гвен по-прежнему не выпускала из рук пистолета.

— Между прочим, Веб Лондон все еще жив.

— Но ты сама велела оставить его в живых и выставить трусом. Мне просто повезло, что я встретил психиатра, работавшего со мной во Вьетнаме, который согласился им заняться. Теперь все считают, что Веб Лондон насквозь прогнивший тип. Ты не представляешь, сколько усилий мне пришлось для этого приложить. А между тем я сделал все это почти даром, поскольку и сам считал, что твой сын погиб ни за что. — На лице Стрейта выразилась обида. — Но я что-то не припомню, чтобы ты сказала мне за это спасибо.

Лицо Гвен было непроницаемым.

— Спасибо, Немо. Кстати, сколько денег ты сделал на этих перевозках?

— А что? — с удивлением спросил тот.

— А то, что мы с Билли на грани разорения. Вспомни, сколько я тебе заплатила и какие суммы Билли вложил в эту ферму. Очень скоро сюда приедут представители банка, чтобы описать нашу коллекцию автомобилей. Мы слишком много под нее заняли. Так что теперь нам нужна наличность, чтобы расплатиться с долгами. Кстати, мы собираемся продать ферму и уехать отсюда. Твоя рана еще больше заставила меня убедиться в правильности этого шага. Не хочу, чтобы в один прекрасный день ко мне в дверь постучали и начали задавать разные неприятные вопросы. Помимо всего прочего, мне надоели эти дикие места. Хочу перебраться на какой-нибудь остров, где всегда тепло и нет этих проклятых телефонов.

— Ты хочешь, чтобы я отдал тебе свою долю от продажи наркотиков? — недоверчиво спросил он.

— Ну, хочу — это не то слово. Я этого требую.

Немо пришел в изумление.

— Но ведь я привез вам неплохие деньги за однолеток. Неужели этого не хватит?

Она рассмеялась.

— Эта ферма никогда не приносила прибыли. Ни ее прежним владельцам, ни нам — пусть даже мы и продаем однолеток.

— Так чего же ты все-таки от меня хочешь?

— Хочу узнать, сколько денег ты сделал на наркотиках.

Прежде чем ответить, он секунду колебался.

— Если разобраться, не так уж и много.

Она подняла пистолет и направила его в сторону Немо.

— Сколько?

— Скажем, около миллиона. Ты довольна?

Гвен взяла пистолет обеими руками и нацелила его ему в лоб.

— Это твой последний шанс, Немо. Сколько?

— Хорошо, я скажу, только опусти эту штуку. — Стрейт глубоко вздохнул. — Ну, пару десятков миллионов.

— Я хочу получить двадцать процентов от этой суммы. После этого мы расстанемся, и каждый пойдет своей дорогой.

— Двадцать процентов!

— И эти двадцать процентов ты переведешь со своего счета на счет какого-нибудь банка на островах. Ведь у тебя есть секретные счета, не так ли? Тебе же надо где-то держать свои миллионы, верно? Пардон, пару десятков миллионов.

— Послушай, у меня много накладных расходов…

— Как ты сам сказал, дело у тебя прибыльное, а налогов ты не платишь. Со своими же приятелями по цеху ты наверняка расплачиваешься этими таблетками, которые, как я понимаю, обходятся тебе довольно дешево. Между тем ты использовал для транспортировки наркотиков трейлеры, которые приобрели мы с Билли. Это не говоря уже о том, что в твоем распоряжении была рабочая сила с фермы, которую опять же оплачивали мы. Считай, тебе повезло, что я так мало запросила. Если разобраться, моя доля прибыли могла бы быть и выше.

Стрейт покачал головой.

— А если я откажусь тебе платить?

— Я тебя пристрелю.

— Как-то не верится, что такая религиозная женщина, как ты, может хладнокровно застрелить человека.

— Да, я молюсь за упокой души моего сына, но я не могу сказать, что верю в Бога, как прежде. К тому же мне необязательно тебя убивать. Я просто могу вызвать полицию.

Немо усмехнулся и снова покачал головой.

— И что же ты скажешь полицейским? Расскажешь им, что я торгую наркотиками? Или что по твоему требованию укокошил целую кучу людей? Но в чем, скажи, при таком раскладе заключается твоя выгода?

— Мне наплевать на выгоду, Немо. И наплевать на то, что со мной будет. Мне нечего терять, поскольку я уже все потеряла.

— А как же Билли?

— Билли ничего об этом не знает. Но ты меня разозлил, Немо, и теперь я требую двадцать пять процентов.

— Чтоб тебя черти взяли!

Продолжая целиться в Стрейта, Гвен расстегнула платье, а когда оно соскользнуло на пол, она, совершенно нагая, через него переступила.

— Это для того, чтобы подсластить тебе пилюлю, — сказала она.

— Договорились! — Немо распахнул руки, готовясь принять ее в свои объятия.

* * *

Они занимались сексом со всепоглощающей страстью, и когда все закончилось, едва могли перевести дыхание. Стрейт откинулся на подушку, поглаживая свое больное плечо, а Гвен осторожно свела, а потом вытянула ноги. Промежность у нее саднило, но это была приятная боль, особенно если учесть, что муж уже очень давно к ней не прикасался. Но, помимо секса, ей не хватало еще и любви — и это было хуже всего. На людях Билли еще пытался изобразить какие-то чувства, но, когда они оставались вдвоем, не утруждал себя и этим. Тем не менее он никогда не был с ней груб. Просто не обращал на нее внимания, вот и все. Но подобное пренебрежительное отношение причиняло ей сильнейшую душевную боль.

Присев в постели, Гвен достала сигареты и закурила, а покурив, легла снова. Примерно через час она протянула руку и дотронулась до волосатой груди Стрейта.

— Это было чудесно, Немо.

— Угу, — пробурчал он.

— Думаешь, тебе удастся это повторить до восхода?

Стрейт приоткрыл один глаз.

— Мне давно уже не девятнадцать лет, женщина. К тому же у меня подбито крыло. Вот если бы ты захватила с собой виагру, тогда другое дело, тогда, глядишь, у меня бы и получилось.

— Учитывая, чем ты занимаешься, я думала, таблетки тебе надоели…

Он приподнял голову и посмотрел на нее.

— Слушай, а как ты смотришь на то, чтобы перебраться со мной в Грецию? Вот уж там бы мы пожили всласть. Это я тебе гарантирую.

— Не сомневаюсь, но мое место рядом с мужем, не важно, осознает он это или нет.

Стрейт снова опустил голову на подушку.

— Я знал, что ты скажешь именно это.

— У меня такое ощущение, что ты лишь ищешь повод, чтобы лишить меня моих законных двадцати пяти процентов.

— О'кей. Я сдаюсь. Ты все получишь сполна.

— Немо?

— Да?

— Как ты думаешь, что случилось с Эрнстом Б. Фри?

Он присел на постели, прикурил сигарету от сигареты Гвен и, обняв ее за плечи, сказал:

— А черт его знает. Похоже, он пропал с концами. Я-то думал, что он отсиживался в штаб-квартире «СО» и позовцы его там накрыли, но, как выяснилось, его там не было. Есть, правда, вероятность того, что федералы солгали, но, с другой стороны, зачем им это? Если бы они его взяли, то уж наверное бы раструбили об этом на весь свет. Один мой знакомый, который подставил членов «СО» и подкинул им наркотики вместе с материалами на судью, прокурора и адвоката, тоже утверждал, что его там не было.

Она провела рукой по его волосам.

— Веб и Романо скоро уедут.

— Я знаю. Как говорится, скатертью дорога. Они — ребята что надо, и я горжусь тем, что мне удалось вывезти с фермы пятьдесят тысяч таблеток оксиконтина прямо у них под носом. Если честно, они мне даже чем-то симпатичны. Хотя у меня нет никаких сомнений, что, узнай эти парни о наших делишках, они с радостью бы подвели нас под смертный приговор. Однако при другом раскладе я бы с удовольствием выпил с ними пива.

Стрейт посмотрел на Гвен; выражение ее лица его озадачило.

— Я ненавижу Веба Лондона, — сказала она.

— Послушай, Гвен, я знаю, что случилось с твоим сыном, но…

Она взорвалась и замолотила кулаками по матрасу.

— Когда я его вижу, меня начинает тошнить. Такие парни еще хуже членов «СО». Они все пытаются спасти мир, люди между тем продолжают гибнуть. Федералы мне клялись, что если уж в дело введут ПОЗ, жертв больше не будет. Когда все кончилось, они превозносили Веба как первейшего из своих героев, хотя в это время мой сын уже лежал в могиле.

Стрейт нервно сглотнул и опасливо посмотрел на Гвен, которая стояла на постели на коленях со свисавшими на лицо волосами. Каждая ее мышца была напряжена, она походила на готовящуюся к прыжку пантеру. Подняв пистолет, она снова стала тыкать им во все стороны, а потом неожиданно направила его на себя. Потом она опустила глаза и посмотрела на пистолет, словно не понимая, что находится у нее в руках.

— Почему бы в таком случае тебе самой его не прикончить? — нервно спросил он, не спуская глаз с пистолета. — Ты сама говорила, что на фермах вроде вашей несчастные случаи бывают довольно часто.

Гвен обдумала его слова, улыбнулась и опустила пистолет.

— Возможно, я именно так и сделаю.

— Но действовать надо очень осторожно и без излишней самонадеянности.

Она залезла под одеяло, поцеловала Немо в щеку и, опустив руку, стала поглаживать ему низ живота.

— Еще один разок, а, Немо? — сказала она низким хриплым голосом, глядя ему в глаза. Через некоторое время она откинула одеяло, поглядела на дело своих рук и улыбнулась.

— Кто сказал, что тебе нужна виагра, Немо?

— Женщина, ты играешь на мне, как на скрипке.

Стрейту удалось удовлетворить ее чувственность, не прибегая к медицинским препаратам, но это едва его не доконало.

Потом, когда Гвен одевалась, Немо, глядя на нее, сказал:

— Ты не женщина, а прямо дикая кошка.

Застегнув платье, она посмотрела на Немо, который, морщась, натягивал рубашку.

— Какие планы на утро?

— Сама знаешь, на ферме всегда полно работы.

Она повернулась, чтобы идти.

— Не хочу тебя учить, Гвен, но я бы на твоем месте поубавил злости. Нельзя жить, ненавидя всех и вся. Это тебя доконает, — сказал Стрейт.

Она медленно повернулась в его сторону.

— Когда ты увидишь своего единственного ребенка, плавающего в луже крови, а потом лишишься любви самого близкого тебе человека и погрузишься в бездну отчаяния — тогда, Немо, приходи ко мне, и мы поговорим о том, как избавиться от ненависти.

Глава 51

Клер очнулась ото сна, который навалился на нее, несмотря на владевшие всем ее существом ужас и отчаяние. В следующее мгновение она почувствовала прикосновение чьих-то пальцев, хотела было ударить неизвестного ногой, но, услышав его голос, замерла.

— Это я, Клер, — сказал Кевин, снимая с ее глаз повязку.

Света в комнате не было, поэтому Клер понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте. Потом она посмотрела на Кевина, который что-то делал с ее наручниками.

— Я думала, тебя тоже приковали к кольцу в стене или к спинке кровати.

Он ухмыльнулся и продемонстрировал ей крохотную полоску металла.

— Было дело. Но я отломил карманный зажим от одного из фломастеров, которые мне дали для рисования, и открыл замок. У меня, знаете ли, очень ловкие руки.

— Я это уже поняла.

— Еще минута, и я вас освобожу. Потерпите.

Прошло меньше минуты, и ее руки тоже оказались на свободе. Она потерла затекшие запястья, огляделась и увидела дверь в стене.

— Насколько я понимаю, дверь заперта?

— Раньше была. Теперь — не знаю. Ведь эти люди считают, что мы и без того никуда не денемся.

— Мысль Хорошая. — Она неуверенно поднялась на ноги и некоторое время стояла на месте, пытаясь обрести равновесие. Это было не так-то просто, учитывая окружающую темноту и то обстоятельство, что она некоторое время была лишена возможности ориентироваться в пространстве.

— Есть тут что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия? Вдруг за дверью кто-нибудь стоит? — прошептала Клер.

Кевин подошел к столу, перевернул его и выкрутил из него две металлические ножки. Одну он оставил себе, а другую протянул Клер.

— Вы будете бить по голове, а я — по ногам, — сказал он. — Мне до головы не дотянуться.

Клер кивнула, хотя и не была уверена, что сможет кого-нибудь ударить.

Кевин, казалось, почувствовал ее неуверенность.

— Мы будем драться только в том случае, если нам будет угрожать опасность, ведь правда?

— Правда, — сказала Клер уже более твердым голосом.

Они на цыпочках подошли к двери и подергали за ручку. Дверь оказалась заперта. Некоторое время они прислушивались к доносившимся до них звукам, но присутствия за дверью часового не обнаружили.

Кевин внимательно осмотрел дверь.

— Раньше я этого как-то не замечал.

— Чего именно?

— Того, что запоры замка находятся на внутренней стороне двери.

В сердце Клер вспыхнула было надежда, но в следующее мгновение она улетучилась.

— Чтобы их сбить, нам понадобятся отвертка и молоток.

— У нас есть молоток, — сказал Кевин, помахивая ножкой от стола. — Да и отвертка найдется.

Он показал на болт в стене, на котором болтались наручники, выкрутил его с помощью Клер и снял со стены наручники.

— Видите, — сказал он, раскрыв наручники и продемонстрировав их острые края, — их вполне можно использовать вместо отвертки.

— Еще одна отличная мысль, — сказала Клер, не уставая восхищаться изобретательностью этого парнишки. Без него она бы никогда до этого не додумалась.

Им понадобилось некоторое время, чтобы выкрутить из двери винты и сбить запоры, после чего они, прислушиваясь к каждому шороху — не идет ли кто? — осторожно приоткрыли дверь. За дверью находился такой же темный, как комната, узкий коридор. Запах хлорина в нем чувствовался еще сильнее, чем в комнате. Они двинулись по коридору вперед, держась за стены и спотыкаясь на каждом шагу. Когда на пути им попалась еще одна закрытая дверь, Кевин открыл ее с помощью все той же отмычки, изготовленной из карманного зажима от фломастера. Потом им встретилась еще одна дверь, которая, к счастью, была не заперта.

Оказавшись за дверью, они как по команде втянули в себя свежий воздух ночи.

— Хорошо все-таки выбраться из этой дыры, — с улыбкой сказал Кевин.

— Очень хорошо. Только давай побыстрее отсюда уйдем, пока нас снова кто-нибудь не запер.

Они прошли мимо бассейна, миновали окружавшие его кусты и ступили на поросшую травой лесную тропинку. В конце тропы перед ними открылся вид на большой дом в георгианском стиле. Клер сразу вспомнила, что уже бывала в этих местах и видела этот дом. Оказывается, они с Кевином находились на территории фермы Ист-Уиндз!

— Господь всемогущий! — воскликнула Клер.

— Тс-с-с! — прошипел Кевин.

— Я знаю, где мы находимся, — прошептала Клер. — Кстати, здесь у нас есть друзья. Только нам надо до них добраться.

Проблема, однако, заключалась в том, что в такой темноте трудно было определить, куда идти — даже используя большой дом в качестве ориентира. Тем не менее они пустились в путь и шли до тех пор, пока не услышали звук мотора направлявшейся в их сторону машины. Затаившись в кустах, они стали смотреть на дорогу. Когда Клер увидела автомобиль, у нее упало сердце. Это не был «мах» Веба или «корвет» Романо. Из пикапа, остановившегося неподалеку, вышли несколько человек с оружием в руках. Скорее всего их с Кевином побег был обнаружен и за ними отправили погоню.

Сорвавшись с места, они помчались к лесу и бежали между деревьями до тех пор, пока Клер не начала задыхаться.

Кевин огляделся.

— В жизни не видел столько деревьев. Не поймешь, куда идти.

Клер несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь восстановить дыхание.

— Я поведу тебя, — сказала она, осматриваясь и выбирая возможные пути отступления. Неожиданно Клер услышала звук шагов. Прижав к себе Кевина, она упала на землю и спряталась в невысоком, но густом кустарнике. По тропинке шел человек, судя по всему, совершенно не подозревавший о том, что рядом прячутся какие-то люди.

Клер высунулась из-за кустов ровно настолько, чтобы иметь возможность рассмотреть идущего. Она не знала Гвен Кэнфилд, и ей оставалось только гадать, кто эта женщина и почему она разгуливает по ночам в дорогом вечернем платье. Поначалу Клер хотела ее окликнуть, но потом отказалась от этой мысли. Она не знала, кто держал их с Кевином в заточении; эта женщина вполне могла быть связана с теми людьми.

Когда Гвен пропала из виду, Клер и Кевин продолжили путь и вышли к дому с темными окнами, у входа в который стоял пикап. Пока Клер раздумывала, стоит ли будить хозяев, чтобы попросить у них разрешения позвонить, из дома выбежал какой-то человек, прыгнул в пикап и умчался.

— Думаю, ему только что сообщили о нашем исчезновении, — обращаясь к Кевину, прошептала Клер. — Пойдем.

Они побежали к дому, так как Клер заметила, что этот человек в спешке забыл закрыть дверь. Они были уже у самых дверей, когда услышали звук, от которого у Клер сжалось сердце.

— Он возвращается! — крикнул Кевин, и они снова побежали к лесу, подхлестываемые шумом мотора приближающегося автомобиля.

Пробираясь сквозь густой кустарник, Клер потеряла туфли; что же касается их с Кевином одежды, то она вся была изорвана острыми колючками и торчавшими во все стороны ветками, невидимыми в ночной тьме. Довольно скоро они услышали, что сквозь кустарник за ними продирается какой-то человек — или люди, — и побежали еще быстрее. Когда они выбрались на открытое место, Клер увидела какое-то здание, выступившее перед ними из темноты.

— Бежим туда, — сказала она Кевину. — Быстро.

Подбежав к «обезьяннику» — а это был он, — они пролезли внутрь сквозь пролом в стене и оказались в просторном заброшенном помещении. Клер, увидев вокруг себя пустые ржавые клетки, вздрогнула.

— Ну и вонища здесь, — сказал, зажимая нос, Кевин.

Между тем топот ног бегущих людей становился все громче. Скоро к этим звукам добавился громкий собачий лай.

— Залезай, — сказала Клер, затаскивая Кевина на какой-то контейнер и подсаживая его, чтобы помочь ему забраться в отверстие в стене — по-видимому, старую вентиляционную шахту, где в свое время располагался вытяжной вентилятор. — И сиди тихо.

— А вы? — спросил Кевин.

— Спрячусь в другом месте, — ответила Клер. — Но если меня найдут, не смей выходить. Ни при каких условиях. Ты меня понял?

Кевин с мрачным видом кивнул.

— Клер? — позвал он ее. Она обернулась. — Будьте осторожны.

Она улыбнулась, сжала ему на прощание руку и спустилась вниз. Осмотревшись, она обнаружила в противоположной стене сквозную трещину и, протиснувшись в нее, выбралась за пределы строения. На открытом месте лай собак казался еще более громким и пугающим. Должно быть, подумала Клер, эти люди дали им понюхать какую-то вещь, которая хранила их с Кевином запахи. Оторвав от юбки полоску материи, она завернула в нее камешек и, широко размахнувшись, бросила его как можно дальше от «обезьянника». Проследив, куда упал камень, Клер помчалась в противоположную от места его падения сторону. Вновь оказавшись в зарослях, она прислушалась, пытаясь определить, куда движутся собаки и люди, но не смогла этого сделать, поскольку из-за особенностей окружающего рельефа ей казалось, что звуки надвигаются на нее со всех сторон. Потом она снова пошла вперед; скатилась вниз по не замеченному ею склону, поднялась на ноги, увидела неширокий ручей и перешла его вброд, после чего поднялась вверх по берегу и снова оказалась на твердой ровной почве. Она так устала, что сейчас ей более всего хотелось лечь в траву и не двигаться, но она пересилила себя и побежала дальше. Поднявшись чуть ли не на четвереньках по еще более крутому склону, она встала во весь рост и огляделась. Далеко впереди замаячили огоньки. Сначала один, потом другой, третий… все парами. Дорога! Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего перешла на ровный и размеренный спортивный бег. О боли в израненных и кровоточащих ногах она старалась не думать, поскольку это могло заставить ее сбавить темп. Ей же нужно было как можно скорее получить чью-либо помощь, чтобы вернуться за Кевином.

Собачий лай постепенно стал затихать, и в сердце Клер затеплилась надежда: возможно, ей удалось-таки оторваться от своих преследователей и даже выбраться за пределы фермы. Последние остававшиеся до дороги несколько футов она проползла на животе. Потом, укрывшись в канаве на обочине, стала ждать, когда мимо проедет машина. Из глаз у нее текли слезы. Она плакала, потому что была до крайности измучена и у нее болели ноги. Но это также были и слезы радости — как-никак она оказалась на свободе.

Услышав шум мотора приближавшегося автомобиля, она вскочила на ноги и выбежала на дорогу, крича и отчаянно размахивая руками.

Поначалу ей показалось, что машина проедет мимо. И в этом не было бы ничего удивительного, поскольку со стороны она выглядела как самая настоящая сумасшедшая. Но машина стала замедлять ход, а потом и вовсе остановилась. Клер подбежала к ней и рванула на себя дверцу. Первое, что она увидела, был Кевин, который сидел на переднем сиденье с кляпом во рту и связанными за спиной руками. А потом она увидела Немо Стрейта, который, наставив на нее пистолет, сказал:

— Эй, док! Не желаете ли прокатиться?

* * *

Он потянулся всем своим большим телом и непроизвольно вздрогнул. Ночь была прохладной, ночная сырость пронизывала его до костей, и ему ничего не оставалось, как поплотнее завернуться в свое одеяло. Что и говорить, Фрэнсис Вестбрук не привык проводить ночи на природе. Глотнув из фляжки воды, он приподнял голову и выглянул из своего убежища. Скоро взойдет солнце, подумал он. Спал он не слишком хорошо, но, если честно, он не спал как следует с тех самых пор, как исчез Кевин. Один жалкий телефонный звонок — и на этом его общение с похитителями закончилось. Как ему было велено, он встретился с Вебом Лондоном и сообщил ему о тоннелях. При этом, правда, он завершил и собственное дело, расправившись с Туной. Несмотря на то что он наговорил Лондону, ему было наплевать, наркоман Туна или нет. В его бизнесе большинство парней сидели на наркотиках. Другое дело предательство. Этого Фрэнсис не простил бы никому из своих людей. Мейси намекнул ему относительно контактов Туны с полицией, он сам это проверил и убедился, что Мейси прав. Так что Туна стал добычей рыб не случайно. Как ни крути, в этой жизни есть место и справедливости.

Из болтовни на улицах он узнал, что Пиблс убит. А потом узнал, что Пиблс подкапывался под него, переманивая к себе его людей и организуя свою собственную сеть. Это было неприятным открытием. Он не думал, что старина Тван настолько лжив и вероломен. А потом исчез, словно провалился сквозь землю, Мейси. Это окончательно добило Фрэнсиса. Черта с два он теперь поверит хоть одному белому парню.

Вероятно, тот, кто убил Твана, охотится теперь и за ним. Так что ему нужно было сидеть тихо, не высовываться и полагаться исключительно на самого себя. Как в прежние времена. При себе у него имелась пара пистолетов, несколько запасных магазинов и около тысячи долларов наличными. Свой «навигатор» он бросил, когда перебрался в эти места. Между тем городские копы наверняка все еще его ищут. Ну и пусть ищут. Он видел, как федералы прочесывали местность, где он скрывался, но он изучил все их повадки и знал, что нужно делать, чтобы не попасться им на глаза. Здесь случались странные вещи. Не так давно он слышал в отдалении собачий лай, а собаки в его положении — это всегда плохо. Он еще крепче вжался в землю, поправив на себе покрытое ветками и листьями одеяло, и лежал без движения до тех пор, пока собачий лай не начал затихать. Насколько он знал, Веб Лондон все еще находился в этом месте; но коль скоро оно представляет такую важность для Лондона, значит, оно представляет важность и для него тоже. Проверив свои пистолеты и еще раз глотнув воды из фляжки, Фрэнсис подумал, что принесет ему новый день. Кто знает — вдруг он подарит ему Кевина?

* * *

Эд О'Бэннон мерил шагами небольшую, почти без мебели комнату. Он бросил курить несколько лет назад, но за последние два часа успел выкурить целую пачку. Сначала он каждую минуту ждал, что за ним придут агенты ФБР, но время шло, все было тихо, и он начал успокаиваться. Услышав шаги, он повернулся к двери. Так как она была заперта изнутри, звук поворачивавшегося в замке ключа неприятно его удивил. Но, увидев, кто вошел в комнату, О'Бэннон с облегчением перевел дух.

— Давненько не встречались, док.

О'Бэннон протянул руку, и Немо Стрейт ее пожал.

— Не думал, что увижу тебя здесь, Немо.

— А разве я когда-нибудь тебя подводил?

— Знаешь, мне пора отсюда сматываться. Пока федералы не перекрыли мне пути к отступлению.

— Я бы на твоем месте особенно не напрягался. Существует множество способов выбраться из страны. Есть наконец самолеты. А главное — новые документы и люди, которые готовы доставить тебя в безопасное место. — Стрейт помахал у него перед носом конвертом с бумагами. — Вот. Можешь отправляться через Мехико в Рио, а оттуда в Йоханнесбург. Далее, на выбор — Австралия или Новая Зеландия. Там полно парней, скрывающихся от закона. Впрочем, ты можешь податься и в Юго-Восточную Азию, где нам с тобой уже доводилось бывать.

О'Бэннон посмотрел на конверт, улыбнулся и прикурил очередную сигарету.

— Кажется, что это было сто лет назад.

— Не знаю, как ты, а я этого никогда не забуду. Ты тогда спас мне жизнь. Вправил мне мозги после того, как вьетконговцы потрудились над моей башкой.

— Я тебя перепрограммировал, что было не так уж и трудно для человека с моими знаниями и опытом.

— Мне с тобой повезло, — сказал Стрейт. Помолчав, он улыбнулся и добавил: — Но и тебе со мной тоже. Когда мне удалось провернуть то дельце с наркотиками, у тебя появился неплохой приработок на стороне. Это не считая того, что общение со мной значительно обогатило твой терапевтический опыт.

О'Бэннон пожал плечами.

— Во Вьетнаме все, кто имел доступ к наркотикам, зарабатывали на этом.

— Это точно, что все. Даже я. Но с меня ты мог бы брать и поменьше. Сам же приохотил меня к этой дряни.

— Зато я согласился снабжать тебя информацией, когда ты обратился ко мне со своей идеей о прослушивании офисов психиатров. Другой бы сто раз подумал, но я сразу понял, что идея гениальная.

Стрейт ухмыльнулся.

— Что и говорить, мысль была неплохая. Ты добывал информацию, я же продавал ее людям, которым она требовалась. Не скрою, я сделал на этом хорошие деньги, но ведь и ты не остался внакладе. Федералы же здорово получили по носу. Что может быть лучше?

Когда Гвен уговорила Стрейта претворить в жизнь ее план мести людям, так или иначе связанным с гибелью ее сына, он начал собирать материалы на подразделение ПОЗ и лично Веба Лондона. Немо Стрейт был очень методичным человеком. Сам он считал, что выработал в себе это качество еще в детстве, когда наблюдал и ухаживал за лошадьми. Прежде чем приступить к какому-либо делу, он всегда собирал информацию, разрабатывал план, а потом старался ему следовать. Выяснив, что Веб Лондон посещает доктора О'Бэннона, он пришел к выводу, что это тот самый психиатр, с которым он имел дело во Вьетнаме. Это навело его на мысль, что с помощью О'Бэннона можно подставить под удар не только Лондона, но и всю его группу «Чарли». О том, на что способен О'Бэннон, он знал на собственном опыте. Явившись к О'Бэннону, он предложил ему прослушивать офисы психиатров, а полученную таким образом информацию продавать преступникам. С годами жадности у О'Бэннона не убавилось, поэтому он согласился на это предложение — но только после того, как Стрейт пообещал ему половину прибыли от каждой сделки. Стрейт, однако, ни словом не обмолвился ему о своих операциях с оксиконтином, так как опасался, что О'Бэннон затребует себе процент и с этого дела. Как выяснилось, он поступил правильно, поскольку приобрел себе партнера в лице Гвен. Хотя двадцать пять процентов с прибыли деньги немалые, эта женщина их стоила.

— Честно говоря, я был удивлен, когда ты привез к нам Клер Дэниэлс, — сказал Немо. — Но теперь думаю, что удивляться было особенно нечему. Как только ты сказал, что Лондон решил переметнуться к ней, я сразу понял: у нас будут проблемы.

— Я всячески пытался его убедить не делать этого. Но, как я уже говорил, слишком уж на него давить было опасно, поскольку это могло возбудить ненужные подозрения. Но я передал Клер лишь большую часть его дела. Когда же все выплыло наружу, мне ничего не оставалось, кроме как отвезти Клер к тебе.

— Ты все сделал правильно. Гарантирую, что она не станет свидетельствовать против тебя в суде. Ты ведь не питаешь любви к этому учреждению, как и ко всем другим федеральным учреждениям, включая само федеральное правительство?

— Ясное дело, не питаю. Особенно после того, что видел во Вьетнаме. И работа в центральном офисе Бюро любви ко всему этому мне не прибавила.

— Вот и славно. К тому же я готов поклясться, что денег тебе хватит до конца жизни.

О'Бэннон кивнул.

— Да, я скопил кое-что на черный день. И теперь живу надеждой, что мне удастся потратить эти деньги так, чтобы они принесли мне радость.

— Кстати, док, я хочу поблагодарить тебя за помощь. Ты отлично обработал этого Лондона.

— Принимая во внимание его тяжелое детство, это было не так уж трудно сделать. Даже к наркотикам прибегать не пришлось. — Тут О'Бэннон улыбнулся. — Лондон мне доверял. Это свидетельствует о том, что умный человек всегда может надуть ФБР.

Стрейт зевнул и потер глаза.

— Трудная ночь выдалась? — спросил О'Бэннон.

— Вроде того. Это называется жечь свечу жизни с обоихконцов — да еще и посередине.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Стрейт и, посмотрев на О'Бэннона, добавил: — Вот человек, который о тебе позаботится. Это один из моих лучших парней.

Вошел Клайд Мейси; сначала он взглянул на О'Бэннона, а потом на Немо Стрейта.

— Можно сказать, я сам его воспитал и научил уму-разуму. Верно, Мейси?

— Своего родного отца я не знал, — коротко ответил Клайд Мейси.

Стрейт рассмеялся:

— Ученик у меня достойный. Представляешь? Он внедрился в банду чернокожего наркоторговца по имени Вестбрук и так ловко все обставил, что теперь во всех наших грехах винят его. Мало того, когда Пиблс, который был одним из людей Вестбрука, стал подкапываться под своего босса, чтобы оттяпать у него его территорию, Мейси, действуя в моих интересах, всячески ему в этом содействовал, а потом, когда дело было уже на мази, убил Пиблса.

О'Бэннон удивился:

— Но зачем?

— А затем, что мне так захотелось, — сказал Мейси, остановив свой ледяной взгляд на О'Бэнноне. — Мне нужно было поставить точку в успешно разыгранной мною партии.

Стрейт хохотнул.

— А потом он сделал так, что члены группы ПОЗ и «Свободного общества» стали пулять друг в друга. Так что этому парню нет цены. Но я заболтался. Итак, Мейси, перед тобой Эд О'Бэннон — мой друг, о котором я тебе говорил. — Он протянул О'Бэннону конверт с документами, похлопал его по плечу и пожал ему руку. — Ну, будь здоров, док. Еще раз спасибо за помощь. Надеюсь, ты будешь одним из самых жизнерадостных беглецов от закона.

С этими словами Стрейт повернулся и вышел из комнаты. Как только дверь за ним закрылась, раздался негромкий выстрел из пистолета с глушителем. Потом еще один. Воистину, подумал Стрейт, Мейси — человек действия. Неплохо он все-таки его обучил. Нельзя, однако, было сказать, чтобы Мейси совершенно не имел недостатков. Его маниакальное стремление превзойти в ловкости агентов ФБР подчас здорово доставало Стрейта. С другой стороны, многие его хитроумные ходы без участия Мейси наверняка бы провалились.

Стрейт не имел ничего против Эда О'Бэннона, но концы, хочешь не хочешь, приходилось рубить. К тому же Стрейт не доверял О'Бэннону, как, впрочем, и кому-либо другому. А так одной проблемой меньше. После этого надо решить еще две — разобраться с Кевином Вестбруком и Клер Дэниэлс. А потом… потом можно будет сказать себе, что жизнь состоялась. Идея перебраться на греческие острова представлялась ему все более привлекательной. Совсем неплохо для парня, родившегося в нищете и всегда полагавшегося исключительно на собственные руки и разум.

Усевшись в пикап, Стрейт подумал, есть ли в Греции фермы по разведению лошадей. Он очень надеялся, что нет.

* * *

Веб открыл глаза и прислушался. Из комнаты Романо не доносилось ни звука. Тогда он посмотрел на часы и понял почему — еще не было и шести утра. Веб поднялся с постели, открыл окно и вдохнул утренний воздух. Сегодня он спал особенно крепко. Пройдет еще день, и он уедет отсюда навсегда. Часть его существа радовалась этому, но другая его часть, напротив, никакого восторга по этому поводу не испытывала.

Впрочем, более всего Веб думал о Клер. Его опыт говорил ему, что ее скорее всего уже нет в живых. Мысль о том, что он никогда больше ее не увидит, была непереносима.

Неожиданно он увидел Гвен, которая ехала со стороны большого дома на джипе с опущенным верхом. Остановившись перед зданием гаража, она вылезла из машины. Гвен была одета для верховой прогулки — в джинсы, сапоги и свитер. Шляпы на ней не было, и ее золотистые волосы красиво обрамляли лицо.

Когда она подошла к двери, Веб крикнул:

— Я уже послал чек на оплату квартиры, так что с выселением можно не спешить.

Гвен подняла голову, улыбнулась и помахала ему рукой.

— Надеюсь, мистер Лондон, вы не откажетесь отправиться со мной напоследок на верховую прогулку? — Сказав это, Гвен одарила его такой ослепительной улыбкой, что терзавшие Веба мрачные мысли моментально улетучились.

Гвен, как обычно, оседлала Барона. Вебу была предоставлена небольшая лошадка по кличке Комета. Гвен объяснила, что Бу оцарапал ногу и ранка загноилась.

— Надеюсь, парень поправится?

— Не беспокойтесь, у лошадей все заживает очень быстро.

Вскочив в седла, они, как обычно, не спеша затрусили по территории фермы.

Прошло около полутора часов, и все это время Гвен думала только о том, что убивать человека ей еще не приходилось. Сказав Немо, что убьет Веба, она блефовала. На самом деле она отнюдь не была уверена, что сможет это сделать. Посмотрев на Веба, она попыталась убедить себя в том, что худшего, чем он, врага у нее никогда не было, но сделать это оказалось не так-то просто. А ведь она на протяжении многих лет мечтала о том, чтобы уничтожить всех членов так называемой героической штурмовой группы ФБР, которую признавали лучшей из всех существующих. Ее убедили, что члены этой группы обязательно спасут заложников и никто из них не пострадает. В определенном смысле так оно и было: они спасли всех — кроме ее сына. Это разрушило всю ее жизнь. Между тем портреты Веба Лондона постоянно мелькали на обложках журналов. Его называли героем и лучшим из лучших; президент лично вручил ему медаль за заслуги. По ее мнению, все это было чудовищно несправедливо. На страшные, почти смертельные раны Веба ей было наплевать, как равным образом и на все те испытания, через которые ему довелось пройти. Она знала одно: Веб Лондон остался жив, а ее сын умер. Какой же тогда Веб, к черту, герой?

Не было дня, чтобы перед ее мысленным взором не являлось окровавленное тело сына, лежавшее во дворе школы. Она помнила, как за полчасадо этого обвешанные оружием и защитным снаряжением люди, про которых ей говорили, что они спасут ее сына, входили в здание школы. Но хотя у них был очень внушительный и даже грозный вид, ее сына они так и не спасли. Гвен метнула в Веба полный ненависти взгляд. Из всех этих людей он единственный еще оставался в живых. Пожалуй, она сможет его убить. И тогда терзавшие ее кошмары, возможно, отступят.

— Как я понимаю, вы и мистер Романо уезжаете сегодня?

— Похоже на то.

Гвен изо всех сил сжимала поводья — боялась, что у нее начнут дрожать руки и Веб это заметит.

— Считаете, вы сделали свою работу?

— Вроде того. Как Билли?

— Нормально. У него иногда случаются приступы хандры, как и у всех.

— Про вас бы я этого не сказал. Напротив, вы полны энергии и стремления к действию.

— Внешность бывает обманчива.

— Вечер вчера был восхитительный…

— Билли мастер по этой части. Но я никак не ожидала увидеть на вчерашней вечеринке братьев Рэнсом.

— Надеюсь, вы не поверили, что их и в самом деле так зовут?

— Ни на секунду.

— Сначала я подумал, что они геи. Но потом, когда вы вошли в зал, их гетеросексуальная ориентация стала очевидной.

Гвен рассмеялась.

— Я рассматриваю ваши слова как комплимент.

Они проехали мимо въезда в небольшую долину, где находилась часовня Гвен.

— Не поедете к часовне?

— Не сегодня. — Гвен отвела глаза от просеки между деревьями. Этот день не предназначался для молитв. Тем не менее она незаметно перекрестилась. «Прости меня, Господи, за то, что я собираюсь сделать», — произнесла она про себя. Но у нее не было никакой уверенности, что Господь ее услышит.

Они подъехали к крутому склону, поросшему на вершине деревьями. Раньше Гвен никогда не бывала здесь с Вебом. Возможно, потому, что подсознательно приберегала это место для такого вот случая.

Гвен хлестнула Барона кнутом и галопом помчалась вверх по склону. Комета, на которой сидел Веб, полетела следом за ней. Был момент, когда Веб на своей лошади обошел Барона чуть ли не на корпус. Въехав на вершину, всадники остановили лошадей, которые после этой бешеной скачки с шумом втягивали в себя воздух.

Гвен посмотрела на Веба с нескрываемым восхищением:

— Вы молодец.

— У меня был прекрасный учитель.

— Неподалеку есть наблюдательная вышка. Вид с нее еще лучше, чем с этого склона.

Они подъехали к вышке, привязали лошадей к деревянной коновязи и стали подниматься на башню. С ее площадки можно было наблюдать восход солнца во всем его великолепии.

Опершись на достававший ему до живота каменный парапет, Веб сказал:

— Похоже, у вас с Билли проблемы.

— Это так заметно?

— Мне случалось наблюдать и худшие проявления кризиса в семейной жизни.

— Неужели? А что, если я вам скажу, что не имею понятия, о чем вы говорите? — произнесла Гвен с неожиданно прозвучавшей в голосе злостью.

Веб продолжал говорить спокойным голосом:

— Я только что подумал, что мы с вами никогда не разговаривали по-настоящему откровенно.

Она отвела от него глаза.

— Если уж на то пошло, я разговаривала с вами куда больше, чем с кем-либо еще. Между тем я вас почти не знаю.

— Скажем так, мы с вами все больше болтали. Что же касается моей скромной персоны, то понять, что я собой представляю, нетрудно.

— Не могу сказать, что чувствую себя в вашей компании совершенно раскованно.

— Между тем время уходит. Не думаю, чтобы наши пути еще раз пересеклись.

— Я тоже так не думаю, — сказала она. — Вероятно, мы с Билли скоро уедем из Ист-Уиндз.

Веб удивился:

— Но почему? Я думал, это место вам нравится. Возможно, у вас есть проблемы, но, несмотря ни на что, здесь вы счастливы. Если мне не изменяет память, вы, Гвен, именно этого и хотели?

— В уравнении счастья слишком много неизвестных, — медленно произнесла Гвен. — Это сложное понятие.

— Боюсь, тут я вам не помощник. Я не эксперт в этой области, Гвен.

Она с любопытством на него посмотрела:

— Я тоже.

Некоторое время они молчали, пристально глядя друг на друга.

— Вы заслуживаете счастья, Гвен.

— Почему вы так считаете? — быстро спросила Гвен. По какой-то неведомой для нее самой причине ей вдруг очень захотелось узнать, что он скажет.

— Потому что вы много страдали. Это было бы справедливо — если, конечно, в этой жизни вообще есть место справедливости.

— А вы не страдали? — резко осведомилась она, но тут же постаралась смягчить эту резкость, изобразив на лице сочувственное выражение. Ей хотелось услышать от него, что он тоже страдал. Хотя она заранее была уверена, что никакие его страдания не сравнятся с ее собственными.

— Я получил от судьбы свою долю невзгод. Детство мое воплощением американской мечты не назовешь, да и юность мало что изменила в этом отношении.

— Меня всегда интересовало, почему люди занимаются тем, чем занимаетесь вы. Я имею в виду так называемых хороших парней. — Она сказала это с напряженным, словно помертвевшим лицом.

— Я занимаюсь этим, потому что должен же кто-то это делать. Между тем большинство людей или не могут, или не хотят этим заниматься. Я бы очень хотел, чтобы моя профессия стала ненужной, но признаков этого пока не видно. — Он опустил глаза. — Сейчас я скажу вам одну вещь, поскольку другого шанса для этого мне, возможно, не представится. — Он с шумом втянул в себя воздух. — Операция в Ричмонде была одной из моих первых операций в качестве штурмовика — человека, который врывается внутрь здания и спасает заложников. — Он снова сделал паузу. — После Вако ФБР сменило тактику и стало в таких ситуациях вести себя очень осторожно. Я не стану говорить, хорошо это или плохо, скажу просто, что все стало по-другому. Мы собрались вокруг переговорщиков и слушали ту чушь, которую они несли, разговаривая с террористами. Складывалось такое впечатление, что руководство, прежде чем бросить нас в дело, дожидалось, когда прольется первая кровь. Нравилось нам это или нет, но таковы были новые правила, по которым нам предстояло играть. — Веб покачал головой. — Я знал, что произойдет нечто ужасное, когда члены «Свободного общества» неожиданно прервали переговоры. Я это предчувствовал. До того как стать штурмовиком, я долго служил снайпером, и у меня развилось то, что называется «шестым» чувством. — Он посмотрел на Гвен. — Хотите, чтобы я продолжал?

— Да, — быстро сказал Гвен, не успев подумать, хочет ли она этого на самом деле или нет.

— Кое-что о своих тогдашних впечатлениях я сообщил Билли, когда он пришел ко мне в госпиталь.

— Вы уж меня извините. Я вас тогда не навестила.

— Я этого от вас и не ждал. Меня поразило уже то, что ко мне пришел Билли.

Веб снова замолчал, словно для того, чтобы собраться с мыслями. Гвен же, глядя на видневшиеся вдали горы Блю-Ридж, неожиданно поняла, что не хочет его слушать, но сказать ему «нет» сейчас было невозможно.

— Мы добрались до гимнастического зала без всяких происшествий, — сказал Веб. — Я заглянул в окошко над дверью и увидел вашего сына. Ваш сын тоже меня увидел. У нас, что называется, состоялся зрительный контакт.

Его слова ее удивили.

— Я этого не знала.

— Я об этом никому еще не рассказывал. Даже Билли. Все не мог выбрать подходящее время.

— Как он выглядел? — медленно спросила она. У нее сильно забилось сердце, и его стук эхом отзывался у нее в ушах.

— Он был испуган, Гвен. Тем не менее взгляд у него был упрямый и вызывающий. Нелегко сохранять такой взгляд, когда тебе всего десять, а вокруг банда вооруженных психов. Впрочем, теперь я понимаю, от кого он унаследовал бойцовский дух.

— Продолжайте, — тихо сказала она.

— Я жестом показал ему, чтобы он сохранял спокойствие. Я даже поднял большой палец — мол, держи себя в руках, все будет хорошо. Ведь если бы он хоть как-то отреагировал на мое присутствие, члены «СО» могли тут же открыть огонь.

— И что же? Он сохранил спокойствие?

Веб кивнул.

— Он знал, зачем я пришел, и понял, чего я от него хочу. Он был очень умный и смелый мальчик.

Гвен увидела в глазах Веба слезы. Она хотела что-то сказать, но голос ей изменил.

— Мы уже собирались войти. Тихо, без всяких там взрывающихся дверей. Мы видели, где находились члены «СО», и могли уложить их всех несколькими выстрелами. Мы уже начали отсчет времени, и вот тогда-то это и случилось.

— Что? Что случилось? — воскликнула Гвен, к которой снова вернулся дар речи.

— В помещении послышался какой-то звук. Не то птичий крик, не то свист, не то сигнал какого-то устройства. Он вибрировал на высокой ноте, и его, казалось, мог услышать даже глухой. Ничего хуже и быть не могло, поскольку члены «СО» сразу насторожились и, как только мы ворвались в зал, сразу же открыли огонь. Я не знаю, почему они начали стрелять в Дэвида, но он первый упал на пол.

Гвен больше не смотрела на Веба. Ее взгляд, казалось, примерз к синим очертаниям гор на горизонте. Свист? — подумала она.

— Я видел, как в него попала пуля. — Голос Веба начал предательски подрагивать. — Я видел его лицо, его глаза. — Веб прикрыл веки, из-под которых потекли слезы. — Он продолжал на меня смотреть.

Глаза Гвен тоже были полны слез, но она по-прежнему не смотрела на Веба.

— Как он тогда выглядел?

Веб повернулся и посмотрел на Гвен.

— У него был вид человека, которого предали, — сказал Веб. Потом он коснулся деформированной части своего лица и добавил: — Ни раны на лице, ни те две пули, которые я тогда получил, не причинили мне столько муки, сколько последний взгляд вашего сына, в котором застыло обвинение в предательстве.

Руки у Гвен тряслись так сильно, что она была вынуждена вцепиться пальцами в парапет ограждения. На Веба она не смотрела. «Свист? Откуда взялся этот свист?» — отрешенно думала она.

— Возможно, поэтому я нарушил приказ и принял участие в нападении на штаб-квартиру «СО». — Он вновь посмотрел на Гвен. — Это стоило мне карьеры, так как меня выгнали из Бюро. Но я бы сделал это снова. Потому что ваш сын заслуживал лучшей участи и, возможно, более ловкого спасателя, чем я. И эта мысль не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Мне очень жаль, что я подвел и его, и вас. Я не жду от вас прощения, я просто хочу, чтобы вы об этом знали.

— Вероятно, нам пора возвращаться, — тихо сказала Гвен.

Она первая спустилась с башни и, вместо того чтобы сесть на Барона, подошла к Комете и подняла ее переднюю ногу. Ее продолжала сотрясать дрожь, она едва стояла на ногах, но знала, что должна это сделать — несмотря на все откровения Веба. Слишком уж долго ждала она этой минуты.

— Что-нибудь случилось? — спросил Веб.

У нее не было сил на него смотреть.

— Похоже, кобыла ушибла переднюю ногу. Но на первый взгляд все вроде бы нормально. Придется мне за ней присмотреть.

Когда Веб отвернулся, Гвен подсунула под его седло некий предмет, который все это время сжимала в кулаке.

— Пора устроить вам проверку, — сказала она. — Скачите галопом вниз по склону вон к тем деревьям. Не доезжая до деревьев, вам нужно будет натянуть поводья и остановить лошадь.

Тропинка между деревьями слишком узкая, и по ней можно продвигаться только шагом. Согласны?

— Конечно, — сказал Веб и похлопал Комету по шее.

— Я в этом не сомневалась. Поехали, — решительно сказала она.

Они вскочили в седла и направились в сторону деревьев.

— Хотите, пропущу вас вперед? — сказал Веб, поудобнее усаживаясь в седле.

— Нет. Первым поедете вы. Я хочу последить за передней ногой Кометы…

Комета взбрыкнула и понесла, к чему Веб совершенно не был готов. Между тем Комета все увеличивала и увеличивала скорость, несясь как безумная к стоявшим сомкнутым строем деревьям.

— Веб! — закричала Гвен и поскакала за ним. Она, впрочем, не слишком понукала Барона и почти сразу же отстала. Она не сводила с Веба глаз и видела, как он выпустил поводья и чуть не свалился с лошади. Теперь он держался только за переднюю луку седла, между тем как стена из деревьев, о которую он неминуемо должен был разбиться, приближалась с угрожающей скоростью. Он не знал о том, что гвоздик, который Гвен подложила под седло Кометы, с каждым движением все сильнее и сильнее впивался в спину лошади.

Веб так ни разу и не оглянулся. Но если бы оглянулся, то увидел бы женщину, испытывавшую мучительную внутреннюю борьбу. Ей безумно хотелось увидеть, как Веб, разбившись о деревья, будет умирать у ее ног. Она надеялась таким образом избавиться от душевной боли, терзавшей ее на протяжении многих лет. И ведь для этого ей даже ничего не нужно было делать. Но она неожиданно огрела Барона хлыстом и стрелой помчалась вдогонку за Вебом. Теперь от стены деревьев его отделяло каких-нибудь пятьдесят футов, Комета же неслась, полностью оправдывая свое имя. Когда до деревьев оставалось сорок футов, Гвен осторожно съехала в седле набок. На тридцати футах она вытянула вперед руку под нужным углом. Когда до деревьев оставалось двадцать футов, она отдала свою судьбу вместе с судьбой Веба в руки Господа, поскольку, если бы ей не удалось остановить Комету, они бы расшиблись в лепешку вместе.

На десяти футах она изловчилась, схватила Комету за поводья и рванула за них изо всех сил, вложив в этот рывок всю ненависть, терзавшую ее на протяжении многих лет. Невероятно, но ей удалось остановить несущуюся во весь опор кобылу весом в тысячу фунтов, всего в пяти футах от деревьев.

Переведя дух, она посмотрела на Веба, который сидел в седле, ссутулившись и опустив голову. Наконец он поднял на нее глаза, но не сказал ни слова. Тем не менее Гвен почувствовала, что вся давившая на нее тяжесть внезапно исчезла. Гвен была уверена, что ей никогда не удастся сбросить эту тяжесть с души и она останется с ней навсегда. Но вот этот груз исчез, словно песок, смытый волной. Гвен и представить себе не могла, что освободиться от сжигавшей ее ненависти — это так прекрасно.

Однако жизнь не стала к ней менее жестока, поскольку вместо ненависти в ее душе поселилось другое, еще более разрушительное чувство. Чувство вины.

Глава 52

На обратном пути Гвен молчала. Она подвезла Веба до гаража, а когда он попытался поблагодарить ее за то, что она спасла ему жизнь, Гвен жестом велела ему молчать и, высадив его у дверей, укатила к себе, так и не сказав ни слова. «Странная все-таки женщина, эта Гвен Кэнфилд, — подумал Веб. — Быть может, она винила себя за то, что случилось с Кометой?»

По крайней мере Вебу удалось рассказать Гвен о том, что годами не давало ему покоя, а это уже немало.

Поднявшись наверх, Веб застал Романо за завтраком.

— У тебя такой вид, словно тебя высекли, — сказал Романо, подняв на него глаза.

— Скачки прошли с осложнениями.

— Хорошо то, что хорошо кончается. Кажется, мы покончили здесь со всеми делами? Видишь ли, мне хотя бы время от времени нужно видеться с Энджи, чтобы дать ей возможность выпустить пар — высказать все, что она обо мне думает.

— Похоже, мы и впрямь закончили здесь работу.

— Может, устроим по этому случаю гонки — по дороге в Куантико? Посмотрим, на что способен твой «мах».

— Что-то у меня пропало желание превышать скорость… — Веб замолчал, и Романо с любопытством на него посмотрел.

— Ну, превысим чуток — и что такое? Если остановят, ткнем полицейскому в нос жетон и поедем дальше. Не будет же он нас штрафовать, в самом деле?

Веб вынул свой мобильный, набрал номер и попросил Перси Бейтса. Последнего, однако, на месте не оказалось.

— Где он? Его спрашивает Веб Лондон.

Секретарша Бейтса хорошо знала Веба.

— Я сразу поняла, что это ты, Веб. Мне очень жаль, что тебе пришлось уйти из Бюро.

— Значит, Пирса поблизости нет, Джун?

— Он взял отпуск. На пару дней. Представители масс-медиа словно с ума посходили. Требуют, чтобы Пирс предоставил им возможность связаться с тобой. Хотят взять у тебя интервью. Да ты что — телевизор не смотришь и газет не читаешь?

— Не смотрю и не читаю.

— Тут такой шум поднялся, словно мы по ошибке папу римского застрелили. Вот Пирс и взял отпуск, чтоб его не доставали. А еще он расстроился из-за тебя.

— Хорошего во всем этом, конечно, мало. Но как знать? Вдруг после этого жизнь повернется ко мне светлой стороной?

— Я очень на это надеюсь, Веб. Могу я для тебя что-нибудь сделать?

— Есть такой человек, Клайд Мейси. Он служил телохранителем у одного из чернокожих наркодельцов. Я видел в его деле несколько талонов на штрафы за превышение скорости. Я хочу выяснить, где и когда ему выписали эти штрафы.

— Мне придется кое-кому позвонить и навести справки, но это займет всего несколько минут.

Веб оставил секретарше номер своего мобильного и нажал на отбой. Джун, как и обещала, вскоре ему перезвонила и сообщила все интересовавшие его сведения. Поблагодарив Джун, Веб задумчиво посмотрел на Романо.

— Ну, что тебе удалось выяснить? — спросил Романо, доедая пиццу.

— За последние полгода Клада Мейси трижды штрафовали за превышение скорости. Чуть права не отобрали.

— Подумаешь! Ну, любит парень погонять.

— А ты догадываешься, где его штрафовали?

— И где же?

— Два раза на расстоянии мили от фермы Саутерн-Белли, а один раз — за сто ярдов от ее ворот. По мнению офицера полиции, он направлялся именно на эту ферму. Вот почему мне это кажется таким важным.

— Понятно. Значит, сегодня мне с Энджи встретиться не удастся?

— Ну почему же? Просто имей в виду, что сегодня ночью мы должны навестить Саутерн-Белли.

Они упаковали свои вещи и снаряжение и сели в машины.

— Ты сказал им, что мы уезжаем? — спросил Романо, ткнув пальцем в сторону большого дома.

— Они в курсе. — Веб бросил взгляд на большой дом и тихо сказал: — Удачи тебе, Гвен.

Отъезжая от гаража, они заметили Немо, который на своем пикапе направился к большому дому. Поравнявшись с ними, он притормозил. Веб отметил, что Немо эта встреча сильно удивила. Казалось, он никак не ожидал их здесь увидеть.

— Эй, парни, пива выпьете? — спросил Немо.

У «корвета» был опущен верх. Подняв на Немо глаза, Романо сказал:

— Только в том случае, если ты дашь гарантию, что сегодня не будет дождя.

— Спасибо за помощь, Немо, — сказал Веб.

— Все понятно. Похоже, вы прикрываете свою лавочку и сматываетесь.

— Вроде того. Но ты продолжай присматривать за Кэнфилдами. Не забывай, что старина Эрни все еще на свободе.

— Буду иметь это в виду.

Когда Веб и Романо уехали, Немо задумчиво посмотрел им вслед, после чего продолжил путь. Подъезжая к большому дому, он думал о том, что у Гвен на мокрое дело не хватило духу.

* * *

Энджи Романо пребывала в дурном настроении. Пока Романо отсутствовал, все заботы о детях лежали на ее плечах, поэтому поездка на отдых в Байо-Кантри особого удовольствия ей не доставила. Когда Веб поздно вечером заехал за Романо и собрался было дружески обнять Энджи, она так на него посмотрела, что он предпочел отказаться от своего намерения.

Итак, самый крутой штурмовик команды «Хоутел» и единственный оставшийся в живых боец группы «Чарли» отправились на ночь глядя в «махе» Веба на последнюю, как им казалось, совместную операцию. Хотя Веб не говорил Романо о том, что уходит из Бюро, слух о его увольнении уже прошел, и Романо узнал об этом, когда приехал домой. Романо, само собой, разозлился на Веба за то, что он утаил от него эту новость, но еще больше он был зол на руководство Бюро.

— Ты отдаешь им всего себя, а они… Вот какова на деле их благодарность. Когда узнаешь такое, невольно возникает желание начать работать на какой-нибудь колумбийский наркокартель. Там по крайней мере хоть деньги платят.

— Забудь об этом, Полли. Если все получится, я открою собственное охранное предприятие и, если захочешь, возьму тебя на работу.

— Как же, откроешь ты… Скорее окажется, что я ношу под кевларом бюстгальтер.

Мужчины подготовились к операции основательно. Они взяли с собой не только пистолеты 45-го калибра и автоматы МП-5, но и кевларовые бронежилеты и даже снайперские винтовки. Никто не знал, какие сюрпризы могли ожидать их в Саутерн-Белли. Между тем на помощь Бюро рассчитывать не приходилось, поскольку на обитателей этой фермы у них ничего не было — за исключением каких-то паршивых штрафных талонов да весьма смутной теории некоего заговора. Со вчерашнего дня Веб считал себя свободным от обязательств перед Бюро и полагал, что как частное лицо сможет сделать куда больше, оставаясь стражем закона, связанным по рукам и ногам множеством правил и инструкций. Он не желал впутывать в это дело Романо и так ему прямо об этом и сказал. Романо взвился чуть ли не под потолок и ответил, что если он не возьмет его с собой, то он, Романо, прострелит ему мошонку. Веб, помня о взрывном характере Романо, решил не испытывать его терпения.

Веб припарковал «мах» на грязной дороге, разделявшей земли Ист-Уиндз и Саутерн-Белли. Когда они начали продвижение по густому лесу, Романо разворчался:

— У меня от этих чертовых очков ночного видения голова начинает болеть. Да и весят они целую тонну. Кто бы знал, как я их ненавижу. К тому же в этих очках не постреляешь. Не понимаю, зачем мы их взяли?

— Тогда сними их, Полли, или прекращай жаловаться. Не то и у меня голова заболит. От твоих стонов, — сказал Веб, тоже снимая очки и потирая шею.

Когда их со всех сторон окружили звуки ночного леса, Романо сказал:

— И снайперов у нас нет. Некому прикрыть наши задницы. Что-то я нервничаю, Веб. И одиночество к горлу подступает.

Шутит, наверное, подумал Веб. Ничто и никто на этом свете не могли бы напугать Романо. Разве что Энджи?

— Переживешь.

— Слушай, Веб, а ты мне так и не сказал, что ты надеешься сегодня найти.

— Честно говоря, я и сам не знаю. Но что-нибудь любопытное обнаружим наверняка. — Веб говорил правду. Загадка фермы Саутерн-Белли оставалась пока неразгаданной. Теперь Веб даже не мог позвонить в Бюро и навести справки о Харви и Жиле Рэнсомах. Пирс отсутствовал, а беспокоить Энн Лайл после того, как он объявил о своем увольнении, ему не хотелось.

Наконец они миновали лес, вышли на опушку и увидели здания, за которыми следили в свое время со смотровой вышки в Ист-Уиндз. Веб дал сигнал Романо оставаться на месте, а сам двинулся вперед. Раздвинув ветки, он довольно улыбнулся. В эту ночь на ферме не спали. Перед пакгаузами стоял большой трейлер, из кузова которого обитатели фермы выносили какие-то ящики. Веб присмотрелся к людям, которые участвовали в разгрузке, но оружия у них не заметил. Чуть в стороне от пакгауза стоял трейлер для перевозки лошадей, но с того места, где находился Веб, определить, есть ли в нем лошадь, не представлялось возможным.

Достав портативную рацию «уоки-токи», Веб подозвал Романо. Полли появился через минуту и распластался на земле рядом с ним. Посмотрев на происходящее, Романо прошептал:

— Ну и что они, по-твоему, разгружают?

— Все, что угодно. От наркотиков до кухонных комбайнов.

Дверь пакгауза распахнулась, и из нее выехал автопогрузчик. В ту же минуту они услышали женский крик. Он становился все выше, все пронзительнее. Веб и Романо обменялись взглядами.

— А может, и кандалы для рабов, — прошипел Романо.

Они перевели свои МП-5 на режим автоматического огня и выскользнули из-за деревьев. Каждый прижимал автомат к правому боку, поддерживая ствол большим и указательным пальцами.

Двигаясь перебежками, они добежали до стены пакгауза. Заметив в стене дверь, Веб указал на нее Романо. Потом, перейдя на принятый у штурмовиков язык жестов, Веб сообщил итальянцу о своих намерениях.

Подергав за ручку и, к большому своему удивлению, обнаружив, что дверь не заперта, Веб приоткрыл ее на дюйм или два. И тогда они с Романо снова услышали женские крики, но на этот раз не пронзительные, а скорее сдавленные. Казалось, женщине что-то засовывали в горло.

Потом они ворвались в помещение, за долю секунды осмотрев каждый его угол. Краем глаза Веб увидел сидевшего на стуле Жиля Рэнсома.

— Это ФБР. Всем лечь на пол. Руки на затылок. Исполнять немедленно, иначе вы трупы! — взревел Веб и подумал, что это у него получилось ничуть не хуже, чем у Романо.

Люди стали падать на землю. Со всех сторон послышались крики. Веб заметил, как кто-то метнулся влево от него, и направил ствол автомата в левый угол. Романо бросился вперед, страхуя его спереди, но неожиданно для Веба замер на месте.

Посреди помещения, которое на первый взгляд напоминало спальню, стоял Харви Рэнсом с пачкой бумаги в руке. На большой постели лежали три красивые обнаженные девушки и молодой человек с эрегированным членом.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — вскричал Харви, потом увидел Веба и побледнел.

Теперь Веб и Романо получили возможность осмотреться. Они увидели кинокамеры, софиты, генераторы и прочее необходимое для съемок оборудование. Кругом вповалку лежали киношники. То, что Веб поначалу принял за спальню, оказалось частью огромной декорации, разделенной на четыре сегмента. В следующем за спальней отсеке стояла офисная мебель, потом шли декорации, изображающие церковный алтарь, а в последнем сегменте помещался открытый автомобиль. Что же это, черт возьми? Неужели на ферме Саутерн-Белли размещалась порностудия? А крики, которые они с Романо слышали, — не что иное, как вопли хорошо разыгранного экстаза?

Когда к нему подошел Харви со сценарием в руке, Веб опустил автомат.

— Что здесь происходит, Веб?

Веб покачал головой и мрачно посмотрел на Харви.

— Это вы мне скажите.

— У нас совершенно законный бизнес. Есть все необходимые бумаги и разрешение от властей штата. — Ткнув пальцем в голых мужчин и женщин, Харви добавил: — Это профессиональные актеры. Совершеннолетние. Можете проверить.

Романо направился к постели. Веб к нему присоединился. Лежавшие на кровати девушки посматривали на штурмовиков с откровенным вызовом, парень же сделал попытку прикрыться простыней. Его орудие труда увяло и походило на прибитый ветром к земле стебелек.

— Вы находитесь здесь по собственному желанию? — осведомился Романо.

— Да, детка, — сказала девушка с таким огромным бюстом, что из-под него не было видно живота. — Может, ты тоже хочешь сняться в этой картине? Тогда бы я показала тебе, с каким желанием я здесь работаю. — При этих словах Романо покраснел, а барышни захохотали.

— А у тебя в штанах такая же большая пушка, как та, что у тебя в кобуре? — спросила другая.

— Что будем делать, Веб? — смущенно спросил Романо.

Жиль поднялся со стула и присоединился к брату.

— Это частное владение, Веб. В соответствии с первой поправкой мы можем привлечь вас и ваше Бюро к суду за вторжение и выиграем дело.

— Если бизнес у вас легальный, тогда какого черта вы используете ферму как прикрытие?

— Не хотим волновать соседей. Если они узнают, какое кино мы тут снимаем, то могут поднять на ноги общественность и устроить скандал, а скандалы нам ни к чему, — сказал Жиль.

— Мы хотим одного, — сказал Харви. — Чтобы нас оставили в покое и не мешали нам заниматься искусством.

— Искусством? — спросил Веб, махнув рукой в сторону бутафорской спальни. — Вы называете искусством траханье на двуспальной постели с этими похожими на Барби куклами?

Одна из девушек, на вид лет двадцати, поднялась с постели во всем блеске своей наготы и осведомилась:

— Вы что вообще о себе воображаете, а?

— Я не хотел оскорбить вас, леди. Просто высказал свое мнение.

— Вы не понимаете, что говорите.

— Точно, не понимаю. Надеюсь, ваша мамочка гордится вами? — сказал Веб.

Харви положил руку на плечо Веба.

— Повторяю, Веб, мы занимаемся этим на абсолютно законных основаниях. Платим налоги и соблюдаем все установленные правила. Можете проверить нас по вашим компьютерам. Мы с братом в этом бизнесе вот уже тридцать лет.

— Зачем в таком случае вы перебрались сюда?

— Устали от шумного Лос-Анджелеса, — вступил в разговор Жиль. — А здесь такая красивая природа…

Романо посмотрел на обнаженных актеров.

— Сомневаюсь, что у них был шанс в этом убедиться.

— Нам не нужны неприятности, Веб, — сказал Харви. — Как я уже сказал, в суде мы прижмем вас к ногтю. Но дело в том, что нам неохота связываться с судами. В конце концов мы ведем себя тихо и никого не трогаем. Что же касается нашей продукции, то ею пользуются многие люди, хотя некоторые из них и не всегда готовы в этом признаться. Как говорится, секс — отрада души.

Наблюдать же за тем, как сексом занимаются профессионалы, приятно вдвойне.

— Мы создаем и продаем иллюзии, мистер. Или, если угодно, суррогат мечты, — добавил Жиль. — Пытаемся дать людям то, чего им не хватает в жизни.

— Ладно, я вас понял, — сказал Веб и подумал, что эти парни не зря увивались вокруг Гвен. Вполне возможно, они подумывали о том, чтобы предложить ей роль в своем следующем фильме.

— Мы можем что-нибудь для вас сделать? Надеемся, вы не станете предавать это дело огласке и мы сможем хоть как-то вас за это отблагодарить? — озабоченно спросил Харви.

— Чтобы между нами не было недопонимания, Харви, скажу сразу: мы обязательно проверим вас по нашим каналам. И ваших актеров тоже.

— Что ж, с вашей стороны это разумное и справедливое решение.

— И еще. Вы можете кое-что для меня сделать.

— Только скажите, что именно.

— Запретите полеты ваших самолетов и вертолетов над Ист-Уиндз. Это раздражает некоторых моих друзей.

Харви протянул ему руку.

— Даю вам слово, что полетов больше не будет.

Веб сделал вид, что не заметил протянутой ему руки, и посмотрел на девушек.

— Желаю вам, леди, всяческих успехов на ниве искусства. Отступление Веба с Романо из пакгауза сопровождалось взрывами хохота.

— Bay! — воскликнул Романо. — Я бы сказал, наша операция имела просто грандиозный успех.

— Заткнись, Полли.

Когда они шли к лесу, Вебу на глаза снова попался стоявший неподалеку от пакгауза трейлер для перевозки лошадей.

Рядом с ним переминался с ноги на ногу какой-то человек, похожий на фермера. Они подошли к нему, и Романо показал ему свой жетон.

— Послушайте, мне не нужны неприятности, — сказал мужчина, которому на вид было лет пятьдесят. — Хотя, конечно, я должен был об этом подумать, когда нанимался сюда на работу.

— Как я понимаю, вы один из тех, кто обеспечивает здесь прикрытие?

Мужчина тоскливо посмотрел в сторону пакгауза, или, как уже было известно Вебу, подпольной киностудии.

— Да уж, здесь есть что прикрывать. Если бы моя бедная жена была сейчас с нами и узнала, на кого я работаю, она бы с меня шкуру содрала. Но ведь жить как-то надо, а они платят вдвое больше обычной зарплаты сельскохозяйственного рабочего.

— Уже одно это должно было вас насторожить, — сказал Веб.

— Я-то, конечно, об этом думал, да проклятая жадность пересилила.

Веб посмотрел на трейлер. В нем находилась лошадь, чья голова высовывалась над бортом.

— Собираетесь куда-нибудь?

— Да, и путь предстоит неблизкий. Повезу эту лошадку на торги. Надо же делать вид, что мы здесь занимаемся разведением лошадей. Кстати, эта однолетка действительно очень хороша.

Веб подошел к трейлеру.

— Маленькая у вас какая-то лошадка — для однолетки-то.

Рабочий посмотрел на Веба так, как если бы тот сморозил какую-то глупость.

— То есть как это маленькая? У нее в холке полных пятнадцать ладоней. Для однолетки это в самый раз.

Веб заглянул в трейлер. Его крыша возвышалась над головой лошади на добрых восемнадцать дюймов. Посмотрев на работягу, он спросил:

— Это что — какой-нибудь специальный трейлер?

— Специальный? Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что он кажется более объемным, чем другие.

— Этого не может быть. Это стандартный семифутовый трейлер фирмы «Таунсмэнд».

— Значит, это стандартный «Таунсмэнд»? А эта однолетка имеет пятнадцать ладоней в холке? Вы в этом уверены?

— Как в том, что я стою сейчас перед вами.

Веб посветил фонариком внутрь трейлера.

— Если это стандартный трейлер, то почему у вас вдоль бортов нет ящиков с разными лошадиными припасами? — Веб с подозрением посмотрел на работника и еще раз осветил фонарем интерьер трейлера.

Работник повернул голову и вместе с Вебом оглядел освещенное место.

— Только дурак будет ставить ящики там, где находится лошадь. Ведь ясно же как божий день, что животное при перевозке может удариться о них и повредить себе ногу. А кому нужна лошадь с поврежденной ногой?

— Ящики можно обить войлоком или еще чем-нибудь мягким, — бросил Веб.

Мужчина указал на переднее отделение трейлера, заполненное всевозможными уздечками, седлами, попонами и тому подобными вещами.

— Да на фига оббивать войлоком какие-то ящики, когда в трейлере специально отведено место для всего этого барахла? — Работник посмотрел на Веба, как на слабоумного.

Веб не обратил на это внимания, поскольку в этот момент у него в голове начала выстраиваться некая схема, которая, окажись она верной, могла в корне изменить взгляд Веба на все предыдущие события.

Сунув руку в карман, он вытащил конверт с фотографиями, которые в свое время дал ему Бейтс. Достав одну из них, он осветил ее фонариком и сунул под нос Романо.

— Скажи, это, часом, не тот федерал, которому ты передал мальчика в аллее? — сказал он. — Смотри внимательно, поскольку он, по твоим же словам, носил в ту ночь черные очки, да и прическа у него могла быть другая.

Романо некоторое время рассматривал фото, потом вернул его Вебу.

— Думаю, это один и тот же человек.

Услышав эти слова, Веб побежал к лесу. Романо последовал за ним.

— Не пойму, какой черт в тебя вселился, Веб? — спросил Полли.

Веб ничего ему не ответил и лишь прибавил шагу.

Глава 53

Дверь в подземную комнату отворилась, и в нее вошел Немо Стрейт. Клер и Кевин были прикованы наручниками к большому железному болту в стене. Кроме того, для верности руки и ноги у них были стянуты толстой веревкой. Стрейт велел сунуть им в рот кляпы, но этим и ограничился — на глазах у них повязок не было.

— Вы слишком много увидели, док, — заметил он. — Но теперь это уже не имеет никакого значения.

Вслед за Немо в комнату ввалились люди с веревками и одеялами и приступили к делу.

— Помогите! — попыталась крикнуть Клер, но из-за кляпа ее призывы о помощи почти не были слышны. Тогда она, извиваясь всем телом, сделала попытку вырваться из рук навалившихся на нее негодяев, но все ее усилия были тщетны.

Кевин лишь смотрел на этих людей во все глаза, и взгляд его был полон отчаяния. Казалось, все его худшие предположения относительно собственной участи начинают сбываться.

— Пошевеливайтесь! — покрикивал на своих людей Немо. — У нас мало времени, а работы по горло.

Когда Кевина выносили из комнаты, Немо, однако, не забыл ласково погладить его по голове.

* * *

Оказавшись на заднем дворе принадлежавшего Немо Стрейту дома, Веб заглянул во все темные окна. Хотя пикапа Немо перед домом не было, рисковать ему не хотелось. Пока Веб осматривал задний двор, Романо проверил фасад.

— Никого. В доме пусто.

— Долго он пустовать не будет, — сказал Веб.

Чтобы открыть замок на задней двери, им понадобилось не более двадцати секунд. Потом они методично, комнату за комнатой, обыскали все помещения и вошли в спальню.

— Слушай, а что мы, собственно, ищем? — осведомился Романо.

Веб в этот момент рылся в комоде Стрейта и ответил не сразу. Заговорил он только после того, как извлек из комода старую коробку из-под обуви.

— Начнем с этого, — сказал он, снимая с коробки крышку и начиная перебирать ее содержимое, состоявшее из старых фотографий. Присев на кровать, он извлек из коробки один из снимков и продемонстрировал его Романо.

— Помнишь, Немо говорил нам, что после Вьетнама работал надзирателем в центре для малолетних преступников?

— Помню. И что с того?

— Догадайся в таком случае, как звали мальца, который содержался в этом заведении за то, что воткнул разделочный нож в голову собственной бабушки? Эта информация была в деле, которое дал мне просмотреть Бейтс.

— Не пойму, о ком ты толкуешь?

— О Клайде Мейси. Так зовут парня, чье фото я тебе показывал. Онеще изображал из себя федерала в ту ночь, когда покосили группу «Чарли». Жаль, что я не догадался показать тебе эту фотографию раньше. Вполне возможно, что вместе с Мейси в той аллее успел побывать и Немо Стрейт.

— Но ты же говорил, что Клайд Мейси работал на Вестбрука?

— Полагаю, Мейси был агентом Стрейта и внедрился в окружение Вестбрука по его заданию. Это было частью хорошо спланированной операции, целью которой было расширение наркобизнеса Немо Стрейта.

— Наркобизнеса Немо Стрейта?

— Оксиконтин — вот что перевозил Немо Стрейт в своих трейлерах. Трейлер, стоявший у пакгауза в Саутерн-Белли, является стандартным изделием фирмы «Таунсмэнд». Немо же устроил в аналогичном трейлере двойное дно. Вот почему голова лошади в том трейлере едва не касалась крыши. Кроме того, внутри трейлера находились специальные ящики, также предназначавшиеся для транспортировки оксиконтина. А теперь о том, что касается штрафов за превышение скорости. Клайд Мейси ездил вовсе не на ферму Саутерн-Белли. Он наведывался в Ист-Уиндз. Уверен, что это он докопался до связей Туны с Коувом и использовал эту информацию, чтобы подставить Коува, а вместе с ним — и группу «Чарли». А потом рассказал о предательстве Туны Вестбруку, который за это отправил Туну к праотцам.

— Думаешь, это Мейси выпустил несколько пуль в штаб-квартиру «СО», чтобы спровоцировать перестрелку между нашими людьми и членами общества?

— Несомненно. Он же спрятал в штаб-квартире «СО» наркотики и материалы на убитых участников судебного процесса, за что ФБР с готовностью и уцепилось. Кража грузовика Сайлэса Фри тоже скорее всего его рук дело. И Криса Миллера тоже он пристрелил. Что же касается Стрейта, то он, будучи опытным солдатом, вполне мог разбираться во взрывчатых веществах и наладить производство миниатюрных бомб. Точно так же он мог похитить и пулеметы с армейских складов.

— Из всего этого следует, что они оба принимали участие в уничтожении группы «Чарли». Но зачем им это понадобилось?

Пока Романо переваривал сказанное и задавал вопросы, Веб продолжал перебирать старые фотографии.

— Вот сукин сын! — воскликнул он, выхватывая из коробки еще один снимок.

— Что такое?

Веб показал ему фото. На нем был запечатлен Немо в тропической форме, которую носили во Вьетнаме. Рядом с ним стоял человек, которого Романо не знал. Зато Веб его знал, и даже слишком хорошо.

— Это психиатр Эд О'Бэннон. Он лечил Стрейта после того, как тот сбежал от вьетконговцев.

— Боже милосердный!

— А это значит, что Клер, возможно, находится у них в руках и они прячут ее где-нибудь поблизости. Быть может, Кевин Вестбрук тоже на ферме. Спрятать двух человек на территории Ист-Уиндз не составит никакого труда.

— Но я никак не пойму, зачем Стрейту, О'Бэннону и Мейси понадобилось устраивать засаду на группу «Чарли»? Что-то я не вижу в этом особого смысла.

Веб обдумал этот вопрос, но поначалу ему ничего не приходило в голову. Пока его взгляд не упал на некий предмет, лежавший рядом с постелью. Подняв вещицу с пола, он осветил ее фонариком. Это был женский ножной браслет, и Веб, даже не прочитав выгравированной на нем надписи, понял, кому он принадлежит.

Откинув покрывало в изголовье постели, Веб при свете фонаря тщательно осмотрел подушки и обнаружил на одной из них несколько длинных светлых волос.

Посмотрев на Романо, он, все еще не веря своему открытию, с изумлением в голосе произнес:

— Здесь была Гвен.

* * *

Подогнав трейлер ко входу в подвал с оборудованием для бассейна, люди Стрейта сняли с нижней части кузова длинную металлическую полосу, открывавшую доступ к пространству между дном трейлера и дополнительно настеленным полом. Это пространство было достаточно велико, чтобы там поместились упаковки с оксиконтином или… тела женщины и маленького мальчика.

Стрейт наблюдал за погрузкой в поддон замотанных в одеяла и перевязанных веревками Клер и Кевина. Они брыкались и извивались, другими словами, оказывали его людям сопротивление, производя при этом достаточно много шума. По мнению Стрейта, даже слишком много.

— Откройте бассейн, — приказал он. — Будет куда легче втиснуть их в тайник, предварительно утопив. К тому же так будет и тише, и чище. Стрельба, кровь — кому это надо?

Кто-то из людей Стрейта нажал кнопку на пульте, и закрывавшая бассейн на ночь плоская крышка втянулась в щель в стене. Кевина и Клер, с которых уже частично сняли одеяла и веревки, потащили к воде.

Неожиданно тишину ночи нарушил громкий голос:

— Какого черта вы здесь делаете, хотела бы я знать?

Стрейт и его люди мгновенно повернулись на голос и увидели Гвен, которая держала в руке пистолет.

— А ты что здесь делаешь, Гвен? — с самым невинным видом осведомился Стрейт.

Гвен посмотрела на Клер и Кевина.

— Кто это, Немо?

— Это источники нежелательной информации, расправившись с которыми, мы все сможем уехать и начать новую жизнь.

— Значит, ты собираешься их убить?

— Нет, — хохотнул Немо. — Я позволю им дать показания, которые приведут меня на электрический стул.

Несколько человек из свиты Немо засмеялись вместе с ним. Стрейт, не спуская глаз с Гвен, сделал несколько шагов в ее сторону.

— Позволь мне задать тебе вопрос, Гвен. Ты сказала, что лично займешься Вебом Лондоном. Однако я видел, как он уезжал сегодня с фермы. При этом, как мне показалось, он отлично себя чувствовал. Так что же случилось?

— Я изменила свое первоначальное намерение.

— Изменила, вот как? Скажи лучше, у тебя кишка тонка. Одно дело говорить об этом, и совсем другое — грохнуть человека собственными руками. Вот потому-то тебе и нужны такие, как я, парни, которые готовы исполнить эту работу за тебя.

— Я хочу, чтобы ты уехал. Ты — и все твои люди.

— Что ж, я именно это и собирался сделать.

— Но эти «источники информации», как ты их называешь, тебе придется оставить здесь.

Стрейт ухмыльнулся и подошел к женщине еще ближе.

— Но ты же понимаешь, детка, что я не могу этого сделать.

— Обещаю, что освобожу их не раньше, чем через двенадцать часов после вашего отъезда.

— И что потом? Ты представляешь, на какие вопросы тебе придется после этого отвечать? Ты к этому готова?

— Я не позволю тебе их убить, Немо. И без того убито слишком много людей. Ты был прав — мне давно было пора забыть о ненависти. Но когда я пыталась это сделать, у меня перед глазами всякий раз вставало лицо моего мертвого сына, и я продолжала мстить.

— Проблема заключается в том, что если я оставлю их здесь и они заговорят, копы никогда от меня не отстанут. Но если я их убью, то никто не будет висеть у меня на хвосте. Тогда я устроюсь в какой-нибудь стране и буду спокойно жить, а не бегать от ФБР до конца своих дней.

Немо посмотрел на одного из своих людей, который начал обходить Гвен сзади, намереваясь подобраться к ней с тыла.

Гвен схватила пистолет обеими руками и нацелила его в голову Немо.

— В последний раз говорю тебе — уезжай!

— А как же быть с твоей долей от продажи продукта?

— Мне не нужны эти деньги. И вообще — я готова ответить за все одна. Только уезжайте!

— Что это на тебя нашло, женщина? Может, ты узрела Бога или на тебя снизошла благодать?

— Проваливай с моей земли, Стрейт. Сейчас же!

— Берегитесь, Гвен! — заорал Веб.

Его крик вызвал панику среди людей Стрейта. Человек, который зашел Гвен за спину, все-таки успел выстрелить, но не попал, поскольку Гвен, услышав предупреждение Веба, бросилась на землю.

А потом настала очередь снайперской винтовки Веба, и человек, стоявший на краю бассейна, рухнул в него, окрасив зеленую хлорированную воду в красный цвет.

Тогда Немо и его люди укрылись за трейлером и открыли огонь. Гвен же удалось отбежать и спрятаться в кустах.

После того как Веб с Романо оставили дом Стрейта, они направились к конюшне, поскольку Вебу хотелось проверить одну свою теорию. Его теория оправдалась, так как он обнаружил на спине Кометы небольшую ранку. Не оставалось никаких сомнений в том, что Гвен планировала его убить, но потом отказалась от этого намерения. Но почему? Неужели из-за разговора, который состоялся у них на башне? Если так, ему следовало поговорить с ней намного раньше — сразу же после гибели ее сына. Хотя у него не было доказательств, он уже не сомневался в том, что Гвен наняла Немо и его людей, чтобы с их помощью отомстить за смерть своего сына. Но что толкнуло ее в постель к Немо, он точно сказать не мог, хотя и полагал, что ее побудило к этому полнейшее равнодушие со стороны Билли.

Потом они пошли к большому дому, но, услышав подозрительный шум около бассейна, побежали туда и успели как раз вовремя, чтобы услышать откровенный разговор между Гвен и Стрейтом, а также ее признание в том, что по ее вине погибло множество людей. После этого они вступили в перестрелку с превосходившим их численностью противником, не имея возможности вызвать подкрепление. Самое плохое заключалось в том, что Клер и Кевин оказались под перекрестным огнем.

Похоже, Стрейт понимал это ничуть не хуже Веба.

— Эй, Веб! — крикнул он. — Выходи из укрытия! Иначе я пристрелю и ребенка, и женщину.

Веб и Романо посмотрели друг на друга. Стрейт не знал, что Полли тоже находится на ферме. Потом Романо повернулся и двинулся налево, Веб же побежал направо, но вскоре остановился.

— Оставь угрозы, Немо. У тебя нет никаких шансов. К тому же кавалерия на подходе.

— Раз так, знай, что перед тобой отчаянный человек, которому нечего терять. — Стрейт прицелился и выстрелил. Пуля ударилась о землю рядом с головой Клер, которая вместе с Кевином лежала на краю бассейна.

— Послушай, Немо, — крикнул Веб. — Вряд ли два новых убийства улучшат твое положение.

Стрейт рассмеялся:

— Но и не ухудшат, потому что положение у меня хуже некуда.

— Слушай, Немо, помоги мне разрешить одну загадку, которая не дает мне покоя. Зачем ты послал в аллею другого мальчика?

— Ну ты даешь! Хочешь, чтобы я давал показания против себя самого? — крикнул Немо и захохотал.

— Да ты оглянись вокруг, Немо. Здесь столько улик, что хватит на десятерых.

— Значит, если я помогу тебе разрешить эту загадку, ты замолвишь за меня словечко перед судьей — так, что ли? — Стрейт снова засмеялся.

— Это тебе не помешает.

— В таком случае скажу тебе, что мне приходится иметь дело с разными людьми, которые предъявляют ко мне различные требования. Один парень так на меня насел, что я был просто не в силах ему отказать. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю?

— Этого парня зовут Клайд Мейси?

— Я тебе никаких имен не называл. Я не доносчик.

— В таком случае позволь мне тебе помочь. Мейси — коп в душе, хоть и несостоявшийся. Поэтому ему все время требовалось доказывать — главным образом самому себе, — что он лучше любого настоящего копа. По этой причине он переоделся в федерала, подъехал к нашим ребятам и увел ребенка прямо у них из-под носа. Все только для того, чтобы удовлетворить свое самолюбие.

— Что и говорить, Веб, ты хороший детектив.

— Подожди с комплиментами, Немо, — я еще не закончил. Итак, тебе очень нужен был Кевин. Во-первых, ты использовал его в аллее, чтобы бросить подозрение на Большого Тэ. Во-вторых, ты хотел его спрятать, чтобы впоследствии шантажировать все того же Большого Тэ. Поэтому ты и подменил Кевина. Таким образом, даже если бы Мейси не удалось получить удовольствие, надув наших людей, Кевин остался бы у тебя. Ну так как, прав я или нет?

— Думаю, всей правды теперь уже не узнает никто.

— Где же второй ребенок, Немо?

— И об этом тоже никогда не узнают.

В микрофоне «уоки-токи» послышался щелчок. Это означало, что Романо добрался до места.

— Предлагаю тебе сдаться, Немо. Даю тебе на это пять секунд.

Впрочем, Веб так и не дал ему воспользоваться этими пятью секундами, поскольку сразу же после этого начал стрелять из своего МП-5 длинными очередями, дырявя пулями трейлер, за которым укрывались бандиты.

Стрейт и его люди залегли, и в этот момент у них в тылу появился Романо.

Один из людей Стрейта увидел его и повернулся, чтобы выстрелить, но не успел, поскольку сразу же получил две пули в середину лба, выпущенные из МП-5 итальянца.

— Бросай оружие! — гаркнул Романо.

А потом Веб увидел то, чего не мог видеть Романо, поскольку находился спиной к лесу. Над зарослями появилось крохотное облачко пара, образовавшееся из-за того, что ствол винтовки был холодным. Это была классическая ошибка недостаточно опытного снайпера, не приученного придавать значения мелочам. Между тем Веб, устроившись в засаде, первым делом отогревал ствол дыханием, чтобы не допустить образования пара.

— Противник на «шесть часов», Романо! — пронзительно закричал он.

Но было поздно. Выпущенная из снайперской винтовки пуля попала Романо в верхнюю часть спины. Удар был настолько сильным, что бросил его на землю.

— Полли! — крикнул Веб.

Другой человек Стрейта сделал попытку добить беспомощного позовца, но Веб снял его пулей из своей винтовки. Потом Веб, отложив винтовку и прижав автомат к правому бедру, левой рукой вынул из кобуры пистолет 45-го калибра.

— Романо!

Неожиданно Романо стал подниматься на ноги, и Веб вздохнул с облегчением. Пуля из снайперской винтовки, пробив его кевларовый бронежилет, наткнулась на третий пистолет 45-го калибра, который Романо носил в специальной кобуре за спиной.

Грохнул еще один выстрел. Пуля просвистела рядом с Вебом и заставила его упасть и прижаться к земле. Тем временем Романо успел укрыться в кустах. Но и Стрейт даром времени не терял. Выбежав из своего укрытия, он схватил Клер и потащил ее к грузовику, к которому был прицеплен трейлер.

Веб поднял голову и, увидев, куда направился Стрейт, стал стрелять по шинам грузовика. Выругавшись во весь голос, Стрейт потащил Клер в темноту леса.

Веб схватился за рацию.

— Полли, Полли, ты цел? — Прошло несколько показавшихся бесконечными секунд, прежде чем Романо отозвался. Голос у него слегка дрожал, но это был прежний старина Романо.

— Тот, кто в меня стрелял, ни хрена не знал о том, что пуля на большом расстоянии идет со снижением. Оттого и выстрел получился слишком низкий.

— Тебе повезло. Я заметил пар лишь в самый последний момент. Готов поклясться, что в лесу прячется Мейси. Стрейту удалось взять в заложники Клер. Я иду за ними. Но остаются еще люди Стрейта. И Кевин. Он по-прежнему лежит рядом с бассейном.

— Я займусь этим, Веб.

— Ты уверен, что справишься?

— Их всего четверо. Иди!

Веб вскочил на ноги и побежал к лесу.

* * *

Романо потерял свой МП-5, а его снайперская винтовка в ближнем бою мало чего стоила. Вытащив два 45-х, он, вспомнив, как это делал Веб, погладил их стволы — на удачу. Несмотря на всю его браваду, расклад один к четырем был отнюдь не самым выигрышным. Он мог пристрелить троих, но не заметить четвертого и получить от него пулю. Кроме того, нельзя было забывать и о засевшем в лесу снайпере, который едва его не прикончил. Пригнувшись, он побежал вдоль кустов, окружавших бассейн. В него стреляли, но он не отвечал. Во-первых, было слишком далеко, а во-вторых, он хотел по вспышкам выстрелов засечь расположение противника. Так что пока Романо лишь двигался и наблюдал. При этом он фиксировал каждый выстрел. Хотя его противники были дилетантами, но бывает, что и дилетантам везет, особенно если их слишком много. Выбрав место для наблюдения, он раздвинул кусты и увидел лежавшего у бассейна мальчика. Тот не двигался. Вначале Романо подумал, что его задело шальной пулей, но, надев очки ночного видения и присмотревшись, заметил, что у ребенка связаны ноги.

Вскочив на ноги, Романо продолжил движение вокруг бассейна, стараясь держаться от парней Немо подальше. Его план был прост, как выеденное яйцо — определить по вспышкам, где находятся его противники, обойти их с фланга, наброситься на них сзади и, пристрелив одного или двух, заставить их тем самым запаниковать и начать совершать ошибки. Остальное, по его мнению, было делом техники.

Неожиданно в темноте раздался голос:

— Эй, Романо, выходи! И не забудь оставить в кустах свою пушку.

Романо молчал: пытался определить, откуда доносился голос. Ему показалось, что этот голос принадлежал парню, которого он проучил в день приезда на ферму, но он не был в этом уверен.

— Романо, надеюсь, ты меня слышишь? Если через пять секунд ты не выйдешь на открытое место, я продырявлю этому мальчишке голову.

Романо выругался. У него не было ни малейшего желания обрекать мальчика на смерть, но правда заключалась в том, что, даже если бы он сделал то, чего от него требовали, он бы и сам погиб, и ребенка бы не спас. На такую уловку Романо никогда бы не купился; поэтому ему оставалось одно: ввязаться в драку прямо сейчас и перестрелять всех бандитов до того, как они успеют убить ребенка. Такой план, однако, представлялся Романо крайне рискованным, если не сказать невыполнимым: он исключал элемент внезапности, а Романо более всего полагался именно на это.

Буркнув себе под нос: «Извини, парень», — он сжал в руке пистолет и пошел на голос, предлагавший ему сдаться.

Человек, который разговаривал с Романо, и впрямь оказался тем самым сельскохозяйственным рабочим, которого он скрутил в «конном центре». Он полз на животе, направляясь к лежавшему у бассейна ребенку, а просчитав про себя до пяти, остановился и крикнул: «Эй, Романо, больше предлагать не буду, выходи!» Так как на его призыв никто не откликнулся, он пожал плечами, выпрямился и, достав пистолет, прицелился ребенку в голову. Стрелял этот парень плохо, но с такого расстояния даже он бы не промахнулся.

В следующее мгновение из кустов выскочил огромный мужчина и ударил его с такой силой, что он отлетел на семь футов и всем телом рухнул на кафельную облицовку бассейна. Подбежав к мальчику, гигант одной рукой поднял его в воздух и помчался с ним прочь, успевая при этом отстреливаться из пистолета.

Из кустов появился еще один человек и, вскинув пистолет, нацелился в широкую спину Вестбрука. Он уже собирался было нажать на спуск, но выступивший из темноты Романо уложил его на месте. Романо не знал, что гиганта зовут Фрэнсис Вестбрук, но в любом случае не мог позволить, чтобы человеку стреляли в спину. К сожалению, он обнаружил свою позицию и в награду за собственное благородство получил пулю в ногу. Он хотел спрятаться в кустах, но выбравшиеся из своих укрытий люди Стрейта мигом окружили его и направили на него свои пистолеты.

— А эти позовцы вовсе не такие крутые, как о них говорят, — сказал один из них. От этих слов Романо начал закипать.

— Давайте для начала прострелим ему задницу, — сказал другой. Романо покраснел и сжал кулаки.

— Предлагаю сунуть его головой в воду и утопить. Но не спеша, с толком, чтобы растянуть удовольствие.

Романо поднял голову и увидел парня, которого в свое время уложил на землю в «конном центре». Тот уже слегка очухался после удара Вестбрука, хотя и продолжал с шумом втягивать в себя воздух и то и дело слизывать кровь, которая текла из его разбитого носа.

— Ну, что ты скажешь на это, Романо? — спросил он, ткнув итальянца в бок ботинком.

— Скажу, что это меня вполне устраивает. — Он рванулся вперед, ударил парня плечом в солнечное сплетение, вместе с ним упал в воду и сразу же потянул его на дно. Оставшиеся на краю бассейна бандиты поступили именно так, как он ожидал, — начали стрелять в воду. Но Романо и человек, которого он увлек за собой, были уже на такой глубине, где пули не могли причинить им никакого вреда.

Одного из бандитов посетила блестящая, как ему показалось, идея. Он нажал кнопку на пульте, и из прорези в стене поползла крышка. Как только она накрыла пространство бассейна, Романо понял, что у него появился шанс на спасение. Прежде всего он вытащил из ножен в рукаве нож и перерезал своему противнику горло. После этого он обхватил его за ноги и стал толкать вверх — пока его голова не соприкоснулась с крышкой бассейна. Со стороны это выглядело так, словно человек пытался приподнять крышку головой, чтобы глотнуть воздуха. Потом Романо услышал то, что ожидал, — выстрелы. После этого он со своей жертвой переместился в другое место — и повторил уловку. И снова раздались выстрелы. Пули пробивали крышку бассейна и, поднимая вокруг него небольшие фонтаны брызг, падали на дно.

Теперь бандиты должны были решить, что те, кто находился в бассейне, убиты. Во всяком случае, Романо очень на это надеялся. Когда крышка поползла в сторону, он понял, что они именно так и подумали и захотели взглянуть на результаты своих трудов. Теперь Романо предстояло осуществить наиболее рискованную часть предприятия. Отпустив труп своего противника, который стал погружаться на дно, он выдохнул часть оставшегося в его легких воздуха и, изображая мертвое тело, медленно всплыл на поверхность. Он рассчитывал на то, что бандиты не знают законов физики: обычно мертвое тело погружалось в воду, а не всплывало. Если бы бандиты ему не поверили, то в одно мгновение изрешетили бы его пулями. Но они не стреляли. Романо не шевелился. Он не пошевелил даже пальцем и тогда, когда его подтащили к бортику бассейна и выволокли из воды. Потом его положили лицом вниз на кафельный пол. А потом все они услышали раздавшийся вдалеке вой сирен — кто-то вызвал полицию.

— Давай убираться отсюда к чертовой матери, — сказал один из людей Стрейта своему приятелю.

Это были последние слова в его жизни. Романо, забыв о боли в ране, вскочил на ноги и двумя отлично синхронизированными движениями ударил бандитов ножами, которые носил в рукавах. Клинки вошли им в грудь по самую рукоятку, пронзив сердце. Они умерли почти мгновенно и с выпученными от удивления и боли глазами один за другим упали в бассейн. Романо оглядел поле боя, потом оторвал кусок от рубашки и, сломав длинную гибкую ветку, сделал нечто вроде жгута, который наложил себе на ногу.

После этого он сунул руку за спину, вытащил из кобуры пистолет, защитивший его от пули снайперской винтовки, и посмотрел на изуродованное оружие.

— Вот черт, — только и сказал он.

Глава 54

Веб шел по следу Стрейта и Клер. Кругом стояла такая темень, что ему пришлось надеть очки ночного видения, но и в них он мало что видел, поэтому вынужден был больше полагаться на свой слух, чем на зрение.

Приблизившись к «обезьяннику», он замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Разрушенное здание казалось мрачным даже днем, ночью же у него был особенно зловещий вид. Тем не менее этот дом необходимо было проверить. Если Стрейт находился внутри, он вполне мог выстрелить в Веба сбоку.

Держа автомат на изготовку, Веб проник в здание через южное крыло и огляделся. Кругом громоздились ржавые клетки, а сквозь отверстия в крыше пробивался тусклый лунный свет.

Двигаться по захламленному помещению, не создавая при этом шума, было немыслимо, поэтому Веб пристально вглядывался в находящиеся перед ним предметы, надеясь заметить засаду раньше, чем его сразит выпущенная из темноты пуля. Помимо Стрейта следовало иметь в виду и Клайда Мейси, который все же обладал некоторыми навыками ночного боя.

Как только слева от Веба послышался какой-то скрип, он сразу же упал на пол. Надев очки ночного видения, он дюйм за дюймом исследовал окружающее пространство, после чего, перекатившись на спину, осмотрел стены под потолком, где проходил узкий мостик. Тогда-то он и услышал сдавленный крик.

Он перекатился на бок, и выпущенная в него пуля ударила как раз в то место, где он находился за долю секунды до этого. Он отбежал в сторону и, сняв прибор ночного видения, приготовился стрелять. Ему показалось, что предупреждающий крик издала Клер. Потом он услышал какой-то шум в дальнем конце здания, а затем звук удаляющихся шагов. Он уже хотел было броситься вдогонку, как вдруг заметил то, что уже видел совсем недавно, — легчайшее облачко пара. Он упал на пол за мгновение до того, как прогремел выстрел; пуля ударилась об одну из клеток и рикошетом ушла в стену.

Веб подумал, что Мейси, если это и в самом деле был он, допустил одну и ту же ошибку дважды, а это значит, что снайпер из него получился далеко не самый лучший.

На всякий случай Веб дал несколько очередей из своего МП-5 в то место, откуда прозвучал выстрел. Потом он достал из сумки новый магазин и вставил в автомат. Когда он перезаряжал оружие, послышался топот — стрелявший в него человек бежал по направлению к выходу. Веб последовал за ним. Он был рад, что у него появилась возможность выбраться на конец из «обезьянника».

Погоня возобновилась. Вебу уже казалось, что он начинает настигать беглецов, как вдруг почувствовал угрозу слева от себя и упал на землю. Прогремел выстрел. Пуля ударила в дерево у него за спиной.

Это был винтовочный выстрел, и Веб понял, что дорогу ему опять преградил Мейси. Вполне возможно, он прикрывал отход своего босса.

— Значит, самоучка против профессионала, — пробормотал Веб себе под нос. — Что ж, проверим, чему ты научился.

Находясь в засаде, снайпер должен был затаиться и оставаться без движения неопределенно долго. Существовало правило: кто первый сдвинется с места или хотя бы шелохнется, тот станет жертвой своего более выдержанного и терпеливого противника. Другое дело, что у Веба на такую затяжную игру не было времени. Как следует все обдумав, Веб спросил себя, каким образом Клайду Мейси всякий раз удавалось засекать его положение в темном лесу. Это, в свою очередь, навело его на мысль о снаряжении, которым пользовался Мейси. Он вспомнил, что Бейтс говорил ему о двух пулях 308-го калибра, которые агенты ФБР выковыряли из стены штаб-квартиры «СО». Точно такие же патроны использовали позовцы. Ну а если так, то Мейси, вполне возможно, имел при себе стандартное снаряжение бойца ПОЗ и такой же, как у Веба, прибор ночного видения.

Чтобы проверить эту догадку, Веб решил выдать свою позицию. Стараясь не создавать шума, он немного прополз на животе вперед.

Сразу же прогремел выстрел, и пуля легла с ним рядом.

Это подтвердило предположение Веба о том, что у Мейси имелась ночная оптика.

Надев свои собственные очки ночного видения, он стал исследовать то место, откуда прилетела пуля. И тогда увидел то, что искал. Правда, только на мгновение, но и этого ему оказалось вполне достаточно.

* * *

Клайд Мейси полагал, что придерживается абсолютно правильной тактики. Он знал, что люди из ПОЗ настоящие профессионалы, но всегда считал, что их бойцовские качества сильно преувеличены. В конце концов ему удалось спровоцировать стрельбу между позовцами и членами «СО», а кроме того, пристрелить одного из позовцев у бассейна. После выстрела он почти сразу же перебрался на новое место, а потому не видел, как Романо поднялся на ноги. Когда Стрейт схватил Клер и потащил ее к лесу, Мейси, преданный Стрейту, последовал за ним, чтобы прикрыть его сзади.

Стрейт всегда был добр к Мейси и, когда он находился в подростковом исправительном центре, взял его под свою защиту. Потом, когда Мейси вышел на свободу и вступил в «Свободное общество», Стрейт разыскал его и открыл ему глаза на то, что члены «СО» — всего лишь кучка жалких дилетантов. И события в Ричмонде это подтвердили. Кроме того, Стрейт не раз напоминал Мейси о том, что «общество» не платило своим членам ни цента, но между тем требовало служить верой и правдой. «Но кому?» — вопрошал Стрейт. Приходилось признать, что он — увы! — служил презренным глупцам и недотепам.

Мейси внял увещеваниям Стрейта и с тех пор работал только на него. И эта работа его вполне устраивала. Стрейт сколотил состояние на транспортировке и продаже наркотиков, но и Мейси не оставался внакладе. Это не говоря уже о том, что ему удалось подставить «СО» и пристрелить Твана. Уже одно это обеспечивало Мейси высокую самооценку. Теперь, когда Стрейт свернул дела, у Мейси оставалась одна пламенная мечта — убить Веба Лондона. Чтобы доказать свое безусловное превосходство над этим человеком и организацией, которую он представлял. В определенном смысле Клайд Мейси готовил себя к осуществлению этой миссии всю свою сознательную жизнь.

Надев очки ночного видения, Мейси стал исследовать взглядом то место, где он в последний раз видел Веба Лондона. Этот парень, двигаясь в полный рост и пренебрегая мерами безопасности, вел себя попросту глупо. А все из-за излишней самоуверенности, подумал Мейси. Лондон, должно быть, и представить себе не мог, что на этот раз ему попался противник умнее и ловчее его. Пора с ним кончать, решил Мейси, и вдруг увидел странный зеленоватый луч, двигавшийся в его сторону. На секунду Мейси опешил, так как ничего подобного прежде не видел. Потом, однако, он догадался, что это излучение, исходившее от ночной оптики Лондона. Он прицелился, выдохнул, замер, положив указательный палец на спусковой крючок, и наконец выстрелил. Поскольку зеленый луч погас, Мейси понял, что его пуля попала точно в центр прибора ночного видения. Лишь после этого Мейси подумал, что его собственные очки испускают такое же зеленоватое свечение. Но заметить его можно только с помощью таких же очков, но смотреть в которые теперь было некому, так как Веба Лондона на свете больше не существовало. Он, Мейси, оказался проворнее, потому и остался жив, а Лондон отправился к праотцам. В конце концов один стрелок всегда на долю секунды опережает другого.

Прежде чем Мейси успел сделать вдох, прилетевшая из темноты пуля пробила ему лоб. Какую-то миллионную долю секунды его сознание отказывалось признать, что все кончено. Но потом пальцы у Мейси разжались, выронив винтовку, он уткнулся лицом в землю.

Веб выбрался из-за ствола поваленного дерева. На пеньке в одном шаге от него лежал его прибор ночного видения. Веб не полагался на зеленоватое свечение, исходившее от очков Мейси, чтобы произвести выстрел. Когда Мейси выстрелил, думая, что целит ему в голову, и разбил его очки, Веб по вспышке от выстрела определил его местонахождение и нажал на спуск. Пуля снесла Мейси полчерепа. Как это обычно бывает, крепкий профессионал побил любителя-самоучку.

Вебу, однако, не пришлось долго раздумывать о причинах своей победы, поскольку в следующую минуту он услышал, как кто-то пробирается по подлеску, круша заросли на своем пути. Он снова бросился на землю и припал к прицелу своей снайперской винтовки. Когда мужчина и мальчик выбрались из зарослей и оказались совсем недалеко от него, Веб, поколебавшись, поднялся на ноги и, направив винтовку в грудь чернокожего гиганта, крикнул:

— Положи пистолет на землю, Фрэнсис!

Вестбрук вздрогнул и стал вглядываться в темноту. Сквозь прицел своей винтовки Веб хорошо видел, как гигант спрятал Кевина у себя за спиной, прикрыв его своим могучим телом.

— Это Веб Лондон, Фрэнсис. Положи на землю оружие. Немедленно!

— Оставайся у меня за спиной, Кев, — сказал Вестбрук сыну, начиная пятиться в противоположную от Веба сторону.

— В последний раз говорю тебе, Фрэнсис — брось пушку. Или отбросишь концы.

— Я пытаюсь вывести отсюда Кевина, парень. Я не хочу никому причинять зла. Просто выведу отсюда Кевина — и все.

Веб прицелился и выстрелил в ветку, находившуюся в десяти футах над головой Вестбрука. Ветка переломилась надвое и упала на землю у него за спиной. Это был первый предупредительный выстрел, который Веб сделал в своей жизни. И он сразу же спросил себя, какого черта это ему понадобилось. Кевин вскрикнул, но Вестбрук молча продолжал пятиться в темноту. Потом он сделал нечто такое, что удивило даже Веба. Бросив пистолет, он наклонился и посадил себе на плечи Кевина. Поначалу Веб думал, что он хочет прикрыться телом мальчика, но Вестбрук, выпрямившись, продолжил отступление в прежней манере — лицом к Вебу.

— Не волнуйся, приятель. Мне просто нужно отсюда выйти. Дела, знаешь ли.

Веб выпустил еще одну пулю, которая зарылась в грязь прямо у ног Вестбрука. Это был второй предупредительный выстрел. Веб сам не знал, почему он это делает. Ведь перед ним был преступник, убийца.

— Не волнуйся, — повторил Вестбрук. — Мы уже уходим. Я — и парнишка.

Веб хотел выстрелить Вестбруку в голову, но потом подумал, что мощный патрон его винтовки продырявит не только череп Вестбрука, но и сидевшего у него за плечами Кевина. Впрочем, он мог выстрелить Вестбруку в ногу, чтобы не позволить тому скрыться. Пока он над этим размышлял, послышался голос Кевина:

— Прошу тебя, Веб, не стреляй в моего брата. Он просто хочет мне помочь.

Сквозь оптику прицела Веб видел лицо Кевина, который обеими руками обнимал своего отца за шею. По щекам мальчика текли слезы, а в его больших глазах читался страх. Лицо Вестбрука, напротив, выражало глубочайшее спокойствие, как если бы он уже смирился со смертью. Веб вспомнил о шрамах на груди Фрэнсиса. Ему и вправду было не впервой смотреть в глаза смерти. Как это он говорил? «Мне уже сто двадцать лет в пересчете на возраст белого человека» — так, кажется? Палец Веба замер на курке. Если он прострелит Вестбруку ногу, то Кевин по крайней мере сможет навещать своего папашу в тюремной больнице. Так что он вполне мог нажать на спуск, не беря на душу греха. Да и как иначе? Ведь он — коп, а Вестбрук — преступник. Таков порядок вещей, и исключения здесь не допускаются. К чему тут раздумывать? Стрелять — и точка.

И все-таки Веб позволил отцу с сыном на плечах отступить в чашу и скрыться. Опустив ствол винтовки, он набрал в грудь воздуха и крикнул:

— Отведи его домой, Фрэнсис. А потом сматывайся из города. Потому что я все равно тебя достану, сукин ты сын!

Глава 55

Стрейт тоже услышал вой сирен. Как, однако, быстро все покатилось под горку, подумал он. Видно, такая уж у него судьба.

Приставив пистолет к затылку Клер, он вынул у нее изо рта кляп. Веревки он давно уже с нее снял — чтобы не тащить ее на себе.

— Мне нужно отсюда выбраться, и вам, леди, придется послужить моим пропуском. Быть может, вой сирен внушил вам некоторые надежды? Напрасно. Поскольку, как только я почувствую, что мне угрожает опасность, я вас пристрелю.

— Но почему? — прошептала Клер.

— Потому, что меня крупно поимели. Вот почему. Потому что я работал как вол — и, видно, все зря. Ну, а теперь двигайтесь, леди, — и побыстрее. — Он ткнул ее стволом пистолета и повел к «конному центру». У конюшен стояли грузовики и пикапы, одним из которых он надеялся воспользоваться. Стрейт и Клер подходили к «конному центру» с востока. Увидев высокую крышу большого амбара, Стрейт усмехнулся. Хорошо все-таки, подумал он, что ферма такая огромная и что здесь много разных построек. Полицейские, естественно, нагрянут с главного входа, и, пока они разберутся, что к чему, он успеет выехать за пределы фермы и отправится в свое убежище, которое приготовил специально для такого случая. Потом, переждав грозу, он исчезнет из этих мест — да и из страны тоже, прихватив с собой если не все деньги, то хотя бы их часть.

Они преодолели подъем и двинулись вниз по склону к конюшням. Из темноты им навстречу вышел мужчина. Поначалу Стрейт принял его за Мейси, но потом, когда вышедшая из-за туч луна залила все вокруг серебристым светом, он понял, что это Билли Кэнфилд. У того с собой было ружье, поэтому Стрейт сразу же зашел за спину Клер и приставил ей к виску пистолет.

— Проваливай отсюда, старик. У меня нет времени с тобой разговаривать.

— Ты так торопишься, потому что сюда едет полиция? Ты прав, едет. Это я ее вызвал.

Глаза Стрейта злобно блеснули.

— И зачем ты это сделал?

— Затем, что ты мне не нравишься. Я не знаю, какими темными делами ты занимаешься на моей ферме, зато точно знаю, что ты спишь с моей женой. Уж не настолько я глуп, чтобы не замечать очевидных вещей.

— Кто-то же должен был ее трахать? Ты ведь себя этим не утруждал.

— Это мое дело, — взревел Кэнфилд, — а не твое.

— Нет, мое! И я хочу тебе заметить, что трахать ее — чрезвычайно приятное занятие. Ты, старик, сам не понимаешь, что потерял!

Кэнфилд поднял ружье.

— Давай, Билли, стреляй, чего там! Только помни, что из этого ружья ты убьешь не только меня, но и эту милую леди.

Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга. Потом Стрейт наконец убедился в том, что преимущество на его стороне.

Продолжая использовать Клер в качестве щита, он поднял руку и прицелился в Кэнфилда.

— Билли!

Стрейт повернулся и увидел Гвен, которая летела прямо на него на своем Бароне. Оттолкнув Клер, чтобы не мешала стрелять, он прицелился во всадницу и дважды нажал на спуск. А потом, сраженный выстрелом в голову, не издав ни звука, рухнул на землю.

Выбежавший из леса Веб сразу же понял, что происходит, и, вскинув винтовку, уложил Стрейта на месте. Налетевший Барон взвился на дыбы и, опускаясь на землю, с размаху ударил передними копытами труп Стрейта.

Веб подбежал к Клер. На Стрейта он даже не взглянул. Он знал, что тот мертв.

— Вы в порядке? — спросил он у Клер.

Она кивнула, потом села на землю и дала волю слезам. Веб обнял ее за плечи, огляделся и увидел Билли, который склонился над выпавшей из седла Гвен. Веб поднялся на ноги, подошел к Билли и взглянул на лежавшую на земле женщину. Грудь ее была залита кровью. Гвен подняла глаза на мужчин; дыхание у нее было неровное и вырывалось изо рта короткими, частыми толчками. Веб опустился рядом с ней на колени, разорвал на ней блузку и увидел отверстие от пули, выпущенной Стрейтом. Осмотрев рану, Веб стянул блузку у нее на груди и молча посмотрел ей в глаза. На его лице Гвен прочла правду.

Она схватила его за руку.

— Мне так страшно, Веб.

Веб перевел взгляд на стоявшего рядом с ним на коленях Билли и произнес:

— Вы не одна, Гвен. — Ничто другое ему просто не пришло в голову. Он хотел ненавидеть эту женщину за то зло, которое она причинила ему и его друзьям, но не мог. И не только потому, что она спасла жизнь ему, Клер и Кевину. Он не знал, как поступил бы сам, окажись он в положении Гвен. Возможно, точно так же, хотя сейчас ему в это не очень верилось.

— Я не боюсь умирать, Веб. Я боюсь, что не увижу Дэвида. — У нее изо рта текла кровь, и речь ее звучала неразборчиво, но Веб ее понимал.

Проблемы рая и ада — вот что ее сейчас заботило больше всего.

Ее глаза потускнели, а рука, сжимавшая руку Веба, ослабела.

— Дэвид, — пробормотала она едва слышно. — Дэвид. — Она подняла глаза к небу. — Прости меня, Господи, ибо я грешила… — Она замолчала, и из ее груди вырвались сдавленные рыдания.

Веб подумал, что, будь у нее силы, она добралась бы до своей часовни даже ползком. Он огляделся в безумной надежде увидеть кого-нибудь, кто в эту минуту мог бы подать ей руку помощи. И такой человек явился — в образе Полли Романо. Со страшным грохотом он подкатил к «конному центру» на тягаче с пробитыми пулями Веба шинами. Веб бросился к нему, увидел его окровавленную ногу и спросил:

— Очень больно?

— Так, царапина. Но спасибо, что спросил.

— Скажи, Полли, ты можешь принять последнюю исповедь Гвен?

— Что?

Веб указал на лежавшую на земле женщину.

— Гвен умирает. Я хочу, чтобы ты выслушал ее предсмертную исповедь.

Романо сделал шаг назад.

— Ты что — с ума сошел? Неужели я похож на священника?

— Она умирает, Полли, она не поймет. Сейчас ее более всего гнетет мысль, что она попадет в ад и не увидит своего сына.

— Так ведь из-за этой женщины были уничтожены наши ребята из группы «Чарли». И ты хочешь, чтобы после всего этого я дал ей утешение?

— Да, хочу.

— Ни за что.

— Брось, Романо. Не убьет же тебя это в самом деле?

Романо возвел глаза к небу.

— Откуда ты знаешь?

— Полли, я понимаю, что не имею права просить тебя об этом, но все-таки прошу, поскольку времени осталось мало. И это — доброе дело, — добавил он в отчаянии. — Господь поймет, что ты действовал из лучших побуждений.

Некоторое время приятели смотрели друг на друга в упор, потом Романо покачал головой и, волоча раненую ногу, подошел к Гвен. Опустившись на одно колено и взяв ее за руку, он осенил ее крестным знамением и спросил, не хочет ли она исповедаться в своих грехах. Гвен слабым голосом ответила, что хочет.

Выслушав исповедь Гвен, Романо поднялся на ноги и отошел в сторону. Веб снова опустился рядом с Гвен на колени. Ее глаза уже начали стекленеть, но на какое-то время она смогла сфокусировать взгляд на Вебе и даже слабо ему улыбнуться в знак благодарности. С каждым ее вздохом из нее уходила жизнь, а из раны вытекало все больше крови. Эта рана напомнила Вебу ранение, которое получил в Ричмонде ее сын.

Из последних сил сжав руку Веба, она одними губами спросила его:

— Способны ли вы простить меня, Веб?

Веб всмотрелся в красивые глаза Гвен, которые начала застилать смертная пелена. В эти мгновения в этих глазах и в чертах этой женщины он увидел другое лицо — лицо ее сына, который так на него надеялся и которого он, сам того не желая, подвел.

— Я прощаю вас, — сказал Веб, втайне надеясь, что где-то там, в вышине, Дэвид Кэнфилд тоже в этот момент его прощает.

Потом Веб отошел, и руку Гвен взял ее муж. Стоя на некотором удалении Веб видел, как вздымалась и опадала грудь Гвен со все возрастающей частотой. Но вот эти хаотичные движения прекратились, а ее рука сделалась вялой и безжизненной. Билли тихо заплакал над телом своей жены. Отвернувшись от него, Веб подошел к Клер и помог ей подняться, после чего подставил плечо Романо. Втроем они двинулись прочь от места трагедии.

Вздрогнув от прогремевшего у них за спиной выстрела, они обернулись и увидели Билли Кэнфилда, который, держа в руках дымящееся ружье, удалялся от тела Стрейта.

Глава 56

Следующие несколько дней ферма Ист-Уиндз кишела полицейскими и агентами ФБР. Они прочесывали территорию, собирали улики, осматривали и вывозили трупы и пытались восстановить ход событий. Все это требовало немало времени. В лесу на территории Ист-Уиндз была обнаружена могила с телом мальчика — того самого, которого Стрейт послал в аллею вместо Кевина. Было установлено, что он сбежал из штата Огайо,случайно познакомившись со Стрейтом и Клайдом Мейси, польстился на предложенные ими деньги, в результате чего так трагически и закончил свою жизнь.

Веб вместе со всеми ходил по территории фермы, качая головой при мысли, что эта прекрасная усадьба так неожиданно превратилась в поле боя. Бейтс прервал свой отпуск и тоже приехал в Ист-Уиндз, где теперь всем распоряжался. Пол Романо был отправлен в госпиталь. Поскольку выяснилось, что пуля, угодившая ему в ногу, ни костей, ни крупных кровеносных сосудов не задела, врачи не сомневались в его скором и полном выздоровлении. Веб же не сомневался в том, что Энджи причинит его приятелю куда больше неприятностей, чем его ранение.

Когда Веб шел по подъездной дорожке к большому дому, его дверь распахнулась и из нее вышел Бейтс. На пороге за его спиной стоял Билли Кэнфилд, смотревший прямо перед собой странным остановившимся взглядом. У этого человека ничего в жизни не осталось, подумал о нем Веб. Бейтс увидел Веба и подошел к нему.

— Кошмар, да? — буркнул Бейтс.

— Это раньше здесь был кошмар, а сейчас все очень даже тихо.

— В сущности, ты прав. Мы обнаружили в доме Стрейта кое-какие записи и выяснили, кто снабжал его продуктом. Кстати, пуля, извлеченная из головы Пиблса, была выпущена из пистолета Мейси. Труп Эда О'Бэннона мы обнаружили на свалке. Убит из того же пистолета. Кроме того, из принадлежавшей Клайду Мейси снайперской винтовки были убиты судья Лидбеттер и Крис Миллер.

— Баллистическая экспертиза дает исчерпывающие ответы на многие вопросы. Скажи, тебе нравится, когда элементы головоломки начинают наконец складываться в цельную картину?

— Еще как! Между прочим, мы проверили по твоей просьбе ту пленку с видеозаписью инцидента в Ричмонде.

Веб бросил на него быстрый взгляд:

— И что же?

— Ты оказался прав. Был там звук. Телефон зазвонил.

— Это не был телефонный звонок. Скорее это напоминало…

— Свист, не так ли? Это мобильник. Ты же знаешь, что на мобильном телефоне можно установить любой звуковой сигнал. Ну так вот, звуковой сигнал этого мобильника имитировал свист какой-то птицы. Мы прежде не придавали этому значения, поскольку использовать это как свидетельство против Эрнста Б. Фри не представлялось возможным.

— Так кому же принадлежал этот телефон?

— Дэвиду Кэнфилду. Этот мобильник ему подарила мать. Чтобы звонить в случае какой-нибудь непредвиденной ситуации.

Веб потрясенно посмотрел на Бейтса. Бейтс печально кивнул:

— Да, ему позвонила Гвен. По-видимому, хотела его ободрить, но ответа так и не дождалась. Поскольку выбрала для звонка самое неудачное время. Разумеется, она не могла знать о том, что позовцы в этот момент подошли к двери зала и готовились ворваться внутрь.

— Так вот, значит, почему во всех этих убийствах фигурировали мобильные телефоны?

— Ну, утверждать наверняка я бы не стал, но похоже, что именно так все и было. Судя по всему, мобильник стал для Гвен символом зла, и она решила, что это будет последнее, что все эти люди увидят в своей жизни. Да, чуть не забыл: Гвен оставила после себя бумагу, где полностью снимает ответственность с Билли, утверждая, что он ни о чем не знал, и берет всю вину на себя. Похоже, она чувствовала, что, затевая всю эту комбинацию, сама же и падет ее жертвой и умрет раньше Билли. Так оно и случилось. Кстати, другие источники тоже полностью обеляют Кэнфилда. Мы арестовали нескольких людей Стрейта, которые в ту ночь отсутствовали на ферме, и они дали по этому поводу исчерпывающие показания.

— Хорошо, что Билли не придется за это отвечать. На его долю и так выпало слишком много страданий.

Бейтс сокрушенно покачал головой.

— Люди, которых мы арестовали, сообщили также, что Гвен не принимала участия в транспортировке наркотиков. Но когда узнала об этом, потребовала свою долю прибыли. Вот так-то. А ведь она всегда казалась вполне нормальной…

— Она и была нормальной, — бросил Веб. — Но то, что случилось с ее сыном, полностью ее изменило. — Он тяжело вздохнул. — Ты знаешь, у меня есть причины ее ненавидеть, но я испытываю к ней лишь жалость. Если бы я спас ее сына, ничего подобного с ней бы не случилось. Иногда мне вообще кажется, что я приношу больше вреда, чем пользы.

— В том, что с ней случилось, твоей вины нет. Так что нечего взваливать на себя еще и этот груз.

— Жизнь была несправедлива к Гвен Кэнфилд. С этим-то ты согласен?

Веб с Бейтсом двинулись прочь от большого дома.

— Если это хоть как-то способно улучшить тебе настроение, могу тебе сообщить, что твоя отставка отменяется. Бак Уинтерс готов лично принести тебе свои извинения.

Веб покачал головой.

— Мне нужно время, чтобы как следует об этом подумать.

— О чем это? Принимать или не принимать извинения Бака, что ли?

— Нет, о возвращении в Бюро.

Бейтс с изумлением на него посмотрел:

— Ты шутишь? Ведь с Бюро связана вся твоя жизнь.

— В этом-то все и дело.

— Даю тебе отпуск. Если тебе нужно официальное разрешение Бюро, то считай, что ты его уже получил.

— Воистину, щедротам Бюро нет предела.

— Как там Романо? — спросил Бейтс.

— Ругается и жалуется. Значит, с ним все в порядке.

Они повернулись, чтобы еще раз взглянуть на большой дом. Как раз в это время Билли повернулся, чтобы войти в дверь. Бейтс показал на него Вебу:

— Больше всего мне жаль этого человека. Он лишился всего, что привязывало его к жизни.

Веб кивнул в знак согласия.

— Помнишь его слова насчет врагов, чьи головы надо насадить на колья, чтобы иметь возможность в любое время на них взглянуть? — спросил Бейтс и опять сокрушенно покачал головой. — Ну так вот, все его враги находились вокруг него, а бедняга об этом даже не знал.

— Да уж…

— Тебя подбросить до города?

— Я, с твоего разрешения, еще немного здесь поброжу. Они пожали друг другу руки.

— Спасибо тебе, Веб, — за все, — сказал Бейтс.

Бейтс повернулся и зашагал к воротам. Веб некоторое время прогуливался неспешным шагом около дома, потом вдруг, словно о чем-то вспомнив, помчался к дверям. Пробежав по коридору, он спустился в полуподвальное помещение и подергал за ручку двери таксидермической мастерской. Она была заперта. Веб открыл отмычкой замок, вошел внутрь и, осмотревшись, довольно быстро обнаружил то, что искал. Прихватив с собой флакон с прозрачной жидкостью, он прошел в нижнюю гостиную, подошел к оружейному шкафу и нажал на потайной рычаг. Шкаф отъехал в сторону, открыв вход в убежище для беглых рабов. Войдя в эту крохотную темницу, Веб зажег фонарь и повесил его на вбитый в стену крюк — так, чтобы свет падал на муляж сидевшего на койке негра. После этого он одним движением сорвал с головы манекена парик, а потом отодрал приклеенные к его щекам бакенбарды. Открыв флакон с растворителем, он смочил им тряпочку и стал стирать коричневую краску, нанесенную на лицо манекена. Краска сходила легко, и скоро лицо из темного сделалось пергаментно-белым. Закончив работу, Веб отступил на шаг и вгляделся в представшие перед ним черты, которые он столько раз видел на фотографиях, что, казалось, мог вспомнить даже во сне. Но надо было отдать должное профессионализму Билли: используемый им прием сработал, изменив находящегося перед Вебом человека до неузнаваемости. Все-таки Билли Кэнфилд слов на ветер не бросал. Он и впрямь держал своего врага там, где всегда мог на него взглянуть.

Веб знал, что смотрит на Эрнста Б. Фри — в первый раз после побоища в Ричмонде.

— Помните, я рассказывал вам об итальянцах?

Веб повернулся и увидел Билли Кэнфилда.

— Тех, — продолжал Билли, — что предлагали мне хорошие деньги за транспортировку ворованного имущества и прочих незаконных грузов?

— Помню.

Складывалось такое впечатление, что сознание у Кэнфилда было затуманено. Разговаривая с Вебом, он даже на него не смотрел, предпочитая созерцать пергаментное лицо «старины Эрни». Должно быть, подумал Веб, он не устает восхищаться этой своей работой.

— Ну так вот. Я вам соврал. Одно предложение я все-таки принял и неплохо на этих итальяшек потрудился. Примерно четыре месяца назад они меня разыскали и предложили оказать мне одну услугу.

— Вытащить Эрнста Фри из тюрьмы и привезти вам?

— Именно. Итальянцы очень трепетно относятся к своим семьям, а после того, что члены «СО» сделали с моим сыном… — Тут Билли сделал паузу и вытер рукой глаза. — Короче, вы помните то небольшое здание на территории фермы, которое во времена Гражданской войны использовалось в качестве военного госпиталя? Гвен наверняка вам его показывала.

— Да, я его видел.

— Там я его и разделал. Чтобы мне никто не мешал, я отослал Стрейта с его людьми на очередную ярмарку, а Гвен отправил в Кентукки повидаться с родственниками. Во время работы я пользовался хирургическими инструментами той эпохи. — Билли подошел к чучелу Фри и дотронулся до его плеча. — Прежде всего я отрезал ему язык. Уж слишком он кричал. Впрочем, я не ожидал ничего другого от такого червяка, как он. Люди вроде него любят причинять страдания другим, но сами не способны перенести даже малейшей физической боли. А знаете, что я сделал потом?

— Не имею представления.

Билли гордо улыбнулся.

— Я выпотрошил его, как какого-нибудь оленя. Но сначала отрезал ему яйца. Я, видите ли, исходил из того, что человек, который в состоянии убить маленького мальчика, не может называться мужчиной. Ну а коли так, зачем ему яйца? Надеюсь, вам понятны мои доводы?

Веб ничего на это не ответил, но, хотя Билли и не был вооружен, положил на всякий случай ладонь на рукоять пистолета. Кэнфилд, казалось, этого не заметил, а если и заметил, то ему было на это наплевать.

Покрутив головой и посмотрев на свое творение со всех сторон, Билли сказал:

— Я — человек необразованный и мало читал, но мне казалось, что я сделал из чучела Эрни некую аллегорию справедливости. Ведь в этой комнатушке прежде отсиживались рабы, обретавшие потом свободу. Эрни же, помещенный сюда, обрести свободу не мог — даже после смерти. Кроме того, я всегда знал, где он находится, и имел возможность в любой момент на него полюбоваться. А еще он служил мне для того, чтобы пугать моих подвыпивших гостей. — Он посмотрел на Веба такими глазами, что сразу стало ясно: к миру вменяемых людей он в данный момент не принадлежал. — Ну так как, прав я или нет? Что вы мне на это скажете?

Веб опять не сказал ему ни слова.

Билли внимательно на него посмотрел и сказал:

— Я бы снова это сделал, если бы старина Эрни по какому-то невероятному стечению обстоятельств ожил и попал ко мне в руки.

— Скажите, Билли, как вы себя чувствовали, когда убивали человека?

Кэнфилд некоторое время сверлил его глазами.

— Как последнее дерьмо.

— Скажите, это избавило вас от душевной боли? Хотя бы отчасти?

— Ничуть. Теперь же мое существование лишилось всякого смысла. — У него задрожали губы. — Но ведь я еще раньше вычеркнул ее из своей жизни — я имею в виду Гвен. Толкнул ее в постель к Стрейту. Не обращал на нее никакого внимания. Она не сомневалась, что я знаю про ее связь со Стрейтом, и мое равнодушие убивало ее. Когда я был ей нужен, меня никогда не оказывалось поблизости. Быть может, если бы я был с ней рядом, ей бы удалось пройти через весь этот ужас и не сломаться.

— Может быть, и удалось бы. Но мы уже никогда об этом не узнаем, — сказал Веб.

Они услышали за дверью шаги, вышли из комнаты и увидели Бейтса. Тот был сильно удивлен, застав Веба у Кэнфилда.

— Я вдруг вспомнил, что мне надо задать вам еще пару вопросов, Билли. — Он посмотрел на белого, как бумага, Веба. — Тебе что — плохо? — Потом его взгляд переместился на Билли, который выглядел еще хуже и походил на призрак. — Да что тут, черт возьми, происходит?

Веб посмотрел на Билли и сказал:

— У нас все в порядке. Но почему бы тебе не задать Билли эти вопросы чуть позже? Мне кажется, сейчас ему необходимо побыть наедине со своими мыслями. — Еще раз посмотрев на Кэнфилда, Веб обхватил Бейтса за плечи и стал подниматься вместе с ним по лестнице, ведущей из полуподвала.

Едва они успели подняться в холл, как услышали громкий хлопок. Это был выстрел из дорогого охотничьего ружья фирмы «Черчилль».

Веб не спутал бы этот звук ни с каким другим.

Глава 57

Веб заехал к Кевину Вестбруку через два дня после самоубийства Билли. Мальчик снова жил вместе с Джеромом и бабулей. Веб очень надеялся, что Фрэнсис, вернув Кевина под крыло родственников, исчез из города. Впрочем, хорошо уже было и то, что он не стал впутывать сына в свои дела. Бабуля, которую, как выяснилось, звали Роза, пребывала в чудесном настроении и усадила Веба обедать. Веб, как и обещал, вернул ей фотографию Кевина, а Кевину передал его альбомы для рисования.

— Я его не видел, — сказал Джером, когда Веб спросил его о Большом Тэ. — Кевина все не было, а потом — раз, и он вдруг объявился. Но один.

— А как поживают твои компьютерные печенья «куки»? — спросил Веб.

Джером улыбнулся.

— Они уже в печи. Остается только прибавить жару.

Перед тем как Веб уехал, Кевин протянул ему рисунок, на котором был изображен маленький мальчик, стоявший рядом с большим мужчиной.

— Полагаю, это ты и твой брат? — спросил Веб.

— Нет, это я и ты, — ответил Кевин и неловко обнял Веба.

Когда Веб вернулся к своей машине, он увидел под дворником листок бумаги. То, что он там прочитал, заставило его схватиться за пистолет и обернуться. Но того, кого он высматривал, уже и след простыл. Тогда Веб еще раз прочитал написанное на листке короткое послание: «Я перед тобой в долгу. Большой Тэ».

Были и другие хорошие новости: нашелся Ренделл Коув. Его обнаружили игравшие в лесу дети, которые сообщили об этом взрослым. Коува поместили в ближайший госпиталь под именем Джона Доу, поскольку документов при нем не было. Он находился в бессознательном состоянии несколько дней, но как только пришел в себя, дал знать в Бюро. В его выздоровлении также не было сомнений.

Веб навестил Коува, когда его перевезли в Вашингтон. Коув был замотан бинтами, здорово похудел и находился далеко не в лучшем настроении. Но он по крайней мере был жив. Веб сказал ему, что уже по одной этой причине стоит держать хвост пистолетом, но в ответ услышал ворчание.

— Я был в таком же, как и ты, положении, — сказал Веб. — Только у меня при этом отсутствовала половина лица. Так что ты, считай, еще легко отделался. А потому — радуйся.

— Болит все. Где уж тут радоваться.

— Говорят, раны закаляют характер.

— В таком случае характер у меня будет просто железобетонный.

Веб оглядел больничную палату.

— И сколько тебе еще здесь лежать?

— Врачи разве скажут? Я для них рядовой больной, а с такими персонал не больно-то разговаривает. Но если меня уколют хотя бы еще раз, то тому, кто воткнет в меня иглу, точно не поздоровится.

— Я тоже терпеть не могу больницы.

— Если бы на мне не было кевлара, то я лежал бы не здесь, а в морге. У меня на груди два таких кровоподтека, что не известно, рассосутся ли они хоть когда-нибудь.

— Правило номер один: всегда стреляй в голову.

— Я рад, что эти типы не читали твои правила. Но оставим это. Говорят, ты разобрался с проблемой оксиконтина?

— Я бы сказал, мы разобрались.

— И ты же пристрелил Стрейта?

Веб кивнул.

— А после этого Билли Кэнфилд выпустил в него заряд картечи. Не думаю, чтобы в этом была какая-то необходимость, но он по крайней мере отвел душу. Но потом выяснилось, что и это ему не помогло.

Коув покачал головой.

— Жаль, что я всего этого не видел.

Веб собрался уходить.

— Знаешь, что, Веб? Я перед тобой в долгу.

— Ничего ты мне не должен. Как и весь этот чертов мир.

— Эй, приятель, но ты же прихлопнул весь этот карточный домик.

— Я просто делал свою работу. Но, если честно, меня это уже начинает утомлять.

Они пожали друг другу руки.

— Не унывай, Коув. А когда выберешься отсюда, попроси в Бюро, чтобы тебе предоставили тихую канцелярскую работу, где люди обмениваются ударами только посредством рапортов.

— Рапортов? Но ведь это безумно скучно!

— Вот и я так думаю.

* * *

Веб припарковал свой «мах» и немного прошелся по улице. Вечер стоял теплый, поэтому на Клер были открытое легкое платье и босоножки. Хотя обед был вкусным, вино — хорошим, а обстановка — самой располагающей, Веб, поглядывая на сидевшую у камина на кушетке в соблазнительной позе Клер, в который уже раз спрашивал себя, зачем он сюда пришел.

— Надеюсь, вы уже оправились от происшедшего? — спросил Веб.

— Сомневаюсь, что я когда-либо оправлюсь от этого полностью. Но на работе у меня все хорошо. После того, как стало известно об этой истории с О'Бэнноном, я думала, что практике пришел конец, но телефон все равно звонит не переставая.

— Ничего удивительного. Хороший «псих» — пардон, психиатр — нужен многим.

— Но я все равно стараюсь почаще устраивать себе выходные.

— У вас, наверное, изменились приоритеты.

— Наверное. Кстати, я видела Романо.

— Он уже выписался из госпиталя. Значит, вы ездили к нему домой?

— Нет. Он был у меня в офисе. Вместе с Энджи. Полагаю, она сказала ему, что посещала психиатра. Теперь я работаю с ними обоими. Они не против, чтобы вы об этом узнали.

Веб глотнул вина.

— Чего тут стесняться? Проблемы такого рода есть чуть ли не у всех.

— Я не удивлюсь, если Романо уйдет из ПОЗ.

— Там видно будет.

Она пристально на него посмотрела.

— А вы не собираетесь уйти из ПОЗ?

— Там видно будет.

Клер поставила свой бокал на стол.

— Я хотела поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь. Это одна из причин, по которым я пригласила вас на обед.

Он попытался перевести все в шутку:

— Это моя работа — спасать заложников. — Однако лицо его стало серьезным. — Мне приятно это слышать, Клер. И я рад, что тогда оказался рядом. — Он с любопытством на нее посмотрел. — Но вы сказали: «одна из причин». Значит, есть и другие?

— Вы не понимаете языка тела? Не умеете читать между строк? — Она старалась не встречаться с ним глазами, и за ее шутливой манерой он почувствовал некоторую напряженность.

— Так в чем же все-таки дело, Клер?

— Сейчас я составляю отчет для ФБР, где, в частности, сообщаю о том, что, по моему мнению, произошло с вами в аллее. Но прежде чем поставить в отчете точку, мне бы хотелось обсудить с вами кое-какие детали.

Веб выпрямился на стуле.

— Я готов, док.

— Я полагаю, О'Бэннон дал вам постгипнотическое задание. Это своего рода команда или инструкция, направленная на то, чтобы не позволить вам выполнять свою работу.

— Но, по вашим словам, гипнотизер не может заставить человека делать что-то такое, чего тот не хочет или не стал бы делать при обычных обстоятельствах. Так, во всяком случае, вы говорили раньше.

— Это верно, но нет правил без исключений. Если у пациента установились доверительные отношения с гипнотизером или если гипнотизер является чрезвычайно важной для пациента фигурой, случается, что пациент, получив постгипнотическое задание, выходит за пределы очерченных его сознанием рамок дозволенного и даже может быть опасным. С рациональной точки зрения это объясняется так: пациент «не верит», что такое авторитетное лицо, как гипнотизер, может заставить его совершить что-либо дурное. Проще говоря, все упирается в доверие. О'Бэннон же писал, что ему удалось установить с вами самые доверительные отношения.

— Но как протянуть ниточку от этого самого «доверия» к тому состоянию, которое я испытал? Он что — «промывал» мне мозги? Как в фильме «Маньчжурский кандидат»?

— Так называемое промывание мозгов сильно отличается от гипноза. Этот метод требует значительного времени и представляет собой систему насильственного внушения неких идей, основанную на лишении сна, физических пытках и манипуляциях сознанием, которые ведут к полному перерождению личности. В результате человек лишается собственных желаний и воли и начинает жить и действовать, повинуясь воле манипулятора. О'Бэннон же заложил вам в подсознание определенную программу, которая начала осуществляться после того, как вы услышали фразу «Пропадите вы все пропадом».

Однако эта фраза имела своего рода предохранитель — на тот случай, если бы вы случайно услышали ее раньше времени или при других обстоятельствах. Полагаю, в вашем случае, чтобы программа заработала, эта фраза подкреплялась началом радиообмена в аллее. Вспомните, вы потеряли возможность двигаться сразу же после того, как выслушали по радио команды вашего начальства. В записях О'Бэннона мы находим детальное описание истории со специальными ружьями «тайзер», которую вы мне тоже рассказывали. Ваша физическая реакция на поражение парализующими стрелами подсказала ему, как построить программу, которую он позже заложил вам в подсознание. Итак, вас парализовало после того, как вы услышали кодовую фразу «Пропадите вы все пропадом», подкрепленную началом радиообмена перед штурмом. Со стороны же это выглядело так, словно вас поразила стрела, выпущенная из ружья «тайзер».

Веб сокрушенно покачал головой.

— Значит, О'Бэннон мог делать со мной все, что угодно?

— Знаете, Веб, сначала я думала, что вы сомнамбула — то есть лицо, с легкостью поддающееся гипнозу. Но, как выяснилось, вам почти удалось преодолеть постгипнотическое задание, данное О'Бэнноном. Ведь вы все-таки сумели войти во двор, хотя, я уверена, в планы О'Бэннона это никак не входило. А это означает, что ваша воля взяла верх над заложенной в ваше подсознание программой. С моей точки зрения, это было величайшим подвигом с вашей стороны в ту ночь, даже большим, чем тот, который вы совершили потом, расстреляв из винтовки пулеметы.

— А фразу «Пропадите вы все пропадом» О'Бэннон и те, кто за ним стоял, использовали, чтобы бросить подозрение на «СО», поскольку издаваемая этим обществом газетенка именно так и называлась.

— Совершенно верно. Когда я увидела это название на вебсайте «СО», многие вещи сразу обрели смысл.

— Признаться, мне не просто все это переварить, Клер.

Она выпрямилась на диване и сложила руки на столе. У Веба вдруг возникло ощущение, что он находится на очередном сеансе в ее офисе.

— Я должна сообщить вам кое-что еще, Веб. Пожалуй, даже более неприятное, чем все предыдущее. Конечно, мне нужно было сказать вам об этом раньше, но я не была уверена, что вы к этому готовы, особенно учитывая все обрушившиеся на вас испытания. В отличие от вас мне не хватает смелости. Впрочем, в смелости с вами вообще мало кто может сравниться.

Он ничего не ответил на ее комплимент и лишь пристально на нее посмотрел.

— Ну, что там у вас еще припасено?

Она ответила ему прямым, честным взглядом.

— Во время сеанса гипноза я узнала кое-что еще помимо того, что ваш отец был арестован на празднике в честь вашего дня рождения, — сказала Клер и торопливо добавила: — Я не могла вам этого сказать. Это слишком сильно травмировало бы вашу психику.

— Ну же, говорите. Я ничего не помню, кроме того, что этот праздник вообще имел место. Да и то довольно смутно.

— Прошу вас, Веб, выслушайте меня внимательно.

Веб взорвался:

— Помнится, вы говорили мне, что во время сеанса я буду сохранять полный контроль над собой. Pi что гипноз — всего лишь состояние повышенной активности сознания. Вы что же — мне солгали?

— Обычно все так и происходит, Веб. Но мне пришлось копнуть поглубже. И для этого у меня была очень важная причина.

— Я позволил вам копаться у себя в мозгах только по одной причине — потому, что вы сказали мне, что я буду держать ситуацию под контролем. — Веб стиснул руки, чтобы она не заметила, что они начали подрагивать. Что же он такого ей наплел во время сеанса?

— Бывают случаи, Веб, когда я вынуждена вычеркивать из памяти пациента то, что он рассказал мне под гипнозом. Ради его же пользы. Но для меня решиться на такое непросто. В вашем же случае — тем более.

Он должен был отдать ей должное: держалась она великолепно. Голос, выражение лица — все у нее было под контролем. Он же, глядя на нее, не знал, как ему поступить — то ли поцеловать ее, то ли влепить ей пощечину.

— Скажите, Клер, что вы все-таки со мной сделали?

— Я дала вам постгипнотическое задание. — Она опустила глаза. — Другими словами, воспользовалась тем же самым приемом, что и О'Бэннон. По этой причине вы не помните некоторые вещи, которые сообщили мне во время сеанса.

— Как это мило с вашей стороны, Клер! Выходит, я и впрямь сомнамбула и всякий мало-мальски опытный психиатр может делать с моим сознанием все, что ему заблагорассудится. Так, да?

— Повторяю, Веб, я сделала это для вашей же пользы…

— Короче, Клер. Что я вам там наболтал? Выкладывайте! — потеряв терпение, вскричал Веб.

— Это связано с вашей матерью и отчимом. И имеет непосредственное отношение к тому, как он умер.

Вебу вдруг стало страшно. Он почувствовал непреодолимую ненависть к Клер.

— Я уже говорил вам, как он умер. Он упал с лестницы. Все это есть в моем деле. Пойдите и перечитайте его еще раз.

— Вы правы. Он упал. Но в этот момент он был не один. Вы помните, что говорили мне о куче одежды на полу чердака рядом с дверью?

Он смотрел на нее во все глаза.

— Никакой кучи давно уже нет. С тех пор сто лет прошло!

— А между тем в свое время эта куча служила убежищем для одного испуганного и забитого подростка.

— Какого подростка? Вы что — меня имеете в виду?

— Это было великолепное убежище, появившееся на чердаке благодаря стараниям вашей матери. Она знала, что Стоктон время от времени туда поднимается, чтобы достать из тайника наркотики.

— И что с того? Я тоже об этом знал. И сказал вам об этом еще до того, как вы меня загипнотизировали.

— Вы также рассказали мне о скатанных в рулоны ковровых дорожках, — сказала она, а потом тихим голосом добавила: — Которые были твердые, как железо…

Веб вскочил с места и попятился от нее, как испуганный ребенок.

— Послушайте, Клер, все обстоятельства смерти моего отчима зафиксированы в официальных документах. Это был несчастный случай — слышите?

— Ничего подобного. Это она заставила вас сделать это, Веб. Таковы были ее взгляды на то, как надо поступать с отцами, которые бьют детей.

Веб сел на пол и обхватил голову руками.

— Я ничего об этом не знаю, Клер. И не понимаю ни слова из того, что вы мне говорите!

Клер глубоко вздохнула.

— Но не вы убили его, Веб. Вы только ударили его рулоном, после чего он упал. Но ваша мать…

— Замолчите! — закричал он. — Прекратите мне все это рассказывать. Большей чуши я не слышал никогда в жизни!

— Веб, я говорю вам правду. Передаю вам то, что вы мне сами рассказали. Иначе откуда бы мне все это было известно?

— Я не знаю! — вскричал он. — Я уже ничего не знаю и не понимаю!

Клер опустилась рядом с ним на колени и взяла его за руку.

— После того что вы для меня сделали, мне особенно трудно с вами об этом говорить. Но поверьте, я делаю это только ради того, чтобы вам помочь. Мне все это тоже очень тяжело. Надеюсь, вы в состоянии это понять? И поверить в то, что я вам рассказала? Вы вообще-то мне верите?

Он вскочил так быстро, что она от неожиданности и удивления едва не упала. Не сказав ей ни слова, он направился к двери.

— Веб, прошу вас…

Он вышел из дома; она последовала за ним. Из глаз у нее текли слезы.

Веб вскочил в свой «мах» и включил зажигание. Клер неровной походкой шла к нему по тротуару.

— Веб, не можем же мы все так оставить…

Он опустил стекло и посмотрел на Клер; она попыталась заглянуть ему в глаза.

— Я уезжаю из города, Клер. На некоторое время.

Казалось, это известие ее потрясло.

— Уезжаете? Куда же?

— Хочу повидаться со своим отцом. Думаю, вам стоит это проанализировать, пока меня здесь не будет.

Он надавил на педаль газа и поехал по улице. Собиралась гроза, и небо у него над головой потемнело. Веб оглянулся и увидел Клер, стоявшую в пятне света, лившегося из окон ее уютного дома. Отвернувшись, он стал смотреть на дорогу, уверенно направляя машину вперед и все увеличивая и увеличивая скорость.

Победитель (роман)

Он предпочитает, чтобы его звали Джексон. Он невероятно хитроумен и богат. И он может буквально все. Даже двенадцать раз подряд сорвать джек-пот в Национальной лотерее. Казалось бы, это совершенно нереально. И тем не менее ему под силу подстроить выигрышную комбинацию номеров в лототроне.

Осталось лишь подобрать двенадцать победителей — бедноту с самого низа общества, обязанную Джексону до конца жизни и готовую сделать все, что он им прикажет. И ему даже в голову не может прийти, что один из победителей осмелится на собственную игру против него…

Часть I

Глава 1

Джексон окинул взглядом длинный коридор торгового центра, отметив измученных мамаш, катящих коляски, и группы пожилых людей, прогуливающихся по залу как для физических упражнений, так и для беседы. Одетый в серый в полоску костюм, коренастый Джексон внимательно следил за северным входом в торговый центр. Вне всякого сомнения, она воспользуется именно этим входом, поскольку автобусная остановка как раз перед ним. Джексон знал, что другого транспорта у нее нет. Пикап ее дружка отвезли на штрафную стоянку, четвертый раз за четыре месяца. Джексон мысленно отметил, что это уже должно ей надоесть. Автобусная остановка расположена на шоссе. Ей придется идти до нее около мили, но она часто так поступает. У нее что, есть другие варианты? Ребенок будет с ней. Она никогда не оставляет его на своего дружка, Джексон был в этом уверен.

Хотя фамилия его во всех деловых предприятиях оставалась одна и та же — Джексон, в следующем месяце его внешний вид претерпит разительные изменения: он перестанет быть тем дородным мужчиной средних лет, каким был сейчас. Черты лица, разумеется, снова изменятся; скорее всего, он похудеет, рост увеличится или уменьшится, как и волосы. Мужчина или женщина? В годах или молодой? Нередко Джексон брал за образец тех, кого знал, или целиком, или отбирая по лоскутку у разных людей, сшивая их вместе в одно полотно. В школе его любимым предметом была биология. Больше всего он восхищался гермафродитами, редчайшим классом живых существ. Джексон улыбнулся, на мгновение задержавшись мыслями на этой величайшей в природе двойственности.

Он получил первоклассное образование в престижной школе на Восточном побережье, в результате чего, сочетая любовь к актерскому мастерству с природным талантом к естественным наукам, добился успеха в двух, казалось бы, взаимоисключающих областях — драматическом искусстве и прикладной химии. По утрам он сидел за страницами, покрытыми сложными уравнениями, или работал со зловонными реактивами в университетской лаборатории, а вечерами увлеченно участвовал в постановке классических пьес Теннесси Уильямса или Артура Миллера.

И эти увлечения очень ему пригодились. Да, если бы бывшие одноклассники увидели его сейчас!..

В полном соответствии с его сегодняшним образом — мужчина средних лет, излишне полный, потерявший форму вследствие малоподвижного образа жизни, — на лбу у Джексона неожиданно выступила капелька пота. Его губы скривились в усмешке. Эта физическая реакция безмерно обрадовала его — правда, ей в значительной степени поспособствовали теплоизоляционные свойства толстых накладок, которые он надел, чтобы скрыть свое собственное поджарое тело. Но было тут и нечто большее: Джексон гордился своим полным перевоплощением, как будто у него в организме происходили различные химические реакции в зависимости от того, кем и чем он себя представлял.

Сам Джексон практически не посещал торговые центры: его личные вкусы были гораздо более утонченными. Однако клиентура более уютно чувствовала себя именно в такой обстановке, а в его ремесле это имело большое значение. Встречаясь с ним, люди обычно возбуждались, причем порой это возбуждение оказывалось негативным. Изредка встречи принимали настолько бурный характер, что Джексону приходилось реагировать мгновенно. Эти воспоминания вызвали у него новую усмешку. Однако с успехом не поспоришь. Результат стопроцентный. И все же достаточно было всего одного провала, чтобы все испортить. Улыбка быстро погасла. Убить человека — это никак нельзя назвать приятным впечатлением. Убийство редко бывает оправданным, но если это так, нужно просто сделать дело и двигаться дальше. У Джексона имелось несколько причин рассчитывать на то, что сегодняшняя встреча не приведет к подобному итогу.

Он старательно вытер лоб носовым платком и поправил манжеты сорочки, после чего пригладил едва различимый выбившийся синтетический локон своего тщательно надетого парика. Его собственные волосы были туго стянуты латексной шапочкой.

Джексон открыл дверь и вошел в офис, арендованный им в торговом центре. Внутри было чисто и аккуратно — слишком чисто и аккуратно, вдруг подумал он, оглядываясь по сторонам. Помещению недоставало ощущения настоящего рабочего пространства.

Секретарша, сидевшая в приемной за дешевым стальным столом, подняла взгляд на Джексона. В соответствии с предварительно полученными инструкциями, она не сказала ни слова. Девушка понятия не имела, кто он такой и что она здесь делает. Ей было приказано уйти, как только появится посетительница. Уже совсем скоро она сядет на автобус, уезжающий из города, с удовлетворением ощупывая кошелек, слегка распухший за ее минимальные труды. Джексон даже не посмотрел на нее; она была всего лишь реквизитом в его последней постановке.

Телефон на столе молчал, стоящей рядом с ним пишущей машинкой ни разу не пользовались. Да, несомненно, порядок чрезмерный, нахмурившись, подумал Джексон. Его взгляд упал на аккуратную стопку бумаг на столе секретарши. Одним резким движением он разбросал бумаги по столу, затем чуть развернул телефонный аппарат и вставил страницу в пишущую машинку, быстро прокрутив ее несколькими движениями пластмассовой рукоятки.

Посмотрев на творение своих рук, Джексон вздохнул. Невозможно упомнить обо всем.

Затем он пересек небольшую приемную, быстро достигнув ее конца, повернул направо, открыл дверь в крошечный кабинет и сел за потертый деревянный письменный стол. Маленький телевизор в углу смотрел на него своим погасшим экраном. Достав из кармана пачку сигарет, Джексон закурил и откинулся на спинку кресла, стараясь расслабиться, несмотря на постоянный приток адреналина. Он пригладил узкую черную полоску усиков — они также были из синтетического волокна, закрепленного на марлевой основе, приклеенной к коже спиртовым клеем. И нос подвергся существенному преобразованию: желтовато-серая основа, подчеркнутая и подправленная тенями, превратила его собственный изящный прямой нос во что-то массивное и горбатое. Маленькая родинка, поселившаяся рядом с измененной переносицей, также была ненастоящая: смесь желатина и семян люцерны, разведенная в горячей воде. Ровные зубы скрылись за акриловыми коронками, придавшими им нездоровый вид. Всю эту маскировку запомнит даже самый невнимательный наблюдатель. Соответственно, избавившись от них, он, по сути дела, перестанет существовать. Чего еще может желать тот, кто всерьез занят противозаконной деятельностью?

Скоро, если дело пройдет как задумано, все начнется сначала. Каждый раз случались небольшие отличия, но это было самым волнующим: не знать наперед, что будет дальше. Джексон снова взглянул на часы. Да, очень скоро. Он ждал, что эта встреча будет крайне продуктивной — точнее, взаимовыгодной.

Ему предстояло задать Лу-Энн Тайлер всего один вопрос, один простой вопрос, обладавший потенциалом очень серьезных последствий. Опираясь на свой опыт, он с достаточной долей вероятности предполагал, каким будет ответ, однако полной уверенности быть не могло. Джексон всем сердцем надеялся, ради ее же блага, что ответ будет правильным. Ибо «правильный» ответ был только один. Ну, а если она откажется? Что ж, ребенку так и не доведется узнать свою мать, потому что он вырастет сиротой. Джексон хлопнул по столу ладонью. Она согласится. Как и все остальные. Джексон тряхнул головой, продумывая свои действия. Он заставит ее понять, убедит ее в бесспорной логике союза с ним. В том, как это изменит всю ее жизнь. Так, как она не смела даже мечтать. Так, как не смела даже надеяться. Разве она сможет отказаться? Отказаться от подобного предложения просто невозможно.

Если она придет… Джексон потер щеку тыльной стороной руки, затем медленно затянулся сигаретой, рассеянно уставившись на торчащий в стене гвоздь. Но, если честно, ну как она могла не прийти?

Глава 2

Пронизывающий ветер гнал воздух прямиком вдоль узкой грунтовой дороги, зажатой с обеих сторон густыми зарослями. Внезапно дорога повернула на север, затем так же резко нырнула на восток. За небольшим подъемом снова открылись деревья, в том числе и умирающие, скрюченные в мучительные позы ветром, болезнью и непогодой; но большинство вытянулись в струнку, с мощными стволами и толстыми ветвями, покрытыми густой листвой. Слева от дороги внимательный взгляд заметил бы полукруг голой земли, раскисшей от талой воды, сквозь которую кое-где пробивались пучки весенней травы. Также на этом пустыре в единении с живой природой валялись ржавые двигатели, горы мусора, небольшая горка пустых банок из-под пива, сломанная мебель и прочий хлам; покрытое снегом, все это служило объектами изобразительного искусства, а когда зима отступала на север, становилось домом для змей и прочих тварей. Прямо посреди этого полукруглого островка покоился короткий приземистый жилой фургон, установленный на обвалившийся фундамент из шлакоблоков. Похоже, единственной его связью с остальным миром были электрические и телефонные провода, которые отходили от толстых покосившихся столбов вдоль дороги и утыкались прямо в стену фургона. Эта конструкция определенно была как бельмо на глазу в этой забытой богом глуши. Его обитатели согласились бы с таким определением: оно как нельзя лучше относилось и к ним самим.

Находящаяся в фургоне Лу-Энн Тайлер посмотрела на себя в зеркальце, забравшееся на покосившийся шкаф. Она наклонила лицо под непривычным углом, не только потому, что видавший виды предмет мебели покосился набок из-за сломанной ножки, но и потому, что зеркало треснуло. По поверхности стекла разбежались извилистые линии, похожие на тонкие ветвящиеся побеги, поэтому если б Лу-Энн заняла место прямо перед зеркалом, она увидела бы в отражении не одно, а три лица.

Изучая себя, Лу-Энн не улыбалась; она не могла вспомнить, чтобы когда-либо улыбалась тому, как выглядит. Внешность является ее единственным достоинством — это было вбито ей в голову с раннего детства. Впрочем, кое-какая работа ортодонта не помешала бы. Этому в значительной степени способствовала колодезная вода без фтора, которую Лу-Энн пила всю свою жизнь, и то, что она ни разу не переступала порог стоматологического кабинета.

Конечно, голова пустая, снова и снова повторял ей отец. Пустая или же не было возможности ею воспользоваться? Лу-Энн никогда не заговаривала на эту тему с Бенни Тайлером, которого вот уже пять лет как не было на свете. Ее мать Джой, ушедшая из жизни почти три года назад, никогда не была так счастлива, как после смерти супруга. Это должно было бы полностью развеять мнение Бенни Тайлера о ее умственных способностях, однако маленькие девочки верят всему, что говорят им отцы, по большей части безоговорочно.

Лу-Энн перевела взгляд на стену, на которой висели часы. Это была единственная вещь, оставшаяся от матери: в каком-то смысле семейная реликвия, поскольку часы подарила Джой Тайлер ее мать в тот день, когда она вышла замуж за Бенни. Сами по себе они не имели никакой ценности; такие можно купить в любом ломбарде за десять долларов. Однако для Лу-Энн они были самым настоящим сокровищем. Еще в глубоком детстве она засыпала под их медленное, размеренное тиканье. Зная, что в ночной темноте часы всегда будут рядом, всегда будут убаюкивать ее во время сна и встречать утром. Все детство и юность они были одной из немногих постоянных величин в ее жизни. И также это была ниточка, уходящая в прошлое, связывавшая Лу-Энн с бабушкой, которую она обожала. То, что часы были рядом, в каком-то смысле означало, что и бабушка рядом, и так будет всегда. С годами механизм часов сильно износился, и теперь они издавали весьма странные звуки. Часы были с Лу-Энн в горе и в радости, причем горя было гораздо больше. Прямо перед своей смертью мать подарила их ей, приказав заботиться о них. И вот теперь Лу-Энн хранила их уже для своей дочери…

Откинув густые золотисто-каштановые волосы назад, она попробовала было забрать их в пучок, затем умело заплела тугую косу. Не удовлетворившись своим видом, в конце концов подняла пышные локоны вверх и закрепила их целым легионом заколок, поминутно вертя головой, чтобы проверить получившийся эффект. При своих пяти футах десяти дюймах Лу-Энн вынуждена была пригибаться, чтобы увидеть себя в зеркале.

Она постоянно поглядывала на маленький сверток, лежащий на стуле рядом, и улыбалась, видя закрытые глазки, изогнутый ротик, щечки как у бурундука и пухленькие кулачки. Восемь месяцев от роду, и растет не по дням, а по часам. Девочка уже ползала, забавно покачиваясь из стороны в сторону. Вскоре она уже начнет ходить. Лу-Энн огляделась по сторонам, и ее улыбка погасла. Лизе потребуется совсем немного времени, чтобы освоить просторы фургона. Внутри, несмотря на прилежные старания Лу-Энн поддерживать чистоту, он очень напоминал то, что было снаружи, в основном благодаря темпераментным вспышкам мужчины, в настоящий момент лежавшегораспростертым на кровати. Дуэйн Харви пошевелился два или три раза с тех пор, как в четыре часа утра завалился в дом, сбросил с себя одежду и забрался в кровать, однако в остальном он оставался неподвижным. Лу-Энн с нежностью вспомнила, как однажды на заре их отношений Дуэйн вернулся вечером трезвый: результатом этого явилась Лиза. В карих глазах Лу-Энн на какое-то неуловимое мгновение блеснули слезы. У нее не было времени на слезы, особенно на свои собственные. По ее подсчетам, в свои двадцать лет она выплакала их уже столько, что должно было хватить до конца дней.

Лу-Энн снова повернулась к зеркалу. Одной рукой играя с крошечным кулачком Лизы, другой она вытащила все заколки, затем тряхнула головой, позволяя локонам естественным образом упасть на высокий лоб. Такую прическу Лу-Энн носила в школе, по крайней мере до окончания седьмого класса, после чего присоединилась к своим подругам, которые бросили учебу и принялись искать в своем бедном сельском округе работу и сопутствующую ей зарплату. Все они были уверены — ошибочно, как выяснилось впоследствии, — что регулярная зарплата в тысячу раз лучше любого образования. Но у Лу-Энн не было особого выбора. Половина заработанных ею денег уходила на помощь ее хронически безработным родителям. Вторая половина шла на то, что родители не могли ей дать, — в основном на еду и одежду.

С опаской следя за Дуэйном, Лу-Энн сняла с себя свое поношенное платье, открывая обнаженное тело. Не увидев со стороны мужчины никаких признаков жизни, она поспешно натянула нижнее белье. В юности ее распускающаяся фигура открыла глаза многим соседским мальчишкам, ускорив их взросление.

Лу-Энн Тайлер, будущая кинозвезда-супермодель. Многие жители округа Рикерсвилл, штат Джорджия, всерьез задумывались о Лу-Энн и награждали ее этим титулом, обремененным самыми высокими ожиданиями. «Она не долго будет жить такой жизнью, это же ясно как божий день», — провозглашали сморщенные толстые местные женщины, заседающие на просторных сгнивших верандах своих домов, и с ними никто не спорил. Красота, которой наградила Лу-Энн природа, непременно принесет ей грандиозный успех. Все местные, не надеясь добиться чего-либо сами, мечтали, что счастье улыбнется ей. Нью-Йорк или, быть может, Лос-Анджелес поманят к себе их Лу-Энн, дайте только срок. Но она до сих пор оставалась здесь, в том самом округе, где прожила всю свою жизнь. Несмотря на то что Лу-Энн только-только рассталась с юностью, ее уже считали полной неудачницей, и это притом, что у нее до сих пор так и не было возможности реализовать хоть какие-то свои планы. Она понимала, что жители городка несказанно удивились бы, узнав, что в ее честолюбивых замыслах не значится лежать голой рядом с очередной голливудской знаменитостью или расхаживать по подиуму в последнем творении всемирно известного модельера. И все же, надевая лифчик, Лу-Энн рассеянно отметила, что носить модные вещи и получать за это десять тысяч долларов в день не так уж и плохо.

Лицо. И тело. Отец нередко высказывался о ее теле. «Пышное», «роскошное» — так он его называл, словно речь шла о каком-то обособленном существе. Скудный умишко, потрясающее тело. Слава богу, дальше слов отец никогда не заходил. Порой Лу-Энн ночами гадала, а что, если отец хочет ее, но ему просто недостает решимости или возможности. Иногда он так смотрел на нее. Изредка Лу-Энн отваживалась погрузиться в самые потаенные глубины подсознания, и тогда она чувствовала, подобно внезапному болезненному уколу иглы, разрозненные обрывки воспоминаний, заставлявшие ее задуматься, что возможность эта на самом деле была. После чего неизменно зябко ежилась и говорила себе, что думать подобные мерзости о мертвом плохо.

Лу-Энн изучила содержимое маленького шкафа. На самом деле у нее было одно-единственное платье, подходящее для данной встречи. С коротким рукавом, темно-синее с белой отделкой по воротнику и подолу. Она вспомнила тот день, когда его купила. Зарплата, целиком выброшенная на ветер. Целых шестьдесят пять долларов! Это случилось два года назад, и с тех пор Лу-Энн больше ни разу не повторяла подобную безумную глупость; больше того, это было последнее купленное ею платье. С тех пор оно немного обносилось, но Лу-Энн отлично поработала иголкой. Нитка искусственного жемчуга — подарок на день рожденья от бывшего воздыхателя — обвила ее длинную шею. Лу-Энн засиделась допоздна, старательно закрашивая растрескавшуюся кожу своих единственных туфель. Туфли были темно-коричневые и не шли к платью, однако других у нее все равно не было. Шлепанцы и кроссовки, два оставшихся варианта, сегодня не подойдут, хотя для того, чтобы идти пешком целую милю до автобусной остановки, Лу-Энн предпочла бы кроссовки. Сегодняшний день может стать началом чего-то нового или по крайней мере другого. Как знать? Быть может, это куда-нибудь приведет — все равно куда. Возможно, их с Лизой унесет туда, где нет дуэйнов и иже с ним.

Глубоко вздохнув, Лу-Энн расстегнула молнию внутреннего кармашка сумочки и аккуратно развернула листок бумаги. Она записала адрес и прочую информацию, полученную по телефону от мужчины, представившегося мистером Джексоном.

Лу-Энн не собиралась отвечать на звонок, проработав смену с полуночи до семи утра официанткой в придорожном кафе. Когда телефон зазвонил, веки ее были словно наглухо запаяны; она сидела на полу на кухне и кормила грудью Лизу. У малышки уже прорезались первые зубки, и потому соски у Лу-Энн горели огнем, но детская смесь слишком дорога, а молоко закончилось. Сначала у Лу-Энн не было никакого желания отвечать на звонок. Работа в кафе на оживленной стоянке у съезда с автострады отнимала все ее время. Лиза сидела в колыбели, надежно спрятанная под стойку. К счастью, девочка уже умела сама держать бутылочку, а управляющий кафе относился к Лу-Энн с симпатией, поэтому закрывал глаза на подобные вещи. Телефонные звонки были большой редкостью. Звонили по большей части Дуэйну его дружки, чтобы пригласить его выпить или разобрать на детали разбитую в аварии машину. Они называли это «заработками на пиво и девочек», часто в глаза Лу-Энн. Нет, так рано приятели Дуэйна звонить не могли. Семь утра — они уже три часа как отсыпаются после очередной попойки.

После третьего звонка рука Лу-Энн сама собой потянулась к телефону и сняла трубку. Мужской голос был профессиональным и четким. Казалось, незнакомец читает по бумажке, и затуманенный сном мозг Лу-Энн рассудил, что он пытается что-то продать ей. Это, должно быть, шутка! У нее нет ни кредитных карточек, ни дорожных чеков, просто немного наличных в пластиковом пакете внутри корзины с грязными подгузниками. Это было единственное место, где Дуэйн ни за что не стал бы искать. Наверное, мистер, вы просто хотите мне что-то продать. Номер кредитной карточки? Ну, я придумаю прямо сейчас. «Виза»? «Мастеркард»? «Американ экспресс»? Платиновая. У меня все есть, по крайней мере в мечтах. Но незнакомец назвал ее по имени и фамилии. А затем упомянул про работу. Он ничего не продавал. На самом деле он предлагал трудоустройство. «Как вы узнали мой номер телефона?» — спросила Лу-Энн. «Эти сведения общедоступны», — ответил мужчина таким убедительным тоном, что она ему поверила. Но у нее уже есть работа, сказала Лу-Энн. Незнакомец поинтересовался, сколько ей платят. Сначала она не хотела отвечать, но затем, открыв глаза и взглянув на Лизу, блаженно сосущую грудь, выложила все начистоту. Почему — она сама не могла сказать. Впоследствии Лу-Энн решила, что она наперед предчувствовала то, что произойдет дальше.

А дальше незнакомец заговорил про деньги.

Сто долларов в день в течение гарантированных двух недель. Лу-Энн быстро сосчитала в уме. Итого, одна тысяча долларов — и очень реальная перспектива дальнейшей работы по таким же расценкам. При этом неполный рабочий день. Мужчина сказал, максимум четыре часа. Это никак не скажется на ее работе в придорожном кафе. Получается, двадцать пять долларов в час. Никто из знакомых Лу-Энн никогда не зарабатывал столько. Подумать только, за целый год это будет двадцать пять тысяч долларов! И это только за полдня, то есть на самом деле ставки будут пятьдесят тысяч долларов в год. Такие огромные деньжищи получают врачи, юристы и кинозвезды, а не бросившая школу женщина с ребенком, живущая в безнадежных тисках нищеты с каким-то типом по имени Дуэйн…

И словно в ответ на ее не высказанные вслух мысли, тот зашевелился и посмотрел на нее налитыми кровью глазами.

— Черт побери, что ты делаешь?

Голос Дуэйна был наполнен растянутыми гласными здешних мест. Лу-Энн показалось, что эти самые слова, произнесенные этим самым голосом, она слышит от самых разных мужчин всю свою жизнь. Вместо ответа она быстро схватила со стола пустую банку из-под пива и жеманно улыбнулась, озорно изгибая брови.

— Как насчет еще одного пива, малыш?

Ее полные губы соблазнительно обсосали каждый слог. Это возымело желаемое действие. При виде своего алюминиево-солодового божества Дуэйн застонал и повалился обратно в объятия грядущего похмелья. Несмотря на частые попойки, он так и не научился переваривать спиртное. Меньше чем через минуту Дуэйн уже снова крепко спал. Игривая улыбка быстро погасла; Лу-Энн снова перечитала записку. Работа, по словам неизвестного, заключалась в том, что ей предстоит пробовать новую продукцию, прослушивать рекламные объявления, высказывать свое мнение. Что-то вроде анкетирования. «Демографический анализ», — определил мистер Джексон, что бы это ни означало, черт побери. Все постоянно этим занимаются. Это связано с расценками на рекламу и тому подобное. Сто долларов в день просто за то, чтобы высказывать свое мнение, — Лу-Энн совершенно бесплатно занималась тем же самым почти каждую минуту своей жизни.

На самом деле это слишком хорошо, чтобы быть правдой. После звонка эта мысль уже неоднократно приходила в голову Лу-Энн. Она совсем не такая тупая, как думал ее отец. Больше того, за ее привлекательной внешностью скрывался гораздо более сильный интеллект, чем мог предположить покойный Бенни Тайлер, и к нему добавлялась проницательность, вот уже несколько лет позволявшая ей жить, полагаясь лишь на саму себя. Однако лишь изредка люди заглядывали дальше внешности. Лу-Энн частенько грезила о жизни, в которой ее сиськи и попка не будут первым, последним и единственным, что в ней замечают и о чем говорят.

Молодая женщина посмотрела на свою дочь. Девочка проснулась; ее взгляд метался по всей комнате и наконец радостно остановился на лице матери. Лу-Энн улыбнулась малышке. В конце концов, разве что-нибудь может быть хуже, чем их нынешнее жалкое прозябание? Как правило, ей удавалось продержаться на одном месте пару месяцев (если повезет, полгода), после чего ей давали расчет, с обещанием снова взять на работу, как только дела пойдут лучше, чего никогда не происходило. Без аттестата о среднем образовании она сразу же попадала в категорию тупиц. А из-за того, что она уже столько времени жила с Дуэйном, Лу-Энн уже давно решила, что заслуживает это клеймо. Однако Дуэйн был отцом Лизы, даже если у него не было никакого желания жениться на Лу-Энн, — впрочем, она его и не подталкивала к этому. И все же Лу-Энн, выросшая в далеко не самой счастливой и заботливой семье, была твердо убеждена в том, что прочная семья играет важную роль в благополучии ребенка. Она прочитала все журналы и просмотрела кучу телевизионных передач на эту тему. В Рикерсвилле Лу-Энн по большей части оказывалась чуть выше планки на получение пособия по безработице; на каждое даже самое плохое место приходилось минимум по двадцать соискателей. Лиза непременно добьется в жизни большего, чем ее мать, — Лу-Энн готова была посвятить всю свою жизнь тому, чтобы это стало действительностью. Но, имея тысячу долларов, возможно, она сможет добиться чего-нибудь и для себя самой. Эти деньги станут ее билетом в лучшую жизнь. На них можно будет жить до тех пор, пока она не найдет приличную работу; они станут той суммой, отложенной на черный день, в которой Лу-Энн так отчаянно нуждалась все эти годы, но которую так и не могла накопить.

Рикерсвилл умирает. Этому фургону суждено стать для Дуэйна склепом. Он никогда не сможет подняться выше того, что есть у него сейчас, а возможно, опустится еще гораздо ниже, прежде чем земля поглотит его. И фургон мог бы стать и ее склепом, с ужасом осознала Лу-Энн, но только этого не будет. Только не после сегодняшнего звонка. Только не в том случае, если она придет на встречу. Сложив листок бумаги, Лу-Энн убрала его в сумочку. Выдвинув из шкафа ящичек, набрала в нем мелочь на автобус. Закончив с волосами, застегнула платье, подхватила Лизу и бесшумно покинула фургон и крепко спящего Дуэйна.

Глава 3

Раздался резкий стук в дверь. Мужчина порывисто встал из-за стола, поправил галстук и открыл лежащую перед ним папку. В пепельнице валялись три смятых окурка.

— Войдите, — твердым и четким голосом произнес он.

Дверь открылась, в кабинет вошла Лу-Энн и огляделась по сторонам. Левая ее рука сжимала ручку переноски, в которой лежала Лиза, с нескрываемым любопытством озиравшаяся вокруг. Через правое плечо Лу-Энн была перекинута большая сумка. Мужчина задержал взгляд на толстой вене, спускающейся вниз по длинному накачанному бицепсу Лу-Энн до переплетения других вен на ее мускулистом предплечье. Несомненно, эта женщина обладала незаурядной физической силой. А какой у нее характер? Такой же сильный?

— Вы мистер Джексон? — спросила Лу-Энн.

Говоря, она смотрела ему прямо в лицо, дожидаясь, когда его глаза произведут неизбежную инвентаризацию ее лица, груди, бедер и так далее. Неважно, какое у него общественное положение; в этом отношении все мужчины одинаковые. Поэтому Лу-Энн крайне удивилась, заметив, что мужчина не оторвал взгляда от ее лица. Он протянул руку, и Лу-Энн крепко ее пожала.

— Совершенно верно. Пожалуйста, садитесь, мисс Тайлер. Благодарю за то, что пришли. У вас очаровательная дочь. Не хотите поставить переноску вот сюда? — Мужчина указал в угол кабинета.

— Лиза только что проснулась. На улице и в автобусе она всегда засыпает. Ничего страшного, я поставлю ее здесь.

Словно в знак согласия, малышка в этот момент радостно загукала.

Мужчина кивнул, выражая свое согласие, после чего снова сел за стол и еще раз просмотрел папку.

Лу-Энн поставила переноску и большую сумку на пол рядом с собой, достала связку пластмассовых ключей и дала их малышке, чтобы та с ними играла. Выпрямившись, она с нескрываемым любопытством изучила Джексона. Дорогой костюм. На лбу бисеринки пота, похожие на ниточку мелкого жемчуга. Судя по всему, Джексон немного нервничал. В иной ситуации Лу-Энн списала бы это на свою внешность. Большинство мужчин, с которыми она встречалась, либо вели себя как полные дураки, пытаясь произвести на нее впечатление, либо, подобно раненым животным, замыкались в себе. Однако сейчас что-то подсказывало ей, что тут дело совсем в другом.

— Я не увидела на вашем офисе таблички. Никто не знает, что вы здесь. — Лу-Энн с любопытством посмотрела на него.

Джексон натянуто улыбнулся.

— В нашем бизнесе мы не принимаем в расчет тех, кто случайно проходит мимо. Нам неважно, знают ли о нас посетители торгового центра. Мы ведем свой бизнес через телефонные звонки, назначенные встречи и тому подобное.

— Похоже, сейчас у вас назначена встреча только со мной. В приемной никого.

Джексон сплел руки. У него задергалась щека.

— Мы стараемся разнести наших посетителей по времени, чтобы им не приходилось ждать. В этом регионе я единственный представитель фирмы.

— Значит, вы ведете бизнес и в других местах?

Он рассеянно кивнул.

— Будьте добры, заполните эту анкету. Не торопитесь.

Джексон протянул лист бумаги и ручку. Лу-Энн быстро заполнила анкету, делая ручкой короткие, резкие движения. Мужчина следил за ней. Когда она закончила, он перепроверил информацию. Все эти данные уже были ему известны.

Лу-Энн огляделась вокруг. Она всегда отличалась наблюдательностью и, будучи предметом вожделения многих мужчин, обыкновенно изучала конфигурацию каждого места, куда попадала, — хотя бы для того, чтобы определить кратчайший путь к отходу.

Оторвавшись от анкеты, Джексон увидел, что его посетительница внимательно рассматривает кабинет.

— Что-то не так? — спросил он.

— Странно тут как-то.

— Боюсь, я не понимаю.

— Странный у вас кабинет, вот и всё.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, тут нет ни часов, ни корзины для мусора, ни календаря, ни телефона. Конечно, я не работала в таких местах, где все ходят в галстуках, но даже у Рыжего в кафе на стоянке есть календарь, и телефон у него постоянно занят. И дамочка в приемной, она понятия не имеет, что к чему. Черт возьми, с трехдюймовыми ногтями печатать на машинке ей было бы очень непросто!

Перехватив потрясенный взгляд Джексона, Лу-Энн поспешно прикусила язык. В прошлом язык уже не раз навлекал на нее беду, а запороть это собеседование она не имела права.

— Я вовсе не хотела вас обидеть! — поспешно сказала Лу-Энн. — Это я просто так, немного нервничаю, только и всего.

Какое-то мгновение губы Джексона беззвучно шевелились, затем скривились в угрюмую улыбку.

— Вы очень наблюдательны.

— У меня два глаза, как и у всех, — очаровательно улыбнулась Лу-Энн, спеша вернуться к безотказному средству.

Не обращая внимания на ее взгляд, Джексон принялся перебирать бумаги.

— Вы помните условия работы, которые я назвал вам по телефону?

Лу-Энн сразу же снова стала деловитой.

— Сто долларов в день в течение двух недель, далее, возможно, еще несколько недель за ту же оплату. Сейчас я работаю до семи утра. Если ничего не имеете против, мне бы хотелось заниматься этим в первой половине дня. Как насчет двух часов? И ничего, если я буду приносить свою малышку? Она в это время как раз спит, так что никому не помешает. Вот вам крест!

Лу-Энн быстро нагнулась, подобрала с пола связку ключей и вернула их Лизе. Та поблагодарила мать громким кряхтением.

Встав, Джексон сунул руки в карманы.

— Всё в порядке. Всё в полном порядке. Вы — единственный ребенок, и ваших родителей нет в живых, правильно?

Лу-Энн вздрогнула, удивленная такой резкой сменой темы разговора. Поколебавшись, она кивнула, прищурившись.

— И уже почти два года вы живете вместе с неким Дуэйном Харви, временно безработным, не имеющим профессии, в фургоне на западной окраине Рикерсвилла.

Перечисляя все эти сведения, Джексон внимательно смотрел на Лу-Энн. Он не ждал от нее подтверждения. Почувствовав это, она лишь молча выдержала его взгляд.

— Дуэйн Харви является отцом вашей дочери Лизы, возраст восемь месяцев, — продолжал Джексон. — Вы бросили школу после седьмого класса и с тех пор сменили несколько низкооплачиваемых работ; полагаю, все эти места можно достаточно точно описать как бесперспективные. У вас необычайно привлекательная внешность, и вы обладаете поразительной живучестью. Благополучие дочери для вас на первом месте. Вы отчаянно желаете переменить условия своей жизни — и так же отчаянно желаете оставить мистера Харви в далеком прошлом. В настоящий момент вы гадаете, как добиться всего этого, не имея необходимых финансовых средств. Вы чувствуете себя в тупике, и на то есть основания. Мисс Тайлер, вы определенно зашли в тупик. — Джексон пристально посмотрел на нее.

Вспыхнув, Лу-Энн поднялась на ноги.

— Черт возьми, что здесь происходит? Какое вы имеете право…

— Вы пришли сюда, — нетерпеливо прервал ее Джексон, — потому что я предложил вам такие деньги, каких вы никогда не зарабатывали. Разве не так?

— Откуда вам все это известно? — возмущенно спросила Лу-Энн.

Прежде чем ответить, он, скрестив руки на груди, смерил ее взглядом.

— В моих интересах узнать все возможное о том, с кем я собираюсь иметь дело.

— Какое отношение информация обо мне имеет к опросам, рейтингам и всему подобному?

— Самое непосредственное, мисс Тайлер. Для того чтобы оценивать любое мнение по какому-либо вопросу, мне необходимо знать самые сокровенные подробности о том, кто это мнение выражает. Кто вы такая, что вы собой представляете, что вы знаете. И чего не знаете. Что вам нравится, что не нравится, ваши предрассудки, ваши слабые и сильные стороны. Такие есть у всех нас, в той или иной степени. Одним словом, если я не буду знать о вас всё, то не выполню свою работу. — Встав из-за стола, Джексон уселся на краешек. — Извините, если обидел вас. Иногда я бываю излишне резким. С другой стороны, я не хотел напрасно отнимать у вас время.

В конце концов гнев в глазах Лу-Энн погас.

— Ну, наверное, если выложить все так…

— Да, мисс Тайлер. Можно я буду называть вас Лу-Энн?

— Это мое имя, — резко ответила она, опускаясь на стул. — Что ж, я тоже не собираюсь отнимать у вас время, поэтому как насчет часов работы? Первая половина дня вас устраивает?

Быстро вернувшись на место, Джексон уставился на стол, медленно потирая руками его растрескавшуюся поверхность. Когда он поднял взгляд, выражение его лица стало еще более серьезным, чем было считаные мгновения назад.

— Лу-Энн, вы когда-нибудь мечтали о том, чтобы стать богатой? Я имею в виду, такой богатой, какой вы не видели себя в самых смелых мечтах. Такой богатой, что вы с дочерью могли бы делать буквально все, что только пожелаете. Вы когда-нибудь мечтали о таком?

Лу-Энн хотела было рассмеяться, но осеклась, взглянув ему в глаза. В их глубинах не было ни веселья, ни неуверенности, ни сочувствия, лишь сильное желание услышать ее ответ.

— Да, черт возьми! А кто не мечтал?

— Что ж, смею вас заверить, те, кто уже баснословно богат, редко мечтают о таком. Однако вы правы, большинству остальных людей в какой-то момент приходят подобные мечты. И все же практически никому не удается осуществить их. Причина проста: они не могут.

— Но сотня долларов в день — это тоже неплохо, — обворожительно улыбнулась Лу-Энн.

Почесав подбородок, Джексон кашлянул, прочищая горло, и спросил:

— Лу-Энн, вы когда-нибудь играли в лотерею?

Удивившись этому неожиданному вопросу, женщина тем не менее с готовностью ответила:

— Время от времени. У нас все так делают. Хотя это удовольствие может стать весьма дорогим. Дуэйн играет каждую неделю, порой спускает половину своей зарплаты — когда у него случается зарплата, что бывает редко. Он убежден, что непременно выиграет. Каждый раз ставит на одни и те же числа. Говорит, что увидел их во сне. А я скажу, что он просто непроходимо туп. А что?

— Вам когда-нибудь приходилось играть в Национальную лотерею?

— Вы хотите сказать, в ту, что по всей стране?

Джексон кивнул, не отрывая взгляда от ее лица.

— Да, — медленно подтвердил он, — я имел в виду именно ее.

— Изредка. Но шансы такие маленькие, что я скорее прогуляюсь по Луне, чем выиграю в нее.

— Вы совершенно правы. Если быть точным, в этом месяце вероятность выигрыша составляет примерно один к тридцати миллионам.

— Это я и хотела сказать. Да я лучше куплю на доллар моментальную карточку. По крайней мере, тут есть шанс быстро получить двадцатку. Я всегда говорила, что нет смысла просто так выбрасывать деньги, особенно если и денег-то особых нет.

Облизнув губы, Джексон облокотился на стол и пристально посмотрел на Лу-Энн.

— Что бы вы сказали, если бы я пообещал вам многократно повысить шансы выигрыша в Национальную лотерею?

Он не отрывал взгляда от ее лица.

— Прошу прощения?

Джексон ничего не сказал.

Лу-Энн обвела взглядом кабинет, словно ожидая увидеть где-нибудь камеру видеонаблюдения.

— Какое это имеет отношение к работе? Господин хороший, я пришла сюда не для того, чтобы играть в игры!

— Точнее, — продолжал Джексон, не обращая внимания на ее вопрос, — что, если я повышу ваши шансы до одного к одному? Вы согласитесь?

— Это что, шутка такая? — взорвалась Лу-Энн. — Можно подумать, за этим стоит Дуэйн! Лучше скажите, что здесь происходит, черт побери, пока я не завелась!

— Это не шутка, Лу-Энн.

Она вскочила на ноги.

— Черт возьми, вы точно задумали что-то нечистое, и я не желаю в этом участвовать! Сотня в день или до свидания, — произнесла она с отвращением, смешанным с глубоким разочарованием по поводу того, что надежды на заработанную тысячу быстро исчезали.

Подхватив переноску с Лизой, Лу-Энн собралась уходить.

От тихого голоса Джексона у нее по спине пробежала дрожь.

— Я гарантирую вам, что вы выиграете в лотерею. Я гарантирую вам, что вы выиграете минимум пятьдесят миллионов долларов.

Лу-Энн застыла на месте. Несмотря на то, что мозг говорил ей бежать отсюда как можно быстрее, она помимо воли медленно развернулась.

Джексон не шелохнулся. Он по-прежнему сидел за столом, сплетя руки перед собой.

— И больше никаких Дуэйнов, никаких выматывающих ночных смен в придорожном кафе, никаких забот о еде и чистой одежде для дочери. Ты сможешь получить все, что только пожелаешь. Сможешь отправиться туда, куда только захочешь. Сможешь стать кем угодно. — Его голос оставался негромким и спокойным.

— Не угодно ли объяснить, как вы это сделаете?

Он действительно говорил про пятьдесят миллионов долларов? Боже всемогущий!

Лу-Энн оперлась рукой о дверь, чтобы удержаться на ногах.

— Я жду ответа на свой вопрос.

— На какой вопрос?

Джексон развел руками.

— Ты хочешь разбогатеть?

— Вы что, спятили? Силы мне не занимать, так что если вы подумаете какие-нибудь глупости, я так наподдам вам под задницу, что вы вылетите на улицу, по пути растеряв половину тех мозгов, с которыми начинали день!

— Я так понимаю, вы мне отказываете?

Смахнув волосы на сторону, Лу-Энн переложила переноску из правой руки в левую. Девочка переводила взгляд с одного взрослого на другого, словно поглощенная жарким спором.

— Послушайте, блин, не может быть и речи о том, чтоб вы точно знали, что я выиграю. Поэтому я просто уйду отсюда и позвоню в психушку, чтобы за вами приехали.

Вместо ответа Джексон посмотрел на часы, подошел к телевизору и включил его.

— Через одну минуту будет розыгрыш ежедневного тиража Национальной лотереи. На кону всего один миллион долларов; тем не менее этого будет достаточно, чтобы проиллюстрировать мои слова. Пойми, я не получаю никакой выгоды; это лишь чистая демонстрация, чтобы успокоить твой вполне объяснимый скептицизм.

Лу-Энн повернулась к экрану, следя за тем, как в лототрон засыпают шары.

Джексон взглянул на нее.

— Выигрышными номерами будут восемь, четыре, семь, одиннадцать, девять и шесть, в таком порядке.

Достав из кармана бумагу и ручку, он записал числа и протянул листок Лу-Энн.

Та едва не расхохоталась, с уст сорвался презрительный смешок. Который быстро замер, когда объявили первый номер: восемь. Далее один за другим быстро выкатились шары с числами четыре, семь, одиннадцать, девять и шесть, которые и стали выигрышной комбинацией. Бледная как полотно, Лу-Энн уставилась на листок бумаги, затем перевела взгляд на числа на экране.

Джексон выключил телевизор.

— Надеюсь, твои сомнения в моих способностях рассеялись. Быть может, теперь мы вернемся к моему предложению?

Лу-Энн бессильно прислонилась к стене. Вся ее кожа зудела, словно в нее впился целый миллион пчел. Посмотрев на телевизор, она не увидела ни проводов, ни каких-либо специальных устройств, способных повлиять на изображение. Видеомагнитофона также не было. Телевизор был просто подключен к розетке в стене. Сглотнув комок в горле, Лу-Энн повернулась к Джексону.

— Черт возьми, как вы это сделали? — В ее приглушенном голосе прозвучал страх.

— Вам совсем необязательно знать эту информацию. Просто ответьте на мой вопрос, пожалуйста. — Он слегка повысил тон.

Лу-Энн сделала глубокий вдох, стараясь совладать с нервами.

— Вы спрашиваете у меня, готова ли я сделать что-то плохое? Так вот, я вам отвечаю: нет, я отказываюсь. Пусть больших денег у меня нет, но я не преступница.

— Кто сказал, что это что-то плохое?

— Прошу прощения, вы хотите сказать, что гарантированно выиграть в лотерею — в этом нет ничего плохого? А по мне, твою мать, это самый настоящий мухлеж. Вы думаете, если у меня мусорная работа, я полная дура?

— На самом деле я очень высокого мнения о твоем интеллекте. Вот почему ты здесь. Но ведь кто-то должен выиграть эти деньги, Лу-Энн. Почему бы не ты?

— Потому что это плохо, вот почему!

— А кому конкретно ты сделаешь плохо? К тому же и формально ничего плохого не будет, если никто ничего не узнает.

— Буду знать я.

— Это очень благородно, — вздохнул Джексон. — Но неужели ты действительно собираешься до конца своих дней жить с Дуэйном?

— У него есть свои плюсы.

— Вот как? Не соблаговолишь их перечислить?

— Почему бы вам не отправиться прямиком в ад? Думаю, следующей моей точкой станет полицейский участок. У меня есть знакомый «фараон». Готова поспорить, ему будет интересно услышать про все это.

Развернувшись, Лу-Энн взялась за дверную ручку.

Наступил тот момент, которого ждал Джексон. Его голос продолжал повышаться:

— И Лиза вырастет в грязном фургоне на пустыре. Если твоя девочка пойдет в мать, она будет необыкновенно красивая. Она достигнет определенного возраста, ею начнут интересоваться молодые мужчины, она бросит школу, вероятно, вскоре появится ребенок, и цикл начнется сначала. Все то же самое, что было с твоей матерью? — Он помолчал. — И что было с тобой? — тихо добавил он.

Лу-Энн медленно обернулась, в ее широко раскрытых глазах блеснули слезы.

Джексон сочувственно посмотрел на нее.

— Это неизбежно, Лу-Энн. Я говорю правду, и ты это знаешь. Какое будущее ждет вас с Лизой, если ты останешься с Дуэйном? А если не он, придет другой Дуэйн, еще один, еще… Ты будешь жить в нищете и умрешь в нищете, и то же самое будет с твоей девочкой. От этого никуда не уйти. Разумеется, это несправедливо, но это ничего не меняет. О, те, кто никогда не был в твоем положении, скажут, что тебе нужно просто сложить вещи и уйти. Забрать дочь и бросить Дуэйна. Вот только они не смогут объяснить, как ты это сделаешь. Где возьмешь деньги на автобус, номер в мотеле и еду. Кто будет присматривать за ребенком, сначала пока ты будешь искать работу, а затем когда ты ее найдешь, если ты ее найдешь. — Сочувственно покачав головой, Джексон подпер рукой подбородок, глядя на Лу-Энн. — Конечно, если хочешь, можешь заявить в полицию. Правда, к тому времени как вы сюда вернетесь, здесь уже никого не будет. И неужели ты думаешь, что тебе поверят? — На его лице мелькнуло снисходительное выражение. — И чего ты этим добьешься? Только упустишь шанс, какой выпадает раз в жизни. Единственную надежду выбраться из грязи. И все коту под хвост.

Джексон печально покачал головой, словно говоря: «Пожалуйста, не будь такой глупой!»

Лу-Энн крепче стиснула ручку переноски. Испуганная Лиза зашевелилась, и ее мать машинально принялась качать переноску взад и вперед.

— Вы говорите о мечтах, мистер Джексон… У меня есть свои мечты. Большие. Чертовски большие.

Однако голос ее дрожал. Внешне Лу-Энн Тайлер была очень крепкой — результат многолетней суровой борьбы за существование, совершенно бесплодной; но все же слова Джексона — точнее, прозвучавшая в них правда — задели ее.

— Знаю. Я уже говорил, что считаю тебя умной, и всеми своими действиями во время этой встречи ты лишь еще больше укрепила меня в этом мнении. Ты заслуживаешь лучшей участи, однако люди крайне редко получают то, чего заслуживают. Я предлагаю тебе способ осуществить свои большие мечты. — Он щелкнул пальцами, подчеркивая свои слова. — Вот так.

— Откуда мне знать, что вы не из полиции и не пытаетесь меня подставить? — с опаской спросила Лу-Энн. — Я не собираюсь из-за денег отправляться за решетку!

— Ну, это была бы типичная провокация, только и всего. В суде дело развалилось бы. Да и зачем, во имя всего святого, полиции выстраивать такую хитроумную схему, чтобы подцепить тебя?

Лу-Энн прислонилась к двери, чувствуя, как судорожно колотится в груди сердце.

Джексон встал.

— Понимаю, ты меня не знаешь, но я отношусь к своему бизнесу очень и очень серьезно. Я никогда ничего не делаю без веских оснований. Я не стал бы напрасно тратить твое время ради какой-то шутки, и уж точно я ни за что не стал бы напрасно тратить свое время. — В его голосе прозвучала неприкрытая властность, глаза пристально впились в Лу-Энн.

— Но почему я? Почему из всех людей в этом долбаном мире вы постучались именно ко мне? — Она говорила чуть ли не с мольбой.

— Справедливый вопрос; однако я не готов на него ответить, и он не имеет отношения к делу.

— Откуда вам известно, что я выиграю?

Джексон выразительно посмотрел на телевизор.

— Если, конечно, ты не думаешь, что мне невероятно повезло с этим предсказанием, ты не должна сомневаться в исходе.

— Ха! Сейчас я сомневаюсь во всем, что слышу. Итак, если я соглашусь сыграть и все равно не выиграю?

— И что ты потеряешь в этом случае?

— Как что — два доллара, цену билета! Быть может, для вас это не деньги, но для меня это проезд на автобусе почти на целую неделю!

Достав из кармана четыре однодолларовых купюры, Джексон протянул их ей.

— В таком случае считай, что риск полностью устранен, к тому же ты получаешь стопроцентную компенсацию.

Лу-Энн потерла купюры в пальцах.

— Я хочу знать, вам-то зачем все это? Я уже старовата для того, чтобы верить в добрых фей и загаданные желания. — Теперь ее взгляд был чистым и полностью сосредоточенным.

— Опять же хороший вопрос, но к нему мы вернемся, только если ты согласишься участвовать. Однако ты права: я занимаюсь этим не по доброте душевной. — У Джексона на губах мелькнула улыбка. — Это чисто деловая операция. Причем прибыльная и взаимовыгодная. И все-таки я склонен полагать, что ты останешься довольна щедростью условий.

Лу-Энн спрятала деньги в сумочку.

— Если вы хотите получить от меня ответ прямо сейчас, то это будет большое и жирное «нет».

— Я отдаю себе отчет, что мое предложение достаточно необычно. Поэтому я дам тебе время, чтобы все обдумать. — Записав на листке бумаги номер бесплатного телефона, он протянул его Лу-Энн. — Но времени будет немного. Розыгрыш месячного приза Национальной лотереи состоится через четыре дня. Я должен получить твой ответ послезавтра до десяти часов утра. По этому номеру ты отыщешь меня где угодно.

Лу-Энн посмотрела на листок бумаги.

— А что, если через два дня я по-прежнему отвечу «нет», как, скорее всего, и будет?

— В лотерею выиграет кто-то другой, Лу-Энн, — пожал плечами Джексон. — Кто-то другой разбогатеет минимум на пятьдесят миллионов долларов, и уж этот человек, уверяю, точно не будет мучиться чувством вины. — Он мило улыбнулся. — Поверь мне, многие с радостью займут твое место. С радостью. — Вложив листок бумаги Лу-Энн в руку, он сжал ее пальцы в кулак. — Помни, десять часов и одна минута — и мое предложение перестанет действовать. Навсегда.

Конечно, Джексон не стал добавлять, что если Лу-Энн откажется, он сразу же ее убьет. Его голос прозвучал резко, но затем он снова улыбнулся и открыл перед ней дверь, бросив взгляд на Лизу. Девочка успокоилась и, вытаращив глазки, смотрела на него.

— Внешне вылитая твоя копия. Надеюсь, и мозги у нее твои. — Когда Лу-Энн уже вышла в приемную, Джексон добавил: — Спасибо за то, что пришла. Желаю тебе всего хорошего.

— Почему мне кажется, что ваша фамилия не Джексон? — спросила Лу-Энн, пристально глядя ему в лицо.

— Я искренне надеюсь, что в самое ближайшее время ты мне позвонишь. Я люблю делать добро тем, кто этого заслуживает. А ты?

И он мягко закрыл за ней дверь.

Глава 4

В автобусе по дороге домой Лу-Энн крепко сжимала переноску с Лизой и листок бумаги с номером телефона. Ее не покидало неуютное чувство, что всем пассажирам автобуса прекрасно известно о случившемся с ней и, как следствие, все ее строго осуждают. Пожилая женщина в поношенном пальто и штопаных чулках, прижимая к груди пакеты с покупками, сверкала взглядом на Лу-Энн. Та не могла сказать, то ли женщина действительно посвящена в детали состоявшейся встречи, то ли просто завидует ее молодости, внешности и очаровательной дочурке.

Откинувшись на спинку сиденья, Лу-Энн дала волю своим мыслям, изучая, какой будет ее жизнь в зависимости от того, ответит она на предложение Джексона «да» или «нет». В то время как отказ был сопряжен с определенными последствиями, которые все до одного были богато украшены образом Дуэйна, согласие, похоже, также имело свои проблемы. Как сказал этот человек, если она действительно выиграет в лотерею несметные богатства, то сможет сделать все, что только пожелает. Абсолютно все! Поехать куда угодно. Купить что угодно. Господи! При мысли о том, что от подобной необузданной свободы ее отделяют лишь четыре дня и один телефонный звонок, Лу-Энн захотелось побежать по узкому проходу между сиденьями, вопя от радости. Она решительно отбросила подозрения в том, что все это розыгрыш или какая-то хитроумная схема. Джексон не просил у нее никаких денег; впрочем, она все равно ничего не смогла бы ему дать. Также он ничем не показал, что желает от Лу-Энн каких-либо сексуальных услуг, хотя полностью соглашение еще не было озвучено. Впрочем, ей не показалось, что она интересовала Джексона в сексуальном плане. Он даже не прикоснулся к ней, ни словом не высказался о ее внешности — по крайней мере, напрямую — и, похоже, был во всех отношениях сугубо деловым и искренним. Конечно, возможно, он полный псих, но если это так, он определенно великолепно справился, изображая здравый рассудок. К тому же ему пришлось потратиться, чтобы арендовать офис, нанять секретаршу и так далее. Если Джексон и был невменяемым, у него определенно случались просветления. Лу-Энн покачала головой. И он действительно правильно назвал все выигрышные номера ежедневного тиража, даже до того, как эта проклятая машина вытащила шары. Отрицать это нельзя. Так что если Джексон говорил правду, единственная загвоздка заключалась в том, что его деловое предложение попахивало чем-то противозаконным — мошенничеством, разными гадостями, о которых Лу-Энн не хотелось даже думать. Конечно, это было уже что-то серьезное. А что, если она согласится, а потом ее схватят и все это всплывет? Быть может, ее упекут за решетку до конца жизни… Что тогда станется с Лизой? Внезапно Лу-Энн почувствовала себя бесконечно несчастной. Подобно многим, она мечтала о мешке золота. Это видение не раз захватывало ее мысли, особенно когда ее захлестывало чувство жалости к самой себе. Однако в мечтах к мешку золота не было приковано пушечное ядро.

— Проклятье! — пробормотала Лу-Энн.

Четкий выбор между раем и адом? И каковы условия Джексона? Лу-Энн еще никогда не уезжала из Рикерсвилла, известного разве что своей ежегодной ярмаркой да зловонными скотобойнями. Она может пересчитать по пальцам одной руки все те случаи, когда ей доводилось ездить на лифте. У нее никогда не было ни дома, ни машины; на самом деле у нее, по большому счету, вообще никогда ничего не было. Ни один банковский счет никогда не был открыт на ее имя. Она сносно читала, писала и говорила по-английски, но к высшему обществу определенно не принадлежала. Джексон сказал, что она сможет все что угодно. Но так ли это? Можно ли взять лягушку из болота, поместить ее во французский замок и действительно поверить в то, что все получилось? Но ведь ей не нужно будет так решительно менять свою жизнь, становиться кем-то или чем-то таким, чем она на самом деле не является… Лу-Энн поежилась.

Однако все обстоит именно так. Смахнув длинные волосы с лица, она нагнулась к Лизе и пощекотала пальцем девочке лобик, там, где по нему скользили золотистые локоны. Затем сделала глубокий вдох, вбирая в грудь сладостный весенний воздух, врывающийся в открытое окно автобуса. Все дело было в том, что ей отчаянно хотелось стать кем-то другим, все равно кем, лишь бы не тем, кем она была сейчас. Почти всю свою жизнь Лу-Энн чувствовала, верила и надеялась, что когда-нибудь настанет день, и она предпримет какие-то шаги в этом направлении. Однако с каждым прошедшим годом надежда эта становилась все более призрачной, все более похожей на мечту, которая однажды полностью освободится от нее и улетит прочь, и в конце концов она останется высушенной, сморщенной обладательницей быстро угасающей, непримечательной жизни и напрочь забудет, что у нее вообще когда-то были подобные мечты. С каждым днем это беспросветное будущее становилось все более четким, подобно картинке на экране телевизора, к которому наконец подключили антенну.

И вот все неожиданно изменилось. Лу-Энн уставилась на листок бумаги с номером телефона. Автобус трясся на ухабистой мостовой, возвращая их с Лизой к грунтовой дороге, ведущей к грязному фургону, где их ждал Дуэйн Харви, несомненно, пребывающий в отвратительном настроении. Ему будут нужны деньги на опохмелку. Но тут Лу-Энн просияла, вспомнив о лежащих в кармане двух лишних долларах. Мистер Джексон уже обеспечил ее определенной прибылью. Для начала нужно будет удалить Дуэйна, чтобы спокойно все обдумать. Сегодня вечером в «Сесть и пожрать», любимой забегаловке Дуэйна, пиво будет по доллару за кувшин. На два доллара Дуэйн сможет напиться до блаженного забытья. Лу-Энн посмотрела в окно на окружающий мир, пробуждающийся после зимы. Пришла весна. Новое начало. Быть может, и для нее тоже? Которое придет в десять часов утра послезавтра. Взгляды Лу-Энн и Лизы встретились, и мать и дочь нежно улыбнулись друг другу. Лу-Энн осторожно опустила голову девочке на грудь, не зная, смеяться ей или плакать, и в то же время страстно желая того и другого.

Глава 5

Разбитая дверь со скрипом отворилась, и Лу-Энн вошла внутрь, держа в руках Лизу. Вфургоне было темно, холодно и тихо. Похоже, Дуэйн до сих пор не проснулся. И все же Лу-Энн, пробираясь по узкому проходу, держала глаза и уши настороже, ловя малейшее движение или звук. Она нисколько не боялась Дуэйна — если только, конечно, он не набросится на нее внезапно сзади. В честном поединке лицом к лицу Лу-Энн могла постоять за себя. Она уже не раз хорошенько дубасила Дуэйна, когда тот по пьяной лавке начинал буянить. В трезвом — или в близком к трезвому — виде, в каком он должен был находиться сейчас, Дуэйн обыкновенно не предпринимал ничего слишком уж жестокого. Все это было очень странным — для отношений с человеком, которого можно было считать «второй половиной». Однако Лу-Энн смогла бы назвать по меньшей мере десять своих знакомых, живущих примерно в таком же положении, основанном скорее на чистой экономике, ограниченном выборе и в основном инертности, чем на чем-либо хоть отдаленно напоминающем нежные чувства. У нее были и другие предложения; однако трава на новом месте редко оказывается зеленее, Лу-Энн знала это на собственном опыте. Услышав доносящийся из спальни храп, она ускорила шаг и просунула голову в тесную комнатенку. Когда Лу-Энн увидела две фигуры под одеялом, у нее перехватило дыхание. Справа была видна голова Дуэйна. Второй человек был полностью скрыт одеялом; однако сдвоенные бугорки в области груди красноречиво свидетельствовали о том, что это не один из собутыльников Дуэйна, отсыпающийся после совместной попойки.

Бесшумно отступив в коридор, Лу-Энн поставила переноску с встревожившейся Лизой в ванную и затворила дверь. Она не хотела, чтобы ее девочку напугало то, что сейчас произойдет. Когда Лу-Энн снова открыла дверь в спальню, Дуэйн по-прежнему громко храпел; однако лежащее рядом с ним тело пошевелилось, и теперь стали отчетливо видны длинные рыжие волосы. Лу-Энн потребовалась всего одна секунда, чтобы крепко вцепиться в густую гриву; она рванула что есть силы, и обладательница длинных локонов вылетела из кровати в чем мать родила и с грохотом рухнула у противоположной стены.

— Черт! — взревела женщина, упав на задницу.

Угрюмая Лу-Энн тотчас же подхватила ее и протащила по грязному, протертому ковру.

— Лу-Энн, черт возьми, отпусти меня!

Какое-то мгновение Лу-Энн смотрела на свою соперницу.

— Ширли, поганая шлюха, если ты еще раз заявишься сюда, видит Бог, я сверну тебе шею!

— Дуэйн, помоги, ради всего святого! Она спятила! — заскулила Ширли, дергая свои волосы в тщетной попытке вырваться из рук Лу-Энн.

Маленького роста, она была фунтов на двадцать легче. Лу-Энн поволокла ее к двери. Пухлые ноги и полные дряблые груди Ширли болтались из стороны в сторону и хлопали друг о друга.

Когда Лу-Энн проходила мимо Дуэйна, тот зашевелился.

— Что тут происходит? — сонным голосом спросил он.

— Заткнись! — отрезала Лу-Энн.

Когда его взгляд наконец сфокусировался, Дуэйн протянул руку и взял с ночного столика пачку сигарет. Закурив, он ухмыльнулся Ширли.

— Ширл, ты уходишь? Так рано?

И, смахнув с лица выбившуюся прядь волос, он жадно затянулся.

Ширли, вынужденная пятиться задом наперед, сверкнула глазами.

— Ах ты, дерьмо! — Ее полные щеки были свекольного цвета.

Дуэйн послал ей воздушный поцелуй.

— Я тебя тоже люблю, Ширл. Спасибо за то, что заглянула. Осчастливила мое утро.

Громко расхохотавшись, он хлопнул себя по бедру, приподнимаясь в кровати. Лу-Энн и Ширли скрылись за дверью.

Швырнув соперницу на землю рядом с ржавым двигателем от «Форда», Лу-Энн развернулась назад к фургону.

— Сучка, ты мне вырвала половину волос! — поднявшись на ноги, взвизгнула Ширли.

Лу-Энн молча шла вперед, не оборачиваясь.

— Мне нужна моя одежда! Черт побери, Лу-Энн, отдай мне мою одежду!

— Она была тебе не нужна, пока ты была здесь, — обернувшись, бросила Лу-Энн, — так что я не вижу причин, зачем она понадобится тебе сейчас.

— Не могу же я в таком виде вернуться домой!

— В таком случае не возвращайся домой.

Поднявшись по бетонным блокам в фургон, Лу-Энн захлопнула за собой дверь.

Дуэйн встретил ее в коридоре, в одних трусах, с болтающейся в уголке рта незажженной сигаретой.

— Когда две кошечки дерутся из-за парня, это просто здорово! Лу-Энн, у меня появилось желание… Как насчет того, чтобы занять освободившееся место? Давай, крошка, поцелуй меня!

Ухмыляясь, он попытался обнять ее за длинную шею. Следующий его вдох получился болезненным, поскольку правый кулак Лу-Энн врезался ему в рот, расшатав пару зубов. Но каким бы болезненным ни был этот удар, по шкале боли он не шел ни в какое сравнение с коленом, яростно вонзившимся Дуэйну между ног. Он грузно повалился на пол.

— Если ты еще раз достанешь свой член, Дуэйн Харви, — грозно промолвила склонившаяся над ним Лу-Энн, — помоги мне Господи, я оторву его и спущу в унитаз!

— Совсем спятила баба, — простонал Дуэйн, зажимая промежность; из разбитой губы сочилась кровь.

Присев на корточки, Лу-Энн, словно стальными клещами, стиснула ладонями его щеки.

— Нет, это ты спятил, если решил хотя бы на минуту, что я спокойно снесу эту мерзость!

— Мы с тобой не женаты.

— Верно, но мы живем вместе. У нас общий ребенок. И этот фургон в такой же степени мой, как и твой.

— Ширл для меня — пустое место. Что ты так взбесилась? — Зажимая свое хозяйство, Дуэйн смотрел на нее, в уголках глаз у него выступили слезы.

— А то, что этот жирный шматок сала отправится в салон красоты, в «Сесть и пожрать» и расскажет об этом всем, выставив меня величайшей дурой в мире!

— Не надо тебе было сегодня утром уходить. — Дуэйн с трудом поднялся с пола. — Видишь, это ты во всем виновата. Ширл заглянула к тебе за чем-то. Что я должен был делать?

— Не знаю, Дуэйн. Может быть, предложить ей вместо своего члена чашку чая?

— Мне больно, крошка, очень больно. — Он тяжело прислонился к стене.

Лу-Энн грубо протиснулась мимо него, чтобы проведать Лизу.

— Лучшая новость за весь день!

Через минуту она снова протиснулась мимо Дуэйна и вошла в спальню, где стала срывать с кровати постельное белье.

Дуэйн угрюмо наблюдал за ней из двери.

— Валяй, выбрасывай всё! Мне наплевать, это ты покупала!

— Я отнесу белье в стирку, — не оборачиваясь, ответила Лу-Энн. — Если ты собираешься и дальше трахаться со всеми шлюхами, я не потрачу на тебя ни цента!

Когда она приподняла матрас, ее внимание привлекло что-то зеленое. Сбросив матрас с кровати, женщина оглянулась на Дуэйна.

— А это еще что такое, черт возьми?

Холодно взглянув на нее, тот не спеша прошел в комнату, подобрал пачки денег, засунул их в бумажный пакет, стоявший на ночном столике, и, продолжая смотреть Лу-Энн в лицо, закрыл пакет.

— Скажем так: выиграл в лотерею, — надменно заявил он.

При этих словах Лу-Энн заметно напряглась, как будто ее ударили наотмашь по лицу. Какое-то мгновение ей казалось, что она грохнется в обморок. Неужели за всем этим стоял Дуэйн? И они с Джексоном действовали заодно? Более неправдоподобной пары нельзя было представить. Такого просто не может быть. Быстро придя в себя, Лу-Энн скрестила руки на груди.

— Врешь! Дуэйн, откуда у тебя это?

— Скажем так: это хорошая причина, чтобы ты была со мной ласковой и не раскрывала рот.

Грубо выпихнув его из комнаты, Лу-Энн заперла дверь. Затем, переодевшись в джинсы, кроссовки и толстовку, быстро собрала сумку. Когда она отперла и распахнула дверь, Дуэйн даже не шелохнулся; он стоял, сжимая в руках пакет. Лу-Энн быстро прошла мимо него, открыла дверь в ванную и подхватила на руку вырывающуюся Лизу; держа в другой руке грязное белье и сумку, она направилась к выходу.

— Лу-Энн, ты куда?

— Не твое дело, черт побери!

— И долго ты собираешься злиться из-за такой мелочи? Я ведь ни слова тебе не сказал, когда ты врезала мне по яйцам, правда? Честное слово, я уже обо всем забыл.

Лу-Энн стремительно развернулась.

— Дуэйн, ты самый тупой человек на всей земле!

— Правда? Ну, а ты тогда кем себя считаешь? Знаешь, если б не я, вам с Лизой даже не было бы где жить, твою мать! Я вас приютил, а то у вас не было бы ничего!

Закурив новую сигарету, Дуэйн благоразумно держался подальше от кулаков Лу-Энн. Он бросил спичку на вытертый ковер.

— Так что вместо того, чтобы постоянно собачиться со мной, ты бы лучше постаралась вести себя ласково. — Дуэйн выразительно похлопал по бумажному пакету с деньгами. — Там, откуда это, девочка моя, такого добра еще полно. Я не собираюсь долго задерживаться в этой дыре. Так что ты подумай! Хорошенько подумай! Впредь я не потерплю глупостей от тебя или кого бы то ни было. Ты меня слышишь?

Лу-Энн распахнула входную дверь.

— Дуэйн, я начинаю вести себя с тобой ласково прямо сейчас. И знаешь, как? Я уйду, прежде чем убью тебя!

Услышав гневные нотки в голосе матери, Лиза захныкала, словно они были обращены к ней. Поцеловав малышку, Лу-Энн шепнула ей что-то на ушко, успокаивая ее.

Дуэйн проводил взглядом, как она пересекла раскисший двор, восторгаясь ее попкой в обтягивающих джинсах. Затем огляделся по сторонам в поисках Ширли, но та, судя по всему, уже сбежала отсюда, пусть и совершенно голая.

— Крошка, я тебя люблю! — ухмыльнувшись, крикнул он вдогонку Лу-Энн.

— Иди к черту!

Глава 6

В торговом центре было гораздо многолюднее, чем во время ее вчерашнего приезда. Лу-Энн радовалась толпе. Она обошла стороной офис, в котором побывала вчера, хотя все-таки бросила взгляд в ту сторону. За стеклянными дверями было темно. Лу-Энн предположила, что если б она подергала двери, они оказались бы запертыми. У нее и в мыслях не было, что Джексон надолго задержался после ее ухода, и она не сомневалась в том, что была его единственной «клиенткой».

Лу-Энн не пошла на работу, сказавшись больной, и провела бессонную ночь дома у подруги, попеременно глядя на полную луну и на крохотный ротик Лизы, который в случайном порядке улыбался, морщился и принимал все прочие выражения, пока сама малышка крепко спала. В конце концов Лу-Энн решила не принимать никакого решения по предложению Джексона до тех пор, пока у нее не появится дополнительная информация. Одно заключение было сделано достаточно быстро: обращаться в полицию она не станет. Доказать она ничего не сможет, да и кто ей поверит? Никаким положительным потенциалом подобный шаг не обладал, а, напротив, была ставка в пятьдесят миллионов долларов. Какими бы ни были ее представления о добре и зле, Лу-Энн не могла пройти мимо столь сильного искушения: возможно, она стояла на пороге внезапного немыслимого богатства. Ей было стыдно, что решение не выражается однозначно в черно-белых тонах. Однако последняя стычка с Дуэйном лишь укрепила ее в мысли, что Лиза ни в коем случае не должна расти в такой обстановке. Нужно было что-то менять.

Администрация торгового центра размещалась в конце коридора в южной части здания. Лу-Энн распахнула дверь и вошла.

— Лу-Энн?

Услышав это восклицание, она вздрогнула и недоуменно уставилась на того, кто его сделал. За столом сидел молодой мужчина, опрятно одетый, в рубашке с коротким рукавом, при галстуке и в черных брюках. От возбуждения он непрерывно щелкал ручкой в правой руке. Лу-Энн смотрела на него, но прозрение так и не приходило.

Мужчина только что не перепрыгнул через стол.

— Вряд ли ты меня помнишь. Джонни Джарвис. Теперь я уже стал Джоном. — Профессиональным движением он протянул было руку, затем, просияв, стиснул Лу-Энн в крепких объятиях, после чего целую минуту сюсюкал с Лизой.

Достав из сумки маленькое одеяло, Лу-Энн посадила на него малышку и вручила ей мягкую игрушку.

— Не могу поверить, что это ты, Джонни! Я тебя не видела… пожалуй, с шестого класса?

— Ты была в седьмом, я — в девятом.

— Выглядишь ты хорошо. Очень хорошо. Давно ты здесь работаешь?

Джарвис с гордостью улыбнулся.

— После школы я поступил в местный колледж и получил диплом. Вот уже два года работаю в торговом центре. Начинал в системе ввода данных, но теперь меня повысили в помощники управляющего.

— Прими мои поздравления. Это просто замечательно, Джонни… я хочу сказать, Джон.

— Черт возьми, ты можешь звать меня Джонни. Увидев тебя, я подумал, что сейчас рухну замертво. Никак не предполагал, что когда-либо встречусь с тобой. Я был уверен, что ты уехала в Нью-Йорк или еще там куда.

— Нет, я по-прежнему здесь, — быстро ответила Лу-Энн.

— Тогда странно, что я не встречал тебя раньше в торговом центре.

— Я редко здесь бываю. Живу довольно далеко.

— Садись, рассказывай, как у тебя дела. Я не знал, что у тебя есть ребенок. Не знал даже, что ты замужем.

— Я не замужем.

— Вот как. — Джарвис слегка покраснел. — Мм… кофе хочешь? Я только что поставил чайник.

— Джонни, если честно, я спешу.

— О!.. Ну, чем я могу тебе помочь? — У него на лице появилось удивление. — Ты ведь не ищешь работу, да?

Лу-Энн выразительно посмотрела на него.

— А что, если ищу? Что-то не так?

— Нет, всё в порядке… Понимаешь, я просто хотел сказать, что никак не ожидал, что ты останешься здесь и будешь искать работу в торговом центре, только и всего. — Он улыбнулся.

— Работа есть работа, разве не так? Ты ведь здесь работаешь. И раз уж об этом зашла речь, чем я должна заниматься в жизни?

Улыбка на лице у Джарвиса быстро погасла, он нервно потер ладонями штанины брюк.

— Лу-Энн, я ничего не имел в виду. Просто я всегда думал, что ты живешь в каком-нибудь замке, носишь дорогие наряды и ездишь в роскошных машинах… Извини.

Гнев Лу-Энн улетучился, как только она снова подумала о предложении Джексона. Возможно, теперь замки и роскошные машины окажутся в пределах ее досягаемости.

— Всё в порядке, Джонни; неделя выдалась долгой, ты понимаешь, что я хочу сказать? Я не ищу работу. На самом деле мне нужна кое-какая информация об одном из ваших арендаторов.

Джарвис оглянулся на кабинеты, откуда доносились звонки телефонов и стук пишущих машинок вперемежку с обрывками разговоров, после чего снова посмотрел на Лу-Энн.

— Информация?

— Ага. Я приходила сюда вчера утром. Мне была назначена встреча.

— С кем?

— Вот это я и хочу услышать от тебя. Офис справа от того входа в торговый центр, что рядом с автобусной остановкой. Никаких табличек и вывесок, но это тот офис, что рядом с киоском мороженого.

Джарвис озадаченно нахмурился.

— Я полагал, этот офис по-прежнему пустует… У нас таких много. Торговый центр стоит не в самом оживленном месте.

— Представь себе, вчера офис не пустовал.

Подойдя к компьютеру в углу, Джарвис нажал несколько клавиш на клавиатуре.

— Что это была за встреча?

— О, знаешь, мне предложили работу агента по продажам, — незамедлительно последовал ответ. — Рекламировать новые товары и все такое.

— Да, у нас бывают те, кто арендует помещения на время. Это даже не офисы, а комнаты для переговоров. Если у нас есть свободное помещение — а, как правило, оно у нас есть, — мы сдаем его в аренду, иногда всего на один день. Особенно если оно уже было оборудовано — понимаешь, готовый офис…

Джарвис изучил экран компьютера. Из кабинетов в глубине по-прежнему доносились голоса, и молодой человек прошел к двери и закрыл ее.

— Так что же ты хочешь знать? — спросил он, с некоторой тревогой взглянув на Лу-Энн.

Заметив его обеспокоенный взгляд, та оглянулась на закрытую дверь.

— Джонни, у тебя из-за этого не будет неприятностей?

Джарвис небрежно махнул рукой:

— Нет, черт побери. Не забывай, я как-никак помощник управляющего, — с важным видом добавил он.

— Ну, просто расскажи все, что сможешь. Что это за люди. Чем занимаются. Есть ли какой-нибудь адрес.

— Но разве тебе все это не сказали на собеседовании? — недоуменно спросил Джарвис.

— Кое-что, — медленно произнесла Лу-Энн. — Но я просто хочу убедиться в том, что тут все по закону, понимаешь? Прежде чем принять предложение. Мне нужно будет обзавестись приличной одеждой, быть может, купить машину… Я не хочу напрасно тратить деньги, если тут не совсем чисто.

— Ну, это ты правильно решила, — фыркнул Джарвис. — Я хочу сказать, только из того, что мы сдали этим людям помещение в аренду, еще не следует, что они выложили тебе все начистоту. — Помолчав, он встревоженно добавил: — У тебя не просили денег, нет?

— Нет. Раз уж речь зашла о деньгах, мне предлагают что-то невероятное.

— Возможно, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Вот этого-то я и опасаюсь. — Лу-Энн следила, как пальцы Джарвиса быстро летают по клавиатуре. — Где ты этому научился? — с восхищением спросила она.

— Что?.. А, этому… В колледже. Там есть программы, которые могут обучить чему угодно. Компьютер — это классно.

— Я ничего не имела бы против того, чтобы продолжить учебу.

— В школе ты была одной из самых толковых, Лу-Энн. Уверен, ты все нагонишь как раз плюнуть!

Лу-Энн с признательностью посмотрела на него.

— Быть может, как-нибудь… Итак, что у тебя есть для меня?

Джарвис снова повернулся к экрану.

— Название компании — «Партнеры». По крайней мере, вот что было указано в договоре аренды. Офис снят на неделю, начиная со вчерашнего дня, если быть точным. Оплата наличными. Никакого другого адреса нет. Но если честно, когда расплачиваются наличными, мы не задаем никаких вопросов.

— Сегодня в офисе уже никого нет.

Рассеянно кивнув, Джарвис постучал пальцем по экрану.

— Договор аренды подписал тип по фамилии Джексон, — сказал он.

— Примерно моего роста, черные волосы, довольно полный?

— Точно. Теперь я его вспомнил. Показался мне профессионалом. Во время собеседования случилось что-то из ряда вон выходящее?

— Смотря что под этим понимать. Но на меня он также произвел впечатление человека, знающего свое дело. Больше ты мне ничего не можешь сказать?

Джарвис снова уставился на экран в надежде найти еще какие-нибудь крупицы информации, чтобы произвести впечатление на Лу-Энн. Однако в конце концов у него на лице появилось разочарование. Посмотрев на нее, он вздохнул:

— Похоже, больше ничего.

Подхватив Лизу на руки, Лу-Энн бросила взгляд на стопку блокнотов и стакан с ручками на столе.

— Джонни, можно взять один блокнот и ручку? Я заплачу́.

— Ты шутишь? Дорогая, бери хоть все!

— Мне только один блокнот и одну ручку. Спасибо. — Она убрала блокнот и ручку в сумку.

— Ничего страшного, у нас этого добра навалом.

— Ну, я очень признательна тебе за все. Честное слово. И было очень здорово снова повидаться с тобой, Джонни.

— Черт возьми, ты просто вошла в дверь — и у меня уже счастья на целый год. — Джарвис взглянул на часы. — Через десять минут перерыв на обед. У нас в центре есть один неплохой китайский ресторан. У тебя есть время? Я угощаю. Поговорим, вспомним былое…

— Лучше как-нибудь в другой раз. Как я уже сказала, я тороплюсь.

Лу-Энн увидела разочарование Джарвиса, и ей стало стыдно. Положив Лизу, она крепко обняла его, с улыбкой слушая, как он жадно вдыхает аромат ее свежевымытых волос. Джарвис обнял ее за плечи, прижимаясь к мягкому теплу ее груди, и у него тотчас же улучшилось настроение.

— Джонни, ты добился успеха в жизни, — сказала Лу-Энн, отступая назад. — Я всегда знала, что у тебя получится.

Все могло бы сложиться иначе, подумала она, если б они с Джонни встретились чуть раньше.

Джарвис уже витал в белоснежных облаках.

— Правда? Удивляюсь, что ты вообще обо мне думала…

— Вот видишь, просто я полна неожиданностей. Береги себя; может быть, я как-нибудь к тебе загляну.

Подхватив Лизу, которая сразу же принялась радостно гукать и тереть плюшевой игрушкой мамину щеку, она направилась к выходу.

— Послушай, Лу-Энн!

Женщина остановилась и обернулась.

— Так ты пойдешь на эту работу?

— Пока что не решила, — подумав, сказала Лу-Энн. — Но, думаю, если пойду, ты наверняка об этом узнаешь.

* * *

Следующей остановкой Лу-Энн была библиотека. Учась в школе, она частенько захаживала сюда, но прошло уже много лет с тех пор, как она была здесь в последний раз. Библиотекарша встретила ее очень любезно и похвалила ее дочь. Лиза прильнула к матери, пока та рассматривала книги.

— Ба-ба-ба, у!

— Книги ей очень нравятся, — объяснила Лу-Энн. — Я читаю ей каждый день.

— У нее ваши глаза, — сказала библиотекарша, переводя взгляд с матери на ребенка.

Лу-Энн ласково погладила малышку по щеке.

Улыбка на лице библиотекарши погасла, когда она увидела, что у Лу-Энн нет обручального кольца. От той это не укрылось.

— Лучшее, что я сделала. В роскоши мы не живем, но, по крайней мере, эту девочку никто не обижает.

Слабо улыбнувшись, женщина кивнула.

— Моя дочь — мать-одиночка. Я помогаю ей чем могу, но все равно приходится очень трудно. Денег постоянно не хватает.

— Можете мне не рассказывать. — Лу-Энн достала из сумки бутылочку и бутылку с водой, развела молочную смесь, которую ей дала подруга, и помогла малышке взять бутылочку. — Если у меня когда-нибудь в конце недели денег окажется больше, чем было в начале, я даже не буду знать, что делать.

Женщина печально покачала головой:

— Знаю, говорят, что деньги — корень зла, но я часто думаю, как было бы хорошо, если б можно было не думать об этих бумажках… Я не могу представить себе это. А вы?

— А я могу. Могу представить, что это должно быть чертовски здорово.

Женщина рассмеялась:

— Итак, чем могу вам помочь?

— У вас ведь есть на пленке разные газеты, да?

— Да, микрофильмы, — кивнула библиотекарша. — Это в той комнате. — Она указала на дверь в противоположном конце.

Лу-Энн застыла в нерешительности.

— Вы умеете обращаться с аппаратом для просмотра микрофильмов? Если нет, я вас научу. Это очень просто.

— Это было бы здорово. Спасибо.

Они прошли в пустое темное помещение. Включив освещение, женщина усадила Лу-Энн за аппарат и достала с полки катушку с микрофильмом. Ей потребовалась всего одна минута, чтобы зарядить катушку в аппарат, и на зажегшемся экране появилась информация. Женщина покрутила ручки управления, и на экране замелькали строки текста. Лу-Энн внимательно наблюдала за тем, как она извлекла катушку и выключила аппарат.

— А теперь попробуйте сами, — сказала женщина.

Лу-Энн умело вставила катушку и начала просматривать текст.

— Очень хорошо! Вы быстро учитесь. Многие с первого раза не могут даже катушку вставить.

— Руками я всегда работала хорошо.

— Вот подробный каталог. Разумеется, у нас есть местная газета, а также некоторые центральные. Даты публикаций напечатаны снаружи на ящиках с катушками.

— Огромное спасибо.

Как только библиотекарша удалилась, Лу-Энн перенесла в комнату Лизу, продолжавшую сосать бутылочку, и принялась изучать стеллажи с ящиками. Опустив девочку на пол, она с удивлением увидела, как та перекатилась к стеллажу, отложила бутылочку и попыталась подняться на ноги. Отыскав в одном из стеллажей архив крупной центральной газеты, Лу-Энн перебрала ящички с катушками и нашла даты, относящиеся к последним шести месяцам. Прервавшись на то, чтобы сменить Лизе подгузник, она вставила первую катушку в аппарат. Держа на коленях девочку, которая радостно бормотала и тыкала ручонкой в картинку на экране, изучила первую полосу. Она сразу же нашла нужную статью под заголовком, выведенным двухдюймовыми буквами. «Победитель выиграл в Национальную лотерею сорок пять миллионов долларов». Лу-Энн быстро пробежала взглядом заметку. За окном раздался шум ливня, ударивший ей в уши. Весна принесла обилие дождей, преимущественно в виде гроз. Словно в ответ на мысли Лу-Энн, прогремел раскат грома, от которого, казалось, содрогнулось все здание. Молодая женщина в тревоге обернулась на Лизу, но малышка не обращала внимания на звуки.

Достав из сумки одеяльце, Лу-Энн расстелила его на полу, положила игрушки и усадила девочку. Затем достала из сумочки блокнот и ручку и стала делать записи. Закончив, она переключилась на следующий месяц. Тираж Национальной лотереи проводился пятнадцатого числа каждого месяца. Лу-Энн просматривала даты с шестнадцатого по двадцатое. Через два часа у нее был готов обзор последних шести победителей. Смотав последнюю катушку, она убрала ее в ящичек, откинулась назад и изучила свои записи. У нее стучало в висках, ей хотелось выпить чашку кофе. Дождь за окном не утихал. Взяв Лизу, Лу-Энн вернулась в зал библиотеки, взяла с полки детскую книжку, показала девочке картинки и почитала вслух. Через двадцать минут малышка заснула, и Лу-Энн уложила ее в переноску, которую поставила на стол рядом с собой. В помещении было тепло и тихо. Поймав себя на том, что ее неудержимо клонит ко сну, женщина накрыла дочку рукой и нежно пожала ее ножку.

Она вздрогнула, почувствовав, как ее тронули за плечо. Очнувшись от сна, Лу-Энн открыла глаза и увидела склонившуюся над ней библиотекаршу.

— Извините, что разбудила вас, но мы закрываемся.

Какое-то мгновение молодая женщина озиралась вокруг, пытаясь понять, где она.

— Господи, сколько сейчас времени?

— Уже шесть часов вечера, дорогая.

Лу-Энн поспешно собрала свои вещи.

— Ради бога, простите меня за то, что я заснула у вас!

— Вы мне нисколько не мешали. Я просто сожалею, что пришлось вас разбудить, — вы с дочуркой казались такими умиротворенными…

— Еще раз спасибо за помощь.

Лу-Энн склонила голову набок, прислушиваясь к стуку дождя по крыше. Женщина с сожалением посмотрела на нее:

— Я с радостью подвезла бы вас до дома, но я сама еду на автобусе.

— Ничего страшного. Мы с автобусом хорошо знаем друг друга.

Укутав переноску с Лизой в свою куртку, Лу-Энн вышла на улицу. Добежав до остановки, она дождалась автобуса, который подъехал через полчаса, визжа тормозами и тяжело вздыхая пневматическими дверями. У нее не хватило на билет десяти центов, но водитель, грузный негр, который уже знал ее в лицо, махнул рукой, доплатив из своего кармана.

— Все мы должны помогать друг другу, — сказал он.

Лу-Энн поблагодарила его улыбкой. Двадцать минут спустя она уже вошла в кафе, в котором работала, за несколько часов до начала своей смены.

— Эй, девочка, с какой это стати ты пришла так рано? — спросила Бет, дородная официантка лет пятидесяти, протиравшая влажной тряпкой хромированную стойку.

Водитель-дальнобойщик не меньше трехсот фунтов весом одобрительно посмотрел на Лу-Энн, подняв стаканчик с кофе. Даже промокшая насквозь после пробежки под дождем, молодая женщина производила на мужчин должное впечатление. Как всегда.

— Она пришла пораньше, чтобы не пропустить большого старого Фрэнки, — сказал водитель с улыбкой, угрожающей поглотить все его широкое лицо. — Она знала, что у меня сегодня дневная смена, и не смогла вынести мысль о том, что больше меня не увидит.

— Ты прав, Фрэнки, у Лу-Энн разобьется сердце, если она не будет регулярно видеть твою здоровенную волосатую старую рожу, — ответила Бет, ковыряясь в зубах соломинкой для коктейля.

— Привет, Фрэнки, как дела? — сказала Лу-Энн.

— Просто замечательно, — ответил тот с намертво застывшей на лице улыбкой.

— Бет, ты можешь минутку присмотреть за Лизой, пока я переоденусь? — спросила Лу-Энн, вытирая полотенцем лицо и руки. Проверив малышку, она с удовлетворением отметила, что та сухая, но голодная. — Я сию минуту приготовлю ей смесь и немного овсяных хлопьев. После чего она будет готова заснуть на всю ночь, хотя не так давно прилично вздремнула.

— Не сомневайся, я смогу подержать на руках этого очаровательного ребенка. Иди ко мне, малышка! — Подхватив Лизу, Бет прижала ее к груди. Девочка стала издавать самые разные звуки и попыталась схватить карандаш, засунутый у Бет за ухо. — Лу-Энн, тебя ведь не должно здесь быть. Твоя смена только через несколько часов. Что стряслось?

— Я промокла до нитки, а форма официантки — единственная сухая одежда, какая у меня есть. К тому же я чувствую себя виноватой из-за прошлой ночи. Слушай, с обеда ничего не осталось? Я что-то не припомню, чтобы сегодня ела.

Бросив на Лу-Энн неодобрительный взгляд, Бет положила руку на внушительное бедро.

— Если б ты заботилась о себе хотя бы вполовину так, как заботишься о своем ребенке!.. Боже милосердный, дитя мое, сейчас уже почти восемь вечера.

— Не бурчи. Я просто забыла, только и всего.

— Так я тебе и поверила! — проворчала Бет. — Небось Дуэйн снова пропил все твои деньги, так?

— Лу-Энн, ты должна бросить этого ублюдка! — вмешался Фрэнки. — Но только позволь мне надрать ему задницу вместо тебя. Ты заслуживаешь лучшей участи.

Бет подняла бровь, выражая свое полное согласие с Фрэнки.

— Спасибо вам обоим за то, что принимаете такое участие в моей личной жизни! — хмуро смерила их взглядом Лу-Энн. — Ну, а теперь, надеюсь, вы оставите меня в покое?

Какое-то время спустя она сидела в угловой кабинке, расправляясь с едой, которую наскребла для нее Бет. Наконец отодвинула от себя тарелку и отпила глоток свежего кофе. Дождь возобновился, и стук капель по гофрированному железу крыши действовал успокаивающе. Лу-Энн плотнее натянула на плечи тонкий свитер и взглянула на часы над стойкой. До начала ее смены оставалось еще два часа. Прежде, придя на работу раньше времени, Лу-Энн старалась получить немного сверхурочных, но теперь управляющий запретил ей это. Сказал, что она дошла до предела. Лу-Энн выпалила в ответ, что он не знает ее предела, но все было тщетно. Впрочем, было и хорошее: управляющий разрешал ей приносить Лизу на работу. Если б не это, Лу-Энн вообще не смогла бы работать. И он платил ей наличными. Лу-Энн понимала, что поступает он так, дабы избежать дополнительных налогов, но она и так получала слишком мало и не собиралась делиться с правительством. Лу-Энн еще ни разу не заполняла налоговую декларацию; всю свою жизнь она прожила за чертой бедности и справедливо считала, что не должна платить никакие налоги.

Лиза лежала в переноске. Лу-Энн аккуратно подоткнула одеяло, укрывая свою спящую дочь. Она отдала малышке часть своего ужина; девочка уже ела «взрослую» пищу, но сейчас она опять заснула, не расправившись до конца с морковным пюре. Лу-Энн тревожилась, что ее дочь спит не по распорядку. Ей не давала покоя мысль, а что, если на психическом здоровье Лизы через много лет скажется то, что она каждый божий день по несколько часов проводит под стойкой в шумном, прокуренном кафе? Это понижает ее самооценку и причиняет всякий прочий вред, о чем Лу-Энн читала в журналах и смотрела по телевизору. Данная кошмарная мысль частенько становилась причиной бессонных ночей. И это было еще не все. Когда Лиза полностью откажется от материнского молока, будет ли у нее достаточно еды? Машины нет, вечно приходится наскребать мелочь на автобус, бегать под дождем… Что, если девочка подхватит какую-нибудь болезнь? Что, если серьезно заболеет ее мать? И ее положат в больницу? Кто позаботится о Лизе? Медицинской страховки у Лу-Энн не было. На прививки и осмотры она носила девочку в бесплатную больницу округа, но сама уже больше десяти лет не показывалась врачам. Пока что она молодая, сильная и здоровая, однако все это может быстро измениться. Загадывать наперед нельзя… Лу-Энн едва не рассмеялась вслух, мысленно представив себе, как Дуэйн пытается разобраться в бесконечных деталях повседневной жизни дочери. Да он через несколько минут с воплями убежит в лес! Однако смеяться тут было не над чем.

Глядя на то, как открывается и закрывается крошечный ротик, Лу-Энн вдруг поймала себя на том, что на сердце у нее стало так тяжело, словно его придавил один из грузовиков со стоянки перед кафе. Ее дочь полностью зависит от нее, а правда заключалась в том, что у Лу-Энн не было ровным счетом ничего. Каждый день своей жизни она находится всего в одном шаге от пропасти, постоянно к ней приближаясь. Падение неизбежно; это лишь вопрос времени. В памяти Лу-Энн всплыли слова Джексона. Замкнутый цикл. Ее мать. Затем сама Лу-Энн. Дуэйн во многих отношениях был вылитой копией Бенни Тайлера. А следующей будет Лиза, ее очаровательная дочурка, ради которой она готова убить или быть убитой — что только потребуется, чтобы ее защитить. Все говорят, что Америка — страна возможностей; перед тобой находятся все двери, нужно только их отпереть. Вот только таким, как Лу-Энн, забыли вручить ключи. А может быть, и не забыли. Может быть, это было сделано сознательно. По крайней мере, именно так видела все Лу-Энн, когда находилась в глубокой депрессии, как сейчас.

Тряхнув головой, она крепко сжала руки. Подобные мысли ей сейчас не помогут. Раскрыв сумочку, женщина вытряхнула из нее блокнот. Ее сильно заинтриговало то, что она узнала в библиотеке.

Шесть победителей в лотерею. Лу-Энн начала с прошлой осени и добралась до настоящего времени. Она выписала их имена и краткие биографии. В газетных заметках были фотографии всех победителей: казалось, их улыбки простирались на целую страницу. В обратном порядке победителями были: Джуди Дэвис, двадцать семь лет, мать-одиночка, живущая на социальное пособие с тремя маленькими детьми; Герман Руди, пятьдесят восемь лет, в прошлом водитель-дальнобойщик, инвалид, получивший травму на работе, с огромными счетами за лечение; Ванда Трипп, шестьдесят шесть лет, вдова, получающая пособие в четыреста долларов в месяц; Рэнди Смит, тридцать один год, недавно овдовевший, с маленькой дочерью на руках, лишившийся работы на конвейере; Бобби Джо Рейнольдс, тридцать три года, официантка из Нью-Йорка, которая после выигрыша в лотерею отказалась от своих грез о карьере на Бродвее и уехала на юг Франции изучать живопись. И, наконец, Реймонд Пауэлл, сорок четыре года, разорившийся бизнесмен, вынужденный переселиться в приют для бездомных.

Лу-Энн откинулась на спинку стула. И Лу-Энн Тайлер, двадцать лет, мать-одиночка, абсолютно нищая, необразованная, без перспектив, без будущего. Она как нельзя лучше впишется в это жалкое сборище.

Это только последние шесть месяцев… А сколько их еще? Лу-Энн вынуждена была признать, что все сюжеты были один лучше другого. Главный приз достается тем, кто находился на самом дне. Старикам, нежданно получившим богатство. Молодым, у которых внезапно появилось светлое будущее. Сбылись самые сокровенные мечты. У Лу-Энн перед глазами появилось лицо Джексона. «Кто-то ведь должен выиграть. Почему бы не ты, Лу-Энн?» Его спокойный, размеренный голос манил ее. Больше того, эти два предложения снова и снова звучали у нее в голове. Она поймала себя на том, что начинает сползать с края воображаемой дамбы. Что ждет ее в глубоких водах по ту сторону? Лу-Энн этого не знала. Неведомое одновременно пугало и манило ее. Она посмотрела на спящую дочь. Ей не удавалось стряхнуть с себя видение того, как ее девочка вырастает и становится женщиной, живущей в трейлере, окруженном молодыми волками, бежать из которого некуда…

— Милочка, о чем это ты задумалась?

Вздрогнув от неожиданности, Лу-Энн увидела рядом с собой Бет. Та ловко удерживала в обеих руках тарелки с едой.

— Да так, ни о чем, — ответила Лу-Энн. — Просто подсчитываю свое богатство.

Усмехнувшись, Бет бросила взгляд на блокнот, но Лу-Энн поспешно его захлопнула.

— Что ж, мисс Лу-Энн Тайлер, когда сорвете большой куш, не забудьте нас, маленьких людишек.

И, фыркнув, Бет отправилась разносить заказы посетителям.

Лу-Энн грустно улыбнулась.

— Не забуду, Бет, — тихо промолвила она. — Клянусь!

Глава 7

Было восемь часов утра. Лу-Энн вышла из автобуса, неся в переноске Лизу. Это была не та остановка, на которой она выходила обычно, но до фургона отсюда можно было дойти за полчаса, что не составляло для нее никакого труда. Дождь ушел, оставив после себя ослепительно-голубое небо и сочную зелень на земле. Стайки птиц воспевали хвалу смене времен года и уходу нудной зимы. Шагая под лучами утреннего солнца, Лу-Энн повсюду вокруг видела молодую поросль. Ей нравилось это время суток — спокойное, умиротворенное, вселяющее надежды.

Она устремила взгляд на бескрайние поля и луга, и ей стало грустно. Женщина медленно прошла под аркой мимо облупившейся вывески, обозначающей вход на кладбище «Райские лужайки». Длинные, тренированные ноги автоматически привели ее к секции 14, участку 21, могиле 6, расположенной на небольшом холме в тени матерого кизила, готового вскоре показать свои цветы. Поставив переноску на каменную скамью у могилы матери, Лу-Энн достала Лизу и, опустившись на корточки в сырую от росы траву, смахнула с бронзового надгробия ветки и опавшую листву. Ее мать Джой прожила совсем недолго — всего тридцать семь лет. Лу-Энн знала, что для Джой Тайлер это был краткий миг — и в то же время вечность. Годы, прожитые вместе с Бенни, были очень тяжелыми, и, как теперь точно знала Лу-Энн, они ускорили уход матери из жизни.

— Вспомнила? Лиза, здесь лежит твоя бабушка. Мы ее не навещали, потому что погода была ужасная. Но теперь пришла весна, и мы снова пришли к ней. — Подняв малышку, Лу-Энн указала на просевшую землю. — Вот здесь. Сейчас она спит, но всякий раз, когда мы приходим, она как бы просыпается. Разговаривать с нами бабушка не может, но если крепко зажмуриться, как птенчик, и очень-очень прислушаться, можно ее услышать. Бабушка даст знать, что она думает о том или о сем.

Сказав это, Лу-Энн уселась на скамейке, взяв на колени малышку, надежно укутанную в одеяло для защиты от утренней прохлады. Лиза все еще не очнулась от сна; обычно ей требовалось какое-то время, чтобы полностью проснуться, но уж зато потом она будет без отдыха двигаться и говорить в течение нескольких часов. На кладбище никого не было, кроме рабочего, подстригавшего траву газонокосилкой. Звуки ее мотора сюда не долетали, да и машин на шоссе было очень мало. Тишина вселяла умиротворенность, и Лу-Энн крепко зажмурилась, как птенчик, и очень-очень прислушалась.

Еще на работе она решила позвонить Джексону, как только у нее закончится смена. Ей было сказано звонить в любое время, и Лу-Энн рассудила, что он ответит после первого же звонка, в какое бы время она ему ни позвонила. Казалось, ответить «да» будет проще простого. И это правильное решение. Настал ее черед. После двадцати лет, полных горя, разочарования и отчаяния, обладающего, казалось, бесконечной растяжимостью, боги улыбнулись ей. Из многих миллионов лототрон выбрал ее, Лу-Энн Тайлер. Такое больше никогда не повторится, в этом она была абсолютно уверена. Еще Лу-Энн не сомневалась, что те другие, о которых она читала в газетах, также сделали этот телефонный звонок. И она не нашла в газетах ничего о том, что с ними случились какие-либо неприятности. Подобная новость сразу же разнеслась бы повсюду, особенно в той бедной среде, в которой вращалась Лу-Энн, где все играли в лотерею, отчаянно стремясь избавиться от горькой безысходности нищеты. Однако в какой-то момент между тем, как она ушла из кафе и села в автобус, где-то в глубине ее души раздался голос, потребовавший не хватать телефон, а попросить совета у кого-нибудь постороннего. Лу-Энн часто приходила на кладбище, поговорить, положить на могилу сорванные в поле цветы, полить водой место последнего успокоения матери. В прошлом ей часто казалось, что она действительно общается с матерью. Никаких голосов Лу-Энн никогда не слышала; все было на уровне ощущений, чувств. Здесь ее порой захлестывала эйфория или, наоборот, глубокая печаль, и в конце концов Лу-Энн списала все на то, что это мать обращается к ней, направляя свои соображения касательно проблем, имеющих отношение к своей дочери, в ее тело и рассудок. Женщина понимала, что врачи, скорее всего, сочли бы ее сумасшедшей, однако это нисколько не отражалось на том, как она относилась к своим чувствам.

И вот сейчас она надеялась услышать какой-то голос, который скажет ей, как поступить. Мать воспитала ее правильно, и Лу-Энн никогда не лгала до тех пор, пока не стала жить с Дуэйном. А потом ложь, казалось, стала появляться сама собой, став неотъемлемой частью борьбы за существование. Но она, насколько ей было известно, в жизни своей ничего не украла, не сделала ничего по-настоящему плохого. Лу-Энн годами сохраняла свое достоинство и самоуважение, невзирая на невзгоды, и от сознания этого ей было хорошо. Оно помогало ей вставать навстречу изнурительным тягостям нового дня, начисто лишенного надежды на то, что следующий день станет хоть чуточку другим, хоть чуточку лучше.

Однако сегодня не происходило ровным счетом ничего. Тарахтящая газонокосилка приближалась, движение по шоссе стало более плотным. Лу-Энн открыла глаза и вздохнула. Что-то было не так. По-видимому, сегодня — именно сегодня — мать будет недоступна. Встав, Лу-Энн уже собралась уходить, когда ее захлестнуло чувство, не похожее на все, что она испытывала прежде. Ее взгляд помимо воли устремился в другую часть кладбища, на другой участок, расположенный ярдах в пятистах. Что-то неудержимо потянуло Лу-Энн туда, и она сразу же поняла, что это такое. Ноги сами повели ее по узкой петляющей дорожке, вымощенной асфальтом. Широко раскрыв глаза, она крепче прижала Лизу к груди, словно в противном случае малышку выхватила бы у нее какая-то невидимая сила, неудержимо влекущая ее в свой эпицентр. Лу-Энн показалось, что по мере того, как она приближается к месту, небо окутывается зловещим мраком. Шум газонокосилки затих, машины больше не ездили по шоссе. Единственным звуком остался свист ветра над травой, среди изъеденных непогодой обителей мертвых.

С волосами, растрепанными ветром, Лу-Энн наконец остановилась и опустила взгляд. Бронзовое надгробие было выполнено в том же стиле, что и надгробие матери, и фамилия была та же самая: Бенджамин Герберт Тайлер. Лу-Энн не была здесь после смерти отца. Во время его похорон она крепко сжимала руку матери; обеони не испытывали ни капли скорби, однако вынуждены были изображать подобающие чувства перед многочисленными друзьями и родственниками покойного. Странно устроен наш мир: Бенни Тайлер пользовался бесконечной любовью практических всех, кроме своей собственной семьи, потому что был щедрым и любезным со всеми, кроме семьи. Увидев полное имя отца, высеченное на металле, Лу-Энн почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Казалось, эти буквы были выведены на табличке, висящей на двери кабинета, и ей предстояло встретиться с самим обладателем этого имени. Лу-Энн непроизвольно попятилась от прямоугольника просевшей земли, стремясь бежать от грубых слов, казалось, проникавших все глубже в сердце с каждым шагом, приближавшим ее к останкам отца. Но тут ее захлестнуло то самое мощное чувство, которое она тщетно ждала у могилы матери. Подумать только, где это произошло! Лу-Энн буквально увидела прозрачную вуаль, витающую над отцовским надгробием подобно паутине, гонимой ветром. Женщина развернулась и бросилась бежать. Даже с Лизой на руках, она выдала такой спринт, что многие олимпийские чемпионы ощетинились бы от зависти. Не замедляясь, прижимая малышку к груди, Лу-Энн на бегу подхватила переноску и выскочила из ворот кладбища. Она не зажмуривалась, как птенчик. И даже не особо прислушивалась. Однако голос Бенни Тайлера поднялся из непостижимых глубин и безжалостно проник в нежные слуховые каналы его единственной дочери.

«Бери деньги, девочка моя! Папа говорит, возьми их и пошли всех и вся к черту! Послушай меня. Воспользуйся теми зачатками мозгов, что у тебя есть. После того как уходит тело, не остается ничего. Абсолютно ничего! Разве я когда-нибудь лгал тебе, куколка моя? Бери деньги, черт возьми, бери их, глупая сучка! Папа тебя любит. Сделай это ради своего папочки. Ты же знаешь, что сама этого хочешь!»

Работник с газонокосилкой проводил взглядом бегущую с ребенком на руках женщину. Небо над головой было таким девственно-голубым, что прямо-таки просилось на фотографию. Движение на шоссе заметно увеличилось. Все звуки жизни, необъяснимым образом исчезнувшие для Лу-Энн на эти несколько мгновений, вернулись снова.

Работник перевел взгляд на могилу, от которой убежала Лу-Энн. «Некоторым на кладбище мерещится всякая чертовщина, — рассудил он, — даже средь бела дня». И продолжил подстригать траву. Лу-Энн уже скрылась из виду.

* * *

Ветер гнал мать и дочь по длинной грунтовой дороге. Пробивающееся сквозь листву солнце нещадно пекло, и лицо Лу-Энн стало мокрым от пота; ее длинные ноги пожирали расстояние шагами, с одной стороны, похожими на машину в своей размеренности, с другой стороны, обладающими восхитительной грацией животного. В детстве и юности она бегала быстрее всех в о́круге, обгоняя в том числе и игроков университетской футбольной команды. В седьмом классе учитель физкультуры сказал, что Господь наделил ее скоростью мирового класса. Однако никто не объяснил, что ей делать с этим даром. Для тринадцатилетней девушки с фигурой взрослой женщины это означало лишь то, что если она не могла отбиться от приставаний мальчишки, решившего ее потискать, она по крайней мере могла от него убежать.

Но сейчас в груди у Лу-Энн все горело. У нее даже мелькнула мысль, что она скончается от инфаркта, как и ее отец. Быть может, во всех потомках этого мужчины где-то глубоко кроется какой-то физический изъян, только и ждущий случая выкосить очередного Тайлера. Лу-Энн замедлила шаг. Лиза расхныкалась, и она, остановившись, крепко прижала девочку к груди и, нашептывая ласковые слова в маленькое розовое детское ушко, принялась медленно описывать в густой тени деревьев большие круги. Наконец плач затих.

Оставшуюся часть пути до дома Лу-Энн прошла пешком. Слова Бенни Тайлера помогли ей принять решение. Она заберет из фургона все, что сможет, и пришлет кого-нибудь за остальным. Какое-то время поживет у Бет — та уже не раз предлагала ей. У Бет старый, полуразвалившийся дом, но в нем полно комнат, а после смерти мужа единственными ее компаньонами остались два кота, как она клятвенно заверяла, еще более безумные, чем она сама. Если придется, Лу-Энн будет брать дочь с собой в школу, но она обязательно получит аттестат о среднем образовании, после чего, возможно, окончит какие-нибудь курсы в колледже округа. Если это смог сделать Джонни Джарвис, сможет и она. А мистер Джексон найдет кого-нибудь другого, кто «с радостью» займет ее место. Все эти ответы на стоящие перед ней вопросы нахлынули так стремительно, что Лу-Энн испугалась, как бы ее голова не разорвалась от облегчения. Мать поговорила с ней, возможно, кружным путем, но магия сработала.

— Никогда не забывай о близких, ушедших из жизни, Лиза, — прошептала Лу-Энн своей малышке. — Всякое может случиться.

Приблизившись к фургону, она замедлила шаг. Накануне Дуэйн купался в деньгах. Интересно, сколько у него осталось… Когда у Дуэйна в кармане заводилось несколько долларов, он щедро угощал своих дружков в «Сесть и пожрать». Одному Богу известно, как он поступил с той пачкой купюр, которую прятал под кроватью. Лу-Энн не хотела знать, откуда у него деньги. Для нее это была лишь дополнительная причина убираться отсюда ко всем чертям.

На повороте дороги с дерева взмыла стайка дроздов, напугавших Лу-Энн. Бросив на них сердитый взгляд, она двинулась дальше. Наконец впереди показался фургон, и Лу-Энн застыла как вкопанная. У входа стояла машина. Кабриолет, огромный, черный, сверкающий, с большой хромированной фигурой на капоте, на таком расстоянии показавшейся отдаленно похожей на женщину, занятую половым актом. Дуэйн ездил на видавшем виды пикапе «Форд», который Лу-Энн в последний раз видела на штрафной стоянке. Ни у кого из его приятелей не было такого сумасшедшего агрегата. Во имя всего святого, что здесь происходит? Неужели Дуэйн окончательно спятил и купил себе этот дредноут? Осторожно приблизившись к машине, Лу-Энн осмотрела ее, краем глаза посматривая на фургон. Сиденья были обтянуты белой кожей с темно-бордовой отделкой. В салоне царила безукоризненная чистота; часы на приборной панели сверкнули в лучах солнца так, что Лу-Энн вынуждена была зажмуриться. На сиденьях не было ничего, что позволило бы установить владельца. В замке зажигания торчал ключ с висящим на кольце брелком в виде крошечной пивной банки. В специальном гнезде лежал телефон, подключенный к ящичку между приборной панелью и передними сиденьями. Быть может, эта тачка все-таки принадлежит Дуэйну. Но затем Лу-Энн прикинула, что за нее пришлось бы выложить все деньги, припрятанные под матрасом, и добавить еще.

Быстро поднявшись к двери, Лу-Энн прислушалась, прежде чем заходить внутрь. Ничего не услышав, в конце концов решила рискнуть. В прошлый раз она надрала Дуэйну задницу; если понадобится, сделает это снова.

— Дуэйн! — Лу-Энн громко хлопнула входной дверью. — Дуэйн, черт возьми, что ты сделал? Это твоя машина стоит на улице?

Ответа по-прежнему не было. Поставив переноску с Лизой на пол, Лу-Энн обошла фургон.

— Дуэйн, ты здесь? Ну же, ответь мне, пожалуйста! У меня нет времени играть с тобой в прятки.

Лу-Энн прошла в спальню, но Дуэйна там не оказалось. Ее взгляд остановился на часах на стене. Потребовалось всего одно мгновение, чтобы убрать их в сумку. Она не оставит их Дуэйну. Выйдя из спальни, Лу-Энн двинулась по коридору. Проходя мимо Лизы, она задержалась, чтобы успокоить ее, и оставила рядом с переноской сумку.

Наконец она увидела Дуэйна. Он лежал на обшарпанном диване. Старенький телевизор был включен, но без звука. На столике валялись испачканная маслом картонная коробка из-под копченых куриных крылышек и пустая пивная банка. Лу-Энн не смогла определить, то ли это завтрак, то ли остатки вчерашнего ужина.

— Эй, Дуэйн, ты меня не слышишь?

Наконец он повернул к ней голову, очень-очень медленно. Лу-Энн недовольно нахмурилась. Все еще пьян.

— Дуэйн, ты когда-нибудь повзрослеешь? — Она шагнула вперед. — Нам нужно поговорить. И тебе это не понравится, но тут уж ничего не…

Лу-Энн не договорила, потому что здоровенная ладонь зажала ей рот, зажимая крик. Толстая рука обвила ее талию, прижав руки к телу. В панике обведя взглядом комнату, Лу-Энн впервые обратила внимание на то, что рубашка Дуэйна спереди покрыта алыми пятнами. Она в ужасе увидела, как он, издав слабый стон, свалился с дивана и застыл неподвижно.

Рука взметнулась вверх к ее горлу и подняла подбородок так резко, что Лу-Энн испугалась, как бы у нее не сломалась шея. Она судорожно вздохнула, увидев вторую руку, сжимающую нож, опускающийся к горлу.

— Извините, мадам, вы оказались не в том месте не в то время.

Лу-Энн не узнала голос. В дыхании чувствовался запах дешевого пива и куриных крылышек со специями. Это зловоние ударило женщине в щеку с такой же силой, с какой рука зажимала ей рот. Однако неизвестный совершил ошибку. Схватив одной рукой подбородок Лу-Энн, а другой сжимая нож, он оставил свободными ее руки. Возможно, полагал, что она будет парализована страхом… На самом деле все было далеко не так. Нога Лу-Энн метнулась назад, в колено неизвестному, в тот же самый момент как ее острый локоть погрузился глубоко в дряблый живот, попав точно в солнечное сплетение.

Сила удара была такой, что рука неизвестного резко дернулась, и лезвие полоснуло Лу-Энн по подбородку. Она ощутила вкус крови. Неизвестный рухнул на пол, кашляя и отплевываясь. Нож вывалился у него из руки и с громким стуком упал на вытертый ковер. Лу-Энн бросилась к входной двери, однако нападавшему удалось схватить ее за ногу, когда она пробегала мимо, и она повалилась на пол в нескольких шагах от него. Хоть и согнутый пополам от боли, неизвестный стиснул толстыми пальцами ей щиколотку и потащил ее к себе. Перевернувшись на спину и изо всех сил отбиваясь свободной ногой, Лу-Энн наконец получила возможность хорошенько его рассмотреть: смуглая от загара кожа, густые брови, похожие на мохнатых гусениц, темные волосы, спутанные и мокрые от пота, и полные потрескавшиеся губы, в настоящий момент скорченные в гримасе боли. Глаз его она разглядеть не смогла, поскольку неизвестный полуприкрыл их под градом яростных ударов. Все эти черты мгновенно отпечатались в сознании Лу-Энн. Гораздо очевиднее было то, что нападавший размерами вдвое превосходил ее. Чувствуя, как его рука крепче стиснула ее ногу, Лу-Энн поняла, что с точки зрения чистой физической силы у нее в этом противостоянии нет никаких шансов. Однако она не собиралась оставить с ним Лизу одну — по крайней мере, не без борьбы, гораздо более отчаянной, чем то, что уже было.

Вместо того чтобы сопротивляться, Лу-Энн набросилась на неизвестного, крича что есть мочи. Крик и внезапный бросок застали нападавшего врасплох. Растерявшись, он выпустил ногу Лу-Энн. Теперь она смогла разглядеть его глаза: они были темно-карими, цвета старых одноцентовых монет. Еще через мгновение глаза снова зажмурились, поскольку Лу-Энн вонзила в них указательные пальцы. Взвыв от боли, неизвестный отлетел к стене, но тут же рикошетом отскочил от нее, словно мяч, и вслепую налетел на Лу-Энн. Оба опрокинулись на диван. По пути откинутая рука женщины ухватила какой-то предмет. Она не смогла определить, что это такое, но предмет был твердым и прочным, а в настоящий момент только это и имело значение. Размахнувшись, Лу-Энн со всей силы обрушила предмет на голову неизвестного, за мгновение до того как упала на пол, едва разминувшись с безжизненным телом Дуэйна, после чего врезалась головой в стену.

От удара о крепкий череп нападавшего телефонный аппарат разлетелся вдребезги. Неизвестный растянулся ничком на полу, судя по всему, оглушенный. Темные волосы стали красными от крови, вытекающей из ссадины на голове. Какое-то мгновение Лу-Энн лежала на полу, затем уселась. Рука ныла от удара о кофейный столик, затем она вовсе онемела. Ягодицы болели от падения на пол. Голова гудела от столкновения со стеной.

— Проклятье! — пробормотала Лу-Энн, стараясь прийти в себя.

Она сказала себе, что ей нужно убираться отсюда. Схватить Лизу и бежать до тех пор, пока не откажут ноги или легкие. Перед глазами у нее все поплыло, глаза закатились.

— О господи… — простонала Лу-Энн, предчувствуя то, что сейчас произойдет.

Рот у нее приоткрылся, и она повалилась на пол, теряя сознание.

Глава 8

Лу-Энн понятия не имела, сколько времени провела в отключке. Кровь из раны на подбородке еще не засохла — значит, не так уж и долго. Разорванная рубашка была вся в крови; от лифчика оторвалась одна чашечка. Лу-Энн медленно уселась на полу и ощупала себя здоровой рукой. Затем вытерла подбородок и провела пальцем по порезу; тот оказался очень болезненным. Лу-Энн с трудом поднялась на ноги. Ей никак не удавалось отдышаться, поскольку непреходящий ужас и физические травмы колотили ее изнутри и снаружи.

Двое мужчин лежали рядом: верзила определенно еще дышал — было хорошо видно, как поднимается и опускается его здоровенная грудь. А вот насчет Дуэйна у Лу-Энн были сомнения. Опустившись на корточки, она пощупала его пульс, но если тот и был, она его не нашла. Лицо Дуэйна казалось серым, однако в полумраке точно определить было нельзя. Встав, Лу-Энн зажгла свет, но освещение все равно было неважным. Снова опустившись на корточки, она осторожно ощупала грудь Дуэйна. Затем задрала рубашку. И тотчас же снова опустила ее: при виде обилия крови ее едва не стошнило.

— О господи, Дуэйн, что ты натворил? Дуэйн, ты меня слышишь? Дуэйн!

В тусклом свете Лу-Энн разглядела, что раны больше не кровоточат: верный признак того, что сердце перестало биться. Она потрогала его руку — та еще оставалась теплой, однако пальцы уже начинали коченеть. Лу-Энн бросила взгляд на останки телефона. Вызвать «Скорую помощь» сейчас никак не получится, хотя Дуэйну, судя по всему, она уже не нужна. Однако нужно вызвать полицию. Выяснить, кто этот неизвестный, почему он искромсал Дуэйна и пытался убить ее, Лу-Энн.

Она уже собралась уходить, но тут увидела горку пакетиков, лежащих под жирной коробкой из-под курицы. В суматохе они упали со стола. Нагнувшись, Лу-Энн подняла один пакетик. Прозрачный полиэтилен. Внутри немного белого порошка. Наркотик.

Тут она услышала детский плач. О боже, где Лиза? Но тут послышался и другой звук. У Лу-Энн перехватило дыхание. Стремительно обернувшись, она посмотрела на пол. Верзила пошевелил рукой, пытаясь подняться. Сейчас он снова набросится на нее! Боже милосердный, сейчас он снова набросится на нее! Выронив пакетик, Лу-Энн выбежала в коридор, здоровой рукой подхватила малышку, которая сразу закричала, увидев свою мать, и, пулей выскочив на улицу, захлопнула за собой дверь. Пробежав мимо кабриолета, она остановилась и вернулась обратно. Здоровенная туша, которую она огрела телефоном, не вышибла дверь. По крайней мере, пока. Лу-Энн перевела взгляд на машину: в солнечном свете соблазнительно блеснул ключ в замке зажигания. Она колебалась всего одно мгновение, после чего они с Лизой уже сидели в машине. Лу-Энн завела двигатель и, рванув с места, выехала на дорогу. Ей потребовалась минута, чтобы взять себя в руки, после чего она свернула на шоссе, ведущее в город.

Теперь стало понятно внезапное богатство Дуэйна. Очевидно, торговля наркотиками оказалась гораздо более соблазнительной, чем разборка разбитых машин. Вот только Дуэйн, похоже, пожадничал и оставил себе слишком много денег или товара… Безмозглый идиот! Нужно обратиться в полицию. Даже если Дуэйн жив, в чем Лу-Энн сомневалась, она спасет его лишь для длительного срока за решеткой. Но если он еще жив, нельзя просто так оставить его умирать. На того, другого, ей было наплевать. Она жалела лишь о том, что не треснула его сильнее. Мчась по шоссе, Лу-Энн то и дело поглядывала на Лизу. Малышка лежала в переноске с широко раскрытыми глазками; дрожащие губки и щечки красноречиво говорили о недавнем ужасе. Лу-Энн положила на дочь поврежденную руку. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть от боли, причиненной этим простым движением. Шея у нее ныла так, словно по ней проехала машина. Тут ее взгляд упал на сотовый телефон. Свернув с дороги, она схватила трубку.

Быстро разобравшись, что к чему, Лу-Энн начала было набирать «911». Затем медленно опустила телефон и посмотрела на свою руку. Та тряслась так сильно, что она не смогла сжать пальцы в кулак. И еще рука была в крови — вероятно, не только в ее собственной. Внезапно до Лу-Энн дошло, что ее запросто могут обвинить во всем случившемся. Несмотря на то, что тот тип вроде бы начал подниматься, он вполне мог снова свалиться на пол мертвым. Да, самооборона, Лу-Энн это знала, но поверит ли ей кто-нибудь? Наркоторговец… А она едет в его машине…

При этой мысли женщина испуганно огляделась по сторонам, проверяя, не смотрит ли кто-нибудь на нее. По шоссе проезжали машины. Верх! Нужно поднять складной верх! Перебравшись на заднее сиденье, Лу-Энн ухватилась за плотную ткань, потянула ее вверх, и большая белая крыша надвинулась сверху, словно створка раковины моллюска. Защелкнув крепления крыши, Лу-Энн вернулась за руль и выехала обратно на шоссе.

Поверит ли полиция в то, что она ничего не знала о делишках Дуэйна? Каким-то образом ему удавалось скрывать от нее правду, но кто в это поверит? Лу-Энн сама в это не верила. Действительность накатилась на нее подобно пожару, бушующему в картонном доме; спасения, похоже, не было. Но, может быть, спасение есть. Она едва не вскрикнула, когда ее осенила эта мысль. На какое-то мгновение у нее перед глазами появилось лицо матери. С огромным трудом Лу-Энн отогнала видение.

— Извини, мама! У меня не осталось выбора.

Она должна сделать это: позвонить Джексону.

Вот когда ее взгляд остановился на приборной панели. В течение нескольких секунд Лу-Энн не могла даже сделать вдох. Казалось, вся до последней капельки кровь испарилась из ее тела — ее глаза были прикованы к сверкающему циферблату часов.

Времени было десять часов пять минут.

«Помни, десять часов и одна минута — и мое предложение перестанет действовать. Навсегда», — сказал Джексон, и Лу-Энн ни на секунду не усомнилась в том, что он действительно имел это в виду. Свернув с шоссе, она бессильно упала на рулевое колесо, терзаемая отчаянием. Что станет с Лизой, пока она будет в тюрьме? Глупый, глупый Дуэйн! Ты отымел меня при жизни, и вот ты отымел меня уже мертвый…

Подняв голову, Лу-Энн медленно обвела взглядом улицу, вытирая глаза, чтобы видеть: отделение банка, приземистое, солидное, сплошной кирпич. Если б у нее был пистолет, она всерьез задумалась бы о том, чтобы ограбить его. Однако даже такой вариант исключался: сегодня воскресенье, и банк был закрыт. Но когда взгляд Лу-Энн скользил по фасаду банка, ее сердце снова учащенно забилось. Перемена в ее настроении была столь внезапной, что, казалось, была вызвана наркотиками.

Часы на банке показывали без пяти десять.

Банкиры — люди обстоятельные, надежные. Лу-Энн очень надеялась на то, что и часы у них надежные. Она схватила телефон, в то же время лихорадочно ища в кармане листок бумаги с номером. Координация движений полностью покинула ее. С огромным трудом Лу-Энн заставила свои пальцы нажимать на кнопки. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в трубке послышался длинный гудок. К счастью для ее нервов, после первого же гудка ей ответили.

— Лу-Энн, а я уже начал переживать за тебя, — сказал Джексон.

Женщина явственно представила себе, как он сверяется с часами и, возможно, удивляется, насколько впритирку оказался ее звонок.

Она сделала над собой усилие, чтобы дышать ровно.

— Похоже, я просто потеряла контроль над временем. У меня столько всего произошло…

— Твоя честность мне по душе, хотя, сказать по правде, я несколько удивлен.

— И что теперь?

— Ты ничего не забыла?

— Вы о чем? — озадаченно спросила Лу-Энн.

В ее памяти зияли выжженные проплешины. По всему телу пульсировала острая боль. Если это была просто шутка…

— Лу-Энн, я сделал тебе предложение. Чтобы официально заключить с тобой договор, мне нужно твое согласие. Быть может, простая формальность, однако я вынужден настоять на ней.

— Я согласна.

— Замечательно. Смею тебя заверить, ты никогда не пожалеешь об этом решении.

Лу-Энн затравленно огляделась вокруг. Двое прохожих, идущих по противоположной стороне улицы, с любопытством разглядывали кабриолет. Включив передачу, Лу-Энн поехала вперед.

— И что теперь? — снова спросила она у Джексона.

— Где ты сейчас?

— А что? — насторожилась Лу-Энн. И тотчас же добавила: — Я у себя дома.

— Чудесно. Ты должна отправиться к ближайшему киоску, торгующему лотерейными билетами. И купить один билет.

— На какие числа мне нужно поставить?

— Это не имеет значения. Как тебе известно, у тебя есть выбор. Или взять билет с номерами, автоматически проставленными машиной, или поставить свои. Все данные мгновенно поступают в единую компьютеризованную систему; одинаковые комбинации запрещены, поэтому победитель может быть только один. Если ты предпочтешь заполнить карточку сама и первая твоя комбинация окажется уже занята, просто выбери другие числа.

— Ничего не понимаю! Я полагала, вы скажете мне, на какие числа ставить… Назовете выигрышную комбинацию…

— Лу-Энн, тебе не нужно ничего понимать. — Голос Джексона повысился на один тон. — Ты просто должна делать то, что тебе говорят. Как только у тебя будет комбинация, ты перезвонишь мне и назовешь эти числа. Об остальном позабочусь я.

— Так когда я получу деньги?

— Состоится пресс-конференция…

— Пресс-конференция? — Лу-Энн едва не свернула на обочину. Зажимая телефон подбородком, она здоровой рукой старалась справиться с управлением.

— Ты что, никогда не видела это по телевизору? — Теперь в голосе Джексона прозвучало неприкрытое раздражение. — Победитель присутствует на пресс-конференции, как правило в Нью-Йорке. Ее транслируют на всю страну, на весь мир. Тебя сфотографируют с сертификатом выигрыша, после чего журналисты будут задавать вопросы о твоем прошлом, о ребенке, о мечтах, о том, как ты собираешься потратить деньги. Тошнотворное занятие, однако устроительный комитет на этом настаивает. Для лотереи это потрясающая реклама. Вот почему на протяжении последних пяти лет ежегодно объемы продаж билетов удваиваются. Всем хочется видеть, как выигрыш достается тому, кто его заслуживает, — хотя бы потому, что большинство людей считают, что они сами вполне его заслуживают.

— А мне обязательно быть на пресс-конференции?

— Прошу прощения?

— Я не хочу, чтобы меня показывали по телевизору.

— Ну, боюсь, выбора у тебя нет. Лу-Энн, помни о том, что ты станешь богаче по крайней мере на пятьдесят миллионов долларов. Ради таких денег всего одну пресс-конференцию уж как-нибудь можно выдержать. И, если честно, тут устроители лотереи правы.

— Значит, мне придется идти?

— Вне всякого сомнения.

— Я должна буду назвать свое настоящее имя?

— Ты предпочла бы не делать этого?

— Мистер Джексон, у меня есть на то причины. Значит, должна?

— Да! Есть определенные правила, Лу-Энн, — хотя я и не жду, что тебе они известны, — в обиходе именуемые «правом знать правду». Говоря по-простому, эти правила гласят, что общественность имеет право знать правду обо всех победителях лотереи.

Лу-Энн разочарованно вздохнула.

— Ну, хорошо, так когда же я получу деньги?

Тут Джексон сделал явную паузу. У Лу-Энн волосы на затылке стали подниматься дыбом.

— Послушайте, я не хочу, чтобы вы облапошили меня, как дуру. Что насчет денег, черт побери?

— Незачем заводиться. Я просто обдумывал, как проще тебе все объяснить. Деньги будут переведены на указанный тобой банковский счет.

— Но у меня нет никакого банковского счета. У меня никогда не было таких денег, чтобы открывать счет в банке, черт возьми!

— Успокойся, Лу-Энн, обо всем этом я позабочусь. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Ты должна лишь победить. — Джексон постарался изобразить в своем голосе оптимизм. — Поезжай с Лизой в Нью-Йорк, подержи большой красивый сертификат, улыбнись, помаши рукой, скажи что-нибудь красивое и скромное, после чего проведи остаток жизни на пляже.

— Как я доберусь до Нью-Йорка?

— Хороший вопрос; однако я к нему уже готов. Аэропорта рядом с твоим домом нет, но зато есть автовокзал. Ты доедешь на автобусе до железнодорожного вокзала в Атланте. Это на линии «Амтрак-Кресент». Станция в Гейнсвиле от тебя ближе, но там не продают билеты. Ехать на поезде долго, часов восемнадцать, и будет много остановок; однако бо́льшую часть пути ты проспишь. Поезд доставит тебя прямиком в Нью-Йорк, тебе не придется делать пересадки. Я мог бы отправить тебя в Нью-Йорк самолетом, но это чуточку сложнее. Тебе придется показывать документы, и, если честно, я не хочу, чтобы ты оказалась в Нью-Йорке так быстро. Я сделаю все необходимые приготовления. На каждой станции тебя будет ждать забронированный билет. Ты сможешь отправиться в Нью-Йорк сразу же после тиража лотереи.

У Лу-Энн перед глазами мелькнули образы распростертых тел Дуэйна и неизвестного, который пытался ее убить.

— На самом деле я не хочу оставаться здесь так долго.

— Это еще почему? — изумился Джексон.

— Это мое дело! — резко ответила Лу-Энн, но тотчас же ее тон смягчился. — Просто дело в том, что если я выиграю, мне бы не хотелось находиться здесь, когда люди всё узнают, только и всего. Все набросятся на меня, словно стая волков на теленка, если вы понимаете, что я имею в виду.

— На самом деле все будет по-другому. Публично тебя объявят победительницей только на пресс-конференции в Нью-Йорке. Когда ты приедешь в город, тебя там встретят и отвезут в правление лотереи. Будет удостоверена подлинность твоего билета, и на следующий день состоится пресс-конференция. Раньше на то, чтобы проверить билет, уходили недели. Теперь современные технологии позволяют сделать это за считаные часы.

— А что, если я приеду в Атланту на машине и сяду на поезд прямо сегодня?

— У тебя есть машина? Боже милосердный, что скажет Дуэйн? — В голосе Джексона прозвучало откровенное веселье.

— Это уже моя забота, — отрезала Лу-Энн.

— Знаешь, ты могла бы изобразить хоть чуточку благодарности, если, конечно, тебя не делают сказочно богатой с завидной регулярностью.

Женщина судорожно сглотнула. Да, она станет богатой. За счет обмана.

— Я вам очень признательна, — медленно произнесла Лу-Эн. — Просто теперь, когда я приняла решение, все изменится. Вся моя жизнь. И жизнь Лизы. От таких мыслей голова идет кругом.

— Что ж, я это прекрасно понимаю. Но помни о том, что эта перемена определенно будет к лучшему. Это не тюрьма или другие неприятности.

У Лу-Энн перехватило дыхание. Она прикусила нижнюю губу.

— Пожалуйста, можно я сяду на поезд сегодня? Ну пожалуйста!

— Обожди минуту.

В трубке послышался щелчок. Лу-Энн устремила взгляд вперед. На обочине стояла полицейская машина, на открытой двери был установлен радар. Лу-Энн автоматически взглянула на спидометр и, несмотря на то что не превышала допустимый предел, еще чуть сбросила скорость. Следующий вдох она сделала только тогда, когда полицейская машина осталась в нескольких сотнях ярдов позади. В трубке снова раздался щелчок, и Лу-Энн вздрогнула от неожиданности, услышав резкий голос Джексона.

— Поезд «Кресент» отправляется из Атланты сегодня вечером в семь пятнадцать и прибывает в Нью-Йорк завтра в половине второго дня. От твоего дома до Атланты всего пара часов езды на машине. — Он помолчал. — Однако тебе понадобятся деньги на билет и, полагаю, дополнительные средства — возможно, на какие-то непредвиденные обстоятельства в пути.

Лу-Энн непроизвольно кивнула, обращаясь к телефону.

— Да.

Внезапно она почувствовала себя бесконечно грязной, словно шлюха, вымаливающая дополнительные деньги за часовой труд.

— Рядом с железнодорожным вокзалом есть офис «Вестерн юнион». Я переведу туда для тебя пять тысяч долларов. — Лу-Энн поперхнулась, услышав сумму. — Помнишь мое первоначальное предложение? Мы просто назовем это жалованьем за хорошо выполненную работу. Ты только предъявишь документ, удостоверяющий личность…

— У меня нет никаких документов.

— Всего-навсего паспорт или водительское удостоверение. Этого будет достаточно.

Лу-Энн едва не рассмеялась вслух.

— Паспорт? Для того чтобы ездить из Рикерсвилла в супермаркет, паспорт не нужен. И водительских прав у меня тоже нет.

— Но ты ведь собиралась ехать в Атланту на машине!

Изумленный тон Джексона рассмешил ее. Вот человек! Собирается провернуть аферу на десятки миллионов долларов, а не может взять в толк, что она готова ехать на машине без прав.

— Вы удивитесь, узнав, сколько людей вообще не имеют никаких документов — и тем не менее занимаются всем чем угодно.

— Ну, без документа, удостоверяющего личность, получить деньги ты не сможешь.

— А вы находитесь где-нибудь поблизости?

— Лу-Энн, я приезжал в славный город Рикерсвилл только за тем, чтобы встретиться с тобой. После этого я не стал задерживаться в нем ни минуты. — Джексон умолк, а когда заговорил снова, Лу-Энн услышала в его голосе явное недовольство. — Что ж, налицо серьезная проблема.

— Так, а сколько стоит билет на поезд?

— Около полутора тысяч.

Лу-Энн вспомнила пачку денег, которой хвалился Дуэйн, и внезапно ее осенила мысль. Она снова свернула на обочину, отложила телефон и быстро обыскала салон кабриолета. Коричневая кожаная сумка, которую она достала из-под переднего сиденья, не разочаровала ее. Там было столько денег, что, пожалуй, хватило бы на то, чтобы купить весь поезд.

— У одной женщины, с кем я работаю… у нее умер муж, и он оставил ей кое-какие деньги. Я могу попросить у нее… в долг. Уверена, она мне не откажет, — сказала Лу-Энн. — Если расплачиваться наличными, документ ведь не потребуется, так? — добавила она.

— Деньги правят миром, Лу-Энн. Не сомневаюсь в том, что «Амтрак» посадит тебя в поезд. Конечно, только не называй свое настоящее имя. Придумай что-нибудь простое, но только не слишком очевидное. А теперь отправляйся покупать лотерейный билет, после чего сразу же перезвонишь мне. Ты знаешь, как доехать до Атланты?

— Как я слышала, это большой город. Как-нибудь найду.

— Прикрой чем-нибудь лицо. Меньше всего нам нужно, чтобы тебя узнали.

— Я все поняла, мистер Джексон.

— Ты уже почти у цели, Лу-Энн. Прими мои поздравления.

— Что-то мне пока не до праздника.

— Не беспокойся, у тебя будет на это вся оставшаяся жизнь.

Положив телефон, Лу-Энн огляделась по сторонам. Стекла кабриолета были тонированные, поэтому вряд ли кто-нибудь смог ее разглядеть, но все может измениться. Необходимо как можно быстрее избавиться от машины. Единственный вопрос в том, где это сделать. Лу-Энн не хотела, чтобы ее увидели выходящей из нее. Будет очень трудно не обратить внимания на высокую женщину, перепачканную кровью, вытаскивающую переноску с маленьким ребенком из машины с тонированными стеклами и хромированной фигурой в неприличной позе на капоте. Наконец у нее возникла одна мысль. Быть может, это опасно, однако в настоящий момент особого выбора у нее не было. Развернувшись, Лу-Энн поехала в обратную сторону. Через двадцать минут она свернула на грунтовую дорогу и сбросила скорость, пристально всматриваясь вперед. Наконец за поворотом показался фургон. Лу-Энн не увидела рядом других машин, никакого движения. Когда она подъехала к фургону, ее охватила холодная дрожь при воспоминании о руках неизвестного, стиснувших ей горло, и сверкающем лезвии ножа перед лицом.

— Если ты увидишь, как из дома кто-то выходит, — сказала Лу-Энн вслух, обращаясь к самой себе, — ты ударишь бампером ему прямо под задницу, и пусть он поцелует радиатор своей тачки.

Лу-Энн опустила стекло, чтобы слышать то, что творится внутри фургона, но ничего не услышала. Достав влажную салфетку из сумки с вещами Лизы, женщина тщательно вытерла все поверхности машины, к которым прикасалась. Как-никак она видела несколько серий «Самых громких преступлений Америки». Если б это не было слишком опасно, Лу-Энн вернулась бы в фургон и вытерла обломки телефона. С другой стороны, она прожила там почти два года; в любом случае ее отпечатки будут повсюду. Выйдя из машины, женщина запихнула сколько могла денег под подкладку детской переноски. Поправив разорванную рубашку, насколько это было возможно, бесшумно захлопнула дверь машины и, держа Лизу в здоровой руке, быстро направилась обратно по дороге.

Пара черных глаз наблюдала из фургона за поспешным бегством Лу-Энн, обращая внимание на все детали. Когда молодая женщина внезапно обернулась, мужчина отступил в глубь фургона, скрываясь в полумраке. Лу-Энн его не знала, но он в любом случае не хотел, чтобы она его увидела. Молния его черной кожаной куртки была наполовину расстегнута, открывая рукоятку пистолета калибра 9 миллиметров во внутреннем кармане. Мужчина быстро переступил через два тела, лежащих на полу, старательно избегая лужиц крови. Он оказался здесь в самое подходящее время. Ему остались жертвы схватки, в которой он даже не принимал участия. Что может быть лучше? Достав из кармана куртки пакет, мужчина сложил в него пакетики с наркотиками, валявшиеся на столе и рассыпанные по полу. Подумав немного, высыпал половину добычи. Незачем быть слишком жадным; если те, на кого работали эти ребята, прознают, что полиция не обнаружила в фургоне наркотики, они, возможно, станут искать тех, кто их забрал. Если же пропадет только половина, они решат, что оставшаяся часть прилипла к рукам полицейских, производивших осмотр.

Окинув взглядом поле боя, мужчина заметил на полу обрывок ткани; на лице у него появилась понимающая усмешка. Это была чашечка от лифчика. Мужчина убрал ее в карман. Теперь женщина перед ним в долгу. Он посмотрел на обломки телефона, на позы обоих мужчин, на нож на полу и на следы на стене. Судя по всему, женщина вошла сюда в самый разгар. Жирный прикончил тощего, а Лу-Энн каким-то образом удалось прикончить жирного. Изучив габариты последнего, мужчина проникся к ней уважением.

Словно почувствовав на себе внимание, жирный снова зашевелился. Не дожидаясь, пока он полностью придет в себя, мужчина нагнулся, с помощью тряпки подобрал нож и несколько раз вонзил его жирному в грудь. Умирающий тотчас же застыл, вцепившись пальцами в протертый ковер, цепляясь за последние мгновения жизни, отчаянно не желая покидать ее. Однако через несколько секунд все его тело вздрогнуло и сразу же медленно расслабилось, пальцы распрямились, ладони распластались на полу. Его голова была повернута в сторону; один безжизненный, налитый кровью глаз не мигая уставился на убийцу.

Затем мужчина грубо перевернул Дуэйна и, прищурившись в тусклом свете, попытался определить, поднимается ли у того грудь. На всякий случай он с помощью нескольких прицельных ударов сделал так, что Дуэйн Харви вслед за жирным отправился в лучший мир. После чего выбросил нож.

Еще через несколько мгновений мужчина вышел на улицу и, обогнув фургон, нырнул в заросли. Его машина стояла на заброшенной грунтовой дороге, петляющей по густому лесу. Дорога была в рытвинах и ухабах, но у мужчины было достаточно времени, чтобы доехать по ней до шоссе и заняться главной работой — слежкой за Лу-Энн Тайлер. Когда он садился в машину, зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Твоя работа завершена, — сказал Джексон. — Охота отменяется. Оставшуюся часть вознаграждения я переправлю по обычным каналам. Благодарю за выполненную работу и буду иметь тебя в виду на будущее.

Энтони Романелло крепко стиснул телефон, размышляя о том, нужно ли сообщать Джексону о двух трупах в фургоне. В конце концов решил промолчать. Возможно, он случайно наткнулся на нечто весьма любопытное.

— Я видел, как дамочка улепетывает отсюда пешком, — сказал Романелло. — Но, судя по всему, у нее нет средств, чтобы уйти далеко.

— Думаю, проблема денег будет беспокоить ее в самую последнюю очередь, — усмехнулся Джексон.

Связь оборвалась.

Выключив телефон, Романелло задумался. Формально ему приказали остановиться. Его работа закончилась, он может возвращаться домой и ждать остаток причитающихся денег. Однако тут происходит что-то нечистое. Вообще все это задание было каким-то странным. Сначала его отправили в эту глухомань, чтобы прикончить какую-то девчонку-деревенщину. Потом сказали, чтобы он этого не делал. И вот теперь Джексон вскользь упомянул про деньги… Доллары неизменно вызывали у Романелло большой интерес. Приняв решение, Энтони завел двигатель. Он отправится по следу Лу-Энн Тайлер.

Глава 9

Заглянув в туалет на заправке, Лу-Энн как могла привела себя в порядок. Промыв рану на подбородке, она залепила ее пластырем из сумки с вещами Лизы. Пока малышка довольно сосала смесь из бутылочки, Лу-Энн купила в магазине рядом лотерейный билет, а также мазь и бинт. Заполняя билет, она использовала даты своего и Лизиного дней рождения.

— Народ валит сюда стадом, — сказал продавец, известный Лу-Энн как Бобби. — Что с тобой случилось? — спросил он, указывая на большой кусок пластыря у нее на лице.

— Упала и порезалась, — быстро ответила Лу-Энн. — Так какой ожидается выигрыш?

— Шестьдесят пять «лимонов» с лишним. — У Бобби зажглись глаза. — Я сам купил дюжину билетов. У меня отличное предчувствие, Лу-Энн. Слушай, помнишь тот фильм, в котором полицейский отдает официантке половину своего выигрыша в лотерею? Лу-Энн, дорогая, я тебе вот что скажу. Если я в этот раз выиграю, отдам половину тебе, вот те крест!

— Я ценю твое предложение, Бобби, но что именно я должна буду сделать за эти деньги?

— Как что — выйти за меня замуж, конечно! — улыбнулся Бобби, протягивая Лу-Энн купленный ею билет. — Ну, что скажешь: как насчет половины, если выиграешь ты? И мы все равно поженимся.

— Знаешь, я уж лучше как-нибудь сыграю сама. К тому же, по-моему, ты был помолвлен с Мэри-Энн Симмонс.

— Ну, так то было на прошлой неделе. — Бобби с нескрываемым восхищением оглядел Лу-Энн с ног до головы. — Дуэйн туп, как пробка.

Она засунула билет в карман джинсов.

— Ты в последнее время часто его видел?

Бобби покачал головой.

— Нет, он где-то пропадал. Я слышал, Дуэйн много времени проводил в округе Гвиннет. У него появилось там какое-то дело.

— Какое еще дело?

— Не знаю, — пожал плечами Бобби. — И не хочу знать. Буду я еще забивать себе голову такими, как он! Есть занятия и получше.

— Ты не знаешь, Дуэйн не сорвал большой куш?

— Если хорошенько подумать, он действительно тут на днях тряс большой пачкой денег. Я подумал, может быть, выиграл в лотерею. Если так, я прямо сейчас покончу с собой… Черт, она ведь вылитая твоя копия! — Бобби ласково погладил Лизину щечку. — Если передумаешь насчет того, чтобы поделиться выигрышем и выйти за меня, моя прелесть, просто дай знать. У меня смена заканчивается в семь.

— Увидимся, Бобби.

В ближайшем телефоне-автомате Лу-Энн снова набрала номер, записанный на бумажке, и снова Джексон ответил после первого гудка. Она продиктовала ему десять чисел со своего билета. В трубке послышался шелест бумаги: Джексон их записал.

— Продиктуй их еще раз, медленно, — сказал он. — Как ты понимаешь, теперь мы не можем допустить ошибки.

Лу-Энн продиктовала ему числа второй раз, и Джексон повторил их.

— Хорошо, — сказал он. — Очень хорошо. Итак, теперь самое трудное осталось позади. Садись в поезд, проводи пресс-конференцию и отплывай навстречу заходящему солнцу.

— Я отправляюсь на вокзал прямо сейчас.

— Тебя встретят на Пенн и отвезут в гостиницу.

— Я думала, мне нужно ехать в Нью-Йорк.

— Я имел в виду Пенсильванский вокзал в Нью-Йорке, Лу-Энн, — нетерпеливо произнес Джексон. — Человек, который тебя встретит, будет иметь ваше с Лизой описание. — Он помолчал. — Полагаю, ты возьмешь дочь с собой.

— Если не едет она, не еду и я.

— Я имел в виду не это; конечно же, ты можешь взять Лизу с собой. Однако я надеюсь, что ты не собираешься прихватить Дуэйна.

Лу-Энн сглотнула комок в горле, вспоминая залитую кровью рубашку Дуэйна, то, как он свалился с дивана и больше не шевелился.

— Дуэйн не едет, — сказала она.

— Замечательно, — сказал Джексон. — Приятного тебе путешествия.

* * *

Автобус высадил Лу-Энн с Лизой у железнодорожного вокзала Атланты. После разговора по телефону с Джексоном молодая женщина зашла в супермаркет и купила самое необходимое для себя и для дочери; покупки лежали в сумке, порванная рубашка была заменена на новую. Ковбойская шляпа и темные очки скрыли лицо. В туалете Лу-Энн тщательно прочистила и обработала рану. Она почувствовала себя гораздо лучше. Затем подошла к кассе, чтобы купить билет до Нью-Йорка. И тут совершила большую ошибку.

— Имя и фамилия, пожалуйста, — сказала кассирша.

Лу-Энн пыталась успокоить ерзавшую Лизу и поэтому ответила не задумываясь:

— Лу-Энн Тайлер.

Как только она это сказала, у нее перехватило дыхание. Посмотрев на кассиршу, вводящую ее имя в компьютер, она поняла, что теперь уже поздно что-либо делать. Это только вызовет у кассирши подозрения. С трудом переведя дыхание, Лу-Энн мысленно помолилась о том, чтобы этот прокол в будущем не вышел ей боком. Поскольку она путешествовала с маленьким ребенком, кассирша посоветовала ей спальный вагон-люкс.

— Там отдельное купе со своим душем и удобства, — сказала она.

Лу-Энн с готовностью согласилась. Кассирша стала оформлять билет. Она удивленно подняла брови, увидев, как Лу-Энн достала из переноски Лизы пачку денег и, отсчитав столько, сколько было нужно, засунула остальное обратно.

Перехватив ее изумленный взгляд, Лу-Энн принялась лихорадочно соображать.

— Это деньги на черный день, — улыбнулась она. — Думаю, можно потратить их исейчас, когда светит солнце. Съезжу в Нью-Йорк, посмотрю достопримечательности.

— Что ж, желаю вам всего хорошего, — сказала кассирша, — но будьте осторожны. У вас с собой очень много наличных. Мы с мужем несколько лет назад во время поездки на поезде совершили большую ошибку. Не прошло и пяти минут после того, как мы сошли с поезда, как нас ограбили. Пришлось звонить моей матери, чтобы она прислала денег на обратную дорогу.

— Спасибо. Честное слово, я буду очень осторожна.

Кассирша посмотрела ей за спину.

— А где ваш багаж?

— О, я люблю путешествовать налегке. К тому же у нас там родственники. Еще раз огромное спасибо.

Развернувшись, Лу-Энн направилась к выходу на перрон.

Проводив ее взглядом, кассирша вздрогнула, увидев прямо перед окошком мужчину в черной кожаной куртке, возникшего словно из ниоткуда. Он положил руки на стойку.

— Будьте добры, один билет до Нью-Йорка, — вежливо попросил Энтони Романелло, после чего искоса взглянул вслед удаляющейся Лу-Энн.

Он проследил сквозь витрину магазина, как молодая женщина купила лотерейный билет. Далее увидел, что она позвонила кому-то из телефона-автомата, хотя и не рискнул приблизиться, чтобы подслушать разговор. То, что теперь Лу-Энн собиралась отправиться в Нью-Йорк, подогрело его любопытство до предела. Впрочем, у него и без того имелось множество причин поскорее покинуть эти места. И несмотря на то, что задание его было завершено, дополнительным стимулом явилось желание узнать, что же замыслила Лу-Энн Тайлер и зачем она собирается в Нью-Йорк. Это было тем более удобно, что Энтони Романелло жил там. Возможно, Лу-Энн просто бежит подальше от трупов в фургоне. А может быть, тут нечто более серьезное. Гораздо более серьезное… Взглянув на билет, Романелло направился на перрон.

Когда поезд с небольшим опозданием с шумом подкатил к станции, Лу-Энн подошла к вагону. Проводник помог ей найти нужное купе. В купе-люкс имелись нижняя полка, верхняя полка, кресло, раковина, туалет и отдельная душевая кабина. Поскольку время было уже позднее, проводник с разрешения Лу-Энн подготовил купе ко сну. Поезд тронулся, и вскоре женщина уже смотрела на сельский пейзаж, проплывающий за двумя большими окнами. Покормив Лизу, она прижала малышку к груди, чтобы та отрыгнула. Покончив с этим, поиграла с дочерью в ладушки, а затем спела ей несколько песенок, и девочка с радостью подпевала ей, как могла. Так продолжалось около часа, пока Лиза наконец не устала, и тогда мать уложила ее в переноску.

Удобно устроившись на нижней полке, Лу-Энн постаралась расслабиться. Ей еще никогда не приходилось ездить на поезде, и плавное движение под размеренный стук колес навеяло на нее сон. Трудно было вспомнить, когда она спала в последний раз; постепенно Лу-Энн начала забываться в дреме. Проснулась она через несколько часов. Ей показалось, что времени было уже за полночь. Только сейчас до нее дошло, что она целый день ничего не ела. Произошло столько событий, что это казалось несущественным. Высунувшись из купе, Лу-Энн увидела проводника и спросила у него, можно ли поесть в поезде. Тот удивленно посмотрел на часы.

— Последний раз на ужин приглашали несколько часов назад, мэм. Вагон-ресторан уже закрыт.

— О! — сказала Лу-Энн.

Не в первый раз ей придется лечь спать на пустой желудок. По крайней мере, Лиза сыта.

Однако когда проводник хорошенько рассмотрел Лу-Энн и увидел, как она устала, он ласково улыбнулся и попросил ее подождать. Через двадцать минут он вернулся с подносом еды и даже расставил ее, использовав нижнюю полку в качестве импровизированного стола. Лу-Энн щедро отблагодарила его деньгами из пачки, спрятанной в детской переноске. Как только проводник ушел, она жадно набросилась на еду. Закончив, тщательно вытерла руки и осторожно достала из кармана лотерейный билет. Она посмотрела на Лизу: девочка нежно покачивала во сне ручками, на ее личике играла улыбка. «Должно быть, ей снится что-то хорошее», — подумала Лу-Энн, улыбаясь столь драгоценной картине.

Черты ее лица смягчились, она нагнулась к Лизе и прошептала ей на ушко:

— Теперь мама сможет заботиться о тебе так, малышка, как мне следовало с самого начала. Этот дядя говорит, что мы сможем поехать куда угодно и делать все, что угодно. — Потрепав ее по подбородку, она провела по щечке девочки тыльной стороной руки. — Куда ты хочешь, куколка моя? Только скажи, и мы туда поедем. Ну как, нравится? Тебе нравится?

Заперев дверь, Лу-Энн уложила девочку в переноску и убедилась в том, что переноска закреплена на полке ремнями. Затем сама легла рядом, заботливо обвив своим телом дочь. Поезд спешил в Нью-Йорк, а Лу-Энн смотрела в темноту за окном, гадая, что ждет ее впереди.

Глава 10

По дороге поезд задержался на нескольких станциях, и было уже почти половина четвертого дня, когда Лу-Энн с Лизой наконец оказались в шумной суете Пенсильванского вокзала. Лу-Энн за всю жизнь еще никогда не приходилось видеть так много людей в одном месте. Оглушенная, она озиралась по сторонам на людей и тележки с вещами, пролетающие мимо подобно зарядам картечи. Вспомнив предостережение кассирши в Атланте, женщина крепче стиснула переноску с девочкой. Рука у нее по-прежнему ныла, но она надеялась, что сможет отшить любого, кто станет к ней приставать. Лу-Энн бросила взгляд на Лизу. Вокруг было столько всего интересного, что малышка, казалось, была готова выпрыгнуть из переноски. Лу-Энн медленно шла вперед, не зная, как отсюда выйти. Увидев указатель «Мэдисон-сквер-гарден», она смутно вспомнила, как несколько лет назад смотрела по телевизору бокс, транслировавшийся отсюда. Джексон говорил, что ее здесь встретят, однако Лу-Энн не могла представить себе, как можно отыскать человека в таком столпотворении.

Она вздрогнула, почувствовав, как кто-то тронул ее за плечо. Обернувшись, Лу-Энн увидела темно-карие глаза и посеребренные сединой усы под плоским, расплющенным носом. У нее мелькнула мысль, не тот ли это боксер, которого она видела на ринге в «Гардене»; но Лу-Энн быстро сообразила, что мужчина для этого слишком стар, ему по меньшей мере уже за пятьдесят. Однако широкие плечи, приплюснутые уши и потрепанное лицо выдавали в нем бывшего боксера.

— Мисс Тайлер? — тихим, но отчетливым голосом произнес мужчина. — Мистер Джексон прислал меня встретить вас.

Кивнув, Лу-Энн протянула руку.

— Зовите меня просто Лу-Энн. А вас как зовут?

Какое-то мгновение мужчина молча смотрел на нее.

— На самом деле это неважно. Пожалуйста, следуйте за мной, у меня здесь машина.

Он собрался уходить.

— Я хочу знать, как зовут тех, с кем я общаюсь, — сказала Лу-Энн, не двинувшись с места.

Мужчина вернулся к ней, не скрывая легкого раздражения, хотя ей показалось, что она разглядела намек на улыбку на его лице.

— Хорошо, можете называть меня Чарли. Как вам это нравится?

— Замечательно, Чарли. Я так понимаю, вы работаете на мистера Джексона. А между собой вы называете друг друга настоящими именами?

Не ответив ей, Чарли направился к своей машине.

— Хотите, я понесу девочку? По-моему, вам тяжело.

— Всё в порядке, я сама, — ответила Лу-Энн и тотчас же поморщилась от острой боли, пронзившей ушибленную руку.

— Точно? — спросил мужчина, разглядывая пластырь у нее на подбородке. — Вид у вас такой, будто вы побывали в драке.

Лу-Энн кивнула.

— Всё в порядке.

Выйдя из здания вокзала, они прошли мимо очереди на такси, и Чарли открыл дверь лимузина. Лу-Энн с минуту разглядывала роскошную машину, прежде чем сесть в нее. Чарли уселся напротив. Помимо воли Лу-Энн с восхищением обвела взглядом салон.

— Мы приедем в гостиницу минут через двадцать. Не желаете тем временем перекусить или выпить? — предложил Чарли. — В вагоне-ресторане кормят отвратительно.

— Мне приходилось пробовать и кое-что похуже, хотя, если честно, я немного проголодалась. Но я не хочу, чтобы вы специально останавливались ради этого.

Чарли с любопытством посмотрел на нее:

— Останавливаться не надо.

Он достал из холодильника банки с газировкой и пивом, а также сэндвичи и чипсы. Затем открыл секцию на внутренней обшивке салона — и, словно по волшебству, материализовался столик. На глазах у изумленной Лу-Энн Чарли разложил закуски и напитки и в завершение выложил на столик тарелку, столовые приборы и салфетку. Его большие руки работали быстро и четко.

— Я знал, что вы с маленьким ребенком, поэтому здесь есть детские смеси и бутылочки. В гостинице вам принесут все, что только понадобится.

Приготовив молочную смесь, Лу-Энн вручила бутылочку Лизе, одной рукой прижала девочку к груди, а второй схватила сэндвич и жадно набросилась на него.

Чарли смотрел на то, как ласково она обращается с дочерью.

— Она очень хорошенькая. Как ее зовут?

— Лиза. Лиза-Мари. Знаете, в честь дочери Элвиса.

— По-моему, вы слишком молоды для того, чтобы быть поклонницей Короля.

— А я и не его поклонница… я хочу сказать, на самом деле мне такая музыка не нравится. Но рок-н-ролл любила моя мать. Она была поклонницей Элвиса Пресли. И я сделала это ради нее.

— Думаю, ваша мать была рада.

— Не знаю. Надеюсь, что была бы. Она умерла еще до рождения Лизы.

— О, извините. — Чарли помолчал. — Ну, а какая музыка нравится вам?

— Классическая. На самом деле я в ней ничего не смыслю. Просто она мне нравится. Мне нравится, что она дает почувствовать себя чистой и грациозной, будто я плаваю в каком-то горном озере и вода такая прозрачная, что видно дно.

— Я никогда не думал о музыке в таком ключе, — усмехнулся Чарли. — На самом деле я сам немного поигрываю на трубе. Если не брать в расчет Новый Орлеан, в Нью-Йорке лучшие джазовые клубы. И в них играют до самого утра. Пара таких клубов недалеко от гостиницы.

— В какой гостинице мы остановились? — спросила Лу-Энн.

— В «Уолдорф-Астории». В «Башнях». Вы никогда не бывали в Нью-Йорке?

Отпив глоток содовой, Чарли откинулся назад и расстегнул пиджак.

Покачав головой, Лу-Энн проглотила кусок сэндвича.

— На самом деле я нигде не была.

Чарли тихо присвистнул.

— Что ж, начинать с «Большого яблока» — это очень круто.

— Что это за гостиница?

— Очень хорошая. Первый класс, особенно «Башни». Конечно, это не «Плаза», но что может сравниться с «Плазой»? Как знать, быть может, когда-нибудь вы остановитесь и в «Плазе»…

Рассмеявшись, Чарли вытер рот салфеткой. Лу-Энн отметила, что пальцы у него неестественно длинные и толстые, а суставы массивные и узловатые.

Доев сэндвич и запив его кока-колой, Лу-Энн с опаской посмотрела на Чарли.

— Вам известно, зачем я здесь?

Чарли пристально посмотрел ей в лицо.

— Скажем так: я знаю достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов. — Он улыбнулся, однако улыбка тотчас сошла с его лица. — Остановимся на этом.

— Вам приходилось встречаться с мистером Джексоном?

Лицо Чарли стало суровым.

— Давайте остановимся на этом, хорошо?

— Хорошо, просто мне любопытно, только и всего.

— Что ж, вы должны знать, чем обернулось любопытство для старой кошки. — Говоря это, Чарли сверкнул глазами на Лу-Энн. — Просто сохраняйте спокойствие, делайте то, что вам говорят, и у вас с вашей малышкой больше никогда не будет никаких проблем. Вас это устраивает?

— Меня это устраивает, — слабым голосом произнесла Лу-Энн, крепче прижимая к себе Лизу.

Перед тем как выйти из лимузина, Чарли достал черный кожаный плащ и черную шляпу с широкими полями и попросил Лу-Энн надеть это.

— По очевидным причинам нам не хотелось бы, чтобы вас увидели здесь сейчас. Свою ковбойскую шляпу можете выбросить.

Лу-Энн послушно надела плащ и шляпу и туго затянула пояс.

— Сейчас я вас зарегистрирую. Номер-люкс снят на имя Линды Фримен, главы американского отделения одной лондонской фирмы, прибывшей в Нью-Йорк по делам и для отдыха.

— Главы отделения? Надеюсь, никто не станет задавать мне лишних вопросов…

— Не беспокойтесь на этот счет.

— Значит, вот кем я буду? Линдой Фримен?

— По крайней мере, до главного события. После чего вы сможете снова стать Лу-Энн Тайлер.

«А это обязательно?» — подумала Лу-Энн.

Номер, куда проводил ее Чарли, находился на тридцать втором этаже и был просто колоссальным. Он состоял из огромной гостиной и отдельной спальни. Лу-Энн в восторге обвела взглядом элегантную обстановку и едва не упала, увидев просторную ванную комнату.

— Этот халат можно надеть? — спросила она, проведя ладонью по нежной махровой ткани.

— Если хотите, — ответил Чарли. — Этот номер стоит семьдесят пять долларов в день.

Подойдя к окну, Лу-Энн раздвинула занавески. Ей открылась панорама Нью-Йорка. Небо было затянуто низкими тучами, уже начинало темнеть.

— Я никогда в жизни не видела столько домов. Не могу себе представить, как только люди их различают? По мне, они все одинаковые. — Она снова повернулась к Чарли.

— Знаете, вы очень смешная, — покачал головой тот. — Если б я вас не знал, то счел бы вас полной деревенщиной.

— А я и есть полная деревенщина, — смущенно потупилась Лу-Энн. — Полнее некуда. По крайней мере, если брать тех, с кем вам доводилось встречаться.

Чарли перехватил ее взгляд.

— Послушайте, я не хотел вас обидеть. Вы там выросли, у вас соответствующие привычки и представления, понимаете, что я хочу сказать? — Он помолчал, глядя на то, как Лу-Энн наклонилась и погладила дочь. — Смотрите, вот бар с прохладительными напитками, — наконец сказал он, показывая, как с ним обращаться. Затем открыл шкафчик. — А здесь сейф. — Чарли указал на массивную стальную дверь, ввел цифровой код, и замок открылся. — На самом деле все ценности лучше убрать сюда.

— Думаю, у меня нет ничего такого, что следовало бы хранить здесь.

— А как же лотерейный билет?

Вздрогнув, Лу-Энн порылась в кармане и достала билет.

— Значит, об этом вы знаете, да?

Чарли ничего не ответил. Взяв билет, он даже не взглянул на него и отправил его в сейф.

— Выберите комбинацию — ничего очевидного, вроде дня рождения и тому подобного. Но что-нибудь такое, что вы никогда не забудете. Не стоит записывать числа на бумажку. Это понятно? — Он снова открыл сейф.

Кивнув, Лу-Энн ввела свой код и дождалась, когда сейф запрется, после чего закрыла шкафчик.

Чарли взялся за ручку двери.

— Я вернусь завтра часов в девять утра. Если до того времени вы проголодаетесь или еще что, просто сделайте заказ в номер. Но только не давайте коридорному рассмотреть ваше лицо. Заберите волосы в пучок или наденьте шапочку для душа, как будто собираетесь принимать ванну. Откройте дверь, распишитесь на квитанции как Линда Фримен и отправляйтесь в ванную. Оставьте чаевые на столе. Вот. — Достав из кармана пачку купюр, Чарли вручил ее Лу-Энн. — И вообще, постарайтесь не привлекать к себе внимания. Не гуляйте по гостинице и не открывайте на стук.

— Не беспокойтесь. Я прекрасно понимаю, что не смогу выдать себя за главу отделения крупной компании. — Смахнув волосы с лица, Лу-Энн постаралась говорить как можно беспечнее, хотя было очевидно, что ее чувство собственного достоинства изрядно задето.

Так же очевидно в ответе Чарли прозвучала горечь обиды.

— Лу-Энн, я не это имел в виду. Я не хотел… — Он пожал плечами. — Послушай, я с трудом окончил школу. В колледже не учился, но на жизнь не жалуюсь. И пусть мы с тобой не сможем сойти за выпускников Гарварда, кому какое дело, черт возьми? — Он прикоснулся к ее плечу. — Хорошенько выспись. Когда я завтра вернусь, мы пойдем погуляем, посмотрим достопримечательности, и ты сможешь вдоволь выговориться; как тебе это нравится?

— Это будет здорово! — просияла Лу-Энн.

— Завтра обещали прохладную погоду, так что оденься тепло.

Лу-Энн испуганно посмотрела на мятую рубашку и джинсы.

— Э… послушайте, это все, что у меня есть. Я… э… собиралась очень поспешно. — Она заметно смутилась.

— Всё в порядке, — ласково произнес Чарли. — Меньше багажа — меньше проблем. — Он окинул ее оценивающим взглядом. — Так, в тебе пять футов десять дюймов, точно? Восьмой размер?

Кивнув, Лу-Энн слегка покраснела.

— Пожалуй, сверху немного побольше.

Взгляд Чарли задержался на ее груди.

— Верно, — согласился он. — Завтра я привезу кое-какую одежду. И для Лизы тоже. Но мне потребуется время. Я буду здесь около полудня.

— Я смогу взять Лизу с нами, правильно?

— Абсолютно; малышка отправляется вместе с нами.

— Спасибо, Чарли. Я вам очень признательна. У меня не хватило бы духа выйти одной. Но у меня прямо-таки зуд, если вы понимаете, что я хочу сказать. Я еще никогда не бывала в таком большом городе. Пожалуй, здесь в одной только гостинице народу больше, чем во всем нашем городке.

— Точно! — рассмеялся Чарли. — Наверное, поскольку я родом отсюда, все это я воспринимаю как должное. Но понимаю, что ты имеешь в виду. Прекрасно понимаю.

После его ухода Лу-Энн осторожно достала Лизу из переноски и, погладив по головке, уложила ее посреди двуспальной кровати. Затем быстро раздела девочку, вымыла ее в огромной ванне и одела в пижаму. Снова уложив малышку в кровать, накрыла ее одеялом и подложила с обеих сторон большие подушки, чтобы Лиза не перекатилась во сне. Подумала было о том, чтобы самой отправиться в ванную и, возможно, опробовать ванну, чтобы прогнать боль, разлившуюся по всему телу. И тут зазвонил телефон. Мгновение Лу-Энн колебалась, чувствуя себя загнанной в ловушку. Наконец она сняла трубку.

— Алло!

— Мисс Фримен?

— Простите, вы… — Лу-Энн мысленно отвесила себе хорошего пинка. — Да, это мисс Фримен, — поспешно произнесла она, стараясь придать своему голосу профессиональные нотки.

— Лу-Энн, в следующий раз соображай чуточку побыстрее, — сказал Джексон. — Человек редко забывает, как его зовут. Как дела? О тебе позаботились?

— Да, всё в порядке. Чарли просто прелесть.

— Чарли?.. Ах да, конечно. Лотерейный билет у тебя с собой?

— Он в сейфе.

— Хорошая мысль. У тебя есть бумага и ручка?

Окинув взглядом номер, Лу-Энн достала лист бумаги и ручку из ящика антикварного письменного стола у окна.

— Запиши все, что я сейчас тебе скажу, — продолжал Джексон. — У Чарли также будут все подробности. Ты обрадуешься, узнав, что всё идет как надо. Послезавтра в шесть часов вечера выигрышные номера назовут всей стране. Ты сможешь смотреть тираж по телевизору в своем номере; трансляция будет по всем основным каналам. Однако, боюсь, тебе это будет малоинтересно. — Лу-Энн буквально представила себе легкую усмешку, появившуюся у него на лице, когда он произносил эти слова. — После чего вся страна будет с нетерпением ждать, когда же победитель даст о себе знать. Ты сделаешь это не сразу. Нам нужно дать тебе время, чтобы ты успокоилась — конечно, теоретически, — начала снова ясно мыслить, быть может, получила совет от юристов, банковских работников и так далее, после чего приехала в Нью-Йорк. Конечно, победителям необязательно приезжать в Нью-Йорк — пресс-конференцию можно устроить где угодно, в том числе по месту жительства победителя. Однако в прошлом многие победители с готовностью проделали этот путь, и комитетом по проведению лотереи это приветствуется. Здесь значительно проще устроить общенациональную пресс-конференцию. Таким образом, вся твоя деятельность займет день-два. Формально у тебя есть тридцать дней на то, чтобы предъявить свои права на выигрыш, так что тут не будет никаких проблем. Кстати, если ты еще не догадалась, вот почему я хотел, чтобы ты не торопилась с приездом. Будет не очень хорошо, если кто-то прознает, что ты приехала в Нью-Йорк до того, как были объявлены выигрышные номера. Тебе придется сохранять инкогнито до тех пор, пока мы не будем готовы представить тебя в качестве победительницы. — В его голосе прозвучало недовольство тем, что ему пришлось корректировать свои планы.

Лу-Энн торопливо делала пометки.

— Вы меня извините, мистер Джексон, но я действительно не могла ждать, — поспешно сказала она. — Я говорила вам, что было бы, останься я дома. У нас такой маленький городок… Все сразу прознали бы о том, что выигрышный билет у меня, точно вам говорю.

— Ну хорошо, хорошо, теперь уже поздно тратить время на объяснения, — резко оборвал ее Джексон. — Суть в том, что нам необходимо скрывать тебя до тиража и еще день-два после этого. Ты приехала в Атланту на автобусе, правильно?

— Да.

— И приняла разумные меры предосторожности, чтобы изменить свою внешность?

— Шляпа и темные очки. Я не встретила ни одного знакомого.

— И, разумеется, ты не назвала свое настоящее имя, покупая билет на поезд?

— Конечно нет! — солгала Лу-Энн.

— Хорошо. Полагаю, твои следы надежно заметены.

— Я тоже на это надеюсь.

— Это не будет иметь значения, Лу-Энн. Никакого. Через несколько дней ты уже будешь очень далеко от Нью-Йорка.

— И где именно я буду?

— Как я уже говорил, место назовешь ты сама. В Европе? В Азии? В Южной Америке? Только скажи слово, и я все устрою.

Лу-Энн задумалась:

— Мне нужно принять решение прямо сейчас?

— Конечно нет! Но если захочешь уехать сразу же после пресс-конференции, чем раньше ты дашь мне об этом знать, тем лучше. Мне приходилось творить чудеса в деле организации путешествий, но все-таки я не волшебник, особенно если учесть, что у тебя нет паспорта или какого-нибудь другого документа, удостоверяющего личность. — В голосе Джексона прозвучало нескрываемое изумление. — Этим также нужно будет заняться.

— А вы сможете сделать мне документы? Даже карточку социального страхования?

— У тебя нет карточки социального страхования? Это невозможно!

— Очень даже возможно, если родители не подавали заявление, — парировала Лу-Энн.

— Я полагал, ребенка не выпустят из роддома без заполнения необходимых бумаг.

Лу-Энн едва не рассмеялась вслух.

— Я родилась не в роддоме, мистер Джексон. Родители говорили, что первым, что я увидела в жизни, было грязное белье, сложенное у мамы в спальне, потому что именно там я и появилась на свет.

— Да, полагаю, я смогу сделать тебе карточку социального страхования, — раздраженно пропыхтел Джексон.

— Тогда, может быть, вы устроите так, чтобы в паспорте была другая фамилия? Я хочу сказать, фотография моя, а фамилия другая? И во всех остальных документах тоже?

— Зачем тебе это нужно, Лу-Энн? — медленно произнес Джексон.

— Ну, из-за Дуэйна. Понимаю, он с виду глупый и примитивный, но если узнает, что я выиграла такие деньги, то сделает все возможное, чтобы меня найти. Думаю, будет лучше, если я исчезну. Начну все сначала. Так сказать, заново. Новое имя и новая жизнь.

— Ты действительно думаешь, что Дуэйн Харви сможет тебя выследить? — рассмеялся Джексон. — Я искренне сомневаюсь, что он смог бы найти дорогу из округа Рикерсвилл, даже в сопровождении полицейских.

— Пожалуйста, мистер Джексон, если вы сможете это устроить, я буду вам очень признательна! Конечно, если вам это трудно, я все пойму.

Лу-Энн затаила дыхание, отчаянно надеясь на то, что самолюбие Джексона заглотит наживу.

— Совсем не трудно, — отрезал тот. — На самом деле это совсем просто, если иметь нужные связи, а я их имею. Ну, полагаю, ты еще не думала над тем, какое имя взять, ведь так?

Лу-Энн удивила его, тотчас же выпалив имя, а также название места, откуда была родом эта вымышленная личность.

— Похоже, ты уже давно задумывалась об этом… С выигрышем или без выигрыша, правильно?

— У вас есть свои секреты, мистер Джексон; почему бы им не быть и у меня?

Женщина услышала, как он вздохнул.

— Ну хорошо, Лу-Энн, твоя просьба — это определенно нечто из ряда вон выходящее, но я обо всем позабочусь. И все равно мне нужно знать, куда ты хочешь отправиться.

— Я все понимаю. Я крепко подумаю над этим и сообщу вам в самое ближайшее время.

— Почему-то я с тревогой подумал, не пожалею ли о том, что выбрал для этого маленького приключения именно тебя… — В голосе Джексона прозвучали какие-то едва уловимые нотки, от которых Лу-Энн поежилась. — После тиража лотереи я свяжусь с тобой и сообщу остальные детали. Пока что это все. Наслаждайся своим пребыванием в Нью-Йорке. Если тебе что-либо понадобится, просто скажи…

— Чарли.

— Точно, Чарли. — Джексон окончил разговор.

Лу-Энн тотчас же подошла к бару и открыла бутылку пива. Лиза начала ерзать, и женщина спустила ее на пол. Улыбаясь, она смотрела, как ее дочь ползает по номеру. В последние несколько дней девочка по-настоящему поняла вкус ползания и теперь энергично изучала просторы номера-люкс. В конце концов Лу-Энн села на пол, присоединяясь к малышке. Мать и дочь с час кружили по комнатам, пока наконец Лиза не устала, и тогда Лу-Энн уложила ее спать.

Войдя в ванную, она стала наполнять ванну водой, а сама тем временем осмотрела в зеркале порез на подбородке. Рана затягивалась, но шрам, по всей видимости, останется. Лу-Энн это нисколько не беспокоило; все могло быть гораздо хуже. Взяв в холодильнике еще одну бутылку пива, она вернулась в ванную. Погрузившись в горячую воду, отпила глоток, размышляя о том, что ей потребуется много спиртного и горячих ванн, чтобы продержаться два следующих дня.

* * *

Ровно в двенадцать часов появился Чарли с сумками из магазинов женской одежды и детских товаров. Весь следующий час Лу-Энн примеряла наряды, приводившие ее в восторг.

— Тебе определенно идет все это, — восхищенно заметил Чарли. — Очень идет.

— Спасибо. Спасибо за все. Вы угадали с размерами.

— Черт возьми, у тебя рост и фигура фотомодели. Шьют как раз для таких, как ты. Ты никогда не задумывалась, чтобы зарабатывать этим на жизнь? Пойти в модели?

Пожав плечами, Лу-Энн надела кремовый жакет к длинной черной плиссированной юбке.

— Когда была помоложе.

— Помоложе? Господи, да ты еще вчера училась в школе!

— Мне двадцать лет, но когда появляется ребенок, начинаешь чувствовать себя старше.

— Пожалуй, тут ты права…

— Нет, я не гожусь в фотомодели.

— Это еще почему?

Посмотрев Чарли в глаза, Лу-Энн ответила просто:

— Я не люблю, когда меня фотографируют, и не люблю смотреть на себя.

Чарли покачал головой.

— Определенно ты очень необычная женщина. В этом возрасте девиц с такой внешностью, как у тебя, невозможно оттащить от зеркала. Безграничное самолюбование… О, но тебе нужно будет надеть вот эти темные очки и не снимать шляпу: Джексон приказал держать тебя «завернутой». Наверное, нам не следовало бы выходить из гостиницы, однако в городе с семью миллионами жителей у нас вряд ли возникнут какие-либо проблемы. — Он достал пачку сигарет. — Не возражаешь, если я закурю?

— Вы шутите? — улыбнулась Лу-Энн. — Я работаю в кафе для дальнобойщиков. Туда просто не пустят тех, у кого нет курева и планов им воспользоваться. По вечерам в зале стоит такой дым, словно где-то пожар.

— Что ж, больше тебе не придется бывать в кафе для дальнобойщиков.

— Наверное. — Лу-Энн надела на голову шляпу с широкими мягкими полями. — Как я выгляжу? — Она покрутилась, подражая моделям.

— Лучше всех тех, кого помещают на обложку «Космополитен», это точно.

— Вы еще ничего не видели. Подождите, вот я одену свою девочку! — с гордостью заявила Лу-Энн. — Вот о чем я мечтаю. Сильно!

Через час Лу-Энн уложила в переноску Лизу, одетую по последнему писку детской моды, и повернулась к Чарли:

— Вы готовы?

— Еще нет. — Открыв дверь в коридор, он оглянулся. — Закрой глаза. Поиграем до конца.

Лу-Энн с опаской покосилась на него.

— Ну же, не бойся! — усмехнулся Чарли.

Женщина повиновалась. Через несколько секунд Чарли сказал:

— Так, а теперь можешь открыть глаза.

Послушно открыв глаза, Лу-Энн увидела перед собой новенькую и очень дорогую коляску.

— О, Чарли!

— Если ты еще немного потаскаешь эту штуковину, — сказал Чарли, указывая на переноску, — то будешь задевать руками за землю!

Стиснув его в объятиях, Лу-Энн усадила девочку в коляску, и они направились к лифту.

Глава 11

Ширли Уотсон была без ума от ярости. В стремлении найти подходящую месть за унижение от рук Лу-Энн Тайлер она до предела напрягла свою изобретательность, если таковая у нее имелась. Оставив свой пикап в укромном месте в четверти мили от фургона, она вышла из машины, крепко сжимая в правой руке канистру. Взглянув на часы, Ширли направилась к фургону, где, как она была уверена, Лу-Энн отсыпалась после ночной смены. Где сейчас Дуэйн, ей не было дела. Если в фургоне — и ему достанется за то, что не защитил ее от фурии Лу-Энн.

С каждым шагом невысокая, толстенькая Ширли распалялась все больше. Она училась с Лу-Энн в одном классе и тоже бросила школу. Как и Лу-Энн, всю свою жизнь она прожила в Рикерсвилле. Однако, в отличие от Лу-Энн, у нее не было желания уезжать отсюда. Отчего то, как поступила с ней Лу-Энн, становилось еще ужаснее. Ее видели крадущейся к себе домой, совершенно голой. Еще никогда Ширли не приходилось испытывать подобное унижение. И ей придется жить с этим до конца своих дней. О том, что случилось с ней, будут рассказывать снова и снова, она станет посмешищем для всего города. Насмешки и оскорбления будут продолжаться до тех пор, пока она не умрет и ее не похоронят; быть может, они не прекратятся даже тогда. И Лу-Энн дорого за это заплатит. Ну да, она, Ширли, трахалась с Дуэйном, и что с того? Всем известно, что у него и в мыслях не было жениться на Лу-Энн. И всем также известно, что Лу-Энн скорее покончит с собой, чем пойдет к алтарю с этим типом. Она оставалась с Дуэйном только потому, что ей некуда было идти или недоставало мужества что-либо изменить. Ширли это точно знала — по крайней мере, думала, что знала. Все считали Лу-Энн такой красивой, такой способной… От этой мысли Ширли вскипела еще сильнее; у нее вспыхнуло лицо, несмотря на свежий ветерок, дующий со стороны дороги. Что ж, она с удовольствием послушает, что будут говорить о внешности Лу-Энн после того, как она с ней разделается.

Когда до фургона осталось совсем немного, Ширли стала перебегать от дерева к дереву, низко пригнувшись. У входа стоял огромный сверкающий кабриолет. Ширли различила на твердой земле следы колес. Проходя мимо машины, она заглянула внутрь, затем продолжила крадучись приближаться ко входу. А что, если в фургоне есть кто-то еще? Ширли усмехнулась. Быть может, Лу-Энн тоже решила гульнуть на стороне, пока Дуэйна нет дома… В таком случае она получит сполна. Усмешка Ширли растянулась еще шире, когда она мысленно представила себе голую Лу-Энн, с воплями выбегающую из фургона.

Внезапно вокруг воцарилась полная тишина, все застыло. Даже ветерок утих, словно почувствовав что-то. Усмешка на лице Ширли погасла, она с тревогой осмотрелась вокруг и, крепче стиснув канистру, сунула руку в карман куртки и достала охотничий нож. Если она не попадет Лу-Энн в лицо кислотой из аккумулятора, то ножом точно не промахнется. Всю свою жизнь Ширли потрошила охотничью добычу и умела обращаться с ножом. И лицо Лу-Энн познает все прелести этого умения — по крайней мере, та его часть, которая уцелеет после серной кислоты.

— Проклятие! — пробормотала Ширли, поднявшись к входной двери.

Ей в ноздри ударил неприятный запах. Она снова огляделась вокруг. С таким сильным зловонием ей не приходилось сталкиваться даже во время недолгой работы на местной свалке. Убрав нож в карман, Ширли открутила крышку канистры, после чего закрыла лицо носовым платком. Теперь уже поздно останавливаться, есть запах или нет. Бесшумно проникнув в фургон, Ширли направилась в спальню. Приоткрыв дверь, она заглянула внутрь. Пусто. Тихо закрыв дверь, Ширли развернулась и направилась в противоположную сторону. Быть может, Лу-Энн и ее ухажер спят на диване в гостиной… В коридоре было темно, и Ширли двигалась на ощупь вдоль стены. Остановившись, она собралась с духом, чтобы нанести удар. Затем бросилась вперед, но споткнулась обо что-то и упала на пол, лицом прямо в источник зловония. Ее крик был слышен до самого шоссе.

* * *

— Покупок у тебя совсем немного, Лу-Энн, — заметил Чарли, окинув взглядом несколько сумок на шезлонге в гостиной номера.

Женщина вышла из ванной, переодевшись в джинсы и белый свитер. Волосы ее были заплетены в косу.

— Я просто смотрела на витрины. Одно это уже было здорово. К тому же я решительно не могу поверить в здешние цены. Боже милосердный!

— Но я бы заплатил за все, — возразил Чарли. — Я сто раз тебе это повторил!

— Чарли, я не хочу, чтобы ты тратился на меня.

Усевшись в кресло, мужчина посмотрел на нее.

— Лу-Энн, деньги не мои. Это я тоже тебе говорил. Мне выделены средства на текущие расходы. Ты можешь выбирать все, что только пожелаешь.

— Так сказал мистер Джексон?

— Что-то вроде того. Просто назовем это авансом в счет твоего предстоящего выигрыша. — Чарли улыбнулся.

Сев на кровать, Лу-Энн нахмурилась, нервно сплетая и расплетая пальцы. Лиза все еще сидела в коляске и играла с игрушками, которые ей купил Чарли. Радостные восклицания малышки наполняли комнату.

— Вот. — Чарли протянул Лу-Энн пачку фотографий, свидетельство ее сегодняшнего пребывания в Нью-Йорке. — Для альбома.

Женщина взглянула на снимки, и глаза у нее зажглись огнем.

— Ни за что не думала встретить в таком большом городе лошадь с коляской… Мне очень понравилось кататься по большому старому парку. И это круто — он со всех сторон зажат высокими зданиями…

— Послушай, ты что, никогда не слышала о Центральном парке?

— Конечно, слышала. Но и только. Я всегда думала, что всё это выдумки.

Лу-Энн протянула Чарли фото на документ, которое взяла из пачки.

— Здорово, спасибо, что напомнила! — воскликнул тот.

— Это для моего паспорта.

Кивнув, Чарли убрал фото в карман куртки.

— А Лизе нужно?

— Она еще маленькая, — покачал головой Чарли. — Она сможет ездить по твоему.

— О!

— Я так понимаю, ты хочешь сменить фамилию.

Отложив фотографии, Лу-Энн принялась разбирать пакеты с покупками.

— Я подумала, так будет лучше. Начать все заново.

— Так мне сказал Джексон. Наверное, если ты действительно этого хочешь, так будет лучше.

Внезапно Лу-Энн плюхнулась в шезлонг и закрыла лицо руками.

Чарли сочувственно посмотрел на нее.

— Ну же, Лу-Энн, смена имени — это не такая уж сильная травма. Что тебя тревожит?

Наконец она подняла на него взгляд.

— Ты уверен, что завтра я выиграю в лотерею?

— Давай подождем до завтра, — осторожно произнес Чарли, — но, думаю, ты не будешь разочарована.

— Это такие деньги, Чарли… но мне почему-то не по себе.

Закурив, мужчина глубоко затянулся, продолжая наблюдать за Лу-Энн.

— Сейчас я закажу ужин в номер. Из трех блюд и бутылки вина. И крепкий кофе, это помогает. После того как ты поешь, тебе станет лучше.

Открыв меню, он принялся его изучать.

— Раньше тебе уже приходилось делать это? Я хочу сказать, заботиться о тех, кто… с кем встречался мистер Джексон?

Чарли оторвался от меню.

— Да, я уже работал на него. Лично я с ним никогда не встречался. Мы общаемся исключительно по телефону. Это очень умный тип. По мне, так излишне мелочно-дотошный, страдает манией преследования, но очень толковый. И платит хорошо, очень хорошо. А потом, нянчиться с людьми в шикарных гостиницах и заказывать еду в номер — это не такая уж плохая работа. — Помолчав, он добавил с улыбкой: — Однако мне еще ни разу не приходилось опекать человека, с которым мне было так приятно.

Опустившись на корточки, Лу-Энн достала из сумки в коляске коробку в подарочной упаковке и протянула ее Чарли.

— Это еще что такое? — разинул рот от удивления тот.

— У меня для тебя подарок. На самом деле это от нас с Лизой. Я искала что-нибудь для тебя, а она начала пищать и тыкать пальцем.

— Когда это ты успела?

— Помнишь, ты отошел посмотреть мужскую одежду?

— Лу-Энн, право, тебе незачем…

— Знаю, — быстро сказала она. — Вот почему это называют неожиданным подарком.

Чарли схватил коробку, не отрывая взгляда от лица Лу-Энн.

— Ради бога, открой же ее! — сказала та.

Пока Чарли развертывал бумагу, Лиза заерзала в коляске. Наклонившись, Лу-Энн взяла девочку на руки. Они вдвоем смотрели, как Чарли открыл коробку.

— Черт возьми!

Он аккуратно достал из коробки темно-зеленую фетровую шляпу с кожаной лентой шириной в дюйм и полоской кремового шелка внутри.

— Я увидела, как ты ее примерил. Мне показалось, она тебе очень идет, ты в ней выглядишь мужественным. Но потом ты положил шляпу на место. Я поняла, что ты посчитал ее слишком дорогой.

— Лу-Энн, она же стоит кучу денег!

— У меня были кое-какие сбережения, — махнула рукой Лу-Энн. — Надеюсь, она тебе понравится.

— Да я от нее в восторге! Спасибо! — Крепко обняв ее, Чарли взял в руку кулачок Лизы и официально потряс его. — И тебе спасибо, юная леди. Великолепный вкус!

— Ну, так примерь шляпу еще раз. Убедись в том, что она тебе по-прежнему нравится.

Надев шляпу, мужчина посмотрел на себя в зеркало.

— Класс, Чарли, просто класс!

Он улыбнулся.

— Неплохо, неплохо. — Поправил шляпу на голове, ища нужный угол, затем снял и сел на место. — Мне еще никогда не делали подарки те, кого я опекаю. Впрочем, обычно я провожу с ними всего пару дней, после чего их забирает Джексон.

Лу-Энн быстро ухватилась за эту ниточку.

— Как получилось, что у тебя такая работа?

— Я так понимаю, ты хочешь услышать историю моей жизни.

— Конечно. Я-то тебе уже все уши прожужжала.

Чарли устроился в кресле поудобнее и указал на свое лицо.

— Готов поспорить, ты и не догадывалась, что в прошлом я зарабатывал на жизнь на ринге. — Он усмехнулся. — В основном в качестве спарринг-партнера — боксерской груши для будущих звезд. У меня хватило ума уйти, пока у меня еще оставались мозги — по крайней мере, какая-то их часть. Затем я занялся полупрофессиональным футболом. Надо сказать, для тела это ничуть не легче, но хотя бы есть шлем и щитки. Но я всегда дружил со спортом, и, честно скажу, мне нравилось так зарабатывать на жизнь.

— По-моему, ты в отличной форме.

Чарли похлопал себя по упругому животу.

— Неплохо для человека, которому скоро стукнет пятьдесят четыре. Так или иначе, после футбола я немного поработал тренером, женился, попробовал себя тут и там, нигде не находя ничего подходящего, понимаешь?

— Мне прекрасно знакомо это чувство, — сказала Лу-Энн.

— И тут моя карьера сделала резкий поворот. — Чарли умолк, чтобы смять сигарету в пепельнице и тотчас же закурить другую.

Воспользовавшись этой паузой, женщина усадила Лизу обратно в коляску.

— Что произошло?

— Некоторое время я был гостем американского правительства. — Лу-Энн недоуменно посмотрела на него, не понимая, что он хотел сказать. — Я сидел в федеральной тюрьме, Лу-Энн.

Она была поражена.

— Ты совсем не похож на преступника, Чарли.

— Тут я ничего не могу возразить, — рассмеялся он. — К тому же позволь тебе сказать, Лу-Энн, что в тюрьме сидят самые разные люди.

— Так что же ты сделал?

— Уклонение от уплаты подоходного налога. Или мошенничество… по крайней мере так это назвал прокурор. И он был прав. Наверное, я просто устал платить налоги. Мне даже на жизнь не всегда хватало, не говоря о том, чтобы отстегивать кусок государству. — Чарли смахнул волосы назад. — Эта маленькая ошибка стоила мне трех лет и жены.

— Извини, Чарли.

Он пожал плечами.

— На самом деле, пожалуй, это лучшее, что случилось в моей жизни. Меня содержали в отделении общего режима вместе с преступниками из числа «белых воротничков», поэтому мне не нужно было постоянно беспокоиться о том, как бы кто-нибудь не перерезал мне глотку. Я окончил несколько курсов, начал думать о том, как жить дальше. Если честно, за все то время, которое я провел за решеткой, со мной случилась только одна плохая вещь. — Чарли выразительно поднял сигарету. — До тюрьмы я никогда не курил. А там курили практически все. Выйдя на свободу, я бросил. Продержался очень долго. Снова начал курить где-то с полгода назад. Ну и черт с этим! Одним словом, выйдя на свободу, я устроился работать у своего адвоката, что-то вроде личного сыщика. Он знал, что, несмотря на тюремный срок, я человек честный и надежный. А я знал многих людей вверху и внизу социально-экономической лестницы, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Множество нужных связей. К тому же за решеткой я многому выучился. Кстати, об образовании. У меня были опытные наставники по всем предметам, начиная от мошенничеств со страховкой и кончая мастерскими по разборке краденых машин. Этот опыт мне очень пригодился, когда я устроился в юридическую фирму. Это была классная работа, она доставляла мне наслаждение.

— Так как же ты сошелся с мистером Джексоном?

Тут Чарли несколько смутился.

— Скажем так: однажды он просто позвонил мне. Я впутался кое в какие неприятности. Ничего серьезного, но я был освобожден условно-досрочно, и это могло обернуться для меня новым значительным сроком. Мистер Джексон вызвался помочь мне, и я принял его предложение.

— Приблизительно то же самое произошло и со мной, — сказала Лу-Энн, и ее голос прозвучал резко. — Он делает такие предложения, от которых трудно отказаться.

Чарли посмотрел на нее, и в его глазах появилась усталость.

— Точно, — коротко произнес он.

Присев на край кровати, Лу-Энн выпалила:

— Чарли, я никогда в жизни никого не обманывала!

Сделав глубокую затяжку, он медленно выпустилдым.

— Наверное, все зависит от того, как на это смотреть.

— Что ты хочешь сказать?

— Ну, если хорошенько подумать, люди, в остальных отношениях хорошие, честные и трудолюбивые, лгут каждый день своей жизни. Кто-то — по-крупному, большинство — по мелочам. Одни мухлюют с налогами или вообще их не платят, как я. Другие не возвращают деньги, когда им неправильно выставят счет. Маленькая белая ложь — люди ежедневно выдают ее чисто автоматически, иногда просто для того, чтобы не сойти с ума. Потом есть большая ложь: и мужчины, и женщины постоянно заводят отношения на стороне. В этом я очень хорошо разбираюсь. Думаю, моя бывшая жена была асом по части супружеских измен.

— Мне тоже пришлось с этим столкнуться, — тихо промолвила Лу-Энн.

Чарли смерил ее взглядом.

— Этот сукин сын был полным идиотом, только и могу сказать. В любом случае с годами все это накапливается.

— Но не на пятьдесят же миллионов долларов!

— Может быть, и нет, если переводить на доллары. Но, пожалуй, я предпочел бы один крупный обман за всю жизнь тысяче мелочей, которые постоянно гложут человека, вызывая у него отвращение к самому себе.

Обхватив плечи руками, Лу-Энн поежилась. Какое-то время Чарли смотрел на нее, затем перевел взгляд на меню.

— Я сейчас закажу ужин в номер. Против рыбы ты ничего не имеешь?

Рассеянно кивнув, Лу-Энн уставилась на свои ноги. Чарли сделал заказ по телефону. Покончив с этим, он достал из пачки новую сигарету и зажег ее.

— Проклятье, я не знаю ни одного человека, кто отказался бы от такого предложения, какое было сделано тебе. С моей точки зрения, это было бы огромной глупостью. — Чарли помолчал, крутя в руках зажигалку. — И по тому немногому, что я успел узнать о тебе, можно предположить, что ты искупишь свою вину — по крайней мере, в собственных глазах. Хотя и искупать тебе особо ничего не нужно.

— Это еще как? — удивленно подняла на него взгляд Лу-Энн.

— Воспользуйся частью денег, чтобы помочь другим, — просто сказал Чарли. — Организуй благотворительный фонд или что-нибудь в таком духе. Я вовсе не хочу сказать, что ты сама не должна наслаждаться этими деньгами. Полагаю, ты их заслужила. — Помолчав, он добавил: — Я ознакомился с информацией о твоем прошлом. Твою жизнь никак нельзя назвать легкой.

— Я справлялась, — пожала плечами Лу-Энн.

Чарли подсел к ней.

— Совершенно верно, ты способна преодолеть любые трудности. И с этим ты также справишься. — Он пристально посмотрел ей в лицо. — Не возражаешь, если я теперь, после того как излил тебе душу, задам один личный вопрос?

— Все зависит от того, что это за вопрос.

— Справедливо, — кивнул Чарли. — Итак, как уже говорил, я ознакомился с твоим досье. И мне хочется понять, как ты вообще связалась с таким типом, как Дуэйн Харви. У него же на лбу стоит клеймо: «Неудачник».

Лу-Энн представила себе щуплое тело Дуэйна, лежащее ничком на грязном ковре, слабый стон, который он издал перед тем, как свалиться с дивана, словно взывая к ней, умоляя о помощи. Но она не ответила на этот призыв.

— Дуэйн не такой уж и плохой. Просто на него свалилась куча неприятностей. — Встав, Лу-Энн принялась расхаживать по комнате. — У меня была очень тяжелая пора. Только что умерла мама. Я познакомилась с Дуэйном, когда размышляла, как жить дальше. Человек или проживет в нашем округе всю свою жизнь и умрет там, или сбежит оттуда как можно быстрее. Никто никогда не переезжал в округ Рикерсвилл — по крайней мере, я об этом не слышала. — Собравшись с духом, она продолжила: — Дуэйн как раз перебрался в этот фургон, который где-то нашел. У него тогда была работа. Он относился ко мне хорошо. Мы говорили о том, что поженимся. Дуэйн просто был другим.

— Ты хотела быть одной из тех, кто родился и умер там?

Потрясенная, Лу-Энн посмотрела на него.

— Нет, черт побери! Мы собирались уехать. Я очень этого хотела, и Дуэйн тоже хотел… по крайней мере он так говорил. — Остановившись, она посмотрела на Чарли. — Потом у нас появилась Лиза. И Дуэйн изменился. Не думаю, что в его планы входил ребенок. Но Лиза родилась, и это лучшее, что произошло в моей жизни. Однако я почувствовала, что наши с Дуэйном отношения уже не будут такими, как прежде. Я поняла, что должна уйти. Я просто пыталась сообразить, как это сделать, и тут позвонил мистер Джексон.

Лу-Энн уставилась в окно на горящие в темноте огни города.

— Джексон сказал, что все это связано с определенными условиями. Я имею в виду деньги. Я понимаю, что он поступает так не из любви ко мне. — Она оглянулась на Чарли.

— Да, — проворчал тот, — тут ты абсолютно права.

— У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, что это за условия?

Чарли покачал головой еще до того, как она задала свой вопрос.

— Я знаю только то, что у тебя будет столько денег, сколько ты не сможешь потратить.

— И я смогу воспользоваться ими как захочу, правильно?

— Совершенно верно. Деньги твои, до последнего цента. Ты можешь скупить весь товар в роскошных магазинах «Сакс» и «Тиффани», а можешь построить больницу для бедных в Гарлеме. Решать тебе.

Лу-Энн снова отвернулась к окну, и у нее зажглись глаза. В голове вихрем закрутились мысли, в сравнении с которыми меркли высящиеся вокруг небоскребы. Казалось, в это самое мгновение все стало ясно! Даже высоченные небоскребы Нью-Йорка стали слишком маленькими, чтобы вместить все то, что Лу-Энн собралась сделать со своей жизнью. Со всеми этими деньгами.

Глава 12

— Нам нужно было просто оставаться в гостинице и смотреть все по телевизору. — Чарли тревожно огляделся вокруг. — Джексон меня убьет, если узнает, что мы были здесь. У меня строгий приказ никогда не приводить «клиентов» сюда.

Под «сюда» понималось центральное управление комитета Национальной лотереи Соединенных Штатов, расположенное в тонком, как игла, новеньком небоскребе на Парк-авеню. Просторный зал был заполнен до отказа. Повсюду стояли корреспонденты общенациональных телеканалов, сжимая микрофоны, а также представители газет и журналов.

Устроившаяся недалеко от сцены Лу-Энн держала Лизу на коленях. Она была в темных очках, купленных Чарли, и бейсболке, развернутой задом наперед, под которой были спрятаны ее длинные волосы. Ее заметную фигуру скрывал длинный плащ.

— Всё в порядке, Чарли, в таком наряде меня никто не узнает.

— И все равно мне это не нравится, — покачал головой Чарли.

— Я просто должна была прийти сюда и увидеть все собственными глазами. Это совсем не то же самое, что сидеть в гостинице и смотреть по телевизору.

— Вероятно, Джексон позвонит в гостиницу сразу же после тиража, — проворчал Чарли.

— Я просто скажу ему, что заснула и не услышала звонок.

— Точно! — Он понизил голос. — Тебе предстоит выиграть по меньшей мере пятьдесят миллионов долларов, а ты заснула?

— Ну, если я знаю наперед, что выиграю, что тут такого захватывающего? — выпалила в ответ Лу-Энн.

На это у Чарли не было готового ответа, поэтому он закрыл рот и снова принялся внимательно изучать зал и тех, кто в нем находился.

Лу-Энн устремила взгляд на сцену, где на столе установили лототрон. Устройство имело в длину около шести футов и состояло из десяти больших труб, поднимающихся над закрепленными на них корзинками с теннисными шариками. На каждом шарике был написан номер. После того как устройство будет включено, струя сжатого воздуха начнет гонять шарики до тех пор, пока один не проскочит в маленькое отверстие, попадет в трубу и застрянет в ней благодаря специальному приспособлению. Как только шарик окажется в трубе, корзинка под ней тотчас же закроется, и автоматически подключится следующая корзинка. Так будет продолжаться дальше, с нарастающим в зале напряжением, до тех пор пока наконец не будут выбраны все десять выигрышных номеров.

Зрители возбужденно смотрели на свои лотерейные билеты; у многих в руках было по меньшей мере десять билетов. Один парень держал на коленях портативный компьютер, на экран которого были выведены сотни комбинаций. Лу-Энн могла не смотреть на свой билет; она запомнила числа наизусть: 0810080521, что означало ее день рождения, день рождения Лизы, а также то, сколько лет ей исполнится в этом году. Лу-Энн больше не чувствовала вины, наблюдая за полными надежд взглядами на лицах зрителей и беззвучно шевелящимися губами, шепчущими слова молитвы. Момент розыгрыша приближался. Женщина не сомневалась в том, что сможет пережить огорчение своих соседей. Она приняла решение, составила план и именно поэтому теперь стояла посреди моря напряженных людей, вместо того чтобы прятаться под кроватью в «Уолдорфе».

Из размышлений ее вывел мужчина, поднявшийся на сцену. Толпа тотчас же затихла. Лу-Энн смутно ожидала увидеть на сцене Джексона, но этот мужчина был моложе и значительно привлекательнее. У Лу-Энн мелькнула мысль: а что, если и он тоже «в доле»? Они с Чарли переглянулись и натянуто улыбнулись друг другу. К мужчине на сцене присоединилась светловолосая женщина в мини-юбке, черных колготках и туфлях на шпильках. Она остановилась перед мудреной машиной, сцепив руки за спиной.

Телекамеры сфокусировались на привлекательных чертах лица мужчины, и тот сделал краткое и четкое объявление. Поприветствовав всех участников лотереи, пожелал им удачи, выждал театральную паузу, после чего произнес главную новость этого вечера: данные о продаже билетов, продолжавшейся до самого последнего момента, говорят о том, что размер главного выигрыша составит рекордные сто миллионов долларов! Услышав эту огромную сумму, толпа дружно ахнула. Даже Лу-Энн непроизвольно раскрыла рот. Покосившись на нее, Чарли слегка покачал головой, и его губы изогнулись в усмешке. Шутливо толкнув Лу-Энн локтем, он наклонился к ней и шепнул на ухо:

— Эй, ты сможешь обчистить «Сакс» и «Тиффани» и вдобавок построить больницу — и у тебя еще останется!

И действительно, это был самый большой выигрыш за все время проведения лотереи, и, как объявил с сияющей улыбкой ведущий на сцене, демонстрируя незаурядное актерское мастерство, достанется он невероятно везучему человеку. Толпа восторженно зааплодировала. Ведущий театральным жестом указал на блондинку, и та включила лототрон. Лу-Энн с замиранием сердца смотрела на то, как в первой корзине запрыгали шарики. Когда они начали стучаться в маленькое отверстие, ведущее в трубку, женщина почувствовала, что у нее перехватило дыхание, а пульс бешено участился. Несмотря на присутствие стоящего рядом Чарли, на спокойное, уверенное поведение мистера Джексона, правильно предсказавшего результат еженедельного тиража, и на все остальное, что произошло с ней за последние несколько дней, Лу-Энн внезапно пришло в голову, что ее присутствие здесь является полным безумием. Ну как Джексон или кто бы то ни было другой смогут управлять этими беспорядочно мечущимися шариками? У нее мелькнула мысль, что она является свидетелем того, как сперматозоиды бомбардируют яйцеклетку, — как-то раз она видела это по телевизору. Какова вероятность выбрать из них тот, которому удастся прорваться и оплодотворить яйцеклетку? Настроение Лу-Энн рухнуло вниз. Она отчетливо представила, какой выбор встанет перед ней: возвратиться домой и как-то попытаться объяснить присутствие двух трупов в забитом наркотиками фургоне, который она называла своим домом, — или надеяться на гостеприимство ближайшего приюта для бездомных и думать, как быть дальше со своей загубленной жизнью.

Лу-Энн еще крепче прижала к груди Лизу, а другая ее рука непроизвольно стиснула толстые пальцы Чарли. Первый шарик нырнул в отверстие и был схвачен в трубке. На нем была написана цифра ноль. Ее тотчас же показали на большом экране, закрепленном над сценой. Как только это произошло, ожила вторая коробка с шариками. Через несколько секунд и она выдала победителя: цифру восемь. Один за другим в быстрой последовательности шесть следующих шариков выскочили в соответствующие трубки. Теперь комбинация была следующая: 0-8-1-0-0-8-0-5. Лу-Энн беззвучно шевелила губами, произнося знакомые числа. У нее на лбу выступил пот, она почувствовала, что ноги отказываются ее держать.

— О господи, — прошептала она, — это действительно случится!

Джексон все устроил; каким-то образом этот самоуверенный, дотошный человечек все устроил. Лу-Энн слышала вокруг стоны и проклятия, видела порванные и брошенные на пол билеты: со сцены в зал смотрели выигрышные номера. Лу-Энн завороженно наблюдала, как запрыгали шарики в девятой коробке. Теперь все происходило словно в замедленной съемке. Наконец шарик с цифрой два вылетел в отверстие и застрял в девятой трубке. На лицах присутствующих в зале не осталось надежды. На всех, кроме одного.

Включилась последняя коробка, шарик с номером один быстро пробился ко входу в последнюю трубку и приготовился устремиться к победе. Лу-Энн расслабила руку, схватившую пальцы Чарли. Затем, словно проколотый воздушный шар, испускающий воздух, номер один опустился на дно, и у выходного отверстия его сменил энергичный и решительный шарик с номером четыре. Быстрыми, резкими движениями он неумолимо приближался к открытой дороге, ведущей в десятую и последнюю трубку, несмотря на то что его снова и снова отгоняли от выхода. Кровь медленно отхлынула от лица Лу-Энн, и на мгновение ей показалось, что она сейчас свалится на пол.

— Твою мать! — выругалась Лу-Энн вслух, хотя даже Чарли не смог бы услышать ее за гулом толпы.

Она с такой силой стиснула ему пальцы, что мужчина едва не вскрикнул от боли.

У самого Чарли сердце также понеслось галопом от сопереживания с Лу-Энн. На его памяти Джексон еще ни разу не терпел неудачу, но как знать… «Какого черта, тебе-то какое дело?» — подумал он. Затем, засунув свободную руку за пазуху, нащупал массивное серебряное распятие, которое носил, сколько себя помнил, и потер его, молясь об удаче.

Мучительно медленно, в то время как сердце Лу-Энн уже готово было перестать биться, два шарика, словно в слаженной хореографии, опять поменялись местами в бурлящих вихрях теплого воздуха, в какой-то момент даже столкнувшись друг с другом. После непродолжительной заминки шарик номер один, проявив милосердие по отношению к Лу-Энн, наконец вылетел в отверстие и оказался в последней, десятой трубке.

Женщина едва сдержалась, чтобы не закричать во весь голос, — скорее от чистого облегчения, а не от восторга по поводу того, что она только что стала на сто миллионов долларов богаче. Они с Чарли переглянулись; у обоих глаза были широко раскрыты, тела тряслись, лица взмокли от пота, словно они только что завершили акт любви. Чарли наклонил голову, выгнув брови, словно спрашивая: «Ты же выиграла, ведь так?»

Лу-Энн слабо кивнула, медленно покачивая головой из стороны в сторону словно в такт любимой песне. Будто почувствовав возбуждение матери, Лиза заерзала и задергала ножками.

— Проклятие! — пробормотал Чарли. — Я думал, что наделаю в штаны, ожидая, когда наконец свалится последнее число.

Он повел Лу-Энн к выходу из зала, и через пару минут они уже медленно шли по улице по направлению к гостинице. Погода стояла прекрасная; на безоблачном небе высыпали россыпи звезд, которым, казалось, не было числа. Это как нельзя лучше соответствовало настроению Лу-Энн.

— Боже, я думал, ты сломаешь мне пальцы, — пробормотал Чарли, потирая руку. — Что на тебя нашло?

— Тебе лучше не знать это, — твердо произнесла Лу-Энн.

Улыбнувшись, она втянула полной грудью сладкий холодный воздух и нежно чмокнула Лизу в щечку. Вдруг ткнула Чарли в бок, и у нее на лице появилась озорная улыбка.

— Тот, кто добежит до гостиницы последним, платит за ужин!

Как молния, Лу-Энн устремилась вперед; развевающийся плащ следовал за ней подобно парашюту. Оставшись один, Чарли слышал долетающие до него радостные крики. Усмехнувшись, он бросился вдогонку.

Ни Лу-Энн, ни Чарли не радовались бы так, если б обратили внимание на мужчину, который проследил за ними до розыгрыша лотереи, а теперь наблюдал с противоположной стороны улицы. Энтони Романелло предполагал, что слежка за Лу-Энн может привести к весьма интересным последствиям. Но сейчас даже он вынужден был признать, что действительность многократно превзошла все его самые смелые ожидания.

Глава 13

— Лу-Энн, ты точно хочешь отправиться туда?

— Да, сэр! — с жаром произнесла в телефон женщина. — Мистер Джексон, я всегда мечтала побывать в Швеции. Оттуда приехали предки моей мамы, давным-давно. Мама очень хотела туда съездить, но у нее не было такой возможности. Так что в каком-то смысле я сделаю это за нее. А что, есть какие-то проблемы?

— Проблемы будут всегда, Лу-Энн. Вопрос только в том, насколько сложные.

— Но ведь вы можете это осуществить, правда? Я хочу сказать, я с удовольствием съезжу и в другие места, но начать мне хотелось бы со Швеции.

— Если я смог устроить, чтобы такой человек, как ты, выиграл сто миллионов долларов, — раздраженно произнес Джексон, — то уж как-нибудь смогу позаботиться о твоих путешествиях.

— Я вам очень признательна. Честное слово.

Лу-Энн посмотрела на Чарли, который держал Лизу на руках и играл с ней.

— У тебя это отлично получается, — улыбнулась она.

— В чем дело? — спросил Джексон.

— Извините, это я сказала Чарли.

— Передай ему трубку; нам нужно обговорить твой визит в управление лотерей, чтобы там подтвердили подлинность выигрышного билета. Чем скорее это будет сделано, тем быстрее мы сможем устроить пресс-конференцию, после чего ты будешь вольна отправляться в путь.

— Условия, о которых вы говорили… — начала было Лу-Энн.

— В настоящий момент я не готов обсуждать этот вопрос, — перебил ее Джексон. — Передай трубку Чарли, я тороплюсь.

Лу-Энн обменяла телефон на Лизу. Она пристально следила за тем, как Чарли вполголоса разговаривает по телефону, повернувшись к ней спиной. Несколько раз он кивнул, затем положил трубку.

— Всё в порядке? — озабоченно спросила Лу-Энн, стараясь успокоить расшалившуюся малышку.

Какое-то время Чарли смотрел в противоположный конец комнаты и только затем встретился с ней взглядом.

— Конечно, всё в полном порядке. Сегодня днем ты должна отправиться в комитет по лотереям. Прошло уже достаточно времени.

— Ты пойдешь вместе со мной?

— Я провожу тебя на такси, но в здание заходить не буду. Подожду тебя на улице.

— Что мне нужно будет там сделать?

— Просто предъявишь выигрышный билет. Его проверят на подлинность, после чего выдадут тебе официальную квитанцию. Там будут свидетели и все такое. Билет изучат вдоль и поперек. Для проверки его достоверности используют высокоточный лазер. В бумаге также есть особые волокна, в том числе прямо под цифрами. Это что-то вроде банкнот — чтобы исключить подделку. Изготовить фальшивый билет невозможно, особенно в столь короткий срок. Комитет свяжется с тем киоском, где ты купила билет, и убедится в том, что билет с таким номером действительно был приобретен там. И также соберет личную информацию о тебе. Откуда ты родом, родители, дети и все такое. Это займет несколько часов. Тебе придется подождать. Когда все будет готово, тебе дадут знать. Затем будет сделано заявление для прессы о том, что победитель объявился, однако твое имя будет оглашено только на пресс-конференции. Понимаешь, это делается для того, чтобы раздуть напряжение. Подобные вещи увеличивают объемы продаж лотерейных билетов в следующем тираже. Но тебе не нужно будет торчать там. Сама пресс-конференция состоится лишь на следующий день.

— Мы вернемся сюда?

— На самом деле «Линда Фримен» выписывается из гостиницы сегодня. Мы переедем в другую гостиницу, где ты сможешь зарегистрироваться как Лу-Энн Тайлер, одна из богатейших женщин страны, только что приехавшая в город и готовая взять в свои руки весь мир.

— Тебе уже доводилось бывать на подобных пресс-конференциях?

— Несколько раз, — кивнул Чарли. — Порой на них царит самое настоящее сумасшествие. Деньги делают с людьми странные вещи. Но продолжаться она будет недолго. Тебе зададут кучу вопросов, после чего ты сможешь уйти. — Помолчав, он добавил: — Это очень здорово: ты собираешься отправиться в Швецию вместо своей мамы.

Лу-Энн, играя с ножками Лизы, опустила взгляд.

— Надеюсь. Уверена, все будет хорошо.

— Ну, наверное, ты это заслужила.

— Не знаю, как долго я там пробуду…

— Оставайся, сколько захочешь. Проклятье, если возникнет желание, ты сможешь остаться там навсегда.

— Вряд ли я этого захочу. По-моему, я буду там чужой.

Схватив женщину за плечи, Чарли посмотрел ей в лицо.

— Послушай, Лу-Энн, ты себя совсем не уважаешь! Да, у тебя нет кучи дорогих платьев, и что с того? Зато ты умная, ты прекрасно заботишься о своем ребенке и у тебя доброе сердце. По моим правилам, это ставит тебя выше девяноста девяти процентов всех людей.

— Не знаю, как бы я сейчас со всем справлялась, если б ты мне не помогал.

Чарли пожал плечами.

— Послушай, как я уже говорил, это часть моей работы. — Отпустив плечи Лу-Энн, он вытряхнул из пачки новую сигарету. — Как ты относишься к тому, если мы сейчас быстренько пообедаем, после чего ты отправишься предъявлять свои права на выигрыш? Что скажете, леди, вы готовы стать до безобразия богатой?

Прежде чем ответить, Лу-Энн глубоко вздохнула.

— Готова.

* * *

Покинув здание комитета национальных лотерей, Лу-Энн прошла по улице, завернула за угол и в назначенном месте встретилась с Чарли. Тот в ее отсутствие забрал Лизу.

— Она внимательно наблюдала за всем, что происходило вокруг, — сказал он. — Очень любопытная малышка.

— Пройдет совсем немного времени, и мне придется повсюду за ней бегать.

— Клянусь Богом, она и так старалась изо всех сил вылезти из коляски и куда-нибудь уползти. — Улыбнувшись, Чарли усадил деятельную Лизу обратно в коляску. — Ну, как все прошло?

— Меня встретили очень дружелюбно. Обслужили по высшему классу. «Хотите кофе, мисс Тайлер?» Одна женщина предложила мне быть моим личным помощником. — Лу-Энн рассмеялась.

— Тебе нужно привыкать к этому. Квитанция у тебя?

— Да, в сумочке.

— На какое время назначена пресс-конференция?

— Мне сказали, завтра на шесть вечера. — Лу-Энн посмотрела на Чарли. — В чем дело?

По пути мужчина пару раз украдкой оглянулся назад. Теперь он посмотрел на Лу-Энн.

— Не знаю. Когда я сидел в тюрьме, а потом работал частным сыщиком, у меня словно выработался своеобразный радар, предупреждающий о том, что кто-то обращает на меня слишком пристальное внимание. Так вот, сейчас в моей голове звучит тревожный сигнал.

Лу-Энн хотела было оглянуться, но Чарли довольно резко остановил ее.

— Не надо! Просто идем вперед как ни в чем не бывало. Я зарегистрировал тебя в другой гостинице. Она в квартале отсюда. Вы с Лизой переселитесь туда, а я тут все разнюхаю. Вполне вероятно, тревога ложная.

Взглянув на складки в уголках глаз Чарли, Лу-Энн рассудила, что эти слова не соответствуют его настроению. Крепче стиснув ручку коляски, она решительным шагом двинулась вперед.

* * *

Энтони Романелло, стоявший в двадцати ярдах позади и на другой стороне улицы, гадал, засекли его или нет. В этот час улицы были запружены народом, однако внезапная остановка тех двоих, за кем он следил, явилась тревожным сигналом. Запахнув куртку, Романелло отстал еще на десять ярдов, тем не менее не выпуская Лу-Энн и ее спутника из виду. При этом он постоянно искал глазами свободное такси на тот случай, если они решат воспользоваться машиной. Однако у него было определенное преимущество, заключавшееся в том, что потребуется несколько минут, чтобы усадить в машину ребенка и уложить в багажник коляску. У него будет достаточно времени, чтобы поймать такси. Однако эти двое шли пешком до самой конечной цели своего пути. Постояв перед входом в гостиницу, Романелло окинул взглядом улицу, после чего зашел внутрь.

* * *

— Когда ты достал все это? — спросила Лу-Энн, изумленно уставившись на новые вещи, сложенные в углу номера-люкс.

— Кто же отправляется в далекое путешествие без надлежащего багажа? — усмехнулся Чарли. — И все эти чемоданы сверхнадежные. Не то что тот дорогой мусор, который при неправильном обращении разваливается на части. Один чемодан уже заполнен тем, что тебе понадобится для заокеанского перелета. Вещи для Лизы и все такое. Мне в этом помогла одна знакомая дама. Однако сегодня нам предстоит пройтись по магазинам, чтобы заполнить остальные чемоданы.

— Господи, Чарли, я не могу в это поверить! — Лу-Энн крепко обняла его и чмокнула в щеку.

Мужчина смущенно потупился, его лицо залилось краской.

— Ничего такого я и не сделал. Вот.

Он протянул Лу-Энн паспорт. Та внимательно изучила свое имя на первой странице, словно до нее только сейчас дошло сознание ее обратного перевоплощения, — и закрыла маленькую синюю книжицу, олицетворявшую дверь в другой мир, в мир, который откроется ей в самое ближайшее время.

— Заполни в нем все страницы, Лу-Энн, посмотри всю эту чертову планету! Вместе с Лизой. — Чарли развернулся, собираясь уходить. — Мне нужно кое-что проверить. Я скоро вернусь.

Теребя паспорт в руках, Лу-Энн посмотрела на него, слегка покраснев.

— Чарли, почему бы тебе не отправиться вместе с нами?

Медленно обернувшись, он уставился на нее.

— Что?

— Я тут подумала, теперь у меня столько денег, — глядя на свои руки, быстро заговорила она. — А ты так хорошо относишься к нам с Лизой… Я еще нигде никогда не бывала и все такое. И… ну, мне бы хотелось, чтобы ты поехал вместе с нами… если ты хочешь, конечно. Если ты откажешься, я тебя пойму.

— Это очень великодушное предложение, Лу-Энн, — тихо промолвил Чарли. — Но на самом деле ты меня совсем не знаешь. А по отношению к незнакомому человеку это очень серьезное обязательство.

— Я знаю все, что мне нужно знать, — упрямо произнесла Лу-Энн. — Я знаю, что ты хороший человек. Я видела, как ты заботился о нас. И Лиза к тебе сразу привыкла. На мой взгляд, это многого стоит.

Улыбнувшись малышке, Чарли снова повернулся к ней.

— Лу-Энн, предлагаю нам обоим хорошенько подумать обо всем. А уже потом мы сможем поговорить, лады?

Пожав плечами, она смахнула с лица выбившуюся прядь.

— Чарли, я вовсе не предлагаю тебе жениться на мне, если ты это вообразил.

— Очень хорошо, потому что по возрасту я гожусь тебе чуть ли не в дедушки, — улыбнулся он.

— Но мне правда хочется, чтобы ты был рядом. Друзей у меня — раз, два и обчелся, если считать тех, на кого можно положиться. А на тебя можно положиться, я знаю. Ты мой друг, ведь так?

У Чарли запершило в горле.

— Да. — Кашлянув, он перешел на более деловой тон: — Я тебя услышал, Лу-Энн. Мы поговорим об этом, когда я вернусь. Обещаю.

Когда за Чарли закрылась дверь, Лу-Энн стала готовить Лизу ко сну. После того как девочка заснула, женщина принялась возбужденно расхаживать взад и вперед по комнате. Выглянув в окно, она как раз увидела, как Чарли вышел из здания и пошел по улице, и проследила за ним взглядом до тех пор, пока он не скрылся из виду. Кажется, никто не следил за ним, но на улице было так многолюдно, что точно сказать Лу-Энн не могла. Она чувствовала себя здесь не в своей стихии. Ей просто хотелось, чтобы Чарли как можно скорее вернулся, живой и невредимый. Она попробовала было подумать о пресс-конференции, но как только представила кучу совершенно незнакомых людей, задающих самые разные вопросы, у нее загудели нервы и она прогнала прочь эти мысли.

Стук в дверь напугал ее. Она уставилась на дверь, не зная, как быть.

— Это посыльный, — произнес голос за дверью.

Лу-Энн выглянула в глазок. Стоявший в коридоре парень действительно был в форменном костюме.

— Я ничего не заказывала, — сказала она, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе.

— Записка и пакет для вас, мэм.

— От кого? — вздрогнула Лу-Энн.

— Не знаю, мэм. Мужчина в фойе попросил меня отнести это вам.

«Чарли?» — подумала Лу-Энн.

— Он назвал меня по фамилии?

— Нет, он просто указал на вас, когда вы проходили к лифту, и попросил передать это вам. Мэм, вы будете брать? — терпеливо произнес посыльный. — Если нет, я просто оставлю все на стойке регистрации.

— Нет, я возьму.

Лу-Энн приоткрыла дверь и просунула руку, и посыльный вложил в нее пакет. Она тотчас же закрыла дверь. Парень постоял немного, расстроенный тем, что это поручение и проявленное им терпение не принесли чаевых. Впрочем, мужчина в фойе уже щедро вознаградил его, так что все обернулось как нельзя лучше.

Вскрыв конверт, Лу-Энн развернула записку. Она была написана на бланке гостиницы.

Дорогая Лу-Энн, как сейчас поживает Дуэйн? И второй тип, не знаю, чем ты его треснула? Оба мертвы дальше некуда. Хочется надеяться, полиция не узнает, что ты там была. Надеюсь, тебе понравятся свежие новости из твоего маленького городка. Давай поболтаем. Через час. Приезжай на такси к «Эмпайр-стейт-билдинг». Поверь, эту достопримечательность стоит посмотреть. Оставь верзилу и ребенка дома. Целую и обнимаю.

Лу-Энн разорвала оберточную бумагу, и из пакета выпала газета. Подобрав ее, Лу-Энн взглянула на название: «Атланта джорнал энд конститьюшн». Одна страница была заложена клочком желтой бумаги. Раскрыв газету на этой странице, Лу-Энн села на диван.

Увидев заголовок, она возбужденно подскочила. Ее глаза жадно пожирали текст, время от времени косясь на сопутствующую фотографию. Если такое только возможно, фургон на зернистом черно-белом снимке выглядел еще более убогим: казалось, он уже развалился и теперь ждал, когда мусоровоз отвезет его и его обитателей на свалку. Кабриолет также присутствовал на снимке, уткнувшийся своим длинным капотом и непристойной фигурой прямо в фургон, подобно охотничьей собаке, показывающей своему хозяину: «Вот добыча».

Два трупа, сообщалось в заметке. В деле замешаны наркотики. Когда Лу-Энн прочитала имя «Дуэйн Харви», на бумагу упала слезинка, промочившая часть текста. Опустившись на диван, женщина постаралась совладать с собой. Личность второго мужчины пока что не была установлена. Лу-Энн быстро пробежала взглядом текст и остановилась, увидев свое имя. В настоящий момент полиция разыскивала ее; в газете не сообщалось, что ее в чем-либо обвиняют, хотя ее исчезновение, по-видимому, только усилило подозрения полиции. Она вздрогнула, прочитав, что трупы обнаружила Ширли Уотсон. На полу в фургоне была найдена канистра с кислотой для аккумуляторов. Лу-Энн прищурилась. Кислота для аккумуляторов. Ширли вернулась ради отмщения и захватила с собой кислоту, это было очевидно. Однако вряд ли полицейские обратят внимание на несовершённое преступление, поскольку руки у них будут заняты по крайней мере двумя преступлениями, которые были совершены.

Потрясенная Лу-Энн сидела, уставившись в газету. Услышав новый стук в дверь, она едва не подскочила.

— Лу-Энн!

— Чарли?

— А кто еще?

— Минуточку!

Лу-Энн поспешно вырезала заметку из газеты и сунула ее в карман, после чего спрятала записку и остаток газеты под диван.

Она открыла дверь, Чарли вошел в номер и скинул куртку.

— Глупая мысль — как будто я мог кого-нибудь засечь на этих людных улицах… — Вытряхнув из пачки сигарету, он закурил, задумчиво уставившись в окно. — И все-таки я не могу избавиться от ощущения, что за нами следят.

— Возможно, это просто какой-то тип, задумавший нас ограбить. Таких здесь полно, разве не так?

— В последнее время преступники действительно стали более дерзкими, но если б дело было в этом, они уже давно напали бы на нас — и сразу же обратились бы в бегство. Вырвали у тебя сумочку и скрылись. Никто не стал бы направлять на нас оружие посреди толпы в миллион человек. А у меня было ощущение, будто за нами следили какое-то время. — Обернувшись, Чарли посмотрел Лу-Энн в лицо. — Кстати, по дороге сюда с тобой не произошло ничего необычного?

Женщина молча покачала головой, выдержав его взгляд широко раскрытыми глазами.

— Как ты думаешь, никто из знакомых не мог проследить за тобой до Нью-Йорка?

— Я никого не видела, Чарли. Клянусь! — Ее охватила дрожь. — Мне страшно!

Мужчина обнял ее за плечо.

— Так, всё в порядке. Возможно, параноик Чарли испугался собственной тени. Однако порой мания преследования бывает полезной… Послушай, как насчет того, чтобы пройтись по магазинам? Тебе точно станет лучше.

Лу-Энн нервно теребила в кармане газетную вырезку. Ей казалось, что сердце подступило у нее к самому горлу, ища свободное пространство, где можно было бы разорваться. Однако, когда она подняла взгляд на Чарли, ее лицо было спокойным, чарующим.

— Знаешь, чего я хочу на самом деле?

— И чего? Только назови, и это будет сделано.

— Я хочу уложить волосы. И, возможно, сделать маникюр. И то, и другое в ужасном состоянии. А хотелось бы выглядеть хорошо на пресс-конференции, которую будут транслировать по телевидению на всю страну.

— Проклятье, почему я об этом не подумал? Ладно, давай найдем в телефонном справочнике самый крутой салон красоты…

— Салон красоты есть прямо в фойе гостиницы, — поспешно произнесла Лу-Энн. — Я обратила на него внимание, когда мы заходили. Там делают прически, маникюр и педикюр, и все остальное. По-моему, хорошее место. Очень хорошее.

— Так даже еще лучше.

— Ты сможешь посидеть с Лизой?

— Да мы можем спуститься вниз и подождать тебя там.

— Чарли, я удивляюсь, ты что, правда ничего не понимаешь?

— А что? Что такого я сказал?

— Мужчины не ходят в салоны красоты и не подглядывают за тем, что там творится. Это женские секреты. Если б вы знали, скольких трудов нам стоит быть привлекательными, то поразились бы. Но тебе тоже предстоит важная работа.

— Это еще какая?

— Когда я вернусь, ты будешь охать и ахать и говорить, какая я красивая.

— Думаю, с этим я как-нибудь справлюсь, — улыбнулся Чарли.

— Не знаю, как долго я там пробуду. Быть может, меня примут не сразу. Когда Лиза проголодается, в холодильнике есть бутылочка с готовой смесью. Затем она захочет немного поиграть, после чего ты уложишь ее спать.

— Можешь не торопиться, у меня все равно больше никаких дел не намечено. Пиво и телевизор, — Чарли подошел к коляске и вынул из нее девочку, — и компания вот этой юной леди — и я счастливый человек.

Лу-Энн взяла плащ.

— Он-то тебе зачем? — удивился Чарли.

— Мне нужно кое-что купить. Магазин на той стороне улицы.

— Ты все найдешь в сувенирном киоске в фойе.

— Большое спасибо, ничто не сравнится с ценами в гостинице. Уж лучше я схожу через улицу.

— Лу-Энн, ты одна из богатейших женщин в мире и при желании можешь купить себе всю гостиницу целиком.

— Чарли, всю свою жизнь я с трудом наскребала на жизнь. В одночасье это не изменится. — Остановившись в дверях, Лу-Энн обернулась, стараясь скрыть нарастающее беспокойство. — Я постараюсь вернуться как можно скорее.

— Не нравится мне все это, — сказал Чарли, подходя к двери. — Если ты куда-нибудь выходишь, я должен тебя сопровождать.

— Я взрослая женщина и сама могу за себя постоять. К тому же Лиза скоро захочет спать; нельзя же оставлять ее здесь одну, ведь так?

— Да, нельзя, но…

Лу-Энн ласково обняла его за плечо.

— Ты присмотри за Лизой, а я постараюсь поскорее вернуться.

Чмокнув малышку в щечку, она нежно стиснула Чарли руку.

После того как она ушла, мужчина взял в холодильнике бутылку пива и устроился в кресле, посадив на колени Лизу и зажав в руке пульт дистанционного управления. Внезапно он застыл и оглянулся на дверь, нахмурившись. После чего снова повернулся к телевизору и постарался заинтересовать девочку переключением каналов.

Глава 14

Выйдя из такси, Лу-Энн подняла взгляд на впечатляющую громаду «Эмпайр-стейт-билдинг». Однако у нее не было времени, чтобы любоваться красотами архитектуры, поскольку ее тут же взяли под руку.

— Сюда, там мы сможем поговорить. — Голос был мягкий, вкрадчивый, и от него у Лу-Энн волосы на затылке встали дыбом.

Высвободив свою руку, она оглянулась. Мужчина, очень высокий и широкоплечий, лицо гладко выбритое, волосы черные и густые, под стать бровям. Большие глаза сияли.

— Что вам нужно?

Как только Лу-Энн воочию увидела того, кто стоял за запиской, страх быстро отступил.

Романелло огляделся по сторонам.

— Знаешь, даже в Нью-Йорке мы привлечем к себе ненужное внимание, если будем вести этот разговор у всех на виду. Тут через улицу есть одно кафе. Предлагаю продолжить нашу беседу там.

— С какой стати я должна соглашаться?

Скрестив руки на груди, он улыбнулся.

— Несомненно, ты прочитала мою записку и заметку в газете, иначе тебя здесь не было бы.

— Да, прочитала, — спокойно подтвердила Лу-Энн.

— В таком случае, полагаю, очевидно, что нам нужно кое-что обсудить.

— Какого черта вы в это лезете? Вы тоже занимались торговлей наркотиками?

Улыбка на лице мужчины погасла, он отступил назад.

— Послушай…

— Я никого не убивала! — с жаром воскликнула Лу-Энн.

Романелло в тревоге огляделся вокруг.

— Ты хочешь, чтобы все здесь узнали о нашем деле?

Посмотрев на спешащих мимо прохожих, Лу-Энн решительно направилась к кафе. Романелло следовал за ней по пятам.

В зале они нашли свободную кабинку в глубине. Заказав кофе, Романелло вопросительно посмотрел на Лу-Энн.

— Тебя что-нибудь заинтересовало в меню? — учтиво спросил он.

— Ничего! — сверкнула глазами Лу-Энн.

Когда официантка удалилась, он повернулся к ней.

— Поскольку я прекрасно понимаю, что у тебя нет никакого желания затягивать этот разговор, перейдем прямо к делу.

— Как вас зовут?

— А что? — вздрогнул он.

— Просто придумайте какое-нибудь имя — похоже, так поступают все вокруг.

— О чем это ты… — Осекшись, он задумался. — Ну хорошо, зови меня Радугой.

— Радуга — ха, это что-то новенькое… Вы нисколько не похожи на все те радуги, какие я видела.

— Ну, тут ты ошибаешься. — У него в глазах появился блеск. — В конце каждой радуги есть горшок с золотом^[99].

— И что с того? — Голос Лу-Энн оставался спокойным, однако взгляд стал тревожным.

— А то, Лу-Энн, что ты и есть мой горшок с золотом. В конце моей радуги.

Он развел руки в стороны. Женщина встала, собираясь уйти.

— Сядь! — Эти слова прозвучали неожиданно резко. Лу-Энн застыла, уставившись на мужчину напротив. — Сядь, если не хочешь провести остаток жизни за решеткой, а не в раю.

К нему вернулось спокойствие, он учтиво предложил ей вернуться на место. Лу-Энн нехотя повиновалась, глядя ему прямо в лицо.

— Я всегда плохо разбиралась в загадках, мистер Радуга, так что давайте вы прямо выложите, что вам нужно, черт побери, и мы покончим с этим.

Романелло ничего не ответил, поскольку вернулась официантка, принесшая ему кофе.

— Ты точно ничего не хочешь? На улице прохладно.

Ледяной взгляд Лу-Энн остановил его. Он подождал, когда официантка поставила на столик кофе и сливки и спросила, не желают ли они что-нибудь еще. После того как она удалилась, он наклонился через стол так, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Лу-Энн.

— Я побывал в вашем фургоне, Лу-Энн. Я видел трупы.

Она вздрогнула.

— Что вы там делали?

Он откинулся назад.

— Просто проходил мимо.

— Ты — мешок с дерьмом, и ты это знаешь!

— Возможно. Но главное то, что я видел, как ты подъехала к фургону в этой машине, той самой, которая на фото в газете. Видел, как ты на вокзале достала из детской переноски пачку денег. Видел, как ты кое-кому звонила из телефона-автомата.

— И что с того? Мне никому нельзя звонить?

— В фургоне были два трупа, Лу-Энн, и чертова куча наркотиков. Это твой фургон.

Лу-Энн прищурилась. Этот Радуга полицейский, который хочет вырвать у нее признание? Она неуютно заерзала.

— Понятия не имею, о чем вы говорите. Никаких трупов я в глаза не видела. Должно быть, вы видели, как из машины выходил кто-то другой. И кто сказал, что я не могу хранить деньги там, где мне нравится, черт возьми? — Сунув руку в карман, она достала вырезку из газеты. — Вот, заберите ее обратно и попробуйте напугать кого-нибудь другого!

Взяв вырезку, Романелло взглянул на нее и убрал в карман. Когда его рука показалась снова, Лу-Энн едва смогла сдержать дрожь, увидев окровавленный обрывок лифчика.

— Узнаёшь, Лу-Энн?

С огромным трудом ей удалось сохранить самообладание.

— Похоже на лифчик, испачканный какими-то пятнами. И что с того?

— Знаешь, я никак не думал, что ты отнесешься к этому так спокойно, — усмехнулся он. — Ты — тупая девчонка из глухой задницы. Я воображал, как ты рухнешь на колени, умоляя о пощаде.

— Прошу прощения за то, что не оправдала ваших ожиданий. А если вы еще хоть раз назовете меня тупой, я хорошенько тресну вас по заднице!

Его лицо сразу же стало жестким. Мужчина расстегнул молнию куртки, демонстрируя рукоятку пистолета.

— Меньше всего на свете, Лу-Энн, тебе сейчас нужно меня расстраивать, — тихо произнес он. — Расстроенный, я становлюсь очень неприятным. Больше того, откровенно жестоким.

Лу-Энн едва взглянула на оружие.

— Что вам от меня нужно?

Он застегнул куртку.

— Как я уже говорил, ты — мой горшок с золотом.

— У меня нет никаких денег, — быстро ответила она.

Он едва не рассмеялся вслух.

— Зачем ты приехала в Нью-Йорк, Лу-Энн? Готов поспорить, ты никогда раньше не выезжала запределы своего забытого Богом округа. Почему ты отправилась именно в «Большое яблоко»? — Он насмешливо склонил голову набок, дожидаясь ответа.

Лу-Энн нервно потерла рукой неровную поверхность столика. Когда наконец заговорила, она старательно избегала смотреть мужчине в лицо.

— Ну хорошо, возможно, я знаю, что произошло в том фургоне. Но я не сделала ничего плохого. Однако мне пришлось уехать, поскольку я понимала, что меня могут во всем обвинить. И Нью-Йорк показался мне для этой цели лучшим местом.

Лу-Энн подняла взгляд, чтобы проверить его реакцию. На лице мужчины по-прежнему оставалось веселье.

— Что ты собираешься делать с такой кучей денег, Лу-Энн?

Она едва не поперхнулась.

— О чем это вы? Какие деньги? Те, что в переноске?

— Хотелось бы надеяться, что ты не станешь пытаться запихнуть сто миллионов долларов наличными в детскую переноску. — Он выразительно посмотрел на ее грудь. — Или, несмотря на его солидную вместимость, в свой лифчик.

Лу-Энн молча смотрела на него, чуть приоткрыв рот.

— Так, давай-ка сообразим, — продолжал Романелло, — каковы текущие расценки на шантаж? Десять процентов? Двадцать процентов? Пятьдесят процентов? Я хочу сказать, что даже поделившись половиной, ты получишь на свой банковский счет миллионы. Это до конца жизни обеспечит тебя и твоего ребенка джинсами и кроссовками, верно? — Сделав глоток кофе, он откинулся назад, рассеянно теребя пальцами салфетку, не отрывая взгляда от Лу-Энн.

Та стиснула в руке лежавшую на столе вилку. Какое-то мгновение она подумывала о том, чтобы наброситься на мужчину, затем этот порыв прошел.

— Вы просто сумасшедший, мистер, вот вы кто.

— Пресс-конференция состоится завтра, Лу-Энн.

— Какая еще пресс-конференция?

— Как какая, та самая, на которой ты будешь держать большой красивый чек, улыбаться и махать рукой разочарованным массам.

— Мне пора идти.

Его правая рука метнулась вперед и схватила Лу-Энн за запястье.

— Вряд ли ты сможешь потратить такие деньги, сидя за решеткой.

— Я сказала, что мне пора идти. — Выдернув руку, она встала.

— Не будь дурой, Лу-Энн! Я видел, как ты покупала лотерейный билет. Я присутствовал во время розыгрыша. Видел улыбку до ушей у тебя на лице, видел, как ты с воплями и криками скакала по улице. И я был в здании комитета по лотереям, когда ты ходила туда, чтобы предъявить свой выигрышный билет. Так что не пытайся меня надурить. Если ты сейчас уйдешь отсюда, я первым делом позвоню в округ Подунк и расскажу шерифу все, что видел. Затем отправлю ему кусок твоего лифчика. Ты даже представить себе не можешь, какое сейчас у криминалистов совершенное оборудование. Полиция начнет складывать одно с другим. А когда я добавлю, что ты только что выиграла в лотерею и тебя нужно немедленно схватить, пока ты не смылась, тебе можно будет распрощаться с мечтами о новой жизни. Хотя, наверное, ты сможешь устроить своего ребенка в какое-нибудь приличное заведение на то время, которое тебе предстоит провести в тюрьме.

— Я не сделала ничего плохого!

— Да, Лу-Энн, но зато ты наделала массу глупостей. Ты сбежала. А раз ты сбежала, полиция решит, что ты виновна. Полиция всегда так думает. Полицейские решат, что ты во всем этом по самые уши. Пока что на тебя еще не вышли. Но на тебя обязательно выйдут. И от тебя зависит, произойдет это через десять минут или через десять дней. Если через десять минут — ты труп. Если через десять дней — полагаю, ты уже подготовила план исчезнуть навсегда. Потому что именно так собираюсь поступить я. Ты заплатишь мне всего один раз, это я обещаю. Потратить столько денег я при всем своем желании не смогу, как и ты. Так выиграем мы оба. В противном случае ты проиграешь, с шумом и треском. Итак, что ты выбираешь?

Лу-Энн застыла на мгновение, затем медленно, дюйм за дюймом снова опустилась на стул.

— Очень мудрое решение, Лу-Энн.

— Я не смогу заплатить вам половину.

Его лицо потемнело.

— Не будьте жадной, леди!

— Дело совсем в другом. Я заплачу вам, просто не знаю сколько, но это все равно будет много. Достаточно, чтобы вы сделали все, что только угодно, черт побери.

— Не понимаю… — начал было он.

— Вы не должны ничего понимать, — перебила его Лу-Энн, воспользовавшись словами Джексона. — Но если я поступлю так, я хочу, чтобы вы ответили на один вопрос, и мне нужна правда, — иначе вы можете звать полицию, мне все равно.

— Что за вопрос? — Мужчина с опаской посмотрел на нее.

Лу-Энн склонилась над столом, ее голос прозвучал тихо, но отчетливо:

— Что вы делали в фургоне? Вы ведь не просто проходили мимо, я уверена в этом так же, как в том, что сейчас сижу здесь.

— Послушай, какая разница, почему я оказался там? — небрежно махнул рукой он.

Рука Лу-Энн стремительно метнулась вперед, подобно гремучей змее, хватающей добычу, и стиснула ему запястье. Мужчина поморщился, не ожидая от нее такой силы. Каким бы крупным и сильным он ни был, ему пришлось бы очень постараться, чтобы освободиться от этой хватки.

— Я сказала, что мне нужен ответ, и пусть он лучше окажется правильным.

— Я зарабатываю на жизнь… — Улыбнувшись, он поправился: — Я зарабатывал на жизнь, решая для других их маленькие проблемы.

Лу-Энн продолжала сжимать его запястье.

— Какие проблемы? Это как-то связано с наркотиками, которыми торговал Дуэйн?

Романелло покачал головой:

— О наркотиках я ничего не знал. Дуэйн уже был мертв. Быть может, он обманывал поставщика, быть может, забирал себе лишнее… Одним словом, тот тип его прирезал. Кто знает правду? Кому какое дело?

— Что произошло с другим типом?

— Это ведь ты треснула его по голове, разве не так? Как я упомянул в записке, мертв дальше некуда.

Лу-Энн ничего не сказала. Помолчав, мужчина вздохнул.

— Ты уже можешь отпустить мою руку.

— Вы не ответили на мой вопрос. И если не ответите, можете звонить шерифу, потому что не получите от меня ни ломаного цента.

Романелло колебался, но наконец алчность взяла верх.

— Я был там, чтобы убить тебя, — коротко сказал он.

Еще раз стиснув ему руку, Лу-Энн отпустила ее. Мужчина потер запястье, восстанавливая кровообращение.

— Почему? — резко спросила Лу-Энн.

— Я не задаю вопросов. Просто делаю то, за что мне платят.

— Кто приказал вам меня убить?

— Не знаю, — Романелло пожал плечами.

Лу-Энн снова потянулась к его запястью, однако на этот раз он уже был готов и вовремя отдернул руку.

— Говорю тебе, не знаю! Мои клиенты не заходят ко мне в гости, чтобы за чашкой кофе сказать, кого нужно убрать. Мне позвонили, половину денег я получил в задаток. Вторая половина — после того, когда дело сделано. Всё по почте.

— Но я жива.

— Совершенно верно. Но только потому, что задание отменили.

— Кто?

— Тот, кто меня нанял.

— Когда это произошло?

— Когда я находился в фургоне. Увидев, как ты выходишь из машины, я выбрался оттуда. Вернулся к своей машине, и тут мне позвонили. Это было около четверти одиннадцатого.

Лу-Энн откинулась назад. До нее дошла правда: Джексон. Значит, вот как он поступал с теми, кто отказывался…

Увидев, что она молчит, Романелло подался вперед.

— Итак, теперь, когда я ответил на все твои вопросы, почему бы нам не обсудить нашу сделку?

Лу-Энн долго молча смотрела ему в глаза.

— Если я узнаю, что ты мне солгал, тебе это совсем не понравится.

— Знаешь, тот, кто зарабатывает на жизнь убийством, обыкновенно вселяет в людей больше страха, чем сейчас выказываешь ты, — сказал мужчина, сверкнув черными глазами. Он снова расстегнул молнию, показывая рукоятку пистолета. — Не дави на меня! — Его голос был угрожающим.

Презрительно взглянув на пистолет, Лу-Энн снова посмотрела мужчине в лицо.

— Я выросла в окружении сумасшедших людей, мистер Радуга. Пьяная деревенщина тычет ружьем человеку в лицо, а затем нажимает на спусковой крючок, просто смеха ради, или полосует ножом так, что не сможет узнать мать родная, а потом держит пари на то, сколько времени человек будет истекать кровью. Был еще один молодой негр, которого отправили в озеро с перерезанным горлом и отрезанным хозяйством, потому что кто-то вообразил, будто он слишком дерзко ухаживает за белой девушкой. Не сомневаюсь, что мой папаша имел к этому какое-то отношение, но полиции было на это начхать. Так что твой пистолет и твоя наглость меня не запугают. Давай покончим с делом, после чего ты навсегда уберешься из моей жизни.

Угроза быстро погасла в глазах Романелло.

— Хорошо, — тихо промолвил он, снова застегивая куртку.

Глава 15

Через полчаса Романелло и Лу-Энн покинули кафе. Поймав такси, женщина отправилась обратно в гостиницу, где ей, в подтверждение «легенды», придуманной для Чарли, предстояло провести несколько часов в салоне красоты. Романелло направился пешком в противоположную сторону, довольно насвистывая. Сегодняшний день выдался очень удачным. Соглашение, достигнутое с Лу-Энн, не было стопроцентно надежным, однако чутье подсказывало ему, что она не отступит от своего слова. Если первый перевод денег на его счет не будет совершен к концу второго рабочего дня начиная с сегодняшнего, он позвонит в полицию Рикерсвилла. Но Лу-Энн заплатит, Романелло в этом не сомневался. К чему ей навлекать на себя такие неприятности?

Поскольку настроение у него было праздничное, он решил по дороге домой зайти в магазин и купить бутылку «Кьянти». Мысли его уже были полностью поглощены тем особняком, который он купит вместо своей нынешней квартиры. В каких-нибудь далеких краях… За те годы, которые Романелло посвятил ликвидации человеческих существ, он заработал неплохие деньги, однако нужно было очень осторожно подходить к вопросу о том, где их хранить и как тратить. Меньше всего ему было нужно, чтобы к нему в дверь постучались сотрудники службы по налогам и сборам, желающие взглянуть на его налоговую декларацию. Теперь же эта проблема осталась позади. Нежданное огромное богатство позволит ему взмыть выше пределов досягаемости ребят из налоговой службы и кого бы то ни было еще. Да, день сегодня выдался замечательный, заключил Романелло.

Не найдя свободного такси, он решил спуститься в метро. Там было очень многолюдно, и Энтони с трудом втиснулся в битком набитый вагон. Проехав несколько остановок, он протолкнулся сквозь толпу и вышел на улицу. Добрался до своего дома. Повернув ключ в замке, открыл входную дверь, вошел, закрыл дверь за собой и запер ее, после чего прошел на кухню и поставил бутылку на стол. Романелло уже собирался скинуть куртку и налить себе бокал «Кьянти», когда раздался стук в дверь. Он посмотрел в глазок. Все поле зрения занимала коричневая форменная куртка курьерской службы доставки.

— В чем дело? — спросил Романелло через дверь.

— Посылка для Энтони Романелло, проживающего по этому адресу, — сказал курьер, быстро изучив пакет размером восемь на одиннадцать дюймов, пухлый посредине.

Романелло открыл дверь.

— Вы Энтони Романелло?

Он кивнул.

— Будьте добры, распишитесь вот здесь. — Курьер протянул хозяину квартиры квитанцию и ручку.

— Надеюсь, вы принесли мне не повестку в суд? — улыбнулся Энтони, расписываясь в квитанции.

— Разносить повестки в суд я не согласился бы ни за какие деньги, — ответил курьер. — Мой шурин работал судебным приставом в Детройте. После того как в него выстрелили второй раз, он устроился водителем в булочную… Так, всё в порядке. Всего хорошего.

Закрыв дверь, Романелло ощупал сквозь тонкий картон содержимое пакета. На лице у него заиграла улыбка. Оставшаяся часть гонорара за устранение Лу-Энн Тайлер. Его заранее предупредили, что заказ, возможно, будет отменен. Но заказчик заверил его в том, что он в любом случае получит всю сумму. Внезапно его улыбка погасла. Романелло вспомнил, что деньги должны были прийти на почту, в арендованный на короткий срок ящик. Никто не должен был знать его адрес. И его настоящее имя.

Услышав за спиной какой-то звук, Романелло стремительно развернулся.

Из погруженной в полумрак гостиной вышел Джексон. Безукоризненно одетый, как и во время встречи с Лу-Энн, он остановился в дверях кухни, оглядывая Энтони с ног до головы сквозь черные стекла очков. Волосы у него были тронуты сединой, подбородок скрывала аккуратно подстриженная бородка. Щеки были дряблые и мясистые, уши — красные и приплюснутые; и то и другое было результатом тщательно сделанных латексных накладок.

— Кто ты такой, черт возьми, и как попал сюда?

Вместо ответа Джексон указал затянутой в перчатку рукой на пакет:

— Откройте.

— Что? — прорычал Романелло.

— Пересчитайте деньги и убедитесь в том, что они все на месте. Не беспокойтесь, вы меня этим нисколько не обидите.

— Послушай…

Сняв темные очки, Джексон пристально посмотрел ему в глаза:

— Откройте.

Голос его был негромким, и в нем не было ничего угрожающего, однако Романелло с удивлением поймал себя на том, что внутри у него все задрожало. В конце концов, он ведь на протяжении последних трех лет сознательно убил шесть человек. Ничто не могло вселить в него страх.

Романелло быстро разорвал пакет, и на пол высыпалась изрезанная газета.

— Это должно быть смешно? — сверкнул он взглядом на Джексона. — Если так, то я не смеюсь!

— Как только я закончил говорить с вами по телефону, — печально покачал головой Джексон, — я понял, что моя маленькая оговорка будет иметь очень серьезные последствия. Я упомянул о Лу-Энн Тайлер и о деньгах, а деньги, как вам прекрасно известно, заставляют людей совершать различные глупости.

— О чем это вы?

— Мистер Романелло, вы были наняты мною для выполнения одной работы. Как только задание было отменено, ваше участие в моих делах закончилось. Или позвольте выразиться несколько иначе: ваше участие в моих делах должно было закончиться.

— Все и закончилось. Я не стал убивать дамочку — и получил от вас лишь нарезанную газету. Это мне следует обидеться.

— Вы проследили за этой женщиной до Нью-Йорка, — загибая пальцы, начал считать Джексон. — Больше того, вы следили за ней по всему городу. Вы отправили ей записку. Вы встретились с ней, и хотя я не был посвящен в сам разговор, судя по всему, тема его была не слишком приятной.

— Черт возьми, откуда вы все это знаете?

— Мистер Романелло, на самом деле нет практически ничего такого, чего бы я не знал. Поверьте мне. — Джексон снова надел темные очки.

— Ну, вы не сможете ничего доказать.

Джексон рассмеялся, и от звука его смеха волосы у Романелло на затылке взметнулись к небу. Он потянулся за пистолетом — пистолетом, которого больше не было на месте.

Увидев его изумленное лицо, Джексон печально покачал головой:

— Вечером в метро так много народу… Я так понимаю, карманники безнаказанно обкрадывают порядочных людей. Как знать, чего еще вы хватитесь…

— Ну, как я уже говорил, вы ничего не сможете доказать. И не вам обращаться в полицию. Вы наняли меня убить человека. Вряд ли к вашему заявлению отнесутся с доверием.

— У меня нет ни малейшего желания обращаться к властям. Вы не выполнили мои инструкции и тем самым поставили под угрозу мои планы. Я пришел сюда, чтобы известить вас о том, что я был в курсе происходящего, чтобы наглядно показать вам, что вследствие ваших неподобающих действий остаток причитающихся вам денег был заменен нарезанной бумагой, и чтобы сообщить, что я решил назначить вам подобающее наказание. И сейчас я намереваюсь привести в исполнение это наказание.

Выпрямившись во все свои шесть футов три дюйма роста перед невысоким Джексоном, Романелло расхохотался.

— Ну, если ты пришел сюда, чтобы наказать меня, надеюсь, ты захватил для этой цели еще кого-нибудь!

— Я предпочитаю лично заниматься подобными вопросами.

— Что ж, в таком случае это дело станет для тебя последним!

Рука Романелло молниеносно метнулась к щиколотке. Через мгновение он уже снова выпрямился, сжимая в правой руке нож с зазубренным лезвием. Ринулся было вперед, но застыл, увидев устройство в руке у Джексона.

— Хваленые преимущества превосходства в силе и габаритах нередко переоцениваются, вы не согласны? — сказал Джексон.

Сдвоенные иглы «Тазера»^[100] поразили Романелло прямо в грудь. Джексон продолжал нажимать на спусковой крючок, посылая сто двадцать тысяч вольт электричества по тонким металлическим проводам, подсоединенным к иглам. Энтони рухнул как подкошенный и застыл на полу, уставившись на склонившегося над ним Джексона.

Он беспомощно наблюдал за тем, как Джексон присел рядом с ним на корточки, осторожно извлек иглы из груди и убрал аппарат в карман.

— Грудь у вас волосатая, мистер Романелло. Судмедэксперт ни за что не найдет на ней эти очень маленькие дырочки.

При виде следующего предмета, который достал из кармана Джексон, Романелло лишился бы дара речи, если б этого уже не произошло. Язык размерами, кажется, с узловатый древесный корень не помещался у него во рту. Энтони показалось, будто его хватил апоплексический удар. От конечностей не было никакого толка; он их совершенно не чувствовал. Однако видел он все отчетливо, и внезапно ему захотелось, чтобы он также бы и ослеплен. Романелло с ужасом смотрел, как Джексон методично проверяет медицинский шприц.

— Знаете, в основном это безобидный соляной раствор, — произнес он, словно обращаясь к ученикам на уроке естествознания. — Я сказал «в основном», потому что здесь таится нечто такое, что при определенных условиях может стать смертельно опасным. — Улыбнувшись, Джексон помолчал, словно обдумывая смысл своих слов, затем продолжал: — В этом растворе содержится простагландин, вещество, которое естественным образом вырабатывается в человеческом организме. Нормальный его уровень измеряется микрограммами. Я собираюсь ввести вам дозу в несколько тысяч раз больше, измеряемую уже миллиграммами. Когда такая доза ударит вас в сердце, это приведет к резкому сжатию коронарных артерий, что вызовет инфаркт миокарда или закупорку коронарных сосудов, как это называется на профессиональном медицинском языке, или, проще говоря, сокрушительный сердечный приступ. Сказать по правде, мне еще не приходилось сочетать воздействие электрического заряда, вызванного шоковым пистолетом, с этим способом инициации смерти. Будет весьма любопытно наблюдать за этим процессом. — Джексон выказывал эмоций не больше, чем если б собирался препарировать лягушачью лапку на уроке биологии. — Поскольку простагландин естественным образом содержится в человеческом организме, он также участвует в обмене веществ, из чего следует, что не останется никаких подозрительно высоких концентраций, которые мог бы обнаружить патологоанатом. В настоящий момент я работаю над одним ядом, который будет действовать в паре с ферментом, заключенным в капсулу со специальной оболочкой. Защитная оболочка быстро расщепляется компонентами крови; однако у яда будет достаточно времени, чтобы выполнить свою работу до того, как это произойдет. Как только защитная оболочка исчезнет, фермент тотчас же вступит в реакцию с ядом, разлагая его, — а по сути дела, уничтожая. Тот же самый принцип используется при борьбе с нефтяными пятнами на поверхности воды. Его абсолютно невозможно проследить. Я намеревался испытать его сегодня на вас; однако процесс еще не доведен до совершенства, а я терпеть не могу спешки в подобных делах. В конце концов, химия требует терпения и точности. Отсюда возвращение к старому испытанному средству — простагландину.

Джексон поднес иглу к шее Романелло в поисках места для укола.

— Вас обнаружат здесь, молодого, здорового мужчину, сраженного в самом расцвете сил естественными причинами. Еще одно статистическое дополнение в непрекращающихся дебатах о здравоохранении.

У Романелло едва глаза не вылезли из орбит от напряжения, с которым он тщетно пытался разорвать путы бессилия, вызванные «Тазером». При этом на шее у него вздулись жилки, и Джексон мысленно поблагодарил его за такую услугу. Игла вонзилась в шейную вену, шприц выплеснул свое содержимое в тело. Улыбнувшись, Джексон мягко потрепал Романелло по голове, глядя на то, как его зрачки мечутся из стороны в сторону подобно метроному.

Затем он достал из сумки лезвие бритвы.

— Остроглазый судмедэксперт может заметить след от укола, поэтому нам нужно сделать вот что.

Он сделал бритвой маленький порез в том самом месте, где в шею вошла игла. На коже выступила крошечная капелька крови. Убрав бритву в сумку, Джексон достал пластырь. Аккуратно залепив свежий порез, он откинулся назад, с улыбкой изучая творение рук своих.

— Я сожалею, что дело дошло до этого, поскольку ваши услуги, возможно, пригодились бы мне в будущем. — Взяв обмякшую правую руку Романелло, он перекрестил ею ему грудь. — Мне известно, мистер Романелло, что вы с детства воспитывались в духе римско-католической церкви, — назидательно произнес он, — хотя, несомненно, и отбились от учения церкви. Боюсь, не может быть и речи о том, чтобы пригласить священника, который соборовал бы вас. Впрочем, полагаю, там, куда вы сейчас отправитесь, это не имеет особого значения. А вы что думаете на этот счет? В конце концов, понятие Чистилища — это такая глупость…

Подобрав выпавший из руки Романелло нож, Джексон вернул его в ножны на лодыжке.

Он уже собирался встать, когда его внимание привлек уголок газеты, торчащий из внутреннего кармана куртки Романелло. Джексон осторожно вытащил ее. Когда он прочитал заметку, подробно рассказывающую о двух убийствах, наркотиках, исчезновении Лу-Энн и о том, что ее разыскивает полиция, его лицо стало мрачным. Это многое объясняло. Романелло шантажировал Лу-Энн. Или пытался шантажировать. Если б Джексон узнал все это днем раньше, его решение было бы простым: он без колебаний расправился бы с Лу-Энн Тайлер. Теперь же он не мог этого сделать — и был крайне недоволен тем, что ситуация частично выбилась из-под контроля. Управление лотереями уже подтвердило, что выиграла именно она. Меньше чем через двадцать четыре часа Лу-Энн должна предстать перед всем миром как очередной победитель лотереи. Да, теперь становились понятны ее просьбы… Сложив газетную вырезку, Джексон убрал ее в карман. Нравится ему это или нет, он накрепко связан с Лу-Энн Тайлер, такой, какая она есть. Это был вызов, а Джексон, что бы там ни было, любил, когда ему бросают вызов. Однако он обязательно вернет в свои руки контроль над ситуацией. Он скажет Лу-Энн, что и как та должна делать, и если она не выполнит в точности все его распоряжения, он устранит ее сразу же после того, как она получит свой выигрыш.

Джексон тщательно подобрал нарезанную газету и разорванный пакет курьерской службы. Черный костюм, в котором он был, слетел прочь после рывков за определенные его части, и вместе с открывшимися теперь накладками на тело, придававшими Джексону полноту, все это отправилось в большую сумку, какими пользуются разносчики пиццы, лежавшую в углу гостиной. Под черным костюмом оказался другой, значительно более стройный Джексон, одетый в белую с голубым форменную куртку сотрудника компании «Доминос пицца». Достав из кармана прочную нитку, он аккуратно поднес ее к накладке на носу, одним движением снял эту накладку и убрал ее в сумку. Аналогичным способом были удалены бородавка, бородка и накладки на ушах. Затем Джексон тщательно промокнул лицо спиртом из флакона, смывая тени и морщины, состарившие его лицо. После многих лет практики движения его рук были быстрыми и методичными. Наконец он смочил волосы гелем, начисто удалившим проседь, и изучил в зеркале на стене свою измененную внешность, после чего этот пейзаж-хамелеон был быстро подправлен с помощью маленьких усиков, приклеенных на верхнюю губу, и фальшивых волос, забранных в длинный хвост, выбивающийся из-под бейсболки с логотипом «Нью-Йорк янкиз». Темные очки скрыли глаза Джексона; лакированные штиблеты сменились на кроссовки. Он снова изучил свою внешность: совершенно другой человек. Помимо воли Джексон улыбнулся. Это самый настоящий талант.

Когда через несколько минут он бесшумно выходил из здания, черты лица Романелло уже были расслабленными, умиротворенными. Такими им и суждено было остаться.

Глава 16

— Все будет в полном порядке, Лу-Энн, — потрепав молодую женщину по руке, сказал Роджер Дэвис, молодой симпатичный мужчина, объявлявший выигрышные номера во время тиража. — Понимаю, вы немного нервничаете, но я буду рядом с вами. Даю вам слово, мы сделаем все как можно более безболезненным для вас, — галантно добавил он.

Они находились в роскошно обставленной комнате здания управления лотерей, рядом с просторным залом, в котором журналисты и просто зрители ждали появления победителя последнего тиража лотереи. Лу-Энн была в бледно-голубом платье до колен и туфлях в тон ему, ее прическа и косметика были безупречными благодаря собственным специалистам управления. Порез на подбородке затянулся, и она отказалась от пластыря и ограничилась гримом.

— Вы выглядите просто восхитительно, Лу-Энн, — продолжал Дэвис. — На моей памяти ни один победитель еще не выглядел так потрясающе. Это я вам честно говорю. — Он подсел к ней, прикоснувшись ногой к ее колену.

Улыбнувшись, Лу-Энн отодвинулась на пару дюймов и обратила свое внимание на Лизу.

— Я не хочу, чтобы моя дочка появлялась там. Все эти прожектора и обилие народу напугают ее до смерти.

— Ничего страшного. Она может остаться здесь. Разумеется, кто-нибудь будет за ней присматривать, не отходя ни на минуту. Как вы сами понимаете, меры безопасности строжайшие. — Остановившись, Дэвис снова окинул взглядом соблазнительные формы Лу-Энн. — Но мы объявим о том, что у вас есть дочь. Вот почему ваша история такая замечательная. Молодая мать и ее дочь, и на них свалилось такое состояние! Вы должны быть бесконечно счастливы.

Похлопав ее по колену, он задержал руку чуть дольше, затем отдернул ее. У Лу-Энн снова мелькнула мысль, не замешан ли он во всем этом. Известно ли ему, что она выиграла целое состояние за счет мошенничества? Лу-Энн пришла к выводу, что Дэвис как раз из тех, кто ради денег готов на все. Она предположила, что за такую крупную махинацию ему должны были очень щедро заплатить.

— Долго нам еще ждать здесь? — спросила Лу-Энн.

— Минут десять. — Еще раз улыбнувшись, Дэвис добавил как можно небрежнее: — Э… вы не совсем ясно выразились насчет своего супружеского положения. Ваш муж…

— Я не замужем, — быстро сказала Лу-Энн.

— А… ну… будет ли присутствовать отец вашего ребенка? Нам просто нужно знать, чтобы лучше все подготовить.

— Нет, не будет. — Лу-Энн посмотрела ему прямо в лицо.

Дэвис самоуверенно улыбнулся, снова придвигаясь к ней.

— Понимаю. Гм… — Он сплел пальцы и поднес их к губам, затем небрежно закинул руку на спинку кресла. — Ну, не знаю, какие у вас планы, но если вам будет нужен человек, чтобы показать город, я абсолютно к вашим услугам, Лу-Энн, двадцать четыре часа в сутки. Я прекрасно понимаю, что для вас, прожившей всю свою жизнь в маленьком провинциальном городке, этот огромный мегаполис, — Дэвис театрально поднял руку к потолку, — кажется просто необъятным. Но я знаю его как свои пять пальцев. Лучшие рестораны, театры, магазины… Мы могли бы прекрасно провести время.

Он придвинулся еще ближе, пожирая взглядом обводы тела Лу-Энн, и его пальцы как бы сами собой поползли к ее плечу.

— О, сожалею, мистер Дэвис, кажется, вы меня не так поняли. Лизиного отца не будет на пресс-конференции, но он подъедет позже. Его не сразу отпустили в увольнение.

— В увольнение?

— Он служит на флоте. В «морских котиках»^[101]. — Тряхнув головой, Лу-Энн уставилась вдаль, словно копаясь в шокирующих воспоминаниях. — Честно вам признаюсь, порой от его рассказов я просто в ужас прихожу. Но, по крайней мере, Фрэнк может постоять за себя. Представляете себе, однажды в баре он избил до полусмерти шестерых типов, увивавшихся за мной. Наверное, он прикончил бы их, если б его не оттащили полицейские, а справились они с ним только впятером, сильные, здоровенные парни…

У Дэвиса отвисла нижняя челюсть. Он поспешно отодвинулся от Лу-Энн.

— Боже милосердный!

— О, мистер Дэвис, но только не говорите об этом ни слова на пресс-конференции! Фрэнк выполняет совершенно секретные задания, и он будет зол, если вы что-нибудь скажете. Очень зол! — Она выразительно посмотрела на Дэвиса, наблюдая за волнами страха, искажающими его привлекательное мальчишеское лицо.

Дэвис порывисто вскочил с места.

— Нет, конечно же, ни единого слова. Клянусь! — Облизнув губы, он провел трясущейся рукой по набриолиненным волосам. — Я должен сходить посмотреть, Лу-Энн, как там дела.

Слабо улыбнувшись, он неубедительно показал большой палец.

Лу-Энн ответила ему тем же.

— Огромное спасибо за понимание, мистер Дэвис. — После того как он ушел, она повернулась к Лизе: — Тебе никогда не придется так поступать, моя куколка. И очень скоро твоей маме также больше не нужно будет так поступать.

Прижав Лизу к груди, Лу-Энн уставилась на часы на стене, следя за убегающими минутами.

* * *

Оглядывая заполненный до отказа зал, Чарли пробирался к сцене. Наконец он остановился там, откуда ему все было видно, и стал ждать. С большим удовольствием мужчина поднялся бы на сцену вместе с Лу-Энн, чтобы обеспечивать ей моральную поддержку, в которой, как прекрасно понимал Чарли, она очень нуждалась. Однако об этом не могло быть и речи. Он должен был оставаться на заднем плане; одним из главных требований его работы было не привлекать к себе внимания. Он увидится с Лу-Энн после завершения пресс-конференции. И выскажет свое решение на ее предложение отправиться вместе с ней. Вся беда заключалась в том, что Чарли до сих пор не определился. Сунув руку в карман, он нащупал пачку сигарет, но затем вспомнил, что курение в здании запрещено. Чарли жаждал успокаивающего действия табака, и у него даже мелькнула мысль выбраться на улицу и быстро курнуть, однако времени на это не было.

Вздохнув, Чарли опустил свои широкие плечи. Почти всю свою жизнь он кочевал с места на место, не имея ничего похожего на долгосрочные планы на будущее. Он обожал детей, но у него не было возможности завести своих собственных. Ему хорошо платили, но хотя деньги существенно улучшили его быт, в действительности они не сделали его счастливым. Чарли смирился с тем, что в его возрасте ему уже больше не на что рассчитывать. Кривые дорожки, по которым он ходил в молодости, в значительной степени предопределили то, какими будут оставшиеся годы его жизни. Так обстояли дела до сих пор. Лу-Энн Тайлер предложила ему выход из этого тупика. У него не было никаких заблуждений на тот счет, что он интересует ее в сексуальном отношении, и, перед холодным лицом реальности, вдали от естественного и в то же время невероятно соблазнительного присутствия Лу-Энн, Чарли пришел к выводу, что и сам этого тоже не хочет. Но ему была нужна искренняя дружба Лу-Энн, ее доброта — то, чего ему отчаянно не хватало в жизни. И это возвращало его к необходимости сделать выбор. Согласиться на ее предложение или нет? Чарли не сомневался, что если он поедет вместе с Лу-Энн и Лизой, они будут счастливы, и к этому нужно также добавить то, что он заменит девочке отца. По крайней мере, на несколько лет. Но Чарли провел бессонную ночь, размышляя, что будет по прошествии этих первых нескольких лет.

Красавица Лу-Энн со своим новоприобретенным богатством и всеми теми прелестями, которые оно принесет, неизбежно станет заветной целью десятков самых желанных мужчин на свете. Она еще очень молода, у нее всего один ребенок, и она захочет других. Лу-Энн выйдет замуж за одного из этих мужчин. И тот возьмет на себя обязанности быть отцом Лизе по праву. Он станет главным мужчиной в жизни Лу-Энн. И с чем останется Чарли? Протиснувшись вперед между двумя телеоператорами, он снова задумался об этом. В какой-то момент — и тут не могло быть никаких сомнений — он вынужден будет покинуть Лу-Энн. Оставаться с ней дальше станет просто неудобно. Он ведь ей не родственник. И когда этот момент наступит, ему будет больно, очень больно, гораздо больнее, чем было в молодости, когда его использовали в качестве боксерской груши. Проведя с Лу-Энн и ее дочерью всего несколько дней, Чарли чувствовал, что между ними уже возникли такие узы, какие ему не удалось создать за десять лет жизни вместе со своей бывшей женой. А что будет после трех или четырех совместно прожитых лет? Сможет ли он спокойно расстаться с Лизой и ее матерью, не разбив непоправимо свое сердце, не испортив вконец психику? Чарли покачал головой. Вот как все сложно оказалось… Он едва знаком с этими простыми людьми с Юга, а сейчас ему предстоит принять жизненно важное решение, последствия которого будут ощущаться еще долгие годы.

Какая-то часть Чарли подсказывала просто воспользоваться случаем и радоваться жизни. Быть может, он через год умрет от инфаркта — так какая разница, черт возьми? Однако верх неумолимо одерживала другая его часть. Чарли понимал, что сможет до конца жизни оставаться другом Лу-Энн, но он не знал, выдержит ли, близко общаясь с ней изо дня в день и в то же время сознавая, что все это может внезапно закончиться.

— Проклятье! — пробормотал Чарли.

Он рассудил, что в конечном счете все свелось к чистой зависти. Если б он был всего на двадцать — мужчина пожал плечами — ну хорошо, на тридцать лет моложе! Зависть к тому типу, который в конце концов завоюет Лу-Энн. Завоюет ее любовь, которая, Чарли не сомневался, продлится вечно, по крайней мере с ее стороны. Но тому, кто предаст Лу-Энн, несдобровать. Она — настоящая ведьма, это легко понять. Огненный ураган с золотым сердцем, но именно в этом и заключается ее притягательность: полярные противоположности в одной хрупкой оболочке из кожи и плоти и обнаженные нервные окончания — такое нужно еще поискать…

Отбросив размышления, Чарли устремил взгляд на сцену. Вся толпа разом напряглась, словно сжавшийся бицепс. Объективы телекамер нацелились на Лу-Энн, высокую, царственную, спокойную, грациозно вышедшую вперед. Чарли зачарованно покачал головой.

— Черт! — пробормотал он едва слышно.

Только что Лу-Энн сделала решение, которое ему предстояло принять, еще более трудным.

* * *

Шериф Рой Уэймер едва не выплюнул полный рот пива через всю комнату, увидев Лу-Энн Тайлер, машущую ему рукой с экрана телевизора.

— Господи Иисусе, дева Мария!

Он оглянулся на свою жену Дорис, которая также насквозь сверлила взглядом двадцатисемидюймовый экран.

— Ты ищешь ее по всему округу, а она вон где — в Нью-Йорке! — воскликнула Дорис. — Вот ведь наглая девчонка! И только что выиграла столько денег! — с горечью произнесла Дорис, ломая руки; двадцать четыре разорванных лотерейных билета валялись в мусорном баке во дворе.

Оторвав с трудом свое грузное тело от кресла, Уэймер направился к телефону.

— Я звонил на все ближайшие железнодорожные станции и в аэропорт Атланты, но ответа до сих пор нет. Однако я никак не полагал, что эта девчонка отправится в Нью-Йорк. Я не разослал на нее ориентировку, поскольку не думал, что она сможет покинуть пределы округа, не говоря уж о том, чтобы уехать из штата. Я хочу сказать, у нее ведь даже нет машины! И она с маленьким ребенком и все такое… Я был уверен в том, что она просто рванула домой к одной из своих подруг.

— Ну, похоже, она обыграла тебя по всем статьям. — Дорис указала на Лу-Энн на экране телевизора. — Что бы ты ни говорил, а такую красотку ни с кем не спутаешь.

— Ну, мать, — сказал жене Уэймер, — у нас в нашей глуши нет ресурсов ФБР. Фредди заболел, и у меня в распоряжении осталось всего два помощника. А у полиции штата по горло своих забот, они никого не смогли выделить. — Он взял телефон.

— Ты полагаешь, Лу-Энн убила Дуэйна и того другого типа? — с тревогой посмотрела на него Дорис.

Приложив трубку к уху, Уэймер пожал плечами.

— Лу-Энн смогла бы задать хорошую трепку большинству мужчин, каких я знаю. И уж Дуэйну — точно, черт побери. Но вот второй тип был настоящим битком, вес почти триста фунтов. — Он начал нажимать кнопки. — Впрочем, Лу-Энн могла подкрасться к нему сзади и огреть телефоном по голове… Ей тоже досталось. В тот день многие видели ее с пластырем на лице.

— За всем этим стоят наркотики, точняк, — сказала Дорис. — Подумать только, бедная малышка жила в этом фургоне рядом с наркотиками!

— Знаю, — кивнул Уэймер.

— Готова поспорить, головой всего этого была Лу-Энн. В уме ей не откажешь, это всем известно. И она всегда считала себя выше нас. Пыталась это скрывать, но мы-то всё видели. Она была здесь чужая, стремилась вырваться отсюда, но у нее не было средств. Деньги от продажи наркотиков — вот что она придумала, Рой, помяни мое слово.

— Я тебя услышал, мать. Вот только теперь ей больше не нужно торговать наркотиками. — Он выразительно кивнул в сторону телевизора.

— Ты лучше поторопись, пока она никуда не смылась.

— Я свяжусь с полицией Нью-Йорка, чтобы ее немедленно задержали.

— Ты думаешь, на это пойдут?

— Мать, Лу-Энн Тайлер подозревается в совершении двух убийств, — важным тоном произнес Уэймер. — Даже если не сделала ничего плохого, она будет проходить по делу в качестве свидетеля.

— Да, но ты думаешь, этим янки в Нью-Йорке есть до этого какое-нибудь дело? Ха!

Сомневаясь в добродетелях своих северных сограждан, Дорис презрительно фыркнула, но тут же оживилась надеждой:

— Послушай, если ее осудят, она ведь должна будет вернуть выигрыш? — Женщина посмотрела на экран телевизора, на улыбающееся лицо Лу-Энн, гадая, не следует ли ей сходить к мусорному баку и собрать куски разорванных билетов. — В тюрьме ей деньги точно не понадобятся, блин!

Шериф Уэймер ничего не ответил. Он пытался связаться с управлением полиции Нью-Йорка.

* * *

Лу-Энн держала большой символический чек, махала рукой, улыбалась толпе и отвечала на град вопросов, который сыпался на нее из всех уголков просторного зала. Ее лицо разнеслось по всем Соединенным Штатам и дальше по всему миру.

Есть ли у нее какие-нибудь конкретные планы насчет того, как распорядиться деньгами? Если есть, то какие?

— Вы всё узнаете, — ответила Лу-Энн. — Вы всё увидите, но вам придется немного подождать.

Были и предсказуемые глупые вопросы вроде: «Вы счастливы?»

— Невероятно, — ответила она. — Вы даже представить себе не можете, как.

— Вы будете хранить их в одном месте?

— Вряд ли, если только речь не идет об очень-очень большом месте.

— Вы поможете своим родственникам?

— Я буду помогать всем, кто мне дорог.

Трижды мужчины просили ее руки. Каждому поклоннику Лу-Энн отвечала по-разному, с вежливым юмором, но итог был неизменно один и тот же: «Нет». Чарли внутренне кипел, выслушивая весь этот вздор; затем, взглянув на часы, он быстро покинул зал.

Еще вопросы, еще фотографии, еще улыбки и смех… Наконец пресс-конференция завершилась, и Лу-Энн проводили со сцены. Вернувшись в гримерную, она быстро переоделась в джинсы и блузку, смыла с лица всю косметику, спрятала длинные волосы под ковбойской шляпой, подхватила Лизу и посмотрела на часы. Прошло чуть больше двадцати минут с тех пор, как ее представили всему миру как новую победительницу в лотерее. Несомненно, шериф Рикерсвилла уже связался с полицией Нью-Йорка. Весь родной городок Лу-Энн с религиозным пиететом следил за розыгрышем Национальной лотереи, и шериф Рой Уэймер в том числе. Теперь нужно будет действовать очень быстро.

В дверь просунул голову Дэвис.

— Э… мисс Тайлер, у заднего входа вас ждет машина. Если вы готовы, я попрошу кого-нибудь проводить вас вниз.

— Готова на все сто. — Когда Дэвис развернулся, собираясь уйти, Лу-Энн окликнула его: — Если меня будут спрашивать, я у себя в гостинице.

— Вы кого-нибудь ждете? — холодно спросил Дэвис.

— Фрэнка, отца Лизы.

У него вытянулось лицо.

— А где вы остановились?

— В «Плазе».

— Разумеется.

— Но, пожалуйста, больше никому не говорите, где я. Мы с Фрэнком уже давно не виделись. Он почти три месяца был на маневрах. Так что выйдет очень некстати, если нам помешают. — Хитро изогнув брови, Лу-Энн улыбнулась. — Вы поняли, что я имела в виду?

Изобразив очень неискреннюю улыбку, Дэвис насмешливо поклонился.

— Мисс Тайлер, вы можете безоговорочно положиться на меня. Экипаж ждет вас.

Лу-Энн мысленно усмехнулась. Теперь она была уверена в том, что когда за ней явятся полицейские, их направят прямиком в гостиницу «Плаза». Это даст ей драгоценные минуты, необходимые для того, чтобы покинуть город, покинуть страну. Впереди ее ждала новая жизнь.

Глава 17

Задний вход был тихим и безлюдным. Покинув здание, Лу-Энн увидела длинный черный лимузин. Приложив руку к козырьку форменной фуражки, водитель открыл дверь. Женщина села в машину и устроила рядом Лизу.

— Отличная работа, Лу-Энн! — сказал Джексон. — Твоя игра была безукоризненной.

Едва не вскрикнув вслух, она резко обернулась, вглядываясь в полумрак дальнего угла салона лимузина. Весь свет внутри был погашен, за исключением одной лампы прямо над головой Лу-Энн, которая внезапно вспыхнула, озарив ее ярким светом. Ей показалось, что она снова на сцене управления лотерей. Лу-Энн с трудом разглядела очертания мужчины, сидящего в углу.

До нее долетел голос Джексона:

— Честное слово, очень выдержанная и полная собственного достоинства, чуточку юмора, когда это требовалось… знаешь, журналисты едят это «на ура». И, разумеется, в довершение ко всему внешность. Сразу три предложения руки в ходеодной пресс-конференции — это рекорд, насколько мне известно.

Взяв себя в руки, Лу-Энн села на место. Лимузин плавно покатил по улице.

— Благодарю вас.

— Если честно, я тревожился, что ты выставишь себя полной дурой. Не прими это на свой счет. Как я уже говорил, ты умная молодая женщина; однако любой человек, каким бы искушенным он ни был, в незнакомой ситуации с большой долей вероятности поведет себя неадекватно, ты не согласна?

— У меня была большая практика.

— Прошу прощения? — Джексон чуть подался вперед, однако по-прежнему оставался в тени. — Какая практика?

Лу-Энн всмотрелась в полумрак, однако яркий свет слепил ее.

— Незнакомых ситуаций.

— Знаешь, Лу-Энн, порой ты меня просто поражаешь, честное слово. В определенной ограниченной области твоя проницательность сравнима с моей собственной, а я редко делаю подобные признания.

Какое-то время Джексон молча пристально смотрел на нее, после чего открыл чемоданчик, лежавший на соседнем сиденье, и достал несколько листов бумаги. Когда он снова откинулся на мягкую кожу, у него на лице заиграла улыбка, а с губ сорвался удовлетворенный вздох.

— Ну, а теперь, Лу-Энн, настала пора обсудить условия.

Потеребив блузку, женщина закинула ногу на ногу.

— Сначала нам нужно обсудить кое-что другое.

— Вот как? — склонил голову набок Джексон. — И что же это может быть?

Лу-Энн шумно вздохнула. Она не спала всю ночь, размышляя, как лучше сказать ему о мужчине, назвавшемся Радугой. Сначала женщина гадала, нужно ли Джексону вообще знать об этом, затем решила, что, поскольку тут замешаны деньги, он, вероятно, все равно рано или поздно узнает. Так уж пусть лучше он узнает от нее.

— Вчера ко мне приходил один мужчина.

— Мужчина, вот как… И что ему было нужно?

— Он хочет получить от меня деньги.

— Лу-Энн, дорогая, — рассмеялся Джексон, — теперь все будут хотеть получить от тебя деньги!

— Нет, всё не так. Он хочет половину моего выигрыша.

— Прошу прощения? Это же абсурд!

— Нет, не абсурд. У него… у него есть определенная информация обо мне, о том, что со мной произошло, и он пригрозил, что расскажет ее, если я ему не заплачу.

— Боже милосердный, и что же это за информация?

Лу-Энн помолчала, уставившись в окно.

— Можно что-нибудь выпить?

— Угощайся.

Вынырнувшая из полумрака рука указала на встроенную дверцу в стене лимузина. Не глядя в сторону Джексона, Лу-Энн открыла холодильник и достала банку «Кока-колы». Отпив большой глоток, она вытерла губы и продолжала:

— Кое-что произошло со мной прямо перед тем, как я позвонила вам и сказала, что принимаю ваше предложение.

— Это случайно не связано с двумя трупами в твоем фургоне? Со спрятанными там наркотиками? С тем обстоятельством, что тебя разыскивает полиция? Или, быть может, ты попыталась скрыть от меня еще что-то?

Лу-Энн ответила не сразу. На лице у нее было написано нескрываемое изумление. Женщина сидела, нервно стиснув банку.

— Я не имею к наркотикам никакого отношения. А тот человек пытался меня убить. Я просто защищалась!

— Когда ты захотела так быстро уехать из города, сменить имя и прочее, мне следовало бы догадаться, что случилось что-то серьезное. — Джексон печально покачал головой. — Бедная, бедная Лу-Энн! Наверное, при таких обстоятельствах я тоже постарался бы как можно быстрее покинуть город. Но кто бы мог подумать такое о нашем маленьком Дуэйне! Наркотики… Как ужасно! Но я скажу тебе вот что: по доброте душевной я не буду держать на тебя зла. Что было, то было. Однако, — и тут в голосе Джексона прозвучала сталь, — впредь никогда не пытайся что-либо утаить от меня, Лу-Энн. Пожалуйста, не поступай так — ради себя самой.

— Но этот мужчина…

— О нем уже позаботились, — нетерпеливо перебил ее Джексон. — Тебе определенно не придется ничего ему платить.

Лу-Энн всмотрелась в темноту, и по ее лицу снова разлилось изумление.

— Но как вам удалось это сделать?

— У меня постоянно спрашивают: как мне удалось сделать то или это? — Похоже, Джексон развеселился. Помолчав, он добавил заговорщическим тоном: — Я могу сделать все что угодно, Лу-Энн, неужели ты это еще не поняла? Абсолютно все. Тебя это не пугает? Если нет, очень плохо. Меня самого это иногда пугает.

— Этот мужчина сказал, что его прислали убить меня.

— Вот как.

— А затем заказ отменили.

— Просто поразительно странно.

— Сопоставив время, я пришла к выводу, что заказ отменили сразу же после того, как я позвонила вам и сказала, что согласна.

— Жизнь полна случайных совпадений, не так ли? — насмешливо спросил Джексон.

Теперь уже глаза Лу-Энн яростно сверкнули.

— Если меня укусят, я кусаюсь в ответ, и очень больно! Просто чтобы мы понимали друг друга, мистер Джексон.

— Полагаю, Лу-Энн, мы прекрасно понимаем друг друга.

В темноте послышался шелест бумаг.

— Однако это определенно усложняет дело, — продолжал мужчина. — Когда ты попросила изменить тебе имя, я полагал, что нам по-прежнему удастся сделать все честно.

— Что вы имеете в виду?

— Налоги, Лу-Энн. Перед нами стоит проблема налогов.

— Но я думала, что все эти деньги мои, вплоть до последнего цента, и государство не может к ним прикоснуться. Так говорится во всех рекламных проспектах.

— Это не совсем верно. Больше того, на самом деле рекламные проспекты вводят людей в заблуждение. Странно, что государство это разрешает. Главный принцип — не освобождение от налогов, а отсрочка налогов. Но только на первый год.

— Черт возьми, что это означает?

— Это означает то, что в первый год победитель не платит никаких федеральных и местных налогов, однако сумма этих налогов просто переносится на следующий год. Сама она никак не изменяется, изменяются только временны́е рамки. Разумеется, никаких пеней и штрафов, до тех пор пока выплата будет производиться в срок в течение следующего налогового года. Закон определяет, что налог следует выплатить в течение десяти лет равными суммами. Например, со ста миллионов долларов ты будешь должна заплатить приблизительно пятьдесят миллионов долларов местных и федеральных налогов, или половину всей суммы. Очевидно, что ты подпадаешь под самые высокие налоговые ставки. Распределенная на десять лет, налоговая выплата будет составлять пять миллионов долларов в год. В дополнение к этому, все деньги, которые ты заработаешь с основной суммы, облагаются налогом без каких-либо отсрочек… И я должен сказать тебе следующее, Лу-Энн. У меня есть планы насчет этой основной суммы, и весьма большие. В последующие годы ты заработаешь значительно больше, однако все твои доходы будут облагаться налогами: дивиденды, доходы от продажи ценных бумаг, проценты по долговым обязательствам и все такое. Обыкновенно с этим не возникает никаких проблем, поскольку законопослушные граждане, не скрывающиеся от полиции под вымышленным именем, заполняют налоговые декларации, выплачивают причитающиеся им налоги и живут спокойно. Но ты не сможешь так поступить. Если мои люди заполнят твою налоговую декларацию от имени Лу-Энн Тайлер с твоим текущим адресом и другой личной информацией, тебе не кажется, что в дверь к тебе постучится полиция?

— Ну, а разве я не могу платить налоги под своим новым именем?

— О, потенциально блестящее решение; однако служба по налогам и сборам склонна проявлять любопытство, когда в самой первой налоговой декларации, заполненной человеком, совсем недавно достигшим совершеннолетия, оказывается так много нулей. Возникнут вопросы, чем ты занималась прежде и почему ни с того ни с сего вдруг стала богаче Рокфеллера. Опять же, следствием этого, скорее всего, станет то, что к тебе в дверь постучится полиция или, что еще более вероятно, ФБР. Нет, этот вариант не подходит.

— Так что же нам делать?

Когда Джексон заговорил снова, тон его голоса, достигнув ушей Лу-Энн, заставил ее еще крепче прижать к себе Лизу.

— Ты будешь делать все в точности так, как я скажу, Лу-Энн. Ты сядешь на самолет, который вывезет тебя из страны. Ты больше никогда не вернешься в Соединенные Штаты. Это грязное дельце в Джорджии обрекло тебя на жизнь в постоянном движении. Боюсь, навсегда.

— Но…

— Никаких «но» нет, Лу-Энн, вот как все будет. Это понятно?

Откинувшись на обтянутую кожей спинку сиденья, женщина упрямо произнесла:

— У меня сейчас достаточно денег, чтобы прекрасно устроиться там, где я пожелаю. И я не люблю, когда мне указывают, что делать!

— Вот как? — Пальцы Джексона стиснули рукоятку пистолета, который он достал из чемоданчика. В темноте он мог вскинуть его в одно мгновение; мать и дочь будут устранены. — Что ж, почему бы тебе не попробовать выбраться из страны самостоятельно? Как тебе это нравится?

— Я могу постоять за себя!

— Дело не в этом. Лу-Энн, ты заключила со мной соглашение. И я жду, что ты от него не отступишь. Если только ты не полная дура, то будешь действовать со мной, а не против меня. Ты увидишь, что в долгосрочной перспективе твои и мои интересы совпадают. В противном случае я могу остановить лимузин прямо здесь, вышвырнуть тебя вместе с ребенком и позвонить в полицию, чтобы тебя забрали. Выбор за тобой. Решай. Немедленно!

Поставленная перед таким выбором, Лу-Энн в отчаянии обвела взглядом салон лимузина. Ее глаза остановились на Лизе. Малышка смотрела на маму широко раскрытыми глазами, полными абсолютного доверия. Лу-Энн глубоко вздохнула. Какой у нее на самом деле выбор?

— Хорошо.

Джексон снова зашелестел бумагами.

— Так… времени у нас едва хватит, чтобы просмотреть эти документы. Ты должна будешь их подписать, но позволь сначала обсудить основные условия. Я постараюсь сделать свои объяснения как можно более простыми… Ты только что выиграла в лотерею сто миллионов долларов с мелочью. Как раз сейчас эти деньги помещаются на специальный депозит, открытый управлением лотерей на твое имя. Кстати, я получил для тебя карточку социального страхования, на твое новое имя. Когда таковая имеется, это существенно упрощает жизнь. Как только ты подпишешь эти бумаги, мои люди смогут перевести деньги с депозита на другой счет, которым я могу полностью распоряжаться по своему желанию.

— Но как я получу деньги? — жалобно возразила Лу-Энн.

— Терпение, я все объясню. Деньги будут инвестированы так, как я считаю нужным, и от моего имени. Однако со всех этих вложений тебе будет гарантирован доход минимум в двадцать процентов годовых, что составит приблизительно двадцать пять миллионов долларов в год. Эти деньги будут доступны тебе в течение года. Не беспокойся, у меня есть бухгалтеры и финансовые советники, которые всем займутся. — Джексон предостерегающе поднял палец. — Пойми, что это доход с основной суммы; сто миллионов никто не будет трогать. Эта сумма будет оставаться в моем полном распоряжении в течение десяти лет, и я буду вкладывать деньги так, как считаю нужным. Для того чтобы воплотить свои планы относительно этих денег, мне потребуется месяцев семь, а то и больше; то есть отсчет десятилетнего срока начнется примерно в конце осени этого года. Точную дату я назову тебе позднее. Ровно через десять лет после этой даты ты получишь назад полностью сто миллионов долларов. Все то, что ты заработаешь на свой доход в течение этих десяти лет, разумеется, также останется у тебя. Мы будем инвестировать и твои деньги, совершенно бесплатно. Уверен, ты еще не представляешь себе, что такими темпами твое состояние с капитализацией процентов, минус даже непомерные личные траты, будет удваиваться приблизительно каждые три года, особенно если не платить никаких налогов. По самым скромным оценкам, по истечении этого десятилетнего периода ты будешь стоить сотни миллионов долларов, причем для тебя в этом не будет никакого риска. — У Джексона сверкнули глаза, когда он озвучил эту огромную цифру. — От такого закружится голова, Лу-Энн, не так ли? Это ведь лучше, чем сто долларов в день, ты не согласна? Меньше чем за неделю ты проделала большой путь, это точно. — Он громко расхохотался. — Для начала я выдам тебе пять миллионов долларов, без процентов. Этого будет достаточно до тех пор, пока не начнут поступать доходы от инвестиций.

При упоминании этих огромных сумм Лу-Энн сглотнула комок в горле.

— Я ничего не смыслю в инвестициях, но как вы можете гарантировать ежегодно такие большие деньги?

Казалось, Джексон был разочарован.

— В точности так же, как я гарантировал тебе выигрыш в лотерею. Если я способен творить чудеса, полагаю, с Уолл-стрит я уж как-нибудь справлюсь.

— А если со мной что-нибудь случится?

— В контракте, который ты сейчас подпишешь, четко обговорены права твоих наследников и правопреемников. — Джексон кивнул на Лизу: — В первую очередь речь идет о твоей дочери. Ежегодные выплаты перейдут ей, а по окончании десятилетнего периода она также получит и основной капитал. Здесь также есть доверенность. Я взял на себя смелость заверить ее у нотариуса. Я человек многогранных талантов. — Усмехнувшись, он протянул из темноты папку с документами и ручку. — На всех страницах есть отметка в том месте, где требуется твоя подпись. Надеюсь, ты удовлетворена условиями. С самого начала я говорил тебе, что они будут щедрыми, не так ли?

Лу-Энн колебалась.

— Какие-либо проблемы? — резко спросил Джексон.

Покачав головой, она быстро подписала все документы и вернула их ему. Забрав документы, Джексон выдвинул из стенки лимузина консоль. Лу-Энн услышала, как он нажимает клавиши, затем раздалось громкое жужжание.

— Факс — это замечательная штука, особенно когда время играет важную роль, — объяснил мужчина. — В течение десяти минут деньги будут переведены на мой счет.

Забирая вылезающие из факса листы, он убирал их в чемоданчик.

— Твои чемоданы в багажнике. Твои билеты на самолет и квитанции на бронирование гостиниц у меня при себе. Я расписал твой маршрут на первые двенадцать месяцев. Тебе придется много путешествовать, однако красо́ты новых мест не дадут тебе скучать. Я выполнил твою просьбу отправиться в Швецию, страну, откуда родом твои предки по материнской линии. Считай все это просто очень длинным отпуском. Я мог бы просто отправить тебя в Монако — там нет подоходного налога на физических лиц. Однако осторожность никогда не бывает лишней, поэтому я составляю для тебя досконально задокументированную запутанную «легенду». Вкратце: ты в молодости уехала из Штатов, за границей познакомилась с состоятельным иностранцем и вышла за него замуж. С точки зрения службы по налогам и сборам все деньги принадлежат ему. Понимаешь? Все средства будут храниться исключительно в иностранных банках и на офшорных счетах. Служба по налогам и сборам требует от американских банков строгой отчетности, поэтому твои деньги никогда, ни при каких обстоятельствах не попадут в Соединенные Штаты. Однако помни о том, что ты будешь путешествовать по миру по американскому паспорту в качестве гражданки США. Какие-то слухи о твоем богатстве могут просочиться сюда. Мы должны быть готовы к этому. Однако если все деньги принадлежат твоему супругу, который не является американским гражданином и никогда постоянно не проживал в Штатах, который не имеет в Америке прямого дохода, а также деловых связей и инвестиционных проектов, то, вообще говоря, США не имеют права тебя трогать. Я не буду утомлять тебя сложными налоговыми правилами, регулирующими доходы от источников в Соединенных Штатах, такими как проценты по облигациям, выпущенным американскими концернами, дивиденды, выплачиваемые американскими корпорациями, прочие операции с ценными бумагами и продажа материального имущества, имеющего отношение к Соединенным Штатам, в которых запросто может запутаться непосвященный. Обо всем этом позаботятся знающие люди. Поверь моим словам: тут не возникнет никаких проблем.

Лу-Энн протянула руку к билетам.

— Не спеши, нам еще нужно совершить кое-какие шаги, — напомнил Джексон. — Полиция.

— Я позаботилась об этом.

— О, неужели? — насмешливо произнес он. — Что ж, я буду сильно удивлен, если к этой минуте «бравые молодчики»^[102] уже не дежурят во всех аэропортах, железнодорожных вокзалах и автобусных станциях. Поскольку ты преступница, пересекшая границы нескольких штатов, возможно, к делу привлечено и ФБР. А эти ребята знают свое дело. Не надейся, что они будут просто терпеливо ждать тебя в гостинице. — Джексон выглянул в окно лимузина. — Нам нужно сделать кое-какие приготовления. Конечно, это даст полиции дополнительное время на то, чтобы расставить свои сети; однако мы вынуждены пойти на компромисс.

Лу-Энн почувствовала, что лимузин сбавил скорость и остановился. Затем послышался медленный, долгий скрежет, как будто поднимались ворота гаража. Как только скрежет смолк, лимузин проехал вперед и снова остановился.

В салоне зазвонил телефон, и Джексон тотчас же взял трубку. Молча выслушав то, что ему сказали, он положил трубку на место.

— Подтверждение того, что сто миллионов долларов получены; хотя время работы банков уже закончилось, я заранее устроил так, чтобы для меня сделали исключение. Всеведение — это очень полезный дар. А теперь мне нужно, чтобы ты села рядом. — Он похлопал по сиденью. — Во-первых, закрой глаза и дай мне руку, чтобы я мог тебя направлять, — сказал Джексон, протягивая из темноты свою руку.

— Почему я должна закрыть глаза?

— Сделай мне одолжение, Лу-Энн. Я не могу обходиться в жизни без маленьких театральных эффектов, особенно поскольку такое случается нечасто. Смею тебя заверить, то, что я собираюсь сейчас сделать, абсолютно необходимо для того, чтобы ты смогла избежать встречи с полицией и начать новую жизнь.

Лу-Энн начала было задавать новый вопрос, но затем передумала. Она взяла Джексона за руку и закрыла глаза.

Он посадил ее рядом с собой. Женщина ощутила на своем лице лучи света, затем дернулась, почувствовав, как ножницы отхватили прядь ее волос.

— Я бы посоветовал больше так не делать, — дыша ей прямо в ухо, произнес Джексон. — И без того трудно делать все это в такой тесноте, без соответствующих инструментов, да еще когда поджимает время. Мне бы не хотелось нанести тебе серьезную травму.

Он продолжал отрезать волосы, периодически смахивая отрезанные пряди в пакет для мусора, до тех пор пока не открылись ее уши. В оставшиеся волосы непрерывно втиралось какое-то жидкое вещество, которое быстро затвердевало, превращаясь чуть ли не в бетон. С помощью расчески Джексон укладывал уцелевшие пряди на место.

Затем он закрепил на консоли портативное зеркало, окруженное лампочками, не выделяющими тепла. В нормальной обстановке для работы над носом, которую он собирался выполнить, Джексон использовал бы два зеркала, чтобы непрерывно следить за изменением профиля лица; однако он не мог позволить себе подобную роскошь, сидя в лимузине в подземном гараже на Манхэттене. Открыв сумку, наполненную всевозможными средствами для грима и бесчисленным количеством инструментов для их нанесения, Джексон принялся за работу. Лу-Энн почувствовала, как его пальцы проворно бегают по ее лицу. Первым делом мужчина залепил ее брови специальным пластырем, закрасил их тональным кремом и посыпал пудрой. После чего с помощью маленькой кисточки сотворил совершенно другие брови. Затем тщательно протер нижнюю половину лица Лу-Энн спиртовым лосьоном. Нанес на нос гримерный клей и дал ему подсохнуть. Пока клей сох, Джексон смазал пальцы специальным гелем, чтобы к ним не прилипала паста, которую он собирался использовать. Размяв кусочек пасты в руках, стал аккуратно накладывать пластичное вещество на нос, постоянно разглаживая его, пока наконец нос не принял удовлетворительную форму.

— Нос у тебя длинный и прямой, Лу-Энн, можно сказать, классический. Однако немного пасты, немного теней, и — voilà^[103], у нас есть толстый горбатый хрящ, в котором нет ничего красивого. Но это только временно. В конце концов, все мы лишь временно живем на земле.

Джексон хмыкнул, довольный своим философским умозаключением, и продолжил обрабатывать пасту специальной пористой губкой, после чего напудрил нос и добавил в ноздри румяна для придания естественного вида. Мастерски используя тени, он добился того, что глаза Лу-Энн стали казаться посаженными близко, потом с помощью пудры и крема сделал подбородок не таким острым. Умело нанесенные на скулы румяна ослабили их общий эффект на ее внешность.

Лу-Энн почувствовала, как Джексон осторожно изучает порез на подбородке.

— Отвратительная рана… Воспоминание о твоем приключении в фургоне? — Увидев, что она не собирается отвечать, Джексон продолжал: — Знаешь, тут придется накладывать швы. И все равно порез настолько глубокий, что он, вероятно, будет рубцеваться. Но ты не беспокойся, после того как я над ним поработаю, он станет практически невидимым. Со временем, возможно, ты задумаешься о пластической операции. — Снова издав смешок, он добавил: — Это мое профессиональное мнение.

Далее Джексон тщательно накрасил Лу-Энн губы.

— Боюсь, они чуть тоньше, чем классическая модель. Возможно, в какой-то момент ты захочешь использовать коллаген.

Лу-Энн пришлось приложить все силы, чтобы не вскочить и не убежать прочь. Она понятия не имела, как будет выглядеть; казалось, Джексон — сумасшедший ученый, воскрешающий ее из мертвых.

— Сейчас я нанесу морщины на лбу, вокруг носа и на щеках. Если б у меня было время, я также поработал бы и над твоими руками, но у меня его нет. Впрочем, все равно никто ничего не заметит, люди такие ненаблюдательные…

Раздвинув воротник рубашки, Джексон наложил Лу-Энн на шею основу, а затем нарисовал на ней морщины. Застегнув рубашку, он убрал свое оборудование и проводил Лу-Энн назад на свое место, сообщив:

— В спинке есть маленькое зеркальце.

Достав зеркальце, Лу-Энн медленно поднесла его к лицу. И ахнула. Из зеркала на нее смотрела женщина с короткими рыжими волосами, очень светлой, практически бесцветной кожей и обилием веснушек. Глаза стали меньше и ближе друг к другу, подбородок и скулы выступали не так сильно, щеки получились овальными и плоскими. Ярко-алые губы зрительно увеличивали рот. Нос стал значительно толще и получил заметный изгиб вправо. Черные брови приобрели другую форму и более светлый цвет. В целом Лу-Энн совершенно не узнала себя.

Джексон бросил ей что-то на колени. Лу-Энн опустила взгляд. Это был паспорт. Она открыла его. С фотографии на нее смотрела та самая женщина, которую она сейчас видела в зеркале.

— Замечательная работа, ты не находишь? — спросил Джексон.

Лу-Энн подняла взгляд, и в этот момент Джексон щелкнул выключателем. Его озарил яркий свет. Точнее, ее: Лу-Энн ждало новое потрясение. Напротив сидела ее двойник — точнее, двойник той женщины, в которую она превратилась. Те же самые короткие рыжие волосы, те же самые черты лица, кривой нос, всё — казалось, она неожиданно встретила сестру-близнеца. Единственная разница заключалась в том, что Лу-Энн была в джинсах, а ее двойник предпочла надеть платье.

Потрясенная женщина не могла вымолвить ни слова. Джексон беззвучно похлопал в ладоши.

— Мне уже приходилось перевоплощаться в женщин, но, кажется, впервые я перевоплотился в перевоплощение. Да, кстати, на паспорте моя фотография. Сделанная сегодня утром. По-моему, я попал в точку, хотя и не могу сказать, что воздал должное твоему бюсту. Что ж, даже «близнецам» необязательно быть идентичными во всем. — Он улыбнулся, увидев ее шокированное лицо. — Аплодисментов не нужно, и все-таки, на мой взгляд, учитывая условия, в которых пришлось работать, какие-то слова одобрения сказать можно.

Лимузин снова тронулся. Покинув гараж, он чуть больше чем через полчаса приехал в Международный аэропорт имени Кеннеди.

Прежде чем водитель открыл дверь, Джексон пристально посмотрел на Лу-Энн.

— Только не вздумай надеть шляпу или очки, поскольку это предполагает попытку скрыть внешность; кроме того, ты существенно испортишь грим. Запомни правило номер один: стремясь спрятаться, постарайся привлечь к себе как можно больше внимания, сделай так, чтобы тебя заметили. Встреча со взрослыми сестрами-близнецами — весьма редкое событие, но хотя все окружающие — и полиция в том числе — обратят на нас внимание и, возможно, даже раскроют рот от удивления, ни у кого не возникнет подозрений. Кроме того, полицейские ищут одну женщину. Увидев двух женщин, к тому же близнецов, пусть даже с маленьким ребенком, они сбросят нас со счетов, хоть и будут на нас пялиться. Такова человеческая природа. Спецслужбам требуется охватить большую территорию, а времени у них в обрез.

Джексон потянулся к Лизе. Лу-Энн машинально перехватила его руку, подозрительно глядя на него.

— Лу-Энн, я делаю все возможное, чтобы помочь тебе и этой девочке благополучно покинуть страну. Через несколько минут нам предстоит пройти через целую армию полицейских и сотрудников ФБР, получивших приказ задержать тебя. Поверь, у меня нет ни малейшего желания забрать себе твою дочь, однако она нужна мне для одного конкретного дела.

Наконец Лу-Энн отдала дочь. Они выбрались из машины. На каблуках Джексон оказался чуть выше ростом, чем Лу-Энн. Та вынуждена была отметить, что его стройная фигура в модной одежде смотрится очень неплохо. Поверх темного платья он надел черный плащ.

— Идем, — сказал Джексон.

Лу-Энн застыла, услышав новые интонации его голоса. Теперь он и говорил в точности так же, как она.

* * *

— Где Чарли? — спросила Лу-Энн, когда они несколько минут спустя вошли в здание аэровокзала в сопровождении коренастого носильщика, тащившего их чемоданы.

— А что? — быстро спросил Джексон, изящно ступая на шпильках.

— Так просто, — пожала плечами Лу-Энн. — Раньше он всюду меня сопровождал. Я думала увидеть его сегодня.

— Боюсь, обязанности Чарли по отношению к тебе закончились.

— А…

— Не беспокойся, Лу-Энн, ты окажешься в гораздо более надежных руках. — Они вошли в здание, и Джексон огляделся по сторонам. — Пожалуйста, веди себя естественно; если кто-то спросит, мы с тобой сестры-близнецы… однако не спросит никто. И все же у меня на всякий случай есть документы, подтверждающие это. Предоставь говорить мне.

Посмотрев вперед, Лу-Энн сглотнула комок в горле, увидев четырех полицейских, придирчиво изучающих всех входящих в аэропорт. Но, как и предсказывал Джексон, полицейские сразу же потеряли интерес к ним и сосредоточились на других пассажирах.

Джексон и Лу-Энн подошли к стойке регистрации международных рейсов компании «Бритиш эйруэйз».

— Я зарегистрирую тебя, а ты подожди вон в том кафе.

— Почему я не могу сама зарегистрироваться?

— Сколько раз ты уже летала за границу?

— Я вообще никогда не летала на самолете.

— Вот именно. Я сделаю все гораздо быстрее тебя. Если ты что-нибудь напутаешь, скажешь что-либо такое, что не должна говорить, мы привлечем к себе внимание, которое в настоящий момент нам совершенно не нужно. Нельзя сказать, что персонал авиалиний помешан на вопросах безопасности, но все-таки там работают не полные идиоты; ты будешь удивлена, узнав, какая у них профессиональная память.

— Ну хорошо, я не хочу ничего испортить.

— Отлично, а теперь дай мне свой паспорт, тот самый, который я только что тебе вручил.

Отдав Джексону паспорт, Лу-Энн отметила взглядом, как он, помахивая переноской с Лу-Энн, в сопровождении носильщика неспешно направился к стойке регистрации. Джексон даже перенял ее манеры! Покачав головой в благоговейном восхищении, Лу-Энн направилась в место, указанное им.

Джексон встал в конец очень короткой очереди пассажиров первого класса, которая двигалась быстро. Через несколько минут он вернулся к Лу-Энн.

— Пока что всё в порядке. Далее, я бы не советовал тебе в ближайшие несколько месяцев изменять свою внешность. Конечно, рыжая краска с волос сойдет, хотя, если честно, по-моему, этот цвет тебе идет. — В глазах у Джексона блеснули веселые искорки. — Когда вся шумиха затихнет и у тебя снова отрастут волосы, ты сможешь пользоваться паспортом, который я сделал для тебя первоначально.

Он протянул ей второй американский паспорт, и она быстро убрала его в сумочку.

Краем глаза Джексон проследил за тем, как двое мужчин и женщина, все в строгих костюмах, идут по проходу, внимательно изучая все вокруг. Он кашлянул, Лу-Энн бросила взгляд в ту сторону и тотчас же отвернулась. Она успела заметить в руках у одного из них лист плотной бумаги. Это была ее фотография, сделанная, несомненно, во время пресс-конференции. Лу-Энн застыла, но тут Джексон пожал ей руку, подбадривая ее.

— Это сотрудники ФБР. Но просто запомни, что ты сейчас нисколько не похожа на свою фотографию. Можно считать, что ты стала невидимой.

Его уверенный тон рассеял ее страхи. Джексон двинулся дальше.

— Посадка на твой рейс начинается через двадцать минут. Следуй за мной.

Они прошли предпосадочный контроль и сели в зале ожидания у выхода на посадку.

— Держи. — Джексон протянул Лу-Энн паспорт, а также небольшой конверт. — Там наличные, кредитные карточки и международные водительские права, все на твое новое имя. И новую внешность, что касается прав.

Он потрогал ее волосы, чисто как специалист окинул взглядом измененные черты лица и снова испытал удовлетворение от собственной работы. Пожав Лу-Энн руку, даже потрепал ее по плечу:

— Удачи тебе! Если у тебя возникнут какие-нибудь неприятности, вот телефон, по которому ты свяжешься со мной в любое время дня и ночи. Однако хочу тебя предупредить: если только не произойдет ничего непредвиденного, мы с тобой больше никогда не встретимся.

Джексон протянул визитную карточку, на которой был только номер телефона.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — мило улыбнулся он.

Недоуменно посмотрев на него, Лу-Энн покачала головой:

— А что именно?

— Ну, может быть, спасибо? — предложил Джексон, уже не улыбаясь.

— Спасибо, — медленно произнесла Лу-Энн, не в силах оторвать от него взгляда.

— Пожалуйста, — медленно ответил мужчина, сверля ее взглядом насквозь.

Наконец Лу-Энн нервно посмотрела на визитную карточку. Она надеялась, что ей никогда не придется воспользоваться этим телефоном. Пусть она больше до конца дней своих не увидит лица Джексона: она не имела ничего против. Чувство, которое вызывал в ней этот человек, очень напоминало то, которое Лу-Энн испытала на кладбище, когда ее чуть не поглотила могила отца. Когда она снова подняла взгляд, Джексон уже скрылся в толпе.

Лу-Энн вздохнула. Она уже устала бегать, а сейчас ей предстояло начать жизнь, состоящую только из этого.

Достав свой паспорт, женщина пролистала чистые страницы. Скоро это изменится. Снова раскрыв паспорт на первой странице, она посмотрела на незнакомую фотографию и незнакомое имя под ней. Имя, которое через какое-то время перестанет казаться ей непривычным: Кэтрин Сэведж, уроженка Шарлотсвилла, штат Вирджиния. В Шарлотсвилле родилась мать Лу-Энн, но еще маленькой девочкой родители увезли ее на Юг. Мать частенько рассказывала о своем детстве в красивых сельских просторах Вирджинии. Переезд в Джорджию и замужество за Бенни Тайлером резко положили конец этим счастливым временам. Лу-Энн рассудила, что будет правильно, если та, кем она теперь стала, также будет называть этот город родным. Свою новую фамилию женщина также тщательно продумала. Дикаркой^[104] она была, дикаркой и останется, несмотря на свалившееся на нее несметное богатство. Лу-Энн снова посмотрела на фотографию, и по спине у нее побежали мурашки при мысли о том, что на самом деле со снимка на нее смотрит Джексон. Быстро закрыв паспорт, она убрала его.

Осторожно потрогав свое новое лицо, Лу-Энн поспешно отвернулась, увидев еще одного полицейского, который направлялся к ней. Она не могла сказать, мог ли тот видеть, как Джексон регистрировался на рейс. Если полицейский все видел, как он отнесется к тому, что она сядет в самолет вместо Джексона? Во рту у Лу-Энн пересохло; внезапно она сильно пожалела о том, что Джексон уже ушел. Объявили посадку на ее рейс. Полицейский приближался. Лу-Энн усилием воли заставила себя встать. Когда она поднимала переноску с Лизой, конверт с документами упал на пол. Стараясь унять дрожь, Лу-Энн наклонилась, пытаясь поднять его одной рукой, а другой неловко держа Лизу. Внезапно она увидела прямо перед собой пару черных ботинок. Нагнувшись, полицейский посмотрел ей в лицо. В руке он держал ее фотографию. Лу-Энн застыла, чувствуя, как карие глаза полицейского сверлят ее насквозь.

Лицо полицейского растянулось в добродушной улыбке.

— Позвольте вам помочь, мэм. У меня у самого маленькие дети. Я знаю, каково путешествовать с ними.

Он собрал рассыпавшиеся документы, положил их в конверт и протянул конверт Лу-Энн. Та поблагодарила его, он прикоснулся к козырьку фуражки и направился прочь.

Лу-Энн не сомневалась, что если б в это самое мгновение ей перерезали артерию, из нее не вытекло бы ни капли крови. Вся кровь в ней застыла.

Поскольку пассажиры первого класса вольны подниматься на борт самолета по своему желанию, Лу-Энн задержалась, оглядываясь вокруг. Однако ее надежды быстро угасали; Чарли нигде не было видно. Она прошла по телескопическому трапу, и стюардесса тепло приветствовала ее на борту «Боинга-747». Войдя в салон, Лу-Энн поразилась его размерам.

— Сюда, мисс Сэведж. Какая у вас очаровательная девочка!

Стюардесса проводила Лу-Энн по винтовой лестнице на верхнюю палубу и указала ей ее место. Поставив переноску с Лизой рядом с собой, Лу-Энн приняла от стюардессы бокал вина. Снова оглядев в благоговейном восхищении просторный салон, она отметила встроенные в каждое сиденье телевизор и телефон. Ей еще ни разу в жизни не приходилось летать. Для первого знакомства с самолетом все было просто по-царски роскошно.

Лу-Энн посмотрела в иллюминатор. На улице быстро сгущалась темнота. Пока Лиза с удовольствием рассматривала салон, Лу-Энн задумалась, потягивая вино. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, она внимательно изучила других пассажиров, занимающих места первого класса. Одни, пожилые, были разодеты в пух и прах. Другие, помоложе, носили строгие костюмы. Один молодой парень напялил джинсы и толстовку; Лу-Энн показалось, что она узнала в нем музыканта популярной рок-группы. Она устроилась на своем месте — и вздрогнула, поскольку в этот момент самолет покатился по рулежной дорожке. Стюардессы выполнили инструктаж по правилам безопасности в полете, и через десять минут огромный лайнер уже начал разбег по взлетно-посадочной полосе. Лу-Энн вцепилась в подлокотники кресла и стиснула зубы. Самолет трясся и раскачивался, набирая скорость. Молодая женщина не смела выглянуть в иллюминатор. О господи, чем она провинилась? Лу-Энн положила руку на Лизу, которая в отличие от своей матери сохраняла полное спокойствие. Затем грациозным движением самолет оторвался от земли, и тряска и качка прекратились. Лу-Энн показалось, будто она поднимается в небо в огромном мыльном пузыре. Принцесса на ковре-самолете: этот мимолетный образ задержался у нее в сознании. Она разжала руки, приоткрыла рот. Выглянув в иллюминатор, увидела далеко внизу огни города, страну, которую она покидала. Если верить Джексону, навсегда. Лу-Энн помахала в иллюминатор рукой, после чего откинулась на спинку кресла.

Двадцать минут спустя она уже сидела в наушниках, плавно покачивая головой в такт классической музыке. Вздрогнула, почувствовав чью-то руку на плече, и уселась прямо. Сквозь музыку до нее донесся голос Чарли. Он был в той самой шляпе, которую купила ему Лу-Энн. Широкая улыбка у него на лице была искренней, однако в движениях, во взгляде сквозила какая-то нервозность. Лу-Энн сняла наушники.

— Боже милосердный! — пробормотал Чарли. — Если б я не узнал Лизу, я прошел бы мимо тебя. Черт возьми, в чем дело?

— Долгая история. — Крепко стиснув ему запястье, Лу-Энн едва слышно вздохнула. — Означает ли это, Чарли, что ты наконец назовешь мне свое настоящее имя?

* * *

Вскоре после того, как 747-й поднялся в воздух, в городе начал моросить дождь. По улице в центральной части Манхэттена медленно шел, опираясь на палочку, пожилой мужчина в длинном черном пальто и непромокаемой шляпе, казалось, не обращающий внимания на плохую погоду. С момента последней встречи с Лу-Энн внешность Джексона претерпела разительные перемены. Он состарился по меньшей мере на сорок лет. Под глазами нависли тяжелые мешки; редкие седые волосы обрамляли лысину, сплошь покрытую старческими пятнами. Нос стал длинным и отвисшим; то же самое можно было сказать про подбородок и шею. Походка, медлительная и осторожная, полностью соответствовала преклонному возрасту. Джексон к ночи частенько делал себя старым, словно с наступлением темноты испытывал потребность увянуть, приблизиться к старости, к смерти. Он поднял взгляд на затянутое тучами небо. Самолет, направлявшийся по пологой дуге в Европу, сейчас должен был пролетать над Новой Шотландией.

И Лу-Энн летела туда не одна; вместе с ней был Чарли. Расставшись с Лу-Энн, Джексон задержался в аэропорту и увидел, как тот проходит на посадку, не подозревая о том, что его работодатель стоит в нескольких шагах от него. Возможно, так оно будет даже лучше, рассудил Джексон. У него были сомнения в отношении Лу-Энн, серьезные сомнения. Она утаила от него важную информацию, что обыкновенно являлось непростительным грехом. Ему удалось избежать серьезных осложнений, устранив Романелло, и он был вынужден признать, что отчасти сам был виноват в случившемся. В конце концов, именно он нанял Романелло убить избранную им женщину, если та откажется принять его предложение. Однако ему еще ни разу не приходилось иметь дела с победителем, вынужденным скрываться от полиции. Он поступит так, как поступал всегда, столкнувшись с потенциальной катастрофой: сядет и будет наблюдать. Если все и дальше будет идти гладко, он не будет делать ровным счетом ничего. Однако при малейших признаках неприятностей он немедленно начнет решительные действия. Так что, пожалуй, оно и к лучшему, что рядом с Лу-Энн находится опытный Чарли. Лу-Энн не похожа на остальных, это точно.

Подняв воротник, Джексон медленно брел по переулку. В ночной темноте и непогоде для него не было никакой опасности. Он был вооружен до зубов и мастерски владел великим множеством способов убивать все живое. Каждый, кто выберет своей жертвой «беззащитного старика», дорого заплатит за свою ошибку. У Джексона не было никакого желания убивать. Иногда такое бывает необходимо, но он не находил в этом удовольствия. В его сознании достаточным оправданием было лишь получение денег или власти — в идеале и того и другого. Он знал чем себя занять.

Джексон поднял лицо к небу. Мелкие капли дождя упали на латексные складки его «лица». Он слизнул их; они оказались холодными, приятными. «Счастливого пути вам обоим», — едва слышно промолвил Джексон и улыбнулся.

«И упаси вас Бог предать меня».

Тихо насвистывая, он шел по улице, погруженный в раздумья. Пришло время задуматься о победителе следующего месяца.

Часть II

Спустя десять лет…

Глава 18

Небольшой частный самолет, совершив посадку в аэропорту Шарлотсвилла-Албемарла, покатил по рулежной дорожке. Было уже почти десять часов вечера, и аэропорт готовился к закрытию. На самом деле приземлившийся «Гольфстрим-V» был в этот день последним прибывшим рейсом. У здания аэровокзала ждал лимузин. Три человека быстро вышли из самолета и сели в роскошную машину, которая тотчас же тронулась и через несколько минут уже ехала на север по шоссе номер 29.

В салоне лимузина женщина сняла очки и положила руку на плечо своей дочери. Затем Лу-Энн Тайлер откинулась на спинку сиденья и глубоко вздохнула. Дом. Наконец-то они вернулись в Соединенные Штаты. Все эти годы, строго расписанные заранее, остались позади. В последнее время Лу-Энн почти ни о чем другом не думала. Она взглянула на мужчину, сидящего напротив. Тот смотрел прямо перед собой, его толстые пальцы выстукивали по стеклу машины мрачный ритм. Чарли выглядел озабоченным, и он действительно был озабочен, но ему удалось изобразить улыбку, подбадривая Лу-Энн. Что-что, а все эти десять лет он неизменно поддерживал ее.

Положив руки на колени, Чарли вопросительно склонил голову набок.

— Боишься? — спросил он.

Молча кивнув, Лу-Энн перевела взгляд на десятилетнюю Лизу, которая, сев в лимузин, сразу же привалилась к матери и забылась измученным сном. Путешествие было долгим и изнурительным.

— А ты? — спросила Лу-Энн.

Чарли пожал широкими плечами.

— Мы подготовились как могли; мы знаем, чем рискуем. А дальше просто будем с этим жить. — Он снова улыбнулся, на этот раз уже искренне. — Все будет хорошо.

Лу-Энн улыбнулась ему в ответ. Лицо у нее осунулось, глаза глубоко запали. За прошедшие десять лет им троим пришлось многое перенести. Лу-Энн ничего не имела против того, что ей больше никогда не придется подниматься на борт самолета, проходить таможенный контроль, никогда не придется гадать, в какой стране она сейчас находится, на каком языке ей нужно пытаться кое-как связать пару слов. Пусть до конца жизни самым долгим путешествием, которое ей предстоит совершить, будет прогулка пешком до почтового ящика или поездка в ближайший супермаркет. Господи, если б только все было так просто! Слегка поморщившись, Лу-Энн рассеянно потерла виски.

Чарли быстро понял, в чем дело. С годами у него выработалась повышенная чувствительность к едва уловимым сменам ее настроения. Он долго смотрел на Лизу, убеждаясь в том, что она крепко спит. Удовлетворившись, отстегнул ремень безопасности, подсел кЛу-Энн и тихо произнес:

— Он не знает, что мы вернулись. Джексон ничего не знает.

— Мы не можем знать это наверняка, Чарли, — прошептала в ответ она. — Полной уверенности не может быть ни в чем. Господи, я даже не знаю, кого боюсь больше, — полиции или его. Нет, неправда. Знаю: его. Я без колебаний предпочту ему полицию. Он приказал мне никогда не возвращаться сюда. Никогда. И вот я вернулась. Мы все вернулись.

Накрыв ее руку своей, Чарли произнес как можно спокойнее:

— Если б Джексон знал, тебе не кажется, что он остановил бы нас значительно раньше? Мы выбрали кружной путь. Пять стыковочных авиарейсов, поездка на поезде, четыре страны; мы петляли по всему миру, добираясь сюда. Джексон ничего не знает. И ты понимаешь, что даже если он узнает, ему будет все равно. Как-никак прошло десять лет. Срок действия соглашения истек. Какое теперь ему может быть до тебя дело?

— Почему он вообще делает то, что делает? Ответь мне. Да просто потому, что так хочет!

Вздохнув, Чарли расстегнул пиджак и откинулся на спинку сиденья.

Повернувшись к нему, Лу-Энн ласково погладила его по плечу.

— Мы вернулись. Ты прав: мы приняли решение и должны его выполнять. Я не собираюсь кричать на весь мир, что я снова здесь. Мы заживем тихой, спокойной жизнью.

— В роскоши. Ты видела фотографии дома.

— Он просто прекрасен, — кивнула Лу-Энн.

— Старинный особняк. Площадью около десяти тысяч квадратных футов. Он уже давно был выставлен на продажу, но поскольку за него просили шесть миллионов, неудивительно, что он долго не продавался. Я скажу тебе вот что: нам очень повезло, что мы в конечном счете выложили всего три с половиной миллиона. Но мне пришлось здорово торговаться. Хотя, конечно, еще миллион мы вбухали в ремонт. Который продолжался почти четырнадцать месяцев, но время у нас было, правда?

— И уединенный?

— Очень. Примерно триста акров, плюс-минус, как говорится. Из них около ста акров — это «просторная лужайка», как было написано в рекламном проспекте. Я родился и вырос в Нью-Йорке и никогда не видел столько зеленой травы. Очаровательное плато Пидмонт, штат Вирджиния, как не переставал повторять агент по недвижимости на протяжении тех поездок, которые я совершил, подыскивая подходящий дом. И это самый красивый дом из всех, что я видел. Правда, пришлось изрядно потрудиться, чтобы привести его в надлежащий вид, но я пригласил толковых людей, архитекторов и дизайнеров. На участке полно вспомогательных построек: сторожка, конюшня на три лошади, пара коттеджей — кстати, свободных, я не представляю, зачем нам нужны арендаторы. Кстати, такое есть во всех больших поместьях. Там есть бассейн, Лиза будет в восторге. Свободного места уйма, можно будет устроить теннисный корт. И не только. Но вокруг густой лес. Поместье словно обнесено частоколом. И я уже начал подыскивать фирму, которая поставит забор с воротами вдоль границы, выходящей на дорогу. Наверное, этим следовало заняться раньше.

— Как будто у тебя без этого забот не хватало! Ты и так проделал огромную работу.

— Я ничего не имею против. Мне даже нравится.

— И в документах о собственности моего имени нет?

— Кэтрин Сэведж нигде не фигурирует. Все переговоры велись через подставных лиц. Сделка была совершена от имени корпорации, которую я специально учредил для этого. Проследить связь с тобой невозможно.

— Мне бы хотелось еще раз поменять фамилию — просто на тот случай, если Джексон станет меня искать.

— Это было бы здорово, но только согласно «легенде», которую он для тебя создал, той самой, с помощью которой мы успокоили службу по налогам и сборам, ты являешься Кэтрин Сэведж. Все и так достаточно запутано, и лишние усложнения не нужны. Господи, чего нам только стоило получить свидетельство о смерти твоего «покойного» мужа!

— Понимаю, — тяжело вздохнула Лу-Энн.

Чарли посмотрел на нее.

— Шарлотсвилл, штат Вирджиния, как я слышал, — обитель богатых и знаменитых. Ты именно поэтому выбрала это место? Здесь можно жить отшельником, и никому не будет до тебя никакого дела, ведь так?

— Это одна из двух причин.

— А вторая?

— Здесь родилась моя мать. — Понизив голос, Лу-Энн провела рукой по подолу юбки: — Здесь она была счастлива — по крайней мере, так она говорила. И также не была богатой. — Она умолкла, уставившись в пустоту. Затем, встрепенувшись, посмотрела на Чарли, и ее лицо залилось краской. — Быть может, какая-то часть этого счастья передастся нам, как ты думаешь?

— Я думаю, что пока я с тобой и с этой малышкой, — сказал Чарли, ласково погладив Лизу по щеке, — я счастливый человек.

— Лиза будет учиться в частной школе?

— В школе Святой Анны в Белфилде. Очень престижное заведение, отличные преподаватели. Но, черт побери, у Лизы просто потрясающие способности. Она объездила весь мир, говорит на многих языках… Ей уже приходилось делать то, с чем многие взрослые в жизни своей не сталкиваются.

— Не знаю, может быть, мне нужно было пригласить индивидуального педагога…

— Ну же, Лу-Энн, Лиза занималась индивидуально с тех самых пор, как начала ходить. Ей необходимо общаться с другими детьми. Это только пойдет ей на пользу. И тебе так тоже будет лучше. Ты же знаешь, говорят, что время все лечит.

Внезапно Лу-Энн хитро улыбнулась.

— Чарли, а ты в нашем обществе не страдаешь от клаустрофобии?

— А то как же! Теперь я буду чаще проводить вечера не дома. Быть может, найду себе какие-нибудь новые развлечения вроде гольфа. — Он улыбнулся, показывая, что шутит.

— Эти десять лет были хорошими, правда? — В ее голосе прозвучало беспокойство.

— Я бы не променял их ни на что другое, — ответил Чарли.

«Будем надеяться, следующие десять лет окажутся такими же хорошими», — мысленно добавила Лу-Энн и положила голову ему на плечо. Когда столько лет назад она вот так же смотрела на нью-йоркские небоскребы, ее переполняло восторженное возбуждение, мысли обо всем том хорошем, что она сможет сделать на эти деньги. Лу-Энн дала себе слово — и сдержала его. Однако в личном плане все эти прекрасные мечты так и остались неосуществленными. Она могла считать последние десять лет хорошими только в том случае, если под хорошим понимать постоянные переезды, страх разоблачения, острое чувство вины всякий раз, когда она что-либо покупала, поскольку ей было прекрасно известно, как именно она получила свои деньги. Лу-Энн много раз слышала, что невероятно богатые никогда не бывают по-настоящему счастливыми, по многим причинам. Выросшая в нищете, она в это не верила, просто принимая эту фразу как уловку богатых. Теперь женщина понимала, что это правда, — по крайней мере, в отношении ее самой.

Лимузин плавно катил по шоссе. Лу-Энн закрыла глаза, стараясь хоть немного отдохнуть. Ей это очень понадобится. Для нее начиналась «вторая» новая жизнь.

Глава 19

Томас Донован сидел в бурлящей редакции отдела новостей газеты «Вашингтон трибьюн», уставившись на экран компьютера. Стены и полки его крошечной кабинки, в которой царил перманентный беспорядок, были завешаны и заставлены наградами за выдающиеся достижения в журналистике, учрежденными влиятельными организациями. Среди них был и диплом Пулитцеровской премии^[105], которую Донован получил, когда ему еще не было и тридцати лет. Сейчас ему уже стукнуло пятьдесят, но он по-прежнему сохранил рвение и напористость молодости. Подобно многим журналистам, работающим в жанре репортерского расследования, Донован взирал на мир с изрядной долей цинизма, хотя бы только потому, что повидал самые его неприглядные стороны. Сейчас он работал над материалом, который вызывал у него отвращение.

Донован изучал свои заметки, когда на его рабочее место упала чья-то тень.

— Мистер Донован?

Подняв взгляд, он увидел перед собой молодого парня из канцелярии.

— Да?

— Вот это только что пришло для вас. По-моему, результаты каких-то исследований, которые вы запрашивали.

Поблагодарив парня, Донован взял конверт и с нетерпением набросился на его содержимое.

Сюжет о Национальной лотерее, над которым он в настоящее время работал, сулил огромную сенсацию. Донован уже проделал огромный объем работы. Ежегодная прибыль от лотереи исчислялась миллиардами долларов, и эта сумма из года в год увеличивалась больше чем на двадцать процентов. Половину вырученных от продажи билетов денег государство выплачивало в качестве призов, около десяти процентов уходило продавцам и на прочие накладные расходы, а оставшиеся сорок процентов составляли чистую прибыль — за такую маржу многие компании готовы были пойти на любое преступление. На протяжении многих лет исследователи спорили, является ли успех лотереи следствием пониженного налога на бедных, которые притом становились также главным проигравшим. Государство возражало, что в демографическом плане бедняки не тратили на лотерею непропорционально высокую долю своих доходов. Подобные доводы Донована не удовлетворяли. Ему было достоверно известно, что миллионы тех, кто играл в лотерею, находились на грани бедности; эти несчастные проматывали деньги, полученные от службы социального обеспечения, продуктовые карточки и все остальное, попадавшее к ним в руки, чтобы купить себе шанс на беззаботную жизнь, хотя вероятность проигрыша была просто астрономически высока, что делало всю эту затею фарисейством. И рекламные проспекты, в которых расписывались шансы на выигрыш, вводили в заблуждение. Однако и это еще было не все. Донован установил, что среди победителей лотереи доля банкротств составляет семьдесят пять процентов в год — поразительная цифра. Ежегодно девять из двенадцати победителей предыдущих тиражей объявляли о своей неплатежеспособности. Донован в своих материалах обвинял в этом бесконечные махинации управляющих компаний и прочих дошлых типов, которые прибирали к рукам «счастливчиков», а затем обчищали их до нитки. Всевозможные благотворительные фонды постоянно донимали победителей, не давая им покоя. Поставщики различных услад для бездельников навязывали им совершенно ненужные вещи, называя свой товар «непременным аксессуаром» богачей и сдирая за свои услуги тысячепроцентную накрутку. Но и на этом все не заканчивалось. Внезапное богатство разрушало семьи и разбивало многолетнюю дружбу, после того как все естественные чувства сменялись одной алчностью.

И Донован чувствовал, что значительную долю вины за эти финансовые крахи несет на себе государство. Около двенадцати лет назад была установлена единовременная выплата победителю главного приза; тогда же было объявлено об отсрочке на год подоходного налога на выигрыш. Сделано это было для привлечения все новых и новых игроков. Реклама мастерски обыгрывала это обстоятельство, крупным шрифтом провозглашая выигрыш «не облагаемым налогами» и разъясняя петитом, что на самом деле речь идет только об отсрочке уплаты налога, и то всего на один год. До того выигрыш выплачивался частями в течение достаточно продолжительного срока, с автоматическим удержанием налогов. Теперь же победителям предлагалось самим определяться с тем, как будут уплачиваться налоги. Донован выяснил, что находились те, кто полагал, что никаких налогов платить не нужно, и без оглядки тратил деньги. Все доходы от первоначального выигрыша также облагались всевозможными налогами, и весьма немаленькими. Служба по налогам и сборам не выпускала победителей из поля зрения, чтобы в нужный момент похлопать их по плечу и предъявить огромный счет. А если у победителя не хватало ума вести сложную бухгалтерскую отчетность и правильно распоряжаться финансами, ребята из налоговой отнимали у него все до последнего цента, прикрываясь словами о штрафах, пенях и еще неизвестно о чем, в результате чего несчастный становился беднее, чем был до «выигрыша».

Эта игра, нацеленная на полное уничтожение победителя, велась государством под видом борьбы за благополучие своих граждан. В конце концов Донован убедился в том, что собственное правительство вело против населения эту дьявольскую игру. И делало оно это исключительно с одной целью: ради денег. Ради денег делается все на свете. Донован видел лицемерное отношение к проблеме других периодических изданий. А если в средствах массовой информации начиналось серьезное наступление, официальные лица тотчас же топили его в море статистических выкладок, демонстрирующих то, какую пользу приносят доходы от лотереи. Общественность полагала, что эти деньги идут на нужды образования, на строительство дорог и тому подобное, однако львиная их доля поступала в фонд общего назначения, а уже оттуда попадала в конечном счете в весьма любопытные места, не имеющие ничего общего с покупкой школьных учебников и укладкой асфальта. Официальные лица управления лотереи получали щедрые зарплаты и еще более щедрые премии. Политики, поддерживающие лотерею, добивались щедрых финансовых потоков в штаты, от которых избирались. От всего этого дурно пахло, и Донован считал, что настало время узнать правду. Его перо защитит тех, кому не повезло, как это было на протяжении всей его карьеры в журналистике. В крайнем случае он хотя бы пристыдит правительство, заставив его пересмотреть моральные стандарты этого источника поступления гигантских сумм в бюджет. Возможно, в конечном счете ничего не изменится, но Донован был полон решимости приложить все свои силы.

Он обратил внимание на конверт с документами. Журналист уже проверил свою теорию относительно доли банкротств по результатам данных за последние пять лет. В полученных бумагах были данные еще за семь предшествующих лет. Листая страницы с собранной год за годом информацией о тех, кто выиграл в лотерею, Донован убеждался в том, что результаты были практически идентичными: ежегодно в среднем девять человек из двенадцати объявляли о своем личном банкротстве. Просто поразительно. Донован жадно перелистывал страницы. Его чутье попало в самую точку. Ни о каком случайном совпадении больше не могло быть и речи.

Внезапно Донован остановился, уставившись на очередную страницу. Улыбка исчезла. На странице был перечень двенадцати человек, последовательно выигравших главный приз ровно десять лет назад. Невозможно! Это какая-то ошибка. Схватив телефон, Донован позвонил в агентство, которое проводило исследования по его заказу. Нет, никакой ошибки нет, ответили ему. Данные о банкротствах находятся в открытом доступе.

Медленно положив трубку, Донован снова уставился на страницу. Герман Руди, Бобби Джо Рейнольдс, Лу-Энн Тайлер — список продолжался, двенадцать победителей подряд. Ни один из них не объявил себя банкротом. Ни один. Все остальные двенадцатимесячные периоды лотереи за исключением этого заканчивались девятью банкротствами.

Журналисты масштаба Томаса Донована живут — или умирают — благодаря двум качествам: настойчивости и чутью. Сейчас чутье подсказывало Доновану, что в материале, над которым он работал в настоящий момент, может появиться новая линия, по сравнению с которой первоначальный сюжет будет казаться не более захватывающим, чем статья об обрезке плодовых деревьев.

Ему требовалось проверить кое-какие источники, и он собирался заняться этим в тишине и уединении, чего не могла дать заполненная народом редакция. Бросив папку в видавший виды портфель, Донован быстро покинул здание редакции. До вечернего часа пик было еще далеко, и он доехал до своей маленькой квартиры в Вирджинии меньше чем за двадцать минут. Дважды разведенный, не имеющий детей, журналист жил, полностью сосредоточившись на работе. У него были вялотекущие отношения с Алисией Крейн, известной вашингтонской светской львицей из состоятельной семьи, в свое время имевшей влиятельные связи в политических кругах. Сам Донован никогда не чувствовал себя уютно в этих кругах; однако Алисия была привязана к нему и поддерживала его в работе, и, если честно, порхать вдоль границ ее роскошной жизни было не так уж и плохо.

Устроившись в своем домашнем кабинете, Донован взял телефон. Существует конкретный способ получить сведения о человеке, в особенности богатом человеке, как бы тщательно тот ни оберегал свою жизнь. Донован набрал номер своего постоянного источника в службе по налогам и сборам и продиктовал ему имена победителей двенадцати последовательных тиражей Национальной лотереи, не объявивших себя банкротами. Ему перезвонили через два часа. Слушая своего собеседника, Донован вычеркивал фамилии из списка. Задав еще несколько вопросов, он поблагодарил своего знакомого и положил трубку, после чего посмотрел на список. Все фамилии были зачеркнуты — кроме одной. Одиннадцать победителей лотереи прилежно подавали каждый год налоговую декларацию. Однако это было все, что мог сообщить источник. Никакой конкретной информации он Доновану не предоставил, добавив лишь то, что во всех одиннадцати декларациях указывались просто немыслимые доходы. Хотя Донована по-прежнему волновал вопрос, как всем этим людям удалось избежать банкротства и, больше того, добиться процветания на протяжении десяти лет, появилась новая, еще более интригующая загадка.

Донован уставился на единственную фамилию в списке победителей лотереи, которая осталась незачеркнутой. Согласно источнику в службе по налогам и сборам, этот человек ни разу не заполнил налоговую декларацию, по крайней мере под своим настоящим именем. Больше того, он попросту бесследно исчез. У Донована забрезжили смутные воспоминания: два убийства в сельском районе Джорджии, сожитель этой женщины и еще один мужчина. В деле были замешаны наркотики. Тогда, десять лет назад, эта история не слишком заинтересовала Донована. Он вообще не вспомнил бы ее, но только женщина исчезла сразу же после того, как выиграла в лотерею сто миллионов долларов, и деньги исчезли вместе с ней. Теперь его любопытство разгорелось гораздо сильнее. Донован в который раз перечитал фамилию в списке: «Лу-Энн Тайлер». Судя по всему, спасаясь от обвинения в двойном убийстве, она сменила имя, став совершенно другим человеком. Имея в своем распоряжении огромные деньги, выигранные в лотерею, эта женщина запросто могла придумать себе новую жизнь.

Донован усмехнулся, осененный внезапной мыслью, что ему, возможно, удастся установить, под каким именем теперь скрывается Лу-Энн Тайлер. А может быть, и много чего еще… По крайней мере, попробовать стоит.

* * *

На следующий день Донован позвонил шерифу Рикерсвилла, штат Джорджия, родного городка Лу-Энн. Рой Уэймер умер пять лет назад. По иронии судьбы, сейчас шерифом был Билли Харви, родной дядя Дуэйна. Когда Донован упомянул имя Лу-Энн, Харви стал очень разговорчивым.

— Она убила Дуэйна! — гневно воскликнул он. — Она втянула его в наркотики — это так же очевидно, как то, что я сейчас разговариваю с вами. Семейство Харви не может похвастаться богатством, но у нас есть честь!

— За последние десять лет у вас не было от Лу-Энн никаких известий? — спросил Донован.

Билли Харви ответил не сразу.

— Ну, она прислала кое-какие деньги.

— Деньги?

— Родителям Дуэйна. Они ее ни о чем не просили, это я вам точно могу сказать.

— Родители их оставили?

— Ну, они уже в годах, и беднее церковной мыши… Трудно отвернуться от таких денег.

— О какой именно сумме идет речь?

— Двести тысяч долларов. Если это не говорит о том, что у Лу-Энн нечистая совесть, тогда я не знаю, что вам еще нужно.

Донован тихо присвистнул.

— Вы пытались проследить эти деньги?

— Я тогда еще не был шерифом, но Рой Уэймер пытался. Он даже обратился за помощью к ребятам из местного отделения ФБР, но и те ни хрена не смогли выяснить. Лу-Энн помогала и другим людям в наших краях, однако и от них нам не удалось установить ее местонахождение. Она бесследно исчезла.

— Что-нибудь еще?

— Да. Если вам когда-нибудь доведется с ней встретиться, скажите, что семейство Харви ничего не забыло, даже по прошествии стольких лет. Скажите, что ордер на арест за совершенное убийство по-прежнему в силе. Если мы вернем ее обратно в Джорджию, она надолго останется погостить у нас. Я думаю, лет на двадцать. К убийству срок давности неприменим. Я прав?

— Я непременно все ей передам. Спасибо, шериф. Да, я тут подумал, не могли бы вы прислать мне копию дела? Протокол о вскрытии, материалы следствия, донесения судмедэкспертов и все такое…

— Вы вправду считаете, что после стольких лет сможете ее найти?

— Я занимаюсь этим вот уже тридцать лет, и у меня неплохо получается. Определенно я попробую.

— Что ж, мистер Донован, в таком случае я обязательно все вам пришлю.

Продиктовав Харви почтовый адрес редакции «Трибьюн», журналист положил трубку и сделал кое-какие пометки. Фамилия Тайлер была для него новой, это точно. Для того чтобы начать поиски этой женщины, сначала нужно было установить ее родословную.

Следующую неделю Донован потратил на то, чтобы досконально исследовать все трещинки и щели в жизни Лу-Энн. Он получил копии некрологов на смерть ее родителей, опубликованных в «Рикерсвилл газетт». В них было полно интересных сведений: место рождения, родственники и другие данные, которые могли привести к какой-либо ценной информации. Мать Лу-Энн была родом из Шарлотсвилла, штат Вирджиния. Донован переговорил с родственниками, перечисленными в некрологе, — по крайней мере, с теми немногими из них, кто еще оставался в живых, — но не узнал практически ничего полезного. Лу-Энн никогда не пыталась с ними связаться.

Затем Донован накопал как можно больше фактов о последнем дне Лу-Энн в округе Рикерсвилл. Он переговорил с сотрудниками управления полиции Нью-Йорка и нью-йоркского отделения ФБР. Шериф Уэймер увидел Лу-Энн по телевизору и тотчас же сообщил в полицию Нью-Йорка, что она разыскивается в Джорджии в связи с двойным убийством и торговлей наркотиками. Полиция Нью-Йорка в свою очередь тотчас же перекрыла все железнодорожные вокзалы, аэропорты и автобусные станции. Это все, что можно было сделать в городе с семимиллионным населением; нельзя же было устанавливать блокпосты на дорогах. Однако не поступило ни одного сообщения, что эту женщину где-либо видели. Это сильно озадачило ФБР. По словам сотрудника, говорившего с Донованом, который был более или менее знаком с материалами дела, Бюро очень хотелось понять, как двадцатилетней женщине с семью классами образования из сельского округа Джорджии, да еще с маленьким ребенком на руках, удалось выбраться из густой сети преследователей. О профессиональном гриме и фальшивых документах не могло быть и речи — по крайней мере так считали в Бюро. Полиция расставила свои сети буквально через полчаса после того, как Лу-Энн появилась на общенациональном телевидении. Никто не смог бы действовать столь быстро. И деньги также исчезли. Кто-то в ФБР тогда высказал предположение, что у нее был помощник. Однако эта версия так и не была расследована, поскольку другие более важные дела общенационального значения приковали к себе все силы и время Бюро. Официальное заключение гласило, что Лу-Энн Тайлер не покинула пределы страны, а просто уехала из Нью-Йорка на машине или отправилась на метро в какой-нибудь пригород, переждала там, после чего затерялась на территории Соединенных Штатов или, возможно, Канады. Полиция Нью-Йорка доложила о своей неудаче шерифу Уэймеру, и на том все закончилось. До настоящего времени. Но сейчас в Доноване проснулось любопытство. Нутро подсказывало ему, что Лу-Энн Тайлер покинула Соединенные Штаты. Каким-то образом ей удалось уйти от правоохранительных органов. Если она поднялась на борт самолета, это определенно открывало простор для работы.

В любом случае можно было существенно сузить объем исследований. Достаточно сосредоточиться всего на одном дне, точнее, даже на нескольких часах этого дня. Донован намеревался начать с предположения, что Лу-Энн Тайлер бежала из страны. Он прошерстит международные рейсы, вылетевшие из аэропорта имени Кеннеди в определенные временны́е рамки, десять лет назад. Если архивы аэропорта имени Кеннеди ничего не дадут, нужно будет переключиться на международные рейсы Ла-Гуардии и Ньюарка. По крайней мере, это будет началом. Международных аэропортов значительно меньше, чем тех, которые обслуживают внутренние рейсы. Если же ему придется проверять внутренние рейсы, нужно будет искать какой-нибудь другой подход. Таких рейсов просто очень много. Но когда Донован уже был готов приступить к работе, прибыла бандероль от шерифа Харви.

Журналист жевал сэндвич в своей кабинке, листая материалы дела. Фотографии судмедэкспертов, как и следовало ожидать, оказались страшными; однако они не вывели из себя ветерана-журналиста. За свою долгую карьеру Доновану приходилось видеть и кое-что гораздо хуже. Через час изучения материалов он отложил папку и сделал кое-какие пометки. У него сложилось мнение, что Лу-Энн Тайлер невиновна в том преступлении, за которое ее хочет арестовать шериф Харви. Донован провел свое независимое расследование в Рикерсвилле, штат Джорджия. Практически по всем отзывам Дуэйн Харви был никчемным лентяем, чьи жизненные устремления ограничивались желанием проводить время в безделье, потягивая пиво и гоняясь за женщинами, не принося при этом никакой пользы человечеству. Напротив, все те, кто знал Лу-Энн Тайлер, описали ее как трудолюбивую, честную женщину и любящую, заботливую мать. Подростком оставшись сиротой, она сделала все, что только было возможно в данных обстоятельствах. Донован просмотрел ее фотографии; ему даже удалось раскопать видеозапись пресс-конференции десятилетней давности, на которой она объявлялась победителем лотереи. Да, у Лу-Энн была привлекательная внешность, но за красотой скрывалось кое-что еще. В течение стольких лет она преодолевала жизненные невзгоды не за счет своих физических достоинств.

Доев сэндвич, Донован отпил глоток кофе. Дуэйн Харви был здорово искромсан. Второй мужчина, Отис Бернс, также умер от ножевых ранений, нанесенных в верхнюю часть туловища. Также имели место серьезная, но не смертельная рана на голове и следы борьбы. Отпечатки пальцев Лу-Энн были обнаружены на осколках разбитого телефонного аппарата, а также повсюду в фургоне. Неудивительно, поскольку она здесь жила. Имелись показания одного свидетеля, видевшего ее в тот день в машине Отиса Бернса. Несмотря на слова шерифа Харви, утверждающего обратное, проведенное Донованом расследование привело его к заключению, что именно Дуэйн занимался торговлей наркотиками — и попался на том, что обманывал своего босса. Бернс, скорее всего, был его поставщиком. У этого человека был пространный послужной список в соседнем округе Гвиннет, по большей части наркотики. Вероятно, Бернс приехал к Харви, чтобы свести с ним счеты. Можно было только гадать, знала ли Лу-Энн Тайлер о том, что Дуэйн занимается наркотиками. Она работала в придорожном кафе до того самого дня, как купила лотерейный билет и исчезла, чтобы снова объявиться уже в Нью-Йорке, хотя и на очень короткое время. Значит, если ей и было известно о подработке Дуэйна, она не пожинала с этого никаких ощутимых плодов. Также оставалось неясным, находилась ли она в фургоне в то утро и имела ли какое-либо отношение к смерти одного или второго мужчины. На самом деле Доновану было все равно. У него не было никаких оснований сочувствовать Дуэйну Харви или Отису Бернсу. Пока что он не знал, как относиться к Лу-Энн Тайлер. Зато знал, что хочет ее найти. Очень хочет.

Глава 20

Джексон сидел в кресле, в погруженной в полумрак гостиной роскошной квартиры, в здании довоенной постройки, выходящем на Центральный парк. Глаза у него были закрыты, аккуратно сложенные руки лежали на коленях. Несмотря на то, что ему скоро должно уже было стукнуть сорок, он по-прежнему оставался стройным и подтянутым. Черты его настоящего лица были обоеполыми, хотя годы оставили мельчайшие складки в уголках губ и вокруг глаз. Короткие волосы уложены в модную прическу, одежда дорогая, но неброская. Однако самой примечательной его чертой, вне всякого сомнения, были глаза, поэтому в работе ему приходилось маскировать их особенно тщательно. Встав, Джексон не спеша прошел по просторной квартире. Обстановка была эклектичной: английский, французский и испанский антиквариат вольно соседствовал с восточными картинами и скульптурами.

Джексон вошел в помещение, напоминающее гримерную бродвейской звезды. Это была его мастерская. Специальные лампы в углублениях покрывали весь потолок. Стены обрамляли многочисленные зеркала со своей собственной подсветкой. Перед двумя самыми большими зеркалами стояли два кожаных кресла с высокой спинкой. Эти кресла были на роликах, позволявших катать их по всему помещению. К пробковым щитам на стенах были аккуратно приколоты бесчисленные фотографии. Джексон любил фотографировать, и многие люди с его снимков становились образцом для тех персонажей, в которые он перевоплощался на протяжении многих лет. Вдоль одной из стен висели парики и шиньоны, каждый на отдельном проволочном каркасе, обмотанном хлопчатобумажной нитью. В сделанных на заказ шкафчиках хранились десятки латексных накладок, а также акриловые челюсти и прочие синтетические материалы и пасты. В одном шкафу лежали ватные тампоны, ацетон, специальный гримерный клей, пудра, грим; большие, средние и маленькие кисточки со щетиной различной степени жесткости; краски, пластическая масса и коллодий для изготовления шрамов и оспин; накладные бороды, усы и даже брови; дерматический воск для изменения структуры лица, кремы, желатин, тональный грим; сетки для волос, клей для искусственных волос, губки, иглы для ввязывания волосков в марлю для изготовления накладных бород и париков; и сотни других инструментов, приспособлений и материалов, предназначенных исключительно для того, чтобы изменять внешность. Три шкафа были завешаны всевозможной одеждой, а несколько зеркал в полный рост позволяли вкусить любое перевоплощение. В специальном шкафчике с множеством ящичков хранились свыше пятидесяти полных наборов документов, позволявших Джексону разъезжать по всему свету в качестве мужчины или в качестве женщины.

Окинув помещение взглядом, Джексон улыбнулся. Именно здесь он чувствовал себя наиболее уютно. Подготовка к самым разным ролям доставляла ему ни с чем не сравнимое наслаждение. Однако на втором месте с незначительным отрывом шло само исполнение. Сев за стол, Джексон провел рукой по его поверхности и посмотрел в зеркало. В отличие от всех, кто смотрится в зеркало, он не увидел свое отражение. Вместо этого перед ним возникла чистая заготовка, которую требовалось вылепить, раскрасить, подправить, подчистить, превратив в нечто другое. Хотя Джексон был полностью удовлетворен своим умом и чертами характера, он не понимал, почему всю жизнь ему нужно довольствоваться одними и теми же физическими чертами, в то время как вокруг так много всего интересного? Можно пойти куда угодно, сделать что угодно… Он говорил это всем двенадцати своим победителям лотереи. Своим цыплятам, выстроившимся в одну линию. И все согласились с ним, полностью и безоговорочно, потому что он был абсолютно прав.

За десять прошедших с тех пор лет Джексон заработал сотни миллионов долларов для каждого из победителей и миллиарды долларов для себя самого. По иронии судьбы, сам он вырос в достатке. Его семья принадлежала к «старым деньгам». Родителей его уже давно не было в живых. Отец, по мнению Джексона, представлял собой типичный пример тех представителей высшего класса, чье состояние было унаследовано, а не заработано собственным трудом. Отец отличался высокомерием и в то же время вечно всего боялся. Вращаясь два десятка лет в вашингтонской политике, он как мог расширил связи своей семьи, но затем решил, что отсутствие личных качеств и пользующихся спросом умений доконало его и эскалатор перестал двигаться вверх. После чего он растратил семейные деньги в бесплодной попытке вернуть утраченное поступательное движение. Деньги кончились. Джексону, старшему ребенку в семье, в течение многих лет приходилось нести на себе основную тяжесть отцовского гнева. Достигнув совершеннолетия, он узнал, что доверительный фонд, учрежденный для него его дедом, уже столько раз подвергался противозаконным рейдам со стороны отца, что в нем ничего не осталось. Ярость и физическое насилие, которыми ответил отец, когда Джексон сообщил ему о своем открытии, произвели на него неизгладимое впечатление.

Со временем физические синяки и ссадины зажили. Психические раны оставались до сих пор, и Джексону казалось, что его внутренняя ярость лишь экспоненциально разгорается от года к году, словно он хотел превзойти в этом отношении своего родителя.

Джексон сознавал, что посторонним все это, возможно, покажется пустяком. Потерял состояние? И что с того? Кому какое дело? Но Джексону было дело. Год за годом он жил с мыслью об этих деньгах, которые должны были освободить его от тиранических преследований отца. И когда эта заветная надежда рухнула, в нем произошла необратимая перемена. У него украли то, что принадлежало ему по праву, причем сделал это тот, кто должен был любить своего сына и желать ему только добра, уважать и защищать его. Вместо этого Джексону достались пустой банковский счет и пропитанные лютой ненавистью удары сумасшедшего. И он принимал все это. До какого-то момента. После чего перестал принимать.

Отец Джексона скончался внезапно. Родители каждый день убивают своих маленьких детей, и у них никогда не бывает никаких на то оснований. Напротив, дети убивают своих родителей редко, и, как правило, на то у них есть веские причины. Джексон усмехнулся, вспоминая это событие. Один из первых химических экспериментов, осуществленный посредством виски, излюбленного напитка отца, результатом которого явился разрыв аневризмы сосуда головного мозга. Как и в любом деле, нужно же было с чего-то начинать.

Когда такое преступление, как убийство, совершает человек, обладающий интеллектом средним или ниже среднего, он, как правило, делает все неуклюже, без надлежащего долгосрочного планирования и подготовки. Следствием чего обыкновенно становится быстрое задержание и осуждение. Человек с высоким уровнем интеллекта серьезное преступление тщательно планирует, кропотливо подготавливает, длительно тренирует психику. Как следствие, аресты редки, обвинительные приговоры выносятся еще реже. Джексон определенно принадлежал ко второй категории.

Старшему сыну пришлось наживать заново растраченное фамильное состояние. За окончанием с отличием университета последовало старательное оживление семейных связей, ибо для успешного достижения долгосрочных целей Джексону нужно было не дать этим уголькам окончательно погаснуть. Несколько лет он потратил на оттачивание различных навыков, связанных как с телом, так и с головой, которые должны были помочь ему осуществить мечту о богатстве и вытекающей из него власти. Тело его было таким же сильным и подготовленным, как и мозг; одно идеально уравновешивалось другим. Однако, памятуя о том, чтобы не пойти по стопам своего отца, Джексон поставил перед собой гораздо более амбициозную цель: он добьется всего этого, оставаясь совершенно невидимым для придирчивых взглядов. Несмотря на любовь к актерскому мастерству, он, в отличие от своего отца, не жаждал всеобщего внимания. Ему полностью хватало одного-единственного зрителя.

И вот Джексон построил свою невидимую империю, хотя и совершенно противозаконными методами. Результат получается один и тот же, независимо от происхождения долларов. Иди куда хочешь, делай что хочешь. Это было применимо не только по отношению к его цыплятам.

Улыбнувшись этой мысли, Джексон продолжил обходить свою квартиру.

У него были младшие брат и сестра. Брат унаследовал все дурные качества отца и теперь ждал, что мир предложит ему все лучшее, не прося взамен ничего действительно сто́ящего. Джексон выделил ему достаточно денег, чтобы тот вел комфортное, но едва ли роскошное существование. Если брат растратит эти деньги, больше он ничего не получит. Для него колодец иссяк. Но сестра — это совершенно другое дело. Джексон горячо любил ее, несмотря на то, что она слепо обожала своего отца, как это часто бывает с дочерьми. Джексон дал ей возможность жить на широкую ногу, но никогда ее не навещал. У него просто не было на это свободного времени. Сегодня он ночевал в Гонконге, а следующую ночь ему уже приходилось провести в Лондоне. Больше того, визиты к сестре обязательно должны были повлечь за собой разговоры по душам, а у Джексона не было никакого желания лгать ей насчет того, какой деятельностью он зарабатывал и продолжает зарабатывать на жизнь. Сестра никогда не получит доступ в эту часть его мира. Она будет и дальше жить в роскоши и безделье, и в полном неведении, ожидая мужчину, который заменит ей отца, такого заботливого, такого благородного…

И все же Джексон поступил правильно по отношению к своим родным. Тут у него не было ни стыда, ни чувства вины. Он не был таким, каким был его отец. Он позволял себе только одно постоянное напоминание об отце — фамилию, которую использовал во всех своих делах: Джексон. Его отца звали Джек. И чем бы он ни занимался, кем бы ни стал, он навсегда останется сыном Джека.

Продолжая бродить по квартире, Джексон остановился перед окном и посмотрел на впечатляющую панораму ночного Нью-Йорка. Сейчас он жил в той самой квартире, в которой родился и вырос, хотя, купив ее, он полностью ее перестроил. Лежащая на поверхности причина заключалась в том, чтобы модернизировать квартиру, сделать ее более пригодной для его конкретных нужд; более тонким было стремление стереть прошлое, насколько это только было возможно. Перевоплощаясь, Джексон каждый раз замуровывал свою истинную сущность, прятал того человека, которого его отец считал недостойным уважения и любви. Однако боль невозможно было стереть полностью — до тех пор, пока он жил, пока помнил. Правда заключалась в том, что во всех закутках квартиры прятались болезненные воспоминания, готовые в любой момент захлестнуть его. Но Джексон уже давно пришел к выводу, что это не так уж и плохо. Боль являлась прекрасным инструментом мотивации.

В свою квартиру в мансардном этаже Джексон попадал с помощью персонального лифта. Никто и никогда не допускался туда ни при каких обстоятельствах. Вся почта и прочие отправления оставлялись у консьержа на первом этаже; однако их было немного. Джексон вел дела по телефону, через компьютерный модем и по факсу. Он сам убирал в квартире, но при его частых разъездах, с его спартанскими привычками эти обязанности не отнимали у него много времени; и определенно это была небольшая цена за абсолютную неприкосновенность частной жизни.

Джексон создал образ и для своей истинной личности — и использовал его, покидая квартиру. Этот сценарий был разработан на худший случай: если в его дверь постучит полиция. Хорас Паркер, пожилой швейцар, приветствовавший Джексона каждый раз, когда тот выходил из дома, много лет назад прикладывал руку к козырьку форменной фуражки, встречая застенчивого, робкого мальчугана, вцепившегося в руку своей матери. Семья Джексона покинула Нью-Йорк, когда он еще учился в старших классах школы, поскольку у его отца настали трудные времена, поэтому постаревший Паркер принимал изменившуюся внешность Джексона за последствия взросления. Теперь, когда «фальшивый» образ прочно укоренился у всех в сознании, Джексон был уверен, что никто и никогда его не опознает.

Для него слышать свое имя из уст Хораса Паркера было утешительно и в то же время тревожно. Постоянно изменять образ было непросто, и Джексон изредка ловил себя на том, что не откликается на свое настоящее имя. И все-таки было здорово, что он хоть иногда мог побыть самим собой, поскольку это давало ему возможность расслабиться и заняться изучением бесконечных лабиринтов городских улиц. Но каким бы ни был принятый Джексоном образ, его носитель всегда в первую очередь думал о деле. Все остальное потом. Возможности открывались всегда и везде, и Джексон старался использовать их все.

Обладая практически неограниченными средствами, в течение последних десяти лет он превратил весь мир в свою собственную игровую комнату, и последствия его действий можно было прочувствовать в политике и экономике по всему миру. Его деньги подпитывали предприятия, столь же многообразные, как и его внешние образы, начиная от повстанческих вооруженных формирований в странах третьего мира до рынка драгоценных металлов в промышленно-развитых странах. Когда есть возможность влиять на события всемирных масштабов, можно получать невероятную прибыль на финансовых рынках. Зачем рисковать игрой на фьючерских контрактах, когда можно манипулировать самим продуктом и потому знать наперед, в какую именно сторону будет дуть ветер? Все это было предсказуемым и логичным; риск сводился к минимуму. Вот такая обстановка была Джексону по душе.

При этом он также демонстрировал и бескорыстную благотворительность, переводя крупные суммы на достойные дела по всему миру. Но даже в этих случаях Джексон требовал полного контроля — и получал его, пусть и совершенно невидимый, рассуждая, что сам лучше кого бы то ни было сможет распорядиться своими средствами. И когда на карту были поставлены такие деньги, кто мог ему отказать? Джексон никогда не появлялся в списках влиятельных лиц и никогда не занимал никакой политической должности; ни один финансовый журнал никогда не брал у него интервью. С бесконечной легкостью он парил от одного увлечения к другому. Джексон не мог представить себе лучшего существования, хотя и вынужден был признать, что даже его передвижения по всему земному шару в последнее время начали ему надоедать. Постепенно в длинном перечне его начинаний оригинальность была вытеснена с первого места излишеством; он постоянно искал новые занятия, чтобы утолить свой постоянно растущий аппетит на необычное, на крайне рискованное — хотя бы для того, чтобы испытать и перепроверить свое искусство контроля, власти и в конечном счете выживания.

Джексон вошел в маленькую комнату, от пола до потолка заполненнуюкомпьютерным оборудованием. Это был нервный центр его операций. Плоские экраны мониторов показывали в реальном времени, как идут дела Джексона во всех уголках земного шара. На них выводилось все — от ситуации на фондовых рынках до информации о чрезвычайных событиях. Все поступающие данные сохранялись и распределялись по категориям, чтобы впоследствии Джексон смог их проанализировать.

Он жаждал информации, впитывал ее в себя подобно трехлетнему ребенку, изучающему иностранный язык. Услышав новость всего один раз, Джексон запоминал ее на всю жизнь. Пробежав взглядом по рядам мониторов, он благодаря большому опыту мог в считаные минуты отделить важное от несущественного, интересное от очевидного. Мягкий синий цвет на диаграммах говорил о том, что его дела идут замечательно; если где-то появлялись резкие красные оттенки, это означало, что возникли какие-то проблемы. Увидев мерцающее синее море, Джексон удовлетворенно вздохнул.

Он прошел в другую, более просторную комнату, где хранились сувениры, память о предыдущих проектах. Взяв альбом, открыл его. Внутри находились фотографии и анкетные данные двенадцати золотых самородков — двенадцати человек, которым он подарил огромное состояние и новую жизнь; а те, в свою очередь, помогли ему вернуть семейные богатства. Джексон рассеянно пролистал альбом, изредка улыбаясь приятным воспоминаниям.

Он тщательно подбирал будущих победителей, копаясь в списках на получение пособия по безработице и базах данных о банкротствах; тратил сотни часов, навещая беднейшие, самые убогие районы страны, как городские, так и сельские, выискивая отчаявшихся людей, готовых на все ради того, чтобы изменить свою судьбу, — обыкновенных законопослушных граждан, способных не моргнув глазом совершить то, что с формальной точки зрения являлось финансовым преступлением в особо крупных масштабах. Просто поразительно, какие действия может оправдать человеческий разум, если у него есть подходящий побудительный мотив.

Подстроить нужный результат розыгрыша лотереи оказалось проще простого. Так часто бывает. Люди просто принимают на веру то, что подобные учреждения абсолютно свободны от коррупции. Должно быть, они забыли, что в прошлом веке все без исключения государственные лотереи были запрещены именно вследствие широкого распространения коррупции. Но история действительно повторяет себя, пусть и в более тонких и специфических формах. Это было главное, что узнал за много лет Джексон: ничто, абсолютно ничто не свободно от коррупции, если в этом замешан человек, потому что на самом деле большинство людей не устоят перед соблазном ради доллара или других материальных благ, особенно когда они изо дня в день работают с огромными суммами денег. Рано или поздно они начинают думать, что часть этих денег по праву принадлежит им.

А для того чтобы осуществить свой замысел, Джексону вовсе не потребовалась армия людей. Больше того, на его взгляд, выражение «широкий заговор» являлось оксюмороном.

На него работала большая группа помощников, рассеянных по всему земному шару. Однако никому из них не было известно, кто он такой на самом деле, где живет и как сколотил состояние. Никто не был посвящен в его грандиозные замыслы, в устроенные им комбинации мировых масштабов. Все эти люди просто выполняли свою часть работы и получали за это щедрое вознаграждение. Если у Джексона возникала необходимость получить какую-либо информацию, к которой у него не было прямого доступа, он связывался с кем-либо из своих помощников и в течение часа получал нужное. Это была идеальная обстановка для того, чтобы замыслить, спланировать, а затем осуществить — быстро, четко и безоговорочно.

Джексон никому полностью не доверял. А поскольку он мог без труда создать свыше пятидесяти различных образов, зачем ему это было нужно? Имея в своем распоряжении самые совершенные компьютеры и средства связи, он мог буквально находиться одновременно в нескольких местах. В разных обличьях. Джексон усмехнулся. Может ли он считать весь мир своей огромной сценой?

Джексон перевернул страницу альбома, и его улыбка погасла, сменившись чем-то более тонким; это была смесь неподдельного любопытства и чувства, практически незнакомого ему, — неуверенности. И чего-то еще. Сам он ни за что не назвал бы это страхом; этот демон никогда не донимал его. Скорее Джексон описал бы это как неизбежность судьбы, безошибочную уверенность в том, что два железнодорожных состава вышли с противоположных концов на один перегон, и теперь, какие бы действия они ни предпринимали, их зловещая встреча неминуемо произойдет незабываемым образом.

Джексон задержал взгляд на примечательном лице Лу-Энн Тайлер. Из двенадцати победителей лотереи она, вне всякого сомнения, глубже всех врезалась ему в память. В этой женщине была опасность, опасность и непредсказуемость, что притягивало Джексона подобно самому мощному в мире магниту. Он провел несколько недель в Рикерсвилле, штат Джорджия, местности, выбранной по одной простой причине: необратимому циклу нужды и безнадежности. В Америке много подобных мест, которые правительственные чиновники описывают как районы с «низким уровнем душевого дохода», «недопустимыми стандартами здравоохранения и образования», «отрицательным экономическим ростом». Голые термины, которые ничего не раскрывают о людях, стоящих за статистическими данными, не проливают свет на свободное падение большой прослойки общества в беспросветную нищету. Джексон, безжалостный капиталист, с удивлением ловил себя на том, что не против попутно сделать здесь какое-нибудь доброе дело. Он никогда не выбирал в качестве победителей людей богатых, хотя и не сомневался, что убедить их дать согласие было бы значительно проще, чем тех бедняков, которых ему приходилось подолгу уговаривать.

Джексон обратил внимание на Лу-Энн Тайлер, когда та ехала на работу на автобусе. Он сидел напротив, с измененной внешностью, разумеется, сливающийся с окружением — в рваных джинсах, грязной рубашке и бейсболке с эмблемой бейсбольного клуба «Джорджия буллдогз». Нижняя часть его лица была закрыта всклокоченной бородой, проницательные глаза прятались за толстыми стеклами очков. Внешность Лу-Энн сразу же произвела впечатление на Джексона. В этом автобусе она казалась не от мира сего: все остальные выглядели такими больными, такими отчаявшимися, словно уже считали дни до собственных похорон. Джексон смотрел, как Лу-Энн играет со своей дочерью, слушал, как она здоровается со знакомыми, и видел, как их плохое настроение заметно рассеивается ее дельными замечаниями. Затем он выяснил все детали жизни Лу-Энн, от детства в нищете до нынешней жизни в фургоне вместе с Дуэйном Харви. Джексон несколько раз побывал в фургоне, пока Лу-Энн и ее «кавалера» не было на месте. От него не укрылись старания этой женщины поддерживать в доме чистоту и порядок, несмотря на неряшливость Дуэйна Харви. Все вещи дочери Лу-Энн хранила отдельно, в безукоризненном порядке. Джексон понял, что Лиза для нее — главное в жизни.

Перевоплотившись в водителя-дальнобойщика, Джексон провел много вечеров в придорожном кафе, где работала Лу-Энн. Он внимательно наблюдал за ней, отмечая, как условия ее жизни становятся все более невыносимыми, не раз замечал, с какой грустью она смотрит на свою малышку-дочь, мечтая о лучшей доле. И тогда, после всех этих наблюдений Джексон выбрал ее, чтобы сделать счастливой. Это случилось десять лет назад.

После чего Джексон за все эти годы ни разу не виделся и не разговаривал с Лу-Энн; однако редкую неделю не вспоминал о ней. Сначала он внимательно присматривал за всеми ее передвижениями; однако шли годы, Лу-Энн переезжала из одной страны в другую в соответствии с его пожеланиями, и его усердие заметно ослабло. В последнее время она полностью выпала из его поля зрения. Последним, что Джексон слышал о Лу-Энн, было то, что она жила в Новой Зеландии. В следующем году она могла отправиться в Монако, Скандинавию, Китай. Лу-Энн будет порхать с места на место до самой своей смерти. Она никогда не вернется в Соединенные Штаты, в этом Джексон был уверен.

Он родился в богатстве, окруженный всеми мыслимыми материальными благами, а затем все это у него отняли. Ему пришлось своим умом, своим потом, своими нервами зарабатывать все назад. Лу-Энн Тайлер родилась, не имея ничего; она пахала как вол за гроши, имея впереди беспросветное будущее, — и взгляните на нее сейчас. Джексон подарил Лу-Энн Тайлер весь мир, позволил ей стать тем, кем она всегда хотела быть: кем-то отличным от Лу-Энн Тайлер. Он улыбнулся. Как, с его-то любовью к обману, он может не оценить подобную иронию судьбы? Почти всю свою сознательную жизнь Джексон выдавал себя за других. Последние десять лет своей жизни Лу-Энн жила чужой жизнью, вписываясь в границы чужих образов. Он долго смотрел на живые карие глаза, высокие скулы, длинные волосы; провел пальцем по изящной, но в то же время сильной шее и снова подумал об обреченных железнодорожных составах и той воистину прекрасной катастрофе, которую они смогут когда-нибудь устроить. Его глаза зажглись идеей.

Глава 21

Войдя к себе домой, Донован сел за стол в гостиной, достал из чемоданчика документы и разложил их перед собой. Его переполнял восторг. Потребовалось несколько недель, десятки телефонных звонков и долгие хождения из одного места в другое, чтобы собрать всю информацию, которую он сейчас просматривал заново.

Первоначально задача казалась ему более устрашающей: и действительно, кажется, она заранее была обречена на неудачу — хотя бы из-за огромных объемов информации. В течение того года, когда исчезла Лу-Энн Тайлер, из аэропорта имени Кеннеди вылетело больше семидесяти тысяч международных авиарейсов. В день ее предположительного бегства вылетов было двести, или десять вылетов в час, потому что с часа ночи до шести утра международных рейсов не было. Донован существенно сократил объем поисков, введя дополнительные параметры: женщина в возрасте от двадцати до тридцати лет, вылетающая международным рейсом из аэропорта имени Кеннеди в день, когда состоялась пресс-конференция, в промежуток времени от семи часов вечера до часу ночи следующего дня. Пресс-конференция продолжалась до половины седьмого, и Донован сомневался, что Лу-Энн могла успеть на семичасовой рейс, но вылет могли задержать, а журналист не собирался рисковать. Это означало, что ему предстояло изучить шестьдесят рейсов и около пятнадцати тысяч пассажиров. Донован уже успел выяснить, что большинство авиакомпаний хранят сведения о полетах в течение пяти лет, после чего вся информация отправляется в архив. Вроде бы его задачу должно было упростить то, что с середины семидесятых почти все авиакомпании начали переводить архивы на компьютер. Однако в поисках списков пассажиров десятилетней давности Донован наткнулся на каменную стену. Ему ответили, что такие сведения может получить только ФБР, и то лишь после судебной санкции.

Через знакомого в Бюро, которому он в свое время оказал большую услугу, Донован все-таки смог продолжить поиски. Не вдаваясь в подробности и не называя своему знакомому никаких имен, журналист смог достаточно точно изложить параметры поисков, в том числе и то, что указанная женщина путешествовала с маленьким ребенком, скорее всего, по только что выданному паспорту. Это существенно сузило круг. Таким критериям удовлетворяли лишь три человека, и вот сейчас перед Донованом лежал короткий список с указанием последних известных адресов.

Журналист достал телефонный справочник и позвонил в компанию под названием «Лучшая информация» — известное международное агентство, занимавшееся анализом кредитных историй. За долгие годы компания накопила обширную базу данных: имена, адреса и, что самое главное, номера системы социального страхования. Ее услугами пользовались различные фирмы, в том числе коллекторские агентства и банки, проверяющие кредитоспособность потенциальных заемщиков. Донован назвал сотруднику «Лучшей информации» три фамилии и три адреса из своего списка, после чего продиктовал номер своей кредитной карточки, с которой должны были быть списаны деньги за оплату услуг компанию. Через пять минут ему сообщили номера системы социального страхования всех трех человек, их последние известные адреса и пять адресов соседей. Донован сверил эти данные с информацией из архивов авиакомпаний. Две женщины сменили место жительства, что было неудивительно, если учесть, какой возраст они имели десять лет назад; за такой большой промежуток времени обе занимались карьерой, жили в семье… Однако у одной женщины адрес не изменился. Кэтрин Сэведж по-прежнему значилась проживающей в Вирджинии. Донован связался со справочным столом штата, однако на указанный адрес телефон зарегистрирован не был. Нисколько не смутившись, Донован позвонил в управление транспортных средств Вирджинии и назвал фамилию женщины, последний известный адрес и номер системы социального страхования, который в этом штате также является номером водительского удостоверения. Ему ответили, что у женщины есть действующее водительское удостоверение Вирджинии, но отказались сообщить, когда оно было выдано и где женщина проживает в настоящее время. Плохо, но Доновану в прошлом уже не раз приходилось идти по дорожке, ведущей прямиком в кирпичную стену. По крайней мере он узнал, что Кэтрин Сэведж в настоящий момент живет в Вирджинии или по крайней мере имеет выданное в штате водительское удостоверение. Вопрос заключался в том, где именно она может находиться. У Донована были свои способы это выяснить, но он решил сначала разузнать больше о прошлом этой женщины.

Вернувшись в редакцию, где у него был доступ в Интернет по линии газеты, журналист через Всемирную паутину вышел на базу данных личных доходов и ожидаемых выплат, составленную службой социального страхования. В своих исследованиях он предпочитал действовать по старинке, но все же время от времени отправлялся в неуклюжее путешествие по Сети. Для того чтобы получить информацию о каком-либо человеке, достаточно было лишь знать его номер системы социального страхования, девичью фамилию матери и место рождения. Все эти сведения имелись у Донована под рукой. Лу-Энн Тайлер родилась в Джорджии, это было точно известно. Однако первые три цифры номера системы социального страхования Кэтрин Сэведж говорили о том, что она родилась в Вирджинии. Если Лу-Энн Тайлер и Кэтрин Сэведж — одно и то же лицо, значит, Тайлер раздобыла фальшивую карточку социального страхования. Это не составляло особого труда, но Донован сомневался, что Тайлер обладала необходимыми связями. В базе данных личных доходов и ожидаемых выплат хранилась информация о доходах любого человека, подключенного к системе социального страхования, начиная с конца пятидесятых годов, соответствующие отчисления в страховой фонд и размер ожидаемых выплат по выходу на пенсию. По крайней мере, так должно было быть. Но Донован увидел чистую страницу. У Кэтрин Сэведж никогда не имелось никаких официальных заработков. Доновану было известно, что Лу-Энн Тайлер работала. Последним ее местом было придорожное кафе. Если она получала официальную зарплату, ее работодатели должны были удерживать налоги, в том числе в фонд социального страхования. Или они этого не делали, или у Лу-Энн Тайлер просто не было карточки социального страхования. Донован снова позвонил в «Лучшую информацию» и повторил запрос. Однако на этот раз ответ был другой. С точки зрения службы социального страхования Лу-Энн Тайлер вообще не существовала. У нее просто не было номера системы соцстраха. Больше здесь ничего нельзя было узнать. Пришло время предпринимать серьезные шаги.

Вернувшись вечером домой, Донован раскрыл папку и достал бланк формы 2848 службы по налогам и сборам. Документ именовался «Полномочия официального юридического представителя». Относительно простой документ, но обладающий необычайной силой. С его помощью можно будет получить доступ ко всем конфиденциальным налоговым документам, относящимся к данному человеку. Правда, заполняя форму, Доновану придется слегка исказить истину, а также подделать подпись, однако мотивы его были бескорыстными, и, следовательно, совесть оставалась чиста. К тому же ему было известно, что служба по налогам и сборам получает ежегодно десятки миллионов налоговых деклараций. Вероятность того, что кто-то станет тратить время, дабы установить подлинность подписи, была бесконечно мала. Донован усмехнулся: вероятность этого еще меньше, чем вероятность выиграть в лотерею. Журналист заполнил форму, указав имя Кэтрин Сэведж, ее последний известный адрес и номер системы социального страхования, назвал себя в качестве ее официального представителя, запросил сведения о федеральном подоходном налоге за последние три года и отправил ее по почте.

* * *

Пришлось подождать два месяца и сделать несколько телефонных звонков, поторапливая нерадивых сотрудников службы по налогам и сборам, однако дело того стоило. Когда наконец пришел ответ, Донован нетерпеливо вскрыл конверт и с жадностью набросился на его содержимое. Кэтрин Сэведж оказалась невероятно богатой женщиной, и ее налоговая декларация за предыдущий год, на добрых сорока страницах, отражала огромные размеры ее состояния и сложные финансовые процессы, связанные с ним. Вообще-то Донован запрашивал налоговые декларации за три последних года, но служба по налогам и сборам прислала только одну — по той простой причине, что Кэтрин Сэведж подавала только одну декларацию. Эта тайна быстро прояснилась, когда журналист, в качестве официального представителя Кэтрин Сэведж, связался со службой по налогам и сборам и задал все мыслимые вопросы относительно налогоплательщика. Он выяснил, что первоначально налоговая декларация Кэтрин Сэведж вызвала самый живой интерес. Американский гражданин с таким невероятным уровнем доходов впервые заполняет налоговую декларацию в возрасте тридцати лет — этого будет достаточно для того, чтобы самый нерасторопный сотрудник службы с жаром принялся за работу. Свыше миллиона граждан Соединенных Штатов, проживающих за границей, просто никогда не платят налоги, что обходится казне в миллиарды долларов, и, как следствие, эта область всегда пользовалась повышенным вниманием со стороны службы по налогам и сборам. Однако, как объяснили Доновану, первоначальный интерес быстро угас, поскольку на каждый вопрос был получен обстоятельный ответ, подкрепленный соответствующими документами.

Донован просмотрел свои записи, сделанные в ходе беседы с налоговым агентом. Кэтрин Сэведж родилась в Соединенных Штатах, точнее, в Шарлотсвилле, штат Вирджиния, и в детстве покинула родину вместе с отцом, у которого были деловые интересы за рубежом. Проживая в Париже, она познакомилась с состоятельным немецким бизнесменом, в тот момент жившим в Монако. Они поженились. Муж умер чуть больше двух лет назад, и его состояние надлежащим образом перешло к его молодой вдове. Теперь в качестве американской гражданки, владеющей собственными средствами, которые представляли собой пассивный, незаработанный доход, Кэтрин Сэведж начала платить налоги в своей родной стране. Сотрудник службы по налогам и сборам заверил Донована, что все это подтверждено многочисленными документами, достоверность которых не вызывает сомнений. Все абсолютно чисто. С точки зрения службы по налогам и сборам Кэтрин Сэведж являлась законопослушной гражданкой, которая прилежно выплачивала все причитающиеся налоги, хоть и проживая за пределами Соединенных Штатов.

Откинувшись на спинку кресла, Донован сплел руки на затылке и запрокинул голову, уставившись в потолок. Сотрудник налоговой службы также сообщил ему еще одну весьма любопытную деталь. Недавно Кэтрин Сэведж сообщила в Управление по налогам и сборам о перемене местожительства. Она переехала в Соединенные Штаты. Точнее, вернулась, если верить ее заявлению, в свой родной город: Шарлотсвилл, штат Вирджиния. Тот самый город, где родилась мать Лу-Энн Тайлер. Для Донована это уже выходило за рамки простого случайного совпадения.

Имея на руках всю эту информацию, он пришел к заключению: Лу-Энн Тайлер наконец вернулась домой. И теперь, когда журналист так близко ознакомился практически со всеми гранями ее жизни, он посчитал, что настала пора им встретиться. Донован начал размышлять о том, как и где это сделать.

Глава 22

Сидя в своем пикапе, стоящем на обочине на крутом повороте дороги, Мэтт Риггс изучал окрестности в полевой бинокль. На его опытный взгляд, сильно пересеченная местность, заросшая деревьями, была непроходимой. Справа от него петляющая частная дорожка, вымощенная асфальтом, утыкалась в дорогу, на которой он сейчас находился; ему было известно, что в конце дорожки стоит величественный особняк, откуда открывается восхитительная панорама окрестных гор. Однако поместье, окруженное густым лесом, можно было увидеть только с воздуха. И Риггс в который раз задумался, почему владелец хочет заплатить внушительную сумму за забор вдоль границы. Природа и так уже позаботилась о том, чтобы надежно защитить поместье…

Пожав плечами, Риггс натянул сапоги и надел куртку. Как только он вышел из машины, в лицо ему ударил пронизывающий ветер. Втянув полной грудью свежий воздух, Мэтт провел рукой по непокорным темно-русым волосам, размял затекшие мышцы, после чего наконец надел кожаные перчатки. Ему потребуется около часа, чтобы обойти периметр будущего забора. Согласно проекту, ограда из стальных листов, выкрашенных в блестящий черный цвет, должна была подняться в высоту на семь футов; все столбы будут забетонированы на два фута. По всей длине электронные датчики, расставленные в случайном порядке, а сверху остроконечные зубцы. Ворота, на шестифутовых бетонных столбах четыре на четыре фута, облицованных кирпичом, будут такой же конструкции. Работа предусматривала также установление видеокамеры, переговорного устройства и запорного механизма, открыть который без разрешения владельца поместья могла разве что лобовая атака танка «Абрамс». А насколько мог судить Риггс, подобное разрешение будет даваться нечасто.

Граничащий на северо-западе с округом Нельсон, на севере — с округом Грин, на востоке — с округами Флуванна и Луиза, округ Албемарл, штат Вирджиния, стал домом для многих состоятельных людей, одни из которых были знаменитыми, другие — нет. Однако у всех них было нечто общее: они жаждали уединения и были готовы щедро платить за это. Посему Риггс не был особенно удивлен теми мерами предосторожности, которые предпринимались в данном поместье. Переговоры велись через уполномоченного посредника — Риггс рассудил, что человек, который может позволить себе такой забор (а стоимость работ исчислялась сотнями тысяч долларов), может найти себе занятие получше, чем скучные разговоры с каким-то там строительным подрядчиком.

С болтающимся на шее биноклем Риггс прошел по дороге до узкой тропинки через лес. Ему стали сразу же очевидны две главные проблемы предстоящих работ: доставка сюда тяжелой строительной техники и установка забора в таких стесненных условиях. Месить бетон, бурить в земле отверстия, раскладывать рамы и выравнивать тяжелые секции — все это требует свободного пространства, которого здесь нет и в помине. Риггс похвалил себя за то, что добавил к сметной стоимости щедрую премию, а также предусмотрел возможность дополнительных расходов. Судя по всему, владелец поместья не установил предельной цены, поскольку его представитель легко согласился на весомую долларовую прибавку, озвученную Риггсом. Но Мэтт и не жаловался. Этот заказ гарантирует ему лучший год за все время, что он занимается строительством. И хотя его собственному бизнесу всего три года, с самого первого дня объемы неуклонно нарастают. Пора приниматься за работу.

* * *

«БМВ» медленно выехал из гаража и покатил по дорожке, обнесенной с обеих сторон оградой в четыре дубовых доски, выкрашенных в белоснежный цвет. Таким же образом было ограничено практически все открытое пространство; белые линии разительно контрастировали с сочной зеленью вокруг. Не было еще и семи часов утра, и тишина ничем не нарушалась. Подобные утренние поездки стали для Лу-Энн успокаивающим ритуалом. Она оглянулась в зеркало заднего вида на особняк. Возведенное из красивого пенсильванского камня и красного кирпича, с двумя рядами новых белых колонн, обрамляющих крыльцо, шиферной крышей, позеленевшими от времени медными водостоками и окнами до самого пола, здание, несмотря на свои внушительные размеры, прошло существенную модернизацию.

Когда особняк скрылся за поворотом, Лу-Энн сосредоточила все внимание на дороге. Вдруг она резко убрала ногу с педали газа и нажала на тормоз. Ей махал какой-то мужчина, скрещивая руки над головой. Проехав еще немного, Лу-Энн остановила машину. Мужчина приблизился к водительской двери и знаком попросил опустить стекло. Краем глаза Лу-Энн заметила черную «Хонду» на заросшей травой обочине.

Подозрительно окинув мужчину взглядом, она все-таки нажала кнопку, чуть опуская стекло. Нога ее была готова в любой момент втопить акселератор в пол, если это потребуется. Внешность у мужчины была достаточно безобидная: средних лет, стройный, тронутая сединой бородка.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросила Лу-Энн, стараясь не смотреть неизвестному в глаза, но в то же время внимательно наблюдая за каждым его движением.

— Кажется, я заблудился. Это бывшее поместье Бриллстейн? — Мужчина указал в сторону особняка.

Лу-Энн покачала головой:

— Мы переехали сюда совсем недавно, но предыдущих хозяев звали не так. Это поместье называется «Куст боярышника».

— Странно, я готов поклясться, что это то самое место.

— Кого вы ищете?

Мужчина наклонился так, что его лицо полностью заслонило окно.

— Быть может, вы ее знаете. Ее зовут Лу-Энн Тайлер, она родом из Джорджии.

Лу-Энн так поспешно втянула воздух, что едва не поперхнулась. Изумление у нее на лице было слишком красноречивым.

Удовлетворенный, Томас Донован нагнулся еще ближе, его рот оказался на уровне глаз женщины.

— Лу-Энн, мне хотелось бы поговорить с вами. Это очень важно, и…

Лу-Энн нажала на педаль газа, и Доновану пришлось отскочить в сторону, чтобы колеса машины не раздавили ему ноги.

— Эй! — крикнул он вдогонку.

Машина уже практически скрылась из виду. Донован с пепельно-серым лицом бегом вернулся к своей машине, завел двигатель и выехал на дорогу.

— Проклятье! — пробормотал он себе под нос.

Донован обратился в справочную службу Шарлотсвилла, но зарегистрированного на имя Кэтрин Сэведж телефона не было. Впрочем, Донован несказанно удивился бы, если б он был. Человек, находившийся в бегах на протяжении десяти лет, не станет давать номер своего телефона. После долгих раздумий Донован решил, что прямой подход будет если не лучшим, то по крайней мере наиболее продуктивным. Всю прошлую неделю он наблюдал за особняком, отмечая регулярные утренние поездки, и выбрал сегодняшний день для попытки установления контакта. Несмотря на то, что его чуть не переехали, Донован был удовлетворен сознанием того, что оказался прав. Он понимал, что единственный способ узнать правду — это вот так, как гром среди ясного неба, обрушить прямой вопрос. И вот он узнал правду. Кэтрин Сэведж — это Лу-Энн Тайлер. Ее внешность значительно изменилась по сравнению с фотографиями и видеозаписью десятилетней давности. Перемены были тонкие, ничего по-настоящему драматичного, однако общий эффект получился разительным. Если б не выражение лица Лу-Энн и ее стремительное бегство, Донован ни за что не узнал бы ее.

Теперь он сосредоточился на дороге впереди. Время от времени ему удавалось лишь мельком увидеть серый «БМВ». Он по-прежнему был далеко впереди, однако на извилистом горном серпантине маленькая и проворная «Хонда» его нагоняла. Донован терпеть не мог безрассудность; он с презрением относился к ней в молодости, когда ему приходилось освещать различные опасные события в противоположных точках земного шара, а сейчас любил ее еще меньше. Однако необходимо дать Лу-Энн понять, чем он занимается. Необходимо заставить ее выслушать его. И он должен сделать этот материал. Он на протяжении нескольких месяцев вкалывал по двадцать четыре часа в сутки не ради того, чтобы посмотреть, как она снова исчезнет.

* * *

Мэтт Риггс снова остановился, изучая местность. Воздух здесь был такой чистый и прозрачный, небо такое голубое, тишина и умиротворенность такие божественные, что он в который раз задумался, почему уже столько времени не может уехать из большого города и перебраться куда-нибудь в более спокойное, пусть и не такое оживленное место. После долгих лет пребывания в самой гуще миллионов напряженных, агрессивных людей Риггс наконец ловил себя на том, что может почувствовать уединение, хотя бы на несколько минут, и это приносит ни с чем не сравнимое облегчение. Он собирался достать из куртки план поместья, чтобы более внимательно изучить его границы, но тут все мысли о работе в безмятежном спокойствии сельской местности вылетели у него из головы.

Развернувшись, Риггс стремительно вскинул бинокль к глазам, чтобы сосредоточить взгляд на том, что внезапно нарушило утреннюю тишину. Он быстро установил источник шума. За деревьями были видны две машины, несущиеся по дороге прочь от особняка. Оба двигателя ревели на полной мощности. Впереди мчался большой «БМВ»-седан. Вторая машина была меньше размерами. Хотя маленькому автомобилю недоставало мощи «бумера», на извилистой дороге она с лихвой компенсировала это своей проворностью. У Риггса мелькнула мысль, что на такой огромной скорости машины или врежутся в дерево, или окажутся вверх колесами в глубоком рву, обрамляющем дорогу.

Следующие два образа, увиденные Риггсом в бинокль, заставили его броситься со всех ног к своей машине.

Выражение неприкрытого ужаса на лице женщины за рулем «бумера», то, как она оглядывалась через плечо, наблюдая за преследователем, и мрачная сосредоточенность мужчины, по всей видимости, гнавшегося за ней, — этого оказалось достаточно, чтобы пробудить все инстинкты, приобретенные в предыдущие годы.

Риггс завел двигатель, еще не зная точно, какой у него план действий, хотя времени, чтобы составить его, особо и не было. Он выехал на дорогу, пристегивая ремень безопасности. Обыкновенно у него в машине имелось ружье, чтобы отгонять змей, но сегодня он его забыл. В кузове лежали лопаты и гвоздодер, однако Риггс надеялся, что до этого дело не дойдет.

Пикап на полной скорости мчался по дороге, и тут впереди на шоссе показались две машины. «Бумер» вошел в поворот практически на двух колесах, затем выровнялся. Вторая машина не отставала. Однако на прямом участке «БМВ» мог полностью задействовать все свои триста с лишним лошадиных сил, и женщина сразу же сделала «просвет» в двести ярдов, увеличивающийся с каждой секундой. Риггс понимал, что долго это не продлится, поскольку впереди ждал смертельно опасный крутой поворот. Он мысленно помолился о том, чтобы женщина знала об этом; в противном случае прямо у него на глазах «бумер» сорвется с обрыва и превратится в огненный шар, врезавшись в толстый ствол дерева. Столкнувшись с такой перспективой, Риггс наконец принял план действий. Он надавил на педаль газа, и пикап полетел вперед, нагоняя вторую машину, — как он теперь разглядел, черную «Хонду». Все внимание мужчины за рулем было приковано к «БМВ», поскольку, когда Риггс обгонял его слева, он даже не взглянул на него. Однако он вынужден был заметить пикап, когда тот занял место прямо перед «Хондой» и резко сбросил скорость до двадцати миль в час. Риггс увидел, как женщина в зеркало заднего обозрения следит за так кстати появившимся на сцене пикапом, вступившим в отчаянный поединок с «Хондой» за главенство на дороге. Он постарался знаками показать ей, чтобы она сбросила скорость, дать понять, что он пришел ей на помощь. Поняла женщина его или нет, он не смог определить. Подобно свернувшейся кольцами гремучей змее пикап и «Хонда» метались из стороны в сторону на узкой полосе асфальта, опасно приближаясь к крутым откосам по обеим сторонам. Один раз колеса пикапа потеряли сцепление на гравийной обочине, и Риггс с огромным трудом сумел удержать машину на дорожном полотне. Водитель «Хонды» упорно стремился совершить обгон, постоянно нетерпеливо сигналя. Но Риггсу в прошлом довелось погонять по опасным дорогам, и он умело отвечал на все маневры своего противника. Через минуту машины вошли в крутой поворот: слева голая каменная стена, справа практически вертикальный обрыв. С тревогой бросив взгляд вниз, Риггс облегченно вздохнул, не увидев там разбитого «бумера». Он снова сосредоточился на дороге. Где-то далеко впереди мелькнул задний бампер «БМВ», затем большой седан полностью скрылся из виду. Риггс испытал восхищение. Выписывая этот вираж, женщина практически не сбросила скорость. А Риггсу даже на двадцати милях в час было не по себе. Проклятье!

Открыв бардачок, Риггс достал телефон. Он собирался позвонить по 911, но тут «Хонда» перешла к агрессивным действиям и ударила пикап в зад. Телефон вылетел у него из руки и разбился вдребезги о приборную панель. Выругавшись, Риггс тряхнул головой, крепче стиснул рулевое колесо и, переключившись на пониженную передачу, замедлился еще больше, не обращая внимания на непрерывные удары «Хонды». То, на что он рассчитывал, не заставило себя долго ждать: передний бампер «Хонды» намертво сцепился с прочным задним бампером пикапа. Послышался визг тормозов и скрежет; это водитель «Хонды» безуспешно пытался освободить свою машину. Взглянув в зеркало заднего вида, Риггс увидел, что рука незнакомца скользнула в бардачок. Он не собирался узнавать, достанет ли эта рука оружие. Резко затормозив, Мэтт включил заднюю передачу, и две машины поползли назад. Риггс с удовлетворением увидел, как мужчина в «Хонде» в панике схватился за рулевое колесо. Подъехав к повороту, Риггс сбросил скорость, описал дугу и снова дал газ. Оказавшись на прямом участке, он резко выкрутил руль влево и впечатал «Хонду» в скалу на обочине. Сила удара разъединила машины. Водитель «Хонды», похоже, не пострадал. Снова включив переднюю передачу, Риггс рванул вперед вдогонку «БМВ». Несколько минут он постоянно смотрел назад в зеркало заднего обозрения, но «Хонды» не было видно. Или она получила значительные повреждения, или водитель решил больше не рисковать.

Адреналин еще несколько минут разливался по всему телу Риггса, наконец волна возбуждения начала спадать. Вот уже пять лет, как он оставил позади свою предыдущую профессию, сопряженную с опасностями. Это пятиминутное приключение живо напомнило ему о том, сколько раз он смотрел смерти в лицо. Мэтт никак не ожидал воскрешения этого забытого чувства в сонном утреннем тумане Центральной Вирджинии.

Оторванный бампер сердито громыхал. В конце концов Риггс сбросил скорость, поняв, что преследовать «БМВ» дальше бесполезно. От шоссе отходило множество боковых ответвлений, и женщина запросто могла куда-нибудь свернуть. Вырулив на обочину, Риггс остановился, достал из кармана куртки ручку и записал в блокнот, закрепленный на приборной панели, номера «Хонды» и «БМВ». Вырвав листок, он убрал его в карман. У него имелись кое-какие мысли насчет женщины за рулем «бумера». Несомненно, она живет в особняке. В том самом особняке, который он, Риггс, должен обнести забором, оснащенным самой современной системой сигнализации. Теперь требования владельца особняка уже выглядели более основательными. Но Риггса сейчас в первую очередь интересовал вопрос: почему? Погруженный в размышления, он повернул назад. Безмятежность сегодняшнего утра была разбита вдребезги выражением бесконечного ужаса на лице женщины.

Глава 23

«БМВ» действительно свернул на боковую дорогу в нескольких милях от того места, где сцепились «Хонда» и пикап. Водительская дверь была распахнута настежь, двигатель работал на холостых оборотах. Крепко обхватив руками себя за плечи, Лу-Энн возбужденно кружила посреди дороги, выстреливая в воздух облачка пара. У нее на лице непрерывно сменяли друг друга гнев, смятение и отчаяние. Однако никаких следов страха не осталось. Впрочем, нынешние эмоции были гораздо более разрушительными. Страх проходит практически всегда; прочие же чувства, таранными ударами расшатывающие нервную систему, отступают с трудом. Лу-Энн усвоила это за долгие годы и даже научилась по возможности справляться с этим.

В свои тридцать лет Лу-Энн Тайлер по-прежнему сохранила импульсивную натуру и плавные кошачьи движения молодости. Годы сделали ее красоту более совершенной, более зрелой. И все же основные составляющие этой красоты заметно изменились. Тело стало стройным, талия затянулась еще туже, вследствие чего Лу-Энн казалась выше ростом. Волосы отросли и из золотисто-каштановых превратились в соломенные; прическа подчеркивала ярко выраженные черты лица, в том числе нос, перенесший незначительную пластическую операцию, основной целью которой было изменение внешности, а не совершенствование эстетических параметров. Зубы, вкусившие прелести дорогостоящего стоматологического ухода, стали идеальными. Однако один изъян все-таки остался.

Лу-Энн не последовала совету Джексона относительно ножевой раны на подбородке. Рану зашили, но шрам остался. Нельзя сказать, что он бросался в глаза, и все же всякий раз, глядя на себя в зеркало, Лу-Энн видела красноречивое напоминание о том, откуда она пришла, как сюда попала. Это была осязаемая ниточка, связывающая ее с прошлым, с самыми неприятными его сторонами. Лу-Энн хотела, чтобы ей постоянно напоминали о плохом, о боли.

Те, с кем она выросла, вероятно, узнали бы ее; однако она никак не ожидала встретить их здесь. Лу-Энн смирилась с тем, что ей приходилось надевать широкополую шляпу и темные очки всякий раз, когда она появляется на людях, что случалось нечасто. Всю жизнь прятаться от окружающего мира — это было частью сделки.

Вернувшись, Лу-Энн села в машину и погладила обтянутое кожей рулевое колесо. Она то и дело поглядывала на дорогу, высматривая, не появится ли ее преследователь; однако тишину нарушали лишь ровный звук двигателя «БМВ» да ее собственное прерывистое дыхание. Укутавшись в кожаную куртку, Лу-Энн подтянула джинсы, закинула свои длинные ноги в машину, захлопнула дверь и заперла ее.

Развернувшись, она поехала обратно, и какое-то время ее мысли были поглощены мужчиной в пикапе. Несомненно, он ей помог. Кто это был — просто добрый самаритянин, оказавшийся кстати в нужном месте? Или все гораздо сложнее? Лу-Энн уже так долго жила с манией преследования, что та, по сути дела, превратилась в наружный слой защитной окраски. Все наблюдения сначала должны были пройти строгую проверку; все заключения основывались в какой-то степени на том, какими она видела мотивацию тех, кто случайным образом сталкивался с ней на просторах вселенной. Все сводилось к одному мрачному факту: страху разоблачения. Шумно вздохнув, Лу-Энн в сотый раз задумалась, не совершила ли она роковую ошибку, возвратившись в Соединенные Штаты.

* * *

Риггс вел свой потрепанный пикап по частной дороге. На обратном пути он постоянно искал взглядом «Хонду», однако машина и водитель больше не появлялись. Риггс рассудил, что визит в особняк обеспечит ему скорейший доступ к телефону; кроме того, можно будет попытаться получить объяснение утренним событиям. Конечно, никто не был обязан ничего ему объяснять, и все же его вмешательство помогло женщине за рулем «БМВ»; Риггс полагал, что это чего-нибудь да сто́ит. В любом случае он не мог просто так все оставить. Мэтт был удивлен тем, что его никто не остановил. По-видимому, частная службы охраны отсутствовала. С представителем владельца Риггс встречался в городе; это был его первый визит в особняк, давным-давно окрещенный «Кустом боярышника». Здание считалось одним из самых красивых в окру́ге. Оно было возведено в начале 1920-х годов; сейчас так уже не строили. Магнат с Уолл-стрит, построивший его в качестве своей летней резиденции, во время биржевого краха 1929 года выбросился из окна нью-йоркского небоскреба. Особняк несколько раз переходил из рук в руки и был выставлен на продажу в течение шести лет, прежде чем его купил нынешний владелец. Зданию потребовались значительные ремонтные работы. Риггс говорил кое с кем из субподрядчиков, занимавшихся этим заказом. Все они с восхищением отзывались об архитектурных красотах особняка.

Грузовики, перевозившие имущество владельца по горной дороге, судя по всему, занимались этим ночью, поскольку Риггс не смог найти никого, кто их видел. Похоже, никто не видел и самого владельца. Мэтт навел справки в управлении землепользования. Поместье принадлежало некоей корпорации, о которой он никогда не слышал. Обычные каналы распространения слухов не дали ответ на эту загадку, однако в частной школе Святой Анны в Белфилде появилась десятилетняя девочка по имени Лиза Сэведж, указавшая в качестве своего домашнего адреса «Куст боярышника». Риггс слышал о том, что за девочкой иногда заезжает высокая молодая женщина, неизменно в темных очках и шляпе с широкими полями. Гораздо чаще девочку забирал мужчина в годах, судя по описанию, с комплекцией защитника в американском футболе. Странная семейка. У Риггса были знакомые, работающие в школе, но все они упорно не желали говорить о молодой женщине. Если они и знали, как ее зовут, то не собирались этого раскрывать.

Риггс сделал еще один поворот, и вдруг прямо перед ним возник особняк. Пикап сейчас напоминал неказистый буксир, приближающийся к величественному лайнеру «Куин Элизабет». Три этажа, двустворчатая входная дверь шириной не меньше двадцати футов…

Риггс поставил пикап на дорожке перед крыльцом, окружавшей роскошный каменный фонтан, который в такую холодную погоду уже не работал. Лужайка была такой же тщательно спланированной и ухоженной, как и сам дом; и хотя однолетние и даже осенние многолетние цветы уже завяли, повсюду буйно раскинулись всевозможные вечнозеленые растения.

Убедившись в том, что листок с номерамимашин у него в кармане, Риггс выбрался из пикапа. По пути к входной двери он гадал, снизойдут ли в таком месте до звонка или же дворецкий сам откроет перед ним дверь? На самом деле не оказалось ни того, ни другого, но когда Риггс поднялся на верхнюю ступеньку, из новенького переговорного устройства на стене рядом с дверью послышался голос:

— Чем могу вам помочь?

Это был мужской голос, уверенный, сильный, и, как показалось Риггсу, в нем прозвучали угрожающие нотки.

— Мэтью Риггс. Моя компания получила заказ на возведение ограды по периметру поместья.

— Хорошо.

Дверь не шелохнулась, и тон голоса ясно дал понять, что если Риггс не сообщит какую-либо дополнительную информацию, такое положение дел не изменится. Внезапно он почувствовал, что за ним наблюдают, и огляделся по сторонам. Ну разумеется, прямо у него над головой в нише в одной из колонн была установлена видеокамера. Также с виду абсолютно новая. Риггс помахал рукой.

— Чем могу вам помочь?

— Мне нужно позвонить.

— Сожалею, это невозможно.

— Ну, а я скажу, что это нужно как-нибудь устроить, потому что я только что протаранил своим пикапом машину, которая преследовала темно-серый «БМВ», насколько мне известно, выехавший из этого дома. Я только хотел убедиться в том, что с женщиной, сидевшей за рулем, всё в порядке. Когда я видел ее в последний раз, она была до смерти перепугана.

Следующими звуками, которые услышал Риггс, стали лязг отпираемых запоров и шум распахнувшейся настежь двери. Перед ним стоял мужчина в возрасте, ростом в те же самые шесть футов, что и Риггс, но гораздо шире в плечах и груди. Однако от Мэтта не укрылось, что мужчина слегка прихрамывал, как будто у него уже начинали отказывать ноги или, быть может, колени. Сам обладатель очень крепкого, атлетического тела, Риггс решил, что ему не хотелось бы столкнуться с этим типом — несмотря на возраст и очевидное недомогание, мужчина без труда расправился бы с ним. Несомненно, именно его видели в школе забирающим Лизу Сэведж. Заботливый футболист.

— Черт возьми, что такое вы говорите?

— Минут десять назад я занимался предварительным осмотром границ поместья, чтобы определить маршрут подвоза техники и материалов, — начал Риггс, указывая в сторону шоссе, — и тут мимо проносится на полной скорости «БМВ»; за рулем женщина, блондинка, насколько я успел рассмотреть, перепугана до смерти. Прямо у нее на хвосте — другая машина, черная «Хонда Аккорд», модель девяносто второго или девяносто третьего года. Водитель — мужчина, настроенный очень решительно.

— Эта женщина… с ней все в порядке? — Пожилой мужчина заметно подался вперед.

Риггс чуть отступил назад, не собираясь подпускать его слишком близко до тех пор, пока не разберется лучше в ситуации. Мало ли что; возможно, этот тип в сговоре с мужчиной из «Хонды». Внутренний радар Мэтта внимательно изучал все вокруг.

— Это мне не известно. Я влез между ними и оттеснил «Хонду», при этом моему пикапу досталось по полной.

Риггс потер шею — напоминание о том, что после столкновения в этом месте осталась сильная боль. Нужно будет вечером отмокать в горячей ванне.

— Мы займемся вашей машиной. Где женщина?

— Я пришел сюда не за тем, чтобы жаловаться по поводу своего пикапа, мистер…

— Чарли. Зовите меня Чарли.

Мужчина протянул руку, и Риггс ее пожал, убеждаясь в том, что правильно оценил силу этого типа. Отнимая руку, он увидел у себя на пальцах красные следы, словно оставленные стальными клещами. Риггс не мог сказать, то ли мужчина просто обеспокоен судьбой женщины, то ли для него обычное дело калечить посетителям руки.

— Меня все зовут Мэттом. Как я уже говорил, женщина уехала, и насколько я могу судить, с ней всё в порядке. Но я все равно хочу заявить о случившемся.

— Заявить?

— В полицию. Тип в «Хонде» нарушил сразу несколько законов и совершил по крайней мере два уголовных преступления. Жаль, что я не смог зачитать ему его права.

— Вы говорите совсем как полицейский.

Риггсу захотелось узнать, действительно ли у Чарли потемнело лицо или же ему только так показалось.

— Что-то в таком духе. Давняя история… Я записал номера обеих машин. — Он пристально посмотрел на Чарли, изучая его обветренное морщинистое лицо, стараясь проникнуть в холодные, бесчувственные глаза. — Я так понимаю, этот «БМВ» отсюда, как и женщина.

Поколебавшись мгновение, Чарли кивнул:

— Да, она владелица.

— А «Хонда»?

— Никогда ее не видел.

Обернувшись, Риггс посмотрел в сторону шоссе.

— Скорее всего, этот тип караулил у выезда на дорогу. — Он снова повернулся к Чарли: — Ничто не могло ему помешать.

— Вот почему мы поручили вам возвести ограждение и ворота. — В глазах у Чарли сверкнул гнев.

— Теперь я понимаю, что у вас на то есть все основания, однако подписанный контракт я получил только вчера. Я работаю быстро, но все-таки не настолько.

Безусловная логика его слов заставила Чарли расслабиться. Он опустил взгляд.

— Так как насчет того, чтобы воспользоваться телефоном, Чарли? — шагнул вперед Риггс. — Послушайте, налицо попытка похищения. — Он поднял взгляд на фасад особняка. — И нетрудно догадаться, в чем тут дело.

Чарли шумно вздохнул, разрываясь на части. Он страшно переживал за Лу-Энн — за Кэтрин, мысленно поправился он; даже по прошествии десяти лет он так и не привык к ее новому имени. О том, чтобы сообщить в полицию, не могло быть и речи.

— Я так понимаю, вы родственник или друг этой женщины…

— На самом деле и то, и другое, — сказал Чарли.

Встрепенувшись, он устремил взгляд поверх плеча Риггса, и у него на лице появилась улыбка.

Причина этой перемены настроения достигла слуха Мэтта через пару секунд. Оглянувшись, он увидел, как рядом с его пикапом остановился серый «БМВ».

Выйдя из машины, Лу-Энн уставилась на пикап, задержав взгляд на оторванном бампере; затем она решительным шагом поднялась на крыльцо и, не обращая внимания на Риггса, подошла к Чарли.

— Этот человек сказал, что у тебя возникли какие-то неприятности, — сказал тот, указывая на Риггса.

— Мэтт Риггс, — представился тот, протягивая руку.

В сапогах на каблуке женщина была одного с ним роста. Впечатление необыкновенной красоты, возникшее после взгляда в бинокль, вблизи многократно усилилось. Длинные пышные волосы светились золотистым блеском, отражавшим лучи медленно поднимающегося над горизонтом солнца. Лицо было настолько безупречным, что, казалось, достичь этого естественным образом было невозможно, однако женщина была еще очень молода, так что вряд ли ее могла прельстить мысль лечь под скальпель хирурга-косметолога. Риггс рассудил, что красота у нее от природы. Затем он обратил внимание на шрам на ее подбородке. Это его удивило — шрам нисколько не вязался с остальным обликом. Он очень заинтересовал Риггса, поскольку, на его опытный взгляд, был оставлен ножом с зазубренным лезвием. По его мнению, большинство женщин, особенно с такими средствами, какие, очевидно, имелись у владелицы «Куста боярышника», не пожалели бы никаких денег, чтобы скрыть подобный изъян.

Пара спокойных карих глаз, смотрящих прямо Риггсу в лицо, убедила его в том, что эта женщина другая. Стоящий перед ним человек относился к крайне редкой категории: очень красивая женщина, мало заботящаяся о своей внешности. Продолжая изучать ее, Риггс обратил внимание на изящное тело; однако стройные бедра и тонкая талия разрастались в широкие плечи, свидетельствующие о незаурядной физической силе. Когда женщина сомкнула свои пальцы вокруг его руки, он едва не ахнул. Крепкое рукопожатие практически не отличалось от того, которым его удостоил Чарли.

— Надеюсь, с вами всё в порядке, — сказал Риггс. — Я записал номер «Хонды». Я собирался вызвать полицию, но мой сотовый телефон разбился, когда этот тип врезался в меня сзади. Впрочем, машина наверняка угнана. Я хорошо рассмотрел его. Место это уединенное. Если действовать быстро, мы сможем его найти.

— О чем это вы? — недоуменно посмотрела на него Лу-Энн.

Заморгав, Риггс отступил назад.

— О той машине, которая вас преследовала.

Лу-Энн переглянулась с Чарли. Мэтт внимательно наблюдал за ними, но не заметил, чтобы они обменялись какими-либо знаками. Затем Лу-Энн указала на пикап.

— Я видела, как этот пикап и другая машина выделывали на дороге странные пируэты, но не стала останавливаться, чтобы выяснить, в чем дело. Меня это не касалось.

Риггс опомнился не сразу.

— Я танцевал тустеп с этой «Хондой» потому, что она старалась изо всех сил столкнуть вас с дороги. На самом деле я едва не занял ваше место в борьбе за номинацию «Лучшая катастрофа недели».

— Опять же, очень сожалею, но я понятия не имею, о чем вы говорите. Неужели вы полагаете, что я не заметила бы, если б кто-то пытался столкнуть меня с дороги?

— То есть вы хотите сказать, что всегда гоняете со скоростью восемьдесят миль в час по извилистому горному серпантину, просто ради удовольствия? — с жаром спросил Риггс.

— Я думаю, что мой стиль вождения никак вас не касается, — отрезала женщина. — Однако поскольку вы находитесь в моих владениях, я считаю, что мне нужно поинтересоваться, что вы здесь делаете.

— Это тот человек, который строит ограду, — вмешался Чарли.

Лу-Энн смерила Риггса взглядом.

— В таком случае я настоятельно рекомендую вам заниматься своим делом, вместо того чтобы рассказывать какую-то чушь о том, что меня якобы преследовали.

Вспыхнув, Мэтт начал было что-то говорить, но затем остановился.

— Всего хорошего, мэм.

Развернувшись, он направился к своему пикапу.

Лу-Энн даже не оглянулась на него. Пройдя мимо Чарли, не удостоив того взглядом, она быстро скрылась в доме. Чарли какое-то время смотрел вслед Риггсу, затем закрыл дверь.

Когда Мэтт садился в пикап, на дорожке показалась еще одна машина. За рулем сидела пожилая женщина. На заднем сиденье лежали сумки с продуктами. Это была Салли Бичем, домохозяйка, вернувшаяся из магазина с покупками. Она бегло взглянула на Риггса. Тот, хоть лицо его и было искажено в гневе, кивнул, и Бичем кивнула в ответ. Как обычно, она подъехала к гаражу и нажала кнопку закрепленного на приборной панели пульта. Ворота поползли вверх. Из гаража дверь вела прямо на кухню, поскольку Бичем терпеть не могла напрасно тратить время.

Отъезжая, Риггс оглянулся на массивный особняк. Окон было слишком много, и он не увидел то, в котором стояла Лу-Энн Тайлер, скрестив руки на груди, глядя ему вслед с написанным на лице смешанным чувством беспокойства и вины.

Глава 24

Замедлившись, «Хонда» свернула на проселочную дорогу, по шаткому деревянному мосту переправилась через небольшую речушку и скрылась в лесной чаще. Антенна задела за низко нависающие ветви, отчего на ветровое стекло пролились дождем капельки росы. Впереди показался маленький убогий домик, спрятавшийся под сенью дубов. «Хонда» въехала во двор и нырнула в сарай, стоящий за домом. Мужчина закрыл ворота сарая и направился в дом.

Донован потер поясницу, затем размял шею, стараясь избавиться от последствий утреннего приключения. Его по-прежнему заметно трясло. Войдя в дом, журналист скинул куртку и отправился на маленькую кухню готовить кофе. Нервно куря в ожидании, пока напиток отфильтруется, он с некоторой тревогой смотрел в окно, хотя и был уверен, что никто не следил за ним. Вытер лоб. Домик стоял в уединении в полной глуши, и владелец не знал настоящего имени человека, решившего на время поселиться здесь, и причин, по которым он это сделал.

Этот тип в пикапе — черт возьми, кто это был? Друг той женщины или просто случайный человек? Поскольку Донован не сомневался в том, что его увидели, ему необходимо сбрить бороду и сделать что-нибудь с волосами. Также надо будет взять напрокат другую машину. «Хонда» здорово помята, к тому же тип в пикапе мог запомнить ее номер. Но «Хонда» была взята напрокат, и в агентстве Донован также не назвал своего настоящего имени. Он был уверен в том, что женщина не предпримет никаких шагов, однако этот тип мог расстроить его планы. Журналист не собирался рисковать и возвращаться в город за новой машиной на «Хонде». Он не хотел, чтобы его видели в этой машине, и не хотел покамест объяснять, почему у нее помят бампер. Вечером он пройдет до шоссе пешком и там сядет на автобус до города, где возьмет напрокат другую машину.

Налив кофе, Донован прошел в гостиную, в которой устроил свой кабинет. На столе разместились компьютерный монитор, принтер, факс и телефон. В углу аккуратно стояли папки. На двух стенах висели большие стенды с газетными вырезками.

«Гонки на машинах были большой глупостью», — пробормотал себе под нос Донован. Просто чудо, что они с женщиной сейчас не валяются бездыханными в каком-нибудь кювете. Реакция Тайлер поразила Донована. Хотя, если хорошенько задуматься, в ней не было ничего странного. Женщина перепугалась, и у нее были на то все основания. Следующая проблема, стоящая перед Донованом, была очевидна. Что, если она снова исчезнет? То, что он разыскал ее сейчас, объяснялось отчасти напряженным трудом, отчасти везением. Нет никаких гарантий того, что ему повезет и в следующий раз. Он может только ждать и наблюдать.

Донован договорился с одним человеком в местном аэропорту, который должен был предупредить его, если женщина, похожая по описанию на Лу-Энн Тайлер, или же путешествующая под именем Кэтрин Сэведж, решит покинуть эти места на самолете. Если только у нее нет под рукой готовых документов на другое имя, в ближайшее время Тайлер сможет отправиться куда бы то ни было только под именем Кэтрин Сэведж — и в этом случае за ней легко можно будет проследить. Если же она соберется покинуть свой дом каким-либо другим образом — что ж, можно наблюдать за особняком, но только он не сможет заниматься этим двадцать четыре часа в сутки. У Донована мелькнула было мысль запросить подкрепления в редакции, однако слишком много факторов было против такого решения. Вот уже почти тридцать лет он работал в одиночку, и сейчас ему совсем не хотелось привлекать напарника, даже если в редакции на это согласятся. Нет, он сделает все возможное, чтобы следить за всеми передвижениями Лу-Энн Тайлер, и очень постарается устроить новую личную встречу. Журналист был убежден в том, что в конечном счете она поверит ему, будет работать вместе с ним. Он не верил в то, что она кого-либо убивала. Но в то же время он не сомневался, что Тайлер — а может быть, и другие победители — скрывают что-то о лотерее. Он хотел во что бы то ни стало выяснить это.

* * *

В камине просторной библиотеки ярко горел огонь. Вдоль трех стен тянулись высоченные книжные шкафы из кленового дерева, удобная мягкая мебель располагала к приятным беседам. Лу-Энн сидела на кожаном диване, подобрав под себя босые ноги, накинув на плечи вышитый хлопчатобумажный платок. На столике перед ней стояло блюдо с чашкой чая и нетронутым завтраком. Салли Бичем, в сером форменном платье и накрахмаленном белом фартуке, только что ушла, укатив сервировочный столик. Закрыв за ней двустворчатые арочные двери, Чарли подсел к Лу-Энн.

— Послушай, ты расскажешь мне, что произошло на самом деле, или нет? — Убедившись в том, что она не собирается отвечать, Чарли схватил ее за руку. — У тебя руки ледяные! Выпей горячего чая. — Встав, он пошевелил дрова в камине, и разгоревшееся пламя озарило красными отблесками его лицо. Мужчина выжидающе посмотрел на Лу-Энн. — Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь, в чем дело.

За прошедшие десять лет между ними сложились прочные узы, которые помогли им преодолеть множество кризисов, больших и маленьких, с которыми они сталкивались в своих бесконечных переездах. С того самого момента, как Чарли тронул Лу-Энн за плечо на борту набирающего высоту «Боинга-747», и до возвращения в Америку они ни разу не разлучались. Даже несмотря на то, что его настоящее имя было Роберт, он принял имя «Чарли» — что, впрочем, было не так уж далеко от правды, поскольку вторым его именем было Чарльз. В любом случае, что такое имя? Однако он называл ее Лу-Энн, только когда они оставались наедине, как сейчас. Он был поверенным всех ее тайн, самым близким ее другом — на самом деле единственным, поскольку некоторые вещи она не могла открыть даже своей дочери.

Садясь на место, Чарли поморщился от боли. Он остро сознавал, что начинает сдавать, — процесс старения усугублялся тем, что ему довелось вынести в молодости. Теперь, когда природа брала свое, разница в возрасте между ним и Лу-Энн была как никогда заметна. И все же, несмотря ни на что, Чарли был готов ради нее на всё: встретить лицом к лицу любую опасность, сразиться с любым врагом, вложив до последней капли свою силу и мужество.

Прочитав в глазах Чарли все это, Лу-Энн наконец заговорила:

— Я только выехала из дома. Посреди дороги стоял мужчина и ждал, когда я остановлюсь.

— И ты остановилась? — изумленно спросил Чарли.

— Из машины я не выходила. Не могла же я просто проехать по нему. Если б он сделал угрожающее движение, выхватил бы оружие, — можешь не сомневаться, я поступила бы именно так.

Чарли закинул ногу на ногу, и это простое движение снова заставило его поморщиться от боли.

— Продолжай. Но вместе с этим ешь и пей чай! У тебя лицо бледное как полотно.

Лу-Энн послушно заставила себя проглотить кусок яйца всмятку с тостом и отпить несколько глотков горячего чая. Поставив чашку на стол, она вытерла губы салфеткой.

— Мужчина показал зна́ком, чтобы я опустила стекло. Я опустила его на самую малость и спросила, что ему нужно.

— Подожди минутку, как он выглядел?

— Среднего роста, бородка с проседью. Очки в стальной оправе. Оливковая кожа, вес около ста шестидесяти фунтов. Возраст около пятидесяти или пятидесяти с небольшим.

За последние годы умение запоминать в мельчайших подробностях внешность других людей стала для Лу-Энн второй натурой.

Чарли мысленно отложил в памяти это описание.

— Продолжай.

— Он сказал, что ищет поместье Бриллстейн. — Остановившись, Лу-Энн отпила еще один глоток чая. — Я ответила, что это не то место.

— Что он сказал после этого? — Чарли внезапно подался вперед.

— Он сказал, что ищет одного человека. — Теперь Лу-Энн уже заметно дрожала.

— Кого именно? — Она опустила взгляд, и Чарли повторил настойчивым тоном: — Кого?

Женщина наконец посмотрела ему в лицо.

— Лу-Энн Тайлер из Джорджии.

Чарли откинулся назад. По прошествии десяти лет они задвинули страх разоблачения в дальний угол, хотя страх этот никуда не делся. И вот теперь пламя вспыхнуло с новой силой.

— Больше он ничего не сказал?

Вытерев салфеткой пересохшие губы, Лу-Энн откинулась назад.

— Он сказал, что хочет поговорить со мной. Но я… я… я просто потеряла голову, нажала на газ и едва не сбила его. — Эти слова отняли у нее весь воздух из легких. Она посмотрела на Чарли.

— И он погнался за тобой?

Лу-Энн кивнула.

— У меня крепкие нервы, Чарли, ты это знаешь, но всему есть свой предел. Представь себе, что рано утром ты выезжаешь на прогулку, чтобы расслабиться, — и получаешь вместо этого такой удар… — Она склонила голову набок. — Господи, я только-только начала чувствовать себя здесь уютно. Джексон никак не проявил себя. Лизе нравится школа, здесь так красиво… — Она умолкла.

— А что насчет второго типа, Риггса? Его рассказ соответствует действительности?

Внезапно Лу-Энн вскочила с места и принялась взволнованно расхаживать по комнате. Остановившись, она с любовью провела рукой по ряду книг в дорогих переплетах, выстроившихся на полке. За долгие годы Лу-Энн прочитала практически все книги, собранные здесь. Десять лет интенсивных занятий с лучшими частными преподавателями сотворили грамотную, утонченную, космополитичную женщину, ушедшую далеко вперед от той малообразованной деревенщины, которая бежала из фургона, прочь от трупов. Однако кровавые картины прочно засели в сознании у Лу-Энн.

— Да. Он просто вмешался в самый напряженный момент. Впрочем, наверное, я все равно оторвалась бы от того типа, — поспешно добавила Лу-Энн. — Но этот Риггс действительно мне помог. И я хотела бы его отблагодарить. Но ведь это невозможно, правда? — В отчаянии вскинув руки, она опустилась на диван.

Чарли задумчиво почесал подбородок.

— Знаешь, юридически махинации с лотереей подпадают под несколько статей Уголовного кодекса, но у всех преступлений истек срок давности. На самом деле этот тип ничем не сможет тебе навредить.

— А как насчет обвинения в убийстве? Здесь никакого срока давности нет. Я действительно убила человека, Чарли. Это была самооборона, но кто мне сейчас поверит, черт возьми?

— Верно, однако полиция уже много лет не занималась этим делом.

— Хорошо, значит, ты хочешь, чтобы я добровольно явилась с повинной?

— Я этого вовсе не говорил. Просто думаю, что ты, возможно, раздуваешь из мухи слона.

Лу-Энн охватила дрожь. Страх отправиться в тюрьму за убийство или из-за денег был не самым страшным. Сложив руки, она посмотрела на Чарли.

— Наверное, мой отец за всю жизнь не сказал мне ни одного слова, которое было бы правдой. Он приложил все силы, чтобы я чувствовала себя самой бесполезной дрянью на свете, и всякий раз, когда у меня появлялась хоть какая-то уверенность в себе, он тотчас же рвал ее в клочья. Если верить ему, я была годна только на то, чтобы рожать детей и нравиться мужчинам.

— Лу-Энн, я знаю, что тебе здорово досталось…

— Я поклялась себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не сделаю то же самое своим детям. Я дала клятву Господу на целой стопке Библий, я повторяла это на могиле матери и шептала Лизе, пока вынашивала ее, и каждый вечер в течение первых шести месяцев после ее рождения. — Сглотнув комок в горле, Лу-Энн встала. — И знаешь что? Все, что я говорила ей, все, что она знает о себе, о тебе, обо мне, все ее существование до последней молекулы является ложью. Это все придумано, Чарли. Ну хорошо, пусть истек срок давности, пусть я не отправлюсь за решетку, поскольку полиции наплевать на то, что я убила наркоторговца. Но если этот человек узнал о моем прошлом и собирается вытащить все на свет божий, Лиза все узнает. Она поймет, что ее мать наговорила ей столько лжи, сколько мой отец, наверное, не придумал за всю свою жизнь. Я окажусь в сто раз хуже Бенни Тайлера и потеряю свою девочку. Это так же неминуемо, как и восход солнца.

После этой вспышки Лу-Энн охватила дрожь. Она закрыла глаза.

— Извини, — сказал Чарли, уставившись на свои руки. — Я не думал обо всем этом в таком ключе.

Женщина открыла глаза; в них появился определенно фаталистический взгляд.

— И если это произойдет, если Лиза все узнает, моя жизнь будет кончена. И тюрьма покажется прогулкой по парку, потому что если я потеряю свою девочку, у меня больше не будет смысла жить. Несмотря на все это, — она обвела руками вокруг. — Никакого смысла.

Откинувшись назад, Лу-Энн потерла лоб.

Наконец Чарли нарушил молчание.

— Риггс записал номера. Обеих машин. — Потеребив манжету рубашки, он добавил: — Риггс — бывший полицейский.

Обхватив голову руками, она подняла на него взгляд.

— О господи! А я-то думала, что хуже уже некуда…

— Не беспокойся, если он пробьет твой номер, то узнает только то, что Кэтрин Сэведж проживает по этому адресу и имеет действующий номер системы социального страхования. В твоей «легенде» нет никаких дыр, особенно по прошествии столь долгого времени.

— Чарли, по-моему, налицо очень большая дыра. Тот тип на «Хонде».

Мужчина кивнул, соглашаясь с ней.

— Правильно, правильно, но я сейчас говорю о Риггсе. С этой стороны тебе нечего опасаться.

— Но что, если Риггс разыщет того типа; быть может, встретится с ним…

— Тогда, возможно, у нас появится большая проблема, — закончил за нее мысль Чарли.

— Ты полагаешь, Риггс способен на такое?

— Не знаю. Я могу сказать только то, что он не купился на твое заявление, будто ты не знала, что тебя преследовали. Учитывая обстоятельства, я не виню тебя в том, что ты все отрицала, но так откровенно лгать бывшему полицейскому… Проклятье, у него обязательно возникли подозрения. Вряд ли можно рассчитывать на то, что Риггс просто все забудет.

Лу-Энн смахнула с лица волосы.

— Так что же нам делать?

— Тебе ничего не надо делать, — нежно взял ее за руку Чарли. — Предоставь старому Чарли разузнать все, что только удастся. Нам уже приходилось бывать в переделках, верно?

Медленно кивнув, Лу-Энн возбужденно облизнула губы.

— Но, возможно, эта переделка окажется самой серьезной.

* * *

Мэтт Риггс быстро взбежал на крыльцо старого дома в викторианском стиле, который он тщательно восстанавливал в прошлом году. У него уже имелся опыт плотницких работ до того, как он перебрался в Шарлотсвилл. Это была отдушина, помогавшая ему снять стресс от того ремесла, которым он прежде зарабатывал на жизнь. Однако сейчас Риггсу было не до изящных линий своего дома.

Войдя внутрь, он направился прямо к себе в кабинет, ибо дом также выполнял функцию его офиса. Плотно закрыв за собой дверь, Мэтт схватил телефон и позвонил в Вашингтон своему давнишнему другу. У «Хонды» были номера федерального округа Колумбия. Риггс практически не сомневался в том, что дадут эти номера: машина или взята напрокат, или краденая. А вот «БМВ» — это другое дело. По крайней мере, можно будет узнать имя женщины, поскольку по дороге домой Риггс вдруг поймал себя на том, что ни мужчина, назвавшийся Чарли, ни сама женщина так и не сказали, как ее зовут. Предположительно фамилия ее будет Сэведж; Риггс рассудил, что она мать Лизы Сэведж или, быть может, учитывая то, как молодо она выглядит, — ее старшая сестра.

Через полчаса у него были ответы. «Хонда» действительно была из столичного агентства проката. В качестве человека, две недели назад взявшего машину напрокат, значился некий Том Джонс^[106]. Том Джонс! Лучше не придумаешь. Риггс был уверен в том, что и адрес окажется таким же «липовым». Глухой тупик; впрочем, ничего иного он и не ожидал.

Затем Риггс перевел взгляд на записанное на листке имя женщины. Кэтрин Сэведж. Уроженка Шарлотсвилла, штат Вирджиния. Возраст: тридцать лет. Номер системы социального страхования действительный, текущий адрес совпадает: «Куст боярышника». Не замужем. Великолепная кредитная история, в прошлом никаких неладов с законом. Все чисто. Меньше чем за полчаса Риггс смог получить подробную информацию о прошлом Кэтрин Сэведж. Компьютеры просто творят чудеса. Однако…

Мэтт снова посмотрел на возраст Кэтрин Сэведж. Тридцать лет. Он снова подумал про особняк, про обширное поместье, про триста акров лучшей виргинской земли. Ему было известно, что начальная цена за «Куст боярышника» составляла шесть миллионов долларов. Если мисс Сэведж повезло, она могла приобрести поместье где-то за четыре-пять миллионов, однако из того, что слышал Риггс, следовало, что ремонтные работы запросто могли потянуть на шестизначную цифру. Черт возьми, откуда у молодой женщины такие огромные деньги? Она не актриса и не рок-звезда; имя Кэтрин Сэведж ему ничего не говорило, а он был неплохо знаком с поп-культурой.

Или деньги принадлежат Чарли? Они не муж и жена, это очевидно. Чарли сказал, что он родственник, но тут натурально что-то не так. Откинувшись на спинку кресла, Риггс выдвинул ящик стола и отправил в рот пару таблеток аспирина, поскольку шея снова начинала затекать. Конечно, может оказаться, что Кэтрин Сэведж получила состояние в наследство, или же она невероятно богатая вдова какого-нибудь старого остолопа. Мысленно представив себе ее лицо, Риггс вынужден был признать, что такое весьма вероятно.

Так что же дальше? Мэтт посмотрел в окно на красоту деревьев, расцвеченных яркими осенними красками. Дела его идут хорошо: неприятности прошлого остались позади, у него процветающее дело, он живет там, где ему очень нравится. Впереди его ждет долгая счастливая жизнь в достатке. И вот теперь это… Риггс взял со стола бумажку с именем. Несмотря на то, что у него не было абсолютно никаких материальных причин беспокоиться о судьбе этой женщины, его любопытство было растревожено.

— Черт побери, кто же ты такая, Кэтрин Сэведж?

Глава 25

— Ты уже готова, моя милая? — Приоткрыв дверь, Лу-Энн с любовью посмотрела на свою дочь, заканчивающую одеваться.

— Почти, — оглянулась девочка.

Лицом и телосложением полная копия матери, Лиза Сэведж была незыблемым столпом в жизни Лу-Энн.

Пройдя в комнату, женщина закрыла за собой дверь и уселась на кровать.

— Мисс Салли сказала, что ты плохо позавтракала. Ты себя хорошо чувствуешь?

— У нас сегодня контрольная. Наверное, я просто волнуюсь.

Одним из последствий жизни в разъездах по всему свету было то, что в речи девочки чувствовались оттенки различных языков, диалектов, культур. Смесь получилась весьма приятная, хотя несколько месяцев, проведенных в Вирджинии, уже наложили на речь Лизы мягкие южные интонации.

— Ни за что бы не подумала, что сейчас, после практически сплошных отличных оценок, ты будешь так сильно волноваться, — улыбнулась Лу-Энн.

Она тронула дочь за плечо. Во время бесконечных переездов с места на место Лу-Энн прилагала все свои силы и немалые деньги на то, чтобы преобразовать себя в того человека, кем ей всегда хотелось быть, у которого не было ничего общего с «белым мусором»^[107] по имени Лу-Энн Тайлер. Образованная, владеющая двумя иностранными языками, она с гордостью отмечала, что Лиза уже свободно говорит на четырех и чувствует себя как дома не только в Лондоне, но и в Пекине. За десять лет Лу-Энн прошла путь, равный нескольким прожитым жизням. И, учитывая события сегодняшнего утра, возможно, это к лучшему. Что, если ее время истекло?

Закончив одеваться, Лиза уселась спиной к матери. Взяв расческу, Лу-Энн принялась расчесывать дочери волосы — этот ежедневный ритуал предоставлял им возможность поговорить друг с другом, рассказать обо всем важном в их жизни.

— Ничего не могу с собой поделать, я по-прежнему волнуюсь. И не всегда контрольные бывают простыми.

— Как правило, все, ради чего стоит жить, не бывает простым. Но ты прилежно занимаешься, а это главное. Ты стараешься, и это все, о чем я прошу, а оценки меня не волнуют. — Расчесав Лизе волосы, Лу-Энн забрала их в толстый хвост и скрепила заколкой. — Только не приноси домой «четверки».

Мать и дочь рассмеялись.

Когда они спускались вниз, Лиза вопросительно посмотрела на мать.

— Сегодня утром я видела, как ты разговаривала с каким-то мужчиной. Ты и дядя Чарли.

— Ты уже не спала? — Лу-Энн постаралась скрыть свою тревогу. — Было же еще очень рано.

— Как уже говорила, я волновалась из-за контрольной.

— Верно.

— Кто это был?

— Этот человек возводит вокруг поместья ограду с воротами. У него возникли кое-какие вопросы.

— Зачем нам нужна ограда?

— Лиза, мы же уже говорили об этом. — Лу-Энн взяла дочь за руку. — Мы… ну… мы очень хорошо обеспечены финансово. Тебе это известно. В мире есть плохие люди. Они могут попытаться что-нибудь сделать, отобрать у нас деньги…

— Обокрасть нас?

— Да, или что-нибудь другое.

— Что, например?

Остановившись, Лу-Энн села на ступеньку и кивнула, приглашая дочь присоединиться к ней.

— Помнишь, я всегда говорю тебе быть осторожной, следить за окружающими? — Лиза кивнула. — Так вот, это все потому, что плохие люди могут отнять тебя у меня.

Похоже, девочка испугалась.

— Маленькая моя, я вовсе не хочу тебя напугать, но, наверное, в каком-то смысле я хочу, чтобы ты не была безрассудной, следила за тем, что происходит вокруг. Если ты будешь думать головой и держать глаза открытыми, все будет в порядке. Мы с дядей Чарли не допустим, чтобы с тобой произошло что-нибудь плохое. Мама обещает. Хорошо?

Лиза кивнула, и они, держась за руки, спустились по лестнице.

В прихожей их встретил Чарли.

— Ого, сегодня мы выглядим особенно красиво!

— У меня контрольная.

— Ты думаешь, я этого не знаю? Как-никак вчера вечером до половины одиннадцатого повторял с тобой эту тему… Ты получишь отличную оценку, это совершенно точно. Надевай пальто, а я пойду к машине.

— Разве меня сегодня везет не мама?

Чарли оглянулся на Лу-Энн:

— Сегодня я дам маме отдохнуть. К тому же так у нас будет возможность еще раз повторить материал, верно?

— Верно! — просияла Лиза.

Как только она ушла, Чарли повернулся к Лу-Энн. Его лицо стало абсолютно серьезным.

— После того как отвезу Лизу в школу, я кое-что разузнаю в городе.

— Ты думаешь, что сможешь найти этого типа?

Застегивая плащ, Чарли пожал плечами:

— Как знать, может быть, у меня что-нибудь получится. Городок у нас небольшой, но в нем есть много мест, где можно спрятаться. В частности, именно поэтому и мы выбрали его, так?

Лу-Энн кивнула:

— А что насчет Риггса?

— Его я оставлю на потом. Если заявлюсь к нему сейчас, его подозрения только еще больше усилятся. Я позвоню из машины, если у меня что-нибудь будет.

Лу-Энн проводила взглядом, как Чарли и Лиза сели в «Рейнджровер» и уехали. Погруженная в раздумья, она надела теплую куртку, прошла через дом и вышла сзади. Прошла мимо бассейна олимпийских стандартов, окруженного площадкой, вымощенной плиткой, и кирпичной стенкой высотой три фута. В это время года воду из бассейна уже спустили, а сам он был накрыт металлической крышкой. Теннисный корт, вероятно, появится в следующем году. Оба этих занятия не привлекали Лу-Энн. В ее суровом детстве не было возможности лениво перебрасывать желтый мячик или плескаться в хлорированной воде. Однако Лиза обожала плавать и с увлечением играла в теннис, и по приезде в «Куст боярышника» она настойчиво требовала устроить ей теннисный корт. На самом деле Лу-Энн было приятно сознавать, что она задержится здесь надолго и можно будет строить такие долгосрочные планы, как обустройство теннисного корта.

Но все же за прошедшие годы у Лу-Энн появилось одно новое увлечение — и именно туда она сейчас и направлялась. Конюшня находилась примерно в пятистах ярдах за главным зданием и была окружена с трех сторон густой рощей. Крупными шагами Лу-Энн быстро дошла до места. Она наняла несколько работников для ухода за территорией и конюшней, однако никого из них еще не было. Достав из сарая сбрую, Лу-Энн умело оседлала кобылу Джой, названную так в честь ее матери. Взяв висящие на стене кожаные перчатки и ковбойскую шляпу, она вскочила в седло. Джой была у нее уже несколько лет; лошадь переезжала из одной страны в другую — задача непростая, но разрешимая, если имеешь бесконечную чековую книжку. Лу-Энн со своими спутниками прибыла в Соединенные Штаты самолетом; Джой пришлось проделать длительное путешествие по морю.

Одна из причин, по которым Лу-Энн и Чарли остановили свой выбор именно на «Кусте боярышника», заключалась в том, что вокруг поместья было множество конных троп, восходящих, вероятно, еще ко временам Томаса Джефферсона.

Женщина пустила лошадь быстрым шагом, и вскоре особняк остался далеко позади. Выпуская в прохладный осенний воздух облачка пара, лошадь и всадница спустились вниз по пологому склону и повернули. Тропа была зажата с обеих сторон высокими деревьями. Бодрящий свежий воздух прояснил Лу-Энн голову, помог ей думать.

Она не узнала мужчину с бородкой; впрочем, в этом не было ничего неожиданного. Почему-то Лу-Энн всегда думала, что разоблачит ее кто-то незнакомый. Мужчине было известно ее настоящее имя; Лу-Энн также не могла сказать, узнал он его недавно или же уже давно его знал.

Много раз она думала о том, чтобы вернуться в Джорджию и рассказать правду, выложить все начистоту и попытаться оставить этот кошмар позади. Однако подобным мыслям никогда не удавалось вырасти в конкретные действия, и причины этого были очевидны. Хотя она убила человека, защищая себя, ей постоянно приходили в голову слова человека, назвавшегося мистером Радугой. Она обратилась в бегство. Следовательно, полиция предположит худшее. В довершение ко всему, теперь она несказанно богата. И кто проникнется к ней сочувствием и состраданием? Особенно жители ее родного городка. В этом мире такие, как Ширли Уотсон, встречаются не так уж и редко. К тому же нужно учитывать и тот факт, что она совершила абсолютно плохой поступок. Лошадь, на которой она сейчас ехала, одежда, надетая на ней, дом, в котором она живет, образование и знакомство с миром, полученные на протяжении этих десяти лет ею самой и Лизой, — все это было куплено и оплачено, по сути дела, украденными долларами. С точки зрения закона она является одной из величайших мошенниц на свете. Конечно, сама Лу-Энн не побоялась бы судебной ответственности, но тут у нее перед глазами возникло лицо Лизы. И практически сразу же она вспомнила воображаемые слова Бенни Тайлера, услышанные в тот день на его могиле.

«Сделай это ради своего папочки. Разве я когда-нибудь лгал тебе, куколка моя? Папа тебя любит».

Натянув поводья, Лу-Энн остановила Джой и закрыла лицо руками, борясь с болезненными воспоминаниями.

«Лиза, милая моя девочка, вся твоя жизнь — это ложь! Ты родилась в фургоне, стоящем на пустыре, потому что я не могла позволить себе другое жилище. Твоим отцом был никчемный неудачник, и его убили за наркотики. Я держала тебя под стойкой в придорожном кафе в Рикерсвилле, штат Джорджия, где работала официанткой. Я убила человека и из-за этого скрылась от полиции. Твоя мамочка украла все эти деньги, столько денег, что ты даже не можешь себе представить. Все, что есть у нас с тобой, куплено на краденые деньги.

Разве я когда-нибудь лгала тебе, куколка моя? Мама тебя любит».

Лу-Энн медленно слезла с лошади и бессильно опустилась на большой валун, торчащий из земли. Несколько минут она сидела, медленно качая головой из стороны в сторону, словно пьяная, и лишь затем пришла в себя.

Наконец Лу-Энн встала, подобрав с земли горсть камешков, и принялась рассеянно бросать их в гладкую поверхность небольшого пруда, посылая каждый следующий дальше предыдущего быстрыми, изящными движениями запястья. Возврата назад больше нет. И возвращаться не к чему. Она создала себе новую жизнь, однако за это пришлось заплатить ужасно высокую цену. Ее прошлое полностью сфабриковано, от начала и до конца, — и, следовательно, будущее неопределенно. А ее повседневное существование колеблется между страхом полного краха тонкого, хрупкого наружного слоя, скрывающего ее истинную сущность, и бесконечного чувства стыда за содеянное. Но ей есть ради чего жить: она должна сделать так, чтобы жизнь Лизы никак не была затронута тем, что ее мать сделала в прошлом — и сделает в будущем. Что бы ни произошло с ней, девочка не должна пострадать из-за этого.

Сев на Джой, Лу-Энн пустила лошадь неспешной рысью, а затем перешла на шаг, когда низко над тропой нависли ветви. Направив Джой к краю тропы, она устремила взгляд на быстрое, мощное течение разбухшего ручья, прореза́вшего извилистый путь через ее владения. Недавно прошли сильные дожди, в сочетании с рано выпавшим в горах снегом превратившие обыкновенно смирный ручеек в грозный поток.

Десять лет назад, приземлившись в Лондоне, Лу-Энн, Чарли и Лиза сразу же поднялись на борт самолета, вылетающего в Швецию. Джексон составил для них подробный маршрут на первый год, и они не осмелились ни на шаг от него отклониться. Следующие полгода стали бесконечным зигзагом по Западной Европе, после чего — несколько лет в Голландии, затем обратно в Скандинавию, где высокая светловолосая женщина не привлекала к себе внимания. Далее они какое-то время провели в Монако и соседних странах. Последние два года жили в Новой Зеландии, наслаждаясь тихой, спокойной, хотя, быть может, и несколько старомодной жизнью в провинции. Хотя Лиза владела несколькими языками, основным для нее был английский — Лу-Энн твердо настояла на этом. Несмотря на то, что девочке пришлось долго прожить за рубежом, она оставалась американкой.

Как выяснилось, пришлось очень кстати, что Чарли оказался опытным путешественником. Несколько раз именно благодаря его усилиям удалось избежать серьезных неприятностей. О Джексоне ничего не было слышно, но Лу-Энн не сомневалась, что ему известно о том, что Чарли с ними. И слава богу! Если б Чарли не сел в тот самолет, Лу-Энн даже не знала, что было бы дальше. Она просто не могла без него обходиться. А он отнюдь не становился моложе… Лу-Энн вздрогнула при мысли о том, что ей придется жить без этого человека. Что станется с ней, если у нее отнимут единственную живую душу на свете, которая знает ее тайну, которая любит их с Лизой? Ради них Чарли сделает все, что угодно, и когда его жизнь оборвется, разверзнется бездна… Лу-Энн шумно вздохнула.

За долгие годы она прочно вжилась в свой новый образ и не жалела сил, подкрепляя «легенду», составленную для них с дочерью Джексоном. Труднее всего приходилось с Лизой. Девочка не сомневалась в том, что ее отец был необычайно богатый европейский финансист, который, кроме них с матерью, не имел других родственников и умер, когда она была еще совсем маленькой. Чарли взял на себя роль родственника, хотя прямо это никогда не разъяснялось, и термин «дядя» казался совершенно естественным. Не сохранилось ни одной фотографии мистера Сэведжа. Лу-Энн объяснила дочери, что ее отец был человеком замкнутым и эксцентричным, и категорически отказывался фотографироваться. В свое время Лу-Энн и Чарли долго спорили, имеет ли смысл сотворить этого человека, с фотографиями и всем прочим, но в конце концов пришли к выводу, что это будет слишком опасно: стена с пробитыми в ней отверстиями рано или поздно рухнет. Таким образом Лиза была уверена, что ее мать — молодая вдова невероятно богатого человека, чье состояние, всвою очередь, делает ее одной из самых богатых женщин на свете. И одной из самых великодушных.

Лу-Энн отправила своей бывшей напарнице Бет столько денег, что та смогла открыть собственный ресторан. Джонни Джарвис из торгового центра получил средства на оплату обучения в одном из самых престижных университетов штата. Родители Дуэйна получили деньги на обеспеченную старость. Лу-Энн даже послала деньги Ширли Уотсон, считая себя виновной в том, что испортила ей репутацию в ее родных краях, — а у Ширли не было ни честолюбия, ни мужества, чтобы перебраться куда-нибудь в другое место. Наконец, могила матери Лу-Энн теперь была обозначена гораздо более красивым надгробием. Она не сомневалась, что полиция сделала все возможное, чтобы выйти на нее через ее благодеяния, но безуспешно. Джексон надежно спрятал деньги, не оставив никаких следов, за которые могли бы ухватиться правоохранительные органы.

Вдобавок половину своего годового дохода Лу-Энн анонимно жертвовала благотворительным организациям и тратила на другие добрые дела, которые они с Чарли определили для себя, постоянно подыскивая заслуживающее применение деньгам, выигранным в лотерею. Лу-Энн была решительно настроена сделать на них как можно больше добра, хотя бы частично искупив свою вину за то, каким образом они были получены. И даже несмотря на все это, новые деньги приходили быстрее, чем она успевала их тратить. Инвестиции Джексона приносили такой высокий доход, на какой не рассчитывал даже он сам, и вместо ожидаемых двадцати пяти миллионов долларов в год Лу-Энн ежегодно получала свыше сорока. Все не потраченные ею деньги Джексон снова вкладывал в дело, проценты капитализировались, и в настоящее время ее общее состояние составляло почти полмиллиарда долларов. При мысли об этой астрономической сумме Лу-Энн покачала головой. Причем исходный капитал, сто миллионов долларов, выигранные в лотерею, в соответствии с соглашением, заключенным с Джексоном, должны были вернуться к ней в самое ближайшее время, поскольку десятилетний срок подошел к концу. Впрочем, для нее это не имело особого значения. Джексон может оставить эти деньги себе; она сможет без них обойтись. Однако он их вернет. Лу-Энн вынуждена была признать, что этот человек железно держал свое слово.

Все эти годы, раз в квартал, поступал подробный финансовый отчет, в какой бы точке земного шара она ни находилась в этот момент. Но поскольку появлялись одни только бумаги, а не сам человек, ее беспокойство постепенно прошло. Письмо, сопровождающее финансовые документы, приходило от некой инвестиционной компании со швейцарским адресом. Лу-Энн понятия не имела, какое отношение имеет к этой компании Джексон, и у нее не было ни малейшего желания это выяснять. Она уже успела достаточно хорошо узнать этого человека и с уважением относилась к его неуловимости; что гораздо важнее, она имела возможность воочию убедиться в его практически неограниченных возможностях. Также Лу-Энн помнила, что Джексон готов был ее убить, если б она не приняла его предложение. В нем скрывалось что-то не совсем естественное. Его могущество явно было не от мира сего.

Лу-Энн остановилась у развесистого дуба. С одной из веток свисала длинная веревка с узлами. Ухватившись за веревку, она поднялась из седла, а Джой, уже знакомая с этим ритуалом, спокойно ее ждала. Перебирая руками, подобно тщательно отрегулированным поршням, Лу-Энн быстро поднялась до самого конца веревки, привязанного к толстой ветке почти в тридцати футах от земли, после чего спустилась вниз. Она еще дважды повторила это упражнение. Дома у Лу-Энн был полностью обставленный тренажерный зал, в котором она прилежно занималась каждый день. И дело тут было не в тщеславии: ее мало интересовало то, как она выглядит. Лу-Энн была сильной от природы, и физическая сила не раз выручала ее в критических ситуациях. В ее жизни это была одна из немногих постоянных величин, и она категорически не желала с ней расставаться.

Выросшая в сельской части Джорджии, Лу-Энн в детстве лазила по деревьям, пробегала мили по бескрайним полям и прыгала с обрывов. Она просто радовалась жизни; физические упражнения не имели места в ее жизни. И поэтому, в дополнение к занятиям в тренажерном зале, Лу-Энн построила в своих обширных владениях эту более естественную полосу препятствий. Она постоянно лазила по веревке, и мышцы рук и спины были у нее стальные.

Учащенно дыша, Лу-Энн легко опустилась назад в седло и тронулась в обратный путь к конюшне, с легкостью на сердце и в приподнятом настроении от бодрящей прогулки верхом и лазаний по веревке.

В просторном сарае рядом с конюшней один из работников, коренастый мужчина лет тридцати с небольшим, как раз начал колоть дрова с помощью клина и кувалды. Проезжая мимо, Лу-Энн увидела его в распахнутые ворота. Быстро расседлав Джой, она отвела ее в стойло, после чего прошла к воротам сарая. Кивнув ей, мужчина продолжал работу. Ему было известно только, что она живет в особняке. Больше он ничего о ней не знал. Понаблюдав за ним с минуту, Лу-Энн сбросила с себя куртку, сняла со стены вторую кувалду, зажала в руке тяжелый квадратный клин, установила на подставку полено, вставила клин в неровный край, отступила на шаг назад и с размаха опустила кувалду. Клин глубоко вошел в дерево, однако полено не раскололось. Лу-Энн нанесла второй прицельный удар, затем третий. Полено раскололось пополам. Удивленно взглянув на нее, работник пожал плечами и снова взялся за кувалду. Сам он раскалывал полено с первого удара, в то время как Лу-Энн требовалось нанести их два, а то и три. Работник улыбнулся, лицо у него вспотело. Лу-Энн продолжала орудовать кувалдой, руки и плечи ее работали в единении, и через пять минут она раскалывала полено с одного удара, а еще через какое-то время уже работала быстрее, чем мужчина.

Тот стал работать быстрее; по лицу его струился пот, улыбка исчезла, дыхание участилось. Через двадцать минут его здоровенные руки и плечи устали, грудь тяжело вздымалась, ноги стали ватными. Ему уже приходилось делать два и даже три удара, чтобы расколоть полено. С растущим изумлением он смотрел, как Лу-Энн продолжала работать в том же темпе, причем сила ее ударов ничуть не уменьшалась. Наоборот, казалось, что она колотит по клину все сильнее и сильнее. Лязг железа по железу становился все громче и громче. Наконец работник выронил кувалду и прислонился к стене, не в силах отдышаться, опустив руки, взмокший от пота, несмотря на прохладную погоду. Закончив колоть свою часть поленьев, Лу-Энн, не сделав передышки, принялась за оставшиеся. Завершив работу, она отерла пот со лба, повесила кувалду на стену и, взглянув на пыхтящего работника, встряхнула руками.

— А ты сильный, — натягивая куртку, сказала она, глядя на солидную кучу наколотых дров.

Удивленно посмотрев на нее, работник рассмеялся.

— Я тоже так считал — до тех пор, пока не появились вы. А теперь думаю, что мне лучше пойти работать на кухню.

Улыбнувшись, Лу-Энн похлопала его по плечу. Она колола дрова практически каждый день своей жизни, с тех пор как пошла в школу и до шестнадцати лет. Причем делала это не ради физических упражнений, как сейчас; дрова были нужны для тепла.

— Не переживай, у меня большой опыт.

Возвращаясь назад, Лу-Энн остановилась, восхищаясь задним фасадом особняка. Покупка этого поместья и реставрационные работы в доме были самой большой ее экстравагантностью. И на то были две причины. Во-первых, женщина устала от бесконечных переездов и захотела обосноваться на одном месте, хотя для счастья ей хватило бы чего-нибудь не столь величественного, чем то, что она видела перед собой сейчас. Во-вторых — что было гораздо важнее, — Лу-Энн сделала это по той же причине, по которой в последние десять лет делала практически все: ради Лизы. Она хотела дать дочери настоящий дом, что-то постоянное, надежное, где та сможет вырасти, выйти замуж и родить своих детей. На протяжении десяти лет их домом были гостиницы, взятые в аренду виллы и коттеджи. Лу-Энн не жаловалась на жизнь в такой роскоши, и все же настоящего дома у нее не было. Убогий трейлер на пустыре значил для нее гораздо больше, чем самое роскошное жилье где-нибудь в Европе. И вот теперь у них есть этот дом… Женщина улыбнулась: особняк большой и красивый, и здесь они будут в безопасности. Мысленно произнеся последнее слово, Лу-Энн укуталась в куртку, защищаясь от внезапно налетевшего порыва пронизывающего ветра.

Безопасность? Вчера вечером, ложась спать, она чувствовала себя в полной безопасности — насколько это только возможно при таком существовании, какое приходилось вести всем троим. Перед глазами Лу-Энн возникло лицо мужчины в «Хонде», и она крепко зажмурилась, прогоняя его прочь. Вместо него возник другой образ: лицо другого мужчины, на котором сменяли друг друга различные чувства. Мэтью Риггс рисковал ради нее своей жизнью, а она не нашла ничего лучше, как обвинить его во лжи. И таким ответом лишь еще больше усилила его подозрения…

Задумавшись на мгновение, Лу-Энн бросилась бегом к дому.

Свой кабинет Чарли оформил в стиле мужских клубов в Лондоне. Один угол занимал огромный бар из полированного орехового дерева. На сделанном на заказ письменном столе из красного дерева были аккуратно разложены стопки писем, счетов и другие бумаги. Быстро порывшись в папке с визитными карточками, Лу-Энн нашла ту, которую искала. Затем она взяла ключ, который Чарли хранил наверху на полке, и открыла ящик стола. Достав револьвер калибра.38, зарядила его и поднялась с ним к себе наверх. Тяжесть оружия отчасти вернула ей уверенность в себе. Приняв душ, Лу-Энн переоделась в черную юбку и свитер, надела пальто и спустилась в гараж. Подъезжая к шоссе, она крепко стиснула спрятанный в кармане револьвер, с тревогой озираясь по сторонам, ибо «Хонда» могла притаиться где-то здесь. Выехав на шоссе и убедившись в том, что она одна, женщина облегченно вздохнула. Она взглянула на адрес и телефон на визитной карточке, гадая, не лучше ли было предварительно позвонить. Ее рука потянулась к телефону, но затем она решила просто положиться на волю случая. Если Риггса не окажется на месте, возможно, так будет к лучшему. Лу-Энн не могла сказать, к чему приведет то, что она задумала: разрядит ситуацию или еще больше ее усугубит. Всегда предпочитавшая действие бездействию, она и сейчас не собиралась отступать от своих принципов. К тому же эта проблема касается только ее одной. И она с ней разберется.

Рано или поздно она разберется со всеми своими проблемами.

Глава 26

Джексон только что вернулся из дальней поездки и находился у себя в гримерной, избавляясь от самого последнего своего обличья, когда зазвонил телефон. Это был не домашний телефон, а деловая линия связи, которую невозможно было отследить, и входящие звонки по ней поступали крайне редко. Сам Джексон довольно часто пользовался ею, чтобы передать точные инструкции своим помощникам во всех уголках земного шара. Однако ему не звонил практически никто, что полностью его устраивало. У него имелось несчетное число других способов выяснить, как были выполнены его распоряжения. Джексон схватил трубку:

— Да?

— Кажется, у нас возникли кое-какие проблемы, — сказал голос. — Впрочем, быть может, ничего стоящего.

— Я слушаю.

Сев в кресло, Джексон с помощью длинной прочной нитки снял с носа нашлепку, после чего оторвал наклеенные на щеки латексные накладки, осторожно потянув их за края.

— Как вам известно, два дня назад мы перевели доход за последний квартал на счет Кэтрин Сэведж на Каймановых островах. В «Банк интернасьональ». Все как обычно.

— И что? — язвительно поинтересовался Джексон. — Она жалуется на размеры выплат?

Крепко ухватившись за край белоснежно-седого парика, он потянул его вверх, а затем вперед. После чего снял с головы латексную шапочку, освобождая свои собственные волосы.

— Нет, но мне позвонили из банка, из отдела денежных переводов. Там хотели кое-что уточнить.

— Что именно?

Слушая, Джексон протирал лицо спиртовым раствором, наблюдая в зеркало за тем, как слой за слоем слезает грим.

— Все деньги со счета Сэведж были переведены в «Ситибанк», в Нью-Йорке.

В Нью-Йорке! Переваривая это поразительное известие, Джексон широко открыл рот и снял с зубов акриловые накладки. И сразу же гнилые, кривые зубы стали белыми и ровными. Угрожающе сверкнув глазами, он перестал снимать грим.

— Во-первых, почему из банка позвонили вам, если это ее счет?

— Вообще-то, мне не должны были звонить. Я хочу сказать, раньше такого никогда не случалось. Наверное, тип из отдела денежных переводов новенький. Судя по всему, он увидел мое имя и номер телефона на каком-то документе и ошибочно решил, что я являюсь получателем, а не отправителем, как это есть на самом деле.

— Что вы ему ответили? Надеюсь, у него не возникло никаких подозрений?

— Нет, абсолютно никаких, — нервно произнес голос в трубке. — Я просто поблагодарил его и подтвердил, что все правильно. Надеюсь, я сделал все как нужно, но, разумеется, я решил сразу же доложить вам. Это показалось мне необычным.

— Благодарю вас.

— Я должен предпринять какие-либо дальнейшие действия?

— Я займусь этим сам. — Джексон положил трубку.

Откинувшись назад, он рассеянно потеребил парик. Ни один цент из денег Лу-Энн никогда, ни при каких обстоятельствах не должен был оказаться в Соединенных Штатах. Здесь деньги легко отследить. Банки подают в службу по налогам и сборам справку по форме 1099-с, а также другие документы, подробно расписывающие финансовые поступления и состояние счетов. В архивы заносятся номера системы социального страхования; требуются учетные данные на каждого налогоплательщика. В случае с Лу-Энн ничего этого не должно было произойти. Тайлер бежала из страны. Беглецы не возвращаются на родину и не начинают платить налоги, даже под вымышленным именем.

Взяв телефон, Джексон набрал номер.

— Да, сэр? — ответил голос.

— Имя налогоплательщика — Кэтрин Сэведж, — сказал Джексон. Далее он сообщил номер системы социального страхования и прочую информацию, относящуюся к делу. — Немедленно установите, подавала ли она в службу по налогам и сборам налоговую декларацию или какие-либо другие документы. Задействуйте все имеющиеся в вашем распоряжении источники, но ответ нужен мне через час.

Джексон положил трубку. В течение следующих сорока пяти минут он расхаживал по квартире с беспроводной гарнитурой в руке — необходимое приспособление, если ты любишь ходить туда и обратно и у тебя такая просторная квартира.

Наконец снова зазвонил телефон. Голос был деловым и четким.

— Кэтрин Сэведж подала налоговую декларацию за прошлый год. Выяснить за такой короткий срок все подробности я не смог; однако, по словам моего источника, доходы, указанные в декларации, были значительными. Также она подала в службу по налогам и сборам заявление об изменении местожительства.

— Давайте ее новый адрес.

Записав на листке бумаги адрес в Шарлотсвилле, штат Вирджиния, Джексон убрал его в карман.

— И еще одно, — продолжал голос. — Мой источник обнаружил еще один свежий документ, имеющий отношение к налоговому счету Сэведж.

— Этот документ составлен ею?

— Нет. Речь идет о форме двадцать восемь сорок восемь. Это доверенность, предоставляющая доверенному лицу полномочия представлять интересы налогоплательщика практически во всех делах, связанных с уплатой налогов.

— Кто этот представитель?

— Некий Томас Джонс. Согласно документам, он уже получил информацию о налоговом счете Сэведж, в том числе изменение адреса и налоговую декларацию за прошлый год. Мне удалось получить по факсу копию формы двадцать восемь сорок восемь. Я могу переслать ее прямо сейчас.

— Пересылайте.

Джексон положил трубку, и через минуту у него в руках уже был факс. Он посмотрел на подпись Кэтрин Сэведж на форме 2848, после чего достал оригиналы документов по соглашению о выигрыше в лотерею, десять лет назад подписанных Лу-Энн Тайлер. Почерк был совершенно другой; но громоздкая и неповоротливая служба по налогам и сборам никогда не станет тратить время на то, чтобы проверить подлинность подписи. Налицо подделка. Кем бы ни был этот человек, он состряпал «липовую» доверенность без ведома Лу-Энн. Джексон взглянул на адрес и номер телефона, указанные «Томасом Джонсом», и набрал номер. Телефон оказался отключенным. В качестве адреса была указана ячейка в почтовом отделении. Джексон не сомневался, что и эта ниточка также приведет в тупик. Этот человек получил доступ к информации о налоговых выплатах Кэтрин Сэведж и ее новом адресе, а все сведения, сообщенные им о себе, были ложью.

Однако не это неожиданное обстоятельство, каким бы тревожным оно ни было, вызвало у Джексона наибольшее раздражение. Откинувшись на спинку кресла, он уставился в стену, а мысли его тем временем описывали расширяющиеся круги. Лу-Энн вернулась в Соединенные Штаты, несмотря на его строжайший запрет. Она ослушалась его. Одно это уже было достаточно плохо. Проблему усугубляло то, что теперь Лу-Энн заинтересовался кто-то еще. Почему? Где этот человек в настоящий момент? Вероятно, там же, куда прямо сейчас собирался направиться Джексон: в Шарлотсвилле, штат Вирджиния…

Огни двух поездов становились все более отчетливыми. Вероятность столкновения с Лу-Энн Тайлер подкрадывалась все ближе и ближе к реальности. Джексон отправился назад в гримерную. Пришло время сотворить новый образ.

Глава 27

Отвезя Лизу в школу Святой Анны и проводив ее непосредственно до самого класса, как было принято у них с Лу-Энн, Чарли развернулся и направился обратно в город. На протяжении последних нескольких месяцев, пока Лу-Энн оставалась в затворничестве в горной крепости, Чарли взял на себя обязанности авангарда: он встречался с влиятельными жителями города, устанавливал связи в деловых и благотворительных кругах. Они с Лу-Энн рассудили, что им не удастся держать в тайне ее огромное состояние в этом маленьком, хоть и космополитичном городке, и любые попытки делать так лишь породят дополнительные подозрения. Поэтому задача Чарли заключалась в том, чтобы заложить фундамент для последующего появления Лу-Энн. Однако ее появление в обществе будет очень ограниченным. Легко понять стремление очень богатых к уединению. В то же время многие организации горят желанием получать от Лу-Энн пожертвования, поэтому можно надеяться на максимальное понимание и содействие. Этот канал уже открыт: Лу-Энн пожертвовала на различные нужды больше ста тысяч долларов. Ведя «Рейнджровер» по пустынному шоссе, Чарли устало покачал головой. Все эти планы, замыслы и проекты… Оказывается, быть феноменально богатым — та еще головная боль. Порой Чарли тосковал по былым временам. Несколько долларов в кармане, банка пива под рукой, пачка сигарет, если ему захочется покурить, бокс по телевизору… Чарли криво усмехнулся. Лет восемь назад Лу-Энн наконец удалось заставить его бросить курить, и он понимал, что это существенно продлило ему жизнь. Но время от времени ему позволялось выкурить сигару. Лу-Энн не собиралась мучить его до смерти своим воспитанием.

Предыдущие вылазки в высший свет Шарлотсвилла позволили Чарли завязать одно чрезвычайно полезное знакомство. И вот теперь он собирался выкачать из этого человека всю информацию, которая позволит им с Лу-Энн вычислить того, кто ее преследовал, и, если получится, предотвратить действительно серьезные неприятности. Одно дело, если неизвестному в «Хонде» нужны деньги. С ними никаких проблем не возникнет — бумажника Лу-Энн будет достаточно, чтобы удовлетворить даже самого алчного шантажиста. Но что, если дело не только в деньгах? Проблема заключалась в следующем: Чарли не мог сказать точно, что известно этому человеку, а что — нет. Он упомянул настоящее имя Лу-Энн. Знает ли он также про убийство Дуэйна Харви и про отношения Лу-Энн с убитым? Про ордер на ее арест, выданный десять лет назад? И как ему удалось по прошествии стольких лет выйти на ее след? Следующий вопрос был еще более важным: известно ли этому человеку про мошенничество с лотереей? Лу-Энн все рассказала Чарли про мужчину, назвавшегося Радугой. Возможно, тот обо всем догадался. Он следил за ней, видел, как она купила лотерейный билет, после чего сразу же отправилась в Нью-Йорк, где выиграла целое состояние. Знал ли Радуга, что выигрыш был подстроен? А если знал, сказал ли кому-нибудь об этом? У Лу-Энн полной уверенности не было.

И что сталось с Радугой? Чарли нервно облизнул губы. Сам он на деле не знал Джексона, даже не встречался с ним. Но, работая на него, часто разговаривал с ним. Интонации голоса Джексона были непримечательные: ровные, спокойные, прямые, уверенные. Чарли знавал подобных людей. Такие никогда не хвалятся своими возможностями, никогда не обещают того, на что у них не хватит мужества или способностей. Такие смотрят прямо в глаза, говорят именно то, что намереваются сделать, без фанфар и преувеличений, после чего просто делают это. Такие запросто выпотрошат человека и не лишатся из-за этого сна. Чарли уже давным-давно пришел к выводу, что Джексон — именно такой человек. Сам сильный и крепкий, он непроизвольно поежился. Кем бы ни был Радуга, его больше нет в живых, в этом можно не сомневаться, черт побери…

Чарли гнал машину, погруженный в раздумья.

Глава 28

Свернув на дорожку, Лу-Энн подъехала к дому. Пикапа нигде не было видно — вероятно, Мэтт Риггс уехал по делам. Женщина уже собиралась развернуться, но простая красота его дома заставила ее остановиться, выйти из машины и подняться по дощатым ступеням. Изящные линии старой постройки, безусловное мастерство и любовь, вложенные в восстановление, разожгли у Лу-Энн в душе желание осмотреть дом, даже в отсутствие его хозяина.

Она прошлась по широкой террасе, проводя ладонью по затейливой резьбе по дереву. Открыв наружную решетку, постучала в дверь, но ответа не последовало. Поколебавшись, она взялась за дверную ручку. Ручка легко повернулась. Там, где росла Лу-Энн, также никто не запирал входную дверь. Теперь она была помешана на мерах безопасности, и ей было особенно отрадно сознавать, что в мире еще остаются подобные места. Лу-Энн снова застыла в нерешительности. Возможно, то, что она войдет в дом Риггса без его ведома, лишь еще больше все усложнит. Но что, если он ничего не узнает? Зато ей, быть может, удастся выяснить о нем что-нибудь полезное, что-нибудь такое, что поможет избежать потенциальной катастрофы…

Лу-Энн толкнула входную дверь, затем мягко закрыла ее за собой. Пол в гостиной был из дубовых досок разной ширины, от времени вытертых и покрывшихся пятнами. Обстановка простая, но все великолепного качества и тщательно расставлено. Лу-Энн предположила, что Риггс купил мебель сломанной, но затем кропотливым трудом восстановил ее. Она переходила из комнаты в комнату, останавливаясь тут и там, чтобы восхититься изумительной работой. От всех предметов исходил слабый запах мебельного лака. Чистота и порядок безукоризненные. Нигде никаких фотографий: ни жены, ни детей. Лу-Энн сама не смогла бы сказать, почему это показалось ей странным.

Дойдя до кабинета, она осторожно заглянула внутрь. Бесшумно приблизившись к письменному столу, застыла на мгновение, так как ей показалось, что где-то в доме раздался какой-то звук. У нее бешено застучало сердце, и она подумала было о том, чтобы обратиться в бегство. Однако звук больше не повторился, и Лу-Энн, успокоившись, уселась за стол. Первым делом ее взгляд упал на лист бумаги, на котором Риггс сделал свои заметки. Ее имя и прочая информация о ней. Затем Лу-Энн прочитала информацию о «Хонде». Она взглянула на часы. Определенно Риггс не из тех, кто предпочитает бездействие. И он смог раздобыть информацию из источников, которые никак нельзя назвать общедоступными. Это было очень тревожно. Вскинув голову, Лу-Энн выглянула в большое окно на задний двор. Там стояла какая-то постройка, напоминающая сарай. Дверь была приоткрыта. Лу-Энн показалось, что она заметила внутри какое-то движение. Встав из-за стола, женщина пошла к выходу, сжимая в кармане рукоятку револьвера.

Выйдя из дома, она направилась было к своей машине, однако любопытство одержало верх. Крадучись подойдя к двери сарая, Лу-Энн заглянула внутрь. Яркий верхний свет освещал пространство, где были устроены мастерская и кладовка. Вдоль двух стен тянулись верстаки и столы, на которых лежало столько всевозможного инструмента, сколько Лу-Энн никогда не видела в одном месте. Две других стены были увешаны полками, на которых были аккуратно разложены деревянные заготовки и другие материалы. Пройдя внутрь, женщина увидела в глубине сарая лестницу. Несомненно, в прежние времена она вела на сеновал. Однако у Риггса не было домашних животных, которых нужно было кормить сеном, — по крайней мере, Лу-Энн их не видела. Ей захотелось узнать, что наверху теперь.

Она стала медленно подниматься по лестнице. Оказавшись наверху, изумленно огляделась по сторонам. Здесь была устроена небольшая обсерватория. Взору Лу-Энн открылись два книжных шкафа, потрепанные кожаные кресло и диван и древняя пузатая печка. В углу был установлен старый телескоп, нацеленный в огромное окно в дальней стене сарая. Поднявшись наверх, Лу-Энн выглянула в окно — и у нее учащенно забилось сердце. Позади сарая стоял пикап Риггса.

Она повернулась, собираясь бежать, и увидела направленное на нее дуло ружья двенадцатого калибра.

Увидев, кто перед ним, Риггс медленно опустил оружие.

— Черт возьми, что вы здесь делаете?

Лу-Энн попыталась пройти мимо него. Риггс схватил ее за руку, но она быстро высвободилась.

— Вы меня до смерти напугали, — пробормотала Лу-Энн.

— Прошу прощения. А теперь говорите, какого черта вы здесь делаете?

— Вот как вы обычно встречаете гостей?

— Гости обыкновенно попадают ко мне в дом через входную дверь, и только после того, как я ее открою. — Риггс огляделся вокруг. — Это определенно не входная дверь, и я что-то не припомню, чтобы приглашал вас в гости.

Отодвинувшись от него, Лу-Энн осмотрелась по сторонам, затем снова перевела взгляд на его разгневанное лицо.

— Это место как нельзя лучше подходит для того, чтобы отдохнуть и подумать. Как вы смотрите на то, чтобы возвести нечто подобное у меня?

Риггс прислонился к стене. Он по-прежнему держал ружье опущенным вниз, но мог в одно мгновение вскинуть его и выстрелить.

— Я бы предположил, миссис Сэведж, что вы сначала захотите посмотреть, как я справлюсь с ограждением, и лишь после этого сделаете мне новый заказ.

Услышав свою фамилию, Лу-Энн изобразила удивление, но, судя по всему, этого было недостаточно для того, чтобы удовлетворить Риггса.

— Итак, вы нашли у меня в кабинете что-либо интересное, помимо моей домашней работы, посвященной вам?

Лу-Энн взглянула на него с нарастающим уважением.

— Я просто одержима стремлением сохранить свою частную жизнь в неприкосновенности.

— Это я уже заметил. Именно по этой причине вы носите оружие?

Лу-Энн перевела взгляд на карман пальто. Сквозь ткань отчетливо проступали очертания револьвера.

— У вас зоркий глаз.

— Пуля тридцать восьмого калибра обладает не такой уж высокой останавливающей силой. Если вы столь серьезно настроены относительно своей безопасности, вам лучше перейти на калибр девять миллиметров. И пистолет вместо револьвера — это очевидно. — Рука, сжимающая ружье, чуть дернулась. — Я вам вот что скажу: возьмите револьвер и протяните его мне, рукояткой вперед, а я взамен перестану суетиться со своим ружьем.

— Я не собираюсь в вас стрелять.

— Совершенно правильно, не собираетесь, — ровным тоном произнес Риггс. — Миссис Сэведж, пожалуйста, сделайте так, как я говорю. И очень медленно.

Лу-Энн достала револьвер, держа его за ствол.

— А теперь разрядите его и положите патроны в один карман, а револьвер — в другой. И помните, что я умею считать до шести, поэтому не надо никаких глупостей.

Лу-Энн послушно сделала так, как ей приказали, сердито глядя на Риггса.

— Я не привыкла к тому, чтобы со мной обращались как с преступницей.

— Вы проникли в мой дом с оружием, и именно так я буду с вами обращаться. Считайте, что вам повезло, поскольку я не стал сначала стрелять, а уже затем задавать вопросы. Дробь оказывает на кожу раздражающее действие.

— Я не проникала. Входная дверь была не заперта.

— Только не вздумайте говорить это в суде, — ответил Риггс.

Убедившись в том, что Лу-Энн разрядила револьвер, он переломил ружье и положил его рядом с книжным шкафом. Затем, скрестив руки на груди, окинул взглядом свою непрошеную гостью.

Несколько смутившись, Лу-Энн вернулась к своему первоначальному плану.

— Круг моих друзей очень узок. Когда кто-то посторонний вторгается в этот круг, меня охватывает любопытство.

— Очень смешно. Вы называете это вторжением, но, по-моему, то, что я сделал сегодня утром, точнее было бы назвать помощью.

Смахнув с лица прядь волос, Лу-Энн отвела взгляд.

— Послушайте, мистер Риггс…

— Друзья зовут меня Мэттом, — холодно произнес он. — Мы с вами не друзья, но я предоставлю вам эту привилегию.

— Тогда я предпочла бы звать вас Мэтью. Я не хочу ломать ваши правила.

Похоже, Риггс на мгновение опешил.

— Как вам угодно, — сказал он наконец, беря себя в руки.

— Чарли сказал, что вы бывший полицейский.

— Я этого никогда не говорил.

Лу-Энн посмотрела на него, не скрывая своего удивления.

— Но вы работали в полиции?

— Ну, на самом деле вас не касается, где я работал. И вы так и не сказали мне, что делаете здесь.

Лу-Энн потерла ладонью старое кожаное кресло. Она ответила не сразу, и Риггс ничего не имел против затянувшейся паузы.

— На самом деле то, что произошло сегодня утром, гораздо сложнее, чем кажется. Я с этим разберусь. — Умолкнув, Лу-Энн пытливо всмотрелась ему в глаза. — Я очень ценю то, что вы сделали. Вы помогли мне, хотя и не были обязаны этого делать. Я пришла, чтобы поблагодарить вас.

Риггс несколько расслабился.

— Хорошо, хотя я и не ждал никаких благодарностей. Вам была нужна кое-какая помощь, а я оказался рядом и смог ее вам предложить. Как человек человеку. Наш мир стал бы намного лучше, если б все мы жили согласно этому правилу.

— Я также хочу попросить вас об одном одолжении.

Риггс выжидающе склонил голову набок.

— То, что случилось сегодня утром… я была бы вам очень признательна, если б вы просто все забыли. Как я уже сказала, мы с Чарли обо всем позаботимся. Если же вмешаетесь вы, это только все усложнит.

Мэтт обдумал ее слова.

— Вы знаете этого типа?

— Право, мне не хочется в это вдаваться.

Риггс почесал подбородок.

— Знаете, этот тип разбил мне машину. Так что я уже чувствую себя причастным.

Лу-Энн придвинулась ближе к нему.

— Понимаю, вы меня не знаете, но мне бы хотелось, чтобы вы просто обо всем забыли. Очень хотелось бы. — Казалось, ее глаза расширялись с каждым произнесенным словом.

Риггс почувствовал, что его притягивает к ней, хотя на самом деле физически он не двинулся с места. Ее взгляд словно приклеился к его лицу; солнечный свет, проливавшийся в окно, казалось, погас, как будто случилось затмение.

— Я вам вот что скажу: если только этот тип снова не встанет у меня на пути, я забуду о том, что это вообще произошло.

Напряженные плечи Лу-Энн облегченно обмякли.

— Спасибо.

Направляясь к лестнице, она прошла мимо Риггса. Его нос уловил тонкий аромат ее духов. По коже у него пробежали мурашки. Такого уже давно не случалось.

— У вас очень красивый дом, — сказала Лу-Энн.

— Определенно с вашим он не сравнится.

— Вы всё сделали сами?

— По большей части. Я люблю работать руками.

— Приглашаю вас завтра заглянуть ко мне, и тогда мы сможем обсудить вашу дальнейшую работу у меня.

— Миссис Сэведж…

— Зовите меня Кэтрин.

— Кэтрин, вам не нужно покупать мое молчание.

— Около полудня? Я приготовлю что-нибудь на обед.

Пытливо посмотрев на нее, Риггс пожал плечами:

— Буду у вас.

Лу-Энн уже спускалась по лестнице, когда он окликнул ее:

— Этот тип в «Хонде» — не надейтесь, что он от вас отстанет.

Многозначительно посмотрев на ружье, Лу-Энн перевела взгляд на Риггса:

— Я больше уже ни на что не надеюсь, Мэтью.

* * *

— Что ж, Джон, это доброе дело, а Кэтрин любит помогать добрым делам.

Откинувшись на спинку кресла, Чарли отпил глоток горячего кофе. Он сидел за столом у окна в гостинице «Кабанья голова» на Айви-роуд, чуть к западу от Университета штата Вирджиния. Перед ним стояли две тарелки с остатками завтрака. Мужчина, сидящий напротив, просиял.

— Ну, я даже не могу вам сказать, как много это значит для нас. Просто замечательно, что миссис Сэведж… что вы оба теперь с нами.

Дорогой двубортный пиджак с пестрым носовым платком, торчащим из кармана, и галстуком в горошек в тон ему, вьющиеся волосы; Джон Пембертон был одним из самых преуспевающих агентов по недвижимости в здешних краях. Он обладал обширными связями и входил в попечительские советы многих благотворительных организаций. Ему было известно практически все, что происходило в Шарлотсвилле, и именно поэтому Чарли пригласил его на завтрак. Кроме того, комиссионные за продажу Лу-Энн поместья оставили в кармане Пембертона пятизначную цифру, тем самым превратив его в близкого друга.

Риелтор опустил взгляд, а когда снова посмотрел на Чарли, на лице у него появилась застенчивая улыбка.

— Мы надеемся как-нибудь познакомиться с миссис Сэведж…

— Разумеется, Джон, разумеется! Она также с нетерпением ждет встречи с вами. Просто на это нужно какое-то время. Вы должны понимать, что Кэтрин — очень замкнутый человек.

— Конечно, конечно, здесь полно такого народа. Кинозвезды, писатели, люди, не знающие, куда девать деньги…

На лице у Пембертона непроизвольно мелькнула улыбка. Чарли предположил, что он грезит о грядущих комиссионных, когда весь этот состоятельный люд вздумает уехать отсюда или, наоборот, перебраться сюда.

— Но какое-то время вам еще придется потерпеть мое общество, — улыбнулся Чарли.

— И очень приятное, — машинально ответил Пембертон.

Поставив чашку на стол, Чарли отодвинул тарелку. Если бы он по-прежнему курил, то сейчас не спеша достал бы сигарету.

— Мэтт Риггс выполняет для нас кое-какие работы…

— Устанавливает ограждение. Да, знаю. Несомненно, для него это очень выгодный заказ.

Перехватив удивленный взгляд Чарли, Пембертон смущенно улыбнулся.

— Несмотря на свой космополитичный вид, Шарлотсвилл в действительности маленький городок. Почти все, что здесь происходит, очень быстро становится известно всем.

При этих словах в груди у Чарли все оборвалось. Неужели Риггс уже рассказал кому-то о случившемся? Быть может, они с Лу-Энн совершили ошибку, приехав сюда? Наверное, им лучше было бы затеряться среди семи миллионов жителей Нью-Йорка?

Сделав над собой усилие, Чарли стряхнул с себя эти тревожные мысли и ринулся вперед:

— Точно. Ну, у этого человека великолепные рекомендации.

— Мэтт выполняет работы очень качественно, надежно и профессионально. По меркам большинства местных старожилов, он здесь не так уж давно, всего около пяти лет, но я еще никогда не слышал о нем ни одного плохого слова.

— Откуда он?

— Из Вашингтона. Из города, а не из штата.

Пембертон допил чай.

— И там он также занимался строительством?

Пембертон покачал головой.

— Нет, лицензию он получил уже после того, как переехал сюда.

— Ну, он мог работать младшим партнером…

— Полагаю, у Риггса просто прирожденный дар к этому ремеслу. Он первоклассный плотник, однако два года проработал подмастерьем у Ральфа Стида, одного из наших лучших строителей. Потом Ральф скончался, и тогда Риггс начал свое собственное дело. Он добился отличных результатов. Вкалывает как вол. И этот подряд на строительство ограждения пришелся очень кстати.

— Верно. И все же человек однажды приезжает в город и окунается в новое дело. Тут нужно обладать мужеством. Я хочу сказать, я встречался с Риггсом, и вряд ли он перебрался сюда прямиком из колледжа.

— Да, это так. — Окинув взглядом маленький зал, Пембертон продолжал, понизив голос: — Вы не первый, кто интересуется прошлым Риггса.

Чарли подался вперед, и они с Пембертоном стали похожи на двух заговорщиков.

— Вот как? Что ж, налицо маленькая местная интрига? — Чарли постарался придать своему голосу легкость и беззаботность.

— Конечно, это всё слухи, и вы сами знаете, что верить им по большей части нельзя. И все же я слышал из нескольких источников, что Риггс в свое время занимал важную должность в Вашингтоне. — Пембертон сделал театральную паузу. — В разведывательном ведомстве.

Под каменной маской Чарли сражался с внезапным порывом извергнуть из себя содержимое желудка. Хотя Лу-Энн посчастливилось стать одной из тех, кого Джексон облагодетельствовал своим контролем над лотереей, возможно, как раз сейчас эта удача уравновесилась порцией невероятного невезения.

— В разведке, вы говорите? Он что, шпион?

— Кто знает… — Пембертон раскинул руки. — Для таких людей секреты становятся неотъемлемой частью жизни. Они и под пыткой ничего не скажут. Скорее проглотят ампулу с цианистым калием или чем там еще и спокойно заснут вечным сном. — Чувствовалось, что он наслаждается драматизмом, смешанным с элементами опасности и интриги, оставаясь при этом сторонним наблюдателем.

Чарли потер левое колено.

— А я слышал, что Риггс был полицейским…

— Кто вам это сказал?

— Не помню. Просто услышал мимоходом.

— Ну, если он служил в полиции, это можно легко проверить. А вот если он был шпионом, этого нет ни в каком архиве, ведь так?

— Значит, здесь Риггс никому не рассказывал о своем прошлом?

— Лишь очень туманно. Наверное, вот почему вы слышали, что он был полицейским. Люди слышат обрывки и кусочки — и начинают сами заполнять пробелы.

— Да, тот еще сукин сын! — Чарли откинулся назад, стараясь изо всех сил изобразить спокойствие.

— И все же в строительном деле Риггсу нет равных. Он справится с вашим заказом как нельзя лучше. — Пембертон рассмеялся. — Если только не начнет все разнюхивать. Знаете, если он действительно был шпионом, эти привычки остаются навсегда. Можно сказать, я вел праведный образ жизни, и все-таки у каждого человека есть свои «скелеты в шкафу», вы согласны?

Чарли кашлянул, прежде чем ответить.

— И у одних их больше, чем у других. — Снова подавшись вперед, он сплел руки на столе перед собой. Ему не терпелось переменить тему, и он знал, как это сделать. — Джон, — понизив голос, продолжал Чарли, — я хочу попросить вас об одном маленьком одолжении.

— Просто скажите, что вам нужно. — Улыбка Пембертона растянулась еще шире. — И считайте, что дело сделано.

— На днях к нам приходил один человек, попросивший сделать пожертвование в некий благотворительный фонд, главой которого, по его словам, он является.

— Как его фамилия? — встрепенулся Пембертон.

— Он не из местных, — быстро ответил Чарли. — Он назвал мне свою фамилию, но мне кажется, что она вымышленная. Все это показалось мне подозрительным — надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать…

— Абсолютно.

— Миссис Сэведж приходится быть очень осторожной. Повсюду полно мошенников.

— А то я не знаю! Очень печально.

— Верно. В общем, этот тип сказал, что он на какое-то время задержится в этих краях. Хотел договориться о встрече с миссис Сэведж.

— Надеюсь, вы ему отказали.

— Пока что нет. Этот тип оставил номер телефона, но он не местный. Я позвонил по нему, но там лишь автоответчик.

— Какое название у фонда?

— Точно не помню, что-то связанное с какими-то медицинскими исследованиями.

— Это легко сфабриковать, — со знанием дела произнес Пембертон. — Конечно, лично мне не приходилось сталкиваться с подобными проходимцами, — надменно добавил он, — но я понимаю, что их великое множество.

— Я пришел к такому же выводу. Так вот, ближе к делу: поскольку этот тип сказал, что пробудет здесь какое-то время, я подумал, что он, вместо того чтобы торчать в гостинице, снимет себе какое-нибудь жилье. Гостиницы — штука дорогая, особенно для тех, кто зарабатывает на жизнь мошенничеством…

— И вы хотите узнать, смогу ли я выяснить, где он мог остановиться?

— Совершенно верно. Я не стал бы вас просить, если б это действительно не было так важно. В подобных вещах лишняя осторожность никогда не помешает. Если этот тип заявится снова, я хочу знать, с кем имею дело.

— Ну конечно, конечно. — Вздохнув, Пембертон пригубил чай. — Разумеется, я все сделаю для вас. Тут я на вашей стороне.

— И мы будем очень признательны за ваше содействие. Я уже говорил с миссис Сэведж о других ваших благотворительных начинаниях, и она очень положительно отзывалась о них и о вашем участии в них.

Пембертон просиял.

— Вы можете описать этого человека? Сегодня утром у меня нет никаких дел, и я могу начать расследование прямо сейчас. Если этот тип остановился в радиусе пятидесяти миль от Шарлотсвилла, не сомневаюсь, что с моими связями я его обязательно разыщу.

Описав мужчину в «Хонде», Чарли положил на стол деньги за завтрак и встал.

— Мы вам очень признательны, Джон!

Глава 29

Томас Донован окинул взглядом улицу, ища, где поставить машину. Джорджтаун никогда не славился обилием мест для парковки. Донован взял напрокат новую машину, «Крайслер» последней модели. Повернув направо с М-стрит на Висконсин-авеню, он наконец нашел свободное место в переулке недалекоот того места, куда направлялся. Когда Томас вышел из машины, начал моросить дождик. В тихом районе, где он скоро оказался, стояли сплошь одни роскошные кирпичные и деревянные особняки, в которых жили высокопоставленные бизнесмены и политики. Проходя мимо, Донован разглядывал их. В освещенных окнах были видны изящно одетые владельцы, которые грелись у каминов, нянчили бокалы с коктейлями, обменивались мимолетными поцелуями, проходя ритуал отдыха после еще одного дня, изменившего судьбы мира — или просто принесшего щедрую прибавку в их и без того пухлые инвестиционные портфели.

В этом небольшом квартале было сосредоточено столько богатства и власти, что от мощенных кирпичом тротуаров буквально исходила энергия, накатывающаяся на быстро идущего Донована. Деньги и власть никогда не были для него в жизни главным. Несмотря на это, в своей работе он часто сталкивался с теми, кто ставил превыше всего обладание тем или другим, а то и тем, и другим сразу. Эта позиция как нельзя лучше подходила для роли циника-альтруиста, и Донован нередко разыгрывал эту роль по полной, просто потому, что верил в то, чем зарабатывал на жизнь. Он прекрасно сознавал этот парадокс. Ибо если б не было богатых и могущественных — и того зла, которое они творили, — в кого он бросал бы свои остроугольные камни?

Наконец Донован остановился перед одним величественным особняком: столетнее кирпичное здание в три этажа, окруженное кирпичной стенкой по пояс высотой, увенчанной кованой чугунной оградой, как это было принято здесь. Повернув ключ в замке калитки, журналист прошел к крыльцу. Другой ключ позволил ему отпереть массивную деревянную входную дверь. Войдя в дом, Донован скинул с плеч плащ.

Тотчас же появилась горничная, взявшая у него мокрый плащ. Она была в традиционной форме — платье и фартук — и говорила с отточенным долгой практикой почтением.

— Я доложу хозяйке о вашем приходе, мистер Донован.

Кивнув, тот прошел в гостиную, где постоял перед камином, греясь у весело потрескивающего огня и с удовлетворением оглядываясь вокруг. По своему воспитанию он определенно принадлежал к «синим воротничкам», однако даже не пытался скрывать свое удовольствие, изредка окунаясь в роскошь. Эта противоречивость его натуры очень беспокоила Донована в молодости, однако теперь он ее практически не замечал. Пожалуй, с возрастом кое-что действительно становится лучше, подумал Томас, имея в виду и наслаивающееся чувство вины, которое в конце концов сбрасываешь, подобно шкурке с луковицы.

Когда Донован смешал себе коктейль из запасов, хранящихся в баре в углу гостиной, появилась женщина. Быстро подойдя к нему, она с чувством его поцеловала. Донован нежно погладил ее руку.

— Я по тебе соскучилась! — сказала женщина.

Томас проводил ее к большому дивану. Они сели, коснувшись друг друга коленями.

Алисия Крейн была миниатюрной женщиной лет тридцати пяти, с длинными волосами, которые с каждым днем все больше превращались из золотистых в пепельно-серые. На ней было дорогое платье, а украшения, висевшие в ушах и стиснувшие запястья, соответствовали стоимости наряда; однако в целом ее облик говорил об утонченности и неброском богатстве. У нее были изящные черты лица, а носик — такой маленький, что его с трудом можно было разглядеть между огромными сияющими глазами. Хотя ее нельзя было считать красивой в обычном понимании слова, изысканность и воспитание делали ее весьма привлекательной. В лучшие дни ее можно было назвать ладно скроенной.

Донован погладил ее по щеке, и она вздрогнула.

— Я тоже соскучился по тебе, Алисия. Очень.

— Мне не нравится, когда ты вынужден отлучаться. — Голос у нее был поставленный, величавый; говорила она неторопливо и четко. Для относительно молодой женщины такой голос казался чересчур официальным.

— Ну, такая у меня работа, — улыбнулся Донован. — И из-за тебя мне очень трудно ею заниматься.

Он действительно был привязан к Алисии Крейн. Хоть и не самая яркая звезда во вселенной, она была хорошим человеком, лишенным высокомерия и фальши, обыкновенно сопутствующих такому богатству.

Вдруг женщина вздрогнула и недоуменно уставилась на Донована.

— Во имя всего святого, зачем ты сбрил бороду?

Донован потер ладонью гладкий подбородок.

— Смена образа жизни, — быстро сказал он. — Ты же знаешь, что мужчины также проходят через что-то вроде менопаузы. По-моему, без бороды я стал выглядеть моложе лет на десять. А ты как думаешь?

— На мой взгляд, ты такой же красивый без бороды, каким был и с бородой. На самом деле ты немного напоминаешь мне отца. Разумеется, когда он был моложе.

— Спасибо за то, что лжешь старику, — улыбнулся Донован. — Но сравнение с твоим отцом — это само по себе большая честь.

— Я могу попросить Мэгги приготовить ужин. Наверное, ты умираешь от голода. — Алисия схватила обеими руками его руку.

— Спасибо, Алисия. А потом, пожалуй, горячая ванна.

— Конечно, в это время года погода такая промозглая… — Она помолчала. — Ты скоро опять уедешь? Я тут подумала, можно было бы отправиться на острова. Там сейчас так красиво…

— Звучит заманчиво, но, боюсь, с этим придется немного подождать. Завтра я должен уехать.

У Алисии на лице появилось разочарование. Она опустила взгляд.

— А, понятно.

Взяв ее рукой за подбородок, Донован заглянул ей в глаза.

— Алисия, сегодня у меня случился прорыв. Я даже не надеялся на это. С моей стороны это был большой риск, но если хочешь получить результат, иногда приходится рисковать. — Он вспомнил затравленный взгляд Лу-Энн Тайлер. — Копаешь, вынюхиваешь, никогда не зная, будет ли какой-нибудь толк. Но это все неотъемлемые части игры.

— Это просто замечательно, Томас, я так за тебя рада! Но надеюсь, что ты не подвергаешь себя опасности. Не знаю, что я сделаю, если с тобой что-нибудь произойдет.

Донован откинулся назад, вспоминая бурные события сегодняшнего утра.

— Я могу за себя постоять, — сказал он, стараясь успокоить Алисию. — И я не иду на ненужный риск. Оставляю это юнцам, жаждущим проявить себя любой ценой.

Журналист посмотрел на Алисию. У нее на лице было такое выражение, с каким ребенок слушает своего любимого героя, рассказывающего о былых приключениях. Он допил коктейль. Герой. Ему было приятно это чувство. А кто был бы ему не рад? Кому время от времени не хочется такого неподдельного восхищения? Улыбнувшись, Донован крепко сжал маленькую ладонь Алисии.

— Обещаю тебе: после того как я выдам этот материал, мы с тобой устроим длинные каникулы. Только мы вдвоем. Отправимся в какие-нибудь теплые края, где есть что выпить, и я воскрешу свои навыки моряка. Я уже давно не уходил в отпуск, потому что не было человека, с которым мне хотелось бы долгое время быть вместе. Что ты на это скажешь?

Положив голову ему на плечо, Алисия крепко стиснула его руку.

— Замечательно!

Глава 30

— Ты пригласила его на обед? — изумленно уставился на Лу-Энн Чарли, и на его морщинистом лице появилась смесь гнева и разочарования. — Не хочешь объяснить, зачем ты это сделала? И вообще, за каким чертом ты к нему ездила?

Они находились в кабинете Чарли. Лу-Энн стояла у массивного письменного стола, за которым сидел ее друг. Тот как раз развернул толстую сигару и собирался ее закурить, когда Лу-Энн рассказала ему о своей утренней поездке.

Женщина с вызовом сверкнула глазами.

— Не могла же я просто сидеть на месте и ничего не делать!

— Я же сказал тебе, что сам займусь этим. Что, ты мне больше не доверяешь?

— Конечно, доверяю. Чарли, тут дело не в этом. — Несколько успокоившись, Лу-Энн присела на подлокотник кресла, в котором сидел Чарли, и провела рукой по его редеющим волосам. — Я подумала, что если приеду к Риггсу до того, как он успеет что-либо предпринять, принесу свои извинения и уговорю его обо всем забыть, у нас гора упадет с плеч.

Покачав головой, Чарли поморщился от боли в левом виске. Шумно вздохнув, он обхватил Лу-Энн за талию.

— Сегодня утром у меня состоялся очень содержательный разговор с Джоном Пембертоном.

— С кем?

— Агентом по недвижимости. Типом, который продал нам этот дом. Но это неважно. Главное то, что Пембертон знает в этом городе всех и вся. В настоящий момент он пытается найти для нас того типа в «Хонде».

— Ты не сказал ему… — отпрянула назад Лу-Энн.

— Я сочинил благовидную историю и скормил ее Пембертону. Тот жадно проглотил ее, подобно самому вкусному на свете мороженому. С годами мы с тобой весьма поднаторели в этом, разве не так?

— Иногда это получается у нас слишком хорошо, — мрачно промолвила Лу-Энн. — Становится все труднее помнить, где правда, а где ложь.

— Также я поговорил с Пембертоном о Риггсе. Попытался вытянуть из него что-нибудь о прошлом этого человека, чтобы понять, кто он такой.

— Риггс не полицейский. Я прямо спросила у него, и он ответил, что никогда не работал в полиции. А ты говорил, что он бывший полицейский…

— Знаю, это моя оплошность, но Риггс вел себя так, что я решил, будто он работал в полиции.

— Так кто он такой, черт возьми? И откуда вся эта секретность?

— Странно слышать подобный вопрос от тебя.

Лу-Энн шутливо ткнула Чарли локтем в бок. Однако когда она услышала следующие его слова, ее улыбка погасла.

— Пембертон считает, что Риггс был разведчиком.

— Шпионом? Он что, работал в ЦРУ?

— А кто знает, черт побери? Вряд ли этот тип станет распространяться, в каком ведомстве он работал. На самом деле точно никто ничего не знает. Насколько может судить Пембертон, прошлое Риггса — сплошное белое пятно.

Лу-Энн поежилась, вспомнив, как быстро Мэтью собрал о ней информацию. Теперь это становилось понятно. И все же она по-прежнему сомневалась.

— И вот сейчас этот человек строит заборы в сельской глуши Вирджинии? По-моему, шпионы никогда не уходят на покой.

— Ты насмотрелась боевиков. Даже шпионы меняют работу и выходят на пенсию, особенно теперь, с окончанием холодной войны. К тому же в разведке работает множество разных специалистов. Не все из них ходят в плащах с поднятым воротником, пряча пистолет в рукаве, и устраняют неугодных иностранных диктаторов. Риггс мог работать простым техником в отделе, разбирающем полученные из космоса фотографии Москвы.

Лу-Энн в мыслях вернулась к встрече с Риггсом у него дома. Вспомнила то, как он обращался с ней, его наблюдательность, умение обращаться с оружием. И, наконец, его хладнокровную уверенность.

— Он не произвел на меня впечатление конторской крысы. — Она решительно покачала головой.

— И на меня тоже, — вздохнул Чарли. — Ладно, как все прошло?

Отступив назад, Лу-Энн прислонилась к двери, засунув большие пальцы в шлевки джинсов, в которые переоделась по возвращении домой.

— Риггс уже успел кое-что накопать обо мне и «Хонде». В отношении меня сработала «легенда», так что тут все в порядке.

— Что насчет «Хонды»?

— Взята напрокат в Вашингтоне, — покачала головой Лу-Энн. — Скорее всего, на вымышленное имя. Вероятно, тупик.

— Риггс действует быстро… Как тебе удалось это узнать?

— Я пошарила у него в кабинете. Когда он меня поймал, у него в руках уже было ружье.

— Боже милосердный, Лу-Энн, если этот тип был шпионом, тебе повезло, что он голову тебе не отстрелил!

— Когда я этим занималась, риск казался совсем пустяковым. И в конечном счете все кончилось хорошо.

— Любишь же ты рисковать! Вспомнить хоть, как ты отправилась на розыгрыш лотереи. Мне тогда надо было настоять на своем… Что еще?

— Я призналась Риггсу, что нас встревожила машина, преследовавшая меня, но мы сами со всем разберемся.

— И он это принял? — недоверчиво спросил Чарли. — Не задал никаких вопросов?

— Чарли, я же сказала правду! — с жаром возразила Лу-Энн. — Когда у меня появляется редкая возможность что-то сделать, меня прямо дрожь охватывает.

— Ну хорошо, хорошо. Я вовсе не собирался вставлять палки тебе в колеса. Господи, мы сейчас ссоримся, словно пожилые супруги!

— А мы и есть пожилые супруги, — улыбнулась Лу-Энн. — Просто у нас больше секретов, чем у других.

Усмехнувшись, Чарли не спеша раскурил сигару.

— Значит, ты действительно считаешь, что с Риггсом всё в порядке? И он не будет ничего разнюхивать?

— Я думаю, его переполняет любопытство, — и так и должно быть. Но он сказал мне, что оставит это дело, и я ему поверила. Сама не знаю, почему, но поверила. По-моему, в этом человеке нет фальши.

— И завтра он приедет к нам на обед? Я так понимаю, ты хочешь лучше его узнать?

Лу-Энн всмотрелась в его лицо. Вправду ли по нему мелькнула тень ревности? Она пожала плечами.

— Ну, так будет проще за ним присматривать, и, быть может, мы узнаем о нем больше. Возможно, у Риггса тоже есть свои тайны. По крайней мере, все указывает на это.

Затянувшись, Чарли выпустил облачко дыма.

— То есть, если с Риггсом всё в порядке, останется только тот тип в «Хонде».

— Разве этого мало?

— Одна головная боль лучше двух. А если Пембертону удастся его проследить, возможно, мы сможем действовать.

Лу-Энн в тревоге посмотрела на него.

— Если он его найдет, что ты собираешься делать?

— Я уже думал об этом и в конце концов решил объясниться с ним начистоту, узнать его карты и выяснить, какого черта ему нужно. Если речь идет о деньгах, полагаю, мы сможем уладить это дело.

— А если ему нужны не просто деньги? — Лу-Энн запнулась. — Что, если он прознал про лотерею?

Вынув сигару изо рта, Чарли пристально посмотрел на Лу-Энн.

— Не представляю себе, как такое могло случиться. Но хоть шансы этого один на миллиард, если это так, на свете полно других мест, Лу-Энн, где мы с тобой сможем жить. Если понадобится, мы уедем отсюда хоть завтра.

— Опять бежать… — устало пробормотала Лу-Энн.

— Подумай об альтернативе. Она не слишком приятная.

Потянувшись, Лу-Энн выхватила сигару у Чарли из руки. Зажав ее в зубах, она сделала глубокую затяжку, затем медленно выпустила дым и вернула сигару.

— Когда Пембертон должен с тобой связаться?

— Точные сроки мы не назначали. Может быть, сегодня вечером, может быть, на следующей неделе.

— Если у тебя будут от него какие-либо известия, дай мне знать.

— Миледи, вы узнаете обо всем первой.

Лу-Энн собралась уходить.

— Да, а я приглашен завтра на этот обед? — окликнул ее Чарли.

Она обернулась.

— Вообще-то, я рассчитывала на это, Чарли.

Кокетливо улыбнувшись, она ушла. Встав из-за стола, мужчина проводил взглядом, как она изящной походкой удаляется по коридору. Закрыв дверь кабинета, он погрузился в раздумья, попыхивая сигарой.

* * *

Риггс надел брюки защитного цвета; из горловины свитера с геометрическими узорами на груди выглядывал воротник застегнутой на все пуговицы рубашки. Он приехал на «Джипе Чероки», одолженном у знакомого, поскольку отдал пикап в ремонт. Впрочем, внедорожник подходил для этого визита больше, чем видавший виды пикап. Прежде чем выйти из машины, Риггс пригладил только что вымытые волосы, после чего поднялся на крыльцо. В последнее время Мэтт редко одевался на выход, если не считать светских мероприятий, куда он иногда заглядывал. Риггс решил, что пиджак и брюки будут чем-то слишком официальным. В конце концов, это ведь только обед. И, как знать, быть может, хозяйка особняка попросит его выполнить какую-нибудь неотложную работу…

Дверь открыла горничная, проводившая Риггса в библиотеку. У него мелькнула мысль, что за ним наблюдали, когда он подъезжал к дому. Быть может, внутри также установлены видеокамеры, и Кэтрин Сэведж со своим подручным Чарли сидят в какой-нибудь комнате, от пола до потолка заставленной телевизионными мониторами…

Окинув взглядом просторное помещение, Риггс с должным уважением отметил заставленные книгами шкафы вдоль стен. Ему захотелось узнать, читает ли кто-нибудь эти книги. Ему не раз приходилось бывать там, где книги являются просто элементом интерьера. Но почему-то он решил, что здесь все по-другому. Его взгляд упал на фотографии, выстроившиеся на каминной полке. Это были фотографии Чарли и девочки, очень похожей на Кэтрин Сэведж, но ни одного снимка самой Кэтрин Сэведж. Это показалось Риггсу странным, однако, на его взгляд, и сама женщина была странной, так что тут прослеживалась определенная закономерность.

Услышав, как открылись двустворчатые двери, он обернулся. Первая встреча с Кэтрин Сэведж на переоборудованном сеновале не подготовила его ко второй.

Золотистые волосы ниспадали на элегантно оголенные плечи черного платья, которое заканчивалось у обнаженных щиколоток и по пути не пропускало ни одного изгиба стройного, изящного тела. Риггсу вдруг пришло в голову, что в этом платье Кэтрин Сэведж будет смотреться совершенно естественно как на городской ярмарке, так и на званом ужине в Белом доме. На ногах у нее были черные туфли на низком каблуке в тон платью. У Риггса в сознании тотчас же возник образ сильной, стремительной пантеры, плавно приближающейся к нему. Подумав немного, он решил, что красота этой женщины бесспорна, но она не идеальна. В конце концов, что такое идеальная красота? И тут Риггс обратил внимание еще на одну примечательную деталь: в то время как кожа вокруг ее глаз уже начала покрываться мелкими морщинками, в уголках губ не было никаких складок, словно эта женщина никогда не улыбалась.

Как ни странно, небольшой шрам на подбородке только усиливал ее обаяние. Быть может, тем, что молчаливо намекал на какое-то опасное приключение в прошлом Кэтрин Сэведж?

— Я рада, что вам удалось выбраться ко мне, — сказала она, быстро подходя к Риггсу и протягивая руку. Мэтт снова был поражен той силой, которую почувствовал в ее рукопожатии; длинные пальцы женщины словно поглотили его большую мозолистую руку. — Мне известно, что у подрядчиков целый день случаются срочные вызовы. Вы никогда не можете свободно распоряжаться своим временем.

Риггс обвел взглядом стены и потолок библиотеки.

— Я слышал кое о каких работах, которые вы провели здесь. Каким бы хорошим ни был подрядчик, в таком сложном деле что-нибудь непременно пойдет наперекосяк.

— Всем этим занимался Чарли. Но, по-моему, все прошло достаточно гладко. Я определенно удовлетворена конечным результатом.

— Полностью с вами согласен.

— Обед будет готов через несколько минут. Салли накрывает стол на веранде. Обеденный зал рассчитан на пятьдесят человек, и я подумала, что для троих он будет слишком огромным. Не хотите что-нибудь выпить?

— Всё в порядке. — Риггс указал на фотографии: — Это ваша дочь? Или младшая сестра?

Проследив за его жестом, женщина вспыхнула. Перед тем как ответить, она уселась на диван.

— Это моя дочь Лиза. Ей десять лет. Не могу в это поверить: годы летят так стремительно!

— Наверное, вы тогда были очень молоды, — скромно заметил Риггс.

— Пожалуй, даже слишком молода, но я не отдам Лизу ни за что на свете. У вас есть дети?

Быстро покачав головой, Риггс уставился на свои руки:

— Тут мне не повезло.

Лу-Энн уже обратила внимание на отсутствие обручального кольца; впрочем, некоторые мужчины его не носят. Она предположила, что человек, целый день занятый физическим трудом, может не носить обручальное кольцо просто из соображений безопасности.

— Ваша жена…

— Я разведен, — перебил ее Риггс. — Вот уже почти четыре года.

Сунув руки в карманы, он снова обвел взглядом библиотеку. Лу-Энн внимательно следила за ним.

— Ну, а вы? — спросил Риггс, снова остановив свой взгляд на ней.

— Вдова.

— Извините.

Лу-Энн пожала плечами.

— Это было уже так давно, — просто ответила она, однако в ее голосе прозвучали какие-то нотки, сообщившие Риггсу о том, что прошедшим годам не удалось смягчить горечь утраты.

— Миссис Сэведж…

— Пожалуйста, зовите меня просто Кэтрин. — Она проказливо улыбнулась. — Все мои близкие друзья зовут меня так.

Улыбнувшись в ответ, Риггс подсел к ней.

— А где Чарли?

— Уехал по делам. Но он присоединится к нам на обеде.

— Значит, он ваш дядя?

Лу-Энн кивнула.

— Его жена умерла много лет назад. Моих родителей тоже давно нет в живых. Так что, кроме Чарли, других родственников у меня нет.

— Я так понимаю, ваш покойный супруг добился успеха в жизни. Или, быть может, это были вы… Я не хочу никого обижать. — Внезапно Риггс улыбнулся. — Если только кто-то из вас не выиграл в лотерею.

От него не укрылось, как напряглась рука Лу-Энн, лежащая на диване.

— Мой муж был блестящим бизнесменом, и после его кончины я осталась очень обеспеченной. — Ей удалось сохранить свой тон небрежным.

— Это точно, — согласился Мэтт.

— Ну, а вы? Вы прожили здесь всю свою жизнь?

— Я полагал, что после моего вчерашнего визита сюда вы уже досконально проверили мое прошлое.

— Боюсь, я не располагаю такими источниками, какие, несомненно, есть у вас. Я никак не думала, что у подрядчиков имеются столь обширные сети сбора информации. — Лу-Энн не отрывала взгляда от его лица.

— Я переехал сюда примерно пять лет назад. Работал учеником у местного подрядчика, обучившего меня основам своего ремесла. Года три назад он умер, и тогда я открыл свою собственную лавочку.

— Пять лет… Значит, ваша жена год прожила здесь с вами?

Риггс покачал головой.

— Развод был оформлен четыре года назад, но к тому времени мы уже около четырнадцати месяцев не жили вместе. Моя бывшая жена осталась в Вашингтоне. Наверное, она до конца своих дней будет жить там.

— Она в политике?

— Адвокат. Старший компаньон крупной фирмы. Многие ее клиенты связаны с политикой. У нее обширная практика.

— В таком случае она, похоже, знает свое дело. Ведь юриспруденция по-прежнему остается уделом мужчин. Как и многие другие области.

— Она толковая, у нее есть деловая хватка. — Риггс пожал плечами. — Думаю, именно поэтому мы и разошлись. Брак встал у нее на пути.

— Понимаю.

— Нельзя сказать, что история оригинальная, но другой у меня нет. Я перебрался сюда и больше не оглядывался назад.

— Я так понимаю, вам нравится то, чем вы занимаетесь.

— Конечно, порой становится невмоготу, как и в любом ремесле. Но мне нравится создавать что-то своими руками. Это занятие обладает лечебным действием. И вселяет умиротворенность. Мне повезло — добрые слова обо мне передавались из уст в уста, и дело пошло на лад. Как вам, вероятно, известно, в здешних краях денег много. Так было еще до вашего приезда сюда.

— Да, я это знаю. И рада, что на новом месте у вас все получилось.

Риггс откинулся назад, переваривая ее слова. Поджав губы, он стиснул пальцы в кулаки, однако в этом движении не было ничего угрожающего.

— Так, дайте-ка я сам догадаюсь, — фыркнул он. — До вас дошли слухи, что в прошлом я был оперативным агентом ЦРУ или международным убийцей, но затем решил круто изменить жизнь и взялся за молоток и пилу в более спокойном окружении.

— На самом деле про убийцу я ничего не слышала.

Они обменялись легкими улыбками.

— Знаете, если просто рассказать людям правду, они перестанут строить досужие догадки.

Лу-Энн не могла поверить, что вот сейчас произнесла такие слова, однако это было так. Она посмотрела на Риггса, как ей хотелось надеяться, с совершенно невинным выражением.

— Вы полагаете, мне есть какое-то дело до того, какие слухи обо мне распространяют? На самом деле мне на это наплевать.

— Я так понимаю, это ниже вас.

— Если я что-то и понял в этой жизни, так это то, что не нужно заморачиваться насчет того, что говорят и думают другие. Думай о себе, и этого будет достаточно. В противном случае ты просто спятишь. Люди бывают очень жестокими, особенно те, кто якобы хорошо к тебе относится. Поверьте, я знаю это по собственному опыту.

— Насколько я поняла, развод получился не совсем мирным?

Риггс отвел взгляд.

— Я ничего не хочу сказать про вас, но иногда потеря супруга менее болезненна, чем развод. Наверное, и то, и другое причиняет боль по-своему.

Он снова уставился на свои руки. В его словах прозвучала искренность, и Лу-Энн тотчас же стало стыдно за то, что на самом деле она не вдова — что солгала про потерю состоятельного мужа. Казалось, Риггс обнажает свои раны в ответ на то, что Лу-Энн обнажает свои. Вот только с ее стороны, как обычно, это была сплошная ложь. Сможет ли она вообще когда-нибудь говорить правду? Но разве такое возможно? Правда уничтожит ее; ложь рухнет на землю подобно старому зданию, уничтоженному взрывчаткой.

— Я это прекрасно понимаю, — тихо промолвила Лу-Энн.

Судя по всему, у Риггса не было желания продолжать этот разговор.

Наконец она взглянула на часы.

— Обед будет готов с минуты на минуту. Я тут подумала, за едой вы сможете посмотреть на площадку за домом, где я собираюсь поручить вам построить небольшую студию.

Она встала, и Риггс последовал ее примеру. Похоже, он испытал огромное облегчение от того, что неприятный разговор закончился.

— Да, Кэтрин, это было бы замечательно. В моем деле новые заказы всегда важны.

Они вышли на веранду, и к ним присоединился Чарли. Мужчины пожали друг другу руки.

— Рад снова видеть вас, Мэтт! Надеюсь, вы проголодались. Салли готовит — пальчики оближешь.

Обед был посвящен наслаждению едой и напитками и беседам на безобидные местные темы. Однако от Риггса не укрылась мощная энергия, связывающая Чарли и Кэтрин Сэведж. Крепкие узы, рассудил он. Больше того, неразрывные. В конце концов, они ведь родственники.

* * *

— Итак, Мэтт, что у нас со сроками относительно забора? — спросил Чарли.

Они с Риггсом стояли на веранде, выходящей на площадку за домом. Обед закончился, и Лу-Энн уехала за Лизой. Сегодня занятия в школе заканчивались рано, так как у учителей был запланирован семинар. Лу-Энн попросила Мэтью дождаться ее возвращения, чтобы они смогли обсудить строительство студии. У Риггса мелькнула мысль, не был ли ее отъезд сознательным маневром, призванным оставить его наедине с Чарли, чтобы тот смог выкачать из него какую-либо информацию. Как бы то ни было, Риггс решил оставаться начеку.

Не успел он ответить на вопрос про забор, как Чарли протянул ему сигару:

— Ты куришь такие?

Риггс взял сигару.

— После такого великолепного обеда, в такой восхитительный день… даже если б я не курил, соблазн был бы слишком велик.

Он обрезал кончик гильотинкой, которую ему дал Чарли, и они не спеша раскурили свои сигары.

— По моим прикидкам, неделя уйдет на то, чтобы выкопать ямы под столбы. Две недели — на расчистку территории, сборку и установку ограждения. А также на бетонирование всех столбов. Еще неделя — на установку ворот и систем сигнализации. Итого месяц. Примерно столько же я и указал в контракте.

— Знаю, — смерил его взглядом Чарли, — но иногда то, что написано на бумаге, не соответствует реальности.

— Что особенно верно в строительстве, — согласился Риггс, попыхивая сигарой. — Но мы начнем работы до морозов, и местность здесь лучше, чем я предполагал. — Он помолчал, глядя на Чарли. — После того что произошло вчера, мне хочется завершить работы как можно скорее. Не сомневаюсь, и ты хочешь того же самого.

Это было приглашение к откровенному разговору, и Чарли не разочаровал Риггса.

— Присаживайся, Мэтт, — сказал он, указывая на чугунные кресла у балюстрады и осторожно опускаясь в одно из них. — Господи, какие же они неудобные… а стоили столько, что можно подумать, они из чистого золота. Думаю, дизайнер, оформлявший нам интерьер, здорово на них наварил. — Сделав глубокую затяжку, Чарли обвел взглядом окрестности. — Черт, как же здесь красиво!

— Это одна из причин, почему я перебрался сюда, — согласился Риггс, проследив за его взглядом. — И очень важная.

— А какие были другие?.. Я просто пошутил, — усмехнулся Чарли. — Это твое дело.

От Мэтта не укрылось ударение, которое он сделал на притяжательном местоимении. Чарли поерзал в кресле, стараясь найти хоть сколько-нибудь удобное положение.

— Кэтрин рассказала мне о вашем вчерашнем разговоре…

— Я так и думал. Вообще-то ей не следует без спроса разгуливать по чужим домам. Это может оказаться вредно для здоровья.

— Я сказал ей то же самое. Понимаю, по ее виду этого не скажешь, но она очень упрямая.

Мужчины понимающе усмехнулись.

— Я очень благодарен тебе за то, что ты согласился не давать этому ход, — сказал Чарли.

— Я заверил Кэтрин, что если этот тип не будет трогать меня, я не буду трогать его.

— Справедливо. Думаю, ты понимаешь, что при том состоянии, какое есть у Кэтрин, ее постоянно осаждают разного рода проходимцы. И еще нам приходится думать о Лизе. За ней нужно все время присматривать.

— Ты говоришь так, как будто у тебя уже есть плохой опыт.

— Есть. Такое случилось не в первый раз. И не в последний. Но нельзя принимать все это близко к сердцу. Я хочу сказать, Кэтрин могла бы купить какой-нибудь пустынный островок в открытом море, где никто не смог был к ней приставать, но какой тогда стала бы жизнь? Для нее и для Лизы…

— И для тебя тоже. Тебе еще рано думать о могиле, Чарли. Ты в такой отменной физической форме, что хоть завтра можешь выйти на поле в составе «Редскинз»^[108].

Чарли просиял, услышав такой комплимент.

— Я и вправду давным-давно гонял мяч в полупрофессиональной команде. И слежу за собой. А Кэтрин постоянно донимает меня диетой. По-моему, курить вот эти штуки она разрешает мне лишь из чувства жалости. — Он показал сигару. — Хотя в последнее время я начинаю ощущать себя не по возрасту старым. Но ты прав, я бы не хотел жить на пустынном острове.

— Есть какие-нибудь успехи в поиске типа в «Хонде»? — спросил Риггс.

— Работаю над этим. Навожу справки.

— Не в обиду будет сказано, но если ты его найдешь, что ты собираешься предпринять?

— А ты сам как бы поступил? — вопросительно посмотрел на него Чарли.

— Все зависит от его намерений.

— Вот именно. Так что до тех пор пока я его не найду и не выясню его намерения, я не могу сказать, что сделаю.

В голосе Чарли прозвучали враждебные нотки, но Риггс предпочел не обратить на них внимания. Он устремил взгляд в даль.

— Кэтрин говорит, что хочет построить небольшую студию. Не знаешь, где именно?

— Мы с ней это еще не обсуждали, — покачал головой Чарли. — По-моему, это ее недавняя причуда.

Риггс снова пристально посмотрел на него. Что это было, сознательная оговорка? Казалось, Чарли открытым текстом говорил, что потенциальный новый заказ — это плата за то, чтобы Риггс держал рот на замке. Или есть какие-то другие причины?

— Для какой цели она ей нужна, эта студия?

— А это имеет какое-то значение? — посмотрел на него Чарли.

— Конечно, имеет. Если это будет художественная мастерская, надо будет позаботиться о том, чтобы освещения было достаточно, — быть может, сделать часть крыши стеклянной, да и система вентиляции должна будет удалять пары́ краски. Если же студия нужна просто для того, чтобы уединиться, почитать или поспать, конфигурация ее будет другой.

— Понимаю, — задумчиво кивнул Чарли. — Ну, я не знаю, как Кэтрин собирается ее использовать. Но она не рисует, это точно.

Мужчины умолкли. Тишину нарушили приближающиеся шаги. Дверь открылась, и на веранду вышли Лу-Энн и Лиза.

В действительности Лиза Сэведж была похожа на мать еще больше, чем на фотографии. У обеих была одинаковая походка — плавные движения, без лишней траты энергии.

— Это мистер Риггс, Лиза.

В жизни Мэтту редко приходилось иметь дело с детьми, однако его действия оказались естественными.

— Зови меня Мэттом, Лиза, — протянул руку он. — Рад с тобой познакомиться.

Улыбнувшись, девочка пожала ему руку.

— И я рада познакомиться с вами, Мэтт!

— А рукопожатие у тебя крепкое. — Риггс оглянулся на Лу-Энн, затем на Чарли. — Похоже, это у вас фамильная черта. Если мне предстоит часто бывать здесь, пожалуй, придется надевать стальную перчатку.

Лиза улыбнулась.

— Мэтью будет строить для нас студию, Лиза. Где-нибудь там, — добавила Лу-Энн, указывая на лужайку.

Девочка с нескрываемым удивлением посмотрела на особняк.

— А разве в доме места не хватает?

Взрослые дружно рассмеялись, и через какое-то время девочка присоединилась к ним.

— Для чего нужна студия?

— Ну, это сюрприз. Быть может, время от времени я буду разрешать тебе ею пользоваться.

При этом известии лицо Лизы растянулось в улыбке.

— Но только если ты будешь приносить из школы хорошие оценки, — добавил Чарли. — Кстати, как прошла контрольная?

Его тон был строгим, однако чувствовалось, что строгость эта напускная. Риггсу было очевидно, что старик любит Лизу не меньше, чем ее мать, а может быть, и больше.

Девочка надула губки.

— «Отлично» мне не поставили.

— Ничего страшного, малышка, — ласково произнес Чарли. — Наверное, это я виноват. В математике я ничего не смыслю.

— Мне поставили «отлично» с плюсом! — радостно улыбнулась Лиза.

Чарли шутливо взъерошил ей волосы.

— Чувство юмора у тебя как у твоей матери, это точно!

— Мисс Салли приготовила для тебя обед, — сказала Лу-Энн дочери. — Знаю, в школе у тебя поесть времени не было. Беги скорее. Я поговорю с тобой, после того как мы с Мэтью закончим.

Лу-Энн и Риггс вышли на лужайку. Чарли оставил их, сославшись на дела.

Пройдясь по лужайке, Мэтт указал на ровную площадку, откуда открывался вид на далекие горы, однако окруженную с двух сторон деревьями, дающими тень.

— По-моему, вот то, что надо. На самом деле, когда земли так много, вероятно, подходящих площадок можно найти немало. Кстати, если я буду знать, для чего будет использоваться эта постройка, то смогу сделать выбор места более обоснованно. — Он оглянулся вокруг. — И у вас уже есть дополнительные строения. Другой вариант — переоборудовать в студию уже имеющуюся постройку.

— Извините, мне казалось, я выразилась ясно. Я хочу построить студию с нуля. На самом деле никакое другое строение не подойдет. Я хочу устроить все как у вас. Два этажа. На первом можно разместить мастерскую, где я буду заниматься своим хобби — разумеется, когда у меня появится хобби. Лиза любит рисовать, и у нее неплохо получается. Быть может, я займусь скульптурой. По-моему, это занятие как нельзя лучше помогает отдохнуть и расслабиться. На втором же этаже я хочу иметь печь, телескоп, удобную мебель, встроенные книжные шкафы, может быть, небольшую кухню, фонарь.

Кивнув, Риггс огляделся по сторонам.

— Я видел бассейн. Вы не собираетесь сделать его крытым? И, может быть, теннисный корт?

— В следующем году. А что?

— Просто я подумал, что лучше будет увязать студию и все это в общий план. Понимаете, использовать единый стиль, одинаковые отделочные материалы…

— Нет, я хочу, чтобы все было отдельно, — покачала головой Лу-Энн. — Для занятий на воздухе мы построим просторную беседку. Бассейном и теннисным кортом в основном будет пользоваться Лиза. Я хочу, чтобы все это было рядом с домом. Бассейн близко, а студию я хочу построить подальше. Чтобы она была как бы спрятана.

— Как скажете. Определенно земли у вас достаточно. — Риггс окинул взглядом территорию. — А вы сами плаваете и играете в теннис?

— Плаваю я как рыба, но в теннис никогда не играла, и у меня нет ни малейшего желания начинать.

— Я полагал, все богатые люди играют в теннис… В теннис и в гольф.

— Быть может, если они уже родились с деньгами. Я не всегда была богатой.

— Джорджия.

— Что? — встрепенулась Лу-Энн.

— Я старался определить ваш говор. Лиза нахваталась везде понемногу. У вас акцент очень слабый, но он все равно есть. Наверное, вы много лет прожили в Европе, но знаете, как говорят: можно забрать девушку из Джорджии, но нельзя забрать Джорджию из девушки.

— Я никогда не была в Джорджии, — поколебавшись немного, ответила Лу-Энн.

— Я удивлен. Обыкновенно я точно определяю родину человека по его говору.

— Ошибки случаются у всех. — Лу-Энн смахнула с лица волосы. — Так что вы думаете? — Она оглянулась на площадку.

Перед тем как ответить, Риггс с любопытством посмотрел на нее.

— Надо будет нарисовать план. Он поможет вам определить, что именно вы хотите, хотя, похоже, у вас уже сложилось достаточно четкое представление. В зависимости от размеров и сложности, само строительство займет где-то от двух до шести месяцев.

— Когда вы сможете начать?

— Только не в этом году, Кэтрин.

— Вы так заняты?

— Дело вовсе не в этом. Ни один подрядчик в здравом уме не начнет такие работы в это время года. Нам нужно составить архитектурный план, получить разрешение на строительство. Скоро земля замерзнет, а я не хочу укладывать фундамент в мерзлую землю. И мы не успеем покрыть крышу и закончить наружную обшивку к зиме. В здешних краях погода зимой бывает отвратительная. Этот проект определенно придется отложить до следующей весны.

— Вот как… — Судя по голосу, Лу-Энн была сильно разочарована. Она посмотрела на площадку так, словно уже видела свое убежище завершенным.

— Кэтрин, вы не успеете оглянуться, как уже наступит весна, — попытался успокоить ее Риггс. — А зима даст нам время тщательно проработать все планы. Я знаю одного первоклассного архитектора. Мы можем договориться о встрече.

Лу-Энн его уже не слушала. Останутся ли они здесь до следующей весны? Слова Риггса насчет сроков строительства в значительной степени охладили ее энтузиазм.

— Я подумаю над этим. Спасибо.

По дороге в дом Мэтт тронул Лу-Энн за плечо.

— Надеюсь, вы не сильно расстроились. Если б я мог приняться за работу прямо сейчас, я бы это сделал. Найдутся недобросовестные подрядчики, они возьмутся за этот заказ, сдерут с вас втридорога и в итоге кое-как состряпают какое-нибудь дерьмо, которое рассыплется через год-два. Но я горжусь своим ремеслом и хочу выполнить для вас качественную работу.

— Чарли говорил, у вас великолепные рекомендации, — улыбнулась Лу-Энн. — Кажется, теперь я понимаю, почему.

Они проходили мимо конюшни.

— Наверное, это можно считать хобби, — сказала женщина, указывая на строение. — Вы ездите верхом?

— Большим знатоком меня назвать нельзя, но из седла я не вывалюсь.

— Нам нужно как-нибудь прокатиться верхом. Здесь есть очень живописные тропы.

— Знаю, — удивил ее своим ответом Риггс. — Я гулял здесь пешком до того, как это поместье было продано. Кстати, вы сделали великолепный выбор.

— Поместье нашел Чарли.

— Вам очень повезло, что рядом такой человек.

— Он мне помогает. Даже не знаю, что бы я без него делала.

— Хорошо, когда у тебя в жизни есть такой человек.

Лу-Энн украдкой взглянула на него. Они продолжили путь к дому.

Глава 31

Чарли встретил их у черного входа. В его поведении сквозило едва сдерживаемое возбуждение, и брошенный мельком на Лу-Энн взгляд сообщил ей причину: Пембертон нашел, где остановился человек в «Хонде».

Хоть Риггс никак это не показал, от него ничего не укрылось.

— Спасибо за обед, — сказал он. — Наверное, у вас есть дела, да и мне нужно кое с кем встретиться. — Он повернулся к Лу-Энн: — Кэтрин, дайте мне знать насчет студии.

— Хорошо. А вы позвоните, если надумаете прокатиться верхом.

— Непременно.

После его ухода Чарли и Лу-Энн прошли в кабинет Чарли и закрыли за собой дверь.

— Где живет этот тип? — спросила она.

— Он наш сосед.

— Что?

— Маленький домик, сдается в аренду. Уединенное место. По шоссе номер двадцать два отсюда до него не больше четырех миль. Я побывал там, когда выбирал это поместье. В прошлом там стоял большой особняк, но теперь осталась только сторожка. Помнишь, мы как-то свернули на дорогу, ведущую в горы?

— Прекрасно помню. Туда можно добраться пешком или проселочными дорогами. Я сама не раз так делала. Не исключено, что этот тип уже давно следит за нами.

— Знаю. Это меня и беспокоит. Пембертон сообщил мне точные указания, как найти это место. — Взяв куртку, Чарли положил на стол листок со схематичным планом.

Воспользовавшись возможностью, Лу-Энн украдкой изучила план, запоминая его.

Чарли отпер ящик письменного стола. Широко раскрытыми глазами женщина проследила за тем, как он достал револьвер калибра.38 и зарядил его.

— Что ты собираешься делать? — натянуто спросила она.

Не глядя на нее, Чарли убрал оружие в карман.

— Как мы и планировали, я съезжу туда и узнаю, что к чему.

— Я еду с тобой.

— Черта с два! — Он сердито посмотрел на нее.

— Чарли, я еду с тобой!

— А если возникнут какие-либо неприятности?

— Это ты мне говоришь?

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Дай мне сначала все разузнать, выяснить, что задумал этот тип. Ничего рискованного я предпринимать не буду.

— Тогда зачем тебе оружие?

— Я сказал, что я сам не буду предпринимать ничего рискованного. Насчет же этого типа ничего не могу сказать.

— Чарли, мне это совсем не нравится.

— Ты думаешь, мне нравится? Говорю тебе, это единственный выход. Если что-нибудь случится, меньше всего я хочу, чтобы ты оказалась в самой гуще.

— Я не хочу, чтобы ты решал за меня мои проблемы.

Чарли нежно прикоснулся к ее щеке.

— Тут я с тобой не спорю. Я хочу, чтобы у вас с Лизой все было хорошо. Если ты еще не заметила, я сделал это делом всей своей жизни. — Он улыбнулся. — Сознательно.

Лу-Энн осталась стоять, глядя, как он открыл дверь и вышел из кабинета.

— Чарли, пожалуйста, будь осторожен!

Оглянувшись, тот увидел, что она с тревогой смотрит на него.

— Лу-Энн, тебе хорошо известно — я всегда осторожен.

Как только он ушел, женщина поднялась к себе, переоделась в джинсы и теплую рубашку и натянула сапоги.

«Если ты еще не заметил, Чарли, дело всей моей жизни — следить за тем, чтобы у вас с Лизой все было в порядке».

Достав из шкафа кожаную куртку, Лу-Энн выбежала из дома и поспешила к конюшне. Оседлав Джой, она галопом помчалась по лабиринту троп за поместьем.

* * *

Как только Чарли выехал на шоссе, Риггс в своем «Чероки» двинулся следом за ним, держась на безопасном удалении. Он предположил, что, с вероятностью пятьдесят на пятьдесят, сразу же после его отъезда произойдет что-то важное. Знакомый упомянул ему о том, что недавно видел Пембертона и Чарли, завтракающих вместе. Со стороны Чарли это был тонкий ход; вероятно, так поступил бы и сам Риггс, если б захотел найти неизвестного в «Хонде». Чарли с трудом скрывал свое возбуждение, и Мэтту этого хватило, чтобы понять: что-то назревает. Но даже если он и ошибся, много времени это у него не займет. На шоссе держать «Рейнджровер» в виду было нетрудно. Гораздо сложнее будет оставаться невидимым на проселочной дороге, однако Риггс не сомневался в том, что справится с этим. На соседнем сиденье лежало ружье. На этот раз он будет подготовлен.

* * *

Бросив взгляд вправо и влево, Чарли завел «Рейнджровер» под сень деревьев и остановился. Впереди виднелся маленький домик. Возможно, у него и возникли бы мысли, кто построил этот дом в такой глуши, однако Пембертон рассказал, что здесь жил сторож обширного поместья, давно пришедшего в запустенье. По иронии судьбы, сторожка пережила особняк. Сжав рукоятку лежащего в кармане револьвера, Чарли вышел из машины. Пробираясь в густых зарослях позади домика, он первым делом подошел к сараю. Оттерев со стекла грязь, с трудом разглядел внутри черную «Хонду». Теперь они с Лу-Энн перед Пембертоном в долгу: нужно будет сделать щедрое пожертвование в какой-нибудь благотворительный фонд.

Чарли выждал еще минут десять, не отрывая взгляда от домика, следя за малейшим движением, за тенью, мелькнувшей в окне. Домик выглядел нежилым, однако машина в сарае опровергала это впечатление. Чарли осторожно двинулся вперед.

Он огляделся вокруг, но не заметил Риггса, притаившегося за густыми кустами остролиста слева от дома.

Опустив бинокль, Мэтт изучил домик. Как и Чарли, он не заметил внутри никакого движения, однако это еще ничего не значило. Быть может, этот тип просто затаился и ждет появления Чарли. Сначала стрелять, затем задавать вопросы… Стиснув ружье, Риггс ждал.

* * *

Входная дверь была заперта. Чарли мог бы разбить стекло в двери и отпереть замок изнутри или просто выломать дверь — на вид она была не такой уж прочной. Однако если в домике кто-то есть, попытка выбить дверь может вызвать смертельный ответ. А если внутри никого нет, Чарли не хотел оставлять свидетельства своего пребывания здесь. Держа револьвер наготове, он постучал в дверь. Выждав немного, постучал снова. Ответа не последовало. Убрав револьвер в карман, Чарли опытным взглядом осмотрел замок; обыкновенный цилиндрический механизм. Он достал из внутреннего кармана куртки два инструмента: прямую иглу и плоскогубцы. К счастью, артрит еще не дошел до его пальцев, а то ему не хватило бы ловкости для того, чтобы вскрыть замок. Первым делом Чарли вставил иглу в замочную скважину, затем схватил ее снизу плоскогубцами. С помощью иглы он один за другим поднимал сувальды, за счет давления плоскогубцев удерживая их в верхнем положении. Орудуя иглой, Чарли ощущал едва уловимую вибрацию сувальд, и в конце концов наградой ему стал щелчок открывшегося замка. Он повернул ручку, и дверь распахнулась. Чарли убрал инструмент в карман. Искусство слесаря, которому он обучился в тюрьме, снова сотворило чудеса. Все это время он внимательно прислушивался, прекрасно понимая, что внутри его может ждать ловушка. Пальцы обвили рукоятку револьвера. Если этот тип предоставит ему возможность достать оружие, он ею воспользуется. Последствия подобного действия были слишком многочисленными, чтобы забивать ими голову; однако по крайней мере некоторые из них будут лучше разоблачения.

Внутренняя планировка домика оказалась очень простой. Коридор проходил от одной стены до другой, разделяя строение на две приблизительно равные половины. Кухня находилась сзади слева; рядом с ней разместился небольшой обеденный зал. Справа была такая же скромная гостиная. В дальнем углу примостилась крошечная прачечная. Простая деревянная лестница справа вела на второй этаж, к спальням. Но Чарли ничего этого не замечал, потому что все его внимание было приковано к обеденному залу. Он ошеломленно таращился на компьютер, принтер, факс и коробки с папками. Подойдя ближе, перевел взгляд на доску с закрепленными на ней фотографиями и газетными вырезками.

Бесшумно шевеля губами, Чарли стал читать заголовки статей. На фотографиях главное место занимало лицо Лу-Энн. Тут была представлена вся ее история: убийства, выигрыш в лотерею, исчезновение. Что ж, это подтвердило подозрения Чарли. Теперь оставалось выяснить, кто этот человек и, гораздо важнее, что ему нужно.

Чарли медленно обошел комнату, осторожно беря тут и там различные документы, рассматривая газетные вырезки, изучая содержимое папок. Он прилежно высматривал все, что могло бы указать на личность неизвестного, арендующего домик; однако ничего не было. Этот человек определенно знал свое дело.

Подойдя к письменному шкалу, Чарли осторожно выдвинул ящик. Лежащие там бумаги не сообщили ему ничего нового. Он осмотрел остальные ящики — с тем же результатом. У него мелькнула было мысль включить компьютер, однако его опыт общения с такой техникой практически равнялся нулю. Чарли уже собирался приступить к осмотру остальной части дома, но тут его внимание привлекла одинокая коробка в дальнем углу. Он рассудил, что нужно заглянуть и в нее.

Едва Чарли снял крышку, как у него непроизвольно задергались глаза. С его уст слетело практически беззвучно слово «черт», а ноги угрожающе задрожали.

Перед ним лежал один-единственный лист бумаги. На нем были аккуратно перечислены имена. Среди них было и имя Лу-Энн. Почти все эти имена принадлежали людям, которых Чарли также знал: Герман Руди, Ванда Трипп, Рэнди Стит, Бобби Джо Рейнольдс и другие. Все они в прошлом выигрывали в лотерею. Большинство из них Чарли сопровождал лично, как это было с Лу-Энн. Ему было известно, что все эти люди выиграли состояние при помощи Джексона.

Чарли пришлось схватиться трясущимися руками за подоконник. Он был внутренне готов к тому, что неизвестный знает об убийствах и о причастности к ним Лу-Энн. Но оказался не готов к тому, что вскрылось мошенничество с лотереей. Волоски у него на руках встали дыбом, словно наэлектризованные. Как? Как этот тип все узнал? Кто он такой, черт побери?

Поспешно закрыв коробку, Чарли убрал ее на место и направился к двери. Захлопнув ее, убедился в том, что сработал замок, после чего быстро прошел к «Рейнджроверу», сел в машину и уехал.

* * *

Донован ехал по шоссе номер двадцать девять. Он провел в дороге уже почти два часа, возвращаясь из Вашингтона. Ему не терпелось поскорее снова приступить к охоте. Приближаясь к конечной цели своего пути, Томас непроизвольно увеличил скорость. В дороге он размышлял о том, какие следующие шаги надо будет предпринять в отношении Лу-Энн Тайлер. Шаги, направленные на то, чтобы заставить ее прекратить сопротивление, и как можно быстрее. Если один подход окончится неудачей, нужно будет искать другой. Хорошо еще — на лице у Донована при этой мысли появилось выражение глубокого удовлетворения, — что он держал Лу-Энн Тайлер в своих руках. Тут полностью была справедлива расхожая фраза: цепь прочна до тех пор, пока держится ее самое слабое звено. «А ты, Лу-Энн, и есть то самое проржавевшее звено, — мысленно усмехнулся Донован. — И тебе от меня никуда не деться».

Томас взглянул на часы. Скоро он будет на месте. На соседнем сиденье лежал маленький пистолет. Донован не любил оружие, но и глупцом он не был.

Глава 32

Наблюдая за уезжающим Чарли, Риггс успел только мельком увидеть его лицо, однако этого оказалось достаточно, чтобы понять: что-то случилось. Причем что-то очень плохое. После того как «Рейнджровер» скрылся из виду, Мэтт повернулся к сторожке. Следует ли ему также попытаться проникнуть внутрь? Возможно, это даст ответы на многие вопросы. Риггс уже решил было бросить монетку, но тут новое развитие событий заставило его снова притаиться за кустами остролиста и вернуться к роли наблюдателя.

Лу-Энн привязала лошадь к дереву примерно в ста ярдах от поляны, на которой стоял домик. Она вышла из зарослей, двигаясь с тем же изяществом, которое Риггс уже замечал в ней прежде. Присев на корточки, молодая женщина осмотрелась по сторонам, резкими движениями поворачивая голову. Несмотря на непроницаемую преграду куста остролиста, под ее пристальным взглядом Мэтт ощутил себя чуть не обнаженным.

Лу-Энн изучала дорогу, а Риггс тем временем изучал ее. Известно ли ей о том, что Чарли уже побывал здесь? Скорее всего, нет, однако ее лицо оставалось совершенно непроницаемым.

Какое-то время Лу-Энн рассматривала домик, затем бесшумно направилась к сараю. Заглянув в то же самое окошко, в которое заглядывал Чарли, она увидела «Хонду». После чего соскоблила с рамы грязь и замазала участок стекла, расчищенный Чарли. Риггс наблюдал за ее действиями с растущим уважением. Даже он сам, скорее всего, не додумался бы до этого. Чарли определенно не додумался.

Лу-Энн повернулась к домику, держа руки в карманах куртки. Она знала, что Чарли уже побывал здесь. Об этом ей сообщило грязное окошко. Также она определила, что пробыл он здесь совсем недолго, поскольку она всю дорогу гнала Джой, и прямая тропа была гораздо короче кружной дороги, которой воспользовался Чарли, хоть он и тронулся в путь гораздо раньше ее. Его короткое пребывание в домике означало, что он или ничего не нашел, или нашел какие-то обличительные улики. Интуиция подсказывала Лу-Энн, что практически наверняка верно второе. Как ей быть, вернуться домой и узнать все от Чарли? Хотя это было бы самым разумным, Лу-Энн решительно подошла к входной двери и взялась за ручку. Однако, как она ни старалась, ручка не повернулась. В отличие от Чарли, у Лу-Энн не было специальных инструментов, чтобы вскрыть замок, поэтому ей пришлось искать другой способ проникнуть внутрь. Она нашла его в задней части домика: одно из окон уступило под ее упорным нажимом, и она быстро забралась внутрь.

Бесшумно спрыгнув с подоконника на пол, Лу-Энн тотчас же присела на корточки. Со своего места она видела кухню. У нее был очень тонкий слух, и если б в маленьком домике кто-нибудь был, она не сомневалась, что уловила бы звуки его дыхания, какими бы тихими они ни были. Осторожно продвигаясь вперед, Лу-Энн добралась до помещения, в котором раньше был обеденный зал, однако теперь здесь был оборудован кабинет. У нее округлились глаза, когда она увидела на доске газетные вырезки. Обведя взглядом комнату, женщина почувствовала, что тут нечто большее, чем просто шантаж.

* * *

— Проклятье!

Выругавшись вполголоса, Риггс присел за кустом, в отчаянии провожая взглядом «Крайслер», проехавший мимо него по направлению к сторожке. Водитель сидел, склонившись к рулевому колесу, однако Риггс без труда узнал его, несмотря на сбритую бороду. Мгновенно приняв решение, он схватил ружье и поспешил к своему «Чероки».

* * *

Услышав шум подъезжающей машины, Лу-Энн сразу же бросилась в заднюю часть домика. Приподняв голову на несколько дюймов над подоконником, она выглянула в окно, и у нее в душе все оборвалось.

— О, черт!

Она увидела, как Донован подъехал к домику сзади и вышел из «Крайслера». Ее взгляд остановился на пистолете, зажатом в его правой руке. Донован направился прямиком к двери черного входа. Лу-Энн попятилась назад, лихорадочно озираясь по сторонам в поисках пути бегства. Проблема заключалась в том, что таких путей не было — по крайней мере, уйти незаметно она не смогла бы. Передняя дверь заперта, а если попробовать ее открыть, Донован это услышит. Времени выбираться через окно не было. Домик настолько маленький, что если она останется на первом этаже, Донован ее обязательно заметит.

Послышался шум ключа, вставленного в замочную скважину. Если б Донован заглянул в стекло двери, он тотчас же заметил бы Лу-Энн. Дверь начала открываться.

Отступив в обеденный зал, женщина уже была готова подниматься наверх и пытаться бежать со второго этажа, когда раздался этот звук.

Автомобильный клаксон гудел громко и пронзительно, и рисунок постоянно повторялся: судя по всему, сработала сигнализация. Подкравшись к окну, Лу-Энн увидела, как Донован застыл на месте, захлопнул заднюю дверь и побежал вокруг дома к передней двери.

Лу-Энн не стала терять ни секунды. Выпрыгнув в то самое окно, через которое проникла в дом, она перекатилась по земле, вскочила на ноги и побежала. Добравшись до сарая, Лу-Энн присела на корточки. Клаксон продолжал гудеть. Обойдя вокруг сарая, она осторожно выглянула из-за угла и увидела, как Донован идет по дорожке в ту сторону, откуда доносился звук, водя пистолетом из стороны в сторону.

Лу-Энн едва не вскрикнула, почувствовав, как чья-то рука схватила ее за плечо.

— Где ваша лошадь? — спокойным, ровным голосом спросил Риггс.

Женщина всмотрелась в его лицо, чувствуя, как страх отступает так же быстро, как и пришел.

— Ярдах в ста в той стороне, — указала она кивком на густые заросли. — Это ваша машина гудит?

Молча кивнув, Риггс стиснул в руке брелок с ключами. Одним глазом следя за Донованом, а другим выбирая путь к отступлению, он поднялся на ноги, увлекая Лу-Энн за собой.

— Приготовились… марш!

Выскочив из укрытия, они со всех ног бросились через открытое место. Следя за Донованом, Риггс зацепился ногой за корень и, падая, стиснул брелок, случайно нажав пальцем кнопку отключения сигнализации. Донован стремительно развернулся. Лу-Энн уже помогла Риггсу подняться на ноги, и они устремились к опушке леса. Донован бросился за ними, размахивая пистолетом.

— Эй! — крикнул он. — Черт возьми, остановитесь!

Хоть у него в руке и был пистолет, стрелять журналист не собирался: он не был убийцей.

Лу-Энн мчалась как вихрь, и Риггс поймал себя на том, что не может поспеть за ней. Он попытался оправдать это тем, что подвернул ногу, однако на самом деле сознавал, что даже на максимальной скорости вряд ли догнал бы Лу-Энн. Они добежали до лошади, терпеливо дожидавшейся возвращения хозяйки. Быстро отвязав поводья, Лу-Энн вскочила в седло, даже не прикоснувшись к стременам, и, протянув руку, она втащила Риггса на круп лошади. В следующее мгновение они уже мчались по тропе. Риггс оглянулся, но Донована нигде не было видно. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: они с Лу-Энн двигались очень быстро. Риггс что есть силы обхватил обеими руками женщину за талию, а та нахлестывала лошадь, несущуюся с головокружительной скоростью по извилистой тропе.

Они отвели Джой в конюшню и возвращались к дому, когда Риггс наконец нарушил молчание.

— Я так понимаю, вот как вы решаете такие проблемы… Врываетесь в дом. Смотрите, что можно найти. Даже не знаю, стоит ли этому удивляться. Именно так вы поступили со мной. — Он гневно посмотрел на Лу-Энн.

Та выдержала его взгляд.

— К вам в дом я не врывалась. И что-то не припомню, чтобы я приглашала вас следить за мной.

— Я следил за Чарли, а не за вами, — поправил ее Мэтт. — Но ведь в конечном счете чертовски хорошо, что я там оказался, разве не так? Два раза за два дня. С такой скоростью вы растратите свои девять жизней за неделю.

Лу-Энн решительным шагом шла вперед, скрестив руки на груди, устремив взгляд перед собой. Риггс остановился.

Женщина также остановилась и опустила взгляд. Когда она снова посмотрела на Мэтта, выражение ее лица было уже значительно мягче.

— Спасибо. Опять. И все же чем дальше вы будете держаться от нас троих, тем будет лучше для вас, уверяю. Забудьте про ограду. Думаю, мы здесь не задержимся. Не беспокойтесь, я все равно заплачу вам за работу. — Лу-Энн еще какое-то мгновение смотрела на него, стараясь прогнать чувства, неведомые ей так долго, что теперь они просто ее пугали. — Живите своей жизнью, Мэтью, и пусть у вас все будет хорошо.

Развернувшись, она направилась к дому.

— Кэтрин!

Лу-Энн не оборачиваясь шла вперед.

— Кэтрин! — снова окликнул ее Риггс.

Она наконец остановилась.

— Пожалуйста… вы не хотите объяснить мне, что происходит? Быть может, я вам помогу.

— Я так не думаю.

— Как знать.

— Поверьте мне, я знаю.

Она снова повернула к дому.

Риггс стоял на месте, глядя ей вслед.

— Эй, на тот случай, если вы забыли: у меня нет машины. Как я доберусь домой?

Когда Лу-Энн обернулась, ключи уже летели в воздухе. Мэтт поймал их на лету.

— Возьмите мою машину. Она стоит перед домом. Держите ее у себя столько, сколько будет нужно. У меня есть другая.

С этими словами она развернулась и скрылась в доме.

Медленно убрав ключи в карман, Риггс разочарованно покачал головой.

Глава 33

— Где ты была, черт побери?

Выйдя из кабинета, Чарли прислонился к косяку. Лицо его по-прежнему было бледным — Лу-Энн тотчас же обратила на это внимание.

— Там же, где и ты, — ответила она.

— Что? Лу-Энн, я же тебе говорил…

— Ты был там не один. Риггс проследил за тобой. Больше того, он снова меня спас. Если это случится еще раз, мне надо будет подумать, не выйти ли за него замуж.

Чарли побледнел еще сильнее.

— Он заходил в дом?

— Нет, но я заходила.

— Что ты увидела? — тревожно спросил Чарли.

Лу-Энн прошла мимо него в кабинет.

— Я не хочу, чтобы Лиза это слышала.

Чарли закрыл за ними дверь. Пройдя к бару, он налил себе виски. Лу-Энн молча наблюдала за ним, прежде чем заговорила.

— Судя по всему, ты видел больше, чем я.

Повернувшись к ней, Чарли залпом осушил стакан.

— Газетные вырезки насчет лотереи? Насчет убийств?

— Это все я видела, — кивнула Лу-Энн. — После первой встречи с этим человеком я не очень-то удивилась этому.

— Как и я.

— Однако, похоже, это еще не всё. — Выразительно посмотрев на Чарли, она села на диван, сложила руки на коленях и постаралась совладать со своими нервами.

У мужчины на лице появилось затравленное выражение, словно он очнулся от кошмарного сна и попытался отшутиться, но затем с ужасом обнаружил, что это все происходит наяву.

— Я увидел кое-какие имена. Если точнее, целый список. В нем было и твое.

Помолчав, он поставил стакан. У него тряслись руки. Лу-Энн приготовилась к худшему.

— Герман Руди. Ванда Трипп. Рэнди Стит. Они тоже были в списке. Всех их я сопровождал в Нью-Йорке.

Лу-Энн медленно опустила голову на руки.

Подсев к ней, Чарли положил свою могучую руку ей на спину, поглаживая ее.

Откинувшись назад, женщина прильнула к нему.

— Чарли, нам нужно уехать отсюда. — Ее слова были пропитаны болезненной усталостью. — Собрать вещи и уехать. Сегодня же.

Задумавшись, Чарли потер лоб.

— Я уже думал над этим. Мы можем бежать, как делали все эти десять лет. Но только сейчас ситуация другая.

— Этот человек знает о махинациях с лотереей, знает, что Лу-Энн Тайлер и Кэтрин Сэведж — одно и то же лицо, — незамедлительно ответила Лу-Энн. — Теперь наша ширма больше не сработает.

— Нам еще не приходилось сталкиваться с двойной угрозой, — мрачно кивнул Чарли. — Теперь исчезнуть будет немного сложнее.

Резко поднявшись на ноги, Лу-Энн начала свой ритуал, расхаживая кругами по комнате.

— Чарли, что ему нужно?

— Я тоже ломал голову над этим. — Подойдя к бару с пустым стаканом, он постоял, затем решил все-таки отказаться от повторения. — Ты уже кое-что знаешь об этом типе. Что ты о нем думаешь? — спросил он.

Остановившись, Лу-Энн прислонилась к каминной полке, мысленно перебирая все, что ей было известно.

— Машина взята напрокат, на вымышленное имя. Значит, он не хочет, чтобы мы смогли узнать, с кем имеем дело. Я его не узнала, но, возможно, у него есть другие причины оставаться инкогнито.

— Правильно.

Чарли всмотрелся в ее лицо. За эти годы он успел убедиться в том, что Лу-Энн практически ничего не пропускает, а интуиция у нее первоклассная.

— Он попытался испугать меня, и это ему удалось. Я понимаю это как предупреждение, как сообщение о том, что он игрок и хочет, чтобы мы помнили об этом, когда он в следующий раз даст о себе знать.

— Продолжай, — подбодрил ее Чарли.

— Комната, судя по тому немногому, что я успела увидеть, обставлена как офис. Все очень аккуратно, везде полный порядок. Компьютер, факс, принтер, папки. Похоже, этот человек провел специальное расследование.

— Ну, ему нужно было изрядно поработать, чтобы догадаться о мошенничестве с лотереей. Джексон не дурак.

— Как ты думаешь, Чарли, каким образом ему это удалось?

Сев за свой письменный стол, тот потер подбородок.

— Ну, у нас нет полной уверенности в том, что он обо всем догадался. Я лишь видел список, только и всего.

— С именами всех победителей лотереи? Надо же!.. Кстати, сколько времени Джексон занимался этими махинациями?

— Не знаю, — покачал головой Чарли. — Я хочу сказать, сам я работал с девятью, в том числе с тобой. Началось все в августе. Ты стала мисс Апрель, моим последним делом.

Лу-Энн упрямо покачала головой:

— Он все знает, Чарли. Мы должны исходить из этого. Не знаю, как это ему удалось, но он узнал правду.

— Ладно. Значит, этому типу, очевидно, нужны деньги.

— А вот это утверждать нельзя, — покачала головой Лу-Энн. — Я хочу сказать, зачем ему понадобилось устраивать здесь свою штаб-квартиру и привозить все свои вещи? В этом не было никакой необходимости. Он мог просто прислать мне неизвестно откуда письмо со всей информацией и потребовать, чтобы деньги были переведены на его счет в банке.

На лице у Чарли отразилось полное недоумение. Похоже, он не подумал об этом.

— Тут ты права.

— И я не думаю, что этот тип нуждается в деньгах. Одевается он хорошо. Две машины, взятые напрокат, аренда домика — думаю, все это обошлось недешево. Добавим все это оборудование… Нет, этот человек не роется по мусорным бакам, зарабатывая себе на ужин.

— Верно, но если только он уже не миллионер, знакомство с тобой существенно увеличит его банковский счет, — сказал Чарли.

— Но он не сделал ничего подобного. Ничего не попросил. И я хотела бы знать, почему. — Какое-то время Лу-Энн была погружена в размышления, затем снова подняла взгляд. — Как давно, по словам Пембертона, арендован домик?

— Около месяца.

— Значит, тем менее вероятно, что этот тип собирается нас шантажировать. К чему ждать? К чему заявляться сюда и предупреждать меня о том, что ему все известно? А что, если я просто бесследно исчезну? В этом случае он не пополнит свой счет в банке из моих средств.

— Так что же мы будем делать? — глубоко вздохнул Чарли.

— Ждать, — наконец сорвался с уст Лу-Энн ответ. — Но при этом быть готовыми в любой момент покинуть страну. На частном самолете. И поскольку этому человеку известно про Кэтрин Сэведж, мне будут нужны новые документы. Ты можешь их достать?

— Надо будет оживить кое-какие старые связи, но я смогу это устроить. Мне понадобится несколько дней.

Лу-Энн встала.

— Что насчет Риггса? — спросил Чарли. — Теперь он уже не отступится.

— Тут мы ничего не можем поделать. Риггс нам не доверяет, и я его в этом не виню.

— Ну, я сомневаюсь, что он захочет сделать тебе больно.

— Почему ты так думаешь? — пристально посмотрела на него Лу-Энн.

— Послушай, Лу-Энн, не нужно большого ума, чтобы заметить, что Риггс на тебя запал. — В ответе Чарли прозвучала едва уловимая обида. Однако, когда он продолжил, его тон смягчился: — Вроде бы неплохой парень. При других обстоятельствах — как знать… Лу-Энн, ты не можешь всю жизнь прожить одна.

Ее лицо залила краска.

— Я не одна. У меня есть Лиза, и у меня есть ты. Больше мне никто не нужен. Больше я никого не выдержу.

Лу-Энн отвела взгляд. Ну как она сможет впустить в свою жизнь какого-то постороннего человека? Это просто невозможно! Полуправда вперемешку с откровенной ложью… Она уже давно перестала быть реальным человеком. От нее осталась лишь внешняя оболочка, имеющая возраст тридцать лет. Все остальное распродано. Все остальное отобрал Джексон. Он и его предложение. Что, если б она тогда не позвонила ему? Если б не запаниковала? Она не потратила бы десять лет на то, чтобы стать тем, кем всегда хотела быть. Она не жила бы в особняке стоимостью в миллионы долларов. Но, как бы иронично это ни звучало, у нее была бы более полноценная жизнь, чем то, чем приходилось довольствоваться сейчас. Если б ей даже пришлось ютиться в другом убогом фургоне, зарабатывая крохи в придорожном кафе, Лу-Энн, нищая, была бы, вероятно, более счастлива, чем смела мечтать Кэтрин Сэведж, принцесса. Но если б она тогда не приняла предложение Джексона, он убил бы ее. У нее не было выхода… Повернувшись к Чарли, Лу-Энн развела руками.

— Это сделка, Чарли. Вот за это. За все это. Ты, я и Лиза.

— Три мушкетера, — попытался изобразить улыбку Чарли.

— Будем надеяться на счастливый конец.

Открыв дверь, Лу-Энн скрылась в коридоре, отправившись на поиски своей дочери.

Глава 34

— Спасибо за то, мистер Пембертон, что выкроили время для встречи со мной.

— Джон; пожалуйста, мистер Конклин, зовите меня Джоном.

Пембертон пожал посетителю руку, и они сели за стол в кабинете риелтора в его агентстве недвижимости.

— А меня зовут Гарри, — сказал посетитель.

— Итак, по телефону вы упомянули о том, что вас интересует дом, но не уточнили район и ценовой диапазон.

Не показывая этого, Пембертон внимательно изучил Гарри Конклина. Лет под шестьдесят, дорогая одежда, уверенный в себе, несомненно, в жизни предпочитает все самое хорошее. Пембертон быстро прикинул свои возможные комиссионные.

— Мне рекомендовали вас с самой лучшей стороны, — сказал Конклин. — Насколько я понимаю, вы в здешних краях специализируетесь на элитной недвижимости.

— Совершенно верно. Родился и вырос здесь. Знаю всех и всю недвижимость, какую только нужно знать. Итак, какой ценовой диапазон вас интересует? Верхний сегмент?

Конклин уселся поудобнее.

— Позвольте рассказать вам кое-что о себе. Я зарабатываю на жизнь на Уолл-стрит, и чертовски хорошо зарабатываю, скажу без лишней скромности. Но это игра для молодых, а я уже далеко не молод. Я сколотил себе состояние, и мне этого достаточно. У меня квартира на мансардном этаже на Манхэттене, местечко в Рио-де-Жанейро, дом на Фишер-Айленд во Флориде, сельский дом неподалеку от Лондона. Но я намереваюсь выбраться из Нью-Йорка и радикально упростить свою жизнь. И здешние края меня вполне устраивают.

— Вы совершенно правы, — поддакнул Пембертон.

— Далее, у меня часто бывают гости, так что это должно быть что-то просторное. Но в то же время я хочу уединения. Что-нибудь старое, элегантное, но приведенное в современный вид. Я люблю старую мебель, но не старую сантехнику, вы меня понимаете?

— Прекрасно.

— Так вот, насколько я понимаю, здесь есть несколько мест, удовлетворяющих моим требованиям.

— Есть! — возбужденно произнес Пембертон. — Совершенно верно!

— Но, видите ли, есть у меня на примете одно местечко. На самом деле я слышал о нем еще от своего отца. Он тоже занимался фондовым рынком. Еще в двадцатые годы. Заработал кучу денег и успел выйти из игры перед самым крахом. Отец — упокой, Господи, его душу — приезжал сюда и останавливался у своего друга, также работавшего на рынке. Ему здесь очень нравилось, и я подумал, что будет очень правильно, если его сын купит это место и поселится здесь.

— Воистину вдохновляющая мысль. Определенно это упростит мне работу. — Улыбка Пембертона растянулась еще шире. — Вы знаете, как называется это место?

— «Куст боярышника».

Улыбка Пембертона быстро погасла.

— О! — Облизнув губы, он прищелкнул языком. — «Куст боярышника», — разочарованным голосом повторил он.

— В чем дело? Особняк сгорел или что?

— Нет, нет. Дом очень красивый, недавно полностью отреставрирован. — Пембертон глубоко вздохнул. — К сожалению, он уже снят с продажи.

— Вы уверены? — недоверчиво спросил Конклин.

— Уверен. Эта сделка проходила через меня.

— Проклятье… Давно?

— Года два назад, хотя новые хозяева перебрались сюда всего несколько месяцев назад. Предварительных работ было очень много.

— Как вы думаете, они не захотят продать дом? — хитро поднял брови Конклин.

Пембертон принялся лихорадочно просчитывать варианты. Перекупить подобную недвижимость за такой короткий промежуток времени, два года? Какой это будет ощутимый удар по бумажнику!

— Все возможно. На самом деле я довольно близко познакомился с ними — ну, точнее, с одним из них. Мы с ним на днях завтракали вместе.

— Значит, это супружеская пара, полагаю, пожилая, как и я… Если верить моему отцу, «Куст боярышника» не слишком подходит для молодежи.

— На самом деле это не супружеская пара. Мужчина значительно старше, но поместье принадлежит не ему. А женщине.

— Женщине? — Конклин подался вперед.

Оглядевшись по сторонам, Пембертон встал, плотно закрыл дверь в приемную и вернулся на место.

— Понимаете, что эта информация не предназначается для посторонних ушей…

— Не беспокойтесь; я не продержался бы столько лет на Уолл-стрит, если б не знал, что такое конфиденциальность.

— Хотя в документах в качестве владельца указана некая фирма, истинным владельцем «Куста боярышника» является молодая женщина. Кэтрин Сэведж. Судя по всему, невероятно богатая. Если честно, я точно не знаю источник ее состояния, и не мое дело это выяснять. Много лет она прожила за границей. У нее дочь лет десяти. Мы с Чарли Томасом — это пожилой мужчина — несколько раз беседовали по душам. Они щедро жертвуют на местные благотворительные дела. Женщина редко появляется на людях, но это и понятно.

— А то как же… Если я переберусь сюда, вы не будете видеть меня по целым неделям.

— Совершенно верно. И все же, по-моему, это очень приятные люди. Похоже, они здесь счастливы. Очень счастливы.

Конклин откинулся назад. Настал его черед глубоко вздохнуть.

— Так, насколько я понимаю, в ближайшем обозримом будущем они не собираются уезжать отсюда… А жаль, черт возьми! — Он посмотрел Пембертону в лицо. — Очень жаль, поскольку в моих обычаях платить гонорар посреднику в дополнение к тем комиссионным, которые он получит с продавца.

— Правда? — Риелтор заметно встрепенулся.

— Итак, никакие этические соображения не помешают вам принять подобное подношение, правильно?

— Мне это и в голову не приходит, — поспешно сказал Пембертон. — Так каков же размер этого гонорара?

— Двадцать процентов от стоимости покупки. — Гарри Конклин забарабанил пальцами по столу, наблюдая за тем, как лицо Пембертона последовательно меняет оттенки. Если он уже не сидел, то рухнул бы на пол.

— Это очень щедро, — наконец выговорил риелтор.

— Если мне что-нибудь нужно, я считаю, что лучший способ достигнуть своей цели — это обеспечить приличный стимул для тех, кто в состоянии помочь мне добиться этой цели. Однако судя по тому, что вы мне сказали, в данном случае это кажется мне маловероятным. Быть может, мне следует заглянуть в Северную Каролину, я слышал о ней много хорошего… — Конклин встал.

— Подождите минуту. Пожалуйста, подождите всего одну минуту!

Поколебавшись, Конклин наконец медленно опустился на стул.

— На самом деле, возможно, вы выбрали самый подходящий момент.

— То есть?

Пембертон склонился к своему посетителю.

— Недавно — совсем недавно — произошли некоторые события, которые, возможно, откроют путь к переговорам о продаже «Куста боярышника».

— Если эти люди только что переехали сюда, счастливы здесь, о каких событиях можно говорить? Там что, водятся привидения?

— Нет, ничего подобного. Как я уже говорил, мы с Чарли завтракали вместе. Его беспокоит один человек, который приходил к ним. Просить деньги.

— И что с того? Со мной такое случается постоянно. Вы полагаете, это заставит их собрать вещи и уехать?

— Ну, сначала я тоже так не думал, но чем больше я размышлял над этим, тем более необычным мне все казалось. Я хочу сказать, вы правы, у богатых постоянно просят деньги, так почему же этот человек так их встревожил? А в том, что он их встревожил, нет никаких сомнений.

— Почему вы так решили?

— По многим причинам, — усмехнулся Пембертон. — На самом деле Шарлотсвилл — маленький городок, хоть местные жители и отказываются это признавать. Так вот, мне достоверно известно, что совсем недавно Мэтт Риггс исследовал границу поместья миссис Сэведж, когда ему пришлось ввязаться в опасную гонку с другой машиной, что едва не привело к его гибели.

Конклин недоверчиво покачал головой:

— Кто такой этот Мэтт Риггс?

— Местный подрядчик, которого миссис Сэведж пригласила установить ограждение по внешнему периметру своих владений.

— И он устроил гонки с какой-то другой машиной? Но какое это имеет отношение к Кэтрин Сэведж?

— Один мой знакомый в то утро ехал на работу. Он живет неподалеку и работает в городе и как раз собирался выехать на шоссе, ведущее в город, когда мимо пролетел темно-серый «БМВ». По его словам, на скорости не меньше восьмидесяти миль в час. Если б мой знакомый повернул на секунду раньше, «БМВ» разорвал бы его машину пополам. Он был настолько потрясен, что целую минуту не двигался с места, приходя в себя. И это было очень хорошо, потому что пока он сидел в машине, стараясь не исторгнуть из себя только что съеденный завтрак, мимо проехал пикап Мэтта Риггса, сцепившийся бампером с другой машиной. Похоже, они выясняли друг с другом отношения.

— Вы знаете, кто был в «БМВ»?

— Знаете, сам я никогда с ней не встречался, но кое-кто из моих знакомых ее видел. Кэтрин Сэведж — высокая блондинка, очень привлекательная. Мой друг видел женщину за рулем «БМВ» лишь мельком, но, по его словам, она была светловолосая и красивая. А когда я приезжал в «Куст боярышника» встречаться с Чарли, то видел там темно-серый «БМВ».

— Значит, вы полагаете, кто-то преследовал эту женщину?

— И я думаю, что Мэтт Риггс вмешался. Я знаю, что его пикап оказался в автомастерской с оторванным бампером. Мне также известно, что Салли Бичем — она работает в «Кусте» горничной — видела в то самое утро, как разгневанный Риггс выходил из дома.

— Очень любопытно, — почесал подбородок Конклин. — Я так понимаю, установить, кто преследовал Кэтрин Сэведж, невозможно?

— Напротив. Я хочу сказать, мне это удалось. По крайней мере, местонахождение этого человека. Понимаете, дело становится все более интересным. Как я уже говорил, Чарли пригласил меня на завтрак. Именно тогда он и рассказал про незнакомца, приходившего к ним в дом за деньгами. Чарли попросил меня выяснить, остановился ли этот человек в наших краях. Разумеется, я согласился сделать все возможное. Тогда я еще не был в курсе гонок на машинах — узнал об этом позже.

— Вы сказали, что вам удалось разыскать этого человека? Но как? Смею предположить, здесь много укромных местечек, — небрежным тоном добавил Конклин.

— Мало что укроется от меня, Гарри! — торжествующе усмехнулся Пембертон. — Как уже говорил, я родился и вырос здесь. Чарли описал мне этого человека и его машину. Я задействовал свои связи и меньше чем через двадцать четыре часа установил его местонахождение.

— Готов поспорить, он забился в какую-нибудь дыру подальше отсюда.

— Вовсе нет! — покачал головой Пембертон. — Он устроился прямо у нас под носом. В маленьком домике всего в десяти минутах езды на машине от «Куста боярышника». Но очень уединенное место.

— А тут мне не обойтись без вашей помощи. Я еще очень плохо ориентируюсь в ваших краях. Это рядом с Монтичелло?^[109]

— Ну, в той стороне, но место, о котором я говорю, находится на севере, точнее, к северу от магистрали номер шестьдесят четыре. Домик недалеко от поместья «Эрслай», рядом с шоссе номер двадцать два. Этот район называется Кезик-Хант. Мужчина снял домик с месяц назад.

— Боже милосердный, у него есть имя?

— Том Джонс. — Пембертон многозначительно улыбнулся. — Несомненно, вымышленное.

— Ну, полагаю, Чарли оценил вашу помощь. И что дальше?

— Не знаю. В моем ремесле приходится постоянно бывать в разъездах, и больше я с Чарли не встречался.

— Ну, а этот Риггс, я уверен, пожалел о том, что вмешался.

— На самом деле Мэтт может постоять за себя.

— Возможно, но когда тебя таранят на большой скорости… Простому подрядчику редко приходится сталкиваться с этим.

— Ну, Риггс не всегда был подрядчиком.

— Вот как? — спросил Конклин; его лицо оставалось непроницаемым. — Да у вас тут самый настоящий Пейтон-плейс!^[110] Так какое же у него прошлое?

— Я, как и вы, могу только гадать, — пожал плечами Пембертон. — Риггс никогда не рассказывает о своем прошлом. Он просто появился в наших краях пять лет назад, устроился в местную строительную фирму — и с тех пор живет здесь. Очень таинственный тип. Чарли решил, что он бывший полицейский. Если честно, сам я считаю, что он работал в каком-то засекреченном правительственном ведомстве, а теперь вышел на покой. Так мне подсказывает мое чутье.

— Очень интересно! Значит, он в годах?

— Нет, лет тридцать с небольшим. Высокий, сильный, очень толковый. Блестящая репутация.

— Очень хорошо.

— Но вернемся к нашим делам. Если этот неизвестный действительно донимает Кэтрин Сэведж, я могу поговорить с Чарли и выяснить, что они думают на этот счет. Быть может, они согласятся уехать. Определенно имеет смысл спросить.

— Я вам вот что скажу: дайте мне подумать несколько дней.

— Я в любом случае могу запустить процесс прямо сейчас.

— Нет, не надо! — Конклин предостерегающе поднял руку. — Не беспокойтесь; когда я буду готов действовать, мы сделаем все очень быстро.

— Я просто подумал…

— Джон, я сообщу вам свое решение в самое ближайшее время, — Конклин быстро поднялся на ноги. — Я очень признателен вам за вашу помощь.

— Ну, а если миссис Сэведж не согласится уехать, я могу показать вам по меньшей мере десяток других поместий. Не сомневаюсь, любое из них вам подойдет.

— Меня заинтересовал этот тип, снимающий домик. Вы случайно не знаете точный адрес?

Казалось, Пембертона удивил этот вопрос.

— Скажите честно, вы ведь не хотите встречаться с этим человеком, правда? Он может быть опасен!

— Я могу постоять за себя. И в своем ремесле я выяснил, что никогда не знаешь, где найдешь союзника.

Конклин пристально посмотрел на Пембертона. Понимающе кивнув, тот записал адрес и протянул листок своему посетителю.

Достав из кармана конверт, Джон вручил его риелтору и знаком предложил открыть его.

— О господи… — Раскрыв рот от изумления, Пембертон уставился на вывалившуюся из конверта пачку денег. — Это еще за что? Я ведь пока что ничего не сделал!

— Вы сообщили мне информацию, — глядя ему в лицо, сказал Конклин. — На мой взгляд, она сто́ит очень дорого. Я буду на связи.

Они пожали друг другу руки, и визитер ушел.

* * *

Вернувшись в гостиницу, в которой он остановился, Гарри Конклин зашел в ванную, закрыл дверь и включил воду. Пятнадцать минут спустя дверь открылась, и появился Джексон, унося остатки Гарри Конклина в полиэтиленовом пакете, который он засунул в боковой карман чемодана. Разговор с Пембертоном получился крайне содержательным. Прибыв в Шарлотсвилл, Джексон осторожно навел справки и быстро установил, что покупка «Куста боярышника» была осуществлена через агентство Пембертона. Сев на кровать, он развернул большую подробную карту окрестностей города, мысленно отмечая все те места, которые упоминал риелтор. Прежде чем встретиться с Пембертоном, Джексон ознакомился с историей «Куста боярышника», красиво изложенной в книге, посвященной местным достопримечательностям, которую он взял в библиотеке Шарлотсвилла. Из этой книги он почерпнул достаточно сведений, чтобы сотворить себе «легенду» и втянуть Пембертона в разговор.

Закрыв глаза, Джексон погрузился в раздумья. В настоящий момент он обдумывал, как лучше начать кампанию против Лу-Энн Тайлер — и неизвестного, преследовавшего ее.

Глава 35

Риггс выждал день, прежде чем отправился выручать свой «Чероки». На тот случай если неизвестный тип по-прежнему оставался там, он вернулся ночью и при оружии. Внешне внедорожник выглядел нетронутым. Быстро осмотрев машину, Мэтт направился к сторожке. «Крайслера» нигде не было видно. Он посветил фонариком в окошко сарая. «Хонда» стояла на месте. Риггс подошел к входной двери, в сотый раз спрашивая себя, не следует ли ему оставить все как есть. Похоже, вокруг Кэтрин Сэведж происходили опасные события. Сам он уже вдоволь вкусил опасности, и в Шарлотсвилл перебрался совсем за другим. Тем не менее его рука словно сама собой повернула ручку. Дверь распахнулась.

Держа в одной руке фонарик, а вдругой — пистолет, Риггс осторожно вошел внутрь. У него были все основания считать, что в сторожке никого нет, однако подобные предположения могут привести к непредвиденной поездке в морг с биркой на большом пальце ноги. От входной двери просматривался почти весь первый этаж. Мэтт медленно обвел вокруг лучом фонарика. На стене был выключатель, но он не хотел зажигать верхний свет. На полу в обеденном зале Риггс разглядел следы, оставленные передвинутыми предметами. Он провел по ним пальцем, затем двинулся дальше. Пройдя на кухню, снял трубку телефона. Гудки отсутствовали. Мэтт вернулся в обеденный зал.

Осматривая помещение, он скользнул взглядом по фигуре во всем черном, неподвижно застывшей в полуоткрытом шкафу у лестницы.

Джексон зажмурился за мгновение до того, как луч фонарика осветил его укрытие, чтобы не блеснули зрачки. Как только пятно света скользнуло мимо, он снова открыл глаза и крепко стиснул рукоятку ножа. Джексон услышал Риггса еще до того, как тот поднялся на крыльцо. Это был не тот человек, который арендовал домик. Того уже и след простыл; Джексон успел все тщательно осмотреть. Неизвестный также пришел сюда на разведку. Джексон предположил, что, должно быть, это Риггс. На самом деле Риггс заинтересовал его не меньше, чем тот человек, убить которого он сегодня собирался. Еще десять лет назад Джексон правильно предположил, что с Лу-Энн возникнут проблемы, и вот теперь это предположение начинало сбываться. После разговора с Пембертоном он навел кое-какие предварительные справки о прошлом Риггса. То обстоятельство, что он практически ничего не смог узнать, его крайне заинтересовало.

Когда Риггс оказался всего в нескольких шагах от него, Джексон подумал было убить его. Для этого потребовалось бы лишь молниеносно полоснуть острым, как бритва, лезвием по горлу. Однако этот кровожадный порыв схлынул так же быстро, как и появился. Смерть Риггса не даст никаких результатов — по крайней мере в настоящий момент. Пальцы Джексона, сжимавшие нож, расслабились. Риггс еще поживет. Однако в следующий раз, рассудил Джексон, исход, скорее всего, будет другим. Ему не нравилось, когда посторонние вмешивались в его дела. В любом случае теперь он подойдет к изучению прошлого Риггса более тщательно.

* * *

Покинув домик, Мэтт направился к своему «Чероки». Подойдя к машине, он оглянулся назад. Внезапно его охватило чувство, что он только что избежал смертельной опасности. Риггс стряхнул с себя это чувство. В свое время он жил, полагаясь на инстинкты; однако с тех пор как Мэтт сменил род деятельности, они заржавели. Это был лишь пустой дом, и ничего больше.

От Джексона, наблюдавшего за Риггсом из окна, не укрылась эта небольшая заминка, и его любопытство возросло еще больше. Пожалуй, интересно будет заняться поближе этим человеком, но тут придется немного подождать. В первую очередь необходимо разобраться с более насущными проблемами. Джексон подобрал с пола сумку, похожую на те, с которыми ходят врачи. Пройдя в обеденный зал, он опустился на корточки и достал из сумки высококачественный набор для снятия отпечатков пальцев. Затем подошел к выключателю и посветил на него с разных сторон портативным лазером, который он достал из кармана куртки. Лазерный луч выхватил несколько скрытых отпечатков. Джексон обработал это место кисточкой со щетиной из стекловолокна, нанося черный порошок, после чего аккуратно смахнул его, и на стене остались отчетливые отпечатки. Тому же самому процессу подверглись столик на кухне, телефон и дверные ручки. Все они, и в первую очередь телефон, дали очень отчетливые отпечатки пальцев. Джексон усмехнулся. Личность Риггса недолго будет оставаться загадкой. Воспользовавшись специальной лентой, Джексон снял отпечатки со всех мест и уложил их в отдельные конверты. Негромко мурлыча себе под нос, он подписал конверты особыми символами и уложил в пластмассовые коробочки, после чего тщательно убрал со всех поверхностей все следы черного порошка. Ему нравился этот методичный процесс. Четкие шаги ведут к четкому решению. Джексону потребовалось всего несколько минут, чтобы сложить свое оборудование. Выйдя из домика, он прошел по тропинке к своей машине и уехал прочь. Нечасто удается убить одним выстрелом двух зайцев, однако сегодняшняя его работа, похоже, должна была привести именно к этому.

Глава 36

— Мам, мне нравится мистер Риггс.

— Но ты ведь его совсем не знаешь, разве не так?

Сев на край кровати дочери, Лу-Энн рассеянно потеребила одеяло.

— В таких делах у меня хорошее чутье.

Мать и дочь обменялись улыбками.

— Вот как? Что ж, быть может, ты поделишься со мной своей проницательностью?

— Я серьезно. Когда он придет снова?

— Лиза, — глубоко вздохнула Лу-Энн, — возможно, скоро нам придется уехать отсюда.

При этой резкой перемене темы полная надежды улыбка девочки погасла.

— Уехать? Куда?

— Пока что я не знаю. И это пока что не точно. Мы с дядей Чарли еще будем говорить об этом.

— Вы не собираетесь и меня привлечь к своим обсуждениям?

Лу-Энн вздрогнула, услышав в голосе дочери незнакомые интонации.

— О чем ты говоришь?

— Сколько раз мы переезжали с места на место за последние шесть лет? Восемь? И это только то, что на моей памяти. Одному Богу известно, сколько мы мотались по свету, когда я была совсем маленькой. Это нечестно. — Лицо Лизы залилось краской, голос ее дрогнул.

Лу-Энн обняла девочку за плечи.

— Милая, я не говорила, что все уже решено. Я сказала, может быть.

— Дело не в этом. Ладно, мы не переберемся на новое место сейчас. И может быть, через месяц. Но обязательно настанет день, когда «мы переедем», и я ничего не смогу с этим поделать.

Лу-Энн уткнулась лицом в длинные волосы дочери.

— Малышка, понимаю, как тебе приходится нелегко…

— Мама, я не малышка, я уже давно не малышка! И я действительно хочу знать, от чего мы бежим.

— Мы ни от чего не бежим. С чего ты это взяла?

— А я надеялась, ты скажешь мне правду. Мне здесь нравится, я не хочу отсюда уезжать, и если ты не объяснишь мне, почему нам нужно отсюда бежать, я никуда не поеду.

— Лиза, тебе всего десять лет, и хотя для своего возраста ты очень умная и развитая, ты всего лишь ребенок. Поэтому ты поедешь туда, куда поеду я!

— У меня есть свой собственный фонд? — отведя взгляд в сторону, спросила Лиза.

— Есть, а что?

— А то, что когда мне исполнится восемнадцать лет, у меня будет свой собственный дом, и я останусь в нем до самой своей смерти! И никогда не разрешу тебе приезжать ко мне!

Щеки у Лу-Энн стали пунцовыми.

— Лиза!

— Я говорю это совершенно серьезно! И еще, может быть, тогда у меня будут друзья и я смогу делать то, что хочу!

— Лиза Мэри Сэведж, ты объездила весь земной шар. Ты побывала в таких местах, о каких большинство людей не смеют даже мечтать!

— И знаешь что?

— Что? — выпалила Лу-Энн.

— Я прямо сейчас без колебаний поменяюсь местами с любым из них! — Лиза улеглась в кровати и накрылась с головой одеялом. — А сейчас я хочу остаться одна.

Лу-Энн начала было что-то говорить, но затем передумала. Прикусив губу, она выскочила в коридор, прибежала к себе в комнату и рухнула на кровать.

Это назревало давно. Лу-Энн казалось, будто вся эта история наматывалась и наматывалась, как бесконечный клубок ниток. Встав, она прошла в ванную и включила душ. Раздевшись, шагнула под струи горячей воды, прислонилась к стенке и закрыла глаза, стараясь убедить себя в том, что все будет хорошо, что к завтрашнему утру Лиза одумается, что ее любовь к матери останется такой же сильной. За последние годы это был уже не первый серьезный спор матери с дочерью. Лиза унаследовала от матери не только внешность; независимость и упрямство Лу-Энн передались и ей. Через несколько минут молодая женщина наконец успокоилась и смогла насладиться расслабляющим действием душа.

Когда она открыла глаза, к ней в мысли вторгся другой образ. Несомненно, к настоящему моменту Мэтью Риггс уже должен считать ее сумасшедшей. Сумасшедшей и насквозь лживой. То еще сочетание, если хочешь произвести впечатление. Но Лу-Энн этого не хотела. Ей было жалко этого человека, дважды рисковавшего своей жизнью и оба раза в благодарность получившего пинок под зад. Риггс — очень привлекательный мужчина, однако Лу-Энн не собиралась устанавливать прочные отношения ни с кем. Разве для нее возможно такое? Как она может думать о том, чтобы сблизиться с кем-нибудь? Она будет бояться открыть рот из страха проговориться о своей тайне. Однако, несмотря ни на что, образ Мэтта Риггса прочно засел у нее в голове. Очень привлекательный мужчина. Сильный, честный, мужественный. И у него в прошлом тоже есть какая-то тайна. И боль… Внезапно Лу-Энн выругалась вслух, проклиная свою ненормальную жизнь. Проклиная то, что она не вправе рассчитывать даже на дружбу с таким человеком.

Женщина яростно провела руками по своим ногам, намыливая их и вместе с тем давая выход отчаянию. Резкие движения разожгли с новой силой пугающее желание. Последним мужчиной, с которым она спала, был Дуэйн Харви, а с тех пор прошло уже больше десяти лет. Когда Лу-Энн провела руками по груди, у нее перед глазами снова явственно возникло лицо Риггса. Сердито тряхнув головой, она опять зажмурилась, прижимаясь лицом к стенке душа. Дорогая импортная плитка оказалась мокрой и теплой. Лу-Энн стояла не шелохнувшись, несмотря на сигналы об опасности, которые посылал ее мозг. Влага. Тепло. Умиротворение. Помимо воли ее руки спустились вниз по талии и далее по ягодицам, и все это время у нее из мыслей не выходил Мэтью Риггс. Глаза ее оставались крепко зажмуренными. Пальцы правой руки сами собой скользнули к лону. Дыхание участилось. Сквозь шум воды прозвучал тихий стон, сорвавшийся с ее уст. Большая слезинка скатилась по лицу и оказалась смыта струей воды. Десять лет. Десять лет, черт возьми… Пальцы обеих рук соприкоснулись и стали двигаться. Медленно, методично, надежно. Взад и вперед… Лу-Энн дернула головой так резко, что едва не ударилась затылком о стойку душа.

— Боже милосердный, Лу-Энн! — воскликнула она вслух.

Выключив воду, женщина вышла из душа, села на крышку унитаза и уронила голову между коленей; легкое головокружение уже почти прошло. Мокрые волосы рассыпались по длинным обнаженным ногам. На полу натекла лужица. Лу-Энн виновато оглянулась на душ. Мышцы спины сжались, вены на руках разбухли. Это было непросто. Это было совсем непросто.

Неуверенно поднявшись на ноги, она вытерлась и вернулась в комнату.

Среди дорогой обстановки спальни находился один очень знакомый предмет. Часы, подаренные матерью, тикали, исправно отсчитывая время, и по мере того как Лу-Энн слушала их, ее нервы постепенно успокаивались. Слава богу, много лет назад она положила эти часы в свою сумку прямо перед тем, как ее едва не убили в фургоне. Даже сейчас Лу-Энн порой лежала ночью и слушала их неровный стук. Часы пропускали каждый третий удар, а где-то около пяти часов дня издавали звук, напоминающий легкое прикосновение к музыкальной тарелке. Пружины и шестеренки, все их нутро устало; но это было все равно как слушать игру старого доброго друга на видавшей виды гитаре: ноты звучали не так, как должны были звучать в идеале, и тем не менее дарили умиротворение и уют.

Натянув трусики, Лу-Энн вернулась в ванную, чтобы высушить волосы. Взглянув в зеркало, она увидела женщину, стоящую на грани чего-то: вероятно, катастрофы. Быть может, ей следует обратиться к психологу? Но разве для того, чтобы лечение дало какие-либо результаты, не требуется откровенность? Лу-Энн беззвучно пошевелила губами, обращаясь с этим немым вопросом к своему отражению в зеркале. Нет, полагаться на психотерапию не следует. Как обычно, ей придется все делать самой.

Медленно проведя пальцем по шраму на подбородке, Лу-Энн прочувствовала каждый изгиб неровной, поврежденной кожи, по сути дела переживая заново болезненные события прошлого. «Ничего никогда не забывай, — мысленно сказала она себе. — Все это ложь. Все это обман».

Высушив волосы, Лу-Энн уже собиралась вернуться в спальню и рухнуть на кровать, как вдруг у нее в сознании всплыли слова Лизы. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы гнев и чувство обиды гноились всю ночь. Нужно снова поговорить с дочерью. Или по крайней мере попробовать.

Вернувшись в комнату, Лу-Энн накинула халат и собралась направиться в комнату Лизы.

— Привет, Лу-Энн!

Женщина была настолько оглушена, что ей пришлось ухватиться за дверной косяк, иначе она сползла бы на пол. Глядя на стоящего перед ней человека, она поймала себя на том, что мышцы ее лица перестали действовать. Лу-Энн не могла ничего ответить, словно у нее случился инсульт.

— Давненько мы с тобой не виделись! — Отойдя от окна, Джексон присел на край кровати.

Его небрежные движения наконец вывели Лу-Энн из оцепенения.

— Черт возьми, как вы сюда попали?

— Это к делу не относится.

Слова и интонации были такими знакомыми… Все то, что произошло столько лет назад, нахлынуло обратно с такой стремительностью, что Лу-Энн полностью растерялась.

— Что вам нужно? — с огромным трудом выдавила она.

— Так, а это уже очень важный момент. Однако нам предстоит многое обсудить, и я бы посоветовал тебе позаботиться об одежде. — Он выразительно показал на ее тело. — Так будет гораздо комфортнее.

Лу-Энн почувствовала, что не может оторвать от него взгляд. Стоять полуодетой перед этим человеком было не так страшно, как повернуться к нему спиной. Наконец Лу-Энн распахнула дверцы шкафа, достала халат длиной по колено и быстро надела его. Запахнув халат на поясе, она обернулась к Джексону. Тот даже не смотрел в ее сторону. Его взгляд блуждал по впечатляющей обстановке спальни; задержавшись на мгновение на настенных часах, двинулся дальше. Судя по всему, вид тела Лу-Энн — зрелище, за которое многие мужчины заплатили бы большие деньги, — вселил в него только скромность.

— А ты неплохо устроилась. Если я правильно помню, в прошлом твои вкусы ограничивались грязным линолеумом и разным хламом с помойки.

— Мне неприятно ваше вторжение.

Обернувшись, Джексон сверкнул глазами.

— Ну а мне, Лу-Энн, неприятно выкраивать время в очень плотном распорядке, чтобы снова тебя спасать. Кстати, как ты предпочитаешь, чтобы к тебе обращались: Лу-Энн или Кэтрин?

— Оставляю выбор за вами, — резко ответила она. — И мне не нужно, чтобы меня спасал кто бы то ни было, особенно вы.

Встав с кровати, Джексон внимательно изучил ее изменившуюся внешность.

— Очень хорошо, — наконец похвалил он. — Конечно, сам я сделал бы лучше, но не буду придираться к мелочам. И в то же время ты выглядишь очень элегантно, очень утонченно. Прими мои поздравления.

— Когда я видела вас в последний раз, вы были в платье, — сказала в ответ Лу-Энн. — В остальном вы почти не изменились.

Джексон по-прежнему был в черной одежде, в которой проник в домик. Черты его лица были такими же, как и при первой встрече, хотя он не стал скрывать свою стройную фигуру под накладками. Мужчина подался головой вперед; улыбка, казалось, поглотила все его лицо.

— Разве ты не знаешь? — сказал он. — В дополнение к моим прочим выдающимся способностям я также совершенно не старею. — Его улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. — А теперь давай поговорим.

Джексон снова примостился на краю кровати, жестом предложив Лу-Энн сесть за маленький антикварный столик у стены. Та послушно села.

— О чем?

— Насколько я понимаю, к тебе приходил гость. Неизвестный преследовал тебя на машине, так?

— Черт возьми, откуда вам это известно? — раздраженно спросила Лу-Энн.

— Ты никак не желаешь принять тот факт, что ничего не сможешь от меня скрыть. Как, например, то, что ты, вопреки моему строжайшему указанию, вернулась в Соединенные Штаты.

— Десять лет истекли.

— Странно, но я не помню, чтобы сопровождал это указание какими-либо временны́ми сроками.

— Не можете же вы ждать от меня, что я буду в бегах до самого конца жизни.

— Напротив, именно этого я жду. Именно этого я требую.

— Вы не можете управлять моей жизнью.

Снова обведя взглядом комнату, Джексон встал.

— Все по порядку. Расскажи мне про этого человека.

— Я справлюсь со всем сама.

— Неужели? Насколько я могу судить, ты совершаешь один просчет за другим.

— Я хочу, чтобы вы немедленно ушли отсюда! Я хочу, чтобы убрались ко всем чертям из моего дома!

— Десять прошедших лет нисколько не смягчили твой характер, — спокойно покачал головой Джексон. — Даже безграничный источник денег не поможет купить хорошее воспитание и такт, правда?

— Идите к черту!

Вместо ответа Джексон сунул руку за пазуху куртки.

Лу-Энн мгновенно схватила со стола ножик для разрезания конвертов и откинула руку назад, готовая его метнуть.

— Я убью тебя с расстояния в двадцать шагов! На деньги можно купить многое.

Джексон печально покачал головой.

— Десять лет назад я нашел тебя, молоденькую девушку с умной головой на плечах, в очень затруднительном положении. Но ты по-прежнему остаешься «белым мусором», Лу-Энн. Боюсь, некоторые вещи не меняются. — Его рука медленно появилась из-за пазухи; в ней был листок бумаги. — Можешь убрать свою игрушку, она тебе не понадобится. — Он спокойно посмотрел на Лу-Энн, и в данных обстоятельствах это спокойствие буквально парализовало ее. — По крайней мере, сегодня. — Джексон развернул листок. — Итак, насколько мне известно, недавно в твоей жизни появились двое мужчин: один из них — Мэтью Риггс, личность второго пока что не установлена.

Лу-Энн медленно уронила руки, однако ножик не выпустила.

Джексон оторвал взгляд от бумаги.

— У меня законный интерес позаботиться о том, чтобы твой секрет никогда не раскрылся. В настоящий момент у меня в работе несколько деловых проектов, и превыше всего я ценю анонимность. Ты — одна из костяшек домино. Если они начнут падать, это будет продолжаться до тех пор, пока не упадет последняя. А в самом конце — я. Это понятно?

Откинувшись на спинку кресла, Лу-Энн закинула ногу на ногу.

— Да, — коротко ответила она.

— Ты без необходимости усложнила мне жизнь, возвратившись в Соединенные Штаты. Человек, следящий за тобой, установил твою личность, частично благодаря твоей налоговой декларации. Вот почему я хотел, чтобы ты никогда сюда не возвращалась.

— Наверное, мне действительно не следовало этого делать, — согласилась Лу-Энн. — Но вы сами попробуйте переезжать на новое место каждые полгода, привыкать к другой стране, к другому языку… И я не одна, со мной моя маленькая дочь.

— Я понимаю, с какими трудностями тебе пришлось столкнуться; и все же я предполагал, что ты будешь готова заплатить за то, чтобы стать одной из самых богатых женщин в мире.

— Как вы сами сказали, всё за деньги не купишь.

— Ты никогда раньше не встречала этого человека? Во время путешествий по всему земному шару? Ты в этом уверена?

— Я бы его вспомнила, — тихо промолвила она. — Я помню все, что случилось со мной за последние десять лет.

— Я тебе верю, — пристально посмотрев на нее, сказал Джексон. — У тебя есть какие-либо основания считать, что ему известно о лотерее?

— Нет, — поколебавшись мгновение, ответила Лу-Энн.

— Ты лжешь. Немедленно выкладывай всю правду, иначе я убью всех находящихся в доме, начиная с тебя.

От этой внезапной угрозы, произнесенной спокойно и отчетливо, у Лу-Энн перехватило дыхание.

Она с трудом сглотнула подкативший к горлу клубок.

— У него есть список. С двенадцатью фамилиями. Я, Герман Руди, Бобби Джо Рейнольдс и другие.

Быстро впитав эту информацию, Джексон посмотрел на листок бумаги.

— Ну, а этот Риггс?

— А он тут при чем?

— Есть кое-какие неясности относительно его прошлого.

— У каждого человека найдутся свои тайны.

— Верно подмечено! — улыбнулся Джексон. — При других обстоятельствах я бы не обратил на это внимания. Однако в данном случае это крайне важно.

— Я вас не совсем понимаю.

— Прошлое Риггса скрыто покрывалом тайны, и он вроде бы совершенно случайно оказывается рядом с тобой, когда тебе требуется помощь. Я так понимаю, он тебе помогал.

— Да, — недоуменно посмотрела на него Лу-Энн. — Но Риггс переселился сюда пять лет назад, задолго до моего появления.

— Дело не в этом. Я вовсе не хочу сказать, что он специально внедрился сюда. Я просто высказываю предположение, что Риггс может оказаться совсем не тем, кем пытается себя представить. И он случайно соприкоснулся с твоим миром. Вот что меня беспокоит.

— Я считаю, что это не что иное, как чисто случайное совпадение. Я наняла Риггса выполнить кое-какие строительные работы. Вполне естественно, он оказался поблизости, когда этот неизвестный погнался за мной.

— Мне это не нравится, — покачал головой Джексон. — Сегодня я видел его. — Лу-Энн заметно напряглась. — В том домике. Я находился вот так близко от него. — Он раздвинул руки примерно на два фута. — У меня мелькнула мысль убить его прямо сейчас. Сделать это было проще простого.

Побледнев как полотно, Лу-Энн облизнула пересохшие губы.

— Делать это незачем.

— Ты не можешь этого знать. Я наведу о нем справки, и если в его прошлом найдется что-нибудь такое, что может грозить мне неприятностями, я его устраню. Вот так просто.

— Разрешите мне добыть вам эту информацию.

— Что? — опешил Джексон.

— Я нравлюсь Риггсу. Он уже помогал мне, возможно, спас жизнь. Для меня будет совершенно естественно выказать ему свою благодарность. Узнать его ближе.

— Нет, мне это не нравится.

— Риггс — никто. Местный подрядчик. К чему вам тратить на него силы? Как вы сами сказали, у вас нет времени.

Какое-то мгновение Джексон пристально смотрел на нее.

— Ну хорошо, Лу-Энн, принимайся за работу. Но предупреждаю: тебе лучше своевременно докладывать мне все, что ты узнаешь, иначе, при всем моем уважении к мистеру Риггсу, я возьму дело в свои очень способные руки. Понятно?

— Понятно, — шумно вздохнула Лу-Энн.

— Разумеется, я должен найти и того, другого человека. Это будет не так уж и трудно.

— Не надо.

— Прошу прощения?

— Не надо это делать. Искать его.

— А я убежден в том, что это просто необходимо.

На Лу-Энн нахлынули воспоминания о мистере Радуге. Она не хотела, чтобы у нее на совести оказалась еще одна смерть. Дело того не стоит.

— Если этот человек появится снова, мы просто покинем страну.

Аккуратно сложив листок бумаги, Джексон убрал его во внутренний карман, после чего сплел руки в ровную пирамиду.

— Очевидно, ты не вполне понимаешь ситуацию. Если б неизвестный наткнулся только на тебя, возможно, твое упрощенное решение и помогло бы устранить проблему, по крайней мере на какое-то время. Однако у этого человека список с фамилиями одиннадцати других человек, с которыми я работал. Смею утверждать, что вряд ли они все смогут практически одновременно покинуть страну.

Лу-Энн шумно вздохнула.

— Я могу заплатить этому человеку. Сколько ему нужно денег? Это решит проблему.

— Шантажисты — люди отвратительные, — натянуто усмехнулся Джексон. — Они никогда не успокаиваются. — Помолчав, он добавил резким тоном: — Если только их не принуждают к этому крайними мерами.

— Мистер Джексон, пожалуйста, не делайте это! — взмолилась Лу-Энн.

— Не делать что, Лу-Энн? Не заботиться о твоей безопасности? — Мужчина обвел взглядом комнату. — И также обо всем этом? — Он пристально посмотрел на Лу-Энн. — Кстати, как Лиза? Такая же красавица, как ее мать?

Лу-Энн почувствовала, как у нее стиснуло грудь.

— У нее все замечательно.

— Вот и отлично. Давай сделаем так, чтобы все и дальше оставалось так же, хорошо?

— А вы не можете просто оставить все как есть? И дать мне самой с этим разобраться?

— Лу-Энн, много лет назад мы столкнулись с другим несостоявшимся шантажистом. Я позаботился о нем, и я позабочусь о новом любителе легкой наживы. В подобных вопросах я практически всегда делаю все лично. Радуйся тому, что я сохранил жизнь Риггсу. Пока что.

— Но этот человек ничего не сможет доказать. Как это возможно? И даже если б ему удалось что-либо доказать, разве можно проследить все нити к вам? Может быть, я и отправлюсь за решетку, но вам-то ничего не угрожает. Проклятье, я даже не знаю, кто вы такой на самом деле!

Встав, Джексон поджал губы и погладил край одеяла.

— Красивая вышивка, — заметил он. — Ручная работа, не так ли?

Лу-Энн на мгновение отвлеклась на его вопрос — и вдруг обнаружила направленный на нее пистолет с навинченным на дуло глушителем.

— Один потенциальный вариант заключается в том, что я убью вас всех, все двенадцать человек. Разумеется, для нашего любопытного друга это станет полным тупиком. Помни, что десятилетний срок истек. Вся сумма, выигранная в лотерею, уже возвращена на счет в швейцарском банке, который я открыл на твое имя. Я настоятельно рекомендую не переправлять эти деньги в Соединенные Штаты. — Достав из кармана другой листок, Джексон положил его на кровать. — Вот код авторизации и прочая информация по счету, которая поможет тебе получить к нему доступ. Проследить эти деньги невозможно. Я вернул тебе все до последнего цента. Как мы и договаривались. — Его палец лег на спусковой крючок. — Однако теперь у меня нет никакого стимула оставлять тебя в живых, ведь так?

Он двинулся на Лу-Энн. Та крепче стиснула в руке ножик.

— Положи нож, Лу-Энн. Согласен, ты в отличной физической форме, и все-таки пулю ты не обгонишь. Положи нож. Быстро!

Уронив ножик, Лу-Энн прижалась спиной к стене.

Джексон остановился в нескольких дюймах перед ней. Приставив пистолет к левой ее щеке, он провел затянутой в перчатку рукой по правой. В этом движении не было никакого сексуального подтекста. Даже сквозь перчатку Лу-Энн ощутила холод его прикосновения.

— Тебе следовало метнуть нож в первый раз, Лу-Энн, — насмешливо произнес Джексон. — Честное слово!

— Я не смогу хладнокровно убить человека, — сказала Лу-Энн.

— Знаю. Понимаешь, это твой главный недостаток, потому что именно тогда и нужно наносить удар. — Убрав руку, он посмотрел ей в лицо. — Десять лет назад я почувствовал, что ты станешь слабым звеном в цепи. Затем все эти годы я думал, что, вероятно, ошибся. Все шло так гладко… Но сейчас я прихожу к выводу, что первое мое впечатление было правильным. Даже если б лично мне разоблачение не грозило, неужели я позволил бы этому человеку шантажировать тебя и, возможно, вскрыть махинации с лотереей? Для меня это явилось бы неудачей, а у меня не бывает неудач. Никогда. И я никому не позволяю хоть как-то вмешиваться в мои планы, ибо это само по себе в определенном смысле будет неудачей. К тому же я не могу допустить крушение такого великолепного замысла… Только задумайся о том, Лу-Энн, какую чудесную жизнь я тебе подарил. Вспомни то, что я сказал тебе столько лет назад: «Уехать куда угодно, делать все что угодно». Я дал тебе все это. Я дал тебе невозможное. Все это стало твоим. Посмотри на себя сейчас. Безупречная красота.

Его рука потянулась к халату. Медленным движением Джексон развязал пояс, и халат распахнулся, полностью открывая дрожащие груди и плоский живот. Он скинул халат с ее плеч, сбрасывая его на пол.

— Конечно, с моей стороны самым благоразумным будет тебя убить. Прямо здесь и прямо сейчас. На самом деле, какого черта я жду!

Приставив пистолет Лу-Энн к голове, Джексон нажал на спусковой крючок. Крепко зажмурившись, та дернулась назад.

Когда она открыла глаза, Джексон внимательно изучал ее реакцию. Ее била сильная дрожь, сердце лихорадочно колотилось в груди, она никак не могла отдышаться.

— Похоже, нервы у тебя, Лу-Энн, уже не такие крепкие, как при прошлой нашей встрече, — покачал головой Джексон. — А нервы, или отсутствие таковых, на самом деле не более чем восковой шарик. — Посмотрев на пистолет, он щелкнул рычажком предохранителя и продолжал спокойным голосом: — Как я уже говорил, столкнувшись со слабым звеном, самое благоразумное — это избавиться от него. — Он помолчал. — Я не собираюсь поступать так с тобой — по крайней мере, пока что. Даже после того, как ты ослушалась меня и поставила все под угрозу. Хочешь узнать, почему?

Лу-Энн прижималась к стене, боясь шелохнуться, не отрывая взгляда от Джексона.

Тот принял ее молчание за выражение согласия.

— Потому что я чувствую, что тебе уготованы великие свершения. Очень драматичное заявление, но я склонен к драматизму; полагаю, я могу себе это позволить. На самом деле все просто. Ведь, по большому счету, ты являешься творением моих рук. Жила бы ты в этом доме, говорила бы образованным языком, путешествовала бы по всему миру, как тебе вздумается, если б не я? Разумеется, нет. Убив тебя, я, по сути дела, убью частицу самого себя. Чего, как ты, без сомнения, понимаешь, мне делать совсем не хочется. И все же, пожалуйста, памятуй о том, что дикий зверь, попав в капкан, в конце концов жертвует своей конечностью, чтобы бежать и спасти жизнь. Даже не надейся, что я не способен на такую жертву. Если ты так считаешь — значит, ты полная дура. Я искренне надеюсь, что нам удастся выпутать тебя из этого затруднительного положения. — Джексон сочувственно покачал головой, в точности так же, как десять лет назад во время самой первой встречи. — Честное слово, Лу-Энн, я очень на это надеюсь. Однако если у нас ничего не получится — значит, у нас ничего не получится. В бизнесе постоянно возникают те или иные проблемы, и я рассчитываю на то, что ты сделаешь свое дело, приложишь все силы, чтобы мы успешно преодолели этот шторм. — Он принялся загибать пальцы, и его тон снова стал деловым: — Ты не уедешь из страны. Несомненно, ты потратила огромные усилия на то, чтобы вернуться в Штаты, так что можешь какое-то время наслаждаться пребыванием здесь. Ты будешь незамедлительно докладывать мне обо всех дальнейших контактах с нашим таинственным незнакомцем. Номер телефона, который я дал тебе десять лет назад, по-прежнему позволит тебе связаться со мной. Сам я буду регулярно тебе звонить. Все дополнительные инструкции, какие я тебе дам, ты будешь выполнять неукоснительно. Понятно?

Лу-Энн быстро кивнула.

— Я говорю совершенно серьезно, Лу-Энн. Если ты снова нарушишь мой приказ, я тебя убью. И произойдет это медленно и невероятно мучительно. — Джексон помолчал, изучая ее реакцию на свои последние слова. — А теперь отправляйся в ванную и приводи себя в порядок.

Женщина направилась к двери.

— И еще, Лу-Энн.

Она оглянулась.

— Имей в виду, что если нам не удастся избавиться от этой проблемы и я буду вынужден устранить слабое звено, у меня не будет никаких причин останавливаться на этом. — Бросив зловещий взгляд на дверь, ведущую в коридор, где меньше чем в двадцати футах находилась спальня Лизы, Джексон снова повернулся к Лу-Энн: — Я предпочитаю предоставлять своим деловым партнерам максимально возможный стимул добиться успеха. И считаю, что они не должны меня разочаровывать.

Забежав в ванную, Лу-Энн заперла за собой дверь и ухватилась за холодный мрамор раковины. Все ее конечности неудержимо тряслись, словно она оставила свой скелет рядом с Джексоном. Укутавшись в длинное махровое полотенце, женщина бессильно сползла на пол. Ее природная храбрость была разбавлена изрядной дозой здравого смысла, и она прекрасно сознавала, какая опасность нависла лично над ней. Однако больше всего пугало не это. Одна мысль о том, что Джексон способен навести свой убийственный прицел на Лизу, наполняла ее безотчетным ужасом.

Как это ни странно, именно с этой мыслью Лу-Энн взяла себя в руки. Она устремила взгляд на дверь, за которой стоял человек, с кем у нее, пожалуй, было больше общего, чем различного. У обоих есть свои тайны; оба невероятно разбогатели нечестным путем. У обоих умственные и физические способности значительно выше средних. И, возможно, самое главное: обоим приходилось убивать. У Лу-Энн это получилось спонтанно, она думала только о своем самосохранении. Джексон убивал сознательно, обдуманно, однако и его мотивацией в каком-то смысле было самосохранение. И пропасть не такая уж и большая, как могло показаться на первый взгляд. В конце концов, следствием явилась смерть двух человеческих существ.

Лу-Энн медленно поднялась на ноги. Если Джексон посмеет угрожать Лизе, умрут или он, или она, Лу-Энн; третьего не дано. Она выронила полотенце на пол и отперла дверь. Казалось, между Джексоном и Лу-Энн Тайлер существовала какая-то неосязаемая связь, не поддающаяся логическому объяснению. Их нервные окончания, несмотря на все эти годы, прожитые раздельно, словно сплавились вместе, почти на физическом уровне. Ибо Лу-Энн была практически убеждена в том, что она застанет, вернувшись в комнату. Она распахнула дверь.

Никого. Джексон исчез.

* * *

Кое-как одевшись, Лу-Энн вышла в коридор, чтобы проведать Лизу. Ровное дыхание девочки сообщило матери, что она спит. Лу-Энн просто постояла рядом с кроватью дочери, боясь уходить. Она не хотела будить Лизу. Ей не удастся скрыть от девочки переполняющий ее ужас. В конце концов Лу-Энн проверила, что все окна заперты, и покинула спальню.

Затем она прошла в комнату Чарли и осторожно его разбудила.

— У меня только что был гость.

— Что? Кто?

— Нам следовало бы догадаться, что он все узнает, — устало промолвила Лу-Энн.

Как только его заспанный мозг осмыслил услышанное, Чарли порывисто уселся в кровати, едва не опрокинув лампу на ночном столике.

— Матерь божья, он был здесь? Джексон был здесь?

— Когда я вышла из душа, он ждал у меня в спальне. Наверное, никогда в жизни я так не пугалась.

— О господи, Лу-Энн, крошка моя! — Чарли крепко обнял ее. — Черт возьми, как… как он нас нашел?

— Не знаю, но ему известно все. О том неизвестном, который меня преследовал. О Риггсе. Я… я рассказала ему про список победителей лотереи. Я попыталась солгать, но он сразу это почувствовал. Он пригрозил расправиться со всеми в доме, если я не скажу ему правду.

— Что он собирается сделать?

— Разыскать этого человека и убить его.

Чарли откинулся на спинку кровати. Лу-Энн подсела к нему. Закрыв лицо своей здоровенной рукой, мужчина покачал головой.

— Что еще он сказал? — спросил он, повернувшись к Лу-Энн.

— То, что мы ничего не должны предпринимать. Быть осторожными по отношению к Риггсу и дать знать Джексону, если тот, другой снова проявит себя.

— Риггс? А он тут при чем?

— Похоже, Джексон очень насторожился. — Она посмотрела на него. — Он подозревает, что у Риггса есть какой-то скрытый мотив принимать участие в наших делах.

— Сукин сын! — простонал Чарли, резко поднимаясь с кровати.

Он начал одеваться.

— Что ты собираешься сделать?

— Не знаю, но я чувствую, что должен что-то предпринять. Предупредить Риггса. Если Джексон охотится за ним…

— Если ты расскажешь Риггсу про Джексона, то тем самым гарантируешь ему верную смерть. — Лу-Энн схватила его за руку. — Не знаю, как, но Джексон об этом непременно узнает. Он всегда узнаёт обо всем. Я отвела от Риггса угрозу, по крайней мере на время.

— Как тебе это удалось?

— Мы с Джексоном заключили соглашение. По крайней мере, я надеюсь, что он мне поверил. Кто может знать, что у него на уме?

Бросив штаны, Чарли повернулся к ней.

— По крайней мере, на какое-то время. Джексон собирается сосредоточиться на другом человеке. Он его обязательно найдет, а мы не сможем его предупредить, поскольку даже не знаем, кто он такой.

Чарли тяжело опустился на кровать.

— Так что же нам делать?

— Я хочу, чтобы ты увез Лизу отсюда. Я хочу, чтобы вы оба уехали.

— Не может быть и речи о том, чтобы я оставил тебя одну, когда в окрестностях рыщет этот тип! Даже не думай!

— Нет, Чарли, ты сделаешь все так, как я говорю, потому что понимаешь: я права. За себя я не боюсь. Но если Джексон доберется до Лизы…

Ей не нужно было договаривать эту мысль до конца.

— А почему ты не хочешь уехать вместе с Лизой, а я останусь здесь?

— Так не получится, — покачала головой Лу-Энн. — Если я исчезну, Джексон начнет меня искать. Искать тщательно. А пока я здесь, он не отойдет далеко от меня. И вы тем временем сможете уехать.

— Мне это не нравится. Я не хочу тебя бросать, Лу-Энн. Особенно сейчас.

Она обняла его широченные плечи.

— Видит Бог, ты меня не бросаешь. Тебе предстоит сберечь самое дорогое, что у меня есть…

Тут Лу-Энн осеклась, поскольку у нее в мыслях прочно засел образ Джексона.

Наконец Чарли взял ее за руку:

— Ну хорошо. Когда нам нужно уехать?

— Прямо сейчас. Пока ты будешь собирать вещи, я разбужу Лизу. Джексон только что ушел, и я сомневаюсь, что он собирается следить за домом. Вероятно, он решил, что я оцепенела от страха и ни на что не способна. И на самом деле это было бы не так уж далеко от истины.

— Куда нам ехать?

— Место выберешь сам. Я не хочу это знать. Так никто не сможет вырвать у меня эту информацию. Позвонишь мне, когда обустроишься на новом месте, и тогда мы договоримся о том, как безопасно поддерживать связь.

— Никогда не думал, что дело дойдет до этого… — Чарли пожал плечами.

Лу-Энн поцеловала его в лоб.

— Все будет в порядке. Просто нам нужно быть очень осторожными.

— А как насчет тебя? Что ты собираешься делать?

Лу-Энн глубоко вздохнула:

— Все, что потребуется, чтобы со всеми нами ничего не произошло.

— Ну, а Риггс?

Она посмотрела ему в лицо:

— Особенно с Риггсом.

* * *

— Мама, я не хочу. Не хочу!

Лиза возбужденно расхаживала по комнате в одной пижаме, пока Лу-Энн торопливо собирала ее вещи.

— Извини, Лиза, но тут ты должна просто довериться мне.

— Довериться! — сверкнула глазами на мать Лиза. — Ха, странно слышать от тебя это слово!

— Так, я не желаю это слушать!

— А я не желаю уезжать! — Сев на кровать, девочка упрямо скрестила руки на груди.

— Дядя Чарли уже готов, вам нужно двигаться.

— Но у нас в школе завтра праздник! Неужели нельзя по крайней мере подождать до этого?

— Нет, Лиза. — Лу-Энн захлопнула крышку чемодана. — Боюсь, нельзя.

— Когда это все закончится? Когда ты перестанешь таскать меня с места на место?

Проведя дрожащей рукой по волосам, Лу-Энн подсела к дочери, обнимая ее содрогающееся в рыданиях тело и буквально чувствуя исходящую от девочки боль. Неужели она причинит Лизе более страшные страдания, чем те, что ей приходится терпеть сейчас? Стиснув кулак, Лу-Энн прижала его к правому глазу, словно стараясь не дать своим нервам выплеснуться из тела.

Она повернулась к дочери.

— Лиза!

Девочка упорно не желала смотреть на мать.

— Лиза, пожалуйста, посмотри на меня.

Наконец Лиза повернулась к матери. У нее на лице была смесь гнева и разочарования, и это сочетание сразило Лу-Энн наповал.

Она начала медленно говорить. Слова, которые она произносила, были бы немыслимы всего час назад. Но затем появился Джексон, и его появление изменило многое.

— Обещаю, настанет день, и очень скоро, когда я расскажу тебе все, что ты только пожелаешь узнать. Больше того, ты узнаешь все обо мне, о себе, обо всем. Договорились?

— Но почему…

Лу-Энн нежно закрыла девочке рот ладонью, заставляя ее умолкнуть.

— Но сейчас я предупреждаю тебя, что это станет потрясением, тебе будет больно, и ты, возможно, не поймешь и не оценишь то, почему я поступила так, как поступила. Возможно, ты возненавидишь меня, пожалеешь о том, что я твоя мать… — Умолкнув, она с силой прикусила губу. — Но какими бы ни были твои чувства, ты должна знать, что я поступила так, поскольку считала, что так будет лучше. Лучше для тебя. Я тогда была очень молода, и рядом со мной не было никого, кто помог бы мне принять решение.

Обхватив подбородок Лизы рукой, она подняла лицо дочери к себе. Глаза девочки были полны слез.

— Понимаю, что сейчас я делаю тебе больно. Я не хочу, чтобы ты уезжала, но я скорее умру, чем допущу, чтобы с тобой случилась какая-нибудь беда. И то же самое можно сказать про дядю Чарли.

— Мама, ты меня пугаешь!

— Я тебя люблю, Лиза! — воскликнула Лу-Энн, крепко обнимая дочь. — Люблю так, как не любила никого в жизни!

— Я не хочу, чтобы тебе было плохо. — Лиза прикоснулась к лицу матери: — Мама, у тебя ведь все будет в порядке?

Лу-Энн удалось выдавить улыбку:

— Кошка всегда приземляется на лапы, милая моя девочка. У мамы все будет просто замечательно!

Глава 37

На следующее утро Лу-Энн проснулась рано после по большей части бессонной ночи. Расставание с дочерью явилось для нее самым мучительным событием; однако она понимала, что эта задача покажется легкой по сравнению с тем днем, когда ей придется рассказать Лизе правду о своей жизни. Лу-Энн надеялась, что ей представится возможность это сделать. И тем не менее ее захлестнула огромная волна облегчения, когда она увидела, как красные габаритные огни «Рейнджровера» скрылись в ночной темноте.

Теперь главной ее заботой было придумать способ снова обратиться к Риггсу, не вызвав у него еще большее подозрение. И времени на это было в обрез. Если она в самое ближайшее время не представит Джексону какую-либо новую информацию, тот полностью перенесет свое внимание на Риггса. Лу-Энн была полна решимости не допустить этого.

Размышляя над всем, она расшторила окно в спальне и выглянула на лужайку за домом. С третьего этажа открывался захватывающий вид на окружающую местность. Двустворчатая стеклянная дверь вела на балкон. У Лу-Энн мелькнула мысль: не этим ли путем Джексон вчера проник к ней в комнату?Обыкновенно она включала сигнализацию непосредственно перед тем, как лечь в кровать. Можно начать включать ее раньше, хотя Лу-Энн сомневалась, что найдется хоть какая-нибудь система безопасности, с которой у этого человека возникнут серьезные проблемы. Похоже, он способен пройти по вертикальной стене, а затем шагнуть сквозь нее.

Лу-Энн сварила кофе в маленькой кухоньке рядом со спальней и, накинув шелковый халат, с чашкой дымящегося напитка вышла на балкон. Там стояли стол и два стула, однако молодая женщина устроилась на мраморном ограждении, обозревая свои владения. Солнце давно взошло, и его розовые и золотые лучи создавали фон морю зеленой листвы. И все же даже этому восхитительному зрелищу не удалось поднять настроение Лу-Энн. Но то, что она увидела дальше, едва не привело к ее падению с балкона.

Мэтью Риггс стоял на коленях в траве рядом с тем местом, где она собиралась построить студию. Сверху Лу-Энн открывался хороший обзор, и она с растущим изумлением наблюдала за тем, как он разложил на земле чертежи и принялся изучать местность. Лу-Энн взобралась на ограждение, ухватилась для опоры рукой за кирпичную стену и встала на цыпочки, чтобы было лучше видно. Теперь она разглядела вбитые в землю колышки. У нее на глазах Риггс размотал бечевку и привязал концы к колышкам, размечая фундамент будущего строения.

Лу-Энн подумала было о том, чтобы его окликнуть, однако так далеко ее голос не разнесся бы.

Спрыгнув с ограждения, она выбежала из спальни, даже не удосужившись обуться. Перескакивая через две ступеньки, сбежала по лестнице, отперла дверь черного хода и понеслась босиком по мокрой от росы траве. Тонкая шелковая ткань облепила ее тело, демонстрируя длинные стройные ноги.

Учащенно дыша, Лу-Энн добежала до того места, где видела Риггса, и огляделась по сторонам. В холодном утреннем воздухе у нее изо рта вырывались облачка пара, и она сильнее укуталась в халат.

Черт побери, куда он провалился? У Лу-Энн не было никаких мыслей на этот счет. Колышки торчали в земле, с привязанной бечевкой. Лу-Энн уставилась на них, словно надеясь выведать местонахождение Риггса.

— Доброе утро!

Вздрогнув от неожиданности, Лу-Энн обернулась и увидела Мэтью, вышедшего из зарослей с большим камнем в руке. Он торжественно положил камень посреди огороженной площадки.

— Здесь будет стоять каменная печь, — улыбнувшись, торжественно объявил Риггс.

— Что вы делаете? — спросила потрясенная Лу-Энн.

— Вы всегда бегаете по улице в таком виде? Так можно подхватить воспаление легких.

Взглянув на нее, Риггс тотчас же смущенно отвел взгляд, поскольку лучи поднявшегося над деревьями солнца сделали тонкую ткань практически прозрачной; под халатом у Лу-Энн ничего не было надето.

— Не говоря уж о том, каково приходится мне, — пробормотал он себе под нос.

— Мне нечасто приходится видеть в своем поместье постороннего, ни свет ни заря вбивающего колышки в землю.

— Я просто выполняю распоряжение.

— Что?

— Вы хотели студию, вот я и строю вам студию.

— Вы же сами говорили, что до начала зимы не хватит времени. А еще нужно составить план, получить разрешение…

— Ну, поскольку на вас произвел такое впечатление мой переделанный сарай, мне пришла блестящая идея воспользоваться уже готовыми эскизами. Это позволит сберечь уйму времени. А еще у меня есть кое-какие связи в строительной инспекции, так что процесс получения решения можно будет значительно ускорить. — Помолчав, Риггс посмотрел на дрожащую от холода молодую женщину. — И не спешите меня благодарить, — добавил он.

Лу-Энн скрестила руки на груди.

— Дело совсем не в этом. Просто я…

Со стороны деревьев налетел пронизывающий ветер, и она поежилась от холода. Сняв с себя теплую куртку, Риггс накинул ее ей на плечи.

— Право, вам действительно лучше не бегать по улице босиком.

— Мэтью, вы не обязаны делать это. По-моему, я и так уже слишком долго испытываю ваше терпение.

Пожав плечами, Риггс опустил взгляд на землю, постукивая по колышку мыском ботинка.

— На самом деле я ничего не имею против, Кэтрин. — Смущенно кашлянув, он уставился в даль, на деревья. — Вообще-то, бывают вещи и похуже, чем проводить время в обществе такой женщины, как вы. — Украдкой взглянув на нее, он тотчас же снова отвернулся.

Зардевшись, Лу-Энн нервно прикусила губу. Риггс засунул руки в карманы, устремив взгляд в никуда. И не ведая о том, они напоминали двух подростков, нервно изучающих друг друга перед важным первым свиданием.

Наконец Лу-Энн окинула взглядом обнесенный колышками участок.

— Значит, она будет в точности такая же, как и у вас?

— У меня было время, поскольку вы отобрали у меня строительство ограждения, — кивнул Риггс.

— Я же сказала, что полностью расплачусь с вами; и я сдержу свое слово.

— Не сомневаюсь в этом, однако у меня есть правило не брать деньги за невыполненную работу. Можете считать это моей причудой. Но не беспокойтесь, за студию я сдеру с вас по полной. — Мэтт снова обвел взглядом окрестные рощи. — Места здесь очень красивые, это я вам точно говорю. И после того как я построю студию, вы, возможно, не захотите отсюда уезжать.

— Все это очень хорошо, но вряд ли сбудется.

— Наверное, вам много пришлось поездить по миру, — смерил ее взглядом Риггс. — Женщина в вашем положении…

— Дело не в этом. Но я действительно путешествую. Слишком много, — устало добавила Лу-Энн.

Мэтью снова огляделся вокруг.

— Хорошо посмотреть мир. Но и вернуться домой тоже хорошо.

— Вы говорите так, словно у вас есть опыт, — вопросительно посмотрела на него Лу-Энн.

— У меня? — застенчиво улыбнулся он. — Да я на самом деле нигде не бывал.

— Но вам все равно нравится возвращаться домой, — тихо промолвила она, глядя ему в лицо. — Вы ищете спокойствия?

Улыбка у него на лице погасла; Риггс посмотрел на нее с явным уважением.

— Да, — наконец сказал он.

— Как насчет завтрака?

— Я уже перекусил, но все равно спасибо.

— Тогда, может быть, кофе? — Борясь с холодом, кусающим кожу, Лу-Энн стояла попеременно то на одной, то на другой ноге.

Проследив за ее движениями, Риггс сказал:

— Я вам помогу. — Стащив перчатки, он засунул их в карманы, повернулся к Лу-Энн спиной и присел: — Забирайтесь!

— Прошу прощения?

— Забирайтесь! — Он похлопал себя по спине. — Понимаю, я не такой внушительный, как ваша лошадь, но вы притворитесь, будто не замечаете разницы.

Лу-Энн не двинулась с места.

— Я так не думаю.

Обернувшись, Риггс сверкнул глазами:

— Долго мне вас ждать? Я не шучу насчет воспаления легких! К тому же, смею вас заверить, мне постоянно приходится проделывать это с миллиардерами.

Рассмеявшись, Лу-Энн просунула руки в рукава его куртки и взобралась ему на спину, обвив шею. Он обхватил руками ее голые ноги.

— Вы уверены, что сможете? Дорога до дома неблизкая, а миниатюрной меня никак не назовешь.

— Думаю, у меня получится; только не пристрелите меня, если я свалюсь на землю.

Они тронулись по направлению к дому. Где-то на полпути Лу-Энн шутливо ткнула Мэтту в бока коленями.

— Черт возьми, это еще что такое?

— Я притворяюсь, как вы и сказали. У меня голова закружилась.

— Только не перестарайтесь, — проворчал Риггс, затем помимо воли улыбнулся.

* * *

Прячась в лесу за конюшней, Джексон убрал направленный микрофон и пошел через заросли к своей машине, стоящей на проселочной дороге. Он изумился, увидев, как Риггс несет на своей спине Лу-Энн к дому. Также он обратил внимание на грубую разметку фундамента строения, которое собирался возводить подрядчик. Учитывая то, как была одета Лу-Энн, Джексон рассудил, что в самое ближайшее время они с Риггсом насладятся интимной близостью. И это будет очень хорошо, поскольку Лу-Энн сможет выкачивать из него информацию. С помощью направленного микрофона Джексон записал голос Риггса: возможно, это пригодится позднее. Сев в машину, он уехал.

* * *

Сидя за столом на кухне, Риггс потягивал кофе, а Лу-Энн жевала намазанный маслом тост. Встав, она налила себе еще чашку кофе и долила Риггсу.

Когда Лу-Энн повернулась к нему спиной, Мэтт помимо воли уставился на нее. Молодая женщина так и не переоделась, и обтягивающий халат вызывал у него в голове мысли, которых, наверное, не должно было быть. Наконец он оторвал взгляд, чувствуя, как у него пылает лицо.

— Если я заведу себе еще одну лошадь, — сказала Лу-Энн, — пожалуй, я назову ее в честь вас.

— Вот уж спасибо! — Риггс огляделся по сторонам. — Все остальные еще спят?

Поставив кофейник, Лу-Энн промокнула губкой разлившийся кофе.

— У Салли сегодня выходной. Чарли с Лизой уехали отдохнуть.

— Без вас?

Сев за стол, Лу-Энн обвела взглядом вокруг и произнесла небрежным тоном:

— У меня были кое-какие дела. Возможно, мне в скором времени придется уехать в Европу. Тогда мы встретимся уже там и дальше поедем вместе. Италия в это время года просто очаровательна. Вам приходилось там бывать?

— Единственный Рим, в котором я бывал, находится в Нью-Йорке^[111].

— Это было в вашей прошлой жизни? — спросила Лу-Энн, глядя на него поверх чашки кофе.

— Опять мы возвращаемся к этой прошлой жизни… Право, в ней нет ничего интересного.

— Так почему бы вам не рассказать о ней?

— Как насчет quid pro quo?^[112]

— О, полагаю, эту фразу вы узнали от своей бывшей жены-юриста.

— Строить предположения — весьма опасное занятие. Гораздо больше я предпочитаю факты.

— Как и я. Вот и изложите мне их.

— Почему вас так интересует, чем я занимался до приезда в Шарлотсвилл?

«Потому что я изо всех сил стараюсь сохранить тебе жизнь, и мне становится плохо при мысли о том, как близок ты был к смерти по моей вине!» Несмотря на страшную реальность, Лу-Энн постаралась выглядеть спокойной.

— Просто я от природы человек любопытный.

— Ну, как и я. И у меня такое предчувствие, что ваши тайны гораздо интереснее моих.

— У меня нет никаких тайн, — постаралась изобразить удивление Лу-Энн.

Риггс поставил чашку на стол.

— Не могу поверить, что вы способны говорить это с совершенно бесстрастным лицом.

— У меня много денег. Есть люди, которые с готовностью отобрали бы их у меня, если б им представилась такая возможность. Едва ли это дает основания считать меня интересной личностью.

— Значит, вы пришли к выводу, что тот тип в «Хонде» был потенциальным похитителем.

— Возможно.

— Странный какой-то похититель…

— Что вы хотите сказать?

— Я много думал об этом. Этот человек был похож на профессора университета. Он снял домик в наших краях и обставил его. Предпринимая попытку «похитить» вас, он даже не надел маску. А когда на сцене появился я, он, вместо того чтобы смыться, попытался протаранить меня, хотя у него и не было никаких шансов вас догнать. И еще мой опыт говорит, что похитители, как правило, не работают в одиночку. Чистая логика — одному это сделать очень трудно.

— Ваш опыт?

— Вот видите, я уже завалил вас своими тайнами.

— Быть может, этот человек пытался запугать меня, прежде чем предпринять попытку похищения.

— Не думаю. Зачем вас предупреждать? Похитители очень любят эффект внезапности.

— Если этот человек не похититель, то кто?

— Я надеялся услышать это от вас. Чарли побывал в сторожке, а следом за ним и вы. Что вы там нашли?

— Ничего.

— Чепуха, и вы сами прекрасно это понимаете.

Поднявшись на ноги, Лу-Энн сверкнула глазами.

— Мне не нравится, когда меня называют лгуньей!

— В таком случае прекратите лгать.

У нее задрожали губы, она быстро отвернулась.

— Кэтрин, я хочу вам помочь. Да, в прошлом мне действительно приходилось немного общаться с преступным миром. Я приобрел кое-какие навыки и опыт, которые могут очень пригодиться, если вы просто скажете мне правду. — Встав, Риггс положил руку ей на плечо и развернул ее лицом к себе. — Я знаю, что тебе страшно. И я также знаю, что у тебя крепкие нервы, и сила духа такая, какую я еще ни у кого не встречал, поэтому можно предположить, что ты столкнулась с чем-то очень страшным. И я хочу тебе помочь. Я помогу тебе, если ты только позволишь мне. — Он обхватил рукой ее подбородок. — Кэтрин, я играю с тобой честно. Поверь мне!

Она вздрогнула, когда Риггс снова произнес ее имя. Ее ненастоящее имя. Подняв руку, она прикоснулась к его пальцам.

— Верю, Мэтью. Верю.

Она подняла к нему лицо, непроизвольно вздохнув. Их взгляды встретились, прикосновение пальцев электрическим разрядом разлилось по телам. Они застыли неподвижно, сраженные внезапностью случившегося.

Однако продолжалось это недолго.

С трудом сглотнув, Риггс опустил руки на талию Лу-Энн, порывисто привлекая ее к себе. Тепло ее мягкой груди прожгло невидимые дыры в толстой фланелевой ткани его рубашки. Их губы соприкоснулись. Одним движением Риггс сорвал с молодой женщины халат и отшвырнул его в сторону. Лу-Энн со стоном закрыла глаза, словно пьяная качая головой из стороны в сторону под яростным натиском Риггса, набросившегося на нее. Вцепившись ему в волосы, она обхватила руками его затылок, а он поднял ее в воздух, погрузив лицо ей в грудь. Она обвила ногами его торс.

Следуя указаниям Лу-Энн, произнесенным лихорадочным шепотом, Риггс слепо устремился по коридору в маленькую гостевую спальню на первом этаже. Распахнул дверь. Оторвавшись от него, Лу-Энн распласталась на спине на кровати, напрягая мышцы ног в восторженном предвкушении. Схватив Риггса за плечи, она увлекла его на себя.

— Черт возьми, Мэтью, быстрее!

На подсознательном уровне Риггс отметил, что в ее голосе снова прозвучала южная протяжность, но, опьяненный страстью происходящего, он никак на это не отреагировал.

Его тяжелые башмаки с глухим стуком упали на пол, следом за ними тотчас же полетели штаны. Лу-Энн сдернула с него рубашку, вырвав при этом с мясом несколько пуговиц, затем стянула трусы. Они не стали связываться с покрывалом, хотя Риггсу все-таки удалось захлопнуть ногой дверь, прежде чем он рухнул на Лу-Энн.

Глава 38

Джексон сидел за столом, уставившись на маленький экран переносного компьютера. Его просторный номер-люкс был обставлен репродукциями мебели восемнадцатого века. Паркетный пол был частично застелен коврами с вышивкой на темы колониальной эпохи. На одной стене красовалась вырезанная из дерева утка в полете. На другой висели гравюры в рамках, изображающие уроженца Вирджинии, давным-давно ставшего президентом^[113]. Тихая и спокойная, гостиница располагалась недалеко от того места, где была сосредоточена активность Джексона, и предоставляла ему бесконечную свободу действовать, не опасаясь посторонних глаз. Накануне вечером он выписался из нее под именем Гарри Конклина и поселился снова, уже под другим именем. Ему нравились подобные превращения. Он не любил слишком долго оставаться в одном образе. К тому же он встретился с Пембертоном в образе Конклина, и ему не хотелось снова столкнуться с этим человеком. Сейчас голова Джексона была увенчана бейсболкой. Тяжелые латексные мешки под глазами сжимали с двух сторон накладной нос. Тронутые сединой светлые волосы были забраны в хвостик, торчащий из бейсболки. Длинную шею покрывали морщины, телосложение было коренастое. В целом Джексон производил впечатление постаревшего хиппи. Весь его багаж был аккуратно составлен в одном углу. Он взял в привычку в поездке не распаковывать свои вещи; в его ремесле порой требовалось быстро сняться с места.

Два часа назад Джексон отсканировал в компьютер один комплект отпечатков пальцев, снятых в домике, и переслал их по модему своему помощнику. Он уже заранее предупредил этого человека о том, какую работу тот должен будет выполнить. Этот помощник имел доступ к базе данных, объединяющей море самых разных фактов; именно по этой причине Джексон много лет назад завербовал его. Не было никакой уверенности в том, что отпечатки пальцев неизвестного, преследовавшего Лу-Энн, числятся в какой-либо картотеке, но проверить следовало в любом случае. Если пальчики неизвестного уже где-нибудь засветились, это существенно упростит Джексону задачу найти его.

Он улыбнулся, увидев поползшие по экрану компьютера строчки. Личные данные сопровождались оцифрованной фотографией.

Томас Джей Донован. Фотография была трехлетней давности, но Джексон рассудил, что в таком возрасте Донован мало изменился. Внимательно изучив непримечательные черты лица мужчины, он проверил содержимое портативного гримерного набора и захваченные с собой парики и накладки. Да, если дело дойдет до этого, он сможет выдать себя за Донована. На самом деле фамилия этого человека была ему знакома. Донован работал в «Вашингтон трибьюн», у него на счету было много престижных наград в области журналистики. Больше того, примерно год назад он опубликовал подробное исследование карьеры отца Джексона на посту сенатора Соединенных Штатов.

Прочитав статью, Джексон тотчас же осудил ее как поверхностную. Донован даже не попытался проанализировать личную жизнь его отца, его чудовищное поведение. В учебниках истории этот человек будет упоминаться с улыбкой; однако сам Джексон знал правду.

Его догадка оказалась правильной. Он сразу же предположил, что неизвестный, преследовавший Лу-Энн, не является обыкновенным шантажистом. Для того чтобы ее выследить, потребовалось много усилий; необходимыми для этого навыками и, что гораздо важнее, доступом к информационным ресурсам мог обладать журналист, имеющий опыт репортерских расследований, или, быть может, бывший сотрудник правоохранительных органов.

Откинувшись назад, Джексон задумался. На самом деле с простым шантажистом у него было бы меньше проблем. Несомненно, Донован готовит какой-то материал, огромный материал, и он не остановится до тех пор, пока не добьется своей цели. Или пока его не остановят. Интересная ситуация… Если просто убить журналиста, от этого не будет никакого толка. Обязательно возникнут подозрения. К тому же Донован мог поделиться с кем-нибудь своими результатами, хотя Джексон знал, что журналисты такого масштаба, как Донован, не раскрывают свои карты до самой публикации, по самым разным причинам, и не в последнюю очередь из страха отдать сенсацию конкуренту.

Первым делом необходимо выяснить, что известно Доновану и говорил ли он кому-нибудь о своем расследовании. Сняв трубку, Джексон узнал номер редакции «Трибьюн», набрал его и попросил Томаса Донована. Ему ответили, что тот взял отпуск. Джексон медленно положил трубку на аппарат. Он не собирался говорить с журналистом, если б тот ответил. Однако он хотел услышать его голос: как знать, быть может, впоследствии это пригодится… Джексон был великолепным имитатором, а умение подражать чужому голосу — это замечательный способ манипулировать людьми.

Если верить Пембертону, Донован провел в окрестностях Шарлотсвилла по меньшей мере месяц. Джексон сосредоточился на очевидном вопросе: почему из всех победителей лотереи Донован остановился именно на Лу-Энн? И практически сразу же сам и ответил на него. Потому что она единственная, кого разыскивают по обвинению в убийстве. Единственная, кто исчез на десять лет, а затем объявился вновь. Но каким образом Доновану удалось выйти на ее след? Маскировка была великолепная, и по прошествии десяти лет она стала только еще надежнее, даже несмотря на то, что Лу-Энн совершила грубейшую ошибку, возвратившись в Штаты.

Внезапно Джексона осенила догадка. Судя по всему, Доновану были известны имена всех победителей лотереи за тот год, когда он, Джексон, манипулировал с тиражами. Что, если он попытается связаться с остальными? Если он не получил того, что хотел, от Лу-Энн — а у Джексона были все основания думать именно так, — следующим логическим шагом будет искать других. Достав электронную записную книжку, Джексон начал делать звонки. За полчаса он связался со всеми остальными одиннадцатью победителями. По сравнению с Лу-Энн это были тупые овцы, готовые беспрекословно идти туда, куда их ведут. Они делали только то, что говорил им Джексон. Он был для них спасителем, приведшим их в землю обетованную богатства и безделья. Если теперь Донован заглотит приманку, ловушка захлопнется.

Встав, Джексон принялся расхаживать по комнате. Остановившись, он открыл свой чемоданчик и достал фотографии, сделанные в самый первый день его пребывания в Шарлотсвилле, еще до встречи с Пембертоном. Качество снимков было довольно приличное, несмотря на то что сделаны они были длиннофокусным объективом, а утреннее солнце не давало достаточной освещенности. С фотографий на Джексона смотрели лица. Салли Бичем выглядела уставшей и встревоженной. Лет сорока с лишним, высокая и худая, экономка в доме Лу-Энн. Ее комната находилась на первом этаже в северном крыле. Джексон изучил два других снимка. Две молодые латиноамериканки работали уборщицами. Они приходили в девять утра и уходили в шесть вечера. И, наконец, фотографии садовников. Джексон поочередно всмотрелся в лица. Делая снимки, он внимательно изучал людей: их движения, жесты. Портативный направленный микрофон отчетливо записал их голоса. Джексон снова и снова прослушивал запись, точно так же, как он прослушал запись голоса Риггса. Да, все сходится один к одному. Следуя стратегическому замыслу, Джексон расставлял свои «войска» на поле боя. Возможно, вся информация, которую он старательно собирал о повседневной жизни Кэтрин Сэведж, так и не будет использована. Но в том случае, если она понадобится, ее окажется более чем достаточно. Убрав фотографии, Джексон закрыл чемоданчик.

Из потайного отделения в чемодане он достал метательный нож с короткой рукояткой. Ручная работа, сделано в Китае. Лезвие было настолько острым, что прикосновение к нему оставляло порез; метать нож нужно было, держа за идеально сбалансированную рукоятку из тикового дерева. На мгновение отвлекшись мыслями, Джексон прошелся по комнате. Лу-Энн необычайно быстрая, гибкая, ловкая, — все эти эпитеты как нельзя лучше шли ему самому. Да, она определенно занималась самосовершенствованием. Чему еще она научилась? Какие новые навыки приобрела? У Джексона мелькнула мысль: возникло ли десять лет назад и у нее то же самое предчувствие, что когда-нибудь их пути снова пересекутся, подобно мчащимся друг другу навстречу поездам? И сделала ли она все возможное, чтобы как можно лучше подготовиться к этому? Двадцать футов. Лу-Энн могла бы убить его на таком расстоянии ножом для писем. Какими бы молниеносными ни были движения Джексона, лезвие вонзилось бы ему в сердце до того, как он успел бы среагировать.

С этой мыслью Джексон стремительно развернулся и метнул нож. Пролетев через всю комнату, нож расколол надвое голову деревянной утке и погрузился на несколько дюймов в стену. Джексон прикинул на глаз расстояние до цели: по крайней мере тридцать футов. Он усмехнулся. Лу-Энн поступила бы мудро, убив его, когда у нее была такая возможность. Несомненно, ее остановила совесть. В этом было ее самое слабое место — и главное преимущество Джексона, ибо его угрызения совести не мучили.

Он знал, что если дело дойдет до того, это обстоятельство сыграет решающую роль.

Глава 39

Посмотрев на задремавшего рядом с ней Риггса, Лу-Энн вздохнула и почесала шею. Во время секса она ощущала себя девственницей. Невероятно бурное выражение страстей: молодая женщина удивлялась тому, что кровать не проломилась. Вероятно, завтра у нее будет ныть все тело. По лицу Лу-Энн расплылась улыбка. Погладив Риггса по плечу, она прильнула к нему, положив свою обнаженную ногу на его ноги. От этого прикосновения тот наконец пошевелился и открыл глаза.

На лице у него появилась мальчишеская улыбка.

— В чем дело? — озорно взглянула на него Лу-Энн.

— Я просто пытаюсь вспомнить, сколько раз сказал: «Господи, как же хорошо!»

Лу-Энн провела рукой по его груди, игриво погружая ногти в кожу. Риггс шутливо схватил ее за руку.

— Наверное, это было чаще, чем я кричала: «Да, да!» — сказала женщина, — но только потому, что я не могла отдышаться.

Усевшись в кровати, Риггс погладил ее по волосам.

— Ты заставила меня почувствовать себя одновременно молодым и старым.

Они снова поцеловались. Мэтт откинулся на спину, а Лу-Энн устроилась у него на груди. Только сейчас она обратила внимание на шрам на его боку.

— Так, дай-ка я сама догадаюсь: старая боевая рана?

Удивленно встрепенувшись, Риггс проследил за ее взглядом.

— О да, очень захватывающая история. Аппендицит.

— Вот как? А я и не знала, что у людей бывает по два аппендикса.

— Что?

Она молча указала на шрам на другом боку.

— Слушай, неужели нельзя просто насладиться мгновением, безо всяких расспросов? — Его тон был шутливым, но от Лу-Энн не укрылись серьезные интонации, которые он пытался спрятать.

— Ну, знаешь, если ты будешь приходить каждый день, чтобы заниматься студией, это может стать чем-то регулярным, вроде завтрака.

Лу-Энн улыбнулась, но тотчас же спохватилась. «Какова вероятность, что это произойдет?» Эта мысль оказала на нее сокрушительное воздействие.

Поспешно оторвавшись от Риггса, она встала.

Тот не мог не обратить внимания на произошедшую с ней перемену.

— Я сказал что-то не то?

Обернувшись, Лу-Энн увидела, что он пристально смотрит на нее. Словно внезапно устыдившись собственной наготы, она сорвала с кровати покрывало и укуталась в него.

— У меня сегодня много дел.

Встав, Риггс схватился за покрывало.

— Ну, черт побери, в таком случае прошу меня простить. Я не собирался нарушать твой график. Надеюсь, у меня будет окно с шести до семи часов утра. Кто следующий? Клуб «Киванис»?^[114]

Лу-Энн выдернула у него покрывало.

— Послушай, я этого не заслужила!

Потерев шею, Мэтт начал одеваться.

— Ладно. Просто у меня не получается переключать передачи так же быстро, как у тебя. Внезапный переход от самой пылкой страсти на моей памяти к обсуждению работ на сегодняшний день меня немного задел. Я чертовски сожалею, если обидел тебя.

Опустив взгляд, Лу-Энн подошла и подсела к нему.

— Для меня это тоже было нечто необыкновенное, Мэтью, — тихо произнесла она. — Стыдно признаться, как давно у меня никого не было. — Помолчав, она добавила, словно обращаясь сама к себе: — Много лет.

— Да ты шутишь! — Риггс изумленно посмотрел на нее.

Лу-Энн ничего не ответила, а ему не хотелось первым нарушать молчание. За него это сделал звонок телефона.

Поколебавшись, женщина сняла трубку, мысленно моля Бога о том, чтобы это оказался Чарли, а не Джексон.

— Алло?

Как выяснилось, это был ни тот, ни другой.

— Нам с вами нужно поговорить, миссис Тайлер, и мы сделаем это сегодня же, — сказал Томас Донован.

— Кто это? — резко спросила Лу-Энн.

Насторожившись, Риггс повернулся к ней.

— На днях у нас уже состоялась краткая встреча, когда вы катались на машине. В следующий раз я увидел вас, когда вы убегали из моего дома вместе со своим дружком.

— Откуда у вас этот номер? В справочнике его нет.

— Миссис Тайлер, никакую информацию нельзя считать надежно защищенной, — рассмеялся Донован. — Смею предположить, вы уже поняли, что я знаю, где искать.

— Что вам нужно?

— Как я уже сказал, я хочу поговорить с вами.

— Мне нечего вам сказать.

Подойдя к Лу-Энн, Риггс приложил ухо к телефонной трубке. Молодая женщина попробовала было его отстранить, но он применил силу.

— А по-моему, есть. И мне тоже есть что вам сказать. Я прекрасно понимаю вашу реакцию в тот день. Наверное, мне следовало подойти к вам по-другому, но это уже в прошлом. Я абсолютно убежден в том, что у вас есть какая-то сногшибательная сенсация, и я хочу выяснить, какая.

— Мне нечего вам сказать.

Донован задумался на мгновение. Обычно он предпочитал не прибегать к таким крайним мерам, однако в настоящий момент у него не было под рукой альтернативной стратегии. Он принял решение.

— Я предлагаю вам выбор. Если вы встретитесь со мной, я дам вам сорок восемь часов на то, чтобы покинуть страну, прежде чем обнародую всю известную мне информацию. Если вы откажетесь, я выложу все, что у меня есть, как только положу трубку. — После непродолжительной внутренней борьбы Донован негромко добавил: — Лу-Энн, убийство не имеет срока давности.

Широко раскрыв глаза от изумления, Мэтт уставился на Лу-Энн. Та отвела взгляд.

— Где? — спросила она.

Риггс яростно замотал головой, но Лу-Энн не обращала на него внимания.

— Давайте встретимся где-нибудь в очень многолюдном месте, — предложил Донован. — Например, в «Таверне Майкла». Уверен, вы знаете, где это. В час дня. И приезжайте одна. Я слишком стар для оружия и гонки на машинах. Если только почую присутствие вашего дружка или еще кого бы то ни было, встреча не состоится, и я немедленно позвоню в Джорджию шерифу. Это понятно?

Выдернув трубку у Риггса из руки, Лу-Энн бросила ее на аппарат.

— Не желаешь просветить меня, в чем дело? — Мэтт посмотрел ей в лицо. — Кого ты якобы убила? Какого-то человека в Джорджии?

Встав, Лу-Энн отстранила его и шагнула вперед. После внезапного разоблачения лицо ее было пунцовым. Схватив за руку, Риггс довольно грубо развернул ее к себе:

— Проклятье, ты скажешь мне, в чем дело?

Высвободив рывком руку, Лу-Энн молниеносно ударила его в подбородок, отчего он дернул головой назад, сильно ударившись затылком о стену.

Придя в себя, Риггс обнаружил, что лежит на кровати. Лу-Энн сидела рядом с ним; вытерев ему салфеткой рассеченный подбородок, она приложила холодный компресс к распухающей шишке на затылке.

— Черт! — выругался Риггс, почувствовав прикосновение холода.

— Извини, Мэтью. Я не хотела. Я просто…

Он ошеломленно покачал головой:

— Не могу поверить, что ты меня оглушила. Я не шовинист, но не могу поверить в то, что женщина одним ударом отправила меня в нокаут.

Лу-Энн слабо улыбнулась.

— В детстве у меня было много опыта, и я сильная. — Помолчав, она ласково добавила: — Но, думаю, всему виной то, что ты ударился затылком о стену.

Потерев подбородок, Риггс уселся на кровати.

— Когда мы в следующий раз будем ссориться и ты решишь хорошенько мне врезать, просто дай знать, и я тотчас же капитулирую. Договорились?

Нежно прикоснувшись к его щеке, Лу-Энн поцеловала его в лоб:

— Больше я никогда не подниму на тебя руку.

Мэтт посмотрел на телефон:

— Ты собираешься встретиться с ним?

— У меня нет выбора — по крайней мере, я его не вижу.

— Я отправляюсь с тобой.

— Ты же сам все слышал, — покачала головой Лу-Энн.

— Я не верю, что ты кого-то убила, — вздохнул Риггс.

Лу-Энн собралась с духом, готовясь рассказать правду.

— Я его не убивала. Это была самооборона. Парень, с которым я жила десять лет назад, был связан с наркотиками. Наверное, он прикарманивал что-то себе, а я некстати в это впуталась.

— Значит, ты убила своего дружка?

— Нет. Того человека, который убил моего дружка.

— А полиция…

— Я не стала задерживаться и выяснять, что скажет полиция.

— Наркотики… — Риггс обвел взглядом комнату. — Отсюда все это?

Лу-Энн едва не рассмеялась вслух.

— Нет. Дуэйн был мелким торговцем. Наркотики не имеют к этому никакого отношения.

Мэтту отчаянно захотелось спросить, а что имеет, но он сдержался, почувствовав, что она и так уже достаточно раскрыла перед ним свое прошлое. В отчаянии Риггс молча проследил взглядом, как Лу-Энн медленно встала и направилась к двери, волоча за собой покрывало, напрягая при каждом движении упругие мышцы спины.

— Лу-Энн? Это твое настоящее имя?

Обернувшись, она слабо кивнула.

— Лу-Энн Тайлер. Ты был прав насчет Джорджии. Десять лет назад я была другой. Совсем другой.

— Верю, хотя не сомневаюсь в том, что хороший хук справа был у тебя всегда, — попытался пошутить Риггс, однако обоим было не до смеха.

Порывшись в кармане, он бросил Лу-Энн связку ключей. Та ловко поймала их.

— Спасибо за то, что дала воспользоваться своим «БМВ». Но если этот тип снова вздумает гнаться за тобой, тебе пригодятся лишние лошадиные силы.

Нахмурившись, Лу-Энн опустила голову и вышла из комнаты.

Глава 40

В длинном черном кожаном пальто и черной шляпе с широкими полями, скрыв глаза за зеркальными стеклами очков, Лу-Энн стояла перед «Обычным залом»^[115] — старинным деревянным зданием, являющимся частью «Таверны Майкла», исторического сооружения, воздвигнутого в конце шестнадцатого столетия и в двадцатые годы нашего века перемещенного сюда, на дорогу, ведущую в Монтичелло. Было время обеда, и заведение быстро заполнялось туристами, которые или спешили набить себе живот жареной курицей и макаронами после посещения дома Джефферсона и его соседа Эш-Лоун^[116], или, наоборот, заправлялись горючим перед экскурсией. Внутри в камине ярко пылал огонь, и Лу-Энн, пришедшая заблаговременно, чтобы разузнать, что к чему, какое-то время наслаждалась его теплом, прежде чем решила подождать неизвестного на улице. Подняв взгляд, она увидела приближающегося к ней мужчину. Женщина узнала его даже без бороды.

— Идем, — сказал Донован.

— Идем куда? — вопросительно посмотрела на него Лу-Энн.

— Вы поедете за мной в своей машине. Я буду постоянно смотреть в зеркало заднего вида. Если мне хотя бы покажется, что за нами следят, я возьму сотовый телефон — и вы отправитесь за решетку.

— Я никуда за вами не поеду.

— Полагаю, вы пересмотрите свое решение, — глядя ей прямо в глаза, тихо произнес Донован.

— Я не знаю, кто вы такой и что вам нужно. Вы сказали, что хотите встретиться со мной. Что ж, я здесь.

Журналист окинул взглядом очередь, выстроившуюся в таверну.

— Я имел в виду что-нибудь более уединенное.

— Вы сами предложили это место.

— Предложил. — Сунув руки в карманы, Донован с нескрываемым недовольством посмотрел на Лу-Энн.

— Я вам вот что скажу, — нарушила молчание та. — Мы прокатимся на моей машине. — Угрожающе посмотрев на него, она понизила тон: — Но никаких штучек, иначе я сделаю вам больно!

Донован фыркнул было, но тотчас же остановился, увидев выражение ее глаз. Непроизвольно поежившись, он последовал за ней, широкими шагами направляющейся к своей машине.

* * *

Выехав на магистраль 64, Лу-Энн включила круиз-контроль.

— Знаете, там, у таверны, вы угрожали применить ко мне силу, — повернулся к ней Донован. — Быть может, все-таки это вы убили того типа в фургоне.

— Я никого не убивала умышленно. В фургоне я не сделала ничего плохого.

Внимательно посмотрев на нее, Донован отвернулся. Когда он заговорил снова, его тон был мягче, спокойнее:

— Я потратил несколько месяцев, выслеживая вас, Лу-Энн, не для того, чтобы разрушить вашу жизнь.

— А для чего вы выслеживали меня? — бросила на него взгляд Лу-Энн.

— Расскажите, что произошло в фургоне.

В отчаянии покачав головой, она промолчала.

— За долгие годы я накопал много грязи, и в большинстве случаев мне удается читать между строк, — сказал Донован. — Я не верю, что вы кого-либо убили. Ну же, я не полицейский. Если хотите, можете проверить: у меня нет диктофона. Я прочитал все газетные сообщения. Теперь мне хотелось бы выслушать вашу версию.

Шумно вздохнув, Лу-Энн посмотрела на него.

— Дуэйн торговал наркотиками. Я ничего об этом не знала — просто хотела бежать от этой жизни. Я вошла в фургон, чтобы сказать это Дуэйну. Он был тяжело ранен ножом. На меня набросился какой-то мужчина, он хотел перерезать мне горло. Мы стали драться. Я ударила его по голове телефоном, и он умер.

— Вы просто ударили его телефоном? — озадаченно спросил Донован.

— С большой силой. Наверное, я раскроила ему череп.

Донован задумчиво почесал подбородок.

— Этот человек умер не от удара по голове. Он был зарезан.

«БМВ» едва не свалился в кювет, прежде чем Лу-Энн взяла себя в руки. Широко раскрыв глаза, она уставилась на Донована.

— Что? — выдохнула она.

— Я ознакомился с протоколами о вскрытии. Этот мужчина действительно получил удар по голове, но не смертельный. Мужчина умер от множественных колотых ран в область груди, это совершенно точно.

Лу-Энн мгновенно поняла всю правду. Радуга. Это Радуга убил неизвестного. После чего солгал ей. Она удивилась, что не догадалась сама.

— Все эти годы я была уверена в том, что убила его.

— Ужасно носить такой груз на сердце… Я рад, что смог облегчить вашу совесть.

— Полицию все это больше не интересует, — сказала Лу-Энн. — Прошло уже десять лет.

— Вот где вам просто невероятно не повезло. В настоящий момент шерифом Рикерсвилла является дядя Дуэйна Харви.

— Билли Харви — шериф? — опешила Лу-Энн. — Да он же самый большой проходимец в тех краях! У него была мастерская, в которой он разбирал угнанные машины. Он играл в карты на деньги во всех питейных заведениях. Занимался всем, на чем можно было незаконно заработать доллар-другой. Дуэйн постоянно стремился к нему примазаться, но Билли понимал, что он тупой и ненадежный. Вот почему Дуэйн в конце концов связался с наркотиками в округе Гвиннет.

— Не сомневаюсь в этом. Однако никуда не деться от того, что сейчас он шериф. Вероятно, в конце концов Билл Харви рассудил, что лучший способ избегать неприятностей с полицией — это пойти туда работать.

— Значит, вы говорили с ним?

Донован кивнул.

— По его словам, вся семья так и не смогла смириться с тем, что бедняга Дуэйн столь скоропостижно покинул этот мир. Билли сказал, что торговля наркотиками запятнала всю семью. А деньги, что вы присылали… Вместо того чтобы бальзамом залечить их раны, они стали солью: как будто вы пытались подкупить всех этих людей. Я хочу сказать, они потратили деньги до последнего цента, но скрепя сердце — по крайней мере если верить блистательному Билли Харви. Подвожу итог: Билли сказал, что дело до сих пор не закрыто, и сам он не успокоится до тех пор, пока Лу-Энн Тайлер не предстанет перед судом. Насколько я понял, он считает, что именно вы связались с наркотиками, поскольку хотели бежать от Дуэйна и однообразной жизни. Ваш парень умер, стараясь вас защитить, после чего вы прикончили второго типа, который якобы был вашим сообщником.

— Это же ложь, от начала до конца!

— Вы это знаете, я в это верю, — пожал плечами Донован. — Однако решение будут принимать присяжные из числа жителей Рикерсвилла, штат Джорджия, принадлежащих к одному с вами общественному кругу. — Он окинул оценивающим взглядом дорогую одежду Лу-Энн. — Точнее, в прошлом принадлежащих к одному общественному кругу. Я бы посоветовал вам не появляться в суде в таком наряде. Скорее всего, это произведет нежелательное действие. Дуэйн вот уже десять лет кормит в земле червей, а вы все это время вели красивую жизнь, подражая Джеки О^[117]. Благопристойным жителям Рикерсвилла это не понравится.

— Скажите мне что-нибудь такое, о чем я еще не знаю. — Лу-Энн помолчала. — Значит, это и есть ваше предложение? Если я вам ничего не скажу, вы бросите меня на растерзание Билли Харви?

Донован постучал пальцами по приборной панели.

— Возможно, вы удивитесь, узнав, что все это меня ни черта не волнует. Если вы и ударили того типа, то сделали это в пределах самообороны. Таково мое мнение.

Подняв темные очки, Лу-Энн вопросительно посмотрела на него.

— В таком случае что же вас волнует?

Донован подался к ней.

— Лотерея. — Он изогнул брови.

— При чем тут лотерея? — ровным голосом произнесла Лу-Энн.

— Десять лет назад вы выиграли в лотерею. Сто миллионов долларов.

— И что с того?

— Расскажите, как это произошло.

— Я купила лотерейный билет, и его номер оказался выигрышным, что тут еще говорить?

— Я имею в виду другое. Позвольте вас кое в чем просветить. Не вдаваясь в технические подробности, я изучил всех, кто выигрывал в лотерею на протяжении многих лет. Среди этих победителей высокий уровень банкротств. Девять человек из двенадцати, и так из года в год. Бах, бах, можно настраивать часы. И вдруг я наткнулся на победителей двенадцати последовательных тиражей, которым каким-то образом удалось избежать краха, — и вы оказались в их числе. Как такое возможно?

— А я откуда знаю? — взглянула на него Лу-Энн. — У меня хорошие финансовые консультанты. Быть может, и у них тоже.

— Из десяти последних лет девять вы не платили подоходный налог; наверное, это очень кстати.

— Как вы узнали?

— Опять же, любая информация является доступной. Нужно просто знать, где искать. А я это знаю.

— По этому вопросу вам нужно поговорить с моими финансовыми консультантами. Все это время я находилась за границей; быть может, доходы там не облагаются американскими налогами.

— Сомневаюсь. Я подготовил массу материалов по финансам и знаю, что Дядя Сэм облагает налогами практически всё — разумеется, если ему удается это найти.

— Тогда донесите на меня в службу по налогам и сборам.

— Этот сюжет меня тоже не интересует.

— Сюжет?

— Совершенно верно. Я забыл объяснить вам причину своего визита. Меня зовут Томас Донован. Вероятно, вы обо мне не слышали, но я журналист, и чертовски хороший, скажу без ложной скромности. Вот уже тридцать лет я работаю в «Вашингтон трибьюн». Нетак давно я решил сделать материал про Национальную лотерею. Лично я считаю все это издевательством. Наше собственное правительство поступает так с беднейшими жителями страны: болтает перед носом морковкой, завлекает красивой рекламой, толкает людей потратить мизерные суммы, полученные от системы социального страхования, на игру, шансы в которой один на много миллионов. Прошу прощения за сентиментальную лирику, но я пишу только о том, к чему испытываю страсть. Так или иначе, первоначально идея заключалась в том, чтобы написать про богачей, высасывающих деньги из бедняков, получивших главный куш. Понимаете, я имею в виду всяческих мошенников, предлагающих самые заманчивые инвестиции, а наше правительство спокойно смотрит на все это. И вот когда финансовые дела победителя безнадежно запутаны и у него нет денег, чтобы заплатить подоходный налог, к нему приходят из налоговой службы и отбирают все до последнего цента, и он становится еще беднее, чем был до «выигрыша». Хороший материал, и я считаю, он заслуживает того, чтобы его опубликовали. Так вот, занимаясь расследованием, я наткнулся на это любопытное совпадение: все двенадцать человек, выигравших в лотерею в течение одного года, не потеряли свои деньги. Более того, если судить по уплаченным ими налогам, все они стали богаче. Значительно богаче. Поэтому я разыскал вас, и вот я здесь. А нужно мне только одно: правда.

— А если я вам ничего не скажу, то окажусь за решеткой в тюрьме штата Джорджия, не так ли? Вы прозрачно намекнули на это по телефону.

Донован бросил на нее гневный взгляд.

— Я дважды получил Пулитцеровскую премию, когда мне еще не было тридцати пяти лет! Я освещал войну во Вьетнаме, работал в Корее, Китае, Боснии, Южной Африке! Мне дважды прострелили задницу! Всю свою жизнь я мотался из одной «горячей точки» в другую. У меня никогда не было неладов с законом. Я не собираюсь вас шантажировать, потому что так я не работаю. По телефону я угрожал только для того, чтобы вы согласились встретиться со мной. Если шериф Билли схватит вас, моего участия в этом не будет. Я очень надеюсь, что этого не произойдет.

— Спасибо.

— Но если вы не расскажете мне правду, я узнаю ее где-нибудь в другом месте. И тогда напишу свой материал. А если вы не изложите мне свой взгляд на случившееся, я не могу обещать, что изображу вас с лестной стороны. Я только излагаю факты, ничего не приукрашая и никого не обвиняя. Если вы согласитесь говорить со мной, я могу обещать вам только то, что ваша сторона также будет услышана. Но если вы каким-либо образом нарушили закон, я ничем не смогу вам помочь. Я не полицейский и не судья. — Помолчав, он посмотрел на Лу-Энн: — Так каким же будет ваш ответ?

Та молчала несколько минут, не отрывая взгляда от дороги. Донован чувствовал, что у нее в душе идет борьба.

Наконец она посмотрела на него.

— Я хочу рассказать вам правду. Господи, я хочу рассказать кому-нибудь правду! — Она судорожно вздохнула. — Но не могу.

— Почему?

— Над вами и так уже нависла страшная угроза. Если я откроюсь вам, эта угроза превратится в неминуемую смерть.

— Ну же, Лу-Энн! Мне уже не раз приходилось смотреть опасности в лицо. Это неотъемлемая часть моего ремесла. В чем дело, кто за этим стоит?

— Я хочу, чтобы вы покинули страну.

— Прошу прощения?

— Я заплачу. Вы сами выберете место, и я все устрою. Я открою счет на ваше имя.

— Вот как вы предпочитаете разбираться с проблемами? Отсылать их в Европу?.. Сожалею, но моя жизнь здесь.

— В том-то все и дело. Если вы останетесь здесь, ваша жизнь оборвется!

— Вам придется придумать что-нибудь более существенное. Если вы будете работать со мной, мы добьемся любых результатов. Просто расскажите всю правду. Доверьтесь мне. Я проделал такой путь не для того, чтобы вымогать у вас деньги. Но и не для того, чтобы мне в лицо швырнули ворох лжи.

— Я говорю правду. Вам угрожает опасность!

Донован ее не слушал. Потерев подбородок, он начал размышлять вслух:

— Сходное прошлое. Все бедные, в отчаянном положении. Их выигрыш становился сенсацией, и число играющих в лотерею постоянно росло. — Посмотрев на Лу-Энн, он схватил ее за руку: — Ну же, Лу-Энн, десять лет назад вам помогли покинуть Соединенные Штаты. За это время вы стали еще богаче. Я чую здесь сенсацию, вы только должны дать мне нужное направление. Это будет сравнимо с похищением сына Линдберга^[118] и убийством Кеннеди. Я должен выяснить правду! За всем этим стоит правительство? На лотерее каждый месяц зарабатываются многие миллиарды, из нас выкачивают деньги. Своеобразный обезличенный налог. — Донован жадно потер руки. — Мы будем так разговаривать до самого Белого дома? Пожалуйста, скажите мне, какое у нас положение?

— Я вам ничего не скажу. И, как могу, постараюсь вас обезопасить.

— Если вы будете работать заодно со мной, мы победим.

— Я не считаю, что быть убитой — это победа. А вы?

— Ни в коем случае.

— Пожалуйста, поверьте мне!

— Поверить чему? — чуть ли не крикнул журналист. — Вы мне ровным счетом ничего не сказали!

— Если я расскажу вам все, что мне известно, я все равно что приставлю вам к виску пистолет и нажму на спусковой крючок.

— В таком случае отвезите меня назад к моей машине, — вздохнул Донован. — Не знаю, Лу-Энн, наверное, я ожидал от вас большего. Вы жили в грязи и нищете, в одиночку растили ребенка, и тут вам невероятно улыбнулась удача. И я полагал, что вам все это небезразлично…

Включив передачу, Лу-Энн снова тронулась вперед. Пару раз взглянув на Донована, она заговорила, очень тихо, словно опасаясь, что ее подслушают:

— Мистер Донован, с человеком, который в эту самую минуту разыскивает вас, шутки плохи. Он сказал мне, что собирается вас убить, поскольку вы слишком много знаете. И он сдержит свое слово. Если только вы немедленно не откажетесь от этого дела, он вас обязательно разыщет, и когда это произойдет, вам несдобровать. Этот человек может все. Абсолютно все.

Донован собрался было презрительно фыркнуть, но вдруг застыл. Он медленно повернулся к Лу-Энн, осененный внезапной догадкой.

— В том числе и сделать нищую женщину из Джорджии богатой?

Томас увидел, как Лу-Энн вздрогнула, услышав эти слова.

— Господи, вот оно что… — Он широко раскрыл глаза. — Вы сказали, что этот человек может все. Он сделал так, чтобы вы выиграли в лотерею, правильно? Молодая женщина, недавно со школьной скамьи, скрывается от полиции после совершения убийства…

— Мистер Донован, пожалуйста, не надо!

— Она покупает лотерейный билет, после чего по чистой случайности отправляется в Нью-Йорк, где как раз разыгрывается очередной тираж. И подумать только — она выигрывает сто миллионов долларов! — Донован хлопнул ладонью по приборной панели. — Боже милосердный, розыгрыш лотереи был подстроен!

— Мистер Донован, вы должны отказаться от этого!

— Ни за что, Лу-Энн. — Лицо журналиста залилось краской. — Я ни за что от этого не откажусь. Как я уже говорил, без посторонней помощи вы не смогли бы ускользнуть от нью-йоркской полиции и ФБР. Вам помогли, и очень сильно. Тщательно составленная «легенда», позволившая вам отправиться в Европу. Ваши «идеальные» финансовые консультанты. Все устроил этот человек. Абсолютно все, не так ли? Не так ли?

Лу-Энн ничего не ответила.

— Господи, не могу поверить, что не увидел всего этого раньше! И только сейчас во время разговора с вами все встало на свои места. Несколько месяцев я бродил кругами, и вот теперь… — Он развернулся боком. — И вы не единственная, ведь так? Есть еще одиннадцать победителей, не ставших банкротами. А может быть, и другие… Я прав?

Лу-Энн отчаянно трясла головой:

— Пожалуйста, прекратите!

— И занимался он этим не бесплатно. Несомненно, вы отдали ему часть своего выигрыша… Господи, но как же ему удалось все это устроить? И зачем? Как он поступил со своими огромными деньгами? Не может быть, что за всем этим стоит один-единственный человек. — Донован выпаливал вопросы направо и налево. — Кто, что, когда, зачем, почему? — Он схватил Лу-Энн за плечо. — Хорошо. Я принимаю ваши слова о том, что человек, стоящий за всем этим, очень опасен. Но вы не должны сбрасывать со счетов силу прессы. Она выводила на чистую воду преступников и покрупнее этого типа. Мы сделаем это, если будем работать вместе. — Не дождавшись от нее ответа, Донован выпустил ее плечо. — Лу-Энн, я только прошу вас подумать над моими словами. Однако времени у нас мало…

Когда они возвратились обратно, журналист вышел из машины, но затем просунул голову в дверь.

— Вот по этому номеру вы меня найдете где угодно.

Он протянул визитную карточку. Лу-Энн не стала ее брать.

— Я не желаю знать, как с вами связаться. Так будет безопаснее.

Внезапно она схватила его за руку. Донован поморщился, ощутив пожатие ее сильных пальцев.

— Пожалуйста, возьмите вот это. — Лу-Энн достала из сумочки конверт. — Здесь десять тысяч долларов. Соберите свои вещи, езжайте в аэропорт, садитесь на самолет и убирайтесь отсюда ко всем чертям! Свяжетесь со мной, когда окажетесь там, где хотите, и я пришлю вам столько денег, что хватит на гостиницы и рестораны.

— Мне не нужны деньги, Лу-Энн. Мне нужна правда.

Женщина с трудом подавила желание крикнуть.

— Проклятье, я делаю все возможное, чтобы спасти вам жизнь!

Донован уронил визитную карточку на переднее сиденье.

— Вы меня предупредили, и я благодарен вам. Но если вы мне не поможете, я добуду информацию в другом месте. Так или иначе эта история станет достоянием общественности. — Он угрожающе посмотрел на Лу-Энн. — Если этот человек действительно так опасен, как вы говорите, это вам нужно подумать о том, чтобы убраться отсюда ко всем чертям. Пусть моя задница сейчас под прицелом, но это всего лишь моя задница. А у вас есть ребенок. — Он помолчал, но прежде чем идти, сказал напоследок: — Надеюсь, мы оба выйдем из этой передряги живыми. Очень надеюсь, Лу-Энн.

Донован прошел по стоянке к своей машине, сел за руль и уехал. Женщина проводила его взглядом и глубоко вздохнула, стараясь успокоить натянутые до предела нервы. Если она ничего не предпримет, Джексон убьет этого человека. Но что она может сделать? Во-первых, не расскажет Джексону о своей встрече с Донованом… Лу-Энн обвела взглядом стоянку, ища его. Но какой в этом смысл? Он может быть кем угодно. У нее защемило сердце. Джексон может прослушивать ее телефон. И тогда он узнает о звонке Донована, о намеченной встрече. Если ему известно это, весьма вероятно, он проследил за ней. И тогда сейчас Джексон следит за Донованом… Лу-Энн бросила взгляд на шоссе. Машина журналиста уже скрылась из виду. Молодая женщина в отчаянии ударила кулаками по рулевому колесу.

Хотя Лу-Энн этого не знала, Джексон не прослушивал ее телефон. Однако она также не догадывалась о том, что прямо под ее сиденьем к полу был прикреплен маленький передатчик. Весь ее разговор с Донованом только что прослушал третий человек.

Глава 41

Риггс выключил приемник, и звучавший в наушниках шум «БМВ» Лу-Энн затих. Медленно сняв наушники, Мэтт откинулся на спинку кресла и выпустил долго сдерживаемый воздух. Он рассчитывал получить кое-какую информацию о встрече Лу-Энн с неизвестным, который, как он теперь выяснил, был Томасом Донованом, журналистом. Это имя было ему знакомо; в минувшие годы он не раз видел его в газете. Однако Риггс никак не ожидал, что наткнется на нечто имеющее все признаки крупного мошенничества.

— Проклятье!

Встав, он выглянул в окно кабинета. Роскошные деревья стояли под бледно-голубым небом, красивым и спокойным. Справа по стволу бежала белка, зажав в пасти каштан. Чуть дальше в зарослях виднелось стадо грациозных оленей, чинно шествующих следом за увенчанным ветвистыми рогами самцом к запруженному роднику, расположенному во владениях Риггса. Такая умиротворенная, такая безмятежная картина; именно к этому он столько стремился… Риггс оглянулся на приемник, с помощью которого подслушивал беседу Лу-Энн и Донована.

— Лу-Энн Тайлер, — произнес он вслух.

Никакая не Кэтрин Сэведж. Она сама так сказала. Новая личность, новая жизнь, где-то далеко-далеко… В его силах вмешаться. Риггс посмотрел на телефон, затем, поколебавшись, снял трубку. Номер, который он набрал, был выдан ему пять лет назад для чрезвычайных ситуаций, — точно так же, как десять лет назад, о чем он не мог знать, на экстренный случай дал Лу-Энн номер своего телефона Джексон. Что ж, рассудил Риггс, нажимая кнопки, нынешнюю ситуацию можно считать таковой.

В трубке прозвучал автоматический голос. Мэтт продиктовал последовательность цифр, после чего назвал себя. Он говорил медленно, давая компьютеру возможность распознать характеристики его голоса. Закончив, положил трубку. Через минуту раздался звонок. Риггс снова снял трубку.

— Быстро сработано, — заметил он, садясь в кресло.

— Этот номер у нас на особом счету. Что случилось? У вас неприятности?

— Не у меня лично. Но я наткнулся на кое-что такое, что требует проверки.

— Человек, место, предмет?

— Человек.

— Я готов. Кто это?

Риггс вздохнул, мысленно молясь о том, что поступает правильно. По крайней мере, он сможет подстраховаться — до тех пор, пока не разберется в ситуации.

— Мне нужно выяснить все про некую Лу-Энн Тайлер.

* * *

Лу-Энн возвращалась домой, когда у нее в машине зазвонил телефон.

— Алло!

Услышав голос в трубке, молодая женщина вздохнула с облегчением.

— Чарли, не говори мне, где вы; у нас нет уверенности в том, что эта линия безопасна. — Она огляделась по сторонам, определяя, где находится. — Дай мне двадцать минут, затем перезвони в условное место.

Она положила трубку. Только переехав в Шарлотсвилл, они с Чарли сразу же договорились в случае чего использовать телефон-автомат в «Макдональдсе». Эта линия будет безопасной.

Двадцать минут спустя Лу-Энн стояла в кабинке телефона-автомата. Она схватила трубку после первого же звонка.

— Как Лиза?

— Замечательно, у нас у обоих все в порядке. — Чарли говорил тихо. — Лиза все еще дуется, но кто может ее в этом винить?

— Понимаю. Вы с ней говорите?

— Немного. Хотя в настоящий момент мы с тобой для нее враги. Девочка держит свои чувства при себе. Яблоко от яблони, правильно?

— Где она?

— Спит без задних ног. Мы ехали всю ночь, и Лиза почти не спала, просто смотрела в окно.

— Где вы?

— В настоящий момент мы в мотеле на окраине Геттисберга, штат Пенсильвания, только что пересекли границу с Мэрилендом. Нам пришлось остановиться, я засыпа́л за рулем.

— Ты не пользовался кредитной карточкой, ведь так? Джексон может ее проследить.

— Ты полагаешь, я уже забыл, что такое быть в бегах? Только наличные.

— Есть какие-либо свидетельства слежки?

— Я петлял, сворачивал с магистрали на проселочные дороги, постоянно останавливался в людных местах. Проверял все машины, которые казались хоть отдаленно знакомыми. Никто за нами не следил. А у тебя как? Ты связалась с Риггсом?

Услышав этот вопрос, Лу-Энн залилась краской.

— Можно и так сказать. — Помолчав, она кашлянула. — Я встретилась с Донованом.

— С кем?

— С типом из «Хонды». Его фамилия Донован. Он журналист.

— Твою мать!

— Ему известно о двенадцати победителях лотереи.

— Как он это узнал?

— Долгая история. В общих чертах, потому что никто из нас не обанкротился. Больше того, все мы стали значительно богаче благодаря продуманным инвестиционным программам. Я так понимаю, для победителей в лотерею это нечто из ряда вон выходящее.

— Проклятье! Похоже, Джексон не такой уж непогрешимый.

— Эта мысль утешает. Мне пора идти. Дай мне свой телефон.

Чарли продиктовал ей номер.

— Еще я захватил с собой сотовый телефон, Лу-Энн. Номер у тебя есть, правильно?

— Запомнила наизусть.

— Мне не нравится, что тебе приходится заниматься всем этим в одиночку. Совсем не нравится.

— Я держусь. Просто мне нужно все обдумать. Когда Джексон появится снова, я должна быть готова.

— По-моему, это невозможно. У него сверхчеловеческие возможности.

Повесив трубку, Лу-Энн вернулась к машине. Стараясь не привлекать к себе внимания, она осмотрела стоянку в поисках чего-либо хотя бы отдаленно подозрительного. Однако в этом-то и была проблема: Джексон никогда не выглядел подозрительно.

* * *

Положив трубку, Чарли проверил, как дела у Лизы, после чего подошел к окну номера на первом этаже. Здание мотеля имело форму подковы, поэтому ему была видна не только стоянка, но и корпус напротив. У него вошло в привычку проверять стоянку каждые полчаса, чтобы знать, кто приехал следом за ним. Он выбирал относительно уединенные места, чтобы было легче обнаружить слежку. И все-таки Чарли не смог рассмотреть бинокль, направленный на него из глубины номера прямо напротив. Машины этого человека не было на стоянке, потому что он не остановился в мотеле. Он проник в номер, когда Чарли и Лиза отправились перекусить. Отложив бинокль, мужчина черкнул несколько слов в блокноте, после чего снова занял свой наблюдательный пост.

Глава 42

«БМВ» подъехал к крыльцу. Не выходя из машины, Лу-Энн окинула взглядом здание. Она приехала не к себе домой. Поколесив немного, молодая женщина решила направиться сюда. «Чероки» был на месте, значит, хозяин тоже должен быть дома. Выйдя из машины, Лу-Энн поднялась по широким ступеням здания викторианской эпохи.

Риггс услышал, как она приехала. Он только что закончил говорить по телефону, лист бумаги перед ним был исписан пометками. Информации оказалось слишком много. От одной мысли об этом у Мэтта защемило в груди.

Услышав стук, он открыл дверь. Лу-Энн вошла в дом, даже не взглянув на него.

— Как все прошло? — спросил Риггс.

Пройдясь по комнате, она села на диван и, подняв на него взгляд, пожала плечами.

— Если честно, не слишком хорошо. — Голос у нее был безжизненным.

Протерев глаза, Мэтт уселся в кресле напротив.

— Расскажи мне всё.

— Зачем? Зачем, черт возьми, мне втягивать тебя в это?

Риггс молчал, быстро соображая, что ему сказать. Можно просто умыть руки. Лу-Энн определенно предоставляет ему сейчас такую возможность. Можно просто сказать: «Ты права», проводить ее до двери и вычеркнуть из своей жизни. Глядя на нее, измученную, одинокую, мужчина произнес негромким и отчетливым голосом:

— Я хочу тебе помочь.

— Это очень мило, но я, право, даже не знаю, с чего начать.

— Попробуй начать с того, что произошло десять лет назад в Джорджии, когда ты бежала от полиции и убийства, которое не совершала.

Лу-Энн уставилась на него, кусая губы. Ей отчаянно хотелось довериться этому человеку; потребность была чуть ли не физической. И в то же время, взглянув в сторону коридора, ведущего в кабинет Риггса, она вспомнила, что видела там сведения о себе, которые Мэтт добыл так легко, так быстро… На нее снова нахлынули сомнения. Джексон отнесся к этому человеку с подозрением. Кто он такой? Откуда? Чем занимался в прошлом?

Снова подняв взгляд на Риггса, Лу-Энн обнаружила, что тот пристально наблюдает за ней. Он прочитал ее неуверенность, ее подозрения.

— Лу-Энн, понимаю, что на самом деле ты меня не знаешь. Пока что. Но ты можешь мне довериться.

— Я хочу, Мэтью. Очень хочу. Просто… — Встав, она приступила к ритуалу расхаживания по комнате. — Просто десять лет назад я взяла в привычку никогда никому не доверять. Никому, кроме Чарли.

— Что ж, Чарли здесь нет, и, судя по всему, в одиночку ты не справишься.

Услышав его последние слова, Лу-Энн напряглась.

— Ты удивишься, узнав, сколько у меня сил!

— Не сомневаюсь в этом. Нисколько не сомневаюсь, — искренним, хотя и несколько обезоруживающим тоном произнес Риггс.

— А если я впутаю тебя в свои проблемы, в конечном счете это будет означать, что я подвергну тебя смертельной опасности. Мне не нужен такой груз на моей совести.

— Ну, ты удивишься, узнав, что мне не привыкать к опасности. И к опасным людям.

Лу-Энн посмотрела ему в лицо, и у нее на губах мелькнула тень улыбки. Взгляд ее темно-ореховых глаз пьянил Риггса, воскрешая в памяти мгновения интимной близости.

— Я все равно не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— В таком случае зачем ты приехала сюда? Несмотря на то волшебство, которое было у нас сегодня утром, вряд ли ты пришла за продолжением. Я вижу, что мысли у тебя заняты другим.

Снова опустившись на диван, Лу-Энн сплела руки. Подумав минуту, она начала возбужденно говорить:

— Этого человека зовут Томас Донован. Он журналист. Ведет репортерское расследование, связанное со мной.

— Почему? Почему именно ты? Из-за убийства?

Лу-Энн ответила не сразу.

— Это только часть дела.

— Ну, а остальное?

Она промолчала, уставившись в пол. Все ее нутро было против того, чтобы делиться столь сокровенной информацией с кем-либо, помимо Чарли.

— Это как-то связано с лотереей? — наконец рискнул Риггс.

Женщина медленно подняла взгляд, у нее на лице появилось бесконечное изумление.

— Я узнал твое настоящее имя; у меня в памяти что-то щелкнуло. Десять лет назад ты выиграла в лотерею сто миллионов долларов, о тебе тогда много писали. Затем ты исчезла.

Лу-Энн с опаской смотрела на него; в ее сознании звучали тревожные колокола. Однако лицо Риггса было абсолютно искренним, и в конце концов именно это выражение подавило ее сомнения — по крайней мере, на какое-то время.

— Да. Я выиграла главный приз.

— Так что нужно Доновану? Твоя версия убийства?

— Отчасти.

— Что еще? — настаивал он.

Опять зазвонили тревожные колокола, и на этот раз честное лицо Риггса не заставило их умолкнуть. Лу-Энн поднялась на ноги.

— Мне пора идти.

— Ну же, Лу-Энн! Скажи мне правду!

— Думаю, я и так уже сказала больше, чем нужно.

Риггсу уже было известно гораздо больше того, что он услышал от Лу-Энн. Естественно, источник, от которого он получил эту информацию, пожелал узнать, зачем она ему понадобилась. Риггс солгал — был близок к этому. Он не собирался выдавать Лу-Энн — по крайней мере, сейчас. У него не было причин верить ей и было много причин ей не верить. Однако он ей верил. Верил безоговорочно.

Когда рука Лу-Энн легла на ручку двери, Мэтт окликнул ее:

— Лу-Энн, если передумаешь, я буду здесь.

Женщина не обернулась, испугавшись того, что может произойти, если она обернется. Ей хотелось рассказать ему все. Она желала, чтобы он ей помог, желала, чтобы они снова занялись любовью. После стольких лет лжи, обмана и постоянного страха разоблачения ей хотелось, чтобы ее заключили в объятия, полюбили такой, какая она есть, а не за ее баснословное богатство.

Риггс проводил взглядом уезжающий «БМВ». Когда машина скрылась из виду, он вернулся к себе в кабинет. Мэтт понимал, что после того как он навел справки о Лу-Энн Тайлер, ФБР непременно отправит в Шарлотсвилл сотрудников, чтобы те переговорили с ним, или по крайней мере задействует местное отделение Бюро. Однако, благодаря его особому статусу, федералам сначала придется преодолеть кое-какие бюрократические препоны. У него есть время, хоть и немного. Но как только ребята из Бюро покажутся здесь, для Лу-Энн Тайлер все будет кончено. За несколько дней он, Риггс, может разбить вдребезги все ее усилия не привлекать к себе внимания, которые она так старательно прилагала на протяжении десяти лет. Очень сильное чувство подсказало ему, что он не должен этого делать, несмотря на все, что ему известно про эту женщину. В предыдущей жизни обман стал для него нормой. А также анализ людей, способность отличить хорошего человека от плохого, насколько это только возможно. Риггс уже давно заключил, что Лу-Энн — хороший человек. Даже если не хочет его помощи, она ее получит. Но в деле, несомненно, замешаны очень опасные люди. Однако теперь, сказал себе Риггс, опасным человеком станет он сам.

Глава 43

Домой Лу-Энн вернулась поздно; прислуги уже не было, а Салли Бичем не вернется до завтрашнего утра. Войдя в дом через гараж, молодая женщина набрала на пульте код, включающий охранную сигнализацию, и бросила плащ и сумочку на стол на кухне. Затем поднялась наверх, чтобы принять душ и переодеться. Ей нужно было много о чем подумать.

* * *

В кустах на границе обширной лужайки за гаражом Джексон опустился на корточки на землю и улыбнулся. В руке он держал небольшое устройство. На цифровом экране светились шесть цифр кода, включающего сигнализацию. Сканер перехватил электрические импульсы и дешифровал их. Теперь, зная код, Джексон сможет без труда приходить и уходить, когда ему вздумается.

Когда он вернулся к взятой напрокат машине, завибрировал сотовый телефон. Поговорив несколько минут, Джексон окончил разговор. Чарли и Лиза в мотеле на окраине Геттисберга. Вероятно, скоро они снова тронутся в путь. Лу-Энн попыталась спрятать их от Джексона. Точнее, спрятать Лизу; Чарли может сам постоять за себя, Джексон это прекрасно знал. Если дело дойдет до того, Лиза станет для своей матери ахиллесовой пятой.

* * *

Лу-Энн смотрела в окно на фигуру, удаляющуюся от деревьев к шоссе. Движения неизвестного были по-звериному скрытными и точными, такими же, как и у самой Лу-Энн. Она не могла сказать, что заставило ее подойти к окну именно в этот момент. Наблюдая за Джексоном, спускающимся по склону, молодая женщина не испытывала ни страха, ни даже беспокойства. Она ожидала, что он будет здесь. У нее не имелось полной уверенности относительно того, зачем и сколько времени Джексон следил за домом; однако его появление здесь было совершенно логично. Лу-Энн понимала, что теперь находится в центре его внимания. Что было равносильно хождению по краю пропасти. Зашторив окно, женщина села на кровать. Огромный дом казался холодным и пугающим, словно она находилась совершенно одна в мавзолее гигантских размеров, в ожидании чего-то несказанно жуткого.

Действительно ли Лиза в полной безопасности, вне пределов досягаемости этого человека? Очевидный ответ на этот вопрос ударил Лу-Энн подобно болезненной затрещине.

«Лу-Энн, я могу сделать все что угодно».

Эти насмешливые слова, всплывшие у нее в памяти после стольких лет, отозвались холодной дрожью. Риггс прав, одна она не справится. Он предложил ей помощь, и теперь ей без его помощи не обойтись. Лу-Энн не могла сказать, правильно ли поступает, но ей было все равно. Прямо сейчас ей просто нужно что-нибудь сделать. Вскочив на ноги, она схватила ключи от машины, отперла ящик стола и положила в сумочку никелированный пистолет калибра.44 с полностью снаряженной обоймой. Сбежав по лестнице, Лу-Энн вошла в гараж. Через минуту «БМВ» уже мчался по дороге.

Риггс находился в комнате на втором этаже сарая, когда услышал шум подъехавшей машины. Выглянув в окно, он увидел идущую от гаража Лу-Энн. Сначала молодая женщина направилась к дому, но затем, словно почувствовав присутствие Мэтта, обернулась и посмотрела на окно сарая. Их взгляды встретились, безмолвно изучая друг друга. Через минуту Лу-Энн уже сидела напротив Риггса, грея руки у печи.

На этот раз мужчина не посчитал нужным смягчать слова.

— Тираж лотереи был подстроен, так? Ты знала наперед, что выиграешь, правильно?

— Да. — Произнеся одно-единственное слово, Лу-Энн почувствовала, будто десять последних лет ее жизни внезапно испарились. Это было чувство очищения. — Как ты догадался?

— Мне помогли.

Лу-Энн напряглась, медленно поднимаясь с места. Неужели она только что совершила величайшую ошибку в жизни?

Ощутив внезапную перемену, Мэтт поднял руку.

— В настоящий момент об этом больше никто не знает, — как можно спокойнее сказал он. — Я сложил вместе обрывки информации, полученные из разных источников, и выстрелил наугад. — Поколебавшись немного, он добавил: — И еще я установил микрофон у тебя в машине. Я слышал весь твой разговор с Донованом.

— Кто ты такой, черт побери? — прошипела Лу-Энн.

Не отрывая взгляда от лица Риггса, она нащупала защелку сумочки, затем пистолет внутри.

Мэтт сидел не шелохнувшись, глядя ей в глаза.

— У нас с тобой много общего, — последовал его ответ, удививший ее.

Эти слова сразили Лу-Энн наповал. Встав, Риггс засунул руки в карманы и прислонился к книжному шкафу, глядя в окно на покачивающиеся деревья.

— Мое прошлое является тайной, настоящее от начала до конца придумано. — Он оглянулся на женщину. — Ложь. Но ради благих целей. — Он поднял брови. — Как и у тебя.

Лу-Энн охватила дрожь. Ноги у нее стали ватными, и она бессильно опустилась на пол. Быстро присев рядом с ней, Мэтт взял ее за руки.

— Времени у нас мало, и я не собираюсь приукрашать действительное положение вещей. Я навел о тебе кое-какие справки. Я сделал это осторожно, но все равно круги на воде пойдут. — Он пристально посмотрел на нее: — Ты готова выслушать меня?

Сглотнув комок в горле, Лу-Энн кивнула; страх у нее в глазах исчез, сменившись необъяснимым спокойствием.

— ФБР интересовалось тобой с тех самых пор, как ты бежала из страны. Какое-то время дело было заморожено, но теперь все изменится. В Бюро известно, что у тебя не все чисто, и речь идет не только о выигрыше в лотерею. Но точно никто ничего не знает, и никаких доказательств нет.

— Если ты поставил в машину микрофон, то должен знать, как Донован вышел на это дело.

Кивнув, Риггс помог ей подняться с пола. Оба сели на диван.

— Банкротство. Умный подход. Я знаю, что федералы этот аспект еще не рассматривали. Ты знаешь, как именно был подстроен тираж?

Лу-Энн молча покачала головой.

— За этим стоит какая-то группировка, организация? Донован считает, что это дело рук правительства. Пожалуйста, только не говори мне, что это так. Все и без того слишком запутано.

— Нет, правительство тут ни при чем. — Теперь голос Лу-Энн прозвучал отчетливо, хотя у нее на лице и были видны следы страха перед внезапным разоблачением сокровенных тайн. — Насколько мне известно, за всем этим стоит лишь один человек.

— Один человек! — Ошеломленный, Риггс откинулся назад. — Это невозможно!

— На него работают другие люди; я знаю по крайней мере двоих, но нет сомнений, что всем заправляет он. — Это было еще мягко сказано. Лу-Энн не могла себе представить, чтобы Джексон подчинялся чьим бы то ни было приказам.

— Одним из них был Чарли?

— Почему ты так решил? — снова вздрогнула Лу-Энн.

— История про дядю немного хромает, — пожал плечами Риггс. — И вас с ним определенно объединяет какая-то общая тайна. В полученных мною сведениях не было никаких указаний на то, что у тебя есть дядя, поэтому я предположил, что Чарли появился на сцене после махинации с лотереей.

— Я не буду отвечать на этот вопрос. — Меньше всего на свете ей хотелось обвинять Чарли.

— Справедливо. Как насчет человека, который стоит за этим? Что ты можешь рассказать про него?

— Он называет себя Джексоном.

Внезапно Лу-Энн осеклась, потрясенная тем, что говорит об этом. Как только фамилия сорвалась у нее с уст, молодая женщина закрыла глаза, на мгновение представив себе, что сделает Джексон с ней, со всеми ними, если только пронюхает о ее откровениях. Она непроизвольно оглянулась.

— Лу-Энн, ты больше не одинока! — схватил ее за руку Риггс. — Теперь этот человек не сделает тебе ничего плохого!

Женщина едва не рассмеялась вслух.

— Мэтью, если нам очень-очень повезет, он убьет нас быстро, а не заставит мучиться.

Риггс почувствовал, что у нее трясется рука. Он знал ее сильной и мужественной, однако сейчас ей, несомненно, было страшно.

— Если тебе так станет лучше, — сказал Мэтт, — знай, что в свое время мне приходилось иметь дело с очень плохими людьми, и тем не менее вот я перед тобой, живой и здоровый. У всех есть слабые места.

— Да, конечно, — слабым, безжизненным голосом промолвила Лу-Энн.

— Что ж, если хочешь лечь на спину и поднять лапки — валяй! — Тон Риггса стал резким. — Вот только я не знаю, как это поможет Лизе. Если этот тип действительно такой страшный, как ты говоришь, неужели он позволит ей просто уйти?

— Я еще ничего не говорила Лизе об этом.

— Твой Джексон не станет на это рассчитывать. Он будет исходить из предположения, что ей все известно, и в этом случае ее нужно будет устранить.

— Знаю, — наконец ответила Лу-Энн. Потерев лицо, она устало посмотрела на Риггса. — Я вот что не могу понять. Почему ты хочешь мне помочь? Ты ведь даже меня не знаешь. А я только что призналась тебе в том, что совершила нечто противозаконное…

— Как я уже говорил, я тебя проверил. Мне известно твое прошлое. Джексон тобой воспользовался. Проклятье, на твоем месте я тоже ухватился бы за возможность разбогатеть.

— В том-то и дело, что я отказалась. Решила не соглашаться на предложение Джексона. Но затем я узнала, что Дуэйн занимается торговлей наркотиками, и не успела опомниться, как два человека оказались мертвы, а я должна была бежать со всех ног с маленьким ребенком на руках. Я… я думала, что у меня не осталось выбора. Я просто хотела уехать куда-нибудь подальше.

— Я прекрасно все понимаю, Лу-Энн. Честное слово.

— И с тех самых пор я была постоянно в бегах, пугалась собственной тени, боялась, как бы кто-нибудь не узнал про меня всю правду… Так продолжалось десять лет, но для меня это было целым столетием.

Покачав головой, она стиснула руки.

— Я так понимаю, Джексон в здешних краях.

— Примерно сорок пять минут назад он был у меня в саду.

— Что?

— Не могу точно сказать, что он там делал, — но, думаю, готовил фундамент для того плана, который собирается осуществить.

— Какого еще плана?

— Для начала Джексон хочет убить Донована.

— Я слышал, как ты говорила об этом Доновану.

— Затем Джексон, вероятно, расправится с нами. — Лу-Энн закрыла лицо руками.

— Ну, больше ты его никогда не увидишь.

— Тут ты ошибаешься. Мне придется встретиться с ним. И в самое ближайшее время.

— Ты с ума сошла? — ошеломленно посмотрел на нее Риггс.

— Вчера ночью Джексон внезапно появился у меня в спальне. У нас состоялся продолжительный разговор. Я сказала ему, что собираюсь ближе познакомиться с тобой. Вряд ли Джексон имел в виду секс, просто так получилось.

— Лу-Энн, ты не…

— Джексон собирался убить тебя. Вчера вечером, в сторожке Донована. Я так понимаю, ты вернулся за своим пикапом. Джексон сказал, что ты находился в двух шагах от него. Тебе повезло, что ты остался жив. Очень повезло.

Риггс молчал. Чутье его не подвело. В этом было какое-то утешение, несмотря на то что он, сам о том не ведая, побывал на волосок от смерти.

— Джексон собирался навести о тебе справки. Его очень тревожит твое прошлое, оно слишком туманное. Джексон намеревался собрать о тебе всю доступную информацию, и если что-нибудь внушило бы ему беспокойство, он бы тебя убил.

— Но?..

— Но я обещала ему сама разузнать всё о тебе. Я была перед тобой в долгу. И не хотела, чтобы у тебя были неприятности. Особенно из-за меня.

— Но зачем? — Риггс развел руками. — Зачем эти махинации с лотереей? Ты отдала Джексону часть своего выигрыша?

— Весь выигрыш. — Увидев недоуменный взгляд Риггса, Лу-Энн пояснила: — Деньги находились под его управлением в течение десяти лет; этот период только что истек. Джексон инвестировал их, а мне выплачивал определенную долю доходов.

— Ему досталось сто миллионов. Сколько ты получала в год?

— Около сорока миллионов в качестве процентов на основной капитал. Джексон также вкладывал в дело все, что я не тратила. Ежегодно это приносило мне дополнительно десятки миллионов.

— Это же сорокапроцентный доход на одну только сумму выигрыша! — Мэтт изумленно раскрыл рот.

— Знаю. Но Джексон зарабатывал гораздо больше, уверена в этом. Он занимался этим не по доброте душевной. Это было чисто деловое соглашение.

— То есть, если ты получала сорок процентов, сам Джексон, вероятно, зарабатывал по крайней мере столько же, а то и значительно больше. Это же минимум восемьдесят процентов на вложенные деньги. Такого можно добиться только противозаконным путем.

— Тут я ничего не могу сказать.

— А по прошествии десяти лет?

— Я получила обратно сто миллионов.

Риггс потер лоб.

— Если вас таких двенадцать человек, и у каждого в среднем по семьдесят миллионов, в распоряжении этого человека был почти целый миллиард.

— Не сомневаюсь, теперь он значительно богаче. — Посмотрев на Риггса, Лу-Энн увидела у него на лице признаки беспокойства. — В чем дело? О чем ты думаешь?

Он посмотрел ей в лицо.

— Еще один момент, вызвавший недовольство у ФБР. — Лу-Энн бросила на него непонимающий взгляд, и Мэтт начал объяснять: — Мне достоверно известно следующее: вот уже несколько лет ФБР, Интерпол и другие иностранные правоохранительные ведомства являются свидетелями того, как огромные суммы денег переправляются во все уголки земного шара, как на законную деятельность, так и на противозаконную. Сначала федералы считали, что это наркокартели — из Южной Америки или из Азии — пытаются отмыть деньги. Однако выяснилось, что это не так. Сыщикам удавалось тут и там ухватиться за ниточку, однако все это заканчивалось ничем. Столь огромные деньги позволяют надежно замести следы. Быть может, речь идет как раз о Джексоне.

Риггс умолк.

— Ты уверен, что федералы не знают про лотерею?

— Могу только сказать, что если и знают, то узнали они это не от меня. — Он неуютно поерзал. — Однако теперь им известно о том, что я наводил о тебе справки. Этого никак нельзя было избежать.

— А если Бюро само до всего дошло? В таком случае за нами охотятся и Джексон, и ФБР.

Риггс отвел было взгляд, затем посмотрел Лу-Энн прямо в лицо:

— Совершенно верно.

— И если честно, я даже не знаю, кто внушает мне больший ужас.

Они смотрели друг на друга, думая об одном и том же. Двое против всех.

— Мне пора уходить, — сказала Лу-Энн.

— Куда?

— Я практически не сомневаюсь в том, что Джексон внимательно наблюдает за моими действиями. Ему известно, что мы с тобой встретились несколько раз. Возможно, ему также известно о моей встрече с Донованом. Если я в ближайшее время не доложу ему о результатах… — Тут она болезненно сморщилась. — В общем, нам придется несладко.

Риггс крепко схватил ее за плечи.

— Лу-Энн, этот человек — психопат, но притом у него блестящая голова. Это делает его вдвойне опасным. Ты встречаешься с ним, у него возникает малейшее подозрение…

Молодая женщина ласково провела ладонями по его рукам.

— Что ж, значит, мне нужно постараться, чтобы у него не возникло никаких подозрений.

— Черт возьми, как ты этого добьешься? Джексон наверняка уже подозревает тебя. Я предлагаю позвать на помощь кавалерию, вычислить этого типа и взять его тепленьким.

— Ну, а я, как насчет меня?

Риггс посмотрел ей в глаза.

— Думаю, тебе удастся как-нибудь договориться с властями, — неуверенно произнес он.

— А полиция Джорджии? Ты же сам слышал, что сказал Донован: меня там хотят линчевать.

— Федералы поговорят с местной полицией, попробуют…

Риггс осекся, осознав, что никакой гарантии нет.

— Впрочем, может быть, я смогу договориться со всеми. Верну деньги. Быть может, ты удивишься, но на самом деле мне все равно. После чего, возможно, мне попадется сочувствующий судья, который меня пощадит. Что мне светит в общем и целом? Двадцать лет?

— Думаю, не так много.

— Тогда сколько?

— Не могу сказать. Я не знаю.

— Как обвиняемая я буду внушать сочувствие, ведь правда? Я буквально вижу газетные заголовки: «Лу-Энн Тайлер, в прошлом торговка наркотиками, убийца, получившая выигрыш мечты, много лет бывшая в бегах, жила как королева, в то время как бедняки просаживали в лотерею последние деньги, полученные от системы социального страхования». Быть может, вместо того, чтобы отправлять меня до конца дней за решетку, власти дадут мне премию? Как ты думаешь?

Риггс молчал, не в силах посмотреть ей в лицо.

— И, предположим, мы выдадим Джексона. А что, если власти промахнутся и он скроется? Или даже его удастся прижать? Тебе не кажется, что с такими деньгами, с таким могуществом он выйдет сухим из воды? А может быть, просто заплатит кому-нибудь, чтобы тот сполна за него отомстил… Принимая это в расчет, сколько будет стоить моя жизнь? И жизнь моей дочери?

На этот раз Риггс ответил:

— Ничего. Хорошо, я все понял. Но послушай, почему ты не можешь доложить этому типу по телефону? Тебе не нужно лично встречаться с ним.

Лу-Энн задумалась.

— Я попробую, — наконец сказала она.

Выпрямившись во весь рост, женщина сверкнула глазами на Риггса. Она снова стала двадцатилетней, сильной, гибкой, уверенной в себе.

— Несмотря на то что у меня миллионы долларов и я объездила весь свет, я не ФБР. Я по-прежнему глупая девчонка из сельской Джорджии, но ты удивишься, узнав, чего я могу добиться, если действительно захочу. — У нее перед глазами возникло лицо Лизы. — И мне есть за что биться.

Ее взгляд словно сверлил Риггса насквозь, устремленный куда-то вдаль. Когда она заговорила снова, в ее голосе ясно слышались ее глубокие южные корни:

— Поэтому я собираюсь одержать победу.

Глава 44

Джордж Мастерс внимательно изучал документы, лежащие в папке. Он сидел у себя в кабинете в здании имени Гувера в Вашингтоне. Мастерс работал в ФБР уже больше двадцати пяти лет. Из них десять он провел в нью-йоркском отделении Бюро. Ивот сейчас Мастерс смотрел на имя, ставшее ему близко знакомым десять лет назад: Лу-Энн Тайлер. Он принимал участие в расследовании обстоятельств ее бегства из Соединенных Штатов, и хотя расследование давно было закрыто, не потерял к нему интерес, главным образом потому, что в деле было много странного. А то, что не поддавалось разумному объяснению, очень беспокоило ветерана ФБР. Даже после перевода в Вашингтон Мастерс держал это дело в голове. И вот недавние события раздули искру интереса в пламя. Мэтью Риггс навел справки о Лу-Энн Тайлер. Мастерс знал, что Риггс сейчас находится в Шарлотсвилле, штат Вирджиния. Ему было известно, кто такой Риггс и чем он занимается. Если такой человек, как Риггс, заинтересовался Тайлер, Мастерс также ею заинтересовался.

После неудавшейся попытки предотвратить бегство Лу-Энн Тайлер из Нью-Йорка Мастерс и его команда потратили много времени и сил, восстанавливая последние несколько дней ее жизни перед исчезновением. Мастерс рассудил, что молодая женщина приехала из Джорджии в Нью-Йорк или на машине, или на поезде. У нее не было ни водительских прав, ни машины. Роскошный кабриолет, в котором ее видели, был обнаружен перед фургоном; следовательно, им Лу-Энн не воспользовалась. Мастерс сосредоточился на поездах. На железнодорожном вокзале в Атланте его ждал приз. Лу-Энн Тайлер купила билет на поезд компании «Амтрак-Кресент» до Нью-Йорка в тот самый день, когда, по предположениям полиции, были совершены убийства. Но это было еще не все. Лу-Энн звонила с телефона, установленного в машине Отиса Бернса, второго убитого из фургона. ФБР проследило этот звонок. Он был сделан на бесплатный номер, начинающийся с 8-800, который после этого был отключен. Выяснение личности того, кто арендовал этот номер, зашло в тупик. Что еще больше распалило любопытство Мастерса.

И вот теперь, когда его внимание снова сосредоточилось на Лу-Энн Тайлер, Мастерс поручил своим людям изучить архивы Управления полиции Нью-Йорка на предмет любых странных происшествий, совпадающих по времени с исчезновением Лу-Энн. Особенно его заинтересовал один момент. Некий Энтони Романелло был обнаружен мертвым у себя в квартире в Нью-Йорке вечером накануне пресс-конференции, на которой было объявлено о выигрыше Лу-Энн в лотерею. Труп в Нью-Йорке едва ли можно было считать чем-то из ряда вон выходящим; однако полиция заинтересовалась обстоятельствами смерти Романелло, поскольку у него было долгое криминальное прошлое и он подозревался в совершении заказных убийств. Следователи подробно изучили все действия Романелло в последний день жизни. Незадолго до смерти его видели в кафе вместе с какой-то молодой женщиной; по показаниям свидетелей, они о чем-то спорили. Всего через два часа после этой встречи Романелло был мертв. Официальной причиной смерти была названа остановка сердца, но вскрытие не выявило никаких проблем с сердцем у этого относительно молодого и полного сил мужчины. Однако не эти подробности вызвали у Мастерса возбуждение. Он ощутил прилив адреналина, ознакомившись с описанием женщины: оно полностью соответствовало Лу-Энн Тайлер.

Неуютно заерзав в кресле, Мастерс зажег сигарету. И тут последовал завершающий удар: при обыске у Романелло был найден железнодорожный билет. Романелло был в Джорджии и вернулся в Нью-Йорк тем же самым поездом, что и Лу-Энн, хотя они ехали в разных вагонах. Есть ли тут какая-то связь? Вспоминая информацию, уже давно отложенную у него в памяти, опытный сотрудник ФБР стал заново складывать воедино отдельные разрозненные факты, теперь уже глядя на них с совершенно нового ракурса. Быть может, Мастерсу пошло на пользу то, что он в течение нескольких лет не занимался этим делом.

Агент закончил изучать сведения, собранные на Лу-Энн Тайлер, в том числе данные из архива Национальной лотереи. Выигрышный билет был куплен в супермаркете в Рикерсвилле, штат Джорджия, в тот день, когда в фургоне произошли убийства, предположительно совершенные Лу-Энн Тайлер. Какие же нервы нужно было иметь, чтобы купить лотерейный билет после двойного убийства! Результаты тиража были объявлены в следующую среду в Нью-Йорке. Вечером в пятницу женщину, похожую по описанию на Лу-Энн, видели в обществе Романелло. А пресс-конференция, на которой Лу-Энн была провозглашена победительницей, состоялась в субботу. Однако проблема заключалась в том, что, судя по архивам компании «Амтрак» и билету, найденному у Романелло, и Тайлер, и Романелло сели на поезд в предыдущее воскресенье и прибыли в Нью-Йорк в понедельник. Если так, это означало, что Лу-Энн отправилась в Нью-Йорк еще до того, как узнала о выигрыше в лотерею. Быть может, она просто бежала от возможного обвинения в убийствах и выбрала Нью-Йорк в качестве места, где можно было спрятаться, а затем случайно выиграла сто миллионов долларов? Если так, ей просто невероятно повезло. Джордж Мастерс не верил в подобное везение. Он начал считать, загибая пальцы. Убийства. Телефонный звонок. Покупка лотерейного билета. Поезд до Нью-Йорка до объявления результатов тиража. Лу-Энн Тайлер выигрывает в лотерею. Романелло и Тайлер спорят. Романелло умирает. Лу-Энн Тайлер, двадцатилетняя девушка с семью классами образования и маленьким ребенком, проскальзывает сквозь плотную полицейскую сеть и бесследно исчезает. Мастерс рассудил, что в одиночку она не смогла бы это осуществить. Все было спланировано заранее. А это означало только одно. Осененный внезапной догадкой, Мастерс крепко стиснул подлокотники кресла.

Лу-Энн знала наперед, что выиграет в лотерею.

При мысли о том, что это могло означать, угрюмого агента охватила дрожь. Мастерс не мог взять в толк, как просмотрел эту возможность десять лет назад, однако он вынужден был признать, что такая мысль ему даже в голову не приходила. Он разыскивал предполагаемого убийцу — и больше ничего. Единственным утешением было то, что десять лет назад у него не было сведений о встрече Романелло с подозреваемой и об убийстве последнего.

Разумеется, Мастерс был не настолько стар, чтобы помнить скандалы, связанные с махинациями в лотерее, гремевшие в конце прошлого века, но он определенно помнил скандалы с телевизионными играми пятидесятых годов. Однако все это показалось бы детским лепетом по сравнению с тем, с чем, возможно, столкнулась страна сейчас.

Возможно, десять лет назад неизвестный совершил махинацию с тиражом Национальной лотереи Соединенных Штатов. По меньшей мере один раз, возможно, больше. Если задуматься, последствия этого могут быть просто ужасающими. Федеральное правительство использует доход от лотереи на финансирование самых разных программ, настолько глубоко завязанных политически, что свернуть их в одночасье просто невозможно. Но если источник финансирования является зараженным? Если американский народ об этом узнает?

От этой мысли у Мастерса пересохло во рту. Он проглотил две таблетки аспирина, запив их водой из стоящего на столе графина, чтобы побороть зачатки сильнейшей головной боли, и, собравшись с духом, снял трубку.

— Соедините меня с директором.

Дожидаясь установления связи, Мастерс откинулся на спинку кресла. Он понимал, что в конечном счете все это должно будет попасть в Белый дом. Но пусть директор ФБР разговаривает с генеральным прокурором, а уже тот доложит президенту. Если предположения Мастерса верны, вывалится такая огромная куча дерьма, что перепачканными окажутся все.

Глава 45

Джексон снова сидел у себя в номере и снова смотрел на экран переносного компьютера. Лу-Энн уже несколько раз встретилась с Риггсом. Он даст ей еще несколько часов, дожидаясь ее звонка. И все же Джексон был разочарован. Он не стал прослушивать ее телефон — упущение, которое сейчас, на его взгляд, устранять было уже слишком поздно. Сказать по правде, Лу-Энн застала его врасплох, слишком быстро отослав Лизу. Помощник, нанятый для того, чтобы следить за ней самой, теперь вынужден был отправиться следом за Чарли и девочкой, тем самым лишив Джексона еще одной пары глаз, которая сейчас была так нужна. Поэтому он не знал, что Лу-Энн уже встретилась с Донованом.

Джексон подумал было о том, чтобы вызвать дополнительных людей, чтобы заткнуть все дыры, но затем рассудил, что появление в маленьком городке большого числа посторонних неминуемо вызовет подозрения. А этого следовало по возможности избегать. В частности, потому, что в деле имелась неизвестная переменная: Мэтт Риггс. Джексон переправил отпечатки пальцев Риггса тому же самому осведомителю и сейчас ожидал ответа.

Когда он увидел появившуюся на экране компьютера информацию, у него отвалилась нижняя челюсть. Обладателя отпечатков пальцев звали не Мэтью Риггс. У Джексона мелькнула было мысль, что он по ошибке снял в сторожке чьи-то другие отпечатки. Но это было невозможно; Джексон точно запомнил то место, к которому прикоснулся человек, называющий себя Мэттом Риггсом. Никакой ошибки тут быть не могло. Он тотчас же решил выяснить у осведомителя, не произошла ли ошибка на другом конце, и, набрав номер, долго выговаривал тому, кто ему ответил.

— Тут какое-то запутанное дело, — произнес голос в трубке. — Вначале мы действовали через обычные каналы, чтобы не вызывать подозрений. Наш запрос был переправлен на самый верх, откуда мы получили ответ: «Отпечатки пальцев не идентифицированы».

— Но ведь этот человек был идентифицирован, — заметил Джексон.

— Правильно, но только после того, как мы задействовали другие каналы. — Джексон понял, что речь шла о взломе базы данных. — Вот каким образом мы получили ту информацию, которую сейчас переслали вам.

— Но тут указано другое имя, не то, которое этот человек носит сейчас. Больше того, он значится умершим.

— Правильно, но все дело в том, что после смерти преступника у трупа снимаются отпечатки пальцев, которые отправляются для проверки в ФБР. После завершения этой процедуры указатель, по которому отпечатки извлекались из базы данных, стирается. Как следствие, формально в базе данных не остается отпечатков пальцев умерших преступников.

— В таком случае как вы объясните то, что прислали мне? С какой стати Бюро понадобилось обозначать этого человека как умершего, но под другим именем?

— Ну, я считаю, что в базе данных указано настоящее имя, а сейчас этот человек носит вымышленное. То обстоятельство, что он значится как умерший, говорит о том, что федералы хотят представить его умершим для всех, в том числе и для тех, кто попытается получить доступ к их базам данных. Мне уже приходилось сталкиваться с подобным.

— Зачем федералам это нужно?

Услышав ответ, Джексон молча положил трубку. Теперь все встало на свои места. Он посмотрел на экран.

Дэниел Бакмен: умер.

* * *

Меньше чем через три минуты после ухода Лу-Энн Риггсу позвонили. Сообщение было кратким, но Мэтт ощутил леденящий холод.

— Кто-то только что получил несанкционированный доступ к файлу с вашими отпечатками пальцев через систему автоматической идентификации отпечатков пальцев. И этот человек знал, что делает, потому что мы узнали обо всем только после того, как это произошло. Проявляйте предельную осторожность; мы разбираемся со случившимся.

Бросив трубку на телефон, Риггс схватил приемное устройство. Ему потребовалось одно мгновение, чтобы отпереть ящик письменного стола. Он достал два пистолета, две обоймы с патронами и кобуру на щиколотку; большой пистолет положил в карман, а маленький убрал в кобуру, которую закрепил на щиколотке. Выскочив из дома, Мэтт бросился к своему внедорожнику, моля Бога о том, чтобы Лу-Энн не нашла и не убрала спрятанный у нее в машине микрофон.

Глава 46

С установленного в машине телефона Лу-Энн набрала номер, который дал ей Джексон. Тот перезвонил меньше чем через минуту.

— Я тоже в дороге, — сказал он. — Нам нужно поговорить.

— Я докладываю вам, как и обещала.

— Не сомневаюсь в этом. Уверен, у тебя есть что мне рассказать.

— Не думаю, что у нас возникли какие-либо проблемы.

— А, вот как! Рад это слышать.

— Так вы хотите узнать, что мне удалось выяснить? — раздраженно спросила Лу-Энн.

— Да, но только при личной встрече.

— Почему?

— А почему бы и нет? — ответил вопросом на вопрос Джексон. — И у меня тоже есть кое-какая информация, которая может тебя заинтересовать.

— О чем?

— Не о чем, а о ком. О Мэтте Риггсе. Например, его настоящее имя, его настоящее прошлое, и то, почему с ним нужно быть предельно осторожным.

— Все это вы можете сообщить мне по телефону.

— Лу-Энн, возможно, ты меня не расслышала. Я сказал, что нам с тобой нужно встретиться.

— Почему я должна вам повиноваться?

— Я назову тебе одну великолепную причину. Если ты откажешься, в ближайшие полчаса я разыщу Риггса и убью его. Я отрежу ему голову и отправлю тебе по почте. Если ты позвонишь и предупредишь его, я приду к тебе домой и убью там всех, начиная от горничных и кончая садовниками, после чего сожгу дом дотла. После чего отправлюсь в элитную школу твоей драгоценной дочери и перебью всех там. Ты будешь звонить и дальше, предупреждая весь город, а я просто буду и дальше убивать случайных людей. Ну как, Лу-Энн, это хорошая причина, или ты хочешь слушать дальше?

Женщина, бледная и трясущаяся после этой словесной взбучки, сделала над собой усилие, чтобы выпустить задержанный вдох. Она понимала, что этот безумец сделает все слово в слово так, как сказал.

— Где и когда?

— Совсем как в доброе старое время… Кстати, о добром старом времени: не хочешь предложить Чарли присоединиться к нам? Это относится и к нему.

Оторвав трубку от уха, Лу-Энн посмотрела на нее так, словно хотела испепелить ее взглядом, вместе с человеком на противоположном конце.

— Его сейчас здесь нет.

— Ай-ай-ай, какая жалость! А я-то думал, что он от тебя ни на шаг не отходит, преданный друг…

Что-то в тоне Джексона затронуло струну в памяти Лу-Энн, но она не смогла определить, какую именно.

— Вообще-то мы с ним не сиамские близнецы. Он живет своей жизнью.

«Пока что живет, — подумал Джексон. — Пока что, как и ты. Однако у меня есть сомнения, очень серьезные сомнения…»

— Давай встретимся в той сторожке, где устроил свое гнездо наш чересчур любопытный знакомый. Через полчаса, ты успеешь?

— Я буду там через тридцать минут.

Положив трубку на установленный в машине телефон, Джексон машинально пощупал спрятанный под курткой нож.

В десяти милях от него Лу-Энн практически повторила это движение, сняв с предохранителя пистолет.

* * *

Когда Лу-Энн подъехала к обсаженной деревьями грунтовой дороге, усыпанной опавшей листвой, уже сгущались сумерки. Быстро стемнело. Накануне ночью прошел сильный ливень; когда машина въехала в глубокую лужу, в лобовое стекло брызнул поток воды. Молодая женщина непроизвольно вздрогнула. Впереди показалась сторожка. Сбросив скорость, Лу-Энн огляделась вокруг. Она не увидела ни машины, ни человека. Впрочем, это ровным счетом ничего не значило. Джексон, черт бы его побрал, появлялся и исчезал, когда ему вздумается, поднимая волнения не больше, чем камешек, упавший в просторы безбрежного океана. Поставив «БМВ» перед убогим строением, Лу-Энн вышла из машины и, присев на корточки, изучила землю. Других следов от шин не было, а на сырой земле они обязательно сохранились бы.

Лу-Энн осмотрела домик снаружи. Она была убеждена в том, что Джексон уже здесь. Этот человек словно нес с собой свой особый запах, уловить который могла только она одна. От него пахло могилой, затхлой и заплесневелой. Собравшись с духом, Лу-Энн направилась к двери.

Войдя в домик, она огляделась по сторонам.

— Ты пришла раньше времени.

Джексон вышел из тени. Его лицо было тем же самым, что и во всех предыдущих личных встречах — этот человек любил постоянство. Одет он был в кожаную куртку и джинсы. На голове черная лыжная шапочка, на ногах высокие черные ботинки на шнуровке.

— Но, по крайней мере, ты пришла одна, — добавил Джексон.

— Надеюсь, то же самое можно сказать и про вас. — Лу-Энн чуть сместилась в сторону, чтобы у нее за спиной была сплошная стена, а не дверь.

Правильно истолковав ее движение, Джексон усмехнулся. Скрестив руки на груди, он прислонился к стене и поджал губы.

— Можешь начинать свой доклад.

Лу-Энн держала руки в карманах куртки. Одна рука сжимала пистолет; ей удалось направить его сквозь куртку на Джексона. Ее движения были едва заметными, но мужчина насмешливо склонил голову набок.

— Я четко помню, как ты сказала, что не сможешь хладнокровно убить человека.

— Из всего бывают исключения.

— Очаровательно, но у нас нет времени на игры. Докладывай!

Лу-Энн начала отрывисто говорить:

— Я встретилась с Донованом. Это тот человек, который меня преследовал, — Томас Донован.

Она предположила, что Джексон уже установил его личность. Еще в дороге женщина решила, что лучшая тактика — говорить Джексону в основном правду и лгать только в критических вопросах. Полуправда — прекрасный способ внушить доверие, а сейчас Лу-Энн, как никогда, в этом нуждалась.

— Он журналист из «Вашингтон трибьюн».

Присев на корточки, Джексон сложил руки перед собой, внимательно наблюдая за Лу-Энн.

— Продолжай.

— Он готовит статью про лотерею. Двенадцать победителей десятилетней давности. — Она кивнула на Джексона. — Вы знаете, о ком идет речь. Все они преуспевают в финансовом плане.

— И что с того?

— А то, что Донован решил выяснить, как так получилось, поскольку большинство победителей уже давно всплыли кверху брюхом. По его словам, процент разорившихся стабилен. И ваша дюжина резко выделяется.

Джексон постарался скрыть свое расстройство. Он терпеть не мог допускать просчеты, а этот был просто вопиющим. Лу-Энн внимательно наблюдала за ним. Она прочитала у него на лице малейшие признаки неуверенности в себе. Ей это доставило безмерное удовлетворение, однако сейчас было не время упиваться своей маленькой победой.

— Что ты ему сказала?

— Я сказала, что устроители лотереи порекомендовали мне отличную инвестиционную фирму. Назвала ту фирму, которую использовали вы. Надеюсь, она абсолютно законная.

— Абсолютно, — подтвердил Джексон. — По крайней мере, на поверхности. А что насчет остальных?

— Я сказала Доновану, что ничего о них не знаю, но, вполне вероятно, им посоветовали обратиться в ту же самую фирму.

— Он в это поверил?

— Скажем так: он был разочарован. Донован хотел написать материал о том, как богатые обирают бедных, — понимаете, те выигрывают в лотерею, а нечистоплотные инвесторы прибирают к рукам их счета, снимают сливки, а у несчастных победителей не остается ничего, кроме денег на гонорар адвокату, ведущему дело о банкротстве. Я сказала ему, что мой опыт определенно говорит об обратном — у меня с финансами всё в порядке.

— Доновану известно о том, что произошло с тобой в Джорджии?

— Смею предположить, именно это первоначально и привлекло его внимание ко мне. — Лу-Энн облегченно вздохнула, увидев, как Джексон молча кивнул; по всей видимости, сам он пришел к такому же заключению. — Думаю, Донован полагал, что я созна́юсь в какой-нибудь крупной махинации.

— Донован не выдвигал никаких других теорий? Например, о том, что выигрыш в лотерею был подстроен? — зловеще сверкнул глазами Джексон.

Лу-Энн поняла, что колебание здесь будет равносильно катастрофе, поэтому ответила без запинки:

— Нет. Хотя ему казалось, что у него на руках сенсационный материал. Я предложила ему обратиться напрямую к инвестиционной фирме и сказала, что мне нечего скрывать. Похоже, это его смутило. Также я сказала, что, если хочет, он может связаться с полицией Джорджии. Возможно, пришло время во всем разобраться.

— Ты это серьезно?

— Я хотела убедить в этом Донована. Я рассудила, что если подниму шум, стараясь что-либо скрыть, его подозрения только усилятся. А так весь его материал развалился.

— На чем вы расстались?

— Донован поблагодарил за встречу с ним и даже извинился за то, что преследовал меня. Он сказал, что, возможно, в будущем еще свяжется со мной, однако в его словах прозвучало сомнение. — И снова Лу-Энн отметила, что Джексон слегка кивнул. Все складывалось гораздо лучше, чем она ожидала. — Он пересел из моей машины в свою. Больше я его не видела.

Помолчав немного, Джексон медленно встал и беззвучно хлопнул в ладоши.

— Мне нравится хорошая игра, и, по-моему, ты отлично справилась с ситуацией, Лу-Энн.

— У меня был хороший учитель.

— Что?

— Десять лет назад. В аэропорту, когда вы перевоплотились в перевоплощение. Вы тогда сказали, что лучший способ спрятаться — это, наоборот, выделиться, потому что так устроена человеческая натура. Я воспользовалась тем же самым принципом. Быть внешне искренней и честной, изображать готовность к сотрудничеству — и даже подозрительные люди изменят свою точку зрения.

— Я польщен тем, что ты все это помнишь.

Лу-Энн знала, что самолюбие — слабое место большинства мужчин, и Джексон, каким бы исключительным он ни был во многих отношениях, в этом не был исключением.

— Вас довольно непросто забыть. — Это было преуменьшение циклопических размеров. — Поэтому вы можете больше не беспокоиться о Доноване. Он безобиден. А теперь расскажите мне о Риггсе.

На лице Джексона появилась легкая усмешка.

— Сегодня утром мне довелось быть свидетелем твоей непредвиденной встречи с Риггсом на лужайке за домом. Зрелище было весьма живописное. Судя по состоянию твоей одежды, смею предположить, Риггс приятно провел время.

Услышав эту шпильку, Лу-Энн с трудом сдержала свою ярость. Сейчас ей нужна информация.

— Тем больше у меня причин узнать о нем всё, — сказала она.

— Что ж, начнем с его настоящего имени: Дэниел Бакмен.

— Бакмен? Зачем ему понадобилось брать другое имя?

— Странно слышать этот вопрос от тебя, Лу-Энн. Зачем человек меняет свое имя?

У нее на лбу выступили бисеринки пота.

— Потому что у него есть что скрывать.

— Совершенно верно.

— Риггс был шпионом?

— Не совсем, — рассмеялся Джексон. — На самом деле он никто.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что мертвый человек не может быть никем — только мертвым, правильно?

— Мертвым? — У Лу-Энн похолодело в груди.

«Неужели Джексон убил Мэтью? Этого не может быть!» Ей потребовалось приложить все свои силы, чтобы удержаться на ногах и не рухнуть на пол. К счастью, Джексон не заметил этого.

— Я добыл отпечатки его пальцев, — продолжал он, — проверил их по базе данных, и компьютер ответил, что его больше нет в живых.

— Компьютер ошибся!

— Компьютер полагается на ту информацию, которую в него ввели. Кому-то очень хотелось представить все так, что Риггс умер — на тот случай, если его начнут искать.

— Искать? Кто?

— Например, его враги. — Убедившись в том, что Лу-Энн молчит, Джексон продолжил: — Ты что-нибудь слышала о программе защиты и переселения свидетелей?

— Нет. А что, должна была слышать?

— Ты слишком долго прожила за границей, так что, пожалуй, нет. Эту программу осуществляет федеральное правительство, точнее, Служба судебных маршалов Соединенных Штатов. Она направлена на то, чтобы защитить тех, кто давал свидетельские показания против опасных преступников и преступных организаций. Такие свидетели получают новую жизнь. Официально Риггс умер. Он появляется в новом городе, начинает новую жизнь с новыми документами. Быть может, ему также подправили внешность. Точно не могу сказать, но мое предположение — Риггс член этой группы избранных.

— Риггс… Бакмен свидетель? По какому делу?

— Кто знает… — Джексон пожал плечами. — И кому какое дело? Я хочу сказать тебе, что Риггс преступник. Или бывший преступник. Скорее всего, наркотики или что-нибудь вроде того. Быть может, осведомитель мафии… Программу защиты свидетелей не используют для карманных воришек.

Лу-Энн прислонилась к стене, чтобы удержаться на ногах. Риггс был преступником.

— Надеюсь, ты с ним не откровенничала? Нельзя сказать, какие у него планы.

— Нет, — с трудом выдавила Лу-Энн.

— Итак, что ты можешь рассказать про этого человека?

— Гораздо меньше, чем только что рассказали мне вы. Риггс не узнал ничего нового по сравнению с тем, что уже было ему известно. Он не собирается продолжать расследование. Он считает Донована потенциальным похитителем. Если учесть то, что вы сейчас сказали, он определенно не хочет привлекать к себе внимание.

— Верно, для нас это очень хорошо. И могу добавить, что ваше свидание сегодня утром также оказалось весьма кстати.

— Честное слово, вас это нисколько не касается! — с жаром ответила Лу-Энн. Поскольку обмен информацией подошел к концу, она не собиралась пропускать это замечание.

— О, вот и твоя первая ошибка в сегодняшней сессии. Ты просто никак не можешь не совершить какую-нибудь глупость, правда? — Джексон ткнул в нее пальцем. — Меня касается всё, что связано с тобой. Я тебя сотворил. Я действительно чувствую ответственность за твое благополучие. И к этой ответственности я отношусь совсем не легкомысленно.

— Послушайте, десять лет истекли! — выпалила Лу-Энн. — Вы заработали свои деньги, я заработала свои. Предлагаю расстаться, навсегда. Через тридцать шесть часов я буду в противоположном конце земного шара. Вы идите своим путем, я пойду своим, потому что я очень устала от всего этого.

— Ты нарушила мой приказ.

— Правильно, но я провела десять проклятых лет в двадцати разных странах, постоянно оглядываясь через плечо, подчиняясь вашим распоряжениям. И, наверное, теперь я до конца дней своих буду заниматься тем же самым. Так что разрешите мне перейти к делу.

Все это время они смотрели друг другу в глаза.

— Ты хочешь уехать прямо сейчас? — наконец спросил Джексон.

— Только дайте мне время собрать вещи. Завтра утром нас здесь уже не будет.

Джексон почесал подбородок, обдумывая ее предложение.

— Лу-Энн, скажи мне кое-что. Скажи, почему мне не надо убивать тебя прямо сейчас.

Молодая женщина уже была готова к этому вопросу.

— Потому что Доновану покажется странным, если вскоре после нашей встречи я стану трупом. Сейчас у него нет никаких подозрений. А так, думаю, его радар сразу же что-то засечет. Вам действительно нужны такие неприятности?

Поджав губы, Джексон указал на дверь.

— Иди собирай вещи.

Посмотрев на него, Лу-Энн указала на дверь.

— Вы первый.

— Давай выйдем вместе. В этом случае у каждого из нас будет разумный шанс нанести ответный удар в том случае, если другой попытается предпринять какие-либо насильственные действия.

Они вместе подошли к двери, пристально следя друг за другом.

В тот самый момент, когда Джексон положил руку на ручку, дверь распахнулась, едва не сбив с ног обоих.

В дверях стоял Риггс, направив пистолет на Джексона. Однако прежде чем он успел выстрелить, тот рывком поставил перед собой Лу-Энн, медленно опуская руку.

— Мэтью, не надо! — воскликнула молодая женщина.

— Лу-Энн… — Риггс бросил на нее взгляд.

Женщина скорее почувствовала, чем увидела, как Джексон вскинул руку. Он использовал для метания ножа бросок снизу вверх, ничуть не менее опасный.

Рука Лу-Энн устремилась вперед, сталкиваясь с запястьем Джексона. В следующее мгновение Мэтт застонал от боли: острый нож вонзился ему в плечо. Он упал на пол, вцепившись в рукоятку ножа. Выхватив из кармана пистолет, Лу-Энн молниеносно развернулась, стараясь прицелиться в Джексона. В тот же самый миг тот схватил и прижал ее к себе.

Джексон и Лу-Энн, пробив стеклянную дверь, упали на крыльцо, женщина сверху. Пистолет вывалился у нее из руки и отлетел под ступеньку. Оба противника почувствовали скрытую, но бесспорную силу друг друга, борясь в гуще скользких осколков, пытаясь нащупать какой-нибудь упор. Джексон вцепился Лу-Энн в шею, та ударила его ногой в пах, поднимая локоть к его подбородку. Сплетенные вместе, они медленно поднялись, стремясь занять выгодное положение. Лу-Энн обратила внимание на кровь, хлещущую из большой раны у Джексона на руке; должно быть, он порезался, разбивая стекло. Она рассудила, что теперь его хватка уже не будет стопроцентной. Внезапным порывом, похоже, поразившим даже Джексона, молодая женщина высвободилась из его рук, схватила его за ремень и ворот рубашки и швырнула лицом вперед на стену дома. Оглушенный ударом, тот сполз на землю. Не теряя ни мгновения на ненужные движения, Лу-Энн бросилась вперед, оседлала его и, ухватив подбородок обеими руками, что есть силы потянула его назад, стараясь сломать ему позвоночник. Джексон закричал от боли, а молодая женщина все тянула и тянула. Еще один дюйм — и противник будет мертв. Но тут ее руки вдруг соскользнули, и она отлетела назад в траву. Порывисто вскочив на ноги, опустила взгляд — и застыла. В своих руках она держала лицо Джексона.

Тот с трудом поднялся на ноги. На какое-то жуткое мгновение их взгляды скрестились. И Лу-Энн впервые увидела настоящее лицо этого человека.

Посмотрев на ее руки, Джексон ощупал свое лицо, почувствовал свою собственную кожу, собственные волосы, свое дыхание, вырывающееся судорожным хрипом. Теперь Лу-Энн сможет его опознать. Теперь она должна умереть.

Та же самая мысль пришла и в голову Лу-Энн. Она метнулась за пистолетом в то самое мгновение, когда Джексон набросился на нее; они вместе скатились с крыльца, оба стремясь овладеть оружием.

— Не тронь ее, подонок! — крикнул Риггс.

Выкрутив голову, Лу-Энн увидела его, смертельно бледного, стоящего в окне с пистолетом в трясущейся руке. Рубашка Мэтта была алой от крови. С завидной скоростью Джексон перепрыгнул через ограждение крыльца. Риггс опоздал с выстрелом на какую-то долю секунды; пуля вместо живой плоти впилась в ступеньку.

— Проклятие! — застонал он, опускаясь на колени и скрываясь из вида.

— Мэтью! — Лу-Энн бросилась к окну, а Джексон тем временем исчез в зарослях.

Женщина побежала к двери, на бегу снимая куртку. Через считаные мгновения она уже была рядом с Риггсом.

— Подожди, Мэтью, ничего не трогай!

Зубами молодая женщина разорвала рукав своей куртки на полосы. Затем она оторвала рукав куртки Риггса, открывая рану. Сначала попыталась остановить кровотечение с помощью куска ткани, но не смогла. Засунув руку Мэтту под мышку, нащупала пальцем нужную точку и надавила на нее. Кровотечение наконец прекратилось. Как можно осторожнее Лу-Энн вытащила нож. Риггс буквально вонзил пальцы ей в руку, едва не прокусив насквозь губу. Она отбросила нож в сторону.

— Мэтью, держи палец вот здесь, но слишком сильно не нажимай; нужно, чтобы кровь продолжала циркулировать. — Она направила палец Риггса к той точке, где был ее палец. — У меня в машине аптечка первой помощи. Я постараюсь перевязать рану. Затем надо будет отвезти тебя к врачу.

Лу-Энн достала из-под крыльца свой пистолет, и они поспешили к ее «БМВ». Там женщина достала из бардачка аптечку и обработала и перевязала рану. Когда она оторвала зубами последний кусок лейкопластыря и закрепила им марлю, Риггс удивленно посмотрел на нее:

— Где ты всему этому научилась?

— Черт возьми, врача я впервые увидела, когда родилась Лиза, — усмехнулась Лу-Энн. — Да и то минут на двадцать, не больше. Когда живешь в глухомани, да еще без денег, приходится учиться делать это самому, если хочешь жить.

Когда они подъехали к посту неотложной медицинской помощи на шоссе номер 29, Лу-Энн хотела было помочь Риггсу выйти из машины, но он остановил ее.

— Послушай, думаю, мне лучше сходить туда одному. Я уже бывал здесь, меня тут знают. Строители частенько получают травмы. Я скажу, что поскользнулся и сам напоролся на нож.

— Так точно будет лучше?

— Да. Кажется, я и так навлек на тебя кучу неприятностей. — Риггс с трудом выбрался из машины.

— Я подожду тебя тут, — бросила ему вдогонку Лу-Энн. — Обещаю.

Слабо улыбнувшись, Мэтт зашел внутрь, придерживая раненую руку.

Лу-Энн отогнала «БМВ» на стоянку, откуда ей был виден вход в пункт медицинской помощи. Заперев двери машины, она мысленно выругалась. Риггс пришел ей на помощь, и едва ли она могла винить его в этом. Однако ей как раз удалось убедить Джексона в том, что всё в порядке. Еще минута — и можно было бы спокойно возвращаться домой. О боже, ну почему Риггс появился именно в этот момент! Молодая женщина бессильно откинулась на спинку сиденья. Она могла объяснить внезапное появление вооруженного Мэтью. Он переживал за нее и последовал за ней, вероятно, убежденный в том, что она встречается с Донованом. Но Риггс совершил еще один поступок, который никак не поддавался объяснению… Лу-Энн громко застонала, глядя на машины, проезжающие по шоссе.

В присутствии Джексона он назвал ее Лу-Энн. Прозвучавшее имя все уничтожило. Не обратить на него внимания было невозможно. Теперь Джексону известно, что она солгала насчет Риггса. Не было никаких сомнений в том, какое за это последует наказание. Всего каких-нибудь тридцать минут назад настроение у Лу-Энн было таким приподнятым… Теперь же все изменилось.

Взглянув на соседнее сиденье, Лу-Энн увидела белый прямоугольник картона. Взяв визитную карточку Донована, она посмотрела на номер телефона. Подумав немного, сняла трубку. Услышав голос автоответчика, мысленно выругалась. Она оставила журналисту пространное сообщение, рассказав о случившемся, и еще раз попросила его залечь на дно, обещая за все заплатить. Донован — хороший человек, стремящийся узнать правду. Лу-Энн не желала, чтобы он погиб из-за нее. Ей хотелось надеяться, что Донован услышит ее сообщение и останется жив.

* * *

Джексон прижимал к руке кусок тряпки. Он действительно сильно порезался, пробивая стекло. Черт бы побрал эту женщину! Если б она не ударила его по руке за какую-то долю секунды до того, как он метнул нож, Риггса не было бы в живых…

Джексон осторожно потрогал свою настоящую кожу. От удара Лу-Энн у него вскочила шишка. Наконец он испытал на себе ее силу — и был вынужден признать, что сила эта превосходит его собственную. Кто бы мог подумать… У верзил-качков редко бывает такая богом данная истинная сила; ее не накачать в тренажерном зале. Она представляла собой сочетание внутренних и внешних качеств, при необходимости выплескивавшихся в слаженном неудержимом порыве. Такую силу нельзя оценить и измерить, потому что она приходит и уходит по желанию обладателя и изменяется в зависимости от ситуации, нарастая до предела и практически не оставляя резервов, поэтому о неудаче не бывает и речи. Или такая сила есть, или ее нет. У Лу-Энн она очевидно была. Это надо будет иметь в виду. Нечего и думать о том, чтобы одержать над ней верх за счет одной только физической силы, но, как всегда, он, Джексон, что-нибудь придумает. Ставки высоки, и они поднимутся еще выше, по одной конкретной причине.

Самое смешное, что Джексон поверил Лу-Энн. Он был готов позволить ей уйти. Однако она откровенно рассказала Риггсу все, это не вызывало сомнений. Ничто не выводило Джексона из себя так, как лицемерие. Предательство ни в коем случае не должно сходить с рук. Если Лу-Энн солгала насчет Риггса, более чем вероятно, что она солгала и насчет Донована. Необходимо исходить из того, что журналист «Трибьюн» близок к правде. Следовательно, его также нужно остановить.

Пока все эти мысли кружились у Джексона в голове, у него зазвонил мобильный телефон. Ответив на вызов, он выслушал звонившего, задал несколько вопросов и четко продиктовал инструкции, а когда окончил разговор, у него на лице появилось выражение глубочайшего удовлетворения. Время было выбрано как нельзя удачно: ловушка только что захлопнулась.

Глава 47

Вертолет «Белл рейнджер» приземлился на лужайке, где уже ждали три черных седана с правительственными номерами. Джордж Мастерс вышел из вертолета в сопровождении еще одного агента, Лу Бермана. Они сели в одну из машин, и все три седана рванули с места. Риггс серьезно недооценил время реакции Вашингтона.

Двадцать минут спустя кортеж свернул на вымощенную гравием дорожку и остановился перед коттеджем Мэтта. Двери распахнулись, и из машин высыпали серьезные люди с оружием наготове, быстро окружившие сам дом и сарай.

Мастерс подошел к входной двери и постучал в нее. Не дождавшись ответа, он подал знак одному из своих людей. Здоровенный агент точно попал каблуком в район замка, и дверь распахнулась внутрь, ударившись о стену. Тщательно обыскав весь дом, сотрудники ФБР в конце концов собрались в кабинете Риггса.

Сев за письменный стол, Мастерс быстро перебрал бумаги. При виде одного документа у него зажглись глаза. Откинувшись назад, он внимательно изучил записи Риггса насчет Лу-Энн Тайлер и некоей Кэтрин Сэведж.

— Тайлер исчезает и появляется Кэтрин Сэведж, — закончив читать, поднял взгляд на своего помощника Мастерс. — Вот ее новое обличье.

— Можно проверить аэропорты и выяснить, вылетала ли куда-либо десять лет назад эта Кэтрин Сэведж, — предложил Берман.

— В этом нет необходимости, — покачал головой Мастерс. — Это один и тот же человек. Тайлер здесь. Срочно узнайте адрес Сэведж. Свяжитесь с агентами, занимающимися элитной недвижимостью в этих краях. Вряд ли ее высочество снова поселилась в жилом фургоне.

Кивнув, Берман достал сотовый телефон и отошел в сторону, чтобы проконсультироваться у сотрудников местного отделения ФБР.

Мастерс обвел взглядом кабинет, гадая, каким образом Риггс впутался в это дело. У него здесь было все: новая жизнь, новая работа, мирная, спокойная жизнь… Но теперь? Мастерс встретился в Белом доме с президентом, генеральным прокурором и директором ФБР. Излагая вкратце суть дела, он видел, как лица его собеседников становились мертвенно-бледными. Скандал чудовищных масштабов. Махинации с государственной лотереей. Американский народ решит, что так поступило с ним его собственное правительство. Да и разве может быть иначе? Президент публично выразил поддержку лотереи и даже появился в рекламном ролике. Миллиарды долларов притекают в казну, избранные счастливчики пополняют число миллионеров, и кому какое дело до всего остального?

Сама концепция лотереи постоянно подвергалась нападкам: тот факт, что вырученные деньги шли на социальные программы, в значительной степени сводился на нет ценой, которую приходилось платить остальным. Рушились семьи, многие превращались в азартных игроков, бедные становились еще беднее, но главное — люди отказывались от усердной, добросовестной работы ради призрачной мечты сорвать главный куш. Один из критиков программы сравнил это с тем, как подростки из неблагополучных районов крупных городов стремятся вместо МБА к НБА^[119]. Однако Национальная лотерея оставалась защищена от подобных нападок пуленепробиваемым стеклом.

Но если всплывет, что результаты выигрышей подстраиваются, пули мгновенно разнесут вдребезги это стекло. Прольется много крови, и достанется всем начиная от президента. Сидя в Овальном кабинете, Мастерс отчетливо увидел это на лицах своих собеседников: директор ФБР, глава правоохранительных органов страны; генеральный прокурор, главный юрист страны; и, наконец, президент, глава всего. Именно на них свалится груз ответственности, и груз этот окажется непосильным. Поэтому Мастерсу были даны четкие распоряжения: доставить Лу-Энн Тайлер любой ценой, задействовав любые доступные средства. И Мастерс был готов выполнить этот приказ.

* * *

— Как ты себя чувствуешь?

Риггс неуклюже забрался в машину. Правая его рука висела на перевязи.

— Ну, мне дали столько обезболивающих, что я, наверное, уже вообще ничего не чувствую.

Выехав со стоянки, машина помчалась по шоссе.

— Куда мы едем? — спросил Риггс.

— В «Макдональдс». Я умираю от голода, и не могу вспомнить, когда в последний раз ела биг-мак с жареной картошкой. Ну, как тебе мое предложение?

— Замечательно.

Свернув к «Макдональдсу», Лу-Энн заказала сэндвичи, картошку и два стаканчика кофе.

Они перекусили в дороге. Поставив стаканчик, Риггс вытер рот и нервно забарабанил по приборной доске пальцами здоровой руки.

— А теперь говори, насколько серьезно я тебе все испортил.

— Мэтью, я тебя ни в чем не виню.

— Знаю, — смущенно сказал он. — Я полагал, ты шагнула прямиком в западню! — хлопнув рукой по сиденью, добавил он.

— Это еще почему? — удивленно посмотрела на него Лу-Энн.

Прежде чем ответить, Риггс долго смотрел в окно.

— Сразу же после того, как ты уехала, мне позвонили.

— Кто тебе позвонил и какое отношение это имело ко мне?

— Ну, начнем с того, что меня зовут не Мэтью Риггс, — глубоко вздохнул он. — Я хочу сказать, так меня зовут последние пять лет, но это не мое настоящее имя.

— Ну, по крайней мере тут мы с тобой квиты.

— Дэниел Бакмен, — натянуто улыбнувшись, протянул руку он. — Друзья зовут меня Дэном.

— Для меня ты Мэтью, — сказала Лу-Энн, не пожимая ему руку. — А твоим друзьям известно также, что официально ты мертв и что участвуешь в программе защиты свидетелей?

Риггс медленно убрал руку.

— Я же говорила тебе, что Джексон может абсолютно все, — нетерпеливо взглянула на него Лу-Энн. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты наконец поверил мне.

— Я предположил, что именно он получил доступ к моему досье. Вот почему я проследил за тобой. Я не знал, как поведет себя Джексон, узнав обо мне правду. Я испугался, что он тебя убьет.

— Имея дело с этим человеком, такую возможность исключать нельзя.

— Я его хорошенько рассмотрел.

— Это было его ненастоящее лицо, — обреченно промолвила Лу-Энн. —Проклятье, никто и никогда не видел его настоящее лицо.

Тут женщина вспомнила резиновую плоть в своих руках. Она видела настоящее лицо Джексона. Его настоящее лицо. Лу-Энн понимала, что это означает. Теперь Джексон сделает все возможное, чтобы ее убить.

Она нервно провела руками по рулевому колесу.

— Джексон сказал, что ты преступник. Так что же ты натворил?

— Ты хочешь сказать, что веришь каждому слову этого типа? На всякий случай, если ты это еще не заметила, напоминаю: он психопат. Таких глаз я не видел с тех самых пор, как был казнен Тед Банди^[120].

— Ты хочешь сказать, что не имеешь отношения к программе защиты свидетелей?

— Имею. Однако эта программа не только для плохих ребят.

— Что ты хочешь сказать? — озадаченно посмотрела на него Лу-Энн.

— Как ты думаешь, преступник может просто снять трубку телефона и получить всю ту информацию, которую я узнал о тебе?

— Не знаю, а почему не может?

— Остановись.

— Что?

— Остановись немедленно, черт побери!

Свернув на стоянку, Лу-Энн остановилась.

Нагнувшись, Риггс достал из-под ее сиденья микрофон.

— Я сказал тебе, что прослушивал твой разговор с Донованом. — Он показал сложное устройство. — Позволь сказать, что преступникам такое оборудование не доверяют практически никогда.

Лу-Энн молча смотрела на него, широко раскрыв глаза.

Риггс глубоко вздохнул.

— Еще пять лет назад я был специальным агентом ФБР. Хочется думать, очень специальным. Я внедрился в банду, которая действовала в Мексике и приграничных районах Техаса. Эти ребята занимались всем, от вымогательств до торговли наркотиками и заказных убийств; за деньги они были готовы на все что угодно. Целый год я жил среди этого сброда, дышал одним с ним воздухом. Когда мы накрыли банду, я выступил главным свидетелем обвинения. Многие отправились за решетку до конца жизни. Но главным заправилам в Колумбии не очень-то понравилось то, что я лишил их ежегодного дохода в размере четырехсот миллионов долларов от одной только торговли наркотиками. Я знал, что им очень хочется расквитаться со мной. Поэтому я сделал храбрый, доблестный шаг: попросил разрешения исчезнуть.

— И?..

— Но Бюро мне отказало. Мне сказали, что я слишком ценный оперативный сотрудник, слишком опытный. И оказали любезность — перевели в другой город, на другую работу. Засадив на какое-то время за бумаги.

— Значит, никакой жены у тебя не было. И все это выдумки.

Риггс снова потер раненую руку.

— Нет, я женился. После перевода на новое место. Мою жену звали Джулия.

— Звали? — едва слышно спросила Лу-Энн.

Медленно покачав головой, Риггс устало отпил глоток кофе. От пара, поднимающегося от горячего напитка, запотело стекло, и Мэтт пальцем вывел на нем свои инициалы, две буквы, «Д» и «Б», старательно, словно в первый раз.

— Засада на Тихоокеанском шоссе. Машина сорвалась с обрыва с сотней пулевых пробоин. Джулия погибла от пуль. Мне самому достались две; каким-то образом обе не задели жизненно важные органы. Меня выбросило из машины на самой кромке обрыва. Остались те самые шрамы, которые ты видела.

— О господи… Прости, Мэтью!

— Наверное, таким, как я, вообще нельзя жениться. Я к этому не стремился. Все произошло само собой. Понимаешь, ты встречаешь женщину, влюбляешься в нее, хочешь на ней жениться. Ты ждешь, что все как-нибудь образуется. Тебе прекрасно известно, что есть вещи, которые могут все разрушить, но ты предпочитаешь просто не думать о них. Если б я устоял перед этим порывом, Джулия была бы сейчас жива и преподавала в школе… — Риггс опустил взгляд на свои руки. — Так или иначе, именно тогда блистательные шишки в Бюро решили, что я хочу удалиться на покой и начать новую жизнь. Официально я погиб во время того покушения. Джулия покоится в земле в Пасадине, а я — подрядчик в безопасном, пасторальном Шарлотсвилле. — Он допил кофе. — Точнее, он был безопасным прежде.

Лу-Энн крепко стиснула его руку.

Ответив на ее пожатие, Риггс сказал:

— Трудно стереть столько лет своей жизни. Стараться не думать о ней, забыть людей и места, все то, что так долго имело смысл. Постоянно бояться где-нибудь оступиться. — Он пристально посмотрел на Лу-Энн. — Это чертовски нелегко.

Подняв руку, женщина погладила его по лицу.

— Я даже не представляла себе, как много у нас с тобой общего, — сказала она.

— Ну, вот и еще один момент. — Риггс помолчал, встретившись с ней взглядом. — После Джулии я ни разу не был близок с женщиной.

Они обменялись долгим, чувственным поцелуем.

— Я хочу, чтобы ты знала, — сказал Риггс, — не в этом причина того, что произошло сегодня утром. За эти годы у меня были и другие возможности. Просто не было никакого желания ими воспользоваться. — Помолчав, он тихо добавил: — До тех пор, пока я не встретил тебя.

Лу-Энн провела указательным пальцем по его подбородку и остановилась у его губ.

— У меня тоже были возможности, — сказала она.

Они снова поцеловались, после чего непроизвольно слились в объятиях, подобно двум половинкам формы для литья, которые наконец соединились. Несколько минут они сидели обнявшись, молча покачиваясь. Наконец оторвались друг от друга. Вернувшись в настоящее, Риггс изучил стоянку.

— Поехали к тебе, ты соберешь кое-какую одежду и возьмешь самое необходимое. Потом поедем ко мне, и я сделаю то же самое. Я оставил на столе заметки, которые сделал, когда наводил о тебе справки. Нельзя оставлять этот след.

— В четырех милях к северу отсюда на двадцать девятом есть мотель.

— Для начала остановимся там.

— А сейчас скажи, что, по-твоему, теперь сделает Джексон?

— Ему известно, что я солгала насчет тебя. Он предположит, что насчет Донована я также солгала. Поскольку у меня есть все основания не раскрывать правду, а Донован, наоборот, готов приложить все силы, чтобы выяснить истину, Джексон в первую очередь расправится с ним, а уже потом со мной. Я позвонила Доновану и оставила на автоответчике предостережение.

— Помилуй бог, какое это облегчение — значиться под вторым номером в списке намеченных жертв психопата, — пробормотал Риггс, похлопав по лежащему в кармане пистолету.

Через несколько минут машина свернула на дорожку, ведущую к «Кусту боярышника». В доме было темно. Лу-Энн остановилась перед крыльцом, и они с Риггсом вышли из машины. Женщина набрала на клавиатуре код охранной сигнализации, и они вошли в дом.

Риггс настороженно присел на край кровати, а Лу-Энн тем временем быстро покидала в сумку кое-какие вещи.

— Ты уверена, что у Лизы и Чарли всё в порядке?

— Полной уверенности быть не может. Но они далеко отсюда. И от Джексона. И это хорошо.

Подойдя к окну, Риггс выглянул на улицу. От того, что он там увидел, у него на мгновение ноги стали ватными. Опомнившись, он схватил Лу-Энн за руку, и они устремились вниз по лестнице к черному ходу.

Черные седаны остановились перед домом, и из них быстро выскочили сотрудники ФБР. Пощупав ладонью капот «БМВ», Джордж Мастерс огляделся по сторонам.

— Двигатель еще теплый. Она где-то здесь. Найдите ее!

Агенты рассыпались веером, окружая дом.

* * *

Лу-Энн и Риггс пробежали мимо конюшни и направились в лес, когда молодая женщина вдруг повернула назад.

Тоже остановившись, Мэтт схватил ее за руку, жадно ловя ртом воздух. Обоих трясло.

— Ты куда? — задыхаясь, выдавил Риггс.

— С такой рукой бежать ты не сможешь. — Лу-Энн указала на конюшню. — И нам нельзя просто прогуляться по лесу.

Они вошли в конюшню. Джой беспокойно заржала, и Лу-Энн поспешила к кобыле, чтобы ее успокоить. Пока она седлала лошадь, Риггс снял со стены бинокль и вышел на улицу. Устроившись в густых зарослях, скрывающих конюшню от дома, он навел бинокль — и непроизвольно отдернулся назад, увидев в ярком свете прожекторов, озаривших лужайку за домом, мужчину со снайперской винтовкой в руках, в куртке с яркими буквами «ФБР» на спине. От этого зрелища Риггс выругался себе под нос. Прошло пять лет с тех пор, как он в последний раз видел этого мужчину. Джордж Мастерс почти не изменился. В следующее мгновение сотрудник Бюро скрылся из виду, войдя в дом.

Риггс поспешил обратно в сарай, где Лу-Энн затягивала подпругу. Взнуздывая кобылу, она похлопывала ее по шее и нашептывала ей ласковые слова.

— Ты готов? — спросила молодая женщина у Риггса.

— Нам нужно поторопиться. Как только федералы обнаружат, что дом пуст, они обыщут поместье. Им известно, что ты где-то здесь, — двигатель «БМВ» еще теплый.

Подставив к Джой ящик, Лу-Энн вскочила в седло и протянула Риггсу руку.

— Встань на ящик и крепко держись за меня!

Прижимая больную руку к груди, Мэтт неловко взобрался на круп лошади и здоровой рукой обнял Лу-Энн за талию.

— Я поеду как можно медленнее, но тебя все равно будет трясти. При езде верхом тряска неизбежна.

— Обо мне не беспокойся. Лучше я немного потерплю боль, чем буду объяснять всё ФБР.

— Так, значит, вот кто это? — спросила Лу-Энн, когда они выехали на тропу. — Твои старые друзья?

— По крайней мере, один старый друг, — кивнул Риггс. — Был моим другом. Джордж Мастерс. Это он сказал, что я слишком ценный сотрудник, и разрешил мне прибегнуть к программе защиты свидетелей только после гибели моей жены.

— Мэтью, дело того не стоит. Тебе незачем бегать от ФБР, ты не сделал ничего плохого.

— Послушай, Лу-Энн, я этим ребятам ничего не должен.

— Но если меня схватят, а ты окажешься рядом?

— Что ж, придется постараться сделать так, чтобы нас не схватили, — усмехнулся он.

— И что тут такого смешного?

— Я просто подумал, что последние несколько лет буквально изнывал со скуки. Наверное, по-настоящему я счастлив только тогда, когда занимаюсь чем-то таким, где мне с определенной вероятностью могут оторвать голову. Пожалуй, мне лучше смириться с этим.

— Что ж, ты выбрал себе правильного напарника для этого занятия. — Лу-Энн посмотрела вперед. — Похоже, о мотеле теперь не может быть и речи.

— Да, такие места будут перекрыты. К тому же, если мы приедем в мотель верхом, у хозяина возникнут подозрения.

— У меня в доме есть еще одна машина, вот только много нам от нее теперь толку…

— Подожди-ка! У нас действительно есть машина!

— Где?

— Нам нужно к сторожке Донована, и быстро!

* * *

Когда они подъехали к сторожке, Риггс сказал:

— Внимательно смотри по сторонам, мало ли кто вздумает сюда вернуться.

Открыв дверь сарая, он скрылся внутри. В полумраке Лу-Энн не могла рассмотреть, чем он занимается. Послышался звук двигателя, который чихнул, затем заглох. Потом он заработал снова, уже устойчиво. Через мгновение из сарая выехала черная «Хонда» Донована с оторванным передним бампером. Остановившись за воротами, Риггс вылез из машины.

— Как нам поступить с лошадью?

Лу-Энн огляделась вокруг.

— Можно было бы просто отпустить ее. Думаю, Джой сама нашла бы дорогу обратно в конюшню, однако в темноте она может сбиться с тропы, оступиться, свалиться в яму или в ручей.

— А что, если оставить ее в сарае, а затем ты кому-нибудь позвонишь и попросишь ее забрать? — предложил Риггс.

— Хорошая мысль.

Спешившись, Лу-Энн отвела кобылу в сарай. Оглядевшись по сторонам, она увидела поильное корыто, на стене конскую упряжь и две небольших кипы сена в дальнем углу.

— Замечательно! Должно быть, тот, кто жил здесь до Донована, использовал сарай в качестве конюшни.

Расседлав Джой, Лу-Энн привязала ее к кольцу в стене. Разыскав ведро, набрала из крана на улице воды и наполнила корыто, затем положила перед лошадью сено. Джой тотчас же опустила морду в корыто, затем принялась жевать сено. Удовлетворившись, Лу-Энн закрыла ворота сарая и села за руль «Хонды», а Риггс устроился рядом.

Ключа в замке зажигания не было. Заглянув под кожух рулевой колонки, женщина увидела пучок проводов.

— В ФБР учат угонять машины?

— В жизни много чему можно научиться.

— Можешь мне это не рассказывать, — сказала Лу-Энн, включая передачу.

Какое-то время Риггс сидел неподвижно и молчал, затем словно очнулся.

— Возможно, у нас будет всего одна попытка выбраться из этой передряги относительно целыми.

— И какая же?

— ФБР любезно относится к тем, кто готов сотрудничать.

— Но, Мэтью…

— А тем, кто может дать что-то по-настоящему нужное, Бюро готово прощать практически всё.

— Ты действительно предлагаешь то, о чем я подумала?

— Нам нужно лишь отдать Джексона в руки ФБР.

— Приятно это слышать… Я-то уж испугалась, что ты предложишь что-нибудь трудное.

Дальше они ехали молча.

Глава 48

Было десять часов утра. Донован смотрел в бинокль на большой особняк в южном колониальном стиле, окруженный миниатюрными деревьями. Он находился в городке Маклин, штат Вирджиния, одном из самых престижных мест в Соединенных Штатах. Поместья стоимостью миллион долларов были здесь нормой, причем площадь их была всего один акр, а то и того меньше. Особняк, который сейчас рассматривал Донован, стоял на участке земли в пять акров. Для того чтобы обладать таким домом, нужно было быть очень состоятельным. Глядя на колонны у крыльца, журналист размышлял, что у нынешнего владельца особняка денег более чем достаточно.

Донован увидел, как по улице с противоположной стороны проехал новенький «Мерседес», остановившийся перед массивными воротами. Створки ворот раздвинулись в стороны, и «Мерседес» въехал внутрь. Донован изучил в бинокль сидящую за рулем женщину. Теперь ей было уже за сорок, но она по-прежнему сохранила сходство с фотографией, сделанной десять лет назад в управлении Национальной лотереи. Донован рассудил, что очень большие деньги способны существенно замедлить процесс старения.

Журналист взглянул на часы. Сюда он приехал заблаговременно, чтобы все разведать. Проверив сообщения на автоответчике, Донован услышал предостережение Лу-Энн Тайлер. Пока что он еще не собирался подаваться в бега, однако к ее совету отнесся очень серьезно. Было бы глупо не признавать, что за всем этим стоят большие силы. Достав из кармана пистолет, Донован убедился в том, что обойма полностью снаряжена, и еще раз внимательно изучил местность. Выждав несколько минут, чтобы дать женщине время отдохнуть с дороги, он выбросил сигарету в окно, поднял стекло и поехал к дому.

Остановившись перед воротами, Донован воспользовался переговорным устройством. Голос, ответивший ему, был возбужденным, взволнованным. Ворота открылись, и через минуту журналист уже стоял в прихожей, потолок которой уходил вверх на высоту третьего этажа.

— Мисс Рейнольдс?

Бобби Джо Рейнольдс старалась изо всех сил отвести глаза. Ничего не сказав, она молча кивнула. Одета эта женщина была, как сказал бы Донован, очень стильно. Сейчас никто бы не предположил, что всего каких-нибудь десять лет назад она протирала столы в дешевом ресторане, мечтая стать актрисой. После продолжительного пребывания во Франции Бобби Джо уже почти пять лет снова жила в Соединенных Штатах. Изучая победителей в лотерею, Донован тщательно проверил ее прошлое. В настоящий момент мисс Рейнольдс принадлежала к сливкам вашингтонского общества. У Донована внезапно мелькнула мысль, знакома ли она с Алисией Крейн.

Убедившись в том, что от Лу-Энн он ничего не добьется, Донован связался с одиннадцатью остальными победителями лотереи. Разыскать их оказалось значительно проще, чем выйти на след Тайлер. Никому из них не приходилось скрываться от закона. Пока что.

Рейнольдс единственная согласилась встретиться с Донованом. Пятеро победителей просто бросили трубку. Герман Руди пригрозил телесными увечьями, использовав язык, который Донован не слышал со времени службы в военно-морском флоте. Остальные не перезвонили, хотя он оставлял для них сообщения.

Рейнольдс проводила его, как он предположил, в гостиную — большую, просторную, заполненную, скорее всего под бдительным оком обладающего несомненным вкусом дизайнера интерьеров, современной мебелью, среди которой тут и там поблескивал какой-нибудь дорогой антиквариат.

Усевшись в кресло с высокой спинкой, Рейнольдс жестом предложила Доновану занять место на канапе напротив.

— Не желаете чаю или кофе? — По-прежнему старательно избегая смотреть ему в глаза, она нервно сплетала и расплетала пальцы.

— Всё в порядке. — Подавшись вперед, Донован приготовил блокнот и достал из кармана диктофон. — Не возражаете, если я запишу наш разговор?

— Разве в этом есть необходимость?

Наконец-то Рейнольдс продемонстрировала хоть какой-то характер. Донован быстро принял решение подавить эту тенденцию в зародыше.

— Мисс Рейнольдс, когда вы мне перезвонили, я предположил, что вы готовы поговорить начистоту. Я журналист, и мне нужна правда. Я хочу установить факты, это понятно?

— Да, — нервно пробормотала она. — Наверное, я смогу вам помочь. Вот почему я вам перезвонила. Не хочу, чтобы мое имя было опозорено. Вы должны знать, что я уже много лет уважаемый член общества. Я щедро жертвую на различные благотворительные нужды, являюсь членом правления нескольких…

— Мисс Рейнольдс, — перебил ее Донован, — вы не против, если я буду называть вас Бобби Джо?

Та заметно поморщилась.

— Мое имя Роберта, — чопорно поправила она.

В этот момент мисс Рейнольдс так напомнила Доновану Алисию, что он едва не спросил ее, знакомы ли они. Но затем решил подавить этот порыв.

— Ну хорошо, Роберта, мне известно, что вы сделали для общества гору добра. Целый Эверест. Но меня не интересует настоящее. Я хочу поговорить о прошлом, в первую очередь о том, что произошло десять лет назад.

— Вы вскользь упомянули об этом по телефону. — Она провела дрожащей рукой по волосам. — Лотерея.

— Совершенно верно. — Донован обвел взглядом роскошь вокруг. — Источник всего этого.

— Десять лет назад я выиграла в лотерею, мистер Донован, тут нет никакой тайны.

— Зовите меня Томом.

— Я предпочла бы не делать этого.

— Замечательно. Роберта, вам известна некая Лу-Энн Тайлер?

Подумав немного, Рейнольдс покачала головой:

— Это имя мне незнакомо. А я должна ее знать?

— Скорее всего, нет. Она тоже выиграла в лотерею, если точнее, через два месяца после вас.

— Ей повезло.

— У вас с ней было много общего. Бедная, впереди никаких надежд… Положение безвыходное.

— Из ваших слов получается, что я нищенствовала. — Рейнольдс нервно рассмеялась. — Ничего подобного.

— Но и в деньгах вы не купались, правильно? Я хочу сказать, именно поэтому вы и сыграли в лотерею, так?

— Наверное. Хотя я не думала, что выиграю.

— Неужели не думали, Роберта?

— На что вы намекаете? — встрепенулась она.

— Кто управляет вашими инвестициями?

— Не ваше дело.

— Ну, я так думаю, тот же самый человек, который распоряжается деньгами остальных одиннадцати победителей лотереи, включая Лу-Энн Тайлер.

— И что с того?

— Ну же, Роберта, выкладывайте все начистоту. Тут что-то нечисто, вам это хорошо известно, а я собираюсь все узнать. На самом деле вы ведь знали наперед, что выиграете в лотерею.

— Да вы с ума сошли! — Голос у нее дрогнул.

— Неужели? Я так не думаю. Мне приходилось иметь дело с самыми разными людьми, Роберта, и в том числе с законченными лжецами. Вы не относитесь к их числу.

Мисс Рейнольдс встала.

— Я не желаю выслушивать ваши оскорбления!

— Роберта, эта история все равно рано или поздно всплывет, — настаивал Донован. — Я близок к прорыву сразу в нескольких направлениях. Это лишь вопрос времени. Вопрос стоит так: вы согласны сотрудничать — и тогда, быть может, выйдете из этой передряги без особых проблем; или вы хотите пойти на дно вместе с остальными?

— Я… я…

— Поймите, Роберта, у меня нет ни малейшего желания разбить вам жизнь, — ровным голосом продолжал Донован. — Но если вы причастны к махинациям, связанным с розыгрышем лотереи, в каком бы то ни было виде, без шишек вам не обойтись. Однако я предложу вам ту же самую сделку, которую предложил Тайлер. Расскажите мне все, что вам известно, я сяду писать свой материал, а вы, до тех пор пока он не будет опубликован, сможете делать все, что пожелаете. Например, исчезнуть. Задумайтесь над альтернативой. Она совсем не такая приятная.

Откинувшись назад, Роберта обвела взглядом гостиную.

— Что вы хотите знать? — собравшись с духом, спросила она.

Донован включил диктофон.

— Розыгрыш лотереи был подстроен?

Мисс Рейнольдс молча кивнула.

— Мне нужен ответ, который будет слышен. — Он указал на диктофон.

— Да.

— Каким образом? — В ожидании ответа он буквально дрожал.

— Будьте добры, налейте мне стакан воды вон из того графина.

Вскочив с места, Донован наполнил стакан и поставил его перед ней.

— Каким образом? — повторил он, возвращаясь на свое место.

— С помощью каких-то химических реактивов.

— Химических реактивов? — склонил голову набок Донован.

Достав из кармана платок, Рейнольдс судорожным движением вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

Наблюдая за ней, Донован заключил, что она на грани срыва. Подумать только, единственной, кто ему перезвонил, оказалась эта истеричка.

— Я ничего не смыслю в химии, Роберта; объясните мне все на пальцах.

Мисс Рейнольдс крепко сжала платок.

— Все шарики, кроме одного, того самого, с выигрышным номером, обрабатываются каким-то химическим реактивом. И проход, по которому должен идти шарик, также чем-то обработан. Точно я объяснить не могу, но этим обеспечивается то, что пройти может только один-единственный шарик, который не был обработан. И так во всех десяти корзинах.

— Проклятие! — воскликнул потрясенный Донован. — Так, Роберта, у меня миллион вопросов. Остальные победители знали об этом? Как все делалось? И кто за этим стоял?

Он подумал о Лу-Энн Тайлер. Она наверняка знала, черт бы ее побрал!

— Нет. Никто из победителей не знал, как это делается. Знали только устроители. — Рейнольдс указала на диктофон: — Запись прекратилась. — Она с горечью добавила: — Уверена, вы не хотите пропустить ни слова из этой истории.

Донован изучил диктофон, размышляя над ее словами.

— Но это же не совсем так, потому что вы знали, как был подстроен выигрыш, Роберта; вы сами мне только что сказали. Ну же, выкладывайте всю правду!

Сокрушительный удар в грудь отправил Донована через спинку дивана. Журналист грузно упал на дубовый паркет, у него перехватило дыхание. Он почувствовал, как в груди у него плавают сломанные ребра.

Над ним склонилась Рейнольдс.

— Нет, на самом деле только тот, кто придумал эту схему, знал, как она работает.

Сорвав с себя женское лицо и длинные волосы, Джексон уставился на поверженного Донована.

— Господи… — пробормотал тот, тщетно пытаясь подняться.

Нога Джексона врезалась ему в грудь, отбрасывая назад к стене.

— Кикбоксинг является одним из самых смертоносных видов боевых искусств, — сказал он, выпрямляясь. — Можно убить человека буквально голыми руками.

Рука Донована скользнула в карман, ища пистолет. Конечности плохо слушались, сломанные ребра втыкались во внутренние органы, к которым они не должны были прикасаться. Журналист никак не мог отдышаться.

— Похоже, тебе стало нехорошо. Дай я тебе помогу. — Присев на корточки, Джексон с помощью носового платка вытащил пистолет у Донована из кармана. — Все просто замечательно. Спасибо.

Он со всей силы ударил журналиста ногой по голове, и тот наконец закрыл глаза. Джексон достал из кармана пластиковые наручники, и через минуту Донован уже был надежно стянут.

Сняв с себя остатки грима, Джексон аккуратно убрал все в пакет, который достал из-под дивана, и взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Промчавшись до конца коридора, он распахнул дверь спальни.

Бобби Джо Рейнольдс лежала распростертая на кровати, привязанная за руки и за ноги к спинкам, с заклеенным изолентой ртом. Бросив на Джексона обезумевший взор, она забилась в безотчетном ужасе.

— Я хочу поблагодарить вас за то, что вы четко выполнили все мои распоряжения, — подсев к ней, сказал Джексон. — Вы отпустили прислугу и договорились о встрече с мистером Донованом, как я и просил. — Он потрепал ее по руке. — Я знал, что могу на вас положиться. Вы — самая преданная из моей маленькой группы.

Джексон бросил на нее мягкий, сочувственный взгляд, и она наконец перестала дрожать. Развязав путы, он осторожно отлепил изоленту.

— Мне нужно спуститься вниз к мистеру Доновану, — поднявшись на ноги, сказал Джексон. — Скоро мы уйдем и больше не будем вас беспокоить. Вы должны оставаться здесь до тех пор, пока мы не уйдем, это понятно?

Мисс Рейнольдс кивнула, растирая затекшие запястья.

Достав из кармана пистолет Донована, Джексон нажимал на спусковой крючок до тех пор, пока в обойме оставались патроны.

Посмотрев на разлившуюся по простыне кровь, он покачал головой. Ему не доставляло никакого удовольствия убивать ягнят. Но так устроен мир. Ягнята созданы для того, чтобы их приносили в жертву. Они никогда не оказывают сопротивления.

Спустившись вниз, Джексон взял зеркало и гримерный набор и провел следующие полчаса, склонившись над Донованом.

Когда журналист наконец пришел в себя, голова у него раскалывалась, он чувствовал внутреннее кровотечение; но по крайней мере он был жив.

У него чуть не остановилось сердце, когда он обнаружил, что видит прямо перед собой… Томаса Донована. Этот человек даже надел его плащ и шляпу. Донован присмотрелся внимательнее. Первым его впечатлением было, что он смотрел на своего близнеца. Потом разглядел мелкие отличия, отдельные детали, которые были чуть другими.

— Вижу, вы удивлены; но, смею заверить вас, в таких делах я большой специалист. Пудра, крем, латексные накладки, парики, клей, пластическая масса… К тому же в вашем случае это было совсем просто. Не обижайтесь, но у вас самое обыкновенное лицо. У меня не было времени делать тщательный грим, а ваше лицо я изучал уже несколько лет. Должен признаться, вы удивили меня, сбрив бороду. Однако вместо бороды у нас есть щетина благодаря крепу и клею.

Подхватив Донована под мышки, Джексон усадил его на диван и уселся напротив. Журналист, окончательно не пришедший в себя, завалился на бок. Джексон аккуратно подпер его подушкой.

— Разумеется, придирчивый взгляд обнаружит различия; однако для тридцатиминутной работы очень неплохо.

— Мне нужно к врачу, — выдавил Донован сквозь покрытые спекшейся кровью губы.

— Боюсь, этого не произойдет. Но я потрачу пару минут, чтобы кое-что вам объяснить. Как бы там ни было, я считаю себя в долгу перед вами. В вопросе банкротств вы продемонстрировали незаурядный ум. Вынужден признать, мне это и в голову не приходило. Главная моя задача заключалась в том, чтобы никто из моих победителей не испытывал нужду в деньгах. Малейшее стеснение в средствах могло подтолкнуть их выложить всю правду. А сытые и счастливые редко предают своего благодетеля. Однако вы нашли в этой схеме изъян.

Закашлявшись, Донован внезапным резким движением уселся прямо.

— Как вы вышли на мой след?

— Я знал, что Лу-Энн вам практически ничего не скажет. Каким должен был стать ваш следующий шаг? Разнюхать новый источник. Я обзвонил всех остальных победителей и предупредил о вашем возможном звонке. Десятерым я приказал вас отшить. А Бобби Джо — прошу прощения, Роберте — я сказал встретиться с вами.

— Почему именно ей?

— Все очень просто. В географическом плане она находилась ближе всего ко мне. Мне и так пришлось ехать на машине всю ночь, чтобы прибыть сюда заранее и все приготовить. Кстати, это я был в том «Мерседесе». У меня имелось описание вашей внешности. Я понял, что это вы сидите в машине и наблюдаете за особняком.

— Где Бобби Джо?

— Это не имеет значения. — Джексон улыбнулся, довольный своим желанием все объяснить, а также своим торжеством и полным контролем над ветераном журналистики. — Итак, продолжим. На девять из десяти шариков был нанесен прозрачный акрил. Если вас интересуют подробности, это был разведенный раствор полидиметилсилоксана, с незначительными изменениями, превратившими его в сверхзаряженный реактив. Вещество образует сильный электростатический заряд, при этом также увеличивает размеры шарика приблизительно на одну тысячную дюйма, что, однако, никак не сказывается на его весе, внешнем виде и даже запахе. Как вы знаете, все шарики предварительно взвешиваются, дабы убедиться в том, что у них одинаковый вес. В каждой корзине имелся один шарик с выигрышным номером, не обработанный реактивом. Все трубки, по которым должен был катиться выигрышный шарик, также были обработаны раствором полидиметилсилоксана. При этих условиях девять шариков, обладающих статическим зарядом, никак не могли пройти в трубку, имеющую заряд той же самой полярности; они просто отталкивались друг от друга, как концы магнита одинаковой полярности. Следовательно, они не могли войти в выигрышную комбинацию. Это мог сделать только необработанный шарик.

На лице Донована отобразилось восхищение, но затем лицо затуманилось.

— Подождите. Если девять шариков в корзине имели одинаковые заряды, они должны были отталкиваться друг от друга. Почему никто не обратил на это внимания?

— Замечательный вопрос. Я просто обожаю дотошность в мелочах. Я модифицировал реактив так, чтобы он начинал работать только под воздействием теплой струи воздуха, приводящей шарики в движение. До тех пор шарики оставались инертными.

Джексон остановился, и у него зажглись глаза.

— Примитивный ум ищет сложное решение; требуется гениальность, чтобы добиться простоты. Не сомневаюсь, ваши исследования показали, что все мои победители были люди бедные, отчаявшиеся, нуждавшиеся в капельке надежды, в капельке помощи. И я дал им это. Я дал это всем. Устроители лотереи были в восторге. Государство предстало в облике святого, помогающего обездоленным. Ваши собратья-газетчики написали душещипательные статьи. Выиграли все. И я в том числе.

Донован буквально ждал, что Джексон отвесит поклон.

— И вы проделали все это в одиночку? — спросил он.

— Мне никто не был нужен, никто, кроме моих победителей. Человеческим существам свойственно совершать ошибки, это неизбежно, неотвратимо. Наука никогда не ошибается. Наука абсолютна. Если вы строго выполните «А» и «Б», обязательно случится «В». Но если допустить в процесс людские слабости, такое будет происходить редко.

— Как вам удалось получить доступ к лототронам? — По мере того как раны давали о себе знать, язык у Донована заплетался все больше и больше.

— Мне удалось устроиться на работу техником в компанию, которая изготавливала и обслуживала лототроны. — Улыбка Джексона растянулась еще шире. — Для такой работы у меня имелись все необходимые знания и опыт, потому-то я ее и получил. Никто не замечал маленького чудаковатого техника; казалось, меня просто нет. Но я имел полный, неограниченный доступ к лототронам. Даже купил себе один, чтобы без помех поэкспериментировать с нужной концентрацией реактивов. И вот я, простой техник, обрабатываю шарики какой-то жидкостью, которую все принимают за чистящий раствор, смывающий пыль и грязь, попавшие в корзины. Мне достаточно было просто держать выигрышный шарик в руке. Раствор высыхает практически мгновенно. Я украдкой бросаю выигрышный шарик обратно в корзину, и все готово.

Джексон рассмеялся.

— Право, мистер Донован, людям нужно относиться к техническому персоналу с бо́льшим уважением. Эти люди контролируют всё, потому что они контролируют машины, которые контролируют потоки информации. На самом деле в своей работе я использую множество таких машин. Мне нет нужды подкупать лидеров. Это совершенно бесполезно, потому что на самом деле они — лишь некомпетентные выставочные образцы. Я лучше буду общаться с рабочими пчелами.

Встав, Джексон надел толстые перчатки.

— Кажется, все вопросы решены, — сказал он. — А теперь, после того как закончу с вами, я навещу Лу-Энн.

«Каким же дураком я был, что не послушал тебя, Лу-Энн!» — мысленно выругал себя Донован.

Джексон пощупал сквозь перчатку порез на руке, оставленный стеклом двери. Он собирался выставить Лу-Энн огромный счет.

— Мой тебе совет, козел, — выдавил Донован. — Если ты свяжешься с этой женщиной, она тебе яйца оторвет.

— Большое спасибо за то, что высказали свою точку зрения.

Джексон крепко схватил журналиста за плечи.

— Зачем ты оставил меня в живых, подонок?

Донован попытался вырваться, но он был слишком слаб.

— На самом деле это не так.

Внезапно схватив обеими руками Донована за голову, Джексон резко повернул ее вбок. Послышался безошибочный хруст ломающейся кости. Джексон взвалил труп на плечо, отнес его в гараж, открыл переднюю дверь «Мерседеса» и оставил отпечатки пальцев Донована на рулевом колесе, приборной панели, часах и других поверхностях. Покончив с этим, он сомкнул пальцы мертвеца на рукоятке пистолета, из которого была убита Бобби Джо Рейнольдс. Завернув труп в одеяло, Джексон положил его в багажник «Мерседеса». Сбегав назад в дом, он забрал свою сумку и диктофон Донована, после чего вернулся в гараж и сел за руль «Мерседеса». Через несколько минут машина оставила тихий, безмятежный район позади. Остановившись на обочине, Джексон опустил стекло и выбросил пистолет в заросли, после чего поехал дальше. Он дождется наступления темноты, после чего одна расположенная неподалеку мусоросжигательная печь, которую он нашел во время утренней рекогносцировки, станет местом последнего пристанища Томаса Донована.

В дороге Джексон размышлял о том, как поступит с Лу-Энн Тайлер и ее новым союзником Риггсом. Теперь ее предательство твердо установлено, и никаких отсрочек больше не будет. Джексон собирался в самое ближайшее время полностью сосредоточиться на этой проблеме. Но сначала ему нужно было разобраться еще с одним делом.

* * *

Проникнув в квартиру Донована, Джексон закрыл за собой дверь и не спеша огляделся по сторонам. Он по-прежнему был в обличье убитого, а значит, даже если его увидят, он может ничего не опасаться. Тело Донована было кремировано, но у Джексона имелось лишь ограниченное количество времени на то, чтобы обыскать квартиру покойного журналиста. У каждого газетчика есть архивы, и именно за этими архивами и пришел Джексон. Очень скоро горничная обнаружит тело Бобби Джо Рейнольдс и вызовет полицию. Следствие, в основном благодаря усилиям Джексона, выйдет на Томаса Донована.

Джексон обыскал квартиру быстро, но тщательно, — и вскоре нашел то, что искал. Он сложил коробки с документами на полу в маленькой прихожей. Это были те самые коробки, которые Донован хранил в своем домике в Шарлотсвилле, содержавшие результаты его расследования лотереи. Затем Джексон включил компьютер журналиста и изучил содержимое жесткого диска. К счастью, Донован не потрудился защититься паролем. Жесткий диск оказался чистым — вероятно, для удобства тот хранил все на дискете. Джексон заглянул за компьютер, затем за стол. Модема не было. На всякий случай он еще раз проверил установленные на компьютере программы. Ничего похожего на интернет-браузер. Значит, электронной почты нет. Каким же отсталым был Донован! Затем Джексон собрал со стола все дискеты и убрал их в одну из коробок. Ими он займется потом.

Джексон уже собирался уходить, когда заметил в гостиной автоответчик. На панели мигала красная лампочка. Подойдя к автоответчику, он нажал кнопку воспроизведения. Первые три сообщения оказались совершенно безобидными. Однако, услышав голос четвертого, Джексон резко развернулся и склонился к самому аппарату, чтобы не пропустить ни одного слова.

В голосе Алисии Крейн звучали отчаяние и страх. «Где ты, Томас? — спрашивала она. — Ты мне не позвонил. То, над чем ты сейчас работаешь, очень опасно. Пожалуйста, пожалуйста, перезвони!»

Отмотав кассету назад, Джексон еще раз прослушал голос Алисии. Затем нажал на автоответчике другую кнопку, после чего собрал коробки и покинул квартиру.

Глава 49

Проезжая на «Хонде» по Мемориальному мосту, Лу-Энн смотрела на Мемориальный комплекс Линкольна. На черных водах Потомака тут и там появлялись клочья белой пены, быстро исчезавшие. В утренний час пик движение по мосту было очень плотным. Лу-Энн и Риггс провели ночь в мотеле под Фридриксбергом, решая, как им быть дальше. Затем они доехали до окраины Вашингтона и переночевали в мотеле у Арлингтона. Риггс сделал несколько звонков и посетил пару магазинов, готовясь к событиям, которые должны были произойти на следующий день. Затем они сели в своем номере, и за едой Мэтт изложил свой план, детали которого Лу-Энн быстро запомнила. Когда с этим было покончено, они погасили свет. Пока один спал, другой бдел. По крайней мере, так было в теории. Однако в действительности оба практически не сомкнули глаз. В конце концов они уселись на кровати, прильнув друг к другу. При любых других обстоятельствах Лу-Энн и Риггс, скорее всего, занялись бы любовью. Но теперь они провели всю ночь, глядя в окно на погруженную в темноту улицу, вслушиваясь в звуки, которые могли возвестить о новой волне опасности.

— Не могу поверить, что я это делаю, — заметила Лу-Энн, когда они сели в машину.

— Послушай, ты сказала, что доверяешь мне.

— Сказала. Я тебе доверяю.

— Лу-Энн, я знаю, что делаю. На свете есть две вещи, которые я знаю: то, как строить, и то, как работает Бюро. Это нужно сделать именно так. Другого не дано. Если ты обратишься в бега, тебя рано или поздно найдут.

— В прошлом мне удавалось скрываться, — уверенно заявила Лу-Энн.

— Во-первых, тебе помогали; к тому же у тебя была фора. Сейчас ты ни за что не сможешь покинуть страну. Значит, если нельзя бежать, ты делаешь обратное и переходишь в наступление.

Сосредоточив внимание на дороге, Лу-Энн одновременно размышляла о том, что им предстояло сделать. Что предстояло сделать ей. Единственным человеком, которому она полностью доверяла, был Чарли. И это абсолютное доверие пришло не скоро; оно цементировалось и укреплялось на протяжении десяти лет. С Риггсом она познакомилась совсем недавно — однако он заслужил ее доверие, пусть и за считаные дни. Его поступки тронули Лу-Энн гораздо глубже, чем любые возможные слова.

— А разве ты не волнуешься? — спросила она. — Я хочу сказать, ты ведь на самом деле не знаешь, во что ввязываешься.

— На самом деле это и есть самое крутое, разве не так? — усмехнулся Риггс.

— Ты сумасшедший, Мэтью Риггс, ты просто сумасшедший. Я хочу в жизни хоть какой-то предсказуемости, подобия спокойствия, — а ты пускаешь слюнки, мечтая о том, чтобы разгуливать по краю обрыва.

— Все зависит от того, как на это посмотреть. — Он уставился в окно. — Вот мы и приехали.

Риггс указал на свободное место у тротуара, и Лу-Энн поставила туда «Хонду». Выйдя из машины, Мэтт просунул голову в окно.

— Помнишь наш план?

— Не зря мы вчера вечером повторили все еще раз, — кивнула женщина. — Я найду это без труда.

— Хорошо, тогда до скорой встречи.

Риггс отправился искать телефон-автомат, а Лу-Энн подняла взгляд на огромное неприветливое здание. На фасаде красовалась надпись: «Здание имени Дж. Эдгара Гувера». Штаб-квартира Федерального бюро расследований. Его сотрудники разыскивают Лу-Энн повсюду, а она поставила машину в десяти шагах от входа в это проклятое здание. Поежившись, молодая женщина надела темные очки. Включив передачу, она постаралась совладать с нервами. Ей очень хотелось надеяться, что этот человек знает, что делает.

* * *

Риггс сделал звонок. Как и следовало ожидать, его собеседник оживился. Через несколько минут Мэтт уже вошел в здание имени Гувера, и вооруженный охранник проводил его до места назначения.

Просторный зал совещаний, в котором оказался Риггс, был скудно обставлен. Он прошел мимо стульев, расставленных вокруг небольшого стола, остановился в ожидании и, собравшись с духом, натянул на лицо улыбку. В каком-то смысле он вернулся домой. Оглядев помещение в поисках видеокамер, Риггс ничего не обнаружил, из чего следовало, что здесь, по всей вероятности, велись и звукозапись, и видеонаблюдение.

Услышав звук открывшейся двери, Мэтт резко повернулся. В зал вошли двое мужчин в белых рубашках и похожих галстуках.

Джордж Мастерс протянул руку. Крупного телосложения, практически лысый, он сохранил неплохую физическую форму. У угрюмого Лу Бермана на голове был короткий «ежик».

— Давненько мы не виделись, Дэн!

Риггс пожал протянутую руку.

— Теперь я Мэтт. Дэн умер, ты не забыл, Джордж?

Кашлянув, Мастерс беспокойно огляделся по сторонам и кивком предложил Риггсу сесть за стол. После того как все уселись, Джордж указал на своего спутника:

— Лу Берман; он возглавляет расследование, которое мы обсуждали по телефону.

Тот едва заметно кивнул Риггсу.

Мастерс повернулся к Берману:

— Дэн… — Спохватившись, он поправился: — Мэтт был одним из наших лучших внедренных агентов, черт возьми.

— Я многим пожертвовал во имя правосудия, не так ли, Джордж? — спокойно посмотрел на него Риггс.

— Не хочешь сигарету? — предложил Мастерс. — Если я правильно помню, ты ведь куришь?

— Бросил, это слишком опасно. — Риггс перевел взгляд на Бермана. — Вот Джордж подтвердит, что я провел на поле на один период больше, чем следовало. Ведь так, Джордж? И в определенном смысле вопреки своей воле.

— С тех пор прошло уже много лет.

— Странно, а по мне, это все случилось вчера…

— Мэтт, такая у нас профессия.

— Легко тебе так говорить, поскольку ты не видел, как твоей жене вышибли мозги из-за того, чем зарабатывал на жизнь ее муж. Кстати, Джордж, а как поживает твоя жена? И трое детей, верно? Должно быть, это здорово — иметь жену и детей…

— Ну хорошо, Мэтт, я понял, к чему ты клонишь. Я сожалею, что все так получилось.

Риггс с трудом сглотнул комок в горле. Нахлынувшие чувства оказались гораздо сильнее, чем он предполагал, однако для него все действительно произошло словно вчера, и он ждал долгих пять лет, чтобы это высказать.

— Твои слова значили бы гораздо больше, Джордж, если б ты сказал их пять лет назад.

Взгляд Мэтта был таким пристальным, что Мастерс в конце концов был вынужден потупиться.

— Давайте перейдем к делу, — наконец произнес Риггс, переключаясь на настоящее.

Облокотившись о стол, Мастерс посмотрел ему в лицо.

— К твоему сведению, два дня назад я был в Шарлотсвилле.

— Очаровательный городок.

— Заглянул кое-куда. Думал встретиться с тобой.

— У меня много работы. Постоянно в разъездах.

— Несчастный случай? — Мастерс выразительно посмотрел на перевязь.

— Строительство — опасный род занятий. Джордж, я пришел сюда заключить сделку. Взаимовыгодную.

— Вам известно, где находится Лу-Энн Тайлер? — подавшись вперед, всмотрелся в лицо Риггса Лу Берман.

Тот склонил голову набок.

— Она сидит внизу, в моей машине. Хочешь проверить, Лу? Вот.

Достав из кармана связку ключей, Мэтт помахал ею перед лицом сотрудника ФБР. На самом деле это были ключи от его дома, но он рассудил, что Берман все равно не согласится на его предложение.

— Я пришел сюда не в игрушки играть! — огрызнулся тот.

Убрав ключи, Риггс подался вперед.

— И я тоже. Как я уже говорил, я пришел, чтобы заключить сделку. Хотите меня выслушать?

— Почему мы должны о чем-то с вами договариваться? Откуда нам знать, что вы не действуете заодно с Тайлер?

— А если и так, какое вам дело?

— Она преступница! — побагровел Берман.

— Почти всю свою карьеру в Бюро мне приходилось работать с преступниками, Лу. И кто сказал, что Тайлер преступница?

— Полиция штата Джорджия.

— А ты изучал это дело? Я хочу сказать, ты его внимательно изучал? Мои источники утверждают, что это полный бред.

— Ваши источники? — едва не рассмеялся вслух Берман.

— Мэтт, я изучил это дело, — вмешался Мастерс. — Возможно, это действительно бред. — Он сверкнул глазами на Бермана. — Но даже если это не так, пусть болит голова у полиции Джорджии, а не у нас.

— Правильно, а вас интересует совершенно другое.

Но Берман не собирался так легко сдаваться.

— Тайлер также злостная неплательщица налогов. Она выиграла сто миллионов долларов, после чего бесследно исчезла на десять лет, не заплатив Дяде Сэму ни цента!

— Я полагал, ты сотрудник ФБР, а не бухгалтер, — насмешливо заметил Риггс.

— Ребята, давайте успокоимся, — снова вмешался Мастерс.

Мэтт подался вперед.

— Я полагал, вас гораздо больше интересует тот, кто стоял за Лу-Энн Тайлер, кто стоял за многими людьми. Человек-невидимка, обладающий миллиардами долларов, который разгуливает по всему земному шару, сея повсюду разгром, отчего ваша жизнь превратилась в сплошной кошмар. Итак, что вы хотите — добраться до этого человека или поговорить с Лу-Энн Тайлер о ее налоговых вычетах?

— Что ты предлагаешь?

— Всё как в былые времена, Джордж, — откинулся назад Риггс. — Мы цепляем на крючок крупную рыбину, а всю мелочь отпускаем.

— Мне это не нравится, — проворчал Берман.

Риггс прошелся взглядом по его лицу.

— На основе собственного опыта работы в Бюро могу со всей определенностью сказать, что поимка крупной рыбины означает продвижение по службе и, что гораздо важнее, повышение жалованья; за поимку мелюзги ничего подобного не дают.

— Риггс, не учите меня, как работает ФБР! Я в Бюро не новичок.

— Отлично, Лу, значит, мне можно не терять время на прописные истины. Мы отдаем вам в руки этого человека, а Лу-Энн Тайлер уходит на все четыре стороны. И я имею в виду все заинтересованные стороны: федералов, налоговую и полицию штата.

— Этого мы обещать не можем, Мэтт. Ребята из службы по налогам и сборам гнут свою линию.

— Ну, возможно, она выплатит кое-какие деньги.

— Возможно, она выплатит большие деньги.

— Но ни о каком тюремном сроке не может быть и речи. Если мы не договоримся об этом, дальше полный тупик. Вы должны будете снять обвинение в убийстве.

— А как вам понравится, если мы прямо сейчас арестуем вас и будем держать до тех пор, пока вы не скажете, где Тайлер? — угрожающе подался вперед Берман.

— А как тебе понравится, если ты не раскроешь самое крупное дело в своей карьере? Потому что Лу-Энн Тайлер снова исчезнет, и ты опять окажешься на первой клетке. Да, кстати, а на каком основании ты собираешься меня задержать?

— Сообщничество! — выпалил Берман.

— Сообщничество в чем?

— Содействие беглому преступнику, — подумав мгновение, сказал Берман.

— И какие у тебя доказательства? Какие у тебя есть доказательства того, что мне известно, где Тайлер, и что мы вообще с ней встречались?

— Вы наводили о ней справки. Мы обнаружили у вас дома соответствующие записи.

— О, значит, в ходе своего посещения Шарлотсвилла вы заглянули ко мне домой? Вам следовало заранее меня предупредить. Я бы приготовил на ужин что-нибудь вкусненькое.

— И мы обнаружили много чего интересного! — не сдавался Берман.

— Замечательно. Я могу взглянуть на ордер на обыск, давший вам право проникнуть ко мне в дом без моего разрешения?

Берман начал было что-то говорить, затем захлопнул рот.

На лице у Риггса появилась легкая усмешка.

— Чудесно. Ордера на обыск не было. Все ваши доказательства судом не примутся. И с каких это пор считается преступлением выяснить по телефону информацию, имеющуюся в свободном доступе? Учтите, я получил все эти сведения от федералов.

— От своего куратора по программе защиты свидетелей, а не от нас! — угрожающим тоном поправил Берман.

— Вообще-то я всех вас, ребята, воспринимаю как одну большую дружную семью.

— Предположим, мы согласимся на твои условия, — медленно заговорил Мастерс. — Ты до сих пор не сказал нам, как этот человек связан с Тайлер.

Риггс ждал этого вопроса и был удивлен, что он не был задан гораздо раньше.

— Он должен был где-то доставать деньги.

Мастерс задумался на мгновение, и у него зажглись глаза.

— Послушай, Мэтт, все это значительно серьезнее, чем ты полагаешь. — Бросив взгляд на своего помощника, он продолжал: — Нам известно — точнее, мы предполагаем, — что лотерея была… — Мастерс помолчал, подыскивая подходящее слово. — Мы считаем, что лотерея была скомпрометирована. Это так?

Откинувшись на спинку стула, Риггс побарабанил пальцами по столу.

— Возможно.

— Позволь кое-что тебе объяснить. Президент, генеральный прокурор, директор ФБР — все были поставлены в известность. Смею тебя заверить, их реакцией был полный шок.

— Молодцы!

Мастерс пропустил мимо ушей прозвучавший в голосе Риггса сарказм.

— Если тиражи лотереи были подстроены, к ситуации необходимо подойти крайне деликатно.

Мэтт презрительно фыркнул.

— Перевожу на нормальный язык: если это станет достоянием гласности, половине вашингтонских ребят, включая президента, генерального прокурора, директора ФБР и вас двоих, придется вставать в очередь на биржу труда. Поэтому ты предлагаешь скрыть правду.

— Послушайте, все это произошло десять лет назад! — возмущенно напомнил Берман. — Можно сказать, это случилось не в наше дежурство.

— Ну да, Лу, широкой публике будет до этого какое-либо дело… Все ваши задницы под прицелом, и вы это прекрасно понимаете.

Мастерс гневно стукнул кулаком по столу.

— Ты хоть представляешь себе, что будет, если общественность узнает о махинациях с лотереей? — с жаром воскликнул он. — Ты подумал о судебных исках, скандалах, расследованиях, о том ударе, который будет нанесен под дых старому доброму Дяде Сэму? Это будет похоже на то, как если б государство отказалось от своего долга. Такое просто нельзя допустить! И никто такое не допустит!

— Так что же ты предлагаешь, Джордж?

Быстро взяв себя в руки, Мастерс принялся загибать пальцы:

— Ты приводишь к нам Тайлер. Мы ее допрашиваем, добиваемся ее сотрудничества. Получив необходимую информацию, берем всех этих людей…

— Этого человека, Джордж, — перебил его Риггс. — Он всего один, но я тебе прямо скажу, он необыкновенный.

— Отлично; значит, с помощью Тайлер мы схватим его за шкирку.

— А что станется с Лу-Энн Тайлер?

— Ну же, Мэтт, она в розыске по подозрению в совершении убийства, — виновато развел руками Мастерс. — И почти десять лет не платила налоги… Я должен исходить из предположения, что ей было известно о махинациях с лотереей. Все это в сумме дает несколько пожизненных сроков, но я соглашусь на один, быть может, даже на половину, если Тайлер очень поможет следствию, — но ничего обещать не могу.

Риггс встал.

— Что ж, ребята, было приятно побеседовать с вами.

Вскочив с места, Берман метнулся к двери, преграждая Мэтту выход.

— Лу, у меня по-прежнему есть одна здоровая рука, и кулаку на ней просто не терпится хорошенько дать тебе в морду.

И Риггс угрожающе двинулся к двери.

— Подождите минутку, успокойтесь! — рявкнул Мастерс. — Так, оба, сядьте!

Риггс и Берман долго молча смотрели друг другу в глаза, затем медленно вернулись на свои места.

— Если ты полагаешь, — сказал Мэтт, глядя Мастерсу в лицо, — что эта женщина примчится сюда, чтобы, рискуя собственной жизнью, помочь вам схватить этого типа, а в награду провести остаток жизни за решеткой, то ты задержался в Бюро слишком долго, Джордж. И у тебя высохли мозги. — Он ткнул в него пальцем. — Позволь кое-что тебе объяснить. Эта игра стара как мир и называется «у кого есть рычаг воздействия». Ты свяжешься с властями штата Джорджия и объяснишь, что Лу-Энн Тайлер больше не разыскивается ни по обвинению в убийстве, ни по какой-либо другой причине. Даже если у нее есть неоплаченный штраф за неправильную парковку, он аннулируется. Это понятно? Абсолютно никаких претензий. После чего ты позвонишь в службу по налогам и сборам и скажешь, что Тайлер заплатит все, что должна, но о тюремном сроке придется забыть. Что касается участия в махинациях с лотереей, если срок давности еще не истек, это тоже снимается. Малейшие числившиеся за ней нарушения, способные привести хотя бы к одной секунде тюремного заключения, стираются начисто. Исчезают. Лу-Энн Тайлер становится совершенно свободным человеком.

— Вы что, спятили? — взорвался Берман.

— Или?.. — тихо спросил Мастерс, не отрывая взгляда от Риггса.

— Или мы выкладываем всё, Джордж. Что ей терять? Если она отправится за решетку до конца жизни, ей понадобятся какие-нибудь развлечения, чтобы заполнить время. Я думаю, появление на всех ведущих телеканалах. Разумеется, будет и книга. Лу-Энн Тайлер сможет вволю высказаться о том, как был подстроен выигрыш в лотерею, о том, как президент, генеральный прокурор и директор ФБР пытались все замять, чтобы не лишиться своих должностей, и как они оказались настолько глупы, что отпустили с миром изощренного преступника, на протяжении многих лет сеявшего разорение по всему миру, чтобы засадить в тюрьму несчастную молодую женщину, выросшую в нищете и грязи, которая сделала то, что без колебаний сделал бы любой человек! — Откинувшись назад, Риггс посмотрел на сотрудников ФБР. — Именно это, господа, я и называю рычагом воздействия.

Мастерс глубоко задумался.

— Всего один человек? — презрительно фыркнул Берман. — Не верю! Мы имеем дело с обширной организацией. Один человек просто не смог бы провернуть все то, что я вижу на своем локаторе. Пока что нам ничего не удалось доказать, но мы знаем, что речь идет о многих людях.

Риггс вернулся мыслями в сторожку Донована, в то мгновение, как ему в руку впился нож. Ему довелось заглянуть в самые беспощадные глаза, какие он только видел в своей жизни. За долгие годы работы внедренным агентом он не раз оказывался в опаснейших переделках, и ему становилось страшно — в конце концов, он ведь живой человек. Но еще никогда он не испытывал того безотчетного ужаса, какой породили в нем эти глаза. Если б у него под рукой оказалось распятие, он схватил бы его, чтобы отогнать этого человека.

— Знаешь, Лу, ты будешь удивлен, — повернувшись к Берману, сказал Риггс. — Этот человек мастерски владеет искусством перевоплощения. Наверное, он способен сыграть столько ролей, что может в одиночку исполнить бродвейский мюзикл. И, работая в одиночку, он может не беспокоиться о том, что кто-нибудь его продаст или попытается обмануть.

— Вспомни, Мэтт, — начал негромким голосом Мастерс, решив использовать другую тактику, — не так давно ты был одним из нас. Задумайся об этом. Очевидно, ты завоевал полное доверие Тайлер. Если ты доставишь ее к нам, наше правительство… скажем так, будет крайне тебе признательно. Тебе больше не придется зарабатывать на жизнь молотком и ножовкой.

— Дай-ка подумать секунду, Джордж. — Закрыв глаза, Риггс тотчас же снова их открыл и сказал: — Пошел к черту!

Они с Мастерсом скрестились взглядами.

— Ну, Джордж, что скажешь? Мы договорились? Или я могу звонить Опре?^[121]

Мастерс медленно, едва заметно кивнул.

— Джордж, мне бы очень хотелось, чтобы ты произнес это вслух.

— Да, договорились, — нехотя сказал Мастерс. — Никакой тюрьмы.

— И насчет Джорджии тоже?

— И насчет Джорджии тоже.

— Ты уверен, что сможешь этого добиться? — язвительно заметил Риггс. — Я знаю, что твоя компетенция тут ограничена.

— Моя ограничена, но, думаю, у президента Соединенных Штатов такой проблемы не возникнет. Мои инструкции однозначно гласят: любой ценой избегать публичной огласки. Я гарантирую, что либо лично президент, либо генеральный прокурор позвонят кому следует.

— Хорошо, а теперь пригласи сюда директора ФБР и генерального прокурора, потому что я хочу услышать то же самое и от них. Кстати, а президент сегодня занят?

— Черт возьми, не может быть и речи о том, чтобы президент встретился с тобой!

— Тогда зови сюда вашего директора и генерального прокурора, Джордж. Прямо сейчас.

— Ты не доверяешь моему слову?

— Скажем так: твой послужной список не слишком располагает к доверию. К тому же, по мне, чем больше народа, тем лучше. — Риггс кивнул на телефонный аппарат: — Звони!

Чуть ли не целую минуту Мастерс и Риггс смотрели друг другу в глаза. Наконец Мастерс медленно снял трубку и долго говорил в нее. Потребовалось срочно менять повестку дня, но через полчаса директор ФБР и генеральный прокурор Соединенных Штатов сидели напротив Мэтта. Тот сделал им то же самое предложение, которое до того делал Мастерсу, — и добился от них таких же обещаний.

Он встал.

— Благодарю за содействие.

Лу Берман также поднялся на ноги.

— Прекрасно, если мы работаем вместе, привози сюда Тайлер, мы с ней хорошенько побеседуем, соберем группу и займемся этим сверхпреступником.

— Не торопись, Лу! Мы договорились, что этого человека возьму я, а не Бюро.

— Послушай, ты!.. — Казалось, Берман готов взорваться.

— Лу, заткнись! — Какое-то мгновение директор ФБР сверлил взглядом своего подчиненного, затем повернулся к Риггсу: — Вы действительно полагаете, что сможете провернуть это в одиночку?

— Ребята, разве я хоть когда-либо подводил вас? — усмехнулся Риггс. Он вопросительно посмотрел на Мастерса.

Тот не стал улыбаться в ответ, продолжая пристально смотреть Риггсу в лицо.

— Если ты не сдержишь свое слово, все соглашения отменяются. В отношении Тайлер. — Помолчав, он добавил угрожающим тоном: — И в отношении тебя. Тебя разоблачили, и я не знаю, какой нам будет смысл снова тебя защищать. А все твои враги по-прежнему живы и здоровы.

Риггс уже подошел к самой двери, но тут остановился и обернулся.

— Что ж, Джордж, если честно, ничего другого я от вас и не ожидал. Да, и не пытайтесь за мной следить. Вы только разозлите меня и потеряете уйму времени. Договорились?

Мастерс поспешно кивнул:

— Ладно, не переживай.

— Мистер Риггс, розыгрыш лотереи действительно был подстроен? — наконец подала голос генеральный прокурор.

Риггс оглянулся на нее:

— Можете в этом не сомневаться. И знаете, что самое любопытное? Судя по всему, Национальная лотерея Соединенных Штатов использовалась для финансирования деятельности одного из самых опасных психопатов, какого я только встречал. Мне искренне хочется верить, что это никогда не попадет в вечерние выпуски новостей. — Он обвел взглядом собравшихся, отмечая на всех лицах свидетельства нарастающей паники. — Всего вам хорошего.

Мэтт закрыл за собой дверь. Остальные напряженно переглянулись.

— Твою мать… — только и смог сказать директор ФБР, покачивая головой из стороны в сторону.

Мастерс снял трубку телефона.

— В настоящий момент Риггс выходит из здания. Он сразу почувствует за собой слежку. Ведите его «на коротком поводке», но оставьте некоторую свободу. Риггс большой мастер в таких делах, поэтому он потаскает вас по всему городу, после чего постарается оторваться. Будьте начеку! Как только он встретится с Тайлер, немедленно дайте мне знать. Держите их под наблюдением, но не приближайтесь. — Он оглянулся на генерального прокурора, и та кивнула.

Положив трубку, Мастерс глубоко вздохнул.

— Ты веришь словам Риггса о том, что за всем этим стоит только один человек? — спросил директор ФБР, с тревогой глядя на своего подчиненного.

— Это кажется невероятным, но я очень надеюсь, что это правда, — сказал Мастерс. — Я предпочитаю иметь дело с одним человеком, чем с целым преступным синдикатом, который расползся по всему миру.

Генеральный прокурор и директор ФБР согласно закивали.

— Так что же мы будем делать? — не выдержав, спросил Берман, обводя взглядом собравшихся.

Откашлявшись, директор ФБР сказал:

— Ни в коем случае нельзя этого допустить, все вы это прекрасно понимаете. Что бы ни случилось. Какую бы цену ни пришлось заплатить. Даже если Риггсу будет сопутствовать удача и мы сможем задержать этого человека и всех остальных причастных, у нас на руках все равно будет серьезная проблема.

Генеральный прокурор скрестила руки на груди.

— Даже если нам удастся предъявить этому человеку обвинение по всем остальным статьям, — продолжила она мысль директора ФБР, — у него останется рычаг давления на нас, говоря словами Риггса. И он прибегнет к тем же самым угрозам, к которым прибегнул Риггс. Договаривайтесь с ним, или он начнет говорить. Я буквально вижу, как его адвокат будет истекать слюнками.

Она непроизвольно поежилась.

— То есть вы хотите сказать, что это дело никогда не дойдет до суда, — заметил Берман. — Но что тогда?

Оставив его вопрос без внимания, генеральный прокурор обратилась к Мастерсу:

— Вы полагаете, Риггс ведет с нами честную игру?

— Он был одним из лучших в тайных операциях, — пожал плечами тот. — Для чего ему постоянно приходилось лгать, не показывая этого. Правда отступает на второй план. Порой действительность начинает расплываться. И старые привычки умирают долго.

— То есть мы не можем полностью ему доверять, — подытожила генеральный прокурор.

Мастерс задумался.

— Не больше, чем он доверяет нам.

— Что ж, — сказал директор ФБР, — существует большая вероятность того, что нам не удастся взять этого типа живым. — Он обвел взглядом остальных. — Правильно?

Все кивнули.

— Если он так опасен, как говорит Риггс, я сначала буду стрелять, и только потом задавать вопросы, — сказал Мастерс. — И тогда, возможно, проблема отпадет сама собой.

— А что насчет Риггса и Тайлер? — спросила генеральный прокурор.

— Ну, если мы пойдем таким путем, — заговорил Берман, — мало ли кто попадет под перекрестный огонь. Я хочу сказать, что мы, разумеется, этого не хотели бы, — поспешно добавил он, — но, вы сами знаете, порой гибнут невинные люди, как это случилось с женой Риггса…

— Тайлер едва ли можно считать невиновной! — сердито поправил директор ФБР.

— Совершенно верно, — подхватил Мастерс. — И если Риггс думает в первую очередь о ней, а не о нас, что ж, он должен принимать все последствия этого шага. Какими бы они ни были.

Все беспокойно переглянулись. В обычной ситуации никому из них даже в голову не пришло бы ничего подобного. Все эти люди посвятили свою жизнь тому, чтобы ловить преступников и предавать их суду. Но теперь они молчаливо молили о том, чтобы правосудие не свершилось, чтобы несколько человек умерли до того, как судья и присяжные выслушают их дело. И от этого всем им было не по себе. Однако сейчас перед ними стояло нечто большее, чем просто охота на преступника. И правда здесь была гораздо опаснее.

— Какими бы ни были последствия, — тихо повторил директор ФБР.

Глава 50

Идя по улице, Риггс взглянул на часы. На самом деле в корпусе было спрятано сложное звукозаписывающее устройство: крошечные отверстия в кожаном ремешке представляли собой чувствительный микрофон. Накануне Мэтт провел много времени в широко известном «шпионском магазине», расположенном в четырех кварталах от здания ФБР. Определенно за прошедшие несколько лет технологии шагнули далеко вперед. Теперь сделка, заключенная с правительством, была зафиксирована не только в его памяти. В подобных операциях Риггс привык не доверять никому, независимо от того, на чьей он был стороне.

Мэтт знал, что правительство ни за что не допустит огласки. В данном случае схватить преступника живым было бы ничуть не лучше, чем вообще не схватить его, а может быть, даже и хуже. Всем, кому была известна правда, угрожала серьезная опасность, и не только со стороны Джексона. Риггс знал, что сотрудники ФБР никогда умышленно не убьют невиновного человека. Но в то же время он сознавал, что, с точки зрения ФБР, Лу-Энн — преступница. А поскольку он решил ей помочь, это автоматически делало его врагом. Если ситуация станет жаркой — а Риггс не сомневался в том, что так оно и случится, — и если Лу-Энн окажется рядом с Джексоном… что ж, вполне возможно, что сотрудники ФБР не будут особо разбирать, в кого стреляют. Мэтт не ждал, что Джексон уйдет тихо; он постарается забрать с собой как можно больше врагов. Риггс прочитал это у него в глазах, когда они столкнулись лицом к лицу в сторожке Донована. У этого подонка нет никакого уважения к человеческой жизни. Для него человек — лишь орудие, которым можно манипулировать, а если так складываются обстоятельства, его нужно устранить. В качестве внедренного агента Риггс на протяжении многих лет имел дело с подобными людьми. Учитывая все это, сотрудники ФБР будут склонны убить Джексона, а не брать его живым; они не станут рисковать своей жизнью ради того, чтобы этот человек предстал перед судом. Мэтт прекрасно сознавал, что у правительственных ведомств нет никаких оснований предавать Джексона суду и есть все основания не делать этого. Поэтому его, Риггса, задача заключалась в том, чтобы выманить Джексона на открытое место, после чего федералы смогут сделать с ним все, что хотят. И если при этом Джексона накачают свинцом, Мэтт был готов всячески им содействовать. Но он собирался держать Лу-Энн в стороне, насколько это только будет возможно. Она не попадет под перекрестный огонь. Один раз Риггс уже проходил через это. История не должна повториться.

Он и не думал оглядываться назад, зная, что уже находится под наблюдением. Несмотря на заверения в обратном, Мастерс немедленно приказал установить слежку. Сам Риггс на его месте поступил бы так же. Теперь ему предстояло оторваться от «хвоста», прежде чем он встретится с Лу-Энн. Мэтт усмехнулся. Всё совсем как в старые времена.

* * *

Пока Риггс общался с руководством ФБР, Лу-Энн подъехала к другому телефону-автомату и набрала номер. Какое-то время в трубке раздавались длинные гудки, и женщина уже подумала, что услышит стандартное автоматическое сообщение. Но наконец ей ответили. Она с трудом узнала голос: связь была отвратительной.

— Чарли, это ты?

— Лу-Энн?

— Ты где?

— В пути. Я тебя едва слышу. Подожди, я как раз проезжаю под линией электропередач…

Через мгновение связь стала гораздо лучше.

— Вот так лучше, — сказала Лу-Энн.

— Подожди, тут кое-кто хочет с тобой поговорить.

— Мама!

— Привет, малышка!

— У тебя все в порядке?

— У меня все замечательно, дорогая. Я же говорила тебе, что у мамы все будет хорошо.

— Дядя Чарли сказал, что ты встретилась с мистером Риггсом.

— Правильно. Он мне помогает. Во всем.

— Я рада, что ты не одна… Я по тебе скучаю.

— Я тоже по тебе скучаю, Лиза. Даже не могу сказать, как сильно!

— Когда мы сможем вернуться домой?

«Домой? А где сейчас дом?»

— Думаю, скоро, моя малышка. Мама как раз сейчас усиленно над этим работает.

— Я тебя люблю.

— О, милая, я тоже тебя люблю.

— Даю тебе дядю Чарли.

— Лиза!

— Да?

— Я сдержу свое слово. И обязательно расскажу тебе все. Правду. Договорились?

— Хорошо, мама. — В голосе девочки прозвучал страх.

Когда трубку снова взял Чарли, Лу-Энн попросила его выслушать ее. Она ввела его в курс последних событий, рассказав о прошлом Риггса и его плане.

— Через пару минут я сверну на стоянку. — Чарли сдерживался с трудом. — Перезвонишь мне.

— Ты с ума сошла? — с жаром произнес он, когда Лу-Энн перезвонила ему.

— Где Лиза?

— В туалете.

— Она в безопасности?

— Я стою прямо за дверью, и здесь полно народа. А теперь отвечай на мой вопрос.

— Нет, думаю, я не сошла с ума.

— Ты позволила Риггсу, бывшему агенту ФБР, войти в здание имени Гувера и заключить от твоего имени сделку? Черт возьми, откуда ты знаешь, что он прямо сейчас не продает тебя со всеми потрохами?

— Я ему верю.

— Веришь? — У Чарли побагровело лицо. — Да ты его едва знаешь! Лу-Энн, дорогая, это огромная ошибка. Чертовски огромная.

— Я так не думаю. Риггс играет честно. Я это знаю. За последние несколько дней я кое-что о нем узнала.

— Например, то, что он опытный агент, мастерски владеющий искусством лгать.

Лу-Энн заморгала, пытаясь переварить его слова. Маленькое семя сомнения внезапно дало росток, разрушая веру в Мэтью Риггса.

— Лу-Энн, ты меня слушаешь?

— Да. — Молодая женщина крепче стиснула трубку. — Что ж, если он действительно продал меня с потрохами, я это узнаю в самое ближайшее время.

— Тебе нужно немедленно бежать. Ты сказала, что у тебя есть машина. Уезжай оттуда к чертовой матери!

— Чарли, Риггс спас мне жизнь. Джексон едва не убил его, когда он пытался мне помочь.

Чарли молчал. У него внутри происходила борьба, и от этого ему было крайне неуютно. Из того, что только что рассказала Лу-Энн, выходило, что Риггс, судя по всему, готов драться ради нее. И Чарли догадывался, в чем тут дело: этот человек в нее влюбился. Ну, а Лу-Энн любит его? Почему бы и нет? И что из этого вытекает? И где теперь его место? На самом деле ему очень хотелось, чтобы Риггс лгал. Хотелось, чтобы этот человек исчез из их жизни. У Чарли в душе все переворачивалось. Но он любит Лу-Энн. И любит Лизу. Он всегда ставил их интересы выше своих собственных. И от этой мысли внутренняя борьба угасла.

— Лу-Энн, я подчиняюсь твоей интуиции. Хорошенько подумав, я прихожу к мысли, что с Риггсом всё в порядке. Просто будь начеку, хорошо?

— Хорошо, Чарли. Где вы?

— Мы пересекли Западную Вирджинию, затем проехали Кентукки, обогнули по границе Теннесси и теперь возвращаемся обратно в Вирджинию.

— Мне пора ехать. Я перезвоню тебе вечером и расскажу, что к чему.

— Надеюсь, конец сегодняшнего дня будет не таким бурным, как два предыдущих.

— Присоединяюсь к тебе. Спасибо, Чарли.

— За что? Я ничего не сделал.

— Ну, а теперь кто говорит неправду?

— Береги себя!

Лу-Энн повесила трубку. Если все прошло согласно намеченному плану, скоро она встретится с Риггсом. Возвращаясь к машине, женщина вспомнила, какой была первая реакция Чарли. Можно ли доверять Риггсу? Лу-Энн села в «Хонду». Она не стала глушить двигатель, поскольку ключей у нее не было, а завести машину без ключа она, в отличие от Риггса, не могла. Лу-Энн уже собиралась включить передачу, но вдруг ее рука застыла на рычаге. Сейчас было не время для сомнений, однако они внезапно нахлынули волной. Лу-Энн не могла пошевелить и пальцем.

Глава 51

Риггс не торопясь шел по Девятой улице, рассеянно озираясь по сторонам, словно ему некуда было девать время. Налетел порыв пронизывающего ветра. Остановившись, он осторожно снял перевязь и засунул раненую руку в рукав куртки. Студеный ветер продолжал терзать улицу, и Мэтт наглухо застегнул куртку, поднял воротник, достал из кармана вязаную шапочку с эмблемой футбольной команды «Вашингтон редскинз» и натянул ее на голову так, что осталась видна только нижняя часть его раскрасневшегося лица. Спасаясь от холода, он зашел в круглосуточный магазинчик.

Две группы наблюдения, следивших за ним, одна пешком, другая в сером «Форде», тотчас же заняли позицию. Одна перекрыла основной вход в магазин, другая — запасный выход. Сотрудники ФБР знали, что у Риггса огромный опыт оперативной работы, и не собирались рисковать.

Появился Риггс, с газетой под мышкой. Перейдя через улицу, он остановил такси. Федералы быстро забрались в свой седан и последовали за такси.

Через минуту после отъезда седана из магазина вышел настоящий Мэтт Риггс, в темной фетровой шляпе, и быстро направился пешком в противоположном направлении. Ключевым элементом стала яркая вязаная шапочка. Преследователи полностью сосредоточили внимание на бордовых и золотых цветах и не обратили внимания на незначительные различия в покрое куртки и брюк. Вчера вечером Риггс попросил об одолжении одного своего старого друга, считавшего, что его уже давно нет в живых. И вот теперь сотрудники ФБР следили за этим человеком, который направлялся к себе на работу в юридическую контору недалеко от Белого дома. Поскольку он живет неподалеку от здания имени Гувера, ему будет нетрудно объяснить свое присутствие здесь. И в это время года многие жители Вашингтона носят шапочки с эмблемой любимой футбольной команды. Наконец, в ФБР просто не могут знать о том, что этот человек когда-то был близко знаком с Риггсом. Агенты быстро допросят его, убедятся в своей ошибке и доложат Мастерсу и директору ФБР, после чего получат нагоняй.

Сев в такси, Мэтт назвал адрес. Машина тронулась. Риггс провел рукой по голове. Он был рад тому, что благополучно решил эту проблему. До полной победы им с Лу-Энн было еще очень далеко, и все-таки отрадно было сознавать, что он не до конца растерял былые навыки. Такси притормозило на красный сигнал светофора, и Риггс развернул газету, купленную в магазинчике.

С первой страницы смотрели фотографии двух человек. Одного из них Риггс знал, другой был ему совершенно не знаком. Быстро прочитав заметку, он снова посмотрел на снимки. У заспанного Томаса Донована, с болтающимся на шее удостоверением прессы, с блокнотом и ручкой в кармане рубашки, был такой вид, словно он только что сошел с самолета, вернувшись с освещения какого-то знаменательного события в противоположном конце земного шара.

Женщина на фотографии рядом сильно контрастировала с обликом растрепанного журналиста. Изящное платье, профессионально уложенные и, следовательно, безукоризненные волосы и макияж, задний план, буквально сюрреалистический в своей безграничной роскоши: благотворительное мероприятие, на которое собираются богатые и знаменитые, чтобы собрать деньги для своих менее удачливых собратьев. Роберта Рейнольдс в течение многих лет принимала самое активное участие в подобных событиях, и, как было написано в газете, ее гибель в результате жестокого убийства отняла у благотворительного сообщества Вашингтона одного из самых щедрых жертвователей. Всего в одной строке в статье упоминался источник богатства Рейнольдс: шестьдесят пять миллионов долларов, выигранных в лотерею десять лет назад. Судя по всему, теперь она была значительно богаче. Ну, точнее, оставила после себя большое состояние.

Роберта Рейнольдс была убита — как сообщалось в газете, предположительно неким Томасом Донованом. Его видели недалеко от дома убитой. На ее автоответчике сохранилось сообщение, в котором он просил у нее интервью. Отпечатки Донована были найдены на графине с водой и стакане в доме Рейнольдс, что неопровержимо свидетельствовало о том, что встреча состоялась. И, наконец, пистолет, из которого предположительно была убита Роберта Рейнольдс, был обнаружен в лесу примерно в миле от ее дома, рядом с ее «Мерседесом», и повсюду имелись отпечатки пальцев Донована. Убитая женщина была найдена лежащей на своей кровати. Следы указывали на то, что какое-то время она провела связанной, поэтому преступление, как утверждалось в статье, несомненно, было спланировано заранее. Ориентировка на Донована была разослана во все полицейские участки, поэтому не вызывало сомнений, что в самое ближайшее время он будет задержан.

Дочитав заметку, Риггс медленно сложил газету. Он был уверен в том, что полиция идет по ложному следу. Донован не убивал Рейнольдс. И, по всей вероятности, самого Донована также уже нет в живых. Шумно вздохнув, Мэтт подумал о том, как сообщить эту новость Лу-Энн.

Глава 52

Грузный мужчина окинул взглядом дорогие особняки в престижном районе Джорджтауна. Лет пятидесяти с небольшим, бледная кожа, аккуратно подстриженные усики. Мужчина подтянул брюки, заправил выбившуюся рубашку и нажал на кнопку звонка у входной двери.

Дверь открыла Алисия Крейн. Судя по ее виду, она устала и была взволнована.

— Да?

— Вы Алисия Крейн?

— Да.

Мужчина показал удостоверение.

— Хэнк Роллинс, следователь из отдела убийств, округ Фэрфакс, штат Вирджиния.

Алисия уставилась на фотографию и закрепленный под ней значок.

— Не знаю, чем я могу…

— Вы знакомы с Томасом Донованом?

Закрыв глаза, Алисия прикусила губу.

— Да, — подтвердила она, открыв глаза.

— Мэм, я должен задать вам несколько вопросов. — Роллинс потер руки. — Мы можем сделать это в полицейском участке, или вы пригласите меня в дом, пока я не замерз до смерти; выбор за вами.

Алисия тотчас же распахнула дверь.

— Конечно, извините.

Она проводила полицейского по коридору в гостиную и, усадив его на диван, спросила, не желает ли он кофе.

— Да, мэм, это было бы просто замечательно.

Как только Алисия вышла из комнаты, Роллинс вскочил на ноги и огляделся вокруг. Один предмет тотчас же привлек его внимание. Фотография Донована, обнимающего Алисию Крейн. Судя по всему, она была сделана недавно. Оба выглядели бесконечно счастливыми.

Роллинс держал фотографию в руках, когда вернулась Алисия с подносом, на котором стояли две чашки кофе, молочник со сливками и два голубых пакетика сахарозаменителя. Она подошла с подносом к столику.

— Я не нашла сахар. Этим занимается домработница. Она вернется через час, а я обычно… — Ее взгляд упал на фотографию. — Можно? — Поставив поднос, Алисия протянула руку.

Быстро отдав ей фотографию, Роллинс вернулся на диван.

— Мисс Крейн, перейду сразу к делу. Я так понимаю, вы читали газету?

— Вы имеете в виду эту наглую ложь, — сверкнув глазами, сказала она.

— Что ж, соглашусь, что в настоящий момент это по большей части предположения; однако многое указывает на то, что именно Томас Донован убил Роберту Рейнольдс.

— Его отпечатки пальцев и его пистолет?

— На самом деле полицейское расследование еще не завершено, мисс Крейн, поэтому я не могу вдаваться в подробности, но вы правы, что-то в таком духе.

— Томас и мухи не обидит!

Грузно переместив свою тушу, Роллинс взял чашку и добавил в кофе немного сливок. Отпив глоток, он высыпал в чашку пакетик сахарозаменителя и продолжил:

— Но он действительно был дома у Роберты Рейнольдс.

— Правда? — скрестив руки на груди, сверкнула глазами Алисия.

— Он не говорил вам о том, что собирается ее навестить?

— Томас мне ничего не сказал.

Роллинс обдумал ее слова.

— Мэм, ваше сообщение мы нашли на автоответчике в квартире Донована. Ваш голос звучал встревоженно; вы сказали, что Донован работает над каким-то опасным материалом.

Алисия не заглотила наживку.

— Также в его квартире кто-то побывал, все перевернуто вверх дном, все архивы, все записи исчезли, — помолчав, продолжал полицейский.

Алисию начало трясти; чтобы успокоиться, она вцепилась в подлокотники кресла, в котором сидела.

— Мисс Крейн, наверное, вам лучше выпить кофе. Вид у вас неважный.

— Со мной всё в порядке.

И все же она взяла чашку и отпила несколько судорожных глотков.

— Ну, если, как вы говорите, квартиру Томаса обыскали, в деле замешан еще кто-то. Вам следует сосредоточить свои усилия на том, чтобы найти этого человека.

— Тут я с вами не спорю, но у меня хватает дел. Думаю, можно не говорить вам о том, что мисс Рейнольдс была очень видным членом сообщества, и на нас сильно давят с требованием как можно быстрее найти ее убийцу. Так вот, я уже переговорил с одним из сотрудников «Трибьюн». Он сказал, что Донован готовил материал о победителях лотереи. А Роберта Рейнольдс как раз выиграла в лотерею крупную сумму. Конечно, я не журналист, но когда речь идет о таких деньгах, кто-то может увидеть мотив для убийства.

У Алисии на лице мелькнула улыбка.

— Вы хотите мне что-то сказать?

Снова став строгой, она покачала головой.

— Мисс Крейн, я работаю в «убойном» отделе с тех пор, как у меня родился младший, а у него теперь уже свои малыши. Не поймите меня превратно, но вы о чем-то умалчиваете, и я хочу понять, в чем дело. С убийством не шутят. — Роллинс обвел взглядом элегантную гостиную. — Убийцы и те, кто им помогает, оканчивают свою жизнь не в таких красивых местах.

— На что вы намекаете? — Алисия широко раскрыла глаза.

— Ни на что, черт побери. Я пришел сюда ради фактов. Я слышал ваш голос на автоответчике Донована. И этот голос сказал мне две вещи: во-первых, вы смертельно переживаете за своего знакомого; во-вторых, вам прекрасно известно, что ему угрожает.

Сжав кулаки, Алисия ударила себя по коленям и несколько раз закрыла и снова открыла глаза. Роллинс терпеливо ждал, когда она примет решение.

Наконец женщина заговорила, быстро, отрывисто. Раскрыв блокнот, Роллинс записывал.

— Первоначально Томас занялся лотереей, поскольку был убежден, что ведущие финансовые фирмы забирали у победителей деньги — или брали такие непомерные комиссионные, что в конечном счете у победителей не оставалось ничего. Он также негодовал по поводу того, что государство, по сути дела, бросало бедняков на произвол судьбы. Многие из них понятия не имели, как выплачивать налоги, а потом к ним заявлялись сотрудники налоговой службы и всё отбирали. Всё и даже больше. Оставляя несчастных у разбитого корыта.

— Как он пришел к такому заключению?

— Банкротства, — коротко ответила Алисия. — Все эти люди выигрывали кучу денег, а затем объявляли себя банкротами.

— Если честно, я действительно время от времени читал о чем-то подобном, — почесал затылок Роллинс. — Я всегда списывал это на то, что победители попросту не умели распоряжаться деньгами. Понимаете, тратили все, что у них было, забывая платить налоги, как вы и говорили. И очень быстро проматывали весь выигрыш. Черт возьми, да я и сам, пожалуй, спятил бы от счастья.

— Так вот, Томас считал, что это еще не все. Но затем он обнаружил кое-что еще. — Алисия отпила еще один глоток кофе. Лицо ее порозовело при мысли о проницательности Томаса Донована.

— И что именно? — спросил Роллинс.

— То, что двенадцать победителей подряд не объявили себя банкротами.

— И что с того?

— Томас собрал статистику за много лет. На протяжении всего этого времени процент банкротств оставался неизменным. И вдруг, прямо посреди этой стабильной картинки, — двенадцать человек, которые в нее не вписываются. Они не только не обанкротились, но, наоборот, многократно увеличили свое состояние.

Роллинс потер подбородок. Чувствовалось, что слова Алисии его не убедили.

— И все-таки я по-прежнему не вижу здесь сюжета.

— Томас также еще не до конца определился. Но он приближался к цели. Он регулярно звонил мне, сообщая о том, как продвигаются дела, что он смог выяснить… Вот почему я так встревожилась, когда он перестал давать о себе знать.

— Правильно. — Роллинс заглянул в записную книжку. — В сообщении, оставленном на автоответчике, вы говорили про какую-то опасность.

— Томас вышел на одного из этих двенадцати победителей в лотерею. — Алисия помолчала, пытаясь вспомнить фамилию. — Лу-Энн как-то там… Тайлер, точно. Лу-Энн Тайлер. Он сказал, что прямо перед тем, как она выиграла в лотерею, ей предъявили обвинение в убийстве, после чего она бесследно исчезла. Так вот, Томас ее разыскал, в основном благодаря налоговой декларации. И отправился к ней.

— Так, и куда именно? — Роллинс снова строчил в записной книжке.

— ВШарлотсвилл. Очаровательная местность, красивые имения… Вам доводилось там бывать?

— На свое жалованье я не могу позволить себе покупать элитную недвижимость. Что дальше?

— Томас встретился с этой женщиной.

— И?..

— И она раскололась. Почти раскололась. По словам Томаса, это практически всегда можно определить по глазам.

— Угу. — Роллинс протер глаза. — Так каким же был ракурс Донована?

— Прощу прощения?

— Его ракурс. Какой материал он собирался написать, что, по вашему мнению, навлекло на него опасность?

— О, понимаете, эта женщина была убийцей. Она убила один раз и могла убить снова.

— Понятно, — едва заметно усмехнулся полицейский.

— Кажется, вы не принимаете мои слова всерьез.

— Я очень серьезно отношусь к своей работе. Просто не вижу никакой связи. Вы хотите сказать, что эта ваша Лу-Энн убила Роберту Рейнольдс? С какой стати? У нас нет никаких свидетельств того, что они вообще знали друг друга. Вы полагаете, она могла угрожать Доновану?

— Я вовсе не говорю, что Лу-Энн Тайлер угрожала кому бы то ни было и тем более кого-то убила. Я имею в виду, у меня нет никаких доказательств этого.

— Тогда что? — Роллинс с большим трудом сохранял выдержку.

— Я… я не знаю, — отвела взгляд Алисия. — Я хочу сказать, у меня нет никакой уверенности.

Встав, Роллинс закрыл записную книжку.

— Что ж, если мне понадобится какая-либо дополнительная информация, я снова с вами свяжусь.

Алисия молча сидела в кресле, бледная, закрыв глаза. Полицейский уже был почти у двери, когда она заговорила:

— Тираж лотереи был подстроен.

Медленно развернувшись, Роллинс прошел обратно в комнату.

— Подстроен?

— Томас позвонил два дня назад и сказал это. Он взял с меня слово не говорить об этом ни одной живой душе. — Алисия беспокойно схватила подол юбки. — Эта Лу-Энн Тайлер буквально призналась в том, что тираж лотереи был подстроен. И Томас… ну, судя по голосу, он был немного напуган. А сейчас я просто очень тревожусь за него. Он должен был позвонить, но не позвонил.

Роллинс снова опустил свою тушу на диван.

— Что еще он вам сказал?

— То, что связался с остальными одиннадцатью победителями, но перезвонила ему только одна. — У нее задрожали губы. — Роберта Рейнольдс.

— Значит, Донован все-таки встретился с ней. — В голосе Роллинса прозвучало обвинение.

Алисия вытерла навернувшуюся слезинку. Ничего не сказав, она лишь покачала головой.

— Томас уже давно работал над этим материалом, но только сейчас откровенно поговорил со мной, — наконец снова заговорила Алисия. — Он был напуган, я почувствовала это по его голосу. — Она откашлялась. — По крайней мере он договорился о встрече с Робертой Рейнольдс. Она должна была состояться вчера утром. С тех самых пор у меня нет от него никаких известий, а Томас обещал позвонить, как только освободится. О боже, я знаю, случилось что-то ужасное!

— Донован говорил вам, кто стоит за махинациями с лотереей?

— Нет, но Лу-Энн Тайлер посоветовала остерегаться одного человека. Сказала, что он убьет Томаса, что он идет по его следу и обязательно его найдет. Сказала, что это очень опасный человек. Не сомневаюсь, этот человек имеет какое-то отношение к убийству Роберты Рейнольдс.

Откинувшись назад, полицейский печально посмотрел на нее и отпил большой глоток остывшего кофе.

— Я просила Томаса обратиться в полицию и рассказать все, что ему известно, — не поднимая глаз, сказала Алисия.

— А он? — Роллинс подался вперед.

Алисия в отчаянии покачала головой.

— Нет, черт бы его побрал! — У нее вырвался тяжелый вздох. — Я умоляла его! Если кто-то действительно подстроил тираж лотереи, то это огромные деньги. Я хочу сказать, ради них люди пойдут на все. Вы ведь полицейский; скажите, разве я не права?

— Я знавал тех, кто готов был вырезать живому человеку сердце за пару долларов, — последовал леденящий душу ответ Роллинса. Тот посмотрел в свою пустую чашку. — У вас есть еще?

— Что?.. — Алисия вздрогнула. — Ах да, я сейчас приготовлю.

Роллинс снова достал записную книжку.

— Ну хорошо, когда вы вернетесь, мы повторим все еще раз, после чего я вызову подкрепление. Не боюсь признаться в том, что это дело, похоже, выходит далеко за рамки моей компетенции. Вы ничего не имеете против, если нам придется проехать в полицейский участок?

Кивнув без особого воодушевления, Алисия вышла из гостиной. Вернулась она через пару минут, с деревянным подносом в руках, сосредоточенно глядя на наполненные до краев чашки, следя за тем, чтобы не расплескать кофе. Когда Алисия подняла взгляд, глаза у нее округлились в изумлении, и она уронила поднос с чашками на пол.

— Питер?

Останки следователя Роллинса — парик, усы, маска лица и мягкие резиновые накладки — были аккуратно сложены в кресле. Перед Алисией Крейн сидел Джексон, он же Питер Крейн, ее старший брат. Черты лица его были едва заметно искажены за счет того, что правая щека покоилась на правой руке.

Замечание Донована о том, что Бобби Джо Рейнольдс внешне напоминала Алисию Крейн, полностью соответствовало действительности. Однако на самом деле на Алисию Крейн был похож загримированный под Бобби Джо Рейнольдс Джексон, другое воплощение Питера Крейна. Фамильное сходство было несомненным.

— Привет, Алисия!

Женщина не могла оторвать взгляд от снятого грима.

— Что ты делаешь? Что все это значит?

— Пожалуй, тебе лучше сесть. Хочешь, я здесь все уберу?

— Не трогай ничего! — Она оперлась рукой о дверной косяк, чтобы устоять на ногах.

— Я никак не думал, что так тебя напугаю, — с искренним раскаянием произнес Джексон. — Наверное… наверное, когда дело доходит до встречи лицом к лицу, я чувствую себя не слишком уютно, не будучи самим собой. — Он слабо улыбнулся.

— Мне это совсем не понравилось. У меня едва инфаркт не случился!

Быстро встав, Джексон подошел к сестре и обнял ее за талию. Проводив к дивану, он ласково потрепал ее по руке.

— Извини, Алисия! Честное слово, мне неловко, что все так получилось.

Алисия снова посмотрела на останки грузного следователя из отдела убийств.

— Что все это значит, Питер? Зачем ты задавал мне эти вопросы?

— Ну, мне нужно было выяснить, как много тебе известно. Мне нужно было выяснить, что рассказал тебе Донован.

Она резко высвободила свою руку.

— Томас? Как ты узнал про Томаса? Я больше трех лет не виделась и не разговаривала с тобой.

— Неужели прошло уже столько времени? — уклончиво сказал Джексон. — Ты ни в чем не нуждаешься, да? Ты же знаешь, тебе достаточно лишь попросить.

— Чеки от тебя приходят регулярно, — с оттенком горечи произнесла Алисия. — Деньги мне больше не нужны. Но было бы неплохо хоть изредка видеться с тобой. Понимаю, ты очень занят, но мы ведь как-никак родственники.

— Знаю. — Он опустил взгляд. — Я всегда говорил, что буду заботиться о тебе. И я сдержу свое слово. Мы одна семья.

— Кстати, я на днях говорила с Роджером.

— И как поживает наш никчемный, опустившийся младший брат?

— Ему были нужны деньги. Как всегда.

— Надеюсь, ты не перевела ему ни цента. В прошлом я уже достаточно давал Роджеру, даже инвестировал от его имени. Ему нужно было лишь держаться в рамках разумного бюджета.

— В Роджере нет ничего разумного, ты это прекрасно знаешь. — Алисия беспокойно посмотрела на брата. — Я послала ему немного денег.

Джексон начал было что-то говорить, но она остановила его.

— Знаю, ты повторял одно и то же все эти годы, но я просто не могла допустить, чтобы моего родного брата вышвырнули на улицу.

— А почему бы и нет? Возможно, это стало бы лучшим событием в его жизни. Роджеру незачем жить в Нью-Йорке. Это слишком дорогой город.

— Он бы этого не перенес. В отличие от отца, Роджер слабый.

При упоминании об отце Джексон нахмурился. Минувшие годы не излечили сестру от слепоты в этом вопросе.

— Ладно, я не хочу терять время, обсуждая Роджера.

— Питер, я хочу, чтобы ты мне объяснил, что происходит.

— Когда ты познакомилась с Донованом?

— Зачем тебе это нужно?

— Пожалуйста, просто ответь на мой вопрос.

— Почти год назад. Он написал пространную статью о нашем отце и его выдающейся карьере в Сенате. Это был блестящий, неотразимый материал.

Джексон покачал головой, не в силах поверить своим ушам. Впрочем, так и должно было быть: сестра увидела прямо противоположное истине.

— И я позвонила Томасу, чтобы его поблагодарить. Мы пообедали вместе, затем поужинали, и… ну, все было замечательно. Невероятно замечательно. Томас — благородный человек, и у него благородная цель в жизни.

— Совсем как наш отец? — презрительно скривил рот Джексон.

— У них много общего! — негодующе сказала Алисия.

— Воистину тесен мир. — Он покачал головой, поражаясь прихоти судьбы.

— Почему ты так говоришь?

Поднявшись на ноги, Джексон развел руки, словно пытаясь охватить всю комнату.

— Алисия, как ты думаешь, откуда все это?

— Ну как же, это куплено на деньги семьи.

— На деньги семьи? Их нет. Ни цента. Все растрачено много лет назад.

— О чем ты говоришь? Я знаю, что отец столкнулся кое с какими финансовыми затруднениями, но он поправил свои дела. Как бывало всегда.

Джексон бросил на сестру презрительный взгляд.

— Хрена с два отец поправил свои дела, Алисия! Сам он за всю свою жизнь не заработал ни цента. Состояние было скоплено задолго до того, как отец появился на свет. А он лишь его промотал. Мое наследство, твое наследство! Растратил его на себя и на свои долбаные мечты о величии! Отец был обманщиком и неудачником.

Вскочив с места, Алисия отвесила брату пощечину.

— Как ты смеешь! Всем, что у тебя есть, ты обязан отцу!

Джексон медленно потер щеку в месте удара. Его настоящая кожа была бледной, словно всю свою жизнь он провел в стенах храма, подобно буддийскому монаху, что в определенном смысле соответствовало действительности.

— Десять лет назад я подстроил тиражи Национальной лотереи, — тихо промолвил он, пристально глядя в испуганное, ошеломленное лицо сестры. — Все эти деньги, все то, что у тебя есть, — это из тех выигрышей. Ты получила все от меня. А не от милого дорогого папочки.

— Что ты хочешь сказать? Как тебе удалось…

Не дав сестре договорить, Джексон силой усадил ее назад на диван.

— Я получил почти миллиард долларов от двенадцати победителей лотереи, тех самых, которыми занимался Донован. Я забрал их выигрыши и вложил деньги в дело. Помнишь связи деда в элитных кругах Уолл-стрит? Вот он действительно зарабатывал деньги. Долгие годы я поддерживал эти связи с одной конкретной целью. С тем огромным состоянием, собранным из выигрышей в лотерею, которое, как считали на Уолл-стрит, происходило из «фамильных денег», я стал для всех этих людей желанным партнером. Мне предлагали самые выгодные сделки, я первым узнавал обо всех гарантированно выигрышных делах. Это самая строго охраняемая тайна богатых, Алисия. Они всегда и везде оказываются первыми. Я покупаю акции по десять долларов до того, как они поступают в открытую продажу, а уже через двадцать четыре часа после того, как они появляются на бирже, их стоимость доходит до семидесяти долларов. Я продаю их простым людям, получаю шестьсот процентов чистой прибыли и перехожу к следующей сделке. Это было все равно что печатать деньги; все определяется тем, кого ты знаешь и что выкладываешь на стол. Когда ты приносишь миллиард долларов, поверь мне, все вытягиваются в струнку и внимательно выслушивают тебя. Богатые становятся богаче, а бедняки так и остаются бедными.

Джексон возбуждался все больше. Еще на середине объяснений брата у Алисии задрожали губы.

— Где Томас? — едва слышно произнесла она.

Джексон отвел взгляд и облизал пересохшие губы.

— Алисия, он был тебе не пара. Совсем не пара. Лицемер. И я уверен, все это ему нравилось. Все то, что было у тебя. Все то, что я тебе дал.

— Был? Был не пара? — Встав, Алисия стиснула руки с такой силой, что кожа ее словно вскипела. — Где Томас? Что ты с ним сделал?

Джексон молча смотрел на нее, выискивая что-то в чертах ее лица. Внезапно до него дошло, что он ищет что-либо искупительное. Находясь вдалеке, он сохранял сложившийся давным-давно идеализированный образ сестры, ставил ее на пьедестал. Встретившись с ней лицом к лицу, Джексон вдруг обнаружил, что этот образ не соответствует действительности. Наконец он принял решение. Его голос прозвучал небрежно, хотя сами слова были очень серьезными.

— Я его убил, Алисия.

Застыв на мгновение, она рухнула словно подкошенная. Успев подхватить сестру, Джексон уложил ее на диван, на этот раз уже совсем не нежно.

— Не надо так! Уверяю, будут и другие мужчины. Ты можешь обойти весь земной шар в поисках нашего отца. Донован им не был, но я не сомневаюсь в том, что ты будешь искать и дальше.

Однако Алисия его не слушала. По щекам у нее текли слезы.

Не обращая на них внимания, Джексон продолжал, расхаживая перед сестрой словно преподаватель перед аудиторией из одного-единственного студента:

— Алисия, тебе придется уехать из страны. Я стер на автоответчике твое сообщение Доновану, поэтому полиция ни о чем не догадается. И все-таки, поскольку ваши отношения продолжались целый год, о них могут знать и другие. В какой-то момент полиция непременно заявится к тебе. Я обо всем позабочусь. Насколько я помню, ты всегда обожала Новую Зеландию. Или, быть может, ты предпочтешь Австрию… В детстве мы несколько раз очень мило проводили там время.

— Прекрати! Прекрати, чудовище!

Обернувшись, Джексон обнаружил, что она поднялась на ноги.

— Алисия…

— Я никуда не поеду!

— Позволь мне выразиться предельно ясно. Ты слишком много знаешь. Полиция будет задавать вопросы. У тебя нет никакого опыта в таких делах. Из тебя без особого труда вытянут всю правду.

— Тут ты совершенно прав: я собираюсь незамедлительно позвонить в полицию и все рассказать!

Она направилась к телефону, но Джексон преградил ей дорогу:

— Алисия, будь благоразумна!

Она что есть силы принялась колотить его кулаками. Ее удары не причиняли ему физического вреда; однако они воскресили воспоминания о бурном столкновении с другим членом семьи. В то время отец был физически сильнее Джексона, он подавлял его так, как с тех пор Джексон никому не позволял подавлять себя.

— Я его любила, будь ты проклят! — пронзительно вскрикнула Алисия. — Я любила Томаса!

Джексон сосредоточил на сестре взгляд своих водянистых глаз.

— Я тоже любил одного человека, — тихо промолвил он. — Человека, который должен был отвечать мне взаимностью, уважать меня, но не делал этого.

Несмотря на годы боли, стыда и чувства вины, сын Джека сохранил глубоко погребенные чувства к своему отцу. Чувства, о которых он никогда не задумывался, о которых до сих пор никогда не высказывался вслух. Этот эмоциональный вихрь, закружившийся с новой силой, произвел на него страшное действие.

Схватив сестру за плечи, Джексон грубо швырнул ее на диван.

— Питер…

— Заткнись, Алисия! — Он сел рядом с ней. — Ты уезжаешь из страны. Ты не будешь звонить в полицию. Это понятно?

— Ты сошел с ума, ты спятил! О господи, я не могу поверить в то, что это происходит!

— На самом деле в настоящий момент я абсолютно убежден в том, что являюсь наиболее рациональным членом семьи. — Глядя сестре в глаза, он повторил медленно и раздельно: — Ты никому ничего не расскажешь, Алисия, это понятно?

Она посмотрела ему в лицо, и внезапно ее охватила дрожь. Впервые за весь разговор гнев сменился ужасом. Минуло уже много времени с тех пор, как Алисия в последний раз видела своего брата. Сейчас она не могла узнать того мальчика, с которым когда-то возилась вместе, чьим возмужалым умом восторгалась впоследствии. Человек, сидевший напротив, не был ее братом. Это было олицетворение чего-то совершенно другого.

Торопливо сменив линию, Алисия заговорила как можно спокойнее:

— Да, Питер, я все понимаю. Я… я сегодня же соберу вещи.

На лице у Джексона появилось отчаяние, которого на нем не бывало уже много лет. Он прочитал мысли сестры, ее страхи; они были совершенно отчетливо написаны на тонком пергаменте нежных черт ее лица. Его пальцы стиснули большую подушку, лежавшую на диване между ними.

— И куда ты хотела бы отправиться, Алисия?

— Куда угодно, Питер, куда ты скажешь. В Новую Зеландию. Ты упоминал Новую Зеландию. Это было бы просто замечательно.

— Новая Зеландия — красивая страна. Или Австрия, как я уже говорил, мы ведь хорошо провели там время, разве не так? — Джексон крепче сжал подушку. — Разве не так? — повторил он.

— Да, да, ты прав. — Она опустила взгляд, следя за движениями брата, и попыталась сглотнуть, но во рту у нее пересохло. — Может быть, я сначала отправлюсь туда, а затем в Новую Зеландию.

— И ни слова полиции? — Джексон поднял подушку. — Обещаешь?

Алисия не отрывала взгляда от приближающейся подушки. У нее судорожно затрясся подбородок.

— Питер, пожалуйста! Пожалуйста, не надо!

— Моя фамилия — Джексон, Алисия, — четко и раздельно произнес он. — Питера Крейна больше нет в живых.

Внезапным прыжком Джексон опрокинул сестру на диван, полностью закрыв ей лицо подушкой. Алисия сопротивлялась, брыкалась, царапалась, извивалась всем телом, но она была такая маленькая, такая слабая; Джексон едва ощущал, как она борется за свою жизнь. Он потратил столько лет на то, чтобы сделать свое тело твердым, как камень; сестра же все это время ждала, что в ее жизнь изящной походкой войдет полная копия ее отца, и в процессе этого мышцы и рассудок у нее стали слабыми.

Вскоре все было кончено. На глазах у Джексона неистовые движения быстро потеряли силу, а затем и затихли совсем. Бледная правая рука Алисии сползла вбок, а затем и вовсе упала с дивана. Отняв подушку, Джексон заставил себя взглянуть на сестру. Она, по крайней мере, это заслужила. Рот у Алисии был приоткрыт, глаза уставились невидящим взором в пустоту. Поспешно закрыв их, Джексон присел рядом, нежно поглаживая сестру по руке. Он даже не старался сдержать слезы — из этого все равно ничего бы не вышло. Он отчаянно попытался вспомнить, когда плакал в последний раз, но не смог. Какой это здоровый образ жизни — не помнить, когда плакал в последний раз!

Джексон сложил было руки убитой на груди, но затем положил их на талию. Аккуратно подняв ноги Алисии на диван, подложил подушку, которой задушил ее, ей под голову, равномерно рассыпав по ней красивые волосы сестры. У него мелькнула мысль, что, несмотря на полную неподвижность, Алисия и в смерти выглядит прекрасно. В ней была умиротворенность, безмятежность, наполнившая его радостью, словно то, что он сейчас сотворил, вовсе не было ужасным.

Поколебавшись мгновение, Джексон продолжил свою работу: пощупав пульс, он опустил руку. Если б сестра была жива, он вышел бы из комнаты и бежал бы из страны, оставив все как есть. Он больше и пальцем ее не тронул бы. В конце концов, она была его родной кровью. Но Алисия была мертва. Встав, Джексон бросил на нее последний взгляд.

Все не должно было закончиться вот так. Теперь из близких родственников у него остался только никчемный брат Роджер. Джексону захотелось убить его прямо сейчас. Это Роджер должен был лежать здесь, а не его дражайшая Алисия. Однако Роджер не заслуживал того, чтобы на него тратили силы…

Джексон застыл, осененный внезапной мыслью. Возможно, брат сыграет в этой постановке вспомогательную роль. Надо будет позвонить Роджеру и сделать ему предложение. Предложение, от которого, как был уверен Джексон, тот не сможет отказаться, поскольку оно будет означать деньги в чистом виде: самый сильный наркотик в его существовании.

Собрав детали грима, Джексон методично приделал их обратно, то и дело бросая взгляд на мертвую сестру. Поскольку он предусмотрительно обработал руки похожим на лак составом, отпечатки пальцев его не беспокоили. Вышел он через черную дверь. Алисию обнаружат быстро — она говорила, что домработница отлучилась по делам. С большой долей вероятности полиция предположит, что Томас Донован продолжает кровавый путь, расправившись со своей подругой Алисией Морган Крейн. Некролог будет пространный, поскольку она из очень влиятельной семьи: есть о чем писать. В какой-то момент Джексон вернется, опять в своем истинном обличье, чтобы похоронить сестру; Роджеру едва ли можно это доверить. «Извини, Алисия. Все не должно было закончиться вот так». Это неожиданное развитие событий, как ничто прежде, ввергло его в полный паралич. Превыше всего он ставил полный контроль — и вот внезапно лишился его… Джексон посмотрел на свои руки, орудие убийства собственной сестры. Его родной сестры. Даже сейчас ноги у него оставались ватными, тело и рассудок не повиновались.

Джексон медленно шел по улице, все еще не оправившись от содеянного. Но наконец его умственная энергия могла сосредоточиться на том человеке, которого он считал ответственным за случившееся.

Лу-Энн познает тяжесть всего, что он сейчас испытывает. Боль, терзающая его, для нее усилится стократно, и она будет умолять его прикончить ее, сделать так, чтобы она прекратила дышать, поскольку каждый вдох будет причинять ей адские мучения, вытерпеть которые не способно ни одно человеческое существо. Даже она.

И самое замечательное во всем этом будет то, что Джексону не придется ее искать. Она сама придет к нему. Прибежит со всех ног, демонстрируя необычайные физические способности своего тела. Ибо у него будет то, ради чего Лу-Энн отправится хоть на край света, сделает все что угодно. У него в руках будет то, ради чего Лу-Энн Тайлер готова будет умереть. «И ты умрешь, Лу-Энн Тайлер, она же Кэтрин Сэведж!» Идя по улице, Джексон снова и снова мысленно повторял себе эту клятву, видя перед глазами образ еще не успевшего остыть тела, чье милое сердцу лицо так напоминало его собственное.

Глава 53

Риггс в десятый раз обвел взглядом Эспланаду^[122], после чего снова сверился с часами. Заключив соглашение с ФБР, он ступил на самую скользкую дорожку в мире, а Лу-Энн опаздывала уже на три часа. Если она так и не появится, что ему делать? Джексон где-то рядом, и в следующий раз его нож вряд ли минует цель. Если Риггс не сдаст Джексона ФБР, не выполнит свои обязательства перед своим бывшим руководством, не восстановит свою «легенду», боевики наркокартеля, пять лет назад поклявшиеся расправиться с ним, вскоре узнают о том, что он остался в живых, и обязательно предпримут новую попытку. Он не может вернуться к себе домой. Его дела наверняка уже развалились, и в довершение ко всему в кармане у него пять долларов, а кредитной карточки нет. Если и можно было каким-либо образом испортить все еще хуже, Риггс терялся в догадках, как это сделать.

Плюхнувшись на скамейку, Мэтт поднял взгляд на памятник Вашингтону. Холодный ветер метался взад и вперед по плоскому открытому пространству между мемориалом Линкольна и Капитолием. Небо затянули низкие тучи; скоро должен был пойти дождь. Его запах буквально уже чувствовался в воздухе. Просто замечательно. «А вы, мистер Риггс, как раз между молотом и наковальней», — сказал он себе. Его эмоциональный барометр упал до самой низкой отметки с тех самых пор, как он пять лет назад узнал о том, что его жена погибла от рук бандитов. Неужели меньше чем неделю назад у него была относительно нормальная жизнь? Он строил дома для состоятельных людей, читал книги, сидя у камина, ходил на вечерние курсы в университет, всерьез подумывал о том, чтобы устроить себе настоящий отпуск…

Подув на озябшие пальцы, Риггс засунул руки в карманы. Раненое плечо ныло. Он уже собирался уходить, когда ему на спину легла чья-то рука.

— Извини.

Мэтт обернулся. Его настроение взметнулось вверх настолько стремительно, что у него закружилась голова. Он не смог сдержать улыбку. Ему отчаянно хотелось улыбнуться.

— За что?

Подсев к нему, Лу-Энн взяла его под руку. Она ответила не сразу. Какое-то время смотрела в сторону, затем тяжело вздохнула, повернулась к Риггсу и погладила его по руке.

— У меня возникли кое-какие сомнения.

— Насчет меня?

— Я бесконечно виновата. После всего того, что ты сделал, я не должна была ни в чем сомневаться.

— Ничего страшного, — ласково посмотрел на нее Риггс. — После всего того, что произошло с тобой за последние десять лет, ты никому не должна верить. — Потрепав ее по руке, он посмотрел ей в глаза, увидел, что они влажные, и сказал: — Но вот ты здесь. Ты пришла. Так что всё в порядке, правильно? Я прошел испытание?

Лу-Энн молча кивнула, не в силах говорить.

— Я голосую за то, чтобы найти какое-нибудь теплое место, где я смогу ввести тебя в курс последних событий, и мы обсудим план действий. Как тебе такое предложение?

— Я вся твоя.

Она крепче стиснула Риггсу руку, словно не собиралась его никуда отпускать. И в настоящий момент он ничего не имел против.

Бросив «Хонду», которая начинала барахлить, они взяли в аренду седан. К тому же Риггсу уже надоело заводить машину, замыкая провода.

Приехав на западную окраину округа Фэрфакс, они остановились, чтобы пообедать в полупустом ресторане. По пути Риггс рассказал Лу-Энн о встрече в здании имени Гувера. Войдя в зал, они устроились за столиком в углу. Лу-Энн рассеянно наблюдала за тем, как бармен возится с телевизором, пытаясь улучшить качество изображения мыльной оперы, которую смотрел. Откинувшись на стойку, он принялся ковырять в зубах палочкой для перемешивания коктейлей, уставившись на маленький экран. Лу-Энн подумала, как было бы прекрасно вот так расслабиться, отключиться от всех проблем…

Они сделали заказ, после чего Риггс достал газету. Он не сказал ни слова, пока Лу-Энн не прочитала всю статью.

— Боже милосердный!

— Доновану следовало послушаться тебя.

— Ты полагаешь, Джексон его убил?

Мэтт угрюмо кивнул.

— Скорее всего. Подставил его, заставил эту Рейнольдс позвонить ему, сказать, что она готова выложить все начистоту. Приехал к ней, прикончил обоих, и, как результат, Донована во всем обвиняют.

Женщина уронила голову на сплетенные руки.

Риггс ласково прикоснулся к ее волосам.

— Послушай, Лу-Энн, ты пыталась его предупредить. Больше ты ничего не могла сделать.

— Десять лет назад я могла бы отказаться от предложения Джексона. И тогда ничего этого не произошло бы.

— Точно. Но я нисколько не сомневаюсь, что в этом случае он пришил бы тебя прямо тогда.

Лу-Энн вытерла рукавом глаза.

— Итак, теперь я заключила эту замечательную сделку с ФБР, переговоры по которой вел ты, и для того чтобы выполнить свою часть, мы должны накинуть сеть на Люцифера. — Она отпила глоток кофе. — Не хочешь сказать, как мы будем это делать?

Риггс отложил газету.

— Как ты могла догадаться, я много думал над этим. Проблема заключается в том, что мы не можем действовать слишком примитивно или, напротив, все усложнять. В любом случае Джексон почует западню.

— Не думаю, что он согласится еще на одну встречу со мной.

— Нет, я и не собирался это предлагать. Сам он не покажется, но вместо этого пришлет кого-нибудь тебя убить. Этот путь слишком опасный.

— Мэтью, ты еще не заметил, что я обожаю опасность? Если б мне не приходилось постоянно тушить пожары, я бы даже не знала, чем занять свое время. Итак, встречи не будет; что еще?

— Как я уже говорил, если нам удастся выяснить, кто такой Джексон на самом деле, и выследить его, тогда у нас появится определенная надежда. — Риггс умолк, дожидаясь, пока официантка их обслужит. Когда она ушла, он взял сэндвич и продолжал, откусывая большие куски: — Ты ничего не запомнила об этом типе? Я хочу сказать, все что угодно, что направило бы нас в нужную сторону и помогло установить, кто он такой на самом деле?

— Он всегда был в гриме.

— Как насчет финансовых документов, которые он тебе присылал?

— Они приходили от одной швейцарской фирмы. Кое-что сохранилось у меня в доме, однако туда я, судя по всему, попасть не могу… Даже несмотря на нашу сделку? — Она вопросительно подняла брови.

— Я бы не советовал делать это, Лу-Энн. Теперь федералы на тебя обиделись, они могут забыть про наш уговор.

— У меня есть другие документы в банке в Нью-Йорке.

— Все равно слишком рискованно.

— Я могла бы написать в ту швейцарскую фирму, но вряд ли там что-либо знают. А если и знают, вряд ли станут говорить. Я хочу сказать, ведь именно поэтому все пользуются услугами швейцарских банков, не так ли?

— Ну хорошо, хорошо. Что-нибудь еще? Должна же ты была запомнить что-нибудь об этом типе. То, как он одевается, говорит, ходит, то, как от него пахнет… Есть ли у него какие-нибудь увлечения. И как насчет Чарли? У него нет никаких мыслей?

Лу-Энн замялась.

— Можно спросить у него, — наконец сказала она, вытирая руки о салфетку, — но я особенно на это не рассчитывала бы. Чарли говорил мне, что никогда даже не встречался с Джексоном лицом к лицу. Все переговоры велись исключительно по телефону.

Откинувшись назад, Риггс осторожно ощупал раненое плечо.

— Мэтью, я просто не представляю себе, как нам выйти на этого типа.

— На самом деле один способ есть, Лу-Энн. Больше того, я уже пришел к выводу, что это единственный способ. И все мои вопросы были чистой формальностью.

— Что это за способ?

— У тебя есть тот номер телефона, по которому можно связаться с Джексоном?

— Да. И что?

— Мы назначим ему встречу.

— Но ты ведь сам только что сказал…

— Встречу со мной, а не с тобой.

— Мэтью, об этом не может быть и речи! — Лу-Энн привстала в гневе. — Я ни за что на свете и близко не подпущу тебя к этому типу! Только посмотри, что он с тобой сделал! — она указала на его руку. — В следующий раз будет хуже. Гораздо хуже.

— Все было бы гораздо хуже, если б ты не помешала Джексону сделать прицельный бросок. — Мэтью нежно улыбнулся. — Послушай, я позвоню Джексону. Скажу, что ты уезжаешь из Соединенных Штатов и не собираешься больше ни во что вмешиваться. Ты знаешь, что Донована нет в живых, поэтому тут Джексон может больше не беспокоиться. Все довольны и счастливы.

Лихорадочно тряся головой, Лу-Энн села на место.

— Далее я скажу Джексону, — продолжал Риггс, — что меня такой расклад не устраивает. Я решил, как быть дальше: работать в строительстве мне поднадоело, и я хочу, чтобы мне заплатили отступные.

— Нет, Мэтью, нет!

— Джексон все равно считает, что я бывший преступник. И попытка шантажа как раз укладывается в эту картину. Я скажу, что установил у тебя в спальне прослушивающую аппаратуру и записал ваш с ним разговор в тот вечер, когда он приходил к тебе домой, когда вы оба много чего наговорили.

— Ты что, спятил?

— Мне нужны деньги. Много денег. После чего Джексон получит кассету.

— Он тебя убьет.

У Риггса потемнело лицо.

— Он сделает это в любом случае. Я не люблю сидеть сложа руки, дожидаясь, когда все случится само собой. Я предпочитаю наступательную тактику. Пусть Джексон для разнообразия тоже немного попотеет. И пусть я не такая машина для убийства, как он, но я тоже не беззащитная овечка. Я много лет проработал в ФБР. Мне уже приходилось убивать по долгу службы, и если ты полагаешь, что я буду колебаться хоть мгновение перед тем, как вышибить ему мозги, значит, ты меня совсем не знаешь.

Мэтт опустил глаза, стараясь успокоиться. Его план был очень рискованным, но что еще можно было предложить? Он поднял взгляд на Лу-Энн, собираясь что-то сказать, но когда увидел выражение ее лица, слова застыли у него в горле.

— Лу-Энн!

— О нет! — Ее голос был пронизан паникой.

— В чем дело? Что случилось?

Схватив молодую женщину за плечо, Риггс почувствовал, что ее всю трясет. Ничего не говоря, она смотрела на что-то у него за спиной. Мэтт стремительно обернулся, ожидая увидеть Джексона, надвигающегося на них с двумя здоровенными тесаками в обеих руках. Окинув взглядом полупустой ресторан, он наконец остановился на экране телевизора, по которому как раз передавался экстренный выпуск новостей.

На экране появилось женское лицо. Два часа назад Алисия Крейн, видная жительница Вашингтона, была обнаружена мертвой у себя дома. Собранные к настоящему времени улики свидетельствуют о том, что она была убита. Риггс широко раскрыл глаза, услышав, как диктор упомянул о том, что Томас Донован, главный подозреваемый в убийстве Роберты Рейнольдс, судя по всему, был в близких отношениях с Алисией Крейн.

Лу-Энн не могла оторвать взгляд от этого лица. Она уже видела эти самые черты, эти же глаза смотрели на нее на крыльце сторожки Донована. Глаза Джексона сверлили ее насквозь.

Его истинное лицо.

Лу-Энн вздрогнула, когда увидела его — точнее, когда поняла, что́ она видит на самом деле. Она надеялась больше никогда не видеть это лицо. Но вот сейчас смотрела на него, занимающее весь экран телевизора…

Когда Риггс обернулся к ней, Лу-Энн указала дрожащим пальцем на экран.

— Это Джексон, — дрогнувшим голосом пробормотала она. — Переодетый в женщину.

Риггс оглянулся на экран. Это не мог быть Джексон. Он снова повернулся к Лу-Энн.

— С чего ты решила? Ты же говорила, он всегда был в гриме.

Лу-Энн не могла оторвать взгляд от лица на экране.

— В сторожке Донована, когда мы с ним вывалились в окно. Мы боролись, и я сорвала с него маску, резиновую, пластиковую, не знаю. И увидела его истинное лицо. Вот это лицо. — Она указала на экран.

Первая же догадка Риггса оказалась правильной. Близкие родственники? Господи, неужели?.. И связь с Донованом не может быть случайной, ведь так? Он бросился к телефону-автомату.

* * *

— Джордж, извини за то, что потерял твоих ребят. Надеюсь, тебе не слишком досталось от больших шишек.

— Черт возьми, где ты? — резко спросил Мастерс.

— Просто выслушай меня.

Риггс пересказал сюжет, который только что был в новостях.

— Ты полагаешь, он родственник Алисии Крейн? — спросил Мастерс. В его голосе прозвучало возбуждение; злость на Риггса полностью исчезла, по крайней мере на какое-то время.

— Вполне возможно. Возраст сходится. Скорее всего, старший или младший брат. Точно не могу сказать.

— Возблагодарим Господа за сильные гены!

— Какой у тебя план игры?

— Мы проверим близких родственников Алисии Крейн. Сделать это будет нетрудно. Ее отец много лет заседал в Сенате Соединенных Штатов. Очень видная личность. Если у нее есть братья, родные, двоюродные или какие там еще, мы быстро на них выйдем. Пригласим их для беседы… Черт возьми, хуже от этого не будет.

— Не думаю, что этот тип станет дожидаться, когда вы постучитесь к нему в дверь.

— Такого ведь никогда не бывает, правда?

— Если вы на него наткнетесь, Джордж, будьте крайне осторожны.

— Точно. Если ты прав насчет…

— Этот тип только что убил свою сестру, — закончил за него Риггс. — Не хочу даже думать о том, как он поступит с посторонним человеком.

И он повесил трубку. Впервые у него появилась настоящая надежда. Мэтт не тешил себя иллюзиями насчет того, что Джексон окажется у себя дома, когда к нему нагрянет ФБР. Но Джексону придется пуститься в бега, он будет оторван от своей базы. Он будет разозлен, переполнен жаждой отмщения… Что ж, и пусть. Чтобы добраться до Лу-Энн, Джексону нужно будет вырезать Риггсу сердце из груди. А они не будут сидеть на месте, дожидаясь его. Настало время двигаться.

Десять минут спустя Мэтт и Лу-Энн уже сидели в машине, направляясь неизвестно куда.

Глава 54

Джексон поднялся на борт самолета авиакомпании «Дельта», вылетающего в Нью-Йорк. Ему требовались дополнительные ресурсы, и еще он собирался забрать Роджера. На брата нельзя было рассчитывать, что он самостоятельно доберется туда, куда нужно. Затем они вместе вернутся на юг. Во время короткого перелета Джексон связался с человеком, следившим за Чарли и Лизой. Те останавливались на отдых. Чарли говорил по телефону — вне всякого сомнения, проверял, как дела у Лу-Энн. Они снова тронулись в путь и теперь собирались вернуться в Вирджинию, но только уже с юга. Тут все шло как нельзя лучше. Через час Джексон уже сидел в такси, петляющем по улицам Манхэттена по направлению к его дому.

* * *

Хорас Паркер не мог поверить собственным глазам. Больше пятидесяти лет он проработал швейцаром в здании, где квартиры в среднем имели площадь четыре тысячи квадратных футов и стоили пять миллионов долларов, а в мансардном этаже имели втрое бо́льшую площадь и расходились по двадцать миллионов, — и еще никогда не видел ничего подобного. Разинув рот от изумления, Паркер смотрел на то, как целая армия людей в куртках с буквами «ФБР» на спине пересекла вестибюль и зашла в частный лифт, поднимающийся только на мансардный этаж. Все эти крепыши были настроены серьезно, и в доказательство этого были вооружены.

Выйдя на улицу, Паркер огляделся по сторонам. Из остановившегося перед подъездом такси вылез Джексон. Паркер тотчас же поспешил к нему. Швейцар знал его с детства. Много лет назад он вместе с Джексоном и его младшим братом Роджером бросали монетки в огромный фонтан в вестибюле здания. В качестве приработка Паркер сидел с ними вместо няни, а по выходным водил их в Центральный парк; там он впервые купил им пиво, когда они были еще подростками. Наконец братья выросли у него на глазах и покинули семейное гнездо. Как слышал Паркер, для Крейнов настали трудные времена, и они уехали из Нью-Йорка. Однако Питер Крейн вернулся и купил квартиру в мансардном этаже. Похоже, у него дела шли как нельзя лучше.

— Добрый вечер, Хорас, — учтиво поздоровался Джексон.

— Добрый вечер, мистер Крейн, — сказал Паркер, прикладывая руку к козырьку форменной фуражки.

Но Джексон уже смотрел мимо него.

— Мистер Крейн! Сэр!

— В чем дело, Хорас? — повернулся к нему Джексон. — Вообще-то я тороплюсь.

Паркер поднял взгляд вверх.

— Мистер Крейн, только что в здание вошли люди. Они поднялись прямо к вам в квартиру. Целая толпа. ФБР. Оружие и спецснаряжение, никогда не видел ничего подобного. Сейчас они там. Думаю, сэр, они ждут, когда вы вернетесь домой.

Ответ Джексона был спокойным и незамедлительным:

— Спасибо за информацию, Хорас. Это просто недоразумение.

Он протянул руку, и Паркер ее пожал. Быстро развернувшись, Джексон направился прочь от здания. Разжав руку, швейцар обнаружил в ней пачку стодолларовых купюр. С опаской оглядевшись по сторонам, он засунул деньги в карман и снова занял свое место у двери.

Отступив в полумрак переулка напротив, Джексон обернулся и поднял взгляд на свой дом. Взбираясь все выше и выше, его взор наконец остановился на окнах мансардного этажа. На окнах его квартиры. Он увидел медленно движущиеся силуэты, и у него задрожали губы от негодования, вызванного этим наглым вторжением в его дом. Ему даже в голову не приходило, что правоохранительные органы могут обнаружить его жилище. Как им это удалось, черт бы их побрал?.. Однако сейчас у него не было времени на то, чтобы забивать этим голову. Дойдя до соседней улицы, Джексон позвонил из телефона-автомата. Через двадцать минут его забрал лимузин. Позвонив своему брату, он сказал, чтобы тот немедленно покинул дом — даже не собирая вещи — и встретился с ним перед театром Сент-Джеймс. Джексон не знал, как именно полиция установила его личность, но он не мог исключать того, что она в любую минуту нагрянет домой и к Роджеру Крейну. Затем он ненадолго заглянул в другую квартиру, меньших размеров, снятую на вымышленное имя, где забрал кое-что необходимое. У одной из бесчисленного множества принадлежащих ему компаний имелся частный самолет, дежуривший в аэропорту Ла-Гуардия с экипажем и в любой момент готовый к вылету. Джексон заранее позвонил туда, чтобы летчик успел составить полетный план. Он не собирался ломать в нетерпении пальцы в зале ожидания: лимузин подвезет его прямо к трапу самолета. Покончив с этими делами, Джексон забрал своего брата, ждавшего перед театром.

На два года младше брата, Роджер отличался худым телосложением, но был таким же крепким, как и Джексон, и обладал теми же густыми черными волосами и изящными чертами лица. Несомненно, Роджер был удивлен неожиданным возвращением брата в его жизнь.

— Не могу поверить, что ты вот так ни с того ни с сего мне позвонил. Что стряслось, Питер?

— Заткнись, мне нужно подумать. — Джексон резко повернулся к младшему брату. — Ты видел последний выпуск новостей?

— Я почти не смотрю телевизор, — покачал головой Роджер. — А что?

Очевидно, он еще не знал о смерти Алисии. Очень хорошо. Ничего не ответив брату, Джексон откинулся на спинку сиденья, мысленно перебирая бесчисленное количество всевозможных сценариев.

Через полчаса лимузин приехал в аэропорт Ла-Гуардия. Вскоре братья оставили небоскребы Манхэттена позади и взяли курс на юг.

* * *

Сотрудники ФБР действительно нагрянули в маленькую квартиру Роджера Крейна, однако они немного запоздали. И все-таки их гораздо больше заинтересовало то, что они обнаружили в расположенной в мансардном этаже квартире Питера Крейна.

Обследуя огромную квартиру, Мастерс и Берман обнаружили гримерную Джексона, комнату с архивом, а также компьютеризованный центр управления.

— Матерь Божья! — пробормотал Берман.

Сунув руки в карманы, он разглядывал маски, баночки с гримом и плечики с одеждой.

Мастерс осторожно взял затянутыми в перчатки руками альбом с газетными вырезками. Повсюду вокруг суетились криминалисты ФБР, собиравшие улики.

— Похоже, Риггс был прав. Один-единственный человек, — заметил Мастерс. — Быть может, нам удастся пережить все это.

— И каким будет наш следующий шаг?

— Мы полностью сосредоточимся на Питере Крейне, — тотчас же ответил Мастерс. — Накроем плотной сетью все аэропорты, железнодорожные вокзалы и автобусные станции. Я также хочу выставить патрули на всех основных магистралях, ведущих из города. Ты предупредишь всех наших людей, что этот человек крайне опасен и мастерски владеет искусством перевоплощения. Разошлите его фото повсюду, хотя это нам мало что даст. Мы отрезали его от главной базы, но у него, по-видимому, практически неограниченные финансовые ресурсы. Если мы все-таки выйдем на него, я не собираюсь идти даже на малейший риск. Передай нашим людям в случае даже подозрения на угрозу немедленно открывать огонь на поражение.

— Что насчет Риггса и Тайлер? — спросил Берман.

— До тех пор пока они будут оставаться в стороне, с ними всё в порядке. Но если они случайно наткнутся на Крейна, никаких гарантий не будет. Я не собираюсь рисковать своими людьми ради того, чтобы обезопасить этих двоих. По мне, Лу-Энн Тайлер должна отправиться за решетку. Вот почему мы держим на нее компромат. Можно будет посадить ее в тюрьму или просто припугнуть. Думаю, она будет держать язык за зубами. А ты не хочешь проследить за тем, как собирают улики?

Когда Берман ушел, Мастерс сел и прочитал всю информацию на Лу-Энн, которая сопровождала ее фотографию.

Он уже заканчивал, когда вернулся Берман.

— Вы полагаете, теперь Крейн расправится с Тайлер? — спросил Берман.

Мастерс ничего не ответил. Он сидел, глядя в лицо Лу-Энн Тайлер, смотревшей на него с фотографии в альбоме. Теперь Джордж понимал, почему ее выбрали в качестве победителя лотереи. Почему выбрали всех этих людей. Теперь он гораздо лучше понимал, кто такая Лу-Энн Тайлер и почему она сделала то, что сделала. Отчаявшаяся, завязнувшая в болоте нищеты, с маленькой дочерью на руках. Полная безысходность. Это общее определение подходило ко всем назначенным победителям: полная безысходность. Все эти люди созрели для того, чтобы свалиться в руки мошеннику. На лице Мастерса отразились переполняющие его чувства. В этот самый момент, по многим причинам, Джорджу стало бесконечно стыдно.

* * *

Приближалась полночь, когда Риггс и Лу-Энн остановились в мотеле. Зарегистрировавшись, Мэтт позвонил Джорджу Мастерсу. Сотрудник ФБР только что вернулся из Нью-Йорка и подробно сообщил Риггсу о том, что произошло с момента их последнего разговора. Выслушав эту информацию, Мэтт повесил трубку и повернулся к полной беспокойства Лу-Энн.

— Что там произошло? Что они говорят?

— Всё как и следовало ожидать, — покачал головой Риггс. — Джексона там не оказалось, но федералы нашли столько улик, что этого хватит, чтобы продержать его в тюрьме до конца жизни и еще немного. В том числе альбом с газетными вырезками, посвященными всем победителям в лотерею.

— Значит, он действительно приходится родственником Алисии Крейн.

— Это ее старший брат Питер, — угрюмо кивнул Риггс. — Питер Крейн и есть Джексон. По крайней мере, все на это указывает.

— То есть он убил свою собственную сестру! — Лу-Энн широко раскрыла глаза.

— Похоже на то.

— Потому что она слишком много знала? Из-за Донована?

— Точно. Джексон не мог рисковать. Он приходит к Алисии — возможно, загримированный, возможно, в своем истинном обличье, — получает от нее то, что хотел, после чего, вероятно, говорит, что убил Донована. Кто может сказать… Похоже, Алисия встречалась с этим журналистом. Наверное, она пришла в ярость, пригрозила обратиться в полицию. И в какой-то момент Джексон ее убил, я в этом уверен.

Лу-Энн поежилась:

— Как ты думаешь, где он сейчас?

Риггс пожал плечами:

— Федералы обыскали его квартиру, но, судя по всему, у этого типа денег куры не клюют; у него миллион укромных мест, где он может отсидеться, десятки разных лиц и документов, которыми он может воспользоваться. Схватить его будет непросто.

— Для того чтобы завершить сделку? — Голос Лу-Энн прозвучал язвительно.

— Мы выложили федералам личность этого типа, твою мать. В настоящий момент они обыскивают его «всемирную» штаб-квартиру. Пообещав выдать Джексона, я вовсе не имел в виду, что мы принесем его к дверям здания имени Гувера в коробке, перевязанной ленточкой. На мой взгляд, мы свою часть соглашения выполнили.

— То есть это означает, что все честно и справедливо? — Лу-Энн шумно вздохнула. — Мы чисты перед ФБР? И перед полицией Джорджии?

— Нужно будет еще обсудить кое-какие детали, но я полагаю, что все кончено. Им это неизвестно, но я записал от начала до конца всю нашу встречу в здании имени Гувера. У меня на кассете есть слова Мастерса, директора ФБР и самого генерального прокурора Соединенных Штатов, выступавшего от имени президента Соединенных Штатов, соглашающихся с моим предложением. Теперь они должны будут вести с нами честную игру. Но я тоже ничего не стану от тебя таить. Служба по налогам и сборам проделает большую брешь в твоем банковском счете. Больше того, с набежавшими за десять лет пенями и процентами сумма выплат будет настолько большой, что я не могу сказать, сколько денег у тебя останется — если вообще останется сколько-нибудь.

— Меня это не волнует. Я готова заплатить все налоги, даже если при этом лишусь всего, что у меня есть. Если честно, я ведь украла эти деньги. Я просто хочу знать, не придется ли мне до конца жизни со страхом озираться, ожидая неизвестно чего.

— За решетку ты не отправишься, если ты это имела в виду. — Риггс прикоснулся пальцами ей к щеке. — Что-то вид у тебя не слишком счастливый…

Залившись краской, Лу-Энн улыбнулась.

— Я счастлива.

Однако ее улыбка быстро погасла.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— До тех пор пока Джексона не схватят, моя жизнь не стоит и ломаного гроша, — выпалила она. — И твоя жизнь. И жизнь Чарли. — У нее задрожали губы. — И жизнь Лизы.

Резко вскочив с места, Лу-Энн схватила телефон.

— Что ты делаешь? — встрепенулся Риггс.

— Мне нужно повидаться с дочерью. Я должна убедиться в том, что она в безопасности.

— Подожди минутку. Что ты им скажешь?

— Скажу, что мы можем где-нибудь встретиться. Я хочу, чтобы Лиза была рядом. С ней не произойдет ничего, чего сначала не произойдет со мной.

— Лу-Энн, послушай…

— Эта тема закрыта! — Ее голос был наполнен яростью.

— Ну хорошо, хорошо, я тебя услышал. Но где ты собираешься встретиться с Лизой?

Лу-Энн потерла лоб.

— Не знаю. Это неважно.

— Где они сейчас? — спросил Риггс.

— Когда мы разговаривали в последний раз, они подъезжали к Вирджинии с юга.

Мэтт задумчиво почесал подбородок.

— Какая у Чарли машина?

— «Рейнджровер».

— Замечательно. Мы все в ней поместимся. Мы с тобой встретимся с ними там, где они находятся в настоящий момент. Оставим взятую напрокат машину и уедем все вместе. Устроимся где-нибудь и будем ждать, когда ФБР сделает свое дело. Так что звони Чарли, а я тем временем смотаюсь в круглосуточное кафе, которое мы видели по дороге сюда, и куплю чего-нибудь перекусить.

— Договорились.

К тому времени как Риггс вернулся с двумя пакетами еды, Лу-Энн уже закончила разговаривать по телефону.

— Ты до них дозвонилась?

— Они остановились в мотеле на окраине Дэнвилла, штат Вирджиния. Но мне нужно будет перезвонить Чарли и сказать, когда мы там будем. — Она огляделась вокруг. — Черт возьми, где мы сейчас находимся?

— Мы в Эджвуде, штат Мэриленд, это к северу от Балтимора. Дэнвилл находится чуть меньше чем в ста милях южнее Шарлотсвилла, так что нам добираться туда часов пять-шесть.

— Отлично, если мы тронемся прямо сейчас…

— Лу-Энн, сейчас уже за полночь. Чарли и Лиза наверняка легли спать, правильно?

— И что с того?

— А то, что мы немного поспим, в чем очень нуждаемся, встанем пораньше и встретимся с ними завтра около полудня.

— Я не хочу ждать. Я хочу, чтобы Лиза была рядом со мной, в полной безопасности.

— Лу-Энн, водить машину в измученном состоянии опасно. Даже если выедем прямо сейчас, мы прибудем на место не раньше пяти-шести утра. До тех пор ничего не случится. Послушай, по-моему, у нас достаточно приключений для одного дня. И если Лиза узнает, что ты приедешь к ней сегодня ночью, она глаз не сомкнет.

— Мне все равно. Пусть она будет сонной, но в безопасности.

Риггс медленно покачал головой:

— Лу-Энн, есть еще одна причина, почему нам лучше не встречаться с нашими друзьями прямо сейчас, и она имеет самое прямое отношение к безопасности Лизы.

— Что ты хочешь сказать?

Засунув руки в карманы, Риггс прислонился к стене.

— Джексон где-то здесь, нам это известно. Так вот, когда мы видели его в последний раз, он убегал в лес. Он мог запросто вернуться и проследить за нами.

— Но как же Донован, Бобби Джо Рейнольдс и Алисия Крейн? Он их убил.

— Мы считаем, что он их убил или нанял кого-нибудь их убить. Он также мог убить их лично и нанять кого-нибудь следить за нами. У этого человека бездонный кошелек; нет практически ничего, что он не смог бы купить.

Лу-Энн вспомнила Энтони Романелло. Джексон нанял его, чтобы убить ее.

— Значит, Джексон может знать о твоей встрече с руководством ФБР? Он может знать, где мы сейчас находимся?

— И если мы сломя голову бросимся к Лизе, то выведем его прямо на нее.

Лу-Энн бессильно опустилась на кровать.

— Мэтью, этого ни в коем случае нельзя допустить! — устало произнесла она.

Риггс погладил ее плечо:

— Знаю.

— Но я хочу увидеться со своей маленькой девочкой! Разве я не могу?

Подумав немного, Мэтт подсел к ней и взял ее за руки.

— Так, мы переночуем здесь. Ночью будет гораздо проще следить за нами, не выдавая себя. Завтра мы тронемся в путь рано и направимся в Дэнвилл. Я буду зорко присматривать за всем подозрительным. Я много лет работал внедренным агентом и хорошо знаю это дело. Мы поедем проселочными дорогами, будем часто останавливаться, время от времени выезжать на магистраль. Проследить за нами незаметно будет просто невозможно. Мы встретимся с Чарли и Лизой в мотеле, после чего Чарли отвезет твою дочь прямиком в местное отделение ФБР в Шарлотсвилле. Мы последуем за ними в машине, но внутрь не пойдем. Я пока что не хочу отдавать тебя в руки ФБР. Но поскольку мы заключили с федералами сделку, почему бы нам не воспользоваться их солидными ресурсами по защите свидетелей? Как тебе это нравится?

— Значит, завтра я увижусь с Лизой? — улыбнулась Лу-Энн.

— Увидишься, — ответил Риггс, беря ее за подбородок.

Перезвонив Чарли, Лу-Энн назначила встречу на завтра в час дня, в мотеле в Дэнвилле. Когда рядом с ее девочкой будут Чарли, Риггс и она сама, пусть Джексон попытается что-либо предпринять! Такой расклад сил был Лу-Энн по душе.

Они легли в кровать, и Риггс здоровой рукой обнял молодую женщину за тонкую талию, привлекая ее к себе. Пистолет лежал под подушкой, дверная ручка была надежно подперта спинкой стула. Выкрутив лампу, Риггс раздавил ее и рассыпал осколки перед дверью. Хотя он и не думал, что в эту ночь что-либо случится, ему хотелось принять все возможные меры предосторожности.

Лежа в кровати рядом с Лу-Энн, Мэтт чувствовал уверенность, но в то же время его не покидало беспокойство. Молодая женщина, судя по всему, почувствовала это и, повернувшись к нему, нежно погладила по лицу.

— Тебя что-то тревожит?

— Наверное, предчувствие. Работая в ФБР, я много трудился над тем, чтобы сохранять спокойствие. Похоже, у меня природное отвращение к отложенному удовлетворению.

— И это все?

Риггс молча кивнул.

— Ты точно не сожалеешь о том, что впутался во все это?

Он привлек ее к себе.

— С какой стати?

— Ну, позволь, я кое-что перечислю. Тебя пырнули ножом, и ты чудом избежал смерти. Сумасшедший маньяк старается изо всех сил расправиться с нами. Ради меня ты сунул свою шею под топор ФБР, твоя «легенда» разбита, и, как следствие, те, кто уже пытался убить тебя, наверняка предпримут новую попытку. Ты бегаешь вместе со мной по всей стране, стараясь оставаться на шаг впереди остальных, твой бизнес полетел ко всем чертям, а у меня, похоже, не останется и двух центов, чтобы расплатиться с тобой за все, что ты для меня сделал. Ну как, этого достаточно?

Погладив ее по волосам, Риггс рассудил, что можно выложить это прямо сейчас. Как знать, что будет с ними дальше? Быть может, другого случая у него больше не будет.

— Ты упустила то, что я в тебя влюбился.

У Лу-Энн перехватило дыхание. Она медленно скользнула взглядом по Риггсу, впитывая малейшую дрожь его тела, стараясь найти в ней смысл. И все это время у нее в голове звучали его слова. Она попыталась было что-то сказать, но не смогла.

Молчание нарушил Мэтт.

— Понимаю, сейчас, пожалуй, самый неподходящий момент, но я просто хотел, чтобы ты знала.

— О, Мэтью! — наконец выдавила Лу-Энн. Голос у нее дрожал, и она вся дрожала.

— Уверен, ты уже слышала эти слова. Много раз, от мужчин, которые, наверное, гораздо больше подходили…

Закрыв ему рот ладонью, она долго молчала. Риггс ласково целовал ей пальцы.

Когда Лу-Энн наконец заговорила, ее голос прозвучал хрипло, словно ей приходилось извлекать слова из самых потаенных глубин.

— Да, другие говорили эти слова. Но впервые я действительно слушала.

Она погладила Риггса по голове, затем ее губы в темноте стали искать его губы и нашли их, медленно и глубоко погружаясь в них. Они вслепую раздели друг друга, их пальцы были нежными и ласковыми. Лу-Энн тихо заплакала, не в силах вынести борьбу страха и бесконечного счастья. В конце концов она просто перестала думать и полностью отдалась тому, чего ждала столько лет, в самых разных странах, когда пленительные мечты грубо растворялись, превращаясь в кошмары, а жестокая повседневная реальность вселяла сознание полной неопределенности. Лу-Энн крепко прижала к себе Мэтью Риггса, словно сознавая, что для нее это может быть последним шансом. Их тела надолго слились воедино, а затем наконец расслабились. Они забылись измученным сном в благодатных объятиях друг друга.

Глава 55

Протерев заспанные глаза, Чарли уставился на телефон. Прошло уже два часа с тех пор, как Лу-Энн ввела его в курс последних событий, а он все никак не мог заснуть. Значит, на самом деле Джексон — это Питер Крейн… Лично Чарли от этой информации не было никакого толка, но он рассчитывал, что она очень поможет правоохранительным органам разыскать этого человека. С другой стороны, если Джексону известно о том, что его личность раскрыта, то он будет в бешенстве. И Чарли не хотелось, чтобы те, кто ему дорог, оказались рядом с этим господином.

Он с трудом поднялся с дивана. Колени у него болели сильнее обыкновенного — сказывались долгие часы, проведенные за рулем. Чарли с нетерпением ждал встречи с Лу-Энн. И с Риггсом, пожалуй. Похоже, этот парень действительно заботится о Лу-Энн. Если ему удастся провернуть задуманное — что ж, это будет настоящим чудом.

Пройдя в соседнюю комнату, Чарли проверил, как дела у Лизы. Девочка по-прежнему крепко спала. Глядя на нежные черты ее лица, мужчина увидел в них многое от ее матери. Лиза тоже будет высокого роста. Десять лет промелькнули так быстро… Но что будет через неделю? Что будет с ним, с Чарли? Вероятно, после того, как в уравнении появилась новая переменная — Риггс, — его время подошло к концу. Чарли не сомневался, что Лу-Энн обеспечит его материально, однако никогда уже все не будет так, как было раньше. Но какого черта? Непрерывный ураган, каким были десять лет, проведенные вместе с Лу-Энн и Лизой, и так дал ему гораздо больше, чем он заслужил…

Когда зазвонил телефон, Чарли вздрогнул от неожиданности и взглянул на часы. Почти два часа ночи. Он схватил трубку.

— Чарли?

Сначала он не узнал голос.

— Кто это?

— Мэтт Риггс.

— Риггс? Где Лу-Энн? С ней всё в порядке?

— С ней все отлично. Его схватили! — Голос Риггса был переполнен необузданной радостью. — Джексона схватили!

— Боже всемогущий! Аллилуйя! Где?

— В Шарлотсвилле. ФБР направило в аэропорт оперативную группу, и Джексон вместе со своим братом шагнули прямо в западню. Полагаю, он собирался расквитаться с Лу-Энн.

— С братом?

— Роджером Крейном. ФБР еще не установило, имеет ли он какое-либо отношение ко всему этому, но, по-моему, никого это особенно не волнует. Питер Крейн в руках ФБР. Федералы хотят, чтобы Лу-Энн утром приехала в Вашингтон и дала показания.

— Завтра? А как же насчет встречи с нами?

— Именно поэтому я и звоню. Я хочу, чтобы вы с Лизой немедленно собрались и отправились в Вашингтон. Там мы с вами и встретимся, в здании имени Гувера. Это угол Девятой улицы и Пенсильвания-авеню. Вас будут ждать. Я обо всем договорился. Если вы тронетесь в путь прямо сейчас, то как раз успеете позавтракать вместе с нами. Лично я хочу отпраздновать это событие.

— Ну, а ФБР? Обвинение в убийстве?

— Все улажено, Чарли. Лу-Энн свободна как птица.

— Это просто замечательно, Риггс. Даже не припомню, когда в последний раз слышал такую прекрасную новость… Где Лу-Энн?

— Она разговаривает с ФБР по другому телефону. Передай Лизе, что мама любит ее и ждет не дождется, когда увидится с ней.

— Будет сделано.

Положив трубку, Чарли тотчас же начал собирать вещи. Ему очень хотелось бы увидеть лицо Джексона в тот момент, когда его схватили сотрудники ФБР. Ублюдок!

Чарли решил сначала отнести вещи в машину и только потом уже будить Лизу. Пусть девочка поспит подольше. Он не сомневался в том, что как только Лиза узнает о скорой встрече с матерью, о дальнейшем сне можно будет забыть. Похоже, Риггсу удалось дойти до победного конца…

Впервые за многие годы у Чарли было легко на душе. Держа в обеих руках сумки, он открыл входную дверь.

И тотчас же застыл на месте. В дверях стоял мужчина. Черная вязаная маска скрывала его лицо, в руке он сжимал пистолет. Яростно вскрикнув, Чарли швырнул в него тяжелую сумку, выбивая пистолет. Затем схватил неизвестного за маску и, затащив в номер, со всей силы ударил о стену. Нападавший упал на пол. Прежде чем он успел опомниться, Чарли набросился на него, осыпая градом ударов справа и слева. Боксерские навыки вернулись к нему, словно он никогда не покидал ринг.

Неистовые удары возымели свое дело — нападавший обмяк и повалился на пол, стеная от боли, а затем затих. Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Чарли обернулся.

— Привет, Чарли! — сказал Джексон, закрывая за собой дверь.

Узнав голос, Чарли набросился на Джексона, поразив его своей молниеносной реакцией. Сдвоенные иглы шокового пистолета попали Чарли в грудь, однако массивный кулак все-таки успел врезать Джексону в челюсть, отбросив его к двери. Но тот продолжал нажимать на спусковой крючок, посылая Чарли в тело мощные разряды электрического тока.

Упав на колени, тот собрал все свои силы, чтобы подняться на ноги, чтобы избить Джексона до потери чувств, после чего тот уже не смог бы никому навредить. Он попытался двинуться вперед, сосредоточившись на полном уничтожении своего противника. Однако его тело отказывалось повиноваться. Чарли медленно сполз на пол, глядя на перепуганную Лизу, стоящую в дверях спальни.

Он хотел что-то сказать, крикнуть ей, чтобы она бежала, бежала прочь сломя голову, однако у него изо рта вырвался лишь сдавленный шепот.

Чарли в ужасе наблюдал за тем, как Джексон, шатаясь, поднялся на ноги, метнулся к Лизе и зажал ей чем-то рот. Девочка отчаянно вырывалась, но тщетно. Как только ее ноздри втянули хлороформ, она растянулась на полу рядом с Чарли.

Отерев кровь с лица, Джексон грубым рывком поднял на ноги своего подручного.

— Оттащи девчонку в машину, так чтобы тебя никто не увидел!

Тот угрюмо кивнул; все его тело после знакомства с кулаками Чарли превратилось в один сплошной синяк.

Чарли беспомощно смотрел, как подручный вынес бесчувственную Лизу из номера. Затем он перевел взгляд на Джексона. Тот присел на корточки рядом с ним, осторожно потирая подбородок.

— Джексона схватили, — произнес Джексон, мастерски подражая голосу Риггса. — Его схватили. Лично я хочу отпраздновать это событие. — Он расхохотался.

Чарли ничего не сказал. Он просто лежал, смотрел и ждал.

— Я знал, что мой звонок заставит тебя забыть об осторожности, — уже своим голосом продолжал Джексон. — Ты открыл дверь, предварительно не проверив, кто там, не имея наготове пистолета. Очень беспечно. Однако ты весьма прилежно заботился о том, чтобы за вами не следили. Я в этом не сомневался. Вот почему в ту самую первую ночь, будучи в гостях в «Кусте боярышника», я заглянул в гараж и поставил маячки в рулевые колонки всех машин, в том числе и твоего «Рейнджровера». Эти маячки были разработаны для военных и используют технологию спутникового слежения. Я выследил бы тебя в любой точке земного шара. Штучка весьма дорогостоящая, но дело того стоило… Я знал, что после того, как встречусь с Лу-Энн, она отошлет вас с Лизой куда-нибудь подальше, и мне нужно было знать, где именно вы будете, на тот случай, если Лиза понадобится мне для финальной развязки. Я люблю мыслить стратегически, а ты? Люди так редко просчитывают все ходы далеко вперед… И, как оказалось, Лиза мне действительно понадобилась. Вот почему я здесь.

Чарли вздрогнул, увидев, как Джексон достал из куртки нож, и снова вздрогнул, когда он поднес лезвие к его рубашке.

— Я просто обожаю это устройство, — сказал Джексон, с любовью глядя на шоковый пистолет. — Насколько мне известно, это единственная штуковина, которая позволяет установить полный контроль над другим человеком, не причинив ему серьезной травмы и оставив его в полном сознании.

Он убрал шоковый пистолет в карман куртки, оставив стрелы в теле Чарли. На этот раз оставленные улики его уже не волновали.

— Напрасно ты переметнулся на другую сторону. — Говоря это, Джексон разорвал рукав рубашки Чарли, открывая у него на плече место для работы. — Ты был предан Лу-Энн — и смотри, что это тебе дало. — Джексон печально покачал головой, однако ухмылка у него на лице выдавала, что на самом деле он испытывает злорадство.

Чарли постарался как можно медленнее распрямить ноги. Он поморщился от боли, но ему удалось что-то почувствовать. Боль была сильная, но по крайней мере чувствительность потихоньку возвращалась. Джексон не мог знать, что одна стрела попала в массивное распятие у Чарли на груди и полностью застряла в нем. Вторая, прежде чем войти в грудь, частично зацепила распятие, вследствие чего электрический разряд, поразивший Чарли, оказался значительно слабее, чем рассчитывал Джексон.

— Итак, шок, вызванный высоким напряжением, длится приблизительно пятнадцать минут, — продолжал наставительным тоном Джексон. — К сожалению, сейчас я сделаю на твоем теле такой разрез, что ты через десять минут умрешь от потери крови. Однако физически ты ничего не почувствуешь. Ну, а умом — что ж, наверное, не слишком приятно смотреть, как из тебя вытекает кровь, и не иметь возможности как-либо этому помешать. Я мог бы убить тебя быстро, но этот способ лично мне доставит гораздо больше удовольствия.

Говоря, Джексон сделал четкий и глубокий разрез у Чарли на плече. Тот прикусил губу, почувствовав, как острое лезвие вспарывает ему кожу. Когда из раны равномерным потоком потекла кровь, Джексон встал.

— Прощай, Чарли! Я скажу Лу-Энн, что ты передавал ей привет. Прямо перед тем, как убью ее.

Последние слова он буквально выплюнул, и его лицо превратилось в маску лютой ненависти. Усмехнувшись, Джексон закрыл за собой дверь.

Дюйм за дюймом, с огромным трудом, превозмогая мучительную боль, Чарли перекатился на спину. Затем, после такой же напряженной борьбы, поднес свои здоровенные руки к груди и схватил стрелы. От потери крови у него уже начинала кружиться голова. Обливаясь по́том, Чарли потянул что было силы, стрелы понемногу вылезли из груди, и он отшвырнул их в сторону. Онемение от этого не прошло, но все равно ему стало лучше. Пользуясь тем незначительным контролем над своими конечностями, который у него оставался, Чарли спиной подполз к стене и медленно перевел тело в сидячее положение, используя твердую поверхность в качестве опоры. Ноги его горели огнем — казалось, в них торчали тысячи раскаленных игл; тело было залито кровью, но в конце концов ему удалось усесться на корточки, словно он собирался поднять штангу, и ноги выдержали вес его тела, колени не подогнулись. Как это ни странно, после электрического разряда шокового пистолета колени чувствовали себя лучше, чем все последние годы.

Прижимаясь к стене для опоры, Чарли добрался до шкафа и с огромным трудом распахнул дверцу. Повалившись лицом внутрь, он схватил зубами деревянные плечики. Теперь все его члены горели огнем, что доставляло восторг, поскольку все более очевидным становилось возвращение двигательных функций мышц. Ему удалось ухватить одной рукой плечики и оторвать тонкую планку, на которую обыкновенно аккуратно вешаются брюки. Выбросив остатки плечиков, Чарли оттолкнулся от стены и устремился к кровати. Используя зубы и одну руку, он разорвал на полосы простыню. Теперь, когда к конечностям возвращалось какое-то подобие чувствительности, Чарли работал гораздо быстрее. Однако на него накатывалась тошнота — давала о себе знать потеря крови. Время поджимало. Как можно быстрее Чарли накрутил широкую полосу ткани выше раны, затем с помощью тонкой деревянной планки затянул жгут. Грубое приспособление тотчас же оказало свое волшебное действие, и поток крови прекратился. Сбросив с телефонного аппарата трубку, Чарли набрал «911». Указав свое местонахождение, он бессильно опустился на кровать, обливаясь потом, весь алый от собственной крови. Чарли еще не мог точно сказать, будет он жить или умрет, однако все мысли его были о том, что Лиза в руках Джексона. У него не было сомнений относительно планов негодяя: девочка станет приманкой. Приманкой, чтобы выманить ее мать. И Чарли прекрасно понимал, что произойдет, когда Лу-Энн клюнет на эту приманку: Джексон безжалостно расправится с обеими.

Эта жуткая мысль была последней перед тем, как Чарли потерял сознание.

* * *

Микроавтобус выехал на шоссе. Джексон посмотрел на бесчувственную Лизу, наконец посветив ей в лицо маленьким фонариком, чтобы лучше разглядеть черты.

— Вылитая копия матери, — пробормотал он. — И такой же боевой дух, — помолчав, добавил он и прикоснулся к ее лицу. — Когда я в последний раз видел тебя, ты была еще совсем крошечной. — Джексон умолк, уставившись в темноту, затем снова перевел взгляд на Лизу. — Я сожалею о том, что дело дошло до этого.

Он легонько потрогал щеку девочки, затем медленно убрал руку. Роберта, Донован, его родная сестра Алисия, и вот теперь эта девочка… Скольких еще людей ему придется убить? Джексон мысленно дал себе слово после того, как все это закончится, удалиться в какой-нибудь самый глухой уголок, какой он только сможет найти, и пять лет провести в полном безделье. И только когда он полностью очистит свой мозг от событий последней недели, можно будет вернуться к обычной жизни. Но сначала нужно разобраться с Лу-Энн. Вот из-за ее смерти он не лишится сна.

— Лу-Энн, я иду за тобой, — прошептал Джексон в темноту.

* * *

Лу-Энн резко выпрямилась, чувствуя, что все ее нервные окончания пылают огнем. Дыхание вырывалось судорожными порывами, сердце бешено колотилось в груди.

— Милая, в чем дело? — Сев в кровати, Риггс обнял молодую женщину за трясущиеся плечи.

— О боже, Мэтью!

— Что случилось? В чем дело?

— С Лизой что-то произошло!

— Что? Лу-Энн, тебе приснился сон. Это был кошмарный сон, только и всего.

— Джексон схватил ее. Схватил мою маленькую девочку. О господи, он к ней прикасался. Я это видела!

Мэтт развернул Лу-Энн лицом к себе. Та испуганно озиралась по сторонам.

— Лу-Энн, с Лизой все в порядке. Тебе приснился кошмар. В данных обстоятельствах это совершенно естественно. — Он старался говорить как можно спокойнее, хотя его определенно вывело из себя то, что ее истеричная вспышка заставила его очнуться от глубокого сна.

Отстранив его, Лу-Энн вскочила на ноги и начала лихорадочно разбирать лежащие на столе вещи.

— Где телефон?

— Что?

— Где чертов телефон? — выкрикнула Лу-Энн.

Едва она произнесла эти слова, как тотчас же нашла телефон.

— Кому ты звонишь?

Женщина ничего не ответила. Ее пальцы метались по клавиатуре, набирая номер сотового телефона. В ожидании ответа ее буквально трясло.

— Они не отвечают!

— И что с того? Вероятно, Чарли выключил телефон. Ты знаешь, который сейчас час?

— Он не мог выключить телефон. Он никогда не выключает телефон, черт побери!

Лу-Энн повторно набрала номер — с тем же результатом.

— Ну, тогда, может быть разрядился аккумулятор… Если Чарли не поставил телефон на подзарядку в мотеле.

— Что-то случилось! — тряхнула головой Лу-Энн. — Случилось что-то плохое!

Встав с кровати, Риггс подошел к ней.

— Лу-Энн, послушай меня. — Он встряхнул ее так, как это позволяла его раненая рука. — Удели мне минутку!

Наконец Лу-Энн немного успокоилась и посмотрела на него.

— С Лизой всё в порядке. С Чарли всё в порядке. Тебе приснился кошмарный сон, только и всего. — Обняв за плечи, Мэтт крепко прижал ее к себе. — Завтра мы с ними увидимся. И все будет замечательно, договорились? Если мы поедем ночью и за нами будут следить, мы этого не обнаружим. Нельзя из-за какого-то кошмарного сна сделать нечто такое, что действительно навлечет на Лизу опасность.

Лу-Энн молча смотрела на него, и ее глаза по-прежнему были полны ужаса.

Риггс продолжал нашептывать ей на ухо слова утешения, и в конце концов это возымело действие. Женщина покорно позволила отвести себя к кровати. Риггс сразу же снова заснул, однако Лу-Энн лежала, уставившись в потолок, и безмолвно молила о том, чтобы это действительно оказался лишь кошмарный сон. Однако нутро подсказывало ей, что это не так. В темноте она словно увидела тянущуюся к ней руку. Лу-Энн не могла сказать, был это дружеский жест или что-либо враждебное, поскольку видение оставалось смутным, а затем исчезло. Она обняла спящего Риггса, оберегая его. Лу-Энн отдала бы все на свете, чтобы вот так же обнять свою дочь.

Глава 56

Два сотрудника ФБР попивали горячий кофе и наслаждались утренним спокойствием и красотой окружающей местности. Однако дул порывистый ветер, надвигались грозовые тучи, обещавшие шквалистый ветер и проливной дождь, который должен был идти всю ночь и весь следующий день. Опытные оперативники, дежурившие на контрольно-пропускном пункте на дороге, ведущей к особняку Лу-Энн Тайлер, скучали в безделье, однако оставались начеку.

В одиннадцать часов рядом с ними остановилась машина. Водитель опустил стекло.

Салли Бичем, домработница Лу-Энн, вопросительно посмотрела на одного из агентов, и тот поспешно махнул рукой, пропуская ее. Она уезжала по делам два часа назад. Проезжая мимо контрольно-пропускного пункта в первый раз, домработница сильно нервничала. Федералы ничего толком ей не объяснили, но дали понять, что никаких неприятностей у нее не будет. Она должна была продолжать выполнять свои обязанности, как будто ничего не произошло. Агенты дали ей номер телефона на тот случай, если она заметит что-либо подозрительное.

Сейчас Салли Бичем держалась более уверенно; возможно, она даже прониклась сознанием собственной значимости ввиду такого внимания со стороны властей.

— С какой стати она закупила столько продуктов? — заметил один из агентов своему напарнику. — Вряд ли Тайлер в ближайшее время вернется домой.

Тот понимающе усмехнулся.

Следующая машина, которая показалась на дороге и остановилась у контрольно-пропускного пункта, привлекла особое внимание. Пожилой мужчина за рулем минивэна объяснил, что он садовник. Сидящий рядом парень был его помощником. Оба предъявили документы, сотрудники ФБР тщательно проверили их, после чего сделали несколько звонков, проверяя информацию. Они открыли багажник — и действительно там лежал садовый инструмент, коробки и скатанный брезент. На всякий случай один из агентов проехал следом за минивэном.

Машина Салли Бичем стояла перед крыльцом; из дома доносился пронзительный вой сирены. Входная дверь была распахнута настежь. Агент увидел в прихожей домработницу, которая, как предположил он, отключала сигнализацию. Его догадка подтвердилась, когда сирена смолкла. Сотрудник ФБР проследил, как садовник и его помощник вышли из машины, достали инструмент, сложили его в тачку и отправились за дом. После чего он сел в машину и вернулся на контрольно-пропускной пункт.

* * *

Лу-Энн и Риггс стояли на стоянке перед мотелем на окраине Дэнвилла, штат Вирджиния. Мэтт уже переговорил с управляющим. Ночью в мотель приезжала полиция. Мужчина, поселившийся в номере 112, подвергся нападению и получил серьезное ранение. Поскольку состояние раненого было очень тяжелым, для его эвакуации был вызван медицинский вертолет. Мужчина зарегистрировался в мотеле не под именем Чарли, однако это ничего не значило. И управляющий ничего не мог сказать о том, была ли вместе с ним десятилетняя девочка.

— Они точно остановились в сто двенадцатом номере?

— Я в этом уверена! — бросила Риггсу Лу-Энн.

Закрыв глаза, женщина остановилась и принялась раскачиваться на каблуках. Она ведь знала! Знала, что произошло. Ее охватил ужас при мысли о том, что Джексон прикасается к Лизе, делает ей больно, и все из-за того, что сделала или не сделала она, Лу-Энн. Эта мысль приводила в полное оцепенение, парализовала ее.

— Послушай, как я мог знать, что у тебя с этим типом какая-то психическая связь? — ответил Риггс.

— Не с ним, черт побери! С моей дочерью!

Услышав это заявление, Риггс умолк, опустив взгляд, затем стал смотреть, как Лу-Энн снова принялась беспокойно расхаживать из стороны в сторону.

— Мэтью, нам нужна информация. Немедленно!

Риггс был полностью с этим согласен, однако у него не было никакого желания обращаться в полицию. В этом случае им придется потерять слишком много времени на разъяснения, и все может закончиться тем, что местная полиция задержит Лу-Энн.

Наконец он сказал:

— Идем!

Они вошли в административное здание мотеля, и Мэтт направился к телефону-автомату. Он позвонил Мастерсу. Ему ответили, что у ФБР по-прежнему нет никаких ниточек, ведущих к Джексону, а Роджер Крейн так нигде и не объявлялся.

Риггс вкратце рассказал своему бывшему начальнику о том, что произошло этой ночью в мотеле.

— Не клади трубку, — сказал Мастерс.

Ожидая ответа, Риггс смотрел на Лу-Энн. Та не отрывала от него взгляда, молчаливо ожидая услышать от него самую страшную новость, он был в этом уверен. Мэтт попытался было улыбнуться, чтобы подбодрить ее, но затем передумал. Меньше всего он сейчас был расположен подбадривать Лу-Энн, поскольку для этого не было никаких оснований. К чему вселять ложную надежду, за которой последует полная безысходность?

Когда Мастерс снова вернулся на линию, голос у него был взволнованный. Слушая его, Риггс отвернулся от Лу-Энн.

— Я только что связался с полицией Дэнвилла, — сказал Мастерс. — Твоя информация соответствует действительности — мужчина действительно получил ножевое ранение в мотеле на окраине города. Судя по найденным у него документам, его зовут Роберт Чарльз Томас.

Чарли? Облизав губы, Риггс крепче стиснул трубку.

— Судя по документам? Сам он не смог назвать свое имя?

— Он был без сознания. Потерял много крови. Как мне сказали, просто чудо, что он вообще остался жив. Рана была нанесена профессионально, чтобы смерть наступила в течение десяти минут от потери крови. В номере были обнаружены иглы от шокового пистолета. Похоже, именно так этот мужчина был сначала парализован. По его состоянию на сегодняшнее утро врачи не могли дать гарантию, что он выживет.

— Какая у него внешность?

Риггс услышал в трубку шелест бумаги. Он практически не сомневался в том, что речь идет о Чарли, однако требовалась полная уверенность.

— Рост больше шести футов, возраст лет шестьдесят, телосложение крепкое; должно быть, силен как бык, иначе он не пережил бы нападения.

Риггс шумно вздохнул. Теперь не оставалось никаких сомнений. Это Чарли.

— Где он сейчас?

— Вертолет доставил его в травматологический центр Университета штата Вирджиния в Шарлотсвилле.

Мэтт ощутил рядом с собой чье-то присутствие. Обернувшись, он увидел Лу-Энн; в ее глазах застыл ужас.

— Джордж, нет никаких упоминаний о том, что вместе с этим мужчиной была десятилетняя девочка?

— Я спрашивал. В донесении говорится, что раненый пришел в себя на несколько секунд и выкрикнул имя.

— Лиза?

Риггс услышал, как Мастерс кашлянул.

— Да.

Мэтт молчал.

— Это ведь ее дочь, так? — спросил Мастерс. — И этот тип ее захватил, правильно?

— Похоже на то, — с трудом выдавил Риггс.

— Где вы сейчас?

— Послушай, Джордж, думаю, что я еще не готов поделиться с тобой этой информацией.

— У этого типа в руках девочка! — с жаром произнес Мастерс. — Подумай об этом! Мы сможем защитить вас обоих. Но вам нужно прийти к нам.

— Не уверен.

— Послушай, вы можете вернуться в дом Тайлер. На подъезде к нему выставлена круглосуточная охрана. Если она согласится туда вернуться, я заполню весь дом своими сотрудниками.

— Подожди немного, Джордж.

Прижав трубку к груди, Риггс посмотрел на Лу-Энн. Его глаза сообщили ей все, что она хотела знать.

— Чарли?

— Без сознания. Врачи не знают, выкарабкается ли он. Хорошо, что вертолет доставил его в травматологический центр Университета штата Вирджиния.

— Он в Шарлотсвилле? — спросила Лу-Энн.

Риггс кивнул.

— По воздуху от Дэнвилла туда рукой подать, а травматологический центр там первоклассный. Чарли лечат самые лучшие врачи.

Лу-Энн молчала, выжидающе глядя на него. И Мэтт знал, чего именно она ждет.

— Вероятно, Лиза в руках у Джексона. — Он быстро продолжал, не давая ей возможности вставить хоть слово: — Лу-Энн, ФБР хочет, чтобы мы сдались. В этом случае нам обеспечат защиту. Если хочешь, мы можем вернуться в «Куст боярышника». Федералы уже охраняют подъезд к поместью. Они полагают…

Лу-Энн выхватила трубку у него из руки.

— Мне не нужна никакая защита! — крикнула она. — Мне не нужна ваша защита, черт бы вас побрал! Моя дочь в руках у Джексона! И я буду ее искать. Я ее обязательно найду! Вы меня слышите?

— Я полагаю, что говорю с Лу-Энн Тайлер… — начал было Мастерс.

— Просто держитесь подальше! Джексон убьет ее, если ему только померещится, что вы где-то рядом!

Стараясь сохранять спокойствие, Мастерс произнес жуткие слова:

— Мисс Тайлер, нет никакой уверенности в том, что этот человек уже не сделал с вашей дочерью что-то плохое.

Ответ Лу-Энн удивил его как своим содержанием, так и тем жаром, с каким он был произнесен:

— Я знаю, что Джексон не сделал Лизе ничего плохого! Пока что не сделал.

— Этот человек — психопат. У вас не может быть никакой уверенности в том, что…

— Черта с два не может! Я знаю, что именно ему нужно. Ему нужна не Лиза. А вы просто не суйтесь в это дело, человек из ФБР! Если моя дочь умрет из-за вашего вмешательства, на земле не окажется такого места, где я вас не найду!

Сидя в своем кабинете в находящемся под усиленной охраной здании имени Гувера, имеющий за своими плечами двадцатипятилетний опыт работы в правоохранительных органах, в ходе которой ему довелось насмотреться на зло, окруженный тысячью великолепно обученных, закаленных оперативных сотрудников ФБР, Джордж Мастерс поежился, слушая эти слова.

Следующим, что он услышал, были частые гудки в трубке.

* * *

Риггс мчался следом за Лу-Энн, бегущей к машине.

— Лу-Энн, черт возьми, ты можешь обождать минутку?

Молодая женщина остановилась и обернулась, готовая его выслушать.

— Послушай, Джордж Мастерс говорит дело.

Вскинув руки, она направилась к машине.

— Лу-Энн, ты должна обратиться в ФБР! Пусть тебя защитят от этого типа. А я останусь на воле. И выслежу его.

— Лиза — моя дочь. Именно из-за меня над ней нависла угроза, и я ее спасу. Я одна. И никто другой. Чарли на грани смерти. Тебя едва не зарезали. Три человека были зверски убиты. Я больше никого не впутаю в свою жалкую, никчемную жизнь! — Последние слова она буквально выкрикнула.

Лу-Энн умолкла. У нее, как и у Риггса, часто вздымалась грудь.

— Лу-Энн, я не позволю тебе в одиночку охотиться на Джексона. Не хочешь обращаться в ФБР — замечательно. Я тоже туда не пойду. Но ты не будешь — повторяю, не будешь охотиться на Джексона в одиночку. В этом случае вы с Лизой обе погибнете.

— Мэтью, ты меня не услышал? Отойди в сторону! Ступай к своим приятелям из ФБР, и пусть они устроят тебе новую жизнь где-нибудь подальше от всего этого. Подальше от меня, черт возьми! Ты хочешь умереть? Потому что если ты останешься рядом со мной, ты умрешь, и это так же точно, как то, что я сейчас на тебя смотрю!

Полированный фасад сполз, был сброшен, подобно змеиной коже осенью. Лу-Энн превратилась в одну большую обнаженную мышцу, совершенно одинокую.

— В любом случае Джексон не отступится от меня, — тихо произнес Риггс. — Он разыщет меня и убьет, независимо от того, обращусь я в ФБР или нет. — Женщина ничего не ответила, и он продолжал: — И, сказать по правде, я слишком стар, слишком устал, для того чтобы снованачинать бегать и прятаться. Уж лучше я проникну в нору кобры и сражусь с ней лицом к лицу. Я не испугаюсь опасности, если ты будешь рядом со мной. Я предпочту быть вместе с тобой, чем с любым агентом Бюро, чем с любым полицейским страны. Наверное, у нас будет всего один шанс, и я хочу, чтобы мы использовали его вместе.

Мэтт умолк. Лу-Энн смотрела на него широко раскрытыми глазами, ветер трепал ее длинные волосы. Ее сильные руки сжались в кулаки, затем расслабились.

— Если ты тоже этого хочешь, — добавил Риггс.

Ветер усиливался. Женщина и мужчина стояли в двух шагах друг от друга. Этот промежуток должен был или сократиться, или увеличиться в зависимости от ответа Лу-Энн. Несмотря на холод, лица обоих были покрыты потом. Наконец Лу-Энн нарушила молчание:

— Садись в машину!

* * *

В комнате царила полная темнота. Сильный дождь на улице не прекращался уже целый день. Лиза сидела в самом углу, крепко привязанная к стулу. Девочка пыталась кончиком носа сдвинуть повязку, закрывающую ей глаза, но пока что без особого успеха. Кромешный мрак — абсолютная, полнейшая слепота, — выводил ее из себя. Лизе казалось, что поблизости рыщут страшные, злобные существа. И в этом отношении она была совершенно права.

— Ты проголодалась? — Голос прозвучал прямо у девочки за плечом, и у нее едва не остановилось сердце.

— Кто это? — дрогнувшим голосом спросила она. — Где вы?

— Я друг твоей матери. — Джексон присел на корточки рядом со своей пленницей. — Веревки не слишком туго затянуты?

— Где дядя Чарли? — Мужество вернулось к Лизе. — Что вы с ним сделали?

Джексон усмехнулся.

— Дядя, вот как? — Он поднялся на ноги. — Хорошо, очень хорошо.

— Где он?

— Это неважно, — отрезал Джексон. — Если захочешь есть, скажешь мне.

— Я не голодна.

— Тогда, может быть, что-нибудь попить?

Лиза замялась.

— Ну, немного воды.

Она услышала звон стекла, затем почувствовала, как что-то холодное прижалось к ее губам, и отдернула голову.

— Это всего лишь вода. Я не собираюсь тебя травить.

Джексон произнес это таким повелительным тоном, что девочка тотчас же открыла рот и отпила большой глоток. Мужчина терпеливо держал стакан у ее рта до тех пор, пока она не напилась.

— Если ты еще что-нибудь захочешь — например, сходить в туалет, — просто скажи. Я буду здесь.

— Где мы?

Джексон ничего не ответил, и Лиза продолжала:

— Зачем вы все это делаете?

Стоя в темноте, Джексон тщательно обдумал свои слова, прежде чем ответить.

— У нас с твоей матерью осталось одно неулаженное дело. Это связано с тем, что произошло давным-давно, однако сейчас мною движут отголоски совсем недавних событий.

— Уверена, моя мама не сделала вам ничего плохого.

— Напротив, несмотря на то, что она обязана мне всей своей жизнью, она делает все возможное, чтобы мне стало плохо.

— Я этому не верю! — с жаром промолвила Лиза.

— А я на это и не рассчитывал, — сказал Джексон. — Ты предана своей матери, как и должно быть. Семейные узы имеют очень большое значение. — Скрестив руки на груди, он задумался о своей собственной семье, вспоминая красивое, умиротворенное лицо Алисии. Красивое и умиротворенное в смерти… Сделав над собой усилие, Джексон прогнал это видение.

— Моя мама обязательно придет за мной.

— Определенно, я очень на это надеюсь.

Когда смысл его слов дошел до девочки, она быстро заморгала.

— Вы собираетесь сделать ей больно, да? Вы хотите сделать моей маме больно, когда она придет за мной. — Лиза непроизвольно повысила голос.

— Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать. Я не собираюсь причинять тебе ненужные страдания.

— Пожалуйста, не делайте ничего плохого моей маме! — Под повязкой на глазах выступили слезы.

Джексон постарался не обращать внимания на мольбы. В конце концов плач перешел в завывания, а затем растворился в измученных всхлипываниях. Впервые Джексон увидел Лизу восьмимесячным младенцем. С тех пор она выросла в очаровательного ребенка. Если б Лу-Энн не приняла предложение Джексона, оставшаяся сиротой Лиза, скорее всего, попала бы в детский дом. Джексон посмотрел на нее, терзаемую внутренней болью, уронившую голову на грудь в мучительных страданиях. Для десятилетнего ребенка это уже слишком. Быть может, было бы лучше, если б Лизу отправили в детский дом и она никогда бы не знала свою мать. Ту женщину, которую Джексон сейчас намеревался навсегда вырвать из ее жизни. У него не было желания причинять страдания дочери Лу-Энн, но такова жизнь. Она несправедлива. Джексон так и сказал Лу-Энн при самой первой встрече: жизнь несправедлива. Если человек что-нибудь хочет, он должен это взять. До того как это что-то возьмет кто-нибудь другой. Аккуратно выпотрошенная до самой своей сути, жизнь представляет собой сплошную долгую череду прыжков с одного листа кувшинки на другой. Проворные и ловкие приспосабливаются и выживают; все остальные будут сокрушены и растоптаны, когда на тот лист, где они задержались слишком долго, приземлится более шустрое существо.

Джексон застыл неподвижно, словно сохраняя силы для того, что ждало впереди. Он стоял, уставившись в темноту. Очень скоро все начнется. И очень скоро все закончится.

Глава 57

Медицинский факультет Университета штата Вирджиния объединял учебное заведение и пользующуюся заслуженным уважением больницу с первоклассным травматологическим отделением. Лу-Энн быстро шла по длинному коридору. Риггс отогнал машину на стоянку; затем он присоединится к ней. Молодая женщина мельком отметила, что ей никогда прежде не доводилось бывать в больнице. Она быстро заключила, что ей не нравится ни запах, ни общая атмосфера. Но у нее была цель: она пришла навестить Чарли.

Он лежал в отдельной палате. У двери дежурил сотрудник полиции Шарлотсвилла. Шагнув мимо него, Лу-Энн направилась в палату.

— Эй, мэм, никаких посетителей! — воскликнул полицейский, коренастый мужчина лет тридцати, выразительно поднимая свою здоровенную ручищу.

Лу-Энн стремительно развернулась, готовая к схватке, но тут подоспел Риггс:

— Привет, Билли!

Полицейский обернулся:

— Привет, Мэтт, как дела?

— Не очень-то хорошо. Какое-то время не смогу играть вместе с тобой в баскетбол.

— Как это тебя угораздило? — Билли вопросительно посмотрел на его руку в перевязи.

— Долгий рассказ. Этот парень — ее дядя. — Риггс кивнул на Лу-Энн.

— Прощу прощения, мэм, — смутился полицейский. — Я не знал. Мне сказали, что никаких посетителей, но, думаю, к родственникам это не относится. Можете зайти в палату.

— Спасибо, Билли, — сказал Риггс.

Толкнув дверь, Лу-Энн вошла в палату. Мэтт следовал за ней по пятам.

Лу-Энн посмотрела на лежащего на койке Чарли. Словно почувствовав ее присутствие, тот открыл глаза, и его лицо расплылось в улыбке. Он был бледным как полотно, однако его глаза оставались живыми и внимательными.

— Проклятье, а вот это очень приятное зрелище! — воскликнул Чарли.

Мгновенно оказавшись рядом с ним, Лу-Энн взяла его огромную лапищу.

— Слава богу, с тобой все в порядке!

Чарли собирался что-то сказать, но тут дверь приоткрылась и в палату просунул голову мужчина средних лет в белом халате.

— Просто обход больных, ребята.

Открыв дверь, он вошел в палату. У него в руках был журнал.

— Доктор Риз, — представился мужчина.

— Мэтт Риггс. А это Кэтрин, племянница Чарли.

Риггс указал на Лу-Энн, и та пожала врачу руку.

Проверяя жизненные показатели организма, доктор Риз сказал:

— Ну, Чарли очень повезло, что он так умело наложил себе жгут. Остановил кровотечение до того, как дела приняли совсем плохой оборот.

— Значит, он пойдет на поправку? — с надеждой спросила Лу-Энн.

Риз взглянул на нее поверх стекол очков.

— О да. Его жизни ничего не угрожает. Мы сделали ему переливание, компенсировав потерю крови, на рану наложены швы. Теперь ему нужен покой, чтобы восстановить силы.

Риз записал показания в журнал.

— Я чувствую себя замечательно. — Чарли приподнялся на подушке. — Когда я смогу выписаться?

— Думаю, мы подержим вас еще пару дней, после чего вы встанете на ноги.

Этот ответ не слишком удовлетворил Чарли.

— Я загляну еще раз завтра утром, — сказал доктор Риз. — Ребята, не задерживайтесь слишком долго, дайте ему отдохнуть.

Как только он ушел, Чарли уселся в кровати.

— Есть какие-либо новости о Лизе?

Закрыв глаза, Лу-Энн опустила голову. Из-под ее век вытекли две больших слезинки. Чарли впервые перевел взгляд на Риггса.

— Чарли, мы считаем, что она у Джексона, — сказал тот.

— Я знаю, что она у него. Я рассказал полицейским все, как только пришел в себя.

— Не сомневаюсь, они делают все возможное, — уклончиво произнес Мэтт.

Чарли ударил кулаком по железной спинке койки.

— Проклятье, полиция его не поймает! Его давно уже и след простыл. Нам нужно что-то делать. Джексон уже связывался с тобой?

— Это я должна с ним связаться, — сказала Лу-Энн, открывая глаза. — Но сначала мне нужно было навестить тебя. Врачи сказали… сказали, что ты, возможно, не выкарабкаешься. — Голос у нее дрогнул, она крепче стиснула Чарли руку.

— Потребуется нечто посерьезнее одного-единственного пореза, чтобы отправить вашего покорного слугу к праотцам. — Чарли умолк, собираясь с духом, чтобы сказать следующие слова: — Прости меня, Лу-Энн. Лиза в руках ублюдка, и это моя вина. Он позвонил мне посреди ночи, изобразил голос Риггса. Сказал, что ФБР схватило Джексона. Сказал, что нам нужно приехать в Вашингтон и встретиться с тобой в здании имени Гувера. Я потерял бдительность. И шагнул прямиком в ловушку. — Он покачал головой. — Господи, я должен был заподозрить что-то неладное, но он говорил совсем как Риггс!

Наклонившись, Лу-Энн заключила его в объятия.

— Черт возьми, Чарли, ты чуть было не лишился жизни из-за Лизы… И из-за меня…

Чарли обвил ее своей здоровой рукой, и Риггс в почтительном молчании наблюдал за тем, как они покачиваются вместе.

— С Лизой все будет в порядке, Чарли. — В голосе Лу-Энн прозвучало гораздо больше уверенности, чем она испытывала на самом деле. Но ведь девочке не будет никакого прока, если ее мать впадет в истерику.

— Лу-Энн, ты знаешь этого подонка. Он способен сделать с девочкой все что угодно.

— Чарли, Джексону нужна я. Весь его мир разваливается на части. За ним охотятся федералы, он убил Донована, Бобби Джо Рейнольдс и, вероятно, свою родную сестру. И я знаю, что он считает меня повинной во всем этом.

— Это же полный бред!

— Это совсем не бред, если Джексон так думает.

— Ты не можешь просто отдать себя в его руки!

— И у меня такое же мнение, — подхватил Риггс. — Ты не можешь просто позвонить этому типу и сказать: «Не беспокойтесь, я сама к вам приду, чтобы вы меня убили».

Лу-Энн ничего не ответила.

— Он прав, Лу-Энн, — сказал Чарли, начиная подниматься на ноги.

— Черт возьми, что ты делаешь? — воскликнула женщина.

— Собираюсь одеться.

— Прошу прощения, ты не слышал, что сказал врач?

— Я стар, слух меня подводит. Я иду с тобой.

— Чарли…

— Послушай!.. — сердито оборвал ее мужчина, прыгая на одной ноге и пытаясь натянуть штаны. Лу-Энн подхватила его под здоровую руку, а Риггс поддержал с другой стороны. — Я не собираюсь валяться на больничной койке, пока Лиза в руках у этого мерзавца! И если ты не можешь взять это в толк, мне все равно!

Понимающе кивнув, Лу-Энн помогла ему надеть штаны.

— Знаешь, ты просто большой старый раздраженный медведь!

— У меня есть одна здоровая рука — и только дайте мне схватить ею этого ублюдка за шею!

— Ну, у нас на двоих две здоровых руки, — усмехнулся Риггс, поднимая свою раненую руку. — Я также в долгу перед этим уродом.

Подбоченившись, Лу-Энн обвела взглядом мужчин.

— За дверью дежурит полицейский.

— С ним я разберусь, — сказал Риггс.

Собрав вещи Чарли, в том числе сотовый телефон, Лу-Энн положила их в пакет.

Когда Чарли оделся, Мэтт вышел из палаты и обратился к Билли:

— Билли, ты можешь сходить в кафетерий и принести пару стаканчиков кофе и что-нибудь пожевать? Я бы сам сходил, но с такой рукой я много не унесу. — Он кивнул на дверь. — К тому же у Кэтрин сейчас истерика, и мне не хотелось бы оставлять ее одну.

— Вообще-то мне нельзя никуда отлучаться…

— Я останусь здесь, Билли, так что все будет в полном порядке. — Риггс протянул полицейскому деньги. — Вот, и себе купишь чего-нибудь. Помнится, после последнего баскетбольного матча ты в одиночку слопал целую пиццу. — Он окинул взглядом накачанную фигуру Билли. — Мне бы не хотелось, чтобы ты усох и превратился в скелет.

Взяв деньги, Билли рассмеялся.

— Определенно ты знаешь, как найти дорогу к сердцу!

Как только полицейский зашел в кабину лифта и за ним закрылись двери, Чарли, Лу-Энн и Риггс покинули палату и устремились к лестнице. Лу-Энн и Мэтт поддерживали Чарли с обеих сторон. Они быстро пересекли под проливным дождем стоянку и сели в машину. Небо было затянуто низкими тучами, уже начало смеркаться, и видимость с каждой минутой становилась все хуже.

Вскоре все трое уже мчались по шоссе номер 29. Воспользовавшись возможностью, Чарли рассказал своим спутникам все, что произошло с ним в мотеле, упомянув и про тот факт, что Джексон был не один. Закончив свой рассказ, он откинулся на спинку заднего сиденья.

— Итак, какой у нас план?

Машину тряхнуло на ухабе, и он поморщился, бережно прижимая к груди руку.

Свернув на заправку, Лу-Энн достала из кармана клочок бумаги.

— Я позвоню Джексону.

— И что потом? — спросил Риггс.

— Я выслушаю то, что он мне скажет, — ответила она.

— Ты прекрасно знаешь, что скажет Джексон, черт возьми! — вставил Чарли. — Он назначит встречу, только ты и он. И когда ты придешь к нему, он тебя убьет.

— А если я не приду, Джексон убьет Лизу.

— Он убьет ее в любом случае! — с жаром воскликнул Риггс.

— Не убьет, если я первой его прикончу, — выразительно посмотрела на него Лу-Энн.

Женщина вспомнила свою последнюю встречу с Джексоном в сторожке. Физически она оказалась сильнее его. Ненамного, но тут у нее было несомненное преимущество. Однако Джексон также это почувствовал. Лу-Энн поняла это по его глазам. Это означает, что он больше не вступит с нею в открытый поединок лицом к лицу. Необходимо иметь это в виду. Но если Джексон может перестроиться, она также сможет перестроиться.

— Лу-Энн, я верю в твои силы, — заметил Риггс, — но этот тип — что-то из ряда вон выходящее.

— Он прав, Лу-Энн, — добавил Чарли.

— Ребята, спасибо за то, что единогласно выразили мне доверие. — Женщина не стала дожидаться ответа. Достав из сумочки портативный телефон, она набрала номер. Перед тем как нажать кнопку вызова, посмотрела на своих спутников. — И помните, у меня две здоровых руки.

Сунув руку в карман куртки, Риггс ощутил уверенность, нащупав холодный металл пистолета. На этот раз он будет целиться гораздо лучше. Хотелось надеяться, теперь ему уже не будет мешать боль от торчащего в плече ножа.

Мужчины молча смотрели, как Лу-Энн продиктовала номер своего сотового телефона. Закончив разговор, она стала ждать, по-прежнему не глядя на своих спутников. Не прошло и трех минут, как раздался звонок.

Прежде чем Лу-Энн успела что-либо сказать, Джексон заявил:

— Пожалуйста, имей в виду, что у меня к телефону подключено специальное устройство, которое сразу же покажет, если звонок отслеживается. Это на тот случай, если ты сейчас сидишь в отделении полиции. Я узнаю об этом в течение пяти секунд. И в этом случае немедленно завершу разговор и перережу горло твоей дочери.

— Я не в полиции, и я не отслеживаю наш разговор.

Джексон молчал пять секунд. Лу-Энн мысленно представила себе, как он изучает свое устройство, возможно, в надежде обнаружить, что она лжет.

— Мои поздравления с тем, что ты избежала самого плохого, — наконец довольно любезным тоном произнес Джексон.

— Где и когда? — спросила Лу-Энн.

— Ты не хочешь со мной поздороваться? Не хочешь поболтать о том о сем? Где твои хорошие манеры? Неужели сотворенная за такие огромные деньги принцесса в одночасье завяла? Словно цветок без воды? Без солнечного света?

— Я хочу поговорить с Лизой. Прямо сейчас.

— Прости за дядю Чарли, — сказал Джексон.

Он сидел на полу практически в полной темноте, держа телефон у самого рта, стараясь говорить как можно медленнее и равнодушнее. Ему хотелось, чтобы у Лу-Энн нарастала паника, чтобы она прочувствовала его полный контроль над ситуацией. Ему хотелось, чтобы Лу-Энн, когда придет время, послушно приползла к нему на коленях получить заслуженное наказание. Ему хотелось, чтобы она покорно пришла к своему палачу.

Лу-Энн не собиралась сообщать Джексону о том, что Чарли сидит напротив, думая только о том, как свернуть ему шею.

— Я хочу поговорить с Лизой!

— Почему ты так уверена, что я ее уже не убил?

— Что? — выдохнула Лу-Энн.

— Ты можешь поговорить с ней, но как ты поймешь, что это не я подражаю ее голосу? «Мамочка, мамочка, — скажу я, — скорее спаси меня!» Я могу сказать это и многое другое. Так что ты можешь поговорить с Лизой, если хочешь, только это ничего не докажет.

— Сукин сын!

— Ты по-прежнему хочешь поговорить с дочерью?

— Да! — с мольбой воскликнула Лу-Энн.

— Ты начисто забыла правила вежливости. «Да» — и что дальше?

Поколебавшись мгновение, Лу-Энн сделала глубокий вдох, стараясь совладать с нервами и разумом.

— Да, пожалуйста, — сказала она наконец.

— Минуточку. Так, куда я подевал этого ребенка?

Риггс старался изо всех сил подслушать разговор. Устав от этого, Лу-Энн в конце концов открыла дверь и вышла из машины. Она напрягла слух, стараясь уловить в трубке хоть какие-нибудь звуки.

— Мама, мама, это ты?

— Малышка, крошка моя, это мама… О господи, милая, я так виновата перед тобой!

— Прошу прощения, Лу-Энн, это был я, — произнес своим обычным голосом Джексон. — О, мама, мамочка, ты меня слышишь? — снова сказал он, в точности подражая голосу Лизы.

Оглушенная, Лу-Энн не могла вымолвить ни слова.

Затем она снова услышала истинный голос Джексона. Его слова буквально впились ей в ухо — с такой твердостью они были произнесены.

— Я дам тебе поговорить с девочкой, действительно поговорить с ней. Вы сможете насладиться эмоциональным общением матери с дочерью. Но когда вы закончите, я скажу тебе, что именно ты должна будешь сделать. Если хоть на шаг отступишь от моих инструкций…

Он не договорил. В этом не было необходимости. Оба молчали, сжимая телефон, и просто слушали дыхание друг друга — два состава, потерявших управление, неумолимо готовых столкнуться. Лу-Энн всеми силами старалась сглотнуть клубок страха, подступивший к горлу. Она понимала, что сейчас делает Джексон. Понимала, как он воздействует на ее сознание. Но также она понимала, что ничем не может ему помешать. По крайней мере, в данный момент.

— Ты меня поняла?

— Да.

Как только Лу-Энн произнесла это слово, она услышала. Услышала на заднем плане звук, заставивший ее одновременно улыбнуться и поморщиться от боли. Она взглянула на часы. Пять часов. Улыбка растянулась шире, в глазах появился блеск. Блеск надежды.

И вот Лу-Энн уже говорила с дочерью, торопливо задавая вопросы, ответы на которые могла знать одна только Лиза. Обеим отчаянно хотелось соединиться друг с другом через разделяющий их мрак.

Затем трубку снова взял Джексон. Он продиктовал Лу-Энн четкие инструкции — где и когда. Молодая женщина ничуть не удивилась его словам — все ее внимание снова было сосредоточено на звуках на заднем плане.

Джексон завершил разговор устрашающей фразой:

— До скорой встречи!

Выключив телефон, Лу-Энн вернулась в машину.

— Я должна буду позвонить Джексону завтра в десять часов утра, — произнесла она со спокойствием, поразившим обоих мужчин. — Тогда он назовет мне место встречи. Если я приду одна, он отпустит Лизу. Но если только заподозрит, что поблизости есть еще кто-нибудь, он убьет ее.

— Значит, ты меняешь свою жизнь на жизнь Лизы, — сказал Риггс.

— Значит, все будет именно так, — сказала женщина, глядя на своих спутников.

— Лу-Энн…

— Значит, все будет именно так! — решительно повторила она.

— Почему ты думаешь, что Джексон ее отпустит? — с мольбой произнес Чарли. — Этому человеку нельзя доверять!

— В данном случае ему можно верить. Джексону нужна только я одна.

— Должен быть какой-то другой способ! — воскликнул Мэтт.

— Другого способа нет, Мэтью, и ты это понимаешь.

Печально посмотрев на него, Лу-Энн включила передачу и тронулась с заправки.

У нее оставался еще один козырь. Но Чарли и Риггс не будут участвовать в этой игре. Они уже слишком многим пожертвовали ради нее, Лу-Энн. Джексон едва не убил обоих, и она не собиралась предоставлять ему еще один шанс. Если он получит возможность сделать дополнительный выстрел, последствия этого будут самые катастрофические. Теперь все зависело от одной Лу-Энн. Только она может спасти свою дочь, и женщина была полна решимости сделать это. Почти всю свою жизнь Лу-Энн рассчитывала только на себя, и, если честно, такое положение дел ее устраивало. Это сознание ее обнадеживало. К тому же она знала еще кое-что.

Она знала, где Джексон и Лиза.

Глава 58

Дождь наконец утих, но пора осенних ливней еще не закончилась. Лу-Энн, как могла, закрыла одеялом выбитое окно сторожки. Риггс включил обогреватель на полную мощность, и внутри было достаточно уютно. На кухне в мойке лежали остатки трапезы. Мэтт бросил взгляд на темные пятна на полу гостиной. Его кровь. Чарли и Риггс спустили вниз матрасы из спальни на втором этаже и расстелили их на полу. Они рассудили, что сторожка будет лучшим местом для ночлега. Несколько часов Чарли и Мэтт спорили с Лу-Энн, пытаясь убедить ее передумать. Наконец она сказала, что завтра утром они позвонят в ФБР, перед тем как она позвонит Джексону. Возможно, федералы смогут проследить звонок. Это успокоило обоих мужчин, и они позволили Лу-Энн дежурить в первую смену. Риггс должен был сменить ее через два часа.

Измученные, мужчины быстро забылись глубоким сном. Лу-Энн стояла спиной к окну, молча изучая их. Она взглянула на часы: времени было уже за полночь. Убедившись в том, что пистолет полностью заряжен, молодая женщина присела на корточки рядом с Чарли и легонько чмокнула его в щеку. Тот едва шелохнулся.

Затем она передвинулась к Риггсу, наблюдая за тем, как у него ровно поднимается и опускается грудь. Смахнув волосы с его лица, Лу-Энн задержала на нем взгляд. Она понимала, что с большой долей вероятности больше никогда не увидит этого мужчину. Нежно поцеловав его в губы, Лу-Энн поднялась на ноги. Одно бесконечно долгое мгновение она постояла, прислонясь к стене и глубоко дыша: все то, с чем ей предстояло вступить в схватку, угрожало захлестнуть ее с головой.

Наконец, словно очнувшись от оцепенения, Лу-Энн вылезла в окно, чтобы не открывать скрипучую входную дверь. Спасаясь от дождя, она накинула на голову капюшон. О машине с ее неизбежным шумом пришлось забыть; вместо этого Лу-Энн прошла к сараю и распахнула ворота. Джой по-прежнему была там. В суматохе Лу-Энн забыла попросить кого-нибудь отвести кобылу домой; однако в сарае было сухо и тепло, сена и воды оставалось еще достаточно. Быстро оседлав лошадь, молодая женщина вскочила на нее, бесшумно выехала из сарая и направилась в лес.

Добравшись до границы своего поместья, Лу-Энн спешилась и отвела Джой в конюшню. Поколебавшись мгновение, она сняла со стены бинокль, пробралась сквозь густой кустарник и устроилась в небольшом просвете между деревьями, там, где в свое время устроил наблюдательный пункт Риггс. Лу-Энн тщательно изучила заднюю сторону особняка. Внезапно ей в глаза ударил свет фар. Она отпрянула назад. Машина подъехала к гаражу, однако ворота не шелохнулись. Лу-Энн проследила за тем, как из машины вышел мужчина и направился вокруг дома, словно совершая обход. Она заметила у него на спине эмблему ФБР. Наконец мужчина сел обратно в машину и уехал.

Покинув заросли, Лу-Энн стремительно пересекла открытое пространство. Добежав до стены особняка, она успела увидеть, как машина свернула на дорожку, ведущую к шоссе, тому самому, по которому она удирала от Донована, — именно с той встречи и начался весь этот кошмар. ФБР охраняет подъезд к ее дому. Лу-Энн вдруг вспомнила, что Риггс упомянул об этом после разговора по телефону с Мастерсом. Молодая женщина с превеликим удовольствием заручилась бы столь нужной ей помощью оперативников, однако те наверняка сразу же арестуют ее. И все же главным фактором был не страх перед задержанием. Лу-Энн просто категорически отказывалась втягивать посторонних в свои проблемы. Больше никто не получит удар ножом и не будет застрелен из-за нее. Джексону нужна она, и только она. Лу-Энн понимала: он ждет, что она покорно придет к нему, чтобы получить наказание в обмен на освобождение дочери. Что ж, в таком случае он получит больше, чем хочет. Гораздо больше. Они с Лизой останутся в живых. А Джексон умрет.

Обойдя вокруг дома, Лу-Энн обратила внимание еще кое на что. Перед крыльцом стояла машина Салли Бичем. Это ее озадачило. Пожав плечами, она направилась к двери черного хода.

Сюда ее привел звук, который она услышала на заднем плане во время телефонного разговора с Джексоном. Абсолютно неповторимое тиканье старых часов, семейной реликвии, доставшейся Лу-Энн от матери, тех самых, с которыми она упорно не желала расстаться. И, как выяснилось, эти часы оказались самым ценным из того, что у нее было, поскольку именно их звук она услышала во время разговора с Джексоном.

Джексон находился в ее особняке, звонил именно оттуда. И Лу-Энн была абсолютно убеждена в том, что в настоящий момент Лиза также там. Помимо воли Лу-Энн восхитилась нервами этого человека, который пришел сюда, несмотря на пост, выставленный ФБР на дороге. Через считаные минуты ей предстояло встретиться лицом к лицу с самым страшным кошмаром своей жизни.

Прижавшись к кирпичной стене, Лу-Энн всмотрелась сквозь стекло в двери, стараясь разобрать, какой огонек горит на панели охранной сигнализации, зеленый или красный. Увидев дружелюбный зеленый огонек, она облегченно вздохнула. Разумеется, Лу-Энн знала код отключения сигнализации, однако в этом случае прозвучал бы пронзительный сигнал, предупреждающий всех, кто находится в доме.

Вставив ключ в замочную скважину, Лу-Энн осторожно отперла дверь. Она постояла на пороге; ее рука с пистолетом резко металась из стороны в сторону. В доме царила полная тишина. Сейчас далеко за полночь, так что в этом не было ничего удивительного. И тем не менее что-то не давало Лу-Энн покоя.

Возвращение к себе домой должно было принести хоть какое-то утешение, однако этого не произошло. Наоборот, беспокойство только усилилось. Потерять бдительность здесь, в знакомой обстановке, — это запросто может обернуться тем, что они с Лизой не доживут до следующего рассвета.

Выйдя в коридор, Лу-Энн застыла. Она отчетливо услышала голоса: среди них ни одного знакомого. Зазвучала музыка рекламы, и Лу-Энн медленно выдохнула. Это работает телевизор. Отсветы мерцали в двери в конце коридора. Лу-Энн неслышно двинулась вперед и остановилась, не позволив своей тени упасть в узкую щель между стеной и дверью. Левой рукой она осторожно приоткрыла дверь, в правой сжимая пистолет. Дверь бесшумно распахнулась, и Лу-Энн подалась вперед. В комнате было темно, единственный свет исходил от экрана телевизора. Увидев открывшееся ей зрелище, Лу-Энн снова застыла. Прямо перед ней были темные волосы, коротко подстриженные на шее и уложенные в высокую прическу в виде пчелиного улья. Салли Бичем смотрела телевизор у себя в спальне. Но только она ли это? Домработница сидела так неподвижно, что Лу-Энн не могла сказать, жива она или нет.

Мелькнувший у нее в сознании образ: десять лет назад она осторожно пробирается по фургону и видит на диване Дуэйна. Подходит прямо к нему. Видит, как он опрокидывается, медленно поворачивается к ней лицом, грудь его залита кровью, лицо серое, словно военно-морской корабль. На глазах у нее Дуэйн падает с дивана и умирает. А затем кто-то подкрадывается к ней сзади и зажимает ей рот. Сзади!

Лу-Энн молниеносно обернулась, но у нее за спиной никого не было. Однако ее резкое движение произвело шум. Оглянувшись, Лу-Энн увидела, что Салли Бичем в ужасе таращится на нее. Когда домработница узнала Лу-Энн, у нее перехватило дыхание. Рука взметнулась к вздымающейся и опускающейся груди.

Салли начала было что-то говорить, но Лу-Энн приложила палец к губам.

— Тсс! Здесь кто-то есть, — продолжала она шепотом.

Салли недоуменно подняла брови.

— Вы здесь никого не видели?

Молча покачав головой, Салли указала на себя. Ее мертвенно-бледное лицо покрылось сетью морщин.

И тут Лу-Энн внезапно осенила страшная догадка. Лицо у нее также побледнело.

Салли Бичем никогда не оставляла машину перед крыльцом. Она всегда отгоняла ее в гараж, откуда можно было попасть прямиком на кухню. Лу-Энн крепче стиснула пистолет, пристально всматриваясь в лицо домработницы. Разглядеть что-либо в полумраке было трудно, но она решила не рисковать.

— Я вам вот что скажу, Салли. Сейчас я отведу вас в кладовку и запру там. На всякий случай.

Домработница быстро метнула на нее взгляд. Ее рука медленно поползла за спину.

Лу-Энн навела на нее пистолет.

— И мы сделаем это немедленно, иначе я пристрелю вас прямо здесь. Но сначала протяните мне пистолет, рукояткой вперед.

Когда показался пистолет, Лу-Энн указала кивком на пол. Оружие с глухим стуком упало на деревянный пол.

Когда неизвестный проходил мимо Лу-Энн, та быстро протянула руку и сорвала с него парик. Это оказался мужчина с короткими темными волосами. Он дернулся было в сторону, но Лу-Энн приставила пистолет к его уху.

— Шевелитесь, мистер Джексон! Или лучше называть вас мистер Крейн?

Она не тешила себя ложной надеждой относительно судьбы Салли Бичем, однако в настоящий момент у нее не было времени думать об этом. Хотелось надеяться, у нее еще будет возможность скорбеть о погибшей женщине.

Когда они дошли до кухни, Лу-Энн запихнула мужчину в кладовку и заперла дверь снаружи. Сохранившаяся со старых времен дверь была из прочных трехдюймовых досок и запиралась на засов. Этого будет достаточно. По крайней мере на какое-то время. Лу-Энн не рассчитывала задерживаться надолго.

Быстро вернувшись в конец коридора, она взбежала вверх по лестнице, застеленной ковровой дорожкой, и двинулась от двери к двери. Скорее всего, Лиза находится в ее, Лу-Энн, спальне, однако рисковать она не собиралась. Глаза женщины быстро привыкли к полумраку; она осматривала одну комнату за другой. Везде пусто. Лу-Энн двинулась дальше. Оставалась последняя комната: ее спальня. Усилием воли Лу-Энн обострила свой слух до максимального предела. Она хотела услышать дыхание, стоны, вздохи своей дочери — все что угодно, чтобы убедиться в том, что девочка жива. Окликнуть Лизу Лу-Энн не могла, это было слишком опасно. Она вспомнила, что у Джексона теперь есть помощник. Где он?

Подойдя к двери, женщина положила руку на ручку, собралась с духом и повернула ее.

* * *

Черное небо вспорол длинный зигзаг молнии, следом за которым прогремел оглушительный раскат грома. В то же мгновение порыв ветра сорвал с окна одеяло, и в выбитое стекло хлынули струи дождя. Все это наконец разбудило Риггса. Он уселся в кровати и огляделся по сторонам, не понимая, где находится. Мэтт увидел открытое окно, в которое врывались ветер и дождь. Он оглянулся на Чарли, по-прежнему крепко спящего, и тут до него дошло.

— Лу-Энн! — вскочил на ноги Риггс. — Лу-Энн!

Его крики разбудили Чарли.

— Какого черта? — спросонья проворчал тот.

За считаные минуты они обыскали крохотную сторожку.

— Ее здесь нет! — воскликнул Риггс.

Они выскочили на улицу. Машина стояла на месте. Мэтт лихорадочно озирался по сторонам.

— Лу-Энн! — крикнул Чарли, перекрывая шум грозы.

Взгляд Риггса упал на сарай. Ворота были распахнуты настежь. Осененный внезапной догадкой, Мэтт подбежал к сараю и заглянул внутрь. Даже в темноте он разглядел на сырой земле отпечатки подков. Идя по следам, Риггс дошел до опушки леса. Чарли не отставал от него ни на шаг.

— В сарае стояла лошадь Лу-Энн! — воскликнул Чарли. — Судя по всему, она вернулась к себе в дом.

— С какой стати ей так поступать?

Риггс задумался.

— Тебя нисколько не удивило, что Лу-Энн наконец согласилась завтра обратиться в ФБР?

— Удивило, — признался Чарли, — но я смертельно устал и испытал огромное облегчение, так что особо об этом не задумывался.

— С какой стати Лу-Энн возвращаться в дом? — повторил Риггс вопрос, который уже задавал Чарли. — Его охраняет ФБР. Что там может быть такого, ради чего она пошла на подобный риск?

И вдруг, побледнев, он пошатнулся.

— Чарли, в чем дело?

— Лу-Энн как-то повторила мне слова Джексона. Правило, по которому он живет.

— Что это за правило? — встрепенулся Риггс.

— Если хочешь что-либо спрятать, положи это у всех на виду, и тогда никто его не увидит.

Теперь настал черед Мэтта побледнеть: до него дошла правда.

— Лиза в особняке!

— Как и Джексон.

Они бросились бегом к машине.

Пока седан мчался по дороге, Риггс схватил телефон. Он позвонил в полицию, затем в местное отделение ФБР. И был потрясен, услышав в трубке голос Мастерса.

— Джордж, он здесь. Питер Крейн в «Кусте боярышника». Собирай всех, кто у тебя есть!

Мэтт услышал стук упавшей на стол телефонной трубки и удаляющийся топот. Отключив телефон, он втопил педаль газа в пол.

* * *

Как только дверь распахнулась, Лу-Энн ворвалась в комнату. Прямо посредине стоял стул, а на стуле сидела Лиза, уронившая голову на грудь, измученная. Следующим звуком, который услышала Лу-Энн, было натужное тиканье старых часов, этих чудесных, замечательных часов. Закрыв за собой дверь, она бросилась к дочери, заключая ее в объятия. Как только Лиза пришла в себя и посмотрела в глаза матери, лицо Лу-Энн расплылось в улыбке.

И тут у нее на шее затянулась тугая петля. Не в силах дышать, она выронила пистолет на пол.

Лиза кричала и кричала, однако из ее рта, по-прежнему плотно залепленного изолентой, не вылетало ни звука. Девочка брыкалась, стараясь опрокинуть стул, стараясь прийти на помощь своей матери, прежде чем этот человек ее убьет.

Теперь Джексон стоял у Лу-Энн за спиной. Стоя в темноте у шкафа, он наблюдал за тем, как молодая женщина устремилась к своей дочери, не замечая его присутствия. После чего нанес удар. Концы веревки были закреплены на деревянной палке, и Джексон крутил ее, затягивая удавку все туже и туже. Лицо Лу-Энн побагровело, чувства покидали ее по мере того, как веревка все глубже впивалась в кожу шеи. Она попыталась нанести удар, но ее кулаки беспомощно летали, не задевая Джексона, и Лу-Энн лишь растрачивала остатки сил. Тогда она лягнула ногой, однако Джексон проворно увернулся и от этого удара. Женщина схватилась за веревку своими сильными руками, но она уже так глубоко погрузилась в тело, что ей не удалось просунуть под нее пальцы.

— Тик-так, Лу-Энн, — прошептал Джексон ей в ухо. — Тик-так старых часов. Подобно магниту, они притянули тебя прямо ко мне. Я нарочно держал телефон рядом с ними, чтобы ты обязательно услышала их тиканье. Я же говорил тебе, что выясняю все связанное с тем, с кем веду дело. Я побывал в твоем фургоне в добром старом Рикерсвилле и несколько раз послушал неповторимый звук этих часов. А затем увидел их на стене у тебя в спальне в ту ночь, когда впервые навестил тебя. Твоя маленькая дешевая семейная реликвия… — Он рассмеялся. — Хотел бы я увидеть твое лицо, когда ты вообразила, что перехитришь меня. У тебя было счастливое лицо, Лу-Энн? Правда?

Улыбка Джексона растянулась еще шире. Он чувствовал, что его жертва слабеет, что хваленая сила покидает ее.

— Вот так. И не забывай про свою дочь. Вот она. — Ткнув выключатель, он резким рывком развернул Лу-Энн, чтобы та увидела тянущуюся к ней Лизу. — Девочка увидит, как ты умрешь, Лу-Энн. После чего настанет ее черед. Из-за тебя я потерял члена своей семьи. Человека, которого я очень любил. Ну как, ты чувствуешь себя виновной в его смерти? — Джексон все туже и туже затягивал петлю. — Умри, Лу-Энн! Смирись с неизбежным. Закрой глаза и перестань дышать. Только и всего. Это так просто. Сделай это. Сделай это для меня. Ты же сама хочешь этого, — шептал он ей на ухо.

Глаза Лу-Энн готовы были вывалиться из орбит, лишенные кислорода легкие умирали. Ей казалось, что она глубоко под водой; женщина отдала бы все на свете ради того, чтобы сделать всего один вдох, один большой глоток воздуха. Слушая вкрадчивый голос Джексона, Лу-Энн словно вернулась на кладбище, к могильному холмику, к маленькой бронзовой табличке. Туда, куда она сейчас направлялась. «Сделай это ради своего папочки, Лу-Энн. Это же так просто! Приди в гости к своему папочке. Ты же сама хочешь этого».

Краем налившегося кровью правого глаза Лу-Энн видела, как Лиза беззвучно кричит, пытаясь добраться до нее через пропасть, которая через считаные секунды станет вечной. И в это самое мгновение откуда-то из потаенных глубин, о существовании которых Лу-Энн даже не подозревала, нахлынули невероятно могучие силы, едва не оглушившие ее. Пронзительно вскрикнув, женщина рывком выпрямилась, после чего наклонилась вперед, отрывая от земли опешившего Джексона. Крепко стиснув руками его ноги, она буквально взвалила его к себе на спину. Затем устремилась назад, работая ногами подобно прыгуну в длину, готовому оторваться в воздух, и с разбега ткнула Джексона в стоящий у стены шкаф. Острый деревянный угол вонзился ему прямо в позвоночник.

Взвыв от боли, Джексон не выпустил удавку. Но Лу-Энн уже вскинула руки и глубоко вонзила ногти в свежую рану у него на плече, полученную во время схватки в сторожке, раздирая порез. Почувствовав, что веревка ослабла, она рывком наклонилась вперед, и Джексон, перелетев через ее плечо, врезался в висящее на стене зеркало.

Шатаясь, словно пьяная, Лу-Энн вышла на середину комнаты, жадно втягивая воздух. Подняв руки к шее, сдернула веревку. После чего ее взгляд остановился на Джексоне.

Потирая ушибленную спину, тот попытался подняться на ноги, но не успел. С утробным криком Лу-Энн набросилась на него. Джексон распластался на полу, а она уселась на нем верхом, обвивая ему ноги своими ногами, лишая его возможности двигаться. Ее руки сомкнулись у него на шее, и теперь уже его лицо начало багроветь. Сила, сдавившая ему горло, в десять раз превосходила ту, с которой он боролся на крыльце сторожки. Джексон видел прямо перед собой налившиеся кровью глаза Лу-Энн, красные от лопнувших сосудов, и понимал, что ему никогда не освободиться от этого удушающего захвата. Тщетно он шарил руками по полу. Лу-Энн неумолимо продолжала душить его. У него перед глазами мелькнули какие-то образы, однако это не сопровождалось приливом сил. Тело Джексона обмякло. Глаза выкатились из орбит, шея готова была сломаться под нарастающим давлением. Наконец его пальцы нащупали осколок разбитого зеркала и схватили его. Выбросив руку вверх, он попал Лу-Энн в предплечье, прорезал ткань и вонзил осколок в тело. Лу-Энн не ослабила хватку. Джексон снова и снова резал ее, но тщетно. Женщина просто не чувствовала боли и не собиралась отпускать своего врага.

Наконец, задействовав последние оставшиеся крупицы сил, Джексон просунул пальцы ей под руку и надавил как мог. Внезапно рука Лу-Энн обмякла — Джексон нашел болевую точку, заставляя ее разжать руку. Мгновенно сбросив молодую женщину с себя, он вскочил на ноги и устремился в противоположный угол комнаты, судорожно пытаясь отдышаться.

Лу-Энн в ужасе смотрела, как Джексон схватил стул с привязанной к нему Лизой и потащил его к окну. Поднявшись на ноги, она бросилась к нему, понимая, что́ именно он собирается сделать. Но будь она проклята, если позволит ему осуществить задуманное! Джексон поднял стул — и Лизу вместе с ним, но Лу-Энн метнулась к нему, хватая дочь за ногу в тот самый момент, как стул разбил стекло в окне, выходящем на вымощенный кирпичом внутренний дворик почти в тридцати футах внизу. Мать и дочь рухнули на пол под дождем осколков.

Джексон попытался подобрать выпавший у Лу-Энн пистолет, но та на мгновение его опередила. Взлетев вверх, ее нога попала оказавшемуся слишком близко мужчине прямо в промежность. Он со стоном повалился на пол. Вскочив на ноги, Лу-Энн нанесла ему точный хук справа прямо в подбородок. Джексон растянулся на полу.

Вдалеке послышался вой полицейских сирен. Выругавшись, он с трудом поднялся на ноги и, зажимая рукой свое хозяйство, выбежал из комнаты.

Лу-Энн не стала ему мешать. Захлопнув за ним дверь, она заперла ее на замок. Крича и плача от облегчения, молодая женщина отлепила изоленту и развязала веревки, удерживавшие Лизу. Мать и дочь заключили друг друга в крепкие объятия. Прижимая девочку к себе, Лу-Энн уткнулась лицом ей в волосы, упиваясь восхитительным ароматом, исходящим от нее. Наконец она встала, подняла свой пистолет и дважды выстрелила в окно.

Чарли, Риггс и сотрудники ФБР были поглощены жарким спором у поворота на дорожку, ведущую к особняку, когда услышали выстрелы. Мэтт включил передачу и с ревом устремился вперед. Оперативники бросились к своей машине.

* * *

Пробежав по коридору, Джексон внезапно остановился и заглянул в спальнюСалли Бичем. Пусто. Обнаружив на полу пистолет, он подобрал его. И тут послышался громкий стук. Бросившись на кухню, Джексон отпер дверь в кладовку. Оттуда, шатаясь, вышел Роджер Крейн; он дрожал и щурился от света.

— Слава богу, Питер! У нее был пистолет. Она посадила меня сюда. Я… я сделал все в точности так, как ты сказал.

— Спасибо, Роджер. — Джексон поднял пистолет. — Передашь Алисии от меня привет.

С этими словами он выстрелил брату в лицо. А в следующее мгновение уже выскочил на улицу и побежал через лужайку к лесу.

* * *

Когда они выпрыгивали из машины, Риггс первым увидел Джексона и рванул следом за ним. Чарли, несмотря на общую слабость, не отставал от него. Подоспевшие через несколько секунд сотрудники правоохранительных служб поспешили в дом.

Лу-Энн встретила их у лестницы.

— Где Мэтью и Чарли?

Оперативники переглянулись.

— Я видел, как кто-то убегал в лес, — ответил один из них.

Все выбежали на лужайку. И тут послышался размеренный гул вертолета, рассекающего лопастями несущего винта дождь и ветер. Винтокрылая машина приземлилась на лужайке перед домом. Увидев на борту вертолета эмблему ФБР, все бросились к нему. Лу-Энн и Лиза опередили остальных.

В этот момент к фонтану перед крыльцом подкатили несколько полицейских машин, из которых высыпала целая армия вооруженных до зубов спецназовцев.

Джордж Мастерс первым выбрался из вертолета, следом за ним вышли сотрудники ФБР. Он вопросительно посмотрел на Лу-Энн.

— Лу-Энн Тайлер?

Та кивнула. Мастерс перевел взгляд на Лизу.

— Это ваша дочь?

— Да, — подтвердила Лу-Энн.

— Слава богу! — Облегченно вздохнув, он протянул руку: — Джордж Мастерс, Федеральное бюро расследований. Я приехал в город, чтобы допросить Чарли Томаса. Но когда я прибыл в больницу, его там уже не оказалось.

— Нам нужно поймать Джексона! Я хочу сказать, Питера Крейна. Он скрылся в лесу, — сказала Лу-Энн. — Мэтью и Чарли бросились следом за ним. Но я хочу, чтобы Лиза была в безопасности. Я не могу оставить ее, не будучи уверена, что это так.

Мастерс перевел взгляд с матери на дочь, вылитую ее копию. Затем оглянулся на вертолет.

— Мы отправим девочку вот этим вертолетом в управление ФБР в Шарлотсвилле. Я посажу ее в комнату в окружении полудюжины вооруженных до зубов сотрудников ФБР. — Он слабо улыбнулся. — Этого будет достаточно?

На лице у Лу-Энн появилось выражение признательности.

— Да. Спасибо за то, что поняли меня.

— У меня тоже есть дети, Лу-Энн.

Пока Мастерс давал распоряжения пилоту, женщина напоследок еще раз обняла и поцеловала Лизу, после чего повернулась и устремилась в лес. Целая толпа полицейских и оперативников ФБР последовала за ней. Однако, скорая на ногу и прекрасно знакомая с местностью, Лу-Энн быстро оставила всех далеко позади.

* * *

Риггс слышал впереди топот бегущих ног. Чарли немного отстал, но Мэтт слышал за спиной его учащенное дыхание. Лес был окутан практически полной темнотой, сильный дождь не прекращался. Риггс быстро заморгал, стараясь дать глазам привыкнуть к темноте. Достав пистолет, он быстрым движением пальца снял его с предохранителя. И тотчас же остановился, поскольку шаги впереди затихли. Присев, Мэтт осмотрелся по сторонам, водя стволом пистолета по широкой дуге. Слабый шорох позади он услышал слишком поздно. Нога врезалась ему в спину, отбрасывая его вперед и вниз. Больно упав на мокрую от дождя землю, Риггс ободрал лицо о корни и в конце концов налетел на дерево. Пистолет ударился о ствол. От этого столкновения рана на руке снова начала кровоточить. Перекатившись на спину, Мэтт увидел летящего на него человека, выставившего вперед ногу, чтобы нанести еще один сокрушительный удар. Но тут Чарли набросился на Джексона сзади, и оба покатились по земле.

Разъяренный Чарли долго молотил Джексона кулаками по лицу, затем занес руку для завершающего удара. Проворный, словно угорь, противник опередил его, ударив по раненому плечу, отчего Чарли вскрикнул и согнулся пополам. Затем движением, которое использует музыкант, играющий на тарелках, Джексон обеими ладонями хлопнул его по ушам, вызывая резкий болезненный приток воздуха в наружные слуховые проходы и разрывая барабанные перепонки. Оглушенный, Чарли со стоном повалился в траву.

— Надо мне было тогда перерезать тебе глотку! — презрительно бросил Джексон, собираясь ударом ноги прикончить его.

Но тут послышался крик Риггса:

— Отойди от него, на хрен, пока я не вышиб тебе мозги!

Обернувшись, Джексон увидел направленный прямо на него пистолет. Он нехотя отступил от распростертого Чарли.

— Вот мы наконец и встретились, преступник Риггс. Как насчет того, чтобы обсудить финансовое соглашение, которое сделает тебя очень богатым?

После того как его чуть не придушила Лу-Энн, голос у Джексона был хриплым и слабым. Он зажимал рукой рану на руке; лицо его было разбито в кровь кулаками Чарли.

— Никакой я не преступник, козел! Я был сотрудником ФБР и давал свидетельские показания против наркокартеля. Вот почему я оказался в программе защиты свидетелей.

— Бывший федерал? — Джексон описал круг, приближаясь к Риггсу. — Что ж, по крайней мере теперь я уверен, что ты не станешь хладнокровно стрелять в меня. — Он угрожающе ткнул в Риггса пальцем. — Но только уясни, что, если меня возьмут, я потащу следом за собой и Лу-Энн. Я расскажу твоему бывшему начальству, что она с самого начала была в деле и даже помогала мне разрабатывать план. Я нарисую такую мрачную картину, что она гарантированно получит пожизненный срок. Мои адвокаты позаботятся об этом. Но ты особо не переживай — насколько я понимаю, в некоторых тюрьмах теперь супругам раз в год разрешают свидания.

— Ты сгниешь за решеткой!

— Едва ли. Я могу только гадать, какое соглашение заключу с федералами. Мне почему-то кажется, они пойдут на все что угодно, только чтобы избежать огласки. И когда все останется позади, не сомневаюсь, мы с тобой встретимся снова. Больше того, я с нетерпением жду этой встречи.

Насмешливый тон Джексона жег огнем все клетки тела Риггса. И самым страшным было то, что с большой долей вероятности его предсказание могло сбыться. «Этому не бывать!» — мысленно дал себе клятву Риггс.

— Вот тут ты ошибаешься, — сказал он.

— В чем?

— В том, что я не смогу хладнокровно тебя убить.

Мэтт нажал на спусковой крючок. Звук, который не прозвучал, заставил застыть всю его кровь. Выстрела не было: судя по всему, от удара о дерево пистолет заклинило. Риггс снова нажал на спусковой крючок — с тем же самым тошнотворным результатом.

Джексон тотчас же выхватил свой пистолет и направил его на Мэтта.

Отшвырнув бесполезное оружие, Риггс попятился назад от надвигающегося врага. Наконец он остановился, когда его нога почувствовала под собой пустоту. Оглянулся: отвесный склон. Глубоко внизу быстрый ручей. Мэтт снова повернулся к Джексону. Тот ухмыльнулся и выстрелил.

Пуля ударила в землю прямо перед ногами Риггса, и он отступил назад на полдюйма, с трудом удерживая равновесие на краю обрыва.

— Давай-ка посмотрим, как хорошо ты плаваешь без рук.

Следующая пуля поразила Риггса в здоровую руку. Застонав от боли, он согнулся пополам, зажимая рану. Затем поднял голову и взглянул в злорадное лицо Джексона.

— Получи пулю или прыгни вниз, выбор за тобой. Но только решай быстро, времени у меня мало.

У Риггса было всего одно мгновение. Когда он стоял согнувшись, его рука, только что пробитая пулей, скользнула по перевязи — при данных обстоятельствах движение совершенно естественное. Джексон недооценил его изобретательность. Не он один жил благодаря своей находчивости, выпутывался из критических ситуаций благодаря смекалке. То, чем сейчас собирался воспользоваться Мэтт, один раз уже спасло ему жизнь в ходе встречи с наркоторговцами, на которой все пошло наперекосяк. Сейчас ему это жизнь не спасет, зато спасет другие жизни, в том числе ту, которая была ему дороже своей собственной: жизнь Лу-Энн.

Риггс посмотрел Джексону прямо в глаза. Захлестнувшая его ярость была настолько мощной, что она подавила боль в обеих руках. Пальцы сомкнулись на рукоятке маленького пистолета, закрепленного внутри перевязи, того самого, который он первоначально носил в кобуре на щиколотке. Дуло пистолета было направлено прямо на Джексона. Пусть Риггс был ранен; его прицел оставался таким же верным. И Джексон стоял от него всего в нескольких шагах. И все-таки права на промах у Мэтта не было.

— Риггс! — крикнул Чарли.

— Ты будешь следующим, дядя Чарли, — не отрывая взгляда от Риггса, бросил Джексон.

Мэтт навсегда запомнил выражение лица Джексона, когда под перевязью раздался первый выстрел и пуля попала ему в лицо, сначала разрывая слой пудры, грима и накладок и лишь через какую-то микросекунду впиваясь в настоящую плоть. Пистолет вывалился из руки ошеломленного Джексона.

Риггс продолжал нажимать на спусковой крючок, посылая в своего противника пулю за пулей. Голова, туловище, нога, рука — не осталось такой части тела, которая не была поражена, пока наконец после двенадцати выстрелов боек не ударил по пустому патроннику. Все это время на лице Джексона оставалось выражение бесконечного изумления. Кровь смешивалась с накладными волосами и фальшивой кожей, окрашивая кремы и порошки в алый цвет. Общее впечатление было жутким: казалось, человек просто растворяется. Наконец Джексон рухнул на колени, обливаясь кровью, хлещущей из дюжины ран, после чего повалился лицом вниз на землю и больше не шевелился. Его последнее представление закончилось.

И в этот момент Риггс сорвался с обрыва. Силы отдачи от многих выстрелов оказалось достаточно, чтобы он полностью потерял равновесие, и его ноги не смогли удержаться на скользкой красной глине. Но даже когда Мэтт полетел вниз, видя под собой зияющую пропасть, на лице у него появилось выражение мрачного удовлетворения. Обе руки бесполезны, обе кровоточат, внизу глубокий стремительный ледяной поток, ухватиться не за что… Все кончено.

Риггс успел услышать, как Чарли еще раз окликает его по имени, после чего уже больше ничего не слышал. Боли он больше не чувствовал, осталась только умиротворенность. Неуклюже упав в воду, Риггс тотчас же пошел на дно.

Чарли с трудом добрался до края обрыва и уже приготовился прыгать в воду, когда кто-то стремительно пролетел мимо него, грациозно ныряя в ручей.

Лу-Энн четко вспорола поверхность воды, почти сразу же вынырнула и быстро оглядела стремительный поток, уносивший ее вниз по течению.

Чарли неуклюже спускался по крутому склону, цепляясь за деревья и кусты. Крики оперативников ФБР и полицейских приближались, но, похоже, помощь должна была подоспеть слишком поздно.

— Мэтью! — крикнула Лу-Энн.

Ничего. Нырнув, она принялась методично пересекать поток от берега к берегу и обратно, ища Риггса. Через двадцать секунд вынырнула, глотая воздух.

— Лу-Энн! — окликнул ее Чарли.

Молодая женщина не обращала внимания на его крики. Под холодными струями проливного дождя она набрала полные легкие воздуха и снова скрылась под водой. Чарли остановился, лихорадочно озираясь по сторонам, гадая, где Лу-Энн вынырнет на этот раз. Он не собирался терять обоих.

Когда женщина снова появилась на поверхности, она была уже не одна. Борясь с сильным течением, Лу-Энн крепко обхватила за грудь Риггса. Тот кашлял и отплевывался, стараясь заставить свои легкие снова нормально работать. Лу-Энн попыталась плыть против течения, но без особого успеха. Она замерзала в ледяной воде. Через считаные минуты переохлаждение даст о себе знать. Риггс был для нее слишком тяжелой ношей, и она чувствовала, как силы покидают ее. Лу-Энн обвила его тело ногами, держа так, чтобы лицо самую малость выступало над поверхностью воды. При этом она продолжала нажимать ему на живот, заставляя диафрагму подниматься и опускаться, прочищая легкие.

Лу-Энн в отчаянии оглянулась назад, ища способ выбраться из воды. Ее взгляд упал на поваленное дерево и, что гораздо важнее, на толстую ветку, нависшую над потоком. До нее было так близко! Лу-Энн собралась с силами, оценивая расстояние и высоту. Крепче обвив ногами Риггса, она выпрыгнула из воды. Ее руки ухватились за ветку. Женщина подтянулась. Теперь они с Мэтью уже частично вырвались из воды. Лу-Энн попыталась подтянуться выше, но не смогла: Риггс был слишком тяжел. Опустив взгляд, она увидела, что он пристально смотрит на нее, учащенно дыша. И тут с ужасом поняла, что Риггс разжимает ее ноги, держащие его.

— Мэтью, не надо! Пожалуйста!

Болезненно медленно шевеля посиневшими губами, тот пробормотал:

— Лу-Энн, я не допущу, чтобы мы с тобой погибли оба.

Он снова потянул ее за ноги, и теперь ей приходилось бороться и с ним, и с течением, а также с тупой ломотой в суставах, немеющих в ледяной воде. От злости и беспомощности у нее задрожали губы. Она снова посмотрела на Мэтью, который отчаянно пытался освободиться, избавить ее от непосильной ноши. Конечно, можно просто разжать руки и упасть в воду вместе с ним, но что станется с Лизой? У Лу-Энн были считаные мгновения на то, чтобы принять решение, и тут она вдруг поняла, что выбора у нее нет. Впервые в жизни силы оставили ее, руки, сжимающие ветку, разжались. Она полетела вниз.

Могучая рука, обхватившая ее тело, прервала падение, и в следующее мгновение Лу-Энн почувствовала, как их с Риггсом поднимают из воды.

Выкрутив шею, она увидела над собой лицо Чарли.

Оседлав ствол дерева верхом, мужчина, не обращая внимания на раненую руку, кряхтя и морщась от напряжения, наконец вытащил Лу-Энн и Риггса на узкую полоску песка. Все трое бессильно растянулись на берегу, в каких-то дюймах от стремительного ручья. Ноги Лу-Энн по-прежнему мертвой хваткой обвивали Риггса. Она откинула голову на грудь Чарли, тяжело вздымающуюся от напряжения, протянула правую руку Риггсу, тот крепко схватил ее и прижал к своей щеке. Левая ее рука обняла Чарли за плечо. Тот накрыл ее своей ладонью. Никто не произнес ни слова.

Глава 59

— Что ж, дело сделано, — сказал Риггс, осторожно кладя трубку на телефон.

Они находились в кабинете у него дома — Лу-Энн, Чарли и Лиза. За окном падал легкий снежок. Быстро приближалось Рождество.

— Итак, что в итоге? — спросила Лу-Энн.

Она и Чарли уже полностью поправились. Риггс избавился от перевязи, и гипс, который ему пришлось носить, пока срасталась кость, раздробленная пулей Джексона, недавно также сняли. Однако двигался он до сих пор медленно.

— Ничего хорошего. Служба по налогам и сборам закончила свои подсчеты налогов, пеней и процентов, набежавших за восемь лет.

— И?..

— И в итоге получились все твои сбережения, все твои активы, вся недвижимость, в том числе и «Куст боярышника». — Риггс натянуто улыбнулся, пытаясь разрядить атмосферу. — На самом деле тебе не хватило шестидесяти пяти центов, но я, так уж и быть, заплатил за тебя.

— Отличный подарок на Рождество! — фыркнул Чарли. — А все остальные победители лотереи сохранят свои деньги… Это несправедливо.

— Они вовремя платили все налоги, Чарли, — напомнил Риггс.

— Лу-Энн также платила налоги.

— Только после того, как вернулась в страну, и только под именем Кэтрин Сэведж.

— Ну, раньше она просто не могла. Ей угрожала опасность отправиться за решетку за преступление, которое она не совершала.

— Да, это действительно неотразимый аргумент!

— Ну да, но все остальные тоже выиграли за счет мошенничества, — возразил Чарли.

— Что ж, правительство не собирается объявлять об этом всему миру. На лотерее зарабатываются миллиарды. И разглашение правды немного это подпортит, ты не находишь?

— А как насчет тех миллионов, что Лу-Энн пожертвовала на благотворительность? — сердито сказал Чарли. — Это совсем не идет в счет?

— Налоговая служба похвалила Лу-Энн за щедрость, но на самом деле тут ничего нельзя сделать, поскольку соответствующие документы не заполнялись. Смею тебя заверить, это еще не худший исход. Она могла бы надолго отправиться в тюрьму. Если б не это, возможно, ей удалось бы сохранить какую-то часть денег. Но у нее над головой висела очень серьезная угроза. Шериф Харви не собирался сдаваться без боя.

— Не могу поверить во весь этот бред! После всего того, через что пришлось пройти Лу-Энн… Она разгромила преступный синдикат Крейна, действовавший по всему миру, ФБР выставляет себя истинными героями, все имущество Крейна конфисковано, миллиарды долларов вернулись в казну, а Лу-Энн остается у разбитого корыта… Ее даже не потрепали по плечу. Это несправедливо!

Женщина положила руку Чарли на плечо, успокаивая его.

— Всё в порядке. Я не заслужила ни цента из этих денег. И я хотела расплатиться со всеми своими долгами. Я просто хочу снова стать Лу-Энн Тайлер. Я уже говорила это Мэтью. Но я никого не убивала. Все обвинения против меня сняты, правильно? — Она посмотрела на Риггса, ожидая подтверждения.

— Совершенно верно. Федеральные органы, полиция штата и все остальные тоже подтверждают это. Ты теперь вольна, как птица.

— Да, и бедна, как церковная мышь! — сердито добавил Чарли.

— Все действительно кончено, Мэтью? Больше никто не предъявит мне никаких претензий? Я имею в виду службу по налогам и сборам. Никто не потребует от меня новых денег?

— Все бумаги подписаны, дело закрыто. Все кончено. Налоговая служба конфисковала все твои банковские счета, наложила арест на поместье. В любом случае даже если она и обратится к тебе опять, чего на самом деле не произойдет, денег у тебя все равно больше нет.

— Мам, может, мы переедем сюда? — сказала Лиза, глядя на него. — Я хочу сказать, на время, — поспешно добавила она.

Девочка в тревоге перевела взгляд с Риггса на мать. Лу-Энн улыбнулась. Рассказать дочери всю правду — это было самое трудное испытание в ее жизни. Но, закончив, она испытала величайшее облегчение. Лиза выслушала мать с пониманием. И вот теперь их отношения постепенно возвращались к какому-то подобию нормальных.

Мэтт посмотрел на Лу-Энн, сам заметно нервничая.

— Я сам думал о том же. — Он заметно волновался. — Вы отпустите нас на минутку? — обратился он к Чарли и Лизе.

Взяв Лу-Энн за руку, Риггс вывел ее из комнаты. Проводив их взглядом, Чарли и Лиза улыбнулись.

* * *

Усадив Лу-Энн у камина, Мэтт встал перед ней.

— Я был бы счастлив, если б вы все перебрались ко мне. Места здесь достаточно. Но… — Он осекся.

— Но что? — спросила Лу-Энн.

— Я думал о более долговременном решении проблемы.

— Понятно.

— Я хочу сказать, я неплохо зарабатываю на жизнь, и… ну, теперь, когда у тебя больше нет денег…

Женщина склонила голову набок, и Мэтт шумно вздохнул.

— Просто я не хотел, чтобы ты вообразила, будто я охочусь за твоим состоянием. Это свело бы меня с ума. Такая мысль непреодолимой преградой стояла у меня на пути. Только не думай, будто я рад тому, что ты теперь стала бедной. Если б можно было как-нибудь сохранить твои деньги, это было бы замечательно. Но теперь, когда у тебя ничего нет, я просто хочу, чтобы ты знала…

Он снова запнулся, не в силах продолжать, внезапно ужасаясь тому, в каком затруднительном положении оказался.

— Я люблю тебя, Мэтью, — тихо произнесла Лу-Энн.

Лицо Риггса полностью расслабилось. На нем больше не осталось ужаса. Больше того, он не мог вспомнить, когда в последний раз был так счастлив.

— Я тоже люблю тебя, Лу-Энн!

— Тебе когда-нибудь приходилось бывать в Швейцарии? — спросила она.

— Нет, — удивился он. — А что?

— Я всегда мечтала провести там медовый месяц. Это так романтично, так красиво… Особенно на Рождество.

— Ну, дорогая, — неуверенно произнес Риггс, — конечно, тружусь я усердно, но подрядчики, работающие в одиночку в небольших городах, как правило, не зарабатывают деньги на подобные вещи. Извини. — Он смущенно облизнул губы. — Я пойму, если ты не сможешь принять это после стольких лет безграничной роскоши.

Вместо ответа Лу-Энн раскрыла сумочку и достала листок бумаги. На нем был номер счета в швейцарском банке. На этом счету лежали сто миллионов долларов: Джексон до последнего цента возвратил основной капитал. Деньги ждали свою хозяйку. Одних только процентов на них нарастало шесть миллионов в год. Лу-Энн сохранила свой выигрыш в лотерею. И тут она не испытывала никаких угрызений совести. Более того, в настоящий момент ей казалось, что она заработала эти деньги. Последние десять лет Лу-Энн старалась быть тем, кем не была. Это была жизнь огромного богатства и невыносимых мучений. И вот теперь она собиралась остаток своих дней быть тем, кем являлась на самом деле, и сполна этим насладиться. У нее красивая, здоровая дочь и двое мужчин, любящих ее. Лу-Энн Тайлер больше никогда не будет прятаться, спасаться бегством. Она была наверху блаженства.

Улыбнувшись, женщина погладила Риггса по лицу.

— Знаешь что, Мэтью?

— Что?

— Думаю, все будет очень хорошо, — сказала она, прежде чем поцеловать его.

Рождественский экспресс (роман)

Посвящается всем, кто любит поезда и праздники.

Побитый жизнью журналист Том Лэнгдон не может путешествовать самолетами в результате неприятного инцидента в аэропорту. Поэтому ему придется добираться с восточного побережья США на западное поездом — чтобы встретить Рождество в объятиях подруги. Почему бы и нет? Отличный шанс проехать сквозь всю Америку, увидеть ее подлинную жизнь и сделать из этого хитовый материал! Однако поездка обернется чем-то совсем иным — путешествием по изрытым ухабами землям собственной души Тома. Его ждет череда совершенно неожиданных встреч, потерь и обретений, рождественские чудеса — и пробуждение к новой жизни…

Предисловие

Журналист Том Лэнгдон объездил весь мир: любовь к странствиям была у него в крови. Другим такая жизнь казалась нестабильной и опасной, однако Том наслаждался свободой. Большую часть времени он проводил в зарубежных командировках, делая репортажи о войнах, восстаниях, голоде, эпидемиях и прочих бедствиях… Его цель была проста: Том надеялся изменить мир к лучшему, привлекая внимание к творящейся повсюду несправедливости. К тому же он обожал приключения.

Однако, несмотря на все описываемые ужасы, человечество продолжало скатываться все ниже, и Лэнгдон вернулся в Америку разочарованным. Он пытался найти противоядие от меланхолии в сочинении статеек для дамских журналов, изданий о дизайне, садоводстве и т. д. Но даже узнав все о чудесах, на которые способны компостные удобрения, и как это потрясающе — собственноручно настелить деревянный пол, он ощущал неудовлетворенность жизнью.

Близилось Рождество. Перед Томом стоял важнейший вопрос: ехать ли на праздники со своего Восточного побережья в Лос-Анджелес?

Причина стара как мир: в Лос-Анджелесе жила его подруга Лелия Гибсон. Она начинала как киноактриса и годами снималась в третьесортных ужастиках, а позднее стала голосом за кадром. Теперь Лелия зарабатывала на жизнь уже не тем, что ее резали перед камерой, а озвучкой разнообразных персонажей для чрезвычайно популярных утренних субботних мультфильмов. В детской телеиндустрии все знали, что никто не озвучит смешных зверушек талантливее и разностороннее, чем блистательная Лелия Гибсон. Доказательством тому служили уставленная наградами полка, неприличная цифра дохода и серьезная доля в правах на синдицикацию^[123].

Том с Лелией сблизились во время ночного перелета из Юго-Восточной Азии в Штаты. Сначала он думал, что, возможно, дело в большом количестве выпитого ими спиртного, но, когда спустя пару часов после приземления в Лос-Анджелесе опьянение прошло, Лелия по-прежнему казалась привлекательной и интересной — пусть и слегка взбалмошной и эксцентричной. И она была увлечена им. Он переночевал у нее, и они сблизились еще больше. Впоследствии Лелия приезжала к нему в гости на Восточное побережье, и с тех пор у них сложились приятные, хотя и свободные отношения.

Могло показаться странным, что делающая успешную карьеру голливудская дива остановит выбор на колесящем по всему свету мужчине, пусть и меняющем паспорта как перчатки и умеющем шутить (не всегда пристойно) на тридцати языках, но материально не обеспеченном. Однако Лелии надоели люди ее круга. Как она однажды тактично объяснила, все они — лживые и ненадежные абсолютные подонки, Том же репортер и хотя бы время от времени имеет дело с правдой. Кроме того, Лелия обожала его грубоватую наружность: глубокие морщины на лице расценивались как последствие репортажей среди суровых пустынных ветров и перестрелок. И в самом деле, ему ради безопасности нередко приходилось падать лицом в песок.

Она с восторгом слушала рассказы Тома о том, как он добывал материалы для громких статей по всему земному шару. Он, в свою очередь, восхищался профессионализмом, с которым Лелия делала карьеру своим потешным голоском. Кроме того, они не жили вместе круглый год, что, по мнению Тома, являлось большим плюсом: не надо решать проблемы, досаждающие всем живущим бок о бок парам.

Когда-то он был женат — недолго и без детей. Теперь его бывшая жена не желала и слышать о нем, даже истеки он кровью посреди улицы. Тому исполнился сорок один, его мать совсем недавно умерла от сердечного приступа, отца уже несколько лет не было в живых. Поскольку он был единственным ребенком, теперь он остался совершенно один. Одиночество сделало его склонным к самоанализу. Уже половина отмеренного земного срока истекла, а все, чем Том мог похвастаться, — неудачный брак, отсутствие наследников, неофициальные отношения с королевой озвучки из Калифорнии, куча газетных материалов да несколько наград: жалкие крохи по любым меркам.

Ему выпал шанс начать замечательную жизнь с другой женщиной, однако каким-то образом они умудрились разойтись. Теперь он прекрасно осознавал: то, что он не женился на Элеоноре Картер, — главная ошибка всей его жизни. Тем не менее, будучи человеком действия и вновь испытывая тягу к путешествиям, Том ехал на Рождество поездом в Лос-Анджелес.

Можно задаться вопросом: почему именно поездом, когда добраться самолетом в несколько раз быстрее? Что ж… от постоянных досмотров службы безопасности в аэропортах, лезущих в интимные места рук, требований снять брюки перед посторонними людьми, обшаривания сумок терпение рано или поздно заканчивается и следует взрыв. Собственно, однажды Том так и поступил в аэропорту Ла-Гуардия — даже не взорвался, как ядерный реактор, а извергся подобно вулкану, уничтожившему Помпеи.

Тогда он только что прилетел из Италии, где осваивал очередную тему — на сей раз виноделие, — и надышался, пожалуй, в большей степени, чем требовалось, парами знаний про модификацию почвы и брожение винограда. В результате Лэнгдон был усталым, раздраженным и страдал от похмелья. Он проспал всего три часа в квартире друга в Нью-Йорке, прежде чем отправиться в аэропорт, чтобы не опоздать на самолет в Техас. Там он должен был написать статью про подростковые конкурсы красоты.

На пропускном пункте в Ла-Гуардии палка-детектор досматривающего прошлась по тем частям тела Тома, касаться которых не имела никакого права. Тем временем другой сотрудник службы безопасности вывалил все содержимое сумки Лэнгдона на ленту. Том мог лишь беспомощно смотреть, как его очень личные вещи становятся достоянием внезапно заинтересовавшихся незнакомцев.

В довершение этой чудесной сцены его проинформировали, что серьезные подозрения вызвало то ли удостоверение личности Тома, то ли цвет волос, то ли одежда, то ли размер носа (они так и не объяснили, в чем дело). Поэтому вместо перелета в Даллас придется неизвестно сколько наслаждаться компанией сотрудников ФБР, Управления по борьбе с наркотиками, ЦРУ и Департамента полиции Нью-Йорка. Он даже расслышал фразу «от пяти до десяти часов». Что — наряду с личным досмотром — превысило лимит терпения Тома. И лава выплеснулась наружу.

В Лэнгдоне было шесть футов два дюйма^[124] роста, около двухсот двадцати фунтов^[125] веса, он был довольно мускулист, и из его ушей шел пар праведного гнева. Он употребил слова, которые обычно не пустил бы в ход в радиусе четырех миль от церкви, налетел на сотрудников безопасности, выхватил доставивший столько неприятностей детектор и сломал пополам. Том и по сей день стыдится своего тогдашнего всплеска насилия, хотя одобрительные возгласы некоторых пассажиров — свидетелей произошедшего — немного приподняли ему настроение.

К счастью, женщина-судья, перед которой предстал Том, сама недавно перенесла процедуру чрезмерно рьяного обыска, так что, когда он давал показания, обменялась с Томом понимающими взглядами. К тому же подозрения в его адрес оказались — какой сюрприз! — ошибкой. Потому ограничились тем, что вынесли Тому строгое предупреждение с предписанием записаться на курсы управления гневом. Что он и планировал сделать, как только исчезнет неконтролируемое желание придушить типа с детектором. Однако у эмоционального срыва были и другие последствия: бедолаге Тому запретили сроком на два года летать рейсами в пределах континентальных Соединенных Штатов. Он и не подозревал, что так можно, пока ему не продемонстрировали соответствующие полномочия, указанные в тексте соглашения с авиакомпанией микроскопическим шрифтом, под столь же микроскопическим текстом «лимит выплат за утерянный багаж составляет пять долларов».

Вот тогда наступило прозрение. Невозможность путешествовать привычным способом — по воздуху — была важным знаком, знамением свыше. Потому Том и решил сесть в поезд до Лос-Анджелеса. Он напишет историю путешествия от океана до океана в рождественские праздники. И желание провести их с Лелией было не единственной причиной. Том Лэнгдон был из числа тех Лэнгдонов, что жили в Эльмире, штат Нью-Йорк. А хорошо знакомые с историей литературы при слове «Лэнгдоны из Эльмиры» вспомнят Оливию Лэнгдон. Оливия сама по себе была приятной особой со стойким характером, хоть и с трагической судьбой, но помнят ее благодаря тому, что она вышла замуж за словоохотливого оратора, вспыльчивого человека, плодовитого писателя, известного своим друзьям как Сэмюэл Клеменс, а всему миру — как Марк Твен.

Том знал об этой семейной связи с тех пор, как научился писать свое имя. Такой родственник вдохновлял его зарабатывать на жизнь писательством: ведь Твен тоже был журналистом. Он начинал карьеру в «Территориал Энтерпрайз» в Виргиния-сити в Неваде, прежде чем к нему пришли слава, богатство, банкротство и вновь слава и богатство.

В свою очередь, Тому довелось дважды побывать заложником террористов и с дюжину раз едва не погибнуть, освещая войны, стычки, перевороты и революции, посредством которых «цивилизованные» общества разрешали разногласия. Он видел, как надежда сменяется ужасом, ужас — злостью, а злость… злость ничем не сменялась, поскольку лишь копилась и создавала всем неприятности.

Он получал престижные премии, но не считал себя талантливым писателем, чьи произведения способны выдержать испытание временем. Не таким, как Марк Твен. Тем не менее даже дальнее родство с автором «Приключений Гекльберри Финна», «Жизни на Миссисипи» и «Человека, который совратил Гедлиберг», чьи творения останутся в веках, вызывало в Томе потрясающее чувство, что он (пусть и за чужой счет) особенный.

Перед смертью отец Тома попросил сына завершить то, что, согласно легенде, Твен так и не успел. Отец рассказал ему, что тот, путешествовавший, пожалуй, больше всех своих современников, уже будучи пожилым человеком, в мрачный период своей жизни отправился поездом через весь континент в рождественские праздники. Очевидно, после всех пережитых им и его родными трагедий^[126] ему хотелось увидеть в окружающем мире что-то хорошее. Предположительно, он сделал много записей в ходе своей поездки, но по каким-то причинам они так ни во что и не вылились. Об этом и попросил отец: поехать поездом, написать рассказ, завершить начатое Твеном дело, и тогда Лэнгдоны будут им гордиться.

Тогда Том только-только вернулся из безумно насыщенной заокеанской поездки, проведя сутки в самолете, чтобы успеть повидаться с отцом до его кончины. Услышав сбивчивую просьбу, он был ошеломлен. Пересечь всю страну на поезде под Рождество, чтобы закончить то, что Марк Твен якобы не сумел? Том принял это за предсмертный бред, так что желание отца так и осталось неисполненным. Однако теперь, раз уж он не мог летать в пределах Штатов — если не хотел, чтобы его опознали по отпечаткам и заковали в наручники, — он собирался все-таки предпринять этот вояж ради старика. И, возможно, ради себя тоже.

Том хотел попытаться найти себя в этом путешествии длиной почти в три тысячи миль. Он отправлялся именно в рождественские праздники потому, что Рождество — время обновления. Для него это, возможно, последний шанс разгрести созданный им самим бардак. По крайней мере, он попробует.

Но знай он, как круто изменится его жизнь спустя всего пару часов после посадки в поезд, возможно, предпочел бы пройтись до Калифорнии пешком.

Часть I. «Кэпитол Лимитед», Вашингтон — Чикаго

Глава 1

Когда Том вышел из такси и оказался перед вокзалом Юнион-Стейшн Вашингтона, округ Колумбия, с которого и начнется его путешествие, то вспомнил свои немногочисленные поездки по железным дорогам в пределах Соединенных Штатов. Все они прошли Северо-восточным коридором^[127] — маршрутами между Колумбией, Нью-Йорком и Бостоном — на новейших высокоскоростных экспрессах «Асела» компании «Амтрак»: быстрых, красивых и просторных, ничуть не уступающих своим европейским собратьям. Разделяющие вагоны стеклянные двери, открывающиеся при приближении, смотрелись здорово и напоминали Тому портал на мостике корабля «Энтерпрайз»^[128]. Недаром, когда он впервые оказался на «Асела» и эти двери открылись в первый раз, Том невольно начал озираться в поисках вулканца^[129] в униформе Звездного флота.

Лэнгдон забронировал место в спальном вагоне поезда «Кэпитол Лимитед» на маршрут от Колумбии до Чикаго. Собственно говоря, добираться до Западного побережья пришлось бы в два приема: сначала — «Кэпитол Лимитед», затем пересадка (и гораздо более длительная поездка) на старый почтенный «Саутвест Чиф». У «Кэпитол Лимитед» была славная история — эти поезда были частью знаменитой линии «Балтимор и Огайо»: первого грузопассажирского оператора страны и первой железной дороги, занимающейся перевозкой людей. «Кэп» — так ласково называли «Кэпитол Лимитед» — всегда считался самым стильным и комфортным поездом дальнего следования в США.

В меню одно время присутствовал ньюбергский омар^[130], в ресторане — фарфоровая посуда, а из украшенных куполообразными смотровыми площадками вагонов можно было разглядывать мелькающие мимо пейзажи. Были в поезде и пульмановские вагоны^[131] со знаменитыми проводниками, которые, по слухам, зарабатывали фантастические чаевые. За свою долгую историю «Кэп» перевозил из Чикаго в Колумбию и обратно королей, принцев, президентов, кинозвезд и промышленных магнатов; рассказы об их поездках попали в железнодорожные легенды. Если бы Том занимался репортажами о светской жизни, то мог бы сделать успешную карьеру, просто собирая байки следующих этим маршрутом пассажиров.

В молодости Лэнгдон увлекался биографией, творчеством и юмором Марка Твена — из-за фамильных связей и живейшего интереса отца к этой личности. Готовясь к поездке через континент, он перечитал «Простаков за границей» — рассказ Твена о пятимесячном турне на пароходе «Квакер-Сити» по Европе и Святой земле. Это была одна из самых забавных и беззаботных книг о путешествиях, которые он читал. Только представить Сэмюэла Клеменса — в то время худощавого молодого человека только что с Дикого Запада, очень мало похожего на утонченного литератора, которым он в будущем станет, — совершающим свою первую поездку в Старый Свет в компании благочестивых выходцев со Среднего Запада: какие перед ним открывались возможности! Том собирался не за границу, однако во многом ощущал себя паломником на родине, поскольку, по иронии судьбы, повидал гораздо больше чужих стран, чем Америку.

«Кэпитол Лимитед» покидал Колумбию ровно в 16.05, делал двенадцать остановок по пути из Вашингтона в Чикаго и прибывал в Город ветров^[132] точно в срок — 9.19 утра. Том собирался побыть здесь, а после полудня сесть на «Саутвест Чиф» и отправиться в Лос-Анджелес. План был неплох, и эта перспектива будоражила Лэнгдона куда сильнее, чем написание статей про то, когда лучше обрезать падуб или откачивать отстойник.

Он взял билеты, проверил, в порядке ли лыжное снаряжение — они с Лелией собирались покататься в Рождество с живописных склонов вокруг Тахо^[133], — и окинул взглядом величественное здание вокзала Юнион-Стейшн. До реконструкции оно напоминало объект под снос: в конце 1960-х и в 1970-е здание служило Национальным центром посетителей^[134] — по сути, никому не нужной показухой. После этого промаха ценой в 30 миллионов долларов Национальный центр посетителей без посетителей втихую закрыли, и о нем напоминал только тот уголок здания, где находилась зона посадки.

По пути домой с фронтов Второй мировой в 1945-м отец Тома проходил через этот украшенный в романском стиле транспортный терминал. Теперь, когда Лэнгдон-младший прогуливался по уставленным многочисленными скульптурами мраморным залам, он представлял себя на месте отца: возвращающимся к мирной гражданской жизни после того, как помог спасти мир от тирании, будучи вооруженным только винтовкой и собственной храбростью. Казалось символичным, что его путешествие начнется там же, где отец закончил одну жизнь и начал другую, пройдя через этот портал. Сыну оставалось надеяться, что он добьется не меньшего.

Несколько минут Том разглядывал гигантскую модель рождественского поезда в западном крыле главного зала. Там толпилось множество детей и взрослых, явно заинтригованных маленькими творениями из металла, которые разъезжали вокруг тщательно выполненных моделей городов и по миниатюрной стране в целом. У поездов был какой-то магнетизм, притягивающий и вызывающий ностальгию даже у тех американцев, которые никогда на них не ездили. И, захваченный этим настроением, Том улыбался, глядя, как крошечные вагоны бегают по крошечным рельсам.

Поезд должен был вскоре отбыть, так что он направился в зону посадки. Хотя на некоторых станциях с недавних пор начали практиковать досмотр багажа, пассажир по-прежнему мог прибыть буквально в последнюю минуту и все равно успеть сесть. Тут не было ни пропускных пунктов, ни назойливых детекторов, ни бессмысленных вопросов вроде «а не предлагал ли вам незнакомец в мужском туалете пронести в сумке термоядерное взрывное устройство?», — как будто вы сами не сообщили бы о подобном происшествии. Можно было просто садиться и ехать. В современном мире, полном бесконечных ограничений, такая простота не могла не радовать.

Том уселся в зале ожидания и стал разглядывать других пассажиров. Когда он ехал в Нью-Йорк поездом «Асела», практически все ожидающие посадки были бизнесменами, модно одетыми и с соответствующими аксессуарами: сотовыми, смартфонами «Блэкберри», КПК «Палм Пайлот», ноутбуками, наушниками, лазерными указками и прочими гаджетами. У этих людей была конкретная цель, они торопились, и, когда двери открылись для пассажиров, они хлынули туда потоком. С Тома чуть не сорвали одежду лишь потому, что он устремился внутрь недостаточно поспешно. Какая-то крошечная, но решительно настроенная гендиректриса так яростно на него наседала, как будто он был замаскированным преступником, а ее единственной целью в жизни было его разоблачение.

Ждать «Кэп» собралась более пестрая компания. Тут были и белые, и афроамериканцы, и индейцы, и мусульмане в традиционных одеяниях, и американцы азиатского происхождения — прекрасный пример разнообразия рас и национальностей, причем мужчин и женщин было примерно поровну.

Симпатичная молодая парочка по соседству с Томом пила кока-колу «лайт» и держалась за руки, выглядя крайне взволнованной. Возможно, оба впервые оказались вдали от дома. Лэнгдон столько путешествовал с юных лет, что мог понять их беспокойство. Сидящий рядом с парочкой пожилой священнослужитель отдыхал, положив ноги на свою сумку.

Напротив священника сидела хрупкого телосложения женщина с острыми, почти геометрическими чертами лица. Определить ее возраст мешал многократно обернутый вокруг головы — почти как тюрбан — длинный разноцветный шарф. Обута она была в деревянные туфли размером с тридцатифунтовые гантели. На соседнем с ней кресле были разложены карты Таро, которые женщина внимательно рассматривала. Любого прохожего она одаряла взглядом «я знаю о тебе все». Это несколько нервировало. Как-то на Виргинских островах Тому гадал по руке один старик. Он наобещал ему долгую жизнь, кучу детей, любящую жену, счастье и успех. Лэнгдона часто посещала мысль, что неплохо бы отыскать этого лжеца и потребовать обратно деньги.

Том смотрел, как пожилая дама перемещается на ходунках. Она напомнила ему мать. Та после инсульта не могла говорить, так что Лэнгдон придумал, как общаться знаками: он клал перед ней фотографию себя малыша на груди у матери, а та подбирала фотоздоровой рукой. Это означало, что с ней все хорошо, что она воспринимает окружающую реальность. Том никогда не забудет тот момент, когда он положил перед ней фотографию и прождал восемь часов, но мать так и не прикоснулась к ней. На следующий день она умерла.

Несколько минут спустя пассажиры, и Лэнгдон в их числе, подхватили багаж и встали с мест. Их звал «Кэпитол Лимитед».

Глава 2

Снаружи было очень холодно. Сбившиеся в кучу облака обещали снег или, как минимум, дождь со снегом. В такую погоду пассажиры самолетов волновались насчет задержки рейсов и обледенения крыльев, но стойкому «Кэпу» было плевать на непогоду; он отправлялся в Чикаго. Настроение Тома стало подниматься; в начале любого путешествия он испытывал прилив адреналина. В своей последней опубликованной статье (для журнала о здоровье) он исследовал огромный потенциал шестинедельной диеты, состоящей из чистого чернослива, помноженного на близость туалета. Теперь ему отчаянно хотелось приключений.

Лэнгдон подошел к поезду спереди и увидел пару дизельных электромоторов, которые помчат «Кэп» по рельсам. Он читал об этих монстрах. Это были «Дженерал Электрик P-42» — каждый весом аж в 268 000 фунтов, с шестнадцатью цилиндрами и мощностью 4250 лошадиных сил. Его взгляд задержался на механических великанах, а воображение нарисовало картину, как замечательно было бы ехать на таком по загруженной вашингтонской автомагистрали. Что «P-42» не обгонит, то просто переедет.

Шагая обратно вдоль протянувшейся под станцией обгонной колеи, он заметил любопытный старый вагон зеленого охотничьего цвета. Том спросил у стоящего неподалеку сотрудника «Амтрака», что это такое.

— Бывший вагон Франклина Делано Рузвельта — «Марко Поло», или «Вагон номер семь». Теперь принадлежит «Норфолк Саутерн». Здесь, внутри, устраивают ужины для высокопоставленных лиц.

Пока они стояли и беседовали, в тоннель рядом с бывшим вагоном Рузвельта въехал длинный лимузин.

— Что, приехали на ранний ужин в «Марко Поло»? С Черчиллем и Сталиным, наверное? — улыбнулся Том.

Собеседник не уловил юмора.

— Нет, это какая-то большая шишка садится в «Кэп Лимитед». Они заезжают через этот проход. Под станцией есть погрузочная рампа для лимузина. Все ради сохранения инкогнито — как кинозвезд тайком провозят через аэропорт.

— И кто эта путешествующая одним со мной поездом большая шишка? Небось какой-нибудь политик, верно?

Сотрудник «Амтрака» посмотрел на Тома. Он выглядел ветераном железнодорожной службы и наверняка мог бы поведать массу занимательных историй, если бы только у Лэнгдона было время.

— Если бы я вам рассказал, это перестало бы быть тайной, не так ли?

Том немного выждал, но из лимузина так никто и не вышел. Впрочем, велик шанс, что он еще столкнется с этим высокопоставленным лицом, которому в поезде будет трудно оставаться незамеченным. Дайте Тому Лэнгдону несущийся по рельсам поезд, ручку, бумагу, старый добрый бинокль и свободу действий — и он разоблачал бы по ВИП-персоне в день.

Конфигурация сегодняшнего поезда — «состава» на железнодорожном языке — состояла из двух локомотивов, одного багажного вагона, трех купейных, вагона-ресторана, двух спальных и одного переходного вагона. В последнем размещалась большая часть обслуживающего персонала. Там были две пары дверей — верхние и нижние, что позволяло переходить из двухэтажных вагонов в одноэтажные; отсюда название вагона — «переходный». Том дошел до проводника спального вагона и предъявил ему билет.

— Вам в следующий вагон, сэр. Реджина будет вашим проводником, — сказал мужчина.

Том отправился к Реджине. Та стояла перед впечатляющих размеров двухэтажным вагоном в шестнадцать футов высотой. В «Амтраке» такие назывались «Суперлайнерами» — самые крупные пассажирские вагоны в мире. Хотя некоторые и считали поезда устаревшим способом перемещения, в глазах Тома их окутывал загадочный ореол. Он прочел немало классических детективов, где действие происходило на колесах, со всеми составляющими захватывающего сюжета: романтика неторопливого путешествия в замкнутом пространстве, ограниченный и вместе с тем пестрый круг подозреваемых. В лучших (по мнению Тома) такого рода историях пассажиры сидели в темноте, затаив дыхание, ощущая, что вот-вот произойдет нечто ужасное. И когда напряжение достигало пика, вспыхивал свет, раздавался крик и с глухим стуком валилось чье-то тело. Утром труп с вытаращенными глазами и бледной кожей обнаруживала крайне недогадливая горничная и вопила во всю мощь легких добрые десять минут, в то время как из темного угла за ней пристально следила пара глаз. Том был убежден, что человеку, не впечатлившемуся вышеописанным сценарием, следует проверить свой пульс.

У Реджины была безупречная темная кожа. Она выглядела слишком юной, чтобы работать проводницей… и вообще работать; собственно, Тому показалось, что ей в самую пору учиться в средней школе и готовиться к выпускному балу и первому серьезному поцелую. Высокая, хрупкая с виду, привлекательная девушка явно наслаждалась своей работой. На голове у нее красовалась красно-белая рождественская шляпа, как у помощников Санты. Она была занята тем, что помогала той нервной молодой парочке, которая ранее держалась за руки в зале ожидания. Тем временем священник уже зарегистрировался и теперь втаскивал свою огромную сумку в поезд. Как только Реджина закончила с парочкой, Том шагнул вперед и продемонстрировал билет.

Девушка взглянула на его имя и поставила галочку у себя в списке:

— Хорошо. Мистер Лэнгдон, ваше место на верхнем этаже в купе D. Лестницы располагаются по правую сторону от вас и слева в холле.

Том поблагодарил ее и осторожно ступил в величественный «Кэпитол Лимитед». Его опыт путешествий в спальных вагонах ограничивался просмотром фильма Альфреда Хичкока «На север через северо-запад». Там снимались такие актеры, как безукоризненно элегантный Кэри Грант, прекрасная Ева Мария Сэйнт и зловещий Джеймс Мейсон. Многие фанаты фильма помнят знаменитую сцену с самолетом-опылителем, в которой Кэри стоит в безупречном сером костюме посреди бескрайнего поля и ждет встречи с таинственным Джорджем Капланом, которого, конечно же, не существует. Коварные заговорщики в ЦРУ придумали Каплана для воплощения своих зловещих замыслов и постоянно лгали, что делают все, чтобы мир стал более демократичным. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что все это вылилось в увлекательный сюжет.

Больше всего Тому запомнилась жаркая сцена, где внутри просторных спальных апартаментов Евы Марии Сэйнт очень много целовались. Тогда Кэри с Евой зашли довольно далеко даже по нынешним меркам. Том вспомнил, как после просмотра фильма ему — тогда молодому человеку с бушующими гормонами — лезли на ум непристойные мысли обо всех окружающих женщинах. Или, как минимум, о тех, кто похож на Еву Марию Сэйнт.

Помня фильм, Том твердо знал, что его железнодорожные апартаменты окажутся столь же элегантно обставленными и комфортными. Там будет достаточно места для пары кроватей, рабочего стола, мини-фойе, в котором можно встречать посетителей, ванны с джакузи, опционально комнаты для прислуги и, возможно, выхода во внутренний дворик и балкончик. Неспроста в конце фильма Кэри с Евой провели медовый месяц в том самом вагоне: там было просторнее, чем в любых апартаментах, где доводилось останавливаться Тому.

Он начал взбираться по лестнице, на которую указала Реджина. С учетом багажа приходилось нелегко, лестница была крутая. Том предположил, что таким образом экономилось пространство, которое ушло на огромное спальное купе. Затем поглядел вверх и осознал, что перед ним выросло серьезное препятствие.

Оно оказалось пожилым, облаченным, кажется, в пижаму, хотя еще не было и четырех часов дня, и вразвалку спускающимся с верхней ступеньки лестницы. Том в этот момент находился на второй сверху ступеньке; ему оставался один, последний шаг, после чего можно отправиться в свой особняк на колесах — фантазировать о Еве Марии.

— Прошу прощения, — обратился он вежливым тоном.

— Проходите, — ответила женщина громогласным баритоном, в сравнении с которым голос самого сурового бывшего военного корреспондента показался бы женственным.

— Если вы позволите мне протиснуться… — ответил Лэнгдон. Но шансы были нулевые. Хотя он намного выше ростом этой дамы, она, мягко выражаясь, значительно шире в талии.

— Привет, Реджина, — обратилась женщина к стоящей внизу девушке.

— Здравствуйте, Агнес Джо, — сказала Реджина.

Поскольку ни один не уступал дорогу, Том с Агнес Джо начали неуклюжее танго: шаг вперед — шаг назад. «Танец» происходил на вертикальной лестнице, что вызвало у журналиста легкий приступ тошноты.

— Агнес Джо, я Том Лэнгдон, — в конце концов заговорил он. — У меня место в купе D. Если бы вы были так любезны отойти на секун…

Он так и не сумел закончить предложение: вместо того чтобы отступить, женщина слегка толкнула его локтем. Соприкосновение мясистого предплечья с головой заставило его, уже теряющего равновесие, попятиться вниз по ступенькам, споткнуться о нижнюю и рухнуть на спину.

Агнес Джо спустилась следом и любезно перешагнула через его распростертое тело. Том сильно засомневался, что путешествие Марка Твена поездом по стране начиналось именно таким образом. Женщина подошла к Реджине, которая занималась приемом пассажиров и не видела случившегося, чему Том был рад. Ведь, в конце концов, эта пожилая дама только что обыграла его в «царя горы».

— Вот, дорогая. Спасибо, что разобралась с моим багажом, — Агнес Джо протянула Реджине деньги.

Поднявшийся на ноги Том направился к проводнице. Проходя мимо пожилой женщины, он одарил ее недобрым взглядом.

— Я принесу ваш багаж, мистер Лэнгдон. Оставьте его здесь, пока я занята регистрацией пассажиров.

— Спасибо. Можете обращаться ко мне просто Том, — он протянул Реджине несколько купюр, та благодарно улыбнулась. Затем Лэнгдон снова бросил взгляд на Агнес Джо, которая медленно взбиралась обратно по лестнице.

— А как давно вы работаете здесь? — спросил он у девушки.

— Четыре года.

— Немалый срок.

— Пустяки, у нас есть сотрудники, которые уже лет двадцать проработали в этом поезде.

Том оглянулся на Агнес Джо — та все еще стояла на лестнице. Ее ноги перемещались, но в целом она топталась на месте. Весьма занимательное зрелище.

— Значит, вы знакомы с Агнес Джо?

— О, разумеется. Она ездит этим поездом уже лет десять, как я слышала.

— Десять лет! Должно быть, ей очень нравится ездить.

Реджина рассмеялась:

— Вроде бы она навещает родных. Такая милая.

Том почесал голову в том месте, куда пришелся удар «милой» Агнес Джо.

— Она едет в этом же спальном вагоне?

— Да, ее место рядом с вашим.

Вот радость-то, подумалось Тому.

Он направился обратно к лестнице. Необъяснимым образом Агнес Джо до сих пор не сдвинулась с места.

— Вам помочь?

— Я в порядке, дорогой. Дай мне немного времени.

— Может быть, я поднимусь наверх и потом помогу вам взобраться?

Лэнгдон планировал обойти ее, затем бежать со всех ног и запереться в своем великолепном купе вместе с Евой Марией. А Кэри Грант будет сторожить дверь.

— Просто не путайся под ногами, сынок!

Последнюю реплику она сопроводила ударом локтя, каким-то чудом попавшим Тому в левую почку. Когда боль улеглась и согнувшийся в дугу Лэнгдон сумел выпрямиться, Агнес Джо уже и след простыл. Он медленно доковылял до купе D. Он снова ощущал себя военным корреспондентом, черт побери.

Глава 3

Стоящему в дверном проеме купе Тому пришла мысль, что если бы сцена поцелуев Кэри и Евы Марии снималась здесь, то «На север через северо-запад» получил бы рейтинг XXX. Лэнгдон не знал точных размеров своего люкса, но чуть позже, сделав два шага, уперся в противоположную стену. Ни фойе, ни рабочего стола, ни пары кроватей. И он был вполне уверен, что совмещенный с балкончиком выход во внутренний дворик, джакузи и опциональная комната для прислуги тоже оказались мифами.

Что имелось — так это умывальник, зеркало и розетка для электробритвы. Шкафчик под умывальником хорошо укомплектован. Том углядел туалетную бумагу: значит, где-то здесь скрывается ванная комната. В крошечном шкафу для одежды можно повесить пальто, на дальней стене напротив того, что предположительно являлось кроватью, висело большое зеркало, также обнаружилась верхняя койка. Еще были стул и складной столик с выгравированной на нем шахматной доской. Из большого венецианского окна открывался прекрасный вид. Снаружи начинали падать снежинки, что способствовало рождественскому настроению. Дверь в купе закрывалась на замок, вдобавок можно отгородиться тяжелой занавеской. В целом, решил Том, тут неплохо. По правде говоря, со свободным пространством все обстояло даже лучше, чем в первом классе самолета.

Это впечатление сохранялось, пока Лэнгдон не открыл дверь в уборную. Если точнее, то, согласно надписи, это была уборная, совмещенная с душем. Том что, должен в одном месте и ходить в туалет, и мыться? В зарубежных поездках ему доводилось принимать даже душ из верблюжьей слюны, но отнюдь не по доброй воле.

Перед Томом стояла реальная дилемма. Он поглядел на свою талию, затем на уборную-душевую, наклонился поближе и тщательно пригляделся. Он был уверен, что сумеет втиснуться в эту комнатку. Разумеется, чтобы выбраться, ему потребуется помощь трех-четырех крепких парней с тяжелой техникой. И, несомненно, Агнес Джо тоже окажется поблизости в ожидании удобного момента для удара по его последней здоровой почке.

Ему доводилось читать о невезучей женщине, которая во время трансатлантического рейса совершила непростительный грех, нажав в уборной на слив, все еще сидя на унитазе. Безобидный на первый взгляд поступок породил мощное вакуумное всасывание, и она оказалась в ловушке на сиденье унитаза. (Тома так и подмывало написать авиаконструкторам и спросить, почему они не предусмотрели возможность такого неприятного инцидента.) Ей пришлось просидеть там весь полет. Уже после приземления команда профессионалов, вооруженных лопатками и детским маслом, ворвалась в туалет и освободила бедную заложницу. Окажись Том на ее месте, он, наверное, предпочел бы отгрызть себе ноги, но выбраться из западни.

Не желая больше думать об этом, он повернул назад и уже собирался сесть, когда заметил, как у стены напротив кровати что-то промелькнуло. Сперва Том не разобрал, что именно — слишком быстро все произошло, но вскоре видение повторилось. То была Агнес Джо. Как такое могло произойти? Здесь же располагались частные апартаменты. Но вскоре Том разобрался, в чем дело: в стене, разделяющей купе, появилась щель — вероятно, проводили ремонтные работы или что-то в этом роде — и в результате ему стало видно соседнее помещение. Прежде ему доводилось разбивать бивуак в компании вышеупомянутых грязных плюющихся верблюдов, в последний раз мывшихся при рождении пустынных кочевников и множества иных дурно пахнущих личностей; будильником ему порой служил артиллерийский огонь. Но он никогда не спал с Агнес Джо и определенно не хотел начинать это сейчас.

Том подошел к отъехавшей стене, чтобы задвинуть ее на место, и посмотрел в разделяющую купе щель. Тут же он оказался глаза в глаза с дамой.

— Сынок, только попробуй подглядывать за мной, — пригрозила та. — Да тебе и не захочется разглядывать мои старые кости, дорогой. Найди себе женщину своего возраста.

Все ясно, подумалось Тому. Перед ним городская сумасшедшая, только не в городе, а на рельсах. Он решил ей подыграть:

— По-моему, вы очень неплохо смотритесь.

— Ну же, хватит. Не заставляй меня вызывать Реджину.

— Совершенно не стоит. Зачем портить приятное времяпровождение тет-а-тет третьей лишней?

— И не пытайся мне польстить, это не сработает: я не из таких женщин. Впрочем, мы можем после ужина посидеть в вагоне-люксе, выпить, получше узнать друг друга.

Она даже похлопала ресницами.

— Что ж, я был бы глупцом, если бы отказался от такого предложения.

Агнес Джо одарила его игривой улыбкой:

— Прошу прощения, что сшибла тебя на лестнице, Том. Рука дрогнула, наверное.

— Раз уж этому суждено было произойти, я рад, что это была именно ты.

Он повернулся и увидел рядом Реджину с его поклажей в руках. Проводница бросила взгляд на стену и покачала головой:

— Снова отъехала? Я же говорила мастеру проверить, все ли в порядке.

— Привет, Реджина, — сказала через щель Агнес Джо и указала пальцем на Тома: — Присматривай за этим парнем, он тот еще проныра.

— Хорошо.

Том с усилием задвинул стену на место.

— Прошу прощения, что так получилось, — извинилась девушка.

— Ничего страшного. Она выглядит безобидной.

В глазах Реджины зажегся озорной огонек.

— Я в этом не уверена.

Проводница внесла в купе его багаж, присела на краешек койки (которую ночью, по-видимому, можно было превратить в кровать) и вытащила блокнот:

— Ваш столик на ужин заказан. Вагон-ресторан открывается в пять тридцать. Или же, если не хотите туда, можно перекусить в кафетерии. Он в вагоне-люксе, который находится за вагоном-рестораном, на нижнем этаже. Вы увидите лестницу справа. Просто покажите билет Тайрону — проводнику вагона — и скажите, что хотите поесть не в ресторане. Доступ для всех пассажиров спальных вагонов свободный.

— Я поем в ресторане. Как насчет того, чтобы забронировать столик к семи?

Девушка сделала запись в блокноте:

— Пока вы ужинаете, я зайду в номер и приготовлю вам кровать. Газировку, бутилированную воду, кофе и фрукты вы найдете наверху у лестницы, по которой поднялись. Я регулярно проверяю, так что там все свежее. Берите, не стесняйтесь.

— А в вагоне-ресторане предусмотрен дресс-код или что-то в этом роде?

Реджину вопрос, по-видимому, позабавил.

— Я видела, как пассажиры ходят туда практически в чем угодно.

Тому показалось или девушка бросила взгляд в сторону купе Агнес Джо?

— Большинство не придерживается строгих правил. Здесь едет много семейных людей, с маленькими детьми. Нет необходимости особо заморачиваться с одеждой.

— Это я и хотел знать.

Он расспросил насчет маленьких размеров уборной-душевой и получил ответ, что на нижнем этаже есть более просторные, с раздевалкой, обслуживающиеся по принципу «первым пришел — первым помылся».

— Большинство людей без физических проблем предпочитают пользоваться именно ими, — тактично добавила девушка.

Она встала и уже собиралась уходить, когда Том сказал:

— Я журналист. Я пишу рассказ о путешествии поездом через всю страну.

Реджина явно заинтересовалась:

— Вы едете поездом «Эмпайр Билдер» до Сиэтла, «Калифорния Зефэ» до Сан-Франциско или «Саутвест Чиф» до Лос-Анджелеса?

— «Саутвест Чиф» до Лос-Анджелеса.

— Это отличный поезд с достойной историей. И люди там замечательные; вы прекрасно проведете время. Большинство ездящих «Чифом» даже не хотят выходить.

Том достал блокнот и стал делать беглые пометки.

— Вы говорите так, будто поезд — почти человек.

— Ну, отчасти так и есть. Я хочу сказать, что когда проводишь в поездах столько времени, то узнаешь их особенности, их сильные и слабые стороны. Некоторые темпераментнее других, некоторые снисходительнее. Это как будто находиться в отношениях. Знаю, звучит странно, но так оно и есть.

— Хм. По сравнению с некоторыми отношениями, в которые мне доводилось вступать, встречаться со стотонным дизелем — не такая уж плохая перспектива.

Реджина рассмеялась:

— Моя мать, Роксанна, работает в «Саутвест Чиф» контролером качества обслуживания. Она большой босс. Мы увидимся с ней, когда доедем до Чикаго. Я дам знать насчет вас: ей определенно есть что рассказать.

— И часто такое бывает? Я имею в виду — в «Амтраке» часто работают семьями?

— Ну, у меня — мать и не знаю сколько дядей, тетей, кузенов и прочих. Потому я и устроилась сюда. Мой сын тоже работает в «Амтраке» уборщиком вагонов.

Том уставился на нее:

— Ваш сын? Вы выглядите так, будто только что окончили школу.

— Агнес Джо была права: вы тот еще проныра, — девушка застенчиво улыбнулась. — Впрочем, спасибо за комплимент. Еще хочу отметить, что в числе наших пассажиров есть настоящие знаменитости. Певцы, спортсмены, кинозвезды — все они по большей части приятные в общении.

Ее лицо приобрело серьезное выражение.

— Там, откуда я родом, работать в поезде — это нечто особенное. Люди смотрят на тебя снизу вверх. Это здорово… понимаете?

Том кивнул. Его в самом деле заинтриговала эта тема. Надо будет включить в свой рассказ.

— Как думаете, кто-нибудь еще в поезде будет не прочь побеседовать со мной?

— О, разумеется, я дам всем знать. Всем моим коллегам есть о чем поведать.

— Я в этом уверен.

Проводница ушла. Лэнгдон почувствовал, как поезд начал движение. Дизельные электропоезда не нуждаются в передаче усилия каждому вагону, нет необходимости сдергивать их с места при старте. Вот почему состав набрал ход более плавно, чем самый комфортный автомобиль в мире. Том глянул на часы. 4.05 — точно в срок. Легендарный «Кэпитол Лимитед», в котором находился выполняющий свое задание Том Лэнгдон, начал путь.

Глава 4

Получивший зеленый свет «Кэп» понесся по дороге из металла и дерева. Он плавно воспарил, качнул заключенными в корпус крыльями из нержавеющей стали, салютуя пролетающей стае птиц, напугал сборище лоббистов у Капитолия и направился на запад — совсем как Марк Твен в своей молодости. Юный Сэм Клеменс проделал путь от Миссури до Невады в тряском дилижансе, ночуя на сумках с корреспонденцией и разъезжая днем в нижнем белье. Он повстречал много красот и редкостей, но ему также довелось бороться с такими трудностями, как пустыни, бандиты, вспыльчивые мексиканцы, протухшая провизия и скука. В то время как Тома Лэнгдона вез мотор мощностью в тысячи лошадиных сил, и он наслаждался наличием удобной кровати, туалета и Агнес Джо в соседнем купе. Том был по-прежнему не уверен, кому больше повезло — ему или Твену.

Он набрал по мобильному номер Лелии. Он не говорил ей о своей поездке, желая устроить сюрприз. И она определенно удивилась, только не совсем так, как он рассчитывал. Услышав ее, Лэнгдон порадовался, что их сейчас разделяют около трех тысяч миль.

Лелия вопила в трубку:

— Ты едешь поездом через все Соединенные Штаты Америки? Ты сошел с ума?

Она говорила таким тоном, что Том начал сомневаться в собственном здравомыслии.

— Лелия, люди всегда ездили таким способом.

— Ну да — в каменном веке.

— Это ради написания рождественской истории.

Он не хотел делиться с ней другими причинами, не будучи уверен, что Лелия впишется в уготованное ему будущее, — по крайней мере, в то будущее, которое, Том надеялся, откроется во время поездки.

— Я заказала частный рейс, самолет вылетает в шесть вечера прямо в сочельник.

— Не буду бежать впереди паровоза, но я успею. Поезд прибывает в Лос-Анджелес утром.

— А если он опоздает?

— Да ладно тебе, это же поезд. У нас все по расписанию — делаем остановки, принимаем пассажиров, высаживаем и катимся дальше. Прибудем в Лос-Анджелес с запасом.

Том услышал ее протяжный вздох. Собственно, в последнее время Лелия часто вздыхала. С виду у них были идеальные отношения, им не приходилось терпеть общество друг друга каждый день. Такие проблемы, как готовить, убирать, решать, с какого конца тюбика выдавливать пасту или кто первым принимает ванну, не могли разрушить счастья парочки. Они чаще всего ели вне дома, совершали романтические прогулки по пляжам Санта-Моники или шопинг на Пятой авеню^[135], спали до полудня, а потом расставались на пару месяцев. Том был твердо уверен, что, находись больше людей в таких брачных отношениях, число разводов резко сократилось бы. Потому он задавался вопросом, отчего в последнее время все эти вздохи.

— Просто приезжай уже. Я не хочу нарушать всеобщие планы.

— Всеобщие? Кто эти «все»?

— Люди, которые отправятся с нами на Тахо.

Это было новостью.

— Какие еще люди?

— Мои друзья и коллеги — мой агент, менеджер и еще несколько человек. Мы об этом говорили.

— Нет, мы об этом не говорили. Я думал, там будем только ты и я. Как и в прошлые два года.

— Верно. И я подумала, что для разнообразия неплохо позвать еще кого-нибудь.

— Что ты имеешь в виду? Что тебе стало скучно наедине со мной?

— Я такого не говорила!

— И не надо. Армия приглашенных тобой на наше Рождество людей говорит сама за себя.

— Не хочу спорить. Я просто думала, что провести Рождество на Тахо в компании приятных людей весело. Большинство ты знаешь в лицо — не подумай, что я зову незнакомцев, — и это не значит, что мы не будем проводить время наедине. Дорогой, я забронировала для нас отдельную спальню. И купила новое нижнее белье — специально для тебя. На рождественскую тему, очень игривое, — добавила она с придыханием. У Тома побежали мурашки. Неудивительно, что эта особа так успешно зарабатывала на жизнь голосом.

Тома всегда коробило то, что женщины, как они думали, могли выиграть любой спор с мужчиной, упирая на основной инстинкт, просто намекнув на возможную награду в виде близости. В войне полов это был эквивалент превентивного ядерного удара. Том считал это несправедливым и, говоря откровенно, неуважительным по отношению ко всем представителям сильного пола.

И тем не менее Лэнгдон услышал собственный голос:

— Слушай, куколка, я тоже не хочу спорить. Я буду вовремя, клянусь.

Он отключился и еще несколько секунд воображал себе игривое нижнее белье. Временами я такой… типичный мужчина, подумал он уныло.

Пока Том корил себя, в коридоре началась суета. Когда он открыл дверь и высунулся, от группы уходящих пассажиров оставались видны только рука и нога замыкающего. Хотя больше он ничего не успел разглядеть, что-то в руке и ноге показалось знакомым. Том предположил, что они направляются в купе другого класса, которые у ВИП-персон, разумеется, самые лучшие. Ему пришла мысль последовать за ними и выяснить, действительно ли это люди из лимузина, но Лэнгдон решил заняться ими позже.

Том откинулся на сиденье и стал смотреть на проносящиеся пейзажи. Пока что поезд шел очень плавно, а шум колес убаюкивал. После раздумий он решил, что этот звук скорее не «тудум-тудум», а длинный «жжж», затем «шшш», «жжж», «шшш», потом большой «ссс-бум-бах». По крайней мере, один важный вопрос решен, и это радовало.

Первая остановка была в Роквилле, штат Мэриленд, всего минут через двадцать пять после отбытия из Вашингтона. Рядом с Роквиллем находилась церковь Святой Марии — скромная, белая, на маленьком холме. Именно здесь могила Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — по той, видимо, единственной причине, что он просил похоронить себя за городом. Том дал зарок оставить очень конкретные указания по поводу своего погребения, затем достал планшет и набросал черновые наблюдения для будущего рассказа. Впрочем, он еще мало что увидел. Если не считать того, что его побила Агнес Джо и унизила Лелия, путешествие пока обходилось без происшествий.

Он встал и направился на поиски какого-нибудь собеседника. Поезд снова тронулся, и Лэнгдон оперся рукой о стену, чтобы сохранить равновесие. Кто-то натянул вдоль коридора праздничные гирлянды, а рядом с межвагонной дверью даже повесили рождественский венок.

Когда он проходил мимо купе A, поезд качнуло, и Том столкнулся лицом к лицу с вышедшим в коридор пожилым священником, которого видел в зале ожидания.

— Здравствуйте, святой отец. — Том быстро прервал рукопожатие, чтобы помочь пожилому человеку сохранить равновесие. Элеонора Картер была католичкой, и, в каком бы уголке света они с Лэнгдоном ни оказывались, непременно посещали мессу. Элеонора постоянно шутила, что продолжит стоять на своем, и рано или поздно Том либо спасется, либо подвергнется духовной лоботомии. Вообще-то, в средней школе он недолгое время мечтал стать священником. Том-подросток был тощим и неуклюжим: координация движений не поспевала за ростом. Вкупе с отвратительными постоянными угрями это сделало его крайне непопулярным. В результате он всерьез размышлял над карьерой уединения, самоанализа и молитв. Останавливали только две вещи: во-первых, он не был католиком, во-вторых, раздражал обет безбрачия. Узнав о последнем, он решил стать вместо этого рок-звездой.

— Ныне я на покое, — дружелюбно сообщил святой отец. — Хотя по-прежнему одеваюсь как священник, потому что другой одежды у меня нет, за исключением шоколадного выходного костюма семидесятых годов из полиэстера. До сих пор замаливаю этот грех.

— Священник всегда остается священником.

— Я — отец Пол Келли из церкви Святого Фомы Аквинского.

— Том Лэнгдон. Вы проводите Рождество в Чикаго?

— Нет, я собираюсь в Лос-Анджелес. Там живет моя сестра с отпрыском. Проведу праздники с ними.

— Я направляюсь туда же. Едете поездом «Саутвест Чиф», как полагаю?

— Именно так. Насколько я наслышан о сельских пейзажах, которые нам доведется увидеть, это поистине Божье творение.

— Возможно, я навещу вас в вагоне-люксе после ужина. Можем выкурить сигары, которые я взял с собой.

Том заметил, что из кармана робы священника торчит трубка.

Отец Келли одарил собеседника проказливой улыбкой и мягко коснулся его рукава:

— Благослови тебя Бог, сын мой. Поезда — это и вправду цивилизованный метод путешествия, не так ли? Возможно, там мы встретим и этих киношников, — добавил он.

— Каких киношников?

Отец Келли наклонился поближе и окинул взглядом коридор, очевидно проверяя, не подслушавает ли кто. Том тут же представил себя тайным агентом баптистов или методистов в Риме на задании: выведать тщательно охраняемые церковные секреты у болтливого священника, выпустить их в свет книгой и получить прибыль и веселье, в то время как по Ватикану летают гневные ноты.

— Они прибыли в огромной машине, доехали почти до самого поезда. Я, будучи по природе любознательным, осторожно навел справки, кто это может быть: людям, разумеется, легче признаваться во всем священнику. Можете мне поверить, Том: если человеку что-то почудится, он сразу об этом расскажет, независимо от того, случилось это на самом деле или нет. Слава богу, обычно все оказывается домыслами. Насколько я слышал, их двое. Судя по полученной информации, один — знаменитый режиссер, или кинопродюсер, или что-то в этом роде; имени, правда, узнать не удалось. Другой — то ли кинозвезда, то ли писатель. Они едут поездом, готовясь к съемкам фильма о путешествии по железной дороге.

Киношники, подумал Том, включая звезду. Быть может, именно поэтому один из них показался знакомым.

— Удачное стечение обстоятельств, — сказал он.

— Это почему же? — поинтересовался отец Келли.

Лэнгдон объяснил ему, что пишет историю о железнодорожном вояже. Пожилой священник, похоже, обрадовался:

— Что ж, вам повезло с выбранной темой. За свою жизнь я много раз путешествовал поездом, и мои поездки всегда были полны сюрпризов.

— Я начинаю это понимать, — ответил Том.

Выйдя от отца Келли, Том прошел в спальные вагоны. Там располагались стандартные купе, без душа. На обоих этажах поезда имелись общие душевые, вдобавок — о чем сообщила Реджина — внизу они побольше. Вероятно, туда он и станет ходить, чтобы не рисковать застрять в тесной душевой в своем купе. В люксе купе были просторнее и располагались по одну сторону коридора, в обычных вагонах — поменьше и по обе стороны. Лэнгдон заметил, что проход перегородили протянутые навстречу друг другу руки.

Приблизившись, он разглядел взволнованную молодую парочку. Их купе располагались напротив: парня — справа, девушки — слева.

— Так что, с меня возьмут плату за проход? — пошутил Том.

Оба посмотрели на него и улыбнулись в ответ.

— Прошу прощения, — извинился парень. Девушка застенчиво отвела взгляд. Им было лет по двадцать. Они походили на брата и сестру: оба светловолосые и светлокожие.

— Едете на праздники в Чикаго?

— Вообще-то… — неуверенно начал молодой человек.

— Стив, — прервала его спутница. — Мы с ним незнакомы.

— Ну, в поезде все иначе, — возразил Том. — Всем нам предстоит одно долгое путешествие. Люди раскрываются друг перед другом. Представлюсь первым. Я писатель, работаю над историей о путешествии поездом через всю страну. А вам есть что рассказать?

Парочка переглянулась, и Стив ответил:

— Вообще-то мы собираемся сыграть свадьбу.

Том опустился на колено и протянул руку:

— Поздравляю, это потрясающе. Между прочим, меня зовут Том.

— Я Стив. А моя невеста — Джули.

— Значит, вы собираетесь обменяться кольцами в Чикаго?

— Вообще-то нет. Мы поженимся в поезде, — ответил Стив.

— В поезде? Прямо здесь?

— Нет, — пояснила Джули. — В поезде юго-западного направления, по пути в Лос-Анджелес. Отходит завтра днем.

Тому показалось, что у девушки южный акцент. Манера же речи Стива свидетельствовала о происхождении из Новой Англии.

— Здо́рово. Я тоже поеду этим поездом.

Когда-то Том собирался сделать Элеоноре предложение руки и сердца в поезде по дороге обратно во Франкфурт, после посещения Кельнского собора. Они поехали третьим классом, хотя купили билеты в первый, но были не в курсе этого: оба слабо владели немецким. Маршрут шел параллельно Рейну, и Том гадал, когда лучше всего затронуть эту тему. Первоначально он собирался сделать предложение в соборе, но в толпе фотографирующих туристов и ревущих детей это показалось неуместным. Он собирался сделать это только раз в жизни, и ему хотелось, чтобы все прошло идеально.

Плавный ход поезда, оставшийся позади насыщенный день, кружки с пильзнерским пивом, пышный немецкий хлеб с сочными сосисками и отражение лунного света в водах легендарного романтичного Рейна — все вместе создавало, казалось, идеальные условия.

Том представлял, как он опускается на колено, вытаскивает кольцо, объясняется в любви и тут же делает предложение. Она плачет от счастья, он тоже. Весь вагон третьего класса, полный бюргеров, встает и аплодирует им — ведь понятно, что обряд предложения руки и сердца преодолевает любые языковые и культурные барьеры. Когда они прибывают во Франкфурт, совершенно незнакомые люди желают будущим молодоженам всего наилучшего и на немецком, и на довольно хорошем английском, а некоторые даже суют им мятые марки. Однако ничего этого не произошло, потому что он не сделал Элеоноре предложение в тот вечер. И в другие — тоже. Он просто сидел на месте, и кольцо в кармане казалось тяжелым, как пушечное ядро, и он не находил в себе силы взять его и надеть ей на палец.

Том снова сосредоточился на парочке.

— Так, а ваши семьи и гости уже в поезде или вы встретитесь в Чикаго?

Джули отвела взгляд, а Стив облизал губы. Похоже, Лэнгдон затронул больную тему.

— Ну, понимаете, наши семьи, вообще-то, не…

— Не знают, что вы женитесь?

— Не знают и не одобряют свадьбу. — Джули вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Перестань, Джули. Тому необязательно об этом знать.

— Так он спросил, — парировала девушка.

Стив взглянул на Тома наигранно-беззаботно:

— Поэтому мы сыграем свадьбу сами. Потому что мы любим друг друга.

Но Джули добавила:

— Его семья не одобряет мою кандидатуру. Они думают, раз я родом из какого-то захолустного городишки в Аппалачах в Виргинии, то я — из белых отбросов^[136]. Да, мой отец работал в шахтах с шестнадцати лет, а мать так и не закончила среднюю школу, — тут девушка перевела взгляд на Стива, — а твои родители из высшего света Коннектикута. Но мои родные вовсе не отбросы. Они ничуть не хуже твоих, а во многом и лучше, — добавила она с южным пылом.

Том мысленно отметил, что оказался прав насчет их происхождения: девушка из Виргинии и парень из Коннектикута.

— А твоя семья одобряет свадьбу? — спросил он Джули, пытаясь немного ослабить напряжение.

— Они очень хорошо относятся к Стиву, но считают, что я слишком юна. Я учусь в колледже; собственно, мы оба учимся в колледже Университета Джорджа Вашингтона. Там мы и встретились. Они хотят, чтобы я закончила учебу, прежде чем выходить замуж.

— Что ж, их вполне можно понять, особенно если у них самих не было шанса учиться в колледже. Уверен, они хотят для тебя самого лучшего.

— Лучшее для меня — это Стив.

Девушка улыбнулась парню, и Том был уверен, что сердце молодого человека просто растаяло. Может, они и молоды, но уже достаточно взрослые, чтобы быть по уши влюбленными друг в друга.

Джули продолжала:

— И я закончу колледж. Потом поступлю на юридический факультет Виргинского университета. Родители будут мной гордиться. Но я сделаю это, уже когда стану женой Стива.

— Что ж, это твоя жизнь, — заметил Том. — Думаю, надо поступать так, как велит сердце.

— Спасибо, Том, — Джули похлопала его по руке.

Если бы только он последовал своему совету в отношении Элеоноры, все могло бы сложиться иначе. По иронии судьбы, они тоже встретились в колледже. Элеонора была из числа тех невероятно одаренных молодых людей, кто оканчивает среднюю школу в шестнадцать, а колледж — в девятнадцать. После колледжа они занимались репортажами-расследованиями и раскопали пару впечатляющих историй, прежде чем сделать следующий шаг и устроиться в агентство зарубежных новостей. Они набрались опыта, которого хватило бы на целую жизнь — даже на несколько жизней. Они влюбились, точь-в-точь как Стив и Джули. Они должны были обручиться и затем сыграть свадьбу, однако все оборвалось так внезапно, что Тому до сих пор было очень больно вспоминать об их последних минутах, проведенных вместе.

— Священник тоже в поезде?

На секунду Лэнгдон подумал, что церемонию проведет отец Келли, однако тот говорил, что уже оставил службу, и к тому же он обязательно упомянул бы о свадьбе.

— С ним встретимся в Чикаго. Церемония состоится на следующий день. Подружка невесты и шафер тоже будут ждать там, — ответил Стив.

— Что ж, удачи вам обоим. Полагаю, все пассажиры приглашены?

— Надеемся, хоть кто-нибудь придет, — сказал Стив.

— Именно, — нервно добавила Джули. — Иначе это будет очень одинокая свадьба.

— Ни у одной невесты не должно быть такой свадьбы. Джули, я приду и приведу всех друзей-попутчиков.

Том еще не встретил ни одного друга-попутчика, но неужели трудно их завести? Агнес Джо уже практически у него в руках.

— Вагон-люкс, в девять утра, — сказал Стив. — Остановка «Ла Хунта».

— На испанском это означает «соединение», — добавила Джули. — Подходящее место для свадьбы.

— Мне любопытно: почему вы выбрали для свадьбы поезд?

Девушка рассмеялась:

— Наверное, это прозвучит глупо. После возвращения со Второй мировой мой дедушка встретился с моей бабушкой в Нью-Йорке. Они обручились до начала войны, но отложили свадьбу, потому что дедуля вызвался добровольцем.

— Странно, что они не захотели пожениться до того, как он ушел на войну, — заметил Том.

Джули покачала головой:

— Нет, именно поэтому они и не поженились. Дед не хотел оставить ее вдовой. Сказал, что, если выживет, это будет знак, что Бог благословил их на брак.

— Очень по-рыцарски с его стороны.

— Он, конечно, вернулся, а ждавшая четыре года бабушка отправилась встречать его в Нью-Йорк, намереваясь там и сыграть свадьбу, однако с войны возвращалось столько солдат с такими же планами, что очереди пришлось бы ждать неделями. Поэтому они заплатили проповеднику, чтобы тот поехал с ними поездом, и, когда пересекли границу Виргинии, поженились.

— И, полагаю, все сложилось хорошо?

— Пятьдесят пять лет совместной жизни. Два года назад они скончались с разницей в неделю.

— Что ж, желаю и вам того же, — сказал Том.

— Ты вправду думаешь, что совершенно незнакомые люди придут к нам на свадьбу? — спросила девушка.

Лэнгдон был всего лишь мужчиной и расценивал свадьбу с мужской точки зрения. Но все же он понимал, что невеста придает церемонии огромное значение. Жениху гораздо проще: все, что он должен сделать, — это явиться в более-менее трезвом виде, сказать «я согласен», поцеловать невесту на виду у хихикающих в толпе гостей старушек и не отключаться до тех пор, пока — после первой брачной ночи — все официальные церемонии не будут завершены, а подаренные деньги пересчитаны.

— Не беспокойтесь, — сказал Том. — В поездах есть что-то особенное, располагающее к откровенности. Кроме того, волей-неволей гости у вас все равно будут.

Он снова пожелал им всего хорошего и направился в кафетерий вагона-люкса в поисках Тайрона, однако его мысли снова вернулись к Элеоноре. После того как она бросила его в Тель-Авиве, он был расстроен, рассержен, озадачен и в итоге совершенно неспособен поступать рационально. Когда Том пришел в себя, миновало столько времени, что он уже не стал искать встреч. Прошли годы. Он чувствовал, что любая попытка связаться с ней будет немедленно отвергнута, а это болезненно. Как знать, может, она уже вышла замуж.

Лэнгдон прошел через вагон-ресторан, кивнув официантам. В одежде каждого был какой-нибудь праздничный элемент. Они, по-видимому, усердно готовили ужин, так что он решил не отвлекать их вопросами и направился в вагон-люкс. Несколько человек сидели у телевизора, другие лениво разглядывали мелькающие за окном пейзажи. Он спустился по спиральной лестнице и увидел проводника вагона-люкса Тайрона.

Его рабочеепространство было небольшим, но хорошо организованным: вдоль стен стояли холодильные шкафы, набитые сэндвичами, мороженым и всяческими сладостями. В закромах были чипсы и тому подобное, а также напитки — горячие и холодные. Для подносов с покупками имелись линии раздачи. В конце зала находилась дверь с надписью «Место для курения».

На вид Тайрону было около тридцати, он оказался ростом с Тома и выглядел как Элвис, только чернокожий. Сперва Лэнгдону почудилось, что на проводнике парик, но, приглядевшись, он понял: волосы натуральные. Этот человек выглядел воистину по-королевски в своем черном великолепии. Такое зрелище Тому очень понравилось.

— Я откроюсь минут через двадцать, сэр, — сказал Тайрон. — Продукты доставили с задержкой. Обычно к этому часу у меня уже все готово и работает. Когда откроемся, я сообщу по громкой связи.

— Ничего страшного, Тайрон. Реджина сказала мне прийти сюда, если что-нибудь понадобится.

Раскладывающий по местам товары Тайрон оглядел его внимательно и с интересом.

— А, это вы тот писатель, о котором говорила Реджина?

— Да, я.

— Здорово. Что хотите узнать?

— Для начала — фанат ли вы Элвиса.

Проводник рассмеялся:

— Это из-за волос, верно? Всегда все судят по волосам.

— Ну, хорошо, признаю: из-за волос.

— «Спасибо, спасибо большое»^[137], — Тайрон слегка качнул бедрами.

— Я впечатлен.

— Я знаю все его песни и движения. Для белого парня его выступления очень хороши.

— Как давно вы работаете в этом поезде?

— Я в «Амтраке» с 93-го. В этом поезде работаю уже лет семь.

— Держу пари, вы много повидали.

— И не говорите, действительно много. Когда люди садятся в поезд, они как будто сбрасывают какие-то ограничители или что-то в этом роде. Я в курсе, какие сумасшествия вытворяют в самолетах, когда напиваются и так далее, но по сравнению с безумствами пассажиров поездов это ерунда. Не хотите содовой или чего-нибудь еще?

— Только если есть что-то покрепче. Очень на это рассчитываю.

Тайрон открыл ему бутылку пива, и Том прислонился к стене, слушая.

— Когда я впервые отправился этим поездом на север, мы выехали из Питтсбурга около полуночи, и я услышал вопли в одном из спальных вагонов. Вагон-люкс закрыт на ночь, я не на службе, но все равно иду туда, потому что на один спальный вагон приходится только один проводник, а я новичок и хочу, чтоб все было в порядке. Поднимаюсь туда и вижу: голый парень стоит в коридоре с горячей цыпочкой, прикрывающейся небольшим полотенцем. А рассвирепевшая дамочка в пижаме рвется задушить парня, в то время как Моник — проводница вагона — пытается ее удержать.

— Что произошло — кто-то перепутал купе?

— О, держу пари, муженек желал бы, чтобы все было именно так. Видите ли, того голого парня застукали на месте преступления с любовницей, которой он купил билет через два купе от своего, где он ехал с женой. Он думал, что успешно добавил дамочке в стакан снотворное, чтобы позабавиться, пока та дрыхнет, но жена что-то заподозрила и не выпила таблетку, а проследила за ним и застукала обоих.

— И что было дальше?

— Любовница сошла на следующей станции. А когда я в последний раз видел ловеласа, его избитая задница слезала в Чикаго.

Пока Тайрон продолжал рассказывать и работать, из-под его рубашки выскользнула висящая на шее цепочка. Том заметил, что было на ней.

— Где вы заработали «Пурпурное сердце»?^[138]

— В Персидском заливе, — ответил Тайрон, пряча цепочку под рубашку. — Служил, получил заряд шрапнели в ногу, когда снаряд попал в наш «Бредли»^[139].

— Я освещал ту войну. Там велись более ожесточенные бои, чем можно судить по репортажам, которые крутились по нашему ТВ.

— Для меня они были достаточно ожесточенными.

— Как я понял, вам нравится здесь?

— Ну, работа есть работа. Но она вдобавок и развлечение. Я понемногу отвлекаюсь от рутины каждый день. Весело провожу время с пассажирами и особенно с их детьми. Да, в поездах и в детях есть нечто особенное — они так отлично сочетаются… понимаете, о чем я? — продолжал болтать Тайрон, не переставая трудиться. — Смена три дня подряд, потом четыре выходных. Таков график дежурств на поездах дальнего следования. На тех, которые следуют особенно долгими маршрутами, вроде «Чифа» и «Зефэ», работаешь по шесть с последующими восемью выходными. Может показаться, что у нас избыток свободного времени, но после шести дней мотаний туда-сюда, туда-сюда начинаешь уставать и требуется отдых. Потому что, когда находишься в поезде, тебя, по сути, могут вызвать в любой момент. Нелегко, но мне нравится. Мы все одна команда, вносим каждый свой вклад и прикрываем друг друга — как семья.

— И вы останетесь в «Кэпе»?

— Не знаю. Я серьезно думаю делать карьеру, двинуть наверх — туда, где крутятся реальные деньги.

— Это где? В менеджменте?

Тайрон расхохотался:

— В менеджменте? Серьезно? Кто зарабатывает — так это носильщики. Чаевыми получают столько денег, будто печатают их.

— Я хочу выпить. Прямо сейчас!

Оба обернулись и уставились на говорившего. Это был мужчина в полосатом костюме-тройке, выглядящий крайне недовольным жизнью.

Тайрон закатил глаза:

— Как поживаете, мистер Мерриузер?

— Я поживаю отвратительно, и я хочу выпить. Виски с содовой. Немедленно.

— Сэр, я еще не открылся. Если бы вы были так любезны заглянуть снова…

Мерриузер сделал шаг вперед:

— Этот джентльмен пьет пиво — полагаю, полученное от тебя. И если ты откажешься открывать бар мне, платежеспособному клиенту, тогда, — он глянул на бейджик, — тогда, Тайрон, советую начать искать новую работу, потому что, как только я сойду с этого поезда, тебя уволят.

Он посмотрел на свои дорогие часы:

— Я жду, Тайрон.

— Конечно, сейчас все будет. Без проблем.

Тайрон смешал компоненты и передал стакан мужчине. Мерриузер сделал глоток.

— Побольше виски — вы никогда не наливаете его достаточно. Себе прикарманиваете, что ли?

— Эй, — подал голос Том, — может, тебе стоит проще ко всему относиться?

Мерриузер повернулся к нему:

— Ты хоть знаешь, кто я такой?

— Да. Ты грубиян и явно гордишься этим.

Мужчина изобразил такую натянутую улыбку, что, казалось, кости вот-вот прорвут кожу.

— Тайрон, скажи ему, кто я. Ты ведь в курсе, не так ли?

— Послушайте, я сейчас доливаю вам виски. Почему бы нам не уладить все миром?

— Я — Гордон Мерриузер. Король коллективных исков. Разозлишь меня — и мы встретимся в суде. И тогда я отниму у тебя все — хотя, судя по тебе, тут мало чего можно взять.

Том шагнул вперед, сжав руки в кулаки.

— О, давай, очень рассчитываю на это. Тогда вдобавок я засажу тебя за решетку.

Тайрон встал между ними:

— Эй, тут так похолодало, словно в поезде пошел снег. Давайте разойдемся. Ведь скоро Рождество. Мистер Мерриузер, вы ведь едете на Рождество домой, к жене и детям, верно? Уверен, вы накупили им кучу подарков.

— Я разведен. Мои дети — испорченные сопляки, не заслуживающие ни моей привязанности, ни моих щедрот.

И с этими словами Гордон Мерриузер ушел, попивая виски. Вскоре из коридора донесся его смех.

Том посмотрел на Тайрона:

— Странно, что он не ответил: «Ба, какой вздор!»

Тайрон покачал головой:

— Не стоит связываться с ним. Будете судиться годами. В словаре его портрет находится рядом со словом «кошмар».

— Без обид, но почему «король коллективных исков» едет поездом? Он наверняка может позволить себе личный самолет.

— Насколько я слышал, суровый-и-страшный мистер Мерриузер боится летать. Хорошо бы он купил себе поезд и оставил мой в покое.

— Да, спасибо, что не дали мне засунуть бутылку виски ему в глотку. У меня есть планы на жизнь, и тюрьма среди них не числится.

Тайрон улыбнулся:

— Пожалуйста. Всегда рад помочь.

Том заметил, что Тайрон очень торопится, и решил заканчивать разговор.

— И спасибо за информацию и за пиво.

— Возвращайтесь после ужина. Тогда появятся напитки покрепче.

— О, покрепче. Всегда предпочитал крепкое.

Глава 5

Том вернулся в купе и выглянул в окно; в пять пятнадцать уже смеркалось. Они только что проехали Харперс-Ферри, штат Западная Виргиния, — городок, известный тем, что здесь незадолго до Гражданской войны Джон Браун^[140] совершил свой знаменитый налет на арсенал и попал в исторические книги, но окончил жизнь на виселице.

Возле Камберленда, штат Мэриленд, поезд пройдет через Грэмский тоннель длиной примерно в треть мили. Согласно имеющемуся у Тома железнодорожному путеводителю, и вход и выход из тоннеля находились в Западной Виргинии. Тем не менее — как предположил Том, из-за причуд местной географии и начертивших границы штатов геодезистов — сам тоннель относился к Мэриленду. Поезд также проедет знаменитым Камберлендским проходом — той самой брешью в естественной границе Аппалачских гор, которой пользовались стремящиеся на Великие равнины и к Тихому океану первопроходцы. Если бы не эта тропа между скалами, Америка и по сей день могла остаться горсткой тринадцати угнетенных английских колоний.

Следующая после Камберленда достопримечательность — Прыжок Влюбленной. Здесь, согласно легенде, индейская принцесса, которой отец запретил выходить замуж за ее возлюбленного — американского солдата, — в отчаянии бросилась со скалы. Убитый горем индейский вождь, предположительно, последовал ее примеру. Том решил не рассказывать об этой легенде Стиву и Джули — они и так достаточно нервничали.

Том решил, что наконец настало время выследить киношников, прошел в обратном от ресторана направлении и оказался в очередном спальном вагоне. Он успел приноровиться к мягкому покачиванию поезда и гордился тем, что споткнулся только раз, хотя уже трижды мог потерять равновесие. Лэнгдон замедлил шаг. Люксы были маркированы буквами в отличие от пронумерованных обычных купе. Он был уверен, что люди из Голливуда поедут только первым классом — тем более если они известные или скандально известные, — и направился к люксам в надежде, что один из киношников выйдет из своего укрытия, и тогда Том завяжет разговор. Быть может, заодно получит роль в блокбастере с многомиллионным бюджетом и сам станет знаменит.

Лэнгдон дошел до первого купе. Вход оказался плотно занавешен, так что ничего не было видно, хотя он слышал, как кто-то перемещается внутри. Когда он перешел к следующей двери, то заметил, что занавеску чуть отодвинули. Он остановился, обежал взглядом коридор и быстро заглянул внутрь. Купе выглядело словно офис. Там были раскрытый ноутбук, что-то похожее на принтер, удлинитель со стабилизатором напряжения и высокий молодой человек со стрижкой под ежик, в темной водолазке. Когда он повернулся, Том заметил на нем наушники, а в держателе на поясе — мобильный телефон.

Парень не мог быть известным режиссером, не так ли? Он не похож на режиссера — хотя не то чтобы Том хорошо в них разбирался. В таком случае он кинозвезда либо сценарист. Лэнгдон был готов держать пари, что верен последний вариант: в конце концов, у парня обнаружились компьютер и принтер. И он молод и смахивает на хипстера — такие сейчас наверняка пользуются спросом. Ведь все в курсе, что после тридцати люди лишаются гена крутизны, взамен приобретая отвратительную стрижку и удобные туфли.

Лэнгдон перешел к следующему купе и уже собирался заглянуть туда, когда, едва не задев его, дверь изнутри открыл мужчина.

— Прошу прощения, — извинился он.

Том посмотрел на незажженную сигарету в его руке.

— Мне только что сообщили, что курить в купе нельзя.

Лэнгдон по старой журналистской привычке быстро обежал взглядом говорившего. Среднего роста, за шестьдесят, худощавый, но с намечающимся брюшком. Густые седые волосы, хороший калифорнийский загар, очень дорогая одежда: черные брюки, белая шелковая рубашка, твидовый пиджак, а на ногах ботинки «Бруно Мальи». С точки зрения Тома, он сильно смахивал на отдыхающего миллионера.

— Место для курения у них на нижнем этаже, — дал совет Том.

— Что ж, значит, туда и отправлюсь. Уже сто раз пытался бросить. Пробовал никотиновый пластырь, даже гипноз. Ничего не помогает.

— Я раньше выкуривал по две пачки в день, а теперь ограничиваюсь одной сигарой время от времени.

Мужчина заинтересовался:

— Как у вас получилось?

— Ну, от этого зависела моя жизнь.

— Понимаю. Кому хочется умереть от рака легких?

— Нет, я не это имел в виду. Я работал корреспондентом за границей и оказался среди журналистов в атакованном повстанцами конвое. В одну из головных машин угодил снаряд. Охрана сказала нам сохранять спокойствие. Затем ехавший перед нами грузовик взорвался. Охрана сказала нам сохранять спокойствие и оставаться на местах. Затем мина разорвалась прямо рядом с нами, и охрана вновь велела сохранять спокойствие. После чего выпрыгнула и побежала прочь.

— О господи. И что же произошло?

— Очевидно, мы находились в зоне обстрела и вовсе не собирались ждать, пока следующими подстрелят нас. Мы все выскочили и бросились в горы. Один парень из «Рейтер» — ему было лет пятьдесят, и он много курил — не добежал. Повалился на землю — наверное, из-за сердечного приступа.

— Вы остановились помочь ему?

— Я бы остановился, но я тащил раненого — тот подвернул лодыжку и не мог бежать. Пока я взбирался на гору, мои сердце и легкие были готовы взорваться: каждая выкуренная сигара аукнулась тогда. Но мы добрались — еле-еле — до дружественного лагеря.

— А что стало с тем парнем?

— Надеюсь, он скончался от сердечного приступа раньше, чем повстанцы добрались до него: они не славились состраданием. С тех пор я не притрагивался к сигаретам. Конечно, — добавил Том, — я бы не рекомендовал каждому мой метод. Возможны серьезные побочные эффекты.

— Да уж. Ну и история, впечатляет. Военный корреспондент, значит?

— Теперь уже нет. Сегодня самые опасные мои репортажи — это как обустроить гардеробную «для него и для нее» так, чтобы «для него» осталось жизненное пространство, и каковы подводные камни приготовления барбекю в домашних условиях.

Мужчина рассмеялся и протянул руку:

— Рад слышать. Звучит забавно. Между прочим, я — Макс Пауэрс.

Мужчина казался знакомым, а когда он представился, все встало на свои места. Пауэрс и вправду был очень знаменитым режиссером, регулярно попадающим в топ-10 самых влиятельных людей Голливуда. Хотя он был больше известен огромными кассовыми сборами, но также снимал фильмы, которыми критики оставались крайне довольны, неоднократно номинировался на «Оскара» и несколько лет назад получил главный приз.

— Том Лэнгдон. Я смотрел множество ваших фильмов, мистер Пауэрс. Вы знаете, как правильно рассказать историю. И для меня это важнее заумных фраз, которыми бросаются критики.

— Благодарю. Именно это я и стараюсь сделать: рассказать историю, не более. И зовите меня Максом.

Он сунул сигарету в карман рубашки и огляделся:

— Ну а сейчас мы пытаемся собрать по кирпичикам историю о путешествии железной дорогой.

— Это потому, что в поездах есть нечто особенное?

— Верно. Автомобили? Сразу вычеркиваем! Сумасшедшие водители, забитые пробками трассы, вынужденное питание фастфудом? Нет, спасибо. Самолеты безличны и сильно действуют на нервы. Сам я не люблю летать, но по долгу службы приходится. Как-то раз я возвращался рейсом из Канн, мы попали в какую-то мощную турбулентность, и я, занервничав, вышел в уборную и зажег сигарету. Сработала пожарная сигнализация, а после приземления меня отправили в тюрьму. Представляете — в тюрьму! И все из-за того, что я закурил одну сигарету с ментолом без фильтра. С меня содрали тридцать тысяч штрафа и вдобавок заставили заниматься общественными работами.

Он успокоился:

— Но поезда — другое дело. Я урожденный калифорниец, а мой старик работал кондуктором на линии «Санта Фе» еще в те дни, когда поезда считались шикарным способом путешествия. Он мог похлопотать, чтобы я ехал в кабине машиниста. Должен сказать, это самое захватывающее ощущение на свете. С тех пор я знал, что о поездах можно рассказать историю, не похожую ни на одну из существующих. И теперь я наконец занимаюсь этим.

Том поведал ему о рассказе, который он пишет, и о впечатлениях от путешествия поездом.

— Это значит не просто добраться из точки А в точку Б. Главное — не начальный или конечный пункт маршрута, главное — сама поездка. В ней вся суть, — сказал он. — Если только присмотреться, станет ясно, что поезд полон вещей, которые надо увидеть и услышать. Это живая, порой дышащая сущность — надо лишь пожелать узнать ее ритм.

Том сам недоумевал, откуда нашлись все эти слова, но именно это вылилось наружу. Наверное, он начал привыкать к «Кэпу».

Макс радостно схватил Тома за руку:

— Вы совершенно точно поняли, чего я пытаюсь здесь достичь.

Он вдруг хлопнул себя по лбу:

— Мне только что пришла фантастическая идея. Со мной такое все время, Том. Послушайте: вы писатель, вы видели весь свет, и вы едете этим поездом в праздники, пытаясь уловить пульс Америки.

— Да, и что? — осторожно сказал Лэнгдон. Он понятия не имел, к чему клонит Макс Пауэрс, но, кажется, того захлестнула волна собственных идей.

— А то, что вы должны объединиться с моим сценаристом — я хочу сказать, на время этого путешествия, чтобы провести совместное исследование. Обмениваться заметками, услышанными историями, вместе обмозговывать идеи и все такое. Не бесплатно — я заплачу, уж поверьте.

— Но я уже работаю над рассказом.

— В этом вся прелесть. Вы пишете свою историю — отлично. Но ваши материалы помогут моему сценаристу придумать сюжет фильма. Все идеально. Два зайца одним выстрелом. Понимаете?

Том кивнул. Хотя он отнюдь не горел желанием работать с «десятилетним» любителем наушников. Лэнгдон не был ни юношей, ни хипстером, и если этот парень хотя бы раз назовет его «чуваком» или брякнет «чао!» вместо нормального «пока», дела могут принять дурной оборот.

К удивлению Тома, Макс провел его мимо купе хипстера с наушниками к первому купе и постучал по стеклу:

— Можно войти? Это Макс.

Дверь отъехала в сторону, и в ту же секунду из легких Тома словно вышел весь воздух. Он больше не слышал даже «шшш, жжж, ссс-бум-бах» поезда, поскольку на него глядела Элеонора Картер.

Глава 6

— Элеонора Картер, это Том Лэнгдон. Том, это Элеонора.

Ни Том, ни Элеонора не вымолвили ни слова. Они лишь смотрели друг на друга так долго, что Макс в конце концов спросил:

— Гм, вы уже познакомились?

— Много лет назад, — быстро ответила Элеонора.

Она выглядела еще привлекательней, чем тогда, когда Том видел ее в последний раз, — а планка была весьма высока. Элеонора была высокой, по-прежнему стройной и не остригла коротко свои каштановые волосы, в отличие от многих женщин ближе к сорока. Волосы все так же ниспадали до плеч и выглядели соблазнительно. Что до лица, на нем добавилось несколько морщин, но оно все еще отличалось привлекательностью, доказывая, что его владелица жила полноценной жизнью — такой никогда не добиться женщине с безупречно гладкой кожей. А большие зеленые глаза, как и прежде, повергали в дрожь и вызывали у Тома желание поискать свободный стул, чтобы не рухнуть. На Элеоноре были серые шерстяные брюки, стильные туфли на низком каблуке и белый свитер, из-под которого торчал воротник голубой рубашки.

Тому живо вспомнилась их первая встреча в кампусе. Тогда на Элеоноре были короткие шорты, демонстрирующие длинные ноги, красный топ, шлепанцы и желтая косынка. Он не мог отвести от нее взгляда. И в последующие пятнадцать лет редко отводил. Оба выучились на журналистов и решили работать вместе. Их первым заданием стало расследование для газетки в Джорджии, касающееся легендарного преподобного Маленького Боба Хамфриса, который ездил по Дальнему Югу: от Аннистона, штат Алабама, до Тупело, штат Миссисипи, с остановками в каждой дыре. Преподобный Боб, облаченный в белый костюм, белые туфли и белоснежный пояс, умел лечить больных, успокаивать гневающихся, подбодрять скорбящих и спасать грешников — все это за одну ночь и за очень разумную плату (конкретно — все ваши наличные). Вы могли сколько угодно утаивать от него последние пенни, но преподобный Боб все равно находил их и изымал так очаровательно и любезно, что вы стыдились того, что прятали от него деньги.

Этот святой человек разъезжал в сделанном на заказ автомобиле «Импала» — самом большом из виденных Томом. Как он выяснил, большую часть занимал огромный багажник, в котором мастер добрых дел беззастенчиво возил все подряд: от денег до соленых окороков, а порой и работающих у него ассистентами родственников. Лэнгдону всегда казалось, что преподобный должен состоять в определенном родстве с Герцогом и Королем — печально известными мошенниками из «Гекльберри Финна». Насколько Тому было известно, в отличие от благовоспитанных разбойников Твена, Маленького Боба никогда не выносили из города на шесте в дегте и перьях. Тем не менее обманутые горожане могли бы так с ним поступить, и Бог даже не моргнул бы глазом. Может, даже послал бы им чудо-другое в награду за такое доброе дело.

Тем не менее Том не мог не восхищаться упорством этого человека. В ходе расследования он даже отдал Маленькому Бобу последние двадцать баксов, а ведь Лэнгдон даже не был баптистом. Этого проявления слабости он стыдился до сих пор. Однако в заслугу Элеоноре можно поставить то, что она вернула Тому его наличные: единственный на свете человек, сумевший добиться от преподобного Боба денег не через суд. Их разоблачение шарлатана попало в сводку общенациональных новостей, заработало им репутацию и положило конец его махинациям.

— Как у тебя дела? — спокойно спросила Элеонора.

— Работаю. В последний год в основном здесь, в Штатах, — умудрился выговорить Том.

— Да, знаю. Я читала твои заметки про мебель Дункана Файфа^[141] в «Архитектурном журнале». Первая статья об антикварной мебели, вызвавшая у меня смех. Хорошо написана.

Весьма приободренный, Лэнгдон ответил:

— Между нами говоря, когда я это писал, то не мог отличить Дункана Файфа от Дункана Хайнса^[142], но я зубрил тему как помешанный, а потом спустил все заработанные деньги. Ты меня знаешь.

— Да, я знаю тебя.

Она даже не улыбнулась, хотя Макс хихикнул. У Тома засосало под ложечкой, а в горле пересохло: большие изумрудные глаза сверлили его, и в них не было ни капли приязни. Ноги Лэнгдона словно налились свинцом. Ощущение близящейся погибели странным образом принесло ему облегчение, как будто конец будет быстрым и относительно безболезненным.

Он вновь обрел голос:

— Так ты работаешь сценаристом?

— Она одна из топ-секретов Голливуда, — ответил Макс. — Специализируется на исправлении сценариев. Ну, знаете: когда сценарий сильно хромает и срочно нужно чудо? Тогда приходит Элеонора и все волшебным образом исправляет. Она не раз спасала мою задницу, когда писателям А-класса, которым я платил миллионы, случалось облажаться. В пяти моих последних фильмах она переписала практически весь сценарий. Я наконец-то уговорил ее сделать свой, оригинальный.

— Я не удивлен — она всегда потрясающе писала.

На комплимент не последовало никакой реакции — опять. Свинец уже дошел до лодыжек Тома.

— Так в чем дело, Макс? — спросила Элеонора с легким кивком в сторону Лэнгдона. Она явно хотела не погружаться в воспоминания, а поскорее покончить со всем этим — то есть с ним.

— У меня возникла замечательная идея.

Макс объяснял ей «замечательную идею», в то время как Том стоял и задавался вопросом, не броситься ли из окна под колеса поезда. Было кристально ясно, что Элеонора совершенно не рада гениальной мысли режиссера.

Тем не менее она ответила:

— Дай мне поразмыслить, Макс.

— Безусловно. Послушайте, вот что я скажу: давайте попозже соберемся и выпьем. Кто-то подсказал мне, что тут продают алкоголь.

— Да, продают, — подтвердил Том и добавил шутливо: — По сути, весь поезд — огромный бар.

Он бросил взгляд на Элеонору, но та просто смотрела в сторону. Теперь и его руки налились тяжестью.

— Тогда договорились. Встретимся и выпьем, когда — часов в восемь?

— Там же можно и поужинать. У меня забронирован столик на семь.

Том снова поглядел на Элеонору, словно пытаясь взглядом побудить ее сказать, присоединится ли она.

— У меня был поздний ланч в Вашингтоне. Ужин я пропущу, — сказала женщина.

— Да, Том, мне тоже не до еды, — заметил Макс. — Надо сделать несколько звонков.

— Только не голодайте. — По иронии, в этот момент свинец добрался до его рта.

— Не беспокойтесь, Кристобаль захватил мою любимую еду. К тому же я предпочитаю обходиться перекусами.

— Кристобаль?

— Мой ассистент. Едет в соседнем купе справа, — Макс указал туда, где Том видел «ребенка» в наушниках.

Кристобаль как раз вышел из купе, словно услышав упоминание боссом своего имени через закрытую дверь.

— Что-нибудь нужно, мистер Пауэрс?

— Нет, все в порядке. Это Том Лэнгдон. Он, наверное, поможет нам с проектом.

Кристобаль был ростом с Тома, молод, привлекателен, хорошо сложен, модно одет и, вероятно, зарабатывал за неделю столько же, сколько Лэнгдон за год. Он также выглядел деловитым и интеллигентным, и все это в совокупности вызвало у Тома моментальную неприязнь.

— Замечательно, сэр, — сказал Кристобаль.

Они с Томом обменялись рукопожатием.

— Рад знакомству, — поздоровался журналист, стараясь игнорировать хруст своих зубов.

— Значит, решено, — сказал Макс. — Элеонора все обдумает, а мы соберемся и выпьем в восемь. А сейчас мне надо пойти покурить, пока у меня не началась гипервентиляция, — он стал озадаченно оглядываться.

— Туда, — указал Том. — Через два вагона, пройдете ресторан, далее в вагон-люкс и вниз по лестнице, потом направо — и увидите дверь с надписью: «Место для курения».

— Благодарю, Том, вы просто золото. Знаю, у нас все получится — это знак. Хиромант сказала мне, что произойдет что-то хорошее. Она говорила про случайную встречу. И вот, смотрите. Да, день удался.

Он сунул в рот сигарету и поспешил прочь.

— Ваша зажигалка в правом кармане пиджака, сэр! — крикнул ему вслед Кристобаль.

Макс помахал рукой; Кристобаль вернулся в свое купе-офис. И Элеонора с Томом остались вдвоем.

Несколько мгновений они стояли, не встречаясь друг с другом взглядами.

— Не могу поверить, что это происходит на самом деле, — наконец вымолвила Элеонора. — Что в поезде оказался именно ты.

Она закрыла глаза и медленно покачала головой.

— Ну, я тоже застигнут врасплох, — сказал Том и добавил: — Ты замечательно выглядишь, Элли.

Насколько ему было известно, он был единственным, кто называл ее так. Она не возражала, а Том обожал.

Глаза Элеоноры открылись и сфокусировались на нем.

— Не буду ходить вокруг да около: Макс — чрезвычайно одаренный режиссер, но порой ему приходят в голову странные идеи, которые просто не работают. И я уверена, что данная — из их числа.

— Эй, я случайно наткнулся на этого энтузиаста. Я не хочу заставлять тебя заниматься тем, что не нравится, и, говоря откровенно, еще не обдумал все как следует.

— Значит, я могу передать Максу, что ты не заинтересован?

— Если ты этого хочешь, Элли, то я не против.

Она внимательно оглядела его, и Том ощутил, как съеживается под ее взглядом.

— Именно этого я и хочу.

Она зашла в свое купе и закрыла дверь.

Лэнгдон остался стоять, как статуэтка — обожженная в печи, готовая к грунтовке и росписи. Даже «шшш, жжж, ссс-бум-бах» поезда не могли расшевелить застывшего в неколебимом отчаянии человека. Он задавался вопросом, не поздно ли еще получить обратно деньги за билет на том основании, что стал живым трупом.

Глава 7

Том доплелся до своего купе и рухнул на раскладную кровать. Элеонора едет этим поездом? Не может такого быть. Он никогда не представлял себе, что путешествие к самопознанию окажется совместным с тем единственным человеком на земле, чье исчезновение из его жизни и побудило предпринять эту чертову поездку, во-первых! И тем не менее… кто был виновен в ее исчезновении? Он ведь так и не попросил ее остаться, верно?

Сидя на кровати и уставившись в заоконный мрак, Лэнгдон внезапно обнаружил себя не в поезде, едущем в Чикаго, — он находился в Тель-Авиве. Они предпочли этот приморский город из-за близости к аэропорту имени Бен-Гуриона — не больше двух часов полета до любых происшествий, которые Элеонора с Томом могли бы осветить. Средний Восток был непредсказуем в своей предсказуемости. Вы точно знали, что что-то произойдет: только не знали, где и как именно.

Марк Твен посетил Святую землю и много о ней писал в «Простаках за границей». Книга была опубликована 1869-м — за год до того, как евреи снова стали селиться в Иерусалиме, и почти за девяносто лет до появления суверенного государства Израиль.

Твен нашел Палестину очень маленькой и писал, что у него «не укладывалось в голове, что у маленькой страны может быть столь богатая событиями история». Том прекрасно его понимал. Место, кажущееся таким грандиозным людям со всего света, можно пересечь из конца в конец на автомобиле за считаные часы. Обнесенный стенами город Иерусалим с первого взгляда показался Лэнгдону не более чем великолепной миниатюрой.

Однако жизненная энергия города и людей, называющих его своим домом, соответствовала его репутации одного из самых притягательных мест на земле.

Они путешествовали по стране в поисках интересных историй, хотя Элеонора хотела впечатлений и лично для себя и однажды даже крестилась в Иордане. Твен тоже плавал в реке после долгой пыльной дороги от Дамаска, хотя больше в силу гигиенических, нежели духовных потребностей. Том с Элеонорой купили иорданской воды в прозрачных бутылках в форме фигуры Иисуса и отправили домой вместе с собранным в древних израильских храмах в жестяную банку святым воздухом. Лэнгдон и раньше знал, что оба сувенира пользовались бешеным спросом среди американских туристов, которые поспешат домой с этими воздухом и водой и принесут их в дар своим церквям. По его предположению, они так поступали в надежде заработать несколько очков в глазах Бога — подстраховаться, так сказать.

За годы жизни в Израиле пара однажды ездила на Рождество в Вифлеем с группой туристов, потому что Элеоноре хотелось увидеть место, где Сын Божий появился на грешный свет. Том не был особо религиозен, но пребывание там, где неподалеку, вероятно, произошло столь важное событие, подействовало на него умиротворяюще.

Во время поездки в Вифлеем Марк Твен написал, что все направления христианства, кроме протестантов, представлены часовнями под крышей Храма Гроба Господня. Но он также заметил, что они не осмеливались заходить на территорию друг друга, и это, несомненно, доказывало, что даже могила Спасителя не могла примирить разные верования. Очевидно, кое-что осталось неизменным с тех давних времен, когда Марк Твен ездил паломником в Святую землю.

Они были в числе немногих американских журналистов, отмечающих в Израиле главный христианский праздник. Том с Элеонорой поставили рождественскую елочку у себя в номере, приготовили праздничный ужин и открыли подарки. Затем глядели в окно на темное Средиземное море и наслаждались видами и запахами пустыни, отмечая праздник, который у большинства американцев ассоциируется со снегом, веселым толстяком и потрескивающим камином. Потом заснули в объятиях друг друга. Проведенные в Тель-Авиве Рождества были одними из лучших в жизни Тома. За исключением последнего.

Элеонора в последний момент вышла из номера за продуктами. Минут через сорок она вернулась и сказала, что хочет отправиться домой, что устала освещать злоключения этого странного мира, что пора возвращаться. Сперва Том счел это шуткой. Затем стало ясно, что Элеонора говорит всерьез; собственно, она начала паковать чемоданы у него на глазах. Затем позвонила в авиакомпанию «Эль Аль» и заказала билет. Она попыталась взять билет и для Тома, но тот сказал, что не собирается уезжать. Всего час назад все выглядело таким замечательным. Теперь же он стоял посреди их крошечных апартаментов в нижнем белье, а его жизнь рухнула.

Он спросил, что же такого случилось за последние сорок минут, что она приняла столь важное, судьбоносное решение за них обоих, даже не посоветовавшись с ним. Та ответила лишь, что пора домой. Они разговаривали, разговор перерос в спор, а дальше по нарастающей. К тому моменту, когда Элеонора закончила собираться, они уже кричали друг на друга. Том был так озадачен и выведен из себя, что до сих пор не помнил, что тогда наговорил.

Она поехала на такси в аэропорт, Том с ней. Там их спор продолжился. Наконец настало время подниматься по лесенке, ведущей в автобус. Тогда Элеонора уже спокойным тоном повторно попросила его полететь с ней. Если он действительно любит, он не бросит ее. Том помнил, как стоял там со слезами на глазах, не ощущая ничего, кроме подпитываемого злостью упрямства. Он сказал ей: нет, он никуда не полетит.

Он видел, как она всходит на лесенку. Один раз она оглянулась. Выражение ее лица было таким грустным, таким несчастным, что он едва не окликнул Элеонору, чтобы попросить подождать, сказать, что он с ней, но эти слова так и не вылетели из его рта. Все было примерно так же, как вечером в поезде из Кельна, когда он должен был сделать предложение любимой женщине, но не стал. Вместо этого он повернулся и ушел, оставляя ее — равно как и она оставляла его.

Больше он не видел Элеонору до встречи пять минут назад в поезде, несущемся в Чикаго через Толедо и Питтсбург. И он по-прежнему не мог дать внятного объяснения, почему тогда не полетел с ней.

Том вздрогнул и снова оказался в Западной Виргинии на стальных рельсах железной дороги «Амтрака». Он лежал на кровати; теплое купе, шум колес, его переутомленный разум и темнота за окном — все это погружало его в беспокойную дрему.

* * *

Что бы это ни было, оно, похоже, стряслось прямо в спальном вагоне Тома. Раздавшийся звук оказался очень громким, словно по борту стукнуло пушечное ядро. Лэнгдон чуть не свалился с кровати и посмотрел на часы: шесть тридцать. Поезд быстро замедлял ход, затем совсем остановился. Том выглянул из окна и увидел, что они в безлюдной местности. Он почуял запах гари: даже не будучи опытным железнодорожником, несложно было догадаться, что в поезде такого происходить не должно.

Во мраке то тут, то там зажигались огни — вероятно, персонал проверял, откуда последовал удар и какой ущерб он нанес. Лэнгдон вышел в коридор и встретил отца Келли.

— Вы это слышали? — спросил священник. — Звук, словно выстрел.

— Думаю, мы столкнулись с чем-то, — ответил Том. — Возможно, переехали что-то на рельсах.

— Судя по звуку, врезалось именно в наш вагон, а мы в середине поезда.

Что ж, это правда, подумал Лэнгдон.

— Не знаю. Надеюсь, мы вскоре продолжим путь.

Мимо прошла казавшаяся встревоженной Реджина. В руках у нее была груда скомканных газет.

— Привет, Реджина, что стряслось? Мы остановились. Деньги у «Амтрака» кончились или что?

— Мы с чем-то столкнулись, это точно. Сейчас проверяют, в чем дело. Вскоре должны тронуться.

Он посмотрел на ее ношу:

— Похоже, вам очень нравятся газеты.

— Кто-то сунул их в мусорный бак. Понятия не имею, откуда они вообще взялись. Единственная газета, которую разносят в поезде, — это «Толедо Блейд», и закупят ее только завтра ранним утром.

Она ушла. Том мысленно похвалил себя за догадливость: он оставил в графике путешествия дополнительное время, которое, похоже, понадобится. Во времена Твена, чтобы добраться из Сент-Джозефа, штат Миссури, до Калифорнии, требовалось преодолеть в дилижансе 1900 миль, и занимало это около двадцати дней. Хотя Тому придется проехать на тысячу миль больше, его вез куда более мощный двигатель. Тем не менее начинало казаться, что сроки Твена под угрозой срыва. Лэнгдон стал подумывать, на каком бы островке спрятаться от Лелии, когда он не явится на Рождество. Список убежищ был коротким и не внушающим надежды.

К ним подошла Агнес Джо — по-прежнему в пижаме, но поверх накинуто платье.

— Мы во что-то врезались, — сказала она.

— По-видимому, именно так, — ответил Том и попытался обойти ее. Но, как оказалось, стоя лицом к лицу с ним, Агнес Джо занимала своим телом весь проход. «Амтраку» определенно следует строить поезда попросторнее с учетом ширины американцев.

Она достала из кармана яблоко, вытерла о платье и начала грызть.

— Помню, как-то три — нет, четыре — года назад мы ехали прямо здесь и — бам! — застыли как вкопанные.

— И что же произошло? — спросил Том.

— Почему бы тебе не зайти ко мне в купе? Там усядешься поудобней, и я все расскажу.

Отец Келли и Том переглянулись, после чего священник юркнул в свою безопасную кроличью нору, бросив журналиста одного. Вот вам и поддержка церкви в трудные времена, подумалось Лэнгдону.

— Я бы с удовольствием, но мне надо приготовиться к ужину. У меня забронирован столик на семь.

— У меня тоже.

Судя по взгляду, которым она его одарила, Тому начало казаться, что он ей всерьез понравился. В ответ он слабо улыбнулся и наконец сумел протиснуться мимо нее в свое безопасное купе. Он заперся, задернул занавеску и подпер бы дверь кроватью, не будь та привинчена к стене.

Том подготовился к ужину: ополоснул лицо водой, пробежался расческой по шевелюре и сменил рубашку. Затем выглянул наружу, проверяя, не бродит ли поблизости Агнес Джо, увидел, что все чисто, и побежал к спасительной гавани вагона-ресторана. Увы, хоть он и не был спринтером международного уровня, но перемещался быстрее поезда.

Глава 8

Пока Том оглядывал обеденный зал, его мысли вновь занял его железнодорожный эталон — «На север через северо-запад». В фильме спасающийся от полиции и от проводника — у него, бедного беглеца, не было билета — Кэри Грант заходит в стильный вагон-ресторан. Официант в роскошной униформе проводит его мимо модно одетых едоков к столику восхитительно сексуальной Евы Марии. Оказывается, она подкупила официанта, чтобы Кэри сидел с ней. Прекрасные дамы всегда так поступали с беднягой Кэри Грантом: делали заказ, выпивали, смеялись, затевали сложную словесную любовную игру прямо за столом — одна из сцен с наиболее эротическим подтекстом, по мнению Тома. Сейчас в роли Евы Марии он не мог представить никого, кроме Элеоноры. И это выглядело, как он признался себе, жалко — жалко, поскольку не было ни малейшего шанса воплотить это в реальность.

В поездах «Амтрака» посетителей ресторана рассаживали так, чтобы поощрить завязывание разговоров и — пусть и мимолетных — дружеских отношений. Согласно этой традиции, Тома посадили напротив двоих: мужчины средних лет и женщины, которая, увы, ничуть не походила на Элеонору — или, если на то пошло, Еву Марию. Мужчина был одет в костюм с галстуком. Через проход от них сидели Стив и Джули. Они пили из бокалов красное вино, держались за руки, шептались и по-прежнему выглядели очень взволнованными. Молодая любовь: нет ничего прекрасней (или ужасней), решил Том. Кроме, быть может, старой безответной любви. После встречи с Элеонорой он был в этом убежден.

Насколько удалось уловить из чужих разговоров, в основном обсуждали вставший поезд. По крайней мере, чем дольше тот будет стоять, тем больше времени он проведет в одном с Элеонорой поезде. И что именно в этом хорошего? — вопросил Том себя, поскольку чувства Элеоноры были кристально ясны. Раньше оставалась надежда, что она по-прежнему любит его несмотря на то, как закончились их отношения. Он бережно хранил эту надежду в кармане все эти годы, она помогала ему пережить трудные времена. Теперь же карман пустовал — даже не пустовал, а был вырван прямо из штанов.

— Это происходит со мной в поезде уже второй раз за неделю, — сказала сидящая напротив Тома женщина. Она представилась как Сью Бант из Висконсина. Она была строго одета, в возрасте около пятидесяти, высокая, немного тучная, с очень короткой стрижкой. Рядом с ней сидел мужчина в костюме с галстуком. Лэнгдон знал, что они не вместе, поскольку мужчину усадили за этот стол прямо перед ним. Женщина уже сидела там.

— Как вам это? — спросил незнакомец. Он не назвался.

— Обычно я не езжу поездом, но летать самолетами при моей профессии уже не столь удобно, как прежде, — пояснила дама.

— А чем вы занимаетесь? — Том решил поддержать разговор.

— Я — торговый агент компании, занимающейся здоровой пищей, — ответила та, намазывая на булку масло.

— Счастливо провести праздники, — сказала подошедшая официантка, раздавая бокалы яично-винного коктейля: как им сообщили, это праздничная традиция «Кэпа».

— И вам счастливых праздников, — ответили все. Затем Сью поинтересовалась, что случилось с поездом.

— Проводник сказал, что вот-вот все наладят и мы тронемся. Просто переехали что-то на рельсах.

На официантке был праздничный колпак, а окна и столы, как заметил Том, украшены гирляндами.

Они сделали заказ. Меню оказалось богатым, Лэнгдон чувствовал исходящий из кухни внизу запах еды, которую затем отправят наверх в ресторан лифтом. Том заказал ростбиф, а в качестве закуски предпочел салату водку с апельсиновым соком и льдом. Он уже подносил ее к губам, когда что-то оттолкнуло его.Повернувшись, Лэнгдон увидел, как рядом плюхается Агнес Джо, оставляя ему около шести дюймов свободного пространства.

— Привет, Агнес Джо, — хором сказали мужчина и Сью.

Том был озадачен. Здесь что — все с ней знакомы?

— Привет, дорогуши.

Когда Том посмотрел на нее, он был ошеломлен. Она надела красивые брюки — несомненно, растянутые до предела, но все равно красивые, — роскошный свитер и уложила волосы. Также она нанесла легкий макияж и выглядела заметно моложе. Лэнгдон мог только таращиться на столь разительное преображение.

— Привет, — промлямлил он.

— Здравствуйте, Агнес Джо, — сказала подошедшая официантка. — Вам как обычно?

— Да, только добавьте лука.

— Как я понимаю, вы много ездите поездом, — заметил Том, когда официантка отошла.

— О, я обожаю поезда и попутчиков. Хорошие ребята. Одно время пробовала летать — собственно, я пилот с лицензией, но предпочитаю поезда.

С точки зрения Тома, образ Агнес Джо, втиснувшейся в кабину двухместной «Сессны», сжавшей мясистыми пальцами ручку управления и поставившей ножищи на педали, был близок к галлюцинациям.

Незнакомый мужчина повернулся к Сью:

— Говорите, вы занимаетесь здравоохранением?

— Здоровой пищей. Я торговый агент. Раньше была помощником юриста, но не смогла и дальше работать на законников.

Что ж, Том тоже был сыт по горло видом americanus legalis cannibalis^[143]: наобщался в процессе развода плюс недавний случай с Гордоном Мерриузером. Он поднял бокал в знак сочувствия.

— Что вам известно о женьшене? — спросил мужчина.

Ему было за пятьдесят, на вид он казался обычным бизнесменом, хотя некоторые довольно странные черты отличали его от коллег. Так, он открывал рот очень широко и втягивал воздух, как будто его не хватало. Затем глаза выкатывались так, что у Тома создавалось впечатление, что мужчина в любой миг рухнет головой в салат. Еще он облизывал губы так часто, что, можно подумать, язык вот-вот забьется в судорогах или попросту отвалится. И, наконец, у него имелась невероятно раздражающая привычка надуваться так, будто он собирался что-то сказать: губы тряслись, толстая шея дрожала, глаза часто моргали, руки вздымались к небесам — казалось, вот-вот извергнется некая мудрая фраза или, по меньшей мере, скандальная сплетня, после чего все сдувалось и мужчина преспокойно ловил оливки в своем бокале. После того как он проделал эти бесящие движения в четвертый раз, Том с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на него.

— О женьшене? — переспросила Сью. — Вы имеете в виду растение?

— Да. Позвольте пояснить, почему я об этом спрашиваю. — Он посмотрел на всех с заговорщическим видом и понизил голос: — Я встретил одну женщину. Азиатку или лицо восточного происхождения — не помню, какой там политкорректный термин употребляется в наши дни. Кажется, не «узкоглазая», нет?

— Нет, — сказала Агнес Джо. — И не надо продолжать эту тему, пожалуйста. Толерантность и уважение к другим культурам — основа мира во всем мире. К тому же у меня есть предки японского происхождения.

Том поглядел на эту великаншу и задался вопросом, отразились ли на ней как-то гены этих предков. А ее лексикон и манера речи заметно улучшились. Что это было?

Незнакомец продолжил:

— Да, верно. Прошу прощения за неудачную шутку. Так вот, этой женщине, кажется — ну, вы понимаете, — приглянулся я. А мне определенно приглянулась она. Как-то вечером мы ужинали вместе, и она завела речь о женьшене. Короче говоря, она прислала мне настоящий женьшень. Полагаю, он из Китая.

— Вообще-то, женьшень выращивают и в Висконсине, — заметила Сью, намазывая на булку еще больше масла: хлеба под ним уже не было видно. — Местная почва идеально подходит.

Том уставился на нее. Почва Висконсина идеально подходит для женьшеня? Ему это казалось безумным, но разве он в этом разбирается? Быть может, «Грин-Бей Пэкерс»^[144] все поголовно фанаты женьшеня.

— В Висконсине — допустим, — сказал мужчина, — но суть в том, что она мне его прислала, а я не уверен, что с ним делать. Я хочу узнать — женьшень готовят, или пьют, или что?

— Она его прислала, но совсем необязательно его употреблять, — заметил Том.

— Гм, — ответил собеседник, нервно глядя на женщин, — предполагаю, она дала мне его… ну, вы понимаете… потому что он повышает эффективность определенных функций организма. По крайней мере, на это она намекала. Еще, добавлю, она гораздо моложе меня.

Том начал понимать, к чему тот клонит, когда вмешалась Агнес Джо:

— Ты хочешь сказать, с женьшенем ты сможешь кувыркаться в постели, как молодой жеребец, с женщиной вдвое моложе и она не будет чувствовать, что занимается самообманом со старым мешком костей.

После долгой паузы мужчина наконец ответил:

— Примерно это я и подразумевал, да.

И снова начал всасывать струю воздуха и с новой силой набросился на свои оливки.

— Я бы лучше приготовила из него настой, — продолжала Агнес Джо, пронзая мужчину взглядом, — и ввела тебе шприцем прямо в вену. Сделай так перед тем, как отправиться в постель, затем выбегай из ванной, крича и колотя себя в грудь, как Тарзан, и набрасывайся на нее. Я слышала, азиаткам это нравится.

Тот посмотрел на Тома глазами раненого оленя, явно ожидая мужской поддержки. Но Лэнгдон смог произнести только:

— Я тоже слышал такое… дорогой.

И одним могучим глотком осушил стакан водки.

Заказав себе еще бокал мерло, он съел ужин, который оказался превосходным. Затем Лэнгдон огляделся по сторонам и увидел, что за одним из столов оживленно дискутировали два мусульманина и индеец. Все улыбались, так что по крайней мере спор не выходил за рамки приличия. За другим столом к привлекательной афроамериканке средних лет явно подкатывал красивый молодой кореец. Она отмахивалась от приставаний, добродушно подшучивая, но, как видел Том, была польщена. Какие-то бизнесмены ужинали за одним столом с дамой с картами Таро. Она изучала их ладони и даже разложила карты перед остатками цыпленка-гриль. Она методично нанизывала на вилку фирменный титулованный чизкейк «Кэпа», а корпоративные акулы, отложив на время телефоны в сторону, внимательно ее слушали.

Том мог лишь покачать головой. Женьшень, летающая Агнес Джо, пассажиры всех рас и вероисповеданий, быстрое сближение олицетворяющих власть денег коммерсантов и олицетворяющих капризы судьбы Таро смешались в сердечном застолье: быть может, в атмосфере поезда и впрямь было нечто особенное. Допивая мерло, он поражался, насколько тихо и медленно несется поезд по рельсам… со скоростью ноль миль в час.

Глава 9

Сразу после ужина Том сбежал в вагон-люкс, который, как он быстро узнал, бывалые путешественники называли иначе — вагоном-баром. Много лет назад на верхнем этаже был настоящий бар с барменом, но из-за сокращений бюджета его убрали. Том отправился вниз, где Тайрон налил ему выпивки, затем сел на верхнем этаже. Поезд все еще не трогался. Журналист посмотрел на часы. «Кэп» должен уже находиться по пути к Коннелсвиллю, штат Пенсильвания, а они даже не добрались до Камберленда, штат Мэриленд. По крайней мере, запах дыма больше не чувствуется.

В вагоне-люксе был телевизор, сейчас там шел «Гринч — похититель Рождества» — тот, что с Джимом Керри в роли Гринча. Вокруг собралась толпа детей (как маленьких, так и постарше) и родителей. В других углах вагона болтали и выпивали небольшими компаниями, а несколько любителей одиночества просто разглядывали свои отражения в потемневших оконных стеклах. Этот вагон тоже украсили к празднику гирляндами, блестками и другими рождественскими декорациями. Том осушил свой стакан с джином, сжевал орешки и кренделя и сосредоточил внимание на сидящей неподалеку группе пассажиров. Один читал, другая вязала, третий слушал музыку в наушниках. Периодически Лэнгдон бросал взгляды на входную дверь, проверяя, не появятся ли Макс и Элеонора, но пока никаких следов.

— Вы все едете где-то отмечать Рождество? — спросил Том с, как ему хотелось верить, дружелюбным и заинтересованным выражением лица. Джин всегда расслаблял и делал счастливым, пусть и ценой легкого помутнения в голове.

Занимающаяся вязанием дама подняла голову и улыбнулась.

— Я направляюсь в Саут-Бенд, штат Индиана. Мой внук учится на втором курсе в Университете Нотр-Дам, я еду к нему на каникулы. Скорее всего, мне придется для него готовить, убирать и стирать, но ничего страшного — так и поступают бабушки. К тому же скоро Рождество — кто хочет провести его в одиночестве?

— Согласен, — сказал Том и представился. Дама протянула руку и пожала его ладонь:

— Паулина Бикон.

— Вы живете неподалеку от Вашингтона?

— Да, в Спрингфилде, штат Виргиния. А вы?

— Прямо в Вашингтоне.

— Не представляю, как вы справляетесь с пробками, — раздался голос мужчины, читавшего книгу. Ему было около сорока пяти, лысый, чуть полноватый. — Я возвращаюсь в Толедо. Ездил в Вашингтон по делам, пришлось арендовать машину и объезжать его по окружной автомагистрали. Не представляю, как вы там передвигаетесь. Словно Дикий Запад на колесах. Безумие какое-то. — Он покачал головой. — Я Рик, — представился он и улыбнулся. — Можете звать меня просто Толедо Рик.

— Значит, как я понимаю, вам всем нравятся поезда, — сказал Том.

— Я не люблю летать, — ответила Паулина. — Поезда же вызывают у меня ностальгию по детству. А вы?

— Я много летаю, но уже поднадоело. Решил попробовать более цивилизованный способ передвижения, — ответил Том.

— Ну, в данный момент мы никуда не движемся, — заметил Рик. — Я обычно тоже летаю, но этот билет удалось раздобыть по отличной цене. — Он посмотрел наружу и нахмурился. — Правда, прямо сейчас цена не кажется отличной. По крайней мере, к Рождеству я буду дома.

— У вас семья?

— Жена и шестеро детей. В том числе четверо подростков, трое из которых девочки. Я их вообще не понимаю.

— Девочки другие, — сказала Паулина.

Мужчина с наушниками теперь прислушивался к разговору. Он представился как Тед из Милуоки.

— С мальчиками тоже непросто, — сказал он. — У меня их четверо, все теперь взрослые. Когда появился первенец, у меня на голове было полно волос, а к рождению четвертого не осталось ни одного.

В этот момент подошла Агнес Джо с пивом и уселась рядом. Том предложил ей тарелку с закусками, женщина опустошила ее одним движением. Представляться она не стала — похоже, как и в вагоне-ресторане, все ее уже знали.

— А что насчет вас, Том? — спросил Рик. — Куда направляетесь? К родным?

Лэнгдон покачал головой:

— У меня родных, считай, и нет.

— Ну, у всех есть где-нибудь родственники, — заметила Паулина.

— Не у всех, — сказала Агнес Джо. — Я тоже одинока.

— Я не говорил, что одинок. Я репортер. Объездил весь свет. У меня есть друзья в странах шестидесяти-семидесяти, наверное.

— Друзья — одно дело, а родные — совсем другое, — заявила Паулина. Возможно, она была права.

— Разведен или никогда не женился? — спросила чавкающая миндалем Агнес Джо. В ответ на его удивленный взгляд она красноречиво посмотрела на лишенный кольца безымянный палец Тома.

— Разведен. Хотя брак был столь недолгим, что я его и не почувствовал толком.

— Что ж, вы явно женились не на той, — сказала Паулина.

— Откуда знать наверняка? — спросил Толедо Рик.

— Есть много признаков, — вставила Агнес Джо. — Главное — это правильные ощущения. Вроде того, что тебе кажутся неважными еда, питье, сон, даже дыхание, если только ты находишься рядом с тем человеком. — Она уставилась на Тома. — Ты когда-нибудь испытывал подобное к кому-нибудь?

Все посмотрели на Тома, ожидая ответа.

— Эй, это немного личное, — сказал тот.

— Ну, в атмосфере поезда есть нечто особенное, — пошутила улыбнувшаяся Паулина, продолжая легко вывязывать одну петлю за другой.

Том откинулся назад и на мгновение уставился в окно.

— Как ее звали? — тихо спросила Агнес Джо.

— Элеонора, — в конце концов ответил он.

— Давно не виделся с ней?

— Вообще-то, не очень давно. — Он вынырнул из раздумий. — Но прошлое осталось в прошлом. — Я еду в Лос-Анджелес к моей девушке, Лелии, и проведу Рождество с ней.

— Она актриса? — спросила Паулина оживленно.

— В каком-то смысле — да.

— А где она играла?

После некоторых колебаний Том ответил вопросом:

— Вы, случайно, ни разу не смотрели по телевизору «Каппи — волшебный бобер» субботним утром?

Женщина ответила безучастным взглядом, даже упустила пару петель. После безуспешных попыток разъяснений Том решил забыть об этом разговоре.

Все собравшиеся глядели, как в вагон вошел один из проводников, одетый Санта-Клаусом. Все дети — даже те, кто постарше, — в мгновение ока бросили Джима Керри и Гринча и столпились вокруг человека в красном. Таким неизменным всеохватывающим обаянием обладал старичок Святой Николай.

— Как мило, — сказал Том, когда Санта стал раздавать всем подарки.

— У них такое каждый год, — пояснила Агнес Джо. — Даже если поезд не ломается.

Том поглядел на нее с внезапным интересом. Ему только что пришло на ум, что, по словам Реджины, Агнес Джо очень много путешествует — к родственникам, как думала проводница. Однако та только что призналась, что одинока. Куда же она ездит?

— Значит, вы уже ездили рождественскими поездами? — спросил он.

— О да, много раз.

— И едете до самого Чикаго?

— Верно.

— Проведете там праздники?

— Нет. Мне в Лос-Анджелес, как и тебе.

— Поездом?

— «Саутвест Чиф», — она стрельнула в него взглядом. — А ты?

Два дня с Агнес Джо в «Чифе». Он задумался, что будет, если он выпрыгнет из окна поезда прямо сейчас, пока тот стоит. Когда Том уже собрался ответить, старый добрый «Кэпитол Лимитед» качнулся и вновь тронулся. Находящиеся в вагоне приветствовали это одобрительными криками, но Лэнгдон был не в силах заставить себя присоединиться к ним.

По громкой связи раздался голос:

— Приносим извинения за задержку, но все уладилось. На следующей станции нас встретит бригада техобслуживания. Мы ненадолго задержимся, чтобы удостовериться, что все в порядке, после чего продолжим путь. Надеемся компенсировать в дороге упущенное время. Все предупреждены о задержке, так что никто не опоздает на пересадку. Благодарим вас за понимание и за то, что воспользовались услугами компании «Амтрак». Желаем счастливых праздников.

Подошедший Санта раздал всем маленькие коробочки. Тому досталась миниатюра знаменитого локомотива «Супер Чиф» типа «Санта Фе». Тед снова надел наушники, а Толедо Рик и Паулина извинились и ушли.

Агнес Джо наклонилась поближе и бросила взгляд на модель в руках Тома:

— «Супер Чиф Санта Фе» Южной тихоокеанской транспортной компании — предшественник «Саутвест Чиф», на котором я поеду в Лос-Анджелес. Это замечательный поезд, в пути открываются прекрасные виды на горы и равнины. Проезжает через восемь штатов по дороге к побережью.

— Спасибо, интересная информация.

Теперь Том был твердо убежден, что она обыскала его купе и нашла билет на «Чиф». Он решил соорудить в комнате натяжную мину-ловушку из самого тяжелого предмета, который окажется под рукой. В поезде два двигателя — возможно, никто не заметит, если один пропадет? Можно будет запихать его в уборную или душевую и натянуть пружину.

— Да, прекрасный маршрут. Превосходный вариант добраться до Лос-Анджелеса.

— Я в этом не сомневаюсь. — Том поставил стакан. — Так почему вы направляетесь туда?

— У меня там друзья. Мы ездим друг к другу на Рождество каждый год. В этом году мой черед отправиться к ним.

— Хорошая традиция. Реджина сказала, вы очень много путешествуете поездом. И, похоже, с вами многие знакомы.

— О, я просто дружелюбная — всегда была такой. Если девушка от природы скромная и застенчивая, это вовсе не означает, что она должна постоянно оставаться кротким маленьким цветочком.

Поначалу Том подумал, что собеседница говорит всерьез, но та улыбнулась собственной шутке, и он неохотно пришел к выводу, что Агнес Джо не так уж и плоха. Если бы только она держалась подальше от его почек и личных вещей, все было бы хорошо.

— Так насчет девушки, с которой ты встречаешься: у вас все серьезно?

— Смотря что считать серьезным, — ответил Том. — Мы периодически встречаемся уже около трех лет.

— Периодически? Это что, калифорнийская традиция?

— Это наша традиция.

— Ну, я бы не советовала заключать брак. Я пыталась уже дважды, оба раза неудачно.

— А дети у вас есть?

— Девочка — сейчас уже взрослая, конечно. От первого брака. Мужа номер один я повстречала, когда мы вместе работали в цирке братьев Ринглинг.

— Вы работали в цирке? Администратором, что ли?

— О нет, я выступала. Наездницей, гимнасткой — в молодости даже ходила по натянутой проволоке.

— Вы были акробаткой?!

Она пристально посмотрела на него:

— Тогда я была немного полегче. Моя дочь по-прежнему работает в цирке.

— И вы часто видитесь?

— Нет.

С этими словами она забрала свой бокал с пивом и ушла. По идее, он должен был испытать облегчение, но этого не случилось. Постепенно Том начинал интересоваться этой женщиной, хотя она и была для него как страшный сон, но тем не менее. Дело не в пустом любопытстве: в рассказах Агнес Джо о прошлом имелись несостыковки, будоражащие в нем жилку пытливого репортера.

Пока Лэнгдон сидел в баре, поезд промчался сквозь Грэмский тоннель и вскоре замедлил ход по мере приближения к Камберленду, штат Мэриленд, — городу, некогда известному как Королева Аллеган^[145]. «Кэп» с небрежным изяществом проехал прямо вдоль главной улицы города. Том увидел кирпичные и деревянные дома, отель «Холидей Инн», «Макдоналдс» и местечко с вывеской «Спиртное со скидкой» — вероятно, пользующееся популярностью, поскольку горожан, судя по их виду, мучила жажда.

Вскоре они окажутся в Пенсильвании. Местные границы штатов были очерчены престранным образом. Порой двигатель и хвост поезда находились в Мэриленде, а его середина — в Западной Виргинии. Это объяснялось тем, что граница Пенсильвании с соседним Мэрилендом была прямой линией, а точки соприкосновения Западной Виргинии с Мэрилендом следовали рельефу местности. К тому времени, когда они прошли Камберлендским проходом и спокойно въехали в Пенсильванию, Том был сыт по горло головоломками официальных границ штатов.

Пока он сидел и глядел на падающий снег, в вагон вошли Элеонора и Макс. За ними по пятам следовал верный Кристобаль. Том сделал глубокий вдох, допил свой бокал и подумал, не заказать ли коктейли оптом у своего друга Тайрона. Наверняка понадобится очень много алкоголя, чтобы пережить этот вечер.

Глава 10

Макс с Кристобалем были одеты в те же модные вещи. Последний не расстался с наушниками и «кобурой» для сотового на поясе и вошел с важным видом, словно некий футуристический гангстер в поисках неприятностей. Элеонора же переоделась в длинную бирюзовую юбку и белую джинсовую рубашку с поясом-цепочкой вокруг тонкой талии. Ее волосы были уложены. Возможно, подумал Том, она сейчас мылась в своей крошечной душевой, и горячая мыльная вода стекала по длинным изгибам ее… Нет, он совершенно точно не может думать об этом и сохранять рассудок. Тем не менее сам факт, что она освежилась и пришла сюда, чтобы (якобы) увидеть его, обнадеживал… до тех пор, пока он не заметил выражение ее лица. Оно было, мягко говоря, не преисполнено абсолютного блаженства. В затуманенном джином сознании Тома мелькнула мысль, что это выражение можно назвать смертоубийственным.

— Том! — воскликнул Макс полным энтузиазма тоном, явственно говорящим «я неприлично богат, и со мной невероятно интересно». Они дружно уселись в укромном уголке.

— Приношу извинения за опоздание, — сказал Макс. — Нам с Элеонорой надо было кое-что прояснить. Ох, ну и поездка выдалась, не так ли?

Кристобаль уставился в заоконный мрак, его красивое лицо выглядело скорбным.

— Что ж, по крайней мере, он тронулся.

— Это ваша первая поездка поездом, Кристобаль? — спросил Том.

— Да. И, надеюсь, последняя.

Лэнгдон был уверен, что его собеседник предпочитал частные самолеты, где льется рекой шампанское и никто не мешает развалиться в кресле-кровати, мечтая о будущем киномагната.

— Он принадлежит к другому поколению, — сказал Макс и игриво хлопнул ассистента по руке. — Он не любитель поездов, в отличие от нас с вами.

— Мы с Элли немало путешествовали поездами за границей. Как-то мы попали на старую развалюху маршрутом от Амстердама до Парижа. Сели в пять утра, думая, что пообедаем там. Нас не предупредили, что в поезде нечего есть, потому что у стюардов забастовка. Затем, медленно умирая от голода, мы заметили в полях, мимо которых проезжали, множество фотографирующих нас людей. Я подумал, может, поезд угнали — те же бастующие стюарды — и теперь мы несемся навстречу гибели.

— Что же произошло? — спросил Макс.

— Когда мы доехали до Парижа, там маршировал оркестр. А затем блестящий алый экспресс пристыковался к старому, на котором приехали мы. Это был последний рейс устаревших поездов по этому маршруту, их заменяли экспрессами. Все следствие беспорядков. Так что, пока играл оркестр, мы потратили целый миллион франков, набивая животы. Помнишь, Элли?

— Меня теперь зовут Элеонорой, не Элли. И нет, я не помню этого.

Джин теперь наполнял Тома теплом от пяток до рта, расплывшегося в усмешке шириной с восьмидесятимиллиметровую гаубицу.

— Верно. Элли, все это в прошлом. Долой старое, вперед в новую, лучшую жизнь! — Он посмотрел на Макса: — Так вы сказали, вы с Элеонорой поговорили?

— Да, обсуждали всякое. Если хочешь, вы вдвоем можете приступить к делу прямо сейчас.

Том озадаченно уставился на Элеонору:

— Я думал…

— Когда Макса что-то будоражит, его энтузиазм быстро становится заразителен, — пояснила Элеонора тихим голосом, не встречаясь с ним взглядом.

— На тебя точно не надавили? — уточнил Том.

— Вовсе нет, — возразил Макс. — Ведь так, Элеонора?

Та кивнула.

— Хорошо, с чего начнем? — спросил радостный Том.

— А что вам уже удалось узнать? — ответил вопросом Макс.

Том откинулся назад и сжал в руках пустой бокал:

— Ну, для начала — в Висконсине выращивают женьшень. От него стариканы скачут в постели не хуже Рэмбо. На борту есть сумасшедшая женщина Агнес Джо, с которой почему-то все знакомы; она весит больше меня и выступала акробаткой в цирке братьев Ринглинг.

Он указал на Стива и Джули:

— Эти двое собираются пожениться в «Саутвест Чиф». Хорошие ребята, но боязливые. Мне дали знать насчет сотрудницы «Чифа», которая может рассказать много замечательных историй. Дама с картами Таро очаровала суровых бизнес-магнатов своими предсказаниями. Да, и Элвис Пресли переродился в негра по имени Тайрон, который подает коктейль «Котельная» в вагоне-люксе: если это варево не убьет вас на месте, то вызовет желание умереть от блаженства. А еще тут едет священник, которому, возможно, придется соборовать меня, если мы не доедем до Лос-Анджелеса вовремя, потому что тогда моя девушка меня прибьет.

Последние слова Том произнес, глядя прямо на Элеонору. В конце концов, это она бросила его. Та заморгала. Да, серьезно. Он понятия не имел, попало ли ей что-то в глаз или то была реакция на его слова, но, так или иначе, это немного отрезвило его.

— Ничего себе, неплохо уже нарыли, — заметил Макс.

— Репортер мирового класса всегда остается таковым. Как и Элли… то есть Элеонора.

— Она никогда не распространялась об этом, — сказал режиссер.

— Пожалуй, Тому и мне пора приступить к работе, Макс, — быстро сказала женщина. — У нас не так уж много времени.

Лэнгдон пожал плечами:

— Вообще-то времени хватает: весь путь до Чикаго, а потом до Лос-Анджелеса. Да такими, черт бы их побрал, темпами мы не расстанемся до весенней оттепели.

— Нет, я имею в виду, что мне, возможно, придется сойти в Чикаго и потом лететь в Лос-Анджелес самолетом. Личные дела, Макс. Так вышло.

Том поставил бокал. Держу пари, проблема в том, что вошел я.

— Значит, надо начинать, — сказал он.

Макс выглядел не слишком обрадованным возможной сменой планов Элеоноры, но затем перевел взгляда на Стива и Джули:

— Говорите, они поженятся в поезде?

Том описал положение дел с семьями обоих и тревогу Джули насчет малого числа гостей на свадебной церемонии. Макс выглядел заинтригованным и задал массу вопросов.

— Бедная девушка, — произнесла Элеонора тоном искреннего сочувствия. — Свадьбы должны проходить иначе.

Она посмотрела на Тома:

— Говоришь, она родом с гор Виргинии — из какого именно города?

— Она не сказала. А что?

— Если ты забыл, я выросла в восточном Кентукки, у самой границы с этим штатом. Вполне вероятно, я бывала в ее родном городе.

Столько разговоров о свадьбах… Том украдкой бросил быстрый взгляд на руку Элеоноры. Ни обручального кольца, ни помолвочного. Трудно поверить, что она не нашла никого другого. Тем не менее посмотрите на него самого.

— Так в каком жанре ваш сценарий? — спросил Лэнгдон. Он совершенно не разбирался в съемках, но попытался принять вид бывалого специалиста по кино.

— Смотря что мы здесь найдем. Макс хочет романтическую комедию. Я больше склоняюсь к детективу с умеренно высокой горой трупов.

— Почему бы не совместить и то и то? Нет ничего забавнее груды покойников на рельсах, если сделать все должным образом.

Макс указал пальцем на Тома и посмотрел на Элеонору:

— Вот, видишь? Я уже обожаю этого парня. Он мыслит нестандартно. Том, вы никогда не задумывались о работе киносценаристом?

Взгляд Лэнгдона упал на Элеонору.

— Не ранее чем два часа назад.

— Это не так просто, как кажется, — ответила женщина.

— И каково же это? — парировал он.

Макс извинился и подошел к Стиву и Джули. За ним, как собачка, последовал Кристобаль. Режиссер завязал оживленный разговор, который Том, впрочем, не мог расслышать. Но речь шла о чем-то захватывающем, поскольку парочка выглядела совершенно потрясенной словами Пауэрса. Наверное, он часто оказывал такой эффект на людей.

— Макс что-то планирует?

— Как обычно, — ответила Элеонора.

— Никогда бы не подумал, что ты завершишь путь в Лос-Анджелесе.

— Все мы где-то завершим свой путь, — она подняла глаза вверх. — На себя посмотри. Проделал путь от Бейрута до Дункана Файфа.

— Освещать войны — удел молодежи. Я уже не столь юн, — сказал Том и добавил: — Кроме того, сколько можно по-разному описывать, как люди истребляют друг друга? У меня уже пять лет назад закончился запас существительных, глаголов и прилагательных.

— И как, тебе хоть раз удалось изменить мир?

Хотя фраза звучала саркастически, судя по тону Элеоноры, она таковой не являлась.

— Оглянись вокруг и увидишь ответ.

— Ты продержался дольше многих.

Дольше тебя, подумал Том. После паузы женщина спросила:

— Как твои родители?

— Лишился обоих. Матери совсем недавно.

— Мне очень жаль, Том. Они были хорошими людьми.

Он поразмыслил, не сказать ли ей, почему он едет этим поездом, но в итоге передумал. Между ними больше нет ощущения близости.

Они наблюдали, как Макс и Кристобаль стремительно удаляются, оставив ошеломленную парочку хватать воздух ртами, как выброшенные на берег рыбы.

— С чего начнем? — наконец задала вопрос Элеонора.

Лэнгдон встал и указал на Джули и Стива:

— Для начала неплохо.

Том представил молодым людям Элеонору, и все уселись рядом. Стив и Джули поочередно с восторгом объясняли, что именно им предложил Макс Пауэрс.

— Он берется украсить церемонию декорациями и даже музыкой, — сказала Джули.

— И сам все оплатит, — добавил с облегчением Стив. — Он обещал договориться с «Амтраком». Уж не знаю, как они отреагируют.

— Обычно Макс добивается того, чего хочет, — заметила Элеонора.

— Он и вправду знаменитый кинорежиссер? — спросила Джули.

— Да, — ответила Элеонора. И добавила: — Сердце у него почти такое же большое, как и самомнение.

— У меня такое чувство, словно мы только что выиграли в лотерею, — сказал Стив и сжал руку будущей невесты.

— Судя по всему, так и есть, — прокомментировал Том.

— Вы из какого района Виргинии? — спросила у Джули Элеонора.

— Из округа Дикенсон. Вы о нем, наверное, не слышали.

— Мой отец учился в школе Клинтвуда. Две мои тети живут в Виргинии, городе Гранди.

— О господи! — воскликнула Джули. — Никогда не встречала знакомых с этими местами людей.

— Я выросла на маленькой ферме в восточном Кентукки. По сравнению с тем местом Клинтвуд — мегаполис. — Женщина посмотрела на парочку. — Я считаю, вы поступаете очень храбро.

— Мы не чувствуем храбрости, — признался Стив, нервно рассмеявшись и бросив взгляд на Джули.

— Если вы искренне любите друг друга, сами удивитесь, чего сможете достичь.

Джули сжала руку Элеоноры:

— Вы родом оттуда же, откуда и я, — и вот чего добились. Меня бесит, что его родители не в состоянии понять, что важно не то, где ты родился, а чем ты занимаешься.

— Вы выходите замуж не за родителей Стива. Быть может, они никого не считают достойной парой для сына. Матери нередко так себя ведут. Дайте им время, и, вероятно, они передумают. Если же нет, это их проблемы, а у вас своя жизнь.

— То, что я выросла в таком месте, закалило меня. Я чувствую себя так, словно могу все.

— Когда ты вынужден полагаться почти исключительно на себя, это действительно закаляет — особенно когда люди даже не утруждаются познакомиться с тобой поближе, а сразу навешивают ярлык деревенского олуха. — И Элеонора добавила: — Но тем приятнее будет доказать их неправоту.

Джули приняла очень решительный вид:

— Верно. И у меня есть на примете много людей, заслуживающих такой мести.

Том слегка толкнул Стива локтем:

— Уже практиковался говорить «да, дорогая» и «нет, дорогая»? Думаю, с этой девушкой тебе очень пригодятся обе фразы.

Вошедший отец Келли осведомился, не хотят ли они спуститься вниз в комнату отдыха. Там сейчас шла игра в покер с высокими ставками. Они прервали свадебные разговоры и направились в отсек для взрослых.

Глава 11

Тому за свою жизнь доводилось посещать немало мест, где играли в покер. Обычно там сидели, зарывшись в карточные окопы, осторожные журналисты с каменными лицами и с низкой зарплатой, стремящиеся подзаработать.

Пока Сэм Клеменс ударно трудился в «Территориал Энтерпрайз», ему тоже довелось поучаствовать во многих джентльменских партиях в карты. На эти «дружественные» матчи он приносил с собой старый флотский револьвер — предположительно, на тот случай, если один из игроков увидит по ошибке положенный в сапог или рукав козырь и придет к неверным выводам.

На первый взгляд собравшиеся играть в вагоне-люксе выглядели вполне невинно, но Том знал: надо следить именно за типами, не вызывающими подозрений. Самую крупную сумму денег он проиграл в карты в прекрасном маленьком заграничном монастыре, местонахождение которого он не раскрыл бы и под страхом смерти — слишком смущающие обстоятельства. Мать настоятельница вытащила четыре дырявых стрита^[146] подряд — без сомнения, непревзойденный рекорд в истории покера. Немного утешала его только мысль, что ни один игрок в карты, какой бы достойной личностью он ни являлся, не в силах победить противника, которому помогает сам Всемогущий Бог.

Поскольку в качестве фишек использовались картофельные чипсы, они купили несколько пакетиков «Доритос», а Элеонора на спор с Томом даже приобрела у Тайрона коктейль «Котельная». Чернокожий Элвис обменялся с журналистом триумфальными взглядами… пока женщина не осушила стакан одним глотком, вытерла рот тыльной стороной ладони и спокойно села за карты.

— Она не человек. Говоришь, ты ее хорошо знаешь?

— Я не уверен, — признался Том.

Они разыграли быстрые партии в покер, очко, червы, пики, джин, юкер и другие семейные развлечения и закончили практически с таким же запасом чипсов, с каким начинали, плюс кучей материалов для рассказа Тома и фильма Элеоноры. Один мужчина с шестью пальцами на руке часто побеждал. Лэнгдон предположил, что дело в анатомическом преимуществе и, быть может, припрятанном где-то козыре-другом, хотя у него и не было никаких доказательств — без которых, как его проинформировали, не примут никаких мер, — не считая логично обоснованных сомнений. Еще был один несносный тип, который фыркал каждый раз, когда брал куш, высмеивал ошибки в игре соседей и в целом тяготил остальных. В какой-то момент Элеонора нагнулась к Тому и шепнула на ухо:

— Этого парня разделают в самом начале фильма.

Когда они встали и собрались уходить, Том вытащил гаванские сигары и предложил отцу Келли, который также оказался сообразительным игроком. Свои успехи он объяснял так: «В первые годы служения у меня в приходе было слишком много свободного времени».

— Пройдемте покурим, отец.

Элеонора последовала за ними, хоть и не курила — во всяком случае, насколько ее знал Том. Он кинул на нее вопросительный взгляд.

Та пожала плечами:

— Макс всем заправляет. Отдал десятицентовик — отдавай и доллар^[147].

В вагоне были вентиляторы, которые, в теории, должны быстро очищать воздух от дыма. Однако, судя по начавшей портиться атмосфере, автоматика сдалась и бежала с поджатыми между ног пропеллерами.

Большинство сидений уже заняли, но им удалось найти позади три свободных. Несколько курильщиков положили лист фанеры на одну из пепельниц и теперь играли в шашки на импровизированном столе. Другая группка обсуждала грядущий футбольный плей-офф. Хотя на табличке на двери было написано, что с едой и напитками вход воспрещен, каждый что-нибудь жевал или пил. Один мужчина сказал, что нет ничего страшного, если только не войдет проводник: тогда все обладатели запрещенных товаров должны быстренько их спрятать. Том оглядел бутылки пива, огромные брикеты мороженого и большие бутыли непохожих на «Кул-Эйд» самодельных коктейлей, и задумался, как же это все собираются прятать.

Они расселись и попытались дышать в такой атмосфере, не нанося большого ущерба легким. Отец Келли и Том закурили сигары, а Элеонора откинулась назад и закрыла глаза.

— Устала? — поинтересовался Том в промежутке между затяжками. — Должно быть, ты еще не отвыкла от часового пояса Западного побережья.

— Вообще-то, перед поездкой я провела неделю в Вашингтоне.

— А что тебя там интересовало?

— Не что, а кое-кто, — ответила она, так и не открывая глаз.

Том опустил руку с гаванской сигарой и принялся бесцельно оглядывать посетителей курильни. Кое-кто. У Элеоноры кто-то есть. Ну а почему бы нет, собственно? Она по-прежнему молода, умна, красива и, наверное, — столько работая в киноиндустрии, — богата. А у него тоже был кое-кто в некотором смысле. Как там ее зовут? Линда? Нет, Лелия. Такая забывчивость — нехороший знак.

Погоня за Элеонорой началась в тот миг, когда он впервые увидел ее. Стоило ей войти в кампус, как все начало прокручиваться словно в замедленной съемке, как будто на целом белом свете остались только они двое. Дело было не только в ее красоте, но, как обычно, в совокупности факторов: как она держалась, как разговаривала, как смотрела тебе в глаза и искренне вслушивалась в твои слова. Впрочем, и это еще не все: как и говорила Агнес Джо, Том готов был позабыть про еду, сон и даже дыхание, если только рядом была Элеонора. А ее уже вполне сформировавшийся характер тоже оказался притягателен по-своему. Она всегда высказывала собственное, не чужое мнение, била в цель убийственно точно и неизменно безответно. Почти всегда за эмоциональным взрывом следовало мягкое прикосновение ее руки и в конце концов ее губ; победив в напряженной борьбе несколько других серьезно настроенных поклонников, он покорил ее сердце.

Раздумья Тома прервало внезапное появление в дверном проеме парня ростом под два метра, худощавого, лет двадцати пяти, оглядывающего присутствующих с очень самодовольным видом. У него была шикарная борода, выцветшие джинсы и потрепанный ремень, шелковая рубашка из дорогой дизайнерской линейки, волосы казались взъерошенными профессиональным стилистом, а джинсы, похоже, нарочито, пусть и преждевременно, состарены. Притворяется неряхой, — решил Том. Очевидно, у парня завышенная самооценка.

Под мышкой он нес шахматную доску и коробку с фигурками. Лэнгдон глядел, как незнакомец методично расставляет шахматы. Элеонора тоже смотрела на вошедшего широко открытыми глазами. В течение следующего часа он разносил всех смельчаков в пух и прах. Как пояснил отец Келли, поездом путешествуют множество любителей шахмат.

— Что-то в атмосфере поезда привлекает их, особенно комнаты для курения, — сказал он. — Я даже слышал, что гроссмейстеры ездят инкогнито и играют со всеми желающими, просто чтобы оставаться в форме. И изредка проигрывают.

Зачем гроссмейстерам ездить именно инкогнито? — задался вопросом Том. Тем не менее он предпочел молчать и смотреть. Этот парень был очень, очень умелым игроком. Партии длились в среднем всего по десять минут. После каждого поражения, когда его униженный соперник удалялся, он заливался смехом. Смехом! И затем громко и пренебрежительно объявлял: «Следующая жертва!» Если б Тому светил хоть малейший шанс на победу, он бы рискнул, однако даже шашки были для него перебором.

Прошло немало времени, прежде чем отец Келли ушел. Вряд ли он вернется, поскольку принял немало на грудь, а дым, по-видимому, добил его.

— Не уверен, смог бы я сейчас отстоять мессу. Я даже не уверен, вспомню ли, сколько составляющих в Святой Троице. Даже с подсказками.

Том пожелал ему спокойной ночи и стал наблюдать за Элеонорой, которая встала с места и бросила вызов шахматному королю. Его, как выяснилось, звали Слейд. Она была единственной женщиной в помещении, так что неудивительно, что все взгляды сосредоточились на ней, когда она села напротив объекта всеобщей ненависти. Когда она сделала первый ход, на лице Слейда красовалось такое самоуверенное выражение, что Тому захотелось скормить ему в качестве наказания пару ладей. Лэнгдон даже не подозревал, что она играет в шахматы. А потом вспомнил. Когда они жили в Израиле, то подружились с раввином — исключительно одаренным шахматистом. Он научил Элеонору одной стратегии — только одной, но она почти гарантировала победу. За первые три хода можно понять, знает оппонент про нее или нет. И, видимо, она лучше всего работала против самых талантливых игроков, в особенности если те излишне самоуверенны.

Три хода спустя Том заметил крошечный намек на улыбку на губах Элеоноры и заговорщически улыбнулся в ответ. Четырьмя ходами позже могущественный и взъерошенный Слейд смотрел на поле, не веря своим глазам. Элеонора поставила его черному королю шах, не оставляя вариантов, кроме как бежать в объятия ее белого ферзя или слона. Из закопченных легких курильщиков вырвались хриплые вопли одобрения, они даже поаплодировали ей стоя. Том, находящийся под действием алкоголя и порыва эмоций, аплодировал до тех пор, пока ладони не налились кровью. Слейд схватил доску с фигурами и ушел, бормоча что-то насчет везения новичков. Не будь у Элеоноры кого-то в Вашингтоне, Том, наверное, поцеловал бы ее.

Он смотрел на нее, и в его сознании роились самые разные варианты. Ему словно снова стало двадцать пять; они с Элеонорой бросили вызов всему миру — одна статья за другой. Все в их власти.

Это потрясающее ощущение сохранялось еще минуты четыре, а затем пропало.

Глава 12

Вошедший в спальное купе Тома человек в черном забрал дорогую на вид ручку; следующей его добычей стал серебряный крест отца Келли. После чего вор перешел в другие купе первого класса, где выкрал позолоченный зажим для денег Макса, серебряную щетку Элеоноры и фирменные солнечные очки Кристобаля стоимостью в четыре сотни долларов. Последней на данный момент целью стало купе Гордона Мерриузера: вор похитил у юриста модные часы, наличные и карманный компьютер «Палм Пайлот». Все преступления были совершены в течение десяти минут — у этого человека имелся большой криминальный опыт. Никто ничего не заметил, а когда по коридору прошла Реджина, чтобы заново наполнить кофейник у лестницы, вора с добычей и след простыл.

Первое ограбление поезда в Соединенных Штатах произошло в 1866 году в Индиане на старой железнодорожной линии Огайо — Миссисипи. Двух грабителей — бывших солдат, участников Гражданской войны, брошенных на произвол судьбы после почетной сдачи Ли^[148], — быстро схватили. За этим последовало множество других ограблений, однако бурный рост щедро финансируемого детективного агентства Пинкертона, сотрудники которого в среднем стреляли намного лучше, чем их добыча, включая банду Джесси и Франка Джеймсов, вскоре положили конец этому прибыльному бизнесу. Ехавший же в «Кэпитол Лимитед» вор прилично заработал без единого выстрела. Бедняга Джесси, несомненно, обзавидовался бы.

* * *

Том с Элеонорой стояли перед входом в курительную комнату и делали глубокие вдохи, чтобы очистить легкие.

— Ты просто разнесла этого парня. Выражение его лица… это было потрясающе.

Он заключил ее в объятия, на которые онаответила лишь отчасти.

— Слава богу, что в Тель-Авиве нашелся раввин-шахматист. Как там его звали?

— Не помню, — тихо ответила женщина.

Лэнгдон посмотрел на нее, и его прекрасное расположение духа испарилось, сменившись куда более угрюмым. Какой-то раввин, Тель-Авив, сцена их последней встречи, больше похожей на чертову битву.

Тому не следовало этого делать, и он это знал, но все равно не мог устоять: мозг и язык как будто настроились на то, чтобы сболтнуть в неподходящий момент:

— Можешь рассказать мне теперь, когда у тебя было столько лет на раздумья?

— Рассказать что?

— О, даже не знаю; быть может — для начала, — причины, по которым ты бросила меня много лет назад? С этого начнем, а дальше разберем остальное.

— Хочешь сказать, ты понятия не имеешь почему?

— Откуда мне знать? Твои слова тогда были лишены всякого смысла.

— Потому что ты, как обычно, не слушал. Не моя проблема.

— Ты прекрасно понимаешь, что это чушь.

— Я не собираюсь стоять и выслушивать твои бессвязные речи.

— Ты права. Сядь на пол, а я продолжу. Я готовился к этому годами. Собственно, я могу вести «бессвязные речи» до тех пор, пока старый добрый «Саутвест Чиф» не доедет до Тихого океана, — а это будет через три дня!

— Я знала, что так все и выйдет, — поняла это, как только увидела тебя. Ты ни капли не изменился.

— Чего именно ты ожидала, Элли?

— Элеонора.

— Прости меня, я на секунду погрузился в прошлое, когда ты была просто Элли.

— Ты невероятно бесишь и глубоко заблуждаешься. Ты хоть когда-нибудь снимаешь с глаз гигантские шоры и видишь мир таким, какой он есть?

— Я видел немало, намного больше, чем основная масса людей, и никогда не носил розовых очков!

— Я не это имела в виду. Ты видел то, что хотел увидеть, — только и всего.

— Дело было в другом парне, не так ли?

Элеонора закатила глаза и пренебрежительно махнула рукой:

— И почему мужчины всегда думают, что дело в другом парне, когда обычно они изменяют сами?

— Я никогда не изменял тебе! Никогда!

— Я и не говорила, что ты изменял. Могу сказать то же самое про себя.

— Тогда почему ты меня бросила?

Женщина устало покачала головой:

— Том, раз ты до сих пор не понял, то никакие мои слова не прояснят ситуацию.

Он уставился на нее:

— Прошу прощения, я плохо разбираюсь в женском языке. Можешь помочь мне расшифровать его? Что, черт возьми, ты только что сказала?

Элеонора покачала головой:

— Даже после всех этих лет ты так и не сумел.

— Не сумел чего?

— Вырасти! — огрызнулась Элеонора.

Прежде чем он успел ответить, послышалось пение. В следующую минуту пара смотрела, как вокруг собирается толпа исполнителей рождественских песен, включающая сотрудников и пассажиров поезда. Взявший перерыв в баре Тайрон возглавлял процессию и энергично напевал «Я вернусь домой к Рождеству» — правда, учитывая пожелания некоторых чопорных присутствующих, он почти не крутил бедрами, держась в рамках приличий. Сзади шла Агнес Джо, в одиночку обеспечивающая басовую партию.

— Не хотите присоединиться? — спросил Тайрон. — Мне хотелось бы познакомиться с дамой, которая так лихо расправляется с «Котельной».

Элеонора скрестила руки на груди и зашагала прочь.

Тайрон посмотрел ей вслед, затем перевел взгляд на Тома:

— Эй, я что-то не так сказал?

— Нет, Тайрон, я что-то не так сказал.

И Том тоже ушел.

Он подумал, не пойти ли за Элеонорой и возобновить «дискуссию», но не нашел в себе сил. Кроме того, он боялся — боялся скорее своих слов, чем слов Элеоноры. По пути обратно в купе он услышал доносящийся с нижнего этажа вагона смех. Посмеяться сейчас не мешало бы. Лэнгдон торопливо спустился по лестнице и повернул направо, следуя на звук. Здесь купе были подешевле и поменьше, чем у него. Без душевых, но с уборными и раковинами. В конце коридора у дверей одного из купе стояли Реджина и дама с картами Таро, разговаривая с кем-то внутри.

Реджина увидела его и помахала рукой. Подойдя ближе, он заметил сидящую на стуле в купе пожилую женщину. Затем — сложенную инвалидную коляску, прислоненную к стулу напротив. Том повернулся к даме с Таро и внимательно ее оглядел. На ней по-прежнему красовался разноцветный головной убор, однако она переобулась из деревянных туфель в тапочки. Тем самым ее рост уменьшился на четыре дюйма — женщина оказалась довольно маленькой. При ближайшем рассмотрении он увидел чрезвычайно яркие голубые глаза, полные озорства и обаяния, и теплую улыбку. Том заметил, что в расположенном через проход купе есть светлая, украшенная бисером дверь с оттянутой и закрепленной занавеской. Еще ему почудился запах фимиама, хотя, вероятно, в поездах «Амтрака» такое строго запрещено.

— Полагаю, это ваше купе, — обратился он к даме с Таро.

— Надо же, мистер Лэнгдон, у вас развитые экстрасенсорные способности, — сказала она с хриплым смехом.

— Откуда вы… — он оборвал себя на полуслове и посмотрел на Реджину. — Да, инопланетяне тут ни при чем. Это вы ей сообщили.

— Познакомьтесь с Друселлой Пардо, Том, — представила женщину Реджина. — Можете ничего ей не говорить, она и так все знает.

Друселла изящным жестом протянула руку:

— Близкие друзья называют меня Мисти. И я заранее знаю, что мы станем хорошими друзьями, так что можешь сразу так ко мне обращаться.

У Мисти был южный акцент, но с особенной ноткой.

— Из Нового Орлеана? — спросил он.

— Да — через Балтимор. Очень хорошо, ты догадливый, Том.

Она подошла ближе, и он пришел к выводу, что запах фимиама на самом деле был запахом духов Мисти.

— Раньше Мисти работала дипломированным бухгалтером в Балтиморе, — пояснила Реджина.

— У меня обнаружился математический дар, а дары следует применять в более высоких целях, чем уклонение от налогов, — верно, Том?

— Несомненно.

— Ты права, Реджина: он милый, — сказала женщина с инвалидной коляской. Она доедала стоящий перед ней на подносе ужин.

— Не знал, что в этом поезде подают еду и напитки в купе, — с улыбкой сказал Том. — Мне пришлось тащиться в вагон-ресторан.

— Разумеется, подают, — дама улыбнулась в ответ. — Все, что вам нужно, — иметь вот это, — она указала на свое инвалидное кресло, — и тогда Реджина принесет ужин прямо к вам.

— Где же мои манеры, — посетовала проводница. — Позвольте представить вас друг другу: Линетт Монро, Том Лэнгдон.

Линетт было около шестидесяти пяти. Длинные седые волосы, изящные черты — она по-прежнему выглядела очень привлекательно. Несмотря на инвалидность, она, похоже, пребывала в прекрасном настроении.

— Я слышала, вы работаете с этими киношниками, Том, — сказала Реджина.

— Там настоящий Макс Пауэрс? — спросила Линетт. — Обожаю его картины.

— Женщина, которая с ними, — начала Реджина, — в списке пассажиров значится как Элеонора Картер, но, думаю, на самом деле она — едущая инкогнито кинозвезда или кто-то в этом роде. У этой дамы есть стиль. И она потрясающе красива. Том, она кинозвезда?

— Вообще-то, я знаком с ней — она сценарист, не актриса. Хотя не буду спорить насчет стиля и кра-соты.

А вот в ее здравом уме он прямо сейчас сомневался.

— Вы уже познакомились — в смысле, не сегодня?

— Да, много лет назад. Вместе делали репортажи.

— Как я слышала, это не все, — сказала Мисти. Том уставился на нее:

— Что тебе известно?

— В поезде слухи распространяются быстрее, чем в любом другом месте, — кроме, пожалуй, церкви. Люди случайно слышат — ну, ты понимаешь, — она придвинулась еще ближе к Тому, — тесные купе и все такое.

— Хочешь сказать, люди подслушивают.

— Ну, можно и так сказать, хотя это менее вежливо. Мой девиз таков: если у тебя не найдется для кого-нибудь хороших слов, разыщи Мисти и расскажи ей все, что у тебя на уме.

— Дамы, мне пора идти, — сказал Лэнгдон и мягко отстранился от Мисти.

Реджина взяла поднос Линетт:

— Мне тоже.

Когда они уходили, Друселла окликнула:

— Эй, Том!

Тот повернулся. Женщина раскинула веером карты Таро.

— У меня возникло предчувствие, что между нами есть некая связь.

— Мисти, у него есть девушка в Лос-Анджелесе, он едет к ней на Рождество, — сказала Реджина. — Она озвучивала «Каппи — волшебного бобра» на телевидении.

Том ошеломленно уставился на нее:

— Откуда вам известно это?

— Агнес Джо рассказала.

Он с раздражением посмотрел на обеих женщин:

— С такими дамами, как вы, зачем нам вообще ЦРУ?

— Ну же, Том, — нарочито медленно произнесла Мисти, — взрослому мужчине нужна взрослая женщина. Мультики не согреют тебя по ночам, дорогой.

— Эта Мисти — что-то с чем-то, — сказал Лэнгдон Реджине после того, как они взобрались по лестнице.

Девушка улыбнулась:

— Она просто демонстрирует дружелюбие в стиле южан. Не имеет в виду ничего серьезного. Ну, или отчасти не имеет в виду. Мы близкие друзья.

— Как я понимаю, она много ездит поездами.

— О да. Предсказывает людям судьбу, читает по ладоням, раскладывает карты — все это бесплатно. Обычно она едет поездом «Кресцент» из Колумбии в Новый Орлеан. Во Французском квартале у самой площади Джексона у нее маленький магазинчик. Я там бывала, там здорово.

— А что насчет Линетт? Мило с вашей стороны принести ей еду.

— Ну, тяжело передвигаться по поездам в коляске. И у нее рассеянный склероз, но она все равно никогда не опускает рук. Мы отлично проводим время.

— Похоже, вы хорошо знаете своих пассажиров.

— Они для меня очень многое значат. Вообще-то…

— Ах ты, воришка!

Они повернули головы и увидели Гордона Мерриузера.

— Прошу прощения? — сказала Реджина.

Мерриузер, громко топая, направился к ним:

— Меня обокрали. И, держу пари, это сделала ты. Собственно, ты единственная, кто мог это сделать. Я лишу тебя работы, и ты проведешь Рождество в тюрьме, — прорычал он.

— Постойте, — ответила Реджина. — Мне не по душе ваш тон и ваши обвинения. Если у вас что-то пропало, я заполню заявление, и мы уведомим соответствующие органы.

— Не читай мне нотации, — огрызнулся Мерриузер. — Я хочу вернуть мои вещи. И прямо сейчас.

— Поскольку мне неизвестно, что это за вещи и кто их взял, это будет затруднительно, сэр.

Том встал между ними:

— Послушай, Горд, я не знаменитый адвокат, в отличие от тебя, но даже я в курсе, что люди невиновны, пока не доказано обратное. Если нет прямых улик, кто именно украл твои вещи, то ты клевещешь на эту женщину прямо при свидетеле, а это может обойтись дорого, как ты наверняка знаешь.

Мерриузер впился в него взглядом:

— Да что ты знаешь о клевете?

— Меня зовут Том Лэнгдон. Я журналист, занимающийся расследованиями; получил Пулитцеровскую премию, между прочим. Как-то я написал историю про американского юриста в России, который занимался очень плохими делами. Теперь он строчит апелляции из тюрьмы. И, как я обнаружил, если и есть более могучая сила, чем юридические документы в суде, то это опубликованная в газете история, в которую вцепится весь свет.

Мерриузер отступил на шаг и резко обратился к Реджине:

— Мой «Палм Пайлот», две сотни наличных и часы «ТАГ Хойер». Или они вернутся ко мне до того, как я сойду в Чикаго, или полетят головы.

Он удалился.

Том и Реджина с шумом выдохнули.

— Ну и уникум, — сказал Лэнгдон. — Быть может, он услышал, что здесь едет Макс Пауэрс и теперь пробуется на роль Скруджа^[149].

— Мать учила меня любить всех, но она никогда не встречала Гордона Мерриузера.

— Как я понимаю, вы на него уже напоролись ранее?

— Как и все работающие в этом поезде. — Она сделала паузу. — Спасибо, Том. Огромное спасибо.

— Да ничего, вы бы и сами справились.

— Вы правда выиграли Пулитцеровскую премию?

— Нет, на самом деле я выиграл две премии.

— Ничего себе. Впечатляет.

— На самом деле нет. Все, что нужно сделать, — это провести жизнь, мотаясь из одной ужасной дыры в другую и делая записи обо всех встреченных кошмарных вещах. Цивилизованный мир прочтет и забудет, но погладит тебя по головке за старания и наградит премией в благодарность за то, что ты ничего не изменил.

Он ушел к себе в купе, чтобы выспаться.

Глава 13

Элеонора направилась прямо к себе в купе, задвинула и заперла дверь и задернула занавеску. Затем медленно опустилась на кровать, застеленную Реджиной во время ужина. Она выключила свет, оставшись сидеть в темноте и смотреть в окно. Снегопад снаружи повалил еще сильнее. Поезду снег не слишком мешал, «Кэп» шел полным ходом. Они проносились мимо скоплений скромных домиков, далее — мимо густых лесов и пробивающихся местами сквозь землю ручьев. Дым из домовых труб клубился и как будто оставлял на снежных завихрениях таинственные послания, которые Элеонора была не в силах расшифровать. Ее пальцы скользили по холодному стеклу, оставляя свои следы-символы на гладкой поверхности. Женщина начала тихо плакать, уткнувшись головой в оставленную Реджиной в углу подушку. Ее скрутило отчаяние.

Пока она смотрела в окно, перед ее взором предстал совсем иной ландшафт. Как и Том ранее, она мысленно перенеслась в Тель-Авив. Там она испытала такое счастье и в то же время несчастье, что такое раздвоение почти свело ее с ума. А быть может, действительно свело тем рождественским утром, когда ее совместное с любимым мужчиной будущее растаяло. Она по-прежнему живо помнила, как оглядывалась на него, стоя на лесенке, как он попросту отвернулся и ушел. От этого воспоминания полились слезы, а жесткий контроль, под которым она держала свою жизнь, обратился в ничто. Она думала, что Том не сможет никогда снова оказать на нее такой эффект, и тем не менее у него получилось: всего лишь посмотрев на нее и перемолвившись несколькими словами. Она оказалась беспомощна.

От стука в дверь Элеонора напряглась. Она не готова встретиться с ним — ни прямо сейчас, ни, возможно, никогда.

— Элеонора? Ты не спишь, верно?

Затаившая было дыхание женщина с облегчением выдохнула. Это Макс, не Том.

— Одну минутку.

Она включила свет, вытерла лицо мокрым полотенцем и потянулась за расческой, однако той на месте не обнаружилось. Элеонора пригладила волосы пальцами и открыла дверь.

Макс быстро вошел в купе и закрыл за собой дверь:

— Все в порядке? Выглядишь не очень.

— Наверное, я просто устала.

— Что ж, со свадьбой все улажено. Я поговорил с сотрудниками «Амтрака» — они совсем не против.

— Чудесно, — тихо ответила Элеонора.

— А как дела с Томом? Нарыли что-нибудь годное?

— Есть отличный материал. Я вскоре структурирую заметки.

— Вот он — дух первооткрывателя. Едешь поездом не ради того, чтобы быстро куда-то добраться, а ради самого путешествия. Ради сюрпризов.

— Что ж, меня-то в этой поездке точно удивили.

Мужчина посмотрел на нее с нежностью:

— В жизни часто случаются забавные совпадения. Как-то я зашел перекусить в «Пауло» — ну, знаешь, это тот очень дорогой итальянский ресторан возле Родео-драйв? Так вот: захожу и вижу — кого бы вы подумали? Не одну, и не две, а всех трех моих бывших жен.

— Это потрясающе. Они все пришли по отдельности?

— О нет. По-видимому, они встречались там каждый вторник и беседовали на тему, какой я ужасный муж. Это у них вроде книжного клуба, только по иным интересам — распинать вашего покорного слугу. Разумеется, они никогда не упоминают выплачиваемые каждой алименты, благодаря которым могут просиживать на своих модно одетых задницах по четыре часа в пятизвездочном ресторане и жаловаться на меня.

Он посмотрел на нее.

— Не хочешь рассказать мне про этого Лэнгдона? Если хочешь знать мое мнение, вы были совсем не просто коллеги-репортеры.

Элеонора нервно теребила руки:

— Помнишь, когда мы только начали работать вместе, ты спросил, что побудило меня заняться писательством, что мной движет?

— Конечно, помню. Я задаю этот вопрос всем своим сценаристам.

— Так вот, ответ на этот вопрос — Том Лэнгдон.

— Не понимаю.

— Макс, я любила его. Любила всей душой. Когда все закончилось, во мне осталась пустота — дыра размером с мертвую звезду. Единственной отдушиной стало писательство.

— Мне повезло. А про тебя так не скажешь, — тихо произнес Макс. — Значит, ты любила его, а он явно по-прежнему испытывает к тебе чувства. Что произошло?

Она встала и начала расхаживать по комнатке под его взглядом. И наконец ответила:

— Люди могут любить друг друга, но желать разного. В таком случае отношения не работают, какими бы сильными ни были ваши чувства.

— Так чего хочет Том?

— Не уверена, знает ли он сам. Я же знаю, чего он не хочет: быть привязанным где-либо или кем-либо.

— А ты знаешь, чего хочешь ты?

— Кто знает, Макс? Кто на самом деле знает, чего ему хочется?

— Что ж, полагаю, лучше об этом спрашивать не меня: мои интересы постоянно меняются. Но, как по мне, это часть жизни. Быть может, то, чего все мы хотим, — это счастье. И находим его каждый своим путем.

— Если находим. Многие так никогда и не обретают счастья. Возможно, я одна из них.

— Элеонора, ты умная, талантливая, успешная и прекрасная женщина в расцвете лет.

— И, быть может, эта женщина не нуждается в мужчине, чтобы чувствовать себя полноценной.

Макс пожал плечами:

— Может быть. Я и не имел в виду, что каждый должен заключить брак, чтобы стать счастливым.

— Тогда что ты имеешь в виду?

Режиссер встал:

— Я хочу лишь сказать, что не стоит делать сразу вывод, что для счастья тебе не нужен близкий человек.

* * *

Макс вышел и направился в купе Кристобаля. Оказалось, его ассистент разворошил всю комнату.

— Что это ты делаешь? — спросил Пауэрс.

— Ищу свои солнечные очки.

— Солнечные очки! Посмотри за окно, уже ночь.

— Я имею в виду, что они пропали.

— Так купи другие.

— Эти стоили четыреста долларов!

Макс пристально поглядел на него:

— Сколько именно я тебе плачу, Кристобаль?

Молодой человек сглотнул и нервно посмотрел на босса:

— Я откладывал на них целый год.

— Угу. Слушай, со свадьбой все улажено.

— Замечательно, сэр. Вы гений.

— Как ты каждый раз утверждаешь… Так, задание ты получил. Чтобы никаких ошибок.

— Я когда-нибудь подводил вас, мистер Пауэрс?

— Да, знаю, но пойми: никто не идеален, я просто не хочу, чтобы в первый раз ты провалился на этом задании. Ясно?

— Понимаю, сэр.

— Ты хороший парень, но когда мы приедем в Лос-Анджелес, я урежу твою зарплату.

— Почему, сэр? — спросил ошеломленный Кристобаль.

— Потому что даже я не трачу по четыреста баксов на солнечные очки, вот почему.

* * *

Том лежал на кровати и разглядывал дно находящейся над ним койки. Он ненадолго заснул, но теперь совершенно проснулся. Он встал и достал блокнот, однако ручку найти не сумел. Затем обыскал все купе, но ручка не обнаружилась. Она имела для него особое значение: Элеонора подарила ее после их первого совместного путешествия за границу. Наконец журналист отчаялся искать и, услышав музыку, вышел в коридор. Мелодия доносилась из купе Агнес Джо; дверь была открыта, свет включен. Он подошел к порогу и украдкой заглянул внутрь. Агнес Джо сидела полностью одетая, а на складном столике рядом с ней стоял подключенный к розетке старинный электропатефон. Он узнал песню: «Тихая ночь». Агнес Джо повернула голову, заметила его и, по-видимому, немного смутилась:

— Надеюсь, музыка тебе не мешает.

— Да ладно, что может быть лучше рождественских песнопений в рождественскую неделю?

— Пение в компании Тайрона привело меня в особое настроение. Я беру этот маленький патефон с собой повсюду. Он принадлежал моей матери. Можешь войти и тоже послушать.

Мгновение поколебавшись, Том сел на кушетку. Похоже, женщине не помешала бы компания.

Она тепло посмотрела на него:

— Реджина рассказала, как ты помог ей с мерзким юристом. Ты сегодня сделал доброе дело, Том. Вел себя как ангел-хранитель.

— Ну, недаром говорят, что под Рождество появляется необычайно много ангелов-хранителей.

— Никогда не слышала. Ты это сам только что придумал?

— Вообще-то, думаю, да.

— Хотя эта идея радует.

Они сидели и слушали веселые рождественские песни. Купе пахло сиреневым мылом и было очень уютным. Лэнгдон заметил битком набитый вещевой мешок между стулом и стеной, отчасти укрытый одеялом. Когда он оглянулся, Агнес Джо пристально смотрела на него с печальным выражением лица. В ту же секунду мимо по коридору прошло семейство: мать, отец и двое детей. Они смеялись, а мальчик чуть пританцовывал и едва не упал.

— Приятно быть в поезде под Рождество. Люди в хорошем настроении. Отправляться в такое путешествие семьей просто замечательно, — сказала Агнес Джо.

— Так почему вы не проводите Рождество с родными?

— Девушка не придет, если ее не пригласить на вечеринку, не так ли?

— Значит, вы с дочерью не ладите?

— Я с ней вполне лажу. А у нее, похоже, есть ко мне претензии.

— Прошу прощения, Агнес Джо. Искренне сожалею.

— Впрочем, в поезде я завела множество друзей.

— Как там сказала дама в вагоне-люксе: друзья — одно дело, а родные — совсем другое.

Женщина улыбнулась:

— Вязальщица Паулина? Да что она вообще знает? И, к слову, я в жизни не видала такого уродливого свитера.

Сделав паузу, она добавила:

— По мне, семья там, где ее найдешь. Нужно только поискать. Взять хотя бы тебя.

— Что вы под этим подразумеваете?

— Я про ту даму-киношницу, Элеонору. Это та самая Элеонора из прошлого, верно? Единственная любовь всей твоей жизни?

— Теперь мы даже не друзья.

— Однако могли бы стать. И намного больше, чем друзьями.

Он покачал головой:

— Нет. Слишком поздно.

— Тут ты ошибаешься, — она проигнорировала его озадаченный взгляд и продолжила: — Я повидала достаточно на своем веку, чтобы точно знать, что пара, способная сделать жизнь друг друга настолько несчастной, должна испытывать очень сильные взаимные чувства.

Том поблагодарил Агнес Джо за музыкальную интерлюдию и вернулся к себе. Однако он не намеревался тратить время попусту на то, чего, очевидно, никогда не случится. Он уже лишился Элли однажды, и это его полностью опустошило — годы спустя последствия все еще отзывались мучительно. Он не собирался рисковать и снова испытать такую боль. Прошлое мертво, о возрождении не может быть и речи. Том уже смирился с судьбой, когда в дверь просунулась голова отца Келли:

— Случайно, не видели серебряный крест?

— Нет, а что, вы его потеряли?

— Во всяком случае, не могу найти.

— Странно. У меня пропала ручка.

Священник пожал плечами и ушел, а у Тома зазвонил телефон. Он посмотрел на часы и понял, что уже за полночь. Лэнгдон нажал на кнопку «ответить»:

— Привет.

Звонила Лелия из Лос-Анджелеса:

— Я отслеживала твой маршрут через Интернет. Согласно расписанию ты сейчас в Питтсбурге, верно?

Том посмотрел наружу и попытался разглядеть табличку станции, благо поезд замедлял ход. Несколько секунд спустя он ее увидел: Коннелсвилль, Пенсильвания. Они находились далеко от Питтсбурга. Должно быть, сделали еще остановку, пока он спал.

— Так ты в Питтсбурге, верно? — повторила вопрос Лелия.

— Ага, отсюда виден стадион. Помнишь ту потрясающую команду «Стилерз»^[150] из семидесятых?

— Не слежу за бейсболом. Но я точно знаю, что ты сейчас должен быть в Питтсбурге.

— «Стилерз» — футбольная команда. И ты понимаешь, что у меня сейчас уже за полночь?

— Как ты можешь спать в поезде? Разве там не слишком шумно и не трясет?

— На самом деле поездка проходит прекрасно, и я сейчас спал, — солгал он.

— Можешь разложить вещи прямо здесь, Эрик, — обратилась к кому-то Лелия.

— Эрик? Кто такой Эрик? — спросил Том.

— Мой СТТ.

— СТТ? Звучит как название болезни.

— Специалист по терапии тела. Здесь такое очень популярно.

— О, уверен, так и есть. Так что старик Эрик будет для тебя делать, когда вы в доме вдвоем?

— Ухаживать за нижней частью спины, коленями и еще делать педикюр.

— Нижняя часть спины и колени. А то, что между ними?

— Чего?

— Ты в ходе этого процесса одета?

— Не глупи. Я прикрываюсь полотенцем.

— О, ну хоть это радует. Слушай, зачем тебе приглашать домой этого парня? Я думал, ты привязалась к тому модному спа-салону.

— У меня заболела спина, а ногтям на ногах срочно потребовался уход: завтра я надену туфли на высоком каблуке с открытым носом.

— Да, похоже, это можно охарактеризовать как кризисную ситуацию. Так почему бы не попробовать грелку и щипчики для ногтей? Для других американцев это вполне работает.

— Я не «другие американцы».

— Откуда ты знаешь этого Эрика?

— Он мой инструктор по кикбоксингу. Подрабатывает терапией.

Хотя существовало немало искренних энтузиастов кикбоксинга, когда Том посетил одно из занятий Лелии в Лос-Анджелесе, все, что он увидел, — это в основном бухгалтеры, юристы, актеры и повара, расхаживающие в модном спандексе и машущие ногами и кулаками на затянутых в резину плохих парней. Всех их могла бы уложить на обе лопатки пара-тройка в меру буйных детсадовцев.

— Эрик — это тот светловолосый синеглазый швед Адонис ростом под два метра? И он прямо сейчас в твоем доме, а ты прикрыта только крошечным полотенцем?

— Ревность… Мне это нравится, она способствует здоровым отношениям. Между прочим, Эрик — норвежец.

— Хорошо, можешь дать трубку норвежцу Эрику, пожалуйста?

— Зачем?

— Я хотел бы договориться о встрече с ним, когда приеду. Кажется, после путешествия в поезде моей спине потребуется терапия. Ведь он работает и с женщинами и мужчинами?

— Да. Но ты должен пообещать мне, что не скажешь ничего низкого. Я знаю, каким ты иногда бываешь. Обещаешь?

— Безусловно. Слушай, у меня болит спина, и терапия тела мне нравится не меньше, чем остальным.

Он расслышал, как, перекинувшись несколькими поясняющими словами, она передает трубку.

— Ja^[151], это Эрик, чем могу помочь? — раздался голос норвежского Адониса.

— Эрик? Это Том Лэнгдон. Прежде чем договориться о встрече, я хотел поинтересоваться, какая у вас политика в отношении конфиденциальности информации об инфекционных заболеваниях.

— Прошу прощения? Не понимаю, о чем вы говорите.

— Политика в отношении конфиденциальности информации об инфекционных заболеваниях. Очень популярная тема везде — кроме, быть может, вашего региона. Позвольте объяснить по-простому: поскольку вы работаете в близком контакте с телами — с одетой в полотенце Лелией, например, — и человеческой кожей, вы рискуете подцепить некоторые опасные инфекционные болезни, которыми, в свою очередь, рискуете заразить других клиентов — меня, например. Потому я хотел узнать, какие меры предосторожности вы предпринимаете и насколько конфиденциальна информация о болезнях. Так, я уверен, Лелия проинформировала вас, что больна гепатитом З и о связанных с этим рисках. Я задался вопросом, сообщаете ли вы об этом другим клиентам.

— Гепатитом?!

— Не беспокойтесь. Хотя лекарства, конечно, не существует, новейшая терапия наркотиками показывает замечательный результат, и побочные эффекты довольно незначительные: тошнота, выпадение волос, вздутие, импотенция и тому подобное. В действительности летальный исход происходит только приблизительно в половине случаев, если вовремя выявить болезнь.

Раздался стук падающей трубки и топот ног по тщательно отполированному деревянному полу. Затем Том услышал отчаянный крик Лелии:

— Эрик, Эрик, куда же ты? Вернись!

После того как дверь с грохотом захлопнулась, телефон подобрали. Тому живо представилась картина, как из ушей женщины, сделавшей волшебного бобра Каппи и супербелку Сасси любимцами миллионов зрителей, идет пар.

— Что именно ты ему сказал? Я хочу знать все подробности!

— Мы просто беседовали о встрече и о том, чего я жду от него, а затем он ушел.

— Я четко расслышала, как он произнес гепатит!

— Гепатит? Лелия, я сказал слово гингивит^[152]. Я поинтересовался, есть ли у него гингивит, потому как у моего прежнего массажиста был, и, должен сказать, это неприятный опыт. Сама понимаешь: когда тебя обдают дыханием с преотвратным запахом в течение часа… Полагаю, Эрик недостаточно хорошо владеет английским.

— Я не верю тебе ни на йоту, Том Лэнгдон. Ты хоть понимаешь, что натворил? Спина адски болит, и что мне делать с ногтями?

— Как насчет тайленола^[153] и пилочки для ногтей?

— Не смешно! — завопила собеседница.

— Слушай, я весь вымотался, а сервис здесь отвратительный. Позвоню, когда доберемся до Питтсбурга.

— Что? Я думала, ты уже в Питтсбурге.

Том хлопнул себя по лбу, осознав промашку. Под нечеловеческим давлением он выдал, как казалось, гениальный план:

— Гм, Лелия? — Он нажал пальцем на клавишу. — Лелия, связь прерывается. Тебя не слышно.

— Том, даже не вздумай играть со мной…

Он произнес медленно и очень громко, словно разговаривая с полуглухим идиотом:

— ЕСЛИ… ТЫ… СЛЫШИШЬ… МЕНЯ… Я… ПОЗВОНЮ… КОГДА… МЫ… ДОБЕРЕМСЯ… ДО… ЧИКАГО.

Лэнгдон отключился и расслабился. Телефон снова зазвонил, но Том не стал отвечать. Пришло уведомление о голосовом сообщении, затем повторный звонок. В конце концов Том просто выключил его. Что ж, все прошло в меру хорошо.

Марк Твен в свое время был, наверное, самым цитируемым человеком в Америке. Одно из его знаменитых высказываний появилось вследствие ошибочной публикации, из-за которой весь мир поверил, что великий человек покинул этот свет. Когда писателя попросили прокомментировать его якобы кончину, Твен с озорством ответил, что слухи о его смерти несколько преувеличены. Том подозревал, что если бы ему не повезло оказаться в когтях Лелии прямо сию минуту, то приукрашивать обстоятельства его мучительной смерти было бы некому.

«Кэп» тронулся. Том откинулся назад, выключил свет и уставился в окно. Однако поезд в очередной раз притормозил, и, вглядываясь во мрак, Лэнгдон различил надгробия небольшого кладбища, рядом с которым остановился «Кэп».

Близость множества потерянных душ нервировала журналиста. Он встал и снова пошел бродить. Впервые он столько ходил с тех пор, как сел в этот поезд.

Глава 14

Том налил себе чашку кофе в мини-закусочной у лестницы и направился к вагону-люксу. В этот поздний час в большинстве купе свет погас, а в коридорах никого не обнаружилось. Казалось, он совсем один в этом составе из десяти вагонов. В обеденном зале тоже было тихо и темно: как предположил Том, работники поезда давно ушли к себе в спальный вагон. В комнате отдыха свет также оказался притушен, и, насколько видно, там было пусто. Поезд опять тронулся, Лэнгдону пришлось опереться о спинку одного из сидений. Когда его рука коснулась кожи, он вздрогнул и чуть не пролил кофе.

Элеонора обернулась. Она выглядела напуганной не меньше его. В руке у нее тоже была чашка кофе.

— О господи, — сказала она. — Не слышала, как ты вошел.

Он посмотрел на кофе:

— Тоже по-прежнему страдаешь бессонницей?

У них обоих была такая проблема — возможно, вследствие того, что они слишком много путешествовали и пересекли множество часовых поясов, а также опубликовали слишком много жутких историй, мучивших их ночными кошмарами.

Она потерла виски:

— Забавно, я думала, что с нею покончено. Она началась опять совсем недавно.

— Ладно, намек понял. Я могу выпить кофе и обдумать открывающиеся мне поистине безграничные перспективы где-нибудь еще.

— Нет, я сама уйду.

— Слушай, мы оба взрослые люди. Полагаю, в таком просторном месте, как поезд, мы вполне можем сосуществовать хотя бы некоторое время.

— Это очень разумная фраза.

— На меня иногда находит.

Поезд вновь набрал ход и теперь стучал по рельсам со скоростью почти восемьдесят миль в час. Впервые вижу, как мрак движется с такой целеустремленностью, — подумалось Тому.

— Я задавалась вопросом, почему ты здесь на самом деле, — сказала Элеонора. — Ты всегда предпочитал самый быстрый способ путешествия.

— Я же сказал: я пишу историю о путешествии поездом, что несколько затруднительно осуществить, не садясь в него.

— И это все твои причины?

— А почему бы и нет?

— Потому что я тебя слишком хорошо знаю. Можешь не откровенничать. Ведь ты не обязан объясняться передо мной.

Он поразмыслил над двойным смыслом этого предложения, а именно: что она тоже не обязана объясняться перед ним, но решил пропустить мимо ушей. Вместо этого он рассказал ей о желании своего отца и о том, как собирается его осуществить, хотя отец уже не узнает об этом.

— Думаю, в каком-то смысле твой отец узнает, — тихо сказала она.

— Итак, будучи подозрительным, параноидальным и дотошным репортером, сторонником конспиративных теорий, я должен признаться, что твое пребывание в этом поезде выглядит чертовски странным совпадением.

— Мы должны были отправиться на «Кэпитол Лимитед» вчера, — она посмотрела на часы. — Точнее, раз уже наступило завтра, то позавчера. Но потом планы Макса, по-видимому, поменялись, он прибыл в Вашингтон на день позже, и нам пришлось ехать одним с тобой поездом.

Том пожал плечами:

— Значит, возможно, это простое совпадение.

— Уж поверь мне: знай я, что здесь едешь ты, меня бы тут не было.

— Что, вышло настолько плохо, гм?

— Послушай, у нас не сложилось. Как и у миллионов других людей. Некоторые просто не подходят для брачных отношений.

— Я однажды женился.

Эта новость явно ошеломила Элеонору.

— Что?

— Ну, все — брак, я имею в виду — продлилось так недолго, что я толком и не помню.

Картер встала, с трудом сдерживая гнев:

— Что ж, я очень рада, что ты полюбил какую-то женщину достаточно, чтобы на самом деле попросить ее руки. Сколько бы ни продлился брак.

— Элли, все не так, это было худшее решение в моей жизни…

Она развернулась и ушла.

Он смотрел ей вслед. Поезд остановился.

Том встал, прислонился к окну и тихо сказал сам себе:

— На самом деле это второе по никудышности решение в моей жизни.

И потом громко произнес:

— Что происходит, черт возьми? Я быстрее добрался бы до Чикаго пешком.

— Что происходит? — ответил чей-то голос. — Товарный состав на путях впереди загораживает путь «Кэпу», вот что.

Том посмотрел в направлении, откуда раздался голос. В дальнем углу вагона-люкса во мраке виднелся силуэт человека. Когда темная фигура встала и словно поплыла к нему, Тому показалось, что вот-вот пред ним предстанет Дух Рождественского Прошлого, чтобы предупредить его о гибельном будущем.

Когда незнакомец попал под лучик наружного света из окна, Лэнгдон с облегчением выдохнул. Подошедший оказался рослым и худым, с проседью в волосах, возрастом около шестидесяти, с красивыми точеными чертами лица — в расцвете сил он наверняка привлекал множество женских взглядов. На нем была белая рубашка с пуговицами на воротнике, галстук, брюки и кепка, похожая на фуражку проводника.

— Вы работаете здесь? — спросил Том, глядя на его головной убор.

— Нет, — ответил мужчина, снимая кепку и пожимая Тому руку. — Хотя раньше работал, теперь же в отставке. Меня зовут Херрик Хиггинс.

Лэнгдон представился, и они уселись рядом.

— Говорите, впереди товарный состав? Тогда почему они не скажут ему убираться с дороги?

— Ну, — ответил Хиггинс, — самое простое объяснение — это то, что «Амтрак» не владелец железнодорожного пути, он принадлежит грузоперевозочной компании, так что у грузов приоритет перед пассажирами.

— Вы серьезно?

— «Амтрак» не владеет железными дорогами, по которым ходят его поезда, за исключением Северо-восточного коридора и еще кое-где по мелочам. Когда частные железнодорожные компании потеряли монополию на перевозки пассажиров, они не лишились монополии на рельсы. Видите ли, грузоперевозки очень прибыльны, в отличие от перевозки людей. У «Амтрака» есть договоренности с массой частников. И порой все выливается в головную боль с точки зрения логистики.

— Не хочу никого обидеть, но, по-моему, это не лучший способ управлять железнодорожным сообщением, — прокомментировал Том.

— Компании «Амтрак» никогда не выделяли средства на покупку рельсов или строительство новых путей. Единственный выход — договариваться с их владельцами. Поэтому, если грузовой состав загораживает путь или сходит с рельсов, нам приходится ждать. Такое происходит постоянно, и мы ничего не можем с этим поделать. Прошу прощения, я машинально сказал «мы»: старые привычки трудно искоренить.

— Вы долго работали в «Амтраке»?

— Иногда кажется, что всю жизнь. Вообще я пришел туда, когда она была только что основана, в 1971-м. Сам я всегда был железнодорожником, как и мой отец. Он работал в ЮП — «Юнион Пасифик».

Хиггинс посмотрел на чашку кофе Тома и улыбнулся:

— В первую ночь в поезде сон приходит небыстро, если вообще приходит. Зато во вторую вас ничего не разбудит, поверьте. — Он посмотрел в окно. — Эта колея проложена на месте бывшей магистрали. Джордж Вашингтон владел акциями построившей ее компании. Я часто думал, что сказал бы отец-основатель, если бы увидел, как по той же дороге ездит старый «Кэп». Впрочем, возможно, ему осталось недолго. Вряд ли пассажирским поездам дальнего следования светит яркое будущее. В правительстве идут разговоры насчет ликвидации «Амтрака», приватизации и отделения Северо-восточного коридора.

— Что ж, Америка такая большая страна, что путешествовать поездом не очень-то осмысленно.

Хиггинс внимательно посмотрел на него:

— Вы правы, путешествие поездом в его нынешнем виде в Штатах не слишком осмысленно. Ребята, работающие в «Амтраке», одни из самых изобретательных и преданных своему делу людей; иначе и не выжить при малых отчислениях из бюджета и устаревшем оборудовании. Чиновники, перевозки по железной дороге — это финансовое бремя. Я же задаюсь вопросом, почем обходятся для окружающей среды десять миллионов автомобилей с выхлопными газами на шоссе или летающие над нашими головами шумные реактивные самолеты. Вы в курсе, что Соединенные Штаты тратят больше средств на уборку с трасс сбитых животных, чем на перевозки пассажиров железной дорогой?

— Верно, однако перевозки пассажиров финансируются из бюджета, в отличие от авиакомпаний.

— Разве авиакомпании построили аэропорты? Они платят за авиадиспетчерскую службу? Факт остается фактом: дядя Сэм тратит десятки миллиардов долларов на авиалинии, которые приносят минимум прибыли. Автомагистрали получают больше 80 центов с каждого пошедшего на финансирование транспорта доллара, а в результате мы продолжаем строить дороги, закупать пожирателей бензина, чтобы ездить по этим дорогам, вся страна стоит в огромной пробке и зависит от зарубежной нефти. Если бы «Амтрак» получал в качестве налога на топливо всего лишь по пенни с каждого галлона, он мог бы построить пассажирскую железнодорожную сеть мирового уровня, но правительство нам не позволит. По иронии, вся страна построена благодаря железным дорогам. Они соединили восток с западом и сделали Америку центром мира.

Хиггинс снова надел кепку и поправил ее привычным жестом.

— Я слышал, они работают над созданием коммерческого лайнера, который сможет проделывать по 17 000 миль в час. Можно будет летать в Европу на работу каждый день.

— В этом есть свои плюсы.

— Да, конечно, если вас интересует только прибытие в точку назначения, а не само путешествие. По моему опыту, большинство ездящих поездом мало волнует, куда они направляются. Для них главное — сам процесс поездки и люди, с которыми познакомятся в пути. Видите ли, на каждой остановке частичка Америки — частичка родины — заходит и говорит «привет». Именно поэтому поезда пользуются такой популярностью в Рождество. Люди едут, чтобы познакомиться за праздники со своей страной. Они ищут дружбы, живых собеседников. В поезде никуда не спешат, потому что их суть вовсе не в спешке. Как можно измерить ценность этого в деньгах? По каким критериям?

Хиггинс замолчал, почесывая подбородок и уставившись в пол.

— Я не утверждаю, что путешествие поездом изменит жизнь или что пассажирские перевозки однажды станут приносить большую прибыль. Но как бы быстро нам ни требовалось передвигаться, разве не должна сохраняться ниша для поезда, где можно просто расслабиться, перевести дыхание и побыть немного просто человеком? Хотя бы недолго? Разве это так плохо?

Глава 15

Том оставил Херрика Хиггинса сидеть в темноте и медленно зашагал обратно в спальный вагон, а «Кэп» вновь тронулся в путь.

Грохот поезда перекрыло что-то еще. Что-то, побудившее Лэнгдона побежать к источнику звука через холл и вниз по лестнице.

Там, в купе, прислонившись к стенке, сидела рыдающая Джули. Примостившаяся рядом Элеонора обнимала девушку.

— Что происходит? — спросил Том.

— Не знаю, — ответила Элеонора. — Я нашла ее в таком состоянии.

Джули, часто прерываясь и всхлипывая, объяснила, что позвонилиродители Стива. Они узнали, что планирует парочка, и угрожали отказаться от сына и лишить его наследства, если он женится на Джули. Очевидно, Стив объявил о своих намерениях недостаточно решительным тоном. Собственно, он начал так сильно колебаться, что у него с невестой произошел серьезный спор, и она сбежала, чтобы выплакаться.

— Где он? — спросил Лэнгдон.

Джули сказала, что тот у себя в купе.

— Позаботься о Джули, я навещу его.

— Что ты собираешься делать? — спросила Элеонора.

— Помешать ему совершить крупнейшую ошибку в жизни.

Вскоре Том нашел Стива. Тот с несчастным видом смотрел в окно. Следующие десять минут журналист читал молодому человеку нотации. Это сопровождалось повышением голоса и вспышками гнева с обеих сторон, пока Том наконец не задал вопрос:

— Ты любишь ее? Любишь? На самом деле все просто.

— Да, — не раздумывая, ответил Стив.

— Тогда женись на ней без колебаний, оговорок, уступок родителям и прочего. Прими ее такой, какая она есть, со всеми недостатками, слабостями, причудами и требованиями. Ты принимаешь ее без каких-либо оговорок, без накладываемых кем-либо еще обязательств, потому что именно это и есть любить по-настоящему. Если ты позволишь этой женщине уйти из твоей жизни, ты глупец. Она пожертвовала не меньшим, чем ты, если не большим. Это, быть может, твой единственный шанс на счастье. Быть может, она единственная женщина в мире, которую ты полюбишь и которая сделает тебя счастливым. Если ты все испортишь, возврата не будет — поверь мне, Стив.

— Я люблю ее, Том. Искренне люблю.

— Тогда больше тебе ничего не нужно. Ничего.

Стив посмотрел мимо него. Том обернулся: там стояли Элеонора и покрасневшая Джули. Очевидно, они слышали практически все. Джули прыгнула в объятия Стива. Том вышел из купе и задернул занавеску. Когда они с Элеонорой шагали обратно, та заметила:

— Ты совершил хороший поступок. Я впечатлена.

— Какой смысл спокойно сидеть и смотреть, как кто-то рушит свою жизнь?

Они шли через темный вагон-ресторан, когда Картер в изумлении открыла рот, закричала и указала пальцем. Из-под стола выглядывала пара глаз.

— Что это там?!

В ту же секунду в вагон зашел выглядящий удрученным Кристобаль. При виде Элеоноры он сказал:

— Боже мой, я искал тебя повсюду. Макс собирается урезать мне зарплату. Ты могла бы поговорить с ним?

— Почему он режет тебе зарплату?

— Ох, все из-за мелкого недоразумения — потерянных мной солнечных очков.

— Его очков?

— Нет, моих. Они стоили…

Он посмотрел в том же направлении, что и Том, и завопил еще громче Элеоноры. Затем вскочил на стол и закричал:

— Что это там?!

Том подобрался поближе. На его лице появилась улыбка, и в тот же момент прибежала Реджина в халате:

— Что здесь происходит?

Лэнгдон сидел на корточках перед столом, из-под которого по-прежнему таращилась пара глаз.

— У нас здесь гость, и, похоже, безбилетный.

Когда Реджина заметила глаза, она отшатнулась и схватилась за край халата:

— Что это такое?

— Безбилетный пассажир из рептилий. У вас не найдется фонаря, картонной коробки или пенопластового ящика со льдом и лишнего одеяла? — поинтересовался Том.

Реджина убежала и вскоре вернулась с ящиком льда, одеялом и фонарем. Том проделал в ящике пару дырок и посветил под стол — существо в страхе отпрянуло. Журналист улыбнулся:

— Отлично. Кристобаль, встань так, чтобы если она пустится наутек, то не пробежала мимо тебя.

Тот остался стоять на столе.

— Ты спятил? Я не стану приближаться к этому… чем бы оно ни было.

Том перевел взгляд на Элеонору.

— Ладно-ладно, — ответила та. — Но ничего не обещаю.

Она перешла в другой конец вагона и выжидательно посмотрела на Лэнгдона.

— Поехали, — сказал тот.

С помощью одеяла он сумел загнать животное и сунуть в ящик — правда, в процессе оно чуть не сбежало. Собственно говоря, оно направилось прямиком к Кристобалю. Молодой человек завопил так громко, что, должно быть, разбудил всех жителей Пенсильвании.

— Что это? — спросила Элеонора, так толком и не разглядевшая беглеца.

— Боа-констриктор, молодой, длиной футов в четыре-пять. Красивые узоры.

— Несколько моих друзей в Лос-Анджелесе держат их в качестве домашних питомцев, — заметила Элеонора.

Кристобаль посмотрел на нее безучастно:

— Это просто кошмар. Все, что я хотел, — вернуть очки и прежнюю зарплату, а вместо этого меня чуть не убила… эта тварь!

Картер улыбнулась:

— Кристобаль, ты же любишь животных. И у тебя тоже есть домашний питомец.

— Джек-рассел-терьер. Не смей сравнивать моего маленького Хемингуэйчика с этим… адским змеем.

— Должно быть, он чей-то, — сказала Картер. — Боа-констрикторы явно не являются частью пенсильванской фауны.

Том согласился:

— Вероятно, выбрался из клетки и до смерти перепугался.

— Похоже, мне придется забрать змею и выяснить, кому она принадлежит. В поезде не может ехать много людей с ручными змеями. Во всяком случае, я на это надеюсь, — сказала Реджина. Она выглядела не слишком счастливой из-за перспективы заботиться о боа, подумалось Тому. А затем ему на ум внезапно пришла гениальная идея, не уступающая любой из идей Макса Пауэрса.

— Послушайте, Реджина, давайте я недолго подержу его, пока вы проверяете, кому он принадлежит.

— Что вы собираетесь с ним делать?

— Тут есть один особенный друг, которому я хотел бы показать боа.

— Ладно. Только не выпускайте его на волю.

Том оглянулся на Кристобаля:

— Теперь можешь спускаться.

Молодой человек осторожно слез со стола.

— Говоришь, ты искал солнечные очки, — сказал Том. Кристобаль кивнул. — А у меня пропала ручка. У отца Келли — крест.

— И моя серебряная щетка испарилась, — сообщила Элеонора.

— А мистер Пауэрс упоминал, что его позолоченный зажим для денег тоже исчез, — добавил Кристобаль.

— И не забудем, что и у этого мерзавца Мерриузера что-то пропало, — сказал Том. — Думаю, с нами едет вор.

Реджина потерла лоб:

— О господи, за что мне все это?

Она сильнее запахнулась в халат и сказала:

— Хорошо, я напишу заявление полиции «Амтрака», когда мы прибудем в Чикаго. Скорее всего, они захотят поговорить с вами и получить заявления и от вас. Прошу прощения. Такие случаи, должна сказать, довольно редки. Обычно люди оставляют ценности на виду, и с ними ничего не происходит. Мне очень жаль.

Девушка с усталым видом поплелась прочь, а Элеонора спросила:

— Что ты собираешься делать с боа?

Том улыбнулся.

— Я же сказал — продемонстрировать его особенному другу.

— Кому?

— Увидишь. Пошли, Кристобаль, ты нам нужен.

— Слушайте, я не собираюсь впутываться в неприятности из-за какой-то змеи. Я вообще не хотел ехать поездом, во-первых. Да, господи, у мистера Пауэрса есть же личный самолет.

— Просто делай как я говорю, и все будет в порядке, — заверил Том.

Несколько минут спустя кто-то заглянул в купе Гордона Мерриузера и увидел юриста спящим в темноте в одних синих обтягивающих трусах. Он не потрудился запереть дверь.

Кристобаль и Том подобрались на корточках поближе и поставили ящик набок. Том разъяснил ситуацию с Мерриузером ассистенту, и тот неохотно согласился помочь. Лэнгдон медленно открыл дверь и сдвинул крышку ящика. Затем они встряхнули его, и боа заполз в купе. Том дотянулся до выключателя у раковины, залил комнату ярким светом и закрыл дверь.

Когда раздался вопль Мерриузера, Кристобаль уже сбежал. Элеонора с Томом помчались в другом направлении и скрылись за углом. Они услышали отчаянный стук в дверь, потом она распахнулась, и Гордон Мерриузер вылетел наружу. Он упал, поднялся, снова упал и полупокатился, полупополз по коридору. Как только он скрылся из поля зрения, Том без труда загнал змею обратно в ящик и отдал Кристобалю. Несчастную рептилию, кажется, сильно травмировало зрелище пузатого юриста в трусах цвета индиго.

Затем Том с Элеонорой набрали ходу и догнали обезумевшего Мерриузера. Когда он повернулся, Элеонора издала громкий вопль и закрыла глаза руками:

— Это он!

— В моем купе змея — огромная змея! — завопил юрист, хватаясь за рукав Тома. — Я покажу. Она… она ужасная. Она меня чуть не убила.

— Змея в поезде? — скептически произнес журналист.

— Так, что здесь происходит? — спросила поравнявшаяся с ними Реджина.

— Этот парень утверждает, что в его купе змея, — сказал Том. — Что она чуть ли не напала.

Незаметно для Мерриузера он подмигнул провод-нице. Та сразу поняла намек.

Элеонора вмешалась:

— Я видела, как этот человек бегал полуголым. Мне кажется, он следил за мной. Я попросила этого джентльмена пойти со мной и попробовать поймать его.

— Что? Вы имеете в виду, извращенец подглядывал за вами?

— Да, это было ужасно. Я думала, он голый. — Элеонора простонала и содрогнулась, как профессиональная актриса.

— Так вот на что жаловались другие пассажиры. — Реджина повернулась к ошеломленному юристу. — Что это вы делаете, черт побери? Думаете, раз вы большая шишка, то можете разгуливать почти нагишом, подглядывать за женщинами и пугать их? Так? Что ж, если так, то, должна сказать, вам не стоило связываться с «Амтраком». И когда мы доедем до Чикаго, вы узнаете почему.

— Я… я… я… — забормотал Мерриузер.

Том вытащил блокнот и ручку:

— Мерриузер пишется так же, как произносится? И можно точное название твоей юридической фирмы?

— В моем купе была змея, — запричитал юрист. — Я не стрикер^[154]. И не извращенец.

— Стрикер, извращенец — как раз эти слова мне и нужны, — Том яростно застрочил в блокноте.

— Я вам покажу, покажу, — Мерриузер повел их по коридору к своему купе — как быстро выяснилось, совершенно пустому.

— Она была здесь, клянусь! — воскликнул он. — Во всяком случае, я в этом уверен.

— Вы спали? — спросила Элеонора.

— Да, и меня разбудил зажегшийся свет.

— Быть может, вы оставили его включенным, заснули, и вам приснилась змея. Не рассматривали такой вариант? — спросила она. Мерриузер посмотрел на нее с выражением, явно свидетельствующим, что — нет, он такое не рассматривал.

— Вы переполошили весь поезд, — сказала Реджина. — Я позову старшего проводника. Он, вероятно, передаст вас полиции в Питтсбурге.

— Нет, нет! — закричал Мерриузер. — Это разрушит мою репутацию и юридическую практику.

— Тебе следовало подумать об этом, прежде чем бегать, пугая людей своими костлявыми ногами, — заметил Том.

— Пожалуйста, умоляю. Я сделаю все, что угодно. Что угодно.

Реджина, Элеонора и Том переглянулись.

— Что ж, сейчас Рождество, — сказал Том после продолжительной паузы; тишину нарушали только всхлипывания специалиста по тяжбам.

Реджина топнула ногой и, посмотрев на Мерриузера, указала на него пальцем:

— Хорошо, уже поздно, и я устала. Но послушайте, мистер юрист: если еще хоть раз когда-нибудь из-за вас начнутся проблемы, у кого-то загорится задница, понятно? Все это всплывет, ясно?

— Абсолютно ясно, абсолютно, — он с несчастным видом посмотрел на блокнот Тома.

Тот очень медленно сунул его в карман:

— Ладно, но лишь потому, что сейчас Рождество. Только не забывай: я могу написать об этом в любой момент, и у меня есть свидетели. Понятно?

— Да, да, я понимаю. Хорошо.

— А теперь оденьтесь, — резко сказала Реджина.

Мерриузер залетел в купе и захлопнул за собой дверь.

— Итак, — проводница торжественно хлопнула Тома и Элеонору по плечу, — теперь вы официально почетные члены клуба «Кэпитол Лимитед». Не знаю, как вам удалось его победить, но я очень долго этого ждала.

— Да что уж там, — ответил Том. — Все, что нужно, — это боа-констриктор, несколько соучастников, поезд весом в двенадцать миллионов фунтов — смешать и приготовить.

Немного позже проводница нашла владельцев змеи и вернула рептилию, строго наказав не выпускать ее и прятать всю оставшуюся поездку.

Когда Том и Элеонора шли обратно к своим купе, он хихикнул:

— Совсем как старые времена. Помнишь, какие розыгрыши мы устраивали за границей, когда время тянулось очень медленно и нам было скучно?

— Нет; я помню, какие розыгрыши устраивал ты. И не припомню, чтобы я сильно скучала. Скорее — чрезмерно волновалась.

Он остановился. Элеонора тоже.

— Ну же, ты должна признать — это было замечательно. Верно?

— Это было необычно, — максимум, чего удалось добиться от нее.

Лэнгдон нерешительно сказал:

— Знаешь, я отправился в это путешествие не только ради отца. Но и затем, чтобы понять, как мне дальше следует жить.

— Дай-ка угадаю: ты склоняешься скорее к Йемену, чем к Дункану Файфу.

— Думаю, у некоторых людей странствия в крови. Я никогда бы не был счастлив, сидя в одних и тех же четырех стенах.

— Или же с одним и тем же человеком в этих четырех стенах.

— Слушай, ты что, хочешь сказать, что проведенные нами вместе годы не были самыми прекрасными в твоей жизни?

— Все было неплохо. Какое-то время. Потом уже нет.

— «Неплохо»! Я могу пересчитать по пальцам одной руки людей, которые сделали и увидели то же, что и мы. Подумай, какие истории ты сможешь рассказать детям и внукам.

— У меня нет ни тех, ни других.

— Если все было так чертовски плохо, почему ты так долго это терпела?

— Как говорится, любовь заставляет идти на безумства.

— Я по-прежнему понятия не имею, что пошло не так. Я же не изменился внезапно.

— Нет, Том, ты никогда не меняешься. Полагаю, изменилась именно я. Спокойной ночи.

— Элли…

Она оглянулась:

— Теперь — Элеонора. Элеонора. Это тоже изменилось.

Том вернулся в вагон-люкс и с несчастным видом сел рассматривать проносящиеся мимо окрестности. «Кэп» остановился набрать воды в Питтсбурге, однако Том не стал звонить Лелии. Потому что, хотя он и мог управляться со змеями и напыщенными юристами, но был не настолько храбр, чтобы вынести голос мисс «Каппи — волшебный бобер», которая считала себя потерпевшей. Он попытался не думать об Элеоноре, так что, разумеется, только о ней и думал. Поезд наверстал часть упущенного времени, но все равно опаздывал на два с лишним часа. В конце концов Лэнгдон заснул от усталости.

В пять тридцать утра по громкой связи его поприветствовал голос Тайрона:

— Доброе утро вам, доброе утро. Нам предстоит успеть очень многое. Спасибо большое, спасибо.

И затем объявил, что поезд официально опаздывает, однако горячий завтрак уже готов, и в дополнение к нему подадут бесплатно любимые праздничные блюда Элвиса.

Том воспользовался большими душевыми на нижнем этаже, для чего ему пришлось подождать в очереди. Пассажир перед ним забыл в раздевалке часы, но Лэнгдон заметил это и вернул их — тот не успел уйти далеко. В вагоне-ресторане он позавтракал с отцом Келли, который находился в хорошем расположении духа, невзирая на пропажу креста. Он шепотом поинтересовался, не видел ли Том случайно голого мужчину в истерике. Лэнгдон отрицал всякую причастность к этому странному явлению и мягким тоном предположил, что, возможно, священнику стоит меньше утомляться.

Когда утро сменилось днем, они приехали в Толедо, где поезд остановился и набрал еще воды. Позже, по пути через огромные поля северной Индианы, Том видел из окна вагона-люкса, как запряженная в сани лошадь везет семью под хлопьями снега. Картина была очень живописная, не хуже любой виденной им праздничной открытки. И напомнила о том особенном дне, который они с Элеонорой провели вместе много лет назад.

Они прокатились по множеству непростых горных склонов Европы. Однако в Австрии решили сделать перерыв от заснеженных пиков, вместо этого наняли мотосани с водителем и провели весь день в захватывающем путешествии по самой белоснежной земле из всех, что видели. Они пообедали у весело потрескивающего камина в настоящем замке, затем отправились обратно при свете полной луны. Этот день никогда не будет ни забыт, ни превзойден, ни повторен. Очевидно, поездки на санях с этой женщиной ему больше не светят.

В 11.30 утра по среднеамериканскому времени, после дополнительных блюд к завтраку в знак извинения за опоздание, «Кэп» наконец прибыл в Чикаго. От поезда отцепили почтовый и багажный вагоны, после чего он медленно заехал на станцию. Том спустился с сумками, поблагодарил Реджину и оставил ей щедрые чаевые.

— Думаю, это я должна вам заплатить, — сказала та. Они обнялись. — Попозже, до отправки «Чифа» я представлю вас матери в комнате отдыха.

— Если она хоть чем-то похожа на вас, то жду встречи с нетерпением.

Том заметил, что неподалеку сходит Херрик Хиггинс, и указал на него проводнице:

— Очень интересный человек. Жаль, что ушел в отставку. Он искренне обожает поезда.

— Он не ушел в отставку, его уволили, — поправила Реджина. — Его и еще две сотни работников: все из-за сокращения бюджета. А жаль. Он знает о поездах больше всех. Он ездит за свой счет. Если у нас остается место, мы пускаем его в свой спальный вагон. Все грустно, очень грустно.

Впереди Том заметил Макса с Кристобалем и присоединился к ним.

— Я слышал, у вас был интересный вечер, — заметил Макс.

— Я бы употребил иной эпитет, — возразил Кристобаль.

— А где Элеонора? — поинтересовался Том.

— Уже в здании вокзала, — Макс выглядел расстроенным. — Полагаю, она пытается достать билет на самолет до Лос-Анджелеса. Меня это не слишком радует. Том, можете с ней поговорить?

Тот рассмеялся:

— Если вы очень хотите, чтобы она улетела, я с ней поговорю, без вопросов. В противном случае, думаю, мне лучше держаться подальше.

Снег повалил еще сильнее. Они направились к теплому и полному суматохи чикагскому вокзалу Юнион-Стейшн; путешествие на легендарном «Кэпитол Лимитед» подошло к концу. Впереди их ждали «Саутвест Чиф», поездка длиной почти в 2300 миль — в три раза больше уже преодоленной дистанции — и двадцать шесть станций. Тем не менее, что любопытно, Том чувствовал, что готов ко всему. И, как выяснится позднее, это ему пригодится.

Глава 16

Вокзал Юнион-Стейшн символизировал поразительные размеры своего города. Он был большим, крепким на вид, с множеством этажей, автомобилей напрокат, продуктовых и прочих магазинов, с мчащимися туда-сюда длинными электромобилями. Они отправились в комнату отдыха «Метрополитэн», нашли свободные места и устроились. Том сидел в оцепенении, Кристобаль делал один звонок за другим, а Макс говорил со Стивом, Джули и другими посетителями, обсуждая последние приготовления к свадьбе. Элеоноры там не обнаружилось, так что в конце концов Макс послал за ней ассистента.

Реджина привела полицейских компании «Амтрак». Все заполнили заявления. Их проинформировали, что многие пассажиры хватились пропажи и что поиски вора (или воров) все еще продолжаются. Полиция думала, что, вероятно, в кражах замешан не один человек из-за большого числа украденных вещей. Как им сказали, скорее всего, шайка сошла с поезда раньше Чикаго. Том не питал особых надежд, что снова увидит свою авторучку. И, что гораздо важнее, не питал особых надежд, что снова встретит Элеонору.

Потому он был очень удивлен час спустя видеть ее входящей в комнату отдыха вместе с Кристобалем. Она плюхнулась рядом с Максом.

— Когда улетает твой самолет? — спросил Лэнгдон.

— Он не улетает. Все давно забронировано. По иронии судьбы, прямо сейчас самый быстрый путь до Лос-Анджелеса — это поезд.

Пауэрс откинулся назад и прикрыл веки. Его губы едва не дрогнули в улыбке.

— Какая печальная новость. Полагаю, тебе придется тащиться с нами по рельсам.

Он открыл глаза и подмигнул Тому.

— Похоже на то, — женщина нахмурилась.

— Если от этого ты будешь чувствовать себя лучше, могу сообщить, что мне запретили летать в пределах Соединенных Штатов, — сказал Том.

Кристобаль странно посмотрел на него и немного отодвинулся. Журналист поспешно пояснил:

— Все из-за маленького недоразумения на пропускном пункте в Ла-Гуардии.

— Нет, — ответила Элеонора, — я не чувствую себя ни капельки лучше.

Через несколько минут вернулась Реджина. Том сразу догадался, что ее спутница — ее мать, хотя, за исключением глаз, они были совсем не похожи. Как ни удивительно, даже Агнес Джо выглядела хрупкой девчонкой по сравнению с этой женщиной. Тому она напомнила Арету Франклин^[155], только крупнее. Как оказалось, энергичность незнакомки впечатляла даже больше, чем ее обширнейшие габариты.

— Это моя мать Роксанна, — успела представить спутницу Реджина, прежде чем та перетянула все внимание на себя, заговорив громоподобным, повернувшим головы всех посетителей «Метрополитэн» голосом:

— Я хорошо вас понимаю, дети мои: вы замерзли, устали, впали в депрессию и были ОБВОРОВАНЫ! Хм-м… Такое недопустимо. Добрый Бог не потерпит столь печального положения дел.

Вскоре появились одеяла, подушки, закуски и всякая всячина. Все были очень признательны, даже настроение Элеоноры явно улучшилось.

Роксанна уселась посреди группы, словно королева в окружении раболепного двора.

— О боже мой, какое начало дня. Я жду прибытия из Нью-Йорка каких-то важных пассажиров. Я забочусь о них и их нуждах.

Она указала пальцем на Макса.

— А теперь вижу знакомого человека: это я должна была играть в твоем последнем фильме — мюзикле с той тощей белой девчонкой. Пойми, малыш, тебе нужен новый агент по кастингу. Тебе надо сойтись с подлинными талантами. Вот что могут по-настоящему могучие легкие.

В мгновение ока она издала такую высокую и громкую ноту, что Том сжал покрепче кофейную кружку, опасаясь, что звуковая вибрация расколет ее пополам.

Подбородок Макса резко вздернулся.

— Определенно буду иметь вас в виду, когда стану подбирать актеров для следующего фильма, — заверил он.

— Ну конечно, малыш. Мои агенты переговорят с твоими — вот только нет у меня никаких агентов, не считая пары внуков-подростков с тринадцатым размером ноги, которые меня объедают. Слава богу, Всевышний не даст мне опуститься в нищету или хотя бы накормит мальчиков.

Она посмотрела на свою дочь:

— Так, Реджина, разве тебе не надо приглядывать за поездом? Думаешь, старый добрый «Кэп» сам о себе позаботится без твоих нежных рук? Думаешь, «Амтрак» платит тебе за то, чтобы ты сидела и слушала разглагольствования своей мамаши?

— Иду, уже иду, — сказала улыбающаяся девушка. Тому было очевидно — по тому, как Роксанна на нее смотрит, — что мать очень гордится дочерью.

Женщина повернулась обратно к ним:

— Реджина говорит, что с нами едет готовая заключить брак парочка, а еще — пожилая гадалка по имени Мисти. Я слышала, что пропустила змею и голого юриста. Это меня бесконечно удручает. Я не про голого юриста — без этого зрелища прекрасно обойдусь, а про боа-констриктора. Вы же понимаете, в долгом путешествии поездом нет ничего лучше согревающего ноги боа. Мой дорогой покойный муж Джуниор любил меня, но никогда не согревал — мужчинам это и в голову не придет. Так что — говорю с женской точки зрения — нужно найти любимого человека и милую змейку: идеальное сочетание. Хвала Господу! Теперь поведайте мне все подробности — я только-только об этом услышала.

Том поведал, и все они от души посмеялись по поводу Гордона Мерриузера.

— Считайте это ранним подарком компании на Рождество, — сказал журналист.

— Крошка, я думала, ты уже едешь домой в Новый Орлеан, — сказала Роксанна.

Все повернулись посмотреть, к кому она обращается, и увидели Мисти в полном облачении гадалки, воздевшей руки к потолку.

— Мне только что было видение, что судьба в эти рождественские праздники ждет меня на западе, а не на юге — верно, дорогуша? — она похлопала ресницами в сторону Макса.

Режиссер улыбнулся:

— Мне в жизни не гадали так точно и энергично, как прошлой ночью.

— Я лишь скромная служанка таинственных звездных сил, Макс.

Элеонора недоуменно уставилась на явно очарованного режиссера, затем на Кристобаля. Последний просто пожал плечами и шепнул:

— Я своему боссу не сторож.

— Как поживаешь, Мисти? — спросила Роксанна. — Эй, а помнишь, что предсказала мне в прошлый раз?

— Что номер 153 станет для тебя особенным и что ты повстречаешь много молодых людей, увивающихся за тобой?

— Именно это. Так вот, дорогая, все сбылось.

— А ты сомневалась?

— Если у меня и были сомнения, они только что растаяли. Хотя, по правде говоря, дорогая, я надеялась встретить кого-то немного ближе мне по возрасту.

Она указала на дверь, в которую сейчас вливался поток юных афроамериканцев в униформе.

Роксанна поднялась на ноги.

— Это мальчики из главного хора Лос-Анджелеса. Они выступали в Карнеги-холл и теперь едут домой на Рождество, а задача вашего покорного слуги — удостовериться, что они доберутся туда в целости и сохранности. Прошу меня ненадолго извинить.

Она зашагала прочь, и ее путь пересекся с Агнес Джо.

— Как дела, Агнес Джо? Твое купе в «Чифе» готово, все как обычно. И, знаешь, девонька, из-за тебя люди могут начать дурно думать обо мне: если ты еще немного похудеешь, мне придется искать тебя в очках.

Группа наблюдала, как Роксанна подходит к галдящей толпе молодежи и пытается привлечь внимание мальчиков — без особого успеха. Они выглядели усталыми, заскучавшими и готовыми заняться чем угодно, кроме как слушаться очередного взрослого.

Все это быстро закончилось, когда из груди Роксанны вырвался чудовищный рев. Мальчики моментально построились в две стройные колонны. Их глаза так округлились и налились страхом, что, как почудилось Тому, лишь поддержка хрупких плеч соседа мешала им попадать на пол. Роксанна заставила их промаршировать в угол помещения и поговорила с ними вполголоса.

Через минуту она повернулась к переполненной комнате отдыха и поинтересовалась:

— Есть желающие послушать пение? Эй, народ, хотите в ожидании поезда послушать отличный хор?

Толпа собравшихся состояла в основном из пожилых людей, и Том даже не был уверен, все ли хорошо расслышали ее слова. Правда, не услышать Роксанну было практически нереально. Все ответили, что с удовольствием бы послушали пение.

Женщина повернулась к своим юным подопечным, и после краткого разогрева они исполнили серию классических рождественских песен. Сама Роксанна пела на такой ноте, что совершенно не мешала прекрасному фальцету хора.

— Они потрясающие. Она потрясающая, — пробормотал Макс.

Мисти уселась на тот же диван:

— Она возглавляет хор одной из крупнейших баптистских церквей Чикаго, а еще служит там. Роксанна Джордан поет госпел^[156] и блюз лучше всех, кого я слышала, — а я ведь живу в Новом Орлеане! И каждый пассажир, у которого есть сердце, после путешествия одним поездом с этой женщиной сходит с него лучшим человеком. Чтобы знать это, необязательно быть гадалкой.

Пение постепенно затихало. Роксанна выстроила мальчиков «паровозиком»: они и пели, и издавали звуки наподобие шума поезда, а аудитория громко аплодировала. Старшие менеджеры «Амтрака», вышедшие из своих офисов поглазеть, качали головами, улыбались и аплодировали вместе с остальными.

Том отвел Кристобаля к стойке с кофе:

— Спасибо, что помог с боа прошлой ночью.

— О, всегда рад помочь, — с сарказмом ответил тот, но затем смягчил тон: — Впрочем, собственно говоря, это было даже забавно. Отец моей бывшей девушки был точь-в-точь такой же: несносный грубиян, и она его за это ненавидела.

— Что ж, ты едва не пропустил все веселье.

Кристобаль посмотрел на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Я в курсе, что вы все должны были ехать более ранним поездом. Элли не знала почему, но планы Макса изменились.

Парень покачал головой:

— Нет, я планировал ехать предыдущим поездом, однако агент бюро путешествий — вот идиотка — перепутала дату и записала нас на более поздний. Когда я попытался сменить поезд, там уже не оставалось свободных спальных мест, а мистер Пауэрс не ездит сидячими — уж поверь мне. Так что мы прилетели на день позже. Я позвонил Элеоноре и сообщил, что планы изменились. Просто не стал объяснять причины — зачем? Она все равно провела неделю в Вашингтоне.

Разочарованный Том ответил:

— А я думал, то, что мы — с нашим-то совместным прошлым и все такое — оказались в одном поезде, могло быть не простой случайностью.

— Ну, я-то точно понятия не имел, что вы знакомы. И приготовления к путешествию делал я, не мистер Пауэрс.

— Конечно, звучит логично. Что ж, еще раз спасибо.

Будучи всегда подозрительным репортером, Том не был полностью убежден, что все обстояло именно так. Он разыскал Реджину и нашел предлог расспросить ее об этом. Та скрылась в недрах вокзала и через некоторое время вернулась:

— Я проверила бронирование, и там нашлось примечание, что компания мистера Пауэрса должна была ехать более ранним поездом, однако агент бюро путешествий все перепутал, и к тому моменту не оставалось свободных спальных мест, так что они предпочли ехать другим поездом. Все в порядке?

Лэнгдон скрыл досаду:

— Совершенно в порядке. Послушайте, вы просто замечательная. Никогда больше не поеду поездом «Кэп», если вас там нет. А ваша мать — это нечто: в хорошем смысле, я имею в виду.

Когда Том вернулся в комнату отдыха, Стив и Джули метались в панике. Священник пришел, однако шафер и подружка невесты — их женатые друзья из колледжа — только что позвонили и сообщили, что попали в аварию на заснеженной дороге в Мичиган. Шафер получил перелом ноги и теперь лежал в больнице, а жена, естественно, не собиралась его оставлять.

— Ни шафера, ни подружки, — простонала Джули. — Я знала, что ничего не выйдет.

Она помотала головой, затем замерла и посмотрела на Элеонору:

— Вы не станете моей подружкой невесты? Пожалуйста! Мы ведь родом из одних мест. Уверена, я могу положиться на вас. Пожалуйста!

Элеонора была ошеломлена, но потом дала согласие: что еще она могла поделать? Стив поглядел на Тома:

— Если бы не твои сказанные в поезде слова, возможно, свадьбы вообще бы не было. Как насчет того, чтобы стать моим шафером?

Том перевел взгляд на Элеонору и тоже согласился. После этого она встала и ушла.

— А я стану посаженым отцом, — встрял Макс. — У меня куча сыновей, и ни один еще не женился. Не пойму почему.

Кристобаль — вероятно, все еще злой из-за урезания зарплаты — заметил:

— Возможно, сэр, они извлекли кое-какие уроки из поведения их трижды разведенного отца.

— Трижды! — воскликнула Мисти. — О, я ведь тоже трижды разводилась. Макс, я знала, что у нас есть особая связь. Все дело в магии чисел.

Том посчитал сложившиеся обстоятельства безумной иронией. Он и Элеонора после всех этих лет наконец собирались на свадьбу. Вот только это будет чужая свадьба. Журналист не знал, смеяться ли, плакать или пойти утопиться в озере Мичиган. В конце концов он расслабился и стал ждать прибытия поезда.

Часть II. «Саутвест Чиф», Чикаго — Лос-Анджелес

Глава 17

«Саутвест Чиф» был очень длинным поездом с вагонами повышенной комфортности и снегоочистителем спереди. Том с удивлением выяснил, что его номер люкс ужался до эконом-класса в силу какой-то ошибки, исправлять которую было уже поздно: все места заняты. С Кэри Грантом и Евой Марией Сэйнт такого бы в жизни не произошло. Лэнгдон втиснулся в выделенное ему пространство и понял, что на протяжении следующих двух с лишним тысяч миль ему придется пользоваться не только общим душем, но и общим туалетом. Сражаться с незнакомыми людьми за место в сортире в течение всей поездки по восьми штатам — да, это утешает. Он все больше завидовал Марку Твену, который мог просто соскочить с дилижанса и сделать свое дело за кактусом. Через две двери с противоположной стороны коридора было купе Мисти. Он видел, как та украшает дверь бисером, а запах фимиама уже щекотал ноздри. Проводник навестил его купе. Мужчину звали Барри, ему было за тридцать; судя по внушительному телосложению, он часто посещал тренажерный зал. Барри вел себя вежливо и профессионально, однако после Реджины и особенно Роксанны он немного разочаровывал.

Том решил позвонить Лелии, однако ответа не было, что его очень порадовало. Он посмотрел на часы. В Лос-Анджелесе раннее утро. Он оставил сообщение с извинениями за произошедшее с Эриком, недопонимание с гингивитом и за состояние ее несчастных ногтей и повесил трубку.

Чтобы отвлечься от проблем, он начал размышлять над кражами. Обокрали практически все купе первого класса, что логично. За одним исключением: Агнес Джо. Когда полицейские забирали заявления, она не показалась, так что, предположительно, вор пропустил ее купе. Вот только с чего бы это, если, конечно, сама Агнес не вор? Но нет — довольно глупо обокрасть всех, кроме себя.

Он решил зайти с другого конца. Быть может, это не глупо, а очень умно? Ведь большинство людей, включая полицейских, придут к тому же выводу, к которому только что пришел он. И он видел в ее комнате набитый битком вещевой мешок. Она вообще не распаковывала его.

Пока Лэнгдон размышлял, «Чиф» отъехал со станции. Он глянул на часы: 15.15 — точно в срок. Правда, «Кэп» тоже тронулся в путь вовремя.

Тут зашел Кристобаль с видеокамерой:

— Мистер Пауэрс попросил меня поснимать поезд, пассажиров и прочее. Сказал, что попозже мы просмотрим кадры и, возможно, это наведет нас на интересные повороты сюжета.

— К тому же ты можешь снять свадьбу, — предложил Том.

Молодой человек вздохнул:

— Собственно, он и велел мне снять ее. Я что, для этого ходил в киношколу — стать свадебным оператором? Будь я кинозвездой с личным трейлером — взбунтовался бы, позвонил своему агенту и никогда не вернулся. — И добавил: — О, и Элеонора попросила меня спросить, что ты наденешь на свадьбу.

— Попросила тебя спросить меня… Ладно, замечательно — передай ей, что я надену костюм от Армани. Я всегда надеваю его на свадьбы в поездах, она в курсе.

Кристобаль просиял:

— Здорово. Я тоже так оденусь.

Он обежал помещение объективом камеры и ушел.

Рокочущий «Чиф» неспешно катился в юго-восточном направлении. Он сделал четыре коротких остановки в Иллинойсе, после чего переехал воды могучей Миссисипи по длинному двухъярусному мосту 1927 года постройки. Теперь они находились в Айове. Единственной остановкой в этом штате был Форт-Мэдисон, до которого они доехали примерно полдесятого. Когда они направились к Миссури, Том пошел в вагон-ресторан и поужинал с отцом Келли и Мисти. За столом за ними сидели Стив с Джули, болтающие без умолку о предстоящей свадьбе.

Элеонора, Макс и Кристобаль куда-то делись. Агнес Джо Том вообще ни разу не видел.

Он посмотрел на Мисти:

— Вы с Максом, похоже, в теплых отношениях. Хотя у него, как мне кажется, много друзей-женщин.

— О, дорогуша, я знаю, что это лишь временно. Поезд может завлечь в одну компанию очень разных людей, но как только поездка подходит к концу, заканчивается и влечение. И я давно уже не в том возрасте, чтобы мужчина мог разбить мне сердце, если ты об этом.

— Да, об этом. Рад слышать.

— Сколько я могла бы рассказать о неверных мужчинах! — Мисти бросила взгляд на священника: — И рассказала бы, если бы вас тут не было.

Она ущипнула отца Келли за щеки — тому, кажется, понравилось такое внимание.

— Должен вас предупредить, — признался священнослужитель Стиву и Джули, — я никогда прежде не посещал свадьбы в поезде. Думаю, такое вообще происходит в первый раз.

— Вообще-то нет.

Все посмотрели через проход туда, где ужинал Херрик Хиггинс.

— Такое случалось и прежде — в 1987-м, в «Тексас Игл». Он тоже едет от Чикаго до Лос-Анджелеса, только через Техас. Его называют «Поездом любви». Собственно, его маршрут еще длиннее, чем у «Чифа».

— «Поездом любви»? — переспросила Джули. — И почему его так называют?

Хиггинс вытянул ноги в проход и, прихлебывая кофе, начал рассказ.

В «Игл» работал легендарный проводник Зеб Лав. Этот человек был «что-то с чем-то» — с золотым сердцем и умением произвести эффект подобно артисту мирового класса. Он приходил к детям одетый Санта-Клаусом и дарил подарки, купленные на собственные деньги. Он ходил в школы прививать интерес к путешествиям поездом и был, пожалуй, одним из лучших ораторов в истории «Амтрака». Но что стало его коньком — так это делать пассажиров счастливыми. Он поощрял людей общаться, узнавал, чем они интересуются. Чарльз Куральт^[157] даже делал про него репортаж. Так вот — 4 июля 1987 года в «Тексас Игл» поженилась влюбленная пара, а Зеб Лав имел к этому прямое отношение. Он даже участвовал в свадебной вечеринке, когда они доехали до Форта-Уэрта. Зеб был особенным человеком, да.

— Что ж, — сказала Джули, — надеюсь, наша свадьба будет хоть вполовину столь же хороша.

— О, не сомневаюсь, — ответил Хиггинс. — Как я понял, Роксанна Джордан отвечает за музыку. Когда рядом эта женщина, все идет замечательно. Поверьте мне.

* * *

Над Тихоокеанским Северо-Западом тем временем происходило важное метеорологическое явление. Сталкивающиеся восходящие и нисходящие потоки, холодные и теплые фронты, растущая из-за близости к побережью влажность, дующие с огромной нарастающей скоростью высотные ветра — все это смешивалось, закручивалось и начинало перемещаться на восток. Схожая комбинация погодных условий сформировалась почти в том же самом месте в ходе одного из путешествий Марка Твена через Неваду более 140 лет назад. Результатом стало стремительное наводнение ледяной водой, а затем — буран такой силы, с каким большинство никогда не сталкивалось даже в местном суровом климате фронтира^[158]. Если верить его рассказу — а мистер Твен в этом плане всегда стоял на шаткой почве, — то этот эпизод едва не стоил знаменитому писателю жизни.

Все еще по большей части не замеченный американскими синоптиками шторм повернул на юг и, врезавшись в твердую стену северных Скалистых гор, стек по хребту горной цепи, словно капли воды с провода. Хотя никто еще не мог определить, где формирующийся шторм ударит со всей яростной леденящей силой, его цель, похоже, находилась прямо на пути следования «Саутвест Чиф», причем в очень интересной точке. Это было отдаленное, пользующееся дурной репутацией место на юго-востоке Колорадо — перевал Ратон: самая высокая точка маршрута поезда и самый сложный железнодорожный участок в стране. Поезду нелегко взобраться по нему даже в хорошую погоду, а когда она станет по-настоящему скверной, «Саутвест Чиф» будет идти почти на пределе.

* * *

Позже той же ночью человек в черном снова прошелся по купе. На сей раз он вел себя еще осторожнее из-за царящей в поезде атмосферы повышенной бдительности — на сто процентов удостоверяясь, что поблизости никого нет. Успеху вора способствовал тот факт, что многие сейчас либо ужинали, либо посещали особое мероприятие в вагоне-люксе. В самом деле, пассажиров «Саутвест Чиф» усердно развлекали, и они не заботились об охране своих ценностей. Вор шепотом сказал «спасибо» и принялся обчищать попутчиков.

Глава 18

Вагон-люкс трясся, и вовсе не из-за дефектов железнодорожного полотна. Посреди вагона стояла Роксанна с микрофоном в руке — впрочем, не то чтобы она нуждалась в усилителе звука: ее бы и так услышали — и исполняла песню за песней, каждую громче и эмоциональнее предыдущей. В битком набитом вагоне все устремили на нее взгляды, впитывая каждую ноту. Мальчики из главного хора Лос-Анджелеса, решившие лечь спать позже обычного, находились там же и внимательно слушали истинного мастера, поющего чисто из любви к искусству. Смотреть и слушать концерт Роксанны Джордан в поезде стало лучшим жизненным уроком для этих молодых людей.

Том в дальнем углу вагона напевал себе под нос мотив, который исполняла Роксанна. По окончании представления пассажиры стоя наградили ее овациями, а затем принялись расхаживать по вагону, бурно обсуждая только что увиденное и услышанное.

Внизу в курительной комнате Макс и Мисти наслаждались купленными в Чикаго сигарами. Мисти читала по ладоням судьбу всем желающим. Поскольку было Рождество, она ограничивалась оптимистичными предсказаниями, находя в линиях каждой протянутой ладони какие-нибудь потенциальные праздничные чудеса.

Элеонора в своем купе делала примечания насчет возможных сюжетных ходов сценария, однако не могла сосредоточиться. На сей раз все было по-другому. Она привыкла брать чужие сценарии и переделывать, а не создавать собственные с нуля. Женщина продолжала строчить в блокноте, пока не осознала, что написала жирными, объемными буквами «Том Лэнгдон». Она разорвала листок и выбросила, после чего легла и прикрыла лицо рукой.

— Какие-то проблемы?

Элеонора посмотрела на дверной проем. Там, уставившись на нее, стояла Роксанна. Она утирала со лба влажной губкой трудовой пот, накопившийся после представления.

Картер села:

— Просто немного раздражена, наверное.

— Ну, должна сказать, ты пропустила неплохое шоу в вагоне-люксе.

— Вообще-то, я все услышала. Его транслировали по громкой связи. Ты была потрясающа. Лучшего пения я не слышала.

Роксанна посмотрела на усыпанный скомканной бумагой пол:

— Как продвигается история про поезд? Нам бы не помешал железнодорожный блокбастер от Макса Пауэрса, чтобы народи правительство снова заинтересовались нами.

Элеонора смущенно улыбнулась:

— Должна признать, я не так уж много знаю о поездах. Не ездила ими со времен колледжа — во всяком случае, не американскими. И я не уверена, что за несколько дней на колесах освоюсь достаточно, чтобы воздать поездам должное.

Роксанна присела на край кровати.

— Ну, я работала на этих поездах дольше многих и все равно не знаю их до конца. Пожалуй, поэтому мне так нравится моя работа: каждый день что-то новое. Иногда приятное, иногда не очень, но, так или иначе, это заставляет не сидеть на одном месте и думать головой, что есть хорошо.

— А сколько ты работаешь в этом поезде?

— О, мы ездим с «Чифом» уже двадцать один год. Туда-сюда, туда-сюда. Я уже запомнила каждый куст полыни в Нью-Мексико, каждое пшеничное поле в Канзасе, даже знаю по именам некоторых фермеров. И машу им, когда мы проезжаем мимо. Я могла бы повести поезд с закрытыми глазами, только «Амтрак» не одобрит такую инициативу.

Элеонора достала чистый лист бумаги и сделала кое-какие пометки:

— Держу пари, фермеры машут в ответ.

— Девочка моя, мне за последние два года поступило три предложения руки и сердца. Один джентльмен примотал транспарант с надписью «Ты Выйдешь За Меня, Роксанна?» к своему трактору и ехал за поездом.

— Весьма креативно. Приятно быть популярной.

— О да, фермерам по душе женщины не худышки, а я как раз вписываюсь в их представления. — Она встала. — Если у тебя туго с идеями, как насчет того, чтобы сделать со мной обход? Гарантирую, это скажется плодотворно на твоих творческих способностях.

* * *

После того как представление Роксанны подошло к концу, а мальчишеский хор вернулся в свои купе, в вагон-люкс вошел отец Келли и завязал беседу с Томом. Макс и Кристобаль присоединились. Как выяснилось, у священника и режиссера было много общего.

— Я хотел стать священником, — сказал Макс. — Ну, если быть точным, этого хотела моя мать. Я даже поступил в семинарию, но мне не понравилось. Не мое. К тому же я слишком любил женщин — простите, падре, но это правда. Собственно, сделать выбор оказалось несложно. С другой стороны, если бы я принял обет безбрачия, то сэкономил миллионы на алиментах.

— Я сам одно время думал о карьере священника. — Том посмотрел на Кристобаля. — А ты когда-нибудь думал о таком?

— Ну да, конечно, как и все евреи, верно?

Лэнгдон пробормотал «прошу прощения» и отхлебнул из стакана.

— Я неисправимый киноман, — сказал отец Келли. — И очень ценю ваш талант, Макс. Я пересмотрел все классические фильмы и думал, что снимать кино — прекрасное занятие, но потом услышал зов своего призвания, и мои руки оказались, так сказать, связаны. Только не верьте ни на секунду, что священники не могут восхищаться хорошенькими девушками. Просто они для них имеют второстепенное значение по сравнению с высшими силами.

Подошла Агнес Джо. Она была в праздничном наряде, который, как ни странно, хорошо сидел на ней. Все допили свои напитки, Агнес Джо вызвалась забрать пустые стаканы и принести новые. Через несколько минут она вернулась с полным подносом. Собравшиеся мужчины полезли было в карманы, чтобы возместить ей расходы, но та покачала головой:

— Я угощаю. Считайте это ранним подарком на Рождество.

— Да благословит вас Господь за проявленную заботу, — сказал отец Келли.

Том смотрел, как сидящий через пару стульев от него Херрик Хиггинс смотрит в темное окно. Мужчина выглядел поглощенным собственными мыслями.

— Буду надеяться, что, как вы и говорили, сегодня сон придет быстрее, — обратился к нему Том.

Пожилой человек улыбнулся:

— Определенно придет. «Чиф» — самый быстрый на Западном побережье и единственный, не уступающий в скорости восточным поездам. До Лос-Анджелеса осталось всего около сорока часов пути — на десять часов меньше, чем если бы вы ехали другим поездом.

Кристобаль побледнел:

— Около сорока часов! Ничего себе, прямо как пуля. Да я за это время слетал бы дважды в Австралию и обратно. — И добавил, посмеиваясь: — Чух-чух!

Хиггинс добродушно улыбнулся:

— Что ж, сверхскоростные экспрессы нам бы не помешали. Равнины для них самое то, однако у нас есть и сложные участки. Кроме того, правительство ни за что их не профинансирует. Большинство других развитых стран осознали преимущества высокоскоростной железнодорожной сети. Однако чтобы понять выгоду такого мероприятия, нужно обладать определенным мышлением, а наши лидеры не видят преимуществ путешествий железной дорогой.

Он указал в окно:

— «Чиф» по большей части следует старой линией «Санта Фе». Везет по пересеченной местности. Через Додж-Сити^[159]. Там происходило действие сериала «Дымок из ствола», как вы наверняка знаете.

— Дымок… из чего? — спросил Кристобаль.

— Наверное, вы слишком юны, чтобы помнить это, — ответил Хиггинс.

— Наверное.

— Мы едем через довольно высокие точки — 7600 футов над уровнем моря на перевале Ратон, немногим меньше на перевале Глориетты, а затем спускаемся в каньон Апачи, но это уже после Лас-Вегаса!

— Лас-Вегас! — воскликнул отец Келли. — Не знал, что маршрут включает и его. Там стоянка достаточно длинная? — Он осмотрелся. — Не то чтобы я люблю играть на деньги и все такое, но порой мне хочется немного попытать удачи.

— Это не тот Лас-Вегас, святой отец, — пояснил Хиггинс. — Это Лас-Вегас в Нью-Мексико. Остановка сразу после Ратона. И там нет ни единой неоновой вывески или игорного стола.

Святой отец выглядел крайне разочарованным.

— Ах, ясно. Значит, этому не суждено случиться.

— Так, падре, — сказал Макс, — у меня есть для вас предложение получше. Завтра здесь, в поезде, мы играем свадьбу. Едущему этим поездом молодому человеку нужна холостяцкая вечеринка, и я намереваюсь ее устроить. Вы все приглашены. Собственно говоря, посещение строго обязательно.

— Звучит замечательно, — сказал отец Келли. — Полагаю, там будут возлияния?

Макс подмигнул:

— Падре, все мое купе — сплошное возлияние.

Он сообщил время начала.

Том поднялся:

— Я буду.

Макс посмотрел на него:

— Если хочешь начать отмечать прямо сейчас, то пожалуйста. Быть может, нам стоит немного посидеть и поговорить.

— Нет, я, пожалуй, пойду прогуляться.

— Прогуляться в поезде? — воскликнул Кристобаль. — Да на что тут смотреть?

— Ты удивишься, но есть на что, — ответил Лэнгдон, выходя.

Том пошел по коридору. Вагон-люкс по-прежнему был полон, в вагоне-ресторане подавали последние на сегодня блюда. Люди находились в праздничном общительном настроении, так что многие спальные купе пустовали. Идеальное время для преступника нанести новый удар. Том хотел выяснить, продолжил ли воришка с «Кэпитол Лимитед» путь на «Саутвест Чиф». А также проверить одного конкретного постояльца поезда.

Он постучал и, не получив ответа, заглянул в купе Агнес Джо. К счастью для него, дверь не запиралась снаружи. В помещении никого не было. Электропатефон, как и в «Кэпе», стоял на складном столике. Купе было маленьким и опрятным, на виду лежало всего несколько личных вещей. Две взбитые подушки были прислонены к стене у изголовья кровати, рядом лежало аккуратно сложенное одеяло. У одной из стен стояли два чемодана. Тома они не заинтересовали — его внимание привлек стоящий между стеной и стулом, как и в «Кэпе», вещевой мешок. Его тоже прикрывала простыня.

Он осмотрел коридор, задернул занавеску и развязал мешок. Но вместо украденного там обнаружилось нечто необъяснимое: скомканные газеты — совсем как те, которые несла Реджина.

Он просмотрел газеты. Это оказались различные издания с Восточного побережья. Не зная, какие выводы сделать, Том продолжал рыться в мешке, пока не нашел фотографию Агнес Джо с ее — предположительно — дочерью. Наверняка он знать не мог, поскольку визуально между женщинами не было ничего общего. Та, что помоложе и ростом повыше Агнес Джо, была одной из самых прекрасных женщин, которых Том видел в своей жизни: поистине ошеломляющая. И одета как циркачка — по крайней мере эта часть рассказа Агнес Джо оказалась правдой. Он поискал взглядом дату, однако той не оказалось ни на лицевой стороне, ни на обороте. Агнес Джо выглядела практически такой же — значит, фото не слишком давнее. На нем женщины выглядели счастливыми, или, по меньшей мере, довольными. Журналист задумался, что же с тех пор пошло не так. Это что-то могло разъяснить, почему мать не проводила Рождество с единственной дочерью.

Не желая рисковать и быть обнаруженным, он сунул фотографию обратно в мешок и выскользнул из купе. Лэнгдон направился в другую секцию купе, застыл на месте, юркнул в одно из пустых и осторожно выглянул. Из какого-то номера выходила Агнес Джо. Она, как и Том ранее, осмотрелась по сторонам, чтобы удостовериться, что никто ее не видит. В руках у нее ничего не было, но, возможно, что-то лежало в карманах. Она направилась в другую сторону. Том прошел по коридору и заглянул в купе, в котором побывала женщина. С ходу было неясно, кому оно принадлежит. Лэнгдон уже собирался войти и выяснить, кто там остановился, но услышал шаги других пассажиров и ушел. Впрочем, он запомнил номер купе, так что выяснить владельца должно быть несложно.

Мысли Тома вновь сосредоточились на одинокой женщине с любопытным прошлым, общительным характером и склонностью забивать вещмешки старыми газетами и вторгаться в чужие купе. Его поездка в целях переоценки ценностей и познания самого себя постепенно превращалась в журналистское расследование — выяснить личность поездного вора, которого, быть может, звали Агнес Джо. Однако по ряду причин он надеялся на ее невиновность.

Проходя через вагон-люкс, Том заметил сидящего в другом конце и с тревогой уставившегося в окно Херрика Хиггинса.

— Что-то не так? Выглядите взволнованным, — спросил Том.

Пожилой мужчина улыбнулся, однако его улыбка была натянутой.

— О, ничего особенного. Просто смотрю на падающий снег.

— Ну, снег поезду не навредит.

Хиггинс не улыбнулся и не кивнул.

— Мы подключим третий двигатель, начиная с «Ла Хунты» и до пересечения перевала Ратона, — сказал он.

— Это обычное дело или все из-за снега?

— Обычное. Видите ли, подъем весьма непростой, а третий двигатель — дополнительная подушка безопасности.

Его взгляд вернулся к падающему снегу, и выражение лица снова стало серьезным. Том продолжил путь, бросая, однако, обеспокоенные взгляды на старого железнодорожника и безуспешно пытаясь прочесть его мысли.

Глава 19

После того как Роксанна с Элеонорой вошли в вагон, где располагались купе хора мальчиков, проводница вытащила баллончик «Лизоля» и начала распылять освежитель повсюду.

— Итак, у нас здесь очень плохо пахнущие пассажиры, — сказала она. — Не пытайтесь одурачить миссис Роксанну, у нее пять своих сыновей и куча внуков, так что она, можно сказать, доктор философии по «синдрому молодых людей-грязнуль», каковой в поезде миссис Роксанны мы не потерпим. Всем понятно?

Мальчики кивнули.

— Хорошо. Я зарезервировала для вас на час две душевые кабины. Мы грамотно распорядимся этим временем, верно?

Все снова кивнули. Она выстроила их в два ряда.

— По три минуты в душе на каждого — не больше и не меньше: в этом поезде много всего замечательного, однако вода из воздуха не берется. Вымоемся с шампунем, не забудем помыть за ушами и между пальцами — не так ли? — и выйдем совершенно чистыми, потому как вас будут проверять — о да, будут. И тогда добрый Господь посмотрит с небес на вас, опрятных юношей, и даст вам рождественское благословение.

Для пущего эффекта она напевала отрывки из песен, принесших славу Перл Бейли^[160] и Билли Холидей^[161]. Затем мальчики в ее сопровождении промаршировали к душевым.

— Как ты стала нянькой для хора? — спросила Элеонора. — Я понимаю, что у вас общий интерес к пению и тому подобное, но… это все?

— Они хорошие мальчики, с большим потенциалом, однако у них на пути встанет много препятствий — особенно там, куда они возвращаются. Нет, я не смирюсь с тем, что пятьдесят, двадцать или даже десять процентов из них могут не дожить до совершеннолетия! Каждый станет взрослым. Этим летом я планирую поездку по дорогам Америки на целый месяц — откладываю на нее деньги уже долгое время, — я и эти мальчики: будем петь, и они увидят то, от чего их сердца загорятся желанием совершать правильные поступки. Они обретут мечты, о существовании которых и не подозревали, а старая Роксанна будет рядом — держать их за руки, пока они не перестанут нуждаться во мне, мамочке.

— Это весьма амбициозная задача, — заметила Элеонора.

— Но они того стоят, не так ли?

Собеседница улыбнулась:

— Думаю, более чем.

Они прошли в следующий вагон, где по проходу расхаживал выглядящий ошеломленным человек.

Роксанна шепнула спутнице:

— Ты поймешь, что вагон поезда дальнего следования — интересное место. Если хочется узнать истории, то начать расспрашивать прямо здесь — не худший вариант.

И сказала уже громко:

— Привет, Эрнест. Как чувствуешь себя сегодня, малыш?

— Роксанна, демоны, демоны повсюду: за окном, в моей одежде, в пище. Я разглядел парочку даже в моей диетической пепси.

— Да, я в курсе. Вот что скажу: я знала, что ты собираешься ехать этим поездом, так что захватила с собой антидемоническую пыль. Эта смесь устранит любого демона, даже самого большого.

Она протянула ему вытащенный из кармана пакетик:

— Все, что тебе нужно, — это посыпать себя и только себя. Не стоит тратить ее впустую: больше у меня запасов нет.

— Спасибо, Роксанна, спасибо огромное. Ты единственная, кто меня понимает.

Эрнест ушел, на ходу осыпая себя пылью.

— Мне кажется, ему нужна профессиональная медицинская помощь, — сказала Элеонора.

— Да, я тоже так думала. Но, по-моему, ему хочется внимания. Насколько мне известно, у него никого нет. Он ездит этим поездом годами. Никому не причиняет вреда, просто ходит и притворяется сумасшедшим, но я ему не верю. Он одевается как бездомный, однако билет на поезд не по карману ни одному из виденных мной бездомных — а я повидала немало. Я выяснила, что он работает инженером в фирме в Сан-Диего. Скорее всего, ему всегда не хватало друзей, а теперь, когда ему за сорок пять, он и не знает, как их завести. Я беседовала с ним: он умный человек с хорошими манерами, просто мыслит иначе, чем мы с тобой. Когда он садится в «Чиф», то первым делом всегда жалуется на своих демонов. После этого с ним можно нормально общаться.

— Как думаешь, почему он столько ездит поездом?

— Ну, никто не хочет остаться в одиночестве, особенно под Рождество. Наверняка ты в курсе, что большинство самоубийств происходит в праздники. К тому же в это время года «Чиф» — не поезд, а клуб знакомств для тех, кто ищет друзей.

К Роксанне подбежала отчаянно размахивающая билетом пожилая женщина:

— О боже мой, я не знаю, куда еду.

— Для начала, дорогая, скажите, куда вы хотите доехать, и затем мы выясним, что делать.

— В Денвер.

— Денвер, ясно. Тогда вам нужно на «Зефэ», а не на «Чиф». «Чиф» едет в Лос-Анджелес и не заезжает в Денвер. Странно, что вас сюда впустили.

— Кажется, я перепутала поезд.

— Ну, так «Зефэ» тоже отправляется из Чикаго.

— Не могу в это поверить. Моя дочь со своей семьей ждут меня на Рождество. Она сказала, что в Денвер прилетит, а обратно поедет вместе со мной. Мне не нравится летать, а мой муж скончался. Дочь сказала, что у меня не хватит мозгов путешествовать одной — и, наверное, она права.

— Но ведь у вас же хватило мозгов попросить о помощи, верно?

— Да, но, когда я не приеду на Рождество, она все поймет. И все праздники они с мужем будут повторять: «Мы же говорили».

— Кто сказал, что вы не успеете в Денвер к Рождеству? — ответила вопросом Роксанна.

— Но я же не в том поезде.

— Сейчас да, однако мы собираемся пересадить вас на нужный поезд.

— Не понимаю, как вы это сделаете? Вы же сказали, что этот поезд идет в Лос-Анджелес.

— В Канзас-Сити мы пересадим вас на местную электричку до Омахи. «Зефэ» останавливается в Омахе, и у вас будет достаточно времени, чтобы успеть на него и поехать прямо в Денвер. Никаких проблем. Я все подготовлю и приду за вами, когда мы доедем до Канзас-Сити сегодня вечером.

Женщина рассыпалась в благодарностях за помощь. После ее ухода Роксанна сказала:

— Люди постоянно приходят — взбудораженные, взволнованные, беспокоящиеся о самых разных вещах. Надо понять причины их волнений, решить проблемы, заинтересовать их поездкой и сделать частью путешествия. Когда попадаются родители с детьми, ты общаешься с детьми напрямую, а не через родителей. Малыши такое ценят: это заставляет их чувствовать себя большими и важными, тогда они тебя слушают. Ты делаешь свое дело постепенно, шаг за шагом. До некоторых пассажиров так и не удается достучаться, но это скорее исключение. Все это требует времени, но — либо ты делаешь работу, либо работа делает тебя. Это я и твержу дочери все время, вбиваю ей в голову.

— Ты отлично потрудилась над Реджиной, она замечательная.

— Да, верно, она особенная. Мамочка ею гордится.

— Ты говоришь как психолог.

— Я и есть неофициальный психолог. И у меня бесконечный поток пациентов.

— Ты точно не ангел, сброшенный с небес на «Саутвест Чиф»? Ты словно слишком хороша для этого мира — и я говорю это с большим уважением.

— Нет, дорогая, я шестидесятитрехлетняя толстая женщина с больными ногами, высоким давлением и начинающимся диабетом. Я знаю, что мне осталось не так уж долго, и я могу провести оставшееся время или хандря и жалуясь, чего мне не удалось добиться в жизни, или же занимаясь любимым делом и попутно помогая людям. Я решила продолжать трудиться, пока есть силы.

Они остановились у одной из полок. Роксанна положила руки на бедра.

— Прошу прощения, но что это здесь творится?

Совершенно голый молодой человек лет двадцати пяти откинулся на свою полку. К счастью, рядом с ним никого не было, а свет был притушен в это время суток, так что никто ничего не заметил — по крайней мере, пока.

— Эй, так здорово, — ответил тот.

— Держу пари, тебе здорово. Ты лежишь без штанов и вообще без всего.

— Ну, я из Аризоны, а в Аризоне все так спят.

— Вот как? — сказала Роксанна.

Элеонора отвела взгляд, а вот проводница села рядом с ним.

— Скажу прямо: мы не в Аризоне, мы в Миссури. Хоть я и в курсе, что Миссури называют «штатом показухи», в том, что ты демонстрируешь, для меня нет ничего нового, и показывать мне это не надо. Если ты сейчас же не оденешься, то тебя высадят с поезда еще до Канзас-Сити.

Молодой человек хихикнул:

— Да ладно. «Ла Плата» уже проехали, а после нее до Канзас-Сити остановок нет.

— Вот именно, что нет, — Роксанна внимательно смотрела на него до тех пор, пока он не сообразил.

— Вы же не высадите меня невесть где? Вы не можете так сделать, — возмутился он.

— Я бы не назвала центр Миссури «невесть где». А ты, Элеонора?

Та покачала головой:

— Нет, не назвала бы.

Роксанна продолжила:

— Ведь там живут люди, так что это скорее «где-то». Я в курсе, что от фермы до фермы довольно далеко, а на дворе декабрь и холод, но это не невесть где. Собственно, от того места, где мы тебя высадим, надо будет всего лишь пройти тридцать миль на юго-запад, кажется, — или, быть может, на северо-восток, — и дойдешь до мотеля или чего-то в этом роде, если память мне не изменяет. Хотя его могли уже снести, он очень старый.

— Тридцать миль! Я замерзну.

— Ну, если наденешь штаны, не замерзнешь. И будь оптимистом. Не выношу нытиков. Ты молодой, сильный и, вероятно, дойдешь.

Тот выпучил глаза:

— «Вероятно»?

Роксанна вытащила переносную рацию. Она не нажала на кнопку, что Элеонора заметила, а молодой человек — нет.

— Проводник — старшему проводнику и машинисту. У нас красный уровень тревоги, ситуация 142, повторяю: 142. Необходимо остановиться и высадить пассажира. Прием окончен.

— Постойте! — воскликнул паникующий парень. — Что значит 142?

— О, дорогой, это просто железнодорожный термин для бунтующих пассажиров. На больших самолетах их просто привязывают к сиденью, потому что не могут открывать двери на высоте шести миль, — она мило улыбнулась, — но у нас в поезде нет такой проблемы, верно? Видишь ли, в «Амтраке» мы просто выпинываем ваши непослушные задницы где хотим. Впрочем, мы предоставляем фонарь и компас, чтобы вы нашли дорогу. Это официальная политика «Амтрака», и, как по мне, очень правильная.

Она поглядела в окно:

— О боже мой, снегопад набирает обороты; похоже, он перешел в буран.

Женщина добавила по рации:

— Это снова проводник. Насчет ситуации 142: принесите полотенце и аптечку с медикаментами от обморожений для высаживаемого пассажира. Прием окончен.

— Одеваюсь, уже одеваюсь! — завопил молодой человек так громко, что находящийся на другом конце приемника мог бы его услышать. — Отмените вашу 142.

Роксанна сурово посмотрела на него и медленно покачала головой:

— Боюсь, отданный приказ уже не отменить. К тому же поездка долгая, и откуда мне знать — может, ты снова попытаешься раздеться. Тогда тебя может увидеть, к примеру, ребенок или пожилой пассажир и очень расстроиться.

— Клянусь, — молодой человек начал спешно одеваться, — я не буду больше раздеваться. И спать буду в одежде. Обещаю.

— Ну не знаю… Чувствуешь? Поезд уже замедляет ход, а машинист может разозлиться, если я скажу ему, что все отменяется. Ты в курсе, сколько стоит незапланированная остановка такого большого поезда?

— Пожалуйста, пожалуйста, я обещаю. Никаких больше раздеваний.

Роксанна тяжело вздохнула и сообщила по рации:

— Так, это снова проводник. Отменить ситуацию 142 — повторяю, отменить 142.

Она посмотрела на парня с видом человека, полностью контролирующего ситуацию.

— Слушай, малыш, если увижу еще хоть один лишний дюйм кожи, ты слетаешь с поезда. Неважно, где мы будем: хоть посреди пустыни, хоть в высоких горах. Моментально. Мы друг друга поняли?

Тот робко кивнул и с головой накрылся простыней.

— Спокойной ночи Аризоне, — сказала Роксанна, когда они с Элеонорой прошли мимо.

Женщины направились на нижний этаж, где Роксанна проверила ход операции по мытью хора. Удовлетворившись прогрессом, она и Элеонора пошли в комнату отдыха внизу и уселись за пустующий стол.

— Хор мальчиков, антидемоническая пыль и голый парень из Аризоны. У тебя выдалась занятная ночь.

— О, дорогая, это еще пустяки. Я могла бы такое тебе рассказать…

— Хотелось бы услышать.

— Быть может, еще встретимся вне поезда.

Элеонора уже начинала подумывать убедить Макса нанять Роксанну на должность консультанта фильма, когда состав заметно замедлил ход.

— Какие-то проблемы? — спросила Элеонора.

— Нет, на этом участке пути есть ограничения скорости и несколько переездов. Пойдем со мной. Я покажу тебе одно приятное преимущество поезда, которое в самолете точно не увидишь.

Роксанна провела Элеонору вниз к одному из тамбуров. Там она открыла верхнее окошко в двери, впустив внутрь порыв освежающе холодного воздуха.

— Господи, как замечательно, — сказала Элеонора.

— Я спускаюсь сюда несколько раз в день — проветрить голову, подышать свежим воздухом и посмотреть на окрестности вблизи, без препятствий вроде стекла.

Они смотрели на постепенно меняющуюся местность. Затем «Чиф» набрал скорость, и Роксанна закрыла окно.

— Я и Реджину убедила приходить сюда пару раз за поездку. Успокаивает и перезаряжает батареи.

— Сколько у тебя детей кроме Реджины?

— Девять — все взрослые, разумеется. И двадцать три внука.

Картер покачала головой:

— Ты не выглядишь настолько в годах.

— Ну, я начала рано. Быть может, слишком рано. — Роксанна бросила взгляд на собеседницу. — А у тебя есть дети?

Та покачала головой:

— Даже никогда не выходила замуж.

— Хочешь сказать, такая красивая, умная и успешная женщина так и не нашла хорошего мужчину, который любил бы ее?

— Быть может, я на самом деле не так уж красива, умна или успешна.

— Доченька, просто глянь в зеркало. И вряд ли ты бы работала с таким человеком, как Макс Пауэрс, если у тебя не хватало мозгов и таланта.

— Ну, всякое бывает, ты знаешь: люди заканчивают в одиночестве. Самые разные люди.

— Да, бывает, и на то есть причины. Не скажешь ли, какие причины у тебя?

Элеонора отвернулась и стала нервно перебирать пальцы. Тем временем Роксанна пристально ее оглядывала.

— Постой-ка — дай угадаю: ты нашла хорошего, любящего тебя мужчину, но отношения не сложились? Быть может, он так и не задал самый важный вопрос, на который женщина очень хочет ответить «да», и ваши пути в конце концов разошлись. — И тихо добавила: — Пока вы снова не встретились в этом поезде.

Элеонора бросила на нее острый подозрительный взгляд.

— Все и так ясно по твоему с Томом Лэнгдоном поведению в обществе друг друга. К тому же никто не отменял слухов и сплетен.

Лицо Элеоноры вспыхнуло.

— Господи, если б я знала, насколько все очевидно… Не могу выразить словами, какое для меня облегчение — знать, что даже незнакомцы в курсе моих романтических похождений — или правильнее назвать это «фиаско».

— Элеонора, я не сую нос в чужие дела. Однако я хорошо умею слушать.

Собеседница глубоко вздохнула и посмотрела на Роксанну:

— Том Лэнгдон есть, был и будет вечным скитальцем. Он жаждет приключений и перемен, как другие жаждут еды. Он из тех людей, кто не способен на серьезные отношения даже под страхом смерти. И нет — он никогда не просил меня выйти за него.

— Но, как я понимаю, вы не виделись годами. Может, он изменился.

Элеонора покачала головой:

— Такие, как он, не меняются. Сейчас он вернулся в Штаты, разъезжает по стране и пишет о повседневном, вместо того чтобы освещать войны за рубежом, но это ненадолго. Полгода спустя он станет заниматься чем-нибудь еще. Я прожила с ним годы. Я знаю его образ мыслей.

Она сделала паузу и добавила:

— К тому же у него есть девушка. Они встретятся в Лос-Анджелесе.

— Думаешь, у них серьезные отношения?

— Сомневаюсь.

— Хочешь сказать — надеешься, что это не так.

Элеонора отвела взгляд. Роксанна добавила:

— Девочка, доверься сердцу. Если ты по-настоящему любишь его, то, как по мне, стоит дать ему новый шанс. Быть может, это твой единственный шанс обрести счастье.

— Что, если чувства со временем изменились? Что, если ты уже не тот, каким был когда-то?

— Элеонора, любовь — как хорошо выструганный кусочек древесины: с годами только крепнет. Это говорит та, кто любил и лишился любимого, когда Бог решил, что настало время забрать Джуниора к себе. Знаю, звучит банально, но только так и работают отношения между мужчиной и женщиной. Только так.

Глава 20

Канзас-Сити был крупной остановкой, где сходило и входило много народу. Поезд там задержался на долгое время, чтобы пополнить запасы топлива и съестного.

Роксанна провела направляющуюся в Денвер женщину вдоль калифорнийского «Зефэ» к нужному вагону. Том воспользовался шансом подышать свежим воздухом до начала холостяцкой вечеринки. Он вспомнил слова Херрика Хиггинса и смотрел, как новые частички Америки взбираются в поезд — несомненно, готовые поведать свои истории, поделиться опытом, быть может, даже завязать пусть и краткосрочную, но дружбу.

Валил густой снег. Журналист укрылся под навесом.

Когда Элеонора вышла из вагона и направилась к нему, он посмотрел на нее с удивлением.

— В поезде немного душновато, — пояснила она.

— Да, мне тоже так показалось.

Оба стояли в неловкой тишине, пока женщина не сказала:

— Не могу передать словами, какой шок я испытала при виде тебя.

— За эти годы я миллионы раз думал связаться с тобой, но так и не стал. Можешь назвать это гордостью, упрямством, глупостью; выбирай любое слово — все верны.

— Что ж, учитывая, как все закончилось, я, пожалуй, не могу тебя винить.

Он придвинулся ближе:

— Ты веришь, что люди заслуживают второго шанса?

Она немного отодвинулась:

— Том, я не могу снова испытать ту боль. Не могу.

— Ты бросила меня, помнишь?

— После всех проведенных вместе лет тогда настало время смириться или порвать, — прямо сказала Элеонора. — Мне были необходимы серьезные отношения, а их не было. Я решила, что карьера для тебя важнее всего.

— Элли, люди могут измениться.

— Так мне говорили. Ты всерьез думаешь, что статьи про антикварную мебель — это надолго? И у тебя есть подруга, к которой ты едешь на Рождество. Готов к серьезным отношениям с ней?

— Это не такого рода отношения.

— Ну, разумеется, нет — ведь ты же не тот тип мужчины.

Она покачала головой и отвернулась.

Том взял ее за плечо и развернул к себе.

— Это отношения не такого рода потому, что я не люблю ее. Я в жизни любил только одну женщину, и ты знаешь это, Элли.

— Том, не надо так со мной, пожалуйста.

— Так почему ты вышла сюда? Тут холодно.

— Я… Я не знаю.

— Не верю. Мне кажется, ты очень хорошо знаешь причину.

— Может быть.

— В моей жизни так и не появилось ничего лучше наших прежних отношений. Ничего! Все эти годы я что-то искал.

— Я тоже искала, — сказала она, — и не находила.

— То, что мы оба в этом поезде, не может быть простым совпадением. Это знак, неужели не видишь? Этому суждено было случиться.

— Ты говоришь, как Мисти. Любовь так не работает, это не волшебная пыльца фей. Это то, над чем трудишься каждый день.

Она смахнула с лица прядь волос, и его поразил взгляд изумрудных глаз. Как будто и не прошло десяти лет — сейчас для Тома это было неважно. В свете фонарей ее взгляд выглядел таким же гипнотическим и чарующим, как и в былые времена. Ему казалось, что он отступает, но на самом деле он приближался к ней. Лэнгдон глядел, как его рука отводит от ее лица еще одну непослушную прядь рыжеватых волос. Затем его пальцы протянулись к ее щеке и мягко погладили. Женщина не пыталась его остановить.

— Так, быть может, сейчас для меня самое время начать над этим трудиться.

Журналист сделал глубокий вдох, на секунду отвел взгляд и приоткрыл рот. Тут он заметил приближающуюся фигуру. Лэнгдон покачал головой, не веря своим глазам: он испытал шок во второй раз меньше чем за сутки. Сколько еще потрясений он сумеет перенести?

К составу шла Лелия Гибсон. За ней караван носильщиков тащил ее чудовищных объемов багаж: эта женщина не умела путешествовать налегке. Это было одной из ее особенностей — собирать чемоданы с неуемной энергией; каждый наряд предназначен для определенного этапа путешествия, каждый аксессуар выбран с такой же придирчивостью, с какой талантливый генерал составляет план сражения.

Том отступил на шаг от Элеоноры, которая закрыла глаза, ожидая ощутить его губы на своих, но так и не дождалась.

— Элли.

Она открыла глаза и провела рукой по его щеке. Лэнгдон сделал еще один шаг назад.

— Что не так?

— Срочно припомни самое неудачное стечение обстоятельств в твоей жизни.

— Что? — удивленно спросила женщина.

Он еще раз посмотрел на Лелию. Та приближалась. Лэнгдон не был уверен, заметила ли она его, но это лишь вопрос времени. Очевидно, она знала, что он едет этим поездом.

— Худшее стечение обстоятельств в твоей жизни. Подумай прямо сейчас. Хорошо? Пожалуйста!

— Лично мне кажется, что происходящее сейчас — весьма неудачное стечение обстоятельств с твоей стороны, — ответила Элеонора очень раздраженным тоном.

— Просто вспомни его!

— Ладно, ладно.

— Вспомнила?

Она мгновение поколебалась:

— Да. И что?

Он выдохнул:

— Так вот — я только что его превзошел. Можно сказать, сокрушил. Я непревзойденный король неудачных стечений обстоятельств.

Том указал в сторону Лелии:

— Помнишь мою можно-сказать-девушку из Лос-Анджелеса? Так вот — это она. Лелия Гибсон.

Элеонора повернулась и уставилась на приближающуюся процессию.

— Ты знал, что она сядет в поезд?

— Нет, это для меня стало полным, невероятным шоком.

Элеонора скрестила руки на груди и отошла. Лелия заметила Тома и отчаянно замахала. Тем временем Картер отходила все дальше, пока не растаяла тенью во мраке. Том смотрел ей вслед, и кровь словно вытекала из его жил. Он повернулся лицом к Лелии. Слабым утешением служило то, что хуже было уже некуда. Однако, как оказалось, было куда.

Глава 21

Национальная метеорологическая служба выпустила предупреждения для регионов Среднего Запада и Юго-Запада, сообщая о потенциальном приближении сильной снежной бури, спускающейся на юг по хребту Скалистых гор. Ударит ли буря в полную мощь, было неясно из-за метеорологической обстановки в соседних штатах Тихоокеанского Северо-Запада. Предпринимались заблаговременные меры предосторожности, которые потеряют актуальность, когда погодный фронт пройдет через Вайоминг в Колорадо. К тому времени, когда буря внезапно обрушится всей силой на границу Колорадо и Нью-Мексико, выпускать предупреждения будет уже поздно: останется только читать в газетах о шквале десятилетия и приглушенным шепотом рассказывать об этом будущим поколениям.

Херрик Хиггинс воспользовался длительной стоянкой в Канзас-Сити, чтобы повидаться с машинистом. Они обсудили погодные сводки из Центральной диспетчерской службы «Амтрака». Хотя Хиггинс больше не работал на железнодорожную компанию, ни один сотрудник не отказался бы от его мудрых замечаний и советов. С машинистом они дружили уже двадцать лет, и, когда Хиггинс сказал, что ему не нравится, как все оборачивается, — учитывая, что они направляются в Колорадо, — тот отнесся к этому со всей серьезностью. Хиггинс также посоветовал машинисту запастись топливом в как можно большем объеме.

— Будем сохранять бдительность, — сказал машинист. — Как только из диспетчерской службы придут какие-то новости, я сразу дам тебе знать.

Поезд заканчивал погрузку припасов и пассажиров. Хиггинс вернулся в вагон-люкс. На протяжении долгой службы ему доводилось сталкиваться со всевозможными отказами оборудования, ошибками обслуживающего персонала и капризами непогоды. В таких ситуациях он привык доверять инстинктам, выработанным за тридцать с лишним лет работы. Ему не нравилось, как выглядит небо и как дует ветер. Не нравилась острая форма снежинок. Он продолжал смотреть в окно на небо, которое, по-видимому, сулило только неприятности.

* * *

— Лелия, что ты здесь делаешь?

— И это я слышу, проделав такой путь, чтобы сделать тебе сюрприз? Ты в курсе, что из Лос-Анджелеса нельзя долететь напрямую в Канзас-Сити? К чему я это? К тому, что пришлось лететь через Денвер. Это полный кошмар. И в благодарность получаю «Лелия, что ты здесь делаешь?».

Она обняла его и поцеловала. Том испытал сильнейшее чувство вины: в конце концов, они состояли в отношениях. Они в некотором смысле встречались, собирались в Тахо на Рождество. Из-за новой встречи с Элеонорой он практически позабыл обо всем.

— Извини, просто был изумлен, увидев тебя. Я думал, может, ты все бросишь после инцидента с Эриком.

— Не глупи. Давай зайдем в поезд и поговорим. Я тебе все расскажу.

— Расскажешь все… что именно ты подразумеваешь под «все»?

— Потом, когда распакую вещи.

Женщина протянула свой билет одному из носильщиков и велела им занести багаж в вагон. Она щедро их одарила чаевыми и ошеломляющей улыбкой. Лелия была одета в классическом голливудском стиле, то есть дорого и броско. Том был уверен, что несчастный батальон носильщиков Канзас-Сити никогда не оправится от этого зрелища. Они, наверное, сами заплатили бы ей за привилегию нести ее кожаные сумки от «Гуччи» и находиться в ее обществе.

По пути к вагону Лелия взяла Тома под руку:

— Знаешь, я никогда раньше не ездила поездом. Тем более в праздники. Должно быть интересно. У них тут есть массажные услуги? А салон красоты, как на круизных лайнерах?

— Гм, боюсь, что нет. В каждом купе есть шашечная доска, однако шашки надо приносить с собой. Да, и еще у них очень много спиртного; должен тебе сказать, оно замечательное.

— Так, может, ты мне сделаешь — массаж, я имею в виду? Да, и я захватила игривое нижнее белье, — добавила она с напускной скромностью, прижимаясь к нему.

Когда они заходили в вагон, Том краем глаза заметил Элеонору. Она внимательно следила за ними. Это был один из немногих случаев в жизни, когда он чувствовал себя совершенно беспомощным. Они сели в «Чиф», попрощались с Миссури, и поезд тронулся в путь по равнинам фермерских угодий Канзаса. Сумерки сгущались.

Лелия расположилась в своем купе, но не упустила возможности пожаловаться на тесноту и спросить, нельзя ли арендовать купе с обивкой из красного дерева и личным лакеем. Безнадежно влюбленный проводник Барри напряг шейные мышцы, выпятил грудь и сделал несколько жимов с ее багажом в руках, параллельно засыпая женщину небылицами из поездной жизни. Однако Лелия не впечатлилась и по-прежнему сторонилась его. Женщина намекнула, что если он каким-то образом обеспечит достойный чайный сервис и будет приносить еду ей в купе, то она будет периодически одаривать его улыбкой и, быть может, продемонстрирует красивую голень и часть бедра. Так что Барри ушел, твердо вознамерившись выполнить ее пожелания.

Позже в купе зашел Том.

— Мне нравится, как ты тут все устроила, — улыбнулся мужчина.

— О чем ты?

— Сделала конфетку из обычного унылого купе.

— Можешь сегодня переночевать здесь.

Он присел на край заправленной кровати:

— Послушай, я должен кое-что рассказать. Я не думал, что все так случится — то есть в поезде и все такое, но раз уж рассказывать, то почему бы не прямо сейчас.

Она положила свою ладонь на его:

— Кажется, я знаю, что ты собираешься сказать. Потому я и проделала весь этот путь.

— Вот как?

Как она могла узнать об Элеоноре?

— Почему ты здесь?

— После случившегося с Эриком я разозлилась на тебя — по-настоящему разозлилась. Но вместе с тем мне было и приятно: твоя ревность и все такое.

— Спасибо, рад, что вызвал такие чувства.

— Так вот, я начала все обдумывать. Мы вместе уже довольно давно, надо кое-что решить.

— Не могу не согласиться.

— И я приняла решение. Я не хотела сообщать ему по телефону и ждать до Рождества — тоже, потому что это могло изменить наши планы на праздники.

Том издал вздох облегчения:

— Думаю, мы на одной волне.

Она наклонилась вперед и положила руки ему на плечи:

— Том, я хочу выйти замуж.

— Куда? — только и сумел вымолвить в ответ Лэнгдон.

— Не «куда», а «за кого», дурачок. Впрочем, писатель у нас ты. О тебе и речь.

— Ты хочешь выйти за меня? Ты проделала весь этот путь, чтобы сказать мне, что хочешь выйти замуж? За меня?

От волнения он встал и начал расхаживать по купе и в конце концов ударился головой о большое окно, словно отчаянно пытающаяся вырваться из клетки птица.

— Лелия, от встреч несколько раз в год ради забавы и развлечений до брака довольно далеко. Это узы на всю жизнь и на каждый день, и в радости и в горе.

— Думаешь, я об этом не знаю?

Он указал на нее пальцем:

— Это что, эксперимент? Берешь уроки у какого-нибудь психоделического парапсихологического вудуистического учения Новой Эры и прочего дерьма?

Она поднялась на ноги:

— Нет, дело во мне. С годами я не молодею. Мои биологические часы не просто тикают, а бьют тревогу. И я уже столько раз нажимала на кнопку отключения будильника, что она больше не работает.

— Ты что, хочешь завести детей?

— Да, а ты — нет?

— Ты спрашиваешь меня, хочу ли я завести детей?

— Ты оглох? Да!

— Откуда мне знать, хочу ли я их? Я понятия не имел, что ты сегодня придешь и сделаешь мне предложение. Дай перевести дух, а?

Лелия обняла его:

— Знаю, все это так неожиданно. Но мы хорошо смотримся вместе, Том, очень хорошо. У меня много денег, мы сможем делать все что пожелаем. Будем путешествовать, играть, наслаждаться жизнью, а потом остепенимся и заведем большую семью.

— Большую? Семью? Насколько большую?

— Ну, я думаю о восьмерых.

Он оглядел ее хрупкую фигурку:

— Ты занимаешься фитнесом по шесть часов в день. Хочешь сказать, ты готова портить фигуру восемь раз подряд? Лелия, даже если мы установим темп по ребенку каждые два года, то к появлению на свет последнего тебе исполнится шестьдесят.

— Я хотела завести одного традиционным путем, а остальных усыновить — всех разом. И так вот моментально обрести семью.

Журналист провел рукой по своим волосам — он испытывал желание повыдирать их.

— Ушам своим не верю.

— А что, ты думал, мы так и будем ездить друг к другу от побережья к побережью, пока один из нас не умрет? Том, это не тянет на постоянные отношения.

— Согласен. Это и не было постоянными отношениями.

— Я понимаю, что взваливаю на тебя большую ношу. У тебя есть время подумать. До Лос-Анджелеса два дня пути. Обдумай все и потом сообщи мне.

— За два дня? Ты хочешь, чтобы я в течение двух дней сообщил тебе, хочу ли жениться и завести восьмерых детей?

— Ну, в зависимости от твоего ответа нам, возможно,многое предстоит успеть, так что да — расторопность бы не помешала.

Она поцеловала его в щеку и взяла его руки в свои.

— Так что ты хотел мне сказать?

В ответ журналист лишь уставился на нее с раскрытым ртом, не в состоянии вымолвить ни слова, поскольку никакие слова не выжили бы в разъедающей его горло кислоте. Они просто таяли, как снег на сковороде. Он повернулся к выходу.

— Куда ты?

Том вновь обрел голос:

— В бар.

— Когда вернешься?

— Через два дня.

Глава 22

Пока Том нетвердой походкой шагал в вагон-люкс, чтобы поддержать себя столькими порциями текилы, сколько сумеет выпить, «Чиф» несся к Лоренсу, штат Канзас. Этот город известен в первую очередь Канзасским университетом. Поезд доедет до этой остановки приблизительно в 1.30 ночи, за ней в два часа последует Топика, а потом — один за другим — Ньютон, Хатчинсон, Додж-Сити и Гарден-Сити — последняя остановка на пути к Колорадо. Остановка «Ла Хунта», место свадьбы, была второй по счету в Колорадо: приблизительно за два часа до того, как поезд начнет восхождение на перевал Ратона.

Шторм к этому времени полностью сформировался и, движимый яростными высотными ветрами, дрейфовал на юг и бился о неколебимые Скалистые горы. В этой местности снега выпало уже больше нормы, и горные вершины плотно укутались в белое. Ветра расшвыривали по сторонам часть падающего снега, однако в сводках не сообщалось о каком-либо серьезном ущербе, и следящие за перемещающейся массой из вихрей и холода синоптики не имели оснований полагать, что этот шторм чем-то отличается от своих бесчисленных предшественников.

Поезду придется взобраться на перевал Ратона, проехать идущим под этим перевалом тоннелем длиной в полмили и добраться до остановки в Ратоне. Как только «Чиф» выедет из тоннеля, он окажется уже не в Колорадо, а в Нью-Мексико. Там тоже прошли обильные снегопады. Вершины гор были укутаны многофутовым слоем затверделого снега, который не растает до лета. И даже летом — и круглый год — некоторые из высочайших пиков сохранят белые бороды. Избавиться от этих миллионов тонн снега будет непросто.

* * *

Элеонора бродила по поезду и старалась не разрыдаться. Она заглянула к отцу Келли — тот сидел в купе полностью одетым и читал Библию. Он пригласил ее войти. Женщина присела рядом.

— Не можете заснуть? — спросила она.

— Ну, Макс готовит холостяцкую вечеринку для Стива, а я набираюсь для нее сил, отдыхая. Знаете, когда у меня был приход, я работал по шестнадцать часов в день и спал оставшиеся восемь как убитый. Мой разум не замутнялся беспокойством благодаря Ему и благодаря тому, что я трудился все дни напролет. Теперь же, когда я, так сказать, вышел из строя, я уже так не тружусь и не столь нуждаюсь в сне. А поезд — умиротворяющее место, подходящее для чтения и размышлений. Все эти годы я проводил все время и мысли в заботах о проблемах моих прихожан и, пожалуй, уделял недостаточно внимания своим собственным. Поздновато уже в моем возрасте приходить к такому выводу, не так ли?

— Лучше поздно, чем никогда, — сказала Элеонора.

— Я видел Тома с той дамой, — вежливо заметил отец Келли. — Похоже, они очень хорошо знают друг друга.

— Так оно и есть. Они в некотором смысле пара.

— О, ясно.

Она посмотрела на Библию у него на коленях:

— Там есть какие-нибудь советы для разбитых сердец?

— Библия может справиться с любыми тревогами, Элеонора.

— Я регулярно хожу на службу, однако не уделяла Священному Писанию столько внимания, сколько следует. Быть может, мне стоит это изменить.

Он улыбнулся:

— Что ж, лучше поздно, чем никогда. Позже я обращусь к Нему и непременно попрошу благословения для вас. Даже пару благословений.

— Я очень признательна, отец.

— Говорят, во время рождественской недели могут случаться любые чудеса. Конечно, будучи священником, я считаю, что чудеса бывают когда угодно, однако, похоже, с приближением даты рождения Христа в воздухе витает больше обычного позитивной энергии.

— Интересная мысль, — неуверенно заметила женщина.

— Сейчас обстоятельства выглядят скверно, но вы будете удивлены, как быстро все может перемениться в делах сердечных.

— Собственно, этого я и опасаюсь.

— Там, где есть вера, нет места страху.

Элеонора слабо улыбнулась:

— Это цитата из какой части Библии?

Священник похлопал ее по руке:

— Это, дорогая моя, цитата из отца Пола Джозефа Келли. Бесплатный совет.

* * *

Роксанна проходила через вагон-люкс, напоследок проверяя, все ли в порядке, когда заметила по-прежнему уставившегося в окно Херрика Хиггинса. Она присела рядом.

— Херрик, почему не идешь спать? Я приготовила тебе место в переходном вагоне.

— Спасибо, Роксанна. Скоро пойду.

Она проследила за его взглядом, устремленным на падающий снег:

— Я на всякий случай разжилась в Канзас-Сити дополнительными припасами.

— Ты мудрая женщина. Предусмотрительность никогда не помешает.

— После всех этих лет в поезде вы начинаете нервничать, мистер Хиггинс?

Старик пожал плечами и улыбнулся.

— Быть может, я просто изобретаю поводы для беспокойства, чтобы снова почувствовать себя полезным.

Она положила руку ему на плечо:

— Им не следовало увольнять тебя: в этом были единодушны все, кто услышал об этом. Некоторым все равно, работать в поездах или где-то еще — их волнует только зарплата, но ты не из таких. Такие, как ты, вкладывают всю душу в эти огромные куски стали.

— И такие, как ты, Роксанна.

«Чиф» тронулся, а проводница ответила:

— Я занимаюсь этим уже кучу лет. Задаюсь вопросом, когда настанет пора сойти на последней остановке и считать дело законченным.

— Когда сходить и сходить ли, решать только тебе, Роксанна, — никому более.

— Ну, через десять лет, быть может, даже не останется поездов. Что тогда?

Хиггинс улыбнулся:

— Тогда мы будем рассказывать внукам, как замечательно было ими ездить.

* * *

Не успел Том дойти до вагона-люкса, как его перехватили Макс и Мисти.

— Мне нужно выпить, — сказал он Максу. — Что-нибудь невероятно отвратительное. В противном случае я за себя не ручаюсь.

— У меня в купе есть всевозможные напитки плюс чемоданчик с охлажденным вином. Давай начнем вечеринку прямо сейчас. Да, и я подумал: зачем ограничиваться парнями? Так что позвал и девчонок.

— Вообще-то, мне кажется, это была моя идея, — заметила Мисти.

— Откуда у тебя столько выпивки? — вопросил Том.

— Он — Макс Пауэрс, — сказала Мисти.

— Я просто позвонил заранее в Канзас-Сити и сказал: «Запишите на мой счет». Это отнюдь не высшая математика, детки.

— Мне нравится, когда он называет меня ребенком, — заметила Мисти. — Чувствую себя такой молодой.

— Завтра свадьба, а ты, Элеонора и еще кое-кто играют ключевые роли. Так что нам надо не только устроить вечеринку, но и отрепетировать.

— Макс, мне кажется, сейчас это не лучшая идея, — сказал Том.

— Не глупи. Поверь мне, я знаю, о чем говорю: я этим зарабатываю на жизнь. Нужно все отрепетировать, иначе будет провал. У Стива и Джули должна получиться прекрасная свадьба. Идемте, детки, — дядя Макс всегда получает желаемое.

Режиссер зашагал по коридору, явно очень довольный собой. Мисти последовала за ним, а Тому оставалось тащиться с несчастным видом за шустрой парочкой.

Макс отправил Кристобаля созвать Стива, Джули, Элеонору, Роксанну и священника, который проведет службу. Последний оказался высоким и элегантно одетым, с короткими седыми волосами, мудрым взглядом и добрыми глазами — идеальный образ служителя церкви. Вообще Том предпочел бы видеть в этой роли отца Келли, который тоже присутствовал. Он попытался пообщаться с коллегой, однако пришлый священник держался весьма холодно, так что в конце концов отец Келли махнул рукой. Купе Макса состояло из двух комнат. Том оглядел просторное помещение.

— Откуда у него такое?

— Он — Макс Пауэрс, — сказала Мисти.

Режиссер встал в центре и раздал всем скрепленные листы бумаги:

— Итак, вот текст сценария завтрашнего события. Тут расписана каждая сцена, то есть каждый фрагмент свадьбы.

Лэнгдон приблизился к Кристобалю, который заведовал находящимся в углу баром.

— Есть скотч?

— Боюсь, в наличии только односолодовый «Макаллан» двадцатипятилетней выдержки. Любимый напиток мистера Пауэрса.

Том уставился на ассистента:

— Ладно, думаю, сойдет. Не так ли?

— Я весь день печатал эти сценарии, — сказал Кристобаль. — Макс, естественно, вносил миллионы правок, как и всегда. Не могу не признать, что он гений.

Том отхлебнул виски и внимательно посмотрел на Элеонору, которая, кажется, изо всех сил старалась не встречаться ни с кем взглядом — особенно с ним. И можно ли ее за это винить? Она тщательно изучала сценарий, в то время как Макс раздавал всем указания.

Журналист едва набрался храбрости подойти к ней, когда в купе влетела Лелия и направилась к нему.

— Как я понимаю, тут проходит холостяцкая вечеринка, о которой мой мистер Лэнгдон забыл мне сообщить.

Взгляд Лелии остановился на Максе Пауэрсе. Том заметил, что при виде женщины тот попытался спрятаться за Мисти.

— Макс? Макс Пауэрс? — сказала Лелия. — Боже мой, так это ты.

Она поправила прическу и одернула платье, хотя и то и другое были в идеальном виде.

Макс повернулся и притворился удивленным:

— Лелия, это и вправду ты?

— Вы знакомы? — спросил Том.

— О, уже много лет, — тихо ответил Макс.

— Но, кажется, это было только вчера, — сказала Лелия. — Я пробовалась на роль второго плана в одном из его фильмов. Это было давно, но уже тогда он был легендой, — добавила она с восхищением.

— Ну же, Лелия, — нервно сказал Макс, — мое самомнение и без тебя достаточно высоко.

Женщина, похоже, не услышала его:

— Я не получила роли. Макс, помнишь тот фильм?

— Нет, милая, я правда не помню. С тех пор я потерял столько мозговых клеток.

— Это было «Наступление лета» — о том, как молодая парочка полюбила и разлюбила друг друга во время летнего отпуска.

— Да, точно, конечно.

— Я так и не узнала, почему мне не дали роль лучшей подруги героини — Бэмби Мур.

— Лелия, это, очевидно, одна из моих крупнейших ошибок. В начале карьеры я часто ошибался.

— Ну, по крайней мере, ты потрудился пригласить меня однажды на ужин. Помнишь?

— Конечно, ужин. Он был замечательный.

— А ужин перетек в завтрак. Надеюсь, ты не забыл эту часть проб, — Лелия приподняла брови и сморщила губы.

— Тащите выпивку! — крикнул Макс. — Пора по-настоящему отмечать репетицию.

* * *

Той ночью режиссерский талант Макса и склонность прорабатывать все мелочи проявились по полной. Он вновь и вновь заставлял их отрабатывать свои роли.

В конце концов Том попросил сделать перерыв; протест Макса был быстро перекрыт лесом поднявшихся в знак одобрения рук.

Лелия подошла к Элеоноре. Том с ужасом взирал на неизбежную стычку.

— Как я понимаю, вы — подружка невесты, а Том — шафер. Очень весело и удобно.

— Вы действительно так считаете? — поинтересовалась Элеонора. — Мне на ум приходят иные эпитеты.

— Мы с Томом едем на Тахо на Рождество.

— Вы проделали путь от Лос-Анджелеса до Канзас-Сити и сели на едущий обратно в Лос-Анджелес поезд, чтобы провести Рождество на Тахо? Весьма запутанный маршрут.

— Ну, мне нужно было попросить Тома кое о чем очень важном.

— Да? И о чем же?

— Жениться на мне.

Элеонора бросила на Лэнгдона разъяренный взгляд. Лелия продолжила:

— Мне говорили, вы с Томом однажды встречались. У вас, случайно, нет гепатита? — добавила она и усмехнулась, глядя на Тома.

— Прошу прощения?

— Знаете, Элеонора, это забавно… вас же зовут Элеонора, верно? Так вот: забавно, что Том ни разу вас не упоминал. Полагаю, эти отношения не слишком отложились в его памяти.

— Ну, разумеется, он упоминал мое имя, — ответила Элеонора. — Возможно, когда вы были в постели.

Челюсть Лелии отвисла так сильно, что стали видны миндалины.

— Как вам выпивка? — все, что сумел вымолвить Том.

Элеонора метнула в него еще один яростный взгляд и обратилась к Лелии:

— Не волнуйся, дорогая, можешь его забирать.

Она унеслась прочь. Том поспешил было за ней, но Лелия перехватила его:

— Ты слышал, что она мне сказала?

Журналист остановился и смотрел, как Элеонора исчезает в конце коридора.

— Том, ты меня слышишь?

Он наконец удостоил ее взгляда:

— Лелия…

— Что?

— Заткнись.

Женщина, казалось, была готова взорваться, но вместо этого просто развернулась на каблуках и ушла.

Мир Тома рушился. Тем временем Роксанна встала и обратилась к Максу:

— Так, малыш, давай перейдем к сути.

Она вытащила страницы сценария:

— Все это неплохо, но мне нужен простор для импровизации.

— Простор для импровизации? — нервно переспросил Макс.

— Да, ты понимаешь, о чем я: делать что-то на ходу, играть под настроение толпы.

— Но, Роксанна, это же свадьба. Ключ к успеху любого подобного мероприятия в подготовке. У меня записаны все песни, которые ты можешь исполнить, и их последовательность.

Стив и Джули с тревогой смотрели на спорщиков.

— Я подготовлюсь, но пойми, Макс, — птицы не поют в клетке. Они должны летать где им угодно, а иначе помрут.

— Но…

Проводница положила руку ему на плечо:

— Слушай, малыш, ты ведь доверяешь мне?

— Да, конечно, но…

— Это все, что я хотела услышать.

Она повернулась к молодой паре и похлопала их по рукам.

— А вам стоит пойти и хорошенько выспаться. Завтра весь поезд будет грохотать в вашу честь. Вы никогда не забудете Роксанну Джордан и «Саутвест Чиф», это я вам обещаю.

Все начали расходиться. Том же стоял с таким несчастным видом, что Макс подошел к нему:

— Похоже, тебе не помешает еще бокал.

Пауэрс сделал два коктейля. Мужчины уселись.

— Роксанна потрясная, не правда ли?

— Да, потрясная, — отозвался пребывающий в смятении Лэнгдон.

Макс хлопнул его по ляжке:

— Извини за то, что на холостяцкой вечеринке не было выпрыгивающей из торта девушки. Я думал, это будет неуместно с учетом присутствующих дам, да и, по правде говоря, «Амтрак» вряд ли бы разрешил такое.

Том наконец сфокусировал внимание на режиссере.

— Так ты… что… встречался с Лелией?

— Ну, я не назвал бы это свиданиями. Одна-единственная встреча, насколько я помню. Память уже не та, что прежде. Так, а я верно все расслышал? Лелия попросила тебя жениться на ней?

Том кивнул.

— М-да, похоже, в наше время женщины берут инициативу в свои руки. Стало быть, если вы разведетесь, это ей придется платить тебе алименты?

— Ей ничего не придется мне платить, потому что мы не поженимся.

— Слушай, Том, не хочу влезать в чужие дела и все такое, но Лелия красива и… кажется, много зарабатывает на каких-то мультиках?

— «Каппи — волшебный бобер», «Матрац Фредди», «Огурец Пити».

— Так вот, Каппи, Пити — все это неплохо. Кажется, приемные внуки одной из моих бывших жен их смотрели. К чему я клоню: она красива, у нее есть состояние, она попросила тебя на ней жениться. Так что не спеши принимать решение: другого шанса, возможно, не будет. Не хочу тебя обидеть — ты симпатичный парень и нравишься мне, — но уже далеко не первой молодости.

— Ты прав: она богата, красива и… Макс, я не люблю ее.

Пауэрс откинулся на спинку сиденья и издал тяжелый вздох:

— Я связывал себя узами брака уже четырежды. Кто знает, быть может, в пятый раз все получится.

— А ты любил каждую?

Режиссер наклонился вперед. Его лицо помрачнело.

— Первой женой была Патти. Поженились сразу после окончания средней школы. Я пошел служить в армию, потом переехал в Калифорнию. У нас было четверо детей. Мы жили в нищете, но она никогда не жаловалась. Она умела экономить лучше всех встреченных мной людей. Я пошел в кинобизнес и только начал раскручиваться, когда она умерла.

Макс притих и посмотрел в окно на мелькающую местность.

— Да, я любил Патти всей душой. И всегда буду любить. А три последующих бывших жены? — Он пожал плечами. — Я женился, хорошо проводил время, потом разводился, и на этом все. В некотором смысле я их любил, но не так, как Патти. Если бы она не умерла, то я бы и не посмотрел на других женщин. Наверное, в первой любви есть нечто особенное. Теперь я кручу романы с кем захочу, и это весело, но я этим не особо горжусь. Никаких постоянных отношений. Понимаешь?

Том кивнул:

— Понимаю.

Макс посмотрел на него:

— Ты когда-нибудь женился?

Лэнгдон снова кивнул.

— Любил ее?

— Скажем так: она была ни разу не Патти.

Пауэрс придвинулся ближе и тихо сказал:

— Повторюсь, я не лезу в чужие дела, но ты не мог бы ответить на один вопрос?

— Наверное, могу.

— Почему вы с Элеонорой не вместе?

— Ты видел, что произошло. Она просто взяла и умчалась.

— Ну, нельзя ее за это винить. Твоя девушка прилетает из Лос-Анджелеса, чтобы сделать предложение. Бог видит, я не эксперт в делах сердечных, но это не лучший способ снова добиться любви всей твоей жизни.

— Макс, я пытался. Я всерьез пытался.

— А знаешь что?

Том поглядел на него:

— Что?

— Если она и впрямь твоя Патти, то я бы пытался настойчивей.

Глава 23

Элеонора у себя в купе собиралась проглотить неимоверных размеров таблетку снотворного, когда кто-то постучал в дверь.

— Уходи! — крикнула она.

— Элеонора? Это я.

Секунду она стояла в недоумении, пытаясь идентифицировать голос своим переутомленным сознанием.

— Джули?

Женщина подошла к двери и открыла. На пороге стояла завтрашняя юная невеста со слезами на глазах. В руках у нее был футляр для одежды.

— Что случилось? Случайно, не позвонили опять родители Стива?

Джули покачала головой:

— Нет. И мои родители тоже не звонили.

Элеонора выглядела озадаченной:

— Я не совсем понимаю.

— Можно я зайду на пару минут?

— Что? А, да, конечно.

Картер сунула таблетку в карман.

— Но сейчас поздно, а завтра у тебя важный день. Тебе надо отдохнуть.

Женщины присели на край кровати.

— Стало быть, твои родители не позвонили, и ты расстроена, потому что… — начала Элеонора.

— Полагаю, каждая девушка ожидает родителей на свадьбе. То есть большинство знакомых мне невест планировали свадьбу до мелочей, и я не чувствую себя беспомощной и все такое. Но все равно ты рисуешь себе картину, как отец расстается со своей маленькой девочкой, а мать заверяет, что все будет хорошо. А у меня ничего такого не будет.

Она внезапно разрыдалась и продолжала плакать. Элеонора крепко обняла ее. Когда рыдания прекратились, Джули смущенно вытерла глаза:

— Прошу прощения. Я взрослая женщина и должна держать себя в руках. Но мне так одиноко.

Элеонора вытерла ей лицо чистым платком:

— Ты имеешь полное право так себя чувствовать. А из меня, похоже, так себе подружка невесты.

— Ну, тебя же попросили в последнюю минуту. Ты даже совсем не знаешь меня.

— Это не должно иметь значения. Мы обе женщины, ты завтра выходишь замуж — это все, что мне нужно знать.

— А ты была замужем?

— Нет, — тихо ответила Элеонора. — Но я много думала о свадьбе. Представляла себе каждую мелочь, вплоть до того, какие там будут блюда и цветы. Но в последнее время я реже фантазирую об этом.

— Почему?

— Это просто вопрос времени. Годы летят, шансов сыграть свадьбу становится все меньше.

— Все, что нужно, — это человек, который любит тебя и которого любишь ты.

Несмотря на то что ей захотелось разрыдаться еще сильнее, чем Джули, Элеонора улыбнулась:

— Да. Это все, что нужно.

Она дотронулась до футляра, который Джули оставила на кровати.

— Что там?

Джули снова смутилась:

— Это мое свадебное платье. Я не примеряла его с момента покупки. Я подумала, может быть, — ну, ты понимаешь…

— Замечательная идея, — сказала Элеонора.

— Ты точно не против? По твоим же словам, уже поздно, и ты наверняка устала.

— Вообще-то, я была усталая, но теперь уже нет.

Элеонора помогла Джули надеть платье: простой, но элегантный кремово-белый наряд, сидевший на девушке идеально. Когда она собиралась надеть на Джули вуаль, та взяла ее и надела на голову самой Элеоноры. Женщины встали рядом напротив большого зеркала.

— Ты выглядишь прекрасно, Джули.

— Ты тоже.

Джули зашлась истерическим смехом, и Элеонора присоединилась к ней.

Позже, когда Джули ушла в ванную, Картер собиралась упаковать платье, но вместо этого снова надела вуаль, приложила платье к себе и посмотрелась в зеркало.

— Элли?

Она оглянулась: дверь купе отъехала в сторону из-за поворотов дороги и набирающего скорость поезда. Том уставился на нее. Она не могла пошевелить руками и просто стояла молча — накрытая чужим свадебным нарядом.

— Элли? — повторил Лэнгдон, делая шаг внутрь.

В этот момент Джули вышла из ванной и увидела их.

— Прошу прощения, если я помешала.

Элеонора опустила платье, сняла вуаль и тщательно все упаковала под взглядом Тома. Затем протянула футляр Джули, обняла ее и улыбнулась:

— Крепкого тебе сна. Завтра утром вся твоя жизнь изменится. К лучшему.

Джули поцеловала ее в щеку, повернулась и прошла мимо Тома, который выглядел и смущенным и озадаченным.

— Том, что тебе нужно?

— Элли, ты в этом платье выглядела просто неотразимой.

— Уже поздно. Разве ты не должен быть с Лелией?

— Я не люблю Лелию!

— Ну, она, похоже, тебя любит. Полагаю, ты выказал к ней определенную привязанность или же что-то ей пообещал, потому что мне трудно поверить, что женщина проделала бы весь этот путь, чтобы попросить тебя жениться на ней чисто по-дружески или по доброте сердечной. Говоря откровенно, она явно не из таких.

— Я же говорю, у нас были не такого рода отношения.

— Да? Тогда что побудило ее приехать сюда? — Картер скрестила руки на груди в ожидании ответа.

— Откуда мне знать, почему она так поступила? Она сумасшедшая.

— Вы сколько уже встречаетесь?

— Около трех лет, — быстро пробормотал Том. — Но только периодически.

— Периодически? В течение трех лет?

— Да!

— И ты ожидал, что она удовольствуется этим?

Журналист ответил полным недоумения взглядом.

Элеонора продолжила:

— Стало быть, она хотела вступить в серьезные отношения, а ты — нет. Ты был вполне счастлив наведываться время от времени, делиться радостями, но не горем и уходить когда пожелаешь, так?

— Это не так, Элли. Я теперь не такой.

— Ну, конечно. Ты не изменился. Ни капельки.

— Все было бы иначе. С подходящей женщиной.

Элеонора потерла виски:

— Слушай, завтра мы отмечаем свадьбу. Чужую свадьбу. Мне надо выспаться.

— Мы не можем оставить все как есть.

— Конечно, можем. И оставим.

Он подошел, чтобы заключить ее в объятия, но она решительно оттолкнула его:

— Завтра мы исполним свой долг, доедем до Лос-Анджелеса, и там наши пути разойдутся. На этот раз навсегда.

— Элли!

— Спокойной ночи, Том.

Она поставила точку, закрыв дверь.

Глава 24

На высоких равнинах Колорадо, у границы Нью-Мексико наступил рассвет, однако солнца было не видно, поскольку небо заполонили угрожающего вида облака. Толстый слой снега покрывал землю и вездесущую полынь. Большинство предпочло позавтракать пораньше, поскольку по поезду быстро разнесся слух о грядущей свадьбе. Когда поезд приблизился к «Ла Хунта», возбуждение возросло. Практически все пассажиры и сотрудники поезда набились в вагон-люкс, так что для свадебной процессии почти не оставалось места. Она состояла из невесты с женихом, а также подружки невесты и шафера, которые ни разу не обменялись взглядами. Хоть они и шли рядом рука об руку, их будто разделяла невидимая стена.

Свадьба прошла без серьезных помех. Группа нанятых Максом музыкантов, севших в поезд ранее этим утром, играла традиционный «Свадебный марш» и другие мелодии. Кристобаль снимал все происходящее, а Макс старательно руководил — насколько это было возможно — процессом, хотя большинство пассажиров были даже не в курсе, что сценарий этой свадьбы спланировал Макс Пауэрс. Том и Элеонора исполняли свои обязанности, хотя случился неловкий момент, когда Том не мог найти кольцо, а потом еще более неловкий, когда он как будто собирался надеть его на палец Элеоноры, вместо того чтобы передать Стиву. Потом все устаканилось, а Том сделал шаг назад и стал размышлять, где и как лучше всего покончить с собой.

Новобрачные поцеловались прямо в тот момент, когда поезд остановился в «Ла Хунта». Джули потрясла кулаком в воздухе:

— Да!

В обычные дни отсюда был четко виден Пайкс-Пик, однако даже такую высоченную горную вершину закрыла облачная завеса. Всю церемонию Херрик Хиггинс тихо просидел в уголке, рассматривая зловещее небо.

Все находящиеся в поезде начали бросать рис, а снаружи на станции группа, состоящая в основном из сотрудников состава, сделала то же самое. Белые зерна быстро растворились в снежном вихре.

На «Ла Хунта» на «Чиф» установили третий дизельный двигатель, чтобы легче взбираться на перевал. Когда поезд тронулся, стоящая вдоль колеи толпа одобрительно проревела при виде нарисованной на последнем вагоне надписи «Молодожены» и подвешенных гремящих жестяных банок. Завидное начало брачной жизни.

После этого в поезде начали по-настоящему отмечать свадьбу, чему способствовал также оплаченный Максом огромный стол с угощениями. Пока собравшиеся набивали животы, а официальный свадебный фотограф делал снимки, появилась Роксанна в нарядном костюме — явно не стандартная униформа «Амтрака». За ней следовали мальчики из главного хора Лос-Анджелеса, тоже в лучших костюмах. Толпа притихла, музыканты приготовились, а Роксанна и хор начали петь. Это была грандиозная и в то же время нежная, прекрасная картина. Сначала они исполняли классику, потом блюз, хип-хоп, а затем самые разные песни: от Нэта Кинга Коула^[162] до Синатры. После этого Роксанна исполнила сольный номер, побуждая Стива с Джули «think… think…»^[163], за которым последовала «Chain of Fools»; женщина старательно подражала Арете Франклин и также исполнила фирменную песню королевы соула — «Respect». К этому моменту толпа так увлеклась концертом, что люди выкрикивали вместе с ней каждую букву: «R-E-S-P-E-C-T!» Голос женщины гремел, она кружилась по залу в сложном танце с удивительной для ее габаритов грациозностью и легкостью. С ее лица и шеи струился пот. Когда Роксанна выкрикнула последние «Amen», казалось, она одержима каким-то духом свыше.

Все, что оставалось делать Максу, — сидеть и улыбаться. Когда Роксанна посмотрела на него, он демонстративно порвал свой напечатанный сценарий. Она притянула режиссера к себе, и они начали танцевать. Вскоре все последовали их примеру. Хотя «Кэпитол Лимитед», вероятно, доводилось прежде видеть подобные зрелища, для «Саутвест Чиф» это было впервые.

Лелия потащила Тома танцевать, однако ему удалось быстро сбежать, сославшись на плохое самочувствие, что, к слову, не было ложью. Ночь действительно выдалась тяжкой: большую ее часть он провел в общей душевой, выпуская обратно выпитый алкоголь. Несчастная брошенная Лелия огляделась и заметила пакующего аппаратуру Кристобаля.

— Не хотите потанцевать? — спросила она привлекательного молодого человека. Кристобаль посмотрел на нее, и его глаза заметно округлились при виде ее эффектной фигуры и наряда.

— Вы работаете на мистера Пауэрса, не так ли?

Кристобаль кивнул.

— Я Лелия Гибсон.

Его глаза округлились еще сильнее.

— Лелия Гибсон — голос «Каппи — волшебного бобра»? — выпалил он.

Лелия была застигнута врасплох.

— Ну да. А вы знакомы с мультсериалом?

— Знаком ли я с мультсериалом? В детстве он был моим любимым. Мой младший брат до сих пор его смотрит. И для всех моих племянниц и племянников это передача номер один. Вы потрясающая. Я видел вас вчера вечером на вечеринке мистера Пауэрса, но не знал, как вас зовут. К тому же я знаю вас только по голосу.

Лелия выглядела взбудораженной.

— Смотрели в детстве? Ох, похоже, прошло уже столько лет с тех пор, как я начала озвучивать мульт-сериал, не так ли?

Кристобаль отбросил всякую сдержанность и профессиональное достоинство — настолько он был взволнован.

— А также Белку Сасси, Матрас Фредди и Оранжевый огурец Пити — все это классика. Я плакал при просмотре серии, где Пити угодил в бурю и с него смыло всю краску. Ваша озвучка придала ему такую глубину эмоций в этой трагической сцене. Я оправлялся от пережитого неделями. Послушайте, не хочу показаться чрезмерно эмоциональным, но я просто не могу поверить, что вы едете этим поездом. С моей стороны не будет наглостью попросить ваш автограф? Иначе родные мне просто не поверят. Мой младший брат сойдет с ума.

— Да, конечно, я дам вам автограф, гм…

— Ох, где же мои манеры? Кристобаль Голдмен.

Он потряс ее руку с таким энтузиазмом, что хрупкая Лелия чуть не слетела с восьмисантиметровых каблуков своих чрезвычайно дорогих туфель с открытым носом.

— Вот что я вам скажу, Кристобаль: я поставлю автограф на чем вам угодно, если вы со мной потанцуете.

Ошеломленный молодой человек отвесил глубокий поклон, и они закружились в танце.

* * *

Пока все были заняты свадебной церемонией и вечеринкой, еще из двадцати купе пропали вещи — от часов и колец до браслетов и даже ботинок Макса «Бруно Мальи». Вор вновь ушел незамеченным, хотя в коридоре и мелькнул кто-то, возможно заметивший что-то подозрительное. Тем не менее никто не забил тревогу, и вор быстро вернулся, влившись в ряды празднующих. Мешок с крадеными вещами неимоверно раздулся, а до прибытия в Лос-Анджелес оставался еще один день.

В ночь перед свадьбой шторм остановился на границе между Колорадо и Нью-Мексико. Практически пришпиленные к месту антициклоном облака так налились влагой, что не могли не пролиться; и около трех часов утра, когда «Чифу» оставалось еще более восьми часов пути досюда, это произошло. Датчики для измерения уровня снегопада забились снегом за час; чрезвычайно прочные приборы, установленные для измерения скорости ветра, были повалены в течение получаса. Все коммерческие рейсы получили предписание огибать эту зону по широкой дуге, а все ближайшие лыжные курорты были закрыты.

Перевал Ратона уже успел перенести пять зимних штормов. Накопившийся в горах снег удерживался на месте благодаря низким температурам и собственному весу. Когда наконец налетел сегодняшний шторм, произошло два события: во-первых, температура поднялась на несколько градусов, во-вторых, новый снег падал так обильно и стремительно, что не просто образовал новый слой на старом, а начал сползать; за ним стало падать и сползать еще больше снежной массы. Такая грандиозная движущаяся сила образовалась в очень короткие сроки. К семи часам практически наступила белая мгла. В девять тридцать шторм внезапно начал стихать, а синоптики сообщили, что он исчерпал себя и вскоре рассеется. Смена направления ветров означала, что самая опасная часть шторма теперь обрушится на север и восток.

Кто-то однажды сказал Марку Твену, когда разразился внезапный ливень, что надеется, что непогода вскоре уляжется; писатель ответил: шансы на это велики — ведь она всегда так делала. Он также заметил, что погода в целом очень услужлива: если кому-то не нравится происходящее в данный момент, все, что ему нужно, — это немного подождать, и погода переменится. Твен никогда особо не верил прогнозам погоды, придя к вполне разумному умозаключению: ремесло предсказывать намерения матушки-природы в лучшем случае — жалкое подобие науки, а в худшем — игра в рулетку для дураков.

Так вот: кое-что с тех пор не изменилось, поскольку даже с помощью спутников, доплеровского суперрадара^[164] и других современнейших устройств следящие за нынешним штормом метеорологи сделали то, что метеорологи делают постоянно: ошиблись. Буран лишь сделал передышку. Теперь миллионы тонн пришедшей с Тихого океана влаги и штормовые ветры были готовы попасть в историю.

Глава 25

Большинство отмечавших свадьбу к этому времени разошлись, однако Макс и Мисти, Кристобаль и Лелия и Херрик Хиггинс оставались в вагоне-люксе. Том и Элеонора ушли — по отдельности — сразу после того, как Роксанна закончила петь, и с тех пор их не видели. Роксанна ушла заниматься делами, а также развести хор мальчиков по купе отдыхать после усердного труда. Уже женатым Стиву и Джули отвели отдельный двойной люкс, чтобы они могли приятно отметить официальное начало медового месяца.

«Чиф» к настоящему моменту оставил далеко позади Тринидад, штат Колорадо, и твердо нацелился на перевал Ратона. Все следили, как поезд начинает восхождение. По мере того как уклон становился круче, а завывание трех двигателей — громче, среди пассажиров распространялось беспокойство. Повсюду виднелись огромные сугробы, которые спихивал с колеи установленный спереди снегоочиститель. Удивительно, что машинист вообще разбирал дорогу, когда повсюду летали белые хлопья.

— Гм, а что произойдет, если один из вагонов отцепится? — спросил Кристобаль. — Мы съедем прямо в бездну?

— Нет, автоматическая система тормозов активируется, и вагон остановится. За прошедшие годы поезда сильно усовершенствовались. — Хиггинс указал в окно. — На высшей точке маршрута мы взберемся на высоту 7580 футов.

— Довольно высоко, — заметил Кристобаль.

— Ну, это не самая высокая точка маршрутов в США. Вот калифорнийский «Зефэ» проезжает Денвер на высоте чуть более 9200 футов. В Южной Америке — не помню, в какой стране, — есть колея, взбирающаяся так высоко, что пассажирам приходится раздавать кислородные маски. Мы же проедем через тоннель под перевалом длиной в полмили и окажемся в Нью-Мексико. Спустимся по восточному склону гор Сангре-де-Кристо и въедем в Ратон. Ратон находится на 6666 футов над уровнем моря, так что хоть спуск и непростой, но высота не так уж велика.

Пораженная Мисти схватила Макса за руку:

— Говорите, шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть футов?

Хиггинс поглядел на нее из-за чашки кофе:

— Верно, мэм.

— Вы уверены в этом? Именно столько футов?

— Да, мэм. Такие вещи замеряют весьма тщательно.

— О господи! — воскликнула Мисти.

— В чем дело, дорогая? — поинтересовался Макс.

— Разве ты не видишь? 6–6–6–6 — это самая ужасная из возможных комбинаций цифр. Даже хуже тройной шестерки.

Макс побледнел:

— Ты права: число зверя плюс еще шестерка. У нас очень плохая карма.

— Разве это проблема? — нервно спросил Кристобаль.

— В моем деле ситуации хуже не бывает, — выразительно произнесла Мисти. — Мы можем остановить поезд?

— Тут нет тормозного троса, как в фильмах? — спросила Лелия. Она сидела рядом с Кристобалем и взволнованно сжимала его руку.

— Гм, в наши дни уже нет, — сказал Хиггинс. — Просто успокойтесь, все будет хорошо. «Чиф» ездит здесь дважды в день — на восток и на запад.

Он глянул на часы:

— Скоро мы въедем в тоннель.

— Там темно? — полюбопытствовал Кристобаль.

— В большинстве тоннелей темно, сынок, — рассудительно ответил Хиггинс. — Но мы там надолго не задержимся. И глазом моргнуть не успеете, как проедем Ратон и границу с Нью-Мексико.

* * *

Том уставился на бриллиантовое кольцо в своей руке. Оно принадлежало матери. После ее смерти он не расставался с ним. Собственно, он чуть было не вытащил и передал это кольцо Стиву вместо другого, положенного. Тогда же он, спутав, хотел было вручить его Элеоноре, вместо того чтобы передать жениху, дабы тот надел его на палец невесте. Том сунул кольцо в карман, рассмотрел себя в зеркале, пригладил чуть взлохматившиеся волосы, поправил одолженный ему на свадебную церемонию Кристобалем галстук, сделал глубокий вдох и в сотый раз мысленно сказал себе, что должен это сделать.

Через несколько минут он постучался в купе Элеоноры. Та отдернула занавеску, посмотрела на него, задернула ее и заперла дверь на замок. Лэнгдон постучал по стеклу:

— Элли, мне очень нужно поговорить с тобой. Немедленно.

— Убирайся!

— Мне нужно спросить тебя кое о чем, и я собираюсь сделать это прямо сейчас.

Она распахнула дверь с такой силой, что послышался лязг ударяющегося о металл металла.

— Кажется, я более чем ясно выразилась!

Том сунул руку в карман за кольцом и начал вставать на трясущиеся колени.

* * *

Когда «Чиф» въехал в тоннель, внутренние помещения поезда окутал мрак. Затем события стали разворачиваться с ужасающей быстротой. Весь лежащий на южном, ближайшем к рельсам, хребте горы снежный покров под диким напором неустанных порывов ветра и тонн свежевыпавшего снега пришел в движение. Официально лавина началась в 11.15 по горному времени^[165] и ринулась вниз по склону с ошеломляющей скоростью; снега набралось столько, что, если бы его растопили, он образовал бы приличных размеров и глубины озеро. Лавина врезалась в расположенный между колеей и горным склоном забор, возведенный именно с целью предотвращения повреждений железнодорожного пути. Удар оказался такой силы, что стальной забор не просто смяло, но сорвало с опор и понесло вниз.

От удара в диспетчерскую службу «Амтрака» поступил автоматический сигнал тревоги. Та, в свою очередь, сразу же приказала машинисту «Саутвест Чиф» немедленно остановить поезд и ожидать дальнейшего развития событий.

«Чиф» только-только выехал из тоннеля под перевалом Ратона, когда пришел приказ. Машинист нажал на тормоза — очень быстро, как и требовала сложившаяся серьезная ситуация. Собственно, он и не нуждался в предупреждении диспетчеров «Амтрака», потому что ясно видел захватывающее дух зрелище через переднее стекло, хоть оно и происходило гораздо дальше по колее. Приливная волна из снега и камня была настолько мощной, что распространялась в ширину, и ее заметный отросток направился прямо к «Чифу» — такой потенциально смертоносный, что ездивший этим маршрутом четырнадцать лет машинист шепотом попрощался с женой и детьми. Он повидал за свою службу многое, но ничего подобного тому, что сейчас обрушивалось на него и на его поезд. Он зажмурился, уверенный, что в следующие секунды «Саутвест Чиф» со всеми пассажирами будет уничтожен.

Когда поезд, накренившись, остановился, пассажиры начали догадываться, что это не предусмотренная стоянка. Когда неподвижно стоящий поезд начало трясти, словно во время землетрясения, сомнения переросли в твердую уверенность. К счастью, они не видели того же, что и машинист, однако все уловили нарастающий рокот. Те немногие, кому прежде доводилось слышать такой звук, сразу же поняли, что происходит.

— Это лавина! — воскликнул Том, посмотрев в окно.

Элеонора побледнела:

— Боже.

Он сорвал с кровати матрас, схватил Элеонору, повалил на пол, накрыл матрасом и сверху своим телом. Поезд продолжал трястись и раскачиваться, а шум сходящего с горы снежного покрова стал оглушительно громким.

Все находившиеся в вагоне-люксе попрятались под столы. Одни корябали на салфетках завещания, другие вспоминали давно забытые молитвы. Макс с Мисти прижались друг к другу, как и Лелия с Кристобалем. Тот обнял ее своими длинными руками.

Хиггинс также залез под стол, однако по-прежнему смотрел в окно. Его худшие кошмары внезапно воплотились в жизнь.

Каким-то чудом гигантский отросток, выброшенный лавиной, остановился раньше, чем сбил поезд с рельсов. Однако когда машинист открыл глаза, то увидел только непроницаемую снежную стену.

Ему удалось доложить о случившемся в «Амтрак» и получить ответ, что предположительно вторая лавина по другую сторону тоннеля смела второй забор. Парой минут раньше, парой минут позже — и «Чиф» валялся бы на дне ущелья; никому из пассажиров уже не пришлось бы волноваться о грядущих праздниках. Да, им повезло, как сказали диспетчеры, хотя машинист видел это и сам. С другой стороны, поезд теперь застрял, зажатый с обеих сторон, и не мог продвинуться ни вперед, ни назад, а шторм явно только начинался.

Метеорологи выпустили обновленный прогноз — на сей раз верный. Регион накрыла такая зимняя буря, каких не видывали уже тридцать лет. Ее предшественница унесла больше шестисот жизней, включая умерших от голода, которых отрезало от цивилизации. Те люди находились в отдаленных труднодоступных районах — совсем как беспомощный «Чиф» сейчас.

Хиггинс посмотрел на небо: мощные ветры задули со стороны горы с такой силой, что неимоверно тяжелый поезд шатался туда-сюда, накреняясь под тревожно высокими углами. За все годы железнодорожной службы Хиггинс никогда не оказывался в такой ситуации. Достаточно было посмотреть в окно по левую сторону, чтобы понять, что лететь вниз придется долго. Снег продолжал падать, и нельзя было исключать возможность новой лавины. Которая вполне способна увлечь за собой «Саутвест Чиф».

Глава 26

Через час Роксанна дала официальное объявление по громкойсвязи, разъясняющее пассажирам, что произошло и какие меры по спасению предпринимаются. Последних оказалось немного, поскольку прямо сейчас мало что можно было поделать. Как она объяснила, две горы снега преграждали и путь к Лос-Анджелесу, и обратно в Чикаго. Поезд находился прямо посередине. А в условиях накрывшего регион бурана с его мощными ветрами и снегопадом максимум, что можно сделать, — сохранять спокойствие и оставаться в своих купе. Следовать этим указаниям было нелегко, и в коридорах постоянно толпились встревоженные пассажиры в надежде получить больше информации.

Херрик Хиггинс ушел поговорить с машинистом и вернулся с еще более обеспокоенным видом. Том и Элеонора присоединились к компании Мисти и Макса в вагоне-люксе. Они поочередно смотрели в окно на белое снежное полотно, напрягаясь с каждым ударом ветра о стенки вагонов, и время от времени оглядывались на груду снега высотой в двести футов слева от поезда. Лелия благоразумно ретировалась в купе вместе с новым знакомым — земляком Кристобалем.

— Я знала, что это произойдет, — сказала Мисти. — Четыре шестерки — разве могло быть иначе?

— Вообще-то, мы ездим тут очень давно, и подобного никогда не случалось, — сообщил Хиггинс. — Поезд — самый безопасный из доступных здесь способов путешествия, даже безопаснее самолета, если сравнить число катастроф.

— Может ли сойти новая лавина? — спросила Мисти. — Которая угодит в поезд?

— Все на милости матушки-природы, — ответил старик, — так что может произойти что угодно. Но думаю, раз было уже две лавины, большая часть снега сошла.

Том посмотрел на пожилого железнодорожника:

— И что теперь? Как они доберутся до нас? Мы же не можем ждать весеннего таяния снегов.

— Нет, не можем. Однако добраться до нас непросто. Владеющая этой железной дорогой грузоперевозочная компания весьма приличная, с обширными ресурсами, но при заваленной снегом колее и при такой погоде они мало что могут сделать. Тут узко, недостаточно пространства для маневра. А маленькому самолету или вертолету здесь совсем негде приземлиться, даже если буран уляжется.

— Утешающие известия, — заметил Макс.

В вагон вошла усталая Роксанна. За последний час она моталась повсюду: успокаивала пассажиров, утешала мальчиков из хора, следила, чтобы были предприняты все возможные меры для комфорта пассажиров. Она села, переводя дух.

— Вдобавок ко всему прочему орудовавший в «Кэпе» ворюга, похоже, сел на «Чиф»: многие пассажиры сообщают о пропаже вещей.

Макс покачал головой:

— Просто изумительно.

Он и Мисти переглянулись.

— Есть и хорошая весть, — сказал Хиггинс, — на «Ла Хунта» мы установили третий двигатель, так что теперь нам помогает дополнительная силовая установка.

Роксанна кивнула.

— Что вы имеете в виду? — спросил Макс.

— Я имею в виду электричество, которое поддерживает освещение, температуру и прочее — оно вырабатывается электрогенераторами в двигателях: их питают движки на дизельном топливе. Так называемая головная сила.

— Стало быть, когда у нас закончится топливо, то закончится и электричество, — заметил Том.

— По сути верно. Но благодаря дополнительному двигателю у нас в запасе больше времени.

— Насколько больше? — спросил Макс.

— Трудно сказать. Мы запаслись дополнительным топливом в Канзасе, однако дозаправиться «Чиф» должен был в Альбукерке, который примерно в двухсот пятидесяти милях отсюда.

— А на то, чтобы взобраться на перевал, ушло много топлива, так что дизельные баки отнюдь не полны, — заметил Том. Хиггинс кивнул. — Следовательно, не исключено, что до отключения электричества остались считаные часы.

— Ну, машинист делает все возможное, чтобы сэкономить топливо.

— Разве нельзя посадить всех пассажиров в несколько вагонов и отключить подачу электричества в остальные? — предложил Макс.

— Нет, система так не работает. Двигатели генерируют электричество по тому же принципу, что и в отеле: три ли вагона нагреваются или десять, расход топлива одинаков. Когда я виделся с машинистом, мы выработали стратегию. Он переключается между тремя локомотивами, переводя сначала один, а затем другой в режим ожидания — оптимальный для подачи электричества во время стоянки. Так расход топлива распределяется равномерно между локомотивами и экономится, потому что находящиеся не в режиме ожидания двигатели медленно работают вхолостую и расход топлива минимален.

— Почему бы просто не выключить часть двигателей? — спросила Элеонора.

— Чтобы завести их снова, потребуется слишком много топлива, — ответила Роксанна.

Хиггинс кивнул и добавил:

— Еще одна проблема — отсутствие антифриза в охлаждающей системе поездов: он потребляет слишком много воды. Приходится держать двигатели в работающем состоянии, чтобы трубы не замерзли. В такой холод стоит только отключить головную силу, как температура упадет и меньше чем через час трубы начнут замерзать. После чего не останется воды для приготовления пищи, питья и санитарных нужд.

— Хорошо, что мы погрузили дополнительные припасы в Канзас-Сити, — сказала Роксанна. — Начнем ограничивать порции прямо сейчас, раз неизвестно, сколько мы здесь пробудем.

Она поднялась — надо идти работать дальше.

— Если что-то понадобится, я могу рассчитывать на всех вас, верно?

Все кивнули в ответ. Женщина храбро улыбнулась и ушла. Четыре часа спустя стемнело. Большинство пассажиров вернулись в купе, накрылись одеялами и теперь размышляли над своей возможной трагической участью.

Том зашел к читающему Библию отцу Келли.

— Знаете, отец, возможно, вам стоит провести в поезде службу, чтобы подбодрить людей.

— Но не все тут католики, — заметил священник.

Том посмотрел в окно. Снег по-прежнему падал, а ветер по-прежнему бился в стенки вагонов.

— Не уверен, имеет ли это теперь значение.

— Боюсь, я подрастерял навыки.

— Это как езда на велосипеде: научившись, уже никогда не забываешь.

Лэнгдон обнаружил Макса и Мисти в двойном люксе прижавшимися друг к другу. Мисти все еще пребывала в депрессии, а вот к Максу вернулось веселое настроение, даже несмотря на пропажу «Бруно Мальи».

— Думаю, тому, кто их забрал, они нужнее, чем мне.

— Щедро с твоей стороны, — заметил Том.

— У меня и так слишком много вещей. Однако, должен сказать, все произошедшее станет основой для великолепного фильма — если только я это переживу и смогу заняться съемками.

— Макс! — возмущенно произнесла Мисти.

— Всегда думал, что я погибну в какой-нибудь грандиозной катастрофе. Но и подумать не мог, что это случится в поезде.

— Спасибо, Макс, очень обнадеживает, — заметила Мисти.

— Ну, Мисти, — судьба же написана звездами. Скажи мне, каково твое предсказание? Что говорят тебе карты?

— Макс, не сейчас.

— Хочешь сказать, одно маленькое происшествие — и ты перестала во все это верить? Какая-то слабенькая вера.

Женщина со вздохом вытащила карты Таро, перемешала и стала выкладывать по одной. Сначала она выглядела совершенно не заинтересованной процессом и бросала в окно встревоженный взгляд после каждого мощного порыва ветра. Но постепенно сосредоточилась на переворачивании карт и нахмурилась, отчего лоб прорезала глубокая морщина. Наконец она произнесла:

— Забавно.

— Что забавно? — спросил Том.

— Похоже, нас спасут.

— Хорошие вести, — сказал Макс. — А как?

— С помощью чего-то шестиногого, вот так вот.

— Шестиногого? — недоверчиво переспросил Том.

— Еще одна шестерка, итого пять. Разве это не хуже, чем четыре шестерки? — спросил Макс.

— Нет, карты говорят, что шесть ног придут и спасут. Что есть, то есть.

Макс встал и направился к бару в углу:

— Что ж, пока шестиногое не появилось, я, пожалуй, выпью бурбона. Том, ты со мной?

— Может, позже. Мне надо кое-что сделать.

— Что, например?

— Найти шестиногое — вот что.

* * *

История попавшего в ловушку поезда разнеслась по национальным и международным новостям. Мир ожидал дальнейшего развития событий. Увы, несмотря на то что Соединенные Штаты были готовы бросить все кадры и ресурсы на спасение поезда, у непослушной природы-матушки имелись иные планы. В такую погоду ни один самолет не взлетит, а даже если бы мог, ему некуда сесть. Вертолетам тоже приходилось оставаться на земле. Все ждали улучшения погоды. А поскольку в составе имелись запасы топлива, тепла и продовольствия, ситуация, несмотря на всю серьезность, не угрожала жизни людей и срочное вмешательство не требовалось. Поезду передали сообщение ждать — помощь в конце концов придет.

А вот в штабе «Амтрака» разработка спасательной операции шла полным ходом. Темпы были довольно быстрыми. Установили контакт с грузоперевозочной компанией, владеющей колеей, на которой застрял «Чиф». Две организации совместно планировали операцию, которую осуществят, как только наладится погода.

Также по всей стране разослали запросы на оборудование и рабочие руки, которые, несомненно, понадобятся для расчистки рельсов. Сотрудники «Амтрака» не были уверены, что откликнутся многие, учитывая, что на дворе почти Рождество. Однако кто-то догадался упомянуть в разосланном сообщении, что в попавшем в ловушку поезде едут Роксанна Джордан и недавно «ушедший в отставку» Херрик Хиггинс. В течение нескольких часов в компанию поступили тысячи звонков и электронных писем: железнодорожники со всей страны вызывались добровольцами, жертвуя своим Рождеством, чтобы оказать помощь.

Теперь у «Амтрака» были рабочие руки, а оборудование должно вскоре прибыть. Тем не менее со все ухудшающейся погодой ничего поделать было нельзя.

Глава 27

За окном все темнело. Тишину нарушали только шум ветра да падающего на крышу и барабанящего в окна снега. Отдыхать было нелегко. После каждого хруста и скрипа всем представлялись не разгрызание рождественских леденцов и не толстяк с оленями, а своя мучительная кончина.

Помимо ограниченных запасов топлива и продовольствия имелась и другая проблема; к счастью, ни один пассажир о ней не знал, в отличие от сотрудников поезда и Хиггинса. Все дело в накапливающемся на крышах вагонов снеге. Вес его чудовищен. Хоть вагоны и построены на совесть, у конструкции был свой предел, и тонны нападавшего сверху снега испытывали его на прочность. Ветер помогал тем, что постоянно сдувал накапливающийся снег. Тем не менее снежные шапки продолжали расти и быстро восполняли потери от ветра.

Большинство предпочло не ужинать в вагоне-ресторане, а остаться у себя в купе и либо перекусывать, либо вообще не есть, беспомощно уставившись в окно. Это снижало расходы провианта, однако рано или поздно все пассажиры захотят есть, а запасов провизии в поезде хватит только на день-два. Роксанна отправила бригаду залезть под днища вагонов и проверить трубы. Ей доложили, что пока ни одна не замерзла. Все мужчины тепло оделись, однако даже после столь короткого пребывания снаружи их накрыл слой снега и била неконтролируемая дрожь.

Проблема с топливом была еще более серьезной. Хиггинс объяснил положение дел Тому с Элеонорой за ужином, пока те молча ели в вагоне-ресторане:

— Как только топливо закончится, у нас появится ряд стремительно нарастающих проблем. Отсутствие воды, разрыв труб, отсутствие тепла…

— А если у нас закончится топливо, то даже если спасатели доберутся до нас, как они приведут поезд в движение? У нас тут не авиация — это самолет можно дозаправить в воздухе, — добавил Том.

— Ну, они установят на «Чиф» двигатели с полными баками, и он поедет. Но, как ты верно заметил, спасателям надо сперва добраться до нас. Я ходил к головному двигателю и видел, сколько накопилось снега на рельсах впереди — очень много. Расчистить его — дело небыстрое.

— Так, может, вместо того чтобы ждать, пока помощь доберется до нас, нам самим следует добраться до тех, кто поможет нам?

— Это куда? — спросила Элеонора. — Том, оглянись вокруг: мы застряли невесть где.

— Вы не представляете нашего приблизительного местонахождения, Херрик? — спросил Том. — Вы знаете коммуникационную систему «Амтрака» лучше всех.

Хиггинс ненадолго призадумался:

— Вообще между штатами есть шоссе I-25, которое идет параллельно проходу между Ратоном и Тринидадом и затем сворачивает на север, к Денверу.

— Шоссе — это уже что-то, — сказал Том. — Поезд помогал нам, а мы поможем ему.

— Вот только шоссе перекрыто из-за шторма, — заметил Хиггинс.

— Хорошо, еще какие варианты?

Ветеран-железнодорожник снова ненадолго призадумался, после чего решительно покачал головой:

— Нет, это не сработает.

— Что именно? Скажите.

— Нет, ничего не выйдет, — настаивал на своем Хиггинс.

— Херрик, сейчас я готов выслушать даже самую безумную идею. Быть может, мы сумеем воплотить ее в реальность.

Старик пожал плечами и наклонился вперед:

— Неподалеку в горах есть курорт. Зимой это горнолыжный курорт, а летом — ранчо «Динго». Ему всего несколько лет, но он крупный, прекрасно оборудованный и многолюдный. Я ездил туда несколько раз с сыновьями и их семьями и встречался с владельцами: это пара иммигрантов-австралийцев, заработавших состояние на Уолл-стрит и уехавших на Запад в поисках новых интересных ощущений. Загвоздка в том, что добираться туда придется часа четыре по весьма труднопроходимой местности. В нормальную погоду люди в хорошей физической форме могут это сделать, однако пешком в такой буран рассчитывать не на что.

Том внимательно посмотрел на него:

— Пешком — да, а на лыжах — нет.

— Ты везешь с собой лыжи? — спросил Хиггинс.

— Я собирался провести Рождество на Тахо. Я также везу всевозможную верхнюю одежду, ботинки, перчатки, сигнальные ракеты, компас, шлем с фонарем — в общем, все предусмотрено.

— Том, там очень сложная местность.

— Херрик, я ездил на лыжах практически везде и практически в любых условиях. Все, что мне нужно от вас, — это направление движения и сведения об окружающей местности.

— Ты всерьез думаешь, что справишься? — спросил Хиггинс.

— Могу пообещать, что приложу все силы, не более того. И потом, что нам терять?

— А что насчет твоей жизни? — подала голос Элеонора.

— Ну, так это моя жизнь, верно? Не то чтобы кто-то станет меня оплакивать.

После этих слов она встала и ушла.

Хиггинс быстро собрал проводника, Роксанну и машиниста в вагоне-ресторане. Ни машинисту, ни проводнику план не понравился.

— Он пассажир, — сказал проводник. — Том, я ценю — правда ценю — ваше предложение, но, если с вами что-то случится, ответственность ляжет на меня. Я не могу отпустить вас. Нам надо просто подождать, и помощь придет.

— Можете связаться с центральным управлением «Амтрака»? Или, быть может, мы свяжемся с хозяевами «Динго», и они пришлют сюда кого-нибудь, — обратился к машинисту Хиггинс.

Мужчина покачал головой:

— Буря глушит сигналы. Последний звонок в центральное управление я сделал несколько часов назад. С тех пор дозвониться до них не получалось.

Роксанна добавила:

— Мы даже проверили все мобильные телефоны — ни у одного нет сигнала. Мы не можем дозвониться ни до центрального управления, ни до курорта, ни до кого-либо еще. Все равно что в каменном веке.

— Послушайте, — сказал Том. — Я не собираюсь сидеть и ждать, пока шторм пожрет нас. Я подпишу любую бумагу, какую вам угодно, и сниму с вас ответственность, если со мной что-то случится. Мне уже приходилось подписывать такое, когда я делал репортажи за рубежом. Я большой мальчик и умею позаботиться о себе.

— Том, дело не только в этом, — сказала Роксанна. — Мы не хотим, чтобы с тобой что-то стряслось, дорогой. Сейчас совсем не прогулочная погода.

— Роксанна, я бывал и в худших передрягах, поверь мне. — Он обвел всех взглядом. — Дайте мне попробовать: это все, о чем я прошу. Если не получится пробиться, я просто вернусь назад.

Все переглянулись. Наконец проводник и машинист медленно кивнули:

— Хорошо.

Том отправился с Роксанной в багажный вагон и достал свое лыжное снаряжение. Он собирался у себя в купе, когда услышал, как кто-то подходит. Это была Элеонора.

— Я собираюсь, — тихо сказал Том.

— Ясно.

Она просто стояла.

— Тебе что-нибудь нужно? Я очень занят.

— Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Так, довольно. Я все равно пойду.

— Похоже, ты думаешь, что собираешься спасти поезд и всех пассажиров.

Он бросил на нее резкий взгляд:

— Да, в целом план таков. Можно не благодарить меня за геройствование.

Элеонора подошла и присела на край сиденья.

— А тебе не кажется, что ты просто убегаешь?

— Я собираюсь пойти в буран и рискнуть жизнью, чтобы получить помощь, а ты называешь меня трусом. Чертовски огромное спасибо тебе.

Она не дрогнула от этого словесного выпада.

— Хочешь знать, почему я бросила тебя в Тель-Авиве? Наверное, стоит послушать, раз ты можешь не вернуться.

Он бросил на нее долгий взгляд, а затем тоже сел.

— Должен заметить, ты выбираешь время не менее неудачно, чем я. Впрочем, ладно, слушаю.

Женщина собралась с мыслями и заговорила:

— Том, ты одиночка, и тебе это нравится. Ты несешь ответственность только за себя, ни за кого больше.

Он начал возражать, но она остановила его одним взглядом.

— Я целые годы ждала возможности это сказать и скажу, а ты будешь слушать. — Она сделала паузу и продолжила: — Том, я любила тебя всей душой. Любила. Мое сердце целиком и полностью принадлежало тебе.

— Принадлежало — в прошедшем времени.

— Ты не осознаешь, что, пока мы были вместе, тебя похищали, бросали в тюрьму и трижды чуть не убили? Ты продолжал безумно рисковать собой ради очередного репортажа и никогда не задумывался, что чувствую я. Каждый раз, когда ты выходил за дверь, я не знала, вернешься ли ты. Не замечал, что я делала все меньше репортажей и волновалась все больше? Мне хотелось лишь отправиться домой. Я хотела найти место, где мы поселимся и будем жить вместе. Я не хотела лететь куда-то еще. Я не хотела смотреть, как ты уходишь на очередное задание, и гадать, увижу ли тебя снова. После всех этих лет странствий мне хотелось иметь дом с белым забором, дворик с садом и мужа, который уходит в девять и приходит домой в пять. Вот только ты так и не сделал предложения. Видимо, странствия для тебя были важнее, чем я.

— Элли, ты выдвинула мне ультиматум. Дала несколько минут на принятие решения, меняющего жизнь.

— Нет. Я просила годами, ты просто не желал слушать. Когда я вернулась в то утро и сказала, что хочу улететь, это было не спонтанное решение. Я набиралась духу неделями. После той прогулки я наконец нашла в себе смелость. И получила ответ.

Она встала.

— Можешь вставать на лыжи и отправляться пытаться спасти поезд. В очередное приключение. Надеюсь, с тобой ничего не случится и ты напишешь отличный репортаж. Только не воображай, что ты делаешь это ради кого-то, кроме себя.

Она ушла. Том сидел и смотрел ей вслед. Рука в кармане бесцельно теребила кольцо.

Глава 28

Вагон-ресторан был полон жаждущих завтрака пассажиров. Роксанна с тревогой наблюдала, как запасы продовольствия на кухне стремительно тают. Еда в вагоне-люксе закончилась еще прошлой ночью, и уже начали появляться недовольные. Ей пришлось пустить в ход чувство юмора и дипломатические навыки, чтобы утихомирить каждого. В поезде было немало младенцев. Запасы подгузников и молока тоже заканчивались, и раздающиеся повсюду детские крики еще больше трепали всем нервы.

Отец Келли наконец набрался смелости провести службу в вагоне-люксе, на которую собралась многочисленная паства, включая представителей всевозможных вероисповеданий, — даже несколько ищущих утешения агностиков. Священник с непривычки иногда запинался, однако старался искренне. После службы люди подходили и благодарили его за поднятое настроение.

Он признался помогавшей ему в проведении службы Агнес Джо, что уже много лет не чувствовал себя так хорошо. Это даже заставило его задуматься, а стоило ли уходить в отставку.

Когда Хиггинс перестал совещаться с работниками поезда насчет оптимальных способов экономии топлива и электричества, он вышел наружу в шторм и лично залез под днища вагонов проверить, не замерзли ли трубы. Когда он вернулся, уже наступило время ланча. За чашкой кофе старый железнодорожник делился с присутствующими в вагоне-ресторане историями Дикого Запада: про Джесси и Франка Джеймсов, Билли Кида и других лихих людей. Не только дети, но и взрослые прислушивались с трепетом и с широко открытыми глазами. Он также поведал историю легендарного носильщика из пульмановского вагона Джона Блера, который в конце 1800-х годов практически в одиночку спас пассажиров целого поезда, угодившего в лесной пожар в Миннесоте.

— Они оказались в весьма отчаянном положении, — рассказывал Хиггинс, — потому что нет ничего хуже огня. Если выбирать между огнем и снегом, — он махнул рукой в сторону окна, — я всегда выберу снег. Может, сейчас вам так не кажется, но в этом отношении нам повезло.

Роксанна улыбнулась, оценив по достоинству, что именно пытается донести до всех Хиггинс, и налила ему еще чашку кофе.

Агнес Джо довольно долго сидела, уставившись в окно вагона-ресторана. Когда Роксанна спросила ее, куда она смотрит, та указала на что-то неразличимое среди падающего снега:

— Знаешь, сейчас ведь сочельник.

Роксанна кивнула:

— Ты права, дорогая.

Чуть позже подошла Элеонора. Агнес Джо с Роксанной смотрели в окно, Элеонора проследила за их взглядами. Снаружи двое тепло одетых мужчин с трудом затаскивали в поезд что-то покрытое брезентом.

— Что происходит? — спросила Элеонора.

— Скоро узнаешь, — ответила Роксанна.

Когда первый зашел внутрь, таща груз за свой конец, женщина увидела, что это проводник спального вагона Барри. Брезент сполз с перетаскиваемой вещи, и стало видно, что это малорослая елочка — видимо, со склона горы. Бо́льшую часть снега стряхнули снаружи, однако твердые куски прочно прилипли к ветвям и тощему стволу. Когда второй мужчина залез в вагон, капюшон слетел с его головы. Элеонора ахнула: это был Том.

— Какое Рождество без рождественской елки, — пояснил он. — Вообще это была идея Агнес Джо.

Они установили елку в вагоне-люксе на спешно сооруженной подставке. Прибежавшие дети стали украшать ее по своему усмотрению. Час спустя елочка смотрелась просто потрясающе — или как минимум любопытно: ее увешали всем подряд — от бижутерии до бейсбольных карточек из жвачек, от резинок до пластиковых фигурок и гирлянд мишуры, которые одна женщина везла на Рождество своей семье в Альбукерке. Дети склеили из бумаги большую звезду, выкрасили в ярко-серебристый цвет и водрузили на макушку елки, что оказалось нетрудно, учитывая, что высота дерева всего четыре фута. Тем не менее пойманным в ловушку в «Чифе» людям елка казалась захватывающей дух красавицей со всеми ее карточками, фигурками и прочим.

Том сидел с чашкой горячего кофе и смотрел, как скромная елочка превращается в нарядное праздничное дерево.

— Она прекрасна.

Он оглянулся. Элеонора смотрела на елку, затем перевела взгляд на него.

Том нервно тронул пальцем кофе.

— Ну, она неплохо отвлекает людей от других мыслей. К тому же приятно слышать детский смех.

— Не против, если присяду?

Он сделал приглашающий жест в сторону пустого сиденья.

— Я думала, к этому времени ты уже уйдешь, — сказала Картер.

— Иногда если не люди, то планы меняются.

— И как изменились твои планы?

— Я решил не уходить, а остаться здесь. Один за всех и все за одного.

Элеонора откинулась назад.

— Должна сказать, я удивлена. Не думала, что какие-то мои слова могут… — Она затихла.

Том закончил за нее:

— Пробиться в мой толстый череп? — Он слабо улыбнулся. — Слушай, Элли, я просто решил, что лучше остаться и помогать здесь. К тому времени, когда я доберусь до лыжного курорта — если доберусь, — буран, скорее всего, уже закончится и придет помощь. — Он сделал паузу и добавил: — А если нет… ну, тогда все равно лучше быть здесь.

Их взгляды встретились. Когда этот момент затянулся, Лэнгдон резко встал.

— Куда ты? — спросила Элеонора.

— Мне надо кое с чем разобраться. Давно пора.

Через несколько минут он зашел к Лелии сообщить, что отвечает отказом на предложение пожениться.

— Ты мне нравишься, и ты мне дорога, но я не стану жениться на тебе и заводить восьмерых детей. Надеюсь, ты меня поймешь.

Судя по ее виду, она совершенно не понимала. По лицу женщины покатились слезы. Она сжала его руку.

— Могу ли я сказать или сделать что-то, что заставит тебя передумать? Мы так подходили друг другу.

Том покачал головой:

— Лелия, я не люблю тебя. И уверен, если ты хорошенько подумаешь, то осознаешь, что тоже не любишь меня.

— Просто мы были вместе так долго…

— Совместимость не любовь.

Она всхлипнула в носовой платок и сказала дрожащим голосом:

— Не знаю. Может быть, ты и прав.

В этот момент из ее ванной комнаты вышел Кристобаль и посмотрел на них:

— Я не помешал?

— Нет, — Том бросил суровый взгляд на всхлипывающую Лелию, — но, очевидно, я мешаю.

Лелия невинно посмотрела на него:

— Он помогал мне пережить эти трудные времена. И он замечательно делает педикюр и массаж спины.

— Не сомневаюсь, — он перевел взгляд на Кристобаля. — Чао.

Том вышел из купе и зашагал по коридору. Он давно не испытывал такого облегчения: теперь на нем больше не вис волшебный бобер Каппи. Ему было немного жаль Кристобаля, но тот уже большой мальчик.

Произошло одно удивительное позитивное событие: все похищенные в «Чифе» и многие из украденных в «Кэпитол Лимитед» вещи вернулись к своим владельцам. Никто ничего не видел и поэтому не знал, почему вор так резко передумал. Роксанна и отец Келли просто сочли это рождественским чудом.

После ужина, декорированного в честь праздника в красно-белые тона, всех попросили собраться в вагоне-люксе. Там пассажиры с удивлением увидели стоящую в конце вагона самодельную сцену. Макс выступал в роли конферансье — сначала подогревал ожидания публики, а затем указал на сцену и выкрикнул:

— Что я слышу? Не грядет ли нечто особенное?

Все внимание сосредоточилось на сцене. Когда там появилась кукла, один из детей с восторгом воскликнул:

— Это волшебный бобер Каппи!

Затем раздался голос другого маленького маль-чика:

— А это огурец Пити!

Затем белка Сасси и матрас Фредди присоединились к своим знаменитым друзьям, и началось веселье.

Марионетками управляли из-за сцены Лелия и Кристобаль. Лелия всегда носила с собой кукол-марионеток на тот случай, если повстречается с детьми, и часто раздаривала их. Женщина превосходно озвучивала всех кукол, переключаясь с предмета мебели на огурец, а затем на лесного зверя с легкостью истинного профессионала.

Во время перерыва Кристобаль шепнул ей:

— Я никогда в жизни не удостаивался такой чести.

Они поцеловались за кулисами, в то время как на сцене Сасси и Каппи тыкались друг в друга головами, а все дети и даже взрослые ревели от смеха.

Санта пришел точно по расписанию. Его играл крепко сбитый Барри в настоящем костюме Санты, который хранили в поезде как раз на такой случай. Должность Санты пользовалась такой популярностью, что на протяжении всего года работники «Амтрака» боролись, делали ставки, занимались подкупом и самовыдвижением, чтобы заполучить на Рождество эту ведущую роль. Эльфы Санты, которых играли Том, Элеонора, Макс и Мисти, прилежно раздавали подарки. И сами пассажиры обменивались захваченными с собой упакованными подарками. Все держались любезно и много шутили, а счастливый детский смех сильно смягчал гнетущее взрослых напряжение.

Отец Келли — опять-таки при содействии Агнес Джо — руководил общей молитвой и прослужил своего рода рождественскую мессу. Обручившего Стива с Джули священника тоже пригласили поучаствовать, но тот отказался и остался в купе. Стива и Джули почти не видели. Очевидно, даже лавина не могла помешать им отмечать медовый месяц — и кто мог их за это винить.

Мальчишеский хор пел рождественские куплеты вместе с Роксанной. Все присоединились к ним, стараясь изо всех сил. Порой казалось, что у каждого есть мелодичный голос. Когда стало совсем поздно и ребята начали все чаще зевать, все начали прощаться. Незнакомые люди хлопали друг друга по спине и говорили, что это замечательный сочельник. Затем пассажиры отправились спать.

Элеонора и Том пошли с Роксанной укладывать мальчиков. Они уже собирались уходить, когда один из ребят позвал проводницу.

Она присела рядом с маленьким мальчиком по имени Оливер.

— Что случилось? — спросила Роксанна. Том и Элеонора стояли рядом.

Глаза Оливера казались огромными, размером чуть ли не с него самого. Его голосок мог очаровать и восхитить самого жестокого человека на планете, и обычно он вел себя беззаботно, однако сейчас выглядел встревоженным.

— Патрик сказал, что Бога не существует.

Роксанна ахнула:

— Что? Патрик, подойди-ка сюда.

Подошел Патрик в полосатой пижаме и в очках. Это был один из старших мальчиков — высокий и худой, держащийся очень уверенно. Он постоянно читал и был одаренным ребенком.

Роксанна нависла над ним, положив руки на свои широкие бедра.

— Объяснись. Почему ты сказал ему это?

Другие мальчики подняли головы, готовясь смотреть и слушать. Том с Элеонорой обменялись взглядами.

— Это просто процесс отсеивания, по сути, эволюционный цикл.

Он поправил очки, словно очень юный профессор, обращающийся к аудитории.

— Что-что?

— Ну, в начале была Зубная фея. У тебя выпадает молочный зуб, ты кладешь его под подушку, на следующее утро зуб пропадает, и на его месте появляются деньги. Большинство детей осознают, что это небылица, примерно в пять лет. Хотя я, естественно, понял это гораздо раньше.

— Патрик, тебе сейчас десять, — сказал его брат Тони, — а ты по-прежнему кладешь зубы под подушку.

— Тони, это потому, что мне хочется получить деньги, а не потому, что я все еще верю в фею. — Патрик повернулся обратно к Роксанне. — Другой пример — пасхальный кролик: еще одна небылица, которую разоблачают лет в семь. Далее идет Санта-Клаус. Взять, к примеру, сегодняшнего: разве его играл не один из пассажиров…

Роксанна перевела взгляд на детей помладше, которые, похоже, были готовы расплакаться от слов Патрика.

— Патрик, давай перейдем к главному, — прервала она, — к Богу.

— Хорошо. Если бы добрый Бог существовал, разве он позволил бы случиться такому? Сейчас мы, по идее, должны находиться дома, проводить Рождество с семьями. Вместо этого застряли посреди снежной бури, и у нас заканчивается топливо и продовольствие. Если бы Бог существовал, разве он допустил бы это?

Несмотря на уверенный вид, Роксанна чувствовала, что Патрик напуган не меньше остальных, и на самом деле надеется, что она объяснит, почему Бог существует, а не согласится, что его нет.

Роксанна усадила Патрика рядом с собой, а Оливера — на колени.

— Ну, проблема твоих умозаключений в том, что ты предполагаешь, что застрять здесь — это плохо.

Патрик поправил очки:

— Это и в самом деле плохо, разве нет?

— Не совсем. Сначала надо бы рассмотреть и проанализировать факты. Что произошло сегодня вечером?

— Снегопад усилился, а на кухне закончилась еда.

— Помимо этого.

Оливер подал голос:

— Мы отпраздновали сочельник и открыли подарки. Это хорошо.

— Мы могли бы сделать это с родными, — возразил Патрик.

— Верно, — сказала Роксанна, — но разве твои родные были бы напуганы и голодны и разве находились бы в странном месте в окружении незнакомцев?

— Ну, нет, — ответил мальчик, подумав.

— В отличие от пассажиров этого поезда, верно? Пассажиры совсем не хотят находиться здесь, потому что это не их дом, а хотят быть с любимыми и семьей, верно?

— Верно, — с энтузиазмом сказал Оливер.

— Но это подтверждает мои слова, — заметил Патрик.

— Нет, насколько я помню, ты говорил, как может существовать Бог, если происходят такие скверные вещи. А я задаю вопрос, так ли скверно, если группа незнакомых, напуганных и голодных людей, желающих находиться на Рождество где угодно, но только не здесь, проводят вечер вместе и так веселятся, что смеются и поют вместе, а также раздают приготовленные для своих родных подарки незнакомцам.

Она посмотрела на Тома с Элеонорой:

— Вы сегодня отлично провели время, не так ли?

Элеонора улыбнулась детям:

— Это был один из лучших сочельников в моей жизни.

— Что ж, в этих словах есть смысл, — уступил Патрик.

— Быть может, Бог сделал так, что вы оказались в этом поезде, чтобы вы могли петь и помогать напуганным людям на время позабыть о проблемах с помощью прекрасной музыки, — добавил Том.

— Тоже хороший довод, — сказал обрадованный Оливер.

— Да, верно, — согласился Патрик.

— Видите, — Роксанна сняла Оливера с коленей и отвела Патрика на его место, — часто говорят, что пути Бога неисповедимы. Вам необходимо всерьез обдумывать, что Он пытается сделать. Нельзя с ленцой верить в Бога — это не так просто. Чтобы по-настоящему веровать, необходимо иметь силу духа и страсть. Как и с большинством достойных целей в жизни, усилия вернутся вам сторицей. Только в случае с верой вы получаете намного больше.

Она помогла Патрику забраться в постель и накрыла одеялом.

— Еще вопросы? — спросила женщина.

Оливер поднял руку:

— Только один, мисс Роксанна.

— Хорошо. Какой?

— Можете отвести меня в туалет?

* * *

Позже ночью Том с Элеонорой стояли бок о бок и смотрели в окно на снег.

— Что ж, — заметил Том, — на дворе почти Рождество, а все глухо. Даже мыши не скребутся.

— Прямо сейчас я бы предпочла старине святому Нику и его топчущимся по крыше северным оленям спасательную команду Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям.

— Где же твой приключенческий дух, где твой романтизм?

— Я израсходовала весь его запас с тобой, — парировала женщина. И коснулась его руки. — Почему ты не пошел? Скажи правду.

— Забыл смазать лыжи.

— Том, я серьезно.

Он посмотрел на нее:

— Элли, я говорил себе, что отправляюсь в это путешествие, чтобы исполнить желание отца. Но на самом деле я отправился потому, что в моей жизни зияет большая дыра, и я понятия не имею, что с ней делать. Она зияет уже давно, и статьями для «Женского журнала» ее не заполнить.

Он пожал плечами.

— Но наружу я не пошел, — он указал за окно, — именно из-за твоих слов. Знаешь, все эти годы я считал, что ты ушла от меня, что ты меня бросила. Я никогда не понимал, что на самом деле все было наоборот. — Он сделал паузу. — Мне очень жаль, Элли. Правда жаль.

Она медленно протянула руку и взяла его ладонь в свою.

Он озадаченно огляделся:

— Знаешь, я не шутил. Тут и впрямь тихо. Слишком тихо.

Чего они не знали — так это то, что ранее была израсходована последняя капля топлива последнего дизельного двигателя. А пока они разговаривали, резервное аккумуляторное питание тоже иссякло. «Саутвест Чиф» наконец затих и погрузился во тьму.

Тишину разорвал грохочущий звук. Поезд затрясся, из купе раздались крики. Том и Элеонора посмотрели друг на друга.

— Господи, — воскликнула женщина, — новая лавина!

Глава 29

Если и существует такое явление, как контролируемый хаос, то именно оно сейчас наблюдалось на «Саутвест Чиф». Причиной текущей кризисной ситуации стала угроза новой лавины, которая сметет поезд в небытие. Падающий снег образовал справа от поезда такую высокую гору, что из окон теперь ничего не было видно. От сокрушительного веса снега состав начинал крениться набок. План ответных действий оказался прост: тотальная эвакуация. Учитывая обстоятельства, это было легче сказать, чем сделать. Тем не менее 341 пассажир прошел из вагона в вагон вплоть до последнего купейного, а работники «Амтрака» считали и пересчитывали всех и обыскивали каждый уголок, чтобы удостовериться, что никого не забыли.

Под прикрытием одеял, зонтиков и прочих более-менее защищающих от снежной бури вещей длинная вереница людей с электрическими лампами и фонариками на батарейках с трудом покрывала короткое расстояние до тоннеля. Пожилых, маленьких пассажиров и инвалидов несли или же помогали им идти. Должно быть, сказывался дух Рождества: незнакомец помогал незнакомцу, здоровый — калеке. Никто не жаловался и не злился из-за своего места в длинной веренице или же свалившихся на него или на нее обязанностей.

Из поезда вытаскивали лампы, фонарики, воду, одеяла, подушки, аптечки первой помощи, оставшиеся запасы провизии и все предметы, которые могут пригодиться. Жаловался только машинист, винивший себя за то, что не загнал состав в тоннель, пока еще было топливо, и не желающий теперь покидать свой пост. После беседы с Роксанной и Хиггинсом — последний заметил, что они тоже не додумались дать задний ход и что, быть может, накопившийся сзади поезда снег все равно сделал бы этот маневр невозможным, и, наконец, он сможет следить за составом из конца тоннеля — машинист Ральф Перкинс все же согласился уйти со своего места у руля. Хиггинс не стал упоминать, что, возможно, машинист увидит, как его любимый поезд снесет в ущелье надвигающееся снежное цунами.

Том, Элеонора, Макс, Мисти, Кристобаль, отец Келли и Агнес Джо трудились не менее усердно, чем железнодорожники: тянули, тащили, помогали, упрашивали и перетаскивали до тех пор, пока все не укрылись в безопасном месте — большом тоннеле. Агнес Джо, как оказалось, особенно хорошо управляла толпой и отдельными людьми. Кроме того, она обладала немалой физической силой, которую неоднократно продемонстрировала в ходе эвакуации.

Том догадался достать свои лыжи и снаряжение, а Элеонора одолжила лыжи у женщины-пассажира, которая тоже планировала поездку на Тахо. Вместе они перетаскали по утрамбованному снегу много грузов, причем довольно быстро.

В тоннеле разбили лагерь. Том сходил туда и оценил ситуацию. Освещение было крайне скудным, провизии мало, одеял не хватало. Но хуже всего — холод. Учитывая низкую температуру, пониженный уровень кислорода на этой высоте и то, что тоннель продувался мощными ветрами, было ясно, что ни пожилые, ни самые юные пассажиры долго не продержатся.

Том обдумал ситуацию и сделал неизбежный вывод. Он сходил к проводнику, машинисту и Роксанне и провел с ними тихий, но напряженный разговор.

Помогавшая людям разместиться на новом месте Элеонора оглянулась и заметила проходящее совещание. Она подошла как раз в тот момент, когда Роксанна говорила:

— Том, ты не обязан это делать, но я тебя за это люблю.

— Я пойду с тобой.

Все повернулись к Элеоноре.

— Нет, не пойдешь, — возразил Том.

Элеонора посмотрела на остальных:

— Это я научила его всем приемам катания на лыжах.

— Элеонора, я не могу позволить тебе отправиться со мной.

— Я не спрашиваю разрешения. Если хочешь путешествовать один — дело твое; к тому времени, когда ты доберешься до курорта, я оставлю там для тебя кофе.

Роксанна приподняла брови:

— Полагаю, гораздо разумней с твоей стороны объединить усилия с этой женщиной, а не пытаться идти одному.

Том обежал всех взглядом и наконец остановился на Элеоноре.

— Еще одно совместное дело?

— Идем.

* * *

Пока Элеонора собиралась, подошел Макс и сел рядом:

— Я слышал, ты вместе с Лэнгдоном собираешься идти на лыжах, чтобы спасти нас.

— Ну, мы попытаемся.

— Элеонора, там опасно. Ты в этом уверена?

— Я давно не испытывала такой уверенности в чем-либо.

— Том — большой сильный парень, он может справиться самостоятельно. Он даже рассказывал мне, что как-то тащил человека в гору под минометным огнем.

Элеонора перестала паковать вещи и посмотрела на режиссера:

— Макс, человеком, которого он нес, была я.

Несколько секунд Макс таращился на нее, затем произнес очень тихо, лишенным обычной бравады голосом:

— Я просто не хочу лишиться тебя, Элеонора.

Она села рядом. Они обнялись.

— Я вернусь хотя бы для того, чтобы написать этот сценарий и выиграть «Оскар».

— Ты и впрямь любишь этого парня, не так ли?

— Макс, ты веришь во второй шанс?

— Наверное, должен верить: мне их давали более чем достаточно.

— А мне никогда не давали. До сегодняшнего дня. И я не собираюсь упустить его. Вряд ли я получу еще один.

Попрощавшись, полностью экипированные Том и Элеонора направились обратно на северо-восток через тоннель. Хиггинс по памяти нарисовал для них приблизительную карту местности и маршрут к «Динго». Том обернул ее пластиком и положил в карман. Они пройдут через тоннель, взберутся к расщелине в горе, а оттуда направятся на северо-запад в сторону курорта. Если повезет, вскоре они выпьют горячего кофе у потрескивающего очага. Воздух на этой высоте был холодным и разреженным. Вскоре оба начали тяжело дышать. В тоннеле стояла полная темнота, так что они включили встроенные в шлемы фонари на батарейках. Лыжи пришлось нести в руках, так как внутри тоннеля не было снега.

— По крайней мере, нам не прихолится волноваться насчет возможного столкновения споездом, — заметил Том.

— А я уж думала, у нас сплошная полоса неудач.

Они прошли эти полмили до другого конца тоннеля взявшись за руки. В конце тоннеля надели лыжи.

— Готова? — спросил Том. Элеонора кивнула.

Они вышли в буран, сумели отыскать расщелину в условиях почти абсолютно белой мглы и направились вверх. Каждый взмах лыжной палки давался с трудом. В течение нескольких минут грозные объятия снежной бури полностью скрыли их из виду.

Они продирались сквозь ветер и стену снега. Тела покрыл лед, конечности слушались все хуже. Они постоянно меняли направление движения, так как Том уточнял их местонахождение. У него был компас, но не было полной уверенности, что прибор показывает правильно. А попытка отыскать лыжный курорт, пусть и довольно крупный, посреди снежной бури на вершине горы оказалась тяжелее, чем Лэнгдон предполагал. Тем не менее они продолжали решительно двигаться вперед.

* * *

Том с Элеонорой одолели немало крутых подъемов. Зачастую им приходилось цепляться руками, ногами и палками за скалистые склоны, чтобы удержаться. Несколько раз приходилось снимать лыжи и просто карабкаться с помощью веревок. Преодолев все эти преграды, они попали на ровную местность и пошли вперед на лыжах в хорошем темпе, несмотря на то что дувший навстречу ветер словно усиливался с каждым толчком лыжных палок.

Первая катастрофа случилась, когда под Томом провалился тонкий наст и он свалился в дыру глубиной футов в десять. С помощью Элеоноры, тянувшей за сброшенную ему веревку, Том сумел выбраться, однако потерял мобильный телефон, и, что еще хуже, компас оказался поврежден.

Они обдумывали, не вернуться ли — при условии, что получится найти обратный путь, но решили идти дальше. Том, как ему казалось, определил нужное направление и с помощью нескольких ориентиров придерживался верного курса. Конечно, учитывая, что снег летел со всех сторон и из-за мечущейся пурги предметы то скрывались из виду, то появлялись вновь, ориентиры были не так уж и надежны.

Из-за суровой непогоды каждый шаг, каждый спуск, каждый подъем становился стократ тяжелее. Им регулярно приходилось останавливаться, отворачиваться от ветра и искать среди скал укрытие, чтобы перевести дух. Их легкие горели, а специально сшитая для подобных условий одежда едва-едва спасала от окоченения.

Они нашли хорошее укрытие и съели простенький обед, хотя захваченная с собой вода превратилась по большей части в лед. Передохнули и снова отправились в путь.

Когда начало темнеть, Элеонора заметила:

— Не уверена, стоит ли блуждать ночью, спотыкаясь, на лыжах. Быть может, лучше разбить лагерь.

— Хорошая идея. До курорта должно быть не так уж далеко.

По крайней мере, он на это надеялся. Кто знает — возможно, на самом деле они находились в десяти футах от поезда.

Они поставили палатку, а Том зажег захваченное с собой стерно^[166]. На нем они приготовили быстрый ужин и растопили лед. После еды улеглись под одеяла поближе друг к другу, чтобы сохранять тепло, и смотрели, как вокруг палатки растут горы снега.

Шторм, похоже, ослабевал. Наступало затишье. Теперь они могли разговаривать не перекрикиваясь.

— Просто чтобы ты знала: я ответил Лелии отказом. Она восприняла это очень спокойно.

— Я удивлена.

— Я тоже был удивлен, пока не выяснил, что у нее новый кавалер.

— Что? И кто же?

— Кристобаль.

— Кристобаль! Да ты шутишь.

— Уверен, они будут счастливы вместе. Лелия может придумать очередного мультперсонажа — боа — и назвать его «Палка^[167] Крис».

Они затихли и прижались ближе друг к другу.

— Надо сохранять тепло, — пояснил Том.

— Безусловно, — она вздохнула и затем добавила: — Слушай, если мы не вернемся…

Он закрыл ей рот ладонью:

— Давай настроимся позитивно. Мисти небось назвала бы это фиолетовой аурой силы или чем-то подобным.

Она сжала его руку в своей.

— На случай, если мы не вернемся, я хочу, чтобы ты знал кое-что.

Он посерьезнел.

— Что?

— Я никогда не переставала любить тебя все эти годы.

Он обнял ее.

— Мы вернемся.

Когда женщина задрожала от холода, Том обхватил ее обеими руками, пытаясь передать тепло своего тела.

— Кто бы мог подумать, что мы вновь сойдемся после всех этих лет на горе посреди бурана? — сказала Элеонора.

— Эй, если б это было просто, то любой мог бы это сделать.

Он попытался рассмеяться, но рот его не слушался.

Лэнгдон вспомнил, какой сегодня день.

— Элеонора?

Она поглядела на него:

— А что случилось с «Элли»?

— Элеонора, с Рождеством.

Ей удалось улыбнуться в ответ:

— С Рождеством.

Он расстегнул молнию и вытащил что-то из кармана:

— Знаю, сейчас самое неподходящее время, но, как я уже говорил, я король неудачных стечений обстоятельств.

Он встал, опустился на колено и осторожным движением надел ей на палец кольцо.

Она посмотрела на него. Ее губы приоткрылись, а глаза округлились в изумлении от происходящего.

— Я понимаю, что выжидал долго, — честно говоря, слишком долго. Но ты единственная женщина, которую я любил за свою жизнь, и я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. Ты примешь меня со всеми моими недостатками, слабостями, причудами характера, упрямством и откровенной глупостью? — Том сделал паузу, глубокий вдох и добавил: — Элеонора, ты выйдешь за меня?

Она расплакалась сразу после того, как ответила «да».

* * *

Только они поцеловались, официально отмечая помолвку, как палатку сорвало и прямо на них упала куча снега, едва не похоронив заживо. Том выбрался из-под снежной груды и вытащил Элеонору.

— Надо найти укрытие! — перекричал он завывающий ветер.

Теперь, когда они были официально помолвлены, Том собирался сделать все, что в его силах, чтобы быть уверенным — свадебная церемония состоится.

Они продвигались с трудом. Элеонора слабела с каждой минутой — до такой степени, что не могла идти без посторонней помощи. Тому пришлось чуть ли не нести ее на себе еще примерно с четверть мили, пока он тоже не выдохся. Он уложил ее на землю, снял с себя двухслойную куртку и накрыл женщину. Затем оглядел мрачные окрестности. Насколько было видно, путники находились на ровной местности. Со всех сторон виднелись силуэты высоких пиков. Это все, что он мог разглядеть: падающий снег застилал дальнейший обзор. Лэнгдон помолился напоследок, после чего лег сверху на Элеонору, закрывая ее от снега своим большим телом. Он нашел ее руку в перчатке и крепко сжал. В сознании всплыло воспоминание о том, как он тщетно ждал в больнице момента, когда мать поднимет фотографию. Он сосредоточил все мысли и осязательные рефлексы, чтобы уловить, не ослабеет ли хватка Элеоноры. Он понятия не имел, что сделает, если та начнет отключаться. Наверное, просто скажет «прощай» — слово, которое он не произнес много лет назад.

Казалось, они лежат так уже часами. Ветер выл, снег бил ему в спину; каждый удар — словно вонзающийся маленький кинжал. В воображении Тома к нему протягивал руку маленький мальчик. Это был Том-ребенок: он тянулся к своей взрослой версии, затягивал обратно в относительную безопасность детства. Сознание порой проделывает подобные трюки. Тому случалось попадать в отчаянные ситуации и прежде, однако он был вынужден признать, что опасность никогда не была столь велика. Он пришел к выводу, что на сей раз — после того, как он многократно оказывался на грани пропасти на своем переменчивом жизненном пути, — ему, вероятно, настала пора покинуть этот мир. Он посмотрел на Элеонору и поцеловал ее в губы. Та не отреагировала. По замороженным щекам Лэнгдона в конце концов начали катиться слезы.

Образ маленького мальчика становился все четче и четче. Теперь Том явственно ощущал, как пальчики касаются его щеки, ерошат волосы. Маленький мальчик говорил с ним, спрашивал, в порядке ли он. Это видение выглядело реальней и убедительней, чем любой его сон. Лэнгдон не отпускал руки Элеоноры, даже когда обратился к юному Тому и ответил ему.

Ребенок снова потрогал его. Глаза Тома открылись, зажмурились и вновь открылись. Сияние солнечного света оказалось болезненным: он так давно его не видел.

— Мистер, вы в порядке? — спросил присевший рядом с ним на корточки мальчик.

Том нашел в себе силы сесть и осмотреться. Буря пропала, бескрайнее небо лазурного цвета, теплое солнце, воздух прохладный и свежайший — такой бывает только в горах. Том уставился на мальчика, не уверенный, в раю он или нет, и наконец сумел произнести:

— Что ты делаешь здесь, так далеко от дома?

— Я живу здесь, — ответил мальчуган.

— Здесь — это где?

Он указал куда-то за спину Тома:

— В «Динго».

Журналист оглянулся через плечо. В ответ на него посмотрел величественный курорт «Динго» во всей роскошной красе, с огромными домами из красного дерева. Они с Элеонорой чуть не погибли в пяти футах от очага, горячего шоколада и ванны.

Том встал на пошатывающихся ногах и нежно растормошил Элеонору.

— Мы умерли? — спросила та, не открывая глаз.

— Нет, но знай: ты помолвлена с идиотом.

Он понес ее к главному зданию. На помощь подбежали несколько наконец заметивших их взрослых.

* * *

Оба конца тоннеля заливал солнечный свет, однако никаких запахов готовящейся еды не было, поскольку продуктов не осталось. По крайней мере, буран улегся. Хиггинс, Роксанна, проводник, Макс, Мисти, Лелия, Кристобаль, отец Келли и Агнес Джо сидели на земле и обсуждали, что делать дальше.

— Полагаю, — сказал с глубочайшей грустью отец Келли, — пора провести панихиду. По Тому и Элеоноре, я имею в виду.

— Еще рано, падре, — раздраженно возразил Макс.

— Если бы они добрались до «Динго», то сейчас мы бы уже об этом знали: погода прояснилась, — сказал проводник. — Никто бы не выжил снаружи столько времени. Мне не следовало отпускать их. Это моя вина.

— Они пытались помочь. Это самые храбрые люди из всех, что я знала. — Роксанна вытащила носовой платок и вытерла глаза.

В круг собравшихся ворвался проводник спального вагона Барри и крикнул:

— Скорее, вам надо это увидеть! Я выходил наружу осмотреть другой конец тоннеля, — забормотал он. — Вам непременно надо пойти и самим посмотреть.

Они последовали за ним в другой конец тоннеля.

— Глядите! — сказал Барри.

Все уставились на приближающуюся к ним длинную, впечатляющего вида процессию из лошадей и всадников. Там были даже большие сани, которые тянули упряжки, загруженные самыми разнообразными припасами. Они будто перенеслись назад во времени и теперь лицезрели караван из фургонов колонистов, следующих в девственные земли Запада, чтобы начать новую жизнь.

Один из передовых всадников приподнял шляпу и окликнул их.

— Это Том, — сказала Роксанна.

Соседний всадник помахал рукой.

— А это Элеонора, — заметил Макс.

Он побежал навстречу им, увязая и скользя в снегу, но не сбавляя шагу.

— Шестиногое, — сказала сама себе Мисти.

— Что? — спросил Кристобаль.

— Нас спасло шестиногое. Четыре ноги лошади и две — всадника. Шесть ног.

Она радостно закричала и побежала вслед за Максом; ее длинный шарф поблескивал в прекрасном и столь желанном солнечном свете.

Своевременное появление привезенной добрыми людьми из «Динго» еды и других припасов подняло всем настроение. Пока одни ели и пили, другие столпились вокруг Тома и Элеоноры — услышать невероятную историю их выживания.

— Парни с курорта знали этот путь к колее, по которому могут пройти лошади и фургоны. Намного легче того пути, по которому шли мы, но из-за шторма и дороги-то не было видно, — Том покачал головой. — До входной двери оставалось пять футов, а мы и понятия не имели. Никогда в жизни мне так не везло.

— Это не везение, Том, — сказал отец Келли. — А чудо. Я молил о чуде специально для вас.

Рация проводника зашумела. Он поднес ее к уху и нажал кнопку:

— Говорите.

— Центральная диспетчерская служба «Амтрак» — «Саутвест Чиф», прием.

Проводник почти прокричал в ответ:

— Центральная служба, это «Саутвест Чиф»!

— Где все? — спросил голос.

— Мы эвакуировались из поезда. Находимся в тоннеле. Когда будет спасательная команда?

— Гомер, просто выгляните из тоннеля, — ответил голос.

Все побежали к выходу из тоннеля. Оттуда доносился оглушающий рев: пара вертолетов вылетела из-за гребня горы и зависла над поездом.

— С западной стороны обвала мы подогнали запасной состав с тремя двигателями с полными запасами топлива, — сообщили из рации.

— Но как нам добраться до вас? — спросил проводник Гомер. — Нас разделяет снежная гора. И правая сторона поезда тоже завалена снегом.

— Это ненадолго. Мы работаем над решением этой проблемы уже долго. Просто ждите.

— Вас понял, — ответил Гомер.

Через десять минут они услышали серию громких хлопков. У них на глазах стена снега перед составом высотой в двадцать футов обрушилась и безобидно сползла вниз по склону горы. Это сделали свое дело очень аккуратно заложенные в ключевых точках небольшие заряды взрывчатки. За исчезнувшей стеной обнаружился поезд на замену. Его мощные двигатели гудели — этот звук особенно радовал слух всех пассажиров давно затихшего «Чифа». Затем им велели вернуться в тоннель. Вертолеты, наклонив носы вниз, пролетели с правой стороны состава и сдули с него сухой снег, благодаря чему «Чиф» теперь прочно стоял на колее.

Сотни добровольцев выбежали из поезда на замену и начали расчищать остальную часть колеи. Следом пришла еще одна команда и стала ремонтировать то, что пострадало от лавины, в то время как остальные добровольцы счищали снег с обеих сторон и с крыши «Чифа». В это время пассажиры постепенно возвращались в поезд.

На все это ушла большая часть дня. К тому же у пассажиров какое-то время заняло позирование для фотографий, звонки друзьям и родным и изложение приукрашенных версий своих приключений — историй, обрастающих все более фантастическими подробностями с каждым пересказом. Журналисты дозвонились по мобильникам до некоторых пассажиров, и вскоре по всему свету разлетелись вести о полной драматизма спасательной операции и подвигах Тома и Элеоноры — несомненно, как только поезд доберется до Лос-Анджелеса, истории приумножатся. Дети играли в снегу и лепили ангелов, отчего Роксанна заметила, что за «Чифом» явно присматривало немало этих прекрасных созданий.

К следующему раннему утру колея была готова, новые двигатели установлены, и впервые за долгое время колеса «Саутвест Чиф» начали вращаться. Из-за специальных распоряжений состав сделает лишь несколько из предусмотренных расписанием остановок, включая долгую стоянку в Альбукерке. Поезд начал спускаться с горы согласно маршруту: через Нью-Мексико, далее — в Аризону и наконец в Калифорнию, а пассажиры занялись тем, чего не делали уже довольно давно, — мирно отдыхали.

Глава 30

Когда поезд покатился по территориям Нью-Мексико, где не было снегопада, земля приобрела красновато-коричневый оттенок. Повсюду виднелись высокие крутые скалы, цвет которых был ближе всего к оранжевому. Полынь усыпала этот прекрасный, хоть и навязчивый пейзаж, а пассажиры уставились в окна, надеясь увидеть время от времени попадающиеся фермы.

Они остановились в Альбукерке примерно на три часа, чтобы подзаправиться топливом, загрузить побольше припасов и позволить так долго заключенным в тесном пространстве пассажирам прогуляться и насладиться хорошей погодой после выдержанной ими на перевале Ратон тяжелой схватки со стихией.

Том и Элеонора рассказали остальным о своей помолвке. Все восприняли новость благожелательно, особенно Макс. Лелия даже обняла Тома и пожелала ему всего наилучшего. Судя по тому, как она льнула к Кристобалю, и по влюбленному выражению на лице молодого человека, их собственная свадьба, как подумал Лэнгдон, лишь вопрос времени. Том и Элеонора сообщили друзьям, что, возможно, последуют примеру Стива и Джули и обменяются клятвами в поезде. Но это только летом, заявила Элеонора. Лавины не должны помешать ее свадьбе.

Возле станции находился рынок, где индианки продавали украшения — и не только. Там же стоял приспособленный под торговую точку старый автобус. Том и Элеонора прогуливались на солнце и говорили о совместном будущем.

— Между прочим, ты мне так и не сказала, с кем встречалась в Вашингтоне, прежде чем сесть в поезд, — сказал Том. — В твоей жизни есть аналог Лелии?

— Не совсем. Это моя бабушка.

Они зашли в маленькое кафе, выпили и перекусили. Присоединившаяся Агнес Джо поздравила их с помолвкой и под ярким солнцем выпила с ними холодный лимонад, попутно осматривая окрестности.

— Иногда я подумываю выйти в отставку, поселиться здесь и продавать украшения пассажирам останавливающихся тут поездов.

Том посмотрел на нее проницательным взглядом:

— Выйти в отставку? Я думал, вы уже на пенсии.

— Скоро выйду, — загадочно ответила женщина.

— И чем вы занимаетесь? — продолжал расспросы журналист.

— О, тем-сем понемногу.

— Забавно, что вор вернул украденные предметы, сделав эдакий подарок на Рождество.

— В жизни не слыхивала более невероятной истории, — согласилась Агнес Джо.

— Весьма щедро со стороны этого негодяя, — заметила Элеонора.

— Не так уж щедро. Он ведь лишь возвращал людям их собственность, — возразила Агнес Джо.

— Или она, — тихо пробормотал Том.

* * *

Гид-индеец сел в поезд и около часа потчевал пассажиров историями про эти места, индейские резервации и свой народ. Он сошел в Галлапе, известном как Индейская столица мира, потому что там собирались на встречи различные племена, в том числе хопи, зуни и акома.

После обеда многие пошли в вагон-люкс поглядеть сделанное Кристобалем и Максом видео свадебной церемонии. Стив с Джули смотрели, смеялись и иногда плакали: особый момент их жизни демонстрировался публично. Лэнгдону показалось, что Стив выглядел особенно усталым, и он улыбнулся, когда сразу после окончания видео Джули схватила мужа за руку и утащила обратно в купе отмечать медовый месяц.

Поздно ночью они въехали в Аризону. Том не мог заснуть. Он оделся и пошел гулять по коридорам. Он заглянул к Элеоноре, но та крепко спала, а он не хотел ее будить.

Когда Лэнгдон прошел мимо купе Макса, то мог поклясться, что учуял фимиам — что вполне логично. Он побоялся приближаться к купе Лелии из-за звуков, которые могли доноситься оттуда. Том знал по личному опыту, что женщина, вдохнувшая жизнь в таких невинных милашек, как Каппи, Сасси и Пити, была куда непристойней в личной жизни. Бедняга Кристобаль не представлял, что его ждет.

Пока он бродил, поезд замедлил ход, а затем остановился. Том посмотрел в окно. Тут была станция, но вроде бы до Лос-Анджелеса больше не должно быть остановок. Он пожал плечами и продолжил путь, пока не остановился возле купе Агнес Джо. Патефон по-прежнему играл рождественские мелодии. В ее купе было темно; Том предположил, что она заснула с включенной музыкой. Затем патефон начал прерываться, повторять вновь и вновь одну и ту же мелодию и наконец докатился до неприятного визжащего звука. Очевидно, женщина крепко спала и не слышала. Он постучал по стеклянной части входной двери:

— Агнес Джо? Агнес Джо, ваш проигрыватель слетел с катушек.

Ответа не последовало. Он постучал снова, погромче. Визжащий звук становился только громче. Том огляделся по сторонам и открыл дверь.

— Агнес Джо?

Когда глаза привыкли к мраку, стало видно, что в купе пусто. В ванной не горел свет, но Лэнгдон все же негромко постучал в дверь и не получил ответа. Он посмотрел на вещевой мешок в углу и испытал искушение вновь проверить его содержимое. Том раскрыл его и засунул туда руку. Газета исчезла, зато появилось несколько предметов, включая часы, пару сережек и очень дорогие на вид солнечные очки, вероятно принадлежащие Кристобалю. Вот явное доказательство. Том стоял и пытался понять, что же делать дальше, когда услышал приближающиеся шаги. Он сунул вещи обратно и закрыл мешок, затем дверь купе и юркнул в ванную. Он молился, чтобы это оказалась не Агнес Джо, однако Бог, очевидно, остался глух к молитвам, поскольку дверь купе открылась и снова закрылась. Свет включился, послышались шаги. Том оставил щель в ведущей в ванную двери и теперь подглядывал через эту полоску.

В купе находилась Агнес Джо, одетая в синие брюки и свитер; в руке у нее был листок бумаги, она выглядела очень серьезной. Ему оставалось надеяться, что ей не понадобится идти в уборную, но как ему сбежать? Ждать, пока она не заснет? Женщина явно не собиралась ложиться спать. Так или иначе, какие у него были варианты? Том огляделся и уже собирался податься назад, чтобы сесть на унитаз, когда поезд снова тронулся. От резкого движения он потерял равновесие, стукнулся спиной о стенку, невольно выбросил руку, чтобы восстановить равновесие, ухватился за душевой кран и случайно включил. От потока ледяной воды Том выкрикнул слова, за которые, будь он католиком, ему пришлось бы исповедаться в грехах у отца Келли и в наказание прочитать много раз «Аве Мария».

Он отключил душ как раз вовремя, чтобы встретить взгляд Агнес Джо. Та открыла дверь и теперь разглядывала его, словно экзотическое животное в зоопарке.

— Привет, дорогая, — сказал Том с робкой улыбкой.

— Не будешь ли ты так любезен выйти и объяснить, что делаешь в моей душевой?

Он вышел, вытерся полотенцем и рассказал про патефон, про вторжение в купе и что перепугался, заслышав шаги.

Эта отмазка могла сработать, если бы он застегнул молнию вещевого мешка до конца. Однако в темноте Том не сумел этого сделать. Агнес Джо поглядела на мешок, затем снова на него.

Журналист решил пойти в лобовую атаку: открыл мешок и вытащил вещи.

— Не будете так любезны объяснить, зачем вам это все? Я готов выслушать.

Агнес Джо сунула руку в карман. При виде того, что она вытащила и показала ему, Том отступил на шаг, шокированный.

* * *

Несколько минут спустя бледный как мел Том забарабанил в дверь Макса. Тот отозвался через несколько секунд, а дверь открыл спустя минуту-другую.

— Мне нужна твоя помощь, — сообщил Лэнгдон. — И Кристобаля тоже.

Макс бросил взгляд за спину Тома и заметил там Агнес Джо.

— Это важно, — сказал журналист.

Они забрали Кристобаля из купе Лелии, встретив сопротивление со стороны дамы, которая выразила свое возмущение тоном, совсем не приличествующим волшебному бобру Каппи. Они также разбудили Роксанну и захватили с собой отца Келли. В вагоне-люксе все уселись за стол напротив Тома. Он вытащил фирменные солнечные очки Кристобаля, «Бруно Мальи» Макса и крест отца Келли и положил их перед их хозяевами.

Один человек был совершенно потрясен при виде лежащей перед ними вещи — настолько введен в ступор, что не заметил, как Агнес Джо наклоняется к нему.

Отец Келли издал вопль: наручники защелкнулись на его запястьях. Он попытался встать, но его удержали Макс и Кристобаль.

Агнес Джо предъявила удостоверение — это же действие ранее так ошеломило Тома в ее купе.

— Я из полиции «Амтрак». Подразделение работы под прикрытием. А ты, Джон, наш вор.

— Джон? — Том посмотрел на нее.

Агнес Джо кивнула:

— Я получила его отпечатки пальцев на стакане пива, прежде чем мы застряли в перевале Ратона. На одной из станций я послала запрос об идентификации и на только что покинутой нами станции получила ответ. Его настоящее имя — Джон Конрой, и он никакой не священник.

Она уселась напротив мужчины, который выглядел таким несчастным, что Том невольно посочувствовал ему, хоть тот и являлся преступником.

Агнес Джо продолжала объяснять:

— С помощью патефона я заставляла людей думать, что нахожусь у себя в купе, когда меня там не было. Я боялась, что вор заметит, что я брожу рядом, и решит на время залечь на дно. Когда мы застряли на перевале, я помогала ему служить мессу. Он, очевидно, католик и сумел провести обряд, но совершил достаточно ошибок, чтобы я стала относиться к нему еще подозрительнее.

— А что насчет вещей, которые я нашел у вас в мешке? — спросил Том.

— Роксанна достала эти вещи у некоторых пассажиров для меня в качестве свидетельства, которое может потом понадобиться. Я вовлекла в свой план тебя, Макса и Кристобаля, чтобы взять Конроя так, что он ничего не заподозрит и никто не пострадает. Я вытащила его крест у него в купе. Когда я положила его перед ним, это должно было озадачить его до такой степени, чтобы я без проблем надела на него наручники. Ты, Конрой, не юнец, но моего опыта у тебя нет. Всегда предпочтительнее застичь их врасплох.

— Не хотелось признаваться, но я раньше осматривал ваш вещмешок, и там были только газеты, — заметил Том.

— Да, знаю — я поняла, что кто-то туда залезал, и подумала, что это, скорее всего, ты. Найденные Реджиной в мусоре газеты попали туда из мешка Конроя. Он набил его доверху старыми газетами, чтобы тот выглядел полным. Но в поезде сразу выбросил их и получил пустой мешок, который можно заполнять краденым.

Все повернулись к пожилому мужчине. Тот, сидя в наручниках, скукожился и явно пал духом.

— Не хочешь сделать чистосердечное признание, Джон? — спросила Агнес Джо. — Я в курсе, что у тебя есть судимость, но ты мог бы добавить некоторые подробности.

Тот покачал головой:

— Что будет, то будет.

Они позвали внушительных габаритов Барри сторожить вора и дружно направились в купе псевдосвященника. Там в его мешке обнаружилось немало — ничего особо ценного, но тем не менее это были украденные вещи.

— Отдам их хозяевам, — сказала Агнес Джо.

— Чего я не пойму — так это почему он вернул столько вещей. Какой преступник так поступает? — спросил Том.

— В этом есть нечто странное, — согласилась Роксанна. — Но, по крайней мере, мы нашли нашего вора. Теперь давайте поспим.

* * *

Этим Том и занимался вплоть до шести утра, когда раздался стук в дверь. Он проснулся и сказал «войдите».

На пороге стояла Агнес Джо с двумя чашками горячего кофе:

— Я подумала, что стоит принести кофе в знак извинения за столь раннюю побудку.

Она была в синих брюках и свитере и выглядела бодрой и деловитой.

— Из вас вышла бы прекрасная актриса, — сказал Том. — Я понятия не имел, что вы не просто, ну, как сказать…

— Эксцентричная пожилая женщина, которой некуда деваться на праздники? Да, отличное прикрытие. В ее обществе люди говорят то, что в иной ситуации ни за что бы не сказали. Я разоблачала наркоторговцев, мошенников, воровские шайки и множество других нехороших людей благодаря своей бестолковой наружности, дурацким нарядам и…

— …и обращению «дорогой».

— Именно.

— Ну, думаю, теперь вашего прикрытия больше нет.

— Ничего страшного. Я не шутила насчет ухода в отставку. Пора двигаться дальше.

— А что-нибудь из вашего рассказа является правдой?

— Я работала на братьев Ринглинг, только не гимнасткой, а наездницей. Дважды выходила замуж, у меня есть взрослая дочь. — Она сделала паузу и добавила: — И мы с ней не видимся.

— Печально.

— Но она прочла в новостях, что «Чиф» попал в ловушку, и прошлой ночью позвонила узнать, в порядке ли я. Первый контакт за долгое время. Мы встретимся, когда я приеду в Лос-Анджелес. Она действительно работает в цирке и находится на Западном побережье. Предпримем новую попытку наладить отношения.

— Рад, что вы получили эдакий поздний рождественский подарок. Так зачем вы хотели повидать меня?

— Ну, у меня тут возникла небольшая дилемма, и я хотела услышать твой совет. Я разузнала больше о нашем фальшивом священнике. Его судили за мелкие кражи много лет назад — почти тридцать четыре года. С тех пор он честно трудился: настоящая работа и все такое.

— И зачем снова заниматься преступлениями после стольких лет?

— Жена, с которой он прожил больше тридцати трех лет, только что умерла. Я поговорила с Конроем, он немного разоткровенничался. Теперь, когда ее нет, он не знал, что делать. Он одинок, просто хотел внимания. У них было двое детей, но один погиб из-за несчастного случая, а другой умер от рака.

— Ох, это, должно быть, тяжело. И, похоже, он забросил преступную карьеру, когда женился.

— Именно. Конечно, я имела дело с множеством преступников, слышала самые разные слезливые истории, и они меня не трогают. Но дилемма возникла потому, что он рассказал кое-что еще.

— Что?

— Он вернул украденные вещи как подарки в сочельник. Те немногие, которые он не вернул и которые мы нашли в его мешке, ничего ценного не представляют; к тому же он оставил вместо них более чем достаточно наличных. Я удостоверилась в этом, поговорив с владельцами вещей. Он не желал никому вреда. Говорил только о своей жене. И он оказал реальную помощь, когда поезд застрял.

Том издал тяжкий вздох:

— Понимаю вашу дилемму.

— Как поступил бы ты?

Он призадумался:

— Я получил второй шанс в этом путешествии — быть может, Джон Конрой тоже заслуживает его. Вы уже вызвали полицию?

— Да, но никаких подробностей пока не сообщала.

— Поезд еще будет делать остановки?

— Может остановиться в Фуллертоне — это за пару часов до Лос-Анджелеса.

— Что ж, думаю, поезду стоит остановиться в Фуллертоне.

— Возможно. Не думаю, что Конрой снова начнет совершать преступления. Собственно, у меня есть там знакомые, которые способны ему помочь. — Она встала. — Спасибо, Том. Думаю, мы приняли правильное решение.

Он улыбнулся ей:

— Так каково ваше настоящее имя?

Фигура Агнес Джо обвисла, лицо раздулось, а волосы, казалось, поседели прямо на глазах Тома.

— Если бы я сказала, это перестало бы быть тайной, не так ли, дорогой?

Глава 31

В Фуллертоне поезд остановился, с него сошел пожилой, усталого вида джентльмен — уже не в одежде священника. Джон Конрой уехал вместе с ожидавшими его друзьями Агнес Джо — хочется верить, навстречу лучшей жизни, чем та, которую могло бы обеспечить воровство в поездах.

Том пошел в общие душевые помыться перед приездом в Лос-Анджелес. Навстречу ему из кабинки вышел проводящий медовый месяц Стив. Молодой человек по-прежнему выглядел очень усталым, но Том не жалел его, прекрасно зная причину усталости.

— Я думал, у вас в номере есть душевая.

— Ее оккупировала моя жена, — ответил Стив.

— Тебе стоит к этому привыкнуть, приятель, — шутливо сказал журналист, — и наслаждаться этим, пока можешь.

После ухода Стива Том пошел в раздевалку и начал снимать с себя одежду, когда заметил лежащий под полкой кошелек. Он подумал, что тот может принадлежать Стиву, и нагнулся за ним. Когда Том взял кошелек, часть содержимого высыпалась, так что ему пришлось встать на колени, чтобы все собрать. Он бросил взгляд на одну из поднятых карточек и испытал сильнейший шок — пожалуй, даже сильнее, чем когда узнал, что этим поездом едет Элеонора.

Он поднял карточку поближе к свету и рассмотрел. Это была карточка членства в ГКС — Гильдии киноактеров США с именем Стива Сэмюэля. Том быстро просмотрел остальное содержимое кошелька: водительское удостоверение — калифорнийское водительское удостоверение, фотография Стива и Джули, подтверждающая личность Стива. Вот только он был не студентом Университета Джорджа Вашингтона: ему было двадцать восемь лет, он состоял в Гильдии киноактеров и платил членские взносы.

* * *

По иронии судьбы, «Саутвест Чиф» прибыл на прекрасный вокзал Лос-Анджелеса в стиле ар-деко на несколько минут раньше пересмотренного расписания.

Херрика Хиггинса встретили несколько высокопоставленных сотрудников «Амтрака». Они поздравили его и поблагодарили за проявленный героизм. Затем ему сделали предложение вернуться на прежнее место работы. Херрик тут же его принял.

Сошедший с поезда Макс Пауэрс отвечал на многочисленные вопросы журналистов. Он оглянулся на Роксанну и хор мальчиков: они были заняты тем же самым.

— Эй, — обратился он к Роксанне. — Я буду на связи, можешь быть уверена.

Та улыбнулась:

— Уверена, малыш, уверена.

Затем он с группкой пассажиров, включая Кристобаля, Лелию и Мисти, вышел из вокзала и сел в ожидавший снаружи длинный лимузин.

Водитель пошел за багажом, а Макс внутри лимузина вытащил три конверта и протянул поочередно Стиву, Джули и священнику. Затем откупорил бутылку шампанского и налил всем по бокалу пенящегося напитка.

— Отличная работа, ребята, — сказал Макс. — Вы все попадете в мою следующую картину. Кто знает — возможно, она будет про поезд.

— Макс, когда ты рассказал мне, что ты сделал, я ушам своим не поверила, — заметила Мисти.

— Ну, милая, хоть мы и знакомы совсем недолго, я знал, что ты сумеешь хранить это в секрете ради благой цели.

— Настоящая любовь, — с придыханием сказала женщина.

— Ты не могла поверить, — вмешалась в разговор Лелия, — а что, по-твоему, чувствовала я? После стольких лет Макс Пауэрс звонит мне и просит сделать ему одолжение. Ну и одолжение: прилететь в Канзас-Сити и притвориться, что предлагаешь пожениться. Не знаю, что бы я делала, если бы он согласился.

— Лелия, я хорошо знал его. Я был вполне уверен, что он откажется.

— «Вполне уверен»!

— Мне нужно было удостовериться, что он не любил тебя по-настоящему, а ты — его.

— Конечно, не любила, особенно после инцидента с Эриком.

Кристобаль сочувственно кивнул:

— Даму нужно баловать. И теперь это моя работа, котенок.

Она погладила его по руке.

Макс просиял:

— Ты отличная актриса. И сама видишь, каким выгодным для тебя оказался мой маленький план.

— Ты не говорил мне, что связался с Лелией и вовлек ее в свой план, — заметил Кристобаль. — Я понятия не имел, кто она, пока она не представилась.

— Я человек с ненасытной потребностью удивлять других, — ответил Макс.

— Какую роль играл ты, Макс? — спросила Лелия.

— Макса Пауэрса, конечно, кого же еще, — ответила Мисти.

Макс улыбнулся:

— Как у Оливье^[168] с Гамлетом, это моя величайшая роль.

— Между прочим, вы оказались правы, сэр. Он спросил меня насчет дат бронирования и затем, как вы и предсказывали, пошел к Реджине.

— Он репортер мирового класса, Кристобаль; он не поверил бы тебе на слово. Поэтому я договорился с Реджиной.

— И ты сделал все ради Элеоноры? — спросила Мисти. — И она понятия об этом не имеет?

Макс кивнул:

— Ни малейшего. Элеонора — дочь, которой у меня никогда не было. Я сделал бы для нее что угодно. Сколько я ее знал, она никогда не была счастлива. Я знал, что у нее в прошлом имелись какие-то отношения. Она мне так и не сказала его имя, но я провел расследование и выяснил, что отсутствующим звеном ее жизни оказался Том Лэнгдон. Она не могла двигаться дальше, пока либо не станет ясно, что с отношениями покончено, либо они решат пожениться. Так что я около полугода следил за парнем. Когда он заказал билет в эту поездку, представился идеальный шанс, а мне действительно хотелось снять фильм про поезд.

— А что насчет свадьбы? — спросила Мисти.

— Есть ли лучший способ заставить людей, которые должны были пожениться, переосмыслить возможные отношения, чем вынудить их вместе пойти на свадьбу? Так что Джули оказывается из тех же мест, что и Элеонора, а Том читает Стиву нотацию, после того как тот начинает сомневаться в своем решении. Это был отличный поворот: Лэнгдон все равно что озвучивал свои чувства. Разумеется, все это было спланировано заранее. Каждый раз, когда Том и Элеонора ссорились, у нас наготове имелся план.

— А они очень часто ссорились, — устало заметил Кристобаль. — Тяжело было не отставать от них все путешествие.

— Ты хорошо поработал, Кристобаль. И я не стану резать тебе зарплату. Счастливых празд-ников.

— Ты предусмотрел множество мелочей, Макс, — сказала Мисти.

— Милая, я же режиссер. Вся моя жизнь состоит из мелочей.

— Гм, сэр, а вы, случайно, каким-то образом не срежиссировали лавину? — полюбопытствовал Кристобаль.

— Брось, даже я не настолько крут.

Раздался стук в окно.

— Должно быть, багаж, — заметил режиссер. Он опустил стекло. Том наклонился вперед и обвел их взглядом.

— Здорово, Том, — нервно сказал Макс. — Я тут просто подбрасываю новобрачных к их медово-месячному дворцу.

— Не сомневаюсь, — ответил Лэнгдон и протянул Стиву кошелек. — Ты выронил его в душе. Там твое водительское удостоверение и карточка ГКС. Думаю, они тебе еще пригодятся.

— Том, я могу все объяснить, — сказал Макс.

Журналист поднял руку:

— Мне остается сказать вам всем только одно.

Макс откинулся назад:

— И что же?

— Спасибо.

Лэнгдон обменялся с Пауэрсом рукопожатием, затем посмотрел на остальных.

— С Рождеством и счастливых праздников, — поздравил он.

Том отошел от лимузина и увидел Элеонору с вещами. Она смотрела на него с любопытством.

— Кто был там, в лимузине? — спросила женщина, когда он приблизился.

Том повернулся и бросил взгляд на отъезжающий автомобиль. Затем снова посмотрел на Элеонору:

— Санта-Клаус.

— Санта-Клаус? Ну конечно. Мы немного староваты, чтобы верить в Санту.

Том обнял ее одной рукой. Они зашагали прочь.

— Что ж, во время Рождества стоит верить в волшебство. Кто знает, может, твое желание исполнится.

Синяя кровь (роман)

Эта книга является вымыслом. Все характеры, события и диалоги — плод авторского воображения и не могут расцениваться как реальные. Любые совпадения с действительными событиями или личностями, живыми или умершими, абсолютно случайны.

Мейс Перри, офицера полиции, подставили всерьез и жестоко. От тюрьмы не зарекайся, как говорится… Она вышла на волю лишь через два года. Но на судьбу не ропщет. Для нее самое главное — вернуться в полицию, в ряды «синих». Потому что это именно то, для чего она родилась. Но как сделать это, когда твое имя запятнано? И Мейс решила: ей нужно раскрыть преступление. Такое, чтобы всем сразу стало ясно: они в ней крупно ошибались…

Глава 1

Джейми Мелдон энергично потер глаза, потом вновь уставился в компьютерный монитор, но лучше не стало. Взглянул на часы: почти два ночи. Он перегорел. Ночные бдения в пятьдесят уже не по плечу. Джейми натянул куртку, пригладил редеющие волосы, линия которых неуклонно отступала ото лба.

Собирая портфель, он думал о том голосе из прошлого. Не стоило, конечно, но ему позвонили; они поговорили. Потом встретились. Мелдон не хотел ворошить ту часть своей жизни. Однако он мог что-то сделать. Почти пятнадцать лет Джейми занимался частной практикой, но сейчас представлял Дядю Сэма. Можно отложить эти мысли на завтра. Обычно помогает.

Десять лет назад Мелдон был большой шишкой, дорогим уголовным адвокатом в Нью-Йорке, опекая кое-кого из самых низкопробных представителей манхэттенского дна. Головокружительный период его карьеры, а заодно его чернейшая полоса. Он выпустил из рук собственную жизнь, стал изменять жене и превратился в человека, которого сам начинал ненавидеть.

Когда его жене сообщили, что ей, скорее всего, осталось жить полгода, в голове у Мелдона что-то наконец щелкнуло. Он воскресил свой брак и помог супруге победить смертный приговор. Он перевез семью на юг и последние десять лет не защищал преступников, а отправлял их в тюрьму. И все это было правильно, пусть даже с финансами дела обстояли отнюдь не блестяще…

Мелдон вышел из здания и поехал домой. Жизнь в столице не замирала даже в два ночи, но когда он свернул с шоссе и поехал по улицам к своему району, стало тише, и на Джейми вновь накатила сонливость. В зеркале заднего вида замигали синие огоньки, и он насторожился. До дома было не больше полумили по прямой, но дорогу с обеих сторон прикрывали деревья. Мелдон свернул на обочину и стал ждать. Полез за бумажником, где лежали документы. Может, от усталости он пару раз клюнул носом или небрежно свернул?..

Джейми смотрел, как к машине идут двое. Не в форме, темные костюмы подчеркивают сияние белых рубашек под почти полной луной. Оба мужчины около шести футов ростом, спортивного сложения, гладко выбриты и коротко подстрижены, насколько он мог разглядеть в лунном свете. Правая рука потянулась к мобильному телефону. Мелдон набрал 911 и задержал палец над кнопкой вызова. Затем опустил стекло и уже было собрался протянуть в окно документы, но один из мужчин опередил его.

— Это ФБР, мистер Мелдон. Я — специальный агент Хоуп; мой напарник — специальный агент Рейгер.

Мелдон посмотрел на удостоверение, потом мужчина дернул рукой, и из следующего отделения кожаного бумажника показался знакомый щит ФБР.

— Агент Хоуп, я не понимаю, в чем дело.

— Электронные письма и телефонные звонки, сэр.

— От кого?

— Нам нужно, чтобы вы поехали с нами.

— Что? Куда?

— ГУВ.

— Главное управление по Вашингтону? Зачем?

— Есть вопросы, — ответил Хоуп.

— Вопросы? О чем?

— Мистер Мелдон, нам сказали лишь подбросить вас. Вас ждет заместитель директора.

— Это не может подождать до завтра? Я — прокурор.

Хоуп отстраненно смотрел на него.

— Мы прекрасно осведомлены о том, чем вызанимаетесь. Мы — ФБР.

— Разумеется, но я все еще не…

— Сэр, вы можете позвонить адвокату, если хотите, но нам приказано привезти вас как можно скорее.

Мелдон вздохнул.

— Хорошо. Я могу ехать за вами в своей машине?

— Да, но моему напарнику придется поехать с вами.

— Зачем?

— Хорошо подготовленный агент с дробовиком никогда не помешает, мистер Мелдон.

— Отлично.

Мелдон засунул телефон обратно в карман и открыл дверь. Агент Рейгер уселся рядом, а Хоуп пошел назад, к своей машине. Джейми пристроился за ним, и они поехали обратно, к Вашингтону.

— Жаль, что вы, парни, не заехали ко мне в офис. Я только что приехал из города.

Рейгер не отрывал взгляда от ведущей машины.

— Могу я поинтересоваться, сэр, что вы делали там в такое время?

— Я же сказал: я был в офисе, работал.

— В ночь на воскресенье, так поздно?

— Это не работа с девяти до пяти… Ваш напарник упоминал телефонные звонки и электронные письма. Он имел в виду входящие или те, которые делал я сам?

— Возможно, ни те ни другие.

— В смысле? — резко переспросил Мелдон.

— Разведотдел Бюро постоянно собирает слухи и сплетни из мира подонков. Возможно, кто-то из отправленных вами за решетку решил отплатить. К тому же известно, что, когда у вас была частная практика в Нью-Йорке, некоторые ваши… клиенты остались не слишком довольны. Возможно, проблемы идут оттуда.

— Но это было десять лет назад.

— У бандитов долгая память.

Мелдон внезапно испугался.

— Если какой-то придурок собирается стрелять в меня, мне нужна защита для семьи.

— У вашего дома уже стоит машина с двумя агентами.

Они пересекли Потомак и въехали в Вашингтон, а через пару минут уже подъезжали к ГУВу. Ведущая машина ушла влево, в переулок. Мелдон свернул следом.

— Почему туда?

— Они только что открыли для нас новый подземный гараж с укрепленным туннелем прямо в ГУВ. Так быстрее и подальше от чужих глаз. В наше время за Бюро может наблюдать кто угодно, двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. От «Аль-Каиды» до следующего Тимоти Маквея^[169].

Мелдон нервно взглянул на него.

— Ясно.

Это были последние слова Джейми.

Мощный электрический разряд парализовал его, а нога пассажира резко нажала на тормоз. Будь Мелдон в состоянии смотреть, он увидел бы, что на руках Рейгера перчатки. И эти перчатки обнимают небольшую черную коробочку, из которой торчат два электрода. Мелдон обмяк на руле машины, а Рейгер уже выбирался наружу.

Ведущая машина остановилась, Хоуп выскочил и побежал к своему напарнику. Вместе они вытащили Мелдона и прислонили его лицом к большому мусорному баку. Рейгер достал пистолет с глушителем, подошел вплотную и прижал срез глушителя к затылку Мелдона. Одна пуля — и жизнь прокурора закончилась.

Агенты затолкали тело Мелдона в бак. Рейгер сел в его машину. Труп Мелдона тонул в куче мусора, а две машины уже выехали из переулка, повернули налево и направились на север.

Рейгер нажал на своем телефоне кнопку быстрого набора. Абонент ответил после первого гудка. «Готово», — произнес Рейгер, отключился и засунул телефон обратно в карман.

Человек на другом конце линии поступил так же.

* * *

Джарвис Бёрнс, прижимая тяжелый портфель к больной ноге, старался угнаться за остальной частью группы, пока они шли по асфальту, поднимались по металлической лестнице и забирались в ожидающий их самолет.

Мужчина с седыми волосами и морщинистым лицом обернулся и взглянул на Бёрнса. Сэм Доннелли был директором Национальной разведки, то есть, по сути, главным разведчиком Америки.

— Джарв, всё в порядке?

— Все отлично, директор, — ответил Бёрнс.

Через десять минут «борт номер один» поднялся в чистое ночное небо и взял курс назад, на авиабазу Эндрюс в Мэриленде.

Глава 2

— Шестьдесят восемь… шестьдесят девять… семьдесят.

Мейс Перри коснулась грудью пола; потом тело пошло вверх, для последнего отжимания. Трицепсы дрожали от напряжения. Она вытянулась на полу, жадно всасывая воздух, по лбу ее стекал пот. Потом перевернулась на спину и принялась за «скручивания» для пресса. Одна сотня. Вторая сотня. Она сбилась со счета. Дальше пошел подъем ног; через пять минут мышцы пресса орали благим матом, но Мейс продолжала упражнения через боль.

Следующим номером были подтягивания. Лишь только попав сюда, Перри могла подтянуться семь раз. Сейчас она поднимала подбородок над перекладиной двадцать три раза, стягивая мышцы плеч и рук в узкие шнуры. Последний раз с выкриком подогретой эндорфинами ярости, потом пробежка. Мейс принялась нарезать круги по большому залу, один раз, два, десять, двадцать. С каждым кругом женщина набирала скорость, пока майка и шорты не прилипли к коже. Приятное ощущение, а заодно паршивое, раз уж на окнах по-прежнему решетки. Их не оббежать, во всяком случае, еще три дня.

Она подобрала старый баскетбольный мяч, несколько раз стукнула им о пол, потом повела к кольцу без сетки, торчащему из самодельного щита на стене. Бросила из-под кольца, промахнулась, отошла на пятнадцать футов^[170] влево, обернулась, бросила в прыжке и опять промахнулась. Сместилась, примерилась и забросила в кольцо третий, потом четвертый. Через двадцать минут Мейс забрасывала в прыжках один мяч за другим, сосредоточившись на движениях, пытаясь забыть, где она сейчас. Ей даже почудился рев зрителей, как в тот раз, когда бросок старшеклассницы Мейс Перри принес команде победу на школьном чемпионате штата.

Потом низкий голос прорычал:

— Что, Перри, к Олимпиаде готовишься?

— К чему-нибудь да готовлюсь, — ответила Мейс. Она бросила мяч, обернулась и уставилась на крупную женщину в форме и с дубинкой в руке. — Может, к адекватности.

— Ну тогда тащи свою жопу обратно в камеру. Твое время вышло.

— Хорошо, — автоматически ответила Мейс. — Уже иду.

— Режим средней строгости не означает отсутствие режима. Ты меня слышала!

— Слышала, — отозвалась Мейс.

— Тебе осталось недолго, но пока что твоя жопа на моем поле. Ясно?

— Ясно!

Мейс трусцой побежала по коридору, выгороженному бетонными блоками. Блоки были покрашены в ружейно-серый — видимо, на случай, если местные обитатели еще недостаточно подавлены обстановкой. Коридор заканчивался тяжелой металлической дверью с прорезанным сверху окошком. Охранник с другой стороны нажал кнопку на панели, где-то клацнуло, и стальная дверь открылась. Мейс прошла в проем. Бетонные блоки, трубчатые стальные перегородки, прочные двери с маленькими окошками, из которых выглядывали злые лица. Клацнуть, чтобы войти. Клацнуть, чтобы вернуться. Добро пожаловать в место заключения трех миллионов американцев, наслаждающихся роскошью государственного жилья и трех бесплатных квадратов. Вам нужно просто нарушить закон.

Когда Мейс увидела охранника, она пробормотала только одно слово: «Дерьмо».

Не первой молодости, за пятьдесят, с бледной, болезненной кожей, пивным животом, лысый, с хрустящими коленями и квакающими легкими курильщика. Он явно поменялся с другим охранником, который должен был стоять здесь, пока Мейс была в зале, и она знала почему. Он положил на нее глаз, и ей приходилось постоянно увертываться от него. Пару раз у нее не вышло, и ничего приятного в этих встречах не было.

— У тебя есть четыре минуты на душ до жратвы, Перри, — рявкнул он и выпятил живот поперек узкого прохода, по которому она шла.

— Помоюсь побыстрее, — сказала она и попыталась протиснуться мимо него.

Неудачно.

Он развернул ее и навалился; она напряглась, упираясь ладонями в стену. Охранник засунул свои здоровенные ботинки двенадцатого размера под тонкие подошвы ее кед шестого; теперь Мейс стояла на цыпочках, выгнув спину. Она почувствовала на заднице его мясистую руку, потом он потянул ее бедра к себе, вынуждая встать по-собачьи. Охранник выбрал место не случайно — они оба находились в мертвой зоне камеры видеонаблюдения.

— Время маленького обыска, — сказал он. — Вы, дамочки, можете спрятать всякое дерьмо где угодно, верно?

— Правда?

— Я знаю все ваши уловки.

— Вы сами сказали, у меня только четыре минуты.

— Ненавижу телок вроде тебя, — выдохнул он ей в ухо.

««Кэмэл» и «Джуси Фрут» — мощное сочетание». Охранник провел рукой по ее груди, потом сжал с такой силой, что у нее на глазах выступили слезы.

— Ненавижу таких, как ты, — повторил он.

— Ага, я заметила, — сказала Мейс.

— Заткнись!

Он начал водить пальцем по ее шортам между ягодиц.

— Там нет оружия, клянусь вам.

— Я сказал, заткнись!

— Я просто хочу пойти в душ.

«И сейчас намного сильнее, чем раньше».

— Да уж конечно, кто бы спорил, — сипло пробурчал охранник. — Кто бы спорил…

Охранник утвердил одну руку на ее правом бедре, другую — на заднице и начал вгонять носки своих ботинок еще глубже. Мейс казалось, что она балансирует на четырехдюймовых шпильках. Она многое сейчас отдала бы за острую шпильку и без всяких туфель.

Перри закрыла глаза и попыталась думать о чем угодно, только не о том, что он с ней делал. Его удовольствия были относительно просты: лапать телку или тереться о нее своей штукой, когда выпадет шанс. Во внешнем мире такие действия обеспечили бы ему лет двадцать за решеткой. Однако здесь расклад был классическим — «она сказала, он сказал», и без следов ДНК ей никто не поверил бы. Поэтому Пивное Пузо и ограничивался имитацией через одежду. А врезать подонку означает заработать еще год.

Когда охранник закончил, он произнес:

— Думаешь, ты кто, а? Ты заключенная номер двести сорок пять, вот ты кто. Тюремный блок Б. Вот ты кто. И больше ничего.

— Да, вот я кто, — сказала Мейс.

Поправляя одежду, она молилась о неоперабельном раке легких Пивного Пуза. Сильнее всего ей хотелось вытащить пистолет и разбрызгать его мозги — если у него в башке есть хоть что-то — по этим серым стенам.

В душе Мейс крепко растерлась мочалкой и быстро ополоснулась. Здесь быстро приучаешься к такому мытью. Она пережила свое посвящение, не проведя в тюрьме и двух дней. Той женщине Мейс расквасила нос. Тот факт, что она избежала одиночки и ни к кому не прилипла, не завоевал ей любви других заключенных. На нее просто повесили этикетку «привилегированная сучка», и это оказалось немногим лучше, чем попасть в место, где всё — на что ты имеешь право и на что не имеешь — определяет смотрящий камеры. Мейс продержалась почти два года, но сама толком не понимала как.

Она торопилась, каждая минута сейчас была драгоценной. Мейс отсчитывала оставшееся до свободы время, предвкушая и опасаясь, потому что по эту сторону стены гарантию давали только на страдания.

Глава 3

Через несколько минут Мейс с еще влажными волосами отстояла очередь к раздаче и получила свою порцию еды, такой дрянной и жирной, что в любом другом месте — за исключением, возможно, школьных столовых и эконом-класса авиакомпаний — ее сочли бы несъедобной. Женщина пихала в себя эту дрянь, пока не утих голод, потом встала и пошла выбросить остатки. Она шла мимо одного из столов, когда из-под него резко высунулась нога размером с телячью. Мейс запнулась и упала, поднос отлетел в сторону, разбрызгивая по полу славную коричнево-зеленую жижу.

Охранники на периметре напряглись. Хуанита, заключенная, подставившая Мейс ногу, смотрела, как та поднимается с пола.

— Ты — неуклюжая сучка, — заявила Хуанита и обернулась к своей банде, сидящей вокруг «королевы улья». — Неуклюжая сучка, верно?

Все женщины тут же подтвердили, что такую неуклюжую сучку не сразу и отыщешь.

У Хуаниты — две с половиной сотни фунтов на шестифутовом каркасе — бедра размером и формой напоминали брызговики фуры. В Мейс было полтораста фунтов при росте пять и шесть^[171]. Снаружи Хуанита была мягкой, бесформенной; Мейс — жесткой, как те стальные двери, за которыми запирают здесь всех плохих девчонок. Однако Хуанита все еще могла сломать ее. Она присела сюда после удачной сделки — признания себя виновной в убийстве второй степени, где фигурировали монтировка, зажигалка и много бензина.

Поговаривали, что здесь ей нравится намного больше, чем там, снаружи. Здесь Хуанита была «королевой улья». Там — еще одной жирной телкой без школьного диплома, из которой можно выбить все дерьмо, отправить возить наркоту и оружие или попросту сделать ребенка, а потом бросить. Во внешнем мире Мейс сталкивалась с тысячью таких Хуанит. Они были обречены с того момента, как впервые увидели свет.

Это неплохо объясняло, почему Хуанита здесь регулярно слетала с катушек, добавив к своему первоначальному сроку еще двенадцать лет за пару нападений при отягчающих обстоятельствах и хранение оружия и наркотиков. При таких раскладах она вполне могла остаться за решеткой до тех пор, пока ее тушу не зароют на кладбище для бедняков. Жир и кости сгниют, и никто никогда о ней не вспомнит.

Но пока Хуанита жива, терять ей нечего, и именно это делало ее настолько опасной, поскольку полностью вырезало из ее мозгов все социальные ограничители. Единственный фактор, но он обращал мягкую плоть в титан. Сколько бы кругов или повторов ни делала Мейс, ей все равно не сравниться с Хуанитой. Мейс все еще испытывала жалость, еще помнила о сопереживании; Хуанита напрочь забыла об этих чувствах, если вообще когда-либо знала их.

Мейс держала вилку наготове. На мгновение она бросила взгляд на широкую руку Хуаниты, лежащую на столе. Оранжевый лак на ногтях сглаживал цвет кожи, выше темнела татуировка, что-то вроде паука. Очевидная цель — рука.

«Только не сегодня. Я уже отплясала с Пивным Брюхом. И с тобой танцевать не буду».

Мейс прошла мимо и сбросила поднос и принадлежности в бак для грязной посуды.

Уже выходя, она мельком обернулась на Хуаниту и увидела, что та по-прежнему наблюдает за ней. Не отрывая взгляда от Мейс, она что-то прошептала одной из своих, долговязой белой тетке по имени Роза. Последняя попала сюда за то, что едва не отрезала голову подружке своего мужа в барном туалете, воспользовавшись разделочным ножом, который муженек приберегал для своих уловов. Мейс слышала, что муж не появлялся в суде, но лишь потому, что жутко разозлился на Розу за безнадежно испорченное лезвие. Все это определенно больше напоминало трэш в студии Джерри Спрингера, чем болтовню на диванчике у Опры.

Мейс видела, как Роза кивнула и ухмыльнулась, показав оставшиеся во рту девятнадцать зубов. Трудно поверить, что когда-то она была маленькой девочкой, любила наряжаться, сидеть на отцовских коленях, училась писать в прописях, радовалась играм школьной футбольной команды и мечтала о чем-то другом, нежели сто восемьдесят месяцев в камере, играя вторую скрипку при жирной «королеве улья» с мозгостроем Джеффри Дамера^[172].

Роза зашла к Мейс на второй день ее пребывания в тюрьме и заявила, что Хуанита — мессия, а мессия всегда получает все, что хочет. Мейс должна радоваться, когда дверь камеры откроется и на пороге появится мессия. Таковы правила. Так живут люди в Стране Хуаниты. Мейс несколько раз отказывалась от предложений «королевы улья». И прежде чем дела по-настоящему пошли вразнос, Хуанита внезапно отступила. Мейс думала, что знает, в чем дело, но не наверняка. Однако ей в течение двух лет каждый день приходилось сражаться за свою жизнь, пользуясь мозгами, уличными навыками и накачанной уже здесь мускулатурой.

Мейс дотащилась до блока Б, и ровно в семь вечера за ними всеми захлопнулись двери. Многовато веселья для воскресного вечера. Перри уселась на стальную кровать. Матрас был настолько тонким, что через него можно было смотреть. Два года она спала здесь, и на теле отпечаталась каждая стяжка и изгиб металла. Ей осталось еще три дня. Ну теперь уже два, если она справится с этой ночью.

Хуанита знала, когда Мейс выходит на волю, поэтому и подставила ей ногу, пыталась зацепить ее. Она не хотела, чтобы Мейс вышла. И потому Мейс сидела в своей камере, сжавшись в тугой, жесткий комок в углу. Сжатые кулаки стискивали острые блестящие предметы, загодя спрятанные так, чтобы их не отыскали охранники. Стало темно, потом еще темнее. Наступило то время ночи, когда каждый знает — хорошего ждать не приходится, потому что пришедшее зло отпугивает любое добро. Мейс продолжала ждать. Она знала: в какой-то момент дверь камеры откроется, а ночные охранники будут смотреть в другую сторону, рассчитывая на наркотики или секс, а то и на всё вместе.

И тогда войдет мессия, и будет у нее одна цель: не дать Мейс встретить свет свободного дня. Два года Мейс готовила себя к этой минуте. И сейчас каждый вздох подбрасывал адреналина в накачанное тело.

Через три минуты дверь камеры отъехала в сторону, и на пороге появилась женщина.

Но не Хуанита.

Хотя гостья тоже была высокой, шесть футов плюс один дюйм полированных ботинок. И форма не как у охранников, чистая и сидит по фигуре. Светлые волосы хорошо пахли, а здесь этим не мог похвастаться никто.

Гостья шагнула вперед, и хотя в камере было темно, Мейс разглядела на ее плечах четыре звезды. В Главном управлении полиции округа Колумбия было одиннадцать званий, и эти четыре звезды представляли наивысшее.

Мейс, все еще стискивая кулаки, посмотрела вверх и встретилась взглядом с женщиной.

— Привет, сестричка, — сказала начальник полиции округа Колумбия. — Не против, если мы заберем тебя на хрен отсюда?

Глава 4

Рой Кингман сделал финт и резко отправил мяч между ног защитника. А уж там великан Джоаким с реактивным прыжком уложил мяч в сетку, достав макушкой почти до уровня кольца.

— Двадцать одно. И с меня хватит, — заявил Рой, по лицу которого тек пот.

Десять молодых мужчин собрали свои вещи и побрели в душевые. К шести тридцати утра Рой уже провел три игры пять на пять на площадке в своем спортклубе на северо-западе округа Колумбия. Прошло восемь лет с тех пор, как он играл за университетскую команду «Вирджиния Кавальерс» на позиции разыгрывающего защитника. «Всего» шесть футов два дюйма^[173] и без всяких реактивных прыжков, Рой в свой выпускной год вел команду к чемпионату Конференции Атлантического побережья: долгие жесткие тренировки, тонкий розыгрыш на площадке, хорошая базовая подготовка и толика удачи. Эта удача закончилась в четвертьфинале NCAA^[174], когда они столкнулись с неизменно энергичным Канзасом.

Разыгрывающий защитник «Джейхоукс» двигался с кошачьей скоростью и потрясающей грацией, а при росте всего в шесть футов с легкостью забрасывал мяч из-под кольца. Он сделал двенадцать трехочковых — в основном с рукой Роя на лице, — десять передач и вынудил обычно надежного разыгрывающего «Кавз» чаще терять мяч, чем бросать его. Не так Рою хотелось запомнить свою четырехлетнюю спортивную карьеру. Однако теперь, разумеется, он вспоминал именно это…

Рой принял душ, переоделся в белую рубашку поло, серые слаксы и синий спортивный пиджак — свою обычную рабочую одежду, — забросил сумку в багажник серебристой «Ауди» и поехал на работу. На часах было чуть больше семи, но его работа требовала долгого и насыщенного дня.

В семь тридцать он въехал на крытую парковку офисного здания в Джорджтауне, выходящего на берег, выдернул с переднего сиденья портфель, пискнул брелоком, запирая машину, и поднялся на лифте в вестибюль. Там сказал «привет» Нэду, грузному охраннику, который запихивал в рот бургер, свободной рукой лениво перелистывая последний номер «Масл Мэг»^[175]. Рой не сомневался: если Нэду придется встать со стула и броситься за злоумышленником, опасность последнему не угрожает, а вот старине Нэду придется делать искусственное дыхание.

«Лишь бы только этим не пришлось заниматься мне».

Рой вошел в офисный лифт, приложил карточку и нажал кнопку шестого этажа. Не прошло и минуты, как он подходил к дверям офиса. Поскольку «Шиллинг и Мёрдок» начинала работать только в восемь тридцать, Рою пришлось еще раз приложить карточку, чтобы открыть стеклянную дверь юридической фирмы.

На «Шиллинг и Мердок» работали сорок восемь юристов в округе Колумбия, двадцать в Лондоне и еще двое — в дубайском офисе. Рой бывал во всех трех местах. Он летал на Ближний Восток на частном самолете некоего шейха, у которого были деловые отношения с одним из клиентов «Шиллинга». Частным самолетом оказался «Аэробус A380», крупнейший в мире коммерческий авиалайнер, способный перевозить шесть сотен обычных людей — или два десятка необычайно удачливых, окруженных невероятной роскошью. В «каюте» Роя были кровать, диван, стол, компьютер, двести ТВ-каналов, неограниченное количество кинофильмов и мини-бар. Вдобавок эта роскошь включала персонального сопровождающего, в случае Роя — молодую иорданку, настолько физически безупречную, что бо́льшую часть полета Рой нажимал на кнопку вызова, просто чтобы еще раз полюбоваться девушкой.

Он прошел по коридору в свой кабинет. Офис юридической фирмы был симпатичным, но без показной роскоши, а по сравнению с тем A380 даже наводил на мысль о трущобах. Правда, Рою требовались лишь стол, кресло, компьютер и телефон. Единственным добавлением к обстановке было баскетбольное кольцо на внутренней стороне двери, в которое Рой бросал маленький резиновый мяч, пока трепался по телефону или думал.

В обмен на десяти— или одиннадцатичасовые рабочие дни, а временами работу по выходным, он получал двести двадцать тысяч долларов в год, еще шестьдесят тысяч в качестве бонуса и долю прибыли, плюс золотую страховку и месяц оплачиваемого отпуска, в который мог развлекаться всласть. Зарплата росла в среднем на десять процентов в год, так что в следующем периоде он нащелкает больше трехсот штук. Неплохой результат для бывшего студента-спортсмена, получившего диплом юриста всего пять лет назад и проработавшего в этой фирме двадцать четыре месяца.

Теперь Рой был юрисконсультом и потому ни разу не появлялся в зале суда. И самое главное, ему не требовалось списывать часы, поскольку все клиенты фирмы оплачивали полное сопровождение, если только не случалось чего-то экстраординарного, а такого за время работы Роя не было ни разу. Он проработал три года, занимаясь собственной частной практикой. Ему хотелось попасть в общественную защиту^[176] округа Колумбия, но этот офис являлся одним из лучших представительств общественной защиты в стране, и конкурс на место, мягко говоря, впечатлял. И потому Рой стал адвокатом по уголовным делам. Звучало это серьезно, но на практике означало, что он находится в одобренном судом перечне сертифицированных юристов, которые по большей части подбирают крохи со стола государственной адвокатуры.

У Роя была одна комната в нескольких кварталах от Высшего суда округа Колумбия, в офисе, который он делил с еще шестью юристами. Еще они делили одного секретаря, одного помощника, одну копировальную машину и тысячи литров плохого кофе. Большинство клиентов Роя были виновны, и потому он в основном занимался переговорами — договаривался с прокурорами об условиях признания вины, поскольку в столице занимались всеми видами преступлений. Прокуроры желали идти на судебные слушания, только чтобы добавить себе часов или надрать чью-то конкретную задницу, поскольку доказательства обычно бывали настолько однозначны, что делали обвинительный приговор практически неизбежным.

Рой мечтал играть в НБА^[177], пока наконец не признал, что на свете есть миллионы парней, которые играют лучше, чем дано ему, и мало кому из них удается перейти в профессионалы. Это было главной причиной, по которой Кингман пошел на юридический; его навыков работы с мячом не хватало, чтобы стать профи, и он не мог регулярно забивать трехочковые. Иногда Рой задумывался, нет ли и у других высоких юристов за плечами похожей истории.

Подготовив к приходу секретарши несколько задач, он понял, что хочет кофе. Было ровно восемь, когда Рой прошел по коридору к кухне и открыл холодильник — кухонный персонал держал кофе там, чтобы тот подольше оставался свежим.

Вот только кофе там не оказалось.

Вместо него на руки Рою вывалилось женское тело.

Глава 5

Они ехали в черном «Линкольне Таункар», внедорожник с охраной шел следом. Мейс поглядывала на свою старшую сестру, Элизабет, которую друзья и некоторые коллеги по работе звали Бет. Однако большинство людей называло ее просто Шеф.

Мейс обернулась и посмотрела на идущую сзади машину.

— А к чему такой караван?

— Просто так.

— А зачем приезжать ночью?

Бет Перри посмотрела на водителя в форме:

— Кейт, включи музыку. Мне бы не хотелось, чтобы ты заснул. На этих дорогах мы рано или поздно въедем в какую-нибудь гору.

— Хорошо, Шеф.

Кейт с готовностью включил радио, и задние сиденья накрыл хриплый голос Ким Карнс, поющей Bette Davis Eyes.

Бет обернулась к сестре и негромко ответила:

— Так мы избавимся от прессы. И, к твоему сведению, у меня с первого дня были там глаза и уши. Я старалась вмешиваться в самых необходимых случаях.

— Так вот почему корова отступила…

— Ты имеешь в виду Хуаниту?

— Я имею в виду корову.

Сестра заговорила еще тише:

— Я прикинула, что они собираются сделать тебе подарочек на прощание. Поэтому и приехала раньше времени.

Мейс раздражало, что начальник полиции должен включать радио и шептаться в собственной машине, но она понимала почему. Повсюду есть уши. Уровень, на котором находилась ее сестра, подразумевал не просто руководство правоохранительными органами, но политику.

— А как ты устроила освобождение на два дня раньше?

— Время сокращено за хорошее поведение. Ты заработала целых сорок восемь часов свободы.

— После двух лет не похоже на большое достижение.

— И вправду не похоже, — с улыбкой заметила Бет и похлопала сестру по руке. — Не скажу, что я этого от тебя ожидала.

— Куда мне отсюда идти?

— Я думала, ты сможешь упасть у меня. Там полно места. Развод закончился шесть месяцев назад, и Тед давно съехал.

Восьмилетний брак ее сестры с Тедом Бланкешипом начал разваливаться еще до того, как Мейс отправилась в тюрьму. Детей у них не было, и все закончилось мужем, который ненавидел свою бывшую главным образом за то, что она намного умнее и успешнее, чем он.

— Надеюсь, мое пребывание в тюрьме не способствовало крушению.

— Мой отстойный выбор мужчин — вот что ему способствовало. В общем, я снова Бет Перри.

— А как мама?

— По-прежнему замужем за Денежным Мешком — и такая же колючка в заднице, как и всегда.

— Она ни разу не пришла ко мне. Даже не написала ни одного чертова письма.

— Мейс, просто не думай об этом. Она такая, как есть, и ни ты, ни я не изменим эту женщину.

— А что с моей квартирой?

Бет отвернулась. Мейс видела в зеркало, что сестра нахмурилась.

— Я держала ее, пока могла, но развод откусил здоровый кусок от моего бумажника. Мне пришлось выплатить Теду алименты. Газеты вдоволь повеселились, хотя предполагалось, что эти сведения не для распространения.

— Ненавижу прессу. И, для протокола, я всегда терпеть не могла Теда.

— В любом случае банк забрал твою квартиру четыре месяца назад.

— Не сообщив мне? Они могли так сделать?

— Ты назначила меня своим поверенным перед тем, как отправиться за решетку. Они сообщили мне.

— А почему ты мне не сказала?

Бет посмотрела на нее.

— И что бы ты сделала, если б я сказала?

— Было бы неплохо знать, — угрюмо ответила Мейс.

— Извини. Я решила по-своему. По крайней мере, ты за нее ничего не должна.

— У меня что-нибудь осталось?

— После того, как мы оплатили счета за твою защиту…

— Мы?

— Еще одна причина, по которой я больше не могла платить за твою квартиру. Юристы всегда получают свои деньги. Ты бы сделала для меня то же самое.

— Ты вряд ли когда-нибудь вляпалась бы в такую кучу дерьма.

— Хочешь остальные плохие новости?

— Почему бы нет? Хорошо идет.

— Твой инвестиционный счет сдох, как и все прочие на фоне спада экономики. Твоя полицейская пенсия превратилась в дым в тот момент, когда тебя осудили. На твоем текущем счете есть в общей сложности тысяча двести пятнадцать долларов. Я договорилась с кредиторами урезать твои долги до шести штук и заставила их согласиться на отсрочку, пока ты не встанешь на ноги.

Мейс молчала, пока машина шла по извилистым улицам к шоссе, которое со временем приведет их в Вирджинию, а затем — в округ Колумбия.

— И все это в свободное время, пока ты руководила десятым по величине полицейским управлением и контролировала меры безопасности во время инаугурации президента. Никто не смог бы сделать больше. Если б я присматривала за твоими финансами, ты запросто могла бы оказаться в китайской долговой тюрьме… — Мейс коснулась руки сестры. — Спасибо, Бет.

— Мне удалось сохранить для тебя одну вещь.

— Какую?

— Увидишь, когда мы приедем.

Глава 6

Солнце уже вставало, когда «Таункар» повернул на тихую улочку, заканчивавшуюся тупиком. Через несколько секунд машина остановилась на подъездной дорожке уютного на вид двухэтажного каркасного дома с широким крыльцом. Дом располагался в самом конце улицы. О том, что здесь живет самый главный коп округа Колумбия, говорили лишь пост охраны и переносные барьеры, убранные, когда «Таункар» свернул к дому.

— Бет, что за чертовщина тут происходит? — спросила Мейс. — У твоего дома никогда не было охраны. И водителем ты обычно не пользуешься.

— Мир изменился. И мэр настоял.

— Тебе что-то угрожает?

— Я получаю угрозы каждый день. За мной таскаются и в штаб-квартире, и здесь.

— Я знаю. Так что изменилось?

— Тебе не о чем беспокоиться.

Бет Перри опустила стекло, обменялась несколькими словами с дежурящими полицейскими, потом они с Мейс вылезли и направились к дому. Внутри та сбросила на пол мешок со всеми своими пожитками и огляделась.

— Ты не собираешься рассказать, зачем вся эта новая система безопасности?

— Нечего рассказывать. Мне это не особо нравится, но я уже говорила — мэр настоял.

— Но почему он…

— Хватит, Мейс!

Сестра смотрела ей прямо в глаза, пока Мейс не отвела взгляд.

— А где Слепыш?

Будто услышав ее, в комнату вошла довольно крупная старая дворняга с серыми, черными и каштановыми отметинами на шкуре. Пес понюхал воздух, тявкнул и потрусил прямиком к Мейс. Она опустилась на колени и принялась чесать пса за ушами, а потом обняла его, уткнувшись носом в гладкую шерсть, пока пес увлеченно облизывал ей ухо.

— Кажется, я скучала по этому парню почти как по тебе.

— Он тосковал без тебя.

— Эй, Слепыш, ты скучал по мне, приятель, скучал по мне, да?

— До сих пор не могу поверить, что его собирались усыпить лишь потому, что он не видит. У этого пса такой нюх, что он может заменить две пары нормальных глаз.

Мейс встала, но продолжала гладить Слепыша по голове:

— Ты вечно притаскивала бездомных животных со странностями. Глухой кот, трехногий Билл-боксер…

— Все заслуживают своего шанса.

— Включая младшую сестру?

— Ты похудела, но, похоже, в прекрасной форме.

— Тренировалась каждый день. Только это меня и держало.

Бет странно посмотрела на нее. Мейс потребовалось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело.

— Я чиста, Бет. Я была чиста, когда попала туда, и за все время ни разу не прикоснулась к этим штукам, хотя должна сказать, что наркотиков там больше, чем в штаб-квартире «Пфайзер»^[178]. Но я выбрала эндорфины, а не мет. Если хочешь, могу сдать анализы.

— Я — нет, но твой инспектор захочет; это условие надзора.

Мейс глубоко вздохнула. Она забыла, что в течение года официально находится под надзором из-за некоторых обстоятельств, связанных с ее приговором. И если она облажается, ее отправят назад, причем не на двадцать четыре месяца, а на гораздо больший срок.

— Я знаю этого парня. Нормальный. Играет честно. Твоя первая встреча с ним на следующей неделе.

— Я думала, мы должны встретиться раньше.

— Обычно так и бывает, но я сказала ему, что ты побудешь со мной.

Мейс пристально посмотрела на сестру.

— Есть какие-то новости насчет того, кто меня подставил?

— Давай поговорим об этом попозже. У меня есть пара мыслей.

В ее голосе прозвучали нотки, убедившие Мейс не спорить.

— Я жутко проголодалась, но можно я сначала заскочу в душ? Две минуты холодной мороси в день в течение двух лет здорово достают.

— Полотенца, мыло и шампунь наверху. Вся твоя одежда в гостевой спальне.

Через полчаса сестры уселись в большой, просторной кухне за омлетом, кофе, беконом и тостами, приготовленными Бет. Шеф переоделась в джинсы и футболку с надписью «Академия ФБР». Волосы она стянула в хвост и разгуливала босиком. Мейс натянула белую рубашку с длинным рукавом и вельветовые брюки, которые последний раз надевала два года назад. Хорошо сидящие тогда, сейчас они сползали с узких бедер.

— Тебе нужно прикупить новой одежды, — заметила старшая сестра. — Сколько ты сейчас весишь, сотни полторы?

— Чуть меньше… — Мейс провела пальцем по внутренней стороне пояса брюк. — Не знала, что я была такой жирной.

— Ага, очень жирной. Даже тогда ты могла спокойно обогнать большинство копов. Ни один пончик не угонится за Мейс Перри.

Солнце светило в окно, а Бет наблюдала, как сестра неторопливо жует тосты и смакует кофе маленькими глотками. Мейс поймала взгляд сестры и отложила вилку и чашку.

— Жалкое зрелище, сама знаю, — произнесла она.

Бет наклонилась, ее длинные пальцы обхватили предплечье сестры:

— Сказать не могу, как я рада, что ты вернулась живой и здоровой. Такое облегчение…

Голос подвел Бет, и Мейс увидела, как на глазах старшей сестры выступают слезы; тех самых глазах, которые видели худшее в этом городе. Как и Мейс, Бет начинала рядовым полицейским в самом опасном районе, куда не заходил ни один турист, дороживший своей жизнью.

Шеф торопливо подошла к кухонному столу, налила еще чашку кофе и стала смотреть в окно на маленький задний дворик, пытаясь взять себя в руки. Мейс вернулась к еде. Через несколько минут она с набитым ртом спросила:

— Так что тебе удалось приберечь?

Смена темы явно обрадовала Бет.

— Пойдем, покажу.

Она открыла дверь в гараж и ткнула локтем в выключатель. Гараж был рассчитан на две машины. Одно место занимал черный «Джип Чероки» Бет. Рядом стоял другой транспорт, и при виде его Мейс широко улыбнулась.

Вишнево-красный мотоцикл «Дукати Спорт 1000S». Единственная вещь в жизни, на которую решила разориться Мейс. Притом что купила она его за полцены у дородного копа, приобретшего мотоцикл на фоне кризиса среднего возраста, а после этого обнаружившего, что он боится ездить на этой проклятой штуковине.

Мейс подошла к своему любимцу, провела рукой по перевернутой алюминиевой передней вилке, великолепному изделию «Марзоки». Потом погладила амортизаторы «Сахс», которые так хорошо смягчали тряску, когда она выбирала собственный транспорт для преследования плохих парней. Сзади у мотоцикла была съемная накладка, придающая ему спортивный вид, но если ее снять, он становился двухместным. Однако Мейс предпочитала ездить одна. Шестиступенчатая коробка передач, электронный впрыск топлива от «Марелли», пара L-образных цилиндров и двигатель мощностью почти в сотню лошадей при восьми тысячах оборотов. Ни один мужчина не пробыл рядом с Мейс столько, сколько этот мотоцикл: она любила его намного сильнее, чем парней, с которыми ей доводилось встречаться.

— Как же мои кредиторы его прохлопали?

— Я переписала его на себя, так что нечего было прохлопывать. В качестве платы за ведение твоих дел, — ответила Бет и протянула сестре ключи. — Твои права еще действительны?

— Даже если нет, ты все равно меня не удержишь.

— И это ты говоришь начальнику полиции, который клялся хранить и защищать…

— Ну вот и храни эту мысль, пока я не вернусь.

Мейс водрузила на голову шлем.

— Погоди секунду…

Она оглянулась как раз вовремя, чтобы подхватить черную кожаную куртку; эту куртку Бет подарила ей к покупке мотоцикла. Мейс влезла в куртку. Мышцы плеч окрепли, так что сверху куртка была чуть тесновата, но все равно ощущение потрясающее — ведь сейчас и плечи, и все ее тело наконец-то свободны.

Мейс завела мотор.

По ту сторону кухонной двери начали скрести когти, а потом Слепыш завыл.

— Он ужасно не любит, когда ты садишься на эту штуку, — крикнула Бет сквозь рев мотора.

— Господи, но он так хорошо звучит, — отозвалась Мейс.

Бет уже нажимала кнопку гаражной двери. И не зря, потому что через пару секунд «Дукати» взревел еще громче и вырвался из гаража на свежий утренний воздух, оставив на полу полосы сгоревшего протектора.

Охранники еще не успели отреагировать и отодвинуть барьеры, а Мейс уже лавировала между ними, едва не укладывая мотоцикл на землю. Машина безупречно отвечала на любое движение, будто они с наездницей слились в единое существо. А потом — мощный выдох итальянской инженерии, и Мейс исчезла.

Охранники, чеша в затылках, обернулись к своему шефу. Бет иронично отсалютовала им чашкой кофе и ушла в дом. Однако гаражная дверь осталась открытой. Четыре года назад излишняя ретивость младшей сестры уже лишила Бет одной двери. И она не собиралась повторять эту ошибку.

Глава 7

Мейс знала, что Вашингтон относится к тем городам, где район району рознь. Зайди в один квартал — и ты будешь в такой же безопасности, как воскресным утром перед местной методистской церковью где-нибудь на юге Канзаса. Зато если соберешься в соседний, лучше укрыться кевларом, причем с ног до головы, поскольку велики шансы быть подстреленным. В такие кварталы и тянуло Мейс. Стрельба привлекала ее, а не отталкивала. Совсем как старшую сестру.

Она работала в другом подразделении, когда внезапно открылась вакансия в отделе специальных расследований. Мейс подала заявление. Ни одного опоздания на работу и лучший список задержаний. Она произвела впечатление на руководство и получила место. Работала в особом мобильном отряде, хотя теперь это подразделение называлось группой целевых операций, что, по мнению Мейс, звучало уже не так круто.

Она начала работать «выскочкой» в штатском: в основном это означало, что ты курсируешь по району в поисках наркодилеров, и когда видишь их, выскакиваешь и арестовываешь, пока сил хватает. В некоторых районах Вашингтона промахнуться сложно. Мейс могла хватать столько, сколько пожелает. Сдерживающих факторов было только два: сколько бумажной работы она потянет и сколько слушаний в суде выдержит.

Она набила руку на уличных дилерах, торговавших «коксом» и «герычем» и зашибавших по две штуки в день. Мелкая рыбешка, само собой, но они тоже стреляли в людей. Потом пошли лотерейщики. Они сдавали либо дозу «крэка», либо лотерейный билет, движение кисти было практически одинаковым. И там, где работала Мейс, продавали много лотерейных билетов. Однако вскоре она могла с двадцати футов определить по движению указательного пальца, что идет в ход — доза или просто билетик. Позже Мейс стала работать под прикрытием в аду наркотиков и убийств Шестого и Седьмого районов. Вот когда начались настоящие неприятности. Вот почему испарились два года ее жизни…

Мейс пролетала один квартал за другим, наслаждаясь первым за двадцать четыре месяца днем свободы. Темные волосы выбивались из-под шлема. Мотоцикл уносил ее из оплота уединения вокруг дома сестры во все еще приличные и безопасные районы Вашингтона, потом в те, где битвы между полицейскими и преступниками еще не закончились, и, наконец, туда, где тонкая синяя полоска так и не смогла захватить плацдарм.

Шестой район, он же 6-Р, в хитро напиленной вотчине столичной полиции. Если б Мейс получала по сотне баксов за каждый раз, когда она сталкивалась там с диссоциативными^[179] зомби, бегущими голышом по ночным улицам с дикими воплями, она не переживала бы об утраченной полицейской пенсии. Некоторые кварталы 6-Р состояли из заколоченных домов, полуразрушенных зданий и остовов машин. По ночам здесь практически на каждом перекрестке случалось что-нибудь плохое, а пули летали так же повсеместно, как москиты. Все честные трудолюбивые граждане — которые все же составляли большинство в этом районе — предпочитали наглухо закрывать двери и не высовываться.

Даже при свете дня люди на улицах украдкой поглядывали по сторонам. Как будто знали, что жало из никелированного «Глока» со спиленным номером или разрывная пуля из новехонькой «пушки», ищущей свою первую жертву, уже в пути. В воздухе пахло тоской, а солнечный свет с трудом пробивался сквозь толстый — гуще любого смога — покров безысходности.

Мейс притормозила и стала разглядывать людей, идущих по тротуару. Уровень убийств в округе Колумбия намного снизился по сравнению с концом 80-х и началом 90-х, когда молодые наркодельцы, коронованные отросшими щупальцами эпохи «крэка», наслаждались своим царством страха. В то время тела падали на землю в среднем раз в день, каждый Божий день, включая воскресенья. Однако и сейчас судмедэксперт заполнял свидетельства о смерти примерно двум сотням в год, в основном молодым афроамериканцам, так что территорией без насилия назвать этот район было сложно. Мужчины, жившие здесь, жаждали уважения и, похоже, верили, что добиться его можно лишь с помощью девятимиллиметровых пуль. И, возможно, они были правы.

Мейс остановила мотоцикл, сняла шлем и встряхнула волосами, избавляясь от статики. В норме заявляться сюда на роскошном байке было плохой идеей что днем, что ночью,особенно если ты белый и без оружия. Однако никто не тревожил Мейс, даже не приближался. Возможно, люди считали одинокую женщину не того цвета, да еще на «Дукати», психованной и готовой, чуть что не так, взорваться не хуже террориста-смертника.

— Мейс, привет! Это ты?

Она развернулась на сиденье.

К ней шел мужичок, невысокий и тощий, как палка, с гладко выбритой головой. На ногах у него были двухсотдолларовые кроссовки «Леброн Джеймс», но без шнурков.

— Эдди?

Он подошел и посмотрел на байк.

— Зачетная хреновина. Слышал, ты за решеткой была…

— Я вышла.

— Когда?

— Пять секунд назад.

— Двушечка, верно? Первая ходка, а? — Он ухмыльнулся.

— Да, два года. Приблатненной я не стала, не надейся.

— Мой младший брат уже заработал десятку, а ему только двадцать пять. Братишке не досталось этого дерьма с семейным судом. Тяжкое время, — гордо добавил он.

— Сколько человек он убил?

— Двоих. Но эти козлы сами напросились.

— Само собой. Ну мне и двух лет хватило.

Эдди похлопал «Дукати» по бензобаку и ухмыльнулся, демонстрируя такие ровные и белые зубы, что от них за метр разило коронками; должно быть, заключил удачную сделку или, может, обменял их на какие-нибудь рецептурные таблетки. Если тебя здесь заметят за трепом с полицейским, даже бывшим, это не пойдет на пользу здоровью. Тем не менее Эдди был всего лишь третьеразрядным подонком, уличной шушерой. Не слишком умен и без особых связей, его бизнес — сбывать пакеты с «травой», пару доз «крэка» или горсть краденых таблеток. Здешние серьезные игроки знали это, равно как и то, что Эдди ничего не знает об их деятельности и ему нечего продать копам. Однако Мейс удивляло, что Эдди еще жив. Тупиц и слабаков в этих районах убирали с исключительной эффективностью. А вдруг его связи лучше, чем она думала? Тогда он может оказаться полезен…

— Район не изменился?

— Некоторые вещи, Мейс, не меняются. Сегодня видишь парня, а завтра — уже нет. Сама знаешь, как это бывает.

— Я знаю, что меня кто-то подставил.

Его улыбка поблекла.

— На этот счет не в курса́х.

— Ну да, но, может, ты в курсе, кто что-нибудь знает…

— Подруга, ты уже не при делах. Не стоит оглядываться. Можно увидеть там такое, что тебе ни в жисть не понравится. Да и потом, твоя сестрица уже отправляла сюда своих парней, они тут все прочесали частым гребнем. Черт, да они на прошлой неделе тут были.

— Здесь? И что они делали?

— Вопросы задавали, расследование, типа… Слышь, а круто иметь в семье начальника полиции, а? «Холодные» дела на самом деле никогда не остывают. Но точно говорю, кое-какого дерьма на нее все равно за это вылили. Не все любят главного полицая, Мейс.

— Какого дерьма?

— А мне откуда знать? Я просто мимо хожу, по улицам.

— Ее парни говорили с тобой?

Он кивнул.

— И я сказал им правду. Я ничего ни о чем не знаю. — Он снова похлопал по бензобаку мотоцикла. — Эй, а можно я возьму эту штуку покататься?

Она убрала его руку с «Дукати».

— Знаешь, Эдди, есть такая старая поговорка: иногда приходится возвращаться, чтобы идти дальше.

— Кто бы это ни сказал, он точно не отсюда.

Мейс посмотрела на его ветровку, на то, как он прижимает левый локоть к боку и как чуть заметно клонится под собственным весом содержимого кармана.

— Слышь, бро, если хочешь носить пистоль, чтобы его не заметили копы, тебе стоит потренироваться стоять ровнее и расслаблять руку.

Эдди взглянул на свой левый карман, потом посмотрел на Мейс и ухмыльнулся.

— Забочусь о своей защите.

— Если что услышишь, дашь мне знать.

— Угу, — протянул Эдди, уже не сверкая коронками.

Мейс неторопливо ехала по району, привлекая внимание людей, сидящих на крылечках своих домов, стоящих кучками на улице или высовывающихся из окон. Здесь часто смотрели по сторонам, обычно чтобы увидеть, в какую сторону движутся сирены.

Она объезжала улицы не только ради празднования своего освобождения. Она хотела поставить в известность кое-каких людей, что Мейс Перри не только пережила тюрьму, но вернулась на свое старое место, пусть даже без значка, пистолета и сил столичной полиции за спиной.

Но слова Эдди встревожили ее. Бет явно продолжала расследование уже после того, как Мейс отправилась в тюрьму, расходуя на это скудные ресурсы полиции. Есть люди, которые могут воспользоваться этим, если захотят подкопаться под Бет. Сестра уже достаточно сделала для Мейс.

Наконец она развернулась и направилась назад, к дому. Когда подъезжала к барьерам, один из копов-охранников махнул ей. Мейс остановилась и подняла щиток шлема.

— Да? — сказала она мужчине, молодому полицейскому с короткой стрижкой; по его виду сразу было ясно, что он цыпленок, то есть новичок.

«Сидите на них, пока не вылупятся».

Мейс вспомнила своего ПО, полицейского-инструктора. Он был ветераном, «тихоходом», который хотел отработать свою смену как можно глаже и вернуться домой целым. Как и многие копы того времени, он не любил женщин в своей патрульной машине и имел простые правила: не трогай рацию, не просись за руль и не жалуйся, если заезжаем на «стачку» (так копы называли место сбора, обычно парковку, где ставили рядом свои патрульные тачки и отдыхали, дремали, слушали музыку или занимались бумажной работой). Однако самым главным правилом ее ПО было: просто заткнись ко всем чертям собачьим.

Она пережила месяц этих поездок, потом получила от сержанта отметку «подготовлена» и право действовать самостоятельно. С этого дня позывным Мейс стало «10–99», что означало полицейского, работающего в одиночку.

— Я так понял, вы сестра Шефа.

— Верно, — ответила Мейс, не желая развивать тему.

— Вы были в тюрьме?

— И снова верно. У вас есть еще личные вопросы или этих двух хватит?

Он отступил.

— Слушайте, я просто интересуюсь.

— Верно, просто интересуешься. А с чего такому молодому жеребчику таскать барьеры? Тебе же положено бегать, стрелять, арестовывать и ходить в суд, чтобы купить новый телик или красивые бирюльки для своей подружки.

— Ну да, вроде того… Эй, замолвите за меня словечко перед Шефом.

— В таких делах моя помощь ей не нужна. Тебе нравится быть копом?

— Пока что-нибудь получше не подвернется.

У Мейс застрял комок в горле. Она отдала бы все на свете, чтобы только снова надеть форму.

Полицейский закрутил на пальце свою кепку и ухмыльнулся, наверняка думая, не назначить ли Мейс свидание.

Мейс процедила сквозь зубы:

— Дам тебе простой совет. Никогда не снимай кепку, если стоишь в охране.

Кепка замерла, парень уставился на Мейс.

— Это почему?

— По той же причине, по которой не стоит ее снимать, когда идешь за подозреваемым. Если на тебя прыгнет что-нибудь большое и волосатое, тебе будет нечем доставать пистолет. Птенец.

Она переключила скорость, подняла мотоцикл на заднее колесо и, едва не задев ногу вовремя отскочившего копа, с ревом заехала в гараж.

Глава 8

Сестра ждала ее в кухне, уже переодевшись в свежую форму. На столе лежала стопка документов.

— Домашняя работа? — спросила Мейс.

— Сводка за сутки, отчет об убийствах, нарезка новостей, обзор к совещанию по внутренней безопасности. Все как обычно.

— Тебе идут четыре звезды, — заметила Мейс и почесала за ухом Слепыша, который сопел рядом.

— Как покаталась?

— Не так интересно, как надеялась.

— Я надеялась, что ты разочаруешь меня и не поедешь в Шесть-Р.

— Прости, что не стала тебя разочаровывать, — бросила Мейс, налила себе чашку кофе и уселась за стол. — Я видела Эдди Минора.

— Кого?

— Одного мелкого подонка, — пояснила Мейс. — Он сказал, твои парни были там на прошлой неделе и задавали вопросы по поводу моего дела.

Бет отложила папку, которую держала в руке.

— Так, и что?

— Ты все еще работаешь над этим делом?

— Я работаю над всеми делами, где не удалось добиться правосудия.

— Эдди сказал, что ты можешь здорово разозлить этим кое-кого наверху.

— Да ладно. Ты прислушиваешься к рассуждениям какого-то уличного бандита о политике округа Колумбия?

— Так речь идет о политике?

— Я уже позабыла, что у тебя склонность воспринимать все слова буквально.

— Поэтому у тебя усиленная охрана?

— В каком смысле?

— На тебя начали охотиться, потому что ты не хочешь закрывать это дело?

— Если кто-нибудь из городских шишек решит, что я слишком усердствую над твоим делом, он точно не прикажет пристрелить меня. У них хватает других возможностей.

— Тогда к чему дополнительная охрана?

— Угроз стало немного больше обычного. И некоторые из них звучат убедительно, поэтому было принято решение ввести лишние меры предосторожности. Мне это не нравится, но пришлось смириться.

— И откуда исходят эти убедительные угрозы?

— Не напрягайся. Хотела бы я все эти годы получать по доллару за каждую угрозу убить меня…

— Бет, достаточно всего одной.

— За мной приглядывает толпа народу.

— Ну ты только что добавила к команде еще одного человека.

— Нет! Ты должна сосредоточиться на себе.

— Бет…

— Сосредоточься на себе.

— Ладно, и какие у меня есть варианты? — резко спросила Мейс.

— У тебя их не много.

— Я спрашивала не об этом.

Бет откинулась на спинку стула и потыкала пальцем в свой «Блэкберри».

— Ты признана виновной в преступлении при отягчающих обстоятельствах — использовании огнестрельного оружия. Сейчас ты на пробации. Разумеется, с таким грузом ты больше не можешь быть копом.

— Кто-то похитил меня, накачал метамфетаминовым коктейлем хрен знает с чем еще и заставил участвовать в вооруженном ограблении, пока я ни черта не соображала.

— Я это знаю, ты знаешь, но суд пришел к другому заключению.

— Присяжные и судья попали под каток слишком усердного прокурора, который нацелился на меня и на тебя.

— Этот чересчур усердный прокурор сейчас возглавляет прокуратуру.

Мейс побледнела.

— Что?

— Месяц назад генеральный прокурор назначил Мону Данфорт исполняющей обязанности окружного прокурора округа Колумбия.

— Окружным прокурором? Это же была папина должность.

— Она самая, — с отвращением подтвердила Бет.

— Ее назначил генпрокурор? Я думала, такие назначения предлагает президент, а потом утверждает Сенат.

— Генпрокурор назначил Мону на сто двадцать дней. Если за это время президент не предложит постоянную кандидатуру, а Сенат утвердит ее, право назначения перейдет к окружному суду. Проблема в том, что генпрокурор, президент и люди из окружного суда обожают Мону. И получается, она идеально подходит для этой должности, как ни крути. Я думаю, президент со дня на день официально предложит Мону. А после этого утверждение Сенатом — чистая формальность.

— Поверить не могу, что эта женщина получит самую большую окружную прокуратуру в стране… Из всех прокуроров, которых я встречала, у нее хуже всего с моралью.

— Она все еще вопит, что ты получила слишком легкий приговор благодаря своим связям. Имеет в виду меня, разумеется. И если б нам не удалось обжаловать приговор, она бы сейчас не вопила, а злорадствовала.

— Ей самое место в тюрьме. Сколько раз она не замечала фальсифицированных доказательств или исчезнувших улик, если они не соответствовали ее линии обвинения? Сколько раз она сидела и выслушивала лжесвидетельства под присягой, лишь бы они подходили ее взглядам на дело?

Бет засунула «Блэкберри» в карман.

— Где доказательства, сестричка? Слухи тут не годятся. Она держит в кулаке всех, кто может помешать ей вскарабкаться по лестнице.

Мейс, уронив голову на руки, застонала:

— Должно быть, это параллельный мир, где Супермен — зло… И как мне от этого избавиться?

— От этого не избавишься. Ты просто учишься идти другим путем.

Мейс посмотрела на сестру в щель между пальцев:

— Значит, на тебя давят Мона и ее прикормленные тяжеловесы?

— Мона никогда не была моим поклонником.

— Ответ однозначно положительный, я так понимаю.

— Я с этим справлюсь.

— Но лучше бы отложить попытки выяснить, кто меня подставил.

— Для кого лучше? Для бандитов? Для Моны? Мне плевать на все это дерьмо. Никто не запретит полиции расследовать преступления. И если нам повезет и удастся прихватить мерзавцев, твою судимость вычеркнут, ты получишь официальные извинения и сможешь вернуться в полицию.

— Извинения? От кого, от Моны?

— Не надейся.

— Ладно, так мы обсуждали мои возможности…

— Тебе запрещена любая деятельность, требующая доступа к закрытой информации, что отрубает тебе большинство возможностей в этом городе, а обычные рынки труда сейчас в глубокой заднице.

— Если ты пытаешься поднять мне настроение, прекращай, пока я не воткнула себе в сердце вилку, раз уж мне больше нельзя носить пистолет.

— Ты спрашивала о вариантах. Я их перечисляю.

— Пока я не услышала ни одного. Ты рассказываешь, чего я не могу.

Бет толкнула к ней лист бумаги.

— Вот это ты сможешь.

Мейс посмотрела на бумагу.

— Доктор Эйбрахам Альтман? Я его помню.

— И он тебя помнит. Не много найдется профессоров колледжа, которым удалось досадить самым гнилым наркоторговцам из Девятого района.

— Это точно. Хороший парень, просто занимался исследованиями городских проблем. Но люди из ГН-12 смотрели на это по-своему и поехали в Джи-таун огорчить его.

— И тут появилась ты и спасла его задницу.

— Ты продолжала общаться с ним?

— Меня пригласили прочесть лекцию по уголовной юриспруденции в Джорджтауне, когда ты была в Западной Вирджинии. Там мы с ним заново встретились.

— И при чем тут я?

— Он ищет ассистента-исследователя.

Мейс вытаращилась на сестру.

— Бет, я даже колледж не закончила. Моя «выпускная работа» — шестнадцать недель в полицейской академии, так что вряд ли я сойду за образцового научного работника.

— Он занимается исследованиями городских проблем, особенно в бедных и опасных районах Вашингтона. Я не думаю, что он сможет найти более квалифицированного помощника, чем ты. Кроме того, Альтман получил на исследования большой федеральный грант и сможет хорошо тебе платить. Сегодня вечером он будет дома. Около семи, если тебе подходит.

— Ты все это устроила?

— Я только предложила такой вариант Альтману. Он и так на втором месте в списке твоих фанатов.

До Мейс не сразу дошло, как нужно интерпретировать эту фразу.

— В смысле, ты — на первом?

Бет встала.

— Мне пора бежать. Нужно заслушать свидетельские показания и…

Ее мобильник загудел. Она ответила, выслушала и убрала телефон.

— Планы меняются.

— В чем дело?

— Только что сообщили. Какая-то серьезная дама-юрист выпала из холодильника в своей фирме. Носилкам уже позвонили, — добавила она, подразумевая «Скорую». — Преступник, очевидно, давно скрылся.

Мейс выжидающе смотрела на сестру.

— Что? — спросила Бет.

— Мне нечем заняться.

— Так расслабься, поспи на настоящей кровати. В холодильнике есть «Роки Роуд»^[180]. Нарасти немного мяса на свои кости.

— Я не устала. И не изголодалась. По крайней мере, по еде.

— Ты что, хочешь на место преступления?

— Спасибо, Бет. Я поеду за вами на байке.

— Притормози. Я не говорила, что разрешаю.

— Я просто предположила.

— Мейс, никогда не предполагай. Это главное, чему научил нас папа.

— Я не буду вам мешать. Клянусь. Мне… мне просто… Бет, мне этого не хватало.

— Извини, не думаю, что это хорошая идея…

Мейс оборвала ее:

— Ладно, забудь. Ты права. Я поем «Роки Роуд», а потом вздремну. И попробую не умереть от возбуждения.

Она пошла прочь, повесив голову и опустив плечи.

— Ну хорошо, хорошо, можешь поехать, — неохотно сказала Бет. — Но держи рот на замке. Ты невидима. О'кей?

Вместо ответа Мейс рванулась к своему мотоциклу.

— И прекращай кукситься, — крикнула вдогонку Бет.

Глава 9

Рой Кингман тридцать один раз подряд забросил мячик в кольцо на двери. Через несколько минут после того, как он позвонил в 911, в офисе было полно полиции. Ему все еще казалось невероятным, что он пошел за кофе, открыл холодильник и подхватил выпавшее тело Дианы Толливер. Куча людей — некоторые в форме, некоторые нет — задали ему кучу вопросов. Тем временем на работу приезжали другие юристы, и между ними быстро расходились слухи о несчастье. Несколько партнеров и пара приятелей зашли повидаться, ободряя, сочувствуя, задавая удивленные или испуганные вопросы. Один из юристов даже подозрительно поглядывал на Роя.

Копы не стали ему ничего рассказывать. Кингман не знал, сколько времени прошло с момента убийства Дианы. Он даже не знал причины ее смерти. Он не заметил на теле ни крови, ни ран. Хотя в бытность свою адвокатом по уголовным делам Рой защищал убийц и повидал немало фотографий аутопсии, он все равно не мог назвать себя экспертом по насильственным смертям.

Кингман посмотрел на свой стол, заваленный текущей работой, и отвернулся. Клиенты подождут. Рой не был близким другом Дианы Толливер, но они работали вместе, и она ему нравилась. Она многому его научила. А теперь кто-то убил ее и засунул в холодильник рядом с контейнером со вчерашним салатом…

Рой покатал в ладони резиновый мячик, замахнулся и плавно забросил в корзину тридцать второй. Он летел точно в цель. Но дверь распахнулась, и вместо кольца мяч попал в лоб Бет Перри. Та нагнулась, подобрала мяч и бросила его Рою. Тот растерянно вскочил и, разинув рот, уставился на ее четыре звезды. Правда, он узнал ее и без знаков различия. Начальник полиции округа Колумбия всегда был на виду у средств массовой информации.

Следом за ней в кабинет вошли ее люди. Последний прикрыл за собой дверь. Этим последним была Мейс, которая изо всех сил старалась не выделяться из толпы. Бет представилась и назвала пару своих подчиненных. Она уже опросила нескольких людей и осмотрела тело. Помимо Роя, других свидетелей не было — по крайней мере, их не удалось найти. Парамедики предварительно зафиксировали смерть Толливер, а официальное заключение должен был дать судмедэксперт, которого ждали с минуты на минуту.

Два детектива делали заметки, а Шеф гоняла Роя по утренним событиям, попутно выясняя, что он знал о покойной. Вопросы были уверенными, методика — образцовой. Разумеется, не случайно: Шеф два года проработала в отделе по расследованию убийств.

В конце концов Рой поинтересовался:

— Мэм, вы всегда лично ведете допросы? Я думал, у вас хватает дел посерьезнее. — И тут же торопливо добавил: — Не сочтите за обиду, конечно.

Мейс, стоящая в глубине комнаты, улыбнулась. Бет тоже.

— Я предпочитаю быть поближе к земле, — сказала Шеф. — Так вы были в уголовной адвокатуре?

— Верно.

— Вам там не понравилось?

— Здесь мне нравится больше.

— Итак, вам неизвестны причины, по которым кто-либо желал причинить вред Диане Толливер?

— Не могу придумать ни одной. Она была не замужем. Временами встречалась с кем-то, но ничего серьезного — по крайней мере, мне — она не рассказывала.

— А она обсуждала с вами такие темы?

— Вообще-то нет, — признал Рой.

— Вы тоже бывали с ней на несерьезных свиданиях?

— Нет. У нас были другие отношения. Ну и… она намного старше меня. Была.

— Сорок семь.

— Верно. А мне только будет тридцать.

— О'кей. Продолжайте.

— Ее клиентами были в основном крупные компании, большинство — иностранные. Она много ездила. Мы оба ездили. Она ни разу не упоминала о каких-то проблемах.

— Когда вы сказали «оба ездили», вы имели в виду вместе?

— Иногда — да.

— Куда, к примеру?

— У нас есть офис в Лондоне и еще один в Дубае.

— Офис в Дубае?

— Много предприятий, крутится куча денег. Им нужны юристы.

— Она обычно работала допоздна?

— Временами. Я тоже иногда остаюсь.

— Вы когда-нибудь работали вечером вместе?

— Несколько раз.

— Сегодня утром вы пришли первым? Примерно в семь тридцать?

— Да. По крайней мере, я больше никого не видел.

— У офиса вашей компании есть охранная система?

— Ага. У каждого из нас есть своя карточка, так что система точно скажет вам, когда именно Диана вошла.

— И когда именно вошли вы, — послышался голос из задних рядов.

Все разом повернулись и уставились на Мейс, которая покраснела, не успев еще закончить фразу. Ее сестра нахмурилась и вновь обернулась к Рою, не отрывающему взгляда от Мейс. Его пальцы стискивали резиновый мячик.

— Но чтобы выйти из офиса поздним вечером, карточка не требуется, верно? — спросила Бет.

— Нет, дверь открывается кнопкой.

— И в рабочее время система, разумеется, отключена?

— Верно, — подтвердил Рой.

— Лифт в гараже не требует карточки?

— Да, но чтобы заехать в гараж, карточка нужна.

— Если вы на машине.

— Ага, это дырка в системе безопасности, и мы о ней знаем.

— Большая дырка, — заметила Бет, вглядываясь в Роя.

Он поерзал на стуле.

— Слушайте, я что, подозреваемый?

— Мы просто собираем информацию.

Рой побагровел.

— Я позвонил в «девять-один-один». Я держал ее чертово тело в своих руках. Я просто шел выпить кофе. И у меня не было ни одной причины убивать ее.

— Мистер Кингман, со временем мы во всем разберемся. А пока успокойтесь, пожалуйста.

Рой перевел дыхание.

— Хорошо. Вам что-нибудь еще от меня нужно?

— Нет, но я уверена, у детективов еще будут кое-какие вопросы. Надеюсь, вы не собираетесь в ближайшее время лететь в Дубай? — без улыбки спросила она.

— Вряд ли.

Бет поднялась со стула.

— Превосходно. Давайте на этом и остановимся. Мы будем на связи.

Все вышли. Мейс задержалась, пока остальные исчезали в коридоре.

Рой уставился на нее.

— Я могу чем-то помочь?

— Не знаю. Вы ее убили?

Рой встал, нависнув над ней.

— Вы коп?

— Нет, просто слоняюсь вместе с ними ради развлечения.

— Вы думаете, убийство — это развлечение? Вы что, со сдвигом?

— Ну если смотреть с такой стороны — наверное, да, в какой-то мере.

— Мне нужно заняться работой, — сказал Рой и взглянул в сторону двери.

Вместо того чтобы выйти, Мейс выхватила из его руки резиновый мячик, плавно развернулась и забросила его точно в кольцо.

— Хорошая техника, — заметил Рой.

— Женская команда в старших классах. В мой выпускной мы выиграли чемпионат штата.

Он оценивающе посмотрел на нее.

— Дайте-ка догадаюсь… Вы были разыгрывающим защитником, который может забивать, а может выдать пару грязных уловок, вплоть до жесткого фола.

— Вы меня впечатляете.

— А вы меня — нет.

— Что?

— Вы только что практически обвинили меня в убийстве. Так почему бы вам не убраться ко всем чертям из моего кабинета?

— Хорошо, я уже ухожу.

— Лучшая новость за весь сегодняшний день.

Глава 10

Главное управление полиции округа Колумбия располагалось на Индиана-авеню, неподалеку от здания Верховного суда округа. Оно носило имя Генри Дж. Дэли, сержанта из отдела по расследованию убийств с двадцатилетней выслугой, застреленного преступником в этом самом здании. У многоэтажного строения постоянно сновали туда-сюда люди в форме. Еще больше людей в обычной одежде слонялись поблизости, дожидаясь слушания в суде или прохлаждаясь, пока их родные и знакомые проводят время с копами в Управлении. В Дэли-Билдинг располагались также инспекции по надзору за условно-досрочно освобожденными и Департамент регистрации транспортных средств. Все это в значительной степени гарантировало, что ни один посетитель не испытает особой радости от этого места.

Кабинет начальника полиции находился в охраняемой зоне, и попасть туда можно было, только миновав запертые двери и кучу выгородок, где сидели люди, привыкшие носить на работу оружие. Сам кабинет располагался в углу этажа, за дверью с кодовым замком. Комната была большой, с красивой лепниной и двумя окнами. На полках вдоль стены стояли кружки с полицейской символикой и фуражки, мягкие игрушки и стопки газет и официальных отчетов. У одного окна возвышался американский флаг. Рядом размещалась небольшая зона отдыха с красивым набором шахмат на журнальном столике. На шарнирной консоли висел плазменный экран. Здесь же стоял большой деревянный стол, который за долгие годы повидал немало. Его столешницу покрывали бесчисленные круги от чашек с кофе и несколько сотен вмятин от раздраженных ударов кулаком.

Бет уселась на «стороне Шефа», Мейс — напротив.

— Я рискнула поверить в тебя и разрешила ходить с нами, — произнесла Бет, глядя на стопки папок и телефонных сообщений на столе. — По-видимому, я допустила ошибку, решив, что ты в состоянии держаться тихо и незаметно. Сама не знаю, как это мне пришло в голову, учитывая тысячи предыдущих случаев.

— Оно само вырвалось. Прости, пожалуйста.

Бет указала на телефонные сообщения:

— Твое «вырвалось» уже привлекло кучу внимания. Сам мэр хочет знать, каким образом только что освобожденному преступнику разрешили попасть на место преступления, и неважно, кто тут чья сестра.

— Бет, мне очень жаль. Я сама не знаю, почему ляпнула это.

— Отправляйся вечером к Альтману и договорись с ним о работе.

— Он все еще в Джи-тауне? Ты дала мне адрес в Маклейне.

— Он в академическом отпуске, это его домашний адрес.

— В Маклейне?.. Славное местечко. Наверное, профессорам сейчас хорошо платят.

— Постой, ты что, не знаешь?

— Чего не знаю?

— Альтман — один из самых состоятельных людей в наших краях.

— И как он заработал деньги?

— Он их не зарабатывал.

Мейс с любопытством посмотрела на сестру:

— То есть?

— Ты вроде была неплохим детективом? Вот и разберись, — ответила Бет и указала на дверь: — А теперь выметайся. Мне нужно поиграть в начальника полиции.

Мейс направилась к двери, потом обернулась:

— Прости насчет сегодня, сестричка.

Бет улыбнулась.

— Если это все, о чем мне сегодня нужно беспокоиться, день будет на редкость удачным.

— А как же Мона и мэр?

— Мэр — хороший парень. С ним я смогу договориться.

— А Мона?

— Мона может пойти и трахнуть себя.

Замок двери щелкнул, и в кабинет заглянула помощница Бет, лейтенант Донна Пирс.

— Шеф, они пришли на встречу.

— Впусти их.

Дверь широко открылась. В кабинет вошел седовласый мужчина в полосатом, пошитом на заказ костюме. Следом неловко ковылял другой мужчина в сером мешковатом костюме и с пухлым портфелем в руке.

Седой господин протянул руку.

— Давненько не видались, Бет.

— Безумное расписание, Сэм.

— Привет, Шеф, — произнес Джарвис Бёрнс, подошедший следом.

— Вряд ли вы встречались с моей сестрой Мейс. Мейс, это Сэм Доннелли и Джарвис Бёрнс.

Доннелли изучающе посмотрел на Мейс.

— Честно говоря, удивлен, что раньше мы ни разу не сталкивались.

— Я некоторое время отсутствовала.

— Я в курсе. Ваш случай — явный произвол прокуратуры. Это мое личное мнение, — поспешно добавил он. — Не для протокола.

— Мы знаем, что президент обожает Мону, — угрюмо заметила Бет.

— И я служу по его усмотрению, — добавил Доннелли.

Мейс вопросительно посмотрела на него, и Бет пояснила:

— Сэм — директор Национальной разведки.

— Верно, но всю серьезную работу делает Джарвис, — уточнил Доннелли.

— Я просто стараюсь, чтобы все играли слаженно.

— Ну тогда займитесь этим с Бет.

— Приятно было познакомиться, Мейс, — сказал Доннелли.

Бёрнс уже открывал портфель, но Доннелли провожал взглядом Мейс, пока та не исчезла за дверью.

— Ее только выпустили, верно? — спросил он, усаживаясь за маленький конференц-стол Бет.

— Да.

— Какие планы?

— Кое-какая работа на подходе.

— Надеюсь, у нее все сложится.

— Не сомневаюсь.

Глава 11

Когда Мейс вышла из здания, двое патрульных полицейских, старший и младший, восхищенно разглядывали ее «Дукати».

— Классный байк, — сказал старший, когда Мейс скользнула на сиденье.

— Да, так и есть, — ответила она.

— «Дукати»? — спросил полицейский, глядя на выписанное название.

— Итальянская разработка, уличная машина. Стоит хоть раз сесть на нее, и ты начинаешь о ней мечтать.

Младший коп оценил взглядом поджарую, стройную фигуру Мейс, ее симпатичное лицо и ухмыльнулся:

— Не хочешь как-нибудь вечерком покатать меня? Может, мы разделим мечту…

— Возвращайтесь к своим обязанностям! Хватит тратить время на болтовню с бывшими преступниками.

Голос так рявкнул, что вздрогнули все — и Мейс, и патрульные. А когда она увидела, кому принадлежит этот голос, ее рука непроизвольно потянулась к тому месту, где раньше всегда висел пистолет.

Женщина двинулась вперед, и оба копа мигом исчезли.

Мона Данфорт выглядела как обычно: дорогой костюм-двойка от «Армани» и прижатый к стройной ноге пухлый портфель, в котором наверняка умещались судьбы нескольких целей ее профессиональных амбиций. Вдобавок ко всему Мона была высокой, исключительно красивой и еще не разменяла четвертый десяток. Завитки ее светлых волос вокруг лебединой шеи, неохотно признала Мейс, заставили бы большинство парней пускать слюни. Ноги Моны были едва ли не длиннее всей Мейс. Она закончила Стэнфордскую юридическую школу^[181], где, разумеется, была главным редактором юридического обозрения. Она вышла замуж за шестидесятипятилетнего мультимиллионера, который жил в Нью-Йорке. Тот обеспечил ей всю финансовую поддержку, которая могла потребоваться, и особо не путался под ногами. Сама Мона жила неподалеку от Пенн-Куотер, в шикарном пентхаусе с крытой террасой, который ей купил муж. Но истинной причиной лютой ненависти Мейс была не внешность Моны, не ее деньги и не власть, хотя все это тоже ложилось в корзинку.

Должность окружного прокурора округа Колумбия — лишь еще одна ступенька лестницы, по которой лезет эта женщина. Мейс слышала, что Мона распланировала всю свою жизнь: немного поработать окружным прокурором в Вашингтоне, следом получить должность генерального прокурора США, дальше — апелляционный суд, а затем — главный приз — пожизненное назначение в Верховный суд Соединенных Штатов. Когда она бралась за дела и выигрывала их, выкручивая в процессе все правила, пока те не ломались от напряжения, Мона набивала себе карманы всеми видами политического покровительства, которые потребуются для удовлетворения ее амбиций.

Ее уже приглашали на ужин в Белый дом, причем дважды. Ее муженек вложил большие деньги в избирательную кампанию нынешнего президента. Бет Перри, достигшая вершины профессиональной карьеры тяжелым трудом, выкладываясь на все сто и при этом играя по правилам, не была приглашена туда ни разу. И это по-прежнему терзало младшую сестру Бет.

Мона остановилась и уставилась на Мейс, которая сидела на «Дукати», повесив шлем на руку.

— Господи, — произнесла она. — Как же ты паршиво выглядишь… Я всегда считала, что ты не такая крутая, как думают люди, и вижу теперь, что не ошиблась. Черт, тебя заперли всего на два года, в обычный режим. Подумать только, в какую старуху ты превратилась бы, если б тебе выдали по полной… А ты получила всего двушку, просто шуточки. Радуйся, что старшая сестра все время крутилась рядом и держала твою потную ручонку.

Мейс натянула шлем и завела мотор. Потом подняла щиток и посмотрела на женщину:

— Меня не было двадцать четыре месяца, и за это время ты дотянула всего лишь до и.о. окружного прокурора? Лапушка, ты, видно, запустила свои политические сношения. Нужно больше работать над собой, пока твоя мордашка еще на что-то годится.

Затем Мейс выжала сцепление и с ревом унеслась прочь. Она видела в зеркале, как госпожа И.О. стоит на краю тротуара и смотрит ей вслед. Вступать в перепалку — приходилось признаться — было глупостью, но на самом деле Мейс проявила чудеса выдержки. Больше всего на свете ей хотелось отыскать щепкодробилку, засунуть туда Мону и включить рубильник.

До встречи с богачом Альтманом у Мейс еще было время, и она точно знала, как хочет провести свой первый день на свободе. Она переключила «Дукати» на высокую передачу.

Мейс с ревом мчалась вдоль реки, где чайки падали вниз, выхватывая из грязного Потомака поблескивающие отбросы, потом расправляли крылья и взмывали в небо. Под теплым солнцем грелись памятники. Вокруг бродили туристы с картами в руках; агенты Секретной службы держались поблизости от Пенсильвания-авеню, 1600, оберегая президента. На Капитолийском холме сенаторы, члены палаты представителей и толпы помощников и златоустых лоббистов двигались в сложном и тщательно продуманном танце, который вел страну прямиком в грязь.

Этот город был больным, коррумпированным, безумным, раздражающим и высокомерным. Но Мейс все равно не могла сдержать улыбку, когда «Дукати» нес ее мимо экскурсионного автобуса, везущего полный салон приезжих, с трепетом взиравших на часовни Тома, Эйба и могучий белый обелиск Джорджа.

Это был ее город.

Мейс Перри вернулась.

Глава 12

Рой Кингман сидел в кабинете управляющего партнера. Комната была не намного больше его собственной, хотя из окна открывался вид на реку. Честер Акерман был на несколько дюймов ниже Роя, а комплекция выдавала в нем человека, который любит хорошо и часто поесть. От шевелюры на крупной голове Акермана осталась лишь седая подкова, кончик выдающегося носа загибался вниз. Рой полагал, что Акерману примерно пятьдесят пять, хотя он внезапно сообразил, что точно сказать не может.

Акерман приносил в фирму больше контрактов, чем любой другой сотрудник. Рой всегда считал его резким, жестким и громкоголосым. Но сегодня Акерман был сам на себя не похож. У человека, сидящего сейчас напротив Роя, было потное лицо, дрожащие руки и слабый, ломкий голос.

Он качал головой из стороны в сторону:

— Поверить не могу в это дерьмо. Просто не могу поверить. Прямо здесь!

— Честер, успокойтесь.

— Какого хрена я должен успокоиться? Убийство за три двери от моего кабинета…

— Полиция занимается расследованием. Возможно, они уже отрабатывают какие-то следы.

Акерман поднял голову и уставился на Роя.

— Точно, ты же там работал, да?

— Где «там»?

— С копами.

— Я был адвокатом, так что на самом деле я выступал против них. Но знаю, как полиция работает на месте преступления. Мы сидим не где-нибудь, а в самой дорогой части Джорджтауна, так что они выложатся на всю катушку. Черт, сама Шеф приехала сюда и допрашивала меня.

— Рой, как думаешь, кто мог это сделать? — выпалил Акерман. Он выглядел так, будто до сердечного приступа осталось секунд десять.

— Представления не имею, — ответил Рой. — Я работал с Дианой, но как личность я ее практически не знал. Вроде бы вы с ней много общались, нет?

— Да нет, не особо. В смысле, она практически никогда не говорила со мной о своей личной жизни.

— Вы говорили с полицией? — спросил Рой.

Акерман встал и подошел к окну, заложив пальцы за полосатые подтяжки, которые он любил. Подтяжки вышли из моды где-то в девяностых, но Честер либо этого не заметил, либо просто наплевал на это.

— Угу. Они задавали мне вопросы. — Он обернулся к Рою. — И я сказал им то, что сейчас говорю тебе. Я напуган и ни черта об этом не знаю.

— Знаете, это могло быть просто случайностью.

— Какой еще случайностью? Ты о чем?

— Парень заходит следом за Дианой, убивает ее и уходит. Возможно, это было простое ограбление.

— Но у нас на входе сидит охранник.

— Нэд — не охранник, а смех один. Я сотню раз заходил утром в здание и нигде его не видел.

— Какого черта? За что мы тогда платим ему деньги?

— Если вы хотите получить настоящую охрану периметра, наймите серьезную фирму, которая пришлет тренированного охранника с оружием. Если сюда заявится злоумышленник, Нэд сможет разве что закидать его морожеными гамбургерами… — Рой встал со стула. — Нам нужно кому-нибудь позвонить?

Акерман озадаченно посмотрел на него.

— Позвонить?

— Ну да, родственникам или близким…

— А… Я уже сказал, чтобы этим занялись. Ее отец умер, но мать живет во Флориде, она на пенсии. Детей у Дианы не было. Она в разводе, но бывший муж живет где-то на Гавайях.

— И вы это только что выяснили?

— Что?

— Вы сказали, что мало знаете о личной жизни Дианы, но вот это все довольно много.

— Я узнал об этом сегодня! — отрезал Акерман.

Рой поднял руки в шутливом извинении:

— Ладно, я все понял. — Он направился к двери. — Не возражаете, если я уйду на остаток дня? Срочной работы у меня нет, ну и… сами понимаете.

— Конечно-конечно, иди. Подыши свежим воздухом.

— Спасибо.

— Рой, на что это было похоже? Когда ты нашел тело?

Кингман медленно повернулся.

— Надеюсь, вам никогда не доведется это узнать.

Глава 13

Рой подхватил пиджак, махнул на прощание секретарше, но вместо лифта пошел к лестнице. Полиция уже допросила Нэда, и сейчас тот сидел на своем крутящемся стуле. Испуг на лице охранника перемежался уколами другого чувства, которое Рой счел голодом.

— Эй, Нэд, как дела?

— Не очень, мистер Кингман.

Рой оперся локтями на мраморную стойку рецепции.

— Полиция уже расспросила тебя?

Нэд кивнул.

— И куда ты делся сегодня утром со своего места?

Во взгляде охранника появился налет враждебности.

— А я должен говорить с вами об этих делах?

— Если не хочешь, то нет, конечно.

— Похоже, это не особо важно. Все равно я мало что знаю, правда.

— Так ты видел, как Диана входила в здание?

— Не совсем.

— Ну, либо ты ее видел, либо нет.

— Я ее слышал.

— Слышал? А где ты был?

— Там, в комнате. Подогревал бургер в микроволновке. Он всегда остывает, пока я сюда дойду.

— И сколько было времени?

— Около шести. Я только заступил на дежурство.

— Но ты же ел бургер, когда я пришел. Через полтора часа.

— Ну я вроде как съедаю по пять бургеров за утро, но стараюсь их растягивать. Я — крупный парень, нужно все время подбрасывать топливо.

— Она вошла из передней двери или из гаражного лифта?

— Не знаю. Я же говорил, что не видел ее.

— Ладно… Так что же она сказала, когда вошла в вестибюль?

— Она сказала: «Привет, как дела?» И я крикнул в ответ, что отлично. А когда вернулся к стойке, она уже была в лифте.

— Ты уверен, что это был ее голос?

— Ага, я много раз ее слышал. Она обычно идет с кем-нибудь, когда выходит из здания, на обед или там по делам, и у нее довольно хриплый для дамы голос.

— Послушай, Нэд, тут возникает законный вопрос — если ты был в комнате и она не могла тебя увидеть, откуда ты знаешь, что она говорила с тобой? Скорее она здоровалась с кем-то, кто вошел в здание одновременно с ней.

— Я об этом не подумал, — озадаченно протянул Нэд.

— И этот человек, — продолжил Рой, — должен был войти в переднюю дверь. Если б она поднималась с ним на лифте из гаража, они уже поздоровались бы. Здесь только один гаражный лифт, так что он не успел бы уехать вниз и вернуться за то время, пока Диана шла к внутреннему лифту.

— Мистер Кингман, я за вами уже не поспеваю.

— Когда она приходила, она часто здоровалась с тобой?

— Нет, не особо.

— И что это значит? Один раз, два, больше? Ни разу?

— Ну, в общем, ни разу.

— Ты слышал голос другого человека?

— Нет, но я же говорил, что возился с микроволновкой. Она немного шумит. А потом громко звякает, когда все готово.

— Ну да, знаю.

Рой взглянул на камеры видеонаблюдения, висящие в каждом углу вестибюля.

— Полиция забрала записи?

— Они пишутся на DVD. Но нет, не забрала.

— Почему?

— Диск, который вставлен в центральную панель, давно закончился.

— А разве система не должна писать поверх старых записей, если диск заполнен?

— Нет, эта система работает по-другому. Она отключается, пока не вставят новый диск.

— Ну хорошо, а разве его никто не проверял?

Нэд покраснел.

— Я проверял. Ну то есть иногда. Но мне никто не сказал, как это делать правильно, и я не знал и боялся все испортить, и перестал проверять.

— Что ж, тут ты прав… Ты действительно все испортил.

— Но я думал, — заскулил Нэд, — камеры тут просто для вида, типа пусть люди думают, что они под наблюдением. В смысле, это же я тут сижу и все охраняю.

— Учитывая события сегодняшнего утра, это весьма обнадеживающая охрана, — саркастично заметил Рой. — Ты видел, как кто-нибудь выходил из здания между приходом Дианы и моим появлением?

— Только пару человек, которые пришли. Всё как обычно.

— Кто-нибудь из «Шиллинга»?

— Вроде бы нет, я никого не узнал.

Рой испытующе посмотрел на Нэда.

— Может, у тебя был еще один перерыв?

— Нет, клянусь, я все время был здесь… Ладно, я читал, но я не пропустил бы человека, который идет мимо. Вестибюль не такой большой.

«Это правда, — подумал Рой. — И любой человек, который выйдет из гаражного лифта, пройдет прямо перед постом охраны».

— Так ты говоришь, что не видел, как кто-либо выходил?

— Точно. Люди только заходили. В смысле, это ж было рано, кому понадобится выходить?

«Как минимум одному человеку, — подумал Рой. — Убийце».

— И ты сказал об этом копам?

— Ну да, я все им рассказал.

— Твоя фирма хорошо застрахована?

— А мне-то откуда знать?

— Нуна твоем месте я это выяснил бы, потому что твой прокол серьезно навредил крупной юридической компании. И не забывай: они могут подать на тебя в суд, даже не нанимая юриста.

— Иисусе… думаете, они станут? Но не могут же они… Я же просто охранник, у меня вообще нет денег.

— Двери суда, Нэд, открыты для каждого. Блин, они могут привлечь тебя просто ради удовольствия.

Рой вышел на солнечный свет. Кто бы ни убил Диану, он должен был войти вместе с ней в лифт. И, возможно, эта личность не ушла, а осталась где-то в здании. И до сих пор остается здесь, работает в соседнем офисе…

«Или в моем офисе».

Диана приехала примерно за девяносто минут до него. Была ли она убита сразу, а убийца исчез задолго до появления Роя? Или это произошло за несколько минут до его прихода? Или когда он уже сидел в своем кабинете и ничего не услышал? Рой попытался вспомнить, насколько остывшим было тело Дианы. Без толку. Провела ли она в холодильнике два дня или полчаса, на ощупь ее тело было достаточно холодным. Может, судмедэксперт справится с этой задачей получше…

— Судя по вашему виду, вы здорово над чем-то задумались.

Рой обернулся и встретился взглядом с Мейс Перри, сидящей на своем «Дукати».

Глава 14

— Зачем вы вернулись? — спросил Рой, подойдя ближе.

— А откуда вы знаете, что я уезжала?

— Из моего кабинета виден центральный вход. И последнюю пару часов я посматривал в окно. — Он оглядел «Дукати». — Я не пропустил бы такую машину.

— Послушайте, я знаю, что мы начали не с той ноги. И я вернулась попробовать еще раз.

По виду Роя было сложно сказать, склонен ли он принять это предложение, однако Кингман сказал:

— Я так и не услышал, как вас зовут.

— Мейс.

— Мейс? Это же оружие^[182], нет?

— Да, я оно и есть, — усмехнулась она.

— Да ладно. Так как вас зовут?

— Меня действительно зовут Мейс.

Он пожал плечами.

— О'кей.

Перри посмотрела на здание.

— Я видела, как вы говорили с охранником. Что он сказал?

Рой посмотрел на Нэда сквозь стекло.

— Не много. Он все прохлопал.

— Толливер могла подняться на лифте вместе с тем, кто ее убил. Нэд, вероятно, обжирался где-то в подсобке. Убийца сделал свое дело и либо вышел наружу, либо направился в другой офис в этом здании. Возможно, в свой кабинет в вашей юридической фирме.

— Это одна из версий.

— Могу предложить другую. Вы были тем, кто поднялся на лифте с Толливер. Она открыла дверь своей карточкой, поэтому записи о вас не осталось. Вы убили ее и засунули тело в холодильник. Потом спустились по лестнице и дождались, когда вернется охранник. Затем вошли в здание из гаражного лифта, как будто в первый раз, чтобы у него в голове отпечаталось время вашего появления. Поднялись в офис, немного посидели в кабинете, пошли на кухню, открыли холодильник, поймали бедную даму — что объяснит любые ее следы на вашей персоне и обратное, — а потом позвонили в полицию как бы взволнованным голосом.

Рой уставился на нее; его лицо потемнело.

— Это ваш способ начать все заново? Обвинить меня по второму разу?

— Я вас не обвиняю. Но вы юрист и знаете, что будет дальше. Вы были на месте преступления один, с мертвой женщиной. Рано или поздно копы выстроят ту же цепочку с вашим участием. Так что вам лучше подготовиться к ответам. Можете попрактиковаться на мне.

— А потом вы отправитесь обратно к копам и все им перескажете, чтобы они сразу могли заняться дырами в моем объяснении?

— Я же сказала вам: я не коп. И если вы говорите правду, им будет очень нелегко обвинить вас в убийстве.

— Ладно, я в игре. Я открыл ворота парковки своей карточкой. Это свидетельство того, что я приехал около семи тридцати. Поднялся на лифте в свой кабинет, немного поработал. Пошел за кофе — и нашел Диану. Я позвонил в «девять-один-один» в восемь ноль две. Записи охранной системы говорят, что она появилась в офисе примерно за полтора часа до меня. Я даже не знал, что она там.

— Пока недостаточно. Вы могли припарковать машину на улице, войти в гараж, дождаться ее появления, подняться с ней на лифте, убить ее, выйти, завести машину в гараж — а дальше все идет по сценарию.

— Нэд сказал, что слышал, как Диана с кем-то поздоровалась. Это не укладывается в схему.

— И копы, и суд всегда скептически относятся к показаниям недоумков. Кроме того, вы могли прийти в указанное вами время, в семь тридцать, подняться на лифте, убить Толливер, засунуть ее в холодильник и позвонить копам. Куча времени.

— Хорошо, а какой у меня мотив?

— Я — пуристка^[183], когда дело доходит до расследования уголовных преступлений. В первую очередь я ищу возможность. Мотив обычно появляется позже. Но если он есть, копы его найдут.

— Так что же я должен делать? Хватать билет на самолет в страну, которая не имеет со Штатами договора об экстрадиции?

— Неа; думаю, все и так будет нормально.

Рой озадаченно посмотрел на нее.

— Думаю?

— У меня хороший нюх на убийц, а на вас мой нос даже не дернулся. Так где же вы играли в баскетбол?

— Откуда вы знаете, что я играл? Из-за кольца в кабинете?

— Отчасти дело в вашем росте, походке и манере, в которой вы разобрали мою карьеру.

— А другая часть?

— Я заметила у вас на столе ключи от «Ауди». Рядом со въездом в гараж стоит одна «Ауди», и я прикинула, что она ваша, раз вы приехали сюда в такую рань. На заднем сиденье лежат спортивная сумка, три баскетбольных мяча и четыре пары дорогих кроссовок, которые предпочитают только университетские или профессиональные игроки.

— «Вирджиния Кавальерс».

— Строго говоря, и это я уже знаю. У вас на заднем бампере большая клевая оранжевая наклейка.

— Знаете, а вы очень похожи на начальника полиции.

— Она намного выше меня.

— Я имею в виду лицо и глаза. У вас обеих зеленые глаза с бронзовыми искорками. — Рой вгляделся в ее лицо. — И маленькое пятнышко цвета фуксии в правом…

Мейс изучила свой глаз в зеркале «Дукати». Она впервые разглядела и бронзу, и пятнышко фуксии. Вот это да…

— Вы первый известный мне мужчина, который понимает, что фуксия — это цвет.

Рой указал на нее.

— Так я и думал, что знаю вас. Вы ее сестра, Мейс Перри. Я должен был вас вспомнить, как только услышал ваше имя… — Он осекся. — Но газеты писали, что изначально вас звали Мейсон Перри. — Насмешливо глянул на нее. — Мейсон Перри. Перри Мейсон, адвокат из телесериала^[184]. Это совпадение?

— Мой отец был прокурором, но по-настоящему ему всегда хотелось оказаться на другой стороне. Отсюда и Мейсон Перри. Но я стала Мейс, не Мейсон. Я официально сменила имя.

— И что ваш отец об этом думает?

— Не знаю. Его убили, когда я еще была ребенком.

— Простите. Я не знал.

— Вам не за что извиняться.

— Но вы же были в…

— Я только что вышла.

— Ясно.

Рой неловко засунул руки в карманы и стал смотреть по сторонам. Мейс возилась с застежками своего шлема.

— Если уж на то пошло, я думаю, с вами поступили подло, — наконец произнес он.

— Спасибо. Если уж на то пошло, я думаю, вы говорите правду.

— Знаете, Мона Данфорт — единственная причина, по которой я верю в реинкарнацию.

— В смысле?

— А как еще объяснить перевоплощение Иосифа Сталина в женском теле?

Мейс ухмыльнулась.

— Вы сталкивались с ней, когда работали уголовным адвокатом?

— Я был не настолько большой шишкой, чтобы лично бодаться с этой дамой. Но ее помощники не раз возили меня лицом по столу. А уж в полиции про нее просто легенды рассказывают.

— Не хотите перекусить? Заодно можем пообсуждать, какие пытки лучше всего подойдут для Моны.

— А куда вы хотите поехать?

— В «Бенс Чилли Боул». Я два года мечтала о полукопченых сосисках «Бенни». — Мейс откинула крышку пассажирского сиденья. — Запрыгивайте.

— У меня нет шлема.

— Ну так не падайте на голову. Моя страховка наверняка истекла.

Через несколько секунд «Дукати» с ревом вырвался на улицу.

Глава 15

— Значит, вы только вышли — и сразу стали путаться с убойным отделом?

Они сидели за стойкой в переполненном легендарном «Бенс Чилли Боул» рядом с театром Линкольна на Ю-стрит. Рой принялся за свой острый хот-дог, заодно слизнув с пальца горчицу.

— Я ни с кем не путаюсь. Просто занимаюсь акклиматизацией во внешнем мире.

Мейс неторопливо откусила кусок полукопченого хот-дога, медленно прожевала и облизнула губы. Потом набрала горсть картошки фри с сыром и чили, обмакнула в кетчуп и засунула в рот. Ее лицо выражало глубочайшее удовлетворение, и Рой ухмыльнулся.

— Хотите сигарету?

— Возможно.

— Тюремная еда — полный отстой, верно?

— Он самый.

— До сих пор не могу представить, что кому-то понадобилось убить Диану.

— Вы были так близко с ней знакомы?

— Я работал с ней почти два года.

— Это еще не значит, что вы ее знаете. Бывали когда-нибудь у нее дома?

— Дважды. Один раз на официальной вечеринке, месяца три назад, и один раз перед моим приходом в фирму. Она руководила наймом сотрудников.

— Трудный бросок?

— Не очень. Намного больше денег, чем я стою.

— Но вы же на почасовом конвейере.

— Нет, у нас не так.

— То есть?

— Не поймите меня превратно, я работаю полный день. Но в «Шиллинге» мы не ведем почасовой учет.

— Я думала, все юристы так зарабатывают деньги… Как в книжках Гришэма^[185].

Рой покачал головой.

— Мы работаем по договорам на обслуживание. Сложные клиенты с глубокими карманами предпочитают именно такой вариант. Мы знаем, на что будет похожа загрузка, они знают, что им надо, и платят за это. Фирма делит добычу и награждает людей за сделанную работу и принесенные контракты. Никаких сюрпризов. И это намного эффективнее, чем выдаивать клиентов досуха.

— А если вы столкнетесь с чем-то непредусмотренным?

— Мы подписываем соглашения о включении этого в счет. И потом получаем больше денег.

— Судебные разбирательства или сделки?

— Сделки. Судебные разбирательства мы передаем другим фирмам, но в договоре прописана наша ответственность за надзор.

— И сколько же вы зарабатываете?

— Это закрытая информация.

— Если б она была общеизвестной, я не спрашивала бы.

— Я уже сказал, больше, чем стою.

— Отец говорил, что юрист — благородная профессия.

— Она бывает такой, но не для каждого.

— Ага, я тоже ему не поверила. — И Мейс разом прикончила остаток своей сосиски.

Позже, когда они уже вышли на улицу, Рой спросил:

— Так чем вы теперь собираетесь заниматься?

— Сегодня вечером у меня встреча насчет работы.

— Какой именно?

— Ассистент-исследователь.

— Не могу представить вас в белом лабораторном халате и с очками на цепочке.

— Нет, тут другое. Этот профессор занимается изучением городских проблем. Судя по всему, в тех частях города, которые я знаю. По крайней мере, неплохо знала раньше.

— В криминально опасных?

— Бинго.

— И кто этот профессор?

— Эйбрахам Альтман.

— Отец Билла Альтмана?

— Кто такой Билл Альтман?

— Он работал в полиции, когда я был адвокатом. Старше меня, лет сорока пяти. Хороший юрист. Один из тех самых благородных профессионалов.

— Я не знала, что они родственники.

— Эйб — профессор в Джорджтауне и купается в деньгах.

— Тогда это точно он. Сестра сказала, он вроде бы миллиардер, но деньги не зарабатывал.

— Верно. Так вы с ним знакомы?

— Я как-то помогла ему.

— Но вы не знали, что он богат?

— Это не влияло на то, с чем я ему помогала. Так откуда же он взял свои деньги?

— Родители Эйба жили в Омахе через улицу от одного молодого парня, который решил открыть свою инвестиционную фирму. И они вложили все свои деньги в этого человека.

— В Омахе? Неужели вы говорите о…

— Ага. Оракул Омахи, Уоррен Баффетт^[186]. Похоже, родители Эйба продолжали вкладывать в него деньги и полученные прибыли, пока не стали крупнейшими акционерами «Беркшир Хэтуэй». Они умерли через десять лет, и к этому моменту, полагаю, их доля перескочила за миллиард долларов, даже после уплаты налогов. Все досталось Эйбу — он был единственным ребенком.

— А я еще удивлялась, как это профессор из колледжа может меня нанять…

— Просто скажите ему, что вам нужна шестизначная зарплата, полная медицинская страховка, оплачиваемый отпуск и пенсионные отчисления. Он даже глазом не моргнет.

— Может, вы с ним это обсудите?

— В смысле?

— Вы будете моим представителем.

— Вы хотите, чтобы я поехал с вами к Альтману?

— Ага. Я подберу вас в шесть тридцать у вашего офиса.

— Я не собираюсь возвращаться в офис.

— Тогда я подберу вас у вашего дома.

— У кондоминиума. Вы всегда такая стремительная?

— Приходится, раз уж я потеряла два года жизни.

Глава 16

Полицейское управление округа Колумбия наконец-то получило первоклассный лабораторный комплекс для судебно-медицинской экспертизы, основной частью которой было вскрытие трупов. Бет Перри в сопровождении двух детективов отдела по расследованию убийств, работавших по этому делу, вошла в шестиэтажное здание на перекрестке Четвертой и Школьной улиц в Шестом районе. Помимо ДСМЭ, то есть Департамента судебно-медицинской экспертизы, в здании размещались Столичное полицейское управление и Департамент здравоохранения.

Через несколько минут Бет уже стояла рядом с главным судмедэкспертом. У невысокого и тощего Лоуэлла Касселла была короткая седеющая бородка и очки в тонкой оправе. Если не считать вытатуированной рыбы на запястье, оставшейся со времен службы в ВМФ на подводной лодке, и маленького шрама от ножевой раны на правой скуле — последствий пьяной ссоры в Японии во время увольнения, — Касселл выглядел типичным сотрудником факультета какого-нибудь колледжа.

Перед ними на металлическом столе лежало тело Дианы Толливер. Бет и детективы явились сюда как минимум за двумя ответами: причина и время смерти. Судмедэксперт снял очки, потер глаза и нацепил стекла обратно.

— Ускоренная аутопсия, как вы и заказывали, — сказал он.

— Спасибо, док. И что у вас есть?

— Увидев синяки у основания шеи, я был уверен, что обнаружу на шее странгуляционную борозду или признаки удушения, а причиной смерти будет удушье.

— Но это не так?

— Нет. У этой дамы просто сломана шея.

— Просто сломана? Без странгуляционной борозды?

— Ну это не всё. На самом деле, там еще интереснее. Очень тяжелая травма.

— Не просто смещение, а атлантозатылочная экзартикуляция?

Касселл улыбнулся.

— Я уже забыл о вашей эрудиции в вопросах судмедэкспертизы. Да, именно разъединение.

С помощью одного из детективов он повернул тело Толливер на бок и указал на основание шеи.

— Повреждение краниоцервикального перехода. — Прижал пальцы к точкам у основания черепа и шейного отдела позвоночника. — Ствол мозга и средний отдел спинного, верхняя и средняя части, чуть выше четвертого шейного позвонка.

— Полный разрыв дыхательного и сердечно-сосудистого центров. Мгновенная смерть.

— Целитесь на мою должность, Бет? — весело спросил Касселл.

— Нет, док. А хотите мою?

— Господи, нет, конечно!

— Итак, кто-то сломал ей шею… Что еще?

— Кровоизлияния в мягких тканях задней стороны шеи и повреждения базилярных сосудов. Еще у нее заметны синяки на лице и порез справа на подбородке; и то и другое прижизненное. Все довольно просто, пока мы не подходим к этому…

Он открыл ноутбук и развернул несколько изображений головы Дианы Толливер.

— Рентген показал отделение атланта от основания черепа. Атлант можно увидеть в большом затылочном отверстии…

— Но позвоночный канал не виден… Ладно, это хрестоматийная экзартикуляция.

— Да, но ствол мозга тоже рассечен.

Бет вгляделась в изображение на экране.

— Рассечение ствола мозга?

— Чаще всего такое встречается при автокатастрофах, при резком торможении… Перелом основания черепа — причина гибели Дейла Эрнхардта на «Дейтоне»^[187]. Другой вариант — длительное падение. Ствол мозга лопается, смерть на месте.

Бет ткнула пальцем в сторону тела Дианы.

— Эту даму обнаружили засунутой в холодильник в ее юридической фирме примерно через два часа после того, как она вошла в свой офис. Она не нарезала круги на «Дейтоне 500» и не падала с крыши дома.

Судмедэксперт вновь указал на заметно обесцвеченное место в основании шеи.

— Удар в эту точку. Мне не сильно помогло ее пребывание в холодильнике, но вот здесь несомненные следы ушиба перед смертью.

— Ее ударили? Чем, док?

— А вот тут мы переходим к странностям. Я не обнаружил никаких следов. Ни волос, ни волокон, ни пластика, ни металла. Ничего, связанного с зоной повреждения.

— Тогда чем же ее убили?

— Моя лучшая гипотеза — ногой.

— Ногой?

Касселл указал на ссадины на лице Толливер:

— Картина выглядит следующим образом. Женщина лежит на полу, лицом вниз, подбородок прижат к линолеуму, что объясняет порез и синяки, вызванные смертельным ударом. Затем некто — возможно, крупный и сильный мужчина — наступает ей ногой на шею, вкладывая в это движение весь свой вес. Что ни применяй — доску, трубу, молоток или бейсбольную биту, — все оставит на коже заметные следы. Но, как вы видите, ничего подобного здесь нет. Однако человеческая ступня достаточно эластична и может не оставить следов. Даже после удара кулаком останутся следы — от костяшек или ладони, к примеру. Вдобавок, разумеется, в нисходящий удар ногой можно вложить заметно больше усилий, добавляя к удару вес своего тела.

— Итак, нога… Но разве обувь не оставит следов?

— Возможно, хотя человеческая кожа не так податлива, как влажная трава или грязь. Я смогу выявить след в зоне травмы, если вы дадите мне для сравнения ботинок, носок или ступню.

— Хорошо. Но вам когда-нибудь доводилось видеть рассечение ствола мозга при нападении без оружия?

— Только однажды. Но нападавший не был человеком.

Бет удивленно посмотрела на него:

— То есть?

— Много лет назад я был в отпуске в Йеллоустоунском национальном парке. Там произошел несчастный случай с туристом, и меня пригласили провести аутопсию.

— И кто же убил этого человека?

— Гризли. Возможно, самый опасный хищник на планете, — ответил Касселл и улыбнулся Бет. — Разумеется, не считая человека, как мы оба прекрасно знаем. В любом случае этот неудачливый турист потревожил взрослого самца гризли, когда тот ел какую-то добычу.

— Док, в Джорджтауне не водятся гризли.

— Нет. Зато здесь явно есть человек с необычной силой и навыками. Удар был нанесен строго в точку, необходимую для рассечения ствола мозга. И я сомневаюсь, что это случайность.

— Так она уже была без сознания? Или кто-то ее держал? Если преступник был один, она должна была сопротивляться, и на пальцах остались бы следы.

— Под ногтями все чисто.

— Наркотики?

— Токсикологические анализы еще не пришли.

Бет внимательно смотрела на тело.

— Предположим, у преступника был пистолет, и он приказал Толливер лечь на пол лицом вниз. Потом он ее убивает. Тогда достаточно одного человека.

— Верно.

— Ладно, что еще?

— Мы обследовали ее одежду. Нашли несколько волокон, которые ни к чему не подходят.

— Остались от преступника?

— Возможно. Кроме того, ее пиджак испачкан чем-то странным.

— Испачкан?

— Да, что-то вроде жира или земли, сейчас анализируем.

— Ее одежда могла испачкаться о какой-то предмет из холодильника.

— Мы проверили все, что там было. Не подходит.

— Раннее утро, она поднимается с парковки в офис, и у нее на одежде остается земля. Следы преступника?

— Возможно… — Касселл покачал головой. — Я десять лет проработал в судмедэкспертизе Бронкса. Никак не могу привыкнуть.

Бет понимающе кивнула.

— Я знаю, в полиции Нью-Йорка говорят «нарушитель», а мы говорим «преступник». Вы можете дать мне окно по времени смерти?

— Бет, это исключительно проблематично. Ее нашли в холодильнике, выставленном на плюс три градуса, потом ее тело несколько часов находилось при комнатной температуре. Когда я прибыл на место преступления, тело на ощупь было очень холодным. А потом ее привезли сюда и поместили в один из холодильников морга. Сейчас, без заморозки, разложение идет строго по расписанию. Пока что трупное окоченение, как вы видите, — заметил он, приподнимая негнущуюся руку трупа. — Но первоначальное охлаждение сбило нормальные посмертные химические процессы.

— Содержимое желудка?

Касселл нажал несколько клавиш на ноутбуке, потом просмотрел экран.

— В большинстве судмедэкспертиз мы не делаем подробного анализа содержимого желудка, если только нет подозрений в передозировке наркотиков или отравлении. Но я знал, что, если не займусь этим, вы все равно скажете его сделать.

— Чем дольше вместе работаешь, тем лучше получается, верно?

— Она не завтракала и, похоже, последний раз принимала пищу прошлым вечером. Примерно шестьсот кубиков содержимого, включая частично переваренный красный белок.

— Иначе говоря, кусочки стейка?

— Скорее всего. Горох, кукуруза и нечто похожее на розовую картошку. Еще шпинат. Желудок и дуоденальная слизистая ярко-зеленого цвета.

— Такой эффект может дать брокколи.

— Но брокколи, как и кукуруза, плохо переваривается в желудке, и я нашел бы кусочки в содержимом. Кукуруза там есть, это отмечено, но брокколи нет.

— Что-нибудь еще?

Касселл скорчил рожу.

— Эта дама любила чеснок. Запах просто невыносимый.

— Напомните, чтобы я купила вам пару прищепок для носа… Ладно, так что со временем смерти? Есть предположения?

Медэксперт снял очки.

— Если у вас есть надежные свидетели для обоих концов двухчасового промежутка, в течение которого ее убили, я не смогу дать лучшей привязки, даже со всей этой модной аппаратурой и тестами.

— Пока трудно сказать, насколько надежны мои свидетели… Что-то еще?

— Когда я сказал про обследование ее одежды, я забыл упомянуть, что одного предмета не хватало.

— Ее трусиков.

— Разумеется, я исхожу из допущения, что эта дама обычно носила нижнее белье.

— Сорок семь лет, партнер в юридической фирме, жила в доме за миллион долларов в Александрии, у воды, и была одета в костюм от «Шанель», когда ее затоптали. Я думаю, мы вполне можем допустить, что она относится к тем женщинам, которые носят нижнее белье. Что показало обследование?

— Ссадины вокруг половых органов однозначно свидетельствуют об изнасиловании.

— Док, пожалуйста, скажите мне то, что я хочу услышать.

— Этот парень оставил внутри кое-какие свои частички.

Касселл подвел ее к микроскопу. Она посмотрела в окуляр на пластинку и внезапно улыбнулась.

— Заветное желание судмедэкспертизы.

— Сперма, — добавил Касселл с оттенком триумфа. — В вагине и вплоть до шейки матки.

— Вы сказали, парень оставил частички?

— Два лобковых волоса с корнем, которые не принадлежат покойной.

— Будем надеяться, что база данных даст совпадение… Есть еще что-нибудь для меня?

Касселл помешкал.

— Не по этому делу, нет. Я слышал, что Мейс вышла. Пожалуйста, передайте ей привет от меня.

— Передам.

— Как она?

— Вы знаете Мейс. Встряхнулась и побежала дальше.

— Скажите ей, что небеса точно есть и Моне никогда туда не попасть.

Бет улыбнулась.

— Скажу.

Глава 17

Ворота. Большие ворота. И стена. Длинная высокая стена.

Ворота открылись, когда Рой нажал на кнопку селектора и сообщил об их приезде. Они приехали на «Ауди» Роя, поскольку тот не захотел рисковать травмой головы, разъезжая на байке Мейс без шлема.

— Тогда вам стоит обзавестись шлемом, если хотите ездить со мной, — сказала она ему.

— Я подумаю, — отозвался Рой.

— Насчет шлема?

— Нет, насчет моего желания еще раз поехать с вами.

Они въехали на извилистую мощеную дорожку. Дом стоял на вершине того, что обитатели округа Колумбия назвали бы гребнем, хотя люди, живущие в настоящих горах, сошлись бы на холмике.

Мейс глядела в окно.

— Даже не подозревала, что на севере Вирджинии у кого-нибудь есть столько земли.

— Выглядит как целое поместье, — заметил Рой, указывая на большое строение высотой футов в тридцать. — Интересно, там что?

Дорога свернула, и перед ними появился особняк.

— Ни фига себе! — сказали они хором.

— Эта штука похожа на какое-нибудь здание в Джорджтаунском кампусе, — заметил Рой.

— Ага, только она больше, — добавила Мейс.

Они остановились рядом с огромным «Бентли». Здесь же стояла двухдверная «Хонда», пыльная и помятая, производящая впечатление лодчонки рядом с яхтой. Рой и Мейс вылезли и подошли к массивным деревянным дверям, которые не посрамили бы и Букингемский дворец. Рой еще не успел позвонить, как одна створка открылась.

— Входите, прошу вас, — произнес мужчина.

Эйбрахам Альтман был среднего роста, на пару дюймов выше Мейс, с седыми волосами до плеч и гладко выбритым лицом. На нем были застиранные джинсы и рубашка с длинным рукавом навыпуск. Широкий ворот рубашки открывал несколько завитков седых волос на груди. На ногах — открытые сандалии. Взгляд голубых глаз Альтмана казался живым и выразительным. Ему было за семьдесят, однако его энергии хватило бы на мужчину много моложе.

Альтман горячо потряс руку Мейс, а потом, отбросив формальности, обнял ее, в радостном возбуждении даже приподняв на цыпочки. Потом он разразился потоком слов:

— Мейс, как чудесно снова с вами встретиться… Ваша сестра рассказала мне, что случилось. Конечно, я читал об этом в газетах. К сожалению, я был в Азии во время всех этих неприятностей, иначе я непременно выступил бы в качестве свидетеля вашей репутации. Какая ужасная несправедливость. Слава богу, вы вернулись невредимой.

Он резко повернулся и протянул руку Рою:

— Я Эйбрахам Альтман. Пожалуйста, зовите меня Эйбом.

— Рой Кингман. Я знаком с вашим сыном Биллом.

— Чудесно. Это его «Бентли» там стоит.

— Билл здесь? — спросил Рой.

— Нет, он уехал с семьей за рубеж. Оставил машину здесь до своего возвращения.

— А чья это «Хонда»? — поинтересовалась Мейс.

— Моя.

— Значит, у старины Билла есть «Бентли»? — испытующе уточнил Рой. — Он все еще работает в общественной защите?

— Нет, он ушел оттуда в прошлом году. Теперь занимается другими делами, — ответил Альтман, явно не желая углубляться в тему. — Пойдемте в библиотеку. Хотите что-нибудь выпить?

Рой и Мейс переглянулись.

— Пиво? — спросил Рой.

— На самом деле я думал о чае. Для послеобеденного чая уже поздно, конечно, но мы можем назвать это вечерним чаем. Я восхищаюсь многими привычками наших английских друзей, и послеобеденный чай — одна из них.

— Чай — отличная идея, — сказал Рой.

Весело переглядываясь с Мейс, они последовали за Эйбом Альтманом в глубину скромной обители площадью в тридцать тысяч футов.

Глава 18

Низенький мужчина в золотистой рубашке без ворота и коричневых брюках принес большой поднос. Кроме чайника с горячим чаем, чашек и блюдец, на подносе уместились горки сконов и кексов. Поднос был поставлен на оттоманку с красивой полосатой обивкой. Массивная оттоманка терялась в просторах комнаты, в которой оказались гости. Высокие потолки, стены в кожаных панелях и книжные шкафы из красного дерева, набитые томами. Книги выглядели так, как будто их действительно читали, и не раз. В углу стоял шестифутовый металлический глобус, а у одного из окон — большой старомодный письменный стол с наклонной столешницей. На другом столе, низком и длинном, лежали десятки книг, большинство — открытые — корешком вверх.

Когда мужчина вышел, Альтман сказал:

— Это Херберт. Он со мной уже целую вечность. Ведет все домашнее хозяйство. Не представляю, что бы я без него делал.

— Нам всем следует обзавестись своим Хербертом, — заметила Мейс.

Альтман налил всем чай и предложил выпечку.

— Обширный у вас дом, — заметил Рой, пристраивая на колене чашку с блюдцем, и занялся сконом с черникой.

— Для одного он слишком велик, но у меня много внуков, и я радуюсь, что всем хватает места. И мне определенно нравится возможность уединиться.

— Бет сказала, что вы хотите предложить мне работу?

Альтман серьезно посмотрел на нее и торжественно заявил:

— Да. И я должен сказать, что никогда не смогу расплатиться с вами за то, что вы сделали. Никогда.

Мейс опустила взгляд, смущенная таким неприкрытым обожанием.

— О'кей.

Альтман взглянул на Роя.

— Эта женщина спасла мне жизнь. Вы знали?

— Нет, но мне нетрудно поверить в это.

— Банда ГН-Двенадцать, — добавил Альтман. — Мерзкие люди.

— ГН-Двенадцать? — переспросил Рой.

— Героин Навеки, двенадцать человек, — пояснила Мейс. — Плохие парни, и без творческой жилки на названия. Половина из них сидит за решеткой.

— А остальные шестеро? — уточнил Рой.

— Мертвы.

— Я несколько раз приходил к вам, — сказал Альтман. — Но меня не пустили в тюрьму.

— Почему?

— Моя репутация. Это исправительное учреждение в Западной Вирджинии уже не раз было объектом моего возмущения.

— Вам следовало поговорить с Бет. Она бы все устроила.

— Мне не хотелось усугублять сложное положение вашей сестры. — Альтман взглянул на Роя. — Есть некий прокурор, который настроен против Мейс и ее знаменитой сестры.

— Мона Данфорт, — произнес Кингман.

— Именно. — Альтман обернулся к Мейс. — Год назад даже ходили разговоры о том, чтобы заменить Бет.

Перри поставила чашку.

— Я не знала. Она мне ничего не говорила.

— Ваша сестра многое принимает близко к сердцу, иногда даже слишком. — Ученый проницательно посмотрел на Мейс. — И я полагаю, что вы разделяете эту черту. По счастью, мэр благоразумно положил конец любым разговорам об увольнении Бет.

— Так чем же именно вы занимаетесь, профессор? — спросил Рой.

— Делаю мир или хотя бы столицу нашей страны безопаснее, атакуя проблемы до факта, а не после.

Рой кивнул.

— Образование, профилактика, в таком духе?

— Я говорю о том, чтобы предложить людям настоящий выбор между добром и злом, правильным и преступным. По моему опыту, когда у людей действительно есть выбор, подавляющее большинство выбирает путь уважения закона.

— Мы подходим к вопросу, зачем я вам нужна, — заметила Мейс.

— Да. Я занимаюсь проектом, который основан на полученном мной исследовательском гранте.

— Бет сказала, что проект подразумевает посещение худших районов округа Колумбия.

— Именно. Районы, в которых вы обычно работали, когда служили в полиции.

— И что вы там разыскиваете?

— Надежду.

— В таких местах ее трудно отыскать.

— Именно поэтому я их и выбрал.

— Так в чем будут заключаться мои обязанности?

— Мне нужно, чтобы вы встретились с определенными людьми из этих районов. Я работал с социальными службами, чтобы выбрать десять человек. Я хочу, чтобы вы поговорили с ними и обсудили мое предложение. Если они согласятся, тогда мы уйдем оттуда.

— Значит, Мейс будет заниматься первичными контактами? — уточнил Рой.

— Верно. — Альтман взглянул на Перри. — Он — ваш представитель?

— Вроде того. И что же вы им предлагаете? — спросила Мейс.

— Стажировка, я назвал бы это так. Мы заберем людей из их нынешней среды, поместим в абсолютно другую — и погрузим в систему социальной переориентации и жесткой образовательной программы. Мы оценим их интересы и амбиции и поможем достичь целей. Мы предоставим им возможности, которые в ином случае остались бы для них недоступны.

— Звучит похоже на «Мою прекрасную леди», — заметил Рой.

— Тут есть принципиальная разница, — ответил Эйб. — Мы не будем разрывать связи с их нынешним миром. У них останутся все контакты, и мы будем поощрять людей поддерживать их. Цель программы — способствовать надежде, а потом распространять ее. Эти люди станут своего рода послами надежды.

— Но никто не может предложить такую стажировку всем людям, живущим в нищете, — заметила Мейс. — Даже вы. Так не будет ли это распространением ложной надежды?

Альтман улыбнулся.

— Ваши слова верны. Никто не в силах поднять всех людей, нуждающихся в помощи, и вытолкнуть их в другой мир. Но если каждый человек, которому мы поможем, вдохновит хотя бы еще одного разорвать круг отчуждения, эффект будет неизмеримо больше. У нас появится еще десять человек, не включенных в программу, которые, в свою очередь, вдохновят других. И, сверх того, это привлечет внимание правительства. А власти располагают финансами, позволяющими помочь намного большему числу людей.

— Сейчас наше правительство на нуле, — сказал Рой.

— Но величайшим ресурсом любого правительства являются граждане. Большинство исследований показывают, что в нашей стране своего потенциала достигает меньше половины взрослых граждан. Если перевести это в финансовые термины, можно говорить о триллионах потерянных долларов в год. Даже циники из Вашингтона присядут подумать над такими числами. А помимо правительства, есть еще и частный сектор, который непрерывно жалуется, что не может заполнить свои вакансии. Должен сказать, что некоторые из моих наиболее творческих и быстро соображающих знакомых прямо сейчас сидят в тюрьмах. Кто-то видит в этом справедливость. Я же вижу упущенные возможности. Я не могу превратить каждого преступника в законопослушного гражданина. Но если я смогу заставить хотя бы двадцать процентов из них выбрать другой путь, который позволит им вносить свой вклад в общество, а не отнимать его, польза от моей программы будет огромной.

— Эйб, вы определенно оптимист, — сказала Мейс. — Я согласна, что многие бандиты умны, сообразительны и неплохо впишутся в ряды бизнесменов, но то, о чем вы говорите, — дело очень и очень непростое.

— Я всю жизнь смотрю на мир через розовые очки. Иногда я прав, иногда ошибаюсь, но не прекращаю смотреть, потому что верю — оно того стоит.

— Но я пару лет была не при делах. Не знаю, насколько я действительно смогу помочь вам.

— Я не пользуюсь доверием людей из этих районов. Я сознаю это. Зато вам они будут доверять. Полагаю, что с вашим участием я действительно смогу изменить ситуацию. — Альтман снял очки и протер их носовым платком. — Вас устраивает такое соглашение?

— Ну у меня нет…

Рой прервал ее:

— А о какой зарплате мы говорим? И каковы дополнительные условия?

У Альтмана сверкнули глаза.

— Теперь я понимаю, зачем вы взяли с собой своего друга.

— Я плохо справляюсь со всякими деловыми вопросами, — торопливо пояснила Мейс.

— Вполне вас понимаю. Что ж, ваша зарплата будет составлять три тысячи в неделю, плюс полная медицинская страховка, транспорт, оплата разумных расходов, комната и питание. Проект продлится около года, я полагаю. Так что основной оклад составит примерно сто шестьдесят тысяч долларов. А если проект окажется успешным, впереди будет еще много работы с аналогичным уровнем оплаты.

Рой посмотрел на Мейс, она уставилась на него.

— Я думаю, зарплата вполне адекватна, — наконец произнес Кингман, пока Перри энергично кивала.

— У меня есть свой транспорт, — сказала она, — но вы упомянули комнату и питание?

— Сложно сказать, в какое именно время суток вам придется заниматься работой. Я предпочел бы, чтобы вы жили здесь, в гостевом доме. Он за спорткомплексом.

— Спорткомплекс? — спросил Рой. — Такое большое здание слева от входа?

— Да, там есть полноразмерная баскетбольная площадка, зал для тяжелой атлетики и кардиотренировок, сауна, джакузи, тридцатиметровый крытый бассейн и полностью оборудованные кухня и комната отдыха.

— Крытая баскетбольная площадка? — уточнил Рой.

— Да. Я сам никогда не играл, но баскетбол всегда завораживал меня, и я очень люблю смотреть матчи. Я уже много лет — с тех пор, как переехал сюда — фанат «Мэриленд Террапинс»^[188]. Я практически никогда не пропускаю их домашние игры и был на последних тридцати семи турнирах ACC^[189]. — Альтман внимательно посмотрел на Роя. — Мне кажется, сейчас я вас припоминаю…

— Я играл разыгрывающего защитника в «Вирджиния Кавальерс» лет восемь назад.

Альтман хлопнул в ладоши.

— Ну конечно, Рой Кингман! Именно вы сделали нас в финале ACC.

— Ну мне здорово помогли товарищи по команде.

— Дайте-ка вспомню… Тридцать два очка, четырнадцать передач, семь подборов и три перехвата. И в оставшиеся шестьдесят секунд вы довели мяч до корзины, бросили из-под кольца, спровоцировали фол, спокойно реализовали штрафной бросок, и мы проиграли с разницей в одно очко.

— У вас потрясающая память, Эйб.

Альтман обернулся к Мейс:

— Так вы согласны?

— Да.

— Отлично. — Он достал из кармана ключ и бросил его Мейс. — Ключ от гостевого дома. На нем код от ворот. У вас есть мобильный телефон?

— Э… нет.

Эйбрахам открыл ящик стола, вытащил оттуда телефон и протянул Мейс.

— Теперь есть. Хотите взглянуть, где вы будете жить?

Они доехали на мототележке. Гостевой дом стоял рядом с небольшим прудом, питаемым родниками. Дом напоминал миниатюрную версию особняка, а уровень комфорта и качество обстановки превосходили все когда-либо испытанное Мейс.

Рой разглядывал большие открытые пространства.

— Насколько велико это место?

— По-моему, примерно шесть тысяч квадратных футов. Билл с семьей жили здесь, пока строился их новый дом.

— Моя квартира — двенадцать сотен квадратных футов, — заметил Рой.

— Моя камера была восемь на восемь, — сказала Мейс.

Пока они ехали обратно к особняку, Альтман сказал:

— Довольно забавно, знаете ли.

— Что именно? — поинтересовался Рой с заднего сиденья четырехместной тележки.

— Я рос с Уорреном Баффеттом в Омахе — и никогда не думал, что он будет столько стоить.

— Обо мне говорили то же самое, — иронично бросила Мейс.

Глава 19

— Ты совершаешь ошибку.

Бет сменила форму на спортивный костюм. Последний час она провела в подвальном спортзале дома, работая с гантелями и орбитреком. Близилась полночь, но обе сестры сидели в гостиной, и ни одна из них не казалась сонной. Слепыш свернулся у ног Мейс.

— Я думала, ты хотела, чтобы я взялась за эту работу.

— Я говорю о Рое Кингмане. Тебе не следовало болтаться с ним.

— Почему?

— Мы еще не очистили его от подозрений в убийстве Толливер, вот почему. А ты на пробации. Это означает, что ты должна избегать любых контактов с сомнительными людьми.

— Но именно по этой причине я с ним и болтаюсь. Я слежу за ним.

— Может оказаться, что ты проводишь время с убийцей.

— Не в первый раз.

— Тогда ты была под прикрытием.

— Я и сейчас в некотором роде под прикрытием.

— Ты больше не коп.

— Однажды коп — всегда коп.

— Это так не работает. И мне казалось, мы уже обсудили этот вопрос.

— Возможно.

— Мейс, я веду это дело. Ты начнешь копошиться в нем — и все может разлететься на куски. Пострадаем мы обе. Тебе нужно сосредоточиться на собственной жизни.

Мейс откинулась назад и примирительно сказала:

— Ладно, ладно. Я тебя услышала.

— Хорошо, ловлю на слове. Ну так когда ты начинаешь работать с Альтманом?

— Через два дня. И он хочет, чтобы я переехала в гостевой дом в его поместье.

— Я думала, ты поживешь со мной, — удивленно сказала Бет.

— Я могу и то и другое. Ночь здесь, ночь там, когда этого потребует работа.

— Ладно, — разочарованно протянула Бет.

— Я тебя не бросаю.

— Я знаю. Но тебя не было два года… Мне нужна большая доза Мейс Перри.

Мейс сжала руку сестры.

— Ты ее получишь. Нам многое нужно наверстать.

— Так, пока мы совсем не разнюнились… Звонила мама. Она хочет тебя видеть.

Мейс ударила кулаком в лежащую рядом подушку.

— Это единственное, от чего я могу расплакаться. Когда?

— Как насчет завтра?

— Ты поедешь со мной?

— У меня слишком плотный график, извини.

— Она все еще живет на той плантации с толпой рабов?

— Когда я проверяла в последний раз, она платила им прожиточный минимум.

— А муженек?

— Крепко прижат к ногтю и не путается под ногами.

— Слушай, а что, если вместо этого визита я напишу на спине «УБН» и пробегу голой через Тринидад?^[190]

— Может, выйдет безопаснее… Кстати, Лоуэлл Касселл передавал привет. И еще он сказал: «Передай Мейс, что небеса точно есть и Моне никогда туда не попасть».

— Я всегда его обожала. Так что он нашел? Я не копошусь, просто интересно, — торопливо добавила она.

— Толливер изнасиловали.

— Сперма осталась?

— Да. Еще он нашел пару чужих лобковых волос и кусочки волокон. А на одежде Толливер пятна грязи.

Мейс встала.

— Ладно, мне стоит немного поспать, если я собираюсь пережить встречу с мамой. Ты идешь?

Бет достала «Блэкберри» и начала отвечать на письма.

— Осталось двести шестьдесят три.

— Ты по-прежнему отвечаешь на каждый имейл в течение суток?

— Это часть моей работы.

— И по-прежнему никогда его не выключаешь, верно?

Бет подняла взгляд.

— Как и ты раньше.

— Мне было весело.

— Мне тоже.

— Ну да, твой бывший — просто вагон смеха… Я потеряла два года, сестренка, ты потеряла восемь.

— Я не говорю, что виноват только Тед. Моя работа…

— Как будто он с самого начала об этом не знал.

Бет перестала тыкать пальцем в «Блэкберри».

— Иди поспи, для встречи с мамой тебе понадобится много сил.

Глава 20

Мейс мчалась по пустой извилистой дороге, ведущей к лошадиной стране, где старые деньги сливались — зачастую неловко — с новыми. Она ехала к матери, но сейчас заблудилась. Развернувшись в обратную сторону, начала еще чаще оглядываться по сторонам. Наконец остановила байк в конце дорожки, окруженной деревьями. Пытаясь сообразить, где же она находится, услышала справа какой-то шорох. Обернулась на звук — и сердце ее замерло. Мейс потянулась к пистолету, но, разумеется, никакого оружия у нее не было.

— Каким хреном ты выбралась? — выкрикнула она.

К ней ковыляла Хуанита Корова, следом шла Лили Белая Роза со своими девятнадцатью зубами. Хуанита широко улыбалась, держа в руке «Смит и Вессон» калибра.40, Лили сжимала свой нож для разделки рыбы. Мейс попыталась завести байк, но зажигание не схватилось. Две женщины бросились к ней.

— Дерьмо!

Мейс соскочила с мотоцикла и бросилась в лес, но зацепилась ботинком за кочку и упала навзничь. К тому времени, когда она перевернулась, обе женщины уже стояли над ней.

— Теперь, детка, тебе не поможет твоя старшая сестра-сучка, — проворковала Хуанита.

Роза молчала. Она просто отвела назад руку с ножом, дожидаясь, когда ее «королева улья» прикажет погрузить зазубренное лезвие в яремную вену Мейс.

— Давай, Лили. А потом мы уберемся отсюда на хрен.

Мейс не была готова к той скорости, с которой опустилось лезвие. Оно ударило прямо в шею.

— Нет!

Перри свалилась с кровати. Из разбитого о тумбочку носа потекла теплая струйка крови. Мейс неуклюже растянулась на коврике и лежала, не двигаясь.

Слепыш, спавший рядом на полу, облизал ее лицо и принялся тихо и жалобно поскуливать ей в ухо.

— Все хорошо, Слепыш, я в порядке.

Наконец Мейс перевернулась, села и отползла в угол, вжавшись в него спиной. Там она свернулась в шар, сжав руки в кулаки, и, неровно дыша, уставилась в темноту. Слепыш лежал перед ней во тьме; его большой розоватый нос наверняка чувствовал, как во все стороны расползается запах ее страха.

Через час Мейс все еще сидела там, вжавшись позвоночником в гипсокартонную стену, которую сестра специально к ее возвращению покрасила в успокаивающий голубой цвет. Но сейчас она не думала о Хуаните или потрошилке Розе. Сейчас она видела себя, накачанную метом, скорчившуюся в углу, впервые в жизни переживающую все это дерьмо.

Мейс так и не увидела ни одного из бандитов, подкарауливших ее в переулке. Она устроила там наблюдательный пост — следила за одним из центров распространения наркотиков Шестого района. За три дня ей ввели столько наркоты, что она даже не могла сообразить, как ее зовут. Дальше Мейс смутно помнила, как вылезает из машины, держа в руке пистолет, заходит в магазины и забирает то, что не принадлежало ни одному из них.

Один раз началась стрельба. Перри помнила, как инстинктивно нажала на спуск своего пистолета, но пуля не вылетела; оказалось, ее оружие не заряжено. В конце концов ее арестовали с пустым «ЗИГом» в руке и пачкой улик, достаточной, чтобы засадить ее на долгие годы, а остальная часть ее «банды» очень кстати растворилась в воздухе.

Так младшую сестру начальника полиции округа Колумбия обвинили в вооруженном ограблении под метом. Некоторые тут же окрестили ее Патти Херст^[191] двадцать первого века. Арест, суд, приговор, апелляции — все неслось какими-то размытыми скачками. Мона рвалась к ее горлу, и только последняя апелляция не дала этой юридической молотилке законопатить Мейс по максимуму, на двадцать лет где-нибудь за тысячу миль от Вашингтона. Мона решительно заявляла, что Мейс так вжилась в свое прикрытие, что в конце концов перешла на темную сторону. Перри помнила, как сидит в зале суда, а прокурор изрыгает яд, тычет в нее пальцем и колотит кулаком по столу, требуя, чтобы это «животное» ради общего блага было надолго отправлено за решетку. Мейс сотни раз мысленно убивала эту сучку. Однако когда она в результате получила двадцать четыре месяца, на нее и сестру набросились практически все.

Когда автозак с Мейс в наручниках подъехал к тюрьме, у ворот уже выстроились новостные фургоны. Похоже, начальник тюрьмы решил насладиться минутой национальной славы, поскольку он лично повел Мейс сквозь толпу журналистов и враждебно настроенных зевак. В Мейс летели мусор и самые грязные оскорбления. И все же она, волоча ноги, держала голову так высоко, как только могла, и не отрывала взгляд от стальных внешних дверей ее дома на два ближайших года жизни. Но даже ее упрямство не могло справиться с этим оруэлловским давлением, и на глаза наворачивались слезы, а губы начинали дрожать.

Потом толпа зевак внезапно расступилась, и высокая фигура в синей форме с четырьмя звездами шагнула навстречу Мейс и пошла с ней рядом. Судя по потрясенному взгляду начальника тюрьмы, такого он не ожидал. Толпа умолкла. В Мейс больше ничего не летело. Рядом с ней шла начальник полиции Элизабет Перри при табельном оружии и значке, с лицом не выразительнее гранитного блока. Под ее взглядом любая враждебность превращалась в оцепенение. И только благодаря этому образу, образу сестры, идущей с ней рядом на пути к адскому пристанищу, Мейс смогла пережить эти два года…

С этой мыслью Мейс наконец-то уснула прямо на полу. За два часа до рассвета она вдруг проснулась, покачиваясь, дошла до ванной, смыла с лица засохшую кровь и вернулась в кровать. И, вымотанная, проспала почти три часа, пока сестра осторожно не потрясла ее за руку.

Мейс села в кровати и мутными глазами огляделась по сторонам. Бет протянула ей чашку черного кофе и присела рядом.

— Ты в порядке?

Мейс отпила кофе и откинулась на спинку кровати.

— Ага, в полном.

— Выглядишь немного не в себе… Кошмары снились?

Мейс напряглась.

— А что? Ты что-нибудь слышала?

— Нет, просто подумала, что это вполне естественно. Возможно, твое подсознание до сих пор верит, что на окнах и дверях есть решетки.

— Нет, все отлично. Спасибо за кофе.

— Всегда пожалуйста. — Бет встала.

— М-м-м…

Сестра посмотрела на нее сверху вниз.

— Что-то пришло в голову?

— Я помню, какой цирк устроили медиа, когда я попала в тюрьму. Вот и задумалась.

— Почему они не разбили лагерь у входа, когда тебя выпустили?

— Ага.

— Простой ответ в том, что ты — уже старая новость. У нас тут каждый день какой-нибудь национальный или международный кризис, рушатся крупные компании, взрывают машины или псих с автоматом расстреливает людей в местном торговом центре. К тому же за время твоего отсутствия сотни газет закрылись, оставшиеся вдвое сократили персонал, а ТВ и радио обычно гоняются за более интересными и рейтинговыми событиями, чем ты. Но на всякий случай я в каком-то смысле обошла их с фланга.

Мейс уселась.

— То есть?

— Я сказала, что ты сможешь дать полное интервью. Я решила, они подумают, что раз все так просто, зачем вообще беспокоиться?

— Ловко устроила, Бет… Как сегодня, занятой день?

— Неа, разве ты не слышала? Вчера вечером все преступления чудесным образом испарились.

Мейс приняла душ, переоделась, причесалась, проверила в зеркале лицо, волосы и одежду. А потом разозлилась на себя за это. Как бы она ни выглядела, ее мать всегда найдет, к чему придраться. И, честно говоря, эта женщина легко найдет, чем поживиться.

Через несколько минут Мейс уже заводила «Дукати». Слепыш немедленно завыл из-за двери. Перри улыбнулась и добавила газу. Вскоре она уже направлялась на запад, оставила за спиной сам округ Колумбия и въехала по Мемориальному мосту в Вирджинию. Мейс обгоняла машины, перестраивалась из ряда в ряд и думала о предстоящей встрече с женщиной, давшей ей жизнь тридцать с лишним лет назад.

Где-то в глубине души она предпочла бы снова оказаться в тюрьме.

Глава 21

Мейс мчалась по шоссе 50, виляя в потоке плотного утреннего движения. В Мидлберге ее поймал светофор, и она поехала медленнее, а потом и вовсе затормозила. На улицах здесь стояли в основном «Рейнджроверы» и седаны-«Ягуары», да еще случайный «Смарт», улучшающий местную экологию. Небольшой городок был претенциозен в своем дорогом сельском стиле. Здесь за миллионы долларов можно было купить действительно шикарное место для жизни. Много лет назад Мейс и Бет навещали мать, видели роскошное поместье, обедали в шикарном ресторане, прошлись по магазинам, а потом вернулись обратно в округ Колумбия, ловить преступников. И одного этого визита было для Мейс вполне достаточно.

Хотя Бет Перри была всего на шесть лет старше, в жизни Мейс она заняла несравненно больше места, чем мать. По правде говоря, в памяти Мейс именно сестра — в свои девять уже высокая и крепкая — была первой, кто держал ее на руках.

Хотя он умер, когда Мейс только исполнилось двенадцать, Бенджамин Перри очень сильно повлиял на младшую дочь. Мейс прекрасно помнила, как сидит в маленьком отцовском логове и делает домашнее задание, пока папа составляет очередное правовое обоснование, временами зачитывая отрывки и выслушивая ее замечания. Она горше всех плакала на его похоронах; гроб закрыли, чтобы скрыть лицо, изуродованное ранами от пуль.

Пролетая мимо роскошных поместий, величественно раскинувшихся на сотнях акров, Мейс думала, что ее мать сознательно двигалась к этому уровню богатства. Она методично охотилась, а потом ухватила парня, который не проработал и дня в своей жизни. Зато он был единственным ребенком человека, заработавшего состояние, достаточное для беззаботной жизни нескольких поколений своих потомков. К тому времени обе дочери выросли и ушли из дома, чему Мейс была исключительно рада. Она предпочитала билеты эконом-класса и одежду с распродаж частным самолетам и «Гуччи».

Бет унаследовала свой рост от матери, которая была на несколько дюймов выше мужа. Мейс всегда считала, что ей достались от отца среднее телосложение и задиристость. Карьера Бенджамина Перри в качестве прокурора округа Колумбия была трагически короткой, но на этой должности он боролся с преступниками в самые жестокие годы Вашингтона, быстро став легендой за свою политику выжженной земли по отношению к бандитам. Однако он был известен как человек, который всегда играет честно, и если в деле появлялись доказательства невиновности, они неизменно доходили до адвоката. Отец не раз говорил Мейс, что больше всего боится не отпустить преступника, а отправить за решетку невиновного. Она никогда не забывала эти слова, и потому ей было еще тяжелее принять назначение на отцовскую должность Моны Данфорт.

Убийство Бенджамина Перри так и не раскрыли. За много лет его дочери не раз пытались расколоть этот орешек, но безуспешно. Вещдоки пропали или сгнили. Свидетели уже не помнили тех событий, а кто-то просто умер. «Холодное» дело раскрыть труднее всего. Но сейчас, выйдя из тюрьмы, Мейс чувствовала, что в какой-то момент она попробует еще раз.

В нескольких милях за самим Мидлбергом Перри сбросила скорость и свернула на гравийную дорогу, которая примерно через полмили стала мощеной. Мейс глубоко вздохнула и остановилась у дома с каким-то шотландским названием, поскольку муженек, шотландец по происхождению, безумно гордился своим родным кланом. В предыдущий приезд Мейс и Бет он даже появился перед ними в килте, с кинжалом в носке и шотландской шапочке на голове. Общее впечатление так себе, но, хуже того, бедолага зацепился своей юбкой за рукоять меча здоровенного воина в доспехах, стоящего у стены. Юбка задралась, и всем стало ясно, что хозяин поместья носит свой килт без нижнего белья. Мейс хватило лишь на то, чтобы не выдуть от смеха все содержимое носа. Ей казалось, что она неплохо справилась. Однако мать строго сообщила, что ее супруг плохо воспринял Мейс, катающуюся по полу от хохота, пока сам он отчаянно пытался вернуть юбку на место.

— Тогда скажи мистеру Гнусняку, пусть надевает трусы, — отрезала Мейс, будучи в пределах слышимости отчима. — Непохоже, чтобы ему было чем хвастаться.

Это заявление тоже приняли не лучшим образом.

Когда она обогнула здание, особняк вырос перед ней во всей красе. Дом был поменьше, чем у Эйба Альтмана, но не намного. Мейс подошла к передней двери, вполне ожидая, что на стук ей откроет дворецкий в ливрее.

Но нет.

Широкая дверь распахнулась. На пороге стояла ее мать в длинной черной юбке, кожаных сапожках и белой накрахмаленной тунике, поверх которой висела золотая цепочка. Платиновые волосы Даны Перри по-прежнему были длинными, сегодня заплетенными во французскую косу. Она выглядела по меньшей мере на десять лет моложе своего возраста. Бет унаследовала материнскую форму лица, вытянутую и привлекательную, с тонким прямым носом и высокими самоуверенными скулами. На тонкой руке матери устроился расчесанный йорк.

Мейс не ожидала объятий и не предлагала их.

Мать оглядела ее сверху донизу.

— Похоже, тюрьма пришлась тебе по вкусу. Ты выглядишь тощей, как струна рояля.

— На самом деле я предпочла бы абонемент в спортзал.

Мать наставила на нее длинный палец.

— Твой отец наверняка перевернулся в могиле. Всегда думаешь о себе, и никогда — о других. Посмотри, чего достигла твоя сестра. Тебе нужно наконец наладить свою жизнь, девочка, или ты сольешь ее прямиком в унитаз. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?

— Ты дашь мне войти или порвешь меня на куски прямо на крыльце, мы засчитаем это за визит и я смогу вернуться в настоящий мир?

— Ты действительно называешь этот помойный город настоящим миром?

— Я смотрю, последние два года ты была так сильно занята, что даже не потрудилась повидать меня.

— Думаешь, видеть тебя в тюрьме было бы полезно для моего душевного здоровья?

— Точно. Прости, я забыла первое правило Даны: ты важнее всего.

— Входи, Мейсон.

Мейс солгала Рою Кингману: отец не называл ее Мейсон. Так ее назвала мать. И сделала это по исключительно гнусной причине. Раздраженная относительно маленькой зарплатой, которую ее муж получал как прокурор, она хотела, чтобы Бенджамин перешел в адвокатуру, где с его мастерством и репутацией можно было заработать в десять раз больше. И потому Мейсон Перри — Перри Мейсон — стало грубым и постоянным напоминанием о том, чего муж не дал ей.

— Меня зовут Мейс. Я думаю, за столько лет уже можно это запомнить.

— Я не собираюсь обращаться к тебе по названию оружия.

«Может, и неплохо, — подумала Мейс, проходя мимо матери, — что я больше не ношу пистолет».

Глава 22

Этим утром Рой Кингман пропустил баскетбол. Он прошел мимо Нэда, который выглядел намного бдительнее обычного и даже умудрился завязать на мясистой шее форменный галстук. Нэд развязно отсалютовал ему двумя пальцами и заговорщицки качнул подбородком, будто хотел дать понять Рою, что уж сегодня ни один убийца не проскользнет мимо охраны.

«Давай-давай, братан».

Рой поднялся на лифте в «Шиллинг и Мердок». Полиция все еще работала в офисе, кабинет Дианы и кухню обтянули лентой, за которой суетились копы и эксперты. Кингман перебросился парой слов с другими юристами. Он пытался изображать хладнокровного парня при Мейс, явно повидавшей намного больше мертвецов, чем он, но тело Дианы, выпавшее из холодильника, что-то закоротило у него в голове. Эта картина возвращалась к нему снова и снова, пока он не почувствовал, что ему нечем дышать.

Рой подошел к кабинету Честера Акермана, но дверь была закрыта, а секретарь, сидевший напротив кабинета босса, сказал, что там полиция, допрашивает управляющего партнера. В конце концов Кингман зашел в свой кабинет и закрыл дверь. Затем уселся за стол, включил компьютер и начал просматривать почту. Взгляд ухватился за пятое письмо. Письмо от Дианы Толливер. Он посмотрел на дату. Прошлая пятница. Время — десять с минутами. Рой не проверял рабочую почту на выходных, поскольку там все равно не было ничего срочного. Он собирался заняться этим в понедельник утром, но труп Дианы, выпавший из холодильника, спутал все планы. Под письмом стояли инициалы Дианы, «ДЛТ».

Письмо было кратким и загадочным, даже для поколения «Твиттера».

Нам необходимо переключить себя на А-.

Почему она не закончила письмо? И почему отправила незаконченное?

Вполне возможно, это ничего не значит. Сколько раз он сам допускал ляпы, промахиваясь по клавишам? Если б письмо было важным, Диана отправила бы его заново, уже целиком, или позвонила бы ему. Рой проверил телефон. Ни одного сообщения от Дианы. На всякий случай он просмотрел список звонков — вдруг она не написала, а позвонила.

Ничего.

А-?

Это не зажгло никаких лампочек у него в голове. Если речь шла о клиенте, их немало… Рой вывел список на экран и подсчитал. Имена двадцати восьми клиентов начинались с «А». С одиннадцатью из них Рой и Диана регулярно работали вместе. Они представляли несколько фирм с Ближнего Востока, и там вполне хватало «Аль-что-нибудь». Другой юрист компании? Здесь работало почти пятьдесят человек, еще двадцать два — за границей. Кингман лично знал всех из вашингтонского офиса. Он напряг память и быстро составил список из десяти человек, чье имя или фамилия начинались с «А». Алиса, Адам, Абернати, Айкенс, Честер Акерман…

Рой знал, что полиция уже скопировала все файлы с компьютера в кабинете Дианы, так что это письмо для них не новость. Однако не следует ли ему позвонить и рассказать им, что он сейчас нашел?

«А вдруг они мне не поверят?»

Рой впервые понял, как чувствовали себя его клиенты, когда он работал общественным защитником. Кингман вышел из кабинета и поехал на лифте вниз, надеясь, что прогулка вдоль реки немного прочистит ему голову. На четвертом этаже двери открылись, и в кабину лифта ворвался визг пил и стук молотков. В лифт зашел пожилой мужчина в брюках, белой рубашке с коротким рукавом и каске.

Четвертый этаж был выпотрошен и перестраивался для новых арендаторов. Люди во всем остальном здании считали дни до завершения ремонта, поскольку работы получились очень грязными и шумными.

— Как оно идет? — спросил Рой мужчину, державшего под мышкой рулон чертежей.

— Медленнее, чем хотелось. Слишком много проблем.

— Парни не выходят на работу? Инспектора тормозят с утверждением?

— Всё так. Вдобавок вещи пропадают.

— Пропадают? В смысле?

— Инструменты. Продукты. Я думал, это здание должно охраняться…

— Ну от охранника в вестибюле толку вообще никакого.

— Слышал, здесь убили какую-то даму-юриста. Это правда?

— Боюсь, что да.

Глава 23

Рой прошелся вдоль реки и остановился у одного из причалов, рядом с пришвартованным сорокафутовым катером. Интересно, на что это похоже, подумал он, жить на катере и… просто жить? Наблюдать за закатами и плавать, когда пожелаешь? Повидать мир? Рой видел свой родной город, живя в округе Колумбия, в Шарлоттсвилле. Он побывал во многих городах, но только чтобы постучать баскетбольным мячом о площадку, а потом двигаться дальше. Он смотрел на океаны, Тихий и Атлантический, с высоты сорок тысяч футов. Он видел Биг-Бен и пески Ближнего Востока. Вот примерно и всё.

Рой почувствовал запах прежде, чем заметил человека. Он обернулся, уже засовывая руку в карман.

— Привет, Капитан.

— Рой, — произнес в ответ мужчина и быстрым движением отдал ему честь.

Капитану было под шестьдесят, ростом он был не ниже Кингмана. Однако, в отличие от поджарого Роя, сложен как футбольный форвард и тяжелее фунтов на восемьдесят. Когда-то весь этот вес составляли мышцы, но улицы превратили их в жир. Живот Капитана так раздулся, что три нижние пуговицы на куртке уже давно не застегивались. Мужчина сильно кособочился влево — наверное, и позвоночник его уже искривился. Такое случается, когда питаешься всякой дрянью из мусорных бачков и спишь на голом бетоне.

Рой звал его Капитаном из-за нашивок на куртке. Насколько ему удалось узнать, Капитан некогда служил в армейской разведке и отличился во Вьетнаме. Но после возвращения домой дела пошли не слишком хорошо. Алкоголь, а потом наркотики разрушили то, что должно было стать достойной военной карьерой. Вероятно, Управление по делам ветеранов пыталось помочь ему, но в конце концов Капитан выпал из их поля зрения и провалился в жизнь на улицах столицы той страны, которую когда-то защищал ценой своей крови.

Капитан был бездомным уже больше десяти лет. И с каждым годом его форма становилась все более потертой, а кожа — испятнанной непогодой, совсем как дома, темнеющие со временем. Однако некому было прийти и как следует вымыть его. Впервые Рой встретился с Капитаном, когда работал общественным защитником. Прежде чем тот обосновался в Джи-тауне, район его вылазок за едой был шире, а манеры — агрессивнее. Его пару раз обвиняли в угрозах физического насилия, в основном в связи с преследованием туристов или офисных работников ради денег или еды. Рой защищал его однажды, добился испытательного срока и попытался получить для него помощь, но Управление тонуло в нуждающихся солдатах с нынешних войн, а Капитан всегда плохо справлялся с длительным соблюдением правил.

Печальная история, и сейчас Рой только и мог, что открыть кошелек, посмотреть на потемневшее, сероватое лицо, встретиться с отсутствующим, мутноватым взглядом и сказать:

— Не против, если я добуду тебе какой-нибудь еды?

Капитан, кивнув, взъерошил огромной рукой путаницу грязно-серых волос. Он носил рваные перчатки, когда-то белые, но сейчас чернее его лица. Пока они шли рядом, Рой посмотрел вниз и увидел, что обувь Капитана состоит из кусков картона, перевязанных веревкой. Капитан пережил зиму и проливные весенние дожди, ночные холода тоже ушли в прошлое. Но когда он закашлялся и сплюнул мокроту в Потомак, Кингман задумался, переживет ли старик еще один год на улице. Глядя на куртку Капитана с «Бронзовой звездой» и другими медалями на груди, включая значки от двух «Пурпурных сердец»^[192], Рой думал, что солдаты этой страны заслуживают лучшего.

Капитан покорно ждал перед кафе, как послушный пес, пока Рой покупал еду. Он вышел, протянул ему пакет и стал смотреть, как Капитан, усевшись на бровке тротуара, ест все прямо здесь, в последнюю очередь выпив кофе. Потом он вытер рот бумажным пакетом и встал.

— Какой у тебя размер обуви? — спросил Кингман.

Капитан посмотрел на свои ноги.

— Большой. Наверное…

— У меня тоже. Пойдем.

Они направились обратно, к офисному зданию, и зашли в подземный гараж. Рой достал с заднего сиденья своего «Ауди» пару почти новых баскетбольных кроссовок.

— Примерь эти.

Он перебросил кроссовки Капитану. Тот довольно ловко поймал обе, уселся на холодный пол гаража и принялся сдирать с ног картон и веревки. Рой увидел почерневшую, ободранную кожу с шишками и зеленоватыми порезами, и отвернулся.

— Подходят, — спустя минуту сказал Капитан.

Рой думал, что кроссовки налезут, только если тот отрежет себе пальцы.

— Рой, ты уверен? Они небось миллион долларов стоят…

— Меньше. И у меня еще есть.

Он внимательно посмотрел на Капитана. Если дать ему наличные, все уйдет на спиртное или какие-нибудь уличные наркотики, а это старику точно не нужно. Рой трижды приводил Капитана в приюты, но не проходило и дня, как тот возвращался на улицы. Не брать же его в свою квартиру. Соседи вряд ли такое одобрят, да и нет гарантии, что у бывшего солдата не поедет крыша и он не решит разделать Роя на запчасти.

— Загляни через пару дней, я принесу для тебя еще кое-какие вещи, ладно?

— Так точно, сэр, — дружески отозвался Капитан, вновь отдав честь.

Внезапно Кингман сообразил, чего не хватает, и удивился, что не заметил этого раньше.

— А где твоя тележка?

Как и многие бездомные, Капитан держал все свое имущество в ржавой магазинной тележке со сломанными передними колесами.

— Какие-то уроды украли.

— Ты знаешь кто?

— Вьетконговцы проклятые… Я их поймаю. И тогда… Гляди.

Капитан залез в карман и достал большой складной нож, похоже, армейского образца.

— Не стоит, Капитан. Пусть этим полиция занимается.

Капитан просто смотрел на него. Потом махнул своей лапищей.

— Спасибо за тапки.

Глава 24

К несчастью, муж матери, Тимоти, был дома. К счастью, сегодня он не надел килт. На взгляд Мейс, Тимоти выглядел как бездельник, отчаянно желающий, чтобы его считали настоящим сельским помещиком с британским оттенком. Это желание выражалось в твидовом костюме, старомодном охотничьем жилете, симпатичном платке, идеально подобранном в тон рубашке, и коричневых сапогах для верховой езды, хотя ни одной лошади поблизости не наблюдалось. Когда Мейс увидела его, она почувствовала, как ее губы начали подрагивать, и торопливо отвела взгляд, чтобы не фыркнуть.

Они уселись в нарочито английской оранжерее; пожилая женщина в униформе горничной принесла кофе и маленькие сэндвичи. Женщина выглядела так, будто предпочла бы забивать себе в голову гвозди, лишь бы не изображать горничную для Тимоти и Даны. Сэндвичи сильно уступали волшебной выпечке Эйба Альтмана. Тем не менее Мейс набила желудок и заправилась кофеином.

Маленькая собачка-йорк, которую, как сообщили Мейс, зовут Энджелина Фернандина, сидела на пухлой подушке перед личной золотой тарелочкой с первоклассным кормом и увлеченно грызла его зубами, размерами и формой напоминающими занозы. Мейс качнула головой в сторону бесценной Энджелины.

— Ее вы тоже одеваете?

— Только когда путешествуем, — ответила Дана. — Она мерзнет в нашем самолете.

— Бедняжечка, — протянула Мейс.

— А Бет все еще содержит свой зверинец неудачников?

— Только меня и Слепыша, но он крепкий парень. Наверное, будет жив и здоров, когда вам придется зарыть старушку Энджи в землю.

При этих словах Тимоти набрал в грудь воздуха и осторожно потрепал Энджелину тыльной стороной ладони, из чего Мейс сделала вывод, что в действительности ему не нравятся собаки, даже подстриженные.

— Ну и как ваша жизнь сельских аристократов?

Тимоти изящно промокнул губы платком с монограммой и взглянул на Дану, явно ожидая ее ответа.

— Тимоти избрали председателем местной комиссии по планированию. Очень важная должность, потому что ты не поверишь, какие только идеи застройки не приходят людям в головы… Это просто какая-то пародия.

«Вроде поддельного шотландского замка в двадцать тысяч квадратных футов посреди сельскохозяйственных земель? У ваших соседей-фермеров налог на недвижимость разом взлетел в десять раз», — подумала Мейс. Однако вслух она произнесла:

— Поздравляю, Тимоти. Это замечательно.

Тимоти дожевал остатки сэндвича и надул грудь. Когда он заговорил, казалось, что он обращается к невидимой аудитории в тысячи человек:

— Я постараюсь как можно лучше выполнять свои обязанности. Я собираюсь очень серьезно отнестись к врученным мне браздам правления.

«Господи, какой же ты придурок…»

— Ни минуты не сомневаюсь, — любезно заверила его Мейс.

— Так каковы же твои планы, Мейсон? — спросила Дана.

Мейс медленно поставила кофейную чашку.

— Честно говоря, я уже раздумывала, не заняться ли стриптизом перед веб-камерой за еду, но тут мне подвернулась одна работа.

— Какого рода?

— Ассистент профессора из колледжа.

— Зачем профессору колледжа такой ассистент, как ты?

— Он слепой и с ограниченным бюджетом, а я выйду дешевле, чем собака-поводырь.

— Мейсон, ты хоть раз в жизни можешь быть серьезной?

«Ладно, я пыталась поиграть в ладушки, и мне не понравилось».

— Разве для тебя важно, чем я занимаюсь? Мы обе прекрасно знаем, что с играми в мамочку ты опоздала лет на двадцать.

— Да как ты смеешь…

Мейс чувствовала, как у нее загорелись уши. Она не хотела приходить сюда. Действительно не хотела.

— О, я всегда смею. Так что сбавь обороты, мамуля.

— Тогда позволь, я объясню, почему это мое дело. Если ты не можешь содержать себя, угадай, кому придется тебя поддерживать?

Мейс с такой силой сжала кулаки, что костяшки побелели. Она наклонялась к Дане, пока между их носами не остался едва ли дюйм.

— Я скорее отгрызу себе руку, чем приду к тебе или этому Мальчику-в-Килте хоть за одним гребаным даймом^[193].

Побагровевший Тимоти поспешно встал.

— Думаю, мне пора заняться йогой. Мое душевное равновесие нарушено.

Дана немедленно протянула ему руку:

— Конечно, дорогой. Но не забудь, у нас сегодня ужин с мэром и его женой во «Френч Хаунд».

Едва мужчина вышел из комнаты, Дана набросилась на свою младшую дочь:

— Поверить не могу, но, похоже, тюрьма тебя окончательно испортила.

Укол был таким слабым, что Мейс просто проигнорировала его и какое-то время молча смотрела на мать.

— Почему ты до сих пор его так облизываешь? У тебя есть кольцо. Ты законно прикована к Лорду Килту.

— Он шотландский эрл, а не лорд, — чопорно ответила Дана.

И тут до Мейс внезапно дошло.

— Твой Килт выкатил хитрожопый контракт, да?

— Мейсон, заткнись! Немедленно!

— И как оно работает? Ты получаешь пару бриллиантовых браслетов, немного наличных и пачку акций за каждый год супружеского счастья?

— Сама не понимаю, зачем я тебя сюда пригласила, — огрызнулась ее мать.

Мейс встала.

— Это как раз понятно. Ты просто хотела, чтобы я увидела, какая у тебя изумительная жизнь. Ладно, я потрясена, все как положено. Я счастлива, что ты так очевидно счастлива.

— Ты никудышная лгунья. И всегда ею была.

— Наверное, поэтому я и стала копом. Всегда могу вытащить значок и разобраться, кто пытается со мной шутки шутить.

— Но ты больше не можешь быть копом, верно?

Это прозвучало явной издевкой.

— Пока не выясню, кто меня подставил.

Дана закатила накрашенные глаза.

— Ты правда думаешь, что у тебя это выйдет?

— Я не думаю. Я точно знаю.

— Что ж, на твоем месте я бы как следует трудилась на твоего профессора. Потому что «ассистент» — именно то, что тебе подобает.

— Спасибо за поддержку. Провожать не нужно.

Но мать последовала за ней до входной двери. Когда Мейс застегивала шлем, Дана сказала:

— Ты знаешь, сколько неприятностей доставила сестре?

— Ага, отлично знаю.

— И тебя это, разумеется, ничуть не беспокоит?

— Как будто ты поверишь, если я скажу иное…

— Меня тошнит от твоего эгоизма.

— Ну я училась у мастера.

— Я потратила лучшие годы жизни на твоего отца. У нас никогда не было денег. Мы нигде не бывали. Ничего не делали. Ничего.

— Ну да, карать зло и делать мир лучше для всех — ужасное занятие.

— Ты была ребенком. Ты просто не понимаешь.

— Я отлично все понимаю. Говоришь обо мне? Тебе никогда не будет так хорошо, как было, даже близко. И плевать, сколько еще богатых Тимоти ты окрутишь.

— Ты так думаешь?

Мейс подняла щиток.

— Да, потому что папа был единственным мужчиной, которого ты по-настоящему любила.

— Пожалуйста, уезжай отсюда!

Мейс заметила, как правая рука матери вздрогнула.

— Ты понимаешь, какое тебе выпало счастье — иметь рядом хорошего и любящего человека? Бет такого не досталось. И, боюсь, не достанется.

Ей показалось, что взгляд матери стал безжизненным, и дверь захлопнулась.

В приступе внезапной паники Мейс резко переключила скорость, желая как можно скорее убраться подальше. Может, мать права. Может, она больше никогда не будет копом. Может, лучшего она и не заслуживает…

Глава 25

Бет прочитала отчет с экрана компьютера трижды. Этому научил ее отец. Читай первый раз, чтобы получить общее представление, — и сразу второй, выхватывая все детали. Потом выжди не меньше часа и прочти в последний раз, но не по порядку, чтобы вывести взгляд и разум из зоны комфорта.

Бет задумалась. Они прочесали оба компьютера Дианы Толливер, рабочий и домашний, но не обнаружили никаких сюрпризов. На рабочем компьютере хранилась масса юридических документов, исследований и переписок по десяткам сложных сделок. Таунхаус Толливер, расположенный в старом городе Александрии, не выдал им ни улик, ни следов. Теперь они будут работать с внешними связями, отталкиваясь от ее работы и личной жизни. Убийства редко бывают случайными. Семья, друзья, знакомые, соперники, отвергнутые любовники — из этих групп чаще всего и появлялись люди, отнимающие жизнь.

Бет посмотрела на единственный интересный объект из рабочего компьютера Толливер. Электронное письмо, которое она отправила в пятницу вечером Рою Кингману. Послание было загадочным, и Бет надеялась, что Кингман сможет его объяснить, но в телефонном разговоре с детективами он заявил, что не представляет, о чем идет речь и почему это письмо было отправлено ему.

Показания электронной системы гаража свидетельствовали, что Толливер в пятницу вечером ушла из офиса без двух минут семь, потом вернулась за несколько минут до десяти и снова ушла в десять сорок. Уборщики пришли в семь тридцать и ушли около девяти тридцати. Ничего необычного они не видели.

Чем занимаются люди вечером в пятницу? Обычно ужинают… Раз она взяла машину, идти пешком было слишком далеко. Полицейские запросили движение по кредитной карте Толливер, чтобы выяснить, в какой ресторан она отправилась. Сработает, разумеется, только если она оплатила счет, но след все равно перспективный.

«Нам необходимо переключить себя на А-.

Бет отправила это Кингману, но тот утверждал, что не понимает смысла послания. Целое ли это сообщение или только его часть? Возможно, ее прервали. Предположим. Но кто мог это сделать так поздно? И в понедельник утром она еще была жива… Бет нахмурилась при мысли, что ее сестра суетится вокруг этого Кингмана. Способен ли тот сломать ближнему ствол мозга? Да, скорее всего.

Были и другие письма, которые Диана посылала на выходных, но из дома. Обычная переписка с несколькими друзьями, заказы нескольких вещей для дома у двух продавцов. Ее «БМВ 735» стоял в гараже на обычном месте, и, судя по записям ворот, она заходила туда ровно в шесть утра. Машину обыскали, но не нашли ничего полезного.

Сумочку Толливер не обнаружили, так что грабеж исключать нельзя. Однако ее изнасиловали; и это может быть основным мотивом. А потом убили, чтобы не дать указать на насильника. Никто из «Шиллинг и Мердок» не появлялся в офисе в выходные, включая саму Диану.

Насколько Бет удалось выяснить, Толливер обычно появлялась там около девяти. Тогда зачем она приехала в понедельник так рано? Они допросили всех сотрудников этой фирмы, выясняя, где те были утром в понедельник. Однако всерьез Бет рассчитывала лишь на отправленную на анализ сперму и совпадение в базе данных.

Им не удалось найти ни одного человека, говорившего с Дианой в выходные. Один из соседей сообщил, что видел, как она быстро уезжает около девяти утра в воскресенье, но не разговаривал с ней. Толливер жила в таунхаусе с гаражом, дом был крайним в блоке. Она могла уходить и возвращаться, ни с кем не встречаясь, оба выходных дня.

Грязные тарелки в посудомоечной машине свидетельствовали, что в выходные она ела дома. Люди из службы уборки приходили к ней три раза в неделю, но не в выходные дни. На домашнем телефоне не было ни одного исходящего звонка, а входящие на автоответчике оказались звонками исключительно от коммивояжеров. Очевидно, Толливер, как и многие люди, в основном использовала для связи мобильный телефон.

Полицейские не нашли ее «Айфон», поскольку, предположительно, тот находился в пропавшей сумочке. Но они запросили у оператора сведения о телефонных разговорах. В выходные Толливер много говорила по мобильному. Правда, ее абоненты не были ни друзьями, ни коллегами. В общем, ничего особенного — обычная жизнь человека в выходные дни. Разумеется, Толливер не знала, что это последние выходные в ее жизни…

В прошлую пятницу, ее последний полный день в офисе, она встречалась с разными клиентами. Трое были местными; их уже опросили, но ничего интересного не узнали. По их словам, Толливер выглядела абсолютно нормально. Еще два клиента оказались иностранцами. Оба мужчины улетели вечером в пятницу и сейчас уже вернулись на Ближний Восток. Ни один из них, очевидно, не мог быть убийцей.

Мобильный телефон Бет чирикнул.

— Да?

— Ты работаешь допоздна? — произнес голос Мейс.

— Была запланирована встреча с общественностью, но ее отменили. А что ты предлагаешь?

— Ужин с меня. Выбери симпатичное место. В смысле, по-настоящему, куда ходят в туфлях и всем прочем.

— Альтман выдал тебе аванс?

— Нет, я просто зачистила свой банковский счет.

— Мейс, а как же кредиторы?

— Я начну расплачиваться с ними с первой зарплаты. А сейчас давай просто хорошо поедим.

— У мамы было настолько плохо?

— Она еще жива, я тоже; разве это плохо?

— Ладно. Давай в восемь тридцать. Я позвоню тебе насчет места.

Мейс отключилась, и Бет вернулась к своим записям.

Зазвонил рабочий телефон.

Она сняла трубку и две минуты слушала.

Еще одно убийство.

На этот раз совсем близко к дому. Убит прокурор. Не Мона Данфорт. Бет умудрилась не прилепить к этой мысли ярлык «к сожалению». Но на северо-западе Вашингтона, в мусорном баке, только что обнаружили тело Джейми Мелдона.

Глава 26

По дороге Бет размышляла об убитом. Джейми Мелдон являлся одним из главных помощников Моны Данфорт, но был настолько не похож на своего босса, насколько это вообще возможно. Превосходный и трудолюбивый юрист, наживший себе множество врагов в преступном мире, как и любой хороший прокурор. И, скорее всего, один из этих врагов и убил его.

Бет явно не сможет сегодня поужинать с Мейс. Но сестра поймет; она прекрасно знает, что в их работе зов дела превыше всего.

Когда Бет появилась на месте преступления, она ничуть не удивилась, заметив среди своих людей агентов ФБР. Мелдон был государственным прокурором, его убийство — федеральное преступление. Но ее потрясло другое: полицейские и судмедэксперты упаковывали снаряжение, собираясь уходить.

— Что тут происходит? — спросила она у старшего офицера.

— Нам совершенно недвусмысленно заявили, что это федеральное расследование, и мы — персоны нон грата.

— Как будто мы никогда не работали по убийствам вместе с Бюро… Кто командует парадом? — спросила она, имея в виду старшего спецагента.

Офицер указал на мужчину в костюме, стоящего рядом с мусорным баком.

Бет направилась к нему; следом за ней шли двое детективов из отдела по расследованию убийств.

— Могу я спросить, что происходит?

Мужчина обернулся и посмотрел на нее:

— Привет, Бет.

Перри узнала его, как только увидела лицо.

— Стив?.. Не думала, что замдиректора выезжает на убийства.

Стив Ланье, заместитель директора вашингтонского офиса ФБР и человек, с которым Бет много работала, ответил:

— Ну не могу сказать того же о тебе, поскольку ты стараешься выезжать на каждое.

— Ты был знаком с Джейми Мелдоном?

— Нет.

— Тогда почему приехал?

Ланье взглянул на группу мужчин в костюмах.

— Ты знаешь, кто они?

— Нет, а должна?

— Через пару минут они подойдут сюда и сообщат тебе, что на кону интересы национальной безопасности и полиция не должна вмешиваться в это расследование.

— Какое отношение национальная безопасность имеет к убийству прокурора?

— Ну, полагаю, этого мы не узнаем.

— Мы?.. Ладно, они могут выдернуть ковер из-под нас, но ты-то ФБР.

— В обычных обстоятельствах это было бы справедливо.

— А что сейчас необычного?

— Могу только сказать тебе, что оно идет прямиком из Пенсильвании.

— Из Белого дома?

— И не трудись спрашивать, кто они. Все равно не скажут.

— ЦРУ? — озадаченно спросила Бет. — Но у Лэнгли нет полномочий правоохранительных органов. Черт, они вообще не могут работать внутри страны.

— Возможно, они не из ЦРУ.

— Стив, ты хочешь сказать, что даже не знаешь, из какой они конторы?

— Верно.

— Тогда какого хрена они получили доступ к месту преступления?

Ланье мрачно улыбнулся.

— Они показали свои водительские права.

— Ты издеваешься? Какие еще водительские права?

— Директор ФБР лично сообщил мне, что они приедут сюда, перечислил их фамилии и сказал, что они должны получить неограниченный доступ к месту преступления, поскольку берут расследование на себя. Поэтому им не понадобилось показывать мне другие документы.

— Да быть такого не может!

— Тем не менее…

— Шеф Перри? — произнес мужчина лет сорока, похоже, лидер этой маленькой группы неизвестных.

— Да, — сухо ответила Бет.

— Возможно, заместитель директора уже ввел в вас в курс… дел.

— Что вы растоптали мою юрисдикцию, основываясь исключительно на документе, удостоверяющем ваше право управлять автомобилем? Да, он упомянул об этом, но, возможно, вы уточните подробности, включая ваши фамилии и агентство, на которое вы работаете.

— Боюсь, что нет, — любезно отозвался мужчина. — Мэр должен прислать вам письмо…

«Блэкберри» в кармане Бет начал жужжать.

— Прямо сейчас, — улыбаясь, закончил мужчина.

Перри проверила почту. Мэр писал вежливо и дипломатично, но смысл был ясен. Не вмешивайтесь.

— Могу я рассчитывать на копии отчетов? — спросила она.

— Нет.

— Могу яувидеть тело?

— Ответ тот же.

— Вы сообщите мне, когда и если найдете убийцу?

— Мы ждем, что вы и ваши люди покинете это место в течение двух минут.

Мужчина развернулся и отошел.

Бет посмотрела на Ланье.

— Стив, ты ненавидишь их так же сильно, как я?

— Даже сильнее. Поверь мне, — ответил Ланье.

— Можешь сказать мне их фамилии? Я думаю, ты запомнил их.

— Прости, Бет, у меня свои приказы.

Она пошла обратно к машине. По крайней мере, ужин с младшей сестрой все-таки состоится.

Глава 27

Услышав стук, Рой поднял взгляд от контракта, который просматривал.

— Да?

Дверь открылась, и на пороге появился парень в вельветовых брюках, полосатой рубашке и дешевом галстуке с узором «пейсли». Парень держал за ручку почтовую тележку. Старомодно, но даже в цифровую эпоху юристам требуются материалы, содержащиеся в книгах или написанные на настоящей бумаге.

— Специальная доставка, — оповестил парень.

— Положи на стол, Дейв.

Дейв вошел в кабинет, сжимая в руке книгу.

— Жуть.

— Что жуть?

— Мисс Толливер.

Рой пожал плечами.

— Кто бы ее ни убил, вряд ли он собирается вернуться.

— Не, я не о том. — Дейв положил книгу на стол.

Рой откинулся на спинку стула.

— Ладно, не держи меня в напряжении.

Дейв постучал по книге.

— Это от мисс Толливер.

Рой схватил книгу.

— Когда она оставила ее в почтовой комнате?

— Не знаю.

— Почему не знаешь? Я думал, у вас есть специальный регламент…

— В основном народ просто звонит, мы приходим и забираем посылку. Они заполняют лист доставки, и мы кладем его в пневмосистему.

— Тогда почему ты не знаешь, когда появилась эта книга?

— Она просто лежала в почтовой комнате вместе с заполненным листом. Должно быть, мисс Толливер сама ее принесла. Я спросил у ее секретарши, и она сказала, что ничего об этом не знает.

— Но ее убили утром в понедельник. А сейчас середина вторника.

— Вчера мы не доставляли посылки, потому что всюду была полиция. Только сейчас добрался до этой книги. Извините.

Рой посмотрел на обложку. Пособие о контрактном праве, старое издание. Юристы никогда не отправляли друг другу старые учебники. Какой в этом смысл?

— Ты видел эту посылку в почтовой комнате в пятницу?

— Не думаю.

— Но точно ты не знаешь?

— Нет, точно сказать не могу.

— Ладно, но утром в понедельник ты ее видел?

— Ну правда не могу сказать. Кругом такая суматоха началась… Но книга должна была лежать в комнате в понедельник. В смысле, не могла же мисс Толливер положить ее после смерти.

— Если книгу действительно положила она, Дейв. Мы не можем сказать, сделала она это сама или нет.

— О, точно… — Дейв нервно посмотрел на Роя. — У меня проблемы?

Кингман откинулся назад, его внезапная вспышка гнева уже миновала.

— Вряд ли. Спасибо, Дейв. Извини, если я погорячился. Все мы тут немного нервничаем.

Дейв закрыл за собой дверь, и Рой принялся разглядывать ярлык, прикрепленный к книге. Форма была заполнена аккуратным почерком Дианы, который он сотни раз видел в разных документах. В форме была графа для даты и времени, когда отправление попадает в систему, но Диана не стала ее заполнять. В строке для получателя стояла фамилия Роя, так что книга определенно предназначалась ему. У Дианы не было никакой причины отправлять ему эту книгу. Но она ее отправила. Рой перелистал несколько страниц; обычная старая книга.

Телефон зазвонил.

— Да?

Губы Роя изогнулись в улыбке, когда он узнал голос.

— Должно быть, за сегодня ты уже выставил счет на сто часов, — сказала Мейс.

— Я же говорил, что мы так не работаем. Нам не нужно врать про часы.

— У тебя есть время поговорить?

— Конечно. Когда?

— Как насчет прямо сейчас?

Дверь открылась, и Мейс помахала ему. Рой покачал головой и положил телефонную трубку.

— Ты всегда такая странная?

— Это ты еще не видел моей странной стороны.

— Жуткое дело.

— Знаю. Это про меня часто говорят.

Глава 28

Мейс закрыла за собой дверь и уселась напротив Роя.

— Спасибо, что вчера представлял меня у старины Эйба.

— Подожди, пока не получишь от меня счет… — Он поднял книгу. — Диана Толливер отправила ее мне офисной почтой.

— И?..

— Похоже, на днях. Но я не понимаю зачем. Это просто старый учебник.

— Положи ее. Немедленно!

Рой быстро положил книгу на стол.

— Кроме тебя, ее кто-нибудь еще лапал? — строго спросила Мейс.

— По крайней мере еще один — парень из доставки.

— Супер.

— Он не знал.

— Но тебе-то следовало знать.

— Ладно-ладно… Мне следовало. Но я не сообразил. Что теперь?

— Платок есть?

— Нет, но есть салфетки.

Кингман протянул ей несколько штук. Мейс взяла одну, обернула пальцы и осторожно открыла книгу.

— Я просмотрел несколько страниц, но никаких загадочных надписей не видно. Может, нам нужно выдавить на нее лимон, и тогда проявятся невидимые чернила?

— Или мы сделаем кое-что попроще, — сказала Мейс, взяла книгу за корешок и слегка потрясла, раскрывая страницы.

На стол вывалился маленький ключ.

— Не трогай! — приказала Перри, когда Рой потянулся к ключу, и, воспользовавшись салфеткой, подняла ключ за бороздки. — Ключ не от сейфа; возможно, почтовый ящик.

— Теперь мы сузили круг до нескольких сотен миллионов, — заметил Рой. — Причем неизвестно, действительно ли этот ключ от него.

— Она когда-нибудь упоминала о каком-то почтовом ящике?

Рой покачал головой.

— Нет.

Мейс уставилась на ключ с таким напряжением, будто ждала, что этот кусочек металла тут же выдаст ей все свои секреты.

— И других сообщений от нее не было?

Рой уже было начал говорить «нет», потом остановился, нажал несколько клавиш и развернул экран к Мейс.

— Поздно вечером в пятницу она отправила мне это письмо.

— Полиция о нем знает?

— Ага, они уже спрашивали меня сегодня. Я сказал, мол, не знаю, что оно означает.

Мейс изучала строчки.

— Точно никакая лампочка не загорается?

— Нет, но фраза странноватая. «Переключить себя»? Ведь можно было написать просто «переключиться»…

— Не знаю. Это тебе виднее. Есть какие-то интересные кандидатуры для «А»?

— Слишком много. Но ты же вроде больше не работаешь в полиции.

— Нет закона, запрещающего гражданину расследовать преступление.

— Но…

— Возвращаясь к ключу и письму, есть какие-то мысли?

— Эй, ты не можешь у меня ничего требовать.

— Рой, просто скажи мне.

— Честер Акерман. Управляющий партнер-фирмы. Я разговаривал с ним вчера. Он был очень нервным, расстроенным.

— Одного из его юристов засунули в холодильник. Есть от чего расстраиваться.

— Я знаю. Но нутром чувствую: он был напуган сильнее, чем можно ожидать в такой ситуации, если ты понимаешь, о чем я.

— Типа, он боялся за собственную шкуру?

— И я думаю, он о чем-то соврал.

— О чем?

— Не знаю. О чем-то.

— Что ты о нем знаешь?

— Он из Чикаго. Есть семья. Приносит новые контракты тоннами.

— То есть, в общем, ты хочешь сказать, что не знаешь о нем ничего?

— У меня никогда не было причин раскапывать сведения об этом парне.

— Ну, может, теперь у тебя есть причина.

— Ты хочешь, чтобы я шпионил за управляющим партнером? — недоверчиво спросил Рой.

— И за любым другим, если это покажется продуктивным.

— И все это из-за случайного убийства?

— Твою коллегу засунули в холодильник. Думаешь, это никак не связано с твоей конторой?

Рой подобрал свой резиновый мячик и бросил его в корзину. И промахнулся.

— У тебя проблемы с техникой. Убийство по соседству часто дает такой эффект.

Мейс пристроилась на краю стола и, держа салфетку, стала осторожно перелистывать страницу за страницей.

— В списке ваших старых клиентов, случайно, нет никаких серьезных бандитов?

Рой покачал головой.

— Мы не занимаемся уголовщиной. Только контракты.

— Клиенты из бизнеса постоянно встревают в какие-нибудь юридические беды.

— Я же говорил тебе: если речь идет о судебном разбирательстве, мы отдаем работу на субподряд.

— Какой фирме?

— Нескольким, из утвержденного списка.

— Пока особого прогресса не вижу.

— Я тоже, — согласился Рой.

— Сколько ты получаешь?

Его глаза чуть расширились.

— Почему ты все время меня об этом спрашиваешь?

— Потому что ты мне так и не ответил. И нечего сердиться. Это законный вопрос.

— Ладно, больше, чем тебе платит Альтман.

— Насколько больше?

— С бонусами, долей прибыли и компенсациями — почти вдвое.

— Начинающий коп в округе Колумбия недотягивает даже до пятидесяти штук в год.

— Я никогда не утверждал, что жизнь справедлива. Но просто к сведению: работая общественным защитником, я и близко не дотягивал до пятидесяти… — Кингман внимательно смотрел на Мейс. — Так почему тебе важно знать, сколько я зарабатываю?

— У твоей фирмы явно есть деньги, и это мотив для убийства.

— Ладно. Может, я и смогу покопаться кое в чем, а потом вернуться к тебе. Чем ты занята сегодня вечером?

— Ужинаю со старшей сестрой. Но потом я свободна.

— Ты что, никогда не спишь?

— Последние два года — не особо.

Мейс завернула ключ в салфетку и засунула в карман. Рой нервно посмотрел на нее.

— Мне бы не хотелось оказаться под обвинением в сокрытии улик.

— А мне хотелось бы выяснить, что за хрень тут происходит. У меня сдвиг на почве вещей, которые кажутся бессмысленными.

— Мейс, но ты же больше не коп.

— И каждый считает своим долгом напомнить мне об этом, — сказала она и вышла из кабинета.

Глава 29

Мейс сидела на своем байке, а вещдок от расследования убийства прожигал дыру в кармане ее куртки. Она только что совершила уголовное преступление, причем в городе, где главным исполнителем закона была ее сестра.

— Ты идиотка, — бормотала Перри, пока «Дукати» стоял перед светофором. — Тупица. Безответственный кусок дерьма, который не может сообразить, что пора остановиться и сказать: «Нет, не делай этого!»

Она пообещала сестре не делать именно то, что сейчас сделала. Вмешалась в расследование.

Но в тюрьме с ней случилось одно происшествие, о котором не знала даже Бет. Мейс прочитала старую статью об агенте ФБР, которого обвинили в давлении на свидетелей, поддержке главаря бандитов и помощи в перевозке оружия через границы штатов. Агент все время твердил о своей невиновности, заявлял, что его подставили, но без толку. Его судили, признали виновным и размотали ему срок на полную катушку. Выйдя на свободу, он перебрался в другой штат и тайно внедрился в сеть наркоторговцев. Там собрал гору доказательств, постоянно рискуя жизнью, и передал все материалы Бюро, которое устроило грандиозную облаву. Он даже давал показания в суде против главарей сети. СМИ подхватили эту историю, развернули — и получили огромный общественный резонанс.

С чего виновному человеку делать нечто подобное? Должно быть, он невиновен. Очевидно, правосудие допустило ошибку. Общественное давление просочилось к политикам на Капитолийский холм, в результате чего Бюро пошло против собственных правил и восстановило агента в своих рядах, хотя он был осужденным преступником. Мужчина возглавил офис ФБР на Среднем Западе, и его последующая карьера была полна наград и успехов.

Агента звали Фрэнк Келли, и отчаявшаяся Мейс написала ему из тюрьмы и объяснила свою ситуацию. Келли даже приехал в Западную Вирджинию, чтобы повидаться с ней. Он был крупным, солидным мужчиной, явно не признающим никакой чепухи. Фрэнк прочитал материалы по делу Мейс и сказал ей, что верит в ее невиновность. Но, пусть и сочувствуя ей, Келли был прям. «Вы никогда не сможете очистить свое досье. Слишком много препятствий и всякого дерьма по ходу. Даже если вы найдете какие-то свидетельства, доказать свою невиновность в должной степени будет практически невозможно. Всегда найдутся люди, настроенные против вас, люди, которые не захотят вам поверить. Но, выйдя на свободу, вы сможете вновь вернуться в седло. Вы будете полагаться только на свои центы и нервы, не получая никакой поддержки, и поставите все на кон, как это сделал я. Тогда у вас появится шанс очистить свое досье де-факто, в суде общественного мнения. Нет никаких гарантий, — добавил Келли. — И должен сказать вам, что мне крупно повезло. Но так вы сможете хоть немного управлять своей судьбой. У вас хотя бы будет шанс. В противном случае вы больше никогда не станете полицейским».

«Это все, о чем я прошу, — сказала ему тогда Мейс. — Шанс».

Он пожал ей руку и пожелал удачи.

«Все, чего я хочу, — получить шанс снова стать настоящим копом».

Были полицейские, которые считали, что у Мейс привилегированное положение, поскольку она сестра Бет Перри. Однако на самом деле все было наоборот. Бет отошла в сторону, чтобы ее не обвинили в фаворитизме, и вынудила Мейс трудиться вдвое усерднее любого другого на ее месте. Мейс заслужила каждое повышение, каждую благодарность и каждый шрам, скрытые и явные. Она закончила столичную полицейскую академию с несколькими замечаниями, но в целом — с превосходными результатами. Даже те инструкторы, которые ставили ей плохие отметки, про себя считали ее, без преувеличения, лучшим курсантом, которого академия выпускала для столичной полиции со времен… ну со времен выпуска ее старшей сестры, лучшей из своего курса.

В рекордные сроки Мейс из новичка-патрульного стала сержантом, а потом перешла в ОУР, Отдел уголовных расследований, где была назначена в Отделение по расследованию убийств и сексуальных преступлений. Она набила руку на пачках убийств, сексуальных принуждений и таких «холодных» дел, что документы в досье уже посинели не хуже трупов. Она разрабатывала собственные процедуры расследований, и хотя временами получала за это разносы, большинство ее процедур уже вошли в учебные программы курсов полицейской академии по методам расследований преступлений.

За время своей работы Мейс обзавелась друзьями, поскольку была верной и никогда не переводила на других стрелки, даже если они того заслуживали. И врагами, которые останутся до того дня, когда либо она, либо они сдохнут. Но у Мейс были и такие враги, которых можно убедить, что они перед ней в долгу. Вот почему она приехала сюда.

Перри припарковала «Дукати» перед магазином с вычурным красным навесом, над которым красовалось название: «Гражданин Солдат».

«Как мило».

Она распахнула дверь и вошла внутрь.

Вдоль стен тянулись полки, забитые всеми мыслимыми средствами самообороны. В зарешеченных шкафах стояли дробовики, винтовки и прочее оружие, чьи спусковые крючки только и ждали какого-нибудь зудящего пальца. В запертых витринах лежали автоматические и полуавтоматические пистолеты и даже старомодные револьверы.

— Привет, Биндер, — крикнула Мейс мужчине, стоящему в глубине магазина, у кассы. — По-прежнему торгуешь кустарными переделками из AR-пятнадцать без разрешения АТО^[194], да еще и налоги с них не платишь?

Биндер одевался в камуфляжные штаны и черную обтягивающую майку, позволяющую любоваться его раскачанными мышцами груди, бицепсами и дельтами. На ногах были армейские ботинки. Сильно потрепанные, они выглядели вполне настоящими. Мейс знала, что это впечатление не обманывает. Биндер провел немало лет в униформе от Дяди Сэма; правда, потом посидел на гауптвахте и был уволен по приговору суда. Маленькая подработка на стороне, партия неудачного метамфетамина, которая едва не отправила на тот свет двоих пехотинцев, только что пришедших из учебки. Биндер заплетал волосы в огромную копну афрокосичек, и его прическа напоминала ей молодого Майкла Джексона. Все вместе создавало своеобразное впечатление, поскольку мужчина был белокожим, с веснушчатым лицом и ярко-рыжими волосами, тронутыми сединой у корней.

— Впускайте клоунов, — пропела себе под нос Мейс^[195].

Биндер резко обернулся. В одном здоровенном кулаке он сжимал портативный металлоискатель, в другом — армейский складной нож.

— Ничего себе, как ты рад меня видеть, — заметила Мейс.

— Когда, блин, тебя выпустили? — скорее выплюнул, чем произнес Биндер.

— Меня не выпускали. Я сбежала. Хочешь сдать меня и получить награду?

Торговец положил нож на полку в груду других лезвий с прикрепленными ценниками.

— Я занят! — прорычал он. — Знаю, ты больше не коп, так что время запугивать меня прошло.

Мейс невозмутимо порылась в куче ножей на полке и вытащила клинок с двойной деревянной рукояткой. Дернув кистью, выщелкнула шестидюймовое лезвие.

— Эгей, да это же ручная работа, филиппинский балисонг с ударопрочным подшипником… Классная штука. Но вот печалька: их импорт в Штаты запрещен с восьмидесятых.

Биндера не слишком встревожило это сообщение.

— Что, правда?

— И балисонг технически можно считать гравитационным, выкидным или «бабочкой». А все они нелегальны на территории округов Колумбия и Мэриленд, и в Вирджинии продавать их нельзя.

— Кто-то забыл прислать мне меморандум. Скажу своему юристу.

— Ладно, займись. А я пока позвоню начальнику Пятого управления, пусть пришлет кого-нибудь пробежаться по твоему ассортименту. Если ты не против закосить под тетку, могу порекомендовать симпатичное заведение в Западной Вирджинии на ближайшую пару лет… — Она обозрела его лохматую рыжину. — И главное, есть отличная новость — там тебе даже не придется стричься.

Биндер подался к ней.

— Женщина, какого хрена тебе нужно?

— Кое-какое снаряжение. И я заплачу, только не полную цену, потому что я бедная и жадная. — Мейс подняла балисонг и со щелчком закрыла нож. — И в следующий раз, Бин, прячь незаконный хлам в подсобку. Ну чтобы парням из уголовки пришлось хоть немного потрудиться. А то они совсем обленятся.

— Какое снаряжение?

— Мой список начинается с синей УФ-лампы, флуоресцентной краски и контрастных очков. Кстати, дешевое китайское дерьмо меня не порадует. После тюремной еды у меня и так хватает свинца в организме.

— У меня есть хороший комплект за три сотни плюс налоги, — пробурчал Биндер.

— Отлично, беру за пятьдесят.

Широкое лицо мужчины раздулось от гнева, превращая веснушки в гигантские амебы:

— Это обдираловка. Ты знаешь, сколько я плачу за гребаную аренду?

— В тюрьме аренду платить не придется. Но я точно знаю, что козлы из «Арийского братства» неравнодушны к рыжим.

Биндер сдулся так же быстро, как и раздулся.

— Что еще? — угрюмо спросил он.

— Давай-ка посмотрим на все вкусняшки, — мило ответила Перри.

Закончив осмотр, она загрузила свои покупки в большой рюкзак, который Биндеру пришлось выдать ей бесплатно. На ее талии уже был затянут пояс с прочими радостями. Мейс расплатилась и уже шла к двери, когда Биндер крикнул ей вслед:

— Ставлю двадцатку, что через шесть месяцев ты опять будешь в тюрьме.

Она обернулась.

— Ставлю полтинник, что все незаконное барахло в твоем магазине в ближайшие сорок восемь часов конфискует полиция.

Биндер врезал кулаком по прилавку.

— Я думал, мы договорились!

— Не припомню никаких договоров. Я просто упомянула выкидные ножи, и ты дал мне отличную скидку. Я думала, это вроде кодового слова для особых клиентов.

— Ах ты… ты… сука!

— Ты только сейчас это понял, придурок?

Он посмотрел на рюкзак.

— За каким хреном тебе понадобилась вся эта снаряга?

— Знаешь, Бин, я не сижу на скамейке запасных.

— И что это должно значить?

— Два года в аду — и синий^[196] вырван из моего сердца, вот что это значит.

Глава 30

Рой тихонько прикрыл за собой дверь. Играть в шпионов, когда детективы из убойного отдела все еще работают в офисе, — не самая умная мысль. Однако было нечто в Мейс Перри, из-за чего ему не хотелось разочаровывать эту женщину. Возможно, просто тот факт, что она в любой момент может без труда надрать ему задницу.

Кабинет Честера Акермана выглядел так, будто его хозяин даже краем глаза не видел никакой работы, а поскольку в компании не велся учет рабочего времени, трудно было сказать, работает Акерман на самом деле или нет. Тем не менее он принес в фирму больше контрактов, чем любой другой партнер, а в мире бизнеса только это и имело значение. В общем, потому он и был управляющим партнером. Рой быстро и эффективно — насколько мог — осматривал папки и ящики стола, проверил карманы пиджака, висящего на вешалке у двери, и даже попытался, но неудачно, получить доступ к данным на компьютере.

Он услышал приближающиеся шаги и успел запаниковать, но человек прошел мимо. Рой постоял у двери, прислушиваясь, и выскользнул наружу. Он обошел свой кабинет и направился в почтовую комнату. Там еще раз поговорил с Дейвом, не выяснил ничего полезного, потом расспросил другого парня из доставки, но тот знал ничуть не больше. Рой подождал, пока оба парня не выйдут с очередными пакетами, и быстро обыскал комнату, но ничего не нашел.

Было здесь одно необычное устройство — большой подъемник, спроектированный специально для почтовой комнаты. На пятом этаже у «Шиллинг и Мердок» было еще одно офисное пространство, и механизированный подъемник ездил прямиком в хранилище, созданное там для архивов фирмы. Гораздо удобнее хранить все материалы в порядке и под рукой. И намного эффективнее опускать тяжелые коробки прямо на место, чем тащить их на тележке через весь офис, а потом спускать на пассажирском лифте.

Пока Рой смотрел на подъемник, ему в голову пришла странная мысль.

Он спустился на лифте на четвертый этаж. Когда двери открылись, в уши ему ударил стук молотков и визг электропил. Едва Рой вышел, как столкнулся с жилистым парнем с предплечьями моряка Попая, покрытыми разноцветными татуировками, и в желтой каске.

— Могу помочь, приятель?

— Я работаю в юридической фирме на шестом этаже.

— Поздравляю, но вам здесь быть не положено.

— Я также член надзорного комитета этого здания. Нам сообщили, что из вашего рабочего пространства были украдены некие предметы, и председатель комитета попросил меня спуститься к вам и уточнить подробности. Это связано с требованиями к отчетности нашего имущественного страхования, а также допусловий к «ди-энд-оу»^[197], понимаете?

Похоже, в ту минуту, когда Рой вышел на этом этаже, его способности нести псевдоюридическую чушь поднялись на новый уровень. А может, они были врожденными, и именно поэтому он и пошел учиться на юриста.

По болезненному выражению лица Каски было очевидно, что он не понял ни слова.

— И что это значит?

Рой терпеливо сказал:

— Это значит, что мне нужно тут осмотреться, потом отчитаться — и, возможно, ваша компания получит какие-то деньги из нашего страхового покрытия в качестве частичной компенсации.

Мужчина вручил Рою каску.

— Не вопрос, я-то простой плотник. Только смотри, куда ступаешь, чувак. Если свалишься и будет бо-бо, мне подумать страшно, во что это нам обойдется.

Рой надел каску и прошел на этаж. Один из пассажирских лифтов изнутри прикрыли щитами, чтобы строители могли возить в нем материалы, поскольку грузовых лифтов в здании не было.

Кингман не знал, сколько строителей располагает карточками доступа. Он отыскал плотника и спросил его. Парень вкручивал шурупы в металлическую стойку.

— У бригадира есть. Он меня впускает, если я прихожу раньше, чем откроется здание. Большинство парней начинают в восемь тридцать, так что они просто проходят внутрь.

— А когда все уходят?

— Ровно в пять тридцать. Правила работы.

— И никаких сверхурочных? Работа по выходным?

— Не для меня. Мне это ни к чему. Я люблю свой отдых. Насчет остальных нужно спросить бригадира.

— А где он?

— Обедает.

Мужчина отложил шуруповерт и постучал пальцем по каске.

— Вот кем я хочу быть, когда пойду вверх. Бригадиром.

Рой продолжил бродить по этажу. Он услышал характерное жужжание — и с удивлением увидел здесь их дневного разнорабочего. Тот стоял перед микроволновкой в маленькой загородке, устроенной вне основной рабочей зоны. Здесь же виднелся холодильник.

— Эй, Дэн, что ты тут делаешь?

Дэн, подтянутый седовласый мужчина, носил простую синюю рабочую одежду.

— Обед пропустил, Рой. Решил вот супцу подогреть.

— Ты часто сюда заходишь?

Микроволновка звякнула, Дэн вытащил тарелку с томатным супом и принялся за еду.

— Они немного доплачивают мне, чтобы я тут прибирался.

— Кто? Бригадир?

— Ага. Я работал у него пару лет назад, пока не получил эту халтурку. Он меня вспомнил. Пара лишних долларов не повредит. Ну ты понимаешь, Рой, сначала я делаю всю работу по зданию, — быстро добавил он.

— Не вопрос. Но я слышал, у них тут кое-какие неприятности?

Дэн кивнул.

— Вещи пропали. Гаечные ключи, продукты… Я говорил бригадиру не держать здесь еду, но парни не слушают, распихивают повсюду свои перекусы. И холодильник тоже забит.

— А они не думали нанять сторожа?

— Слишком дорого для такой небольшой работы. Я поднимаюсь сюда по вечерам, чтобы убраться, но всегда ухожу в семь. Ни разу ничего не видел и не слышал.

— Они работают по выходным?

— Нет, клиент не платит сверхурочные. С понедельника по пятницу, согласно моему приятелю.

— А есть идеи, кто может воровать?

— Ни одной. Но вряд ли это кто-нибудь с твоего этажа. Сомневаюсь, что ваши парни захотят лишиться шестизначной зарплаты ради пачки батончиков и бутылки колы.

Рой вернулся в свой кабинет. Он потратил почти час и абсолютно ничего не узнал. Оставалось надеяться, что Мейс больше повезет с ключом.

Глава 31

Заниматься такими тестами в доме Бет было чересчур, даже для любительницы риска вроде Мейс. Поэтому она избрала рабочим местом женский туалет в «Сабвэе».

Перри захватила с собой рюкзак, заперла дверь, натянула резиновые перчатки, прыснула краской на ключ, надела контрастные очки и выключила свет. Потом включила ультрафиолетовый фонарик, и пятьдесят баксов, заплаченные старине Биндеру, тут же принесли дивиденды.

— Папиллярчики, идите к мамочке, — тихо произнесла она.

На ключе были отпечатки пальцев. Мейс принялась разглядывать поверхность в лупу, тоже вырванную из холодных пальцев Биндера. За время своей работы Мейс повидала столько арок, петель, завитков и прочих элементов узора, позволяющих идентифицировать отпечаток, что вполне могла считаться экспертом в этом вопросе. Отпечаток был хорошим и четким, с минуциями, включающими загиб, пересечение и трифуркацию. Вторая сторона ключа была похуже, но все равно пригодна для сравнения.

Большой и указательный, предположила Мейс, поскольку именно этими пальцами обычно держат ключ. Она решила, что отпечатки, скорее всего, принадлежат Диане Толливер. Неясно, насколько это продвинет расследование, но можно будет хотя бы выяснить, покойная ли держала этот ключ. Удивительно, что отпечатки не смазались страницами книги, но иногда и хорошим парням везет.

Однако прежде чем закончить дела с этой уликой, Мейс нужно было истребовать еще одну услугу. Она заглянула к еще одному старому «другу», где ее обслужили бесплатно, и через тридцать минут, засунув ключ в пластиковый пакет, чтобы уберечь отпечатки, направилась обратно, к офису Роя. Она вернула тому ключ и проинструктировала передать его полиции вместе с объяснением, откуда он взялся.

Мейс уже шла через вестибюль к выходу из здания, когда заметила, что на нее уставился Нэд. Перри сменила курс и направилась к нему.

— Вы Нэд, верно?

— Точно. Я видел вас вчера с Роем Кингманом, вы уезжали на мотоцикле.

— Орлиный глаз, иначе не скажешь… Могу поспорить, вы тут все замечаете.

Нэд выпятил грудь.

— Да, я мало что пропускаю. Вот почему я занят этим делом.

— В смысле, охраной?

— Точно. Думаю, правда, не пойти ли служить в полицию… Надирать задницы плохим парням. Ну вы знаете.

Мейс бросила взгляд на жирную тушу Нэда. Возможно, взгляд этот был слишком выразительным, поскольку Нэд торопливо добавил:

— Нужно сначала сбросить пару фунтов, но это дело недолгое, я быстро возвращаюсь в форму. Играл в футбол в школе.

— Правда? В каком колледже?

— Ну в смысле, в средней школе, — пробормотал Нэд.

— Тоже неплохо.

— Эй, а вы же были тут вчера с копами?

— Да, была.

Прежде чем Нэд успел спросить, не коп ли она, Мейс сказала:

— А есть у вас мысли насчет того, что здесь случилось?

Мужчина кивнул, подался к ней и произнес приглушенным голосом:

— Серийный убийца.

— Правда? Но тогда убийств должно быть больше одного?

— Эй, даже Ганнибалу Лектеру пришлось с чего-то начать.

— Он выдуманный персонаж. Вы же в курсе, верно?

Нэд с долей сомнения кивнул.

— Клевый фильм.

— Так почему серийный убийца?

— Его М.О., — уверенно произнес Нэд.

— М.О.?

— Его modus operandi^[198].

— Да, я знакома с этим термином. Мне было интересно, как вы применяете его к здешней ситуации.

— Засовывает своих жертв в холодильник, а? Довольно оригинально. Спорю, со дня на день мы начнем узнавать о людях, засунутых в холодильники, или мясохранилища, или… ну, типа, сами понимаете.

— Другие холодные места?

— Ага.

— А низеньких людей — в морозилки?

Нэд рассмеялся.

— Как эскимо. Ха, может, он станет называть себя Морозный Убийца… Дошло?

— Ага, круто придумано.

Он перегнулся через стойку и скроил суперкрутое — по его мнению — выражение лица.

— Эй, а ты когда-нибудь ходишь выпить?

— Да все время. Люблю тусоваться.

— Ну, может, как-нибудь нам стоит сходить вместе, тусовщица.

— Может, и стоит.

Он прицелился в нее указательным пальцем, изобразил большим воображаемый курок и прищелкнул ртом, одновременно подмигивая.

В такие моменты Мейс отчаянно не хватало ее «Глока 37» под патрон калибра.45 «один выстрел, и ты готов». Табельным оружием столичной полиции был девятимиллиметровый «Глок 17»; полицейские, работающие под прикрытием, обычно пользовались «Глоком 26», тоже девять миллиметров, считая его любимым личным оружием. Мейс, будучи копом, носила, как и положено, 17-й. Но для операций и в качестве личного оружия она всегда выбирала 37-й. Такие мощные «пушки» полицейским не полагались, но Мейс привыкла плевать на правила, а останавливающая сила пули калибра.45 дважды спасала ей жизнь. Теперь, конечно, она вообще не имела права носить оружие…

— Знаешь, Нэд, маленький совет. Когда целишься в кого-то, даже из воображаемого пистолета, будь готов увертываться, иначе можешь схлопотать сдвоенный прямо сюда, — сказала она и дважды стукнула ему пальцем точно в середину лба.

Нэд растерялся:

— Э?..

Она просто подмигнула и пошла прочь.

— Эй, детка, я даже не знаю, как тебя зовут.

Она обернулась.

— Мейс.

— Мейс?

— Ну да, как тот злой газ.

— Детка, ты меня здорово заинтересовала.

— Я знала, что этим все закончится.

Глава 32

Для ужина Бет выбрала «Кафе Милано», один из самых известных вашингтонских ресторанов, куда люди приходили на других посмотреть и себя показать, в голливудском стиле. Застекленная стена ресторана выходила на тихую улочку, хотя этим вечером она была сплошь заставлена прокатными лимузинами и черными чиновничьими внедорожниками.

Бар выходил прямо в зал ресторана, поэтому там было немного шумно, но благодаря высокому положению Бет для нее припасли столик в углу, едва ли не самый тихий в заведении. Она сменила форму на юбку по колено и белую блузку, открытую на шее; светлые волосы рассыпались по плечам. Форменную обувь заменили черные туфли на каблуке. Бо́льшая часть ее охраны осталась снаружи, однако двое вооруженных полицейских в штатском стояли у бара, попивая имбирный эль.

Мейс с ревом подъехала к ресторану на своем «Дукати», сдернула шлем и скользнула внутрь, пройдя мимо компании мужчин в костюмах и их наемных подружек, от чьего дыхания зашкалил бы любой алкотестер. Мейс следила за компанией, пока та устраивалась в белом «Хаммере», за рулем которого сидел трезвый мужчина в черном костюме.

Мейс оглядела зал, увидела, как ей машет сестра, села и задвинула под стол шлем. Скатерть была белой и накрахмаленной, запахи, доносящиеся из кухни, — приятными, а посетители представляли собой интересную смесь молодых, зрелых и пожилых людей в костюмах, джинсах, кроссовках и туфлях на шпильках.

— Ты симпатично нарядилась, — заметила Мейс.

Бет улыбнулась и оглядела одежду сестры: черные брюки, серый джемпер с низким треугольным вырезом и босоножки на высоком каблуке.

— Прошлась сегодня по магазинам?

— Ага. Ты же сама говорила, что я похудела.

— А каблуки не мешают переключать передачи?

— Неа. Я просто пропускаю четные.

Подошел официант, и Бет заказала два бокала вина. Когда тот отошел, она сказала:

— Раз ты платишь, да еще и за рулем, давай не будем налегать на вино. К тому же здесь довольно дорого.

— Звучит неплохо. Я так понимаю, ты сегодня не при оружии.

— Нет, раз я пью спиртное; политика управления не изменилась.

— А ты еще носишь сороковой калибр — или двадцать шестой «Глок»?

— Двадцать шестой, тот же, что и на службе.

— Приятно, наверное.

— Мейс, нет ничего приятного в том, чтобы носить оружие. Это необходимость, вызванная нашей работой.

— Твоей работой.

— Ну сегодня вечером мы обе без оружия.

Когда принесли вино, сестры чокнулись, и Бет сказала:

— За то, чтобы сестры Перри не разлучались еще много и много лет.

К Мейс вернулось хорошее настроение.

— Вот за это я выпью с удовольствием.

Бет посмотрела на нее поверх бокала.

— Значит, твой дружок Кингман нашел ключ в книге, которую ему послала Толливер…

Мейс прожевала кусочек хлеба с оливками и попыталась изобразить удивление:

— Серьезно? Ключ к чему?

— Мы не знаем.

— Отпечатки?

— Да.

— Толливер?

— И снова да… а откуда ты знаешь?

— Если она его отправила, ей пришлось за него браться.

— А зачем ты сегодня заезжала к этому слизняку Биндеру?

Мейс отпила полбокала вина, потом поставила его на стол.

— Бет, ты отправила за мной слежку?

— Я бы не стала называть это слежкой.

— И какой хренью ты бы это назвала?

— Я держала тебя под присмотром.

— Присмотром? Неужели мир за эти два года так изменился, что за мной нужно присматривать?

— Бет!

Сестры обернулись и увидели стоящего рядом мэра, за которым выстроилась его свита. Мэр был молод, неплохо выглядел и, по большому счету, хорошо работал на благо города. Однако он был хитрым политиканом, и личность, о которой он беспокоился больше всего, каждое утро смотрела на него из зеркала.

— Привет, мэр. Помните мою сестру?

Они пожали друг другу руки. Мэр наклонился и негромко сказал:

— Рад вас видеть. Дайте знать, если могу чем-то помочь. Именно так. Берегите себя. И держитесь подальше от неприятностей.

Все эти фразы произносились без пауз и настолько плавно, что Мейс засомневалась, перевел ли мужчина хоть раз дыхание и слышит ли он, что именно говорит.

Мэр выпрямился.

— Выбрались на девичник, верно?

— Вроде того, — ответила Бет.

— Превосходно. Как наши дела с Толливер?

— Вам звонили?

— Мне всегда звонят, но я знаю, на какие звонки нужно обращать внимание.

— И такие были?

— Просто держите меня в курсе.

— У нас есть прогресс. Как только я буду знать больше, тут же сообщу вам.

— Очень хорошо.

— А что с тем, другим делом?

— О, верно… Простите. Не мой уровень.

Мэр повернулся и ушел так же быстро, как появился. Его помощники последовали за своим вождем, продолжая разговаривать по телефонам, — несомненно, с очень важными людьми.

— Этот парень будет сидеть в своем кресле всю жизнь, — заметила Мейс.

— Определенно намного дольше меня, — согласилась Бет.

— Итак, вернемся к присмотру.

Бет игриво собрала глаза в кучку.

— Я думала, это празднование…

— Отлично, но мне нужен еще бокал вина. Чтобы отпраздновать присмотр.

— Нет, одного достаточно. А еще тебе придется хорошенько поесть, вдоволь подышать свежим воздухом и только потом садиться на мотоцикл.

— И все это время я думала, что мамочка живет за Мидлбергом…

— Мейс, пожалуйста.

— Я больше не буду тебя смущать.

— Я не о том. Вождение в нетрезвом состоянии отправит тебя обратно.

— Тогда давай сделаем заказ, а то я напьюсь, и тебе придется проводить тест на трезвость прямо за столом.

Еда была превосходной, обслуживание — заботливым, а люди, подходившие поздороваться с Шефом — всего с десяток, не больше, — были вполне вежливы, если только не жаловались или подхалимствовали.

— Ты популярна, — заметила Мейс. — Могу представить, что здесь творилось бы, если б ты была в форме.

— Возможно, я слишком популярна.

— Что?

— Пока не смотри туда, но к нам идет наш любимый прокурор.

— Вот черт, а во мне всего один бокал вина и ни грана запрещенных веществ за весь день…

Они обернулись навстречу Моне Данфорт, которая уверенным шагом шла к их столику.

Глава 33

На этой даме было платье, на вид стоившее больше, чем «Дукати» Мейс. Прическа и макияж безупречны, украшения подобраны со вкусом, но достаточно заметны, чтобы удержать вау-фактор. Образ портило лишь выражение лица. Для красивой женщины Мона Данфорт могла выглядеть очень неприятно.

— Привет, Мона, — любезно произнесла Бет.

Прокурор выдернула стул из-за соседнего стола, даже не потрудившись посмотреть, занят ли тот кем-то другим, и уселась.

— Нам нужно поговорить.

Заявление было обращено к Бет, но Мейс ответила первой:

— Мони, ты правда научилась это делать? Поздравляю.

Данфорт даже не посмотрела на нее.

— Тебя это не касается.

Мейс уже заготовила ответную шпильку, но Бет толкнула ее под столом ногой:

— Могу предположить, что речь идет о смерти Джейми Мелдона.

— С чего бы мне еще тут сидеть?

— Знаешь, Мона, мы вообще-то в одной команде. Полиция, прокуратура… Чувствуешь закономерность?

— Я слышала, тебя выпихнули из этого расследования.

— Не успела даже на гильзу наступить. Поговори с мэром. Вы с ним только что разминулись. Или с ЦРУ — Лэнгли наверняка с удовольствием введет тебя в курс дела.

Мейс, не зная, о чем идет речь, напряженно следила за диалогом, будто наблюдая за состязанием, где один из участников может отправиться домой весь в крови.

— Один из моих людей был убит на территории, находящейся под твоей юрисдикцией. И ты не собираешься с этим ничего делать?

— Я не говорила, что не собираюсь. Но раз уж мы затронули эту тему, чего именно ты от меня хочешь?

Мона недоверчиво посмотрела на нее.

— Ты спрашиваешь у меня, как тебе делать свою работу?

— Я знаю, что ты много лет умирала от желания поучить меня. Вот твой шанс. Приступай. — Бет откинулась назад и изобразила оживленное внимание.

— Поверить не могу. Я же не коп.

— Но ты временно возглавляешь крупнейшую прокуратуру страны, не считая Минюста. Поэтому если у тебя нет никаких предложений, как мне делать свою работу, позволь немного помочь тебе с твоей.

— Да неужели? — огрызнулась Мона.

— Ты разозлилась, что дело забрали у столичной полиции? В любом случае, поскольку Джейми технически был федеральным служащим, его убийство подпадает под юрисдикцию ФБР. В обычных условиях мы их поддерживали бы, но по каким-то причинам на нас надели намордник. Поэтому вот что ты можешь сделать. Поговори со своими контактами в Верховном суде и выясни, почему нас выкинули из расследования. Поговори с юрисконсультами Бюро и задай тот же вопрос. А оттуда уже недалеко до разведывательного сообщества. Мне намекнули, что это игра ЦРУ, но я не верю всему, что мне рассказывают. Возможно, это внутренняя безопасность. Ты знакома с людьми оттуда; собственно, только на прошлой неделе в «Пост» была твоя фотография вместе с директором МВБ, в разделе «Стиль». Ты была в платье с потрясающим декольте, а он стоял рядом и пускал слюни. Уверена, его жена тоже в восторге от этого снимка. И когда ты соберешь все в большую красивую коробку с красным бантом и принесешь ее мне, я возьмусь за дело. Что думаешь?

— Думаю, что я впустую трачу свое время.

— Ты хочешь узнать, кто убил Мелдона?

— Нечего разговаривать со мной этим покровительственным тоном!

— Тогда задействуй свои контакты. А я займусь своими — и, возможно, мы встретимся где-то посередине. Но имей в виду, что в какой-то момент ты можешь уткнуться в стену. И твоя карьера может пострадать.

Мона встала.

— Я не собираюсь слушать всю эту чушь.

Бет невозмутимо продолжила:

— Твоя карьера может пострадать, — твердо повторила она. — Но я не сомневаюсь, что ради привлечения убийц Джейми к суду ты без сожаления пойдешь на любые карьерные жертвы.

— Не затевай со мной вражду, Бет.

— Кстати, как поживает семья Джейми?

— Что?

— Его жена и дети? Я заезжала к ним сегодня, выразить соболезнования и узнать, не нужна ли какая-то помощь. Я подумала, что такой прекрасный и сочувствующий руководитель, как ты, уже сделала то же самое.

Мона издала звук, который можно было описать лишь как сердитое рычание, и ушла.

Мейснаклонилась над столом и поцеловала сестру в лоб.

— Я преклоняюсь перед твоими способностями превращать обычные слова в пулеметные очереди.

— Если б от этого еще была хоть какая-то польза…

— Зато смотреть ужасно весело. А что за история с мертвым прокурором?

Бет рассказала ей об убийстве Мелдона.

— То есть ты ничего не знаешь — только что тело нашли в мусорном контейнере?

— Кое-что знаю. Как уже сказала, я говорила с его женой. В воскресенье вечером он работал допоздна. Она удивилась, когда его не оказалось дома утром в понедельник, но особо не беспокоилась, поскольку ему случалось ночевать на работе. Но от него не было никаких вестей вплоть до позднего утра, и тогда она позвонила в полицию. В результате его тело нашли сегодня днем.

— И здесь замешано ЦРУ?

— На самом деле пока это только домыслы. В действительности мне сказали, что распоряжение убрать нас пришло прямиком из Белого дома.

— Из Белого дома! Но Стервелле Де Виль ты об этом не сказала.

Бет улыбнулась.

— Да, не сказала. — Она допила второй бокал вина. — Еще по разу?

— Чтобы тесты показали, что мне опять пора подальше? — с деланым ужасом воскликнула Мейс.

— Ты можешь поехать со мной. Я попрошу их погрузить твой байк в багажник пикапа и привезти домой.

— Не возражаешь, если я приберегу это предложение на другой раз?

— Планы на вечер?

— Возможно.

— Эти планы включают Роя Кингмана?

— А это проблема?

— Я уже высказала свое мнение по этому вопросу.

— Помню. — Мейс встала из-за стола. — Я уже оплатила счет. Когда ходила в туалет.

— Мейс, тебе совсем не обязательно это делать… — Бет помолчала и добавила: — Но это очень мило с твоей стороны.

— Эй, нам нужно почаще ужинать вместе. Но в следующий раз, наверное, лучше выбрать фастфуд. Кошельку не так больно. За эти два года цены прилично взлетели.

Мейс повернулась к выходу, но Бет потянулась и, стиснув железной хваткой руку сестры, усадила ее обратно. Затем тихим голосом, который тем не менее вызывал образы колючей проволоки, произнесла:

— В следующий раз, когда ты заберешь улику с места преступления, я лично врежу тебе рукояткой пистолета, а потом арестую за помехи следствию. Тебе все ясно?

В ее взгляде не было и следа веселья. Сейчас говорила Шеф Элизабет Перри, а не старшая сестра Бет.

Мейс разинула рот, не в силах придумать ответ.

— Мои спецы обнаружили на ключе следы флуоресцентной краски. Я слышала, старина Биндер отдал на этой неделе УФ-набор по специальной цене. Видимо, придется завтра лично заехать к нему и закрыть его лавочку.

— Бет…

— Ты перешла черту. И я говорила тебе этого не делать. Говорила не мешать мне разбираться с расследованием. Может, ты решила, что сама я не справлюсь?

— Дело не в этом.

Бет сжала руку сестры.

— Если тебя арестуют за вмешательство в полицейское расследование, ты отправишься в тюрьму уже не на два года. И тогда у тебя больше не будет шанса снова стать копом. Даже если тебя лично поддержит президент Соединенных Штатов. Ты этого хочешь?

— Нет, конечно, нет. Но…

— Тогда прекрати делать глупости. — Бет откинулась назад и выпустила руку сестры. — И вали отсюда.

Едва Мейс встала, Бет добавила:

— Да, и передай от меня привет Кингману.

Мейс едва не выбежала из ресторана.

Глава 34

— Пьем на крыше отеля «Вашингтон», — заметила Мейс, когда они с Роем уселись за столик, глядя на один из лучших видов округа Колумбия.

— На самом деле сейчас он называется «В-Вашингтон», — уточнил Рой.

Он снял с зубочисток три оливки и теперь по одной забрасывал их в рот и неторопливо жевал.

Мейс указала вперед.

— Смотри, отсюда можно разглядеть снайперов охраны на крыше Белого дома. — Глянула на улицу. — А вон патрульная машина едет на вызов. Скорее всего, обычная драка в баре.

— Может, стрельба?

— Нет, на стрельбу выезжают минимум две машины. Мы бы слышали больше сирен. Возможно, сигнализация ОК.

— Сигнализация ОК?

— Срабатывает тревожная сигнализация, ты приезжаешь, а это просто сбой. Здесь, в «безопасной» части округа Колумбия, это основные выезды. Если хочешь посмотреть на стрельбу или зомби под диссоциативами, отправляйся в Шестой или Седьмой район. Там дают шикарные представления.

— Ты — просто ходячая энциклопедия местной преступности.

— И больше ничего, — уныло произнесла Мейс.

— Неприятности?

— Нет, Рой, вся моя жизнь — сплошные пять звезд.

— Неубедительно.

— Парни вечно мне не верят.

Она встала, перегнулась через бортик и указала налево:

— Вон там я впервые сама арестовала человека. Только-только получила разрешение на одиночные разъезды. Засекла парня в костюме, покупавшего пакетик «кокса» у мелкого дилера. Потом выяснилось, что он конгрессмен и заседает в антинаркотическом комитете. Вот же ни фига себе, ага?

Она обернулась, и Рой поспешно отвел взгляд от ее мягкого места. Джемпер Мейс задрался и открыл верхнюю часть татуировки в виде креста, низ которой должен был располагаться на ягодице. «Наверное, татуировщик получил большое удовольствие от своей работы», — подумал Кингман.

Мейс допила пиво и закинула в рот пару орешков.

— Ты столько пялился на мою задницу… Хочешь прокомментировать?

Рой покраснел.

— По правде говоря, она лишила меня дара речи.

— В тюрьме тоже был один неравнодушный охранник.

Рой посмотрел на нее.

— Он что-нибудь тебе сделал?

— Скажем так, штаны оставались на нем, и на этом хватит.

— Так ты сделала татуировку в виде креста?

— А разве не у всех хороших католических девушек есть крест на заднице?

— Не знаю. Я никогда не встречался с католичками. Полагаю, это мое упущение.

— Точно.

— Знаешь, я думал после колледжа поступить в полицейскую академию…

— Быстро ездить и стрелять из «пушки»?

Он ухмыльнулся.

— Откуда ты знаешь?

— У большинства парней так. В моем классе был сорок один рекрут. Шестнадцатинедельный курс. Половина слилась раньше времени. Бывшие атлеты с пивными животами даже отжаться не могли. В академии было нормально. Учили телефонный справочник, чистили и полировали, занимались учебно-боевой подготовкой, но не настоящей полицейской работой.

— Телефонный справочник?

— Инструкции и процедуры. Уставы. В основном бумажная работа. Плюс физподготовка. Под конец они отправили меня в показательный патруль в Джорджтаун, одну, без оружия и приказов.

— И что ты делала?

— Бродила, выписала несколько штрафов за парковку, курила сигареты.

— Юридическая школа тоже скучная.

— Я начала работать в северном конце Джорджия-авеню. Его называли Золотым Берегом, потому что там было относительно безопасно.

— И?..

— И я его ненавидела. Я приняла значок и пистолет не ради безопасности. Я хотела попасть в криминальный патруль. Они работают по всему городу, не в каких-то паршивых пяти кварталах. Занимаются серьезным делом.

— То есть не наркоторговцами?

— Уличные торговцы просто заполняют криминальную статистику. Патруль занимается взломами, вооруженными ограблениями, убийствами и дилерами, которые морят людей. Это и есть настоящая работа… — Она помолчала. — А теперь я даже помечтать не могу о своем «Глоке», иначе немедленно отправлюсь обратно за решетку. Вот такое веселье.

— Мейс, я знаю, мы познакомились совсем недавно, но если тебе понадобится о чем-то поговорить, я рядом.

— Я больше думаю вперед, чем назад. — Она встала. — Дамская комната. Вернусь через минуту.

Сделав дела, Перри вышла из кабинки, подошла к раковине и плеснула воды на лицо. Она смотрела в зеркало, а слова Бет входили в нее, как разрывные пули.

«Прекрати делать глупости. Доверься мне».

Мейс не хотела делать глупости. И однозначно доверяла сестре. Она была чертовски уверена, что не желает вернуться в тюрьму. Однако к ней все время возвращались слова агента Келли.

Она застонала. Стопроцентный внутренний конфликт. От такого давления голова скоро взорвется.

«По крайней мере, у тебя будет шанс».

Она плеснула на лицо еще воды и снова посмотрела в зеркало.

— Сколько ни три, грязь не смоешь.

Мейс резко обернулась и увидела стоящую у двери Мону Данфорт.

Глава 35

— Ты что, преследуешь меня? — рявкнула Мейс на главного прокурора округа Колумбия.

Вместо ответа Мона заперла дверь в туалет.

— Если ты не откроешь дверь, я вышибу ее твоей головой.

— Угрожаешь представителю судебной власти?

— Участвуешь в незаконном задержании? — огрызнулась Мейс.

— Просто подумала, что могу оказать тебе небольшую услугу.

— Супер. Зайди в кабинку и перережь себе вены. Я позвоню в «Скорую», как только кровь перестанет течь.

— Я прекрасно знаю о маленьком плане Бет.

— Правда? И в чем же заключается этот маленький план?

Мона открыла свою маленькую сумочку, подошла к зеркалу и стала поправлять макияж, одновременно продолжая говорить. Мейс безумно хотелось запихнуть ее в унитаз, головой вперед.

— Восстановить тебя в правах, разумеется, в чем же еще? Тебя подставили, накачали наркотиками, заставили совершить все эти преступления, бла-бла-бла… Бедняжка Мейс. Все тот же бред, которому отказались верить присяжные.

Мона закрыла косметичку, повернулась и оперлась о стойку раковины.

— И вот Бет отправляет своих лучших детективов работать по этому делу в надежде, что случится чудо, которое докажет твою невиновность.

— Я невиновна.

— Ох, прошу тебя… Прибереги это для тех, кому интересно. Но все усилия Бет не сработают, потому что я ее опережаю. По правде говоря, я настолько ушла вперед, что даже не против рассказать тебе об этом. А потом можешь бежать к Бет и рассказывать, как всегда, когда ты попадаешь в беду.

Мейс изо всех сил старалась говорить спокойно.

— И что именно я должна ей рассказать?

Мона пренебрежительно посмотрела на нее.

— Есть шесть человек; им нужно будет подписать твое восстановление в правах, если Бет найдет какие-то доказательства твоей невиновности.

— И если она найдет их, я полагаю, эти люди всё подпишут.

— Не все так просто. Железных доказательств не будет. Если она отыщет свидетелей, я смогу убедить нужных людей, что показания даны под нажимом чрезмерно усердного начальника полиции, который не остановится ни перед чем, лишь бы оправдать младшую сестру. И какие бы еще доказательства она ни представила, я объявлю их ущербными или даже сфабрикованными, по той же причине. А поскольку я не люблю оставлять за другой стороной первый выстрел, я уже переговорила со всеми подписантами, включая нашего дорогого мэра, который на прошлой неделе приглашал меня на домашний ужин, и заложила прочную основу для своих аргументов.

— Они в жизни не поверят, что Бет фабрикует доказательства. Это твой МО, а не ее.

От этого укола Мона на мгновение вспыхнула, но тут же обрела спокойствие.

— Благодаря мне они наконец-то осознали, что твердая как скала Бет Перри не способна ясно соображать, когда речь заходит о тебе. Она сделает что угодно, даже нарушит закон, лишь бы помочь тебе, хотя ты этого не заслуживаешь. Должна признать, у Бет есть определенные таланты. А вот ты абсолютно бесполезна.

— Хватит с меня этого дерьма.

Мейс пошла к двери. Прокурор совершила ошибку, схватив ее за плечо, чтобы задержать. В следующую секунду рука Моны оказалась выкрученной за спину. Мейс сшибла женщину с трехдюймовых шпилек и ткнула лицом в кафельную стену, размазав по ней прокурорскую помаду.

— Больше никогда не притрагивайся ко мне, Мона.

— Сука, выпусти меня, — завизжала Данфорт.

Она пыталась вырваться, но Мейс была намного сильнее. Она выкрутила ей руку еще раз, выпустила и пошла к двери. Взбешенная Мона поправила платье и наклонилась за туфлями.

— Я могу арестовать тебя за нападение. Отправишься обратно в тюрьму, где тебе и место.

— Вперед, попробуй. Твое слово против моего. А потом вынесем на публику вопрос, почему ты преследовала меня в туалете и заперла дверь… Блин, Мона, это я была в тюрьме. Только не говори, что ты внезапно полюбила девушек.

— Ладно, пусть все идет своим чередом. Так даже забавнее.

Мейс остановилась, держась за дверную ручку.

— И что это должно значить?

— Я получу двух Перри по цене одной. Бет пытается восстановить тебя. Я покажу, что она перешла грань. Ее выкинут с работы, а ты больше никогда не наденешь форму. Праздник каждый день, не иначе.

Мейс захлопнула за собой дверь.

Глава 36

Когда Мейс вернулась к столу, Рой сразу почувствовал: что-то неладно.

— Всё в порядке?

— Ага, в туалете мерзость одна попалась…

Она одним глотком допила колу, и Рой сказал:

— Приходили копы и забрали ключ.

— Ага, знаю. Там лажа вышла.

— Я что-то испортил?

— Нет, это я. Забыла, какая у меня умная сестра.

— Она узнала, что ты брала ключ?

Мейс кивнула.

— И если это повторится, моя задница отправится прямиком за решетку.

— Твоя сестра не станет тебя арестовывать.

— Ты не знаешь Бет.

— Мейс…

— Все, Рой, замяли!

— Ладно. — Он рассеянно поиграл со стаканом. — Я тут размышлял насчет Эйба Альтмана…

— А что с ним? — рассеянно спросила Мейс. — Хочешь заново обсудить с ним мой контракт?

— Я думал, что невозможно получить грант, который позволит платить ассистенту шестизначную сумму.

Теперь Мейс заинтересовалась.

— Я тоже об этом думала. Есть идеи?

— Скорее всего, сам он не получает зарплату, а отдает все деньги тебе. Ну ему-то деньги не особо нужны.

— Так это очень мило с его стороны, — заметила Мейс.

— Он говорил так, будто если б не ты, его не было бы.

— Он преувеличивает.

— Почему мне кажется, что ты вешаешь мне лапшу на уши?

Мейс пожала плечами.

— Если хочется, пусть кажется.

— Я слышал обрывки новостей насчет найденного тела прокурора.

— Джейми Мелдона. Ты был с ним знаком?

— Нет. А ты?

Перри покачала головой.

— Похоже, у твоей сестры сейчас все руки заняты. Это резонансное дело.

— Она им не занимается.

— Почему? Его обнаружили на территории округа Колумбия.

— По-видимому, это расследование выше местного уровня.

Мейс уставилась в пространство, обдумывая слова Моны. Потом посмотрела на Роя.

— У тебя нашлось время поразнюхивать в своей фирме?

— Да.

— И?..

— Кабинет Акермана чист. Я даже не уверен, что мужик вообще там чем-то занимается.

— И сколько он получает за ничегонеделание?

— Семизначно, без вариантов.

— Ненавижу юристов.

— Но он шаман, заклинатель дождя. Самый крутой в фирме. Приносит серьезные контракты практически по расписанию. Рабочим пчелкам вроде меня платят прилично, но основное золото получают шаманы.

— Молодец… Что еще?

Рой кратко описал все, что смог выяснить, включая свою инспекционную прогулку по четвертому этажу, разговор с прорабом и последующую встречу с дневным разнорабочим здания.

Мейс вскочила на ноги.

— Какого черта ты не сказал мне об этом раньше?

— Раньше чего? Я говорил с этим парнем сегодня днем.

— Днем с разнорабочим. Ты сказал, что говорил с прорабом намного раньше.

— Ладно, и что?

Мейс бросила на стол деньги.

— Куда ты собралась?

— Мы собираемся в твой офис. Прямо сейчас.

Рой встал и схватил свою ветровку.

— В мой офис? Зачем?

— Не в твой офис, а в офисное здание. Надеюсь, там ты узнаешь зачем.

— Ты поедешь за мной на мотоцикле?

— Нет, мне нужно спрятаться в твоей машине.

— Что? Почему?

— Потому что я, похоже, под наблюдением.

Глава 37

Они поднялись из гаража на лифте.

— А что именно мы здесь ищем? — спросил Рой, идя за Мейс через вестибюль к лифтам.

— Дело, над которым я работала пять лет назад.

«Господи, только бы все сложилось… Поймать мерзавца. Вернуться в полицию. К черту Мону. Они не смогут тронуть Бет. Я все сделаю сама».

— Что?

— Рой, умолкни. Не люблю вопросы, когда я на охоте. — Она засунула руку в карман куртки.

— У тебя с собой пистолет?

— Нет, но девушке позволено защищать себя, верно?

Они зашли в лифт. Рой потянулся нажать на кнопку этажа «Шиллинг и Мердок», но Мейс поймала его за руку.

— Я сказала, офисное здание. В твой офис можем заглянуть попозже.

— А зачем туда заглядывать?

— Рой, ты очень забавный парень.

Мейс нажала на кнопку третьего этажа. Через пару секунд перед ними открылось полутемное пространство.

— А теперь что? — растерянно спросил Кингман. — Нажнем на все кнопки, а потом выбежим из здания с диким хохотом?

— Как выйти к пожарной лестнице?

Он провел ее по коридору мимо темных кабинетов и указал на дверь почти в самом конце. Мейс нажала на ручку и открыла дверь, Рой держался сзади. Потом Перри указала на дверь в стене рядом с пожарным выходом и открыла ее. За дверью оказалась кладовка.

— Их здесь много?

— Еще одна на первом этаже.

— Да уж, это место отлично охраняется, — сказала Мейс. — Ты укрепляешь входные двери, нанимаешь охранника, пусть и паршивого, потом вешаешь контроль доступа на офисные лифты и офисное пространство и при этом никак не перекрываешь гаражный лифт? А потом оставляешь превосходное укрытие для любых скользких типов прямо в здании?

— Первоначальный застройщик объявил о банкротстве, а люди, которые завершали строительство, старались сделать все подешевле, так что на охрану гаражных лифтов просто плюнули. Никто не хотел платить за переоснащение.

— Ну теперь захотят… Ну хорошо; даже если попал внутрь через гараж, чтобы добраться до пожарной лестницы, нужно пройти мимо стойки охраны. Ты сказал, строительная бригада уходит в пять тридцать, и по выходным они не работают. Нэд приходит в шесть и уходит в шесть. Внешние двери, офисные лифты и твое офисное пространство ставятся на охрану в восемь вечера и снимаются с нее в восемь утра. Это оставляет широченное окно.

— Окно для чего?

— Ой, ну ладно… Что, слишком часто бился головой о баскетбольное кольцо?

Они поднялись по лестнице, и следующей Мейс открыла дверь на четвертый этаж. За дверью стояла практически беспросветная тьма. Перри скользнула вперед и присела за грудой каких-то строительных материалов. Рой опустился на колени рядом с ней.

— А что мы ищем? — прошептал он.

— Узнаю, когда увижу.

Они крались в глубь помещения, Мейс — первой. Рой заметил, что она двигается, как кошка, экономно и бесшумно. Он изо всех сил старался подражать ей, но чувствовал, как вспотели руки, а в ушах стучит кровь.

Спустя минуту Мейс остановилась и указала рукой. Рой увидел в дальнем углу, не просматривавшемся из окон, размытое пятно света.

Мейс засунула руку в карман и достала какой-то предмет. Кингман не смог разглядеть его в темноте.

— А теперь что? — пробормотал он.

— Ты остаешься здесь. Если кто-нибудь, кроме меня, пробежит мимо, поставь ему подножку, а потом бей по голове чем-нибудь тяжелым.

— По голове?.. Это же преступление. А если у него пистолет?

— Ладно, трусишка, тогда пусть он тебя убьет, а потом твои наследники подадут против мерзавца гражданский иск в связи с насильственной смертью. Оставляю на твой выбор.

Мейс двинулась дальше, а Рой укрылся за большим инструментальным ящиком на колесиках. Затем огляделся по сторонам и подобрал какую-то деревяшку. Крепко сжимая ее в руке, он тихо молился, чтобы мимо него никто не побежал.

«И я не трусишка».

Прошло две минуты. Потом тишина закончилась.

Он услышал вопль, потом звук вроде долгого шипения. Крик и глухой удар заставили Роя подскочить и броситься вперед. Он запнулся о груду потолочных панелей, грохнулся, приземлился на спину, проехал пару шагов по гладкому бетону и остановился рядом с парой босоножек на высоком каблуке.

Застонав и потирая голову, Кингман посмотрел вверх. В глаза ударил свет, и Рой заслонился от него рукой.

— Рой, какого хрена ты там делаешь? — спросила Мейс, которая держала поднятый с пола фонарь в сетчатом кожухе.

— Бежал тебя спасать, — смущенно признался он.

— Надо же, как мило… Нам крупно повезло, что меня не нужно спасать, иначе мы оба были бы покойниками.

Она помогла ему подняться.

— Я услышал крик и удар. Что случилось?

Мейс повела фонарем в сторону. Рой проследил взглядом за освещенной полосой. На бетоне лежал Капитан, его массивное тело еще подрагивало.

— Какого черта ты с ним сделала?

— Шоковый кастет.

— Что?

Перри показала ему латунный кастет с черным покрытием.

— Почти миллион вольт. С ним все будет нормально. Но пока его зовут Дергунчик.

Рой указал на кастеты:

— А разве это легальная штука?

Мейс состроила невинное лицо:

— Ну мне кажется, что да. Но на случай, если я ошибаюсь, не упоминай о них при посторонних.

— Ты же знаешь, что я юрист, следовательно, представитель судебной власти.

— Есть такая штука — конфиденциальность между клиентом и адвокатом.

— Я не твой адвокат.

Мейс вытащила из кармана доллар, сунула ему в руку и ткнула его в бок локтем.

— Теперь мой.

— А зачем ты разрядила шокер в Капитана?

— Капитан — это Дергунчик? Ты его знаешь?

— Ага. Бывший ветеран, теперь бездомный.

Она посветила на лохмотья Капитана и его грязное лицо.

— Я ударила его, потому что он — здоровенный мужик, а я — беззащитная девушка.

— Ты не беззащитная, и я даже не уверен, что девушка. — Рой огляделся. — Так это Капитан воровал у них еду и инструменты…

— Возможно, это не всё, Рой. Возможно, тут кое-что серьезнее.

— Например?

— Как насчет убийства юрисконсульта?

— Капитан? Нет, это ерунда. Он не стал бы.

— Откуда ты его знаешь?

— Тут вроде как его территория. Я даю ему всякие штуки. Деньги. Еду.

— И обувь. — Мейс посветила на ноги Капитана. — Помню, видела эту пару в твоей машине.

— Бедняга надевал на ноги картонки.

— Так ты знаешь его только с улиц?

Рой замешкался.

— Ну не совсем.

— Откуда еще?

— А это важно?

— Тут все важно.

— Однажды я защищал его.

— Какое обвинение?

— Угроза нападения. Но это было три года назад.

— Ну да, и с тех пор его дела явно шли в гору.

— Я уверен, он залез сюда только ради еды и чтобы не ночевать на улице. Ночью снаружи опасно.

— Похоже, внутри тоже.

— Он не мог убить Диану.

— Конечно, мог.

— Как?

— В пятницу банда гвоздя и молотка уходит, и он пробирается внутрь через гараж. У передней двери мужик вроде него привлечет слишком много внимания. Либо старина Нэд в подсобке, готовит очередной молочный коктейль, либо он дожидается, пока Нэд тоже уйдет. Затем пересекает вестибюль и поднимается по лестнице. Потом прячется в так кстати подвернувшейся кладовке, пока твой приятель-разнорабочий не сделает свои дела и не уйдет. Дальше, когда все затихает, поднимается на четвертый этаж, куда можно зайти с пожарной лестницы, и устраивается на ночь. В понедельник он либо вскакивает, когда слышит ранним утром звук работающего лифта, либо уже встал, поскольку знает, что должен убраться отсюда до того, как люди начнут приходить на работу. Он нажимает кнопку, чтобы лифт остановился на этом этаже. Двери открываются. Толливер не может его разглядеть, но он видит одинокую женщину в железной коробке, легкую добычу. Хватает ее — и дело сделано.

— Но если он знал, что Нэд приходит в шесть, почему не ушел из здания раньше?

— Ты думаешь, мимо Нэда трудно проскользнуть?

— Либо у него нет часов.

Мейс присела и, задрав левый рукав Капитана, нашла часы. Посветила на них.

— Идут, и время правильное.

— Ты упоминала какое-то свое старое расследование?

— Тот же МО. Преступник прятался в зданиях, в которых велись строительные работы. Он нажимал кнопку лифта, когда слышал поздним вечером, как приезжает или уезжает машина. Если дверь открывается и в кабине цыпочка, он хватает ее.

— Поймала его?

— Даже лучше. Я вышла приманкой. Он попытался схватить меня, и я отстрелила ему самую интимную область. Парень зарезал трех женщин, так что я с большим удовольствием навсегда вывела его из строя.

— Ладно, но Капитан…

— Слушай, возможно, Капитан собирался только ограбить ее, но увлекся. У него на куртке два «Пурпурных» и боевая «Бронзовая». Где он служил?

— Откуда ты знаешь, что эта «Бронзовая звезда» за боевые действия?

— У него медаль с символом «За храбрость». — Мейс указала на маленькую «V» на груди Капитана над медалью. — Это дают только за героизм в бою.

— Ладно, я это знаю, потому что брат служит в морской пехоте, но ты-то откуда?

— Я исполняла свой патриотический долг и встречалась с парнями из всех родов войск. Они любили показывать свои медали. Плюс у папы была одна за Вьетнам. Так какие войска?

— Армейская разведка.

— Ну вот. Он здоровый, сильный и хорошо умеет убивать людей. — Мейс посмотрела на лежащего мужчину, потом обернулась к Рою: — У Капитана есть настоящее имя?

— Лу Докери. Но я все равно не верю, что он убил Диану.

— Слова истинного общественного защитника. Но это не тебе решать. Вообще-то, тебе нужно звонить в полицию, причем немедленно.

— Мне?

— Официально меня здесь нет. Моя сестра оставляла тебе номер телефона. Докери будет в стране снов еще минут двадцать. Я рекомендую тебе звонить прямо сейчас.

Рой явно перепугался.

— Черт, и что я ей скажу?

— Правду, за исключением части, касающейся меня. Погоди секунду.

Она подняла деревяшку, достала маленький ножик и, порезав себе руку, выдавила немного крови на дерево.

— А это еще для чего? — ошеломленно спросил Рой.

— Я знаю свою сестру. Покажешь эту деревяшку.

— Зачем?

— Я же сказала, что знаю свою сестру. А пока дай мне карточку.

— Зачем?

— Хочу устроить себе обзорный тур по «Шиллингу и Мердоку».

— Ты шутишь?

Мейс потрясла своим электрокастетом.

— Я серьезна на целый миллион вольт.

Глава 38

После «Кафе Милано» Бет вернулась в офис просмотреть кое-какие документы и ответить на несколько писем. Она уже ехала домой, когда позвонил Рой. Бет сообщила в мобильный патруль, развернула свой караван прямо посреди улицы и помчалась в Джи-таун.

Кингман встретил их у передних дверей и провел в здание.

— Симпатичная форма, — заметил он, увидев Бет, которая не переодевалась после ресторана. — Надеюсь, я не выдернул вас с какого-то веселья.

Бет не поддалась на провокацию.

— Где Мейс?

Рой перестал улыбаться.

— Не знаю.

Бет, все еще на двухдюймовых каблуках, не требовалось задирать голову, чтобы смотреть высокому Рою в глаза.

— Не хотите попробовать еще раз?

— Мы встретились, потом расстались. И я вернулся сюда.

— Зачем?

— В последнее время я мало работал, по очевидным причинам. Хотел попробовать наверстать. И сделать пару звонков.

— В такое время?

— В Дубай. У них уже завтра.

— Спасибо за урок географии. Где он?

— На четвертом этаже.

Кингман повел их к лестнице.

— Почему не на лифте? — спросила Бет.

«Потому что твоя сестренка забрала мою карточку», — подумал Рой. Но вслух он сказал:

— Когда я спускался, лифт работал как-то странно. Не хотелось бы застрять.

Группа стала подниматься по лестнице; впереди шли двое вооруженных полицейских в штатском и один в форме. Несколько патрульных «крейсеров»^[199] и машин без опознавательных знаков остановились перед входом, и периметр здания был оцеплен.

— Как вы перешли от поздней работы в офисе к потасовке на четвертом этаже? — спросила Бет.

— Услышал какие-то звуки.

— С шестого этажа?

— Я имел в виду, услышал звуки, когда поднимался на лифте. Сначала не придал значения, а потом вспомнил, что здешний дневной разнорабочий жаловался на кражи со стройплощадки. Ну я и решил проверить.

— Вам следовало сразу звонить в полицию. Вам повезло, что вы живы.

— Похоже, вы правы.

Они добрались до четвертого этажа, полицейские достали оружие и фонари и двинулись в указанную Роем сторону. Капитан по-прежнему лежал на полу, но уже не вздрагивал. Казалось, он спит.

Полицейские дали отмашку, и Бет с Роем подошли ближе.

Начальник полиции посмотрела на лежащего мужчину.

— Он крупный парень и крепкий. Бывший военный, если куртка и медали настоящие. Чем вы его приложили?

Она повернулась и пристально посмотрела на Роя.

Рой нагнулся и подобрал кусок дерева, который ему вручила Мейс:

— Вот этим. Вон, на ней кровь осталась.

— Вы ударили его этой штукой? Он напал на вас?

— Нет, но я испугался, что он может напасть. Все произошло очень быстро, — добавил он.

Бет повернулась к своим людям:

— Забирайте отсюда Спящую красавицу. — Взглянула на Роя. — Думаю, мы можем рискнуть и поехать на лифте. Мне нужна ваша карточка.

Кингман похлопал по карманам.

— Черт, наверное, я забыл ее в кабинете… Теперь мне туда не попасть. Простите, но вам придется спускаться по лестнице.

Подошли еще несколько полицейских в форме и, совместными усилиями подняв тушу Капитана, понесли его к вестибюлю.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне все подробно, с самого начала, — сказала Бет.

— Хорошо, конечно… Может, пойдем куда-нибудь выпьем, пока я рассказываю?

— Нет, мистер Кингман, я не хочу никуда идти. Мне нужна правда.

— Шеф, я говорю вам правду.

— Тогда еще раз, с самого начала и без единого пропуска, ловчила. Я близка к тому, чтобы арестовать вас за препятствование следствию, подделку вещдоков, ложь полиции и просто за глупость.

— Вы с сестрой точно не двойняшки? — устало спросил Рой.

— Простите?

— Неважно.

Он перевел дух и начал рассказывать.

Глава 39

Мейс нырнула под желтую полицейскую ленту, перекрывающую вход в кухню и кабинет Толливер, и быстро, но эффективно обыскала оба помещения. Ничего не найдя, она некоторое время тупо смотрела внутрь холодильника. По словам Роя, Диана Толливер была ростом пять футов восемь дюймов и весила около ста сорока фунтов^[200]. Мертвое тело — штука неуклюжая, в свое время Мейс хорошо на них насмотрелась. Убийце нужно было заклинить тело в холодильнике, иначе оно просто навалилось бы на дверцу и открыло ее.

Перри еще раз мысленно пробежалась по расписанию, которое ей сообщила сестра и дополнил Рой. Поскольку в то утро Толливер воспользовалась своей карточкой, они хорошо представляли себе ее передвижения. Система на входе в гараж зарегистрировала Толливер в шесть. Через минуту или около того Нэд слышал ее голос в вестибюле. Она открыла карточкой лифт и вошла в помещение «Шиллинг и Мердок» через девяносто секунд. Рой приехал на работу в семь тридцать и обнаружил ее тело чуть позже восьми. Мейс не верила, что Толливер еще была жива, когда Рой вошел в офис, поэтому на убийство и перемещение тела в холодильник оставалось примерно девяносто минут.

Толливер отправила Рою письмо поздно вечером в пятницу. Кроме того, она отправила ему книгу с ключом, возможно, в тот же день. Бывший армейский разведчик прятался на четвертом этаже и сейчас считался главным подозреваемым.

Мейс взглянула на часы. Выглянув из окна кабинета Роя, она увидела подъезжающие к зданию патрульные машины. Сейчас, скорее всего, Докери уже арестован, и скоро они получат образец его ДНК. Если все сойдется, дело закрыто. Чисто, аккуратно закрыто. И тогда Мейс сможет рассказать Бет правду о том, как она все разгадала, взяла парня — и, возможно, получит свою работу назад.

Но тогда что ее тревожит?

Она вернулась в кабинет Роя, чтобы увидеть, когда они выведут Докери. Как и говорил Рой, оттуда отлично просматривалось пространство перед зданием.

Мейс нащупала в кармане какой-то предмет. Копия ключа, который Толливер отослала Рою. После визита в лавку Биндера Мейс заезжала к «другу» и заставила его сделать копию, предупредив, что, если тот смажет отпечатки на оригинале, она будет поджаривать его «Тазером», пока мозги не задымятся. Хотя эта угроза бледнела перед тем, что с ней самой сделает Бет, если узнает о копии ключа.

Мейс подумала о письме, которое Толливер отправила Рою.

«Нам необходимо переключить себя на А-.

И за «А» стоял дефис. Вроде бы мелкая деталь, но Мейс прекрасно знала, что в криминальном расследовании неважное часто становится критичным. Она честно унаследовала инстинкты детектива. Ее отец обладал такими способностями наблюдать и делать выводы, что ФБР попросило его прочесть в их академии курс по полевой работе. Бет, в свою очередь, продолжила эту традицию.

Хотя Рой прав. Странно…

«Нам необходимо переключить себя».

Она посмотрела на ключ.

— Переключить себя… пере-ключ-ить, — вслух произнесла она, надеясь, что в голове щелкнет.

Случайное совпадение? Ключ в письме и ключ у нее в руке?

Мейс вздохнула и посмотрела в окно. Перед входом стояли машины, в раскраске и без нее. Вокруг них толпились полицейские в штатском и форме. Наверное, интересовались, когда же они смогут вернуться к патрулированию или на «стачку», где будут ждать, когда рявкнет рация.

Из дверей пока никто не выходил, и Мейс, еще раз вздохнув, перевела взгляд на здание, стоящее напротив.

Увидев неоновую вывеску, в первую секунду она просто не поверила.

— Черт!

Посмотрела на ключ, потом снова на мигающую надпись. Вот дьявол, как же она это прохлопала? Яркая, фиолетовая… Но она ни разу не смотрела в это окно ночью. И все равно, она же детектив…

Мейс выхватила из кармана телефон и отправила Рою текстовое сообщение:

«Рой, приходи, нам нужно срочно поговорить».

Глава 40

Рой украдкой взглянул на свой телефон, который начал жужжать. Это не ускользнуло от внимания стоящей рядом Бет.

Он оторвался от экрана и встретился с ней взглядом.

— Дубай на связи? — спокойно спросила она.

— Нет, просто приятель в городе.

— Поздний приятель.

— Мы оба совы.

— Рада за вас, — произнесла Бет тоном, полным скепсиса.

— Шеф, мы уже закончили?

— Пока — да. Но в следующий раз, когда услышите странные звуки, звоните в полицию.

— Даю слово.

— Хорошо, что вы больше не выступаете в суде.

— Это почему?

— Ваши способности вешать лапшу на уши недостаточно хороши.

Она повернулась и направилась к выходу из здания, а Рой понесся к лестнице.

Мейс ждала у входа в юридическую фирму.

— Какого черта у тебя случилось? — спросил он, когда она схватила его за руку и потащила внутрь. — Когда пришло сообщение, я еще разговаривал с твоей сестрой.

— Пошли.

Они поспешили к кабинету Роя.

Мейс подошла к окну, Кингман следом. Она указала в окно:

— Скажи, что ты там видишь.

Он посмотрел в темноту.

— Здания. Улицу. Злого начальника полиции.

— Думай о «Виагре».

— Что?

— Фиолетовый!

Рой наконец-то заметил большую фиолетовую вывеску на первом этаже здания напротив.

— «А-1 — Почтовые ящики»! Ключ оттуда?

— Молодец, просто гений. Пере-ключ-ить себя на А-?.. Ключ от А-1. И ведь прямо напротив окон.

— Наверное, она прикинула, что вывеска хорошо видна из моего окна, и текста в письме будет достаточно, чтобы я догадался. Я целыми днями смотрел в это дурацкое окно, — расстроенно сказал Рой. — А догадалась ты.

— Не переживай. Если б я не выглядывала в окно, чтобы увидеть, не лезет ли сестра на манер Кинг-Конга по стене за моей задницей, то никогда не заметила бы вывеску.

— Но теперь мы ничего не можем сделать. Ключ у полиции.

— Рой, ты меня разочаровываешь, — сказала Мейс, показывая ему ключ.

— Ты сделала копию?

— Разумеется, я сделала копию.

— Мейс, это подделка улик. Это незаконно.

— Теперь ты понимаешь, почему я заплатила тебе аванс? Чтобы ты не мог меня выдать.

— Из-за этого я могу потерять лицензию!

— Ну да. А может, ничего и не случится.

— Опять может?.. Мне не нравятся такие возможности.

— Отлично, тогда отсиживайся где-нибудь. А я завтра проверю ящик.

— Но ты же не знаешь, который ящик — ее.

— Рой, ты опять меня разочаровываешь.

— У тебя есть какой-то способ выяснить это?

— Всегда есть способ.

— К твоему сведению, твоя сестра явно не купилась на мой рассказ.

— Само собой. Вопреки распространенному мнению, начальником полиции крупного города не становятся глупые или легковерные люди.

— Мейс, а если она узнает, что ты самостоятельно занимаешься этим расследованием?

— Ну всегда остается самоубийство.

— Я серьезно.

— Слушай, я знаю, это рискованно и глупо, но у меня есть свои причины.

— Какие?

— Давай просто скажем, что когда я зашла в туалет, мне было явлено откровение. А теперь подбрось меня обратно к отелю. Мне нужно забрать байк.

— Ладно, я тоже не прочь прикорнуть.

— Я не сказала, что собираюсь лечь спать.

— И что ты будешь делать?

— Пока мы не можем добраться до ящика, мне нужно чем-то занять голову. Так что я собираюсь навестить старых друзей.

— В такое время?

— Лучшую свою работу они делают во тьме.

Рой несколько мгновений смотрел на нее.

— Мейс, ты больше не коп. Тебя больше не прикрывает значок. Эти банды опасны.

— Я думала, до тебя уже дошло, что я способна сама о себе позаботиться.

— Тогда я поеду с тобой.

— Нет. Меня они стерпят, тебя — нет. Тебя убьют.

— Не надо с ними встречаться. Это безумие.

— Нет, это мой мир.

Глава 41

Мейс сбавила скорость, потом остановилась. Она переоделась в туалетной комнате отеля, сменив комплект для «Кафе Милано» на потертые джинсы, кожаную куртку и любимую пару ботинок с железными носами, которую специально для нее сделал по уши втрескавшийся фэбээровец из Группы по спасению заложников. Мейс добралась сюда, пулей промчавшись по паре проспектов, второстепенным улицам и нескольким переулкам, которые прекрасно знала. Если хвост и был, сейчас она наверняка его сбросила. Перри подождала три минуты, потом развернулась и поехала в обратную сторону, желая убедиться. Никого. Она улыбнулась.

«Раз-два-три, хвост, навеки замри».

Мейс подняла щиток шлема и быстро огляделась. Эта часть округа Колумбия, куда ветер доносил речные запахи с Анакостии, не попадала на официальные карты района по простой причине: ограбленные, избитые или убитые приезжие — плохая реклама для туристической индустрии. Несмотря на новый стадион и попытки облагородить соседние районы, здесь были места, куда по возможности предпочитали не соваться даже «синие». В конце концов, и полицейским хотелось вечером вернуться домой к семье.

Мейс газанула и поехала дальше. Она знала, что здесь повсюду глаза, и прислушивалась, не раздастся ли громкое уханье или дружные крики: «Пять-о!» — таким способом здешний народ давал знать, что в городе «синие». Бандиты даже узнали, какими машинами без опознавательных знаков пользуется столичная полиция. Поскольку закупка автомобилей обходилась недешево, полиция держала их не меньше трех лет. Перед тем как Мейс отправилась в тюрьму, парк нераскрашенных машин сплошь состоял из синих «Шевроле Лумина». Каждый вечер, когда Мейс выезжала на улицы на своей синей тачке, она слышала уханье. В конце концов это так ее достало, что она начала брать машины напрокат и платить из собственного кармана.

В одном ухе у нее был наушник, подключенный к полицейской рации на поясе. Мейс прослушивала вызовы, чтобы знать, в каком районе сейчас работает полиция. Пока все было тихо — по крайней мере, по стандартам Вашингтона. Она решила, что может узнать что-нибудь полезное на ближайшей «стачке».

По пути Перри проезжала мимо брошенных вдоль дороги колымаг, старых разваленных машин. Большинство из них, Мейс знала по собственному опыту, были угнаны, использованы в каком-то преступлении, а потом брошены. Однако замкнутые пространства ценились здесь по многим причинам, и потому Мейс по привычке заглядывала внутрь некоторых машин. Одна была пуста, в другой стрелок из шприца заливал себе в руку сок счастья, а в третьей развлекались двое девиц и один очень пьяный парень, который через некоторое время очнется уже без бумажника.

Мейс медленно въехала на парковку церкви и увидела три стоящие рядом патрульные тачки. Это и была «стачка» — место, куда во время смены съезжаются копы и ждут, пока голос диспетчера в рации не призовет их сражаться с очередным преступлением. Мейс знала, что не стоит въезжать в этот круг повозок. Помешать отдыху вымотанных патрульных — лучший способ накликать беду. Она остановила мотоцикл немного поодаль, сняла шлем и помахала рукой. Скорее всего, хотя бы один из «синих» в этих тачках окажется знакомым. Ее предположение тут же подтвердилось: одна из машин мигнула фарами.

Она слезла с «Дукати» и подошла. Водитель мигнувшего «крейсера» опустил стекло и высунул голову наружу.

— Елки, Мейс; слышал, ты вытащила свою задницу из Западной Вирджинии… Рад тебя видеть, девочка.

Мейс наклонилась и оперлась локтем о край окна.

— Привет, Тони. Как стачечное время?

Тони было лет сорок пять. Толстая шея, широченные плечи и предплечья толщиной с бедро Мейс — результат интенсивных тренировок в спортзале. Он былхорошим другом и не раз прикрывал Мейс, когда она работала по наркотикам. Рядом лежал ноутбук — штука, важная для копа не меньше, чем пистолет, хотя самым главным предметом снаряжения любого полицейского была рация — спасательный круг, позволяющий вызвать помощь.

Тони блеснул улыбкой.

— Сегодня спокойная ночь. Вот прошлой было шумно. Проехали по маршруту, стоим здесь двадцать минут, радио слушаем… — Он обернулся к полицейскому на соседнем сиденье, молодой женщине: — Фрэнси, это Мейс Перри.

Фрэнси, которая выглядела лет на пятнадцать благодаря коротко подстриженным ярко-рыжим волосам и брекетам, улыбнулась Мейс. Однако крепкое сложение девушки и накачанные плечи подсказывали, что ссориться с ней не стоит. На руках у обоих патрульных были толстые перчатки. Если во время досмотра машины приходится ощупывать рукой сиденья, тебе точно не захочется напороться на иглу. Мейс знала одного патрульного, который вот так стал ВИЧ-инфицированным.

— Привет, Фрэнси. Сколько ты уже ездишь с этим старым медведем?

— Шесть недель.

— Так он твой инструктор?

— Ага.

— Могло быть намного хуже.

— Задерживаем налево и направо, — сказал Тони. — В суд ходим, знакомимся. Настоящий джентльмен и учитель, вот кто я.

Мейс дружески шлепнула его по руке.

— Ха, да ты просто не хочешь заниматься бумажной работой.

— Эй, не разочаровывай девушку.

— Иногда я скучаю по перекличкам.

Тони заухмылялся.

— Мейс, ты психованная. Все по-старому, да… Распределяют ребят и колеса, а потом бегают кругами, потому что потерялись гребаные ключи от машины.

— Провела два года, пялясь в стенку.

Тони перестал улыбаться.

— И не говори, Мейс, и не говори.

— Тут ошиваются всё те же бандиты?

— Кроме тех, кто мертв, — да.

Перри кивнула на остальные патрульные машины.

— Есть еще кто знакомый?

— Вряд ли. Народ сейчас рассылают по всему городу.

— Напомни, сколько уже твоим детям?

— Один в колледже, двое в старшей школе и объедают меня по полной. Когда я дотяну до двадцати пяти и выйду на пенсию, придется искать еще работу.

— Иди в консультирование. Неважно, в какое, — там платят намного лучше.

— Ладно, лучше расскажи, какого черта ты тут делаешь в два часа ночи на своем модном байке и без «пушки»?

— Откуда ты знаешь, что я без «пушки»?

— Повтори дважды «нарушение режима пробации».

Мейс ухмыльнулась Фрэнси.

— Вот почему он такой классный инструктор. От этого парня ничто не скроется. На вид сплошные мышцы, но у чувака есть мозги.

— Серьезно, Мейс, зачем ты здесь?

— Ностальгия.

Тони рассмеялся.

— Лучше посмотри фотоальбом. Улицы — штука несправедливая, особенно здесь. — Он снова посерьезнел. — Ты знаешь это лучше других.

— Знаю, ты прав. Они так и не выяснили, кто накачал меня наркотой. И это неправильно.

— Я знаю.

— Так сколько «синих» думает, что я замаралась?

— Честно?

— Другого ответа мне не нужно.

— Семьдесят на тридцать в твою пользу.

— Могло быть и хуже.

— Да уж точно могло, если подумать, с кем ты делишь ДНК.

— Бет — образцовый коп. Она шла с самого низа, как и я.

— Ага, но она девчонка, и ты знаешь, что кое-кому это до сих пор не нравится.

— Ладно, Тони, продержись еще четыре года.

— Я считаю, детка, считаю каждый проклятый день.

Мейс обернулась к Фрэнси:

— Если Тони потянется за «пушкой», не забывай пригнуться. Этот сукин сын никогда не попадает, куда целится.

Глава 42

Мейс поехала дальше, в глубь тех мест, куда даже ей, при всей ее любви к риску, не следовало соваться без оружия и двух патрульных «крейсеров» поддержки. Однако она точно знала, куда едет. Ей нужно посмотреть на это место; Перри сама толком не знала зачем, но чувствовала, что должна. Наверное, это желание было вызвано словами Моны, сказанными в туалетной комнате. Мейс могла принять неудачу и даже возвращение в тюрьму, но она ни за что не утопит вместе с собой Бет.

Перри сбавила скорость, чувствуя силуэты на улицах, взгляды из-за занавешенных окон, головы за тонированными стеклами машин — и каждый интересуется, что она здесь делает в такое время. Здешняя человеческая экосистема была хрупкой и необычайно устойчивой одновременно, к тому же незнакомой подавляющему большинству граждан страны. Однако эта система многие годы завораживала Мейс. Грань между копом и преступником здесь была и очень тонкой, и очень толстой. Ни один человек со стороны не поймет, что это значит, но любой полицейский мгновенно ухватит суть.

Мейс посмотрела вверх. Оно стояло прямо перед ней. Выросло посреди Шестого района, как глиобластома среди обычных опухолей. Заброшенный многоквартирный дом, повидавший больше наркотиков, смертей и извращений, чем любое другое здание в городе. Копы раз за разом зачищали его, но бандиты всегда возвращались, как муравьи после дезинсекции. На крыше этого здания Мейс устроила свой НП, наблюдательный пост, который держался главным образом благодаря тому, что никакому бандиту не пришло бы в голову, что туда может проникнуть полицейский. У нее ушел месяц работы под прикрытием, чтобы внедриться в этот мир, пряча камеру и прочую оптику под мешковатой одеждой. Все это время она покупала и продавала наркотики и отбивалась от сексуальных порывов стаи хищников то острым языком, то «Глоком 37». В работе под прикрытием в этом месте были и хорошие стороны. Подозрение здесь вызывал не пистолет, а его отсутствие, поскольку оружие носили все.

С крыши отлично просматривалась точка, которой пользовалась троица братьев-латиноамериканцев, возглавляющих одну из самых жестоких банд в округе Колумбия. Мейс в это время работала в отделе по борьбе с наркотиками, но она смотрела дальше конфискации нескольких партий «дури». Этих людей подозревали в десятке с лишним убийств. Мейс делала снимки, а парни из ее группы прослушивали разговоры по мобильникам, надеясь упаковать этих латиносов пожизненно.

Здесь мало что изменилось. По-прежнему свалка, по-прежнему почти заброшенно, но преступники здесь больше не роятся, с тех пор как Бет установила на первом этаже здания полицейскую станцию связи. Двое латиносов перебрались в Хьюстон — по крайней мере, так Мейс слышала в тюрьме. Третьего брата нашли в парке Рок-Крик — скорее скелет, чем труп. Ходил слух, что старшие братья огорчились, когда узнали, что тот снимает сливки с их торговли себе в карман. По-видимому, принцип «жестоко, но справедливо» работал и в семье. Мейс была убеждена, что братья раскрыли ее, либо получив весточку с улиц, либо от крота в полиции, или же благодаря слепой удаче.

«Почему вы просто не пустили мне пулю в голову? Это быстрее и не так больно».

И сейчас Мейс пришло в голову, ярче, чем когда-либо за два года в тюрьме, что мерзавцы, подставившие ее, скорее всего, так и останутся безнаказанными. Лежа на железной кровати, она строила детальные планы, как будет изучать самые незначительные улики, работать над делом каждую секунду бодрствования, пока не возьмет их. И тогда она торжественно войдет в полицейский участок, таща за собой схваченных бандитов, и мир снова станет правильным…

Сидя на «Дукати», Мейс изумленно покачала головой. «Неужели я и вправду в это верила?»

Тридцать процентов «синих» округа Колумбия считали ее виновной. Это две сотни копов. Тридцать звучит намного лучше, чем две сотни.

Мейс понимала, что ей не следует беспокоиться, что в действительности это не имеет значения, но для нее это имело значение. Она посмотрела на переулок, куда зашла той ночью, несколько часов разглядывая его через фотообъектив, и где ее жизнь навсегда изменилась. Влажная тряпка на лице, превращающая мозги в желе. Сильные руки, схватившие ее. Визг шин, быстрая езда в ад. Укол иглы, нос что-то втягивает, в горло льется жидкость. Рвота, рыдания, стоны, проклятия. Но в основном рыдания. Они сломали ее. Им потребовалось много усилий, но они победили.

«Если я вас поймаю, я вас убью. Но не похоже, что у меня выйдет. И куда же все это меня приводит? К надежде, что убийство совершил бездомный ветеран и я смогу сказать, что поймала его, и получить обратно нашивки?»

А как же ключ и письмо? Какое отношение мог к ним иметь Докери? Все было явно намного сложнее, чем поначалу казалось Мейс…

Ее мысленные метания прервал какой-то звук, а в следующую секунду она заметила человека. Засунула руку в карман. Черный парень с бритой головой, всего на пару дюймов выше ее, зато фунтов на девяносто тяжелее, и жира там нет. Бандиты ревностно следили за своей физической формой, чтобы можно было обогнать копа или справиться с ним в драке, если дело дойдет до нее. И до некоторой степени это срабатывало.

— Симпатичный байк, — сказал парень.

На нем были худи, джинсы и бордово-белые кроссовки с выдернутым язычком.

Мейс подняла щиток.

— Ага, все время об этом слышу.

Она видела, что в правом кармане худи у него пистолет, а небольшая выпуклость на штанине говорила еще об одном, пристроенном с внутренней стороны левой лодыжки. Мейс крепко сжала предмет в своем кармане.

— Само собой. А спорю, вот такого ты не слышала.

Он вытащил громоздкий полуавтомат. Мейс с одного взгляда оценила «пушку»: дешевое дерьмо, ни точности, ни убойной силы. Но чтобы попасть в человека с дистанции два фута, снайпером быть не нужно.

— Я его хочу.

— А заплатить ты сможешь?

Он прицелился ей в лоб.

— Если шлем не кевларовый, смогу. И вынь руку из кармана, сука, только медленно, а то я тебя шлепну.

— Это просто телефон.

— Покажи.

Мейс вытащила телефон и подняла его.

— Смотри, обычная «Нокия триста пятьдесят семь».

— Забавная ты сучка…

— Это ты еще изюминки не слышал.

— А? Какой?

Ему в глаза ударил поток перцового аэрозоля. Парень закричал, выронил пистолет и упал на тротуар, держась обеими руками за лицо. Мейс засунула обратно аэрозольный баллончик в форме телефона, который купила вместе с прочим снаряжением в магазинчике Биндера.

— В мой тарифный план добавлена опция самозащиты.

Она подобрала его пистолет, вытащила магазин, выбросила патрон из ствола и швырнула «пушку» в мусорный бак. Пока парень катался по земле и вопил, Мейс отодрала от его ноги запасной «ствол». Им оказался старенький.22, который отправился в тот же бак. Она вернулась к своему мотоциклу и уставилась на парня, который все еще стонал.

— Как тебя зовут?

— Сука, ты мне глаза выжгла!

— Так не надо людей грабить. Как тебя зовут?

— Я тебя убью, сука. Убью!

— Мысль интересная, но бесперспективная. Имя?

— Да не скажу я тебе свое чертово имя!

— Скажи мне имя, и я сделаю так, что у тебя перестанет жечь глаза.

Парень перестал кататься по тротуару, но все еще тер кулаками глаза.

— Что ты сделаешь?

— У меня есть одна штука в другом кармане. Имя?

— Бритва.

— Настоящее имя.

— Даррен.

— Даррен, а дальше?

— Да я тут умираю!

— Фамилия?

— Вот дерьмо. Убью тебя, сука!

— Фамилия? — спокойно повторила Мейс.

— Ладно! Роджерс! Роджерс!

— О'кей, Даррен Роджерс. — Она вытащила из другого кармана небольшую бутылочку. — Посмотри на меня.

— Чего?

— Даррен, посмотри на меня, если хочешь, чтобы больше не жгло.

Он перестал дергаться и присел на корточки, продолжая держаться за лицо.

— Так не сработает. Открой глаза и посмотри на меня.

Он медленно оторвал руки от лица и открыл слезящиеся, воспаленные глаза, от усилия вздрагивая всем телом. Мейс брызнула в оба глаза из бутылочки. Через несколько секунд Даррен уселся и глубоко вздохнул.

— Что это за хрень?

— Магия.

— Зачем ты со мной так?

— Может, я слишком чувствительна, но припоминаю что-то вроде «отдавай мотоцикл, сука, а не то я застрелю тебя».

— Ты вообще знаешь, куда заехала? Ты из Айовы сюда приперлась или откуда? Здесь нет никаких памятников.

— Вообще-то я родилась в округе Колумбия и много лет работала в этом районе.

Даррен встал и поднял руку потереть глаза, но Мейс резко сказала:

— Не трогай! Даррен, у тебя на руках остатки аэрозоля. Потрешь глаза и опять будешь скулить, а второй раз магия не подействует.

Он опустил руки.

— Куда ты дела мои «пушки»?

— Вон в тот мусорный бак. Разрядила. Кстати, кожух на твоем полуавтомате — дерьмо, клинит при каждом втором выстреле. А твой «двадцать второй» — вообще смех.

— Я заплатил две сотни баксов за этот полуавтомат.

— Значит, тебя надули. У него точность примерно как у TEC-девять на тысяче ярдов; иначе говоря, если ты куда-то попал, тебе крупно повезло.

— Разбираешься в «пушках», да?

— Во многих отношениях они были моими лучшими друзьями.

— Вот сука психованная…

— Опять это слово.

— А за каким хреном тебе мое имя?

— Ты живешь здесь?

— А что, ты коп?

— Нет, просто любопытно.

— Вырос в паре кварталов отсюда, — угрюмо произнес парень.

— А с кем ты ходишь? Тут есть из чего выбирать.

— Ни с кем.

— Что, завалил посвящение?

— Я ни с кем не хожу, — упрямо повторил он.

— Ладно, может, тут и вправду есть пара вольных стрелков, а ты — один из них.

— И если так?

— Оружие дерьмовое, банды нет… Почему ты до сих пор жив?

— Как думаешь, почему меня зовут Бритвой?

— Попробую догадаться. Потому что ты реально резкий?

— Справляюсь.

Парень шагнул к ней, прикрывая рукой лицо. Она подняла телефон.

— Даррен, даже не думай. Эта кнопка превратит мой телефончик в симпатичный «Тазер» на миллион вольт, а тебя — в поджарку.

Он опустил руку и подался назад.

— У тебя есть семья? — спросила Перри.

— Я уже могу забрать свои сраные «пушки» из бака?

— Когда я уеду. Меня не называют Бритвой, но я тоже довольно резкая.

— Чего ты тут забыла? — спросил Даррен, оглядываясь. — Сама сказала, тут до фига бригад.

— Они слишком заняты друг другом, чтобы беспокоиться обо мне. Но спасибо за заботу.

— Да мне плевать, если тебе кумпол расшибут. С чего бы мне волноваться?

— Абсолютно не с чего. Иди, Бритва, забирай свои сраные «пушки» и радуйся тому времени, которое у тебя осталось.

Она выкрутила газ, и «Дукати» с ревом умчался.

Глава 43

Мейс услышала машину издалека.

Она посмотрела в зеркало. Черный седан, тонированные стекла, мощный двигатель, и стекло заднего пассажирского окна едет вниз. Плохой расклад, особенно в этой части округа Колумбия.

Перри прибавила газу, и «Дукати» рванулся вперед, но седан все равно нагонял ее. Мейс увидела, как в окно высунулся ствол с глушителем. Стрелок смотрел в прицел снайперской винтовки, а его напарник опытными движениями выводил машину на позицию. Перекрестие прицела остановилось на шлеме Мейс, и палец стрелка лег на спуск. Понимая, что сейчас раздастся выстрел, она уже готовилась прыгать на обочину, но тут завизжала резина. Между стрелком и Мейс влетела другая машина, поменьше, и врезалась в седан.

Стрелок нажимал на спуск точно в момент столкновения, и выстрел не удался. Вместо дыры в голове Мейс пуля разбила водительское стекло второй машины, которое разлетелось на сотни осколков.

Перри узнала спасшую ее машину.

— Рой! — крикнула она.

Стрелок выругался и выстрелил второй раз, в то время как его напарник направил седан в более легкую «Ауди». Рой пригнулся, и вторая пуля, взвизгнув над его головой, разбила пассажирское окно. Он резко выкрутил руль влево. «Ауди» ударила в переднее крыло седана под удачным углом, и большую машину закрутило против часовой стрелки. Стрелок втащил винтовку внутрь и закрыл окно, пока водитель пытался вывести машину из вращения.

Рой нажал на газ, и «Ауди» пристроилась рядом с Мейс. Кингман посмотрел на нее в разбитое окно.

— Я тебя прикрыл, — бодро заявил он; в волосах осколки стекла, зрачки широкие от адреналина и страха.

Мейс подняла щиток и крикнула:

— Ты придурок!

— Похоже на то, — ответил он, чуточку задыхаясь.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Я же сказал, прикрываю тебя.

— Они могли тебя убить.

— Но ведь не убили, верно?

Мейс посмотрела в направлении на шесть часов. Седан выправился и сейчас набирал скорость во всю мощь своих восьми цилиндров.

— Короче, они готовятся ко второму подходу.

Рой оглянулся.

— Вот дерьмо… Что нам делать?

— Следуй за мной, — крикнула Мейс.

Глава 44

«Дукати» разогнался до девяноста миль на прямом отрезке дороги, потом Мейс сбросила газ и, наклонив машину, вошла в поворот на шестидесяти. Потрепанная «Ауди» вписалась едва-едва, зацепив задним крылом шеренгу мусорных баков у обочины и разбрасывая во все стороны вчерашний мусор. Рой сражался с рулем, пока не выправил машину, и нагнал Мейс.

Бросив взгляд в зеркало, та увидела, что седан прошел поворот, практически не сбрасывая скорость. Мысли мчались, переводя наблюдения в выводы. За рулем профи. Скорее всего, стрелок тоже профи. Мейс не хотелось выяснять, насколько он хорош. Третий выстрел может оказаться не столь любезен к ней или Рою.

Хорошее знание этого района работало на Мейс. Как только она видела, что седан почти догнал Роя, она уходила на боковую улицу, вынуждая более тяжелого преследователя немного отстать. Они играли в эти пятнашки еще три квартала, пролетая мимо бандитов, занятых своим делом, но, насколько видела Мейс, ни одного «синего» на улицах не было.

«Ленивые жопы!»

У нее не оставалось иного выбора. Впереди была церковная парковка. Два «крейсера» все еще стояли на «стачке». Она вошла в поворот, ворвалась на парковку, подскочив на асфальтовом гребне, и полетела прямо на тачки лучших людей округа Колумбия. Затем резко затормозила, почти уложив байк на землю, но протектор заднего колеса справился и не отпустил асфальт. «Ауди» полыхнул горящей резиной, когда Рой ударил по тормозам. Не успела еще Мейс снять шлем, а Рой — выскочить из машины, как копы уже были снаружи — стояли в классических стойках для стрельбы, целясь из пистолетов в головы Роя и Мейс.

— Руки на головы, сцепить пальцы, опуститься на колени. Быстро! — заорал один из них.

С легкой паникой Мейс заметила, что в этой группе нет ни Тони, ни его подопечной — должно быть, приняли вызов и уехали. Она смотрела на четырех копов, выстроившихся перед ней. Все мужчины, крупные и на вид здорово разозленные. И ни одного знакомого лица. Мейс взглянула на Роя, который шагнул вперед, храбро пытаясь прикрыть ее своим телом от пистолетов. Она ткнула его локтем в бок и потянула к себе. Ей был хорошо знаком этот взгляд копов. Она и сама не раз так смотрела. Одна секунда и одно неверное движение, и они с Роем получат по две пули — в голову и в сердце. Даже паршивый стрелок не промахнется с такой дистанции, а вряд ли кто-то из них плохо стреляет.

— Рой, руки на голову и сцепи пальцы, — прошипела она. — И встань на колени. Быстрее!

Оба опустились на асфальт, и полицейские осторожно подошли, не опуская оружия и держа пальцы на спуске.

— Какие-то парни в машине пытались нас убить! — рявкнул Рой.

В этот момент Мейс осознала, что вокруг тихо. Ни большого седана, ни рева восьми цилиндров, ни ствола с глушителем.

Тишина.

— Какие парни? — скептически поинтересовался один из копов.

— В большом черном седане. Он нас преследовал.

Коп огляделся.

— Я не вижу никаких гребаных машин, кроме ваших двух.

Другой заметил:

— Я видел только, как ты и цыпа на байке влетели на парковку.

— Я была здесь примерно тридцать минут назад, — сказала Мейс. — Разговаривала с Тони Дрейком. Он стоял здесь, на «стачке», вместе с цыпленком по имени Фрэнси.

— Ты коп? — спросил один из них.

— Раньше была. Тони может за меня поручиться.

Первый коп покачал головой.

— Мы приехали сюда минут десять назад. И я не знаю никакого Тони Дрейка. Или Фрэнси.

Рой начал подниматься.

— Слушайте, но это же бред…

— Стоять на месте! — гаркнул второй коп, целясь точно Рою в голову.

— Он стоит на месте, — резко выдохнула Мейс. — Он никуда не идет. Никаких резких движений. Мы оба спокойны. У нас нет оружия.

— Посмотрим, — сказал первый коп, пряча в кобуру пистолет и отстегивая с пояса наручники. — Судя по вашему виду, у вас могут оказаться кое-какие вещи, которые нас заинтересуют. Вы ведь не против, если мы обыщем вас и ваши машины?

Рой посмотрел на наручники и возмущенно заявил:

— Да вы что, в самом деле? Мы не сделали ничего плохого.

— Рой, это не вопрос, мы задержаны, — сказала Мейс. — Мы не можем уйти.

Другой коп уставился на Мейс.

— Ты что, его адвокат?

— На самом деле наоборот.

— Ты сказала, что была копом. Я тебя знаю?

Мейс начала говорить, но осеклась. Возможно, эти парни относятся к тем тридцати процентам, которые считают ее замаранной.

— Вряд ли.

Первый коп осматривал повреждения «Ауди».

— Во что-то ты врезался, мистер.

— Как насчет седана и двух здоровых винтовочных пуль? — язвительно спросил Рой.

— Ну да, седан, — иронично протянул коп.

Он кивнул своему напарнику, и тот защелкнул наручники сначала на Рое, потом на Мейс.

— Кто-нибудь из вас пил? — спросил первый коп.

— Да Господи Боже! — завопил Рой. — Они пытались нас убить. Мы приехали сюда за помощью, а получили грубости и наручники.

— Заткнись! — бросила Мейс.

— На случай, если вы не сообразили, вы оба арестованы, — заявил второй коп.

— По какому гребаному обвинению? — воскликнул Рой.

— Для начала могу предложить нарушение общественного порядка, преступную небрежность и нападение на сотрудников полиции. Я думал, вы оба влетите прямо в нас.

— Да что за чушь! Посмотрите на мою чертову машину. Мне прострелили окна. Они пытались убить нас! Или ее. Чего еще вы от нас хотите? И вообще, вы можете снять эти проклятые наручники? — сказал Рой и выдернул руки из хватки полицейского.

— Ладно, добавим сопротивление при аресте. Хотите еще что-нибудь для комплекта?

Рой начал говорить, но Мейс ткнула его в бок.

— Все и так плохо. Не делай еще хуже.

— Девушка права, — заметил первый коп. — Итак, вы оба имеете право хранить молчание. Вы…

Он зачитывал Миранду^[201], но Мейс уже отключилась от звука. Арестована, не прошло и недели… Она даже не встретилась со своим надзорным инспектором. Она полностью, стопроцентно облажалась.

«Мне придется вернуться в тюрьму».

Глава 45

Сцена вызывала ощущение дежавю. Зарешеченная дверь открылась, и на пороге появилась она, с полным комплектом звезд на широких плечах.

— Бет, это правда не то, что ты думаешь, — тихо произнесла Мейс, сгорбившаяся на железной скамье в дальнем конце камеры.

Сестра уселась рядом.

— Ну так расскажи мне, что это все было. И начни, пожалуйста, с того, чем вы с Кингманом занимались там вчерашней ночью.

— Мы не были вместе. Я даже не знала, что он там, пока его машина не прикрыла меня от парней, которые в меня стреляли.

— Каких парней?

— «Таункар». Тонированные стекла. Разве тебе не сообщили полицейские, которые нас арестовали?

— Я хочу услышать все от тебя. Номерные знаки?

— Вообще без номеров. По крайней мере, спереди. Сзади я машину не видела.

— Продолжай.

— Они выскочили на меня. Заднее пассажирское стекло опустилось на несколько дюймов. Я увидела ствол. Винтовка с глушителем.

— И они стреляли в тебя?

— Дважды. Они бы меня сняли, если б не Рой.

— Что потом?

Мейс объяснила, как она вернулась на «стачку» за помощью.

— Но моего приятеля там не было, только два «крейсера» с незнакомыми «синими». И они неправильно оценили ситуацию.

— В их отчетах сказано, что они не видели никакой другой машины.

— Она явно уже отстала. Но машина Роя ее стукнула. Вы можете взять образцы краски с его тачки и посмотреть, не подходят ли они к чему-нибудь. И ты найдешь пули — либо в машине Роя, либо где-то на улице.

— Мы не нашли пуль ни в машине, ни на улице, хотя последние пять часов этот кусок улицы обыскивал десяток курсантов из академии.

— Так ты мне веришь?

— Там есть разваленные мусорные баки, по которым, видимо, проехался Кингман. Ты уверена, что повреждения его машины не оттуда?

— Бет, я говорю тебе чистую правду! За нами гнался черный седан. Кто-то из него стрелял из винтовки. Пули разбили окна в машине Роя и чуть не попали в него. Вы точно ничего не нашли?

— Ни пуль, ни гильз.

— Гильзы должны были остаться в салоне седана. Видимо, они вернулись и забрали пули.

— Это занимает время и повышает риск. Зачем им этим заниматься?

— Не знаю.

— Но кто хотел убить тебя?

— Если у тебя есть пара часов, я могу составить список.

— Ты кому-нибудь говорила, что туда собираешься?

— Только Рою. Это было спонтанное решение.

— Кингман заявил, что встретился с тобой в баре после того, как мы расстались, а потом вернулся на работу. И поздней ночью он случайно находит тебя в Шестом районе, именно в тот момент, когда кто-то пытается тебя убить? — Бет уже не хмурилась, а откровенно сердилась. — Мейс, не обращайся со мной как с дурой. Я этого не заслуживаю.

Мейс колебалась буквально секунду, но Бет этого явно хватило.

— О'кей, когда ты соберешься действительно рассказать мне правду, может оказаться, что я буду ждать тебя с другой стороны решетки.

Она направилась к двери.

— Подожди!

Бет обернулась.

— Я жду.

— Вчера вечером я была с Роем в его офисе, когда ты приехала туда.

— Ого! Подумать только…

— Эй, ты просила правды, так не критикуй за нее.

— Зачем ты туда приехала?

— Он рассказал мне о ремонте на этаже и пропавших вещах, и я вспомнила дело Лиама Казловски; помнишь, того лифтера пять лет назад?

Бет медленно кивнула:

— Думаю, он сидит в камере строгого режима и до сих пор вспоминает о своих яйцах. Ты всегда хорошо целилась.

— И мы с Роем поехали посмотреть, не сможем ли мы поймать этого парня.

— А позвонить сестре, начальнику полиции, не меньше, тебе в голову не пришло?

— Насколько я могла судить, это была охота за химерами. Я не хотела звонить тебе из-за подозрения. Тем более когда ты была так симпатично одета, — неловко добавила она.

Лицо Бет напряглось; щеки с такой силой прижались к зубам, что казалось, будто ее упаковали в вакуум.

— Даже не знаю, то ли пристрелить тебя, то ли лично отправить обратно в тюрьму, — сказала она низким, едва сдерживаемым голосом.

— Бет…

Та резко шагнула к Мейс, заставив ее вжаться в бетонную стену камеры. Слова старшей сестры вонзались в Мейс, как удары ножа.

— Я разрешаю тебе уйти без предъявления обвинений в подделке и помехах следствию и говорю держаться подальше от этого гребаного расследования. Но не проходит и пары часов, как ты разворачиваешься и опять суешь туда свой нос. У тебя в голове мозги есть? — Бет уже кричала. — Как, по-твоему, я должна тебя понимать, а?

От злости лицо Бет покрылось красными пятнами. Мейс прижималась затылком к стене с такой силой, что чувствовала, как обдирает себе кожу.

— Это мой единственный шанс вернуться в полицию, — сказала Мейс спокойным голосом, не позволяя кипящим внутри эмоциям вырваться наружу.

— О чем ты говоришь? Я же сказала, что работаю над этим.

Мейс помешкала, но решила выложить все.

— Мона тебя упредила.

Бет выпрямилась.

— Что?

— Она подстерегла меня в туалетной комнате отеля, где мы с Роем пили. И сказала, что знает о твоем плане и уже поговорила со всеми значимыми людьми, так что даже если ты откопаешь свидетелей для суда, это не поможет. Что я никогда не вернусь в полицию. Я еще не видела ее такой счастливой.

Бет медленно села на скамью рядом с Мейс.

— И поэтому ты…

— Слушай, Бет, по сути дела, это не твой бой. И никогда им не был. Это мой бой. Если кто-то что-то собирается сделать, этим человеком должна быть я. Мона надеется, что ты продолжишь расследование и она сможет прихватить тебя на каком-нибудь дерьме вроде злоупотребления ресурсами или фальшивых доказательствах в мою пользу, после чего ты вылетишь со службы. Я могу потонуть, но тебя я с собой не потащу. Скорее вернусь в тюрьму.

Несколько минут сестры молча сидели рядом. Наконец Бет произнесла:

— А если мужик, которого ты взяла вчера вечером, действительно преступник?

— Да, возможно, у меня есть шанс восстановиться.

— Ты как-то не слишком в этом уверена.

— Я много в чем не уверена. Он уже вывернулся наизнанку?

— Он не сказал ни слова — только что хочет адвоката.

— Правда? Тогда не так уж он и глуп.

— Не знаю, глуп он или нет. Он хочет своим стряпчим твоего собутыльника, белого рыцаря.

— Он хочет адвокатом Роя? Почему?

— Сказал, будет разговаривать только с ним. Похоже, они хорошие приятели. А Кингман даже не упоминал при мне, что знает его. Забавно, да?

— Рой говорил, он немного помогал мужику. И один раз защищал его в суде.

— Значит, ты ударила его по голове деревяшкой, верно?

— Он тяжелее меня фунтов на двести.

— Маловата была деревяшка для такого крупного парня…

— Я хорошо раскачала руки в тюрьме, — вызывающе заявила Мейс.

— Зачем ты поехала в Шестой район?

— Посмотреть на то место.

— Где тебя схватили?

— Там, на улице, был один мелкий бандюган по имени Бритва. Ты о нем слышала?

Бет покачала головой.

— Ну мы с ним поболтали, потом я поехала дальше. Примерно через пять минут появилась машина со стрелком. Потом вылетел Рой, и они погнались за нами. Это все, что я знаю. Ты должна мне поверить.

Бет вздохнула:

— Я верю. Пара моих парней из крипо^[202] добыли двоих свидетелей, которые видели, как к тебе пристроилась машина и как откуда-то выскочила «Ауди» Кингмана.

— И выстрелы?

— И выстрелы.

— Если ты это знала, зачем устроила мне допрос третьей степени?

— Я разозлилась и хотела заставить тебя вспотеть.

— Твои свидетели запомнили номер?

— Похоже, сзади номеров тоже не было.

— Хм. Интересно.

— Видишь, что случается, когда ты отрываешься от моих наблюдателей?

Мейс в голову внезапно пришла мысль.

— Как же тогда Рой меня нашел?

— Может, спросишь у него? Похоже, он оказался там весьма кстати. На твоем месте я бы немного притормозила общение с этим мужчиной, хотя ты вечно меня не слушаешь, когда речь заходит о самцах.

— Все когда-нибудь случается впервые, — медленно произнесла Мейс.

— Итак, они стреляли дважды и не оставили никаких следов. Не похоже на типичных уличных стрелков: эти парни не утруждаются подбирать за собой гильзы, все равно никто не побежит жаловаться.

— А Рой знает, что этот чувак Капитан хочет его адвокатом?

— Я ему сказала.

— Ты уже говорила с Роем?

— Я хотела выяснить, насколько совпадают ваши версии.

— Большое спасибо.

— Кстати, раз уж кто-то пытается тебя убить, буду очень признательна, если ты ограничишь свои поездки в Долину Смерти дневными часами.

Бет повернулась к двери.

— Моя пробация сгорела?

— Тебе не предъявляли никаких официальных обвинений. Кингман ждет тебя в коридоре.

Мейс взялась за решетку.

— Ты все равно собираешься расследовать это дело, да?

— Будь ты на моем месте, Бет, что бы ты сделала?

Шеф полиции молча вышла из камеры.

Глава 46

— А где наши тачки? — спросила Мейс.

Они с Роем стояли перед районным отделом полиции, над головой уже вставало солнце.

— На штрафной стоянке, — сказал он, положив руки на затылок и от души потягиваясь.

— Ты смеешься?

— Так они мне сказали.

Мейс застонала.

— Супер… К этому времени мой «Дукати» уже разобран на запчасти или продан куда-нибудь на северо-восток.

— Сомневаюсь, что твоя сестра это допустит. С другой стороны, моя «Ауди» здорово побита. Возьмем такси?

Им потребовалось несколько минут, чтобы привлечь внимание ветхого такси. Казалось, водитель сильно удивился, что они ему машут.

— Что не так? — спросил Рой.

— Ну мы не похожи на местных.

— Потому что мы белые?

— Нет, потому что мы не суем ему в нос «пушку» с требованием отдать все деньги.

Когда такси отъехало от тротуара, Мейс обернулась к Рою:

— Ладно, так как ты вчера там оказался? Ты ехал за мной, да?

— Не совсем.

— Что значит, не совсем?

— Я стоял и ждал тебя, когда увидел ту машину.

— Мне не нравится, куда это нас ведет.

— Эй, я не из компании парней в черном седане.

— Отлично. Рада, что мы все выяснили. Думаю, теперь нам самое время расстаться. — Перри постучала пальцем по плечу водителя. — Эй, приятель, можешь высадить меня…

— Мейс, ты можешь меня дослушать? Мне вчера чуть голову не снесли!

Она повернулась к нему.

— Ладно, я слушаю.

— Ты сказала, что поедешь в центр. Я понял, что это значит. По крайней мере, решил, что понял. На то место, где тебя похитили.

— А откуда ты знал, где оно?

— Я «погуглил» с «Айфона».

— Что?

— Я «погуглил» статьи. В двух было указано место. Я поехал прямо туда и стал ждать — решил, что ты появишься где-то поблизости. Ты появилась. А потом я увидел ту машину и… ну, я…

— Помчался меня спасать?

— Вышло немного лучше, чем с Капитаном.

— Значит, Бритву ты не видел?

— Кого?

— Неважно. Так зачем ты это сделал? Я хотела сказать, что поехать туда поздно ночью на своем модном «Ауди» — дурацкая идея.

— Такая же дурацкая, как девица на «Дукати»?

— Это не одно и то же.

— В любом случае они, наверное, решили, что я приехал за наркотиками или проституткой.

Мейс сложила руки на груди, подозрительность в ее взгляде растаяла.

— Если б не ты, я бы сейчас лежала в морге. Спасибо. За мной должок.

— Но мой болтливый язык довел нас до ареста.

— Это я вломилась на «стачку», а ты просто ехал следом.

— Думаешь, в тебя стрелял кто-то из твоего прошлого?

— Я как-то не встречала у уличных банд винтовок с глушителем и «Таункаров». Их обычные методы — две пули в голову, а потом звук бегущих ног.

— Ладно, что теперь?

— Я заберу свой байк — надеюсь, целиком. А ты заберешь свою «Ауди» — несколькими, надеюсь, пригодными для ремонта частями.

— А как насчет ключа к ящику в А-один? Хочешь, я его проверю?

— Нет, я сама его проверю.

— А если мы пойдем вместе?

— Люди смотрят, сам знаешь. Увидят тебя со мной — может выйти плохо.

— Эй, за последнюю пару дней я провел с тобой больше времени, чем когда-либо с любой из подружек.

— Правда? Тогда неудивительно, что у тебя с ними ничего не вышло.

Такси высадило их у штраф-стоянки. Бет предупредила нужных людей, и им не пришлось ничего платить. «Дукати» Мейс стоял прямо у административного домика. Кто-то обмотал переднюю вилку толстой цепью, покрытой пластиком, и пристегнул ее к десятифутовой железной стойке. Байк был в превосходном состоянии. Похоже, его даже помыли.

— Я же говорил, сестра за тобой приглядывает, — заметил Рой.

Мейс куда-то глянула.

— Но я не думаю, что она станет так заботиться о тебе, — сказала она, указывая вдаль.

«Ауди» Роя стояла в самой дальней части стоянки, у ограды. Весь ее левый бок был во вмятинах от столкновения с «Таункаром» и ударов о мусорные баки. Но кто-то явно побывал здесь ночью и поработал над машиной. Колеса и пассажирскую дверь сняли. Откидной верх срезали. Когда Мейс и Рой подошли ближе, они увидели, что из машины исчезли руль, рычаг переключения передач, CD-плеер и встроенный навигатор. Сиденья были разрезаны, наполнитель вырвали. Кто-то вылил на пол антифриз, к которому прилипли осколки стекла и два использованных презерватива. Багажник отжали, запаска исчезла. Все дорогие баскетбольные принадлежности Роя тоже испарились.

— Прости, что так вышло с твоей машиной, — сказала Мейс.

Рой вздохнул.

— Ладно, для этого люди и покупают страховки… Ты голодная?

— Жутко.

Он посмотрел на часы.

— Я знаю тут одно место. Вкусные яйца, горячий кофе…

— Похоже, тебя нужно подвезти?

— Похоже, да. Но у меня нет шлема. И я не хочу еще раз попасть за решетку. Раз в неделю — мой предел.

— Нет проблем.

Мейс пошла к административному зданию стоянки и через несколько минут вернулась, держа в руке мотоциклетный шлем. Полицейский шлем.

— Как тебе удалось? — спросил Рой.

— Тебе не захочется это узнать.

Она расстегнула маленький карман на молнии, который много лет назад сама сделала под сиденьем «Дукати», и вытащила телефон-баллончик и шоковый кастет.

— Очень не хотелось, чтобы копы нашли это у меня. — Распихала вещи по карманам куртки. — Спрятала там, пока мы убегали от плохих парней.

— Хорошая мысль, — заметил Рой. — У меня есть предчувствие, что скоро они тебе понадобятся.

Глава 47

Яйца действительно оказались вкусными, тосты — намазанными маслом, бекон — хрустящим, а кофе — горячим. Наевшись, Рой и Мейс откинулись на спинки стульев.

Кингман похлопал по животу:

— Придется снова начать играть в баскетбол, а то пузо отрастет.

— Так Капитан хочет, чтобы ты его представлял?

Рой глотнул кофе и кивнул.

— Я пока не знаю подробностей.

Мейс потыкала пальцем чашку.

— Но ты не думаешь, что он убийца?

— Нет, но, должен признать, мое суждение несколько предвзято. Мне нравится этот мужик.

— Большой плюшевый мишка?

— С боевой «бронзой» и двумя «Пурпурными сердцами», — резко ответил Рой.

— Я не смеюсь над ним. Паршиво, когда герой войны оказывается на улице.

— Но если он убил Диану?

— Тогда, Рой, вопрос решен, друг он или нет.

— По крайней мере, ему больше не придется жить на улицах.

— Так ты собираешься его защищать?

— Не уверен. Я работаю в «Шиллинг и Мердок», а они не занимаются адвокатской практикой по уголовке. Да и я сам больше этим не занимаюсь.

— Всегда есть pro bono^[203]. Тут у твоей конторы не может быть возражений.

— Я думал, ты считаешь его виновным…

— Каждый человек заслуживает хорошей защиты. По крайней мере, где-то я это слышала.

— Я с ним встречусь, а дальше будет видно.

Мейс вытащила ключ.

— Ты хочешь услышать, что я там найду?

— Я же сказал, я пойду с тобой.

— Тебе не обязательно это делать.

— У меня есть хорошие шансы потерять лицензию, прежде чем эта история закончится.

Мейс смутилась.

— Но ты все равно хочешь пойти со мной? Почему?

— У меня нет рациональных оснований для ответа.

— Хочешь сказать, что у тебя есть иррациональные?

Рой положил на стол несколько бумажек за завтрак.

— Как ты собираешься выяснить, какой ящик принадлежал Диане?

— Когда я придумаю, ты узнаешь первым. Кстати, много ли осталось на моем счету от того бакса?

— После этой ночи — десять центов. Воспользуйся ими с умом.

* * *

Когда Мейс и Рой вышли из закусочной, Карл Рейгер тут же засек их со своего наблюдательного поста в переулке. Чуть дальше по улице в голубом микроавтобусе «Шевроле» сидел Дон Хоуп, его оптика была направлена на ту же цель. Когда Мейс и Рой уселись на мотоцикл и поехали по улице, Хоуп последовал за ними. Рейгер прошел по переулку до следующей улицы и поехал параллельным курсом. Они переговаривались по защищенной линии и каждые три квартала менялись, на случай если Мейс засечет хвост.

Рейгер сжал руль. Все должно было закончиться прошлой ночью. И все бы закончилось, если б этот козел-юрист не испортил ему выстрел. Больше такого не случится. Рейгер не любил убивать людей, особенно сограждан-американцев, но он это переживет, даже если больше никто не сможет.

Глава 48

Когда Рой и Мейс вошли в А-1, за стойкой работал только один человек. Молодой парень, в ушах торчат наушники, провод тянется к «Айподу» на поясе. Он покачивал головой в такт музыке, сортируя почту на стойке. Мейс подвела Роя к стенке с почтовыми ящиками. Быстрый осмотр показал, что, хотя ящики пронумерованы, ни одно число не соответствует цифрам, списанным Мейс с оригинала ключа.

— План Б, — прошептала она Рою и подошла к парню у стойки. — Привет, чувак, есть вопрос.

Мальчишка вынул один наушник, но продолжал качать головой.

— Да?

Мейс показала ключ.

— Моя тетка упала с лестницы и сломала себе копчик. Это хорошая новость.

— Что она сломала копчик? — недоуменно переспросил парень.

— Ага, потому что иначе она не поехала бы в больницу, а там ее проверили и нашли какую-то мрачную форму проказы, которую она подцепила в Африке или еще где. Эта хрень просто жрет всю кожу. И она, типа, заразная — достаточно подышать на тебя, и всё, глаза вытекли. Редкое дерьмо, аж самой страшно. У нее какое-то заумное медицинское название.

— Блин, вот отстой, — сказал мальчишка, все еще отбивая ритм.

— В общем, это ее ключ, и она попросила меня забрать ее почту. Только она не может вспомнить, который ящик — ее.

— Ого.

— Точно. Вот я и не могу забрать почту. А там должны быть всякие чеки и медицинские счета, которые ей нужны. Занудное дело, но я единственная родственница.

— А как ее зовут?

— Диана Толливер, — ответила Мейс, скрестив пальцы в надежде, что парень не слышал об убийстве.

Тот нажал несколько клавиш на компьютере.

— Ага, у нее есть ящик.

— А какой номер?

Мальчишка вытащил из уха второй наушник и посерьезнел:

— Я не должен сообщать такие сведения. Данные почтовых ящиков ипрочее. Террористы и все такое, сами знаете.

— Вот блин, не подумала… — Мейс обернулась к Рою. — Ладно, придется тебе сходить за тетей и привести ее сюда, чтобы она могла показать какие-нибудь документы. — Затем снова повернулась к мальчишке. — Они больше не могут держать ее в больнице, потому что та не приспособлена для такой заразной хрени. Поэтому мы везем ее в Джона Хопкинса. Мы только поехали, и тут она стала кричать про свою почту. Между нами, я думаю, эта зараза и мозги портит. Ну ты понимаешь, как можно забыть номер своего ящика? Я точно знаю, с сексом после нее большие проблемы. Док сказал, убивает либидо насмерть, особенно у молодых… В общем, она отрубилась в машине, и нарывы лопались прямо там. А лицо у нее — просто ужас. Знаешь, как битум отслаивается… Ладно, мы получили прививки от этой дряни, так что все о'кей, но на твоем месте я бы спряталась в подсобке. И все, до чего она дотронется, потом придется протирать хлоркой. Эта бактерия живет неделями, и ей ничего не делается. Одна сестричка в больнице выяснила на своем опыте. — Она опять обернулась к Рою. — Давай, поезжай и привези ее. Только поскорее. Не хочу застрять в пробке на Балтимор.

Рой уже повернулся к двери, и тут мальчишка выпалил:

— Эй, у нее ящик семьсот шестнадцать. Второй слева в верхнем ряду. Вон там.

— Точно? — спросила Мейс. — Не хочу, чтобы у тебя были неприятности. И тетя снаружи… Она может ходить, только все время падает, потому что нарывы лопаются, и у нее ноги скользят по жиже. Видел бы ты заднее сиденье моей машины… Мерзость жуткая.

Мальчишка, таращась на нее, отступил на шаг:

— Не, все норм. Идите и заберите почту. Вашей тете не надо сюда заходить.

— Спасибо, мужик, — сказал Рой и протянул ему руку.

Парень отступил еще на шаг и схватил большую коробку с почтой.

— Да-да, чувак, пожалуйста, конечно.

Рой и Мейс направились к ящику 716.

Глава 49

Бет, устроившись на переднем сиденье патрульной машины, ехала на встречу и дочитывала электронное письмо от Лоуэлла Касселла. Медэксперт сравнил ДНК спермы, оставшейся в Диане Толливер, с образцом с чашки кофе, предложенной Лу Докери. Это была старая полицейская уловка. У них было достаточно на Докери, чтобы подержать его взаперти, пока не будут получены результаты анализов. И даже если защита отклонит этот образец ДНК, у них будут основания, чтобы запросить ордер. Вряд ли за это время Докери удастся поменять свою ДНК. Бет распорядилась использовать тактику чашки кофе, поскольку не хотела терять время на случай, если они действительно взяли насильника и убийцу Дианы Толливер.

Ее многозадачный ум на секунду переключил скорость. Она отслеживала радиовызовы в Пятом районе, и ей не понравилось, как мало патрульных отвечает на вызовы диспетчера. Бет взяла рацию:

— «Крейсер-один» идет в Пятый район. «Крейсер-один» идет в Пятый. Шеф закончил.

Через несколько секунд эфир был забит переговорами, на каждый вызов отвечали не меньше пяти машин. Водитель взглянул на нее.

— Еще не забыли, как работают на земле, Шеф?

— Да, — рассеянно ответила Бет.

Она набрала номер. Медэксперт ответил на втором гудке.

— Когда? — спросила начальник полиции.

— Бет, вы спрашивали меня об этом десять минут назад, — ответил Касселл. — Если б это было до нашей новой лаборатории, я бы сказал, от двух до четырех недель. Тогда нам приходилось отправлять тесты на сторону.

— Но теперь у вас есть модная лаборатория и всякие симпатичные приборы…

— Мы прошли по цепочке обеспечения сохранности с образцом, взятым у убитой, и подтвердили, что он не подделан или изменен. Мы получили образец от Докери.

Он сделал паузу, и Бет практически увидела его ухмылку.

— Вы нечасто пользуетесь этой уловкой с кофе.

— Становлюсь нетерпеливой к старости.

— Из образца спермы не так-то просто получить ДНК. Головка спермия — штука твердая.

— Как голова парня, стреляющего ими в женщину, которая этого не желает.

— Следующий шаг — амплификация ДНК и распознавание, — продолжил Касселл. — Затем интерпретация результатов. Именно тут часто допускают ошибки. Мне не хочется испортить ваше расследование ошибкой.

— Вы не ошибетесь, док, вы слишком хороши.

— Все мы люди. В обычных условиях описанные мной протоколы занимают целую неделю.

— В телесериалах команды криминалистов делают это каждый эпизод, минут за десять.

— Они там много чего делают.

— Тогда дайте мне крайний срок.

— Я отложил всю работу, и результат будет у вас завтра. В крайнем случае послезавтра.

— Я рассчитываю на завтра. Спасибо, док.

Бет отключилась и откинулась на спинку сиденья. В следующую секунду они проехали угол, который она тут же узнала. Бет Перри была патрульным-новичком, ездила одна всего две недели, когда из переулка выскочил бандит с TEC-9 и открыл огонь по группе людей перед обувным магазином. Никто так и не узнал почему. Бет моментально вклинила свой «крейсер» между людьми и стрелком и, прикрываясь двигателем машины, достала пистолет и всадила стрелку две пули в голову. Она не стала рисковать пулей в туловище, поскольку успела заметить на бандите край бронежилета, выглядывающий из-под рубашки. Только через тридцать секунд, когда Бет уже выскочила из-за машины и подтвердила смерть, она увидела, что последняя пуля из TEC-9 убила на месте десятилетнего мальчика, который сжимал в руках коробку с новыми баскетбольными кроссовками.

Остальные восемь человек, включая мать мальчика, были спасены благодаря быстрым действиям Бет. Город славил ее героизм. Однако тем вечером она вернулась домой и проплакала до рассвета. Лишь она знала правду. Она промешкала — и только потом открыла огонь. И до нынешнего дня не могла точно сказать почему. Штатским никогда не понять, какие мысли пробегают в голове полицейского, прежде чем он нажмет на спуск.

«Я сегодня умру? На меня подадут в суд? Я потеряю работу? Смогу ли я попасть в цель? Я сегодня умру?»

Она колебалась не больше двух секунд. Но этого времени хватило преступнику для последнего выстрела. Как оказалось, смертельного.

Самой яркой картиной перед ее глазами была коробка с новыми кроссовками, лежащая в луже крови десятилетнего мальчишки. Вызвав «Скорую», она делала все, что могла, надеясь вернуть мальчика. Пыталась остановить кровотечение своей курткой. Делала искусственное дыхание. Массаж сердца, пока у нее не начали отваливаться руки. Но она знала, что он мертв. Его глаза были пустыми, неподвижными. Его мать кричала. Все происходило в замедленном темпе. Бет ждет, когда приедет помощь; медики со «Скорой» сообщают, что мальчик мертв; появляется начальство, сначала капитан, потом старший офицер района и, наконец, сам начальник полиции. Это было самое долгое ожидание в ее жизни, и все оно, от начала до конца, заняло меньше десяти минут.

Она до сих пор помнила ощущение тяжелой, утешающей руки шефа на своем вздрагивающем плече. Он говорил правильные слова, но Бет видела перед собой только те пустые, неподвижные глаза. Десять лет. Мертв. Две секунды колебаний. Всего-навсего. Пара секунд. Два упущенных мгновения. Но в них, по-видимому, и крылось различие между возвращением домой и игрой в новых кроссовках и поездкой в морг, где тебя вскроют.

Еще одно событие для криминальной статистики. Но Бет не могла считать это статистикой. Мальчика звали Родни Хоукс. Перри держала его фотографию с выпуска в четвертом классе на полке в кабинете. Она смотрела на фотографию каждый день. Эта фотография заставляла ее работать усерднее, стараться сильнее, ничего не оставлять случаю. И никогда больше не колебаться, если у нее на мушке цель, заслуживающая смерти.

Обувной магазин давно закрылся, на его месте сейчас продавали спиртное. Но для Бет это по-прежнему было место, где она позволила Родни Хоуксу умереть. Где Бет Перри, всегда делавшая все на отлично, допустила ошибку. И из-за этой ошибки погиб маленький мальчик.

Бет глубоко вздохнула и выбросила эти мысли из головы. Затем просмотрела свои записи и сосредоточилась на текущих делах. Действительно ли бездомный ветеран изнасиловал Толливер, а потом наступил ей на шею с такой силой, что сломал ствол мозга? А потом засунул ее в холодильник и пошел заниматься своими делами? Грязь на ее одежде и кусочки ткани, найденные на месте преступления, соответствовали тем, что нашли на одежде Докери. Но на самом деле это не важно. ДНК лучше отпечатков пальцев. А ДНК, полученная из спермы, — золотая карточка, особенно если сперму обнаружили внутри. В совокупности с повреждениями гениталий женщины ни один адвокат не сможет повернуть ситуацию на пользу своему подзащитному.

Начальник полиции отложила документы, взяла телефон и позвонила сестре. Мейс не брала трубку, поэтому Бет написала ей сообщение, что результаты анализа ДНК скоро будут готовы. Если образцы совпадут, Лу Докери проведет остаток своей жизни в тюрьме. Бет задумалась, поможет ли осуждение Докери вернуть Мейс ее работу. Несмотря на препятствия, созданные Моной, если им удастся убедить… Внезапно в голову Бет пришла другая мысль.

Был там один незатянутый конец.

Бет вновь открыла документы по делу Толливер и принялась разглядывать две доказательные единицы.

Ключ. И письмо.

«Нам необходимо переключить себя на А-.

Все было явно сложнее, чем безумный ветеран в приступе возбуждения. Однако главный вопрос в том, есть ли тут связь?

А ведь имеется еще «Таункар» с тонированными стеклами и без номеров, и винтовка с глушителем, нацеленная в Мейс… Привет из ее прошлого? Или эти события как-то связаны с расследованием?

Пара упущенных секунд. Всего-навсего…

Она не собирается еще раз потерять сестру.

Глава 50

В почтовом ящике было пусто. Пока Мейс не ощупала рукой в перчатке верх ящика и наткнулась на прилепленный там листок бумаги. Она развернула листок и прочитала короткий текст.

— Здесь имя, Андрэ Уоткинс. И адрес в Росслине. Видимо, его. — Она посмотрела на Роя. — Ты слышал об этом парне?

— Нет, и Диана никогда его не упоминала.

— Она часто куда-нибудь выезжала?

— Она любила ездить в Кеннеди-центр; ей нравилось там обедать.

— Похоже, она ездила туда не одна.

Мейс засунула бумажку обратно в ящик и заперла дверцу.

— Оставляешь здесь?

— Так полиция сможет его найти, если они сообразят, где искать.

— Либо мы можем прямо сейчас сообщить им об этой бумаге.

— Можем, — протянула Мейс.

— Но ты хочешь разобраться сама?

— Рой, это долгая история. Не дави на меня. Не уверена, что смогу дать тебе осмысленный ответ.

Через двадцать минут Мейс припарковала свой мотоцикл в подземном гараже, и они с Роем поднялись на десятый этаж многоквартирного дома. После второго стука дверь открыл мужчина, но сначала он посмотрел на них в глазок. Мейс не гадала, а точно знала, что именно так он и сделал. Мужчина был ростом с Роя, хотя лет на тридцать старше, с подстриженной седой бородкой, подходящей к прическе, привлекательным лицом и глубоким загаром. На мужчине были джинсы, которые выглядели так, будто их гладили, и белая костюмная рубашка навыпуск. На босых ногах — черные кожаные туфли от «Бруно Магли». На взгляд Мейс, мужчина олицетворял образ элегантного и беззаботного аристократа.

— Андрэ Уоткинс? — спросила Мейс.

— Могу я чем-то помочь?

— Определенно. Диана Толливер?

— И что с ней?

— Она мертва.

— Я знаю. Кто вы? Полиция?

— Не совсем.

— Тогда у меня нет никаких причин с вами разговаривать.

Он начал закрывать дверь, но Мейс вставила в щель ботинок.

— У нее был абонентский ящик, в котором лежала бумага с вашим именем и адресом.

— Я ничего об этом не знаю.

— Ладно, мы просто отдадим бумагу в отдел по расследованию убийств, и пусть они с ней работают. Сегодня они поговорят с вами или арестуют вас. Либо и то и другое.

— Погодите. Я не сделал ничего незаконного.

— Ну вы ведете себя так, будто сделали.

— Вы постучались в мою дверь, двое незнакомых мне людей, и начали задавать вопросы об убитой женщине… И какого черта вы от меня ждете?

— О'кей, давайте начнем заново. Это Рой Кингман. Он работал с Дианой в «Шиллинг и Мердок». Она послала ему сообщение. Это сообщение привело к вам. Возможно, вам угрожает опасность.

— А откуда мне знать, что это не вы убили Диану?

— Должна заметить, что если б мы хотели убить вас, вы уже были бы мертвы. Один выстрел в глазок.

Уоткинс вопросительно посмотрел на нее.

— Я видела, как дверь подалась на миллиметр, когда вы оперлись на нее, чтобы посмотреть.

— Думаю, что наш разговор стоит закончить прямо сейчас.

— Мы можем спуститься в «Старбакс» и поговорить там, если вам так будет спокойнее. Нам нужна лишь информация.

Уоткинс обернулся и взглянул на свою квартиру, потом повернулся к ним.

— Нет, все нормально, мы можем поговорить здесь.

Обстановка квартиры не соответствовала элегантности мужчины: мебель скудная, похожа на арендованную вместе с жильем, особенно фиолетовый диван-кровать. Они уселись в небольшой гостиной, выходящей в кухню.

— Откуда вы знаете Диану? — спросил Рой.

— Когда ей хотелось куда-нибудь выбраться, она звонила мне.

— То есть вы с ней встречались?

— Нет, я — эскорт.

Мейс с Роем переглянулись.

— Эскорт? — спросил Рой.

— Да. Диана любила выбираться в люди. Но ей не нравилось ездить куда-то одной. Работа в удовольствие. И хорошо оплачивается.

Мейс оглядела дешевую мебель.

— У вас сейчас плохой сезон?

— Мои две бывшие не торопятся снова замуж. Потому я и занялся этой работой. Эскорт приносит мне все радости брака без его хлопот.

— Но вы с ней ладили?

— Мне очень нравилась Диана. Я был ужасно подавлен, когда услышал, что ее убили.

— Кто вам сообщил?

— Телеведущая на «Седьмом канале».

— То есть никто не знал, что вы знакомы?

— Я не думаю, что Диана распространялась об этом. Она была умной и привлекательной. Я знаю, что она тоже была в разводе. Возможно, рассказывала обо мне каким-то знакомым… Больше я ничего не знаю.

— Мы приехали сюда, потому что Диана оставила след, указывающий на вас.

— Но она никогда не рассказывала мне ничего важного.

— То есть ни слова о работе? — уточнил Рой.

— Я знаю, что она работала в «Шиллинг и Мердок».

— Она не упоминала каких-то людей, которых опасалась? Телефонные звонки или письма с угрозами? Мужчина, который ее преследует? Ничего такого? — спросила Мейс.

— Нет. Наши разговоры обычно ограничивались мероприятиями, которые мы посещали.

— Полиция взяла под стражу мужчину, — выпалил Рой.

— Какого мужчину?

Мейс хмуро посмотрела на Кингмана и сказала:

— Простите, мы не можем рассказывать подробности.

— Так у вас нет никаких идей о том, что случилось с Дианой?

— Нет, — признал Рой и протянул Уоткинсу визитку. — Если вы о чем-то вспомните, позвоните, пожалуйста.

Тот взял визитку.

— А этот мужчина под стражей? Это он убил Диану?

— Мы скоро узнаем. Но что бы ни пыталась сообщить Диана, это дохлый номер, — сказала Мейс. — Скорее всего, она ошиблась. В любом случае дело закрыто — по крайней мере, для меня.

Рой начал говорить, когда они вошли на площадку, но Мейс прошептала:

— Подожди.

Когда они уже спустились в гараж, Кингман повернулся к ней и резко спросил:

— Неужели ты собираешься просто бросить расследование? О чем ты вообще думаешь?

— Я думаю, что настоящий Андрэ Уоткинс, скорее всего, уже мертв.

Глава 51

— Привет, Капитан.

Здоровенный мужик поднял взгляд.

— Привет, Рой. Я вляпался.

— Может, поговорим об этом?

— Ладно, я никуда не собираюсь.

Рой посмотрел на охранника, стоящего рядом.

— Мне нужно поговорить с моим клиентом. Наедине, если вы не возражаете.

Дверь за спиной Кингмана лязгнула: полицейский вышел.

Рой сел рядом с Капитаном, открыл портфель и достал линованный блокнот и ручку.

— Давай поговорим о том, что случилось.

— Я же сказал, я вляпался. Взял немного еды. Я люблю «Твинки». И пару инструментов. Продал их. Тупо, угу, но у них там много инструментов. Думал, они не заметят.

Рой беспомощно посмотрел на него.

— Ты знаешь, за что тебя арестовали?

Сейчас Капитан уставился куда-то вдаль.

— По ночам еще холодно. А в том доме тепло. Наверное, не надо было мне есть «Твинки». Они разозлились, да? И еще инструменты… Но я просто взял пару ключей. Получил за них три бакса.

Рой откинулся на спинку стула.

— Они что-нибудь у тебя брали?

— Кто?

— Полиция?

— Типа чего?

— Отпечатки пальцев, слюну или что-то такое?

— Они сняли отпечатки.

Капитан хмыкнул.

— Им пришлось отмывать мне пальцы, а потом снова красить черным. Еще они дали мне кофе, а потом пришли и забрали, а я не допил. Я аж взбесился.

— Дешевый трюк, чтобы получить твою ДНК.

— Что?

— Но ты сказал им, что хочешь адвоката, верно?

— Верно. Я ж не дурак. Дерьмо с «Твинки». Нужен адвокат.

— Ладно, возможно, нам будет с чем работать, если придет плохой ответ по ДНК. Но тогда они смогут получить либо ордер, либо повестку в Большое жюри.

— Угу, — сказал Капитан, явно не понимая ни слова.

— Я проверил в полиции; официально тебя не обвинили в проникновении или чем-то таком. Но ты находился в том здании незаконно.

— Я голоден. У тебя есть еда?

— Я попрошу охранника что-нибудь принести.

— Тут хорошо и тепло.

— Сколько времени ты провел в моем здании?

— У меня с датами хреново, Рой. — Капитан рассмеялся. — И календаря мероприятий у меня нет.

— Хорошо, но как ты попал в здание? Ты же не вошел в переднюю дверь?

— Гаражный лифт. Прокрался через вестибюль. Выбрал удачное время. Разведка. Я был разведчиком в Наме. Чертовски хорошим разведчиком.

— А охранник?

— Он плохой охранник. Толстый, почти как я.

— Угу, я знаю. А потом ты поднялся по пожарной лестнице и зашел на четвертый этаж?

— Там тепло. И еда. Даже холодильник есть. И туалет. Давно не пользовался туалетом, почти забыл, как… Я только взял «Твинки», Рой, и инструменты. Богом клянусь.

— А откуда ты узнал, что там ведутся строительные работы?

— Слышал, как парни трепались насчет этого в обед.

— А инструменты?

— Только три бакса за них получил. Какой-то араб на улице. Спорю, этот сукин сын меня надул. Я могу дать им три бакса и сказать, что мы в расчете, — с надеждой добавил он.

— Вряд ли они согласятся.

— Это все из-за чертовых «Твинки», верно?

— Капитан, расскажи мне, что случилось в понедельник, около шести утра.

— Понедельник?.. — Капитан покачал головой. — Понедельник? — повторил он с отсутствующим взглядом, нахмурив лоб.

— В день перед тем, как я дал тебе кроссовки и купил еды.

— Ага, да.

— Ты был в здании?

— Ага, всегда в нем.

— Когда ты ушел?

— Я достал себе часы. — Он поднял руку и, оттянув рукав, показал их.

— Охранник приходит в шесть.

— Он плохой охранник. Ничего не слышит. Не потянул бы в Наме, — сказал Капитан и добавил весомо: — Его б убили.

— В вестибюле есть камера видеонаблюдения.

Бродяга тупо смотрел на него.

— Ты о ней не знал?

Капитан покачал головой.

— Она меня видела?

— Видимо, нет. Но вернемся к понедельнику. Ты видел в тот день кого-нибудь в здании?

Капитан снова покачал головой.

— Когда ты ушел?

— Рано.

— Покажи мне на своих часах.

Капитан замешкался, потом указал на шесть.

— О'кей, шесть часов. Кто-нибудь может за это поручиться? — продолжил Рой.

Его собеседник явно растерялся.

— Ты видел кого-нибудь, кто может подтвердить, что ты ушел в шесть? Может, ты говорил с кем-то сразу после выхода из здания?

— Нет, сэр, ничего такого, — беззаботным тоном произнес Капитан.

— Куда ты пошел?

— К реке. Сел на стенку и смотрел, как встает солнце. Люблю смотреть, как солнце встает. Не так холодно.

Рой достал из кармана фотографию Дианы Толливер и показал ее Капитану.

— Ты когда-нибудь видел эту женщину?

— Красивая женщина.

— Ты ее знаешь?

Капитан покачал головой.

— Ты видел ее в понедельник?

— Неа, но я пару раз видел, как она заходит в здание.

— Но не в тот понедельник?

— Нет, сэр.

— Ты слышал шум лифта? К тому времени ты как раз должен был собираться уходить.

— Я ничего не слышал. — Капитан вытер рукой нос. — Ты не знаешь, у них есть здесь какая-нибудь еда? Я здорово проголодался.

— Ладно, я выясню. Так ты уверен, что никого не видел, когда уходил?

— Вышел из гаража.

— И никакие машины не въезжали и не выезжали?

— Нет, сэр.

Рой глубоко вздохнул и чуть не поперхнулся. В замкнутом помещении «аромат» Капитана был невыносимым.

— Я просто драпанул оттуда. Я хорошо умею драпать.

Рой забрал блокнот и ручку и встал.

— Не сомневаюсь. Я схожу узнаю насчет еды для тебя.

— «Твинки», если у них есть. И кофе.

Договорившись о еде, Рой вышел из здания и позвонил Мейс.

— Как прошло? — спросила та.

— Пока самый привлекательный вариант защиты — на основании невменяемости, — ответил Рой и продолжил более резким тоном: — Ладно, я хочу знать насчет Уоткинса. Ты просто швырнула бомбу и…

— Рой, не по телефону. Давай встретимся попозже.

— А где ты?

— Еду начинать свою новую работу.

Глава 52

— Спасибо, что смогли так быстро со мной встретиться, — сказала Бет.

Она села напротив двоих мужчин в небольшом конференц-зале. Сэм Доннелли, директор Национальной разведки, был одет элегантно, как всегда. Джарвис Бёрнс, его правая рука, выглядел полной противоположностью Доннелли; его костюм, казалось, вытащили с самого низа чемодана после месячного путешествия. Дирекция Национальной разведки располагала офисами в самых разных местах. Сегодня Бет приехала в центр Вашингтона, неподалеку от штаб-квартиры Управления полиции, в непримечательное, даже заурядное здание. В этом и был смысл.

На входе ей выдали радиочастотный значок. Он был закодирован в соответствии с уровнем допуска Бет, очень высоким. Здесь, однако, недостаточно высоким. В каждой комнате, через которую она проходила, начинали пищать сигналы тревоги, загорались красные лампочки на потолке, а экраны компьютеров автоматически темнели, скрывая данные от посетителя.

— Всегда рад, Бет.

Доннелли крутил кольцо на пальце, а Бёрнс тер ногу.

— Становится хуже, Джарв? — спросила Перри, глядя на него.

— Никому не посоветую получить сначала пулю, а потом — удар штыком от слишком ловкого и равно безумного вьетконговского пехотинца. Мне хватило удачи убить его, а не наоборот. По крайней мере, ему не пришлось тридцать лет мучиться от жуткой боли.

— Врачи ничего не могут сделать?

— Мою судьбу определило то, что было сделано на поле боя. Они залепили всё повязками, и из-за повреждений нервов и костей кровеносные сосуды пробили себе новый, плохой путь… — Он шлепнул по бедру. — Что есть, то есть, и вы приехали сюда не слушать мои жалобы. Чем мы можем вам помочь?

— В округе Колумбия был найден мертвым прокурор. Его звали Джейми Мелдон.

Доннелли кивнул.

— Настоящая трагедия. Нам сообщили об этом.

— Кто? — быстро спросила Бет.

Доннелли покачал головой.

— Извините, я не могу сказать точнее. Но сведения о подобных преступных актах поступают в Национальную разведку по многим каналам.

— Место преступления было закрыто и для нас, и для ФБР. Мы не имеем представления, кто взял на себя расследование. Я слышала, что директива пришла непосредственно из Белого дома? — Она умолкла и выжидающе посмотрела на Доннелли.

— Бет, я не буду ни подтверждать, ни отрицать.

— Сэм…

Он поднял руку.

— Ладно, я могу сказать, что не слышал ничего, связывающего это дело с Белым домом. А я думаю, что услышал бы.

— Тогда кто это может быть? Эти парни ушли с телом Мелдона, буквально помахав своими водительскими правами. И мэр недвусмысленно сказал мне отойти в сторону. Ладно, иногда такое случается. Но ФБР тоже отстранили.

Доннелли взглянул на Бёрнса.

— Это очень необычно… Хотите, чтобы я что-то выяснил?

— Вы — первый человек, о котором я подумала.

— У нас всегда были хорошие рабочие отношения, — сказал он. — Могу сказать вам, что мы очень ценим ваш дух партнерства с федеральными структурами.

— Мы должны работать над безопасностью столицы.

Бёрнс помрачнел.

— Если террористы смогут провести успешную акцию в этом городе, ни один американец не будет чувствовать себя в безопасности. И тогда мы проиграем.

— Не учите ученого, — заметила Бет и пожала мужчинам руки. — Я буду ждать от вас вестей.

— Кстати, — спросил Бёрнс, — как ваша сестра адаптируется к обычной жизни?

— Потихоньку, — ответила Перри. — Но Мейс всегда идет своим путем.

Когда она ушла, Доннелли вернулся в свой кабинет. Джарвис Бёрнс остался сидеть за столом, потирая больную ногу. Он сделал паузу, только чтобы набрать текстовое сообщение на своем «Блэкберри», и через минуту дверь конференц-зала открылась. Седой мужчина уже сменил джинсы и рубашку, в которых обыскивал квартиру Андрэ Уоткинса, на костюм и галстук.

— Мейс Перри? — спросил Бёрнс.

Мужчина кивнул.

— И юрист?

— Оба.

— Она могла определить, что ты не Уоткинс.

— Мне убить обоих? — деловым тоном спросил мужчина.

Бёрнс откинулся назад и нахмурился.

— Дай мне подробности, — распорядился он.

Глава 53

Мейс набрала код на воротах и завела «Дукати» внутрь. Альтман ждал ее перед домом. Он был одет так же неформально, как и раньше, но сегодня стянул волосы в хвостик. Мейс взяла рюкзак с одеждой и некоторыми необходимыми вещами, и профессор провел ее в гостевой дом. Он подождал, пока Мейс разложит вещи, а потом принялся показывать, как управлять телевизором и стереосистемой, а заодно компьютеризированными отоплением, вентиляцией и охранной сигнализацией. Еще один телевизор стоял на красивом резном комоде в хозяйской спальне, перед огромной калифорнийской кроватью.

— Роскошный дом, Эйб.

— Все это придумала Марти, моя покойная жена. У нее было такое восприятие, такой стиль. А меня с трудом хватает, чтобы подобрать носки в тон.

— Я недалеко от вас ушла… Так что теперь?

— Давайте вернемся в большой дом и обсудим стратегию.

За чашкой чая Альтман подробно изложил свой план.

— Я работаю совместно с замечательными людьми из социальных служб. Они будут ждать вас и окажут полное содействие. У них есть справки по всем интересующим нас людям, которые я уже просмотрел. Как говорилось ранее, для первого этапа я отобрал из всех предложенных вариантов десять человек. Вам нужно будет установить с ними первый контакт.

— Хорошо. Какого рода вопросы я должна задавать им?

— Не нужно их прощупывать. Вам нужно успокоить их и при этом донести мысль, что вы понимаете их ситуацию и мы никоим образом не осудим их выбор, каким бы тот ни был. Я не стараюсь вырвать этих людей из их нынешнего мира.

— Но на самом деле стараетесь, верно?

— Я пытаюсь дать им возможность изменить к лучшему обстоятельства их нынешней жизни.

— Своего рода расщепление миров?

— Да, примерно так. И если даже вы об этом спрашиваете, они уж спросят непременно. Они с большим подозрением отнесутся к моим мотивам и ни в коем случае не должны решить, будто это какое-то шоу уродов. Вам нужно убедить их, что речь идет о разумном стремлении сделать их жизнь лучше — в надежде, что они, в свою очередь, будут помогать другим в схожих обстоятельствах. Люди из их мира часто добиваются успеха, но СМИ обычно не хотят освещать эти истории.

— Плохие новости лучше продаются.

— Да, но нам нужны и положительные примеры.

— Эйб, большинство людей оттуда, которых я знаю, просто хотят выжить. Сомневаюсь, что у них хватит альтруизма на помощь другим.

— Возможно, вы удивитесь. Но в некоторых отношениях вы правы, и это нормально, этого и следует ожидать. Пока мы говорим только о первом контакте. Но он жизненно важен.

Мейс помрачнела.

— Я просто немного тревожусь, понимаете?

Альтман улыбнулся.

— У вас нет настоящего опыта работы в этой области и надежды нации ложатся на ваши неподготовленные плечи?

— Лучше и не скажешь.

— Мейс, я отвечу вам просто. Я не знаю ни одного человека, лучше подготовленного для этой работы. Ни одного. Если б я знал такого, то попросил бы его. Я в большом долгу перед вами, без сомнений, но этот проект во многих смыслах олицетворяет труд всей моей жизни. Я бы не стал рисковать им, выбирая неподходящего человека. Этот проект слишком важен для меня.

— Тогда я буду стараться. Это все, что я могу обещать.

— А теперь я могу попросить Херберта соорудить небольшой ланч. Он готовит потрясающий салат из тунца.

— Спасибо, но я пас. Хочу быстренько принять душ в гостевом доме. А потом поеду встречаться с этими людьми.

— Превосходно. Я вам очень признателен.

— Не больше, чем я. У меня был скудный список возможностей.

Альтман положил ей руку на плечо.

— Темнее всего перед рассветом. Знаю, это ужасное клише, однако оно часто оказывается правдой. Кроме того, вдруг социология понравится вам больше полицейской работы?

— На самом деле полицейская работа, по сути, и есть социология, только с «Глоком» и бронежилетом.

— Кажется, я вас понимаю.

— Все дело в уважении, Эйб. Работая в полиции, я была членом самой большой банды округа Колумбия. Но поскольку мы — самая большая банда, то не можем позволить себе проиграть ни одного боя.

— И как вам это удавалось? — заинтересовался Альтман.

— Никогда не ввязываться в ситуацию, в которой я не могу выиграть.

— Понимаю.

— Свистнув по рации, я могу вызвать помощь быстрее любой другой банды. Мне нужно продержаться в бою лишь три минуты, и всё. Если мне нужно ударить человека, потому что он плюнул на меня, я это делаю, поскольку стоит одному «синему» спустить неуважение к себе, это аукнется всем остальным «синим» на улицах. Сегодня плевок, а завтра пуля в спину. Ты можешь любить меня или ненавидеть, но ты будешь уважать мою униформу. Однако то же справедливо и для бандитов. Большинство из них просто пытаются заработать на жизнь, а «синие» пытаются их схватить. Катать «Чириос»^[204] за пару тысяч в день или жарить мясо в «Маке» за минимум.

— «Чириос»?

— Оксиконтин^[205]. Они такие же люди, как мы с вами, но сделали другой выбор.

— И имели ограниченные возможности.

— Верно. Обе стороны знают правила. Бандитам плевать, если им набьют морду или арестуют, подстрелят или отправят в тюрьму. Такое случается с ними каждый день. Но не проявляйте к ним неуважения. Этого они не прощают.

— Мне кажется, за эти две минуты я узнал больше, чем за последние десять лет.

— Увидимся, профессор. Держите форт. — На выходе Мейс обернулась. — Да, чуть не забыла. Мой «Дукати» немного утомился. Нельзя ли взять у вас какую-нибудь тачку на время?

— Конечно. «Бентли» или «Хонду»?

— Выбор рискованный, но я предпочту японца.

Глава 54

Мейс приняла душ в гостевом доме и тщательно вымыла грязные волосы. Единственно, чем плохи мотоциклетные шлемы, — в них жутко потеет голова. Когда Перри завернулась в толстый халат и пошла гулять по роскошному дому, размерами в лучшем случае в треть действительно роскошного дома, ей пришло в голову, что нормальному человеку довольно легко привыкнуть к такой жизни. Хотя к ней, конечно, это не относится. Однако она все равно восхищалась не только качеством обстановки, но и мастерством дизайнера, внимательного к мельчайшим деталям интерьеров. Должно быть, Марти Альтман была очень талантлива. Из реплик Эйба было очевидно, что он преклонялся перед женой.

«Интересно, каково это, когда перед тобой преклоняется парень?»

Мейс порылась в рюкзаке и достала потрепанную записную книжку. В ней был список контактов, которыми она пользовалась, когда работала в полиции. Перри нашла имя и позвонила. Ее несколько раз переключали, но в конце концов ей ответил нужный человек.

— Шарлотта, это Мейс.

— Мейс Перри!

— Да ладно, будто ты знаешь другую Мейс.

— Ты все еще в той ужасной тюрьме?

— Нет, я уже вышла.

— Слава богу.

— А ты по-прежнему радуешься работе в ДТС?^[206]

— Конечно, — с сарказмом ответила Шарлотта. — Я отклонила все предложения из Голливуда, только чтобы остаться здесь и целыми днями разбираться с разъяренными людьми.

— Может, тебе захочется иметь дело со счастливым человеком?

— Обычно это предвестник того, что тебе требуется услуга.

— У меня есть имя и адрес. И я была бы рада получить фотографию этого человека.

— Ты не вернулась в полицию. Я бы знала.

— Нет, но я пытаюсь.

— Знаешь, Мейс, сейчас помогать стало труднее. Тут всюду электронные глаза…

— А как насчет старинного факса?

— А вот это оригинально.

— Так ты мне поможешь? Один раз? Ради старых времен?

Мейс услышала тяжелый вздох.

— Скажи мне фамилию. И номер своего факса.

Через десять минут Мейс стояла на втором этаже дома, в маленьком кабинете, который показал ей Альтман. Еще через две минуты факс затарахтел, и из него полезла покрытая краской бумага. Мейс схватила ее. На бумаге была копия водительских прав Андрэ Уоткинса.

У настоящего Уоткинса были коротко подстриженные темные волосы, бороды не имелось, зато он носил очки. Судя по отметке в правах, Уоткинс был на несколько дюймов ниже мужчины, с которым они столкнулись. Итак, она была права. Интересно, действительно ли настоящий Уоткинс занимался эскортом? Работа необычная, поэтому Мейс склонялась к мысли, что это правда. Значит, самозванец хорошо изучил жизнь Уоткинса.

Спускаясь по лестнице, Мейс наткнулась на небольшое логово со стеклянной выгородкой, за которой виднелось джакузи на четырех человек. Мейс колебалась всего мгновение. Она бросилась на кухню, открыла вделанный в стену винный шкаф, откупорила бутылку каберне и налила вино в бокал. Потом поспешила обратно к джакузи, разобралась с кнопками, подогрела воду, сбросила халат и скользнула в теплую пену. Через минуту схватила свой мобильник, лежащий на краю ванны, и набрала Роя.

— Ты где? — спросила она.

— На работе. У меня есть работа, помнишь?

— Ладно, мистер Брюзга. Угадай, что я делаю…

— Что?

— Балую себя.

— Ого… Практикуешься в стрельбе по движущимся мишеням? Или шокируешь бездомных этим своим кастетом смеха ради?

— Я сижу голая в джакузи в гостевом доме Альтмана с бокалом красного вина.

— Я думал, ты собираешься начать новую работу?

— Я поговорила с Альтманом и разложила вещи. А это — моя награда. Я проверила через ДТС и убедилась, что мужчина в квартире — не Уоткинс.

— То есть ты была права.

— Ага, но остается много неотвеченных вопросов. Когда ты заканчиваешь работу?

— Четыре тридцать, — ответил Рой. — Я сегодня освобождаюсь рано.

— Я заберу тебя с работы. Приеду в «Хонде» Альтмана.

— А что случилось с «Дукати»?

— Решила дать ему отдохнуть. А ты посетил прокат?

— У них был только «Меркюри Маркиз». Он размером с мою квартиру.

— А твоя «Ауди»?

— Восстановлению не подлежит.

— Рой, прости…

— Так куда мы собираемся в четыре тридцать? И в чем тебе нужно помочь?

— Я все тебе расскажу при встрече.

— Стрельба предполагается?

— Возможно.

— Ладно, тогда одно уточнение.

— Давай.

— В следующий раз, когда будешь звонить мне из джакузи с бокалом вина в руке, жди компанию.

— Ого. Рой, ты такой сексуальный, когда изображаешь мачо…

Глава 55

Кингман забрался на переднее сиденье «Хонды».

— Выглядишь посвежевшей и симпатичной.

— Не чета тюремным душевым.

— Добыла фото Уоткинса?

Мейс вытащила фотографию из кармана и протянула Рою.

— Он не похож на эскорт.

— А как должен выглядеть мужчина из эскорта?

— Не знаю. Типа модели.

— Может, она предпочитала ум и чуткость, а не красавчиков.

— Ты тоже это предпочитаешь?

Мейс добавила газу, старенькая «Хонда» взревела, но скорости почти не прибавила.

— Не переноси на нее образ «Дукати», — заметил Рой.

— Я выбирала между ней и «Бентли».

— А что навело тебя на мысль, что он не настоящий Уоткинс?

— Он не захотел пойти поговорить в «Старбакс», хотя на его месте это был самый безопасный вариант. Я думаю, он опасался, что кто-то из жильцов, знающих Уоткинса, может случайно подслушать наш разговор и объявить его самозванцем.

— Или он просто не любит кофе.

— И этот парень не соответствовал квартире. Туфли за триста долларов, рубашка от «Хайки Фримэн» и профессиональный маникюр не соотносятся с мебелью из ДСП. А еще квартиру перетряхивали. Ты не видел вмятины в ковре в тех местах, откуда передвигали комод, шкафчик, ТВ-тумбу и стеллажи?

— М-м-м… нет. Видимо, это я прохлопал.

— А ты не заметил, как он прощупывал нас насчет того, что мы знаем и о чем догадываемся? Не столько мы его расспрашивали, сколько он нас.

— Так кто же они?

— Могу только сказать, что они хороши.

— А что они там искали?

— Нечто, оставленное Уоткинсу Дианой Толливер.

— Поэтому ты ему и сказала, что дело закрыто?

Мейс кивнула.

— Это купит нам немного времени. Насколько я понимаю, чувак был из той команды, которая вчера пыталась убить меня. Если они решат, что мы безвредны и выкинули белый флаг… ну это не так уж плохо.

— То есть похоже, что дело тут вовсе не в Капитане. Кстати, они взяли у него образец ДНК.

— Дай-ка угадаю… Трюк с чашкой кофе?

— Откуда ты знаешь?

— Они сопоставят образец со спермой, которую нашли в Толливер, и Капитан будет чист.

— Так это было изнасилование?

— По-видимому, да.

— Но, Мейс, тогда это, скорее всего, случайное убийство. Иначе зачем преступнику насиловать ее?

Мейс раздраженно посмотрела на него.

— Чтобы оно выглядело как случайное.

— Но он оставил сперму.

— Можешь смело ставить на то, что образец не совпадет ни с одной базой данных. Можно простерилизовать оружие, а можно — сперму, прости за каламбур.

— Ладно.

— Но если убийство Толливер и черный седан связаны, интересно, почему они охотятся за мной?

— Ты была на месте преступления.

— Вместе с полусотней других копов.

— Ладно, ты болтаешься со мной.

— Тогда зачем целиться в меня, а не в тебя? Ты работал с ней. Ты торчал в Шестом районе один, пока ждал меня. Они могли без проблем тебя шлепнуть.

— Рад знать.

— Нам нужно попасть в ее дом.

— Дианы?

— Я прочесала ее кабинет. Что-то должно быть у нее дома.

— Полиция наверняка уже обыскала его.

— Тогда нам нужно обыскать его заново.

— Мейс, если нас поймают, плакала твоя пробация. А твоя сестра не может помочь нам?

— Нет.

— Почему нет?

— Есть причины.

— А ты не можешь ими поделиться?

Мейс вздохнула.

— Сестра сейчас не слишком мной довольна… Так как нам попасть в дом Толливер? У тебя есть ключ?

— Нет, конечно. С какой стати у меня должен быть ключ от ее дома?

— Ладно, что-нибудь намутим, немного времени у нас есть… А сейчас поедем проверим кое-что для Эйба.

— Ты для этого взяла меня с собой?

Мейс взглянула на него.

— Ты имеешь в виду, для защиты?

— Я не настолько глуп. Я уже явно провалил тест на телохранителя.

— Эй, ты прикрыл меня своей машиной от стрелка. Ты легко мог сам поймать эти пули. Тут нужна настоящая храбрость. Но я подумала, тебе будет в удовольствие прокатиться со мной. Заодно вспомнишь старые деньки в общественной защите.

— Долгий путь от Джорджтауна…

— Длиной в жизнь, Рой. Целую жизнь.

Глава 56

Люди из социальных служб, работавшие с Эйбом Альтманом, были исключительно предупредительны и восторгались состоятельным профессором.

— Он очень дальновидный человек, — сказала начальник отдела, Кармела, молодая латиноамериканка с прямыми темными волосами, одетая в юбку в складку, блузку и туфли без каблуков. — Он понимает суть.

— Надеюсь, я тоже ее понимаю, — сказала Мейс.

Они сидели в кабинете Кармелы, квадратной комнате десять на десять футов. В окне торчал ржавый и сломанный кондиционер. Мебель в комнате выглядела так, будто ее спасли из помойки, а компьютеру на столе было лет десять. Государственные деньги явно текли сюда совсем тонкой струйкой.

— Мистер Альтман упомянул, что раньше вы были копом, — сказала Кармела.

— Не пеняйте мне за это.

— Не собираюсь. Мой старший брат водит патрульную машину в Седьмом районе.

— Тогда у него хватает забот.

— Вы знаете этот район?

— Это была моя земля. — Мейс взглянула на пачку бумаг, которую держала в руке. — Здесь все имена?

— Да. Мы связались со всеми. Они будут ждать вас в то время, которое вы нам назовете. Когда вы позвонили сказать, что едете, я связалась с Алишей, она первая в списке. Она ждет вас через тридцать минут… — Кармела взглянула на Роя. — Вы похожи на адвоката.

— Мистер Кингман помогает мне в этом проекте.

Женщина оценивающе посмотрела на него.

— Вы когда-нибудь бывали в этих местах?

— Был в Шестом вчера ночью, если это считается.

— Зачем? — удивилась она.

— Искал развлечений. И нашел.

— Не сомневаюсь. Места, в которые вы собираетесь, немного грубоваты…

— Предположу, что именно поэтому мы туда и идем, — заметила Мейс.

— Насколько грубоваты? — решил уточнить Рой.

— Даже мой брат предпочитает не ездить туда на вызовы без поддержки еще пары машин.

Кингман обеспокоенно посмотрел на Перри.

— Правда?

— Спасибо, Кармела, — сказала та, потянув Роя за руку. — Мы будем на связи.

Они забрались обратно в «Хонду». Мейс прочла сводку и объявила:

— О'кей, Алиша Роджерс, мы идем.

Кингман заглянул в бумаги.

— Ей шестнадцать лет, а она уже мать трехлетнего ребенка?

— Не надо так поражаться. Мир «Оставь это Биверу»^[207] давным-давно в прошлом.

Рой прочел адрес Алиши.

— Ты знаешь, где это?

— Ага. Середина Чириос-элли. Любишь «Чириос», Рой?

— Обычно без оксиконтина… И как же мы собираемся войти и выйти относительно целыми в район, куда предпочитает не соваться полиция?

— Поздновато спрашивать, не находишь?

— Уважь меня.

— Мы едем помогать людям, а не пинать их задницы. Это засчитывается.

— Правда? Мы просто скажем, что пришли помочь людям, и опасные моря расступятся? Вроде диснеевского мультика?

— Не замечала в тебе раньше цинизма…

— Это не цинизм. Я просто хочу вернуться вечером домой.

Улыбка Мейс потускнела.

— Не самая плохая цель.

Глава 57

Алиша жила в многоквартирном доме, больше напоминавшем разбомбленное здание в центре Багдада, чем жилье в нескольких минутах от здания Капитолия. Когда они въехали на заваленную мусором парковку, по которой сновали десяток тощих крыс, Рой нервно огляделся.

— Видно, я действительно слишком долго прожил в Джорджтауне. Мы еще не вылезли из машины, а я уже чертовски нервничаю.

— Рой, кроме богатой жизни, есть еще много других. Само собой, здесь совершается много преступлений, но большинство людей, живущих в этом районе, подчиняются закону, много работают, платят налоги и пытаются мирно растить своих детей.

— Я знаю, ты права, — смущенно произнес он.

— Однако же посматривай по сторонам. Достаточно одной пули, чтобы испортить самый лучший день.

— Тебе стоило остановиться на мирно растущих детях.

Они шли к зданию мимо мужчин и женщин, свернувшихся калачиком на низких кирпичных стенках, сидящих на разломанной детской площадке или стоящих в тени под узкими навесами здания. Все эти люди провожали пару взглядами до самых дверей дома. Мейс двигалась в хорошем темпе, но все время ощупывала взглядом сектора окрестностей, вглядывалась в каждую темную щель, которую они проходили. Рою казалось, что у Мейс выросли антенны, чувствительные к любой потенциальной угрозе.

— Слушай, неужели нам прямо сейчас грозит смертельная опасность? — спросил он.

— Она грозит тебе каждый день, едва ты просыпаешься.

— Спасибо за оптимизм.

— «Трава», «крэк», «эйч», «чириос», «мет», «окси», — на ходу перечисляла Мейс.

— «Траву» я чувствую, а остальное?

Мейс указала на землю, где валялись остатки пластиковых пакетиков, эластичные ремешки, соломинки, кусочки бумаги, раздавленные аптечные бутылочки и использованные шприцы.

— Всё на виду, нужно только знать, куда смотреть. В какой квартире живет Алиша?

— В бумаге сказано, в триста двадцатой.

Они вошли в дом. Запахи марихуаны, мочи, гниющего мусора и фекалий ударили в них пушечным ядром.

Мейс тихо сказала:

— Рой, не вздумай морщить нос, за нами все время наблюдают. Нам нельзя проявлять неуважение.

Они двинулись дальше; желудок Роя бунтовал, нос дергался.

— Лифт или лестница? — спросил он.

— Вряд ли лифт работает. К тому же мне не нравятся тесные замкнутые пространства, особенно когда не знаешь, кто встретит нас за открывшейся дверью.

— Скорее всего, лестница тоже будет ужасной.

— «Скорее всего» тут лишнее. Она однозначно будет ужасной.

Перри распахнула дверь на лестницу, прижав ее к стене, — на случай если там кто-то прячется. Потом посмотрела вверх, на следующую площадку.

— Чисто, пошли.

— А если нас кто-нибудь остановит?

— Начинаешь дергаться?

— Эй, я стараюсь не испачкать трусы с того момента, как мы вылезли из машины.

— Я помню, что ты адвокат, но если кто-то нас остановит, говорить буду я.

— Не вопрос.

— Кстати, ты умеешь драться?

— Словами или кулаками?

— Оглянись, ты не в Верховном суде.

— Ага, умею. Мой брат-морпех регулярно тузил меня, пока я за одно лето не подрос на шесть дюймов и не стал отбиваться. Тогда он научил меня кое-каким приемам.

— Морпехи знают свое дело. Может пригодиться… Последний раз, когда я здесь была, у меня был значок — и я едва выбралась живой.

— Спасибо, что сказала, — пробормотал Рой.

Поднявшись до третьего этажа, они столкнулись с двумя огромными мужиками, перегородившими им дорогу. Оба были в длинных джинсах с низкой посадкой, спущенных до ягодиц, и спортивных рубашках с коротким рукавом, открывающих сплошь покрытые татуировками мускулистые руки. Мейс с Роем попытались обойти неожиданное препятствие, но мужчины сдвинулись, плотно перекрыв узкий проход.

Мейс отступила и, улыбаясь, засунула руку в карман.

— Мы ищем Алишу Роджерс. Вы ее знаете?

Мужчины молча пялились на них. Один толкнул плечом Роя, прижав его спиной к стене.

— Алиша знает, что мы придем, — сказала Мейс. — Мы хотим ей помочь.

— Не нужно ей никакой помощи, — ответил один из мужчин.

Он был стрижен наголо и с такой толстой шеей, что она казалась продолжением его бычьей мускулатуры. Из коридора послышались вопли, грохнула дверь, потом какие-то звуки вроде выстрелов. Через секунду из нескольких источников заорала музыка, и криков с выстрелами стало не слышно.

— Так вы ее знаете? — продолжила Мейс любезным тоном.

— А если знаю, то чё?

— Она может получить кое-какие деньги.

— Сколько?

— Зависит от того, как пройдет наша встреча. И нет, мы не принесли с собой наличных, — добавила Мейс, заметив, как рука одного из мужчин скользнула за спину.

— Откуда вы взялись? — спросил Лысый.

— Социальщики! — крикнул громкий голос.

Все обернулись и увидели идущую к ним женщину, ширина которой почти не уступала ее росту. На женщине было джинсовое платье, растянутое до абсолютного максимума, и намотанный вокруг головы цветастый шарф. Из сандалий торчали длинные пальцы.

— Ты их знаешь? — спросил Лысый.

Дама с шарфом ухватила Мейс за руку.

— Знаю, не сомневайся. А теперь убирайте отсюда свои унылые жопы! Не собираюсь с тобой ругаться сегодня, Джером, и что сказала, то и будет.

Мужчины тихо, пусть и неохотно, отошли в сторону, и дама с шарфом повела Мейс по коридору. Рой, оглянувшись на Джерома, поспешил следом.

— Спасибо, — сказала Перри.

— Простого «спасибо» тут мало, — вставил Кингман.

— Алиша сказала мне, что Кармела недавно звонила, и попросила меня вас встретить. Но я снимала внизу стирку, и вы прошли мимо. Простите за этих придурков. Они лают сильнее, чем кусают, хотя кусаться тоже умеют.

— Минуту назад мы слышали звуки. Это были выстрелы? — поинтересовался Рой.

— Наверное, повздорили немного… Ничего страшного.

— А как вас зовут? — спросила Мейс.

— Зовите меня просто Нон.

Глава 58

Ни Мейс, ни Рой не знали, чего ожидать дальше. И уж определенно не того, что они увидели в квартире Алиши Роджерс. Здесь пахло освежителем воздуха, было чисто и удивительно аккуратно, особенно по сравнению с коридором, в котором едва не до потолка громоздились мешки с мусором. Возможно, подумала Мейс, именно поэтому Алиша так активно пользуется освежителем.

Мебель была дешевой, скорее всего — подержанной, но расставлена разумно и даже с некоторым творческим замыслом. На маленьком окне висели сшитые вручную нитяные занавески. В углу стоял картонный ящик с надписью «Олений парк», в котором лежало несколько игрушек. Насколько можно было судить, квартира состояла из двух комнат; вторая — вероятно, спальня — находилась за закрытой дверью. «Кухня» представляла собой плиту и встроенный мини-холодильник.

Нон, у которой был ключ, впустила их.

— Алиша! — крикнула она. — Социальщики пришли.

Послышались шаги, дверь спальни открылась, и в комнату вошла Алиша Роджерс. На ее худом правом бедре ехал трехлетний мальчик. Длинные волосы девушки — за исключением туго заплетенной косички справа — были собраны и заколоты сзади. У нее были большие глаза, маленькое личико и тонкие, потрескавшиеся губы. При росте пять и три она весила не больше девяноста фунтов, в то время как в малыше была почти половина этого веса.

Рой взглянул на бумагу, содержащую сведения об Алише. Он многое повидал в бытность общественным защитником и не удивлялся мамам-подросткам, хотя знал, что ребенок, воспитанный ребенком, — не лучшее дело. Тем не менее это было намного лучше, чем оставить младенца в мусорном баке. Алиша Роджерс, в отличие от многих других, взяла ответственность на себя.

Нон объявила:

— Ну, народ, я вас тут оставлю. Алиша, если тебе что-то понадобится, я буду внизу, в прачечной.

— Спасибо, Нон, — ответила Алиша.

Она не отрывала взгляда от пола, в то время как малыш с открытым ртом разглядывал Мейс и Роя.

Перри шагнула вперед:

— Алиша, меня зовут Мейс, а это Рой. Мы встречались утром с Кармелой.

По-прежнему глядя в пол, Алиша произнесла:

— Кармела хорошая.

— И она была очень рада, что мы с тобой встретимся.

— Какой у тебя славный мальчишка, — сказал Рой. — Как его зовут?

— Тайлер, — ответила Алиша.

Она подняла пухлый кулачок мальчика и помахала им. Но когда выпустила его, Тайлер безвольно уронил руку, продолжая с открытым ртом смотреть на гостей.

— Не хочешь присесть, пока мы разговариваем? — спросила Перри. — Тайлер на вид довольно увесистый парень.

Рой и Мейс уселись на потрепанном диванчике с упаковочными поролоновыми прокладками на сиденье. Алиша опустила Тайлера на пол и села, скрестив ноги, рядом с ним. Затем достала из коробки игрушку и вручила мальчику.

— Поиграй, Тай, а мама пока поговорит с этими людьми.

Тайлер плюхнулся на пол и принялся послушно играть с фигуркой космонавта, у которой не хватало ноги и руки.

Алиша подняла взгляд.

— Кармела говорит, у вас есть что-то для меня.

— Предложение участвовать в исследовании, — сказала Мейс.

Алиша явно не обрадовалась.

— Я думала, это какая-то работа… Понимаете, настоящая работа, с детсадом и больничными.

— Нет-нет, все верно. Исследование включает деньги и обучение.

— А школа?

— И образование. На самом деле именно образование считается самой важной частью.

— Я не получила аттестат. Бросила из-за Тайлера. Потом вернулась, но не смогла.

— С этим мы поможем. Ты же все еще хочешь получить аттестат? — спросила Мейс.

— Надо, чтоб выбраться отсюда. Без школы здесь только наркотики или «Мак». Не смогу как следует заботиться о Тае.

Она протянула руку и погладила вьющиеся волосы мальчика.

Всякий раз, когда Мейс смотрела на Тайлера, черты лица мальчика казались ей знакомыми, но она никак не могла вспомнить откуда.

— Давай обсудим подробности и посмотрим, заинтересует ли это тебя.

— Меня заинтересует что угодно, только б мы отсюда выбрались.

— Ты имеешь в виду себя и Тая?

— И моего брата.

— Твоего брата? — заинтересовалась Мейс; в документах этого не было.

— Он только вернулся.

— Откуда?

— Из тюрьмы.

— О'кей. А папа Тайлера?

Алиша замешкалась, ее взгляд метнулся в сторону.

Мейс миллион раз видела этот маневр. Девушка собирается соврать.

— Наверное, умер. Не знаю. Его нет, вот и всё.

— А твои родители? — спросил Рой.

— Папа умер. Он продавал героин на углу в квартале отсюда. Мама оставила меня с бабушкой.

— А почему мать тебя оставила? — уточнил Рой.

— Ей пришлось. Она в тюрьме за убийство папы.

— Ох, — выдохнул Рой.

— Да он заслужил, — взъерошилась Алиша. — Он все время бил ее по-черному.

— А твоя бабушка? — спросила Мейс.

У Алиши на глазах показались слезы.

— Ее застрелили. Она просто шла по улице с продуктами и попала между двух проклятых бригад. Но успела увидеть Тая. И он видел свою прабабушку.

— Четыре поколения — большая редкость, — заметил Рой.

— Ей было только сорок один, когда ее убили. Моей маме тоже было тринадцать, когда я родилась.

Мейс собиралась задать следующий вопрос, когда дверь квартиры открылась. Увидев стоящего в дверях человека, Перри тут же поняла, кого ей напоминал Тай.

— Какого хрена ты тут забыла, сука? — заорал мужчина.

В дверях стоял Даррен Роджерс, он же Бритва. Парень, в которого Мейс выпустила струю перцового аэрозоля. В следующую секунду «сраный» полуавтоматический пистолет целился точно ей в лицо.

Глава 59

— Даррен, какого черта ты делаешь? — воскликнула Алиша, вскочив на ноги.

Он указал на Мейс.

— Эта сучка прошлой ночью распылила мне в глаза ту дрянь. Я тебе о ней говорил.

— Ну, честно говоря, я бы не стала этого делать, если б ты не наставил на меня пистолет.

Алиша уставилась на брата.

— Ты это сделал?

— Блин, нет. Я просто шел мимо, а она прыснула мне в глаза из баллончика. Не наставлял я пистолет на эту жопу.

Мейс обернулась к Алише.

— У него есть второй пистолет, револьвер двадцать второго калибра, привязан к левой лодыжке. И на улицах его зовут Бритвой, потому что, так он сказал мне, он резкий.

Алиша подбоченилась и хмуро посмотрела на Даррена.

— Откуда она все это знает, если ты просто шел мимо и не наставлял на нее пистолет?

Тот раздраженно скривился.

— Почем мне-то знать?

Мейс взглянула на Алишу.

— Он твой брат?

— Эй, со мной говори, — огрызнулся Даррен.

— Ладно, ты ее брат?

— Да, и что?

— За что ты сидел в тюрьме?

— Кто тебе сказал, что я был в тюрьме? — сказал Даррен и мрачно посмотрел на сестру.

— Даррен, — попросила Алиша, — убери пистолет, пока кто-нибудь не пострадал. Посмотри на Тая, ты перепугал его до смерти.

Тайлер, за которым последнюю пару минут никто не следил, сжался в углу, по его пухлым щекам текли слезы. Он все еще держал в руке космонавта, но сейчас прикрывался им, как щитом. Враждебный взгляд Даррена тут же растаял.

— Вот черт, Тай… прости, малыш.

Он засунул пистолет в карман куртки, поспешно взял мальчика на руки и, прижавшись щекой к щечке Тайлера, стал нашептывать малышу что-то успокаивающее.

— Он не плачет, — с любопытством заметил Рой.

Алиша начала отвечать, но брат перебил ее:

— Он не плачет, потому что говорить не может. Вообще никаких звуков не издает.

Мейс взглянула на Алишу.

— Ты показывала его врачам?

Глаза Алиши снова набухли от слез.

— Это из-за меня. Я на наркоте сидела. Даже не знала, что беременна. Врачи сказали, у Тая что-то в голове испортилось.

— Мне очень жаль, — сказала Мейс.

Алиша потерла глаза.

— Не должна я была беременеть. Это все я виновата.

— Алиша, тебя изнасиловали, — отрезал Даррен. — Что ты могла сделать?

— Изнасиловали? Его поймали? — спросил Рой.

Парень посмотрел на сестру и скривился.

— Алиша? — сказала Мейс. — Ты заявила об изнасиловании?

Она покачала головой.

— Почему?

— Потому что чувака, который ее изнасиловал, зовут Псих, — ответил за сестру Даррен. — У него тут самая большая бригада. Пойдешь к копам на него — и ты покойник. Вот почему!

Мейс откинулась на спинку дивана.

— Я знаю про Психа. Этот парень рулит наркотой и оружием почти десять лет. Целая жизнь для такой работенки. Чтобы столько продержаться, нужно быть умным и очень опасным.

— Но полиция может тебя защитить, — сказал Рой и обернулся к Мейс. — Или нет?

Даррен рассмеялся.

— Ага. Само собой. Слушай, когда полиция в последний раз защищала кого-то от Психа, голову этого чувака нашли в пакете для мусора в Анакостии, а во рту у него был носок. Остальное так и не нашли. Вот и вся защита. Как тебе? — Он опустил Тайлера на пол. — Так вы мне скажете, какого хрена делаете тут?

— Как насчет шанса выбраться отсюда? — спросила Мейс.

— Выбраться? Как?

— Я работаю над проектом с профессором из Джорджтауна.

— Джорджтаун!.. А к нам это каким боком относится?

— Я могу рассказать вам.

Даррен выглядел так, будто сейчас снова начнет орать, но потом он уселся и махнул Мейс рукой.

— Тогда давай, рассказывай.

У Перри ушло на это тридцать минут — сначала объяснить основу, потом построить на ней всю картину.

— Теория профессора заключается в том, что для выживания на улицах практически любого крупного города требуются хороший интеллект, нервы, смелость, способность рисковать и на лету приноравливаться к обстоятельствам. Практически всем людям для нормальной жизни требуется поддержка семьи, крыша, еда, кровать и отсутствие угрозы.

— Здесь не так уж плохо, — угрюмо заметил Даррен. — Делаешь, что должен делать. У нас есть крыша над головой. Есть еда. И сейчас у нее есть семья. Кто бы ни решил войти в эту дверь, сначала он встретится со мной.

— Даррен, но это не нормальная жизнь, — заметила Мейс. — Невозможно достичь своего потенциала, если все время тревожиться, не окажешься ли на улице, хватит ли тебе еды и не собирается ли кто-то пустить тебе пулю в голову.

— Я могу о себе позаботиться.

Она обернулась к Алише.

— Тебя выбрали из списков соцслужб.

— Почему меня?

— Тебе удалось вырастить ребенка с особыми потребностями, хотя ты потеряла обоих родителей и избавлялась от наркозависимости. Ты совмещаешь четыре работы и успеваешь заботиться о Тае. Это говорит не только об упорстве, но и об изрядной доле изобретательности. И при этом тебе совсем недавно исполнилось шестнадцать лет. Я бы сказала, ты заметно выделяешься. — Мейс оглядела маленькую квартирку. — И ты добыла это жилье, воспользовавшись поддельными документами, в которых было указано, что тебе восемнадцать и ты имеешь право подписывать договор.

Алиша перепугалась.

— Мне пришлось. Когда бабушку убили, пришли люди и забрали ее квартиру, а нас выгнали. Потом мы жили в коробке в переулке у Блэденсбург-роуд. Не место для ребенка. И Даррена не было.

Парень взял ее за руку.

— Но теперь я вернулся, сестренка. Я позабочусь о вас с Таем.

Мейс посмотрела на Даррена. Она совершенно не понимала, как с ним быть.

— Ты не можешь заботиться о них, грабя людей. Ты опять сядешь в тюрьму. Если б я была копом, после вчерашней ночи ты уже сидел бы за решеткой.

Даррен резко обернулся к ней.

— Вали отсюда на хрен.

— А когда ты опять попадешь в тюрьму, что случится с Алишей и Тайлером? В эту дверь сможет войти Псих. И что дальше?

Даррен было вскинулся, потом уставился в пол.

— Алиша, я рассказала тебе все. Это предложение, — сказала Мейс.

— Ты доверяешь этому чуваку, профессору? — внезапно спросил парень.

— Да, однозначно. И он по-настоящему беспокоится о людях.

— А какого черта он хочет помогать людям вроде нас?

Тщательно выбирая слова, Мейс сказала:

— Он вроде как собирает собственную бригаду.

Злость Даррена утихла.

— Так он будет боссом?

— Только до тех пор, пока ты сам не станешь себе боссом, — ответила Мейс.

Даррен посмотрел на сестру.

— Для правды это дерьмо звучит слишком хорошо. Что, теперь сюда вбежит какой-нибудь толстяк, размахивая пачкой баксов и связкой воздушных шариков?

— Даррен, сразу хочу пояснить, — сказала Мейс. — Нам не сообщили, что ты входишь в картинку. Я не знаю, распространяется ли предложение на тебя.

Алиша встала.

— Без брата я ничего делать не буду.

— Спокойно, девочка, спокойно, — быстро сказал Даррен. — Нам нужно все обдумать.

Мейс встала, Рой тоже.

— Вам не нужно решать прямо сейчас, — сказала Перри. — Это ваш выбор. У нас назначены другие встречи.

Даррен настороженно посмотрел на нее.

— В смысле, если Алиша скажет «нет», он найдет кого-то еще?

— Да, план таков. Мы начинаем с десяти человек.

— Когда он хочет знать? — торопливо спросила Алиша.

— В течение недели.

Девушка начала что-то говорить, но Даррен обернулся к Мейс:

— Скажи своему боссу, что Алиша согласна.

— Ты имеешь в виду, вместе с тобой? Мне нужно уточнить этот момент.

— Нет. Обо мне пусть не беспокоится. Только Алиша и Тай.

— Даррен! — воскликнула Алиша. — Ты сам не знаешь, что несешь.

Парень обернулся к ней.

— Я позабочусь о себе. Всегда справлялся.

— Но ты ни с кем не ходишь. Те придурки из дома уже наезжали на тебя.

— Сказал же, я могу о себе позаботиться.

— Но, Даррен…

Он вновь обернулся к Мейс.

— Скажи этому человеку, что Алиша входит в его бригаду. И Тай тоже. И всё, хватит разговоров.

— О'кей.

Перри посмотрела на Тая, который опять забрался в угол. Впервые за много времени она чувствовала комок в горле.

— В Джи-тауне есть отличные врачи. Они могут посмотреть твоего сына.

Алиша кивнула.

— Ладно, — тихо произнесла она.

Мейс обратилась к Даррену:

— Мне казалось, тогда я тебя раскусила. Но я ошиблась. А я очень редко ошибаюсь в таких делах.

— Слушай сюда. Если у Алиши или Тая будут неприятности, ты говоришь мне, и я разберусь.

Он ушел в спальню и закрыл за собой дверь.

Рой и Мейс вышли из квартиры. Но не прошли и десяти футов, как к ним подбежала испуганная Нон.

— Вам нужно срочно убираться отсюда!

— Что случилось, Нон? — спросила Мейс. — Джером вышел на тропу войны?

— Хотелось бы… Псих узнал, что вы говорили с Алишей. Он идет сюда. Видно, он решил, что вы «пять-о» и Алиша сдала его.

— Она может пострадать? — быстро спросила Мейс.

— Не знаю. Но добра от него по-любому не жди.

Мейс схватила Роя за руку.

— Пошли, быстро.

Она повела его по коридору к другой лестнице. Они побежали вниз, мимо давленых бутылочек, шприцов и какого-то парня, который развлекался с подругой, не выпуская изо рта косяк.

— А как же Алиша и Тай? — встревоженно спросил Рой.

— Я пытаюсь дозвониться до Бет, но здесь нет чертова сигнала.

Они спустились на первый этаж, распахнули дверь, пробежали по короткому коридору и выскочили наружу. И замерли.

Перед ними стояли с десяток мужчин. Один из них, самый высокий, выступил вперед. Он широко улыбался и выглядел как человек, привыкший отдавать приказы другим.

Рой обернулся к Мейс.

— Пожалуйста, скажи, что это не Псих.

Перри не ответила. Она не отрываясь смотрела на мужчину, который шел к ним.

Глава 60

Псих обошел вокруг них один раз, потом другой, кивая, улыбаясь, посматривая то на своих людей, то на Роя с Мейс. На мужчине, ростом чуть ниже Роя, были черные джинсы, белоснежная футболка и черная тенниска. На шее виднелось несколько золотых цепочек. Его волосы были подстрижены настолько коротко, что казались мембраной на скальпе. Мускулистые предплечья с выступающими венами были густо покрыты татуировками. Мейс заметила, что зрачки у него нормального размера, а на руках нет следов от иглы. Мейс хорошо знала: если сам торчишь, долго в этом бизнесе не протянешь. Жизнь от смерти часто отделяло всего одно здравое, находчивое решение.

На третьем круге Псих остановился прямо перед ними.

— Как Алиша? — спросил он на удивление высоким голосом.

— Нормально.

— Говорят, вы из социальщиков? И почему я этому не верю?

— Мы не копы, — сказала Мейс.

— Ого, дама сразу перешла к делу… Умный ход; теперь я точно знаю, что вы не «синие».

Его бригада рассмеялась.

— Тогда давайте я поиграю за «синих», о'кей? — сказал Псих.

Не дожидаясь ответа, он выпрямился и изобразил суровое лицо:

— Есть у вас двоих при себе какие-то вещи, которые могут меня заинтересовать?

Несколько бандитов заржали.

— Нет, если только тебя не интересуют ключи и пара мобильников, — ответила Мейс.

— Пара?

— Ага. Один для дела, другой для удовольствия.

Псих махнул рукой, и двое его парней подошли и быстро обыскали пару. Один ущипнул Мейс за задницу и в награду за хлопоты получил локтем в живот.

— Ого, у дамы есть огонек, — сказал Псих. — Возвращайся на место, Черныш, — приказал он согнувшемуся вдвое бандиту. — Пока тебе не надрали задницу. — Он уставился на Мейс. — Значит, ни «пушек», ни значков… Не копы, да? Но вы можете работать под прикрытием.

— Даже агенты под прикрытием носят оружие, — вмешался Рой. — Особенно в этих местах.

Мейс тихо простонала, а Псих повернулся к юристу.

— Что, у тебя проблемы с нашим районом? Он тебе не нравится, Белый Мальчик?

У Кингмана внезапно пересохло в горле, но он сумел выдавить:

— Я такого не говорил.

— Да тебе и говорить-то не нужно. Я и так вижу. — Он взглянул на Мейс. — Твоя старушка? — Облизнулся, осматривая Мейс с головы до ног. — Симпатичная.

— У нас деловые отношения, — ответил Рой и тут же пожалел об этом.

— Деловые отношения! — восторженно повторил Псих. — Деловые отношения? — Он обернулся к своим парням. — У него деловые отношения с цыпой.

Все рассмеялись, а Псих резко развернулся:

— Тогда ты не будешь против, деловой чувак, если я вот так сделаю?

Он потянулся к груди Мейс, но Рой перехватил его руку и отвел в сторону.

— Буду.

Бригада затихла.

Псих посмотрел на свою руку, которую держал Рой, потом поднял взгляд, продолжая ухмыляться.

— Ты правда этого хочешь, беляш?

— По правде говоря, не очень. И не буду, пока ты держишь свои руки подальше от нее.

— Значит, не твоя?

Рука Психа взлетела с такой скоростью, что Мейс сначала услышала удар, а уже потом уловила движение кулака. Кингман пошатнулся, схватился за лицо, потом упал. Из его носа потекла кровь, глаз мгновенно начал заплывать.

Мейс быстро заслонила его.

— Слушай, мы просто говорили с Алишей насчет помощи ей и ее сыну. Вот и всё.

Псих оттолкнул ее в сторону.

— Звиняй, сучка, я еще не разобрался с этим мудаком.

Он двинулся к Рою, и Мейс потянулась к карману за телефоном-шокером. Но не успела она достать его, как двое парней Психа схватили ее и завернули руки за спину.

Псих ударил Роя ногой в живот, заставив скорчиться.

Мейс крикнула:

— Эй, мы уходим. Уходим отсюда прямо сейчас.

Псих обернулся.

— Я скажу, когда вы уйдете. И как уйдете. Своим ходом или нет. Живыми или нет. Тут я решаю. Я!

Он посмотрел на Роя и лениво пнул его в грудь. В следующую секунду Психа развернуло, и он упал на колени. Кингман заблокировал руки мужчины и обхватил ладонями его голову, капая кровью из носа на макушку Психа.

— Усилие в семьдесят фунтов вправо, и твой позвоночник лопнет, — сказал Рой. — И ты ни черта не можешь поделать с этим, придурок. Если один из твоих парней достанет «пушку», ты станешь трупом.

Псих мог только стоять на коленях, его толстые руки бесполезно торчали в стороны.

— Они убьют твою женщину. Мне достаточно сказать им.

— Ты все равно собираешься убить нас обоих. По крайней мере, я получу удовольствие, прихватив тебя за компанию.

— Что это за дерьмо про фунты усилия?

Один из людей Психа вышел вперед.

— Это морпехи. Их тренируют так убирать часовых. Реальное дерьмо, босс, — тихо добавил он.

Псих поднял взгляд на своего бойца.

— Ты служил в морпехах, Джаз?

— Старший брат служил. Он мне рассказывал.

— Ты морпех? — спросил Псих у Роя.

— А это важно?

— Ты убиваешь меня, они убивают тебя и женщину. А если ты не убьешь меня, я убью вас обоих. Как тебе расклад?

Рой посмотрел на кучку людей Психа.

— А как насчет другого варианта?

— Чего?

— Настоящий мужской способ разрешать споры.

— Ножи? Ты ж не настолько тупой. Я нарежу твою белую жопу на ломтики.

— Я сказал, настоящий мужской.

— И что это значит?

— Баскетбол. Один на один. Вон там есть площадка и мяч.

Мейс обернулась посмотреть на одинокий обруч без сетки и лежащий под ним старенький мяч.

— Баскетбол! — взревел Псих. — Думаешь, раз я черный, то играю в мяч?

Рой опустил взгляд.

— Нет. Но на тебе шузы, которые парни из команды UNC надевают на игру. И они у тебя не для понтов. Потерты и поцарапаны по бокам и снизу. Такое бывает, когда играешь в мяч на асфальте. Я даже могу сказать по царапинам, что ты скорее форвард, чем центровой игрок.

— Так ты въезжаешь в баскет?

— Я фанат. Ну так что, договорились?

— Само собой, мужик, без проблем.

Рой усилил хватку.

— Не гони мне.

— Я не гоню, все по чесноку.

— И это хорошо, — сказал Мейс. — Потому что если ты скажешь, что сделаешь, а потом откажешься, то потеряешь уважение всей своей бригады. Ты не увидишь этого сегодня или завтра, но однажды такой день настанет. Их босс не станет играть с белым парнем в мяч? А вместо этого просто шлепнет его? Да, это нетрудно. Видишь, он уже тебя опередил. И ты можешь держаться и говорить спокойно, но это ты стоишь на коленях, а другой мужчина решает, жить тебе или умереть. Он может убить тебя прямо сейчас. Но он предлагает тебе уважение. Способ разобраться, как мужчина с мужчиной.

Уверенность Психа таяла по мере того, как он оглядывал свою бригаду. Никто не смотрел ему в глаза.

— Так что будет? — сказала Мейс.

— Играем до одиннадцати, очко за бросок, выигрыш при разнице в два, — прорычал Псих. — В смысле, я выигрываю при разнице в два. А теперь выпусти мою шею, и я надеру тебе задницу.

Рой медленно отпустил мужчину. Псих встал и тщательно отряхнул джинсы. Затем оглядел Роя с ног до головы.

— Ты хоть знаешь, как играть в мяч?

— Немного.

— «Немного» тут не прокатит.

— Можем бросить монету, кому начинать.

— Можешь начинать ты. Подержишь мяч в первый и последний раз за игру. А — и не забудь еще одно. Ты выигрываешь — вы оба уходите. Я выигрываю — вы покойники.

Глава 61

Псих забрал мяч у Роя, вбив ему плечо в живот и свалив на землю, потом заложил мяч в корзину из-под кольца, взяв первое очко. Вернулся к Рою, который медленно поднимался на ноги, и сильно ударил его по голени.

— Это было первое.

— Это был фол, — сказал Рой.

— На этой площадке фолов не бывает. Просто мужик против мужика.

— Твой мяч.

Рой участвовал в сотнях игр, на баскетбольных площадках колледжа и на улицах. У большинства парней был один излюбленный прием, у лучших — два, у самых лучших — три. Он дал Психу забрать мяч и забить, приняв удар локтем на бедро.

Это один прием, подумал Рой.

Псих взял еще очко, уже в другом стиле.

Это два приема.

Он взглянул на Мейс, которая с тревогой смотрела на него, быстро подмигнул ей, а потом ушел в защиту, низко присев и широко расставив руки и ноги.

Псих опять прошел и взял очко своим первым приемом. Точнее, он взял бы очко, если б Рой не отбил мяч с такой силой, что тот сбил противника с ног.

— Мой мяч, — сказал Кингман.

Он перехватил мяч и принялся стучать, проводя его между ног и даже не глядя вниз.

Псих начал опекать его, но Рой отступил и заложил двадцатифутовый.

— Первое, — сказал он.

Через минуту Рой провел данк с разворотом, а за ним — снова двадцатифутовый.

— Три — три.

Через пять минут, несмотря на все жесткие маневры Психа, он взял еще шесть. Его противник согнулся от острой боли в боку, а Рой даже не вспотел.

Безупречно исполнив смену ведущей руки — прием, вынудивший Психа отчаянно сдать назад и шлепнуться на задницу, — Рой обвел его и забросил мяч в корзину.

— Это десять, — объявил он. — Остался один.

Затем взял мяч и стал стучать им, глядя на пошатывающегося противника. Псих был унижен, вымотан и разозлен. Рой мог хотя бы позволить парню проиграть красиво.

«Да пошло оно».

Он повел мяч назад, остановился, прицелился и забросил с двадцати пяти. Мяч провалился в корзину, даже не коснувшись обруча.

— Одиннадцать. Ты проиграл. Мы уходим, — сказал он и пошел к Мейс.

Псих бросился вперед и выхватил у одного из своих людей пистолет. Тяжело дыша, он прицелился Рою в спину.

Тот обернулся.

— Какие-то проблемы?

Вытирая пот со лба, Псих сказал:

— Где ты выучился так играть в мяч?

— На площадках вроде этой.

— Ты врешь. Ты сказал, что немного знаешь, как играть.

— Все относительно. Возможно, ты не так хорош, как думаешь.

Псих взвел курок.

Мейс вырвалась из хватки двух мужчин, которые держали ее, и бросилась между Роем и пистолетом.

— Все здесь слышали, что ты установил правила. Он победил, мы уходим. Твои слова.

Псих оглядел свою бригаду, потом посмотрел на Мейс.

— Валите отсюда. Живо!

— Просто чтоб было ясно: мы не копы. Мы из соцслужбы. И приходили сюда, чтобы помочь Алише и ее сыну. Не надо ее трогать, она тут ни при чем.

Псих ничего не ответил и пошел прочь. Его бригада поспешила следом.

Когда они остались одни, Мейс обернулась к Рою:

— Слушай, это был реально офигенный отпад.

— Если я намочу штаны прямо сейчас, будет очень не по-мужски?

— Я в тебе не разочаруюсь.

— А что с Алишей и Тайлером? Думаешь, он оставит их в покое?

— Можешь назвать меня дурой, но я не верю человеку, которого зовут Психом. Я попрошу Бет, чтобы та забрала их обоих отсюда.

— А ее брат?

— Пожалуй, и его.

— Наверное, мы сможем провести сегодня еще пару встреч, — неуверенно произнес Кингман.

— Думаю, они могут подождать. Давай вернемся к Эйбу.

— Он дома?

Мейс вытерла рукавом кровь с лица Роя.

— Мне без разницы, дома он или нет. Мне нужно привести в порядок моего маленького героя.

Она взяла его за руку и повела к «Хонде».

На обратном пути их больше никто не беспокоил.

Глава 62

Мейс приложила пакет со льдом к носу Роя, который отмокал в ванне гостевого дома Альтмана.

— Как он?

— Сломан. А заодно нога, лодыжка и ребра.

— По крайней мере, отек вокруг глаза спал… Хочешь поехать в больницу?

— Нет, я буду в порядке. До тех пор, пока мне не придется снова иметь дело с парнями с именами типа Псих.

— Я собиралась заказать нам китайской еды, но когда позвонила в главный дом узнать, есть ли у них меню навынос, Херберт, похоже, возмутился. И теперь он специально для нас готовит китайский ужин.

— Очень любезно с его стороны… А где Альтман?

— «Бентли» нет; наверное, он уехал по каким-то делам.

Рой сел ровнее и пристроил лед под глазом.

— Ты связалась с сестрой?

— Она распорядилась, чтобы Алишу и Тая забрали и отвезли в социальную службу.

— А ее брат?

— Его там не было. Этот парень меня тревожит.

— Хочешь сказать, он отправился за Психом?

— Ага. И это значит, что он умрет. — Она присела на край ванны. — Знаешь, почему я сегодня взяла тебя с собой?

— За способности комика?

— Нет, чтобы присматривать за тобой.

Рой опустил пакет со льдом и извернулся, чтобы посмотреть на Мейс.

— Чтобы защитить меня?

— После той стрельбы я не сомневалась, что они запомнили твой номер и уже выяснили, кто ты такой. Я беспокоилась. А в результате устроила тебе смертельный матч с жопой по имени Псих… Ну разве я не гений?

Он взял ее за руку.

— Эй, ты же не знала, как все обернется. И мы справились. Верно?

— Ты не просто справился, ты отлично справился.

— Наверное, это твое влияние.

Они смотрели друг на друга. Мейс взъерошила ему волосы, Рой погладил ее руку.

— Не хочешь немного помокнуть? — тихо сказал он, вглядываясь в ее глаза.

Снизу послышались какие-то звуки. Мейс вскочила.

— Наверное, это Херберт. Хочешь, чтобы я принесла еду сюда, или поедим во дворе с видом на потрясающий сад?

Он выпустил ее руку.

— Потрясающий сад — хорошая идея.

— Не торопись, я подержу еду согретой.

Она поспешила вниз по лестнице, а Рой медленно погрузился обратно в воду.

* * *

Бет только что вошла в свой кабинет после рабочей встречи в Четвертом районе, когда ее телефон зазвонил. Она взяла трубку.

— Шеф слушает.

— С вами будет разговаривать исполняющий обязанности окружного прокурора Мона Данфорт. Пожалуйста, подождите, — преувеличенно официальным тоном произнес женский голос.

Бет постукивала пальцами по столу, дожидаясь, пока Мона возьмет трубку. Разумеется, она тянет время эффекта ради. Вполне возможно, стояла рядом со своей секретаршей, пока та набирала номер, и теперь неторопливо возвращается в свой кабинет, просто чтобы заставить Бет ждать.

Через тридцать секунд, когда она уже собиралась бросить трубку, на линии послышался женский голос:

— Мона Данфорт.

— Ага, я догадалась, раз ты мне звонишь… В чем дело?

— Кое-что странное в деле Мелдона.

— Что-то конкретное?

— ЦРУ открещивается от этой темы.

— И тебе интересно, почему?

— Эй, ты просила меня сделать пару звонков и вернуться с новостями.

Бет уставилась на стол, пытаясь рассортировать миллион задач, которые ей нужно решить, хотя сегодня ей уже с десяток раз требовалось переключиться с одной на другую. Но больше всего мысли Бет занимал план Моны уничтожить разом ее и Мейс.

— Продолжай.

— Я проверила дела Джейми. Ни одно из них не могло привести к тому, что его убьют и засунут в мусорный контейнер.

— Но ведь он работал адвокатом в Нью-Йорке, верно?

— Адвокатом бандитов, так будет точнее. Но люди, которых он представлял, либо мертвы, либо в тюрьме, либо отошли от дел. Единственный человек, который мог иметь против него зуб, сейчас в программе защиты свидетелей, а маршалы обычно не отпускают своих подопечных совершить пару убийств.

— Итак, ЦРУ заявляет, что они не занимаются расследованием убийства Мелдона. Предположим, на этот раз они говорят правду. Кто еще? Я слышала, что приказ мог прийти прямо из Белого дома. Но потом я поговорила кое с кем, кому доверяю, и мне сказали, что, скорее всего, это неправда.

— С кем ты говорила?

— Прости, Мона, но если я начну раскрывать свои источники, у меня их скоро не останется.

— Отлично!

— Слушай, меня отозвал лично мэр, но когда я спросила у него, откуда пришел приказ, он немедленно проглотил язык.

— Думаешь, Бюро играет честно?

— Я знаю директора и его главных парней, как и ты. Раньше они играли с нами честно. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что я получила сообщение от фибби^[208] с просьбой встретиться со мной по поводу дела Мелдона.

— Почему с тобой?

— Бет, я исполняю обязанности окружного прокурора. Джейми работал на меня.

— Когда я проверяла в последний раз, убийства, совершенные в округе Колумбия, по-прежнему были в моей компетенции. Мне нужно ловить этих проклятых бандитов, Мона, чтобы ты могла их обвинять.

— Ладно, если ты хочешь с ним встретиться, флаг тебе в руки. Я и без того по уши в работе. Когда я предложила ему такой вариант, он сказал, что проблем нет. Думаю, он в любом случае собирался поговорить с тобой.

Бет потянула к себе листок бумаги.

— Отлично, как его зовут?

— Специальный агент Карл Рейгер.

Глава 63

Когда они закончили есть, солнце уже садилось. Херберт подал ужин в павильоне в стиле римских развалин рядом с парковым прудом с водопадом и сотнями цветущих растений.

— Интересно, Херберта сдают напрокат на приемы? — спросил Рой, отправляя палочками в рот последний кусочек острой свинины.

— Если у тебя здесь будет работа на полный день, ты захочешь куда-нибудь уйти? — поинтересовалась Мейс, допивая китайское пиво.

Рой взглянул на нее:

— Насчет моего предложения присоединиться в ванне…

— Что? — резко спросила Мейс.

— Нет, ничего.

Ее голос смягчился.

— Слушай, прошло мало времени. Последние два года жестко обошлись со мной. Сложно завести нормальные отношения. Блин, если они вообще возможны при моей работе…

— Я понимаю.

— Но мне нравится быть с тобой. И ты многим рисковал ради меня. Я этого не забуду… — Мейс подалась вперед и ткнула палочками в салфетку. — Кабинет Дианы Толливер.

— Ты хочешь туда вернуться? Зачем?

— Рой, что-то произошло. Эти парни отправились за мной сразу после того, как я там побывала.

— Откуда они вообще узнали, что ты там была? Мы были вдвоем, и я никому не говорил.

— И нам нужно забраться в дом Дианы.

— Разве полиция не замотала его лентой?

— Это просто лента.

— Нет, это просто уголовное преступление. Причем не одно. Ты можешь опять попасть в тюрьму.

Ее лицо стянулось в жесткую маску.

— Рой, я уже в тюрьме, но, похоже, только я вижу эти чертовы решетки.

— Что ты надеешься найти в ее доме?

— Она хотела, чтобы мы поговорили с Андрэ Уоткинсом. Бандиты успели первыми. И теперь нам нужно подобраться к этой информации с какой-то другой стороны.

— Вроде бы мы должны оставить это полиции?

— Какие-то придурки пытались меня убить. Теперь я не отступлю.

— Ты даже не знаешь, связано ли это с убийством Дианы.

— Нутром чую, что связь есть. А я привыкла доверять этому чувству.

— Оно никогда не ошибается?

— По серьезным поводам — никогда.

Рой разглядывал громадный спортивный комплекс напротив гостевого дома, который показывал им Альтман.

— Не хочешь немного постучать мячом?

— Что? Тебе Психа не хватило?

— Надеюсь, эта игра будет немного дружелюбнее.

— Не надейся. Помнишь, как ты сам описывал мою манеру? Я могу загонять лучших. Но я не привезла сюда костюм.

— Спорим, у парня вроде Альтмана припасено все необходимое?

— Что ты задумал?

— Один на один.

— Я видела, как ты разделался с Психом. Я не в твоей лиге.

— Да ладно, не падай духом.

— Угу, именно это мне хотелось услышать… — Мейс помолчала. — А не хочешь вместо этого сыграть в «козла»^[209]?

— В «козла»?

— Ну да, ты же знаешь эту игру.

— Вроде бы играл пару раз.

— Ну ради полноты информации скажу, что я играла в нее каждый день последние два года. Играем?

— Не вопрос.

— Не будь таким уверенным. На что мы играем?

— На что?

— Я не собираюсь потеть за просто так.

— Ты имеешь в виду что-то конкретное?

— Нет, исключая всякую ерунду вроде «проигравший должен голым делать массаж победителю».

— Ладно, ни слова о голых и массаже. Обещаю.

Она настороженно посмотрела на него.

— Давай, Мейс, доверься своему нутру.

— Ладно, мое нутро говорит, что я приму любое твое предложение.

— О'кей. Ты выигрываешь — мы оба продолжаем расследование безо всякой полиции. Я выигрываю — мы идем к копам, все рассказываем им и отдаем дело в их руки.

Мейс с непроницаемым лицом смотрела на него.

— Ты же не станешь отворачиваться от своего нутра? — спросил Рой.

— Наверное, я ожидала от тебя чего-то большего.

— Думаю, ты еще поблагодаришь меня. Готова?

Мейс встала.

— Тебе придется выложиться на все сто.

Глава 64

— У меня ощущение, будто я вернулся в колледж, — сказал Рой, восхищенно разглядывая комплекс, который отстроил Альтман на состояние, заправленное деньгами Уоррена Баффетта.

— Ты был в команде серьезного колледжа. А я играла всего лишь в католической лиге средней школы, поэтому у нас денег не было. Это все для меня вроде райского спортзала.

Рой указал на балки.

— У него тут даже копии чемпионских баннеров NCAA мужских и женских команд, выигранных Мэрилендом.

Они потратили несколько минут, заглянув в бассейн, большую раздевалку со шкафчиками и душем, сауну, парилку и тренажерный зал, оборудованный самыми современными машинами. Еще в одной комнате нашли аккуратно разложенную спортивную форму, которая выглядела совершенно новой. У стены выстроилась в ряд спортивная обувь.

— Это похоже на спортивную фантазию, — заметил Рой.

— Давай-ка перейдем к делу, потому что я всерьез собираюсь надрать тебе задницу, — заявила Мейс.

— И кто у нас теперь самоуверенный?

— Видно, ты очень хочешь вылезти из этого дела, — жестко и как-то безжизненно произнесла она.

— А может, я хочу, чтобы мы оба выбрались из него живыми? Это разве не считается?

Перри толкнула его плечом.

— Если ты хочешь называть это жизнью.

— Что?

— Быть цыплячьим дерьмом.

— Тогда почему ты приняла ставку?

— Я же сказала: потому что очень хочу надрать тебе задницу.

Они нашли большую комнату, набитую всевозможным спортивным снаряжением, от бейсбольных мячей до боксерских перчаток. На стойке аккуратно лежали полсотни баскетбольных мячей, многие с эмблемами колледжей. Мейс взяла один.

— Ради старых времен.

Рой увидел на мяче знакомую эмблему «Кавз».

Они вышли в зал, и Кингман иронично поприветствовал несуществующих зрителей. Мейс мощным броском отправила мяч ему в живот. Рой легко поймал его.

— Каково оно, играть перед тысячами, мистер Суперзвезда? — спросила она.

— Лучшее время моей жизни.

— Дни славы?

— Работа юриста позволяет оплачивать счета. Но я не возношу по утрам хвалы Господу Всемогущему за возможность делать богатых людей еще богаче. Это не похоже на то, чем занималась ты, будучи копом.

— Тогда уходи оттуда. Возвращайся в адвокатуру или получай место в общественной защите.

— Легче сказать, чем сделать.

— Сделать — единственная трудность.

— Учту. Дамы первыми. — Он бросил ей мяч.

— Мы можем пропустить легкую часть программы?

— Все, что пожелаешь.

Мейс отошла от обруча на пятнадцать футов под прямым углом, прицелилась и бросила. Чисто, только сетка чуть шелохнулась.

Рой хлопнул в ладоши.

— Впечатляет. Даже не разогрелась.

— Ха, напротив. У меня была лапша с острым соусом. А от твоей дурацкой ставки я стала еще горячее. У меня внутри огонь.

— Мейс, я на самом деле считаю, что потом ты поблагодаришь…

— Бросай!

Рой занял ее место и сделал чистый бросок.

С двадцати футов и сорока пяти градусов Мейс забросила мяч от щита.

— На пределе возможностей? — спросил он.

— Скоро узнаешь.

Кингман сделал чистый.

— О'кей, твоя К, — сказала Мейс.

— Какого черта? Я попал.

— Рой, я заложила от щита. Ты — чисто. Получай свою К.

Он смотрел на нее, открыв рот.

— Что? — спросила Перри. — Ты решил, что я бросила от щита, потому что не могу заложить чистый с двадцати футов?

Она выхватила у него мяч, встала на двадцать и забросила.

— Ладно, — угрюмо сказал Рой. — Я получаю К.

— Вот-вот.

Спустя почти час, после восьмидесяти бросков и нескольких промахов, у обоих был К-О-З-Е.

Мейс прицелилась и забросила от щита с двадцати пяти футов.

— Просто хочу уточнить: я должен забросить от щита или могу чисто?

— Не трусь, малыш. Выбирай сам.

Рой дважды стукнул мячом, прицелился и бросил. Мяч пролетел мимо, даже не задев дужку.

Мейс нагнулась, подобрала мяч и с открытым ртом уставилась на Роя.

— Это Л, — сказал Рой. — Я проиграл. Мы продолжаем расследование без копов.

— Ты все это время собирался проиграть?

— Полагаю, этого ты никогда не узнаешь. Итак, что делаем дальше?

— Ты уверен насчет этого? — спросила она, бросив ему мяч.

Кингман перебросил мяч обратно.

— Больше не спрашивай. И не растекайся тут от счастья, нам это не нужно.

— О'кей, Толливер вышла из офиса в пятницу около семи. Это следует из данных охранной системы гаража. Потом она вернулась незадолго до десяти.

— Но Диана жила в южном конце Старого города. Зачем ехать туда, потом делать круг и возвращаться?

— Я попросила об одолжении и узнала, что копы получили движение по кредитной карте. В пятницу вечером Толливер ужинала в Джорджтауне в месте под названием «Симпсонс». Ты его знаешь?

— Маленькое заведение в квартале от М-стрит в сторону реки. Я там бывал. Хорошая кухня. Она ужинала одна?

— Нет. Судя по счету, с кем-то вдвоем.

— С кем же она была?

— Не знаю.

— Разве копы не поговорили с персоналом ресторана?

— Я не знаю. У них есть Капитан.

— А когда выяснится, что Капитан не виновен?

— Тогда мы обойдем их на повороте. Но сначала мне нужно заглянуть в другое место.

— Какое?

— Навестить старого друга.

Глава 65

Этим вечером Бет сама вела «Крейсер» номер один. Она была одна в машине, хотя сзади держалась пара автомобилей без опознавательных знаков, за рулем которых сидели полицейские в штатском. Коллеги отстали, когда она въехала на пустынную парковку у школы. Бет по-прежнему была в форме и со своим «Глоком 26» в кобуре. Она держалась своего правила: когда надеваешь звезды, держи при себе огневую мощь. Рация висела на клипсе, пристегнутой к рубашке.

В большинство дней Бет казалось, что четыре звезды на каждом плече весят по тонне каждая, и сегодняшний не был исключением. И эта вечерняя встреча вполне может добавить неизмеримой головной боли. Однако Бет сидела спокойно и выстукивала на руле мелодию, слушая канал полиции. По привычке она продолжала контролировать вызовы диспетчера и ответы ее людей. Поступило сообщение о стрельбу в шести кварталах отсюда. В обычной ситуации она сама выехала бы на место. Но сейчас приходилось ждать. И ей это не нравилось.

Бет перестала стучать, когда на стоянку въехал черный седан. Машина просто кричала о гаражах ФБР. Бет не сомневалась, что крики «пять-о» и уханье послышались через секунду после того, как седан въехал в Пятый район. Все фэбээровские тачки выглядели одинаково, звучали одинаково и даже пахли одинаково. Бет знала, что все дилеры, торговцы оружием, бандиты и шлюхи тихо скрывались в тенях, пока фибби не проедут мимо, а потом снова возвращались к своим преступлениям. Седан остановился рядом с ее машиной, капотом к багажнику. Водительское стекло опустилось.

Сначала в окне показались документы и значок, потом лицо.

— Специальный агент Карл Рейгер.

За его спиной появилось второе лицо.

— Мой напарник, Дон Хоуп.

— У вас удостоверения сотрудников Национальной безопасности. Данфорт говорила, вы из ФБР, — сказала Бет.

— Недоразумение. Бывает. Несколько лет назад мы действительно относились к ФБР. Сейчас же переведены в специальное подразделение ДНБ по контртеррористическим мерам.

— Специальное подразделение?

— Угу. После одиннадцатого сентября их стало много.

— Хорошо, давайте поговорим.

— Ваш офис или наш?

Бет открыла дверь, кивнула своим людям в машине сопровождения и уселась на заднее сиденье седана. Закрыв дверцу, сказала:

— Мона не сообщила мне никаких подробностей, поэтому буду признательна за краткую сводку.

Рейгер и Хоуп развернулись боком, чтобы смотреть на нее. Рейгер сказал:

— Первым делом должен сообщить, что информация ограниченна.

— Не это мне хотелось услышать. Когда что-то читаю, я люблю видеть все страницы.

— У нас, как и у всех, есть приказы.

— Специальное, вы сказали?

— Объединенная оперативная группа, с ограниченным кругом посвященных.

— Это просто другая формулировка для «я не могу вам сказать».

— Национальная безопасность.

— А вот это оправдание я ненавижу в два раза сильнее. Кто те парни, которые выкинули меня с места преступления?

— Часть оперативной группы.

— Я занимаюсь своей работой почти двадцать лет. И ни разу не видела, чтобы кто-то плевал на полицейскую ленту, просто показав свои чертовы права.

— Нам это нравится не больше, чем вам.

— Сомневаюсь. Приказы действительно спустили из Белого дома?

— Кто вам это сказал? — резко спросил Рейгер.

— Простите, не могу вас посвятить. Не уверена, что вы вправе знать.

— Послушайте, Шеф, я понимаю, вы злитесь. И я тоже злился бы, но национальная безопасность…

Бет перебила его:

— Я играла в игру «национальная безопасность бьет все карты» с лучшими из них. Но мне очень не нравится, когда меня исключают из расследования убийства, совершенного на моем заднем дворе. И еще сильнее мне не нравится, когда это делают какие-то жопы, размахивающие водительскими удостоверениями.

— Мы думаем, что Мелдон убит местными террористами, — произнес Рейгер.

Бет подалась вперед.

— Местными? В какой связи?

— Дело, с которым он работал. Помните парня, который год назад пытался взорвать Музей аэронавтики и космонавтики четырьмя фунтами «семтекса» и детонатором из мобильника?

— Роман Нейлор? Разве такое забудешь… Его взял один из моих парней из К-девять. Успел, прежде чем этот сукин сын убил добрую тысячу детей со Среднего Запада, приехавших на летние экскурсии.

— Мелдон выступал обвинителем по этому делу. У Нейлора есть группы сторонников в разных штатах. Одна из них — «Объединение сынов американских патриотов». Их связывают с тремя взрывами федеральных объектов за последние два года. Мы считаем, это просто разминка перед серьезной акцией, которая сможет посоперничать с одиннадцатым сентября. После того как мы вместе с АТО начали охоту, кучка этих ублюдков ушла в подполье. Мы подозреваем, что трое дружков Нейлора были здесь на прошлой неделе, чтобы принять участие в акции протеста перед федеральным судом, где идет его процесс, а сейчас они исчезли.

— Погодите. Мона сказала, что она пересматривала все дела Мелдона, и ни одно из них нельзя связать с его убийством.

— Вы доверяете Данфорт?

— Не очень.

— Хорошо. Эта дама соврет своей бабуле, лежащей при смерти, если решит, что это пойдет на пользу ее карьере. На самом деле мы взяли Данфорт на короткий поводок и предложили передать эстафету вам. Она явно была не против. Эта дама не любит пачкать свои ноготки.

— Понимаю, но почему вы предложили это?

— Потому что мы предпочтем иметь дело с вами, а не с ней.

— И вы действительно думаете, что Мелдона убили приятели Нейлора?

— Подходит без натяжки.

— Как его убили?

Хоуп протянул ей лист бумаги.

— Резюме результатов вскрытия. Выстрел в упор. В затылок, в стиле казни. У нас есть гильза, сороковой калибр. Но пистолет мы никогда не найдем. Машину Мелдона нашли в Западном Мэриленде. Только его отпечатки. На месте преступления никаких следов. Все чисто, а убийца давно исчез.

— Но если эти парни были в округе Колумбия, как вышло, что я об этом не знала? И почему Мелдона не охраняли?

— Мы сказали «подозреваем», а не «уверены». И даже если это та троица, о которой мы думаем, у нас на них нет ничего, кроме предположений и ощущений, а суды плохо относятся к таким обоснованиям. Но мы думаем, что им поручили устроить новую Оклахому^[210].

— Если так, зачем рисковать всем, убивая Мелдона?

— Они были связаны с Нейлором. Возможно, это месть. Теперь Мелдон мертв, и слушания будут отложены.

— У вас есть какие-то следы к этой троице?

— Пока нет. Но мы работаем над этим.

— Вы подключите меня, когда они появятся?

— Мы можем спросить, Шеф, и всё.

— Иначе говоря, вы ничего мне не рассказали. Тогда зачем вообще эта встреча?

— Мы пересказали вам нашу гипотезу об убийстве Мелдона. Мы дали вам столько фактов, сколько можем. Должен сказать, что нам пришлось серьезно биться даже за результаты аутопсии.

— Если вы дадите мне изображения трех подозреваемых, их начнут искать четыре тысячи полицейских.

— Я сильно сомневаюсь в том, что они болтаются в городе после Мелдона.

— Вы удивитесь, но я знакома с начальниками полиции других городов. И даже с несколькими федералами, которых считаю друзьями.

— Мы уже держим все под контролем.

— Тогда спрошу еще раз: зачем вы хотели со мной встретиться?

— Профессиональная вежливость, — ответил Рейгер. Пауза. — И нас попросил один ваш приятель сверху.

Бет быстро сообразила, о ком идет речь.

— Сэм Доннелли?

— Он не из любителей присваивать чужие заслуги, но отрицать не буду.

— Я ему обязана.

— Уверен, однажды он попросит вас об услуге. И еще одно. Знаю, что это звучит исключительно нечестно, но если вы добудете какие-то следы, мы будем очень признательны за информацию.

Бет открыла дверь.

— Вы ее получите.

— Так просто? — сказал Рейгер.

— В отличие от вас, я просто хочу поймать преступников. И мне плевать, какая контора заработает на этом очки. Было бы неплохо, если б вы внедрили ту же философию в своем специальном отделе.

Через несколько секунд «Крейсер-один» вместе с машиной сопровождения выехали с парковки.

Когда они скрылись из виду, Рейгер посмотрел на Хоупа. Тот спросил:

— Что думаешь?

— Я думаю, мы сделали то, что нам сказали, и теперь должны отчитаться.

— А сестра и юрист?

— Дон, я тут не распоряжаюсь. Я просто выполняю распоряжения. Но скажу тебе, чем дальше мы влезаем в это дело, тем меньше оно мне нравится. Я не подписывался на такое дерьмо и знаю, что ты тоже.

— Они платят нам в четыре раза больше обычной ставки.

— Да, но убивать наших собратьев-американцев…

— Во время предварительной проверки Бёрнс сказал, что может дойти и до этого. Но только так можно обезопасить страну. Иногда враги появляются изнутри… Черт, да ты сам это знаешь.

— Меня все еще тошнит от той пули в затылок Мелдона.

— Бёрнс сказал нам, что Мелдон — предатель, и представил доказательства. Но если правда вылезет наружу, это уничтожит годы разведывательной работы. Его нужно было убрать. Тайные операции, Карл, старые правила тут не применяются.

— Если долго твердить эти слова, начинаешь в них верить.

Рейгер вывел седан с парковки.

Неприметная машина выехала из переулка напротив школы и двинулась следом. Мужчина, сидящий на пассажирском сиденье, произнес в рацию:

— «Мобильный-два» выехал, двигаюсь у них на шесть.

Потрескивающий голос Бет Перри ответил:

— Куда они, туда и вы. И плевать, даже если в ад и обратно. Шеф закончил.

Глава 66

— Не забыли меня, док?

Мейс стояла в вестибюле здания криминалистических лабораторий. Рой остался ждать в машине. Лоуэлл Касселл, главный судмедэксперт, улыбнулся.

— Когда мне сообщили, что вы меня ждете, я был удивлен и заинтригован.

— Вижу, вы по-прежнему работаете допоздна.

— Ваша сестра заметно сократила количество убийств, но, к сожалению, работы у меня меньше не стало.

Они пожали друг другу руки, потом быстро обнялись.

— Рад вас видеть, Мейс.

Она улыбнулась.

— Мне тоже вас не хватало, док. — Огляделась. — Здание только собирались заканчивать, когда я… уехала.

Касселл кивнул.

— Да. Надеюсь, Бет передала вам мои чувства по этому поводу?

— Громко и ясно.

— Так расскажите, чем я могу вам помочь.

— Ну мне хотелось зайти, увидеть вас, посмотреть на это место…

— И?..

— Я интересуюсь одним расследованием.

— Диана Толливер?

— Как вы догадались?

— Давайте обсудим это в спокойной обстановке.

Через минуту они уселись в его кабинете.

— Убийство Дианы Толливер, — напомнила Мейс.

— Это текущее расследование.

— Я знаю.

— Тогда вы в курсе, что я не могу его комментировать.

— Слушайте, док, я знаю, что больше не с «синими».

— Если б это зависело от меня, я показал бы вам все документы, но от меня ничего не зависит.

— Бет уже кое-что мне рассказала.

— Она — начальник, а я — просто рабочая пчела.

— В любом случае, гипотетически рассуждая, если б работала по этому делу, я хотела бы увидеть отчет о вскрытии, перечень найденных следов, токсикологический отчет, данные по изнасилованию — в общем, обычный набор.

— Если б вы работали по делу.

Мейс встала и принялась вышагивать по кабинету.

— Дело в том, что я не могу работать над этим расследованием, поскольку больше не в «синих». По крайней мере, с судимостью за особо тяжкое.

— Верно.

— Если только обстоятельства не изменятся.

— И как они могут измениться? — заинтересовался Касселл.

— Если я докажу свою невиновность. Или другой вариант.

— Какой?

— Если я раскрою дело. Большое дело.

— Понимаю. Вроде несколько лет назад что-то подобное сделал какой-то агент ФБР?

— Он даже приезжал ко мне в тюрьму.

— Тогда я понимаю ваши мотивы.

— Док, работа копа — все, что я знаю. Бет способна быть кем угодно. Она может управлять компанией из первой сотни журнала «Форчун», если решит этим заняться, или стать президентом США. Я же — коп, и это все, чем я могу быть.

— Мейс, не принижайте себя.

— Давайте я перефразирую. Это все, чем я когда-либо хотела быть.

— Я вас понимаю. Особенно если учесть случившееся с вашим отцом.

— Вы были с ним знакомы, верно?

— Я имел такую честь. И оттого мне вдвойне труднее принять Мону Данфорт, занимающую сейчас его должность.

— Пока сидела в тюрьме, я думала только о том, чтобы выйти и увидеть Бет. А потом доказать свою невиновность и вернуться в полицию. Там это казалось возможным.

— А сейчас?

— Уже не таким возможным, — призналась Мейс.

— Но вы собираетесь попытаться? Даже если это может закончиться возвращением в тюрьму?

— Я не хочу туда возвращаться. Один Бог знает, как сильно. Но жить штатской… — Она умолкла, подыскивая верные слова. — Мне кажется, что я вернулась в камеру с решетками, пусть даже их вижу только я. Наверное, это сложно понять.

— Нет, честно говоря, не очень.

— Поэтому я прошу вас о помощи. Я не смогу решить это дело без криминалистических отчетов, — без обиняков выдала Перри, садясь обратно на стул.

Он несколько секунд смотрел ей в глаза, потом встал.

— Токсикологический отчет и результаты сравнения ДНК еще не поступили.

— О'кей.

Касселл открыл ящик с разделителями, достал несколько документов и положил их на стол.

— Мне нужно сходить в уборную. Чертова простата. Радуйтесь, что у вас ее нет. Скоро вернусь.

Уходя, он поднял крышку настольного копира, стоящего на тумбе.

— Только сегодня заменил тонер и засунул туда целую пачку бумаги.

Касселл закрыл за собой дверь. Через секунду Мейс уже копировала документы, торопясь изо всех сил.

Глава 67

— Ты выглядишь счастливой, — сказал Рой, когда Мейс залезла в машину и они поехали дальше.

— Так и есть. И ты прав, — ответила она. — Этот «Маркиз» действительно огромный. Ты можешь налить в него воды и пользоваться вместо бассейна.

Кингман взглянул на папку с бумагами, которую она держала в руке.

— Что это?

— Результат большого риска со стороны моего доброго друга.

— А что ты хочешь делать сейчас?

— Ты везешь нас к своему офису, а я пока почитаю.

Через двадцать минут Рой въехал в гараж своего офисного здания, а Мейс перелистнула последнюю страницу скопированных отчетов.

— И?.. — спросил Кингман.

— Ее изнасиловали, но Бет об этом уже говорила. Результаты сравнения ДНК с образцом, взятым у твоего приятеля Капитана, еще не пришли. Токсикология — тоже.

— Как она умерла?

— Кто-то сломал ей ствол мозга. — Она подняла взгляд. — Задняя часть шеи. Для этого требуется сильный человек, возможно, с какими-то специальными навыками.

— Вроде бывшего армейского разведчика весом три с лишним сотни фунтов?

— Ты это сказал, не я.

— Что еще?

— Следы и грязь на ее одежде совпадают с образцами, взятыми у Капитана.

— Так вот почему для него до сих пор не определили дату явки в суд… Они ждут, не забьют ли решающий мяч с результатами ДНК. Обычно слушания представления происходят в течение двадцати четырех часов после ареста.

— Когда его обвинят, о чем ты будешь ходатайствовать?

— Мы кричим «невиновен» и дальше пляшем от того, обвинят ли его в незаконном проникновении и краже или в убийстве. Прокурору не нужна моя помощь. — Он посмотрел на папку. — Там есть что-нибудь, не указывающее на Капитана?

— По правде говоря, нет.

— Но сравнение ДНК вернется без совпадения. Они могут повесить на Капитана кражу со взломом, но я взял это дело в первую очередь из-за обвинения в убийстве.

— А кто бы его не взял? — заметила Мейс.

— Но Диана в пятницу вечером с кем-то ужинала, и определенно не с Капитаном.

— Возможно, с этим Уоткинсом. В смысле, с настоящим Уоткинсом.

— Надеюсь, мы это выясним.

Они поднялись на лифте в «Шиллинг и Мердок», и Рой, проведя карточкой по считывающему устройству, открыл дверь.

Через минуту они осматривали кабинет убитой. Мейс села за стол Дианы и уставилась в большой экран компьютера «Эппл».

— Хорошая штука.

— Удивительно, что копы не забрали ее компьютер.

— Теперь это не требуется. Они просто копируют все на флеш-накопитель. Было бы неплохо взглянуть, что там внутри. — Она взглянула на Роя. — Есть идеи?

— Он запаролен, но давай попробую.

Рой сел, включил «Мак» и уставился на поле ввода пароля.

— А у тебя какой пароль? — спросила Мейс.

— AVU2778861.

— Ладно, с буквами понятно. UVA наоборот^[211]. А числа?

— Двадцать семь и семь — рекорд, с которым мы окончили мой четвертый курс.

— А восемь-восемь-шесть-один?

— Восемьдесят восемь на шестьдесят один — счет моей последней игры, когда мы проиграли Канзасу в NCAA.

Она сочувственно посмотрела на него.

— Рой, ты ни разу не думал, что пора уже забыть об этом?

— Думал… — Он сосредоточился на экране. — Ладно, Диана, так какой у тебя может быть пароль?

— Мужа и детей нет. Животные?

Рой покачал головой. Мейс посмотрела в отчеты, которые прихватила с собой.

— Попробуй дату рождения.

Она продиктовала цифры Кингману, тот нажал клавиши, но пароль не подошел. Они попробовали другие комбинации цифр. Забили девичью фамилию ее матери, которую Рой случайно вспомнил.

— У нас осталась последняя попытка, потом он отключится, — предупредил Кингман.

— Мы не собираемся его ломать… Дурацкая идея. — Мейс уставилась на верхний край экрана. — А это что за штука?

Рой посмотрел, куда она показывала.

— Веб-камера. Она для видеоконференций и всякого такого.

Мейс медленно вышла из сектора обзора камеры и лихорадочно замахала рукой Рою, призывая его встать. При этом она спокойным голосом произнесла:

— Ладно, все это без толку. Можем спокойно уезжать.

Когда Кингман вышел из-под «взгляда» камеры, Мейс схватила его за руку и прошептала на ухо:

— Быстро сваливаем отсюда.

Она вытолкнула его за дверь и захлопнула ее.

— В чем дело? — резко спросил Рой.

— Вот почему они отправились за мной. Они видели, как я обыскиваю кабинет Дианы.

— Кто?

— Те, кто смотрят с другой стороны камеры. Пошли скорее, пока они не приехали.

— Пока кто не приехал?

Оба обернулись, услышав звук. Входная дверь офиса «Шиллинг и Мердок» бипнула, открываясь.

— Это они!

Глава 68

— Сюда.

Рой схватил Мейс за руку, и они побежали по коридору прочь от входной двери. В конце коридора повернули налево и через несколько шагов уперлись в дверь. Кингман распахнул ее, и оба уставились в темную комнату.

— Что это за место?

— Почтовая комната.

— Отлично, Рой. В последние гребаные минуты нашей жизни мы сможем полистать пару классных журналов о туризме.

— На самом деле у меня другая идея. Пошли.

Он провел Мейс в дальнюю часть комнаты, к небольшой железной дверце, вделанной в стену примерно в четырех футах от пола.

— У фирмы есть помещения на пятом этаже, там мы храним архивы.

Он нажал красную кнопку рядом с дверцей, и та поехала вверх. За ней крылось пространство три на три фута, едва способное вместить одного человека.

— Подъемник? — спросила Мейс.

— Эта шахта ведет прямо в хранилище на пятом.

Оба обернулись, услышав из коридора звук бегущих шагов.

— Мейс, залезай.

— А ты?

— Там не хватит места для двоих.

Она заглянула внутрь.

— Если ты не залезешь со мной в этот ящик, следующим твоим транспортом будет гроб.

Рой подтолкнул ее, потом залез следом. Дверь в почтовую комнату распахнулась, но он уже дотянулся и нажал на зеленую кнопку отправки. Дверца опустилась, и в следующую секунду подъемник ожил и поехал вверх. Пространство было настолько тесным, что Мейс уткнулась носом в колени, а Рою вообще пришлось изогнуться вокруг нее, как рву вокруг замка.

Мейс поерзала.

— У тебя в кармане фонарик или ты просто рад меня видеть?

— Фонарик. Я успел схватить его с полки.

Подъемник остановился, металлическая дверца открылась. Рой вывалился наружу и вытащил за собой Мейс. Затем включил фонарик, и через несколько секунд они уже бежали по коридору.

— Лифты не годятся. И они наверняка перекрыли лестницу.

— Лестницу внизу — да, но не остальные, — сказала она. — Пошли!

Посредине их забега Мейс на секунду остановилась и, натянув на пальцы рукав, чтобы не оставлять отпечатков, дернула рычаг пожарной тревоги. Завизжала сирена, в коридоре вспыхнули тревожные красные огни.

Мейс бросила на бегу:

— Недалеко отсюда есть пожарная станция, но несколько минут нам придется продержаться самим.

— Так куда же нам идти?

— На четвертый этаж.

Беглецы двинулись к пожарной лестнице и быстро спустились на один этаж. Через несколько минут они стояли на том месте, где Мейс парализовала Капитана.

— Теперь прячемся.

— Может, позвонить копам? У меня есть мобильник.

Она мгновение колебалась.

— Да, давай.

Рой набрал 911.

— У меня ни одной палочки. Что за хрень?

Они отбежали в дальний конец помещения.

— Быстро, ищи вокруг любое оружие, — сказала Перри.

— Они придут с «пушками»; чем ты предлагаешь их встречать? Отверткой?

Мейс рыскала взглядом по сторонам, пока не заметила длинный кусок стальной цепи. Она схватила его и намотала себе на руку.

— Вот это подойдет.

— Погоди минуту. Приедут пожарные, найдут нас, и твоя сестра узнает, что ты была здесь.

— Я не собираюсь оставаться тут, когда приедут пожарные.

— Но я думал…

— Если плохие парни не вломятся через минуту в дверь, значит, их напугала тревога. И тогда мы с тобой убираемся отсюда к черту до приезда пожарных.

— Я предпочел бы немного другой план.

— Рой, я держу десятифунтовую цепь. Не раздражай меня.

Через минуту они услышали приближающуюся сирену. Мейс бросила цепь, они метнулись к двери и скатились вниз по лестнице. Пробежав через вестибюль, зашли в гаражный лифт в ту минуту, когда у передней двери показались пожарные. Даже не посмотрев, стоит ли еще в гараже «Маркиз», оба выскочили на улицу и побежали прочь от здания.

— Что теперь? — задыхаясь, спросил Рой, когда они перешли на шаг.

Мейс взглянула на часы.

— Не хочешь выпить кофе?

— Чего? Нас только что пытались убить, а тебе нужен стимулятор?

— Ага, в «Симпсонс» в Джорджтауне. Где в пятницу ужинала Толливер.

— А… Ладно.

— А потом можно будет вломиться в ее дом.

— Господи Боже…

Глава 69

Тем же вечером, но намного позже, Дон Хоуп и Карл Рейгер шли по длинному коридору. Они находились в нескольких этажах ниже уровня земли; стены покрывали материалы, препятствующие любым формам электронного наблюдения. И это было правильно, поскольку немногие здания в стране хранили больше секретов, чем это, включая командный центр ЦРУ в Вирджинии и штаб-квартиру АНБ^[212] в Мэриленде.

Оба мужчины выглядели встревоженными, когда остановились перед металлической дверью. Зашипела гидросистема, и дверь открылась. Оба зашли внутрь, и дверь автоматически закрылась за ними.

Перед столом стояли два стула. Мужчины сели. Напротив сидел Джарвис Бёрнс. Еще минуту он смотрел в экран своего компьютера, потом поднял взгляд, снял очки и положил их перед собой на стол. Его рука по привычке легла на бедро и принялась растирать его. Когда Рейгер начал говорить, Бёрнс поднял руку и покачал головой. За этим последовал глубокий вздох. Рейгер и Хоуп нервно переглянулись. Глубокие вздохи редко бывают хорошим знаком.

— Интересный поворот, — произнес Бёрнс. — Не очень приятный. Ситуация чрезмерно усложнилась.

Каждое короткое предложение вылетало, как пули из MP5^[213], поставленного на двухпатронные очереди.

— Разрешите говорить откровенно? — сказал Хоуп.

— Конечно.

— Шеф прикрыт. Мы скормили ей то, что вы сказали, и дали понять, что источником является директор Доннелли. Для нее ситуация сведена к внутренним террористам, и она в долгу перед вами. Сестра и юрист не доставят беспокойства — по крайней мере, на мой взгляд.

Бёрнс откинулся на спинку стула, сложил пальцы горкой и уставился на двоих мужчин.

— На чем основана ваша оценка? На ваших неудачах?

— Мы не потерпели неудачу.

— Правда? «Переключить себя на "А"? Мы внедрили в компьютер Толливер шпионскую программу. Мы знали об этом письме и оставили его там. Вы могли стереть его с компьютера Кингмана до того, как он его прочитает.

— Мы не стали его стирать, поскольку оно выглядело совершенно безобидно, — возразил Рейгер. — Мы думали, она отправила его случайно, по ошибке. Письмо даже не было дописано.

— Оно было достаточно дописано, чтобы они разобрались в его смысле раньше вас. Они узнали об Уоткинсе и отправились в его квартиру ровно тогда, когда ее обыскивал мой человек. Ему пришлось срочно устраивать там танцы…

— Мы не знали, что у нее есть абонентский ящик, — ответил Рейгер. — Она ни разу не была там с момента, как мы взяли ее под наблюдение.

— Значит, она завела его раньше или попросила кого-то другого.

— Но вашему парню незачем было открывать чертову дверь в квартиру Уоткинса, — заметил Хоуп.

— Поверьте, если б он не открыл, Мейс Перри сломала бы ее. И полиция, разумеется, тоже знает об Уоткинсе. Мы могли изъять бумагу из ящика после того, как ее нашла Перри со своим приятелем, но это было рискованно — она могла рассказать об этом своей сестре, а у той пропажа бумаги вызвала бы подозрение… В любом случае вред уже причинен. С другой стороны, они арестовали старого солдата и очень скоро его обвинят в убийстве.

— Тогда наша работа, возможно, уже закончена.

— Нет, ваша работа не закончена. Но мы не можем допустить еще один провал.

Мускулистая рука Хоупа легла на стол.

— Почти с самого начала мы занимались зачисткой, ответными мерами. Это не метод ведения успешных операций, тайные они или нет. Не для этого вы выводили нас на доску.

— Технически вы подчинены Департаменту национальной безопасности, который не занимается тайными операциями. Вы с Рейгером — стерилизованное оружие, взведенное и круглосуточно готовое. И мы вывели вас на доску, чтобы вы сделали дело, какое бы дело ни потребовалось. Наша работа далека от идеала. Она неприятная, грязная и изменчивая. Ты заключаешь сделку с одним дьяволом, потому что он чуть лучше другого. В противном случае вы нам не понадобились бы. Но нам нужно, чтобы вы прибрали за собой.

— Послушайте, они ничего не нашли в кабинете, а шпионская программа, обеспечивавшая наблюдение через компьютер Толливер, уже удалена. Я не вижу, в чем тут может быть проблема.

— Тогда давайте я вам покажу. — Бёрнс нажал кнопку на клавиатуре и развернул к ним экран с фотографией Мейс Перри. — Вот проблема.

Рейгер раздраженно поднял руки.

— Да ладно, она даже не коп. Она на пробации. Ее возможности ограниченны. Она действует исключительно на свой страх и риск. На мой взгляд, это абсолютно надуманный вопрос.

— Правда? А вы, случайно, не читали психологическую оценку Перри?

— Психологическую оценку? — с любопытством переспросил Рейгер.

Бёрнс встал из-за стола и похромал к ним.

— Они сделали ее психологическую оценку, когда она захотела пойти работать под прикрытием. Очень интересное чтение. Рейгер, она никогда не сдается. Никогда не отступает. Ее отец был прокурором округа Колумбия. Я был с ним знаком. Его убили, когда ей было двенадцать. Она так с этим и не свыклась. Это жжет ее изнутри с взрывным потенциалом тонны С-4. Она скорее умрет, чем услышит, что была не права.

— Если вам нужно о ком-то беспокоиться, лучше подумайте о шефе полиции. Эта женщина — гранитный блок с очень хорошими мозгами.

Бёрнс присел на край стола.

— Я много лет знаю Бет Перри. Она — грозный противник. Но ее действиям присуща тенденция укладываться в жесткие рамки. В то время как ее сестра не знает и никогда не признает рамок. Откровенно говоря, Мейс Перри меня здорово пугает. И если ей удастся испортить наше дело, никто из нас не будет в безопасности. — Он оценивающе разглядывал обоих мужчин. — Ни один. То, что мы здесь делаем, правильно и хорошо для страны, но если общественность узнает, она никогда этого не одобрит.

— Но она даже не может легально носить оружие, — сказал Хоуп.

Бёрнс шлепнул ладонью о стол.

— И это приводит нас к вопросу: почему ее так трудно устранить? Сегодня вечером в той юридической фирме была упущена золотая возможность. Я отправил туда специально отобранную команду, чтобы она разобралась с проблемой, пока вы встречаетесь с Бет Перри. А в результате все обернулось какой-то чаплиновской комедией.

— Но если убрать Мейс, ее сестра перевернет небо и землю, чтобы выяснить, кто это сделал, — заметил Рейгер.

Бёрнс кивнул.

— Совершенно очевидно, что обе сестры готовы умереть друг за друга.

— Вот видите, об этом я и говорю.

— Но мне нужно, чтобы умерла только одна. И мы поможем Бет Перри прийти к заключению, что в гибели ее сестры виноват один из многих врагов, которыми она обзавелась, будучи копом. Пуля в голову — это чертова пуля в голову.

— Какие-то дурацкие пятнашки, — рявкнул Рейгер. — Мы убираем одного человека, а потом выясняется, что он говорил с кем-то еще. Мы убираем следующего, а потом оказывается, что он отправил проклятое письмо третьему, и нам приходится идти за ним. Бёрнс, когда это, к чертям собачьим, закончится?

— Надеюсь, как только нам удастся сохранить в целости разведывательные источники и безопасность страны, — произнес Бёрнс, буравя взглядом Рейгера. — И следите за своим тоном. Или мне нужно напомнить, что такое командная цепочка?

Рейгер еще секунду держал взгляд Бёрнса, потом отвернулся.

Хоуп откинулся на спинку стула.

— Отлично. Тогда давайте сделаем все правильно. Мы перестаем ее преследовать. Приводим ее прямо в зону удара. Затем делаем работу. Быстро и чисто.

— Чтобы добавить некоторой срочности к вашей задаче, скажу, что все мы чувствуем, как шелухи на луковице остается все меньше и меньше.

— Ресурсы?

— У вас есть предварительная авторизация для получения максимальной поддержки. Вам не нужно нажимать на спуск — это сделают другие. Люди, которые подойдут под нужное описание, если вы улавливаете мою мысль.

— Прежде чем мы что-то сделаем, — сказал Рейгер, — нам нужно увидеть эти новые приказы, причем в письменной форме, со всеми положенными подписями.

Бёрнса это явно не обрадовало.

— Приказ на ликвидацию был единственным действующим. Вам это известно.

— Мы здесь убиваем не парней в тюрбанах, — вмешался Дон Хоуп. — Это американцы. Это другое дело. Мы уже убили троих и сейчас хотим получить новые приказы.

— А где написано, что американцы не могут быть террористами? — возразил Бёрнс. — Или вы хотите сказать, что Тимоти Маквей не был террористом? Мне плевать, носит он тюрбан или похож на моего сына. Мне плевать, будь он из Ирака или из Индианы. Если его цель — причинить вред американцам, моя работа — остановить его. И я использую для этого все средства, которые есть у меня в распоряжении.

— Я говорю только о том, что, когда все закончится, нам с Карлом потребуется лист бумаги, прикрывающий нас от тюрьмы. Поэтому если вы хотите получить результат, нам нужны приказы на каждого, с указанными там именами. Мы не хотим оказаться крайними. Нам не нужно дерьмо в духе абу-грейбского «солдаты впали в амок». Сверху донизу. Тонуть будем все. Вот так все и будет, либо ваше стерилизованное оружие останется в кобуре. Только так все и будет, — твердо повторил он.

— Вы получаете компенсацию, в четыре раза превышающую ваше исходное жалованье. К тому времени, когда все закончится, вы оба будете богаты.

— Бумага или ничего. И точка!

Бёрнс поджал губы.

— Хорошо. Вы получите их с надежным курьером, настолько быстро, насколько это возможно.

Он вернулся на свое место за компьютером.

Рейгер посмотрел на Хоупа и откашлялся. Бёрнс, явно раздраженный, поднял взгляд:

— Что-то еще?

— Сколько человек в этом здании знают об операции?

— Считая вас, меня и вашего напарника?

— Да.

— Трое.

* * *

Машина наблюдения, севшая на хвост Рейгеру и Хоупу, отчиталась по рации о результатах. Бет Перри была на месте через десять минут. Она вылезла из своей машины и забралась на заднее сиденье к своим людям. Сейчас на ней была не форма, а джинсы и толстовка с эмблемой Академии ФБР. Перри взяла бинокль и уставилась на здание.

— Вы абсолютно уверены, что они вошли туда?

— Шеф, эту штуку сложно пропустить.

Она смотрела в бинокль на самое большое административное здание в мире, выстроенное в уникальной, не похожей на другие форме. В форме пятиугольника.

«Но при чем тут проклятый Пентагон?»

Глава 70

— Да, я помню мисс Толливер. Она часто здесь бывала.

Мейс и Рой сидели за столиком в «Симпсонс» и разговаривали с официантом. Они задали несколько вопросов, и, по счастью, оказалось, что именно он обслуживал Диану Толливер в пятницу вечером.

— Она была одна, верно? — спросила Мейс.

— Нет, с ней был какой-то мужчина. Ужасное несчастье с ней случилось…

— Вы можете описать этого мужчину? — спросил Рой.

Официант обернулся к нему.

— Вы думаете, он может иметь какое-то отношение к ее смерти?

— Пока ничего исключать нельзя.

— Вы работаете с копами?

— Частные детективы, — сказала Мейс. — Наняты ее семьей. Копы здесь уже были?

Официант кивнул:

— Ага.

— Так вы можете описать этого парня? — напомнила Перри.

— Белый. Около пятидесяти, седеющие волосы, коротко подстрижены, редеют. Не такой высокий, как вы, — сказал он, указывая на Роя. — Примерно пять и десять^[214]. Одет в костюм.

— Очки? Борода?

— Нет.

Мейс показала фотографию из прав Уоткинса.

Официант покачал головой.

— Другой парень.

— Фамилию вы не знаете?

— Нет, счет оплачивала мисс Толливер.

— Видели его раньше?

— Неа.

— А как их аппетит?

— Превосходно. Мисс Толливер заказала филе-миньон, картофельное пюре и овощи. Кофе, но без десерта. У мужчины был лосось с салатом, а перед этим — похлебка из моллюсков.

— Вино, коктейли?

— У нее был бокал домашнего мерло. У него — два бокала шардонне.

— Хорошая память.

— На самом деле не очень. Когда приезжала полиция, я сходил и посмотрел на счет.

— Вы помните, в какое время Толливер и этот мужчина пришли и ушли? — спросил Рой.

— Около половины восьмого, а ушли примерно через два часа. Помню, я посмотрел на часы, когда они сели, поскольку мой двоюродный брат предупредил, что заедет через четверть часа выпить в баре, и ему уже пора было появиться.

— Вы хорошо помните, когда они ушли?

— Был вечер пятницы, но у нас только пятнадцать столиков, и клиентов было мало. Кроме них, было занято всего два столика, так что я заметил. И в счете стоит дата и время, компьютер их печатает. Она оплатила счет, и они сразу ушли. Сам убирал их столик.

— Кто-нибудь из них выглядел взволнованным или нервничал? — спросила Мейс.

— Ну они пришли не вместе. Сначала она, потом он. Сидели вон за тем столиком. — Он указал на небольшую нишу. — Уютное место, прикрыто стеной.

— А они ушли вместе? — спросил Рой.

— Нет. Она ушла первой, потом он. И он все время смотрел в стол, вроде как не хотел, чтобы кто-нибудь разглядел его как следует.

Они задали еще несколько вопросов, и Кингман оставил визитку на случай, если официант вспомнит что-то еще. Они вышли наружу. Мейс вытащила из кармана отчеты, полученные от судмедэксперта, и стала их проглядывать.

— Что там? — спросил Рой.

— Не знаю. Наверное, ничего.

— Значит, она ужинала не с Уоткинсом. Есть еще какой-то парень.

— Похоже на то. И они явно не хотели, чтобы их видели вместе. Отдаленное заведение, уединенный стол, пришли и ушли по отдельности…

— Мы оставили мою машину в гараже. Что теперь? Мы же не можем пойти пешком в Александрию.

— Поймаем такси до дома Альтмана, захватим мой байк и поедем.

— Те, кто на нас охотится, могут знать, что ты квартируешь у Альтмана?

— Вполне.

— А если они решат взяться за него? Давление на тебя и все такое…

— Херберт сказал мне, что у них есть три штатных охранника, которые живут на территории. Думаю, после той стычки с ГН-12 Эйб решил, что ему не повредят собственные силы. Один — бывший «котик»^[215], другой был снайпером в группе по спасению заложников ФБР, а третий из Секретной службы плюс пять лет в Ираке в контртерроризме.

— Черт, я ни разу не замечал этих ребят, когда бывал там.

— Рой, в этом и есть смысл.

Такси довезло их до Альтмана. Мейс на несколько минут заскочила в гостевой дом, забросить кое-что в рюкзак. Когда они пошли к ее мотоциклу, Кингман поинтересовался:

— И что у тебя в мешочке?

— Всякий хлам.

— Хлам для взлома?

— Залезай.

Рой едва успел сесть, как Мейс толкнула ботинком сцепление, заднее колесо на мгновение сцепилось с асфальтом, а потом вся энергия выплеснулась, и они рванулись вперед. Автоматические ворота разъехались, и Перри переключилась на высокую передачу. Через несколько минут они неслись по ветреному, укрытому с двух сторон деревьями шоссе имени Джорджа Вашингтона, проносясь мимо машин с такой скоростью, что Рой едва успевал разглядеть водителей.

Наконец он крикнул ей в ухо:

— Какого черта так быстро?

— У меня есть амулет скорости.

— Ты когда-нибудь попадала в аварию на этой штуке?

— Пока нет, — крикнула Мейс, перебивая вой двигателя «Дукати».

Рой обеими руками стиснул ее талию и пробормотал короткую, но искреннюю молитву.

Глава 71

— Почему меня не удивляет, что ты умеешь вскрывать замки?

Рой смотрел через плечо Мейс, как та возится с замком. Они стояли под прикрытием ограды у подвальной двери шикарного таунхауса Дианы Толливер рядом с набережной в Фордс-Лэндинг, в престижном микрорайоне чуть южнее основной полоски исторического центра Александрии.

Мейс вставила отмычку и натяжной инструмент в скважину и теперь умело манипулировала обоими предметами.

— Сама удивляюсь, чему можно научиться в тюрьме, — сказала она.

— Этому ты выучилась не в тюрьме, — насмешливо заметил Рой.

— Откуда ты знаешь?

— Поверь, я просто знаю.

— Ты намекаешь, что я нарушала правила, когда была копом?

— Нет.

— Хорошо.

— В смысле, я не намекаю, я говорю о факте.

— Рой, иди к черту.

— Погоди, а откуда ты знаешь, что сигнализация не включена?

— Я заглянула в боковое окно у входной двери. На панели сигнализации светится зеленый — значит, она отключена. Скорее всего, копы позвонили в охранную компанию, когда приезжали обыскивать дом, и приказали ее выключить. Они почти всегда забывают сказать, чтобы включили обратно.

Послышалось громкое клацанье, и Мейс повернула натяжной инструмент, как ключ.

— И мы входим.

Они прикрыли за собой дверь, и Перри включила фонарик с регулируемым лучом. Подкрутила луч и огляделась.

— Вон там — комната отдыха с баром, — сказал Рой, указывая вперед и направо. — А за той дверью — медиазал.

— Мило.

— Но если копы уже все упаковали, что мы надеемся найти?

— То, что они пропустили.

«Взломщики» обходили комнату за комнатой. Одна была оборудована как домашний кабинет: большой стол, деревянные шкафы, встроенные книжные полки, но никакого компьютера.

— Я думаю, здесь у нее был ноутбук. — заметил Рой. — Наверное, копы не стали ничего копировать, а просто забрали его.

Мейс разглядывала стопку документов, которую достала из шкафа.

— В «Шиллинге» все юристы берут столько работы на дом?

Рой пробежал взглядом бумаги.

— Похоже, это документы к сделке по частному приобретению акций, с которой мы работали в прошлом месяце. Мы представляли нефтеразведочную компанию в ОАЭ, которая приобретала рекомендованную миноритарную долю в канадском месторождении сланцевой нефти. Сделка прошла через специального брокера в Лондоне и цепочку других покупателей с пакетным финансированием, с секьюритизацией несколькими долговыми платформами примерно в десяти странах, при участии госфондов и со страховочной опцией купли-продажи.

— Ни слова не поняла, но, похоже, меня это здорово возбуждает.

— Эх, знать бы раньше…

— Ладно, а о какой сумме идет речь?

— Чуть больше миллиарда долларов. Выплаченных живыми деньгами.

— Миллиард!

— Потому Диана и смогла позволить себе этот дом. Наверное, она сразу заплатила всю сумму.

Мейс нахмурилась.

— О чем ты задумалась?

— Я думаю, что мне следовало пойти в юридическую школу.

Пока Рой изучал кабинет Толливер, Перри методично осматривала спальню, гостевые комнаты, ванные и гараж. Наконец она дошла до кухни с маленьким кирпичным камином и деревянной каминной полкой. Кухня переходила в хорошо обставленную столовую, в центре которой стоял десятифутовый стол из термообработанной древесины. Через несколько больших окон открывался вид на Потомак.

Мейс проверила шкафы, холодильник, плиту и посудомойку. Она открывала банки и кулинарные книги, рылась в цветочных горшках, на случай если Толливер купила один из этих мини-сейфов, выглядящих как безобидные бытовые предметы. Она изучила весь мусор, который копы явно не стали упаковывать и забирать с собой.

Рой вернулся к ней, когда Мейс все еще сидела на стуле и перебирала мусор.

— Что, ни одной банановой шкурки с секретными записями?

— Нет, но я нашла упаковку от мяса, обрезки овощей и заплесневевший кусок хлеба. И бутылку из-под красного вина.

— Последняя трапеза Дианы…

— Однажды она будет у каждого из нас. — Мейс сполоснула руки в раковине. — Нашел что-нибудь подозрительное в ее бумагах?

— Не особо.

Она начала обходить комнату, светя фонариком на стены, пол и потолок.

— Видишь эти блестящие поверхности?

— Порошок для снятия отпечатков.

— Именно.

Мейс добралась до дальней стены, развернулась и посмотрела вверх. Луч фонарика скользнул по потолку и замер.

— Рой, притащи мне стул.

Кингман принес ей стул, она залезла на него, встала на цыпочки и стала светить на установленный в потолке детектор дыма. Потом протянула Рою фонарик.

— Забирайся сюда и скажи, что ты видишь.

Он залез на стул.

— Царапины на краске и что-то вроде грязных пятен.

— Кто-то снимал детектор дыма.

— Ну в нем же нужно менять батарейку.

— А вот это?

Рой слез со стула и посветил на ковер, куда указывала Мейс. Потом встал на колени, чтобы разглядеть как следует.

— Кусочки краски?

— Им следовало тут пропылесосить. Если только это не произошло уже после ее смерти… Дай я посмотрю на детектор.

Рой залез обратно на стул, снял устройство и протянул его Мейс. Она стала разглядывать детектор с разных сторон.

— Заменять детекторы дыма камерами видеонаблюдения — очень популярная идея.

— Видеонаблюдение? За Дианой?

— Они подключились к ее компьютеру, так почему бы не к дому?

— А почему полиция ничего не нашла?

— Наверное, они сняли устройство до того, как полиция приехала с обыском. Я думаю, тебе стоит завтра зайти в свой кабинет и хорошенько поискать.

— Ты действительно считаешь, что это как-то связано с «Шиллингом»? — скептически спросил Кингман.

— Контракты на миллиард долларов? Компании на Ближнем Востоке? Ну… да.

— На самом деле все это довольно скучно. Просто бизнес.

— Что для одного бизнес, для другого — апокалипсис.

— Это ты к чему?

— Рой, порадуй меня, проверь свой кабинет. Пойдем, я подброшу тебя до твоего дома.

Они вышли наружу и залезли на «Дукати». Не запуская двигатель, Мейс обернулась и посмотрела на Роя.

— Так почему ты провалил игру в «козла»?

— А ты как думаешь? — тихо спросил Рой.

Мейс поняла, что не может встретиться с ним взглядом. Она медленно повернулась, включила зажигание, и они умчались.

Глава 72

— Привет, Нэд.

Рой шел через вестибюль к офисным лифтам. Он провел практически бессонную ночь, прислушиваясь ко всем звукам и ожидая появления убийц. На работу Кингман поехал на автобусе и собирался вернуться домой на «Маркизе». Нэд, стоящий за мраморной стойкой, выглядел возбужденным.

— Рой, вы слышали про пожар ночью?

Тот постарался изобразить удивление.

— Здесь был пожар? Где?

— Ну на самом деле пожара не было… Кто-то включил пожарную сигнализацию. Это же преступление!

— Ну да. Интересно, кому это могло понадобиться? — равнодушно сказал Рой.

— Парни из пожарной охраны разозлились. Слышал, они нашли включенный пульт на пятом этаже. Я думаю, они заберут записи с системы доступа, чтобы посмотреть, кто здесь был ночью.

При этой фразе Кингман напрягся, как кулак боксера. Он пользовался своей картой, чтобы войти в здание вместе с Мейс. Запись должна остаться в базе данных. Если в здании больше никого не было, как ему объяснить эту ситуацию? Какой положен штраф за ложный вызов пожарных?

«Такой день, куда уж хуже», — подумал Рой.

Он ошибся.

Зайдя в приемную фирмы, Кингман услышал окрик:

— Рой?

Перед ним стоял Честер Акерман.

— Да, Честер?

— Что за хрень у тебя с лицом?

Рой тронул еще припухший глаз и ссадину на скуле.

— Ударился о дверь.

— Мне нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас.

Акерман развернулся и пошел к своему кабинету.

Рой посмотрел на Джилл, молодую секретаршу, следившую за сценой.

— Джилл, ты не в курсе, что происходит?

— У тебя неприятности, Рой.

— Это я уже понял. Есть идеи, по какому поводу?

— Очень скоро ты все узнаешь.

Рой закинул портфель в свой кабинет и пошел к Акерману. Там закрыл за собой дверь и сел напротив мужчины.

— Сегодня, Честер, вы выглядите не таким напряженным, — дружелюбно начал он.

— Не знаю, как это может быть, — отмахнулся Акерман. — Я чувствую себя так, будто у меня голова сейчас лопнет.

Кингман положил ногу на ногу и постарался принять умеренно любопытный вид.

— Так в чем дело?

«Господи, только бы не эта пожарная тревога».

— Я слышал, что ты собираешься представлять человека, которого полиция арестовала за убийство Дианы. Что это за херня? Будь добр, скажи, что это полная и абсолютная чушь.

— Погодите, я могу объяснить…

Акерман вскочил, возбужденный донельзя.

— Так это правда?

— Я знаком с этим парнем. Он хочет, чтобы я его представлял. Я не могу…

— Ты знаешь убийцу Дианы? Ты действительно знаком с этим мерзавцем?

— Честер, погодите минутку. Еще никем не доказано, что он — убийца.

— О, Бога ради… Он был тем утром в здании. Он проник незаконно. И, насколько я понял, полиция уже нашла улики, связывающие его с убийством.

— Кто вам это сказал?

— Я хочу знать, как тебе вообще пришла в голову идея защищать этого человека?

— Наверное, все дело в той штуке, которой учат в юридической школе: «невиновен, пока вина не доказана».

— Не надо мне этой херни. Кроме того, ты работаешь в нашей фирме. Мы не занимаемся уголовной защитой. Ты не можешь принять назначение, не получив одобрения фирмы, особенно моего одобрения как управляющего партнера. И у тебя на это нет ни единого шанса, — прорычал Акерман.

— Эй, я встречался с этим парнем всего один раз. Я защищал его от обвинения в физическом насилии, когда работал в общественной защите. Но я не думаю, Честер, что он совершил это убийство.

— Мне насрать, что ты думаешь. Ты не будешь его представлять. Точка.

Рой встал.

— Мне не нравится ваш тон.

— Поверь, если ты пойдешь дальше, тебе он очень не понравится.

— Я могу уйти.

— Да, можешь. Но какого черта? Зачем бросать курицу, несущую золотые яйца, ради какого-то бездомного придурка?

Рой почувствовал, что багровеет.

— Он не придурок. Он ветеран. Он сражался и проливал кровь за нашу страну. У него рядом с позвоночником до сих пор сидит вьетконговский осколок.

— Хорошо, хорошо. И он убил Диану. Так что делай выбор.

Рой повернулся к двери.

— Я сообщу вам о нем.

— Кингман!

— Я сказал, я сообщу вам.

И Рой захлопнул за собой дверь.

Глава 73

Ночью Мейс почти не спала. Сейчас, правда, дело было не в кошмарах с Хуанитой и ножом Розы. На этот раз ее преследовал возвращающийся к ней много лет вид отца, лежащего в гробу. Мейс только исполнилось двенадцать, Бет было восемнадцать, и она собиралась отправиться в колледж в Джорджтауне на полную стипендию. В день похорон гроб накрыли крышкой, поскольку лицо Бенджамина Перри было обезображено пулевыми ранами.

Однако Мейс посмотрела на отца в тот последний день. Она сбежала. Мать расклеилась и рыдала на каждом плече, которое могла найти, а Бет занималась всем тем, чем следовало заниматься матери. Они приехали в церковь рано, еще до того, как гроб вынесли в капеллу.

В комнатке рядом с той, где должна была пройти служба, остались только Мейс и гроб. Она помнила все запахи, все звуки и каждый свой вздох в те несколько минут, пока стояла там, уставившись на большой деревянный ящик с металлическими ручками, в котором лежал ее папа. Мейс и по сей день не знала, зачем, но она набралась храбрости, подошла к гробу и, затаив дыхание, сдвинула крышку.

В то же мгновение, когда она это сделала, ей захотелось, чтобы кто-нибудь ее остановил. Она смотрела на тело, лежащее в гробу, несколько ужасных секунд.

На это лицо.

Или на то, что от него осталось.

Потом повернулась и выбежала из комнаты, оставив крышку незакрытой. Это не ее отец. Ее отец выглядел совсем по-другому.

Мейс бросилась в ванную, пустила холодную воду и стала плескать ей себе на голову и лицо. Потом посмотрела на свое темное отражение в зеркале. Она так и не смогла отделаться от чувства, что каким-то образом подвела отца. Если б она сделала что-то иначе, что-то увидела или услышала, ее отец был бы до сих пор жив. Если б только она что-то сделала! Что угодно!

«Я виновата. Двенадцать лет. Я виновата».

Бет закрыла крышку, потом нашла Мейс, которая пряталась в каком-то шкафу в церкви. Она тоже видела отца мертвым. С тех пор обе сестры ни разу не заговаривали об этом. В тот день Бет целую вечность обнимала ее, терпела ее слезы, ее дрожь и только повторяла, что все будет хорошо. Что тело в гробу — просто тело, а папа уже в другом месте, где ему намного лучше. И он будет всегда присматривать за ними. Она обещает. Мейс ей поверила. И сестра никогда ее не обманывала.

Мейс выдержала службу лишь благодаря стоящей рядом Бет. Мать только и делала, что ревела, даже когда солдат передал ей флаг США в знак признания службы отца во Вьетнаме. Когда почетный караул дал винтовочный залп, все заткнули уши. Все, кроме двух сестер Перри. Мейс ясно помнила, о чем думала, пока звучал двадцать один выстрел.

«Я хочу пистолет. Я хочу пистолет, чтобы убить того, кто убил моего папу».

И хотя Мейс никогда не спрашивала, она точно знала, что Бет в эти минуты думала о том же.

Мать отказалась от гильз, предложенных почетным караулом. Бет взяла их и отдала одиннадцать сестре, оставив десять себе. Мейс знала, что та хранит коробочку с гильзами в ящике стола в своем кабинете. Однажды, когда работала в полиции, она пришла к Бет обсудить какой-то рабочий вопрос — и увидела, как та задумчиво открыла ящик, достала гильзы и крепко сжала в руке, будто получая отцовскую мудрость…

Мейс набрала в горсть воды, выпила, вернулась в спальню и достала из рюкзака свою коробку с гильзами. Бет, разумеется, сохранила их, пока сестра была в тюрьме. С текущими по щекам слезами Мейс прижала гильзы к груди, отчаянно пытаясь впитать частичку мудрости самого лучшего человека, которого только знала. Но безуспешно.

Убийство отца и сознательный уход матери из жизни дочерей сделали Мейс уязвимой. Она ненавидела это чувство. Отчасти она стала копом потому, что тяжесть значка и пистолета преодолевала эту уязвимость. Ей безумно хотелось к чему-то принадлежать. И столичное управление полиции служило ее желанию.

Хотелось ли ей заодно последовать за сестрой? И даже показать, что в чем-то она может быть лучше? По правде говоря, Мейс не могла этого отрицать.

Через полчаса Перри переоделась в тренировочную одежду и сделала несколько растяжек и отжиманий. Кровь, бегущая по телу, была отдыхом после бессонной ночи и утренних душевных метаний.

Солнце уже было высоко, воздух потеплел, и Мейс, которая не могла избавиться от озноба, с радостью вышла на улицу и начала пробежку. Поместье было обширным, размеченная тропа вилась между деревьями и высоким кустарником. Мейс бежала уже около получаса, как вдруг остановилась, развернулась и резко потянулась к поясу. К пистолету, которого там не было.

— Отлично, — произнес голос. — Мне повезло, что вы безоружны.

Из-за деревьев вышел мужчина. На волосок ниже шести футов, в зеленой армейской майке, открывавшей рельефную мускулатуру, и джинсах, туго обтягивающих мощные бедра. На ногах у него были высокие ботинки на шнуровке. На поясе висел пистолет в кобуре-петле, в соседней ячейке торчал запасной магазин. Волосы мужчины были подстрижены по-военному коротко, лицо загорело и обветрилось.

— Я стоял здесь десять минут, дожидался, пока вы пробежите мимо. Пальцем не шевельнул. Пульс пятьдесят два и ровный, вы его не слышали. Не издал ни звука. Что меня выдало?

Мейс подошла к нему и легко прижала пальцы к его щеке.

— Либо завязывайте с «Олд спайс», либо держитесь с наветренной стороны от меня.

Он рассмеялся и протянул руку.

— Рик Кэссиди.

— Вы бывший «котик»?

Он склонил голову и криво улыбнулся.

— Ладно, как вы догадались? Я ношу армейскую зелень.

— Большинство «котиков», которых я знаю, любят носить армейское, потому что выглядят в нем намного лучше пехоты. Ваше лицо видело много солнца, соли и океанских ветров. Вы носите стандартные флотские ботинки. И «котик», с которым я встречалась, говорил, что вы молитесь на «Хеклер и Кох P-девять-S», который торчит из вашей кобуры.

Кэссиди опустил взгляд на пистолет, и она добавила:

— Характерный силуэт и рукоятка.

— Вы оправдываете ожидания, мисс Перри, должен признать.

— Уже получили досье на меня? И меня зовут Мейс.

— Сбор разведданных на каждого, кто здесь появляется, Мейс.

— Без проблем. Как вы здесь оказались?

— Мистер Альтман — классный мужик. Он предложил мне отличные условия. — После паузы Кэссиди добавил: — И он помог позаботиться о моей младшей сестре. Лейкемия. У родителей не было медицинской страховки.

— Она справилась?

— В этом году окончила колледж.

— Рик, это очень здорово.

— Мистер Альтман ждет вас в главном доме, когда сможете. Из кухни пахнет свежими круассанами. Херберт в ударе. И кофе всегда свежий. Я понял так, что стул вас ждет. Спешить не нужно. Когда угодно.

— Спасибо, Рик. Не в курсе, о чем речь?

— Что-то насчет мамы, ребенка и чувака по имени Псих. Звоночек зазвенел?

— И не один.

— Тогда бегите дальше, Мейс.

— Рик, один момент.

— Да?

— Этот проект, которым я занимаюсь для Эйба, может вызвать интерес лично ко мне у некоторых сомнительных личностей. Они могут проследить меня досюда. Просто будьте начеку.

— Своевременное предупреждение всегда идет на пользу. Спасибо, Мейс.

Она повернулась и побежала дальше. Оглянулась на бегу, но Кэссиди уже исчез среди деревьев. Эта встреча оказалась очень успокаивающей — по многим причинам. Мейс добежала до гостевого дома, немного полежала в горячей ванне, приняла душ, переоделась и сделала еще пару мелких дел, пока образ ее мертвого отца наконец не исчез совсем. Потом пошла к главному дому. Поговорить о мамах, детях и бандитах по имени Псих.

Глава 74

На столе Бет Перри зазвонил телефон.

— Шеф.

— Получено письмо для вас, — сказала ее заместитель.

— От кого, Донна?

— От Моны Данфорт.

— Принесите его.

Донна Пирс набрала код на двери кабинета Бет, вошла, вручила ей письмо и повернулась к выходу.

— Кто доставил письмо? — спросила Перри.

— Разумеется, не мисс Данфорт, — ответила Пирс, пряча улыбку. — Ей не дойти сюда на этих четырехдюймовых каблуках. Какой-то человечек в костюме. Чуть не сбежал, когда я спросила, не хочет ли он поговорить непосредственно с вами.

— Спасибо.

Когда Пирс вышла, Бет распечатала конверт и развернула плотную бумагу. Письмо было коротким, а кровяное давление Бет подскочило быстро. Она нажала несколько клавиш на своем компьютере и прочитала открывшиеся страницы. Потом позвонила в суд, кое-что проверить. А потом нажала кнопку на телефоне.

— Пирс, соедини меня со злой ведьмой. Срочно!

Бет услышала, как ее помощница сдавленно хихикает.

— Да, Шеф, сейчас сделаю.

Пирс вернулась через минуту:

— Ее ассистент говорит, что она не может принять ваш звонок.

— Соедини меня. — Подняла трубку. — Это Шеф Перри.

— Да, простите, Шеф, но мисс Данфорт…

— Стоит у вас за плечом.

— Нет, она в суде…

— Я только что проверила у секретаря суда. Она не в суде. — Тут Бет закричала в телефон: — Мона, если ты не хочешь со мной разговаривать, я отправлю твое письмо прямиком на Капитолийский холм и посмотрю, как люди из Юридического комитета отнесутся к твоему отречению от роли защитника народа. А потом тебе останется лишь печально смотреть, как тают твои шансы стать генеральным прокурором, не говоря уже о Верховном суде.

Бет ждала, мысленно видя, как Мона идет в свой кабинет, захлопывает за собой дверь и…

Голос Данфорт рявкнул:

— Слушай, Перри, мне не нравится, каким тоном ты разговариваешь со мной перед моими людьми!

— Обращайся ко мне либо Бет, либо Шеф. По фамилиям ты называешь подчиненных. Я не твой подчиненный.

— Что тебе нужно?

— Я прочитала твое письмо.

— Ну и?.. Я думала, оно вполне исчерпывающе.

— Ага, ты сдалась. В рекордное время. И я хочу знать почему.

— Мне не требуется объяснять тебе свои действия.

— Ты написала мне письмо, чтобы прикрыть задницу. В нем практически сказано, что ты умываешь руки в отношении расследования убийства Джейми Мелдона. Что кто-то угрожал тебе, что ты не получишь одобрения с самого верха, если не скроешься потихоньку в ночи. Вот и вся плата, на которую могут рассчитывать твои люди.

— Если б ты была умна, то тоже отступила бы, Шеф.

— Мона, речь не о самосохранении. Речь идет о том, что правильно, а что нет. И о верности своим принципам.

— О, пожалуйста… Мне нужны твои лекции по этике.

— А что ты собираешься сказать жене и детям Мелдона? «Простите, моя карьера слишком важна, примите смерть Джейми и живите дальше»?

— Я руковожу крупнейшей прокуратурой страны. У меня нет времени заниматься каждым мелким…

— Мона, это не мелочь. Ничто не бывает серьезнее убийства. Где-то есть человек, который отнял жизнь Джейми.

— Ну так возьмись за него, если ты так беспокоишься.

— Немного трудновато после того, как меня выставили с места преступления.

— Ничем не могу помочь.

— Это твое последнее слово?

— Даже не сомневайся!

— Ладно, тогда вот мое. Я займусь этим делом. И если хоть краем глаза замечу, что ты или кто-то из твоего офиса препятствует нашему расследованию, я лично позабочусь, чтобы твоя затянутая в «Армани» задница приземлилась прямиком в тюрьму.

Бет бросила трубку, откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. Ее «Блэкберри» непрерывно жужжал в течение всего разговора. Она проверила почту. Девяносто три электронных письма, помеченных как срочные. У нее было запланировано шесть совещаний, идущих подряд, причем первое начиналось через двадцать минут. Затем два часа патрулирования в «Крейсере-один» и перекличка во Втором районе; вечером — выступления на двух общественных мероприятиях. Кроме того, ей нужно было присмотреть за расстановкой почти двух сотен копов, поскольку президент собирался пойти пообедать в свою любимую тошниловку в Арлингтоне, о чем Секретная служба сообщила ей в шесть тридцать утра.

Убийство в Девятом районе прошлой ночью лишило ее даже того короткого сна, который ей обычно доставался. Бет добралась до кушетки к четырем утра, пару часов вздремнула и была в офисе в семь. Типичный день в этом округе. А тридцать минут назад она получила информацию, которая имела отношение к Рою Кингману и ее сестре. Ее телефон зажужжал.

— Шеф.

Это была Пирс.

— Ребята из Социальной службы хотят знать, что им делать с Алишей Роджерс и ее сыном. У них есть место только до сегодняшнего утра. Судя по документам, у нее есть свое жилье, поэтому у соцслужбы связаны руки, если только вы лично не будете сильно настаивать.

«А если я буду настаивать, кто-нибудь сольет это прессе, и уже завтра появится статья о том, как начальник полиции злоупотребляет своим служебным положением, требуя личных услуг, недоступных другим нуждающимся гражданам…»

— Донна, перенеси три первых совещания на завтра. Втисни их куда-нибудь. Мне нужно кое-куда съездить. И скажи соцслужбе, что они могут отпустить Алишу и ее сына под мою личную опеку.

Бет взяла мобильник и набрала номер:

— Это Бет. Нам нужно разобраться с этим. Срочно.

— Я знаю, — ответил Эйб Альтман. — Знаю.

Глава 75

Мейс едва закончила завтракать и наливала себе вторую чашку кофе, когда Альтман вошел в столовую прямо из кухни.

— Надеюсь, вы хорошо спали, — сказал он.

— Неплохо. Встретила утром на пробежке Рика Кэссиди.

— Прекрасный молодой человек. Он собирался уйти с флота, чтобы быть поближе к сестре, и я решил, что работа здесь вполне ему подойдет. Она учится в Джорджа Вашингтона и получила постоянное место во Всемирном банке в округе Колумбия.

— Вы очень ей помогли.

— Когда бедный человек что-то дарит, это настоящая жертва. Когда дарит богатый, он редко поднимается до того же уровня.

— Ну, я знаю немало богатых людей, которые никогда и никому ничего не дарили.

Альтман был одет в своей обычной манере, в джинсы и рубашку с длинным рукавом. Он налил себе чашку чая, взял печенье и присел рядом с Мейс.

— Херберт — просто гений кухни, — сказал Альтман. — У меня два магистерских диплома и докторская степень, но я даже не могу правильно разбить яйцо.

— Знаю, я сама растяпа на кухне. Я взяла два круассана и тарелку яиц и едва уговорила себя не пойти за добавкой.

Альтман отпил чая, поставил чашку и сказал:

— Псих?

Мейс отерла губы.

— Слушайте, там не было ничего серьезного.

— Это было очень серьезно. Я выслушал Кармелу, которая говорила с Нон из того дома. Нон наблюдала всю вашу стычку из окна. Вас и Роя могли убить. Я чувствую себя ужасно. Ужасно, Мейс. Я всесторонне изучал выбранных людей, но даже не подозревал о связи этого человека с Алишей.

— Возможно, дело в том, что все боятся этого парня. Но мы справились нормально и вытащили из этой ситуации Алишу с Тайлером. Бет мне помогла.

— Я знаю.

— Вы с ней говорили?

— Да. Если с вами что-то случится, я никогда себе этого не прощу.

Перри коснулась его руки.

— Эйб, я полагаю, вы предложили мне работу, потому что я знаю эти места. В том числе как там выживать. Я допустила серьезную ошибку, взяв с собой Роя. Очень глупо с моей стороны. Больше такого не случится.

— Я думаю, следующего раза не будет.

— В каком смысле?

— Мейс, я не могу отправлять вас в опасные места. Нельзя так рисковать. Никакое исследование этого не стоит.

— Ну, я думаю, это исследование как раз стоит. Посмотрите на Алишу. Она славная девочка. Ей просто нужен шанс. И Тайлер… нельзя же оставить его в таком месте. Ему нужна особая помощь. И в этом городе есть тысячи таких, как они.

— Это слишком рискованно.

— Я согласна на этот риск. Вы предложили мне работу, и я ее приняла. Теперь позвольте мне ее делать. Эйб, вы же знали, что эти районы потенциально опасны. Что теперь стряслось?

— Оно выглядело хорошо на бумаге. Но бумага — не настоящая жизнь. Все мои расчеты, похоже, ничего не стоят, когда поблизости оказываются люди вроде Психа.

— Я в состоянии с этим справиться.

— Я думал, когда они поймут, что вы пытаетесь помочь людям, это защитит вас.

— Так и будет. А с теми немногими, кто думает иначе, я разберусь сама. Не думаю, что вы выиграете этот раунд, Эйб, — раздался вдруг знакомый голос.

Оба подняли взгляды и увидели в дверях Бет, державшую пухлого Тайлера Роджерса. За ней виднелась Алиша с небольшой сумкой.

Мейс встала.

— Алиша? Вы с Тайлером в порядке?

Молодая мама прошла вперед, ошарашенно разглядывая интерьер особняка.

— Все отлично. Шеф Перри хорошо позаботилась о нас.

Мейс посмотрела на сестру.

— Бет, спасибо тебе за помощь. Я просто не знала, кому еще позвонить, когда нарисовался Псих.

— Он не тот парень, с которым стоит ссориться. Хотя, насколько я слышала, ты и сама неплохо справилась. — Она сделала паузу. — Кингман действительно обыграл его в баскетбол один на один?

— Надрал ему задницу, — сказала Алиша с плохо скрываемым восторгом. — Я смотрела с Нон из окна. Надрал ему задницу.

Она расплылась в широкой улыбке.

— Где Даррен? — спросила Мейс.

— Это еще кто? — резко бросила Бет.

— Мой брат. Он не пошел с нами. Не знаю, где он.

— Так что вы все здесь делаете? — поинтересовалась Мейс.

Альтман встал и подошел к ним.

— Мы с Бет поговорили сегодня утром. Алиша с Тайлером приехали пожить здесь. Я надеялся, что они могут занять западное крыло гостевого дома, если вы не сочтете это за неудобство.

— Неудобство? — выпалила Мейс. — Этот дом такого размера, что без карты их будет не найти.

— Мы останемся здесь? — спросила Алиша, осматриваясь. — У меня нет денег на такое жилье.

— Ничего платить не нужно, — заверил Альтман, осторожно беря девушку за руку, как только получил незаметный сигнал от Бет. — И я сочту за честь проводить вас и вашего сына в ваше новое жилье и помочь устроиться.

Бет передала Тайлера Алише, и троица вышла. Старшая Перри обернулась к сестре и посмотрела на ее пустую кофейную чашку.

— Возможно, тебе не помешает еще одна доза кофеина, поскольку нам нужно поговорить. Прямо сейчас.

Глава 76

— Я слушала ночью полицейскую частоту. Слышала об убийстве в Девятом. Знала, что ты там будешь. Ты выглядишь разбитой.

Бет сняла форменную шляпу и села.

— Ты тоже выглядишь не очень. Не можешь привыкнуть к жилью… Опять кошмары?

— У меня больше нет кошмаров.

— Точно?

— Бет, ты обнимала меня, когда мне было двенадцать. Сейчас мне это не нужно.

Мейс протянула сестре полную чашку черного кофе и села рядом со своей. Бет отпила немного и несколько секунд восхищенно разглядывала комнату.

— Теперь я вижу, почему ты решила переехать сюда.

— Тут приличная служба консьержей.

— Похоже, мне следует смириться с тем, что ты способна отыскать неприятности на свою голову даже на должности ассистента-исследователя.

— Это дар.

— Значит, ты собираешься продолжить?

— Не вижу причин отказываться. Так о чем мы должны поговорить?

Бет подалась к ней.

— Об Андрэ Уоткинсе.

Мейс вздрогнула едва заметно, но этого было достаточно.

— Так я и думала, — заметила Бет. — А-один? Поскольку мы — полиция, нам пришлось получить ордер на обыск, но тамошний мальчишка сказал, что к нему уже приходили женщина и высокий мужчина с историей о больной тете.

— Вы были в квартире Уоткинса?

— Она пуста.

— Она не была пуста, когда мы туда заезжали.

Мейс рассказала ей о мужчине, который притворялся Уоткинсом, включая описание его внешности, и поделилась своими подозрениями о том, что квартира была обыскана.

— Было бы мило узнать об этом раньше.

— И в пятницу с Толливер ужинал не Уоткинс.

— Знаю. Описание было довольно общим. Мы объявили Уоткинса в розыск.

— Самозванец сказал, что он работает в эскорте. Уоткинс действительно этим занимался?

— Да, работал с одним агентством в городе. С пятницы его никто не видел.

— Возможно, Толливер чувствовала, что может произойти нечто плохое, и искала себе прикрытие.

— Итак, предположительно, они добрались до него и либо устранили, либо напугали, и он сбежал, а потом они отправили какого-то громилу обыскать его квартиру.

— Этим он и занимался, когда мы постучали.

— Дерзкий парень, рискнул открыть вам дверь…

Мейс пожала плечами.

— Он посмотрел на нас в глазок и понял, что мы не копы, либо опознал нас и решил сыграть сценку и выдоить из нас что-нибудь полезное. К сожалению, мы пошли ему навстречу… Что-нибудь еще?

— Пара вопросов. Что вы с Кингманом делали ночью в юридической фирме? И кто из вас врубил пожарную сигнализацию?

Мейс безучастно уставилась на сестру.

Бет постучала по столу.

— Этой ночью была зарегистрирована только его карточка.

— Так не бывает. Другие парни…

— Какие еще парни? — резко спросила Бет.

— Той ночью у нас были гости. Я включила сигнализацию, чтобы мы могли выбраться. Я думала, они вошли при помощи карточки Толливер.

— Нет. Еще раз спрашиваю, какие парни?

— Откуда мне знать? Наверное, те же, которые стреляли в меня.

— А как они узнали, что ты в здании?

Мейс рассказала о веб-камере в компьютере Толливер.

— Мы проверим, — сказала Бет и снова подалась вперед. — Помнишь, ты спрашивала меня, что бы я сделала на твоем месте. Стала бы я рисковать всем, чтобы раскрыть дело и вернуться в полицию?

— Ты мне не ответила.

— Да, тогда у меня не нашлось готового ответа. Но с тех пор у меня было время подумать.

— И?..

— Ничто не стоит того, чтобы возвращаться в этот гадюшник.

— Для тебя. Но ты — не я.

— Зачем ты на самом деле это делаешь?

— Мы уже это обсудили, верно? Мона торпедировала твой план, так что доказать мою невиновность не выйдет. И я сказала тебе, что собираюсь работать над этим делом. Если я провалюсь, так и будет.

— Если ты провалишься, то с приличными шансами отправишься обратно в тюрьму и уже не выйдешь из нее живой. Откуда ты взяла идею раскрыть дело и воспользоваться этим, чтобы вернуться?

— За последние два года у меня было много времени на раздумья.

— Нет ли тут связи с визитом агента ФБР, который восстановил свою карьеру после осуждения за тяжкое преступление?

— Если ты знала, зачем спрашивала? — сердито бросила Мейс.

— Что тебе сказал специальный агент Фрэнк Келли?

— Удивительно, что ты до сих пор не выследила его и не спросила.

— Спросила. Он сказал, что это между вами.

— Так и есть, Бет. Между ним и мной.

— Я не думала, что мы держим друг от друга секреты.

— Ты — начальник полиции. Я не хочу тебя скомпрометировать.

— Келли выпал один шанс на миллион.

— Меня устраивает такая вероятность.

— Но это же нелепо.

— Нет, Бет. Нелепо — это когда я десять с лишним лет отдаю все, чтобы защищать людей, а потом в один день все теряю, потому что кто-то сфабриковал дело на основании дерьма, о котором я даже не могу вспомнить. Я провела два года жизни в тюрьме, где каждый день казался последним. Сейчас я вышла и все равно не могу заниматься тем, ради чего появилась на свет. И что, ты думала, я просто обо всем забуду? Скажу: «А, бывает, всякое случается»?

Сестры уставились друг на друга; ни одна не желала отступить.

Телефон Бет зазвонил. Она не шевельнулась.

— Лучше ответь, — сказала Мейс. — Закон не ждет никого, даже двух рассерженных сестер.

В конце концов Бет отвела взгляд и схватила телефон.

— Шеф.

Она выслушала и отключилась.

— Это звонил Лоуэлл Касселл.

— Я уже знаю. ДНК Докери не совпала.

— Нет, она идеально совпала. В Диане Толливер была однозначно его сперма.

Глава 77

Рой сидел за своим столом, яростно сжимая в правой руке резиновый мячик. Его тревоги оправдались. Его секретарь Дженис зашла, чтобы сообщить: Честер Акерман разослал по всем сотрудникам письмо о связи Роя с предполагаемым убийцей Дианы. Дженис заверила Роя, что сейчас он популярен среди коллег примерно как Усама бен Ладен.

Рой попытался защитить себя.

— Дженис, послушай, я…

Его перебила захлопнутая дверь.

Он включил компьютер и проверил почту. Работу все равно нужно делать, а они с Дианой пасли несколько крупных сделок. Акерман еще никому не передал текущие дела Толливер, и потому ворочать веслом придется Рою. Он был не против, но ему не хватало возможности обсудить с ней пару идей или зайти спросить, столкнувшись с какой-то бессмыслицей. Ему хотелось пойти к ней прямо сейчас, потому что он запутался.

«Диана, твоя смерть — полная бессмыслица. Не могла бы ты сказать, что случилось? Кто тебя убил?»

Такие мысли явно никуда его не приведут. Рой ответил на пару звонков, открыл какие-то досье, заполнил несколько полузаконченных контрактов на компьютере и внимательно просмотрел заметки, которые делал на последней встрече с клиентом. Поработал еще часа два, потом опять проверил почту. Пришли новые письма — горстка от клиентов, несколько от друзей и пара от коллег, которые сводились к предложению вытащить голову из задницы по поводу защиты убийцы Дианы.

Что-то толкнуло его пролистать письма и перечитать одно старое.

Последнее, полученное от Дианы Толливер.

«Нам необходимо переключить себя на А-.

Ладно, они справились с этим куском, но все пропало зря. Взгляд Роя остановился на инициалах в конце письма.

«ДЛТ».

Ее инициалы, Диана Луиза Толливер. Он видел ее полное имя на дипломах, висящих в ее кабинете. Но чем дольше Рой смотрел, тем больше — и, одновременно, тем меньше — смысла в них было. Он быстро проверил с десяток других писем от Дианы, полученных за последние месяцы. Ни в одном письме не было ее инициалов. Она неизменно подписывала свои письма, если вообще утруждала себя подписью, одним именем: «Диана».

«ДЛТ»?

По каким-то причинам эти буквы казались знакомыми не только в связи с Дианой. Не было ли другой причины, по которой она вставила их в письмо? Запасной вариант на случай, если ссылка на А-1 останется незамеченной? Диана, какой ее помнил Рой, была рациональным и умным юристом, поэтому вариант второй подсказки в письме казался вполне правдоподобным.

Но почему она отправила эти подсказки ему? Разумеется, они вместе работали, но никогда не были близкими друзьями. С другой стороны, возможно, у Дианы просто не было близких друзей. Когда ей хотелось куда-то выбраться, она пользовалась платным эскортом. Но почему не пойти в полицию? Если Толливер узнала о некоей преступной деятельности или хотя бы заподозрила что-то незаконное, почему просто не пошла к копам? Насколько знал Рой, Диана никогда не занималась уголовным правом, однако она была юристом. И знала юридическую систему лучше большинства.

«Но я был адвокатом по уголовным делам. Неужели поэтому она и отправила мне эти подсказки?»

Внезапно его охватил страх. Он уставился на маленькую веб-камеру, смонтированную над монитором. Что, если они следят за ним прямо сейчас? Но потом его страхи отступили. Мейс была здесь в ту ночь, когда она сообразила про А-1, и обсуждала с Роем свое открытие. Если б кто-то смотрел и слушал, он добрался бы до абонентского ящика раньше Мейс и Роя.

«И все же…»

Он открыл ящик стола, вытащил липкую бумажку и быстро приклеил ее поверх веб-камеры, торопливо отдернув пальцы, будто боялся, что она его укусит.

Его телефон зазвонил.

— Кингман.

Это была Мейс. И несколько ее слов ударили Роя сильнее, чем Псих.

— Встретимся через двадцать минут, — сказал он.

Затем схватил пиджак и выбежал из кабинета. Теперь Капитану определенно нужен адвокат.

Ему официально предъявили обвинение в убийстве первой степени.

name=t543>

Глава 78

— Чертовски хорошие новости, Рой.

Кингман и Мейс Перри сидели напротив Капитана. Его умыли, влажные волосы зачесали назад, и проступивший вдовий мысок был совсем седым. Бо́льшая часть уличной грязи исчезла, и на лице мужчины местами даже проступила розовая кожа. Капитана переодели в тюремный комбинезон. Сейчас его руки и ноги были свободны, но широкую талию охватывало кольцо от кандалов.

Сейчас Рой видел, что когда-то Капитан был симпатичным парнем. Резко очерченное лицо, следы квадратной челюсти и зеленые глаза, уже не скрытые спутанными волосами. Кингман с горькой иронией подумал, что Капитана отмыли лишь для того, чтобы обвинить в убийстве.

Он переглянулся с Мейс и спросил:

— Какие новости, Капитан?

— Они нашли мою тележку.

— Кто, полиция?

Капитан кивнул.

— Они пришли и сказали мне. Похоже, обрадовались.

— Само собой. Слушай, Капитан, ты понимаешь, что тут происходит?

Тот тяжело вздохнул.

— Проклятые «Твинки». Вечно эти проклятые «Твинки»…

— Капитан, воров «Твинки» не заковывают в наручники, — сказала Мейс.

Он посмотрел на нее с доброжелательным любопытством.

— Я тебя знаю, детка?

— Один раз встречались. Шокирующий момент.

— О'кей, детка. Раз ты так говоришь…

Рой подался вперед.

— Ты помнишь фотографию женщины, которую я тебе вчера показывал? Тебя обвиняют в ее изнасиловании и убийстве у нее в офисе.

Как ни странно, Капитан рассмеялся.

— Знаю. Они мне сказали. Копы просто шутят, Рой.

— Так ты этого не делал?

— Нет, сэр. Но они прихватили меня за «Твинки». И за инструменты, Рой, не забудь про инструменты. Я взял их. Ради денег. — Он взглянул на Мейс и с горечью добавил: — Три доллара, детка. Парень в тюрбане ободрал меня.

— Верно, инструменты, ты мне говорил, — устало произнес Рой.

— Так ты — мой адвокат?

Мейс выжидающе посмотрела на Кингмана.

— Ты — его адвокат?

Рой заколебался, но лишь на мгновение.

— Да, я — твой адвокат.

— Тогда у меня есть деньги, чтобы заплатить тебе, — сказал Капитан.

— Ладно, хорошо.

— Я получил две сотни долларов. Копы их забрали, но сказали, что вернут.

— А где вы взяли две сотни баксов? — быстро спросила Мейс.

Капитан смутился и нерешительно произнес:

— Не могу сказать. Нет, так нельзя, детка. При тебе не могу.

Рой встал и начал прохаживаться по комнате.

— Ты знаешь, что такое ДНК?

Капитан скосил на него глаза.

— Ага, вроде знаю, — неуверенно сказал он.

— Они нашли твою ДНК на убитой женщине.

Лицо Капитана просветлело.

— А они собираются мне ее вернуть? — Он стрельнул взглядом в Мейс. — Она моя, верно? Я получу свою тележку, свои деньги и свою ДНК. И больше никогда не возьму «Твинки», Богом клянусь.

Рой застонал и прислонился к стене. Мейс встала и, подойдя к нему, зашептала на ухо:

— Он всегда на своей волне?

Рой тихо ответил:

— Он способен поддерживать обычный разговор на простые темы, но не справляется с абстракциями. Когда я представлял его три года назад, у него уже проявлялись первые признаки деменции. Капитан получил условный приговор в основном потому, что прокурор тоже был ветераном Вьетнама. Но тогда речь шла просто о нападении. С убийством никаких поблажек не будет. Проблема в том, что он может поддерживать беседу и кое-что понимает, поэтому никто не поверит, будто он не соображал, что делает.

— Я так понимаю, мораль здесь проста — если сходишь с ума, сходи на всю катушку.

— И его сперма найдена в Диане. И он признал, что был в указанное время в здании. Черт, как тут вообще защищаться?

— Никак. Нам нужно отыскать правду. Это единственный способ.

— Ладно, хорошо, а если правда в том, что он изнасиловал и убил Диану? Тогда что?

— Не знаю. Но мое нутро кричит, что вся эта история воняет.

— О'кей, когда сможешь заставить присяжных прислушаться к своему нутру, дай мне знать.

Рой повернулся к Капитану и достал из портфеля линованный блокнот и ручку.

— Капитан, мне нужно, чтобы ты сосредоточился. Мы должны разобраться со временем некоторых событий. Ты сможешь это сделать?

Мужчина встревоженно посмотрел на него.

— Не знаю. Они забрали мои часы, Рой. У меня плохо со временем без моих часов.

— Не страшно, ты можешь взять мои.

Он снял часы и протянул их своему клиенту.

— Пока вы тут разбираетесь, я пойду поболтаю с сестрой, — сказала Мейс.

Глава 79

Когда Мейс дошла до кабинета Бет, сестра торопливо запихивала папки в портфель.

— Мейс, у тебя две минуты. Я опаздываю на кучу встреч.

— Я пройдусь с тобой. Кстати, спасибо за помощь с Алишей и Тайлером.

— Полагаю, ты пришла сюда за следующей помощью.

Мейс ничего не ответила, и Бет добавила:

— Мне позвонили, когда вы явились к Докери. Так Кингман собирается его представлять?

— Похоже, что так. Докери сказал, вы нашли его тележку?

— Верно. И Кингман, разумеется, хотел бы знать, что мы там обнаружили?

— Вам в любом случае придется это ему сказать, Бет.

— Он получит всю доказательную информацию из офиса прокурора. Ну, по крайней мере, я предполагаю, что получит.

— Что значит, ты предполагаешь?

Бет многозначительно посмотрела на нее.

— Попробуй догадаться, кто берет это дело.

— Мона? Вот черт! Слушай, у нее же целый офис гончих для работы по убийствам.

— Неужели ты думаешь, что она пройдет мимо такого дела? Женщина-юрист, высокооплачиваемый партнер из фирмы в Джи-тауне, убита бездомным психопатом и засунута в холодильник. Мона получит тонны прессы. Я думаю, она прямо сейчас делает прическу и маникюр. Много трудиться не станет, но будь уверена, она будет говорить от имени прокуратуры на всех пресс-конференциях и при каждой встрече с медиа. Скорее всего, произнесет заключительное слово. Если дойдет до этого, конечно.

— А почему нет?

— Первый раз слышишь о сделках с признанием вины? Хотя Мона этого не предложит, пока ваш парень не получит максимум. Она не упустит свой шанс попасть к Ларри Кингу^[216].

— Так что они нашли в тележке?

— Пропавшие трусики Толливер и ее сумочку. Кредитки, мобильник и ключи от офиса лежали в ней, но наличных не было.

Мейс тут же вспомнила, что сказал Капитан.

«Я получил две сотни долларов».

— У Докери нашли двести долларов, — сказала Бет, похоже, прочитав мысли сестры. — Мейс, это плохо выглядит.

— Я по-прежнему не думаю, что он это сделал. Я хочу сказать, посмотри, сколько там других следов. Ключ, который Диана послала Рою. Этот Андрэ Уоткинс. Парень в его квартире. Люди, которые охотились за мной. Как все это связано с убийством Толливер?

— Ты по-прежнему думаешь, что тут есть связь? Согласна, что-то странное творится вокруг Толливер и вас. Но, возможно, Докери убил ее случайно, под влиянием момента, а все остальное — совсем другая история.

— Я так и знала, что ты это скажешь.

— Почему?

— Потому что это… гребаная логика!

— Приношу свои извинения за приверженность гребаной логике.

— Послушай, Докери сказал, что полиция нашла его тележку; значит, она пропала. Кто угодно мог подбросить туда эти вещи. И прочие следы на месте преступления — тоже.

— Давай не будем забывать о сперме в вагине убитой. Или Кингман собирается заявить, что она тоже подброшена?

— Поверь, я уловила мысль.

— А как фирма Кингмана относится к тому, что он собирается защищать парня, обвиняемого в убийстве одного из партнеров?

— Наверное, не очень хорошо.

— Тогда зачем Кингман этим занимается?

Мейс раздраженно посмотрела на нее.

— Почему бы тебе не назвать его Роем?

— Я зову по именам только своих друзей, за исключением Моны. И делаю это только потому, что знаю — она терпеть не может своего имени.

— Он делает это потому, что верит в невиновность Докери. Как и я.

Несколько шагов спустя Бет сказала:

— Ты ни разу не задумалась, как мужик вроде Докери смог проскользнуть в здание незамеченным? Мне кажется, что ему помогли изнутри.

— О чем ты говоришь?

— Возможно, твой друг-юрист решил представлять Докери потому, что его грызет совесть. Он помог мужику забраться в здание, потом у Докери совсем съехала крыша, и он убил Толливер, а теперь Кингман встрял, чтобы замести следы.

— То есть ты считаешь, что на самом деле Рой верит в вину Докери?

— Мейс, большинство людей, обвиненных в преступлении, виновны. Ты и сама это знаешь.

— А знаешь, старшая сестрица, что я тебе скажу?

— Что?

— Я не была виновна.

Глава 80

— А здесь можно курить? — спросил Капитан.

— Нет, в этом здании не курят, — ответил Рой, делая несколько заметок.

— Эй, а еще не пора есть?

— Скоро.

— Я голодный.

— Я знаю… О'кей, ты вошел туда в пятницу вскоре после шести и спрятался в кладовке у лестницы на первом этаже. Потом около восьми поднялся на четвертый этаж и устроился там на выходные. В какое время ты ушел утром в понедельник?

— Я не помню.

— Лу, ты должен постараться вспомнить.

Похоже, Капитан растерялся, услышав свое настоящее имя, и Рой добавил:

— У нас отношения «адвокат-клиент», и мне нужно начинать звать тебя настоящим именем.

— Но вот что я тебе скажу: эти чертовы «Твинки» все равно были лежалыми. Чего они так суетятся?

Рой провел рукой по волосам и задумался, отчего при таком стрессе они до сих пор не выпали.

— Суета не из-за «Твинки». Они обвиняют тебя в убийстве. — Он указал ручкой на Капитана. — Лу, если до тебя не доходят другие идеи, пожалуйста, пусть до тебя дойдет эта.

— Я никого не убивал. Я бы такое помнил.

— Прошу тебя, не делай подобных заявлений перед посторонними. И улики свидетельствуют об обратном: ты изнасиловал и убил ее.

— Поэтому я тебя и позвал. Двести баксов. Пришлешь мне счет.

«Ага, в тюрьму, где ты проведешь остаток жизни…»

— Все равно они жадюги.

— Кто?

— Эти, с «Твинки». Только раз слышал церковные колокола.

Рой положил ручку и беспомощно уставился на мужчину. Похоже, Капитан потерял всякий контакт с реальностью.

— Колокола?

— Ага. И зачем им запирать свой холодильник?

— Запирать холодильник?

— Тот, где я был. Они не заперли туалет. И «Твинки». У них все равно мало чего там было, так зачем запирать?

— Чем запирать?

Капитан изобразил руками круг.

— Большой старой цепью.

Рой моментально вспомнил, как Мейс держала в руке «большую старую цепь» на четвертом этаже предыдущей ночью, когда за ними охотились неизвестные.

— Они намотали ее на холодильник, чтобы запереть его?

— Зачем еще? Большой старый замок. Пробовал открыть ножиком. Дохлый номер, не идет. Спорю, у них там «Пепси» была. Я люблю «Пепси» больше «Колы».

— Когда ты поднялся на четвертый этаж, цепь уже была?

Капитан задумался.

— Не знаю. Наверное, я спать хотел. Но когда проснулся, она была.

— Ладно, Лу, это разумно, если они думали, что кто-то ворует оттуда еду. Они запирали его, когда уходили.

— А, точно… Не подумал об этом. Ты умный, Рой. Рад, что ты мой адвокат.

— Хорошо, так что с церковными колоколами?

— Ага, есть нечего. Смысла не было оставаться. Так я пошел наружу поискать еды.

— А колокола? Ты хочешь сказать, что ушел оттуда в воскресенье?

— Ты точно знаешь, что я не могу закурить?

— Точно. Ты говорил о церковных колоколах.

С отсутствующим выражением лица Капитан сказал:

— А церковь еще по воскресеньям? Или они уже выбрали другой день?

— Нет, все еще по воскресеньям.

Рой торопливо размышлял. В этом здании были слышны колокола нескольких церквей. Он сам слышал их бой, когда работал по выходным.

— То есть ты на самом деле не был в здании все выходные? Ты ушел в воскресенье?

— Ну вроде того. А разве я тебе еще не сказал?

— Нет, не сказал! — рявкнул Рой. — Раньше ты говорил, что ушел утром в понедельник.

Он выдохнул, успокаиваясь, и напомнил себе, что, хотя его клиенту около шестидесяти, его мыслительные способности ближе к ребенку.

Продолжил Кингман уже обычным тоном:

— Мы битый час обсуждаем порядок событий, Лу, и ты ни разу об этом не упомянул.

Капитан поднял часы Роя.

— Так часы ж не мои. Не могу хорошо говорить про время с твоими.

В другой ситуации Рой рассмеялся бы.

— Ладно, но после того, как ушел, ты возвращался обратно?

— Нет, сэр. Чего ради? Еды как не было, так и нет. Я добыл себе пару кусков.

— Ты купил их или нашел?

— У меня было две сотни долларов. Я купил.

— Где?

— Маленький продуктовый. Мужик, с которым я воевал в Наме, он там рулит. Только сейчас я ему понравился. Ни разу не гнал меня, как другие.

Рой внезапно сообразил.

— Маленький магазин рядом со «Старбаксом» на Висконсин?

Он несколько раз покупал там продукты для ланча и познакомился с владельцем.

— Ага, точно. «Старбакс»… Слушай, я бы не отказался сейчас от чашки кофе.

— А когда именно в воскресенье это было?

— У них бананы и яблоки стоят прямо перед дверью. Помню, так ставили, когда я ребенком был. Купил себе немного. Сейчас я ему нравлюсь, а в Наме мы убивали бы друг друга. Я точно его помню. Он стрелял в меня, я стрелял в него. Юм-Юм его зовут или как-то так.

Рой знал, что Капитан никогда не сражался с Юм-Юмом, которого на самом деле звали Ким Сон. Он эмигрировал в Штаты не из Вьетнама, а из Южной Кореи, и ему было чуть больше сорока. Но это все неважно. Даже если Ким Сон подтвердит, что Капитан в воскресенье был вне здания, он все равно мог опять пробраться внутрь и убить Диану утром понедельника. Впрочем, это хоть что-то.

— Ты еще слышал звон колоколов, когда покупал бананы?

— Ага.

— Солнце стояло высоко?

— Ага.

— Хорошо, а что с вечером воскресенья и утром понедельника?

Капитан настороженно взглянул на него.

— А что с ними? Они были, верно?

Рой помолчал с минуту, пытаясь справиться с пульсирующей болью в левом виске.

— Да, они были. Точно по расписанию. Но смотри, если мы найдем каких-то людей, которые видели тебя вечером воскресенья или утром понедельника, мы сможем сказать полиции, что ты не убивал… что ты не крал еще «Твинки» в воскресенье или понедельник.

Изумрудные глаза Капитана наконец-то озарил свет.

— А, верно… Это правда, я такого не делал. Больше никаких проклятых «Твинки». Все равно они были лежалые. Лежалые «Твинки»… Даже «Пепси» не справится с таким вкусом.

— О'кей, я поговорю с Кимом… в смысле, с Юм-Юмом, и возьму его показания. Ты кого-нибудь еще видел?

— Неа. Просто пошел к реке и залез в сточную трубу. Уснул там.

— И никого не видел? Может, лодку? Кто-то греб рано утром? Или столкнулся с кем-то, когда вылезал из трубы?

— Рой, мне надо подумать над этим. И я устал.

Капитан опустил голову на стол и через минуту уже спал.

Кингман смотрел на него и думал, как было бы легко просто встать и уйти. Вернуться к своей непыльной работе, заколачивать большие бабки в модном Джорджтауне… Ему не нужны эти хлопоты, все эти проблемы безнадежной защиты бездомного от обвинения в убийстве. Как там сказал Акерман — бросать золотые яйца ради этого?

Но он не ушел. Просто сидел и смотрел на человека, который пожертвовал частью своей жизни, чтобы американцы могли и дальше толстеть и радоваться. Наконец он произнес устало, но ясно:

— Я собираюсь сделать для тебя все возможное, Капитан. И даже если не выиграем, мы оба падем в бою.

Капитан что-то проворчал и сел. Мутно огляделся.

— А детка ушла?

— Детка?.. А, да, она ушла.

— Двести долларов, Рой.

— Капитан, тебе не нужно мне платить. Я делаю это pro bono, в смысле, за свои деньги.

— Как я их получил, — произнес Капитан и смущенно замялся. — Отлил в чашку.

— Не понял?

Бродяга уставился на стол и приглушенно сказал:

— Отлил в чашку.

Рой, по-прежнему в замешательстве, придвинулся поближе.

— Кто-то заплатил тебе две сотни долларов, чтобы ты отлил в чашку?

— Не отлил… другая штука.

Теперь Кингман действительно видел розовое на лице Капитана, поскольку тот покраснел.

— Другая штука?

— Они мне дали журнал… посмотреть. Не мог сказать перед деткой.

— Журнал?

— Журнал с девочками. Не отлил. Ну ты понял. Другая штука.

— Ты хочешь сказать…

Капитан многозначительно уставился на Роя.

— Двести долларов за посмотреть журнал с девочками.

Кингман подался вперед и схватил Капитана за руку.

— Где это было?

— Джи-таун. Не очень далеко.

— Клиника планирования семьи? Банк спермы?

Капитан тупо смотрел на него.

— Проехали. Можешь вспомнить, когда это было?

— Днем.

— Хорошо, а ты можешь вспомнить, где именно это место?

— Эээ… оно было белое.

— Ты можешь описать человека, который попросил тебя… м-м-м… отлить в чашку?

— Какой-то парень.

— Не важно, я его найду!

Рой захлопнул портфель и выбежал из комнаты.

Глава 81

Мейс вышла из особняка и прошлась до гостевого дома. Алиша и Тайлер сидели за обеденным столом и ели приготовленные Хербертом блюда. Перри уселась рядом с Тайлером, который то осторожно засовывал в рот вилку картофельного пюре, то делал большой глоток молока.

— Да, еда тут просто бесподобная, — заметила Мейс, глядя на малыша.

— Вы тут живете? — спросила ее Алиша.

— Временно. Вы устроились?

Алиша кивнула.

— Поверить не могу. Ну то есть я же вчера была в своей квартирке, а потом у социалов. А сейчас… Это как сон. Как в кино. — Она изумленно разглядывала обширную комнату, потом посмотрела на сына. — Я думаю, Таю тоже здесь нравится.

— Погоди, скоро я покажу тебе спортзал. Там есть крытая баскетбольная площадка.

У Тая распахнулись глаза.

— Ты слышал, Тай? — сказала его мать. — Баскетбольная площадка.

— Ему нравится баскетбол?

— Еще как. Только мало шансов поиграть как следует. Но он любит смотреть. Смотрел из окна, как ваш друг надрал задницу Психу. Вы б видели, как Тай хлопал и прыгал…

— Тай, — сказала Мейс, — если хочешь, могу показать тебе пару классных приемов.

Мальчик проглотил полный рот еды и посмотрел на мать.

— Было бы здорово, Тай, верно?

Он быстро кивнул.

Потом они пошли в зал. Мейс подобрала мяч и повела Тая на площадку, оставив Алишу смотреть. Затем стукнула разок мячом, развернулась и бросила. Мяч лег точно в корзину, не задев дужку.

Мальчик просиял и посмотрел на мать. Алиша захлопала, и Тай тоже захлопал, широко разводя пухлые ручки. Мейс взяла его за руку, и они подошли поближе к корзине.

— Погоди секунду, Тай.

Мейс направилась к регулятору на стене, который управлял высотой корзины, опустила корзину до пяти футов и вернулась к мальчику. Она объясняла, как держать мяч, а потом помогла сделать несколько первых бросков. Три мимо, но четвертый попал в корзину.

Тай открыл рот, и хотя он не издал ни звука, было ясно, что мальчик кричит от радости. Мейс показала, как забрасывать от щита. Каждый раз, когда Тай попадал в корзину, он открывал рот, триумфально поднимал руки и поворачивался к матери. Через несколько минут Алиша и Мейс преследовали Тая по всей площадке, а он вел мяч, играя на удержание. Полчаса спустя обе женщины уселись на выдвижной секции трибун, а мальчик продолжал стучать мячом, носясь по всей площадке.

— О'кей, я официально выдохлась, — сказала Мейс, глядя на бегающего мальчика.

— Меня он тоже выматывает. Маленькой квартирки не хватало, чтобы он устал. Но она лучше, чем какой-нибудь переулок.

— Алиша, ты выбралась оттуда, вот и чувствуй себя хорошо.

— Этот мужчина, мистер Альтман, он говорит, мы можем оставаться здесь сколько захотим. И он говорит, что найдет каких-нибудь людей присматривать за Таем.

— Он очень добрый человек. Если кто-то и может помочь твоему сыну, то это он.

Алиша разглядывала необъятный зал.

— Но мы не можем оставаться тут слишком долго. Мне нужно получить настоящую работу. Заботиться о Тае как следует. Двигаться своими силами.

— Алиша, все это будет. Это часть программы. Мистер Альтман объяснит тебе подробнее.

— Ага, он так и сказал. Он хочет, чтобы я получила диплом, а потом, говорит, может, и колледж…

— Замечательно.

Алиша встревоженно посмотрела на Мейс.

— Я не знаю. Народ в колледже очень умный. И я не так говорю, и вообще…

— Ты отлично говоришь. И вряд ли многие из них справились бы с тем, с чем справилась ты. Ты сможешь. Ты тоже умная.

Она улыбнулась.

— Прямо как моя бабушка. Будь тем, чем захочешь быть.

— Ты сможешь.

Алиша коснулась руки Мейс.

— Спасибо.

— Ты говорила с Дарреном?

— Неа. Думала, он позвонит, а он не звонил.

— И он знает, что Псих с тобой сделал.

— Не нужно было мне ему рассказывать… Он в это время сидел.

— А за что его посадили?

— Угон и наркота. Связался с какими-то плохими парнями. Но он умный. Он хорошо учился в школе. Нашел работу, чтобы помогать мне и нашей бабушке. А потом она заболела, и страховки не было. Он должен был добывать больше денег.

— И он занялся торговлей наркотиками? И угонами?

Алиша кивнула.

— Его арестовали в мой день рождения. Двенадцать исполнилось, и он купил мне платье, и мы ели мороженое в ресторанном дворике над вокзалом. И тут «синие» устроили облаву и забрали его. Не видела его, пока он из тюрьмы не вышел. Его отправили в Огайо. Я б туда никак не добралась с Таем.

— Думаешь, он может попытаться достать Психа?

Губы Алиши дрогнули.

— Я молю Господа, чтобы он не был таким дураком. Псих его убьет.

— Мы сделаем все возможное, чтобы этого не случилось.

Мейс взглянула на Тая — тот как раз прицелился и уложил мяч в корзину.

— Я думаю, Таю нужен дядя. А судя по тому, что я видела в твоей квартире, Даррен очень хорошо к нему относится.

— О, он любит Тая, и Тай его любит. Забавно, они ведь не так долго вместе… Но вроде как знают друг друга давным-давно, если вы понимаете, о чем я.

Мейс кивнула и обернулась к открывшейся двери спортзала.

— Даррен! — вскрикнула Алиша и вскочила.

Тай перестал стучать мячом и посмотрел на своего дядю.

За спиной у Даррена стоял Рик Кэссиди, держа парня за плечо.

— Вы его знаете? — спросил он.

— Знаем, — сказала Мейс. — Что случилось?

— Поймал его, когда он лез через южную стену, — ответил Кэссиди.

Когда Мейс подошла ближе, она увидела, что Кэссиди прижимает ствол пистолета к пояснице Даррена.

— Типа, я должен был подойти к дверям такого домика и просто постучать, — угрюмо сказал Даррен.

— Ты должен был попробовать, — сурово ответила Мейс. — Мы бы тебя впустили.

— Ну да, конечно.

— Рик, вы можете убрать оружие, — тихо сказала Мейс, видя, что к ним бежит Тай.

— О'кей, но я забрал у него два пистолета.

— Подержите пока у себя.

— Мейс, вы уверены?

— Уверена.

Рик спрятал пистолет в кобуру и похлопал Даррена по плечу:

— Ты хорошо лез через стену, незаметно, и уж точно мог сбежать. Из тебя мог бы выйти неплохой «котик».

— Правда? Что-то я не вижу этого в своей будущей карьере, о'кей?

— Не загадывай заранее.

Кэссиди развернулся и ушел.

Алиша обняла брата, а Тай обхватил его за ноги.

— Эй, эй, не урони меня, парнишка, — сказал Даррен, притворяясь, что сердится. Затем нагнулся и подхватил Тая на руки.

— Я беспокоилась, — сказала Алиша. — Звонила, но ты не брал трубку.

— Был занят, дела делал.

— Откуда ты узнал, что она здесь? — спросила Мейс.

Даррен улыбнулся.

— Эта девица из соцслужбы, Кармела… Похоже, я ей нравлюсь. А потом Бритва сделал пару ходов… — Он обернулся на дверь. — Этот чувак правда «котик»?

— Ага. Тебе повезло, что он не стал усердствовать.

— Когда он схватил меня, я не смог вырваться. Блин, рука у него стальная.

— Добро пожаловать в мир спецслужб.

Даррен огляделся.

— Черт, а что это за место?

Тай соскочил с рук, схватил мяч и передал его от пола Даррену. Тот поймал мяч, сделал несколько проводок между ног и вернул его. Тай повел мяч по площадке и сделал бросок из-под кольца.

Даррен бросил взгляд на сестру.

— Кто его этому научил?

Алиша указала на Мейс.

— Она.

— Эй, Бритва, почему бы тебе не поиграть немного с племянником? — сказала Мейс. — И выбрось из головы все мысли о Психе.

— А вот это не выйдет, женщина. Независимо от того, буду я играть с Таем или нет.

— Послушай, вот главная причина, по которой ты должен. Даррен, ты нужен Алише и Таю. Не в тюрьме. И не мертвым. А Психа оставь мне.

— И что ты сделаешь с Психом? Ты ж не можешь по-серьезному с ним разобраться.

— Я только прошу, чтобы ты дал мне попробовать. И всё.

— Пожалуйста, Даррен, — сказала Алиша. — Пожалуйста. — И крепко стиснула его руку.

Парень смотрел то на одну, то на другую женщину. Потом высвободился от Алиши.

— Ладно, поучу моего парнишку паре уличных приемов.

И трусцой побежал по площадке к Таю.

Телефон Мейс зажужжал. Звонил Рой. Его сообщение было коротким, прямолинейным и ошеломляющим.

— Алиша, мне нужно на время уехать. Просто отдыхай, а потом я вернусь, о'кей?

— О'кей. Конечно.

Мейс бросилась к «Дукати».

Глава 82

— «Потомакский криобанк», партнерство с ограниченной ответственностью. Ты уверен, что это оно? — спросила Мейс у Роя, глядя на вывеску у двери.

Они стояли перед белым каменным зданием неподалеку от М-стрит в Джорджтауне. Оба приехали на «Дукати» Мейс. Здание располагалось меньше чем в десяти минутах ходьбы от «Шиллинг и Мердок».

— Вряд ли клиники планирования семьи и банки спермы встречаются на каждом углу. Если опираться на слова Капитана, это оно. Единственное на таком расстоянии. И оно белое.

Они вошли внутрь и провели бестолковые пять минут в приемной. Наконец появилась худая женщина в белых штанах, голубой куртке и туфлях на резиновой подошве. Она провела их в соседнюю комнатку, усадила за небольшой столик и строго спросила:

— Так о чем именно идет речь?

Рой объяснил столько, сколько мог.

— Это смешно, — заявила женщина.

— Почему? — спросил Рой.

— Этот человек утверждает, что он пришел с улицы, и ему заплатили двести долларов за донорство спермы?

— Все верно. И что тут смешного?

— Вы плохо знакомы с банками спермы, мистер Кингман, верно?

— Ну, честно говоря, они мне никогда не требовались. Меня вполне устраивает собственное производство.

— Поэтому мы и пришли, — сказала Мейс. — Чтобы разобраться.

Женщина извинилась и вернулась через минуту с большой стопкой бумаг, которую плюхнула на стол перед Роем и Мейс.

— Позвольте, я вкратце расскажу вам о требованиях, предъявляемых к донорам спермы, — сказала она с раздраженным видом человека, который знает много того, чего не знают другие, и указала на бумаги. — Это формы, которые должен заполнить человек, чтобы его кандидатуру хотя бы начали рассматривать. Все они доступны онлайн на нашем веб-сайте.

Женщина подняла одну форму.

— Это предварительное заявление донора — оно длинное, как вы видите, и включает целый ряд сведений о физическом состоянии, здоровье, образовании и прочих соответствующих вопросах. Если кандидат проходит эту стадию — а многие ее не проходят, — он отправляет второе заявление, содержащее сведения медицинского характера о трех поколениях его семьи… — Она взяла другой комплект бумаг. — Я говорю об этом. После чего производится скрининг образцов. Он предполагает личное собеседование, основанное на уже собранных данных, и оценку спермы. Кандидата просят предоставить три-четыре образца в течение двух недель. Эти образцы оцениваются по качеству и живучести при заморозке.

— А что такое живучесть при заморозке? — спросила Мейс.

— Я дойду до этого позже. Разумеется, потенциальные доноры должны пройти скрининг на инфекции — в частности, ВИЧ, сифилис, гонорею, гепатит B и C, — а также генетические заболевания, равно как и тип крови, резус-фактор и так далее. Кроме того, они должны пройти общий осмотр у собственного врача или у нашего. Мы ждем от утвержденных доноров шестимесячного обязательства, в течение которого они должны передавать нам один эякулят в неделю.

— А им платят? — уточнил Рой.

— Разумеется. Люди не занимаются этим по доброте сердечной. Наши ставки варьируются от ста до четырехсот долларов за пригодный образец. Точная сумма вознаграждения зависит от качества спермы и соблюдения донором обязательств программы.

— И как собираются образцы? — спросил Рой.

— Почти всегда на месте. Обычно посредством мастурбации в герметичный контейнер. Сперма может быть также извлечена хирургическим путем, но этим мы не занимаемся.

— Вы сказали, почти всегда? — сказала Мейс.

— Иногда, в особой ситуации, мы проводим сбор вне нашего центра, но только в больнице, клинике или, исключительно редко, на дому. В этом случае мы снабжаем доноров специальными презервативами для сбора эякулята. Образцы должны быть привезены к нам в течение одного, максимум двух часов, и не подвергаться воздействию экстремальных температур. Любые другие варианты неприемлемы. Но за семь лет, которые я здесь работаю, мы собирали эякулят удаленно только два раза. Мы предпочитаем контролировать все фазы процесса.

— И если берете его не на месте, вы не знаете, чья это на самом деле сперма, — уточнил Рой.

— Конечно. Разумеется, мы можем провести анализ ДНК. И он все равно будет подвергнут тщательной проверке, так что никакие инфекции туда не попадут.

— А замораживание? — спросила Мейс.

— Чтобы сохранить сперму, ее нужно держать в очень специфических и строго выдержанных условиях. У нас здесь есть криогенное хранилище со специальными емкостями. Для сохранения образцов используется жидкий азот в сочетании с соответствующими протоколами.

— А можно взглянуть на это хранилище? — поинтересовалась Мейс.

— Нет. Это зона с контролируемой средой; чтобы работать там, нужно специальное оборудование. Могу сказать вам, что каждая емкость содержит около семидесяти тысяч образцов спермы.

— А чем вы отличаетесь от клиники планирования семьи?

— Такие клиники обычно не хранят у себя сперму. Они получают ее от нас. Мы подбираем образец в соответствии с требованиями клиента — к примеру, раса, рост, внешность — и передаем его, а они используют сперму для искусственного осеменения.

— Есть ли какой-то способ определить, получена ли сперма, обнаруженная на месте преступления, о котором я рассказывал, из вашей клиники? — спросил Рой.

— Могу заверить вас, что это невозможно.

— Пожалуйста, попробуйте предположить такой вариант. Речь идет о свободе человека.

Женщина тяжело вздохнула.

— Именно из нашей клиники?.. Нет, я в это не верю. Но вы можете легко определить, взята ли она из банка спермы вроде нашего.

— Как? — быстро спросила Мейс.

— Как только мы получаем образец, нам нужно вводить в сперму буферный раствор — консервант. Если сделать это быстро, а потом заморозить препарат, сперма может храниться практически бесконечно. Однако, согласно действующему законодательству, максимально допустимый срок хранения — десять лет, если в момент получения образца донору было не старше сорока пяти лет. И даже тогда сперма может быть использована только донором и его партнером и не передается кому-то другому.

— Десять лет, ничего себе! — воскликнула Мейс. — Долго же маленьким парнишкам плавать кругами…

— Без консерванта и надлежащего хранения у спермы, содержащейся в эякуляте, через два-три дня снизится подвижность, а, скажем, через пять дней образец уже будет непригоден для нас. И наши клиенты вряд ли этому обрадуются, верно?

— Другими словами, выйдет стрельба холостыми? — сказала Мейс.

Сотрудница клиники фыркнула.

— Грубо, но точно. Когда мы отправляем сперму нашим клиентам, образцы подвергнуты криоконсервации и перевозятся в специальных флаконах. Флаконы помещают в охлаждаемый резервуар или сухую тару, поскольку с практической точки зрения это металлический термос, охлажденный жидким азотом. Сперма отправляется с подробной инструкцией по размораживанию и использованию.

«Похоже, романтики тут остается мало», — подумала Мейс.

— Итак, отвечая непосредственно на ваш вопрос, в качестве консерванта мы используем буферный состав «TEST-желток». Им пользуются многие банки спермы.

— Желток? Как в яйце? — с ноткой отвращения спросила Мейс.

— Не совсем, нет, и это всесторонне одобренный метод сохранения.

— А если это не донорская сперма? — спросил Рой.

— Тогда в ней не будет консерванта. И уверяю вас, это совершенно невозможно для описанного вами человека. Он не прошел бы даже предварительный отбор. А если он ветеран Вьетнама, как вы упомянули, ему сразу отказали бы.

— Вы отказываете ветеранам Вьетнама? — резко спросил Рой.

— Нет, разумеется. Это лишь вопрос возраста. Мы, как и другие банки спермы, не принимаем образцы от мужчин старше сорока. В действительности большинство наших доноров младше тридцати. Среди них много студентов колледжей.

— Зашибают деньги на пиво, — прокомментировала Мейс.

— Мне об этом ничего не известно.

— Вы открыты ежедневно? — спросила Перри.

— Кроме среды и воскресенья.

— То есть в эти дни в здании пусто?

Женщина посмотрела на нее и высокомерно произнесла:

— Это довольно естественно, когда мы закрыты. А теперь прошу меня извинить, мне нужно вернуться к работе.

— Сегодня в очереди много яиц? — сказала Мейс.

Женщина молча вывела их в вестибюль и ушла.

Когда они вышли на улицу, Рой заметил:

— Я разгадал твою технику допроса. Сначала нужно разозлить человека, а потом смотреть, как он нам ничего не рассказывает.

— Эта женщина с самого начала сознательно не собиралась помогать нам, но она сказала по крайней мере одну важную вещь, помимо этого желтка.

— Какую?

— Что они закрыты по средам и воскресеньям. Теперь нужно проверить образец спермы, который они нашли в Толливер. Лоуэлл Касселл сможет это сделать.

— И если там нет желтка…

— Тогда, возможно, Капитан врет.

— Не думаю, что его умственные способности позволяют придумать такую историю.

— Я тоже так не думаю, но меня уже ничто не удивит. Если в сперме нет консерванта, возможно, Капитан опустился до этого.

— А если он приходил сюда и они взяли у него сперму, но не вводили консервант?

— Рой, а с какой стати? Что, они планировали убить Диану Толливер и обвинить в этом Капитана? Думаешь, эта дама-спермэксперт сломала твоему партнеру шею, а потом ввела в нее полученную обманом сперму?

— Нет, но это мог быть кто-то из врачей. Капитан сказал, белое здание. И он сказал, ему помогал какой-то парень. Он определенно был здесь.

Мейс задумалась.

— Нам нужно получить список сотрудников клиники и проверить всех возможных подозреваемых.

— Тем временем ты можешь позвонить Касселлу, чтобы тот сделал тест.

— Нет, но я позвоню сестре. Завтра утром.

— А почему не сейчас?

— Потому что мне нужно набраться храбрости, вот почему!

— Так, может, лучше ей не звонить?

— И что? Я же не могу приказать судмедэксперту провести эти чертовы тесты.

Телефон Роя зазвонил.

— Слушаю.

— Мистер Кингман? Это Гэри, официант из «Симпсонс».

— О, точно. Гэри из «Симпсонс», — повторил Рой для Мейс. Затем включил громкую связь и поднял телефон повыше. — Вы что-то еще вспомнили?

— Ну не то чтобы вспомнил. Скорее увидел.

— Что вы увидели? Я не понимаю.

— Этот парень, с которым ужинала мисс Толливер. Я его увидел.

— Что? Где? Мы рядом с рестораном. Вы там его видели? Мы можем подъехать через пару минут. Вы можете его задержать?

— Нет, я не на работе. Я у себя дома, около Адамса Моргана. Я хочу сказать, я только что увидел его фотографию в газете.

— Увидели в газете?

— Да. Он мертв.

— Что? Кто он?

— Этот парень, прокурор, которого нашли в мусорном контейнере… Джейми Мелдон, так? Это он был с мисс Толливер в пятницу вечером.

Глава 83

— Привет, Бет.

Бет подняла взгляд и увидела подошедших к ней Сэма Доннелли и Джарвиса Бёрнса. Наступило утро следующего дня, и сейчас они стояли в зале вашингтонского офиса ФБР, где Бет должна была вручить несколько наград местным подросткам, участвующим в программе Бюро «Юный агент».

— Сэм, Джарвис, не ожидала вас тут увидеть.

Бёрнс прищурился.

— Почему? Кто-то из этих молодых людей в будущем станет разведчиком.

— Никогда не рано начинать искать талантливых и перспективных личностей, — добавил Доннелли.

— Кстати, я поговорила с вашими парнями. И благодарна за ваши усилия.

— Ну технически они не мои парни, — быстро сказал Доннелли. — Но я высоко ценю нашу профессиональную дружбу. Знаете, Бет, если б вы не выбрали карьеру в правоохранительных органах, из вас получился бы потрясающий сотрудник разведки.

— Высшая похвала от вас. Значит, Рейгер и Хоуп вам не отчитываются?

Доннелли и Бёрнс быстро переглянулись.

— Мы даже не из одной разведывательной платформы, — сказал Доннелли. — Честно говоря, я сделал несколько телефонных звонков, станцевал потомакский тустеп — и вышел на этих парней. Кажется, они неплохие профессионалы. И их начальство явно дало «добро» ввести вас в курс дела.

— Ну о деле там говорилось не много. Генеральной линией была национальная безопасность.

— Да, к сожалению, так часто случается. Вы же знаете, как все это работает. Никто не хочет никого ни во что посвящать. Не доверяй никому. Поговорка времен «холодной войны», а жива и по сей день.

— У Рейгера и Хоупа есть какие-то связи с военными?

Бёрнс пронзительно посмотрел на нее.

— Нет, насколько нам известно. А почему вы спрашиваете?

— Просто наблюдение. У них были удостоверения ДНБ, но они сказали, что раньше работали на Бюро. Я проверила их биографии и быстро выяснила, что мой уровень доступа недостаточно высок для таких раскопок.

— При наличии ДНБ, ФБР и еще шестнадцати спецслужб, — сказал Доннелли, — практически невозможно нормально работать. Должность директора Национальной безопасности создавалась ради лучшего контроля и координации всех этих неповоротливых ассоциаций, но — и вы этого от меня не слышали — это подвиг Геракла. Кое-кто даже скажет, что это невозможно.

— Не сомневаюсь. Мне нужно следить всего за одним городом и четырьмя тысячами полицейских. У вас же — целый мир.

— Не принижайте себя. Этот один город — наша столица. А один из ваших подопечных — так уж вышло — наш президент.

— Который вчера пошел за пиццей, что обошлось мне в двести человек прикрытия, отозванных с улиц.

— Самый влиятельный человек в мире может делать что хочет и когда хочет, — заметил Бёрнс и подошел ближе. — Между прочим, я слышал, вы арестовали убийцу той женщины-юриста из Джорджтауна. Поздравляю. Директор даже упомянул об этом на утреннем брифинге.

— Верно, Бет, — сказал Доннелли. — Хорошая работа.

— Ну, будем надеяться, она дойдет до конца.

— Бездомный ветеран, насколько я понял, — сказал Бёрнс.

— Луи Докери. Бездомный ветеран с грудью в медалях, включая два «Пурпурных сердца» и боевой «Бронзовый крест».

Бёрнс покачал головой, седые волосы упали на широкий лоб.

— Очень печально… У меня особое отношение к «Пурпурному сердцу» — у самого их два.

— У меня тоже есть одно, — сказал Доннелли. — К сожалению, две идущих сейчас войны тяжким бременем ложатся на военных и Ассоциацию ветеранов. Просто не хватает средств на все проблемы.

— Вашингтону лучше пересмотреть свои приоритеты, — заметила Бет. — Не могу представить цели важнее, чем забота о людях, которые своей грудью защищали нашу страну.

Бёрнс похлопал по больной ноге.

— Когда выбрался, я добивался психологической помощи, хотя тогда это считали в некотором смысле позором. Надеюсь, теперь с этим проще.

— Ну вы хорошо справились, так что надежда есть.

— С этим можно поспорить.

— С тем, что есть надежда?

Бёрнс улыбнулся.

— Нет. Что я хорошо справился.

Доннелли указал на группу подростков, ожидающих своих наград:

— Идите, Шеф, зарядите их как следует своей речью. Через десять лет они будут первой линией обороны нашей страны.

— Предотвращать атаки, а не отвечать на них, вы об этом?

— Гораздо лучше раздавить врага до того, как он сможет действовать, а не вытаскивать тела его жертв из-под обломков. Мы спасаем жизни, Бет, вы и я. Просто мы работаем в своем поле немного иначе. Но цели у нас одинаковые. Никогда не забывайте об этом.

Мужчины отошли, а через секунду телефон Бет зазвонил. Она посмотрела на экран и нахмурилась. Ей очень не хотелось отвечать.

— Мейс, я сейчас очень занята. Твое дело может подождать? Что?.. — С минуту она напряженно слушала. — Я займусь этим.

Бет отключилась, посмотрела на агента ФБР, представляющего программу, и подняла один палец. Тот кивнул.

Начальник полиции быстро отошла в угол зала и набрала номер.

Лоуэлл Касселл явно удивился.

— Хорошо, Бет, как скажете… Это довольно легко проверить. Но если это окажется правдой, ситуация заметно усложнится.

— Да.

— А как вы пришли к этой теории?

— Услышала одну догадку.

— Ваша сестра напряженно трудится.

Бет отключилась и поспешила к сцене лично поприветствовать подростков, апотом занять место на кафедре и произнести свою речь.

Доннелли и Бёрнс, которые напряженно наблюдали из дальнего угла, как Бет говорит по телефону, повернулись и вышли из зала.

Глава 84

— Это был очень приятный сюрприз.

Венди, жена Карла Рейгера, поцеловала мужа в щеку. Тот перевернул на гриле еще один гамбургер.

— У детей был свободный день, и я подумал — какого черта? Прекрасный солнечный день, лето на пороге…

— Я очень рада, милый. Последнее время ты слишком много работаешь.

Рейгер посмотрел на жену. Ей было тридцать пять, на четыре года моложе его. Она сохранила ту классическую красоту, которой отличалась, когда они познакомились в колледже. На Венди были джинсовые шорты, белая блузка без рукавов и бейсболка «Вашингтон Нэйшнлс»^[217] на светло-каштановых волосах до плеч.

— Да, в последнее время у меня сучья работа.

— Ой, смотри, Дон и Салли приехали…

Рейгер взглянул на подъездную дорожку своего двухэтажного дома в Сентрвилле, штат Вирджиния. Здесь жили многие федеральные агенты, поскольку все внутри Белтуэй^[218] было слишком дорого для человека, работа которого — всего лишь рисковать жизнью на службе своей стране. Дон Хоуп, его жена и трое детей вылезали из фургончика-«Доджа», вытаскивая подносы с едой и бейсбольные перчатки с мячиком. Два сына Хоупа поставили еду на деревянный стол для пикников, стоящий на заднем дворе, и начали перебрасываться мячом вместе с двумя мальчишками Рейгера. Дочь Хоупа, десятилетка, пошла в дом с Тэмми Рейгер, которой только исполнилось одиннадцать. Салли обняла Рейгера и занялась вместе с Венди готовкой еды.

Дон Хоуп закрыл двери фургона, достал две банки пива из привезенного холодильника, открыл, подошел к Рейгеру и протянул одну ему.

Рейгер одним глотком осушил полбанки.

— Кулинаришь? — сказал Хоуп. — Немного удивился, когда ты позвонил.

— Почему бы и нет? Обычная жизнь. Давно не было.

— Похоже, тут ты прав… Пока никаких приказов?

— Будь приказы, я бы жарил не гамбургеры.

— Думаешь, Бёрнс подставит нас, чтоб мы вышли крайними?

— В каждой операции я готов к тому, что меня убьют парни с другой стороны или подставят парни, которые подписывают мою зарплату.

— Зарабатывать на хлеб — чертовски хитрая штука, Карл.

— Я думал, буду кадровым военным… Посмотрю мир, придет время — уйду с приличной пенсией. Даже сделаю что-то хорошее…

— Я тоже. А потом…

— Дон, мы были слишком хороши в своем деле. Поэтому они пришли к нам. Им не нужны отбросы, они ищут сливки.

— Сейчас я чувствую себя скисшим молоком.

Рейгер бросил бургер на блюдо и шлепнул на гриль еще кусок мяса.

— Почему? Из-за того, что мы продолжаем упускать Перри?

— Слепая удача.

— Не скажи. Я почитал о ней после того, как Бёрнс выдал нам лекцию «Рим горит». Дама хороша в своем деле. Без вопросов. Черт, меня удивляет, что Бёрнс не попытался в какой-то момент ее завербовать.

Хоуп глотнул пива и посмотрел на мальчишек, бросающих мяч.

— Стерилизованное оружие, взведенное и готовое… Дерьмо собачье. Я отец. У меня ипотека. Я женат четырнадцать лет и до сих пор хочу жену. Я не какая-то проклятая машина.

— Для них мы — машины. И всё. Заменимые. Израсходовав несколько, они получат новые там же, где нашли нас. Мы — просто патроны в магазине.

— И что ты еще сообразил?

— Никогда не думал об этом всерьез. Все равно я не могу проверить свои догадки.

— Но зачем встречаться в Пентагоне? Особенно если больше никто не знает, чем мы занимаемся?

Рейгер подвинул бургер длинной вилкой.

— ДНБ — не паук в центре паутины. Скорее змея, ползущая через задний двор. Мандат идти всюду, видеть все. Пентагон — такой же крупный игрок в разведке, как и они. Привык работать по-своему, сосет доллары и данные. Мы это повидали, Дон, когда носили форму.

— Да уж.

— Но даже ему приходится пресмыкаться перед ДНБ. И поэтому Бёрнс объезжает все точки; у него офисы везде — в Лэнгли, в АНБ, в Агентстве картографии…

— А Пентагон?

— Я знаю двух— и трехзвездочных генералов, которые люто ненавидят ДНБ за все хорошее. Теперь ежедневную сводку спецслужб президенту приносит Сэм Доннелли, а не директор Центральной разведки^[219]. Плотный контакт. Если у тебя есть ухо и доверие президента, ты не можешь проиграть. И будет тебе счастье.

— Ага, но Бёрнс — редкий кадр. Я наполовину хочу, чтобы с ним случился инфаркт.

— А на другую половину? — усмехнулся Рейгер.

— Тебе не стоит об этом задумываться.

Рейгер положил сыр на почти готовый бургер.

— Почитал я и о нем, когда нас привлекли к этой операции. Ветеран Вьетнама. Жесткий мужик. Тьма наград. Храбрый парень, делал свое дело, отдал все ради звезд и полос. Перешел в разведку вскоре после сдачи Сайгона. После ранений стал непригоден к действительной службе.

— Нога?

— Именно. Сейчас ему за шестьдесят. Мог уже уйти, но, похоже, у него в жизни больше ничего нет.

— Жена? Дети?

— Жена ушла; двое детей, видимо, тоже.

Хоуп явно впечатлился.

— И где ты это все нарыл?

Рейгер криво улыбнулся.

— У тебя недостаточно высокий доступ.

Хоуп допил пиво.

— И не говори.

— Жесткий мужик, — повторил Рейгер. — Реально любит страну. Готов на все, лишь бы ее защитить. И ждет, что мы тоже будем готовы на все. И закроем глаза на многое.

— Листок бумаги, Карл. Вот и всё, что нам нужно. Наш билет из тюрьмы.

В паре футов от гриля упал мяч. Рейгер подхватил его и бросил старшему сыну.

— Спасибо, пап.

Карл указал на черный седан, который только что въехал на подъездную дорожку и встал рядом с фургончиком. Из седана вышел мужчина в простом, неприметном костюме. Примерно такие Рейгер и Хоуп носили на службе, чтобы легко теряться в толпе. В руках мужчина держал простой белый конверт.

— Ну вот он и прибыл, Дон. Похоже, пора снова убивать американцев…

— Мне это нравится не больше, чем тебе, Карл, но теперь меня не так знобит.

— Меня знобит с той минуты, как я пустил пулю в голову Джейми Мелдона.

Рейгер шлепнул новый кусок мяса на гриль и внимательно смотрел, как тот шипит.

Глава 85

Позвонив утром сестре, Мейс подобрала Роя и довезла его до работы. Когда они приехали, она рассказала Кингману о своем звонке.

— То есть ты не сказала ей, что с Дианой ужинал Мелдон, только про тест ДНК? — сказал Рой, слезая с мотоцикла.

— Да.

— Не скажешь, почему?

— Возможно, это ключ ко всему делу. Если я собираюсь использовать его как рычаг, чтобы вернуться в полицию, мне нужно самой раскрыть убийство. И я не хочу, чтобы Бет попала в беду, дергая за ниточки ради меня.

— Это я понимаю. Ты очень заботишься о ней.

— Она — практически все, что у меня осталось.

— Эй, разве я не заслужил хоть кусочек?

Она улыбнулась.

— Рой, ты милый. И — да, заслужил… Так что же связывало Толливер и Мелдона? — уже серьезно продолжила она.

— Что-то из ее прошлой жизни, до работы в «Шиллинг и Мердок». Она никогда не упоминала его, и я ни разу не видел его в фирме.

— Может, какие-то судебные дела?

— Мы не занимаемся уголовным правом. О каких еще делах может идти речь?

— Ладно, значит, действительно что-то до «Шиллинга»… Где она жила раньше?

Рой задумался.

— Она упоминала Нью-Джерси.

— Я читала, что Мелдон практиковал на Манхэттене. Если она жила в Ньюарке или где-то поблизости, они были совсем рядом. И тогда у них могли быть какие-то дела. Она тоже занималась частной практикой?

— Думаю, да.

— Забавно.

— Что?

— Копов округа Колумбия отстранили от убийства Мелдона.

— Ты говорила, но не объяснила почему.

— Бет не знала, но она сильно разозлилась. Они с Моной Данфорт обменялись несколькими словами на этот счет в «Кафе Милано». Но кто бы ни расследовал убийство Мелдона, он должен был проследить его шаги. Они могли что-то найти или знать о его встрече с Толливер. И скажу тебе прямо: если их убийства не связаны, это будет венцом всех совпадений. А я в любом случае не верю в совпадения.

— Итак, если мы найдем убийцу Дианы, то получим и убийцу Мелдона.

— Похоже на план.

— А есть какой-то способ выяснить, кто расследует убийство Мелдона?

— Если я спрошу Бет, она захочет узнать зачем. Я могу попробовать пару других источников. А тем временем мы проследим наши зацепки.

— Но этот официант может позвонить копам и рассказать им…

— Может, но в этом я сильно сомневаюсь.

— Почему?

— Скорее всего, он уже об этом забыл. У этого поколения хронический СДВ^[220]; они верят, что «твитты» и есть общение между людьми.

— Эй, этот официант примерно мой ровесник.

— Прости. Так ты можешь выяснить, где Диана работала до «Шиллинга»?

— Ага. Но мне нужно это записать. Иначе я наверняка забуду наш разговор из-за свойственного моему поколению СДВ.

— Ох, Рой… по крайней мере, ты меня смешишь.

— Ну а пока ты смеешься, я вспомнил, где видел буквы «ДЛТ».

— ДЛТ?

— Они стояли в конце последнего письма Дианы.

— Я заметила. Подумала, это просто ее инициалы…

— Я тоже так думал, но она никогда не подписывала электронные письма инициалами.

— О'кей. Тогда что это значит?

— Могу поспорить, «ДЛТ» означает «Дэниелс, Лэнгфорд и Тейлор».

— И кто они?

— Эскроу-агент^[221], которого «Шиллинг и Мердок» использовали для всех своих закрывающих транзакций. У них офис на К-стрит, прямо посредине Лоббист-элли.

— И чем они важны?

— Они осуществляют денежные переводы по нашим сделкам. Через их офис проходят миллиарды долларов — по крайней мере, в электронном виде. Миллиарды.

— Ладно, миллиарды чего угодно всегда привлекают мое внимание… И что ты думаешь найти?

— Для начала я могу проверить архивы фирмы. Посмотрю закрытые документы сделок, по которым работали мы с Дианой, проверить письма об условном депонировании, подтверждения электронных переводов денежных средств и все в таком духе.

Прежде чем Рой вошел в здание, Мейс сказала:

— Звони мне с любой информацией по Диане, которую найдешь. Я буду отталкиваться от нее. Но тебе нужно сосредоточиться на защите Капитана. Если напротив стоит Мона с оскаленными клыками, тебе нужно сыграть на уровне высшей лиги.

Двигатель взревел, и Мейс умчалась. Рой неторопливо пошел к дверям, похлопывая портфелем по ноге.

Нэд кивнул ему из-за стойки охраны.

— Как дела, мистер Кингман? — спросил он.

— Лучше не бывает.

Глава 86

Мейс вернулась к дому Эйба Альтмана и пошла посмотреть, как там Алиша и Тайлер. Она нашла обоих в кабинете профессора — Алиша с Эйбом изучали детали разработанной им программы. Оба подняли взгляд, когда Мейс заглянула внутрь. Тай принес с собой баскетбольный мяч и стучал им в углу.

— А где Даррен? — спросила Мейс.

— Он ушел, — ответила Алиша. — Не сказал, куда идет, не сказал, когда вернется. Я беспокоюсь о нем.

— Ерунда, Бритва способен о себе позаботиться.

Мейс знала, что это ложь. Когда имеешь дело с людьми вроде Психа, присмотреть за тобой может разве что пехотный батальон. Она вернулась в гостевой дом, пошла в спальню и достала из шкафа мешочек — в нем лежали гильзы, которые почетный караул вручил ей на похоронах отца, легла на кровать, прижала мешочек к груди и уставилась в потолок. Какую глупость она сделала, открыв гроб… Каждый раз, когда Мейс думала об отце, ей приходилось первым делом отгонять эту жуткую картину.

Она позвенела гильзами.

«Папа, как ты думаешь, что мне следует делать? Отдать все Бет или пыхтеть самой? Папа, я хочу вернуться к «синим». Я должна снова стать «синей»».

Мейс еще раз потрясла мешочком, будто пытаясь точнее настроиться на волну. Ответа не было. Ответа никогда не было. Она уже не маленькая девочка, которая может побежать к папе за помощью. Это ее проблемы, и решать их нужно ей. Но правильного или неправильного ответа не существует. Есть только выбор. Ее выбор.

Перри отложила драгоценный мешочек, подошла к окну и стала разглядывать территорию. Взгляд по привычке выискивал потенциально опасные места. Точки входа, глубокие тени под деревьями, скрытый от глаз угол… На секунду ей показалось, что она заметила Рика Кэссиди, но тень мелькнула слишком быстро.

Внезапно почувствовав сонливость, Мейс сбегала на кухню, сварила себе кофе и принесла его в спальню вместе с сэндвичем — арахисовое масло, джем и ломтики банана с поджаренными тостами, — приготовленным собственными руками. Разумеется, сэндвич недотягивал до кулинарных стандартов Херберта, но все равно был очень вкусным. Доев, Мейс прилегла на кровать с мыслью дать отдохнуть глазам. Она уже давно не спала по-настоящему. И сейчас сон наконец-то настиг ее. Несколько минут, не больше…

Ее разбудила вибрация. Она резко села и мгновение растерянно оглядывалась. Потом вытащила из кармана телефон. Нажимая кнопку ответа, заметила время.

«Черт, я проспала несколько часов…»

— Да? — Посмотрела в окно, где шел редкий дождь.

— Это Рой.

— Незнакомый номер. Откуда ты звонишь?

— Мой спортклуб. Зови меня параноиком, но если они могут подключиться к камере компьютера…

— Ясно. Что случилось?

— Есть куда записать?

Мейс схватила с тумбочки ручку и бумагу.

— Давай.

— Да, кстати, меня уже ненавидит вся фирма.

— Каким великодушным ты окажешься, когда выяснится, что ты прав…

— Не окажусь. Я предложу им наесться дерьма и умереть. В общем, я кое-что проверил и поговорил с людьми. У меня есть фамилия бывшего мужа Дианы и его номер. Он живет на Гавайях, так что ты можешь позвонить ему хоть сегодня. Там сейчас утро.

— Хорошо. Что еще?

— Похоже, разводились они не слишком по-дружески. Надеюсь, бывший расскажет тебе побольше на этот счет. Возможно, он знает имя юриста, представлявшего Диану.

— А связь с Мелдоном?

— Пока никаких зацепок, но есть с чего начинать.

— А что с «ДЛТ»?

— Я собираюсь вечером пробраться в архив и порыться там.

— Слушай, Рой, оставаться там после работы одному — плохая идея.

— В этом деле может быть замешан кто-нибудь из фирмы, поэтому я не могу просто прийти в архив и начать перетряхивать коробки. Я найду, что смогу, и заберу бумаги домой.

— Лучше приезжай к Эйбу. Здесь хорошая охрана.

— Думаешь, он будет не против?

— Я думаю, это место такого размера, что ты можешь приехать сюда с танковой бригадой, и он вас так и не заметит.

— Ладно, может, так будет разумнее…

— Тогда мы сможем вдвоем просмотреть документы, которые ты найдешь. Быстрее выйдет. Ты собираешься вернуться к Капитану?

— Как только закончу здесь. Мне только что сообщили, что возбуждение обвинения пройдет завтра утром в суде высшей инстанции. Мне нужно пройтись с ним по некоторым деталям. Надеюсь, он хоть что-то запомнит…

— Возбуждение обвинения — в основном формальность, верно?

— Если в деле участвует Мона Данфорт, формальностей не будет. Им придется привлечь большое жюри, чтобы предъявить обвинение, поскольку речь идет об уголовном преступлении первой степени.

— Они могут просто не утвердить обвинение.

— Что, ты с утра записалась в юридическую школу?

— Я была копом, — ответила Мейс. — И бывала в суде чаще, чем большинство юристов.

— При наличии таких фактов Данфорт однозначно добьется предъявления обвинения. С тем же успехом они могут отказаться от предварительных слушаний. У них будет больше чем достаточно оснований для дальнейшей работы обвинения. Капитана привлекут к суду и назначат дату слушаний. Твоя сестра пока ничего не сказала по поводу спермы?

— Погоди секунду.

Мейс быстро проверила, нет ли в телефоне записей о входящих звонках, на случай если она проспала звонок Бет.

— Нет, пока ничего.

— Ладно, сообщи мне, как только будешь знать. Идя завтра в суд, я уже должен понимать, на чем мы стоим.

— И когда ты пойдешь туда, твоя фирма сразу поймет, что ты выбрал.

— Ну да. И уволят меня. Именно поэтому мне нужно разобраться с архивами сегодня. Другого шанса у меня может и не быть.

— Удачи.

— И тебе.

Мейс отключилась и начала набирать номер Джо Кушмана, бывшего мужа Дианы Толливер, ныне проживающего в раю Гавайев.

«Должно быть, там мило».

Глава 87

Пикник закончился, солнце ушло, теперь шел редкий дождь, а Рейгер и Хоуп, переодевшись в костюмы, ехали в своем новом «Таункаре».

— Приказы в порядке? — спросил Хоуп.

— Ага, и заперты в моем депозитном сейфе. Я заехал в банк, как только вы с семьей уехали.

— Заразился от меня паранойей? Хорошо. — Хоуп опустил стекло и вдохнул влажный воздух. — Так кто подписал?

— Все, кто нам нужен. Включая Бёрнса и Доннелли.

— Похоже, этот мужик наконец-то стал воспринимать нас всерьез… — Хоуп кивнул напарнику. — Отличный пикник, Карл. Хорошая была идея.

— Ага… Я предпочел бы сейчас жарить доги и бургеры, а не ехать в это место.

Хоуп посмотрел на адрес, который доставили вместе с подписанными приказами.

— Склад в Арлингтоне?

— Вывеска. Это всё вывески. Мы увидим на стене надпись «Продается» или «Сдается в аренду». Сзади стоит пара машин. Мы постучим, нам откроет парень с незапоминающимся лицом, мы махнем документами, и встреча начнется.

— А что нам должен дать этот вечер?

— Я рассчитываю получить пару новичков, которые станут жать на спуск, пока мы будем руководить с боковой линии. По крайней мере, в таком варианте я буду презирать себя чуть меньше.

— Но это еще один комплект показаний, если дело дойдет до суда… Блин, не могу поверить, что я такое говорю.

— Нам нужно об этом думать, Дон. Но я не беспокоюсь об этих парнях. Полагаю, Бёрнс позаботится, чтобы они были с другой территории. Мы получим исполнителей, а потом приведем план в действие.

— Ладно, Перри нужно убрать. А придурка-юриста?

— Если б он не вмешался той ночью, Перри уже перестала бы мозолить нам глаза. Но я не в обиде. В приказе сказано: Перри и каждый, кого сочтут необходимым. Если мы не сочтем его необходимым, он сможет оплакать потерю друга, а потом заниматься дальше своей работой. Я не собираюсь пополнять здесь свой мешок трофеев. Я устранил немало подонков, но никто из них не выглядел похожим на меня.

Рейгер посмотрел вперед.

— Вон оно. Что я тебе говорил?

Когда они въехали на парковку, то увидели на стене одного строения большую надпись «Продается». Весь комплекс состоял из трех зданий, занимающих около акра земли в той части Арлингтона, которая видывала лучшие дни.

— Похоже, строили в пятидесятых, — заметил Хоуп. — Удивительно, что они не снесли эту хрень и не возвели тут многоквартирные дома. В Арлингтоне чертовски трудно найти свободный участок земли.

— Ага, но если участком тайно владеет спецслужба, им плевать на деньги, так что мотивированным продавцом их не назвать.

Рейгер въехал в узкий проем между двумя кирпичными зданиями и остановился посреди небольшого внутреннего двора.

— Как я и говорил, вон стоит пара машин. Теперь нам осталось лишь встретиться с безликим парнем — и я выбью три из трех.

Рейгер не выбил три из трех.

Дверь открыла невысокая женщина с коротко подстриженными каштановыми волосами, обрамляющими овальное лицо. На ней были темные штаны, коричневая ветровка и очки в черной оправе. Она мельком показала значок и удостоверение. Мужчины ответили тем же.

— Идите за мной, — сказала женщина.

Они пошли гуськом по затемненному коридору.

— Не успел прочесть ваше имя на удостоверении, — сказал Рейгер.

— Мэри Бард.

— О'кей, агент Бард. Карл Рейгер и Дон Хоуп.

— Зовите меня Мэри. И я знаю, кто вы. Мне поручено помочь с этим заданием, — сказала она через плечо.

— Что ж, мы не против помощи, — ответил Рейгер. — Полагаю, вы читали досье?

— Да. Я понимаю, почему вы оба разочарованы. На мой взгляд, вас заставляли носиться туда-сюда, как быков в магазине фарфора, а потом ждали от вас невозможного.

— Именно. Нам нужно устроить засаду, а не заниматься преследованиями.

— Бёрнс сказал мне, — продолжила она, — что нам нужно обсудить логистику, сообщить о требуемых ресурсах, а потом насторожить ловушку.

— Звучит похоже на стратегию.

— Идите осторожнее. Я включу свет, как только мы войдем в комнату. Иногда здесь патрулируют копы.

— Понял. Так откуда вы на самом деле?

— Вы же видели мои документы.

— Ну да, у меня несколько комплектов своих, и во всех написано разное.

— О'кей. Министерство юстиции. Подходит?

Рейгер ухмыльнулся.

— Все так говорят.

Бард тоже улыбнулась.

— Знаю.

Дон Хоуп посмотрел вниз. Потом поднял ногу.

— Пластик на полу?

Рейгер протянул руку и потрогал стену.

— И на стенах?

Мэри Бард двигалась с изяществом балерины и со скоростью тигра. Удар ногой в грудину отбросил Рейгера к стене с такой силой, что сердце сбилось с синусового ритма. Поскольку света не было, никто не увидел блеска пары шестидюймовых ножей, когда Бард плавно развернулась к мужчинам. Одно лезвие вскрыло горло Рейгера — тот, даже не успев вскрикнуть, рухнул на пол, сжимая распоротую яремную вену.

Дон Хоуп выхватил пистолет. Но прежде, чем его палец дотянулся до спуска, Бард ударила его ногой в колено; кости хрустнули, сухожилия лопнули, как растянутые резиновые ленты. Хоуп закричал от боли, но женщина уже взмахнула вторым ножом. Зазубренное лезвие разорвало горло; артериальная кровь брызнула из раны на стены и пол узкого коридора.

Хоуп осел рядом со своим мертвым напарником; его последние вздохи были резкими, булькающими, потом грудь опустилась и больше не поднялась. Будто по сигналу, зажегся свет, и несколько мужчин принялись за дело. Бард отошла в сторону, а они быстро скатали пластик вместе с двумя телами. Позади здания стоял пикап. Рейгера и Хоупа занесли внутрь, и пикап тут же тронулся.

Одежда Бард была забрызгана кровью обоих мужчин. Она сбросила все верхнее и стояла в лифчике и трусиках, пока один из ее коллег не протянул ей комбинезон. Ее тело было поджарым, со шнурами мышц, проступающими на руках, плечах и бедрах. Отсутствие жира и развитые мышцы подчеркивали резкость шрамов на туловище. Бард застегнула комбинезон, прошла в ванную, где смыла все следы двойного убийства с лица, рук и волос. Очки отправились в карман комбинезона. В действительности они были ночной оптикой, позволявшей ей видеть в темноте намного лучше, чем ее жертвам. Через несколько минут она вышла в другую заднюю дверь и села в свой «Смарт». Машина тронулась с парковки, повернула на запад, потом выехала на шоссе 66.

Бард набрала номер.

— Сделано, — сказала она и отключилась.

Джарвис Бёрнс отложил свой телефон и — большая редкость — улыбнулся.

— Вот это, агент Рейгер, и есть командная цепочка.

Он вернулся к своей работе, но перед этим бросил взгляд на часы. Через две минуты оставленный Рейгером в депозитном сейфе драгоценный приказ, который позволял им с Хоупом спокойно уйти, когда работа будет закончена, начал распадаться. Химическая пропитка бумаги делала свое дело, и спустя десять секунд от приказа не осталось ничего, кроме пара.

Глава 88

Как ни удивительно, Джо Кушман, экс-муж Дианы Толливер, только сейчас узнал об убийстве своей бывшей жены. Похоже, новостям требуется время, чтобы забраться так далеко на запад. Правда, подумала Мейс, убийство обычного гражданина может появиться в национальных новостях разве что мельком, и то из-за странных обстоятельств смерти. Джо Кушман не казался слишком огорченным и не собирался присутствовать на похоронах. Однако это вполне понятно, заключила Мейс. Он развелся десять с лишним лет назад и сказал Мейс, что снова женился. Вдобавок, как сообщил ей Рой, расходились они не по-дружески.

Кушман выкрикнул причину почти в самом начале их междугороднего разговора.

— Она мне изменяла!

— С кем?

— Не знаю. Я так и не смог выяснить, а потом просто перестал об этом беспокоиться.

Каждые несколько секунд Кушман останавливался, и Мейс слышала, как он затягивается сигаретой. У него был хриплый голос курильщика; наверное, в его горле и легких уже выросли вызванные никотином узлы.

— Так откуда вы знаете, что у нее был роман? — спросила Мейс.

— Все признаки. Покупала красивое нижнее белье — для меня она такого ни разу не надевала. Пошла в тренажерный зал, сбросила вес. Новая косметика. «Командировки» по выходным. В общем, все дела… Детей у нас не было, так что все сводилось к разделу собственности, а потом можно идти в разные стороны. Но ее юристы сыграли жестко. Черт, мне даже пришлось раскошелиться на часть гонораров ее поверенного, если вы можете в такое поверить.

— Почему?

— Она зарабатывала хорошие деньги, но я зашибал больше. Застройщик коммерческой недвижимости в Нью-Джерси все равно что печатает деньги.

— Рада за вас.

— Да? Ну сейчас я столько не зарабатываю, но пляжи и пассаты намного лучше льда и грязи в Джерси.

— Вы, случайно, не помните название той фирмы, которая ее представляла?

— Вы смеетесь? Конечно, помню, столько я им отправил чеков. «Хэмилтон, Петрочелли и Сприсслер». В Ньюарке. Три дамы. Три адские кошки, так будет точнее. Даже мой юрист их боялся. Они были настолько хороши, что потом я пользовался их услугами в некоторых сделках.

— Большое спасибо. Это очень ценная информация.

— Надеюсь, она вам поможет. Мы с Дианой давно шли разными путями, но никто не заслуживает такой смерти… Я думаю послать цветов.

— Это будет очень мило с вашей стороны.

Мейс отключилась и просмотрела свои заметки. Она позвонила в справочную и получила номер «Хэмилтон, Петрочелли и Сприсслер, ПОО» в Ньюарке.

Она дозвонилась до секретаря, и ее перевели на Джуди Хэмилтон.

— Да?

Мейс быстро объяснила, зачем она звонит.

— Диана Толливер?

— Возможно, вам она известна как Диана Кушман. После развода вернула себе девичью фамилию. Я разговаривала с ее бывшим, Джо Кушманом. Он сообщил мне о вас.

— Помню, я что-то слышала о ее убийстве… Холодильник, верно?

— Да, холодильник.

— Но я не связала Толливер с Кушман. Хочу сказать, я знала, что ее девичья фамилия Толливер, но мне просто не пришло в голову, что это она. Прошло больше десяти лет… Убита. Господи!

— Да. Поэтому я и звоню.

— А где вы работаете?

Мейс хорошо знала этот тон осторожного юриста.

— В округе Колумбия. Помогаю расследовать обстоятельства дела в интересах человека, обвиненного в убийстве.

— Как я уже сказала, прошло не меньше десяти лет… Не думаю, что располагаю какой-то относящейся к делу информацией.

— Вы знаете человека по имени Джейми Мелдон?

— А почему вы спрашиваете?

— Потому что его тоже убили, сразу после встречи с Дианой.

Осторожность превратилась в лед.

— Боюсь, я ничем не могу вам помочь.

— Мне только нужно задать несколько вопросов…

Мейс услышала гудки.

Она тут же перезвонила.

На этот раз секретарша отказалась перевести звонок.

— Пожалуйста, это займет не больше пары минут, и я…

Секретарша отключилась.

Мейс медленно опустила телефон.

Глава 89

Поговорив с Мейс, Рой решил поторопиться с розысками в архивах фирмы. Он спустился по лестнице на пятый этаж. Однако дверь в архив была заперта, а ключа у него не было. Кингман вернулся на шестой этаж и направился в почтовую комнату. Дейв сортировал письма и посылки для сегодняшней последней доставки.

— А где Джин? — спросил Рой о человеке, который отвечал за архивную комнату.

— Ушел пораньше. К доктору. Вам нужно что-нибудь снизу?

— Может подождать. Лучше развези свою доставку.

— А это правда, что вы будете адвокатом мужика, которого арестовали?

— А что? Тоже хочешь докопаться до меня?

— Не. Я думаю, адвокаты для того и нужны. В смысле, нельзя же отказывать в защите человеку только потому, что он непопулярный, верно?

— Дейв, это первая разумная мысль, которую я услышал за весь день.

Парень потащил свою тележку, Рой сделал вид, что идет за ним, потом отстал, тихонько вернулся в почтовую комнату и прикрыл за собой дверь. Подбежал к дальней стене, открыл дверцу подъемника, залез внутрь, нажал зеленую кнопку и быстро убрал руку. Дверца закрылась, подъемник чуть вздрогнул, и Кингман поехал.

Во время короткого спуска он думал о предыдущем разе, когда оказался в этом ящике, прижимаясь к Мейс. В его кармане действительно лежал фонарик, но приходилось признать, что Рой был изрядно возбужден ее близостью и приливом адреналина, вызванным угрозой их жизням.

«Может, эту методику стоит попробовать банкам спермы…»

Подъемник остановился, дверца открылась.

Рой выбрался наружу и огляделся. В комнате было темно, но ему требовалось все проверить. Он медленно обошел по периметру большую комнату с рядами стеллажей и штабелями коробок. Потом достал свой фонарик и посветил вокруг. Кингман неплохо представлял, как организована система хранения, поэтому сразу направился к конкретной секции. Здесь лежали документы бо́льшей части клиентов, с которыми работали они с Дианой. Рой начал открывать коробки. Изнутри к каждой из них крепился маленький пластмассовый чехол. В нем лежал флеш-накопитель с электронными записями о всем содержимом коробки.

Фирма находилась в процессе сканирования документов и перевода их в компьютерную систему, но ситуация осложнялась тем, что не все сотрудники имели право видеть любую информацию. А некоторые клиенты желали, чтобы их документы были доступны лишь тем юристам, с которыми они работают. Проблему частично решили использованием паролей для доступа к конкретным файлам, но юристы были печально известны склонностью терять пароли или делиться ими с коллегами, не имеющими соответствующих прав. В результате фирма хранила здесь как бумажные документы, так и электронные копии. Сотруднику требовалось разрешение на просмотр или выемку ящиков, а флеш-накопители были защищены паролем.

Хотя у Роя был доступ к тем коробкам, которые ему сейчас требовались, он не сомневался, что Акерман моментально перекроет ему кислород. Кингман быстро открыл с десяток ящиков, достал флешки и засунул их себе в карман. Это, сказал он себе, незначительное преступление по сравнению с той уголовщиной, которой они с Мейс занимались в последние дни. Рой решил не подниматься обратно на подъемнике на случай, если в почтовой комнате кто-то есть.

Он приоткрыл дверь архивов, выглянул — никого не видно, — выскользнул наружу, пробежал по коридору, в дверь и по лестнице до шестого этажа. И уже собирался вставить первую флешку в свой компьютер, когда заметил липкий листок, которым заклеил веб-камеру.

«А если они взломали мой компьютер? Я подключу флешку — и они тут же узнают, на что я смотрю…»

Рой засунул флешку обратно в карман, схватил портфель и куртку и направился к двери. А открыв ее, нос к носу столкнулся с Честером Акерманом и двумя охранниками.

Акерман протянул руку.

— Я хочу немедленно получить твою карточку.

— В чем дело, Честер? — Рой посмотрел на охранников. — Кто эти парни? Вы наконец-то решили заменить Нэда, как я и предлагал?

— Они здесь, чтобы все прошло гладко.

— Гладко? Я же сказал, что сообщу вам, буду ли представлять Докери.

— А я только что звонил в суд и выяснил, что ты — его официальный адвокат и будешь представлять убийцу на завтрашнем предварительном слушании.

— Но почему вы решили позвонить в суд?

— Потому что я тебе не доверяю. И, похоже, чутье меня не подвело. Карточка?..

Рой протянул ее.

— Могу я хотя бы забрать личные вещи?

— Мы их тебе вышлем. И, я думаю, уместно будет обыскать тебя.

Рой придвинулся к Акерману.

— Только дотронься до меня — и я получу твои дома, твои машины, твою пенсию и эту фирму. — Он взглянул на охранников. — Хотите поучаствовать?

Те нервно переглянулись и чуть отступили.

— Ладно, — огрызнулся Акерман, — тогда просто покинь помещение, пока я не обвинил тебя в злоупотреблении.

— И тебе хорошего дня.

За уходом Роя из каждой щелки наблюдали юристы и персонал фирмы. Он даже подумал, не начнут ли они радостно кричать, когда за ним закроется дверь. Внизу Кингман прошел мимо Нэда. Тот допивал огромный стакан колы.

— Мистер Кингман, вы не встретили двух охранников, которые вошли внутрь?

— Встретил-встретил.

— Всё в порядке?

Рой побренчал флешками в кармане.

— В полном.

Глава 90

Кингман заехал в свою квартиру, схватил пару вещей и позвонил Мейс уже по дороге к Альтману. Он рассказал, что случилось, а она передала ему содержание своей беседы с Джо Кушманом.

— Херберт готовит ужин вроде как из семи блюд, — сказала она. — Но, честно говоря, я смерть как хочу жирный гамбургер и картоху фри.

— Я прихвачу по дороге, — пообещал Рой. — Все равно нам придется работать вместо ужина.

Он добрался до Альтмана через час. Они поели в гостевом доме, на случай если Херберт, проходя мимо, увидит, как они набивают рты соленой картошкой и жирным мясом.

Мейс дожевала последний кусок, отхлебнула «Доктора Пеппера» и откинулась на спинку стула.

— А где Алиша и Тайлер? — спросил Рой.

— В главном доме; едят, кроме всего прочего, кускус, свиную вырезку под легким соусом, зеленую фасоль во фритюре и классическое крем-брюле на десерт.

— Это тебе Херберт сказал?

— Нет, он каждый день печатает меню. Занес копию в гостевой дом. И не обрадовался, когда услышал, что мы пропустим его последний шедевр.

— Сомневаюсь, что трехлетнего мальчика заинтересует кускус и классическое крем-брюле.

— Ха, для Тайлера он приготовил свои суперособые спагетти с фрикадельками и «Роки Роуд» на десерт. Я думаю, Херберту нравится, когда рядом дети.

Мейс взяла у Альтмана ноутбук, и во время ужина Рой страницу за страницей просматривал содержимое флешек.

— Пока ничего? — спросила Мейс, садясь с ним рядом.

— Ничего.

— Кофе?

— Да, галлон^[222], пожалуйста.

Она сварила кофе. Потом принесла поднос с кофейником, двумя чашками, сливками и сахаром, поставила его на журнальный столик и разлила кофе по чашкам.

— Сливки и сахар?

— Ага, спасибо.

Мейс передала ему чашку.

Рой попробовал.

— Хороший кофе. — Он взглянул на Мейс и улыбнулся.

— Что? — с подозрением спросила она, держа свою чашку.

— Не знаю… Наверное, я просто никогда не связывал тебя с домашним очагом.

— И не нужно, так что можешь не напрягаться насчет фартука и нитки жемчуга.

— Все равно мило.

Мейс собиралась ответить другой колкостью, но замешкалась.

— Ладно, может, в этом что-то и есть.

— Думаешь, тебе действительно нужно ехать в Ньюарк? — спросил Рой.

— Та дама-юрист ощетинилась, когда я упомянула, что Мелдон был убит после встречи с Дианой. Она его знала, это очевидно.

— Но если ты поедешь, нет никакой гарантии, что они с тобой встретятся.

— Если я не поеду, они стопроцентно со мной не встретятся. По крайней мере, так у меня будет шанс.

— Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Нет, у тебя своих дел хватает.

— А как же твоя работа на Альтмана?

— Он без проблем меня отпустит. Он чувствует себя виноватым из-за Психа. А сейчас профессор проводит много времени с Алишей. По крайней мере, он запустил свой проект.

— А ее брат?

— Он был здесь, а сейчас его нет.

Разговаривая, Рой продолжал смотреть на экран.

— Погоди минутку. — Он нажал клавишу и вывел на экран два документа.

Мейс придвинулась к нему.

— Что там?

— Слева — поручения о перечислении денежных средств, которые мы с Дианой делали для сделки на Ближнем Востоке. Точнее, покупатель был на Ближнем Востоке, а продавец — в Огайо.

— Что они продавали?

— Производство, связанное с автомобильной промышленностью. Всякие штуки вроде стеклоочистителей, радиаторов и прочего. Часть цепочки заводов, которые покупались в пяти разных штатах одним пакетом. Вскоре после той суматохи в Детройте. Общая цена почти миллиард долларов.

— Опять этот миллиард долларов… Так в чем проблема?

— Ну финальные инструкции, которые мы подготовили, описывают, где, когда и как должны быть перечислены деньги. Там было много непредвиденных обстоятельств, документов на владение землей, обязательных регистраций с разными комиссиями штатов и все в таком роде. Еще в поручении есть маршрутный номер ABA, банковский счет и прочая необходимая информация по переводу денег.

— Рой, я сейчас усну.

— Ладно, наше письмо с инструкцией на экране слева. А справа — подтверждение, которое мы получили от «ДЛТ».

Мейс пробежала глазами документы.

— Я не гений математики, но числа вроде сходятся.

— Да, суммы сходятся, но посмотри сюда. — Он указал на длинную последовательность чисел внизу страницы.

— А разве это не маршрутный номер АВА, о котором ты говорил?

— Он самый, но в нашем поручении указан другой, и я не понимаю, что тут делает этот. Причем знаю, что покупатель получил деньги, иначе мы определенно услышали бы об этом.

— Тогда что это за номер? Ошибка?

— Возможно.

— О'кей, чем это нам поможет?

— Не знаю, пока это все догадки. Мне нужно посмотреть соответствующий файл или другие сопроводительные документы, которые есть у «ДЛТ».

— То есть мы просто зайдем к ним и спросим? — иронично предположила Мейс.

— Возможно, есть другой способ.

— Я слушаю.

— Скорее всего, они еще не знают, что меня выкинули из «Шиллинга». Я только вчера разговаривал с людьми из «ДЛТ» по поводу одной сделки, над которой работали мы с Дианой. Если я позвоню и договорюсь заехать к ним и встретиться, то попробую тихонько сунуть нос в их документы.

— Но если они вовлечены в ту историю, из-за которой убили твоего партнера, это может быть опасно.

— В меня стреляли, преследовали, угрожали… Я плясал с парнем по имени Псих и попал в тюрьму. И все это после знакомства с тобой, — добавил Кингман.

Мейс выглядела встревоженной.

— Что такое? — спросил Рой.

— Все это случилось, когда я была с тобой. А в «ДЛТ» ты поедешь один.

— Я — юрист, а значит, могу отговориться практически в любой ситуации.

— Дело в том, Рой, что эти люди не разговаривают. Они убивают.

Глава 91

— Спасибо, Бет, что смогли так поздно встретиться со мной. — Джарвис Бёрнс сел напротив Шефа в ее кабинете и огляделся. — Желаю вам провести здесь много продуктивных лет.

— Стараюсь, Джарвис, стараюсь… Что случилось? Ваш звонок был…

— Неинформативным? — подсказал Бёрнс. — Да, я не люблю говорить по телефону.

— АНБ вроде как не должно подслушивать телефонные разговоры американцев, и уж определенно — сотрудников американских спецслужб.

— Тем не менее предосторожностей слишком много не бывает… — Он откинулся на спинку стула, поднял свою больную ногу и положил ее на другую. — Мне не хотелось тратить ваше время, но, полагаю, я должен держать вас в курсе. — Помолчал, потом быстро произнес: — Агенты Рейгер и Хоуп мертвы.

Бет выпрямилась, ее взгляд стал пронзительным.

— Что за чертовщина случилась?

— Видимо, засада. Их избили, скорее даже пытали, а потом перерезали горло.

— Где это произошло?

— Точно не знаем. Судя по предварительному обследованию, их убили не там, где нашли. Мало крови и все такое. — Бёрнс постучал указательным пальцем по столу. — Их обнаружили в мусорном контейнере в Южной Александрии.

— В контейнере? Как Джейми Мелдона?

— Именно, но способ убийства другой. Нож против пули.

— Вы сказали, пытки?

— Сломанные кости, треснувшая грудина… Да, пытки.

— Возможно, это дружки Нейлора. Их главный сидит в тюрьме, ждет суда по обвинению в терроризме.

— Я прекрасно осведомлен о преступлениях Романа Нейлора.

— Дело в том, что я сказала Рейгеру и Хоупу: нас следовало посвятить в эти обстоятельства. Мы могли работать вместе и, возможно, взять этих подонков.

— Бет, об этом спрашивать не с меня. Черт, это даже не мое расследование. Меня отправили к вам, потому что мы организовывали вашу встречу с Рейгером и Хоупом. Вообще-то директор Доннелли настоял, чтобы я приехал и сообщил вам. Думаю, он в некотором роде чувствовал себя обязанным. Я толком не знал этих двоих, но они были правительственными агентами. И мы сделаем все, что в наших силах, лишь бы найти мерзавцев, которые их убили.

— Я могу чем-то помочь?

— Мы работаем с ФБР, но я узнаю, можно ли как-то подключить вас.

— Я готова и сделаю все, что смогу, Джарвис.

— Знаю — и, поверьте, я этого не забуду… — Бёрнс встал, собираясь уходить. — Бет, личный вопрос.

— Да?

— Это правда, что вашу сестру арестовали?

Она бесстрастно посмотрела на него.

— Откуда вы об этом узнали?

— Бет, я вас умоляю. Если мы не в состоянии отслеживать, что происходит у нас на заднем дворе, как мы сможем работать с иранцами или северными корейцами?

— Это было недоразумение. Ей не предъявляли обвинений. Она сказала, какие-то люди в машине… м-м-м… стреляли в нее.

— Стреляли в нее? Где это случилось?

— Тринидад, округ Колумбия.

— В Тринидаде? Когда?

— Посреди ночи.

— О'кей, — протянул Бёрнс, изумленно качая головой. — В том районе люди часто стреляют друг в друга, особенно в такое время.

— Ей следовало хорошо подумать.

— Зачем она вообще туда поехала?

— Она сказала, ей хотелось посмотреть на место, где ее похитили.

— Но зачем?

Бет вздохнула.

— Я думаю, сестра вбила себе в голову, что если найдет того, кто ее подставил, она сможет очистить свое досье и вернуться в полицию. Это все, чего она хочет, Джарвис. Снова стать копом.

— Разумеется, я желаю ей всяческих успехов, но это… ну это…

— Почти безнадежно? Да, она знает.

— А дело Толливер?

— Что с ним?

— Ложная пожарная тревога. В той юридической фирме.

Бет казалась озадаченной.

— Я не думала, что вас беспокоит такая ерунда.

— Обычно нет. Но у нас есть триггеры данных, Бет. Например, всплеск госпитализации людей с симптомами, напоминающими сибирскую язву, в сочетании с подозрительными данными с наших датчиков качества воздуха в метро. Поэтому убийство в юридической фирме в Джорджтауне, за которым следует ложная тревога в том же здании, тратящая заметные ресурсы чрезвычайных служб, вызывает у меня озабоченность. Летные уроки во Флориде, где начинающие пилоты не хотят учиться взлетать и приземляться?.. Задним числом все совершенно ясно, но до одиннадцатого сентября это казалось тривиальным, несущественным. Теперь я не могу воспринимать никакие события, большие или малые, как нечто само собой разумеющееся. Возможно, это происшествие в юридической фирме было какой-то диверсией.

— Диверсией? С какой целью?

— Мы можем не узнать, пока не станет слишком поздно. Бет, мне платят за то, чтобы я тревожился о любой головоломке. Поэтому у меня в желудке полно дыр, а волосы редеют с каждым днем… У вас есть какие-то зацепки насчет того, кто включил сигнализацию?

— Пока нет, — с непроницаемым лицом ответила Бет. — Мы работаем над этим.

— Ну сообщите, если что-нибудь найдете.

— Разумеется.

— Да, и скажите сестре, Бет, чтобы немного остыла. Вы уже потеряли ее на два года. Вы же не хотите потерять ее навсегда.

Выходя из здания, Бёрнс чувствовал себя хорошо. Он оставил Мейс Перри лазейку. Если она выйдет из дела, то останется в живых. Это ее выбор. А если не выйдет, выбор перейдет к нему.

Глава 92

Воспользовавшись кредитной картой, которую вручил ей Альтман, Мейс купила электронный билет на поезд в Ньюарк на завтрашнее утро. Потом они с Роем поехали переговорить с Капитаном. В комнате для допросов их ждал удар. В маленькой комнатке с бродягой разговаривали Мона Данфорт и двое детективов из отдела по расследованию убийств. Мона держала блокнот и торопливо делала заметки.

Когда Рой увидел их сквозь стекло и сетку окошечка на двери, он едва не вышиб дверь ногой.

— Какого черта вы здесь делаете? — заорал он.

Мона и копы посмотрели на него, пока Капитан набивал рот «Твинки».

— Привет, Рой, — пробубнил он.

— Вы только что угробили все ваше дело! — сказал Рой Моне, которая сидела и улыбалась.

— А вы кто будете? — гладко спросила она.

— Я его адвокат, дама! Вот кто я.

Улыбка Моны исчезла.

— Меня зовут Мона Данфорт, а не «дама». Я — окружной прокурор округа Колумбия. Так что потрудитесь уважать меня.

Мейс шагнула внутрь.

— Временный прокурор, Мона, — сказала она. — Не опережай события.

— Какого черта ты здесь делаешь? — воскликнула Данфорт.

— Она со мной — значит, имеет право. А вы — нет. И, как я уже сказал, вы только что угробили все ваше чертово дело.

— Правда? И как именно я это сделала, мистер…

— Кингман. Мой клиент был обвинен. У него есть официальный адвокат. К нему применяется Шестая поправка. Вам не разрешено контактировать с ним без моего присутствия.

— Боюсь, мистер Кингман, вы немного заржавели как адвокат.

— Простите?

— Так было. Но сейчас закон изменился. Верховный суд отменил это требование. Сейчас, если ответчик просит встречи с полицией, он может сделать это в отсутствие своего адвоката и без последующих обвинений в предвзятости, если только вы не сможете доказать факт принуждения. Я могу выдать вам копию решения, чтобы вы наверстали основы уголовного права.

— Вы пытаетесь сказать мне, что он просил о встрече с вами?

— А почему бы вам не спросить его самого? — Мона обернулась к Капитану и нежно похлопала его по руке. — Давай, Лу, ты можешь им сказать.

— Лу? — выкрикнул Рой. — Он мой клиент, а не ваш!

Мейс заметила, что взгляд бедняги Капитана был прикован к красивому женскому телу. На Моне была короткая юбка, а блузка отличалась глубоким вырезом.

— Рой, не придирайся к детке, — сказал Капитан.

Он успел взять Мону за руку прежде, чем та убрала ее подальше.

— Она не детка, — начал объяснять Рой. — Лу, она женщина, которая пытается засадить тебя в тюрьму до конца жизни.

— Она принесла мне «Твинки».

— Он их просил, — быстро сказала Мона. — А потом сказал моим людям, что хочет поговорить с нами.

— Правда, Капитан? — спросила Мейс.

— Наверное, да. «Твинки» чертовски хорошие. Они не лежалые, Рой, не такие, как те.

Мона встала, следом поднялись оба детектива.

— Ну, думаю, пока на этом всё, — сказала она. — Теперь можете поговорить с ним наедине.

— Я имею на это право по закону, так что не притворяйтесь, что делаете мне одолжение. — Рой посмотрел на ее блокнот. — И я заявлю ходатайство об отклонении всего, что он мог вам сказать. И буду требовать расследования этой чертовой истории, потому что она воняет, что бы там ни решил Верховный суд.

— Меня удивляет одна вещь, — невозмутимо произнесла Мона.

— Какая?

— Поскольку я укажу вас в качестве существенного свидетеля по этому делу — в конце концов, вы нашли тело и можете считаться личностью, представляющей интерес для следствия, — как вы собираетесь представлять мистера Докери при таком вопиющем конфликте?

Рой выглядел как человек, которого только что ударили топором.

Улыбка Моны стала шире.

— Судя по вашему невозмутимому лицу, об этом вы не задумались. Вот что я вам скажу, Рой. Я откажусь от любых возражений, которые могут возникнуть в связи с этой маленькой загвоздкой правовой этики, и если судья согласится, вы будете адвокатом мистера Докери.

— И почему вы так поступите? — настороженно спросил Рой.

— О, вы имеете в виду quid pro quo^[223]? Ну давайте подумаем. Я не люблю, когда адвокат что-то отклоняет. И очень не люблю, когда он требует каких-то расследований. Я думаю, нам здесь нужен чистый лист.

Мона выжидающе смотрела на него, ее лицо выражало снисхождение и торжество.

— Иными словами, я забываю о трюке, который вы выкинули, — и вы разрешаете мне представлять моего клиента?

— Я не выкидывала никаких трюков. Я действовала полностью в пределах своих прав.

— Я могу получить отказ от суда.

— Только не благодаря мне.

— Так, давайте я попробую разобраться… Если вы утверждаете, что действовали здесь в рамках закона, тогда зачем вы предлагаете сделку, которая позволит мне представлять моего клиента?

— Потому что я хочу, чтобы вы остались адвокатом Лу.

— Почему?

Мона подалась вперед и тихо, чтобы ее слышали только Рой и Мейс, сказала:

— Если вас дисквалифицируют, они могут назначить настоящего адвоката, и это усложнит мне работу. Есть тонна высококвалифицированных общественных защитников, которые просто облизываются на это расследование, и все они знают свое дело. Зачем же играть против основного состава, когда есть запасной?

Она взяла свой портфель и засунула туда блокнот.

— Увидимся завтра в суде. — Обернулась к Капитану: — Да, Лу, пока не забыла…

Данфорт достала из кармана еще один «Твинки» и бросила ему, как бросают кость собаке. В следующую секунду она и детективы вышли, оставив Капитана пожирать очередной бисквит с кремом.

Глава 93

Рой забился в угол рядом с Мейс, пока Капитан тупо глядел в стену, вытирая остатки крема со рта.

— Может, она и права. Может, я запасной состав, — сказал Кингман.

Мейс стукнула его по руке.

— Так, принимаем правило: Мона никогда не бывает права.

— Мейс, Капитан заслуживает лучшего представителя. Я даже не заметил этой проблемы со свидетелем. А она такая большая, что грузовик поместится… Я бы пошел завтра в суд и получил отвод. От Моны и судьи.

— Капитан хочет тебя.

— Да ладно, он сам не знает, чего хочет. Кроме «Твинки».

— Рой, ты справишься. Даже если и заржавел немного в прецедентном праве, ты не заметил проблемы со свидетелем, потому что знаешь — ты невиновен, и хочешь помочь Капитану.

— Мейс, нельзя защищать обвиняемого в убийстве первой степени, если ты хоть чуть-чуть заржавел. Тут нет места для ошибок. Тем более сражаясь с Моной. Я знаю, ты ненавидишь эту женщину, и я тоже, но она хитра.

— И абсолютно лишена этики. Она буквально подкупила Капитана дешевой едой и большим вырезом.

— Но от этого она становится только опаснее.

— Суть в том, Рой, что ты принял решение представлять Капитана. За это твоя фирма вышвырнула тебя. Хочешь приползти к ним на коленях и умолять вернуть работу за большие баксы? И пусть бездомному ветерану назначат какого-нибудь косящего под Перри Мейсона адвоката, которому будет без разницы, отправится ли тот за решетку на всю жизнь? Ты этого хочешь?

— Конечно, нет, — горячо ответил Рой.

— Тогда в чем проблема? Мона только что бросила тебе вызов. Она собирается надрать тебе задницу. О'кей, супер. Но я знаю одного амбициозного парня, у которого в пароле к компьютеру счет его последнего баскетбольного матча. Этот парень не забывает поражений и не станет подставлять другую щеку. Однако сейчас это не просто игра. И ты нужен Капитану. Рой, ты ему нужен.

Кингман посмотрел на Мейс, на Капитана, потом опять на Мейс.

— Ладно, но мне потребуется помощь, чтобы нарыть кое-что полезное.

— Считай, уже сделано.

— Ты? Но ты же завтра едешь в Ньюарк по поводу Мелдона.

— Этот след может привести нас к убийце Дианы.

— Ты правда в это веришь?

— Я сама сейчас не знаю, во что верю. Но халтурить в этом деле не собираюсь.

— Честно сказано.

— Значит, ты продолжаешь, как есть?

— Да.

— Тогда, наверное, я могу тебе сказать.

— Что сказать?

— Пока я сюда ехала, Бет звонил Лоуэлл Касселл.

— И?..

— В сперме, найденной в Диане, нет желтка-буфера. Она не из «Потомакского криобанка».

Рой взглянул на Капитана, который ковырялся в зубах.

— О'кей, время контроля нутра… Ты веришь, что он это сделал?

Мейс тоже посмотрела на старого солдата.

— Я говорила с Бет на этот счет. Она согласилась, что вокруг Дианы и вашей фирмы происходит что-то странное. Но при этом отметила, что ее убийство может быть абсолютно с этим не связано. Возможно, это просто случайное преступление.

— Так ты думаешь, он это сделал?

— Нет, Рой, не думаю.

— Тогда какой во всей этой чертовщине смысл?

— Смысл определенно есть. Нам только нужно вычислить, в чем он заключается.

Глава 94

Они потратили еще час, пытаясь получить от Капитана хоть какие-то ответы. Разговор часто становился односторонним, когда ветеран терял интерес, начинал дремать, отвлекался на какие-то несвязанные темы или просил еще «Твинки». Он не мог адекватно описать человека, который подошел к нему на улице и спросил, не хочет ли он заработать по-быстрому двести баксов. Этот человек становился большим, маленьким, толстым, худым, лысым, но с волосами… Капитан не заходил в это место через переднюю дверь; он не помнил вывеску. Он сказал, что рылся в большом зеленом мусорном контейнере, пока тот человек все готовил. Мейс пометила себе проверить, есть ли такие контейнеры рядом с «Потомакским криобанком». Капитан помнил, что внутри имелась маленькая темная комната. Ему дали чашку и «журнал с девочками». Ему потребовалось много времени, но он выдал требуемый образец, а потом получил деньги.

— Лу, ты можешь что-нибудь вспомнить об этом месте? Хоть что-нибудь? — спросил Рой.

— Запах.

— На что этот запах был похож? — спросил Рой.

— Сложно сказать… — Капитан запустил пальцы в лохмы на макушке. — Не такой, как у меня. Очень чистый.

Рой обернулся к Мейс:

— Там действительно пахло антисептиком. Как в больнице.

— Ну это же вроде клиники.

— Да, но суд вряд ли сочтет запах железным доказательством.

— Будто ты их от него ждал, — тихо сказала Мейс.

Они вышли от Капитана и вернулись в гостевой дом Альтмана, где Рой начал разрабатывать стратегию на завтрашнее слушание.

— Все будет быстро и формально, — сказал он. — Я заявлю о невиновности. Мона попросит суд о задержании и довольно быстро получит постановление о привлечении в качестве обвиняемого. И вот тогда начнется настоящая работа. Когда ты уезжаешь в Ньюарк?

— В семь утра на «Акеле». Поезд приходит в Ньюарк примерно в 9:30. От станции до этой фирмы где-то двадцать минут на такси. Я поговорю с ними, надеюсь, что-то получу, успею на обратный поезд и вернусь сюда днем.

— Я могу позвонить тебе с подробностями слушания.

— Ты собираешься просить об освобождении на основании личного поручительства?

— Нет. В тюрьме у него есть крыша и три квадрата.

— И если кто-то его подставил, там он будет в безопасности.

— Ага. Может, нас тоже стоит арестовать…

Оба обернулись на звук. Мяч проскакал по лестнице и подкатился к ноге Роя. Тот накрыл его ладонью. Следом по ступенькам сбежал Тайлер, отчаянно оглядываясь по сторонам. Заметив мяч под рукой Роя, мальчик бросился к нему, широко расставив руки.

— Тай, что ты тут делаешь так поздно?

Рой протянул Таю мяч, и в этот момент на верхней площадке лестницы появилась Алиша.

— Простите, — сказала она. — Мальчик никак не хочет ложиться спать. Он стучал мячом, и тот укатился.

Мейс ткнула Роя в ногу.

— Этот мальчуган делает броски и ведет мяч, как настоящий профи, правда, Тай?

Маленький мальчик уставился на нее, открыв рот и быстро моргая глазами.

Мейс похлопала Роя по плечу.

— Этот парень играл в студенческий баскетбол. Он мог бы играть в НБА, если б прыгал чуть выше.

— Помимо всего прочего, — добавил Рой.

— Знаешь, ты весь день занимался своей юриспруденцией; не хочешь сейчас взять парнишку в спортзал? Пусть он покажет тебе, что умеет. А ты немного прочистишь мозги… Тай, не хочешь показать мистеру Рою, как ты играешь? — добавила она.

— На самом деле мне нужно закончить… — начал Кингман.

Но когда Тай, все еще с открытым ртом, крепко схватил его за руку, Рой быстро встал.

— О'кей, Тай, я немного подзаржавел, так что не наседай слишком сильно, ладно?

— А можно мне посмотреть? — спросила Алиша.

— Я собиралась предложить это, — сказала Мейс.

Рой оглянулся на нее.

— Хочешь пойти? Может, покажем пару трюков из «козла»?

— Иди. Мне нужно собрать сумку. Завтра рано вставать на поезд.

Мейс подождала, пока все трое выйдут, накинула еще несколько минут до спортзала, потом набрала 411, получила номер и позвонила.

— Док, это Мейс Перри. Я знаю, что уже поздно, но, может, у вас найдется время встретиться?

Лоуэлл Касселл был дома, в своем стандартном домике на юго-востоке округа Колумбия, но согласился встретиться с Мейс в кофейне рядом с Юнион-стейшн. Мейс поблагодарила его, отключилась, схватила свою кожаную куртку и побежала к «Дукати».

Глава 95

— На самом деле, Мейс, — сказал Лоуэлл Касселл, — встречаться с вами в такой ситуации — откровенное безумие с моей стороны.

— Почему? Я обычный гражданин.

— Обычный гражданин, который, насколько мне известно, помогает защищать предполагаемого убийцу, прямо сейчас отдыхающего в тюремной камере.

— Ну я не стала бы называть свою деятельность помощью. И мне действительно хотелось чашку хорошего кофе. Я часто заходила сюда, когда была копом. Кофейня работает круглосуточно. Мы заскакивали сюда после «стачек», если рация молчала.

Касселл наклонился к ней и заговорил совсем тихо, хотя других посетителей в кофейне не было:

— Я очень сильно рискнул, когда показал вам свои отчеты. Если это вскроется, моя карьера окончена.

— Лоуэлл, это никогда не вскроется. Я скорее умру, чем выдам вас.

Он посмотрел на нее и, удовлетворенный ее словами, откинулся на спинку стула.

— Да, думаю, с вас станется.

— Тогда зачем вы это сделали?

— Зачем показал отчеты? — Он досыпал сахара в чашку. — Потому что вы мне нравитесь.

— Недостаточное обоснование для действия, которое может прикончить вашу карьеру.

— Резко и прямо, совсем как ваша сестра.

— Я предпочитаю считать, что я более дипломатична.

— Я понял так, что Мона Данфорт лично взялась за это дело?

— Точно. Наверняка исключительно из альтруизма.

Касселл отпил кофе и взял со своей тарелочки печенье.

— Ну, давайте, док. Я уже знаю, что сперма была чистой, без этой желточной штуки.

— Верно. Я предполагаю, что именно благодаря вам Бет попросила меня проверить это.

— Он сказал, кто-то заплатил ему две сотни баксов, чтобы он сделал это в чашку.

— Бездомный ветеран?

— Ага, — ответила Мейс.

— Вы думаете, он это сделал? Я хочу сказать, сперма в мертвой женщине — довольно убедительное доказательство.

— Согласна; но нет, я не думаю, что он это сделал. Этот мужик бо́льшую часть времени думает исключительно о «Твинки».

— Косвенные доказательства тоже довольно сильны.

— Опять-таки согласна. Нам придется попотеть.

— Так вы работаете над этим делом? — спросил Касселл.

— Раз я не могу быть копом, вы понимаете…

— Понимаю. Раскрыть большое дело.

— Только это меня и держит.

— Мейс, с вами обошлись несправедливо.

— Тридцать процентов.

— Что?

— Примерно такой процент копов из столичной полиции считает, что я сошла с рельс.

— Но это значит, что семьдесят процентов считают вас стоящей на рельсах. Любой политик был бы рад иметь такую поддержку.

— Всё меньше сотни для меня отстой.

— Нельзя потратить жизнь на попытки заставить людей понять то, чего они не хотят понимать.

— Я делаю это не для них, а для себя.

— Наверное, я могу вас понять.

Перри постучала пальцем по его руке.

— Так почему вы согласились со мной встретиться?

— Честно говоря, сам толком не знаю.

— Вас что-то смущает, верно?

— Сперма.

— Но в ней не было желтка.

— Искусственно введенная сперма.

— О'кей.

— Такое уже случалось, хотя не часто. На самом деле это такая же редкость, как ошибки в экспертизе, однако такое возможно. Но если это сделано, и сделано правильно, осуждение практически неизбежно.

— Так вы думаете, сперма была введена?

— Шейка матки.

— Еще раз?

— Сперма была найдена высоко в шейке матки. Очень высоко. Я читал отчет задержания Докери. Ему около шестидесяти. Годами жил на улице. Я посмотрел на него в камере. Не осматривал, разумеется, но, на мой врачебный взгляд, у него много серьезных проблем со здоровьем. Почти наверняка артериосклероз, высокое давление, возможно, диабет, базально-клеточные карциномы на лице. Высокий риск инсульта, аневризмы и различных видов рака. И я бы поставил тысячу долларов, что у него увеличена простата и, возможно, даже есть рак.

— То есть?

— То есть для него чудо, даже если член просто встанет, не говоря уже об изнасиловании и таком сильном выбросе семени.

— Ну он сказал, что сделал это в чашку.

— Чашка — это не женское влагалище. Он сказал, сколько времени у него заняло сделать это в чашку?

— Он сказал, какое-то время. И что ему дали «журнал с девочками».

— Готов поспорить, времени ушло немало, даже с «журналом с девочками».

— Это может быть важно, поскольку Толливер пробыла в офисе меньше двух часов до момента ее убийства. Скорее, даже меньше. Тридцать минут или час.

— Для восемнадцатилетнего парня — без проблем. Но если человек в состоянии Докери сможет добиться эрекции меньше чем за четыре часа, если вообще сможет, скажите, что он принимает. Как вы думаете, почему фармацевтические компании зарабатывают миллиарды на таких препаратах, как «Виагра» или «Сиалис»?

— Потому что с возрастом не встает без помощи?

— Именно, особенно у людей в возрасте Докери. Но имейте в виду, это только между нами. Я не буду повторять то, что сказал сейчас, со свидетельского места. Вам нужен свой эксперт. В соответствии с законом мои находки являются открытой книгой для адвоката обвиняемого. Но он должен прийти к собственным выводам, а то, что я вам рассказал, — лишь домыслы. Я не могу составить свое мнение по этому поводу.

— Понимаю. Но попробуйте домыслить еще один вопрос. Могли ли они дать Докери таблетку, чтобы он справился?

— Я бы не стал отрицать такую возможность.

— Надеюсь, он вспомнит, когда мы его спросим… С подробностями у него не очень. И они могли засунуть таблетку в «Твинки». Но сколько времени сперма могла находиться в ее теле? Если Докери говорит правду, им нужно было получить от него образец, хранить его, доставить на место преступления и ввести в нее. Мне говорили, эта штука со временем портится. Поэтому им приходится пользоваться желтком.

— Так и есть. Ухудшается подвижность и прочие свойства. Образец, который я исследовал, пробыл там не больше семидесяти двух часов.

Мейс откинулась назад.

— А почему не меньше двадцати четырех? Скажем, он выдал образец в воскресенье, а ее убили в понедельник?

— Нет. Дольше. По меньшей мере три дня.

— Вы уверены?

— Могу поставить на это свою репутацию.

— Мне этого достаточно. — Перри встала. — Спасибо, док.

— За что? Не уверен, что я был очень полезен.

— Нет, вы многое прояснили. Есть лишь одна проблема — если моя догадка верна, у нас появляется тонна новых вопросов, на которые придется ответить.

— Надеюсь, вы справитесь.

— Я тоже надеюсь.

Через пару минут Мейс уже мчалась по дороге. Она ехала не в особняк Эйба Альтмана. Она направлялась в Джорджтаун. Если ее догадки насчет того, какая сила на самом деле стоит за всеми событиями, верны, это здорово пугает. Можно даже сказать, пугает до смерти.

Глава 96

Джарвис Бёрнс вышел из офиса поздно и подозвал такси. С Сэмом Доннелли он ездил в кортеже. В одиночку его вполне устраивал общественный транспорт. Бёрнс был не против. В действительности это предоставляло прекрасную возможность для еще одной встречи.

Бёрнс устроился на сиденье такси. Водитель посмотрел на него в зеркало. На нем была белая хлопковая рубашка, а в родной стране ее дополнила бы черно-белая куфия, символизирующая палестинское наследие. Этот мужчина, знал Бёрнс, только что прилетел с Ближнего Востока. Он много времени проводил на высоте тридцати пяти тысяч футов, над океанами и засушливыми землями, где люди регулярно убивали друг друга из-за проблем, связанных с религией, территорией, природными ресурсами или просто из неуправляемой ненависти.

— Махмуд, — начал Бёрнс, — как ты поживаешь, друг мой?

Махмуд внимательно посмотрел на Бёрнса и тронул машину. Он провел бо́льшую часть жизни в постоянных конфликтах с другими; оба его родителя, брат и сестра умерли насильственной смертью. Родителей предали те, кого они считали друзьями. И потому их сын не доверял никому. Он познал безысходную бедность и наплевал на нее. На его теле остались раны от пуль и осколков бомб. Он яростно сражался за свое дело. Однако со временем осознал, что есть и другие способы играть в эту игру, не связанные с риском неминуемой смерти. И есть другие награды, которые можно получить в этой жизни.

Махмуд ответил на превосходном английском:

— Я здесь. Я никогда не воспринимал это как должное.

— Я разделяю эту философию.

— Держи друзей близко, но врагов — еще ближе, Джарвис, — сказал Махмуд. — Я думаю, твоя страна наконец-то выучила ценность этой мысли. Изоляция ободряет тех, кто вас ненавидит. Они по своему желанию рисуют картинку твоей страны для своих граждан. И эта картинка никогда не бывает красивой.

— Согласен, согласен, — поспешно произнес Бёрнс.

— Но мы же встретились не для этого разговора?

— Я хотел пояснить, что возникшая ситуация полностью у нас под контролем.

Махмуд пронизывающе посмотрел на него в зеркало.

— Приятно слышать. Неудачная история, очень неудачная… Как именно это случилось?

— Мы полагаем, что смогли выстроить всю последовательность событий. У этой цепочки много звеньев, которые должны были бы разорваться, но, к сожалению, этого не случилось. Случайный взгляд на экран ноутбука во время полета из Дубая вывел Диану Толливер на дорогу, которая в конечном счете привела к ее устранению. Она начала любопытствовать, сравнивать документы, задавать вопросы и собирать информацию. К счастью, она допустила ошибку, доверившись одному человеку. Так мы узнали о проблеме.

— Крайне опасная ситуация.

— Вина полностью лежит на нашей стороне. Но мне не хочется, чтобы ты беспокоился о возможных задержках. Или каком-то срыве того, что мы пытаемся сделать. Такого не случится. Даю тебе слово.

— Твое слово многое значит. Я знаю, скольким ты пожертвовал ради своей страны.

— Это честь и привилегия для меня.

— Я перестал думать о таких вещах.

— Меня это печалит.

— А меня — ободряет.

— Деньги, да… Понимаю. Но мы делаем хорошее дело. Это то, чего мы хотим. В частности, моя страна.

— Если б этого хотели ваши лидеры, друг мой, вам с директором не пришлось бы действовать на свой страх и риск.

— Мы не одиноки, заверяю тебя. Однако иногда руководство не желает подписываться под шагами, необходимыми для достижения ключевых целей. Но оно не станет ругать нас за использование эффективных, хотя и непопулярных средств.

— Верно. Чем меньше они знают, тем лучше.

— Я бы так не сказал.

— Ты говоришь, конечно, о насильственной смерти; устранение собственных сограждан, если цели окажутся под угрозой… Американцы всегда неохотно идут на такие меры. Честно говоря, я всегда считал это слабостью.

— Мы — цивилизованные люди, Махмуд.

— Что ж, надеюсь, однажды мой народ будет так же далек от насильственных смертей, как и твой, Джарвис. Какая великая эпоха настанет…

— Я надеюсь дожить до этого дня.

— Должен сказать, что твои шансы на это намного лучше моих.

— Надеюсь, тут ты ошибаешься.

— А если нет, так что? Мое место займут другие. Для людей, которые так уверены, что после смерти есть рай, вы, американцы, слишком высоко цените жизнь. Любой из нас заменим. Даже если умрет бен Ладен, будут другие. Так работает мир. И это дает тебе высокооплачиваемую работу, верно?

— Я с радостью ушел бы в отставку, Махмуд, если б все бен Ладены закончились.

— Значит, ты никогда не уйдешь в отставку, друг мой. Ты дашь мне знать, если мы сможем содействовать «зачистке» проблемы?

— Я думаю, у меня есть подходящие люди для этой работы.

— Многие говорили так — и все же ошибались.

В этом палестинском выражении был укол, который заставил Бёрнса отвести взгляд от мужчины в зеркале заднего вида и посмотреть в окно.

— Я понимаю, что твой народ хочет выжить. Любыми возможными средствами.

— У них ничего нет. А так будет хоть что-то. Деньги должны идти. Они привыкли к ним. Если не заплатите вы, заплатят другие. Ваши лидеры очень близоруки в этом отношении. Вот почему нам пришлось идти таким путем. Деньги бьют всё.

— Они будут идти. Я гарантирую.

— Это хорошо, потому что мои люди не любят твою страну. Но их можно купить. Похоже, всех можно купить. — Махмуд помолчал и добавил прямо: — Даже меня.

— Держи врагов еще ближе.

— Не позволяй никому убедить тебя в обратном.

Через несколько минут Бёрнс вылез из такси, забрался на заднее сиденье ждущего его «Таункара» и повернулся к сидящей там женщине. Мэри Бард сняла комбинезон и сейчас была одета так же, как при встрече с Рейгером и Хоупом.

— Я ценю ваш профессионализм, — сказал Бёрнс. — В трудном задании.

Бард пожала плечами.

— Одно задание похоже на другое. Они различаются только степенью сложности.

— Моральной и логистической?

— Моральные дебаты я оставляю другим. Мне вполне хватает логистической части.

— Я могу предоставить вам свежие приказы, если они требуются, — сказал Бёрнс, проверяя ее.

— У меня есть приказы. Ваш директор сказал помогать вам, и только вам, всеми потребными способами.

— Мне нужно взять на заметку и попросить, чтобы мне присылали больше людей, похожих на вас.

— Для этого вам нужно поговорить с моим начальством в Москве, — сказала она.

— Я так и сделаю.

— Так что же вам требуется?

— Мне нужно, чтобы вы проследили за двумя людьми.

Он показал ей фотографии Роя Кингмана и Мейс Перри. Бард с минуту рассматривала их.

— Вы можете оставить фотографии себе, — сказал Бёрнс.

— Не нужно. Они уже у меня в голове.

— Хорошо. Мы устанавливаем оборонительный рубеж по периметру. Но вместе с этим мне нужно подобрать какую-то приманку — на всякий случай.

— Я очень хорошо нахожу приманки.

— Я знаю.

Глава 97

Мейс поставила мотоцикл неподалеку от здания, слезла и бегло оглядела заднюю парковку с разметкой на десять мест. Подойдя ближе, она увидела на двух соседних местах фамилии врачей, выведенные желтой краской на асфальте. У серьезных парней всегда есть свои места, подумала Перри. Несколько ступенек вели к задней двери из прочного дерева. Сзади были два окна, зарешеченные и задернутые занавесками.

И здесь же стояли зеленые мусорные баки, о которых упоминал Капитан. Хотя толку от этого мало, поскольку в этом районе таких баков было миллион, и все они выглядели одинаково.

Мейс услышал позвякивание ботинок по тротуару, потом раздался голос:

— Я могу чем-то помочь?

Она повернулась навстречу охраннику, который шел к ней. Его рука небрежно лежала на кобуре. На вид за пятьдесят; похоже, отставной коп, зарабатывающий немного лишних денег. Мейс видела в нем непринужденность и одновременно настороженность человека, который за долгие годы много ходил и много разговаривал.

— Просто осматриваю это место.

Охранник взглянул на заднюю стену «Потомакского криобанка».

— Осматриваете? Или присматриваетесь?

— Сейчас я не слишком заинтересована в сперме.

— А многие интересуются… Горячий товар.

— Не сомневаюсь. Охраняете его?

— Да уж не прогуливаюсь.

— Вы — бывший полицейский?

— А вы — коп?

— Раньше была.

— Я в отставке. Охрана, полный день. Где вы работали?

— В основном Шестой и Седьмой.

— Тогда вы прилично трудились.

— Сейчас я занимаюсь кое-какой частной работой.

— Касательно этого места?

— Меня нанял адвокат, чтобы проверить алиби, связанное с этим банком спермы. Вряд ли тема взлетит, но нужно соблюсти ритуал.

— А что за алиби?

— Парень говорит, что рылся здесь в этих мусорных баках, когда в другом месте случилось кое-что еще.

— И в этом другом месте случилось преступление, а вашего парня арестовали за него?

— Вы быстро соображаете.

— Не особо… Просто песня одна и та же.

— Я заходила в этот банк спермы. Думала, у него есть охранная система.

— Есть.

— Тогда зачем нужны вы? Или сперма — настолько горячий товар?

— Я задал тот же самый вопрос. Я не какой-нибудь парнишка из колледжа, который хочет срубить пару баксов, или типа коп, которому на все плевать. Я захожу в расклад, я хочу знать, что есть что. Они сказали, что охранная система работает как-то странно и им нужны «ноги» на тротуаре.

— Странно работает?

— Ага. Может, скачок напряжения, или короткое замыкание, или программы глючат. Но в один прекрасный день они пришли и увидели, что сигнализация даже не включена. А их сотрудница говорит, что помнит, как включала ее. Она уходила последней.

— Вы говорили с этой сотрудницей?

Охранник кивнул. Мейс описала женщину, с которой разговаривали они с Роем.

— Ага, та самая девица.

— Она очень деловитая. Если говорит, что включила, спорю, так и было.

— В любом случае они позвонили в охранную компанию, те приехали, но не смогли разобраться, что случилось. Причем нет никаких записей о взломе, срабатывании сигнализации, датчиков или еще чего. Вроде как система просто взяла и уснула. Типа, ничего не пропало, и нет никаких следов, что внутри кто-то был. Но этот народ встревожился, они даже собираются поменять всю систему. А пока не поменяли, я тут хожу.

— Вы не помните, когда именно она отключилась?

— А почему вы интересуетесь? Думаете, есть какая-то связь с вашим алиби?

— Никогда не знаешь… А я от природы любопытна.

— Как и большинство копов… — Он потер подбородок. — Меня вызвали сюда в четверг. Так что, прикину, среда на прошлой неделе.

— Я так и думала.

— Почему? — удивленно спросил охранник.

Мейс завела мотоцикл.

— Долгая история. Может, однажды прочтете об этом в газетах.

Глава 98

Мейс узнала от сестры, что сразу после ареста Капитана офисные лифты перепрограммировали, и теперь они не останавливались на четвертом этаже. Строителей не обрадовала необходимость тащить весь свой инвентарь на четвертый этаж по лестнице, но их никто не спросил. Общественная безопасность била ноющие спины.

Подъехав к нужному району, Мейс притормозила «Дукати». Она рассчитывала, что с тех пор, как Рой нашел тело Дианы Толливер в холодильнике, никто не задерживается на работе и не приходит слишком рано. Тем не менее она оглядела фасад здания, ища любые признаки жизни. Еще одна возможная проблема заключалась в наличии полицейской машины, стоящей где-нибудь рядом.

Убедившись, что эта зона не находится под наблюдением, Мейс поставила свой байк в квартале от здания, вернулась к нему пешком и вошла в гараж. Ни одной машины. Прямо впереди — гаражные лифты.

Через несколько секунд Перри вошла в вестибюль, пробежала за охранной панелью и остановилась у дверей на лестницу. Пару секунд она изучала дверь в кладовку. Потом взялась за ручку, держа другую руку в кармане, и резко дернула. Из кладовки не выпало ничего, кроме швабры.

Мейс вышла на лестницу и поднялась на четвертый этаж. Затем на корточках пересекла комнату, держась ниже уровня окон, и добралась до маленькой огороженной зоны с туалетом и холодильником. Кусок цепи валялся там, где Мейс бросила его, когда они с Роем спасались от преследования.

Перри подобрала цепь и подошла к холодильнику. Большая старая модель «Амана» — сверху холодильник, внизу морозильная камера с собственной дверцей. Включив тонкий фонарик, Мейс осмотрела холодильник и увидела несколько пятен ржавчины на белой эмали. Она обмотала цепь вокруг холодильника и туго натянула. Пятна были именно там, где звенья касались эмали. Перри открыла дверцу. Несколько пластиковых контейнеров с едой, пара бутылок лимонада и потертые серые судки.

Рой пересказал ей слова Капитана насчет цепи. Он отмахнулся от цепи, решив, что строители решили таким образом уберечь свою еду. Поначалу Мейс и сама так думала. Но не сейчас. Сейчас у цепи появлялся совсем другой смысл. Они не хотели, чтобы Капитан наткнулся на тело на выходных, когда искал, что пожрать. И поэтому заперли его снаружи, а тело Дианы Толливер — внутри.

Диану убили не утром понедельника. Ее убили вечером пятницы. Возможно, сразу после того, как она отправила Рою то письмо, вернувшись после ужина с Мелдоном. И холодильник был не единственной причиной, по которой Мейс так думала. Теперь обретали смысл результаты аутопсии. Она посмотрела на микроволновку рядом с холодильником. Микроволновка. Рой что-то такое говорил…

Мейс быстро спустилась в вестибюль и зашла в маленькую подсобку за охранной панелью. На одной из полок стояла микроволновка. Мейс попыталась включить ее. Ничего. Она была сломана. Перри взбежала обратно на четвертый этаж, достала свой телефон и набрала Роя.

— Эй, — сказал он. — Тайлер — это нечто. Мы все это время играем, и малец продолжает носиться кругами вокруг меня… — Он умолк. — Погоди-ка, я думал, ты уже спишь. Откуда ты звонишь?

— Диану убили не в понедельник утром. Ее убили в пятницу вечером.

В ответ она услышала тишину.

— Рой, ты меня слышишь?

— Мейс, где ты?

— На четвертом этаже твоего офиса.

— Что? Ты с ума сошла?

— Ты слышал, что я сказала?

— Да слышал, слышал, и у меня такое чувство, будто меня бревном ударили… Почему ты считаешь, что ее убили вечером пятницы?

— Вспомни, что было у нее в желудке.

— В отчете о вскрытии сказано: стейк, овощи, картошка и все такое.

— Правильно.

— Но ты нашла всю эту еду в мусорном ведре у нее дома.

— И именно это она ела в пятницу, когда ужинала с Мелдоном в «Симпсонс». А в отчете Лоуэлла Касселла сказано, что у содержимого желудка был сильный запах чеснока. Я знала, что здесь что-то не так. Я обыскала всю ее кухню и не нашла ни кусочка чеснока, не говоря уже о мусорном ведре. Но я вспомнила меню «Симпсонс»; они подают картофельное пюре с чесноком. Я думаю, ее убийцы знали, что она ела в ресторане, и подложили все это в ее дом, чтобы казалось, будто она последний раз ела дома в воскресенье вечером, а не в пятницу в «Симпсонс». Вот только они либо не знали о чесноке, либо лопухнулись. И, судя по отчету о вскрытии, слизистая ее желудка была вся зеленая от шпината. Вряд ли шпинат даст такой цвет всего за ночь. Больше похоже на двое суток.

— А тело?

— Ее убили в твоем офисе в пятницу вечером. Потом засунули в холодильник на четвертом этаже — возможно, когда Капитан спал в дальнем конце помещения. Ты сказал, он пришел и сразу пошел спать, и не знает, была ли цепь, когда он там появился. Я уверена, что ее не было, поскольку Диана вернулась в офис только после десяти, а Капитан к тому времени уже был на четвертом этаже. Поэтому они засунули ее в холодильник и заперли его цепью. Бригада гвоздя и молотка не работает по выходным. И Капитан ушел в воскресенье, как и сказал. Он съел в субботу все, что лежало на четвертом этаже, обнаружил, что не может открыть холодильник, и свалил. Они перенесли тело в ваш холодильник рано утром в понедельник. Потом ты ее нашел.

— А почему просто не оставить ее в этом холодильнике на выходные?

— Они не могли рисковать, что какой-нибудь юрист не заявится поработать и не заглянет в холодильник. А ваш холодильник цепью не обмотаешь. И самое главное: я думаю, они сделали все это специально, чтобы подставить Капитана.

— Скорее всего, они заметили, как он крадется в здание.

— На этот счет у меня тоже есть теория. И я выяснила, что в прошлую среду в банке спермы был сбой сигнализации.

— Думаешь, тогда они взяли образец у Капитана?

— Это место закрыто по средам и воскресеньям. Сперма живет не дольше. Касселл сказал мне, что сперме, найденной в теле, явно больше одного дня, но меньше трех. Возможно, они держали ее со среды в холодильнике, чтобы сохранить. Потом, убив Толливер, ввели сперму ей во влагалище в пятницу ночью. Касселл сказал, что у парня с такими проблемами со здоровьем, как у Капитана, не выйдет добиться эрекции за час или около того в понедельник утром. И он не может эякулировать с такой силой, чтобы сперма оказалась настолько высоко в шейке матки. А вот шприц наверняка с этим справится.

— Мейс, это невероятно.

— Но все сходится. Температура в холодильнике удерживает тело от разложения. Два часа или два дня на холоде — разница практически незаметна, особенно если тело лежит на полу, пока полиция работает на месте преступления. Потом тело отвозят в морг и опять кладут в холодильник. Все основные показатели судмедэкспертизы капитально сбиты.

— Но мне казалось, в выходные она отправляла из дома электронные письма и разговаривала по телефону…

— Письма ничего не доказывают. Их может отправить кто угодно. А по телефону она разговаривала исключительно с незнакомыми людьми. Так что они не могли узнать ее по голосу. Один из соседей утверждал, что видел ее, но на самом деле он заметил только выезжающую машину. Это точно не уверенное опознание. Кроме того, у нее явно было мало друзей; в конце концов, она пользовалась эскортом. Самозванка, вероятно, провела все выходные у нее дома, играя ее роль. В понедельник рано утром, когда никто не мог ее увидеть, она привела к зданию машину Дианы, поднялась на лифте и открыла офис, чтобы оставить электронный след перемещений. А потом развернулась и ушла.

— Но Нэд клянется, что слышал, как она пришла утром в понедельник.

— Ага, Нэд… Помнишь, он был в подсобке, разогревал завтрак?

— Ага, поэтому и сказал, что слышал ее, но не видел.

— Но ты рассказывал мне про уборщика, который разогревал суп в микроволновке на четвертом этаже. Почему же он не пошел на первый, к Нэду?

— Не знаю.

— А я тебе скажу. Потому что микроволновка в вестибюле сломана. И я уверена, если спросить уборщика, он скажет то же самое. Она сломана, и уже давно.

— Ты хочешь сказать, что толстый глупый Нэд задумал все это и убил Диану?

— Он толстый, но я сомневаюсь в его глупости. И я не думаю, что он проделал это в одиночку. Мне кажется, он отвернулся, когда Капитан прошмыгнул в здание, потому что ему приказали.

— Мейс, нам нужно поехать к твоей сестре и все ей рассказать. Встретимся у нее.

— А что мы ей расскажем? Выложим пачку домыслов? Кроме домыслов, у нас ничего нет. Ни одного доказательства.

— Тогда что же нам делать?

— Ты готовишься к завтрашнему слушанию. Я еду в Ньюарк. Мы ничего не говорим, но присматриваем за стариной Нэдом. Возможно, он выведет нас туда, куда нам нужно.

— Я не хочу, чтобы этот парень сломал тебе шею.

— Да я за милю услышу,как у него жир хлюпает.

— О'кей, но, может, ты все-таки вернешься сюда? Пожалуйста! Тогда я хотя бы буду знать, что ты в безопасности.

— Ох, Рой, какой ты заботливый, — с иронией заметила Мейс.

— Если с тобой что-то случится, твоя сестра во всем обвинит меня. Лучше я умру.

Мейс отключилась и быстро пошла к выходу. Она закрыла за собой дверь, повернулась к лестнице — и в этот момент что-то обрушилось ей на голову.

Когда она уже без сознания лежала на полу, над ней встал Нэд, с ног до головы одетый в черное. Он по-прежнему был грузным, но уже не казался таким жирным, как раньше. Нэд натянул перчатки и, проворно подняв женщину, перекинул ее через плечо. Затем вернулся в ремонтируемую часть этажа и набрал номер на своем мобильнике.

Голос ответил.

— Есть птичка. На четвертом, — сказал Нэд.

Джарвис Бёрнс откинулся на спинку кресла и отложил документ, который читал.

— Ознакомлен, — сказал он.

— Приказы?

— Без изменений. Приступить. Копия.

— Принято.

Нэд отключился и отнес Мейс к холодильнику. Там обыскал ее, нашел телефон и отшвырнул в сторону. Потом вытащил продукты и полки, засунул Мейс внутрь, закрыл дверцу, обмотал вокруг холодильника цепь, сцепил звенья висячим замком и защелкнул его. Попробовал открыть дверцу, но та подалась едва на сантиметр. Через несколько секунд Нэд уже поспешно спускался в вестибюль.

Бёрнс — у себя дома, на Капитолийском холме, — снова взял в руки документ.

— Я дал тебе еще один шанс, Мейс. Очень жаль, что ты им не воспользовалась.

Он перевернул страницу, уже выкинув Мейс Перри из головы.

Глава 99

Очнувшись, Мейс почувствовала, что ее сейчас стошнит. Борясь с тошнотой, она удивилась, почему ей так трудно дышать. Подняла руку и нащупала на голове большую шишку. У ссадины уже подсыхала кровь. Кто-то здорово ей врезал. Она начала дрожать. Было холодно.

«Куда я попала?»

Мейс попыталась встать и тут же осознала, что находится в замкнутом пространстве. Очень холодном замкнутом пространстве.

— Вот дерьмо!

Вокруг было абсолютно темно, руки ощупывали гладкую холодную поверхность. Она засунула руку в карман, достала фонарик и включила его. Свет подтвердил догадку, и Мейс застонала. Затем с силой толкнула плечом дверцу. Та едва пошевелилась. Мейс знала почему. Цепь. Всё как с Дианой. Только та уже была мертва.

«И я очень скоро буду, если не выберусь на хрен отсюда».

Она нащупала и расстегнула пояс, который добыла в оружейном магазине Биндера. У пояса была особая застежка. Через несколько секунд Мейс вытащила из ножен, скрытых в длинной металлической пряжке, четырехдюймовый нож, изогнулась и просунула лезвие в щель между дверцей и корпусом холодильника. В дверь была встроена пластиковая полка, опора которой оказалась прямо на пути ножа. Но Мейс исхитрилась обойти ее и добралась до эластичного уплотнения, запечатывавшего внутреннее пространство холодильника. Подцепила ножом гибкую ленту и отогнула ее. Нажав достаточно сильно, Мейс почувствовала слабое движение воздуха. Она надавила еще сильнее, и вакуумное уплотнение с чпокающим звуком разошлось. Теперь Перри видела щель полутьмы, слабо освещенное пространство вне смертельной ловушки, в которой она оказалась.

Но этой щели не хватит. Воздуха слишком мало. Мейс уже дрожала от усилия, которое прилагала к ножу, чтобы нарушить вакуум. Секунду спустя ее рука ослабла, и уплотнение вернулось на место. О'кей, если она не задохнется, ее прикончит холод. Будет ли Рой искать ее, когда она не объявится у Альтмана? Он знает, где она была. Но это займет время. Возможно, несколько часов, а воздуха у нее на минуты. Ее грудь вздымалась, когда легкие старались втянуть в себя каждую молекулу кислорода. Разум начал туманиться, сигналя легким, что этих молекул уже не хватает.

Уплотнительная лента!

Зажав фонарик в зубах, Мейс начала кромсать уплотнение ножом. Лезвие легко входило в него, вырезая длинные полоски. Скоро Мейс почувствовала стабильный приток воздуха. Она прижалась головой к двери и поняла, что может смотреть наружу. Затем просунула нож в прорезанную щель и повела им вверх и вниз. На движении вниз лезвие наткнулось на цепь. Чтобы перепилить цепь ножом, потребуются в лучшем случае сутки, если это вообще возможно. Но теперь она хотя бы может дышать. Сейчас проблемой был холод — она по-прежнему может замерзнуть насмерть. Мейс посмотрела вверх и увидела приделанный у потолка холодильника регулятор температуры. Он был установлен на четыре. Она быстро определила, что семь — максимум холода, протянула руку и перевела регулятор на единицу, тепло. Мейс понятия не имела, насколько понятие «тепло» применимо к холодильнику, и надеялась лишь на то, что единица находится за пределами диапазона гипотермии.

Она начала раскачиваться вперед и назад. «Амана» — высокая модель, а в морозилке вряд ли лежит что-то тяжелое. Перри качалась туда-сюда, насколько позволяла камера. Она била в один бок ногами, а потом вреза́лась спиной в другой. Очень быстро ей стало казаться, что в нее врезалась машина, но она не оставляла усилий, чувствуя, как «Амана» начал немного покачиваться, сначала вправо, потом влево. От толчков холодильник начал сдвигаться с места, словно пошедшая вразнос стиральная машина. Ободренная этим, Мейс продолжила толкать стенки с новой энергией.

Последний мощный удар тяжелых ботинок — и «Амана» наконец завалился на бок. Мейс приготовилась к удару, что было несложно, поскольку она и так упиралась в стенки камеры. Тем не менее, когда тяжелый холодильник врезался в бетонный пол, она приложилась головой — точнее, свежей шишкой — о жесткую внутреннюю стенку и на мгновение потеряла сознание.

Но Мейс достигла цели. Она больше не слышала слабого гудения мотора «Амана». Шнур выдернулся из розетки. Теперь у нее есть воздух. И скоро она согреется. Но она все еще в ловушке. Перри надеялась, что от удара о пол цепь может соскользнуть, но ей не повезло. Об этом сказал первый же тычок в дверь. Мейс посмотрела на покрытый пластиком пол камеры. Под ним располагалась морозилка. Цепь не может запирать и ее дверцу. Мейс начала пинать пол ботинками. Пластик был твердым, но она чувствовала, как он немного подается.

Мейс развернулась в камере, оказавшись лицом к полу, и, взяв нож, начала ковырять пластик. Однако лезвие просто скользило по гладкой поверхности. Она перевернулась так, чтобы сидеть в коробке, и огляделась. Затем оторвала съемную полку от дверцы, приставила кончик ножа к полу, оперлась на него подошвой и, приподняв зад и прижавшись спиной к верхней части камеры, стала давить на нож изо всех сил. Дважды лезвие соскальзывало, на третий оно вошло в пластик и застряло там. Мейс взяла полку и начала колотить ею о головку рукояти ножа. Места было мало, поэтому замах выходил коротким, но через несколько минут она увидела, что лезвие на два дюйма вошло в пластиковый пол. Перри приподнялась, снова поставила ботинок на рукоять и надавила, упираясь спиной в потолок камеры. Нож медленно уходил в пол. Наконец он уперся рукояткой в пластик и остановился.

Мейс убрала ногу, с трудом перевернулась и принялась пилить пол; лезвие продвигалось по сантиметру, едва справляясь с твердой пластмассой. Она вытащила нож и, воспользовавшись тем же методом нажима и удара, сделала прорези еще в четырех местах. Когда все было готово, Мейс спрятала нож в застежку ремня и стала пинать пол посредине между прорезями, прижимаясь к потолку камеры с такой силой, что ей казалось, будто позвоночник сейчас треснет.

Она не знала, сколько прошло времени, но в какой-то момент почувствовала, как пол начинает прогибаться. Через несколько секунд пластик треснул в одном месте, потом в другом. Через минуту перекосилась целая секция. Мейс всем весом ударила в противоположный угол, пол вывалился и застрял под углом, как льдина. Перри провалилась в отверстие и охнула, когда зазубренный край пластика распорол ей бедро; в холодную камеру потекла теплая кровь.

Мейс осторожно опустилась, стараясь держаться как можно дальше от острых краев пластмассы. Ее ноги уперлись в дверцу морозильной камеры, она пинком распахнула ее и продолжила медленно пролезать в дыру, пока ее голова и туловище не оказались в морозильной камере. Затем ее ноги коснулись бетона, и вскоре она выбралась наружу.

С минуту Мейс сидела на полу; сердце колотилось, голова болела, желудок скручивался в узлы. Ноги подкашивались, но она встала и огляделась. Затем вытащила свой драгоценный нож и перехватила его поудобнее. Вряд ли человек, засунувший ее в холодильник, ждет где-то поблизости, поскольку она так шумела, что он давно прибежал бы прикончить ее. Однако, чудом выбравшись, Мейс не хотела ничего оставлять на авось. Увидев лужицу крови на полу, она нашла тряпку и замотала раненую ногу. Потом нашла валяющийся неподалеку телефон и позвонила Рою. Тот уже мчался сюда, поскольку так и не дождался ее у Альтмана.

— Я буду через десять минут, — сказал он, услышав ее смазанный голос. — Срочно звони копам.

На этот раз Мейс сделала, что было сказано. Через три минуты двое патрульных распахнули дверь на четвертый этаж, выкрикивая ее имя. Несколько секунд спустя к ним присоединились еще трое копов. Двумя минутами позже по лестнице взлетела Бет Перри. Она сразу подбежала к сестре и обняла ее.

Мейс почувствовала, как по щекам текут слезы, когда она крепко, изо всех сил обняла Бет. Как будто ей снова двенадцать… Она ошибалась. Ей по-прежнему нужно, чтобы ее держали. Не часто, но иногда. Как всем людям.

— Этот этаж проверен? — крикнула Бет одному из своих людей.

— Да, Шеф.

— Тогда обыщите остальное здание. Оставьте одного человека у этой двери. Я останусь с сестрой. И вызовите «Скорую».

Мужчины вышли.

Мейс почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Бет, тоже уловив ее состояние, помогла сестре добраться до перевернутого пластикового контейнера и усадила на него. Затем присела рядом, бросила взгляд на останки холодильника, потом снова посмотрела на Мейс. По ее лицу потекли слезы; она крепко сжала руку сестры и хрипло произнесла:

— Черт бы тебя побрал…

— Знаю. Знаю. Прости.

— Ты не видела, кто это сделал?

Мейс покачала головой.

— Слишком быстро случилось.

— Нам нужно отвезти тебя в больницу.

— Бет, со мной всё в порядке.

— Тебя нужно осмотреть. У тебя на голове шишка размером с мяч для гольфа. И правая нога вся в крови.

— Хорошо, хорошо. Я поеду.

Через несколько секунд в дверь ворвался Рой; полицейский, оставленный у двери, крепко держал его за плечо.

— Мейс! — крикнул Кингман.

Он попытался броситься к ней, но коп оттащил его назад.

— Всё в порядке, — бросила Бет. — Я его знаю.

Полицейский выпустил Роя, тот подбежал к Мейс и обнял ее.

— Ты в порядке? Скажи мне, что ты в порядке…

— Со мной все хорошо, Рой, — сказала Мейс.

— Но мы все же отвезем ее в больницу, — вмешалась Бет. — Вы можете поехать с нами, Кингман. Я знаю, что вы тоже в этом деле по самую макушку. И я хочу услышать все.

Она схватила его за плечо и развернула к разгромленному «Амана».

— Слишком близко, Кингман. Чертовски близко.

Глава 100

Через час врачи убедились, что у Мейс нет трещины в черепе.

— У вас, должно быть, исключительно твердая голова, — заметил травматолог.

— Так и есть, — хором отозвались Рой и Бет.

Ранним утром Мейс вышла из больницы с зашитой раной на ноге, повязкой на голове и рецептом на болеутоляющее. По дороге сюда они с Роем рассказали Бет, что происходит, но сейчас Шеф настояла на том, чтобы отвезти их к Эйбу Альтману и услышать все остальное. Полицейский эвакуатор забрал «Дукати» Мейс и тоже отвез к Альтману. Они провели в гостевом доме еще час, вводя начальника полиции в подробности всех своих находок.

— Мы прямо сейчас объявим Нэда Армстронга в розыск, — заявила Бет и позвонила распорядиться.

— Возможно, именно он и напал на тебя, — сказала она сестре.

— Если так, я с удовольствием верну ему должок, — ответила Мейс, лежащая на диване с пакетом льда на голове.

— Скорее всего, он уже давно исчез, — заметил Рой.

— И почему вы так решили? — спросила Бет.

— Если он засунул Мейс в холодильник, то должен был болтаться где-то неподалеку, присматривая за зданием. Тогда он видел полицию и выходящую оттуда Мейс.

Бет покачала головой.

— Мы не будем рисковать. Возможно, Нэд действовал не один. Так что вы оба получите круглосуточную охрану.

— Мне предстоит разобраться с этим делом, — сказал Рой.

Мейс села.

— А мне, среди прочих, предстоит поймать одного жирного мудака…

— Оставь это все полиции. Тебе нужно было с самого начала оставить это нам.

— Эй, я уже сделала порядочную долю тяжелой работы, — возразила Мейс.

— И что, ты боишься, я обойду тебя и сниму все сливки, если мы раскроем это дело?

— Черт, Бет, мы уже говорили об этом. Я собираюсь продолжать расследование.

— Тебе уже пора выучить, что правила распространяются на всех, в том числе на тебя.

— Только они почему-то всегда работают против меня!

— Это жалкое оправдание.

— Бет, я должна это сделать! — крикнула Мейс, соскочив с дивана.

Пакет со льдом полетел на пол. На мгновение показалось, что сейчас начнется драка.

Рой встал между сестрами, упершись каждой рукой в плечо.

— Не лезь! — разом выкрикнули обе женщины.

— Хватит! — рявкнул он и толкнул обеих. Мейс приземлилась на диван, Бет — в кресло. Обе сестры потрясенно глядели на него.

— Кингман, вы напали на офицера полиции, — резко сказала Бет.

— Давай-давай, выскажи ему все прямо сейчас, — отпарировала Мейс.

— Да можете вы заткнуться на одну проклятую минуту и просто послушать?! — заорал Рой.

Женщины переглянулись, потом посмотрели на него.

— Хорошо, — сказал Кингман. — Хорошо. Эти люди совершают действия, которые требуют огромных ресурсов и человеческих резервов.

— И что? — спросила Бет.

— Давайте работать вместе, — ответил Рой. — Как сказала Мейс, она сделала много тяжелой работы. У меня есть ход в «ДЛТ»; посмотрим, куда это нас приведет. Шеф, вы обладаете ресурсами, которых нет у нас. Все, что я хочу сказать, — для нас намного разумнее работать вместе. Я думаю, все мы хотим одного и того же, пусть даже по разным причинам.

Бет перестала прожигать Роя взглядом.

— Наверное, мы сможем поработать вместе.

— Тогда нам нужно сообщить вам еще один факт, — сказал Рой и нервно обернулся к Мейс.

— В пятницу вечером Толливер ужинала с Джейми Мелдоном, — сказала она.

— Черт, как вы это узнали?

— Его узнал официант из ресторана, — ответил Рой.

Бет выглядела озадаченной.

— У меня есть контакт, который считает, что Мелдона убили местные террористы.

Рой покачал головой.

— Мы думаем, его убили, потому что кто-то увидел, как он ужинает с Дианой. Эта дама что-то знала, и они побоялись, что она рассказала это что-то Мелдону. В конце концов, он был прокурором.

— И они не стали долго ждать, — добавила Мейс. — Ужин вечером в пятницу — и сразу после него убивают Диану. Мелдон не пережил выходных. Уоткинс почти наверняка тоже мертв. Именно поэтому мне нужно привести себя в порядок и через пару часов ехать в Ньюарк.

— А что в Ньюарке?

Мейс рассказала о юридической фирме, которая представляла Толливер во время развода.

— А у меня сегодня утром слушание, — добавил Рой. — Но после него я отправлюсь в «ДЛТ» и попробую что-то отыскать.

— И что вы оставляете мне? — спросила Бет.

— Надеюсь, ты найдешь Нэда, — ответила Мейс. — Его отпечатки должны быть по всему вестибюлю. Мы сможем прогнать их по базам данных.

Начальник полиции встала.

— Если я позволю тебе этим заняться, — начала она, не отрывая взгляда от сестры, — ты будешь регулярно отчитываться и не полезешь ни в какие опасные ситуации без поддержки. Больше никаких четвертых этажей, ясно?

— Понято и принято. Не думаю, что я когда-нибудь еще заведу себе холодильник.

— Так мы договорились? — с тревогой спросил Рой.

Бет посмотрела на него.

— Да. Но играть мы будем по моим правилам, а не по вашим.

Глава 101

Джарвис Бёрнс сидел в своем захламленном одноквартирном доме на юго-западе Вашингтона, неподалеку от Капитолия, и тер лоб. Три таблетки ибупрофена не помогли, но в ящике стола лежала бутылка «Дьюарс». Он поднял взгляд на мужчину, сидевшего напротив. Нэд Армстронг. Настоящее имя — Дэниел Тайсон. Он работал на Бёрнса уже десять лет и никогда не подводил. И единственная причина, по которой Бёрнс не послал на последнюю встречу с Тайсоном Мэри Берд, заключалась в том, что тот строго следовал приказам Бёрнса.

«Засунь ее в холодильник живой».

— Пуля в голову сработала бы лучше, — сказал ему тогда Тайсон.

И, разумеется, он был прав. Но Бёрнсу хотелось, чтобы эта женщина помучилась. Он хотел, чтобы она очнулась и осознала безнадежность своего положения, почувствовала холод и нехватку воздуха. Это была ошибка, редкость для Бёрнса, но тем не менее ошибка.

— Ты сказал, она осмотрела микроволновку и увидела, что та сломана? — спросил Бёрнс.

— Она ничего не говорила, но было видно, о чем она думает. Она вполне может сообразить, что я ей соврал. И если они знают, что Толливер была убита в пятницу, они поймут, что я врал и об этом.

— И ты не слышал, кому Перри звонила на четвертом этаже и что она сказала?

— Я ждал за дверью. Слышал только, как она бормочет.

— Мы можем проверить записи разговоров с ее мобильного. Скорее всего, она звонила сестре или Кингману. Если первое — проблема серьезная. Если второе — с ней можно справиться.

— Но они отвезли ее в больницу, сэр. И там была Бет Перри. Она могла рассказать о том, что ей известно.

— Она может знать о хитрости, связанной со смертью Толливер. И что ты каким-то образом причастен к ней. Если ты исчезнешь, они могут решить, что ты действовал в одиночку, а потом решил подстраховаться.

— Возможно, — сказал Тайсон, сдвинувшись на стуле поудобнее. — Но они ездили в ресторан, в котором Толливер ужинала в пятницу. А если они сложат два и два?

— Я прекрасно осознаю последствия такого развития событий, Тайсон. Идеальных решений не бывает. Мы явно находимся в зоне борьбы за выживание. Нам было известно, что подобное может произойти. Именно поэтому мы внедрили тебя туда в качестве охранника. Это обеспечивало нам глаза и уши на объекте и полный контроль здания. Это также позволило выяснить, как старый солдат пробирается внутрь.

— Он — идеальный козел отпущения.

— Сейчас, возможно, уже не идеальный. Должно быть, они выяснили, что сперма была введена, а он не настолько умен, чтобы придумать и сделать такое. Всегда есть риск.

— К сожалению, теперь мое прикрытие сгорело…

— Ты вылетишь в Эр-Рияд ближайшим рейсом службы. Проведешь там два года, пока здесь все не успокоится, потом получишь новое назначение. Я настоятельно рекомендую тебе сбросить восемьдесят фунтов и сделать у одобренных службой хирургов пластическую операцию. Я предоставлю необходимые для этого документы. Возможно, нам удастся убедить их, что ты — один из самых страшных серийных убийц всех времен.

— Мне жаль, что операция была неудачной, сэр.

— Мое распоряжение, моя ошибка… Ты следовал приказам. Это ты и должен был делать. И я не стану винить тебя.

— Мне нужно подготовить заключительный отчет?

— Нет. Наслаждайся Саудовской Аравией.

Бёрнс кивнул на дверь — и через несколько секунд вновь остался один.

Он провел большую часть времени в одиночестве, обдумывая следующий сценарий конца света. Ему было поручено обеспечивать безопасность Америки любыми возможными средствами. Он не думал ни о чем другом двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Он привык пользоваться мышцами, подготовкой и мозгами, служа стране в форме. Сейчас, в костюме и галстуке, он отдавал Америке все, что у него осталось.

Бёрнс потратил двадцать минут на три телефонных разговора. Потом положил трубку и вновь задумался о Мейс Перри.

Он не любил проигрывать. Еще с тех пор, как мальчишкой бегал по кукурузным полям Канзаса, гоняясь за мечтами. Перри хороша, но она просто уличный коп.

Бёрнс поднял трубку и набрал еще один номер.

— Время запасного плана, — произнес он.

Было уже очень поздно, но Честер Акерман не спал и сидел в гостиной своей роскошной квартиры в Уотергейт-билдинг. Управляющий партнер «Шиллинг и Мердок» сменил костюм, броги и подтяжки на штаны цвета хаки, оранжевый кашемировый джемпер и мокасины. Но едва услышав в трубке голос Бёрнса, он разом позабыл о запланированном на завтра плавании на своей сорокафутовой яхте.

Акерман отставил стакан с виски с содовой, выпрямился и собрал все мужество, чтобы сказать:

— Я практически уверен, что сейчас мне следует держаться в тени. Я уже рассказал вам о Диане, когда она пришла ко мне с расспросами. Я выгнал Кингмана. Я поддерживаю денежный поток. Думаю, я сделал достаточно.

Ответ Бёрнса напоминал пушечное ядро, прилетевшее Акерману прямо в живот.

— А еще вы сидели на своей толстой заднице, ничем особым не занимаясь, и заработали чертово состояние на сделках, которые я вам обеспечивал! И сейчас вам пора расплатиться со своим правительством за его доброту. Так что заткнитесь и слушайте. Вы уже должны были подготовить те юридические документы, о которых я говорил.

— Да, все готово, — дрожащим голосом ответил Акерман, его напускная храбрость испарилась.

— Тогда действуйте строго в соответствии с моими инструкциями. А если нет…

Он говорил еще почти десять минут, и Акерман ни разу не прервал его. Закончив, Бёрнс повесил трубку и откинулся на спинку.

«Этот сукин сын заработал за год больше, чем я — за всю жизнь. Откосил от армии, а сейчас платит своему новоиспеченному юристику столько, сколько я никогда не получу. И он еще хочет держаться в тени… Сделал миллионы, а теперь хочет взять отпуск! Он, видите ли, сделал достаточно!..»

В глубине души Бёрнсу хотелось, чтобы Акерман не справился с его приказами, и тогда он сможет распорядиться устранить этого человека. Мэри Бард убьет его одним взглядом.

«Не искушай меня, паразит. Не смей меня искушать».

Глава 102

Рано утром из ворот поместья Альтмана с ревом вырвался «Дукати». Женщина-полицейский уводила любых наблюдателей в двухчасовую поездку по сельской местности Вирджинии. Через несколько минут из ворот выехал «Бентли», за рулем сидел Херберт. Он, как обычно, ехал на рынок — однако на этот раз вез с собой посылку, доставить которую нужно было в самый центр округа Колумбия.

На заднем сиденье машины лежала Мейс Перри.

Через тридцать пять минут она шла по пещере Юнион-стейшн. Здесь забрала свой билет из автомата самообслуживания и села на «Акелу» за несколько минут до отправления. Выбрала место у окна и следующие два часа смотрела на пейзажи северо-востока, думая о предстоящей встрече с юридической фирмой «Хэмилтон, Петрочелли и Сприсслер». На станции Мейс взяла такси и пятнадцать минут спустя входила в офис фирмы на двадцатом этаже здания в центре Ньюарка.

Внутри было сплошное полированное дерево и мрамор, на стенах — со вкусом подобранные картины. Здесь пахло очень старыми деньгами, но Рой залез в справочник юридических компаний и сообщил Мейс, что фирма существует всего пятнадцать лет. Она специализировалась на разводах и прочих гражданских процессах, и управляли ею трое партнеров — Джули Хэмилтон, Мэнди Петрочелли и Келли Сприсслер. Все они были из Нью-Джерси, в один год закончили одну и ту же юридическую школу и вернулись к своим корням, чтобы открыть фирму. Насколько удалось выяснить Рою, практика была успешна с самых первых дней, и все трое партнеров имели звездную репутацию в юридическом сообществе Ньюарка. В настоящее время в фирме работали четырнадцать юристов, и они считались в этом районе палочкой-выручалочкой в случае сложных разводов, многие из которых поступали из Манхэттена.

Секретарь, лощеная женщина двадцати с небольшим лет, состроила гримасу, когда Мейс сказала, кто она и зачем приехала.

— Они не хотят с вами разговаривать, — прямо заявила она.

— Я знаю. Поэтому и приехала. Дело действительно очень важное. Вы можете хотя бы сообщить им, что я здесь?

Секретарь позвонила, коротко переговорила с кем-то и повесила трубку.

— Я говорила с мисс Хэмилтон.

— Ну и?..

— Она желает вам спокойно добраться до дома.

— Могу я поговорить с ней по телефону?

— Это невозможно.

— Тогда я подожду, пока они не выйдут.

— Мисс Хэмилтон предположила, что вы можете это сказать, поэтому просила передать вам, что в здании есть отличная охрана и вряд ли несколько месяцев в тюрьме за незаконное проникновение будут хорошим использованием вашего времени.

— Ого, я еще не встречалась с этой женщиной, а она мне уже нравится… Хорошо, тогда я просто передам все в руки ФБР. Я знаю несколько агентов из здешнего офиса. Они хорошие ребята и очень скрупулезные. Поскольку речь идет о расследовании убийства, связанного, возможно, с вопросами национальной безопасности, надеюсь, ваша фирма сможет на некоторое время обойтись без своих компьютеров.

— О чем вы говорите? — потрясенно сказала секретарь.

— Ну это стандартная оперативная процедура федералов в случае подобного расследования — конфискация всех компьютеров.

— Вы сказали, национальная безопасность?

— Джейми Мелдон был прокурором. Возможно, к его убийству причастна террористическая организация.

— Господи… Мы ничего об этом не знаем.

— Ну ФБР предпочитает разбираться самостоятельно… — Мейс достала телефон, нажала несколько клавиш и произнесла: — Специального агента ФБР Морелли, пожалуйста. Это Мейс Перри…

— Подождите минутку!

Мейс посмотрела на женщину, стоящую в дверях. Около сорока, ростом с Мейс, чуть полнее, жакет и юбка, черные колготки и туфли на каблуках. Обрамляющие лицо каштановые волосы коротко подстрижены. Мейс отключила телефон. В конце концов, она набрала только 411^[224].

— Вы Джули Хэмилтон? Я узнала вас по голосу.

— Я могу выделить вам пять минут.

— Отлично.

Женщина пошла по коридору, Мейс поспешила за ней. По пути Хэмилтон заглянула в два кабинета, кивнув их обитателям. Когда Перри и Хэмилтон вошли в маленькую комнату для переговоров, к ним присоединились еще две женщины.

Хэмилтон указала на них:

— Мои партнеры, Мэнди Петрочелли и Келли Сприсслер.

Петрочелли была высокой и ширококостной, с обесцвеченными волосами; Сприсслер, напротив, — низенькой и жилистой, рыжеватые волосы заплетены в тугую косичку. Все три женщины выглядели жесткими профессионалами и, скорее всего, превосходно справлялись со своей работой, заключила Мейс. Если она когда-нибудь ухитрится выйти замуж и дела пойдут плохо, вполне можно позвонить одной из этих трех.

— Я — Мейс Перри, частный сыщик из Вашингтона.

— Переходите к делу, — резко вмешалась Сприсслер.

— Суть в том, что Диана Толливер была зверски убита в своем офисе в прошлую пятницу, после чего ее тело засунули в холодильник. Через несколько дней в мусорном контейнере было найдено тело Джейми Мелдона. Вечером, незадолго до своей смерти, Диана ужинала с Мелдоном. Мы полагаем, что ей стало известно о какой-то незаконной деятельности, и она, возможно, пыталась получить помощь Мелдона. Но мы не знаем, почему она выбрала именно его. До сих пор нам не удалось получить никакой информации о том, что их могло связывать.

Трое юристов переглянулись. Хэмилтон произнесла:

— Вы упомянули в вестибюле, что это дело связано с национальной безопасностью?

Мейс кивнула.

— Потенциально — с терроризмом.

— Если так, то почему здесь вы, а не ФБР? — произнесла рокочущим голосом Петрочелли.

— Была бы рада вам ответить, но я не знаю. Я лишь хочу выяснить, откуда Мелдон и Толливер знали друг друга.

— А откуда вы вообще узнали о нас? — вмешалась Сприсслер.

— От Джо Кушмана, бывшего мужа Дианы. Он высоко отзывался о вашей фирме.

— Это потому, что мы ободрали его до нитки во время развода, — сказала Петрочелли.

— Сейчас мы обслуживаем его компанию, — добавила Сприсслер. — Превращать противников в клиентов — признак хорошей юридической практики.

— Но вернемся к цели вашего приезда, — предложила Хэмилтон.

— Верно. Откуда Мелдон и Толливер были знакомы?

— Думаю, вам можно сказать. Это все равно публичная информация. Прежде, чем мы начали представлять Диану, Джейми был ее официальным юрисконсультом при разводе с Джо.

— А разве у него не было частной практики в Нью-Йорке?

— Была.

— Но мне сказали, что тогда он занимался защитой преступников…

Хэмилтон строго произнесла:

— Джейми представлял множество компаний и отдельных личностей по тысячам различных гражданских и уголовных вопросов. Я бы не стала утверждать, что он защищал преступников.

— Хорошо, так он заодно занимался разводами в Нью-Джерси?

— Диана жила в Нью-Джерси, но практиковала на Манхэттене, — сказала Сприсслер.

— Очень распространенное явление, — добавила Петрочелли.

— Но разве дела о разводе были для Мелдона «очень распространенным явлением»?

Хэмилтон откашлялась.

— Нет.

— Поэтому он и передал эстафету вам?

— Мы уже работали с Джейми. Он знал, что мы специализируемся на таких делах.

— Тогда почему вы с самого начала не взяли это дело?

— Вопрос времени, — пояснила Хэмилтон.

— Времени? Я знаю, что дела о разводе длятся годами. Откуда такая спешка?

— Джейми получил запретительный приказ на Джо Кушмана. Тот, вероятно, угрожал Диане. Приказ был получен быстро, по очевидным причинам, хотя, зная Джо на протяжении многих лет, не думаю, что он всерьез имел в виду что-то такое.

— Но это все еще не объясняет, почему первым за это дело взялся Мелдон. Откуда он знал Толливер?

— Не уверена, что это имеет отношение к делу, — рявкнула Сприсслер, которая выглядела так, будто сейчас перепрыгнет через стол и вцепится Мейс в ногу.

— А я думаю, что имеет. И чертовски уверена, что ФБР тоже так подумает.

— Они были друзьями, — произнесла Хэмилтон после нескольких секунд напряженной тишины.

Перри подняла бровь.

— Очень хорошими друзьями, — уточнила Хэмилтон.

— Ясно. А Джо Кушман об этом знал?

— Не подтверждая и не отрицая ваши слова, исключительно гипотетически могу предположить, что нет.

— Но потом они разошлись, — заметила Мейс.

— У жены Джейми обнаружили рак груди, — сказала Петрочелли. — Давайте просто скажем, что он поступил правильно.

— Мы удивились, когда он переехал в округ Колумбия и стал прокурором, — добавила Хэмилтон. — Но в каком-то смысле мы его поняли. Ему хотелось начать все с чистого листа.

— Мы были потрясены, услышав о его смерти, — сказала Сприсслер.

— Не вы одни, — ответила Мейс.

Она задала еще несколько вопросов, не узнала больше ничего полезного и направилась обратно на станцию. Хорошо наконец-то понять, что связывало Мелдона и Толливер, но, на взгляд Мейс, это никак не продвигало расследование. Она присела в зале ожидания. Похоже, они вернулись на круги своя, а время на исходе…

Глава 103

Рой уже два года не заходил в С-10 — зал судебных заседаний, где возбуждались обвинения перед Высшим судом округа Колумбия, в котором Капитана должны были судить за убийство. Зал был переполнен, поскольку в С-10 проходили слушания всех обвинений, от довольно мелких до самых серьезных преступлений. Ответчики, которых не содержали под стражей, сидели со своими адвокатами в зале и ждали, когда назовут их дело. Ответчиков, уже сидевших в тюрьме, держали в соседней комнате до того момента, когда наступит их очередь предстать перед судьей.

Рой уселся на одну из скамей. Оглядевшись, заметил, что многие ответчики болтают друг с другом. С-10 — хорошее место для криминальных встреч, подумал он. Когда Кингман был общественным защитником, он не раз оттаскивал своего парня от его кореша, поскольку те прямо перед судьей сговаривались об очередном преступлении.

Рой подозревал, что его слушание будет названо первым, по одной понятной причине. И эта причина вошла без минуты в десять, за шестьдесят секунд до звонка, возвещающего о начале действа. Мона Данфорт оделась для битвы в темно-синий костюм «Шанель», дополненный платком в кармашке, трехдюймовыми каблуками и поджатыми губами. Ее золотистые локоны сочились запахом лака для волос, как порезанный палец — кровью.

Через минуту вошел судья, все встали, а судебный пристав объявил дело. Двое полицейских вывели Капитана из задней двери. Он присоединился к Рою за столом защиты; Мона уже стояла наготове у стола обвинения. Судья улыбнулся Моне и, сдвинув очки на кончик носа, стал читать документы. На этом этапе от сторон не требовалось предъявлять доказательства, все происходящее было исключительно формальным. И эта формальность играла на руку Моне.

— Мисс Данфорт, — сказал судья, — я давно не видел вас в С-десять.

— Приятно вернуться сюда, Ваша честь.

Судья пробежал взглядом несколько страниц, потом уставился на Роя:

— Заявление?

— Невиновен, Ваша честь, — сказал Кингман, пока Капитан праздно разглядывал зал.

— Принято к сведению. Мисс Данфорт?

— Народ просит применить тринадцать двадцать пять-А. У ответчика нет ни работы, ни дома, ни местных семейных связей. Мы считаем, он может скрыться от правосудия, что, в сочетании с серьезностью обвинения, оправдывает лишение его свободы.

— Возражения защиты? — спросил судья, глядя на Роя.

— Нет, Ваша честь.

— Насколько я понял, у нас возможен конфликт с защитником?

— Он уже разрешен, Ваша честь, — быстро сказала Мона.

Судья перевел взгляд на Роя.

— Это верно?

Тот глянул на Мону, потом ответил:

— Верно.

— Мистер Кингман, документы свидетельствуют, что ваш клиент бездомный и, предположительно, не в состоянии нанять адвоката. Однако вы не являетесь общественным защитником.

— Я занимаюсь его делом pro bono.

— Очень великодушно с вашей стороны.

— Я был общественным защитником.

— Были?

— Я ушел оттуда в частную корпоративную практику.

— Сколько времени вы практиковали уголовное право в этом суде?

— Два года.

Судья отложил очки.

— Это обвинение в изнасиловании и убийстве первой степени. Серьезней обвинений не бывает.

— Я осознаю это, Ваша честь. Мне уже приходилось заниматься делами об убийстве.

— И сколько вы вели таких дел?

— По меньшей мере десять.

— Сколько из них дошли до суда?

Рой облизнул губы.

— Три.

— И каковы были результаты?

— К сожалению, я проиграл все три.

— Понятно. — Судья обратился к Капитану: — Мистер Докери, вы хотите, чтобы вас защищал мистер Кингман? Если нет, есть много квалифицированных общественных защитников, которые будут представлять вас бесплатно.

Рой затаил дыхание, молясь, чтобы Капитан не начал просить «Твинки».

Тот ответил просто:

— Да, сэр. Рой — мой адвокат.

— Мисс Данфорт?

Она улыбнулась и холодно произнесла:

— Народ считает, что мистер Кингман вполне способен адекватно защищать интересы мистера Докери в этом деле. Мы не имеем возражений против его представительства.

Судья скептически посмотрел на нее, но сказал:

— Хорошо. Суд считает, что народ обосновал свое представление, и ответчик будет содержаться под стражей до дальнейшего извещения.

Затем он стукнул молоточком, и пристав объявил следующее дело.

Рой обернулся к Капитану.

— У тебя все нормально?

— Ты не знаешь, я могу остаться здесь подольше? Три квадрата и кровать…

— Думаю, в обозримом будущем могу это тебе гарантировать. Но слушай, Капитан, мы собираемся вытащить тебя из этого, о'кей?

— Если ты так говоришь, Рой. Я просто хочу вернуться вовремя на обед.

Полицейские увели его, и Кингман пошел к выходу из зала суда.

— Я впечатлена. Я была уверена, что к этому моменту у вас будут мокрые штаны.

Рой обернулся и увидел Мону.

— Надеюсь, ваша правовая работа не лучше ваших шуток.

— Думаю, вы это выясните, и скорее раньше, чем позже.

— И что это должно означать?

Мона открыла дверь зала, жестом пригласила Роя наружу и вышла следом. На середине коридора Кингман вздрогнул, когда к ним рванулась толпа журналистов. Они совали Рою в лицо микрофоны, диктофоны и блокноты, обстреливая его очередями вопросов.

— Какого черта…

Он бросил взгляд на Мону, которую совсем не удивляло такое внимание прессы.

— Если хотите играть в высшей лиге, — сказала она, — принимайте это как часть работы.

Рой принялся проталкиваться сквозь толпу, пока Мона отвечала журналистам заготовленными комментариями. Он почти не продвигался вперед — людей из СМИ было столько, что их напор грозил снести Роя обратно в преисподнюю. И вдруг чья-то длинная рука схватила его, подтащила к боковой двери и захлопнула ее прямо перед носом репортеров.

Бет выпустила его руку и отступила.

— Спасибо, Шеф.

— Я была уверена, что Мона устроит свое обычное представление… Как прошло слушание?

— Без сюрпризов.

— Вы можете уйти через тот коридор, — сказала она, указывая налево.

— Шеф, я понимаю, для вас это сложная ситуация…

— Чем именно?

— Я хочу сказать, технически вы на стороне Моны. Если мы отстоим наше дело, она проиграет. Более того, будет выглядеть идиоткой.

Бет легонько стукнула его по руке.

— Продолжайте говорить такие вещи, Кингман, и, возможно, со временем я начну мириться с вашим существованием.

Рою показалось, что он заметил тень улыбки, потом Бет повернулась и пошла по коридору. Он вышел из здания и направился к своей машине, когда рядом возник долговязый молодой мужчина в твидовом пиджаке.

— Рой Кингман?

— Да?

Мужчина вложил Рою в руку свернутые трубкой документы.

— Считайте себя обслуженным.

Парень быстро исчез, а Рой развернул бумаги.

«Шиллинг и Мердок» подала на него в суд.

Глава 104

Сэм Доннелли не выглядел слишком довольным, когда выехал в маленьком кортеже из Белого дома. Бывший армейский двухзвездочный, он стал конгрессменом, а потом поднялся до самой высокой позиции в разведке благодаря политическим дивидендам, прежней военной службе и членству в Разведывательном комитете Конгресса. Он поседел на службе своей стране и имел репутацию лишенного сантиментов администратора с практичным подходом к делу.

Джарвис Бёрнс сидел напротив него в лимузине со звукоизоляционной перегородкой, отделяющей водителя и телохранителя от задних сидений. Бёрнс сражался вместе с Доннелли в болотах Вьетнама, до того как их пути после военной службы разошлись. Когда они вновь встретились, вера Доннелли в Бёрнса обеспечила последнему заметную свободу действий в управлении одной из самых важных и секретных программ среди американских контртеррористических операций.

— Трудная встреча? — спросил Бёрнс.

— Можно и так сказать.

— Хотел бы я быть с вами.

— Директору ЦРУ временами вожжа попадает под хвост. Просто хочет показать, что он тут тоже из главных. Я брошу ему кость. Нельзя превращать его во врага. В конце концов, ДНБ — только первый среди равных.

— У нас слишком неуклюжая структура. Большинство стран намного прямолинейнее в отношении разведслужб.

— При таком количестве «разведывательных» агентств, которые обжуливают друг друга ради влияния и бюджетов, по эту сторону Атлантики гарантированно не будет ничего прямолинейного.

— Но результаты говорят сами за себя.

— Совершенно верно. Ни одного террористического нападения в Америке с одиннадцатого сентября. И это не случайность. Мы делаем дело, и президент это понимает. А это важнее всего.

— Общественность тоже понимает.

— Ну если они узнают о некоторых людях, которых мы финансируем, добром это не закончится.

Бёрнс кивнул.

— Но мешок, полный риалов или динаров, больше не справляется с задачей. Обеспечивать безопасность страны — серьезное дело. У нас есть деньги и/или каналы распределения финансов, а у них — нет. У них есть вещи, которые нам нужны. Это просто коммерческая операция.

— Это сделка с дьяволом, коротко и ясно.

— Но меньшим дьяволом, чем тот, с которым мы сражаемся.

— Джарв, как ты заставишь их играть честно? Они постоянно меняют свое отношение. Мы платим тем же мерзавцам, которые в прошлом году стреляли в нас и взрывали нас.

— Мы сражаемся за правое дело, сэр, тем оружием, которое у нас есть. Какова альтернатива?

Доннелли уставился в окно, за которым мелькали знаменитые монументы.

— У нас нет альтернативы — по крайней мере, сейчас, — проворчал он.

— Все мы делаем то, что должны, сэр. Вы — политический назначенец. А я — просто рабочая лошадка.

Это заявление не обрадовало Доннелли.

— Они могут вызвать в суд кого угодно, Джарв. Включая тебя. Не забывай об этом.

— Простите, если я создал другое впечатление.

— И все заменимы, включая тебя.

— Я никогда не думал по-другому, — сдержанно сказал Бёрнс.

— Мы делали то, что нужно сделать ради выживания в Юго-Восточной Азии. Я не горжусь этим и, возможно, сегодня поступал бы иначе, но я не собираюсь критиковать задним числом любые решения, от которых зависит безопасность страны.

— Мы справимся с этим, директор.

— Справимся?.. Ну просто помните, что в моей службе жертвуют всеми, с самого низа и доверху. Никогда не упускай это из виду, Джарв. Никогда.

Доннелли несколько секунд смотрел на Бёрнса, потомотвернулся.

— С деньгами ситуация такая же напряженная, как и всегда. А если не будем платить этим мерзавцам, мы можем получить чемоданчик с ядерной бомбой, взорванный в каком-нибудь очень неприятном для нас месте. Цели определенно оправдывают средства. В свою бытность конгрессменом я немедленно начал бы расследование в отношении главы любой службы, произнесшего эти слова. Теперь, когда я сам нахожусь на таком посту, я их понимаю.

— Деньги будут идти. Ставки слишком высоки.

— Что с семьями Рейгера и Хоупа?

— Им известно только, что оба погибли на службе своей стране. Разумеется, об их финансах позаботятся.

— Меня глубоко огорчило, что дело дошло до такого.

— Меня тоже, сэр.

— Нужно иметь смелость для такого рода вещей. Мы справлялись с этим дерьмом в Наме. Мы работали с тем, с кем придется, чтобы сделать свое дело.

— У молодого поколения, похоже, ее не хватает.

— Но Мэри Бард — чертовски полезный актив.

— Любезность со стороны наших русских друзей.

— Даже Москва боится терроризма. Сейчас у них есть деньги и экономика, которую стоит защищать. Они понимают, что они — цель. Поэтому я перехватил ее у ФБР, как только услышал, что она в городе. На самом деле я уже работал с ней. Стив Ланье, замдиректора их вашингтонского офиса, не обрадовался, прямо тебе скажу.

— Не сомневаюсь. С нетерпением жду возможности снова применить ее.

— Не злоупотребляй ею. Вокруг всей этой чертовой истории уже и так навалено порядочно трупов.

— Разумеется, сэр.

«Но еще один или два особого значения не имеют», — подумал Бёрнс.

Глава 105

— Большое спасибо, Кэсси, что согласилась со мной встретиться.

Рой шел по К-стрит с Кэсси Бенуа, которая работала в «ДЛТ», эскроу-агентстве «Шиллинга и Мердока» для коммерческих сделок

— Без проблем. Я все равно вышла перекусить. А что случилось?

— Где-то прокололись с документами — по крайней мере, я так думаю. Помнишь покупку «Дикси груп», которую мы закрывали два месяца назад?

— Пачка торговых центров в Алабаме и Техасе. Покупатель — партнерство в ОАЭ.

— Хорошая память. Оно самое.

— А в чем прокол? Деньги пришли, я знаю.

— Семьсот семьдесят пять миллионов плюс признание долга.

— Да, что-то в этом роде. Я не могу долго держать точные числа в голове. Слишком много сделок.

— Расскажи мне о ней.

— Но мы в любом случае занимались только деньгами, а не признанием долга, разумеется, — сказала она, на ходу вгрызаясь в свой сэндвич с тунцом.

— Деньги пришли, но два условия могли не совпасть.

— Которые?

— В одном свидетельстве может быть загвоздка. И еще есть просроченная проблема с главным арендатором в «Даллас-Форт Уорт Молл», которую нужно было решить до движения средств. Предполагался документ с отзывом, но он не поступил.

— Черт, так это мы лажанулись?

— Не знаю. Возможно, и мы, но в этом я тоже не уверен. Я хочу зайти к вам в офис и посмотреть ваши документы.

— Рой, сегодня я просто тону. Поэтому и ем сэндвич на бегу.

— А если после окончания рабочего дня?

Кэсси с сомнением посмотрела на него.

— У меня билеты на концерт в Конститьюшн-холл.

— Я пока ничего не говорил клиенту. Я надеюсь разобраться с проблемой до того, как кто-нибудь начнет орать. И ты же сама знаешь парней из ОАЭ. Если там какие-то ошибки, возможно, нам с тобой придется прыгать в самолет и лететь извиняться перед шейхами.

Кэсси побледнела.

— Я ненавижу летать.

— Тогда лучше бы нам разобраться со всем на нашей стороне мира.

Кэсси вздохнула и бросила остаток сэндвича в урну.

— Семь часов годится? Все уже уйдут, но я смогу тебя впустить.

— Отличный вариант, Кэсси, большое спасибо.

Расставшись с ней, Рой посмотрел на часы и позвонил Мейс. Та пересказала ему результаты своей встречи в Ньюарке. А потом сообщила, что самый ранний обратный поезд был набит битком. А тот, на который она сейчас села, задерживают. На поезд перед ними свалилось какое-то оборудование, локомотив снес его, и теперь они опасаются, что энергоснабжение Северо-восточной ветки может быть нарушено.

— Не знаю, сколько они провозятся, — мрачно сказала она. — Может, к вечеру буду. Черт, я бы пешком быстрее дошла…

— Сообщи, когда приедешь. Кстати, моя старая фирма подала на меня в суд.

— В суд? За что?

— Я посмотрел исковое заявление. Полная чушь.

— Ладно; если услышу о хорошем адвокате, дам тебе знать.

Рой появился в офисе «ДЛТ» за минуту до семи. Рабочий день в фирме заканчивался в шесть тридцать — вроде бы рано, но они открывались в шесть утра, поскольку много работали с международными сделками. После долгих дней проверок чисел, соблюдений жестких сроков и санкционирования перевода электронных денег по всему миру большинство сотрудников фирмы выскакивали за дверь минута в минуту.

Кэсси открыла на стук и впустил его. Она уже распустила узел прически, и сейчас волосы свободно падали ей на плечи. Туфли сменились теннисками.

— Я подняла наши документы, — сказала она. — Приступай.

— Отлично. Спасибо.

— Я просмотрела их, но не нашла того, о чем ты говорил. Правда, я не юрист.

— Не бери в голову; я уверен, что смогу разобраться.

Рой медленно перебирал документы в ее маленьком кабинете, выжидая нужного момента, а Кэсси нависала над ним. Он заметил, что из ее сумочки, лежащей на столе, выглядывает пачка сигарет.

— У меня уйдет сколько-то времени, — сказал он. — Не хочешь покурить, пока есть возможность?

— Я с обеда не курила. Но в здании курить запрещено, а времени выскочить у меня не было.

— Тротуар — отличный вариант.

Кэсси медленно сжала и разжала пальцы, не отрывая взгляда от пачки «Винстона».

— Ладно, я пошла… Я ненадолго. Пары сигарет мне хватит.

— А на той стороне не «О бон пэн»?

— Ага, я их люблю. У нас тут кофе паршивый.

— Тогда сходи покури, а потом зайди к ним, возьми нам кофе. — Рой протянул ей деньги. — Можешь особо не торопиться. Похоже, нам тут придется немного посидеть. Когда имеешь дело с парнями с Ближнего Востока, ошибаться нельзя, — зловеще добавил он.

Едва Кэсси вышла, Рой принялся нажимать на клавиши. По счастью, ему не требовался пароль, поскольку он и так уже был в базе данных. Кингман не знал, как устроена здешняя система хранения документов, но полагал, что достаточно искать по названиям клиентов. Он быстро пролистал штук пять сделок, над которыми они с Дианой работали в последние полтора года. Сейчас Рой понял, почему утром Кэсси смутила общая сумма. Предписания условного депонирования, которые Диана с Роем готовили для этих сделок, — практически инструкция для «ДЛТ», сколько денег нужно перевести и при каких условиях их можно вывести с депонента, — не совпадали с документами «ДЛТ» в одном важном аспекте.

В итоговой сумме.

Из собственных документов Рой выписал набор ключевых фактов для каждой сделки, которую хотел сравнить с документами «ДЛТ». Основная сделка по приобретению «Дикси груп» была на 775 миллионов долларов плюс признание долга. Это Рой взял из письма-инструкции «Шиллинга и Мердока», которое они отправили в «ДЛТ». Те сканировали все письма и хранили их в своей компьютерной системе. Но в инструкции с шапкой «Шиллинг и Мердок», на которую Рой сейчас смотрел, стояла цена покупки 795 миллионов. Двадцать миллионов расхождения. Кэсси на своем уровне этого не уловила, поскольку просто следовала указаниям в письме. И если средства поступили в соответствии с указанной в письме суммой, нигде не загорелась красная лампочка. По всей видимости, сумма действительно совпала.

Рой откинулся на спинку стула. Зачем клиенту из ОАЭ платить лишние деньги? Ни один покупатель не заплатит больше цены контракта. А отправил ли вообще клиент эти лишние деньги? Кингман нажал пару клавиш и проверил подтверждения в переводе денег по нескольким сделкам. Правила работы с международными банковскими переводами несколько отличались от переводов внутри США, особенно после одиннадцатого сентября. Кроме того, существовал особый перечень стран, и американские власти внимательно следили за поступлением денег из этих мест в США, на случай, если те будут использованы для финансирования террористической деятельности.

Все банковские переводы, внутренние и международные, в любом случае проходили через Федеральную резервную систему, хотя и с различным уровнем контроля. Тем не менее в этом поле деятельности по-прежнему сохранялась возможность для злоупотреблений. Рой взглянул на дату письма-инструкции, открытого на экране, потом посмотрел в свою подсказку. Письма-инструкции обновлялись каждый раз, когда менялись условия. Но здесь не тот случай. Дата в записях Роя относилась к окончательной инструкции. А потом кто-то поменял ее и добавил 20 лишних миллионов.

Кингман вспомнил длинную цепочку цифр из электронного документа, на который они с Мейс смотрели за ужином в гостевом доме Альтмана. Он ввел название этого клиента и посмотрел на инструкцию к сделке. Рой помнил, что стоимость приобретения производственных мощностей по ней составляла 990 миллионов долларов. Но в инструкцию на экране было вписано еще 25 миллионов, а дата документа была более поздней. Подтверждение в переводе свидетельствовало, что в банк продавца поступило 990 миллионов. Куда же ушли остальные деньги? В другой банк? И кто их отправил? Вряд ли этот клиент по доброте сердечной раскошелится на лишние 25 миллионов…

Рой выпрямился, когда внезапно осознал ответ.

Классическая схема прицепа.

Ты открываешь финансовый туннель для законной транзакции из страны на Ближнем Востоке, не входящей в особый перечень. Стоимость приобретения погашена, но к ней добавляются средства из другого источника. Законные доллары смешиваются с незаконными, а когда попадают в финансовые трубопроводы США, они расходятся: сумма покупки идет к продавцу, а остальные средства — куда-то еще. Но если в письме инструкции указаны правильная общая сумма и счета перечисления, то всё, концы в воду. И если потом будет проведен аудит, все окажется настолько запутано, что никто не разберется. По миру носится столько электронных денег, что ситуация станет похожа на попытку отследить конкретную молекулу воздуха.

Рой понимал, зачем это делается. Способ обойти «Патриотический акт», который был весьма озабочен вопросом подозрительных денежных переводов. Лишние средства могли поступать от кого угодно, включая врагов Соединенных Штатов.

«Отмывание денег наркодельцов. Или финансирование террористов. Или шпионов».

Возможно, у них есть кто-то в «ДЛТ».

И тут Роя осенило. «ДЛТ» лишь следовала инструкциям. Намного вероятнее, что у этих людей в кармане кто-то из «Шиллинга». Рой посмотрел на исправленное письмо. Под ним стояла электронная подпись Дианы. Но ее несложно получить. Особенно человеку из руководства фирмы.

«Честер Акерман. Самый крутой заклинатель дождя в фирме».

Вряд ли Акерман является главной движущей силой этой комбинации. Но он наверняка знает главного.

Рой вставил флешку в USB-разъем, скопировал на нее как можно больше документов, потом бросил ее в портфель. Он уже подходил к приемной офиса, когда услышал, как Кэсси открывает дверь.

— Кэсси, я закончил, — крикнул он. — Нашел проблему.

Дверь захлопнулась, и Рой замер.

Это была не Кэсси. Перед ним стояла невысокая женщина с каштановыми волосами, но пистолет в ее руке казался ужасно большим.

Глава 106

Мейс едва не выпрыгнула из поезда, когда тот наконец-то остановился у платформы Юнион-стейшн. Короткая поездка в результате заняла весь день. Уже почти стемнело. Она выйдет на улицу и тогда позвонит Рою. Хочется надеяться, что он преуспел в этой эскроу-фирме.

Она так глубоко задумалась, идя по зданию вокзала, что даже не заметила, как какой-то мужчина при виде нее заметно оживился. Мейс прошла мимо него и направилась к стоянке такси. Она не видела, как он достал мобильник и коротко с кем-то переговорил. Не видела, как он пристроился ей вслед. Ничего не замечала, пока ей в поясницу не ткнулся ствол пистолета.

— Закрой рот, или сдохнешь.

Мейс попыталась обернуться, но он вдавил ствол сильнее.

— Смотри только вперед.

— Здесь полно копов, — сказала она. — А если я сейчас заору?

— Тех детей видишь?

Взгляд Мейс метнулся влево, к группе детей в школьной форме, стоящих рядом с двумя пожилыми женщинами.

— Вижу.

— А вон того чувака за ними видишь?

Мейс видела чувака. Крупный и злобный.

— Ага.

— Короче, у него граната в кармане. Начнешь выделываться, — он выдернет чеку, опустит гранату в урну и спокойно уйдет. А потом детки сделают бум.

— Какого черта тебе нужно?

— Заткнись и шагай!

Мужчина направил ее к эскалаторам, потом вывел в крытую парковку и дальше, в ее самый отдаленный угол, где стояла единственная машина — черный «Эскалейд». Когда они приблизились, из машины вылезли четверо мужчин.

Мейс вздрогнула, когда увидела его.

На этот раз Псих не улыбался. Ни блеска в глазах, ни легкомысленного выражения на лице. Дело, и только дело.

— Вот идет мертвая сучка, — мрачно произнес он.

— Я думала, мы договорились, — сказала Мейс. — Ни вреда, ни подлянок.

Ответом был удар тыльной стороной ладони, от которого Перри приземлилась на задницу. Она сидела, вытирая кровь со щеки, пока один из парней не вздернул ее на ноги, а Псих снова отправил на пол апперкотом.

Мейс не считала себя слабачкой, но еще один такой удар, и ей останется только лежать на кровати в интернате для инвалидов и пускать слюни. Она перекатилась на бок и, оттолкнувшись, вскочила на ноги за секунду до того, как ее еще раз подняли. Она пошатывалась, но стояла.

Сквозь кровь, текущую из носа и разбитого рта, Мейс выдавила:

— Одна просьба.

— Ты понимаешь, что я тебя убью?

— Поэтому я решила, лучше попросить сейчас.

— Чего?

— Ты здоровый крепкий парень. Ты уже дважды уложил меня. Ты собираешься меня убить.

— Ну?

— Дай мне один удар. Прямо тебе в живот. Можешь даже заранее напрячь пресс.

— Сколько в тебе, сто десять?

— Примерно. А в тебе больше двухсот, я знаю.

— И что тебе это даст?

— Удовлетворение перед смертью.

— Откуда мне знать, может, ты какая-нибудь принцесса кунг-фу?

— Думаешь, тогда бы ты смог меня уложить? — Мейс сплюнула кровь и пощупала языком шатающиеся зубы. — Эй, ты что, боишься девчонки?

Псих сжал руку в кулак, чтобы еще раз ударить ее, но остановился, когда она вздрогнула. Он ухмыльнулся.

— Нет в тебе никакого кунг-фу. Я знаю. У меня черный пояс, второй дан.

— Кто бы сомневался, — сказала Мейс, стирая с подбородка кровь рукавом куртки. — Так да?

Псих поглядел на своих парней; те смотрели на него, явно забавляясь. Перри тоже огляделась. На помощь никто не придет. Они в темном пустом углу в глубине парковки. Она может вопить до посинения — толку все равно никакого. Но внезапно Мейс увидела один предмет, который может помочь. Если она проживет достаточно долго…

— О'кей. Но как только ты меня шлепнешь, мы засовываем твою задницу в эту тачку, везем тебя в мое любимое место, пускаем пулю в голову и бросаем в парке Рок-Крик.

— Напрягай пресс, Псих. Я выдам тебе все, что смогу.

Псих расстегнул молнию на куртке и обнажил плоский живот, наверняка крепкий, как железо, подумала Мейс.

Ее всерьез удивляло, что никто этого не замечает, но здесь было темно, и они, видимо, просто туда не смотрели. Ее удар был хорошо поставлен и пришелся точно в диафрагму мужчины. Догадка оказалась верна — она точно в камень ударила. Но это было неважно. 900 тысяч вольт в шоковом кастете не интересуются крепостью живота. Псих рухнул на бетон, дергаясь, будто сжимал в руке провод под током; изо рта доносились слабые звуки, глаза выпучились и моргали.

Ошеломленная бригада тупо смотрела на своего вожака.

Мейс бросилась бежать.

— Эй! — крикнул парень, который привел ее сюда со станции.

Перри знала, что ей не выбраться. Она напряглась на бегу, ожидая пуль, которые в любую секунду могут войти в ее тело.

Визг шин заставил ее обернуться влево. Прямо к ней мчался «Ниссан». Мейс откатилась в сторону и только тут поняла, что машина намеренно обошла ее, развернулась и встала между ней и парнями Психа.

— Залезай!

Мейс вскочила на ноги.

— Залезай!

— Даррен?

Брат Алиши вытащил пистолет, прицелился в сторону бригады Психа и дважды выстрелил поверх их голов. Пара ближайших парней бросилась на бетон, вытаскивая свои «пушки».

Мейс распахнула пассажирскую дверцу «Ниссана» и запрыгнула внутрь. Шины снова взвизгнули, и машина рванулась вперед. Мейс пригнулась, когда по металлу зазвенели пули; от одной треснуло заднее стекло машины. Они завернули за угол, и Даррен втопил педаль газа. Еще два поворота, и они выскочили из парковки. Через пять минут они уже были в двух милях оттуда, и Мейс наконец-то села.

— Откуда ты взялся? — воскликнула она. — Как ты вообще узнал, что я там?

— Никак. Я следил за Психом. Увидел, что к чему. Решил, тебе надо чутка помочь.

Перри пристегнула ремень.

— Теперь я вижу, почему тебя зовут Бритвой.

— Возьми салфеток в бардачке, а то зальешь мне кровью все сиденье, — кисло произнес он.

— Спасибо. — Она достала салфетки и вытерла лицо. — А зачем ты за ним следил?

— Сама-то как думаешь?

— Я вижу несколько вариантов этого плана, и все они плохо заканчиваются.

— А ты хочешь, чтоб я дал ему просто так уйти?

— Он не собирается уходить.

— Ага, ты с ним разберешься. Так ты сказала. Ну классно ты с ним разобралась… Но без меня ты сегодня была бы трупом.

— Эй, не забывай про мой кастет.

Даррен невольно ухмыльнулся.

— А клево он валялся на жопе и трясся, как чувак под метом…

Мейс взяла свой телефон.

— О'кей, мы имеем похищение, нападение…

Он покосился на нее.

— Чего ты там бормочешь?

— Перечисляю преступления Психа и его ребят.

— Угу. Двадцать человек подтвердят, что он был в тридцати милях отсюда.

— А, ты тоже ее не заметил?

— Кого?

— Камеру видеонаблюдения в углу парковки. — Мейс набрала номер. — Бет, это Мейс. Да, все отлично. Только что вернулась в город. Приготовила тебе подарок. Парень с погонялом Псих в упаковке и с красивым бантиком.

Глава 107

Рой был поражен, насколько быстро и эффективно его изъяли из здания. Пикап ехал неопределенное время. Кингмана связали, заткнули рот кляпом, завязали глаза и засунули в ухо какую-то штуковину, которая постоянно гудела и не давала расслышать ни одного полезного звука, способного подсказать, куда они направляются. Сейчас Рой сидел у стола в комнате, которая, он чувствовал, находилась в каком-то большом здании. Он напрягся, когда дверь открылась и в комнату вошла женщина.

Мэри Бард уселась напротив него и положила руки на стол. Рой уже не был связан, кляп и повязку тоже убрали. По-видимому, их не беспокоило, что он сможет кого-то опознать. Они явно не предполагают, что он когда-нибудь окажется на свидетельской скамье.

— Кто вы? Что вам нужно?

— Вы слишком много смотрите телевизор, — удивленно произнесла Бард.

— А что, по-вашему, я должен спрашивать?

— Вы хотите жить? — небрежно сказала она.

— Да. Но почему-то мне кажется, что это маловероятно.

— Очень маловероятно, — согласилась Бард. — Но возможно. И в вашей ситуации это возможность, за которую вы должны бороться.

— Вот так?

Рой прыгнул через стол, пытаясь схватить ее. Он был тяжелее по меньшей мере на сотню фунтов и на фут выше.

Когда Кингман очнулся, он лежал на холодном полу лицом вниз. Судя по ощущениям, правое плечо вылетело из сустава. Он медленно сел, придерживая поврежденную руку.

Мэри Бард сидела у стола и смотрела на него с тем же непроницаемым выражением лица.

— Вы уже закончили играть в Джона Уэйна?^[225]

«Джон Уэйн? Либо она не увлекается современным ТВ, либо не из Америки и живет на строгой диете из старых фильмов».

— Как это у вас вышло? — спросил он, скривившись от боли.

— Я могу вам рассказать, но вы не поймете, так какой смысл?

Рой поднялся на ноги — и рухнул на стул, держась за поврежденное плечо.

— Похоже, вывихнуто, — сказал он, к горлу подступила тошнота.

— Так и есть. Хотите, чтобы я вправила?

— Может, лучше немного морфина?

— Нет. Вы должны быть полностью сосредоточены на происходящем. — Женщина обошла стол и встала перед ним. — Развернитесь ко мне.

— Клянусь, если это какая-то шутка, будь вы хоть три раза ниндзя…

Она двигалась с такой скоростью, что он даже не успел отреагировать. Щелчок, мгновение выворачивающей боли, а потом рука оказалась на месте.

Бард села обратно, пока Рой настороженно щупал руку, проверяя ее работу.

— Спасибо.

— Не за что, — сказала она, глядя на него.

— Вы не американка, верно?

Она пожала плечами.

— Какая разница, кто я?

— О'кей, я сосредоточен. Чего вы хотите?

— Мы хотим, чтобы вы отправили сообщение Мейс Перри. Мы хотим встретиться и с ней.

Рой выпрямился.

— Это вряд ли. У вас есть я, но ее вы не получите.

— Мистер Кингман, вам действительно стоит передумать.

— Ладно, допустим. Вы хотите, чтобы я написал Мейс. Попросил ее встретиться со мной в каком-нибудь удаленном месте, где вы сможете схватить ее и убить, и никто об этом не узнает. А потом вы убьете меня. Вот я и думаю, напряженно думаю… — Он сделал паузу. — Катитесь к черту.

— Разумеется, мы можем сами отправить ей сообщение с вашего телефона.

— Тогда зачем спрашивать меня?

— Проверка в некотором роде.

— А я ее прошел или завалил?

— Пока не знаю.

— Тогда к чему мы пришли? Если вы дадите мне позвонить ей, я скажу, что это западня. А поскольку я еще ни разу не писал ей сообщений, она тут же заподозрит неладное. У нее несколько параноидальная натура. И она позвонит мне. А когда я не отвечу…

— Да, мы тоже об этом подумали.

— А знаете, я ведь уже разобрался. С деньгами. Езда на прицепе. Накрутки для террористов. Этим вы занимаетесь? По происхождению вы не с Ближнего Востока, но вы одна из девочек бен Ладена?

— Я не чья-то девочка, — сказала Бард, чуть возвысив голос.

— Хорошо, но, может, вам стоит подумать вот над чем. Мейс не знает, что я успел выяснить. И никто не знает. У меня не было возможности кому-то рассказать.

— И к чему вы клоните?

— Вам не нужна Мейс. У вас есть я. Вы убиваете меня, и все кончено.

— Сомневаюсь, что все будет кончено.

— В каком смысле?

— Моя сводка по Мейс Перри наводит меня на мысль, что, окажись вы в опасности, ничто не остановит ее от попытки помочь вам.

— Ваша сводка?.. О'кей, на какое правительство вы работаете?

На лице Мэри Бард впервые появилась тень досады. Губы чуть сжались, взгляд стал слегка раздраженным.

Когда она не ответила, Кингман сказал:

— Мне кажется, невозможное только что стало абсолютно невозможным. Я никогда отсюда не выйду, так какой у меня стимул помогать вам?

Послышалось жужжание. Рой начал озираться, потом сообразил, что это вибрирует телефон женщины. Она встала, отошла в дальний угол и ответила. Далее почти не говорила, только слушала. Роя осенило, что звук и видео из комнаты наверняка куда-то транслируются. Вот только кто все это смотрит?

Бард опустила телефон в карман и вернулась на свое место.

— У вас нет никакого стимула. Но она попытается спасти вас, как только мы сообщим ей, что вы у нас. Вы — просто приманка.

— Ее сестра — начальник полиции округа Колумбия. Если она придет, то может привести с собой армию.

— Нет. Мы сообщим ей, что это гарантирует вашу смерть.

— Но она понимает, что если придет одна, это гарантирует смерть нас обоих.

— И все же она придет.

— Какого черта вы так уверены?

— Будь я на ее месте, я бы сделала то же самое.

Глава 108

Мейс сидела в гостевом доме Альтмана с пакетом льда у опухшей щеки. Она много раз пыталась дозвониться до Роя, но его телефон не отвечал. Однако телефонный звонок, который она только что получила, снял завесу с этой тайны. Они схватили Роя. И теперь хотят ее. Если она не появится, он умрет. Срок — двадцать четыре часа.

Мейс тупо сидела в гостиной, по ее лицу стекала холодная вода. Один из немногих случаев в ее жизни, когда она просто не знала, что делать. Потом, будто какая-то невидимая сила вела ее руку, Мейс взяла телефон и позвонила. Бет приехала через двадцать семь минут; мигалка ее «Крейсера-один» все еще горела, когда она выскочила из машины и бросилась к гостевому дому. Быстрый разговор с Мейс ввел ее в курс дела.

— Где они хотят с тобой встретиться? — спросила Бет.

— Если я приду не одна, они его убьют.

— А если придешь, они убьют вас обоих. Мейс, возможно, Кингман уже мертв.

— Нет, он жив.

— Откуда ты знаешь?

— Я просто знаю, о'кей?

Сестры уставились друг на друга. Наконец Бет сказала:

— Знаешь, Кингман сказал разумную вещь, когда предложил нам с тобой работать вместе, а не друг против друга.

— У нас была неплохая команда.

— Мы все время только отвечали. Гонялись за призраками по переулкам.

— Или увертывались от их пуль.

— Так что нам известно? Я имею в виду, что нам действительно известно обо всей этой истории?

— Бет, у нас нет времени сидеть и перебирать находки.

— Если мы не сядем и не разберемся, Кингман точно умрет. У нас есть около двадцати трех часов. Целая жизнь при правильном использовании.

Мейс глубоко вздохнула и успокоилась.

— Ладно, я начну. Диана Толливер ужинала с Джейми Мелдоном, потом ее убили. Вскоре после этого убили Мелдона.

— Расследование убийства Мелдона взяли на себя неизвестные мне люди, и даже ФБР отозвали с этого дела. Я провела изыскания; похоже, Мелдон мог стать целью группы местных террористов.

— Но в таком случае Толливер была убита из-за связи с Мелдоном, а не наоборот.

— Если исходить из того, что мы выяснили о двух холодильниках, — озадаченно сказала Бет, — Толливер была убита вечером пятницы, раньше Мелдона, а Докери сделали крайним.

Мейс перехватила нить:

— Я выяснила в Ньюарке, что много лет назад у Мелдона и Толливер была связь. Если Толливер обнаружила нечто необычное и ей потребовалась помощь, она вполне могла обратиться к Мелдону, тем более что он был прокурором.

— Но это означает, что именно Мелдон был убит из-за связи с Толливер, а не наоборот.

— За нами с Роем гнались в его юридической фирме. И я уверена, что в компьютере Толливер была установлена шпионская программа. Это еще раз подтверждает теорию, что ключом является она, а не Мелдон.

— И вы столкнулись с самозванцем, обыскивающим квартиру Андрэ Уоткинса. — Бет пронзительно посмотрела на Мейс. — На твой взгляд, этот самозванец может быть человеком из когорты Нейлора?

— Нет; слишком хитрый и утонченный. К тому же Мелдон никак не связан с Уоткинсом. Только Толливер. И они манипулировали временем смерти Толливер, чтобы нас запутать. У меня в голове не укладываются нейлоровские «братки», засовывающие остатки стейка и овощей в мусорную корзину в доме Толливер, вводящие в нее сперму и устанавливающие шпионскую программу на ее компьютер.

— А движение денег через эскроу-агента «ДЛТ»?

— Опять Толливер. Рой говорил, через них проходят миллионы денег клиентов «Шиллинга и Мердока». И он сказал, что управляющий партнер, Честер Акерман, потел, как свинья.

— Кингман упоминал, что у него есть клиенты в Дубае.

— По-моему, у них куча клиентов из того региона.

— Иначе говоря, часть этих миллионов идет с Ближнего Востока?

— Похоже на то… — Мейс застыла. — Ты думаешь то же, что и я?

Бет взяла телефон.

— Кому ты звонишь? Своему приятелю из ДНБ?

— Сэму Доннелли? Пока нет. — Она заговорила в телефон: — Стива Ланье, пожалуйста. Это Шеф Перри.

— Стив Ланье? Но он же…

— Замдиректора ФБР, да… Привет, Стив, это Бет. Мне нужно с тобой поговорить. Да, это очень важно.

Через два часа они сидели напротив Ланье в вашингтонском отделении ФБР, только что закончив попеременно рассказывать ему о своих открытиях.

Ланье откинулся на спинку кресла.

— Бет, я повидал много всякого дерьма, но от этого у меня просто мозг взрывается.

В комнату вошел мужчина, передал своему начальнику папку и вышел. Тот открыл ее и стал просматривать содержимое.

— По расследованию убийства Мелдона нам ничего не сообщили. Черт, я даже не уверен, что оно вообще было… Это уже повод насторожиться. Но нам удалось со множеством плясок добыть отчеты о вскрытии агентов Хоупа и Рейгера.

— Джарвис Бёрнс сказал мне об этом.

— Не сомневаюсь. Им перерезали горло. Очень профессиональная работа.

— О'кей, и о чем это нам говорит? — спросила Бет.

Ланье закрыл папку.

— О том, что у нас есть серьезная проблема.

— Об этом мы уже знаем, — сказала Мейс.

— Я имею в виду другую…

Следующие пять минут он объяснял сестрам, что имеет в виду.

— Тогда дальше все довольно ясно, — сказала Бет. — Ясно, что мы должны сделать.

— Я с тобой. — Мейс кивнула.

Ланье посмотрел на обеих.

— Я что-то пропустил?

— Не обращай внимания, сестринские штучки, — пояснила Бет.

Она подалась к мужчине и начала быстро говорить. Когда остановилась, Мейс тут же продолжила ход ее мыслей.

— Для этого нам понадобится Сэм Доннелли, — сказал Ланье.

— Обязательно, — подтвердила Бет.

Через полчаса все трое встали и начали приводить в действие разработанный план.

Глава 109

Вечером следующего дня Мейс гнала «Дукати» по западу Мэриленда. Густые ряды деревьев по обеим сторонам дороги мелькали, будто черно-белые кадры из старого проектора. Она доехала до перекрестка и повернула налево, потом, через милю, съехала направо. Еще пятьсот ярдов, и Перри увидела впереди старую ферму. Она притормозила, потом остановилась, ботинки уперлись в землю. Глаза чуть слезились. Не от эмоций. На них были очень необычные контактные линзы.

Справа от нее был старый дом, накренившийся, будто корабль на высокой волне. Слева возвышалась древняя силосная башня. Немного дальше по грунтовой дороге виднелось то место, куда ей сказали войти, — амбар. Света было не видно, что ее не удивляло. Она добавила газу и поехала дальше. За пять футов от амбара она остановилась, заглушила мотор, сняла шлем и пошла вперед. Слева в нее тут же ударил свет фар. К ней подошли трое мужчин. Когда они были совсем рядом, Мейс оступилась и схватила одного из них за руку, чтобы не упасть. Маленький предмет в ее руке, снабженный специальным клейким слоем, остался на рукаве мужчины.

— Стой ровно! — рявкнул один из них.

Мейс стояла неподвижно, пока другой мужчина умело обыскивал ее, потом достал сканер и провел им вверх и вниз вдоль ее тела. Он не спешил и несколько раз провел сканером вокруг ее головы.

— Ни одного импланта с маячком, — услужливо подсказала она.

— Заткнись, — приказал первый.

Они отвели ее к ждущему «Рейнджроверу» и втолкнули внутрь. По дороге болтали на языке, которого Мейс никогда раньше не слышала. Мужчины выглядели сильными и крепкими; их худые лица и поджарые, спортивные фигуры свидетельствовали о жизни, далекой от привычного комфорта людей на Западе.

«Рейнджровер» сбавил ход, проехав, по прикидкам Мейс, около восьми миль, все по проселочным дорогам. Из темноты перед ними появились очертания большого строения. Когда машина приблизилась, в темноте внезапно появился разрыв — открылись две большие двери. «Рейнджровер» въехал внутрь и остановился. Широкие двери закрылись, мужчины вылезли наружу и вытащили Мейс.

Она встала и огляделась. Похоже, они находились в каком-то старом цехе. Здесь была большая открытая площадка с ржавыми столами и сломанным конвейером. На грязном полу валялись кучи инструментов. По периметру второго этажа шла галерея; из-под потолка, с двуногой станины, свисала цепь подъемника, заканчивавшаяся футах в восьми от пола. Посредине, деля пространство пополам, шел ряд металлических опор. Единственным источником света был блок флуоресцентных ламп под потолком, от которого по стене шел провод к распределительной коробке у двойной двери.

— Рой!

Кингман сидел на полу, привязанный к одной из опор.

— Какого черта ты сюда приехала? — гневно крикнул он.

— Я говорила вам, что и сама так поступила бы, — произнес голос.

Мейс повернулась и увидела Мэри Бард, которая шла к ней с другой стороны цеха. На ней были узкие черные штаны, короткая джинсовая куртка и ботинки на толстой подошве.

— Я здесь, — заявила Мейс. — Может, перейдем к делу?

— Вы слишком торопитесь, — сказала Бард.

Перри оглянулась на Роя.

— Что я должна сделать, чтобы он смог уйти?

— Я никуда не пойду! — крикнул тот, пытаясь подняться.

— Что я должна сделать? — повторила Мейс.

— Боюсь, вы ничего не можете сделать.

— Значит, вы просто убьете нас обоих? Об этом знают другие люди. Они так это не спустят.

— Зато нам больше не придется беспокоиться о вас.

Бард вытащила пару ножей, которыми убила Рейгера и Хоупа, из ножен, висящих сзади на поясе. Рой беспомощно смотрел, как она идет к Мейс.

— Мейс, она какой-то чокнутый рукопашник… Уложила меня за секунду.

— Знаешь, Рой, не сочти за обиду, но ты недостаточно крут.

Бард приостановилась и посмотрела на Мейс, парные ножи неподвижно лежали в ее руках.

— А вы считаете, что достаточно круты?

— Ну я же здесь, верно? Рейгер и Хоуп пытались меня убить — и не справились.

— Они были некомпетентны.

— И поэтому вам приказали их убить, да?

При этом замечании глаза Бард блеснули.

— Это не имеет значения.

— Вы из России. Федеральная служба безопасности.

— Поздравляю. Мне казалось, мой акцент исчез.

— Это не догадка. Я слышала, что у вас там лучшие в мире убийцы, разве что израильтяне не хуже.

— Постараюсь вас не разочаровать.

— У меня есть нож в пряжке ремня. Не против, если я попробую себя защитить? Все равно два клинка против одного, но так будет немного честнее. Я явно не в вашей лиге, но знаю пару приемов. А вы попрактикуетесь для следующего раза.

Бард посмотрела на вооруженных мужчин, окружавших Мейс.

— Хорошо.

— Но… — начал один из них.

Она что-то рявкнула на чужом языке, и мужчина замолчал.

Под прицелами пистолетов Мейс расстегнула пряжку, достала нож и посмотрела на слегка затупленное лезвие.

— Этот малыш вытащил меня из очень непростой ситуации.

— Думаю, второй раз у него не выйдет.

Бард начала двигаться по кругу, вращая перед собой ножами. Мейс стояла на месте, изучая тактику противника.

— Ни слезинки? — сказала Бард. — Ни просьб о пощаде?

— Каждый когда-нибудь умрет.

— И сегодня ваш день.

— Или ваш, — ответила Мейс.

Глава 110

— Джарвис, что за черт?

Бет стояла в своем кабинете перед широкоэкранным телевизором, в который шла трансляция, настроенная техниками Джарвиса Бёрнса. Выйдя вчера вечером из офиса ФБР, Бет немедленно позвонила Сэму Доннелли и рассказала, что случилось с Роем Кингманом. Доннелли отправил Бёрнса помочь руководить спасательной операцией. Дела шли неплохо, пока они не потеряли след Мейс. Мужчина в костюме и с надетой гарнитурой лихорадочно печатал на портативной клавиатуре, выкрикивая в микрофон инструкции.

Бёрнс продолжал смотреть на экран, куда шла передача с камеры, установленной на вертолете. Местность внизу была темной и пустынной.

— Бет, это лучший план, который мы смогли придумать при таких обстоятельствах. У нас были две наземные группы, которые шли за ней. На «Дукати» стоял маячок. Они перевели ее в другой транспорт, но наши группы не должны ее упустить. — Он обернулся к технику. — Срочно дайте мне на линию командира наземных групп.

Через несколько секунд техник протянул гарнитуру Бёрнсу. Тот с минуту слушал, потом бросил гарнитуру своему человеку и повернулся к Бет.

— Они попали в засаду. Плотный огонь, есть потери. Они вышли из игры. Бет, у нас где-то есть «крот». Это единственное возможное объяснение.

Начальник полиции ударила кулаком по столу.

— Теперь у нас нет ни одной идеи, где ее искать.

— Идеи есть, — спокойно ответил Бёрнс. — У нас был четкий сигнал из заброшенного фермерского дома и два малозаметных вертолета поддержки неподалеку. — Он похлопал техника по плечу. — Филипс, скажите командиру воздушной поддержки начать прочесывать десятимильный периметр. Если нам чуть-чуть повезет, мы их прихватим.

— А если не повезет?

— Бет, я делаю все, что могу. Вспомните, вы позвонили директору Доннелли в последнюю минуту. Я хорошо знаю свое дело, но я не волшебник.

Бет притихла.

— Я знаю. Простите. Просто это…

— Она ваша сестра. — Бёрнс положил руку на плечо Перри. — Я понимаю, Бет. Клянусь, мы сделаем все, что в наших силах, лишь бы вернуть ее.

— Спасибо, Джарвис.

* * *

— Ради духа честной игры оставляю первый удар за вами, — сказала Бард, которая с каждым движением подходила все ближе к Мейс.

— А я ради духа честной игры предлагаю убить вас любым способом, каким смогу.

— Так вы не хотите первый удар?

— Нет, как раз хочу. Но еще я хочу, чтобы они отошли в сторону, — ответила Мейс, указывая на расставленных поблизости стрелков. — Чтобы не получить пулю в спину, если я возьму над вами верх.

Бард помешкала, потом махнула стрелкам рукой, приказывая очистить площадку. Мейс отступала, пока не оказалась у дальней стены, держа нож перед собой.

— Я жду, — произнесла Бард. — Ваш первый удар.

— А я все еще размышляю, каким он должен быть.

— Это смешно. Если вы…

Мейс резко бросила руку к рубильнику на распределительной коробке. В здании мгновенно стало темно. Резкий поворот кисти — и ее нож полетел в грудь ближайшему стрелку. Мужчина рухнул на пол, кончик лезвия вошел ему в левую камеру сердца.

Мейс без труда видела в непроглядной темноте, поскольку ее контактные линзы последнего поколения в действительности были современной оптикой, адаптирующейся к любым уровням света или тьмы. Подарок от ФБР, как раз для подобных ситуаций. За время разговоров с Бард она засекла четверых стрелков на земле и еще троих — на галерее. У них были «хеклеры» UMP и MP5. А она отчаянно нуждалась в огневой мощи, пока бандиты не сообразили, как снова включить свет. Пригнувшись, Перри скользнула к мертвецу и схватила его пистолет-пулемет и два запасных магазина.

Затем она открыла огонь. Один из парней, стрелявший рядом, дернулся, когда ему в грудь и туловище вошли две пули. Он выпустил еще несколько неприцельных коротких очередей, потом упал на пол и остался лежать. Мейс мгновенно перекатилась на шесть футов влево, уходя от пуль, накрывших ее оставленную огневую позицию: бандиты целились по вспышкам выстрелов. Она срезала еще одного парня очередью по коленям. Он заорал, упал, но продолжал стрелять. Следующая пуля попала ему в лицо, и его UMP замолчал.

Открыли огонь стрелки с галереи; пули сорокового калибра рикошетили от бетонного пола. Мейс метнулась за какой-то наладочный механизм, отстреляла последние патроны из магазина, выбросила его и вставила новый, пока вокруг свистели пули ответного огня. Несколько из них угодили в верстак, за которым она пряталась, и Перри почувствовала, как отлетевшая щепка взрезала ей плечо и щеку. По лицу потекла кровь. Еще одна пуля прошла впритирку к левому бедру, обжигая кожу.

Мейс стреляла по галерее, но даже со своей оптикой она практически ничего не видела сквозь дым от интенсивной стрельбы. Оставшиеся бандиты тоже укрылись. И у них преимущество высоты и больше огневой мощи. Мейс прижали. Перспективы удручающе просты. Без чьей-то помощи их смерть — всего лишь вопрос времени.

— Мейс!

Она оглянулась и увидела, что Рой лежит, его лицо искажено от боли. Даже отсюда, в зеленоватой подсветке линз, Перри видела темное пятно на его рубашке. Она знала, что это кровь. Мэри Бард наклонилась над ним, отведя нож для последнего удара, а он отчаянно брыкался, пытаясь оттолкнуть ее.

— Рой!

Взрыв вынес обе створки широкой двери на добрых десять футов внутрь. Из дыма проступили фигуры — зрелище, которое невозможно забыть.

В цех ворвались двадцать бронированных штурмовиков из Команды спасения заложников ФБР. Один только вид этих парней мог до смерти перепугать любого, каким бы боевым опытом тот ни обладал. Зная, что сейчас случится, Мейс бросилась на пол, выдернула из ботинок затычки и вставила их в уши. В следующую секунду в цехе взорвались светошумовые гранаты.

Под прикрытием шквала огня, который КСЗ, пользуясь приборами ночного видения, обрушила на бандитов, Мейс вскочила и побежала к Рою. Мэри Бард лежала на боку, оглушенная взрывами, из одного уха у нее текла кровь. Когда она попыталась подняться, чтобы добить Роя, Мейс прыгнула и врезала прикладом своего UMP ей в висок. Женщина растянулась на полу.

Через минуту прозвучало «все чисто». Кто-то поднял рубильник, и в здании снова вспыхнул свет.

— Есть раненый, — крикнула Мейс.

В темноте она успела порвать рубашку Роя и воспользовалась обрывками ткани, чтобы остановить кровотечение. Пока к ним бежали медики, сопровождающие любую операцию КСЗ, Перри сказала Рою:

— С тобой все будет хорошо.

— Мне не кажется, что со мной все будет хорошо.

— Рой, ты не можешь умереть.

— Почему?

— У меня такое чувство, что мне понадобится один обалденный юрист, а ты единственный, кого я знаю.

Кингман успел выдавить слабую улыбку, прежде чем имзанялись медики. Через несколько минут вертолет уже уносил их в сторону ближайшей больницы.

Глава 111

Сорок минут спустя техник с гарнитурой подскочил на стуле. Камеру и изображение на экране встряхнул взрыв. Бет прервала телефонный разговор, который вела, и подошла к мужчинам. Все трое ошеломленно смотрели на экран, где к небу поднимался огненный шар.

— Господи, — сказал потрясенный Бёрнс. — Они взорвали бомбу. — Он обернулся к технику. — Отправь туда «вертушку», срочно.

Техник передал распоряжение, и вертолет пошел вниз. В следующее мгновение трансляция прервалась. Прошла напряженная минута, потом техник снова вздрогнул — в его наушники пошел поток слов. Он побледнел и тупо кивнул. Потом обернулся.

— Здание разрушено. Похоже, выживших нет.

— Это точно то место? — спросила Бет.

— Они только что вытащили тело из-под обломков, — ответил техник, нервно взглянув на Бет. — Женское тело, опознание подтверждено.

— Господи, Бет, — произнес Бёрнс. — Мне так жаль…

— Мне тоже, Джарвис. Мне тоже. Очень жаль.

Что-то в ее голосе заставила Бёрнса внимательно посмотреть на женщину.

— Бет? С вами всё в порядке?

— О'кей, — крикнула та в сторону двери.

Дверь открылась, в кабинет вошли Сэм Доннелли и человек пять сотрудников службы безопасности. Следом зашел Стив Ланье, замдиректора ФБР, который широко улыбался.

Бёрнс переводил взгляд со своего босса на Бет и обратно.

— Сэр, что за чертовщина тут происходит?

— Мне жаль, Джарв. Все кончено, — печально сказал Доннелли.

— Что кончено?

— Твоя секретная операция. С помощью ФБР мы поставили на тебя ловушку. Я давно подозревал, что где-то без моего ведома крутятся какие-то дела. Мне жаль, что это оказался ты.

— Но… — начал Бёрнс.

— Жертвы, Джарвис. Мы уже говорили об этом. Национальная безопасность страны важнее всего.

Бёрнс и Доннелли обменялись понимающими взглядами.

— Но вы получите полную поддержку ДНБ, если выяснится, что мы ошиблись, — добавил Доннелли.

— Понимаю. Спасибо, сэр. Я уверен, что все наладится.

Доннелли обернулся к Ланье:

— Я думаю, Стив, дальше мы разберемся сами. Для окончательной зачистки ФБР не нужно. Но я благодарен вам за помощь. Я вызову своих людей…

Бет подошла к Бёрнсу.

— Джарв, вы действительно собираетесь это сделать?

— Сделать что?

— Броситься на меч ради Сэма?

— О чем вы? — резко спросил Доннелли.

Она повернулась к нему.

— Жертвы? Полная поддержка ДНБ? Мы сами разберемся? Мы больше никогда не увидим Джарва. Вы просто уберете его в Иорданию или Ирак, чтобы он продолжал заниматься тем, чем он занят.

— Чем, разумеется, вы приказали ему заниматься, — добавил Ланье.

— Я понятия не имею, о чем вы все говорите, — сердито заявил Доннелли.

— На вашем месте, — сказал Ланье Доннелли, — я бы приберег все комментарии для своей защиты.

Он махнул рукой своим людям. Те подошли и надели наручники на Доннелли, Бёрнса и техника.

— Да как вы смеете! — гневно воскликнул Доннелли.

Ланье уселся в кожаное кресло у стола Бет.

— Шеф, окажете честь? — сказал он. — Лично меня немного подташнивает.

Перри оперлась о край стола.

— Джарвис, помните, когда вы говорили мне о том, что знаете о смерти Дианы Толливер, пожарной тревоге и всем прочем?

— И что? — настороженно спросил Бёрнс.

— Когда я удивилась, что вы все это знаете, вы заметили, что если вы не в состоянии держать руку на пульсе происходящего в городе, как можно рассчитывать на ваше знание происходящего во всем остальном мире?

— Боюсь, я не улавливаю вашей…

— Я поймала вас на слове, Джарвис. Я допустила, что вы с Сэмом знаете о любых серьезных происшествиях в округе Колумбия. И если вы не делаете ничего, чтобы предотвратить их, то, возможно, сами ими управляете. Я проследила за Хоупом и Рейгером до Пентагона. Я знала, что они никак не связаны с военными, но в Пентагоне есть один из офисов ДНБ. И когда мы узнали о связи между Дианой Толливер и Джейми Мелдоном и о том, что она была убита в пятницу, а не в понедельник, мне стало понятно — дело совсем не в старом ветеране, который внезапно решил изнасиловать и убить женщину. Однако у нас не было никаких доказательств, поэтому я пришла к Стиву, и мы разработали план, который мог принести нам эти доказательства.

— План?

Бет указала на экран:

— Вот этот план.

— Господи, Бет, — сказал Доннелли, — я по-прежнему не понимаю, о чем вы говорите. Я что, должен поверить, что ради подтверждения какой-то нелепой идеи вы решили пожертвовать своей сестрой?

— С Мейс всё в порядке, — заметил Ланье. — Мы отправили туда КЗС. Мы отслеживали маячок, который Мейс успела прилепить на одного из бандитов до того, как они ее просканировали. «Вертушка» уже везет их с Кингманом в ближайшую больницу.

Бёрнс нервно взглянул на экран.

— Похоже, мы получили ошибочный отчет… Я очень рад, что с ней всё в порядке.

Бет холодно произнесла:

— Ни черта вы не рады, Джарв. Вы с Сэмом приложили кучу сил, чтобы убить ее. Вся эта ночная операция — тщательно продуманный вами фарс. Трансляция была подделкой. У вас не было там никаких вертолетов. Никаких наземных групп. Сплошной дым и зеркала.

— Вы целиком и полностью ошибаетесь, — заявил Бёрнс.

— Джарвис, ничего не говори, — предупредил Доннелли. — Мы со всем разберемся.

— Черта с два вы разберетесь! — воскликнула Бет.

— У вас ничего нет! — возразил Доннелли. — Никаких доказательств. И как только я поговорю с президентом, полетят головы.

— О, доказательства — не проблема, — ответила Перри. — У нас есть исчерпывающие свидетельства.

— КЗС прихватила нескольких головорезов, — вставил Ланье, — которых вы импортировали для своей грязной работы.

— Вы поставите слова каких-то «головорезов» выше наших заявлений? — спросил Доннелли. — Вы осознаете, насколько смехотворно это будет выглядеть в суде? Я настоятельно рекомендую вам уберечь себя от этой позорной ситуации, немедленно освободить нас, и мы обо всем забудем.

— Меня здорово задело, насколько вы меня не уважали, — бросила Бет.

— И в чем это выразилось?

— В допущении, что я недостаточно умна и не смогу во всем разобраться.

— У вас по-прежнему ничего нет.

Ланье посмотрел на Бет, потом кивнул одному из своих людей:

— Приведите ее.

В сопровождении вооруженной охраны в кабинет вошла Мэри Бард, в наручниках и с перевязанной головой.

— Мэри Бард, — объявил Ланье. — Была привлечена к работе на ФБР, пока вы, Сэм, ее у нас не украли. Узнав, как были убиты Рейгер и Хоуп — два перерезанных горла, — я вспомнил о небольшой операции, которую она проводила в прошлом году с ЦРУ.

Бард сказала с горечью:

— Директор сообщил мне, что эти люди были предателями и убивали мирных граждан. Что их устранение санкционировано вашим правительством.

— Заткнись! — заорал Доннелли.

— Это она их убила! — выкрикнул Бёрнс. — Она, а не мы!

Бет посмотрела на Ланье.

— Стив, не мог бы ты убрать их отсюда, пока я не пристрелила всех троих?

* * *

Позже, той же ночью, Бет Перри вошла в больницу и увидела свою сестру, стоящую в дальнем конце коридора. Когда Мейс подняла взгляд и заметила Бет, она пошла к ней. Сестры встретились посередине коридора и крепко обнялись.

— Да, Мейс, сегодня ты потрудилась на славу.

— Мы вместе разрабатывали план, сестренка.

— Да, но это ты была на линии огня, а не я. Тебя могли убить.

— Ты — Шеф. Меня же можно заменить.

Женщины разомкнули объятия. Бет посмотрела на повязку на голове Мейс и припухлость у нее на бедре.

— Как ты?

— С кровати больнее падала.

— Врунишка… Как Кингман?

— Они закончили операцию. Сказали, через пару минут можно будет его увидеть. Пойдешь со мной?

Рой еще не вполне отошел от наркоза, но открыл глаза, когда услышал голос Мейс. Она взяла его за руку.

— Всё в порядке? — слабо произнес он.

— Всё отлично, — ответила Мейс. — Бет тоже здесь.

Кингман медленно повернул голову и посмотрел на Шефа. Та наклонилась и мягко коснулась его щеки.

— Рой, привет. Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Что? — пробормотал он.

Бет взглянула на Мейс.

— Если хочешь и дальше увиваться вокруг моей сестры, я не против. — Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

Когда сестры шли по коридору в комнату ожидания, Мейс сказала:

— Знаешь, ты наконец-то назвала его Роем…

— Ага. Потому что он это заслужил.

Глава 112

— И, как уже сказал, я счастлив объявить, что с моего клиента Луиса Докери сняты все обвинения. Он освобожден из-под стражи, и Ассоциация ветеранов позаботится, чтобы такому заслуженному солдату больше не пришлось жить на улицах.

На этот раз Рой, с перевязанным плечом и боком, без проблем встретил осаду журналистов на ступенях Верхового суда округа Колумбия. Он только что закончил свое выступление. В нескольких футах, с выражением глубочайшего отвращения на лице, стояла Мона Данфорт. Единственной причиной ее присутствия была настоятельная «просьба» мэра и главы Министерства юстиции.

Один из репортеров выкрикнул:

— Мистер Кингман, а как вам удалось пораниться?

Рой улыбнулся.

— В ходе судебного разбирательства я случайно наткнулся на одну из легендарных шпилек мисс Данфорт.

Взрыв смеха длился так долго, что Мона наконец пошла прочь, красная, как ее губная помада. Зайдя в здание суда, она с кем-то столкнулась.

— Привет, Мона, — сказала Мейс. — Радуешься торжеству правосудия?

— Иди к черту!

— Неа, для нас двоих там будет слишком тесно.

— Я по-прежнему собираюсь подать на тебя в суд за нападение в дамской комнате. У меня один зуб треснул.

— Господи, Мона, как мне жаль… Но тут есть еще человек, который хочет тебе кое-что вручить.

Они обернулись к Бет, которая подошла к ним с конвертом в руках.

— А вот и мы, мисс И.О., — сказала Бет и вложила конверт Моне в руку.

— Что это такое?

— Письменные показания двух моих детективов, которых ты вынудила работать с тобой. Они готовы свидетельствовать, что твоя первая встреча с Лу Докери проходила в отсутствие и без ведома его адвоката, нарушая тем самым множество этических норм, а также закон. Поскольку это серьезная проблема для государственной прокуратуры, Министерство юстиции будет привлекать тебя к ответственности в судебном порядке.

Теперь лицо Моны стало белее конверта, который она держала в руках.

— Привлекать меня?

— Ага, — радостно вмешалась Мейс. — Сама знаешь: сначала тянется вся эта судебная фигня, а потом за твоей задницей захлопывается решетка. Если хочешь, могу дать пару советов по тюремному этикету.

Когда пресс-конференция закончилась, Мейс, Бет и Рой забрались в правительственный седан и поехали на встречу, которую предпочли бы избежать. По дороге они обсуждали новости.

— О Капитане действительно позаботятся? — спросила Мейс.

Рой кивнул.

— Парень из АВ сказал, что будет считать заботу о Докери своей личной задачей. И я собираюсь это проверить. Но я уже предупредил их, чтобы они заказали грузовик «Твинки».

— Господи, как Мона обтекла… — произнесла Мейс. — Думаешь, на этот раз они смогут ее прихлопнуть?

— Я знаю только одно, — ответила Бет. — Когда я показала свидетельства юристу Департамента юстиции, тот закричал: «Спасибо тебе, Иисусе!»

— А Псих? — спросил Рой.

— Подписано, запечатано и доставлено. Когда пацаны увидели запись с камеры наблюдения вокзальной парковки, они тут же его сдали. Психа законопатят надолго.

— А Алиша, Тайлер и Даррен?

— Алишу зачислили в среднюю школу. Тайлера наблюдает специалист из Джона Хопкинса, а мистер Бритва тоже возвращается за парту. Похоже, он окончил среднюю школу, но не потрудился забрать свой диплом. Сейчас Даррен движется в сторону муниципального колледжа. Через десять лет этот парень будет править миром.

— Так ты собираешься дальше работать у Альтмана? — спросил Рой.

— Эй, я же договорилась. Я не беру свои слова обратно. А ты? Ты же можешь вернуться в «Шиллинг»…

— Пока еще не решил. Но они уже отказались от иска против меня.

— Как раны?

— Ну в мяч мне пока не поиграть.

— Знаешь, я предложу тебе «козла», но в одноручном стиле.

— Заметано.

Машина замедлила ход, и с лиц исчезли улыбки. Они остановились перед усиленными воротами. Водитель помахал удостоверением, и они поехали дальше.

— Как вы думаете, что нас там ждет? — спросил Рой, показывая вперед.

Они подъезжали к двухэтажному дому, стоявшему в обширном кампусе в стиле колледжа.

— Я всегда ожидаю худшего, — ответила Бет. — И думаю, что сегодня эти ожидания оправдаются.

Глава 113

«Глок» Бет забрали у двери. Мейс видела, что сестра этому не рада, поскольку ее пальцы то и дело опускались на привычное место. Вооруженный эскорт провел их по длинному коридору мимо закрытых дверей с кодовыми замками. Мейс подумалось, что уж здесь точно нет открытых офисов.

Их ввели в просторный кабинет с типичной стеной фотографий и полками наград и памятных предметов, которые неизбежно собираются у любого высокопоставленного слуги общества. Здесь были директор Центральной разведки, господин в мундире из Разведывательного управления Министерства обороны, какой-то мужчина из АНБ и еще один господин, которого Мейс недавно видела по телевизору и знала, что он занимает очень высокий пост в Белом доме. Кроме них, больше никого.

— Я думала, здесь будет Стив Ланье из ФБР, — заметила Бет.

— Нет, его не будет, — резко ответил ДЦР. — Но я хочу поблагодарить каждого из вас за согласие принять участие в этой встрече, — уже более любезно добавил он.

— По правде говоря, у нас не было выбора, — сказала Бет. — Но все мы здесь по одной причине. Нам нужна информация.

— Что ж, я готов ее предоставить — в том объеме, в котором могу.

Бет вздохнула и откинулась на спинку кресла; ее лицо выражало неудовольствие этим заявлением.

— В обычных обстоятельствах ваша сестра и мистер Кингман не смогли бы не только появиться в этом здании, но даже узнать о его местонахождении. Даже вам, начальнику полиции, не разрешили бы войти.

— Но сейчас обстоятельства необычные, — сказала Мейс.

— Определенно, — согласился ДЦР. Представитель АНБ кивнул.

— Хорошо, тогда что вы можете нам рассказать? — спросила Бет. — Что случилось с Доннелли и Бёрнсом?

— Разумеется, они сняты со своих постов.

— Сняты с постов? — воскликнула Мейс, приподнимаясь в кресле. — Что, ранняя пенсия и золотые часы?

— В разведывательном сообществе дела ведутся несколько иначе, мисс Перри.

— Их будут судить? — спросил Рой.

— Это невозможно, — ответил человек из Белого дома.

— Еще как возможно, — огрызнулась Бет. — Они руководили убийствами по меньшей мере пяти американских граждан и едва не довели это число до семи.

— А по ходу дела подставили ветерана-военного, — горячо вставил Рой.

ДЦР поднял руки в деланой капитуляции.

— Их действия гнусны. С этим я полностью согласен.

— Я чувствую, сейчас будет «но», — сказала Бет.

— Но если их судить, правда выйдет наружу.

— Они — отщепенцы, они вели собственные операции. Вышестоящие лица должны официально взять на себя ответственность, но вина лежит на этих двоих, — возразила Бет. — Черт, ФБР официально обвинило Хансена. ЦРУ поступило так же с Эймсом. Это уже хоженые земли^[226].

— Вы не обладаете всеми фактами.

— Так просветите меня.

Вмешался мужчина из Белого дома:

— Их действия не были санкционированы кем-либо из вышестоящего начальства. Даю вам слово.

— Но остальная их деятельность была санкционирована? — спросила Мейс.

— Незаконная деятельность, — добавил Рой.

Директор ЦРУ посмотрел на него.

— Вы рискнули проверить эскроу-фирму «ДЛТ»?

— Да. И обнаружил очень гладкую схему с прицепом, использующую законные деловые операции для прикрытия движения других денег.

— Но никаких твердых доказательств?

— Нет.

— К чему вы ведете? — спросила Бет.

— Шеф, мы воюем. Это не традиционная война. Большинство американцев уже это осознали. Мы отвечаем огнем на огонь. И грязью на грязь.

— То есть?

— То есть разведка правит всем, и тот, кто получает более точные разведданные, выигрывает. А люди, владеющие этими разведданными, — зачастую такой народ, с которым в обычных обстоятельствах мы предпочли бы не сотрудничать.

— То есть — по крайней мере, в глазах американского народа — наши враги?

— Наши обычные союзники практически бессильны помочь нам в этой войне. Мы сражаемся с дьяволом, работая с другим дьяволом. И поскольку, очевидно, они помогают нам не по доброте сердечной…

— Эта схема с прицепом — способ платить таким людям за разведданные? — спросил Рой.

— Опять же я не могу ответить на этот вопрос.

— Но если так, — заговорила Бет, — и Диана Толливер узнала об этом, а потом сказала Мелдону, зачем их убивать? Разве нельзя было воззвать к их патриотизму? Джейми определенно не стал бы действовать во вред нашей стране.

— Правда заключается в том, — ответил директор ЦР, — что Доннелли и Бёрнс пошли весьма неортодоксальным путем для получения денег на плату этим людям. И хотя сначала эти суммы были небольшими, с годами они стали огромными.

— А Конгресс не выделил требуемые средства? — уточнил Рой.

— Вы же знаете, какой у нас дефицит.

— И где же они взяли недостающие деньги?

— Они не слишком готовы сотрудничать с нами. Но, немного покопавшись, мы смогли получить довольно ясную картину происходящего.

— И о чем эта картина говорит нам? — спросила Бет.

— К сожалению, никому из вас не положено об этом знать.

— Ну и дерьмо! — рявкнула Шеф. — И после всего этого вы говорите, что даже не можете сказать нам, что происходило на самом деле?

— Достаточно сказать, что крупные суммы денег, проходивших через эти схемы с прицепом, о которых упомянул мистер Кингман, были очень и очень грязными. Чтобы отмыть их, Доннелли и Бёрнс начисляли заметную комиссию. И эта комиссия использовалась для приобретения поддержки.

— Наркоторговля, оружие, торговля людьми? — сказала Бет.

— Не буду ни подтверждать, ни отрицать.

— Теперь, когда вы практически ничего нам не рассказали, не скажете ли, зачем вы на самом деле вызвали нас сюда?

— Если какие-то сведения просочатся наружу, это сильно повредит нашей стране. Я даже полагаю, что это лишит нас всякой надежды на победу в войне с терроризмом.

— Это придаст храбрости нашим врагам, — добавил представитель Белого дома. — Ослабит наши позиции по всему миру. Ничего хорошего, только плохое.

— В смысле, помимо двух мерзавцев, понесших наказание за свои гнусные преступления? — отпарировала Мейс.

— Все не так просто, — пробормотал ДЦР.

— Ну да, для людей на высоких постах все непросто. Но если что-то в этом роде сделает маленький человек, его раздавят, как жука… — Бет раздраженно покачала головой. — И что я должна сказать семье Джейми Мелдона? Или друзьям Дианы Толливер?

— У меня нет хорошего ответа. В случае Мелдона могу сказать только, что его семья никогда не будет нуждаться в деньгах. Счета оплатит Дядя Сэм.

— Вот здорово… И за это у них всего-то забрали отца и мужа, — с горечью произнесла Мейс.

— Если вы думаете, что мне это нравится больше, чем вам, вы ошибаетесь. Но именно так все и будет.

— А Мэри Бард? — спросила Бет. — Кстати, забавное имя для русской.

— Ее отец был американцем; перебежчик, к сожалению. Она вернется в свою страну. Бард действительно только выполняла приказы. Кроме того, она превосходный полевой агент. В дальнейшем мы сможем еще раз воспользоваться ее услугами.

Казалось, Мейс сейчас взорвется.

— Поверить не могу в такую чушь! Эта дама собиралась убить меня и Роя. Она убила двух американских агентов. И я считала, что русские не относятся к нашим лучшим друзьям.

ДЦР с любопытством посмотрел на нее.

— Честно говоря, мисс Перри, вы плохо понимаете разведывательный бизнес. Друзья и враги часто меняются местами.

— Честно говоря, я считаю термин «разведывательный бизнес» не просто неудачным, а гребаным оксюмороном.

— Мейс раскрыла это дело, — заговорила Бет. — Она должна быть восстановлена в полиции.

Директор ЦР покачал головой.

— Простите. Этого не произойдет. Это повлечет за собой раскрытие правды.

— Значит, она получит ноль, — сказала Бет.

Мужчина в мундире откашлялся.

— Жертва ради высшего блага.

Мейс уставилась на него.

— Спасибо, я обязательно передам это своему надзорному инспектору.

Представитель Белого дома встал, давая понять, что встреча закончилась.

— Мы чрезвычайно признательны за вашу помощь в этом деле. То же относится и к президенту, хотя он, разумеется, не может выразить свою благодарность публично из соображений национальной безопасности.

— Полное дерьмо, — сказала Мейс, повернулась и вышла из кабинета. Бет и Рой шли следом.

Глава 114

Бет отвезла их обратно к дому Альтмана. Прежде чем уехать на работу, она сказала Мейс:

— Я помню про твою работу у профессора. И не надо быть гением, чтобы догадаться: какая-то часть твоего времени будет посвящена Рою. Но не забывай свою старшую сестру.

— Разве я смогу? Каждый раз, когда нужно, она рядом.

— Я могу сказать то же самое о тебе.

— Нет, Бет, не можешь. Мне бы хотелось, чтобы ты могла так сказать, но я провалила эту работу.

— Такова ноша старшей сестры, — сказала Бет, пытаясь улыбнуться.

— Мне показалось или директор ЦР был доволен таким поворотом событий?

— Нет, не показалось. Теперь, когда Доннелли сняли, догадайся, кто будет править в мире разведки и делать ежедневный доклад президенту?

— Ну да, верно.

Они коротко обнялись. Потом Бет Перри стала Шефом Перри, залезла в «Крейсер-один» и поехала в город бороться с преступностью.

— У меня нет никаких планов на сегодня, — сказал Рой. — Не хочешь пообедать с бывшим баскетболистом из колледжа, который стал однорукой канцелярской крысой? Я плачу́.

— Звучит отлично. Я буду нарезать тебе еду и вытирать рот.

— Ага, отличная практика на будущее.

— На будущее? — резко спросила Мейс и уставилась на него.

Он отступил на шаг и покраснел.

— Будущее, в котором я научусь затыкать себе рот ногой.

— Рой, ты такой милый…

— Серьезно, хочешь пойти?

— С удовольствием.

Поздним вечером Мейс забралась на «Дукати», завела двигатель — и через две минуты уже мчалась по шоссе в округ Колумбия. Она въехала в Шестой район и вскоре очутилась в том месте, где ее жизнь навсегда изменилась. Сейчас от этого вида у нее скручивало живот и горели щеки. Но наступит день, сказала себе Мейс, когда она будет чувствовать здесь глубокое удовлетворение, а не большое горе. И когда этот день наступит — а он обязательно наступит, — Мейс Перри действительно вернется.

Моргание автомобильных фар заставило ее обернуться. Она вздрогнула, когда увидела, кто вылезает из полицейского «Крейсера».

Бет, все еще в форме, подошла и встала рядом с сестрой.

— Я подумала, что ты можешь сегодня приехать сюда.

— Иногда меня просто пугает, насколько хорошо ты меня знаешь.

— Мы — сестры. И… — Бет умолкла.

— Ты собиралась сказать, и копы, верно?

— Мы не сдаемся, Мейс.

— Знаю.

Мейс несколько секунд молчала, потом сказала:

— Мне почему-то кажется, что Доннелли и Бёрнс сейчас сидят в каких-то кабинетах и занимаются своими обычными делами.

— Возможно, так оно и есть.

— То еще правосудие…

Бет смотрела на старый многоквартирный дом.

— Не так уж плохо он выглядит.

— О чем ты? Это же просто помойка.

— Немного штукатурки, немного краски…

— Что?

— Он станет муниципальным рекреационным центром.

— С каких пор?

— Со вчерашнего дня, когда я получила одобрение мэра.

— Почему? — спросила Мейс.

— А почему нет? Старое здание, которое стоит тут без всякой цели. Можно оставить его стоять, пока оно не рухнет. Или превратить его во что-то полезное. Путь к будущему. Применим к зданиям. И людям.

Мейс разглядывала дом.

— Вы с папой всегда чувствовали символизм лучше меня.

— Я всегда думала, что у вас с папой намного больше общего.

— Правда? — удивилась Мейс.

Бет кивнула.

Младшая Перри оглянулась на «Крейсер-один», в котором терпеливо ждал водитель.

— Сестренка, ты уже закончила на сегодня?

Бет потянулась.

— Ага. Я собиралась вернуться домой и залезть в ванну с книжкой.

— Хочешь прокатиться? — спросила Мейс, качнув головой в сторону «Дукати».

— Что? На байке?

— Какие-то проблемы?

— Нет, но это просто… ну вопрос обязательств… в общем, начальник полиции…

— Ох, заткнись и залезай. Можешь надеть шлем Роя.

На пути домой, когда Бет крепко держалась за нее, Мейс подняла мотоцикл на заднее колесо и помчалась так по шоссе Джорджа Вашингтона, пугая остающихся сзади водителей. Бет начала что-то кричать ей в ухо, но тут же перестала. А потом строгая шеф полиции сделала немыслимое. Она прижалась к сестре, вытянула руки в стороны и заулюлюкала.

Сестры возвращались в безопасную часть округа Колумбия, где люди не стреляют друг в друга из-за пятидолларовой дозы крэка или оттенков уважения. Но они знали, что их сердца и профессиональная жизнь навсегда останутся на той непредсказуемой стороне, где ты бежишь к сражению, а не от него. Это был их мир.

Переднее колесо опустилось на асфальт. Мейс добавила газу, и сестры Перри исчезли вдали.

Спасти фейт (роман)

Фейт Локхарт случайно узнает, что против её ведомства ЦРУ готовит заговор.

Её решение — дать показания извечным врагам ЦРУ — агентам ФБР.

Но предатель, работающий на заговорщиков, успевает их предупредить. По следу опасной свидетельницы отправляются лучшие «чистильщики» ЦРУ.

И тогда частный детектив Ли Адамс получает от таинственного работодателя секретное задание: любой ценой спасти Фейт!

Глава 1

Группа мужчин с озабоченными лицами собралась в просторной комнате, находившейся глубоко под землёй. Попасть сюда можно было лишь на скоростном лифте. Помещение это соорудили тайно в начале шестидесятых, под предлогом реконструкции частного дома, находившегося над ним. И разумеется, согласно изначальному плану, этот супербункер должен был служить убежищем в случае ядерной войны. Он предназначался не для высших чинов американского руководства, а для тех, чей уровень «значимости» не гарантировал, что им удастся выбраться живыми из передряги, однако был все же выше, чем у обычного гражданина. Ведь с чисто политической точки зрения даже в контексте тотального разрушения должен существовать какой-то порядок.

Бункер построили в те времена, когда люди верили, что выживут после прямого ядерного удара, если соорудят под землёй нечто подобное стальному кокону. После холокоста, который уничтожит всю страну, лидеры должны были выбраться из этого кокона и обнаружить, что им абсолютно некем и нечем управлять.

Первую, надземную, часть здания снесли давным-давно, и теперь над бункером находился небольшой сквер с газоном, по которому вот уже много лет никто не прогуливался. Забытое почти всеми подземелье стало местом встреч людей, связанных с разведкой. Собираться в иных местах им было рискованно, поскольку встречи эти не имели отношения к основному роду их деятельности. И дела здесь обсуждались часто незаконные, а сегодня — даже преступные. Так что меры предосторожности были вполне оправданны.

Толстые стальные стены покрывала специальная медная обшивка. Эта мера наряду с тоннами земли над головой должна была защитить от электронного прослушивания, даже из космоса, не говоря уже о других местах. Люди эти не слишком любили приходить в бункер. Не очень-то уютное и комфортабельное помещение, на вкус рыцарей плаща и кинжала, слишком отдавало «бондианой». Но горькая истина состояла в том, что земля была буквальна опутана самыми современными средствами прослушивания и наблюдения и любая беседа на поверхности не сулила никакой безопасности. Приходилось погружаться под землю, чтобы защитить себя от врагов. И если существовало на земле место, где люди могли говорить, не опасаясь, что их подслушают в мире ультрасложных и хитроумнейших систем слежения, так это и был бункер.

Седовласые мужи, собравшиеся на встречу, были все до единого белые, а к тому же приближались к шестидесятилетию — критическому пенсионному возрасту. Этих людей, одетых солидно и неброско, можно было принять за врачей, адвокатов, банкиров. Человеку, посетившему такого рода собрание, вряд ли удалось бы вспомнить и описать на следующий день тех, кто там присутствовал. Анонимность была их главным козырем. Подобные люди живут и умирают, иногда не своей и довольно жестокой смертью, но личность и род их занятий так и остаются неизвестными.

Если собрать воедино все тайны, которыми владели эти почтённые с виду мужи, человечество, возможно, содрогнулось бы от ужаса. Но широкой общественности все эти секреты недоступны, потому что, узнав их, общественность наверняка заклеймила бы действия, лежащие в основе возникновения этих тайн. Америка нуждалась в конкретных результатах — экономических, политических, социальных и прочих. Чтобы достичь их, следовало превратить отдельные регионы мира в кровавое месиво. Задача этих людей состояла в том, чтобы сделать все это тихо, не нанося никакого ущерба репутации США, и вместе с тем оградить страну от коварных международных террористов и других иностранцев, недовольных усилением влияния Америки.

Цель сегодняшнего собрания сводилась к разработке плана по уничтожению Фейт Локхарт. Согласно распоряжению президента, ЦРУ запрещалось проводить физическое устранение неугодных лиц. Впрочем, собравшиеся здесь люди, хоть и служили управлению, представляли сегодня не его интересы. То была их частная инициатива. И по мнению большинства, эта женщина должна была умереть, и как можно скорее, поскольку само её существование представляло угрозу для страны. Американский президент мог этого не знать, зато эти люди знали точно. Так как речь шла о чужой жизни, перепалка принимала все более ожесточённый и язвительный характер, и члены собрания все более напоминали известных личностей с Капитолийского холма, делящих пирог стоимостью свыше миллиарда долларов.

— Итак, получается, — сказал один седовласый господин, тыча тонким пальцем в воздух, где плавал сигаретный дым, — что вместе с этой Локхарт нам придётся убрать федерального агента. — Он возмущённо тряхнул головой. — Но как можно убивать своего человека? Не исключено, что последствия окажутся катастрофическими.

Господин, сидевший во главе стола, задумчиво кивнул. Роберт Торнхил считался в ЦРУ самым ярым сторонником «холодной войны», человеком, имевшим в агентстве уникальный статус. Репутация безупречная, число профессиональных побед не поддаётся учёту. В должности заместителя директора оперативного отдела обеспечивал полное прикрытие и анонимность всех действий. ЗДОО, или заместитель директора оперативного отдела, отвечал за проведение всех силовых операций на территории иностранных государств. А это, в свою очередь, предполагало связь с иностранной разведкой. Этот отдел ЦРУ прозвали «шпионской лавочкой», а имя заместителя директора не подлежало огласке. Прекрасное место, чтобы проделывать важнейшую для страны работу.

Именно Торнхил организовал эту группу избранных, в которую вошли люди, одинаково озабоченные состоянием дел в ЦРУ. Именно он назначил местом встреч подземную капсулу, о существовании которой почти никто не помнил. Именно Торнхил нашёл деньги для приведения бункера в надлежащий вид и даже усовершенствовал его. В Америке существовали тысячи подобных «игрушек», созданных на деньги налогоплательщиков, в основном совершенно бесполезных. Торнхил с трудом подавил улыбку. Что ж, если б правительство не тратило деньги граждан, заработанные тяжким трудом, заняться ему было бы просто нечем.

Торнхил провёл ладонью по поверхности стола из нержавеющей стали со встроенными пепельницами затейливой формы, втянул ноздрями прохладный отфильтрованный воздух, и ему показалось, что он чувствует успокоительный запах земли. И вот Торнхил погрузился в воспоминания о прошлом, о периоде «холодной войны». Они не вызывали у него неприятных ощущений. По крайней мере, тогда было ясно, чего ожидать от страны с гербом из серпа и молота. Русский «бык» пер, что называется, напролом. Правда, при этом он мог наступить на хрупкую песчаную змею и даже не почувствовать, что она ввела в его кровь смертоносный яд. Слишком уж много было в ту пору людей, мечтающих о превосходстве над США. И предотвратить это была его, Торнхила, работа.

Он оглядел сидевших за столом мужчин, как бы оценивая преданность каждого интересам его родной страны, и был удовлетворён увиденным. Сам он хотел служить Америке всегда, сколько себя помнил. Отец его работал в Управлении стратегических служб^[227], этом предшественнике ЦРУ. Торнхил мало знал о том, чем занимался отец, зато последний внушил сыну главную мысль: нет на свете более почётной миссии, нежели посвятить жизнь служению родине. Из Йеля Торнхил прямиком поступил в ЦРУ. До последнего своего дня отец необычайно гордился сыном. Впрочем, и сын не меньше гордился отцом.

Волосы Торнхила красиво отливали серебром, что придавало его внешности особую утончённость. Глаза серые, очень живые, решительный подбородок. Голос приятный, бархатистый, интеллигентный — в его устах технический жаргон и поэмы Лонгфелло звучали одинаково естественно. Он до сих пор носил костюмы-тройки, а сигаретам всегда предпочитал трубку. Через два года пятидесятивосьмилетний Торнхил мог спокойно завершить службу в ЦРУ, уйти в отставку и вести приятную жизнь бывшего государственного служащего с солидной пенсией, много путешествовать, читать. Но о том, чтобы уйти спокойно, он и не помышлял, и причина была вполне очевидна.

На протяжении последних десяти лет бюджет и вместе с ним сфера ответственности ЦРУ постоянно урезывались. И Торнхил считал подобное развитие событий катастрофическим, поскольку по всему миру то и дело вспыхивали новые очаги нестабильности, появлялись все новые лидеры-фанатики, не подчиняющиеся никаким политическим формированиям и способные завладеть оружием массового уничтожения. Принято было думать, что высокие технологии излечат все мировые болячки и проблемы. Но лучшие в мире спутники не могли спуститься на улицы Багдада, Сеула или Белграда и измерить накал страстей, бушующих там. Даже самым совершенным компьютерам не дано было знать, что думают люди, какие порой совершенно дьявольские планы вынашивают в своих сердцах и умах. И всем этим дорогостоящим новшествам Торнхил всегда предпочитал толкового агента, готового рискнуть собственной жизнью.

В ЦРУ он имел небольшую группу опытных оперативников, преданных ему самому и его идее. И все они трудились не покладая рук, чтоб вернуть агентству былую славу и значимость. Теперь Торнхил располагал инструментом для достижения своей цели. Скоро он подомнёт под себя влиятельных конгрессменов, сенаторов, даже самого вице-президента и других бюрократов высокого ранга. Бюджет пересмотрят, деньги снова потекут рекой, власть и влияние его возрастут неизмеримо. И любимое агентство вновь займёт подобающее ему место в мировой политике.

Сработала же в своё время подобная стратегия для Дж. Эдгара Гувера и ФБР. Не случайно бюджет и влияние Бюро неизмеримо возросли при его покойном директоре. Весь фокус был в «секретных» файлах, собранных им на видных политиков. Если и существовала на свете организация, которую Торнхил ненавидел всеми фибрами души, так это было ФБР. Но это вовсе не означало, что он не может использовать его тактику, чтобы вывести своё агентство из кризиса, пусть даже и придётся при этом украсть кое-какие идеи у самого заклятого своего врага. «Что ж, Эд, поживём — увидим. Возможно, у меня получится даже лучше».

Торнхил вновь окинул взглядом собравшихся за столом людей.

— Воздержаться от устранения своего сотрудника, конечно, прекрасно, — заметил он. — Но мешает то, что Фейт Локхарт находится под тайным круглосуточным наблюдением ФБР. Она уязвима лишь в тот момент, когда подходит к коттеджу. Они могут включить её в программу защиты свидетелей, даже без предупреждения. Так что нанести удар удастся только у коттеджа.

— Хорошо, Локхарт мы убьём, — вмешался один из присутствующих. — Но ради Бога, Боб, давайте все же постараемся оставить агента ФБР в живых.

Торнхил покачал головой:

— Риск слишком велик. Понимаю, устранение агента всегда нежелательно. Но не исполнить своего долга сейчас было бы роковой ошибкой. Сами знаете, сколько вложено в эту операцию. Провала допустить нельзя.

— Черт побери, Боб! — возразил ему тот же мужчина. — Ты представляешь, какая начнётся заваруха, если фэбээровцы узнают, что мы устранили их человека?

— Если мы не сохраним этого в тайне, грош цена нам и нашему делу, — бросил Торнхил. — И вообще, не в первый раз жизнь человека приносится в жертву.

В спор вмешался ещё один из членов группы, самый молодой, но заслуживший уважение своим незаурядным умом и способностью к самым решительным и порой безжалостным действиям:

— Мы спланировали устранение Локхарт с одной целью — помешать ФБР начать расследование дела Бьюканана. Так почему бы не обратиться напрямую к директору ФБР и не попросить его отдать приказ своим людям прекратить расследование? Тогда никто не умрёт.

Торнхил окинул молодого коллегу разочарованным взглядом:

— А как прикажете объяснять директору ФБР причину?

— Сказать правду, пусть не всю, но хотя бы частично, — ответил молодой человек. — Даже в разведке всегда есть место истине, или я ошибаюсь?

Торнхил одарил его тёплой улыбкой:

— Так, стало быть, я должен сообщить директору ФБР, который, кстати сказать, спит и видит, как бы отправить нас всех на свалку… я должен попросить его, чтобы он прекратил своё потенциально скандальное расследование, тем самым дав возможность ЦРУ применять незаконные методы обскакать его ведомство? Великолепно! Как это я сам не додумался? Между прочим, где бы вам хотелось отсидеть свой срок, а?

— Но, Боб, ради Бога! Мы же теперь работаем вместе с ФБР! И сейчас на дворе не шестидесятые. И не забывайте о КТЦ.

Этой аббревиатурой обозначали Контртеррористический центр, созданный совместными усилиями ФБР и ЦРУ и предназначавшийся для борьбы с терроризмом. Причём обе эти организации были обязаны делиться информацией, а также людскими и материальными ресурсами. Но, на взгляд Торнхила, эта организация была создана лишь с одной целью — позволить ФБР запустить свои грязные лапы в его бизнес.

— Моё участие в делах этого центра весьма скромно, — сказал Торнхил. — Считаю его идеальным наблюдательным пунктом, чтобы следить за ФБР и их замыслами, которые, как правило, ничем хорошим не заканчиваются.

— Перестаньте, Боб, мы же с ними одна команда!

Тут Торнхил окинул молодого человека таким взглядом, что в жилах у всех присутствующих застыла кровь.

— Хотите, чтоб я привёл конкретные примеры, показывающие, как ФБР пользуется нашими достижениями, беззастенчиво выдаёт их за свои и загребает весь жар? И это при том, что наши агенты проливают кровь и именно мы неоднократно спасали мир от уничтожения? Хотите знать, как они манипулируют расследованиями, чтобы раздавить неугодных им и увеличить свой без того раздутый до неприличия бюджет? Хотите, я приведу примеры из своей тридцатишестилетней карьеры, когда ФБР шло буквально на все, чтобы дискредитировать нашу миссию, наших людей? Хотите или нет? — Молодой человек покачал головой. Не сводя с него пронзительного взгляда, Торнхил продолжил: — Даже если б сюда явился сам директор ФБР, начал целовать мне туфли и клясться в преданности, я бы своего мнения не изменил! Никогда! Теперь вам ясна моя позиция?

— Да, ясна. — Молодой человек едва сдержался, чтобы снова удручённо не покачать головой. Похоже, все здесь, кроме Роберта Торнхила, понимали, что на самом деле ФБР и ЦРУ прекрасно ладят между собой. Нет, разумеется, в ряде расследований их интересы порой пересекались, но ФБР вовсе не занималось охотой на ведьм и не ставило своей целью свалить агентство. И все собравшиеся здесь также отчётливо сознавали, что Роберт Торнхил считал ФБР главным своим врагом. Всем им было известно, что несколько десятилетий назад именно Торнхил руководил рядом карательных операций по устранению неугодных лиц с санкции агентства, причём проделывал это с необычайным усердием и хитроумием. Так к чему злить такого человека?

— Но если мы убьём этого агента, — вставил ещё один господин в штатском, — то не кажется ли вам, что ФБР непременно попытается выяснить правду? У них достаточно сил и средств, чтоб прочесать весь земной шар. И как бы мы ни старались, они все равно сильнее. И к чему тогда все это приведёт?

В комнате послышался лёгкий ропот. Торнхил устало оглядел присутствующих. К союзникам, собравшимся здесь, нужен особый подход. Это люди несгибаемой воли, параноидально преданные своим убеждениям, имеющие своё мнениепо каждому вопросу. Просто чудо, что удалось собрать их всех здесь вместе.

— ФБР будет лезть из кожи вон, чтобы раскрыть убийство своего агента, к тому же главного свидетеля в одном из амбициознейших расследований. А потому я предлагаю подсказать им нужное нам решение. — Все с любопытством уставились на него. Торнхил отпил из стакана глоток воды, раскурил трубку и наконец продолжил: — Несколько лет Фейт Локхарт помогала Бьюканану проводить операцию, а потом с ней что-то случилось. То ли лишилась здравого смысла и разума, то ли возобладали какие-то другие соображения. Она пошла в ФБР и теперь рассказывает им все, что знает. Нам следовало бы предвидеть подобное развитие событий. Однако Бьюканан до сих пор не подозревает о предательстве партнёрши. Неведомо ему и то, что мы намерены устранить её. Пока только мы знаем об этом. — Торнхила удовлетворила его последняя ремарка. Она была как нельзя более уместна в подобных обстоятельствах. — Возможно, в ФБР полагают, что Бьюканану неизвестно о её предательстве. Или же что он может в какой-то момент узнать о нем. Так что, на взгляд стороннего наблюдателя, ни у кого в мире нет более убедительной мотивации расправиться с Фейт Локхарт, чем у Дэнни Бьюканана.

— Ну а вы сами как считаете? — спросил один из мужчин.

— Моя точка зрения на эту проблему весьма проста, — сухо ответил Торнхил. — Вместо того, чтобы организовать исчезновение Бьюканана, мы должны навести на его след ФБР. Намекнуть им, что Бьюканан и его клиенты, узнав о предательстве, убили Локхарт и агента.

— Но если они схватят Бьюканана… он же им все расскажет, — возразил молодой человек.

Торнхил одарил его насмешливо-снисходительным взглядом. Так смотрит разочарованный учитель на нерадивого ученика. За последний год Бьюканан дал им всю необходимую информацию: теперь в нем отпала необходимость.

Похоже, это дошло и до остальных.

— Так мы наведём ФБР на след Бьюканана уже потом. Так сказать, посмертно. Три смерти. Вернее, три убийства, — сказал один из членов группы.

Торнхил окинул собравшихся многозначительным взглядом, как бы заранее исключая возможность того, что кто-либо дерзнёт не согласиться с его планом. Несмотря на возражения, связанные с убийством агента ФБР, он знал: три смерти не значат для этих людей ровным счётом ничего. Ведь люди эти из старой гвардии и чётко понимают, что без жертв в таком деле не обойтись. И разумеется, зарабатывая на жизнь, они лишали при этом жизни других людей, так уж было заведено, и ничего тут не попишешь. К тому же предстоящая операция помогла бы избежать открытой войны. Убить троих, чтобы спасти три миллиона, да кто же станет тут спорить? Пусть даже жертвы эти почти ни в чем не повинны. Ведь и в обычных сражениях умирают солдаты, совсем ни в чем не виновные. Торнхил свято верил в то, что с помощью тайных действий, которые в разведывательных кругах было принято называть «третьим правом выбора», ЦРУ лишний раз подтвердит свою значимость и ценность для общества. Без них агентство давно прекратило бы существование. И потом ещё одно неукоснительное правило: кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Нет, такую эпитафию следовало бы выбить на его могильной плите.

Торнхил не нуждался в согласии или одобрении присутствующих, оно подразумевалось.

— Благодарю вас, джентльмены, — сказал он. — Я обо всем позабочусь. — На том и закончилось собрание.

Глава 2

Маленький деревянный коттедж одиноко примостился в самом конце усыпанной гравием дороги, грязные обочины которой густо заросли дикими вьюнками, щавелем и спутанными стеблями мокричника. Ветхую развалюху в центре голого участка земли размером примерно в акр окружал с трех сторон запущенный густой лес, каждое дерево здесь отчаянно боролось за место под солнцем. Место то было дикое и заброшенное: по какой-то причине цивилизация упорно обходила его стороной, и у обитателей этого дома, построенного лет восемьдесят назад, соседей не было. Ближайший населённый пункт находился в трех милях, и добраться туда можно было только на машине, да и то если у водителя достанет смелости продираться через густой лес по бездорожью.

Последние лет двадцать в этом полуразвалившемся доме проводили бурные вечеринки залётные тинейджеры, порой в него забирался какой-нибудь бездомный бродяга, в поисках кратковременного пристанища, не зная о том, что крыша коттеджа немилосердно текла. Вконец отчаявшийся владелец, недавно получивший этот дом по наследству, решил сдавать его в аренду. И, сколь ни удивительно, нашёл жильца, согласившегося заплатить вперёд за год, причём наличными.

Двор порос травой высотой по колено, она то склонялась под порывами усилившегося ветра, то выпрямлялась. Стоявшие за домом старые толстые дубы, казалось, подражая движениям травы, покачивали ветвями. И вокруг, кроме завывания ветра, не было слышно ни звука.

За исключением одного.

В лесу, в нескольких сотнях ярдах от дома, пара ног со всплеском врезалась в воду. По неглубокому руслу ручья бежал человек. Брюки и сапоги, намокшие от воды и грязи, сковывали движения, хотя по всему было видно, что ориентируется он в лесу при свете луны вполне прилично. Вот он остановился и стал чистить заляпанные грязью сапоги о ствол поваленного дерева.

Ли Адамс вспотел от бега, но вместе с тем чувствовал лёгкий озноб. То был мужчина сорока одного года от роду, ростом шесть футов два дюйма и исключительно крепкого телосложения. Он регулярно занимался спортом, о чем свидетельствовали прекрасно развитые бицепсы и дельтовидные мышцы. Держать себя в хорошей форме было одним из самых необходимых условий его работы. Иногда ему приходилось неподвижно просиживать в машине целыми днями, иногда часами сидеть в библиотеке, просматривая микрофильмы. Но при этом он умел лазать по деревьям, сразить любого нападавшего, который превосходил его ростом и габаритами, мог, наконец, вот так, рысцой, продираться среди ночи через непролазную чащу леса. Впрочем, с недавних пор тело уже начало подсказывать Адамсу, что ему далеко не двадцать.

Густые вьющиеся каштановые волосы, то и дело падавшие на лоб, выступающие скулы, заразительная улыбка и неотразимые синие глаза заставляли трепетать сердца представительниц слабого пола ещё с пятого класса. За время службы он сломал немало костей, получал и другие ранения, и эти старые болячки все чаше давали о себе знать. Особенно по утрам. Иногда, проснувшись, Ли чувствовал: тут что-то скрипнет, здесь вдруг заноет. Что это, раковая опухоль или артрит? Стоит ли придавать этому значение? Впрочем, Господь Бог заранее проштамповал тебе билет на этот свет, ему, должно быть, виднее. Нормальное здоровое питание, занятия на тренажёрах, поднятие тяжестей — сколько ни старайся, а замысел Всевышнего все равно не изменить.

Ли посмотрел вперёд. Коттеджа он ещё не видел, слишком уж густая была чаща. Достав из рюкзака камеру, он начал настраивать её, делая редкие глубокие вдохи и выдохи. Этот путь Ли проделывал уже неоднократно, но ни разу не заходил в коттедж. Порой он видел здесь кое-что довольно странное. Вот почему Ли вернулся. Пора разгадать тайну этого места.

Отдышавшись, Ли двинулся дальше; единственными его спутниками были крупные и мелкие звери. Здесь, в глухих районах северной Виргинии, до сих пор водилось много оленей, кроликов, белок и даже бобров. Идя вперёд, Ли прислушивался: в воздухе проносились какие-то крылатые создания. Это летучие мыши слепо кружили над его головой. И с каждым шагом становилось все больше комаров. Вокруг их были целые тучи, и, хотя Ли дали щедрый аванс наличными, он всерьёз надеялся, что ему увеличат плату за услуги в связи с этим досадным осложнением.

Дойдя до опушки, Ли остановился. Он имел большой опыт по части скрытого наблюдения за людьми и их поведением. Действовать тут следовало неспешно и методично. Ли уповал на то, что не возникнет непредвиденной ситуации, которая заставила бы его импровизировать.

Нос у Ли был сломан. В те времена, когда он служил во флоте и был боксёром-любителем, это составляло особый предмет его гордости. Тогда он выплёскивал всю свою юношескую агрессию на маленьком квадратном пятачке, обнесённом канатами, сражаясь с противниками, примерно равными ему по весу и скорости. Пара кожаных перчаток, быстрые руки и крепкие ноги, умение предугадывать следующий ход противника и храброе сердце — вот что составляло его достоинство. В те времена этого было достаточно для победы.

После военной службы жизнь Ли в целом складывалась неплохо. Он никогда не был богат, но и не бедствовал; никогда не страдал от одиночества, хотя развёлся почти пятнадцать лет назад. Ребёнку от этого брака недавно исполнилось двадцать. Дочка у него была высокая, белокурая, очень умная и способная, и Ли невероятно гордился тем, что она добилась академической стипендии в Университете Виргинии и была звездой университетской сборной по лёгкой атлетике. Правда, последние десять лет Рене Адамс не проявляла никакого интереса к отцу, знать о нем не хотела. Ли догадывался, что тому немало способствовала её мамаша. А ведь его бывшая казалась такой ласковой и доброй во время первых свиданий, сходила с ума от его морской формы и с неподдельным энтузиазмом помогала ему избавляться от этой самой формы в постели.

Бывшая его жена, стриптизерша Триш Бардо, вышла замуж второй раз за парня по имени Эдди Стрипович, безработного инженера, к тому же алкоголика. Ли понимал: все это плохо кончится, и пытался добиться опекунства над Рене на том основании, что мать и отчим не способны обеспечить ей нормальную жизнь. Однако как раз к этому времени Эдди, столь презираемый Ли, разработал какой-то микрочип, и это превратило его в миллионера. Ли проиграл в суде, дочь ему не отдали. Мало того, об Эдди начали печатать статьи в самых популярных журналах, таких как «Уолл-стрит джорнал», «Тайм», «Ньсюсуик», и прочих. Он стал не только богат, но и знаменит. А снимки интерьеров их с Триш дома напечатали в «Аркитекчурэл дайджест».

Ли видел этот номер. Дом Триш поражал своими размерами, внутренняя отделка была выдержана в красных и чёрных тонах, и это наводило на мысль, что ты находишься в гробу. Окна, как в кафедральном соборе, мебель такая громоздкая, что среди неё ничего не стоит затеряться. Кругом столько пристроек, башенок, панелей, переходов и лестниц, что, казалось, ты находишься на улицах типичного для Среднего Запада городка. Были здесь и каменные фонтаны со скульптурами обнажённых людей. Что за пижонство! А на развороте красовался снимок счастливой парочки. Ли считал все это дурным тоном.

Однако один снимок привлёк его особое внимание. Рене позировала фотографу, сидя верхом на самом великолепном жеребце из всех, каких только видел Ли, посреди поля с таким зелёным и безупречным газоном, что, казалось, лошадь застыла в центре пруда с зеленовато-синей морской водой. Ли аккуратно вырезал этот снимок и поместил его в семейный альбом. На статью ему было плевать, что и понятно. Но одна фраза, затесавшаяся в ней, больно кольнула его. Там Рене называли дочерью Эда.

— Падчерица! — произнёс вслух Ли, прочтя это предложение. — Она тебе падчерица, больше никто. Нет, Триш, тебе это так не сойдёт! — Вообще Ли не испытывал никакой зависти к внезапно разбогатевшей бывшей жене, ведь это означало, что дочь его ни в чем не нуждается. Но временами ему было все же не по себе.

Когда чем-то владел долгие годы, чем-то таким, что составляло часть тебя, тем, что любил больше, чем положено любить, а потом вдруг потерял… Короче, Ли старался не принимать эту потерю близко к сердцу. Но несмотря на все эти старания, он, большой сильный мужчина далеко не робкого десятка, порой ощущал болезненную пустоту, точно в душе образовалась дырка.

Все же жизнь — странная штука. Господь награждает тебя богатырским здоровьем, и при этом ты можешь в одночасье распрощаться с жизнью.

Ли взглянул на выпачканные в грязи брюки, устало пошевелил затёкшей ногой и смахнул назойливого комара, зудевшего у самого века. Да, дом размером с отель. Слуги. Фонтаны. Скаковые лошади. Личный самолёт… Лишняя боль в заднице.

Прижав камеру к груди, Ли перевёл указатель таймера с 400 на 1600, чтобы свет проникал через диафрагму объектива с большей скоростью: это позволяло получить более чёткое изображение. Впрочем, для такой высокочувствительной плёнки не требовалось много света, да и затвор фотообъектива можно открывать реже, тогда меньше вероятности, что колебания или вибрации камеры исказят изображение. Он надел на телеобъектив 600-миллиметровые линзы и опустил ножки штатива.

Ли посмотрел сквозь ветви дикого кизила и поймал в объектив заднее крыльцо коттеджа. Луну время от времени затягивали редкие рваные облака, и тогда тьма сгущалась. Сделав несколько снимков, Ли убрал камеру.

Если смотреть на дом отсюда, трудно сказать, обитаем ли он. Да, света в окнах нет, но в доме, вполне возможно, есть какая-нибудь внутренняя комната, невидная отсюда. К тому же отсюда не виден и фасад дома, а там, перед ним, могла, к примеру, стоять машина. Во время предшествующих своих визитов сюда Ли тщательно осмотрел землю в поисках следов человека или протекторов. Но ничего особенного не обнаружил. По этой дороге редко ездили автомобили, следов пешеходов тоже не наблюдалось. Все машины, которые он видел, просто объезжали это место. Видно, водитель всякий раз спохватывался, что не туда свернул. Все, кроме одной.

Ли поднял глаза к небу. Ветер стих. Ли прикинул, когда луну хотя бы на несколько минут затянут облака, закинул рюкзак за спину, выждал ещё секунду, словно собираясь с силами, и, наконец, выскользнул из леса.

Он бесшумно шагал по траве, пока не добрался до места, где мог спрятаться, присев на корточки за разросшимся кустарником, и хорошо видеть при этом все входы в дом. А затем начал наблюдать за домом. Тени становились все светлее — по мере того, как луна выходила из-за облаков. Она как бы лениво взирала с высоты, что делает здесь этот человек.

Коттедж, хоть и заброшенный, находился всего в сорока минутах езды от центра федерального округа. Что, по многим соображениям, было очень удобно. Ли навёл справки о владельце и узнал, что дом принадлежит ему на вполне законных основаниях. А вот того, кто снял у него этот коттедж, вычислить было куда труднее.

Ли достал некий прибор, напоминавший с виду магнитофон-кассетник. На деле это было специальное устройство на батарейках, предназначавшееся для открывания замков. Прибор находился в чехле, с кармашком на молнии сбоку, который он и открыл. Внутри были запасные насадки; он выбрал одну и вставил в механизм. Пальцы Ли двигались быстро и уверенно, луну в этот момент снова затянули облака, и тьма сгустилась. Но Ли так натренировался, что мог бы проделать эту операцию и с закрытыми глазами.

Ещё днём, через бинокль, он осмотрел все замки коттеджа. Увиденное насторожило его. На всех внешних входных дверях были замки на болтах. Замки были и на окнах первого и второго этажей. И все выглядели новенькими. Видно, теперешнего жильца очень волновала безопасность.

При одной мысли об этом Ли занервничал, на лбу, несмотря на холод, выступила испарина. Он потрогал девятимиллиметровый пистолет в кобуре на поясе. Прикосновение к прохладному металлу успокоило. Ли поставил пистолет на взвод в режиме одиночной стрельбы и дослал один патрон в патронник.

Коттедж был также снабжён охранно-сигнализационной системой. Вот это уже настоящий сюрприз. Будь Ли хоть чуточку умнее и осторожнее, он упаковал бы свои инструменты в рюкзак и отправился бы домой, докладывать боссу о провале. Но он очень гордился и дорожил своей работой. Ничего, надо все же попытаться заглянуть в этот дом и, если что-то окажется не так, уйти. При необходимости Ли бегал очень быстро.

Забраться в дом особой сложности не представляло, тем более при наличии кода. А код Ли раздобыл во время третьего своего визита сюда, когда к коттеджу прибыли двое. Зная, что дом на сигнализации, Ли подготовился заранее. Заметив парочку, он ждал, пока она не закончит свои дела в доме. Вот наконец они показались в дверях, и женщина привела охранную систему в действие, введя пароль. У Ли, прятавшегося в кустарнике, там же, где и сейчас, было с собой хитроумное электронное устройство, умевшее на лету считывать коды, они попадали в него, как бейсбольный мяч в ловушку-перчатку. Ток образовывал магнитное поле, то, в свою очередь, как бы притягивало сигнал. Высокая женщина набирала шифр, и при каждом нажатии в электронную «перчатку» Ли поступала новая цифра.

Ли снова покосился на облака, натянул резиновые перчатки со специальными нашлёпками на кончиках пальцев и ладонях, приготовил фонарик, набрал в грудь побольше воздуха и приготовился. Через минуту он выскользнул из своего укрытия и начал бесшумно подкрадываться к задней двери. Стянул заляпанные грязью сапоги и поставил их рядом с крыльцом. Ему не хотелось оставлять следы. Ведь все хорошие частные сыщики умели превращаться в невидимок. Держа фонарик под мышкой, он поднёс отпирающее устройство к замку и привёл его в действие.

Ли использовал это устройство отчасти потому, что очень спешил. И ещё потому, что не так уж часто ему приходилось вскрывать замки вручную и специалистом в этой области он себя не считал. Всякие там отмычки требуют постоянной тренировки, благодаря чему пальцы приобретают особую чувствительность и ловкость, а этим Ли похвастаться не мог. Это настоящее искусство, а Ли хорошо знал пределы своих возможностей. Вскоре он почувствовал, как внутренняя задвижка сдвинулась с места.

Едва он успел приотворить дверь, как тишину нарушили тихие гудки сигнализационной системы. Ли быстро нашёл контрольную панель, набрал шесть цифр, и гудение тут же прекратилось. Тихо притворив за собой дверь, Ли подумал, что теперь он настоящий преступник, нарушивший закон неприкосновенности жилища.

* * *

Мужчина опустил винтовку, и красная точка лазерного прицела тут же сместилась. Соскользнула с широкой спины ни о чем не подозревавшего Ли Адамса. Человека с винтовкой звали Леонидом Серовым; бывший офицер КГБ, он специализировался теперь на заказных убийствах. После развала Советского Союза Серов остался не у дел. Впрочем, ненадолго: его умение быстро и эффективно убивать оказалось востребованным в новом «цивилизованном» мире. Кстати, и при коммунистах Серов жил совсем неплохо: имел хорошую зарплату, квартиру и машину. А затем буквально в одночасье разбогател, превратился в капиталиста. Если б он только знал!..

Серов не знал Ли Адамса и понятия не имел, что делает здесь этот человек. Он не замечал его до тех пор, пока Ли не вышел из-за кустов и не направился к дому. А все потому, что Ли вышел из леса с противоположной стороны от того места, где находился Серов. Очевидно, решил русский, шум ветра помешал ему услышать приближение постороннего.

Серов взглянул на часы. Они должны скоро быть. Он осмотрел удлинённый глушитель, прикреплённый к стволу, нежно провёл ладонью по его гладкой поверхности. Так гладят домашних любимцев, но этот жест не подразумевал ласки: Серов лишний раз убеждался в надёжности своего оружия. Приклад ружья был сделан из комбинированного материала, включающего стекловолокно и графит, что обеспечивало высочайшую стабильность. Канал ствола имел весьма необычную форму. Вместо округлённо-прямоугольного в сечении, он был многоугольным. Такая конструкция увеличивала начальную скорость пули до восьми процентов. Что ещё более существенно, конструкция делала практически невозможной баллистическую экспертизу пули, вылетевшей из такого канала. Пуля при прохождении внутри ствола не оставляла на его поверхности сколько-нибудь различимых отметин или бороздок. Да, вот уж воистину, успех зависит от мелочей. На этой философии Серов построил всю свою карьеру.

Оказавшись в таком уединённом месте, Серов подумал о том, что может вовсе обойтись без глушителя. Целиком положиться на свою меткость, усовершенствованный оптический прицел и хорошо разработанный план отхода. Подобную самоуверенность он счёл вполне оправданной. Ведь выстрел здесь подобен внезапному падению дерева: когда убиваешь человека в такой глуши, никто не заметит и не услышит. К тому же Серов знал, что некоторые глушители значительно искажают траекторию полёта пули и в результате никто не умрёт. Разве что самому ему будет грозить смертельная опасность, узнай босс или будущая жертва о неудачном покушении. Тщательно проверив всю конструкцию, Серов не сомневался: винтовка с глушителем ни за что не подведёт.

Русский слегка повёл плечами, прогоняя неприятное ощущение онемения. Он сидел здесь с вечера, но ему было не привыкать и к более долгому бдению. Серов никогда не уставал ждать нужного момента. Он относился к жизни серьёзно и спокойно, и мысль о том, что ему предстоит устранить очередную жертву, вызывала лишь возбуждающий выброс адреналина в кровь. Всегда существовал риск, что убийство будет раскрыто. Покоряешь ли ты горную вершину или собираешься устранить человека, близость смерти, сколь ни странно, заставляет остро почувствовать полноту жизни.

По заранее разработанному маршруту отступления Серову предстояло выйти на заброшенную лесную дорогу, где его будет ждать машина. Она отвезёт его в аэропорт Даллеса. А дальше видно будет. Возможно, поступят новые задания, и ему придётся отправиться в более экзотические места, нежели это. Впрочем, и в этом задании тоже есть свои преимущества.

Убивать людей в городе — это самое трудное. Необходимо тщательно выбрать место засады, откуда можно стрелять с расстояния безопасного и вместе с тем не позволяющего промахнуться. Отход — тоже проблема, и вся операция осложняется, поскольку кругом полно потенциальных свидетелей и полиции, так что ни малейшей оплошности допускать нельзя. Если б ему всегда поручали задания в сельской местности — мечта, да и только! Малочисленность населения, большой разброс домов, прикрытие деревьев, да здесь он как тигр в загоне для скота, убивай в своё удовольствие хоть каждый день!

Серов присел на пенёк в нескольких футах от опушки леса и ярдах в тридцати от дома. Стрелять отсюда очень удобно, цель просматривается прекрасно, а пуле всего-то и нужен какой-нибудь дюйм свободного пространства. Мужчина и женщина, как ему сказали, должны войти в дом через заднюю дверь. Только далеко им не уйти. Их остановит пуля. Серов был уверен, что не промахнётся. Да он способен майского жука сбить с расстояния вдвое больше этого.

Все складывалось так удачно, что инстинкт говорил Серову: будь настороже. К тому же теперь у него появилась весьма веская причина не попасть в ловушку. Тот человек в доме. Он не из полиции, это ясно. Полицейскому ни к чему красться лесом, а потом тайком пробираться в чужое жилище. И поскольку Серова не предупредили заранее о присутствии здесь этого человека, значит, тот не на его стороне. Однако Серов не имел ни малейшего намерения отказываться от намеченного плана. И решил, что если человек останется в доме после того, как умрут его жертвы, сам он тихонько ускользнёт лесом. Если же этот загадочный мужчина вмешается или выйдет из дома сразу после выстрелов… что ж, патронов у Серова достаточно, и тогда будет три трупа вместо двух.

Глава 3

На улице уже почти стемнело. Дэниел Бьюканан сидел в кабинете, не включая света, и потягивал чёрный кофе, такой крепкий, что, казалось, с каждым глотком пульс у него учащается. Он лениво провёл рукой по волосам, все ещё густым и вьющимся, но превратившимся из белокурых в седые за тяжкие тридцать лет работы в Вашингтоне. Позади ещё один долгий день, в течение которого Бьюканан пытался убедить законодателей в том, что его предложения заслуживают их внимания. Он страшно устал от всего этого, и кофеин, поглощаемый им в огромном количестве, похоже, стал единственным средством против стресса. О том, что такое проспать крепким сном всю ночь, Бьюканан давно позабыл. Немного вздремнуть, когда выдастся случай, закрыть глаза, пока его везут в машине на очередное совещание, смежить веки в самолёте по возвращении с каких-нибудь особенно долгих слушаний в конгрессе, ну и ещё прихватить часок-другой дома, в постели, вот и все, чем он теперь ограничивался.

Бьюканан, высокий, сильный, широкоплечий, с ясными живыми глазами, питал ненасытную страсть ко всем новым достижениям. К бизнесу он никогда не проявлял интереса, но живой ум и врождённая способность убеждать помогли ему проявить себя в политике и стать успешным лоббистом. Бьюканану всегда сопутствовал успех. Карьера стала единственным смыслом его жизни, своего рода навязчивой идеей. И Бьюканан чувствовал себя неуютно, когда не проталкивал очередной законодательный проект.

Сидя в кабинете какого-нибудь конгрессмена, Бьюканан следил по экрану монитора за принятием решений и результатами голосования, учитывал все «за» и «против». А на экране телевизора перед ним мелькали люди, живые участники этого действа, создававшие видимость честного голосования. Они походили на муравьёв, снующих по полу. Когда до момента истины оставалось минут пять, Бьюканан покидал кабинет и, пробегая по коридорам, выискивал членов конгресса, с которыми не мешало бы поговорить, чтобы качнуть чашу весов в нужную сторону. Порой это напоминало ему погоню за десятками движущихся мишеней, а между тем многие из конгрессменов вовсе не желали вступать с ним в переговоры.

Сегодня по дороге в Капитолий Бьюканану удалось поговорить с одним очень важным сенатором. Произошло это в подземке, на специальной частной линии, доступной лишь для посетителей заседаний. Бьюканан расстался с этим человеком в уверенности, что тот непременно поможет. Сенатор не принадлежал к разряду «своих, особых» людей, но Бьюканан давно усвоил простую истину: никогда не знаешь, откуда придёт настоящая помощь. И хотя многие его клиенты были вовсе не так уж популярны или же не имели возможности получить подавляющее большинство голосов, он настойчиво бил в одну точку и не проявлял чрезмерной разборчивости в средствах убеждения.

Кабинет Бьюканана был обставлен довольно скромно, тут не хватало многих непременных атрибутов истинного лоббиста. Дэнни — он предпочитал, чтобы его называли именно так, — не имел ни компьютера, ни дискет, ни файлов, ни средств звукозаписи. Файлы в папках могли украсть, в компьютеры могли проникнуть хакеры. Телефонные разговоры прослушивались круглосуточно. Шпионы подслушивали, пользуясь любыми средствами, от пустых бокалов, прижатых к стене, до новейших приборов, о которых всего год назад никто и не помышлял. Иными словами, они выкачивали потоки ценнейшей информации прямо из воздуха. Любую организацию переполняла конфиденциальная информация, пробоины и утечки были сравнимы с торпедированным кораблём. А Бьюканану было что скрывать.

Самый влиятельный и успешный из нелегальных торговцев наркотиками на протяжении двух десятков лет, он прекратил заниматься этим сверхприбыльным бизнесом ради лоббирования в Вашингтоне. Соблазнительное предложение поступило от высокооплачиваемых адвокатов, как правило, дремлющих во время слушаний в конгрессе. И Бьюканан быстро смекнул, что ставки здесь высоки, как нигде. Как орудие Капитолийского холма, он успешно отстаивал интересы многих промышленных компаний в яростных битвах с агентством по охране окружающей среды, позволяя им и дальше нести смерть ничего не подозревающим людям. Бьюканан стал главным защитником фармацевтических фирм-гигантов, убивающих беременных мамочек и их детишек. Он превратился в страстного адвоката производителей оружия, ничуть не озабоченных безопасностью этого самого оружия; тайно манипулируя людьми, он играл на руку производителям автомобилей, также не слишком озабоченных мерами безопасности. И наконец, Бьюканан стал настоящим крёстным отцом главной дойной коровы, приносящей невиданные барыши, — табачных компаний, интересы которых отстаивал в многочисленных битвах со всеми противниками. Теперь Вашингтон уже не мог позволить себе игнорировать ни самого Бьюканана, ни его клиентов. Он сколотил себе несметное состояние.

Многие из стратегий, разработанных им в ходе этих бесчисленных схваток, стали своего рода образцом законодательных манипуляций. Ещё несколько лет назад ему порой приходилось сдавать позиции, временно отступать, зная, что не пришло его время и сейчас он может потерпеть поражение. Но даже отступая, Бьюканан неустанно закладывал базу для будущих перемен. Теперь же такая тактика стала в конгрессе обычным явлением. Клиенты Бьюканана ненавидели перемены. Он постоянно подпитывал оппозицию, в корне пресекал даже попытки сопротивления. Ему часто удавалось избежать самой настоящей политической катастрофы, заваливая кабинеты членов конгресса письмами, пропагандистскими листовками, плохо завуалированными угрозами прекратить всякую финансовую поддержку. «Мой клиент поддержит вас на перевыборах, сенатор. Поскольку мы знаем и уверены: вы с нами. Кстати, чек с пожертвованиями уже переведён на счёт вашего избирательного штаба». Сколько раз приходилось Бьюканану произносить эти слова.

Но по иронии судьбы десять лет назад все выгоды от лоббирования могущественных и богатых людей вызвали драматические перемены в жизни самого Бьюканана. Изначально он планировал сделать карьеру, а уж потом заняться устройством личной жизни. Жениться, создать крепкую благополучную семью. Перед тем, как взвалить на себя такую ответственность, Бьюканан решил посмотреть мир. И отправился на сафари с фотоаппаратом в Западную Африку в «рейнджровере» стоимостью шестьдесят тысяч долларов. Помимо прекрасных и редких животных, он увидел немыслимую нищету и человеческие страдания. Во время одного из путешествий по отдалённому региону Судана Бьюканан стал свидетелем массового захоронения детей. Ему объяснили, что эпидемия унесла жизни всех обитателей деревни. Причиной была одна из смертельных болезней, вспышки которой случались время от времени в этом регионе и убивали без разбора и стариков, и молодых. Бьюканан поинтересовался, что это за болезнь. Нечто вроде кори, ответили ему.

Во время другого путешествия он видел, как в одном из китайских доков выгружают миллиарды американских сигарет. Товар предназначался для людей, которые и без того уже носили маски, спасаясь от страшного загрязнения воздуха. Бьюканан знал, что сотни тысяч жителей Латинской Америки пользуются противозачаточными средствами, категорически запрещёнными в США, и инструкции к ним были написаны на том же английском языке. Рядом с небоскрёбами Мехико Бьюканан видел ветхие лачуги: бок о бок с миллиардерами влачили жалкое существование и голодали сотни тысяч их соотечественников и сколачивали состояния нувориши. Ему так и не удалось побывать в Северной Корее, но он знал, что это совершенно бандитское государство, где за последние пять лет умерли от голода десять процентов населения. В каждой стране Бьюканан сталкивался с чем-то совершенно удручающим.

После двух лет этих странствий Бьюканан напрочь утратил желание создавать семью. Все эти умирающие дети стали его детьми, его семьёй. Новые могилы ждали по всему миру стариков, детей, голодающих, но они не желали сдаваться без борьбы, и эта борьба стала для Бьюканана делом жизни. Он отдавал ей все силы, сражаясь с куда большей яростью и последовательностью, чем за интересы табачных, химических и оружейных концернов. Бьюканан и сейчас в мельчайших деталях помнил, как пришло к нему это озарение. Бьюканан возвращался из Южной Америки самолётом, стоял в туалете на коленях перед унитазом, и его выворачивало наизнанку. В тот момент казалось, что это лично он убил каждого умирающего ребёнка, виденного им на континенте.

И вот, обретя это новое видение мира, Бьюканан начал посещать самые неблагополучные на планете места, чтобы точно знать, чем именно может помочь. На свои деньги он закупал продовольствие и медикаменты для одной страны, а потом вдруг выяснялось, что невозможно доставить все это во внутренние её регионы. И Бьюканан беспомощно наблюдал за тем, как мародёры растаскивают его гуманитарный груз. Затем он основал специальный фонд для гуманитарных организаций. Работал на износ, и дела вроде бы продвигались неплохо, но собранные доллары словно проваливались в чёрную дыру. Проблемы лишь усугублялись.

Тогда Бьюканан решил вновь вернуться в Вашингтон и заняться лоббированием, только на сей раз уже с другой целью. Он оставил основанную им фирму и взял с собой лишь одного человека: Фейт Локхарт. Его клиентами и подопечными стали беднейшие страны мира. Бьюканану было трудно рассматривать их как некие геополитические объединения; он видел лишь сообщества глубоко несчастных людей под разными флагами, людей, не имеющих права голоса. Он поставил перед собой цель посвятить остаток жизни разрешению этой труднейшей глобальной проблемы.

Использовав все своё мастерство прирождённого лоббиста, все контакты в Вашингтоне, Бьюканан обнаружил, что новые законопроекты отвергают те, кого он прежде столь успешно представлял. Когда Бьюканан выступал на Капитолийском холме защитником богатых и сильных, политики встречали его улыбками, несомненно, предвкушая новые взносы на счета своих предвыборных кампаний и штабов. Умы их занимали только доллары. Теперь же они не давали Бьюканану ничего. Некоторые члены конгресса открыто возмущались тем, что США тратят слишком много на помощь иностранным государствам. Благотворительность начинается дома, твердили они, пусть домом и ограничивается.

Но самый распространённый аргумент Бьюканан выслушивал не раз: «Какая здесь связь, Дэнни? Разве то, что я кормлю каких-то эфиопов, поможет мне переизбраться в Иллинойсе?» И Бьюканана гоняли из кабинета в кабинет, и он замечал, что все смотрят на него с жалостью. Дэнни Бьюканан, некогда самый выдающийся лоббист, совсем запутался, занимается какими-то глупостями. Ах, как это грустно! Да, конечно, дело это доброе, не вызывает никаких сомнений, но стань же наконец реалистом! Африка? Голодающие дети в Латинской Америке? Да у меня здесь своих проблем хватает.

— Послушай, Дэнни, если это не связано с торговлей, военными поставками или нефтью, какого черта ты отнимаешь у меня время? — так однажды заявил ему весьма почтённый сенатор. Эта фраза была квинтэссенцией американской международной политики в целом.

Неужели все эти люди так слепы? Бьюканан снова и снова задавал себе этот вопрос. Или же сам он полный дурак и ничего не понимает?

И вот наконец он решил, что выход у него только один — совершенно незаконный. Однако человек, доведённый до крайности, не обязан руководствоваться соображениями ханжеской этики. Бьюканан решил использовать своё огромное состояние на подкупы ключевых политиков, чтобы заручиться их поддержкой. Сработало это безотказно. Состояние Бьюканана таяло с каждым днём, но дело сдвинулось с мёртвой точки, и подопечные начали получать реальную помощь. По крайней мере, ухудшения не наблюдалось, а это уже результат, и он мог расценивать его как успех. Все шло хорошо вплоть до прошлого года.

В дверь постучали, и это отвлекло Бьюканана от воспоминаний. Странно, кто бы это мог быть в такой поздний час? Здание давно опустело, все двери заперты, уборщики разошлись. Даже не встав из-за стола, Дэнни наблюдал за тем, как повернулась дверная ручка и на пороге появился высокий мужчина. Он протянул руку и включил в кабинете свет.

Над головой ярко вспыхнула люстра, и Бьюканан инстинктивно зажмурился. Когда глаза его привыкли к свету, он узнал в нежданном госте Роберта Торнхила. Тот снял плащ, поправил воротник пиджака и уселся напротив. Движения его были так грациозны и неспешны, точно он явился в загородный клуб выпить и приятно провести время.

— Как вы сюда попали? — резко спросил Бьюканан. — На ночь здание закрывается, ставится на сигнализацию. Посторонним сюда не пройти. — Бьюканан догадывался, что за дверью находятся ещё несколько человек.

— Так и есть, Дэнни. Так и есть. Не каждому открыт доступ сюда.

— Мне не нравится, что вы пришли сюда, Торнхил.

— Как видите, я любезен и называю вас по имени. И ожидаю от вас взаимности. Казалось бы, мелочь, но я, по крайней мере, не требую, чтобы вы обращались ко мне мистер Торнхил. Это ведь нормально между слугой и господином, вам не кажется, Дэнни? Как видите, со мной не так уж плохо работать.

Бьюканан понимал: манера держаться этого человека, его раскованность и вызывающее поведение — все это для того, чтобы унизить его, сбить с толку, а самому перехватить инициативу. Но Бьюканан спокойно откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

— Чем обязан честью видеть вас здесь, Боб?

— Вашей встречей с сенатором Милстедом.

— Я мог бы встретиться с ним и в городе. И не совсем понимаю, по каким причинам вы настаиваете, чтобы я летел в Пенсильванию.

— Тем самым вы расширите свои возможности помочь всем этим голодающим массам. Как видите, у меня тоже есть сердце.

— Неужели ваша совесть ни разу не подсказала вам, что вы используете в своих эгоистических целях ужасающее положение миллионов мужчин, женщин и детей, которые счастливы уже тем, что видят восход солнца?

— Мне платят не за то, чтобы я имел совесть. Мне платят за то, что я защищаю интересы страны. Ваши интересы. Кроме того, если бы критерием существования было наличие совести, поверьте, в этом городе не осталось бы ни единого человека. Признаться, я восхищён вашими усилиями. Я ничего не имею против беспомощных и бедных. Помоги вам Господь, Дэнни!

— К чему это кривлянье?

Торнхил улыбнулся:

— В каждой стране мира есть люди, подобные мне. Именно так они поступают, если умны. Мы получаем результаты, необходимые всем. Но, увы, далеко не все наделены мужеством для выполнения этой работы.

— Играете роль Господа Бога? Интересная у вас работа.

— Бог — понятие чисто концептуальное. Сам я занимаюсь только фактами. Кстати, о фактах. Вы укрепляете своё положение противозаконными средствами. Так кто вы такой, чтобы лишать меня того же права?

У Бьюканана не было ответа на этот вопрос. И раздражающее спокойствие, с которым философствовал Торнхил, лишь усилило ощущение беспомощности.

— Есть вопросы по поводу встречи с Милстедом? — спросил Торнхил.

— У вас собрано достаточно компромата против Харви Милстеда, чтобы дать ему три пожизненных срока. Какова ваша истинная цель?

Торнхил хмыкнул:

— Надеюсь, вы не подозреваете меня в закулисных играх?

— Скажите мне, Боб. Мы же партнёры.

— Может, я хочу добиться одного: чтобы вы прыгали всякий раз, как только я прищёлкну пальцами.

— Отлично. Но знайте: пройдут годы, и, если вы будете продолжать в том же духе, вам это с рук не сойдёт. Ваша же власть и раздавит вас.

— Надо же! Мне угрожает лоббист-одиночка, — насмешливо вздохнул Торнхил. — Впрочем, не совсем одиночка. У вас есть своя маленькая армия. Как поживает Фейт?

— Фейт здесь ни при чем. Фейт никогда не была в этом замешана.

Торнхил кивнул:

— Ну да, конечно. Вы на мушке один. Вы и ваша группа преступных политиканов. Самых лучших и умных людей Америки.

Промолчав, Бьюканан холодно смотрел на своего противника.

— Все рано или поздно имеет конец, Дэнни. Скоро этот цирк закончится. Надеюсь, вы готовы уйти чисто и тихо.

— Когда уйду, мой след будет настолько чист, что вашим шпионам спутниками не обнаружить его.

— Что ж, такая уверенность вдохновляет. Однако вы так часто ошибались.

— И это все, что вы хотели мне сказать? Чтобы я готовился исчезнуть? Но я был готов к этому, как только познакомился с вами.

Торнхил поднялся:

— Советую сосредоточиться на сенаторе Милстеде. И раздобыть нам хороший пахучий компромат. Разговорите его. Узнайте о доходах, на которые он собирается жить после выхода в отставку. О том, как будет прикрывать их происхождение. Чем больше раскопаете, тем лучше.

— Грустно смотреть, как вы упиваетесь всем этим. И эти игры кажутся вам более занимательными, чем, к примеру, в Заливе Свиней.

— Ну, когда это было. Ещё до меня.

— Уверен, вам удалось оставить немало других следов.

Торнхил недовольно нахмурился, затем снова взял себя в руки.

— Из вас получился бы отличный игрок в покер, Дэнни. Но постарайтесь усвоить одну истину. Блеф, когда у человека нет на руках ни одной стоящей карты, это только блеф. Пустота — и все. — Он надел плащ. — Не утруждайтесь. Выход найду сам.

В следующую секунду Торнхил исчез. Появился неожиданно и столь же молниеносно испарился, словно по мановению волшебной палочки. Бьюканан откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул. Руки у него дрожали, и, чтобы унять дрожь, он изо всех сил упёрся ими в столешницу.

* * *

Торнхил ворвался в его жизнь как торпеда. И с тех пор Бьюканан превратился в его лакея, готового шпионить за теми, кого сам на протяжении многих лет подкупал на свои собственные деньги. Собирать ценный и нужный Торнхилу материал, чтобы потом использовать его для шантажа. Бьюканан был бессилен остановить этого человека.

По иронии судьбы, катастрофическое уменьшение личного состояния и работа на этого ненавистного ему человека привели Бьюканана туда, с чего он, собственно, начал. Родился и вырос Бьюканан в Филадельфии, на знаменитой Мэйн-лейн. Он жил в одном из самых роскошных имений. За высокими каменными стенами раскинулась просторная лужайка с безупречным зелёным газоном, посреди неё стоял дом площадью двенадцать тысяч квадратных футов с портиком и ступенями, ведущими к главному входу. В глубине двора находился гараж на четыре автомобиля, тоже каменный, на втором этаже его размещалась квартира для слуг. В доме было больше спален, чем в студенческом общежитии; в роскошных, отделанных мрамором ванных комнатах была установлена самая дорогая сантехника, краны поблёскивали золотом.

То был мир американской аристократии, где органично уживались изнеженный образ жизни и крушение надежд. Бьюканан с малолетства наблюдал за этой сложной вселенной, но не относился к числу привилегированных её обитателей. Члены семьи Бьюканана служили здесь шофёрами, горничными, садовниками, рассыльными, няньками и поварами, обслуживали «голубую кровь». Пережив несколько суровых зим на границе с Канадой, Бьюкананы всеммногочисленным семейством решили перебраться на юг, где климат был более мягким, а на пропитание можно было заработать не только топором, лопатой и рыболовным крючком. На севере они занимались охотой и рыболовством, запасали дрова на зиму. И с горечью наблюдали за тем, как суровые условия безжалостно истребляют им подобных. В ходе этого процесса выживал сильнейший, он же становился родоначальником более крепкого и приспособленного потомства. И Дэнни Бьюканан был, возможно, самым крепким и стойким из всех.

Мальчиком Дэнни Бьюканан поливал лужайки, чистил бассейны и пруд, приводил в порядок теннисный корт, собирал цветы и овощи. Он играл с хозяйскими детьми, проявляя к ним должное уважение. Становясь старше, Дэнни все более сближался с молодым поколением избалованных богачей, начал курить и выпивать вместе с ними, спрятавшись где-нибудь в оранжерее, там же впервые познал, что такое секс. И проливал искренние слезы на похоронах двух молодых отпрысков богатого семейства, которые расстались с жизнью, перебрав виски и усевшись после этого в гоночный автомобиль. Ехали они слишком быстро для людей, не подготовленных к вождению подобных автомобилей. Когда слишком бурно и быстро проживаешь жизнь, то и смерть часто настигает тебя слишком скоро. Теперь Бьюканан довольно отчётливо видел и свой собственный конец.

С тех пор, ещё с юности, он никогда не чувствовал себя своим ни в одной из социальных групп. Ни среди богатых, ни среди бедных. Богатым Бьюканан так никогда и не стал, как бы ни увеличивался его банковский счёт. Да, он играл с богатыми наследниками, но когда приходило время обеда, товарищи по играм отправлялись в столовую, а Дэнни — на кухню, делить хлеб с другими слугами. «Голубая кровь» поступала в Гарвард, Принстон и Йель, он же работал и посещал вечернюю школу, заведение, над которым смеялись его дружки-аристократы.

И собственная семья тоже стала чужда Бьюканану. Он посылал родственникам деньги. Те возвращали их. Когда Бьюканан навещал родных, говорить с ними было совершенно не о чем. Они не понимали, чем он занимается, да и не хотели вникать в это. При этом родные давали понять Бьюканану, что не одобряют род занятий, который он выбрал, считают его нечестным; он видел это по их кислым и строгим лицам, угадывал в невнятных отрывистых фразах. Вашингтон и все, что там творилось, казалось им сущим адом. Ради денег он лгал, а деньги эти были нешуточные. Лучше б уж Бьюканан пошёл их путём, зарабатывал на жизнь тяжким, но честным трудом. Он поднялся над ними и вместе с тем низко пал; пренебрёг всеми их ценностями — честностью, независимостью, сплочённостью.

Путь, по которому Дэнни следовал последние десять лет, углубил эту пропасть, сделал Бьюканана ещё более одиноким. Друзей у него было мало. Однако в мире существовали миллионы незнакомых ему людей, чья жизнь зависела от него, Бьюканана. Странно все же сложилась его судьба, думал он сам порой.

И вот теперь, после прихода Торнхила, Бьюканан чувствовал, как из-под ног выскользнула ещё одна ступенька лестницы, ведущей в пропасть. Теперь он не доверял даже верной своей помощнице и другу, Фейт Локхарт. Она ничего не знала о Торнхиле, ничего не должна знать о человеке из ЦРУ. Фейт останется в безопасности, пока будет в неведении. Теперь порвётся последняя ниточка, связывающая Бьюканана тёплыми отношениями с этой девушкой.

Дэнни Бьюканан остался совсем один.

Он подошёл к окну и взглянул на величественные здания и монументы, изображения которых были известны всему миру. Но то лишь прекрасные фасады. Созданные рукой волшебника, они призваны скрыть от посторонних глаз все, что творилось внутри, весь этот грязный бизнес, предназначенный лишь для обогащения немногих избранных.

Бьюканан давно уже понял, что эффективная и долговременная власть исходит от кучки избранных; именно они правят большинством. А большинство людей по природе вовсе не политические чудовища. И для того, чтобы меньшинство эффективно и цивилизованно управляло большинством, необходим тонкий баланс, соблюдение равновесия. Прекрасным примером его в истории мира служила политика, осуществлявшаяся именно здесь.

Бьюканан устало закрыл глаза. Тьма окутала его, и он растворился в ней, пытаясь набраться сил для завтрашней битвы. Ночь обещала быть долгой, впрочем, вся его жизнь превратилась в сплошной чёрный туннель, ведущий в никуда. Если бы ему удалось избавиться от Торнхила, тогда он считал бы, что жизнь прошла не напрасно. Один маленький просвет во тьме — вот все, что нужно Бьюканану. Но пока он не видел его.

Глава 4

Машина ехала по автостраде, не превышая установленной здесь скорости. За рулём сидел мужчина, рядом с ним — женщина. Их ноги выражали напряжение, словно они ожидали внезапного нападения.

Над шоссе низко и с рёвом пролетел реактивный самолёт, идущий на посадку в аэропорт Даллеса. Фейт Локхарт закрыла глаза и на секунду представила себе, что находится на борту этого самолёта и вместо посадки её ждёт далёкое путешествие. Медленно подняв веки, Фейт увидела, что машина съехала с главной автомагистрали, и цепочка движущихся огней осталась позади. По обе стороны дороги тянулась зубчатая стена деревьев, заросшие травой канавы становились все шире и глубже, и единственным источником света, помимо фар, высвечивающих дорогу впереди, служили теперь странные плоские звезды на тёмном небосклоне.

— Не понимаю, почему агент Рейнольдс не приехала сегодня, — сказала она.

— Объясняется это просто, — ответил специальный агент Ким Ньюман. — Ты не единственный объект её расследований. Но ведь и я как будто вроде бы не посторонний, верно? Мы просто поговорим, как в добрые старые времена. Вообрази, что я и есть Брук Рейнольдс. Все мы одна команда.

Машина свернула на другую, ещё более заброшенную дорогу. Теперь вместо леса по обе стороны тянулись поля с выкорчеванными деревьями, словно ожидавшими, когда сюда приедут бульдозеры и окончательно расчистят вырубку. Примерно через год здесь понастроят столько же домов, сколько было деревьев; город расширялся неустанно, захватывая все новые площади. Земля выглядела опустошённой, взъерошенной и унылой в преддверии того, что её ждёт. Примерно те же чувства испытывала и Фейт Локхарт.

Ньюман украдкой взглянул на неё. Ему не хотелось в этом признаваться, но рядом с Фейт Локхарт он всегда ощущал странную тревогу, точно находился рядом с миной и при этом не знал, когда она взорвётся. Он заёрзал на сиденье. Плечо немного саднило в том месте, где был перекинут кожаный ремень кобуры. У большинства людей в этом месте появлялась мозоль, но у него на коже выступали волдыри, а потом она шелушилась. Это усугубило дискомфорт и тревогу, хоть Ньюман и без того никогда не расслаблялся. Это ощущение как бы предупреждало, что, если он хоть на миг отвлечётся, дискомфорт окажется фатальным. Впрочем, сегодня ремень не натирал, поскольку на Ньюмане был бронежилет; и боль, и сопровождающее её тревожное предчувствие были не столь сильными.

В ушах Фейт стучала кровь, все чувства обострились до предела. Так бывает, когда лежишь ночью в темноте и вдруг слышишь странный звук, но не знаешь, где его источник. Если такое случается в детстве, можно прибежать в спальню к родителям, забраться к ним в постель, укрыться с головой одеялом и ждать, когда тебя утешат ласковые любящие руки. Но родителей Фейт не было в живых, а самой ей уже стукнуло тридцать шесть. Кто же собирается напасть на Фейт Локхарт?..

— А завтра меня сменит агент Рейнольдс, — добавил Ньюман. — Тебе ведь с ней спокойнее, да?

— Не знаю, насколько слово «спокойнее» применимо к данной ситуации.

— Применимо. Вообще это очень важно. Рейнольдс — человек открытый и прямодушный. Поверь, если бы не она, неизвестно, чем бы все это кончилось. Сама ты дала нам слишком мало информации. Но Рейнольдс верит в тебя. И если ты не разрушишь в Брук эту уверенность, то найдёшь в ней надёжного и сильного союзника. Ты не безразлична Рейнольдс.

Фейт закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Росту в ней было пять футов пять дюймов, тело крепко сбитое. Фейт всегда хотелось иметь более пышный бюст, а вот ноги её вполне устраивали — длинные и стройные. Уж что-что, а они всегда привлекали внимание мужчин. Тонкие лодыжки, округлые икры, обтянутые тонкими нейлоновыми чулками. Даже Ньюман не устоял и время от времени косился на них, как она отметила, одобрительно и со сдержанным интересом.

Фейт откинула упавшие на лоб длинные рыжеватые пряди, коснулась пальцем переносицы. В волосах предательски поблёскивала седина. Пока ещё не слишком заметная, но ждать осталось не так уж долго. Давление, под которым Фейт находилась почти постоянно, ускоряло процесс старения. Всю свою жизнь Фейт работала много, порой просто на износ, и знала, что обязана карьерой не только своему уму и твёрдости характера, но и приятной внешности. Глупо думать, что даже в самой серьёзной работе внешность не имеет значения. Особенно если имеешь дело практически только с мужчинами.

Широкие приветливые улыбки сенатора, когда она появлялась в его кабинете, не были данью её «серому веществу». В мини-юбке Фейт была неотразима и прекрасно знала это. Иногда было достаточно просто пошевелить носком туфли. Фейт говорила об умирающих детях, о семьях, ютящихся в канализационных трубах на окраинах городов, а мужчины пялились на её ноги. Господь свидетель, тестостерон — главное уязвимое место мужчин, и женщина может пользоваться этой их слабостью. Фейт, по крайней мере, это всегда помогало и как бы уравнивало силы на поле боя, где главную роль традиционно играли мужчины.

— Приятно, когда тебя так любят, — заметила Фейт, словно размышляя вслух. — Но хватать в каком-то тёмном проулке, сажать в машину… Потом везти неизвестно куда посреди ночи. Тебе не кажется, что это слишком?

— Ты сама выбрала такую участь, поступив на работу в Вашингтон. Ты главный свидетель в расследовании чрезвычайной важности. И здесь тебе ничего не угрожает. Место надёжное.

— Как укрытие? А откуда тебе знать, не следили ли за нами всю дорогу?

— Конечно, следили. Но это были наши. А если бы кто-то другой сел на хвост, будь уверена, мои люди непременно заметили бы это и предупредили меня. Одна машина сопровождает нас с тех пор, как мы свернули с главной дороги. Больше там никого.

— Значит, твои люди никогда не допускают ошибок? Хотелось бы и мне похвастаться тем же. Где ты только нашёл таких?

— Послушай, каждый делает своё дело, вот и все. Расслабься. — Произнося эти слова, Ньюман снова взглянул в зеркальце заднего вида. Потом перевёл взгляд на мобильный телефон, лежавший рядом на переднем сиденье.

Фейт угадала, о чем он думал.

— На случай, если вдруг понадобится подкрепление? — Ньюман злобно посмотрел на неё, но промолчал. — Ладно, давай лучше поговорим о вещах принципиальных, — предложила Фейт. — Что мне это даёт? Какой для меня толк во всем этом? Мы ни разу это не обсуждали. — Ньюман по-прежнему молчал. С минуту она оценивающе смотрела на его профиль, словно проверяла на прочность. Потом коснулась руки Ньюмана. — Я многим рискую, согласившись на это. — Произнеся эти слова, Фейт тут же почувствовала, как напряглись и затвердели его мышцы. Но руки она не убрала, напротив, ухватила ещё крепче. Теперь пальцы прощупывали более тонкую ткань рубашки под рукавом пиджака. Ньюман повернулся к Фейт, и только тут она заметила, что на нем бронежилет. Самоуверенность её тотчас испарилась.

— Скажу тебе прямо. В чем заключается твой вклад, не моего ума дело. Пока что ты ничего существенного нам не дала. Просто постарайся играть по правилам, и все будет о'кей. Дашь все, что нам нужно, и очень скоро получишь новые документы, после чего будешь торговать красивыми раковинами где-нибудь на Фиджи. А твой партнёр и его товарищи по играм станут гостями известного заведения, причём надолго. Не зацикливайся на этом, старайся не слишком много размышлять на эту тему. Попробуй просто пережить. И помни, сейчас мы на твоей стороне. Теперь мы единственные твои друзья.

Отвернувшись от него, Фейт откинулась на спинку сиденья и решила, что теперь самое время выложить свою карту. С тем же успехом она может испытать это на Ньюмане, а не на Рейнольдс. Фейт даже ощущала нечто вроде симпатии к Рейнольдс. Что и понятно: две женщины в море мужчин. К тому же агент-женщина часто понимает и чувствует то, что недоступно мужчине. Но случалось и обратное, и тогда две женщины походили на двух диких кошек, сцепившихся в яростной схватке из-за нескольких рыбных косточек.

— Мне хотелось бы привлечь Бьюканана, — заговорила Фейт. — Знаю, я смогу уговорить его. Если мы будем работать вместе, ваше дело в суде уже не развалить. — Она выпалила все это быстро, одним духом, и облегчённо вздохнула, закончив фразу.

Лицо Ньюмана выражало удивление.

— Мы, конечно, люди довольно широких взглядов, но никак не можем вести дела с человеком, который, по твоим же словам, замыслил всю эту афёру.

— Вы не понимаете. Не понимаете, почему он пошёл на это. Бьюканан вовсе не плохой человек. Напротив, очень хороший.

— Но он нарушил закон. Подкупал государственных чиновников, если опять же верить твоим словам. А этого для меня более чем достаточно.

— Поняв, для чего Бьюканан это делал, вы измените мнение о нем.

— На твоём месте я не слишком надеялся бы на это, Фейт. Тебе же хуже будет.

— А если я скажу, что мы оба задумали и осуществили это? Или что вообще ничего подобного не было?

— Тогда ты совершила самую большую ошибку в своей жизни.

— Так, значит, или я, или он?

— Для тебя выбор, по-моему, очевиден.

— В таком случае мне хотелось бы ещё раз переговорить с Рейнольдс.

— Она скажет то же, что и я.

— Откуда такая уверенность? Я ведь умею быть очень убедительной. Вдруг окажусь права?

— Фейт, ты понятия не имеешь, какие силы и интересы здесь задействованы. Не агенты ФБР решают, кого привлекать к ответственности. Это решается на уровне генеральной прокуратуры США. Даже если Рейнольдс на твоей стороне, в чем я сильно сомневаюсь, юристы ни в коем случае не разделят её мнение. Если только они попробуют сбить спесь со всех этих могущественных политиков, сорвать сделку, в которую вовлёк их этот парень, то получат такую головную боль, которая им и не снилась. И потеряют работу. Здесь Вашингтон, и мы имеем дело с гориллами весом восемьсот фунтов каждая. Телефоны расплавятся от звонков, средства массовой информации взбесятся, закулисные сделки начнут совершаться с дикой скоростью, и к концу дня всех нас поджарят на вертеле. Поверь мне, я занимаюсь этой работой двадцать лет. Или Бьюканан, или ничего.

Фейт откинулась на спинку сиденья и уставилась в небо. На секунду ей почудилось, что среди облаков она видит Дэнни Бьюканана. Сгорбленный, несчастный сидит он в темноте в одиночной камере. Нет, нельзя допустить, чтобы с ним такое случилось. Она переговорит с агентом Рейнольдс и с юристами, заставит их понять, что Бьюканану нужно дать иммунитет. Это единственный выход. Ньюман рассуждает слишком самоуверенно, хотя все, что он говорил, не лишено смысла. Таков Вашингтон. И тут вдруг уверенность покинула Фейт. Неужели она, прирождённый лоббист, разыгрывающий колоду политических карт вот уже бог знает сколько времени, не справится со сложившейся здесь политической ситуацией?

— Мне нужно выйти, — сказала она.

— Но мы будем в коттедже через пятнадцать минут.

— Если на следующем перекрёстке свернуть налево, там примерно в миле круглосуточная автозаправка.

Ньюман удивлённо покосился на неё:

— Откуда ты знаешь?

Фейт ответила преисполненным твёрдости взглядом, чтобы замаскировать охватившую её панику.

— Хочу знать, во что ввязываюсь. А для этого надо хорошо изучить людей и географию.

Промолчав, Ньюман свернул влево. И вскоре они подъехали к хорошо освещённой автозаправке «Эксон», с магазином и туалетами. Должно быть, где-то неподалёку находилась оживлённая автомагистраль, потому что, несмотря на кажущуюся заброшенность места, на стоянке было полно грузовиков и фургонов. Между ними сновали мужчины в сапогах и ковбойских шляпах, в джинсах «Рэнглер» и ветровках с названиями и логотипами грузоперевозочных фирм. Одни терпеливо наполняли бездонные баки своих «тяжеловозов», другие потягивали из пластиковых стаканчиков горячий кофе, и пар затенял их усталые загрубевшие лица. Никто не обратил внимания на седан, остановившийся у туалетов в дальнем конце продолговатого здания.

Фейт заперла за собой дверь, опустила крышку унитаза и уселась на неё. Никакой туалет не был ей нужен. Фейт хотела как следует все обдумать, справиться с внезапно охватившим её страхом. Она огляделась. Взгляд рассеянно скользил по надписям на стенах, выцарапанным в противной жёлтой краске. От некоторых непристойных изречений её бросило в краску. Иные надписи были весьма остроумны, хотя и грубы, но очень смешны. Наверняка они превосходили по непристойности и изобретательности все, что писали мужчины в соседней туалетной комнате. Впрочем, авторы последних едва ли согласились бы с её мнением. Мужчины всегда склонны недооценивать женщин.

Фейт поднялась, подошла к раковине, плеснула в лицо холодной водой и вытерлась бумажным полотенцем. Внезапно колени у неё подогнулись, и, чтоб не упасть, она вцепилась в край замызганной фаянсовой раковины. Фейт часто снился один и тот же кошмар: во время свадьбы ноги у неё вдруг подкашиваются, и она теряет сознание. Впрочем, беспокоиться об этом теперь уже поздно. У неё никогда не было длительных отношений ни с одним мужчиной, кроме мальчика в пятом классе, имя которого Фейт никак не могла вспомнить. Зато его небесно-голубые глаза она не забудет никогда.

Дэнни Бьюканан подарил ей долгую и прочную дружбу. Он стал её учителем и последние пятнадцать лет заменял отца. Дэнни верил в Фейт, как никто прежде, он дал ей шанс в тот момент, когда она отчаянно нуждалась в этом. Фейт приехала в Вашингтон полная безграничных амбиций и энтузиазма, но совершенно не понимая, чем именно займётся. Лоббированием? Она ничего не смыслила в нем, но звучало это заманчиво и казалось прибыльным делом. Отец Фейт, добродушный мечтатель, хватался то за одно дело, то за другое, стремясь разбогатеть. Он никогда не соизмерял своих возможностей с поставленной задачей. Быстро охладевая к очередному проекту, он бросал его через несколько дней, вместо того чтобы заниматься им долгие годы. Фейт была в семье единственной дочерью и не помнила ни одной спокойной недели. Когда планы отца в очередной раз рушились и он терял деньги, принадлежавшие другим людям, он забирал жену и дочь и пускался в бега. Иногда у них не было даже крова над головой; случалось, что они голодали. Но отец всегда очень быстро оправлялся от очередного провала и пускался в новую авантюру. Так продолжалось вплоть до его смерти. Постоянная бедность и горестные воспоминания преследовали Фейт по сей день.

Наверное, именно поэтому Фейт всегда мечтала о благополучной стабильной жизни, о полной независимости. Бьюканан дал ей этот шанс, помог воплотить в жизнь давнишнюю мечту. У него были не только самые амбициозные проекты, но и средства к их осуществлению. Фейт не могла предать его. Она благоговела перед тем, что он уже успел сделать, перед тем, что ему предстоит. Бьюканан был скалой, настоящей опорой в её жизни. Правда, за последний год он изменил отношение к ней. Дэнни стал раздражителен и вспыльчив, часто выражал недовольство из-за сущих пустяков. Фейт понимала: его что-то беспокоит, но все расспросы ни к чему не приводили, он ещё больше замыкался в себе. Раньше их отношения были такими тёплыми и доверительными, что Фейт не желала смириться с этой переменой. Бьюканан скрытничал, перестал брать её с собой в поездки; они уже не проводили время в долгих спорах и не советовались друг с другом.

А потом он вдруг совершил неожиданный и отвратительный поступок. Бьюканан солгал ей. Правда, это был пустяк, но Фейт отнеслась к этому очень серьёзно и приняла близко к сердцу. Ведь если он лжёт по мелочам, то чего же ожидать от него в делах важных? Они поссорились, и Бьюканан сказал ей примерно следующее. Что ничего хорошего не выйдет, если Фейт будет проявлять интерес к неприятностям. А после этого окончательно замкнулся в себе.

И ещё он сказал, что, если она хочет уйти, удерживать её он не станет. Может, Фейт вообще давно пора уйти, намекнул он. Нет, как вам это нравится? Отец велит своей не по годам развитой дочери убираться вон из дома! Это потрясло Фейт.

Почему Бьюканан хочет, чтобы она ушла? И тут вдруг её осенило. О, как же она была слепа! Они вышли на Дэнни. Они начали на него охоту. Кто-то преследует его, и он опасается, что она разделит его судьбу. Тогда Фейт спросила его впрямую. Бьюканан напрочь все отрицал. И настоятельно потребовал, чтобы она ушла. Был благороден до конца.

Получалось, что он все же не доверял ей вполне, и отныне пути их разошлись. И вот после долгих сомнений и колебаний Фейт отправилась в ФБР. Она надеялась, что в ФБР знают тайну Дэнни или же её визит поможет им узнать. Так казалось Фейт. Теперь же она терзалась сомнениями, размышляя, правильно ли поступила. Как можно совершить такую глупость, поверить, что люди из ФБР прикроют Дэнни, возьмут под защиту, оградят от преследований? Фейт проклинала себя за то, что назвала им имя Дэнни, хоть он и был человеком весьма известным и даже знаменитым; ФБР и без неё наверняка вычислило бы его. А теперь они хотят засадить Дэнни в тюрьму. И предложили обмен: она за Дэнни. Так что же ей выбрать? Никогда ещё Фейт не чувствовала себя такой одинокой.

Она взглянула в потрескавшееся зеркало. Казалось, кости проступают сквозь бледную кожу, вместо глазниц — тёмные провалы. Какой-то сантиметр кожи между ней и тем, что называется «ничто». И её грандиозный план по спасению их обоих вдруг показался Фейт полным безумием: он приведёт к падению в пропасть. Её непостоянный отец, должно быть, собрал вещички и исчез, скрылся в ночи. Что же должна делать дочь?..

Глава 5

Войдя в прихожую, Ли достал пистолет из кобуры и выставил ствол перед собой. В другой руке он держал фонарик и водил лучом из стороны в сторону.

Первая комната, в которую он заглянул, оказалась кухней. Там стоял небольшой холодильник образца пятидесятых, рядом электроплитка, пол был покрыт ободранным линолеумом в жёлто-чёрную клеточку. На стенах следы протечек. Потолок незакончен, над головой нависали балки и перекрытия. По стенам, несколько раз изгибаясь под прямым углом, тянулись старые медные трубы. И более новые, из пластика.

Едой здесь не пахло, витал лишь слабый запах пригоревшего жира, оставшегося на горелках и на решётке вытяжки, наверняка вместе с несколькими миллиардами микробов. В центре кухни стоял дешёвенький пластиковый стол, рядом с ним — четыре металлических стула с виниловыми сиденьями и спинками. На разделочном столике он ничего не увидел, даже тарелок. Не было здесь ни полотенец, ни кофеварки, ни мусорного ведра. Словом, ни одного предмета, указывающего на то, что кухней этой хоть раз пользовались за последние лет десять. Казалось, Ли перенёсся в прошлое или же оказался в бомбоубежище, которых так много понастроили во время военной истерии пятидесятых.

Напротив, через коридор от кухни, находилась столовая. Стены были отделаны низкими деревянными панелями, но дерево потемнело и растрескалось от времени. И Ли вдруг пробрал озноб, хотя воздух в помещении был спёртый и тёплый. Видимо, центрального отопления в доме не было, не заметил Ли ни кондиционеров на стенах, ни АГВ, по крайней мере, в надземной части дома. В нижней части стен, у плинтусов, тянулась электропроводка, имелись и розетки. Здесь, как и на кухне, потолок был незакончен. Провода тянулись к покрытой густым слоем пыли люстре прямо по потолочным балкам. Очевидно, подумал Ли, электричество провели здесь сразу после постройки.

Он прошёл по коридору дальше, в переднюю часть коттеджа, и не заметил тонкого луча сигнализации, пересекавшего коридор на уровне колен. Ли пересёк этот луч, и где-то в глубине дома послышался тихий щелчок. Ли вздрогнул и замер на секунду, водя стволом пистолета из стороны в сторону, затем успокоился. Дом старый, а старые дома постоянно издают разные звуки. И все же он немного нервничал, что было вполне объяснимо. Ведь сам этот дом, само его расположение словно появились из фильма ужасов «Пятница, 13-е».

Ли вошёл в одну из комнат в передней части дома. Луч фонарика выхватил из тьмы расставленную вдоль стен мебель. А потом Ли увидел на пыльном полу следы ног и какого-то предмета, который кто-то волок за собой. В центре комнаты стол, рядом тесно составленные складные стулья. На одном конце стола несколько пластиковых чашек из-под кофе и кофемолка. Рядом с кофемолкой — пакетики сахара, растворимого кофе и сливок.

Ли бегло оглядел все это, потом перевёл взгляд на окна и вздрогнул. На окнах были не только плотно задёрнутые шторы; изнутри их прикрывали большие листы фанеры, из-под краёв которых торчали края штор.

— Черт! — тихо выругался Ли. Выйдя, он увидел, что маленькие квадратные окошки в дверях тоже забиты, только не фанерой, а кусками картона. Он достал из рюкзака камеру и сделал несколько снимков двери и окон. Затем, желая завершить осмотр как можно скорее, поспешил по лестнице на второй этаж. Осторожно приоткрыл дверь одной из спален, заглянул внутрь. В ноздри ударил запах плесени. Стены здесь были не закончены. Ли приложил ладонь к стене и почувствовал, как тянет сквозняком. Через щели в маленькое помещение просачивался воздух с улицы. Задумчиво постояв секунду-другую, Ли вдруг заметил исходящий откуда-то сверху слабый свет. И сразу понял, что это луна: лучи её проникали через щель в том месте, где стены должны были соприкасаться с крышей.

Он осторожно открыл дверцу шкафа. Она так пронзительно заскрипела, что Ли затаил дыхание. Ни одежды, даже ни одной вешалки! Он покачал головой и прошёл в смежную со спальней ванную комнату. Там все было устроено более современно: навесной потолок, пол из линолеума в крапинку, отделанные пластиком стены с наклеенными на них обоями в цветочек. Душ с гибким шлангом из стекловолокна. Но ни полотенец, ни туалетной бумаги, ни даже мыла здесь не оказалось. Как помыться или просто освежиться — непонятно.

Ли прошёл в соседнюю спальню. Здесь от покрывал так несло плесенью, что он едва не зажал нос. В шкафу тоже ровным счётом ничего.

Как-то все это странно, бессмысленно. Ли стоял в пятне лунного света, проникающего через окно, чувствовал, как тянет сквозняком из многочисленных щелей в стенах, и недоуменно качал головой. Что делать здесь Фейт Локхарт? Вряд ли это подходящее место для любовного гнёздышка. Ли с самого начала решил, что она использует коттедж именно с этой целью, хоть и видел её с какой-то высокой женщиной. Впрочем, пути любви неисповедимы. Но даже залив ноздри цементом, они едва ли могли бы предаваться любовным утехам на проплесневелых простынях.

Спустившись вниз, Ли прошёл через холл в ещё одну просторную комнату, где, как он полагал, находилась гостиная. И здесь тоже окна были закрыты листами фанеры. На одной из стен висела книжная полка — без единой книги. Потолок тоже не закончен, как и на кухне. Ли повёл лучом фонарика вверх и разглядел короткие деревянные плашки, прибитые между балками под углом в сорок пять градусов и образующие на потолке крестообразный ряд. Здесь использовалось другое дерево, более светлое и с непохожей текстурой. Нечто вроде дополнительного укрепления? Но разве оно необходимо в этом коттедже?

Он снова покачал головой с видом человека, обречённого терпеливо нести свой крест. Теперь ко всем тревогам добавилась ещё одна: Ли подумал, что этот проклятый второй этаж может в любую секунду обрушиться ему на голову. Он уже представлял себе примерно такие заголовки: «РАЗВЕДЧИКУ, ПРОВОДИВШЕМУ ФОТОСЪЁМКУ, НЕ ПОВЕЗЛО, ЕГО УБИЛ ОБРУШИВШИЙСЯ СВЕРХУ БЛОК ТУАЛЕТА И ВАННОЙ. БЫВШАЯ ЖЕНА-БОГАЧКА ОТКАЗАЛАСЬ ОТ КОММЕНТАРИЕВ».

Он повёл лучом фонарика в сторону и замер. В одной из стен виднелась дверь. Наверняка чулан или встроенный шкаф. Вроде бы ничего особенного, однако дверь заперта на задвижку с замком. Ли подошёл и тщательно осмотрел замок. Потом пригляделся и увидел на полу, прямо под ним, маленькую кучку древесной пыли. Очевидно, она осталась после того, как человек, устанавливавший это запорное устройство, просверлил в деревянной двери отверстие. Внешние замки. Система сигнализации. Здесь замок установлен совсем недавно. Что же там, за дверью, такого ценного, что заставило предпринимать все эти хлопоты?

— Черт! — снова выругался Ли. Ему захотелось немедленно уйти из этого странного дома, но он никак не мог оторвать взгляда от замка. У Ли Адамса был один недостаток — если это вообще можно считать недостатком для человека такой профессии — любопытство. Его притягивали разные секреты и тайны. А люди, пытавшиеся скрыть или спрятать что-то, раздражали сверх всякой меры. Твёрдо убеждённый в том, что власть и деньги идут по земле рука об руку и только создают препятствия для таких простых людей, как он, Ли свято верил в необходимость полного и честного разоблачения. И вот, решив подкрепить свою веру действием, он зажал фонарик под мышкой, сунул пистолет в кобуру и достал свой волшебный набор под названием «Сезам, откройся». Пальцы ловко прикрутили к головке подходящую по размерам отмычку. Вздохнув, Ли поднёс отмычку к замку и включил моторчик.

Засов отлетел в сторону, и Ли, снова громко вздохнув, извлёк пистолет из кобуры, нацелил на дверь и повернул ручку. Нет, он вовсе не думал, что там, за дверью, кто-то засел и готов наброситься на него. Просто Ли побывал в разных переделках и знал, что всякое возможно. Шут его знает, может, там все же кто-то есть.

Но увидев, что находится в чулане, Ли решил: уж лучше бы кто-то действительно набросился, было бы проще. Тихо чертыхнувшись, он сунул пистолет в кобуру и бросился прочь.

В чулане высветилась большая чёрная панель какого-то электронного оборудования, мигающая красными лампочками.

Ли вбежал в соседнюю комнату и начал водить лучом фонарика по стенам, снизу вверх. И вскоре обнаружил то, что ожидал. Видеокамеру на стене, под самым потолком, рядом с пятном плесени. Блестящие маленькие линзы устройства, предназначенного для наблюдения и сигнализации. При таком плохом освещении заметить её было бы просто невозможно, если б в линзах не отразился свет фонарика. Ли повёл лучом и увидел ещё четыре линзы.

Святый Боже! Звук, который он слышал чуть раньше. Должно быть, по неосторожности Ли привёл в действие устройство, включившее камеры. Он поспешил назад, к чулану в гостиной. Посветил внутрь фонариком.

«Удалить». Что, черт возьми, означает это «удалить»? Он надавил на кнопку под надписью, но ничего не произошло. Надавил ещё раз и ещё. Жал на все кнопки подряд. Никакого результата. Заметив второй маленький инфракрасный вход в передней части панели, Ли сразу все понял. Машина контролировалась с помощью пульта дистанционного управления, и все кнопки на панели были заблокированы им. У Ли кровь застыла в жилах при мысли о том, какие функции способно осуществлять это устройство. Он уже размышлял, не пустить ли пулю в эту штуковину, чтоб заставить её выплюнуть драгоценную плёнку. Нет, не пойдёт, она наверняка защищена броней, и дело кончится тем, что пуля срикошетит и достанется ему. А что, если чёртова машина передаёт информацию через какой-нибудь спутник-шпион? Что, если там установлена камера? И сейчас на него смотрят люди? Он едва сдержал желание показать им кукиш.

Ли уже собрался уходить, но тут его, что называется, осенило. Начав судорожно рыться в рюкзаке, он отметил, как дрожат руки. Достал небольшую коробочку, немного повозился с крышкой и открыл. В коробочке лежал маленький, но очень сильный магнит.

Магнит — весьма популярный у взломщиков инструмент, идеальное средство для обнаружения оконных шпингалетов, после того как вы выдавили стекло. Без него эти хитрые шпингалеты, запорные устройства на окнах, становятся непреодолимым препятствием. В данном случае магнит должен был сыграть обратную роль: помочь Ли не прорваться внутрь, а, как он надеялся, найти невидимый пока выход.

Зажав магнит в ладони, он провёл им сначала перед видеоустройством, а затем — поверх него. Ли проделал это несколько раз подряд, молясь, чтобы магнитное поле стёрло запись на плёнке. Запись с его изображением.

Потом Ли бросил магнит в рюкзак, развернулся и направился к двери. Как знать, возможно, неизвестные ему противники уже спешат к коттеджу. У порога Ли вдруг остановился. А что, если вернуться, попробовать выдернуть записывающее устройство и забрать с собой? Но тут раздался звук, заставивший его выбросить эту мысль из головы.

Звук приближающегося автомобиля.

— Вот сукины дети! — прошипел Ли. Неужели это Локхарт со своим эскортом? Ведь они навещают этот дом чуть ли не ежевечерне. Ли бросился в коридор, распахнул заднюю дверь, вылетел наружу, поскользнулся на ступеньке и тяжело и неловко приземлился в высокую мокрую траву. Один сапог свалился с крыльца и отлетел куда-то в сторону. Прямо дух захватило, так сильно он ударился, и ещё локоть пронзила острая боль, видно, зацепился за какой-то острый угол. Но страх — одно из самых эффективных обезболивающих. Через несколько секунд Ли был уже на ногах и мчался к лесу.

Он был на полпути к опушке, когда во двор дома, подпрыгивая на неровностях почвы, въехал легковой автомобиль. Ли сделал ещё несколько скачков и скрылся среди деревьев.

* * *

Красная точка задержалась на груди Ли на несколько мгновений. Серов мог бы запросто «снять» этого человека. Но это насторожило бы людей, сидевших в машине. И вот бывший сотрудник КГБ навёл прицел винтовки на дверцу со стороны водителя. Одна надежда, что мужчина, ускользнувший в лес, не вытворит какой-нибудь глупости. Ему пока очень везло. Избежал смерти, причём не один раз, а дважды. Такое везение на дороге не валяется. И пользоваться им надо на всю катушку, думал Серов, глядя в лазерный оптический прицел своей винтовки.

* * *

Ли бежал, потом вдруг остановился и, тяжело дыша, привалился спиной к стволу дерева. Любопытство всегда было его сильной стороной. Порой даже слишком сильной. Кроме того, люди, стоявшие за всем этим электронным оборудованием, возможно, уже разглядели его. Черт, теперь они знают, кто он такой, к какому дантисту ходит; знают, что Ли предпочитает пепси кока-колу. Так что можно вернуться и посмотреть, как будут развиваться события. А если приехавшие в машине люди отправились на его поиски, то голыми руками его не взять. Он настоящий марафонец, бегает быстро даже в одних носках, без сапог; попробуй догони.

Ли присел на корточки и достал бинокль ночного видения, изготовленный с применением технологии инфракрасных лучей, что давало большое преимущество в сравнении с биноклем общего усилителя света, которым Ли пользовался в прошлом. Этот новый бинокль работал по принципу обнаружения теплового излучения. И ему не нужно света, он различал тёмные фигуры на тёмном фоне, преобразуя их в чёткие видеообразы.

Ли навёл на резкость, и в поле его зрения возникли красные образы на зеленом поле. Машина, казалось, находилась так близко, что можно было протянуть руку и потрогать её. Мотор высвечивался особенно ярко и чётко, что и понятно, поскольку он был горячим. Ли видел мужчину, сидевшего за рулём. Вот он открыл дверцу и начал выбираться из машины. Этого человека Ли не знал, но тут же напрягся, заметив, как из другой дверцы выходит Фейт Локхарт. Теперь приехавшие стояли рядом. Мужчина замер в нерешительности, словно что-то забыл.

— Черт! — прошипел Ли сквозь зубы. — Дверь! — Он навёл на резкость и увидел в окуляре заднюю дверь коттеджа. Она была распахнута настежь.

И мужчина, очевидно, заметил это. Он обернулся к женщине и сунул руку в карман плаща.

* * *

Засевший среди деревьев Серов, навёл красную точку прицела на шею мужчины. И самодовольно улыбнулся. Женщина и мужчина стояли как надо, на одной линии. Русский использовал обычные патроны военного образца с цельнометаллической гильзой. В своё время Серов прилежно изучал все виды боеприпасов, а также раны, которые они оставляют. При высокой исходной скорости такая пуля, проходя сквозь мишень, деформируется минимально. И тем не менее, вызывает несовместимые с жизнью повреждения благодаря высокой кинетической энергии на выходе, которая резко угасает при попадании в тело. При этом входное отверстие и сама рана во много раз превышают по площади размеры пули. А разрушения костей и тканей происходят радиально, и сравнить это можно с эпицентром землетрясения, при котором масштабные разрушения зачастую значительно отстоят от этого самого эпицентра. На взгляд Серова, в этом было нечто завораживающе прекрасное.

Русский хорошо знал, что скорость — ключ к уровням кинетической энергии. В свою очередь, именно эти уровни и определяют разрушительное действие при попадании в мишень. Казалось бы, удвойте вес пули — и кинетическая энергия тоже возрастёт в два раза. Но Серов давным-давно понял, что когда удваивается скорость пули на вылете, кинетическая энергия возрастает в четыре раза. И оружие, и боеприпасы Серова как раз и были предназначены для стрельбы с такой скоростью на выходе. Его вполне это устраивало.

И ещё: благодаря цельнометаллическому покрытию гильзы пуля могла насквозь прошить одного человека, а потом попасть во второго и тоже убить его. Это как нельзя более устраивало солдат, участвовавших в боевых действиях. И наёмного убийцу тоже, в том случае если у него были две мишени. Но если понадобится вторая пуля, чтобы убить женщину, — тоже не проблема. Боеприпасы относительно дёшевы. Как, впрочем, и жизнь человека.

Серов осторожно втянул носом воздух, затем замер, точно окаменел, и легонько нажал на спусковой крючок.

— О Боже! — воскликнул Ли, увидев, как мужчина дёрнулся и его резко отбросило к женщине. Оба они упали на землю, словно сшитые вместе.

* * *

Ли инстинктивно рванулся вперёд, на помощь. Пуля ударила в дерево справа, прямо над его головой. Ли упал на землю, ища глазами укрытия. Вторая пуля угодила в кочку рядом с ним. Лёжа на спине и дрожа всем телом, Ли поднёс к глазам бинокль и оглядел то место, откуда, по его предположению, были сделаны выстрелы.

Ещё одна пуля ударила в землю рядом, фонтанчик грязи брызнул в лицо, земля попала в глаза. Кто бы ни был этот снайпер, он знал, что делает, и методично пристреливался, подбираясь все ближе и ближе к мишени. И стрелял при этом пулями, способными завалить динозавра.

И ещё Ли понял, что снайпер использует глушитель. Каждый выстрел напоминал громкий шлёпок ладони по стене. Шлёп, шлёп, шлёп. Или же звук лопнувшего на детском празднике воздушного шарика, но никак не звук врезавшегося в препятствие куска металла конической формы, который летит со скоростью, в миллион раз превышающей скорость света, чтобы стереть с лица земли фоторазведчика.

Рука с биноклем дрожала, но сам Ли старался не шелохнуться, даже не дышать. Вот на какую-то пугающую долю секунды красная точка лазера мелькнула у его ноги, точно любопытная змейка, а потом исчезла. Времени у него совсем немного. Если остаться здесь, ты покойник.

Положив пистолет на грудь, Ли раскинул руки, растопырил пальцы и начал вслепую копаться в земле, пока не нащупал подходящий камень. Затем резким движением запястья отшвырнул его в сторону, футов на пять, и стал ждать. Ждать пришлось недолго, через несколько секунд пуля ударила в дерево в том месте, куда упал камень.

С помощью своего инфракрасного «глаза» Ли уловил тепловую вспышку в том месте, откуда исходил выстрел. Пуля вылетела из ствола вместе с лишённым кислорода раскалённым газом, облачко которого на выходе столкнулось с воздухом. Эта простая реакция физических элементов стоила бы жизни многим солдатам, если бы они обнаружили своё местонахождение. На этот раз Ли просто повезло.

Выстрел выдал местонахождение противника, и Ли навёл свой бинокль на тепловой образ человека, спрятавшегося среди деревьев. Снайпер находился неподалёку, в пределах досягаемости «зауэра» Ли. Понимая, что у него, возможно, всего одна попытка, Ли сжал пистолет в ладони и медленно приподнял руку, стараясь выбрать линию прицела. Следя за своей мишенью через бинокль ночного видения, он снял предохранитель, произнёс про себя краткую молитву и выпустил восемь пуль подряд из имеющихся в магазине пятнадцати. Стрелял он кучно, увеличивая тем самым шанс попадания. Выстрелы из пистолета прогремели куда громче, чем из винтовки с глушителем. Дикие обитатели леса разбегались в разные стороны.

Одна из пуль, выпущенных Ли, чудом нашла свою мишень, вероятно, потому, что Серов в этот момент оказался на линии огня, стараясь поближе подобраться к противнику. Русский охнул от боли, когда пуля угодила ему в левое предплечье. На секунду его обожгло, точно огнём, но затем в руке началась тупая пульсирующая боль, по мере того, как пуля рвала мышцы и вены, проникая все глубже. И вот, наконец, она засела в ключице. Левая рука сразу отяжелела и стала бесполезна. Перестреляв за время своей карьеры не меньше дюжины человек, Леонид Серов наконец-то узнал, что это такое, когда в тебя попадает пуля. Сжимая винтовку в здоровой руке, бывший агент КГБ начал отступать. Развернулся и побежал прочь, щедро поливая землю собственной кровью.

Несколько секунд Ли наблюдал за его бегством через бинокль. По тому, как двигалась фигурка на экране, он сделал вывод, что хотя бы одна из пуль зацепила его. Преследовать вооружённого и раненого человека было бы глупо, да Ли и не видел в том особой необходимости. К тому же ему предстояло заняться другим делом. Он схватил рюкзак и бросился к коттеджу.

Глава 6

Пока Ли и Серов вели перестрелку, Фейт понемногу пришла в себя. Столкновение с Ньюманом оказалось столь сильным, что она едва не испустила дух; плечо невыносимо ныло от боли. Собравшись с силами, Фейт столкнула с себя Ньюмана и тут же почувствовала, что одежда покрыта чем-то тёплым и липким. Она похолодела от страха, решив, что её ранило. Фейт, конечно, не знала этого, но пистолет «глок» Ньюмана сыграл роль мини-щита,отвёл от неё пулю, вышедшую из его тела. Только поэтому Фейт осталась жива. Секунду она разглядывала то, что осталось от лица Ньюмана, затем почувствовала, что её вот-вот вырвет.

Отведя взгляд, Фейт присела на корточки, сунула руку в карман Ньюмана и достала ключи от машины. Сердце её билось так неистово, что никак не удавалось сосредоточиться. Эти чёртовы ключи Фейт едва удержала в руке. Пригнувшись, она подползла к машине и открыла дверцу со стороны водительского места.

Все её тело сотрясала крупная дрожь, и Фейт была совсем не уверена в том, что сможет вести машину. Забравшись внутрь, она захлопнула дверцу и заперла её, вставила ключ зажигания, повернула и надавила на педаль газа. Мотор завёлся, но тут же заглох. Громко чертыхаясь, Фейт снова повернула ключ зажигания. Мотор завёлся. Она снова надавила на педаль газа — на этот раз мягче — мотор продолжал работать.

Фейт собиралась уже тронуться с места, как вдруг кровь застыла у неё в жилах. У окна, со стороны места водителя, появился мужчина. Он тяжело дышал, смотрел испуганно, но при этом целился в неё из пистолета. Потом сделал ей знак опустить стекло. Фейт решила, что выстрелит в него из газового баллончика.

— Даже не думай, — сказал мужчина, словно угадав её мысли. — Не я стрелял в тебя, — пояснил он через стекло и добавил: — Если б пальнул я, ты бы уж давно была мертва.

Фейт медленно опустила стекло.

— Отопри дверцу, — приказал он. — И подвинься.

— Кто вы?

— Делай, что тебе говорят, леди. Я тебя не знаю, но не хочу, чтобы ты была здесь, когда появится кто-то ещё. Он может оказаться лучшим стрелком.

Фейт отперла дверцу и подвинулась. Ли убрал пистолет в кобуру, перекинул рюкзак через плечо, забрался в машину, захлопнул дверцу и тронул машину с места. И в ту же секунду вдруг зазвонил лежавший на переднем сиденье мобильник. Оба вздрогнули от неожиданности. Ли затормозил. Он и Фейт взглянули на мобильник, потом — друг на друга.

— Это не мой телефон, — сказал он.

— И не мой.

Звонки прекратились, и Ли спросил:

— Кто тот парень, которого убили?

— Не собираюсь вам ничего говорить.

Мишина выехала на дорогу, и Ли прибавил скорость.

— Возможно, ты сильно пожалеешь об этом решении.

— Едва ли.

Похоже, его немного смутил её уверенный тон.

Ли на большой скорости миновал поворот, и Фейт пристегнулась ремнём безопасности.

— Если ты убил того человека, то убьёшь и меня, независимо от того, скажу я тебе или нет. Если говоришь правду и не ты застрелил его, тогда вряд ли убьёшь меня за то, что я отказываюсь говорить.

— У тебя очень наивное представление о добре и зле. Даже хорошим парням приходится иногда убивать, — заметил Ли.

— Судишь по собственному опыту? — спросила Фейт и придвинулась поближе к дверце.

Он надавил на кнопку автозамка.

— Все, теперь тебе из машины не выпрыгнуть. Я хочу понять, что происходит. И начать лучше с того парня, которого убили.

Фейт молча смотрела на него; нервы её были на пределе. И вот наконец она заговорила слабым, еле слышным голосом:

— Не возражаешь, если мы поедем куда-нибудь… куда-нибудь, где можно спокойно посидеть и подумать? — Фейт, нервно ломая пальцы, добавила хриплым шёпотом: — Я ещё никогда не видела, как убивают человека. Никогда не было… — Тут голос её осёкся, а тело начала сотрясать крупная дрожь. — Пожалуйста, притормози! Ради Бога, умоляю, останови машину!.. Меня сейчас вырвет.

Он резко притормозил у обочины и щёлкнул автоматическим замком. Фейт рывком распахнула дверцу, перегнулась, и её вывернуло.

Он положил ей руку на плечо, легонько сжал и ждал, когда у неё прекратятся судороги. Затем заговорил тихо и спокойно:

— Все будет хорошо, вот увидишь. Все обойдётся. — Ли умолк, подождал, когда она усядется на сиденье как следует, затем закрыл дверцу и продолжил: — Сначала нам надо избавиться от этой машины. Моя в лесу. По ту сторону леса. В нескольких минутах езды. И я знаю место, где ты почувствуешь себя в безопасности. Договорились?

— Договорились, — вымолвила Фейт.

Глава 7

Минут через двадцать к коттеджу подъехал седан, и из него вышли мужчина и женщина. В свете фар блеснуло металлом их оружие. Подойдя к убитому, женщина опустилась на колени и взглянула на тело. Не будь она очень хорошо знакома с Кеном Ньюманом, ей вряд ли удалось бы узнать его. Она видела смерть и раньше, но, взглянув на то, что стало с лицом убитого, почувствовала тошноту. Она быстро поднялась и отвернулась. Затем спутники тщательно обыскали коттедж, а потом вновь вернулись во двор, где лежало тело.

Крупный мужчина с бочкообразной грудью ещё раз посмотрел на Кена Ньюмана и тихо выругался. Друзья и знакомые называли Говарда Константинопла просто Конни. Он был ветераном ФБР и чего только не навидался за время своей службы. Но увиденное сегодня потрясло даже его. Кен Ньюман был его близким другом. И казалось, Конни вот-вот разрыдается.

Женщина подошла и встала рядом. Ростом она была почти с Конни, добрых шесть футов и один дюйм. Чёрные, коротко подстриженные волосы слегка вились у висков. Эта женщина с продолговатым, узким и интеллигентным лицом была в строгом и стильном брючном костюме. Возраст и стресс, постоянный спутник профессии, давали о себе знать — в уголках губ и тёмных печальных глаз залегли тонкие морщинки. Женщина осматривала все вокруг, и по тому, как взгляд её обегал окрестности, было заметно, что она привыкла не только наблюдать, но и делать определённые, точные выводы из своих наблюдений. Во всех её чертах, в выражении лица и манерах угадывался едва сдерживаемый гнев.

Тридцатидевятилетняя Брук Рейнольдс была все ещё очень привлекательна внешне и продолжала нравиться мужчинам. Но сейчас бракоразводный процесс с мужем был в самом разгаре, решение расстаться далось ей нелегко, к тому же это весьма отрицательно сказалось на двух младших детишках, и Брук сомневалась, что захочет когда-нибудь связывать свою жизнь с другим мужчиной.

Несмотря на возражения жены, отец Рейнольдс, ярый фанат бейсбола, дал дочери при крещении весьма странное имя — Бруклин Доджерс Рейнольдс. Старик места себе не находил, когда его любимый бейсбольный клуб перебрался в Калифорнию. Почти с первого дня мать настояла на том, чтобы дочь называли Брук.

— Бог ты мой, — пробормотала агент Рейнольдс, не сводя глаз с мёртвого товарища.

Конни вопросительно покосился на неё:

— Что будем делать?

Она встряхнула головой, стараясь подавить охватившее её отчаяние. Нужно действовать быстро, но методично.

— Здесь у нас место преступления, Конни. Так что выбор невелик.

— Местные?

— Произошло нападение на офицера федеральной службы, — сказала она, — так что Бюро должно возглавить расследование. — Внезапно Брук осознала, что никак не может отвести взгляд от тела. — Но и с властями штата и округа тоже придётся поработать. Кое-кого там я знаю, так что уверена, информацию можно держать под контролем.

— Раз убит федеральный агент, расследованием должен заняться специальный отдел убийств ФБР. Это разрушит нашу китайскую стену.

На глаза Рейнольдс навернулись слезы, и она с трудом сдержала их.

— Сделаем все, что в наших силах. Прежде всего надо обеспечить неприкосновенность места преступления. Думаю, здесь это не составит труда. Я позвоню Полу Фишеру из штаб-квартиры и проинформирую его. — Рейнольдс мысленно представила себе, какой путь предстоит пройти её информации при поступлении в вашингтонский оперативный отдел ФБР. Следует уведомить управление службы безопасности, управление стратегического командования и помощника директора ФБР. Помощник директора был одновременно главой вашингтонского оперативного отдела, пост этот по значимости мало уступал посту директора всего ФБР. «В этой субординации можно запутаться», — подумала она.

— Ставлю доллар против твоего цента, что скоро сюда пожалует сам директор, — сказал Конни.

В груди у Рейнольдс тоскливо заныло. Убийство агента всегда чрезвычайное происшествие. Убийство же агента, которое произошло прямо у неё под носом, сущий кошмар и грозит нешуточными неприятностями.

Час спустя на место преступления начали прибывать люди из спецслужб, к счастью, без представителей средств массовой информации. Главный медэксперт штата подтвердил то, что и без того поняли все, кто хотя бы мельком видел ужасающую рану, а именно: специальный агент Кеннет Ньюман был убит в результате выстрела со значительного расстояния, пуля вошла в верхнюю часть шеи и вышла через лицо. Местная полиция стояла в оцеплении, а агенты из специального отдела убийств ФБР методично прочёсывали местность в поисках улик.

Рейнольдс, Конни и их начальники собрались возле её машины. Самым главным здесь был Фред Масси, помощник директора, маленький неулыбчивый человечек, который все время качал головой. Воротник белой рубашки был у него расстегнут и открывал тонкую морщинистую шею, лысина сияла под луной.

Из коттеджа вышел агент из отдела убийств с видеоплёнкой. В другой руке он нёс пару заляпанных грязью сапог. Обыскивая коттедж, Рейнольдс и Конни заметили эти сапоги, но мудро решили не прикасаться к предметам, которые могли стать вещественными доказательствами.

— Кто-то побывал в доме, — сообщил агент. — Эти сапоги валялись на заднем крыльце. Следов взлома при проникновении нет. Сигнализация отключена, шкафчик с оборудованием открыт. Возможно, на плёнке есть изображение этого человека.

Он протянул плёнку Масси, а тот передал её Рейнольдс. Этот многозначительный жест означал, что отныне плёнка — её ответственность. И теперь она или оправдает доверие, или же её ждёт полный провал. Агент убрал сапоги в пластиковый пакет и вернулся в дом продолжать поиски.

— Расскажите, что вы видели, агент Рейнольдс, — попросил Масси. Тон его был сух и холоден, и все понимали почему.

Кое-кто из агентов, не стесняясь, проливал слезы и громко чертыхался при виде тела убитого товарища. Рейнольдс, единственная здесь женщина, к тому же непосредственный руководитель Ньюмана в этой операции, не могла позволить себе роскоши плакать на глазах у всех. Порой она задумывалась, как отреагирует, если вдруг случится катастрофа с кем-то из товарищей. Теперь Брук знала. Не очень хорошо.

Дело, которое вела Рейнольдс, было, наверное, самым важным и сложным во всей её карьере. Какое-то время назад её вызвали в подразделение, занимавшееся расследованием случаев коррупции среди высших должностных лиц и входящее в знаменитый отдел криминальных расследований. Произошло это после того, как однажды ночью ей позвонила Фейт Локхарт. У Рейнольдс состоялось несколько тайных встреч с этой женщиной, затем Брук назначили руководителем группы по этому особому делу. Смысл расследования сводился к тому, что, если Локхарт говорила правду, позорному разоблачению и снятию с должностей подлежали весьма известные в США правительственные чиновники. Большинство агентов могут только мечтать о подобном задании. Что ж, один сегодня уже домечтался.

Рейнольдс взяла видеоплёнку.

— Надеюсь, эта плёнка внесёт ясность в то, что здесь сегодня произошло. И что случилось с Фейт Локхарт.

— Думаете, это она застрелила Кена? Если да, её через две секунды можно объявить в розыск, послав «сигнал всем постам»^[228], — сказал Масси.

Рейнольдс покачала головой:

— Что-то подсказывает мне, что она здесь ни при чем. Да, признаю, мы ещё слишком мало знаем. Необходимо проверить группу крови и все остальные параметры. Если следы крови принадлежат только Кену, это означает, что пуля не задела её. Нам известно, что своим оружием Кен воспользоваться не успел. К тому же на нем был бронежилет. Но его «глок» повреждён, вырван целый кусок металла.

Конни кивнул:

— Пуля, убившая его, та, что вошла в шею и вышла через лицевую часть. Он уже достал оружие и держал пистолет, видимо, на уровне глаз. Но пуля убийцы помешала ему сделать выстрел. — Конни сглотнул вставший в горле ком. — Следы на пистолете Кена подтверждают это.

Рейнольдс, с горечью взглянув на своего напарника, продолжила анализ:

— Значит, Кен мог оказаться между Локхарт и стрелявшим?

Конни кивнул:

— Да. Сыграл роль живого шита.

— Я говорила с медэкспертом, — сказала Рейнольдс. — Все выяснится только после вскрытия. Тогда и увидим, что это была за пуля, но, по-моему, стреляли из винтовки. А это не того сорта оружие, которое женщины носят в сумочке.

— Так, значит, их поджидал какой-то другой человек? — предположил Масси.

— Но к чему этому человеку убивать, а потом входить в коттедж? — спросил Конни.

— Может, это Ньюман с Локхарт заходили в коттедж, — отозвался Масси.

Рейнольдс знала, что Масси проводил расследования на месте преступления, но было это много лет назад. Теперь же он её начальник, и игнорировать его мнение невозможно. Впрочем, это не означало, что с ним нельзя спорить.

Она покачала головой:

— Если бы они заходили в дом, Кена не убили бы здесь. Они бы все ещё находились в доме. Каждый раз мы допрашивали Локхарт часа по два как минимум. А приехали мы сюда через полчаса после них, не более. И потом, это сапоги не Кена, но принадлежат они мужчине, размер двенадцатый. Наверное, крупный парень.

— Если Локхарт с Ньюманом в дом не входили и никаких следов взлома нет, то получается, что у этой неизвестной нам третьей стороны был код к системе сигнализации, — в голосе Масси отчётливо слышались укоризненные нотки.

Рейнольдс выглядела несчастной, однако все же продолжила:

— Судя по тому, где упал Кен, можно сделать вывод, что в момент выстрела он только что вышел из машины. Наверное, его что-то насторожило. Он достал пистолет, и в этот момент в него выстрелили. — Рейнольдс подвела всех к въезду во двор. — Вот, посмотрите на эти следы в виде борозд. Земля вокруг довольно сухая, но на шины налипла грязь. Думаю, кто-то очень спешил, выбираясь отсюда. Так торопился, что выпал из собственных сапог.

— А Локхарт?

— Полагаю, нападавший увёз её с собой, — ответил Конни.

Рейнольдс призадумалась.

— Возможно, но не понимаю зачем. Проще и разумнее было бы пристрелить и её.

— Прежде всего надо понять, почему снайпер оказался здесь, — сказал Масси. И сам ответил на свой вопрос: — Утечка информации?

Рейнольдс рассматривала такую возможность с самого начала, как только увидела тело Ньюмана.

— При всем уважении к вам, сэр, это невозможно.

Масси раздражённо прищёлкнул пальцами:

— Чем мы располагаем? Один убитый мужчина, одна пропавшая женщина и пара сапог. Достаточно сложить все это вместе, чтобы понять: тут была задействована некая третья сила. А теперь скажите, как этот третий попал сюда, не имея информации?

Рейнольдс произнесла тихо, но твёрдо:

— Это могло произойти по чистой случайности. Место уединённое, возможно, поводом стало вооружённое ограбление. Такое случается. — Она вздохнула. — Но если вы правы и утечка действительно имеет место, тогда этим не ограничится. — Все подняли головы и с любопытством уставились на неё. — Стрелявший не знал, что в последний момент наши планы изменились. Это очевидно. Не знал, что мы с Конни тоже собираемся сюда. Вообще-то, — добавила Рейнольдс, — я не должна была сегодня быть с Фейт. Работала над другим делом. Но там не заладилось, вот я и решила в последнюю минуту взять с собой Конни и ехать сюда.

Конни покосился на машину:

— Верно. Об этом никто не знал. Даже Кен.

— Я пыталась дозвониться Кену минуть за двадцать до того, как мы прибыли сюда. Не хотела появляться без предупреждения. Если бы Кен услышал, что к дому подъезжает машина, хотя он никого не ждал, мог бы открыть огонь. Но Кен не отвечал. Наверное, был к тому времени уже мёртв.

Масси шагнул к ней:

— Агент Рейнольдс, мне известно, что вы ведёте это расследование с самого начала. Знаю также об использовании этого дома для конспиративных встреч с мисс Локхарт, об установлении в нем системы наблюдения, что санкционировано соответствующими сторонами. Понимаю, с какими трудностями вы сталкиваетесь при расследовании этого дела, осознаю, как сложно было завоевать доверие свидетельницы. — Масси выдержал многозначительную паузу. Он старался осторожно подбирать слова. Смерть Ньюмана потрясла всех, хотя работа агента всегда была занятием рискованным. И тем не менее, в этом деле существовал конкретный виновный, и все это прекрасно понимали. — Однако же ваш подход был, мягко говоря, неординарен. И вот результат. Наш агент мёртв.

Рейнольдс ощетинилась:

— Нам приходилось соблюдать крайнюю осторожность. Мы не могли плотно окружить Локхарт нашими агентами. Иначе Бьюканан уже давно ускользнул бы. До того, как мы получили бы необходимое количество материалов для обвинения. — Она перевела дух. — Сэр, вы просили меня высказать мои соображения. Они таковы. Сомневаюсь, что это Локхарт убила Кена. Считаю, что за всем этим стоит Бьюканан. Мы должны найти Локхарт и соблюдать при этом крайнюю осторожность. В противном случае получится, что Кен Ньюман погиб напрасно. И если Локхарт жива, то после того, как мы предадим это дело огласке, долго ей не протянуть.

Рейнольдс покосилась в сторону «скорой помощи». В неё поместили носилки с телом Кена, дверцы захлопнулись. Если б она сопровождала сегодня Локхарт, то, вероятно, погибла бы вместо него. Любой агент ФБР вполне серьёзно рассматривает возможность гибели при исполнении задания. Если бы застрелили её, сохранилась бы Бруклин Доджерс Рейнольдс в памяти своих детей? Она была уверена, что шестилетняя дочь всегда будет помнить свою «мамулю». А вот трехлетний Дэвид — вряд ли. Неужели, если бы погибла она, через несколько лет Дэвид вспоминал бы о Рейнольдс лишь как о своей биологической матери? Эта неприятная мысль на миг парализовала её волю.

Однажды Брук решилась на довольно странный поступок: пошла к гадалке, которая предсказывала судьбу по руке. Та очень тепло встретила Рейнольдс, угостила её чашкой чая с травами и долго болтала, задавая с виду самые невинные и не связанные между собой вопросы. Рейнольдс прекрасно понимала: цель этих расспросов — получить о ней как можно больше информации, чтобы потом женщина ловко манипулировала этими знаниями, говоря о её прошлом и будущем.

Взглянув на ладонь Рейнольдс, гадалка заявила, что линия жизни у неё очень короткая. Сколь ни печально, но это факт. Ничего подобного в жизни не видела. Произнесла она все это, разглядывая шрам на ладони, оставшийся после того, как восьмилетняя Рейнольдс упала на осколки стекла от бутылки из-под колы.

Гадалка принялась за чай, очевидно, ожидая, что Рейнольдс начнёт интересоваться подробностями своей преждевременной кончины. Притом она надеялась получить от клиентки щедрую добавку к первоначальной плате. Но ничего подобного не произошло. Рейнольдс сказала ей, что здорова, как лошадь, и даже не помнит, когда последний раз болела гриппом.

Смерть совсем не обязательно наступает по естественным причинам, возразила гадалка, многозначительно приподняв накрашенные бровки.

В ответ на это Рейнольдс положила ей на столик пять долларов и ушла.

Теперь она призадумалась над предсказанием.

Конни ковырял землю носком ботинка.

— Если за всем этим действительно стоит Бьюканан, он, наверное, уже далеко.

— Не думаю, — ответила Рейнольдс. — Если удерёт сразу после случившегося, это будет выглядеть как признание вины. Нет, он человек умный и разыграет карту по-своему.

— Не нравится мне все это, — заметил Масси. — Повторяю, Локхарт надо объявить в федеральный розыск и взять. Если она, конечно, ещё жива.

— Но, сэр, — довольно резко возразила Рейнольдс, — пока у нас нет достаточных оснований объявлять её в розыск, как убийцу. Ведь мы только что пришли к выводу, что она не замешана в деле. Возможно, Локхарт — сама жертва. Если она вдруг объявится, Бюро окажется в дураках. И вы это прекрасно понимаете.

— Тогда не как убийцу, а как свидетеля преступления. Для этой роли она подходит как нельзя более, — сказал Масси.

Рейнольдс заглянула ему в глаза:

— «Сигнал всем постам» — не выход. Скорее навредит, чем принесёт пользу. Причём навредит всем.

— У Бьюканана нет причин оставлять её в живых.

— Локхарт — умная женщина, — заметила Рейнольдс. — Я провела с ней достаточно времени, чтобы понять это. Она борец по натуре. Полагаю, продержится несколько дней. Бьюканан не может знать о том, что она нам рассказала. Но если мы дадим «сигнал всем постам», начнём разыскивать Локхарт как свидетельницу, то подпишем тем самым ей смертный приговор.

Какое-то время они молчали.

— Ладно, я понял вас, — проговорил наконец Масси. — Так вы действительно считаете, что найдёте её, не поднимая шума?

— Да. — А что ещё она могла ответить?

— Это в вас говорит так называемое чутьё или разум?

— И то, и другое.

Масси окинул Брук пристальным и долгим взглядом:

— Отныне, агент Рейнольдс, все ваши силы должны быть сосредоточены на поисках Локхарт. А наши люди из спецподразделения займутся убийством Ньюмана.

— Попрошу их обратить особое внимание на поиски пули, убившей Кена. И ещё я прочесала бы лес.

— Почему именно лес? Сапоги валялись у крыльца.

Рейнольдс оглядела линию деревьев, стоявших вдоль опушки.

— Если б я хотела кого-то убрать, то устроила бы засаду именно там. — Она указала на лес. — Хорошее прикрытие, отличная линия огня, к тому же обеспечено и безопасное отступление. Где-нибудь на заброшенной дороге ждёт машина, а от оружия можно избавиться по пути в аэропорт Даллеса. И через час снайпер оказывается в другом часовом поясе. Пуля, убившая Кена, вошла сзади, в шею у основания черепа. Сам он стоял спиной к лесу. Наверное, не видел убийцу, иначе не повернулся бы к нему спиной. — Она снова покосилась на непролазную чащу. — Все началось оттуда.

Подъехала ещё одна машина, из неё вышел директор ФБР собственной персоной. Масси и его помощники поспешили к нему, оставив Конни и Рейнольдс одних.

— Ну и каков план действий? — спросил Конни.

— Попробую дать примерить эти сапоги моей Золушке, — ответила Рейнольдс, провожая взглядом Масси. Директор ФБР, бывший оперативный агент, как знала Рейнольдс, примет это несчастье очень близко к сердцу. И всех, и все, что имеет отношение к преступлению, будет рассматривать чуть ли не под микроскопом. — Да и этим не мешало бы заняться, — добавила Рейнольдс, постучав ногтем по плёнке. — Но больше у нас ничего нет, что точно, то точно. И кто бы ни оказался на этой плёнке, он своё получит. Считай, никакого завтра для него уже не существует.

— Для нас с тобой тоже останется не так уж много этих завтра, — сказал Конни. — Все зависит от того, как пойдёт дело.

Глава 8

Ли так крепко вцепился в баранку, что побелели костяшки пальцев. Когда навстречу им, не останавливаясь, промчался на бешеной скорости полицейский автомобиль с мигалкой, Ли с облегчением перевёл дух и сильнее нажал на педаль газа. Они уже пересели в машину Ли, оставив ту, что принадлежала Кену, в лесу. Ли тщательно обыскал машину убитого, но мог, конечно, что-то и пропустить. Тем более что сейчас понаделали технических штучек, не видимых невооружённым глазом. Сам он не находил в этом ничего хорошего.

* * *

Фейт проводила взглядом автомобиль с мигалкой, проследив, как его огни скрылись в темноте, и подумала: очевидно, полиция направляется к коттеджу. Интересно, были ли у Кена Ньюмана жена и дети? Обручального кольца он не носил. Как многие женщины, Фейт прежде всего обращала внимание именно на эту деталь. Впрочем, было в его манерах нечто отцовское.

Ли вёл машину какими-то окольными дорогами, и Фейт неожиданно для себя перекрестилась. Этот почти автоматический жест удивил её. Потом она произнесла про себя молитву по умершему. И ещё одну молитву — за семью, которая, возможно, у него была.

— Мне так жаль, что ты погиб, — сказала Фейт вслух, стараясь подавить все возрастающее чувство вины за то, что сама осталась в живых.

Ли покосился на неё:

— Он был вашим другом?

Фейт покачала головой:

— Нет. Просто его убили из-за меня. Разве этого не достаточно?

Фейт удивили слова молитвы и то, что она вдруг испытала раскаяние. Из-за кочевого образа жизни, который вёл её отец, она редко посещала церковные службы. Но мать тем не менее настояла, чтобы она ходила в католическую школу, и после смерти жены отец оставил дочь в этой школе. Должно быть, Фейт все же получила что-то от сестёр-преподавательниц католической школы, кроме постоянного битья линейкой по пальцам. Во время летних каникул, перед последним выпускным классом, она осиротела: отец скончался от внезапного сердечного приступа, положив тем самым конец их скитаниям. Фейт отправили жить к родственнице, которой она была вовсе не нужна, и та не обращала на девочку никакого внимания. И Фейт взбунтовалась. Она курила, пила и лишилась девственности раньше, чем это было принято и модно в молодёжной среде. Монахини в школе постоянно одёргивали ей юбку, требуя прикрывать колени, что только распаляло Фейт, и она нарочно задирала её чуть ли не до причинного места. Словом, то был поистине незабываемый год в её жизни, а за ним последовало ещё несколько лет, во время которых она поступила в колледж и училась там, стараясь обрести хоть какую-то цель и направление в жизни. А затем, как казалось Фейт, она вырулила, взяла правильный курс, которому и следовала все последние пятнадцать лет. И вот теперь снова запуталась, и корабль её несло на скалы.

Фейт взглянула на Ли:

— Нам надо позвонить в полицию. Сказать, что он там.

Ли помотал головой:

— Только осиное гнездо расшевелим. Плохая идея.

— Но ведь не можем же мы оставить его так. Это… нехорошо, неправильно.

— Ты что же, хочешь, чтоб мы заявились в местное отделение полиции и попытались объяснить, что произошло? Да они тут же наденут на нас наручники. Или смирительные рубашки.

— Черт побери! Не хочешь, не надо! Я сама пойду. Не желаю оставлять его там на съедение зверям.

— Ну ладно, ладно, успокойся, — вздохнул Ли. — Попробуем через какое-то время сделать анонимный звонок в полицию. Пусть приедут и проверят.

— Договорились, — кивнула Фейт.

* * *

Несколько минут спустя Ли заметил, что Фейт нервно ёрзает на сиденье.

— У меня другое предложение, — сказала она.

Повелительные манеры этой женщины начали раздражать Ли. Он пытался отвлечься от острой боли в локте, от песчинок, засевших в глазу, от мыслей, неизвестной опасности, что ждала их впереди.

— Ну что ещё? — устало спросил он.

— Тут неподалёку есть автозаправка. Я хочу помыться. Если ты, конечно, не против, — миролюбиво добавила Фейт.

Посмотрев на пятна крови на её одежде, Ли смягчился:

— Нет проблем.

— Автозаправка вон там, если ехать…

— Да знаю я, где она. Предпочитаю иметь чёткое представление о местности, где приходится работать.

Фейт удивлённо взглянула на него.

* * *

Оказавшись в ванной, Фейт старалась не придавать слишком большого внимания тому, чем занимается. Она смывала пятна крови с одежды. Ей хотелось сорвать с себя все эти тряпки и вымыться с головы до ног, яростно намыливая кожу жидким мылом из разбрызгивателя, а потом вытереться бумажными полотенцами, сложенными стопкой у грязной раковины.

Наконец Фейт вернулась в машину, и Ли окинул её одобрительным взглядом.

— Ну вот, немного привела себя в порядок, — сказала она.

— Кстати, позвольте представиться. Я Ли. Ли Адамс.

Фейт не ответила. Он включил мотор, и машина выехала со стоянки.

— Тебе не обязательно называть своё имя, — заметил Ли после паузы. — Меня наняли следить за вами, мисс Локхарт.

Она насторожилась:

— Кто нанял?

— Не знаю.

— Как это ты не знаешь, кто тебя нанял?

— Согласен, это кажется странным, но такое порой случается. Некоторые люди стесняются нанять частного детектива.

— Так ты что же, частный сыщик? Хвост? — в тоне её звучало презрение.

— Вполне законный способ заработать доллар-другой.

— Ну а каким именно образом вышел на тебя этот загадочный некто?

— Наверное, нашёл адрес в справочнике «Жёлтые страницы», другого пути не вижу.

— Вы имеете хотя бы малейшее представление о том, во что ввязались, мистер Адамс?

— Сейчас имею чуть больше, чем некоторое время назад, скажем так. К ситуациям, где в тебя стреляют, следует относиться более серьёзно.

— Кто же в тебя стрелял?

— Да тот же парень, что убил твоего друга. Думаю, я зацепил его, но он все-таки ушёл.

Фейт потёрла виски, задумчиво глядя в темноту за окном. От слов Ли она вздрогнула.

— Кто ты и за что попала в программу защиты свидетеля? — Он ждал ответа. Фейт промолчала, и тогда Ли продолжил: — Я секунд десять наблюдал за твоим другом, пока ты вылезала из машины. У него был «глок» калибра девять миллиметров и бронежилет из кевлара, который, правда, не помог. И три буквы на пряжке ремня: ФБР. Впрочем, удостоверение личности проверить не успел. Как его звали?

— А это важно?

— Возможно.

— И при чем тут программа защиты свидетеля? — спросила Фейт.

— Коттедж. Особые замки, система сигнализации. Это нечто вроде конспиративной квартиры. Там никто не живёт, я проверил.

— Так ты заходил в дом?

Он кивнул:

— Сначала думал, что у тебя роман и ты встречаешься там с любовником. Но потом понял, что на любовное гнёздышко это мало похоже. Очень странный дом. Потайные видеокамеры, система прослушки и записи. Ты-то сама, кстати, знала, какую роль играла на этой сцене?

Удивлённое выражение её лица подсказало ему ответ.

— Если ты не знаешь, кто именно нанял тебя, то как тогда понял, что следить надо именно за мной?

— Ну, здесь все довольно просто. Телефонный звонок. Затем пакет информации о тебе по факсу. Ну и аванс, который посыльный доставил прямо в контору. Вот и все. Досье и кругленькая сумма наличными. Меня попросили не спускать с тебя глаз, что я и делал.

— А меня уверяли, что за мной никто не следит.

— Я вполне профессионален в своём деле.

— Очевидно, да.

— И узнав, куда вы направляетесь, я вас немного опередил.

— А чей был голос? Мужской или женский?

— Трудно сказать. Он был специально искажён.

— И это не вызвало у тебя подозрений?

— У меня все вызывает подозрения. Но одно знаю точно: тот, кто шёл по твоему следу, был настроен весьма серьёзно. Из такой, как у него, пушки можно слона завалить. Мне пришлось соблюдать осторожность и не слишком высовываться.

Ли умолк, а Фейт не знала, что и сказать в ответ на все это. В кошельке у неё было несколько кредитных карточек, и в расходах она могла себя не ограничивать. Но карточки бесполезны: стоит засветиться в банкомате, и они тут же выйдут на её след. Фейт сунула руку в сумочку и нащупала оловянный брелок от Тиффани с кольцом, на котором висели ключи от её красивого дома и роскошной машины. Все это тоже теперь совершенно бесполезно. В кошельке, кроме кредиток, были наличные. «Колоссальная» сумма — пятьдесят пять долларов и несколько центов. Ничего у неё нет. Только эти пятьдесят с небольшим долларов и одежда, та, что на ней. К Фейт тут же вернулись грустные воспоминания о нищем детстве и юности.

Нет, наличные у неё были, причём довольно крупная сумма, но находились они в депозитном сейфе банка округа Колумбия. Банк откроется завтра утром, не раньше. Кроме денег, в сейфе лежали две очень ценные для Фейт вещи — водительское удостоверение и ещё одна кредитная карточка. Оба документа на вымышленное имя. Взять их оттуда, конечно, можно, но прежде Фейт от души надеялась, что они никогда ей не понадобятся. Потому и держала в банке, а не в более доступном месте. Теперь она жалела о том, что сваляла такую глупость.

С карточкой и водительскими правами Фейт могла бы отправиться куда угодно. Она часто напоминала себе прежде: если что-то вдруг произойдёт, свалится несчастье, выход у неё всегда есть. «Что ж, — думала она теперь. — Крыша обвалилась, стены трещат по швам, в окно готов ворваться торнадо-убийца, а глупая дамочка катит в лимузине в отель, рассчитывая найти там спасение. Пора поставить палатку и начать новую жизнь».

Фейт взглянула на Ли. Что бы она без него делала? Фейт понимала: главное, пережить остаток этой ночи. Продержаться до утра. Возможно, он поможет ей в этом. Похоже, Ли знает, что делает, к тому же у него есть пистолет. Если удастся без проблем зайти в банк и взять деньги и документы, она как-нибудь выкрутится. До открытия банка оставалось семь часов. Все равно что семь долгих лет.

Глава 9

Торнхил сидел в уютном маленьком кабинете, который находился в его любимом старинном доме, увитом плющом, на окраине городка Маклин, штат Виргиния. В семье жены водились деньги, и он пользовался всеми благами, которые можно купить за деньги, а также полной свободой, предоставленной ему статусом слуги отечества. Впрочем, теперь Торнхил чувствовал себя не слишком комфортно.

Виной тому было сообщение, только что полученное им. Сначала Торнхил не поверил в то, что слышал, но затем осознал, к каким катастрофическим последствиям это может привести в будущем. Он смотрел на человека, сидящего напротив. Его гость тоже был ветераном агентства и членом тайного общества, созданного Торнхилом. Филип Уинслоу полностью разделял взгляды и убеждения шефа. Немало ночей провели они вдвоём в кабинете Торнхила, вспоминая о былой славе и разрабатывая планы, способные обеспечить столь же славное будущее. Выпускники Йеля, оба были самыми талантливыми и умными. Сошлись они ещё в те времена, когда служение отечеству считалось делом почётным. Они также принадлежали к поколению мужчин, готовых на все ради интересов страны. Торнхил искренне верил, что идейный человек должен идти на любой риск, лишь бы защитить свои идеалы.

— Агент ФБР убит, — сообщил Торнхил своему соратнику и другу.

— А что с Локхарт? — спросил Уинслоу.

— Исчезла.

— Выходит, — мрачно подытожил Уинслоу, — мы устранили одного из лучших людей и позволили уйти нашей главной мишени. — Он поболтал кубиками льда в бокале. — Нехорошо, Боб. Ребята не обрадуются, узнав об этом.

— Мало того, во время этой заварушки подстрелили нашего человека.

— Кто, их агент?

Торнхил снова покачал головой:

— Нет. Той ночью там был кто-то ещё. Пока мы не знаем кто. Серова допросили. Он описал мужчину, заходившего в коттедж. Сейчас пробиваем его через базу компьютерных данных. Скоро узнаем, кто он такой.

— Серов может сообщить что-то ещё?

— Не сейчас. Мистера Серова на время изолировали, держат в безопасном месте.

— Ты ведь знаешь, Боб, ребята из ФБР будут землю носом рыть, лишь бы найти и наказать убийцу.

— Точнее говоря, — важно заметил Торнхил, — они сделают все, что в их силах, чтобы найти Фейт Локхарт.

— Кого подозревают?

— Бьюканана, разумеется. Что вполне логично, — добавил Торнхил.

— Так что нам делать с Бьюкананом?

— Пока ничего. Будем держать его в курсе. Вернее, сообщим нашу версию происшедшего. Будем держать Бьюканана в напряжении и постараемся глаз не спускать с ФБР. Кстати, утром он собирается за город, так что надо проследить за ним. Но если следователи из ФБР подойдут к Бьюканану слишком близко, мы должны обеспечить ему быструю и лёгкую смерть. Ну и, разумеется, дать нашим братьям по профессии неопровержимые доказательства того, что Бьюканан пытался убить Локхарт.

— А Локхарт? — спросил Уинслоу.

— О, фэбээровцы найдут её. В таком деле они мастаки, хоть и действуют порой туповато.

— Не понимаю, чем это нам поможет. Она заговорит, Бьюканан будет разоблачён, тогда и нам крышка.

— Не думаю, — ответил после паузы Торнхил. — Когда ребята из Бюро найдут её, мы тоже будем там, если только не найдём её первыми. И на этот раз уже не промахнёмся. Устраним Локхарт, а за ней вскоре последует и Бьюканан. И тогда уже ничто не помешает осуществлению нашего плана.

— Дай-то Бог, чтобы получилось.

— Да все получится! — с присущим ему оптимизмом воскликнул Торнхил. Ибо для того, чтобы продержаться так долго в этом бизнесе, здоровый оптимизм был просто необходим.

Глава 10

Ли свернул в узкий проулок и, затормозив, внимательно осмотрелся. Было ещё темно. Они проехали часа два, не меньше, прежде чем он убедился, что «хвоста» за ними нет. Только после этого Ли позвонил в полицию из телефона-автомата. Теперь они находились в относительной безопасности, но Ли, тем не менее, держал руку на рукоятке пистолета, готовый выхватить его в долю секунды и устранить всех врагов очередью из своего смертоносного СИГ. Шутка, конечно.

Сегодня можно убить бомбой с неба, бомбой, обладающей более развитым интеллектом, нежели человек, отобрав у человека самое ценное, его жизнь, и не обязательно произносить при этом ковбойскую фразу: «Привет, ты покойник». «Интересно, — размышлял Ли, — успевает ли несчастный за тысячную долю секунды до того, как его уничтожат, подумать о том, что его покарала рука Господня, а не воистину дьявольское изобретение другого человека?» Ли даже оглядел небо в безумной попытке рассмотреть там нечто вроде управляемой ракеты. Впрочем, с учётом того, какие силы замешаны в этой истории, идея не столь уж безумна.

— Что ты сказал полиции? — спросила Фейт.

— Коротко и ясно. Назвал место. Сообщил, что там труп.

— И?..

— Диспетчер отнёсся к сообщению скептически, однако пытался сделать все, чтоб я не вешал трубку.

Фейт оглядела проулок:

— Это и есть ваше так называемое безопасное место? — Какие-то тёмные закоулки, мусорный бак, топот ног по тротуару вдалеке.

— Нет. Здесь мы оставим машину, а дальше пойдём пешком к безопасному месту. Кстати, это моя квартира.

— Где мы?

— Северный Арлингтон. Сейчас здесь навели относительный порядок, но все равно бывает опасно, особенно в такое время суток.

Фейт старалась держаться поближе к нему, пока они шли по проулку. Когда они завернули за угол, Фейт увидела улицу, по обеим сторонам которой тянулись ряды старых, но ухоженных частных домов.

— Какой из них твой?

— Вон тот, большой, в самом конце. Владелец вышел на пенсию и поселился во Флориде. Здесь у него ещё пара домов. Я обещал присматривать, следить за порядком, вот он и скостил мне плату.

Фейт хотела выйти из проулка, но Ли остановил её:

— Погоди-ка секунду. Хочу пойти проверить, все ли в порядке.

Она вцепилась в рукав его куртки и не отпускала:

— Но не оставишь же ты меня здесь одну.

— Мне надо убедиться, что там нет желающих преподнести нам неприятный сюрприз. Если вдруг что-то напугает, кричи. Я вмиг примчусь.

Ли исчез в темноте, а Фейт вжалась в стену какого-то дома и ждала, стараясь не дышать. Сердце билось так громко, что, казалось, вот-вот наверху откроется окно и кто-то запустит в неё башмаком. И едва она подумала, что больше не в силах выносить этого, появился Ли.

— Вроде бы все в порядке. Пошли.

Дверь калитки во двор была заперта, Ли открыл её своим ключом. Фейт заметила над головой видеокамеру.

Ли перехватил её взгляд:

— Моя идея. Хочу видеть, кто пришёл меня навестить.

Они поднялись по лестнице на четыре пролёта, на самый верхний этаж. Потом прошли по коридору к последней двери справа. На ней Фейт заметила три замка. Каждый из них Ли открыл отдельным ключом.

Когда дверь отворилась, послышался какой-то писк. В прихожей на стене висела панель сигнализации. Над ней была привинчена к стене пластина из блестящей меди на шарнирах. Ли повернул её так, чтобы она опустилась на панель сигнализации, просунул под пластину руку и нажал какие-то кнопки на панели, после чего писк прекратился.

Он украдкой взглянул на Фейт, которая пристально следила за всеми его действиями:

— Излучение Ван Эйка. Вам, наверное, не понять.

Она приподняла бровь:

— Ты прав.

Рядом с панелью сигнализации находилась встроенная в стену небольшая видеокамера. На экране Фейт увидела часть улицы перед калиткой. Очевидно, две эти камеры, внутренняя и внешняя, были связаны между собой.

Ли запер дверь, похлопал по ней рукой:

— Стальная, встроена в специальную металлическую раму. Сам её сделал. Замки можно ставить какие угодно. А вот рама сдаёт первой. Какая-нибудь паршивая два на четыре, и это ещё если повезёт. Рождественский подарок взломщикам всех мастей. Но моя — совсем другое дело. У меня здесь также есть специальные запоры на окнах, внешние детекторы движения, особое защитное устройство телефонной линии системы сигнализации. Так что не пропадём.

— Похоже, ты помешан на охранных системах? — Она иронически улыбнулась.

— Слабо сказано. У меня просто буйное помешательство.

Внезапно Фейт услышала шаги в холле и вопросительно взглянула на Ли. Она успокоилась, увидев, как он весь расплылся в улыбке и пошёл на звук. Через секунду из-за угла вышла старая немецкая овчарка. Ли присел на корточки и начал ласкать большого пса. Тот в полном восторге лёг на спину, и Ли стал нежно почёсывать ему живот.

— Привет, Макс, как поживаешь, мальчик? — Ли погладил пса по голове, и тот начал лизать ему руку. — Более надёжного охранного устройства ещё не изобрели. Не надо беспокоиться о замыканиях в электроцепи, о том, что могут сдохнуть батарейки или же какой-то злодей испортит проводку.

— По-твоему, мы должны остаться здесь?

Ли поднял на неё глаза:

— Хочешь чего-нибудь выпить или перекусить? Работать можно и с полным желудком.

— Чашка горячего чая, вот о чем я мечтала всю дорогу. А на еду пока смотреть не хочется.

Несколько минут спустя они сидели за кухонным столом. Фейт с наслаждением пила чай с травами, а Ли — горячий чёрный кофе. Макс дремал под столом.

— У нас проблема, — начал Ли. — Я заходил в тот коттедж и привёл в действие потайное устройство. Так что наверняка засветился на видеоплёнке.

— О Господи! Возможно, они уже едут сюда.

— Может, и хорошо, что едут. — Ли серьёзно взглянул на Фейт.

— Как это понимать?

— Я не помогаю преступникам.

— Ты считаешь меня преступницей?

— А ты преступница или нет?

Фейт провела пальцем по ободку чашки.

— Я работала с ФБР, а не против них.

— О'кей. И чем же они с тобой занимались?

— Этого я сказать не могу.

— Тогда нечем помочь тебе. Идём, отвезу тебя домой или куда-нибудь ещё. — Ли поднялся.

Фейт схватила его за руку:

— Погоди, пожалуйста. — Мысль о том, что она останется одна, пугала её.

Он опустился на стул и вопросительно посмотрел на Фейт.

— Что именно я должна тебе рассказать, чтобы ты согласился мне помочь?

— Это зависит от того, какая понадобится помощь. Я ничего противозаконного делать не стану.

— Я и не прошу об этом.

— Тогда у тебя нет проблем. Если не считать того, что кто-то хочет прикончить тебя.

Фейт нервно сделала глоток чая под пристальным взглядом Ли.

— Скажи, если они узнали тебя на видеоплёнке, разве мы можем так спокойно сидеть здесь?

— Я обработал эту плёнку. Провёл над ней магнитом.

В глазах Фейт засветилась надежда.

— Думаешь, удалось удалить изображение?

— Не знаю. Я по этой части не большой спец.

— По крайней мере, им нужно время, чтобы восстановить её, да?

— Надеюсь. Но мы имеем дело с очень серьёзными людьми. И в систему видеозаписи они обычно встраивают особую предохранительную систему. Есть, правда, шанс, что полиция попытается извлечь плёнку и она самоуничтожится. Я отдал бы те сорок семь долларов, что лежат у меня в банке, лишь бы именно так и произошло. Превыше всего на свете я ценю анонимность. Но ты все равно должна мне все объяснить, хотя бы в общих чертах.

Фейт молча смотрела на него, с таким выражением, будто он сделал ей почти непристойное предложение.

Ли склонил голову набок:

— Послушай. Я детектив, ясно? Сейчас, применив метод дедукции, я выскажу несколько предположений, а ты будешь говорить, верны они или нет. По рукам? — Фейт молчала, и он продолжил: — Я видел камеры только в гостиной. Столы, стулья, кофе, сахар и прочее тоже находились только в гостиной. По пути я, видимо, задел лазерный луч, и это привело камеры в действие.

— Наверное, так оно и было.

— Так, да не совсем. У меня был код доступа к системе сигнализации.

— И что?

— Да то, что я ввёл этот код и тем самым отключил систему. Почему тогда сработала лазерная ловушка? Получается, что, когда ты заходила туда с парнем, отключавшим сигнализацию, запись с камер все равно велась. К чему это ему было нужно, а?

— Не знаю. — Фейт растерялась.

— Значит, ты есть у них на плёнке, хотя понятия об этом не имела. Теперь попробуем подытожить. Заброшенный домик в лесу, там же система охраны и сигнализации на уровне ЦРУ, федералы, видеокамеры, записывающие устройства. Все это говорит об одном. — Ли выдержал паузу, стараясь подобрать нужные слова. — Они привозили тебя туда, чтобы допрашивать. Но вероятно, не были уверены в искренности твоих намерений, в желании сотрудничать с ними. Или же думали, что кто-то может отбить тебя. Вот и записывали все эти допросы на плёнку, на тот случай, если ты вдруг исчезнешь.

Фейт сдержанно улыбнулась:

— Очень предусмотрительно с их стороны, верно? «На тот случай, если я вдруг исчезну»?

Ли встал, подошёл к окну и долго смотрел куда-то, будто пытаясь найти там, за стенами дома, ответ. Потом его вдруг словно что-то осенило. Нечто такое, о чем следовало бы подумать раньше. Ли совсем не знал этой женщины, и у него мурашки пошли по коже при мысли о том, что он должен сейчас сказать ей.

— У меня для тебя новости.

Фейт вздрогнула:

— Ты это о чем?

— Тебя допрашивали люди из ФБР. Очевидно, они же обеспечивали тебе защиту, как важному свидетелю. Одного из парней, обеспечивающих эту защиту, вдруг убивают. Сам я ранил того парня, который в него стрелял. У федералов на плёнке моя физиономия. — Ли сделал паузу. — Я должен сдать тебя.

Фейт вскочила:

— Что? Ты не смеешь! Не надо, слышишь? Ты ведь сам обещал помочь.

— Если я не сделаю этого, то мне светит весьма неприятное времяпрепровождение в заведении, где парни не прочь позабавиться друг с другом. Самое малое, чем я отделаюсь, так это тем, что лишусь лицензии частного сыщика. Уверен, знай я тебя лучше, сделать это мне было бы куда труднее. Впрочем, не уверен, что в данной ситуации я пощадил бы даже родную бабушку. — Ли надел пиджак. — Кто твой главный куратор?

— Не знаю его имени, — холодно ответила Фейт.

— Ну хоть телефон-то есть?

— Ни к чему хорошему это не приведёт. Сомневаюсь, что он ответит на звонок.

Ли окинул её испытующим взглядом:

— Хочешь сказать, что единственный, с кем ты имела дело, это тот убитый парень?

— Да, — солгала Фейт не моргнув глазом.

— Значит, он тобой занимался, вёл всякие душещипательные беседы и не удосужился назвать своего имени? Что-то не слишком похоже на почерк ФБР.

— Прости. Но это все, что я знаю.

— Неужели?.. Ладно, тогда позволь сказать, что знаю я. До сегодняшнего дня я видел тебя в этом коттедже три раза, и всегда с женщиной. С высокой брюнеткой. И ты сидела, говорила с ней и называла её при этом агент Икс, так, что ли? — Ли подался вперёд, заглянул Фейт в глаза. — Чёртово правило номер один. Сперва надо убедиться, что человек, которому лжёшь, не может доказать обратного. — Он обхватил её за плечи. — Пошли.

— Знаете, мистер Адамс, у вас возникла ещё одна проблема. Но о ней вы почему-то не подумали.

— Вот как? Не объяснишь ли, какая именно?

— Что намерен сказать людям из ФБР, когда приведёшь меня туда?

— Наверное, стоит сказать правду.

— Ладно. Тогда давай разберёмся, в чем состоит эта правда. Итак, ты следил за мной по поручению человека, имени и должности которого ты не знаешь. Стало быть, никаких доказательств, что тебе велели следить за мной, у тебя нет. Пустые слова. Причём получалось у тебя это неплохо, даже ФБР ни о чем не догадалось. Сегодня вечером ты побывал в этом доме. Твоё лицо на видеоплёнке. Агент ФБР убит. Ты стрелял из своего пистолета. Сказал, будто ранил какого-то другого мужчину, но опять-таки нет никаких доказательств, что этот мужчина там был. Факты следующие: ты был в этом доме, и я в нем бывала. Вот и все. Ты стрелял, и агент ФБР мёртв.

— Ну, знаешь, — рассердился Ли. — Парня убили из другого оружия, доказать это несложно.

— А может, ты его просто выбросил.

— Тогда зачем я увёз тебя оттуда? Ведь куда проще было бы пристрелить тебя там же, на месте, если я убил агента.

— Я говорю не то, что думаю сама, мистер Адамс. Просто пытаюсь объяснить, что ФБР тебя заподозрит. Впрочем, если в твоём прошлом нет ничего порочащего или подозрительного, возможно, они тебе и поверят. — И Фейт небрежно добавила: — Подопрашивают год, а потом отпустят, если ничего не всплывёт.

Ли хмуро посмотрел на неё. Недавнее его прошлое можно было назвать почти безупречно чистым. Но чем дальше в него углубляться, тем мутнее станут воды. В самом начале карьеры частного сыщика Ли совершал поступки, которых ни за что не совершил был теперь. Не то чтобы незаконные, но их было бы очень трудно объяснить федеральным агентам.

И потом эта его бывшая. Строчила на Ли жалобы ещё до того, как напала на золотую жилу в лице счастливчика Эдди. Утверждала, что муж её оскорбляет, иногда впадает в буйство. Да Ли точно впал бы в буйство, оставшись с ней во всем этом дерьме. Всякий раз, когда Ли вспоминал о синяках на руках и лице дочурки, всякий раз, когда наведывался к ним в этот позолоченный крысятник, в глазах у него темнело от ярости. А Триш, не моргнув глазом, твердила, что Рене свалилась с лестницы. Стояла и лгала ему, глядя прямо в глаза, а он, Ли, прекрасно видел на щёчке дочери отпечатки пальцев. Однажды он так озверел, что схватил лом и разнёс в пух и прах машину Эдди. Ли прибил бы и этого мерзавца, если б тот не спрятался в ванной. Заперся там и вызвал копов.

Неужели ему действительно так хочется, чтобы ФБР копалось в его прошлом? С другой стороны, если он отпустит эту женщину и федералы вычислят его, что тогда? Куда ни кинь, всюду клин.

Фейт заговорила почти ласковым тоном:

— Хочешь доставить меня к вашингтонскому офису? Могу подсказать адрес. Угол Четвёртой и Эф-стрит.

— Ладно, ладно, ты меня убедила! — пылко воскликнул Ли. — Но знаешь, я никого не просил вываливать мне на голову все это дерьмо.

— Я тоже не просила тебя влезать в это дело, но…

— Что «но»?

— Но если б ты сегодня не оказался там, меня бы наверняка уже не было в живых. Извини. Мне сразу следовало поблагодарить тебя. Спасибо тебе.

Подозрения остались, но гнев Ли постепенно улетучивается. Эта женщина или действительно искренна с ним, или же самая ловкая обманщица. Впрочем, не исключена комбинация и того, и другого. В конце концов, здесь Вашингтон.

— Всегда рад помочь даме, — сухо отозвался он. — Ладно. Допустим, я тебя не сдам. Где ты проведёшь остаток ночи?

— Мне нужно убраться отсюда, и поскорее, чтобы хорошенько все обдумать.

— ФБР не позволит тебе разгуливать на свободе. Полагаю, ты нарушила какую-то договорённость с ними, верно?

— Пока ещё нет. А если даже и так, не кажется ли тебе, что у меня есть все основания обвинить их в провале?

— За что эти люди пытались убить тебя?

— Как только найдётся место, где я смогу спокойно подумать, тогда и решу, что делать дальше. Вполне возможно, что добровольно вернусь в ФБР. Но я не хочу умирать. Не хочу, чтоб умирали связанные со мной люди. — Фейт многозначительно взглянула на него.

— Ценю твою заботу, но как-нибудь сумею себя защитить. Так куда именно ты собираешься бежать? И как будешь туда добираться?

Фейт хотела было что-то сказать, но передумала. Она смотрела на Ли тревожно и хмуро.

— Если не будешь доверять мне, Фейт, ничего у тебя не получится, — мягко и убедительно произнёс Ли. — Могу, конечно, и отпустить тебя, но ещё не решил, стоит ли. Многое зависит от того, что ты думаешь об этом. Если ты нужна ФБР, чтоб свалить каких-то могущественных негодяев… кстати, пока все, что я видел, вроде бы указывает на это, то я на стороне федералов.

— Что, если я соглашусь вернуться, если они предоставят мне гарантии безопасности?

— Не лишено смысла. Но где гарантии, что ты вернёшься?

— А что, если ты пойдёшь со мной? — быстро спросила Фейт.

Ли нечаянно задел ногой лежавшего под столом Макса, тот вылез и укоризненно уставился на хозяина.

— Для того чтобы опознать тебя на плёнке, им понадобится время, — торопливо продолжила Фейт. — Но тот человек, которого ты ранил, — что, если он тоже опознает тебя и расскажет тем, кто его нанял? Тогда получается, что и ты в большой опасности.

— Ну, не уверен, что…

— Ли, — возбуждённо перебила его Фейт, — тебе никогда не приходило в голову, что человек, нанявший тебя следить за мной, следил и за тобой? Он мог использовать тебя, чтобы начать перестрелку.

— Что ж, если они следили за мной, то могли проследить и за тобой, — возразил Ли.

— А что, если они захотят повесить все на тебя?

Ли задумчиво присвистнул, осознавая безнадёжность своей ситуации. Ну и ночка выдалась, черт бы её побрал! Ведь он должен был это предвидеть. Анонимный клиент. Большая сумма наличными в виде аванса. Загадочная мишень. Заброшенный коттедж. Нет, он, наверное, был не в себе, когда согласился принять такое предложение.

— Да, слушаю, продолжай.

— У меня есть ячейка в депозитном банке округа Колумбия. Там наличные и две пластиковые карточки на другое имя. Если все забрать, это позволит нам убраться отсюда далеко и быстро. Проблема в одном: они могут следить за этим банком, предполагая, что я приду за деньгами. Поэтому мне нужна твоя помощь.

— Но у меня нет доступа к твоей ячейке.

— Ты поможешь мне проследить за местом, убедиться, что слежки там нет. Ты в этих делах мастер. Я войду, заберу все из ячейки и тут же выйду. Постараюсь проделать все это как можно скорее. Если заметим что-то подозрительное, всегда успеем удрать.

— Звучит так, словно мы собираемся ограбить этот банк, — недовольно заметил Ли.

— Клянусь Богом, все, что хранится в ячейке, принадлежит мне.

Ли почесал в затылке.

— Ладно, возможно, и получится. Ну а потом что?

— Потом мы отправимся на юг.

— Куда именно?

— На побережье Каролины. Там у меня есть домик.

— И ты зарегистрирована как его владелица? Они проверят и там.

— Я купила его от имени корпорации и подписала бумаги другим именем. Куда больше меня беспокоишь ты. Тебе нельзя путешествовать под твоим именем.

— Обо мне не волнуйся. У меня больше имён, чем у Ширли Маклейн, к тому же есть бумаги, подтверждающие это.

— Тогда все получится.

Ли взглянул на Макса. Пёс дремал, положив большую тяжёлую голову хозяину на колени. Ли нежно потрепал его за ухом.

— И надолго это?

Фейт покачала головой:

— Пока трудно сказать. Возможно, на неделю.

Ли вздохнул:

— На первом этаже живёт дамочка, которая позаботится о Максе.

— Так ты согласен?

— Надеюсь, ты уже поняла, что я за человек. Никогда не отказываю в помощи тому, кто в ней действительно нуждается. Но и роль дурачка-простофили тоже не по мне.

— Ты не произвёл на меня впечатления дурачка-простофили.

— Хочешь посмеяться? Тогда скажи это моей бывшей жене.

Глава 11

Старинный городок Александрия находился на севере Виргинии, на берегу реки Потомак, примерно в пятнадцати минутах езды к югу от Вашингтона, округ Колумбия. Близость большой реки — именно поэтому здесь и был некогда основан город и довольно долго процветал, став крупным портом. Да и теперь жить в нем было приятно и комфортно, хотя река давно уже утратила свою ведущую роль в развитии Александрии.

Там в основном селились старые богатые семьи, а также нувориши, которые жили в элегантных кирпичных и каменных особняках конца восемнадцатого — начала двадцатого века. Несколько улиц были до сих пор вымощены булыжником, как уверяли старожилы, тем самым, по которому некогда разъезжали в каретах и верхом Вашингтон и Джефферсон. А дом, где провёл детство прославленный генерал и участник Гражданской войны Роберт Эдуард Ли, стоял на Ороноко-стрит, напротив другого его дома — того, где прошла юность этого выдающегося человека. Сама улица была названа в честь особого сорта прославленного виргинского табака, который здесь выращивали. Многие тротуары в городке были вымощены кирпичом; он окружал многочисленные старые деревья, издревле дававшие тень улицам, домам и их обитателям. Дворы и сады располагались за железными изгородями. Их наконечники были выкрашены золотой краской, в подражание бывшей европейской моде.

В этот ранний час на улочках старого города царила тишина: только дождь стучал по мостовой и ветер завывал в узловатых ветвях древних деревьев, вершины которых, казалось, цеплялись за низко плывшие серые тучи. Названия улиц свидетельствовали о колониальном происхождении городка: Кинг, Куин, Дьюк и Принс-стрит. Специальных мест для парковки здесь не было, поэтому на обочинах узких улочек теснились автомобили самых разнообразных марок и моделей. Рядом с двухсотлетними домами их кузова, блестящие хромом и металлом, выглядели особенно неуместно. Казалось, время повернуло вспять и из-за поворота вот-вот появится повозка или карета, запряжённая лошадьми.

Узкое четырехэтажное здание городского муниципалитета на Дьюк-стрит затесалось среди двухэтажных особняков и не отличалось особыми архитектурными достоинствами. В маленьком дворе одинокий скособоченный клён, в развилке меж ветвей полно облетевшей листвы. Изгородь из сварного железа в приличном, но не самом лучшем состоянии. Ни сад с растениями перед входом, ни задний двор, ни фонтан, ни кирпичная кладка стен не отличали этот дом от соседних.

Внешний вид здания был несколько запущенный, но внутри находилась элегантная обстановка. Все это объяснялось довольно веской причиной: Дэнни Бьюканан не хотел, чтобы фасад и двор бросались в глаза.

Горизонт осветили первые лучи солнца, а Бьюканан, уже одетый, сидел в маленькой библиотеке овальной формы, соседствовавшей со столовой. Внизу Бьюканана ждала машина, чтобы отвезти его в аэропорт Рейгана.

Сенатор, с которым предстояло встретиться Бьюканану, был членом одного из самых важных сенатских комитетов — комитета по ассигнованиям. Вместе с различными подкомитетами он контролировал правительственные кошельки. Но гораздо важнее для Бьюканана было то, что этот человек возглавлял также подкомитет по иностранным капиталовложениям, определявший, куда именно направятся деньги, предназначенные для помощи зарубежным странам. Этот высокий джентльмен с благородной внешностью, безупречными манерами и уверенным голосом был давнишним знакомым и партнёром Бьюканана. Он упивался властью, обретённой благодаря высокой должности, и жил на более широкую ногу, чем позволяли средства. Вознаграждения за отставку, которое должен был доставить ему Бьюканан, с лихвой хватило бы на несколько жизней.

Мошенническая схема Бьюканана развивалась неспешно. Сначала он изучал всех «игроков» на вашингтонском поле, даже тех, кто имел самое отдалённое отношение к достижению его цели, проверял, можно ли их подкупить. Многие члены конгресса были весьма состоятельными людьми. Многие, но далеко не все. Зачастую работа в конгрессе становилась для чиновников настоящим финансовым и семейным кошмаром. Члены конгресса жили на два дома, а квартиры и дома в Вашингтоне, как известно, далеко не дёшевы. Нередко их семьи не переезжали вместе с ними в столицу. Бьюканан подходил к потенциальному клиенту, падкому на деньги, и начинал прощупывать его на предмет возможного сотрудничества. Предлагаемая им сумма была поначалу невелика, но быстро увеличивалась, если клиент проявлял должный энтузиазм. Отбор шёл вполне успешно; Бьюканану всегда попадались люди, готовые обменять голоса и влияние на мирские соблазны. Возможно, они сознавали зыбкость границ между тем, что предлагает им Бьюканан, и тем, что каждый день происходит в Вашингтоне. Бьюканана не интересовало их отношение к конечной цели. Впрочем, эти люди никогда не отказывали в увеличении финансовой помощи слаборазвитым странам, и для него это было главным.

И ещё все они видели коллег, с неподдельным энтузиазмом занимающихся лоббированием уже после службы в конгрессе. Но кому нужно так надрываться? Бьюканан, уже имея богатый опыт, знал, что бывшие члены конгресса, как правило, никудышные лоббисты. Этим гордецам претило явиться туда, откуда они пришли, с протянутой рукой и просить о милости бывших коллег, на которых уже не имели никакого влияния. Гораздо лучше использовать их, пока они в обойме, обладают влиянием и властью. Сначала заставить их как следует потрудиться и позже щедро заплатить за труды. Есть ли что-нибудь лучше такого расклада?

Любопытно, подумал Бьюканан, понимает ли все это тот, с кем он назначил встречу на сегодня? Тот, кого он уже предал. Впрочем, предательство в этом городе всегда прекрасно оплачивалось. Но каждый продолжал цепляться за кресло, пока не стихнет музыка. Сенатор, конечно, огорчится. Что ж, придётся и ему разделить участь всех остальных.

Внезапно Бьюканан почувствовал неимоверную усталость. Ему не хотелось садиться в машину, не хотелось лететь на самолёте, но делать было нечего. Долг есть долг. «Неужели я по-прежнему принадлежу к классу филадельфийской прислуги?»

Только тут Бьюканан обратил внимание на стоящего рядом с ним высокого и плотного мужчину.

— Вам просили передать привет, — сказал тот. Все считали его водителем Бьюканана. На самом деле он был человеком Торнхила, обязанным опекать Бьюканана и пристально следить за всеми его действиями.

— И вы, пожалуйста, предайте мистеру Торнхилу самые искренние мои пожелания. Пусть живёт долго и не стареет ни на день, — ответил Бьюканан.

— Произошли важные изменения, о которых вам следует знать, — ровным голосом сообщил «водитель».

— А именно?

— Локхарт сотрудничает с ФБР с целью свалить вас.

У Бьюканана закружилась голова, и он испугался, что его вырвет.

— О чем это вы, черт возьми?

— Эта информация только что получена от одного из наших оперативных агентов внутри Бюро.

— Это означает, что они схватили её? Заставили работать на себя? — «Точно так вы поступили со мной».

— Нет, она сама пришла к ним.

Бьюканан едва сохранял спокойствие.

— Расскажите мне все, — попросил он.

«Водитель» выдал в ответ поток лжи, смешанной с правдой и полуправдой. Каждое слово он произносил с одинаковой, хорошо отработанной искренностью.

— Где сейчас Фейт?

— Исчезла. Залегла на дно. ФБР ищет её.

— Много ли она успела им рассказать? Следует ли мне готовиться к отъезду из страны?

— Нет. Игра только началась. И похоже, на основании того, что она им выложила, ещё нельзя предъявить обвинения. Рассказала им обо всем процессе, пояснила, как он осуществляется, а вот кто в него вовлечён, пока умолчала. Однако это не означает, что они не могут начать преследовать кого-то на основании выводов, сделанных из полученной от неё информации. Но им следует соблюдать крайнюю осторожность. Их мишени — не какие-нибудь там гамбургеры в «Макдоналдсе».

— И почтённый мистер Торнхил понятия не имеет, где находится Фейт? Надеюсь, хотя бы в этом случае шестое чувство не подведёт его?

— На этот счёт у меня нет информации, — ответил мужчина.

— Скверно же обстоят дела в разведывательном управлении, — иронически заметил Бьюканан, выдавив улыбку. Полено в камине, громко затрещав, выплюнуло на экран комок пенистой слизи. Бьюканан наблюдал за тем, как этот плевок, испаряясь, медленно сползает по сетчатой ткани. Деваться некуда, существованию его пришёл конец. В этом явно просматривается некий символ его собственной судьбы. — Может, мне стоит попытался отыскать её?

— Нет, теперь это не ваша забота.

Бьюканан уставился на водителя. Неужели этот идиот действительно только что сказал это?

— Да, но не вас отправят в тюрьму.

— Все будет нормально. Все получится. Продолжайте то, что начали.

— Мне нужна полная информация, вам ясно? — Бьюканан отвернулся к окну и наблюдал за реакцией «водителя» в зеркальном отражении стекла. Стоило ли произносить эти резкие слова? Бьюканан понял: этот раунд проигран им вчистую. Теперь уже ничего не исправить.

На улице было темно, никакого движения не наблюдалось, лишь знакомое цоканье белок, прыгающих по деревьям с ветки на ветку в надежде на выживание. В такой же игре задействован и он, Бьюканан, только более опасной и жестокой, чем прыжки по скользкой коре деревьев высотой в тридцать футов. Вот ветер начал раскачивать их кроны, издавая низкий завывающий стон, который слышишь порой в каминной трубе. В комнату вместе с порывом ветра просочился горьковатый дымок.

«Водитель» взглянул на часы.

— Через пятнадцать минут надо выезжать, иначе опоздаем на самолёт. — Он подхватил портфель Бьюканана, развернулся и вышел.

Роберт Торнхил всегда проявлял крайнюю осторожность в контактах с Бьюкананом. Никаких телефонных звонков — ни в дом, ни в офис. Личные встречи обставлялись так, чтобы не вызвать ни тени подозрения, в местах, за которыми сложно вести наблюдение. Уже самая первая встреча вызвала у Бьюканана непривычное чувство беспомощности перед собеседником, что в обычной жизни случалось с ним крайне редко. Торнхил совершенно спокойно, с непроницаемым видом представил веские доказательства противозаконных сделок Бьюканана с членами конгресса и высокопоставленными чиновниками; прослеживались связи даже с Белым домом. Все было записано на плёнку: обсуждения схем голосования, способов обойти законы, откровенные разговоры о том, что их ждёт после ухода в отставку, и какое и в какой именно форме они получат вознаграждение. Людям из ЦРУ удалось распутать сложную паутину подставных фондов и корпораций, созданных Бьюкананом для передачи денег чиновникам.

— Теперь будете работать на меня, — без обиняков заявил ему Торнхил. — Продолжайте делать то, что делали, до тех пор, пока моя сеть не станет крепче стали. И тогда вы отойдёте в сторону, чистенький, как младенец, и в игру вступлю я.

— Меня упекут в тюрьму, — возразил Бьюканан. — И никакие прежние заслуги мне не зачтутся.

Торнхил, как вспомнил теперь Бьюканан, проявил признаки лёгкого раздражения:

— Простите, если выразился не совсем ясно. На кону не тюрьма. На кону ваша жизнь. Вам остаётся работать на меня или расстаться с жизнью.

Бьюканан побледнел, но все ещё не сдавался:

— Государственный служащий угрожает мне убийством?

— Я особый государственный служащий. Я работаю в экстремальных обстоятельствах. И это оправдывает многие мои поступки.

— Мой ответ тот же. Нет.

— Вы говорите и за Фейт Локхарт? Или мне следует проконсультироваться с ней?

Эти слова произвели на Бьюканана впечатление разорвавшейся бомбы. Он понял: Роберт Торнхил не шутит. В манерах, внешности и речах этого джентльмена не было и намёка на шутку. И если порой он произносил нечто вроде: «Извините, но ничего не поделаешь», то на следующий день ты мог расстаться с жизнью. Торнхил очень осторожный, целеустремлённый, сосредоточенный и безжалостный человек. Так тогда подумал о нем Бьюканан. И ему пришлось пойти на сделку. С одной целью — спасти Фейт.

Теперь Бьюканан отчётливо видел подоплёку всех мер предосторожности, принимаемых Торнхилом. ФБР следило за ним. Что ж, они делали только свою работу. Бьюканан сомневался, что ФБР вливалось в команду Торнхила, когда дело доходило до тайных операций. Впрочем, у каждого есть ахиллесова пята. Поняв, что Бьюканан очень дорожит Фейт Локхарт, он теперь давил на него. Бьюканан уже давно пытался отыскать слабое место Торнхила.

Он развернулся в кресле и посмотрел на картину, висевшую на стене библиотеки. Портрет маслом — мать и дитя. Лет восемьдесят он провисел в каком-то частном музее. И, как выяснилось позже, принадлежал кисти одного из мастеров Ренессанса, впрочем, не слишком известного. Здесь мать выглядела защитницей, а её младенец — слабым и уязвимым. Изумительные краски, искусно выписанные лица, отблеск света на кисти руки матери, придававший особую изысканность и достоверность образу, — все это завораживало любого, кто хоть раз видел картину. Нежный изгиб пальчика, сияние глаз — каждый мазок кистью, каждая деталь выглядели необычайно живо. Казалось, ощущение живости и достоверности усилилось за четыреста лет.

Вот пример идеальной обоюдной любви, ничто не могло осложнить её или поставить под сомнение. На одном, самом примитивном уровне, простая биологическая связь. На другом — явление, осенённое Божественным прикосновением. Эта картина была одним из самых ценных приобретений Бьюканана. К сожалению, скоро придётся её продать. Да и весь дом, возможно, тоже. Деньги у Бьюканана кончались, их катастрофически не хватало даже на оплату услуг удалившихся от дел чиновников. Иногда Бьюканан испытывал угрызения совести — из-за того, что до сих пор не расстался с этой картиной. Ведь продав её, он поможет стольким людям. Но созерцание её приносило ему покой и утешение. В этом было что-то возвышенное. Да, эгоизм, конечно, причём в самом чистом виде, но ничто не доставляло Бьюканану большего наслаждения.

Впрочем, в такой момент это лишалось смысла. Ему пришёл конец, это ясно. Он понимал: Торнхил ни за что не позволит ему выйти сухим из воды. Никаких иллюзий насчёт того, что и люди его будут жить счастливо и спокойно на пенсии, Бьюканан не питал. Все они — его рабы и должны только ждать. И этот человек из ЦРУ, несмотря на любезность и даже утончённость манер, всего лишь шпион. А кто такие шпионы, как не самые завзятые лжецы? Однако Бьюканан надеялся подкрепить соглашение с ним при помощи своих карманных политиков. И то, что обещал Торнхил в ответ на помощь, Бьюканан непременно получит, нравится им это или нет.

Отблески пламени, играющие в камине, осветили лицо женщины на картине, и Бьюканану показалось, что он видит перед собой Фейт Локхарт. Такое случалось с ним не впервые. Взгляд его скользнул по полным губам, которые казались то чувственными, то капризно надутыми, в зависимости от освещения. Продолговатое лицо с тонкими чертами, волосы золотистые, а не каштаново-рыжие. Хотя если свет падает под определённым углом, они почти такие же, как у Фейт. И ещё глаза, от которых невозможно оторваться. Зрачок левого глаза слегка смещён, и это придаёт особую выразительность и глубину взгляду. И этот же недостаток словно наделяет женщину на картине властью видеть насквозь всех и каждого.

Первую встречу с Фейт он запомнил в мельчайших деталях. Выпускница колледжа, она ворвалась в его жизнь с энтузиазмом новообращённой миссионерки, готовой устремиться на помощь всему миру. В каком-то смысле Фейт была ещё сырым, незрелым материалом; поразительно наивная во многих отношениях, она знать не знала о том, как живут в Вашингтоне. И тем не менее, Фейт умела приковать к себе внимание, стоило ей появиться в комнате. Ну просто кинозвезда. Она была смешлива, но тут же, без всякого перехода, становилась очень серьёзной. Фейт умела польстить любому, гладила человека по голове, впиваясь в него мёртвой хваткой. Она незаметно и ненавязчиво добивалась всего, что считала нужным. Поговорив с ней минут пять, Бьюканан понял: в этой женщине есть все качества, необходимые для процветания в жизни. Первый месяц работы показал, что он не ошибся. Фейт усердно исполняла все его задания, трудилась, не зная усталости, вникала в суть дела, приводила игроков на поле в такое состояние, когда ими можно было вертеть, как заблагорассудится. И даже шла дальше. Фейт знала, что нужно каждому конкретному человеку, чтобы уйти с чувством победителя. Сжечь мосты в этом городе означало, что тебе уже не выжить. Рано или поздно понадобится помощь, а память у жителей этого столичного города особенно долгая. Упорная и живучая, как росомаха, Фейт терпела одно поражение за другим на многих фронтах, но не отступалась, пока не достигала победы. Таких, как она, Бьюканан ещё никогда не встречал. Они были вместе пятнадцать лет, дольше, чем многие супружеские пары. Фейт стала его семьёй. Той самой дочерью, тем ребёнком, иметь которого Бьюканан некогда отказался. И что теперь? Как ему защитить свою маленькую девочку?

Под мерный шелест дождя по крыше и завывание ветра в старой каминной трубе Бьюканан забыл о том, что его ждёт машина, забыл о самолёте, обо всех своих проблемах. Он не сводил глаз с портрета, на котором мягко играли блики догорающего пламени. Но завораживало его вовсе не произведение великого мастера.

Фейт не предавала его. Что бы ни говорил ему Торнхил, он в это никогда не поверит. Но теперь Фейт под подозрением у Торнхила, а это означает, что она в смертельной опасности. Бьюканан не сводил глаз с полотна.

— Беги, Фейт, беги, уноси ноги как можно быстрее, — еле слышно пробормотал он. И в голосе его слышалось отчаяние отца, видящего, как страшная смерть гонится по пятам за его ребёнком. Перед лицом матери-защитницы на полотне Бьюканан чувствовал себя ещё более бессильным.

Глава 12

Брук Рейнольдс сидела в своём арендованном офисе, который находился примерно в десяти кварталах от здания оперативного отдела ФБР в Вашингтоне. Бюро иногда снимало такие офисы для своих агентов, занятых особо сложными и тайными расследованиями. Если бы такого агента подслушали где-нибудь в кафетерии или в коридоре, это привело бы к катастрофическим последствиям. Все дела, которыми занималось подразделение, выявлявшее случаи коррупции в среде госслужащих, носили весьма деликатный характер. «Клиентами» этого подразделения были вовсе не грабители банков в масках и с пушками наготове. Об этих людях часто писали на первых полосах газет, их часто показывали в телевизионных новостях, где они давали интервью.

Рейнольдс нагнулась, сняла лодочки на плоской подошве и потёрла ноющую от боли ступню о ножку кресла. Казалось, болят и ноют не только ноги, но все тело. Сухожилия словно стянуты, кожа раздражена, горло саднит. Хорошо, что ещё жива. В отличие от Кена Ньюмана. Первым делом Рейнольдс позвонила его жене, сказала, что хочет заехать и поговорить.

И отправилась к ней домой. О причинах визита Рейнольдс не сообщила, но Энн Ньюман уже знала, что её муж погиб. Рейнольдс поняла это из нескольких невнятных слов, произнесённых несчастной женщиной.

Обычно агента сопровождает в этой печальной миссии кто-то из старших по званию. Семья погибшего должна знать, что все Бюро, от старших до младших по чину, скорбит о случившемся. Однако Рейнольдс не стала дожидаться сопровождающего. Рейнольдс считала, что ответственность за смерть Кена лежит на ней, поэтому именно она должна сообщить семье о его гибели.

Приехав к Ньюманам, Рейнольдс сразу перешла к сути дела, обойдясь без подготовительной речи, чтобы не усугубить страдания вдовы. И соболезнования, принесённые ею несчастной, были самыми искренними. Рейнольдс никуда не спешила. Она обняла Энн, утешала её, проливала вместе с ней слезы. По мнению Рейнольдс, Энн стойко отнеслась к полному отсутствию информации. Гораздо лучше, чем отнеслась бы к этому сама Рейнольдс, если бы оказалась на её месте.

Энн разрешат увидеть тело мужа, после чего главный патологоанатом штата произведёт вскрытие. При этом обязаны присутствовать Конни и она, Рейнольдс, наряду с представителями полицейского управления штата Виргиния и прокуратуры, как положено в подобных случаях. Разглашать информацию о результатах вскрытия категорически возбранялось.

Они также рассчитывают на помощь Энн Ньюман, которой придётся держать под контролем скорбящих родственников и членов семьи. Конечно, наивно ожидать, что сокрушённая горем женщина поможет федеральному агентству, при том что ей даже не сообщили истинных причин и обстоятельств смерти мужа. Но таковы правила.

Покидая дом несчастной Энн, — детей забрали к себе друзья, — Рейнольдс не могла отделаться от ощущения, что в смерти мужа Энн винит прежде всего её. И, направляясь к машине, Рейнольдс отчасти соглашалась с ней. Вина же, которую испытывала сейчас Рейнольдс, напоминала занозу, глубоко засевшую в коже. Но не простую заострённую деревяшку, а как бы живое существо, свободно перемещающееся внутри её тела, в поисках места, где можно угнездиться, разрастись и постепенно убить свою жертву.

Выйдя из дома Ньюманов, Рейнольдс лицом к лицу столкнулась с директором ФБР, приехавшим выразить соболезнования вдове. Он также сказал сочувственные слова Рейнольдс, трагически потерявшей напарника. А затем сообщил, что ему передали содержание её разговора с Масси, и он склоняется в пользу её суждений. При этом директор дал понять, что желательно как можно скорее получить результаты расследования.

И вот теперь, заметив беспорядок, царивший в офисе, Рейнольдс вдруг подумала, что он вполне отражает сумятицу и хаос в её личной жизни. Большой письменный стол и более маленький, приставленный к нему, столик для переговоров были сплошь завалены папками с открытыми и незаконченными делами. От папок, книг и документов ломились полки, бумаги лежали кипами на полу и даже на диване, на котором иногда спала Рейнольдс, находясь вдалеке от детей.

Нет, конечно, она не бросила детей на произвол судьбы. С ними постоянно проживала няня, за ними приглядывала также девочка-подросток, дочка этой самой няни. И все же Рейнольдс мучило, что она не обеспечила своим детям нормальную жизнь. Розмари, чудесная женщина из Центральной Америки, обожала детей почти так же, как Рейнольдс, поддерживала в доме фантастическую чистоту и порядок. Еда всегда была приготовлена, одежда и бельё постираны и поглажены. Обходилось все это Рейнольдс примерно в четверть месячной зарплаты, и такая работа по дому стоила каждого потраченного пенни. Но после развода Рейнольдс придётся туго, она это хорошо понимала. Бывший муж не станет платить алименты. Он работал фотографом, снимал моделей, порой трудился дни и ночи напролёт, порой находился в долгом творческом простое. Рейнольдс ещё крупно повезёт, если её не заставят выплачивать алименты мужу. Ни о какой поддержке детям с его стороны нечего и мечтать, он сам до сих пор большой ребёнок. Таким на лбу надо ставить клеймо: «Папочка заслуживает порки».

Рейнольдс взглянула на часы. Как раз сейчас в лаборатории ФБР эксперты работают над изъятой плёнкой. Поскольку Рейнольдс получила особо секретное задание и о нем знали всего лишь несколько сотрудников, любая лабораторная работа проводилась под кодовым названием дела и вымышленным номером файла. Идеально было бы, конечно, иметь свой штат лабораторных сотрудников, но это потребует огромных дополнительных расходов, не вписывающихся в бюджет ФБР. Даже элитные подразделения по борьбе с преступностью должны довольствоваться тем, что даёт им Дядя Сэм. Обычно в таких случаях назначали особого агента, связующее звено между командой Рейнольдс и подразделениями экспертных служб, с целью координации действий между ними. Но в данном случае Рейнольдс не располагала временем, чтобы создать нормальные каналы связи. Она сама отвозила плёнку в лабораторию, и по распоряжению её непосредственного начальника этой плёнкой теперь занимались в первую очередь.

После визита к Энн Ньюман Рейнольдс отправилась домой. Полюбовавшись спящими детишками и приласкав их, она приняла душ, переоделась и поехала в офис работать. Все это время из головы у неё не выходила чёртова плёнка. И вдруг, словно в ответ на эти мысли Рейнольдс, зазвонил телефон.

— Да?

— Вам лучше подъехать лично, — сказал мужской голос. — Должен предупредить: новости не из приятных.

Глава 13

Фейт проснулась словно от толчка. Посмотрела на часы. Уже почти семь. Ли настоял, чтобы она хоть немного передохнула, но Фейт не ожидала, что проспит так долго. Она села в постели и почувствовала, что голова как чугунная. Все тело ныло, и, перекинув ноги через край кровати, Фейт вдруг ощутила лёгкую тошноту. Спала она одетой, в костюме, лишь успела снять туфли и трусики перед тем, как забраться под одеяло.

Поднявшись с постели, Фейт пошла в ванную и взглянула на себя в зеркало. Боже! Волосы встрёпанные, лицо измятое, одежда грязная, а в голове полный сумбур. Ничего себе начался денёк.

Она включила душ и вернулась в спальню раздеться. Сняла с себя все и стояла голая посреди комнаты, когда в дверь постучал Ли.

— Да? — нервно откликнулась Фейт.

— Перед тем, как встать под душ, мы должны кое-что сделать, — сказал он через дверь.

— Что именно и зачем все это? — По спине у неё пробежали мурашки. Она быстро накинула одежду.

— Можно войти? — нетерпеливо спросил Ли.

Фейт отперла дверь.

— Что, собственно… — Слова замерли у неё на губах Фейт. Она чуть не вскрикнула, увидев человека на пороге.

Этот мужчина вовсе не походил на Ли Адамса. У него была короткая стрижка, обесцвеченные волосы щетинились мокрыми прядями. Под тон волосам короткая светлая бородка и усики, на носу солнечные очки, закрывающие пол-лица. И ещё глаза… теперь они казались не ярко-синими, а карими.

При виде её реакции мужчина усмехнулся:

— Вот и славно. Значит, прошёл тест.

— Ли?..

— Маскировка необходима, иначе мимо ФБР не проскользнуть.

С этими словами Ли протянул Фейт ножницы и коробочку с краской для волос.

— За короткими волосами ухаживать легче. И ещё мне кажется, что привлекательность блондинок сильно преувеличивают.

Она тупо смотрела на него.

— Хочешь, чтобы я остригла волосы? А потом перекрасила их?

— Нет. Постригу тебя я сам. Ну а потом, если угодно, могу и покрасить.

— Нет, это невозможно. Я не хочу.

— Придётся.

— Понимаю, в данных обстоятельствах это выглядит довольно глупо…

— Ты права, в данных обстоятельствах это очень глупо. Станешь брюнеткой, но это лучше, чем оказаться трупом.

Фейт попыталась возразить, но поняла, что Ли прав.

— Как подстричься? Совсем коротко?

Слегка склонив голову набок, Ли критически осмотрел её со всех сторон.

— Как насчёт стрижки в стиле Жанны д'Арк? Немного по мальчишески, но очень круто.

Фейт уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Потрясающе. По-мальчишески, но круто. Вот уж не думала, что все мои проблемы можно решить с помощью ножниц и тюбика с краской.

Они прошли в ванную. Ли защёлкал ножницами. Фейт крепко зажмурилась.

— Покрасить тебя? — спросил он, закончив стрижку.

— Да уж, будь любезен. А то мне страшно глаза открыть.

Они долго возились у раковины, мыли и споласкивали. От въедливого запаха краски Фейт слегка подташнивало на пустой желудок, но когда, наконец, она решилась взглянуть на себя в зеркало, то была приятно удивлена. Совсем не так плохо, как ей казалось. Короткие волосы подчёркивали форму головы, как выяснилось, просто замечательную. Тёмные волосы прекрасно сочетались с цветом кожи.

— Вот теперь полезай в душ, — сказал Ли. — Не бойся, краска не смоется. Фен под раковиной. Чистая одежда на постели.

Фейт окинула взглядом его крупную крепкую фигуру:

— Размеры у нас разные.

— Не беспокойся. Тряпок у меня полно.

Тридцать минут спустя Фейт вышла из спальни, облачённая в джинсы и фланелевую рубашку, куртку и сапожки на низком каблучке. Словом, превратилась из служащей в строгом костюме в студентку колледжа. И сразу почувствовала себя на несколько лет моложе. Короткие тёмные волосы окаймляли лицо, отчего заметно выигрывал цвет щёк и глаз. Новизна порой бывает так приятна.

Ли, сидевший за кухонным столом, оглядел Фейт и одобрительно кивнул:

— Тебе идёт. Здорово смотришься.

— Все только благодаря тебе. — Она посмотрела на его влажные волосы и спросила: — У тебя что, есть в доме вторая ванная?

— Нет, только одна, та, что в спальне. Принял душ, пока ты спала. Даже не стал сушить их феном, боялся тебяразбудить. Видишь, какой я деликатный и заботливый парень. Ещё не раз убедишься в этом.

Фейт поморщилась. Не так уж приятно узнать, что, когда она спала, Ли шастал по спальне. И ей представился Ли Адамс в образе эдакого маньяка, плотоядно щёлкающего ножницами и подкрадывающегося к постели, где она лежала раздетая и беззащитная.

— Да, должно быть, я вырубилась серьёзно, — небрежно заметила Фейт.

— Это уж точно. Я тоже вздремнул чуток. — Ли продолжал испытующе рассматривать её. — А знаешь, тебе лучше без макияжа.

Фейт улыбнулась:

— Красиво врёшь, ничего не скажешь. — Она разгладила перед рубашки. — Кстати, ты всегда держишь в квартире дамские шмотки?

Ли натянул носки, надел теннисные туфли. На нем были джинсы и белая майка, туго облегающая грудь. Бицепсы с вздувшимися венами так и ходили ходуном под гладкой загорелой кожей. От внимания Фейт также не укрылось, какая крепкая и толстая у него шея. Торс резко сужался к талии, отчего фигура Ли напоминала букву «Т», джинсы сидели в обтяжку, плотные бедра, казалось, того и гляди, прорвут синюю ткань. Он поймал на себе её взгляд, и Фейт тут же отвернулась.

— Это вещи моей племянницы Рашель, — объяснил Ли. — Девочка посещает юридический колледж в Мичигане. В прошлом году она проходила практику в местной юридической фирме, ну и жила здесь, у меня. Знаешь, за лето заработала больше бабок, чем я за год. Ну и оставила кое-какие свои шмотки. Повезло, что у вас с ней один размер. Следующим летом тоже, наверное, приедет.

— Предупреди, чтобы была осторожнее. Этот город опасен для людей.

— Не думаю, чтобы у неё возникли такие же, как у тебя, проблемы. Она собирается стать судьёй. Преступники будут обходить её стороной. Не то что некоторых.

Фейт, слегка покраснев, достала с полки кружку и налила себе кофе.

Ли поднялся.

— Извини. Как вырвалось, не пойму.

— Я заслуживаю худшего. Сама знаю.

— Ладно. Намекну кое-каким людишкам, пусть займутся тобой вплотную. Не сердись.

Фейт налила кофе и ему и села за стол. В кухню вошёл Макс, лизнул ей руку. Она улыбнулась и погладила собаку по широкой лобастой голове.

— За Максом присмотрят?

— Я уже договорился. — Ли взглянул на часы. — Скоро откроется банк. У нас ещё есть немного времени, чтобы собрать вещи. Заберём в банке все, что там у тебя лежит, оттуда в аэропорт, купим билеты и улетим.

— Могу позвонить из аэропорта и договориться, чтоб подготовили дом к нашему приезду. Или позвонить отсюда?

— Нет. Линия, возможно, прослушивается.

— Как-то не подумала об этом.

— Ладно, пора собираться. — Ли отпил глоток кофе. — Надеюсь, то твоё место никем не занято.

— О чем ты? Я ведь владелица. По крайней мере, по другим моим документам.

— Маленький дом?

— Ну, как сказать. Думаю, тебе там будет вполне комфортно.

— Я человек неприхотливый. — Ли отнёс кофе в спальню и вышел оттуда через несколько минут в темно-синем свитере, надетом поверх майки. Усы и бородка исчезли, на голове красовалась бейсболка. В руках он держал небольшой пластиковый пакет.

— Свидетельства наших волшебных превращений, — пояснил он.

— Как же ты без грима?

— Это я на время, для миссис Картер. Она у меня ко многому привыкла, но если я вдруг появлюсь в облике незнакомого ей мужчины, боюсь, для бедняжки это будет уж слишком. Особенно в столь ранний час. К тому же не хочу, чтобы позже она описывала мою новую внешность незваным гостям.

— Молодец, соображаешь, — одобрительно кивнула Фейт. — Это вселяет в меня надежду.

Ли позвал Макса. Большой пёс послушно пошёл из гостиной в кухню, лениво потянулся всем длинным телом и уселся рядом с Ли.

— Если зазвонит телефон, не подходи. И держись подальше от окон.

Фейт кивнула, и Ли с Максом ушли. Она взяла кружку с кофе и обошла небольшую квартиру, напоминавшую странный гибрид захламлённого общежития какого-нибудь студента и жилья более зрелого человека. Там, где должна была бы находиться столовая, Фейт увидела гимнастический зал. Правда, никаких дорогих современных тренажёров и приспособлений по последнему слову техники она здесь не обнаружила. Несколько штанг, напольные весы и турник. В одном углу висела тяжёлая боксёрская груша, на маленьком столике лежали боксёрские перчатки и ещё одни, для поднятия тяжестей. Тут же, рядом с коробкой талька, аккуратной стопкой сложены полотенца и бинты для запястий.

Стены украшали несколько снимков мужчин в белой морской форме. Фейт без труда нашла на них Ли. Он почти не изменился — и в восемнадцать выглядел так же, как сейчас. Только лицо стало другим, более чётким и угловатым, что придавало ему привлекательности и чисто мужского шарма. За что такая несправедливость? Почему с возрастом мужчины становятся интереснее? Тут же висели черно-белые и цветные снимки Ли на боксёрском ринге. На одном из них он стоял, торжественно вскинув вверх руку в перчатке, а на его груди красовалась медаль. Выражение лица такое спокойное, будто он не сомневался в победе и считал её делом решённым. Словно и мысли не допускал, что может проиграть этот бой.

Фейт толкнула боксёрскую грушу кулачком, рука и запястье сразу заныли от боли. И она тут же вспомнила, какие большие и сильные руки у Ли, а костяшки пальцев напоминают горную гряду в миниатюре. Очень сильный, спортивный и крутой этот парень, Ли Адамс. Мужчина, способный защитить кого угодно. Оставалось надеяться, что он на её стороне.

Фейт прошла в спальню. На тумбочке рядом с кроватью лежал мобильный телефон, а рядом с ним — какой-то портативный прибор с настораживающей кнопкой. Видно, вчера Фейт слишком устала, а потому не заметила его. «Интересно, — вдруг подумала она, — спит ли Ли с пистолетом под подушкой? Вызваны ли все эти меры предосторожности параноидальным страхом, или же он знает нечто такое, что неведомо другим?»

Вдруг Фейт пришло в голову: не боится ли он, что она убежит? Фейт пошла в прихожую. О двери беспокоиться нечего, он сразу заметит, если она выйдет. Но есть ещё одна дверь, задняя, та, что на кухне. Фейт подошла к ней и подёргала. Заперта. Намертво. Такой замок можно открыть только ключом и изнутри. На окнах тоже замки. Фейт разозлилась, почувствовав себя в ловушке. Впрочем, справедливости ради следовало заметить: она оказалась в ловушке ещё до того, как встретила Ли Адамса.

И Фейт продолжила осматривать квартиру. Она улыбнулась, увидев целую коллекцию пластинок в оригинальных обложках, а над полочкой в рамке — афишу фильма «Стинг». Фейт усомнилась, что у такого человека, как Ли Адамс, есть проигрыватель для компакт-дисков или кабельное телевиденье. Она отворила ещё одну дверь и вошла в комнату. Письменный стол, картотечные ящики, какая-то сложная телефонная система и полки, сплошь забитые папками. На столе тоже папки, сложенные аккуратными стопками, календарь и канцелярские принадлежности. Очевидно, здесь кабинет Ли, место, где он работает.

Если так, то, возможно, здесь же находится досье на неё. Ли не появится ещё несколько минут. Фейт начала осторожно перелистывать бумаги на столе. Просмотрев ящики письменного стола, она подошла к картотеке. Похоже, Ли — человек аккуратный, организованный, и клиентов у него много. Судя по наклейкам, он в основном имел дело с фирмами и юридическими конторами. Вернее, с разного рода адвокатами, поскольку сторона обвинения обычно пользовалась услугами собственных детективов.

Внезапно на столе зазвонил телефон, Фейт вздрогнула от неожиданности. Дрожа, она приблизилась к столу. На дисплее светился номер звонившего. Междугородний звонок, код 215. Кажется, это код Филадельфии. Да, точно Филадельфия, вспомнила Фейт. На автоответчике зазвучал голос Ли, он просил звонившего оставить сообщение после гудка. Когда человек заговорил, Фейт окаменела.

— Где Фейт Локхарт? — встревоженно спросил Дэнни Бьюканан и задал ещё несколько вопросов. Что удалось выяснить Ли? Ему нужны ответы, причём немедленно. Оставив номер своего телефона, Бьюканан повесил трубку. Фейт попятилась от стола, совершенно потрясённая тем, что услышала. В голове её неотвязно вертелись мысли о предательстве. И вдруг позади послышался какой-то звук. Фейт быстро обернулась и испуганно ахнула. Ли смотрел прямо на неё.

Глава 14

Бьюканан оглядел оживлённый зал аэропорта. Он рисковал, позвонив напрямую Ли Адамсу, но выбора у него почти не было. Бьюканан пристально разглядывал людей в зале, пытаясь угадать, кто же следит за ним теперь. Пожилая леди в уголке с пучком седых волос на затылке и большой сумкой? Она летела вместе с ним. Или же высокий мужчина средних лет, который расхаживал по проходу, пока Бьюканан говорил по телефону? Он тоже был в самолёте.

Люди Торнхила могли быть где угодно и кем угодно. Человек Торнхила — все равно что атака нервно-паралитическим газом. Врага не видно, а оружие его действует. Бьюканана охватило чувство полнейшей беспомощности.

Больше всего на свете он боялся, что Торнхил вовлечёт Фейт в свои планы или же сочтёт, что она ему помеха. Торнхил может оттолкнуть Фейт, но никогда и ни за что не оставит её в покое. Поэтому он и нанял Ли Адамса следить за ней. Развязка близилась, и Бьюканан хотел убедиться, что Фейт в безопасности.

Бьюканан смотрел телефонную книгу, использовал другие возможности, прибегнув к простейшей логике. Первым в списке частных сыщиков ему попался именно Ли Адамс. Бьюканан чуть не рассмеялся вслух. Впрочем, в отличие от Торнхила, он не имел в своём распоряжении целой армии агентов. И ещё Бьюканан понимал: раз Ли Адамс не объявился, значит, он мёртв.

Бьюканан задумался. Может, броситься к кассе, купить билет на первый же рейс, куда угодно, в какой-нибудь забытый Богом край, и затеряться там? Но одно дело — фантазировать, и совсем другое — осуществить задуманное. Допустим, он попытается удрать. Тут же придёт в действие невидимая армия агентов Торнхила, материализуется, словно из воздуха, и попрёт на него изо всех щелей, показывая любому, кто только попробует вмешаться, официального вида бляхи и значки. И тогда Бьюканана отведут в неприметную комнатку в недрах аэропорта Филадельфии. А там уже, спокойно покуривая трубку, его будет поджидать Роберт Торнхил, в своём безупречном костюме-тройке и с высокомерным выражением лица. И спокойненько спросит Бьюканана, желает ли он расстаться с жизнью сию же минуту. Потому что Торнхил всегда может устроить это расставание, если сочтёт нужным. Вот тогда у Бьюканана не останется никакого выхода.

Наконец Дэнни Бьюканан сделал то, что и следовало. Вышел из здания аэропорта, сел в поджидавшую его машину и отправился на встречу со своим другом сенатором. Чтобы вбить ещё один гвоздь в гроб человека, и все это с улыбочкой и в самой обезоруживающей манере, да к тому же с подслушивающим устройством, находившимся при нем. Приборчик столь маленький и технически совершенный, что его не могли засечь даже самые чувствительные детекторы. А следом за ним отъедет от здания аэропорта и проводит до нужного места специальный фургон технической службы, и люди, сидящие в нем, услышат каждое сказанное им и сенатором слово.

На случай, если что-то вдруг нарушит связь с подслушивающим устройством, Бьюканана снабдили портфелем, в раму которого был встроен портативный магнитофон. Он приводился в действие лёгким поворотом ручки портфеля. И этот прибор никак не могли засечь детекторы, установленные в аэропорту. Торнхил действительно обо всем позаботился. Черт бы его побрал!

По пути к месту назначения Бьюканан тешил себя самыми дерзкими фантазиями. Он представлял себе униженного и сломленного, просящего о пощаде Торнхила. Он же, Бьюканан, держат в руках устрашающий набор: клубок ядовитых змей, кипящее масло и огромное заржавленное мачете.

Если в только мечты воплощались в реальность!

* * *

Мужчина лет тридцати пяти, сидевший в зале ожидания аэропорта, был аккуратно и коротко подстрижен, одет в тёмный костюм консервативного покроя и работал на портативном компьютере. И, как в зеркале, видел на мониторе тысячи проходивших мимо него пассажиров. Казалось, он целиком поглощён своим занятием, потому время от времени бормотал что-то себе под нос. На взгляд обычного человека, он выглядел как мелкий бизнесмен, готовящийся к распродаже или создающий отчёт по маркетингу. На самом деле мужчина говорил не сам с собой, а в миниатюрный микрофон, вмонтированный в его галстук. А инфракрасные входы для данных на обратной стороне его компьютера были не чем иным, как сенсорами. Один был предназначен для приёма электронных сигналов. Другой — для улавливания звуков, которые затем формировались в слова и бежали строкой по экрану. Первый сенсор запросто уловил номер телефона, по которому звонил Бьюканан, и передал его на экран. Голосовой сенсор немного заклинивало — слишком уж много вокруг болтали, — но тем не менее он тоже справился и передал мужчине нечто такое, от чего он пришёл в сильное возбуждение. Слова «Где Фейт Локхарт?» высветились прямо перед ним.

Мужчина передал номер телефона и всю остальную информацию своим коллегам в Вашингтоне. В считанные секунды большой компьютер в Лэнгли установил владельца телефона и адрес, по которому был зарегистрирован этот номер. Через несколько минут Торнхил отправил по этому адресу команду опытных и преданных ему профессионалов.

Инструкции его были просты. Если Фейт Локхарт окажется там, её следует «убрать». То был весьма распространённый в практике шпионажа термин, созданный для маскировки истинных намерений. Словно под этим подразумевалось нечто вроде увольнения, когда человека просят забрать все свои личные вещи и покинуть здание. И это вместо того, чтобы получить пулю в лоб. Того, кто находился по этому адресу вместе с ней, ждала та же участь. И все это делалось исключительно ради блага и процветания родной страны.

Глава 15

— Ну и напугал же ты меня, — выдохнула Фейт, стараясь унять дрожь.

Ли вошёл в комнату и огляделся.

— Что ты делала в моем кабинете?

— Ничего. Просто ходила по квартире. Не знала, что у тебя здесь есть кабинет.

— Тебе незачем это знать.

— Когда вошла, мне показалось, что за окном раздался какой-то звук.

— Да, звук был, но не за окном. — И Ли указал на дверной косяк.

Только тут Фейт заметила прямоугольный кусочек белого пластика, закреплённый чуть ниже ручки.

— Это сенсор. Стоит человеку открыть дверь, и он заденет сенсор. А тот, в свою очередь, пошлёт мне звуковой сигнал. — Ли вытащил из кармана маленький приборчик. — Если бы мне не пришлось успокаивать Макса у миссис Картер, я прибежал бы сюда гораздо раньше. — Он хмуро взглянул на неё. — Я не одобряю подобные штучки, Фейт.

— Да я просто ходила по дому, не зная, как убить время.

— Оригинальное выбрано слово. «Убить».

— Ничего плохого я против тебя не замышляла. Клянусь, Ли.

— Ладно, пора заканчивать сборы. Нельзя заставлять ждать твоих банкиров.

Фейт избегала даже смотреть на телефон. Ли не должен услышать оставленного для него сообщения. Теперь ясно: его нанял Бьюканан, чтобы следить за ней. Может, это он убил агента вчера вечером? Может, когда они сядут в самолёт и взлетят, Ли вытолкнет её с высоты в тридцать тысяч футов и злобно захохочет, когда она, визжа от ужаса, будет лететь к земле? Впрочем, Ли мог убить её в любой момент, начиная со вчерашнего вечера. А проще всего было убить её в коттедже и оставить труп там. Да, теперь Фейт понимала: так было бы проще всего, если бы не Дэнни. Если бы он не хотел знать, что именно она успела рассказать ФБР. Только это и объясняет, почему Фейт до сих пор жива и почему Ли так упорно старался разговорить её. Стоит ей рассказать все, и он прикончит её. И вот теперь они вместе летят в Северную Каролину, на побережье, в уединённое место, где в это время года народа почти нет. Фейт медленно вышла из комнаты. У неё был вид человека, приговорённого к казни.

Двадцать минут спустя Фейт застегнула молнию на своей дорожной сумке, взяла дамскую сумочку и перекинула ремешок через плечо. Ли вошёл в спальню и снова наклеил усы и бороду, а вот кепка-бейсболка исчезла. В правой руке он держал пистолет, две коробки с патронами и кожаную кобуру.

Фейт наблюдала за тем, как Ли аккуратно перекладывает патроны в специальный контейнер.

— Но оружие нельзя проносить на борт самолёта, — заметила она.

— Шутишь, что ли? Что за ерунда! — Не глядя на неё, Ли закрыл крышку контейнера и запер его на маленький ключик, который сразу же сунул в карман, — Пушку можно пронести на борт, если ты запишешь в декларации, что у тебя есть оружие, и покажешь его. Они убедятся, что пистолет не заряжён, а патроны находятся в надёжном месте. — Он постучал костяшками пальцев по алюминиевому контейнеру. — Вот здесь. Могут проверить и контейнер, пересчитать всю сотню патронов или сколько их тут и убедиться, что они произведены не кустарным, а промышленным способом. Потом пометят контейнер специальной биркой, и он полетит вместе с нами, но в багажном отсеке. Куда мне будет весьма проблематично пробраться, если вдруг придёт в голову угнать этот гребаный самолёт. Ты не согласна?

— Спасибо за объяснение, — ответила Фейт.

— Я не какой-нибудь там долбаный любитель, — буркнул Ли.

— Я этого и не говорила.

— Ещё бы!

— Ладно, не сердись. Извини. — Фейт немного помедлила; ей хотелось установить более доверительные отношения с этим странным человеком. Она имела на то несколько причин, главной из которых была забота о собственном выживании. — Можно попросить тебя об одном одолжении?

Ли подозрительно взглянул на неё.

— Называй меня Фейт, ладно?

Тут в дверь позвонили, и оба они вздрогнули.

Ли взглянул на часы:

— Для обычных гостей рановато.

Фейт, как заворожённая, наблюдала за его действиями. Ловкость рук невероятная. Через двадцать секунд пистолет уже был заряжён вынутыми из контейнера патронами. Затем Ли сунул контейнер и оставшиеся коробки в небольшой рюкзак и перекинул его через плечо.

— Бери свою сумку.

— Как думаешь, кто это? — В ушах Фейт от волнения стучала кровь.

— Сейчас выясним.

Они тихо вышли в коридор, и вслед за Ли Фейт подкралась к входной двери.

Он взглянул на экран камеры слежения. На крыльце перед дверью стоял мужчина с двумя пакетами в руках. Была отчётливо видна знакомая коричневая форма. Мужчина выждал секунду-другую и снова позвонил.

— Это почтальон из частной службы доставки, — с облегчением прошептала Фейт.

Ли не отрывал глаз от экрана.

— Не похоже. — Он нажал на какую-то кнопку, и на экране высветилась часть улицы перед домом. Фейт смотрела и чувствовала, что чего-то здесь не хватает.

— Где его фургон? — спросила она, и сердце у неё защемило от страха.

— Молодец, хороший вопрос. И потом, я отлично знаю местного парня из частной службы доставки, а это вовсе не он.

— Может, тот, твой, в отпуске?

— Вообще-то он только что вернулся после недельного путешествия на острова со своей невестой. К тому же в это время суток он никогда не приезжает. А это означает, что у нас большие проблемы.

— Можно выбраться через заднюю дверь.

— Конечно. Они такие дураки, что забыли перекрыть все входы и выходы.

— Но пока тут лишь один человек.

— Верно, один, но только тот, кого мы видим. Он подошёл спереди и отвлекает внимание на себя. А остальные, вероятно, ждут нас у заднего крыльца с распростёртыми объятиями.

— Получается, мы в ловушке, — прошептала Фейт.

Тут мужчина позвонил снова, и палец Ли потянулся к кнопке, включающей переговорное устройство.

Фейт схватила его за руку:

— Ты что это задумал, черт побери?

— Спрошу, что ему надо. И если он ответит, что из службы доставки, впущу.

— Впустишь?.. — замирающим от страха голосом пробормотала Фейт и покосилась на пистолет. — Хочешь устроить перестрелку в собственном доме?

Лицо у Ли точно окаменело.

— Слушай внимательно. Когда скажу «беги», уноси задницу. Да побыстрее, словно в спину тебе дышит сама смерть.

— Бежать? Но куда?

— За мной. И хватит вопросов.

Ли надавил на кнопку. Мужчина назвался почтальоном, и Ли отворил дверь с помощью пульта дистанционного управления. Одновременно он привёл в действие систему сигнализации. Входная дверь распахнулась, в ту же секунду Ли схватил Фейт за руку и потащил в коридор. Напротив входа в его квартиру находилась ещё одна дверь. Номера квартиры на ней не значилось. Шаги «почтальона» гулким эхом разносились по коридору, а Ли уже отпер ту дверь, втолкнул Фейт, скользнул следом за ней и тихо притворил, а потом и запер за собой дверь. В квартире царила тьма, но Ли это помещение, очевидно, было хорошо знакомо. Он повёл Фейт в самую его глубину, толкнул очередную дверь, и они оказались в каморке, которую Фейт приняла за небольшую спальню.

Ещё одна дверь. Ли распахнул её и снова подтолкнул Фейт. Она вошла внутрь и, как ей показалось, сразу упёрлась в стенку. Ли последовал за ней. Они стояли в тесноте, прижавшись друг к другу, как в будке телефона-автомата. Когда он затворил за собой дверь, стало темно, как в колодце.

Ли наклонился к уху Фейт и еле слышно прошептал:

— Прямо перед тобой лестница. Стремянка. Вот ступеньки. — Он взял её за руку и заставил нащупать ступеньку. И шёпотом продолжил: — Давай сюда сумку и полезай. Только медленно. Тише едешь, дальше будешь. Я за тобой. Когда доберёшься до самого верха, остановись и жди.

Фейт начала медленно подниматься по стремянке, и вдруг у неё закружилась голова и стало нечем дышать. Приступ клаустрофобии. К тому же лестница казалась такой шаткой. От этого всего, от страха и неизвестности Фейт почувствовала, что её вот-вот вырвет.

Однако она продолжала подниматься, медленно переставляя ноги. Потом, обретя уверенность, начала передвигаться быстрее. Но спешка к добру не привела: нога не попала на ступеньку, Фейт соскользнула и больно ударилась подбородком о нижнюю ступеньку. Но в ту же секунду сильная рука Ли подхватила её снизу, поддержала, не дала сорваться. Фейт передохнула секунду, стараясь успокоиться и не обращать внимания на боль в подбородке, после чего полезла наверх. И лишь ощутив, что упёрлась головой в потолок, остановилась.

Ли стоял ступенькой ниже. Потом поднялся к ней, поставив ноги вплотную к её ногам, и навалился на Фейт всем телом. Она не понимала, что собирается сделать Ли. Ей было больно дышать, потому что грудь вдавилась в одну из верхних ступенек. На миг мелькнула ужасная мысль: Ли специально подстроил все это, заманил её сюда, чтобы изнасиловать. Но тут над головой блеснул свет, в лицо ударил порыв свежего воздуха. И Ли тут же отстранился от Фейт. Она смотрела наверх, растерянно щурясь. Вид синего неба казался столь прекрасным по контрасту с душной темнотой, что Фейт едва не заплакала от счастья.

— Вылезай на крышу, но не высовывайся. Пригибайся как можно ниже, — шепнул ей Ли.

Фейт сделала ещё один шаг, подтянулась и вылезла на крышу, плоскую и ровную, залитую гудроном. Фейт увидела громоздкие трубы старых отопительных устройств и современные установки кондиционеров. За ними можно было спрятаться, и Фейт поползла к ближайшей из них.

Ли все ещё стоял на стремянке. Прислушавшись к чему-то, взглянул на часы. Тот, кто пришёл, находится сейчас возле двери в его квартиру. Он позвонит и будет ждать, когда ему ответят. В запасе у них секунд тридцать — именно столько времени понадобится «почтальону», чтобы понять, что никто ему не откроет. Маловато, конечно. Потом «почтальон» свяжется со своими людьми, которые, как понимал Ли, находятся где-то поблизости. Он достал из кармана мобильник и набрал номер.

— Миссис Картер? Это я, Ли Адамс. У меня к вам просьба. Выпустите Макса в коридор… Да, понимаю. И знаю, что он сразу бросится к двери в мою квартиру. Это-то мне и надо. Я забыл сделать ему укол. И пожалуйста, побыстрее, потому что я уже опаздываю.

Ли сунул телефон в карман, выбросил на крышу сумки и вылез сам. Закрыв люк, он запер его на задвижку снаружи. Оглядевшись и увидев Фейт, он подхватил сумки и пополз к ней.

— Все нормально. Немного времени у нас ещё есть.

Снизу послышался громкий собачий лай, и Ли улыбнулся:

— За мной!

И они по-пластунски поползли к краю крыши. Крыша здания, примыкавшего к дому Ли, находилась футов на пять ниже. Ли знаком приказал Фейт приблизиться и дать ему руку. Она повиновалась. Ли спустил её вниз, и ноги девушки коснулись крыши соседнего дома. Потом спрыгнул сам Ли, и тотчас из его дома послышались крики.

— О'кей. Они решили атаковать. Выбили дверь, включилась система сигнализации. Копы из вневедомственной охраны примчатся сюда в считанные минуты. Такая заваруха начнётся!

— А как же мы? — спросила Фейт.

— Переберёмся по крышам ещё через три дома и спустимся по пожарной лестнице. Пошли. Быстро!

Через пять минут они уже шли по узкому проулку, потом завернули за угол и оказались на тихой окраинной улочке, застроенной невысокими домами. По обе стороны тротуара стояли автомобили. Из-за домов доносились удары теннисного мяча. И вскоре Фейт увидела корт, окружённый высокими соснами, которые были частью небольшого парка напротив жилой застройки.

Тут она заметила, что Ли присматривается к автомобилям, припаркованным у обочины. Он отбежал в сторону, вошёл в парк, в густую траву, и наклонился, а когда выпрямился, Фейт увидела у него в руке теннисный мячик, один из многих, затерявшихся в траве. Ли снова подошёл к Фейт, и она увидела, что он проделывает в мяче дырку складным карманным ножом.

— Зачем это? — удивилась Фейт.

— Иди вперёд по тротуару, только спокойно, не оглядываясь.

— Но, Ли…

— Делай, что тебе говорят, Фейт!

Она пошла по тротуару, а Ли шагал чуть впереди, по той же стороне улицы, вдоль ряда автомобилей, присматриваясь к ним цепким взглядом. Наконец остановился возле новенькой роскошной машины.

— За нами никто не следит? — спросил он.

Фейт покачала головой.

Ли подошёл к машине и поднёс теннисный мячик той стороной, где находилось отверстие, к дверному замку.

Фейт изумлённо смотрела на него:

— Что ты делаешь?

Вместо ответа он изо всей силы ударил кулаком по мячу, выпустив из него воздух. Щёлкнули автоматические замки, и все четыре дверцы распахнулись.

— Как это тебе удалось?

— Залезай.

Ли занял водительское место, Фейт села рядом с ним.

Склонившись над панелью управления, он снял её, нашёл какие-то проводки.

— Новые машины имеют специальную защиту от угона. С помощью проводков их не… — Не успела Фейт закончить фразы, как послышалось урчание мотора.

Ли выпрямился, включил первую скорость, съехал с обочины и взглянул на Фейт:

— Что?

— Ладно, проводки, это я ещё понимаю. Но как тебе удалось отпереть дверцу теннисным мячиком?

— У каждого есть свои профессиональные секреты.

* * *

Ли ждал в машине, насторожённо осматриваясь по сторонам, а Фейт вошла в банк, объяснила, что ей нужно, помощнику управляющего и вписала своё имя в специальную форму. Сердце ускоренно билось от волнения. «Спокойно, девочка, не торопись, шаг за шагом», — твердила она себе. К счастью, помощника управляющего Фейт знала.

В глазах его светилось любопытство: он заметил, как изменилась её внешность.

— Кризис переходного возраста, — улыбнулась Фейт, перехватив его взгляд. — Захотелось выглядеть моложе и современнее.

— Вам очень идёт, мисс Локхарт, — галантно сказал он. Помощник управляющего взял у неё ключ, вставил его в замочную скважину, затем вставил в другую скважину тот, что находился у него, отпер дверцу сейфа и вытащил из ячейки плоскую металлическую коробку. После этого они вышли из хранилища, он отнёс коробку в специальное помещение, предназначенное для клиентов депозитария, и удалился. Фейт проводила его взглядом.

Что, если он один из них? Что, если он пошёл звонить в полицию или в ФБР? Но ничего подобного не произошло. Помощник управляющего сел за стол, открыл белый пакетик, достал пончик в сахарной глазури и начал есть.

Немного успокоившись, Фейт заперла дверь и занялась металлической коробкой. Открыв её, она осмотрела содержимое, сгребла все в сумку и заперла коробку на ключ. Молодой человек убрал её в ячейку сейфа, и Фейт, стараясь держаться спокойно и уверенно, вышла из банка.

Она села в машину, и они с Ли проехали по федеральной автостраде 395, свернули на широкий городской проспект и направились к югу, к аэропорту Рейгана. Утренний час пик был в разгаре, но почти все машины плотным потоком двигались во встречном направлении, к городу, поэтому Ли ехал с приличной скоростью.

Фейт украдкой взглянула на Ли. Тот смотрел прямо перед собой, поглощённый какими-то своими мыслями.

— А ты молодец. Ловко от них отвязался, — заметила она.

— Вообще-то подпустил их ближе, чем хотелось. — Ли покачал головой. — Больше всего меня сейчас беспокоит Макс, хотя это кажется глупым в таких обстоятельствах.

— Не вижу ничего глупого.

— Мы с Максом уже давно вместе, прожили много лет бок о бок, я и мой старый пёс.

— Едва ли они причинят ему вред, ведь кругом полно народу.

— И мне хотелось бы так думать, но это не тот случай. Если эти типы спокойно убивают людей, то уж собаку…

— Мне страшно жаль, что ты пошёл на это из-за меня.

— Что ж, это только собака. К тому же у нас есть и другие проблемы, верно, Фейт?

Она кивнула:

— Да.

— Боюсь, что трюк с магнитом не сработал. Им удалось опознать меня по плёнке, но как-то слишком быстро. — Он покачал головой. — Уж очень они шустрые оказались, и это мне совсем не нравится.

Сердце у Фейт ёкнуло. Если даже Ли напуган, что же думать и чувствовать ей?

— Это нарушит наши планы? — осторожно спросила она.

— Я подготовился бы лучше, если бы ты объяснила, что происходит.

Фейт видела героическое поведение этого человека, и ей очень хотелось довериться ему. Но из головы не выходил телефонный звонок Бьюканана, случайно подслушанный ею.

— Вот доберёмся до Северной Каролины, тогда и выложим все карты на стол, — сказала она. — И я, и ты.

Глава 16

Торнхил опустил телефонную трубку на рычаг и оглядел помещение офиса. Судя по выражению лица, он был не на шутку встревожен. Птичка упорхнула, гнёздышко опустело. Мало того, одного из его агентов искусала собака. Поступали сообщения о мужчине и женщине, бегущим по улице. Нет, это уж слишком. По натуре Торнхил был терпелив, привык работать над разными проектами долгие годы, но и его терпению настал предел. Люди Торнхила выслушали сообщение Бьюканана, оставленное на автоответчике Адамса. Они изъяли плёнку и дали прослушать её Торнхилу по секретной линии связи.

— Так, значит, ты нанял частного детектива, Дэнни, — злобно пробормотал Торнхил. — Ничего, ты мне за это ещё заплатишь. — Он задумчиво кивнул. — Заставлю тебя расплатиться сполна.

На вызов системы сигнализации примчалась полиция, но тут же ретировалась, едва люди Торнхила помахали перед ними своими удостоверениями личности. Согласно существующему законодательству, ЦРУ не имело права проводить операции на территории США. Поэтому люди Торнхила пользовались разными документами, в зависимости от того, с кем приходилось иметь дело.

Они отослали патрульных, взяв с них слово молчать о том, что видели. Торнхилу не нравилось все это. Слишком уж близко они подошли. Играли, что называется, на грани фола. Кругом сплошные дыры и уязвимые места, через которые могли подобраться к нему самому.

Он подошёл к окну, выглянул наружу. Прекрасный осенний день, кроны деревьев уже тронуты желтизной. Рассматривая листву, Торнхил задумчиво попыхивал трубкой — больше ему ничего не оставалось. В штаб-квартире ЦРУ не курили. В кабинете у заместителя директора был балкончик, где Торнхил мог спокойно посидеть и покурить, но это не удовлетворяло его. Во времена «холодной войны» во всех кабинетах и прочих помещениях ЦРУ можно было топор вешать. Табак помогал думать, Торнхил свято верил в это. Казалось бы, мелочь, но она символизировала все отрицательные перемены, происходившие здесь в последнее время.

По мнению Торнхила, падение ЦРУ особенно ускорилось в 1994 году, после разоблачения Олдрича Эймса. Торнхил до сих пор морщился, вспоминая, как бывшего офицера контрразведки ЦРУ арестовали за шпионаж в пользу Советов, а позднее — России. И разумеется, к разоблачению приложило руку ФБР. После этого президент издал директиву, обязывающую ЦРУ ввести в штат сотрудника ФБР на постоянной основе. С тех пор этот самый агент постоянно совал нос не в своё дело, наблюдал за всеми контрразведывательными действиями и операциями агентства и имел доступ к секретным файлам ЦРУ. Агент ФБР в святая святых ЦРУ! Разнюхивает все секреты и тайны! Не подчиняется здесь никому. Мало того, идиотский конгресс принял закон, обязывающий все правительственные агентства, в том числе и ЦРУ, уведомлять ФБР обо всех подозрительных, на взгляд этого самого агента, случаях передачи иностранным государствам секретной информации. И вот результат: ЦРУ брало весь риск на себя, а ФБР пожинало плоды. Торнхил вскипал от ярости при одной мысли об этом. Прямая узурпация функций ЦРУ!..

Ярость его усиливалась с каждым днём. Теперь ЦРУ уже не могло взять под наблюдение или прослушивать телефоны людей. Если ты подозревал кого-то, следовало обратиться в ФБР и запросить разрешение на проведение наружного наблюдения или прослушивание с помощью электронных и прочих устройств. Если необходимость электронного прослушивания признавалась, ФБР обращалось в специально созданный суд при внешней разведке; только он и мог выдать разрешение. Само ЦРУ не имело права непосредственно обратиться в этот суд. Только через Большого Брата. Короче, все складывалось в пользу ФБР.

Торнхил приходил в бешенство, размышляя о том, что это не единственные путы, мешающие действиям его организации. Перед тем, как приступить к проведению любой секретной операции за рубежом, ЦРУ следовало запросить разрешения у президента. Следовало также заранее уведомлять о них специальные наблюдательные комитеты при конгрессе. Иными словами, шпионаж становился все более запутанным и сложным делом; интересы ЦРУ и ФБР пересекались постоянно и на всех уровнях, в том числе и в плане использования свидетелей и информаторов. ФБР, призванное заниматься только внутренними делами, в реальности проводило огромную работу за границей, где целью операций была прежде всего борьба с терроризмом и распространением наркотиков. Но оно не гнушалось также сбором и анализом информации самого разнообразного характера. И это опять-таки ущемляло исконные интересы ЦРУ.

Так стоит ли удивляться тому, что Торнхил, мягко говоря, недолюбливал своих коллег? Эти ублюдки федералы, как раковые клетки, распространялись повсюду и с невиданной скоростью. Мало того, словно с целью вбить последний гвоздь в гроб ЦРУ, отдел собственной безопасности агентства возглавил сейчас бывший фэбээровец. А ведь именно этот центр должен был проводить негласные внутренние проверки всего персонала ЦРУ. И ещё: всех сотрудников ЦРУ обязали теперь ежегодно отправлять в центр личные финансовые отчёты, заполнять бесчисленные бланки и формы, что только отрывало их от основной работы.

От размышлений на столь болезненную тему его хватит удар, подумал Торнхил. И решил переключиться на проблемы менее удручающие. Если Бьюканан действительно нанял этого частного детектива следить за Локхарт, тогда он вполне мог оказаться вчера у коттеджа и подстрелить Серова. Теперь у русского неизлечимо повреждён нерв руки, и Торнхил приказал устранить его. Наёмный убийца, уже неспособный крепко держать пистолет и нормально целиться, начнёт искать другие способы заработать на жизнь, а потому представляет определённую опасность. Серов сам во всем виноват, а Торнхил всегда требовал от своих людей одного — полной подконтрольности.

Стало быть, теперь в центре событий этот Ли Адамс, продолжал размышлять он. Торнхил уже распорядился поднять все имеющиеся материалы на этого человека. В наши дни, в век компьютеров, он рассчитывал получить полное досье примерно через полчаса, если не раньше. В руках у Торнхила также оказалось досье на Локхарт, находившееся в квартире Адамса. Записи показывали, что Адамс — человек основательный, обладает железной логикой в подходе к расследованию. Для Торнхила это и хорошо, и плохо. Кроме того, Адамсу удалось очень ловко провести людей Торнхила, а сделать это было нелегко. С другой стороны, положительный момент: раз у Адамса железная логика, ходы его можно просчитать. Вероятно, он положительно отреагирует на логически выстроенное и разумное предложение, а это означает, что его можно использовать. Если, конечно, он хочет жить.

Очевидно, Адамс исчез из дома вместе с Фейт Локхарт, не предупредив Бьюканана о том, что она у него, иначе тот не стал бы звонить ему и оставлять сообщение. Вероятно, Бьюканан ничего не знает о том, что произошло вчера ночью. И ему, Торнхилу, следует сделать все возможное, чтобы Бьюканан оставался в неведении.

Как они будут действовать дальше? Сядут на поезд? Вряд ли. Поезда ходят слишком медленно. К тому же на поезде за границу не укатишь. Более вероятный ход — поезд до аэропорта. Или такси. Последнее — скорее всего.

В дверь постучали. Торнхил вернулся к столу. Вошёл помощник с заказанными им материалами. Хотя все в ЦРУ было теперь компьютеризировано, Торнхилу нравилось прикасаться к бумаге. Работая с бумагами, он мыслил более ясно и чётко, нежели всматриваясь в экран компьютера.

Итак, все классические пути отхода беглецов вроде бы перекрыты. А как насчёт необычных? Тут надо учитывать, что Адамс — профессионал. Они с Локхарт вполне могли воспользоваться фальшивыми документами, даже изменить внешность. У Торнхила были свои люди во всех трех аэропортах и на железнодорожных вокзалах. Но не исключено, что парочка взяла машину напрокат, доехала в ней до Нью-Йорка и уже там села на самолёт. Или же направилась к югу и проделала то же самое там. Проблема.

Торнхил ненавидел все эти игры в догонялки. Слишком уж много мест, где можно спрятаться. А у него самого возможности в этом плане довольно ограниченные. Одно лишь преимущество: он мог действовать более или менее автономно. Никто, начиная с директора центрального ведомства и кончая начальством рангом пониже, никогда по-настоящему не интересовался тем, что собирается предпринять Торнхил. А если вдруг такой интерес проявлялся, он всегда ходил вокруг да около, отделывался неопределёнными фразами. Торнхил неизменно выдавал им хорошие результаты, и начальство это вполне устраивало. То было главным его оружием.

Лучше всего, конечно, выманить беглецов из укрытия, но это возможно лишь при наличии соблазнительной приманки. Торнхил и собирался подумать над тем, какова может быть эта приманка. Семьи у Локхарт нет, ни пожилых родителей, ни малых ребятишек. Об Адамсе он знал пока немного, но скоро узнает больше. Если мужчина только что подцепил дамочку, вряд ли он станет жертвовать ради неё всем на свете. Итак, прежде всего надо заняться Адамсом. Тоненькая ниточка связи существовала: они знали, где он живёт. Это уже хорошо. Если понадобится отправить ему тайное сообщение, сделать это не составит труда.

Торнхил вернулся мыслями к Бьюканану. В данный момент тот находился в Филадельфии, встречался с известным сенатором, который должен был поспособствовать продвижению дел одного из клиентов Бьюканана. На этого парня у них уже было собрано немало доказательств, обличающих его в преступной деятельности. Вполне достаточно для того, чтобы сломать его, поставить на колени и заставить молить о пощаде. Для ЦРУ он уже давно был головной болью, ибо беззастенчиво пользовался своим высоким положением в комитете по адресному распределению средств и собрал весьма внушительные суммы. Тем страшнее и сладостнее будет отмщение.

Милый сенатор, не желаете ли вылизать мне ботинки? Ах ты, жалкая, визгливая тварь, униженно молящая о прощении! Будешь делать то, что я тебе говорю. Иначе раздавлю, как таракана, даже и пискнуть не успеешь: «Голосуйте за меня».

Нет, конечно, Торнхил никогда этого не скажет. Эти люди требуют от тебя уважения, пусть даже и не заслуживают его. Он скажет им, что Дэнни Бьюканан исчез и оставил вот эти плёнки. И они пока не знают, что делать с этими плёнками, но всегда могут передать их в ФБР. Даже страшно представить, что тогда начнётся, а эти славные, замечательные во всех отношениях люди не могут быть виновны в таких безобразиях. Но раз уж ими вплотную займётся ФБР, совсем несложно предсказать, что ждёт их всех. Тюрьма, вот что. Но что от этого толку стране? Весь мир будет смеяться над нами. А террористы совсем обнаглеют, поняв, как слаб и уязвим их враг. К тому же и со средствами сейчас туговато. Да что далеко ходить, даже в ЦРУ штат неукомплектован и денег катастрофически не хватает, а полномочия постоянно урезаются. Возможно, столь замечательные люди, как вы, сделаете что-то, чтобы изменить положение? Или все же стоит передать эти вешдоки в ФБР? Тамошние ублюдки будут вне себя от счастья, если удастся наложить лапы на эти плёнки и разрушить вашу жизнь. Так что решать вам. Хотите, чтобы они сели вам на шею? Ах, понятно, огромное вам спасибо, вы замечательные, умные и дальновидные государственные мужи. Мы знали, что вы все поймёте правильно.

Первым пунктом в грандиозном плане Торнхила значилось: новые союзники обязаны найти способ полностью убрать людей ФБР из агентства. Далее: бюджет ЦРУ должен быть увеличен на пятьдесят процентов. Это для начала. И никаких финансовых отчётов. Ну ладно, в следующем году они ещё согласны отчитаться. Но впоследствии ЦРУ будет отвечать за свои действия и расходы лишь перед объединённым комитетом при управлении внешней разведки, а не перед всякими там сенатскими комитетами и палатой представителей, как теперь. С одним комитетом куда проще договориться. И иерархию разведывательных структур США следует выстроить чётко и раз и навсегда. Во главе этой пирамиды должен стоять директор ЦРУ. А уж ФБР придётся расположиться в самом низу. К тому же необходимоусилить инструменты воздействия ЦРУ. Передать ему такие функции, как наблюдение за гражданами внутри страны, контроль над фондами, организацию и вооружение специальных групп, способных выдворять из страны всех нежелательных лиц. Ну и, наконец, право проводить операции по устранению врагов внутри страны и за рубежом. В данный момент Торнхил уже имел пять кандидатов на устранение; их немедленная смерть сделает мир более процветающим и безопасным. Пора призвать под свои знамёна самых лучших, способных и умных людей и позволить им снова заняться своим делом. Он был, как никогда, близок к осуществлению своей заветной цели.

— Ты уж там постарайся, Дэнни, — произнёс Торнхил вслух. — Выжми из него все до капли. Вот так, молодец, старина. Пусть чувствует себя победителем, а тут явлюсь я и расставлю все по местам.

Торнхил озабоченно взглянул на часы и поднялся из-за стола. Он всегда ненавидел прессу. И разумеется, за все время службы в агентстве не дал ни одного интервью. Но сейчас не тот случай. Сейчас ему нужно хотя бы на время сменить личину и сделать вещь глубоко для него противную. Дать показания перед комитетом по разведке при палате представителей и сенатским комитетом по ряду вопросов, напрямую связанных с работой агентства.

Ибо в эти так называемые просвещённые времена штатным сотрудникам ЦРУ приходилось за год выдавать конгрессу свыше тысячи подробных и пространных отчётов. Не слишком ли много для тайных операций? Торнхилу помогало переживать эти брифинги лишь сознание того, как легко он манипулировал всеми этими кретинами, возомнившими, что могут контролировать его агентство. С важными и озабоченными лицами они задавали ему вопросы, подготовленные услужливыми помощниками, которые куда лучше разбирались в вопросах разведки, чем их непосредственные начальники.

Одна радость: слушания закрытые, ни прессы, ни публики на них не будет. Торнхил считал, что принятие первой поправки, дающей поистине неограниченные права столь ненавистной ему прессе, было самой большой ошибкой отцов-основателей. С этими писаками следует быть крайне осторожным, они выискивают малейшую зацепку, ловят каждое сорвавшееся с губ слово, чтобы затем все исказить, переиначить. И все это с одной целью: выставить агентство в невыгодном свете. Впрочем, им, по мнению Торнхила, уже давно никто не доверял. Это-то и самое обидное. Естественно, что писаки лгут, в том и состоит их работа.

По мнению Торнхила, ЦРУ давно стало для Капитолийского холма мальчиком для битья. Члены кабинета всегда морщились и мрачнели при встрече с представителями этой суперсекретной организации. «БЫВШИЕ ФЕРМЕРЫ, А НЫНЕ КОНГРЕССМЕНЫ СМОТРЯТ НА ШПИОНОВ СВЫСОКА». Под этими словами какого-то репортеришки Торнхил был готов подписаться.

Впрочем, сегодняшние слушания обещают быть более позитивными, поскольку агентству удалось выявить несколько серьёзных недочётов в работе комитета по общественным связям во время недавних мирных переговоров по проблемам Ближнего Востока. Благодаря закулисным действиям Торнхила агентство сумело создать себе новый, более современный и благородный имидж. Имидж, который он собирался поддерживать сегодня.

Торнхил защёлкнул замки портфеля, сунул в карман пиджака трубку. «Что ж, вперёд! Лгать шайке лжецов, причём все мы будем знать это, и все только выиграем, — подумал он. — Нет, ей-богу, такое возможно только в Америке!»

Глава 17

— Сенатор! — Бьюканан пожал руку высокому элегантному господину.

Сенатор Харви Милстед был признанным лидером, имел репутацию морально устойчивого человека, а также отличался высокоразвитым политическим чутьём, позволявшим проникать в самую суть проблемы. Образцовый государственный муж. Именно так воспринимало его общественное мнение. На самом же деле Милстед был закоренелым бабником, давно пристрастился к наркотическим препаратам — из-за хронических болей в спине, — и порой эти медикаменты превращали его в человека недееспособного. Проблемы Милстеда с алкоголем все более усугублялись. Он уже много лет не выдвигал даже мало-мальски значимых законодательных инициатив, хотя некогда, в самом расцвете своей блестящей карьеры, помог ввести в действие законы, немало способствовавшие процветанию страны. Об этих славных днях Милстед любил вспоминать и говорил о своих заслугах так убедительно и страстно, что никто не смел оспорить или подвергнуть сомнению его утверждения. Кроме того, пресса обожала этого приятного во всех отношениях джентльмена с безупречными манерами; в статьях и репортажах он неизменно представал как выдающаяся государственная личность. Милстед также подкармливал масс-медиа весьма своевременными и пикантными утечками информации, его цитировали буквально на каждом углу. Милстеда вообще любили, и Бьюканан знал это. Да и как его не любить?

Членов конгресса было пятьсот тридцать пять человек — сотня сенаторов плюс представители нижней палаты конгресса. По весьма оптимистичным оценкам Бьюканана, лишь три четверти этих людей были порядочными, трудолюбивыми и сознательными мужчинами и женщинами, свято верившими в то, что они работают на благо Вашингтона и всего американского народа. Бьюканан даже придумал собирательное прозвище для этих людей — «верующие». И предпочитал держаться от «верующих» подальше. Он имел дело только с теми, кто способствовал скорейшему его попаданию за решётку.

Большая часть вашингтонских политиков походила на Харви Милстеда. Нет, они вовсе не обязательно были пьяницами, бабниками или пустышками. Но, по самым разным причинам, отлично подходили для манипуляций и были для Бьюканана лёгкой добычей. Их ничего не стоило использовать в нужных целях.

За несколько лет у Бьюканана образовалось две такие группы. Забудьте о республиканцах и демократах. Партии, интересовавшие Бьюканана, состояли из почтённых «горожан», вторую же он окрестил менее почтительно: «зомби».

«Горожане» знали систему, как никто другой. Они сами и были системой. Городом их был Вашингтон, отсюда и прозвище. Они находились здесь дольше самого Господа Бога. Если «горожане» порежутся, кровь у них потечёт красная, белая и синяя, так, во всяком случае, им нравилось думать. Впрочем, Бьюканан добавил бы к этой комбинации ещё один цвет — зелёный.

В отличие от них, «зомби» пришли в конгресс, не имея моральных устоев и не разбираясь в политической философии.

Они выиграли свои кресла в ходе самых блистательных кампаний, проведённых за большие деньги. Они кормили байками публику по телевидению и во время многочисленных дебатов. В лучшем случае они обладали посредственными умственными способностями, однако умело повышали свои ставки, произнося страстные и красочные речи, сравнимые разве что с ораторским искусством Джона Фицджеральда Кеннеди. Когда же их наконец избирали, они прибывали в Вашингтон, не имея ни малейшего понятия о том, что надо делать. Главная и единственная цель была достигнута: они выиграли свою кампанию.

Несмотря на все это, «зомби» имели тенденцию надолго застревать в конгрессе, поскольку очень любили власть и высокие посты. Сместить их, так плотно окопавшихся в конгрессе, удавалось лишь с помощью ещё более астрономических сумм, потраченных на предвыборные кампании и чисто теоретически. Как чисто теоретически возможно подняться на вершину Эвереста без кислорода. Всего-то и хитрости, что затаить дыхание на несколько дней.

Бьюканан и Милстед уселись на роскошный кожаный диван в просторном кабинете сенатора. На полках стояли обычные атрибуты заядлого политика: почётные доски и медали, серебряные кубки, разнообразные призы из хрусталя, сотни фотографий, на которых неизменно красовался сенатор с людьми ещё более знаменитыми, чем он. Было здесь и множество других сувениров — от подписанных церемониальных молотков до миниатюрных бронзовых лопат, символизирующих правительственные дотации, которые удалось выбить Милстеду для родного штата.

Разглядывая все это великолепие, Бьюканан вдруг подумал, что провёл всю свою жизнь в политике, приходя в такие кабинеты с протянутой рукой.

Было ещё рано, но в помещениях офиса работа так и кипела. День сенатору предстоял сложный, насыщенный событиями, с ленчами, речами, краткими появлениями на обедах, встречами и приветствиями, выпивками и вечеринками. Нет, сенатор вовсе не собирался переизбираться, но всегда приятно устроить хорошее шоу для земляков.

— Ценю, что вы уделили мне время при вашей занятости, Харви.

— Вам всегда трудно отказать, Дэнни.

— В таком случае перейду прямо к делу. Похоже, что билль Пикенса подорвёт мои фонды наряду с примерно двадцатью другими проектами по оказанию помощи. Этого нельзя допустить. Результаты говорят сами за себя. Детская смертность снизилась на семьдесят процентов. Нет, ей-богу, эти вакцины и антибиотики совершают чудеса. Создаются новые рабочие места, в сфере экономики наблюдается переход от подпольного к вполне законному и открытому бизнесу. Экспорт возрос на треть, импорт от нас — примерно на двадцать процентов. Это и способствует созданию новых рабочих мест. Невозможно, чтобы этот позитивный процесс вдруг остановился. Это неправильно не только с моральной точки зрения, это просто глупо и вредно для нас. Если и дальше будем помогать таким странам становиться на ноги, то торговый дисбаланс нам не грозит. Прежде всего необходимы надёжные источники электроэнергии. Нужно образованное население.

— АМД внесло большой вклад, — заметил сенатор. Бьюканан был хорошо знаком с деятельностью АМД, или Агентства по международному развитию. Прежде независимое, оно подчинялось теперь государственному секретарю, который и контролировал с переменным успехом его весьма солидный бюджет. АМД было флагманом американской иностранной помощи, все долговременные программы поддерживались с помощью его многочисленных фондов. И год за годом хор голосов возвещал о том, что средства ограниченны и каждый доллар на счёту. Бьюканану отказывали так часто, что он устал от этого. Процесс выдачи грантов был сложен: все зависело от огромной конкуренции. Если вы не вписывались в программы, установленные и финансируемые АМД, везение исключалось.

— АМД не в силах справиться со всем. А мои клиенты не столько значительны, чтобы пользоваться кредитами МВФ или Всемирного банка. Кроме того, сейчас я на каждом углу слышу одну фразу: «долговременное развитие». Не будет вам никаких долларов, если вы не рассчитываете на долговременное развитие. Черт!.. Последний раз я искал средства для закупки питания и жизненно важных медикаментов. Разве это справедливо?

— Вы поучаете коллектив, дорогой Дэнни. Но ведь и здесь люди тоже считают каждое пенни. Жировать давно перестали, прошли те времена, — мрачно заметил Милстед.

— Мои клиенты готовы взять и зерном. Несправедливо отталкивать их.

— Послушайте, я не планировал обсуждение этого билля.

Если председательствующий в сенате не хотел, чтобы какой-либо билль был представлен на рассмотрение одним из комитетов, он просто не вносил его в расписание слушаний. Бьюканан и сам неоднократно играл в эти игры.

— Но Пикенс может доставить вам немало неприятностей, — сказал он. — Поговаривают, будто он твёрдо вознамерился провести слушания по этому вопросу. Рано или поздно это случится, и в нижней палате аудитория может оказаться гораздо благосклоннее, чем в комитете. Так почему вам самому не назначить слушания, раз это все равно случится?

В этих делах Бьюканан был настоящий мастер. Умел надавить на сенатора, отказывающегося вынести законопроект на обсуждение. Если бы этого не происходило, законодательный процесс топтался бы на месте. На протяжении многих лет Бьюканан и его союзники на Капитолийском холме с большим успехом использовали примерно такие же приёмы, представляя интересы наиболее влиятельных политических сил. Истинная власть в Вашингтоне неизменно сводилась к следующему: не пускать. И Бьюканана эта особенность политики всегда завораживала. Реформы здравоохранения, билли по ограничению деятельности табачных компаний, с такой помпой и шумом обсуждаемые в средствах массовой информации, просто сходили на нет и бесследно исчезали в бездонной пропасти конгресса. Для заинтересованных лиц подобные перемены были нежелательны. Лучше придерживаться давно установившегося статус-кво. Большая часть прежней работы Бьюканана по лоббированию была сосредоточена на уничтожении законодательных инициатив, которые могли повредить его влиятельным и богатым клиентам.

Эта политика была известна под названием «передача вслепую», поскольку при передаче эстафетной палочки следующей команде новый сенатор, ещё не вникший в обстоятельства, мог совершить неверный шаг. Лишь руководство знало, кто именно наложил ограничения. Все зависело от множества разных обстоятельств. К концу слушаний часто выяснялось, что они были пустой тратой времени, зато эффект казался огромным, и Бьюканан, поднаторевший в закулисных махинациях, знал это.

Сенатор покачал головой:

— Мне стало известно, что Пикенс намерен выставить на обсуждение два билля, и я уже близок к тому, чтобы позволить мерзавцу сделать это, ибо в запасе у меня есть третий, более важный, и, если я влезу ещё и с ним, этот сукин сын вопьётся мне в задницу, как хорёк в кобру, и уже никогда не отпустит.

Бьюканан, откинувшись на спинку кресла, пил кофе и мысленно прокручивал возможные варианты действий.

— Почему бы не пойти простым и прямым путём? Если у вас наберётся достаточно голосов «против», назначьте слушания. И пусть себе комитет голосует — тогда ублюдку конец. Если же он помчится с этими биллями в нижнюю палату… едва ли найдёт там достаточную поддержку, чтобы провести их в жизнь. Черт, да если эти законопроекты попадут в нижнюю палату, нам удастся долго тормозить их, требовать поправок, тянуть резину, переиначить, выдавить из них самую суть, как сок из апельсина. И ещё учтите, выборы совсем скоро, так что можно даже будет поиграть в игру под названием кворум.

Милстед задумчиво кивнул:

— Знаете, меня немного беспокоят Арчер и Симс.

— Но, Харви, вы же ввалили в штаты этих ублюдков столько долларов на реконструкцию скоростных магистралей, что в них запросто могло захлебнуться все долбаное тамошнее население! Так призовите их к порядку. Им плевать на этот билль. Они, возможно, и материалы не удосужились прочесть.

Милстед смотрел уже увереннее.

— Ладно. Как бы там ни было, сделаем это для вас. В сравнении с бюджетом в одну целую и семь десятых триллиона долларов это сущий пустяк.

— Не для себя прошу. Для клиента. Очень много людей рассчитывают на эти деньги, Харви. И большинство из них ещё не научились ходить.

— Понял.

— Вам не мешало бы предпринять небольшое ознакомительное путешествие. Я поеду с вами. Страна прекрасная, нет, правда, сами увидите. И просто грех так бездарно распоряжаться этой землёй. Господь, может, и благословил Америку, но почему-то забыл о многих других уголках мира. А они существуют, развиваются. И если выдастся когда-нибудь у вас скверный день, вспомните об этом.

Милстед кашлянул:

— Уж очень напряжённое у меня расписание, Дэнни. И потом, вы знаете, переизбираться я не собираюсь. Ещё два года — и выхожу из игры.

«Ладно, кончаем трепаться, пора переходить к делу, — подумал Бьюканан. — Давайте теперь поиграем в предателя».

Он наклонился и передвинул свой портфель. Один поворот ручки — и записывающее устройство включилось. «Это для тебя, Торнхил, поганый ублюдок».

Бьюканан выпрямился.

— Понимаю, говорить о заменах всегда трудно. Но мне позарез нужны люди в Международной помощи, которые согласились бы поучаствовать в моей скромной программе. Обещаю, что не обижу, буду платить не меньше, чем вам. А взамен требую не так уж и много. Посодействуйте моим планам, вот и все. Сейчас я в таком положении, что не могу допустить очередного провала. Так что придётся им постараться. Готов гарантировать одно: оплату в конце. По результату, так сказать. Ну, как было с вами. Ведь мы с вами всегда прекрасно понимали друг друга, верно, Харви? Всегда умели договориться. Вот уже почти десять лет вместе, и все у нас шло хорошо. Вы неукоснительно выполняли обещанное, брали своё, не мытьём, так катаньем.

Милстед покосился на дверь и тихо заговорил:

— Есть у меня кое-какие людишки, с которыми вы можете поговорить. — Он явно нервничал и чувствовал себя неуютно. — Теперь о моих обязанностях. Само собой разумеется, я не могу обсуждать с ними это дело напрямую. Но уверен, договориться можно.

— Рад это слышать.

— И вы правы, что планируете загодя. Два года промчатся, как сон.

— Господи, через два года меня самого, возможно, уже здесь и не будет, Харви.

Сенатор улыбнулся:

— Сомневаюсь, что вы когда-нибудь отойдёте от дел. — Он выдержал паузу. — Но полагаю, вы уже обзавелись наследником. Кстати, как поживает Фейт? Полна энергии, как всегда?

— Фейт есть Фейт. Вы же её знаете.

— Повезло вам, что есть такой человек, на которого всегда можно положиться.

— Да, очень повезло. — Бьюканан слегка нахмурился.

— Передайте ей от меня большой привет. И ещё скажите, пусть как-нибудь заедет повидать старину Харви. Самые красивые ножки, самая светлая голова из всех, что я здесь когда-либо видел. — Милстед подмигнул.

Бьюканан промолчал.

Сенатор откинулся на спинку дивана.

— Полжизни служил государственным интересам. А оплата просто смешная. Нет, правда, полное дерьмо для человека с моими способностями и положением. Сами понимаете, сколько я мог заработать где-нибудь на стороне. Выходит, что служба отечеству не окупается.

— Вполне согласен с вами, Харви, так оно и есть.

«Нечего ныть. Денег на подкупы ты получал более чем достаточно. И себе всегда урывал неплохой куш».

— Но знаете, я не жалею. Ни чуточки.

— Нет причин.

Милстед устало улыбнулся:

— Все эти свои доллары я потратил на перестройку страны, формирование её для будущих поколений.

Ах вот оно как получается. Оказывается, это уже его доллары. И он — спаситель страны.

— Люди никогда не ценят этого, — заметил Бьюканан. — А средства массовой информации выискивают повсюду только грязь.

— Потратил на это свои золотые годы, — с наигранной горечью отозвался Милстед.

«Все эти годы оставили привкус унижения и лёгкое чувство вины».

— Ваша работа заслуживает самой высокой оценки. Вы достойно служили своей стране. Вас ждёт вознаграждение. Все, как мы договорились. Даже больше, чем договаривались. Вы с Луизой, ни в чем не нуждаясь, будете жить, как король с королевой. Вы свою работу сделали честно, заслужили за неё плату. Это по-американски.

— Я так устал, Дэнни. Ужасно устал. Строго между нами: порой кажется, что мне не то что два года, две минуты больше не протянуть. Это место, эта должность высосали из меня все соки.

— Вы истинный государственник. Настоящий герой.

Бьюканан глубоко вздохнул и подумал: «Наверняка ребята Торнхила, засевшие внизу в фургоне, наслаждаются этим фальшивым обменом любезностями». Больше всего на свете Бьюканану хотелось покинуть этот кабинет. Он смотрел на своего старого приятеля. При мысли об отставке лицо сенатора выражало лёгкую игривость. Наверняка считает, что здорово удалиться на покой ещё не старым, обеспеченным до конца жизни, с тридцатипятилетней женой, женщиной, которую он так часто обманывал и которая всегда принимала его обратно. И помалкивала обо всем. Нет, решил Бьюканан, в колледжах положительно следует ввести курс обучения для жён политиков.

Вообще-то Бьюканан испытывал своего рода слабость к «горожанам». Они многого достигали и, как правило, были самыми пристойными людьми из всех, с кем ему приходилось иметь дело. С сенатором у него не возникало проблем.

Очень скоро у Харви Милстеда появится новый хозяин. Тринадцатая поправка к конституции запрещала рабство. Но очевидно, пока не нашлось человека, который напомнил бы об этом Роберту Торнхилу. Он отдавал своих друзей в руки дьяволу. Вот что больше всего беспокоило Бьюканана. Впрочем, Торнхил, он и есть Торнхил, его уже не переделать.

Мужчины поднялись, обменялись рукопожатием.

— Спасибо вам, Дэнни. Спасибо за все.

— Благодарить меня совершенно не за что. — Подхватив свой шпионский портфельчик, Бьюканан поспешил из кабинета.

Глава 18

— Дегазирована? — Рейнольдс удивлённо смотрела на двух экспертов. — Моя плёнка дегазирована? Может, кто-нибудь объяснит мне, что это все означает? — Она уже раз двадцать просмотрела видеоплёнку. Под всевозможными углами. Вернее, смотрела, как плавают на экране зигзагообразные линии и точки. Больше всего эта картина напоминала воздушную атаку времён Первой мировой войны, когда взрывами вздымались с земли тучи пыли и дыма. Рейнольдс просидела в лаборатории довольно долго, но картина не стала яснее.

— Ну, чтобы не особенно вдаваться в технические подробности… — заговорил один из экспертов.

— Пожалуйста, не надо, — перебила его Рейнольдс. Голова у неё шла кругом. Неужели эта плёнка бесполезна? Господи, быть того не может!

— «Дегазирована» — этот термин означает у нас уничтожение магнитной среды. Проще говоря, размагничивание. Делают эту процедуру по многим причинам, самая распространённая из них — повторное использование плёнки. Или же удаление какой-либо конфиденциальной информации записанной на неё. Видеоплёнка — это одна из форм магнитной среды. Что же касается именно этой плёнки, тут, похоже имело место нежелательное воздействие извне, исказившее или разрушившее магнитную среду.

Рейнольдс удивлённо смотрела на эксперта. О чем, черт побери, он толкует?

— По вашим словам, кто-то намеренно испортил эту плёнку?

— Да, именно.

— А плёнка не могла быть некачественной? Почему вы так уверены, что она подверглась воздействию извне?

Тут слово взял второй эксперт:

— Об этом свидетельствует уровень разрушения. Стопроцентной уверенности, конечно, нет, но картина, а вы её видели, действительно свидетельствует о том, что на плёнку воздействовала какая-то третья сторона. Насколько я понимаю, там использовалась весьма сложная система слежения. И были задействованы сразу три или четыре камеры, чтобы наблюдение велось непрерывно. Как именно они активировались? Движением или расщепляющим устройством?

— Последним.

— Движением гораздо надёжнее. Эти новые системы высокочувствительны, могут уловить даже такой, к примеру момент, когда человек потянулся рукой к чему-то лежащему на письменном столе в зоне площадью один квадратный фут. Расщепляющие устройства давно устарели.

— Спасибо, я это учту, — сухо ответила Рейнольдс.

— Мы провели специальную проверку на анализаторе. Но ничего не обнаружили. Да, это точно вмешательство извне.

Рейнольдс вспомнила, что дверцу шкафчика, где находилось видеооборудование, нашли открытой.

— Ну и как это сделали?

— О, существует самое разное специальное оборудование.

Рейнольдс покачала головой:

— Мы говорим сейчас не о лабораторных условиях. Как можно было сделать это с помощью каких-либо простых, подручных средств? Кстати, возможен ещё один вариант. Человек, сделавший это, не знал, что там находится записывающее устройство. Что же у него было при себе, если он размагнитил эту плёнку?

Эксперты задумались.

— Ну, — начал один из них, — если, допустим, этот человек имел мощный магнит и провёл им несколько раз над записывающим устройством, это могло разрушить плёнку. Металлические частицы в таком случае смещаются, и сигналы, записанные там прежде, удаляются.

Рейнольдс озабоченно вздохнула. Простой магнит стёр единственную её зацепку.

— Есть ли какой-либо способ вернуть записанное изображение?

— Это возможно, но займёт время. И никаких гарантий мы дать не можем.

— Попробуйте. И ещё хочу, чтобы вы поняли одно. — Она поднялась и грозно возвышалась теперь над обоими мужчинами. — Мне необходимо видеть, что изображено на плёнке. Мне необходимо узнать, кто побывал в том доме. Это распоряжение свыше, учтите. Если понадобится, работайте хоть все двадцать четыре часа в сутки, но только верните это изображение. Ясно?

Мужчины, молча переглянувшись, кивнули. Рейнольдс вернулась к себе в кабинет и увидела, что там её ждут.

— Пол! — Она кивнула ему и села за стол.

Пол Фишер поднялся и притворил дверь в кабинет. Он осуществлял связь Рейнольдс со штаб-квартирой. Перешагнув через лежавшую на полу груду папок, Пол снова уселся в кресло.

— Скверно выглядишь, Брук. Наверное, перетрудилась. Впрочем, ты всегда так выглядишь. Именно это мне в тебе и нравится.

Пол улыбнулся, и Рейнольдс не сдержала ответной улыбки.

Фишер был одним из немногих людей в ФБР, на которых Рейнольдс смотрела снизу вверх, в буквальном смысле слова. Росту в нем было добрых шесть футов пять дюймов. Почти сверстник Рейнольдс, Фишер был выше рангом и проработал в Бюро на два года дольше. Очень компетентный и уверенный в себе мужчина, к тому же настоящий красавец, сохранивший стройную фигуру и слегка встрёпанные светлые волосы ещё со времён обучения в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса. Когда брак Рейнольдс затрещал по швам, она подумывала, не завести ли роман с разведённым Фишером. Подумала и теперь, в связи с его неожиданным визитом. Рейнольдс порадовалась тому, что успела заскочить домой, принять душ и переодеться.

Фишер снял пиджак и повесил на спинку стула, рубашка красивыми складками облегала стройный удлинённый торс. Рейнольдс знала, Фишер пришёл к ней по делу, но вид у него был такой, точно он расположился здесь надолго.

— Очень жаль, что так случилось с Кеном, — сказал он. — Вчера вечером меня не было в городе, иначе бы я тоже примчался.

Рейнольдс вертела в пальцах нож для разрезания бумаги.

— Мне ещё тяжелее, чем тебе. И никому из нас не тяжело так, как Энни Ньюман.

— Я говорил с ребятами из управления. — Фишер назвал имя агента. — Но хочу, чтобы ты рассказала мне все сама.

Рейнольдс вкратце изложила ему события вчерашнего дня, и Фишер задумчиво потёр подбородок.

— Очевидно, жертвы знали, кто на них напал.

— Похоже, да.

— Ты, как я понимаю, не слишком далеко продвинулась в расследовании?

— Не так далеко, чтобы обращаться в генеральную прокуратуру для составления официального обвинения.

— Итак, Кен убит, а твой единственный свидетель ударился в бега. Расскажи-ка мне об этой Фейт Локхарт поподробнее.

Рейнольдс подняла голову, удивлённая его словами и тоном.

Фишер ответил ей вызывающим взглядом; его светло-карие глаза смотрели недружелюбно. Так, во всяком случае, показалось Рейнольдс. Но в данный момент он вовсе не обязан быть ей другом, поскольку представляет интересы штаб-квартиры.

— Ты что-то хочешь сказать мне, Пол?

— Вот что, Брук, мы всегда понимали друг друга с полуслова. — Пол сделал паузу и забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, словно пытался общаться с ней с помощью азбуки Морзе. — Знаю, вчера Масси предоставил тебе относительную свободу действий, но все они очень о тебе тревожатся. Хочу, чтобы ты это знала.

— Знаю, что в свете последних событий…

— Они начали волноваться ещё до них. А что касается последних событий, это только усилило беспокойство.

— Они хотят, чтобы я оставила это дело? Тем более что тут, возможно, замешаны люди, в честь которых именуют правительственные здания.

— Вся проблема в доказательной базе. Что у нас есть, без Локхарт?

— Кое-что есть, Пол.

— Она называла какие-либо имена, кроме Бьюканана?

Рейнольдс заволновалась. Проблема заключалась в том, что Локхарт не называла никаких имён. Во всяком случае, до сих пор. Она слишком умна для этого. Приберегала их напоследок.

— Да нет, ничего конкретного. Но мы рано или поздно получим эти имена. Ведь Бьюканан вёл дела не с членами местного попечительского школьного совета. А вот кое-что о схеме его действий Локхарт нам поведала. Все эти люди работали на него, пока были при власти, а потом, когда оставляли посты, он находил для них тёплые местечки, где не надо было надрываться, а платили очень здорово. Ну и ещё масса преимуществ. Все очень просто. Просто, как все гениальное. Те детали, которые она нам рассказала, выдумать невозможно.

— Я не подвергаю сомнению надёжность этого источника. Но есть ли у тебя доказательства? Вот в чем вопрос.

— Мы делаем все возможное, чтобы раздобыть эти доказательства. Я намерена попросить её дать нам знать, когда произойдёт очередная встреча с клиентом. Но сам понимаешь, торопить в таких делах не следует. Если слишком давить, мы потеряем её доверие, и дело кончится ничем.

— Хочешь выслушать трезвый анализ со стороны? — Фишер принял её молчание за знак согласия. — Что у тебя есть? Лишь эти влиятельные, но пока безымянные люди. Многие из них занимают весьма высокие посты. Многих ждёт столь же блестящее будущее. Что здесь необычного? Мы видим это на каждом шагу. Они говорят по телефону, встречаются за ленчем, нашёптывают друг другу на ухо, выбивают себе различные привилегии. Это Америка. Так что все это может нам дать?

— За всем этим стоит нечто большее, Пол. Нечто большее.

— Ты хочешь сказать, что можешь проследить за их противозаконной деятельностью, узнать, как они манипулируют законодательством? Прямо сейчас, в настоящий момент?

— Не совсем.

— Вот именно, что не совсем. Это все равно, что собирать доказательства от противного.

Рейнольдс понимала: тут он прав. Как доказать то, чего человек ещё не сделал? И потом, многие из инструментов, которые использовал Бьюканан для расширения сферы своих действий, были, возможно, вполне законны. Подобными пользуется каждый политик. Они же сейчас говорят о мотивации. Почему кто-то делает нечто, а не как. И получается, что незаконна мотивация, а вовсе не способ. Поступают они подобно какому-нибудь баскетболисту, который не слишком старается во время матча лишь потому, что его кто-то подкупил.

— Скажи, пожалуйста, разве Бьюканан директор тех неизвестных фирм, где бывшие политики получают работу? Или же держатель акций? Может, он вкладывает в них деньги? Он вообще ведёт в настоящее время какой-нибудь бизнес?

— Ты говоришь, как защитник на суде, — пылко возразила Рейнольдс.

— Но это отвечает моим намерениям. Потому что именно на вопросы такого рода следует получить убедительные ответы.

— Нет, пока мы ещё не нашли доказательств, прямо связывающих Бьюканана с этой афёрой.

— Тогда на чем основаны твои умозаключения? Есть доказательства хоть какой-то связи вообще?

Рейнольдс хотела что-то сказать, но передумала. Она покраснела и в раздражении сломала пополам карандаш, который держала в руке.

— Позволь я отвечу за тебя. Фейт Локхарт — твой исчезнувший свидетель.

— Мы найдём её, Пол. Вот тогда и вернёмся к раскручиванию этого дела.

— А если не найдёте? Что тогда?

— Тогда поищем какой-то другой путь.

— А ты можешь определить без неё, кто из чиновников подкуплен?

Рейнольдс очень хотелось бы ответить «да», но она не могла. Бьюканан просидел в Вашингтоне не один десяток лет. Очевидно, был знаком и вёл дела почти с каждым здешним политиком и чиновником. И без Локхарт уточнить этот список не удастся.

— Все возможно, — рассеянно ответила Рейнольдс.

Фишер покачал головой:

— Боюсь, что нет, Брук.

— Бьюканан и его друзья-приятели нарушали закон, — горячо заявила Рейнольдс. — Разве это не говорит само за себя?

— В суде без доказательств это ни о чем не говорит, — парировал Пол.

Она стукнула кулаком по столу:

— Не желаю верить в это! Кроме того, доказательства есть. И мы должны продолжать искать их.

— В том-то и проблема. Одно дело, когда это осуществляется в полной секретности. Но расследование такого масштаба, где подозреваемыми являются столь известные фигуры никогда и ни за что нельзя сохранить в тайне. Кроме того, сейчас мы должны заниматься ещё и убийством.

— А это означает, что утечек информации не избежать, — подытожила Рейнольдс, подумав: уж не подозревает ли Фишер, что подобные утечки уже имели место?

— Затевая охоту за известными людьми, следует быть твёрдо уверенной в обоснованности всех подозрений. Причём ещё до того, как произошли утечки. Нельзя вступать в схватку с такими людьми, не имея стопроцентной уверенности. В данный момент, насколько я понимаю, пушка твоя не заряжена, и не знаю, где ты добудешь к ней патроны. Да что далеко ходить, в уставе Бюро чёрным по белому сказано: ты не имеешь права преследовать государственных лиц лишь на основании слухов и косвенных подозрений.

Холодно глядя на него, Рейнольдс выжидала, когда он закончит фразу.

— Ладно, Пол. Теперь скажи мне, что я должна делать?

— Отдел убийств будет информировать тебя о ходе расследования. Ты должна найти Локхарт. Поскольку два этих дела тесно связаны, предлагаю тебе сотрудничество.

— Но я не имею права разглашать сведения, касающиеся нашего расследования.

— А я и не прошу тебя об этом. Просто помоги им разобраться с убийством Ньюмана. И найди Локхарт.

— Ну а дальше? Что, если я не найду её? Что тогда будет с моим расследованием?

— Не знаю, Брук. Что сейчас толку от пустого гадания на кофейной гуще?

Рейнольдс поднялась, выглянула в окно. Тяжёлые тёмные тучи превратили день почти в ночь. Она видела в стекле своё отражение и отражение Фишера. Он не отрывал от неё глаз, но Рейнольдс очень сомневалась, что его в данный момент сильно интересуют её попка в чёрной юбке до колен и длинные стройные ноги.

Пока Рейнольдс стояла у окна, слух её уловил звук, которого она здесь никогда прежде не слышала. В Бюро его обычно называли «белым шумом». Окна в подобных учреждениях были местом потенциальной утечки ценной информации, а именно — разговоров между сотрудниками. Чтобы не допустить этого, в рамы были вмонтированы специальные микрофоны, отфильтровывающие звук голосов. Таким образом, находящийся извне человек, снабжённый специальным подслушивающим устройством, слышал бы только неразборчивый шум. Микрофоны издавали звуки, схожие с шумом небольшого водопада, отсюда и появилось название «белый шум». Рейнольдс, подобно большинству сотрудников в этом здании, выключала фоновые шумы. Теперь же она совершенно отчётливо улавливала знакомые звуки. Может, это специальный сигнал ей? Чтобы замечала и другие вещи? Вещи, которые люди видят каждый день и не придают им значения, потому что пригляделись? Она быстро обернулась и уставилась на Фишера.

— Спасибо, что оказал доверие, Пол.

— В твоей карьере и без того хватало приключений. Но знаешь, публичный сектор похож на частный в одном отношении. Это синдром, который можно выразить примерно такими словами: «Что ты сделал для меня в последнее время?» Я не намерен приукрашивать ситуацию, Брук. Я уже слышу недовольное ворчание.

Рейнольдс скрестила руки на груди.

— Ценю твою откровенность. А теперь прошу прощения, но хочу понять, что смогу сделать для вас в самое ближайшее время, агент Фишер.

Пол поднялся и, проходя мимо Рейнольдс, легонько коснулся её плеча. Она передёрнула плечом и отстранилась. Обидные слова все ещё звучали в её ушах.

— Я всегда поддерживал тебя, буду поддерживать и дальше, Брук. Не надо смотреть на все это так, словно я бросаю тебя на растерзание волкам. Ничего подобного. Я очень уважаю тебя, честное слово. Просто хочу, чтобы ты правильно понимала ситуацию. Ты заслуживаешь лучшего. И этот мой визит — вполне дружественный, поверь.

— Приятно это слышать, Пол, — холодно отозвалась Рейнольдс.

Дойдя до двери, Фишер обернулся:

— Пока со средствами массовой информации мы как-то справляемся. Поступили запросы от прессы по поводу убийства. Факта убийства мы не отрицаем, отвечаем, что наш агент погиб во время проведения секретной операции. И больше никаких деталей, даже имя его не называется. Но долго это не продлится. И когда поток сметёт дамбу, едва ли мы выйдем сухими из воды.

Дверь за ним затворилась, и Рейнольдс ощутила, как по спине у неё пробежали мурашки. Казалось, над головой навис дамоклов меч. Неужели возвращаются старые и необоснованные страхи? Или все на самом деле крайне серьёзно? Она сбросила туфли и начала расхаживать по комнате, перешагивая через груды бумаг. Потом приподнялась на цыпочки и стояла, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. То был испытанный способ снять напряжение и усталость, накопившиеся во всем теле. Но сейчас это не слишком помогало.

Глава 19

Этим утром в Национальном аэропорту имени Рональда Рейгана, который до сих пор называли просто Национальным, было особенно людно. Его любили за близость к городу, за то, что в день совершалось множество вылетов, и ненавидели за перегруженность, толчею, короткие взлётно-посадочные полосы и выворачивающие желудок наизнанку резкие повороты машин в воздухе из-за нехватки пространства. Приятным разнообразием для путешественников стал сверкающий огнями новый терминал, украшенный башенками в колониальном стиле, с просторными подземными гаражами и местами для парковки, лифтами и эскалаторами.

Ли и Фейт вошли в здание нового терминала. Ли не сводил глаз с офицера полиции, патрулирующего коридор. Машину они оставили на одной из стоянок.

Фейт тоже следила за перемещениями полицейского. На ней были очки, которые дал ей Ли. Стекла простые, без диоптрий, но они ещё больше изменили её внешность. Она дотронулась до руки Ли:

— Нервничаешь?

— Всегда. Но это помогает, позволяет держать ухо востро. — Он перекинул её сумки через плечо. — Давай-ка выпьем по чашечке кофе. Пусть очередь у касс немного рассосётся. Заодно и осмотримся. — Они пошли искать кафе, и Ли спросил: — А как лучше лететь туда, знаешь?

— Полетим через Норфолк, оттуда самолётом местных авиалиний доберёмся до Пайн-Айленд, что в Северной Каролине. Рейсов до Норфолка много. Билеты до Пайн-Айленд можно заказать, когда выясним, каким рейсом летим. Как только купим билеты до Норфолка, я этим займусь. Причём рейсы туда только дневные.

— Это почему?

— Потому что настоящего аэродрома там нет. Взлётная полоса напоминает обычную дорогу. Ни башни, ни специальной подсветки, ничего. Только такая штука в виде носка, для измерения силы и направления ветра.

— Что ж, это утешает.

— Давай позвоню и узнаю, что там с домом.

Они пошли к телефонам-автоматам, и Ли слушал, как Фейт сообщает о прилёте. Она повесила трубку.

— Все нормально. Договорилась. По прибытии можем взять машину напрокат.

— Пока вроде бы все о'кей.

— Хорошее место. Там можно расслабиться, отдохнуть. Совсем не обязательно видеться или говорить с кем-то, если не хочешь.

— Я и не хочу, — заявил Ли.

— А вот мне хотелось бы спросить тебя кое о чем, — сказала Фейт, когда они направились к кафе.

— Валяй, спрашивай.

— Долго ли ты следил за мной?

— Шесть дней. За это время ты три раза побывала в коттедже, включая вчерашний визит.

«Неужели все это произошло со мной только вчера?» — подумала Фейт.

— А об этом последнем визите успел доложить своему нанимателю?

— Нет.

— Почему?

— Хотел сделать подробный отчёт за всю неделю. Если, конечно, не случится ничего экстраординарного. Поверь, будь у меня время, вчерашняя ночь преобладала бы в этом отчёте.

— Интересно, как ты отчитываешься, если даже не знаешь, кто тебя нанял?

— Мне дали номер телефона.

— И ты не выяснил, кому он принадлежит?

Ли окинул её раздражённым взглядом:

— А какое мне, собственно, дело? Взял бабки и делай ноги. И все дела.

Фейт немного смутилась:

— Ты меня неправильно понял.

— Угу, как же, конечно. — Поправив сумки на плече, Ли добавил: — Знаешь, есть такой специальный справочник, по которому можно узнать адрес человека, если есть номер его телефона.

— Ну так в чем же дело?

— Да в том, что сегодня все эти спутниковые телефоны и всякая муть вроде мобильников не позволяют этого сделать. Звонил я по этому номеру. Телефон настроен только на приём входящих. Там работает автоответчик, говорит: «Мистер Адамс, оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала». Диктует также номер почтового ящика в округе Колумбия. Я человек любопытный, проверил и его. Но почтовый ящик зарегистрирован на имя какой-то корпорации, о которой я сроду не слышал. Был и адрес, тоже фальшивый. Так что дело дохлое. — Он покосился на неё. — Я очень серьёзно отношусь к своей работе, Фейт. Не люблю попадать в ловушки. Поняла?

Они зашли в маленькое кафе, взяли по стаканчику кофе и бублики и уселись за столик в углу.

Фейт пила кофе и ела бублик, щедро посыпанный маком. Вроде бы Ли вполне прям и честен с ней, но то, что связь с Дэнни Бьюканаком у него существует, несомненно. До чего все же это странно — бояться человека, которого она прежде боготворила. Если бы за последний год отношения между ними не испортились, Фейт, наверное, позвонила бы ему. Но теперь не решалась, к тому же страшные события прошлой ночи были ещё живы в памяти. Да и потом, что она ему скажет? «Признайся, Дэнни, это ты пытался убить меня прошлой ночью? Если да, пожалуйста, прекрати эти попытки. Ведь я работаю с ФБР только для того, чтобы помочь тебе, честно. И зачем ты нанял Ли следить за мной?» Да, видно, придётся ей расстаться с Ли, и чем скорее, тем лучше.

— А что говорилось обо мне в материалах, которые ты получил? — спросила Фейт.

— Говорилось, что ты занимаешься лоббированием. Что ты умная, деловая женщина, что о тебе даже писали в «Фотчен». Что примерно десять лет назад ты и человек по имени Дэниел Бьюканан открыли свою фирму.

— А нынешние наши клиенты там упоминались?

— Нет. А разве это так важно?

— Что вообще ты знаешь о Бьюканане?

— Ну, там о нем говорилось не много. Но я маленько покопался сам и не нашёл ничего такого, чего бы ты не знала. На Капитолийском холме Бьюканан давно стал легендой. Знает всех, все знают его. Участвовал в нешуточныхсхватках, сколотил огромное состояние. Полагаю, ты тоже не из бедных.

— Да, на материальное положение жаловаться грех. Что ещё?

Ли странно взглянул на неё:

— Зачем тебе выслушивать то, что и без меня знаешь? Скажи, Бьюканан замешан во всем этом?

Теперь уже Фейт смотрела на Ли испытующим взглядом. Если он валяет дурака, притворяется несведущим тупицей, следует отдать ему должное, получается у него прекрасно.

— Дэнни Бьюканан — человек заслуженный и почтённый. Я обязана ему всем, что имею.

— Похоже, вы с ним добрые друзья. Но ты не ответила на мой вопрос.

— Люди, подобные Дэнни, встречаются крайне редко. Он настоящий провидец.

— А ты?

— Я? Я лишь помогаю воплотить его мечты в реальность. Такие люди, как я, встречаются на каждом шагу.

— Мне ты не кажешься ординарной личностью. — Фейт отпила глоток кофе и не ответила. — Скажи, а как становятся лоббистами?

Фейт подавила зевок и глотнула ещё кофе. В висках стучало. Обычно ей нужно было совсем немного времени, чтобы выспаться и восстановить силы; она привыкла к бесконечным разъездам, перескакивала с одного самолёта на другой. Но сейчас ей больше всего на свете хотелось свернуться клубочком и уснуть прямо здесь, хоть под столом, и проспать лет десять, не меньше. Возможно, это была естественная реакция организма на чудовищный стресс и страх, которые Фейт испытала за последние двенадцать часов. Ей хотелось крикнуть: «Пожалуйста, не трогайте меня!..»

— Я могла бы солгать и сказать, что мечтала изменить мир. Так ведь все говорят, верно? — Она достала из сумочки упаковку аспирина, сунула две таблетки в рот и запила кофе. — Вообще-то помню, как ещё совсем девчонкой следила за слушаниями по Уотергейтскому делу. Все серьёзные люди, собравшиеся в зале, все пожилые мужчины в безобразно широких галстуках, с одутловатыми физиономиями и жиденькими волосами говорили в большие микрофоны, а адвокаты нашёптывали им что-то на ухо. Все журналисты были там, весь мир наблюдал за этим процессом. Все остальные люди плевались, а я находила это совершенно завораживающим зрелищем. Ведь в том зале было сосредоточено столько власти! — Фейт слабо улыбнулась и снова поднесла стаканчик к губам. — Вот что значит испорченная душонка. Монахини были правы. Особенно одна, сестра Одри Энн. Она свято верила в то, что моё имя — самое настоящее богохульство^[229]. «Дорогая Фейт, — говорила она, — живи в соответствии со своим христианским именем, а не повинуясь дьявольским порывам своей души».

— Так в школе ты была возмутительницей спокойствия?

— Если бы продолжала следовать своим пагубным привычкам, то во мне победило бы зло, это несомненно. Мы часто переезжали, из-за отца, но училась я хорошо. Хотя за воротами школы никакого сладу со мной не было. Потом поступила в хороший колледж, в результате чего и оказалась в Вашингтоне. Я безумно стремилась попасть в этот город; видно, так и не удалось избавиться от ранних детских впечатлений об абсолютной власти. Тогда я понятия не имела, чем заняться дальше. Знала лишь одно: мне отчаянно хотелось вступить в большую игру под названием политика. Первое время была на побегушках у одного свежеиспечённого конгрессмена на Капитолийском холме; там и познакомилась с Дэнни Бьюкананом. Он тоже меня заметил, наверное, разглядел во мне нечто. Скорее всего, я приглянулась ему, как человек с сильным характером и большими пробивными способностями. Ведь через два месяца я уже вела все дела этого сенатора. Ну и ещё Бьюканану понравилось, что я умею уклоняться от давления. Кто бы там на меня ни давил, хоть спикер нижней палаты.

— Наверняка впечатляющее зрелище. Особенно когда известно, что девушка только из колледжа.

— Знаешь, я поняла: по сравнению с монахинями политики почти слабаки.

Ли улыбнулся:

— Пожалуй, мне повезло, что ходил в обычную школу. — Он на секунду отвернулся. — Не поднимай головы, там вроде бы ошиваются агенты ФБР.

— Что? — Фейт быстро подняла голову и начала озираться.

Ли закатил глаза:

— Ого! Вот это реакция!

— Где они?

Он легонько постучал пальцами по столу.

— Они нигде. И в то же время — везде. Учти, агенты ФБР вовсе не расхаживают с бляхами на лбу. Тебе их не распознать.

— Тогда какого черта ты сказал, что они здесь шастают?

— Просто маленькое испытание. И ты его не прошла. Вот я могу распознать федералов, но не всегда. Если ещё раз услышишь от меня эту фразу, знай, я не шучу. Они рядом. И не смей так бурно реагировать. Нормальные, медленные движения, только так. Веди себя, как подобает хорошенькой девушке, которая едет отдыхать со своим дружком. Усекла?

— Да, хорошо. Но только не смей меня больше так пугать. Нервы не выдержат.

— Как будешь платить за билет?

— А как надо?

— Только кредитной карточкой. На вымышленное имя. Нечего демонстрировать кучу наличных. Если купишь билет в один конец за наличные, это сразу привлечёт внимание. А чем меньше мы будем привлекать сейчас внимания, тем лучше. Как твоё то, другое имя?

— Сьюзен Блейк.

— Красивое.

— Сьюзен звали мою мать.

— Звали? Она умерла?

— Оба умерли, и мама, и папа. Мама — когда мне было одиннадцать. Папа — шесть лет спустя. Ни братьев, ни сестёр. В семнадцать лет я осталась круглой сиротой.

— Да, должно быть, туго тебе приходилось.

Фейт довольно долго молчала. Разговаривать о прошлом всегда было тяжело, и она делала это редко. К тому же Фейт почти не знала этого человека, Ли Адамса. И все же было в нем нечто надёжное, успокаивающее.

— Я очень любила маму, — начала она. — Хорошая была женщина, добрая. И немало натерпелась от отца. Впрочем, он тоже был добрым человеком, но, как бы это выразиться, неприкаянной душой. В голову ему вечно лезли самые дикие идеи, и он надеялся сколотить с их помощью лишний бакс. А когда план проваливался, что было неизбежно, мы паковали вещи и переезжали в другое место.

— Зачем было переезжать?

— Отец втягивал в свои безумные планы других людей, и они теряли деньги. Ну и, естественно, люди были от этого не в восторге. Четыре раза мы переезжали, а потом мама умерла. После её смерти — ещё пять раз. Мы каждый день молились за папу, мама и я. Перед смертью она просила меня позаботиться о нем, но что я могла сделать? Тогда мне было всего одиннадцать.

Ли удручённо покачал головой:

— Я этого просто не понимаю. Мои родители прожили в одном доме пятьдесят лет. Как ты жила после смерти матери?

Фейт вдруг почувствовала, что говорить ей стало легче.

— Ну, в общем, мне жилось не так уж плохо. Мама любила папу, но ненавидела его образ жизни, дурацкие идеи, все эти бесконечные переезды. Но изменить его мама не могла, а потому они были не самой счастливой парой. Порой мне казалось, что она готова убить его. А потом, когда мама умерла, мы с отцом были вдвоём против всего белого света. Он наряжал меня в одно-единственное приличное платье и демонстрировал своим перспективным партнёрам. И люди думали: наверняка дела у этого парня идут не так уж плохо, раз у него такая славная нарядная дочь. А когда мне исполнилось шестнадцать, я даже стала помогать ему в сделках. Я быстро взрослела. Наверное, так и выработались стойкость, быстрая реакция, бойкость языка. Привыкла схватывать все на лету.

— Да, ты прошла хорошую школу, — заметил Ли. — Теперь понимаю, что все это пригодилось, когда ты решила стать лоббистом.

Глаза её увлажнились.

— Перед каждой новой встречей он говорил: «Это верняк, Фейт, дорогая. Нутром чую, что верняк. — И прикладывал руку к сердцу. — Все для тебя, девочка моя. Папа очень любит свою Фейт». И всякий раз я верила каждому его слову.

— Похоже, в конце концов он разочаровал тебя всерьёз, — тихо сказал Ли.

Фейт упрямо замотала головой:

— Ты не понимаешь. Он не ставил себе цели обдурить людей. И никаких мошеннических схем не разрабатывал. Он искренне верил в то, что его идеи ценные и они сработают. Но они не срабатывали, и мы переезжали. Денег никогда не было. Господи, мы столько раз ночевали в машине! Прекрасно помню, как папа заходил в рестораны с чёрного хода и вымаливал там еду. И мы, усевшись на заднее сиденье, ели. А потом он смотрел на небо и показывал мне разные созвездия. Высшего образования у него не было, но он знал о звёздах все. Говорил, что гонялся за ними всю жизнь. Ночами мы сидели в машине у обочины, и папа уверял меня, что все обязательно наладится.

— Видно, он был человеком, способным убедить любого, — заметил Ли. — Из него получился бы неплохой пиарщик.

Фейт улыбнулась:

— Я входила вместе с ним в банк, и через пять минут он уже знал каждого сотрудника по имени. Пил кофе, болтал с управляющим так, словно знал его всю жизнь. И мы выходили из банка с рекомендательным письмом и списком перспективных местных обитателей, которых отцу предстояло уговорить ввязаться в очередную авантюру. Он имел особый подход к людям. Нравился всем, у всех вызывал доверие. Потом люди, естественно, теряли свои деньги. Но и мы с отцом тоже теряли то немногое, что имели. Тут он был щепетилен. Обязательно вкладывал в дело и свои гроши. Вообще-то по-своему он был очень честным человеком.

— Кажется, ты скучаешь по нему.

— Да, скучаю, — с гордостью ответила она. — Он назвал меня Фейт и часто говорил, что, раз вера всегда рядом с ним, он не может проиграть. — Фейт закрыла глаза, и по щекам её заструились слезы.

Ли взял со стола салфетку и сунул ей в руку. Она вытерла глаза.

— Извини, — пробормотала Фейт. — Ни с кем ещё никогда об этом не говорила.

— Все нормально, Фейт. Слушатель из меня что надо.

— В Дэнни я как бы заново обрела отца, — продолжила она и откашлялась. — Они были похожи. Чувствовалась в Дэнни эдакая типично ирландская отвага. И он тоже умеет убеждать людей. Каждого насквозь видит. Знает все пути и подходы. Ни за что не отступится, пока не добьётся своего. Он многому меня научил. Не только лоббированию. Многим важным в жизни вещам. И у него, как и у меня, было трудное детство. У нас вообще много общего.

Ли улыбнулся:

— От диких планов твоего папаши до лоббирования в округе Колумбия?

— В принципе я занималась примерно тем же самым, — улыбнулась Фейт.

— Что ж, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает.

Она впилась зубами в бублик.

— Раз уж мы затеяли исповедальный разговор, расскажи и ты о своей семье.

Ли откинулся на спинку стула.

— Четверо братьев, четыре сестры. Я был номером шесть.

— Бог ты мой! Восемь ребятишек. Твоя мама святая женщина.

— Уж сколько вкладывала в нас души и сердца, на десять жизней хватило бы.

— И все они живы-здоровы?

— Да, выросли, возмужали. Мы до сих пор очень близки. Хотя, конечно, порой приходилось туго. До сих пор помогаем друг другу чем можем. Хоть жизнь и разбросала нас по свету. Но знаешь, позвонишь, поговоришь, и на душе сразу легчает. Сейчас, конечно, не тот случай.

— Здорово. Просто здорово. Завидую тебе. — Фейт отвернулась.

Угадав её мысли, Ли подался вперёд:

— У каждой семьи свои проблемы, Фейт. Разводы, серьёзные болезни, депрессии, мы все через это прошли. Деньги тоже трудно доставались. Иногда мне хотелось быть единственным в семье ребёнком.

— Нет уж, не надо! — пылко возразила она. — Может, так иногда тебе и казалось, но лучше иметь родных. Поверь мне.

— Я это и делаю.

— Что делаешь? — не поняла Фейт.

— Стараюсь тебе поверить.

— Знаешь, для параноика, — начала она, — ты очень преуспеваешь в одном деле: умеешь быстро подружиться с человеком. Ты же совсем не знаешь меня. Может, я серийная убийца.

— Если бы ты действительно была плохим человеком, федералы упрятали бы тебя за решётку.

Фейт поставила стаканчик с кофе и очень серьёзно заговорила:

— Ценю это наблюдение. Но хочу, чтобы ты знал: никогда, ни разу в жизни, я не причинила никому физического вреда. И не считаю себя преступницей. И ещё думаю, что, если бы федералы пожелали упечь меня за решётку, они так и сделали бы. Ну вот, — промолвила она после паузы, — отношения вроде бы выяснили. Все ещё согласен лететь со мной?

— Конечно. Ты лишь разожгла во мне любопытство.

Вздохнув, Фейт покосилась в сторону коридора:

— Не смотри, но знай: к нам приближается парочка, на сто процентов агенты ФБР.

— Серьёзно?

— В отличие от тебя я не устраиваю розыгрышей по таким поводам. — Она склонилась и начала шарить в сумке. Через несколько секунд пара прошла мимо, даже не взглянув на них. — Судя по всему, Ли, они ищут мужчину и женщину. Посиди здесь, а я пойду и куплю билеты. Встретимся у выхода на посадку.

Ли колебался:

— Так, дай-ка сообразить.

— Вроде бы ты сказал, что доверяешь мне.

— Так и есть. — На секунду он представил, что перед ним стоит отец Фейт и просит денег. И черт побери, но он, Ли, лезет в карман за кошельком.

— Но всякое доверие имеет свои пределы, верно? Вот что я тебе скажу: сторожи вещи, а я пойду за билетами. Отсюда хорошо просматривается выход. Если я вдруг вздумаю ускользнуть, ты сможешь меня догнать. Уверена, ты бегаешь куда быстрее меня. — Фейт поднялась. — Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что я не позову людей из ФБР?

Она пристально смотрела на него ещё секунду-другую, пытаясь угадать, внял ли он её логике.

— Ладно.

— Кстати, как твоё новое имя? Мне нужно знать, чтобы купить билет.

— Чарльз Райт.

Фейт подмигнула ему:

— И твои друзья называют тебя просто Чак, верно?

Ли нервно улыбнулся, а Фейт отошла и исчезла в толпе.

Едва она скрылась из виду, как Ли пожалел о своём решении. Да, конечно, Фейт оставила свою сумку, но там лишь одежда, которую он дал ей. Дамскую сумочку она прихватила с собой, а это означает, что при ней сейчас и деньги, и удостоверение личности на вымышленную фамилию. Чего ещё надо?.. Точно, отсюда прекрасно просматривается выход на поле, но что, если Фейт улизнёт через главный вход? Что, если сейчас она и удирает? Без неё у него ничего нет. Есть только весьма опасные типы, которые теперь знают, где он живёт. Люди, которые с удовольствием переломают ему все косточки, одну за другой, пока он не скажет им все, что ему известно. А ведь ему почти ничего не известно. И, услышав это, они будут далеко не в восторге. Следующая остановка: твои похороны где-нибудь на свалке. Эта мысль решила все. Ли вскочил, подхватил сумки и бросился за Фейт.

Глава 20

В дверь кабинета Рейнольдс постучали. Затем она приоткрылась, и заглянул Конни. Рейнольдс говорила по телефону и взмахом руки пригласила его войти.

Конни принёс две чашки кофе. Поставил одну перед Рейнольдс, положил рядом два пакетика с сахаром и сливками и пластиковую палочку, чтобы размешивать. Она поблагодарила его улыбкой. Конни уселся и принялся за кофе, ожидая, когда Рейнольдс закончит разговор.

И вот наконец она положила трубку и начала медленно и задумчиво размешивать кофе.

— Хорошие новости очень пригодились бы, Конни. — Рейнольдс заметила, что и он побывал дома, побрился, принял душ и переоделся. Наверняка испортил костюм, продираясь в темноте через лесную чащу. Волосы у него до сих пор были влажные, и от этого седина проступала отчётливее. Рейнольдс постоянно забывала, что Конни уже под пятьдесят. Казалось, с возрастом он совсем не менялся: был все такой же большой, сильный, надёжный, как побитая ветрами скала, за которой всегда можно укрыться от непогоды и неприятностей. Как, к примеру, сейчас.

— Сказать тебе правду или соврать?

Рейнольдс отпила глоток кофе, вздохнула и откинулась на спинку кресла.

— В данный момент не знаю.

Конни поставил чашку на стол.

— Я работал на месте преступления вместе с ребятами из отдела криминалистической экспертизы. Ну, ты знаешь, именно там я начинал, когда пришёл в Бюро. Вспомнил старые времена. — Он положил крупные ладони на колени и повертел головой. — Спина разламывается, точно мешки на мне возили. Становлюсь стар для такой работы.

— Тебе никак нельзя уходить. Мне без тебя не обойтись.

Конни взял чашку.

— Не болтай ерунды, — сказал он ворчливо, хотя слова Рейнольдс явно ему польстили. Он откинулся на спинку стула, расстегнул пиджак, и Рейнольдс увидела его круглый живот. Минуту-другую Конни молчал, очевидно, собираясь с мыслями.

Рейнольдс терпеливо ждала, зная, что Конни не из тех, кто заглянет к ней просто поболтать. Он вообще редко болтал. Рейнольдс уже давно поняла: этот человек не совершал ни одного поступка без определённой цели. Конни, как настоящий ветеран Бюро, знал все об образе жизни бюрократии, и это очень помогало ему в работе. Полагаясь на его опыт и выработанное годами чутьё в оперативной работе, Рейнольдс никогда не забывала о том, что она босс Конни, хотя и моложе его, и менее опытна. Догадывалась она и о том, что Конни относится к этому весьма болезненно. К тому же она, женщина, работала в той области, где женщин было не так уж много, на них в отличие от неё не возлагали столь большую ответственность. И Рейнольдс не обвиняла Конни за то, что он, возможно, испытывал к ней неприязнь. Впрочем, он ни разу не сказал ей ни одного обидного или оскорбительного слова, никогда не подводил и не подставлял её, чтобы выставить с неприглядной стороны. Напротив, в работе с Рейнольдс он был скрупулёзно методичен, надёжен и предсказуем, как восход солнца.

— Сегодня утром виделся с Энн Ньюман. Говорит, что очень благодарна тебе за визит. Сказала, что ты по-настоящему утешила её.

Рейнольдс удивилась. Возможно, эта несчастная женщина не считала её виновной во всем.

— Она стойко восприняла это страшное известие.

— Я так понял, что и директор был у неё. Что ж, мило с его стороны. И правильно. Ты ведь знаешь, мы с Кеном одно время работали бок о бок. — Она поняла выражение лица Конни, ибо знала, что, если он настигнет убийцу до того, как его арестуют, суд негодяю уже не понадобится.

— Да, я все время думаю, как близко к сердцу воспринял все это ты.

— Правильно думаешь. Впрочем, у тебя и без меня проблем хватает. Обо мне беспокоиться некогда. — Конни отпил глоток кофе. — Снайпер был ранен. По крайней мере, очень похоже на то.

Рейнольдс оживилась:

— Если можно, расскажи подробнее.

Конни широко улыбнулся:

— Не хочешь ждать официального отчёта? — Он закинул ногу на ногу, одёрнул задравшуюся брючину с манжетой. — Ты была права насчёт того места, где скрывался снайпер. В лесу, за домом, мы обнаружили кровь. Довольно много крови. Определили траекторию полёта пули, приблизительно конечно. Все вроде бы совпадает. Стреляли именно оттуда. Пошли по следу, лесом, но через несколько сотен футов потеряли его.

— А много ли крови? Кровопотеря угрожала его жизни?

— Трудно сказать. Было темно. Сейчас там работает другая команда. Обшаривают лужайку вокруг дома, надеясь отыскать пулю, убившую Кена. И вокруг все тоже прочёсывают, но место уж очень глухое. Не уверен, что у них получится.

Рейнольдс глубоко вздохнула:

— Если бы мы нашли тело, это и упростило, и усложнило бы задачу.

Конни задумчиво кивнул:

— Понимаю, куда ты клонишь.

— Проба крови у тебя есть?

— Да, сейчас в лаборатории ею и занимаются. Вот только не знаю, будет ли от этого толк.

— По крайней мере, там определят, принадлежит она человеку или животному.

— Тоже верно. Может, в конце концов мы обнаружим труп оленя. Впрочем, едва ли. — Рейнольдс подняла на него глаза. — Нет, ничего конкретного, — заметил Конни, перехватив её взгляд. — Просто чутьё подсказывает, вот и все.

— Если тот парень ранен, выследить его будет легче.

— Возможно. Если ему понадобится медицинская помощь, вряд ли он так глуп, что обратится в ближайшее отделение «скорой». Ведь врачи обязаны сообщать о каждом огнестрельном ранении. И потом, мы не знаем, серьёзно ли он ранен. Может, просто поверхностное ранение мягких тканей, кровищи море, а опасности никакой. В таком случае он сделает себе перевязку, сядет в самолёт и ищи-свищи. След простыл. Нет, у нас везде расставлены люди, но если парень воспользуется частным самолётом, тогда возникнут проблемы. Вообще-то мне кажется, он уже ушёл.

— Или умер. И потом, учти, он промахнулся. Кто бы его ни нанял, по головке за это не погладит.

— Конечно.

Рейнольдс сложила перед собой ладони лодочкой и выдержала паузу, прежде чем сменить тему.

— А знаешь, Конни, из пистолета Кена не стреляли.

Он на минуту задумался, осмысливая услышанное, а потом сказал:

— Это означает, что если кровь окажется человеческой, то у коттеджа прошлой ночью был кто-то ещё. Четвёртый. Он-то и ранил снайпера. — Конни устало покачал головой. — Черт, если вдуматься, просто безумие какое-то.

— Безумие, но, судя по всему, соответствует уже известным нам фактам. Подумай хорошенько и скажи мне вот что: мог тот, четвёртый человек, убить Кена? Именно он, а не парень, который был ранен?

— Вряд ли. Сейчас ребята ищут гильзы в лесу, откуда, как нам кажется, был произведён второй выстрел. Но если состоялась перестрелка между двумя неизвестными нам сторонами, тогда, возможно, найдут целую серию гильз.

— Хорошо. Тогда скажи-ка мне ещё вот что. Как по-твоему, присутствие этого четвёртого объясняет, что дверь в коттедж была отперта, а видеокамеры приведены в действие?

Конни выпрямился:

— Кстати, есть там что-нибудь на плёнке или нет? Неплохо было бы получить портретик-другой.

— Эксперты говорят, что плёнка дегазирована.

— Что?

— Ой, только не заставляй меня вдаваться в подробности. Теперь мы не можем рассчитывать на плёнку.

— Черт… Тогда у нас мало что есть.

— Особенно если учесть, что Фейт Локхарт исчезла.

— Все аэропорты перекрыты. Вокзалы и автобусные стоянки тоже. Даже в агентства по сдаче машин напрокат послали своих людей. У неё в фирме тоже дежурят, хотя не верю, что она туда пожалует.

— Согласна. Вообще-то, может, именно оттуда и прилетела эта пуля, — задумчиво промолвила Рейнольдс.

— Бьюканан?

— Но только, увы, у нас нет доказательств.

— Если найдём Локхарт, можем их получить. Она — средство к достижению цели.

— Не слишком на это рассчитывай.

— Если Бьюканан и его люди охотятся на Локхарт, то они могут и с нами столкнуться.

— Ты уже это говорил. Как думаешь, утечка? Отсюда?

— То, что утечка, это факт. А вот откуда… Или отсюда или со стороны Локхарт. Вдруг она сотворила нечто такое, что вызвало подозрения у Бьюканана. Судя по всему, он парень себе на уме. Голыми руками не взять. Может, и правда следит за ней. И они видели, как ты с ней встречаешься в коттедже. Ну, тогда он копнул глубже. Узнал всю правду и нанял киллера убрать её.

— Хотелось бы надеяться, что утечка не у нас. Что течь дало здание на том берегу реки.

— Мне тоже. Но факт есть факт. В каждом силовом ведомстве имеется своя паршивая овца.

Рейнольдс подумала: а что, если Конни подозревает её? Каждый, кто состоял на службе в ФБР, от специальных агентов до обслуживающего персонала, подвергался тщательнейшей проверке. Если ты претендовал на место в ФБР, целая команда специально обученных агентов в мельчайших подробностях изучала твоё прошлое, сколь бы незначительными ни казались детали. Они беседовали с каждым твоим знакомым. Каждые пять лет в Бюро проводилась полная перепроверка всех служащих. А в промежутке офицеру из отдела собственной безопасности докладывали о каждом случае подозрительных действий сотрудника Бюро, а также обо всех жалобах на сотрудников, поступивших от простых граждан. С Рейнольдс, слава Богу, такого пока ещё не случалось. Её досье было чистеньким, как стёклышко.

Если возникали подозрения об утечке информации или каких-то других нарушениях принципов безопасности, каждый случай расследовался отделом профессиональной ответственности, и подозреваемого сотрудника проверяли на полиграфе. Бюро пристально интересовалось личными или профессиональными проблемами каждого своего сотрудника, ибо опасалось, что эти проблемы спровоцируют его на получение взятки или он попадёт под влияние какого-либо третьего лица.

Рейнольдс знала, что в финансовом плане Конни обеспечен вполне прилично. Жена его несколько лет назад скончалась от продолжительной болезни. Лечение стоило дорого и изрядно подорвало их благосостояние, зато Конни жил в хорошем доме, который теперь стоил гораздо дороже, чем когда он покупал его. Дети получили образование, самого Конни ждала весьма приличная пенсия. Спокойная и обеспеченная старость была ему гарантирована.

С другой стороны, Рейнольдс понимала, что её личная жизнь и материальное положение оставляли желать много лучшего. Фонды колледжа? Черт, ей ещё крупно повезёт, если удастся устроить ребёнка хотя бы на первый год в частную школу. И вскоре у неё уже не будет собственного дома. Из-за развода он подлежал продаже. Квартира, которую Рейнольдс присмотрела, была по площади не намного больше той, что она снимала по окончании колледжа. Двое шустрых ребятишек быстро уничтожат уют, и в доме воцарится хаос. И ещё неизвестно, сможет ли она позволить себе нанять няньку. А без няни при её режиме работы не обойтись. Нельзя же оставлять двух малолетних детей одних на ночь.

Займись Рейнольдс при своих способностях каким-либо другим делом, она уже давно вошла бы в десятку самых высокооплачиваемых сотрудников. Но в ФБР все обстояло иначе. И успешная карьера здесь чаще всего не способствовала счастливой семейной жизни.

Она рассеянно заморгала, поймав на себе пристальный взгляд Конни. Неужели он действительно подозревает в утечке её? В том, что именно из-за неё погиб Кен Ньюман? Рейнольдс сознавала: со стороны вся эта история выглядит ужасно. Ведь Кена убили именно в тот вечер, когда он впервые подменил её при работе с Локхарт. Рейнольдс не сомневалась: Пол Фишер думает именно так, а потому нет ничего удивительного, что и Конни пришла в голову та же мысль.

Она постаралась взять себя в руки и сказала:

— В настоящий момент мы рассуждаем об утечке чисто теоретически. Так что давай лучше посмотрим, что можно сделать.

— Согласен. Итак, каков наш следующий ход?

— Активизировать расследование по всем направлениям. Найти Локхарт. Надеюсь, что она использует кредитную карту для покупки билета на поезд или самолёт. Если да, считай, мы её взяли. Ну и потом следует постараться разыскать этого снайпера. Необходимо следить за Бьюкананом. Попытаться восстановить плёнку и узнать, кто побывал в коттедже. Поддерживай тесную связь с криминалистами из отдела убийств. Нитей у нас много, надо только зацепиться хотя бы за одну-две и размотать весь клубок.

— Но разве не так мы всегда и действуем?

— У нас очень большие неприятности, Конни.

Он задумчиво кивнул.

— Слышал, Фишер побывал здесь. Не иначе как к тебе заходил.

Рейнольдс промолчала, и Конни продолжил:

— Тринадцать лет назад я принимал участие в совместной операции по борьбе с распространением наркотиков. В Браунсвилле, штат Техас. Официально перед нами стояла цель пресечь поток кокаина, поступающего в Штаты через границу с Мексикой. Неофициальное распоряжение было следующим: выполнить задание так, чтобы не повредить репутации мексиканского правительства. Поэтому каналы связи с нашими коллегами в Мехико были открытыми. Пожалуй, даже слишком открытыми, поскольку коррупция на всех уровнях власти к югу от наших границ просто процветала. Но все было сделано так, чтобы мексиканские власти разделили с нами лавры победы, после того, как разгром наркокартеля успешно завершится. Два года работы, грандиозные планы. Но произошла утечка информации, и все наши труды пошли прахом. А мои ребята попали в засаду, и двое из них погибли.

— О Господи… Да, я слышала об этой истории, но не знала, что ты тоже был участником.

— Наверное, в то время ты только оттачивала зубки в Квонтико^[230].

Рейнольдс не поняла, было ли то выпадом против неё, а потому решила промолчать.

— Ну а потом, когда все успокоилось, навестил меня один парень. Из новичков — тот, кто только начинал карабкаться по служебной лестнице штаб-квартиры и не знал, с какого конца хвататься за пистолет. Ну и он эдак вежливо намекнул мне, что, если я не исправлю ситуацию, начальство поджарит на сковородке. Но с одним условием. Если я выясню, кто из наших друзей в Мехико нас подставил, трепаться об этом не следует, а надобно спустить на тормозах. Международные отношения и все прочее, так он сказал. Короче, просил меня добровольно кинуться на меч ради спасения всего человечества. — Последнюю фразу Конни произнёс слегка дрожащим голосом.

Рейнольдс затаила дыхание. Очень уж Конни разговорился, это не слишком похоже на него. Самым уместным определением этого парня было бы слово «молчун».

Конни отпил большой глоток кофе, отёр губы тыльной стороной ладони.

— И знаешь, что было потом? Я отследил утечку. Нити вели на самый верх полицейского управления Мехико, и я, заклеймив всех этих мерзавцев большим жирным крестом на лбу, отошёл от этого дела. Решил тогда, что если моё начальство не хочет ничего предпринимать по этому поводу, пусть. Но будь я трижды проклят, если хоть раз ещё попадусь на таком дерьме. — Он смотрел в глаза Рейнольдс. — Международные отношения, мать их, — с горечью улыбнулся он, упёрся локтями в стол и умолк.

Может, это своеобразный вызов ей? Неужели он рассчитывает вывести у неё на лбу большой жирный крест, заклеймить как предательницу? Или же опасается, что она предпримет против него аналогичный шаг?

— С тех пор это мой девиз, — заключил Конни.

— Какой именно?

— В гробу я видал все эти международные отношения.

Глава 21

По терминалу аэропорта фланировали агенты ФБР и Центрального разведывательного управления. Причём одни не подозревали о присутствии других. Люди Торнхила имели одно преимущество: они знали, что Ли Адамс, возможно, путешествует с Фейт Локхарт, тогда как агенты ФБР искали только женщину.

Ли, ничего не подозревая, прошёл мимо двух парней из ФБР в штатском. Костюмы бизнесменов, в руках «Уолл-стрит джорнал». Они тоже не обратили на него внимания. Фейт прошла мимо них несколькими секундами раньше.

Ли приблизился к кассам и замедлил шаг. Фейт уже была у стойки и говорила с кассиршей. Все вроде бы нормально. Внезапно Ли охватило чувство вины — за то, что он не поверил ей. Ли отошёл в уголок и стал ждать.

* * *

Фейт показала кассирше своё новое удостоверение личности и купила три билета. Два на имя Сьюзен Блейк и Чарльза Райта. Женщина едва взглянула на фотографии. Слава Богу, подумала Фейт. Впрочем, люди довольно редко похожи на себя на снимках в документах. Борт до Норфолка вылетал через сорок пять минут. Третий билет она купила на имя Фейт Локхарт. На рейс до Сан-Франциско с промежуточной посадкой в Чикаго. До него оставалось сорок минут. Эту информацию она прочла на мониторах. Западное побережье, большой город. Там можно затеряться, проехать на машине вдоль океана, возможно, даже проникнуть через границу в Мексику. Она не слишком хорошо представляла, как это делается, но решила действовать методично, шаг за шагом.

Кассирше Фейт объяснила, что покупает билет на Сан-Франциско для своей начальницы, которая вскоре должна подъехать.

— Ей не мешало бы поторопиться, — заметила кассирша. — Ведь надо ещё зарегистрироваться. Регистрация начнётся минут через десять.

— Не проблема, — ответила Фейт. — Она летит налегке, без багажа. Так что зарегистрируется прямо у выхода.

Женщина протянула ей билеты. Фейт решила, что использовать своё настоящее имя на билете безопасно, ведь расплатилась она за все три кредитной карточкой на имя Сьюзен Блейк. А зарегистрируется она под своим настоящим именем. Фейт Локхарт. Так что все будет нормально.

Она не знала, как заблуждалась.

* * *

Ли наблюдал за действиями Фейт, и вдруг его пронзила тревожная мысль. Пистолет! Ведь он должен успеть зарегистрировать пистолет до того, как будет проходить через металлоискатель на выходе, иначе его ждёт полный провал. Ли метнулся к кассам и через секунду оказался рядом с Фейт.

Обнял её, чмокнул в щеку.

— Прости, детка. Телефонный разговор занял больше времени, чем я рассчитывал. — Взглянув на кассиршу, он небрежно заметил: — У меня при себе пистолет. Наверное, надо зарегистрировать?

Кассирша подняла на него глаза:

— Вы мистер Райт?

Ли кивнул. Она занялась оформлением бумаг. Он показал ей удостоверение личности на вымышленное имя, кассирша поставила соответствующую печать на билете и внесла информацию в компьютер. Ли выложил на стойку пистолет и патроны к нему, заполнил бланк декларации. Кассирша поместила оружие в контейнер, прилепила бирку. Ли и Фейт отошли от стойки.

— Извини, совсем забыл про пушку. — Ли взглянул в сторону выхода, туда, где находился металлоискатель. — Ладно. Теперь надо подождать, пока там соберётся народ. Проходить будем раздельно. И не психуй, сейчас ты совсем не похожа на Фейт Локхарт.

Сердце Фейт замирало от страха, но через металлоискатель они прошли благополучно.

Ли взглянул на табло на стене:

— Нам сюда.

Фейт кивнула, глядя, где находятся выходы на посадку. Выход на рейс в Сан-Франциско был довольно близко от них, но далеко от выхода на рейс в Норфолк. Она едва сдержала довольную улыбку. Что ж, прекрасно.

Они пошли дальше, и Фейт украдкой взглянула на Ли. Этот человек много для неё сделал. И то, что она задумала, не слишком порядочно. Но Фейт тут же убедила себя, что так будет лучше для них обоих.

— Ты занялась бы заказом билетов на рейс до Пайн-Айленд, — сказал Ли, поймав на себе её взгляд.

Они подошли к телефонам-автоматам, и Фейт позвонила.

— Все в порядке, — заверила она Ли. — Теперь можно немного расслабиться.

— Так и сделаем.

Фейт огляделась:

— Не мешало бы заглянуть в туалет.

— Только не задерживайся.

Она поспешила вперёд по коридору, а Ли проводил её задумчивым взглядом.

Глава 22

— Есть! — воскликнул мужчина, сидевший перед экраном компьютера. Фургон, в котором он находился, был припаркован неподалёку от здания аэропорта. Агенты ФБР договорились с местными службами, чтобы те информировали их обо всех перемещениях разыскиваемых лиц. Задачу их облегчало то, что у ФБР имелся код доступа ко всем данным, скапливающимся в регистрационных службах авиалиний. И они попросили сотрудников аэропорта отметить имя Фейт Локхарт, если оно вдруг появится в этих данных. И вот теперь старания их оправдались.

— Она только что заказала билет на рейс до Сан-Франциско. Так что у нас есть примерно полчаса, — сказал в микрофон, закреплённый у самого рта, мужчина. — Летит самолётом компании «Юнайтед Эрлайнс». — Далее он продиктовал номер рейса, а также сообщил, откуда будет производиться посадка. — Так что действуйте, — обратился он к своим людям, находившимся в здании аэровокзала. И тут же взялся за телефон, спеша проинформировать Брук Рейнольдс.

* * *

Ли листал журнал, оставленный кем-то на сиденье рядом с ним, когда мимо него торопливо прошли двое мужчин в штатском. Несколько секунд спустя, почти бегом, проследовали в том же направлении двое парней в джинсах и ветровках.

Ли вскочил, огляделся, не заметил поблизости никого, кто бы так же спешил, и последовал за парнями.

Агенты ФБР проскочили мимо дамского туалета за минуту до того, как из него вышла Фейт, и скрылись в толпе у выхода на посадку.

Увидев, что Фейт выходит, Ли замедлил шаг. Ещё одна ложная тревога? Но когда она повернулась и пошла в противоположную от него сторону, Ли понял, что опасения его были не напрасны. Он не сводил с неё глаз. Вот Фейт взглянула на наручные часы и прибавила шагу. Черт, теперь он понял, куда она направляется. На другой рейс. И судя по тому, что Фейт посмотрела на часы, а потом вдруг заспешила, времени до вылета осталось всего ничего. Проталкиваясь сквозь толпу, Ли старался не упускать её из виду. Впереди по коридору было ещё десять выходов. Он остановился у второго, взглянул на табло. Перед глазами мелькали буквы и цифры. Его взгляд выхватил из этого потока надпись: «ИДЁТ ПОСАДКА». То был рейс на Сан-Франциско самолётом «Юнайтед Эрлайнс». Взгляд Ли скользнул ниже, и он увидел, что объявлена также посадка на рейс до Толедо. Так какой же из них? Был только один способ выяснить это.

Он устремился вперёд, каким-то чудом заметил Фейт. Ему удалось проскользнуть мимо неё, причём сделать это так, что она не заметила его. Ли приблизился к выходу на рейс до Сан-Франциско и тут же остановился. У дверей стояли те самые двое в штатском и говорили о чем-то со служащим аэропорта; тот явно нервничал. Потом Ли заметил ещё двоих мужчин с каменными лицами. Стоя чуть поодаль, они обшаривали глазами толпу у выхода. Агенты ФБР, это точно. Значит, Фейт летит рейсом на Сан-Франциско, что тоже не подлежит сомнению.

И все же как-то не складывалось. Если Фейт брала билет на вымышленное имя, как тогда они?.. И тут Ли все понял. Она не могла использовать одно и то же вымышленное имя для покупки билетов в двух разных направлениях, иначе это насторожило бы кассиршу. Фейт взяла билет на своё настоящее имя, тем более что, проходя на посадку, нужно предъявить удостоверение личности. Черт! Да вот и она сама, идёт прямо на этих парней! Стоит ей показать билет, как служащий подаст сигнал фэбээровцам, и все будет кончено.

Ли уже хотел повернуть назад, как вдруг заметил тех самых двух парней в ветровках и джинсах, которые недавно пробегали мимо него. Опыт помог Ли понять, что ребята пристально и незаметно наблюдают за агентами ФБР. Подойдя чуть ближе, Ли стал следить за их отражением в высоком окне. Один из парней что-то держал в руке. Ли немного переместился, разглядел этот предмет, и по спине у него пробежал холодок. Дело принимало совсем другой оборот.

И тогда он начал отступать по проходу, пробиваясь сквозь встречную толпу. Толчея была такая, что, казалось, все жители Вашингтона вдруг одновременно решили лететь куда-то именно сегодня и в этот час. И тут Ли увидел Фейт. Она шла ему навстречу. Ещё секунда, и они поравняются. Он рванулся к ней, налетел на сумку, которую кто-то из пассажиров поставил на пол, споткнулся и упал. Ударился больно, колени саднило. Почти тут же вскочив, Ли увидел, что Фейт уже прошла мимо.

— Сьюзен! Сьюзен Блейк! — громко окликнул он.

Сначала ему показалось, что это не помогло. Но Фейт остановилась и стала озираться. Ли понимал: если увидит его, может побежать. Но то, что она остановилась, дало ему недостающие несколько секунд. Он обошёл толпу и подкрался к ней сзади.

Фейт едва не упала в обморок, когда Ли схватил её за руку.

— Тихо! — шепнул он. — Идём со мной.

Фейт пыталась вырваться:

— Ты не понимаешь, Ли. Пожалуйста, отпусти меня!

— Нет, это ты ничего не понимаешь. У выхода к рейсу на Сан-Франциско тебя поджидают агенты ФБР.

От этих слов она похолодела.

— Плохо ты все продумала. Купила второй билет на своё настоящее имя. А они считывали данные со всех компьютеров и теперь знают, что ты здесь.

Они быстро пошли по коридору к другому выходу. Посадка на рейс до Норфолка заканчивалась. Ли нёс все их сумки, но вместо того, чтобы пройти на посадку, двинулся дальше, увлекая за собой Фейт. Миновав металлодетектор, они направились к эскалатору.

— Куда мы идём? — спросила Фейт. — Самолёт на Норфолк вот-вот вылетает.

— Убираемся отсюда к чёртовой матери. Иначе они поднимут на ноги весь терминал.

Они спустились по эскалатору этажом ниже, вышли на улицу, и Ли подозвал такси. Они сели в машину, и Ли назвал водителю какой-то адрес в Виргинии. Машина отъехала от здания аэропорта.

— Мы не могли сесть на тот борт на Норфолк, — заявил Ли.

— Почему? Ведь билеты куплены на другое имя.

Ли покосился на водителя. Пожилой мужчина, почти старик, он слушал по радио музыку в стиле кантри.

И тогда Ли зашептал ей на ухо:

— Да потому, что они первым делом проверят в кассах, выяснят, кто покупал билет на имя Фейт Локхарт. И узнают, что сделала это женщина по имени Сьюзен Блейк. Им дадут описание этой дамочки и сообщат, что путешествует она не одна, а с Чарльзом Райтом. Получат и его описание. Потом проверят, на какой именно рейс взяли билеты Блейк и Райт, и агенты ФБР будут спокойно поджидать нас у входа на рейс в Норфолк.

Фейт побледнела.

— Они что же… действуют так быстро?

Ли дрожал от ярости.

— А с кем, черт возьми, по-твоему, ты имеешь дело? — Он раздражённо щёлкнул пальцами. — Мать их за ногу! Вот дьявол!..

— Что? — испуганно пролепетала Фейт. — В чем дело?

— У них мой пистолет. Причём зарегистрирован он на моё имя. Моё настоящее имя. Черт, как же это я, а?.. Получается, обезоружен, мало того, на хвосте сидят феды. — В отчаянии он обхватил голову руками. — Это надо же так вляпаться!..

Фейт коснулась его плеча, но он раздражённо оттолкнул её руку. Теперь она сидела неподвижно и смотрела в окно.

— Прости. Нет, правда, мне страшно жаль, что так получилось. — Она прижала ладонь к стеклу, словно надеялась, что это прикосновение успокоит её. — Знаешь что? Отвези меня в ФБР. Я расскажу им всю правду.

— Отличная идея, вот только они тебе не поверят. И потом, есть ещё одна причина.

— Какая? — спросила Фейт, почти уверенная в том, что Ли заговорит о работе на Бьюканана.

— Не сейчас. — В этот момент Ли думал о парнях в ветровках и джинсах, о том, что он видел в руке одного из них. — Вот что. Сейчас же расскажи мне обо всем.

Фейт смотрела в окно на серые неприветливые воды Потомака.

— Не уверена, что смогу это сделать.

— И все же постарайся. Хотелось бы, чтобы ты очень-очень сильно постаралась, дорогая.

— Ты все равно не поймёшь.

— Как-нибудь пойму, с Божьей помощью. Тоже буду стараться.

Фейт повернулась к нему. Щеки горели, она избегала взгляда Ли и нервно теребила лацкан куртки.

— Просто я подумала, что мне лучше лететь одной. Что так безопаснее.

Ли раздражённо передёрнул плечами и отвернулся.

— Ерунда.Выдумки все это!..

— Нет, правда!

Тут он снова повернулся к ней и так крепко впился пальцами в плечо, что она поморщилась от боли.

— Послушай, Фейт, они приходили ко мне домой. Кем бы они там ни были. И теперь знают, что и я вовлечён в эту историю. С тобой я или нет, сейчас уже не важно. Все осложнилось, и мне грозит та же опасность. А ты продолжаешь свои дурацкие увёртки и отговорки. Они не помогают. И в конце концов ты погубишь меня.

— Но они все равно уже знают, что ты вовлечён, раз явились к тебе домой.

Ли покачал головой:

— Я не о федах говорю.

— Тогда о ком же? — удивилась Фейт.

— Пока не знаю. Но агенты ФБР никогда особенно не маскируются. Золотое правило ФБР номер один: превосходящие силы всегда побеждают противника. И ещё: они не явятся в количестве ста человек, прихватив с собой команду спасателей, собак, бронежилеты и прочую муру. Они просто придут и возьмут тебя за задницу. И дело в шляпе. — Ли немного успокоился и говорил тише и спокойнее, словно рассуждая вслух. — Да, там, у выхода на посадку, тебя ждали парни из ФБР. — Он задумчиво кивнул. — И вовсе не пытались притвориться кем-то другим. — Но кто тогда те другие двое? Пока Ли не знал, но понимал, что Фейт уцелела чудом. — Кстати, можешь ещё раз поблагодарить меня за то, что спас твою задницу. Ещё несколько секунд — и ты снова оказалась бы в лапах у ФБР. И тебе опять начали бы задавать разные вопросы, больше вопросов, чем у тебя ответов. А впрочем… может, и надо было позволить им схватить тебя, — устало добавил он.

— Так почему не позволил?

Ли едва не расхохотался. Вся эта история вдруг показалась ему каким-то странным сном. «Но что делать, когда я наконец проснусь?»

— Сейчас могу сказать тебе только одно: наверное, я просто сошёл с ума.

Фейт через силу улыбнулась:

— Хорошо, что на свете ещё не перевелись безумцы.

— Значит, так. С данного момента мы с тобой неразлучны, как сиамские близнецы. И тебе придётся привыкать к виду писающего у тебя на глазах мужчины, потому что отныне я не отпущу тебя ни на шаг.

— Но, Ли…

— Слышать ничего не желаю! Никаких, черт возьми, возражений. — Голос у него слегка дрожал. — Иначе просто прибью тебя, Богом клянусь! — Он перегнулся и сжал тонкое запястье Фейт так, словно надел на неё наручники. Потом откинулся на спинку сиденья и уставился вперёд невидящим взором.

* * *

Фейт не пыталась вырвать руку. А даже если бы и пыталась, не смогла бы. Она перепугалась по-настоящему. Что, если этот здоровенный парень действительно набросится на неё? По всему видно, что Ли Адамсу не до шуток; он разъярён сверх меры. «Наверное, ещё никогда в жизни так не злился», — подумала она и решила, что сопротивляться не стоит, надо успокоиться. Фейт откинулась на сиденье. Сердце билось так, будто вот-вот разорвётся. Что ж, если вдруг хватит инфаркт, может, и неплохо. Спасёт от многих неприятностей.

В Вашингтоне можно лгать сколько угодно — о сексе, деньгах, власти, преданности. Можно выдавать выдумки за правду, превращать простые факты в ложь. Фейт достаточно насмотрелась всего этого. Вашингтон — одно из самых утомительных и жестоких мест на земле, где человек часто полагается на старых союзников и быстроту собственных ног, чтобы выжить. И где каждый день каждые новые отношения могут привести тебя к успеху или уничтожить. И Фейт, которой до сих пор удавалось бороться и выживать в этом мире, любила этот город. Пока любила.

Фейт не решалась заглянуть Ли в глаза, боясь того, что может в них прочесть. Кроме него, у неё сейчас никого не было. И хотя она едва знала этого человека, по непонятной ей самой причине желала заслужить его уважение и понимание. И сознавала, что не получит ни того, ни другого. Потому что пока недостойна их.

Фейт посмотрела в окно. Самолёт быстро набирал высоту. Ещё несколько секунд — и он скроется в облаках. И вскоре пассажиры увидят через иллюминаторы лишь пышные кучевые облака, а весь мир как будто исчезнет. Почему она не на борту этого самолёта, почему не летит сейчас туда, где можно все начать сначала? Почему такого места для неё теперь уже, видимо, не существует? Почему?..

Глава 23

Брук Рейнольдс устроилась за маленьким столиком. Она сидела, уперев подбородок в ладони и размышляя о том, удастся ли ей отыскать хоть какую-то зацепку в этом странном деле. Нашли машину Кена Ньюмана. Перед тем как бросить, её основательно «почистили», так что приступившая к осмотру команда экспертов вряд ли обнаружит хоть какой-то ключ. Она звонила в лабораторию. Другие эксперты все ещё возились с плёнкой. Но хуже всего то, что Фейт Локхарт словно сквозь землю провалилась. Директору ФБР лучше сейчас на глаза не попадаться. Рейнольдс догадывалась: стоит ей вернуться в офис, и там её ждёт целый поток сообщений, причём не самого лестного характера.

Рейнольдс и Конни находились в одном из служебных помещений аэропорта Рейгана. Они уже самым тщательным образом допросили кассиршу, продавшую Фейт Локхарт три билета. Они затребовали записи с камер слежения, и кассирша опознала Локхарт в новом её обличье. Рейнольдс почти не сомневалась, что эта внезапно помолодевшая женщина и есть Фейт. Кассирше показали также фотографию Локхарт, и она подтвердила, что это та же самая женщина.

Если это действительно Локхарт, то ей удалось кардинально изменить свою внешность. Новая стрижка, волосы перекрашены, в этом Рейнольдс убедилась, разглядывая плёнки с камер слежения. Мало того, Локхарт обзавелась помощником. Потому что рядом с ней находился высокий, хорошо сложенный мужчина. Рейнольдс продолжила поиски, велела допросить всех, проверить, не отъезжала ли в такси от аэропорта похожая парочка. Связались также с коллегами в Норфолке, просили их выяснить, не заказывала ли означенная пара билетов оттуда на какой-то другой рейс. Все безрезультатно. Впрочем, одна многообещающая зацепка все же появилась.

Рейнольдс открыла металлический футляр и разглядывала «ЗИГ-зауэр» 9-миллиметрового калибра. Конни, привалившись к стене, хмуро смотрел в никуда. Пистолет уже проверили на наличие отпечатков, сняли их и отправили в лабораторию, а теперь ожидали ответа после проверки в базе данных ФБР. Но этого мало. Им крупно повезло: пистолет оказался зарегистрированным. И они очень быстро получили из полиции штата Виргиния имя и адрес владельца.

— Итак, — сказала Рейнольдс, — пушка принадлежит Ли Адамсу. Полагаю, именно он и путешествует с Локхарт. Скоро получим снимок этого парня из полицейского управления Виргинии. Что нам на данный момент известно о нем?

Конни отпил глоток кока-колы из бумажного стаканчика.

— Частный сыщик. Живёт здесь какое-то время. С законом вроде бы ладит. Вообще-то ребята из Бюро знают его. Говорят, парень он неплохой. Покажем его снимок кассирше. Посмотрим, узнает ли она его. Ну вот, пока вроде бы все. Скоро получим дополнительную информацию. — Он взглянул на пистолет. — В лесу, за коттеджем, нашли гильзы из пистолета. Как раз девятимиллиметрового калибра. Судя по количеству гильз, тот, кто стрелял из него, выпустил половину обоймы.

— Думаешь, стреляли из этого самого пистолета?

— Соответствующих пуль мы не нашли, но баллистики должны сказать своё слово, узнать, есть ли сходство. Мелкие, словно булавочные, отметины, — пояснил Конни, имея в виду следы в нижней части гильз, отметину столь же уникальную и характерную, как и отпечатки пальцев. — Поскольку оружие его оказалось у нас в руках, можно устроить испытательную стрельбу. Идеальная проверка, сама понимаешь. Посмотрим, какие отметины будут на гильзах. Это, кстати, ещё не доказывает, что Адамс был там, поскольку его пистолетом мог воспользоваться кто-то другой. Но все лучше, чем ничего.

Оба они знали, что на поверхности гильз остаются гораздо лучшие отпечатки, чем на рукоятке пистолета.

— Было бы здорово, если бы у нас имелись отпечатки пальцев в коттедже.

— Нет, криминалисты там ничего не нашли. Этот Адамс — человек опытный. Наверное, был в перчатках.

— Если по баллистической экспертизе все совпадёт, значит, получается, именно Адамс ранил снайпера. И, возможно, убил Кена.

— Ясно одно: несколько раз выстрелить в Кена он не мог. И потом, его «зауэр» предназначен для стрельбы с большого расстояния. Если именно он умудрился попасть в Кена одним выстрелом из пистолета с такого расстояния и в темноте, тогда его можно смело приглашать в Квонтико инструктором по стрельбе.

Но Рейнольдс, похоже, это не убедило.

Конни меж тем продолжил:

— Кстати, в лаборатории подтвердили, что кровь, найденная в лесу, принадлежит человеку. Мы также нашли пулю рядом с тем местом, где были найдены все пистолетные гильзы. И несколько гильз возле самого большого пятна крови. От винтовки. Цельнометаллическая оболочка, крупный калибр. И заметь, ни марки производителя, ни штампа с указанием калибра на них нет. Но баллистики утверждают, что там использовались патроны «Бёрдан праймер», а не «Америкен боксёр»^[231].

Рейнольдс удивлённо вскинула на него глаза:

— «Бёрдан»? Так, значит, они европейского производства?

— Ну, сегодня существует немало промежуточных вариаций, но похоже, что так.

Рейнольдс была хорошо знакома с системой «Бёрдан праймер», которая принципиально отличалась от американского варианта тем, что у неё отсутствовал общий упор. Он был встроен в корпус гильзы, образуя миниатюрный Т-образный выступ в запальном кармане с двумя отверстиями, с тем чтобы взрывающийся запал быстрее вошёл в контакте порохом. Очень эффективная и хитроумная конструкция, так, во всяком случае, полагала Рейнольдс.

Обо всем этом она узнала, начав работать в Бюро. При нажатии на спусковой крючок боек ударяет по капсуле запала, вызывая сжатие запала между капсулой и упором, что заставляет запал взорваться. Газы, образующиеся при этом мини-взрыве, с большой скоростью проходят через отверстия в запальном кармане и воспламеняют порох до температуры свыше пяти тысяч градусов. Спустя миллисекунду пуля вылетает из ствола, и не успеешь и глазом моргнуть, как ты мёртв. Пистолеты с такой системой сгорания пороха были любимым оружием профессиональных убийц в Америке. Брук Рейнольдс знала, что каждый день в Америке убивают пятьдесят пять человек. Отсюда вывод: она и её коллеги без работы никогда не останутся.

— Патроны, произведённые в Европе, свидетельствуют о том, что тут замешаны интересы какого-то другого государства. Об этом говорила нам Локхарт, — задумчиво пробормотала она. — Возможно, что именно из-за них произошла перестрелка между Адамсом и снайпером, и Адамс ранил его. — Рейнольдс задумчиво смотрела на своего напарника. — Прослеживается какая-либо связь между Локхарт и Адамсом?

— На данный момент нет, мы ещё только начали копать.

— А вот тебе ещё одна версия, Конни. Адамс выходит из леса, убивает Кена и снова прячется в лесу. Он мог упасть, напороться на сук и пораниться. Отсюда и кровь. Нет, понимаю, наличие пули от винтовки это не объясняет, но такую возможность отметать не следует. Насколько нам известно, при нем была ещё и винтовка. Или же это пуля от ружья охотника. Готова побиться об заклад, в тех местах люди охотятся.

— Да будет тебе, Брук. Не станет же парень затевать перестрелку с самим собой. И потом, помни: нашли два набора совершенно разных гильз. И никакой охотник, насколько я понимаю, не станет безостановочно палить куда попало в темноте. Так ведь можно и всех своих дружков перебить, таких же, как он, охотников. Кроме того, как я вычитал в каком-то охотничьем журнале, сезон охоты строго ограничен властями штата. И количество дичи тоже. И ещё одно: эти стреляные гильзы пролежали там совсем недолго.

— Ну ладно, ладно, но Адамсу я в этом смысле по-прежнему не доверяю.

— Думаешь, я доверяю? Да я бы и матери родной тут не доверял, Господь упокой её душу. Но и факты игнорировать тоже не могу. Чтобы Локхарт уехала в машине Кена? Чтобы Адамс так просто оставил сапоги у крыльца перед тем, как скрыться в лесу? Да ты ведь и сама в это не веришь.

— Послушай, Конни, я просто указываю на возможность других версий. Я же не настаиваю на них. И меня больше всего волнует один вопрос: что именно так напугало Кена? Если снайпер прятался в лесу, то вряд ли он.

Конни почесал подбородок:

— Да, это верно.

Вдруг Рейнольдс прищёлкнула пальцами:

— Черт, дверь! Как это до меня раньше не дошло? Когда мы вошли в коттедж, дверь на крыльцо была распахнута настежь. Я точно это помню. Открывается она наружу, так что Кен, должно быть, тоже заметил это. Ну и что после этого сделал? Выхватил пистолет, это ясно.

— И сапоги у крыльца, наверное, тоже увидел. Правда, было довольно темно, но ведь заднее крыльцо совсем маленькое. — Конни отпил ещё один глоток колы, сильно потёр виски. — Давай же, думай, думай! Ну а о том, заходил ли Адамс в коттедж, мы точно узнаем только в том случае, если ребята из лаборатории восстановят плёнку.

— Если восстановят. Скажи-ка лучше вот что. Зачем Адамсу понадобилось заходить в коттедж?

— Может, кто-то нанял его следить за Локхарт.

— Бьюканан?

— Он первый в моем списке.

— Но если Бьюканан нанял снайпера устранить Локхарт, зачем ему было нанимать Адамса, чтобы он стал свидетелем этого?

Конни пожал мясистыми плечами, приподнял их, потом опустил. При этом он походил на медведя, трущегося о ствол дерева.

— Как-то не очень складывается. Не имеет смысла.

— Тогда попробую ещё больше осложнить тебе задачу. Локхарт купила два билета на рейс до Норфолка. И ещё один, на рейс до Сан-Франциско, но уже на её настоящее имя.

— И ещё из записей на плёнках видеонаблюдения мы знаем, что Адамс гнался за нашими ребятами по аэропорту.

— Думаешь, Локхарт хотела удрать от него?

— Кассирша уверяет, что Адамс к стойке её кассы не подходил до того момента, пока Локхарт не приобрела билеты. Тут он появился. А уже позже видео засекло, как он вёл Локхарт к выходу на рейс в Сан-Франциско.

— Значит, вполне вероятно, что они партнёры поневоле, — заметила Рейнольдс и бросила взгляд на Конни. Возможно, как мы с тобой?.. — Знаешь, что мне хочется сделать? — Конни вопросительно приподнял бровь. — Вернуть сапоги мистеру Адамсу. Домашний адрес имеется?

— Северный Арлингтон. Минут двадцать езды отсюда, не больше.

Она поднялась:

— Поехали.

Глава 24

Пока Конни парковал машину у обочины тротуара, Рейнольдс разглядывала старый кирпичный дом.

— Должно быть, наш мистер Адамс неплохо зарабатывал. Район не из дешёвых.

Конни огляделся:

— Может, мне стоит продать свой домишко и поселиться здесь? Гулять по улицам, сидеть в парке на скамеечке, наслаждаться жизнью.

— Уже подумываешь о пенсии?

— Знаешь, после того, как увидел Кена в пластиковом мешке, эти мысли не оставляют меня.

Они подошли к двери. Заметили две видеокамеры над ней. Конни позвонил.

— Кто там? — послышался сердитый голос.

— ФБР, — ответила Рейнольдс. — Агенты Рейнольдс и Константинопл.

Но дверь, вопреки их ожиданиям, не открылась.

— Покажите жетоны. — Похоже, ворчливый голос принадлежал старухе. — Поднимите их повыше, к камерам.

Агенты переглянулись. Рейнольдс улыбнулась:

— Не стоит спорить, Конни. Сделаем, как нам говорят.

И они подняли повыше, к камерам, свои удостоверения личности. Позолоченные бляхи были приколоты к лицевой стороне удостоверения так, что вы сначала видели бляху, а уж потом — фотографию. Сделано так было для устрашения и производило определённый эффект. Минуту спустя они услышали, как щёлкнул замок, внутренняя дверь отворилась, и в стеклянном окошке внешней появилось лицо пожилой женщины.

— А ну-ка, дайте ещё раз взглянуть, — сказала она. — Зрение у меня никудышное.

— Но, мэм! — возмутился Конни, однако Рейнольдс ткнула его локтем в бок. И они снова продемонстрировали свои удостоверения.

Женщина, близоруко щурясь, внимательно рассмотрела их и наконец решилась отворить дверь.

— Вы уж меня извините, — сказала она, когда они вошли. — Но после событий сегодняшнего утра я была готова собрать вещи и убраться отсюда куда подальше. А ведь я прожила в этом доме целых двадцать лет.

— Что за события? — осведомилась Рейнольдс.

Женщина окинула её усталым взглядом:

— Вы вообще к кому?

— К Ли Адамсу, — ответила Рейнольдс.

— Так и думала. Его здесь нет.

— А где он может быть, не подскажете, миссис…

— Картер. Энджи Картер. Нет, я понятия не имею, где он сейчас. Как ушёл нынче утром, так с тех пор я его и не видела.

— Так что же произошло утром? — спросил Конни, — Это ведь сегодня было, я не ошибаюсь?

Картер кивнула:

— Да, в самую рань. Я села пить кофе, тут ко мне спустился Ли и попросил присмотреть за Максом, потому как уезжает. — Агенты вопросительно уставились на неё. — Макс — это его собака. Немецкая овчарка. — Губы её дрогнули. — Бедное, несчастное животное!..

— А что случилось с собакой? — поинтересовалась Рейнольдс.

— Да побили его. Нет, пёс, конечно, поправится, но они его сильно ударили.

Конни приблизился к старухе:

— Кто его ударил?

— Может, вам будет удобнее поговорить с нами в квартире, где можно присесть? — спросила Рейнольдс.

Квартира была обставлена старинной уютной мебелью. На маленьких полочках на кухне стояли милые безделушки, в воздухе пахло овощным супом и жареным луком.

Они сели за стол, и Рейнольдс сказала:

— Лучше расскажите все с самого начала, миссис Картер. А мы будем задавать вам вопросы по ходу дела.

Миссис Картер поведала, почему согласилась присмотреть за псом Ли.

— Я нередко это делаю, потому что мистер Адамс часто в отъезде. Он, знаете ли, частный сыщик.

— Да, это мы знаем. А он не говорил вам, куда именно едет на этот раз? Вообще ничего не сказал? — спросил Конни.

— Он никогда не говорит. Ведь он частный сыщик. Так что болтать ему не к лицу.

— У него есть где-нибудь офис?

— Нет, пока офисом у него служит спальня, здесь, в квартире. Ну и ещё он приглядывает себе помещение. Это он установил у входа камеры, поставил на двери надёжные замки, ну и все такое. И заметьте, не взял за это ни единого пенни. У всех, кто живёт в этом доме, свои проблемы. Почти все жильцы — люди старые, вроде меня. И все они идут со своими проблемами к Ли. И он помогает.

Рейнольдс улыбнулась:

— Похоже, он хороший человек. Продолжайте, миссис Картер.

— Так вот, только я успокоила Макса, как является почтальон. Частная доставка. Я видела этого парня из окна. Ну и тут Ли позвонил мне и попросил выпустить Макса.

— Откуда он звонил? — перебила её Рейнольдс. — Из дома?

— Не знаю. В трубке что-то скреблось и шуршало, так бывает, когда говорят по этим новомодным мобильным телефонам. Но только я не видела, как он выходил из дома. Наверное, выбрался через заднюю дверь или спустился по пожарной лестнице.

— Ну а какой у него был голос?

Миссис Картер сложила перед собой руки и призадумалась.

— По-моему, он был чем-то взволнован. Так мне, во всяком случае, показалось. Я ещё удивилась, с чего это вдруг понадобилось выпускать Макса. Я ведь только-только его успокоила. А Ли сказал, что забыл сделать собаке какой-то укол. Странно, конечно, но я сделала, как просил Ли. Выпустила пса, и тут такое началось!

— А почтальона вы хорошо разглядели?

Миссис Картер презрительно фыркнула:

— Никакой он не почтальон. Нет, униформа на нем была и все такое прочее, но он кто угодно, только не почтальон. Я тут их всех знаю.

— Может, заболел и кто-то подменил его?

— Вы когда-нибудь видели, чтобы почтальон частной службы доставки носил при себе пистолет?

— Так вы видели у него пистолет?

Она кивнула:

— Да, когда он сбегал по ступенькам, держал в одной руке пистолет, а другая была в крови. Но это я забегаю вперёд. До этого я услышала, как лает Макс. Да так громко и злобно никогда прежде этот пёс не лаял. И ещё там шла какая-то возня. Топали, какой-то человек орал, а Макс стучал когтями по полу. А потом я услышала звук удара, и бедный старый Макс так взвыл! И кто-то начал колотить в дверь Ли. Я снова услышала топот ног, и, похоже, все эти люди бежали к пожарной лестнице. Я выглянула из окна кухни и увидела, как бегают во дворе эти люди. А двое или трое лезут по пожарной лестнице наверх. Ну прямо как в кино, по телевизору! Тогда я подошла к двери и посмотрела в глазок. Тут и увидела, как тот почтальон выходит из дома. Наверное, потом обошёл его и присоединился к своим, во дворе. Точно не знаю.

Конни заёрзал в кресле.

— Скажите, а на тех, других людях тоже были униформы?

Миссис Картер странно взглянула на него:

— Ну уж вам лучше знать.

Рейнольдс удивилась:

— Что вы хотите этим сказать?

Но миссис Картер, не ответив на вопрос, продолжила свой рассказ:

— Когда они выбили заднюю дверь, включилась сигнализация. Ну и тут подъехала полиция.

— И что было дальше, после того, как приехала полиция?

— Эти люди все ещё были здесь. По крайней мере, часть из них.

— И полиция арестовала их?

— Ну разумеется, нет. Полицейские увезли Макса и позволили им продолжить обыск.

— Но почему же полиция разрешила им остаться?! — воскликнула Рейнольдс.

— Да по той же причине, по какой я пустила вас в дом.

Рейнольдс и Конни переглянулись, потом снова уставились на миссис Картер.

— Вы хотите сказать… — начала Рейнольдс.

— Я хочу сказать, — торжественно заявила миссис Картер, — что эти люди тоже были из ФБР.

Глава 25

— Можешь наконец объяснить, что мы здесь делаем, Ли? — спросила Фейт. По дороге из аэропорта они сменили уже третье такси. Водитель последнего высадил их по просьбе Ли в каком-то странном месте, и они, как казалось Фейт, шли по пустынным заброшенным улочкам вот уже несколько миль.

Ли взглянул на неё:

— Правило номер один. Когда находишься в бегах, всегда помни, что они могут найти такси или таксиста, подвозившего и высадившего тебя. Так что никогда не выходи из машины в месте назначения. — Он указал рукой вперёд. — Мы уже почти пришли. — Ли вынул контактные линзы, и глаза его вновь обрели синий цвет. Линзы он аккуратно поместил в маленький пакетик, который убрал в сумку. — Эти штуки достали меня. Страшно вредно для глаз.

Фейт смотрела в указанном направлении, но не видела ничего, кроме ветхих домишек, разбитого тротуара, чахлых деревьев и лужаек. Шли они параллельно трассе федерального значения под номером 1, известной также в Виргинии как автомагистраль Джефферсона Дэвиса, президента Конфедерации. «Какая ирония судьбы, что мы оказались здесь», — подумала Фейт. Ведь известно, что Дэвис и сам долгое время находился в бегах. После Гражданской войны за ним гонялись по всему Югу, пока ребята в синей униформе наконец не схватили его, и Дэвис отсидел в тюрьме немалый срок. Фейт хорошо знала эту историю и вовсе не хотела повторять печальную участь Дэвиса.

Она редко бывала в этой части северной Виргинии. Индустриальная зона, много мелких предприятий, лавок, мастерских по ремонту грузовиков и лодок, а также блошиный рынок, разместившийся в таком ветхом и старом здании, что даже войти туда было страшно — того и гляди, обрушится прямо тебе на голову. Фейт удивилась, когда Ли вдруг завернул за угол и направился к Джефф Дэвис. Она прибавила шагу и поравнялась с ним.

— А не лучше ли нам вообще убраться из города? Ведь сам говорил, ФБР способно на все. И потом, нас преследуют какие-то люди, о которых ты не желаешь говорить. Мне почему-то кажется, что они гораздо опаснее. К чему разгуливать по каким-то окраинам?

Ли так резко остановился, что она налетела на него. Словно в стену врезалась.

— Считай меня полным болваном, кем угодно, но я не могу избавиться от ощущения, что чем больше ты получаешь информации, тем больше появляется у тебя в голове дурацких идей. И кончится это тем, что оба мы окажемся покойниками.

— Послушай, я очень сожалею о том, что произошло в аэропорту. Ты прав, я вела себя глупо. Но у меня были на то основания.

— Все твои основания — чушь и дерьмо! Вся твоя жизнь — сплошная ошибка! — Ли развернулся и зашагал дальше.

Фейт догнала его, вцепилась в рукав.

— Ладно. Раз ты так считаешь, почему бы нам не разбежаться? Прямо сейчас. Каждый пойдёт своей дорогой. Каждый будет отвечать только за себя.

Ли остановился и подбоченился.

— Из-за тебя я не могу теперь вернуться домой, не могу пользоваться своей кредитной картой. Пистолет пропал, феды наступают на пятки, а в бумажнике всего четыре доллара. Так что ваше предложение не принято, леди.

— Хочешь, возьми половину моих наличных.

— И куда же именно ты направишься?

— Может, вся моя жизнь действительно сплошная ошибка, но поверь, я в состоянии сама о себе позаботиться.

Ли покачал головой:

— Нам надо держаться вместе по целому ряду причин. И одна из главных заключается вот в чем. Если вдруг феды нас все-таки схватят… Словом, хочу, чтобы ты прямо при них поклялась могилой родной матери, что ты невинна, как новорождённое дитя, и угодила во весь этот кошмар по чистой случайности.

— Но, Ли!..

— Все. Вопрос закрыт.

Он быстро зашагал дальше, и Фейт прекратила спор. На самом деле она вовсе не хотела остаться одна. Они дошли до автомагистрали номер один и перешли улицу на зелёный свет.

— Теперь стой и жди здесь. — Ли поставил сумки на землю. — Есть шанс, что меня узнали и выследили, куда я иду. А потому не хочу, чтобы ты оказалась рядом.

Фейт огляделась. За её спиной высилась металлическая изгородь высотой футов в восемь, оплетённая сверху колючей проволокой. За изгородью бегал по двору доберман. Чуть поодаль виднелась лодочная ремонтная мастерская. Неужели лодки и катера требуют такой усиленной охраны, удивилась она. Впрочем, тут такой район, что всего можно ожидать. На углу стояло совершенно безобразное блочное здание с красными полотнищами на окнах. Они рекламировали новые и подержанные мотоциклы по самым низким в городе ценам. К зданию примыкала автостоянка, забитая двухколесными машинами.

— Прикажешь стоять тут одной и ждать? — сердито спросила она.

Ли достал из сумки бейсболку, надел тёмные очки.

— Да! — отрезал он. — Или это кто-то другой говорил мне минуту назад, что может сам о себе позаботиться?

Не найдя достойного ответа, Фейт промолчала и мрачно наблюдала за тем, как Ли перешёл через улицу и скрылся в дверях мотоциклетного автосалона. Она ждала и вдруг ощутила за спиной чьё-то присутствие. Обернулась и встретилась взглядом с огромным доберманом. Каким образом он выбрался на улицу — уму непостижимо. Очевидно, меры безопасности не включали надёжные запоры на воротах. Пёс ощерил острые клыки и тихо, угрожающе зарычал. Фейт медленно отступила назад и подхватила сумки. Держа их перед собой, она начала отходить к стоянке с мотоциклами. Тут доберман почему-то потерял к ней всякий интерес и вернулся во двор, за изгородь.

Фейт с облегчением вздохнула и поставила сумки на землю. Она заметила двух упитанных тинейджеров, которые разглядывали подержанную «ямаху» и строили ей глазки. Надвинув бейсболку пониже на лоб, Фейт отвернулась и сделала вид, что внимательно рассматривает новенький, сверкающий красным лаком «кавасаки», который тоже здесь продавался, хотя это казалось удивительным. На противоположной стороне улицы находился ещё один бизнес-центр, где сдавали в аренду тяжёлое оборудование для строительства. Фейт не сводила глаз с крана, вздымавшегося над землёй на добрые тридцать футов. С крана свисала на толстом кабеле кабинка лифта, на нем ярко-красной краской было выведено два слова: «АРЕНДУЙ МЕНЯ». С этим миром Фейт столкнулась впервые. Она много путешествовала, повидала почти все крупные города и столицы, знала, что такое высокие политические ставки, требовательные клиенты, огромные властные и денежные ресурсы. Словно тяжёлые мельничные колёса, вся эта махина перемалывала людей, а они зачастую даже не подозревали об этом. И тут вдруг Фейт поняла, что настоящий, реальный мир находится здесь, и символ его — вот этот двухтонный лифт, болтающийся на канате, точно рыбка на леске. Возьми меня в аренду. Возьми на работу людей. Построй что-нибудь.

Дэнни освободил Фейт от тягот этой простой повседневной жизни. И она не сидела сложа руки, а старалась делать людям добро, хоть как-то улучшить этот мир. Десять лет Фейт помогала людям, отчаянно нуждавшимся в её помощи. Возможно, одновременно с этим она освобождалась от глубоко укоренившегося в ней чувства вины. Вины, которая зародилась ещё в юности, когда Фейт наблюдала за махинациями отца, пусть даже он занимался ими с самыми добрыми намерениями, за той болью, какую он приносил людям. Фейт всегда боялась подвергать анализу этот период своей жизни.

Услышав шаги за спиной, Фейт обернулась. К ней направлялся мужчина в джинсах, высоких чёрных ботинках на шнуровке и майке с логотипом мотоциклетного салона. Молодой, лет двадцати с небольшим. Высокий, широкоплечий, с немного сонными глазами, но в целом весьма симпатичный. Он знал, что симпатичный, и шёл пружинистой петушиной походкой.

А по лицу было видно, что Фейт интересует его не только как потенциальная покупательница двухколесного транспорта.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, мэм? Вам что-то угодно?

— Нет, просто смотрю. И поджидаю друга.

— Вот, посмотрите, какая чудесная игрушка. — И он указал на мотоцикл фирмы «БМВ», который даже на взгляд неискушённой Фейт стоил бешеных денег. Причём, по её мнению, выброшенных на ветер денег. Но с другой стороны, разве сама она не гордилась своей роскошной и большой машиной — седаном «БМВ», что стояла в не менее дорогом подземном гараже в Маклине?

Парень провёл ладонью по баку для горючего.

— Мурлыкает, что твой котёнок. О красивых вещах надо заботиться, тогда они будут приносить тебе радость. Да, хороша игрушка. — Лицо его расплылось в широкой сладострастной улыбке. Потом он поднял на Фейт глаза и подмигнул. — Не грех прокатиться.

«Неужели есть девушки, способные клюнуть на такое примитивное заигрывание?» — подумала Фейт.

— Я на них не катаюсь. Просто использую, когда нужно, — не задумываясь ответила Фейт и тут же пожалела о своих словах.

Улыбка парня стала ещё шире.

— Самые толковые слова, какие я слышал за весь день, — усмехнулся он. — Так, значит, используете, когда нужно? Это я понимаю. — Он захохотал. — Ну а как насчёт того, чтобы испытать, так сказать, моё оборудование? Давайте, залезайте. Не пожалеете, моя сладкая.

Фейт залилась краской.

— Мне не слишком нравится…

— Ну, ну, не надо злиться. Если что когда понадобится, то звать меня Рик. — Он протянул ей карточку и снова подмигнул. А потом тихо добавил: — Домашний телефон на обратной стороне, детка.

Фейт с неприязнью смотрела на карточку в его руке.

— Поняла, Рик. Но хотелось бы быть откровенной с тобой до конца. Как думаешь, ты способен воспринять всю правду?

Теперь парень смотрел уже не так уверенно.

— Я на все руки мастер, детка.

— Рада слышать. Так вот, мой друг только что зашёл к вам в контору. Он примерно твоего роста, вот только сложен, как настоящий мужчина.

Рука с зажатой в ней карточкой безвольно опустилась, Рик хмуро и с недоумением взирал на неё. Фейт поняла: о заигрывании он сейчас уже не помышляет. Но соображал парень туговато, со скрипом, и ему никак не удавалось осмыслить услышанное.

Фейт не сводила с него оценивающего взгляда.

— А плечи у него шириной со штат Небраска, и ещё я, кажется, забыла упомянуть, что он был чемпионом по боксу во флоте.

— Правда, что ли? — пробормотал Рик и сунул карточку в карман.

— Можешь сам убедиться. Вот он. Подойди и спроси. — И она указала на вход в здание.

Рик обернулся и увидел выходящего из салона Ли; он нёс два шлема и два комбинезона для мотоциклистов. Из нагрудного кармана куртки торчала какая-то карта. Несмотря на просторную и мешковатую одежду, телосложение его впечатляло. Ли подозрительно взглянул на Рика.

— Мы с вами знакомы? — строго спросил он.

Рик нервно улыбнулся и сглотнул слюну, не сводя глаз с внушительной фигуры.

— Н-нет, сэр, — пробормотал он.

— Тогда какого черта тебе здесь надобно, приятель?

Тут вмешалась Фейт:

— О, он просто интересовался, какие принадлежности для езды на мотоцикле мне хотелось бы приобрести, верно, Рики? — И она одарила молодого продавца обворожительной улыбкой.

— Да. Верно. Все правильно. Что ж, до встречи. — И Рик чуть ли не бегом бросился в магазин.

— Прощай, дорогуша! — крикнула ему вслед Фейт.

Ли смотрел хмуро.

— Я же велел ждать на той стороне улицы. Неужели тебя нельзя ни на минуту оставить?

— Со мной вдруг захотел познакомиться доберман. И я сочла, что отступление — лучший выход.

— Как же, так тебе и поверил. Небось подговаривала этого парня напасть на меня, чтобы воспользоваться моментом и удрать?

— Не болтай ерунды, Ли.

— Знаешь, я почти жалею, что этого не произошло. Хороший предлог поработать кулаками и выпустить пар. Нет, правда, чего ему было надо?

— Парнишка хотел мне кое-что продать, но не мотоцикл, это точно. А это что? — Фейт указала на шлемы и комбинезоны.

— Самое подходящее обмундирование для мотоциклистов в это время года. При скорости шестьдесят миль в час знаешь как продувает.

— Но у нас нет мотоцикла.

— Теперь есть.

Фейт пошла за Ли, завернула за угол и увидела огромный мотоцикл марки «хонда — голдуинг SE». Футуристический дизайн, хромированные детали, оснащение по последнему слову техники — на такой машине мог бы раскатывать сам Бэтмен. Он был серо-зеленого тона с перламутровым отливом и с более тёмной серо-зеленой окантовкой и имел два сиденья с мягкими спинками, одно водительское, другое пассажирское, сзади. Пассажир мог устроиться там уютно, как бейсбольный мячик в перчатке-ловушке. Большая и надёжная машина идеально подходила для дальних загородных прогулок.

Ли вставил ключ в замок зажигания и начал натягивать комбинезон поверх одежды. Кивнув, он указал Фейт на второй.

— И куда же мы поедем на этом монстре?

Ли застегнул молнию.

— Прямо до твоего маленького уютного домика в Северной Каролине.

— Весь этот путь… на мотоцикле?

— Машину без кредитной карты и удостоверения личности напрокат не возьмёшь. На наших с тобой машинах тоже далеко не уедешь. На поезд, самолёт или автобус мы сесть не можем. Там все перекрыто. Так что остаётся улететь на собственных крыльях, которые, считай, теперь у нас есть.

— Никогда раньше не водила мотоциклы.

Ли снял солнечные очки.

— Тебе не придётся его вести. Для чего, по-твоему, здесь я? Ну, так что скажешь? Хочешь, прокачу с ветерком? — И он сверкнул белозубой улыбкой.

Едва он успел произнести эти слова, как Фейт точно громом поразило. Она смотрела на Ли, оседлавшего мотоцикл, а перед глазами стояла картинка из юности. К тому же в этот момент, словно повинуясь некой высшей силе, из-за облаков выглянуло солнце. Без того ярко-голубые глаза Ли засияли, как сапфиры. Фейт вдруг поняла, что не в силах пошевелиться. Да что там говорить, она едва дышала, а колени дрожали.

Это было в пятом классе, во время каникул. Мальчик с глазами взрослого мужчины, точно такого же цвета, как у Ли, подъехал на мотоцикле к качелям, где Фейт сидела и читала книжку.

«Хочешь прокачу?» — спросил он её. «Нет», — ответила она и тут же уронила книжку и уселась на заднее сиденье. Они «гуляли» месяца два, строили планы на будущее, клялись друг другу в вечной любви, хотя проявления страсти ограничивались пока лишь робким поцелуем в губы. А потом умерла мама, и отец увёз Фейт. На секунду ей показалось, что Ли и есть тот самый мальчик, только теперь уже взрослый. Она судорожно пыталась вспомнить, как звали её первую любовь. Может, Ли?.. И вспомнила Фейт обо всем этом лишь потому, что колени у неё задрожали, как тогда, на площадке с качелями. И ещё потому, что мальчик произнёс те же самые слова, что и Ли, а солнце вот так же высветило синеву его глаз. И ей тогда показалось, что сердце вот-вот разорвётся. Как сейчас.

— Все нормально? — спросил Ли.

Чтобы не упасть, Фейт ухватилась за одну из ручек руля.

— И что же, они позволят вот так просто уехать на этой машине?

— Это заведение принадлежит моему брату. Мы с ним изобрели хороший предлог. Испытание машины в поездках на дальнее расстояние.

— Нет, просто уму непостижимо. — Как и тогда, в пятом классе, Фейт стояла в нерешительности, хотя знала, что сядет на этот мотоцикл.

— А какая у нас альтернатива, когда агенты висят на хвосте? Если вдуматься, в сравнении с этим поездка на такой красивой «хонде» — одно удовольствие. — С этими словами Ли опустил прозрачное «забрало» на шлеме таким решительным жестом, словно ставил точку в этом бессмысленном, по его мнению, споре.

Фейт натянула комбинезон, Ли помог ей застегнуть длинную молнию, а потом надеть шлем и застегнуть под подбородком так, чтобы не жало. Затем он погрузил сумки в просторный багажник, и Фейт уселась на сиденье за его спиной. Ли завёл мотор, позволил ему поработать с минуту и надавил на педаль газа. Машина так сильно рванула с места, что Фейт буквально вдавило в подушки заднего сиденья. Чтобы не потерять равновесия, она обхватила Ли обеими руками. И вот резвая и тяжёлая, весом восемьсот с лишним фунтов, машина выехала на автомагистраль Джеффа Дэвиса и направилась к югу.

Услышав прозвучавший прямо в ушах голос, Фейт едва не свалилась с сиденья.

— Успокойся, в шлемофонах установлены наушники радиосвязи, — произнёс голос Ли. Очевидно, он почувствовал, что Фейт испугалась. — Ты когда-нибудь добиралась на машине до своего загородного дома?

— Нет, только летала.

— Ладно, ничего. У меня есть карта. Поедем к югу по 95-му шоссе до Ричмонда. А там выедем на автомагистраль 64. Она и приведёт нас к Норфолку. Отсюда это кратчайший путь. Перекусим где-нибудь по дороге. Думаю, до наступления темноты доберёмся. Согласна?

Фейт кивнула:

— О'кей.

— А теперь откинься на спинку и постарайся расслабиться. Ты в надёжных руках.

Но вместо этого Фейт ещё плотнее прижалась к спине Ли, обхватила его за талию и держала крепко-крепко. Она погрузилась в воспоминания о тех божественных двух месяцах, которые пережила в пятом классе. Возможно, это знак свыше. Может, им действительно надо уехать далеко-далеко и никогда уже не возвращаться. Добраться до границы на берегу океана, взять напрокат лодку, доплыть на ней до какого-нибудь островка в Карибском море, туда, где не будет ни одной живой души, кроме них. Они построят там хижину, она научится вести хозяйство, готовить из кокосов или бананов, а Ли займётся охотой или рыбной ловлей. И каждую ночь они будут заниматься любовью в лунном свете. Она ещё плотнее прижалась к нему. Что ж, выглядит не так уж плохо. Пожалуй, слишком даже хорошо при данных обстоятельствах. Но только ничего этого, конечно, не будет.

— Ты меня слышишь, Фейт? — прозвучал в ушах голос Ли.

Она чувствовала запах его тела. Ей снова было двадцать, ветер трепал волосы, солнце приятно грело кожу, и самым величайшим на свете несчастьем казался не сданный вовремя экзамен. И вдруг Фейт представила, как они с Ли лежат обнажённые на песке под небом, кожа загорелая, волосы мокрые, ноги и руки переплетены. И ей страстно захотелось, чтобы сейчас на них не было плотных комбинезонов с толстыми молниями, чтобы они не мчались по твёрдому асфальтовому покрытию со скоростью шестьдесят миль в час.

— Да…

— Если думаешь, что тебе удастся ещё раз выкинуть со мной такой же номер, как в аэропорту, ошибаешься. Руки у меня крепкие, шею сверну. Поняла?

Она отстранилась от него, откинулась на кожаную спинку сиденья. Ей захотелось оказаться как можно дальше от него. От сияющего белого рыцаря с колдовскими синими глазами.

Довольно воспоминаний. Размечталась.

Глава 26

Дэнни Бьюканан стал свидетелем семейной сцены. Типичное для Вашингтона событие: официальный обед с целью сбора средств для очередного фонда в очередном отеле в центре города. Цыплёнок жилистый и холодный, вино дешёвое, споры жаркие, ставки запредельно высоки, запросы порой совершенно невозможные. Участники — очень богатые или влиятельные люди со связями или же малооплачиваемые чиновники от политики, напряжённо работавшие весь день напролёт и получавшие вознаграждение по вечерам, когда их приглашали на подобные сборища. Наряду с прочими политическими тяжеловесами должен был прибыть министр финансов; со времени его помолвки с известной голливудской звездой, охотно демонстрирующей развилку между грудями в низком вырезе платья, министр стал особенно популярен. И, как обычно, в последнюю минуту он получал приглашение на другую, не менее занимательную вечеринку, отчего вся его жизнь превращалась в бесконечную игру под названием «На чьей политической лужайке газон зеленее?». За ним посылали какую-нибудь мелкую сошку, стеснительного и нервного человечка, которого никто толком не знал, да и знать не хотел.

Сборище предоставляло ещё один шанс себя показать и на людей посмотреть, проверить, не нарушился ли порядок в определённой подгруппе политической иерархии. Большинство приглашённых даже не садились за стол, чтобы поесть. Просто заглядывали на минутку, соображали, что к чему, и мчались дальше, на очередное сборище. Слухи и сплетни наводняли комнату, как бурлящий весенний поток. Или же как кровь, хлещущая из открытой раны; это зависело от того, как посмотреть.

Сколько же подобных сборищ приходилось посещать Бьюканану за год? Был такой период в его жизни, когда и дня не проходило без мероприятий по сбору средств и основанию фондов, и он, не зная ни сна ни отдыха, на протяжении нескольких недель ходил на завтраки, ленчи, обеды и разного рода вечеринки. Вконец замотавшись, он порой попадал на совсем не те мероприятия. К примеру, вместо обеда в честь конгрессмена из Южной Дакоты могоказаться на приёме в честь сенатора из Северной Дакоты. Однако после того, как Бьюканан занялся проблемами беднейших мира сего, таких казусов с ним уже не случалось, поскольку у него уже не было денег, чтобы раздавать их направо и налево на основание разных фондов. Однако Бьюканан хорошо понимал: одним сбором денег эти мероприятия не ограничиваются. Они предоставляли возможность оказывать влияние на политиков и заручаться их поддержкой. Всегда.

Когда Бьюканан вернулся из Филадельфии, день ещё только начался. День без Фейт. Поехав на Капитолийский холм, он пообщался там с членами конгресса и их штатом, обсудив миллион разных вопросов. Договорился о ряде встреч в ближайшем будущем. Общением со штатными сотрудниками, особенно при разных комитетах, никак нельзя было пренебрегать. Новые члены приходят и уходят, а штатные сотрудники остаются. И кому, как не им, знать все вопросы и процедуры. Дэнни прекрасно сознавал, что в обход штатных сотрудников к членам комитетов не подобраться. Даже если вы преуспеваете, после того, как какой-нибудь рассердившийся по той или иной причине помощник перекроет вам доступ к начальнику, все пропало. Вы вычеркнуты из игры раз и навсегда.

За этим общением последовал довольно поздний ленч с очень перспективным платёжеспособным клиентом. Встречу эту организовала Фейт, и Бьюканану пришлось извиниться за её отсутствие, что он и сделал с присущим ему апломбом и юмором.

— Простите за то, что вам сегодня пришлось встретиться только со вторым и не столь приятным лицом, — сказал он клиенту. — По мере сил постараюсь не слишком усложнять для вас ситуацию.

Хотя не было нужды вспоминать о безупречной репутации Фейт, Бьюканан все же рассказал клиенту историю о том, как однажды она лично доставила — не иначе, как на блюдечке с золотой каёмочкой — всем пятистам тридцати пяти членам конгресса подробнейшие данные по голосованию, наглядно демонстрирующие, что американские избиратели дружно поддерживают создание фонда для глобальной вакцинации детей из труднодоступных уголков земли. Порой снимки и диаграммы оказывались самым сильным её и Дэнни оружием. Иногда Фейт висела на телефоне по тридцать шесть часов кряду, заручаясь поддержкой в самых разных и порой весьма отдалённых местах. Иногда на протяжении двух недель кряду проводила на трех континентах совершенно изнурительные презентации с участием нескольких крупных международных благотворительных организаций, желая доказать, что работу здесь организовать можно. И все это было очень важно. Изнурительный труд приносил свои плоды: такие как, например, прохождение в конгрессе билля, поддерживающего исследования того, возможно ли в принципе провести такую работу. Теперь консультанты переводили миллионы долларов и уничтожали несколько лесных плантаций, чтобы изготовить горы бумаги для проведения этих самых исследований (все это, разумеется, преследовало цель оправдать непомерные расходы на консультации), но никакой уверенности в том, что каждый ребёнок из отсталой страны получит хотя бы одну дозу вакцины, по-прежнему не было.

— Успехи, конечно, невелики, но один шаг вперёд сделан, — говорил Бьюканан клиенту. — Когда Фейт что-то затевает, лучше не препятствовать ей. — Клиент уже знал эту подробность, характеризующую Фейт. И Бьюканану это было известно. Возможно, он говорил все это лишь ради того, чтобы взбодриться. Возможно, ему просто хотелось поговорить хоть с кем-нибудь про Фейт. Последний год он слишком давил на Фейт, был с ней холоден и даже груб. Испугавшись, что Фейт могут вовлечь во весь этот кошмар, связанный с Торнхилом, Бьюканан сознательно оттолкнул её от себя. И преуспел — отправил Фейт прямиком в лапы ФБР, похоже, именно так. «Прости меня, Фейт».

После ленча он вернулся в Капитолий и направил свою карточку в нижнюю палату, прося кое-кого из её членов назначить ему приём. Других брал, что называется, тёпленькими, подстерегая на выходе с эскалатора.

— Главная задача, сенатор, снизить внешний долг, — говорил Бьюканан каждому из дюжины членов, окружённому эскортом помощников и разных прилипал. — На выплату внешнего долга тратится больше, чем на здравоохранение и образование, вместе взятые. — Теперь в голосе Дэнни звучала мольба. — Что толку поддерживать хороший баланс, когда за год вымирает десять процентов населения? Да, они получат большие кредиты, но в стране к этому времени не останется ни одного человека, который мог бы ими воспользоваться. Давайте распространять благосостояние безотлагательно. — На свете существовал только один человек, способный произнести все это с ещё большей убедительностью, но Фейт рядом с ним уже не было.

— Да, да, Дэнни, мы обязательно вернёмся к этой теме. Пришлите дополнительные материалы. — Как лепестки цветка, закрывающиеся на ночь, прилипалы смыкали ряды вокруг члена конгресса, и Дэнни, подобно пчеле, приходилось искать другой источник нектара.

Конгресс являл собой экосистему не менее сложную, чем существует в океанах. Дэнни фланировал по коридорам и наблюдал за царившей там деловой активностью. Партийные организаторы так и кишели повсюду, стремясь склонить членов палаты на свою сторону. Бьюканан знал, что в кабинетах этих самых партийных организаторов постоянно названивают по телефонам — с той же целью. По коридорам также шастали различные люди в поисках людей более значимых, чем они. В курилках и фойе собирались небольшие группки людей, обсуждавших какие-то важные вопросы, мрачно и многозначительно. Мужчины и женщины проталкивались в битком набитые лифты, чтобы провести хотя бы несколько драгоценных секунд лицом к лицу с политиком, в чьей помощи они отчаянно нуждались. Члены палаты неумолчно болтали друг с другом, закладывая основы для будущих сделок или подтверждая уже достигнутые соглашения. Здесь царил хаос, но вместе с тем во всем угадывался вполне определённый порядок: люди спаривались и расспаривались, точно детали на ленте конвейера, передвигаемые рукой невидимого робота. Здесь подвинул, сюда присоединил. Порой Дэнни казалось, что работа эта столь же тягостная, как деторождение; и уж точно готов был поклясться, что от неё не меньше захватывало дух, чем при прыжке с парашютом. Человек быстро привыкал к выбросам адреналина. И уже не мог без этого обойтись.

— Вернётесь к моему вопросу? — так всегда он обращался к каждому помощнику члена палаты.

— Конечно, можете на меня рассчитывать, — звучал столь же типичный ответ помощника.

И разумеется, никто никогда к этому вопросу не возвращался. Но Бьюканан без устали напоминал снова и снова. И они снова и снова обещали. Все равно что палить из дробовика в воздух в надежде, что хотя бы одна дробинка что-то или кого-то заденет.

Затем Бьюканан провёл несколько минут с одним из немногих «избранных»; обсуждали вопрос почти чисто лингвистический — возможность внесения поправки в отчёт по биллю. Отчёт этот почти никто не читал, однако он вписывался в общую монотонную картину принятия решений, которые, в конечном счёте, приводили к значимым действиям. В данном случае поправка должна была пояснить менеджерам, занятым распределением гуманитарной помощи, как именно билль повлияет на распределение средств.

Покончив с лингвистикой, к вящему удовлетворению обеих сторон, Бьюканан мысленно вычеркнул этот вопрос из списка дел на сегодня и продолжил обход членов. Многолетняя практика позволяла ему легко фланировать по офисным лабиринтам сената и палаты, где иногда могли заблудиться даже ветераны Капитолийского холма. Больше времени он проводил разве что в Капитолии. Глаза так и стреляли по сторонам, вырывая из толпы лица постоянных сотрудников или лоббистов, затем в уме молниеносно производился расчёт: может ли данная персона помочь его делу или нет? А уж когда Бьюканан сталкивался с нужными людьми в кабинетах или холлах, тут следовало проявить недюжинный напор и сноровку. Они всегда были заняты, порой измотаны до предела и думали одновременно о сотне самых разных вещей.

К счастью, Бьюканан умел сформулировать и выразить в нескольких фразах суть самого сложного и запутанного вопроса. Этот талант сделал его личностью почти легендарной, в этом плане членам палаты было чему у него поучиться. И ещё он умел со страстной убеждённостью отстаивать позиции своих клиентов. И все это буквально за две минуты, вышагивая рядом с полезным человеком по людному коридору или втиснувшись в переполненный лифт. Или же, если особенно повезёт, в салоне самолёта, во время долгого перелёта. Общение с действительно влиятельными членами было особенно важно. Да что там говорить о рядовых членах, один раз Бьюканану удалось заставить самого спикера нижней палаты выступить в поддержку одного из его биллей, пусть на неформальном уровне. Иногда этого бывало вполне достаточно.

— У себя, Дорис? — спросил Бьюканан, заглянув в кабинет одного из членов нижней палаты и подобострастно взирая на матрону-секретаршу, тоже ветерана здешних мест.

— Через пять минут выезжает, опаздывает на самолёт, Дэнни.

— Вот и замечательно, потому что мне нужно всего две минутки. А остальные три можно использовать для приятной беседы с тобой. Вообще предпочёл бы болтовню с тобой всему на свете. И да благослови Господь Стива, но даже просто смотреть на тебя куда приятнее, дорогая.

Обрюзгшее лицо Дорис расплылось в улыбке.

— Ах ты, льстец эдакий!

И он получал свои две минутки для разговора с конгрессменом Стивом.

Следующую остановку Бьюканан сделал в раздевалке и выяснил, в каких сенатских комитетах будут проходить предварительные обсуждения интересующих его биллей. Комитеты выносили первичное и последующее юридические определения по каждому биллю и совсем уже в редких случаях — сопутствующее определение в зависимости от каждого конкретного билля. Просто узнать, у кого проходит тот или иной билль и какое придаётся ему значение, — над этой головоломкой постоянно бились лоббисты. И в этом тоже Дэнни Бьюканан превосходил всех.

На протяжении всего этого дня Бьюканан, как всегда, оставлял в кабинетах членов палаты свои «памятки». Иными словами — информацию и резюме, и штатные сотрудники должны были познакомить с этими материалами членов палаты. Если возникал вопрос, ему следовало найти ответ или же предоставить эксперта. Все эти встречи Бьюканан завершал привычным вопросом: «Когда заглянуть?» Никакой точной даты никогда не называлось, никто ни разу его не вызывал. Нет, вскоре Бьюканана забудут окончательно и бесповоротно, его место всегда готовы занять сотни других лоббистов, из кожи лезущих вон ради своих клиентов.

Остаток дня Бьюканан занимался с клиентами, которых обычно вела Фейт. Извинялся и невнятно объяснял её отсутствие. А что ещё ему оставалось?

Высказав замечания в связи с семинаром по проблемам голода в мире, он вернулся к себе в кабинет, чтобы сделать ряд телефонных звонков. Бьюканан напоминал штатным сотрудникам о поданных им запросах по голосованию, связывался с несколькими благотворительными организациями, надеясь создать из них коалицию. Договорился пообедать с двумя нужными людьми, забронировал несколько билетов на международные рейсы, в том числе и для визита в Белый дом в январе, где Бьюканан должен был представить президенту нового главу международной организации по защите прав ребёнка. Последнее как нельзя лучше способствовало рекламе деятельности как самого Бьюканана, так и организаций, которые он поддерживал. Они постоянно искали поддержки на самом высоком уровне, среди сильных и знаменитых мира сего. Особенно хорошо удавались такие мероприятия Фейт. Журналистов мало интересовали голодающие дети из далёких стран, но стоит подключить к помощи им какую-нибудь голливудскую суперзвезду, и от них отбоя не будет. Так уж устроена жизнь.

Какое-то время Бьюканан работал над отчётом, связанным с Законом о регистрации иностранных агентов^[232]. Эти ежеквартальные отчёты давно стали его головной болью, особенно если учесть, что на каждую страницу следовало ставить специальный штамп конгресса со зловещей надписью: «Иностранная пропаганда». Словно ты был каким-нибудь тайным японским агентом, заброшенным в США и призывающим к свержению американского правительства, а не, как в случае с Дэнни, человеком, продающим душу ради поставок зёрна и сухого молока.

Сделав ещё несколько телефонных звонков, Бьюканан изучил сотни страниц с материалами по брифингу и наконец решил, что на сегодня хватит. Закончился ещё один многотрудный, но вполне обычный день в жизни типичного вашингтонского лоббиста. И больше всего на свете Бьюканану хотелось рухнуть на кровать и спать, спать, что он бы и сделал, но только сегодня не мог позволить себе такой роскоши. Вместо этого Бьюканан отправился в отель в центре города, чтобы присутствовать на очередном мероприятии по созданию очередного фонда. Истинной причиной визита был человек, стоявший в укромном углу с бокалом сухого белого вина и утомлённо взирающий на происходящее. Бьюканан подошёл к нему.

— Судя по выражению лица, ты предпочёл бы напиток покрепче, чем сухое белое вино, — заметил он.

Сенатор Рассел Уорд обернулся, увидел Бьюканана и расплылся в улыбке.

— Как приятно видеть лицо честного человека в этом море порока и беззакония!

— Что, если поменять это место на «Монокль»?

Уорд поставил бокал на столик.

— Лучшее предложение, что я слышал за день.

Глава 27

«Моноклем» назывался старый ресторан на Капитолийском холме со стороны здания сената. Некогда здесь тянулся длинный ряд строений, теперь же остался только «Монокль» и ещё полицейское управление, в здании которого прежде размещался центр по иммиграции и натурализации. Ресторан был любимым местом политиков, лоббистов и разного рода VIP-персон, которые собирались на ленч, обед или же просто приходили выпить.

Метрдотель тепло приветствовал Бьюканана и Уорда, назвал каждого по имени и отвёл к столику в тихом уголке. Декор в ресторане был консервативен, на стенах висели фотографии политиков прошлого и настоящего. Еда подавалась очень хорошая, но люди собирались здесь не ради неё. Они приходили делать бизнес, вести переговоры, ну и ещё для того, чтобы их заметили здесь. Бьюканан и Уорд были тут завсегдатаями.

Они заказали выпивку и погрузились в изучение меню.

Пока Уорд изучал меню, Бьюканан изучал сенатора.

Насколько ему помнилось, Рассела Уорда всегда называли просто Расти. А знал он его давно, поскольку они выросли вместе. Как председатель сенатского комитета по делам разведки, Уорд оказывал огромное влияние на финансирование всех разведывательных агентств страны. Он был умен, честен, обладал незаурядным политическим нюхом, работал как вол. Уорд происходил из очень богатой семьи с северо-востока, которая разорилась, когда он был ещё юношей. Уорд отправился на юг, в город Роли и начал методично строить политическую карьеру. Стал сенатором от Северной Каролины, и все жители штата буквально боготворили его. Согласно созданной Бьюкананом системе классификации, Уорда с уверенностью можно было отнести к «верующим». Он был хорошо знаком с политическими играми. Он знал подноготную каждого обитающего в Вашингтоне политика. Он знал, в чем сила каждого человека и, что ещё важнее, его слабость. С чисто физиологической точки зрения, сейчас Расти был настоящей развалиной и страдал от множества болезней, начиная от простатита и кончая диабетом. Но ум сохранил по-прежнему острый. И те, кто по неосмотрительности недооценивал незаурядный интеллект этого человека, всю жизнь потом сожалели об этом.

Уорд поднял глаза от меню:

— Ну а что интересного у тебя на тарелке за последнее время, а, Дэнни?

Уорд говорил низким и звучным голосом с приятным южным акцентом; такие рафинированные янки нынче уже почти перевелись. Бьюканан мог часами слушать этого человека.

— Да все по-старому, все то же самое, — ответил он. — А что у тебя?

— Сегодня состоялись очень интересные слушания. По ЦРУ.

— Вот как?

— Слыхал когда-нибудь о джентльмене по фамилии Торнхил? Роберт Торнхил?

Лицо Бьюканана оставалось невозмутимым.

— Не могу сказать, что знаю этого человека. Так, только слышал. А что?

— Он из старой гвардии. Один из заместителей директора, из оперативного отдела. Умен, хитёр. Я не доверяю ему.

— Ты вроде бы и не должен.

— Хотелось бы все же разобраться, что он за тип. Работу проворачивает огромную, пережил многих директоров ЦРУ. Как будто действительно на совесть служил своей стране. Стал почти легендой. Ну и ему позволено делать то, что хочется. И это, как мне кажется, опасно с чисто политической точки зрения.

— Это почему? Ведь, судя по всему, он зарекомендовал себя истинным патриотом.

— Это-то меня и беспокоит. Люди, считающие себя истинными патриотами, очень часто оказываются фанатиками. А фанатики, по моему мнению, в одном шаге от лунатиков, то есть абсолютно безумны. В истории немало тому примеров. — Уорд усмехнулся. — Сегодня он пришёл, и весь его отчёт был, как всегда, полной чушью. А выглядел при этом весьма самоуверенно. Вот я и подумал, не мешало бы маленько сбить с него спесь.

— И как ты это собираешься сделать?

— Я задал ему вопрос об эскадронах смерти. — Уорд выдержал паузу и огляделся. — В прошлом были у нас с ЦРУ проблемы по этому вопросу. Они сколачивали небольшие группы боевиков, финансировали их, тренировали, выдавали все необходимое обмундирование, а потом выпускали на волю, точно стаю енотов. Но в отличие от обычных енотов, боевики вытворяли совершенно недопустимые вещи. По крайней мере, не предусмотренные официальными законами и правилами этого ведомства.

— Ну и что же он на это ответил?

— Он явно не ожидал такого вопроса. Это не вписывалось в его сценарий. И смотрел на свою папку с записями с таким видом, словно собирался вытрясти из неё маленькую мобильную банду хорошо вооружённых головорезов. — Уорд рассмеялся. — Ну а потом попытался отделаться пустой болтовнёй. Уверял, что «новое» ЦРУ просто собирает и анализирует информацию, а других задач у них нет и быть не может. А когда я спросил, было ли что-то не так со «старым» ЦРУ, Торнхил посмотрел на меня так, точно собирался наброситься и порвать на части. — Уорд снова рассмеялся. — Так что все та же старая песня.

— Наверное, ты считаешь, что он что-то снова затевает, иначе не стал бы поднимать этот вопрос?

Уорд улыбнулся:

— Хочешь, чтобы я разгласил конфиденциальную информацию?

— Конечно!

Снова оглядевшись, Уорд подался вперёд и тихо заговорил:

— Он утаивает информацию, что же, по-твоему, ещё? Сам знаешь всех этих шпионов, Дэнни. Им подавай все новые и новые финансовые вливания, но как только начинаешь задавать вопросы о том, что они делают с этими деньгами… Бог ты мой, тут такой шум поднимается, словно ты их маму родную убил! Что ещё прикажешь мне делать, когда от генерального инспектора ЦРУ пришли отчёты, в которых столько помарок и правок, что в глазах чёрным-черно? И я довёл этот факт до сведения мистера Торнхила.

— И как он на это отреагировал? Струхнул? Или принял удар, не моргнув глазом?

— А с чего это вдруг ты им так заинтересовался?

— Ты сам затеял этот разговор, Расти. И не стоит винить меня в том, что я нахожу твою работу чрезвычайно интересной.

— Так вот, он ответил, что эти доклады следует пропускать через цензуру, чтобы защитить свои источники информации. Здорово отвертелся. На это я возразил, что подобное сравнение приемлемо только при игре в «классики», которую так любят мои внучки. Если девочка не попадает камешком в какие-то квадратики, она просто пропускает их. «Очень умно с вашей стороны», — сказал я ему. О таком приёме знают даже маленькие дети.

Бьюканан задумчиво кивнул.

— Вообще-то следует отдать должное этому человеку, — продолжил Уорд. — Определённый резон в его словах был. Сказал, будто это иллюзия, что мы можем одолеть окопавшихся в своих странах диктаторов с помощью снимков со спутников и разных там модемов. Нужны более старомодные и надёжные средства. Необходимо внедрять своих людей в их организации, в самое, как говорится, ядро. Только так можно их победить. Я и сам это хорошо понимаю. Но самоуверенность этого типа меня просто доконала. Ещё я убеждён, что даже если у Роберта Торнхила нет причин лгать, он все равно никогда не скажет всей правды. И тут у него разработан целый ряд приёмчиков. Стучит, допустим, ручкой по столу, и один из помощников наклоняется и делает вид, что шепчет ему на ухо. А на самом деле он только выигрывает время, чтобы придумать новую ложь. Все эти годы Торнхил пользовался одним и тем же приёмом. Наверное, считает меня круглым идиотом.

— Я не склонен думать, что Торнхил тебя недооценивает.

— О да, он весьма умен. Должен признать, в сегодняшней дискуссии Торнхил вышел победителем. Этот человек может произносить совершенно пустые слова, а впечатление создаётся такое, словно он поведал нам десять заповедей Христовых. А когда его загоняют в угол, начинает рассуждать о национальной безопасности и может каждого напугать до полусмерти всей этой пустой болтовнёй. Ну да ладно. В конце концов, он обещал прислать мне все ответы на мои вопросы. А я заявил, что с нетерпением буду ждать. — Уорд отпил глоток минералки. — Да, сегодня он выиграл. Но ведь всегда есть ещё и завтра.

Подошёл официант, подал выпивку, и они сделали заказ. Бьюканан принялся за виски с содовой, Уорду принесли коньяк.

— Как поживает твоя лучшая половина? Днём с огнём выискивает очередного клиента, который спит и видит, как бы помочь несчастным и обездоленным?

— Вообще-то в данный момент её нет в городе. Уехала по личным делам.

— Надеюсь, ничего серьёзного?

Бьюканан пожал плечами:

— Жюри присяжных пока рассматривает вопрос о возбуждении дела. Но думаю, все обойдётся. Прорвёмся.

«Где же Фейт?» — эта мысль не давала ему покоя.

— Да, все мы борцы за выживание. Сам не знаю, сколько ещё протяну, развалина хренова.

Бьюканан приподнял бокал:

— Ты ещё всех нас переживёшь. Даю честное благородное слово.

— Бог мой! Надеюсь, что нет. — Уорд взглянул на него с каким-то особым выражением. — Знаешь, просто не верится, что вот уже сорок лет прошло с тех пор, как мы с тобой уехали из Мэйн-лейна. До сих пор иногда завидую тебе, что ты жил в той квартирке над гаражом.

Бьюканан улыбнулся:

— Забавно. А я завидовал тому, что ты вырос в прекрасном особняке, в богатстве, тогда как моя семья полностью зависела от твоей. Ну, кто из нас быстрее напился?

— Ты мой самый лучший на свете друг.

— И вы знаете, что это взаимно, сенатор.

— Самое замечательное, что ты никогда меня ни о чем не просил. А ведь тебе, черт возьми, известно, что я заседаю в двух комитетах, которые могли бы помочь решению твоих вопросов.

— Знаешь, как-то устал выступать в роли просителя.

— Ты такой один-единственный во всем городе, — усмехнулся Уорд.

— Скажем так: сегодня твоя дружба для меня особенно важна.

Уорд сказал совсем тихо:

— Никогда прежде не говорил тебе этого, но речь, которую ты произнёс на похоронах моей матери, глубоко тронула меня. Клянусь, в тот момент я подумал, что ты понимал эту женщину куда лучше, чем я.

— О, она была поистине замечательной, великой женщиной! Так многому меня научила. И заслужила куда более возвышенных прощальных слов. Я и половины не сказал того, что должен был сказать.

Уорд опустил глаза.

— Если бы отчим просто промотал наше семейное состояние, но не лез бы в бизнес, мы могли бы сохранить имение. И он бы не застрелился. Тогда, возможно, мне не пришлось бы разыгрывать роль сенатора все эти годы. Начал бы своё дело, создал бы какой-нибудь трастовый фонд и…

— Если бы все люди играли по твоим правилам, Расти, — перебил его Бьюканан, — наша страна процветала бы.

— Я не напрашивался на комплимент. Однако все равно спасибо.

Бьюканан забарабанил пальцами по столу.

— А знаешь, пару недель назад я навестил наше старое гнездо.

Уорд удивлённо вскинул на него глаза:

— С чего бы это?

Бьюканан пожал плечами:

— Ну, не специально. Просто оказался неподалёку, и выкроилось немного свободного времени. Там почти ничего не изменилось. Все так же красиво.

— Не был со времён колледжа. Даже не знаю, кто там теперь владельцы.

— Какая-то молодая пара. Видел женщину и ребятишек, играющих на лужайке перед домом. Какой-нибудь банкир по инвестициям или интернетовский магнат. Сегодня у тебя десять баксов в кармане и одна блестящая идея, завтра ты владелец могущественной корпорации с прибылью в сотни миллионов долларов.

Уорд приподнял бокал:

— Господь да благословит Америку.

— Если бы у меня тогда были деньги, твоя мать не потеряла бы дом.

— Знаю, Дэнни.

— Но ничего просто так не бывает, Расти. Ты ведь сам только что говорил, что мог бы и не пойти в политику. И сделал бы блистательную карьеру. Ведь ты у нас «верующий».

Уорд улыбнулся:

— Меня всегда страшно интриговала эта твоя классификационная система. Скажи, а у тебя где-нибудь она записана? Хотелось бы сравнить с собственными выводами о моих высокопоставленных коллегах.

Бьюканан похлопал себя по лбу:

— Все здесь.

— И все эти сокровища хранятся в голове одного человека? Вот жалость!

— Да ты и без этого обо всех все знаешь, — сказал Бьюканан и добавил: — Интересно, что тебе известно обо мне?

Уорда, похоже, удивил этот вопрос.

— Только не говори, что величайший в мире лоббист вдруг усомнился в своих доблестях! Думаю, в биографическом романе о Дэниеле Дж. Бьюканане непременно напишут о его непоколебимой уверенности, энциклопедической образованности, остром уме и фантастическом чутьё, позволяющем видеть насквозь всех политиканов, замечать их слабости, использовать их и прочее, прочее.

— У каждого есть сомнения, Расти. Даже у таких людей, как ты и я. Именно поэтому мы все ещё на плаву. Вечно в каком-то дюйме от края пропасти. И можем погибнуть в любую минуту, стоит только потерять бдительность.

Бьюканан произнёс это таким тоном, что улыбка исчезла с лица сенатора.

— Есть о чем рассказать? — тихо спросил он.

— Ни за что и никогда. — Бьюканан как-то странно улыбнулся. — Стоит только начать говорить обо всех своих постыдных секретах и тайнах, и конца края этому не будет. Тебе первому надоест. И потом, я слишком стар для этого.

Уорд окинул старого своего друга испытующим взглядом:

— Что заставляет тебя делать это, Дэнни? Ведь не из-за денег же, верно?..

Бьюканан кивнул:

— Если бы я занимался этим исключительно ради долларов, меня бы стёрли с лица земли лет десять назад. — Он залпом допил все, что оставалось в бокале, и покосился на дверь, через которую только что вошли новые посетители: посол Италии со свитой, несколько высокопоставленных чиновников с Капитолия, пара сенаторов и три женщины в коротких чёрных платьях, выглядевшие так, словно их наняли на этот вечер, что вполне могло оказаться правдой. В «Монокле» собралось столько важных персон, что просто плюнуть было некуда. И все они жаждали властвовать над миром. Им ничего не стоило сожрать тебя дочиста, не оставить ничего, а потом начать называть своим другом. Бьюканан слишком хорошо знал слова этой песни.

Он взглянул на старую фотографию на стене. Со снимка на него смотрел лысый мужчина с крючковатым носом, кислым выражением лица и злобными глазками. Он давно уже умер, но некогда на протяжении десятилетий был одним из самых могущественных людей в Вашингтоне. И все его страшно боялись. Власть и страх всегда ходят здесь рука об руку.

Теперь же Бьюканан даже не мог вспомнить имени этого человека. Разве это не о многом говорит?..

Уорд поставил бокал на стол.

— Кажется, я догадываюсь. Год от года твои дела принимали все более яркую благотворительную окраску. Ты решил один спасти этот мир, до которого нет дела почти никому. Ты единственный знакомый мне лоббист, который занимается этим.

Бьюканан покачал головой:

— Нищий мальчишка-ирландец, который вытянул себя из нищеты за шнурки собственных ботинок, сколотил немалое состояние, а потом потратил лучшие годы на помощь менее удачливым? Черт побери, Расти! Клянусь, мной двигал скорее страх, нежели альтруизм.

Уорд окинул его любопытным взглядом:

— Как прикажешь понимать?

Бьюканан выпрямился, сложил ладони, откашлялся. Он никогда никому прежде не говорил этого. Даже Фейт. Возможно, просто пришло время. Да, он может показаться безумцем, но Расти должен знать. И он никому не расскажет.

— Меня всегда преследовал этот сон. В нем Америка становилась все богаче и богаче, все больше жирела. Страна, где спортсмен получает сотню миллионов долларов за то, что гоняет по полю мяч, где кинозвезда получает двадцать миллионов за съёмку в дурацком фильме, а модель — десять миллионов за то, что разгуливает по подиуму полуголая. Где девятнадцатилетний сопляк способен запросто сколотить миллиардное состояние, торгуя на бирже с помощью Интернета вещами, без которых прекрасно можно обойтись… — Бьюканан на секунду умолк, перевёл дух. — Страна, где лоббист зарабатывает столько, что вполне может позволить себе купить собственный самолёт. — Он перевёл взгляд на Уорда. — Мы продолжаем сгребать богатства всего мира. Любого, кто встанет на нашем пути, раздавят тем или иным способом. Есть сотни таких способов. И мы, уничтожая людей, продолжаем распевать о прекрасной Америке. Супердержава, так, кажется, называют нашу страну?

Он снова сделал паузу.

— Но мало-помалу мир пробуждается и начинает понимать, кто мы такие на самом деле. Обманщики! И все они поднимаются против нас. Идут на нас, сначала на плотах, лодках и самолётах с пропеллерами и бог знает на чем ещё. Сначала тысячами, потом миллионами и миллиардами. И они сотрут нас с лица земли. Швырнут в сортир и спустят воду. Тебя, меня, игрока в мяч, кинозвезду, модель, весь Уолл-стрит, Голливуд и Вашингтон.

Уорд смотрел на него, удивлённо расширив глаза:

— Господи!.. Это сон или кошмар?

— Это ты мне скажи.

— Твоя страна, Дэнни. Тебе и выбирать, любить её или покинуть навсегда. Доля истины в твоих кошмарах есть. И все-таки мы не настолько ужасны.

— Нам принадлежит непропорционально большая доля богатств и энергии мира. Мы загрязняем окружающую среду больше, чем любая другая страна. Мы походя разрушаем экономику другой страны и двигаемся дальше, даже не оглядываясь. И все равно по множеству разных причин, порой совсем незначительных, я люблю свою страну. Вот почему я так встревожен своими ночными кошмарами. Я не хочу, чтобы это случилось. Но все труднее сохранять надежду.

— Тогда почему ты продолжаешь заниматься всем этим?

Бьюканан ещё раз взглянул на старую фотографию.

— Тебе нужен философский ответ или что-нибудь жалостливое?

— Как насчёт правды?

Бьюканан перевёл взгляд на старого своего друга:

— Я безумно жалею, что у меня никогда не было детей. У одного моего доброго друга целая дюжина внуков. И он иногда рассказывает мне о собраниях родительского совета в начальной школе, где учится его внучка. Как-то я спросил, зачем он ходит туда, тратит время. Разве в этом заключается обязанность родителей?.. И знаешь, что он мне ответил? Судя по состоянию, в котором находится наш сегодняшний мир, нам всем необходимо всерьёз задуматься о будущем. О том времени, когда нас уже не будет. О том времени, когда уже не будет и наших детей. «Это наше право и наш долг!» — так сказал мне мой добрый друг. — Бьюканан расправил салфетку, разгладил уголки. — Так что, возможно, я занимаюсь этим потому, что сумма мировых трагедий перевешивает сумму счастья. И это неправильно. — Он умолк, глаза его увлажнились. — А вот как это исправить, понятия не имею.

Глава 28

Брук Рейнольдс закончила слова благодарственной молитвы, и все дружно принялись за еду. В дом она вошла минут десять назад, твёрдо вознамерившись хоть раз в кои-то веки отобедать с семьёй. Официально рабочий день у неё продолжался с восьми пятнадцати утра до пяти вечера. Но среди сотрудников Бюро само словосочетание «официальный рабочий день» вызывало улыбку. Придя домой, Рейнольдс переоделась в джинсы и свитер, сменила замшевые лодочки на плоской подошве на кроссовки «Рибок». Она с удовольствием накладывала на тарелки щедрые порции фасоли с картофельным пюре. Розмари налила малышам молока, а её дочь-подросток Тереза помогла трехлетнему Дэвиду нарезать мясо. Словом, получились очень милые тихие семейные посиделки, которые последнее время так ценила Рейнольдс и из-за которых так стремилась вечерами домой, даже если позже ей снова приходилось ехать на работу.

Она поднялась из-за стола и налила себе бокал белого вина. Половина её сознания была занята мыслями о поисках Фейт Локхарт и её нового союзника, Ли Адамса, вторая половина сосредоточилась на наступающем через неделю Хэллоуине. Сидни, шестилетняя дочь, собиралась выступить на нем в роли Злой Феи вот уже второй год подряд. Дэвид мечтал стать прыгающим Тигрёнком, эта роль как нельзя более подходила подвижному малышу. А вскоре после этого — и День благодарения, возможно, удастся съездить к родителям во Флориду, если, конечно, будет время. А потом и Рождество. В этом году она обязательно поведёт ребятишек посмотреть на Санта-Клауса. В прошлом году они пропустили из-за… Она уже не помнила точно из-за чего, наверняка моталась где-то по работе. В этом году Брук твёрдо решила пригрозить своим пистолетом 9-миллиметрового калибра любому, кто осмелится помешать этой встрече. В общем, планы у неё были замечательные. Оставалось лишь осуществить их.

Заткнув бутылку пробкой, она с грустью оглядела комнату. Совсем скоро этот дом уже не будет принадлежать ей. Сын и дочь тоже чувствовали, что наступают перемены. Всю последнюю неделю Дэвид спал плохо. Без конца просыпался, хныкал. Рейнольдс, придя домой после пятнадцатичасового рабочего дня, как могла утешала плачущего малыша, пыталась успокоить, обнимала, укачивала. Убеждала его, что все будет хорошо, все образуется, но сама была совсем не уверена в этом. Есть все же нечто пугающее в том, что ты мать, особенно когда бракоразводный процесс в разгаре и боль, вызванная им, ещё не утихла. Особенно когда каждый день ты видишь по лицам ребятишек, что это отражается и на них. И Рейнольдс не однажды хотелось приостановить бракоразводный процесс лишь по этой причине. Но она точно знала: в конечном счёте это делается лишь для блага детей. Ну не ради же её блага, это точно. Без мужчины им будет лучше, чем с ним. Возможно, её бывший станет куда лучшим отцом именно после развода. По крайней мере, она очень надеялась на это. Ей просто не хотелось подводить детей.

Поймав на себе испытующий взгляд Сидни, Рейнольдс ответила ей успокаивающей улыбкой. Дочурке было всего шесть, но по уму и сообразительности она не уступала шестнадцатилетней девочке. Казалась столь взрослой и разумной, что это порой пугало Рейнольдс. Все примечала, во все вникала, всегда и во всем стремилась дойти до самой сути. Ни разу за время своей службы Рейнольдс не допрашивала подозреваемого с таким пристрастием, с каким Сидни ежедневно допытывалась у матери о самых разных вещах. Ребёнок, что называется, копал глубоко, стремился понять, что происходит сейчас, чего можно ожидать в будущем. Даже Рейнольдс не всегда находила ответы на все эти вопросы.

Не однажды она заставала Сидни у кроватки младшего брата. Девочка обнимала плачущего малыша, пыталась утешить, рассеять его страхи. Недавно Рейнольдс сказала дочурке, что ей не следует брать эту ответственность на себя, что мама всегда будет рядом. Было в этом её утверждении одно уязвимое звено, и Сидни смотрела на мать недоверчиво. Осознание того, что дочурка не верит этим последним её словам, за несколько секунд состарило Рейнольдс на несколько лет. Тут же вспомнилась женщина, гадавшая по руке, предсказание ранней смерти.

— Цыплята у Розмари получаются чудесные, правда, милая? — Она улыбнулась Сидни.

Девочка кивнула.

— Спасибо и на этом, мэм.

— Все нормально, мам? — вдруг спросила Сидни и отодвинула кружку с молоком подальше от края стола. Дэвид часто проливал любую жидкость, оказавшуюся у него под рукой.

Этот чисто материнский жест и слова дочери растрогали Рейнольдс чуть ли не до слез. За последнее время она пережила столько, что нервы были на пределе, и расстроить или растрогать её не составляло труда. Рейнольдс отпила глоток вина, надеясь взбодриться и сдержать слезы. Все время на грани слез, словно она опять беременна. Какие-то мелочи выводили её из равновесия, будто речь шла о вопросах жизни и смерти. И все же вскоре в Рейнольдс возобладал здравый смысл. Все чудесно, ей невероятно повезло. Она любящая и любимая мамочка, рано или поздно жизнь обязательно наладится. И ещё ей повезло, что у них такая чудесная и преданная няня. Этим не многие могут похвастаться. А сидеть, хныкать и жалеть себя, — нет, это не выход. Да, конечно, их жизнь далека от совершенства. Но многие ли могут назвать свою жизнь идеальной? Она подумала о том, что пережила Энн Ньюман, и все собственные проблемы сразу померкли.

— Все хорошо, Сид, честное слово, хорошо. Кстати, поздравляю. Ты прекрасно справилась с контрольной по правописанию. Мисс Битек даже назвала тебя звездой дня.

— Мне нравится в школе. Там здорово.

— Сразу видно, что нравится, юная леди.

Рейнольдс собиралась снова сесть за стол, но тут зазвонил телефон. У неё был определитель, и она взглянула на маленькое светящееся табло. Однако никакого номера там не появилось. Вероятно, у звонившего стоял блок на определителе или же номер его не был зарегистрирован. Рейнольдс колебалась, отвечать или нет. Проблема в том, что телефонные номера всех агентов не подлежали регистрации. Впрочем, из Бюро ей обычно звонили на мобильный или оставляли сообщение на пейджере, и на эти звонки она всегда отвечала. Возможно, её номер выбран компьютером наугад, и её попросят немного подождать, а потом в трубке раздастся голос какого-нибудь дилера, который предложит путёвку в Диснейленд. Однако что-то все же заставило её снять трубку.

— Алло?

— Брук…

Голос Энн Ньюман звучал удручённо. Слушая эту женщину, Рейнольдс вдруг почувствовала: причина здесь не только в трагической и скоропостижной смерти мужа. Бедная Энн! Что может быть хуже?..

— Буду через тридцать минут, — ответила Рейнольдс.

Она повесила трубку, схватила пальто и ключи от машины, откусила кусок хлеба и расцеловала детей.

— Мам, а ты успеешь вернуться и почитать нам сказку на ночь? — спросила Сидни.

— Три медведя, три поросёнка, три козлика, — тут же подхватил маленький Дэвид. Он перечислил все свои любимые страшные сказки, которые Брук обычно читала детям на сон грядущий. Сидни предпочитала читать сказки сама, громко и отчётливо произнося вслух каждое слово. Малыш Дэвид отпил большой глоток молока, громко икнул и зашёлся в счастливом смехе.

Рейнольдс улыбнулась. Иногда, устав после долгого рабочего дня, она читала сказки скороговоркой, так быстро, что дети не успевали уловить содержание. Поросята строили свой домик, медведи отправлялись на прогулку, а в это время в дом к ним залезал маленький мальчик. Трое козлов прогоняли злобного тролля и жили после этого счастливо, паслись на новой зеленой лужайке. Словом, все всегда заканчивалось благополучно. Не мешало бы купить какие-нибудь новые книжки. Но времени катастрофически не хватало. И порой, ложась в постель, Рейнольдс испытывала чувство вины. Она и глазом не успеет моргнуть, как вырастут её дети. А она все детство читает им одни и те же три короткие сказки на ночь, потому что ей, видите ли, смертельно хочется спать. Нет, лучше об этом не слишком задумываться. Очевидно, она страшно далека от образа идеальной матери, и ничего с этим не поделаешь.

— Постараюсь вернуться пораньше. Обещаю.

Заметив разочарование дочери, Рейнольдс быстро направилась к двери. На несколько секунд она задержалась в комнатке на первом этаже, служившей ей кабинетом. Отперла верхний ящик стола, достала из него тяжёлую плоскую металлическую коробку и открыла её. Вынув пистолет «зауэр» 9-миллиметрового калибра, вставила в него новый магазин, загнала один патрон в патронник, поставила на предохранитель, поместила оружие в кобуру на поясе и тут же вышла из дома, стараясь не думать об очередной прерванной трапезе и разочаровании детей. Да, она женщина-супермен: карьера, дети, у неё есть все. Ещё бы только клонировать себя, чтобы хватало на все. И желательно изготовить больше одного клона.

Глава 29

По пути в Северную Каролину Ли и Фейт сделали только две остановки. Одну в придорожном ресторанчике, чтобы перекусить, вторую — на большой ярмарке в южной части Виргинии. На обочине шоссе Ли заметил большой рекламный щит, возвещающий о том, что в течение недели здесь будет работать выставка-распродажа огнестрельного оружия. Парковка была забита пикапами, фургонами, машинами с толстыми шинами и выпирающими из-под капота разогретыми моторами. На одних мужчинах были расписные свитеры и ковбойские «наштанники», на других — хлопковые майки и потрёпанные джинсы. Не вызывало сомнений, что американцы независимо от происхождения и материального положения обожают оружие.

— Почему мы заехали именно сюда? — спросила Фейт, слезая с мотоцикла.

— Законы штата Виргиния требуют, чтобы дилеры, торгующие лицензионным огнестрельным оружием, проверяли тех, кто собирается купить это оружие, — объяснил Ли. — Надо заполнить специальную форму, предъявить разрешение на оружие, а также два документа, удостоверяющих личность. Но к выставкам-ярмаркам это не относится. Здесь нужны только деньги. Кстати, они нужны и мне.

— Тебе необходимо обзавестись оружием?

Он посмотрел на неё с таким видом, точно она с луны свалилась:

— У всех, кто преследует нас, оно есть.

Фейт без возражений дала ему наличные и, усевшись на сиденье мотоцикла, стала ждать. Ли исчез в дверях просторного ангара.

Он купил пистолет-автомат «смит-и-вессон» спятнадцатизарядной обоймой патронов «парабеллум» 9-миллиметрового калибра. Названия своего «автомат» не оправдывал — приходилось нажимать на спусковой крючок при каждом выстреле. Очевидно, термин «авто» означал, что при каждом нажатии на спусковой крючок в казённик автоматически досылался новый патрон. Приобрёл он также коробку патронов и набор для чистки и смазки оружия.

Фейт внимательно наблюдала за тем, как Ли укладывает покупки в специальный багажный кармашек мотоцикла.

— Ну что, теперь чувствуешь себя более защищённым? — спросила она.

— При данных обстоятельствах, даже находясь в здании Гувера в окружении сотни агентов ФБР, в безопасности я бы себя не чувствовал. Догадайся почему.

К наступлению ночи они добрались до городка под названием Дак в Северной Каролине, и Фейт объяснила, как проехать к её дому на Пайн-Айленд.

Притормозив перед внушительным строением, Ли снял шлем и обернулся к Фейт. В глазах его светилось изумление.

— Ты вроде бы говорила, что дом совсем маленький.

— Нет, видно, это ты решил, что он маленький. Просто потому, что я назвала его уютным.

Она слезла с «хонды» и потянулась. Казалось, каждая косточка ноет после долгой поездки. Особенно копчик.

— Да в нем никак не меньше шести тысяч квадратных футов, — заметил Ли, разглядывая трехэтажное здание, обшитое деревянным гонтом, с парой каминных труб и крышей, покрытой кедровой дранкой. Второй и третий этажи окружали широкие веранды, отчего дом напоминал типичный для южных плантаций особняк рабовладельца. Ли увидел остроконечные башенки, нарядные решётки на окнах; перед домом — просторную открытую лужайку с кустиками ярко-зеленой травы. Небо озарилось вспышкой молнии, начало моросить. Сзади доносился шум прибоя. Дом, располагавшийся в самом конце глухой улочки, был здесь не единственным. Вдоль пляжа в обоих направлениях, насколько хватало глаз, тянулись похожие монстры-особняки — жёлтые, голубые, зеленые и серые. Несмотря на то, что близился ноябрь, воздух был тёплый и влажный, и окна во всех остальных домах были погружены во тьму.

— Знаешь, как-то никогда не задумывалась над тем, сколько именно в нем квадратных футов, — сказала Фейт. — Просто сдаю в аренду с апреля по сентябрь. Покрываю тем самым расходы по закладной, и ещё остаётся тридцать тысяч чистой прибыли. Если это тебе интересно. — Она сняла с головы шлем, провела ладонью по вспотевшим спутанным волосам и добавила: — Мне нужно помыться и поесть. Продукты должны быть на кухне. Мотоцикл поставь под навес.

Фейт отперла входную дверь и вошла в дом. Ли поставил «хонду» под навес, взял сумки и понёс их в дом. Внутри он выглядел ещё красивее, чем снаружи. Ли с удовлетворением отметил, что здесь есть система сигнализации. Он с любопытством озирался по сторонам. Высокие потолки, нарядная деревянная обшивка, огромная кухня. Полы выложены итальянской плиткой, кое-где лежат дорогие ковровые покрытия. Он насчитал шесть спален, семь ванных комнат, обнаружил у заднего крыльца ванну-джакузи под открытым небом — такую огромную, что в ней могли запросто плескаться одновременно шестеро перебравших алкоголя мужчин. В доме имелось три камина и печь с газовым отоплением в одной из спален. Мебель тоже была очень красивая, в основном плетёная, диваны и кушетки так и манили прилечь.

Ли распахнул двери на террасу в кухне, вышел и увидел задний двор. Посреди лужайки бассейн в форме человеческой почки. Хлорированная вода мерцала в свете фонарей. По воде скользила дикая утка, время от времени опуская клюв и склёвывая каких-то букашек.

Фейт присоединилась к нему:

— Попросила своих людей приехать сюда утром и привести в действие все это хозяйство. Впрочем, за бассейном они и так следят круглый год. Однажды я даже отважилась искупаться в нем в декабре. Прекрасное ощущение!

— Похоже, другие дома в посёлке пустуют.

— Если погода хорошая, то народу здесь полно девять-десять месяцев в году. Но в это время года в этих краях случаются ураганы, да и аренда здесь очень дорогая. Чтобы арендовать такой дом, нужно целое состояние, даже не в разгар сезона. И, как правило, люди приезжают сюда большими компаниями, так получается дешевле. Средней семье аренду не потянуть. А владельцы обычно появляются в это время года. Но сейчас ребятишки ходят в школу, не очень-то вырвешься. Поэтому здесь почти никого нет.

— Мне здесь нравится.

— Кстати, вода в бассейне подогретая. Так что, если хочешь, можешь окунуться.

— Плавки не захватил.

— А слабо без них? — Фейт улыбнулась и испытала облегчение при мысли о том, что на улице темно и она не видит его волшебных синих глаз. Если бы удалось заглянуть в самую их глубину, хоть на миг…

Чем черт не шутит, она могла бы толкнуть его в воду и прыгнуть следом сама. И пусть будет что будет…

— В городке полно магазинов, где можно купить плавки и прочие принадлежности, — сказала Фейт. — Сама я держу свою одежду здесь, так что у меня все есть. Но завтра же, с утра, пойдём и купим тебе все, что надо.

— Ничего мне не надо. Все необходимое захватил с собой.

— Значит, не собираешься здесь задерживаться?

— Не уверен, что получится.

Фейт взглянула на выложенные деревянными плашками дорожки, тянущиеся через песчаные дюны туда, где шумел океанский прибой.

— Как знать. По-моему, нет на свете лучшего места, где можно так сладко вздремнуть на пляже. Шум волн так убаюкивает. В городе я всегда сплю плохо. Слишком много мыслей лезет в голову, трудно успокоиться.

— Странно. А я всегда сплю, как убитый.

— Каждому своё.

— Что у нас на обед?

— Сначала в душ. Воспользуйся тем, что в главной спальне.

— Нет, там твоё место. Я и на кушетке могу прикорнуть.

— К чему ютиться на кушетке, когда в доме шесть спален? Можешь занять ту, что в конце коридора, на втором этаже. Там есть выход на заднее крыльцо. И совсем рядом — джакузи. Словом, чувствуй себя как дома. Купайся без плавок. Я подглядывать не буду, честное слово.

* * *

Они вошли в дом. Ли подхватил сумки и последовал за Фейт на второй этаж. Принял душ, надел чистое бельё, хлопковый спортивный свитер и такие же штаны на резинке. Носки надевать не стал, потому что забыл захватить из дома лишнюю пару. Даже не удосужился насухо вытереть коротко остриженные волосы. И вдруг поймал себя на том, что смотрит в зеркало. Да, эта новая короткая стрижка ему к лицу. Помолодел на несколько лет. Похлопав себя по плоскому животу, Ли состроил смешную гримасу.

— Все правильно, парень, — сказал он своему отражению. — Даже если бы она была в твоём вкусе, а это не так… — Тут он на секунду призадумался, потом вышел из ванной комнаты и уже хотел спуститься вниз, но вдруг остановился.

Спальня Фейт находилась в другом конце коридора. Ли слышал, как шумит вода в душе. Наверное, принимает самый горячий, смывает грязь после долгого путешествия. Вообще, надо признать, держалась Фейт молодцом, не ныла, почти не жаловалась. Размышляя об этом, Ли тихо подкрадывался к двери в её спальню. Ибо только сейчас в голову ему пришла тревожная мысль: возможно, она именно в эту минуту удирает из дома через заднюю дверь, а воду в душе включила специально, для отвода глаз. Ведь Ли прекрасно помнил, как по телефону Фейт просила взять для неё машину напрокат и поставить рядом с домом, на улице. Может, уже улизнула, оставив его с носом. Ведь и её старик поступал точно так же. Сматывался, когда начинало пахнуть жареным.

Он постучал в дверь:

— Фейт?.. — Ответа не последовало, и он постучал громче. — Фейт? Фейт! — Вода продолжала шуметь. — Фейт!!! — заорал Ли во всю глотку. Потом подёргал ручку двери. Заперта. И тогда он что есть силы забарабанил в дверь кулаком, продолжая выкрикивать её имя.

Ли уже собрался бежать вниз, когда услышал шаги. Дверь распахнулась. На пороге стояла Фейт, с мокрыми волосами, а с тела её струйками сбегала вода. Она прикрывалась маленьким полотенцем.

— В чем дело? — сердито спросила Фейт. — Что случилось?

Ли разглядывал покатые плечи, длинную и стройную, как у Одри Хепбёрн, шейку, тонкие, но сильные руки. Затем взгляд его скользнул ниже, к бёдрам, и он тут же решил, что все эти ручки и шейки просто ничто в сравнении с ногами.

— Какого черта ты ломился ко мне, Ли? — осведомилась она.

— Э-э, да просто хотел спросить… может, я пока приготовлю обед? — Ли неуверенно улыбнулся.

Фейт недоверчиво взирала на него несколько секунд, а под ногами, на ковре, образовалась лужица. Она ещё туже обернулась полотенцем, отчего сквозь влажную тонкую ткань отчётливо вырисовывались маленькие крепкие груди. Теперь Ли начал всерьёз подумывать о том, чтобы ещё раз принять душ, только похолоднее, немного ослабить охватившее его возбуждение.

— Прелестно, — буркнула Фейт и захлопнула дверь у него перед носом.

— Прелестнее не бывает, — тихо сказал Ли.

Он спустился вниз, на кухню, и заглянул в холодильник. Решив, что именно приготовить, достал из холодильника продукты, а из шкафчика — кастрюли и сковородку. Он жил один довольно долго и после нескольких лет питания всухомятку научился готовить. Ли даже полюбил этот процесс: приготовление пищи действовало на него успокоительно, к тому же он надеялся прожить лет на двадцать дольше, очистив стенки артерий от вредного жира. Да, Ли вполне мог надеяться на это, пока не встретил Фейт Локхарт. Теперь шансы прожить долгую жизнь казались ему минимальными.

Он выложил на лист фольги рыбное филе, смазал его маслом, растопленным в сковородке, и поставил томиться. Затем сдобрил рыбу чесноком, лимонным соком, добавил несколько известных только ему специй, — секрет, передававшийся в его семье по мужской линии, — и поместил рыбу в печь. После этого нарезал помидоры и сыр моцарелла, красиво разложил красно-белые ломтики на тарелке, добавил приправ и сдобрил все оливковым маслом. Ли приготовил салат, разрезал французский батон в длину и намазал маслом. Посыпал специями и чесноком и поместил в духовку. Достал из буфета две тарелки и столовые приборы, из ящика кухонного стола — полотняные салфетки и накрыл стол. На столе стояли ещё и свечи, но зажигать их… нет это, пожалуй, уж слишком. У них с Фейт не медовый месяц, за ними идёт охота по всей стране.

Открыв холодильник, Ли выбрал бутылку вина. Он разливал его по бокалам, когда в кухню вошла Фейт. На ней была хлопковая футболка, поверх неё незастёгнутая рубашка из джинсовой ткани, белые слаксы и красные сандалии. Ли отметил также, что она без макияжа, по крайней мере, сколько-нибудь заметного. На запястье болтался тонкий серебряный браслетик, в ушах — бирюзовые серёжки, что дополняло небрежный стиль.

Увидев, какую активную деятельность он развёл в кухне, она удивилась:

— Надо же! Оказывается, этот мужчина умеет не только стрелять, водить за нос федов, но ещё и готовить. Ты не перестаёшь удивлять меня.

Ли подал ей бокал вина:

— Вкусная еда, тихий приятный вечер, а затем перейдём к серьёзному делу.

Они чокнулись. Фейт холодно взглянула на него поверх ободка бокала:

— А ты, как я посмотрю, человек последовательный.

— Один из многочисленных моих талантов. — Ли открыл духовку, чтобы проверить рыбу. Фейт подошла к окну и выглянула наружу.

Ели они с аппетитом, говорили мало, оба испытывали неловкость. Теперь им казалось, что добраться сюда было самой лёгкой частью плана.

Фейт сказала, что помоет посуду и уберёт со стола. Ли включил телевизор.

— Ну как, в выпуск новостей мы попали? — спросила она.

— Пока нет. Но, должно быть, уже не раз передавали сообщение о гибели агента ФБР. В наши дни, слава тебе Господи, убитый агент ФБР — явление достаточно редкое. Завтра куплю газеты.

Фейт закончила уборку, налила себе ещё вина и тоже уселась перед телевизором.

— Ну что ж, — начал Ли. — Мы, что называется, сыты и пьяны, поэтому самое время поговорить всерьёз. Хотелось бы выслушать всю историю с начала до конца, Фейт. Так что валяй, выкладывай все начистоту.

— Думаешь, если вкусно накормил и напоил девушку, она готова на все? — Фейт улыбнулась.

Ли нахмурился:

— Я серьёзно.

Улыбка исчезла с лица Фейт.

— Пойдём прогуляемся по пляжу.

Ли хотел возразить, но передумал.

— Ладно. Тут твоя территория, ты и распоряжайся. — И стал подниматься по лестнице.

— Куда это ты?

— Сейчас вернусь.

Вскоре он спустился в ветровке.

— Зачем тебе куртка? На улице тепло.

Ли распахнул переднюю полу, и Фейт увидела кобуру, из которой торчала рукоятка «смит-и-вессона».

— Это чтоб распугивать крабов, которые попадаются в песке.

— Все эти пистолеты до смерти пугают меня.

— Пистолеты помогают избежать смерти, если ими пользоваться с умом.

— Но никто не знает, что мы здесь. По дороге за нами никто не следил.

Услышав его ответ, Фейт похолодела от страха:

— От души надеюсь, что это именно так.

Глава 30

Рейнольдс не поставила мигалку на крышу автомобиля, но готова была сделать это, если вдруг её остановит патрульная машина. На открытых и прямых участках дороги она превышала допустимый предел скорости миль на двадцать, не меньше. Затем, влившись в море красных огоньков на оживлённой улице, резко сбросила скорость и взглянула на наручные часы: семь тридцать. Но в этом чёртовом районе час пик, похоже, всегда. Люди все раньше и раньше выезжают на работу или же засиживаются на этой самой работе все дольше и дольше, чтобы не попадать в пробки. Вскоре обе эти группы сольются воедино, и тогда проехать будет вообще невозможно. К счастью, дом Энн Ньюман находился недалеко, всего в нескольких кварталах.

Она вела машину и размышляла о посещении дома Ли Адамса. Рейнольдс считала, что повидала все на свете, но сообщение Энджи Картер о ФБР изрядно удивило её и заставило действовать без промедления. Они с Конни сразу же уведомили вышестоящее начальство в Бюро, и вскоре выяснилось, что никаких операций по указанному адресу ФБР не проводило. Они запросили ордер на обыск в связи с только что возникшими обстоятельствами, и он был выдан незамедлительно, по личному распоряжению и с благословения директора ФБР. Задняя дверь в квартиру Адамса была сорвана с петель, и они вошли, а вскоре прибыл посыльный с ордером. При виде этого человека Рейнольдс испытала облегчение. Ей больше не хотелось допускать досадных промашек.

Вместе с посыльным прибыла команда экспертов-криминалистов, которые долго и тщательно обыскивали квартиру. Но результаты не впечатляли. Плёнки в автоответчике не оказалось. Рейнольдс, узнав об этом, упала духом. Если плёнку забрали люди, выдававшие себя за агентов ФБР, значит, на ней было записано нечто важное. Никаких документов или карт, которые могли бы подсказать, куда отправились Адамс и Локхарт, тоже не обнаружили. Правда, нашли отпечатки пальцев, идентичные отпечаткам Локхарт, — уже кое-что. Проводилась также проверка прошлого Адамса. Выяснилось, что неподалёку проживает его семья; возможно, они что-то знали.

В потолке соседней пустующей квартиры был обнаружен люк, открывающийся на крышу. Что ж, умно. От внимания Рейнольдс также не укрылись дополнительные замки на дверях, камеры видеонаблюдения, стальная дверь в стальной же раме и медный щит, за которым находилась панель сигнализации. Очевидно, Ли Адамс знал, что делает.

Из мусорного бака во дворе извлекли пакетики с волосами и краской для волос. Учитывая показания служащих аэропорта, теперь можно было сделать вывод, что Ли Адамс стал блондином, а Локхарт — брюнеткой. Впрочем, это не слишком помогло. Проверили также, не числятся ли за этими двумя людьми какие-либо другие жилые помещения, зарегистрированные на их имена. Но Рейнольдс понимала: это все равно что искать иголку в стоге сена, если даже дома зарегистрированы на настоящие имена. А если они при этом использовали псевдонимы, такие как Сьюзен Блейк и Чарльз Райт, эти слишком распространённые имена лишь добавляли хлопот и головной боли.

Допросили офицеров полиции, явившихся на квартиру Адамса по вызову сигнализации. Люди, назвавшиеся агентами ФБР, поведали им байку о том, что Адамс будто бы объявлен в федеральный розыск в связи с подозрением в киднеппинге. Оба офицера полиции поспешили заметить, что документы у тех парней выглядели нормально, не походили на подделку. Ну а то, что при них были пушки и держались они нагло и вызывающе… что ж, по-своему, это тоже признак профессионализма. Обыск проводили умело, не порывались бежать, когда подъехала патрульная машина. Короче, их действия и разговоры подозрений у полицейских не вызвали, хотя оба были ветеранами патрульно-постовой службы. Им даже назвали имя агента, отвечающего за операцию, наверняка вымышленное, как считала Рейнольдс. Впрочем, его все равно прогнали через базу данных ФБР, и ответ пришёл отрицательный. Чего и следовало ожидать. Офицеры полиции описали внешность людей, побывавших в доме Адамса, и специалисты из технического отдела составили по этим описаниям фотороботы. Но все прекрасно понимали при этом, что дело дохлое. Мало того, если глубоко копать, это грозит нешуточными осложнениями. А Рейнольдс они были вовсе ни к чему.

К ней ещё раз заходил Пол Фишер и чуть ли не с порога заявил, что доставил устное распоряжение Масси. Рейнольдс должна найти Фейт Локхарт и действовать при этом быстро, но осторожно. Она также может рассчитывать на всю необходимую в этом деле поддержку.

— И постарайся не делать больше ошибок, — добавил он.

— Не знала, что я сделала какие-то ошибки, Пол.

— Наш агент убит. Фейт Локхарт сама пришла к тебе, а ты её упустила. Как прикажешь называть все это?

— Кен погиб, потому что произошла утечка информации, — отрезала она. — Так что не вижу, в чем здесь моя вина.

— Вот что, Брук, если ты действительно веришь в утечку и прочее, то должна немедленно подать в отставку. И вся эта пустая болтовня тут же прекратится. Что же касается Бюро, то, если и есть утечка, под подозрением в первую очередь твоя команда и ты сама. Именно так смотрят на эту проблему в Бюро.

Едва он успел выйти из кабинета, как Рейнольдс запустила туфлей в закрывшуюся за ним дверь. Потом швырнула и вторую, стремясь выразить Полу своё крайнее неудовольствие. Она окончательно вычеркнула Пола Фишера из списка своих сексуальных фантазий.

Рейнольдс повернула налево, на Брэдлок-роуд, и, двигаясь в уже изрядно поредевшем потоке машин, вскоре оказалась в тихом зеленом районе, где проживала семья убитого агента. Добравшись до улицы Ньюманов, сбросила скорость. Окна в доме были тёмными, у подъезда одиноко стояла машина. Рейнольдс припарковала свой седан у обочины.

Должно быть, Энн Ньюман поджидала её у окна, потому что дверь распахнулась прежде, чем Рейнольдс успела позвонить.

Энн Ньюман не начала болтать и не предложила Рейнольдс чего-нибудь выпить, а сразу перешла к делу. Она провела Брукс в маленькую заднюю комнатку, обставленную, как кабинет: письменный стол, металлический шкаф-картотека, на отдельном столике компьютер и факс. На стенах бейсбольные открытки в рамочках и другие памятные вещички спортивного характера. На столе высились пирамидки из серебряных долларовых монет, тщательно упакованные в пластик и снабжённые бирками.

— Вот, решила навести порядок в кабинете Кена. Сама не знаю зачем. Просто показалось…

— Не стоит объяснять, Энн. Ваши действия никто не ограничивает.

Энн Ньюман смахнула слезу. Рейнольдс изучающе смотрела на неё. По всему видно, что бедняжка на грани срыва. На Энн какой-то старый бесформенный халат, волосы немытые, глаза красные, распухли от слез. Наверняка вчера с трудом приготовила обед. Господи, Кен Ньюман не единственный, кого предстоит похоронить. Энн смело можно укладывать в гроб рядом с ним. Она не хочет жить, это ясно. Очевидно, что на плаву Энн держит что-то кажущееся ей важным.

— Вот, нашла альбомы со снимками. Даже не подозревала об их существовании. Лежали в картонной коробке, вместе с другими вещами. Наверное, глупо… но я вдруг подумала: вдруг это поможет понять, что все же произошло с Кеном… — Энн умолкла, и слезы закапали на потрёпанную обложку альбома в стиле семидесятых. — Поэтому решила позвонить и позвать вас, — закончила она с прямотой, поразившей и приятно удивившей Рейнольдс.

— Знаю, вам сейчас ужасно трудно. — Рейнольдс не сводила глаз с альбома. — Могу я взглянуть, что вы там нашли?

Энн Ньюман присела на узенький диванчик, открыла альбом и подняла прозрачный пластиковый лист, прикрывавший снимки. На странице красовалось фото размером восемь на десять. На нем — группа мужчин в охотничьих костюмах и с ружьями. Рейнольдс без труда узнала в одном из них Кена Ньюмана. Энн вынула снимок из альбома, под ним находились клочок бумаги и маленький ключик. Она протянула Рейнольдс эти предметы и пристально наблюдала за её реакцией.

На клочке бумаги были выведены цифры: очевидно, реквизиты и шифр к депозитному сейфу в местном отделении банка. Ключ, видимо, от этого сейфа.

Рейнольдс подняла глаза на Энн:

— Так вы об этом ничего не знали?

Энн Ньюман покачала головой:

— У нас есть депозитный сейф, но только не в этом банке. И потом… кажется, это вообще не наше.

Рейнольдс ещё раз взглянула на банковские реквизиты и невольно вздрогнула. Держателем сейфа значился вовсе не Кен Ньюман. И адрес был указан другой, не тот, где он жил.

— Кто такой Фрэнк Эндрюс?

Казалось, Энн Ньюман вот-вот снова расплачется.

— Господи! Да я понятия не имею.

— Кен когда-нибудь упоминал при вас это имя?

Энн опять покачала головой.

Рейнольдс глубоко вздохнула. Если Кен Ньюман решил открыть сейф-ячейку под вымышленным именем, ему для этого требовалась одна вещь.

Она села на диван рядом с Энн, взяла её за руку:

— Скажите, вы не находили каких-либо документов или бумаг, где было бы указано это имя, Фрэнк Эндрюс?

На глаза несчастной вновь навернулись слезы. Рейнольдс искренне сочувствовала этой женщине.

— Вы хотите сказать, с фотографией Кена? Где было бы указано, что он Фрэнк Эндрюс?

— Да, именно это я и имела в виду.

Энн Ньюман сунула руку в карман халата и достала водительские права, выписанные полицейским управлением штата Виргиния на имя Фрэнка Эндрюса. Указан был и номер карточки социального страхования. И в самом низу — фотография Кена Ньюмана.

— Я уже подумывала открыть этот депозитный сейф сама. Но потом решила, что они мне не позволят. Ведь номер карточки не мой. Да и как мне объяснить им, что он был моим мужем, если имя указано вымышленное?

— Понимаю, Энн, понимаю. Вы правильно поступили, что вызвали меня. А где именно вы нашли это удостоверение?

— В одном из других фотоальбомов. Там были не семейные снимки. Я видела их тысячу раз, но не придавала значения. Ведь в них Кен держал фотографии с охоты и рыбалки, куда отправлялся с друзьями. Они ездили каждый год. И Кен очень неплохо фотографировал. Не знала, что он собрал так много этих снимков. Мне было не слишком интересно их разглядывать. — Энн рассеянно смотрела в угол. — Иногда мне казалось, что Кен чувствует себя куда счастливее с дружками, стреляя в уток и показывая фокусы с монетами и картами. Счастливее, чем здесь, дома. — Она громко всхлипнула, прижала ладонь к губам и опустила глаза.

Рейнольдс догадалась: Энн вовсе не собиралась делиться этой информацией с малознакомой женщиной, слова эти вырвались у неё непроизвольно. Поэтому сама она промолчала. Опыт подсказывал: Энн Ньюман должна справиться с этой проблемой сама. Минуту спустя Энн снова заговорила:

— Я бы никогда не нашла этого… если б не то… что случилось с Кеном. Жизнь порой преподносит странные сюрпризы…

«Не странные, скорее жестокие», — подумала Рейнольдс.

— Мне необходимо проверить все это, Энн. С вашего позволения я заберу все эти предметы. А вы пока никому об этом ни слова. Ни друзьям, ни членам семьи… — Помолчав, Рейнольдс добавила: — Ни одному из сотрудников Бюро. Пока я не узнаю что-то конкретное.

Энн Ньюман вскинула на неё испуганный взгляд:

— Как вы думаете, Брук, во что был замешан мой Кен?

— Пока не знаю. Лучше не делать поспешных выводов. Возможно, сейфовая коробка пуста. Не исключено, что Кен уже давно извлёк из неё содержимое, а потом просто забыл о ней, вот и все.

— А документ на вымышленное имя?

Рейнольдс облизнула пересохшие губы.

— На протяжении многих лет Кен работал под прикрытием. Быть может, это другое его имя — память о далёком прошлом. — Она прекрасно понимала: это ложь. Не исключено, что и Энн Ньюман тоже понимает это. На водительских правах была дата, их выдали относительно недавно. К тому же люди, работающие в ФБР под прикрытием, не держали дома документы, где они значились под другим именем. Чутьё подсказывало Рейнольдс: эти фальшивые права не имеют никакого отношения к служебным обязанностям Кена. И она должна выяснить, какая здесь прослеживается связь. — Так никому ни слова, Энн, договорились? Ради вашей же безопасности.

Энн Ньюман нервно ломала руки. Рейнольдс поднялась, собираясь уходить.

— Послушайте, Брук, у меня трое ребятишек. Если Кен замешан в чем-то таком…

— Поставлю ваш дом под наблюдение на все двадцать четыре часа в сутки. Если вдруг заметите что-то подозрительное или необычное, не стесняйтесь, тут же звоните мне. — Рейнольдс протянула ей карточку со своим прямым служебным номером. — Ночью, днём, в любое время.

— Просто не знала, к кому ещё обратиться. Кен всегда очень хорошо отзывался о вас.

— Он был прекрасным агентом, и его ждала блестящая карьера. — Если вдруг выяснится, что Кен Ньюман продался, Бюро сделает все, чтобы стереть память о нем, погубить его репутацию, забыть о его достоинствах и заслугах. Это, разумеется, самым негативным образом отразится и на его семье, разрушит жизнь этой женщины и её детей. Но ничего не поделаешь, так уж устроена жизнь. Не она, Рейнольдс, придумала эти правила, она не всегда соглашалась с этими правилами, но соблюдала их. Тем не менее, Рейнольдс собиралась проверить депозитарный сейф в банке сама. Если ничего подозрительного там не обнаружится, она и словом не обмолвится об этой истории. Проведёт своё расследование, постарается выяснить, почему Ньюман использовал вымышленное имя, но сделает все это в свободное от основной работы время. И губить его репутацию без веских на то причин она не намерена. Ведь сама она вполне могла погибнуть вместо этого человека.

Рейнольдс ушла, а Энн Ньюман осталась на диване с альбомом на коленях. Горькая ирония судьбы заключалась в том, что если Ньюман был виновником утечки информации в деле Локхарт, то, возможно, он сам поспособствовал своей скоропостижной кончине. Теперь Рейнольдс подумала о том, что, кто бы ни нанял убийцу, этот человек, очевидно, решил уничтожить и крота, и свою основную мишень одним ударом. Только благодаря тому, что пуля срикошетила от дула пистолета Ньюмана, Локхарт осталась жива. Вполне возможно, что не обошлось и без участия Ли Адамса.

Кто бы ни стоял за всем этим, ясно было одно: этот человек знал своё дело, что очень плохо для неё, Рейнольдс. В отличие от детективов и фильмов, в реальной жизни преступники не столь умны и изобретательны, далеко не на каждом шагу могут перехитрить полицию. В большинстве своём убийцы, насильники, воры, грабители, торговцы наркотиками и прочий подобный народец — люди необразованные и трусливые. Порой какой-нибудь пьяница или обкурившийся подросток шарахается от собственной тени, но когда приходит нужда в бутылке или дозе, тут демоны берут верх. Они оставляют много улик, поэтому выследить и схватить их не составляет особого труда: иногда их охотно выдают дружки. Короче, все они рано или поздно получают свой срок, в редких случаях подвергаются казни. И уж их никак нельзя назвать профессионалами своего дела.

Здесь же совсем иной случай, и Рейнольдс это прекрасно понимала. Подкупить агента ФБР, тем более ветерана, любителю не под силу. Любители не нанимают киллеров, готовых сутками напролёт выслеживать в лесах добычу. Любители не снабжают агентов ФБР документами на вымышленное имя, изготовленными столь профессионально, что ни один полицейский не подкопается. В голове Рейнольдс пронеслись пугающие мысли о заговоре. По спине её поползли мурашки. Сколько бы ты этим ни занимался, страх всегда с тобой. Чтобы выжить, надо испытывать страх. Если не испытываешь страха, точно погибнешь.

Уже выйдя из квартиры, Рейнольдс обратила внимание на установленный в холле противопожарный детектор. Всего в доме имелось три таких устройства, одно из них в кабинете Кена Ньюмана. Они были подключены к внутренней электропроводке и выполняли не только своё прямое назначение, но были также снабжены довольно сложными устройствами, камерами слежения с широкоугольными объективами. Два настенных выхода на каждом из уровней были просто «модифицированы». Модификацию произвели две недели назад. Рейнольдс помнила, что в связи с этим Ньюман взял три дня отгула, а это в их конторе случалось крайне редко. Тип установленных здесь камер наблюдения был основан на самой современной технологии, которой столь охотно пользовались в ФБР. И в Центральном разведывательном управлении.

Роберт Торнхил вышел на охоту. И теперь его внимание приковано к Брук Рейнольдс.

Садясь в машину, Рейнольдс вдруг отчётливо поняла: её карьера под угрозой. И возможно, чтобы пережить этот критический момент, ей понадобятся весь опыт, все умственные и физические способности, а также незаурядная сила воли. Но сейчас ей хотелось одного — поехать домой и рассказать своим милым и умным детям сказку о трех поросятах. Причём рассказывать вдумчиво, неспешно и по возможности с выражением.

Глава 31

Они вышли на пляж, который насквозь продувался ветром. Сразу стало холодно, температура резко упала. Фейт застегнула рубашку на все пуговки; однако, несмотря на холод, сняла сандалии и пошла по песку босиком.

— Нравится чувствовать под ногами песок, — объяснила она Ли. Прилив ещё не начался, и пляж раскинулся перед ними во всю ширину, места для прогулки хватало. По небу проплывали редкие рваные облака, луна была почти полной, яркие звезды, казалось, весело подмигивали им. Вдалеке, у горизонта, они заметили какие-то светящиеся точки, очевидно, огоньки проплывающего мимо корабля или стационарного буя. Если не считать завываний ветра, здесь стояла полная тишина. Ни машин, ни звуков телевизора, ни самолётов над головой, ни людей. Никого, кроме них.

— А здесь хорошо, — заметил Ли, разглядывая маленького краба, который смешно, бочком, спешил к своему укрытию. Норкой ему служил кусок поливиниловой трубы, воткнутый в песок. Ли знал: рыбаки, когда удят с берега, часто втыкают удочки в такие вот трубы.

— Подумываю переехать сюда насовсем, — сказала Фейт. Потом вдруг отошла и вбежала в воду по щиколотки. Ли скинул туфли, подвернул штанины и последовал за ней.

— Вода холоднее, чем я думал. Не поплаваешь.

— Ты не поверишь, но плавать в такой воде приятно, и это очень бодрит.

— Ты права. Ни за что не поверю.

— Уверена, тебя спрашивали об этом миллион раз. И все равно, скажи, почему ты решил стать частным сыщиком?

Ли пожал плечами, всматриваясь куда-то в даль:

— Довольно неожиданно для самого себя. Отец был инженером, ну и я пошёл в него, любил всякие там колёсики и винтики — словом, технарь. А вот учиться и книжки там всякие не очень любил. И ещё был бунтарём вроде тебя. В колледж поступать не стал. Пошёл в армию, во флот.

— Теперь скажи, что ты стал там настоящим морским волком. Крепче буду спать.

Ли улыбнулся:

— Да нет, это вряд ли. Если честно, построить ядерное устройство из зубочисток и обёрток от жвачки никогда не мог. Ну и недавно выяснилось, что обездвижить человека, прижав мизинец ко лбу, тоже не получается.

— Извини за то, что перебила, увела не в ту сторону. Продолжай.

— Да нечего больше рассказывать. Во флоте я изучал телефон, коммуникации — в общем, связь. Потом женился, родился ребёнок. Ушёл со службы и работал в телефонной компании мастером-ремонтником. Затем был скандальный развод, и я потерял дочь. Ушёл с работы и как-то увидел в газете объявление, что частной охранной фирме требуется специалист по электронному оборудованию. Ну и я счёл, что подготовки, полученной во флоте, достаточно. Начал работать, мне понравилось. Ну а позже открыл уже свою фирму, стал частным сыщиком. Появилось и несколько приличных клиентов. Ошибки, конечно, были, но в целом дело развивалось успешно. И вот теперь ты видишь перед собой короля частного сыска.

— Давно ты развёлся?

— Давно. — Ли взглянул на неё. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто любопытно. С тех пор подходил когда-нибудь к алтарю?

— Нет. Наверное, боялся совершить ту же ошибку. — Он сунул руки в карманы. — Признаться, обе стороны были виноваты. И с осознанием этого жить нелегко. — Ли улыбнулся. — Думаю, Бог создал два типа людей. Из одних получаются хорошие супруги и родители, другие должны жить в одиночестве и заниматься сексом лишь ради удовольствия. Я вроде бы принадлежу ко второй категории. Хотя последнее время «удовольствий», честно говоря, было немного.

Фейт опустила глаза.

— Со мной примерно то же самое.

— Не расстраивайся. Вся жизнь ещё впереди. — Ли коснулся её локтя. — Ладно, давай ближе к делу. Времени у нас не так много.

Они отошли от кромки воды и сели, скрестив ноги, на сухой песок.

— С чего лучше начать? — спросила Фейт.

— С начала.

— Нет, я не то имела виду. Ты хочешь, чтобы сперва я все рассказала? Или сначала поделишься своими секретами?

— Моими секретами? Нет уж, извини, так дело не пойдёт.

Фейт взяла веточку, начертила на песке две буквы, «Д» и «Б», посмотрела на него:

— Дэнни Бьюканан. Что тебе известно о нем?

— Я ведь уже говорил. Он твой партнёр.

— И человек, который нанял тебя.

На секунду-другую Ли лишился дара речи.

— Я ведь уже говорил тебе. Не знаю, кто меня нанял.

— Да, верно, говорил, но это только слова.

— С чего ты взяла, что он нанял меня?

— Я находилась у тебя в кабинете, когда сработал автоответчик. И я узнала голос Дэнни. Он беспокоился обо мне, спрашивал, что тебе удалось выяснить, и не знаешь ли ты, где я. И оставил тебе номер телефона, чтоб ты ему позвонил. Знаешь, я никогда не слышала, чтобы он говорил таким расстроенным голосом. Наверное, я бы тоже расстроилась, узнав, что человек, которого заказала, жив и продолжает брыкаться.

— А ты уверена, что звонил именно он?

— Неужели ты думаешь, что, проработав с ним пятнадцать лет, могу с кем-то спутать его голос? Так ты не знал?

— Нет, не знал.

— Верится с трудом.

— Понимаю, — кивнул Ли. — Однако это правда. — Он зачерпнул пригоршню песка, слегка разжал пальцы и следил, как песок струйками стекает с ладони. — Стало быть, именно этот телефонный звонок подвиг тебя на попытку удрать из аэропорта? Ты мне не доверяешь.

Фейт облизнула пересохшие губы и покосилась на пистолет в кобуре — как раз в этот момент порыв ветра отогнул полу куртки Ли.

— Я доверяю тебе, Ли. Иначе не сидела бы здесь, в темноте, на безлюдном пляже, рядом с вооружённым мужчиной, которого едва знаю.

Ли пожал плечами:

— Меня просто наняли следить за тобой, Фейт. Вот и все.

— А разве ты не проверяешь клиента на предмет законности его намерений?

Ли подумал, что это вполне резонный вопрос. Но последнее время бизнес его шёл со скрипом, к тому же вознаграждение было обещано весьма приличное. Аванс пришёлся очень кстати. В полученном им досье имелась фотография Фейт, а потом он увидел её воочию. Что тут скажешь? Ведь большинство его «объектов» не обладали и сотой долей её привлекательности. На снимке она казалась такой беззащитной. Впрочем, после встречи с ней Ли ещё раз убедился в том, что первое впечатление зачастую бывает обманчиво. Но это сочетание красоты и беззащитности до сих пор казалось ему неотразимым, как и любому мужчине.

— Обычно я встречаюсь с клиентом, хочу понять, что он за человек, чего добивается, а потом принимаю решение, браться за это дело или нет.

— Почему не сделал этого сейчас?

— Ну, это довольно сложно было бы сделать, поскольку я не знал, кто меня нанимает.

— И вместо того, чтоб вернуть аванс, ты принял это предложение и начал следить за мной.

— Но никакого вреда в том, что я следил за тобой, не было.

— Тебя могли просто использовать, чтобы подобраться ко мне.

— Ты же не очень-то и скрывалась. По крайней мере, до последнего времени. Я уже говорил. Сначала решил, что у тебя роман. Но когда забрался в коттедж, понял, что это не тот случай. И все остальные события той ночи подтвердили это. Вот и все, что я знаю.

Фейт смотрела в океанскую даль, в сторону горизонта, где вода встречалась с небом. Это почему-то всегда успокаивало её, вселяло надежду без всяких видимых причин. Она не знала, испытывает ли то же самое сидевший рядом с ней мужчина.

— Давай вернёмся домой, — предложила Фейт.

Глава 32

Они сидели в просторной гостиной. Фейт взяла пульт дистанционного управления, нажала на кнопку, и в газовом камине начали разгораться язычки пламени. Она налила себе вина, предложила Ли, но тот отказался. Затем они расположились на пышном и мягком диване.

Фейт отпила глоток и смотрела в окно невидящим взором.

— В Вашингтоне делят самый большой и жирный пирог в истории человечества. Нет человека в мире, которому не хотелось бы урвать кусочек. Есть люди, которые держат нож и распределяют порции. Если хочешь получить свой кусок, приходится иметь дело с ними.

— И тут в дело вступаете вы с Бьюкананом?

— Все это время я жила лишь работой. Иногда рабочий день длился больше двадцати четырех часов в сутки, потому что приходилось пересекать временные пояса. Не стану описывать тебе сотни разных подробностей, нюансов, не стану рассказывать о том, что искусство лоббирования требует умения читать чужие мысли и скрывать свои, требует железной воли и хладнокровия. — Она поставила бокал на стол и подняла глаза на собеседника. — В лице Дэнни Бьюканана я нашла великого учителя. Он почти никогда не проигрывал. Замечательно, верно?

— Да, думаю, умение никогда не проигрывать действительно замечательное качество. Однако не каждому дано родиться Майклом Джорданом^[233].

— Но ведь и ты можешь гарантировать клиенту определённые результаты?

Ли улыбнулся:

— Если бы я мог предвидеть будущее, то зарабатывал бы игрой в лотерею.

— А вот Дэнни Бьюканан мог гарантировать людям будущее.

— Интересно, каким же образом?

— Кто контролирует стражей у ворот, тот контролирует и будущее.

Ли понимающе кивнул:

— Так он платит людям в правительстве?

— По более сложной схеме, чем было принято прежде.

— Подкупает конгрессменов? Что-то в этом роде?

— В известном смысле да. Они делали это за деньги.

— Что…

— До того момента, как покидали своё кресло. А дальше Дэнни обеспечивал им светлое будущее. Тёпленькие местечки, непыльная и очень высокооплачиваемая работа в компаниях, которые он же и основал. Доходы от частных акций и облигаций, держателями которых они были, неиссякаемый поток наличных от вполне легального бизнеса. Неплохо. Они могли играть в гольф хоть весь день, потом сделать пару телефонных звонков на Капитолий, назначить несколько встреч и жить себе припеваючи, как короли. Да, пока они занимали высокие посты, Дэнни доил их, как коров, зато потом, по выходе в отставку, для них наступало истинное благоденствие.

— И много ли было этих вышедших в отставку?

— Пока ни одного. Но Дэнни готовил почву. Ведь он занимался этим всего лет десять.

— Мне казалось, он провёл в округе Колумбия больше десяти лет.

— Я хотела сказать, что он подкупал всех этих людей в течение десяти лет. А до этого был весьма успешным лоббистом. За последние десять лет денег он заработал куда меньше.

— А мне всегда казалось, что гарантирование результатов приносит гораздо больше денег.

— Последние десять лет почти все деньги уходили на благотворительные цели.

— Должно быть, карманы у него просто бездонные.

— Дэнни потратил почти все свои сбережения. Для того, чтобы дело продолжалось, мы начали платить своим клиентам. И чем дольше Дэнни пользовался услугами людей, тем больше они были должны получить в конце. А шансов, что их схватят, когда они отойдут от дел, значительно меньше, чем когда они при власти.

— Похоже, ты действительно верила каждому слову Бьюканана?

— Убеждена, он предоставлял им доказательства того, что обеспечит их старость. Но при этом Дэнни — человек очень порядочный..

— Все мошенники производят такое впечатление, не так ли? Ну и кто был первым на очереди в отставку?

Фейт окинула его подозрительным взглядом:

— Зачем это тебе?

— Да так, просто для смеха.

Она назвала два имени.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но вроде бы один из них действующий вице-президент Соединённых Штатов, а второй — спикер нижней палаты конгресса?

— Дэнни никогда не работал со средним звеном. Вообще-то с вице-президентом он начал работать давно, до того как тот стал им. Когда он был парламентским партийным организатором. Но если Дэнни нужно, этот деятель снимает трубку и выжимает из человека все, что требуется.

— Бог ты мой, Фейт! К чему была вам вся эта огневая мощь? Ведь не о каких-то там военных секретах шла речь.

— Ну, это как посмотреть. Думаю, что о вещах куда более ценных и значительных. — Она поднесла бокал к губам. — Мы представляем беднейших из бедных мира сего. Африканские народности, которые должны получать гуманитарную помощь, пищу, медикаменты, одежду, сельскохозяйственную технику, семена, установки для обессоливания почвы. В Латинской Америке помощь носит несколько иной характер: туда посылают деньги для приобретения вакцин и прочих медикаментов, а также средства по контролю за рождаемостью, стерильные шприцы и информационные материалы медицинскогохарактера, все это — для беднейших стран.

Ли смотрел на Фейт скептически.

— Так ты хочешь сказать, вы подкупали правительственных чиновников, чтобы помочь трети населения земного шара?

Она поставила бокал и взглянула ему прямо в глаза:

— Вообще-то за последнее время официальный язык изменился. Богатые страны выработали весьма политически корректную терминологию для обозначения своих менее удачливых, нищих соседей. ЦРУ выпускает даже специальный справочник по этим странам. И вместо «страны третьего мира» у нас появились новые названия, вернее, категории. «МРС» — «менее развитые страны» — означает, что они занимают самое нижнее место в иерархии развитых стран. К числу этих самых «МРС» относят, согласно официальным отчётам, сто семьдесят две страны, то есть большую часть стран мира. Затем есть ещё «НРС», или «наименее развитые страны». Они, фигурально выражаясь, на самом дне. И тут насчитывается всего сорок две страны. Ты, возможно, будешь удивлён, но примерно половина населения земного шара живёт за чертой бедности.

— И это все оправдывает? — спросил Ли. — Это оправдывает обман и подкуп?

— Я ведь не просила тебя давать оценки. И мне все равно, согласишься ты со мной или нет. Ты хотел получить факты, и я предоставила их тебе.

— Но Америка очень много расходует на иностранную помощь. Если разобраться, мы вовсе не обязаны.

Фейт гневно сверкнула глазами. Такой Ли ещё ни разу не видел её.

— Хочешь продолжить разговор, сиди и слушай! — бросила она.

— Ладно, успокойся. Продолжай.

— Я исследовала эту проблему, прожила с ней более десяти лет. Мы больше платим фермерам нашей страны, чтобы они выращивали меньше урожая. Больше, чем расходуем на зарубежную гуманитарную помощь. В федеральном бюджете ассигнования на эту помощь составляют всего один процент, да и то идёт она в основном в две страны — Израиль и Египет. В год американцы тратят в сотни раз больше на косметику, еду в кафе «фаст-фуд» и прокат видеокассет, чем за десятилетие мы даём на закупку продуктов голодающим детям стран третьего мира! На те деньги, что тратятся у нас на каких-то дурацких Бини Бейби, мы могли бы справиться с десятком опасных инфекционных заболеваний, которыми страдают дети слаборазвитых стран.

— До чего ты наивна, Фейт! Да вы с Бьюкананом просто набиваете карманы диктаторов тех самых стран.

— Нет! Ничего подобного! Я так часто это слышу, что меня уже тошнит. Собранные нами деньги направляются прямиком в официальные гуманитарные организации, при этом ни цента не перепадает правительству тех стран. Я сама, своими глазами, видела в Африке министров здравоохранения, щеголяющих в костюмах от Армани и за рулём новёхоньких роскошных «мерседесов». И это при том, что прямо под носом у них умирают голодающие дети!

— А что, разве в нашей стране нет голодающих детей?

— Они получают достойную помощь. Просто я хочу сказать, что у нас с Дэнни своё поле деятельности, мы занимаемся гуманитарной помощью зарубежным государствам. Люди вымирают, Ли, вымирают миллионами! Дети по всему миру болеют, голодают и потом погибают только по одной причине — полнейшего равнодушия к ним. Каждый день, каждый час, каждую минуту.

— И ты хочешь, чтоб я поверил, будто вы занимаетесь всем этим лишь из самых благородных побуждений? — Ли выразительно оглядел просторную гостиную. — Этот дом хибарой не назовёшь, Фейт.

— За пять лет работы с Дэнни я представляла весьма богатых и могущественных клиентов и заработала много денег. Очень много. Признаюсь, я не чужда материальным благам. Я люблю деньги и красивые вещи, которые можно на них купить.

— Ну а что же произошло потом? Ты нашла Бога?

— Нет, это он нашёл меня. — Ли ответил ей недоуменным взглядом, и Фейт быстро уточнила: — Дэнни начал лоббирование, чтобы защищать бедняков из слаборазвитых стран. И это ни к чему хорошему не привело. Всем было плевать, так он мне говорил. Партнёры нашей фирмы начали уставать от этой разорительной благотворительности. Им хотелось представлять такие фирмы, как «Ай-би-эм» или «Филип Моррис», а не какие-то там голодающие суданские массы. И вот как-то однажды Дэнни пришёл ко мне в офис, сообщил, что создаёт собственную фирму, и предложил мне партнёрство. Больше никаких клиентов, сказал мне Дэнни и тут же успокоил, обещал обо мне позаботиться.

Ли понимающе кивнул:

— Ну, в это я охотно верю. Ты ведь тогда не знала, что он подкупает людей, вернее, планирует это делать.

— Разумеется, знала! Он рассказал мне все. Дэнни хотел, чтобы я шла на это сознательно. Такой уж он человек. Не какой-нибудь мелкий обманщик.

— Фейт, понимаешь ли ты, что говоришь? Ты согласилась на это, зная, что он нарушает закон?

Она окинула его ледяным взглядом:

— Ну, если прежде я могла устроить так, чтоб сигаретные компании продавали все зелье людям со здоровыми лёгкими, а производители оружия продавали автоматы ещё вполне живым людям, то эта новая задача была стократно благороднее. У меня появилась цель, которой я могла гордиться.

— И материальные интересы тут же отошли на второй план? — с саркастической усмешкой спросил Ли.

— Я знала, на что иду, — отрезала Фейт.

— И как же строилась у вас работа?

— Я была «министром внешних сношений». Работала с людьми, которые ещё не были у нас в кармане. Устраивала сборища, приглашала на них знаменитостей, много путешествовала по разным странам. Всякие там встречи, знакомства, вечеринки с нужными людьми. — Она отпила глоток вина. — А Дэнни занимал пост «министра внутренних дел». Работал в тесном контакте с теми людьми, которых мне удавалось привлечь.

— И все это продолжалось десять лет?

Фейт кивнула:

— Примерно год тому назад у Дэнни начали иссякать деньги. Ведь большую часть расходов по лоббированию он оплачивал из своего кармана. Не думай, наши клиенты ничего нам не платили. Он вкладывал немало собственных средств в так называемые трастовые фонды, которые создавал для подкупленных нами политиков. К этой части работы Дэнни относился с особой серьёзностью. Строго следил за исполнением каждого своего обязательства. Выплачивал все, до последнего цента.

— Благородный мошенник!

Фейт проигнорировала эту язвительную ремарку.

— И вот однажды он попросил меня заняться выплатами клиентам, сказав, что сам должен заняться другими вопросами. Я предложила продать свой дом, и этот дом тоже, но Дэнни был категорически против. По его словам, я и без того достаточно сделала. — Фейт покачала головой. — Может, все равно придётся его продать… Денег все время не хватает.

На какое-то время она умолкла, но Ли не хотел торопить её. Фейт смотрела ему прямо в глаза.

— Мы действительно сделали много полезного и доброго.

— Чего ты добиваешься, Фейт? Чего хочешь от меня? Чтобы я начал громко аплодировать?

Она снова гневно сверкнула глазами:

— Почему бы тебе не оседлать свой дурацкий мотоцикл и не убраться отсюда к чёртовой матери?

— Ладно, — тихо сказал Ли. — Если ты такого высокого мнения о своей деятельности, зачем тебе понадобилось выступать свидетелем в ФБР?

Фейт закрыла лицо руками, и казалось, вот-вот разрыдается. Когда наконец она отняла руки от лица и взглянула на Ли, вид у неё был такой нечастный, что весь его гнев испарился.

— Некоторое время назад Дэнни начал вести себя странно. Я понимала: у него неприятности. Кто-то преследовал его. Я страшно испугалась, опасаясь, что его отправят в тюрьму. Я все время спрашивала, что случилось, но Дэнни отказывался говорить со мной об этом. Он все больше замыкался в себе, стал подозрительным, как параноик. В конце концов даже попросил меня уйти из фирмы. И я осталась одна, совсем одна, впервые за долгое время. Ощущение было такое, будто я ещё раз потеряла отца.

— И тогда ты пошла в ФБР и пыталась заключить с ними сделку? Предложила им Бьюканана в обмен на себя.

— Нет! Никогда! — воскликнула Фейт.

— Что же тогда?

— Примерно полгода назад все средства массовой информации очень активно освещали случай коррупции, раскрытый ФБР в высших эшелонах власти. Лоббист, проталкивающий свой контракт, подкупил нескольких конгрессменов, чтобы помочь некой компании заключить очень выгодную сделку на федеральном уровне. И вот два его сотрудника связались с ФБР и рассказали, что происходит. Да, в самом начале этой неприглядной истории они были участниками заговора, но затем им обещали иммунитет, если согласятся свидетельствовать в суде против своего начальника. И мне эта сделка показалось честной. Я подумала, что тоже смогу выторговать какие-то привилегии для Бьюканана. Поскольку Дэнни мне больше не доверял, пришлось действовать самостоятельно. Кстати, в одной из статей упоминалось имя агента, ведущего то расследование. Брук Рейнольдс. И я позвонила ей.

Фейт на секунду умолкла, перевела дух.

— Я не знала, чего ожидать от ФБР, зато твёрдо знала одно: сразу всего говорить им не буду, не назову никаких имён, ничего конкретного. До тех пор, пока не пойму, что к чему. У меня было средство к достижению цели. Им нужен был живой свидетель, державший в голове все: даты, имена и фамилии, встречи, протоколы голосований — словом, все, что помогло бы раскрутить это дело.

— И Бьюканан ничего об этом не знал?

— Полагаю, нет. Иначе зачем бы стал подсылать ко мне киллера.

— Это ещё не факт, что он его подослал.

— Да перестань, Ли! Кто же ещё, по-твоему?

Ли вспомнил человека, которого видел в здании аэропорта. Он заметил в руке у него оружие, одну из последних разработок в области высоких технологий. Ли видел образцы на семинаре по борьбе с терроризмом. И сам пистолет, и амуниция к нему были сделаны из пластика, а потому все это можно было спокойно пронести через метталодетектор. Стоило нажать на спусковой крючок, и под действием сжатого воздуха он выстреливал миниатюрной иглой, наполненной или смазанной на конце смертельно опасным ядом типа таллия или рицина. Или же столь любимого киллерами всех времён и народов кураре, обладающего таким быстрым действием при попадании в организм, что никакого противоядия от него до сих пор не изобрели. Особенно удобно было действовать в толпе — выстрел бесшумный, и убийца мог исчезнуть с места преступления ещё до того, как его жертва падала мёртвой.

— Продолжай, — сказал он.

— Я предложила привести к ним Дэнни, чтобы он стал участником моей сделки с ФБР.

— И что же они на это ответили?

— Дали понять, что Дэнни пал слишком низко.

— Что-то я не понимаю твоей логики. Если бы и ты, и Дэнни стали свидетелями, кого тогда должны были преследовать федералы? Иностранные государства, что ли?..

— Нет. Их представители понятия не имели, чем мы занимаемся. Ведь я уже говорила, деньги шли не в правительственные структуры. И такие международные организации, как «Католик релиф сервисиз» или ЮНИСЕФ, никогда не смирились бы с фактами подкупа. Дэнни был их неофициальным лоббистом, никакой платы от них не получал, и они представления не имели о том, как именно он вышибает деньги. Дэнни представлял примерно пятнадцать организаций такого толка. И ему приходилось нелегко. Ведь у каждой из этих организаций своя сфера деятельности, свой подход. Они выносили на рассмотрение сотни однобоких биллей, вместо того чтобы выработать комплексный подход к проблеме и ограничиться несколькими биллями, но программными. Дэнни пытался их организовать, работал вместе с ними, спонсировал прохождение законодательных биллей. Учил их работать более эффективно.

— Тогда объясни мне, пожалуйста, против кого именно ты собиралась свидетельствовать?

— Против политиканов, от которых мы откупались. Они делали все это только за деньги. Нет, нельзя сказать, что им было плевать на детишек с мёртвыми глазами, больных гепатитом. Просто я все читала по их лицам, где было написано всего одно слово: алчность. Они ждали только щедрого вознаграждения за свои хлопоты, хотя оказывать помощь было их долгом.

— Тебе не кажется, что ты слишком уж строга к этим парням?

— Ну почему ты так наивен? Как, по-твоему, происходят выборы в этой стране? Людей выбирают специальные группы, организующие выборщиков, они-то и формируют решения граждан, за кого и как голосовать. А знаешь, что представляют собой эти группы? Они всегда защищают большой бизнес и особые интересы богатых, которые и выдвигаются каждый год кандидатами на политические посты. Ты что, считаешь, обычные, простые люди могут позволить себе посетить обед, где одно блюдо стоит пять тысяч долларов? Думаешь, эти люди легко и добровольно расстанутся со своими деньгами ради благородных целей? Политикам надо платить, на этом построено все.

— Ты хочешь сказать, что все политики в нашей стране коррумпированы? Допустим. Но это вовсе не означает, что ты поступала правильно.

— Вот как? Но тогда скажи, разве голос какого-нибудь конгрессмена от штата Мичиган может серьёзно повлиять на ограничения монополиста в автомобильной промышленности? Сколько, по-твоему, он продержится в своём кресле? Повлияет ли его голос на развитие высоких технологий в Калифорнии? Или на жизнь фермеров Среднего Запада? Или на табачные компании, расположенные в основном на Юге? Взаимоотношения труда и бизнеса, защита своих особых интересов, о, тут ставки очень высоки. Богачам есть что терять. Круг их интересов строго определён, у них большие деньги, у них есть комитет политических действий^[234], у них лоббисты, непрерывно бомбардирующие Вашингтон своими посланиями. В сферах большого и малого бизнеса заняты почти все. Те же самые люди принимают участие в голосовании. Они голосуют за свои кошельки. Вот тебе изнанка американской политики. Для меня Дэнни стал первым, кто попытался перехитрить алчность и эгоизм.

— А как же тогда помощь слаборазвитым странам? Ведь если вся эта история всплывёт наружу, кислород им перекроют?

— В том-то и дело! Представляешь, какое внимание привлечёт этот скандал? Всколыхнёт самую передовую общественность. Беднейшие на земле страны вынуждены покупать алчных американских политиков, чтобы получить помощь, в которой они так отчаянно нуждаются. Потому что иного выхода у них просто нет. Средства массовой информации растиражируют эту историю, и только это, возможно, приведёт к позитивным переменам. И воз сдвинется с места.

— Ну, это маловероятно. Дело весьма отдалённого будущего. Впрочем, продолжай.

— Может, и так, но, по моим расчётам, все должно получиться. Пессимистом быть проще всего, Ли.

Ли откинулся на спинку кресла, окинул её задумчивым взглядом:

— Ну ладно, ладно, допустим. Скажи, ты действительно веришь в то, что Бьюканан пытался тебя убить?

— Мы были партнёрами, друзьями. Даже больше, чем друзьями. Он был мне… как отец, во всяком случае, так временами казалось. И я… я не знаю. Может, он узнал, что я обратилась в ФБР. И считает, что я предала его. Ну, и это могло его взбесить. Вывести из себя.

— Это ещё не факт. И неизвестно, стоял за всем этим Бьюканан или нет.

Фейт с любопытством взглянула на него.

— Сам я ни словом не обмолвился о тебе Бьюканану, или ты забыла? Так что он может знать о твоём сотрудничестве с ФБР только при том условии, если на него работает кто-то ещё. Но, чтобы ввести в такое дело профессионала, нужно время. Ведь не может же человек позвонить известному в местных кругах бандиту и попросить устранить кого-то, а потом расплатиться с ним с помощью карточки «Виза».

— Но возможно, он знал какого-то киллера и спланировал все так, чтобы убийцей сочли тебя.

Ли покачал головой:

— Он понятия не имел, что я окажусь у коттеджа той ночью. И если бы убили тебя, вероятно, попросил бы меня выяснить, как и почему это произошло. И тогда ему пришлось бы все рассказать полиции. К чему напускать такую таинственность? Ну, подумай хорошенько, Фейт. Если бы Бьюканан задумал устранить тебя, он не нанял бы меня.

Фейт опустила голову.

— Да, все, что ты говоришь, имеет смысл… — Тут вдруг лицо её исказилось от ужаса: она поняла, что все это означает. — Так ты хочешь сказать?..

— Я хочу сказать, что убить тебя решил кто-то другой.

— Но кто? Кто же? — выкрикнула Фейт.

— Не знаю.

Фейт встала, подошла к камину, уставилась на огонь. Блики огня играли на её лице. Когда она заговорила, голос её звучал спокойно, почти отстраненно:

— Скажи, ты часто видишься с дочерью?

— Не очень. А почему ты спрашиваешь?

— Я всегда думала, что замужество и дети могут подождать. Месяцы превращались в годы, годы — в десятилетия. Сама не заметила, как время прошло. И вот тебе пожалуйста.

— Ты ещё не старая.

Фейт взглянула на него:

— Можешь гарантировать, что я доживу до завтра, протяну ещё неделю или месяц?

— Никто ничего не может гарантировать. Сама знаешь, путь в ФБР нам не заказан. И в свете данных событий это, возможно, оптимальное решение.

— Нет, не могу. Особенно после того, что ты мне только что сказал.

Ли поднялся, положил руку ей на плечо.

— О чем это ты?

Фейт отстранилась.

— ФБР не позволит мне внести Дэнни в программу защиты свидетелей. Или он отправится в тюрьму, или я. Когда я заподозрила, что это он нанял убийцу, желая расправиться со мной, я была готова вернуться и свидетельствовать против него. Но теперь не могу. Не хочу, чтобы из-за меня Дэнни попал за решётку.

— Ну а если бы не было попытки покушения на тебя, как бы ты поступила?

— Выдвинула бы им ультиматум. Если хотят сотрудничать со мной, пусть предоставят иммунитет Дэнни.

— А если бы они не сдержали слова, что, собственно, и произошло?

— Тогда бы мы с Дэнни бежали. Уж что-нибудь да придумали бы… — Фейт посмотрела на Ли. — Возвращаться я не собираюсь по целому ряду причин. Главное, мне не хочется умирать.

— Ну и что, черт возьми, тогда делать мне?

— Здесь ведь не так плохо, верно? — тихо спросила Фейт.

— С ума сошла, что ли? Нельзя же торчать тут вечно.

— Ну, тогда придумаем другое место, где можно укрыться.

— А мой дом? И что прикажешь мне делать с моей жизнью? Семья-то у меня есть. Ты что же, хочешь, чтобы я со всеми распрощался навеки?

— Раз связался со мной, а меня хотят убить, значит, и твоя жизнь в опасности. Тот человек поймёт, что я все тебе рассказала.

— Это мне решать, что делать дальше.

— Прости меня, Ли. Я не хотела вовлекать в это других людей. Особенно такого человека, как ты.

— Должен найтись какой-то другой выход.

Фейт направилась к лестнице.

— Я страшно устала. И говорить тут больше не о чем.

— Черт побери! Ты прекрасно понимаешь, что теперь я не могу просто так отойти, отстраниться от этого дела.

Дойдя до середины лестницы, Фейт остановилась и взглянула на него сверху вниз:

— Считаешь, что утром все будет выглядеть не столь безнадёжно?

— Нет, — честно ответил Ли.

— Вот поэтому-то я и сказала, что говорить тут больше не о чем. Спокойной ночи.

— Откуда мне знать, что ты решила не возвращаться к ним ещё раньше? Может, как раз в ту минуту, когда встретила меня и…

— Но, Ли…

— Втянула меня в эту историю, потом выкинула этот дурацкий фокус в аэропорту, и вот теперь я тоже в ловушке. Огромное вам спасибо, мадам.

— Но ничего такого я вовсе не замышляла! Ты ошибаешься.

— Хочешь, чтобы я поверил и в эту ложь?

— Но какие тебе нужны доказательства?

Ли смотрел на неё снизу вверх.

— Может, моя жизнь и гроша ломаного не стоит, но от этого я люблю её не меньше, Фейт.

— Прости! — И она взбежала по лестнице.

Глава 33

Ли достал из холодильника упаковку пива «Ред дог» из шести банок и, выходя, с грохотом захлопнул за собой дверь. Подошёл к «хонде», размышляя о том, не оседлать ли железного коня и не убраться ли отсюда куда подальше? Мчаться, пока не кончится бензин, деньги или здравый смысл. Затем к нему пришло другое решение. Он ведь может оправиться в ФБР и один. Сдать им Фейт и позабыть обо всем, как о страшном сне. Ведь он действительно ничего не знает. И не сделал ничего противозаконного. И вообще ничего не должен этой странной женщине. В сущности, именно она стала причиной всех его несчастий, страха и балансирования на грани гибели. Сдать её — яснее и проще решения просто быть не может. Так почему бы и нет, черт возьми?..

Ли вышел за калитку и двинулся по тропинке, вьющейся между дюнами. Ему хотелось спуститься к берегу, стоять на песчаном пляже, смотреть на океан и пить пиво — до тех пор, пока в голове не прояснится и он не придумает какой-нибудь замечательный план. Или до тех пор, пока не вырубится полностью. Но все же лучше план по спасению, желательно их обоих. Сам не зная почему, но Ли вдруг обернулся и взглянул на дом. В окне спальни Фейт горел свет. Жалюзи были опущены, но не до конца.

Вот в окне показалась Фейт, и Ли замер. Не опустив жалюзи, она прошла по комнате и скрылась в ванной. Фейт не было с минуту, затем он снова увидел её. Когда она начала раздеваться, Ли завертел головой, проверяя, не видит ли кто, как он за ней подсматривает. Если звонок с сообщением о подсматривающем за дамочкой сладострастнике поступит в полицию, это станет достойным завершением одного из дней в многотрудной жизни и карьере Ли Адамса. Впрочем, в других домах было темно и тихо, так что он мог без опасений продолжать своё занятие. Сперва Фейт сняла блузку, затем — брюки. И продолжала последовательно избавляться от одежды, пока экран-окно не заполнила сплошная нагота. Никаких пижам, ночных рубашек и даже маек — ничего этого и в помине не было. Очевидно, эта высокооплачиваемая лоббистка, вообразившая себя Жанной д'Арк, спала нагишом. Ли довольно отчётливо разглядел кое-какие её прелести, все то, что не скрыло полотенце. А может, она знала, что Ли стоит на улице и подглядывает за ней? И нарочно устроила это шоу? Можно ли расценивать это как компенсацию за его погубленную жизнь? Тут свет в спальне погас. Ли вскрыл банку пива, повернулся и направился к пляжу. Представление было окончено.

Первую банку Ли прикончил, как только вышел на песок. Начался прилив, и заходить в воду далеко не пришлось, мелкие барашки волн лизали ступни. Вскрыв ещё одну банку, он двинулся вперёд, пока вода не дошла до колен. Вода была холодная, но он продвигался все дальше. Когда она закрыла бедра до середины, Ли остановился. Из чисто практических соображений: от намокшего пистолета толку никакого.

Он вернулся на пляж, поставил пиво на песок, стянул пропитавшиеся влагой брюки и пустился бежать. Ли очень устал за день, но ноги, казалось, двигались сами, без малейшего с его стороны принуждения, лёгкие послушно вдыхали и выдыхали воздух, и вверх поднималось облачко пара. Ли довольно быстро пробежал милю. Быстрее, чем когда-либо, — так, во всяком случае, ему показалось. Потом рухнул на песок, судорожно ловя раскрытым ртом влажный воздух. Сначала ему было жарко, потом вдруг пробрал озноб. Ли думал о матери и об отце, о братьях и сёстрах. Потом вспомнил Рене, когда она, совсем ещё маленькой, свалилась с высокого жеребца и начала плакать и жалобно звать на помощь папочку. Но вскоре крики её замерли, потому что на помощь он не приходил. Казалось, Ли увлекал в прошлое стремительный и безжалостный поток, и он окончательно растерялся, не зная, на каком находится свете. Его словно распирало изнутри, он был не в силах хранить в себе это прошлое.

Наконец Ли поднялся и шаткой неверной походкой пошёл к тому месту, где оставил пиво и одежду. Он долго сидел на песке, внимая грозному реву океана, и уговорил ещё две банки «Ред дог». Щурясь, Ли всматривался во тьму. Смешно. Каких-то несколько банок пива, и он так отчётливо видит свой конец вдалеке, там, на самом краю горизонта. Всегда было интересно узнать, когда это случится. Теперь Ли знал. Он умрёт, когда ему исполнится сорок один год три месяца и четырнадцать дней, и бородатый старик на небесах уже вытащил его билетик. Ли глянул в небо и махнул рукой. Большое тебе спасибо, Господи.

Затем он поднялся и двинулся обратно, но в дом заходить не стал. Зашёл во внутренний дворик, положил пистолет на стол, разделся и нырнул в бассейн. Температура воды, по его прикидкам, составляла около восьмидесяти пяти градусов. Озноб быстро прошёл. Ли нырнул на самую глубину, коснулся дна, сделал стойку на руках, выдувая из ноздрей хлорированную воду, всплыл на поверхность и лежал на спине, глядя в небо, затянутое облаками. Поплавав ещё немного, Ли попрактиковался в кроле и баттерфляе, потом вылез из воды и выпил ещё одну банку пива.

Он лежал на мостках возле бассейна и размышлял о своей погубленной жизни и о том, что сделала с ним эта женщина. Ли снова нырнул в воду, проплыл с десяток метров и вылез — на этот раз уже окончательно. Он с удивлением оглядел себя. Вот это да! С чего это он так встрепенулся? Поднял глаза на тёмное окно спальни. Интересно, спит она или нет? И какова в постели? Как поведёт себя Фейт в постели после всего того, что с ним сделала?..

И Ли подумал, что выяснить это следует непременно. Он никому не позволит ломать ему жизнь, а затем засыпать мирным сном как ни в чем не бывало. Нет уж, дудки! Ли снова оглядел себя. Взглянув на мокрую, вывалянную в песке одежду, снова поднял глаза к окну. Быстро, большими глотками, допил остатки пива. Казалось, что с каждым глотком пульс учащается. Не нужны ему никакие тряпки. И пистолет он тоже оставит здесь. А то ещё поднимет пальбу, если что пойдёт не так, а это вовсе ни к чему. Последнюю банку пива, так и не вскрыв её, он перебросил через изгородь. Пусть птички попробуют вскрыть и ловят кайф. Почему все хорошее должно доставаться только ему?

Ли тихо приоткрыл заднюю дверь и, перескакивая сразу через две ступеньки, поднялся на второй этаж. Приготовился выбить дверь в спальню ногой, но тут заметил, что она не заперта. Приоткрыл её, сунул голову, выждал, когда глаза привыкнут к темноте. Но они различали лишь кровать и продолговатый холмик на ней. Продолговатый холмик! Это словосочетание почему-то показалось Ли невероятно смешным. Три быстрых шага — и вот он уже возле кровати.

Фейт смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Ли… — Это был не вопрос, скорее утверждение. Но он так и не понял его значения.

Ли сознавал: Фейт видит, что он голый. Наверное, даже в темноте заметила, как он возбуждён. И Ли одним резким движением сорвал с неё одеяло.

— Ли? — На этот раз в голосе отчётливо слышались вопросительные нотки.

Он оглядел соблазнительные и нежные изгибы её обнажённого тела. Сердце забилось ещё быстрее, кровь так и бурлила в жилах, Ли уже не думал, какую совершает ошибку. Оказавшись в постели, он грубо навалился на неё всем телом. Фейт не сопротивлялась, её тело казалось безжизненно неподвижным. Ли начал покрывать её шею поцелуями, потом вдруг перестал. Что-то здесь не то. Никакой нежности. Фейт не отвечает на его ласки. И тогда он крепко схватил её за запястья.

Фейт лежала молча, не просила его остановиться. И это почему-то страшно рассердило Ли. Он тяжело дышал ей прямо в лицо. Ему хотелось, чтобы она знала: все дело в пиве, а вовсе не в ней. Пусть почувствует, что сама по себе она его не привлекает ни внешне, ни как-либо по-другому, что никаких чувств он к ней не испытывает. Ли превратился в озверевшего пьяного монстра с красными глазами, и Фейт была всего лишь мясом, лёгкой добычей для него. Вот и все, не более того. Он слегка ослабил хватку. Ему хотелось, чтобы она закричала, начала отталкивать его изо всех сил. Это остановило бы его. Но Фейт по-прежнему лежала не шевелясь.

Тут вдруг прорезался её голос:

— Была бы очень признательна, если б ты снял локти с моей груди.

Но это не остановило его. Жёсткий локоть ещё крепче врезался в мягкое податливое тело. Король и крестьянка. «Дай мне, Фейт! Облегчи мои муки».

— Тебе вовсе не обязательно действовать таким образом.

— Что это у тебя на уме, а? — прорычал Ли. Последний раз он так напился ещё моряком, когда служил во флоте, во время краткосрочной увольнительной в город. В висках стучало. Пять банок пива, перед этим несколько бокалов вина — и он пьян в стельку. Видать, стареет, иначе никак не объяснишь.

— Я сверху. Ты, наверное, слишком пьян, совсем не соображаешь, что делаешь, — в голосе её звучал упрёк.

— Ты сверху? Всегда хочешь быть хозяйкой положения, даже в постели? Ну и черт с тобой! — Ли так крепко сжал её запястья, что указательный и большой пальцы сошлись. Следует отдать ей должное, Фейт даже не пискнула при этом, хотя он понимал, как ей, должно быть, больно, все тело напряглось. Ли лапал её груди и ягодицы, грубо месил ладонями бедра и торс. Однако даже не пытался при этом войти в неё. И не потому, что был пьян и алкоголь лишил его этой чисто механической способности. Нет, даже алкоголь не мог заставить его сделать такое с женщиной без её согласия. Глаза он закрыл: не хотел видеть Фейт. А голову опустил ниже, чтобы она вдыхала запах его пота, перегара, похоти.

— Мне почему-то казалось, тебе так больше понравится, вот и все, — пробормотала она.

— Черт побери! — взревел Ли. — Так ты позволишь мне… сделать это?

— А ты хочешь, чтобы я вызвала полицию?

До чего же неприятный у неё голос. Так и врезается в уши, словно дрель, того гляди, прошьёт череп насквозь. И Ли продолжал нависать над ней, так крепко держа за запястья, что на руках у него буграми вздулись мышцы.

И вдруг он почувствовал, как из глаза у него выкатилась слеза, сползла вниз по щеке, одинокая, бездомная и неприкаянная, как и он сам.

— Почему ты не врежешь мне хорошенько, а, Фейт?

— Потому, что это не твоя вина.

И тут Ли затошнило, хватка на её запястьях сразу ослабла. Фейт слабо шевельнула рукой, и он отпустил её, молча, без слов. А потом она коснулась его лица, очень нежно, точно пёрышко упало с неба и скользнуло по коже. И одним этим движением смахнула одинокую слезу. Фейт заговорила, и голос её звучал хрипло:

— Потому что я разрушила тебе жизнь.

Ли кивнул:

— Так если я убегу с тобой, то буду получать это каждую ночь? Эту маленькую подачку, кусочек печенья для верного пса?

— Ну, если это тебе так надо, — шепнула Фейт и резко отняла руку от его лица. Рука безвольно упала на кровать.

Он даже не пытался вернуть её.

Ли открыл глаза и встретился с ней взглядом. Фейт смотрела так печально, даже её поза и поворот головы выражали боль. Эту боль доставил ей он, и Фейт приняла её покорно, молча, без сопротивления. Только тут Ли заметил, как по её бледным щекам медленно ползут слезы. Его так и обдало жаром при виде этих слез, казалось, они пронзили его насквозь, дошли до самого сердца, испепелили его.

Резким рывком Ли оторвался от Фейт, встал с постели, побрёл в ванную. И не успел дойти до туалетного бачка, как его вывернуло наизнанку, и все, что было выпито и съедено, зловонным потоком хлынуло на дорогую итальянскую плитку пола. А потом на пол рухнул и сам Ли.

* * *

Его вывело из небытия прохладное прикосновение полотенца ко лбу. Фейт стояла рядом на коленях и обнимала его. На ней была хлопковая футболка с длинными рукавами. Он видел удлинённые мускулистые икры, слегка искривлённые пальцы на узких сухощавых ступнях. Переведя взгляд чуть ниже, Ли заметил, что грудь его прикрывает толстое махровое полотенце. Его до сих пор подташнивало и знобило, зубы выбивали мелкую дробь. Фейт помогла ему сесть, а потом встать, поддерживая за талию. Только сейчас Ли обнаружил, что на нем спортивные брюки. Очевидно, Фейт умудрилась как-то натянуть на него эти брюки, сам бы он не смог. Голова кружилась так, словно Ли без передышки два дня катался на карусели. Вместе они как-то добрели до постели, и Фейт помогла ему лечь, укрыла простыней и пледом.

— Я буду спать в соседней комнате, — тихо сказала она.

Ли не ответил, даже глаз не открыл.

Потом услышал, как Фейт идёт к двери. И не успела она выйти, как он сказал:

— Прости меня, Фейт. — И тут же судорожно сглотнул слюну. Язык казался ему непомерно большим и шершавым, точно во рту застрял ананас.

Перед тем, как притворить за собой дверь, Фейт чуть слышно промолвила:

— Ты не поверишь, но мне тоже страшно жаль. Может, даже больше, чем тебе.

Глава 34

Брук Рейнольдс вошла в банк и огляделась. Он только что открылся, и ни одного посетителя, кроме неё, пока не было. В другой жизни она непременно наметила бы этот банк в качестве объекта ограбления. При этой мысли Брук невольно улыбнулась. У неё было заготовлено несколько сценариев, но молодой человек, сидевший за столиком, с прицепленной на груди пластиковой карточкой, где, кроме имени, сообщалось, что он младший помощник управляющего, сам сделал за неё выбор.

Он поднял на Рейнольдс глаза и спросил:

— Чем могу служить?

Глаза его немного расширились при виде бляхи с надписью «ФБР», и он выпрямился на стуле, словно пытаясь показать тем самым, что не столь уж молод и неопытен, каким кажется на вид.

— Есть проблемы?

— Мне нужна ваша помощь, мистер Собель, — ответила Рейнольдс, прочитав фамилию на карточке. — И связано это с расследованием, которое в настоящее время проводит Бюро.

— Да, конечно, буду рад помочь чем смогу.

Рейнольдс уселась напротив него и заговорила тихим многозначительным голосом:

— У меня есть ключ от депозитной коробки-сейфа вашего отделения. Мы получили его в ходе расследования. И считаем, что в сейфе могут находиться весьма важные для нас материалы. Мне нужно открыть этот сейф.

— Понимаю. Видите ли, э-э…

— У меня есть также выписка из банковского лицевого счета.

Банковские служащие обожают бумаги и документы, Рейнольдс это знала; и чем больше там будет цифр и статистических данных, тем лучше. Она протянула ему бумагу.

Он начал читать.

— Вам известно это имя, Фрэнк Эндрюс? — спросила Рейнольдс.

— Нет, — ответил он. — Но я работаю здесь всего неделю. Видите ли, банковские правила и ограничения, они практически…

— Уверена, что это именно так, — перебила она его. — Даже членам правительства закрыт доступ к такого рода информации.

— Да, всем, но только не вашим людям, насколько я понимаю. Ведь наблюдается такой разгул преступности.

— Работая помощником управляющего, вы наверняка много чего нагляделись.

Молодой человек приосанился и отпил глоток кофе.

— О да! Мог бы рассказать вам такие истории!

— Ни на секунду не сомневаюсь, что можете. Скажите, а нельзя ли узнать, как часто мистер Эндрюс наведывался в свой сейф?

— Нет ничего проще. Мы заносим все данные в компьютер. — Набрав на клавиатуре компьютера номер лицевого счета и ячейки, он подождал, когда на экране монитора появятся данные. — Может, хотите кофе, агент Рейнольдс?

— Нет, спасибо. А она большая, эта его коробка-сейф?

Он покосился на выписку из лицевого счета:

— Ну, судя по месячной плате, у мистера Эндрюса «номер люкс» двойной ширины.

— Наверняка много чего может поместиться.

— Да, просторная ячейка. — Собель подался вперёд и заговорил еле слышным шёпотом: — Готов побиться об заклад, речь идёт о наркотиках, верно? Отмывание денег, что-то в этом роде? Я прошёл специальный курс по этому предмету.

— Вы уж извините, мистер Собель, но, пока расследование не окончено, я не имею права комментировать. Ну, вы понимаете…

Молодой человек откинулся на спинку стула.

— Да! Конечно. Ещё бы! У всех свои правила. Вы не представляете, с чем нам приходится сталкиваться здесь, в банке!

— Догадываюсь. Ну, что там показывает наш компьютер?

— Ах да. — Собель взглянул на экран. — Вообще-то он наведывался сюда довольно часто. Могу сделать вам распечатку, если угодно.

— Это будет весьма кстати.

Минуту спустя они шли к сейфовому отделению; Собель нервничал:

— Вообще-то, наверное, мне надо было прежде согласовать с начальством. Нет, я абсолютно уверен, никаких проблем не возникнет, и все же начальство относится чрезвычайно строго ко всему, что связано с доступом к ячейкам.

— Понимаю. Но полагаю, помощник управляющего вправе принять такое решение самостоятельно. К тому же я не буду ничего изымать, просто взгляну на содержимое. И в зависимости от того, что увижу, приму дальнейшие решения, возможно, даже и о конфискации. Это типичная для ФБР практика. Я беру на себя всю ответственность. Так что не волнуйтесь.

Похоже, слова эти успокоили молодого человека, и они прошли в помещение с сейфовыми ячейками. Собель взял у Рейнольдс ключ, достал свой, банковский, и извлёк из ячейки большую стальную коробку.

— У нас тут есть специальная комната, где можно спокойно ознакомиться с содержимым.

Он отвёл Рейнольдс в маленькую комнатку, она закрыла за собой дверь, глубоко вздохнула и мельком отметила, что ладони у неё вспотели. Ведь в этой коробке могло лежать нечто, способное перевернуть жизни людей, разрушить их карьеры. Рейнольдс медленно приподняла крышку и еле слышно чертыхнулась.

Коробка была битком набита наличными. Пачки денег, аккуратно скреплённые широкими резинками, все купюры, похоже, старые, бывшие в употреблении. Она прикинула на глазок. Десятки тысяч. И опустила крышку.

Собель, поджидавший Рейнольдс у двери, взял у неё коробку и вернул в сейф.

— Можно взглянуть на регистрационный талон к этой ячейке?

Он показал ей. Почерк Кена Ньюмана, она хорошо его знала. Убитый агент ФБР и куча наличных на чужое имя. Господи!..

— Ну, нашли что-нибудь полезное? — осведомился Собель.

— Мне необходимо конфисковать этот ящик. И если вдруг объявится претендент на это имущество, немедленно дайте мне знать. Позвоните по одному из этих номеров. — Рейнольдс протянула ему карточку.

— Что, так серьёзно? — Собель с тревогой заглянул ей в глаза. Он казался совершенно несчастным и был совсем не рад, что впутался в эту историю.

— Признательна вам за помощь, мистер Собель. Скоро свяжусь с вами.

Рейнольдс вышла из банка, села в машину и помчалась к дому Энн Ньюман. Ещё из машины позвонила, чтобы удостовериться, дома ли женщина. Похороны должны были состояться через три дня. Печальная и торжественная церемония, на которой будет присутствовать руководство ФБР, а также представители всех силовых структур со всей страны. Длинная похоронная кавалькада из чёрных лимузинов медленно поедет мимо застывших по краям дороги скорбящих федеральных агентов, женщин и мужчин в синих униформах. ФБР привыкло хоронить своих агентов, погибших при исполнении служебного долга, со всеми возможными почестями.

* * *

— Ну, что вы нашли, Брук? — Энн Ньюман в чёрном платье, с красиво уложенными волосами, даже нанесла на лицо скромный макияж. Из кухни доносились голоса. Подъезжая к дому, Рейнольдс заметила два припаркованных возле него автомобиля. Наверное, родственники или близкие друзья приехали выразить соболезнования. На столе в столовой были расставлены блюда с угощением. Поглощение пищи и скорбь по покойному, похоже, всегда идут рука об руку; очевидно, утрата легче переносится на полный желудок.

— Мне необходимо взглянуть на ваши с Кеном счета. Вы знаете, где лежат эти документы?

— Вообще-то финансовыми вопросами всегда заведовал у нас Кен, но думаю, все документы находятся у него в кабинете. — И Энн проводила Рейнольдс в маленькую комнатку.

— Скажите, вы держали сбережения в одном банке или нескольких?

— Насколько мне известно, в одном. Ведь это я получала уведомления по почте. И у нас всегда был один банк. И никаких особых сбережений там не было, только текущий счёт. Кен не очень-то верил в банки, всегда говорил, что проценты там просто смешные. Вообще он здорово смыслил в финансовых вопросах. Мы держали деньги в акциях надёжных компаний.

Пока Энн искала бумаги, Рейнольдс осмотрелась. Полки были забиты толстыми папками в разноцветных пластиковых обложках. В прошлый раз она видела на столе монеты в пластиковых пакетиках, а вот на папки внимания не обратила.

— Скажите, а что в этих папках?

Энн проследила за направлением её взгляда.

— А, это… Кен держит в них спортивные открытки и монеты. Он очень увлекался коллекционированием, даже посещал специальные курсы, и у него есть диплом. Почти каждую неделю ходил на какую-нибудь выставку или собрание. — Она указала на потолок. — Поэтому и поставил в комнате противопожарную сигнализацию. Очень боялся пожара, особенно здесь, в кабинете, берег свои сокровища. Ведь здесь столько бумаги и пластика, вмиг может вспыхнуть.

— Странно, что он находил время для занятий коллекционированием.

— Да уж, умудрялся. Очень любил это дело.

— А вы или ребятишки когда-нибудь ходили вместе с ним?

— Нет. Он нас не брал. Да и мы не очень настаивали.

Тон, которым были произнесены эти слова, заставил Рейнольдс сменить тему.

— Мне несколько неловко спрашивать, но скажите, была ли у Кена страховка на случай смерти?

— О да. И в нескольких вариантах.

— Хоть в чем-то повезло, и теперь вам беспокоиться не о чем. Знаю, утешение небольшое, но мало кто из людей задумывается об этом. Наверное, Кен хотел, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды, если с ним что-то произойдёт. Поступки порой говорят о любви куда убедительнее, чем слова. — Рейнольдс произнесла все это вполне искренне, однако последняя фраза показалась ей настолько фальшивой и надуманной, что она решила оставить и эту тему.

Энн извлекла из ящика стола толстый красный блокнот и протянула ей:

— Думаю, это то, что вы ищете. Там, в ящике, лежат ещё несколько. Но здесь вроде бы самые последние записи.

Рейнольдс взглянула на обложку. К ней была прикреплена ламинированная наклейка, сообщавшая о том, что здесь собраны счета за текущий год. Она открыла папку. Все бумажки были аккуратно подколоты в хронологическом порядке, помесячно, причём счета за последний месяц находились сверху.

— Аннулированные счета лежат в другом ящике. Собраны по годам. Кен не выбрасывал их.

Вот это да! Сама Рейнольдс держала свои финансовые документы в ящиках стола и комода в спальне, даже в гараже. Время отчёта перед налоговым управлением превращалось в доме в ад кромешный.

— Энн, я знаю, у вас гости. Как-то неудобно задерживать. Я могу просмотреть эти бумаги исама.

— Вы можете вообще забрать их, если хотите.

— Если не возражаете, посмотрю их здесь.

— Хорошо. Не хотите ли перекусить или выпить чего-нибудь? В доме горы еды. И я только что поставила воду для кофе.

— Вот кофе было бы замечательно. Спасибо. Немного молока и сахара.

Внезапно Энн занервничала:

— А вы мне так и не сказали, что удалось обнаружить.

— Хочу прежде убедиться, права я или нет. В таких делах ошибки недопустимы, — ответила Рейнольдс и, заглянув в глаза этой несчастной женщины, вдруг почувствовала себя страшно виноватой. Ведь она заставляет вдову помогать ей в том, чтобы память её покойного мужа была навсегда опорочена. — Как восприняли все это дети? — осведомилась Рейнольдс, стараясь преодолеть неприятное чувство.

— Наверное, как и все другие дети в их положении. Одному шестнадцать, другому семнадцать, так что понимают такие вещи лучше, чем какой-нибудь пятилетний малыш. Но все равно тяжело. Всем нам очень тяжело. И сейчас я не плачу лишь потому, что, наверное, уже выплакала все слезы. А ребят послала в школу. Незачем торчать здесь, когда в дом толпой валят люди и говорят об их мёртвом отце.

— Пожалуй, вы правы.

— Каждый человек держится, как может. Насколько позволяют силы. Я всегда знала, что такая возможность существует. Ведь Кен проработал агентом двадцать четыре года. И пострадал при исполнении один-единственный раз, когда случился прокол шины. Он стал менять колесо и потянул мышцу спины. — На губах её при этом воспоминании возникло подобие улыбки. — Последнее время Кен даже начал поговаривать о выходе в отставку. О том, что, может, стоит переехать, когда дети поступят в колледж. Его мать живёт в Южной Каролине. Она в том возрасте, когда уже нужно иметь рядом кого-то из близких.

Рейнольдс показалось, что Энн вот-вот снова заплачет. Если это случится, она и сама едва ли удержится от слез, учитывая её теперешнее состояние.

— А у вас есть дети?

— Да, двое. Мальчик и девочка. Трех и шести лет.

— О, совсем ещё малютки, — улыбнулась Энн.

— Догадываюсь, что чем старше они становятся, тем больше с ними проблем.

— Ну, скажем, немного труднее, да. От плевков, драк, битья посуды переходят к сражениям из-за одежды, денег, мальчиков или девочек. Примерно лет в тринадцать вдруг оказывается, что они терпеть не могут маму и папу. Просто не в силах находиться рядом с ними. Это самый трудный возраст, потом они возвращаются. Ну а всякий раз, когда выходят из дома, ты беспокоишься. Сами знаете: алкоголь, секс, наркотики.

Рейнольдс выдавила улыбку:

— Прямо жду не дождусь.

— А долго ли вы проработали в Бюро?

— Тринадцать лет. Служила юристом в одной корпорации, потом вдруг страшно заскучала и ушла в Бюро.

— Опасная у вас работа.

Рейнольдс посмотрела на неё:

— В определённых ситуациях, пожалуй, да.

— Вы замужем?

— Официально — да. Но вот уже два месяца фактически нет.

— Печально слышать.

— Поверьте, мне сразу стало гораздо лучше и проще.

— Дети остались с вами?

— О да, конечно.

— Это хорошо. Дети должны расти рядом с матерью. И мне плевать, что там говорят по этому поводу политически корректные люди.

— Ну, в моем случае… Не знаю, порой приходят сомнения. Иногда днями и ночами пропадаю на работе, рабочий день у нас ненормированный. Но я все равно рада, что дети со мной.

— Вы вроде бы говорили, что у вас диплом юриста?

— Да. Получила в юридическом колледже Джорджтауна.

— Адвокаты зарабатывают очень хорошие деньги. Да и работа у них не такая опасная, как у агентов ФБР.

— Пожалуй, — согласилась с ней Рейнольдс, уже понимая, к чему может привести эта беседа.

— Вам надо бы подумать о перемене места работы. Слишком много развелось крутых парней. Слишком много пушек. Когда Кен начинал службу в Бюро, ребятишки, едва вылезшие из пелёнок, не бегали по улицам с автоматами и не убивали людей, словно в каких-нибудь дурацких мультфильмах.

Рейнольдс не знала, что и ответить на это. Стояла, прижимая блокнот к груди, и думала о своих детях.

— Сейчас принесу вам кофе.

Энн затворила за собой дверь, и Рейнольдс устало опустилась в кресло. Внезапно перед ней предстало страшное видение: её тело укладывают в продолговатый чёрный пакет и застёгивают молнию, а гадалка приносит страшное известие её заплаканным детям. «Я же предупреждала вашу маму!» Черт! Рейнольдс постаралась отогнать эти мысли и взялась за блокнот. Вошла Энн с кофе, поставила на стол и удалилась. Рейнольдс осталась одна и начала просматривать счета. И то, что она нашла, очень огорчило и встревожило её.

На протяжении как минимум последних трех лет Кен Ньюман делал вклады, всегда наличными, на свой банковский счёт. Суммы были небольшие, то сто долларов, то пятьдесят, и делал он это нерегулярно. Рейнольдс достала распечатку, сделанную Собелем, и просмотрела даты, когда Ньюман посещал ячейку в банке. В основном они совпадали с датами внесения вкладов на депозитный счёт. Итак, Кен посещает депозитарную ячейку, помещает туда весьма внушительные новые поступления, изымает взамен несколько старых купюр и относит их на семейный счёт в другом банке. Такой вывод сделала Рейнольдс. Не мог же Кен взять деньги из ячейки, открытой на имя Фрэнка Эндрюса, и поместить их на текущий счёт на имя Кена Ньюмана в одном и том же отделении банка.

Сумма, хранившаяся в ячейке, была довольно велика, но состоянием её не назовёшь. Суть заключалась в том, что общий баланс текущего счета никогда не был высок. И ещё Рейнольдс выяснила, что чеки по выплате содержания от ФБР поступали прямо на депозитный счёт. Затем она обнаружила множество чеков по выплатам брокерской фирме. Все документы, касающиеся этих выплат, Рейнольдс обнаружила в другой папке. И довольно быстро пришла к заключению, что, хоть Ньюмана и нельзя было назвать богачом, он имел довольно солидный портфель акций, и все записи показывали, что этот портфель регулярно пополняется. Со временем, с учётом роста акций в цене, этот его вклад мог многократно возрасти.

Кроме обнаруженных в депозитарной ячейке наличных, ничего предосудительного или необычного в этом не было. Ньюман откладывал деньги на счёт и делал выгодные капиталовложения в акции. Он был небогатым, но вполне обеспеченным человеком. Процентные выплаты по акциям также регулярно поступали на текущий счёт Ньюмана, что ещё больше затемняло картину получаемых им доходов. Проще говоря, на первый взгляд найти что-либо подозрительное в финансовом положении этого агента было весьма сложно. Это если не присматриваться и не копать слишком глубоко. И если не знать о том ящике в депозитной ячейке, общее количество средств, принадлежавших Ньюману, не могло вызвать подозрений.

Рейнольдс весьма смущали наличные, увиденные ею в металлической коробке. Что толку держать такую кучу денег без движения, не получая даже минимальных процентов? И её не оставляло подозрение, что обнаружила она ещё далеко не все. Когда к ней заглянула Энн, она решила сказать ей напрямую:

— Знаете, я не нашла здесь ни бумаг по закладным, ни записей, связанных с оплатой по кредитным картам.

— А у нас и нет никаких закладных. Вернее, была одна, по дому, но Кен довольно быстро произвёл все выплаты. И теперь мы ничего не должны.

— Что ж, тем лучше для вашей семьи. И когда это было?

— Года три-четыре назад, если не ошибаюсь.

— Ну а кредитные карты?

— Кен, знаете ли, им не доверял. И когда мы делали покупки, то расплачивались только наличными. Ну, всякие там вещи для дома, одежда, даже машины. К тому же новых вещей мы почти никогда не покупали, всегда подержанные.

— Что ж, весьма практично. Очень помогает сэкономить.

— Я же говорила, Кен у нас здорово смыслил в финансовых вопросах.

— Если бы я знала об этом его замечательном качестве, непременно обратилась бы за советом.

— Хотите посмотреть что-нибудь ещё?

— Да, боюсь, ещё один вопрос. Ваши налоговые декларации за последние два года. Если, конечно, они сохранились.

Теперь Рейнольдс уже, кажется, понимала, для чего Кен держал столько денег в ячейке. Раз он за все расплачивался наличными, то класть эти деньги на счёт не имело смысла. Нет, конечно, для таких операций, как выплаты по закладным, оплата счётов за свет, воду и прочее, а также оплата телефонных переговоров, приходилось выписывать чеки, для этого-то и лежали у Ньюмана деньги на текущем счёту. Это также означало, что деньги, которые он не клал на текущий счёт, нигде не зарегистрированы. Ведь сколько именно денег держит человек в депозитной ячейке, нигде не указывалось. Будто у него вовсе не было этих денег. В конце концов, наличные — они и есть наличные, никуда от этого не денешься. А это, в свою очередь, означало, что налоговое управление знать не знает об этих деньгах Ньюмана.

Кен был достаточно умен, чтобы не менять своего образа жизни. Один и тот же дом, никаких шикарных автомобилей и никаких роскошных дорогостоящих покупок, на которых попадались многие воры. За дом рассчитался полностью, выплат по кредитным картам не делал, большие деньги поступали к нему только наличными. И наличие этих самых наличных он при необходимости мог объяснить поступлением процентов по акциям. «Да, чтобы узнать правду, — подумала Рейнольдс, — тут следует копать очень и очень глубоко».

В стоявшем у стены металлическом шкафчике-картотеке Энн нашла налоговые декларации за последние шесть лет. И здесь царил тот же безукоризненный порядок, свойственный всему, что связано с финансами в этом доме. Быстро просмотрев пачку деклараций за последние три года, Рейнольдс укрепилась в своих подозрениях. Единственным официально зарегистрированным доходом была зарплата Ньюмана в ФБР и ещё небольшие проценты по акциям и на текущем банковском счёте.

Она убрала документы на место, надела пальто.

— Извините, Энн, за то, что пришла в такое неподходящее время и доставила вам столько хлопот.

— Я ведь сама просила вас помочь, Брук.

Рейнольдс снова почувствовала себя виноватой перед этой женщиной.

— Ну, не знаю, чем и как именно смогу тут помочь.

Энн схватила её за руку:

— Вы скажете мне, что происходит? Кен сделал что-то плохое, да?..

— Пока скажу только одно. Я обнаружила нечто такое, чего ещё не могу объяснить. Не хочется лгать, вам и без того тяжело.

Энн медленно отвела руку:

— Вы, наверное, должны доложить о том, что нашли.

Рейнольдс задумчиво смотрела на эту несчастную женщину. Теоретически она должна была бы прямиком отправиться в отдел профессиональной ответственности и рассказать все. Официально отдел работал под прикрытием ФБР, но в реальности подчинялся министерству юстиции и занимался расследованием всех жалоб и обвинений в нарушении закона сотрудниками Бюро. Уж там «копали» на совесть, такая сложилась у этой организации репутация. Отдел профессиональной ответственности мог нагнать страху на кого угодно, даже на самого крутого сотрудника ФБР.

Да тут и думать-то было нечего, надо обращаться в отдел. Однако в реальности все оказалось сложнее. И Рейнольдс при виде этой женщины, убитой горем, было далеко не просто принять такое решение. В Рейнольдс возобладало гуманное начало, и она решила повременить с визитом в Бюро. Кена Ньюмана следовало похоронить с почестями, как героя. Он заслуживал этого, ибо в течение двух десятилетий служил агентом.

— Да, в какой-то момент доложить придётся. Но не сейчас. — Рейнольдс взяла Энн за руку. — Я знаю, когда состоятся похороны. И обязательно приду отдать последний долг Кену.

Обняв Энн, Рейнольдс вышла из дома. Мысли беспорядочно теснились у неё в голове.

Если Кен Ньюман был у кого-то на крючке, то длилось это не один год. Неужели из-за Кена произошла утечка информации по расследованию Рейнольдс? Продавал ли он и других? Был ли свободен в своём выборе и продавал ли информацию тому, кто больше заплатит? Или же с самого начала работал на кого-то одного? Если да, то что это за люди и почему они так заинтересовались расследованием по Фейт Локхарт? Ведь здесь замешаны интересы и иностранных государств. Это Локхарт успела рассказать. Так, может, Ньюман все это время работал на иностранную державу и представителей её властей, задействованных в схеме Бьюканана?

Рейнольдс глубоко вздохнула. Дело разрасталось как снежный ком; он неумолимо надвигался и грозил раздавить и её. Больше всего Брук сейчас хотелось побежать домой, броситься на кровать и укрыться с головой одеялом. Но она села в машину и поехала в офис, продолжая по дороге размышлять об этом деле и сотне других дел, раскрытых за годы службы. Надо сказать, побед у неё было куда больше, чем поражений. И отступать сейчас ей было ни к лицу.

Глава 35

Ли проснулся очень поздно, с ощущением сильнейшего похмелья, и решил сделать пробежку. Поначалу каждый шаг по песку отзывался в голове острой пронизывающей болью. Но затем Ли разошёлся, с наслаждением вдыхал прохладный воздух, чувствовал, как обдувает лицо солоноватый ветер, и вскоре неприятные ощущения, оставленные вином и пивом «Ред дог», улетучились. Вернувшись к дому, он подошёл к бассейну, подобрал свою одежду и пистолет, после чего довольно долго сидел в шезлонге, подставив лицо тёплым лучам утреннего солнца. А потом зашёл в дом и ощутил запах кофе и яичницы.

Фейт на кухне наливала себе кофе. На ней были джинсы и рубашка с короткими рукавами, ноги босые. Увидев Ли, она молча налила кофе во вторую кружку и протянула ему. Этот простой жест необычайно обрадовал Ли. Он от души надеялся, что Фейт не держит на него обиды за вчерашнее безобразное поведение, и неприятный осадок исчез, как исчезают под океанскими волнами построенные на песке замки.

— А я думала, ты проспишь весь день, — заметила Фейт, избегая смотреть на него.

Ли растерялся. Что он должен ответить ей? «Послушай, прости за вчерашнее сексуальное нападение, я вовсе не это имел в виду и все такое прочее»?

Он уселся за стол, взял кружку и поднёс к губам в надежде, что глоток кофе избавит его от вставшего в горле кома.

— Знаешь, бег иногда позволяет забыть о непростительной глупости, которую ты совершил. Бежать и бежать по пляжу, до тех пор пока не упадёшь. — Ли бросил взгляд на яичницу. — Приятно пахнет.

— Не идёт ни в какое сравнение с едой, которую ты приготовил вчера. Вообще я не большой мастак по кухонным делам. Типичная девушка из офиса. Впрочем, думаю, ты это уже понял. — Фейт подошла к плите, и Ли заметил, что она немного прихрамывает. Заметил он и синяки на её обнажённых запястьях. Ли стало так стыдно и горько, что он поспешно выложил пистолет на разделочный столик, подальше от себя, чтобы не было искушения немедленно пустить пулю в лоб.

— Фейт?..

Она не обернулась, продолжая возиться с яичницей.

— Если хочешь, чтоб я ушёл, уйду.

И пока она размышляла над тем, что на это ответить, Ли начал рассказывать о том, какие мысли преследовали его во время пробежки:

— То, что случилось вчера ночью… то, что я с тобой сделал, нет мне за это прощения. Но клянусь, никогда, никогда в жизни я не сделаю ничего подобного. Это был не я. На самом деле я совсем другой. Ты, конечно, не веришь, и тебя трудно за это упрекнуть. Но это правда.

Фейт быстро обернулась; глаза её блестели.

— Конечно, я думала о том, что такое может произойти между нами. Но даже в самом страшном сне не представляла, что это будет так… так… — Голос у неё сорвался, и она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

Ли опустил голову и кивнул, ему было больно и стыдно слышать эти слова.

— Не знаю, как поступить лучше. И сердце, и ум подсказывают, что надо бы поскорее убраться из твоей жизни; ведь один мой вид будет напоминать тебе о том, что произошло вчера. Но мне не хочется оставлять тебя одну в такой ситуации, когда тебе грозит смертельная опасность.

Фейт выключила плиту, поставила на стол две тарелки, положила на них яичницу и намазала маслом два тоста. Ли видел, как медленно, прихрамывая, она двигается, как по щекам её катятся слезы. А эти синяки на запястьях, смотреть на них не было сил.

Он молча сел за стол и принялся за яичницу.

— Я могла бы остановить тебя вчера, — тихо сказала Фейт, даже не пытаясь вытереть слезы.

На глаза Ли тоже навернулись слезы.

— Жаль, что ты этого не сделала.

— Ты был пьян. Это, конечно, не извиняет тебя, но думаю, ты бы так не поступил, если бы был трезв. Ну и потом, ты ведь не пошёл до конца… Надеюсь, ты не способен пасть так низко. Скажу даже больше. Если б я думала иначе, то застрелила бы тебя из твоего же пистолета, когда ты вырубился. — Она помолчала. — Но возможно, то, что я сделала с тобой, гораздо хуже той твоей вчерашней выходки. — Фейт отодвинула тарелку и уставилась в окно, за которым разгорался ясный солнечный день.

Когда она снова заговорила, голос её звучал задумчиво и отстраненно, в нем слышались трагические нотки и, как ни странно, надежда.

— Ещё маленькой девочкой я спланировала всю свою жизнь. Хотела стать медсестрой, потом — врачом. И ещё собиралась выйти замуж и нарожать десять ребятишек. Днём доктор Фейт Локхарт должна была спасать жизнь людям, а вечерами возвращаться домой к любящему мужу, прекрасному человеку, и к своим чудесным детям, которым была замечательной матерью. Но после долгих скитаний с отцом я мечтала лишь об одном: иметь свой дом, ничего больше. Дом, где я могла бы жить до самой смерти. И чтобы дети знали, где меня найти. Все казалось так просто, так… достижимо, когда мне было восемь лет. — Тут она поднесла салфетку к глазам, вытерла слезы и взглянула на Ли. — Но… моя жизнь сложилась именно так. — Фейт обвела взглядом комнату. — Карьеру я сделала, можно сказать, блестящую. Заработала много денег. Так на что же жаловаться? Ведь это и есть осуществление великой американской мечты. Деньги. Власть. Обладание красивыми дорогими вещами. Мало того, я даже стала делать добро в меру своих слабых сил, хотя при этом пользовалась и незаконными методами. А потом вдруг пошла туда и все разрушила. С самыми лучшими намерениями, но иначе это не назовёшь. Поступила, как мой отец. Ты был прав. Яблоко от яблони не далеко падает. — Фейт снова умолкла.

Ли тоже молчал.

— Не хочу, чтобы ты уезжал. — С этими словами она вскочила и поспешно вышла из кухни. Вскоре Ли услышал, как Фейт поднимается наверх.

Хлопнула дверь в спальню.

Ли глубоко вздохнул, поднялся из-за стола и тут же ощутил, что ноги у него словно ватные. Нет, это не от пробежки. Он пошёл в ванную, принял душ, переоделся и снова спустился вниз. Дверь в спальню Фейт была закрыта, и Ли не собирался вторгаться к ней, чем бы она там ни занималась. Чтобы успокоиться, он решил почистить пистолет. На это уйдёт час, не меньше. Погружение в солёную воду для огнестрельного оружия нежелательно, к тому же автоматическое оружие особо чувствительно. Если использовать патроны не слишком высокого качества, это грозит промахом. К тому же «игрушка» может и вовсе отказать, если в неё попало хоть немного песка или грязи. А автоматический пистолет не почистишь, просто спустив курок, как это делается при чистке револьвера, а потом продув ствол. Неправильное обращение с оружием опасно, грозит гибелью, если в нужный момент оно вдруг откажет. Может настать момент — а при везении Ли это весьма вероятно, — когда ему понадобится стрелять немедленно и не раздумывая. Правда, у «смит-и-вессона» 9-миллиметрового калибра было одно неоспоримое преимущество: пули марки «Парабеллум» обладали сокрушительной убойной силой. И Ли взмолился, чтобы ему никогда не пришлось использовать это грозное оружие. Потому что это возможно в одном только случае: если кто-то будет стрелять в него.

Он перезарядил магазин из пятнадцати патронов, вставил его в рукоятку и дослал один патрон в казённик. Поставив на предохранитель, Ли сунул пистолет в кобуру. Он уже подумывал о том, чтобы сгонять на «хонде» в магазин, за газетами, но потом понял, что для этого у него нет ни сил, ни желания. К тому же ему не хотелось оставлять Фейт одну в доме. Когда она спустится, он должен быть на месте.

Ли подошёл к раковине попить воды, посмотрел в окно, и его едва не хватил удар. По ту сторону дороги, над стеной густого тёмного леса, тянувшегося насколько хватало глаз, вдруг показался маленький самолётик. Только тут Ли вспомнил, что Фейт рассказывала ему о взлётно-посадочной полосе вблизи посёлка. Находилась она по ту сторону дороги, и её заслоняли деревья.

Ли поспешил к главному входу, чтобы понаблюдать за посадкой. Когда он выбежал из дома, самолёт уже скрылся из виду, лишь его хвост мелькнул над зубчатой кромкой леса.

Тогда Ли бросился наверх, выбежал на веранду и смотрел, как самолёт, пробежав по полосе, остановился, и из него вышли пассажиры. Их ждала машина. Вынесли чемоданы и сумки, погрузили в автомобиль, туда же уселись люди. Автомобиль двинулся по дороге и скрылся среди деревьев, неподалёку от дома Фейт. Из кабины двухмоторного самолёта спрыгнул лётчик, что-то проверил, затем снова поднялся в кабину. Через несколько минут самолёт уже катил по взлётно-посадочной полосе в обратном направлении, после чего развернулся. Пилот открыл дроссель, и машина, с рёвом промчавшись по полосе, грациозно взмыла в небо, полетела к берегу океана, развернулась и быстро скрылась за горизонтом.

Ли вернулся в дом и попытался смотреть телевизор, прислушиваясь к тому, что делает наверху Фейт. Но сверху не доносилось ни звука. Просмотрев, наверное, сотню каналов, Ли понял, что ничего стоящего по ящику не показывают, и решил сыграть на компьютере в солитёр. Казалось, он получал удовольствие от того, что проигрывает. Ли перепробовал ещё с дюжину игр с тем же результатом. Когда пришло время ленча, он приготовил себе сандвич с тунцом и мясной суп на ячменном отваре и съел все на веранде с видом на бассейн. Примерно в час дня Ли наблюдал за очередным приземлением того же самолёта, который высадил пассажиров и вновь поднялся в воздух. Ли подумал, не постучаться ли к Фейт. Может, спросить, не голодна ли она. Решив не делать этого, Ли пошёл поплавать в бассейне, потом лежал на прохладном бетоне, ловя последние тёплые лучи солнца. Но чувство вины не проходило.

Уже начало смеркаться, и Ли подумал, что следует приготовить обед. На сей раз он разбудит Фейт, заставит её поесть. Он уже направился к лестнице, как вдруг наверху распахнулась дверь, и она вышла.

Ли сразу заметил, что Фейт переоделась. На ней было белое хлопчатобумажное платье, плотно облегающее фигуру, длиной до колен, поверх она накинула светло-голубую кофточку. На ногах — простые, но очень стильные сандалии. Волосы красиво уложены, умеренный макияж подчёркивал глубину глаз, бледно-розовая помада на губах довершала облик. В руках Фейт сжимала маленькую сумочку. Длинные рукава кофточки прикрывали синяки на запястьях. Наверное, именно поэтому она и надела её, подумал Ли, испытав благодарность к Фейт.

— Собралась куда-то? — спросил он.

— Да, пообедать. Умираю с голоду.

— А я собирался приготовить обед.

— Нет, я предпочла бы выйти. У меня уже клаустрофобия начинается.

— И куда же ты пойдёшь?

— Вообще-то я думала, что ты составишь мне компанию.

Ли взглянул на свои полинялые брюки цвета хаки, теннисные туфли и свитер с небрежно закатанными рукавами.

— Буду выглядеть рядом с тобой оборванцем.

— Да замечательно ты выглядишь, успокойся. — Фейт покосилась на пистолет в кобуре. — Я бы на твоём месте оставила пушку дома.

Ли с сомнением взглянул на её платье.

— Не уверен, что тебе в этом наряде будет удобно сидеть на мотоцикле, Фейт.

— Местный клуб всего в полумиле от дома. Там есть и ресторан. Почему бы нам не пройтись пешком? Тем более что вечер такой чудесный.

Ли кивнул. По целому ряду причин пообедать вне дома было бы лучше.

— Что ж, звучит заманчиво. Подожди, я через секунду. — И он помчался наверх, к себе в спальню, отстегнул кобуру с пистолетом и убрал оружие в ящик комода. Наскоро умывшись, он немного смочил волосы, схватил пиджак и догнал Фейт уже на выходе, у двери, где она включала сигнализацию. Они вышли из дома и направились к центру посёлка, неспешно идя по тропинке, которая тянулась параллельно главной дороге. Они любовались небом, быстро меняющим оттенки, — от нежно-голубого к розоватому, — по мере того, как солнце опускалось все ниже за горизонт. Кругом журчали ручьи. Звук этот успокаивал Ли, а мягкое вечернее освещение придавало особую прелесть пейзажу. Это было удивительно красивое место, казалось, от всего окружающего исходит особое внутреннее свечение, будто они находились на искусно освещённой сцене.

И тут Ли вновь увидел двухмоторный самолётик, заходящий на посадку. Он покачал головой:

— Так напугал меня, когда я первый раз увидел его утром.

— На твоём месте я, наверное, тоже испугалась бы. Но первый раз я прибыла сюда именно на самолёте. Это последний вечерний рейс. Скоро совсем стемнеет.

Они дошли до ресторана, декорированного в «морском» стиле. У входа красовался большой корабельный штурвал, на стенах были развешаны шлемы водолазных костюмов, с потолка свисали рыбацкие сети; частью декора служили верёвки, завязанные самыми разнообразными морскими узлами. В центре стоял огромный аквариум с растениями, ракушечными замками и множеством изящно плавающих рыбок. Официантами здесь работали молодые энергичные и услужливые парни в матросских робах. Один из них, особенно эффектный, обслуживал столик Фейт и Ли. Сначала они решали, что будут пить. Ли заказал чай со льдом, Фейт — сухое вино с водой. Официант начал нараспев, приятным, но несколько фальшивым альтом расхваливать блюда. Когда он удалился, Ли и Фейт обменялись выразительными взглядами, а потом дружно рассмеялись.

Они ждали, когда им подадут напитки. Фейт оглядывала зал.

— Есть кто-нибудь из знакомых? — осведомился Ли.

— Нет. Приезжая сюда, я редко выходила. Не хотелось столкнуться с кем-нибудь из знакомых.

— Не волнуйся. В новом обличье тебя вряд ли кто-то узнает. Ты мало похожа на прежнюю Фейт Локхарт. — Ли окинул её оценивающим взглядом. — И вообще, должен заметить… ну, короче, сегодня ты выглядишь особенно здорово. Просто потрясающе. — Вдруг он смутился. — Нет, я вовсе не хочу сказать, что прежде ты выглядела как-то не так. Я имел в виду… — Тут Ли совсем запутался, умолк и уставился в меню.

Фейт окинула его насмешливым взглядом, и на губах её заиграла улыбка.

— Спасибо за комплимент.

Они очень приятно провели два с лишним часа, болтая о пустяках, рассказывая разные истории из прошлого и все больше узнавая друг о друге. Поскольку сезон закончился, к тому же был будний день, посетителей в ресторане было мало. Пообедав, они выпили кофе и поделили поровну большой кусок пирога с кокосовой крошкой и кремом. Расплатились наличными и оставили щедрые чаевые бравому официанту.

Они шли назад, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом. Однако в дом заходить не стали, Фейт, оставив сумочку на ступеньках у пляжного домика, повлекла Ли за собой к берегу. Едва ступив на песок, она скинула сандалии. Ли последовал её примеру, и они продолжили прогулку босиком. Было уже совсем темно, с моря тянуло свежим ветерком, и на пляже, кроме них, не было ни души.

Ли бросил взгляд на свою спутницу:

— Хорошо, что не стали обедать дома. Мне очень понравилось.

— Умеешь быть милым и приятным во всех отношениях парнем, когда захочешь.

Он было разозлился, но тут же понял, что Фейт над ним подшучивает.

— То, что мы… вышли вместе, может означать, что мы начали все заново, как бы с нуля?

— Мне как-то в голову не приходило. — Фейт села, погрузив ступни в нагретый за день песок. Ли стоял и смотрел на океан. — Так что нам теперь делать, Ли?

Он сел рядом, зашевелил пальцами босых ног, подбирая под ступни песок.

— Было бы здорово остаться здесь. Но вряд ли получится.

— Тогда куда? Домов у меня больше нет.

— Я уже думал об этом. У меня есть добрые друзья в Сан-Диего, тоже частные сыщики. Всех знают, все на свете перевидали. Если попрошу, помогут нам перебраться через границу в Мексику.

Похоже, Фейт не слишком понравилась эта идея.

— В Мексику? Ну а потом что?

Ли пожал плечами:

— Не знаю. Можно раздобыть новые документы и перебраться в Южную Америку.

— В Южную Америку? И ты будешь обрабатывать кокаиновые плантации, а я трудиться в борделе?

— Я был там. В Южной Америке не только наркотики и проститутки. Масса всяких возможностей.

— Для двух беглецов, которых преследует неизвестно кто? — Фейт с сомнением покачала головой.

— Если у тебя есть идея получше, охотно выслушаю.

— У меня есть деньги. Много денег, на номерном счёте в швейцарском банке.

Ли скептически посмотрел на неё:

— Неужели это правда, насчёт всяких там анонимных счётов?

— А ты как думал? Конечно. Наверное, слышал о международных заговорщиках? О тайных организациях, правящих миром? Так вот, все это правда, они существуют. — Фейт улыбнулась и швырнула в него щепоткой песка.

— А что, если феды обыщут твою квартиру или офис и найдут там записи? Узнают номера счётов и заморозят их. А заодно выследят нас.

— Швейцарские номерные счета созданы с одной целью: обеспечить клиентам полную конфиденциальность. И если швейцарские банкиры начнут делиться этой информацией с кем-то ещё, их банковская система лопнет, как мыльный пузырь.

— Ну, ФБР — это тебе не кто-то ещё.

— Не беспокойся, никаких таких записей я на квартире и в офисе не держу. Храню эту информацию только в голове.

И все равно даже эти слова не убедили Ли.

— Значит, тебе надо попасть в Швейцарию, чтобы получить деньги? Надеюсь, ты понимаешь, что это невозможно?

— Я летала туда открывать счёт. Банк назначил доверенное лицо из числа своих служащих, наделённое правом личной передачи денег. Очень умно придумано. Тебе следует предъявить свой код доступа, удостоверение личности и расписаться, а они сравнят подпись с тем образцом, что находится у них.

— Стало быть, ты должна позвонить этому доверенному лицу, и он сделает для тебя все, что нужно? Я правильно понял?

— Да. Я и прежде переводила незначительные суммы, желая убедиться, что система работает. Со мной имеет дело один и тот же человек. Знает меня и мой голос. Я только должна назвать ему номер и место, где хочу получить деньги. И получаю их.

— Надеюсь, ты понимаешь, что нельзя просить перевести эти деньги на счёт, открытый на имя Фейт Локхарт?

— Конечно. У меня есть другой банковский счёт, открытый на имя корпорации «SLC».

— Ну а чья там должна быть подпись?

— Сьюзен Блейк.

— Проблема в том, что агентам ФБР уже известно это имя. Помнишь, что произошло в аэропорту?

— Как по-твоему, сколько у нас в стране дам по имени Сьюзен Блейк?

Ли пожал плечами:

— Тоже верно.

— Тогда, по крайней мере, нам будет на что жить. Хватит не слишком надолго, но все лучше, чем ничего.

— Выбираю лучше, чем ничего.

Какое-то время оба они молчали. Временами Фейт нервно посматривала на Ли и тут же отводила взгляд.

Он заметил это.

— Ну, что такое? Что ты там увидела? Крошку у меня на губе от кокосового торта?

— Вот что, Ли. Когда придут деньги, ты возьмёшь половину и уйдёшь. Тебе не обязательно оставаться со мной.

— Мы уже говорили на эту тему, Фейт.

— Нет, не говорили. Ведь я почти вынудила тебя бежать со мной. Знаю, вернуться к прежней жизни тебе будет трудно, но деньги облегчат твою жизнь. На первое время тебе хватит. Я даже готова позвонить в ФБР и сказать, что ты ни в чем таком не замешан и помогал мне вслепую. А потом я удрала. Тогда ты сможешь вернуться домой.

— Спасибо, Фейт. И все-таки давай действовать поэтапно. Я не оставлю тебя, пока не буду уверен в том, что ты в безопасности.

— Уверен?

— Да, абсолютно уверен. И не уйду, пока ты сама меня не прогонишь. А даже если и прогонишь, все равно буду где-нибудь поблизости: я должен убедиться, что с тобой все в порядке.

Она коснулась его руки:

— Спасибо тебе, Ли. Мне никогда не отблагодарить тебя сполна за все, что ты для меня сделал.

— Просто считай меня старшим братом, которого у тебя никогда не было.

Однако во взглядах молодых людей, устремлённых друг на друга, читалось нечто большее, чем родственное чувство. Ли отвернулся и уставился на песок, стараясь скрыть смущение. Фейт тоже отвернулась и смотрела на океанские волны. Когда минуту спустя Ли поднял на неё глаза, то увидел, что она покачивает головой и чему-то улыбается.

— О чем думаешь? — спросил он.

Фейт поднялась.

— Почему-то вдруг мне захотелось танцевать.

— Танцевать? — удивился Ли. — Ты вроде бы не так много выпила.

— Сколько нам осталось здесь дней? Два? Три?.. А потом ударимся в бега до конца жизни? Давай же, Ли, сегодня у нас последний шанс устроить вечеринку с танцами! — Фейт сняла кофточку и бросила её на песок. Белое платье держалось на бретельках, напоминавших спагетти. Она передёрнула плечами, и бретельки соскользнули, отчего у Ли замерло сердце. А потом она протянула ему руки. — Ну, давай же, большой мальчик!

— Нет, ты точно сумасшедшая! — Однако Ли все же протянул ей навстречу руки и поднялся. — Должен предупредить, уже и не помню, когда танцевал последний раз.

— Ты ведь боксёр, верно? А потому должен уметь работать ногами лучше меня. Я поведу, потом ты войдёшь в ритм.

Ли сделал несколько неуверенных шажков и опустил руки.

— Это же просто глупо, Фейт. Что, если за нами кто-нибудь подглядывает? Подумает, что мы съехали с катушек.

Взгляд её выражал упрямство.

— Последние пятнадцать лет я постоянно беспокоилась о том, что обо мне подумают. А теперь мне плевать! Пусть думают что угодно!

— Но у нас даже музыки нет.

— А ты напевай какую-нибудь мелодию. Прислушайся к ветру, он подскажет.

И, сколь ни удивительно, ветер подсказал. Сначала они двигались медленно. Ли чувствовал себя страшно неуклюжим, Фейт не привыкла вести в танце. Потом они приноровились друг к другу и все увереннее кружили по песку. Минут через десять рука Ли уже лежала у Фейт на бёдрах, сама она обнимала его за талию, а свободные руки переплелись и словно направляли их движения.

Они все больше смелели. Их повороты и вращения напоминали классический свинг. Это было трудно, даже на плотном песке, но ими руководило вдохновение. Любой, наблюдавший все это со стороны, сразу заметил бы, что эти двое упиваются каждым своим движением, возможно, заново переживают юность и все приятные моменты, связанные с ней. И эти наблюдения отчасти были бы верны.

— Не вытворял такого со времён колледжа, — заметил Ли, широко улыбаясь. — Хотя в моде тогда была «Ночь трех собак», а не Бенни Гудман.

Фейт не ответила, упиваясь танцем. Движения её становились все более смелыми и соблазнительными, она напоминала танцовщицу фламенко в вихре страсти.

Она подобрала юбку, чтобы не мешала движениям, и при виде её стройных бёдер сердце Ли неистово забилось.

Они вошли в воду, поднимая тучи брызг и продолжая проделывать энергичные танцевальные па. Несколько раз они оступились, один раз даже упали в холодную солёную воду, но тут же вскочили и продолжили танец. Время от времени они заливались счастливым, почти детским смехом, когда им удавалась особенно сложная и эффектная комбинация.

Наконец они выдохлись, умолкли, лица их побледнели, и двигались они уже медленнее, приникнув друг к другу. Они уже больше не совершали бешеных вращений и резких поворотов, шажки стали короче, тела тесно соприкасались. Потом они остановились и просто покачивались слегка из стороны в сторону, не разжимая объятий. Лицом к лицу, глаза в глаза, а ветер тихо насвистывал свою мелодию, волны шумели и разбивались о берег. А сверху, с высоты, за ними наблюдали яркие звезды и луна.

И вот Фейт отстранилась от Ли. Глаза её были полузакрыты, стройные ноги эротично двигались под слышную только ей мелодию.

Ли потянулся, желая снова привлечь её к себе.

— Мне больше не хочется танцевать, Фейт. — Смысл его слов был очевиден.

Она тоже потянулась к нему всем телом, но вдруг выбросила руку и толкнула кулачком в грудь, так неожиданно и сильно, что Ли упал на песок. Тогда Фейт побежала прочь, и он, растерянно приподняв голову, слышал лишь её заливистый смех. Ли усмехнулся, вскочил и кинулся следом за Фейт. Он настиг её возле ступеней, ведущих к пляжному домику, подхватил на руки и понёс, не обращая внимания на то, что она, протестуя, бешено брыкалась. В дом они вошли через заднюю дверь, совсем забыв о включённой сигнализации. Фейт вырвалась и помчалась её выключать.

— Господи, едва успела, — запыхавшись, пробормотала она. — Сейчас только полиции нам здесь не хватало.

— Да уж, нежелательно, чтобы кто-то мешал нам.

Фейт взяла Ли за руку и повела наверх, в спальню. Какое-то время они сидели на постели молча и неподвижно, в полной темноте, крепко держась за руки и слегка покачиваясь, словно продолжая танец на пляже, только теперь в более интимной обстановке.

Фейт слегка отстранилась от Ли и взяла его за подбородок.

— Этого у меня давно не было, Ли. Очень давно. — Голос её звучал смущённо, да и сама поза говорила о том, что признание вырвалось неожиданно для неё самой. Просто Фейт не хотелось его разочаровывать.

Нежно поглаживая пальцы девушки, Ли заглянул ей в глаза. В открытое окно врывался равномерный шум прибоя. «Как утешительно все это, — подумала она, — шум волн, ветра, лёгкие, бережные прикосновения к коже». Такого покоя и расслабленности Фейт не испытывала уже очень давно.

— Тогда тебе будет нелегко, Фейт.

Слова Ли удивили её.

— Почему?

Даже в темноте она видела блеск его глаз и прочла в них желание защитить её. Неужели роман с синеглазым пятиклассником подошёл к логической развязке? И вместе с тем Фейт понимала, что находится с мужчиной, а не мальчиком. Причём с весьма неординарной личностью, человеком сильным во всех отношениях. Фейт критически оглядела его с головы до пят. Да уж, определённо не мальчик.

— Потому что не могу поверить, что ты когда-либо была с мужчиной, который испытывал к тебе такие же чувства, как и я.

— Говорить легко, — пробормотала она, глубоко тронутая этими словами.

— Только не мне, — ответил Ли.

Эти три слова он произнёс так искренне: в них не было ни тени фальши, ни желания предстать перед ней в каком-то особом свете, ни заискивания, ни угодливости — словом, ничего из того, к чему привыкла Фейт за последние пятнадцать лет общения с людьми. И она растерялась, не знала, что на это ответить. Впрочем, время разговоров прошло. И Фейт вдруг осознала, что стаскивает с Ли одежду, и он тоже начал её раздевать. И, делая это, массировал Фейт плечи и шею. «У него такие большие и сильные пальцы, а делает он это на удивление нежно», — подумала она.

Все их движения были неторопливы, естественны, точно они проделывали это тысячи раз на протяжении долгого и счастливого брака, знали, как доставить наслаждение друг другу.

И вот они скользнули под покрывала. Десять минут спустя Ли весь обмяк, тяжело дыша. Фейт лежала под ним, тоже хватая воздух широко раскрытым ртом. А потом начала покрывать поцелуями его лицо, грудь, руки. Пот их смешался, ноги переплелись, и ещё два часа они лежали, заключив друг друга в объятия, не могли наговориться, то и дело целовались. Они засыпали, просыпались снова. Около трех часов ночи снова занялись любовью. А потом, вконец измождённые, погрузились в глубокий сон.

Глава 36

Рейнольдс сидела за письменным столом, когда раздался телефонный звонок. Это был Джойс Беннет, адвокат, представляющий интересы Рейнольдс в бракоразводном процессе.

— У нас проблема, Брук. Только что звонил адвокат твоего мужа. Так и кипел от ярости. Утверждал, что ты скрываешь какие-то доходы.

Лицо у Брук вытянулось от изумления.

— Ты что, серьёзно? Ладно, скажи ему, пусть сам мне позвонит. Там разберёмся.

— Я не шучу, очень даже серьёзно. Он прислал мне по факсу номера каких-то счётов, которые, как утверждает, только что обнаружил. Открыты на имя ваших детей.

— Господи, Джойс, это же накопительные счета для получения образования в колледже. И Стив прекрасно знает о них. Поэтому я и не внесла их в список моих доходов. Да и потом, на каждом всего несколько сотен долларов.

— Вообще-то тут указаны совсем другие суммы. Бумаги передо мной. Вот, по пятьдесят тысяч на каждом.

Во рту у Рейнольдс пересохло.

— Это невозможно. Должно быть, какая-то ошибка.

— Меня также беспокоит ещё одно обстоятельство. Счета оформлены как трансферт в благотворительные фонды. Это означает, что их можно аннулировать без ведома дарителя и доверенного лица. Здесь ты зарегистрирована как доверенное лицо, из чего я сделал вполне однозначный вывод: деньги принадлежат тебе, Брук. Вот только не понимаю, почему ты не рассказала мне о них прежде.

— Да просто нечего было говорить, Джойс. Клянусь Богом, я понятия не имею, откуда эти деньги. Там вообще сказано хоть что-нибудь о происхождении и сути этих фондов?

— Несколько переводов трансфертом на примерно равные суммы. А вот откуда они поступили, не указано. Адвокат Стива грозит обратиться в суд и выдвинуть обвинение в мошенничестве. Знаешь, Брук, он даже сказал, что звонил в Бюро.

Рейнольдс мёртвой хваткой вцепилась в телефонную трубку.

— В Бюро?

— Ты уверена, что не знаешь, откуда поступили эти деньги? Твои родители не могли прислать?

— Да откуда у моих стариков такие деньги! Можно как-нибудь вычислить эти фонды?

— Но счёт-то на твоё имя. Полагаю, тебе стоит как следует поразмыслить над этим. Держи меня в курсе.

Рейнольдс положила трубку и тупо уставилась в бумаги на столе. Когда несколько минут спустя вновь зазвонил телефон, она не хотела подходить. Рейнольдс уже знала, кто это.

Никогда ещё Пол Фишер не говорил с ней так холодно и отчуждённо. Она должна незамедлительно явиться в здание Гувера. Там ей все объяснят. Спускаясь по лестнице в подземный гараж, Рейнольдс несколько раз оступилась, ноги плохо слушались её. Не нужно было никакогошестого чувства, чтобы понять: её вызвали на экзекуцию.

Конференц-зал в здании Гувера представлял собой совсем небольшое помещение без окон. Там уже был Пол Фишер, а во главе стола сидел Фред Масси и нервно вертел в пальцах авторучку. Рейнольдс узнала и ещё двух людей: юриста Бюро и старшего следователя из отдела профессиональной ответственности.

— Садитесь, агент Рейнольдс, — сухо сказал Масси.

Рейнольдс села. И тут же напомнила себе: она ни в чем не виновата, а потому ей ни к лицу вести себя подобно Чарли Мэнсону^[235], застигнутому с окровавленным ножом в носке.

— Нам надо обсудить с вами несколько вопросов. — Он покосился на юриста. — Я бы советовал вам воспользоваться услугами нашего штатного адвоката, если хотите, конечно. Имеете такое право.

Рейнольдс пыталась изобразить удивление, но после телефонного звонка Джойса Беннета это получилось у неё из рук вон плохо. Однако эта попытка не укрылась от внимания присутствующих и, как поняла Рейнольдс, лишь укрепила их подозрения. Она начала вспоминать, когда именно позвонил ей Беннет. Рейнольдс не слишком верила в теорию заговоров, но теперь начала рассматривать и такую возможность.

— И зачем же мне понадобится адвокат?

Масси покосился на Фишера, затем снова перевёл взгляд на Рейнольдс:

— Нам позвонил адвокат, представляющий интересы вашего мужа в бракоразводном процессе.

— Понимаю. Видите ли, мне тоже совсем недавно звонил адвокат, только мой. И уверяю вас, я тоже недоумеваю, как эти деньги оказались на моих счетах.

— Вот как? — Масси смотрел недоверчиво. — Так вы хотите сказать, что это ошибка? Что некая анонимная личность недавно положила на счета ваших детей сотни тысяч долларов? Счета, которые в данный момент контролируете только вы?

— Не знаю, что и думать. Но уверяю вас, постараюсь все выяснить как можно скорее.

— Надеюсь, вы понимаете, что больше всего в данной ситуации нас беспокоит момент, выбранный этим анонимом, — проговорил Масси.

— Меня это тоже очень беспокоит, поскольку наносит вред моей репутации.

— Вообще-то нас куда больше волнует репутация Бюро, — отрезал Фишер.

Рейнольдс ответила ему холодным взглядом и снова взглянула на Масси:

— Не понимаю, что происходит. Готова начать расследование; скрывать мне от вас нечего.

Масси посмотрел на лежавшую перед ним папку:

— Вы совершенно в этом уверены?

Рейнольдс покосилась на папку. Классический приём при допросах. Она и сама пользовалась им неоднократно. Сводится к обычному блефованию: надо заставить человека поверить в то, что у вас есть на него некие инкриминирующие факты, тогда он легче расколется. Проблема в том, что она не знает, блефует сейчас Масси или нет. Только теперь Рейнольдс осознала, как чувствует себя допрашиваемый. Надо признать, невесёлое ощущение.

— В чем именно я совершенно уверена? — спросила она, стараясь выиграть время.

— Что вам нечего скрывать?

— Мне не нравится этот вопрос, сэр.

Масси постучал по обложке папки указательным пальцем.

— Вам известно, что больше всего огорчило меня в смерти Кена Ньюмана? Тот факт, что в ночь убийства он занял ваше место. По вашему же приказанию. Если бы не этот приказ, сейчас он был бы жив. Что скажете?

Рейнольдс вспыхнула и, вскочив, нависла над Масси:

— Вы что же, обвиняете меня в соучастии в убийстве Кена?

— Сядьте, пожалуйста, агент Рейнольдс.

— Так обвиняете или нет?

— Я говорю о совпадении, если таковое имело место. Оно меня беспокоит.

— Это и было совпадение, поскольку я не знала, что там, у коттеджа, его подстерегает убийца. Если помните, я приехала довольно быстро и могла остановить его.

— Довольно быстро? Что ж, очень удобное объяснение. Смахивает на искусственно созданное алиби. Так совпадение или точный расчёт времени? Возможно, даже слишком точный. — Масси так и впился в неё взглядом.

— Я работала над другим делом. И закончила раньше, чем рассчитывала. Это может подтвердить Говард Контантинопл.

— Да, мы планируем поговорить с Конни. Вы же с ним друзья, я не ошибаюсь?

— Мы коллеги.

— Уверен, он не захочет говорить о чем-либо, что может опорочить вас.

— А я уверена, что он скажет вам правду. То, что было на самом деле.

— Так вы утверждаете, что между убийством Кена Ньюмана и появлением денег на ваших счетах нет никакой связи?

— Позвольте выразить это в более резкой форме. Все это полная чушь, ничего больше! Будь я виновата в гибели Кена, неужели позволила бы кому-то положить на мои счета сто тысяч долларов почти сразу же после убийства? Не кажется ли вам, что это уж слишком?

— Но ведь на деле это не совсем ваши счета, верно? Они открыты на имя ваших детей. И, согласно записям, вы должны подать финансовый отчёт в Бюро только через два года. Сомневаюсь, что к тому времени на этих счетах остались бы деньги. И уверен, что тогда вы придумали бы приемлемое объяснение тому, как они там оказались. Да если бы адвокат вашего мужа не докопался, никто бы ничего так и не узнал. Это тоже совершенно очевидно.

— Хорошо. Если это не ошибка, значит, кто-то меня подставляет.

— Кто именно?

— Человек, убивший Кена. И пытавшийся убить Фейт Локхарт. Возможно, он испугался. Решил, что я подошла совсем близко.

— Так, стало быть, вас подставил Дэнни Бьюканан, это вы хотите сказать?

Рейнольдс посмотрела на юриста и представителя из отдела профессиональной ответственности.

— У них есть допуск к такого рода информации?

— Ваше расследование временно приостановлено в связи с новыми, недавно возникшими обвинениями, — заметил Фишер.

Рейнольдс вспыхнула, вскипев от гнева:

— Обвинениями? Но это же полная чушь!

Масси открыл папку.

— Вы что же, считаете, что и ваше частное расследование финансового положения покойного Ньюмана тоже чушь и выдумка?

Этого Рейнольдс не ожидала. Похолодев, она опустилась на стул, положила вспотевшие ладони на прохладную поверхность стола и попыталась успокоиться. Да, её темперамент только портит все дело. Она сыграла им на руку. От внимания Рейнольдс не укрылось, как Фишер с Масси, заметив её растерянность, обменялись удовлетворёнными взглядами.

— Мы говорили с Энн Ньюман. Она рассказала нам все, чем вы там занимались, — сказал Фишер. — Не стоит даже упоминать о том, сколько правил Бюро вы тем самым нарушили…

— Я хотела защитить Кена и его семью! — перебила его Рейнольдс.

— Да перестань! — воскликнул Фишер.

— Это правда! Я собиралась обратиться в отдел профессиональной ответственности, но только после похорон Кена.

— Как мило с вашей стороны, какая забота! — саркастически заметил Фишер.

— Иди к черту, Пол!

— Агент Рейнольдс, придержите язык, — властно произнёс Масси.

Рейнольдс откинулась на спинку стула и потёрла виски.

— Могу я спросить, как вы узнали об этом? Неужели Энн Ньюман сама обратилась к вам?

— Здесь вопросы задаём мы. — Масси подался вперёд, сложил пальцы рук пирамидкой. — Что именно вы обнаружили в коробке депозитной ячейки?

— Наличные. Десятки тысяч долларов.

— Ну а в финансовых документах Ньюмана?

— Много неясного. Большую часть поступлений объяснить нельзя.

— Мы побеседовали и с банковским служащим, к которому вы обратились. Вы велели ему не подпускать к ячейке никого, кроме вас. А Энн Ньюман сказали, чтобы никому об этом не говорила, даже представителям Бюро.

— Я не хотела, чтобы кто-то подобрался к этим деньгам. Ведь они — вещественное доказательство. А Энн я попросила молчать, пока не удастся копнуть глубже. Для её же безопасности, пока я не выясню, кто за всем этим стоит.

— А может, просто хотели выиграть время, чтобы прибрать деньги к рукам? Кен мёртв, Энн Ньюман, судя по всему, понятия не имела о депозитной ячейке мужа. Только вы знали, что там лежат деньги. — Масси смотрел прямо на неё, его крошечные глазки напоминали буравчики.

— Любопытное совпадение, — вмешался Фишер. — Ньюман погибает, вы получаете доступ к ячейке, открытой на вымышленное имя, где лежат десятки тысяч долларов. И примерно в это же самое время на счета, контролируемые вами, поступает сто тысяч долларов.

— Если вы полагаете, что я убила Кена из-за денег, то, очевидно, повредились умом. Энн сама позвонила и попросила меня о помощи. Я не знала, что у Кена есть депозитная ячейка, пока она мне сама не сказала. Я понятия не имела, что находится в этой ячейке, и узнала уже только после смерти Кена.

— Это ты так говоришь, — заметил Фишер.

— Так оно и было, — сердито ответила Рейнольдс и посмотрела на Масси. — Меня официально в чем-либо обвиняют или нет?

Масси откинулся на спинку стула и заложил руки за голову.

— Вы должны понять, как скверно все это выглядит, Брук. Хуже просто некуда. Будь вы на моем месте, к какому заключению пришли бы?

— Да, у вас могли возникнуть подозрения. Но если вы дадите мне шанс…

Масси закрыл папку и поднялся.

— Вы временно отстраняетесь от дел, агент Рейнольдс. До выяснения всех обстоятельств.

Рейнольдс была потрясена.

— Отстраняюсь? Но ведь мне даже не предъявлено обвинение. У вас нет никаких доказательств, что я совершила нечто противозаконное. И вы меня отстраняете?

— Скажи спасибо что так, а не хуже, — вставил Фишер.

— Вот что, Фред, — Рейнольдс тоже поднялась, — я поняла бы, если бы меня отстранили от ведения данного дела. Вы могли бы перевести меня на другую работу, пока идёт расследование. Но отстранять от работы вообще? Да все в Бюро неизбежно сделает вывод, что я виновна. Это несправедливо!

Судя по выражению лица, Масси ничуть не смягчился.

— Пожалуйста, сдайте свои документы и оружие агенту Фишеру. Возвращаться в ваш офис вам нельзя. И уезжать из города — тоже. Ни в коем случае.

Кровь отлила от лица Рейнольдс, и она медленно опустилась на стул.

Масси подошёл к двери.

— Ваши весьма подозрительные действия плюс тот факт, что наш агент убит. Плюс сообщения о том, что некие неизвестные личности выдавали себя за агентов ФБР, — все это в совокупности не оставляет мне выбора: я должен отстранить вас. Если вы невиновны, как утверждаете, тогда вас восстановят без всяких потерь в зарплате и без ущерба для вашей репутации. Если виновны… то вы лучше меня знаете, что вас ждёт. — С этими словами Масси затворил за собой дверь.

Рейнольдс встала и тоже хотела уйти, но дорогу ей преградил Фишер.

— Бляху и пушку. Живо.

Рейнольдс передала ему эти предметы. Ей казалось, что она расстаётся с детьми. Подняв взгляд на Фишера, Рейнольдс увидела, что он торжествует.

— Эй, Пол, советую не слишком радоваться. А то как бы не остаться в дураках, когда меня восстановят.

— Восстановят? Да тебе ещё крупно повезёт, если не арестуют до конца дня. Не сомневайся, копать мы будем глубоко. А если подумываешь удрать, тоже зря. Установим за тобой наблюдение. Так что не пытайся.

— И в мыслях не держала. Но очень хочется увидеть твою физиономию, когда приду за своей бляхой и пушкой, и тебе придётся отдать мне их. Не волнуйся, целовать в задницу не заставлю.

Рейнольдс вышла из здания с таким ощущением, что вслед ей устремлены взоры всех сотрудников ФБР.

Глава 37

Ли поднялся раньше Фейт, принял душ, переоделся, потом вернулся к кровати. Стоял и смотрел, как спит Фейт. На несколько секунд он забыл обо всем на свете, кроме тех сладостных часов, которые они провели вместе. И ещё Ли вдруг понял: отныне жизнь его изменилась самым коренным образом, и эта мысль пугала.

Он спустился вниз. Голова слегка кружилась, во всем теле ощущалась непривычная слабость. Не только от танцев. Ли зашёл в кухню, сварил кофе. Пока кофе настаивался, вспоминал прошлую ночь и сознавал, что очень привязался к Фейт Локхарт. Возможно, кому-то это показалось бы смешным и сентиментальным, но провести ночь с женщиной означало для Ли испытывать к ней самые серьёзные чувства.

Налив себе чашку кофе, он вышел на веранду. Утро разгоралось, день обещал быть солнечным и тёплым. Однако вдалеке, на горизонте, Ли заметил сгущающиеся тёмные облака.

Опережая шторм, совсем низко, над самой водой, пролетел двухмоторный самолётик и высадил очередную группу пассажиров. Фейт говорила, что в летнее время самолёты делают свыше десяти рейсов в день. Теперь же ограничиваются тремя: утром, днём и ранним вечером. Ли заметил, что никто из пассажиров в посёлке не остался. Их повезли на машинах в другое место, и это весьма устраивало Ли.

Не спеша потягивая кофе, он подумал, что не может питать к Фейт каких-то особенных чувств, поскольку знаком с ней лишь несколько дней. Познакомились они при весьма необычных обстоятельствах. Их отношения имели под собой довольно шаткую почву. Да, она заставила его пройти через такое, что мало не покажется. Ли понимал: он придумывает себе оправдание, хочет найти причину для того, чтобы ненавидеть эту женщину. Впрочем, после того, что он вытворял той ночью, неважно, пьяный или нет, у Фейт тоже были все основания возненавидеть его. Любит ли он Фейт Локхарт? Ли не мог ответить на этот вопрос. Он знал лишь одно, что не хочет покидать её. Напротив, хочет защитить её от всех бед и напастей. Хочет держать её в объятиях, проводить с ней каждую минуту. И конечно, заниматься с ней сексом, насколько хватит сил. Можно ли назвать это любовью?

С другой стороны, она участвовала в весьма неблаговидных делах, подкупала должностных лиц, и её разыскивало ФБР. Вздохнув, Ли подумал, что дела запутываются все больше. К тому же они собрались бежать бог знает куда. Вместо того, чтобы пойти в церковь или дворец правосудия и пожениться. «Да, Отец, все верно, Отец, мы беглецы. Так что нельзя ли побыстрее, а?»

Ли закатил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу. Жениться? Да он окончательно свихнулся! Может, ему этого хочется, а Фейт? Может, ей достаточно одной ночи с мужчиной, а потом она выставит его? Но опыт общения с женщинами подсказывал ему, что таких не бывает в природе. Любит она его или нет? Может, Фейт просто покорилась судьбе и относится к нему только как к защитнику, не более? А минувшую ночь можно объяснить воздействием алкоголя, ощущением близкой опасности, которая обостряет чувства, или же обычной похотью. Нет, он не станет спрашивать Фейт о её чувствах. Довольно с неё переживаний.

Затем Ли перешёл к размышлениям о ближайшем будущем. Разумен ли план отправиться на «хонде» в Сан-Диего? Бежать в Мексику, а потом в Южную Америку? Вспомнив о семье, которую оставляет, Ли почувствовал себя виноватым. И ещё: что подумает семья, братья и сестры о его репутации? Когда человек ударяется в бега — это все равно что признание вины. А если их где-нибудь по дороге схватят? Да кто тогда поверит, что они ни в чем не виновны?

Ли поудобнее устроился в шезлонге, и тут в голову ему пришла весьма оригинальная идея. За несколько минут до этого Ли казалось, что полет на самолёте — наилучший выход. Фейт, понятно, не хочет возвращаться в Вашингтон и помогать засадить Бьюканана в тюрьму. Ли тоже не хотел участвовать в этом мероприятии, особенно после того, как услышал от Фейт, с какой целью Бьюканан подкупал политиков. Вообще-то Бьюканан чуть ли не святой. И тут Ли пришла в голову одна идея.

Войдя в дом, Ли взял с журнального столика мобильный телефон. У него был простой поминутный пакет услуг, никаких дальних звонков или роуминга. Зато в телефоне была голосовая почта, возможность принимать и отправлять CMC; имелся и определитель. Там был и специальный доступ к многофункциональному информационному порталу, по которому можно узнать последние новости, а также котировку акций, если таковые у вас есть.

Начав свою карьеру частного сыщика, Ли имел под рукой лишь пишущую машинку; всякие там телефоны с памятью да факсы, выплёвывающие завитки тонкой бумаги, могли позволить себе лишь крупные компании. И было то лишь пятнадцать лет назад. Теперь же на ладони у Ли умещался командный центр глобальной коммуникации. Мир слишком быстро менялся, это явно не к добру. И, однако же, кто мог обойтись сегодня без этих воистину дьявольских изобретений?

Ли опустился на диван и, глядя на медленно вращавшиеся под потолком лопасти фена, обдумывал все «за» и «против». Наконец он решился и достал из заднего кармана брюк бумажник. В бумажнике находился клочок бумаги с номером телефона его клиента. Теперь Ли знал, что этот клиент Дэнни Бьюканан. Тот, кого он прежде не мог вычислить. И тут Ли снова охватили сомнения. Что, если он ошибается и Бьюканан непосредственно связан с покушением на жизнь Фейт? Ли поднялся и начал расхаживать по комнате, а когда выглянул в окно, увидел признак надвигающейся беды — грозовые облака на горизонте. И все же ведь именно Дэнни Бьюканан нанял его. Формально он работает на этого человека. Возможно, пришло время доложиться ему. Произнеся про себя слова молитвы, Ли взял мобильник и набрал номер, записанный на бумажке.

Глава 38

Конни ничуть не обрадовался, когда Пол Фишер, всем телом подавшись вперёд, вдруг произнёс заговорщицким тоном:

— У нас есть все основания полагать, что она замешана в этом, Конни. Несмотря на все то, что вы нам сообщили.

Конни хмуро взирал на этого мужчину. Ему не нравилось в Фишере все: от красиво уложенных волос и сильно выступающего подбородка до манеры держаться прямо, как палка, и безупречно отутюженных рубашек. Он торчал здесь уже полчаса. Изложил Фишеру и Масси свою версию, а они, рассказав ему свою, не собирались искать нечто среднее.

— Все это чушь собачья с большой буквы «Ч», Пол.

Фишер откинулся на спинку стула и взглянул на Масси:

— Вы слышали факты. Так почему продолжаете защищать её?

— Потому что знаю: она ни в чем не виновата. Вот и все.

— И у вас есть факты, подтверждающие это, Конни? — спросил Масси.

— Я уже долго сижу здесь и излагаю вам только факты, Фред. У нас возникла зацепка в другом деле, которую надо было срочно проверить. Брук вообще не хотела, чтоб Кен ехал с Локхарт той ночью. Собиралась поехать сама.

— Ну, это она вам так сказала, — заметил Масси.

— Послушайте, я проработал в конторе двадцать пять лет. И у меня достаточно опыта, чтоб утверждать: Брук Рейнольдс чиста, как стёклышко.

— Она расследовала финансовые дела Кена Ньюмана и никому ничего не сказала.

— Да перестаньте! Будто такое происходит впервые. Агенту попадаются горячие факты, она намерена поскорее выяснить, что за ними стоит. Но не хочет при этом нанести урон репутации Кена. По крайней мере, до тех пор, пока во всем не убедится.

— Ну а сто тысяч долларов на счетах её детей?

— Подбросили.

— Кто?

— А вот это нам придётся выяснить.

Фишер удручённо покачал головой:

— Надо приставить к ней «хвост». Чтоб глаз не спускал ни на минуту, пока мы не разберёмся.

Конни подался вперёд; он едва сдерживался, чтобы не врезать Фишеру по шее.

— Тебе бы не мешало начать с расследования убийства Кена, Пол. Оттуда тянется ниточка. И ещё попытаться все-таки разыскать Фейт Локхарт.

— Если не возражаешь, Конни, мы как-нибудь сами разберёмся, чем нам заняться в первую очередь.

Конни поднял глаза на Масси:

— Хотите взять Рейнольдс под наблюдение? Я к вашим услугам.

— Нет! Об этом и речи быть не может! — пылко возразил Фишер.

— Послушай, что я скажу тебе, Фред, — продолжил Конни, не спуская глаз с Масси. — Согласен, вся эта история с Рейнольдс выглядит скверно. Но при этом знаю также, что нет у нас в Бюро лучшего агента. И не желаю видеть, как карьера этого самого агента рушится лишь потому, что кто-то там кому-то позвонил. Я сам бывал в таких переделках. Ясно, Фред?

Похоже, Масси взволновало его последнее утверждение. Казалось, он так и вжался в кресло под пронзительным взглядом Конни.

— Вот что, Фред, — вставил Фишер, — нам нужен независимый источник…

— Я могу быть независимым, — перебил его Конни. — Если ошибаюсь, тогда пусть Брук катится ко всем чертям, и я скажу ей об этом первым. Но готов держать пари, она вернётся и получит назад свою бляху и пистолет. И если уж быть до конца честным, я вижу её лет через десять начальником этого чёртова заведения.

— Ну, не знаю, Конни… — нерешительно протянул Масси.

— Полагаю, что кое-кто у меня в долгу, Фред, — тихо заметил Конни. — Так что скажешь?

— Ну ладно, Конни, договорились, паси её, — сказал Масси. — Но непременно докладывай мне регулярно, понял? Все, что видел и слышал, в точности. Ни больше ни меньше. Я на тебя очень рассчитываю. Ради наших старых добрых времён.

Конни поднялся из-за стола и метнул на Фишера торжествующий взгляд.

— Спасибо за доверие, джентльмены. Я вас не подведу.

Фишер последовал за Конни. Они вышли в коридор.

— Не знаю, как это тебе удалось и что за туз ты держал в рукаве, но помни одно: твоя карьера тоже на волоске, Конни. Ни малейшей оплошности тебе не простят. И ещё я должен знать все, что ты будешь докладывать Масси.

Конни припёр Фишера, куда более высокого, чем он, к стенке. Навалился всем своим могучим телом.

— Слушай, Пол. — Он сделал вид, что стряхивает с лацкана пиджака коллеги невидимую пылинку. — Я понимаю, официально ты здесь рангом выше. Можно сказать, начальство. Но не путай это с реальным положением дел.

— Ты выбрал опасный путь, Конни.

— А я люблю опасность, Пол. Поэтому и пришёл работать в Бюро. Поэтому и ношу при себе пушку. Кстати, с её помощью уже удавалось кое-кого прихлопнуть. А ты когда-нибудь стрелял из своей пушки, Пол?

— Чего несёшь ерунду? Хочешь пустить свою карьеру псу под хвост? — Спина Фишера упиралась в стену, лицо налилось краской, а Конни все давил на него, все наваливался, как мощный старый дуб на дощатую изгородь.

— Как бы не так! Ладно, давай поясню по-другому. Кто-то подставляет Брук. Кто бы это мог быть, а? Отвечу просто: в Бюро есть утечка информации. Кто-то хочет дискредитировать её, свалить. И вот что я ещё тебе скажу, Пол. Тут ты перестарался.

— Я? Ты обвиняешь меня в утечке информации?

— Я никого ни в чем не обвиняю. Просто напоминаю тебе: до тех пор, пока мы не найдём источник этой утечки, никто, слышишь, никто, начиная с директора и кончая ребятами, что чистят здесь сортиры, не свободен от подозрений. — Конни отодвинулся от Фишера. — Желаю приятно провести день, Пол. А я пошёл ловить плохих парней.

Конни двинулся по коридору, а Фишер долго смотрел ему вслед, качая головой, и в глазах его светился страх.

Глава 39

Телефонный номер, по которому позвонил Ли, был подключён к пейджеру. Там регистрировался номер, с которого звонили. Пейджер слабо пискнул. Бьюканан в тот момент находился дома, собирал портфель с документами. Ему предстояло ехать в город, в юридическую контору, занимавшуюся делами одного из его клиентов. Бьюканан уже не надеялся, что поступит этот сигнал. Но когда пейджер подал сигнал, он подумал, что его сейчас хватит удар.

Проблема, стоявшая перед ним, была очевидна. Как прочесть послание и перезвонить по указанному номеру, чтобы Торнхил этого не узнал? И Бьюканан придумал. Он вызвал водителя, разумеется, человека Торнхила. И вот они отправились в центр города, в офис юридической фирмы.

— Задержусь здесь на пару часов, — сказал водителю Бьюканан. — Позвоню, как только закончу.

Он вошёл в здание, где бывал и прежде, поэтому хорошо знал этот дом. Сделав вид, что идёт к лифтам, Бьюканан свернул, прошёл через главный вестибюль, потом через маленькую дверку в заднюю часть здания, откуда можно было попасть в подземный гараж. Спустившись на лифте двумя этажами ниже, он вышел. Пересёк гараж насквозь и оказался на улице, на открытой автомобильной стоянке. Рядом с дверью находился телефон-автомат. Бьюканан сунул в щель монеты и набрал номер, позволяющий проверить, что за послание ему поступило. Если Торнхил может перехватить любой звонок, даже находясь в подземелье, с нависающими над головой тысячами тонн бетона и кирпича, то он сущий дьявол, и шутить с ним не следует.

Голос Ли звучал напряжённо. Немногословное послание. И произвело на Бьюканана впечатление разорвавшейся бомбы. Ли также оставил номер, и Бьюканан набрал его. Трубку сняли, как только раздался звонок.

— Мистер Бьюканан? — спросил Ли.

— С Фейт все в порядке?

Ли с облегчением вздохнул. Он ожидал именно этого вопроса, который многое говорил ему. Но все равно следовало соблюдать осторожность.

— Я просто желал удостовериться, что это именно вы. Вы послали мне информацию. Как именно послали и что там содержится? Только отвечайте побыстрее.

— Через частного курьера. Я пользуюсь услугами фирмы «Дэш сервисиз». В пакете фото Фейт. Пять страниц конфиденциальной информации о ней и о моей фирме, номер контактного телефона, перечень того, каких именно услуг я жду от вас. Там также находятся пять тысяч долларов наличными, купюрами по двадцать и пятьдесят. И ещё три дня назад я звонил вам домой и оставил послание на автоответчике. А теперь, прошу, скажите, все ли в порядке с Фейт?

— С ней полный порядок. Но у нас возникли проблемы.

— Да, у нас тут тоже. Однако для начала позвольте удостовериться, что вы действительно Адамс.

Ли соображал на удивление быстро:

— В справочнике «Жёлтые страницы» напечатана моя реклама с изображением увеличительного стекла. У меня три брата. Самый младший работает в салоне по продаже мотоциклов, в южной Александрии. Зовут его Скотти, но в колледже было прозвище Скутер, потому что он играл в бейсбол и бегал чертовски быстро. Если хотите, позвоните ему и проверьте. А потом перезвоните мне.

— Не стоит. Вы меня убедили. Что произошло? Почему вы сбежали?

— Вы бы небось тоже сбежали, если бы вас пытались убить.

— Расскажите мне все, мистер Адамс. Только ничего не пропускайте.

— Ну, я знаю, кто вы такой, но не убеждён, что могу вам доверять. Как нам выходить из этого положения?

— Лучше скажите, почему Фейт пошла в ФБР. Мне прекрасно об этом известно. А уж после я скажу, кто именно вам противостоит. Во всяком случае, это не я. И когда вы узнаете кто, то ещё пожалеете, что это не я.

Секунду-другую Ли раздумывал над этим предложением. Он слышал наверху звуки: Фейт встала и, видимо, собиралась в душ. Ладно, времени больше нет.

— Она была напугана. Говорила, что вы вели себя странно, все время злились на неё. Фейт пыталась выяснить, что происходит, но вы оттолкнули её, даже попросили уволиться из фирмы. Тут она ещё больше перепугалась. Боялась, что за вас взялись всерьёз, и решила сама пойти в ФБР, чтобы добиться для вас статуса защиты свидетеля. И свидетельствовать вам предстояло против тех людей, которых вы подкупали, Фейт решила, что таким образом освободит вас и себя от ответственности.

— Ничего хорошего из этого все равно не вышло бы.

— Ну, судя по тому, что она мне рассказывала, догадаться можно.

— Так она что, все вам рассказала?

— Достаточно. Одно время Фейт даже думала, что это вы пытались убить её. Но я эту версию отверг. — «Надеюсь, что был прав», — подумал Ли.

— Я понятия не имел о том, что Фейт ходила в ФБР. Во всяком случае, вплоть до её исчезновения.

— За ней охотится не только ФБР, а ещё какие-то люди. Они были в аэропорту, и я видел у них один предмет, который демонстрировали нам на семинаре по борьбе с терроризмом.

— И кто же был спонсором этого семинара?

Вопрос удивил Ли.

— Вся эта контртеррористическая мура проводилась, по-моему, по распоряжению свыше. Я думаю, что ребята из ЦРУ.

— Что ж, — вставил Бьюканан, — вы столкнулись с врагом лицом к лицу и остались живы. Это хорошо.

— О чем это вы говорите… — От волнения в висках у Ли застучало. — Вы что же, хотите сказать… Или я ничего не понимаю!

— Давайте сформулируем это таким образом, мистер Адамс. Фейт не единственная, кто работает на крупное федеральное агентство. По крайней мере, она пришла к ним добровольно. Я же, напротив, не разделяю этих её надежд.

— О, черт!

— Ну, можно сказать и так. Где вы?

— Зачем вам знать?

— Затем, что мне нужно до вас добраться.

— Ага. И привести при этом за собой команду из группы быстрого реагирования, чтобы нас схватили, да? Как я понимаю, вы под наблюдением?

— Да. И под очень плотным.

— Тогда даже приближаться к нам нечего.

— Мистер Адамс, нам представился уникальный и единственный шанс поработать вместе. Делать этого на расстоянии нельзя. Я должен приехать к вам. Мне кажется, так будет лучше. Вам и Фейт лучше даже не приближаться к Вашингтону.

— Вы меня не убедили.

— Я не приеду, если не удастся избавиться от «хвоста».

— Избавиться от слежки? Да кем, черт возьми, вы себя возомнили? Если не понимаете, тогда послушайте меня. Даже великому Гудини не удалось бы избавиться сразу от ФБР и ЦРУ.

— Я не шпион и не волшебник. Всего лишь скромный лоббист, однако есть и у меня одно преимущество. Я знаю этот город лучше, чем кто-либо другой. И у меня много друзей, как самых обыкновенных, так и занимающих очень высокие посты. В данный момент и те, и другие могут мне пригодиться в равной степени. Если все получится, как я планирую, то приеду к вам один, без «хвоста». А там подумаем, как действовать дальше. Теперь я хотел бы поговорить с Фейт.

— Сомневаюсь, что это хорошая идея, мистер Бьюканан.

— Вполне нормальная, уверяю вас.

Ли обернулся и увидел Фейт. Она стояла на ступеньках.

— Настало время, Ли. Уже, пожалуй, даже поздновато.

Он со вздохом протянул ей телефонную трубку.

— Привет, Дэнни, — сказала она.

— Господи, Фейт! Мне страшно жаль, что так получилось. Прости меня за все. — Голос у Бьюканана дрожал.

— Это я должна извиняться. Из-за меня начался весь этот кошмар. С того момента, как я обратилась в ФБР.

— Следует с ним покончить. И мы можем сделать это вместе. Как там Адамс? Он человек надёжный? Нам понадобится помощь.

Фейт покосилась на Ли, тот не сводил с неё напряжённого взгляда.

— По-моему, проблем не будет. Если точнее, он, возможно, наш единственный козырь.

— Говори, где ты, и я приеду. Постараюсь как можно быстрее.

Фейт сказала, где находится. А потом сообщила Бьюканану все, что на данный момент было известно ей и Ли. Повесив трубку, она вопросительно взглянула на Ли.

Он пожал плечами:

— Просто подумал, что это наш единственный шанс. Или это, или проведём остаток жизни в бегах.

Фейт присела к нему на колени, уютно подобрала ноги, прижалась щекой к груди.

— Ты поступил правильно. Кто бы там ни был замешан в этом деле, в лице Дэнни они найдут очень серьёзного противника.

Ли был настроен менее оптимистично. ЦРУ. Наёмные убийцы, легионы экспертов во всех областях; компьютеры, спутники, тайные операции, пневматические пистолеты, стреляющие отравленными пулями, — вот их арсенал. Будь он хоть чуточку умнее, следовало бы посадить Фейт на «хонду» и бежать отсюда сломя голову.

— Я собираюсь принять душ, — сказала Фейт. — Дэнни обещал скоро приехать.

— Да, — кивнул Ли. В глазах его застыло отсутствующее выражение.

Фейт пошла наверх, а Ли взял мобильник, взглянул на него и похолодел. В сравнении с этим все события последних нескольких дней померкли. Послание на маленьком экране было предельно лаконичным. И сердце у Ли едва не остановилось.

Меняю Фейт Локхарт на Рене Адамс.

Вот какие слова высветились перед ним на экране. И ещё номер, по которому следовало позвонить. Они предлагали обменять Фейт на его дочь.

Глава 40

Рейнольдс сидела у себя в комнате с чашкой чая в руках и смотрела на медленно догорающий огонь в камине. Последний раз она была дома в это время дня в период декретного отпуска, когда вот-вот должна была родить Дэвида.

И сын, и Розмари немало удивились её внезапному появлению. Сейчас Дэвид спал, а Розмари стирала бельё. Для них это был вполне обычный день. Рейнольдс же смотрела на тлеющие в камине угольки и искренне желала одного: чтобы хоть что-нибудь в её жизни складывалось нормально.

Тут ещё на улице припустил дождь, зарядил, похоже, надолго, и это как нельзя более соответствовало мрачному настроению Рейнольдс. Её отстранили. Проще говоря, выгнали с работы. Без жетона и пистолета она чувствовала себя едва ли не голой. За все годы в Бюро — ни единой промашки, ни одного нарекания. А теперь карьера её висит на волоске. Что она будет делать, если её выгонят окончательно? Куда пойдёт? А муж, узнав, что Брук осталась без работы, ещё чего доброго попытается отнять у неё детей. Удастся ли ей остановить его?

Рейнольдс отставила чашку, сбросила туфли и прилегла на диван. И тут вдруг хлынули слезы, и она прикрыла рукой лицо, чтобы унять рыдания. Вдруг в дверь позвонили. Она быстро села, потом вскочила с дивана, вытерла лицо и пошла к двери. Заглянула в глазок и увидела на пороге Говарда Константинопла.

* * *

Конни сидел перед заново разожжённым им же камином и грел руки. Рейнольдс растерянно тёрла глаза салфеткой. От внимания его не укрылось, что глаза у неё красные и распухшие от слез, однако он из деликатности промолчал.

— Ну, что они тебе сказали? — спросила Рейнольдс.

Конни тяжело опустился в кресло.

— Меня самого чуть не вышибли. Ещё две секунды, и так врезал бы этому поганцу Фишеру! Тоже мне агент, дерьмо собачье!

— Не стоит жертвовать карьерой ради меня, Конни.

— Если бы прибил гада, то, поверь, не ради тебя. Ради себя, Брук. — Словно для подтверждения этих слов, Конни потряс огромным кулаком. — Нет. Больше всего меня убивает то, что они действительно верят, что ты замешана. Я сказал им всю правду. Ну, что неожиданно всплыло ещё одно дело и нам с тобой пришлось им срочно заняться. Что ты хотела сама ехать с Локхарт, потому как у тебя возник с ней контакт, но мы в последнюю минуту решили остаться. Сказал, как ты переживала, что с Локхарт придётся ехать Кену, сомневалась, стоит ли это делать.

— Ну а они?

— Они и слушать не желали. У них уже сложилось своё мнение.

— Что я из-за денег? Они тебе сказали?

Конни мрачно кивнул и подался вперёд всем телом. Для столь грузного мужчины движения у него были удивительно проворными и ловкими.

— Никогда не любил топтать человека, если ему и без того паршиво. Но какого черта ты полезла в эти счета Ньюмана, никому ничего не сказав? К примеру, хотя бы мне? Сама знаешь, детективы всегда ходят парами по целому ряду причин. И главная: прикрыть другу задницу. Теперь тебя некому оправдать, кроме Энн Ньюман. Но они вроде бы не слишком с ней считаются.

Рейнольдс всплеснула руками:

— Никогда и ни за что не подумала бы, что со мной может случиться такое. Ведь я желала Кену и его семье только хорошего.

— Ну, если его действительно подкупили, он не заслуживает такого отношения.

— Пока мы не знаем, так это или нет.

— Крупная сумма наличными в депозитном сейфе-ячейке, открытой на вымышленное имя? Тут все и ослу понятно.

— Сейчас мне интересно другое, Конни. Как они узнали, что я занялась расследованием финансов Кена? Не верится, что Энн Ньюман звонила в Бюро. Ведь она сама позвала меня, сама просила помочь.

— Я спрашивал Масси, но он молчит. Наверное, и меня считает врагом. Ну, я там поразнюхал, порасспрашивал кое-кого и понял, что они получили наводку по телефону. Анонимную, разумеется. И ещё Масси сказал, что ты все отрицала, злилась, орала на них и все такое. И знаешь что, думаю, ты права. А они — нет.

Рейнольдс обрадовалась, увидев Конни у двери, а теперь обрадовалась ещё больше. То, что он по-прежнему предан ей, многое значило для неё. И Рейнольдс тоже хотелось быть с ним откровенной. Особенно с ним.

— Боюсь, то, что ты пришёл ко мне, не слишком хорошо отразится на твоей карьере, Конни. Уверена, Фишер уже приставил ко мне «хвост».

— Вообще-то я и есть твой «хвост».

— Шутишь?

— Да какие там, к черту, шутки! Я сам их уговорил. Напомнил о старом должке. Ну и Масси согласился. Сказал, что делает это в память о старых добрых временах. На тот случай, если тебе неизвестно, именно Фред Масси попросил меня заняться тем делом в Браунсвилле много лет назад. И если он считает, что тем самым со мной рассчитался, то глубоко заблуждается. Однако многого от меня не жди. Они думают, у меня здесь свой интерес, потому и свою задницу тоже надобно прикрыть. А сие, в свою очередь, означает, что если ты окажешься виновата, то никакого другого козла отпущения они искать не станут. Да и тебя особенно терзать тоже не станут. Короче говоря, все они порядочное дерьмо.

— Похоже, ты не слишком уважаешь своё начальство, — улыбнулась Рейнольдс. — Ну а что обо мне думаешь, агент Константинопл?

— Думаю, ты поступила, как глупая нахальная девчонка. И тем самым подставилась. Сама виновата, что они назначили тебя козлом отпущения.

Рейнольдс помрачнела:

— А ты, однако, прямолинеен.

— Хочешь, чтобы я напрасно терял время? — Конни поднялся. — Или чтобы я вернул тебе честное имя?

— Я сама должна вернуть себе честное имя. Если не получится, то потеряю все, Конни. Детей, работу, все. — Тут Рейнольдс почувствовала, что снова вся дрожит, и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Она испытывала примерно такое же отчаяние, как школьница, узнавшая, что беременна. — Но меня отстранили. Ни жетона, ни пушки. Ни власти, ни доступа к информации. Что я могу сделать?

Конни надел плащ.

— У тебя есть я. А у меня есть все документы, жетоны и пушка. И хотя сам я всего лишь скромный агент с двадцатипятилетним стажем этой гребаной работёнки, можешь не сомневаться, я научился управляться со всем этим имуществом. Так что давай собирайся и попробуем разыскать эту самую Локхарт.

— Локхарт?

— Думаю, когда мы приведём её, все фрагменты этой мозаики займут свои места. И чем больше встанет на место этих кусочков, тем меньше вины будет на тебе. Я поговорил со своими ребятами из экспертного отдела. Они на стрёме, ждут результатов лабораторных исследований и всей этой мути. А теперь Масси заставит их направить все рвение против тебя. Про Фейт Локхарт вовсе забыли. Никто даже не пошёл к ней домой, поискать, есть ли какие зацепки.

Рейнольдс посмотрела на него несчастными глазами:

— Как все запуталось. И мы с самого начала не предпринимали нужных действий. Кен убит, Локхарт исчезла. Потом ещё это фиаско в аэропорту. Потом эти типы, ворвавшиеся в дом Ли Адамса и называющие себя агентами ФБР. У нас практически не было шанса начать расследование по всем правилам.

— В таком случае, думаю, нам прежде всего надо проверить кое-какие зацепки. Ну, к примеру, навестить семью Адамса. У меня есть список имён и адресов. Если он ударился в бега, то должен дать о себе знать. Или обратиться к семье за помощью.

— Тебя ждут нешуточные неприятности, если влезешь во все это, Конни.

Он пожал плечами:

— Ну, мне не впервые. К тому же начальника надо мной больше нет. Не знаю, известно ли тебе, но её отстранили за то, что дурочка.

Оба они улыбнулись.

— Теперь, как твой подчинённый, я обязан до конца довести начатое расследование, — продолжил Конни. — Передо мной стоит чёткая задача — найти Фейт Локхарт. А потому готов приступить к исполнению немедленно. Но они не будут знать, что я стану делать это вместе с тобой. И ещё я потолковал со своими ребятами. Им известны мои планы, а потому, навещая родственников Адамса, мы не столкнёмся с какой-то другой командой.

— Нужно предупредить Розмари, что меня не будет всю ночь.

— Валяй, действуй. — Конни взглянул на часы. — Сидни, наверное, ещё в школе. А где мальчик?

— Спит.

— Ну, тогда шепни ему на ушко, что мамочка скоро вернётся и принесёт ему гостинец.

Рейнольдс вернулась с кухни, где предупредила Розмари, подошла к шкафу, достала пальто. Затем бросилась в кабинет, но на полпути остановилась в растерянности.

— Что такое? — спросил Конни.

— Все время забываю, что пушку у меня отобрали. Прежде никогда с ней не расставалась.

— Ладно, не переживай. Скоро получишь назад свою пушку. Но только обещай мне одну вещь. Когда будешь получать свои документы и пистолет, возьми меня с собой. Мне хочется видеть, какие при этом будут у них рожи.

— Договорились, — ответила Рейнольдс и распахнула перед ним дверь.

Глава 41

Из будки того же телефона-автомата, на выходе из гаража, Бьюканан сделал ряд других телефонных звонков, затем прошёл в здание юридической фирмы, где обсуждал довольно важные вопросы, до которых ему сейчас не было никакого дела. По пути домой он мысленно прорабатывал детали операции против Роберта Торнхила. Люди из ЦРУ могли держать под контролем все, кроме его мыслей. И это казалось сейчас Бьюканану весьма утешительным. Постепенно к нему начала возвращаться уверенность в себе. Может, и удастся перехитрить Торнхила.

Бьюканан вошёл в дом, положил портфель на кресло в гостиной, направился в кабинет, включил свет, чтобы взглянуть на свою любимую картину и набраться сил перед испытаниями, ожидающими его. Увидев пустую раму, Бьюканан не поверил своим глазам. Медленно приблизившись, он взялся за раму, прикоснулся к стене. Его ограбили! Странно, ведь в доме прекрасная система сигнализации, и перед уходом он включил её.

Бьюканан бросился к телефону, чтобы позвонить в полицию. Но не успел взять трубку, как телефон зазвонил.

— Ваша машина прибудет через пару минут, сэр. Едете в офис?

Сначала Бьюканан никак не мог взять в толк, о чем спрашивает его водитель, — так расстроило его исчезновение картины.

— Так в офис, сэр?

— Да, — глухо выдавил Бьюканан.

Положив трубку, он снова уставился на пустую раму. Сначала Фейт, теперь картина. Все это, без сомнения, проделки Торнхила. «Что ж, Боб, один — ноль в твою пользу. Настал черёд нанести ответный удар».

Он поднялся наверх, умылся, переоделся, тщательно подбирая предметы туалета. В спальне у него находился домашний кинотеатр, включающий телевизор с огромным плоским экраном, стереоколонки, видеомагнитофон ипроигрыватель для дисков DVD. Грабителям эта система была не по зубам: чтобы вынести её, следовало разобрать на части, а процесс этот, весьма трудоёмкий, занимал много времени. Сам Бьюканан почти никогда не смотрел ни телевизор, ни фильмы. А когда хотелось послушать музыку, пользовался стареньким проигрывателем с пластинками.

Сунув руку в щель видеомагнитофона, Бьюканан извлёк свой паспорт, кредитную карту и удостоверение личности — все, разумеется, на чужое имя. Достав оттуда же тонкую пачку стодолларовых купюр, он сунул все эти предметы во внутренний карман пиджака и застегнул его на молнию. Потом спустился вниз, выглянул из окна и увидел, что машина уже ждёт. Пусть подождёт ещё несколько минут, решил он просто так, из вредности.

Наконец Бьюканан взял портфель, вышел к машине, уселся, и они поехали.

— Привет, Боб, — нарочито спокойным тоном сказал Бьюканан.

Торнхил покосился на портфель. Бьюканан кивком указал на тонированное стекло.

— Еду в офис. В ФБР знают, что я возьму с собой портфель. А может, и не знают, если уже прослушивают мой телефон.

Торнхил кивнул:

— У тебя все задатки хорошего оперативника, Дэнни.

— Где картина?

— В очень надёжном месте. Куда более надёжном, чем ты заслуживаешь.

— И что сие означает?

— Сие означает Ли Адамса, частного сыщика. Ты нанял его следить за Фейт Локхарт.

Бьюканан изобразил изумление и с минуту молчал. В молодости он мечтал стать актёром. Нет, не в кино, ему очень хотелось играть в театре. Ну а уж оттуда до лоббирования рукой подать.

— Когда нанимал его, не знал, что она пойдёт в ФБР. Хотел обеспечить ей безопасность.

— С чего бы это?

— Думаю, ответ ты знаешь.

Торнхил обиделся:

— Да с какой стати я стал бы причинять вред Фейт Локхарт? У меня и в мыслях не было. Я даже не знаком с этой женщиной.

— А разве обязательно знакомиться с человеком перед тем, как уничтожить его?

— Болтаешь бог знает что, Дэнни, — насмешливо ответил Торнхил. — Возможно, картину тебе вернут. А пока привыкай жить без неё.

— Как ты проник в дом, Торнхил? Ведь у меня сигнализация.

Казалось, Торнхил вот-вот расхохочется.

— Сигнализация в доме? Да что ты говоришь!..

Бьюканан еле сдержался, чтобы не наброситься на этого мерзкого типа.

— Нет, ей-богу, ты здорово рассмешил меня, Дэнни. Суетишься, хочешь спасти какие-то жалкие отбросы общества. Неужели не понимаешь, что заставляет мир вертеться? Богатство и бедность, вот что. Могущественные люди и люди совершенно безвластные. Они всегда будут, пока существует этот мир. И твои действия ничего не изменят. Люди всегда будут ненавидеть друг друга и предавать. Зло и добро прекрасно уживаются, органично сосуществуют, иначе я никогда не взялся бы за эту работу.

— По-моему, ты больше преуспел бы на поприще психиатрии, — заметил Бьюканан. — Занимался бы с психопатами с криминальными наклонностями. У тебя много общего с подобными пациентами.

Торнхил улыбнулся:

— А знаешь, именно это и помогло мне добраться до тебя. Ты хотел помочь женщине, а дело кончилось тем, что она предала тебя. Наверное, завидовала твоим успехам, стремлению делать добро. И это возбудило во мне любопытство. Я был заинтригован. Хотел понять, что ты за человек. А уж когда я занимаюсь кем-то вплотную, то тайн для меня не остаётся. Я прослушивал твой дом, твой офис, даже твой гардероб. И тут мне открылись невиданные сокровища! Все наши обожали слушать тебя.

— Как занимательно. А теперь скажи, где Фейт?

— Я надеялся получить этот ответ от тебя.

— Чего тебе надо от неё?

— Хочу, чтобы работала на меня. Между двумя агентствами всегда существовал дружеский дух соревнования. Кстати, мы в ЦРУ поступаем со своими людьми куда честнее, чем в ФБР. Я проработал над этим проектом дольше, чем Бюро, и не желаю, чтобы мои усилия оказались напрасны.

Бьюканан обдумывал каждое своё слово. Слишком многое сейчас было поставлено на карту.

— Что может дать тебе Фейт, чего не дал я?

— В соответствии со стилем моей работы две головы всегда лучше, чем одна.

— В число «голов», очевидно, входит и агент ФБР, которого ты убил, Боб?

Торнхил достал из кармана трубку и начал вертеть её в пальцах.

— Вот что я советую тебе, Дэнни. Сосредоточься лишь на своей части этой головоломки.

— Я считаю все её части своими. Я читал газеты. Ты сказал мне, что Фейт обратилась в ФБР. Был убит агент ФБР, работавший над каким-то неизвестным делом. Одновременно исчезла Фейт. Ты прав, я действительно нанял Ли Адамса выяснить, что происходит. Но пока от него ничего не слышно. Ты и его убил?

— Я государственный служащий и не убиваю людей.

— ФБР занялось Фейт, а ты не мог допустить этого. Потому что стоило им узнать правду, и весь твой план полетел бы в тартарары. Неужели ты всерьёз думаешь, что я поверю, будто ты отпустишь меня, дружески шлёпнув по спине и поблагодарив за отличную работу? Я бы и дня не продержался в своём бизнесе, если б был таким идиотом.

Торнхил убрал трубку.

— Продержался? Любопытная концепция. Считаешь себя выжившим, победителем, а вместе с тем выдвигаешь против меня все эти нелепые, совершенно необоснованные обвинения?..

Бьюканан придвинулся к нему и посмотрел в глаза:

— Да что ты вообще знаешь о выживании? У меня нет армий из головорезов с пушками, готовых немедленно выполнить любой мой приказ, пока сам я отсиживаюсь в безопасном месте, за толстыми стенами Лэнгли, и анализирую поле боя, как шахматную партию. Ты появился в моей жизни, и с первой же минуты я начал работать над планом твоего полного уничтожения, на тот случай, если что-то со мной случится. Неужели ты никогда не задумывался о том, что найдётся человек покруче и похитрее тебя? Или успехи ударили в голову, как моча, и окончательно замутнили разум?

Торнхил молча смотрел на него, Бьюканан продолжил:

— В данный момент я отчасти считаю себя твоим партнёром, как ни претит мне эта мысль, и хочу знать, действительно ли ты убил агента ФБР. Мне необходимо иметь чёткое представление о ситуации, чтобы благополучно выбраться из неё. И ещё хочу знать, убил ли ты Фейт и Ли Адамса. И если ты мне не скажешь, то я, выйдя из машины, немедленно отправлюсь в ФБР. Если же ты вообразил себя непобедимым и попытаешься убить меня прежде, чем я доберусь до федералов, что ж, убивай. Но только знай: если мне наступит конец, то и тебе тоже.

Бьюканан откинулся на спинку сиденья и изобразил улыбку.

— Знаешь старую притчу о лягушке и скорпионе? Скорпиону понадобилось перебраться через реку, и он обещал лягушке, что не ужалит её, если она перевезёт его на другой берег. Лягушка понимает, что скорпион никак не может ужалить её, если хочет добраться до берега живым, иначе утонет, ну и соглашается. И вдруг посреди реки скорпион вонзает в неё жало. Умирая, лягушка спрашивает: «Зачем ты это сделал? Ведь теперь и ты погибнешь». На что скорпион отвечает: «Так уж устроен, ничего не могу с собой поделать». — Бьюканан насмешливо взмахнул рукой. — Привет вам, мистер Лягушка!

Примерно с милю мужчины ехали молча. Торнхил заговорил первым:

— Локхарт следовало устранить. А этот агент ФБР был с ней. Поэтому и его тоже пришлось устранить.

— Однако с Фейт вышла промашка?

— Да, и все из-за твоего частного сыщика. Но если б не твоя грубая ошибка, ничего этого не случилось бы.

— Мне и в голову не приходило, что вы собираетесь кого-то убивать. Выходит, ты не знаешь, где она?

— Это вопрос времени. Есть кое-какие зацепки. А когда есть приманка, есть и надежда поймать дичь.

— Что это значит?

— Это значит, что мне надоело чесать с тобой языком.

Следующие пятнадцать минут прошли в полном молчании. Машина въехала в подземный гараж здания, где располагался офис Бьюканана. На нижнем уровне ждал серый седан с включённым двигателем. Перед тем, как выйти из машины, Торнхил схватил Бьюканана за руку:

— Говоришь, что уничтожишь меня, если с тобой что-то случится? Что ж, теперь послушай меня. Если твоя коллега и её новый «дружок» посмеют разрушить то, над чем я работал, тебя устранят. Причём немедленно. — Он убрал руку. — Полагаю, мы поняли друг друга, мистер Скорпион, — многозначительно добавил Торнхил.

Минуту спустя серый седан выехал из подземного гаража. Торнхил взялся за телефон.

— Ни на секунду не выпускать Бьюканана из поля зрения! — Отдав распоряжение, он отключил мобильный и стал размышлять над самым оптимальным подходом к новой, только что возникшей ситуации.

Глава 42

— Вот оно, последнее место. — Конни притормозил возле мотоциклетного салона.

Они вышли из машины, и Рейнольдс огляделась:

— Тут и обитает его младший брат?

Конни сверился со списком и кивнул:

— Да, Скотт Адамс. Он здесь вроде управляющего.

— Что ж, надеюсь, он поможет больше, чем другие.

Они объехали всех родственников Адамса, обитавших в этих краях. И ни один из них не видел Ли и не слышал о нем всю последнюю неделю. По крайней мере, так они утверждали. Скотт Адамс стал последним шансом Рейнольдс и Кони. Однако, зайдя в контору, они узнали, что управляющий уехал на свадьбу к другу и вернётся не раньше, чем через два дня.

Конни протянул молодому человеку, дежурившему за стойкой, свою карточку:

— Передайте, пусть позвонит по этому телефону, когда вернётся.

Рик, тот самый парень, который столь неудачно заигрывал с Фейт, взглянул на карточку:

— Это имеет отношение к его брату?

Конни и Рейнольдс переглянулись.

— А вы знакомы с его братом? — спросила Рейнольдс.

— Не слишком близко, скажем так. Он даже моего имени не знает. Но несколько раз наведывался сюда. Последний раз пару дней назад.

Снова переглянувшись, агенты осмотрели Рика с головы до пят, словно решая, можно ли ему верить.

— Он был один? — спросила Рейнольдс.

— Нет. С какой-то курочкой.

Рейнольдс достала фото Фейт и показала парню:

— Вот, смотрите: эта же женщина, только волосы у неё теперь не длинные, а короткие. И чёрные, а не светло-каштановые.

Рик взглянул на снимок и кивнул:

— Да, это она. И у Ли теперь другая причёска. Волосы короткие и светлые. И ещё он носит бородку и усы. Я наблюдательный, сразу все примечаю.

Рейнольдс и Конни едва скрывали радостное возбуждение.

— Не знаете ли, куда они отправились? — спросил Конни.

— Может, и знаю. И ещё мне точно известно, зачем они сюда пожаловали.

— Вот как? Зачем же?

— Им нужны были колёса. Взяли мотоцикл. Один из самых больших. «Голдуинг».

— «Голдуинг»? — переспросила Рейнольдс.

— Ага. — Рик порылся в стопке брошюр на стойке, развернул одну и показал Рейнольдс. — Вот эта модель. «Хонда — голдуинг SE». Если предстоит долгий путь, лучше этой машины не сыскать. Вы уж мне поверьте.

— Так, значит, Адамс взял мотоцикл. Теперь скажите, какого он цвета, номер.

— Номер можно посмотреть в каталоге. А цвет точно такой, как на снимке. Он у нас стоял на демонстрационном стенде. И Скотти позволил брату взять.

— Вы вроде бы говорили, что знаете, куда они отправились, — напомнила Рейнольдс.

— А зачем вам понадобился Ли?

— Хотим потолковать с ним. И с его дамой тоже.

— Что-то натворили, да?

— Это мы узнаем, поговорив с ними. — Конни шагнул к Рику. — Это связно с одним расследованием, которое проводит ФБР. Вы их друг, что ли?

Рик побледнел, услышав это предположение:

— Черт, да ничего подобного! Эта цыпочка мне сразу не понравилась. Хамка, больше ничего. Когда Ли зашёл к брату, я пытался помочь ей, подсказать, что лучше выбрать. Словом, оказать чисто профессиональную помощь, а она облаяла меня ни за что ни про что. Да и Ли повёл себя не лучше. Вышел из конторы и обозвал последними словами. Едва не убил гада! Нет, ей-богу, надо было хорошенько надрать ему задницу!

Конни с сомнением взглянул на тощего долговязого Рика и вспомнил отменные физические данные Адамса, зафиксированные камерой наблюдения.

— Надрать задницу? А получилось бы, сынок?

Рик смотрел агрессивно.

— Ну, он, конечно, поплотнее меня, но ведь и старше, намного старше. И потом, я занимаюсь восточными единоборствами.

Рейнольдс критически изучала Рика.

— Так вы говорите, Ли Адамс вошёл внутрь, к брату, а женщина осталась на улице одна?

— Да, так.

Рейнольдс и Конни быстро обменялись взглядами.

— Если у вас есть информация о том, куда они направились, Бюро будет очень признательно вам. — В голосе Рейнольдс звучало нетерпение. — Итак, куда направились и регистрационный номер мотоцикла. Сейчас же, если не возражаете. Мы очень спешим.

— Конечно, я все понимаю. Ли прихватил с собой карту Северной Каролины. Мы здесь продаём разные карты, но Скотти ему просто так отдал. Ширли так сказала, девушка, которая принимает заказы.

— А она сегодня здесь?

— Нет. Приболела. Я тут один за все про все остался.

— Нельзя ли и нам получить такую карту? — спросила Рейнольдс.

Рик достал карту из толстой стопки, протянул ей.

— Сколько с меня?

Рик улыбнулся:

— За счёт заведения. Это мой долг, как порядочного гражданина. Знаете, я и сам подумываю пойти работать в ФБР.

— Что ж, хорошие люди нам всегда пригодятся, — заученным тоном ответил Конни, избегая смотреть на Рика.

Рик сверился с табличкой на стенде и назвал номер мотоцикла.

— Вы, ребята, обязательно дайте мне знать, что там будет дальше, — добавил он, видя, что гости уже собираются уходить.

— Ты у нас первый на очереди, — бросил Конни через плечо.

И сел вслед за Рейнольдс в машину.

Брук взглянула на напарника:

— Получается, Адамс не удерживает Локхарт против её воли. Оставил одну во дворе. Она могла бы сбежать.

— Да, похоже, они спелись. На время, по крайней мере.

— Северная Каролина, — задумчиво проговорила Рейнольдс.

— Большой штат, — отозвался Конни.

Рейнольдс смотрела на него неуверенно.

— Так, давай-ка теперь попробуем сообразить, что у нас есть. В аэропорту Локхарт купила два билета на рейс до Норфолка.

— Тогда к чему им карта Северной Каролины?

— На самолёт они сесть не смогли. Иначе мы уже ждали бы их в Норфолке. Похоже, Адамс это понял и принял к сведению. Ему не составляло труда догадаться, что у нас есть договорённость с авиалиниями, благодаря чему удалось обнаружить Локхарт в аэропорту.

— Локхарт пыталась нас запутать. Использовала своё настоящее имя для покупки второго билета. Наверное, больше ничего сделать не смогла, так как документов на вымышленное имя у неё просто не было, — добавил Конни. — Так что самолёт исключался. И кредитную карту она не могла использовать, и взять машину напрокат тоже. Адамс понимал, что мы контролируем вокзалы и автобусные стоянки. Потому они и пришли к брату Ли за «хондой», а заодно и карту взяли, показывающую, что собрались в Северную Каролину.

— Кстати, если бы они долетели самолётом до Норфолка, то уже оттуда могли добраться на машине или же другим рейсом до Северной Каролины.

Рейнольдс покачала головой:

— Знаешь, все равно как-то не складывается. Если они действительно хотели попасть в Северную Каролину, почему не взяли сразу два билета туда под вымышленным именем? Ведь из Национального аэропорта масса рейсов до Роли и Шарлот. Зачем лететь через Норфолк?

— Может, и приходится лететь через Норфолк, если не хочешь попасть в города Роли и Шарлот или куда-нибудь в их окрестностях, — заметил Конни. — Но то, что они хотели добраться до какого-то местечка в Северной Каролине, — это факт.

— Но почему они не полетели через два этих крупных аэропорта?

— Возможно, Норфолк ближе к тому месту, куда они стремились попасть.

Рейнольдс на секунду задумалась.

— Роли находится посреди штата. А Шарлот — на западе.

Конни прищёлкнул пальцами:

— Восток! Побережье! Им нужно было попасть на побережье!

Рейнольдс кивнула:

— Да, там, на берегу океана, тысячи пляжных домиков. Есть где спрятаться.

Конни сник:

— Тысячи пляжных домиков…

— Прежде всего надо позвонить в службу авиалиний Бюро и выяснить, какие есть рейсы из Норфолка до побережья. Теперь рассмотрим другой вопрос — время. Их борт должен был прибыть в Норфолк в полдень. Вряд ли они хотели задерживаться в таком оживлённом месте, попадаться людям на глаза. Так что следующий их рейс должен был состояться вскоре после двенадцати. Скорее всего до того места, куда они собирались, есть регулярные рейсы. Главные авиалинии мы уже проверили. Они не резервировали билетов из Норфолка.

Конни взялся за телефон и довольно быстро получил ответ. В глазах его снова засветилась надежда.

— Ты не поверишь, но одна компания осуществляет рейсы из Норфолка до побережья.

Рейнольдс широко улыбнулась и покачала головой:

— Ну, наконец-то! Первый раз повезло. Выкладывай!

— Компания «Тархил эрвейз». Её «птички» вылетают из Норфолка в пять мест, все в штате Каролина. Килл-Девил-Хиллз, Мантео, Окракок, Хаттерас. И ещё одно местечко под названием Пайн-Айленд, неподалёку от Дак. Рейсы нерегулярные. Звонишь заблаговременно, и самолёт тебя ждёт.

Рейнольдс развернула карту, разложила на коленях.

— Так вот, здесь у нас Окракок и Хаттерас. Ближе всего к югу. — Она ткнула пальцем в карту. — Килл-Девил-Хиллз здесь. Мантео — к югу от него. А Дак вот тут, к северу.

Конни следил за движениями её пальца.

— Как-то раз проводил там отпуск. Пересекаешь мост вот здесь, едешь на север и попадаешь в Дак. А если повернуть на юг — то в Килл-Девил-Хиллз. Из этой точки до них одинаковое расстояние.

— Так что? Север или юг?

— Если они и поехали в Северную Каролину, то наверняка это была идея Локхарт. — Рейнольдс с любопытством подняла на него глаза. — Потому что именно Адамс взял карту, — объяснил Конни. — Знал бы те места, не стал бы её брать.

— Молодец, Шерлок! Что дальше?

— У Локхарт были довольно крупные деньги. Достаточно взглянуть на её дом в Маклин, сразу становится ясно, что дамочка не из бедных. Будь я на её месте, непременно прикупил бы себе ещё и миленький загородный домик. И под вымышленным именем, на всякий пожарный случай.

— И все равно вопрос остаётся. Север или юг?

Они рассматривали карту ещё какое-то время, затем Рейнольдс хлопнула себя по лбу:

— Господи, вот дурочка, как же это я сразу не догадалась! Если б тебе, Конни, понадобилось позвонить в «Тархил» и договориться о самолёте… Ответ здесь.

Конни вытаращил глаза.

— Черт, верно! — Он снова взялся за телефон, получил нужный номер. Набрал его и начал говорить, не забыв упомянуть дату, примерное время и вымышленное имя, Сьюзен Блейк.

Положив трубку, он взглянул на напарницу.

— Два дня назад в компании «Тархил» были зарезервированы два билета на рейс из Норфолка, на два часа дня. Но пассажиры так и не появились. Обычно они принимали оплату кредитной картой, но женщина, заказывавшая билеты, летала с ними и прежде, и они поверили ей на слово.

— И куда они направлялись?

— В Пайн-Айленд.

Рейнольдс радостно улыбнулась:

— А знаешь, Конни, мы с тобой молотки! Щёлкаем задачки как орехи!

Конни завёл двигатель и заметил:

— Беда только в том, что мы дали им большую фору. И добираться нам туда часов шесть, не меньше, не считая остановок. — Он взглянул на часы. — Если с остановками, то доберёмся примерно к часу ночи, не раньше.

— Лично я никуда ехать не собиралась.

— Правило Бюро номер один. Ты можешь ехать куда угодно и когда угодно, если под боком у тебя находится твой ангел-хранитель.

Рейнольдс озабоченно хмурилась:

— Как думаешь, не вызвать ли подкрепление?

Конни окинул её насмешливым взглядом:

— По-моему, стоит пригласить Масси и Фишера. Пусть вся слава достанется им.

Рейнольдс улыбнулась:

— Дай мне минутку. Надо позвонить домой, предупредить своих. А потом — полный вперёд.

Глава 43

Потратив несколько часов, полных тревоги и самых страшных опасений, Ли все же напал на след Рене. Бывшая жена категорически отказывалась дать номер телефона в колледже. Тогда Ли сделал целую серию звонков в приёмную комиссию, деканат и прочее. Он бесстыдно лгал, умолял, угрожал и наконец получил номер. Ли очень давно не звонил дочери и вдруг почувствовал, как ему стыдно. Ничего, он наверстает, все исправит, лишь бы только с ней все было в порядке.

Соседка Рене по комнате клялась и божилась, что та ушла с занятий в сопровождении двух членов футбольной команды, причём с одним из этих парней она встречалась постоянно. Ли представился девушке, объяснил, кто он такой, и оставил на всякий случай свой номер телефона. Пусть Рене позвонит отцу, как только объявится. Закончив разговор, Ли раздобыл номер телефона шерифа графства Альбермал. Добился, чтобы к телефону подозвали самого шерифа. Им оказалась женщина. Ли сказал ей, что студентке колледжа Рене Адамс угрожали. Нельзя ли послать кого-нибудь и проверить, что там происходит? Женщина задала ему массу вопросов, в том числе и таких, на которые он не мог ответить, хотела знать, кто он, черт побери, такой. Ли так и подмывало сказать ей: «А вы проверьте последний список «Их разыскивает полиция»». Его тошнило от волнения за дочь, однако он изо всех сил старался произвести на эту женщину благоприятное впечатление и вроде бы убедил её в своей искренности. Закончив разговор, Ли снова уставился на высветившиеся на экране слова.

— Меняю Фейт Локхарт на Рене Адамс, — тихо произнёс он.

— Что?

Ли вздрогнул, обернулся и увидел Фейт. Она замерла на ступеньках лестницы с удивлённо расширенными глазами.

— В чем дело, Ли?

Казалось, лишившись дара слова, он молча протянул Фейт мобильник. Лицо его было искажено страданием.

Она прочла послание, подняла на него глаза.

— Надо звонить в полицию.

— С Рене все в порядке. Только что говорил с её соседкой по комнате и звонил в полицию. Кто-то запугивает нас. Пытается обмануть, выманить из убежища.

— Но ты же точно не знаешь…

— Ты права, — с горечью заметил Ли. — Не знаю.

— Собираешься позвонить по этому телефону?

— Наверное, именно этого они от меня и ждут.

— Они могут проследить звонок? И вообще, можно ли проследить сотовый телефон?

— Да, при наличии соответствующего оборудования. Так делается, чтобы определить, откуда звонили в 911. Метод подразумевает измерение временного расхождения между отправляющим узлом и местом возможного базирования приёмника путём исключения побочных точек прохождения сигнала… Черт! Возможно, моей девочке грозит смертельная опасность, а я тут сижу и рассуждаю на всякие дурацкие технические темы!

— Но точно определить нельзя?

— Нет. Во всяком случае, не думаю. Такое определение, как с помощью спутников, здесь невозможно. Впрочем, кто его знает… Каждую минуту в этом безумном мире какие-то проныры и задницы изобретают все новые способы влезть в твою частную жизнь. Кому, как не мне, знать, моя бывшая именно за такого и вышла.

— Ты должен позвонить, Ли.

— Ну и что, черт возьми, я им скажу? Ведь они начнут торговаться.

Фейт положила ему руку на плечо, погладила, прижалась к нему.

— Позвони им. А там посмотрим, что делать дальше. С твоей дочкой ничего не должно случиться.

Ли посмотрел на неё:

— Этого гарантировать нельзя.

— Могу гарантировать одно. Готова сделать все, что в моих силах, чтобы ей не причинили вреда.

— И даже добровольно сдаться?

— Если до этого дойдёт, готова. Не хочу, чтобы из-за меня страдали ни в чем не повинные люди.

Ли откинулся на спинку дивана.

— До сих пор всегда удавалось держать удар. А сейчас… голова идёт кругом.

— Звони им, — настойчиво повторила Фейт.

Ли вздохнул и начал набирать номер. Фейт сидела рядом и прислушивалась. Оба вздрогнули, когда после первого же гудка на том конце линии сняли трубку.

— Мистер Адамс? — Ли не узнавал этого голоса. Было в нем нечто механическое. И он подумал, что голос специально изменён с помощью технических средств. Он звучал совсем не по-человечески, отчего по коже у него пробежали мурашки.

— Да, это Ли Адамс.

— Очень мило с вашей стороны, что вы оставили номер своего мобильного у себя дома. Связаться с вами не представляло проблем.

— Я только что проверял. С моей дочерью все в порядке. И туда едет полиция. Так что ваш план похищения не…

— Мне было незачем похищать вашу дочь, мистер Адамс.

— Тогда к чему этот разговор?

— Совсем не обязательно похищать человека, чтобы убить его. Вашу дочь можно устранить сегодня, завтра, через месяц или год. По пути на занятия, во время занятий, на каникулах, даже когда она спит. Причём заметьте, постелька её стоит у окна, а комната на первом этаже. И ещё она часто засиживается допоздна в библиотеке. Так что никаких проблем.

— Ты, ублюдок поганый! Псих! Сукин сын! — Ли так яростно сжимал в руке телефон, что, казалось, вот-вот раздавит его.

Фейт вцепилась ему в плечо, стараясь успокоить.

Голос меж тем продолжил, все с тем же раздражающим спокойствием:

— Все эти спектакли вашей дочери не помогут. Где Фейт Локхарт, мистер Адамс? Все, что нам надо знать, — это где находится Фейт Локхарт. Сдайте нам её, и никаких проблем.

— И вы хотите, чтобы я вам поверил?

— У вас нет другого выхода.

— С чего вы взяли, будто мне известно, где эта женщина?

— Хотите, чтобы ваша дочь умерла?

— Но Локхарт сбежала.

— Что ж, прекрасно. Тогда на следующей неделе можете похоронить свою Рене.

Фейт дёрнула Ли за руку, показала на телефон.

— Нет, постойте, погодите! — вскричал Ли. — Ладно, согласен. Допустим, Фейт у меня. Что вы предлагаете?

— Встретиться.

— Но она по доброй воле не пойдёт на эту встречу.

— А мне плевать, как вы её туда доставите. Это ваша проблема. Так мы ждём.

— И вы позволите мне уйти?

— Можете высадить её и уехать. Обо всем остальном позаботимся мы. Вы нас ничуть не интересуете.

— Где?

Ли продиктовали адрес неподалёку от Вашингтона, округ Колумбия, на границе с Мэрилендом. Он хорошо знал эти места. Совсем безлюдные.

— Но мне надо успеть добраться туда. Кругом полно копов. На это уйдёт несколько дней.

— Завтра ночью. Ровно в двенадцать.

— Черт, я могу не успеть!

— В таком случае предлагаю выехать немедленно.

— Послушайте! Если вы хоть пальцем тронете мою дочь, я вас найду, достану из-под земли, кем бы вы там ни были, черт бы вас подрал! Богом клянусь! Сначала переломаю каждую косточку, а уж потом…

— Мистер Адамс, можете считать себя счастливейшим человеком на свете. И знаете почему? Потому что мы не принимаем вас всерьёз. Не думаем, что вы представляете для нас хоть какую-то угрозу. И сделайте одолжение: когда идёте, не оборачивайтесь. Нет, в соляной столб вы, конечно, не превратитесь, но зрелище будет не из приятных, обещаю. — И голос умолк.

Ли опустил телефон. Несколько минут Ли и Фейт молчали.

— Ну и что же нам теперь делать? — спросил наконец Ли.

— Дэнни обещал скоро приехать.

— Отлично. Но мне назначен срок. Завтра ночью, ровно в двенадцать.

— Если Дэнни задержится, поедем туда без него. Но сначала следует вызвать подкрепление.

— Это кого же? ФБР, что ли? — Фейт кивнула. — Но, Фейт, я вовсе не уверен, что нам удастся объяснить все федералам и за год, не то что за один день.

— Это наш единственный выход, Ли. Если Дэнни прибудет вовремя и придумает лучший план, так тому и быть. Но если не получится, я позвоню агенту Рейнольдс. Она нам поможет. Я знаю эту женщину, я заставлю её помочь. — Фейт крепко сжала его руку. — И обещаю, ничего с твоей дочерью не случится.

Ли держал Фейт за руку, от всего сердца надеясь, что она права.

Глава 44

На Капитолийском холме у Бьюканана к концу дня было назначено несколько встреч. Аудитория, по его понятиям, была самая неблагодарная. Все равно, что бросать мячик в океанскую волну. Он или отлетит обратно и ударит тебя в лицо, или же затеряется в волнах. Впрочем, сегодня последний раз. Ничего этого больше не будет.

Водитель высадил его у Капитолия. Бьюканан прошёл по широким ступеням к главному входу, с той стороны, где располагался сенат. Войдя в здание, отправился по лестнице на второй этаж, где находились самые закрытые для посторонних помещения. Уже оттуда он поднялся этажом выше, туда, где люди перемещались без всяких ограничений.

Бьюканан знал: теперь по пятам за ним идёт куда больше людей. И поскольку большинство присутствующих были в чёрных костюмах, отличить преследователей от других было трудно даже ему, столь хорошо знакомому с местной обстановкой. И все же попалось несколько мужчин, выглядевших, на взгляд Бьюканана, в этих стенах немного неуместно. Очевидно, то были агенты ФБР и люди Торнхила. После стычки в машине мистер Лягушка явно позаботился о подкреплении. Бьюканан улыбнулся. Что ж, прекрасно. Отныне он будет называть этого человека из ЦРУ мистер Лягушка, не иначе. Ведь шпионы обожают разные клички. А эта как нельзя более подходит Торнхилу. Оставалось лишь надеяться, что его, Бьюканана, жало окажется достаточно ядовитым. А блестящая спина Лягушки — не слишком скользкой.

Итак, поднявшись на третий этаж и свернув влево, Бьюканан увидел дверь. Возле неё стоял средних лет мужчина в костюме. На двери не было медной таблички, указывающей, чей это офис. Зато прямо за ней находилась дверь в кабинет Франклина Грэхема, парламентского пристава. Он был обязан следить за соблюдением законодательства, обеспечивать кворум, наблюдать за порядком и следованием протоколу. Грэхем был старым добрым другом Бьюканана.

— Рад тебя видеть, Дэнни, — сказал человек в костюме.

— Привет, Фил! Как спина?

— Врачи говорят, нужна операция.

— Послушай меня, не позволяй им резать себя. А если вдруг разболится, так самое проверенное средство — это выпить стаканчик крепкого виски, спеть весёлую песенку и заняться любовью с женой.

— Песни, выпивка и любовь… Мне нравится твой совет, — улыбнулся Фил.

— Какого ещё совета можно ждать от ирландца?

Фил рассмеялся:

— Хороший ты человек, Дэнни Бьюканан!

— Знаешь, зачем я здесь?

Фил кивнул:

— Да. Мистер Грэхем сказал мне. Заходи.

Он открыл дверь, и Бьюканан вошёл в комнату. Затем Фил затворил дверь, а сам остался снаружи, но не заметил, что за всеми этими действиями и перемещениями наблюдают двое мужчин, небрежно прогуливающихся по коридору.

Агенты резонно рассудили, что раз Бьюканан зашёл в эту комнату, то должен из неё же и выйти. И теперь ждали. Ведь они как-никак находятся на высоком третьем этаже. Куда деваться их подопечному, не вылетит же он в окно, в конце-то концов.

* * *

Оказавшись в кабинете, Бьюканан схватил с крючка на стене плащ-дождевик. К счастью для него, на улице накрапывало. На другом крючке висела жёлтая каска. Он надел и её. Затем достал из портфеля очки с толстыми выпуклыми стёклами в широкой оправе и рабочие перчатки. Теперь, спрятав портфель под плащом, Бьюканан мог хотя бы издали сойти не за лоббиста, а за какого-нибудь работягу.

В другом конце комнаты находилась ещё одна дверь. Бьюканан снял с неё цепочку. За дверью была лестница. Он поднялся по ней, открыл ещё одну дверь, закрытую на засов, и снова увидел лестницу, на этот раз совсем узкую. Бьюканан поднялся по ней, отодвинул ещё один засов, откинул люк и оказался на крыше Капитолия.

Мало кто знал, что именно за этой дверью на третьем этаже скрывается потайной ход наверх, на крышу, чтобы менять флаги над Капитолием. Здешние старожилы даже подшучивали, говоря, что флаги меняются постоянно, некоторые висят лишь несколько секунд, а все потому, что члены парламента срывают их и посылают «звезды и полосы» домой, родственникам, в качестве сувениров. Бьюканан потёр лоб. Господи, что за город!

Он глянул с крыши вниз. Там, перед зданием Капитолия, сновали люди, спеша, возможно, на встречи с другими людьми, в чьей помощи они нуждались. И внезапно ему показалось, что борьба всех этих эго, все эти раздоры, интриги, закулисные схватки, самые высокие в мире ставки, выше которых не бывает, все это выдохлось, поблекло, потеряло былое значение. При созерцании этой сцены на ум приходило только одно сравнение: огромный муравейник. Или: винтики и колёсики хорошо смазанной машины демократии. Но муравьи суетятся ради одной цели — выживания. «Впрочем, может, и мы тоже ради этой же цели», — подумал он.

Бьюканан взглянул на крышу Капитолия, на то место, где на протяжении полутора веков располагалась пристройка, так называемая Дамская библиотека. Недавно её размонтировали и убрали с помощью вертолёта, а всю грязь, скопившуюся за полтора столетия, тщательно вычистили. Жаль, что человеческие грехи нельзя отмыть с той же лёгкостью.

И вдруг Бьюканану захотелось совершить безумный поступок — сигануть с этой крыши. Что ж, он так и сделал бы, наверное, если бы его не сжигало более сильное желание: победить Торнхила во что бы то ни стало. К тому же этот поступок расценили бы, как проявление трусости. А он, Бьюканан, был кем угодно, только не трусом.

По периметру всей крыши Капитолия тянулся карниз. По нему Бьюканану и предстояло совершить вторую часть путешествия. Точнее говоря, побега. В боковом крыле, где находилась нижняя палата конгресса, также имелась небольшая комнатка в мансарде, используемая для поднятия и спуска флагов. Бьюканан быстро перешёл к этому крылу, нашёл люк в крыше, спустился по узкой лестнице, и, оказавшись в комнатке, снял жёлтую каску и перчатки, а очки оставил. Затем достал из портфеля шляпу с узкими полями, надел её, поднял воротник плаща, глубоко вздохнул, отворил дверь и вышел. И здесь тоже толпами сновали люди, но никто не обратил на него внимания.

Спустя минуту Бьюканан уже выходил из Капитолия через малоприметную заднюю дверь, о существовании которой знало лишь несколько старожилов. На улице его ждала машина. И ещё через полчаса он оказался в Национальном аэропорту, где частный двухмоторный самолёт с включёнными двигателями ожидал своего единственного пассажира. Несколько минут спустя пилот получил разрешение на взлёт. И когда вскоре после взлёта Бьюканан выглянул в окошко иллюминатора, столица уже исчезала из виду. Сколько же раз случалось ему наблюдать это зрелище, находясь в воздухе?..

— Слава тебе, Господи, — тихо пробормотал он.

Глава 45

Торнхил направлялся домой после напряжённого и очень плодотворного рабочего дня. Адамс, можно считать, попался, так что и Фейт Локхарт они скоро возьмут. Нет, конечно, этот частный сыщик мог попытаться обмануть их, но Торнхил сомневался в этом. Он уловил в голосе Адамса нескрываемый страх за дочь. Слава Богу, что большинство людей имеют семьи. Иначе воздействовать на них было бы куда труднее. В общем, день удался. Он ещё не знал, что скоро раздастся телефонный звонок и изменит все.

— Да? — Уверенность Торнхила испарилась, как только ему доложили, что Дэнни Бьюканан непостижимым образом исчез, как сквозь землю провалился. — Найти его! — злобно рявкнул в трубку Торнхил и отключился. Что за игру затеял этот тип? Задумал ли он этот побег раньше, или же действовал спонтанно? И что его побудило? Возможно, ему каким-то образом удалось связаться с Локхарт? Тревожный сигнал. Если теперь они начнут действовать вместе, ничего хорошего ему, Торнхилу, не светит. Он вспомнил разговор в машине. Бьюканан демонстрировал там свой обычный нрав, играл в словесные игры, иначе говоря, хорохорился. Но ведь толком ничего нового так и не сказал. Что подтолкнуло его к таким решительным действиям?

Торнхил раздражённо забарабанил пальцами по лежавшему у него на коленях кейсу, а когда перевёл взгляд на кожаную крышку, рот его непроизвольно открылся. Портфель! Чёртов портфель! Ведь он сам снабдил Бьюканана портфелем с вмонтированным в него записывающим устройством! Тот разговор в машине… Он, Торнхил, практически признался в том, что агента ФБР убили по его приказу. Бьюканан заманил его в ловушку, заставил разболтаться и записал всю беседу. Записал с помощью оборудования ЦРУ. Вот двуличный мерзавец!

Торнхил вновь схватил телефон. Пальцы так дрожали, что два раза он набирал не тот номер.

— Его портфель. Там записи. Найдите его. И самого Бьюканана. Это приказ. Вы должны его найти, ясно? Должны!

Он бросил трубку и вжался в мягкое сиденье. Великий стратег и мастер-разработчик тысячи тайных, самых дерзких и хитроумных операций, так прокололся! Торнхила совершенно потрясло такое развитие событий. Ведь теперь Бьюканан вполне способен утащить его на дно. Сбежал неведомо куда, и при нем доказательства, которые могут уничтожить, раздавить Торнхила. Нет, уж если идти на дно, так только вместе с Бьюкананом. Другого выхода нет.

Стоп! Погоди-ка… Скорпион! Лягушка! Теперь невинная на первый взгляд притча приобретала совсем иной смысл. Итак, Бьюканан сознательно намеревался пойти на дно и прихватить с собой Торнхила. Высокопоставленный сотрудник ЦРУ ослабил узел галстука, выпрямился и попытался преодолеть охватившую его панику.

«Нет, Роберт, такой конец тебе ни к чему, — подумал он. — Нельзя допустить, чтобы после тридцати пяти лет безупречной службы дело кончилось этим. Успокойся. Надо не спеша подумать, все взвесить. От этого зависит твоё место в истории. Нельзя допускать, чтобы этот человек взял над тобой верх». И постепенно дыхание Торнхила выровнялось.

Вполне возможно, что Бьюканан хочет использовать эту плёнку в качестве страховки. Зачем ему проводить остаток дней в тюрьме, когда можно тихо исчезнуть? Нет, вряд ли он передаст эту плёнку властям. Ему есть что терять, как и Торнхилу. Не настолько же он мстителен, в конце-то концов. Тут вдруг Торнхилу вспомнилась картина. Неужели это все из-за какой-то дурацкой картины? А что, если именно она подтолкнула Бьюканана к подобным действиям?.. Не надо было отбирать у него эту проклятую картину. Ну, ничего, все ещё можно исправить. Он оставит Бьюканану сообщение на автоответчике, скажет, что вернёт ему эту драгоценность. Торнхил набрал номер, продиктовал сообщение, а потом позвонил своим людям и велел вернуть картину в дом Бьюканана.

Торнхил откинулся на спинку сиденья, выглянул в окно и почувствовал, как былая уверенность вновь возвращается к нему. Один туз в рукаве у него остался. У хорошего командира всегда есть резерв. Торнхил сделал ещё один телефонный звонок и услышал первую за последний час хорошую новость; эта информация только что поступила по тайным каналам. Лицо его просветлело, мрак постепенно рассеивался. Ничего, все обойдётся, все вернётся на круги своя. На губах его заиграла лёгкая улыбка. Вырвать победу, когда находишься на грани поражения, — вот в чем истинная сладость прирождённого воина. Это может состарить мужчину сразу на несколько десятков лет или же увенчать его лаврами. Или и то, и другое.

Через несколько минут Торнхил вышел из машины и направился по дорожке к своему красивому и ухоженному дому. У двери его встретила безупречно одетая жена, легонько и благопристойно клюнула в щеку. Она недавно вернулась с какого-то благотворительного мероприятия в загородном клубе. «Только и делает, что возвращается с какого-нибудь очередного благотворительного мероприятия», — пробормотал Торнхил. Пока он гоняется за террористами, наводнившими страну, она посещает дефиле мод, где по подиуму разгуливают молодые плоскогрудые девицы с томными бессмысленными глазами и ногами, растущими от ушей. И демонстрируют наряды, даже не прикрывающие причинных мест. Он едва ли не каждый день спасает мир, а его супруга уже с утра поедает тарталетки с икрой и запивает шампанским в обществе таких же богатых бездельниц. По мнению Торнхила, богатые бездельники столь же глупы, как и не получившие образования бедняки, разума у них меньше, чем у коров. Коровы, по крайней мере, способны осознать свою зависимость. «Я малооплачиваемый государственный служащий, — размышлял далее Торнхил. — И стоит мне только ослабить хватку, от всех богатых и влиятельных мира сего останется лишь эхо жалобных криков».

Краем уха Торнхил слышал неиссякаемый поток болтовни — бессвязный рассказ жены о том, как она провела день. Он поставил кейс, приготовил себе коктейль, вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. Сам Торнхил никогда не рассказывал жене о том, как провёл день. Она, к примеру, могла передавать пустяковую сплетню, услышанную от своего, о, совершенно изумительного, шикарного, прославленного парикмахера, который, в свою очередь, услышал её от какой-то другой клиентки, с таким видом, точно завтра весь мир рухнет в тартарары. Торнхил никогда не говорил с женой на серьёзные темы. И ему, по сути, было все равно, как она проводит время. Но эти тарталетки с икрой и шампанское с утра… нет, это, пожалуй, слишком.

По иронии судьбы кабинет Торнхила очень походил на кабинет Бьюканана. В нем не было ничего лишнего: ни памятных вещиц, ни снимков, ни сувениров. Что и понятно, ведь он, в конце концов, шпион. Или прикажете брать пример с этих идиотов, агентов ФБР, и носить футболки и кепки с эмблемой из трех букв «ЦРУ»? При этой мысли Торнхил чуть не подавился виски. Нет, его служба была не видна общественности, зато её знали и ценили люди значительные и понимающие. Страна благодаря ему жила гораздо лучше, хотя обычные люди этого не сознавали. Все правильно, так и должно быть. Незачем ждать восторгов и восхищения масс. Глас тупого невежественного большинства, как известно, никогда не был истиной в последней инстанции. Торнхил делал это из чувства гордости. Он гордился собой, гордился своей преданностью стране.

Торнхил подумал об отце. Этот истинный патриот унёс все свои тайны и триумфы в могилу. Служба и честь. Нет ничего важнее этих понятий.

Даст Бог, скоро и его сын сделает очередной успешный шаг в карьере. Как только Фейт объявится, её следует уничтожить. А что делать с Адамсом? Совершенно очевидно, что и он должен умереть. Торнхил солгал по телефону этому человеку и теперьсо всей ясностью понимал: ложь и предательство зачастую весьма эффективные инструменты в его ремесле. Ничего страшного или постыдного в этом нет, такая уж у него работа. Просто надо всегда проводить чёткую грань между работой и частной жизнью, где лжи и грязным махинациям нет места. До сих пор Торнхил справлялся с этим. Достаточно спросить его жену, заядлую посетительницу загородных клубов. Утром Торнхил мог начать тайную операцию где-нибудь в Центральной Америке, а вечером спокойно играть и выигрывать в бридж в Клубе конгрессменов. Все это сочеталось у него чертовски органично.

И кто бы что там ни говорил о недостатках его агентства, к своим людям Торнхил всегда относился прекрасно. Вытаскивал их из самых сложных и запутанных ситуаций, если возникала такая необходимость. Никогда не оставлял агента или офицера ЦРУ без помощи и поддержки. И на задания отправлял, точно зная, что они с ними справятся. За время работы у него развилось чутьё к таким вещам, и ошибался он крайне редко. И ещё Торнхил избегал заигрывать с сильными мира сего. В отличие от многих сотрудников агентства, он никогда не говорил политикам того, что они хотят услышать. А многие его коллеги только этим и занимались, что приводило к самым катастрофическим последствиям. Торнхил просто выполнял свою работу, вот и все, осознавая весь груз лежащей на нем ответственности. Ещё два года — и груз этот падёт на плечи его преемника. Он уйдёт из этой организации с высоко поднятой головой и сознанием выполненного долга. Никакой другой награды ему не надо. Никаких благодарностей и прочего. Служба и честь. Торнхил поднёс к губам бокал и выпил за упокой души отца, достойнейшего из людей.

Глава 46

— Пригнись, Фейт, не высовывайся, — сказал Ли, приблизившись к окну, выходящему на улицу. Пистолет он держал наготове, не сводя глаз с мужчины, который в этот момент вылезал из машины перед домом. — Это Бьюканан? — спросил он.

Фейт осторожно выглянула из-за занавески и с облегчением выдохнула:

— Да, это он.

— Ладно, иди и открой дверь. Я тебя прикрою.

— Зачем? Я же сказала, это Дэнни.

— Прекрасно. Тогда ступай и впусти Дэнни в дом. Лишний риск мне ни к чему.

Окинув его сердитым взглядом, Фейт пошла к двери и приоткрыла её. Бьюканан проскользнул внутрь, и она тут же заперла за ним дверь. Они крепко обнялись. Ли наблюдал за этой трогательной сценой с лестницы; полы его пиджака были распахнуты и открывали кобуру с пистолетом. Фейт и Бьюканан все не размыкали объятий, и по щекам их бежали слезы. При виде этого Ли испытал приступ ревности. Правда, он быстро прошёл: Ли заметил, что объятия эти чисто дружеские, даже родственные. Так встречаются после долгой разлуки отец и дочь, две близкие души, которых разлучили жизненные обстоятельства.

— А вы, должно быть, Ли Адамс, — сказал Бьюканан и протянул ему руку. — Уверен, вы сожалеете о том дне, когда решили принять моё предложение.

Ли крепко пожал ему руку.

— Нет. Хотя, конечно, сюрпризы были. И вообще, я подумываю о специализации именно в этой области, поскольку на свете не так много людей, способных вытворять подобные глупости.

— Слава Богу, что именно вы оказались рядом и защитили Фейт.

— Вообще-то у меня довольно неплохо получается защищать Фейт. — Ли и Фейт обменялись улыбами. Затем Ли вновь перевёл взгляд на Бьюканана. — Правда, у нас тут возникло одно осложнение, весьма существенное. Идёмте на кухню. Лучше выслушать это за выпивкой.

Они уселись за кухонный стол, и Ли рассказал Бьюканану об истории с дочерью.

Тот вскипел:

— Вот ублюдок!

— Скажите, а у этого ублюдка есть имя? — спросил Ли. — Очень хотелось бы услышать. Знать, как обращаться при встрече.

Бьюканан покачал головой:

— Поверьте, лучше избегать этой встречи.

— Кто за всем этим стоит, Дэнни? — Фейт коснулась его руки. — Думаю, я имею право знать.

Бьюканан покосился на Ли.

Тот вскинул руки вверх:

— Извините, но я остаюсь. Как сторона очень заинтересованная. К тому же, вы сами втянули меня во все это дело.

Помолчав, Бьюканан заговорил:

— Это влиятельные, могущественные люди, состоящие на государственной службе. Так уж случилось. Ничего больше пока не скажу, чтобы не увеличивать грозящую вам опасность.

Фейт потрясли слова Бьюканана.

— Как же так? Выходит, нас пытается убить наше же правительство?

— Джентльмен, с которым мне пришлось иметь дело, похоже, выбрал свой, особый, путь. И у него есть весьма впечатляющие силы и средства.

— Значит, дочери Ли действительно грозит опасность?

— Да. Как правило, этот человек недоговаривает.

— Зачем вы приехали сюда, Бьюканан? — спросил Ли. — Вам удалось сбежать от этого типа. По крайней мере, я искренне надеюсь, что это именно так. Вы могли бы исчезнуть, затеряться; укромных мест миллионы. Так зачем было приезжать сюда?

— Я втянул вас обоих в эту историю. Я должен и вытащить.

— Ладно. Но каков бы ни был ваш план, советую включить в него операцию по спасению моей дочери. Только в этом случае можете на меня рассчитывать.

— Думаю, мне следует позвонить агенту ФБР, с которой я работала, — вставила Фейт. — Брук Рейнольдс. Рассказать ей, что происходит. Она возьмёт дочку Ли под защиту.

— До конца её жизни? — Бьюканан покачал головой. — Сомнительно. Нет, это вряд ли поможет. Нам следует отрубить головы этой гидре, выкорчевать гадину с корнем и сжечь. Иначе мы зря потратим время.

— Но как именно вы собираетесь это сделать? — спросил Ли.

Бьюканан открыл портфель и вынул из маленького потайного кармашка крошечный кассетный магнитофон.

— С помощью вот этого. Мне удалось записать джентльмена, о котором я говорил. Здесь, на этой плёнке, он признается, что лично распорядится убить агента ФБР, а также в прочих неблаговидных делах.

Впервые за все время встречи в глазах Ли засветилась надежда.

— Вы это серьёзно?

— Этот господин не располагает к шуткам.

— Стало быть, мы можем использовать эту плёнку, чтобы держать пса на коротком поводке, да? Он нанесёт нам удар, а мы его уничтожим? Он это знает. А потом вырвем клыки гадине.

Бьюканан задумчиво кивнул:

— Именно так.

— А как с ним связаться, знаете? — спросил Ли.

Бьюканан снова кивнул:

— Уверен, он уже понял, что я его записал. И теперь пытается сообразить, каковы мои намерения.

— Лично я намерен позвонить этой гадине сейчас же. Нет, лучше вы сами позвоните. И скажите, чтобы держался подальше от моей девочки. Как можно дальше! Поскольку я не верю этому сукиному сыну, лучше мне подстраховаться. Поставить у входа в комнату Рене нескольких парней из подразделения «Морские львы»^[236] на всякий случай. Может, и сам там появлюсь на всякий пожарный. Им понадобилась Рене? Что ж, пусть попробуют взять! Только через мой труп!

— Не уверен, что это хорошая идея, — заметил Бьюканан.

— Не уверен, что должен спрашивать у вас разрешения, — парировал Ли.

— Ли, пожалуйста! — вмешалась Фейт. — Дэнни старается помочь нам.

— Всего этого кошмара не случилось бы, если бы он был откровенен со мной с самого начала. Поэтому извините, но я не намерен делать вид, что этот человек — мой лучший друг.

— Я понимаю и разделяю ваши чувства, мистер Адамс, — сказал Бьюканан. — Но вы сами призвали меня на помощь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам и вашей девочке. Клянусь.

Ли немного успокоился, его убедил искренний тон Бьюканана.

— Ладно, признаю, у вас была веская причина приехать сюда. И если удастся остановить этих убийц, вам это зачтётся. Ну а потом все мы должны убраться отсюда к чёртовой матери, и как можно быстрее. Один раз я уже звонил этому психу по своему мобильнику. Уверен, с момента моего звонка он пытается вычислить наше местонахождение. А когда позвоните вы, это только даст ему дополнительную информацию.

— Понял. В моем распоряжении частный самолёт. Ждёт на взлётной полосе, неподалёку от дома.

— Помогли высокопоставленные друзья?

— Один друг. Сенатор этого штата, Рассел Уорд.

— Славный старина Расти, — улыбнулась Фейт.

— Вы убеждены, что за вами не было «хвоста»? — Ли бросил взгляд на входную дверь.

— Не было и быть не могло. Уж в чем, в чем, а в этом я убеждён совершенно.

— Если этот ваш парень так ловок, как вы уверяете, я бы на вашем месте не был уверен. — С этими словами Ли протянул Бьюканану мобильный телефон. — А теперь, прошу, звоните.

Глава 47

Телефонный звонок Бьюканана застал Торнхила дома, в кабинете. Связь с внешним миром он оборудовал так, что звонок к нему нельзя было проследить. Это на тот случай, если Бьюканан находился, допустим, в штаб-квартире ФБР. К тому же телефонный аппарат Торнхила был снабжён специальным устройством, искажающим голос, что делало идентификацию личности практически невозможной. Вместе с тем люди Торнхила продолжали вычислять местонахождение Бьюканана, однако до сих пор положительных результатов это не принесло. Несмотря на настоящий бум в области коммуникационных технологий, возможности ЦРУ были не безграничны. Эфир наводнён различными электронными сигналами, и поэтому проследить звонок с мобильного телефона на какой-то определённый номер чертовски сложно.

Агентство национальной безопасности смогло бы проследить этот звонок с помощью тарелкообразной антенны размером со средний стадион. Это суперсекретное агентство владело такими техническими возможностями, в сравнении с которыми меркли все приспособления и аппаратуры ЦРУ. И Торнхил прекрасно знал это. Поговаривали, будто количества информации, которую АНБ постоянно выкачивает буквально из воздуха, хватило бы на то, чтобы каждые три часа заново заполнять библиотеку конгресса. В байтах то были целые Эвересты. Торнхил и сам неоднократно пользовался информационными услугами агентства. Однако АНБ (в кругах приближённых его в шутку называли «Агентства Нет Бездарнее») контролировать было сложно. И Торнхилу не хотелось посвящать тамошних специалистов в дела столь деликатного свойства. Ничего, сам как-нибудь справится.

— Знаешь, зачем я звоню? — спросил Бьюканан.

— Плёнка. Очень личного характера.

— Приятно иметь дело с человеком, считающим себя сведущим и сообразительным.

— Хотелось бы иметь доказательство, если это не слишком вас затруднит, — ледяным тоном ответил Торнхил.

Бьюканан включил магнитофон и дал ему прослушать часть записанного в машине разговора.

— Спасибо, Дэнни. Итак, твои условия?

— Во-первых, и близко не подходи к дочери Ли Адамса. Это главное и непременное условие. Забудь про неё раз и навсегда.

— А ты, случайно, сейчас не в обществе мистера Адамса и мисс Локхарт? — осведомился Торнхил.

— Второе. То же условие относится и к нам троим. Если заметим что-то подозрительное, плёнка тут же отправится в ФБР.

— Во время нашей последней беседы ты вроде бы говорил, что уже располагаешь средствами уничтожить меня раз и навсегда.

— Я соврал.

— Адамс и Локхарт знают о моей роли?

— Нет.

— Могу ли я тебе верить?

— А зачем сообщать им это? Чтоб подвергнуть ещё большей опасности? Они хотят одного: выжить. Довольно распространённое желание в наши дни. И тут, боюсь, тебе придётся поверить мне на слово.

— Как же поверить, если ты сам только что признался во лжи?

— Ничего не поделаешь, поверить придётся. Ну, что скажешь?

— А как же мой долгосрочный план?

— В данный момент мне на него плевать.

— Почему ты сбежал?

— А ты поставь себя на моё место. Как бы ты поступил?

— Я никогда и ни при каких обстоятельствах не смог бы поставить себя на твоё место, — презрительно отрезал Торнхил.

— Слава Богу, что не все на тебя похожи. Так что? Договорились?

— Похоже, выбора у меня нет?

— Именно, — ответил Бьюканан. — И заруби себе на носу: если с кем-то из нас что-то случится, тебе конец. Но если будешь играть честно, цели своей достигнешь. И тебя ждёт непреходящая слава.

— Всегда приятно иметь дело с умным человеком, Дэнни.

В трубке щёлкнуло, Бьюканан отключился. Несколько минут Торнхил сидел неподвижно, пытаясь осмыслить ситуацию. Потом сделал ещё один звонок и, похоже, остался разочарован услышанным. Проследить не удалось. Что ж, неудивительно. Торнхил не слишком на это рассчитывал. Однако один туз в рукаве по-прежнему оставался. Он снова набрал номер, и на этот раз новость обрадовала его. Даже губы расплылись в улыбке. Слава Богу, Дэнни оказался прав, назвав его человеком сведущим и сообразительным. Если учитываешь все, даже непредвиденные обстоятельства, ты практически непобедим.

Сейчас Бьюканан с Локхарт, в этом он почти уверен. Две его золотые птички заняли одно гнёздышко. И это значительно упрощает задачу. Тут Бьюканан сам себя перехитрил.

Торнхил собрался подлить себе ещё виски, но дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула жена. Не хочет ли он поехать в клуб вместе с ней? Сегодня там турнир по бриджу. Ей только что позвонили и пригласили. Одна пара отказалась от участия, и они спрашивают, не желают ли Торнхилы занять её место.

— Вообще-то — ответил он, — в данный момент у меня партия в шахматы. — Жена удивлённо оглядела кабинет. — На расстоянии, дорогая. — Торнхил кивком указал на настольный компьютер. — Знаешь, на какие чудеса способны современные технологии? Ты можешь вступить в бой, даже не видя лица своего противника.

— Ну, смотри, не слишком засиживайся, — сказала она. — Ты очень уж много работаешь. Помни, человек ты уже не молодой.

— Зато я вижу свет в конце туннеля, — усмехнулся Торнхил. И на этот раз он говорил чистую правду.

Глава 48

Рейнольдс и Конни добрались до городка Дак в Северной Каролине примерно в час ночи, сделав по пути лишь одну остановку, чтобы заправиться и перекусить. Вскоре они уже подъезжали к Пайн-Айленд. Улицы были погружены во тьму, все магазины и заведения закрыты. Им ещё повезло, что удалось найти одну круглосуточную автозаправку. Рейнольдс взяла два кофе и несколько печений, Конни тем временем выяснил у служащего, где находится местный аэродром. Затем они сели в машину, ели и соображали, как лучше поступить дальше.

— Я позвонил своим ребятам, — сказал Конни, размешивая сахар в пластиковом стаканчике. — Интересный поворот. Бьюканан исчез.

Рейнольдс, откусившая кусочек печенья, едва не подавилась от неожиданности.

— Как, черт возьми, это произошло?

— Да никто толком ничего не знает. Кому-то наверняка крепко досталось.

— Что ж, одно хорошо. На нас с тобой взвалить вину не удастся.

— Не слишком обольщайся на этот счёт. Взваливать вину на козлов отпущения — в этом деле в округе Колумбия здорово поднаторели. И наше Бюро — не исключение.

Тут Рейнольдс озарило.

— А тебе не кажется, Конни, что Бьюканан помчался на свидание с Локхарт? Что именно с этой целью он и удрал?

— Ну, если нам удастся найти их обоих, тебя точно назначат директором Бюро.

Рейнольдс улыбнулась:

— Обойдусь. Мне достаточно того, чтобы сняли все обвинения и позволили вернуться к работе. Но возможно, Бьюканан действительно едет к ней. Когда они его упустили?

— В начале вечера.

— Тогда не исключено, что он уже там, если добирался самолётом.

Конни задумчиво, мелкими глотками, прихлёбывал кофе.

— Как думаешь, почему Бьюканан и Локхарт должны быть сейчас вместе?

— Не забывай, если мы правы и Бьюканан действительно нанял Адамса, то Адамс мог ему позвонить. Ну и они о чем-то договорились.

— Это если сам Адамс ни в чем таком не замешан. Но он ни за что не позвонил бы Бьюканану, если бы думал, что тот может чем-то навредить Локхарт. После всего того, что нам удалось выяснить, я уверен, этот парень из тех, кто готов защитить.

— Согласна. Но возможно, Адамс узнал или обнаружил нечто такое, что убедило его в непричастности Бьюканана ко всем этим трагическим событиям. И тогда он попытается объединиться с Бьюкананом и узнать, что происходит и кто пытался убить Локхарт.

— Кто стоит за всем этим? Может, власти какой-то страны, с которыми работал Бьюканан? Если всплывёт правда, они опозорятся перед всем миром. Веский мотив для убийства, — заметил Конни.

— Мне не даёт покоя одно обстоятельство, — начала Рейнольдс, и Конни насторожённо взглянул на неё. — Во всем этом деле концы с концами не сходятся. Появляются какие-то люди, выдают себя за агентов ФБР. Похоже, кто-то хочет проследить за каждым нашим шагом.

— Кен Ньюман?

— Возможно. Но и здесь не улавливаю смысла. Ведь Кен начал получать наличные довольно давно. А что, если все это время он был чьим-то осведомителем? Или же за всем этим кроется кто-то другой?

— И ещё не забывай: этот кто-то пытался тебя скомпрометировать. Для махинаций со счетами нужен опыт.

— Вот именно. И потом, не слишком верится, что здесь действовала рука спецслужб иностранных государств.

— Послушай, Брук, все эти страны постоянно занимаются промышленным шпионажем против нас. Черт, даже самые преданные наши союзники делают это, крадут у нас технологии, потому что самим недостаёт ни средств, ни мозгов. Да и границы у нас слишком прозрачные, так что попасть в страну им ничего не стоит. Сама знаешь.

Рейнольдс глубоко вздохнула и какое-то время молчала, вглядываясь во тьму, царившую за пределами ярко освещённой бензозаправочной станции.

— Пожалуй, ты прав. И вместо того, чтобы пытаться вычислить, кто за всем этим стоит, нам лучше поскорее найти Локхарт и всю её честную компанию. И спросить их.

— Поддерживаю твой план целиком и полностью. — Конни включил мотор, резко взял с места, и машина умчалась во тьму.

* * *

Найдя взлётно-посадочную полосу, Рейнольдс и Конни долго кружили по улочкам посёлка, высматривая «хонду-голдуинг». Почти все пляжные домики казались нежилыми, что облегчало и одновременно затрудняло их задачу. Круг поисков значительно сужался, но и спросить было некого.

И вот наконец Конни заметил «хонду». Мотоцикл стоял под навесом во дворе довольно большого дома. Рейнольдс выбралась из машины, чтобы подойти и проверить, сходятся ли номера. Подозрения подтвердились: на «хонде» был тот же номер, что сообщил им Рик. После этого они отъехали от дома на безопасное расстояние, в дальний конец улицы, выключили фары и стали обсуждать, как действовать дальше.

— Давай сделаем так, — предложила Рейнольдс. — Я попробую войти с главного входа, а ты — через заднюю дверь. — Снова взглянув на погруженный во тьму дом, она почувствовала, как по коже пробежали мурашки при одной мысли о том, что здесь, совсем рядом, в каких-то пятидесяти футах от них, находятся люди, способные пролить свет на загадочные события последних дней.

Конни покачал головой:

— Нет, мне это не нравится. Наличие «хонды» означает, что Адамс тоже там.

— Пушку у него забрали.

— Да такой парень первым делом достанет себе другую пушку, разве не ясно? И если мы войдём, пусть даже сыграет роль фактор внезапности, реакцию его предугадать сложно. Короче, одного из нас он спокойно может завалить. — Конни взглянул на Рейнольдс. — Кстати, у тебя пушку тоже отобрали, так что разлучаться нам сейчас никак нельзя.

— Но ведь ты сам говорил, что этот Адамс, судя по всему, вовсе не плохой парень.

— Предполагать — это одно. А быть уверенным — совсем другое. И у меня нет ни малейшей охоты рисковать чьей-то жизнью. И потом, представь на минутку — к людям в дом среди ночи врываются посторонние, пусть даже с самыми благими намерениями. Может и ошибочка выйти. Я хочу, чтобы ты вернулась к своим ребятишкам живой и невредимой. Да и своя шкура тоже дорога.

— Так что же нам делать? Дождаться утра и вызвать подкрепление?

— Если вызвать местных, то через час об этом происшествии раструбят все телекомпании. Представляешь, какую реакцию это вызовет в штаб-квартире?

— Тогда, наверное, надо дождаться, когда они захотят уехать на «хонде». И после этого догнать и задержать.

— Нет, ты знаешь, я бы предпочла понаблюдать за этим домом. Если они выйдут, мы войдём. Если повезёт и выйдет одна Локхарт, без Адамса, задержим её. Надо придумать, как выманить оттуда Адамса, вот что!

— А если они не выйдут? Ни поодиночке, ни вместе?

— Ну тогда и будем решать, что делать дальше.

— Не хотелось бы снова потерять их, Конни.

— Вряд ли они побегут к берегу, сядут в лодку и уплывут в Англию. Адамс потратил немало усилий, чтобы раздобыть этот транспорт. И мотоцикл он не бросит, потому что заменить его просто нечем. Куда направится он, туда и его «хонда». А проследить за ней нам особого труда не составит.

На этом споры закончились, и они стали ждать.

Глава 49

На ночь Ли устроился на кушетке внизу, положив пистолет на живот. Спал он беспокойно, несколько раз ему казалось, будто кто-то пытается пробраться в дом, но постоянно выяснялось, что это лишь игра воображения, возбуждённого чувством опасности. Поскольку нормально выспаться не получалось, Ли решил, что пора готовиться к отъезду из Шарлотсвилля. Он быстро принял душ, переоделся и упаковывал вещи в сумку, когда в дверь постучали.

На пороге стояла Фейт в длинном белом халате; щеки её припухли, глаза были красными и усталыми. Очевидно, и её мучила бессонница.

— Где Бьюканан? — спросил Ли.

— Спит, наверное. Точно не знаю, я к нему не заходила.

— Расскажи мне все, — сказал Ли и задёрнул молнию на сумке.

— Ты точно не хочешь, чтобы я ехала с тобой? — спросила Фейт.

Он покачал головой:

— Не хочу, чтобы ты и близко подходила к этому типу и его головорезам, если они вдруг появятся. Знаешь, вчера вечером мне удалось дозвониться Рене. Мы разговаривали с ней долго-долго. Давненько так не говорили. И я предупредил её, что она может стать жертвой одного психа, из-за глупости её отца.

— И как она это восприняла?

Лицо у Ли просветлело.

— Она страшно обрадовалась, услышав мой голос. Нет, всего, что происходит, я ей рассказывать не стал. Не хотел пугать. Но сложилось впечатление, что она очень ждёт встречи со мной.

— Рада слышать. Нет, я правда очень рада за тебя, Ли.

— По крайней мере, хоть в полиции к моему звонку отнеслись серьёзно. Рене сказала, что к ней приходил дежурный офицер, а возле общежития все время курсирует патрульная машина. — Ли поставил сумку на пол, взял её за руку. — Мне ужасно не хочется оставлять тебя, Фейт.

— Но это твоя дочь. О нас не волнуйся, все будет в порядке. Ты сам слышал, что говорил Дэнни. Он перехитрил этого типа.

Но похоже, Ли эти слова не убедили.

— Бдительность не следует терять ни в коем случае, что бы он там ни обещал. В восемь прибудет машина, отвезёт тебя и Бьюканана в аэропорт. И вы вернётесь в Вашингтон.

— Ну а потом что?

— Устроитесь где-нибудь в мотеле, на окраине. Зарегистрируетесь под вымышленными именами, а потом позвоните мне на мобильный. Как только улажу историю с Рене, тут же примчусь к вам. С Бьюкананом я уже договорился. Его такой план вполне устраивает.

— А потом? — не унималась Фейт.

— Давай действовать последовательно, шаг за шагом. Никаких гарантий не существует, я ведь тебе уже говорил.

— Мне казалось, речь идёт не только обо мне. О нас.

Ли теребил ручку сумки.

— О! — Вот и все, что удалось ему выдавить. И вид у него был при этом совершенно идиотский.

— Ясно.

— Что ясно? — спросил Ли.

— Бах-трах, и до свидания, мэм.

— Когда наконец ты поймёшь, что это не так? Неужели не видишь, что я теперь стал совсем другим?

— Сначала мне казалось, что да. Но теперь я думаю иначе. Ты волк-одиночка. Секс только ради удовольствия и забавы, верно?

— Послушай, сейчас не время обсуждать все это. У нас и без того полно проблем. Так что поговорим об этом позже. Я ведь не сказал, что не вернусь.

Ли совсем не хотелось отталкивать Фейт. Но, черт побери, неужели эта женщина не догадывается, что сейчас не время для подобных разговоров?

Фейт присела на край постели.

— Да, ты сказал: никаких гарантий, — пробормотала она.

Ли положил руку ей на плечо.

— Я вернусь, Фейт. Обещаю. Не для того я так далеко зашёл, чтобы теперь бросить тебя.

— Ладно. — Фейт поднялась, обняла его и тут же отстранилась. — Только, пожалуйста, будь осторожнее.

Она выпустила его из дома через чёрный ход и уже собиралась закрыть дверь, когда Ли обернулся и окинул её прощальным взглядом. За какую-то долю секунды он вобрал в себя весь её облик, от стройных босых ног до коротко остриженных чёрных волос. И не смог удержаться от мысли, что, возможно, видит её в последний раз.

Затем он уселся на «хонду» и завёл мотор.

Мотоцикл с рёвом вырвался из ворот и помчался по улице. Брук Рейнольдс подбежала к машине, рывком распахнула дверцу.

— Черт, — растерянно пробормотала она. — Так и знала, стоило только на минуту выйти из машины, чтобы ещё раз взглянуть на дом, как он смылся. Наверное, вышел с чёрного хода. Даже света не включал, ни на крыльце, ни под навесом. Я вообще его не видела, пока не завёл мотоцикл. Так что выбираем? Дом или мотоцикл?

Конни задумчиво взглянул на дорогу.

— Адамса уже и след простыл. Игрушка у него что надо, на нашей машине не догнать.

— Так, значит, дом и Локхарт?

Тут Конни разволновался:

— То, что она осталась в доме, не более, чем наше предположение. А ведь на самом деле мы не знаем, заходила она в него или нет.

— Черт, не сомневалась, что ты это скажешь. С другой стороны… где ей ещё быть? Будем надеяться, что она там. Если упустим ещё и Локхарт, клянусь, сама уплыву в Англию. И тебя с собой прихвачу. Идём, Конни, нам надо попасть в дом.

Конни вылез из машины, вынул из кобуры пистолет и нервно огляделся.

— Не нравится мне все это. Возможно, там ловушка. Попадём в такую переделку, что мало не покажется. И никакой поддержки у нас нет.

— Но ведь и выбора тоже нет, верно?

— Да, но только прошу, держись за мной, сама не высовывайся.

И они направились к дому.

Глава 50

Трое мужчин в чёрных свитерах и теннисных туфлях бежали по пляжу, стараясь пригибаться как можно ниже к земле. Хотя небо уже начало светлеть, они были почти не видны в своей одежде на фоне тёмных океанских волн, а шум прибоя заглушал их шаги.

Они прибыли сюда примерно час назад и только что получили весьма тревожное известие. Ли Адамс из дома уехал. Локхарт с ним не было. Она могла остаться в доме. Во всяком случае, они надеялись на это. И Бьюканан тоже, как им сообщили, может быть там, с ней. Так что сначала надо заняться этой парочкой, а с Адамсом пока подождать. Рано или поздно они схватят и его. Этого типа непременно надо остановить.

Каждый из членов команды был вооружён пистолетом-автоматом и ножом, сконструированным таким образом, что перерезать сонную артерию можно было одним движением руки. И каждый из этих натренированных мужчин знал, как нанести этот смертельный удар. Приказ они получили ясный и чёткий. Все находившиеся в доме люди должны быть уничтожены. Быстро, тихо и чисто. И к утру команда должна вернуться в Вашингтон.

Люди они были гордые, каждый считался профессионалом своего дела, каждый много лет состоял на службе у Роберта Торнхила. За последние двадцать лет они участвовали во множестве опасных операций, требующих мужества, ума, сноровки, хорошей физической подготовки и выносливости. Они спасали жизни людей, им удавалось сделать безопаснее некоторые части мира. Они помогали утвердиться мнению, что на сегодняшний день Соединённые Штаты — единственная в мире супердержава. А это, в свою очередь, убеждало их, что именно они делают этот мир справедливее и чище. Как и Роберт Торнхил, они пришли в ЦРУ служить своей стране, завоевать доверие народа. И не было для них награды и призвания выше.

Все трое также входили в группу, явившуюся на квартиру к Ли Адамсу. Ли и Фейт удалось улизнуть, и агенты до сих пор пребывали в злобном недоумении, раздражённые тем, что теперь их репутация под вопросом. Сейчас представилась прекрасная возможность взять реванш, и они не намеревались упускать её.

И вот они приблизились к дому. Один агент остался у главного входа, на лестнице, другие направились через двор к задней двери. План был незамысловат, вдаваться в детали они не намеревались. Дом предстояло взять штурмом и быстро, использовав фактор внезапности. Начать с первого этажа, затем продвигаться наверх. Встретив на своём пути кого бы то ни было, никаких вопросов не задавать, личность не устанавливать. Из пистолетов с глушителями полагалось выпустить по одной пуле в каждого обитателя дома. Им следовало обойти весь дом и убедиться, что никого в живых здесь не осталось. А потом, убедившись в этом, вернуться в Вашингтон, как раз к завтраку.

Глава 51

Ли притормозил «хонду», потом остановился посреди дороги, касаясь подошвами асфальта. Обернулся и глянул через плечо. Позади длинная тёмная и пустая улица. Скоро начнёт светать. На востоке, на горизонте, края облаков уже отсвечивали розовато-сиреневыми отблесками.

Почему он не дождался утра? Мог бы оставаться в доме до тех пор, пока за Фейт и Бьюкананом не придёт машина, чтобы отвезти их в аэропорт. Два часа задержки все равно ничего не решили бы. Зато на душе у него было бы сейчас куда спокойнее. Зачем он сорвался с места, как ошпаренный? Рене под защитой полиции, в безопасности. А Фейт?..

И вот рука в перчатке крутанула рукоятку руля. Назад, назад! К тому же представился шанс ещё раз увидеть Фейт, показать этой женщине, что она ему далеко не безразлична.

Мотоцикл развернулся и помчался обратно по пустынной дороге. Приблизившись к дому, Ли резко сбросил скорость. В дальнем конце улицы стояла машина. Большой длинный седан, именно такие машины используют обычно федеральные агенты. Да, находилась она далеко, в тупике, и, выезжая на главную дорогу, Ли не мог проехать мимо неё. Но как же так получилось, что его «натренированный» глаз не заметил машину с самого начала? Похоже, он стареет.

И Ли направился к этой машине, полагая, что, если это феды и если они начнут преследование, он всегда сумеет легко от них оторваться. Приблизившись, Ли увидел, что в машине никого нет. Сердце его тревожно забилось. Ли развернул «хонду», заехал на боковую дорожку, ведущую к соседнему дому, и остановился. Сняв шлем, он вынул из кобуры пистолет, обежал чужой дом, вышел на узкую дорожку, которая тянулась параллельно главной улице, как бы связывая задние дворы всех расположенных на ней домов, а потом уходила к пляжу, и начал тихо подкрадываться к дому Фейт. Сердце билось неистово, в висках стучало.

Подобравшись к невысокой ограде, Ли распростёрся на животе в густой и почти высохшей траве и, осторожно приподняв голову, стал наблюдать за тем, что происходит у заднего входа в дом Фейт. От того, что он там увидел, мороз прошёл у него по коже. Двое мужчин в чёрном перелезали через ограду в нескольких десятков ярдов от него. Они лезли во двор к Фейт. Кто они, феды? Или же из тех, кто собирался убить Фейт в здании аэропорта? Господи, только не это! Они уже скрылись за оградой. Через несколько секунд будут в доме. Включила ли Фейт сигнализацию, проводив его? «Нет, — с ужасом подумал Ли, — наверняка забыла».

Перескочив через изгородь, Ли помчался к дому. Пересекая лужайку, вдруг уловил, что кто-то надвигается на него слева, из темноты. Возможно, именно это до предела обострённое чувство опасности и спасло ему жизнь.

Нож, просвистевший в воздухе, вонзился не в горло, а в руку, лишь потому, что в самую последнюю долю секунды Ли нырнул в сторону и перекатился по земле. Тут же вскочив на ноги, он ощутил, что по руке бежит кровь… К счастью, плотный материал мотоциклетного комбинезона защитил его от глубокого ранения. Но напавший на Ли человек тут же набросился на него.

Ли вскинул здоровую руку и сильно оттолкнул мужчину, и тот упал навзничь, прямо на скошенную траву. Ощущение не из приятных, все равно что несколько острых ножей впились в кожу. Ли рванулся за пистолетом, тот отлетел в сторону, когда он упал, уворачиваясь от ножа. Ли решил пристрелить нападавшего, кем бы он там ни был, и поднять тревогу. В данный момент помощь местной полиции явно не помешала бы.

Однако противник его оправился на удивление быстро. Живо вскочив на ноги, он снова набросился на Ли, который так и не успел взять пистолет. Мужчины сцепились в жестокой схватке на верхней площадке лестницы. Ли увидел, как слабо блеснуло лезвие ножа, но тут же схватил руку нападавшего за запястье. Тот оказался сильным парнем; Ли чувствовал, как напряглись стальные сухожилия, как заходили буграми мышцы у предплечья противника. Тот не оставлял попыток высвободить руку, сжимавшую нож. Но и Ли был не из слабаков. Даром, что ли, несколько лет толкал штангу.

Противник также оказался опытным бойцом, два или три раза сильно ткнул Ли кулаком свободной руки в живот. Но после первого же удара Ли напряг мышцы живота, и последующие джэбы уже не были столь болезненны. Ведь Ли был боксёром и два десятка лет только и знал, что упражнял брюшной пресс. После этого ему был почти нипочём даже самый сильный удар.

Поняв, что справиться с парнем возможно, Ли отпустил его руку и нанёс мощный апперкот в диафрагму. Почти физически он ощутил, как из противника вышел весь воздух, но ножа из руки тот так и не выпустил, держал мёртвой хваткой. Тогда Ли нанёс ему подряд три сильнейших удара по почкам — в боксёрском мире они считались наиболее болезненными, но противник не потерял сознания, хотя нож выпал из его руки и со звоном покатился по ступеням.

Мужчины поднялись на ноги и стояли в клинче, тесно приникнув друг к другу и тяжело дыша. И тут парень дал Ли подсечку, так ловко и молниеносно, что тот и ахнуть не успел, рухнул как подкошенный. Однако, увидев, что враг его тянется к пистолету, заставил себя вскочить. Угроза смерти придавала телу Ли необычайную быстроту и ловкость, которые не проявлялись в менее опасные моменты. Ли нанёс сильнейший удар снизу. Классический, прямо как по учебнику, и через секунду оба перекатились через перила и рухнули вниз, на песок, где продолжали бороться. Сплетение рук, ног и тел, рты, полные солёной воды. Они сражались уже в воде, потому что начался прилив и волны лизали подножие лестницы.

Ли заметил, как во время падения с лестницы отлетел в сторону пистолет. Он вырвался и поднялся, стоя по щиколотки в воде. Парень тоже поднялся, но менее проворно, и Ли был готов встретить противника. Оказывается, тот знал приёмы карате; это Ли понял ещё по удару на лестнице. И теперь видел, что противник его занял оборонительную позицию, как бы свернувшись в плотный непробиваемый шарик и не оставив ни единого угла, ни одной прорехи, через которую можно было его достать. Ли прикинул: он выше парня дюйма на четыре и весит фунтов на пятьдесят больше, но если тот применит особый приём и нанесёт удар ногой по голове, ему конец.

Тогда Бьюканану и Фейт тоже конец. Если через минуту он не прикончит этого типа, Фейт и Бьюканан умрут.

Парень нацелился и нанёс мощный боковой удар по торсу Ли. К счастью, они стояли в воде, которая немного притормозила движение, и Ли выиграл какую-то долю секунды для ответного удара, а сам увернулся. Удар пришёлся по рёбрам, по касательной. Ли знал, что ему надо подобраться к парню поближе, не давать этому Чаку Норрису-младшему пространства для манёвра и демонстрации всех своих боевых штучек. Как боксёр, Ли предпочитал ближний бой, где можно настигнуть противника встречным ударом. Удар ногой оказался весьма чувствительным, ребра ныли, но на ногах он удержался, хоть и согнулся пополам. И тут Ли нанёс резкий удар здоровой рукой по колену парня. Удар такой силы, что, казалось, колено вывернулось наизнанку. Мужчина вскрикнул от боли. Не теряя времени даром, Ли нанёс ему сильнейший джэб по физиономии, костяшками пальцев почувствовал, что сломал противнику носовую перегородку. Нос расплющился, кровь хлестала из ноздрей. И тогда каким-то особым движением Ли развернулся в воде, низко пригнулся и нанёс пушечный удар левой, вложив в него все двести двадцать фунтов своего веса плюс звериную ярость, пробудившуюся в нем во время схватки. И когда кулак его врезался в челюсть противника, которая, похоже, сломалась от этого страшного удара, Ли понял, что победил. Ни один в мире человек не способен устоять после нокаута, полученного от профессионального боксёра-тяжеловеса.

Парень рухнул навзничь как подкошенный, точно его сразила пуля. Ли тут же подскочил, перевернул его на живот и толкнул голову под воду. Топить парня времени у него не было, а потому он изо всей силы нанёс удар локтем в основание черепа. Услышав характерный хруст, понял, что дело сделано. Ли поднялся из воды, весь мокрый и окровавленный, с таким чувством, словно сам Господь Бог дал ему знать, что он натворил. Чтобы помнил о своём грехе всю жизнь.

Тело парня обмякло и безжизненно покачивалась в воде. Ли не раз одерживал победу в тяжёлых и кровавых схватках на ринге, однако ещё ни разу никого не убивал. Глядя на это жалкое тело, он понял: гордиться тут особенно нечем. Оставалось лишь благодарить судьбу и Создателя, что это не он лежит сейчас мёртвый в воде.

К горлу Ли подкатила тошнота, и только в этот момент он почувствовал страшную боль в раненой руке. Ли взглянул на лестницу, ведущую к пляжным домикам. Придётся справиться ещё с двумя противниками, и тогда, можно считать, день удался. Теперь Ли понимал: никакие это не феды. Агенты ФБР не станут бегать с ножами, пистолетами и применять приёмы карате, чтобы убить людей. Нет, они честно нацепляют свои бляхи, наставляют на тебя пушку и говорят: стой. И если ты достаточно сообразителен, то останавливаешься.

Нет, это другие. Наверняка киллеры из специального отряда ЦРУ. Ли взбежал по ступенькам, нашёл свой пистолет и помчался к дому Фейт в надежде, что ещё не слишком поздно.

Глава 52

Фейт переоделась в джинсы и свитер и сидела теперь на постели, разглядывая свои босые ступни. Треск мотоцикла стих, Ли умчался в ночь, словно растворился в пространстве. Оглядывая комнату, Фейт вдруг подумала: Ли Адамса не могло быть здесь никогда. И все, что с ними произошло, — нереально. Она потратила столько времени и сил, пытаясь избавиться от этого мужчины, и вот теперь, когда он ушёл, душа изнывала от тоски по нему.

Внезапно тишину ночи прорезал странный звук. Сначала ей показалось, что это расхаживает по комнатам Бьюканан. Потом Фейт подумала: может, это Ли вернулся? Вроде бы хлопнула задняя дверь. Фейт поднялась с постели и только тут поняла, что это не может быть Ли, ведь звука подъехавшего к дому мотоцикла она не слышала. При этой мысли сердце у неё тревожно забилось.

Заперла ли она дверь? Фейт не помнила. А вот сигнализацию точно не включила. И все-таки, может, это Дэнни расхаживает по дому?.. Но Фейт чувствовала — это что-то другое.

Она подкралась к двери, бесшумно отворила её, выглянула и прислушалась. Да, шум ей не померещился. Кто-то проник в дом, Фейт не сомневалась в этом. В доме находится посторонний, Фейт оглядела коридор. Вторая контрольная панель сигнализации находилась в спальне Ли. Может, она успеет добраться туда, включить систему и детектор перемещений по дому? Фейт опустилась на колени и выползла в коридор.

Конни и Рейнольдс вошли через боковую дверь и направились по коридору нижнего этажа. Пистолет Конни держал наготове. Рейнольдс следовала за ним, чувствуя себя без оружия совершенно беззащитной, словно голой. Они по очереди открывали каждую дверь, заглядывали в комнаты. Все были пусты.

— Они, должно быть, наверху, — шепнула Рейнольдс своему напарнику.

— Если тут вообще кто-то есть, — шепнул Конни в ответ, и в его голосе она уловила сомнение.

Вдруг оба они застыли — откуда-то из глубины дома донёсся странный звук. Конни указал пальцем наверх, и Рейнольдс кивнула. Они подошли к лестнице и начали подниматься. К счастью, ступени покрывала ковровая дорожка, которая заглушала шаги. Они добрались до первой площадки и снова остановились, прислушиваясь. В доме стояла мёртвая тишина. Напарники двинулись дальше.

В гостиной ни души. Они шли вдоль стены, синхронно поворачивая головы и озираясь.

* * *

Этажом выше, прямо над ними, Фейт распласталась на полу. Потом приподняла голову и с облегчением вздохнула, узнав агента Рейнольдс. Но вдруг Фейт увидела двух незнакомых мужчин, поднимающихся по параллельной лестнице. Сердце замерло от страха.

— Осторожно! — крикнула она.

* * *

Конни и Рейнольдс обернулись, увидели Фейт и проследили за её взглядом. Конни тут же прицелился в двух мужчин. Но и они стояли с пистолетами, нацеленными в агентов ФБР.

— ФБР! — грозно рявкнула Рейнольдс. — Бросить оружие! — Обычно, отдавая такую команду, она была уверена в полном повиновении тех, к кому эта команда относилась. Теперь же уверенность исчезла, поскольку против пистолета Конни было два других.

Мужчины не собирались бросать оружие. Напротив, стали надвигаться на них, а бедный Конни водил стволом из стороны в сторону, стараясь держать обоих на мушке.

Один из мужчин взглянул на Фейт и сказал:

— Спускайтесь к нам, мисс Локхарт.

— Оставайся на месте, Фейт! — крикнула Рейнольдс, посмотрев ей в глаза. — Ступай в свою комнату и запри дверь.

— Фейт! — В дверях появился Бьюканан с встрёпанными седыми волосами. Он растерянно щурился.

— И вы тоже, Бьюканан. Быстро! — скомандовал мужчина. — Сюда, к нам!

— Нет! — воскликнула Рейнольдс и шагнула вперёд. — Сюда скоро прибудет наше подкрепление. Отряд спецназа. Буквально через две минуты. Если не сложите оружия сейчас же, то ровно через две минуты будете удирать отсюда, как зайцы. Потому что с этими парнями шутки плохи, вы сами знаете.

Один из мужчин взглянул на неё и улыбнулся.

— Никакого отряда не будет, агент Рейнольдс.

Она не могла скрыть удивления, а мужчина меж тем продолжил:

— Агент Константинопл, — он взглянул наКонни, — вы можете идти. У нас все под контролем, спасибо за помощь.

Не веря своим ушам, Рейнольдс уставилась на своего напарника.

Конни смотрел на неё молча с самым смиренным выражением лица.

— Конни! — выдохнула Рейнольдс. — Нет, этого быть не может. Ну, скажи мне, что это не так! Что же ты молчишь, Конни?

Тот, не выпуская из рук пистолета, молча пожал плечами. Потом выпрямился, принял более уверенную позу и обрёл наконец дар речи:

— У меня был план вызволить тебя из этой переделки живой и невредимой. И добиться того, чтобы начальство оправдало тебя. — Он покосился на мужчин. Один из них закивал.

— Так утечка… была из-за тебя? — спросила Рейнольдс. — И Кен Ньюман здесь ни при чем?

— Кен ни при чем, — ответил Конни.

— Но как же деньги в депозитной ячейке?

— Он заработал их на карточных играх и торговле монетами. Предпочитал держать свои сбережения наличными. Я знал. Он обманывал налоговиков. Но кому до этого дело? Все равно большая часть его сбережений пойдёт в фонды колледжей, и потратят их на образование его же детей.

— Но ведь это ты заставил меня думать, что утечка информации связана с ним!

— Мне просто не хотелось, чтобы ты заподозрила меня. Так что все, как говорится, к лучшему.

Один из мужчин взбежал по лестнице и скрылся в одной из спален. Минуту спустя он вышел оттуда с портфелем Бьюканана в руке. Потом проводил Фейт и Бьюканана вниз. Открыв портфель, он извлёк из него кассету. Вставил в магнитофон, прослушал несколько секунд, желая убедиться, что это то, что нужно. Затем сломал кассету, рывком выдернул оттуда плёнку и швырнул длинные и тонкие завитки в камин, после чего надавил на кнопку панели дистанционного управления. Все молча наблюдали за тем, как загорелся огонь, вспыхнула плёнка и через несколько секунд превратилась в пепел.

Глядя на то, как тает в пламени плёнка, Рейнольдс подумала, что и её жизнь столь же хрупка и скоротечна. Что и она может погибнуть через несколько минут. Последние минуты её жизни!..

Рейнольдс взглянула на мужчин, потом — на Конни.

— Так, значит, они всю дорогу висели у нас на хвосте? А я так ничего и не заметила, — с горечью добавила она.

Конни покачал головой:

— В моей машине был передатчик. Маячок. Они позволили нам найти нужный дом, ну а потом подъехали сами.

— Но почему, Конни? Какой смысл становиться предателем?

— Двадцать пять лет я проработал на Бюро, — тихо и задумчиво начал Конни. — Чёртовых полвека честной службы, и кто я до сих пор? Мелкая сошка. Из них двенадцать лет ушли на тебя и босса. А все потому, что тогда я отказался играть в политические игры к югу от нашей границы. Не стал лгать и оставался самим собой. Из-за этого они разрушили мою карьеру. — Сокрушённо покачав головой, он опустил глаза, потом виновато посмотрел на Рейнольдс. — Пойми, Брук, я против тебя лично ничего не имею. Ничего. Ты чертовски хороший агент. И я не хотел, чтобы все закончилось таким образом, честно, не хотел. По плану мы должны были остаться в стороне и позволить этим ребятам сделать своё дело. А потом мне обещали дать сигнал, что все кончено. Нам с тобой предстояло войти и обнаружить трупы. Ты избавилась бы от подозрений, и все получилось бы прекрасно. Но этот план разрушил Адамс. Сорвался среди ночи и умчался бог знает куда. — Конни недружелюбно взглянул на мужчину в чёрном, который обратился к нему по имени. — Поскольку этот человек ничего не сказал, я так понял, что мы с тобой можем уйти вместе, правильно, сэр?

Мужчина пожал плечами:

— Извини, не знал, что это для тебя важно. Ладно, так и быть, идите отсюда. Только поживее, уже светает. Дайте нам полчаса. Потом можете вызывать копов. И придумайте какую-нибудь легенду сами.

Рейнольдс не спускала глаз с Конни.

— Позволь мне сочинить легенду для тебя, Конни. А начнётся она так. Мы нашли дом. Я шла впереди, ты прикрывал меня с тыла. Из дома я так и не вышла. Ты услышал там выстрелы, вошёл и увидел, что все мы мертвы! — Голос Рейнольдс сорвался. Она подумала о детях, о том, что никогда не увидит их. — Потом ты заметил, как кто-то вышел из дома, разрядил в него пистолет, но промахнулся. Пустился в погоню и едва не погиб сам. И все же, к счастью, тебе удалось выжить в этой переделке. Ты вызвал полицию. Они приехали сюда. Ты позвонил в штаб-квартиру, сообщил о случившемся. ФБР тоже присылает своих людей. Тебя, конечно, упрекнут за то, что приехал сюда со мной, но босс на твоей стороне. Ведь ты предан ему, ты выполнял задание. Кто может винить тебя и за что? Они проводят расследование, которое так ничем и не заканчивается. И подозревают, что утечку информации организовала я, поэтому и приехала сюда: попытаться замести следы. Ты даже можешь сказать, что мне принадлежала идея приехать сюда и я точно знала, куда именно ехать. Потом вошла в дом, и меня хлопнули. А ты, бедная невинная душа, едва не погиб сам. Дело закрыто. Ну, как вам нравится такой вариант легенды, а, агент Константинопл?

Один из людей Торнхила взглянул на Конни и усмехнулся:

— Лично мне нравится.

Конни не отрывал взгляда от Рейнольдс.

— Если можешь, прости меня, Брук. Мне правда страшно жаль, что так получилось.

Глаза Рейнольдс наполнились слезами, голос слегка дрожал:

— Скажи это Энн Ньюман. Скажи моим детям, ублюдок!

Опустив глаза, Конни протиснулся мимо неё и начал спускаться по лестнице.

— Теперь займёмся этими, по очереди, — сказал первый мужчина. Он взглянул на Бьюканана. — Эй, ты! Иди сюда.

— Как я понимаю, вы действуете по прямому приказу своего начальника? — хладнокровно заметил Бьюканан.

— Кто он? Хочу знать имя! — воскликнула Рейнольдс.

— Да какая тебе разница? — отмахнулся второй мужчина. — Вряд ли будешь выступать на процессе свидетельницей…

Не успел он закончить фразы, как пуля ударила ему прямо в затылок.

Второй мужчина быстро развернулся, попытался прицелиться, но было слишком поздно. Выстрелом ему снесло половину лица. И он рухнул на пол рядом со своим напарником.

Конни медленно сошёл по ступенькам, из дула пистолета ещё струился дымок. Он взглянул на бездыханные окровавленные тела мужчин.

— Это вам за Кена Ньюмана, задницы! — Потом посмотрел на Рейнольдс: — Я не знал, что они собираются убить Кена, Брук. Могу поклясться на Библии, что не знал. Но после того, как это случилось, я не мог ничего. Только тянуть время и ждать, что произойдёт дальше.

— И позволить мне взять ложный след? А потом спокойно смотреть на то, как меня отстраняют от работы? Карьера моя разрушена.

— Но что я мог тут поделать? Я же говорил, моей целью было вытащить тебя из этого дерьма, восстановить на службе. Позволить тебе проявить героизм. Сделать так, чтобы все подозрения пали на Кена. Он ведь все равно погиб, так какая разница?

— Для семьи разница есть. Странно, что ты не понимаешь этого, Конни.

Тут Конни рассердился:

— Послушай, я вовсе не обязан стоять здесь и объяснять что-либо тебе или другим. Своим поступком я не горжусь, но причины у меня были, поверь. И очень веские. Ты можешь, конечно, не соглашаться, да я и не прошу, но нечего читать мне лекции о том, в чем ни черта не разбираешься, леди! Охота поговорить со мной об обиде и боли? У тебя было целых пятнадцать лет!

Рейнольдс растерянно заморгала и отступила на шаг, не сводя глаз с пистолета Конни.

— Ладно, Конни, не будем. Ты спас нам жизнь. И это тебе зачтётся.

— Ты думаешь?

Она достала мобильник:

— Сейчас позвоню Масси и попрошу прислать сюда людей.

— Убери телефон, Брук.

— Но, Конни…

— Убери этот чёртов телефон! Сейчас же!

Рейнольдс выпустила телефон из рук, и он упал на пол.

— Но, Конни, ведь все кончено.

— Ничего ещё не кончено, Брук. Сама знаешь, конца этому не бывает. То, что случилось в прошлом, вдруг догоняет тебя и кусает в задницу. Всплывает порой такое, на чем тебя можно подловить. И тогда жизнь для тебя кончена.

— Так вот почему ты влез в это? Тебя шантажировали, верно?

Он взглянул ей в глаза:

— Какая теперь разница, черт возьми?

— Для меня есть разница! — воскликнула Рейнольдс.

Конни глубоко вздохнул:

— Когда жена заболела раком, всей нашей страховки не хватило, чтобы покрыть расходы на лечение. Врачи считали, что шанс выкарабкаться у неё есть. Вернее, не выкарабкаться, а протянуть ещё несколько месяцев. И тогда я заложил дом. Снял все деньги со счета. Но их все равно не хватало. Ну и что мне было делать? Сидеть сложа руки и смотреть, как она умирает? — Конни сердито затряс головой. — И вот из хранилища вещдоков Бюро пропадает кокаин и ещё какая-то наркотическая дрянь. Узнали о пропаже позже. И тут у меня вдруг появился новый наниматель. — Он на секунду умолк, потупил взор. — Но самое мерзкое во всей этой истории то, что Джун все равно умерла.

— Я могу помочь тебе, Конни. Не продолжай.

Конни мрачно улыбнулся:

— Мне уже никто не поможет, Брук. Я заключил сделку с дьяволом.

— Отпусти всех этих людей, Конни. Все равно все кончено.

Он покачал головой:

— Я приехал сюда делать свою работу. Ты хорошо меня знаешь и поймёшь: я всегда довожу своё дело до конца.

— И что же дальше? Как ты объяснишь все это? — Рейнольдс указала на двух мёртвых мужчин. — Мало того, ты собираешься убить ещё троих. Да ты совсем обезумел, Конни!

— Ну, не настолько обезумел, чтобы сдаться и провести остаток дней за решёткой. Или даже сесть на электрический стул. — Он пожал широкими плечами. — Что-нибудь придумаю.

— Пожалуйста, Конни, не надо, не делай этого! Ведь ты не сможешь этого сделать, я знаю. Просто не сможешь, и все.

Конни покосился на пистолет, опустился на колени и взял оружие одного из убитых. С глушителем.

— Я должен. Прости меня, Брук.

И тут послышался щелчок. Конни и Рейнольдс тут же узнали этот характерный звук: кто-то дослал пулю в патронник пистолета-полуавтомата.

— Брось пушку! — рявкнул Ли. — Кому говорю? Бросай сейчас же! Иначе башку прострелю!

Конни застыл, оружие выпало из его рук.

Ли приблизился к нему, приставил ствол пистолета к голове.

— Так и подмывало пристрелить тебя, как поганого пса, но ты избавил меня от возни с этими двумя гориллами. — Он взглянул на Брук. — Агент Рейнольдс, буду вам очень признателен, если вы подберёте этот пистолет и возьмёте на мушку своего дружка.

Рейнольдс повиновалась. Потом с горящими от гнева глазами сурово приказала своему напарнику:

— Сядь, Конни! А ну, живо!

Ли подошёл к Фейт, обнял её.

— Ли… — только и вымолвила она.

— Слава Богу, что я решил вернуться.

— Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь, черт побери, происходит? — спросила Рейнольдс.

Тут вперёд шагнул Бьюканан:

— Я могу, но толку от этого не будет. У меня были доказательства на плёнке. Я собирался сделать копии, но не успел, пришлось бежать из Вашингтона.

Рейнольдс взглянула на Конни:

— Ты ведь знал, что происходит. Если будешь сотрудничать, может, удастся скостить тебе срок.

— Да лучше я сам привяжу себя к электрическому стулу, — бросил в ответ Конни.

— Кто он, говори! Кто, черт возьми, стоит за всем этим, кого ты так смертельно боишься?

— Вот что, агент Рейнольдс, — сказал Бьюканан. — Джентльмен, о котором идёт речь, ждёт отчёта о результатах операции. И если в самом скором времени его не получит, то пришлёт сюда ещё людей. Полагаю, мы должны предотвратить такое развитие событий.

Рейнольдс взглянула на него:

— Почему я должна вам верить? Лично я собираюсь вызвать полицию.

Тут вмешалась Фейт:

— В ту ночь, когда убили агента Ньюмана, я говорила ему, что хочу, чтобы Бьюканан тоже пришёл и дал показания. Но Ньюман ответил, что этого никогда не будет.

— Что ж, он правильно вам ответил.

— Но мне казалось, если вы узнаете все факты… то поймёте: пусть мы поступали неправильно, но выхода у нас просто не было!

— Да, это все объясняет, — сказала Рейнольдс.

— С этим можно и подождать, — вмешался Бьюканан. — Сначала надо решить, что делать с человеком, стоящим за этими людьми. — Он бросил взгляд на трупы.

— Прибавьте к ним ещё одного, — сказал Ли. — Плавает в океане, неподалёку от дома.

Рейнольдс вскипела:

— Похоже, все, кроме меня, всё знают! — Она обернулась к Бьюканану и хмуро уставилась на него. — Итак, я слушаю. Какие поступят предложения?

Бьюканан собирался что-то сказать, но тут послышался рёв самолётных моторов. Все взгляды устремились к окну. Уже рассвело.

— Это первый утренний рейс, — объяснила Фейт. — Самолёт прилетает рано утром. Взлётно-посадочная полоса через улицу отсюда.

— Это я знаю, — кивнула Рейнольдс.

— Думаю, нам надо использовать вашего друга для переговоров с этим загадочным человеком. — Бьюканан кивком указал на Конни.

— И что мы ему скажем?

— Что операция прошла как нельзя более успешно. За одним неприятным исключением: в ней погибли эти люди. Он, разумеется, это поймёт. Потери в таких делах неизбежны. Только надо добавить вот ещё что. Что я и Фейт тоже убиты, а плёнка уничтожена. И тогда мы будем в большей безопасности.

— А я? — спросил Ли.

— А вы будете нашей козырной картой, которую мы прибережём напоследок, — ответил Бьюканан.

— Но зачем поступать именно так? — спросила Рейнольдс. — Будет гораздо лучше, если я заберу вас, Фейт и его, — она махнула стволом пистолета в сторону Конни, — и доставлю в Бюро. Тогда меня восстановят на работе, и я уйду, как героиня, с высоко поднятой головой.

— Если вы поступите так, то человек, который стоит за всем этим, останется безнаказанным. И будет продолжать в том же духе.

Рейнольдс встревожилась, но явно не знала, что на это ответить.

Бьюканан не сводил с неё глаз.

— Вам решать.

Рейнольдс оглядела каждого из присутствующих; взгляд её остановился на Ли. Она заметила кровь на рукаве его куртки, порезы и синяки на лице.

— Вы спасли жизнь всем нам. Из всех, кто находится здесь, в этой комнате, на вас меньше всего вины. Так что скажете?

Ли взглянул на Фейт, потом — на Бьюканана, и взгляд его снова остановился на Рейнольдс.

— Не думаю, что вправе давать вам советы в подобной ситуации. Но знайте, я с вами до конца. И буду помогать чем смогу.

Рейнольдс вздохнула и посмотрела на Конни:

— Ты можешь связаться с этим монстром? — Конни не ответил. — Послушай, Конни, если будешь на нашей стороне, это очень поможет тебе впоследствии. Знаю, ты был готов перебить всех нас до одного. И теперь твоя судьба должна быть мне безразлична. Но мне почему-то не все равно. Даю тебе последний шанс, Конни. Что скажешь?

Конни нервно сжимал и разжимал огромные кулаки. Он посмотрел на Бьюканана.

— Что я должен сказать ему?..

Бьюканан объяснил. Конни сел на диван, достал из кармана мобильный телефон и набрал номер. И когда на том конце линии ответили, произнёс:

— Это… — Он помедлил секунду, затем продолжил: — Это Туз в Рукаве. — Минуту-другую спустя он отложил телефон. — Ну все. Дело сделано.

— Проглотил наживку? — спросил его Ли.

— Да вроде бы. С такими парнями никогда не знаешь наверняка.

— Что ж, прекрасно, — заметил Бьюканан. — По крайней мере, мы выиграем немного времени.

— У нас масса дел, — сказала Рейнольдс. — Прежде всего надо решить, как поступить с убитыми. И ещё я собираюсь доложить обо всем начальству. И доставить тебя, — тут она взглянула на Конни, — в камеру.

Конни гневно сверкнул глазами:

— А это, никак, в благодарность за помощь?

Рейнольдс вспыхнула:

— Ты сам сделал свой выбор. То, что ты помог нам, тебе зачтётся, обещаю. Но ты проведёшь за решёткой много лет, Конни. Жить, по крайней мере, будешь. У Кена не было такого выбора. — Она посмотрела на Бьюканана: — Что теперь?

— Предлагаю уехать отсюда, и немедленно. Как только уберёмся подальше от этого места, можете вызвать полицию. Когда вернёмся в Вашингтон, мы с Фейт пойдём в ФБР и расскажем все, что знаем. Но только это надо держать в тайне. Стоит ему узнать, что мы сотрудничаем с ФБР, необходимых доказательств уже не получить.

— Это он убил Кена?

— Да.

— Он действует в интересах каких-то иностранных государств?

— Вообще-то у вас с ним один начальник.

Рейнольдс уставилась на него, совершенно потрясённая:

— Дядя Сэм?

Бьюканан кивнул:

— Если доверяете мне, обещаю сделать все, чтобы доставить его к вам в Бюро. У меня с ним свои, личные, счёты.

— И что вы хотите получить взамен?

— Я? Ничего. Если сочтут, что я должен сесть в тюрьму, сяду. Но Фейт останется на свободе. Вы должны гарантировать мне только это. Если нет, вызывайте полицию. Прямо сейчас.

Фейт схватила его за руку:

— Мы так не договаривались, Дэнни!

— Разве? Ну, тогда считай, только что договорились.

— Но ведь у тебя были причины…

— Причины — это не защита. Я с самого начала знал, чем рискую, нарушая закон.

— Но и я знала, черт побери!

Бьюканан обратился к Рейнольдс:

— Ну так что, договорились? Фейт в тюрьму не пойдёт.

— Если честно, я не в том положении, чтобы давать вам какие-либо гарантии. Но обещаю вам следующее. Если будете со мной до конца честны и откровенны, приложу все усилия, чтобы Фейт осталась на свободе.

Тут поднялся Конни, белый как мел.

— Мне надо в туалет, Брук. И быстро. — Колени у него подкосились, правая рука потянулась к груди.

Рейнольдс окинула его подозрительным взглядом.

— Что случилось? — Заметив, как он бледен, она спросила: — Тебе что, плохо?

— Честно сказать, раньше бывало лучше, — пробормотал он, устало понурив плечи и склонив голову набок.

— Я провожу его, — вызвался Ли.

Они направились к лестнице; Конни потерял равновесие, крепко прижал руку к груди, а лицо его исказилось от боли.

— Черт!.. О Боже! — С тихим стоном он опустился на одно колено, изо рта побежала струйка слюны, а потом его начало рвать.

— Конни! — Рейнольдс бросилась к нему.

— У него сердечный приступ! — воскликнула Фейт.

— Конни! — пробормотала Рейнольдс еле слышно, глядя, как её бывший напарник медленно оседает на пол, а тело его содрогается от судорог.

Движение было быстрым, почти неуловимым. Такая быстрота реакции редко присуща людям за пятьдесят. Но видимо, в случае с Конни сыграло роль отчаяние.

Рука его опустилась к щиколотке. В носке была спрятана кобура с миниатюрным пистолетом. Он выхватил оружие и прицелился прежде, чем кто-либо успел отреагировать. Мишеней у Конни было достаточно, но он выбрал Дэнни Бьюканана. Грянул выстрел.

В комнате только один человек не уступал Конни по быстроте реакции. Это была Фейт Локхарт.

Она стояла совсем близко к Бьюканану и увидела, как словно из ниоткуда вдруг появился маленький пистолет. Увидела ствол, направленный на её друга. И мысленно представила, как из него вылетает пуля, которая убьёт Бьюканана. Фейт заслонила его собой.

Пуля ударила Фейт в грудь, она тихо ахнула и медленно опустилась на пол у ног Бьюканана.

— Фейт! — истошно заорал Ли. И, вместо того, чтобы наброситься на Конни, рванулся к ней.

А Рейнольдс уже целилась в Конни. Он развернулся и направил ствол на неё. Тут ей вспомнились слова гадалки по руке. Предсказание скорой смерти, слишком короткая линия жизни. Она даже представила заголовки в газетах. Видела их отчётливо, словно наяву: ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ ПОГИБЛА ЖЕНЩИНА — АГЕНТ ФБР, МАТЬ ДВОИХ ДЕТЕЙ. На миг её парализовало.

Она и Конни смотрели друг другу в глаза. Он медленно поднимал направленный на неё ствол пистолета. В том, что Конни спустит курок, Рейнольдс уже не сомневалась. Он вполне способен убить человека. А она?.. Палец её напрягся и замер на спусковом крючке, а весь мир вокруг стал походить на замедленную съёмку. Её напарник. Агент ФБР. Предатель. Дети. Её собственная жизнь. Сейчас или никогда.

Рейнольдс нажала на спусковой крючок один раз, затем другой. Рука у неё не дрогнула. Обе пули вошли в тело Конни, и он задёргался в судорогах. Возможно, какую-то долю секунды мысль его ещё работала, но он не осознавал, что уже мёртв.

Пистолет выпал из руки Конни, а сам он начал оседать на пол, и в глазах, устремлённых на неё, Рейнольдс прочитала вопрос. Это зрелище будет преследовать её до конца жизни. И только когда агент Говард Константинопл рухнул на пол, Брук Рейнольдс очнулась и медленно втянула воздух ртом.

— Фейт! Фейт! — Ли рвал блузку, по которой расплывалось огромное алое пятно. — О Господи, Фейт!..

Она была без сознания, но ещё дышала. Бьюканан в ужасе наблюдал за этой сценой.

Рейнольдс опустилась на колени рядом с Ли:

— Плохи дела, да?

Ли поднял на неё глаза, в которых застыло отчаяние. Говорить он не мог.

Рейнольдс начала осматривать рану.

— Да, скверно, — пробормотала она. — Пуля застряла в груди. Входное отверстие здесь, прямо под сердцем.

Ли взглянул на Фейт. Её кожа уже принимала мертвенно-белый оттенок. Он почти физически ощущал, как с каждым вздохом жизнь покидает её тело.

— О Господи! Нет! Только не это! — взмолился он.

— Мы должны доставить её в больницу. Быстро! — сказала Рейнольдс.

Она понятия не имела, где находится ближайшая больница. И уж тем более не знала, есть ли в ней травматологическое и реанимационное отделения. А разъезжать по окрестностям на машине в поисках подходящей больницы… нет, тем самым они только подпишут Фейт смертный приговор. Можно вызвать «скорую», но сколько времени понадобится врачам, чтобы сюда добраться? Рёв самолёта отвлёк Рейнольдс от этих мыслей. Она посмотрела в окно. Да, вот он, выход. Самолёт! Брук подбежала к телу Конни, сняла с его груди бляху с тремя буквами «ФБР». Задержалась на долю секунды, глядя на тело своего бывшего коллеги. И не почувствовала ни малейшего раскаяния. Ведь Конни мог убить её, он был готов к этому. Так почему она должна терзаться раскаянием? Теперь Конни мёртв. А Фейт… Фейт пока ещё жива. Рейнольдс бросилась к ней.

— Мы должны успеть на этот самолёт, Ли! Быстро!

Они слышали, как взревели моторы самолёта, готового к взлёту. Рейнольдс мчалась к полосе, сломя голову. Перед ней выросла живая изгородь, но Ли взмахом руки указал на боковую дорожку. Она бросилась туда и через минуту оказалась на взлётно-посадочной полосе. На противоположном её конце медленно разворачивался самолёт, готовый через несколько секунд взмыть в воздух. В нем была их последняя надежда. И Рейнольдс рванулась по асфальту навстречу машине, размахивая пистолетом, бляхой и крича что есть мочи:

— ФБР! ФБР!

Самолёт неумолимо надвигался на неё, Бьюканан и Ли, несущие Фейт, тоже выбежали на полосу.

Пилот заметил женщину, размахивающую пистолетом, потянул за рукоятку, и машина замедлила ход, а затем остановилась. Он заглушил моторы.

Рейнольдс подбежала к машине, протянула к кабине руку с зажатой в ней бляхой. Пилот открыл окошко.

— ФБР, — хрипло пробормотала она. — У меня тут женщина. Очень серьёзно ранена. Нужен самолёт, чтобы доставить её в ближайшую больницу. Срочно.

Взглянув на бляху и пистолет, пилот кинул:

— О'кей.

Все они поднялись на борт самолёта. Ли нёс Фейт на руках. Пилот ещё раз развернул машину, доехал до противоположного конца полосы и начал повторный разбег. Минуту спустя самолёт поднялся и полетел навстречу разгоравшемуся дню.

Глава 53

Пилот предупредил по радиодиспетчера, и возле взлётно-посадочной полосы городка Мантео их уже ожидала машина «скорой реанимационной службы». Ещё в полёте Рейнольдс и Ли воспользовались находившейся на борту аптечкой, достали бинты и перевязали Фейт, стараясь остановить кровотечение. Ли давал Фейт кислород из маленького баллона, оказавшегося в самолёте, но, похоже, все их усилия не приносили никаких результатов. Фейт была без сознания, пульс у неё едва прощупывался. Ноги начали холодеть, и Ли что есть силы растирал их, согревая Фейт теплом своего тела.

Он ехал в «скорой» вместе с Фейт. Её доставили в медицинский центр «Бич», где имелись отделения травматологии и реанимации. Рейнольдс и Бьюканан направились туда же в машине. По пути в больницу Рейнольдс позвонила в Вашингтон Фреду Масси и сказала ему, видимо, достаточно для того, чтобы он решил немедленно сесть в самолёт и лететь к ним вместе со своими людьми. «Нет, только вы один, — сказала ему Рейнольдс, — никто другой прилетать сюда не должен». Масси согласился на это условие без возражений. Возможно, подействовал тон Рейнольдс или же несколько потрясших его слов.

Фейт отвезли в операционную, где врачи занимались с ней часа два, пытаясь восстановить жизненно важные функции организма, наладить сердечную деятельность и остановить внутреннее кровотечение. Один раз пришлось даже «заводить» сердце с помощью электрокардиостимулятора.

Через стеклянные двери Ли с немым ужасом наблюдал за тем, как подпрыгивает тело Фейт от разрядов электрического тока. Он немного пришёл в себя чуть позже, когда увидел на мониторе, что вместо прямой, отражающей работу сердца, вдруг появились ломаные линии.

Два часа спустя врачи вскрыли грудную клетку, чтобы сделать прямой массаж сердца. Надежда сменялась отчаянием, но сильный молодой организм Фейт упорно цеплялся за жизнь.

Низко опустив голову и засунув руки в карманы, Ли неустанно расхаживал по больничному коридору. Он ни с кем не говорил, лишь твердил про себя все молитвы, которые помнил, и даже придумал несколько новых. Он ничем не мог помочь Фейт, и это приводило его в отчаяние. Как он допустил, чтобы с ней случилось такое? Как умудрился Константинопл, этот старый жирный ублюдок, чёртов сукин сын, опередить его и выстрелить в Фейт? А ведь он стоял совсем рядом. И Фейт… за что ей досталась эта пуля, почему? Это Бьюканан должен был лежать сейчас на операционном столе вместо неё. Это вокруг Бьюканана должны были суетиться люди в халатах, пытаясь вернуть ему жизнь.

В полном изнеможении Ли прислонился спиной к стене, медленно сполз по ней на пол, закрыл лицо руками и беззвучно зарыдал.

* * *

Рейнольдс и Бьюканан ждали в приёмной. Бьюканан не вымолвил ни слова с тех пор, как ранили Фейт. Он сидел, уставившись в противоположную стену. При взгляде на него никто не догадался бы, что в нем закипает безудержный гнев. С каждым часом, с каждой минутой его охватывала все большая ненависть к Роберту Торнхилу, человеку, разрушившему все самое дорогое в его жизни.

* * *

К моменту прибытия Фреда Масси Фейт перевезли в палату интенсивной терапии. Врач сказал, что на время состояние её удалось стабилизировать. К сожалению, пуля оказалась из разряда зловредных дум-дум, именно так он выразился. Прошила тело, оставив за собой страшные разрушения, повредила органы и вызвала обширное внутреннее кровотечение. Но организм у Фейт крепкий, она отчаянно борется за жизнь, так что шанс у неё есть. Большего он обещать пока не может. Врач обещал информировать их.

Когда он ушёл, Рейнольдс положила руку на плечо Ли, а потом протянула ему стаканчик горячего кофе:

— Вот что, Ли. Раз Фейт продержалась до сих пор, самое страшное позади. Она обязательно выкарабкается, уверена.

— Нет никаких гарантий, — пробормотал он.

Они пошли в приёмную, где Рейнольдс представила Фреду Масси Бьюканана и Ли.

— Полагаю, мистер Бьюканан изложит вам свою историю, — добавила она.

— А у него есть такое желание? — скептически осведомился Масси.

— Желание есть, — ответил Бьюканан, — но, прежде чем я начну свой рассказ, позвольте задать один вопрос. Что для вас важнее — услышать то, что я сделал, или задержать человека, убившего вашего агента?

Масси подался вперёд:

— Не готов обсуждать с вами условия какой-либо сделки.

Бьюканан упёрся локтями в стол.

— Когда я поведаю вам свою историю, уверен, такое желание у вас непременно появится. Но сделаю я это при одном условии. Вы позволите мне самому разобраться с этим человеком. По-своему, так, как я считаю нужным.

— Агент Рейнольдс сообщила мне, что человек этот работает на федеральное правительство.

— Верно.

— По-моему, это невероятно. У вас есть доказательства?

— Предоставьте мне свободу действий, и у вас будут доказательства.

Масси покосился на Рейнольдс:

— Эти трупы в доме. Уже известно, кто эти люди?

Она покачала головой:

— Я только что проверяла. На место происшествия прибыли полиция и агенты из Вашингтона, Рейли и Норфолк. Но пока рано делать выводы. Все проверяется. У местной полиции данных на них нет. Мы контролируем все потоки информации. Никаких сообщений в новостях о найденных в доме трупах и о том, что Фейт жива и находится в больнице, не будет.

Масси кивнул:

— Все правильно. — И тут, словно вспомнив что-то, он открыл портфель, достал из него два предмета и протянул ей.

Рейнольдс увидела свой пистолет и жетон.

— Мне очень жаль, что так получилось, Брук, — сказал Масси. — Я должен был верить вам, а я не поверил. Наверное, потому, что давно не занимался оперативной работой, превратился в кабинетную крысу. Только и знал, что бумаги перекладывать, а к интуиции прислушиваться перестал.

Рейнольдс убрала пистолет в кобуру, сунула жетон в портмоне и сразу почувствовала себя увереннее.

— Может, и я не прислушивалась бы на вашем месте. Но теперь все в прошлом, Фред. Надо двигаться дальше. Времени у нас не так много.

— Уверяю вас, мистер Масси, — вставил Бьюканан, — тела убитых никогда не опознают. А если даже опознают, никакой связи с человеком, о котором идёт речь, проследить не удастся.

— С чего это вы взяли? — спросил Масси.

— Поверьте мне, я слишком хорошо знаю, как действует этот человек.

— Почему бы вам прямо не сказать мне, кто он такой? Тогда я займусь им вплотную.

— Нет, — твёрдо ответил Бьюканан.

— Что значит «нет»? Вы говорите с ФБР, сэр. И созданы мы именно с этой целью. Если же снова речь идёт о какой-то сделке…

— Послушайте меня, наконец! — Бьюканан так выразительно взглянул на Масси, что тот тут же умолк. — У нас есть только один шанс взять его. Один! Он уже внедрил своих людей в ФБР. Не одного Константинопла, уверяю вас. Есть и другие.

— Ну, знаете ли, я сильно сомневаюсь… — начал Масси.

Не выдержав, Бьюканан повысил голос:

— А вы можете гарантировать, что это не так? Да или нет?

Масси откинулся на спинку кресла. Ему было явно не по себе. Он взглянул на Рейнольдс, но та пожала плечами.

— Если уж Конни могли завербовать, то и любого другого тоже, — сказала она.

Масси выглядел растерянным и несчастным.

— Конни… До сих пор не верится. — Он удручённо покачал головой.

Бьюканан забарабанил пальцами по столу.

— А что, если в ваших рядах окажется ещё один предатель? И, пытаясь поймать названного мной человека, вы все провалите? Тогда шанс взять его будет потерян. Вы готовы пойти на такой риск?

Масси задумчиво провёл ладонью по гладко выбритому подбородку, поднял голову и взглянул на Бьюканана:

— Так вы действительно считаете, что можете прищучить этого парня?

— Готов умереть ради этого, если понадобится. Организуете телефонную прослушку? Надо пригласить специалистов. — Бьюканан улыбнулся своим мыслям. Лоббист до кончиков ногтей, вот кто он такой. Он обернулся к Ли: — И ещё мне понадобится ваша помощь, Ли. Если, конечно, вы согласны.

Тот удивился:

— Моя? Но чем я могу помочь?

— Прошлой ночью мы с Фейт говорили о вас. Она очень высокого мнения о ваших способностях. Фейт сказала, что вы из тех, на кого можно положиться в трудную минуту.

— Боюсь, она заблуждалась. Иначе не лежала бы сейчас в реанимационной палате с дыркой в груди.

Бьюканан коснулся его руки:

— Меня тоже угнетает чувство вины. Что стоило мне, к примеру, сделать полшага вперёд и подставить грудь этой пуле? Но теперь уже ничего не изменить. Что случилось, то случилось. И я постараюсь сделать все, чтобы жертва эта была не напрасной. Вы, Ли, тоже в большой опасности. Даже если нам удастся схватить этого человека, за спиной у него сообщники. Их немало, уверяю вас.

Бьюканан убрал руку и откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с Ли. Масси и Рейнольдс тоже внимательно смотрели на частного сыщика. Они заметили странный контраст между широкими плечами, мускулистыми руками и растерянным, почти детским выражением его глаз.

Ли Адамс глубоко вздохнул. Больше всего на свете ему хотелось сейчас стоять у постели Фейт. Стоять и не уходить до тех пор, пока Фейт не очнётся, увидит его, улыбнётся и скажет, что теперь она в полном порядке. И тогда с ним тоже все будет хорошо. Но Ли по своему горькому опыту знал: самые заветные желания сбываются редко. Он посмотрел на Бьюканана:

— Считайте, что я с вами.

Глава 54

Чёрный седан притормозил у входа в дом. В дверях показались Роберт Торнхил с супругой, оба в вечерних туалетах. Торнхил запер дверь, они сели в машину и уехали. Чета Торнхил была приглашена на официальный обед-приём в Белом доме.

Седан проехал мимо встроенной в цоколь здания контрольной линии телефонной связи. Сама металлическая коробка была весьма громоздка и выкрашена в светло-зелёный цвет. Поместили её здесь года два тому назад, когда телефонная компания перестраивала на более современный лад все коммуникационные линии этого старого района. Эта коробка не слишком украшала безупречный во всех прочих отношениях квартал, состоящий из великолепных особняков, садов и клумб. Местным обитателям пришлось скинуться и заплатить за большие красивые кусты, которые высадили вдоль всей цокольной части здания. Теперь коробка была надёжно скрыта от взоров всех, кто проезжал по дороге. А это, в свою очередь, означало, что телефонный мастер мог подобраться к ней только с торца, выходившего на лесной массив. Помимо чисто эстетической ценности, кусты обеспечивали надёжное прикрытие мужчине, который, проводив взглядом чёрный седан, открыл железную дверцу коробки и начал копаться в её электронных внутренностях.

Ли Адамс определил линию, ведущую в квартиру Торнхила, с помощью своего специального оборудования. Добрую службу сослужил ему опыт, приобретённый во флоте, а затем в телефонной компании. В доме у Торнхилов была надёжная система сигнализации. Однако, как и у всякой другой системы сигнализации, у неё была ахиллесова пята: телефонная линия. Большое вам спасибо, господа из компании «Ма Белл»^[237].

Ли перебирал в уме все стадии работы. Когда в чей-то дом вторгался посторонний, система срабатывала, и компьютер набирал номер центральной станции слежения, информируя тем самым о вторжении. Тогда дежурный с этой станции звонил в дом, откуда поступил сигнал, проверяя, все ли в порядке. Если отвечал владелец, он должен был назвать свой код, иначе к дому посылали патрульную машину. Если к телефону никто не подходил, машину отправляли немедленно.

Ли хотел сделать так, чтобы система домашней сигнализации не смогла послать через компьютер тревожный сигнал на станцию слежения, но чтобы вместе с тем все выглядело так, будто компьютер «думал», что эту задачу выполнил. Ли достиг этого, встроив в линию специальный приборчик, телефонный стимулятор. Прежде всего он отключил дом Торнхила от коммуникационной связи с внешним миром. Теперь следовало обмануть компьютер тревожной сигнализации, заставить его «думать», что телефонная связь работает. Для этого Ли установил на линии ещё одно миниатюрное устройство и перевёл переключатель. Теперь телефон в доме Торнхила работал, давал гудок при снятии трубки, но линия не связывала его ни с одним из абонентов.

Ли также обнаружил, что тревожная сигнализации в доме Торнхила не продублирована сотовой связью, базировалась лишь на обычной, телефонной, что было большим промахом хозяев дома. Дублирующую сотовую обмануть невозможно, поскольку система эта беспроводная. Она не дала бы Ли доступа к установке своих хитроумных устройств. Фактически все системы сигнализации в стране были построены по этому принципу. А это, в свою очередь, означало, что у каждого дома с сигнализацией имелась, фигурально выражаясь, «задняя дверь», через которую и намеревался проникнуть Ли Адамс.

Он собрал инструменты, сложил их в сумку, прошёл через парковый массив к тыльной стороне дома Торнхила и нашёл окошко, незаметное с улицы. Ли имел поэтажный план дома Торнхила, а также план сигнализационной системы. Оба эти документа предоставил ему Фред Масси. Через это окошко Ли рассчитывал добраться до панели сигнализации на втором этаже, минуя все детекторы передвижения.

Ли извлёк из рюкзака импульсное ружьё, навёл на окошко. На всех окнах были провода сигнализации, даже на окнах второго этажа. Впрочем, он и без того знал это — из плана. И на всех окнах имелись также контакты. В большинстве домов контакты устанавливались лишь на окнах нижнего этажа; если бы и здесь было так же, то Ли мог спокойно приподнять раму одного из окон наверху и проникнуть в дом, не нарушив ни одного из контактов.

Он взвёл курок ружья, нацелился туда, где, по его предположению, находились оконные контактные элементы, и выстрелил восемь раз подряд в оконную раму. Электрические разряды, посылаемые из импульсного ружья при выстрелах, должны были расплавить контакты, лишить их функциональности.

Ли взялся за задвижку, затаил дыхание и толкнул раму вверх. Никакого сигнала тревоги в доме не прозвучало, он быстро проник в окно и закрыл его за собой. Достав из кармана маленький фонарик, Ли нашёл лестницу и стал подниматься. Торнхилы, как он успел отметить, жили в роскоши и комфорте. Мебель в основном антикварная, на стенах картины, написанные маслом, все, без сомнения, подлинники. А ноги Ли утопали в пышных и мягких дорогих коврах.

Панель системы сигнализации находилась там, где положено: на верхнем этаже, в спальне хозяина. Ли ловко отвинтил и снял плату, нашёл провод, отвечающий за звуковой сигнал. Система сигнализации вдруг стала, фигурально выражаясь, страдать ларингитом. Теперь Ли мог свободно перемещаться в доме. Он спустился вниз и прошёл перед детектором движения, нарочито, с вызовом, размахивая руками. Даже сделал непристойный жест, показал средний палец руки, словно Торнхил мог видеть его в этот момент. Словно он смотрел на Ли, взбешённый и беспомощный, лишённый возможности воспрепятствовать этому вторжению. Вот зажёгся красный огонёк: это означало, что система активизировалась, однако посылать тревожный сигнал на пульт дежурного уже не могла. Компьютер автоматически наберёт номер центральной станции, однако этот звонок улетит в никуда. Номер будет набираться восемь раз подряд, ответа не последует, и тогда компьютер прекратит это занятие и впадёт в спячку. А на центральной станции патрульной службы все будет тихо и спокойно, просто мечта взломщика, да и только.

Ли наблюдал за тем, как погас красный огонёк детектора движения. Всякий раз, когда он будет проходить перед ним, компьютер повторит те же действия с тем же результатом. Восемь звонков на пульт станции, потом остановка. Ли улыбнулся, донельзя довольный собой. Что ж, пока все идёт по плану. И до возвращения Торнхилов он успеет восстановить систему сигнализации; Торнхил насторожится, если, открывая дверь, не услышит привычного звукового сигнала. Но это потом. А пока он, Ли, должен заняться другими важными делами.

Глава 55

Этот обед в Белом доме надолго запомнился миссис Торнхил. Муж её, как всегда, был при деле. Сидел за длинным столом, обмениваясь ничего не значащими фразами с соседями, и одновременно внимательно прислушивался к разговорам других гостей. Сегодня на обед были приглашены представители иностранных государств, а Торнхил прекрасно знал, что ценные разведывательные данные можно получать из любого, самого необычного источника, даже на приёме в Белом доме. Известно ли иностранцам, что он работает в ЦРУ, Торнхил понятия не имел, но сомневался в этом. В списке гостей, который опубликует завтра «Вашингтон пост», среди прочих будут значиться лишь мистер и миссис Торнхил.

По иронии судьбы приглашение на обед не было связано с высоким постом, занимаемым в ЦРУ Торнхилом. Кому и почему рассылают приглашения на подобные обеды в Белый дом, всегда было и будет величайшей загадкой столичной жизни. Однако Торнхил подозревал, что получил это приглашение благодаря широко известной в округе Колумбия благотворительной деятельности супруги. Сама первая леди тоже принимала в ней активное участие, заботясь о нищих и сирых. К тому же Торнхилу приходилось признать: жена действительно очень трепетно относилась к своей миссии, посвящала ей почти все своё время, за исключением тех случаев, когда находилась в загородном клубе.

По дороге домой ничего необычного не произошло. Супруги болтали о разных пустяках, а мысли Торнхила были полностью сосредоточены на телефонном звонке от Говарда Константинопла. Потеря людей при операции — это, конечно, удар для Торнхила, как с личной, так и с чисто профессиональной точки зрения. Эти люди проработали с ним годы. Как получилось, что все трое погибли, было выше его понимания. Он уже распорядился отправить в Северную Каролину людей для выяснения всех подробностей.

Больше от Константинопла информации не поступало. Удалось ли убежать тому странному парню, было неизвестно. Зато Торнхил знал, что Бьюканан и Фейт мертвы. И агент ФБР Рейнольдс тоже. По крайней мере, он был почти уверен, что все они мертвы. Однако Торнхила очень беспокоил другой факт: информация о том, что в пляжном доме на побережье Северной Каролины было найдено сразу шесть тел, в газетах пока не появилась. Ведь с тех пор прошла уже почти неделя — и ничего, ни единого слова. Возможно, это дело рук ФБР, там пытались замести следы причастности своих людей к этому происшествию. Да, наверняка. Казалось, Торнхил так и видит царящую в Бюро кошмарную суету и нервозность. К сожалению, кроме Константинопла, других глаз и ушей у него в ФБР не было. А сам Конни куда-то исчез. Нет, так не годится, он должен позаботиться о внедрении нового осведомителя, и чем быстрее, тем лучше. Это,конечно, не так-то просто, но вполне осуществимо.

Никаких следов его участия в этой бойне не осталось. Три погибших оперативника были настолько глубоко законспирированы, что следствию крупно повезёт, если удастся докопаться до самого верхнего слоя. А после этого — ничего, пустота. Там их ждёт тупик. Да, следует признать, эти трое погибли, как герои. И Торнхил с коллегами непременно должен помянуть их добрым словом и глотком виски в подземном бункере при следующей встрече.

Беспокоило Торнхила ещё одно: бесследное исчезновение Ли Адамса. Он умчался на мотоцикле по направлению к Шарлотсвиллю, наверное, горя желанием проверить, в порядке ли его дочь. Но в Шарлотсвилле так и не появился, это Торнхил знал точно. Так где же он, черт побери? Может, вернулся и расправился с его людьми? Маловероятно, чтобы один, пусть даже физически подготовленный, человек мог убить всех троих его агентов. Однако Константинопл в разговоре по телефону и словом не упомянул об этом Ли Адамсе.

Машина мчалась по пустынным улицам, и с каждой минутой Торнхил чувствовал себя все менее уверенным, чем в начале вечера. Нет, эту ситуацию он обязан проследить самым тщательным образом. Возможно, дома его ждёт новое сообщение.

Машина притормозила у подъезда, и Торнхил взглянул на часы. Поздно. А встать ему придётся пораньше. Завтра ему предстоит отчитываться перед комитетом Расти Уорда. Он нашёл ответы на вопросы, которые задал ему сенатор. Это означало, что Торнхил снова был готов отделаться все той же пустой болтовнёй.

Торнхил отключил систему сигнализации, поцеловал жену, пожелал ей доброй ночи и проводил взглядом, когда она начала подниматься в спальню. Она до сих пор ещё была весьма привлекательной женщиной. Изящная, стройная, породистая, всегда одета с безупречным вкусом. А ему скоро на пенсию. Что ж, в конечном счёте все складывается не так уж плохо. Прежде Торнхил даже думать боялся об этом новом периоде его жизни. Ему и кошмары снились: то он сидит за партией в бридж, которая тянется бесконечно, то посещает бесчисленные обеды в загородном клубе и всякие там благотворительные сборища, то до полного изнеможения гоняет мячик по полю для гольфа. И все это время рядом с ним весёлая, непрерывно щебечущая какие-то глупости жена.

Теперь же, глядя на стройную фигуру поднимающейся по ступенькам женщины, Торнхил вдруг понял, что и зрелый возраст имеет свои неоспоримые преимущества. Они с женой ещё не так стары. Они богаты, могут путешествовать по миру в полное своё удовольствие. Он даже подумал, что, возможно, заглянет в спальню к жене чуть позже, потому что, глядя, как грациозно поднимается по лестнице миссис Торнхил, вдруг ощутил желание. Как элегантно приподнимает она ноги в туфлях на высоких каблуках, как изящно скользит опущенная рука вдоль изгиба бёдер, как пленяет матовая кожа в низком вырезе на спине. Нет, не напрасно потрачены эти часы в загородных клубах, кое-чему она все же там научилась. Сейчас он заскочит в кабинет на минутку, проверит, нет ли сообщения, а потом поднимется к ней.

Торнхил щёлкнул выключателем, подошёл к письменному столу и уже собрался проверить автоответчик на специально защищённой линии связи, как вдруг услышал за спиной шум. Обернулся и увидел, как открываются стеклянные двери веранды, выходящей в сад, и к нему в кабинет входит мужчина.

Ли приложил палец к губам и улыбнулся; ствол его пистолета был направлен на Торнхила. Тот похолодел, глаза метались по сторонам в поисках выхода, но, похоже, все пути отступления были отрезаны. Если он пустится наутёк или закричит, то получит пулю, это ясно. Торнхил прочёл это в глазах мужчины, устремлённых на него. Ли пересёк комнату и запер входную дверь изнутри. Торнхил молча наблюдал за его действиями.

Второй раз он замер от ужаса при виде того, как через двери на веранду в комнату вошёл ещё один человек, после чего запер их.

Дэнни Бьюканан казался спокойным, почти сонным. Но глаза, устремлённые на Торнхила, выражали ярость.

— Кто вы? Что делаете у меня в доме? — Торнхил наконец вышел из ступора.

— Я ожидал услышать нечто более оригинальное, Боб, — заметил Бьюканан. — Потому что не часто людям являются призраки из недавнего прошлого.

— Сесть! — приказал Торнхилу Ли.

Торнхил ещё раз взглянул на ствол пистолета и уселся на обитый кожей диван лицом к визитёрам. Отстегнув галстук-бабочку, он отбросил его. Торнхил тянул время, пытаясь оценить ситуацию и решить, как действовать дальше.

— Я думал, мы с тобой договорились, Боб, — сказал Бьюканан. — Зачем ты послал в тот дом команду убийц? Вот и получилось, что люди распрощались с жизнью совершенно зря. Зачем ты это сделал?

Торнхил окинул Бьюканана подозрительным взглядом, затем посмотрел на Ли.

— Не пойму, о чем это вы. Я даже не знаю, кто вы такие и откуда, черт побери!

Было совершенно очевидно, что думал Торнхил: Бьюканан и Ли как-то связаны. Возможно, оба работают на ФБР. И они проникли к нему в дом. Наверху жена раздевается перед сном, а эти двое ворвались к нему и имеют наглость задавать вопросы. Ничего, они об этом очень скоро пожалеют.

— Я… — начал Бьюканан, но, взглянув на Ли тут же уточнил: — Мы пришли сюда, как единственные выжившие в той бойне. Пришли посмотреть, можно ли как-то договориться. Не хочу весь остаток жизни оглядываться через плечо и ждать подвоха.

— Ах, договориться? А что, если прямо сейчас я крикну жене, чтобы вызывала полицию? — Торнхил пристально взглянул на Бьюканана и сделал вид, будто только в этот момент узнал его. — Где-то я видел вас прежде? В газетах, что ли?

Бьюканан улыбнулся:

— Помните плёнку, о которой агент Константинопл сказал, что она уничтожена? — Он сунул руку в карман пиджака и достал кассету. — Так вот, ваш агент неправильно понял ситуацию.

Торнхил смотрел на кассету с таким видом, точно то была атомная бомба, готовая взорваться у него на глазах. Потом полез в карман своего пиджака.

Ли поднял ствол пистолета.

Торнхил окинул его укоризненным взглядом, нарочито медленно достал трубку и зажигалку, не спеша прикурил. Выпустил несколько колечек ароматного дыма, не спуская глаз с Бьюканана.

— Поскольку я понятия не имею, о чем вы толкуете, может, позволите послушать, что на этой плёнке? Любопытно знать. Возможно, это объяснит, с какой целью ворвались в мой дом два совершенно незнакомых человека? — «Если бы на плёнке было записано моё признание в организации убийства агента ФБР, ни одного из вас здесь бы не было, а самого меня уже арестовали бы. Так что все это блеф, Дэнни, чистой воды блеф!»

Бьюканан с самым невозмутимым видом похлопывал кассетой по ладони. Ли же явно нервничал.

— Ладно, включайте запись, и нечего морочить мне голову! — рявкнул Торнхил.

Бьюканан бросил кассету на письменный стол:

— Чуть позже. А пока хотелось бы знать, что ты сможешь для нас сделать. Нечто такое, что убедит нас не идти в ФБР, не рассказывать им все, что нам известно.

— И что же это такое, интересно знать? Вы говорили о людях, которые были убиты. Прикажете понимать это как предъявление обвинения в убийстве мне? Надеюсь, вам известно, что я работаю на ЦРУ. Может, вы иностранные агенты, шантажирующие государственного служащего? В таком случае у вас проблема. Нужно придумать нечто такое, чем меня можно шантажировать.

— Нам известно достаточно, чтобы похоронить тебя, — мрачно пробормотал Ли.

— В таком случае предлагаю взять лопату и начать копать, мистер… как вас там?

— Адамс. Ли Адамс, — хмуро ответил Ли.

— Фейт погибла, ты это знаешь, Боб, — сказал Бьюканан. Услышав эти слова, Ли опустил голову. — Константинопл застрелил её. Он также убил двух твоих людей. Это месть. За то, что ты убил агента ФБР.

Торнхил очень убедительно изобразил крайнее удивление:

— Фейт? Константинопл? О ком это вы говорите, черт возьми?

Ли подошёл и встал прямо перед ним.

— Ублюдок! Мразь! Для тебя убить человека — все равно что муравья прихлопнуть! Игра. Вот что это для тебя такое.

— Пожалуйста, уберите свою пушку. И покиньте мой дом немедленно!

— Да будь ты проклят! — Ли приставил ствол пистолета к голове Торнхила.

В ту же секунду к нему подскочил Бьюканан:

— Пожалуйста, Ли, не надо! Добром это не кончится.

— Я на твоём месте послушал бы твоего дружка, — бросил Торнхил, стараясь говорить спокойно. Прежде такое случилось с ним лишь однажды, во время провала шпионской сети в Стамбуле, много лет назад. Тогда Торнхил тоже находился на прицеле. И ему невероятно повезло, что он выбрался из той заварушки живым и невредимым. «Может, и сегодня тоже повезёт», — подумал Торнхил.

— Да с какой стати я должен кого-то слушать? — взревел Ли.

— Ли, прошу тебя, пожалуйста, — повторил Бьюканан.

Палец Ли оставался на спусковом крючке ещё секунду-другую. Сверкающие яростью глаза были устремлены на Торнхила. Наконец Ли медленно опустил ствол.

— Что ж, в таком случае идём к федералам с тем, что у нас есть, — сказал он.

— Хочу, чтобы вы убрались из моего дома.

— А я хочу получить от тебя личные заверения в том, что отныне никто не будет убит, — заявил Бьюканан. — Ты получил все, что хотел. Зачем причинять вред другим людям?

— Ладно, как скажете. Не буду никого больше убивать. — В голосе Торнхила слышался сарказм. — А теперь, будьте любезны, покиньте мой дом. Не хочется огорчать жену. Она, бедняжка, понятия не имеет, что связала свою судьбу с серийным убийцей.

— Мы сюда не шутки шутить пришли, — сердито заметил Бьюканан.

— Ну, разумеется, нет. Надеюсь, вы получили то, чего добивались? — осведомился Торнхил. — И пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы ваш помешанный на пушках дружок кого-нибудь случайно не пристрелил, — иронически добавил он. «На плёнке это будет звучать очень мило. Ведь я в первую очередь забочусь о других, не о себе».

Бьюканан взял со стола кассету.

— Выходит, вы не оставите доказательств моих преступлений?

Бьюканан сурово взглянул на него:

— Не вижу необходимости, в данных обстоятельствах.

«Смотрит, будто убить готов, — подумал Торнхил. — Что ж, прекрасно, тем лучше».

Торнхил проводил взглядом мужчин. Они вышли через веранду, двинулись по дорожке через сад и скрылись во тьме. Минуту спустя Торнхил услышал звук автомобильного мотора. Он бросился к телефону, стоявшему на столе, но вдруг остановился. Что, если эта комната прослушивается? Что, если это очередной трюк Бьюканана, расставившего для него ловушку? Торнхил посмотрел в окно. Да, к этому времени они должны были смыться. Он надавил на кнопку, спрятанную под столешницей. На всех окнах в кабинете тут же упали шторы, послышался слабый гудящий звук: заработала защитная система — «белый шум». Тогда Торнхил выдвинул средний ящик стола и достал из него телефон. Этот аппарат был снабжён столькими средствами защиты от прослушивания, что даже высоколобые умники из НАСА не могли засечь разговоры по нему из космоса. Аналогичная технология использовалась лишь в военном авиастроении. Телефонный аппарат испускал электронные волны, в корне пресекавшие все попытки уловить даже один сигнал. «Так что вам, жалкие любители, меня никак не поймать».

— Бьюканан и Ли Адамс только что побывали в моем кабинете, — сказал он в трубку. — Да. В моем доме, черт побери! Уже ушли. Мне нужны все люди, которые на месте в данный момент. Мы всего в нескольких минутах езды от Лэнгли. Найди их! — Он сделал паузу, раскурил трубку. — Несли какую-то чушь. О том, будто у них есть запись, где я признаюсь в убийстве агента ФБР. Но Бьюканан просто блефовал. Этой плёнки больше не существует. Я счёл, что они записывают и этот наш разговор, а потому валял дурака. Эта игра едва не стоила мне жизни. Ещё секунда-другая, и этот идиот Ли Адамс прострелил бы мне голову. Бьюканан сказал, что Локхарт мертва, ещё одно очко в нашу пользу, если это, конечно, правда. Возможно, они как-то связаны с ФБР. Но без этой записи у них нет ни одного доказательства, что мы причастны к убийству… Что?.. Нет, Бьюканан молил меня оставить его в покое. Так что план наш в силе, а он пусть пока поживёт ещё немного. Обидно, конечно. Как только я увидел их, подумал, что они пришли меня убить. Адамс страшно опасен. И ещё они сказали, что Константинопл убил двоих наших. Константинопла придётся устранить, а потому нужно срочно внедрить кого-нибудь из наших в ФБР. Но первым делом найди их, ясно? И чтобы на этот раз никаких ошибок. Они покойники. А после этого осуществим наш план. Жду не дождусь, когда увижу эти жалостливые рожи на Капитолийском холме, после того, как выложу им все.

Торнхил отключил телефон и сел за стол. Странно все же, что эти два типа осмелились явиться к нему в дом. Жест отчаяния, это ясно. Неужели они всерьёз думали, что им удастся одурачить такого человека, как он? Даже обидно как-то… Но он, Торнхил, всегда остаётся в выигрыше. Завтра или послезавтра они будут мертвы, а он — нет.

Торнхил поднялся из-за стола. Когда на него давили особенно сильно, он сохранял спокойствие и испытывал прилив храбрости. «Борьба за выживание всегда заводит», — подумал Торнхил и выключил в кабинете свет.

Глава 56

Этим прохладным утром в сенатском здании Дирскена было, как обычно, очень оживлённо. Роберт Торнхил вышагивал по длинному коридору, весело помахивая портфелем. Вчерашние вечер и ночь оказались удачными во многих отношениях. Портило настроение лишь то, что найти и схватить Бьюканана и Адамса так и не удалось.

Вся же остальная часть ночи прошла великолепно. На миссис Торнхил произвёл огромное впечатление порыв почти животной страсти, охвативший Торнхила. И эта замечательная во всех отношениях женщина даже встала пораньше и приготовила ему завтрак, который подавала в соблазнительном неглиже, состоящем из прозрачных чёрных кружев. В доме Торнхилов вот уже много лет супруга не готовила и не подавала мужу завтрак в прозрачном ночном бельё.

Помещение, где должны были проходить слушания, располагалось в дальнем конце коридора, в маленьких владениях Расти Уорда, как злобно подумал Торнхил. Правит, как истинный южанин: в мягких бархатных перчатках, однако под ними скрыты жёсткие кулаки. Этот Уорд способен заболтать кого угодно; от его сладкого, как сироп, немного гнусавого южного говора можно впасть в спячку. А потом, когда меньше всего этого ожидаешь, он вдруг набрасывается и рвёт тебя на куски. Просто живого места не оставляет. И ещё этот его пронизывающий взгляд и точно подобранные словечки не оставляют от усыплённого сладостным бормотанием врага буквально камня на камне.

Почти все в Расти Уорде оскорбляло лучшие чувства Торнхила, воспитанного в старомодном духе Лиги плюща^[238]. Но в это утро он был готов ко всему. Торнхил и сам мог заболтать кого угодно, говорить безостановочно и необыкновенно убедительно до тех пор, пока, по излюбленному выражению самого же Уорда, все коровы не вернутся домой. При этом к концу дня сенатор не получит никакой сколько-нибудь значимой информации.

Прежде чем войти в зал слушаний, Торнхил остановился и глубоко вздохнул, чтобы взбодриться. Он уже представлял себе обстановку в зале: Уорд и компания за узким поперечным столом; посередине сам председатель, по бокам помощники. Широкое лунообразное лицо, шелестит бумагами, делает вид, будто просматривает их, а сам так и стреляет глазками по сторонам, стараясь убедиться, что все в его маленьком царстве в порядке. Когда Торнхил войдёт, Уорд поднимет голову, взглянет на него, улыбнётся, кивнёт, непременно скажет в знак приветствия какую-нибудь любезность, чтобы разоружить Торнхила. Только ничего у него не получится. «Впрочем, что это я. Так, наверное, и должно быть. Все равно что учить старую собаку новым фокусам; бесполезно, ни черта не выйдет». Ещё одно из дурацких выражений Уорда. Господи, до чего же все это скучно и утомительно!..

Торнхил открыл дверь в зал и уверенно пошёл по проходу между рядами. И вдруг примерно на полпути понял, что в комнате что-то не так. В зале собралось куда больше людей, чем обычно. Он был битком набит. Озираясь по сторонам, Торнхил видел много совершенно незнакомых ему лиц. А подойдя к столу свидетелей, испытал ещё одно потрясение. За ним, спиной к нему, уже сидели какие-то люди.

Тогда он поднял глаза на членов комитета. Уорд смотрел прямо на него. На лице председателя не было ни тени улыбки. Он не сказал ему ни слова приветствия.

— Присядьте пока в первом ряду, мистер Торнхил. До вас у нас выступит один человек.

Торнхил удивился, растерянно заморгал:

— Простите?..

— Да садитесь же, мистер Торнхил, — раздражённо произнёс Уорд.

Торнхил взглянул на часы:

— Боюсь, у меня не так много времени, господин председатель. И меня никто не предупредил, что будут проводиться слушания ещё по какому-то вопросу. — Он покосился на столик, за которым сидели свидетели. И не узнал расположившихся там мужчин. — Не лучше ли перенести мой доклад на какое-то другое время?

Уорд смотрел мимо него. Потом обернулся, глянул куда-то в сторону и еле заметно кивнул. Торнхил проследил за направлением его взгляда и увидел, как полицейский офицер Капитолия в униформе церемониальным жестом затворил дверь в зал и даже привалился к ней спиной, словно давая понять, что теперь ни один человек отсюда не выберется.

Торнхил снова перевёл взгляд на Уорда:

— Может, я что-то пропустил?

— Если и так, то через минуту вам все станет ясно, — зловещим и многозначительным тоном ответил Уорд. Взглянув на одного из своих помощников, он кивнул.

Помощник скрылся за маленькой дверцей за спинами членов комитета и вернулся через несколько секунд. Но не один. Тут Торнхил испытал величайшее потрясение в своей жизни. Следом за помощником в зал вошёл Дэнни Бьюканан собственной персоной и проследовал к столу свидетелей. При этом он даже не взглянул на Торнхила, который так и стоял посреди прохода, поставив портфель между ног. Со скамьи свидетелей поднялись люди, пересели на другие места.

Бьюканан, стоя за столом свидетелей, поднял правую руку, произнёс клятву и сел.

Уорд взглянул на Торнхила, тот так и не двинулся с места.

— Мистер Торнхил, будьте добры, сядьте же, чтобы мы могли начать.

Торнхил почувствовал, что не в силах оторвать глаз от Бьюканана. Наконец, очнувшись, он бочком приблизился к свободному месту в переднем ряду и сел. Крупный мужчина, оказавшийся рядом, подвинулся, позволяя Торнхилу пройти. Торнхил уселся, взглянул на соседа и узнал в нем Ли Адамса.

— Рад видеть вас, — тихо заметил Ли. Поудобнее устроившись в кресле, он посмотрел на председателя.

— Мистер Бьюканан, — начал меж тем Уорд. — Чем вы можете объяснить ваше сегодняшнее появление здесь?

— Я пришёл сюда дать свидетельские показания, уличающие ряд сотрудников Центрального разведывательного управления в противоправном заговоре, — спокойно ответил Бьюканан. Столько лет он выступал перед множеством комитетов, что чувствовал себя вполне уверенно. Тем более, что председательствовал и задавал вопросы самый близкий его друг. Пришло его время. Наконец-то!

— Тогда, полагаю, вам лучше изложить все с самого начала, сэр.

Бьюканан сложил руки перед собой, слегка подался вперёд и заговорил в микрофон:

— Примерно пятнадцать месяцев назад ко мне обратился один из высокопоставленных сотрудников ЦРУ. Этот господин был хорошо знаком с моей деятельностью лоббиста. Ему также было известно, что я на короткой ноге со многими сотрудниками Капитолийского холма. Он попросил меня помочь ему в одном весьма специфическом проекте.

— Каком именно проекте? — осведомился Уорд.

— Он хотел, чтобы я собрал свидетельства против конгрессменов, чтобы потом шантажировать их.

— Шантажировать? Каким образом?

— Он знал о моих усилиях, направленных на помощь беднейшим странам и мировым гуманитарным организациям.

— Мы все знаем о том, как много вы сделали в этой области, — почтительно заметил Уорд.

— А следовательно, представляете, с какими трудностями мне пришлось столкнуться. На эту кампанию я истратил почти все свои деньги. И человек, о котором идёт речь, это знал. Знал он и о том, что я близок к отчаянию, а потому лёгкая для него мишень.

— Каким именно образом работала схема шантажа?

— Я обращался к ряду конгрессменов и чиновников, которые обладали влиянием и могли поспособствовать тому, чтобы на помощь бедным странам были выделены дополнительные средства. Причём обращался я только к тем людям, которые сами нуждались в деньгах. Я обещал им, что в благодарность за эту помощь они будут обеспечены материально после ухода с государственной службы. Они этого, конечно, не знали, но именно ЦРУ взяло на себя их финансирование после выхода в отставку. Если они соглашались помочь, то ЦРУ снабжало меня специальным подслушивающим устройством, и я записывал все разговоры с этими людьми, уличающие их в противозаконной деятельности. Мало того, они тут же автоматически попадали под наблюдение ЦРУ. И вся их так называемая противозаконная деятельность могла быть позже использована против них же этим господином из ЦРУ.

— Каким образом?

— Большинство людей, которых я старался привлечь к расширению иностранной помощи, служили также в комитетах, надзирающих за деятельностью ЦРУ. К примеру, два члена этого комитета, сенаторы Джонсон и Макнамара, параллельно заседали в комитетах, контролирующих наши спецоперации за рубежом. Господин из ЦРУ давал мне список имён всех тех людей, которых он считал своими мишенями. Кстати, сенаторы Джонсон и Макнамара тоже были в этом списке. И этот человек мог шантажировать их, использовать их влияние в других комитетах для помощи ЦРУ. В частности, для увеличения бюджета этой организации, придания ей новых ответственных функций, ослабления контроля над ЦРУ. Вот в таком роде. Взамен я должен был получить крупную сумму денег.

Бьюканан взглянул на Джонсона и Макнамару, которых так легко завербовал лет десять назад. Они тоже смотрели на него, по мере сил изображая крайнее удивление. За последнюю неделю Бьюканан встретился с каждым из своих «клиентов» и объяснил им, что происходит. Сказал, что если хотят выжить, им следует поддержать на сегодняшних слушаниях каждое его слово. Выбора у них не было. Им оставалось лишь сделать все, что говорил Бьюканан, и не получить за это ни единого цента. При этом он особо подчеркнул, что их усилия не останутся без вознаграждения, ибо Господь Бог все видит и слышит.

Как хорошо, что он доверился Уорду. Старый друг воспринял все это даже лучше, чем ожидал Бьюканан. Не осудил его действий, а заверил, что подержит его. На белом свете свершается множество других преступлений, заслуживающих куда более сурового наказания.

— Все это правда, мистер Бьюканан?

— Да, сэр.

Торнхил окаменел и сидел с таким выражением лица, какое бывает у человека, идущего в газовую камеру. Да, Бьюканан заключил сделку, теперь это ясно. Политики поддерживают его, что видно по лицам сенаторов Джонсона и Макнамары. Как ему, Торнхилу, опровергнуть все это, не выдав своего участия? Вскочить и сказать: «Все было не так, все это ложь! Бьюканан уже обирал их. Попался на этом, я поймал его и уже потом использовал в своих целях»? Его ахиллесова пята. Только сейчас Торнхил понял все. Лягушка и скорпион, вот только скорпион в отличие от лягушки выжил.

— Ну и как же вы действовали дальше? — спросил Бьюканана Уорд.

— Я немедленно встретился с людьми, занесёнными в этот список, и рассказал им, что произошло. Обошёл их всех, в том числе сенаторов Джонсона и Макнамару. Прощу прощения, господин председатель, но тогда мы просто не могли посвятить вас в эту проблему, следовало соблюдать полную конфиденциальность. Мы обсудили все это и решились на небольшой обман. Я должен был сделать вид, будто согласен с планом ЦРУ, а потенциальные жертвы шантажа притворились участниками этого плана. И пока ЦРУ собирало компрометирующие материалы, я втайне собирал свидетельства против ЦРУ. Поняв, что улик собрано достаточно, мы пошли с ними в ФБР, вот и все.

Уорд снял очки и вертел их в пальцах.

— Вы затеяли чертовски рискованное дело, мистер Бьюканан. А теперь скажите, как, по-вашему, эта операция, связанная с шантажом, была официально санкционирована ЦРУ или нет?

Бьюканан покачал головой:

— Насколько мне известно, это была инициатива одного из высокопоставленных чиновников ЦРУ, который присутствует здесь.

— Как развивались события дальше?

— Я собирал улики, но тут вдруг меня заподозрила моя помощница Фейт Локхарт, не знавшая обо всей этой истории. Подумала, наверное, что я занимаюсь шантажом. Рассказать ей правду я, разумеется, в тот момент не мог, не имел права. Она пошла в ФБР, где изложила свою версию. Они начали расследование. Тот человек из ЦРУ узнал об этом и решил устранить мисс Локхарт. К счастью, ей удалось бежать, но в ходе этой операции был убит агент ФБР.

В зале раздался возмущённый гул голосов.

Уорд выразительно взглянул на Бьюканана:

— Вы хотите сказать, что господин из ЦРУ ответствен за гибель агента ФБР?

Бьюканан кивнул:

— Да. И не только за это. Он замешан в убийстве ещё нескольких человек. В том числе… — тут Бьюканан на мгновение опустил голову, и губы его задрожали, — Фейт Локхарт. Это и было последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Я появился здесь сегодня, чтобы положить конец убийствам.

— Кто же этот человек, мистер Бьюканан? — спросил Уорд, изображая крайнее возмущение и любопытство.

Бьюканан повернулся и указал на Роберта Торнхила:

— Помощник директора из оперативного отдела, Роберт Торнхил.

Торнхил вскочил, точно подброшенный пружиной, и возмущённо затряс кулаком:

— Все это наглая ложь! И эти сегодняшние слушания просто цирк! За все годы службы не видел большего безобразия! Приглашаете меня сюда под фальшивым предлогом, а потом подвергаете унизительным, возмутительным и лживым обвинениям, выдвинутым этим типом. Они… они вчера ночью побывали у меня в доме. Бьюканан и его приспешник! — Торнхил злобно ткнул пальцем в Адамса. — Этот человек достал пистолет и целился мне в голову. Они угрожали мне, шантажировали этими безумными выдумками. Говорили, будто бы у них есть доказательства, но когда я назвал это блефом, тут же скрылись. Требую немедленно арестовать этих негодяев! И намереваюсь засудить их. А теперь, прошу извинить, у меня есть другие дела. Я и без того напрасно потратил время, выслушивая этот оскорбительный бред.

И Торнхил попытался пройти мимо Ли, но частный детектив поднялся и преградил ему дорогу.

Торнхил взглянул на Уорда:

— Немедленно примите меры, господин председатель, или же мне придётся вызвать полицию по мобильному телефону. Предвижу, насколько неприглядно будет выглядеть это сборище в вечерних новостях!

— У меня есть доказательства, подтверждающие правоту всех моих слов, — сказал Бьюканан.

— Что? — воскликнул Торнхил. — Эта ваша дурацкая плёнка, которой вы угрожали мне прошлой ночью? Что ж, представьте её, если она у вас есть. Но даже если там что-то и записано, это явная фальшивка.

Бьюканан открыл свой портфель, но вместо аудиокассеты достал видеокассету и протянул её одному из помощников Уорда.

Все в зале молча наблюдали за тем, как другой помощник развернул телевизор с видеомагнитофоном так, чтобы всем был виден экран, взял кассету и вставил её в видеомагнитофон. Надавил на кнопку пульта дистанционного управления и отошёл в сторону. Все собравшиеся в зале, затаив дыхание, ждали. Вот экран замерцал и ожил.

На нем Ли и Бьюканан выходили из кабинета Торнхила. Когда за ними закрылась дверь, Торнхил подошёл к письменному столу, потянулся к телефону, потом, видно, передумал и достал из ящика стола другой телефонный аппарат. Набрал номер и возбуждённо заговорил. Весь его ночной разговор был записан на плёнку. Он говорил о шантаже, об убийстве агента ФБР, приказывал устранить Бьюканана и Ли Адамса. Вот он положил трубку, и лицо его выразило торжество. Какой контраст с теперешним, совершенно потерянным человеком!

Экран потемнел и погас, а Торнхил все пялился на него с полуоткрытым ртом. Губы шевелились, однако он не мог вымолвить ни слова. Портфель его упал на пол, но он даже не заметил этого.

Уорд, не сводя с него глаз, постучал кончиком ручки по микрофону. Лицо его выражало удовлетворение. Однако сенатору внушало отвращение то, что он только что видел.

— Поскольку вы признали, что эти двое людей посетили вас вчера ночью, то полагаю, не станете называть эти свидетельства фальшивкой? Я правильно понимаю, мистер Торнхил? — спросил Уорд.

Дэнни Бьюканан сидел за столом, опустив глаза, и молчал. Он испытывал облегчение и грусть. Да, нелегко выступать свидетелем на подобных слушаниях. С него хватит.

Ли пристально наблюдал за Торнхилом. Задание, которое он выполнял в его доме прошлым вечером, оказалось не слишком сложным. При этом Ли использовал те же технические средства, с помощью которых Торнхил прослушивал дом Кена Ньюмана. То была беспроводная система с передатчиком, потайная видеокамера и антенна, встроенная в датчик пожарной сигнализации в кабинете Торнхила. Датчик выполнял свои прямые функции, реагировал на задымление и позволял проводить наблюдение. Питался он от электросети, благодаря чему получалось чёткое качественное изображение, а также запись звука. Да, Торнхил заранее позаботился о том, чтобы его конфиденциальные разговоры по телефону не могли прослушивать. Но ему и в голову не приходило, что этот миниатюрный троянский конь будет установлен в его же собственном доме.

— Я готов дать показания в суде. — Дэнни Бьюканан поднялся и пошёл к выходу.

Ли опустил руку на плечо Торнхила.

— Вы уж извините, — насмешливо сказал он. Торнхил так и впился в него глазами.

— Как это вам удалось? — пробормотал он.

Ли убрал руки и последовал за Бьюкананом.

Глава 57

Ровно через месяц после выступления Бьюканана на заседании комитета Уорда Роберт Торнхил спустился по ступенькам здания федерального суда в Вашингтоне, оставив своих адвокатов в довольно взвинченном состоянии. Его ждала машина. Он уселся на заднее сиденье. После четырехнедельного пребывания за решёткой его отпустили под залог. Пора и ему приступить к работе. Самое время для мести.

— Со всеми успели связаться? — спросил он водителя.

Тот кивнул:

— Да, все уже там. Вас ждут.

— А что Бьюканан и Адамс?

— Бьюканан под защитой, как свидетель, но кое-какие ходы к нему есть. Адамса отпустили. Так что подобраться к нему ничего не стоит.

— Локхарт?

— Мертва.

— Уверен?

— Ну, тела её мы не выкапывали, но все указывает на то, что она действительно скончалась от ран в больнице Северной Каролины.

Торнхил со вздохом облегчения откинулся на спинку сиденья:

— Что ж, ей повезло.

Машина въехала в подземный гараж, где Торнхил пересел в заранее подготовленный для него фургон. Фургон выехал из гаража и двинулся в противоположном направлении. Так что если и был «хвост», то теперь агенты ФБР наверняка потеряли его.

Через сорок пять минут Торнхил прибыл на небольшой заброшенный пустырь. Вошёл в лифт и спустился под землю, на добрые семьсот футов. Чем ниже опускался лифт, тем лучше и увереннее чувствовал себя Торнхил. Эту закономерность он заметил давно, и она не переставала приятно удивлять его.

Но вот двери лифта раздвинулись, и Торнхил в радостном предвкушении вошёл в зал заседаний. Там его уже ждали коллеги в полном составе. Пустовало лишь кресло Торнхила во главе стола. По правую руку сидел его преданный друг и помощник Фил Уинслоу. Торнхил улыбнулся. Он вернулся, он снова при деле, он готов идти дальше.

Заняв своё место, Торнхил оглядел собравшихся.

— Поздравляю с освобождением под залог, Боб, — сказал Уинслоу.

— Через четыре недели, — с горечью произнёс Торнхил. — Думаю, нашему агентству не мешало бы усилить свои юридические службы.

— Надо сказать, этот видеофильм произвёл удручающее впечатление, — заметил Аарон Ройс, самый молодой человек из присутствующих, с которым Торнхил сцепился на прошлом заседании. — И лично меня удивляет, что вас выпустили под залог. Честно говоря, я не ожидал, что агентство сочтёт нужным предоставить вам адвокатов.

— Конечно, удручающее, — согласился Торнхил. — А что касается адвокатов, то агентство своих людей не забывает. Однако, к несчастью, обстоятельства складываются так, что мне лучше исчезнуть. Пока адвокатам удалось оспорить значимость видеоизображения для суда. Однако что касается звуковой записи, то здесь, несмотря на всякие технические зацепки, всплыло слишком много нежелательных подробностей. И это не позволяет мне сохранить свой нынешний пост. — Торнхил помрачнел. Кончилась его карьера, и совсем не так, как он планировал. Но затем черты его лица вновь обрели обычное жёсткое выражение; самообладание и решительность вернулись к нему, и он торжествующе оглядел зал. — Но я буду продолжать борьбу с расстояния. И мы выиграем эту войну. Насколько я понимаю, Бьюканан ушёл в подполье. А вот Адамс — нет. Мы должны следовать по пути наименьшего сопротивления. Сначала Адамс. Затем Бьюканан. Мне нужен человек из федеральной службы судебных исполнителей. Там у нас есть свои люди. Поэтому мы сумеем разыскать старину Дэнни и устранить его. Далее. Я хочу на сто процентов убедиться в том, что Фейт Локхарт нет в живых. — Он взглянул на Уинслоу: — Мои новые документы готовы, Фил?

— Вообще-то нет, Боб, — отозвался Уинслоу.

Ройс не сводил глаз с Торнхила.

— Эта операция стоила нам слишком дорого, — сказал он. — Три агента погибли. Вы под следствием. В агентстве все перевёрнуто с ног на голову. Все под контролем у ФБР. Полный крах. По сравнению с этим дело Олдрича Эймса — детский лепет.

И только тут Торнхил заметил, что все собравшиеся, в том числе и Уинслоу, смотрят на него не слишком дружелюбно.

— Ничего, и это переживём, не волнуйтесь, — попытался приободрить своих соратников Торнхил.

— Уверен, мы-то переживём, — с каким-то особым значением произнёс Ройс.

Этот Ройс беспокоил Торнхила. Ишь чего удумал, хвост начал поднимать, сопляк паршивый, придётся осадить его. Но пока Торнхил решил игнорировать все эти выпады.

— Чёртово ФБР, — проворчал он. — Умудрилось поставить на прослушку мой дом. Разве законы конституции для них не указ?

— Слава Богу, что ты не упоминал моего имени в том телефонном разговоре, — сказал Уинслоу.

Торнхила удивил его насмешливый тон.

— Так, теперь о моих документах… Я должен покинуть страну как можно скорее.

— Это совсем ни к чему, Боб, — заметил Ройс. — Честно говоря, несмотря на ваши выходки, мы до этой истории, в которой виноваты только вы, были в нормальных отношениях с ФБР и плодотворно сотрудничали с ним. Сотрудничество — ключ ко всем сегодняшним проблемам. Подковерные игры и схватки ослабляют, ведут к поражению. Вы превратили нас в каких-то динозавров и даже теперь хотите утащить за собой в болото.

Торнхил окинул его злобным взглядом и обернулся к Уинслоу:

— У меня нет на это времени, Фил. Ты сам им потом займёшься.

Уинслоу нервно кашлянул.

— Боюсь, он прав, Боб.

Торнхил окаменел, но быстро взял себя в руки, обвёл взглядом стол и вновь обратился к Уинслоу:

— Мне нужны документы, Фил, и прикрытие. Сейчас же, немедленно!

Тут из-за стола поднялся Аарон Ройс. Он не улыбался, не торжествовал. Словом, не выдавал своих чувств, как его учили.

— Вот что, Боб, — начал он. — В плане произошли изменения. Мы больше в вас не нуждаемся… ни в каком качестве.

Торнхил вспыхнул от гнева:

— Что это ты мелешь, черт бы тебя побрал? Я провожу эту операцию, и я хочу, чтобы Бьюканана и Адамса устранили. Немедленно!

— Не будет больше никаких убийств! — с дрожью в голосе воскликнул Уинслоу. — Никаких убийств ни в чем не повинных людей, — уже тише добавил он и поднялся. — Извини. Боб. Но ты сам во всем виноват.

Только тут до Торнхила начала доходить горькая правда. Они с Филом Уинслоу вместе учились в Йеле, он был ему ближе, чем брат. Ещё молодыми людьми состояли в тайном обществе «Черепа и кости». Уинслоу был его лучшим агентом, вернейшим помощником. Они дружили всю жизнь. Всю жизнь…

— Фил? — неуверенно обратился к старому другу Торнхил.

Уинсоу сделал знак собравшимся, все поднялись из-за стола и двинулись к лифту.

— Фил, — ещё раз слабым голосом вымолвил Торнхил и почувствовал, что во рту у него пересохло.

Уже перед самым лифтом Уинслоу обернулся:

— Мы не можем допустить, чтобы это продолжалось и дальше. Чтобы дело дошло до суда. И позволить тебе уйти тоже не можем. Они не перестанут искать тебя, Боб. И рано или поздно непременно найдут. Нам тоже нужно прикрытие.

Торнхил медленно встал.

— Но ведь можно инсценировать мою смерть. Самоубийство, к примеру.

— Извини, Боб, но нам нужно полное и честное прикрытие.

— Фил! — крикнул Торнхил срывающимся от отчаяния голосом. — Прошу тебя!..

Все мужчины уже вошли в лифт. Уинслоу последний раз взглянул на своего старого друга.

— Жертвы порой необходимы. Сам знаешь, Боб, лучше, чем кто-либо другой. Все только для блага страны.

И двери лифта закрылись.

Глава 58

Ли шагал по больничному коридору, бережно прижимая к груди корзину с цветами. Когда Фейт немного окрепла, её перевели в другую больницу в Ричмонде, штат Виргиния. Зарегистрирована она была под вымышленным именем, а у палаты круглосуточно дежурил вооружённый охранник. Больницу в Ричмонде выбрали специально подальше от Вашингтона, считая, что так проще сохранить в тайне местонахождение Локхарт. Тем не менее, Фейт находилась под неусыпным наблюдением Брук Рейнольдс.

И вот наконец впервые за все это время Ли разрешили навестить Фейт. Он просил об этом и раньше, но Рейнольдс была непреклонна. Утешала лишь одна мысль — Фейт жива. И, как говорили Ли, ей с каждым днём становилось все лучше.

Он очень удивился, когда, дойдя до двери в палату, не обнаружил перед ней охранника. Постучал, выждал секунду-другую и толкнул дверь. Палата пуста, кровать застелена. Ли огляделся, затем выбежал в коридор, где столкнулся с медсестрой, и схватил её за руку:

— Пациентка из палаты двести двенадцать… Где она?

Медсестра осмотрела пустую палату и печально подняла глаза на Ли.

— Вы член семьи? — спросила она.

— Да, — солгал Ли.

Только тут она заметила цветы, и лицо её приняло ещё более скорбное выражение.

— Вам никто не звонил?

— Звонил? О чем это вы?

— Она скончалась. Прошлой ночью.

Ли побледнел.

— Скончалась, — еле слышно пробормотал он. — Но ведь жизнь её была уже вне опасности! Она шла на поправку! Что за чушь? Как могло случиться, что Фейт умерла?

— Прошу вас, сэр, потише, у нас есть и другие пациенты. — Медсестра, подхватив Ли под руку, повела его по коридору. — Подробностей я не знаю. Я в ту ночь не дежурила. Сейчас отведу вас к кому-нибудь из персонала, там вы проясните ситуацию.

Ли вырвал руку:

— Послушайте, она не могла умереть, ясно? Это легенда! Её придумали для безопасности!

— Что? — искренне удивилась женщина.

— Я им займусь, — раздался чей-то голос.

Они обернулись и увидели Брук Рейнольдс. Она показала медсестре свой жетон:

— Я сама с ним поговорю, вы можете быть свободны.

Медсестра кивнула и торопливо удалилась.

— Что, черт побери, это значит? — спросил Ли.

— Идём куда-нибудь и спокойно поговорим.

— Где Фейт?

— Здесь её нет, Ли! Черт, ты, видно, хочешь все испортить! — Она потянула его за руку, но Ли упирался, и не хотел следовать за ней.

— Куда это ты меня тащишь? Зачем?

— Хочу рассказать тебе правду.

Они сели в машину Рейнольдс и выехали с больничной стоянки.

— Я знала, что ты придёшь сегодня. И хотела приехать пораньше и встретить тебя, но задержалась. Прости, что тебе пришлось выслушать все это от больничной сестры. Я не хотела этого. — Рейнольдс взглянула на корзину с цветами, которую Ли прижимал к груди, и почувствовала к нему острую жалость. В этот момент она перестала быть агентом ФБР, а превратилась в женщину, сидящую рядом с человеком, сердце которого разрывалось от боли. А то, что Рейнольдс собиралась сказать ему, должно было вызвать ещё более острую боль. — Фейт включили в программу защиты свидетелей. Бьюканана тоже.

— Что?! Бьюканана — это я понимаю. Но при чем здесь Фейт? — Облегчение, которое испытал Ли при этих словах, соединилось с яростью. Все это ни в какие ворота не лезло.

— Но ей нужна защита. Если кое-кто узнает, что Фейт жива… сам понимаешь, что с ней сделают.

— Когда этот чёртов суд?

— Никакого суда не будет.

Ли недоуменно уставился на неё:

— Только не говори мне, что этот сукин сын Торнхил умудрился заключить очередную сделку!

— Он не заключил.

— Тогда почему же не будет суда?

— Суду необходим подсудимый. — Рейнольдс постучала пальцем по рулю, надела солнечные очки и потянулась к кнопке кондиционера.

— Я жду ответа, — сказал Ли. — Или я, по-твоему, не заслуживаю внятных объяснений?

Рейнольдс вздохнула:

— Торнхил мёртв. Его нашли в машине, на какой-то заброшенной дороге, с пулей в голове. Самоубийство.

Потрясённый Ли молчал и лишь через минуту вымолвил:

— Выход, достойный труса.

— Думаю, все испытали облегчение, услышав эту новость. Особенно в ЦРУ. Сказать, что вся эта история их подкосила, — значит ничего не сказать. Хотя лично мне кажется, что стране принёс бы больше пользы длительный публичный процесс.

— Да, конечно, копание в грязном бельё и все такое, — язвительно заметил Ли. — Да здравствует наша страна, ура! — Он шутовским жестом отдал честь флагу, развевавшемуся на здании почты, мимо которой они проезжали. — Ну хорошо. Теперь, когда Торнхила нет, зачем прятать Фейт?

— Сам знаешь ответ на этот вопрос. Торнхил умер и унёс с собой в могилу имена всех вовлечённых в это дело. Но они живы и на свободе,нам это известно. Помнишь видеоплёнку, которую ты нам показал? Торнхил говорил с кем-то по телефону, и этот человек жив и на свободе. В ЦРУ проводится внутреннее расследование, они пытаются вывести его сообщников на чистую воду, но я сильно сомневаюсь, чтобы эти усилия увенчались успехом. И ты прекрасно понимаешь: эти люди ни перед чем не остановятся, чтобы убрать Фейт и Бьюканана. Хотя бы из мести. — Она коснулась его руки. — И тебя тоже, Ли.

Взглянув на Рейнольдс, он покачал головой:

— Нет. Не согласен. Я под программу защиты свидетелей не пойду. И новое имя мне ни к чему. Мне пришлось побывать в таких переделках, что и своё имя я вспоминал с трудом. И плевать я хотел на всех этих приспешников Торнхила! Даже рад буду встрече. Им мало не покажется. Хоть натешусь перед смертью!

— Это не шутки, Ли. Ты в большой опасности, и выход тут один — спрятаться. Не можем же мы охранять тебя двадцать четыре часа в сутки.

— Нет? И это после того, что я сделал для Бюро? Даже футболка с тремя буквами «ФБР» мне не светит в подарок?

— Ну почему ты так легкомысленно относишься к серьёзным вещам?

— Наверное, потому, что мне плевать, Брук. Вот ты вроде бы умная девушка, а не понимаешь.

Мили две они проехали в полном молчании.

Первой нарушила его Рейнольдс:

— Если бы все зависело от меня, я бы исполнила любое твоё желание. Хочешь жить на острове, в замке со слугами — пожалуйста. Но, к сожалению, решаю не я.

Ли пожал плечами:

— Я ко всему готов. Если они придут за мной, что ж, так тому и быть. Правда, они сразу поймут, что справиться со мной не так-то просто.

— Ну, скажи, что мне сделать, чтобы ты передумал?

Он приподнял цветы:

— Сказать, где Фейт.

— Нет, не могу. Сам прекрасно понимаешь, что не могу.

— Да ладно, прекрати. Ещё как можешь. Всего одно слово…

— Ли, прошу тебя!..

Он с такой силой грохнул кулаком по приборной доске, что она треснула.

— Черт бы тебя побрал, Брук! Неужели не ясно? Я должен видеть Фейт! Должен!

— Ошибаешься, Ли. Я все понимаю. Поэтому мне сейчас так трудно. Но если я скажу и ты пойдёшь к ней, она будет в опасности. И ты тоже. Сам знаешь. Это против правил. И я не стану этого делать. Прости. Ты, наверное, не замечаешь, как мне тяжело.

Ли откинулся на спинку сиденья, и они довольно долго молчали.

— Как она? — тихо спросил Ли.

— Не стану тебе лгать. Ранение было очень серьёзное. Она поправляется, но медленно. Пару раз за это время её едва не потеряли.

Ли закрыл лицо руками, удручённо покачал головой:

— В утешение скажу одно: Фейт, как и ты, очень угнетена всеми этими обстоятельствами.

— Бог ты мой! — насмешливо воскликнул Ли. — Тогда все чудесно, просто замечательно! Я должен чувствовать себя на седьмом небе, не иначе!

— Я совсем не то имела в виду.

— Так ты поможешь мне встретиться с ней или нет?

— Нет.

— Тогда высади меня вон там, на углу.

— Но твоя машина осталась у больницы.

Не успела Рейнольдс притормозить, как Ли распахнул дверцу.

— Ничего. Прогуляюсь.

— Но мы проехали много миль, — упавшим голосом промолвила Рейнольдс. — И на улице так холодно. Позволь подвезти тебя, Ли. Давай зайдём куда-нибудь, выпьем кофе. Поговорим.

— Хочу на свежий воздух. И о чем нам с тобой разговаривать? — Он вышел из машины, потом наклонился к окну. — И все-таки попрошу сделать для меня одну вещь.

— Что?

Ли протянул ей цветы.

— Нельзя ли устроить так, чтобы Фейт получила их? Был бы страшно признателен. — С этими словами Ли отошёл от машины.

Рейнольдс взяла цветы и посмотрела вслед Ли. Он удалялся, понурив голову, засунув руки в карманы. И вдруг она заметила, что плечи у него вздрагивают. Рейнольдс Брук бессильно откинулась на спинку сиденья, и по щекам её поползли слезы.

Глава 59

Девять месяцев спустя Ли сидел в засаде возле загородного дома, снятого мужчиной, которого вскоре ждал скандальный бракоразводный процесс, затеянный его многократно обманутой женой. Подозрительная супруга наняла Ли для сбора компромата на своего муженька, и у частного сыщика ушло на это не так много времени. Возле дома он видел парад молоденьких и хорошеньких курочек, спешивших удовлетворить желания похотливого самца. Жена рассчитывала получить после развода весьма внушительную сумму, и у неё были на то все основания, поскольку «самец» владел ценными бумагами на сумму примерно в полмиллиарда долларов в частной интернетовской компании, которую сам же и основал. Это задание Ли исполнял не без удовольствия. Неверный супруг напомнил ему Эдди Стриповича, миллиардера и нынешнего мужа его бывшей жены. Собирая улики на этого парня, Ли тем самым словно кидал камешки в огород напыщенного и ненавистного ему Эдди.

Ли достал камеру и сделал несколько снимков высокой молодой блондинки в мини-юбке, которая уверенной поступью направлялась к дому. В дверях её уже ждал обнажённый до пояса любитель плотских утех с банкой пива в руке и глуповато похотливой улыбочкой на губах. Да, этот снимок определённо произведёт впечатление на адвокатов супруги. Станет на суде экспонатом номер один. Никакие законы не могли всерьёз помешать частному сыщику собрать «грязь» на того или другого клиента, и, когда дело доходило до бракоразводного процесса, эта «грязь», поданная должным образом, могла оказать решающее значение на решение суда. При этом, сколь это ни странно, даже самые откровенные и неприличные снимки никого не смущали. Особенно если от исхода процесса зависели интересы детей, как было в данном случае.

Длинноногой блондинке было на вид не больше двадцати, ровесница его дочери Рене, а муженьку — под пятьдесят. Ценные бумаги, Бог ты мой! Неужели это её привлекло? А может, лысина этого типа или мягкий круглый животик? Шут их разберёт, этих женщин! Нет, наверняка все из-за бабок, подумал Ли и убрал камеру.

Стоял август, а это означало, что Вашингтон почти опустел. Неверные мужья, их жены и куколки, а также частные сыщики переместились за город. Жара стояла влажная, удушающая. Стекла окон в машине Ли были опущены до отказа, но никакого движения воздуха он не ощущал. Ли жевал чипсы и запивал водой из бутылки. Самое неприятное в этих долгих часах слежки — невозможность выйти отлить. Именно поэтому он предпочитал воду в пластиковых бутылках. Опустев, они могли сослужить ещё одну добрую службу.

Ли взглянул на часы: близилась полночь. В большинстве домов и коттеджей окна давно погасли. Он уже подумывал, что и ему пора ехать домой спать. Материала за последние несколько дней набралось достаточно. В том числе несколько совершенно шокирующих снимков бурных ночных утех в бассейне возле дома. Одни они могли способствовать тому, чтобы неверный муженёк расстался с тремя четвертями своего состояния. Две голенькие девочки, совсем молоденькие, наверное, ещё школьницы, плескались и кувыркались в воде с мужчиной, годившимся им в отцы, если не в деды. Как-то не вязалось его поведение в этот момент с образом добропорядочного мужа, отца, да к тому же ещё крупного держателя ценных бумаг интернетовской компании.

Сам Ли вёл вполне рутинный, даже монотонный образ жизни, и это его вполне устраивало. Вставал он рано, работал много, колотил по боксёрской груше, упражнял мышцы живота, поднимал штанги до полного изнеможения, до тех пор, пока тело, казалось, вот-вот запросит о пощаде. После этого Ли отправлялся на работу и порой настолько увлекался ею, что едва вспоминал об обеде. В «Макдоналдс» он обычно забегал по дороге домой, благо заведение располагалось рядом. Приходя домой, Ли пытался уснуть, но это удавалось ему плохо — полное забвение не наступало. Он поднимался с постели, ходил по квартире, смотрел в окно, думал о каких-то дурацких, ничего не значащих вещах. Этап жизни под названием «а что, если…» был закончен для него раз и навсегда.

Случались в жизни Ли и позитивные события. Брук Рейнольдс время от времени подкидывала работёнку, интересную и, как правило, прекрасно оплачиваемую. Дружа с несколькими отставными агентами ФБР, она предлагала Ли организовать частную компанию, нечто вроде охранного агентства, где большая часть акций принадлежала бы Ли. Но он отверг все кандидатуры и, поблагодарив Рейнольдс, объяснил, что привык работать один. Некомпанейский он человек, вот в чем проблема. И кабинетным начальником быть ему никогда не нравилось, и не ходит он на ленчи, где подают на стол серебряные приборы. Все эти аксессуары успешной жизни претили ему.

С Рене он виделся теперь часто, и отношения между отцом и дочерью становились все теплее и доверительнее. В первый месяц после тех памятных событий Ли почти не отходил от неё, желая убедиться, что с девочкой все в порядке и ни Торнхил, ни его люди не причинят ей вреда. После самоубийства Торнхила страхи понемногу отпустили Ли, но он всегда просил дочь проявлять осторожность. Рене собиралась приехать и пожить у него перед началом занятий. Может, следует написать Триш и Эдди, какую замечательную девочку они воспитали? Нет, наверное, не стоит.

Все прекрасно, напоминал себе Ли. Бизнес идёт хорошо, со здоровьем, слава Богу, полный порядок, дочь вернулась в его жизнь. И он верой и правдой служит своей стране. Дерьмо все это! Отчего же тогда он так несчастен? Ли знал ответ на этот вопрос, но изменить ничего не мог. Ну не подлость ли, эта история его жизни?.. И главное — уже ничего не поделаешь.

В боковом зеркальце блеснули огоньки фар. Ли начал разглядывать машину, подъехавшую сзади. Нет, это не коп, решивший полюбопытствовать, с какой стати он торчит здесь вот уже несколько часов. Ли нахмурился и осмотрел дом клиента. Может, похотливый интернетовский магнат заметил его и вызвал подкрепление, намереваясь преподать чрезмерно любопытному частному сыщику хороший урок? Ли надеялся, что это именно так. На сиденье рядом с ним лежал маленький ломик. У Ли руки чесались как следует подраться, врезать кому надо по полной программе — именно этого ему сейчас не хватало. Выпустит пар — забудет о депрессии. Хорошая драка взбодрит и поможет продержаться остаток ночи.

Ли удивился, увидев, что из машины вышел только один человек и направился к нему. Небольшого росточка, худенький, с головы до пят укутанный в накидку с капюшоном. Такой наряд не слишком соответствовал девяностоградусной жаре и почти стопроцентной влажности. Пальцы Ли сомкнулись на ломике. Фигура приблизилась к машине со стороны пассажирской дверцы, и он тут же запер её изнутри. В следующую секунду Ли задохнулся от изумления и безмолвно, как рыба, хватал ртом воздух.

Лицо, смотревшее на него сквозь стекло, было очень худым, бледным и страшно походило на Фейт Локхарт. Он отпер дверь, и она скользнула на сиденье.

Ли молча смотрел на неё, пока не обрёл дар речи.

— Господи!.. Неужели это ты?

Она улыбнулась и сразу перестала казаться такой бледной, измученной и истощённой. Скинула с плеч плащ с капюшоном. На Фейт была блузка с короткими рукавами и шорты цвета хаки. На ногах сандалии. Ноги тоже показались Ли слишком длинными и бледными. «Видно, виной всему долгие месяцы, проведённые ею в больнице», — подумал Ли. Волосы у Фейт отрасли и были теперь длиннее, чем в ту пору, когда он впервые увидел её. Естественный цвет шёл ей больше. Но все это было не важно. Ли принял бы её и лысой, как бильярдный шар.

— Это я, — тихо сказала Фейт. — По крайней мере то, что от меня осталось.

— Рейнольдс тоже где-то здесь?

— Да. Нервничает. Жалеет о том, что я втянула её в эту авантюру.

— Ты такая красивая, Фейт!

Она нерешительно улыбнулась:

— Лжец. Выгляжу ужасно. На грудь смотреть тошно! — Фейт говорила шутливым тоном, но Ли уловил в нем боль.

Он нежно коснулся её лица.

— Ничего я не лгу, и ты это знаешь.

Фейт схватила его руку и неожиданно сильно сжала её.

— Спасибо тебе.

— Как ты, расскажи. Мне нужны только факты, ничего более.

Она вытянула руку, и даже от такого простого движения лицо её исказилось от боли.

— Из кружка аэробики выставили, но упражнения все равно делаю. И с каждым днём мне становится лучше. Врачи обещают полное выздоровление. Но если не полное, то на девяносто процентов точно.

— Думал, уже никогда тебя не увижу…

— Я бы этого не допустила.

Ли наклонился к Фейт и обнял её, заметив при этом, что она чуть поморщилась. Он тут же разжал объятия.

— Прости, Фейт, ради Бога.

Она улыбнулась и вернула его руку на прежнее место.

— Ничего, не фарфоровая. Но те дни, когда ты не можешь обнять меня, даже не хочется называть настоящей жизнью.

— Я бы спросил, где ты живёшь, но не хочу подвергать тебя опасности.

— Как, по-твоему, можно это назвать жизнью? — печально спросила Фейт.

— Да.

Она приникла к нему, прижалась щекой к груди.

— Видела Дэнни, как только выписалась из больницы. Нам сообщили, что Торнхил покончил с собой. И Дэнни с тех пор постоянно улыбается.

— Я чувствую то же самое.

Фейт посмотрела на него:

— Как поживаешь, Ли?

— Я? Да что со мной может случиться. Никто в меня не стреляет. Никто не говорит, где я должен жить. Дела идут прекрасно. Живу лучше всех.

— Это ложь или правда?

— Ложь, — тихо признался он.

Они обменялись быстрым и лёгким поцелуем, затем губы их надолго слились. «Как легки и точны все наши движения, — подумал Ли. — И головы повёрнуты под тем углом, что надо, и каждый выступ и выемка тела сразу находит правильное место — как фрагменты головоломки, которая складывается в единую картину». Они могли бы сейчас брести по пляжу к воде. Словно никогда и не было того кошмара. Как же получается, что они знали друг друга всего несколько дней, а теперь ему казалось, что всю жизнь? Бог редко наделяет людей такими дарами. Вот и его, Ли, наделил и тут же отобрал. Это несправедливо! Ли погрузил лицо в волосы Фейт, которые источали дивный аромат.

— Тебя надолго отпустили? — спросил Ли.

— Что это у тебя на уме, а?

— Да ничего особенного. Пообедаем у меня, поболтаем. Очень хочется, чтобы ты осталась на всю ночь.

— Весьма заманчиво, но я не уверена, что вполне готова к последней части программы.

Ли слегка отстранился, заглянул ей в глаза:

— Ты неправильно поняла, Фейт. Мне хотелось бы просто держать тебя, вот так. И все. Только об этом я и мечтал эти долгие месяцы. Просто обнять тебя и держать.

И тут ему показалось, что Фейт вот-вот разрыдается. По щеке сползла одинокая слезинка, и она сердито смахнула её. Ли покосился в зеркало заднего вида.

— Надеюсь, в повестку дня Рейнольдс это не входило?

— Нет.

Ли снова заглянул Фейт в глаза:

— Скажи, Фейт, почему ты встала под пулю? Знаю, тебе небезразличен Бьюканан, ты очень к нему привязана, но рисковать жизнью… Ради чего?

Она тихо вздохнула:

— Ну, я же говорила. Он человек уникальный. А я — самый обычный. Поэтому не могла допустить, чтобы он погиб.

— Я бы не сделал этого.

— А для меня сделал бы? — спросила Фейт.

— Да.

— Видишь, ты готов пожертвовать жизнью ради человека, который небезразличен тебе. А Дэнни был для меня всем.

— Наверное, мне следовало догадаться. Ведь у тебя было под рукой все, чтобы скрыться раз и навсегда. Документы на вымышленное имя, счёт в швейцарском банке, дом в тихом надёжном месте. А вместо этого ты пошла в ФБР спасать Дэнни.

Фейт крепко сжала его руку.

— Но я выжила. И мне удалось его спасти! Возможно, тебе кажется это странным?

Ли взял её лицо в ладони.

— Теперь, когда ты здесь, я не хочу отпускать тебя, Фейт. Готов отдать все, что у меня есть, сделать все, что угодно, лишь бы ты только не покидала меня!

Она нежно провела кончиками пальцев по его губам, потом поцеловала, заглянула в глаза, которые даже в темноте казались ярко-синими и бездонными, как безоблачное летнее небо. Никогда не думала Фейт, что увидит эти глаза снова. Но быть может, именно желание увидеть их и спасло её, помогло выжить. И теперь Фейт не знала, ради чего ей жить дальше. Кроме любви этого человека, у неё ничего нет. Она была готова на все ради Ли и его любви…

— Заводи машину, — сказала Фейт.

Растерянно взглянув на неё, Ли молча повернул ключ в зажигании и включил первую скорость.

— Вперёд, — промолвила Фейт.

Машина отъехала от обочины и двинулась вперёд. Вторая машина последовала за ними.

— Рейнольдс, наверное, волосы на себе рвёт, — заметил Ли.

— Ничего. Как-нибудь переживёт.

— Куда едем? — осведомился он.

— А сколько у тебя бензина? — спросила Фейт.

Ли удивился:

— Полный бак. Всегда заливаю, когда иду на задание. На всякий пожарный.

Фейт устроилась рядом поудобнее. Она обнимала его рукой за талию, её шелковистые волосы нежно щекотали ему нос, и пахло от неё так чудесно, что голова шла кругом.

— Давай доедем до обзорной площадки перед памятником Джорджу Вашингтону. — Фейт подняла глаза к небу, усыпанному яркими звёздами. — Я покажу тебе созвездия.

— Увлеклась астрономией?

— Всегда любила смотреть на звезды, — улыбнулась Фейт.

— Ну а потом куда?

— Не могут же они держать меня под охраной против моей воли, верно?

— Нет. Но ты будешь в опасности.

— А почему не мы будем в опасности?

— Через секунду, Фейт. Всего через секунду… А что делать, если у нас кончится бензин?

— Пока не кончился, веди машину.

И Ли с радостью повиновался ей.

Судный день (роман)

Чего только не делали Эми и Дэн Кэхиллы, чтобы спасти своих родственников, похищенных Весперами. Но когда дети доставляют Весперу-Один последнее сокровище, то они понимают: все предметы, которые он требовал похитить, — это частицы одной машины, способной погубить миллионы…

Эми, Дэну и их друзьям предстоит финальное, самое сложное, опасное и серьезное испытание — успеть остановить Веспера, прежде чем произойдет большой взрыв!

Глава 1

На изысканной мраморной столешнице стоял кубок матового стекла. Столешница украшала ванную комнату роскошного номера в Нью-Йорке, где шикарные отели отнюдь не редкость. Кубок был одной из тех милых вещиц под старину, что сделают честь любому люксу стоимостью восемьсот долларов за ночь, к примеру в «Ритц-Карлтон».

Однако к обстановке номера кубок не имел ни малейшего отношения. И вовсе не принадлежал отелю. К тому же кубок не был пуст. Кое-кто его наполнил и приготовился выпить до дна.

Мальчик медленно поднял кубок. Вот он, заветный эликсир! Красновато-зеленая жидкость ворочалась в стеклянном сосуде, будто смертоносная слизь, готовая в любой момент вырваться на волю и поглотить весь мир. В общем-то, это было недалеко от истины. Он поднес кубок к губам и выпил залпом. Содержимое проскользнуло в рот, миновало горло и ринулось в желудок. Вкусовые рецепторы возмущенно взвыли, и мальчик содрогнулся.

Дэн Кэхилл вытер губы тыльной стороной ладони. Руки задрожали. Он поставил драгоценный кубок на столешницу — хотелось устроить все как можно торжественнее, ведь сегодня произойдет судьбоносное событие.

Решение далось Дэну нелегко, однако другого выхода не было. Он вошел в комнату и сел в обитое плюшем кресло, не сводя глаз с опустевшего кубка, который виднелся через открытую дверь ванной. Мальчик вспомнил визит в Колумбийский университет, точнее, в университетскую лабораторию.

Именно там при помощи ученого из клана Екатерины он и создал сыворотку. Ту самую. На свете никогда не было ничего подобного.

Процесс оказался довольно трудоемким. На создание сыворотки уходит немало денег и времени, к тому же оборудование требуется сложное, в университете такого не найдешь. Но Дэн будто помешался. День и ночь он думал только об одном и наконец изобрел пару ухищрений, которые позволяли изготовить эликсир прямо в дороге. И, как выяснилось, не зря.

Дэн уставился на руки. Он примерно представлял, когда начнутся изменения. Вот только понятия не имел, что именно с ним произойдет.

«Неужели я превращусь в жуткого монстра вроде Халка? Стану зеленой громадиной, возможно даже психом…»

Дэн облился холодным потом. По позвоночнику понеслись нервные импульсы, словно сигналы SOS по телеграфу в старые добрые времена.

«Вот влип! Что я натворил?! А разве у меня был выбор?»

Дэн и его сестра Эми своими руками вручили заклятому врагу Кэхиллов последние детали для хитроумной машины, которая способна разрушить весь земной шар. Чувство вины легло на них обоих тяжким грузом, однако хуже всего пришлось Эми. Брату с сестрой довелось пережить многое, но Дэн никогда не видел Эми в таком раздрае. Вряд ли она сможет и дальше оставаться главой клана. Но если не она, то кто же?

«Возможно, Кэхиллов должен возглавить я.

Был ли у меня другой выбор?!»

Ответ был до боли однозначен.

«Нет, нас спасет лишь сыворотка».

Дэн сидел и ждал, когда обретет силу супергероя и ум тысячи Эйнштейнов. Он буквально чувствовал, как на него накатывает волна энергии. Мальчик встал перед зеркалом. Разумеется, ему хотелось увидеть саму трансформацию. Скоро Дэн Кэхилл исчезнет навсегда. Он решил проститься с собой прежним, пока не произошли необратимые изменения.

И еще кое-что. Дэн понятия не имел, что сотворит с ним сыворотка. Возможно, убьет.

До него сыворотку принял только один человек, и было это более пяти веков назад.

Единственная причина, по которой Дэн собрал тридцать девять ингредиентов и приготовил эликсир, — желание воспользоваться необычайной силой (как физической, так и умственной), чтобы сразиться с Весперами и победить. Возможно, цена будет непомерно высока. Вряд ли человеческое тело способно совладать с такой мощью. Или выдержит, но недолго.

Впрочем, долго и не надо.

Лишь бы одолеть Весперов, освободить заложников и спасти мир. Не больше и не меньше. Вот и весь список того, что нужно сделать перед смертью.

— За это я готов умереть, — прошептал Дэн. Двойник в зеркале повторил движения его губ. — Жизнь моя кончена.

Странные слова для тринадцатилетнего подростка, у которого все впереди.

«Ну вот, теперь моя жизнь будет гораздо короче. Но это не важно. Оно того стоит!»

Дэн чувствовал, что поступил правильно. И благородно. Вот только почему-то абсолютно ничего не изменилось. Он подошел ближе к зеркалу. Волосы те же, рост и вес тоже. Кожа так и не позеленела. И на психа он пока не похож. Огромные мускулы вырастать не желали. Дэн посмотрел на часы. Прошло уже двадцать минут. По-прежнему ничего! Что-то не так. Что-то совсем не так! Неужели он перепутал ингредиенты? Или все испортили его маленькие ухищрения? А ведь он так старался…

И тут из тени огромного шкафа, стоявшего в дальнем углу комнаты, вышла сестра Дэна — Эми, фактический лидер клана Кэхиллов. Высокая и привлекательная девушка, при этом невероятно умная. К тому же при случае она могла постоять за себя. Дэн ее обожал. Он восхищался сестрой и брал с нее пример. Впрочем, Дэн, как и полагается младшему брату, не забывал время от времени доводить сестру до белого каления.

Однако теперь от прежней Эми осталась лишь бледная тень. Раньше она прекрасно держала удар и становилась все сильнее. Только не в этот раз. Эми закрылась ото всех, как улитка в раковине, и вряд ли собиралась ее покидать. Странно, что она вообще вышла из своей комнаты.

— Как ты, Эми? — осторожно спросил Дэн, пытаясь заслонить от нее кубок. — Получше?

— Прости меня, — ответила она.

— Ты о чем?

— За то, что была размазней! Я закрылась в себе, как глупая устрица, решив, что Весперы победили. Я взяла себя в руки и готова к схватке. Никогда больше вас не подведу! Мы должны вместе довести дело до конца!

Дэн не выдержал и улыбнулся. Именно этого он и ждал! Эми всегда возвращалась в строй, несмотря ни на что. Внезапно мальчик осознал свою вину и запаниковал: ведь он только что принял проклятую сыворотку!..

Эми будто прочла его мысли. Она быстро заглянула в ванную, увидела кубок и перевела взгляд на младшего брата. Вид у него был смущенный, губы решительно сжаты. Дэн понял, что Эми сейчас устроит ему жуткий разнос.

Вместо этого она сказала запинающимся голосом:

— Дэн, пойми меня правильно… На моем месте ты сделал бы то же самое!

Дэн не сразу сообразил, что она имеет в виду, a потом воскликнул:

— Что ты натворила?!

— Я сразу поняла, зачем ты отправился в Колумбийский университет. Пока ты возился в своей комнате, я проскользнула в ванную и налила в кубок коктейль из свеклы, брюссельской и листовой капусты. Настоящую сыворотку я выплеснула в унитаз, — призналась Эми. — Я не могла поступить иначе! Вдруг бы ты погиб?!

Дэн ужаснулся:

— Коктейль из свеклы и капусты?! Ты что, решила меня отравить?

— Ладно тебе. Я была уверена, что на вкус сыворотка омерзительна, поэтому и не стала делать десерт с орешками и печеньем.

— Из-за тебя мы все умрем! — вскинулся Дэн.

— Вовсе нет. У нас есть другой выход.

— Другого выхода не существует! — закричал Дэн со слезами в голосе. — Эми, я уже все решил! Приму сыворотку, спасу всех, и будь что будет! Неужели ты не понимаешь, чего мне это стоило?! А ты все испортила!

Эми придвинулась ближе, но трогать брата не стала. Она боялась еще сильнее его рассердить.

— Дэн, ты такой храбрый! Не то что я…

— Напрасно стараешься! — выпалил Дэн. — Мне от этого не легче.

— Ты мне нужен! Как же я без тебя? — Эми указала на кубок. — А если бы ты сошел с ума? Когда дело касается сыворотки, неизвестно, чем все закончится. Результат может быть прямо противоположным. Это слишком опасно!

— Эми, ты отняла у нас единственный шанс на победу!.. — Дэн рухнул на диван, сжался в комок и спрятал лицо в коленях.

Она опустилась рядом и обняла его дрожащие плечи.

— Нет, не единственный. Говорю тебе, я вернулась и снова готова сражаться с Весперами. Вот только мне без тебя не справиться.

Дэн поднял голову и недоверчиво посмотрел на сестру.

— Неужели у тебя есть план?

— Смотри сюда. — Эми показала ему свой мобильный. — Иан с Эваном выяснили кое-что очень важное. Думаю, теперь мы сможем победить Весперов. Именно поэтому я и вышла из своей комнаты. У нас действительно появился шанс!

— И что же они выяснили?

Эми сделала глубокий вдох и сказала:

— Изабель Кабра — это Веспер-Два!

Дэн озадаченно уставился на сестру.

— Разве она не Веспер-Один?

— Нет, точнее, пока нет. Ведь мы с тобой хорошо знаем, что Изабель не способна играть вторую скрипку. Кстати, Эван добрался до плана полетов ее частного самолета. — Эми выдержала театральную паузу. — Так вот Изабель направляется прямиком в столицу, в Вашингтон!

Дэн встрепенулся. Слезы высохли, он внимательно слушал Эми.

— Почему именно в столицу?

— Это мы и пытаемся выяснить. Я решила устроить общий сбор.

— Да ну? И кого собираем?

Раздался стук. Эми поднялась, посмотрела в дверной глазок и открыла. Пришли братья Розенблюмы: Аттикус — чуть младше Дэна и ниже ростом, восемнадцатилетний Джейк — высокий и симпатичный.

— С ними, — ответила Эми. — Что скажешь, братишка?

Дэн встал с дивана, подошел к Эми и понял, что ничуть на нее не сердится.

— Я с тобой, сестренка! До конца.

Глава 2

Дверь заперли на ключ. Ребята уселись на полу в круг, заказали в номер кучу еды и принялись обсуждать план действий. Дэн накинулся на чизбургер, Аттикус налег на суп, Джейк ел пиццу. Эми взяла салат, вдобавок Дэн поделился с ней картофелем фри. Когда планируешь заговор против злодея номер один, надо как следует подкрепиться.

Дилемма стояла простая: либо освободить заложников, либо остановить Весперов. Однако Эми с Дэном слишком давно были в игре, чтобы не попытаться сделать и то и другое. Ведь они — Кэхиллы, члены самого могущественного семейного клана в мире.

На протяжении многих веков в этом клане появлялись самые знаменитые люди всех времен и народов: великие политики, ученые, исследователи, спортсмены, военные и прочие. Без участия Кэхиллов не обошлось ни одно значимое событие мировой истории.

Кэхиллам противостояла группировка, практически не уступающая им в могуществе, — Весперы. Для достижения своих подлых целей Весперы не гнушались никакими средствами. Они рвались к мировому господству.

Весперы считали Кэхиллов своими главными врагами, поэтому грандиозная конфронтация между кланами непрерывно тянулась сотни лет. Сейчас верх одерживали Весперы: они шантажировали соперников, взяв в заложники семерых друзей и близких Кэхиллов. Если бы Эми отказалась вламываться в крупнейшие музеи мира и похищать оттуда разные артефакты, включая бесценные предметы искусства, то Весперы убили бы заложников.

Негодяи получили все, что хотели, вот только заложники по-прежнему оставались в плену. Более того, Кэхиллы выяснили, зачем Весперам понадобились артефакты, — враги строили Машину Судного дня.

Эми с Дэном хотели этому помешать и освободить заложников. Сделать и то и другое — очень трудно, практически невозможно. Однако Кэхиллы не сдаются никогда, как бы ни были ничтожны шансы на успех.

Эми отложила вилку и сказала:

— Ситуация такова: у Весперов есть все необходимые компоненты, чтобы построить Машину Судного дня.

Джейк кивнул:

— Все верно. Кольцо-ключ и пропавшие страницы, которые нашла профессор Сифрайт.

Эми поймала себя на том, что во все глаза смотрит на Джейка и думает вовсе не о деле. Какой же он клевый! И ума ему не занимать! А ведь у нее есть парень, Эван Толливер… Эми дороги оба. И им обоим она небезразлична. Когда-нибудь придется выбрать одного из них. Только бы не сейчас!

Она снова украдкой посмотрела на Джейка. Почувствовав на себе недовольный взгляд брата, Эми быстренько отвела глаза и вернулась с небес на землю.

— Ключ ко всему — зоны субдукции, — объявила она. — Машина Судного дня форсирует сдвиг тектонических плит, и в результате наступит Армагеддон. Погибнут сотни тысяч, миллионы людей! Вы представляете масштабы катастрофы?

— Еще бы, хотя это и звучит невероятно, — откликнулся Джейк. — Эти Весперы — конченые психи!

— А то мы не знаем! — воскликнул Дэн. Он до сих пор не пришел в себя от того, что Эми выплеснула сыворотку в унитаз. — Весперы испокон веков занимаются исключительно злодеяниями вселенского масштаба! Вот их девиз: «Чудовищное зло на заказ. Уничтожение земного шара по выгодным тарифам».

— Мальчики, не заводитесь, — примирительно сказала Эми и грозно посмотрела на брата. — Мы предотвратим беду, только если объединим наши усилия.

— Не будем спорить по пустякам, — согласился Джейк, не в силах глаз отвести от Эми. Похоже, он тоже влюбился по уши.

От этого зрелища Дэна едва не стошнило.

— Итак, мы знаем, что у них есть. Мы знаем, что они задумали. Гнусные, мерзкие и лживые Весперы никогда не отпустят заложников! Вопрос один: как остановить негодяев?

Следующим слово взял Аттикус Розенблюм. Тщедушный одиннадцатилетний мальчишка вовсе не походил на спасителя планеты, однако обладал невероятно высоким интеллектом и был умнее Эйнштейна. Недавно Аттикус узнал, что он — последний Хранитель, который должен был уберечь Машину Судного дня от грязных, жадных лап Весперов.

Аттикус сказал:

— Я только что вспомнил, о чем говорила мать! Я изо всех сил пытался оживить в памяти все ее слова, и наконец мне это удалось.

Его мать, Астрид Розенблюм, была известным ученым и недавно умерла от загадочной болезни. Мать Дэна тоже трагически погибла, поэтому приятели хорошо понимали друг друга. Дэн и Эми потеряли родителей при пожаре, который устроила Изабель Кабра. Она из кожи вон лезла, чтобы перещеголять Веспера-Один и заработать титул главного злодея.

— Так что ты вспомнил? — нетерпеливо воскликнул Дэн. — О чем еще она рассказала?

— Мама уже была очень больна и бредила. Она схватила меня за руку и назвала два имени — сначала Льюис, потом Кларк. Она повторяла их снова и снова. Сперва я решил, что это ее лечащие врачи. Я произнес два имени вместе и…

— Это же знаменитые исследователи — Льюис и Кларк! — перебила Эми.

— Именно, — кивнул Аттикус.

— Ясно, — сказал Джейк. — Но при чем здесь давно умершие исследователи Северной Америки?! Какое отношение они имеют к Весперам и Машине Судного дня?

— Их труд не пропал даром. Они совершили множество удивительных открытий, предметы из экспедиции хранятся в музеях по всей стране.

Дэн бросился к ноутбуку, яростно застучал по клавишам, а потом торжествующе оглядел присутствующих.

— Самая полная коллекция вещей Льюиса и Кларка выставлена в Национальном музее американской истории!

У Эми перехватило дыхание.

— Музей находится в Вашингтоне!

— Именно туда и направляется Изабель Кабра! — выпалил Дэн.

— Значит, и нам в столицу, — объявила Эми. — Если повезет, застукаем Изабель на месте преступления. И тогда весь план Весперов провалится!

— Ты уверена? — усомнился Джейк. — В смысле, целью Изабель может быть что угодно, столица ведь большая.

Эми снова уставилась на него, на этот раз скорее сердито, чем влюбленно.

— Еще как уверена! — твердо сказала она. — Собирайте вещи, пора в дорогу.

Все засуетились. Дэн дождался, пока все выйдут, встал на четвереньки и вынул из-под дивана серебряную фляжку со второй порцией сыворотки. На всякий случай он подстраховался. Не потому, что боялся диверсии со стороны Эми, просто ему хотелось иметь запасной план. Пахла жидкость омерзительно, поэтому Дэн добавил в нее несколько красных драже эм-энд-эмс. На действие они сильно не повлияют, а вкус наверняка улучшат. Дэн сунул фляжку в рюкзак.

Он закончил сборы и отчетливо понял, что решение принято. Если понадобится, он выпьет сыворотку. Если остановить Весперов не удастся, он будет бороться до последней капли крови. Уж таков он есть. И Дэн, и Эми были готовы пожертвовать собой ради других. В следующий раз он не даст сестре вмешиваться в его планы. Он должен победить Весперов во что бы то ни стало, даже ценой собственной жизни!

Дэн схватил вещи, вышел к Эми и остальным, и друзья помчались на вокзал, чтобы сесть на поезд до Вашингтона. Им предстояла встреча с самой опасной и подлой женщиной на свете.

«Ну держись, Изабель Кабра!» — думал Дэн, садясь в вагон.

Глава 3

Некоторые все еще плакали, другим было трудно дышать.

Алистер Оу умер совсем недавно, и остальные заложники никак не могли смириться с потерей. Порой необратимость смерти тяжело осознать, тем более — смерти скоропостижной, которая произошла у тебя на глазах.

Нелли Гомес потерла зажившее плечо — оно по-прежнему болело — и отбросила с лица давно немытые волосы. Казалось, со времени похищения в Париже пронеслись годы. Она вдруг отчетливо поняла, что шансов выбраться живой у нее не больше, чем у бедняги Алистера.

Нелли оглядела остальных заложников.

Рейган Холт, эдакий зайчик-энерджайзер из клана Томас, сидела на корточках и тупо смотрела на свои грязные кеды. Похоже, ее батарейки окончательно разрядились.

Натали Кабра, модница из клана Люциан, сидела с таким же унылым и подавленным видом.

Свое ранение Нелли получила из-за Натали. Ведь сначала Весперы собирались пристрелить именно ее, потом кто-то приказал им этого не делать. Поэтому ранили Нелли. Вот уж спасибо так спасибо, думала она, неприязненно глядя на Натали. С другой стороны, в самом конце охоты за тридцатью девятью ключами Изабель не раздумывая выстрелила дочери в ногу. К тому же именно Натали удалось извлечь пулю из плеча Нелли, когда Феникс не справился. Конечно, Натали была профи экстра-класса по выщипыванию бровей, да и глаз она так и не открыла — тащила пулю из раны, крепко зажмурившись. Она, видите ли, не выносит вида крови! И все же пулю она извлекла.

«Наверно, Натали скучает по брату, Иану, — подумала Нелли. — Да ведь и я тоже много по кому скучаю».

Нелли посмотрела туда, где обычно сидел Феникс Уизард. Мальчик погиб при попытке бегства. По крайней мере, теперь он был вне власти Весперов, но Нелли все равно очень сильно его не хватало.

Тед Старлинг смотрел в никуда в буквальном смысле этого слова. Подросток сильно пострадал во время охоты за тридцатью девятью ключами и практически ослеп. Впрочем, это не лишило его смелости, и он держался ничуть не хуже остальных заложников.

Единственным взрослым среди заложников оставался Фиске Кэхилл. Они с Нелли были официальными опекунами Эми и Дэна. Кроме того, семидесятилетний Фиске возглавлял клан Мадригалов. Известный некоторым как Человек в черном, жесткий и несгибаемый борец с Весперами выглядел весьма плачевно, и Нелли о нем беспокоилась.

«Наверное, я и сама похожа на пугало», — подумала она.

Вдруг послышались шаги. Заложники инстинктивно отпрянули и вжались в стены. Визиты тюремщиков никогда не предвещали ничего хорошего. Каждый думал об одном: зачем они пришли? Неужели мы сейчас умрем?

Дверь распахнулась, и невидимый голос произнес:

— Вас переводят в другое место. Всем встать!

Заложники медленно встали, будто привязанные к одной веревке.

— Куда вы нас ведете? — спросил Фиске Кэхилл.

— А тебе какое дело, старик? — снисходительно усмехнулся голос.

— Подойди ближе и узнаешь, на что способны старики!

Нелли улыбнулась. Вот теперь Фиске снова стал прежним.

— Кстати, пока вы тут, надо кое-что сделать. Попрощайтесь со своими маленькими друзьями — Эми и Дэном Кэхилл!

Заложники ужаснулись. Неужели они сейчас умрут? Или погибнут Эми с Дэном? Тем временем Тед, несмотря на свою слепоту, увидел неплохую возможность, которой и не преминул воспользоваться.

Пленники понуро вышли из камеры, не зная, чего ожидать.

Когда Фиске проходил мимо охранников, один из них произнес:

— Языком трепать ты горазд, старпер. — Это был тот же голос, который велел им встать.

— Как языком, так и кулаком, — ответил Фиске, обернулся и изо всех сил врезал охраннику. Тот отлетел в сторону и сполз на пол. Фиске склонился над ним и прошептал: — Это тебе за Алистера!

К ним тут же бросились охранники. Фиске выпрямился и непринужденно заметил:

— Извините, равновесие потерял. Со старперами это частенько бывает.

И пошел вслед за остальными заложниками, высоко подняв голову.

Глава 4

Командный центр в Эттлборо опустел. Там остались только Иан Кабра и Эван Толливер. Ребята работали не покладая рук, однако им надоело сидеть на месте, они рвались в гущу событий. Иану пришлось особенно тяжело, ведь среди заложников была его родная сестра, а шансов на освобождение становилось все меньше.

«Неужели мать победила?» — задумался он.

Эван барабанил по клавишам, как пианист-виртуоз. Время от времени он поправлял очки с толстыми стеклами, за которыми прятались усталые голубые глаза. Эван не представлял жизни без компьютеров.

Наконец он встрепенулся:

— Нашел!

— Чего-чего? — спросил Иан.

— Я взломал почту Шинейд и, кажется, сорвал джек-пот! Ты не поверишь, что я узнал!

Иан заглянул ему за плечо и быстро просмотрел содержимое ящика Шинейд.

— Она постоянно переписывалась с неким Райли Макгратом.

Иан прочел несколько писем.

— Этот Макграт — егерь. Судя по всему, Шинейд в него влюблена. Если честно, мне нет дела до ее личной жизни. При чем здесь Весперы?

Пока Иан читал, Эван пересел за другой компьютер.

— Я поискал данные о нем и выяснил, что он вряд ли смог бы переписываться с Шинейд.

— Это еще почему?

— Райли Макграт уже десять лет как помер!

Иан недоуменно уставился на Эвана. Зазвонил мобильный командного центра.

— Номер незнакомый, — сказал Эван.

— Лучше возьми трубку. Номер знают только свои.

— Алло!

— Кто ты? — спросил звонивший.

Голос показался Иану смутно знакомым.

— А ты?

— Это Эттлборо?

Иан включил громкую связь, чтобы Эван все слышал.

— С кем имею честь?.. — осведомился Иан с чопорным британским акцентом.

— Я Феникс Уизард.

Иан и Эван от изумления разинули рты. Неужели это действительно двоюродный братишка Йоны? Голос очень похож.

— Феникс, это Иан и Эван. Где ты?

Эван вмешался:

— Сначала скажи — ты в порядке?

Феникс заговорил со слезами в голосе:

— Я сбежал и едва не погиб. Мне было очень страшно! Не знаю, как уцелел. Я уж решил, мне конец. — Он зашмыгал носом, потом отчетливо всхлипнул.

— Послушай, Феникс! Это Иан. Глубоко вдохни и выдохни! Сможешь?

— Попробую…

— Умница. Так, теперь еще раз!

Они услышали два глубоких вздоха.

— Молодчина, Феникс! Так держать! Я понимаю, как тебе тяжело, но попытайся взять себя в руки и рассказать нам обо всем. Это очень важно!

— Тогда мы сможем быстрее тебя найти, — добавил Эван.

— Именно! — воскликнул Иан. — Теперь ты не один! Мы без промедления придем к тебе на выручку.

— В смысле, очень быстро! — перевел Эван, укоризненно взглянув на Иана.

Феникс еще немного пошмыгал носом, глубоко вздохнул и сказал:

— Я убежал, потом добрался до дороги. Меня подвез какой-то дядька на грузовике и высадил у мотеля. Оттуда я и звоню.

Иан немного поразмыслил и резко побледнел.

— Ясно. А где же остальные заложники?! — Он сорвался на крик. — Моя сестра…

Эван крепко сжал его плечо.

— Успокойся, чувак. Давай послушаем, что скажет Феникс. — Эван перешел на шепот. — Надо убедиться, что это действительно он. — Эван снова заговорил нормальным голосом. — Феникс, назови нам любимые словечки твоего брата.

— «В точку» и «чувак». А еще «йоу» и «проканает».

— Это точно Феникс, — кивнул Иан.

— Я удрал от Весперов, потом заблудился в горах и долго бродил, пока не вышел на дорогу.

— Феникс, мы ужасно рады, что тыжив-здоров, — мягко проговорил Эван. — Скажи, где именно ты находишься!

— Я в штате Вашингтон, рядом с Каскадными горами. — Мальчик назвал адрес мотеля. — Если вы приедете, я отведу вас к остальным. Точное место я знаю.

— Держись, Феникс! Хорошенько спрячься и ни с кем не разговаривай, — велел Эван. — Мы вылетаем ближайшим рейсом.

— Феникс, — взволнованно вмешался Иан, — когда ты убежал, все ли были… Точнее, Натали…

Он так и не закончил фразу.

— Все были живы, — ответил Феникс.

— Ясно, спасибо. Большое спасибо!

Как только Феникс положил трубку, Эван написал Эми по электронной почте и сообщил подробности телефонного разговора. Однако письмо не отправилось.

— Что за фигня! — возмутился он и попробовал еще раз.

— Позвоню ей на мобильный, — сказал Иан.

Эми была вне зоны доступа.

— Какого черта! — вспылил Эван.

— Надо успеть к Фениксу до того, как это сделают Весперы! — решил Иан. — С остальными свяжемся в процессе. А теперь руки в ноги и вперед!

Пять минут спустя они собрали вещи и вышли из дома. Через два часа Эван и Иан уже были на борту самолета, летевшего в штат Вашингтон.

Глава 5

Высокоскоростной поезд «Асела-экспресс» стремительно несся в Вашингтон. Эми, Дэн, Джейк и Аттикус сидели за столиком в салоне бизнес-класса. Дэн сходил в вагон-ресторан и принес на всех еды и напитков. Последний раз они ели в гостинице, и хотя это было не так давно, ребята изрядно проголодались. Ничего удивительного, ведь молодой и растущий организм сжигает калории моментально.

Ехать пришлось поездом, потому что первый самолет вылетал из Нью-Йорка нескоро. Вдобавок поезд прибывает на главный вокзал столицы, а это совсем рядом с Национальным музеем американской истории.

Эми поставила на столик бутылку с водой, и тут пришло сообщение на Весперов телефон. Девушка прочла текст и побледнела.

— Веспер-Один? — спросил Дэн, который внимательно наблюдал за сестрой.

Она кивнула и передала ему телефон.

«Хотите взглянуть на заложников в последний раз?»

Веспер-Один любезно снабдил их ссылкой и паролем.

Эми глубоко вздохнула и включила ноутбук. В поезде было полно людей, поэтому друзья решили выйти в тамбур. Эми шла впереди, остальные с мрачными лицами шагали за ней, словно на казнь.

Выйдя из салона, Эми нажала на ссылку и ввела пароль. Мальчики столпились вокруг нее. Изображение открылось, и ребята содрогнулись.

Заложники выстроились в ряд. Вид у них был неважный: грязные, измученные и в синяках. Рты заклеены липкой лентой, руки связаны за спиной.

Понятное дело, среди них не было ни Алистера, ни Феникса. Алистер умер, Феникс пропал и, вероятно, тоже погиб.

Из динамика раздался механический голос Веспера-Один. В нем слышалось неприкрытое торжество.

— Хочу сказать вам большое человеческое спасибо! Если бы не вы, моему клану вряд ли удалось бы победить ваш клан. Ну и весь мир в придачу. Ваша помощь в поисках нужных мне деталей была поистине неоценима! Помните об этом до самого конца, который благодаря вам же случится совсем скоро. — Веспер-Один выдержал паузу. — Ах да, если вы еще не поняли: я вовсе не собираюсь выполнять свою часть сделки и освобождать заложников! Все Весперы лгут! Знали бы вы, как это упрощает жизнь. Чао, детки!

Ребята переглянулись, яростно сверкая глазами.

— Я его убью! — воскликнул Дэн. — А потом откачаю и снова убью! И буду продолжать до тех пор, пока от него мокрого места не останется.

Мимо прошел проводник. Он подозрительно оглядел Дэна, тот поспешно указал на ноутбук и пояснил:

— Ох уж эта виртуальная футбольная лига! Мой игрок опять облажался!

— Как я вас понимаю! — откликнулся проводник. — А мой недавно провалил решающую атаку. Думаю сменить футбол на хоккей!

Проводник ушел, и Дэн снова уставился на экран.

— Смотрите! — показал Аттикус.

Говорить заложники не могли, потому что рты им заклеили. Зато глаза были открыты, и один из пленников вел себя странно: Тед Старлинг часто-часто моргал. Наконец Аттикус сообразил, в чем дело.

— Это же азбука Морзе! — Аттикус достал из кармана блокнот с карандашом и уставился на экран. — Эми, перемотай.

Аттикус принялся черкать в блокноте, остальные молча наблюдали. Когда ролик кончился, Эми спросила:

— Ты понял, что он хотел сказать?

— Думаю, да, — кивнул Аттикус. Он посмотрел на свои каракули и прошептал: — Веспер-Один — это Райли Макграт.

— Кто такой Райли Макграт? — спросил Дэн.

— Не знаю, — протянула Эми.

— Интересно, почему Тед так решил, — медленно произнес Аттикус, будто пытался найти ответ на свой вопрос прежде, чем закончит фразу.

— Не знаю, — повторила Эми, и ее тут же затошнило. — Извините, скоро приду.

Она сунула Дэну ноутбук, бросилась в туалет и захлопнула дверь.

— Ее что — тошнит? — встревоженно спросил Джейк.

— Еще бы ее не тошнило! — воскликнул Дэн. — Алистер и Феникс погибли, заложников никто отпускать не собирается. Вдобавок Веспер-Один сказал Эми, что именно мы виновны в гибели земного шара! Как только Эми выйдет, следом отправлюсь я и сделаю то же самое…

Дэн сел прямо на пол и уставился на свои кроссовки.

— По крайней мере, теперь мы знаем, кто такой Веспер-Один, — заметил Джейк.

— Ничего подобного! — запротестовал Аттикус. — Мы знаем только, что так думает Тед.

— И это еще не факт, — кивнул Дэн. — Какая нам с того польза? Мы понятия не имеем, кто такой Макграт и почему Дэн считает его Веспером-Один. Мы не знаем, где держат заложников и живы ли они вообще. Может, ролик сняли давно… Теперь у Веспера-Один есть все, что нужно для разрушения планеты! Просто класс! Давайте закатим по этому поводу вечеринку.

— Прекрати, и без тебя тошно, — сердито оборвал его Джейк. — Я пытаюсь и в плохом найти хорошее.

— Зря стараешься, — буркнул Дэн. — Вид у тебя крайне идиотский, потому что абсолютно ничего хорошего тут нет!

Джейк собирался сказать ему пару ласковых, но тут дверь туалета распахнулась с громким стуком. На пороге стояла Эми. Щеки красные, нос припухший — видимо, она долго терла лицо, чтобы смыть слезы. Однако взгляд был полон решимости.

— Слушайте! Опускать руки — последнее дело. Сейчас Весперы одерживают верх. Алистер и Феникс погибли. Заложников вот-вот убьют. Но у нас есть след, и мы по нему пойдем! Поймаем Изабель — будем диктовать свои условия. Если из этого ничего не выйдет, то хотя бы узнаем, зачем она помчалась в Вашингтон. Вдруг это важно. Звучит не ахти, но делать нечего: либо мы сидим и посыпаем головы пеплом, либо действуем. Не знаю, как вы, а я еще поборюсь!

Эми забрала у Дэна ноутбук и демонстративно направилась к своему креслу.

Ребята переглянулись.

— Ух ты! — воскликнул Джейк. — Не ожидал от нее такого.

— В смысле? — запальчиво спросил Дэн.

— Ну, последние сутки Эми вроде как совсем опустила руки, — заметил Аттикус.

— С кем не бывает? — вступился за сестру Дэн. — Больше такого не повторится!

— А что говорил ты сам пару минут назад? — напомнил Джейк.

Дэн было вскинулся, потом тихо ответил:

— Ты прав. Я ошибался.

— Ссориться друг с другом — последнее дело! — встрял Аттикус. — Неужели нам больше не с кем подраться?

— Аттикус прав. Прости меня, Дэн.

Джейк протянул руку, Дэн ее пожал.

— Все в порядке. От борьбы с мировым злом и сам звереешь!

— Как я тебя понимаю, — усмехнулся Джейк.

И все трое присоединились к Эми, чтобы продолжить борьбу.

Глава 6

Дэн заметил это первым. Он задумчиво чертил что-то на салфетке. Эми сидела в Интернете, пытаясь отыскать полезную информацию, которая позволит одержать верх над Весперами. Возможно, она искала поэтажный план Национального музея американской истории, на случай если придется уносить ноги. Эми с Дэном настолько наловчились проникать в музеи, художественные галереи и прочие охраняемые объекты, что могли уже открывать собственный бизнес.

Джейк откинулся в кресле и изучал потолок. Время от времени он бросал на Эми влюбленные взгляды. При этом вид у него был смешной и нелепый. Аттикус сидел с закрытыми глазами, но вовсе не спал. Он думал. Аттикус всегда о чем-нибудь размышлял. Его супермозг никогда не бездействовал.

Все были заняты своими делами, поэтому Дэн просто смотрел в окно. Поезд как раз проезжал реку Делавэр. Однако Дэна заинтересовала вовсе не река. Он подскочил, прижался носом к стеклу и изумленно уставился на небо. От напряжения у него тут же зарябило в глазах.

Неужели небо действительно… фиолетовое?! Почему тучи бегут так быстро? Словно в документальном фильме, где облака движутся в ускоренной съемке.

Нет, ему не показалось! Внезапно на поезд обрушился порыв шквального ветра, который едва не перевернул состав и не опрокинул его в реку.

Тряску ощутили все пассажиры, но в окно никто не выглянул. Все уткнулись в ноутбуки, книги или газеты и не обращали на погоду ни малейшего внимания. Неужели теперь так и будет: люди окончательно замкнутся в своих маленьких мирках, ничего вокруг не замечая?

— Эми! — позвал Дэн.

— Чего тебе? — недовольно откликнулась она.

Дэн молча ткнул пальцем в окно. Эми проследила за ним взглядом и вскочила. Значит, не показалось…

Джейк с Аттикусом тоже выглянули в окно.

— Небо… фиолетовое! — воскликнул Джейк. — Как такое вообще возможно?

— Может, это радуга? — предположил Аттикус. — Бывает, что преломленные солнечные лучи в сочетании с некоторыми факторами создают забавный оптический эффект.

— Нет там радуги, — выпалил Дэн. — С каких это пор облака носятся с такой огромной скоростью?

Облака пролетели мимо и мгновенно исчезли за горизонтом.

Ребята переглянулись.

— Мне кажется, Машина Судного дня здесь ни при чем, — неуверенно проговорила Эми.

— Ну да, а мне кажется, что я — вылитый Джастин Бибер, только стрижка получше! — воскликнул Дэн.

— Займемся этим позже, сначала надо сузить круг поисков и определить, где Весперы установили Машину. Надо проверить ближайшие зоны субдукции.

— Отличная идея! — одобрил Джейк. — Давай поищем вместе.

Он убрал подлокотник и придвинулся ближе к Эми.

— Спасибо, Джейк, — улыбнулась она. — Что бы я без тебя делала!

Дэн скептически хмыкнул, сунул два пальца в рот и сделал вид, что его тошнит. Как ни в чем не бывало, Эми продолжила:

— К счастью, зон субдукции не так уж и много. В США их всего несколько, в основном они тянутся вдоль побережий.

— Все равно искать придется долго, — встрял Аттикус. — А время поджимает!

Он снова выглянул в окно и принялся наблюдать за зловещими знаками в небе.

Телефон Эми звякнул — пришло новое сообщение. Дэн подскочил как ужаленный.

— Только не говори, что Веспер-Один еще кого-нибудь уморил! — пробормотал он.

— Это от Эвана. — Она пробежала глазами текст и изумленно открыла рот. — Ничего себе!

— Что там? — Джейк нетерпеливо потянулся к телефону, пытаясь рассмотреть мелкий шрифт.

Эми глубоко вздохнула, в глазах блеснули слезы.

— Феникс удрал от Весперов! Поэтому его и не было среди заложников.

— Молодчина, Феникс! — заорал Джейк.

Эми удивленно посмотрела на него. Сама она мало знала Феникса. В большом семействе Кэхиллов он был младшим, но всегда ей нравился. Когда Эми подумала, что он умер, то почувствовала себя виновной в его гибели. Теперь она испытала огромное облегчение.

— Где он? — тут же спросил Дэн.

— В Каскадных горах, штат Вашингтон. Эван и Иан уже летят к нему. Феникс говорит, что может привести нас к заложникам. Эван сообщил адрес мотеля, где ребята остановятся. Пусть звонят в полицию. Знаю, Кэхиллы обычно этого избегают. Но если мальчишки отправятся за заложниками сами, то рискуют угодить в плен.

— Садимся в самолет и летим в штат Вашингтон! — воскликнул Дэн. — Давайте сойдем в Балтиморе, рядом с аэропортом.

— Ни в коем случае! — заявила Эми.

— Это еще почему? — изумился Дэн. — Пару минут назад мы и понятия не имели, где искать Машину Судного дня и заложников. А теперь знаем! Я уверен, в Каскадных горах обязательно есть зоны субдукции.

Джейк застучал по клавишам ноутбука с головокружительной скоростью. Он просмотрел результаты поиска и поднял взгляд.

— Рядом с побережьем есть обширная зона субдукции.

— Я же говорил! — обрадовался Дэн. — И Машина, и заложники! Нам — туда!

— Убьем одним выстрелом двух зайцев. И наконец-то сделаем этих Весперов!

— Ну уж нет, — твердо сказала Эми. — Сначала выясним, зачем Изабель Кабра прилетела в столицу.

— Да какая разница?! — вспылил Дэн. — Может, это ловушка. Или очередная сумасбродная выходка.

— Изабель и не подозревает, что нам известен план ее полетов, — возразила Эми. — К чему ей заманивать нас в ловушку, если мы понятия не имеем, где находятся заложники и Машина Судного дня? Вряд ли в такой решающий момент она рискнет отправиться в столицу ни за чем, просто чтобы поводить нас за нос.

— Я согласен с Эми, — кивнул Джейк.

— Еще бы! — вспылил Дэн. — Ты же втрескался в нее по уши!

— Не смей, Дэн! — сердито крикнула Эми и покраснела.

— Неужели мы бросим Эвана с Ианом одних? — закричал Дэн.

— Пусть вызовут полицию, — предложила Эми.

— Да брось! Нельзя им в полицию, — не уступал Дэн. — Как ты себе это представляешь? Иан с Эваном скажут: маньяк по имени Веспер-Один собирается взорвать земной шар, поэтому нужно срочно обшарить всю горную цепь, найти заложников и машину, которую изобрел Архимед сотни лет назад. Да, кстати, небо стало фиолетовым именно из-за нее. Угадай, куда их тут же упекут?

— Дэн прав, — поддержал друга Аттикус. — В такое трудно поверить. Вдобавок, пока полиция среагирует, будет слишком поздно.

Эми поразмыслила и решила:

— Ладно, вызову наше подкрепление. — Она набрала номер. — Гамильтон? Это Эми. — Девушка быстро ввела его в курс дела. — Бери Йону и срочно вылетайте в штат Вашингтон. Сначала до Сиэтла, потом отправляйтесь в мотель, где остановились Иан и Эван. — Эми помолчала и широко улыбнулась. Сообщать хорошие вести всегда приятно, особенно посреди такого кошмара. — У меня для вас отличная новость. Феникс жив! Ему удалось сбежать от Весперов. Он сейчас с Ианом и Эваном.

— Класс! — воскликнул Гамильтон.

Он сказал пару слов Йоне, и тот мигом отобрал у него трубку.

— Эми, ты не гонишь? Феникс цел и невредим?! Ну, ваще! — Голос супермегазвезды дрогнул, его захлестнули эмоции.

— Да, Йона. Скоро сам убедишься.

Йона непроизвольно всхлипнул и ответил:

— Йоу, детка!

— Эми, мы уже готовы. — Трубку снова взял Гамильтон.

— Когда закончим в столице, сразу летим к вам. Феникс покажет, где остальные заложники. Делайте что хотите, только освободите их и остановите Весперов! До скорого!

Эми повесила трубку и оглядела остальных. Дэн мрачно покосился на сестру.

— Эми, мы ни за что не успеем!

— Еще как успеем. Веспер-Один решит, что победил, и потеряет бдительность. А мы захватим Изабель Кабра в заложники и заключим с ним сделку. Мне надоело, что все козыри только у этого негодяя!

Дэн упрямо покачал головой.

— Далась тебе Изабель! У этих двух маньяков идет борьба за место верховного психа планеты! Они же совсем не союзники!

— У Изабель наверняка есть ценная информация о Веспере-Один, которую тот хочет от нас скрыть. К тому же у нее такие возможности, что нам и не снилось. Если получится склонить ее к сотрудничеству, мы сможем использовать все ее ресурсы по полной.

— Ничего из этого не выйдет! — запальчиво бросил Дэн.

— Что ж, хочешь возглавить эту операцию сам? — Эми пристально посмотрела на брата.

Дэн задумался, потом опустил глаза.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— А уж я-то как надеюсь! — едва слышно пробормотала Эми.

Глава 7

В полете так немилосердно болтало, что Иан, Эван, другие пассажиры и, наверное, даже пилоты не раз попрощались с жизнью. От сильной турбулентности несколько человек потеряли сознание, а остальных долго тошнило в бумажные пакеты. Когда самолет коснулся взлетной полосы и удержался на ней, раздались бурные аплодисменты.

Иан с Эваном переглянулись. Оба побледнели и с трудом сдерживали тошноту.

— Если переживем схватку с Весперами, обратно поедем на машине, — пообещал Иан. — Вряд ли мой желудок вынесет еще одну подобную прогулку.

— Ага, — кивнул Эван, держась за живот. — Погодка сегодня нелетная. Ну и ветрище!

Ребята подхватили сумки и заспешили к выходу. К их огромному удивлению, снаружи было солнечно и тихо, ни малейшего ветерка. Неподалеку стояли пилоты и негромко переговаривались. Вид у них был нервный и измученный. На посадку зашел еще один самолет. Его трясло от носа до хвоста и швыряло из стороны в сторону. Иан вопросительно посмотрел на Эвана.

— Ничего не понимаю!

Эван пожал плечами и направился к ближайшему пилоту.

— Прошу прощения, сэр, — вежливо начал он, — ветра вроде бы нет, а самолеты словно взбесились…

Пилот посмотрел на Эвана и отрывисто бросил:

— Извините, ничем не могу вам помочь! — Мужчина поспешно ушел.

— Что ж, ничего не поделаешь. Надо поскорее добраться до мотеля, пока Весперы опять не похитили Феникса.

Иан кивнул, и они помчались к остановке. Выяснилось, что такси до нужного места не идет, зато есть автобус. Ребята купили билеты и как раз поспели к отправлению.

Оба были так измотаны перелетом, что не заметили следившего за ними фургона. Внутри сидели трое в шляпах и темных очках, воротники высоко подняты. Даже если бы ребята их заметили, они бы все равно их не узнали. Автобус тронулся, машина поехала за ним.

* * *

Эми, Дэн и остальные вышли на главном вокзале Вашингтона, взяли такси и отправились в Музей американской истории, что находится на Национальной аллее. Они выскочили на авеню Конституции и бросились к центральному входу. К счастью, практически во все музеи столицы вход бесплатный, так как они содержатся на средства налогоплательщиков.

Здание было разделено на несколько тематических зон. На первом этаже собраны экспонаты из мира науки и техники. В центре стоял огромный старинный паровоз, прикрепленный к полу. На втором этаже находились экспозиции по культуре, социальной и политической истории США, в восточном крыле — галерея Национального музея афроамериканской истории и культуры. Третий этаж был отведен войнам и политике, а еще там была знаменитая выставка, посвященная президентам США.

Эми и мальчики остановились в просторном вестибюле.

— С чего начнем? — спросил Дэн.

— Пожалуй, надо спросить у работников музея, — заметил Аттикус. — Может быть, здесь есть постоянная выставка, посвященная Льюису и Кларку.

— Отличная мысль! — признала Эми и добавила: — Остерегайтесь Изабель Кабра! Вряд ли она путешествует без охраны, так что смотрите в оба.

В справочном отделе ребята узнали, что экспозиция Льюиса и Кларка находится на третьем этаже.

Мериуэзер Льюис и Уильям Кларк были военными. Томас Джефферсон, тогдашний президент США, поручил им руководить первой экспедицией на Северо-Западные территории, которые выкупили у Франции в 1803 году. Исследователи прошли до самого побережья Тихого океана.

В пути к ним присоединилась молодая женщина по имени Сакагавея из индейского племени шошонов. Она помогла провести экспедицию на запад через Скалистые горы. Путешествие было самым длинным и трудным в истории Америки, поэтому современники почитали Льюиса и Кларка как величайших героев.

Ребята поднялись на третий этаж и быстро нашли нужную экспозицию.

В стеклянных витринах стояли личные вещи участников легендарной экспедиции, к каждой прилагалась табличка с подробными описаниями. Однако и через двадцать минут напряженных поисков друзья не обнаружили ничего, что могло бы им пригодиться.

— Да ничего тут нет, — заявил Дэн. — Надеюсь, мы убили столько времени не напрасно. Сейчас были бы уже на полпути к западному побережью…

— Моя мать говорила про Льюиса и Кларка перед самой смертью, — твердо сказал Аттикус. — Вряд ли она стала бы тратить время на бесполезные сведения!

Дэн устыдился и примирительно сказал:

— Аттикус, я не имел в виду ничего такого! Вдруг она бредила?

— Нет, не бредила! — решительно заявил Аттикус. — Я уверен, она прекрасно понимала, что происходит.

— Изабель Кабра приехала сюда не просто так, — добавил Джейк.

— Мы не знаем, зачем она здесь, — сказала Эми. — Вашингтон — город большой. Мы сами решили, что ее поездка связана с Льюисом и Кларком. Точнее, это я предположила.

Пока они спорили, к ним подошла женщина в ярко-красном платье и сказала:

— Льюисом и Кларком сегодня многие интересуются.

Ребята изумленно уставились на высокую доброжелательную брюнетку лет пятидесяти с большими карими глазами.

— Выставку осматривал еще кто-нибудь? — уточнила Эми.

— Да, незадолго до вас, — кивнула женщина. — Кстати, меня зовут Нэнси Гвин. Я профессор, куратор музея. Льюиса и Кларка я изучаю уже много лет.

— Вы-то нам и нужны! — обрадовалась Эми.

— Неужели? — удивилась профессор Гвин.

— Мы приехали из другого города, чтобы собрать материал для конкурсной работы по Льюису и Кларку. Понятное дело, многие факты о легендарной экспедиции широко известны, и все же мы надеемся найти что-нибудь эдакое! — Эми показала на застекленные витрины. — Об этих предметах мы уже написали. Скажите, у вас есть какие-нибудь другие экспонаты, которые не попали на выставку?

Профессор Гвин кивнула:

— Разумеется. Их много, все просто не поместились.

— Вы сказали, кто-то уже интересовался личными вещами исследователей. Это случайно не девушка вроде меня, только блондинка с волосами до плеч? Видите ли, для нас конкурс очень важен, по его результатам могут зачислить в колледж!

— Нет, она была гораздо старше. Привлекательная брюнетка лет сорока, весьма напористая. Знаете, я вроде бы видела ее раньше.

Ребята переглянулись. Речь явно шла об Изабель Кабра.

— Она приходила одна? — спросил Дэн. — Здорово смахивает на учительницу, которая руководит группой наших соперников.

— Да, одна. Действительно, она вела себя как учительница и тщательно выговаривала слова.

— Еще бы. Она не обращалась к вам с какой-нибудь необычной просьбой? — спросила Эми.

Профессор Гвин задумалась.

— Она очень просила взглянуть на компас Льюиса и Кларка. Я бы сказала, даже настаивала.

— Компас! — воскликнула Эми и прищелкнула пальцами. — Ну конечно! Тот самый компас. — Она переглянулась с мальчиками. — Мы сделаем его центральной темой нашей статьи!

Эми обернулась к профессору Гвин.

— Можно нам тоже на него взглянуть?

Женщина покачала головой:

— Ваша учительница предварительно послала запрос. Таковы правила Смитсоновского института — экспонаты из запасников выносятся только при наличии специального разрешения.

Эми расстроенно покачала головой.

— На прошлой неделе она сказала нам, что никаких запросов не нужно. А ведь она состоит в оргкомитете конкурса…

— Это нечестно! — возмутилась профессор Гвин. — Она ввела вас в заблуждение.

Эми с Дэном промолчали и с надеждой посмотрели на куратора.

— Если она осматривала компас, то вы тоже должны его увидеть, — решила она. — Так будет справедливо. Кредо Смитсоновского института — просвещать и обучать! Подождите меня пару минут.

После того как куратор отошла, Дэн заметил:

— Эми, с каждым днем ты врешь все лучше и лучше. Я уже начинаю беспокоиться!

— Поздновато спохватился, — улыбнулась Эми. — Кто бы говорил! «Здорово смахивает учительницу, которая руководит группой наших соперников»!

— Ну, я решил тебе подыграть, — усмехнулся Дэн.

— Зато теперь ясно, что Изабель тут была и интересовалась экспедицией, — вставил Аттикус.

— Ты был прав, — согласился Дэн. — Молодчина, Аттикус!

Вернулась Нэнси Гвин с черным футляром. Она успела надеть белые одноразовые перчатки. Куратор положила экспонат на стол и открыла крышку.

— Вот легендарный компас Льюиса и Кларка! — восторженно объявила профессор Гвин. — Мериуэзер Льюис сам купил его в тысяча восемьсот третьем году, готовясь к экспедиции по поручению президента Томаса Джефферсона. К осени тысяча восемьсот шестого года, по возвращении путешественников в Сент-Луис, приборов и оборудования уцелело совсем немного. К счастью, компас был в их числе. Кларк оставил его себе на память, потом подарил другу. В начале тридцатых годов двадцатого века потомки передали компас в дар Смитсоновскому институту. — Она достала прибор из футляра. — В те времена он стоил пять долларов. Льюис приобрел его у знаменитого мастера — Томаса Уитни. Круговая шкала изготовлена из посеребренной латуни, корпус сделан из красного дерева. К нему также прилагается кожаный футляр. Очень тонкая работа!

Ребята сгрудились, чтобы рассмотреть прибор получше, но ничего необычного так и не заметили. Джейк с Дэном принялись фотографировать его на мобильники.

— А можно взглянуть на нижнюю сторону корпуса? — поинтересовалась Эми.

— Не поверите, та женщина тоже об этом попросила.

Куратор перевернула компас, Джейк с Дэном немедленно его сфотографировали.

— Что это там написано? — спросила Эми и склонилась над компасом.

Профессор Гвин внимательно присмотрелась.

— Действительно, на корпусе нацарапаны какие-то цифры. С годами они сильно поистерлись. Мы так и не выяснили, что они означают. Вероятно, во время путешествия запись сделал либо Льюис, либо Кларк. Взял первое, что попалось под руку.

Эми посмотрела на Дэна. Они оба знали, что Льюис и Кларк принадлежали к клану Томасов. Эта ветвь Кэхиллов славилась феерическим упрямством и невероятной целеустремленностью. Томасы первыми высадились на Луне, а Льюис и Кларк пробились сквозь дебри и горы до побережья Тихого океана! Эми сомневалась, что они стали бы царапать какие-то бессмысленные цифры на компасе, который благодаря Уильяму Кларку уцелел до наших дней.

— Женщина записала эти цифры? — спросил Дэн.

Профессор Гвин странно на него посмотрела.

— Ну да, так она и сделала.

— Огромное спасибо! — сказала Эми. — Вы нам очень помогли!

— Знаете, у нас тут едва не случилась большая неприятность, — добавила куратор.

— В каком смысле? — спросила Эми.

— Вообще-то я сама виновата, — с досадой сказала профессор Гвин. — Нельзя было давать компас ей в руки. Посетительница уронила его за выставочный стенд. Она потом сама залезла под стол и достала компас. Я его проверила, и, к счастью, он не пострадал.

Эми с Дэном переглянулись и ничего не сказали.

— В отличие от нее с вами было приятно пообщаться. Надеюсь, вы выиграете конкурс!

— А уж как мы надеемся! — сказали хором брат с сестрой.

Глава 8

Ребята покинули музей, оживленно обсуждая увиденное. Джейк и Дэн показали остальным фотографии обеих сторон компаса.

— Увеличь изображение, — попросила Эми Джейка.

Все принялись рассматривать фотографии и высказывать разные предположения прямо на ходу. Они были так заняты, что не заметили четыре черных внедорожника, которые остановились неподалеку. Дверцы распахнулись, и оттуда выбежали вооруженные люди. Один бросился к Эми, но рослый Джейк с легкостью отфутболил его, словно мяч. Нападавший отлетел назад и сбил с ног двух сообщников, которые вылезали из внедорожника.

— Щемись! — скомандовала Эми.

— Беги, Аттикус! — крикнул Джейк младшему брату.

Все четверо бросились в разные стороны. Не зря Эми заставила ребят как следует отрепетировать отход. Преследователям тоже пришлось бы разделиться, и это давало шанс на спасение хотя бы одному из друзей.

С противоположной стороны улицы Изабель Кабра смотрела на них с неприкрытой ненавистью. Поймав взгляд Эми, женщина свернула в проулок и побежала прочь.

Эми быстро продумала новый план и сбавила скорость, чтобы преследователи ее настигли. В Эттлборо девушка усиленно тренировалась, будто собиралась стать мастером спорта международного класса. Несмотря на это, она все же подозревала, что не одолеет двух взрослых мужчин и здорово нервничала.

Однако времени на пустые переживания не было, поэтому Эми постаралась вспомнить все, чему научилась на тренировках.

Первого преследователя Эми ударила в колено. Негодяй заорал от боли и упал на тротуар. Когда бьешь в колено, противник сразу выбывает из схватки. Во-первых, он больше не может стоять. Во-вторых, боль настолько сильная, что ему ни до чего. Другой преследователь помедлил и полез за пистолетом. Эми не стала дожидаться, когда он его достанет. Она присела, перенесла вес на одну руку, крутанулась и сделала мощный мах ногой, сбив противника, будто кеглю.

Наемник рухнул на землю. Прежде чем он успел подняться, Эми вырубила его двумя мощными ударами в челюсть. Потом девушка вскочила и со всех ног бросилась за Изабель. В этот раз мерзавка точно не уйдет! Кабра — их единственный козырь против Веспера-Один.

Эми мчалась, как быстроногая лань. Вряд ли Изабель удастся уйти — она гораздо старше и медленнее. К тому же послание, которое Тед передал с помощью азбуки Морзе, говорило, что Изабель вполне могла оказаться Веспером-Один. Если так, то, захватив ее, удастся расстроить планы Весперов по уничтожению земного шара. На худой конец выяснится, зачем Кабра понадобился компас.

Проулок сужался, стал темным и зловещим, будто день сменился ночью. Эми завернула за угол и остановилась. Впереди была глухая кирпичная стена шестиэтажного дома.

Куда же подевалась Изабель? Ни окон, ни дверей, ни пожарной лестницы. Ничего.

Ну, точнее, почти ничего, кроме большого мусорного бака.

Эми приняла любимую боевую стойку и сделала несколько осторожных шагов. Девушка знала, что легко справится с Изабель, и все же эта женщина наводила на нее ужас. Ведь именно она сожгла родителей Эми в их собственном доме и несколько раз едва не убила ее и Дэна. Девушку прошиб холодный пот, во рту пересохло.

Не время раскисать! Соберись с силами! Эми помнила о ядах, к которым так любили прибегать все Люциане. На Изабель может быть кольцо с покрытым ядом шипом или отравленная игла в подошве туфли. Эми была готова ко всему. Она сойдется с Изабель один на один и обязательно ее победит! Изабель Кабра — ее худший кошмар, поэтому Эми собралась с силами и приготовилась к схватке.

— Я знаю, что ты здесь, Изабель. Выходи! — Эми не верила, что ее слова возымеют хоть какой-то эффект.

Неожиданно Изабель Кабра вышла из-за мусорного бака и подняла руки.

— На этот раз твоя взяла, Эми Кэхилл, — проворчала она. — Хотя Весперов уже ничто не остановит, даже мое отсутствие.

— Посмотрим, — пожала плечами Эми, стараясь держаться от нее подальше. — Ты поможешь нам уничтожить Машину Судного дня, придуманную Архимедом.

— Так ты и об этом знаешь?

— Теперь да! Спасибо за сведения!

Изабель разозлилась, что выболтала важнейшую информацию, но тут же взяла себя в руки. На лице ее снова расцвела коварная усмешка.

— Все равно ты проиграешь!

— То же самое могу сказать и тебе.

— Похоже, мы обе в тупике.

Эми вынула из кармана пластиковые наручники, которые специально носила собой для подобных случаев.

— Не совсем. Встань на колени, руки за голову, пальцы сплети в замок!

— А если я не хочу?

— Еще как захочешь! Иначе я тебе прическу испорчу и задам такую трепку, что мало не покажется. Клянусь!

— Неужели ты думаешь, что я стану драться с тобой сама?

— Мы одни, так что…

Изабель хлопнула в ладоши. Из бака вылезли три огромных наемника и окружили Эми.

Девушка застыла, от страха у нее подгибались ноги. Она угодила в ловушку, как последняя идиотка…

— Прощайся с жизнью, Эми Кэхилл! — злорадно воскликнула Изабель. — По тебе вряд ли кто будет горевать, хотя некоторым ты изрядно заморочила голову.

Эми смело посмотрела Изабель в глаза.

— Мы знаем, что ты не Веспер-Один. Умом не вышла! К тому же ты слишком предсказуема. Весперы никогда не выбрали бы тебя своим главарем. Не быть тебе первой!

Изабель яростно сверкнула глазами и ничего не ответила.

— Ты слишком увлеклась своей дурацкой фальшивой благотворительностью. Весперам нужен более амбициозный и проницательный лидер.

— Амбиций и ума у меня хоть отбавляй! — не выдержала Изабель.

— А вот и нет! Это знают даже твои собственные дети, которые поумнели и поняли, какая ты: злобы в тебе хватает, а умом не дотягиваешь!

— Скоро весь мир узнает, как я умна! — не сдержалась Изабель.

— Единственный для тебя способ что-то доказать — стать Веспером-Один. К счастью, этому никогда не бывать! — Эми внимательно следила за реакцией Изабель и буквально слышала, как в ее голове со скрипом крутятся шестеренки.

— Еще как стану! Вот только увидеть это тебе не суждено, Эми. — Изабель кивнула своим головорезам: — Убейте ее!

Наемники подошли еще ближе. Они не стали принимать боевых стоек, а просто вынули пистолеты с глушителями и прицелились Эми в голову.

Эми глубоко вздохнула, глядя в черное дуло девятимиллиметрового пистолета марки «ЗИГ-Зауэр».

«Прости меня, Дэн. Дальше иди без меня. Ты должен их остановить. Ты должен!»

Эми закрыла глаза и приготовилась умереть.

В проулке послышались странные звуки. Завизжали шины, оглушительно взвыли сирены. Захлопали дверцы машин, послышался топот ног. Чей-то уверенный голос громко отдавал приказы, трещала рация, щелкали затворы автоматов. В небе разнесся стрекот приближающегося вертолета.

— Это полиция! — сообщил усиленный мегафоном голос. — Вы окружены! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!

— Сейчас же вытащите меня отсюда! — взвизгнула Изабель.

Наемники поспешно отодвинули мусорный бак, под которым оказался канализационный люк, и помогли Изабель спуститься. Они прикрывали отступление, держа на мушке Эми и нагрянувших копов. Наконец последний головорез скользнул в шахту и с громким лязгом опустил за собой тяжелую крышку.

Эми тут же кинулась ее поднимать, вот только силенок у нее не хватило. Тогда девушка обернулась к приближающимся полицейским, судорожно размышляя, как будет с ними объясняться.

Из-за угла выглянул Дэн. Эми пораженно уставилась на брата.

— Дэн?! А где копы?

Дэн помахал мобильником.

— Я вернулся и увидел, что ты влипла. Быстренько залил на телефон первый попавшийся боевик и нашел эпизод, где штурмовики приходят главному герою на выручку. Мобильник у меня навороченный, фильм скачал в высоком качестве, поэтому звук был что надо, правда?

— Еще бы! Ты у меня просто гений! — Эми улыбнулась, подошла и крепко его обняла. — Я тебя люблю, братишка! Ты спас мне жизнь!

Они долго стояли обнявшись. По лицу Эми катились слезы, потому что она знала, что чуть не погибла. И Дэн тоже не смог сдержать слез, ведь он едва не потерял сестру.

Глава 9

Автобус остановился рядом с мотелем, построенным в стиле горнолыжного шале, однако ни снега, ни лыжников вокруг не наблюдалось. Иан и Эван сошли с автобуса и осмотрелись. Остальные пассажиры поехали дальше.

— Ну и дыра! — воскликнул Иан.

— Нет, дыра — это где держали наших заложников, — возразил Эван. — Это местечко показалось бы им раем.

Иан вспомнил о сестре и виновато вздохнул.

— Ты прав. Пойдем, скорее отыщем Феникса.

Феникса искать не пришлось — он сам выбежал им навстречу.

— Я ждал вас, все время смотрел в окно! — пояснил он.

Эван не предполагал, что Феникс ему так обрадуется: мальчик крепко обнял его и едва не задушил в объятиях. Впрочем, этому ребенку пришлось пережить больше, чем выпадает иным взрослым.

Феникс был такой грязный и худой, словно не мылся и не ел несколько недель.

— Все будет хорошо, теперь ты не один, — сказал Эван и похлопал его по спине.

— Именно, — добавил Иан. — Легкая кавалерия прибыла, будем ждать более серьезного подкрепления. Пора вырвать победу из пасти врага!

— Феникс, у тебя что-нибудь болит? — заботливо спросил Эван.

— Пустяки, пара шишек и ссадин. А еще я здорово оцарапался, когда падал в реку и скитался по горам. Они тут очень скалистые.

Эван еще раз отметил, как сильно Феникс похудел, и решительно сказал:

— Тебя надо накормить. За едой и расскажешь о своих приключениях.

— Как только поешь, сразу полегчает, — добавил Иан.

Феникс задумался. Он был невероятно голоден, но рвался на помощь к оставшимся в заточении друзьям. Наконец голод пересилил.

— Ладно, только быстро!

Мальчики вошли в небольшой ресторан рядом с мотелем и сели за столик.

* * *

Снаружи, за раскидистым деревом, притаился автомобиль, из которого внимательно наблюдали за входом в мотель. За рулем сидел знаменитый метеоролог Сэнди Банкрофт, он же Веспер-Четыре, рядом с ним — злобная и чрезвычайно опасная Шайенн Вайоминг, она же Веспер-Шесть.

— Так вот куда подевался наш малыш! — заметил Сэнди.

— Как ему вообще удалось сбежать?! — фыркнула Шайенн.

— Чего только не бывает в жизни, дорогая. Зато теперь непослушный мальчишка снова с нами и можно приступить к исполнению плана. Так даже лучше!

— Ну да, наверно.

— Еще два заложника! Как Веспер-Шесть ты должна это понимать.

— Не выпендривайся, Веспер-Четыре. Пока еще ты не главный злодей!

— Ты, как всегда, права, дорогая! Мы оба прекрасно знаем, кто наш главарь, верно, Шайенн? — Сэнди расплылся в улыбке и снисходительно посмотрел на девушку.

Шайенн отвела взгляд.

— Что будем делать? — спросила она.

— Действуем по плану, — резко бросил Сэнди. — И никакой, повторяю, ни-ка-кой самодеятельности!

Теперь он вовсе не выглядел ни милым, ни снисходительным. Мрачная Шайенн вылезла из машины и пошла «действовать по плану».

* * *

В ресторане Феникс как раз закончил выкладывать Иану с Эваном все, что знал.

— Феникс, ты нам очень помог! — сказал Эван. — Теперь мы введем тебя в курс дела.

Эван с Ианом по очереди рассказали Фениксу о том, что случилось, пока он был в заточении.

— Мы пока не получили ответа ни от Эми, ни от остальных. Я написал им про тебя по электронной почте. Они знают, что мы с Ианом уже здесь. Думаю, скоро они к нам присоединятся.

Иан пристально посмотрел на Феникса.

— Ты уверен, что все заложники целы? Как там Натали?

— Ну, они такие же голодные и грязные, как я. В Нелли стреляли, но она идет на поправку. В общем, все более или менее в порядке.

Зажужжал телефон Эвана. Он пробежал глазами длинное сообщение и выпалил:

— В Вашингтоне на Эми и ребят напала Изабель со своими головорезами. Наши чуть не погибли…

— Как же я ненавижу мать! — простонал Иан. — Ну, что там еще стряслось?

Эван перечитал сообщение и объяснил, почему Эми с ребятами оказалась в Вашингтоне.

— Они отправились туда, как только мы рассказали им о планах Изабель, — добавил он.

— С чего бы матери понадобился компас Льюиса и Кларка? — недоумевал Иан.

— Эми ничего об этом не пишет. Кстати, она считает, что Райли Макграт — Веспер-Один. Вряд ли это его настоящее имя.

— Об этом мы уже знаем из почты Шинейд, — кивнул Иан. — Настоящий Райли Макграт был егерем и давно умер. Веспер-Один просто воспользовался его именем. Толку от этой информации немного. У Веспера наверняка несколько удостоверений личности.

— Еще она сказала, что к нам едут Гамильтон и Йона. Нужно их дождаться.

— Йона?! — переспросил Феникс.

Он обожал своего знаменитого кузена, хотя и не очень любил его песни. Впрочем, в этом он был не одинок: многим нравился голос рэпера, но не тексты песен. При этом миллионы поклонников считали его супермегазвездой. Так уж устроен мир.

— Да. Они прибудут совсем скоро, ведь у Йоны частный самолет.

— Нужно спешить, пока заложники целы! — воскликнул Феникс. — А то вдруг их убьют!

Иан с Эваном переглянулись и вздохнули.

— Похоже, ты еще не знаешь, — медленно сказал Эван.

— Не знаю чего?

— Алистер погиб. Феникс, я так тебе сочувствую…

Глаза мальчика наполнились слезами.

— Алистер погиб?! Совсем недавно он был жив и здоров!

— Вполне возможно, — ответил Иан. — Прости, что именно мне выпало сообщить тебе эту дурную весть.

— Наверно, он просто устал страдать, — тихо добавил Эван. — Иногда так бывает.

Феникс закрыл лицо руками и беззвучно заплакал. Эван нервно огляделся, однако посетители не обращали на мальчиков никакого внимания. Он макнул салфетку в стакан с водой и протянул Фениксу, чтобы тот вытер лицо.

— Понимаю, как тебе тяжело. Надо взять себя в руки и помочь остальным заложникам.

Иан хотел сказать еще что-нибудь утешительное, поднял голову и неожиданно воскликнул:

— Вот это скорость!

В ресторан вбежали Гамильтон с Йоной, заметили друзей и ринулись к ним. Все бросились обниматься и жать друг другу руки. Феникс стиснул всемирно известного рэпера, Йона ответил кузену тем же.

— Привет, здоровяк! — воскликнул Йона.

— Привет! — радостно всхлипнул Феникс, размазывая не успевшие высохнуть слезы.

— Как вам удалось так быстро добраться? — спросил Иан.

— Собственные крылья, — пояснил Гамильтон. — К хорошему быстро привыкаешь.

— Тоже попали в болтанку? — спросил Эван.

— Еще в какую! Пару раз я решил, что нам крышка, — ответил Йона. — Спросил пилота, он говорит, что все приборы словно взбесились! Наконец он вырубил автопилот и посадил самолет сам, еле справился.

Все сели, Эван ввел ребят в курс дела.

— Вы Йона Уизард?! — с обожанием спросилавысокая полная официантка лет сорока, подойдя к столику.

Йона мысленно застонал и все же умудрился сохранить лицо, скромно улыбнулся и ответил:

— Я часто это слышу. Вы ошиблись, я не Йона Уизард. У меня и слуха-то нет.

— Неужели? — воскликнула официантка без тени разочарования. — Я уверена, что ты Йона Уизард! А вы — Эван, Иан, Гамильтон и бедный малыш Феникс.

Ребята рты открыли от удивления. Женщина чуть сдвинула в сторону фартук, под которым держала пистолет.

— А это — самозарядная «Кобра» сорок пятого калибра, заряженная пулями «силвертип» с алюминиевым наконечником. Если не хотите, чтобы я наделала в вас огромных дырок, тихонько выходите на улицу. Немедленно!

Мальчики молча встали и вышли, официантка за ними.

Снаружи стоял грузовик. За рулем сидел Каспер Вайоминг, рядом расположился Сэнди.

— Отличная работа, Шайенн, — похвалил он.

— Шайенн?! — воскликнул Иан.

Женщина стащила парик, вынула контактные линзы и выплюнула шарики ваты, которые засунула за щеки.

— Специальные накладки, немного грима — и вот вам толстуха с морщинами! — торжествующе воскликнула Шайенн. — Даже из красавицы можно сделать уродину.

— Внутри ты все равно уродина, — заявил Феникс.

Она схватила мальчика за воротник, швырнула в кузов и направила на остальных пистолет.

— Живо полезайте!

Ребята подчинились, и Шайенн захлопнула двери. Окна фургона были затонированы, так что снаружи детей никто бы не увидел. Каспер тронулся с места, Сэнди держал пленников на мушке, пока Шайенн надевала наручники. Потом она напялила на всех капюшоны, чтобы друзья не знали, куда их везут.

— Превосходно, Шайенн, — заметил Сэнди. — Умеешь, когда захочешь. С другой стороны, справиться с детьми — легче легкого, так что гордиться особо нечем. — Он посмотрел на Иана: — Представляю, как мать расстроена твоим предательством, Иан Кабра.

— Это она предала семью, а не я, — возразил Иан. — Она теперь нам чужая!

— Превосходно, — повторил Сэнди. — Чужих убивать проще, чем своих.

Глава 10

Эми с Дэном заранее договорились встретиться с Джейком и Аттикусом в отеле. Когда Джейк узнал, что Эми едва не погибла, он побледнел и крепко ее обнял.

— Эймс, это было слишком рискованно!

— Если бы не мой суперумный братишка, я непременно бы погибла! — ответила Эми, сжимая Джейка в объятиях.

Джейк отпустил ее и пожал руку Дэну.

— Мы у тебя в неоплатном долгу!

— Она же моя сестра. Так просто ей не отделаться! Я долго собираюсь ее донимать и бесить.

Эми поняла, что Дэн пытается разрядить обстановку и поскорее забыть, как едва не потерял сестру. Кого бы он тогда донимал? Наверное, таковы все младшие братья. Иногда ему действительно удавалось вывести ее из себя, зато сегодня он спас ей жизнь. За это Эми была готова многое ему простить.

— Как вам удалось удрать? — спросила Эми у Джейка.

— Противники были здоровые, но неповоротливые. Выдохлись уже через пару кварталов. Изабель могла бы нанять головорезов поспортивнее!

— Ясно. — Эми присела. — Я написала Эвану о том, что случилось в Вашингтоне, и про Райли Макграта, который может быть Веспером-Один. Надеюсь, Феникс уже с ребятами. Теперь к делу. Давайте еще раз посмотрим фото компаса.

Джейк достал мобильник и открыл фотографии.

— Увеличь, пожалуйста, — попросила Эми.

— Секунду, — ответил Джейк.

Дэн пристально изучил изображение.

— Просто старый компас. — Он внимательно просмотрел фото, которые снял сам. — И здесь ничего.

— Изабель вряд ли проделала такой долгий путь, чтобы взглянуть на старый компас, — упрямо сказала Эми. — Это неспроста. Давайте посмотрим с обратной стороны.

Джейк открыл другую фотографию.

— Взгляните на эти числа, — велела Эми. — Профессор Гвин сказала, что пока никому не удалось понять, к чему они тут.

— Верно, — кивнул Аттикус. — Цифры тут неспроста. И мама очень хотела, чтобы мы узнали про компас.

— Джейк, ты можешь их увеличить? — спросила Эми.

Все принялись разглядывать цифры.

— Ну, я вижу четверку и семерку, — сказала Эми.

— А я — букву, то ли «эс», то ли «о», — добавил Дэн.

— Вот это — один и два! — Аттикус указал на цифры после буквы «эс». — Очень похоже.

— После двойки — снова единица, — заметил Дэн. — Получается сто двадцать один.

— Похоже на то, — кивнула Эми. — За цифрами снова буква, вроде бы «зэ».

— Итак, у нас тут буквы и цифры: сорок семь и буква «эс» либо «о». За ней опять цифрами сто двадцать один и знак минуса. Потом буква «зэ». Что это нам дает?

Джейк пожал плечами, Эми неуверенно замялась. Зато Дэн успел включить ноутбук.

— Сомневаешься — посмотри в интернете, — пробормотал он.

Он набрал буквы и цифры и нажал клавишу ввода. Потом саркастически усмехнулся.

— Результатов поиска всего лишь один миллиард шестьсот шестьдесят три миллиона четыреста семьдесят девять тысяч восемьсот шестнадцать. Просмотреть их я успею за семь тысяч восемьсот четырнадцать лет. А вы запаситесь терпением и закажите в номер побольше еды!

Вдруг Аттикус оживился:

— Дэн, посмотри-ка координаты Каскадных гор!

— Почему именно… — начала Эми. — Точно! Дэн, смотри скорее!

Дэн и так уже вовсю барабанил по клавишам. Через несколько секунд он радостно воскликнул:

— Сорок семь градусов северной широты и сто двадцать один градус западной долготы — точные координаты Каскадных гор. Значит, первая буква — «эс», а не «о»!

Аттикус добавил:

— Это подтверждает информацию Феникса. Там и прячут заложников!

— В Каскадных горах есть обширная зона субдукции, — кивнул Джейк. — Идеальное место для Машины Судного дня.

— Видишь, Эми, мы зря потратили время на поездку в Вашингтон! — не преминул упрекнуть сестру Дэн.

— Вовсе нет. Теперь мы знаем, что Феникс не ошибся. Я едва не погибла, зато получила массу удовольствия: у Изабель было такое потешное лицо, когда я сказала, что ей никогда не стать Веспером-Один!

— Представляю, как она взбесилась! — усмехнулся Дэн.

— Ага! Впрочем, у меня была и другая цель. Хватит об этом! Нужно побыстрее добраться до Западного побережья. Встретимся с ребятами, освободим заложников и разрушим Машину Судного дня.

— И наваляем Весперам! — напомнил Дэн.

— Братишка, ты же не думаешь, что я забуду про главное?

— Понять не могу, зачем Изабель отправилась в Вашингтон? Неужели она не знала, где прячут заложников и Машину Судного дня?! — недоуменно протянул Аттикус.

— Возможно, Веспер-Один ей не доверяет, — с улыбкой сказала Эми. — Это нам только на руку. Дэн, позвони в аэропорт и закажи билеты до штата Вашингтон.

Дэн приготовил кредитку и начал звонить. Все линии были заняты. Он так и не прозвонился, хотя по два раза набирал номера пяти авиалиний. Наконец он расстроенно положил трубку.

Тем временем Джейк включил телевизор. Посмотрев последние новости, он медленно сказал:

— Эми, вряд ли мы дозвонимся до аэропорта. Смотри, что творится в стране!

Эми повернулась к экрану. Через несколько секунд она сокрушенно вздохнула. Теперь добраться до Западного побережья невозможно.

По крайней мере, самолетом.

Глава 11

Из новостей Эми узнала, что полеты запрещены по всему миру. В результате повального отказа бортовой аппаратуры едва не произошло несколько крупных аварий.

Все самолеты не могли сломаться одновременно, поэтому случайность исключили сразу. Причину нашли довольно быстро: дестабилизация магнитного поля Земли. Из-за этого возникли неполадки в работе практически всего полупроводникового оборудования, и пилоты не справлялись с управлением.

Дэн с Эми смотрели друг на друга и молчали. Аттикус и Джейк недоуменно переглянулись.

— Ты думаешь о том же, что и я? — спросил сестру Дэн.

Эми медленно кивнула:

— Нарушено геомагнитное поле Земли. То есть произошло серьезное воздействие на магнитные полюса. А это значит только одно…

Дэн судорожно сглотнул.

— Либо нас скоро захватят инопланетяне, либо Весперы активировали Машину Судного дня.

— Земля пока цела, — спокойно заметил Аттикус, — так что Весперы только начали. Если Машина заработает в полную мощность, последствия будут катастрофическими.

— Вот здорово! — буркнул Дэн. — Жду не дождусь, когда это произойдет!

— Аттикус имеет в виду, что катастрофы можно избежать, — пояснил Джейк. — Вспомните, Веспер-Один забрал ключ-кольцо в Нью-Йорке. Ему нужно долететь до Западного побережья и собрать Машину. На это требуется время.

— Времени нам явно не хватает, — вздохнула Эми. — Как сказал Аттикус, Весперы уже активировали Машину. Недавно самолеты летали нормально, сама видела.

— Шанс есть всегда, — заявил Джейк.

— Да неужели? — взорвалась Эми. — Как мы доберемся до Западного побережья и остановим Весперов, если полеты запрещены? Поедем на велосипедах? Возьмем такси? Сядем в чертов автобус? На это уйдет куча времени. Веспер-Один не зря послал нам ролик про заложников. Он собирается их убить! Возможно, они уже убиты… Как его остановить?

Аттикус поправил очки, сползшие на кончик носа, и сказал:

— Думаю, он хочет, чтобы мы были там и увидели сами, как все произойдет.

— Чего-чего? — воскликнула Эми.

— Думаю, он хочет, чтобы мы были там и увидели сами, как все произойдет!!! — прокричал Аттикус.

— Я тебя прекрасно слышу, — поморщилась Эми. — Но не понимаю, к чему это ты.

— Веспер-Один невероятно умный, решительный и сильный, — заявил Аттикус.

— А еще он кровожадный убийца и жалкий трус! — запальчиво воскликнул Дэн.

— Одно другому не мешает, — кивнул Аттикус. — Вдобавок у него мания величия и он обожает манипулировать людьми. Он устроил нам серию испытаний и постоянно раздавал ключи, подсказки и намеки. По сути, он использовал нас, чтобы собрать все элементы для Машины Судного дня.

— И у него это получилось! — буркнул Дэн. — Мы сами принесли все, что ему требовалось. Он построил Машину. Вставил ключ в зажигание. Теперь ни мы, ни заложники ему не нужны.

— Единственное, чего ему не хватает для финального аккорда, — это нас, его противников в игре. Мы с вами — часть пьесы. Он хочет над нами поиздеваться и потом убить. Весперы всегда так поступают.

— Все равно не понимаю…

— Эми, подумай, зачем было отправлять ссылку на ролик с заложниками, — перебил ее Аттикус. — Ведь он и так победил! Или думает, что победил. К чему тратить на нас время?

— Ну, может, хотел поиздеваться, как ты и сказал.

— Эми, заметь, это была ссылка, а не трансляция в реальном времени. Значит, Веспер-Один ролик просмотрел. Я сразу увидел, что Тед подмигивает азбукой Морзе. Неужели ты думаешь, Веспер этого не заметил? Полагаю, он активировал Машину Судного дня, чтобы дать нам понять: время на исходе. Разумеется, Веспер-Один считает себя самым умным, ему и в голову не придет, что у нас хватит мозгов его победить. Ясно одно: он хочет, чтобы мы его нашли. — Ребята потрясенно молчали, Аттикус добавил: — Кстати, никто понятия не имеет, как работает Архимедова Машина. Весперу-Один кажется, что он все выяснил, однако он осторожничает. Чтобы проверить действие Машины, требуется время.

— Знаешь, Эми, тут есть своя логика, — заметил Дэн.

Эми медленно кивнула:

— Сама вижу. Что ж, если злодей ждет только нас…

— Тогда у нас есть шанс его сделать! — закончил Джейк.

— Как же нам добраться до Западного побережья? — спросила Эми.

Дэн тем временем быстро стучал по клавишам ноутбука.

— Поедем на поезде! — объявил он.

— На поезде? — усомнилась Эми. — Разве они ходят через всю страну?

— Понадобится пересадка. Сначала доедем курьерским до Чикаго. Он отправляется в пять пополудни, прибывает утром. Потом до Сиэтла. На все про все уйдет сорок шесть часов.

— Почти двое суток! — охнула Эми.

— Точнее сорок шесть часов и десять минут, — добавил Дэн.

— За двое суток можно облететь весь земной шар! — резко бросила Эми.

— Ключевое слово — облететь, — заметил Аттикус.

Дэн посмотрел на сестру.

— Других вариантов нет.

Эми решительно сжала губы.

— Бери билеты, Дэн. — Эми посмотрела на часы. — Как раз успеем на курьерский поезд до Чикаго.

Пока Дэн покупал билеты, Джейк с Аттикусом собирали вещи, а Эми писала Эвану. Однако сообщение отправить не удалось. Дозвониться тоже — включилась голосовая почта. Эми попыталась связаться с Йоной, Гамильтоном или Ианом. Тоже не получилось. Неужели дестабилизация магнитного поля Земли повлияла и на мобильную связь? Эми попробовала отправить сообщение Дэну. Получив эсэмэску, он поднял голову.

— Ты зачем мне пишешь? Ведь я и так рядом.

Эми промолчала. Она поняла: с ребятами что-то случилось.

Глава 12

Йона, Гамильтон, Иан, Эван и Феникс сидели в тесном темном кузове, словно сельди в бочке, и пытались понять, куда же их везут.

Эван подсчитал время в пути, прикинул скорость грузовика и вычислил, что они находятся примерно в двух часах и ста шестидесяти километрах от мотеля. Вот только в каком направлении? Если их везли на юг, то они рядом с Сиэтлом или Такомой, а если на север, то они могли быть уже в Канаде.

Он поделился своими расчетами с остальными.

— Вдруг нас везут на запад или на восток? — предположил Иан.

— Вряд ли. За два часа мы добрались бы до океана. На восток ехать тоже смысла нет: зона субдукции тянется вдоль побережья.

Йона оживился и предложил спеть что-нибудь для поднятия боевого духа.

— Оторвемся по полной, чуваки! — ослепительно улыбнулся он.

Однако ребята единогласно решили, что их боевой дух не настолько упал, чтобы выслушивать бред Йоны.

— Нет так нет, — пожал плечами неунывающий рэпер.

— Обломись, чувак, — едва слышно пробурчал Гамильтон.

— Интересно, нас посадят с остальными заложниками? — спросил Феникс.

— Надеюсь, все живы, — добавил Иан и закрыл глаза. По его щекам покатились слезы.

Раздался шум, и все умолкли. Дверь открылась, в фургон проник тусклый свет. Послышались шаги, но разглядеть никого не удалось. В затылок Иана уперся пистолет «глок» с глушителем. Иан напрягся и открыл глаза.

Из темноты послышался голос Каспера Вайоминга:

— Поднимайся, Кабра. Кое-кто хочет с тобой поговорить.

— Кто? — вскричал Иан. — Моя сестра?

— Я сказал «кое-кто», а не «никто». Твоя сестра — такое же ничтожество, как и ты. — Каспер поднял Иана за шиворот. В отместку Иан изо всех сил наступил ему на ногу. — У-у! — взвыл Каспер.

— Ну извини, — сказал Иан, пряча усмешку. — Странно, что ты вообще почувствовал, ведь, как ты только что заметил, я — ничто!

— Вот возьму и пристрелю тебя прямо тут! — прорычал Каспер, приставив дуло к голове Иана.

— Не думаю, — хмыкнул Иан.

— Это почему же?

— Потому что кое-кто желает со мной поговорить.

— Да-да, если ты его сейчас пристрелишь — влипнешь по полной, придурок! — добавил Гамильтон.

Каспер мрачно уставился на него.

— Нарвешься ты у меня, Холт…

— Развяжи меня — сам нарвешься! — пригрозил Гамильтон, сжимая кулаки. — Так отделаю — ни одна больница не примет!

— Подумаешь, напугал, мальчик-качок.

— Ха! Поживем — увидим.

— Пошли уже, — оборвал перепалку Иан. — Не то твой бесстрашный босс занервничает!

— Тут командую я, а не ты! — огрызнулся Каспер.

— Ладно, командуй! — с готовностью согласился Иан.

Каспер задумался, пытаясь найти достойный ответ. Однако в голову ему не пришло ничего, поэтому он просто повторил:

— Пошли.

— Именно! — просиял Иан. — И как же я сразу об этом не подумал?!

— Вот придурок! — пробормотал Гамильтон, пристально глядя на Каспера.

Каспер пихнул Иана в спину, захлопнул и запер дверь.

Они прошли в какое-то помещение. Каспер повернул выключатель, и Иан зажмурился от яркого света. Каспер подошел к огромному монитору на стене и нажал кнопку. Сначала экран был черный, потом из темноты вышел человек. Иан непроизвольно содрогнулся и попятился.

Прямо на него смотрела мать, Изабель Кабра.

Интересно, она его тоже видит?

Потом Иан заметил на стене камеру.

Словно услышав его мысли, мать рявкнула:

— Разумеется, я тебя вижу!

— Чего надо? — в тон ей спросил Иан.

— Ты меня предал! Ты пошел против семьи.

— Ты сама от нас отвернулась! — запальчиво возразил Иан.

Изабель пропустила обвинение мимо ушей.

— Так вот мои доброта и милосердие не знают границ… — Иан громко фыркнул, но Изабель продолжала как ни в чем не бывало: — Ты жив лишь потому, что я решила дать тебе второй шанс.

— С чего бы это?

— Я — любящая мать и не хочу убивать родного сына.

Иан сердито насупился.

— Не верю ни единому слову!

— Я еду к тебе, сын. И к твоей сестре, Натали. Я надеюсь, у тебя хватит ума пересмотреть приоритеты и присоединиться ко мне. Если останешься с Кэхиллами, неминуемо погибнешь. И Натали тоже. Увы, я ничем не смогу вам помочь.

— Тебе все равно, что с нами будет. Ты чуть не пристрелила собственную дочь!

— Пуля прошла навылет. Насколько я знаю, от выстрела в ногу еще никто не умер. Подумаешь, временная хромота.

— Да ты с ума сошла! Ведь она могла погибнуть!

— С другой стороны, Весперы действительно хотели ее убить. Я вмешалась, и вместо нее подстрелили Нелли Гомес. Она выжила, но это уже ее проблемы. Зачем целиться в плечо, если легче попасть в голову? В любом случае, без меня твоя дражайшая сестра погибла бы. Так что, милый мальчик, мне не все равно.

— Ты должна сидеть в тюрьме! Сколько ты заплатила, чтобы выйти на свободу?

Изабель шагнула ближе, заполнив весь экран. На запястье зазвенел браслет с брелоками, который она никогда не снимала.

— Я воспитала тебя Люцианом. То есть преданным семье. — Изабель умолкла, потом тихо добавила: — Ты должен кое-что знать.

— Что именно?

— Я умираю.

Иан фыркнул:

— Ага, как же. Так я и поверил!

Изабель закатала рукав. Под ним обнаружилась огромная багровая опухоль.

— Меня отравили, Иан. Яд действует медленно, но необратимо. Токсин южноамериканской рыбы из семейства иглобрюхих. Моя смерть будет долгой и мучительной.

Иан молча смотрел на изуродованную руку. Выглядело неприятно и весьма натуралистично, однако он слишком хорошо знал свою мать.

— И кому же удалось отравить королеву ядов?!

— Я отправилась навестить твоего отца.

— Что?! Зачем? — Иан давно не встречался с отцом. Тот бросил семью и сбежал в Южную Америку.

— Он мой муж. Я его люблю и всегда любила. Он заболел. Ничего опасного, но он попал в больницу. Это была ловушка. Вместо твоего отца я увидела милейшую старушку медсестру. Она выглядела совершенно безобидно, пока не вонзила мне в руку иголку. — Изабель помолчала и опустила рукав. — Мне осталось не больше пяти дней. Откажут все органы, и я умру.

— Я… Я тебе не верю!

— Я тебя не виню, сын.

Ответ Иана удивил. Он всегда считал, что его мать — бесчувственная эгоистка.

— Когда умираешь, единственное, что имеет значение, — это семья, Иан. Надеюсь, ты меня поймешь. — Из голоса матери исчезла агрессия, черты лица смягчились. Изабель была очень привлекательной женщиной, когда не носилась как угорелая, не убивала людей и не орала «Умрите все! Прямо сейчас!».

Иан посмотрел матери в глаза.

— Если ты спасла Натали от смерти, то ты с самого начала знала, где находятся заложники. Или даже организовала похищения.

— Что ты, Иан, конечно, нет! За этим стоит кое-кто другой. Я вышла на его след и сделала все, чтобы мои дети не пострадали.

— Когда я позвонил тебе и сказал, что Натали похитили, ты ответила, что у тебя нет детей!

— Тогда мне было очень плохо, сын. Ведь вы меня бросили! Я не так выразилась, прости.

— И что же изменилось?

Она молча подняла больную руку.

— Вот что. Я много думала и многое поняла. Ведь я не бессмертна, Иан. Мне уже под пятьдесят, хотя выгляжу не старше тридцати. Дни мои сочтены. Я хочу взять от жизни все, что полагается мне по праву. — Она глубоко вздохнула и нежно посмотрела на сына. — Мне нужна моя семья или хотя бы то, что от нее осталось. Мне нужны мои дети! Они должны быть там, где им положено, — рядом с матерью!

Иан всхлипнул.

— Как я могу тебе доверять?

— Как можно доверять кому-то, кроме себя? Ты — Люциан, сын. И с этим не поспоришь. Ты успешно соревновался с Эми, Дэном и остальными. И у тебя превосходно получалось! В этом твое предназначение — сражаться вместе с Весперами. Так уж мы устроены. Не пристало нам думать о других и стремиться к всеобщему благополучию. Единственное, что имеет значение, — наши собственные интересы. А ты переметнулся к врагам, отвернулся от своей семьи. Как же так вышло, сын? Ты предал все, во что верил. И как я могу тебе доверять?

Иан расплакался:

— Прости, мама!

— Все хорошо, детка. Мамочка все понимает. — Изабель заговорила елейным голоском: — Не плачь, мой сладкий, все будет хорошо. Мамочка все уладит.

Иан вытер слезы.

— Что я должен сделать?

— Докажи свою преданность, Иан. Мне осталось недолго, неужели тебе трудно порадовать свою больную маму?

— Как?

— Это нелегко. В жизни ничего не дается даром.

— Что тебе нужно?

— Убей кого-нибудь из заложников. Разумеется, не сестру. Подойдет любой. Если выполнишь приказ, то мои последние дни проведем вместе, всей семьей — ты, я и твоя сестра.

— Зачем? — простонал Иан. — В смысле, зачем кого-то убивать?

— Мой милый, так надо, — проворковала она. — У тебя отлично получится, ведь ты Люциан! Мы убиваем легко, нужно лишь захотеть — и все произойдет само собой.

— А если я откажусь?

— Последствия будут ужасны, Иан. И для тебя, и для твоей сестры. Надеюсь, ты меня понял. Я люблю вас обоих, но я слишком долго к этому шла и не намерена отказываться от своего грандиозного замысла.

— У меня есть одна маленькая просьба, — робко сказал Иан.

Изабель мигом напряглась, потом снова овладела собой.

— Какая, мой сладкий? Проси все, чего хочешь.

— Я хочу увидеть Натали. Я так по ней соскучился!

— Ну конечно! Ты прав, сынок, вы слишком долго были врозь. Прямо сейчас и увидитесь!

— Спасибо, мама.

Она послала ему воздушный поцелуй.

— До скорой встречи, родной!

По знаку Изабель Каспер увел Иана.

Из тени выступила Шайенн. Она посмотрела на экран и сказала:

— Что-то вы малодушничаете.

— Ты вообще о чем? — взъярилась Изабель.

— Вы не велели Иану убить свою сестру.

— Ах вот оно что! — Изабель рассмеялась. — Я сделала это из корыстных побуждений.

— Ну да, она ведь ваша дочь.

В голосе Изабель зазвенел металл.

— Нет у меня дочери! Мне не нужно, чтобы Иан убил ее сейчас, потому как в случае его провала я убью их обоих! Причем с превеликим удовольствием. Кстати, почему это ты сидишь без дела? Иди и избей кого-нибудь до полусмерти. И передай своему тупоголовому братцу, если он снова облажается, как тогда, в Швейцарии, я его в порошок сотру!

— Как жаль, что вас отравили, — бесстрастно заявила Шайенн.

Изабель торжествующе усмехнулась.

— Неужели поверила? — Она подняла руку и обнажила уродливую опухоль. Потом достала из кармана платок и стерла ее начисто. — Отличный грим, для Хэллоуина тоже сгодится.

— Вы не женщина, а глыба льда!

— Запомни, холод сильнее тепла!

Экран погас.

Глава 13

Поезд Нью-Йорк — Чикаго заскрежетал железными колесами по рельсам и тронулся, покидая столицу. Народу было полно. Кто бы мог подумать, что в XXI веке все полеты отменят и единственным средством передвижения на дальние расстояния станет поезд! Мало кто хотел тратить целую неделю на автомобильное путешествие через всю страну. Компании «Амтрак» пришлось добавить несколько дополнительных вагонов, чтобы вместить всех желающих. Люди с готовностью сменили опасные небеса на старые добрые рельсы.

Дэн с Эми ехали в одном купе, Аттикус с Джейком — в другом.

Дэн хмуро смотрел в окно. Он проверил мобильник — сигнал был слабый. Тогда он включил ноутбук, вышел в Интернет, однако поезд въехал в тоннель, и связь прервалась. Дэн вздохнул и повернулся к сестре.

— Вот досада!

— В смысле?

— Как будто мы угодили в девятнадцатый век! Может, сразу пересядем в дилижанс?

— Ничего не поделаешь, Дэн, — ответила Эми. — Кстати, это ты придумал добираться поездом.

— Фу, поезда — полный отстой!

Эми вернулась к своей книге.

— Это что — девчачье чтиво? — угрюмо спросил Дэн.

— Твое какое дело? — вскинулась Эми.

— Мир вот-вот рухнет, а ты читаешь слезливые романтические бредни!

Эми показала ему обложку.

— Вообще-то книга про зоны субдукции и их геологическое строение. Я нашла ее в привокзальном магазинчике. Никаких тебе слезливых бредней!

Дэн вспыхнул и отвернулся.

— Да ладно, я просто спросил.

Эми покачала головой и вернулась к чтению.

Телефон Дэна завибрировал. Он увидел номер и чуть не задохнулся. Эми ничего не слышала и продолжала читать.

Дэн открыл сообщение. От отца… Дэн неоднократно получал от него эсэмэски. Благодаря им мальчик почти поверил, что отец не погиб в пожаре вместе с матерью, Хоуп Кэхилл. Однако не все было так просто. Дэну очень хотелось считать его хорошим человеком и любящим отцом, но при этом он подозревал самое страшное. Вдруг его отец и есть Веспер-Один?

Если он остался жив и смог выбраться из горящего дома, который подожгла Изабель Кабра, то бросил жену (мать Дэна и Эми) в огне. А такого не прощают.

Артур Трент имел степень доктора наук по нелинейной динамике и теории квантового поля. Дэн понятия не имел, что это значит, но предполагал, что отец был очень умен. Также он вступил в организацию Весперов, которую считал чем-то вроде тайного общества без претензий на мировое господство. Он бросил военное училище в Уэст-Пойнт и получил задание выследить Хоуп Кэхилл, а потом вскружить ей голову. Неожиданно Артур узнал страшную правду про Весперов. Вдобавок он сам влюбился в мать Дэна. И это было по-настоящему. Он тут же порвал с Весперами и провел остаток жизни, скрываясь от них вместе с женой. Весперы решили, что их предали, и жаждали крови.

Это была лишь версия. И все же Дэн не мог отделаться от ощущения, что им играют. Он подозревал, что его отец — негодяй, который продолжает работать на Весперов.

«Приготовь сыворотку, сын. Возможно, только с ней нам удастся победить».

Дэн долгое время собирал ингредиенты, необходимые для изготовления эликсира. Он покосился на свой рюкзак. На дне лежала серебряная фляжка с тем, о чем просил отец.

Он быстро напечатал ответ.

«Перестань мне писать! Если ты жив, то бросил маму умирать в огне. Я тебя ненавижу!»

Ответ пришел почти сразу.

«Я пытался ее спасти. Я и сам сильно обгорел при пожаре. Мне пришлось прятаться от Весперов. Сейчас я работаю против них вместе с тобой, сын. Хотел бы я представить тебе доказательства, но не могу. Я не виню тебя за подозрительность. Мы с мамой научили тебя самостоятельности и осторожности. Что бы ни случилось, я люблю тебя и твою сестру. И готов на все, чтобы вам помочь. Надеюсь, однажды мы будем вместе!»

Дэн прочел сообщение, и глаза его наполнились слезами.

Он долго думал, прежде чем написать ответ.

«Все готово. Я не подведу тебя. Дэн».

Ему очень хотелось написать «с любовью, Дэн», однако он так и не смог. Мальчик покачал головой. Жизнь — сложная штука.

Отец ответил почти сразу.

«Отличная работа, Дэн! Я люблю тебя. Надеюсь скоро увидеть тебя и твою сестру. Папа».

Дэн поспешно напечатал:

«Ладно, но если вдруг ты окажешься Веспером — тебе не жить!»

Дэн убрал мобильник и снова посмотрел в окно. Уже стемнело. Поезд замедлил ход и огибал горы, словно огромная змея. Потом он въехал в тоннель, и стало еще темней.

— Мы должны собраться и обсудить, как бы нам навешать мерзавцам Весперам, — подала голос Эми.

— Почему бы и нет, — кивнул Дэн, изо всех сил стараясь не смотреть на рюкзак с фляжкой.

Эми взяла телефон и отправила сообщение братьям Розенблюм. Вскоре послышался стук в дверь. Эми открыла и впустила Джейка с Аттикусом.

— По всей планете творится что-то несусветное, — заметил Аттикус. — Самолеты не летают. Военные встали на уши — опасаются, что боевые корабли с компьютерным наведением и ядерные ракеты выйдут из-под контроля.

— Из-под контроля? — испуганно воскликнула Эми. — Ядерные ракеты?

— Ну, в наши дни все системы управляются компьютерами, — пояснил Аттикус. — А техника особенно чувствительна к изменению геомагнитных полей. Поэтому вполне могут произойти незапланированные запуски.

— Будем надеяться, что этого не случится, — вздохнул Джейк. — У нас и так проблем по горло.

Эми ласково ему улыбнулась, и Джейк влюбленно на нее посмотрел.

Дэн заметил их переглядывания и наморщил нос. Нашли время!

— Ладно, мы собрались обсудить план действий на Западном побережье. Надо всего-навсего пересечься с остальными нашими, найти заложников, пока их не убили, обнаружить Машину Судного дня, уничтожить ее, схватить Веспера-Один и всю его команду. У кого-нибудь есть дельные мысли? Ну же! Делов-то — начать и кончить!

— Твой сарказм неотразим, Дэн, — заметила Эми. — В одном ты прав — нам действительно нужен хороший план.

Она перевела взгляд на Джейка. Ему очень хотелось ее порадовать, поэтому Дэн живо представил: Джейк напяливает плащ супермена, заключает Эми в крепкие мужские объятия и несется впереди поезда.

Вместо этого Джейк сказал:

— Эми, зачем нам вообще план?

Этого Дэн никак не ожидал. Остальные, впрочем, тоже.

— Как это? — нахмурилась Эми.

— Неизвестно, что там будет. Представь, мы разработаем подробный сценарий, а потом выяснится, что все совсем не так, как мы ожидали. Мы растеряемся и все испортим. Думаю, лучше провести разведку на месте и сориентироваться по ходу дела.

— Мы что — сунемся туда вслепую? — возмутился Дэн.

— Ничего подобного, — терпеливо ответил Джейк. — Я веду к тому, что и мы будем гибкими. Запутаем противника. Подстроим план под обстановку, а не наоборот.

— Отличная мысль! — воскликнула Эми и снова ласково улыбнулась Джейку.

Дэну эта идея тоже понравилась, но он ничего не сказал, потому что его мутило от одного вида влюбленных голубков.

«И что все находят в этой любви?»

* * *

В двух купе от них тоже обдумывали планы.

Изабель Кабра сидела в кресле и смотрела в окно. Сын Иан был снова на ее стороне. Даже если он пытается ее обмануть, это не имеет никакого значения. Все идет по плану. В отличие от Эми и Дэна она прекрасно знала обстановку. Отмена полетов ей здорово досадила, однако с этим ничего не поделаешь.

Изабель вспомнила, что едва не убила Эми Кэхилл, и выругалась. У девчонки больше жизней, чем у кошки!

Изабель понятия не имела, что Эми Кэхилл сидит в двух шагах от нее и размышляет, как бы ей победить Кабра и остальных Весперов.

Впрочем, Изабель недолго предстояло оставаться в неведении.

Глава 14

Иан Кабра медленно брел по темному залу. Его вели к сестре, к Натали. Иан был весь на нервах: мать смертельно больна, вдобавок приказала ему убить человека. Он не видел сестру целую вечность, и вот наконец они встретятся! Тут уж кто угодно занервничает. Иан глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. В голове у него крутился план. С одной стороны, он был гениально прост, с другой — чрезмерно опасен.

Сыграть придется очень натурально.

Ему обещали, что им с Натали удастся поговорить наедине. Через несколько секунд распахнулась дверь, и Иан увидел сестру.

Несмотря на увлечение стильными вещичками от Прада, Армани и других модных дизайнеров, Иан и Натали были очень привязаны друг к другу, хотя редко это признавали. Иану было уже шестнадцать, хорош собой, сын миллионера. Спокойное сытое житье в Лондоне закончилось, он ушел от зла и перешел на сторону добра. Отчасти это произошло благодаря Эми Кэхилл. Она спасла ему жизнь, несмотря на то что когда-то его мать устроила пожар, в котором погибли родители Эми. Иана это глубоко тронуло. Он решил измениться и стать лучше. Ведь он не его мать и никогда не хотел быть похожим на нее!

Иан посмотрел на сестру. Ей тринадцать. Еще не женщина, но уже не ребенок. Красива, хорошо образованна и еще больше любит деньги, чем Иан. Впрочем, это пройдет.

Иан бросился к Натали и крепко ее обнял. У обоих слезы навернулись на глаза.

— Как же я соскучилась! — Натали стиснула брата так, что он едва мог вздохнуть.

Иан тоже обрадовался встрече. Объятие затянулось. Иан знал, что за ними наблюдают, поэтому долго не выпускал сестру. Ему нужно было ей кое-что объяснить.

Натали стиснула его руку в знак согласия.

Иан улыбнулся, пытаясь ее подбодрить, хотя сам сомневался, что справится. Быть плохим гораздо проще. Когда ты плохой, тебе плевать, что происходит со всеми, кроме тебя. Когда ты пытаешься быть хорошим, нужно заботиться об остальных.

Брат с сестрой взялись за руки и прошли по коридору в сопровождении неуклюжего Каспера. Неожиданно охранники его оттеснили, пригрозив Касперу оружием. Он удивился, но молча отступил в сторону.

Они подошли к двери, охранник распахнул ее и знаком велел Натали с Ианом войти. Так они и сделали, после чего за ними щелкнул замок.

Иан хотел спросить, где остальные заложники, но тут погас свет и незнакомый голос пророкотал:

— Зачем ты здесь, Иан?

Звон в ушах понемногу утих, и в голове Иана прояснилось.

«Это наверняка Веспер-Один. Если он не в курсе, что я здесь, значит, они с матерью не в ладах. Более того, дражайшая, одержимая манией убийства маменька строит против него козни. Как всегда. Она не привыкла быть на вторых ролях. Сильно сомневаюсь, что она умирает, — в ее жилах течет не кровь, а кислота, мать ничем не возьмешь».

Ярость, гнев и ненависть к матери слились воедино. У него родился замысел. Иан призвал на помощь все свои актерские способности и приготовился сыграть свою звездную роль. Он прокашлялся и произнес:

— Мать велела прийти!

Голос наверняка принадлежал Весперу-Один. Он снова пророкотал:

— Мать велела? Не думал, что ты до сих пор подчиняешься ее приказам.

— Иногда она бывает довольно убедительной. Ты и сам это знаешь.

— Зачем ты здесь, Иан?

— Я должен убить заложника. Так я докажу ей свою преданность. — Иану и играть особо не пришлось, он лишь повторил приказ матери. Дальше стало проще, потому что это тоже было правдой. Иан покрепче сжал руку Натали и продолжил: — Если до тебя еще не дошло, то моя мать собирается властвовать над миром. И она хочет, чтобы с ней рядом стояли я и моя сестра. Мы — ее семья, единственные, кому она доверяет. — Иан умолк, ожидая реакции от Веспера-Один. Тот промолчал, и Иан заявил: — Мать предупреждала, что кое-кто хочет ей помешать. Какой-то самозванец провозгласил себя Веспером-Один, но это ерунда, потому что настоящий Веспер-Один — моя мать. Из Весперов она самая умная и безжалостная! И именно ей суждено править миром!

— Неужели? — усомнился Веспер, оставаясь под покровом тьмы. — Разве это она Веспер-Один?

— Разумеется. — Иан сглотнул. Общаться с невидимым собеседником было непросто. — Когда пойдешь ей докладывать — сам спроси, она тебе все объяснит. Может, еще и приказы какие отдаст. Ты Веспер-Два или Веспер-Три? Пока я не очень-то различаю маминых подчиненных.

Последнюю фразу Иан добавил, чтобы ужалить Веспера побольнее. Однако ответом ему была лишь тишина.

— К твоему сведению, Каспер, Шайенн и Сэнди тоже подчиняются непосредственно моей матери, так что можешь смело выполнять и их приказы. Цель-то у них одна: помочь истинному лидеру клана Весперов править миром.

— Понятно, — ответил Веспер-Один. — Ты уже выбрал, кого из заложников убьешь?

Снова зажегся свет. На Иана недобро щурились все остальные заложники.

— Ну так что же, Иан? — Веспер-Один явно издевался. — Кого ты убьешь? Бедняжку Теда-Слепыша? — Луч прожектора высветил Теда Старлинга, и тот отвернулся. — Или старикашку Фиске Кэхилла?

Прожектор метнулся к Фиске. Старик с вызовом посмотрел на Иана.

— А ну, рискни здоровьем! Узнаешь, на что способны старикашки!

— Или убьешь родную сестру? — продолжал издеваться Веспер.

Натали оказалась в лучах света и прикрыла глаза рукой.

— Я… я еще не выбрал, — промямлил Иан.

— Придется поспешить или расстроишь маму — главаря Весперов.

Прожектор погас, комната снова погрузилась во мрак. Заложники подождали, однако Веспер-Один ушел совсем.

— Иан, только тронь любого из наших, я тебе костюмчик от Прада попорчу! — пригрозил Фиске Кэхилл.

— К слову сказать, я предпочитаю Ральфа Лорена, — буркнул Иан. Он подошел ближе, двигаясь на ощупь, и прошептал: — Это был просто спектакль! Я на вашей стороне.

— Черта с два! — рявкнула Нелли. — Мы все прекрасно слышали, что ты собираешься убить одного из нас.

— Мне пришлось пообещать это матери, иначе меня бы к вам не пустили. Я хотел стравить мать с Веспером-Один, чтобы они забыли про нас.

— Ловко придумано, — шепнул Тед Старлинг.

Заложники сгрудились вместе.

— Все целы? — спросил Иан.

— Кроме Алистера. Он погиб, — сказал Фиске.

— Знаю, — тихо ответил Иан. — Это ужасно! Что произошло?

— Эти трусы его избили, — резко бросил Фиске.

— Что с Эми? — встревоженно спросила Нелли.

— Она едва выжила после схватки с моей матерью.

— А ты что здесь делаешь? — рявкнул Фиске.

— Мы с Эваном вылетели сюда, чтобы забрать Феникса. Он позвонил нам в Эттлборо.

— Феникс жив?! Как он? — воскликнула Рейган. — Мы думали, он разбился.

— Он был в полном порядке, когда нас схватили Вайоминги и Сэнди. Гамильтон и Йона тоже попались, — с несчастным видом признался Иан. — Их заперли в соседней комнате.

— Гамильтон? — переспросила Рейган. — Он не ранен?

— Пока нет. Впрочем, как и все мы. Вряд ли это надолго. Творится что-то несусветное. Самолеты не летают. Вероятно, из-за козней Весперов.

— Где Эми с Дэном? — шепотом спросила Нелли.

— Уже едут. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Вопрос в том, успеют ли они вовремя?

* * *

Веспер-Один ушел в свои покои, чтобы поразмыслить над словами Иана. Кое-что стало для него неожиданностью, а кое о чем он догадывался. Наконец он принял решение. Точнее, два решения.

В игре с Изабель у него был козырь в рукаве. Он прекрасно понимал, что она истинный Веспер. Ей плевать на всех, кроме себя.

Другое решение совсем простое: пора перевезти заложников, включая еще пятерых, которых только что захватили. Иначе они пропустят все веселье. А ему нужно побольше зрителей.

В глубине черного, как сама тьма, сердца Веспер-Один знал, что к финалу Эми с Дэном обязательно явятся.

Аттикус угадал верно. Именно так все и должно закончиться.

Глава 15

Поезд Нью-Йорк — Чикаго прибыл на конечную станцию в двенадцатом часу следующего дня.

Дэн зевнул и выглянул в окно.

Как ни странно, на верхней полке он прекрасно выспался. Пару раз поезд сильно дернулся, и мальчику пришлось прижиматься к стене, чтобы не упасть. Но потом мерное покачивание вагона позволило Дэну забыть все тревоги и неплохо отдохнуть.

Эми сидела внизу. Она успела умыться, переоделась в чистое и упаковала вещи. Одежду для брата она тоже приготовила.

Девушка подняла взгляд и увидела, что Дэн проснулся.

— Мы проскочили перрон, — заметила она. — Так что у тебя есть время умыться и переодеться.

— Как насчет перекусить?

— Поешь на вокзале.

Пока поезд маневрировал, Дэн умыл лицо и сменил одежду. Рюкзак с фляжкой он не выпускал из рук и даже спал с ним в обнимку. Проводник объявил прибытие, Эми вышла в коридор, Дэн следом. На перроне они встретили бодрого Аттикуса и заспанного Джейка.

— Итак, — начала Эми. — До отправления в Сиэтл времени у нас предостаточно. Мы успеем позавтракать, свяжемся с остальными и узнаем последние новости. На вокзале подключение к Интернету лучше, чем в поезде.

— Надеюсь! — воскликнул Дэн. — А то меня уже плющит и колбасит!

Джейк зевнул.

— Не выспался? — улыбнулась Эми.

— Типа того.

— Надо поесть, — заявил Дэн.

Он успел отыскать закусочную и собрался позвать остальных, когда кое-что заметил. Точнее, кое-кого. Нет, только не это!

Дэн помчался к Эми, схватил ее за руку и потащил в сторону.

— В чем дело? — недовольно спросила Эми.

Дэн выглянул из-за угла и воскликнул:

— Смотри!

Все четверо осторожно поглядели туда, куда показывал Дэн. Аттикус задохнулся, с Джейка мигом слетели остатки сна. Дэн здорово разозлился, а Эми снова вспомнила о том, как близка была к смерти.

По центральному залу в сопровождении охранников нагло шагала Изабель Кабра.

— Вы только посмотрите на нее, — зашептал Дэн. — Собирается разрушить весь мир и прогуливается тут как ни в чем не бывало. А мы — мы! — должны от нее прятаться.

— Вот зараза! — кивнула Эми. — Давайте прятаться, иначе она непременно попытается нас убить.

— У преступников все просто! — возмутился Дэн. — Никаких там моральных дилемм или угрызений совести. Знай себе убивай направо и налево.

— Хочешь попробовать? — Эми строго посмотрела на брата.

— Не передергивай! — оскорбился Дэн. — Это я все к тому, что нам, хорошим парням, приходится куда тяжелее.

— Лучше быть хорошим, чем плохим! — воскликнул Аттикус.

— Что с тебя взять, ведь ты Хранитель! — отмахнулся Дэн. — Ты таким уродился.

— Изабель направляется всалон первого класса, — заметил Джейк. — Значит, нам туда нельзя.

— Супер! — взбесился Дэн. — Преступникам — обслуживание по первому классу, а нам достаются грязные забегаловки с фастфудом и жесткими стульями.

— Внимание, — сообщил Джейк. — Один из ее головорезов направляется сюда!

— Щемись! — скомандовала Эми.

Ребята бросились в разные стороны. Охранник прошел мимо, и они снова собрались вместе, подальше от кафе первого класса.

Они на скорую руку перекусили в привокзальной столовой. Окна там были большие, и Дэн постоянно оглядывал окрестности.

— Никогда не видел такого неба! — задумчиво сказал он.

Остальные тоже посмотрели в окно. Облака принимали очень странные формы, небо стало бледно-желтого цвета с пестрыми проблесками.

— Забудь, — вздохнула Эми. — Давайте придумаем, как быть с Изабель.

— Есть у меня одна идея, — объявил Дэн.

— Какая?

— Дождемся, когда на пути в Сиэтл поезд разгонится, откроем дверь и вышвырнем Изабель вон!

Джейк посмотрел на Эми.

— Идея не так уж и плоха.

— Я тоже за! — поддержал Аттикус.

— Не годится, — поморщилась Эми.

— Что не так? — спросил Дэн.

— Нам здорово повезло, что Изабель здесь.

— Эми, ты головой не ударилась?! — воскликнул Дэн. — Последний раз, когда ты столкнулась с этой ведьмой, она тебя чуть не угробила!

— Знаю. Зато теперь у нас появилось преимущество.

— И какое? — спросил Джейк.

— Она не догадывается о нашем присутствии. Значит, Изабель как миленькая приведет нас прямо к заложникам.

— Как? — в унисон крикнули трое мальчишек.

— Угадайте с трех раз, почему Изабель едет именно этим поездом? — Ребята смущенно промолчали. — Она направляется в Сиэтл, чтобы примкнуть к остальным Весперам. Самолеты не летают, остается только поезд. Изабель сама приведет нас к заложникам, и не нужно тратить время на поиски. Идеальный вариант!

Ребята переглянулись.

— Похоже, ты права, — признал Джейк.

Аттикус согласился. Дэн тоже кивнул, но мыслями он был где-то далеко. Он потрогал рюкзак с фляжкой. Когда настанет время, он будет готов. Что бы ни случилось, Весперам не удастся одержать верх. И мир не погибнет. По крайней мере, пока Дэн в деле.

Глава 16

— Тебе страшно? — спросила Эми у Джейка.

Эми решила, что надо разделиться и быть на связи. Так их не заметит Изабель со своими головорезами, а если поймает, то не всех сразу. Аттикус с Дэном спрятались в одном конце огромного здания, а Джейк с Эми укрылись в подсобном помещении. Замок был сломан, внутри — пусто, так что вряд ли они сильно рисковали. Джейк сидел на полу, Эми прислонилась к висящей на стене полке.

— Еще как! Я же не идиот.

Эми кивнула.

— Ну, мы оба знаем, что ты далеко не идиот! — улыбнулась она.

Джейк усмехнулся:

— Кругом враги, мир стоит на краю гибели, а ты шутишь как ни в чем не бывало!

— Лучше смеяться, чем плакать.

— Надеюсь, мне еще не раз удастся рассмешить тебя, Эми. — Джейк встал и прислонился к противоположной стене.

— Раньше у тебя неплохо получалось, — смущенно ответила она.

— Я имел в виду потом, когда все закончится.

Эми покраснела и отвела взгляд.

— Джейк, понимаешь, ты мне очень нравишься…

— Так, сейчас ты скажешь «но».

Эми подняла глаза.

— Но. — Она грустно улыбнулась. — Не все так просто.

— Ты имеешь в виду Эвана?

— Эван — отличный парень.

— Я понимаю, тебе трудно решиться, Эми. Однако в один прекрасный день тебе придется это сделать.

— Почему именно сегодня? Сейчас совсем не время. Это нечестно!

Джейк шагнул к ней навстречу.

— В любви всегда так, Эймс. Она не приходит по расписанию, ее нельзя включить или выключить, когда вздумается. — Он помолчал и добавил: — По крайней мере, я так не умею.

— Джейк…

Эми не успела договорить — Джейк жестом попросил ее помолчать.

— Я много размышлял об этом, Эми. Я хочу открыть тебе сердце.

— Думаешь, мы скоро погибнем?

Он кивнул и подошел ближе.

— Была не была! Я скажу прямо. Мое чувство к тебе простое, чистое и светлое. — Он выпрямился и навис над девушкой, которая чуть вжалась в стену. — Я люблю тебя, Эми Кэхилл! Люблю давно, с нашей первой встречи. И чем дальше, тем больше!

Слезы навернулись на глаза Эми.

— Ох, Джейк!

— Я не жду от тебя ответного признания. Достаточно того, что сказал я. Что бы ни случилось, теперь ты знаешь.

Эми бросилась к нему и крепко обняла.

— Джейк, я тоже тебя люблю! И кажется, уже давно. — Они посмотрели друг на друга, и губы их встретились.

Джейк немного отстранился и воскликнул:

— Ты не представляешь, как я рад!

— А уж как я рада!

Джейк усмехнулся и заметил:

— Странный выбор места и времени, чтобы говорить о любви. Пустая кладовка посреди железнодорожного вокзала, мир катится в тартарары… Давай найдем бункер и укроемся там от всех бед!

— Не смеши меня! — прыснула Эми.

Джейк широко улыбнулся и нежно ее обнял.

— Думаешь, мы выберемся из этой передряги?

— Вместе мы справимся.

— Я с тобой, Эймс. Что бы ни случилось, я тебя не подведу!

— Ты тоже можешь на меня положиться. — В подсобке стало душно и жарко. — Джейк, если со мной что-нибудь случится…

Джейк обнял девушку еще крепче и сказал:

— Даже не думай об этом!

— Будем реалистами. Если я вдруг погибну, позаботься о Дэне, ладно?

— Разумеется. Я обещаю!

— Спасибо.

— А ты позаботишься об Аттикусе?

— Обязательно, — тихо ответила Эми.

— Ради тебя я готов на все!

Эми покраснела.

— Знаю, — ответила она еще тише.

— Ну и хватит о грустном! — решительно заявил Джейк.

— Ты прав. — Эми крепко его обняла.

Джейк собрался снова ее поцеловать, и тут зажужжал телефон Эми.

— Это Дэн.

Джейк не хотел ее отпускать.

— Минутку. — Джейк хотел ее поцеловать, но Эми отстранилась.

— Погоди! На вокзале что-то случилось. Дэн нас зовет!

Эми выбежала за дверь. Джейк грустно посмотрел ей вслед. Иногда обстоятельства оказываются сильнее нас.

Из громкоговорителей разносился зычный голос.

Джейк догнал Эми, когда она была почти в центре вокзала.

— Эми, что происходит? Чей это голос?

— Сюда! — помахал Дэн. Аттикус стоял рядом. — Скорее!

— Что происходит? — спросил Джейк.

— Там пресс-конференция, — объяснил Аттикус. — Ее транслируют по системе громкой связи.

— Из центрального зала, — добавил Дэн.

— А кто ее проводит? — спросила Эми.

— Ни за что не угадаешь! — хихикнул Аттикус.

— Так кто же?

— Изабель Кабра! — ответил Дэн.

— Она дает пресс-конференцию от имени «Айдворксвандерс». Разве можно пропустить такое зрелище?

Ребята помчались к центру вокзала. Голос Изабель звучал все громче.

Глава 17

Он стоял перед огромным зеркалом в резной раме и внимательно смотрел на свое отражение. Не очень высокий, всего метр семьдесят. Волосы темные и волнистые. Телосложение худощавое, зато жилистый и крепкий, хотя по виду и не подумаешь. Черты заостренные, лицо смахивает на крысиную мордочку. Впрочем, так сказали бы лишь жалкие завистники. На самом деле под заурядной внешностью скрывался потомок великого рода, достойный своих предков.

— Меня зовут Дэмиен Веспер, — сказал он своему отражению и улыбнулся, раздувшись от гордости. — Моего отца также звали Дэмиен Веспер. — Он снова расплылся в улыбке. — Мы ведем свой род от первого Дэмиена Веспера, который много веков назад отважно сражался с Гидеоном Кэхиллом и одержал победу.

Веспер вспомнил о славной семейной истории, о поверженных Кэхиллах и улыбнулся так, что скулы свело.

По крайней мере, теперь Весперы окончательно одержали верх. Они победили! Так было не раз и теперь будет всегда. Несмотря на все свое богатство и славу, Кэхиллы — жалкие неудачники!

Он стал Веспером-Один в весьма юном возрасте — всего в двадцать три года. Дело было не в праве крови (хотя это и немаловажно), а в его блестящих способностях. Из всех Весперов он был самым безжалостным, готовым на все ради достижения цели.

Он приподнял рукав и посмотрел на следы старого ожога. Уродливый шрам все еще ныл, однако Веспер им гордился. Он справился с болью. Раны ему нипочем, ведь он — потомок великих людей. К тому же он намеревался войти в историю рода как величайший из Весперов.

Он отвернулся от зеркала и снова принялся размышлять.

Дэмиен Веспер был тем еще мыслителем. Ему нравилось обдумывать и переосмыслять факты и события, особенно в одиночестве. Людишки ему только мешали. Именно поэтому он убивал, не испытывая ни малейших угрызений совести. Он считал, что большинство людей вообще не достойны права жить. Бесполезные и жалкие неудачники, которые зря занимают место и уничтожают ресурсы маленькой планетки, вращающейся вокруг сгустка кипящей энергии по имени Солнце. Настало время произвести большую чистку! И Дэмиен Веспер наконец нашел для этого нужное средство.

Он задумал эти небольшие апартаменты как личное убежище и сделал их точной копией покоев Людовика XVI. Король был женат на прекрасной Марии Антуанетте и стал Дэмиену образцом для подражания. Высокомерие, полное равнодушие к нуждам подданных и неукротимая жажда власти особенно импонировали Дэмиену. В этом мире каждый блюдет свои интересы. Если же ты на голову выше остальных, какой смысл ограничивать свои честолюбивые устремления?

При этом Дэмиен вовсе не собирался разделить судьбу короля и быть обезглавленным кучкой революционеров. Смерти он не боялся, просто хотел уйти из жизни на своих условиях.

Дэмиен поднялся и выглянул в окно. Вот оно, начало конца. Наконец-то ему все удалось! Он подчинил своей воле целую планету.

Небо окрасилось в невероятные цвета, подули непредсказуемые ветра, магнитные поля словно взбесились — теперь в его власти сама мать-природа!

Сначала надо разобраться с делами. Предатель не должен остаться безнаказанным.

Иан Кабра выболтал Дэмиену важную информацию. У него и раньше были подозрения насчет Веспера-Два. Если кто и мог соперничать с Дэмиеном в непомерном честолюбии, то это Изабель Кабра. Впрочем, глупая женщина не потрудилась сохранить свои далеко идущие планы в тайне. Она вела себя так, будто не считала Веспера-Один достойным соперником.

«Она думает, что я слишком юн и не гожусь на роль лидера Весперов. Что ж, она узнает, как сильно ошиблась. Да, я молод. Однако я достоин быть главой клана. В этом мое предназначение! А она пытается меня обокрасть!»

Нужно вычистить предателей из своих рядов. Вряд ли возникнут трудности: Дэмиен знал, что таится внутри остальных Весперов. Он знал все их мысли, их страхи, предвидел любые их реакции. В отличие от них он был Веспером до мозга костей.

Он обязательно примет меры против тех, кто собирался его уничтожить. И тут он вспомнил про Эми с Дэном, своих заклятых врагов. Да, Кэхиллы уже не те.

Им нечего ему противопоставить. В прошлом Весперам случалось недооценивать противника, поэтому сейчас Дэмиен не оставил врагам ни единой возможности нанести смертельный удар. Благодаря Эми и Дэну ему удалось получить недостающие детали и построить Машину Судного дня. Мир уже ощутил ее воздействие, хотя она и работала не в полную силу. Древнее открытие Архимеда оказалось чудом из чудес! Разрушительная сила Машины лежала за пределами воображения.

«Интересно, на что еще она способна».

Дэмиен направился к двери. Осталось еще одно важное дело. Впрочем, все, что он делает, — важно.

Скоро весь мир узнает, на что способен Дэмиен. Все поймут, насколько он велик.

* * *

Эми с ребятами наблюдала за Изабель с безопасного расстояния. Они глазам своим не верили.

— Никогда не устану удивляться ее наглости! — воскликнула Эми, ошарашенно глядя, как Изабель разыгрывает перед толпой свой спектакль.

Усиленный динамиками голос гремел повсюду, за спиной Изабель на импровизированной сцене развевался огромный плакат с «Айдворксвандерс».

— Друзья мои, грядут ужасные события! — поведала Изабель, стоя посреди сцены с микрофоном в руках. — Взгляните на небо! Приближается апокалипсис… Кто знает, что нас ждет. Одно могу сказать точно: я, Изабель Кабра, и моя организация «Айдворксвандерс» всегда будем рядом и придем вам на помощь!

Некоторые зрители принялись хлопать и издавать восторженные возгласы.

— Это же наемники Изабель! — воскликнул Дэн.

— Они заводят толпу, — объяснила Эми. — Прием старый как мир.

— Неплохо работает, — заметил Аттикус.

Остальные зрители воодушевились и принялись хлопать, в то время как Изабель разливалась соловьем и сулила им помощь.

В конце речи к сцене бросилась стайка репортеров и засыпала Изабель вопросами. Она слушала их с милой улыбкой и одобрительно кивала головой.

— Мисс Кабра, какая именно опасность нам грозит? — спросил репортер.

Изабель посмотрела прямо в камеру.

— Опасность, к которой ты готов, уже не так страшна, — спокойно ответила она. — Мы должны быть бдительными, осторожными и стойкими.

— Что еще посоветуете? — спросил другой репортер.

— Только одно. Вам нужен сильный лидер. Я рада служить людям и с удовольствием приму на себя эту обязанность. Когда пробьет час, приходите ко мне. Помните, кто вас предупредил об опасности. Помните, кто обещал быть рядом и прийти на помощь в трудную минуту! Нельзя допустить гибели ни одного человека, ведь каждая жизнь — бесценна!

— Уф, меня сейчас стошнит, — скривился Дэн.

— Я рядом и готова прийти на помощь, — повторила Эми. — Нет, ну какая наглость: «каждая жизнь — бесценна»! Вчера она пыталась отнять жизнь. Мою жизнь!

Аттикус указал на окно.

— Смотрите!

Ребята дружно обернулись.

— Что там? — спросил Дэн.

— Молния!

— Ну и что? — снисходительно откликнулся Дэн. — Такое бывает время от времени, называется гроза.

Небо прорезала еще одна молния. Вот только била она не вниз, а вверх. Ребята разинули рты, Аттикус выразительно посмотрел на Дэна.

— Ну ничего себе… — протянул он. — Нехорошо-то как!

— Да неужели? — парировал Аттикус.

По громкой связи объявили о прибытии поезда.

— Нам пора, — сказала Эми. — Лишь бы не столкнуться с Изабель.

Ребята осторожно прокрались на перрон, стараясь не попасться на глаза Изабель и ее головорезам. При этом они настолько увлеклись, что не заметили слежки. Эми с Дэном сели в один вагон, Аттикус с Джейком в другой, а их преследователь выбрал вагон между ними. Шинейд Старлинг надвинула кепку на глаза, села поудобнее и приготовилась к долгой поездке.

Глава 18

— Дурацкий поезд! — воскликнул Джейк.

Они с Аттикусом сидели в купе Эми и Дэна. Джейк пытался выйти в Интернет, но соединение постоянно обрывалось.

— Мы ведь живем в двадцать первом веке, а связи нет как нет! — возмущался он.

Эми смотрела на пейзаж за окном. Несмотря на все неприятности она успокоилась. Вероятно, отчасти благодаря живописным видам, которые мелькали на пути к Западному побережью. Или же она примирилась с неизбежностью и приготовилась встретить свою судьбу лицом к лицу. Эми и сама не знала.

— Знаете, мне даже нравится ехать на поезде. По крайней мере, можно разглядеть то, что никогда не увидишь с высоты в десять тысяч метров.

— Так-то да, но Интернет тоже бы не помешал, — посетовал Джейк. — Ну наконец-то! Извините, у меня тут одно небольшое расследование.

Дэн перехватил влюбленный взгляд Эми, закатил глаза, вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Да, похоже, поездка будет бесконечно долгой и скучной. Он покосился на Аттикуса. Дэн очень любил друга, однако иногда на Аттикуса что-то находило. В таких случаях он просто молчал и глядел в окно.

— Смотрите, снег пошел! — вскрикнула Эми.

Все бросились к окну, кроме Джейка. Он словно прилип к экрану ноутбука.

— Быть такого не может! В Чикаго двадцать четыре градуса тепла. Мы только отъехали. — Он быстро проверил прогноз погоды. — Минус один! Как такое вообще возможно?!

Пока Дэн недоуменно моргал, снег прекратился.

— Ничего не понимаю!

Внезапно началась гроза, молнии били в небо, как и в Чикаго. Дэн вжался в сиденье и побледнел. Изабель Кабра, будь она неладна, оказалась права! Грядет апокалипсис. Точнее, он уже настал. Внезапно все закончилось, небо снова стало чистым. Аттикус показал на гору вдалеке.

— Смотрите!

Гора задрожала, по склону понеслась лавина из грязи и камней, увлекла за собой дома. Внутри наверняка остались люди, которые не успели выбежать.

Поезд с грохотом несся вперед.

— Неужели землетрясение? — воскликнула Эми. — Толчков вроде не было.

— Мир сошел с ума! — подытожил Дэн.

— Нет, — объявил Джейк.

Все удивленно уставились на него. Джейк наконец оторвался от ноутбука.

— Мир вовсе не сошел с ума. На самом деле теперь все стало на свои места.

Эми восхищенно смотрела на Джейка. Дэн простонал. С него хватит!

— Что ж, мистер гений! Может, снизойдешь и просветишь нас, недоумков, какой в этом глубокий смысл?

Джейк настолько увлекся своими изысканиями, что не заметил сарказма.

— С удовольствием, — любезно ответил он.

Джейк развернул ноутбук так, чтобы все видели экран.

— Я порылся в исторических источниках, поискал информацию об изобретениях Архимеда и тех деталях, которые Веспер-Один заставил нас собрать. Сделал сводную таблицу, чтобы сравнить возможное применение деталей и назначение устройств Архимеда. Я хочу найти закономерность.

— Ищи скорее! — не удержался Дэн. — Еще немного — и мир рухнет, если ты не в курсе.

— Дэн, прекрати! — потребовала Эми. — Джейк проделал блестящую работу!

Она широко улыбнулась, и Джейк едва не растаял от счастья.

— Продолжай, — подбодрила его Эми.

— Сколько можно этих сюси-пуси! — пробормотал сквозь зубы Дэн.

— Я выяснил, что Машина Судного дня, в сборке которой мы приняли невольное участие, способна не только нарушить магнитное поле Земли, но и поменять ее полярность!

— Ну и что с того? — спросил Дэн.

— Последствия будут катастрофическими. Изменение полярности вызовет небывалые разрушения. Понятно теперь, почему самолеты не летают. В ближайшее время может рухнуть весь Интернет!

— Мы и так знали, что Веспер-Один уже запустил свою адскую машину, — сказал Аттикус.

— Точно! — поддакнул Дэн. — Сбесившаяся погода, самолеты и все такое. Должно быть, он пустил в ход кольцо-ключ. Тут и думать нечего!

— Наверняка это всего лишь репетиция, — заметил Джейк. — Машина явно работает не в полную силу. Иначе последствия были бы куда более разрушительными.

— Ты уверен? — спросила Эми.

— Полная перемена полярности магнитных полюсов приведет к ужасным катастрофам, которые даже представить страшно. Цунами, смывающие с лица земли Западное побережье, десятки ураганов в Тихом океане, сильнейшие землетрясения, каких человечество еще не знало, усиление вулканической активности. Теоретически это может даже изменить земную орбиту. Мир перевернется вверх дном в буквальном смысле этого слова!

— И погибнет?.. — тихо спросила она.

— Именно. Более того, это может затронуть земную гравитацию. Тогда ничто не удержит нас на этой планете.

Ребята инстинктивно схватились за ручки кресел, чтобы случайно не улететь в глубины космоса.

— Ну, для этого и нужна Машина Судного дня. На то он и конец света, — сказал Дэн и тайком взглянул на рюкзак, где лежала фляжка с сывороткой.

— Понятно, что Веспер-Один — тот еще злодей. Но зачем ему разрушать планету, на которой он живет?

— Наверно, он хочет продемонстрировать, на что способен, и тогда подчинит себе весь мир! — вскричал Аттикус.

— То-то и оно! — кивнул Дэн. — Он хочет стать верховным правителем. Веселая нам предстоит жизнь, ведь этот чувак — полный урод!

— Вот зачем Изабель провела пресс-конференцию! Если она будет на шаг впереди, то ее организация получит огромные прибыли. Она ринется устранять последствия того, что сама же устроила. Вместо ареста и суда люди будут ее на руках носить.

— Вот поганка! — не выдержал Дэн.

Эми посмотрела на экран ноутбука.

— Судя по всему, Каскадные горы — идеальное место для запуска Машины и демонстрации силы Веспера-Один. — Она помолчала. — Понятно теперь, почему заложников держат там же.

— Ты о чем? — не понял Джейк.

— Когда Весперы активируют Машину в полную силу, заложники погибнут под обломками Каскадных гор.

Все молча переглянулись.

Глава 19

Была поздняя ночь. Поезд приближался к Колорадо.

Джейк уснул сразу, Аттикус долго ворочался с боку на бок, пытался считать в обратном порядке, но тщетно. Наконец он сел, отодвинул штору и посмотрел в окно. Он понятия не имел, где они едут.

Видно было лишь тьму и общие очертания местности. И тогда Аттикус вспомнил о матери.

Астрид Розенблюм была здоровой и жизнерадостной женщиной, но внезапно ее сразил недуг. Доктора так и не выяснили, что это была за болезнь. Однако сейчас Аттикус понял, что все боролись не с причиной, а со следствием: лечили симптомы. Провели много анализов и исследований, вот только достаточно ли? И те ли это были анализы?..

Все оказалось настолько просто, что Аттикус поразился своей недогадливости.

«Какой же я дурак!» — корил себя он.

Когда человек заболевает внезапно и доктора ничем не могут помочь, даже причину не находят, то объяснение очень простое. Злой умысел.

Матери стало плохо вскоре после того, как она взяла нового помощника — Дэйва Спеминера. Он находился при ней неотлучно, и Астрид Розенблюм становилось все хуже и хуже. Он вполне мог подмешивать ей яд изо дня в день, даже в больнице. Дэйв навещал ее очень часто…

«Неужели у меня паранойя? Дэйв Спеминер — убийца?»

Что-то не так с этим именем. Вдруг у Аттикуса возникла идея. Разумеется, умные мысли приходили ему в голову постоянно, однако насчет этой у него было предчувствие.

Аттикус задернул штору и достал мобильник. Он открыл приложение «Словодел» и набрал имя маминого помощника: Дэйв Спеминер. Вроде бы что-то знакомое, надо взглянуть на него иначе. Через несколько секунд Аттикус убедился в своей правоте. Это была анаграмма другого имени. «Словодел» справился с задачей играючи и выдал новое имя: Дэмиен Веспер.

Дэйв Спеминер был Дэмиеном Веспером.

Дэйв Спеминер убил мать Аттикуса.

И тогда Аттикус еще раз напряг свой супермозг и сделал следующий вывод: Дэмиен Веспер, Райли Макграт и Дэйв Спеминер были одним человеком. Об этом говорили все известные ему факты.

На глаза Аттикуса навернулись слезы. Мать доверяла своему помощнику, а он ее убил. Вдобавок этот негодяй был главой клана Весперов. Аттикус вытер лицо и сжал губы. Не время горевать! Нужно действовать! Он отомстит за смерть матери и накажет убийцу!

Аттикус спустился с верхней полки и разбудил старшего брата. Сперва Джейк вовсе не обрадовался. Во сне он несколько раз произнес имя Эми, поэтому Аттикус спрятал улыбку и показал брату свой мобильник. Джейк взглянул на результаты и вскочил так поспешно, что приложился о верхнюю полку. Он потер ушибленную голову.

— Сейчас оденусь и позову Эми с Дэном. Побудь здесь.

Пока Джейк натягивал одежду, Аттикус сидел и смотрел в окно. Наконец он перевел взгляд на брата.

— Мы обязаны его наказать, Джейк, — сказал Аттикус.

— Знаю, — ответил он, застегивая рубашку.

— Он убил маму.

— Знаю, Аттикус, знаю.

— Мы ведь его достанем, правда? Заставим заплатить сполна?

Джейк завязал шнурки и стиснул руку брата.

— Мы обязательно достанем гада, Аттикус. Я тебе обещаю!

Джейк тихонько постучал в купе Эми и Дэна. Дверь открыла заспанная Эми в спортивном костюме. Какая же она была красивая!

— Что случилось? — встревожилась Эми. — Где Аттикус?

— Все хорошо. Мой брат кое-что выяснил, и вы должны это знать. Одевайтесь и приходите к нам.

— Будем через пару минут.

Джейк ждал снаружи. Он прекрасно помнил, что в поезде едет Изабель Кабра со своими головорезами. Мимо прошла проводница, которая показалась ему знакомой. Вероятно, он видел ее днем.

Шинейд Старлинг даже не оглянулась. У вероломной девушки из клана Екатерины нервы были словно корабельные канаты. Она спокойно прошла по коридору и скрылась в соседнем вагоне.

Вскоре вышли Эми и Дэн. Джейк проводил их в свое купе.

— Надеюсь, ты не просто так разбудил нас посреди ночи, — зевнул Дэн. — Мне снилось, что я скармливаю Изабель и Веспера-Один акулам и жалею их от всего сердца. В смысле, акул.

Они вошли в купе, и Джейк запер дверь. Аттикус сидел на нижней полке. Джейк опустился рядом, Дэн и Эми сели напротив.

— В чем дело? — спросила Эми.

Аттикус открыл приложение «Словодел» и показал анаграммы.

— Таких совпадений не бывает! Шанс — один из миллиарда.

— Ты прав, — признала Эми. — Значит, помощником твоей мамы был сам Веспер-Один.

Дэн сочувственно посмотрел на друга.

— Значит, он убил твою маму?

Аттикус медленно кивнул. Между двумя мальчиками была особая связь — оба потеряли матерей. Теперь эта связь стала еще крепче, так как обе женщины трагически погибли из-за Весперов.

— Разве это не доказывает, что Изабель Кабра — вовсе не Веспер-Один? — спросил Джейк.

— Все верно, — согласилась Эми.

— Дэйв Спеминер гораздо моложе ее, — добавил Аттикус.

— Представляю, как Изабель бесится! — позлорадствовал Дэн. — Получать приказы от какого-то сопляка!

— Когда я столкнулась с ней в Вашингтоне, я заметила, как сильно ей хочется быть главной, — поделилась Эми. — Ее неуемное честолюбие нам только на руку.

— Почему? — спросил Джейк.

— Она готова на все, лишь бы стать Веспером-Один.

— Даже на убийство Вэ-Один? — спросил Дэн.

Эми пристально посмотрела на брата.

— Сам знаешь, для достижения своих целей Изабель убьет любого.

— Это точно! — подтвердил Дэн.

— Что ж, она едет с нами в одном поезде, — напомнил Аттикус.

— Меня это изрядно беспокоит, — признался Джейк. — Если она нас обнаружит, мы покойники!

— Давайте воспользуемся ситуацией, — предложил Аттикус.

— Как? — не понял Дэн.

— Обыщем ее купе, вдруг что-нибудь найдем.

— Мы не знаем, где она едет, — вздохнула Эми.

Дэн помахал мобильником.

— Я уже влез в систему бронирования билетов компании «Амтрак»! Она в вагоне С, третье купе.

— Как же мы туда проникнем? — воскликнул Джейк. — Нас поймают.

— Устроим маленькую диверсию, — выдал Дэн.

— Аттикус, ты уверен, что оно того стоит? — спросила Эми.

Мальчик ненадолго задумался.

— Да. Эми, я последний Хранитель и обязан остановить Весперов! С другой стороны, это еще и дело чести. Веспер-Один убил маму. Мне надоело сидеть и ждать, что еще они выкинут!

— Заставили они нас побегать по миру, — добавил Джейк, — и выполнять за них всю грязную работу.

— Воистину так, брат! — воскликнул Дэн.

Все удивленно на него посмотрели.

— Я посмотрел кучу фильмов восьмидесятых, — смутился Дэн. — Тогда все так говорили. Я, правда, не совсем понял, что это значит.

— Так что за диверсию мы устроим? — спросил Джейк.

— Есть у меня одна идея, — улыбнулся Аттикус. — Причем весьма занятная.

— Воистину так, брат! — повторил Дэн.

Аттикус поднял сжатый кулак.

— В точку!

Ребята переглянулись и взвыли от хохота. Несмотря ни на что, они не смогли сдержаться.

Глава 20

Изабель Кабра сидела в купе одна и смотрела в зеркало над маленькой раковиной. Раньше ей не приходилось ездить на американских поездах. Она летала бизнес-классом или же на собственном самолете. Еще она путешествовала по Европе на роскошных экспрессах. Будучи любимой женой миллиардера, она привыкла к тому, что весь мир лежал у ее ног. Ехать в обычном поезде с обычными пассажирами было отвратительно. Более того, недавно к ней зашел проводник и пригласил пройти в вагон-ресторан. Чтобы она ела вместе со всеми! Изабель хотела пристрелить нахала, однако не придумала, куда потом девать труп.

К тому же ванная оказалась крошечная — в ней были совмещены и туалет, и душ! Наверняка остальные людишки как-то приспосабливались, но ей была невыносима сама мысль о том, чтобы купаться и оправляться в этой убогой каморке!

Деваться было некуда. Потерпев фиаско с Эми Кэхилл, Изабель пыталась вылететь из Вашингтона на личном самолете, но после нескольких безуспешных попыток пилоты отказались рисковать.

Изабель поверить не могла, что Кэхиллы вызвали полицию. Это не по правилам! Война Кэхиллов с Весперами больше никого не касается. Можно сказать, семейное дело. Теперь она заставит Эми и Дэна корчиться от боли, их смерть будет долгой и мучительной!

Она просмотрела материалы по «Айдворксвандерс» и ухмыльнулась. Какое изящное прикрытие! Эти идиоты ничего и не заподозрили. Когда она расправится с Веспером-Один, то компании суждено сыграть важную роль в далеко идущих планах Изабель. Этому сопляку Весперу такая тонкая работа и не снилась.

Да он так же изящен и тонок, как носорог! Впрочем, ей это на пользу.

Изабель посмотрела на часы. Два часа ночи. Нужно немного поспать. Здоровый сон и красота идут рука об руку, поэтому она старалась заботиться о себе везде и всегда. Женщина должна хорошо выглядеть, особенно если собирается править миром.

Изабель была красавицей. Это признавали все мужчины, даже ее заклятые враги. А женщины ей завидовали, Изабель это прекрасно знала. У некоторых совершенство вызывает лишь злобу.

Она внимательно рассматривала отражение в зеркале. Что это? Неужели морщинка?!

Внезапно свет в купе погас. Изабель стремительно вскочила и стукнулась о плафон для чтения. Она задрожала от ярости, схватила мобильный и громко рявкнула:

— Сейчас же ко мне!

Дверь мигом открылась, на пороге стояли два охранника.

— Мы здесь, мисс Кабра, — нервно выпалил один. — Что случилось?

— Что случилось? — переспросила она медовым голоском. — Да так, пустячок. Свет погас, тупая твоя башка! — завопила Изабель. — Выясни, почему! Я ударилась головой, так что засужу владельца этого клоповника на колесах по полной! Кто бы он ни был!

— Кажется, поезд принадлежит американцам, — робко сказал второй охранник.

— Чудно! — буркнула Изабель. — Значит, стрясти с них ничего не удастся.

Включилась система громкой связи.

— Внимание! Уважаемые пассажиры, произошло короткое замыкание, электросистема поезда временно вышла из строя. Пожалуйста, пройдите в вагон-ресторан. Вам раздадут фонарики и проинструктируют о поведении в чрезвычайных ситуациях. Пожалуйста, пройдите в вагон-ресторан немедленно. Спасибо!

— Никуда я не пойду! — рявкнула Изабель.

Система громкой связи включилась снова.

— Пассажирам, которые останутся в своих купе, придется покинуть поезд на следующей станции!

Изабель вскипела от злости, потом схватила сумочку.

— Я прикончу мерзавца, который вызвал это чертово замыкание! — Она ткнула пальцем в охранника. — Пойди и узнай его имя. Смотри не перепутай!

— Слушаюсь, мисс Кабра.

Она промаршировала по коридору.

— Мисс Кабра, постойте! — окликнул ее охранник.

— Что там еще? — завопила она.

— Вагон-ресторан в другом конце поезда, — робко напомнил он.

Изабель тяжко вздохнула, промчалась мимо охранника и стукнула его сумочкой по голове. Она понеслась по коридору, небрежно бросив через плечо:

— Не забудь про имя! Иначе и тебя убью!

* * *

Аттикус и Джейк стояли в тамбуре возле щита управления. Джейк взломал замок, Аттикус отключил электросистему, оставив только аварийное освещение. Потом он включил внутреннюю связь и низким голосом сделал объявление.

Наконец он отключил и внутреннюю связь тоже, чтобы ею никто не смог воспользоваться — по крайней мере, хоть какое-то время.

— Ну, ты даешь, Аттикус! — восхитился Джейк.

— Пустяки, обычное реверсивное проектирование, — скромно ответил он. — Самое трудное еще впереди.

— Точно. Пошли, во время обыска мы должны быть рядом с Эми и Дэном, на всякий случай. Сомневаюсь, что все пройдет гладко.

Они пропустили пассажиров, которые спешили в вагон-ресторан, и помчались к купе Изабель. Дэн с Эми их уже ждали. Они переглянулись, Дэн сунул голову внутрь.

— Горизонт чист.

— Думаю, у нас всего несколько минут, пока Изабель не сообразит, что ее обманули.

— Поторапливайтесь! — Дэн распахнул дверь.

Ребята зашли в купе и достали фонарики. Дэн порылся в чемодане и косметичке.

— Фу! — воскликнул он.

— В чем дело? — шепотом спросила Эми.

Он поднял длинный пластиковый ящичек.

— Ты когда-нибудь видел столько косметики?! Да у нее одних щипчиков для бровей штук десять!

— Вспомни ее брови. Если их не выщипывать, то на лбу Изабель будет одна длинная волосатая гусеница!

Дэн положил косметичку обратно и продолжил поиски.

— Смотри, что я нашла. — Из сумки, которая стояла в шкафу рядом с крошечной ванной, Эми достала фотографии и посветила на них фонариком.

— Это же фото компаса Льюиса и Кларка! — воскликнул Дэн.

— Именно!

На фотографиях были лицевая и обратная стороны компаса. В музее ребята сделали точно такие же.

— Профессор не ошиблась, — прокомментировала Эми.

Дэн сунул руку в сумочку и достал телефон.

— Зачем хранить телефон в шкафу? — удивился он.

— Наверно, это запасной, — ответила Эми. — Есть в нем что-нибудь интересное?

Дэн потыкал кнопки и побледнел.

— Еще как, — тихо ответил он.

— Что именно?

Он протянул телефон сестре. Там было несколько эсэмэсок. Все посланы Дэну и подписаны буквами А. Дж. Т.

Брат с сестрой переглянулись.

— А. Дж. Т. — Артур Джозия Трент. Сообщения посылал не папа, а эта гадина! — Он с несчастным видом посмотрел на Эми: — Ты-то сразу поняла, что это фальшивка!

— Понимаю, как тебе тяжело, Дэн. Я тоже мечтала о том, чтобы мама и папа остались живы. И я боялась, что папа окажется Веспером. Я не верю, что он им был.

Дэн положил телефон обратно.

— Что ж, теперь я знаю, что папа не подлец! Он не был заодно с Весперами. И не оставил маму одну в горящем доме! Они погибли вместе.

Эми хотела что-то сказать, но тут зажужжал ее телефон. Пришло сообщение от Джейка: «Изабель идет обратно, уходите немедленно!»

Брат с сестрой поспешили к двери, поезд сильно качнуло. Дверь открылась и снова захлопнулась. Дэн бросился к ней и принялся дергать за ручку. Тщетно. Дверь заклинило. Дэн побледнел и повернулся к Эми.

— Заело… По крайней мере, изнутри ее не открыть. Мы в ловушке!

Телефон Эми снова зажужжал. Пришло еще одно сообщение от Джейка.

«Срочно уходите!»

Слишком поздно. За дверью раздались шаги. Это Изабель! Если она их обнаружит, они покойники! Эми знала, что второй шанс Изабель ни за что не упустит.

Глава 21

На телефон Эми пришло еще одно сообщение.

«Срочно уходите!»

Эми поспешно набрала ответ.

«Замок заело!!!»

Дэн поднял тяжелую сумку.

— Эй, ты чего делаешь?

— Отоварю сумкой первого, кто сюда сунется!

Эми судорожно огляделась. Купе совсем маленькое, спрятаться негде. Ванная отпадает — слишком крошечная, у них в купе такая же. К тому же рано или поздно Изабель туда зайдет. С другой стороны, если она обнаружит в ванной скрючившихся Эми и Дэна, то испугается до полусмерти.

— Идут! — прошипел Дэн и поднял сумку повыше.

И тут Эми увидела выход! Она бросилась в дальний угол комнаты.

— Дэн, смотри, купе состоят из блоков! Значит, стены можно двигать. Наверно, так устроено, чтобы большие семьи могли путешествовать вместе.

— И что с того? — не понял Дэн. — Мне нет дела до семей-путешественников. Я не хочу умирать!

Эми проигнорировала его замечание и продолжила:

— Помнишь, как недавно тряхнуло поезд? Секция стены чуть отошла.

Там и правда была щель. Дэн бросился к ней и заглянул в соседнее купе.

— Вроде никого. Наверно, ушли в вагон-ресторан. Только мы все равно не протиснемся.

— Придется подналечь и расширить проход. Помоги!

Эми и Дэн ухватились за край и потянули изо всех сил. Стена чуть подалась.

Эми много тренировалась и была куда крепче своих сверстников. Сильная мускулатура ей очень пригодилась: перегородка медленно, но верно скользила по пазам в полу.

— Скорей! Она совсем близко! — торопил Дэн.

— Раз-два, взяли! — Брат с сестрой дернули изо всех сил. Что-то затрещало, однако Дэн не обратил на это внимания — ведь перегородка отодвинулась еще на полметра.

— Лезь давай! — велела Эми.

Дэн протиснулся в открывшийся проход, Эми за ним. Они упали на пол и тут же вскочили.

— Скорей, скорей! — торопила Эми.

Изабель уже стояла у купе. Ребята принялись изо всех сил толкать перегородку обратно. Наконец она скользнула на место. И вовремя: Изабель распахнула дверь, вошла и снова ее захлопнула.

Эми с Дэном застыли на месте, с трудом переводя дух. Дэн обернулся к сестре и прошептал:

— Вдруг она поймет, что ее купе обыскивали?

— Приготовься бежать.

Дэн кивнул. Брат с сестрой стояли и прислушивались. Изабель расхаживала по купе, что-то бормоча себе под нос. Потом она громко пукнула, и Дэн едва не заржал в голос. Через несколько секунд в поезде зажегся свет, и Изабель уселась на сиденье.

Эми открыла дверь и осторожно выглянула в коридор.

— Горизонт чист.

Они выскользнули из купе и столкнулись с пожилой супружеской парой.

— Эй! Что вы забыли в нашем купе? — спросил старик.

— Запахло газом, и мы решили проверить, все ли в порядке, — не растерялся Дэн. — Можете заходить спокойно.

Он едва сдержал улыбку, вспомнив Изабель.

— Вы работники компании «Амтрак»? — подозрительно покосилась на них женщина. — А почему вы не в форме?

— Мы стажеры, — пояснила Эми.

— Наш дядя — главный проводник. После того как погас свет, он велел нам все осмотреть и доложить обстановку. Входите смело, ваше купе в полном порядке, только пованивает изрядно. Скорее всего, у женщины в соседнем купе проблемы с кишечником. Отсюда и неприятный запах.

Сдавленно хихикая, Эми с Дэном направились к себе. Когда супружеская пара скрылась в купе, ребята помчались со всех ног.

У себя они обнаружили Джейка и Аттикуса, которые от тревоги за друзей места себе не находили. Джейк увидел Эми и крепко ее обнял.

— Ну вы даете! Мы чуть с ума не сошли!

— Джейк собрался идти в атаку на Изабель и ее качков, чтобы пожертвовать собой ради вас, — добавил Аттикус. — Мне удалось его убедить, что это слишком неразумно и совершенно бесполезно.

— Неужели ты был готов на это ради меня? — просияла Эми.

— Угу, — неожиданно смутился Джейк.

Эми снова его обняла и похлопала по спине.

— Спасибо, Джейк! Ты у меня герой.

— Ничего, что из этой передряги мы выбрались сами? — возмутился Дэн. — Уж если кого и хлопать по спине, так это нас!

— Нашли что-нибудь? — спросил Аттикус.

Эми кивнула.

— Мы обнаружили, что Изабель посылала Дэну эсэмэски от имени нашего отца.

— Как я вам сочувствую!

Они обернулись и увидели Изабель. В окружении телохранителей она стояла в проеме двери и торжествующе улыбалась.

Глава 22

По дороге несся большой грузовик.

Внутри сидели заложники, прикованные к стенке фургона. Их нещадно швыряло из стороны в сторону на каждой кочке. Некоторых сильно мутило. Беднягам казалось, что они едут уже несколько дней, однако на деле прошло не более пятнадцати часов. После особенно крутого поворота, на котором Тед Старлинг крепко приложился о борт, мальчика стошнило.

— Фу, гадость! — возмутилась Натали и попыталась отодвинуться подальше.

— Привыкай, милая, — подал голос Фиске, и сам изрядно бледный. — К концу поездки нас всех вырвет, и не раз.

Грузовик ехал в гору, набирая скорость, будто собрался взлететь. Заложники схватились за животы.

— Кажется, меня сейчас тоже стошнит, — сказал Иан.

— Чушь! — воскликнула Натали. — Люциан не тошнит никогда!

Грузовик заложил крутой вираж, Натали позеленела, и ее тут же вывернуло наизнанку. Она в ужасе уставилась на зловонную лужицу.

— А ты уверена, что не ошиблась с кланом? — простонала Нелли.

Ее совсем не тошнило, однако из-за болтанки Нелли посчитала все углы, и раненое плечо изрядно болело. Она сжимала его здоровой рукой, словно надеясь унять боль.

— За рулем наверняка Шайенн, — посетовал Гамильтон. — Эта психопатка специально едет по ухабам, чтобы нас помучить.

— Кто бы сомневался! — воскликнул Эван.

— Ведь она Веспер! Вот злыдня! Чего еще от нее ждать?

— Мне холодно, — пожаловалась Рейган. — Давайте побегаем на месте и поотжимаемся, чтобы согреться. К тому же будем в тонусе.

Фиске звякнул оковами.

— И как же нам бегать со всем этим добром, моя дорогая девочка?

— Бег на месте — наш вариант!

— Мы тут же упадем и запутаемся, — буркнула Нелли. — Постоим смирно — здоровее будем.

— А если еще все заткнутся, нам вообще цены не будет! — выпалил Эван, который здорово злился, что тоже попал в заложники.

— Я могу спеть! — предложил Йона.

— Только не это! — завопили пленники в унисон.

Эван смерил рэпера угрожающим взглядом.

— Попробуй пропеть хоть ноту, хоть слово, и я тебя так отделаю!

— Откуда такая враждебность, чувак? — с невинным видом спросилЙона.

— Не знаю, может быть, этот аттракцион с психом за рулем тут и ни при чем! — рявкнул Эван. — Стой, где стоишь, и не жужжи!

Тед Старлинг сидел в углу и молчал. Он старательно прислушивался. Он не знал, поможет это или нет, но больше ему заняться было нечем.

Фиске сердито дергал оковы. Все заложники были прикованы к одной цепи, которая крепилась к стенке болтом. Фиске дернул посильнее, цепь ударилась о бортик и выбила большую щепку. Фиске задумался.

— Послушайте, у меня идея!

— Хочешь заказать мне песню? — оживился Йона. — Можем спеть дуэтом! У меня баритон, а ты просто подпевай.

— Я не про песню, чудила! Я придумал, как нам сбежать.

* * *

За рулем грузовика действительно сидела Шайенн. Как и предполагал Гамильтон, она нарочно собирала все колдобины, входила в повороты на высокой скорости и каждый подъем использовала как трамплин.

— Надеюсь, поездка им запомнится! — ехидно воскликнула она.

— Я просто умиляюсь, глядя на твой инфантильный садизм! — отметил сидевший рядом с ней Сэнди. Каспер расположился справа от него и насупился: сестра не пустила его за руль.

— Чего-чего? — нахмурилась Шайенн.

— Нам еще долго? — спросил Каспер. — Я жрать хочу.

— Потерпишь! — рявкнула Шайенн. — У нас жесткий график.

— Вы только взгляните на небо! — умилился Сэнди.

Каспер и Шайенн посмотрели вверх. Облака неслись быстро, будто в ускоренной съемке. Сэнди потер руки.

— Жду не дождусь! Я стану лучшим синоптиком года!

— И чего там такого особенного? — проворчал Каспер, который мрачно смотрел в окно и не понимал, в чем дело.

— Самое особенное это то, Каспер, — Сэнди разговаривал с верзилой как с ребенком, — что процесс запущен!

— Ты про Машину Судного дня? — вскрикнула Шайенн.

— Нет, — фыркнул Сэнди. — Про полярное сияние. Конечно, про Машину!

— Полярное что? — недоуменно спросил Каспер.

— Огоньки в небе! — бросила сестра. — Он над нами издевается, Каспер. И кое-кому скоро не поздоровится!

Шайенн метнула в синоптика убийственный взгляд.

— Успокойся, Шайенн! Мы ведь в одной команде, верно? — Сэнди прищурился.

— Ну конечно, — ответила она.

— Прекрасно! Веспер-Один нетерпим к отступникам. Он их так ненавидит, что наказание всегда одно — немедленное уничтожение. От нас просто так не уходят.

Он смерил взглядом Каспера, который нервно заерзал.

— Вы оба видели, как наш несравненный шеф избавляется от врагов. С ним лучше дружить. — Сэнди похлопал близнецов по плечам. — Вам-то беспокоиться не о чем. Иначе… Впрочем, давайте не будем зацикливаться на вещах неприятных и кровавых.

Сэнди прикрыл глаза и задремал. Каспер с сестрой обменялись встревоженными взглядами.

Грузовик несся вперед, а с небом тем временем творилось что-то неладное.

Глава 23

Изабель пристально смотрела на Эми.

— В Вашингтоне ты едва от меня ушла. До сих пор не представляю, как тебе это удалось. Что ты сказала полиции?

Дэн собрался что-то ответить, но Эми не дала ему раскрыть их проделку.

— Они много чего о тебе узнали! ФБР в восторге. Кстати, им известно, как тебе удалось выбраться на свободу. А твоя благотворительная организация — липа чистой воды! Теперь они вовсю занимаются тем, чтобы вернуть тебя туда, где самое место таким, как ты, — в тюрьму! К слову сказать, в поезде с нами едут несколько агентов.

Изабель помрачнела, потом расхохоталась.

— Я тебе почти поверила! Агента ФБР вычислить легче легкого. Здесь их нет!

— Ты в этом уверена на все сто? — нагло спросил Дэн.

— Еще бы! — Изабель повернулась к Аттикусу. — Последний Хранитель. Самый последний, — угрожающе бросила она.

— Да, — тихо ответил Аттикус. — Первый из первых. Скажи, каково это — всегда быть второй?

Изабель помрачнела еще больше.

— Не тебе об этом судить, щенок!

— А кому же еще? Весперы — злодеи, которые друг другу глотки перегрызут, лишь бы выбиться в лидеры. В этом ваша слабость. Победители умеют работать в команде и готовы пожертвовать собой ради других. Весперы — жалкие неудачники! Так было и будет всегда!

Изабель махнула рукой, охранник мигом вложил в нее шприц. Изабель сняла с иглы защитный колпачок.

— Как тебе известно, наряду с моими прочими талантами, я превосходно разбираюсь в ядах. Я — личность незаурядная и всесторонне одаренная.

— Твои дети Иан и Натали куда умнее тебя! Они вовремя поняли, что ты паршивая мать! — воскликнул Дэн.

Изабель подняла шприц.

— Действие этого коктейля крайне неприятное. Жертва испытывает ни с чем не сравнимые муки и молит о смерти, которая наступает не ранее чем через час.

Изабель двинулась к Аттикусу. Джейк, Эми и Дэн заслонили его собой.

— Не толпитесь, — попеняла им Изабель. — Всем хватит.

— Неужели? — воскликнула Эми. — Давай начнем с тебя!

Она выбила шприц у Изабель. Джейк кинулся на телохранителя и разоружил его. И тут поезд въехал в тоннель, свет погас и вагон погрузился в кромешную тьму.

* * *

Грузовик подпрыгивал на ухабах, а Сэнди спал как убитый.

Каспер опустил стекло и придирчиво рассматривал свое отражение в боковом зеркале. Потом он обернулся к сестре, крутившей баранку.

— Тебе не кажется, что я располнел? Щеки стали пухлые, да и подбородок уже не так идеален.

Шайенн злобно зыркнула.

— Ну и что с того? Поправь зеркало, я дорогу не вижу.

Каспер заворчал и неохотно исполнил приказание сестры.

Через несколько километров он проверил, спит ли Сэнди, и спросил:

— Значит, действуем, как договорились?

Шайенн покосилась на мирно храпящего Сэнди.

— Да. Он так и не увидит самого интересного.

Каспер хихикнул.

— Представляю, как он удивится!

— Угу.

— Дерзко и беспощадно — все, как я люблю!

— Ты непременно войдешь в Совет Шести, — заметила Шайенн.

— В Швейцарии мне просто не повезло, — скривился Каспер.

Шайенн пожала плечами.

— Говори себе это почаще.

Каспер сложил руки на груди.

— Сейчас ты — Веспер-Шесть и наверняка продвинешься выше.

— Еще бы! — Она снова посмотрела на храпящего Сэнди. — Причем гораздо выше его.

— Есть новости от нашей важной птицы? — с опаской спросил Каспер.

Шайенн покачала головой и кивнула на Сэнди, который заворочался во сне.

Близнецы не заметили, что Сэнди прибавил громкость на спрятанном в кармане диктофоне и внутренне улыбнулся. Ему всегда хорошо удавалось притворяться спящим. Полезное умение, сегодня оно особенно пригодилось.

* * *

Тем временем Фиске поторапливал остальных заложников. Они изо всех сил дергали оковы и били ими об стенку, пол устилали щепки и обломки.

— Навались! — командовал Фиске. — Осталось чуть-чуть! Как только выдернем трубу — будем свободны.

Йона перестал вяло стучать по стене и скептически усмехнулся.

— Ага, свободны, как птицы в клетке.

— С тобой не поспоришь, — согласился Фиске. — И пока мы прикованы к стенке. Нужно это срочно исправить. Рано или поздно Весперы остановятся, откроют дверь, и тогда мы свободны! Понял?

— Чувак, я понял. — Йона набросился на трубу с удвоенной силой.

Даже Нелли работала без устали, несмотря на больное плечо. Она морщилась, но продолжала налегать на стену.

Гамильтон и Рейган были самыми отчаянными. Они так сильно били по стене, что вполне могли перевернуть грузовик. Наконец Фиске схватил Холта за руку и сказал:

— Ценю твои усилия, сынок, но лучше дергать потише.

— Ладно! — пропыхтел взмокший Гамильтон.

Заложники продолжили расшатывать трубу, стараясь не слишком шуметь.

Фиске отошел назад, осмотрел болтающуюся трубу и дверь. Он знал, что она заперта — перед отправлением замок отчетливо щелкнул.

Он прикинул расстояние. Похоже, все получится. Фиске представил, с каким удовольствием собьет Каспера с ног и тот плюхнется на задницу. Потом Фиске собрался переехать Шайенн грузовиком, а Сэнди заковать в цепи и привязать к верхушке дерева или к столбу — молния настигнет его сама. От этих мыслей Фиске расплылся в довольной улыбке. Ему было о чем мечтать, значит, все получится!

Он поднял свои оковы и снова налег на стену.

Нелли посмотрела на него и вымученно улыбнулась:

— Думаешь, у нас есть шанс?

Фиске усмехнулся:

— Вот вытащим чертову трубу, тогда и поговорим.

— О чем?

— О мести, — твердо сказал Фиске.

Они с Нелли застучали по стене из последних сил. Внезапно Фиске остановился и прислушался.

— Тихо! Замрите!

Все подчинились. Фиске снова напряг слух.

Тед Старлинг первым понял, что происходит.

— Они сбавили скорость, — пояснил мальчик. — Видимо, подъезжаем.

— Давай-давай-давай! — проревел Фиске. — Поднажми!

Заложники наяривали изо всех сил. Труба подалась.

Грузовик поехал еще медленнее.

— Навались! — крикнул Фиске.

Гамильтон попятился и стукнул что было сил. Труба упала на пол. Заложники переглянулись.

— Мы свободны! — ахнула Нелли.

— Не совсем, — поправил ее Фиске.

Грузовик резко остановился. Все полетели на пол.

— И что теперь? — с опаской воскликнул Иан.

Хлопнули двери кабины.

— Идут! — свистящим шепотом сообщила Натали и отползла подальше от двери.

— Как действуем? — спросила Нелли у Фиске.

Тот расправил плечи и сказал:

— Слушайте все сюда! У нас только одна попытка.

Заложники сгрудились в кучу, и Фиске принялся излагать план нападения.

Глава 24

В темноте раздавались глухие звуки ударов, треск мебели, стоны и сопение. Дэн получил кулаком в голову и завопил от боли.

— Прости! — воскликнул Джейк, обернулся и приложил охранника Изабель об окно. Тот отключился и сполз на пол.

Эми сыпала удары направо и налево. Она случайно врезала кому-то ногой в живот, судя по звуку — Изабель. Девушка пнула еще раз, но Изабель там уже не было.

Прогремел выстрел, драка резко прекратилась. Дэн инстинктивно вжал голову в плечи и откатился в сторону. Слева и справа от себя он заметил Эми и Джейка.

— Ты цел? — спросила Эми.

— Да, — ответил Дэн.

— А ты, Джейк? — нервно воскликнула девушка.

— Я в норме.

Вдруг что-то ударилось об пол.

— Не нравится мне это, — прошептал Дэн.

Прошло несколько томительно-долгих секунд. Вспыхнул свет. Эми, Дэн и Джейк вскочили, готовые снова драться. Поле битвы опустело, лишь на полу лежал охранник Изабель. Его одежда вымокла от крови, лицо посерело. И он не дышал…

— Ничего себе! — вскричала Эми.

Она упала на колени, проверила его пульс и растерянно посмотрела на ребят.

— Убит.

Это сказала не Эми. В купе вошла Шинейд с пистолетом в руке.

— Ты его убила! — ахнула Эми.

— Иначе он убил бы тебя.

— Было темно, он бы все равно не попал, — возразила Эми.

— Кстати, пистолет у тебя, а не у него, — влез Дэн.

К всеобщему удивлению, Шинейд опустила оружие, вошла в купе и захлопнула дверь.

— Посмотрите на него повнимательней, — велела она.

Дэн заметил первым.

— Он в очках!

— Это не простые очки, — сказала Шинейд. — Примерь-ка их.

Дэн подчинился и надел очки.

— Да они для ночного видения!

— Я напала, когда он прицелился в тебя, Эми. Во время драки пистолет случайно выстрелил, я вовсе не собиралась никого убивать.

Джейк забрал пистолет и посмотрел на Эми.

— Она говорит правду. Это оружие того парня, я сам видел.

— Почему ты нам помогла? — удивилась Эми.

— Не стану врать и говорить, что сделала это из любви к тебе.

— Ну, это и так ясно. Ты едва не убила меня тем своим игрушечным пистолетиком. Вовремя я его у тебя отняла.

— Вовсе нет! Я и тогда не хотела тебя убивать, и сейчас пришла не за этим.

— Точно! — фыркнул Дэн. — А я — Гарри Поттер, только без знаменитого шрама и очков!

— Почему ты здесь, Шинейд? — повторила Эми.

— Я люблю своих братьев! Ради них я много чего натворила…

— А мы чем провинились? — спросила Эми. — Мы ведь пытаемся спасти Теда и остальных заложников.

— Ты сама помогла их похитить! — завопил Дэн.

— Я знала о похищениях заранее, не спорю, — ответила Шинейд. — Но я в них не участвовала! Чтобы вы мне поверили, моих братьев тоже должны были захватить.

— Неду удалось вырваться, — отметил Дэн.

— Ему повезло. Веспер-Один пообещал, что Тед не пострадает.

— Как ты могла ему поверить? — воскликнула Эми.

— У тебя совсем с головой беда! — подхватил Дэн.

— Да, поверила! Пока он не прислал фотографии заложников. Я знаю, что Алистер погиб. Остальные выглядят совсем паршиво… Даже Тед! Я умоляла Веспера выпустить беднягу, но все напрасно.

— У нас бы спросила! — рявкнул Дэн.

— Итак, зачем ты здесь? — настойчиво повторила Эми.

— А куда мне еще идти? — с несчастным видом спросила Шинейд. — Больше мне никто не поможет. Теду очень плохо. Веспер-Один заявил, что теперь его не выпустит — якобы Тед слишком много знает…

— Я смотрю, у вас с этим Веспером-Один полное взаимопонимание, — презрительно бросил Джейк.

— Вам меня не понять, и все же давайте кое-что проясним прямо сейчас. Мне не нужно ваше прощение. — Шинейд покосилась на Эми, потом перевела взгляд на Дэна: — У тебя есть сыворотка? Я тебя хорошо знаю, ты же ею просто бредишь! А твои маленькие вылазки? Ты собирал ингредиенты, правда?

Дэн невольно оглянулся на свой рюкзак и с ужасом обнаружил, что тот исчез.

И тут истошно завопил Джейк.

— Аттикус! Аттикус, ты где?

Они огляделись по сторонам. В суматохе никто не заметил, что мальчик пропал.

— Наверняка его Изабель похитила. И рюкзак тоже у нее.

— Пока я боролась с охранником, мимо меня кто-то протиснулся и выбежал в коридор, — вспомнила Шинейд.

Вид у Джейка был несчастный.

— Как я не заметил, что брат пропал?! — Он схватил пистолет и выбежал в коридор, зовя Аттикуса.

— Джейк, постой! — крикнула Эми ему вслед, но было поздно. Она повернулась к Дэну и Шинейд. — Они где-то в поезде, надо их найти.

— А как быть с этим? — спросил Дэн и указал на труп.

— Ему уже не помочь, — вздохнула Эми.

— Получил по заслугам, — добавила Шинейд.

— Как и ты! — отрезала Эми и повернулась к брату: — Где сыворотка? В рюкзаке?

Дэн посмотрел на нее и промолчал. Шинейд тоже ждала ответа.

— Где сыворотка? — повторила Эми.

— В рюкзаке…

— Значит, теперь она у Изабель. Супер! — подытожила Шинейд, взглянула на распростертое тело и прислушалась к шагам в коридоре. — Надо поскорее выбираться отсюда, а то придется объясняться с полицией.

Ребята выскользнули из купе и помчались вслед за Джейком. С другой стороны слышался шум голосов и шагов.

На бегу Эми спросила у Дэна:

— Откуда Изабель узнала про сыворотку?

Дэн пожал плечами и вдруг вспомнил.

— Она ведь писала мне от имени папы. Возможно, я случайно проговорился…

— Возможно или наверняка?

— Ну, было дело.

— Она сама спросила?

— Ага, — признался Дэн. — Развела меня как ребенка!

— В этом ей нет равных, — утешила его сестра. — Она развела миллионы людей по всему миру!

Внезапно Эми с Дэном врезались в спину Шинейд, и все трое рухнули на пол.

— А ну слезайте! — прошипела девушка. — Мне нечем дышать — весь живот передавили!

— Что стряслось? — спросил Дэн и поскорее откатился в сторону.

— Поезд резко остановился, — догадалась Эми.

— Это трудно не заметить! — буркнула Шинейд. — Но почему?

— Наверно, кому-то понадобилось сойти, — предположила Эми.

Они встали и подошли к окну.

— Мы же в тоннеле! Кто станет здесь выходить?

Внезапно свет погас. Ребята снова очутились в кромешной темноте.

— Кажется, я знаю, кто здесь сошел, — объявила Эми.

— Изабель!

— Тогда нам тоже пора, — решила Эми.

— Как?! Я ничего не вижу! — возмутился Дэн.

— Зато я вижу, — успокоила его Эми.

— Как?! — снова спросил Дэн.

— Я надела очки ночного видения. Дэн, давай руку! Шинейд, цепляйся за его рубашку. Теперь пошли. Мы не отдадим ей Аттикуса!

Глава 25

Ребята собирались сойти с поезда, и тут по громкой связи прозвучало объявление.

— Уважаемые пассажиры, у нас возникли небольшие неполадки в электросистеме. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах, пока техники устраняют неисправность. Это ненадолго, скоро мы продолжим путешествие. Благодарим за понимание и за то, что вы пользуетесь услугами компании «Амтрак».

— В первый и последний раз, — проворчал Дэн.

— Эми! — позвал голос из темноты.

— Джейк, это ты?

Эми навела резкость и увидела Джейка в конце коридора. В руке он держал пистолет.

— Джейк, что случилось? Ты нашел Аттикуса?

— Нет, — вздохнул он. — Все куда-то исчезли.

Внезапно вспыхнул свет, и Эми сняла очки ночного видения.

— Если Изабель сошла с поезда, нам за ней.

— Эми, мы в тоннеле, — сказал Джейк. — Почему она вышла именно здесь?

— Не знаю. Обычно поезда в тоннелях не останавливаются. Наверняка стоп-кран дернула Изабель.

— Внешние двери вроде бы не открывались — я бы услышал, — сообщил Джейк. — Без электричества они блокируются, верно?

— Наверняка есть какой-нибудь экстренный выход, — заметила Шинейд.

— Послушайте, у нас слишком мало данных, чтобы делать выводы, — вмешался Дэн. — Гадать бесполезно! Зачем Изабель сошла с поезда посреди Скалистых гор в Колорадо? До Каскадных гор ехать и ехать, я сверился с расписанием.

Дэн пока не понимал, в чем дело, однако кое-какая догадка у него забрезжила.

— Ты прав. Может, поезд действительно сломался?

— Какая разница? — взорвался Джейк. — Нужно вернуть Аттикуса. Он — последний Хранитель, а Изабель хочет его убить!

Дэн посмотрел вправо.

— Джейк, это ваше купе?

— Аттикуса там нет! — выпалил Джейк.

— Зато там есть твой ноутбук. Давайте выйдем в Интернет и кое-что проверим.

— Как это поможет нам вернуть Аттикуса? — вспылил Джейк.

Дэн достал мобильник и открыл фотографии компаса Льюиса и Кларка, сделанные в Вашингтоне.

— Когда началась заваруха, я изучал снимки.

— Зачем? — спросила Эми. — Мы ведь уже выяснили, что на нем указаны широта и долгота.

— Ты уверена? — спросил Дэн. — Лично я сомневаюсь. Боюсь, мы упускаем что-то важное. Не зря Изабель так интересовалась компасом! Вряд ли она поехала в столицу из праздного любопытства. Надо как следует подумать.

— Чего тут думать? — взорвался Джейк. — Это координаты Каскадных гор!

— Кто знает, — загадочно проговорил Дэн.

— Джейк, он прав, — кивнула Эми. — Возможно, мы поймем, куда повели Аттикуса.

— Беготня с пистолетом по поезду делу не поможет, — добавила Шинейд. — Тебя арестуют, и конец поискам!

Джейк вздохнул, поставил пистолет на предохранитель, засунул оружие за пояс и прикрыл рубашкой.

— Ладно, только давайте быстро!

Ребята вошли в купе, и Джейк включил ноутбук.

— На случай если поезд внезапно тронется, надо решить, выходим мы или едем дальше.

— Эми, разве можно решать такое заранее? — спросила Шинейд. — Если мы сойдем, а Изабель нет, мы застрянем внутри этой горы.

— Угу, — мрачно буркнул Джейк. — Если мы поедем дальше, а Изабель с Аттикусом покинут поезд, я никогда не увижу брата! Мы застряли между молотом и наковальней, да еще внутри горы! Дурацкий вышел каламбур.

— Тогда информация нужна нам позарез! — напомнил Дэн. — Без нее мы не остановим Изабель и Веспера-Один, не найдем Аттикуса и других заложников.

— Так, я в сети, — сообщил Джейк. — Что дальше?

— Дай-ка мне свой мобильник — твои фотки получились четче моих, — сказал Дэн.

Джейк протянул ему телефон. Дэн открыл фотографии, увеличил изображение и принялся внимательно изучать буквы и цифры.

— Ну как? — спросила Шинейд.

— Пока никак, — покачал головой Дэн и переглянулся с сестрой. — Погодите! Эми, давай сюда очки ночного видения — они увеличивают изображение.

— Только в темноте. Если ты не заметил, здесь очень светло, — не смолчала Шинейд.

— Это поправимо! — воскликнула Эми. — Выключим свет и закроем ноутбук.

Ребята погасили свет, задвинули шторы и закрыли дверь. Джейк поспешно опустил экранную панель. Дэн надел очки и склонился над фотографией.

— Так, кое-что есть! Жаль, разрешение невысокое.

— А чего ты хотел от встроенной камеры? — взбесился Джейк. — Если через пять секунд ничего не придумаешь, я отправлюсь на поиски брата один!

Дэн отрегулировал очки.

— Ага, другое дело! Посмотрим.

Шинейд не была в Вашингтоне и поэтому не понимала, что происходит.

— Зачем тратить время на ерунду!

— Не скажи, — возразил Дэн. — Сейчас узнаем.

Дэн увеличил изображение, включил подсветку на полную мощность и низко склонился над экраном мобильника.

— Мы уже сто раз смотрели и решили, что это координаты места в Каскадных горах.

— Точно, — подтвердила Эми. — Сорок семь градусов северной широты и сто двадцать один градус западной долготы.

— Стоп! — крикнул Дэн. — Цифры-то не те! В очках видно, что семерка — вовсе не семерка! Это был нолик, но кто-то его подтер! И другие цифры тоже! Вместо сто двадцать один раньше было сто шесть! Судя по фотографии, это сделали совсем недавно. — Дэн прищурился. — Вероятно, их закрасили.

— Совсем недавно? — повторил Джейк. — Не может быть! Компасу больше двухсот лет, он уже долго хранится в музее.

Эми прищелкнула пальцами.

— Помните, что сказала женщина-куратор?

— Профессор Нэнси Гвин? — спросил Джейк. — Та самая, которая показала Изабель компас?

— Именно!

— Вот почему вы им так интересуетесь, — поняла Шинейд. — С подачи Изабель.

— Да, — кивнула Эми. — Гвин сказала, что едва не случилось непоправимое.

— Изабель уронила компас, и он закатился под витрину с экспонатами! — вскричал Дэн.

— Она полезла за ним сама, — подхватил Джейк, — и некоторое время профессор Гвин ее не видела.

— Изабель вполне могла затереть цифры ножом или своими длиннющими ногтями. Потом смахнула стружки и вернула компас. Или у нее была краска, которой она замазала цифры. Секундное дело! Надпись неяркая, поэтому профессор Гвин не заметила разницы. Обрадовалась, что компас цел, — и все!

— Почему эти цифры так важны? — спросила Шинейд.

— Это координаты места в Каскадных горах, где находится Машина Судного дня, — пояснил Дэн. — Если принять в расчет исправления, которые внесла Изабель, то долгота будет сто шесть градусов.

— А широта — сорок, да? — воскликнула Эми.

— Ну да, — кивнул Дэн.

Он снял очки и включил свет. Все повернулись к Джейку.

— Так где же это место? — спросила Эми.

— Секунду, — ответил Джейк, набирая буквы и цифры.

Он недоуменно уставился на экран.

— Ну, что там? — не вытерпела Эми.

— Где это место?

— В Скалистых горах. Я воспользовался определителем координат. — Он помолчал. — Именно в этой точке мы сейчас и находимся…

Глава 26

Ребята изумленно переглянулись.

— Где-где? — переспросила Эми.

— Ну ты даешь, чувак! — не поверил Дэн. — А как же зоны субдукции? Разве не в них все дело?

Джейк снова посмотрел на экран.

— Да, нестыковочка. Зоны субдукции многократно увеличивают силу Машины.

— Что же мы упустили? — задумалась Эми.

Включился громкоговоритель.

— Благодарим за понимание. Поломка устранена, поезд отправляется в ближайшее время.

— Быстрее! — Шинейд села рядом с Джейком и застучала по клавишам.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Хочу объяснить необъяснимое! — отрезала она. — Надо понять, чем одни горы отличаются от других.

Ее пальцы летали по клавиатуре, на экране открывалось одно окно за другим.

Эми наблюдала за девушкой. Невероятно умная Шинейд превосходно разбиралась в компьютерах.

«Можно ли ей доверять? Разумеется, нет!»

Шинейд остановилась и взглянула на ребят.

— Кажется, нашла!

Джейк посмотрел на экран, Дэн с Эми придвинулись поближе.

— Под Скалистыми горами расположена обширная зона субдукции. Причем настолько мощная, что Каскадные горы не идут с ними ни в какое сравнение! — сказала Шинейд. — К тому же Скалистые горы находятся в середине страны, и возмущение зоны вызовет огромные разрушения по всем Штатам. Одна зона тянется на запад, другая — на восток.

Эми внимательно изучила изображение на экране.

— Похоже на подземные реки.

— По сути, так оно и есть, — ответила Шинейд, и Джейк кивнул. — Запускаешь процесс на одном конце земли, а последствия вылезают на другом. Цунами тоже обрушивается совсем не на тот регион, в котором зарождается.

— Значит, это место идеально подходит для установки Машины Судного дня, — закончила Эми.

— Да уж, хуже не придумаешь, — вздохнул Дэн.

— Вот зачем Изабель поменяла цифры на компасе Льюиса и Кларка — хотела сбить нас с толку.

— Ей это почти удалось, — заметила Шинейд и посмотрела на Дэна. — Если бы ты не настоял на своем, мы бы ни за что этого не выяснили.

— Ну, я, как всегда, явил чудеса ума и сообразительности, — скромно выдал Дэн. — А ты, Шинейд, не вздумай меня задабривать! Ты столько наворотила — вспомнить страшно.

Шинейд помрачнела и отвернулась.

Джейк поднялся, захлопнул ноутбук и сказал:

— Пора выбираться отсюда. Теперь ясно, что Изабель специально остановила поезд. Надо выручать Аттикуса!

* * *

В небе появилась маленькая точка и стала быстро увеличиваться.

Легкий экспериментальный самолет летел всего в шестистах метрах над землей. Скорость его была около ста двадцати узлов. По виду он походил на вертолет, только с крыльями.

В стеклянной одноместной кабине сидел пилот и улыбался.

Расстилавшаяся внизу равнина и пурпурные небеса над ней искрились бесчисленными молниями, шквальный ветер швырял самолетик как щепку. Однако Дэмиен Веспер вел летательный аппарат твердой рукой. Страшные знамения его вовсе не пугали, он ими наслаждался!

К этому дню он готовился всю свою жизнь.

Машина Судного дня собрана и запущена. У ног Дэмиена стоял ящичек с последним куском головоломки. Кольцо Мадригалов было вовсе не украшением, а ключом зажигания. С его помощью Машина заработает в полную мощь, и мир содрогнется!

Зазвонил телефон. Веспер нажал кнопку и надел наушники. В уши его полилась запись с диктофона Сэнди Банкрофта.

Веспер без тени удивления слушал, как Вайоминги строят против него козни. Что ж, они свою роль сыграли. Теперь их пора пускать в расход. Скоро он ими займется.

Дэмиен посадил самолетик на поле, убрал ящичек в сумку и пересел в ожидавший его черный внедорожник. Величественная громада Скалистых гор высилась впереди.

Здесь-то все и начнется. Грандиозный план Веспера наконец увенчается успехом.

Предки могли бы им гордиться. Ему, первому из всех Весперов, улыбнулась удача.

Последний элемент найден! Бесценный ключ Архимеда у него!

Теперь можно и начинать. Конец мира станет незабываемым зрелищем!

Глава 27

Шайенн загнала грузовик в просторный ангар, высеченный в скале. Огромная подъемная дверь закрылась автоматически. Шайенн, Каспер и Сэнди выбрались из кабины и подошли к задней стороне фургона.

— Поторапливайтесь! — велел Сэнди.

— Чего это ты раскомандовался? — злобно зыркнула на него Шайенн.

— В иерархии Весперов твой номер — шестой, Шайенн, забыла? А ты, Каспер, вообще без номера!

— Номера иногда и меняются! — выпалил Каспер.

— Мечтать не вредно! — отрезал Сэнди. — Твои высокие запросы непозволительно превышают твои скромные умственные возможности.

— Каспер, кажется, он нарывается! — протянула Шайенн.

Каспер сунул под нос Сэнди огромный кулак.

— Слышь, ты, всезнайка-предсказайка! Умеешь предсказывать?

— Я составляю прогнозы, а не предсказываю. Я метеоролог мирового класса!

Каспер ударил его в лицо.

— Неважный из тебя прогнозист!

Сэнди зажал разбитый нос. Шайенн громко расхохоталась.

— Живо открывай заднюю дверь! — выпалил Сэнди, не разжимая пальцев.

— Слушаюсь, босс! — фыркнул Каспер.

Он отпер навесной замок и поднял дверь.

Издав боевой клич, скованные одной цепью заложники выскочили из грузовика и повалились на Сэнди, Шайенн и Каспера.

Каспер было размахнулся, но Рейган успела ударить раньше, и он рухнул на землю.

— Классно! — воскликнула довольная девушка. — Сто лет об этом мечтала!

Шайенн вскочила и бросилась на Эвана. Он получил короткий прямой удар, потом апперкот и упал. Гамильтон тут же ринулся на Шайенн и швырнул ее об стену. Злодейка лишилась чувств и сползла на пол. Гамильтон навис над ней и поиграл мускулами.

— Вот это я понимаю! Ради такого стоит жить. Обожаю драться и побеждать!

Каспер попытался встать и тут же получил мощный удар снизу от Фиске Кэхилла. Глядя на поверженного врага, Фиске заметил:

— Это тебе за недоразумение в Швейцарии, шпана!

Сэнди попытался сбежать, однако Фиске был тут как тут. Он набросил ему на шею цепь и притянул к себе.

— Далеко собрался, старина? Давно хотел отмутузить кого-нибудь постарше этих сопляков.

Сэнди обернулся к нему, судорожно ловя воздух ртом, и ухватился за цепь.

— Что-что? — насмешливо осведомился Фиске. — А, ты просишь врезать тебе в челюсть!

Фиске размахнулся, и «метеоролог мирового класса» рухнул на землю как подкошенный.

— Ищите ключ! — крикнула Нелли.

Пока остальные дрались, ее мотало по всему ангару. Девушка берегла больное плечо и изо всех сил пыталась не взвыть от боли.

Гамильтон обшарил карманы куртки Шайенн и достал ключи от оков.

— Есть!

— Сюда кто-то идет, — предупредил Тед, который все это время напряженно прислушивался.

Слева раздались шаги и голоса.

— Бежим! — скомандовал Фиске. — Цепи снимем по ходу дела. — Он снова обернулся к Сэнди и пнул его в бок: — Это тебя за Алистера, паршивец!

Беглецы покинули ангар и помчались по каменному тоннелю. Впереди широкими прыжками несся Гамильтон, многие за ним не успевали и падали на пол.

— Так не пойдет! — крикнула Рейган. — Давайте в ногу, не то нас опять поймают. Раз-два, раз-два, раз-два! Левой, левой!

Они покинули опасный тоннель и свернули вправо. Когда посторонние звуки стихли, беглецы остановились, Гамильтон воспользовался ключом Шайенн и быстро отомкнул кандалы.

Тяжело дыша, все огляделись по сторонам.

— Где мы? — спросила Нелли.

— Похоже, внутри горы, — предположил Иан.

— Точно, здесь холодно и темно, — кивнула его сестра.

— Не так уж и темно, — заметил Фиске. — Все тоннели освещены, значит, должен быть источник питания. Скорее всего, электрогенератор.

— Зачем освещать гору изнутри? — недоуменно спросил Эван.

— Феникс, тебе однажды удалось сбежать. Где ты очутился? — спросил Фиске.

— В штате Вашингтон, где-то в Каскадных горах.

— Зачем нас оттуда забрали и привезли в сердце другой горы? — задумалась Нелли.

— Вероятно, мы находимся в Скалистых горах, — объявил Тед.

— С чего ты взял? — скептично спросил Гамильтон.

— В пути я считал секунды. Одно из колес грузовика было с изъяном. Я слушал толчки и скрипы. Подсчитав обороты, я вычислил примерную скорость. Потом умножил ее на время и получил приблизительно две тысячи километров. Грубо говоря, это расстояние от Сиэтла до Денвера. Ехали мы на восток. Если бы нас везли в южном направлении, то там не было бы гор. На севере — Канада, гор там тоже нет.

— Зачем держать нас в Каскадных горах, а потом везти в Скалистые горы? — недоуменно воскликнул Йона. — Где логика?!

— Угу, — буркнула Нелли. — У Веспера-Один своя логика.

Фиске взял руководство на себя.

— Итак, мы на свободе, однако все еще в большой опасности. Весперам известно, что мы сбежали, нас будут искать. Расположение тоннелей они знают лучше, поэтому нужно разделиться. Поймают — так не всех сразу.

— Неплохо придумано, — как всегда взяла с места в карьер Рейган. — Разобьемся на группы и навешаем этим Весперам!

— Нас десять, сделаем две группы по пять человек, — решил Фиске. — Одну поведу я, другую возьмет Иан.

— А как же я? — возмутилась Рейган.

— Дорогая девочка, — улыбнулся Фиске, — ты отличный боец и любишь быть в гуще событий. Как и твой брат. А лидер должен наблюдать с безопасного расстояния. Я не хочу идти против вашей с Гамильтоном природы.

Рейган просияла:

— Тогда ладно! Ты здорово придумал.

— Ну да, — кивнул Гамильтон и впечатал кулак в ладонь. — Прямо руки чешутся надавать этим Весперам по первое число!

Фиске взял Нелли, Рейган, Йону и Теда. Иану достались Гамильтон, Эван, Феникс и Натали. На прощание Фиске сказал:

— Что бы ни случилось, знайте — я горжусь каждым из вас! На вас можно положиться. Для меня большая честь быть с вами в одной команде! — У некоторых ребят на глаза навернулись слезы. Даже Рейган с Гамильтоном не смогли сдержать чувств. — Задача у нас непростая и очень опасная. Не знаю, что задумали Весперы, но вряд ли это пойдет на пользу нашему миру. Мы обязаны его спасти! Даже если самим придется погибнуть. — Фиске оглядел притихших Кэхиллов. — Удачи!

Они разошлись в разные стороны и отправились спасать мир.

Глава 28

— Готовы? — спросил Джейк.

— Да, — решительно ответила Эми.

Джейк нажал кнопку экстренного открывания дверей и выглянул наружу.

— Темно тут, — заметил он.

— А ты чего ждал — прожекторов и софитов? — вспылил Дэн. — Может, еще указательные знаки развесить?

— Замолкни, Дэн! — прикрикнула на брата Эми.

Они выбрались из вагона и пошли по железнодорожному полотну. Тоннель был очень узкий.

— Держитесь вплотную к стене, — велел Джейк.

— В какую нам сторону? — спросила Эми.

Вдалеке справа мелькнул лучик света.

— Пригнитесь! — прошипел Джейк, и все опустились на корточки.

— Что там? — шепотом спросила Шинейд.

Эми надела очки ночного видения и подстроила резкость.

— Изабель с наемниками. Аттикус у них.

— По крайней мере, он жив, — вздохнул Джейк.

— Теперь мы знаем, куда идти, — сказала Эми. — Следуем за ними.

— Выручим Аттикуса! — воскликнул Дэн.

— Только осторожно, — добавил Джейк.

— Пошли, — скомандовала Эми. — Они уже далеко, нас не заметят. Тихо!

Они прошли вперед и остановились.

— Мне кажется или гора действительно трясется?

— Я тоже заметила, — уверила его Эми. — Надо спешить!

Она, в очках ночного видения, шла впереди и показывала дорогу.

— Вроде бы остановились. Нет, погодите! Похоже, они вошли в какую-то дверь.

— Дверь в скале? — не поверила Шинейд.

— Если в горе есть тоннель, то там вполне могут быть служебные помещения вроде склада или аварийного оборудования, — заметил Дэн.

— Скорей! — поторопила Эми.

Они зашагали еще быстрее, и тут раздался грохот.

— Поезд тронулся! — занервничал Дэн.

И действительно, длинный двухэтажный состав пришел в движение. Огромные железные колеса начали вращаться.

— Ходу! — крикнула Эми.

Они помчались со всех ног к двери, за которой скрылась Изабель с наемниками. Поезд набирал скорость, создавая мощный вихревой поток.

— Когда поезд разгонится, нас засосет под колеса! — испуганно крикнул Дэн.

— Бежим! — завопила Эми.

Они мчались сломя голову. Если бы поезд двигался в противоположном направлении, то ребята спаслись бы, достигнув хвоста состава. Однако они бежали наперегонки с поездом, и аэродинамическое сопротивление резко возрастало.

— Вот теперь мы попали! — крикнул Джейк Эми.

Воздушный поток заметно крепчал. Ребята добрались до двери в стене, однако неглубокий проем давал слишком слабую защиту.

Эми с тревогой смотрела на дверь.

— Здесь кодовый замок! А комбинацию мы не знаем…

На блоке сигнализации горел красный огонек, словно говорил: «Уходите и умрите». Если не удастся открыть дверь, то они погибнут.

— Пусти-ка! — Шинейд пролезла вперед и оттолкнула Эми в сторону.

На двери была панель с кнопками и светодиодным экраном. Девушка достала из сумки какую-то баночку.

— Что там у тебя? — спросил Дэн.

— Вещество, которое заставляет органику светится в темноте. Ношу с собой на случай, если нужно куда-нибудь проникнуть.

— И как же оно нам поможет? — спросил Дэн.

Поезд мчался все быстрее и быстрее. Теперь ребятам приходилось держаться друг за друга, чтобы не попасть под колеса. Скоро и это не поможет.

— Смотри и учись, — деловито ответила Шинейд.

— Ребята, кажется, мы скоро умрем! — прокричал Джейк.

Шинейд намазала клавиши. Четыре из них тут же засветились — незадолго до этого их касались пальцы Изабель.

— Отлично, код четырехзначный, — проговорила Шинейд. — Теперь дело за малым — определить очередность цифр. Нам нужно устройство для обработки больших объемов данных.

Джейк понял Шинейд с полуслова, достал и включил свой ноутбук.

— У тебя есть ю-эс-би кабель? — крикнула Шинейд. — Подсоединимся прямо к электронному замку, сбоку порт.

Джейк достал из кармана кабель, воткнул в ноутбук, другой конец протянул Шинейд. Она подключилась к замку. Джейк открыл нужную программу и нажал кнопку «пуск».

Поезд продолжал разгоняться.

Эми ухватилась за Дэна, который стоял к рельсам ближе всех. Поток воздуха сбивал с ног. Эми обняла брата одной рукой, другой вцепилась в дверную ручку. Джейк прижался к двери всем телом. Шинейд сидела на земле, уперевшись спиной и ногами в проем.

— Джейк, скорее! — взмолилась Эми. — Долго я не продержусь!

Дэн болтался в воздухе параллельно земле, ноги едва не касались грохочущего состава.

— Да сколько в этом чертовом поезде вагонов?! — проорал он, но никто не услышал.

Состав несся мимо, как смерч.

Эми почувствовала, что запястье брата выскальзывает из ее руки. Она отреагировала мигом: широко расставив ноги, уперлась правой в стойку дверного косяка над головой Шинейд, а левой — в стойку напротив. Девушка прижалась к Джейку, потянулась и обеими руками схватила Дэна. Однако теперь ее саму стал засасывать поток воздуха. Дэн сразу понял, в чем дело, и крикнул:

— Отпусти меня, или тебя затащит под поезд!

По лицу Эми покатились слезы, но она упрямо замотала головой:

— Ни за что!

— Отпусти!

— Никогда! Если погибнем, то только оба!

Шинейд протянула руку и схватила Эми за ремень.

Эми посмотрела вниз, оценила помощь и мрачно улыбнулась Шинейд.

Шинейд одними губами сказала: «Я тебя не подведу, Эми».

Эми не верила своим глазам. Она подумает об этом позже, а пока ее задача — во что бы то ни стало удержать брата.

Джейк не отрываясь смотрел на цифры, которые мигали на экране.

— Давай-давай! — повторял он.

Его и самого затягивало воздушным потоком. Он изо всех сил прижался к Эми. Шинейд сидела внизу и держала Эми. Увидев отчаянное лицо Джейка, она протянула свободную руку и вцепилась в ногу юноши.

— Есть! — радостно крикнул он.

На экране замигала нужная комбинация цифр. Красный огонек сменился зеленым, замок щелкнул.

Поезд тем временем разогнался до предельной скорости. Эми, Дэна, Шинейд и Джейка выбросило в открывшийся проем. Они кубарем покатились по коридору и упали метрах в семи от двери.

— Ух ты! — воскликнул Дэн.

Внезапно его потащило обратно в тоннель.

— Это вакуум! — завопила Эми. — Нас опять засасывает!

Всех четверых тянуло к открытой двери. Поезд несся на огромной скорости. Они вот-вот попадут под колеса!

Обычная дверь под действием воздушного потока давно бы захлопнулась, однако здесь мешала магнитная защелка. Дэн был ближе всех к проему, поэтому отчаянно пытался отползти подальше.

— Вот это тяга! — проорал Дэн. — Прямо как в сфере Дайсона в Чернобыле!

Эми будто увидела все со стороны.

Дэна засосет первым. Когда поезд промчится мимо, тяга уменьшится, однако Дэну это уже не поможет. Решение пришло мгновенно. Эми глубоко вздохнула и ринулась вперед. Поток тут же ее подхватил и пронес мимо Дэна.

— Эми! — закричал Джейк.

Дэн потянулся было к сестре, но не успел.

— Эми, не смей!

Девушка не слышала ни того ни другого. Она полностью сосредоточилась на главном. Только бы не просчитаться! Она сгруппировалась. Пять, четыре, три, два…

В последний момент Эми извернулась и ударила ногой. Магнитная защелка сломалась, и дверь захлопнулась. Замок щелкнул.

Эми ударилась головой о железную дверь и рухнула на пол.

Как только дверь захлопнулась, вакуум исчез и ребята легко поднялись на ноги.

— Эми, ну ты и учудила! — восхитился Дэн. — Но зато ты всех спасла.

Шинейд посмотрела на неподвижную девушку.

— Эми?

Джейк тут же почуял панику в ее голосе.

— Эми!

Она лежала ничком и не двигалась. На полу растекалась лужа крови.

Ребята бросились к ней.

Глава 29

— Нам сюда, — указал Фиске.

Они блуждали по коридорам уже минут двадцать. Сначала Фиске надеялся обойтись своими силами, потом решил поймать кого-нибудь из Весперов. Тогда удастся выяснить коварные планы врагов и выпытать, где выход. Иначе они застрянут в этом лабиринте надолго.

Пятеро бывших заложников тихо крались по коридору.

Фиске знал,что в драке может рассчитывать только на Рейган. Клан Томасов не зря славился физической силой, выносливостью и атлетическим телосложением. А Йона пусть что-нибудь споет и напугает Весперов до полусмерти. Фиске прекрасно знал, что Йона — звезда мирового масштаба, однако терпеть не мог его песен. Вероятно, дело было в том, что Фиске старше тринадцати лет и он не девчонка.

Тед в драке бесполезен. Раненая Нелли тоже.

«Что ж, старина, придется тебе тоже заняться Весперами», — сказал себе Фиске.

Беглецы вышли в пятиугольную залу, где сходились пять тоннелей. Фиске замер, остальные сгрудились позади него.

— Куда пойдем? — спросила Рейган.

Нелли изучила все варианты и признала:

— Они все одинаковые.

— Да, но ведут они в разных направлениях, — возразил Фиске.

— Давайте опять разделимся, — предложил Йона. — Коридоров по одному на каждого, минус тот, из которого мы вышли.

Фиске задумался, потом посмотрел на Нелли с Тедом и покачал головой:

— Нас и так мало. Останемся вместе.

— Так какой коридор выберем?

— Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять… — протянула Нелли.

— Чем не способ? — пожал плечами Фиске и отсчитал нужный коридор. — Крайний слева — наш. Пошли, ребята!

Фиске старался держаться бодро и не показывать детям своей неуверенности.

Они долго-долго брели по коридору, хотя по подсчетам Фиске прошли не более восьми метров. Вдруг Рейган воскликнула:

— Впереди свет ярче!

Фиске тоже это заметил.

— Слушайте, — начал он. — Решающий момент близок. Если впереди Весперы, то нужно приготовиться. Йона, тебе поручаю защищать Нелли и Теда.

— Ты же говорил, что лидер в драку не лезет! — возразила Рейган.

— Прости старику эту невинную ложь, милая.

— Ни к чему меня защищать! — возмутилась Нелли. — Я буду сражаться!

— С раненым плечом от тебя толку немного, — напомнила Рейган.

— Другая рука и обе ноги у меня в порядке, — уперлась Нелли.

— Я тоже буду драться! — воскликнул Тед.

Фиске посмотрел на него и промолчал. Про себя он подумал: «Бедный мальчик, ты же почти ничего не видишь».

— Что ж, полагаю, каждому найдется дело. А пока давайте говорить тише, чтобы не испортить сюрприз.

Они медленно двинулись вперед.

Фиске тем временем пытался представить, как все произойдет. Ради победы над Весперами он был готов использовать все свои навыки и нарушить любые правила боя.

Коридор кончился. Фиске поднял руку, и все замерли. Он осторожно прокрался и заглянул за угол.

Перед ним был большой зал с очень высоким потолком. При тусклом свете он вообще терялся в темноте. Фиске огляделся по сторонам — вроде бы пусто.

Вдруг это ловушка?

Фиске подкрался поближе. В дальнем конце зала находилось что-то темное и огромное. Он оглянулся и увидел, что остальные идут за ним след в след.

— Сейчас или никогда, — сказал Фиске сам себе.

Он вышел на свет и принял боевую стойку.

На него никто и не думал нападать, потому что, кроме беглецов, в зале не было никого.

— Что это? — спросила Рейган, указывая в дальний угол.

— Сам не знаю, — ответил Фиске. — Пошли посмотрим.

Они осторожно приблизились к непонятной конструкции. Ее размеры потрясали. Махина достигала пятнадцати метров в высоту и была сделана из дерева, металла и каких-то причудливых деталей.

Сооружение здорово смахивало на древние боевые машины, которые использовали римляне. А еще оно походило на детище безумного ученого: по огромному металлическому корпусу прямоугольной формы змеились длинные медные трубки. Кроме того, там были какие-то причудливо изогнутые пружины, электрические катушки, провода и деревянные детали, торчавшие то здесь, то там, будто приделанные наспех. Некоторые элементы опознать было и вовсе невозможно.

— Прямо конструктор «Лего», — заметил Йона. — Только побольше, детальки все разные, и цвета не радуют.

— То есть нет ни малейшего сходства, — не смолчала Нелли.

Внезапно махина загудела на низких оборотах. Фиске потрогал корпус.

— Тепло, но не горячо. Ее уже активировали, хотя и не на полную мощность.

Нелли оглядела уродливую конструкцию и поежилась.

— У меня от нее мурашки! Будто она оживет и набросится на нас.

— Не исключено, — согласился Фиске. Он подошел ближе и внимательно осмотрел какое-то отверстие. — Поглядите сюда!

Они обступили Фиске и увидели в корпусе небольшое углубление.

— Туда нужно что-то вставить, — медленно проговорил Йона и вдруг вытаращил глаза.

— Йона, в чем дело? — спросила Нелли.

— Чуваки, я все понял! Это Машина Судного дня… — Его голос дрогнул. — В Сиракузах мы нашли какие-то чертежи, и на них было нарисовано кольцо Эми! Эта дырка специально для него.

— При чем здесь кольцо? — не понял Фиске. — Какой от него прок?

— Ну, это не совсем кольцо, а типа шестерня.

— Так оно и есть, — подтвердил чей-то голос.

Метрах в пяти от них стоял юноша в черном костюме. Он поднял какой-то предмет и сказал:

— А вот и последняя деталь головоломки.

— Кто ты такой, черт тебя дери? — завопил Фиске.

— Знакомый голос, — сказала Нелли. — Мы слышали его в той комнате, куда привели Иана.

— Не может этого быть! — ошарашенно пробормотал Фиске. — Ведь ты…

— Дэмиен Веспер. Не стану говорить, что я в вашем распоряжении. Скорее, я буду виновен в вашем уничтожении, — усмехнулся он, весьма довольный собой.

— Так это ты — Веспер-Один? — оторопело спросила Нелли.

— Он самый! — ответил Дэмиен. — Надеюсь, ты умрешь, проклиная меня.

Фиске стремительно огляделся по сторонам. Он почуял, что темнота кишит Весперами, и отшатнулся. Остальные беглецы старались держаться за ним.

— Дай-ка угадаю, — предложил Фиске, чтобы потянуть время. — Эта игрушка — твоих рук дело?

— Моих и Архимедовых, — признал Дэмиен. — Всегда следует отдавать должное тому, кто это заслужил.

— И для чего она?

— Я же Веспер-Один! Или Дэмиен Веспер, если угодно. Что, по-вашему, я мог изобрести? Рог изобилия? Колесо Фортуны?

— Значит, опять оружие массового уничтожения, — вздохнул Фиске. — Почему все Весперы такие узколобые? То чума, то холера. Вам самим не наскучило? Вы лечиться не пробовали? Или сходить на курсы психологической разрядки?

Дэмиен словно не заметил сарказма Фиске и промолчал. Фиске тем временем взялся за конец цепи, которую обмотал вокруг пояса. Этой самой цепью заложников сковали в грузовике, а позже Фиске захватил ее с собой — на всякий случай.

— Что ж, пора вам снова стать заложниками, — объявил Дэмиен. — Впрочем, на этот раз заключение будет совсем недолгим.

— Неужели? — встряла Рейган. — Это еще почему?

— Кому нужны мертвые заложники? — злобно выпалил Дэмиен.

— Браво! — ухмыльнулся Фиске. — Дэмми, какой же ты предсказуемый!

Весперы выскочили из темноты, однако Фиске успел размотать цепь и сбил сразу четырех противников.

— Вперед, Кэхиллы! — завопил Фиске. — Бейтесь не на жизнь, а на смерть!

Все пятеро, включая почти слепого Теда Старлинга и раненую Натали, ринулись в бой.

Глава 30

Дэн упал на колени рядом с сестрой, и его замутило от вида крови. Ее было слишком много…

Он видел, как сильно Эми ударилась об каменный пол. Он боялся, что сестра свернула шею или проломила голову. Как же ей помочь? Они были в самой глубине Скалистых гор, к тому же Весперы наверняка были повсюду.

— Эми? Эймс? — тихо позвал он, потрогав сестру за плечо.

Джейк стоял на коленях с другой стороны, Шинейд маячила позади него, не веря своим глазам.

— Неужели она… умерла? — всхлипнула Шинейд. — Не может быть! Только не Эми!

— Нет, пока нет, — ответила Эми и медленно села, потирая ушибленную голову.

Дэн от облегчения едва не грохнулся в обморок. Джейк крепко ее обнял.

— Ну ты даешь, Эймс! Мы уж думали, что ты… — Он умолк, в глазах заблестели слезы.

Эми снова потерла голову.

— Дверь такая твердая! Хорошо еще, что не тверже моей головы.

— Почему так много крови? — воскликнула Шинейд.

— А чего ты хотела? В коже головы полно кровеносных сосудов, — отмахнулась Эми. — Вроде бы уже не течет. Все в норме!

— Не так быстро! — запротестовал Дэн. — Сколько пальцев я показываю?

— Каких пальцев? — спросила Эми.

Джейк и Дэн в ужасе переглянулись.

— Шучу-шучу! — быстро проговорила Эми. — Да возьмите вы себя в руки, ребята!

Шинейд обработала рану антисептиком из рюкзачка Эми и кое-как забинтовала.

— Я слышала, что ты заплакала, когда решила, что я умерла, — тихо сказала ей Эми. — Вряд ли ты притворялась.

Шинейд ответила не сразу.

Она медленно подняла голову. Глаза у девушки были красные и припухшие.

— Я была в ужасе от того, что натворила: Кэхиллам предпочла Весперов… Это было ужасно! И глупо. Выбор между добром и злом очень прост! Знаешь, Эми, я всегда тебе завидовала. Ты — само совершенство. У тебя есть все, чего нет у меня. Однако это моя личная проблема.

— Ах, Шинейд! А я всегда завидовала тебе…

— Мне?! С какой стати?

— Ты такая умная и целеустремленная! Впрочем, никто не идеален.

Шинейд застегнула рюкзачок.

— Я не жду от тебя ни прощения, ни доверия. Я их не заслуживаю. Я ошиблась, таких дел натворила… Мне ужасно хотелось помочь братьям.

Эми посмотрела на Дэна.

— Кто знает, что бы сделала я, случись такое с ним.

— Хватит болтовни! — влез Дэн. — Пора мир спасать!

Шинейд встала и протянула руку Эми, чтобы помочь ей подняться.

— Готова? — спросила Эми.

— Всегда готова! — улыбнулась Шинейд.

Джейк полез за пистолетом, но за поясом его не было.

— Куда же он делся? — воскликнул он.

— Поезд утащил, — сказал Дэн.

— Супер! Теперь мы безоружны!

— Мозги-то при нас, — объявила Эми. — И нас много, а это стоит сотни пистолетов.

— Эми права, — заметила Шинейд. — Подавим врагов своим интеллектом. Мы — команда!

— Ну, теперь в вашей команде прибыло.

Они обернулись на голос и увидели Эвана.

— Эван! — вскрикнула Эми.

Вместе с ним вышли Гамильтон, Феникс, Иан и Натали.

Эми бросилась к Эвану и крепко его обняла. Юноша смотрел на нее влюбленными глазами. Вроде бы Эми решила с ним расстаться, но в свете последних событий все любовные перипетии отошли на задний план. Она обернулась, увидела недовольное лицо Джейка, покраснела и быстренько разомкнула объятия.

— Рад тебя видеть, — сказал Эван. — В волосах кровь, на голове повязка… Что случилось?

— Все с ней хорошо, — заявил Джейк и вклинился между ними. — Правда, Эймс?

— Да-да. Спасибо за заботу, Эван, — добавила она и покосилась на Джейка.

— Привет, ребята! — воскликнул Дэн. — Вы даже не представляете, как мы рады вас видеть!

— А уж мы как рады, — подала голос Натали. — Быть заложником — полный отстой!

— Где остальные? — спросил Джейк.

— Мы разделились на две группы по пять человек, — объяснил Гамильтон. — Услышали шум, подумали — Весперы. Повезло, что это вы!

— Значит, Весперы здесь?

— Шайенн, Каспер и Сэнди точно здесь, — ответил Иан. — Мы их побили и удрали. Но тут есть и другие Весперы.

— Включая Изабель, — кивнула Эми. — Мы видели, как она сюда прошмыгнула.

— Она захватила Аттикуса, — горестно добавил Джейк. — Если не поторопимся, боюсь, мы никогда его не увидим.

— Как там Нелли? — с тревогой спросил Дэн.

— Ранена, но идет на поправку. Она настоящий боец! — Гамильтон заметил Шинейд и воскликнул: — А она что здесь делает? Предательница!

Он грубо схватил девушку за плечо.

— Я ищу брата! — запальчиво ответила Шинейд.

— Ну да, еще бы! Как я понял, ты была Веспером-Три, всего в паре лычек от босса. Нагадила ты нам изрядно! — Гамильтон повернулся к Эми: — Я ей не верю! Она столько раз нам врала… Она — Веспер до мозга костей!

Шинейд сбросила его руку.

— Я не Веспер! Я — Екатерина до мозга костей! Единственное, что мне нужно, — найти брата. А для этого придется победить Весперов.

Гамильтон и остальные бывшие заложники смерили Шинейд недобрыми взглядами. Эми решительно выступила вперед.

— В поезде Шинейд спасла нас всех! Если бы не она, нас бы тут не было. Ей можно доверять!

Гамильтон покачал головой.

— Уж извините, только я пас. — Он ткнул в Шинейд пальцем: — Смотри у меня! Я за тобой слежу.

— Да сколько угодно. А я послежу за тобой! — Она повернулась к Эвану: — Как там Тед?

— Нормально, — ответил Эван. — Пока сидел в неволе, развил отличный слух и осязание.

— Он вместе с остальными заложниками? — разочарованно спросила Шинейд.

— Ну да. Не волнуйся, с ним наверняка все в порядке.

— Откуда такая забота, Шинейд? — ухмыльнулся Гамильтон. — Ты же сама участвовала в его похищении!

— С тех пор как братья стали калеками, я только и думала, как вернуть им здоровье! Я была согласна на любые условия, лишь бы им помочь.

— Ну как ей доверять, Эми? — спросил Гамильтон.

— Что ж, я это заслужила, — кивнула Шинейд. — Веспер-Один решил убить Теда, поэтому я больше ему не союзник! Теперь я с вами.

— Хватит собачиться! — вмешался Джейк. — Надо найти Аттикуса и прочих. И пора разобраться с Весперами!

— Тише! — шикнул Дэн.

Все замерли и прислушались.

По коридору кто-то шел. Точнее, маршировал.

— Уходим, — объявила Эми и посмотрела на Гамильтона. — Только пойдем в другую сторону. Может, встретим остальных.

— Неплохая мысль, — кивнул Гамильтон. — Пошли.

Они проскользнули в коридор и тихонько двинулись вперед. Топот ног затих вдали.

— Мы поняли, что Изабель здесь понадобилось.

— Что именно? — спросил Эван.

— Прямо под нами находится обширная зона субдукции. Значит, Машина Судного дня тоже где-то здесь.

— Послушайте, если мать отправилась в музей, чтобы это выяснить… — начала Натали.

— Именно! — ответила Эми. — Она оказалась лишней. Изабель — Веспер-Два, однако хочет стать Веспером-Один. А Веспер-Один своего не уступит. Они не доверяют друг другу.

— Ну и правильно, — холодно заметила Шинейд.

— Дело вот в чем, — пояснил Дэн. — Изабель приехала, чтобы скинуть Веспера-Один. Это я знаю наверняка!

— Если Изабель и Веспер-Один сцепятся, нам же лучше.

— Сначала найдем наших, — решила Эми. — Пошли!

Она помчалась по коридору, остальные заспешили следом.

Глава 31

Первым очнулся Сэнди. Он потрогал голову и медленно поднялся. Рядом лежали без чувств Каспер и Шайенн. Наконец они заворочались. Каспер застонал и потер ушибленный затылок. Шайенн тоже пришла в себя и села, свесив голову между колен. У нее был такой вид, будто ее сейчас стошнит.

— Ну и кто вы после этого? — рявкнул Сэнди, нависая над близнецами.

— Заткнись! Сам-то хорош, — огрызнулся Каспер.

— Улепетывал, как заяц, — добавила Шайенн. — Веспер-Один вряд ли будет в восторге от твоего героизма.

— Ушам своим не верю! Вы, бандиты международного класса и качки, собрались жаловаться Весперу-Один на то, что я не защитил вас от испуганных детей и немощного старика?!

— Гамильтон не ребенок, — буркнул Каспер. — Парень дерется, как черт!

— А Фиске Кэхилл владеет боевыми искусствами. Не то что ты, слабак!

— Это уже не важно. Как говорится, пробил час расплаты.

Каспер с Шайенн встали и подошли к Сэнди.

— О чем это ты? — не поняла Шайенн.

— Вот о чем!

Сэнди молниеносно выхватил из кармана баллончик, нажал на кнопку и брызнул Шайенн в лицо.

— Эй, ты! — завопил Каспер и рванулся вперед.

Шайенн упала. Каспер тоже получил струю из баллончика и через несколько секунд рухнул рядом. Сэнди стоял над ними и злорадно ухмылялся.

— Допрыгались, идиоты? Неужели вы думали, что можете нас победить? — Он упер руки в бока. — А еще говорят, что метеорологи слабаки!

У Сэнди зазвонил мобильник, и он ответил.

— Да, понятно. Сделаю. Предательство должно быть наказано! — Он убрал телефон, схватил Шайенн за руки и потащил вон. — Приговор вынесен, дорогая. Как же я люблю свою работу!

* * *

Изабель остановилась и огляделась. Наемники бесстрашно посмотрели ей в глаза. Хорошие бойцы, преданные, вот только маловато их. У Веспера-Один людей гораздо больше.

Изабель перевела взгляд на Аттикуса, который с ненавистью следил за ней, и отвесила ему пинка.

— Не смей так на меня смотреть, ты, мелкое ничтожество!

— Я не ничтожество! Я — последний Хранитель.

Изабель расхохоталась и снова его пнула.

— О да, сильный мира сего! Мой пленник, которому осталось недолго. Где же твоя сила?

— Сдавайся, Изабель. Предлагаю по-хорошему.

Она снова расхохоталась:

— Храбрости тебе не занимать, Хранитель. Вот только умом не вышел!

Изабель всмотрелась вперед, раздумывая над тем, куда идти дальше.

— Где находится Машина Судного дня? — спросил Аттикус.

— Что тебе о ней известно? — ощерилась Изабель.

— Практически все.

— Неправда!

— Так кому же из нас не хватает ума?

Изабель пнула мальчика посильнее. Он выпрямился и потер ушибленное место.

— Сдаешь, старушка. Последний пинок был так себе.

Изабель схватила его за шиворот и швырнула об стену.

— Что ты знаешь про Машину?

Аттикус посмотрел на нее и внезапно понял:

— Да ты не в курсе? Потрясающе! Должно быть, у Веспера-Один серьезные разногласия со своим замом.

— Заткнись! Рассказывай все, что знаешь!

— Ты уж определись: либо мне заткнуться, либо говорить, — невозмутимо заметил Аттикус. — Одновременно и то и другое никак не получится.

От ярости Изабель затрясла его как грушу.

— Не дерзи, щенок! Быстро все рассказывай!

— Машину изобрел Архимед. Она использует силу ближайших зон субдукции и выдает огромный скачок энергии. Машина уже активирована.

— Откуда тебе знать? — презрительно усмехнулась Изабель.

— От верблюда! Угадай с трех раз, почему тебе пришлось сюда ехать, а не лететь?

— Вот, значит, в чем дело. Я и сама видела: творится что-то неладное.

— В отличие от тебя мы поняли, что именно происходит. Весперы нарушили магнитную полярность Земли.

Изабель посмотрела на него с любопытством.

— Это очень опасно?

— Ты что, прикалываешься?

— Я превосходно, даже гениально разбираюсь в ядах! Отлично взламываю коды и пароли. У меня не было допуска сюда, но я подобрала код. Я приняла сыворотку Люциан — единственная из всех в мире! Мне далеко за сорок, при этом выгляжу на тридцать три. Иногда даже на двадцать с небольшим — зависит от настроения и освещения. Однако я никогда не была особо сильна в естественных науках.

Изабель снова встряхнула мальчика.

— Бывает. Если в двух словах, то изменение полярности Земли не просто опасно. Оно приведет к чудовищным и необратимым разрушениям. Помнишь свою речь на пресс-конференции?

— Я верю в то, что говорила!

— Сомневаюсь. Впрочем, не важно. Если ты собираешься выехать на белом коне и спасти всех, то у тебя ничего не выйдет.

— Это еще почему? — недоверчиво уставилась на него Изабель.

— Ты что, совсем меня не слушала? Если напортачить с магнитным полем планеты, то никакой Земли не останется! А если не будет Земли, тебе будет некого ни спасать, ни возглавлять. Включи логику!

— Сам дурак!

— Ладно, попробуем еще раз. Чего хочет Веспер-Один? Разрушить весь мир. Где он будет потом жить? Где ты будешь после этого жить? У вас что, есть секретное поселение на Луне? — Аттикус понятия не имел, чего добивается Веспер-Один, но решил убедить Изабель в том, что Судный день близок.

Изабель усмехнулась:

— Ты идиот! Зачем ему разрушать весь мир?

— И какая часть планеты уцелеет? Когда он повернет ключ, от Земли останется лишь груда обломков!

Изабель посмотрела на своих телохранителей. Они нервничали.

— Ты утверждаешь, что он разрушит ту часть Земли, где мы сейчас находимся? Но он тоже здесь! Я знаю точно. Какой в этом смысл? Ведь тогда Веспер-Один тоже погибнет.

— Может, ему жить надоело? Тебе такое в голову не приходило?

Изабель зашипела, как змея, и снова посмотрела на своих наемников. Они медленно попятились.

— Вы куда? — рявкнула она. — Не верьте ему, он глупый ребенок! — Наемники дрогнули и помчались прочь. — Вернитесь! Сейчас же вернитесь!

Они скрылись из виду в мгновение ока. Изабель посмотрела на Аттикуса и встряхнула его как следует.

— Идиот! Смотри, что ты наделал! Из-за тебя я осталась совсем одна.

— Я просто обрисовал создавшуюся ситуацию. Так что, будешь дожидаться большого взрыва?

— Кретин! Я…

Аттикус заорал во всю глотку и затыкал пальцем:

— Веспер-Один! Вон он!

Изабель даже не обернулась.

— Так я тебе и поверила!

Аттикус сунул руку в карман. Тут же в тоннеле раздались пулеметные очереди.

Изабель пригнулась, перекатилась и выхватила из кармана большой пистолет. Тем временем Аттикуса и след простыл.

Дэн рассказал ему, как обхитрил Изабель с наемниками в Вашингтоне. Аттикус немедленно закачал на свой телефон тот же саундтрек и сейчас включил его одним нажатием кнопки. Последствия превзошли все ожидания.

Изабель слышала топот ног, однако за мальчиком не погналась — слишком много тоннелей. Впрочем, не так уж он теперь и нужен. Хранитель сказал достаточно. Неужели этот идиот Веспер-Один действительно задумал взорвать планету? Этого не может быть! Одно дело — победить Кэхиллов и править миром, другое — уничтожить все подчистую…

«Я ведь тоже здесь живу».

Она посмотрела на рюкзак доверчивого дурачка Дэна Кэхилла и улыбнулась. Если все верно, то рюкзачку цены нет. Слезливые эсэмэски от имени Артура Трента своему любимому сыночку окупятся сполна.

Она открыла рюкзак, покопалась в вещах и вытащила серебряную фляжку. Сыворотка. Наконец-то! Теперь можно и с Веспером потягаться.

Глава 32

Джейк выбежал из-за угла и со всего размаху в кого-то врезался.

— Ох! Аттикус!

Он мигом поднял младшего брата и стряхнул с него пыль. Остальные тут же их обступили. Джейк так крепко обнял Аттикуса, что тот вскрикнул от боли.

— Аттикус, я уже не надеялся увидеть тебя в живых!

— И не увидишь, если не перестанешь его тискать, — заметила Шинейд.

Джейк выпустил брата и широко улыбнулся.

— Как тебе удалось удрать? — спросил Дэн.

— Дезориентировал противника, — ответил довольный Аттикус. Тут он увидел остальных и радостно воскликнул: — Вы тоже сбежали, ребята!

Эван кивнул:

— Мы разделились. Фиске забрал четверых и ушел в другую сторону. Надеюсь, они все целы.

Аттикус ударил кулаком об кулак Феникса и застенчиво улыбнулся Натали. Девушка уже немного пришла в себя и надменно отвернулась.

— Итак, что теперь? — спросил Джейк.

Эми огляделась.

— Объединимся с остальными, отыщем Машину Судного дня и выведем ее из строя.

— Думаешь, справимся? — усомнился Гамильтон.

— Либо все, либо ничего! — объявил Дэн.

— Дэн, я видел у Изабель твой рюкзак, — выпалил Аттикус.

Дэн помрачнел. Эми встревожилась.

— Ничего не хотите нам рассказать? — спросил Гамильтон. — Что в рюкзаке?

Эми посмотрела на Дэна и промолчала.

— Сыворотка, — вздохнул Дэн.

— Что?! — завопили в унисон бывшие заложники.

— Эми, почему ты мне не сказала? — обиделся Джейк.

— Итак, мать наконец заполучила сыворотку, — подытожил Иан. — Она непременно ее примет, и тогда ее уже ничто не остановит.

— Кто знает, — задумчиво проговорила Эми, — может, ее и не понадобится останавливать.

Ребята изумленно уставились на нее.

— В смысле? — спросил Эван.

— Времени для экскурсов в прошлое нет, объясню как-нибудь потом, — отрезала Эми. — Сейчас главное — найти остальных, и чем быстрее, тем лучше.

— Ты права, — согласился Джейк. — Пошли!

Ребята помчались по тоннелям, сворачивая то влево, то вправо. Эми поглядывала на компас в телефоне, однако он будто взбесился. Вероятно, час пробил. Успеют ли они? Или уже слишком поздно?

Они выбежали в широкий коридор и остановились.

— Надо осмотреться, — решила Эми. — Таких широких тоннелей нам еще не попадалось.

— Глядите! — Дэн ткнул пальцем в стену.

— Дверь! — кивнул Джейк.

— Какая огромная! — добавил Аттикус, осматривая трехметровый проем.

Шинейд шагнула вперед.

— Что толку стоять, разинув рты! Давайте посмотрим, вдруг она не заперта.

— Ну вот, ты снова стала той самой Шинейд, которую мы все знаем и терпеть не можем, — ухмыльнулся Дэн.

Шинейд резко обернулась и злобно зыркнула. Дэн улыбнулся:

— Ты на себя была не похожа, когда пыталась быть милой и примерной. Лучше оставайся собой, Шинейд!

Она хотела ответить что-нибудь язвительное, но передумала.

— Учту на будущее, — улыбнулась девушка.

— Надеюсь, ты не возьмешься за старое и больше никого не предашь, — добавил Гамильтон.

— Я докажу свою преданность не словами, а делами.

Шинейд изо всех сил надавила на огромную ручку. К всеобщему удивлению, дверь распахнулась.

Они осторожно заглянули внутрь. Комната была большая и темная.

— Заходить обязательно? — спросила Натали дрожащим голосом.

— Боюсь, что да, — прошептала Эми. — Возможно, наши там, только их не видно в темноте.

— Вдруг они ранены или что похуже, — добавил Эван.

Ребята просочились в комнату. Гамильтон прикрывал отход и зашел последним. Он отпустил дверь, и она захлопнулась с отчетливым щелчком. Все испуганно обернулись.

— Гамильтон, зачем ты запер дверь? — рассердилась Эми.

— Я ничего не трогал. Она сама!

— Ой, как плохо! — запаниковал Аттикус. — Двери не должны закрываться сами по себе.

Внезапно вспыхнул яркий свет, и все прикрыли глаза руками.

— Ну и ну! — простонал Иан. — Что это было?

— Эй, ребята! — воскликнул Аттикус, глядя куда-то вверх.

Дэн потянул дверь.

— Не открывается.

— Дай я попробую, — сказал Гамильтон.

— Эй, ребята! — настойчиво повторил Аттикус.

Гамильтон налег на дверь всем весом. Тщетно.

— Давай помогу, — вмешался Джейк.

Они потянули ручку вдвоем.

— Ребята! — завопил Аттикус.

— Чего тебе, Аттикус? — рявкнул его брат. — Мы тут делом заняты.

Аттикус указал наверх.

— Смотрите!

Все медленно подняли головы и увидели скованных цепями Шайенн и Каспера. Близнецы висели на каком-то крюке и были без сознания.

— Ничего себе! — присвистнул Дэн.

— Вы слышите? Слышите? — испуганно закричал Аттикус.

Все посмотрели вниз. Вода. Много воды. Она стремительно прибывала.

— Комната заполняется водой! — взвыл Джейк.

Так оно и было. Они уже стояли в воде по щиколотку.

— Быстро! — велела Эми. — Надо открыть дверь!

Они подбежали к двери и принялись вместе толкать, пинать и дергать ручку. Тяжелая деревянная створка даже не дрогнула.

— Мы в ловушке! — ахнул Дэн.

— Мы все умрем! — заголосила Натали.

Вода поднялась ребятам до пояса и продолжала прибывать. Выхода не было. Дэн с Эми переглянулись.

«Если бы у меня была сыворотка, я бы ее принял и выломал дверь. Но я ее потерял и теперь ничего не смогу поделать».

Эми словно прочла его мысли и неожиданно спокойно улыбнулась брату. В ее глазах была твердая уверенность в том, что все обойдется. Тем временем воды стало уже по грудь, и Джейк посадил Аттикуса себе на плечи. Потом они поплыли. Феникс бултыхался из последних сил, пытаясь удержать голову над водой, и Гамильтон пришел ему на помощь. Скоро все они барахтались под самым потолком.

«Вот и все. Сейчас мы умрем», — подумала Эми.

Глава 33

Фиске Кэхилл дрался так, будто был лет на тридцать моложе. Он уложил троих противников, однако остальные продолжали наступать.

Кэхиллы понемногу сдавали позиции.

Нелли сражалась храбро, но подлый Веспер ударил ее в раненое плечо, и теперь она лежала на полу со скрученными за спиной руками.

Рейган билась, словно в нее бес вселился, сметая всех на своем пути. Потом к ней подобрался Веспер с электрошокером, и девочка моментально выбыла из строя.

Йону скрутили в самом начале. Он еще долго выкрикивал оскорбления, пока в рот ему не засунули кляп. Последней его фразой было: «Эй, чувак, ты меня разозлил».

Бедный Тед беспорядочно махал руками и ногами. Весперы окружили его и насмехались, пока мальчик случайно не отвесил одному из них крепкого пинка. Тогда его мигом связали.

Один Фиске оставался на ногах. С десяток Весперов окружили его со всех сторон, и он понял, что все пропало.

Фиске оглянулся на чудовищную конструкцию. Как же ее сломать? Он резко повернулся, углядел брешь во вражеских рядах, сшиб с ног двоих Весперов и изо всех сил рванул к Машине.

Прогремел выстрел.

Фиске Кэхилл, вскрикнув, упал на каменный пол.

* * *

Эми судорожно огляделась. До потолка оставалось совсем чуть-чуть. Близнецы висели низко, поэтому их лица почти скрылись под водой. Вдруг Шайенн закашлялась и пришла в себя. Она ошалело озиралась по сторонам. Сначала она увидела связанного брата, потом заметила Эми и остальных.

— Когда мы пришли, вы висели под потолком, — крикнула Эми. — Потом быстро полилась вода. Мы все утонем!

Шайенн попыталась высвободиться, но тщетно. Тогда она стала раскачиваться, коснулась Каспера, отлетела в сторону и снова с ним столкнулась. От второго толчка Каспер пришел в себя.

— Это все Сэнди! — завопила Шайенн. — Он с Веспером-Один заодно… Нам конец!

Каспер захлопал глазами. Рядом плавала Эми и смотрела куда-то в сторону. Стены каменные, вода им не страшна. Зато дверь — деревянная, хотя и очень массивная. Вода всегда находит легкий путь, надо только ей немного помочь. Нужен какой-нибудь инструмент. Эми обернулась к Вайомингам.

— У вас есть что-нибудь, чем можно открыть дверь?

Шайенн переглянулась с братом.

— У него был кинжал, в ножнах на левой ноге.

Эми набрала побольше воздуха и нырнула. В воде было холодно и темно, однако девушка доплыла до Каспера, задрала левую штанину и вытащила кинжал.

Едва она показалась на поверхности, Дэн воскликнул:

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь спасти нас всех.

Эми снова скрылась под водой и быстро поплыла к двери. Она сунула клинок между створкой и косяком там, где должен был находиться замок. Эми налегла на рукоятку, но воздух в легких закончился, и ей пришлось вынырнуть на поверхность.

Каспер и Шайенн тем временем накрыло с головой.

— Джейк, Эван!

Они недоуменно посмотрели на отчаянно жестикулирующую Эми.

— Джейк, помоги лучше им, я сам справлюсь, — заверил брата Аттикус.

— Вряд ли мы долго продержимся, — буркнул Джейк.

Потолок был совсем рядом.

Эван с Джейком подплыли к Вайомингам, потянули за цепи и вытащили близнецов на поверхность. Оба принялись судорожно кашлять и выплевывать воду.

Эми нырнула снова и попыталась сломать замок. Дважды ей удалось воткнуть клинок в нужное место, однако силенок не хватало. Она боялась, что, поднявшись наверх за глотком воздуха, обнаружит лишь воду до самого потолка.

Это ее последний шанс! Эми воткнула клинок в щель и надавила изо всех сил, уперевшись ногами в стену. Все без толку.

И вдруг кто-то появился рядом с ней и навалился на рукоять кинжала. Дэн! Вместе они принялись за замок с удвоенной силой.

Замок подавался медленно, но верно.

Наконец тонны воды продавили дверь и с громким шумом ринулись на свободу, унося за собой ребят. Дети кубарем выкатились в коридор, вскочили и принялись ощупывать руки-ноги.

— Спасибо, Дэн! — воскликнула Эми. — Без тебя я бы не справилась.

— На что еще нужны младшие братья? Спасать всех и иногда бесить старших сестер! — отшутился он, не вполне оправившись от потрясения.

Джейк махнул в сторону Вайомингов, все еще болтавшихся под потолком.

— Как поступим с ними?

— Пусть повисят, — решила Эми. — Чем меньше врагов, тем лучше. Думаю, нам и так хватит сполна. Пошли!

Пора было поставить точку в этом деле.

Глава 34

Фиске долго лежал неподвижно.

Плечо жгло, будто каленым железом. Так вот что чувствуешь, когда в тебя попадает пуля! Фиске перекатился и встал на колени. Его слегка мутило.

Остальные испуганно смотрели на него. Нелли мрачно потрогала раненое плечо. Рейган уже немного пришла в себя после удара шокером, хотя ее мимика еще не до конца восстановилась. Тед ничего не видел, однако все понял.

— Фиске, ты как? — спросил мальчик.

Йона что-то промычал сквозь кляп.

— Все нормально, — с трудом проговорил Фиске, стараясь успокоить ребят.

— Пока да, — заметил Веспер-Один и встал посреди своих приспешников. — Но это ненадолго.

В руке он держал дымящийся пистолет.

— Знаешь, для злого гения с претензией на манию величия ты слишком молод. Ты что, на выпускной бал собрался? И без пары. Да откуда у такого страхолюда подружка?

Веспер-Один спокойно выслушал его и пожал плечами.

— Сарказм поверженного врага. Любопытно. Если тебе от этого легче, продолжай упражняться в остроумии.

— Я еще и не начал! Меня надолго хватит.

Веспер-Один посмотрел на него с жалостью.

— Не думаю. Ты остановишься ровно тогда, когда я этого захочу. — Он навел пистолет на широкий лоб Фиске.

— Выстрелишь в безоружного? Фу, как неспортивно!

— Плевать. Ведь я Веспер! Наш девиз — победа любой ценой.

— Но при этом всегда побеждают Кэхиллы! — воскликнула Эми, появившись в дверях.

Свежие силы подоспели вовремя. Друзья тут же кинулись в бой.

Джейк набросился на двоих Весперов сразу и отправил их в нокаут. Гамильтон врезался в ряды врагов, словно молотилка: он пинал и вырубал всех на своем на пути. Один из противников попытался ударить его электрошокером, но вместо этого сам получил разряд.

Эми с Дэном стояли спина к спине. Они отчаянно пинались и даже кусались и вскоре одолели как минимум шестерых Весперов.

Эван применил борцовский прием «стальной зажим», и тут грянул выстрел. Сначала Эван не понял, что ранен, потом опустил взгляд и увидел на груди кровь.

Он рухнул на пол. Остальные ничего не заметили в пылу схватки.

Иан с Натали пробирались к Машине сквозь строй врагов. Наконец Натали прорвалась и побежала вперед, схватив металлический прут, оброненный кем-то из Весперов. Она замахнулась и приготовилась нанести сокрушительный удар.

Иан восхищенно смотрел ей вслед и вдруг заметил на корпусе Машины синие искры.

— Натали, стой!

Не услышав окрика, Натали взмахнула прутом и ударила в центр корпуса. Машина ничуть не пострадала, зато девушка задергалась в конвульсиях.

Иан в ужасе смотрел, как сестра корчится под ударами тока. Он не знал, что делать. Он даже не понял, что произошло.

Затем напряжение спало, металлический прут отлетел в сторону. Натали застонала и рухнула как подкошенная.

— Натали! — завопил Иан и кинулся к сестре.

Глаза Натали были широко открыты. Иан стал искать пульс.

Пульса не было…

Иан принялся делать непрямой массаж сердца. Он давил на сестре грудь и без конца проверял пульс. Наконец он совсем обессилел и посмотрел на Натали. Иан никак не мог смириться с неизбежным, хотя все было яснее ясного.

Натали Кабра умерла.

Бой продолжался, однако Иан забыл про остальных. Он был вне себя от горя. Не успел обрести сестру и тут же ее потерял… Ему не верилось, что ее больше нет. Нет, она не может умереть! Натали! Всегда такая бодрая и энергичная! Иан хотел взрослеть с нею вместе, делиться радостями и неудачами… Ведь они — последние из семьи Кабра.

Он дотронулся до ее щеки. Еще теплая. Он коснулся ее руки. Такая безжизненная… Он не отшатнулся, наоборот, крепко сжал ее, будто своим теплом мог вернуть сестру. Тщетно. Мертвых не вернешь.

Вдруг послышался смех. Иан поднял голову и увидел в дальнем углу Веспера-Один. С пультом дистанционного управления.

— Какой удар! Вот это я понимаю — шок! Да, Иан? — хохотал негодяй.

Вне себя от ярости Иан поднялся с колен, отбросил в сторону двух Весперов и кинулся к Весперу-Один.

— Я тебя убью! — завопил он.

До этой минуты Иану не хотелось никого убивать. Если он не придушит гада немедленно, ему самому не жить!

— Сколько раз я слышал эти милые сердцу слова, — ехидно заметил Веспер-Один — и исчез.

Иан глазам своим не поверил. Он растерянно огляделся по сторонам. Где же Веспер?

Эми подбежала к Иану и обняла. Она поняла, что случилось с Натали.

— Иан, какое несчастье!

В глазах обоих стояли слезы.

— Я его достану! Даже если погибну сам, я убью этого гада!

— Мы вместе его достанем, Иан! Все вместе.

— Точнее, те из нас, кто выживет, — горько вздохнул он и посмотрел на мертвую сестру.

Они обернулись к дерущимся. И тогда Эми увидела… Эван лежал на полу, из груди текла кровь.

— Эван! — закричала Эми и бросилась к приятелю.

По пути она мощным ударом оттолкнула Веспера, преградившего ей дорогу, и упала на колени рядом с Эваном. Он лежал с закрытыми глазами, пульс едва прощупывался.

— Эван, ты меня слышишь?

Он открыл глаза и вымученно улыбнулся.

— Дело — труба, да? — Он едва слышно рассмеялся.

Эми не выдержала, из глаз хлынули слезы. Она сняла джемпер, скатала его и приложила к ране.

— Эван, потерпи. Все будет хорошо!

— Эми, берегись! — завопил Дэн.

Девушка пригнулась, меч просвистел совсем рядом с ее головой. Веспер снова замахнулся. Неподходящее он выбрал время, чтобы нападать на Эми. Она вскочила и сбила его с ног сокрушительным ударом.

И тут она услышала легкий вздох. Эван лежал с открытыми глазами и смотрел в никуда. Его руки соскользнули с окровавленной груди и безвольно упали на пол.

Эми судорожно всхлипнула и закрыла Эвану глаза.

Потом встала и ринулась в бой. Ей хотелось только одного: убить Веспера-Один или погибнуть в схватке.

Так или иначе, одному из них не суждено увидеть рассвет.

Глава 35

Кэхиллы одержали верх и вытеснили Весперов из зала, где стояла Машина Судного дня. Гамильтон с Джейком раздобыли пистолеты. Два они оставили себе, еще два отдали Эми и Рейган.

Тела Натали и Эвана отнесли в дальний угол и прикрыли одеялами. Эми с Шинейд промыли и перевязали раненое плечо Фиске. К счастью, пуля прошла навылет. Ему было очень больно, но он мужественно терпел. Фиске не сводил глаз с погибших.

— На их месте должен быть я! Ведь я старик, а Натали с Эваном так молоды, у них вся жизнь была впереди…

Эми молча бинтовала плечо и руку Фиске.

— Может, мы вообще все погибнем, — пожала плечами Шинейд.

— Да уж, бодрый у тебя настрой! — буркнул Дэн.

На входах в зал расставили часовых. Первыми дежурили Гамильтон, Рейган и Джейк, поскольку они были самые сильные и при оружии.

Теперь их осталось всего тринадцать. Несчастливое число…

— Ну вот, готово! — Для надежности Эми закрепила бинт пластырем.

— Спасибо, Эми, — сказал Фиске и посмотрел на тела погибших. — Сначала Алистер, теперь Натали с Эваном…

— Глупо было надеяться, что все мы выберемся из этой передряги живыми, — бесстрастно заключила Шинейд.

Эми ее не слушала. Она разглядывала Машину Судного дня. Иан рассказал, что она находится под напряжением, поэтому прикасаться к ней нельзя. Интересно, что творится снаружи горы? Катастрофа произошла или еще нет? Что будет, когда устройство заработает в полную силу?

Девушка обернулась к Шинейд, Дэну и Аттикусу, которые присели с ней рядом.

— Давайте поговорим про зоны субдукции. Я о них читала, однако хочу знать больше.

— Что тебе рассказать? — спросил Аттикус.

— Насколько я понимаю, прямо под нами находится довольно обширная зона.

— Ну да, я же вам еще в поезде объяснила, — откликнулась Шинейд. — Она тянется и на восток, и на запад.

— Значит, если включить Машину, разрушения последуют в обе стороны? — спросила Эми.

Аттикус пожал плечами, Шинейд тоже не знала.

— Я понял, к чему ты ведешь! — воскликнул Дэн. Веспер-Один привез сюда заложников. И сам он тоже здесь. Если он запустит эту махину, то мы все погибнем.

— Изабель это тоже смутило, — добавил Аттикус. — Она считает, что такой эгоист, как Веспер-Один, не станет лишать себя жизни.

— К чему приведет изменение полярности Земли? — спросила Эми.

Фиске потер раненое плечо и прислонился к каменной стене.

— О чем толкуете? О магнитных полюсах?

— И о зонах субдукции, — добавила Эми.

— Ясно. Кстати, могу дать краткую справку по обоим вопросам.

— Правда? — обрадовалась Эми.

— Я объездил весь мир, особенно много путешествовал в юности. В Амстердаме мне довелось поработать в заведении, которое занималось сбором информации о магнитных полюсах Земли. В Японии я общался с ученым, специалистом по цунами, и он рассказал мне про зоны субдукции.

— Классно! — восхитился Дэн.

— Известно, что изменение полярности приведет к разрушительным последствиям. — Фиске покосился на Дэна. — Однако на самом деле за время существования Земли магнитные полюса не раз менялись местами.

— Что?!? — завопили в унисон Дэн с Аттикусом.

— Ну да. Последний раз это произошло около двух миллионов лет назад, точнее не скажу. Даже я не настолько стар! Кроме того, магнитные полюса не стоят на месте — они дрейфуют в пределах восьмидесяти километров.

Эми пришла в замешательство.

— Невероятно! Но ведь мы читали, что последствия будут ужасны — изменение полярности спровоцирует всевозможныеприродные катастрофы.

— Магнитное поле защищает Землю от радиации. Оно образуется в результате взаимодействия твердого железного ядра и жидкой мантии. При смене полюсов с полем ничего не случится. Вдобавок нас защищает еще и магнитное поле Солнца. Кстати, его полюса меняются местами раз в девять-двенадцать лет.

— Погоди! Получается, в изменении полярности нет ничего страшного, — протянул Дэн. — Тогда почему старина Архимед решил обратное? Он же вроде был гений, верно?

Фиске потер плечо и поморщился.

— Знаешь, Дэн, в природе этот процесс занимает несколько тысяч лет. Люди и прочие живые существа успевают приспособиться, орбитальные и вращательные движения Земли изменяются постепенно.

Эми понимающе кивнула.

— Совсем другое дело, если это произойдет очень быстро — не за тысячи лет, а за несколько минут! Думаю, именно этого и опасался Архимед.

— Результаты пробного запуска мы уже наблюдали, — встрял Дэн.

Фиске медленно кивнул.

— Нас ждет полный хаос. Представьте, что ускоренное изменение полярности — это спичка, а обширная зона субдукции — поток горючего вещества. Что произойдет, если их соединить? Пострадают огромные территории, стихийные бедствия будут сменять друг друга непрерывно. В общем, ничего хорошего.

Они оглядели Машину Судного дня.

— Эта конструкция — будто ключ к ящику Пандоры, — пробормотала Эми.

Иан подошел ближе и указал на углубление в центре корпуса.

— Кстати о ключах! — воскликнул он. — Пока не вставишь последний элемент, ничего не случится! Наверняка это место для нашей шестеренки.

— Пожалуй, ты прав, Иан, — кивнула Эми.

— И сколько нам держать оборону? — осведомился Дэн. — Эту штуку нам не сломать. К ней даже прикоснуться нельзя — вмиг поджаришься!

— Рано или поздно Веспер-Один соберет своих приспешников и нападет, — продолжил Фиске. — Если мы не отобьемся, то он осуществит свой замысел.

Все помрачнели.

— Что же нам делать: сидеть сложа руки и ждать Весперов? Глупее не придумаешь!

Эми посмотрела на Машину Судного дня. Вот он, результат их бесконечных метаний по всему земному шару, принудительной службы у Веспера-Один…

Она взглянула на Дэна, который не сводил глаз с уродливой махины. Брат с сестрой поняли друг друга.

— Мы одни во всем виноваты, — резко бросил Дэн.

— У нас не было выбора!

— Мы пожертвовали всем миром ради горстки друзей и родственников!

— Кто же знал! — не сдержала раздражения Эми.

— Могли бы и догадаться! Вряд ли Веспер-Один стал бы заботиться о благе человечества. Он же Веспер!

Эми молча кивнула на мертвых Натали и Эвана. Дэн проследил за ее взглядом и посмотрел сестре в глаза.

— Может, ты и прав, — признала Эми. — Может, я облажалась по полной. Никудышная из меня вышла глава клана…

— Эми, это еще не конец, — проговорил Фиске. — Давай думать о плюсах.

— Какие тут плюсы? — мрачно воскликнула она.

— Во-первых, ты раскрыла замысел врага. Во-вторых, нашла это место. В-третьих, помогла спасти нас. И теперь мы можем остановить Веспера-Один!

— Натали с Эваном погибли, Алистер тоже…

— Мы все могли умереть, — напомнил Фиске. — Однако благодаря тебе у нас появился шанс на победу. Надо сделать так, чтобы смерть близких не была напрасной!

Эми поразмыслила над его словами и кивнула.

— Ты прав, Фиске. Ты отличный опекун!

— Не всегда, но я стараюсь.

— Что же делать? — сердито воскликнул Дэн. — Как остановить Весперов?

Глава 36

Эми смотрела на Машину. Внезапная смена полярности крайне опасна. Как же ее предотвратить? И вдруг она кое-что поняла.

— Вряд ли Веспер-Один склонен к суициду, — сказала она Дэну и Фиске.

— Почему? — спросил Фиске.

— Он хочет править миром. Пока мы ехали, Шинейд показала мне крупнейшие зоны субдукции. Эти зоны — будто подземные реки или даже океаны. В них зародится цунами, которое разрушит совсем другие места. Наша зона простирается на восток и на запад. Вряд ли эти два потока связаны, так что если Машина стоит здесь…

— То разрушения не затронут эпицентр! — догадался Дэн.

— Энергия накопится, запустит процесс и направится прямо к цели, — задумчиво проговорил Фиске.

— И сотрет ее с лица земли! — закончила Эми.

— Какое облегчение! — саркастически усмехнулся Дэн. — Прекрасно, что нас не смоет цунами! Мы погибнем от рук Весперов.

Эми сделала вид, что не слышит. Вдоль стены стояли какие-то деревянные ящики с проводами и всякой дребеденью, которую Веспер-Один использовал при сборке Машины.

— Здесь стопроцентно есть куча мощных магнитов.

— Вполне вероятно, — подтвердил Фиске.

— Электрическое и магнитное поля можно создать разными способами, — продолжила Эми. — При определенных условиях они могут порождать друг друга. На этом принципе построены электродвигатели и генераторы. Чем больше электрический заряд, тем сильнее магнитное поле. Верно и обратное.

— А нам-то что? — раздраженно воскликнул Дэн. — У меня такое чувство, будто я попал на урок физики!

— Если магнитное поле возникло в результате действия электрического тока, то с отключением электричества оно исчезнет, — пояснила Эми.

— Именно, — подтвердил Фиске. — Нет тока — нет магнитного поля.

— Вы в своем уме? Эта махина искрится электричеством!

— Интересно, что за источник ее питает? — задумалась Эми. — Если мы его найдем и выключим…

— То Машина выйдет из строя! — закончил Фиске.

— Как же это сделать? — спросил Аттикус.

Эми, Дэн и Фиске недоуменно переглянулись.

— Будь у нас вода, устроили бы короткое замыкание, — заметил Фиске.

— В соседней комнате была целая прорва воды, — напомнил Дэн. — А здесь и крана-то нет.

— Давайте попробуем чем-нибудь в нее бросить, — сказала Эми.

Она подняла прут, который обронила Натали.

— Отойдите подальше! — велела Эми и швырнула его в Машину. Прут на несколько секунд прилип к конструкции, потом упал на пол.

— Не сработало, — озвучил Дэн и без того очевидный факт.

— Боюсь, единственное, что можно предпринять — не дать Весперам подойти к Машине, — тихо сказал Фиске.

— Вот оно, наше Ватерлоо, — вздохнул Дэн. — Или даже последняя битва генерала Кастера.

Фиске кивнул:

— Похоже, других вариантов у нас нет.

— Даже если и так, мы должны стоять до последнего, — бесстрастно сказала Эми.

Шинейд подошла и села рядом с братом, прислонившись спиной к стене. Девушка обняла Теда и тихо с ним заговорила. Эми обернулась к Дэну, который тоже смотрел на Старлингов, и понимающе кивнула.

Дэн придвинулся к сестре и сказал:

— Похоже, у тройняшек связь особенно крепкая.

— Вряд ли это касается только тройняшек, Дэн. Все братья и сестры очень близки. Разумеется, если сами того захотят.

— Думаешь, сыворотка вылечила бы Теда и Неда? — спросил Дэн.

— Она слишком опасна. Мы не знаем, как она действует и каковы побочные эффекты. Вреда может быть куда больше, чем пользы. Вероятно, Шинейд это тоже поняла. Желая помочь братьям во что бы то ни стало, она угодила в лапы Весперу-Один. — Эми помолчала и снова посмотрела на Шинейд. — Знаешь, есть кое-что, способное исцелять гораздо лучше, чем любая сыворотка.

— И что же это? — не понял Дэн.

— Любовь. Самая мощная сила на свете!.. — Эми обернулась к телу Эвана и глаза ее наполнились слезами.

Дэн обнял дрожащую сестру, прижал к себе и помог сесть. Она всхлипнула и разрыдалась. Немного погодя Эми Кэхилл взяла себя в руки и утерла слезы.

— Фиске прав.

— В чем?

— Если мы не закончим начатое и позволим Весперам одержать верх, то все погибнут напрасно.

— Мы победим! — уверил ее Дэн. — Тут уж без вариантов.

Эми с гордостью посмотрела на брата:

— Ты всегда меня поддерживаешь в трудную минуту!

— Если только не довожу тебя до белого каления.

Дэн посмотрел на мертвую Натали. Иан сидел рядом, опустив голову на колени и закрыв глаза. По щекам его лились слезы.

— Как думаешь, Изабель хоть немного расстроится из-за… из-за гибели Натали? — спросил Дэн.

Эми смахнула рукой остатки слез.

— По идее любая мать расстроится, потеряв свое дитя. Каким бы злым или безжалостным ты ни был, ребенок — твоя плоть и кровь. — Эми помолчала. — Однако насчет Изабель я совсем не уверена. Она не похожа на других матерей. Не знаю, есть ли в ней вообще хоть что-то человеческое.

— Да уж. Придется нам самим позаботиться о Натали.

Эми взъерошила его волосы.

— Обязательно!

Глава 37

— Время на исходе.

Сэнди озабоченно расхаживал по тайному укрытию Веспера-Один. Повсюду были экраны, на которые передавались изображения с камер наблюдения.

Веспер-Один не смотрел на Сэнди. Он внимательно следил за Эми и остальными. Они находились в зале с его драгоценной Машиной Судного дня.

— Это невыносимо! — простонал злодей. — Они там, а мы нет!

— Согласен, ситуация малоприятная, — нарочито спокойным голосом заметил Сэнди.

Он давно был знаком с Веспером-Один и прекрасно знал, что, несмотря на блестящий ум, злодей был слишком молод и импульсивен. Впрочем, как и все юноши с небольшим жизненным опытом. Сэнди, тертый калач, всегда смотрел на несколько ходов вперед.

— Они сейчас там с моей Машиной! — капризно повторил Веспер-Один.

— Да, но она под напряжением, поэтому Кэхиллы ничего не могут с ней сделать — ни разрушить, ни даже прикоснуться к ней. Однако, как я уже говорил, время истекает. — Сэнди посмотрел на монитор, куда выводились метеорологические сводки со всего мира. — По моим подсчетам, у нас будет не более пяти минут.

Веспер-Один обиженно посмотрел на метеоролога, будто ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

— А результат? Ты в нем уверен?

— Рассчитать увеличение мощности зоны субдукции очень просто. Ошибка исключена! Не то что в прогнозе погоды.

— А результат? — упрямо повторил Веспер-Один.

— Озеро Мичиган выйдет из берегов и затопит весь регион. Чикаго и три миллиона его жителей накроет тридцатиметровой волной. Жертв будет много, ущерб даже я не берусь подсчитать. Третий по величине город США исчезнет с лица Земли.

— Впечатляет, — кивнул Веспер-Один.

Сэнди просиял.

— Я проведу репортаж прямо с места событий! Разумеется, когда там станет более-менее безопасно. Я буду первым в мире метеорологом, который заботится о последствиях стихийного бедствия! И первым метеорологом, который сам же его и устроит, но это мелочи. При этом публика, как всегда, останется в счастливом неведении!

— Сколько у нас есть времени? — спросил Веспер-Один. До честолюбивых планов «лучшего в мире метеоролога» ему не было дела.

— Всего час. Не больше и не меньше, — буднично заявил Сэнди, сверившись с метеорологическими данными. — Ах да, и еще кое-что.

Веспер-Один сердито сверкнул глазами. Сэнди понял, что позволил себе лишнее и быстро сменил тактику.

— Поскольку ты — глава Весперов, то должен знать обо всех происшествиях, дабы принимать оптимальные решения на пути к мировому господству, Веспер-Один. Я здесь лишь для того, чтобы безоговорочно исполнять твои приказы!

Веспер тут же успокоился и спросил:

— Ну, что там еще?

— Мы схватили наемников Изабель. Однако поймать ее саму пока не удалось. Она все еще бродит где-то поблизости.

— Одна она не опасна, — уверенно заявил Веспер-Один. — Я так понял, Вайоминги уже получили по заслугам?

Сэнди посмотрел на часы и усмехнулся.

— Вода начала поступать в камеру несколько часов назад. Они давно утонули. Теперь разберемся с Изабель. Она потеряла право считаться Веспером-Два. И вот я подумал… — Сэнди многозначительно помолчал и с надеждой посмотрел на своего юного шефа.

— Если разрушение Чикаго пройдет по плану, так и быть, назначу тебя Веспером-Два.

Сэнди улыбнулся. Разумеется, обещанию он не поверил. Весперы не держат слово. Они всегда лгут. Могут пообещать все, что угодно, лишь бы получить желаемое. Едва Сэнди поднимется по служебной лестнице, до почетного места главного злодея ему останется лишь шаг. И он обязательно его сделает, потому что и сам никогда не держит слова.

«Я мог бы стать выдающимся политиком», — подумал Сэнди.

— Спасибо тебе, Веспер-Один. Ты не пожалеешь о своем решении!

— Надеюсь. Не люблю о чем-то сожалеть. Не веришь — спроси у Изабель.

Сэнди внутренне содрогнулся. Хотя чему тут удивляться? Он же сумасшедший, одержимый манией убийства. Как и все Весперы…

— Я прекрасно тебя понял, о владыка, — сказал Сэнди и снова посмотрел на часы. — Остается ровно пятьдесят семь минут и четырнадцать секунд, чтобы добраться до зала, вставить шестеренку и запустить Машину.

— Успеем, — кивнул Веспер-Один и посмотрел на экран. — Великолепно!

— Что там? — Сэнди прильнул к монитору.

По тоннелю с потерянным видом медленно брела Изабель.

— Пора покончить с ней раз и навсегда, — заявил Веспер-Один и позвонил охране. — Убейте ее сейчас же!

* * *

Какое-то время Изабель действительно бесцельно бродила по тоннелям. Ее наемники разбежались и унесли с собой навигатор, по которому можно было хоть как-то ориентироваться в подземном лабиринте. Но эти трусы удрали, и она осталась в полном одиночестве. Камер на стенах Изабель не видела, однако чувствовала, что за ней наблюдают.

Вдруг она наткнулась на комнату со стеклянными стенами, в которой сидел охранник и следил за несколькими мониторами сразу. Изабель осторожно подкралась и заглянула внутрь. На одном из экранов она увидела Машину Судного дня. Изображение было очень четкое. Вот Эми с Дэном, вон Фиске с раненым плечом. Изабель радостно ухмыльнулась.

В дальнем углу комнаты лежали два тела. Большое и маленькое. Рядом со вторым сидел Иан и плакал. Он отдернул одеяло и открыл лицо погибшей сестры.

Когда Изабель увидела тело дочери, в ней словно что-то замкнуло. Ей много раз приходилось убивать. Родные дети ее предали, поэтому она от них отреклась. Она даже заявляла, что убьет их, если возникнет такая необходимость. Тогда она действительно в это верила. Однако теперь, когда она смотрела на мертвую Натали и плачущего Иана, Изабель забыла обо всем. Ее дитя погибло! Ее убили! И она знала, кто в этом виноват: Веспер-Один!

Изабель приняла решение в мгновение ока. Она выхватила из рюкзака фляжку, открыла и выпила содержимое до последней капли. Она немного помедлила, не зная, чего ожидать.

Смог ли дурачок Дэн Кэхилл изготовить сыворотку правильно? Подействует ли она? Или Изабель отравится? Смешнее не придумаешь — королева ядов умрет от какой-то непонятной отравы!

Прошло пять секунд, и Изабель едва не решила, что ничего не выйдет.

Тут-то все и началось.

Глава 38

— Должно быть, за нами наблюдают, — прошептал Дэн.

— Знаю. Тут наверняка полно камер слежения.

— Как думаешь, противники скоро явятся?

— Скорее, чем хотелось бы.

— У нас всего четыре пистолета. А Весперы вооружены до зубов.

— Ничего страшного. Мы всегда в аутсайдерах. Поэтому и не расслабляемся.

— Пытаешься меня подбодрить?

— По большому счету — да.

— Эми, неужели мы выберемся из этой передряги?

— Все зависит только от нас. Ну, и от обстоятельств, — добавила она.

— Слов на ветер не бросаешь, — заметил Фиске, который внимательно слушал их разговор.

Эми не обратила на него внимания. Она пристально посмотрела на Машину Судного дня и подошла ближе.

— Осторожнее! — предупредил Дэн сестру. — Вдруг тебя засосет!

Эми изучала углубление, в которое полагалось вставить шестеренку и запустить устройство в полную силу. Дэн подошел и встал рядом.

— О чем думаешь?

— Чтобы Веспер-Один смог завести эту махину, ему придется отключить силовое поле.

— Точно! А как это нам поможет?

— Там видно будет, — уклончиво ответила Эми. — Помнишь, мы хотели устроить короткое замыкание? Веспер сам отключит защиту, и нам не придется с ней возиться.

— Надеюсь, ты права, — с тревогой сказал Дэн.

— Я слышу какой-то шум, — объявил Гамильтон.

Все замерли и прислушались.

— Идут, — уверенно сказал Джейк. — Всем приготовиться!

Он отошел от двери, укрылся за грудой ящиков, вытащил пистолет и прицелился в проем. Гамильтон последовал его примеру и расположился у второго входа. Остальные рассредоточились по залу и спрятались, готовые атаковать в любой момент.

Шинейд подбежала к Рейган.

— Дай мне пистолет!

— Чего?

— Пистолет давай!

— С какой стати?

— Я стреляю лучше, а ты отлично дерешься без всякого оружия. Каждый должен делать то, в чем он силен.

— Я тебе не доверяю! — выпалила Рейган.

— Зато я ей верю, — громко сказала Эми и протянула Шинейд свой пистолет.

— Точно? — удивленно спросила Шинейд.

— У меня нет выбора.

Шинейд медленно взяла пистолет. Рейган отдала свое оружие Эми.

— Шинейд права. Давайте задействовать свои сильные стороны! — воскликнула Рейган и помчалась к третьему входу.

Шинейд посмотрела Эми в глаза.

— Я тебя не подведу! Буду драться до последней капли крови.

— Знаю. Как и все мы…

Девушки обняли друг друга и разошлись в разные стороны.

Эми побежала к Дэну, который притаился за ящиками. Он сжимал кулаки и поочередно оглядывал все входы. Эми присела рядом, внимательно смотря по сторонам.

— Начинается! — прошептала она.

— Ага, — кивнул Дэн.

— Жалеешь, что не принял сыворотку?

Дэн удивленно обернулся.

— Что ты, совсем наоборот!

— Хочешь победить своими силами?

— Типа того.

— Именно это и отличает нас от Весперов!

— Похоже на то.

— Что бы ни случилось, я люблю тебя, Дэн!

Глаза Эми затуманились, Дэн шмыгнул носом. Брат с сестрой крепко обнялись.

— Увидимся, когда все закончится! — сказал Дэн.

— Еще бы! — ответила Эми.

Она поднялась, подошла к Машине и, посмотрев в углубление под ключ, прицелилась. От устройства исходил ровный гул. Эми шагнула ближе и вдруг почувствовала, что пистолет будто рвется из рук. Она удивленно поглядела на Машину и внезапно поняла.

«Только бы сработало!»

Эми бросилась к остальным.

— Пистолеты в сторону, — велела она. — Снимите с себя все металлическое. Пожалуйста, послушайте меня! Это наш единственный шанс!

Все посмотрели на нее как на сумасшедшую, но подчинились.

Эми положила пистолет на пол, подбежала к ящикам, сбросила крышку с верхнего и достала оттуда медную проволоку. Потом помчалась к Машине и принялась разматывать моток. Вдруг проволока вырвалась у нее из рук и прилипла к корпусу.

Отчаянно надеясь, что все получится, Эми вернулась к остальным. Они завороженно наблюдали, как Машина притягивает оружие и прочие металлические предметы.

— Эми, что ты наделала? — завопила Рейган.

— Теперь у нас действительно есть шанс!

Времени на размышления не осталось. Звук шагов стал громче и ближе. Битва вот-вот начнется.

Последняя битва. На этот раз никому не уйти. Либо убьешь ты, либо убьют тебя. Эми затаила дыхание и принялась ждать.

Оставалось совсем недолго. Весперы уже рядом.

Глава 39

Враги не воспользовались ни одной из трех дверей. Это было бы слишком просто.

Вместо этого стены с громким скрежетом разъехались в стороны.

Весперам удалось застать Кэхиллов врасплох. Враги, вооруженные пистолетами и железными прутами, хлынули в зал черной лавиной.

Однако Весперов тоже ждал сюрприз. С десяток нападающих притянуло к Машине и тут же убило током.

— Вперед! — крикнула Эми.

— В атаку! — заорал Фиске и бросился на врагов.

Они сошлись в середине зала. Весперы сообразили, что Машина превратилась в гигантский магнит, и поспешно побросали пистолеты. Противников осталось гораздо меньше, и теперь они были безоружны.

Ножи тоже пришлось выбросить. Один из Весперов выхватил длинный клинок и попытался ударить Шинейд, но тут же пролетел у нее над головой и прилип к Машине.

Все тринадцать Кэхиллов дрались, как дикие звери. Фиске забыл про рану и ничуть не отставал от остальных. Гамильтон, Джейк и Рейган, не жалея сил, сбивали Веспера за Веспером.

Эми с Дэном снова встали спина к спине и расшвыривали врагов. Даже Аттикус с Тедом пинались и махали руками, хотя попадали в основном друг в друга.

Эми с гордостью наблюдала, как Шинейд пришла на подмогу Нелли, которую едва не задушили два злодея, и вырубила обоих.

Йона метался, как вихрь, во весь голос распевал что-то неразборчивое и крушил врагов, стараясь раздавать пинки в такт лихому мотивчику.

Феникс дрогнул первым. Весперов было слишком много, и они продолжали набиваться в зал.

Мало-помалу Кэхиллов оттеснили. Они встали в круг в середине зала и дрались плечом к плечу.

Джейк с Эми очутились рядом. Во время короткой заминки они переглянулись, и Джейк спросил:

— Как справляешься, Эймс?

— Бывало и лучше. А ты?

— Неплохо бы взять тайм-аут.

— Давай отправимся куда-нибудь в теплые края после того, как все закончится.

— Да легко.

— Джейк, мы сейчас умрем? — спросила Эми.

— Вероятно, да, но сперва как следует навешаем этим гадам!

— Мне нравится твой подход.

— А мне — твой.

— Хватит!!!

Громовой голос раскатился по залу. Все дерущиеся замерли в нелепых позах.

Вошли Веспер-Один и Сэнди с тележкой, на которой стоял большой деревянный ящик.

Весперы разошлись в стороны и дали дорогу главному злодею. Он приблизился к Кэхиллам и внимательно посмотрел на Эми.

— Все кончено, — спокойно объявил он. — Вы проиграли.

— И кто же это сказал? — спросила Эми.

— Веспер-Один! — рявкнул Сэнди. — Я — Веспер-Два. Кстати, мы очень спешим. Сначала мы разрушим Чикаго, а там видно будет.

— Пора Кэхиллам признать свое поражение. Сдавайтесь, и мы вас пощадим. Будете сопротивляться — умрете в страшных муках. Даю вам десять секунд.

Эми переглянулась с остальными. Точнее, все посмотрели на нее. Девушка сжала кулаки и заявила:

— Лично я выбираю смерть!

Остальные тоже не собирались сдаваться.

— Как хотите, — пожал плечами Веспер-Один. — Милосердие мне совершенно чуждо. — Он обернулся к Сэнди и велел: — Раздай каменные дубинки.

Сэнди открыл ящик и принялся доставать длинные каменные биты с деревянными ручками.

Когда все Весперы вооружились, злодей победно посмотрел на Эми и сказал:

— Я счастлив исполнить твое последнее желание! Вы все погибнете в страшных муках. — Он кивнул своим приспешникам. — Убейте их!

Не успели те пошевельнуться, как дверь распахнулась и сквозь нее кубарем влетели шестеро Весперов. В проеме все увидели такое, что непроизвольно отшатнулись. Даже у Веспера-Один сдали нервы.

Там стояла Изабель. Что-то в ней неуловимо изменилось.

Манера держаться и быстрота ее движений потрясали. Изабель словно парила над полом, и сила земного притяжения на нее не действовала. При этом лицо ее приобрело яркий пунцовый оттенок, как будто она обгорела на солнце.

Дэн переглянулся с Эми.

— Ух ты! Сработало!

— Она же вся красная! — прошипела Эми. — Дэн, что ты добавил в сыворотку?

— Ну, все тридцать девять компонентов плюс немного красных эм-энд-эмс для приятного вкуса. Думаешь, цвет появился из-за них?

Изабель испустила душераздирающий вопль, от которого кровь стыла в жилах, и быстрее молнии бросилась на Весперов. Она врезалась в первые ряды с такой силой, что с десяток злодеев полетели вверх тормашками через весь зал. Остальные швырялись в нее каменными дубинками, но Изабель ловко уворачивалась. Она крутилась и изгибалась под немыслимыми углами, демонстрируя чудеса гибкости. Поймав несколько дубинок, она запустила их обратно в Весперов со скоростью пули. Враги повалились, как кегли. Изабель схватила трех человек, высоко вздернула их над полом и отшвырнула с такой силой, что они расшиблись о стену и упали замертво.

Бледный от ужаса Сэнди задал стрекача, надеясь проскользнуть в дверь, и угодил прямо в руки к промокшим до нитки Шайенн с Каспером. Отважный метеоролог, который еще совсем недавно строил дьявольские козни, беспомощно визжал и трепыхался.

— Как раз ты-то нам и нужен, поганец! — злобно ощерился Каспер.

Тем временем Изабель носилась по залу, раздавая сокрушительные удары направо и налево. Весперы падали как подкошенные, не успевая ничего предпринять. Изабель двигалась с неимоверной быстротой и принимала решения в мгновение ока, будто заранее знала, что замыслят противники. Не женщина, а десяток боевых машин, спаянных воедино.

Веспер-Один со всех ног рванул к Машине Судного дня.

Эми с Дэном помчались следом.

Джейк, Шинейд и остальные при появлении Изабель укрылись за ящиками и наблюдали за битвой с безопасного расстояния. Под мощным натиском Изабель Кабра Весперы летали по комнате, будто тряпичные куклы, врезались в стены и умирали.

Когда все враги были повержены, Изабель обернулась к погибшей дочери. Она медленно подошла, подняла одеяло и посмотрела на Натали. В этот миг Изабель стала похожа на обычного человека, чего раньше с ней никогда не бывало. Потом она снова прикрыла тело и уставилась на Веспера-Один. В ее взгляде вспыхнула жгучая ненависть.

Эми с Дэном почти настигли Веспера-Один.

Он не думал ни о чем, кроме своей драгоценной Машины. Он мчался с пультом управления в одной руке и с ключом в другой. Сначала он отключил силовое поле. Машина перестала гудеть. Все прилипшие к ней мертвые Весперы и металлические предметы тут же упали на пол. Злодей молниеносно кинулся вперед, протягивая руку с ключом.

— Не смей! — закричала Эми.

Она и Дэн бросились наперерез, чтобы помешать ему вставить последний элемент.

С головокружительной скоростью Изабель опередила их и сцепилась с Веспером-Один. Он едва успел вставить шестеренку в углубление. Машина засветилась. Изабель с Веспером дрались не на жизнь, а на смерть. Внезапно устройство заработало в полную силу и притянуло к себе обоих.

— Берегитесь! — завопила Шинейд.

Стены и потолок затряслись. На пол посыпались камни.

Мощность Машины Судного дня все нарастала.

Эми с Дэном наблюдали за схваткой с безопасного расстояния. Веспер-Один очутился между Изабель и Машиной, словно между молотом и наковальней. Когда он сообразил, что попал в ловушку, то запаниковал. Но было слишком поздно.

Стены и потолок задрожали так, будто произошло землетрясение. Отовсюду валились крупные обломки камней.

Джейк схватил Эми и Дэна за руки.

— Пора выбираться! Сейчас гора рухнет! — прокричал он.

Эми, Дэн и остальные бросились к выходу, уворачиваясь от падающих валунов.

— А как же Машина? — выпалила Эми. — Мы должны ее остановить!

— Благодаря Изабель о Машине Судного дня можно больше не беспокоиться, — спокойно сказал Фиске. — Смотрите!

Эми оглянулась. Веспер-Один буквально вплавился в корпус и стал частью Машины.

Тем временем Изабель с нечеловеческой силой раздирала конструкцию на части, отрывая от нее огромные куски. По корпусу побежали искры, Машина замигала и затряслась.

Фиске оглянулся на бегу и закричал:

— Сдается мне, с минуты на минуту все рванет!

И действительно, через несколько секунд раздался страшный грохот, и Эми подбросило взрывной волной. Машина Судного дня, Веспер-Один и Изабель Кабра обратились в пыль. Гора содрогнулась, и свет погас.

Глава 40

Первым делом Эми увидела маму.

Она улыбнулась, обняла дочь и что-то сказала. Слов было не разобрать. Потом подошел папа, и от его улыбки Эми стало теплее. Как хорошо! Ведь она так замерзла…

«Неужели я умерла?»

Потом рядом села Грейс Кэхилл и взяла ее за руку. И тогда Эми поняла, что уже покинула мир живых.

— Что со мной случилось? — спросила она у бабушки.

— Ты боролась за правое дело, Эми. Ты победила Весперов, но заплатила за это немалую цену.

Эми кивнула. В груди защемило, по щекам потекли слезы, однако она старалась держать себя в руках.

— С Дэном все в порядке? Он выжил, да?

Грейс обвела рукой туманное пространство.

— Видишь, твоего брата здесь нет.

Эми вздохнула с облегчением. По крайней мере, Дэн выжил. Он продолжит род Кэхиллов, поселится в Эттлборо, вырастет, женится, заведет детей и назовет кого-нибудь из них Эми…

От этой мысли слезы снова навернулись на глаза.

«Какая я стала плаксивая!»

Ничего не поделаешь. Ведь она умерла, так почему бы не погрустить и не поплакать от жалости к себе, любимой.

Эми огляделась по сторонам. Джейка тоже нет, значит, он выжил. Может, он и Шинейд полюбят друг другу, поженятся, заведут детей и…

«Прекрати разводить сырость!»

— Привет, Эми.

Перед ней стоял Эван. Он выглядел как обычно, не считая небольшой бледности, вполне позволительной для мертвых. Эми наверняка и сама выглядела неважно.

— Здравствуй, Эван.

— Жалко, что мы умерли!

— Ну да, — согласилась Эми. — Хотя могло быть и хуже.

— Куда уж хуже?

— Мы могли умереть, не успев бы спасти мир от Веспера-Один.

— Слушай, я погиб раньше, чем все закончилось. Значит, мы победили?

Эми кивнула:

— Да. Машину остановили. Изабель приняла сыворотку и дралась, как в фильме «Матрица». Она прихлопнула Веспера-Один, словно букашку, а сама погибла. Наша планета жива, хотя мы уже нет.

— Вот и хорошо. Давай прогуляемся?

— Спасибо за предложение, Эван.

Эми посмотрела влево и застыла на месте. Она увидела такое, о чем и помыслить не могла.

Рука об руку шли Изабель Кабра и Натали. Изабель сильно изменилась. Она выглядела как любящая и заботливая мать и ничуть не походила на королеву ядов. Натали смотрела на нее сияющими глазами. Неужели она счастлива в смерти?

«Ух ты! Вот это да!» — подумала Эми.

В другом углу она заметила Алистера. Вид у него был деловитый. Разве мертвые что-нибудь покупают или продают? Зачем им это?

— Эми? Эми!

Она снова погрузилась в темноту.

* * *

— Эми!

Кто-то тряс ее за плечо. Эми медленно открыла глаза. Затянутая туманом комната исчезла. В окно светило солнце, дул легкий ветерок. Она села и огляделась. Это же ее спальня в Эттлборо!

— Эми!

На краешке кровати сидел Дэн и с тревогой смотрел на сестру.

— Дэн! Что происходит? Я умерла?

Дэн улыбнулся.

— Почти. Мы думали, что потеряли тебя, но, к счастью, ошиблись.

— Что случилось?

— Короче, гора как бы рухнула. Мы едва ноги унесли. Ты получила камнем по голове.

Эми потрогала повязку.

— Волосы пришлось состричь, но они быстро отрастут.

— Ничего не помню!

— Врачи говорят, при таких травмах бывает временная амнезия. Память вернется, хотя кое о чем тебе лучше не вспоминать.

— Что было после того, как гора обрушилась?

— Джейк всю дорогу нес тебя на плече.

— Неужели? Как он? — поспешно спросила Эми.

— Вполне нормально, как и все остальные. Точнее, почти все. Ты помнишь про Натали и Эвана?

Эми откинулась на подушку и заморгала, чтобы не заплакать.

— Я надеялась, что мне это приснилось.

«Я умирала? Я же видела Эвана и Натали. Похоже, я вернулась с того света».

— Мы отвезли тебя в больницу. Твоя жизнь буквально висела на волоске…

— Ничего не помню.

— Тебе сделали операцию и на прошлой неделе выписали. Врачи считают, что необратимых повреждений нет. Скоро ты совсем поправишься!

— А что случилось с Машиной Судного дня?

— Она похоронена под обломками горы. Там же остались Изабель и Веспер-Один.

— А близнецы Вайоминги и Сэнди?

— Их арестовали и предъявили кучу обвинений: похищение людей, нападение с нанесением побоев, незаконное лишение свободы, угон грузовика, вождение без водительских прав. Ах да, и самое главное — попытка уничтожить весь мир! В общем, мало не покажется. Сэнди тоже поймали и привлекли за то, что он выдавал себя за метеоролога. Оказывается, у него вообще нет образования, а диплом и прочие документы он подделал!

— Как там Нелли и Фиске? Они выздоровели?

— У них все хорошо. — Дэн помолчал. — Да, чуть не забыл! Чикаго еще цел!

Эми улыбнулась.

— Давай как-нибудь туда съездим на поезде. В прошлый раз было весело!

— Я полечу на самолете, — ответил Дэн. — Сама езжай поездом, если хочешь.

* * *

Через неделю Эми достаточно окрепла и встретилась с друзьями. Она обняла Иана и рассказала ему о Натали и о матери. И еще о том, какое у Изабель было лицо, когда она увидела тело дочери.

— Думаю, в глубине души она любила вас обоих, — заметила Эми.

Иана ее слова немного утешили.

Шинейд приехала с Тедом и Недом. Они выглядели поздоровевшими. Шинейд пояснила, что братья проходят экспериментальное лечение в Швейцарии, вроде бы уже есть улучшения.

— Какое счастье, что я не воспользовалась сывороткой! — воскликнула девушка. — Это такая гадость, что я даже немного пожалела Изабель.

— Шинейд, надеюсь, мы снова станем подругами, — сказала Эми. — Я хочу помочь тебе с лечением Теда и Неда.

— Это моя забота, Эми! — вскинулась Шинейд. — Я должна сама нести свою ношу.

— Нет, Шинейд! Это наша общая забота, ведь мы одна семья.

— После всего, что я натворила?

— Каждый имеет право на ошибку. Свои проступки ты искупила сполна. Ты сражалась с нами против Весперов! Ты спасла меня, спасла Нелли. Ты прекрасный человек! Я в этом никогда не сомневалась!

Шинейд смутилась, судорожно сглотнула и обняла Эми.

В углу комнаты Феникс с Йоной играли на пианино и пели дуэтом. Как выяснилось, голосовые связки у Феникса были получше, чем у его знаменитого кузена.

— Что ж, братишка, чуток поучишься, пообтешешься, а как сменишь гардеробчик, запомнишь пару словечек и мою знаменитую лунную походку в версии «рэп», мы с тобой начнем разъезжать с концертами по всему свету!

Дэн стоял у Йоны за спиной, отчаянно жестикулировал и одними губами говорил: откажись!

В другом углу Гамильтон с Рейган практиковались в боевых искусствах.

— Без вас мы бы ни за что не справились! — сказала Эми.

— Представляешь, что мы расскажем своим детям? — воскликнул Гамильтон. — Мы спасли весь мир! Мало кто может этим похвастаться.

— Упал-отжался! — велела Рейган. — Давай-ка раз двадцать, а то ты совсем обленился.

Нелли похорошела, плечо зажило. Она постриглась и выкрасила волосы в какой-то неописуемый цвет. Эми обняла ее и узнала, что Нелли собирается ненадолго сложить с себя обязанности опекуна.

— Теперь, когда у вас все наладилось, мне самой нужно немного расправить перышки. Подлые Весперы лишили меня каникул в Париже, поэтому я хочу наверстать упущенное!

Седовласый Фиске снова облачился в любимое черное одеяние и выглядел весьма импозантно.

— Вряд ли вам с Дэном все еще нужны опекуны, — заметил он.

— Семья нам нужна всегда! — заверила его Эми.

— Хотите, чтобы я остался с вами? — спросил Фиске.

Эми посмотрела на Нелли, потом на Фиске.

— Оставайтесь с нами до тех пор, пока мы вас окончательно не сведем с ума! Хотя благодаря Дэну это может произойти уже завтра, — добавила она с улыбкой.

Фиске низко поклонился.

— Сочту за честь.

— И я тоже! — воскликнула Нелли. — Вот только слетаю в Париж.

— Договорились, — обрадовалась Эми.

Потом Эми поболтала с Аттикусом и несколько раз крепко его обняла.

Настал черед Джейка.

— Нам надо поговорить, — заметил он.

— Конечно, но не обязательно делать это прямо сейчас.

— Жаль, что Эван погиб. Он был классным парнем.

— Да. Мы никогда его не забудем. Он навсегда останется в наших сердцах! — Эми взяла Джейка за руку. — Кстати, спасибо, что вынес меня из-под обломков.

— Обращайся в любое время, — улыбнулся Джейк.

— Я тебе кое-что задолжала еще с Чикаго.

Эми встала на цыпочки и поцеловала Джейка.

Потом Дэн с Эми вышли прогуляться по чудесным лужайкам Эттлборо. Все здесь было знакомым и родным. Брат с сестрой поднялись на зеленый холм и оглядели поместье, которое уже много лет принадлежало семье Кэхиллов.

— Знаешь, я думала, что умерла, — призналась Эми. — Я видела маму с папой, и Грейс, и всех, кто нас покинул… Наверное, мне это приснилось. Но тогда все казалось таким настоящим!

— А тебе не хотелось остаться с ними? — поинтересовался Дэн.

— Да, отчасти. Гораздо больше мне хотелось вернуться сюда, к живым.

— Это хорошо, что ты вернулась! Без тебя мне было бы очень одиноко.

Эми с Дэном прогулялись еще немного, потом пошли обратно к дому.

— Что ж, теперь придется вернуться к повседневной жизни, — вздохнула Эми. — Мне пора уже подумать о колледже, ты скоро станешь старшеклассником. Будем жить обычной жизнью, как все…

С каждым словом Эми скучнела все больше и больше, а под конец широко зевнула.

— Ну наконец-то заживем, как нормальные люди, — сказал Дэн примерным голосом и вдруг тоже зевнул.

Брат с сестрой лукаво переглянулись.

— Ты сам-то себя слышишь? — воскликнула Эми.

Дэн неопределенно пожал плечами.

— Этому не бывать никогда! И знаешь почему?

— Почему?

— Потому что мы — Кэхиллы!

Брат с сестрой схватились за руки и помчались к дому.

Тотальный контроль (роман)

Кто сказал, что мир загадочных преступлений остался в далеком прошлом, в переулках викторианского Лондона или в итальянских кварталах Нью-Йорка «гангстерских сороковых»?

Мир преступлений — за порогом респектабельных буржуазных особняков и в лабораториях компаний, разрабатывающих революционные компьютерные программы, в залах суда, где царят интеллектуальные хищники с высшим юридическим образованием, и в кабинетах, где ведут свои изощренные игры со злом агенты ФБР.

Мир преступлении — в нелепом взрыве авиалайнера и в скандальных видеозаписях, фиксирующих прошлое «богатых и знаменитых».

Это — «холодные финансовые войны» конца тысячелетия. Войны, которые ведутся уже за ТОТАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ…

Глава 1

Квартира казалась крохотной, невзрачной и отдавала неприятным запахом плесени, свидетельствовавшим о том, что за ней долго не ухаживали. Однако немногие предметы мебели и личные вещи были опрятны и расставлены в идеальном порядке. Несколько стульев и миниатюрный приставной столик явно представляли собой очень ценный антиквариат. Самым крупным обитателем малюсенькой жилой комнаты оказался искусно сделанный из клена книжный шкаф, которому больше подошла бы поверхность луны, нежели это скромное, ничем не примечательное место. Большинство томов, аккуратно расставленных на полках, имели отношение к финансам и касались таких тем, как международная валютная политика и сложные инвестиционные теории.

Комнату освещал лишь торшер, стоявший рядом с потрепанным диваном. Небольшая дуга света выхватила сидевшего на диване высокого, узкоплечего мужчину с закрытыми глазами, будто он погрузился в сон. Изящные часы на его руке показывали четыре утра. Над сверкающими черными ботинками с кисточками свисали серые отвороты традиционных брюк Темно-зеленые с желтоватым отливом подтяжки спереди обхватывали крахмальную белую рубашку. Воротник рубашки был расстегнут, концы бабочки висели на шее. Приделать к плечам крупную лысую голову, казалось, догадались лишь с большим опозданием, ибо все внимание сразу приковывала густая борода серого цвета с голубоватым отливом, выделявшаяся на широком изборожденном глубокими морщинами лице. Все же когда мужчина резко открыл глаза, остальные физические черты отступили на второй план. Зрачки пронзительных глаз светились каштановым цветом. Оглядывая комнату, они, казалось, увеличивались до тех пор, пока целиком не заполнили глазницы.

Неожиданная боль сотрясла тело мужчины, и он вцепился в левый бок. Боль уже завладела всем телом. Однако началась она именно в том месте, которое мужчина с нечеловеческой силой яростно сжимал. Все тщетно. Дыхание стало прерывистым, лицо страшно перекосилось.

Его рука потянулась вниз к аппарату, прикрепленному к ремню. Величиной и формой аппарат напоминал портативный стереопроигрыватель. В действительности же это был управляемый компьютером насос, присоединенный к одному концу полностью скрытого под рубашкой катетера Грошонга, в то время как другой конец оказался имплантированным в грудь мужчины. Палец нащупал нужную кнопку, и компьютер, покоящийся внутри насоса, выдал дозу чрезвычайно сильнодействующего успокаивающего препарата сверх той нормы, которая в течение всего дня подавалась через равные интервалы. Поскольку смесь лекарств проникала прямо в кровь, боль в конце концов отступила. Но она непременно вернется. Так бывало всегда.

Обессилев, мужчина откинулся на спину, его лицо покрылось холодной испариной, недавно выстиранная и выглаженная рубашка насквозь пропиталась потом. Слава Богу, насос подчинялся командам. Этот мужчина обладал невероятной болестойкостью, ибо огромная сила воли позволяла ему преодолеть любой физический дискомфорт, однако хищник, пожиравший сейчас его изнутри, довел физическую муку до неподвластных человеку пределов. В голове у него мелькнул вопрос: что произойдет раньше — наступит смерть или лекарства трусливо спасуют перед врагом. Мужчина молился, чтобы Бог послал смерть. Шатаясь, он добрался до ванной и посмотрел в зеркало. Вдруг Артур Либерман разразился хохотом. Почтиистерический вопль, наполнявший квартиру, грозил взорвать тонкие стены. Вопль перешел в безудержные рыдания, которые прервала внезапная рвота. Спустя несколько минут, заменив перепачканную рубашку чистой, Либерман начал спокойно поправлять бабочку перед зеркалом ванной комнаты. Ему твердили, что с подобными неистовыми переходами от страданий к веселью придется смириться. Он покачал головой.

Либерман всегда берег себя. Регулярно занимался спортом, никогда не курил и не пил, соблюдал диету. А теперь ему, в шестьдесят два года сохранившему моложавый вид, не суждено дожить до шестидесяти трех. Такой сонм специалистов предрекал ему неизбежную смерть, что даже огромная воля Либермана к жизни наконец дала сбой. Но он не уйдет просто так, у него на руках оставалась еще одна карта. Ее надо разыграть. Он улыбнулся, неожиданно осознав, что неминуемая смерть предоставляет ему немыслимую при жизни свободу действий. Действительно, разве не ирония судьбы в том, чтобы человек с такой выдающейся карьерой закончил свой путь столь недостойным образом. Однако, когда он уйдет, волны, вызванные шоком от его поступка, будут стоить того. Какая ему теперь разница? Он вошел в маленькую спальню и на мгновение задержался перед фотографиями на письменном столе. Слезы навернулись на его глаза, и он быстро вышел.

Ровно в пять тридцать Либерман покинул квартиру и на маленьком лифте спустился на улицу, где у края тротуара с выключенным двигателем стояла «Краун Виктория» с правительственными номерными знаками, сверкающими в свете уличных огней. Шофер быстро вышел из машины, открыл дверцу и придерживал ее, пока Либерман не сел. Водитель почтительно коснулся фуражки, приветствуя своего высокого пассажира, и, как всегда, его старания остались без внимания. Через несколько мгновений машина скрылась из виду.

* * *

Примерно в то же время, когда машина Либермана выехала на кольцевую дорогу, в международном аэропорту Даллеса из ангара выкатили реактивный лайнер «Маринер Л500», чтобы подготовить его к беспересадочному полету до Лос-Анджелеса. Когда завершился технический осмотр, самолет длиной в 155 футов начали заправлять горючим. По субдоговору эту операцию выполняла компания «Уэстерн Эйрлайнс». Машина с топливом, приземистая и громоздкая, застыла под правым крылом. На «Л500» баки с горючим находились в крыльях и фюзеляже. Распределительный щит подачи топлива, расположенный под крылом на расстоянии одной трети от фюзеляжа, опустился на землю, и длинный шланг змеей поднимался вверх, исчезая внутри крыла самолета, где он был привлечен к клапану заправки. Через этот единственный клапан посредством ряда трубопроводов заполнялись все три бака. Одинокий оператор в толстых перчатках и грязном комбинезоне следил за шлангом, пока высокооктановая смесь заполняла бак. Оператор спокойно взирал на все возрастающую суету вокруг самолета: загружалась почта, различные товары, тележки с багажом пробивались к аэровокзалу. Убедившись, что за ним не наблюдают, оператор воспользовался одной рукой, чтобы неторопливо распылить вокруг открытой части топливного бака какое-то вещество из пластикового контейнера. Металл в этом месте стал поблескивать. Если присмотреться повнимательнее, то обнаружилось бы, что на поверхности металла появилось помутнение. Но никто не обратит внимания на это. Даже дежурный офицер, совершающий обходы перед взлетом, никогда не обнаружит этот маленький сюрприз, затаившийся внутри огромной машины.

Оператор вложил небольшой пластиковый контейнер в глубь одного из карманов комбинезона. Из этого кармана он извлек изящный прямоугольный предмет и засунул его внутрь крыла. После заправки шланг погрузили на машину, а распределительный щит вернули на место. Машина-заправщик подъехала к другому самолету. Человек оглянулся на «Л500» и продолжал работать. По графику его смена заканчивалась в семь утра. Он не собирался задерживаться ни на минуту дольше.

«Маринер Л500» весом в 200 000 фунтов оторвался от взлетной полосы и, легко прорезав слой облаков, взмыл в утреннее небо. «Л500» с двумя рядами сидений и парой двигателей Роллс-Ройса был самым совершенным из ныне летающих самолетов гражданской авиации.

Рейсом 3223 летели 174 пассажира и семь членов экипажа. Пока самолет быстро набирал крейсерскую высоту, равную 35 000 футов, оставляя внизу пейзажи сельской местности Вирджинии, большинство пассажиров с газетами и журналами в руках поудобнее устраивались на своих местах. Бортовой навигационный компьютер вычислил, что самолет преодолеет расстояние до Лос-Анджелеса за пять часов и пять минут.

Один из пассажиров в салоне первого класса читал «Уолл-Стрит Джорнэл». Рука перебирала густую серую бороду, живые большие глаза пробегали по страницам с финансовой информацией. На некотором удалении отсюда спокойно сидели пассажиры туристского класса, некоторые сложив руки на груди, некоторые прикрыв глаза, некоторые читая. Одна старая женщина в правой руке сжимала четки, ее губы беззвучно шептали знакомые слова.

Когда «Л500» достиг 30 000 футов и лег на курс, через громкоговоритель раздался голос командира корабля, произносившего обычные в таких случаях приветственные слова, в то же время бортпроводники занимались своим привычным делом, которое скоро будет прервано.

Все повернули головы, когда по правую сторону самолета вспыхнуло красное пламя. Сидевшие рядом с окнами правого борта с ужасом смотрели, как гнется крыло, разрывается обшивка, выскакивают вон заклепки. Не успело пройти и нескольких секунд, как почти все правое крыло отвалилось, унося с собой двигатель. Разорванные в клочья гидравлические приводы и кабели, словно вздувшиеся вены, мотались в потоке страшного встречного ветра, а топливо из треснувшего бака заливало фюзеляж.

«Л500» тут же завалился на левый бок и перевернулся, превратив салон в руины. Пока полностью потерявший управление самолет несся по небу, словно выдернутое бурей перекати-поле, все живое внутри фюзеляжа вопило в предсмертном ужасе. Пассажиров срывало с мест. Для большинства это становилось последним падением в жизни. Раздавались крики боли, когда мощная струя воздуха, срывая с мест тяжелые предметы багажа, швыряла их в салоне и сталкивала с живой плотью.

Рука старой женщины раскрылась, и четки соскользнули на пол, которым теперь стал потолок перевернувшегося самолета. Ее глаза широко раскрылись, но не от страха. Ей повезло. Роковой сердечный приступ избавил ее от последних, заполненных ужасом минут.

Двухмоторные коммерческие авиалайнеры способны продолжать полет, если отказывает один двигатель. Однако никакой самолет не в состоянии лететь на одном крыле. Лайнер, совершавший рейс 3223, не могло спасти даже чудо. «Л500» наклонился носом к земле и вошел в смертельную спираль.

В то время как поврежденный самолет, словно пронзающее вату копье, устремился вниз через затянутое облаками небо, два члена экипажа из последних сил пытались укротить его с помощью рычагов управления. Не зная истинной причины катастрофы, они тем не менее хорошо понимали, что жизнь всех висит на волоске. Отчаянно пытаясь подчинить самолет своей воле, два пилота тихо молили Бога, чтобы во время непредотвратимого падения не столкнуться с другим самолетом. «О, Боже мой!» — Командир корабля, не веря своим глазам, уставился на высотомер, стрелка которого с бешеной скоростью приближалась к нулю. Ни самая совершенная авиационная электроника в мире, ни высочайшее летное искусство пилотов не могли поколебать ужасную истину, вставшую перед пассажирами искалеченного и непослушного летательного аппарата: всем суждено погибнуть, и очень скоро. И как это бывает во время большинства воздушных катастроф, обоим пилотам предстоит покинуть этот мир первыми. Остальные лишь на долю секунды переживут их.

У Либермана отвисла челюсть, когда он, не в силах поверить в происходящее, вцепился в подлокотники. Как только нос самолета оказался в вертикальном положении, взгляд Либермана уперся в спинку находившегося перед ним сидения. Он, словно участник нелепого аттракциона, именуемого «русскими горками», камнем падал вниз с самой верхней точки. К своему несчастью, Либерман сохранит сознание вплоть до того момента, пока самолет не столкнется с объектом, к которому стремительно приближается. Его уход из жизни на несколько месяцев опередит предсказание специалистов, перечеркнув тем самым все планы. Когда самолет вошел в Последний, заключительный виток спирали, лишь одно единственное слово сорвалось с уст Либермана. Состоявшее из одного слога, оно перешло в непрерывный истошный вопль, перекрывший все остальные душераздирающие крики, заполнявшие салон.

— Н-е-е-е-е-т!

Глава 2

Вашингтон, округ Колумбия, район Метрополитен за месяц до описанных событий

Джейсон Арчер с трудом продирался через содержимое груды коробок с документами, его рубашка покрылась грязью, галстук сбился набок. Рядом стоял портативный компьютер. Через каждые несколько минут он останавливался, вытаскивал лист бумаги из этой трясины и, пользуясь прикрепленным к рукоятке устройством, сканировал содержание бумаги на компьютере. С его носа тонкой струйкой стекал пот. Вдруг кто-то в этом огромном пространстве выкрикнул его имя. «Джейсон? — Шаги приближались. — Джейсон, ты здесь?»

Джейсон спешно закрыл коробку, в которой рылся, захлопнул компьютер и сунул его в щель между штабелями. Спустя несколько секунд появился мужчина. Квентин Роу был ростом около пяти футов восьми дюймов, весом не менее ста пятидесяти фунтов, узкоплечий. Овальные очки в элегантной оправе возвышались над лишенным растительности лицом. Его длинные тонкие волосы были завязаны сзади аккуратным конским хвостом. Одет он был небрежно — в выцветших джинсах и белой хлопчатобумажной рубашке. Из кармана рубашки высунулась антенна сотового телефона. Руки покоились в карманах.

— Я случайно проезжал мимо. Как дела?

Джейсон встал и потянулся всем своим длинным мускулистым телом.

— Идут к концу, Квентин. Скоро все.

— Обстановка вокруг сделки с «Сайберкомом» накаляется, и срочно потребовались финансовые данные. Как думаешь, сколько времени тебе еще нужно на это? — Несмотря на кажущуюся беззаботность, чувствовалось, что Роу обеспокоен.

Джейсон оглядел штабели коробок.

— Еще неделя, самое большее десять дней.

— Ты уверен?

Джейсон утвердительно кивнул, машинально вытирая руки. Наконец его взгляд остановился на Роу.

— Квентин, я не подведу. Знаю, как важен для тебя «Сайберком». Для нас всех. — Где-то в глубине Джейсон мучительно ощутил свою вину, но на его лице не дрогнул ни один мускул.

Роу немного успокоился.

— Мы не забудем твое усердие, Джейсон. И эту работу, и копирование пленок. Гембл, хотя и не очень разбирается в этом, был поражен.

— Пожалуй, это надолго запомнится, — согласился Джейсон.

Роу скептически осматривал склад.

— Подумать только, содержимое этого склада разместилось бы в одной стопке дискет. Как расточительно используется это пространство.

Джейсон ухмыльнулся.

— Ничего не поделаешь, Натан Гембл ведь не самый умный человек в компьютерном мире.

Роу фыркнул.

— Его операции с инвестициями принесли кучу денег, Квентин, — продолжал Джейсон, — а победителей не судят. За эти годы он здорово разбогател.

— Верно, Джейсон. И в этом заключается наша единственная надежда. Гембл знает толк в деньгах. После сделки с «Сайберкомом» остальные компании покажутся карликами. — Роу восторженно посмотрел на Джейсона Арчера. — После всех трудов тебя ждет большое будущее.

Глаза Джейсона приобрели мягкий блеск, он улыбнулся своему партнеру.

— Я тоже так думаю.

* * *

Джейсон Арчер сел в «Форд Эксплорер» на место пассажира рядом с водителем, нагнулся и поцеловал жену. Сидней Арчер была высокой блондинкой. Ее тонкие черты лица стали мягче после рождения ребенка. Она наклонила голову в сторону заднего сиденья. Джейсон улыбнулся, когда его взгляд упал на Эми, двух лет от роду, крепко заснувшую с Винни-Пухом в руке.

— У нее выдался трудный день, — сказал Джейсон, развязывая галстук.

— У нас всех был трудный день, — ответила Сидней. — Мне казалось, что работать неполный день юристом проще простого. Теперь же ощущаю себя так, будто за три дня делаю работу целой недели.

Она устало покачала головой и выехала на дорогу. Позади возвышалось главное здание фирмы «Трайтон Глоубал», работодателя ее мужа и бесспорного мирового лидера в области технологий компьютерных сетей, детских учебных программ и многого другого.

Джейсон взял руку жены и нежно пожал ее.

— Знаю, Сид. Знаю, что трудно, но скоро, возможно, придет известие, которое навсегда избавит тебя от работы.

Она взглянула на него и улыбнулась.

— Придумал компьютерную программу, которая отгадывает лотерейные номера?

— Гораздо лучше. — Ухмылка мелькнула на его красивом лице.

— Ладно, ты полностью завладел моим вниманием. Что это?

Он покачал головой.

— Не скажу, пока не узнаю точно.

— Джейсон, не поступай со мной так.

Ее шутливая мольба вызвала широкую улыбку на его лице. Он погладил ее руку.

— Видишь, я умею хранить тайны. Для меня не секрет, что ты любишь сюрпризы.

Она остановилась на красный свет и повернулась к нему.

— Я также люблю распаковывать рождественские подарки. Так что выкладывай.

— Не сейчас, извини, никак не могу. Послушай, а что если пойти сегодня вечером в ресторан?

— Я очень настойчивый юрист, поэтому и не пытайся уклониться от темы. К тому же в бюджете этого месяца ресторан не предусмотрен. Выкладывай подробности. — Она игриво ткнула его в бок, проезжая на зеленый свет.

— Очень, очень скоро, Сид. Я обещаю. Но не сейчас, ладно?

Голос мужа неожиданно стал более серьезным, словно он жалел о том, что начал этот разговор. Сидней покосилась в его сторону. Он неподвижно смотрел в окно. На ее лице появились признаки озабоченности. Он оглянулся, поймал ее тревожный взгляд, погладил рукой ее щеку и подмигнул.

— Когда мы поженились, я обещал подарить тебе весь мир, помнишь?

— Ты мне его уже подарил, Джейсон. — Она посмотрела на отражение Эми в зеркале заднего обзора. — Даже больше, чем весь мир.

Он погладил ее плечо.

— Я люблю тебя, Сид, больше всего на свете. Ты достойна самого лучшего. И однажды все сбудется.

Она одарила его улыбкой, однако, когда Джейсон опять уставился в окно, признаки тревоги снова появились на ее лице.

* * *

Мужчина склонился над компьютером, его лицо находилось в нескольких дюймах от экрана. Пальцы стучали по клавишам с такой яростью, что напоминали миниатюрные отбойные молоточки. Потрепанная клавиатура, казалось, вот-вот развалится, не выдержав безжалостного града ударов. Цифры, словно вода, текли по экрану, слишком быстро, чтобы за ними мог успеть глаз. Слабый источник света над головой облегчал работу мужчины. На его лице гроздью собрались крупные капли пота, хотя температура колебалась в пределах приятных семидесяти градусов по Фаренгейту. Он провел рукой по лицу, когда соленая жидкость затекла за очки и стала щипать и без того болевшие воспаленные глаза.

Он так погрузился в работу, что не заметил, как дверь комнаты отворилась. Не услышал он и шагов вошедших трех пар ног, приближавшихся по толстому ковру и остановившихся прямо за его спиной. Ноги ступали неспешно, превосходящие силы непрошеных гостей, похоже, придавали им уверенность.

Наконец мужчина, сидевший за компьютером, обернулся. Он безудержно задрожал всем телом, будто предвидя, что произойдет.

Он даже не успел закричать.

Спусковые крючки щелкнули одновременно, что-то больно впилось в тело жертвы, и лишь затем оглушительный гром выстрелов слился воедино.

Джейсон Арчер подскочил. Он заснул на стуле. На его лице выступил настоящий пот, а только что пережитая насильственная смерть не выходила из головы. Проклятый сон, от него просто так не отделаешься. Он торопливо оглянулся. Сидней дремала на кушетке, телевизор жужжал в глубине комнаты. Джейсон поднялся и накрыл жену одеялом. Затем он отправился в комнату Эми. Время близилось к полуночи. Когда он заглянул внутрь, то услышал, как дочка беспокойно мечется во сне. Он подошел к краю кровати и смотрел на беспокойно вертевшуюся малышку. Ей, должно быть, как и ее отцу, приснился плохой сон. Джейсон нежно провел рукой по лбу девочки, затем взял ее на руки и стал качать в ночной тишине. Это обычно помогало разогнать кошмары. Через несколько минут Эми спала спокойно. Джейсон укрыл ее и поцеловал в щечку. Затем он пошел на кухню, черкнул жене записку, оставил ее на столике рядом с кушеткой, на которой продолжала дремать Сидней, направился к гаражу и забрался в свой старый «Кугар» с открывающимся верхом.

Выводя задним ходом машину из гаража, он не заметил, как Сидней стоит у окна и, сжав в руке его записку, наблюдает. Когда исчезли габаритные огни автомобиля, Сидней отвернулась от окна и снова прочла записку. Муж отправился на работу. Вернется, когда сможет. Она взглянула на каминные часы. Почти полночь. Сидней проведала Эми и поставила чайник на плиту. Вдруг глубоко затаившееся подозрение шевельнулось в ее голове, и она тяжело оперлась о разделочный стол. Уже не впервые она просыпается и видит, как муж задним ходом выводит машину из гаража, оставляя ей записки с сообщением, что уехал на работу. Она приготовила чай, затем, поддавшись неожиданному порыву, побежала наверх в ванную комнату. Взглянула на свое лицо в зеркале. Оно чуть пополнело с тех пор, как они поженились. Сидней быстро сбросила комбинацию и нижнее белье. Осмотрела себя спереди, сбоку и, наконец, сзади, высоко подняв зеркало, чтобы разглядеть под этим наводящим тоску углом. Беременность не прошла бесследно. Живот почти сохранил прежнюю форму, однако попка потеряла упругость. Неужели груди обвисли? Бедра казались чуть шире, чем раньше. Такое происходит после родов. С ощущением подавленности она нервными пальцами забрала возникший под подбородком лишний миллиметр кожи. Тело Джейсона оставалось крепким, как сталь, оно было таким, когда оба только начали встречаться. Удивительное здоровье мужа и классическая красота дополнялись высоким интеллектом. Это понравилось бы любой женщине, которую знала Сидней, и, конечно, большинству тех, кого она не знала. Изучая линию своей челюсти, она ахнула, осознав, чем занимается. Умный и высокоуважаемый юрист разглядывает себя словно кусок мяса, точно так же, как мужчины из поколения в поколение привычно рассматривают женщин. Она снова накинула ночную рубашку. Сидней сохранила привлекательность. Джейсон любил ее. Он уехал на работу, чтобы наверстать упущенное. Он быстро делал карьеру. Скоро их мечты сбудутся. Он мечтал о собственной компании, она хотела посвятить себя Эми и другим детям, которые у них появятся. Если ей снова суждено пережить такую комедию положений, как в 50-х годах, пусть будет так, ибо как раз этого жаждали Арчеры. И Джейсон, как она твердо верила, прав, изо всех сил работая, чтобы приблизить это время.

* * *

Примерно в тот же час, когда Сидней отправилась спать, Джейсон Арчер остановился у телефона-автомата и набрал номер, который давно запомнил. На другом конце сразу подняли трубку.

— Привет, Джейсон.

— С этим надо скорее заканчивать, иначе я не выдержу.

— Снова плохие сны? — голос на том конце звучал с сочувствием, но покровительственно.

— Думаете, они появляются и исчезают? Нет, сны меня преследуют все время, — отрывисто и грубо ответил Джейсон.

— Осталось недолго, — успокаивал голос.

— Вы уверены, что меня не засекли? Как это ни странно, но мне кажется, что все наблюдают за мной.

— Это нормальное состояние, Джейсон. Так всегда бывает. Поверьте мне, если бы вам угрожала опасность, мы бы знали об этом. Мы не новички.

— Я уже поверил вам. Надеюсь, что мое доверие будет правильно понято. — Голос Джейсона напрягся. — Я не профессионал в таком деле. Черт побери, это начинает раздражать меня.

— Мы это понимаем. Не сердитесь на нас. Как я уже говорил, все почти уже позади. Еще несколько заданий и можете увольняться.

— Послушайте, не понимаю, почему нельзя удовлетвориться тем, что у нас есть.

— Джейсон, не вам думать об этом. Нужно копнуть немного глубже, и вам придется согласиться с этим. Выше голову. Мы ведь не дети в подобных делах. Все идет по плану. Просто делайте свое дело, и у нас все получится. У всех получится.

— Что ж, сегодня я собираюсь закончить. Это уж наверняка. Тайники те же самые?

— Нет. На этот раз обмен произойдет из рук в руки.

— Почему? — в голосе Джейсона звучало удивление.

— Дело идет к завершению, и любая ошибка может сорвать всю операцию. Хотя у нас нет причин считать, что вас засекли, мы не можем утверждать с абсолютной уверенностью, что за нами не наблюдают. Помните, мы все рискуем. Тайники, как правило, безопасны, однако не исключают ошибок. Личная встреча с новыми людьми на новом месте исключает возможность подобных ошибок. Это же понятно. И для вас безопаснее. И для вашей семьи.

— Моя семья? Какое, к черту, моя семья имеет отношение к этому?

— Не будьте наивным, Джейсон. Речь идет о высоких ставках. Вам с самого начала дали понять, чем вы рискуете. Мы живем в мире насилия. Понятно?

— Послушайте…

— Все будет хорошо. Вам нужно лишь точно следовать инструкциям. Точно. — Последние слова были произнесены с особым ударением. — Вы же никому ничего не говорили, не так ли? Даже своей жене.

— Нет. Кому, черт возьми, я это скажу? Кто же мне поверит? — Вы удивитесь. Но запомните, любому, кому вы это скажете, угрожает точно такая опасность, как и вам.

— Интересно, за кого вы меня принимаете, — отрезал Джейсон. — Каковы будут указания?

— Не сейчас. Скоро. Обычные каналы. Джейсон, продолжайте работать, несмотря ни на что. В конце туннеля скоро появится свет.

— Да. Хорошо, будем надеяться, что я не сгорю до того.

В ответ раздался тихий смех, затем на том конце повесили трубку.

* * *

Джейсон вытащил большой палец из сканера, произнес свое имя в маленький микрофон на стене и терпеливо ждал, пока компьютер сличит отпечаток его пальца и голос с находящимися в его файлах образцами. Он улыбнулся и кивнул охраннику в форме, сидевшему за большой консолью приемной восьмого этажа. Джейсон знал, что название «Трайтон Глоубал» аршинными серебряными буквами выведено за широкой спиной охранника.

— Чарли, плохо, что ты не можешь впустить меня просто так. Как человек человека.

Чарли был крупным негром лет пятидесяти с небольшим, лысый, но сообразительный.

— Привет, Джейсон. Откуда я знаю, может быть, ты переодетый Саддам Хусейн. В наше время внешность обманчива. Слушай, Саддам, кстати, процедура идентификации — это прекрасное потогонное средство. — Чарли захихикал. — К тому же, может ли эта большая передовая компания доверять такому маленькому охраннику, как я, когда у нее есть все эти приспособления, определяющие, кто есть кто. Компьютеры стали королями, Джейсон. Печально, но с людьми больше не считаются.

— Не будь таким пессимистом, Чарли. У прогресса есть свои светлые стороны. Послушай, Чарли, вот что я тебе скажу. Почему бы нам временно не поменяться местами? Тогда ты увидишь положительные стороны прогресса. — Джейсон ухмылялся.

— Это уж точно, Джейсон. Я буду возиться с этими игрушками, стоящими миллионы долларов, а ты — каждые полчаса ходить вокруг комнаты отдыха, вынюхивая, не пробрались ли туда плохие ребята. Я даже ничего не возьму с тебя за свою униформу. Само собой разумеется, поменявшись должностями, мы также махнемся зарплатами. Мне ни в коем случае не хочется, чтобы ты упустил прекрасную возможность получать семь долларов в час. В конце концов, это ведь справедливо.

— Черта с два, ты своего не упустишь. Чарли.

Чарли рассмеялся и снова начал изучать многочисленные мониторы, вмонтированные в консоли.

Когда массивная дверь открылась, бесшумно повернувшись на петлях, улыбка сразу исчезла с лица Джейсона. Он вошел. Широко шагая по коридору, он что-то вытащил из кармана пиджака. По размеру и форме это было похоже на обычную пластиковую кредитную карточку.

Джейсон остановился перед дверным проемом. Карточка точно вошла в щель металлической коробки, прикрепленной к двери. Микрочип, запрессованный в карточке, связался со своим двойником, прикрепленным к порталу. Указательный палец Джейсона четырежды коснулся цифр на соседней панели. Послышался щелчок Он взялся за ручку, повернул ее, и дверь толщиной в три дюйма отступила назад в темное пространство.

Включился свет, высвечивая стоявшего в дверях Джейсона. Он быстро закрыл дверь, большие двойные засовы вернулись на прежнее место. Когда он оглядывал аккуратный офис, его руки тряслись и сердце стучало так сильно, что казалось — его биение слышно во всем здании. Так было не впервые. Он вымучил слабую улыбку, сосредоточиваясь на мысли, что это, возможно, последний раз, что бы ни случилось, пора кончать. Всему есть предел, и он достиг его сегодня. Он подошел к столу, сел и включил компьютер. К монитору на длинной гибкой ручке крепился маленький микрофон, через который голосом можно было подавать команды. Джейсон нетерпеливо отодвинул его в сторону, чтобы ничто не закрывало обзора экрана. Сидя с прямой спиной, словно проглотив аршин, он взглядом впился в экран, поднял руки, готовые наброситься на клавиатуру, и явно очутился в своей стихии. Как у пианиста, увлекшегося исполнением любимой композиции, его пальцы молниеносно пробежали по клавишам. Он посмотрел на экран, механически выдававший ему знакомые инструкции. Джейсон ударил по четырем цифрам на клавишах, наклонился вперед и фиксировал взгляд на точке в верхней правой части монитора. Джейсон знал, что как раз в этот момент видеокамера изучает радужную оболочку его правого глаза, передавая содержащуюся в нем массу отличительных черт на центральную базу данных, которая, в свою очередь, сравнивала изображение его глаза с тридцатью тысячами других, введенных в файл. Все это длилось менее четырех секунд.

Даже ему, привыкшему к постоянному прогрессу компьютерной технологии, иногда приходилось качать головой, словно не веря в происходящее. Глазные сканеры использовались также для контроля деятельности сотрудников. На лице Джейсона появилась гримаса. Честно говоря, Орвелл недооценил возможности контроля. Джейсон снова сосредоточился на находившейся перед ним машине. Следующие двадцать минут Джейсон стучал по клавишам, останавливаясь, лишь когда на экране появлялось больше данных, чем он запрашивал. Система работала быстро, но все же ей было нелегко успевать за следующими одна за другой командами Джейсона. Вдруг он резко обернулся — из коридора в офис проник какой-то шум. Снова этот проклятый сон. Наверно, Чарли совершает очередной обход. Он посмотрел на экран. Ничего нового. Напрасная трата времени. Он записал на листе бумаги перечень файлов, выключил компьютер, встал и подошел к двери. Остановившись, он приник к ней ухом. Успокоившись, он отодвинул засовы и открыл дверь. Выключил свет и закрыл за собой дверь. Через мгновение засовы автоматически вернулись на прежнее место.

Джейсон быстро шагал вдоль коридора, остановился в его дальнем конце, где находилась малоиспользуемая офисная секция. Эта дверь имела обычный замок, который Джейсон открыл, используя специальное приспособление. Войдя, он запер дверь. Свет не включал. Вместо этого из кармана пиджака вытащил маленький фонарик и посветил им. Компьютерный стол стоял в дальнем углу комнаты рядом с низким картотечным ящиком, на три фута заполненным картонными упаковочными коробками.

Джейсон отодвинул от стены рабочую станцию, освобождая кабели, висевшие позади компьютера. Опустился на колени, зажал кабели, отодвинул в сторону картотечный ящик, освобождая розетку с несколькими портами данных. Джейсон подсоединил кабельный провод к одному порту, проверив надежность входа. Затем сел за компьютер и включил его. Когда компьютер обнаружил признаки жизни, Джейсон зафиксировал фонарик на верхнем ящике так, что свет падал прямо на клавиши. Цифровой панели для ввода кода доступа здесь не было. Джейсону также не пришлось смотреть в верхний правый угол экрана для идентификации глаза. Собственно, эта рабочая станция даже не числилась среди компонентов компьютерной сети «Трайтона».

Он вытащил клочок бумаги из кармана, положил его на клавиатуру под луч фонарика. И вдруг услышал какой-то шорох за дверью. Затаив дыхание, он зажал фонарик под мышкой, готовясь выключить компьютер. Он приглушал освещение экрана до тех пор, пока изображение не исчезло в темноте. Минуты текли нестерпимо медленно, пока Джейсон сидел во мраке. На лбу образовалась капля пота, медленно поползла вниз по носу и застыла на верхней губе. Он был так напуган, что не решился смахнуть ее.

Через пять минут Джейсон включил фонарик, монитор компьютера и возобновил работу. Он даже разок ухмыльнулся, когда на экране возник особо упрямый огненный вал — элемент внутренней системы безопасности, предотвращающий недозволенный доступ к базам данных, и рухнул под напором его настойчивых пальцев. Работая быстро, он добрался до конца помеченных на бумажке файлов. Потом залез во внутренний карман, достал флоппи-диск и вставил в дисковод. Минуты через две Джейсон вытащил диск, отключил компьютер и вышел. Он прошел через лабиринт безопасности, попрощался с Чарли и оказался на улице.

Глава 3

Лунный свет лился через окно, оттеняя форму предметов в сумрачном интерьере большой комнаты. На длинном прочном сосновом столе в три яруса стояли обрамленные фотографии. На одном из снимков заднего ряда Сидней Арчер, одетая в темно-голубой деловой костюм, позировала рядом с отливавшим серебром «Ягуаром Седаном». Рядом Джейсон Арчер в подтяжках и белой рубашке, улыбаясь, нежно смотрел в глаза Сидней. На другой фотографии та же самая пара, одетая по-домашнему, стояла у Эйфелевой башни, показывая руками вверх и от души смеясь.

В среднем ряду Сидней выглядела постарше и была снята на больничной постели. Ее лицо припухло, влажные волосы свисали по обе стороны лица. В руках она держала крошку с закрытыми глазками. На соседней фотографии Джейсон, небритый, с затуманенным взором, лежал на полу. На нем была только майка и шорты фирмы «Луни Тьюн». С широко раскрытыми ярко-голубыми глазами довольная малышка свернулась в маленький клубочек на груди отца.

Стоявшая в центре первого ряда фотография явно была сделана в канун Дня всех святых. Малышке исполнилось уже два года, и она нарядилась как принцесса. На голове у нее была тиара, на ногах — блестящие туфельки. Мать и отец с гордым видом стояли позади, глядя прямо в объектив и обнимая малышку за плечи.

Джейсон и Сидней лежали в кровати под пологом на четырех столбиках. Джейсон беспокойно метался и ворочался. Прошла неделя после его последней ночной поездки на работу. Наконец-то подоспел срок вознаграждения, и он уже был не в состоянии спокойно спать. У двери рядом с металлическим кейсом стояла полностью упакованная большая и весьма уродливая парусиновая сумка с голубыми перекрещивающимися полосами и инициалами ДУА. Часы на ночном столике показывали около двух ночи. Длинная тонкая рука Сидней высунулась из-под одеяла и скользнула по голове Джейсона, неторопливо перебирая его волосы.

Сидней оперлась на локоть и, продолжая играть с волосами мужа, придвигалась к нему все ближе, пока контуры двух тел не слились. Тонкая ночная рубашка прильнула к ней.

— Ты спишь? — пробормотала она. Ночную тишину нарушали лишь приглушенный скрип и тяжелые вздохи старого дома.

Джейсон повернулся и взглянул на жену.

— Не совсем.

— Ты все время вертишься. С тобой и Эми так иногда бывает во сне.

— Надеюсь, я не разговариваю во сне. Как бы не выболтать все секреты.

Он чуть улыбнулся.

Она коснулась рукой его лица и нежно погладила.

— Наверно, у всех есть свои секреты, хотя, помнится, мы договорились ничего не скрывать друг от друга.

Она рассмеялась, но, видимо, напрасно. Рот Джейсона на мгновение раскрылся, будто он хотел что-то сказать, но передумал. Он потянулся, посмотрел на часы и тяжело вздохнул.

— О Боже, уже почти пора вставать. Такси подъедет в половине шестого.

Сидней взглянула на вещи у порога и поморщилась.

— Джейсон, эта поездка — как гром среди ясного неба.

Джейсон не глядел на нее. Он протер глаза и зевнул.

— Ты права. Я узнал о ней только во второй половине дня. Если босс говорит, что надо ехать, ничего не поделаешь.

Сидней вздохнула.

— Я так и знала, наступит день, когда нас обоих не будет дома.

Джейсон посмотрел на нее и с беспокойством в голосе сказал:

— Ты ведь договорилась в центре дневного ухода.

— Пришлось найти человека, который присмотрит за Эми после закрытия центра. Ничего страшного. Ты же не задержишься больше трех дней. Не так ли?

— Три дня максимум. Сид, я обещаю.

Он энергично потер голову.

— Ты не могла отговориться от поездки в Нью-Йорк?

Сидней отрицательно покачала головой.

— Юристов не освобождают от деловых поездок. В руководстве «Тайлер Стоун» для преуспевающих адвокатов такое не предусмотрено.

— Господи, да ты за три дня делаешь больше, чем другие за пять.

— Ну, милый, мне ли говорить, что нашу фирму прежде всего интересует не то, что ты сделал для нее сегодня, а, главное, что собираешься сделать завтра и послезавтра.

Джейсон сел.

— В «Трайтоне» то же самое. Отдавая все развитию передовых технологий, там смотрят в следующее тысячелетие. Однажды настанет и наш день, Сид. Возможно, уже сегодня.

Он посмотрел на нее.

Она покачала головой.

— Не сомневаюсь. Пока ты дожидаешься прибытия волшебной яхты, я буду хранить наши зарплаты в банке и оплачивать долги. Идет?

— Хорошо. Но нельзя терять надежду. Смотри в будущее.

— Кстати, о будущем. Тебе не приходило в голову завести еще одного ребенка?

— Я готов. Если следующий получится такой же, как Эми, то жизнь будет одно удовольствие.

Сидней прижалась к нему своими полными бедрами, довольная тем, что у него нет никаких возражений против прибавления в семье. А если он гуляет на стороне?..

— Отвечайте за себя, мистер мужская половина нашей семьи.

Она толкнула его.

— Извини, Сид. Я сказал глупость. Больше не буду. Обещаю.

Сидней откинулась на подушку и посмотрела в потолок, нежно поглаживая плечо мужа. Три года назад и речи не могло быть о том, чтобы бросить юридическую практику. Теперь даже неполный рабочий день казался слишком обременительным. Она нуждалась в полной свободе, чтобы посвятить себя ребенку. Но эту свободу не обеспечить только на жалованье Джейсона, несмотря на сбережения, которые удалось отложить, все время преодолевая типичное для американцев побуждение тратить столько, сколько заработано. Правда, если Джейсон будет подниматься по служебной лестнице в «Трайтоне», кто знает?

Сидней никогда не хотела материально зависеть от кого бы то ни было. Она посмотрела на Джейсона. Если взваливать все расходы на одного человека, для этого лучше всего подойдет мужчина, которого она полюбила почти с первого взгляда. Ее глаза увлажнились, пока она смотрела на него. Сидней села и прижалась к нему.

— Что ж, пока ты будешь в Лос-Анджелесе, можешь повидать своих старых друзей, но избегай, пожалуйста, бывших пассий. — Она взъерошила его волосы. — Кроме того, не вздумай бросить меня. Тогда мой отец убьет тебя.

Ее глаза скользнули по его обнаженному торсу: брюшные мускулы переливались, на плечах рельефно выделялись бугры мышц. Сидней снова пришло в голову, как ей повезло, что жизнь свела ее с Джейсоном Арчером. Она точно знала — ее муж считал, что повезло именно ему. Он не ответил. Только посмотрел на нее.

— Знаешь, последние несколько месяцев ты буквально горел на работе, Джейсон. Дневал и ночевал там, посреди ночи оставляя мне записки. Я соскучилась по тебе. — Она легко толкнула его своим бедром. — Не забыл, как приятно прильнуть друг к другу ночью, а?

В ответ он поцеловал ее в щеку.

— Кроме того, в «Трайтоне» полно народу. Тебе же не надо все делать самому, — добавила она.

Он взглянул на жену, в его глазах читалась болезненная усталость.

— Ты и вправду так думаешь?

Сидней вздохнула.

— После приобретения «Сайберкома» ты, вероятно, будешь загружен еще больше. Хотя, возможно, мне следует провалить эту сделку. В конце концов, я ведущий советник «Трайтона».

Она улыбнулась.

Он вяло хихикнул, явно думая о чем-то другом.

— Во всяком случае встреча в Нью-Йорке будет интересной.

Вдруг он уставился на нее.

— Почему?

— Потому что речь пойдет о сделке с «Сайберкомом». Натан Гембл и твой шеф Квентин Роу оба будут там.

Кровь медленно отхлынула от лица ее мужа. Он, заикаясь, пробормотал:

— Я… думал, что на встрече речь пойдет о предложении фирмы «Бел Тек».

— Нет. Меня еще месяц назад освободили от изучения этого предложения, чтобы я могла сосредоточиться на приобретении «Трайтоном» компании «Сайберком». Кажется, я тебе об этом говорила.

— Почему ты встречаешься с ними в Нью-Йорке?

— Натан Гембл эту неделю проводит там. В Нью-Йорке у него особняк с видом на море, выстроенный на крыше небоскреба. У миллиардеров свои причуды. Поэтому я отправляюсь в Нью-Йорк.

Джейсон сел, его лицо стало таким серым, что он ей показался больным.

— Джейсон, что с тобой?

Она схватила его за плечо.

Наконец он пришел в себя и взглянул ей в лицо. Ее тревожил виноватый взгляд мужа.

— Сид, я еду в Лос-Анджелес не по делам «Трайтона».

Она сняла руку с его плеча и, от удивления широко раскрыв глаза, внимательно смотрела на мужа. Все сомнения, которые она отгоняла от себя в течение последних месяцев, мигом вернулись. В горле у нее совсем пересохло.

— Что ты хочешь сказать, Джейсон?

— Я хочу сказать, — он глубоко вздохнул и взял ее за руку, — хочу сказать, что эта поездка не в интересах «Трайтона».

— А в чьих же? — требовательно спросила она, покраснев.

— Я еду ради себя, нас! Она в наших интересах, Сидней.

Нахмурившись, она села, прислонилась к изголовью и скрестила руки.

— Джейсон, ты немедленно расскажешь мне, в чем дело. — Джейсон опустил глаза и теребил одеяло. Она взяла его за подбородок и испытующе смотрела на него. — Джейсон? — Она ждала, ощущая его внутреннюю борьбу. — Представь себе, что сейчас канун Рождества, милый.

Он вздохнул.

— Я еду в Лос-Анджелес на переговоры с другой фирмой.

Она убрала свою руку.

— Что?

Он начал торопливо говорить.

— «Аллегра Порт Текнолоджи» — одна из самых больших компаний в мире, производящих программное обеспечение. Там мне предложили место вице-президента и постепенно будут готовить меня к этой высокой должности. Мое жалованье утроится, огромная премия в конце года, дивиденды от акций, прекрасная пенсия, все на полную катушку, Сид. Дом — полная чаша.

Лицо Сидней сразу прояснилось, ее напрягшееся тело расслабилось.

— Это и есть твой большой секрет? Джейсон, это же чудесно. Почему ты мне раньше не рассказал?

— Не хотел ставить тебя в неловкое положение. Ты же советник «Трайтона». Все ночные часы, что я задерживался на работе? Я старался завершить дела. Я не хотел никого подводить. «Трайтон» могущественная компания. Не хотелось, чтобы на меня затаили обиду.

— Милый, нет закона, запрещающего переход на работу в другую компанию. В «Трайтоне» будут рады за тебя.

— Не сомневаюсь!

Горечь в его голосе на мгновение смутила ее, но он снова торопливо заговорил, не давая ей возможности задать вертевшийся на языке вопрос.

— Новая фирма также возьмет на себя расходы по переезду. Мы заработаем достаточно, чтобы оплатить все счета.

Она похолодела.

— Переезд?

— Штаб-квартира «Аллегра» находится в Лос-Анджелесе. Туда мы и переедем. Если не хочешь, чтобы я принял это предложение, то все будет по-твоему.

— Джейсон, ты же знаешь, что у моей фирмы есть отделение в Лос-Анджелесе. Так что все в порядке. — Она снова села, облокотившись на изголовье. Затем она повернулась к мужу с заблестевшими глазами. — Давай подумаем — утроенное жалованье, доход от этого дома и доля в акциях в придачу. Я смогу целиком посвятить себя материнству немного раньше, чем ожидала.

Он улыбнулся, когда жена в избытке чувств обняла его.

— Вот почему я так удивился, услышав, что ты встречаешься в Нью-Йорке с представителями «Трайтона». — Она смущенно посмотрела на него. — На работе считают, что я взял несколько дней, чтобы заняться хозяйством.

— Ну, милый, не беспокойся. Я им подыграю. Ты знаешь, что быть советником клиента — это привилегия, однако еще большая привилегия — быть злой женой сильного, красивого мужа. — Их нежные взгляды встретились, и Сидней прижала губы к щеке мужа. Он свесил ноги с постели. — Спасибо, малышка. Рад, что все рассказал тебе. — Он пожал плечами. — Давно пора принимать душ. Похоже, до отъезда успею сделать кое-какие дела.

Ее руки обвили его талию, не давая ему встать.

— Джейсон, мне хочется помочь тебе закончить одно дело.

Он повернул к ней голову. На Сидней теперь уже ничего не было, ночная рубашка лежала на полу. Ее большая грудь прижималась к его телу. Улыбнувшись, он рукой скользнул по ее гладкой спине и оценивающе помял нежные ягодицы.

— Я всегда говорил, что у тебя самая лучшая в мире попка, Сид.

Она хихикнула.

— Может быть, немного полновата, но я работаю над ней.

Он просунул свои сильные руки ей под мышки, приподнял ее и они оказались лицом к лицу. Джейсон заглянул в бездонные глубины ее глаз, и его лицо стало серьезным.

— Сейчас ты еще прекраснее, чем в тот день, когда я встретил тебя, Сидней Арчер. С каждым днем люблю тебя больше и больше.

Он произносил слова медленно и нежно и, как всегда, заставлял ее трепетать. Но ее трогали не сами слова. Их можно найти влюбом справочнике хороших манер. Ее трогало то, как он их произносил. Полная искренность в голосе, в выражении глаз, нежное прикосновение к ее коже. Джейсон снова посмотрел на часы и озорно улыбнулся.

— Чтобы успеть на самолет, надо выехать через три часа.

Она обвила его шею руками и потянула на себя.

— Ну, три часа — это ведь целая жизнь.

Двумя часами позже с еще влажными после душа волосами Джейсон Арчер спустился вниз и открыл дверь маленькой комнаты, служившей ему домашним кабинетом. В ней стояли компьютер, ящики для дискет, деревянный письменный стол и два маленьких книжных шкафа. Было тесновато, но уютно. В маленькое окно пробивался слабый свет.

Джейсон закрыл дверь, достал ключ из ящика письменного стола и отпер верхний ящик с дискетами. На секунду он замер и прислушался. Это стало для него привычкой даже в стенах собственного дома. Такое открытие неожиданно глубоко обеспокоило его. Сидней снова уснула. Эми крепко спала через две комнаты. Он залез в ящик и бережно вытащил большой старомодный кожаный портфель с двумя ремнями, медными застежками и изношенной лоснящейся отделкой. Открыл портфель и вынул пустой гибкий диск. Полученные инструкции были лаконичны. Переписать все, что у него есть, на дискету, сделать распечатку документов, затем уничтожить лишнее.

Он вставил дискету в щель и скопировал все материалы, которые собрал. Покончив с этим, он уже приблизил палец к клавише стирания, готовясь выполнить инструкцию по уничтожению соответствующих файлов.

Однако палец повис в воздухе. Джейсон решил следовать велению инстинкта.

Потребовалось лишь несколько минут, чтобы сделать запасную копию дискеты, после чего он стер файлы на винчестере. Джейсон внимательно вчитался в содержание запасной дискеты и несколько минут проделывал еще какие-то операции на компьютере. Посмотрел, как текст на экране превращается в непонятные иероглифы. Сохранив изменения, он вышел из файла, вытащил запасную дискету из компьютера, опустил ее в маленький конверт с мягкой прокладкой и запрятал его подальше в боковой кармашек кожаного портфеля. Следуя инструкциям, он распечатал содержание первой дискеты и положил ее вместе с листками бумаги в главное отделение портфеля.

Затем вынул бумажник и достал из него пластиковый жетон, которым пользовался, чтобы войти в здание фирмы в неурочное время. Он ему больше не понадобится. Джейсон бросил жетон в ящик письменного стола и закрыл его.

Он проверил содержимое портфеля. Его мысли уносились далеко от дома. Осталось неприятное чувство от того, что солгал жене. Раньше он никогда не делал этого. Мысль, что он покривил душой, стала невыносимой. Скоро все это кончится. Джейсон вздрогнул, подумав о риске, которому подвергает себя, По его телу невольно пробежала дрожь, когда он осознал, что жена ничего не знает. Он снова обдумал свой план. Маршрут, которым поедет, действия, которыми запутает свои следы, кодовые имена людей, которые его встретят. Голова соображала с трудом. Джейсон посмотрел в окно, стремясь разглядеть что-то вдали на горизонте. Глаза за стеклами очков, которые он носил, казалось, становились все больше и больше, пока его мозг напряженно перебирал все мыслимые возможности. После того, как сегодняшний день закончится, в самом деле можно будет в первый раз сказать, что идти на подобный риск стоило. Самое главное сегодня — уцелеть.

Глава 4

Мрак, окутавший международный аэропорт Даллеса, скоро отступит перед рассветом. Пока пробуждался новый день, к аэровокзалу подъехало такси. Задняя дверца отворилась и появился Джейсон Арчер. В одной руке он держал кожаный портфель, в другой — черный металлический кейс, вмещавший портативный компьютер. На голове — темно-зеленая шляпа с широкими полями и кожаной лентой.

Джейсон улыбался — воспоминание о любовной сцене с женой не выходило у него из головы. Оба приняли душ, но его тело хранило аромат недавней близости, и если бы не надо было торопиться, они бы отдались друг другу еще раз.

Он поставил кейс с компьютером на землю и, достав из машины парусиновую сумку большого размера, перекинул ее через плечо. Джейсон предъявил водительские права у кассы «Уэстерн Эйрлайнс», получил билет и посадочный талон, сдал парусиновую сумку. Он задержался, чтобы поправить воротник пальто из верблюжьей шерсти, глубже надвинуть шляпу на голову, разгладить галстук с орнаментом золотистой, светло-коричневой и бледно-лиловой расцветок. На нем были темно-серые мешковатые брюки. Не то чтобы все очень бросалось в глаза, однако носки были белые, а теннисные туфли — черные. Через некоторое время Джейсон в торговом ряду купил газету «USA Today» и чашку кофе. Затем он прошел через спецконтроль.

Автобус был заполнен на три четверти. Джейсон стоял среди мужчин и женщин, выглядевших почти так же, как он: темные костюмы, следы помады на шее, плотно набитые сумки, поддерживаемые усталыми руками.

Джейсон не выпускал из рук кожаный портфель, его ноги зажали кейс с компьютером. Временами он осматривал автобус, изучая сонных пассажиров. Затем его взгляд вернулся к газете, а автобус, качаясь и подпрыгивая, продолжал путь.

Сидя в большом открытом зале ожидания перед выходом номер 11, Джейсон сверил время. Скоро начнется посадка. Он посмотрел через широкое окно — ряд самолетов «Уэстерн Эйрлайнс» со знакомыми яркими коричнево-желтыми полосами готовился к ранним утренним рейсам. Розовые полосы прорезали небо, когда взошло солнце и озарило Восточное побережье. Снаружи ветер яростно бился о толстое стекло. Служащие аэропорта, горбясь, двигались вперед, преодолевая натиск ветра. Скоро зима окончательно вступит в свои права, тогда ветры и холодный снег продержат этот регион в своей власти до апреля.

Из внутреннего кармана Джейсон извлек посадочный талон и начал изучать его содержание: беспересадочный полет на самолете «Уэстерн Эйрлайнс» рейсом 3223 из вашингтонского аэропорта до Лос-Анджелеса. Джейсон родился и вырос в районе Лос-Анджелеса, где не был уже больше двух лет. Совсем рядом в огромном аэровокзале скоро начнется посадка на самолет, который полетит в Сиэтл с промежуточной посадкой в Чикаго. Джейсон облизнул губы, где-то в глубине его сознания зарождалось мрачное предчувствие. Он несколько раз сглотнул, чтобы избавиться от сухости во рту. Выпив кофе, пролистал газету, без особой радости читая о несчастьях и бедах мира сего, обрушивавшихся с каждой цветной полосы.

Просматривая заголовки, он заметил мужчину, решительно шагавшего по главному вестибюлю. На нем были пальто из верблюжьей шерсти и серые мешковатые брюки. У шеи высовывался галстук, похожий на галстук Джейсона. Как и Джейсон, он держал в руке кожаный портфель и черный кейс с компьютером. Помимо компьютера, он сжимал в руке белый конверт.

Джейсон быстро поднялся и направился в мужской туалет. Он как раз открылся после уборки.

Войдя в последнюю кабину, Джейсон запер дверь, повесил свое пальто на крючок, открыл кожаный портфель, вытащил большой сложенный нейлоновый мешок. Он извлек зеркало размером четыре дюйма на восемь. Приладил его к стенке кабины с помощью магнита. Затем достал толстые черные очки, чтобы заменить ими очки в металлической оправе, и черный крем для усов. Парик с короткой стрижкой пришелся впору чернильного цвета усам. Снял галстук и пиджак, запихнул их в сумку, натянул бумажный спортивный свитер. Стащил мешковатые брюки, под ними оказались подходящего цвета тренировочные штаны. Теперь теннисные туфли оказались к месту. Пальто было двусторонним и вместо верблюжьего стало темно-синим. Джейсон посмотрелся в зеркало. Кожаный портфель и металлический кейс вместе с зеркалом исчезли в нейлоновом мешке. Шляпа осталась на крючке кабины. Отперев дверь, он вышел и направился к раковине.

Вымыв руки, Джейсон внимательно рассматривал в зеркале свое очкастое лицо. В отражении он увидел, как в дверях появился высокий блондин, которого приметил ранее. Тот вошел в ту же кабину, которую Джейсон покинул, и закрыл дверь. Джейсон тщательно вытер руки и пригладил свои новые волосы. В этот момент из кабины вышел мужчина с его шляпой на голове. Если бы не эта маскировка, оба могли бы сойти за близнецов. Выходя через дверь, они словно нечаянно столкнулись. Джейсон торопливо извинился, мужчина даже не взглянул на него. Он быстро удалился с билетом Джейсона в кармане, а последний засунул в карман пальто белый конверт.

Джейсон уже собирался вернуться на прежнее место, когда его взгляд задержался на телефонах. Немного поколебавшись, он быстро подошел к одному и набрал номер.

— Сид?

— Джейсон? — Сидней одновременно одевалась, кормила непослушную Эми Арчер и запихивала папки в свой портфель. — Что случилось? Твой вылет задерживается?

— Нет, самолет вылетает через несколько минут. — Он умолк, увидев отражение своего измененного лица на блестящей поверхности телефона. Стало как-то неловко разговаривать с женой в таком виде.

Сидней натягивала пальто на Эми.

— В чем дело? Что-нибудь не так?

— Нет, просто подумал, позвоню, узнаю, как дела.

Сидни раздраженно проворчала:

— Что ж, вот тебе краткий отчет: я опаздываю, твоя дочь как всегда не слушается и, как только сейчас обнаружилось, мой билет на самолет и нужные документы остались на работе, а это значит, что вместо получаса свободного времени у меня остается несколько секунд.

— Я… извини, Сид. — Рука Джейсона крепко сжимала нейлоновый мешок. Сегодня последний день. Последний день, — повторял он про себя. Если с ним что-нибудь случится, если по какой-то причине, несмотря на все предосторожности, он не вернется, жена ведь никогда так ничего и не узнает.

Сидней уже кипела. Эми только что пролила чашку с напитком на свое пальто, и большая часть молока оказалась в набитом бумагами портфеле Сидней. Она пыталась удержать телефонную трубку под подбородком.

— Джейсон, мне пора бежать.

— Нет, Сид, подожди, мне надо сказать тебе…

Сидней встала. Тон ее голоса не допускал возражений. Она обозревала вред, причиненный двухлетней дочерью, с вызовом смотревшей на свою мать. Подбородки обеих были похожи, как две капли воды.

— Джейсон, придется подождать. Я тоже должна успеть на самолет. Пока. — Она повесила трубку и подхватила извивающуюся дочь. Забрав пакет с растворимым напитком и все остальное, обе вышли.

Джейсон медленно повесил трубку и отвернулся. Он тяжко вдохнул и уже в сотый раз молил Бога, чтобы сегодня все завершилось, как намечено. Он не заметил, как какой-то человек время от времени украдкой поглядывает в его сторону и отворачивается. Этот же человек прошел мимо Джейсона еще до процедуры переодевания в туалете. Достаточно близко, чтобы рассмотреть бирку на его сумке. Джейсон совершил маленький, но серьезных промах, ибо на бирке значилось его настоящее имя и место назначения.

Спустя несколько минут Джейсон встал в очередь на посадку. Он вытащил белый конверт, переданный ему мужчиной в туалете, и достал из него билет на самолет. Ему не терпелось увидеть, как выглядит Сиэтл. Он посмотрел через проход и вовремя заметил, как его «двойник» садится в самолет, вылетающий в Лос-Анджелес. Затем Джейсон обратил внимание в очереди на еще одного пассажира на тот же рейс. Высокий, худощавый, большая лысая башка, возвышавшаяся над квадратным лицом, частично покрытым густой бородой. Выразительные черты лица показались знакомыми, но Джейсон не успел как следует разглядеть их владельца, поскольку тот скрылся за дверью, спеша к своему месту. Джейсон пожал плечами, послушно отдал посадочный талон и пошел по коридору салона к своему месту.

* * *

Через каких-нибудь полчаса, когда самолет, на котором летел Артур Либерман, врезался в землю и к белым облакам потянулись кольца черного дыма, в сотнях милях к северу Джейсон пил очередную чашку кофе и открывал крышку портативного компьютера. С улыбкой на устах он посмотрел в окно самолета, стремительно приближавшегося к Чикаго. Первый этап поездки прошел гладко, и командир корабля только что объявил, что на всем протяжении полет будет приятным.

Глава 5

Сидней Арчер нетерпеливо засигналила, и передняя машина рванула на зеленый свет. Она по привычке посмотрела в зеркало обзора «Форда Эксплорера», проверяя, что происходит на заднем сиденье. Эми, зажав своего Винни-Пуха в руке, крепко спала. От матери Эми унаследовала густые белокурые волосы, решительный подбородок и тонкий нос. Отец ей дал живые глаза и грациозность спортсмена, хотя и сама Сидней Арчер в школьные годы была стройной, как кипарис, основной нападающей в женской баскетбольной команде.

Она свернула на асфальтированную стоянку перед низким кирпичным зданием. Сидней вышла, открыла заднюю дверцу и нежно высвободила дочку из детского сиденья, не забыв взять Винни-Пуха и сумку Эми. Сидней подняла капюшон куртки Эми и прикрыла полой пальто ее лицо от пронизывающего ветра. Вывеска над дверью с двойным стеклом гласила: «Дневной центр по уходу за детьми».

Внутри Сидней сняла куртку с Эми, стерла с ее лица кукурузные хлопья, оставшиеся после недавнего происшествия, проверила провизию в переносной сумке, прежде чем вручить ее Карен, служащей центра. Перед ее тренировочного костюма был уже испачкан красным мелом, а на правом рукаве красовалось большое пятно, очевидно, от виноградного желе.

— Привет, Эми. У нас новые игрушки, на которые тебе, наверно, захочется посмотреть. — Карен опустилась перед ней на колени. Эми все еще цеплялась за своего медведя, держа большой палец правой руки во рту.

Сидней протянула сумку Эми.

— Бобы и сосиски, сок и бананы. Она уже позавтракала. Картофельные чипсы и шоколадное печенье с орехами, если ей захочется. Пусть она после обеда поспит подольше, Карен, малышка ночью плохо спала.

Карен протянула Эми свой палец.

— Хорошо, миссис Арчер. Эми ведь всегда ведет себя хорошо, правда?

Сидней наклонилась и поцеловала дочь в щеку.

— Конечно, за исключением тех случаев, когда Эми не хочется есть, спать или делать то, что ей говорят.

Карен была матерью малыша такого же возраста, как Эми. Обе мамы понимающе улыбнулись.

— Карен, я вернусь вечером в половине восьмого.

— Да, мадам.

— Пока, мамочка, я люблю тебя.

Сидней обернулась и увидела, как Эми машет ей ручкой. Маленькие пальчики шевелились в такт руке. Острый подбородок превратился в миленький бугорок, накопившееся после утренней ссоры раздражение прошло. Сидней помахала рукой в ответ.

— Я тоже люблю тебя. Моя дорогая, сегодня вечером после ужина мы купим мороженого. Папа уж точно позвонит, чтобы поговорить с тобой, правда? — Чудесная улыбка озарила лицо Эми.

Через полчаса Сидней въехала в гараж-стоянку своей фирмы, схватила портфель, лежавший на сиденье, и, устремляясь к лифту, захлопнула дверь. Холодный ветер, ворвавшийся в гараж, освежил ей голову. Скоро старый камин в их жилой комнате очень понадобится. Она полюбила запах горящего костра, он успокаивал и вселял чувство безопасности. Приближавшаяся зима настроила ее мысли на Рождество. Первого декабря Эми действительно сможет оценить, какой это праздник. Сидней стала все больше волноваться, думая о приближавшихся выходных. На День благодарения они обычно навещали ее родителей, но в этом году проведут Рождество дома. Только они втроем. Перед потрескивающим в камине огнем будет стоять большая елка и гора подарков для малышки.

Хотя формально считалось, что Сидней работает неполный рабочий день, она была самым трудолюбивым юристом фирмы. Старшие коллеги улыбались всякий раз, проходя мимо кабинета Сидней Арчер и осознавая, что ее усилия лишь увеличивают общий доход. Они, похоже, думали, что используют ее, однако у Сидней были свои резоны. Сценарий с неполным рабочим днем был всего лишь фрагментом картины. Сидней в любое время могла открыть частную юридическую практику. Однако нынешняя работа оставляла ей время для ухода за Эми.

Старый дом из камня и кирпича купили почти за полцены — требовался большой ремонт. Эту работу Сидней, Джейсон и группа субподрядчиков завершили в течение последних двух лет по ценам, выторгованным в ходе напряженных переговоров. «Ягуар» приобрели в обмен на потрепанный за шесть лет «Форд». Последний большой студенческий заем кончился, и, руководствуясь здравым смыслом, а также жертвуя многим, они урезали расходы на жизнь почти на половину. Через год Арчеры почти полностью освободятся от долгов.

Ее мысли вернулись к утренним часам. Джейсон сообщил прекрасную новость. Она через силу улыбнулась, думая о перспективах. Она гордилась Джейсоном. Он больше, чем кто-либо другой, заслуживал подобного успеха. Год складывался хорошо. Подумать только о всех бессонных ночах. Он, наверно, создавал необходимые условия для будущей работы. Сколько времени она напрасно беспокоилась. Она почувствовала угрызения совести от того, что оборвала его, повесив трубку. Они помирятся, когда Джейсон вернется.

Сидней вышла из лифта и быстро побежала по уютно обставленному коридору к своему кабинету. Она открыла дверь, проверила электронную почту и автоответчик. Ничего срочного. Запихнула в портфель документы, которые понадобятся во время поездки, взяла билеты на самолет со стула, куда их положила секретарша, засунула портативный компьютер в дорожную сумку. В голосовую почту она наговорила кучу указаний секретарше и четырем другим юристам фирмы, помогавшим ей в ряде вопросов. Нагрузившись до предела, она с трудом добралась до лифта.

Сидней прошла регистрацию в Национальном аэропорту и через несколько минут устроилась на сиденье «Боинга 737». Она не сомневалась, что самолет взлетит вовремя и меньше чем через час приземлится в нью-йоркском аэропорту Ла-Гардиа. К сожалению, поездка от аэропорта до города занимала столько же времени, сколько и сам полет, в течение которого лайнер преодолевал расстояние между столицей страны и финансовым центром мира примерно в двести тридцать миль.

В самолете свободных мест не было. Сев, она заметила, что рядом расположился пожилой мужчина, одетый в старомодный костюм-тройку в мелкую полоску. Ярко-красный галстук, завязанный большим узлом, выделялся на фоне свежей, застегнутой на все пуговицы рубашки. На коленях у него лежал потрепанный кожаный портфель. Посматривая в окно, он сжимал и разжимал тонкие руки. К мочкам ушей прилипли маленькие пучки белых волос. Ворот рубашки свободно, словно оторвавшиеся от фундамента здания стены, висел на шее. Сидней заметила капли пота на его левом виске и над верхней губой.

Самолет неуклюже вырулил на взлетную полосу. Шум щитков на крыльях, занявших нижнее положение для взлета, казалось, успокоил старика. Он повернулся к Сидней.

— Это все, к чему я прислушиваюсь, — сказал он глубоким твердым голосом, пикантно растягивая слова, будто всю жизнь провел на юге.

Сидней с любопытством взглянула на него.

— Как вы сказали?

Он указал на маленькое окошко.

— Всегда проверяю, установлены ли на крыльях эти проклятые щитки, а то эта штука не оторвется от земли. Помните тот самолет в Дее-тройте? — Он произнес так, словно Детройт состоял из двух слов. — Проклятые пилоты забыли правильно установить щитки, и на самолете погибли все, кроме той маленькой девочки.

Сидней посмотрела в окно.

— Думаю, пилоты хорошо помнят тот случай, — ответила она. Про себя она вздохнула. Меньше всего ей хотелось сидеть рядом с нервным попутчиком. Сидней вернулась к своим запискам, быстро пробегая пункты предстоящей презентации. По рядам прошли бортпроводники и заставили всех запихнуть свои вещи под кресла. Когда те вернулись с еще одной проверкой, Сидней засунула бумаги в портфель и положила его под передним креслом. Она смотрела через окно на темные неспокойные воды Потомака. Стаи чаек рассыпались над водой, издалека напоминая кружащиеся в воздухе клочья бумаги. Командир четким голосом объявил через внутреннюю связь, что следующим взлетит их самолет.

Через несколько секунд он мягко оторвался от земли. Сделав левый вираж, чтобы обойти запретную зону над Капитолием и Белым домом, самолет стал набирать крейсерскую высоту.

После того, как на высоте двадцати тысяч футов полет выровнялся, появилась тележка с напитками. Сидней взяла чашку кофе и обязательный кулек соленых орешков. Ее пожилой сосед отрицательно покачал головой, когда спросили, что он будет пить, и с тревогой продолжал смотреть в окно.

Сидней наклонилась и достала из-под кресла портфель, собираясь немного поработать. Она уселась на свое место и взяла из портфеля бумаги. Просматривая их, она заметила, что старик все еще не отрывается от окна. Его хрупкое тело напрягалось, когда самолет поднимался или опускался, очевидно, он ожидал услышать какой-нибудь необычный шум, предвещающий катастрофу. Вены на шее у него туго натянулись, руки сжали подлокотники. Обычное состояние, не так уж редко встречающееся у истеричных людей. Черты ее лица смягчились. Нелегко жить в страхе. Мысль о том, что лишь ты один испытываешь страх, осложняет все. Она протянула руку, мягко дотронулась до его локтя и улыбнулась. Он оглянулся и смущенно улыбнулся, его лицо слегка покраснело.

— Они так часто летают по этой линии, что, думаю, знают все тонкости, — сказала она тихим успокаивающим голосом.

Он снова улыбнулся и потер руки, чтобы восстановить кровообращение.

— Вы совершенно правы… мадам.

— Сидней, Сидней Арчер.

— Джордж Бэрд — так меня зовут. Рад с вами познакомиться, Сидней.

Они обменялись крепким рукопожатием.

Бэрд быстро посмотрел в окно на пушистые облака. Яркое солнце ослепляло. Он приспустил занавеску.

— Я так много летал в своей жизни, что, пожалуй, можно было и привыкнуть.

— Джордж, к самолетам трудно привыкнуть, сколько ни летай, — вежливо ответила Сидней. — Но такси, на которых нам придется добираться до города, еще опаснее.

Оба рассмеялись. Вдруг Бэрд чуть-чуть подпрыгнул, когда самолет попал в довольно большую воздушную яму, и его лицо снова стало пепельно-бледным.

— Джордж, вы часто летаете в Нью-Йорк? — Она старалась удержать его взгляд. Никакие теории о передаче мыслей на расстоянии ее раньше не беспокоили. Однако с тех пор, как появилась Эми, стали возникать признаки дурного предчувствия всякий раз, когда она садилась в самолет, поезд или даже машину. Она пристально посмотрела в глаза Бэрда — после очередной воздушной ямы старик напрягся. — Джордж, все в порядке. Это всего лишь небольшая турбулентность.

Он глубоко вздохнул и посмотрел на нее в упор.

— Я член нескольких правлений компаний, штаб-квартиры которых находятся в Нью-Йорке. Приходится летать туда дважды в год.

Сидней изучала документы и вдруг обнаружила кое-что. Лицо ее нахмурилось. На четвертой странице ошибка. Когда приедет на место, придется исправить.

Джордж Бэрд коснулся ее руки.

— Думаю, по крайней мере, сегодня все обошлось. Не на каждый же день приходятся два крушения самолетов. Ведь так?

Занятая своими делами, Сидней ответила не сразу. Наконец, она, прищурив глаза, повернулась к нему.

— Извините, что вы сказали?

Бэрд доверительно наклонился к ней и тихим голосом сказал:

— Я сегодня утром в Ричмонде сел на один из этих маленьких самолетиков. Добрался до Национального аэропорта около восьми и нечаянно услышал разговор двух пилотов. Не мог поверить своим ушам. Уверяю вас, они нервничали. И я тоже, черт побери.

На лице Сидней отразилось смятение.

— Да что вы говорите?

Бэрд наклонился еще ближе.

— Не знаю, услышали ли другие, но мой слуховой аппарат на новых батарейках безупречен. Возможно, эти ребята посчитали, что я глухой. — Он сделал трагическую паузу, озираясь по сторонам, прежде чем повернуться к Сидней. — Сегодня утром упал самолет. Все погибли. — Он посмотрел на нее, его седые густые брови шевелились, словно кошачий хвост.

На какое-то мгновение Сидней показалось, что внутри у нее все оборвалось.

— Где?

Бэрд покачал головой.

— Этого я не расслышал. Реактивный самолет, как я понял, довольно большой. По-видимому, свалился прямо с неба. Думаю, именно поэтому так нервничали эти ребята. Хуже всего, когда не знаешь причину, верно?

— Вы знаете, какой компании принадлежал самолет?

Он снова покачал головой.

— Думаю, скоро узнаем. Могу поспорить, что, когда доберемся до Нью-Йорка, катастрофу покажут по телевидению. Я уже позвонил жене из аэропорта и сказал ей, что со мной все в порядке. А жена, разумеется, даже в голову не брала, но мне не хотелось, чтобы она волновалась, когда увидит это по телевизору.

Сидней смотрела на его ярко-красный галстук. Вдруг он показался ей большой свежей раной, зияющей на шее. Скорее всего, все сказанное — правда. Она покачивала головой и сосредоточенно смотрела вперед. Потом решила срочно рассеять сомнения. Вставила кредитную карточку в отверстие переднего сидения, выхватила трубку из ниши и спустя мгновение передала сообщение на пейджер Джейсону. У нее не было номера его нового сотового телефона. Обычно она на всякий случай отключала его телефон во время полетов. Он дважды получал нагоняй от обслуживающего персонала за пользование сотовым на борту самолета. Оставалась надежда, что муж не забыл взять с собой пейджер. Она посмотрела на часы. В это время он должен находиться над Средним Западом, но пейджер, посылая сигналы на спутник, легко принимал информацию на борту самолета. Однако Джейсон не мог перезвонить ей по телефону самолета — «Боинг 737», на котором она находилась, еще не оборудовали необходимой техникой. Поэтому она передала свой рабочий номер. Сидней решила подождать минут десять и позвонить секретарше.

Десять минут прошли, она позвонила на работу. Секретарша подняла трубку не сразу. Нет, ее муж не звонил, Сидней настояла, чтобы она проверила автоответчик голосовой почты. Там тоже — пусто. Секретарша ничего не слышала о крушении самолета. Сидней уже стала подозревать, что Джордж Бэрд что-то перепутал, подслушав разговор пилотов. Он, вероятно, болтался без дела и воображал всевозможные катастрофы, однако Сидней нужна была достоверная информация. Она изо всех сил пыталась вспомнить название компании, чьим самолетом полетел ее муж Позвонив в справочную, узнала номер «Юнайтед Эйрлайнс». Наконец ей удалось дозвониться до человеческого существа и получить ответ, что самолет этой компании действительно рано утром вылетел из аэропорта Даллеса рейсом в Лос-Анджелес, но никаких сообщений о крушении не поступало. Казалось, женщина не очень-то хотела обсуждать эту тему по телефону, и Сидней повесила трубку с новым грузом сомнений на душе. Затем она позвонила в компании «Амэрикен» и «Уэстерн Эйрлайнс». Однако не смогла туда пробиться. Казалось, что на телефонных линиях образовалась пробка. Она попыталась снова, но столь же безуспешно. Ее тело постепенно немело. Джордж Бэрд снова коснулся ее руки.

— Сидней… мадам, с вами все в порядке?

Сидней не отвечала. Забыв обо всем, она смотрела перед собой, думая лишь о том, чтобы после посадки поскорее выбраться из самолета.

Глава 6

Джейсон Арчер посмотрел на пейджер — на крошечном экране появился номер. Он потер подбородок, снял очки и вытер их оставшейся после ленча салфеткой. Это был номер прямой связи с кабинетом жены. Как и самолет, которым летела его жена, «ДС-10» был оборудован сотовыми телефонами, покоившимися в гнездах через каждый ряд сидений. Он потянулся к телефону, но потом остановился. Он знал, что сегодня Сидней будет находиться в нью-йоркском отделении фирмы, вот почему появление на экране пейджера номера рабочего телефона жены озадачило его. В душу закралось ужасное подозрение — а не случилось ли чего с Эми. Он снова проверил пейджер. Сообщение пришло в девять тридцать утра по восточному поясному времени. Он покачал головой. Жена в это время, вероятно, находится уже на полпути к Нью-Йорку. Вряд ли сообщение связано с Эми. Дочку, должно быть, еще до восьми утра отвезли в центр дневного ухода. Хотела ли жена извиниться за то, что оборвала его, повесив трубку? Это, заключил он, маловероятно. То происшествие нельзя было назвать даже маленькой ссорой. Здесь что-то не так. Зачем ей звонить из самолета и оставлять свой рабочий номер телефона, когда ему известно, что ее там не будет?

Вдруг его лицо побледнело. Может быть, звонила не жена. С учетом сложившихся странных обстоятельств Джейсон сделал вывод, что не Сидней заказала этот звонок. Он инстинктивно оглядел салон. Со складного экрана монотонно жужжал кию фильм.

Он откинулся на сиденье и размешал пластиковой ложкой остатки кофе. Бортпроводники убирали тарелки, предлагали одеяла и подушки. Рука Джейсона обвилась вокруг ручки портфеля, будто защищая его. Он покосился на кейс с компьютером, который был задвинут под переднее сиденье. Возможно, ее поездку отменили. Однако Гембл уже находился в Нью-Йорке и никто, кроме него, этого сделать не мог. Это уж Джейсон знал наверняка. К тому же сделка с «Сайберкомом» вошла в решающую стадию.

Он еще глубже вжался в кресло, его пальцы вертели пейджер, словно ватный шарик. А что если заказать разговор по оставленному номеру? Переадресуют ли его в Нью-Йорк? Следует ли позвонить домой и проверить автоответчик? В этой ситуации, как ни крути, требовался сотовый телефон. В портфеле находилась самая современная модель, снабженная защитой и шифровальным устройством. Однако по правилам авиакомпаний пользоваться своим сотовым было запрещено. Ему пришлось бы воспользоваться телефоном компании, но тогда не обойтись без кредитной или телефонной карточки. А это было небезопасно. Такой ход позволил бы установить, хотя это и маловероятно, его местонахождение. Как минимум остался бы заметный след. Он должен был лететь в Лос-Анджелес. Вместо этого он находился на высоте тридцати одной тысячи футов на пути к северо-западной части Тихого океана. Неожиданная неувязка его сильно встревожила, особенно после тщательного планирования всей операции. Он надеялся, что это не предвещает ничего плохого.

Джейсон снова взглянул на пейджер. У пейджинговой фирмы «Скайворд» была пресс-служба, передающая важнейшие события, и последние известия поступали на экран несколько раз за день. Политические и финансовые сообщения, проплывавшие по экрану пейджера, его в данный момент не интересовали. Он поразмышлял о сообщении, якобы поступившем от жены, затем стер из памяти пейджера страницу, на которой оно находилось, надел наушники. Однако его мысли были далеки от изображений, мелькавших на киноэкране.

Сидней пробивалась через толпу в аэропорту Ла-Гардиа, две сумки со стуком бились о ее одетые в нейлоновые чулки ноги. Она не заметила молодого человека, пока почти не столкнулась с ним.

— Сидней Арчер? — обратился к ней парень лет двадцати, одетый в черный костюм с галстуком, из-под фуражки шофера выбивались вьющиеся каштановые волосы. Она остановилась и непонимающе посмотрела на него, страх пронзил все тело. Сидней ожидала, что он сообщит страшную весть. Затем она увидела в его руке плакат с ее именем и облегченно расслабилась. Фирма прислала машину, чтобы отвезти ее в Манхэттенское отделение. Она забыла об этом. Сидней медленно кивнула, кровь возобновила свое движение.

Молодой человек взял одну из ее сумок и пошел к выходу.

— В фирме мне описали вашу внешность. Это приходится кстати, если тот, кого встречаешь, не замечает плаката. Понимаете, здесь все озабочены, бегут куда-то. Тут нужна подстраховка. Машина прямо у входа. Вам все же лучше застегнуть пальто, на улице страшный холод.

Когда они прошли регистрационную стойку, Сидней замешкалась. Хлынул поток возбужденных пассажиров, пытающихся хоть на шаг опередить ритм жизни, а сделать это становится все труднее и труднее. Она быстро осмотрела аэровокзал в поисках слоняющегося без дела служащего. Но увидела лишь носильщиков, спокойно толкавших тележки с багажом среди истеричных и впадавших в панику путешественников. Кругом царил хаос, однако в нем не было ничего необычного. Это ведь хорошо, не правда ли?

Водитель посмотрел на нее.

— Все в порядке, госпожа Арчер? Вам плохо? — Сидней за несколько последних секунд побледнела еще больше. — У меня в машине есть немного тайленола. Он вас сразу взбодрит. Мне от этих самолетов тоже становится плохо. Вся эта вентиляция с повторно используемым воздухом. Я вот что скажу — как только вы подышите свежим воздухом, все будет в порядке. Конечно, если нью-йоркский воздух можно назвать свежим. — Он улыбнулся.

Вдруг улыбка исчезла, когда он увидел, что Сидней бросилась прочь.

— Мадам Арчер? — Он помчался за ней.

Сидней поравнялась с женщиной в униформе, опознавательные значки и эмблемы на которой говорили, что перед вами — служащая «Амэрикен Эйрлайнс». Сидней потребовалось несколько секунд, прежде чем она смогла выдавить свои вопросы. Глаза молодой женщины округлились.

— Я ничего подобного не слышала. — Женщина говорила тихим голосом, чтобы не привлекать внимания прохожих. — Где вы про это узнали?

Когда Сидней ответила, женщина улыбнулась. К этому времени к ним подоспел водитель.

— Я только что с брифинга, мадам. Если бы что-нибудь похожее случилось с одним из наших самолетов, мы бы узнали об этом. Поверьте мне.

— А если это произошло только что? Я имею в виду… — Голос Сидней сорвался на крик.

— Мадам, ничего же не случилось, разве не так? Успокойтесь. Авиация — самый безопасный способ передвижения.

Женщина крепко взяла руку Сидней в свою, посмотрела на водителя и успокаивающе улыбнулась, затем повернулась и ушла.

Сидней еще немного постояла на месте, смотря ей вслед. Потом сделала глубокий вздох и нервно покачала головой. Она снова пошла к выходу и поглядела на водителя, будто видела его впервые.

— Как вас зовут?

— Том, Том Ричардс. Люди зовут меня Томи.

— Томи, как долго вы находитесь в этом аэропорту?

— С полчаса. Люблю приезжать пораньше. Знаете ли, переезды — это головная боль, которую бизнесмены, гм, люди терпеть не могут.

Они дошли до выхода и сильный пронизывающий ветер ударил Сидней в лицо, покрывая его румянцем. Она даже зашаталась, и Томи подхватил ее за руку, чтобы удержать от падения.

— Мадам, у вас больной вид. Хотите я отвезу вас к врачу?

Сидней восстановила равновесие.

— Мне хорошо, давайте пойдем к машине.

Он пожал плечами, и Сидней проследовала за ним к сверкающему «Линкольну». Он открыл ей дверь.

Она откинулась на подушки сиденья и несколько раз глубоко втянула воздух. Томи сел за руль и включил зажигание. Он посмотрел в зеркало заднего обзора.

— Послушайте, извините, что повторяюсь, с вами точно все в порядке?

Она кивнула и даже вымучила подобие улыбки.

— Мне хорошо, спасибо.

Она еще раз глубоко вздохнула, расстегнула пальто, одернула платье и положила ногу на ногу. В машине было очень тепло, а после натиска холодного ветра ей действительно стало не по себе, она посмотрела на затылок водителя.

— Томи, вы сегодня ничего не слышали о крушении самолета? Пока были в аэропорту или по радио?

Брови Томи поднялись вверх.

— Крушение? Я уж точно не слышал ни о чем подобном. Я все утро слушал волну, по которой круглосуточно передаются новости. Кто сказал, что самолет упал? Это невозможно. У меня есть друзья во всех авиакомпаниях. Они бы сказали мне. — Он с опаской взглянул на нее, словно засомневался, в здравом ли она уме.

Сидней откинулась на сиденье и ничего не ответила. Она взяла сотовый телефон, установленный автомобильной компанией, и набрала номер нью-йоркского филиала компании, при этом тихо ругая Джорджа Бэрда. Был лишь один шанс из миллиарда, что ее муж попал в авиакатастрофу, пока лишь гипотетическую катастрофу, о которой, казалось, проведал лишь напуганный старик. Она покачала головой и наконец улыбнулась. Все это нелепо. Джейсон усердно работает на компьютере, закусывая и выпивая вторую чашку кофе или, вероятнее всего, удобно устроившись, смотрит кинофильм на борту самолета. Пейджер мужа на ночном столике, наверно, покрылся пылью. Она задаст ему жару по этому поводу, когда он вернется. Джейсон будет смеяться над ней, когда услышит всю эту историю. Но это не страшно. Ей очень хотелось услышать его смех прямо сейчас.

Она начала говорить в трубку:

— Это Сидней. Передай Полу и Гарольду, что я в пути. — Она через стекло посмотрела на плавный поток машин. — Приеду максимум через полчаса.

Вернув телефон на место, она снова посмотрела в окно. Густые облака были готовы разразиться дождем, и даже прочный «Линкольн» сносило сильным ветром, когда они переезжали через мост Ист-Ривер, направляясь к Манхэттену. Томи снова посмотрел в зеркало заднего обзора.

— Сегодня обещают снег. Много снега. Я думаю, они врут. Не припомню, когда метеослужба хоть раз говорила правду. Если они все-таки не ошиблись, вам нелегко будет выбраться отсюда, мадам. В наши дни стоит ветру сдуть чью-то шляпу, как немедленно закрывают Ла-Гардиа.

Сидней продолжала смотреть в темные окна — очертания целой армии знакомых небоскребов тянулись до самого горизонта. Устремившиеся к небу внушительные здания, похоже, подняли ей настроение. Она уже представляла убеленную ватой рождественскую елку, стоявшую в углу жилой комнаты, тепло, излучаемое камином, руку мужа на талии, склоненную к ее плечу голову Джейсона. И, что приятнее всего, блестящие завороженные глаза. Бедный старик Бэрд. Ему надо срочно увольняться из своих правлений. Ясно, что все это ему не по силам. Она убеждала себя, что не обратила бы внимания на его нелепый рассказ, если бы муж сегодня не летел на самолете.

Она посмотрела вперед на дорогу и позволила себе немного расслабиться.

— Вы правы, Томи, пожалуй, обратно поеду поездом.

Глава 7

В главном конференц-зале нью-йоркского филиала компании в центре Манхэттена только что закончилась видеопрезентация, на которой были в общих чертах намечены условия и юридическая стратегия заключения сделки с «Сайберкомом». Сидней выключила видео, и экран окрасился приятным голубым цветом. Она окинула взглядом большое помещение, где сидели пятнадцать человек, большинство из них белые в возрасте от сорока до сорока пяти лет, и трепетно смотрели на мужчину, восседавшего во главе стола. Эти люди уже много часов не выходили отсюда.

Натан Гембл, председатель правления «Трайтон Глоубал», был широкоплечим, с массивной грудью человеком среднего роста, лет пятидесяти пяти, с тронутыми проседью волосами, зачесанными прямо назад и удерживаемыми так при помощи геля. Дорогой двубортный костюм отлично подогнан к коренастой фигуре. Лицо покрывали глубокие морщины, и оно сохранило следы прошлого загара. Говорил он повелительным баритоном. Сидней могла легко представить, как этот человек орет на сидящих за столами конференц-зала дрожащих от страха мелких чиновников. Возглавляя широко разветвленную ведущую корпорацию, он и наружностью, и поведением, несомненно, соответствовал своему положению.

Из-под густых седых бровей темно-каштановые глаза Гембла уставились на нее. Сидней тоже смотрела ему прямо в глаза.

— Натан, у вас есть вопросы?

— Только один.

Сидней напряглась. Она ожидала этого.

— Какой вопрос? — вежливо спросила она.

— Собственно, зачем мы идем на все это?

Все, кроме Сидней Арчер, поморщились, словно разом сели на огромную иглу.

— Боюсь, что не совсем поняла вас.

— Если вы не глупы, то, безусловно, поняли, а я знаю, что вы не глупы. — Гембл говорил спокойно и, несмотря на резкость своих слов, сохранял непроницаемое лицо.

Сидней сильно прикусила язык.

— Если я правильно понимаю, вы хотите приобрести «Сайберком», ничего не теряя?

Гембл осмотрел сидевших за столом.

— За эту компанию я предложил огромные деньги. По-видимому, недовольные десятипроцентной прибылью от собственных инвестиций ее руководители теперь хотят получить мои отчеты. Не так ли? — Она кивнула, не говоря ни слова, и Гембл продолжил. — Я приобретал много компаний, и никто раньше ни разу не требовал ничего подобного. А «Сайберком» посмел. Поэтому я повторяю свой первый вопрос. Почему они это делают? Что, черт возьми, в этом «Сайберкоме» такого особенного? — Его глаза сурово пробежали по сидящим и снова остановились на Сидней.

Человек, разместившийся слева от Гембла, зашевелился. В течение всего совещания его внимание было приковано к портативному компьютеру. Квентин Роу, молодой президент «Трайтона», подчинялся только Натану Гемблу. Пока все остальные ходили втиснутыми в модные костюмы, он носил брюки цвета хаки, потрепанную обувь, грубую хлопчатобумажную рубашку и коричневый жилет, спереди застегнутый на все пуговицы. Две алмазные серьги украшали левое ухо. Его вид больше подходил для обложки альбома, нежели зала заседаний правления.

— Натан, «Сайберком» — исключение, — заметил Роу. — Без этой компании мы перестанем существовать через два года. Технология «Сайберкома» полностью обновится и скажет решающее слово в передаче информации через Интернет. Если речь идет о бизнесе в сфере высоких технологий, то «Сайберком» сравним с Моисеем, спустившимся с горы с десятью заповедями в руках. У нас нет альтернативы, — сказал Роу утомленным голосом, в котором проскальзывали резкие нотки. Он не смотрел на Гембла.

Гембл закурил, небрежно положив свою дорогую зажигалку на маленькую медную табличку с надписью «Не курить».

— Видите ли, Роу, вся эта чепуха с высокой технологией таит опасность: утром вы король, а днем — дерьмо. Уж я-то никогда не стал бы влезать в это дело.

— Что ж, если вас больше всего интересуют деньги, не забывайте, что технология «Трайтона» доминирует во всем мире, а прибыль достигает двух миллиардов долларов в квартал, — отпарировал Квентин Роу.

— А завтра днем мы окажемся в дерьме. — Гембл, продолжая дымить, бросил на Роу кривой, полный отвращения взгляд.

Сидней Арчер откашлялась.

— Натан, этого не произойдет, если вы приобретете «Сайберком». — Гембл повернулся к ней. — Вы будете на коне, по крайней мере, в течениеследующего десятилетия, а ваши прибыли могут утроиться за пять лет.

— Вот как! — В голосе Гембла звучало сомнение.

— Она права, — добавил Роу. — Следует иметь в виду, что пока никто не смог создать программ и связанных с ними коммуникационных систем, позволяющих потребителям полностью воспользоваться преимуществами Интернета. Все заходили в тупик, пытаясь сделать так, чтобы это работало. А «Сайберком» справился. Вот почему ради приобретения этой компании ведется настоящая война. Мы в состоянии ее прекратить. Придется, если не хотим оказаться среди неудачников.

— Я не хочу, чтобы они изучали наши документы. И точка. Мы частная компания, в которой я к тому же самый крупный держатель акций. А деньги есть деньги. — Гембл смотрел в упор то на Сидней, то на Роу.

— Они станут вашими партнерами, Натан, — сказала Сидней. — Они не собираются забрать ваши деньги и смыться, как другие приобретенные вами компании. Они просто хотят знать, во что ввязываются. «Трайтон» не продается на публичных торгах, поэтому им больше неоткуда получить необходимую информацию. «Сайберком» ведет себя разумно. Точно также он поступил и с другими покупателями.

— Вы сообщили им последнюю цену, которую я предложил?

— Да, — Сидней кивнула.

— И что?

— Это произвело впечатление, но они повторно просили предоставить отчеты по финансам и деятельности компании. Если мы пойдем на это, немного увеличьте покупную цену, пообещайте большую долю от прибыли в конце года, и сделка должна состояться.

Лицо Гембла покраснело, и он вскочил.

— Нет компании, которая осмелилась бы от нас чего-либо требовать, а этот дерьмовый «Сайберком» вздумал меня проверять.

Роу глубоко вздохнул.

— Натан, это всего лишь формальность. Они будут довольны отчетами «Трайтона», мы оба это знаем. Пойдем им навстречу. Отчеты все равно нельзя утаить. К тому же они прекрасны по всем показателям, — сказал он, явно расстроенный. — Кстати, Джейсон Арчер недавно завершил эту реорганизацию и великолепно справился с работой. Склад, бессмысленно набитый бумагами: Мне все еще не верится, что с этим можно было управиться. — Он презрительно посмотрел на Гембла.

— Напомню, если вы забыли, Роу, что я был по горло занят, зарабатывая деньги. Мне некогда возиться с кипой бумаг. Так уж получилось, что меня интересует только одна бумага — та, что зеленого цвета.

Роу проигнорировал тираду Гембла.

— Старания Джейсона приблизят заключение сделки.

Роу руками отмахнул дым сигары от своего лица.

Гембл уставился на Роу свирепым взглядом.

— Что вы говорите? — Его сердитый взгляд перекинулся на Сидней. — Ладно, кто в таком случае объяснит мне, почему здесь нет Арчера?

Сидней побледнела, и впервые за весь день ее сознание отключилось.

— А…

В разговор вступил Роу.

— Джейсон отпросился на несколько дней.

Гембл потер виски.

— Хорошо, давайте свяжемся с ним по телефону и узнаем, как обстоят дела. Возможно, нам придется предоставить «Сайберкому» некоторую документацию, а может быть, нет. Я хочу лишь одного — в их руки не должно попасть то, что не должно попасть. А что если сделка не состоится? Что тогда? — Его злые глаза сверлили сидящих за столом.

Голос Сидней звучал спокойно:

— Натан, мы попросим команду юристов проверить каждый документ, прежде чем передавать его «Сайберкому».

— Прекрасно, но кто лучше ее мужа знает отчеты? — Гембл смотрел на Роу в ожидании ответа.

Молодой человек пожал плечами.

— Пока никто.

— Тогда позвоним ему.

— Натан…

Гембл оборвал Роу.

— Боже милостивый, разве, по-вашему, председатель правления не имеет права получить отчет о состоянии дел в компании? И почему он гуляет именно в тот момент, когда сделка с «Сайберкомом» входит в решающую стадию. — Его голова судорожно дернулась в сторону Сидней. — Мне, собственно, не очень нравится, когда муж и жена работают над одним проектом, но так уж получилось, что вы оказались лучшим юристом по сделкам, которого я знаю.

— Спасибо.

— Не благодарите меня, сделка еще не заключена. — Гембл сел и глубоко затянулся. — Давайте позвоним вашему мужу. Он дома?

Сидней быстро заморгала глазами и откинулась на сиденье.

— Вообще-то его сейчас нет дома.

Гембл взглянул на часы.

— И когда он вернется?

Сидней рассеяно потирала бровь.

— Точно не знаю. Во время перерыва я пыталась дозвониться, но его еще не было. Дома, я имею в виду.

— Хорошо, позвоним еще раз.

Сидней смотрела на него. Ей вдруг показалось, что в огромном помещении больше никого нет. Сидней вздохнула и передала пульт дистанционного управления телевизором Полу Брофи, молодому нью-йоркскому партнеру. Черт побери, Джейсон, надеюсь, что ты получил эту новую работу. Милый, похоже, она нам очень понадобится.

Дверь конференц-зала отворилась, и появилась голова секретарши.

— Мадам Арчер, извините за вторжение, с вашими билетами на самолет все в порядке?

Сидней уставилась на нее непонимающим взглядом.

— Насколько я знаю, Джен, да. А в чем дело?

— Видите ли, вас спрашивают из авиакомпании.

Сидней открыла портфель, вытащила билеты и быстро пролистала их. Она посмотрела на Джен. — Это челночный рейс, поэтому дата возвращения открыта. Зачем авиакомпании звонить мне?

— Может быть, продолжим совещание? — заорал Гембл.

Джен откашлялась, с опаской посмотрела в сторону Натана Гембла и продолжила разговор с Сидней.

— Кто бы это ни звонил, он хочет поговорить с вами. Возможно, пришлось отложить сегодняшний рейс. Уже три часа идет снег.

Сидней взяла какое-то приспособление и нажала на кнопку. Занавески на окне, занимавшем всю стену, медленно поднялись.

— О Боже! — Сидней ахнула от отчаяния. Она смотрела, как крупные снежинки падали на землю. Снег шел так густо, что здания через дорогу не было видно.

Пол Брофи посмотрел на нее.

— Фирма еще сохранила эту квартиру на Парк Авеню, если захотите переждать. — Он умолк. — Может быть, мы успеем перекусить. — В его глазах теплилась надежда.

Сидней, не взглянув на него, устало села.

— Нет, не могу.

Она уже хотела сказать, что Джейсона нет в городе, но сдержала себя. Сидней напряженно думала. Гембла этим, очевидно, не проведешь. Можно позвонить домой и подтвердить то, что она уже знала: Джейсона там нет. Тогда все могли отправиться на обед, а она ускользнула бы и стала звонить в Лос-Анджелес, начиная с компании «Аллегра Порт». Там его разыщут, и Джейсон удовлетворит любопытство Гембла. Если обоим повезет, то удастся отделаться ущемленным самолюбием и первыми симптомами язвы. А если аэропорты закрыты, она успеет на последний поезд. Она быстро изучала расписание. Придется позвонить в центр дневного ухода. Карен может взять Эми к себе домой. На худой конец Эми может провести ночь у Карен. Эта кошмарная ситуация лишь укрепила Сидней во мнении, что следует вести более простой образ жизни.

— Мадам Арчер, вы будете говорить?

Сидней очнулась от своих размышлений.

— Извините, Джен, соедините меня прямо здесь. И узнайте, можно ли приобрести билет на последний поезд «Метролайнера» на тот случай, если аэропорт Ла-Гардиа закрыт.

— Да, мадам. — Джен закрыла дверь. Через секунду замигал красный свет на телефоне, стоявшем на столе. Сидней взяла трубку.

Пол Брофи извлек видеокассету, и заработало телевидение, звучавшие на экране голоса заполнили помещение. Нажав на кнопку пульта, он быстро выключил звук, в комнате снова воцарилась тишина.

Сидней поднесла трубку к уху.

— Говорит Сидней Арчер. Чем могу помочь вам?

Голос женщины на другом конце провода немного дрожал, но в нем звучали странные успокаивающие нотки.

— Мадам Арчер, говорит Линда Фримен из «Уэстерн Эйрлайнс». Этот номер телефона я узнала в вашей фирме.

— «Уэстерн»? Должно быть, произошла какая-то ошибка. У меня билет компании «ЮС Эйр». На челночный рейс Нью-Йорк — округ Колумбия. — Сидней покачала головой. Глупая ошибка. У нее и так полно своих дел.

— Мадам Арчер, мне надо, чтобы вы подтвердили, что являетесь супругой Джейсона У. Арчера, проживающего по адресу Морган Лейн, 611, графство Джефферсон, Вирджиния.

Голос Сидней выдал ее замешательство, однако она автоматически ответила:

— Да.

Как только это слово сорвалось с губ Сидней, ее тело застыло.

— Боже мой! — голос Пола Брофи прорезал тишину.

Сидней молниеносно обернулась. Все смотрели на телеэкран. Сидней медленно повернулась к телевизору. Она не заметила ни мелькавших на верхней части экрана слов «Специальное сообщение», ни плывших внизу убористых субтитров. Корреспондент рассказывал о трагедии. Ее глаза были прикованы к массе дымящихся черных обломков, оставшихся от прекрасного самолета, когда-то входившего в состав гражданского флота «Уэстерн Эйрлайнс». Она вспомнила лицо Джорджа Бэрда. Зазвучал его тихий доверительный голос: «Произошло крушение самолета». Голос в трубке пробудил ее:

— Мадам Арчер, боюсь, что-то случилось с одним из наших самолетов.

Сидней Арчер больше ничего не слышала. Ее рука медленно опустилась. Пальцы непроизвольно разжались, и трубка упала на толстый ковер.

Снаружи снег продолжал валить так яростно, что казалось, на улице идет один из парадов, на котором героев осыпают серпантином из тиккерной ленты. Холодный ветер обрушивался на ряд широких окон. Сидней, не веря своим глазам, продолжала смотреть на кратер с обломками самолета, совершавшего рейс 3223.

Глава 8

Черноволосый мужчина с круглыми щеками и раздвоенным подбородком, одетый в модный костюм, встретил Джейсона Арчера у выхода из аэропорта в Сиэтле и четко представился как Уильям. Оба обменялись парой фраз, состоявших, казалось, из случайных слов. Поприветствовали друг друга закодированными фразами и двинулись вместе. Когда Уильям отошел предупредить водителя, Джейсон воспользовался моментом и незаметно опустил мягкий конверт в почтовый ящик, висевший справа у выхода. Внутри конверта лежала копия компьютерной дискеты, снятая им перед отъездом.

Джейсон быстро подошел к лимузину, подъехавшему к тротуару по сигналу Уильяма. В машине Уильям показал Джейсону удостоверение, и выяснилось, что его настоящее имя Энтони Депазза. Откинувшись на мягкую спинку кожаного сиденья, мужчины обменялись малозначащими фразами, и на том разговор иссяк. Еще один мужчина, одетый в старомодный коричневый костюм, сидел за рулем. Во время поездки Джейсон по совету Депазза снял парик и усы.

Кожаный портфель лежал на коленях Джейсона. Время от времени Депазза поглядывал на него, затем переключался на окно. Если бы Джейсон присмотрелся повнимательнее, то обнаружил бы выпуклость и поблескивание металла под пиджаком Депазза. «Глок М-17» девятого калибра представлял собой чрезвычайно опасное оружие. Водитель был вооружен так же. Если бы Джейсон даже увидел оружие, его это вряд ли удивило бы. Он нисколько не сомневался, что встречавшие его люди будут вооружены.

Лимузин направлялся к востоку, удаляясь от пролива Паджит. Джейсон смотрел в затемненные окна. Небо нахмурилось, и капли дождя бились о стекло. Небольшой запас метеорологических знаний подсказывал Джейсону, что такая погода, очевидно, типична для Сиэтла.

Лимузин за полчаса добрался до цели — комплекса складских построек, куда можно было попасть через приводимые в движение электричеством ворота, охраняемые сторожем.

Джейсон с беспокойством осмотрелся, но ничего не сказал. Ему говорили, что встречаться придется в необычных условиях. Они вошли в одно из складских помещений через металлическую дверь, поднявшуюся вверх, когда подъехал лимузин. Выходя, Джейсон увидел, как дверь опустилась. Свет падал от прикрепленных наверху давно нечищенных осветительных приборов. В конце огромного помещения находилась лестница. Мужчины дали Джейсону знак следовать за ними. Джейсон почувствовал, как его охватывает тревога. Через силу он отмахнулся от этого чувства, глубоко вздохнул и пошел к лестнице.

Оказавшись наверху, они вошли через узкую дверь в комнату без окон. Водитель остался снаружи. Депазза повернул выключатель. Джейсон огляделся. Вся мебель состояла из одного ломберного стола, пары кресел и проржавевшего шкафа для папок.

Невидимая Джейсону камера наблюдения заработала сразу после того, как в маленькой комнате включили свет, бесшумно снимая через одну из ржавых щелей шкафа все происходящее.

Депазза сел на стул и жестом пригласил Джейсона сделать то же самое.

— Это не займет много времени, — сказал Депазза дружелюбно. Он вытащил сигарету и протянул пачку Джейсону, тот покачал головой. — Джейсон, помните, никаких разговоров. Им нужно только содержимое портфеля. Нет смысла усложнять дело. Хорошо?

Джейсон кивнул.

Прежде чем Депазза успел зажечь ментоловую сигарету, в дверь три раза постучали. Джейсон и Депазза встали. Депазза быстро убрал сигарету и открыл дверь. В дверях возник мужчина небольшого роста, с седой головой, загорелый, с морщинистой кожей. Позади него стояли двое мужчин в дешевых костюмах, несмотря на мрак, не снимавших солнцезащитные очки. Обоим было за тридцать.

Старший по возрасту посмотрел на Депазза, тот в свою очередь указал на Джейсона. Проницательные голубые глаза мужчины остановились на Джейсоне. Джейсон вдруг почувствовал, как у него выступил пот, хотя склад не отапливался и температура приближалась к сорока градусам по Фаренгейту.

Джейсон бросил взгляд на Депазза, который спокойно кивнул. Джейсон быстро передал кожаный портфель. Мужчина заглянул в него, просматривая содержимое. На рассмотрение какой-то бумаги у него ушла целая минута. Остальные тоже задержали свое внимание на этой бумаге. На лицах у них появились улыбки. Пожилой мужчина широко улыбнулся, положил лист бумаги на место, закрыл портфель и передал его одному из своих людей. Другой мужчина протянул ему серебристый металлический кейс, который он, подержав немного, передал Джейсону. Кейс оказался заперт электронным ключом.

Неожиданный рев самолета заставил всех задрать головы вверх. Казалось, самолет садился на само здание. Через несколько мгновений он улетел, и снова восстановилась тишина.

Пожилой мужчина улыбнулся, повернулся, и дверь за этой троицей затворилась.

Джейсон сделал медленный выдох.

Не говоря ни слова, они подождали с минуту; затем Депазза открыл дверь и знаком пригласил Джейсона выйти. Депазза и водитель двинулись следом за ним. Свет погасили, С воцарением темноты камера наблюдения моментально отключилась.

Джейсон снова забрался в лимузин, крепко держа кейс. Тот был довольно тяжелым. Он повернулся к Депазза.

— Не думал, что все так произойдет.

Депазза пожал плечами.

— Что бы вы ни думали, все прошло успешно.

— Да, но почему мне нельзя было говорить?

Депазза уставился на него с некоторым раздражением.

— Что бы вы сказали, Джейсон?

Джейсон, в конце концов, пожал плечами.

— На вашем месте я бы сосредоточил свое внимание на этом. — Депазза указал на портфель.

Джейсон хотел было открыть его, но безуспешно. Сдвинув брови, он посмотрел на своего спутника.

— Когда доберетесь до места, где остановитесь, откроете его. Я скажу код, когда будем у цели. Следуйте инструкции, находящейся внутри портфеля, — добавил он. — Вы не пожалеете.

— Но почему Сиэтл?

— Здесь меньше возможностей встретить знакомых людей, разве не так? — Депазза спокойно смотрел на Джейсона.

— И я вам больше не понадоблюсь? Вы в этом уверены?

Депазза почти улыбался.

— Никогда не был так уверен. — Он пожал руку Джейсона.

Депазза откинулся на сиденье. Джейсон пристегнул ремень безопасности и почувствовал, как что-то кольнуло в бок. Он снял с пояса пейджер и виновато посмотрел на него. А что если звонила жена? Он бросил взгляд на крошечный экран, и на его лице появилось недоверие.

На экране мелькали заголовки, рассказывающие об ужасной трагедии: самолет «Уэстерн Эйрлайнс», вылетевший ранним утром рейсом 3223 из Вашингтона в Лос-Анджелес, упал в сельской местности Вирджинии. Никто не уцелел.

У Джейсона Арчера сперло в горле. Он рывком открыл свой черный металлический кейс и судорожно протянул руку к телефону.

Его остановил резкий голос Депазза:

— Что вы, черт возьми, там делаете?

Джейсон передал Депазза пейджер.

— Моя жена думает, что я мертв. О Боже. Вот почему она звонила. О Боже. — Пальцы Джейсона неловко вертели телефонную коробку, пытаясь открыть ее.

Депазза взглянул на пейджер. Он прочел заголовок, и у него тихо вырвалось слово «дерьмо». «Что ж, это лишь немного ускорит дело», — подумал он. Депазза не любил отклоняться от разработанного плана, но у него явно не было другого выбора. Когда он повернулся к Джейсону, его глаза смотрели холодно и неумолимо. Он выхватил сотовый телефон из дрожащих рук Джейсона. Затем достал из кармана пиджака компактный смертоносный «Глок» и приставил его прямо к голове Джейсона.

Джейсон поднял глаза и увидел пистолет.

— К сожалению, вам не придется никому звонить.

Скованный ужасом, Джейсон увидел, как Депазза дотронулся рукой до своего лица и потянул за край кожи. Искусная маска сползала дюйм за дюймом. Через мгновение рядом с Джейсоном сидел блондин чуть за тридцать с длинным орлиным носом и светлой кожей. Только глаза не изменились, оставаясь голубыми и холодными. Его настоящее имя, хотя он редко им пользовался, было Кеннет Скейлс. Отъявленный социопат с придурью, он с огромным удовольствием убивал людей, наслаждаясь страданиями своих жертв. Однако он не убивал просто так. Он никогда не убивал бесплатно.

Глава 9

Почти пять часов ушли на тушение пожара, и, в конце концов, пламя само отступило, пожрав вокруг все, что горит. Местные власти были довольны лишь тем, что пожарище произошло на пустынном, отдаленном грязном поле.

Оперативная команда НСБТ — Национальной службы безопасности транспорта — в голубых биозащитных костюмах неторопливо ходила по внешнему периметру места катастрофы. Облака дыма поднимались к небу, маленькие очаги строптивого пламени гасились старательными пожарными командами. Весь район обнесли бело-оранжевыми ограждениями, за которыми стояли местные жители и смотрели с ужасом, словно не веря в происходящее, и в то же время с нездоровым интересом.

Колонны пожарных и полицейских машин, машин «скорой помощи», темно-зеленые грузовики Национальной гвардии и другие экстренные средства передвижения сгрудились по обе стороны поля. Работники «скорой помощи», засунув руки в брюки, стояли рядом со своими машинами. Они понадобятся лишь для безмолвной перевозки человеческих останков, если таковые удастся извлечь после страшной катастрофы.

Мэр близлежащего сельского городка Вирджинии стоял рядом с фермером, на территорию которого рухнул самолет. За ними стояли два фордовских пикапа с броской надписью на номерных знаках «Я пережил Перл Харбор». На лицах присутствовавших застыла маска ужаса от вида внезапной, страшной и массовой гибели.

— Это не место катастрофы. Это крематорий. — Ветеран из Национальной службы безопасности транспорта устало покачал головой, снял фуражку с буквами НСБТ и вытер морщинистый лоб другой рукой. Джорджу Каплану стукнул пятьдесят один год, редеющие и поседевшие по краям волосы покрывали большую голову. При росте пять футов семь дюймов у него вырисовывался небольшой животик. Сперва он служил военным летчиком во Вьетнаме, затем много лет летал на коммерческих рейсах, поступил в НСБТ, когда его близкий друг, избегая столкновения с «Боингом 727», врезался в гору и разбился на двухместном «Пайпере». Именно тогда Каплан решил меньше летать и больше работать над предотвращением воздушных аварий.

Джорджа Каплана назначили расследовать катастрофы, но ему меньше всего хотелось наблюдать за их последствиями. К сожалению, единственным местом, где можно было разрабатывать меры безопасности, являлось место катастрофы. Каждую ночь члены оперативных команд НСБТ по расследованию аварий ложились спать, надеясь на чудо — а вдруг их услуги никогда не понадобятся. Они молили судьбу не посылать их неизвестно куда разбирать обломки очередного самолета.

Осматривая место катастрофы, Каплан поморщился и снова покачал головой. Недоумение вызывало отсутствие обычных очертаний самолета и останков человеческих тел, багажа, одежды и миллиона других предметов, которые обычно находят, сортируют, вносят в каталоги, анализируют и обрабатывают, пока не найдут причин, по которым с неба свалился самолет весом в 110 тонн. Свидетелей не было, так как катастрофа произошла ранним утром и облака висели низко над землей. Должно быть, прошло несколько секунд между появлением самолета из-за облаков и столкновением с землей.

Там, где самолет врезался носом в землю, образовался кратер, глубина которого, как выяснится в ходе дальнейших раскопок, составила около тридцати футов, что равно одной пятой длины самого самолета. Это обстоятельство само по себе свидетельствовало об ужасной силе удара, с такой легкостью отправившей всех пассажиров в мир иной. Весь фюзеляж, по мнению Каплана, сплющился словно аккордеон, и его обломки покоились в глубине образовавшегося от удара кратера. Не было видно ни хвостового оперения, ни самого хвоста. В довершение всего тонны земли и камней скрывали обломки самолета.

Поле и окружающее пространство усеяли осколки размером с ладонь. При ударе самолета о землю их разбросало взрывной волной. Большую часть лайнера и пристегнутых ремнями пассажиров разорвало в клочья. Все довершило вспыхнувшее топливо, которое спустя несколько секунд стало причиной еще одного взрыва, после чего тридцать футов грязи и камней накрыли обломки, образовав герметичную общую могилу.

В том, что осталось на поверхности, невозможно было узнать реактивный самолет. Это напомнило Каплану загадочную катастрофу «Юнайтед Боинг 737», произошедшую в 1991 году в Колорадо Спрингс. Он изучал ее как специалист по авиационным системам. Первый раз в истории НСБТ, образованной в 1967 году в качестве независимого федерального учреждения, не удалось найти возможную причину катастрофы самолета. «Сборщики жести», как служащие НСБТ окрестили себя, не смогли пережить этого. Похожая катастрофа «Боинга 737» компании «ЮС Эйрлайнс» в Питсбурге в 1994 году лишь усилила общее чувство беспомощности. Если бы удалось разобраться в колорадской катастрофе, то, по их мнению, над Питсбургом ничего подобного не произошло бы. А теперь новая трагедия.

Джордж Каплан смотрел на ясное небо, и его недоумение росло. Он был уверен, что падение в Колорадо Спрингс вызвал капризный воздушный вихрь с горизонтальной осью вращения, вставший на пути самолета во время захода на посадку. Это самый опасный момент для любого реактивного лайнера, когда возникают сильные ветры над неровной местностью. В случае с рейсом 585 компании «ЮС Эйрлайнс» неровность местности усилили Скалистые горы. Но то произошло на Восточном побережье. Здесь не было Скалистых гор. Хотя необычно сильный вихрь предположительно мог сбросить с неба такой большой самолет, как Л500, Каплан не мог поверить, что именно это произошло с рейсом 3223. По данным контроля воздушного сообщения, Л500 стал терять крейсерскую высоту в тридцать пять тысяч футов и так и не восстановил ее. Никакие горы не могли способствовать формированию вихря на такой высоте. Единственной неровной местностью поблизости была относительно низкая цепь Голубых гор в Национальном парке Шенандоа. Их высота достигала четырех-пяти тысяч футов. Скорее это были холмы, нежели горы.

Затем надо считаться с фактором высоты. Обычно вращение, которому подвергаются самолеты, попавшие в вихрь или другие атмосферные капризы, контролируется элеронами. На высоте шести миль у пилотов «Уэстерн Эйрлайнс» было достаточно времени, чтобы восстановить контроль над полетом. Каплану стало ясно, что не мать-природа повергла самолет с неба на землю. Но тогда что же?

Вскоре его команда вернется в гостиницу, где состоится организационная встреча. Сначала находящиеся здесь группы разделятся на более мелкие подразделения, которые будут изучать различные факторы. Потом они соберутся, чтобы дать оценку качеству выполнения полета, проанализировать записи бортовых переговоров пилотов и бортовых данных, работу экипажа, звуковой спектр, записи технического обслуживания и состояния металла. Это был медленный, утомительный и часто мучительный процесс, но Каплан не уйдет отсюда, пока не изучит каждый дюйм того, что недавно представляло собой современный реактивный самолет с двумястами живыми пассажирами на борту. Он поклялся, что на этот раз обязательно найдет причину катастрофы.

Каплан медленно направился к взятой напрокат машине. Скоро на это грязное поле придет ранняя весна: повсюду расцветут красные касатики, крохотные знаки, обозначающие местоположение останков самолета. Быстро наступала темнота. Он подул на холодные руки, чтобы согреть их. В машине его ждал термос с горячим кофе. Он надеялся, что записывающее устройство, именуемое в народе «черным ящиком» (хотя на самом деле он ярко-оранжевого цвета), подтвердит свою репутацию неуничтожаемости. Модернизированный вариант «ящика» был установлен на самолете, и 121 параметр, фиксируемый им, скажет многое о том, что же сделало полет 3223 роковым. На Л500 и «черный ящик», и записывающее голос устройство находились над туалетами в хвостовой части. Л500 никогда раньше не терял корпус. Этот полет станет проверкой надежности «черного ящика».

Печально, что человек остается беззащитным.

Двигаясь по небольшому подъему, Джордж Каплан застыл. В свете быстро убывающего дня в каких-нибудь пяти футах от него стоял высокий человек. Солнцезащитные очки скрывали пару синевато-серых глаз, фигуру в шесть футов и три дюйма венчали массивные плечи, мясистые руки и полнеющая талия. Ноги походили на телефонные столбы. Стареющий защитник средней линии — вот какая картина приходила на ум. Руки мужчина держал в карманах брюк, на поясе висел знакомый серебристый значок.

Каплан сощурился в наступающих сумерках.

— Ли?

Специальный агент ФБР Ли Соер шагнул вперед.

— Привет, Джордж.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Что ты, черт возьми, здесь делаешь?

Соер окинул взором место катастрофы и посмотрел на Каплана. Его угловатое лицо украшали выразительные полные губы. Черные волосы Соера поредели и поблескивали сединой. Его высокий лоб и немного скошенный вправо нос, наследие былых событий, соответствовали внушительным размерам и придавали ему напряженный и властный вид.

— Когда американский самолет падает на американскую землю, что очень похоже на диверсию, агенты ФБР начинают немного нервничать. — Агент ФБР многозначительно посмотрел на Каплана.

— Диверсия? — усталым голосом переспросил Каплан.

Соер снова посмотрел на место катастрофы.

— Я проверил метеорологические сводки. Наверху не происходило ничего такого, что могло бы привести к этому. И самолет был почти новый.

— Ли, это еще не говорит о диверсии. Пока рано делать выводы. Ты же понимаешь. Черт побери, даже если есть хоть один шанс из миллиарда, мы будем искать, не произошло ли во время полета рассредоточение реверсной тяги, что могло привести к падению самолета.

— Джордж, есть одна часть самолета, которая меня особенно интересует. Мне бы хотелось, чтобы ты ее внимательно осмотрел.

Каплан фыркнул.

— Потребуется время, пока мы извлечем ее из этого кратера. А когда мы это сделаем, большинство обломков можно будет держать в руке.

Ответ Соера чуть не подкосил Каплана.

— Эта часть не находится в кратере. Она довольно большая: правое крыло вместе с двигателем. Мы нашли его минут тридцать назад.

Целую минуту Каплан стоял как столб, уставившись в непроницаемое лицо Соера. Соер подтолкнул его к своей машине.

Арендуемый Соером «Бьюик» умчался как раз в тот момент, когда погасили последние языки пламени от рейса 3223. Вскоре ночь окутает яму глубиной в тридцать футов, ставшую грубым монументом неожиданно оборвавшейся 181 жизни.

Глава 10

Самолет «Галфстрим» прочертил полосу в небе. Роскошный салон напоминал холл шикарного отеля. Он был целиком обит панельной обшивкой, оборудован креслами из коричневой кожи, заполненным до отказа баром, за которым стоял бармен. Сидней Арчер устроилась на одном из огромных кресел и закрыла глаза. На лбу у нее лежал холодный компресс. Когда она наконец открыла глаза и сняла компресс, у нее был вид человека, напичканного транквилизаторами: веки тяжелы, движения вялы. В действительности же она не воспользовалась ни лекарствами, ни содержимым бара. Ее разум отключился: сегодня муж погиб в авиационной катастрофе.

Она осмотрела салон. Квентин предложил, чтобы она вместе с ним полетела домой на самолете «Трайтона». В последнюю минуту к ним присоединился Гембл, причиняя ей еще большую боль. Сейчас он находился в своем личном салоне в хвостовой части самолета. Она молила Бога, чтобы он там оставался на протяжении всего полета. Она подняла глаза и увидела, как Ричард Лукас, шеф внутренней безопасности «Трайтона», пристально наблюдает за ней.

— Отдохни, Рич. — Квентин Роу прошел мимо шефа безопасности и направился к Сидней. Он сел рядом с ней.

— Как у нас дела? — тихо спросил он. — На борту есть валиум. Постоянный запас для Натана.

— Он принимает валиум? — Сидней удивилась.

Роу пожал плечами.

— На самом деле его принимают те, кто путешествует вместе с Натаном.

В ответ Сидней выдавила слабую улыбку, которая тут же исчезла.

— О Боже, не могу поверить в это. — Красными от слез глазами она уставилась в окно. Потом закрыла руками лицо. И проговорила, не глядя на Роу: — Знаю, все это плохо, Квентин. — Ее голос дрожал.

— Никому не запрещено путешествовать в свободное время, — быстро проговорил Роу.

— Не знаю, что и сказать…

Роу поднял руку.

— Послушай, не будем здесь об этом говорить. Мне надо кое-что сделать. Если что-нибудь понадобится, дай мне знать.

Сидней признательно посмотрела на него. Когда он исчез на другой половине салона, она откинулась на спинку кресла и снова закрыла глаза. Слезы струями текли по ее опухшим щекам. Из передней части салона Ричард Лукас в одиночестве продолжал наблюдать за ней.

У Сидней вырывались рыдания всякий раз, когда она вспоминала последний разговор с Джейсоном. В гневе она оборвала его, повесив трубку. Глупый, мелкий, не имеющий значения эпизод, какой тысячу раз случается во многих счастливых семьях. Неужели ему суждено стать последним в их жизни? Она вздрогнула и ухватилась за подлокотники. Все ее подозрения последних месяцев. Боже! Он так много трудился, чтобы получить новую прекрасную работу, а она представляла его в ложном свете как мужчину, укладывающего в постель новых привлекательных женщин. Чувство вины росло. Вся ее оставшаяся жизнь будет омрачена этим единственным, ужасным подозрением в отношении человека, которого любила.

Открыв глаза, она изумилась. Рядом сидел Натан Гембл. Сидней поразилась, увидев нежное выражение его лица. Такого раньше за ним не замечалось. Он предложил ей стакан, который держал в руке.

— Бренди, — сказал он хриплым голосом, смотря мимо нее на черное небо в иллюминаторе. Увидев, что она не решается, он взял ее руку и вложил в нее стакан. — Как раз сейчас вам не нужна ясность мысли. Пейте.

Она пригубила стакан, и теплая жидкость полилась в ее рот. Гембл откинулся в кресле и дал Лукасу знак уйти. Глава «Трайтона» рассеянно тер подлокотник, оглядывая салон. На нем не было пиджака, рукава рубашки были закатаны и открывали удивительно мускулистые руки. Далеко позади гудели двигатели самолета. Ожидая, когда Гембл заговорит, Сидней почти чувствовала, как электрический ток с бешеной скоростью пронзает ее тело. Она видела, как Гембл полностью уничтожает людей на всех уровнях власти безжалостным пренебрежением к их личным чувствам. Сейчас же даже сквозь пелену огромного горя она увидела совсем другого, более приятного человека.

— Мне очень жаль вашего мужа.

Сидней неясно ощущала, что Гемблу очень неловко. Его руки постоянно двигались, словно подыскивая положение, соответствующее маневрам его чересчур активной мысли. Выпив еще глоток бренди, Сидней взглянула на него.

— Спасибо, — выдавила она.

— Я не знал его лично. В такой большой компании, как «Трайтон», черт подери, радуешься, если знаешь десять процентов менеджеров. — Гембл вздохнул и, словно заметив непрекращающийся танец своих рук, сложил их на коленях. — Конечно, мне была известна его репутация, он быстро продвигался вверх. Судя по всему, из него вышел бы очень хороший руководитель.

При этих словах Сидней поморщилась. Она вспомнила новость, которую ей сообщил Джейсон в то утро. Новая работа, пост вице-президента, новая жизнь для них всех. А теперь? Она быстро допила бренди и сумела подавить вырывавшиеся рыдания. Когда она снова взглянула на Гембла, он смотрел ей прямо в глаза. — Мне бы хотелось кое-что узнать прямо здесь, хотя сейчас чертовски неподходящее время. Я понимаю.

Он умолк и продолжал изучать ее лицо. Сидней снова собралась с силами. Стараясь подавить дрожь, она пальцами инстинктивно вцепилась в подлокотники. Проглотила огромный комок, застрявший в горле. Глаза председателя уже не смотрели ласково.

— Ваш муж находился на самолете, летевшем в Лос-Анджелес. — Он нервно облизал губы и наклонился к ней. — Его дома не было.

Сидней механически кивнула, точно зная, каким будет следующий вопрос.

— Вы это знали?

В одно мгновение Сидней показалось, будто она летит сквозь густые облака без помощи самолета стоимостью в 25 миллионов долларов. Казалось, что время остановилось, однако на самом деле прошло всего несколько секунд, прежде чем она ответила.

— Нет.

Никогда раньше ей не приходилось врать клиенту. Это слово сорвалось с губ раньше, чем она осознала, что говорит. Она не сомневалась, что он ей не верит. Но отступать было поздно. Гембл несколько секунд внимательно изучал черты ее лица, затем сел на свое место. Какое-то время он сидел неподвижно, словно удовлетворенный тем, что задал свой вопрос. Вдруг он похлопал Сидней по руке и встал.

— Когда приземлимся, я попрошу отвезти вас домой на своем лимузине. У вас дети есть?

— Дочка. — Сидней подняла на него взгляд, удивленная, что допрос так неожиданно закончился.

— Просто скажите водителю, куда вас отвезти, и он заедет за вашей дочкой. Она в центре дневного ухода? — Сидней кивнула. Гембл покачал головой. — Все дети сегодня находятся на ежедневке.

Сидней вспомнила, как собиралась остаться дома и воспитывать Эми. Теперь она мать-одиночка. От этого открытия у нее чуть не закружилась голова. Если бы Гембл не стоял рядом, она бы рухнула на пол. Она подняла голову и увидела, что Гембл смотрит на нее, одной рукой робко потирая лоб. — Вам еще что-нибудь нужно?

Ей удалось поднять свой стакан.

— Спасибо, это немного помогло.

Он взял стакан.

— Спиртное обычно помогает. — Он собрался уходить, затем остановился. — «Трайтон» хорошо заботится о своих сотрудниках, Сидней. Если вам что-нибудь понадобится — деньги, организация похорон, помощь ребенку или по дому и все такое, — у нас есть люди, которые этим занимаются. Не стесняйтесь, звоните нам.

— Обязательно. Спасибо.

— И если вы захотите поговорить еще… о делах, — в задумчивости он поднял брови, — вы знаете, где меня найти.

Он ушел, и Ричард Лукас спокойно занял свой пост часового. Самолет мчался дальше. Ей хотелось лишь одного — обнять свою дочь.

Глава 11

Сидя на краю кровати, мужчина разделся до трусов. Солнце еще не взошло. У него было сильное мускулистое тело. На левом бицепсе свернулась татуированная змея. Три упакованные сумки стояли наготове около двери спальни. Американский паспорт, кипа авиабилетов, деньги и документы ждали его, как и было обещано. Они находились в маленькой кожаной сумочке, лежавшей поверх больших дорожных сумок. Ему придется снова изменить имя, не впервые, впрочем, в его заполненной преступлениями жизни.

Больше он не будет заправлять самолеты топливом. Ему теперь не нужна работа. Электронный перевод денег на оффшорный счет был подтвержден. Сейчас он получил богатство, которое всю жизнь ускользало от него, несмотря на все старания. Хотя за ним тянулся длинный след преступлений, его руки все же дрожали, когда он снимал шиньон, овальные черепахового цвета очки и темные контактные линзы. Хотя, вероятно, пройдут недели, прежде чем кто-нибудь поймет, что произошло, в его профессии всегда надо готовиться к худшему. Поэтому следует уносить ноги и как можно дальше. Он был готов к этому.

Память вернула его к недавним событиям. Избавившись от содержания пластикового контейнера, он выкинул его в воды Потомака. Там его никогда не отыщут. Отпечатков пальцев и других физических следов он не оставлял. Когда обнаружится его связь с крушением самолета, он будет уже далеко. Более того, имя, под которым он последние два месяца скрывался, заведет их в полный тупик.

Он и раньше убивал, но, разумеется, не так обезличенно и не в таких крупных масштабах. Он всегда находил повод для убийства, если не сам лично, то по заказу того, кто его нанимал. На этот раз количество убитых и полная анонимность вызвали боль даже в его ожесточенном сердце. Он не задерживался, чтобы узнать, кто сел на борт самолета. Ему за эту работу заплатили, и он сделал ее. Он будет тратить находившиеся в его распоряжении огромные суммы денег и забудет, как он их заработал. Ему казалось, что для этого потребуется не так уж много времени.

Он сел перед маленьким зеркалом, стоявшим на столике в спальне. Новый костюм, не идущий по элегантности ни в какое сравнение с одеждой, которую он только что сбросил, висел на двери. Он сложил руку чашечкой и низко нагнул голову, сосредоточенно вставляя контактные линзы, которые сообщат его едва заметно карим глазам ярко-голубой цвет.

Он встал, чтобы посмотреть на результат в зеркало, и почувствовал, как прямо в затылок уперлось продолговатое дуло «Сиг П229». Его восприятие обострилось до предела. Так бывает, когда человека охватывает панический страх. Он заметил, что глушитель почти удвоил длину компактного 9-миллиметрового пистолета.

Почувствовав прикосновение холодного металла к коже, увидев в зеркале отражение темных глаз и решительно сжатого рта, он впал в полную прострацию, длившуюся не больше секунды. На его лице часто появлялось подобное выражение перед тем, как он убивал. Отнять жизнь у другого человека было для него серьезным делом. Сейчас же он наблюдал в зеркале, как на другом лице отражались те же ритуальные эмоции. Затем увидел с растущим удивлением, как на лице того, кто вот-вот убьет его, появился гнев, переходящий в неподдельное отвращение. Перед убийством он подобных эмоций не проявлял. Глаза жертвы, следившей за тем, как сжимается палец на спусковом крючке, расширились. Его губы зашевелились, чтобы произнести что-то, вероятно, ругательство, однако слова не успели сорваться с губ: пуля вышибла его мозги. От удара тело качнулось назад, а затем подалось вперед и рухнуло на маленький столик. Убийца затолкал обмякший труп лицом вниз в небольшую щель между стеной и кроватью и разрядил оставшиеся одиннадцать пуль из магазина «Сиг» в верхнюю часть туловища уже мертвого мужчины. Хотя сердце жертвы больше не качало кровь, пятна темного цвета величиной с монету в десять центов появились у каждого пулевого отверстия, точно это били крохотные фонтаны нефти. Автоматический пистолет приземлился рядом с телом.

Стрелявший спокойно вышел из комнаты и задержался лишь для того, чтобы сделать два дела. Сначала он сгреб кожаную сумочку с новым удостоверением личности убитого. Затем в коридоре нажал кнопку на стене, включив кондиционер на полную мощность. Через десять секунд входная дверь квартиры открылась и закрылась. В квартире воцарилась тишина. В спальне бежевый ковер быстро приобретал отвратительный темно-красный цвет. Вклад в оффшорном банке будет доведен до нуля и закрыт в течение часа, поскольку деньги их владельцу больше не понадобятся.

* * *

Еще не было семи утра. За окном темно. Сидя за кухонным столом в поношенной домашней одежде, Сидней Арчер медленно закрыла глаза и еще раз попыталась убедить себя, что это лишь кошмар и ее муж жив и вот-вот войдет через парадную дверь. С улыбкой на лице, подарком для дочери под мышкой. Жену он поцелует долгим успокаивающим поцелуем.

Когда она открыла глаза, ничего не изменилось. Сидней посмотрела на часы. Эми скоро проснется. Сидней только что говорила со своими родителями по телефону. Они приедут в девять, чтобы отвезти малышку к себе в Гановер в Вирджинии, где она останется на несколько дней, пока Сидней соберется с мыслями после случившегося. Сидней съежилась от страха, думая о том, что ей придется рассказывать о катастрофе, когда дочь подрастет, придется еще раз пережить много лет спустя ужас, который она испытывала сейчас. Как объяснить дочери, что ее отца не стало только потому, что с самолетом произошло немыслимое, унесшее двести жизней, в том числе и человека, который дал ей, Эми, жизнь.

Родители Джейсона умерли много лет назад. Будучи единственным ребенком, он принял семью Сидней как свою собственную, и они с радостью приняли его. Два старших брата Сидней уже звонили, предлагая помощь, выражая соболезнования, пока наконец тихо не расплакались.

Компания «Уэстерн Эйрлайнс» предложила доставить Сидней в маленький городок, возле которого произошла катастрофа, но она отказалась. Ей была невыносима мысль, что придется находиться вместе с членами семей других жертв катастрофы. Она представляла, как они все молча садятся в длинные автобусы, не в силах посмотреть друг другу в глаза, уставшие, издерганные, их слабые нервы в любой момент готовы сдать от пережитого шока. Бороться сосложными чувствами неверия, горя и печали было бы ужасно среди людей, которые тебе не знакомы, но испытывают те же самые мучения. Прямо сейчас утешать людей, испытывающих то же горе, ей совсем не хотелось.

Она поднялась наверх, прошла по коридору и остановилась около спальни. Когда она прислонилась к двери, та наполовину открылась. Комната, все знакомые предметы, каждый из них сам по себе был уникален в памяти, тесно связавшей ее жизнь с Джейсоном. Ее взгляд наконец остановился на неубранной постели. Она не могла поверить, что той утренней встрече перед полетом Джейсона суждено стать последней.

Она тихо закрыла дверь и направилась по коридору к комнате Эми. Ровное дыхание дочери действовало успокаивающе, особенно сейчас. Сидней села в плетеное кресло-качалку возле кровати на колесиках. Ей с мужем недавно удалось убедить свою дочь перейти сюда с детской кроватки. Потребовалось много ночей подряд спать на полу рядом с малышкой, пока она не привыкла к новому месту.

Медленно качаясь в кресле, Сидней смотрела на дочь, на ее светлые волосы, маленькие в толстых носках ножки, которые без конца сбрасывали одеяло. В половине восьмого Эми тихо вскрикнула и неожиданно села с закрытыми глазами как только что вылупившийся птенец. Мать быстро подхватила дочь на руки. Они качались в кресле, пока Эми не проснулась полностью.

Когда взошло солнце, Сидней искупала Эми, высушила ее волосы, одела в теплую одежду и помогла спуститься по лестнице, ведущей на кухню. Пока Сидней готовила завтрак и кофе, Эми зашла в соседнюю жилую комнату, и Сидней услышала, как она там играет с постоянно растущей кучей игрушек, которые только за прошлый год заняли целый угол комнаты. Сидней открыла буфет и машинально взяла две чашки для кофе. Не дойдя до кофейника, она остановилась и стала медленно покачиваться. Она прикусила губу, пока не прошло желание кричать. Ей казалось, что кто-то разрезал ее пополам. Она вернула одну чашку на полку и поставила кофе и миску с овсяной кашей на маленький сосновый кухонный стол.

Она посмотрела в сторону жилой комнаты.

— Эми, дорогая, пора кушать.

Ее голос не поднялся выше шепота. Горло не слушалось, все тело, казалось, превратилось в один большой очаг боли. Малышка появилась в дверях. То, что у других ребят считалось пределом скорости, для Эми было обычным делом. В руках она держала набитого опилками медведя и фотографию в рамке. Когда она неслась к матери, ее маленькое личико просветлело и засияло от радости. На макушке ее волосы еще не высохли, а внизу появились локоны.

У Сидней вдруг перехватило дыхание, когда Эми протянула фотографию Джейсона. Он фотографировался в прошлом месяце. Тогда он работал во дворе. Эми подкралась к нему и облила его из шланга. Все закончилось тем, что дочь и отец оказались в куче ярко-красных и оранжево-желтых листьев.

— Папочка? — на лице Эми появилась тревога.

Джейсон уезжал на три дня, и Сидней понимала, что придется объяснять дочери, почему его нет. Боже! Три дня теперь казались мгновением. Она взяла себя в руки и улыбнулась дочери.

— Папочки сейчас нет, дорогая, — начала она, не справившись с дрожью в голосе. — Дома остались лишь мы вдвоем. Ты проголодалась, хочешь есть?

— Мой папочка? Папочка работает? — настойчиво спрашивала Эми, показывая пухлым пальчиком на фотографию. Сидней посадила малышку на колени.

— Эми, ты знаешь, кто сегодня приедет?

Лицо Эми застыло в ожидании.

— Дедушка и бабушка.

Губы ребенка образовали большой овал, и на них появилась улыбка. Она радостно закивала и послала улыбку в сторону холодильника, над которым висела фотография дедушки и бабушки.

— Бабуля, мамочка.

Сидней осторожно взяла у Эми фотографию Джейсона и пододвинула миску с овсяной кашей.

— Теперь поешь, ладно? А потом пойдешь. В каше есть кленовый сироп и масло, твое любимое.

— Я поем, поем.

Эми спустилась с колен матери, и устроилась на своем стуле, осторожно зачерпывая ложкой кашу.

Сидни улыбнулась и прикрыла рукой глаза. Она пыталась сидеть прямо, но не смогла удержать рыданий. Наконец она выскочила из комнаты, унося с собой фотографию, взбежала по лестнице в спальню, положила снимок на верхнюю полку стенного шкафа и бросилась на постель, заглушая стон подушкой.

Прошло целых пять минут, а она не смогла унять горя. Обычно Сидней определяла местоположение Эми с точностью радарной установки. Но на этот раз ничего не услышала, пока не почувствовала, как маленькая ручка дергает ее за плечо.

Эми увидела слезы и закричала «О, бу-бу-бу», трогая их. Она обхватила лицо матери маленькими ручками и начала плакать, пытаясь произнести слова: «Маме плохо?» Их влажные лица соприкоснулись, слезы перемешались. Вскоре Сидней поднялась, взяла дочь и стала ее качать на мягком матрасе. Комок овсяной каши прилип к губам Эми. Сидней тихо ругала себя за то, что не сдержалась и заставила Эми плакать, но она никогда раньше не испытывала таких непреодолимых чувств.

Наконец приступ прошел. Сидней в сотый раз протерла глаза, и поток слез прекратился. Через несколько минут она унесла Эми в ванную, вытерла ей лицо и поцеловала.

— Все прошло, моя маленькая. Маме теперь хорошо. Больше не будем плакать.

Когда и Эми успокоилась, Сидней из ванной взяла для нее несколько игрушек. Пока малышка занималась ими, она быстро приняла душ и переоделась в длинную юбку и свитер с высоким воротом.

В девять родители Сидней неожиданно постучали в дверь, но сумка Эми была уже упакована, а она сама готова идти. Они вышли из дома и направились к машине. Отец Сидней нес сумку. Мать шла вместе с Эми.

Билл Паттерсон положил свою сильную руку на плечо дочери, его запавшие глаза и опущенные плечи говорили о том, как глубоко он переживал трагедию.

— О Боже, милая, я до сих пор не могу поверить в это. Я же разговаривал с ним два дня назад. Мы в этом году собирались ловить рыбу подо льдом. В Миннесоте. Только мы вдвоем.

— Знаю, папа, он говорил мне. Он с нетерпением ждал этого дня.

Пока отец ставил сумку Эми в машину, Сидней пристегнула Дочь к детскому сиденью, положила ей в руки Винни-Пуха, крепко обняла и нежно поцеловала.

— Я скоро приеду, моя куколка. Мама тебе обещает.

Сидней закрыла дверцу машины. Мать взяла ее за руку.

— Сидней, пожалуйста, приезжай к нам. Сейчас тебе нельзя оставаться одной. Пожалуйста.

Сидней взяла тонкую руку матери.

— Я должна немного побыть одна, мама. Надо все обдумать. Я скоро приеду. День-два, и я приеду.

Мать еще несколько секунд смотрела на нее, затем крепко обняла. Рыдания сотрясали ее тело. Когда она садилась в машину, ее лицо было в слезах.

Сидней смотрела, как отъезжает машина. Она уставилась туда, где сидела дочка, обняв своего набитого медведя, засунув большой палец в маленький ротик. Через мгновение машина свернула за угол и исчезла.

Медленно, нетвердо стоя на ногах, как старуха, Сидней возвращалась к дому. Вдруг ей в голову пришла мысль. Чувствуя прилив новых сил, она помчалась к дому.

Она позвонила в Лос-Анджелес и узнала номер фирмы «Аллегра Порт Текнолоджи». Из-за разницы во времени пришлось ждать. Часы проходили мучительно медленно. Набирая номер, она задавала себе вопрос, почему они не позвонили, когда Джейсон к ним не пришел. На их автоответчике не было никаких сообщений. Это должно было подготовить ее к ответу из «Аллегра Порт Текнолоджи», но она к нему не была готова.

Поговорив с тремя разными сотрудниками компании, она повесила трубку и оцепенело уставилась на стену кухни. В «Аллегра Порт Текнолоджи» Джейсону никто не обещал пост вице-президента. В действительности они даже ничего не знали с нем. Сидней неожиданно села на пол, подтянула ноги к подбородку и стала безудержно рыдать. Все подозрения, раньше роившиеся в ее голове, нахлынули снова. Та быстрота, с которой это произошло, грозила оборвать последнюю нить, связывавшую ее с действительностью.

Она вскочила и засунула голову под кран кухонной раковины. Холодная вода немного привела ее в чувства. Она доковыляла до стола и обхватила голову руками. Джейсон ей врал. В этом теперь не было никакого сомнения. Джейсон мертв. Это тоже было бесспорно. По-видимому, она так и не узнает правду. При этой мысли она наконец перестала плакать и посмотрела через окно на задний двор. Последние два года она вместе с Джейсоном сажали цветы, кусты и деревья. Работали вместе ради одной цели. Их семейная жизнь вращалась вокруг одной темы. И несмотря на вею неопределенность, охватившую ее, одна правда осталась священной для нее. Джейсон любил ее и Эми. И что бы ни заставило его врать, сесть на борт обреченного самолета вместо того, чтобы остаться дома и, не подвергая себя риску, подготовить стены кухни к покраске, она узнает это. Она верила, что у Джейсона на это были самые лучшие побуждения. Мужчина, которого она знала близко и любила всем сердцем, был неспособен совершить плохое. Поскольку его так бессмысленно отняли у нее, она, по крайней мере, обязана выполнить свой долг перед мужем и выяснить, почему он находился на том самолете. Пока ее разум не помутился, она отдаст все силы, чтобы разобраться в этом.

Глава 12

Ангар в местном аэропорту был небольшим. На стенах рядами висели инструменты. Штабели коробок лежали на полу. На улице было темно, внутри на потолке горели все лампы и было светло как днем. Ветер с шумом трепал металлические стены, а мокрый снег валил все сильнее. Внутри казалось, что здание обстреливается крупной дробью. Ангар заполнял густой, едкий запах нефтепродуктов.

На бетонном полу у входа в ангар лежал огромный металлический предмет. Он был согнут и искорежен. Это были остатки правого крыла вместе с двигателем самолета, совершавшего рейс 3223. Двигатель и кабанчик не пострадали. Крыло упало посреди густого леса, прямо на вековой дуб высотой в девяносто футов, который под силой удара раскололся надвое. Реактивное топливо чудом не воспламенилось. Большая часть горючего, вероятно, расплескалась, когда бак и приводы разорвались, а дерево немного смягчило удар. Все это привезли на вертолете и поставили в ангаре для расследования.

Небольшая группа мужчин плотно обступила обломки. От их дыхания в холодном воздухе шел пар. Толстые куртки на них были явно не лишними. С мощными фонарями они изучали зазубренный край крыла в том месте, где оно оторвалось от злосчастного самолета. Гондола, в которой покоился правый двигатель, была частично смята, а правый капот двигателя вогнут. Закрылки на конце крыла ударом оторвало, но их нашли недалеко. Осмотр двигателя показал серьезное биение лопасти, ясное свидетельство того, что произошло возмущение воздушного потока, когда двигатель подавал энергию. Возмущение воздушного потока легко устанавливается. Много обломков втянул в себя двигатель, что, несомненно, привело бы к его отключению даже в случае, если бы он не оторвался от фюзеляжа.

Однако внимание собравшихся вокруг крыла сосредоточилось на том месте, в котором оно оторвалось от самолета. Зазубренные края металла обгорели и почернели и, что бросалось в глаза, металл изогнулся наружу, оторвавшись от плоскости крыла с явными признаками вмятин на поверхности. Это могло быть вызвано рядом причин, в том числе и взрывом бомбы. Когда Ли Соер ранее осматривал крыло, его глаза не отрывались от этого места.

Джордж Каплан с отвращением покачал головой.

— Ты прав, Ли. Изменения в металле, которые я вижу, могла вызвать лишь ударная волна, приведшая к огромному кратковременному избыточному давлению. Здесь, несомненно, что-то взорвалось. Это чертовски неприятно. Мы устанавливаем детекторы в аэропортах, чтобы ни один сумасшедший идиот преднамеренно не пронес на борт самолета оружие или бомбу, и вот вам, пожалуйста. О Боже!

Ли Соер сделал шаг вперед и опустился у края самолета. Вот он в свои почти пятьдесят лет, половина из которых отданы ФБР, снова тщательно изучает роковые последствия чих-то дел.

Он расследовал катастрофу в Локерби. Огромная работа, в ходе которой было распутано почти безнадежное дело. Тогда микроскопическая деталь обломков «Панамэрикен» вывела на след. При взрыве самолета практически не остается заметных следов. По крайней мере, специальный агент Соер так думал до этого дня.

Его внимательные глаза переключились на сотрудника НСБТ.

— Джордж, какие наиболее достоверные версии у тебя на данный момент?

Каплан потер подбородок и стал рассеянно чесать щетину.

— Мы узнаем гораздо больше, когда найдем «черный ящик», но одно не вызывает сомнений: у самолета оторвалось крыло. Однако такое не происходит просто так. Мы точно не знаем, когда именно это случилось, однако радар показывает, что большая часть самолета, теперь мы знаем — это крыло, отделилась во время полета. Когда это случилось, само собой разумеется, спасения не было. Первое, что приходит в голову, — ошибка при проектировании привела к роковым структурным изменениям. Но Л500 — современный самолет, созданный на лучшем заводе, значит, подобная ошибка столь маловероятна, что я не стал бы долго останавливаться на ней. Итак, может быть, усталость металла. Но этот самолет не успел подняться в воздух и две тысячи раз — он практически новенький. Кроме того, все аварии в прошлом, причиной которых становилась усталость металла, начинались с фюзеляжа, ибо давление при сжатии и разжатии кабины способствует этому. Крылья самолетов не подвержены давлению. Поэтому усталость металла придется исключить. Посмотрим на окружающую среду. Удар молнии? Молния попадает в самолеты чаще, чем кажется. Однако самолеты оборудованы так, чтобы справиться с этим. Поскольку молния опасна лишь при контакте с землей, столкновение с ней в самолете может, в худшем случае, привести к ожогу кожи. К тому же перед катастрофой не поступало сообщений о молниях в этом районе. Птицы? Покажите мне птицу, летающую на высоте тридцати пяти тысяч футов и достаточно крупную, чтобы оторвать крыло у Л500, и тогда можно обсудить и такой сценарий. Также совершенно ясно, что не произошло столкновения с другим самолетом.

С каждым словом голос Каплана становился громче. Он умолк, чтобы отдышаться, и еще раз взглянул на остатки металла.

— И к чему же мы пришли, Джордж? — спокойно спросил Соер.

Каплан оглянулся. Он вздохнул.

— Дальше рассмотрим возможное механическое или не связанное с проектом повреждение. Роковым для самолета становится совпадение нескольких аварий, происходящих почти одновременно. Я слушал запись разговора пилота с диспетчерского пункта. Командир корабля по радио перед самым крушением передал сигнал бедствия, хотя из того немногого, что он сказал, ясно, что на борту не знали причину случившегося. Ответчик самолета все еще передавал сигналы до взрыва, так что, по крайней мере, некоторые электрические системы до того момента работали. Допустим, в то же время, когда произошла утечка горючего, загорелся двигатель. Многие посчитают этот вариант возможным. Двигатель вспыхнул, раздался взрыв, и крыло отлетело в сторону. Или же взрыва на самом деле не произошло, хотя все бесспорно говорит об обратном. Пламя могло ослабить и вывести из строя лонжерон, после чего оторвалось крыло. Это может объяснить, что, по нашему мнению, случилось с рейсом 3223, по крайней мере на ранней стадии. — Голос Каплана звучал не очень уверенно.

— Но? — Соер взглянул на него.

Каплан потер глаза, на его взволнованном лице читалась неудовлетворенность.

— Нет доказательств того, что с этим проклятым двигателем что-то произошло. За исключением очевидного повреждения от удара о землю и всасывания осколков от первоначального взрыва. Больше ничто не заставит меня поверить, что какая-то неполадка в двигателе могла привести к катастрофе. Если бы произошло возгорание двигателя, обычная практика диктовала бы необходимость прекратить подачу горючего к этому двигателю и отключить электричество. Двигатели Л500 оборудованы системами автоматического обнаружения и тушения пожара. Что более важно, они расположены низко, поэтому пламя не полетит в сторону фюзеляжа или крыльев. Итак, даже если произошло две аварии — возгорание двигателя и утечка горючего — особенности конструкции самолета, метеорологические условия на высоте тридцати пяти тысяч футов, скорость полета в пятьсот миль в час, все это исключает встречу пламени с горючим. — Он провел ногой по крылу. — Думаю, ход моих размышлений подводит к тому, что теория о неполадке двигателя, сбросившей эту птицу на землю, и ломаного гроша не стоит. — Он умолк. — Здесь что-то другое.

Каплан еще раз присел рядом с зазубренным краем крыла.

— Как я уже говорил, все указывает на взрыв. Когда я в первый раз осматривал крыло, мне в голову пришла мысль об импровизированном взрывателе. Что-то вроде «семтекса», соединенного проводом с часовым механизмом или высотомером. Самолет достигает определенной высоты, и раздается взрыв. Взрыв разрывает обшивку, тут же вылетают заклепки. Поскольку крыло подвергается воздействию ветра, скорость которого измеряется сотнями миль в час, оно раскрывается в самом слабом месте, так же как ширинка одним движением молнии. Лонжерон не выдерживает и «бум»! Черт, вес двигателя лишь ускорил это. — Он умолк, по-видимому, чтобы более внимательно осмотреть внутреннюю сторону крыла. — Загвоздка в том, что, по-моему, здесь сработало нетрадиционное взрывное устройство.

— Почему ты так думаешь?

Каплан указал внутри крыла на секцию топливного бака рядом с распределительным щитом горючего. Он держал фонарь над этим местом.

— Взгляните.

Было отчетливо видно большое отверстие. По всей окружности дыры остались коричневые пятна, металл был вздут и покороблен.

— Я это раньше заметил, — сказал Соер.

— Такая дыра никоим образом не могла возникнуть естественным путем. В любом случае она бы обнаружилась в ходе обычного осмотра перед взлетом, — сказал Каплан.

Прежде чем прикоснуться к этому месту, Соер надел перчатки.

— Может быть, это произошло во время взрыва.

— Если так, то это единственное место, где он произошел. Других таких следов на этой секции крыла нет, хотя следы топлива видны везде. Это обстоятельство почти исключает версию, что дыра появилась в результате взрыва. Почти уверен: что-то положили на стенку топливного бака. — Каплан задумался, нервно потирая пальцы. — Полагаю, что-то положили на его поверхность умышленно, чтобы образовалась эта дыра.

— Например, кислоту, вызывающую коррозию? — спросил Соер.

Каплан кивнул.

— Спорю на обед, Ли, что это именно так. Топливные баки сделаны из алюминиевого сплава, состоят из переднего и заднего лонжеронов, а также верхней и нижней части крыльев. Толщина баков разная. Ряд кислот продырявят насквозь подобный сплав.

— Пусть так, кислота. Однако в зависимости от времени применения кислота, наверно, действовала медленно, чтобы дать самолету возможность подняться в воздух. Так?

Каплан ответил сразу.

— Так. Ответчик постоянно посылает сигналы о высоте самолета на диспетчерский пункт, поэтому мы знаем, что самолет достиг крейсерской высоты незадолго до взрыва.

Соер продолжал размышлять.

— Во время полета бак в таком-то месте получает пробоину. Выливается топливо. Быстровоспламеняющееся, очень взрывоопасное. Так что же воспламенило его? Возможно, двигатель не горел, а как же высокая температура, излучаемая двигателем?

— Исключено. Вы знаете, какой холод на высоте тридцати пяти тысяч футов? Как на Аляске. К тому же кожух двигателя и системы охлаждения рассеивают тепло, излучаемое двигателем. Создаваемое им тепло не остается внутри крыла. Помните, что внутри крыла находится топливный бак. Он довольно хорошо изолирован. Более того, если происходит утечка топлива, то из-за скорости воздуха горючее потечет назад, а не к передней нижней части крыла, где находится двигатель. Нет, задумай я таким образом вызвать крушение, то никоим образом не рассчитывал бы на то, что детонатором станет тепло. Мне бы понадобилось кое-что ненадежнее.

У Соера возникла неожиданная мысль.

— Если бы возникла утечка, разве бы ее не остановили?

— В некоторых секциях топливного бака ее бы остановили. В других, включая эту, нет.

— Что ж, если все было так, как ты говоришь, а сейчас я склонен думать, что ты прав, Джордж, — нам придется сосредоточить свое внимание на любом, кто имел доступ к самолету, по крайней мере, за двадцать четыре часа до его последнего полета. Нам придется работать осторожно. Похоже, это был свой человек, и надо сделать все, чтобы не спугнуть его. Если в этом замешан еще кто-то, то и этот сукин сын мне нужен.

* * *

Соер и Каплан шли к своим машинам. Каплан взглянул на агента ФБР.

— Ли, кажется, ты охотно согласился с моей теорией диверсии.

Соер знал одно обстоятельство, делавшее теорию бомбы гораздо более достоверной.

— Это придется доказать, — ответил он, не глядя на работника НСБТ. — Да, я думаю, ты прав. Как только нашли крыло, я пришел к такому же мнению.

— Кому, черт возьми, это понадобилось? Понятно, когда террористы выбирают международный рейс, но это ведь был чисто внутренний. Ума не приложу.

Когда Каплан собирался сесть в машину, Соер облокотился о дверцу.

— Все становится понятно, если хочешь убить конкретное лицо таким эффектным способом.

Каплан уставился на агента.

— Угробить целый самолет из-за одного человека? Кто же такое мог придумать?

— Имя Артур Либерман тебе ничего не говорит? — спокойно спросил агент ФБР.

Каплан покопался в памяти, но ничего не вспомнил.

— Звучит чертовски знакомо, но не припомню.

— Если бы ты был банкиром, занимающимся инвестициями, или акционером, или конгрессменом, или членом совместного экономического комитета, ты бы знал. Честно говоря, он самый могущественный человек в Америке, может быть, во всем мире.

— Я думал, что самый могущественный человек в Америке — президент.

Соер угрюмо ухмыльнулся.

— Нет. Артур Либерман с прописной буквой «S» на груди.

— Кто же он, черт возьми, такой?

— Артур Либерман был председателем правления Федерального резервного фонда. Теперь он вместе с другими ста восьмьюдесятью пассажирами является жертвой убийства. Догадываюсь, что он был именно тот, кого хотели убрать.

Глава 13

У Джейсона Арчера не было ни малейшего представления о том, где он находится. Лимузин, казалось, ехал несколько часов, хотя в этом не было уверенности, и Депазза, или, черт его знает, кто он в действительности, завязал ему глаза. Комната, куда его поместили, была маленькой и пустой. В одном углу капала вода, воздух был насыщен запахом плесени. Он сидел на шатком стуле напротив единственной двери. Окон не было, свет падал только от единственной электрической лампочки на потолке. Он чувствовал, что по другую сторону двери кто-то есть. Часы у него отобрали, поэтому он не имел понятия о времени. Похитители приносили еду крайне нерегулярно, и было трудно определить, сколько времени прошло.

Однажды, когда ему принесли еду, Джейсон заметил свой портативный компьютер и сотовый телефон на маленьком столике по другую сторону двери. Еще он заметил, что следующая комната очень похожа на ту, в которой находился он сам. Серебристый кейс у него отобрали. В нем ничего не было, в этом он теперь не сомневался. Происходящее становилось ему понятным. Господи, ну и простак же он. Джейсон подумал о жене и ребенке. Как отчаянно хотелось снова быть с ними вместе. Что могла подумать Сидней о случившемся? Он едва мог представить, что она сейчас переживает. Если бы только он сказал ей правду! Она могла бы помочь. Он вздохнул. Рассказать ей все — означало подвергнуть опасности. А на такое он никогда бы не пошел, даже под угрозой вечной разлуки. Он вытер слезы, появившиеся при мысли о том, что они никогда больше не увидятся. Встал и встряхнулся.

Он еще не мертв, хотя суровость его заключения не вселяла больших надежд. Однако, несмотря на все предосторожности, они допустили ошибку. Джейсон снял очки, положил их на бетонный пол и осторожно раздавил ногой. Он подобрал зазубренный кусочек разбитого стекла, аккуратно зажал в кулаке, затем подошел к двери и постучал.

— Эй, дайте попить.

— Ты там заткнись, — ответил раздраженный голос. Он принадлежал не Депаззе, а кому-то другому.

— Черт побери, послушай. Мне надо принять лекарство, а его надо чем-нибудь запить.

— А слюни у тебя для чего? — спросил тот же самый голос. Джейсон услышал, как говоривший хмыкнул.

— Таблетки слишком большие, — закричал Джейсон, надеясь, что его еще кто-нибудь услышит.

— Тем хуже.

Джейсон слышал, как кто-то лениво листает страницы журнала.

— Прекрасно, я не приму таблетки и окоченею прямо здесь. Они от высокого давления, а мое сейчас достигло потолка.

Теперь Джейсон услышал, как под стулом заскрипел пол и зазвенели ключи.

— Отойди от двери.

Джейсон отошел, но недалеко. Дверь распахнулась. Вошедший в одной руке держал ключи, в другой — пистолет.

— Где таблетки? — спросил он, сощурив глаза.

— У меня в руке.

— Покажи.

Джейсон брезгливо покачал головой.

— Ну и ну.

Он сделал шаг вперед, открыл ладонь, протянул руку и тут же ударил охранника ногой по руке. Пистолет полетел на пол.

— Дерьмо, — взвизгнул мужчина. Он ринулся на Джейсона, тот встретил его превосходным апперкотом. Осколок разбитого стекла вонзился мужчине прямо в щеку. Он заорал от боли и отступил назад, кровь заструилась из рваной раны.

Противник был крупным, но с уже давно начавшими заплывать жиром мускулами. Джейсон врезался в него, как таран, и прижал к стене. Произошла короткая схватка, крепкий Джейсон швырял противника до тех пор, пока тот не ударился лицом об стену Затем еще раз изо всех сил стукнул его головой об стену и нанес два удара по почкам, и громила рухнул на холодный пол без сознания.

Джейсон подобрал пистолет и выбежал через раскрытую дверь. Свободной рукой он сгреб портативный компьютер и сотовый телефон. Остановившись на мгновение, чтобы осмотреться, заметил другую дверь, прислушался и быстро вошел в нее.

Джейсон остановился, давая глазам привыкнуть к темноте. Затем тихо выругался. Он находился в том же товарном складе или похожем на него. Должно быть, они возили его по кругу. Он осторожно спустился по лестнице на первый этаж. Лимузина нигде не было видно. Вдруг он услышал какой-то звук с той стороны, откуда пришел. Он устремился к подъемной двери и стал судорожно искать кнопку, приводящую ее в движение. Голова у него дернулась, когда он услышал, что кто-то бежит к нему. Он рванул к противоположному концу склада. Спрятавшись в углу за пятидесятигаллонными бочками, осторожно положил пистолет на пол и открыл портативный компьютер.

Компьютер был последней модели с вмонтированным в него модемом. Он включил его и воспользовался находившимся в кейсе компьютера коротким проводом, чтобы подключить модем к сотовому телефону. Пот выступил на лбу, пока компьютер разогревался. При помощи мыши он на экране проделал необходимые операции, затем привыкшие к клавиатуре пальцы стали в темноте быстро стучать по клавишам. Он отпечатал сообщение. И так ушел в работу, что не расслышал приближавшихся сзади шагов. Он напечатал адрес получателя и послал сообщение электронной почтой в собственный адрес. К несчастью, подобно людям, не помнящим собственного номера телефона по той причине, что никогда не звонят себе, Джейсон, иногда посылавший себе письма, не запрограммировал кода собственной электронной почты в портативный компьютер. Он помнил его, но отпечатать адрес стоило драгоценных секунд. Пока пальцы бегали по клавишам, над ним вспыхнул свет, и сильная рука схватила его за шею.

Джейсону удалось нажать на команду «отослать». Сообщение тут же исчезло с экрана. Одновременно он получил удар в лицо, и у него вырвали портативный компьютер. Сотовый телефон взлетел в воздух, едва удержавшись на коротком проводе. Джейсон видел, как толстые пальцы нажимают на клавиши, чтобы отменить передачу сообщения.

И нанес короткий, но сильный удар в челюсть противника. Тот отпустил компьютер, и Джейсон выхватил его вместе с сотовым телефоном. Он ударил нападавшего ногой в живот и побежал, оставив того лежать на полу лицом вниз. И, к несчастью, забыв прихватить пистолет.

Устремившись к дальнему углу склада, Джейсон теперь слышал, как к нему со всех сторон бегут люди. Стало ясно — спасения нет. Но он мог все еще кое-что сделать.

Он спрятался за металлической лестницей, встал на колени и начал печатать. Крик, раздавшийся неподалеку, заставил его дернуть головой. Ловкие пальцы, раньше не подводившие его, не хотели слушаться. Указательный палец правой руки нажал не на ту клавишу, когда он печатал адрес получателя. Он набирал сообщение, пот струился по лицу, щипля глаза. Дыхание прерывалось, шея болела от схватки с противником. Было так темно, что едва различались клавиши. Он попеременно то впивался глазами в крошечный экран, то отчаянно оглядывался по сторонам, слыша, как приближаются топот ног и крики.

Он не сообразил, что маленький лучик света, отбрасываемый экраном компьютера в темном складе, играл роль наводящего лазера. Топот и голоса слышались уже шагах в десяти от него. Пришлось сократить послание. Джейсон нажал на клавишу передачи и ждал сигнала подтверждения. Затем стер и отправленный файл, и имя получателя. Он не смотрел на почтовый адрес, когда его пальцы нажали клавишу «стереть». Затем толкнул портативный компьютер и сотовый телефон по полу. Тот докатился до дальнего угла. Больше он ничего не мог предпринять. Лучи множества фонарей ударили ему прямо в лицо. Тяжело дыша, он медленно поднялся, но в глазах его светился вызов.

* * *

Чуть позже из склада выехал лимузин. На заднем сиденье валялся Джейсон. Он судорожно дышал, на лице виднелись несколько ссадин и крупных синяков. Кеннет Скейлс держал в руках открытый портативный компьютер и громко ругался, глядя на маленький экран. Но отменить то, что произошло несколько минут назад, было невозможно. В порыве ярости он вырвал сотовый телефон Джейсона вместе с проводом и сильно бил им о дверь лимузина до тех пор, пока тот, разлетевшись на куски, не упал на пол. Затем вытащил из внутреннего кармана пиджака маленький непрослушиваемый сотовый телефон и набрал номер. Скейлс говорил медленно. Арчер с кем-то связался и отправил сообщение. Существует несколько вероятных получателей. Необходимо их всех проверить и принять надлежащие меры. Но пока с этим можно подождать. Ему сейчас надо заняться другими делами. Скейлс отключил телефон и посмотрел на Джейсона. Когда Джейсон поднял глаза, дуло пистолета почти упиралось в его лоб.

— Кто, Джейсон? Кому ты послал сообщение?

Джейсон чуть не задохнулся, когда тот нажал на его покалеченные ребра.

— Этого ты не узнаешь, приятель. Никогда.

Скейлс прижал дуло к голове Джейсона.

— Нажми на курок, придурок! — крикнул Джейсон.

Палец Скейлса уже коснулся курка «Глока», но остановился. Скейлс грубо оттолкнул Джейсона.

— Еще не время, Джейсон. Разве я не говорил? Тебе еще предстоит кое-что сделать.

Джейсон беспомощно посмотрел на злорадно улыбавшегося Скейлса.

* * *

Специальный агент Реймонд Джексон одним взглядом окинул все помещение. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. В немом изумлении Джексон покачал головой. Ему описали Артура Либермана как скопившего несметные богатства человека, карьера которого продолжалась несколько десятилетий. Эта лачуга совсем не соответствовала описанию. Он взглянул на часы. Следователи должны вот-вот прибыть, чтобы провести тщательный обыск. Хотя вряд ли Артур Либерман лично знал, кто взорвал его в мирном небе штата Вирджиния, рассматривать необходимо любой вариант.

Джексон вошел в крошечную кухню и быстро определил, что Артур Либерман не готовил и не ел здесь. Ни в одном из буфетов не было ни тарелок, ни кастрюль. Единственным обитателем холодильника оказалась электрическая лампочка. На старой плите не было следов, говорящих о том, что ею недавно пользовались. Джексон внимательно осмотрел все уголки жилой комнаты, затем прошел в маленькую ванную. Надев на руку перчатку, он осторожно приоткрыл дверь шкафчика с медикаментами. Там находились обычные предметы туалета, ничего важного. Джексон уже хотел закрыть зеркальную дверцу, когда его взгляд упал на маленькую бутылочку, стоявшую между зубной пастой и дезодорантом. На рецепте были отмечены дозировка, состав лекарства и имя выписавшего его врача. Агенту Джексону название жидкости ничего не говорило. Хотя у него было трое детей и он стал неофициальным экспертом по микстурам, которые выписываются при массе различных заболеваний. Он списал название лекарства и закрыл дверь шкафчика.

Спальня Либермана была маленькая, постель походила на детскую люльку. Небольшой письменный стол стоял у стены рядом с окном. Осмотрев туалет, Джексон обратил внимание на письменный стол.

На находившихся на нем фотографиях были двое мужчин и женщина в возрасте от 19 до 25 лет. Фотографиям на вид было уже несколько лет. «Дети Либермана», — быстро заключил Джексон.

Он встал перед письменным столом с тремя ящиками. Один оказался запертым. Всего несколько секунд понадобилось Джексону, чтобы отпереть его. Внутри лежала пачка писем, написанных от руки и перехваченных резинкой. Почерк был аккуратным и четким, содержание писем, несомненно, романтичным.

Странно лишь то, что все письма оказались без подписи. Джексон немного подумал над этим, затем вернул письма в ящик. Он еще несколько минут осматривал помещение, когда стук в дверь объявил о прибытии команды экспертов.

Глава 14

За время, пока Сидней находилась в доме одна, она обследовала все щели, движимая силой, которую не могла разгадать. Пока она часами сидела на маленьком стуле возле окна, в ее голове проносились годы, проведенные в браке. Каждая деталь этих лет, даже относительно маловажная, всплывала из глубин подсознания. Временами на ее лице появлялась улыбка, когда она вспоминала особенно забавный эпизод. Однако такие мгновения длились недолго и заканчивались неистовыми рыданиями, как только на нее обрушивалось сознание того, что больше Джейсона не будет.

Наконец, пробудившись от воспоминаний, она поднялась по лестнице, медленно прошла по коридору и вошла в маленький кабинет мужа. Осмотрев скромную обстановку, села за компьютер. Провела рукой по стеклянному экрану. Джейсон любил компьютеры уже тогда, когда они познакомились. Она работала на компьютерах, но ее познания в этом мире не шли дальше обработки документов и проверки электронной почты.

Джейсон много общался по электронной почте и проверял ее каждый день. Сидней не заглядывала в нее со дня крушения самолета. Она решила, что пора это сделать. Наверно, многие из друзей Джейсона прислали сообщения. Она включила компьютер и смотрела, как на экране мелькали ряды цифр и слов, но они по большей части ничего ей не говорили. Единственное, в чем она смыслила, — это в имеющейся свободной памяти. Ее оказалось предостаточно. Мощный компьютер был приспособлен к потребностям мужа.

Она наблюдала за цифрами свободной памяти. И подпрыгнула, догадавшись, что последние три цифры — 7, 3 и 0 образуют дату рождения Джейсона — 30 июля. Она глубоко втянула воздух, сдерживая быстро нахлынувшие слезы. Затем выдвинула ящик стола и неторопливо перебрала его содержимое. Как юрист она хорошо знала, сколько документов и процедур потребуется, пока не будет улажен вопрос о наследстве Джейсона. Большая часть имущества была нажита вместе, но все же приходилось считаться со многими юридическими тонкостями. Каждый, в конце концов, сталкивается с подобными вещами, но она не могла поверить, что ей это придется сделать так скоро.

Через ее пальцы проходили лежавшие в ящике бумаги и разные конторские принадлежности. Особое внимание привлек один предмет, который она оттуда вытащила. Хотя она не осознавала, что держит карточку, которую Джейсон бросил сюда перед самым отъездом в аэропорт, но внимательно разглядела ее. Похоже на кредитную карточку, на ней было отчеканено «Трайтон Глоубал», затем «Джейсон Арчер» и, наконец, слова «Код ограничен — уровень б». Ее лоб наморщился. Раньше она никогда ее не видела. Наверно, это какой-то пароль доступа к информации, хотя на карточке не было фотографии мужа. Она засунула карточку в карман. Компания, возможно, захочет получить ее обратно.

Когда Сидней вошла в «Амэрика Онлайн», созданный компьютером голос поздоровался и сообщил, что в электронной почте имеются сообщения. Как и ожидалось, послания пришли от многочисленных друзей. Слезы сами полились из глаз. Наконец у нее пропало желание читать все подряд, и она начала выход из компьютера. И тут вздрогнула: на экране вспыхнуло еще одно электронное послание. Оно было адресовано Арчи JWaol.com. Это был адрес ее мужа. В следующее мгновение он исчез, словно озорное видение, мелькнувшее в голове и пропавшее.

Она нажала на несколько функциональных клавишей и снова быстро проверила почту. Обнаружив, что та пуста, сдвинула лоб так, что на нем появилась сетка морщин. Сидней не отрывала взгляда от экрана. Какое-то непонятное ощущение подталкивало ее к мысли, что все это только показалось. Все произошло так быстро. Он потерла заболевшие глаза и просидела еще несколько минут, с нетерпением ожидая, что вся операция повторится, хотя понятия не имела, что все это означает. Экран был пуст.

* * *

Спустя некоторое время после того, как Джейсон Арчер повторно послал свое сообщение, компьютеризированный голос объявил о новом поступлении: «Вам почта». На этот раз известие не исчезло и было зафиксировано в почтовом ящике компьютера. Однако этот ящик не был прикреплен к старому дому из камня и кирпичей, не было его и на столе кабинета Сидней в фирме «Тайлер Стоун». А как раз в это время дома все отсутствовали, и никто не мог прочитать послания. Оно ждало своего часа.

* * *

Сидней встала и вышла из кабинета. По непонятной причине неожиданная вспышка на компьютерном экране зародила нелепую надежду, будто Джейсон каким-то образом поддерживает с ней связь оттуда, куда отправился после столкновения самолета с землей. «Чушь! — сказала она про себя. — Это невозможно».

Спустя час, испытав еще один приступ горя и исчерпав слезы, она схватила фотографию Эми. Надо о ней позаботиться.

Она нужна Эми. Она открыла банку супа, включила плиту и вскоре налила ячменный суп с говядиной в миску и отнесла его на кухню. Ей удалось съесть несколько ложек, пока она смотрела на стены кухни, которые Джейсон, получив в те выходные большой нагоняй от нее, собирался покрасить. Куда бы она ни смотрела, новые воспоминания, новая боль, новое чувство вины обрушивались на нее. Могло ли быть иначе? Здесь осталось так много от их присутствия, так много от него — все, что могло хранить это неодушевленное строение.

Она ощущала, как горячий суп проходит по пищеводу, но тело ее все еще содрогалось, словно у него кончалось горючее. Она схватила бутылку «Гаторада» из холодильника и пила прямо из горла, пока не прекратилась дрожь. Успокоившись, почувствовала, что внутри снова накапливаются силы.

Она вскочила из-за стола и пошла в жилую комнату. Включила телевизор. Неловкими пальцами переключала программы, пришлось смотреть неизбежное: репортажи с места крушения самолета. Она испытывала чувство вины, поймав себя на любопытстве, с каким смотрит на событие, отнявшее у нее мужа. Но понимала, что жаждала узнать побольше о катастрофе, словно подход к ней с трезвой меркой реальных фактов поможет уменьшить страшную боль, разрывавшую ее на части.

Женщина-репортер стояла на месте падения самолета. На заднем фоне продолжался сбор обломков. Сидней видела, как их уносили и сортировали по разным кучам. Вдруг она чуть не упала со стула. Один рабочий прошел прямо позади несвязно рассказывавшего репортера. Парусиновая сумка с вышивкой крестом, казалось, совсем не была повреждена, только обгорела и испачкалась по бокам. Она даже разобрала крупные инициалы, нанесенные жирной черной краской. Сумку положили в кучу подобных вещей. Сидней Арчер на мгновение застыла. Конечности онемели. В следующее мгновение ее охватила жажда действовать.

Она помчалась наверх, натянула джинсы и толстый белый свитер, надела теплые низкие ботинки и торопливо собрала сумку. Через несколько минут «Форд» уже выползал задним ходом из гаража. Она бросила взгляд на «Кугар» с открывающимся верхом, стоявший в другом отсеке гаража. Джейсон с удовольствием ездил на нем почти десять лет, и потрепанный вид машины всегда подчеркивал элегантность «Ягуара». Даже «Эксплорер» в сравнении с «Кугаром» выглядел как новенький. Этот контраст раньше ее забавлял. Сегодня вечером было не так, новый поток слез застлал ей глаза и заставил нажать на тормоза.

Она стучала руками о приборный щит, пока резкая боль не пронзила локти. Потом опустила голову на руль, стараясь отдышаться. Ей казалось, что ее стошнит, когда перловый суп подступал к горлу, но в конце концов он отступил в глубины ее дрожащего живота. Через мгновение она уже ехала по тихой улице. Она бросила быстрый взгляд на свой дом. Они прожили в нем почти три года. Прекрасный дом, построенный почти сто лет назад, с большими комнатами, широкими лепными украшениями, полом из досок разной ширины и многими потайными углами, которые не так уж трудно найти, когда пасмурным воскресным днем захочешь уединиться в уютном месте. Им обоим показалось, что это как раз тот дом, где следует растить детей. Им хотелось именно этого. Именно этого.

Она почувствовала, как снова неотвратимо поднимается волна рыданий. Но продолжила путь и выехала на главную дорогу. Минут через десять она смотрела на красно-желтые цвета соседнего «Макдональдса». Она остановилась на подъездной дорожке и заказала большой кофе. Нажимая на кнопку подъема стекла машины, увидела веснушчатое лицо нескладной девочки-подростка с перехваченным сзади конским хвостом каштановых волос. Так же, как Эми, она,скорее всего, вырастет в милую молодую женщину. Сидней надеялась, что у девушки есть отец. И тут же вздрогнула, подумав, что у Эми теперь его нет.

Через час она уже ехала по дороге номер 29, узкой черной полосе, которая рассекала величественные просторы сельской местности, врезаясь сорокапятиградусным углом в Вирджинию и пересекая границу Северной Каролины. Сидней ездила по этой дороге много раз, когда училась на факультете права Вирджинского университета в Шарлоттсвилле. Это была чудесная поездка вдоль давно хранивших тишину полей Гражданской войны и старых, но все еще работающих, семейных ферм. Осенью и весной краски листвы могли поспорить с любой картиной, какую она когда-либо видела. Названия вроде Брайтвуд, Локуст Дэйл, Мэдисон, Монпелье — мелькали на дорожных знаках, и Сидней вспоминала, как не раз вместе с Джейсоном ездили в Шарлоттсвилл на то или иное мероприятие. Теперь ни дорога, ни сельские пейзажи не радовали ее.

Надвигалась ночь. Сидней посмотрела на часы приборной доски и с удивлением заметила, что время близится к часу ночи. Она нажала на газ, и машина понеслась по пустынной дороге. По мере того как дорога шла вверх, становилось все холоднее. Нависли густые облака, и в кромешной темноте светились лишь передние фары автомобиля. Она увеличила мощность отопления и включила верхний свет.

Через час она взглянула на карту, лежавшую рядом на переднем сиденье. Приближался ее поворот. Она напряглась, приближаясь к месту назначения. И стала отмечать пройденные мили по счетчику.

У Рукерсвилля она поехала на запад. Миновала графство Грин в Вирджинии. Это была настоящая деревня, далекая своей размеренной жизнью от того ритма, в котором жила и работала Сидней. Центром графства был город Стандардсвилл, эмоциональный климат которого соответствовал образовавшемуся в результате удара кратеру и обожженной земле, появлявшейся на экранах телевизоров по всему миру.

Наконец Сидней съехала с дороги и огляделась, пытаясь определить, где находится. Ее окутывал мрак сельской местности. Она включила фонарик и приблизила карту к лицу. Сориентировавшись, проехала еще милю, пока не обогнула почти голые грациозные вязы, сучковатые клены, огромные дубы, за которыми открылась ровная вспаханная земля.

В конце дороги, возле ржавого покосившегося почтового ящика, стояла полицейская патрульная машина. Справа от почтового ящика, круто извиваясь, шла земляная дорога, огороженная по обе стороны высокой вечнозеленой хорошо ухоженной изгородью. Казалось, в дали, словно фосфоресцирующая пещера, пылала земля.

Она нашла это место.

В вихре передних фар «Эксплорера» Сидней заметила, что идет редкий снег. Когда она подъехала поближе, дверца полицейской машины открылась, и вышел офицер в униформе, на которую был накинут всепогодный неоново-оранжевый непромокаемый плащ. Он подошел к «Форду», посветил фонарем на номерной знак, затем внутрь кабины, пока луч света не остановился на боковом окне со стороны водителя.

Сидней глубоко втянула воздух, нажала на кнопку, и стекло опустилось.

Лицо офицера оказалось у ее плеча. Его верхнюю губу частично закрывали густые усы с проседью, в уголках глаз собралось множество морщин. Даже под оранжевым плащом угадывались широкие мощные плечи и грудь. Офицер после поверхностного осмотра машины остановил взгляд на Сидней.

— Чем могу служить, мадам? — В голосе чувствовалась не только физическая усталость.

— Я… я приехала… — ее голос оборвался. Сознание вдруг отключилось. Она смотрела на него, ее губы шевелились, но слова не сходили с них.

Плечи полицейского поникли.

— Мадам, выдался чертовски трудный день, понимаете? Здесь побывало много людей, не имеющих к этому никакого отношения. — Он внимательно посмотрел на нее. — Вы сбились с пути? — По его тону было видно — он не верит, что она попала сюда случайно.

Она с трудом покачала головой.

Он взглянул на часы.

— Телевизионщики, наконец, час назад вернулись в Шарлоттсвилл. Они поехали немного поспать. Я предлагаю вам поступить так же. Поверьте мне, обо всем, что вам нужно, можно узнать по телевизору и прочитать в газетах. — Он выпрямился, давая понять, что разговор, точнее монолог, закончен. — Вы найдете обратную дорогу?

Сидней медленно кивнула, и полицейский прикоснулся к фуражке. Она развернула машину и поехала назад. Но, взглянув в окно заднего обзора, резко остановила машину. Странный блеск манил ее. Она распахнула дверцу и вышла. Открыла заднюю дверцу «Форда», вытащила пальто и надела его.

Полицейский смотрел, как женщина приближается к патрульной машине, и тоже вышел. По его плащу стекала вода. Светлые волосы Сидней покрылись снежинками, а зимнее ненастье набирало силу.

Прежде чем полицейский успел открыть рот, Сидней протянула руку.

— Меня зовут Сидней Арчер. Мой муж, Джейсон Арчер… — Ее голос задрожал, когда поняла, что означают для нее слова, которые собиралась произнести. Она сильно прикусила губу и продолжила: — Он был на самолете. Авиакомпания предложил привезти меня сюда, но… я решила приехать сама. Не знаю почему, но я приехала.

Полицейский уставился на нее. Его взгляд потеплел, густые усы поникли, как плакучая ива, прямые плечи опустились.

— Я вам сочувствую, миссис Арчер. Очень сочувствую. Здесь были люди… из других семей. Они оставались недолго. Из Федерального управления авиации не хотят, чтобы сейчас здесь кто-либо находился. Они вернутся завтра, чтобы поискать… поискать… — Его голос замер, он опустил глаза.

— Я приехала лишь для того, чтобы… — Ее тоже подвел голос. Она посмотрела на полицейского красными, воспаленными глазами, ее щеки впали, на лбу застыли вертикальные полосы морщин. Несмотря на высокий рост, Сидней была похожа на ребенка в пальто, ее плечи подались вперед, руки нырнули глубоко в карманы, словно она хотела исчезнуть так же, как Джейсон.

Полицейский смутился, видно было, что женщина не знает, как поступить. Он взглянул на грунтовую дорогу, затем на свои ботинки.

— Подождите минуту, миссис Арчер. — Он нырнул в патрульную машину. Затем снова показалась его голова. — Мадам, залезайте сюда, укройтесь от снега, а то простудитесь.

Сидней забралась в патрульную машину. Пахло сигаретами и пролитым кофе. Свернутый журнал «Пипл» был засунут в щель переднего сиденья. Из нагромождения электронной аппаратуры смотрел экран маленького компьютера. Полицейский опустил стекло и направил прожектор на заднюю часть «Эксплорера». Снова поднял стекло, нажал несколько клавиш на клавиатуре и посмотрел на экран. Затем на Сидней.

— Просто ввел номер вашей машины. Нужно проверить вашу личность, мадам. Дело не в том, что я не верю вам. Вы же понимаете, сюда не приезжают посреди ночи на уик-энд. Я это знаю. Но есть правила, которые необходимо соблюдать.

— Понимаю.

Экран наполнился информацией, которую полицейский внимательно изучал. С приборной доски он снял блокнот, и глазами пробежал список имен. Затем бросил на нее быстрый взгляд, на его лице снова появилось смущение.

— Вы сказали, Джейсон Арчер был вашим мужем?

Она медленно кивнула. Был? Это слово привело ее в оцепенение. Она почувствовала, что ничего не может поделать с трясущимися руками. Вена на левом виске стала судорожно пульсировать.

— Мне надо было проверить. На самолете находился еще один Арчер. Некий Бенджамин Арчер.

На мгновение у нее появилась надежда, но действительность снова вернула ее на землю. Ошибки не было. Если бы она произошла, то Джейсон позвонил бы. Он находился на том самолете. Как бы ей ни хотелось противоположного, но он там находился. Она посмотрела на далекие огни. Он был там сейчас. Все еще там.

Она откашлялась.

— У меня с собой фотографии, офицер. — Она открыла бумажник и передала ему.

Он заметил водительские права, затем перевел взгляд на фотографию Джейсона, Сидней и Эми, снятую меньше месяца назад. Он рассматривал ее несколько мгновений. Потом быстро вернул бумажник.

— Больше проверять ничего не надо, мадам Арчер. — Он посмотрел в окно. — На дороге остановились еще двое заместителей шерифа, кругом Национальная гвардия. Некоторые ребята из Вашингтона все еще там, вот почему горят огни. — Он взглянул на нее. — Я никак не могу покинуть свой пост, мадам Арчер.

Он уставился на свои руки. Она следила за его взглядом. Увидела обручальное кольцо на левой руке, палец, на котором было кольцо, опух, так что его было не снять, не содрав кожу. Глаза офицера сощурились, по щеке скатилась капля. Он неожиданно отвел взгляд, быстро поднял руку к лицу и снова опустил ее.

Затем включил зажигание и передачу. Посмотрел на Сидней.

— Мадам Арчер, не понимаю, почему вы сюда приехали, однако не советую вам здесь долго оставаться. Здесь нет… ничего хорошего, это не подходящее место. — Патрульная машина поехала, трясясь и подпрыгивая на грунтовой дороге. Офицер напряженно смотрел вперед, в сторону ослепляющих огней.

— Мадам Арчер, дьявол в аду, Бог — наверху. Дьявол распорядился этим самолетом, и теперь все те люди вместе с Богом, все до последнего. Верьте этому и не позволяйте никому убедить себя в обратном.

Сидней поймала себя на том, что утвердительно кивает, ей очень хотелось верить, что все именно так.

Пока они приближались к огням, Сидней чувствовала, как ее мысли все дальше и дальше уходят куда-то.

— Там была большая парусиновая сумка с голубыми вышитыми крест-накрест полосами. Это сумка моего мужа. На ней его инициалы. ДУА. Я ее сама купила для него несколько лет назад перед одной поездкой. — Улыбка скользнула по ее лицу, когда давние дни всплыли в памяти. — Я купила ее шутки ради. Мы немного поссорились, это была самая отвратительная сумка, какую я тогда смогла найти. Как выяснилось, она ему пришлась по вкусу.

Она вдруг подняла голову и поймала удивленный взгляд офицера.

— Я… я увидела ее по телевизору. Она даже не пострадала. Можно взглянуть на нее?

— Мне очень жаль, мадам Арчер. Все, что собрали, уже увезли. Грузовик приезжал около часу назад, чтобы забрать последний на сегодня груз.

— Вы знаете, куда его увезли?

Офицер покачал головой.

— Я ничем не мог бы помочь, даже если бы знал. Они вас туда не пустят. После расследования, надеюсь, вам вернут сумку. По всей видимости, на расследование уйдут годы. Сожалею.

Патрульная машина остановилась в нескольких футах от другого полицейского в униформе. Офицер вышел из машины, немного посовещался с коллегой, дважды указав пальцем в сторону патрульной машины. Сидней сидела в машине, не в силах оторвать глаз от огней.

Она испугалась, когда в окне машины показалась голова офицера.

— Мадам Арчер, вы можете выйти здесь.

Сидней открыла дверцу и вышла. Она бросила взгляд на второго офицера, тот нервно кивнул. В его глазах отражалась боль. Боль, по-видимому, ощущалась повсюду. Эти мужчины тоже предпочли бы находиться дома в кругу семьи. Здесь правила бал смерть. Она присутствовала везде. Казалось, она, также, как снег, цеплялась за ее одежду.

— Мадам Арчер, когда захотите уехать, скажите Билли, и он сообщит мне по радио. Я приеду и заберу вас.

Когда он садился в машину, она его окликнула.

— Как вас зовут?

Офицер оглянулся.

— Юджин, мадам. Заместитель шерифа Маккенны.

— Спасибо, Юджин.

Он кивнул и коснулся рукой своей фуражки.

— Не задерживайтесь слишком долго, мадам Арчер.

Когда он уехал. Билли повел ее в сторону огней. Он смотрел прямо вперед. Сидней не знала, что сказал Маккенна партнеру, но чувствовала, как весь он излучает горе. Строен, молод, моложе двадцати пяти лет, подумала она, а выглядит больным и нервным.

Наконец он остановился. Сидней увидела, как впереди по полю ходят люди. Ограждения и желтая полицейская лента были видны повсюду. Под искусственным дневным светом Сидней увидела полное разорение. Это место было похоже на поле боя, земле, казалось, нанесли страшную рану.

Молодой офицер дотронулся до ее руки.

— Мадам, вам следует оставаться здесь. Эти ребята из Вашингтона очень придирчивы к людям, которые появляются здесь. Они боятся, что кто-нибудь споткнется о что-нибудь и сдвинет с места. — Он глубоко вздохнул. — Везде валяются вещи, мадам. Везде! Никогда не видел ничего подобного и, надеюсь, не увижу до конца своих дней. — Он снова уставился вдаль. — Когда будете готовы, найдете меня там. — Он указал в направлении, откуда они пришли, и пошел обратно.

Кутаясь в пальто, Сидней остановилась и снова двинулась вперед. Прямо под зонтом огней находился холм земли. Она видела его в новостях много раз. Кратер от столкновения самолета с землей. Говорили: в него вошел весь самолет. И хотя она знала, что это правда, трудно было поверить в возможность такого.

Кратер от удара. Джейсон тоже покоился в нем. Эта мысль стала столь невыносимой, столь душераздирающей, что она даже не впала в истерику, а просто обессилела. Сидней зажмурила и снова открыла глаза. Крупные слезы катились по щекам, она даже не пыталась их стереть.

Она не думала, что еще когда-либо будет улыбаться.

Даже когда заставляла себя вспомнить Эми, прекрасную малышку, оставленную ей Джейсоном, ни малейшая радость не могла пробиться сквозь ее огромное горе. Она смотрела вперед, холодный ветер дул ей в лицо, развевая длинные волосы.

В это время несколько крупногабаритных машин направились к кратеру, их ревущие моторы изрыгали черный дым, выхлопные трубы выбрасывали газы из чрева. Экскаваторы и бульдозеры яростно набросились на кратер, поднимая полные ковши земли и сбрасывая ее в ожидавшие своей очереди грузовики, выезжающие по специальным колеям на местность, которая была уже обследована. Скорость стала важным фактором, даже важнее риска изуродовать остатки самолета. Всем отчаянно хотелось добраться до «черного ящика». Это было самое главное. Пусть даже в ходе ускоренных раскопок появлялась вероятность превратить обломок в четверть дюйма в нечто меньшее.

Сидней заметила, как земля покрывается снегом. Новая забота для ведущих расследование, подумала она, увидев, как некоторые из них носятся по полю с фонарями и останавливаются, чтобы воткнуть маленькие флажки в быстро белеющую землю. Подойдя поближе, она разглядела национальных гвардейцев в зеленой одежде, патрулирующих свои сектора с перекинутым через плечо оружием и постоянно поглядывающих в сторону кратера. Подобно всемогущему магниту, место катастрофы, казалось, неумолимо притягивало внимание всех. Цена, которую надо платить за многие радости жизни, — это угроза внезапной, необъяснимой смерти.

Когда Сидней снова пошла вперед, ее нога задела что-то, покрытое снегом. Она нагнулась, чтобы посмотреть, что это такое, и в ее памяти возникли слова молодого полицейского. Везде разбросаны вещи. Повсюду. Она застыла, затем продолжила искать с присущим живым существам любопытством. А через мгновение уже бежала вниз по грунтовой дороге, ее ноги заплетались и скользили. Руки неуклюже выбрасывались вперед, безудержные рыдания вырывались из легких.

Она заметила мужчину, только когда со всего разбега врезалась в него и сбила с ног. Оба полетели на землю, причем мужчина был удивлен не менее ее, а может быть, даже больше.

— Черт, — задыхаясь, проворчал Ли Соер, приземлившийся на ком земли. Через секунду Сидней вскочила на ноги и понеслась дальше по извилистой дорожке. Соер побежал за ней, пока у него не перестала сгибаться коленка, — рецидив случившейся много лет назад погони за атлетом-грабителем банка по бетонированному тротуару через двадцать длинных кварталов.

— Эй, — заорал он ей вслед, неуклюже прыгая на одной ноге и потирая колено. И пустил луч фонаря ей вслед.

Когда Сидней обернулась, в дуге света от фонаря прорисовался ее профиль. В следующий миг мелькнули ее наполненные ужасом глаза. Затем она исчезла. Он вернулся на то место, где впервые заметил ее, и посветил фонарем вокруг. Кто, черт возьми, она такая и что здесь делает? Пожал плечами. Вероятно, любопытная местная жительница, наткнувшаяся на то, чего не хотела бы увидеть. Вскоре опасения Соера подтвердились. Он нагнулся и поднял маленькую туфельку. Она выглядела крохотной и беспомощной на его большой ладони. Соер посмотрел в сторону Сидней Арчер и глубоко вздохнул в темноте. Его огромное тело затряслось от неистового гнева, когда перед ним возникла, прямо под носом, ужасная дыра в земле. Он поборол желание закричать во всю мощь своих легких. Во время работы в ФБР очень редко случалось, когда Соер не хотел, чтобы задержанных им людей судили. Это был как раз тот случай. Он молил Бога, чтобы найти виновников этого ужаса. А уж тогда… тогда он сделает что-нибудь такое, да все что угодно, что позволит избавить страну от необходимости платить за спектакль в средствах информации и на судебном процессе. Соер положил туфельку в карман пальто и, оберегая колено, заковылял на встречу с Капланом. Затем он вернется в город. У него назначена встреча в Вашингтоне. Он серьезно приступит к изучению Артура Либермана.

* * *

Офицер Маккенна озабоченно смотрел на Сидней, помогая ей выйти из патрульной машины.

— Мадам Арчер, вы уверены, что мне не надо никого вызывать, чтобы помочь вам?

Сидней, белая как мел, с конвульсивно подергивающимися конечностями, с грязными от падения руками и одеждой, решительно покачала головой.

— Нет! Нет! Со мной все в порядке.

Она прислонилась к патрульной машине. Ее руки и плечи непроизвольно подергивались, но душевное равновесие потихоньку возвращалось к ней. Она закрыла дверцу патрульной машины и нетвердой походкой направилась к своему «Форду». На прощание обернулась. Маккенна стоял рядом с машиной и пристально наблюдал за ней.

— Юджин?

— Да, мадам?

— Вы были правы — в этом месте не стоит долго оставаться.

Эти слова были сказаны глухим голосом существа, полностью лишенного души. Она повернулась, медленно подошла к «форду» и села в него.

Заместитель шерифа Юджин Маккенна медленно кивнул, его большое адамово яблоко быстро задвигалось вверх-вниз, когда ему потребовалось подавить хлынувшие из глаз слезы. Он распахнул дверцу машины и скорее упал, чем сел, на переднее сидение. Он закрыл дверцу, чтобы звуки, которые вот-вот готовы были вырваться из него, никто не услышал.

* * *

Когда Сидней направлялась в обратный путь, в машине зазвенел сотовый телефон. Этот совершенно неожиданный звук заставил ее дернуться так сильно, что она почти потеряла управление над «Эксплорером». Сидней посмотрела на телефон, изумилась, словно не верила в происшедшее. Никто не знал, где она. Женщина взглянула на царивший кругом мрак, словно кто-то наблюдал за ней. Ободранные деревья были единственными свидетелями ее возвращения домой. Сидней показалось, что она единственное живое существо в этих местах. Ее рука медленно потянулась к телефону.

Глава 15

— Боже мой, Квентин, ведь три часа утра.

— Я бы не звонил, если бы это не было важно.

— Не знаю, что ты хочешь мне сказать.

Рука Сидней, державшая сотовый телефон, немного дрожала. Во время разговора ее нога все время жала на педаль акселератора, пока машина не помчалась по узкой дороге с опасной скоростью.

— Я уже говорил, что слышал, как ты разговаривала с Гемблом, когда мы возвращались из Нью-Йорка. Пожалуй, было бы лучше поговорить со мной, а не с Гемблом. — Голос звучал мягко, но в нем чувствовалась небольшая напряженность.

— Извини, Квентин. Но он задавал вопросы. А ты молчал.

— Я хотел дать тебе возможность прийти в себя.

— Ценю это, я очень благодарна. Дело в том, что Гембл оказался рядом со мной. Он был добр, не могла же я не ответить ему.

— И поэтому сказала, что не знаешь, почему Джейсон находился на том самолете? Такой был твой ответ? Что ты понятия не имела, где он находится?

Она угадывала его невысказанные мысли. Как она могла сказать Роуто, что отличалось бы от сказанного Гемблу? И даже если рассказать про поездку Джейсона в Лос-Анджелес, то как объяснить, что он не явился на собеседование в другой компании? Она оказалась в немыслимой ситуации, и как раз сейчас казалось, что выхода из нее нет. Поэтому она решила сменить тему.

— Как ты догадался позвонить мне в машину, Квентин? — Ей было немного не по себе от мысли, что ему удалось выследить ее.

— Я позвонил домой, потом на работу. Оставалось звонить только в машину, — последовал простодушный ответ. — Честно говоря, я немного беспокоился за тебя. И… — Его голос резко оборвался, словно он слишком поздно спохватился, что сказал лишнее.

— И что?

Роу не решался говорить, но вдруг быстро закончил свою мысль.

— Сидней, не надо быть гением, чтобы понять, на какой вопрос мы ждем ответа. Почему Джейсон поехал в Лос-Анджелес?

Тон Роу был недвусмыслен. Он хотел получить ответ на этот вопрос.

— Почему «Трайтон» должно волновать, что Джейсон делает в свое свободное время?

Роу сделал глубокий выдох.

— Сид, все, что делает «Трайтон», запатентовано. Целые отрасли тратят массу времени, чтобы украсть нашу технологию или переманить наших людей. Ты это знаешь.

Сидней покраснела.

— Ты обвиняешь Джейсона, что он продавал технологию «Трайтона» тому, кто больше платит? Это абсурд, ты сам знаешь.

Ее муж не мог себя защитить, поэтому она не допустит подобных инсинуаций.

Голос Роу выдавал обиду.

— Я не говорил, что думаю так. Другие так думают.

— Джейсон никогда бы не сделал ничего подобного. Он отдавал все силы компании. Ты был его другом. Как же ты мог выдвинуть такое обвинение?

— Хорошо, объясни мне, что он делал на том самолете, летевшем в Лос-Анджелес? Почему не остался дома красить стены кухни? Я вот-вот сделаю единственное приобретение, которое позволит «Трайтону» ввести мир в XXI век, и не могу позволить, чтобы кто-то или что-то уничтожило эту возможность. Больше такого шанса не будет.

Тона его голоса было достаточно, чтобы зажечь все молекулы гнева в теле Сидней Арчер.

— Я не могу этого объяснить. И пытаться не буду. Не понимаю, черт возьми, что происходит. Я только что потеряла мужа, черт вас подери! Нет ни его тела, ни одежды. От него ничего не осталось, а вы там сидите и говорите мне, что он вас раздел? Будьте вы прокляты!

«Форд» чуть сбился с дороги, и ей пришлось приложить усилие, чтобы вернуться на нее. Она снова прибавила скорость, и машина попала в большую выбоину. Волна от удара прошла по ее телу. Все труднее было что-либо разглядеть в вихре снега.

— Сид, пожалуйста, успокойся. — В голосе Роу неожиданно зазвучала паника. — Послушай, я не хотел расстраивать тебя. Извини. — Он умолк, затем поспешно добавил: — Я не могу тебе чем-нибудь помочь?

— Да. Ты можешь пожелать любому сотруднику «Трайтона», чтобы он сдох. Начни с себя.

Она отключила телефон и отшвырнула его. Слезы потекли столь обильно, что ей, в конце концов, пришлось съехать с дороги. Ее трясло так, словно она нырнула в ледяную воду. Сидней отстегнула ремень безопасности и прилегла на переднее сиденье, на несколько минут прикрыв рукой лицо. Затем снова включила сцепление и выехала на дорогу. Несмотря на крайнюю усталость, ее мысли неслись с такой же скоростью, как шестицилиндровый «Эксплорер». Джейсон страшно боялся ее предстоящей встречи с «Трайтоном». У него эта история с собеседованием относительно новой работы, вероятно, была приготовлена на крайний случай. Ее встреча с Натаном Гемблом состоялась. Но почему? В чем он был замешан? Вся эта работа ночью? Его скрытность? Чем он занимался?

Она посмотрела на часы приборной доски: стрелка неумолимо приближалась к четырем утра. Хотя ее мозг напряженно работал, остальную часть тела сковало оцепенение. Глаза слипались, и Сидней не знала, где проведет остаток ночи. Она подъезжала к дороге номер 29. Свернув на магистраль, поехала на юг вместо севера. Через полчаса Сидней проезжала по пустым улицам Шарлоттсвилля. Она миновала «Холидей Инн» и другие гостиницы, где можно было бы остановиться. Наконец съехала с дороги номер 29 на Айви Роуд и вползла на стоянку гостиницы «Голова кабана», одного из лучших мест отдыха в этом краю.

Она зарегистрировалась и с трудом, еле шевеля окоченевшими ногами и руками, забралась под одеяло постели хорошо обставленной комнаты с прекрасным видом, который ей в данный момент был безразличен. Целый день одни кошмары, причем все совершенно реальные. Это была последняя осознанная мысль Сидней. За два часа до рассвета она все-таки заснула.

Глава 16

В три часа утра по времени Сиэтла в густых облаках появилась трещина, и на землю обрушились потоки дождя. Сторож свернулся в своей маленькой будке, приблизив ноги и руки к обогревателю на полу. В одном углу вниз по стене размеренно текла струя воды, образуя лужу на изорванном зеленом ковре. Сторож устало взглянул на часы. Еще четыре часа, прежде чем кончится его дежурство. Он вылил остатки кофе из термоса. Ему очень хотелось лечь в теплую постель. Здания арендовали разные компании. Некоторые из помещений пустовали, но все охранялись, независимо от того, что в них находилось, вооруженной охраной двадцать четыре часа в сутки. Высокий железный забор, поверх которого тянулась колючая проволока, хотя и не такая острая, какую используют в тюрьмах, незаметные со стороны видеомониторы контролировали всю территорию. Сюда было бы трудно проникнуть.

Трудно, но не так уж невозможно.

Человек был с ног до головы одет в черное. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы перелезть через забор позади склада, ловко избегая острой проволоки. Перебравшись через забор, он то входил в тень, то выскальзывал из нее, пока дождь продолжал лить, полностью заглушая легкие быстрые шаги. На его левом рукаве было миниатюрное устройство, создающее электронные помехи. На пути к цеди он миновал три видеокамеры — ни одна из них не зафиксировала его.

Добравшись до боковой двери здания 22, он вытащил из своего ранца тонкий, похожий на проволоку, предмет и засунул его в здоровенный навесной замок. Спустя десять секунд замок открылся.

Осмотрев помещение через очки ночного видения, он, перепрыгивая через две ступеньки, взбежал по железной лестнице. Открыл дверь комнаты, осветив помещение фонарем. Затем отпер шкаф с дисками и убрал камеру наблюдения. Он поместил видеоленту в один отсек своего ранца, перезарядил камеру и поставил ее на прежнее место. Через пять минут все здесь погрузилось в тишину.

На рассвете «Галфстрим V» взлетел из аэропорта в Сиэтле. Одетый ранее в черное, человек теперь носил джинсы и хлопчатобумажную рубашку и крепко спал в роскошном кресле салона, его темные волосы ниспадали на моложавое лицо. Фрэнк Харди, глава фирмы, специализирующейся на корпоративных ценных бумагах и промышленном контршпионаже, напротив, внимательно читал каждую страницу длинного доклада, в то время как самолет проносился сквозь просветлевшее утреннее небо. Последние следы вчерашнего шторма остались позади. В металлическом кейсе лежала видеолента, изъятая из шкафа файлов. Кейс находился в пределах его досягаемости. Появился бортпроводник и налил еще чашку кофе единственному бодрствующему в самолете пассажиру. Он нахмурил лоб и по давней привычке его пальцы принялись разглаживать появившиеся на лбу морщины. Затем Харди отложил доклад, откинулся на сиденье и глядел в иллюминатор салона, пока самолет летел к востоку. Ему было о чем задуматься. Сейчас он не чувствовал себя особенно счастливым. Как его челюсть, так и его желудок сжимались и разжимались, пока элегантный самолет продолжал свой стремительный полет.

«Галфстрим», полет которого завершится в Вашингтоне, достиг крейсерской высоты. Лучи восходящего солнца отражали знакомый знак компании на хвостовом оперении. Парящий орел символизировал организацию, не имеющую себе равных, пользующуюся в мире не меньшей славой, чем даже кока-кола. Ее опасались больше, чем самых больших конгломератов в мире, на которые смотрели, как на стареющих динозавров, обреченных на вымирание. В преддверии стремительно приближающегося двадцать первого века объединенные усилия партнеров, обладавших самыми передовыми технологиями, а также символ дерзкого орла привели к тому, что их продукция проникла во все концы мира.

«Трайтон Глоубал» не допускал иных вариантов.

Глава 17

Охранник в униформе вел Ли Соера через огромный холл здания «Маринер Экклз», где на Конститьюшн Авеню находилась резиденция совета Федерального резервного фонда. Соер подумал, что размеры здания соответствуют огромному влиянию занимающей его организации. Поднявшись на второй этаж, Соер и его сопровождающий остановились у толстой двери из дерева. Охранник постучал. Они услышали: «Входите». Соер прошел в большой, уютно обставленный кабинет. Книжные шкафы, занимавшие все пространство от пола до потолка, много цвета мебель и витиеватая лепка производили мрачное впечатление. Толстые портьеры были задернуты. Зеленая лампа горела на большом, покрытом кожей письменном столе. Повсюду чувствовался запах сигар. Соер почти видел, как серые облака дыма плывут в воздухе, словно призрачные видения. Помещение напоминало ему рабочие кабинеты некоторых старых профессоров его колледжа. Неяркий огонь, горевший в камине, излучал тепло и свет.

Когда огромных размеров человек, сидевший за столом, обернулся к ним, все внимание Соера немедленно сосредоточилось на нем. С полного красного лица смотрели светло-голубые глаза, прячущиеся за веками, которые отвислая кожа и нависшие густые брови, каких Соеру раньше не доводилось видеть, уменьшили до размера узких щелок. Волосы были седые и густые, нос — широкий, его кончик казался даже краснее, чем лицо. В какой-то миг удивленному Соеру показалось, что перед ним Дед Мороз.

Человек встал из-за стола, и его громкий вежливый голос, плывший через всю комнату и окутавший Соера, рассеял подобное сомнение.

— Агент Соер, я Уолтер Бернс, вице-президент совета Федерального резервного фонда.

Соер прошел вперед и взял вялую руку. Бернс соответствовал росту Соера в шесть футов три дюйма, но весил по меньшей мере на сто фунтов больше, чем мощного телосложения агент ФБР. Когда Бернс сел, Соер отметил, что его движения отличает изящество, не свойственное крупным людям.

— Сэр, я признателен, что вы нашли время принять меня.

Бернс бросил на агента ФБР пронзительный взгляд.

— Насколько я понимаю, участие вашего бюро в этом деле означает, что случившееся с самолетом произошло не по чисто техническим причинам?

— Мы проверяем все возможные версии. Сейчас ничего нельзя исключать, мистер Бернс. — Лицо Соера оставалось непроницаемым.

— Меня зовут Уолтер, агент Соер. Поскольку мы оба члены иногда неуклюжей системы, известной как федеральное правительство, думаю, это дает нам возможность обращаться друг к другу по имени.

Соер ухмыльнулся.

— Меня зовут Ли.

— Чем могу вам помочь, Ли?

Звук дождя, бьющегося о стекло, и холод, казалось, внезапно наполнили воздух. Бернс поднялся и подошел к камину, рукой приглашая Соера пододвинуть свой стул поближе. Пока Бернс клал в камин лучины из медного ведра, Соер открыл записную книжку и быстро пробежал глазами некоторые записи. Когда Бернс сел напротив него, Соер был готов.

— Кажется, многие не представляют, что такое Федеральный резервный фонд. Я имею в виду людей, не связанных с финансовыми рынками.

Бернс потер один глаз, и Соеру показалось, что с уст собеседника сорвался смешок.

— Будь я азартным человеком, то поставил бы на то, что половина населения этой страны не имеет ни малейшего понятия о Федеральной резервной системе, а девять человек из десяти не представляют цели нашей деятельности. Должен признаться, подобная анонимность доставляет огромное удовольствие.

Соер молчал, затем нагнулся к собеседнику.

— Кому на руку смерть Артура Либермана? Я не имею в виду чью-либо личную выгоду. Меня интересует его профессиональная деятельность как председателя совета.

Глаза Бернса расширились, и щеки приобрели форму полумесяца, достигнув предела своих возможностей.

— Вы хотите сказать, что кто-то взорвал самолет, чтобы убить Артура? Простите, но мне кажется, что это утверждение притянуто за уши.

— Я не утверждаю, что произошло именно так. Сейчас мы рассматриваем все возможности. — Соер говорил тихим голосом, словно боясь, что его подслушивают. — Дело в том, что я просмотрел список пассажиров и среди них ваш коллега оказался единственной важной персоной. Если это умышленная акция, то одна из версий, которые приходят в голову, — убить председателя совета.

— Или запланировали террористический акт, а Артур просто по несчастью сел на этот самолет.

Соер покачал головой.

— Если это диверсия, тогда не думаю, что Либерман оказался на том самолете случайно.

Бернс откинулся на стуле и протянул ноги к камину.

— О Боже! — произнес он наконец, смотря в огонь.

Хотя ему очень подошел бы костюм-тройка с цепочкой, его нынешняя одежда — спортивная куртка из верблюжьей кожи, темно-голубой свитер с выглядывающей из него белой рубашкой, плиссированные широкие серые брюки и удобные черные туфли — тоже была ему к лицу. Соер заметил, что для тела подобных размеров у него удивительно маленькие ноги. Оба молчали не меньше минуты.

Соер наконец зашевелился.

— Думаю, не надо напоминать, что все сказанное вами сегодня носит строго конфиденциальный характер.

Голова Бернса повернулась к агенту ФБР.

— Я умею хорошо хранить секреты, Ли.

— Тогда вернемся к моему вопросу: кому это выгодно?

Бернс обдумывал ответ некоторое время, затем глубоко вздохнул.

— Экономика Соединенных Штатов — крупнейшая в мире. Поэтому от нее в мире многое зависит. Если какая-нибудь враждебная страна желает нанести вред нашей экономике или обрушить мировые финансовые рынки, то совершение подобного жестокого акта вполне служит данной цели. Не сомневаюсь, рынкам будет нанесен сокрушительный удар, если окажется, что его смерть была заранее запланирована. — Вице-президент печально покачал головой. — Не думал, что доживу до такого.

— А как насчет того, что в этой стране кто-то мог желать его смерти? — снова спросил Соер.

— За все время существования фонда вокруг него всегда распространялись ярко расписанные теории заговора, так что я вполне уверен — в этой стране найдутся люди, воспринимающие их, несмотря на всю абсурдность, весьма серьезно.

Глаза Соера сузились.

— Теории заговора?

Бернс хмыкнул, затем громко откашлялся.

— Некоторые считают, что фонд в действительности является для богатых семейств всего мира инструментом, при помощи которого бедных удается поставить на место. Или что мы получаем приказы от маленькой группы международных банкиров. Я даже слышал теорию, утверждающую, что нас используют как пешек в интересах инопланетян, которые проникли на все важнейшие правительственные посты. В моем свидетельстве о рождении, между прочим, говорится, что я родился в Бостоне.

Соер покачал головой.

— Боже, довольно сумасбродная идея.

— Вот именно. Как будто экономика с оборотом в семь триллионов долларов, дающая работу более чем ста миллионам людей, может управляться горсткой магнатов во фраках.

— Значит, одна из групп заговорщиков могла убить председателя в отместку за воображаемую коррупцию или несправедливость?

— Найдется не так уж много правительственных институтов, которые встречают такое непонимание и страх, как Федеральный резервный фонд. Когда вы впервые упомянули возможность диверсии, я сказал, что это надуманно. После некоторых размышлений должен сказать, что моя первоначальная реакция, вероятно, была не совсем корректной. Но взорвать самолет… — Бернс устало покачал головой.

Соер что-то быстро записывал.

— Я бы хотел побольше узнать о Либермане.

— Артур Либерман пользовался огромной популярностью во влиятельных финансовых кругах. Многие годы он являлся основным добытчиком денег на Уолл-Стрит, затем перешел на государственную службу. Артур называл вещи своими именами и, как правило, не ошибался в своих суждениях. Проведя серию искусных маневров, он поднимал финансовые рынки с того самого момента, как стал председателем. Он показал всем, кто хозяин. — Бернс умолк и подложил дров в камин. — Фактически он руководил фондом так, как, мне казалось, им руководил бы и я, если мне представилась бы подобная возможность.

— Вы знаете, кто может занять место Либермана?

Бернс покачал головой.

— Нет.

— Примерно в то время, когда он отправился в Лос-Анджелес, в фонде не произошло ничего необычного?

Бернс пожал плечами.

— У нас было совещание ФКСР пятнадцатого ноября, но это было обычное плановое мероприятие.

Соер недоуменно смотрел на Бернса.

— ФКСР?

— Федеральный комитет по свободным рынкам. Это орган, вырабатывающий нашу политику.

— Что происходит на этих совещаниях?

— Выражаясь стенографически, семь членов совета директоров и президенты пяти из двенадцати банков Федерального резервного фонда рассматривают все важные финансовые данные по экономике и решают, следует ли принимать какие-либо акции в отношении денежной массы и процентных ставок.

Соер кивнул.

— Например, когда фонд поднимает или понижает ставки, это влияет на всю экономику. Она переживает либо спад, либо рост.

— По крайней мере, мы так думаем, — ехидно ответил Бернс. — Хотя наши действия не всегда приводили к ожидаемым результатам.

— На этом совещании ФКСР происходило что-нибудь необычное?

— Нет.

— Вы можете мне кратко рассказать, кто и что там говорил? Это может показаться несущественным, но понимание причины действительно помогло бы нам найти того, кто все это сделал.

Голос Бернса поднялся на октаву.

— Исключено. Обсуждения на совещаниях ФКСР совершенно конфиденциальны и не могут быть никому раскрыты.

— Уолтер, я сейчас не буду настаивать, но, при всем моем уважении, если какая-нибудь информация, которая обсуждалась на этих совещаниях, имеет отношение к расследованию ФБР, будьте уверены, мы найдем доступ к ней. — Соер смотрел на Уолтера, пока тот не опустил глаза.

— Короткий отчет на основе протокольных записей выходит в свет через шесть-восемь недель после совещания, — медленно сказал Бернс, — но только после того, как состоится следующее совещание. Фактические результаты совещаний, принималось ли какое-то решение или нет, сообщаются средствам информации в тот же день.

— В газете, в которой фонд печатает процентные ставки, я читал то же самое.

Бернс скривил губы и посмотрел на Соера.

— Верно, мы не корректировали процентные ставки.

— Как именно вы корректируете процентные ставки?

— Имеются всего две процентные ставки, которые прямо корректируются фондом. Ставка самого фонда является той величиной, которую банки, дающие ссуды, берут у банков, берущих ссуды, чтобы соблюсти резервные требования. Если эта ставка поднимается или снижается, процентные ставки на банковские кредитные карточки, срочные векселя, залоги и коммерческие бумаги вскоре тоже поднимутся или снизятся в цене. На этих совещаниях фонд устанавливает свою плановую ставку. Тогда Федеральный резервный банк Нью-Йорка через отдел внутренних операций покупает или продает государственные ценные бумаги, что, в свою очередь, ограничивает или увеличивает банковскую денежную массу, чтобы гарантировать сохранение этой процентной ставки. Мы это называем увеличением или сокращением ликвидности. Вот так Артур держал быка за рога, когда стал председателем: он корректировал ставку Федерального фонда так, как рынок этого не ожидал. Вторая ставка, которую может корректировать фонд, называется дисконтной. Она берется фондом с банков, которым он предоставляет ссуды. Однако дисконтная ставка привязана к ссудам, выдаваемым в случаях крайней необходимости, поэтому их называют «отдушинами». Банки, часто злоупотребляющие ими, попадут под наблюдение регулирующих органов, поскольку подобная практика в банковских кругах расценивается как слабость. По этой причине большинство банков охотнее возьмут деньги у других банков по несколько завышенной ставке, поскольку этот кредитный канал безопасен.

Соер решил переменить тему.

— Хорошо. За Либерманом не наблюдалось странных действий? Никто не беспокоил его? Не угрожал?

Бернс покачал головой.

— Его поездка в Лос-Анджелес обычное дело?

— Довольно обычное, Артур собирался встретиться с Чарльзом Тидманом, президентом банка Федерального фонда в Сан-Франциско, Артур не упускал возможности встретиться с президентами банков, они с Чарльзом были друзьями.

— Минуточку. Если Тидман возглавляет банк в Сан-Франциско, почему Либерман летел в Лос-Анджелес?

— Там находится отделение Федерального фонда. К тому же Чарльз с женой живут в Лос-Анджелесе, и Артур обычно останавливался у них.

— Но он же виделся с Тидманом на совещании пятнадцатого ноября.

— Верно. Однако поездка Артура в Лос-Анджелес была заранее запланирована. Она лишь по совпадению состоялась вскоре после совещания ФКСР. И я знаю, что он стремился к встрече с Чарльзом.

— Вы не знаете почему?

Бернс покачал головой.

— Лучше спросите Чарльза.

— Вы можете добавить какие-нибудь важные для расследования факты?

Немного подумав, Бернс снова покачал головой.

— Не могу припомнить ничего такого, что могло привести к разгадке этой ужасной трагедии.

Соер поднялся и пожал Бернсу руку.

— Спасибо за информацию, Уолтер.

Когда Соер повернулся к выходу, Бернс схватил его за плечо.

— Агент Соер, имеющаяся в фонде информация обладает такой огромной ценностью, что малейшая утечка могла бы принести невероятные прибыли тем, кто их не заслуживает. Наверно, за последние годы я стал молчалив, чтобы этого не произошло.

— Понимаю.

Пока Соер застегивал пальто, Бернс облокотился дряблой рукой о дверь.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

Агент повернулся к Бернсу.

— Извините, Уолтер, у нас в ФБР тоже есть свои секреты.

* * *

Генри Уортон сидел за столом, нервно постукивая ногой по устланному ковром полу. Управляющий «Тайлер Стоун» был мал ростом, но имел большие юридические способности. Частично облысевший, с аккуратными седыми усами, он полностью вписывался в роль старшего партнера в крупной юридической фирме. После того, как он тридцать пять лет представлял интересы элиты американского бизнеса, его было трудно запугать, Но это мог сделать человек, сидевший напротив него.

— Значит, это все, что она вам сказала? Что, она совсем не знала, что ее муж находился на том самолете? — спросил Уортон.

Глаза Натана Гембла были полуприкрыты, когда он разглядывал свои руки. Он поднял взгляд на Уортона. От этого движения юрист слегка вздрогнул.

— Больше я ее ни о чем не спрашивал.

Уортон печально покачал головой.

— Понимаю. Когда я разговаривал с ней, она совсем потеряла голову. Бедняжка. Такой удар, как гром посреди ясного неба. И…

Уортон умолк, когда Гембл встал и подошел к окну позади стола юриста. Он изучал ландшафт Вашингтона в солнечном свете позднего утра.

— Мне пришло в голову, Генри, что остальные вопросы лучше задать вам. — Гембл положил большую руку на узкое плечо Уортона и мягко сжал его.

Уортон торопливо кивнул.

— Да, да, я вас понимаю.

Гембл перешел на другую сторону помещения, чтобы изучить многочисленные дипломы престижных университетов, аккуратно расположенные на одной из стен просторных апартаментов Уортона.

— Впечатляет. Я так и не окончил среднюю школу. Не знаю, известно ли вам это. — Он через плечо посмотрел на юриста.

— Я не знал, — спокойно ответил Уортон.

— Думаю, для недоучки я неплохо преуспел. — Гембл пожал своими широкими плечами.

— Вы преуменьшаете. Ваш успех не имеет аналогов, — торопливо подхватил Уортон.

— Черт, я начал с нуля, вероятно, тем и закончу.

— В это трудно поверить.

Гембл не спеша поправил один из дипломов. Повернулся к Уортону.

— Что касается подробностей, не сомневаюсь — Сидней Арчер знала, что ее муж летит этим самолетом.

Уортон вздрогнул.

— Вы утверждаете, что, по-вашему, она соврала? При всем моем уважении к вам, Натан, не могу этому поверить.

Гембл вернулся на свое место. Уортон уже собирался заговорить, но Гембл посмотрел на него так, что тот застыл. Гембл снова заговорил.

— Джейсон работал над очень важным для меня проектом. Он приводил в порядок все отчеты «Трайтона», готовясь к сделке с «Сайберкомом». Этот парень настоящий компьютерный гений. Он мог добраться до всего. До всего! — Гембл медленно указал пальцем на Уортона. Тот нервно потер руки, но смолчал. — Итак, Генри, вы знаете, что «Сайберком» — это сделка, которую надо совершить, по крайней мере, все меня уверяют в этом.

— Блестящая сделка, — рискнул произнести Уортон.

— В некотором роде. — Гембл вытащил сигару и долго раскуривал ее. Он выпустил дым в сторону Уортона. — Как бы то ни было, с одной стороны, Джейсон Арчер имел доступ к моим документам, а с другой — Сидней Арчер возглавляет мою команду по заключению сделки. Вы понимаете?

— Боюсь, что нет, я…

— Есть другие компании, которым не меньше меня нужен «Сайберком». Они бы многое отдали, чтобы узнать мои условия сделки. Затем они бы вступили в игру и надули меня. Я не люблю, когда меня дурачат, по крайней мере, таким способом. Понимаете?

— Да, конечно, Натан. Но как…

— И вы также знаете, что одна из компаний, которая хотела бы прибрать к рукам «Сайберком», — это РТГ.

— Натан, если вы хотите сказать…

— Ваша фирма тоже представляет интересы РТГ.

— Натан, вы знаете, мы все предусмотрели. Эта фирма никоим образом не представляет РТГ в ее попытке приобрести «Сайберком».

— Филип Голдман все еще партнер здесь, не так ли? А он главная фигура в РТГ, а?

— Разумеется. Не можем же мы попросить его уйти. Это был лишь конфликт клиентов и такой, за который получена полная компенсация. Филип Голдман не работает с РТГ в вопросе о купле «Сайберкома».

— Вы уверены?

— Определенно, — быстро ответил Уортон.

Гембл поправил рубашку.

— Вы что, распорядились следить за Голдманом двадцать четыре часа в сутки, подслушивать его телефоны, проверять его почту, его партнеров по бизнесу?

— Нет, разумеется, нет!

— Тогда как вы можете быть определенно уверены, что он не работает на РТГ и против меня?

— Он мне дал слово, — сказал Уортон отрывисто. — У нас есть свои рычаги управления.

Гембл играл с кольцом изящной формы на пальце руки.

— Равным образом вы не можете знать, что на самом деле замышляют ваши остальные партнеры, включая Сидней Арчер, не так ли?

— Она самый честный человек, которого я когда-либо встречал, не говоря уже о том, что у нее очень острый ум, — ощетинился Уортон.

— И тем не менее она совершенно не знает, что ее муж сел в самолет, летящий в Лос-Анджелес, где по чистой случайности находится штаб-квартира РТГ. Это просто совпадение, ведь так?

— Нельзя винить Сидней в поступках ее мужа.

Гембл вытащил сигару из рта и не спеша снял пушинку с пиджака.

— Каковы ежегодные доходы «Трайтона», Генри? Двадцать миллионов? Сорок миллионов? Я получу точную цифру, когда вернусь в свой кабинет. И все равно вы скажете, что она лишь приблизительна. — Гембл встал. — Теперь давайте вернемся на несколько лет назад. Вы знаете мой стиль. Если кто-то думает, что может взять верх надо мной, то ошибается. Потребуется некоторое время, но час расплаты наступит, и она окажется гораздо страшнее, чем причиненный мне ущерб. — Гембл положил сигару на стол Уортона, прижал руки ладонями вниз к кожаной поверхности кресла и наклонился вперед так, что лица обоих находились на расстоянии меньше фута. — Если я потеряю «Сайберком» из-за того, что меня продали свои люди, то, когда доберусь до них, произойдет нечто похожее на разлив большой старой Миссисипи. Масса потенциальных жертв, многие из них совершенно невиновны, но мне некогда будет разбираться, кто прав, а кто виноват. Понимаете меня? — Низкий голос Гембла звучал тихо, и все же он, словно гигантский кулак, бил Уортона прямо в лицо.

Уортон смотрел в напряженные карие глаза шефа «Трайтона» и с трудом проглотил слюну.

— Думаю, что понимаю.

Гембл надел пальто и взял свой окурок.

— До свидания. Генри. Когда будете говорить с Сидней, передайте ей привет от меня.

* * *

Был час дня, когда Сидней выехала на своем «Форде» со стоянки «Головы кабана» и быстро направилась к дороге номер 29. Она ехала мимо старой Мемориальной гимназии, где когда-то ворчала на уроках и играла в теннис в перерывах между занятиями строгой школы права. Вот и гараж-стоянка на углу, постоянное место встреч учеников колледжа, с многочисленными книжными магазинами, ресторанами и барами.

В одном из кафе она заказала чашку кофе и купила экземпляр «Вашингтон Пост». Села за маленький деревянный столик и просмотрела заголовки. И чуть не упала со стула.

Жирные крупные буквы, соответствующие важности сообщения, заняли всю ширину полосы. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА ФЕДЕРАЛЬНОГО РЕЗЕРВНОГО ФОНДА АРТУР ЛИБЕРМАН ПОГИБ В АВИАКАТАСТРОФЕ. Рядом с заголовком помещалась фотография Либермана. Ее поразили его пронзительные глаза.

Сидней быстро прочитала сообщение. Либерман летел рейсом 3223. Он ежемесячно летал в Лос-Анджелес на встречи с президентом банка Федерального резервного фонда в Сан-Франциско Чарльзом Тидманом и сел на злополучный рейс «Уэстерн Эйрлайнс». Шестидесятидвухлетний разведенный Либерман возглавлял фонд последние четыре года. В статье отводилось много места выдающейся финансовой карьере Либермана и уважению, с которым к нему относились во всем мире. Официальное сообщение о его смерти публиковалось только сейчас, потому что правительство предпринимало все возможное, чтобы предотвратить панику в финансовом мире. Несмотря на эти усилия, финансовые рынки мира уже отреагировали на его смерть. В статье сообщалось, что панихида состоится в следующее воскресенье в Вашингтоне. Дальше на передней полосе следовал дополнительный материал о катастрофе. В нем не было ничего нового. Говорилось лишь, что НСБТ все еще проводит расследование. Может пройти год, пока мир узнает, почему самолет упал на вспаханное фермером хлебное поле, вместо того чтобы приземлиться в аэропорту Лос-Анджелеса. В качестве причин рассматривались погода, отказ техники, саботаж и многое другое, но пока все это были лишь предположения.

Сидней допила кофе, отбросила газету и вытащила из сумки портативный телефон. Позвонила родителям и некоторое время говорила с Эми, выжав из нее несколько слов. Дочь все еще стеснялась разговаривать по телефону. Затем Сидней немного поговорила с матерью и отцом. После позвонила на автоответчик. Там накопилось много сообщений, но одно было важнее остальных: от Генри Уортона. Фирма ей великодушно разрешала взять столько времени, сколько нужно, чтобы пережить личную катастрофу. Сидней была уверена, что для этого ей не хватит всей жизни. Голос Генри звучал взволнованно, даже нервно. Она знала, что это означает: его посетил Натан Гембл.

Сидней быстро набрала знакомый номер, и ее соединили с кабинетом Уортона. Она постаралась успокоить нервы, ожидая, пока поднимут трубку. Уортон мог внушать священный ужас, он мог говорить как строгий ментор в зависимости от того, в милости вы или нет. Обычно он использовал свой вес, чтобы оказать ей поддержку. Но сейчас? Она глубоко втянула воздух, когда услышала его голос.

— Привет, Генри.

— Сид, как ты там держишься?

— Честно говоря, я еще не пришла в себя.

— Может быть, это и хорошо. На данный момент. Ты справишься. Кто-кто, а ты выдержишь. Ты сильная.

— Спасибо на добром слове, Генри. Мне неприятно оставлять тебя одного. С «Сайберкомом» и всем остальным.

— Знаю, Сидней. Пусть тебя это не волнует.

— Кто теперь этим занимается? — Ей не хотелось сразу переходить к разговору о Гембле.

Уортон ответил не сразу. Но когда заговорил, его голос звучал приглушенно.

— Сид, что ты думаешь о Поле Брофи?

Вопрос был неожиданным для нее, но ей стало немного легче. Возможно, она ошибалась, полагая, что Гембл разговаривал с Уортоном.

— Мне нравится Пол, Генри.

— Да, да, я знаю это. Он довольно приятный парень, настоящий чудотворец, всегда говорит дело.

— Ты хочешь знать, может ли он возглавить сделку с «Сайберкомом»? — задумчиво спросила Сидней.

— Ты же знаешь, что он подключен к работе над сделкой. Но она перешла на новый уровень. Я хочу по возможности ограничить круг юристов, имеющих к ней отношение. Ты знаешь почему. Не секрет, что у нас возникают затруднения с Голдманом, поскольку он представляет РТГ. Я никого ни в чем не подозреваю. Просто необходимо контролировать команду, которая реально содействует продвижению сделки. Я бы хотел узнать твое мнение о Брофи именно в свете этих обстоятельств.

— Это конфиденциальный разговор?

— Абсолютно.

Сидней говорила авторитетно, признательная, что может отвлечься от своей трагедии, анализируя качества другого человека.

— Генри, ты не хуже меня знаешь, что подобные сделки похожи на игру в шахматы. Приходится считать на пять или десять ходов вперед. Причем зная, что другого шанса не представится. У Пола блестящее будущее в фирме, но ему не хватает широты взгляда и внимания к деталям. Для заключительной стадии переговоров о приобретении «Сайберкома» он не подходит.

— Спасибо, Сидней, наши мнения полностью совпадают.

— Генри, думаю, я не открыла Америку. Почему рассматривается его кандидатура?

— Скажем, он проявил большую заинтересованность в том, чтобы возглавить переговоры по сделке. Нетрудно понять почему. Любому это открыло бы блестящие перспективы.

— Понимаю.

— Я собираюсь поставить во главе Роджера Эгерта.

— Он первоклассный юрист по сделкам.

— Он очень лестно отзывался о твоей работе. «Она точно определила состояние дел», — кажется, он так сказал. — Уортон сделал паузу. — Мне не хочется тебя спрашивать, но у меня нет другого выхода.

— О чем, Генри?

Она услышала, как он сделал глубокий выдох.

— Видишь, я твердил себе, что не сделаю этого. Дело в том, что ты очень нужна. — Он снова умолк.

— Генри, в чем дело? Скажи, пожалуйста.

— Не могла бы ты найти время, чтобы поговорить с Эгертом? Он уже набрал темп, но короткий разговор с тобой о вопросах стратегии и тактики принес бы огромную пользу Я это знаю. Я, разумеется, не стал бы тебя просить, Сидней, если бы это не было крайне важно. В любом случае тебе также придется дать ему пароль файла от главного компьютера.

Сидней прикрыла трубку рукой и зевнула. Она знала, что Генри желает ей добра, но дело для него прежде всего.

— Я позвоню ему сегодня. Генри.

— Я этого не забуду, Сидней.

Ее сотовый телефон наполнился атмосферными помехами. Сидней вышла из кафе, чтобы улучшить слышимость. Голос Генри Уортона изменился.

— Утром меня навестил Натан Гембл.

Сидней остановилась и оперлась о стену кафе. Она закрыла глаза и сжимала зубы до тех пор, пока не стало больно.

— Генри, меня удивляет, что он ждал так долго.

— Мягко говоря, он был немного не в себе, Сид. Он убежден, что ты ему соврала.

— Генри, я знаю, это плохо. — Немного поколебавшись, она решила выложить все как на духу. — Джейсон говорил мне, что едет в Лос-Анджелес на собеседование относительно новой работы. По-видимому, он не хотел, чтобы в «Трайтоне» об этом узнали. Он велел мне никому об этом не говорить. Вот почему я не сказала Гемблу.

— Сид, ты юрист «Трайтона». Тут не может быть секретов…

— Перестань, Генри, мы же говорим о моем муже. То, что он ищет новую работу, не может нанести «Трайтону» ущерб. Его же есть кем безболезненно заменить.

— Тем не менее, Сидней, больно это говорить, но думаю, здесь ты поступила не лучшим образом. Гембл недвусмысленно дал мне понять, что он подозревает Джейсона в краже секретов корпорации.

— Джейсон бы такого никогда не сделал!

— Не в этом дело, а в том, как на это смотрит клиент. То, что ты соврала Натану Гемблу, лишь усугубляет все. Ты знаешь, что случится с нашей фирмой, если Гембл снимет нас со счета «Трайтона»? И не думай, что он не способен на это. — Голос Уортона все время повышался.

— Генри, когда Гембл хотел связаться с Джейсоном, у меня, возможно, оставалось не более двух секунд на размышления.

— Почему же ты, ради Бога, не сказала Гемблу правду? Ты же сказала, что ему все равно.

— Потому что через несколько секунд выяснилось, что мой муж мертв!

Оба умолкли. Тем не менее чувствовалось огромное напряжение.

— Уже прошло некоторое время, — Уортон напоминал ей. — Если ты не хотела говорить им, ты могла бы сказать мне. Я бы сам позаботился о тебе. Все же мне кажется, что дело можно поправить. Гембл не может иметь зуб на нас за то, что твой муж хотел сменить работу. Сидней, думаю, Гембл особенно не будет возражать, если в будущем ты продолжишь работу над его проектами. Хорошо, что тебя какое-то время не будет. Все уляжется. Я позвоню ему прямо сейчас.

Сидней заговорила едва слышно. Возникло такое ощущение, словно огромный кулак застрял в ее пищеводе.

— Нельзя говорить Гемблу о собеседовании.

— Как ты сказала?

— Ты не можешь сделать этого.

— Может быть, ты мне объяснишь почему?

— Я выяснила, что ни в одной компании не назначено собеседование Джейсона. По-видимому… — Она умолкла, подавляя приступ плача. — По-видимому, он соврал мне…

Когда Уортон заговорил, он едва справлялся с гневом.

— Мне трудно сказать, какой непоправимый ущерб это может нанести, если уже не нанесло.

— Генри, я не знаю, что происходит. Я говорю то, что знаю. А знаю я немного.

— Что же конкретно я должен сказать Гемблу? Он ждет ответа.

— Возложи ответственность на меня, Генри. Скажи ему, что до меня невозможно дозвониться. Я не отвечаю. Ты занимаешься этим вопросом, а я не вернусь на работу, пока все не прояснится. Уортон раздумывал некоторое время.

— Думаю, это сработает. Хотя бы временно Я ценю твое решение взять ответственность за создавшуюся ситуацию на себя, Сидней. Знаю, ты не виновата, но фирма не должна страдать. Это моя главная забота.

— Понимаю, Генри. А тем временем я попытаюсь узнать, что произошло.

— Думаешь, тебе это удастся?

При создавшихся обстоятельствах Уортон был обязан задать этот вопрос, хотя знал, каков будет ответ.

— Разве у меня есть другой выбор, Генри?

— Я молюсь за тебя, Сидней. Звони, если что-нибудь понадобится. В «Тайлер Стоун» мы все — одна семья. Мы заботимся друг о друге.

Сидней отключила телефон и убрала его. Слова Уортона глубоко ранили ее. Может быть, она ведет себя наивно. Она и Генри — коллеги по профессии и в некотором отношении друзья. Телефонный разговор показал ей, как поверхностны большинство профессиональных отношений. Пока ты успешно работаешь, не гонишь волну, способствуешь общему процветанию, беспокоиться нечего. Теперь же, оставшись матерью-одиночкой, ей приходилось заботиться, чтобы в один день не потерять юридическую карьеру. Это еще одна неприятность в общей куче навалившихся бед.

Она прошла по кирпичному тротуару, срезала Айви Роуд и направилась к знаменитому зданию колледжа «Ротонда». Прошла по не менее знаменитым газонам у зданий, где студенческая элита проживала в одноместных жилищах, которые мало изменились со времен Джефферсона. Камин оставался тут единственным очагом тепла. Неприхотливая здешняя красота приводила ее в волнение всякий раз, когда она приезжала сюда с мужем. Сейчас же на фоне чистого позднего осеннего утра эта красота не впечатляла. Накопилось много вопросов и настала пора получить на них ответы. Она села на ступеньки «Ротонды» и снова вытащила свой телефон. Набрала нужные номера. Раздались два гудка.

— «Трайтон Глоубал».

— Кэй? — спросила Сидней.

— Сид? — Кэй Винсент была секретаршей Джейсона. Пухлая женщина далеко за пятьдесят лет, она обожала Джейсона и даже несколько раз была приходящей няней Эми. Сидней она понравилась с самого начала. У обеих были общие взгляды на материнство, работу и мужчин.

— Кэй, как дела? Извини, что не позвонила раньше.

— Как у меня дела? О Боже, Сид. Мне так жаль. Так жаль.

Сидней слышала, как слезы мешают ей говорить.

— Я знаю, Кэй. Я знаю. Это все так неожиданно. Так… — голос Сидней угас, но она взяла себя в руки. Ей нужно было кое-что узнать, и Кэй Винсент была самым честным источником, какой ей пришел на ум.

— Кэй, ты знаешь, что Джейсон отпрашивался на какое-то время с работы.

— Верно. Он говорил, что собирается красить кухню и ремонтировать гараж. Рассказывал об этом целую неделю.

— Он не говорил тебе, что летит в Лос-Анджелес?

— Нет. Я была потрясена, когда услышала, что он был на том самолете.

— Никто не говорил с тобой о Джейсоне?

— Много людей. Все удручены.

— А Квентин Роу?

— Он приходил несколько раз. — Кэй умолкла, затем спросила: — Сид, почему ты задаешь все эти вопросы?

— Кэй, пусть это останется между нами, хорошо?

— Хорошо, — сказала та неохотно.

— Я думала, Джейсон полетел в Лос-Анджелес по поводу работы в другой компании. Он так мне говорил, но недавно я выяснила, что это неправда.

— О Боже!

Пока Кэй медленно переваривала эту новость, Сидней решила задать еще один вопрос.

— Кэй, как ты думаешь, почему ему надо было врать? Он не вел себя странно на работе?

Наступила длительная пауза.

— Кэй? — Сидней ерзала на ступеньках. Она почувствовала холод от кирпичей и резко встала.

— Сид, правила компании запрещают обсуждать ее дела. Я не хочу, чтобы у меня были неприятности.

— Знаю, Кэй. Я один из юристов «Трайтона», ты ведь помнишь это?

— Что ж, это немного меняет дело. — Голос Кэй внезапно пропал. Сидней не знала, повесила ли та трубку, но звук вдруг прорезался снова.

— Ты можешь позвонить мне сегодня вечером? Не хочу занимать время компании. Буду дома около восьми. У тебя же есть мой домашний телефон?

— Есть, Кэй, спасибо.

Кэй Винсент повесила трубку, не сказав ничего больше.

Джейсон редко обсуждал дела «Трайтона» с Сидней, хотя в должности юриста фирмы «Тайлер Стоун» она занималась многими вопросами этой компании. Ее муж смотрел на этические обязанности своего положения очень серьезно. Он всегда старался не ставить жену в неловкое положение. По крайней мере, до недавнего времени. Она медленно подошла к гаражу-стоянке и осмотрелась. Никого не видно. Здесь было много магазинов. При желании кто-то всегда мог в долю секунды спрятаться в одном из них. Впервые она его заметила, сидя на ступенях «Ротонды». Он стоял за одним из многочисленных деревьев вокруг лужайки. Увлекшись разговором с Кэй, она не придала ему серьезного значения, подумав, что этот парень высматривает ее по известным причинам. Он был высокий, не меньше шести футов, худощавый и одетый в темное пальто. Лицо частично скрывали солнечные очки, воротник пальто был поднят, не позволяя рассмотреть лицо. Коричневая шляпа скрывала волосы, но все же она заметила, что они светлые, скорее всего, рыжевато-светлые. В какое-то мгновение она подумала, не добавилась ли к ее многочисленным бедам мания преследования. Сейчас это ее не беспокоило. Надо было ехать домой. Завтра она заберет дочь. Она вспомнила, что мать говорила о панихиде по Джейсону Детали еще предстоит обсудить. Среди всей таинственности, окружавшей последний день жизни мужа, напоминание о панихиде вновь вернуло ее к осознанию того, что Джейсон действительно мертв. Не имеет значения, как он обманывал ее и по какой причине, его не стало. Она поехала домой.

Глава 18

По ярко-голубому небу проносились облака, холодный ветер гулял в поле, куда упал самолет. Толпы людей ходили туда-сюда, отмечая обломки красными флажками, отчего поле становилось темно-красным. Рядом с кратером стоял экскаватор, с него свисал ковш, способный вместить двоих взрослых человек. Еще один экскаватор навис над кратером, его длинный трос с ковшом исчезал в недрах этого ада. Другие тросы, прикрепленные к лебедкам с электрическим приводом, установленным на грузовиках с платформами, змеями уходили в яму. Мощная техника громыхала вовсю, шла подготовка к последним раскопкам в образовавшемся от удара кратере. Самый важный предмет — «черный ящик» — все еще не был извлечен.

За желтым ограждением разбили несколько палаток. В них складывали предметы для изучения на месте. В одной такой палатке Джордж Каплан наливал из термоса кофе в две чашки. Он бросил беглый взгляд на поле. К счастью, снег прекратился так же быстро, как и начался. Однако температура воздуха оставалась низкой, и метеорологи предвещали выпадение еще большего количества осадков. Он знал, что это плохо. Снег угрожал создать кошмарные препятствия для материально-технического обеспечения.

Каплан передал дымящуюся чашку Ли Соеру, заметившему обращенный на место катастрофы взгляд сотрудника НСБТ.

— Хорошо, что мы осмотрели топливный бак, Джордж. След едва заметен. Но лабораторные анализы указывают на проверенное средство — соляную кислоту. Испытания показали, что она прожгла бы алюминиевый сплав в течение двух-четырех часов. Еще быстрее, если кислоту нагреть. Похоже, катастрофа произошла не случайно.

Каплан громко проворчал:

— Ерунда, создается впечатление, что механик ходил кругом с кислотой и случайно смазал ею топливный бак.

— Джордж, я никогда не считал, что это случайность.

Каплан, извиняясь, поднял руку.

— Соляную кислоту можно переносить в пластиковом контейнере или даже в шприце с модифицированным наконечником, что позволяет отмерить точную дозу. Металлический детектор не сработает на пластиковый предмет. Неплохой ход. — Лицо Каплана исказилось от отвращения.

Он еще раз посмотрел на место крушения и, вздрогнув, повернулся к Соеру.

— Хорошо, что удалось столь точно установить время. Это ограничивает список потенциальных подозреваемых, которые имели доступ к самолету.

В знак согласия Соер кивнул.

— Как раз сейчас мы этим и занимаемся.

Он отпил большой глоток кофе из чашки.

— Ты в самом деле думаешь, что кто-то взорвал целый самолет, набитый пассажирами, чтобы убрать одного парня?

— Вполне может быть.

— Всемогущий Бог, не считай меня бессердечным, но если собираешься убить одного человека, почему не подкараулить его на улице и не пустить ему пулю в лоб? Зачем все это? — Он указал на кратер и поник на своем стуле, закрыл глаза и стал энергично тереть левый висок.

Соер присел на складной стул.

— Мы не знаем, было ли это именно так, однако Либерман оказался единственным пассажиром на борту, который привлек особое внимание.

— Зачем заваривать такую кашу, чтобы убить председателя Федерального фонда?

Соер кутался в пальто — холодный ветер ворвался в палатку.

— Видишь ли, финансовые рынки начало ужасно лихорадить, когда появилось известие о смерти Либермана. Индекс Доу Джонса упал почти на тысячу двести пунктов или на двадцать пять процентов от общего показателя. Всего за два дня. По сравнению с этим крах 1929 года — сущий пустяк. Рынки за океаном тоже пострадали. — Соер многозначительно смотрел на Каплана. — Подожди, пока появится сообщение о том, что самолет был взорван. Что Либермана, вероятно, убили умышленно. Кто, черт возьми, знает, что после этого начнется?

Глаза Каплана округлились.

— Боже! И все из-за одного человека?

— Как я уже говорил, кто-то убил супермена.

— Значит, у тебя масса потенциальных подозреваемых — иностранные правительства, международные террористы и все такое, так ведь?

Каплан покачал головой, думая, какое множество плохих ребят делают грязные дела на маленьком пространстве, которое все называют своей землей.

Соер пожал плечами.

— Думаю, это вряд ли сделал заурядный уличный преступник.

Оба умолкли и снова уставились на место катастрофы. Они смотрели, как трос крана изменил направление и через две минуты над ямой появился ковш с двумя мужчинами. Кран развернулся и мягко опустил ковш на землю. Мужчины выбрались из него. Соер и Каплан с растущим волнением наблюдали, как оба быстро направились к ним.

Первым подошел молодой человек, совершенно белые волосы частично скрывали его мальчишеские черты. В руке он сжимал пластиковый мешочек. Внутри него находился маленький металлический прямоугольный сильно обгоревший предмет. Тяжелой поступью подошел второй мужчина. Он был старше, его красное лицо и тяжелое дыхание говорили о том, что этот человек не часто бегал по широким хлебным полям.

— Я не мог поверить, — почти кричал молодой человек. — Правое крыло, или то, что от него осталось, находилось наверху почти нетронутым. Думаю, вся мощь взрыва пришлась на левую сторону с полным топливным баком. Похоже, нос самолета, зарывшись в землю, образовал отверстие чуть больше окружности фюзеляжа. Ударившись о края ямы, крылья смялись и прижались к фюзеляжу. Произошло настоящее чудо, смею заметить.

Каплан взял мешочек и подошел к столу.

— Где вы нашли его?

— Он прилип к внутренней части крыла, рядом с распределительным щитом подачи горючего в бак Должно быть, мешочек поместили внутри крыла с внутренней стороны правого двигателя. Не знаю, что это такое, но с полной уверенностью могу заверить вас — это посторонний предмет.

— Значит, это находилось слева от того места, где оторвалось крыло? — спросил Каплан.

— Совершенно верно, начальник. Еще пару дюймов и эта штучка тоже исчезла бы.

Слово взял старший мужчина:

— По всей видимости, фюзеляж спас правое крыло от воздействия взрыва, произошедшего после падения самолета. Когда края ямы обрушились, вся эта грязь, должно быть, тут же загасила пожар. — Он умолк, затем серьезно добавил: — Передний отсек салона исчез. От него ничего не осталось. Словно его и вовсе не было.

Каплан передал мешочек Соеру.

— Не знаешь, что это такое?

Лицо Соера потемнело.

— Знаю.

Глава 19

Сидней приехала на работу и сидела в своем кабинете. Дверь кабинета была закрыта на ключ. Пошел девятый час вечера. В глубине кабинета слышалось жужжание факса. Она взяла телефон и набрала домашний номер Кэй Винсент.

Ответил мужчина.

— Пожалуйста, попросите Кэй Винсент. Это Сидней Арчер.

— Минуточку.

Ожидая, она осмотрела кабинет. Когда-то ей здесь было очень уютно, теперь — странно. На стене висели ее дипломы, но она, кажется, не помнила, где их получила. Когда наваливалось одно несчастье за другим, оставалось лишь реагировать на события. Она не знала, какой сюрприз ждать от разговора с Кэй.

— Сидней?

— Привет, Кэй.

В голосе на том конце звучало смущение:

— Мне так стыдно, я утром забыла спросить об Эми. Как она?

— Она сейчас у моих родителей. — Сидней с трудом сглотнула рыдание и добавила: — Эми пока ничего не знает.

— Извини, что так разговаривала с тобой. Ты же знаешь, как на работе бывает. Там сердятся, если в рабочее время занимаешься личными делами.

— Понимаю, Кэй. Я не знала, с кем еще поговорить. — Она не произнесла слов «кому можно доверять».

— Понимаю, Сид.

Сидней глубоко вздохнула. Она собиралась приступить к делу и не заметила, как медленно повернулась ручка двери кабинета и остановилась — запертый замок не позволял повернуть ее дальше.

— Кэй, ты ничего не хочешь мне сказать? О Джейсоне?

На том конце наступила заметная пауза. Затем Кэй сказала:

— Лучшего начальника и желать нельзя было. Он много работал и быстро шел в гору. Тем не менее он находил время поговорить со всеми, побыть вместе со всеми. — Кэй умолкла, наверно, собиралась с мыслями, прежде чем продолжить. Пауза затянулась, и Сидней задала пробный вопрос:

— Он изменился? Стал вести себя по-другому?

— Да. — Кэй выпалила это слово так внезапно, что Сидней едва разобрала его.

— Как это произошло?

— Началось с мелочей. Первым делом Джейсон заказал замок для своей двери. Это обеспокоило меня.

— Замок для двери кабинета — в этом нет ничего необычного. Я тоже поставила замок. — Сидней посмотрела на дверь своего кабинета. Ручка двери больше не двигалась.

— Знаю, Сид. Дело в том, что в двери Джейсона уже был замок.

— Не понимаю, Кэй. Если у него был замок, то зачем он заказал еще один?

— На его двери был простой замок, вмонтированный в дверную ручку. У тебя, наверно, точно такой же.

Сидней снова бросила взгляд в сторону двери.

— Ты права. Разве в учреждениях не все замки одинаковы?

— Не в наше время, Сид. Джейсон поставил компьютеризированный замок. Открыть его можно только при помощи карточки.

— Карточки?

— Это такая пластиковая карточка с микросхемой. Точно не знаю, как она работает, но без нее невозможно войти не только в здание, но и, между прочим, в некоторые помещения с ограниченным доступом.

Сидней порылась в своей сумочке и вытащила пластиковую карточку, которую нашла дома в ящике стола Джейсона.

— В «Трайтоне» у кого-нибудь еще есть такие замки?

— С полдюжины. Большинство в финансовом отделе.

— Джейсон говорил тебе, почему он заказал дополнительный замок?

— Я спросила его, так как боялась, что кто-то, возможно, проник в кабинет, и никто нам об этом не сообщил. Джейсон ответил, что у него в фирме появились дополнительные обязанности и для хранения вещей нужна надежная защита.

Устав сидеть, Сидней встала и начала ходить. Она посмотрела в темное окно. Напротив через улицу горели огни «Спенсера», шикарного нового ресторана. Поток такси и дорогих машин выплескивал элегантно одетых людей, неторопливо направлявшихся в ресторан, чтобы насладиться едой, вином и последними городскими сплетнями. Сидней опустила штору. Она со вздохом опустилась на кушетку, сняла туфли и рассеянно стала потирать болевшие от усталости ноги.

— Почему Джейсон не хотел, чтобы ты кому-либо рассказала о его дополнительных обязанностях?

— Не знаю. В компании его уже трижды повышали по службе. Я понимала, что дело не в этом. Никто же не будет делать секрета из повышения в должности, как ты думаешь?

Сидней раздумывала над полученной информацией. Джейсон ничего не говорил ей о повышении. Ей было трудно поверить, что он мог так поступить.

— Он не говорил, кто ему поручил дополнительные обязанности?

— Нет. Мне не хотелось быть назойливой.

— Ты кому-нибудь говорила о том, что тебе рассказал Джейсон?

— Никому; — уверенно ответила Кэй.

Сидней была склонна поверить ей. Она покачала головой.

— Что еще тебя беспокоило?

— Джейсон в последнее время стал вести себя обособленно. Он также находил отговорки, чтобы не присутствовать на собраниях сотрудников. Так продолжалось примерно месяц.

Сидней перестала нервно потирать ногу.

— Джейсон не говорил, что зондирует почву в другой компании?

— Никогда. — Сидней почти чувствовала, как Кэй на том конце решительно качает головой.

— Ты не спрашивала Джейсона о том, что его беспокоит?

— Однажды, но он был не в духе. Он — хороший друг, но в то же время и мой босс. Мне не хотелось приставать к нему.

— Понимаю, Кэй. — Сидней встала с кушетки и надела ботинки. Она заметила, как под дверью мелькнула тень и замерла. Прошло несколько секунд, но тень не сдвинулась. Нажатием кнопки она отсоединила телефон от провода и перевела его на портативный режим. Ей в голову пришла мысль.

— Кэй, кто-нибудь приходил в кабинет Джейсона?

— Ну… — Колебание Кэй позволило Сидней задать следующий вопрос.

— Но как при всех этих мерах предосторожности можно попасть в его кабинет?

— В том-то и дело, Сид. Никто не знал кода карточки Джейсона. Толщина его двери в металлической раме составляет три дюйма. Гембла и Роу на этой неделе не было на работе, и никто не знал, как поступить.

— Значит, в кабинет Джейсона никто не заходил с тех пор… как это произошло? — Сидней взглянула на карточку.

— Никто. Роу сегодня пришел поздно. Он распорядился, чтобы компания, ставившая замок, завтра открыла дверь.

— Кто еще приходил?

Сидней слышала, как Кэй глубоко вздохнула.

— Кого-то пригласили из компании «Секюртех».

— «Секюртех»? — Сидней приставила трубку телефона к другому уху и продолжала наблюдать за тенью. Она приблизилась к двери. Непрошеный гость ее не испугал. Многие еще работали. — Эта фирма — консультант «Трайтона» по вопросам безопасности, не так ли?

— Не знаю, почему их пригласили. Говорят, это обычная процедура при подобных обстоятельствах.

Сидней уже стояла справа от двери, ее свободная рука потянулась к дверной ручке.

— Сидней, у меня на работе остались вещи Джейсона. Фотографии, свитер, который он мне однажды одолжил, книги. Он пытался заинтересовать меня литературой XVIII и XIX веков. Боюсь, ему это не удалось.

— То же самое он пытался проделать с Эми, пока я не сказала, что ей сперва лучше выучить азбуку, а уж потом с головой уйти в Вольтера.

Обе женщины рассмеялись, от чего им стало легче на душе даже в этой печальной ситуации.

— Можешь зайти в любое время и забрать его вещи.

— Обязательно зайду, Кэй. Может быть, мы пообедаем вместе… и еще раз поговорим.

— С удовольствием. С большим удовольствием.

— Кэй, я очень благодарна за то, что ты мне рассказала. Ты мне здорово помогла.

— Я очень уважала Джейсона. Он был хорошим, порядочным человеком.

Сидней почувствовала, как у нее на глазах выступают слезы, но, снова увидев тень под дверью, она напряглась.

— Да, он таким был. — В этих словах прозвучала твердая решимость.

— Сид, если тебе что-нибудь понадобится, все что угодно, звони. Ты слышишь меня?

Сидней улыбнулась.

— Спасибо, Кэй. Ловлю тебя на слове.

Отключив и положив телефон, она одним рывком распахнула дверь.

Филип Голдман ничуть не смутился. Он стоял, спокойно глядя на Сидней. Это был мужчина с лысеющей головой, выразительным лицом, глазами навыкате, неширокими, округлыми плечами и первыми признаками животика. Его одежда казалась очень дорогой. В туфлях Сидней была на два дюйма выше Филипа.

— Сидней, проходя мимо, я заметил свет. Понятия не имел, что ты здесь.

— Привет, Филип. — Сидней пристально смотрела на него. В иерархии «Тайлер Стоун» он занимал место пониже Генри Уортона. У Голдмана была хорошая клиентура, и он сосредоточил внимание на собственной карьере.

— Сидней, должен признаться, я удивлен, видя тебя здесь.

— Не так-то приятно находиться дома.

Он задумчиво кивнул.

— Да, да, я все хорошо понимаю. — Через ее плечо он увидел телефон, лежавший на книжной полке. — Разговаривала с кем-нибудь?

— Личные дела. Надо разобраться кое в чем.

— Разумеется. Смерть — всегда малоприятная штука. Что и говорить о внезапной смерти.

Он продолжал многозначительно смотреть на нее.

Сидней почувствовала, как кровь хлынула к лицу. Она отвернулась, забрала с кушетки сумку, сняла пальто с двери, немного прикрыв ее. Избегая столкновения с дверью, Голдман поспешно отошел в сторону.

Сидней надела пальто и положила руку на выключатель.

— Я опаздываю на встречу.

Голдман отступил в коридор. Прежде чем закрыть дверь, Сидней демонстративно повозилась с замком.

— Возможно, сейчас неподходящее время, Сидней, но я хотел поздравить тебя с удачным ведением дела по приобретению «Сайберкома».

Она резко повернула голову.

— Филип, думаю, нам не следует обсуждать эту тему.

— Знаю, Сидней, — сказал он. — Однако я все еще читаю «Уолл-Стрит Джорнэл», а там твое имя упоминалось три раза. Натан Гембл, наверно, очень доволен.

— Спасибо, Филип. — Она повернулась к нему. — Мне пора идти.

— Дай знать, если я могу тебе чем-нибудь помочь.

Сидней торопливо кивнула и прошла мимо. Она направилась по коридору к центральному входу и исчезла за углом.

Голдман широкими шагами прошел по коридору и успел заметить, что Сидней вошла в лифт. Затем он беспечной походкой зашагал в сторону кабинета Сидней. Посмотрев в обе стороны, достал ключ, вставил его в замочную скважину, открыл дверь и вошел. Замок щелкнул и наступила тишина.

Глава 20

Сидней въехала на просторную стоянку «Трайтона» и вышла из машины. Дул холодный ветер, она застегнула пальто, проверила, лежит ли в сумочке пластиковая карточка, и шла так спокойно, как было в ее силах, к пятнадцатиэтажному зданию, в котором находилась штаб-квартира «Трайтона». Она назвала себя в микрофон рядом с входом. Видеокамера над дверью была нацелена прямо на ее голову. Рядом с микрофоном открылась ячейка со сканером, к которому ей надо было приложить ладонь. «Меры безопасности «Трайтона» во внерабочее время, вероятно, не уступают мерам безопасности ЦРУ», — подумала Сидней. Двери из стекла и хрома бесшумно раздвинулись. Она вошла в фойе здания с водопадом, высоким портиком и таким обилием шлифованного мрамора, что его хватило бы на довольно большую каменоломню. По дороге к лифту лампы автоматически осветили ей путь. Вслед зазвучала тихая музыка. Когда она приблизилась к лифтам, двери открылись. Главное здание «Трайтона» было оборудовано по последнему слову техники.

Она поднялась на восьмой этаж и вышла.

Офицер безопасности, дежуривший там, поднялся, подошел к ней и взял ее за руку. В его глазах была боль.

— Привет, Чарли.

— Сидней, мадам, мне так жаль.

— Спасибо, Чарли.

Чарли покачал головой.

— Он поднимался в гору. Работал больше, чем кто-либо другой. Часто во всем здании оставались лишь мы вдвоем. Он приносил мне кофе и немного еды из буфета. Я его не просил. Он сам приносил. Он был не такой, как здешние большие шишки, воображающие, что они лучше всех.

— Ты прав, Джейсон был не такой.

— Да, мадам, он был совсем другим человеком. Чем могу вам помочь? Только прикажите старому Чарли.

— Не знаю, на работе ли Кэй Винсент?

Чарли непонимающе уставился на нее.

— Кэй? Не думаю. Я прихожу на дежурство в девять. Она обычно уходит в семь… Я не видел, как она уходила. Сейчас проверю.

Чарли подошел к консоли. Кобура с револьвером болталась у него на боку. А прикрепленные к ремню ключи звенели при ходьбе. Он надел наушники переговорного устройства и нажал кнопку на консоли. Через несколько секунд он покачал головой.

— Сидней, я слышу лишь ее голосовую почту.

— У нее остались вещи… вещи Джейсона, которые я хотела забрать. — Сидней смотрела в пол, ей было трудно говорить.

Чарли подошел к ней. Он взял ее за руку.

— Может быть, вещи у нее в столе?

Сидней подняла на него глаза.

— Кажется, она хранит их там.

Чарли колебался. Он знал, что это нарушение правил. Однако соблюдение правил не всегда уместно. Он вернулся к консоли, нажал на пару кнопок, и Сидней увидела, как красный свет рядом с дверью, ведущей в зону кабинетов учреждения, переключился на зеленый. Охранник подошел к двери, снял ключи с пояса и отпер ее.

— Вы знаете, как они здесь пекутся о безопасности, но я думаю, что в этом случае мы можем нарушить инструкцию. Никто сюда не вернется. Обычно здесь полно народу до десяти часов, но сейчас неделя отпусков. Мне нужно сделать обход четвертого этажа. Вы же знаете, где она сидит, не так ли?

— Знаю, Чарли. Большое спасибо.

Он еще раз пожал ей руку.

— Я уже говорил, что ваш муж был хорошим человеком.

Сидней пошла по мягко освещенному коридору. Клетушка Кэй была где-то посреди коридора, а кабинет Джейсона находился напротив нее по диагонали. Пока Сидней шла по коридору, она осторожно оглядывалась по сторонам. Все тихо. Она свернула за угол и увидела неосвещенную клетушку Кэй. На стуле, стоявшем рядом с письменным столом, лежал свитер и фотографии в рамках. Она засунула рукупод свитер и вытащила книгу с золотым обрезом. «Давид Копперфильд». Одна из любимых книг Джейсона. Она положила вещи в коробку и поставила их рядом со стулом.

Снова оглянулась. В коридоре никого. Чарли сказал, что все ушли, но он не был уверен, на месте ли Кэй. Удостоверившись, что хотя бы пока она осталась одна, Сидней приблизилась к двери кабинета мужа. Ее надежды погасли, когда она увидела щиток с цифрами. Кэй о нем ничего не говорила. Она задумалась. Вытащила пластиковую карточку из кармана, еще раз осмотрелась вокруг и засунула ее в щель. На щитке зажегся свет. Рядом с ним Сидней увидела надпись «Готово». Она напряженно соображала, затем набрала несколько номеров. Однако свет продолжал гореть. Ее охватило отчаяние. Она даже не знала, сколько цифр следует набрать, не говоря уже о том, каких цифр. Безуспешно набрала еще несколько цифровых сочетаний.

Она уже собиралась прекратить свои попытки, когда заметила в углу щитка маленький экран с цифрами. Похоже, он вел отсчет времени и показывал, что осталось восемь секунд. Сигнал тревоги на щитке начал окрашиваться в ярко-малиновый цвет.

— Вот черт, — прошептала она.

Тревога! Счетчик показывал пять секунд. Она застыла. В ее голове мелькнула мысль о том, что произойдет, если ее поймают при попытке проникнуть в кабинет мужа. Разразится настоящая катастрофа. Бросив взгляд на счетчик, показывавший три секунды, она вышла из оцепенения. В голову пришла еще одна вероятная комбинация. Шепча молитву, она набрала цифры 0-6-1-6. Последнюю цифру она набрала как раз в то мгновение, когда счетчик застыл на нуле. Ожидая, что вот-вот начнет реветь сирена тревоги, Сидней задержала дыхание.

Свет тревоги погас и щелкнул открывшийся замок двери. Сидней оперлась о стену и снова стала дышать ровно. 16 июня — день рождения Эми. В «Трайтоне» придерживались точки зрения, что в кодах безопасности не следует использовать даты из личной жизни — их слишком легко расшифровать. Код лишний раз доказал Сидней, что отец никогда не забывал о дочери.

Она вытащила пластиковую карточку. Прежде чем повернуть ручку, достала из сумочки носовой платок и обмотала руку, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Затем вошла в кабинет и быстро затворила дверь.

Фонарь, который она вытащила из сумки, был маленький, но яркий. Прежде чем включить его, она проверила, плотно ли опущены шторы на окне. Узкий луч света мелькнул в кабинете. Она приходила сюда раньше несколько раз, чтобы пообедать с Джейсоном. Обычно они здесь долго не задерживались. Иногда она заглядывала просто, чтобы поцеловаться за закрытой дверью. Луч света прошелся по шкафам, заполненным малоприятными ей техническими книгами. Технократы действительно правят миром, подумала она, может быть, просто потому, что только они способны исправить эти машины в случае поломки.

Свет упал на компьютер, она быстро подошла к нему. Он был выключен. Увидев еще один щиток с клавишами, Сидней решила не искушать судьбу. Она все равно не знает, как действовать дальше, даже если удастся войти в компьютер, так как понятия не имела о том, что искать и где искать. Не стоило рисковать. Она заметила микрофон, прикрепленный к монитору. Ряд ящиков стола был заперт. В тех, которые были открыты, не нашлось ничего интересного.

Это помещение резко отличалось от ее кабинета в юридической фирме — на стенах не было ни дипломов, ни каких-либо других принадлежащих хозяину вещей. Она заметила, что фотография Джейсона с семьей стояла в центре стола. Оглянувшись, подумала, что идет на огромный риск ради ничего. И резко обернулась, услышав вблизи какой-то шум. Фонарь задел микрофон, и, к ее ужасу, хрупкое устройство согнулось пополам. Она стояла неподвижно, прислушиваясь, не повторится ли шум. Наконец через минуту, наполненную страхом, снова взглянула на хрупкий микрофон. Пару минут она безуспешно потратила, чтобы выправить его. Потом сдалась, стерла с него отпечатки своих пальцев, отступила к двери и выключила фонарь. Используя носовой платок, она взялась за ручку, некоторое время прислушивалась, затем вышла из кабинета.

Едва добравшись до письменного стола Кэй, она услышала приближение шагов. В какое-то мгновение ей показалось, что это Чарли, но не было звона ключей, бьющихся о его ремень. Она осмотрелась, пытаясь определить, откуда раздаются звуки. Ясно, что кто-то находился в глубине коридора. Она проскользнула в клетушку Кэй и встала на колени позади письменного стола. Дыша как можно спокойнее, она ждала приближения шагов. Вдруг шаги замерли. Прошла минута, и кругом царила тишина. Потом Сидней услышала щелчок, словно что-то поворачивали взад-вперед в пределах ограниченного радиуса.

Не в силах сдержаться, она осторожно выглянула из угла клетушки Кэй. Футах в шести от нее виднелась спина мужчины. Он медленно вращал вперед и назад ручку на двери кабинета Джейсона. Мужчина вытащил карточку из кармана рубашки и вставил ее в щель. Затем он остановился в нерешительности, словно раздумывая, стоит ли рисковать. Ему не хватило смелости. Он положил карточку в карман и отвернулся от двери.

У Квентина Роу был недовольный вид. Он удалился в том же направлении, откуда пришел.

Сидней вышла из своего укрытия и пошла в противоположном направлении. Когда она, быстро шагая, свернула за угол, ее сумка ударилась о стену. Легкий стук, казалось, громким эхом пронесся по пустым коридорам. У нее перехватило дыхание, когда она услышала, как только что удалявшиеся шаги стали быстро приближаться. Она изо всех сил побежала по коридору, достигла главного входа, выскочила через него и оказалась в приемной. Ее глаза встретились с глазами Чарли, тревожно смотревшими на нее.

— Сидней, с вами все в порядке? Вы побледнели, как призрак.

Шаги приближались к двери. Сидней приложила палец к губам, указала в сторону двери и знаком дала понять Чарли, чтобы он встал за консоль. Он тоже услышал шаги, понял ее намек и поступил так, как хотела Сидней. А та тем временем проскользнула в комнату отдыха, которая находилась справа от входа в холл. Она открыла сумочку, встала в двери туалета, открыв ее наполовину, и продолжала следить за входом в холл. Как только открылась дверь и вошел Квентин Роу, Сидней сделала вид, что выходит из дамского туалета и что-то ищет в своей сумочке. Когда она подняла голову, то увидела, что Роу пристально смотрит на нее. Он одной рукой держал дверь, ведущую в зону кабинетов.

— Квентин? — сказала она с притворным удивлением.

Роу с нескрываемым подозрением смотрел то на Сидней, то на Чарли.

— Что ты здесь делаешь? — Он не пытался скрыть свое недовольство.

— Я пришла к Кэй. Мы договорились по телефону. У нее остались вещи Джейсона. Личные вещи, которые она хотела передать мне.

Роу отрезал:

— Отсюда без разрешения ничего нельзя выносить. Особенно если это касается Джейсона.

Сидней смотрела на него в упор.

— Я это знаю, Квентин.

Ее ответ удивил его.

Она взглянула на Чарли, который недружелюбно рассматривал Роу.

— Чарли меня проинформировал об этом, но не в такой оскорбительной форме, как ты. Он не разрешил мне войти в зону кабинетов, ибо всем известно, что это идет вразрез с правилами безопасности компании.

— Извини, если был грубоват. В последнее время я испытываю большое напряжение.

В голосе Чарли звучали гнев и осуждение:

— А она не испытывала? О чем вы говорите? Она ведь только что потеряла мужа.

Роу хотел ответить, но Сидней прервала его:

— Чарли, мы с Квентином ранее уже исчерпали эту тему. Разве не так, Квентин?

Роу, казалось, съежился под ее испепеляющим взглядом. Он решил, что лучше сменить тему разговора.

— Мне послышался шум.

Он снова подозрительно взглянул на Сидней.

Ответ Сидней последовал немедленно:

— Нам тоже. Перед тем, как я вошла в туалет, Чарли отправился проверить, в чем дело. Думаю, он слышал твои шаги, а ты его. Он полагал, что на работе больше никто не остался. Однако ты остался.

Ее тон выражал такое же подозрение, как и слова Квентина.

Роу взорвался:

— Я президент этой компании. Я могу находиться здесь в любое время дня и ночи, и это мое личное дело.

Сидней смотрела на него сверху вниз.

— Не сомневаюсь. Однако я полагаю, что ты так поздно остаешься, чтобы работать на фирму, а не на себя лично. Я говорю как юридический представитель компании, Квентин. — При других обстоятельствах она никогда не сказала бы этого главе клиента своей фирмы.

Роу разразился гневной тирадой:

— Конечно, я хотел сказать, что работал на компанию. Я знаю все… — Роу неожиданно умолк, увидев, что Сидней подходит к Чарли и берет его за руку.

— Большое спасибо, Чарли. Я понимаю — правила есть правила.

Роу не видел взгляда, которым она одарила старшего охранника. Этот взгляд вызвал на лице Чарли благодарную улыбку.

Когда она повернулась к выходу, Роу сказал:

— Спокойной ночи, Сидней.

Она не только не ответила ему, но даже не взглянула в его сторону. Когда она исчезла в лифте, Роу гневно посмотрел на Чарли. Тот встал и вышел.

— Куда вы направляетесь? — спросил Роу повелительным тоном.

Лицо Чарли оставалось спокойным.

— Мне пора делать обход. Это часть моей работы. — Сказав это, он поклонился своему более низкому собеседнику. Чарли уже собрался выйти через дверь, но вдруг обернулся. — Да, в будущем можно было бы избежать недоразумений, если бы вы сообщали мне, что остаетесь. — Он коснулся кобуры. — Понимаете, не хотелось бы, чтобы произошел несчастный случай. — Роу побледнел, заметив кобуру с пистолетом. — Если еще услышите какие-нибудь шумы, дайте мне знать, хорошо?

Когда Чарли исчез, Роу широко улыбнулся.

Роу еще немного постоял у двери, напряженно думая. Затем он повернулся и направился к кабинетам.

Глава 21

Ли Соер разглядывал маленький трехэтажный жилой дом, находившийся в пяти милях от международного аэропорта Даллеса. В распоряжении его жильцов был спортивный центр, бассейн олимпийского размера, джакузи и большой зал для банкетов. Здесь жили в основном молодые холостые профессионалы, которые вставали рано, чтобы добраться до центра по забитым машинами улицам. По территории стоянки рассредоточились старые модели «Бимеров», «Саабов» и «Порше».

Соера интересовал лишь один жилец этого дома. Им был не молодой адвокат, не специалист по маркетингу и не магистр экономики управления. Соер что-то сказал по переносной рации. В его «Седане» сидели три агента. Поблизости находились еще три команды агентов ФБР. Одетые в черное агенты ФБР из ГОЗ — группы освобождения заложников — тоже приготовились к захвату объекта, интересующего Соера. Целый батальон представителей местных властей пришел на помощь федеральным стражам закона. Кругом толпилось много посторонних, и прилагались большие усилия, чтобы не пострадал никто, кроме человека, который, по твердому убеждению Соера, уже погубил почти двести человек.

Действия Соера были спланированы по учебнику ФБР. На ничего не подозревающего преступника при полном контроле над ситуацией направлялись превосходящие силы, что исключало возможность сопротивления. Контроль над ситуацией также гарантировал ее исход. Так гласила теория.

Все агенты имели при себе 9-миллиметровые полуавтоматические пистолеты с запасными обоймами. В каждой группе также находились один человек с полуавтоматической винтовкой «Франчи Ло-12» и еще один со штурмовой винтовкой «Кольт». Все члены ГОЗ имели автоматическое оружие крупного калибра, большей частью оснащенное лазерными прицелами.

Соер дал сигнал штурмовать здание, и все двинулись вперед. Меньше чем за минуту члены ГОЗ добрались до двери квартиры номер 321. Еще две группы перекрыли возможные пути отступления, два задних окна квартиры с видом на бассейн. Там уже обосновались снайперы, зафиксировав лазерные прицелы и взяв под контроль окна. Члены ГОЗ несколько секунд стояли за дверью, напряженно прислушиваясь, затем, взломав ее, ворвались внутрь. Стрельба не нарушила мирную тишину ночи. Через минуту Соер получил сигнал отбоя. Он и его люди бросились вверх по лестнице здания.

Соера встретил командир ГОЗ.

— Птичка улетела? — спросил Соер.

Командир ГОЗ покачал головой.

— Могла бы улететь. Но кто-то нас опередил.

Он кивнул головой в сторону маленькой спальни в глубине квартиры.

Соер прошел туда. Дрожь пробежала между лопаток — он словно попал в холодильник. С потолка лился свет. Три члена ГОЗ заглядывали в маленькое пространство между кроватью и стеной. Соер посмотрел в ту же сторону и упал духом.

Труп лежал лицом вниз. Многочисленные пулевые отверстия на спине и голове были отчетливо видны. На полу валялись огнестрельное оружие и двенадцать медных гильз. Соер с помощью остальных осторожно поднял тело, повернул его на бок и вернул на прежнее место.

Соер поднялся, качая головой. Он рявкнул в переносную рацию:

— Передайте ребятам, чтобы прислали медэксперта и бригаду следователей, которая должна была быть здесь еще вчера.

Соер взглянул на тело.

— Что ж, парень, по крайней мере, больше не будет взрывать самолеты, хотя обойма, выпущенная в него, не является достаточным наказанием за то, что этот сукин сын натворил. Но мертвые молчат.

Соер вышел из комнаты, крепко зажав в руке переносную рацию. В пустом коридоре он заметил, что кондиционер работает на полную мощность. Температура в квартире достигала тридцати градусов. Он записал точное показание температуры, затем кончиком карандаша, чтобы не уничтожить возможные отпечатки пальцев, включил подачу тепла. Он не собирался заморозить своих людей до смерти, пока они будут проводить осмотр места преступления. В подавленном настроении Соер прижался к стене. Он знал, что застать подозреваемого в квартире мало шансов, но труп недвусмысленно говорил об одном — кто-то на два шага опережает ФБР. Что это? Утечка информации или убийство является частью мастерски осуществляемого плана?

Он схватил переносную рацию и направился к спальне.

Глава 22

Сидней покинула здание «Трайтона» и шла через стоянку Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что заметила длинный черный лимузин, лишь когда тот затормозил прямо передней. Задняя дверца открылась, и из машины вышел Ричард Лукас. Он был одет в консервативный темно-синий однобортный костюм. Сразу бросались в глаза его вздернутый нос и маленькие, слишком близко посаженные глаза. Широкие плечи и бугры мышц под пиджаком подчеркивали внушительные физические данные.

— Мистер Гембл хотел бы с вами поговорить.

Он произносил слова ровным голосом. Лукас придерживал дверь, и Сидней заметила кобуру с пистолетом под пиджаком. Она застыла, с трудом сглотнула и вдруг ее глаза вспыхнули.

— Не думаю, что это сейчас совпадает с моими планами.

Лукас пожал плечами.

— Как хотите. Однако мистер Гембл считал, что лучше поговорить прямо с вами. Узнать ваш взгляд на факты, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Ему казалось, что чем быстрее это произойдет, тем лучше для всех заинтересованных лиц.

Сидней глубоко вздохнула и посмотрела на темные окна лимузина.

— Где должна состояться встреча?

— В доме мистера Гембла в Мидлбурге. — Он взглянул на часы. — Расчетное время нашего приезда — через тридцать пять минут. Мы, разумеется, отвезем вас назад к вашей машине после того, как закончится встреча.

Она сверлила его взглядом.

— У меня есть другой выбор?

— У человека всегда есть выбор, мадам Арчер.

Сидней прижала пальто к груди и села в машину. Лукас устроился напротив. Она больше не задавала вопросов, а он не решался говорить. Однако не спускал с нее глаз.

* * *

Сидней заметила неясные очертания огромного каменного дома, окруженного аккуратно ухоженной, обсаженной деревьями территорией. «Ты справишься с этим», — приказала она себе. Допрос часто становится улицей с двусторонним движением. Если Гембл хочет получить от нее ответы, она сделает все возможное, чтобы кое-что узнать от него. Она последовала за Лука-сом через вход с двойной дверью по внушительному коридору и вошла в большую комнату, обитую полированным красным деревом и обставленную удобной мебелью. На стенах висели оригиналы картин, изображавших исключительно мужчин. В камине горел огонь. На столе в углу комнаты стоял ужин на две персоны. Есть не хотелось, но в воздухе витал соблазнительный аромат. Посреди стола во льду охлаждалось вино. Дверь за ее спиной щелкнула и закрылась. Сидней подошла и убедилась, действительно ли она заперта. Услышав позади себя движение, Сидней обернулась.

Натан Гембл, одетый по-домашнему в рубашку с открытым воротником и широкие брюки с отворотами, вышел из-за кресла с высокой спинкой, которое было повернуто к стене. Его пронзительный взгляд заставил ее плотнее прижать к себе пальто. Он подошел к столу.

— Проголодались?

— Не совсем. Спасибо.

— Если надумаете, еды на всех хватит. Думаю, вы не будете возражать, если я отужинаю.

— Вы у себя дома.

Гембл сел за стол и стал накладывать себе еду. Она смотрела, как он наполняет два фужера вином.

— Когда я купил этот дом, в подвале лежало две тысячи покрывшихся пылью бутылок вина. Я ни черта не смыслю в вине, но мои люди говорят, что это первоклассная коллекция. Я не собираюсь заниматься коллекционированием вина. Там, откуда я родом, собирают марки. Он высоко поднял фужер, приглашая ее выпить.

— Я, пожалуй…

— Я не люблю пить в одиночку Тогда кажется, что мне одному весело. К тому же вино помогло вам в самолете, ведь так?

Она кивнула, не торопясь положила пальто и взяла фужер из его рук. В комнате было уютно и тепло, но она хранила бдительность — опасно расслабляться, когда находишься вблизи действующих вулканов и людей, подобных Натану Гемблу. Она села за стол и смотрела на него, пока он ел. Он поднял голову и рукой пригласил ее отведать еду.

— Вы уверены, что вам не хочется?

Она подняла фужер.

— Нет, спасибо.

Он пожал плечами, проглотил свое вино и начал разрезать большой кусок мяса.

— Я недавно говорил с Генри Уортоном. Приятный парень. Он все время заботится о своих людях. Мне нравится, когда этим качеством обладает предприниматель. Я тоже забочусь о своих сотрудниках. Он обмакнул булочку в подливку и откусил большой кусок.

— Генри для меня прекрасный наставник.

— Интересно. У меня никогда не было наставника. Это, должно быть, очень приятно. — Он тихо рассмеялся.

Сидней осматривала прекрасную комнату.

— Кажется, вы и без этого преуспели.

Гембл поднял свой фужер, коснулся им фужера Сидней и продолжал есть.

— Вы держитесь? Похоже, вы похудели с тех пор, как я последний раз видел вас.

— У меня все идет хорошо. Спасибо за сочувствие.

Она пригладила волосы, внимательно наблюдая за ним и пытаясь совладать со своими нервами. Она ждала неизбежного момента, когда этот светский разговор резко оборвется. И предпочла бы сразу приступить прямо к делу. Гембл просто потешался над ней. Она много раз видела, как он проделывает это с другими.

Гембл налил себе еще вина и, несмотря на ее возражения, наполнил доверху ее фужер. После двадцатиминутного безобидного разговора Гембл вытер рот салфеткой, поднялся и повел Сидней к огромному кожаному дивану, стоявшему перед камином. Она села, положила ногу на ногу и незаметно глубоко вздохнула. Он продолжал стоять у камина и смотрел на нее из-под густых бровей.

Она некоторое время глядела в огонь, потягивая вино, затем подняла голову «Если он не хочет приступить, начну я», — решила она.

— Я тоже разговаривала с Генри, по-видимому, вскоре после вашей с ним беседы.

Гембл рассеянно кивнул.

— Я думал, что Генри вполне может вам позвонить после нашего небольшого разговора.

Несмотря на напускное спокойствие, Сидней почувствовала, как внутри растет возмущение тем, как Гембл играет людьми, запугивая их, чтобы получить свое. Гембл вытащил сигару из коробки, стоявшей на каминной полке.

— Не возражаете?

— Я уже говорила, что вы у себя дома.

— Кто-то сказал, что сигары не формируют привычки. Я в это не особенно верю. Ведь все равно надо же от чего-то умирать, не так ли?

Она отпила еще один глоток вина.

— Лукас говорил, что вы пожелали со мной встретиться. Я не посвящена в повестку дня, поэтому, может быть, вы начнете?

Прежде чем ответить, Гембл несколько раз неглубоко затянулся, чтобы сигара хорошо разгорелась.

— Вы соврали мне на борту самолета, правда?

К ее удивлению, в его голосе не было злобы. Во всяком случае, она ждала, что при подобном оскорблении такой человек, как Натан Гембл, даст полную волю гневу.

— Я вам не сказала всей правды.

Еле заметная судорога пробежала по лицу Гембла.

— Вы такая хорошенькая, что я постоянно забываю, что вы юрист. Думаю, есть какое-то различие между враньем и неполной откровенностью, хотя, честно говоря, меня это различие мало интересует. Вы мне соврали, и этого я не забуду.

— Я вас понимаю.

— Почему ваш муж оказался на том самолете? — Гембл выпалил этот вопрос, но продолжал невозмутимо смотреть на нее.

Сидней не знала, как поступить, затем решила говорить откровенно. Все равно когда-нибудь это станет известно.

— Джейсон сказал мне, что ему предложили административную должность в другой технологической компании, находящейся в Лос-Анджелесе. Он сказал, что отправляется на последний тур собеседования.

— В какой компании? В РТГ?

— Нет, не РТГ. Эта фирма не ваш конкурент. Вот почему мне показалось, что необязательно говорить все. Но оказывается, что компания здесь ни при чем.

— Почему? — Гембл выглядел удивленным.

— Потому что Джейсон сказал мне неправду. Не было никакого предложения работы, не было никаких встреч. Я выяснила это. — Она сказала все это так спокойно, как было в ее силах.

Гембл допил вино и долго курил, прежде чем ответить. Сидней замечала подобную черту у других клиентов, обладавших огромным богатством. Ваше время принадлежало им.

— Ваш муж соврал вам, а вы соврали мне. Как мне воспринимать сказанное вами? Как исповедь? — Его голос звучал ровно, но было ясно, что он ей не верит. Сидней молчала. Она не могла винить его за то, что он ей не верит. — Вы мой адвокат, посоветуйте, как мне поступить в данной ситуации, Сидней. Следует ли мне верить тому, что говорит свидетель, или нет?

Сидней стала торопливо говорить:

— Я не прошу вас чему-либо верить. Если вы мне не верите и у вас, вероятно, на то есть причина, то я ничем не могу помочь.

Гембл задумчиво кивнул.

— Хорошо. Что еще?

— Больше нет ничего. Я сказала вам все, что знаю.

Гембл бросил сигару в камин.

— Да будет вам! За всю историю моих трех разводов я, к своему отчаянию, убедился, что в постели разглашаются секреты. У вас с Джейсоном было иначе?

— Джейсон не обсуждает… не обсуждал со мной дела «Трайтона». Насколько я знаю, он на вашей фирме занимался секретной работой. У меня много вопросов, на которые нет ответов. — В ее голосе зазвучала горечь, но она быстро успокоилась. — На «Трайтоне» что-нибудь случилось? Что-нибудь такое, в чем замешан Джейсон? — Гембл молчал. — Мне бы хотелось получить ответ на этот вопрос.

— Я не склонен вам что-либо говорить. Я не знаю, на чьей вы стороне, однако сомневаюсь, что на моей.

Гембл смотрел на нее так сурово, что она почувствовала, как ее лицо залилось краской. Она сняла ногу с ноги и посмотрела на него.

— Я знаю, что вы подозрительны…

Гембл с горячностью прервал ее:

— Вы правы, черт возьми, я подозрителен. Когда РТГ дышит мне в затылок. Когда все говорят, что мою компанию постигнет неудача, если я не заключу сделку с «Сайберкомом». Как бы вы чувствовали себя на моем месте? — Он не дал ей ответить. Он неожиданно сел рядом с ней и взял ее за руку. — Я действительно сожалею о смерти вашего мужа, при любых других обстоятельствах его полет в Лос-Анджелес не касался бы меня. Но когда все начинают мне врать в одно и то же время, а судьба моей компании висит на волоске, то это уже мое дело. — Он отпустил ее руку.

Сидней вскочила на ноги и схватила свое пальто, в уголках ее глаз стояли слезы.

— Сейчас мне наплевать на вашу компанию и вас, но скажу вам лишь одно — ни мой муж, ни я не сделали вам ничего плохого. Понятно? — Ее глаза сверкали, грудь вздымалась. — А теперь я хочу уйти.

Натан Гембл пристально смотрел на нее некоторое время, затем подошел к столу в дальнем углу комнаты и взял телефон. Она не расслышала, что он сказал. Вскоре дверь открылась и появился Лукас.

— Сюда, мадам Арчер.

Уходя, она оглянулась на Натана Гембла. Он поднял свой фужер с вином, словно приветствуя ее.

— Будем поддерживать связь, — спокойно сказал он.

Эти три простых слова вызвали дрожь в ее теле.

Лимузин поехал в обратном направлении и менее чем через сорок пять минут Сидней доставили к ее «Форду Эксплореру». Она тут же села в него и уехала. Потом набрала кодированный номер на своем портативном телефоне. Ответил сонный голос.

— Генри, это Сидней. Извини, если разбудила тебя.

— Сид, который час… Где ты?

— Я хотела сообщить тебе, что только что встречалась с Натаном Гемблом.

Генри Уортон проснулся окончательно.

— Как это случилось?

— Скажу только, что это произошло по предложению Натана.

— Я пытался прикрыть тебя.

— Я знаю, Генри. Я это ценю.

— Как прошла встреча?

— Наверно, так хорошо, как это возможно при сложившихся обстоятельствах. Он был весьма любезен.

— Что ж, это хорошо.

— Это, пожалуй, продлится недолго, но мне хотелось, чтобы ты знал. Я только что от него.

— А вдруг все обойдется. — Он торопливо добавил: — Сама понимаешь, я говорю не о смерти Джейсона. Я ни в коем случае не собираюсь преуменьшать эту ужасную трагедию…

Сидней торопливо оборвала его.

— Знаю, знаю, Генри. Я не обижаюсь.

— Ну, и о чем вы с Натаном договорились?

Она глубоко вздохнула.

— Мы договорились поддерживать связь.

* * *

Гостиница «Хей-Адамс» находилась всего в нескольких кварталах от «Тайлер Стоун». Сидней проснулась рано. Часы показывали всего пять утра. Она стала спокойно обдумывать события прошедшей ночи. Посещение кабинета мужа не дало ничего полезного, а встреча с Натаном Гемблом сильно испугала ее. Она надеялась, что успокоила Генри Уортона. Пока. Наскоро приняв душ, позвонила в обслуживание номеров и заказала кофе. В семь она должна ехать за Эми. Там обсудит с родителями вопрос о панихиде.

Когда она оделась и собрала вещи, было уже полседьмого. Ее родители привыкли вставать рано, и Эми тоже не спала после шести. Отец Сидней взял трубку.

— Как она?

— Она с матерью. Только что искупалась в ванне. Потом вошла в спальню с видом «чего изволите, я ваша хозяйка». — Сидней чувствовала, как в голосе отца звучала большая гордость. — Как у тебя дела, дорогая? Твой голос звучит немного бодрее.

— Держусь, папа. Держусь. Наконец-то немного выспалась, даже не знаю, как мне это удалось.

— Мы с матерью приезжаем к тебе и не принимаем никаких возражений. Позаботимся о доме, саде, займемся текущими делами, присмотрим за Эми.

— Спасибо, папа. Я буду у вас через пару часов.

— Вот идет Эми. Она похожа на цыпленка, попавшего под дождь. Я передаю ей трубку.

Она слышала, как маленькие ручки возятся с трубкой. Затем раздался сдавленный смех.

— Эми, дорогая, это мама.

Сидней слышала, как мать и отец ее тихо уговаривают.

— Привет. Мама?

— Это я, дорогая, твоя мама.

— Ты разговариваешь со мной?

Малышка громко рассмеялась. Это было ее любимое выражение. Произнося его, Эми тут же все забывала. Ее дочь продолжала нянчить телефонную трубку и быстро рассказывала о своей жизни языком, большую часть которого Сидней легко понимала. Этим утром на завтрак ела блины с беконом и видела, как птичка за окном полетела за котом. Улыбка Сидней тут же исчезла, когда она услышала следующие слова Эми.

— Папочка. Я хочу моего папочку.

Сидней закрыла глаза. Одной рукой она провела по лбу, отбросив волосы. Снова почувствовала, как к горлу поднимается болезненный ком. И зажала рукой трубку, чтобы Эми не услышала ее сбившегося дыхания.

Придя в себя, снова заговорила в трубку:

— Я люблю тебя, Эми. Мама любит тебя больше всего на свете. Я очень скоро к тебе приеду, хорошо?

— Люблю тебя. Мой папочка? Приезжай, приезжай сейчас!

Сидней слышала, как отец просил Эми попрощаться с мамой.

— Пока, доченька. Я скоро буду у тебя.

Теперь слезы безудержно струились из ее глаз, их соленый вкус был ей хорошо знаком.

— Дорогая?

— Привет, мам.

Сидней вытерла рукавом лицо. Но оно скоро снова стало влажным.

— Извини, дорогая. Думаю, она не способна говорить с тобой и не думать о Джейсоне.

— Знаю.

— По крайней мере, она спит хорошо.

— Скоро увидимся, мам.

Сидней повесила трубку и несколько минут сидела, обхватив голову руками. Затем подошла к окну, чуть отодвинула занавески и выглянула наружу. Вышедшая на три четверти луна и море уличных огней освещали все вокруг. Но и при этом освещении Сидней не заметила мужчину, стоявшего в узком переулке через дорогу. В руках он держал направленный в ее сторону бинокль. На нем было то же пальто и шляпа, которые он носил в Шарлоттсвилле. С чувством исполняемого долга он наблюдал, как Сидней рассеянно глядит на улицу. Годами занимавшийся такого рода деятельностью, он все подробно рассмотрел. Ее глаза, особенно лицо, были усталыми. Шея длинная и грациозная, как у фотомодели, но и шея, и плечи были выгнуты назад, видимо, от напряжения. Когда Сидней отошла от окна, он опустил бинокль. «Попавшая в большую беду женщина», — заключил он. Наблюдая за подозрительными действиями Джейсона в аэропорту в то утро, когда разбился самолет, этот человек подумал, что у Сидней есть все основания беспокоиться, нервничать, может быть, даже бояться. Он прислонился к кирпичной стене и продолжил наблюдение.

Глава 23

Ли Соер смотрел из окна своей маленькой квартиры на юго-востоке округа Колумбия. Днем из спальни был виден купол железнодорожного вокзала «Юньен Стейшен». До наступления дня осталось не менее получаса. Соер приехал домой после расследования убийства оператора-заправщика только около половины пятого утра. Десять минут он нежился под горячим душем, чтобы избавиться от судорог и слабости в ногах. Затем быстро оделся, поставил кофе, поджарил пару яиц и кусок ветчины, который следовало выбросить неделю назад, и поджарил хлеб. Этот простой завтрак он ел в жилой комнате прямо с подноса за столом, освещаемым лишь настольной лампой. Успокаивающий мрак позволял сидеть спокойно и думать. Ветер сотрясал стекла окон, Соер повернул голову, чтобы рассмотреть незатейливую конфигурацию дома. Его лицо исказила гримаса. Дом? Это был не совсем его дом, хотя жил он здесь больше года. Дом с виниловой наружной обшивкой стоял на поросшей деревьями окраине Вирджинии. Комнаты на разных уровнях, гараж с двумя машинами и большая рама для жарки мяса на заднем дворике. В этой маленькой квартире он ел и время от времени спал, главным образом потому, что после развода что-либо другое было ему не по карману. Но этот дом не стал его домом и никогда не станет, несмотря на некоторые захваченные с собой личные вещи, главными среди которых были фотографии четверых детей, глазевших на него отовсюду. Он взял одну фотографию. На него глядела младшая дочь Мэгги или Мэг, как ее звали все. Светловолосая и хорошенькая, она унаследовала рост отца, изящный нос и полные губы. Его карьера агента ФБР началась в то время, когда она только начала формироваться. Постоянно находясь в разъездах, он ее почти не видел. Расплачивался за это сущим адом. Дети с ним теперь не разговаривали. По крайней мере, она не разговаривала. А он, несмотря на свою богатырскую комплекцию и то, что делал, чтобы заработать на жизнь, слишком боялся заговорить с ней снова. Сколькими способами еще, в конце концов, можно извиняться?

Он сполоснул посуду, начисто вытер раковину и бросил грязное белье в мешок, который забирали в прачечную. Он посмотрел, не надо ли еще чего-нибудь сделать. Вроде нет. Он устало улыбнулся. Пустая трата времени. И взглянул на часы. Почти семь. Скоро пора на работу. Хотя работа была сменная, обычно он большую часть времени проводил в своем учреждении. Это не так уж трудно понять — кроме работы агента ФБР, у него больше ничего не осталось. Не было ни минуты отдыха. Разве не об этом говорила жена в ту ночь? В ночь, когда распалась их семья. Все же она была права — спокойной жизни у него не будет никогда. Чего и у кого ему еще просить? Он надел шляпу, пристегнул кобуру с пистолетом и спустился по лестнице к машине.

* * *

В каких-нибудь пяти минутах езды от квартиры Соера к северо-западу на Пенсильвания Авеню, что между 9-й и 10-й улицами, находилось здание штаб-квартиры ФБР. Здесь работало около семи тысяч пятисот сотрудников из общего двадцатипятитысячного штата. Из семи тысяч пятисот сотрудников лишь около тысячи являлись специальными агентами. Остальные выполняли функции поддержки и технические операции. В штаб-квартире один известный специальный агент сидел за столом большого конференц-зала. Другие агенты ФБР рассредоточились вокруг стола и внимательно просматривали многочисленные файлы на экранах портативных компьютеров. Соер улучил минуту, чтобы осмотреть комнату, и потянулся. Они находились в Центре информации стратегических операций, сокращенно ЦИСО. Вход посторонним в Центр был закрыт. Он состоял из блока комнат, разделенных стеклянными, защищенными от всех видов электронного слежения стенами. ЦИСО служил командным пунктом для главных операций ФБР. На одной стене висели часы, показывающие время различных часовых поясов. На другой — большие телевизионные экраны. ЦИСО имел надежную связь с ситуационной комнатой Белого дома, ЦРУ и массой других правоохранительных органов. Здесь не было наружных окон, полы покрывали толстые ковры. Это было очень тихое место, где планировались крупные расследования. Маленькая кухня поддерживала силы сотрудников в течение утомительных часов работы. Как раз в данный момент готовили кофе. Кофеин и мозговые атаки, казалось, шли рука об руку.

Соер поглядел на другой конец стола, где Дэвид Лонг, давний член группы ФБР по борьбе со взрывами, рассматривал файл. Слева от него сидел Герб Барракс, агент из местного отделения ФБР в Шарлоттсвилле, которое находилось ближе всего к месту падения самолета. Рядом с Барраксом устроился агент из Ричмонда, второго ближайшего к месту катастрофы отделения ФБР. Напротив них расположились два агента из вашингтонского отделения в Баззард Пойнте, которое до восьмидесятых годов было вашингтонской штаб-квартирой, пока с ним не слилась штаб-квартира города Александрия в штате Вирджиния.

Директор ФБР Лоренс Мэлоун ушел часом раньше, получив сообщение об убийстве некоего Роберта Синклера, совсем недавно нанятого на работу в качестве оператора-заправщика в компании «Вектор Фюеллинг Системс», а сейчас лежавшего в морге. Соер не сомневался — проверка отпечатков пальцев через автоматизированную систему ФБР выявит, что мистер Синклер просто присвоил чужое имя. Заговорщики в таком деле, как это, нанимаясь на работу, редко используют настоящие имена, особенно когда собираются взорвать воздушный лайнер.

Взрыв на рейсе 3223 расследовали более ста пятидесяти агентов. Они искали улики, расспрашивая членов семей погибших, и особенно пристально изучали всех, у кого мог быть повод и благоприятная возможность причинить вред «Уэстерн Эйрлайнс». Соер полагал, что Синклер сделал самую грязную работу, но не хотел упустить пособника последнего. Хотя в прессе уже некоторое время публиковались разные слухи, главный материал, в котором сообщат о том, что падение самолета вызвано взрывным устройством, появится только в утреннем номере «Вашингтон Пост». Общественность потребует немедленного ответа. Соер не возражал против этого, только факты не всегда добывались так быстро, как хотелось бы, точнее, они добывались в результате длительного расследования.

ФБР подключилось к фирме «Вектор», как только члены команды НСБТ нашли уникальную улику в кратере. После этого нетрудно было установить, что заправкой рейса 3223 занимался Синклер. Теперь Синклера не стало. Кто-то позаботился, чтобы у него не было возможности сказать, по какой причине он подстроил взрыв самолета.

Лонг взглянул на Соера.

— Ли, ты был прав. Это модифицированный вариант одного из тех новых портативных элементов подогрева. Последний крик моды — они помещаются в зажигалках. Никакого пламени, только большая температура от почти невидимой платиновой спирали.

— Я знаю, видел это устройство раньше. Помнишь дело с поджогом здания финансовой инспекции в прошлом году? — спросил Соер.

— Точно. Во всяком случае, эта штука может поднять температуру до тысячи пятисот градусов по Фаренгейту. Причем на нее не повлияет ни ветер, ни холод, ни даже горючее или еще какая-нибудь жидкость. Все устроено так, что если бы во время пятичасовой подачи топлива эта штука по какой-нибудь причине погасла, то она автоматически загорелась бы снова. К одной стороне зажигалки прикреплена магнитная подушечка. Просто, но надежно. Реактивное топливо выбрасывается наружу, если проколоть бак. Рано или поздно оно соприкоснется с пламенем, и тогда произойдет взрыв. — Он покачал головой. — Чертовски хорошо придумано. Можно носить в кармане. Даже если детектор обнаружит, то найдут всего лишь зажигалку. — Лонг пролистал еще несколько страниц, а другие агенты внимательно следили за ним. Он решил углубиться в анализ. — Им не нужен был таймер или высотомер. Время можно приблизительно вычислить по скорости разъедания кислотой металла. Они знали, что самолет будет в воздухе, когда произойдет взрыв. Четырехчасовой перелет — времени предостаточно.

Соер кивнул.

— Каплан и его команда нашли «черный ящик». Обшивка устройства, фиксирующего данные полета, разорвалась, но лента почти не пострадала. Предварительные выводы указывают на то, что правый двигатель и рычаги управления, проходящие через эту секцию крыла, оторвались от самолета после того, как «черный ящик» зарегистрировал странный звук. Сейчас проводится спектрально-звуковой анализ. Резкого изменения давления в салоне не произошло, так что со всей определенностью можно утверждать — внутри фюзеляжа не произошло взрыва, что логично, поскольку мы знаем, как была подложена эта штука в крыло. До этого все работало отлично: никаких проблем с двигателем, ровный полет, проводился обычный контроль поверхности самолета. Но когда произошел взрыв, самолет спасти было нельзя.

— Записи разговора пилотов дают нам что-нибудь?

Соер покачал головой.

— Обычная болтовня. Сигнал бедствия передан по радио. «Черный ящик» показывает, что самолет падал вертикально с высоты тридцати тысяч футов при работающем почти на полную мощность левом двигателе. Кто знает, не потеряли ли пилоты сознание в такой ситуации? — Соер умолк. — Будем надеяться, что они были без сознания, — сказал он.

Теперь, когда стало ясно, что самолет упал в результате диверсии, ФБР официально переняло у НСБТ расследование дела. Из-за его сложности и необходимости привлечь к расследованию большие силы, штаб-квартира ФБР превратилась в центр всей операции, и Соер, оставивший у руководства ФБР сильное впечатление расследованием взрыва над Локерби, стал главным агентом, то есть расследование будет вести он. Но этот взрыв имел свои особенности: он произошел в воздушном пространстве США и оставил кратер на американской земле. Пусть другие, сидящие за столами, ведут журналистские расследования и делают заявления для публики. Он будет делать свою работу не так заметно.

ФБР привлекало значительные людские силы и деньги, чтобы внедриться в террористические организации на территории США, раскрывая и пресекая их планы и заговоры, имеющие цель причинить большой ущерб по политическим или религиозным мотивам. Взрыв во время рейса 3223 стал полной неожиданностью. Из разветвленной сети ФБР не поступало никакой информации о том, что готовится теракт такого масштаба. Не сумев предотвратить трагедию, Соер теперь отдаст все свое время и, возможно, переживет не один ночной кошмар, для того чтобы найти и привлечь к ответственности виновников.

— Что ж, мы знаем, что произошло с этим самолетом, — сказал Соер. — Теперь нам остается узнать, почему это произошло и кто еще в этом замешан. Начнем с мотивации. Что вам еще удалось раскопать об Артуре Либермане, Рэй?

Рэймонд Джексон был младшим партнером Соера. До того как повесить свои бутсы и поменять карьеру в Национальной футбольной лиге на работу в правоохранительных органах, он играл в футбол в колледже Мичигана. Ростом чуть ниже шести футов, широкоплечий чернокожий мужчина обладал умными глазами и мягкими манерами. Джексон открыл скрепленную тремя спиралями записную книжку.

— Тут много информации. Во-первых, этот парень был неизлечимо болен. Рак поджелудочной железы. Сильно запущенный.

Ему осталось жить, вероятно, месяцев шесть. Вероятно. Всякое лечение было прекращено. Этот пижон принимал массу болеутоляющих. Раствор Шлессинджера, смесь морфия и средство, поднимающее тонус, возможно, кокаин. В этой стране употребление подобных средств не является противозаконным. Либерман имел одно из тех портативных устройств, которые подают лекарства прямо в кровь.

На лице Соера отразилось удивление. Уолтер Бернс и его тайны.

— Председателю совета Федерального фонда остается жить шесть месяцев и никто об этом не знает? Откуда у тебя эта информация?

— Я нашел химиотерапевтические лекарства в шкафчике его квартиры. Потом отправился прямо к первоистокам. К его личному врачу. Сказал ему, что собираем обычные данные. В личном календаре Либермана были пометки дат многократных визитов к врачу. Несколько визитов в клинику Джона Гопкинса, несколько — в клинику Майо.Я упомянул о найденных лекарствах. Врач занервничал, когда я спросил о них. Я мягко дал ему понять, что скрыть правду от ФБР означало бы причинить себе массу неприятностей. Когда я сказал, что ему пришлют повестку с вызовом в суд, он раскололся. Он считал пациента мертвым, так что все остальное не имело никакого значения.

— А как Белый дом? Там должны были знать.

— Если с нами ведут честную игру, то там тоже ничего не знали. Я говорил с начальником отдела кадров о маленьком секрете Либермана. Кажется, сначала он мне не поверил. Пришлось напомнить ему, что ФБР в своей работе руководствуется такими принципами, как лояльность, смелость и честность. Я также переслал ему копию медицинских записей. Говорят, президенту стало плохо, когда тот увидел их.

— Интересный поворот, — сказал Соер. — Я всегда думал, что Либерман — финансовый гений. Прочный, как скала. И все же он забывает сообщить, что вот-вот умрет от рака и оставит страну в трудном положении. Здесь что-то не так.

Джексон широко улыбнулся.

— Я докладываю только факты. Вы правы относительно способностей этого парня. Он настоящая легенда. Однако его личное финансовое положение было не столь блестящим.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Соер.

Джексон листал страницы толстой записной книжки и вдруг остановился. Он перевернул ее и пододвинул к Соеру. Соер уставился на информацию, а Джексон продолжал докладывать.

— Либерман развелся лет пять назад, прожив в браке четверть века. По-видимому, он был проказливым мальчишкой, которого уличили в том, что он гуляет на стороне. Худшее время для развода трудно было выбрать. Как раз предстояло пройти сенатские слушания по поводу его кандидатуры на пост председателя фонда. Жена угрожала разоблачить его в газетах. Тогда о посте председателя, которого, как мне говорили, он так жаждал, и говорить не пришлось бы. Чтобы избавиться от проблем, Либерман отдал все, что у него было, своей бывшей жене. Она умерла пару лет назад. В довершение всего, ходят слухи, что его двадцатилетняя любовница была весьма расточительна. Работа в фонде престижна, но там платили далеко не так щедро, как на Уолл-Стрит. Дело в том, что Либерман оказался по горло в долгах. Жил в паршивой квартире на Капитолийском холме и пытался выбраться из долговой ямы размером с Большой каньон. Куча любовных писем, найденных в квартире, по-видимому, написана его пассией.

— Что случилось с его подружкой?

— Не знаю. Не удивился бы, если она бросила его, узнав, что ее маленький горшок с золотом пуст.

— Знаешь, где она сейчас?

Джексон покачал головой.

— Судя по всему, она исчезла уже некоторое время назад. Я нашел нескольких коллег Либермана в Нью-Йорке. Женщина была красивая, но бестолковая.

— Рэй, наверно, это пустая трата времени, но на всякий случай попытайся выяснить, где она.

Джексон кивнул.

Соер посмотрел на Барракса.

— Есть известия с Капитолийского холма о том, кто займет место Либермана?

Когда Барракс ответил, Соеру пришлось удивляться второй раз в течение одной минуты.

— По единогласному решению — Уолтер Бернс.

Соер долго смотрел на Барракса, затем записал «Уолтер Бернс» в записной книжке. Рядом на полях он нацарапал слово «придурок» и затем слово «подозреваемый» и поставил рядом вопросительный знак.

Соер оторвал взгляд от записной книжки.

— Похоже, нашего Либермана преследовала полоса крупного невезения. Зачем же тогда убивать его?

— Причин много, — сказал Барракс. — Председатель фонда символизирует американский монетаризм. Он вполне мог стать хорошей мишенью для какой-нибудь страны третьего мира, на плечи которой взобрался зеленый монстр. Или возьмите дюжину действующих террористических групп, специализирующихся на подрывах самолетов.

Соер покачал головой.

— Ни одна группа пока не взяла на себя ответственности за взрыв.

Барракс фыркнул.

— Дайте им время. Теперь, когда мы заявили, что самолет взорвали, тот, кто сделал это, позвонит. Эти идиоты для того и живут, чтобы взрывать американские самолеты и делать политические заявления.

— Черт возьми! — Соер ударил огромным кулаком по столу, вскочил и начал ходить взад-вперед, его лицо стало ярко-красным. Казалось, что каждые десять секунд перед его глазами всплывала картина кратера. К этому добавилось еще более ужасное видение маленькой обгоревшей туфельки, которую он держал в своей руке. Он качал каждого из своих детей на своей большой руке после их рождения. Жертвой мог стать любой из них! Он знал, что виденное не покинет его мыслей до тех пор, пока он жив.

Агенты смотрели на него с беспокойством. Соер пользовался заслуженной репутацией одного из самых проницательных агентов, работавших в ФБР. За двадцать пять лет Соер видел множество кровавых следов, оставляемых преступниками по всей стране, и приступал к каждому делу с тем же рвением и строгостью, которые продемонстрировал в самый первый день своей работы. Он обычно тщательно подбирал слова, анализируя мрачные события. Однако большинство агентов, находившихся с ним все эти годы, ясно понимали, что он едва сдерживается.

Он перестал ходить и посмотрел на Барракса.

— В этой теории есть дыра, Герб, — его голос снова звучал спокойно.

— Какая?

Соер прислонился к стеклянной стене, скрестив руки на груди.

— Террорист, которому не терпится сделать большой взрыв, тайком пронесет бомбу на самолет, что, согласитесь, не так уж трудно сделать на внутреннем рейсе, — и самолет рассыпется на миллионы кусочков. На землю попадают тела, пробивая крыши, прерывая завтрак американцев. Тут не будет сомнений — это бомба. — Соер умолк и внимательно всматривался в лица агентов. — Джентльмены, в нашем случае ничего подобного не было.

Соер снова заходил. Глаза всех были прикованы к нему.

— Фактически самолет был цел, когда устремился вниз. Если бы не оторвалось правое крыло, то и оно находилось бы в кратере. Обратите внимание на эту деталь. Заправщику из фирмы «Вектор» предположительно заплатили за взрыв самолета. Тайная работа, выполненная американцем, который, насколько мы знаем, не связан ни с одной террористической группой. Мне было бы трудно поверить, что террористические группы с Ближнего Востока, чтобы избавиться от грязной работы, начали принимать американцев в свои ряды.

Поврежден топливный бак, но это повреждение вполне могло произойти в результате взрыва и пожара. Почти вся кислота сгорела. Была бы температура повыше, возможно, мы бы ничего не нашли. Каплан подтвердил, что крылу необязательно было отрываться, чтобы привести самолет к крушению подобным образом. Правый двигатель вышел из строя после того, как всосал обломки, огонь и взрыв уничтожили важные гидравлические приводы, и аэродинамика крыла, даже если бы оно осталось целым, была бы нарушена. Значит, если бы мы не нашли в кратере воспламенитель, катастрофу списали бы на какую-нибудь техническую неполадку. И не сомневайтесь, произошло чудо, что нашелся воспламенитель.

Соер посмотрел через стеклянную стену и продолжал.

— Итак, сложим все вместе, и что получается? Требуется доказать, что взорвавший самолет не хочет, чтобы это выглядело как взрыв. Не похоже на обычного террориста. Но тогда картина еще больше запутывается. Все выворачивается наизнанку. Сначала наш заправщик умирает, простреленный целой обоймой пуль. Его сумки были упакованы, он наполовину изменил свой внешний вид, а его работодатель, очевидно, изменил свои планы в отношении него. Потом тем же рейсом летит Артур Либерман. — Соер посмотрел на Джексона. — Он летал в Лос-Анджелес каждый месяц с точностью часового механизма, на самолете той же компании, тем же рейсом каждый раз, так?

Джексон, сузив глаза до щелок, кивнул. Все агенты невольно наклонились вперед, следя за логикой Соера.

— Итак, вероятность, что этот парень летел рейсом 3223 не случайно, весьма высока. И не стоит об этом говорить. Если смотреть на это трезво, целью взрыва должен был стать Либерман, если только мы не упустили что-то важное. Теперь сложим все вместе. Первоначально террористы, возможно, пытались сделать так, чтобы все было похоже на аварию. Затем погибает заправщик. Почему? — Соер окинул комнату пристальным взглядом.

Заговорил Дэвид Лонг.

— Они не могли рисковать. Это могло сойти за аварию, а могло и не сойти. Они не могли ждать, пока газеты начнут об этом писать либо так, либо эдак. Им пришлось убрать исполнителя немедленно. К тому же если отправить этого парня куда подальше, то его отсутствие на работе вызвало бы подозрения. Если бы мы даже не считали это актом терроризма, то исчезновение заправщика непременно направило бы нас по его следу.

— Согласен, — ответил Соер. — Но если вы хотите, чтобы этим все и закончилось, почему не сделать так, будто у заправщика есть фанатичный последователь? Выстрелить в висок, оставить пистолет и записку типа «Я ненавижу Америку» и заставить нас подумать, что это работа одиночки. Нет, вы делаете в нем много дырок, оставляете улики, показывающие, что парень готовился бежать. Теперь мы знаем, что тут причастны и другие лица. Зачем навлекать на себя подобные неприятности? — Соер потер подбородок.

Остальные агенты прижались к спинкам стульев и выглядели озадаченно.

Соер, наконец, посмотрел на Джексона.

— От патологоанатома есть что-нибудь насчет нашего покойника?

— Они обещали сообщить нам в первую очередь. Скоро узнаем.

— Нашли еще что-нибудь на квартире этого парня?

— Там не оказалось одной вещи, Ли.

Соер посмотрел понимающим взглядом.

— Нет документов, подтверждающих его личность.

— Да, — сказал Джексон. — Тот, кто, взорвав самолет, собирается смыться, не будет ходить под своей собственной фамилией. По тому, как это, вероятно, планировалось, у него должны были быть под рукой подделанные документы, хорошие фальшивые документы.

— Правильно, Рэй, но он мог припрятать их в другом месте.

— Либо тот, кто убил его, также вполне мог забрать их, — предположил Барракс.

— Бесспорно, — подтвердил Соер.

При этих словах дверь ЦИСО открылась и вошла Марша Рэйд. Маленькая, с проседью в коротко постриженных волосах, в очках на цепочке, ниспадавшей на черное платье, она была крупнейшим специалистом ФБР по отпечаткам пальцев. Рэйд выследила самого опасного преступника в мире при помощи понятных лишь посвященным дуг, изгибов, петель и узоров.

Марша кивнула агентам, сидевшим в комнате, и открыла папку, которую принесла с собой.

— Результаты экспертизы только что вышли из печати, — сказала она деловым, но с привкусом иронии тоном. — Роберт Синклер на самом деле был Джозефом Филипом Райкером, находящимся в настоящее время в розыске в Техасе и Арканзасе по подозрению в убийстве и ношении оружия. Его послужной список составляет три страницы. Первый раз арестован в шестнадцатилетнем возрасте за вооруженный грабеж. Последний арест связан с убийством при смягчающих вину обстоятельствах. Отсидел семь лет. Выпущен пять лет назад. С тех пор замешан во многих преступлениях, включая два заказных убийства. Его след потерялся полтора года назад. С тех пор он словно сквозь землю провалился. О нем ничего не слышали до сегодняшнего дня.

Сидящие за столом агенты были ошеломлены.

— Как такой человек мог устроиться заправщиком самолетов? — спросил Соер скептическим тоном.

Джексон ответил на этот вопрос.

— Я разговаривал с представителями «Вектора». Это респектабельная компания. Синклер или, точнее, Райкер работал у них всего месяц. У него были отличные рекомендации. Работал в нескольких заправочных компаниях на северо-западе и в южной Калифорнии. Они проверили его данные, разумеется, под именем Синклера. Все совпадало. Они были поражены не меньше нас.

— А как с отпечатками пальцев? Их должны были проверить. Тогда бы узнали, кто он на самом деле.

Рейд посмотрела на Соера. Она говорила со знанием дела:

— Все зависит от того, кто снимает отпечатки пальцев, Ли. Видите ли, человека, специализация которого находится на стыке разных дисциплин, можно одурачить. Мы имели дело с синтетическим материалом, который трудно отличить от кожи. Отпечатки пальцев можно купить на улице. Сложите все это вместе, и отъявленный преступник становится уважаемым гражданином.

Барракс поддакнул:

— Если этого человека разыскивали за преступления, он, видимо, изменил лицо. Спорю, лицо в морге не похоже на лицо на объявлениях о розыске.

Соер посмотрел на Джексона.

— Как получилось, что Райкер заправлял рейс 3223?

— Неделю назад он попросил о переводе в ночную смену, которая длится с двенадцати ночи до семи утра. По расписанию рейс 3223 отправлялся в шесть сорок пять. Каждый день в это время. Так этот рейс попал в руки Райкера. Желающих работать в этой смене мало, поэтому Райкера перевели сразу.

Соеру пришел в голову еще один вопрос.

— Итак, где же настоящий Роберт Синклер?

— Скорее всего, мертв, — сказал Барракс. — Райкер перевоплотился в него.

Никто не стал комментировать эту версию до тех пор, пока Соер не задал вопрос, застигший всех врасплох.

— А что если Роберта Синклера не существует?

Сейчас даже Рэйд растерялась. Соер в глубокой задумчивости заговорил.

— Перевоплотиться в другого человека не так-то просто. Старые фотографии, товарищи по работе или друзья, которые неожиданно появляются и срывают маску. Есть еще один способ, как это сделать. — Соер скривил губы и поднял брови, обдумывая свою версию.

— Мой внутренний голос подсказывает, что нам необходимо повторить все действия «Вектора», осуществленные при проверке личности Райкера. Займись этим, Рэй, немедленно.

Джексон кивнул и что-то быстро записал. Рэйд посмотрела на Соера.

— Вы думаете о том же, о чем и я?

Соер улыбнулся.

— Это не первый случай, когда людей делают из одного материала. Номер социального страхования, послужной список, места жительства, фотографии, банковские счета, свидетельства о прохождении профессиональной подготовки, поддельные номера телефонов, липовые рекомендации. — Он взглянул на Рэйд. — Даже фальшивые отпечатки пальцев, Марша.

— Тогда речь идет о чрезвычайно умных ребятах, — ответила она.

— Я в этом ни на минуту не сомневался, мадам Рэйд, — согласился Соер.

Соер взглянул на сидящих за столом.

— Не будем отклоняться от обычного порядка ведения дела, поэтому продолжим опрос членов семей погибших, но не хотелось бы тратить слишком много времени на это. Либерман — ключевое звено во всей истории. — Он неожиданно сменил тему. — «Быстрый Старт» работает гладко? — спросил он Рэя Джексона.

— Весьма.

«Быстрый Старт» был новшеством ФБР, и Соер успешно пользовался им в прошлом. Достоинство «Быстрого Старта» состояло в точности электронной проверки любой информации, наводок или анонимных сведений, связанных с расследованием, которые в противном случае терялись в куче неупорядоченной информации. При всестороннем расследовании и доступе к информации в реальном времени, как считали в ФБР, шансы на успех неизмеримо возрастали.

Центр «Быстрого Старта» по расследованию рейса 3223 находился на заброшенном табачном складе на окраине Стандардсвилла. Вместо тюков с табачными листьями склад был забит новейшей компьютерной и телекоммуникационной техникой, управляемой десятками агентов, работающих посменно. Они круглосуточно вводили информацию в огромные базы данных.

— Нам пригодится все, на что эта техника способна. — Соер умолк, затем встал по стойке смирно. — Приступим к делу.

Глава 24

— Квентин? — Сидней стояла у входной двери своего дома.

Ее лицо выражало неподдельное удивление.

Квентин Роу смотрел на нее через овальные очки.

— Можно войти?

Родители Сидней ушли в магазин. Пока Сидней и Квентин направлялись в жилую комнату, туда зашла Эми, таща за собой Винни-Пуха.

— Привет, Эми, — сказал Роу.

Он присел и протянул ей руку, но маленькая девочка отодвинулась от него. Роу улыбнулся ей.

— Я тоже стеснялся, когда мне было столько же лет, сколько и тебе. — Он поднял взгляд на Сидней. — Наверно, поэтому я занялся компьютерами. Они не разговаривают с вами и не пытаются дотронуться до вас. — Он умолк, словно, задумавшись о чем-то. Потом вздрогнул и посмотрел на нее. — У тебя есть время?

Сидней медлила с ответом.

— Давай поговорим, Сидней?

— Я уложу малышку в постель. Ей после обеда надо поспать. Вернусь через несколько минут. — Сидней унесла Эми.

Пока ее не было, Роу неторопливо ходил по комнате. Он рассматривал фотографии семьи Арчер на стене и на столе. Вернулась Сидней.

— Прекрасная малышка.

— Она замечательная девочка. Она просто великолепна.

— Как раз в этом возрасте, правда?

Сидней кивнула.

Роу не сводил с нее глаз.

— Когда мне было четырнадцать, я потерял обоих родителей в авиакатастрофе.

— Какой ужас, Квентин.

Он пожал плечами.

— Это было давно. Пожалуй, я лучше, чем кто-либо, понимаю, что ты чувствуешь. Я был единственным ребенком. У меня больше никого не осталось.

— Мне, похоже, в этом отношении повезло.

— Да, Сидней, не забывай это.

Она глубоко вздохнула.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Чаю, если можно.

Через несколько минут они сидели на диване жилой комнаты. Роу держал блюдце на коленях и со смущенным видом пил чай. Он поставил чашку, посмотрел на нее. Было видно, что ему неловко.

— Сначала я хочу извиниться перед тобой.

— Квентин…

Он поднял руку.

— Знаю, что ты скажешь, но я был вне себя. То, что я сказал и как обращался с тобой. Я… Иногда я говорю, не подумав. Правда, со мной такое часто случается. Я не умею подать себя. Знаю, я иногда кажусь отвратительным и грубым. Но в самом деле я не такой.

— Знаю, Квентин. У нас всегда были хорошие отношения. Все в «Трайтоне» высокого мнения о тебе. Я знаю, Джейсон тоже так думал. Тебе будет приятно услышать, что мне с тобой гораздо легче, чем с Натаном Гемблом.

— Ты говоришь, как и все другие, — торопливо сказал Роу. — При этом должен признаться, что я испытывал большое напряжение, когда Гембл затягивал сделку с «Сайберкомом» и можно было потерять все.

— Натан, пожалуй, понимает, что поставлено на карту.

Роу рассеянно кивнул.

— Потом я хотел сказать, как мне жаль Джейсона. Этого не должно было случиться. Джейсон был единственным человеком в компании, с которым я мог откровенно говорить. Он был так же одарен в своей области, как я в технологии, к тому же умел преподнести себя, качество, которым, как уже говорил, я не наделен.

— Думаю, у тебя все получается очень хорошо.

Лицо Роу посветлело.

— Правда? — Потом он вздохнул. — Мне кажется, что рядом с Гемблом большинство людей похожи на дам, оставшихся без кавалеров.

— Согласна, но не советую тебе подражать ему.

Роу поставил чашку.

— Знаю, кажется, мы с ним похожи на случайных знакомых.

— Трудно возражать, учитывая успех, которого вы оба достигли.

В его голосе вдруг зазвучала горечь.

— Правильно. Все стало измеряться суммой денег. Когда я начинал, у меня рождались идеи. Прекрасные идеи, но совсем не было денег. — Выражение его лица было не из приятных.

— Дело не только в этом, Квентин. Ты видишь будущее. Даже мне, неофиту в технологии, это понятно. Именно такое видение лежит в основе сделки с «Сайберкомом».

Роу стукнул кулаком по открытой ладони второй руки.

— Вот именно, Сидней. Вот именно. Ставки невероятно высоки. Технология «Сайберкома» достигла таких высот, такой монументальности, что можно говорить о появлении второго Грэма Белла. — Смотря на Сидней, он, казалось, дрожал от предвкушения будущих успехов. — Ты знаешь, что сдерживает неограниченный потенциал Интернета? Он так огромен, всепоглощающ, что навигация по его лабиринтам представляет собой ужасно бесплодное занятие даже для самых искушенных пользователей компьютеров.

— Сделка с «Сайберкомом» изменит такое положение?

— Да! Да. Само собой разумеется.

— Должна признаться, несмотря на то, что работаю над этой сделкой в течение многих месяцев, я точно не знаю, в чем именно состоит изобретение «Сайберкома». Юристы, особенно подобные мне, редко вдаются в такие тонкости. Я никогда не была сильна в науках. — Она улыбнулась.

Роу откинулся на диван, его гибкое тело приняла удобную позу, когда разговор переключился на технические вопросы.

— Говоря понятным языком, «Сайберком» создал всего-навсего искусственный интеллект, так называемые носители интеллекта, которые будут применены главным образом для продуктивного путешествия по мириадам притоков Интернета и его потомков.

— Искусственный интеллект? Я думала, что такое возможно только в кинофильмах.

— Вовсе нет. У искусственного интеллекта есть ступени, конечно, «Сайберком» обладает самой высокой ступенью, которую я знаю.

— Как именно он работает?

— Допустим, ты хочешь узнать, сколько статей написано по какому-нибудь спорному вопросу, тебе нужно краткое обобщение всех этих статей, перечень тех, которые выступают «за», и тех, которые «против», по какой причине, как они анализируют Проблему и так далее. Так вот, если бы ты попыталась разобраться в этом сама, путешествуя по громоздкому лабиринту, которым стал Интернет, на это уйдет вся жизнь. Как я уже говорил, огромная масса информации, накопившаяся в Интернете, представляет главный недостаток. Люди не приспособлены к тому, чтобы справиться с задачей таких масштабов. Но это препятствие можно преодолеть, и неожиданно кажется, будто на поверхности Плутония все ожило под лучами яркого солнца.

— Именно это придумал «Сайберком»?

— С «Сайберкомом» в руках мы создадим беспроводную, основанную на спутниках сеть, незримо связанную с программами, которые скоро будут стоять на каждом компьютере в Америке, а потом и во все мире. Программы чрезвычайно доступны пользователю. Они интересуются, какая именно информация нужна, задают необходимые дополнительные вопросы. Затем, подключившись к спутниковой сети, они будут изучать мельчайшие детали в содружестве компьютеров, называемом Интернетом, пока не найдут ответ в точной форме на любой вами заданный вопрос и на многое другое, о чем вы даже не успели подумать. Весьма примечательно, что это напоминает хамелеона — носители интеллекта способны адаптироваться и связаться с любым сервером, подключенным к сети. Это второй недостаток Интернета: неспособность элементов системы общаться друг с другом. Новая сеть выполнит эту задачу в миллиард раз быстрее, чем любой человек. Этот процесс похож на обследование каждой капли воды в Ниле в течение нескольких минут. Даже быстрее. Наконец, огромные ресурсы накопленных и растущих с каждым днем знаний можно эффективно связать с потребителем, которому они нужны. — Он многозначительно посмотрел на нее. — Человечество! И это не предел. Взаимный диалог сети с Интернетом лишь малая толика всей загадки. Шифровка достигает невиданного ранее уровня. Представь флюидную реакцию на попытки незаконно расшифровать электронные передачи. Реакцию, которая может не только перестроиться, чтобы свести на нет все попытки хакеров произвести дешифровку, но также энергично преследовать и настичь злоумышленника. Как, по-твоему, придется ли это по душе правоохранительным органам? Это следующая веха в технологической революции. Она определит, как все данные будут передаваться и использоваться в следующем столетии. Как мы будем строить, обучать, думать. Только представь компьютеры, которые являются не только немыми машинами, реагирующими на точные инструкции, вводимые человеком при помощи клавиатуры. Представь компьютеры, которые используют свой огромный интеллектуальный потенциал, чтобы думать самостоятельно, решать для нас задачи, используя неведомые сегодня методы. Так много техники устареет, включая многие существующие конвейеры «Трайтона». Такой же переворот, какой произвел двигатель внутреннего сгорания во времена телег на лошадиной тяге, только более глубокий.

— О Боже, — воскликнула Сидней. — Я представляю возможные прибыли…

— Да, да, мы заработаем миллиарды на продаже программного обеспечения, на абонентной плате от пользования сетью — любая отрасль в мире пожелает иметь дело с нами. И это только начало. — Роу явно не интересовала денежная сторона вопроса. — И тем не менее Гембл не хочет видеть, не способен понять… — Он так разволновался, что встал и начал размахивать руками. Потом сел, лицо его покраснело. — Извини, иногда я увлекаюсь.

— Пустяки, Квентин. Я понимаю. Джейсон, как и ты, старался ускорить сделку с «Сайберкомом», я это знаю.

— Нам было приятно говорить на эту тему.

— Гембл остро чувствует, какие будут последствия, если другая компания приобретет «Сайберком». Я думаю, он образумится и предоставит необходимые документы.

Роу кивнул.

— Будем надеяться, — торопливо сказал он.

Сидней разглядывала серьги в его ухе. Это была единственная причуда этого человека, и к тому же малозаметная. Став мультимиллионером, Роу жил, как бедный студент колледжа, каковым он и был десять лет назад. Наконец Роу нарушил молчание.

— В самом деле мы с Джейсоном много говорили о будущем. Он был особенный человек. — Он, казалось, разделял горе Сидней всякий раз, когда упоминалось имя Джейсона. — Наверно, ты больше не будешь работать над сделкой с «Сайберкомом»?

— Адвокат, заменивший меня, — высшего класса. Вы ничего не потеряете.

— Хорошо. — В его голосе прозвучала неуверенность.

Она поднялась и положила руку ему на плечо.

— Квентин, эта сделка состоится. — Ока заметила, что его чашка пуста. — Хочешь еще чаю?

— Что? Нет, нет, спасибо.

Он погрузился в глубокие раздумья, нервно потирая руки. Когда Роу поднял глаза, Сидней показалось, что она догадывается, о чем тот думает.

— У меня недавно состоялась неожиданная встреча с Гемблом.

Роу задумчиво кивнул.

— Он упоминал о ней.

— Значит, ты знаешь о «поездке» Джейсона?

— Он сказал тебе, что едет по поводу новой работы?

— Да.

— В какую компанию? — Этот вопрос был задан довольно сухим тоном.

После некоторых колебаний она решила ответить:

— «Аллегра Порт Текнолоджи».

Роу фыркнул.

— Похоже на шутку: Не пройдет и двух лет, как эта компания выйдет из игры. Некоторое время назад она очутилась в критическом положении и опоздала на поезд технологического прогресса. Либо ты растешь и вводишь новшества в этой сфере, либо умираешь. Джейсон не мог серьезно рассматривать переход в эту компанию.

— Оказалось, что он и не рассматривал. В этой фирме даже не слышали о нем.

Роу, очевидно, уже знал об этом.

— Может быть, здесь что-то другое… Не знаю, как это сказать…

— Что-нибудь личное? Другая женщина? — Как смутившийся ребенок, Роу пробормотал: — Мне не следовало так говорить. Это не мое дело.

— Ничего, все нормально. Не стану отрицать, такая мысль приходила мне в голову. Однако наши отношения никогда не были столь хорошими, как в последнее время.

— Значит, он не давал повода думать, что в его жизни что-то происходит? Ничего такого, что могло побудить его… предпринять поездку в Лос-Анджелес и скрыть правду от тебя?

Сидней смотрела настороженно. Он пришел сюда, чтобы что-то разнюхать? Возможно, Гембл прислал своего заместителя, чтобы раздобыть информацию? Взглянув на взволнованное лицо Роу, она быстро заключила, что он явился сам, чтобы понять, что произошло с его сотрудником и другом.

— Он ничего не сказал. Джейсон со мной почти никогда не говорил о работе. У меня понятия не было, чем он занимается. Очень жаль. Как раз неведение и убивает меня.

Она не знала, спросить ли Роу о новых замках в двери Джейсона и сомнениях Кэй, однако решила промолчать.

После неловкой паузы Роу зашевелился.

— У меня в машине личные вещи Джейсона, за которыми ты приезжала на работу. Нагрубив тебе, я подумал, что лучше привезти их самому.

— Спасибо, Квентин. Поверь мне, я не испытываю обиды. Нам всем нелегко.

Роу признательно улыбнулся и встал.

— Мне пора ехать. Я принесу коробку. Если что-нибудь понадобится, дай знать.

Роу принес вещи, попрощался и повернулся, чтобы уйти. Сидней дотронулась до его плеча.

— Гембл не будет вечно стоять над твоей душой. Все в «Трайтоне» знают, кого надо благодарить за успех.

Его лицо выразило удивление.

— Ты действительно так думаешь?

— Талант не спрячешь.

Он глубоко вздохнул.

— Не знаю. Гембл в этом отношении продолжает преподносить мне сюрпризы.

Он снова повернулся и неторопливо пошел к машине.

Глава 25

Была почти полночь, когда Соер, торопливо поужинав, опустил голову на подушку. Но глаза не закрывались, хотя страшная усталость навалилась на него. Окинув взглядом маленькую комнату, он решил подняться. В одних трусах и майке босиком прошел по коридору и шлепнулся на стоявший в жилой комнате потрепанный шезлонг. Привычная работа агента ФБР не оставляет времени для того, чтобы насладиться домашним покоем. Сколько пропущено годовщин, выходных, дней рождения. По уши в работе, которой не видно конца. Серьезно ранен во время исполнения служебного долга — неприятная ситуация для любого супруга. Отбросы человечества, с которыми он вел борьбу, угрожали его семье. Все ради справедливости, ради того, чтобы мир стал если не лучше, то, по крайней мере, хоть чуточку безопаснее. Благодарная цель, которая кажется не такой уж весомой, когда пытаешься по телефону объяснить своему восьмилетнему ребенку, почему папочка не может прийти на еще один бейсбольный матч, еще один концерт или школьный спектакль. Он знал, что этому не будет конца. Пег тоже знала. Оба так сильно любили друг друга, что верили — они справятся с этим. И долгое время так и было. По иронии судьбы, его отношения с Пег теперь были лучше, чем в прежние годы.

Совсем другое дело дети. Он взял на себя всю тяжесть вины за разрыв и, как ему казалось, заслужил это. Только теперь трое его старших детей начали говорить об этом в какой-то степени осознанно. Мэгги окончательно порвала с ним. Он не знал, что происходило в ее жизни. Это было больнее всего. Неведение.

Всем приходится делать выбор, он свой уже сделал. Его карьера в ФБР была успешной, но за это пришлось заплатить.

Он сходил на кухню, взял холодного пива и снова опустился в шезлонг. Любимая поза для отдыха. По крайней мере, он не стал сильно пить. Пока. Он несколькими большими глотками выпил все пиво, лег и закрыл глаза.

Через час его разбудил телефон. Он все еще полулежал в шезлонге. Он поднял трубку со стола, стоявшего рядом.

— Да?

— Ли?

Соер заморгал глазами, затем открыл их.

— Фрэнк? — Соер взглянул на часы. — Ты же больше не работаешь в ФБР, Фрэнк. Я думал, в частной фирме в это время спят.

На другом конце провода Фрэнк Харди сидел в хорошо обставленном кабинете полностью одетый. На стене за его спиной висели многочисленные вещи, напоминающие о долгой и выдающейся карьере в ФБР. Харди улыбнулся.

— Здесь слишком большая конкуренция, Ли. Двадцати четырех часов в сутки не хватает.

— Что ж, не преувеличивая, могу сказать то же самое. Что случилось?

— Взрыв на твоем самолете, — бесхитростно ответил Харди.

Соер сел прямо, полностью очнулся от сна и сосредоточенно смотрел в темноту.

— Что?

— У меня здесь есть кое-что. Ты захочешь на это посмотреть, Ли. Мне пока не совсем понятно, что это означает. Собираюсь сварить кофе. Сколько времени тебе понадобится, чтобы приехать ко мне?

— Дай мне полчаса.

— Как в старые времена.

Пяти минут Соеру хватило, чтобы полностью одеться. Он засунул в кобуру пистолет 10-миллиметрового калибра и вышел на улицу, чтобы завести «Седан». По дороге сообщил в штаб-квартиру о том, куда направляется. Фрэнк Харди был одним из лучших агентов ФБР. Когда он ушел, чтобы создать собственную фирму, все ощутили потерю, но никто не держал зла на Харди за то, что ему подвернулась благоприятная возможность после стольких лет работы. До ухода Харди оба были партнерами десять лет. Они работали успешно, добиваясь невозможного в целом ряде громких дел и привлекая к правосудию преступников, ушедших в глубокое подполье. Многие из них сейчас отбывали пожизненное заключение без права помилования в различных федеральных тюрьмах. Немало заказных убийц получили смертный приговор.

Если Харди считал, что у него есть улики по взрыву самолета, на это следовало обратить внимание. Соер прибавил скорость и через десять минут въехал на просторную стоянку. Четырнадцатиэтажное здание на Тайсонс Корнер облюбовали множество фирм, но ни одна из них не занималась таким интересным делом, как Харди.

Соер миновал охрану, показав удостоверение сотрудника ФБР, и на лифте поднялся на четырнадцатый этаж. Выйдя из лифта, он оказался в современной приемной. Скрытый источник отбрасывал мягкий свет. Позади стола секретаря выделялось начертанное белыми буквами высотой в шесть дюймов название фирмы: «СЕКЮРТЕХ».

Глава 26

Сидней Арчер смотрела, как ритмично поднимается и опускается маленькая грудь дочери. Ее родители крепко спали в комнате для гостей в другом конце дома, а Сидней сидела в кресле-качалке в комнате Эми. Наконец она встала и подошла к окну, чтобы посмотреть на улицу. Сидней редко бодрствовала ночью. Горячие дни требовали ложиться спать вовремя. Теперь темнота, казалось, очень успокаивала ее, словно мягкое прикосновение теплой воды. В такой обстановке недавние события казались не такими реальными и ужасными, каковыми они были на самом деле. Когда становилось светло, наступившее ночью спокойствие снова покидало ее. Сюда вскоре потянутся люди, чтобы выразить свое сочувствие, вспомнить, какую праведную жизнь вел ее муж. Сидней не знала, сможет ли выдержать все это, но до церемонии оставалось еще несколько часов. Она поцеловала Эми в щечку, тихо покинула комнату и пошла по коридору в сторону маленького кабинета Джейсона. Потянулась к двери, достала заколку для волос и сунула ее в замочную скважину. Когда Эми было два года, она могла добраться до чего угодно: туши для ресниц, колготок, украшений, галстуков Джейсона, туфель, бумажников и кошельков. Однажды они нашли права Джейсона на «Кугар» в тесте для блинов вместе с ключами от дома, которые отчаянно искали. Еще раз оба, проснувшись, обнаружили, что целая коробка ниток для чистки зубов обмотана вокруг их постели с пологом. Так что повернуть ручки дверей для младшей Арчер не составляло никакого труда.

Сидней вошла и села за письменный стол. На нее смотрел экран компьютера, его плоское лицо было безразлично-спокойным. Она надеялась на чудо — вдруг по электронной почте придет сообщение, но ничего не произошло. Сидней оглядела маленькую комнату. Став исключительным владением Джейсона, эта комната постоянно манила ее. Она дотрагивалась до любимых им вещей, словно те постепенно могли открыть секреты, оставленные мужем. Зазвонивший телефон прервал ее мысли. Он зазвонил снова, и она торопливо взяла трубку, не зная, что ее ожидает. Сидней не сразу узнала голос.

— Пол?

— Извини, что звоню так поздно. Я пытаюсь связаться с тобой уже несколько дней. Я оставлял сообщения.

Она медлила с ответом.

— Знаю, Пол. Извини, было так много…

— Ради Бога, Сид, я тебя ни в чем не упрекаю. Я просто беспокоился за тебя. Не знаю, как ты еще держишься, узнав такое о Джейсоне. Ты сильнее меня.

Она едва заметно улыбнулась.

— Как раз сейчас я чувствую себя слабой.

Голос Пола Брофи звучал серьезно.

— В «Тайлер Стоун» многие тебе сочувствуют. И особенно один партнер в Нью-Йорке, который в любое время суток готов помочь.

— Это очень трогательно, я искренне говорю.

— Я завтра прилечу на поминальную службу.

— Не надо, Пол, у тебя, верно, работы по горло.

— Не очень. Может быть, ты не знаешь, но я пытался взять в свои руки сделку с «Сайберкомом».

— Правда? — Сидней старалась, чтобы голос не выдал ее волнения.

— Да. Только у меня ничего не получилось. Уортон довольно грубо отверг мое предложение.

— Очень жаль, Пол. — Сидней на миг почувствовала себя виноватой. — Впереди еще много других сделок.

— Знаю, но мне показалось, что я справлюсь. В самом деле.

Он умолк. Сидней боялась, что он спросит, не спрашивал ли Уортон ее совета по этому вопросу. Когда он наконец заговорил, она почувствовала себя еще более виноватой.

— Я приеду завтра, Сид. Я обязательно должен там быть.

— Спасибо. — Сидней куталась в халат.

— Ничего, если я приеду к тебе прямо из аэропорта?

— Прекрасно.

— Поспи, Сидней. Я тебя увижу прямо с утра. Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, звони в любое время дня и ночи. Хорошо?

— Спасибо, Пол. Пока.

Сидней положила трубку. Она всегда ладила с Брофи, но точно знала, что за его внешней непринужденностью скрывается умный противник. Она говорила Генри Уортону, что Полу не место в сделке с «Сайберкомом», а теперь он приезжает, чтобы побыть с ней в это горестное время. Возможно, он тоже опечален смертью Джейсона, но она не верила в подобные совпадения.

Повесив трубку, Пол Брофи окинул взглядом свою огромную шикарную квартиру. Когда тебе тридцать четыре года, ты холост, имеешь хорошую внешность и годовой доход, который измеряется шестью нулями, Нью-Йорк создан как раз для тебя. Он улыбнулся и провел рукой по своей густой шевелюре. Шестизначная цифра, если повезет, станет семизначной. В жизни многое зависит от того, с кем ты. Он взял телефон и набрал номер. Ответили сразу. После того, как Брофи представился, голос заговорил торопливо и деловито.

— Привет, Пол, я ждал твоего звонка, — раздался голос Филипа Голдмана.

Глава 27

Фрэнк Харди вставил кассету в видеомагнитофон, стоявший в углу конференц-зала под экраном большого телевизора. Было почти два часа утра. Соер сидел в плюшевом кресле, держа в руке чашку с кофе и восхищаясь тем, что его окружает.

— Черт, должно быть, дела действительно идут хорошо, Фрэнк. Я все время забываю, как далеко ты пошел.

Харди рассмеялся.

— Ну, если ты когда-нибудь согласишься работать со мной, Ли, тебе не придется об этом вспоминать.

— Я уже избрал свой путь, Фрэнк.

Харди широко улыбнулся.

— Мы с Ренэ думаем провести Рождество на Карибском море. Поехали с нами. Можешь взять кого-нибудь с собой.

Харди с надеждой смотрел на бывшего партнера.

— К сожалению, Фрэнк, у меня прямо сейчас никого нет.

— Прошло два года. Я подумал… После того как ушла Сэлли, я подумал, что умру. Не хотелось снова заводить знакомства. Затем подвернулась Ренэ. Я теперь самый счастливый человек.

— Поскольку Ренэ вполне сойдет за близнеца Мишель Пфайфер, я понимаю твое счастье.

Харди рассмеялся.

— Возможно, ты передумаешь. У Ренэ есть подруги, не уступающие ей в эстетическом плане. Они сходят с ума по таким, как ты, высоким и сильным. Поверь мне.

— Не принижай себя, старик, у меня в банке нет такого счета, как у тебя. Следовательно, моя привлекательность за прошедшие годы немного поблекла. К тому же я всего лишь государственный служащий. Туристский класс и «Кмарт» — вот что я могу себе позволить. Не думаю, что ты все это уже забыл.

Харди сел и взял кружку с кофе в одну руку, а пульт дистанционного управления магнитофона — в другую.

— Я собирался захватить с собой весь табор, Ли, — спокойно сказал он. — Пусть это будет моим предрождественским подарком. Тебя ведь так трудно поймать.

— Спасибо. Я думаю, что в этом году надо найти время для детей. Если они меня примут.

Фрэнк кивнул.

— Я понимаю тебя.

— Что ты хотел показать мне?

Харди ответил:

— Моя фирма несколько последних лет является консультантом «Трайтон Глоубал» по вопросам безопасности.

Соер взял чашку с кофе.

— «Трайтон Глоубал»? Компьютеры, телекоммуникации. Они занимают 500-е место в списке журнала «Форчун», не так ли?

— Собственно, эта фирма не совсем подходит под критерии «Форчуна».

— Почему?

— Это не открытое акционерное общество. Это монополист в своей области, он стремительно расширяется, совсем не привлекая денег с финансовых рынков.

— Впечатляет. И какая тут связь с самолетом, круто спикировавшим в сельской местности Вирджинии?

— Несколько месяцев назад в «Трайтоне» заподозрили, что часть внутренней информации попадает в руки конкурента. Они пригласили нас заняться проверкой этого факта и, если подозрения подтвердятся, найти источник утечки информации.

— Что-нибудь обнаружилось?

Харди кивнул.

— Сначала мы до предела сузили список наиболее вероятных конкурентов, которые могут быть замешаны в этом. Потом установили наблюдение.

— Это, наверно, было не легко. Крупные компании, тысячи сотрудников, сотни учреждений.

— Сначала задача казалась чрезвычайно трудной. Однако, по нашим данным, утечка произошла наверху, поэтому мы следили за высокопоставленными работниками «Трайтона».

Ли Соер опустился в кресло и потягивал кофе.

— Значит, вы обнаружили «нелегальные» места, где могла произойти передача информации, и установили наблюдение?

Харди улыбнулся.

— Тебе что, по нраву эта работа?

Соер отмахнулся от сомнительного комплимента.

— И что произошло дальше?

— Мы обнаружили ряд «нелегальных» точек. Они находились на территории подозреваемых компаний, где, казалось, не происходит никакой производственной деятельности. Мы везде установили наблюдение. — Харди многозначительно улыбнулся бывшему коллеге. — Ли, только не упрекай меня за то, что я незаконно вторгся в чьи-то владения и совершил другие правонарушения. Иногда средства действительно оправдывают цель.

— Так вот, два дня назад мы произвели обычную проверку камер наблюдения, установленных внутри складскогоздания недалеко от Сиэтла.

— Почему вы выбрали именно этот склад?

— Полученная информация привела нас к выводу, что владельцем здания, через ряд филиалов и партнеров, является группа компаний РТГ. Эта группа — один из крупнейших в мире конкурентов «Трайтона».

— Какова природа информации, которая, по мнению «Трайтона», была присвоена? Технология?

— Нет. «Трайтон» вел переговоры о приобретении очень ценной компании «Сайберком», производящей программное обеспечение. Мы считаем, что в руки РТГ попали сведения о переговорах, сведения, воспользовавшись которыми, РТГ могла вступить в переговоры и сама приобрести «Сайберком», так как знала условия и подход «Трайтона». Воспользовавшись видеофильмом, который ты увидишь, мы кое о чем намекнули РТГ.

Там, разумеется, все отрицали. В РТГ утверждают, что склад в прошлом году сдали в аренду какой-то самостоятельной компании. Мы проверили эту компанию. Ее не существует. Это значит, что либо в РТГ врут, либо в игру вступил еще кто-то.

Соер кивнул.

— Хорошо. Скажи мне, как это связано с моим делом.

В ответ Харди нажал на кнопку пульта дистанционного управления. Большой экран телевизора оживился. Соер и Харди наблюдали за сценой, происходившей в маленькой комнатке склада. Когда высокий молодой человек взял у пожилого джентльмена серебристого цвета кейс, Харди оторвал взгляд от экрана, Он посмотрел на озадаченное лицо Соера. Затем вытащил из кармана рубашки лазерный указатель, чтобы высветить на экране молодого человека.

— Этот человек работает в «Трайтон Глоубал». Мы за ним не наблюдали, потому что он не входил в состав руководящих работников фирмы и прямо не связан с переговорами о приобретении «Сайберкома».

— Несмотря на это, он, по-видимому, является источником утечки информации. Узнаешь еще кого-нибудь?

Харди покачал головой.

— Пока нет. Кстати, этого человека зовут Джейсон У. Арчер. Он живет на Морган Лейн, б11 в графстве Джефферсон штата Вирджиния. Ничего не напоминает?

Соер напряженно думал. Это имя прозвучало как звон колокола. Потом оно оглушило его, словно на него наехал полутонный грузовик.

— Боже мой! — Он приподнялся со стула и таращил глаза на смотревшее с экрана лицо. В его голове вдруг всплыло это имя, которое он уже сотни раз видел в списке пассажиров самолета. Внизу экрана появились цифры — дата и время: 17 ноября 1995 года, 11.15 утра по тихоокеанскому поясному времени. Соер быстрым взглядом целиком охватил всю информацию и стал вычислять. Через семь часов после падения самолета этот человек появился в Сиэтле живым и здоровым. — Боже мой! — воскликнул он снова.

Харди кивнул.

— Верно. Джейсон Арчер числился в списке пассажиров рейса 3223. Но очевидно, что он не полетел им.

Харди включил видеокассету. Когда послышался рев самолета, голова Соера резко повернулась к окну. Казалось, самолет летит прямо на них. Он взглянул на Харди, тот улыбался.

— Со мной произошло то же самое, когда я впервые услышал этот звук.

Соер наблюдал, как люди на экране задрали головы вверх, пока звук самолета не замер вдалеке. Соер, щурясь, смотрел на экран. Что-то привлекло его, но пока он не мог сообразить, что именно.

Харди пристально следил за ним.

— Видишь что-нибудь?

Соер покачал головой.

— Ладно, чем занимался Арчер в Сиэтле в то утро, когда в Вирджинии рухнул самолет, если он должен был лететь в Лос-Анджелес? Делами компании?

— В «Трайтоне» даже не знали, что он собирается в Лос-Анджелес, не говоря уже о Сиэтле. Там считали, что он взял несколько дней, чтобы побыть дома с семьей.

Соер сощурил глаза, роясь в памяти.

— Выручай меня, Фрэнк.

Харди отреагировал немедленно.

— У Арчера есть жена и маленькая дочь. Жена — юрист в фирме «Тайлер Стоун», выполняющей роль советника «Трайтона». Она работает над рядом дел «Трайтона», включая сделку с «Сайберкомом».

— Это действительно интересно и, вероятно, весьма удобно для обоих.

— Ли, должен признать, как раз эта мысль первой пришла мне в голову.

— Если Арчер оказался в Сиэтле, скажем, в десять или десять двадцать минут утра по тихоокеанскому поясному времени, он, должно быть, летел ранним рейсом из округа Колумбия.

— Один самолет компании «Уэстерн Эйрлайнс» вылетал приблизительно в то же время, что и самолет в Лос-Анджелес.

Соер встал и подошел к экрану телевизора. Он прокрутил кассету назад и остановил ее. Детектив внимательно изучал каждую черту лица Джейсона Арчера, запечатлевая его в своей памяти. Затем повернулся к Харди.

— Нам известно, Арчер был в списке пассажиров рейса 3223, но ты говоришь, что его работодатель ничего не знал об этом.

Как же стало известно, что он летит этим самолетом? Точнее, должен был бы лететь, — поправил себя Соер.

Харди налил еще кофе, встал и подошел к окну. Казалось, что оба, подчиняясь врожденному чувству, могли думать лишь в состоянии движения.

— Авиакомпания связалась с женой, когда она находилась с деловым визитом в Нью-Йорке, и сообщила ей трагическую весть. На деловой встрече присутствовала группа людей из «Трайтона», включая председателя. Тогда все и выяснилось. Скоро об этом узнали все. Эту видеокассету видели еще двое — Натан Гембл, председатель совета директоров «Трайтона», и Квентин Роу, второе лицо в компании.

Соер потер затекшую шею, взял новую чашку кофе и отпил глоток.

— Компания «Уэстерн Эйрлайнс» подтвердила, что он зарегистрировался у билетного контроля и сдал посадочный талон Иначе бы они не стали звонить его семье.

— Ты не хуже меня знаешь, что зарегистрироваться мог кто угодно, если он предъявил липовое удостоверение личности. За билеты, вероятно, уплатили заранее. Сдаешь багаж и проходишь контроль. Даже после того, как Федеральное управление авиации ужесточило меры безопасности, не требуется предъявлять фотографию перед посадкой в самолет. Фотография нужна лишь регистраторам и носильщикам.

— Но кто-то же сел на самолет вместо Арчера. В авиакомпании остался его посадочный талон, и тот, кто сел на самолет, не смог покинуть его.

— Кто бы это ни был, он оказался либо очень глупым, либо невезучим сукиным сыном. Похоже, и тем, и другим.

— Правильно. Но если Арчер летел в Сиэтл, значит, у него был еще билет.

— Он мог зарегистрироваться дважды, на оба полета. Он мог воспользоваться другим именем и фальшивым удостоверением личности для полета в Сиэтл.

— Верно. — Соер раздумывал над этими возможностями. — Или же просто обменялся билетами с тем парнем, который полетел вместо него.

— Какова бы ни была истина, ты, несомненно, проделал хорошую работу.

Соер вертел в руке чашку кофе.

— Кто-нибудь говорил с его женой?

В ответ Харди открыл папку, которую держал при себе.

— Натан Гембл недолго разговаривал с ней дважды. Квентин Роу также беседовал с ней.

— И что она сказала?

— Сначала она утверждала, что ничего не знает о полете мужа.

— Сначала? Значит, потом она сказала нечто другое?

Харди кивнул.

— Впоследствии она сказала Гемблу, что муж соврал ей. Он утверждал, что едет в Лос-Анджелес на встречу с представителями какой-то компании по поводу новой работы. Оказалось, что он не посещал ни одной другой компании.

— Кто так говорит?

— Сидней Арчер. Думаю, она звонила в компанию, вероятно, чтобы уведомить, что ее муж не приедет.

— Вы проверили? — спросил Соер. Харди кивнул. — И что же вы узнали?

На лице Харди появилось выражение, словно он испытывал боль.

— Многое пока непонятно. Натан Гембл не очень доволен. Он оплачивает счета и требует результатов. Ты же знаешь, для этого нужно время… — Харди умолк и уставился на толстый ковер. Было видно, что он не любит пребывать в неизвестности. — Так вот, по утверждениям Гембла и Роу, миссис Арчер думает, что ее муж погиб.

— Разумеется, если она говорит правду, а как раз сейчас я все ставлю под сомнение. — В голосе Соера звучало раздражение.

Харди иронично посмотрел на него.

Соер поймал взгляд Харди, и его плечи опустились.

— Только между нами, в этом вопросе я чувствую себя глупо.

— Почему так?

— Я вбил себе в голову, что целью взрыва на самолете был Артур Либерман. И построил все расследование вокруг этой версии, уделяя остальным внимание лишь для проформы.

— Расследование находится лишь в начальной стадии, Ли. Пока обошлось без ошибок. К тому же, может быть, Либерман и был целью.

Соер откинул голову назад.

— Как это?

— Подумай. Ты уже ответил на свой вопрос.

Смысл сказанного Харди вдруг дошел до его сознания. Лицо Соера потемнело.

— Значит, по-твоему, этот парень Арчер устроил взрыв на самолете, чтобы подумали, что мишенью был Либерман? Брось, Фрэнк, это большая натяжка.

Харди возразил:

— Если бы нам не повезло с этой видеокассетой, ты бы так и остался при своем мнении, ведь так? Это крушение уникально в одном отношении: самолет упал на землю почти целым. Именно так обстояло дело с этим самолетом.

Лицо Соера стало пепельным, когда он переваривал эту информацию.

— Нет тел. Нет ничего, что позволило бы опознать останки.

— Вот именно. Если бы самолет взорвали традиционными средствами, пришлось бы идентифицировать множество тел.

Соер был поражен открытием Харди.

— Это дело заставило меня сильно поломать голову. Если Арчер продал что-то, получил свои деньги и задумал смыться, то он должен знать, что когда-нибудь полиция пойдет по его следам.

Харди подхватил предложенную версию.

— Итак, чтобы скрыть следы, он устраивает все так, будто садится на самолет, который потом падает с высоты тридцати тысяч футов. Если обнаружится, что взрыв подстроен, логика приводит вас к Либерману. А если нет, то никто же не будет искать мертвого человека. Поиски Джейсона Арчера прекращаются. Делу конец.

— Но почему же просто не взять деньги и унести ноги? Скрыться не так уж трудно. И еще одно. Парня, который, по нашему твердому убеждению, устроил взрыв во время рейса 3223, отправили на тот свет, изрешетив пулями.

— А не мог ли Арчер вернуться и убить его? — спросил Харди.

— У нас еще нет результатов вскрытия, но, судя по тому, что я видел на теле убитого, Арчер вполне успел бы вовремя вернуться на Восточное побережье и убрать его.

Харди пролистал бумаги в папке, взвешивая новую информацию.

— Фрэнк, как ты думаешь, сколько Арчер получил за информацию? Хватило бы этих денег, чтобы дать заправщику и уговорить подстроить взрыв на самолете, а затем нанять убийцу, чтобы убрать заправщика? Парень, который несколько дней назад вел вполне респектабельную семейную жизнь, оказывается, выдающийся преступник, взрывающий самолеты с детьми и бабушками на борту?

Фрэнк Харди, сжав губы, смотрел на старого друга.

— Ли, сам он не взрывал этот самолет. Не станешь же ты убеждать меня, что занялся изучением глубин сознания человека. Если мне не изменяет память, самые отъявленные преступники, которых мы изловили, на поверхности вели жизнь не замешанных ни в какие темные дела людей.

Соера это, видно, не убедило.

— Так сколько?

— Он легко мог получить несколько миллионов.

— Это много, но решится ли кто-нибудь за эти деньги убить две сотни людей, чтобы уйти от преследования? Ни за что!

— Тут есть еще один поворот. Он побуждает меня допустить, что Джейсон Арчер, несмотря на привлекательную внешность, оказался злым гением или работал на преступную организацию.

— Что за поворот?

Харди вдруг смутился.

— С одного из счетов Брайтона исчезла определенная сумма денег.

— Деньги? Сколько?

Харди посмотрел ему прямо в глаза.

— Как тебе нравится сумма в четверть миллиарда долларов?

Соер чуть не выплюнул кофе на стол.

— Что?

— Похоже, Арчер занимался не только продажей секретов. Он добрался и до банковских счетов.

— Как? Такая крупная компания должна иметь свою систему безопасности.

— Конечно, только эта система работает, когда из банка, где хранятся деньги, поступает верная информация.

— Я тебя не понимаю, — нетерпеливо сказал Соер.

Харди вздохнул и оперся локтями о стол.

— В наше время, чтобы перевести деньги из точки А в точку Б, нужен компьютер. Банковский и финансовый мир целиком зависит от компьютеров, и эта зависимость чревата опасностями.

— Например, может произойти сбой, компьютер может сломаться, и все такое? — размышлял Соер.

— Или же кто-то мог проникнуть в компьютеры банка и использовать их в своих преступных целях. В этом нет ничего нового. Черт, ты же знаешь, что ФБР создала новый отдел, который занимается компьютерными преступлениями.

— Ты думаешь, что именно так и произошло в данном случае?

Харди сел и снова открыл свою папку, бумаги шелестели в его руках. Наконец он нашел то, что искал.

— Текущий счет «Трайтон Глоубал Инвестментс Корпорейшн» находился в отделении «Консолидейтид Бэнк Траст» здесь, в Вирджинии. «Трайтон Глоубал Инвестментс» является филиалом «Трайтона» на Уолл-Стрит. Деньги переводились на этот счет, пока не достигли суммы двухсот пятидесяти миллионов.

Соер прервал его:

— Арчер был как-то связан с открытием этого счета?

— Нет. Он не имел к нему доступа.

— С этого счета велись активные операции?

— Сначала да. Однако с течением времени «Трайтон» перестал снимать деньги со счета. Он представлял собой что-то вроде резерва в случае, если «Трайтону» или его филиалам понадобится финансирование.

— Что произошло дальше?

— Оказывается, пару месяцев назад от имени «Трайтон Глоубал Инвестментс Лимитед» был открыт новый счет в том же банке.

— Значит, «Трайтон» открыл новый счет?

Харди отрицательно покачал головой.

— Нет, в том-то и дело. Он абсолютно не имел никакого отношения к «Трайтону». Получается, это фиктивная компания. У нее нет ни адреса, ни директоров, ни служащих, нет ничего.

— Вы знаете, кто открыл счет?

— Лишь одно лицо подписалось под ним. Это — Альфред Рон, главный финансовый эксперт. Мы тут же занялись Роном. Однако наткнулись на очень интересную вещь.

— Что это? — Соер подался вперед.

— С фальшивым счетом произошло несколько операций. Телеграфные переводы денег, вклады и тому подобное. Под каждой операцией стояла подпись Альфреда Рона. Эту подпись мы сличили с подписями всех сотрудников «Трайтона». И нашли, кому она принадлежит. Угадай?

— Джейсону Арчеру, — немедленно ответил Соер.

Харди кивнул.

— И что же произошло с деньгами?

— Кто-то проник в компьютерную систему «Консолидейтид Бэнк Траст» и незаметно внес изменения в счета. Оказывается, подлинный счет «Трайтона» и липовый счет идут под одними и теми же номерами. Однажды перед исчезновением Арчера было дано указание на телеграфный перевод двухсот пятидесяти миллионов со счета «Трайтона» на счет, открытый подставной компанией в другом центре больших денег — в Банке Нью-Йорка. «Консолидейтид Бэнк Траст» располагает полномочиями нашего друга Альфреда Рона. Счет полностью консолидирован, все точки над «I» расставлены. Деньги перевели в тот же день. — Во взгляде Соера сквозило неверие. — Ли, служащие банка делают то, что им говорит компьютер. Поступать по-другому у них нет права. К тому же разные отделы банка не общаются между собой. До тех пор, пока они ни за что не отвечают, они просто выполняют приказы. Как бы там ни было, они строго придерживались банковских процедур. Я не говорил, что Джейсон Арчер работал в банковском отделе телеграфных переводов несколько лет, прежде чем поступил на работу в «Трайтон»?

Соер устало покачал головой.

— Я знаю, что по какой-то причине не люблю компьютеры. До сих пор не понимаю, как их сделали.

— Ли, давай взглянем на это с другой стороны. Они словно клонировали богача и привели его копию к парадной двери банка, сняли все деньги и смылись. Разница лишь в одном — «Консолидейтид Бэнк Траст» подумал, что богачей двое. Однако банк вел баланс для каждого из них, а считал эти деньги дважды.

— Куда же делись деньги?

Харди покачал головой.

— Никаких следов. Деньги исчезли. Мы уже встречались с членами отдела ФБР по борьбе с мошенничеством в финансовых институтах. Начато расследование.

Соер потягивал кофе. Вдруг его осенило.

— Ты думаешь, РТГ замешан в обоих случаях? Иначе как-то странно, что Арчер берет на себя двойной риск — мошенничество с банковскими операциями и продажу информации.

— Ли, в самом деле Арчер мог начать с кражи секретов компании, затем РТГ могла подтолкнуть его к банковскому мошенничеству, чтобы побольнее уязвить «Трайтон». Он оказался самым подходящим человеком и для того, и для другого.

— Но банк должен возместить потерянные деньги. «Трайтон» в действительности ничего не потерял.

— Нет, здесь ты ошибаешься. «Трайтон» не может воспользоваться деньгами, «Консолидейтид Бэнк Траст» разбирается с тем, что произошло, а расследование продолжается. Этот случай обсуждался на совете директоров. Могут пройти месяцы, пока что-нибудь прояснится. Наверно, такой ответ и получил «Трайтон». Как понимаешь, Гембл не очень-то счастлив.

— «Трайтону» эти деньги понадобились для чего-нибудь?

— Ты как в воду смотрел. «Трайтон» собирался открыть счет для приобретения «Сайберкома», компании, о которой я тебе уже говорил.

— Сделка провалилась?

— Пока нет. Я недавно слышал, что Гембл, возможно, сам внесет необходимые деньги.

— О Боже, он способен выписать такой огромный счет?

— Гембл мультимиллионер. Все же маловероятно, что он так поступит. Он рискует потерять личные деньги вдобавок к пропавшим двумстам пятидесяти миллионам «Трайтона». Для него это означает, что полмиллиарда пошли коту под хвост. Даже по его понятиям это крупная сумма. — Харди немного поморщился, словно он вспомнил последнюю встречу с Гемблом. — Как я сказал, он сейчас не очень счастлив. Однако больше всего его волнуют секреты, которые Арчер продал РТГ. Если РТГ получит «Сайберком», тогда «Трайтон» потеряет гораздо больше, чем четверть миллиарда долларов.

— Однако теперь, когда в РТГ знают, что вы следите за ними, там вряд ли воспользуются полученной от Арчера информацией.

— Все не так просто, Ли. Они наотрез отрицают свою причастность. Видеокассета, которой мы располагаем, еще ничего не доказывает. РТГ уже сделала заявку на «Сайберком». Если условия РТГ окажутся лучше условий «Трайтона», кто может сказать, что произойдет?

— Думаю, все усложняется, — Соер устало рассматривал остатки кофе.

Харди протянул руку старому другу и улыбнулся.

— Вот что я тебе хотел рассказать.

— Я знал, что ты не станешь поднимать меня с постели из-за пустяков. — Соер задумался. — Фрэнк, Арчер, должно быть, настоящий гений.

— Согласен с тобой.

Соер вдруг оживился.

— Кто-то все равно ошибается и иногда везет даже тебе, как с этой видеокассетой. К тому же именно такие крутые ребята делают твою работу интересной. Я прав? — Он широко улыбнулся.

Харди кивнул, в его глазах играли веселые искорки.

— Итак, что ты теперь собираешься делать?

Соер допил кофе и наклонил кофейник, чтобы налить еще. К нему, похоже, вернулась энергия. Он уже взвешивал ряд появившихся возможностей.

— Сперва я воспользуюсь твоим телефоном, чтобы разослать по всему миру словесный портрет Джейсона Арчера. Затем в течение следующего часа воспользуюсь твоими знаниями. Завтра утром пошлю команду агентов в аэропорт Даллеса, чтобы они там узнали о Джейсоне Арчере как можно больше. Пока они будут заниматься этим, я лично опрошу того, кто может действительно оказаться важным участником всего дела.

— Кого?

— Сидней Арчер.

Глава 28

— Пол Брофи, я партнер Сидней, мистер…

Брофи стоял в фойе дома, перекинув через плечо дорожную сумку.

— Билл Паттерсон. Я отец Сидней.

— Она часто о вас говорила, Билл. Жаль, что нам до сих пор не довелось встретиться. То, что произошло, ужасно. Я обязан был приехать сюда ради вашей дочери. Она — одна из моих ближайших коллег. Поистине замечательная женщина.

Билл Паттерсон смотрел на сумку, которую Брофи поставил в угол фойе. На нем были темно-голубой двубортный костюм, новый модный галстук, блестящие черные туфли, подходящие к ним узорчатые носки. Худощавый высокий Брофи смотрелся великолепно. Однако кое-что в его спокойном поведении, в том, как он непринужденно ходил по дому, в котором поселилось горе, заставило Паттерсона поморщиться. Он прожил свою жизнь, держа ухо востро. Какая-то внутренняя радарная установка предупредила его, что надо быть настороже.

— У нее здесь большая семья… Пол, вас так зовут? — Слово «семья» Паттерсон произнес с особым ударением.

Брофи посмотрел на него, быстро оценивая, что за человек стоит перед ним.

— Да. Сейчас нет ничего важнее семьи. Надеюсь, вы не посчитаете меня назойливым. Это мой долг. Я разговаривал с Сидней вчера. Она не возражала против моего приезда. Я работал вместе с вашей дочерью много лет. Мы прорабатывали ряд юридических сделок, от которых можно получить язву. Вряд ли мне надо вам об этом рассказывать. Вы практически пять лет руководили компанией «Бристоль Алюминиум». Об этом писал журнал «Форбс» несколько лет назад, когда вы уволились.

— Бизнес — тяжелое дело, — согласился старший по возрасту и стал вести себя менее напряженно, вспомнив прошлые победы в своей деловой карьере.

— Как раз так считали ваши конкуренты, — на лице Брофи сверкнула самая дружелюбная улыбка.

Паттерсон тоже улыбнулся. Кажется, этот парень что надо. В конце концов он проделал долгий путь. В такое тяжелое время не надо создавать проблемы.

— Хотите что-нибудь выпить или поесть? Говорите, сегодня утром прилетели из Нью-Йорка?

— Первым рейсом. Если у вас найдется кофе, будет здорово… Сидней? — глаза Брофи остановились на приближавшейся женщине.

Она была в черном, рядом с ней по коридору шла мать, тоже в черном.

— Привет, Пол.

Брофи быстро подошел к ней, обнял и легко прикоснулся губами к ее щеке. Казалось, прикосновение длилось несколько секунд. Немного взволнованная Сидней представила мать.

— Как маленькая Эми восприняла случившееся? — с тревогой спросил Брофи.

— Она гостит у подруги. Она не понимает, что произошло. — Мать Сидней недружелюбно смотрела на него.

— Правильно. Это правильно. — Брофи сделал шаг назад. У него не было детей, но задавать такой вопрос было все равно глупо.

Сидней невольно помогла ему. Она повернулась к матери.

— Пол сегодня утром прилетел из Нью-Йорка.

Мать рассеянно кивнула, затем поспешно ушла на кухню готовить завтрак.

Брофи посмотрел на Сидней. У нее были шелковистые волосы соломенного цвета, которые особо выделялись на фоне черного платья. Изможденный вид делал ее необычайно привлекательной. Хотя Брофи приехал не без цели, тем не менее он поразился. Эта женщина была прекрасна.

— Все пойдут прямо в церковь. А после службы вернутся сюда. — Казалось, она угнетена подобной перспективой.

Брофи подладился под ее настроение.

— Не волнуйся, если тебе придется уйти, я буду здесь, поговорю со всеми и позабочусь, чтобы тарелки не пустовали. Я кое-чему научился, работая адвокатом, — как произнести много слов и не сказать ничего.

— Разве тебе не надо возвращаться в Нью-Йорк?

Брофи с ликующей улыбкой покачал головой.

— Я временно околачиваюсь в офисе в округе Колумбия. — Он вытащил из внутреннего кармана пиджака маленький магнитофон. — Я готов. Уже надиктовал три письма и речь, которую прочту в следующем месяце на собрании учредителей фонда. А это значит, что могу остаться здесь столько, сколько буду тебе нужен. — Он нежно улыбнулся, положил магнитофон в карман и взял ее за руку.

Она смущенно улыбнулась и медленно высвободила руку.

— Мне надо кое-что доделать, прежде чем мы пойдем.

— Прекрасно. А я пока похлопочу на кухне вместе с твоими родителями.

Она ушла в спальню. Брофи смотрел, как она уходит, при мысли о том, какое будущее его ждет, на его лице появилась улыбка. Брофи вошел в большую кухню, где мать Сидней занималась приготовлением яиц, гренок и бекона. В глубине кухни Паттерсон возился с кофемолкой. Зазвонил телефон. Паттерсон снял очки и при втором звонке снял трубку.

— Да? — Он взял трубку в другую руку. — Да. Что? Послушайте, это нельзя отложить? Ну, хорошо, подождите минутку.

Миссис Паттерсон посмотрела на своего мужа.

— Кто это?

— Генри Уортон. — Паттерсон взглянул на Брофи. — Он главный в вашей фирме, да?

Брофи кивнул. Хотя то обстоятельство, что он был сторонником Голдмана, держалось в секрете, Уортон не жаловал Брофи, а Брофи не мог дождаться, когда Уортона уберут из «Тайлер Стоун».

— Прекрасный человек, очень заботится о своих коллегах, — сказал Брофи.

— Да, время он выбрал неудачно, — сказал Паттерсон. Он положил трубку на стол и вышел из кухни. Примирительно улыбаясь, Брофи стал помогать миссис Паттерсон.

* * *

Отец тихо постучал в дверь.

— Дорогая?

Сидней открыла дверь спальни. Позади дочери он увидел разложенные на столе многочисленные фотографии Джейсона и остальных членов семьи. Он глубоко вздохнул и сглотнул.

— Дорогая, звонит один человек из твоей фирмы. Говорит, что ему необходимо поговорить с тобой.

— Он назвался?

— Генри Уортон.

Брови Сидней сдвинулись, а лицо тут же прояснилось.

— Он, наверно, хочет сказать, что не может приехать на панихиду. Я сейчас у него не главный работник. Папа, я поговорю отсюда. Попроси его немного подождать.

Закрывая дверь, отец еще раз посмотрел на фотографии. А подняв глаза, увидел, что дочь глядит на него с почти виноватым выражением лица, словно подросток, которого застали с сигаретой во рту.

Паттерсон подошел, поцеловал дочь в щеку и крепко обнял.

* * *

На кухне он взял трубку.

— Она подойдет через минутку, — сказал он хриплым голосом. Положил трубку и уже хотел снова заняться с кофемолкой, как вдруг раздался стук в дверь. Паттерсон взглянул на жену.

— Ты кого-нибудь ждешь в такую рань?

Она покачала головой.

— Наверно, сосед принес еды или еще чего-нибудь. Пойди открой, Билл.

Паттерсон послушно направился к двери.

Брофи вышел в фойе следом за стариком.

Паттерсон открыл входную дверь. На него смотрели два джентльмена в костюмах.

— Чем могу помочь? — спросил Паттерсон.

Ли Соер не спеша предъявил удостоверение. То же самое сделал мужчина, стоявший рядом с ним.

— Я специальный агент ФБР Ли Соер. А это мой партнер — Рэймонд Джексон.

Смущение Билла Паттерсона было очевидным, когда он переводил взгляд с удостоверений на их владельцев. Они пристально смотрели на него.

* * *

Сидней быстро расставила фотографии по местам, но не рассталась с одной из них: снимком того дня, когда Эми появилась на свет. Джейсон в больничном халате держал в руках только что родившуюся дочь. На лице новоиспеченного отца запечатлелась прекрасная улыбка, выражавшая неописуемую гордость. Она положила ее в сумочку, почувствовав, что эта фотография понадобится ей в течение дня, когда силы будут на исходе, а это, она знала, обязательно случится. Потом пригладила платье, подошла к ночному столику, села на постель и взяла трубку.

— Привет, Генри.

— Сид.

Если бы она не сидела, то непременно свалилась бы на пол. Но и без того ее тело лишилось сил. Ей показалось, что ей сдавили голову.

— Сид? — снова раздался голос, теперь более нетерпеливо.

Сидней постепенно приходила в норму, но чувствовала себя так, будто изо всех сил старается вырваться из ужасных глубин, где человек не может выжить и стремится подняться на поверхность воды. Мозг снова заработал, и она попыталась собраться с мыслями. Борясь с огромным желанием умереть, Сидней Арчер сумела выговорить всего одно слово, которое уже не думала произнести когда-нибудь в будущем. С трудом она выдавила из себя в два слога:

— Джей-сон?

Глава 29

Пока мать Сидней шла через жилую комнату к мужу, стоявшему у входной двери, Пол Брофи начал осторожно пятиться назад и снова очутился на кухне. ФБР? Дело принимает интересный оборот. Раздумывая, не позвонить ли Голдману, Брофи увидел оставленную Биллом Паттерсоном на столе трубку. Генри Уортон был на проводе. Брофи ужасно захотелось узнать, о чем они говорят. Он, несомненно, выиграл бы несколько важных очков у Голдмана, если бы смог это узнать.

Брофи незаметно подошел к двери кухни. Все еще стояли в прихожей. Он торопливо подошел к столу, взял трубку и поднес ее к уху. У него отвисла челюсть и округлились глаза, когда услышал два таких знакомых голоса. Он полез в карман, поднес диктофон к трубке и записал разговор между мужем и женой.

* * *

Спустя пять минут Билл Паттерсон снова постучал в дверь спальни. Когда Сидней наконец открыла дверь, отца поразил ее вид. Глаза все еще были красные и усталые, но в них появился свет, исчезнувший со дня смерти Джейсона. Его также удивило то, что он увидел на постели: наполовину собранная дорожная сумка. Не отрывая глаз от сумки, Паттерсон сказал:

— Дорогая, не знаю, что им нужно, но сюда явились люди из ФБР. Они желают поговорить с тобой.

— ФБР? — Она вдруг потеряла силы, и отец подхватил ее под руки.

Паттерсон смотрел озабоченно.

— Деточка, что случилось? Почему ты собираешь вещи?

Сидней с трудом взяла себя в руки.

— Все в порядке, папа. Мне… мне просто надо кое-куда съездить после панихиды.

— Съездить? Куда? Что ты говоришь?

— Папа, пожалуйста, не сейчас. Не могу говорить об этом сейчас.

— Но Сид…

— Пожалуйста, папа.

Не выдержав умоляющего взгляда дочери. Паттерсон отвернулся. На его лице было огорчение и что-то похожее на страх.

— Хорошо, Сидней.

— Где агенты, папа?

— В жилой комнате. Они сказали, что хотят поговорить с тобой наедине. Я хотел избавиться от них, но, черт возьми, они же из ФБР. С ними не поспоришь.

— Ничего, папа, я поговорю. — Вдруг Сидней задумалась. Она посмотрела на трубку, которую положила, затем на часы. — Отведи их в рабочий кабинет и скажи, что я приду через две минуты. — Ломая руки в отчаянии, Сидней подошла к сумке и засунула ее под кровать.

Отец, наблюдавший за ее передвижениями, вопросительно поднял густые брови.

— Ты понимаешь, что делаешь?

Она ответила немедленно.

— Да, понимаю.

* * *

Джейсон Арчер был прикован наручниками к стулу. Улыбающийся Кеннет Скейлс приставил пистолет к его виску. Позади был виден силуэт еще одного человека.

— Ты хорошо говорил по телефону, Джейсон, — сказал Скейлс. — Из тебя вышел бы хороший киноактер. Жаль, что у тебя нет будущего.

Джейсон свирепо посмотрел на него сверкающими яростью глазами.

— Ты сукин сын. Только сделай что-нибудь с моей женой или дочкой, и я разорву тебя на куски. Клянусь Богом.

Скейлс широко улыбнулся.

— Правда? Скажи, как ты собираешься это сделать?

Он ударил Джейсона пистолетом в челюсть. Дверь маленькой комнаты, где они находились, приоткрылась. Когда Джейсон пришел в себя от удара и посмотрел в сторону приоткрытой двери, с его губ сорвался рык. Собрав все силы, он вместе со стулом ринулся навстречу вошедшему. Но Скейлс с сообщником успели схватить его и потащили назад.

— Черт бы тебя побрал, я убью тебя, я убью тебя! — кричал Джейсон пришедшему.

Человек вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Он улыбался, пока Джейсона волокли и заклеивали ему рот широкой лентой.

— Снова плохие сны, Джейсон?

После того как Билл Паттерсон провел обоих агентов ФБР в маленький, но уютно обставленный кабинет, он вернулся на кухню к жене и Полу Брофи. Посмотрел на трубку, и на его лице появилось выражение недоумения. Кто-то положил трубку на место. Брофи поймал его взгляд.

— Я повесил ее. Подумал, что у вас и так хватает дел.

— Спасибо, Пол.

— Не за что. — Брофи пил кофе и, ощупывая пальцами лежавший в кармане брюк диктофон, был очень доволен собой.

— Боже, — он взглянул на Паттерсонов, — ФБР. Что им надо?

Паттерсон пожал плечами.

— Я не знаю. Сидней, по-моему, тоже не знает. — Он изо всех сил защищал свою дочь. От тревоги на лбу у него собрались морщины. — Сегодня все идет не так, вот что я скажу, — пробормотал он, садясь за стол и беря в руки газету. Он хотел добавить еще что-то, но увидел заголовок на первой полосе.

Глава 30

Агенты Соер и Джексон встали, когда вошла Сидней. Было заметно, как вздрогнул Соер, увидев ее. Он попытался убрать живот, одна рука взметнулась к волосам, пытаясь хоть как-то пригладить непокорный чуб. Когда рука опустилась, он посмотрел на нее так, словно она была чужой, и не понимал, что побудило его вести себя таким образом. Оба агента представились и снова показали удостоверения. Соер почувствовал, что Сидней, прежде чем сесть напротив, внимательно рассмотрела его.

Соер быстро составил впечатление о ней. Настоящая красавица, умная и смелая. Но было еще кое-что. Он готов был поклясться, что они уже встречались. Его глаза скользнули по ней. Черное платье подобрано со вкусом и отвечало подобному печальному случаю. Однако оно тесно облегало некоторые вызывающие интерес мужчин места. Стройные ноги в черных чулках тоже вдохновляли. Ее лицо было прекрасно даже в отчаянии.

— Мадам Арчер, мы случайно не встречались раньше?

Ее удивление было неподдельным.

— Не думаю, мистер Соер.

Он еще на мгновение задержал на ней взгляд, пожал плечами и приступил к допросу.

— Я говорил вашему отцу, мадам Арчер, что сейчас не самое подходящее время для беседы, но мы должны поговорить с вами как можно быстрее.

— Можно узнать, о чем пойдет разговор? — автоматически спросила Сидней. Ее глаза блуждали по комнате, затем остановились на лице Соера. Она увидела крупного, крепкого, как стена, человека с открытым взглядом. В обычной ситуации Сидней сказала бы ему все Обстоятельства, однако, были далеки от обычных.

Ее зеленые глаза сейчас искрились, и Соеру пришлось напрячься под пронзительным взглядом. Силясь прочесть то, что скрывается в его глубинах, он неожиданно пустился по рискованному пути.

— Речь идет о вашем муже, мадам Арчер, — торопливо сказал он.

— Пожалуйста, обращайтесь ко мне по имени. Что с ним? Это связано с катастрофой самолета?

Соер ответил не сразу. Он незаметно изучал ее. Каждое слово, выражение лица, пауза — все имело значение. Это было очень утомительно, иногда разочаровывало, но всегда приводило к хорошим результатам.

— Это была не катастрофа, Сидней, — произнес он наконец.

Ее глаза на секунду вспыхнули, как свет маяка во время шторма. Рот приоткрылся, но слова не возникли.

— Самолет взорвали. Все люди на борту и каждый из них в отдельности были умышленно убиты.

Пока Соер наблюдал, Сидней на минуту полностью отключилась. На ее лице появился настоящий, непритворный страх. Ее глаза вдруг утратили лихорадочный блеск.

Через минуту Соер обратился к ней.

— Сидней? Сидней?

Сидней вздрогнула, пришла в себя и тут же снова отключилась. Неожиданно она стала тяжело дышать. В какой-то момент ей казалось, что ее вырвет. Она склонила голову к коленям и сжимала руками икры ног. По иронии судьбы, она вела себя подобно пассажиру на терпящем бедствие авиалайнере. Когда она застонала и ее тело стало неудержимо дергаться, Соер быстро встал и подсел к ней. Одной рукой он поддержал ее за плечо, другой крепко схватил руки.

Соер бросил взгляд на Джексона.

— Воду, чай, принеси что-нибудь, Джек. Быстро!

Джексон убежал.

Дрожащими руками мать Сидней налила Джексону стакан воды. Когда Джексон повернулся, чтобы уйти, Билл Паттерсон потряс газетой.

— Все, что здесь пишут, правда?

Заголовки были крупные, жирные и зловещие. «КРУШЕНИЕ САМОЛЕТА «УЭСТЕРН ЭЙРЛАЙНС» ПРОИЗОШЛО В РЕЗУЛЬТАТЕ АКТА ДИВЕРСИИ. ФЕДЕРАЛЬНОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ПРЕДЛАГАЕТ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ В СУММЕ ДВУХ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ».

— Джейсон и все остальные стали жертвами террориста. Вы поэтому пришли сюда?

Позади миссис Паттерсон закрыла лицо руками и села за стол, ее тихий плач наполнил комнату.

— Сэр, не сейчас, ладно? — сказал Джексон тоном, не терпящим возражений. Он ушел, неся стакан воды.

Тем временем Пол Брофи, несмотря на холод, вышел во двор якобы для того, чтобы перекурить. Если бы кто-нибудь посмотрел из окна жилой комнаты, то увидел бы, что он прижал к щеке маленький сотовый телефон.

* * *

Соеру пришлось почти силой заставить Сидней выпить воды. Наконец к ней вернулись силы и она села. После того как Сидней успокоилась и с благодарным видом вернула стакан воды, Соер не стал возвращаться к взрыву самолета.

— Поверьте нам, если бы это не было так важно, мы бы ушли прямо сейчас.

Сидней кивнула. Она выглядела ужасно. Соер воспользовался моментом, чтобы привести в порядок свои мысли. Сидней почувствовала облегчение, когда он задал пару безобидных, как ей показалось, вопросов 6 работе Джейсона в «Трайтон Глоубал». Сидней отвечала достаточно спокойно, хотя было видно, что она озадачена. Он осмотрел комнату. У них был хороший дом.

— У вас нет затруднений с деньгами? — спросил он.

— В чем смысл этого вопроса, мистер Соер? — лицо Сидней немного напряглось. Вдруг черты ее лица смягчились. Она только что вспомнила слова Джейсона о том, что он подарит ей целый мир.

— В данной ситуации любой вопрос может кое-что прояснить, мадам, — ответил Соер, открыто посмотрев ей в глаза. Казалось, его взгляд прожигал ее насквозь, четко читая мысли и грызущие душу сомнения. Она осознала, что должна вести себя с ним предельно осторожно. — Мы говорим со всеми семьями погибших пассажиров. Если самолет взорвали, чтобы убрать одного из пассажиров, мы должны выяснить причины.

— Понятно, — Сидней глубоко вздохнула. — В ответ на ваш вопрос могу сказать, что мы в финансовом отношении находимся в лучшем положении, чем все предыдущие годы.

— Вы юрист, работающий на «Трайтон», верно?

— И на пятьдесят других клиентов.

Соер сменил тактику.

— Хорошо, вы знаете, что ваш муж на несколько дней отпросился с работы?

— Я же его жена.

— Тогда, может быть, вы объясните, как это получилось, что, взяв несколько дней отпуска, он оказался в самолете, летящем в Лос-Анджелес.

Соер чуть не сказал «якобы оказался», но вовремя сдержался.

Сидней говорила деловым тоном.

— Думаю, вы уже были в «Трайтоне». Возможно, вы говорили также и с Генри Уортоном. Джейсон сказал мне, что летит в Лос-Анджелес по делам «Трайтона». В то утро, когда он уехал, я напомнила ему, что буду на совещании в нью-йоркском филиале «Трайтона». Тогда он мне сказал, что отправляется в Лос-Анджелес по поводу другой работы. Он не хотел, чтобы я говорила об этом с кем-нибудь из сотрудников «Трайтона». Я ему подыграла. Я понимала, что это не самое лучшее решение, но я поступила так, как он того хотел.

— Но другой работы не было.

Сидней сгорбилась.

— Нет.

— Вы ведь жена, как вы думаете, почему он туда отправился? У вас нет никаких подозрений?

Она покачала головой.

— Это все? Вы больше ничего не хотите сказать? Вы уверены, что его поездка не имела отношения к делам «Трайтона»?

— Джейсон редко говорил со мной о делах компании.

— Как так? — Соеру хотелось выпить чашку кофе. Он начинал сдавать после ночного разговора с Харди.

— Моя фирма представляет ряд других компаний, которые можно вполне рассматривать в качестве конкурентов «Трайтона». Однако любой потенциальный конфликт гасился заинтересованными клиентами, включая «Трайтон», и в случае необходимости мы иногда возводили китайские стены…

— Как вы сказали? — спросил Рэй Джексон. — Китайские стены?

Сидней посмотрела на него.

— Так говорят, когда прерывается любое общение, доступ к файлам, даже светские разговоры, обсуждение слухов в коридорах о делах конкретного клиента, если юрист фирмы представляет другого клиента, могущего вступить в конфликт с первым. У нас есть недоступные компьютерные базы данных относительно текущих сделок, которыми мы занимаемся по поручению клиентов. Мы это делаем также, чтобы сохранить неизменными последние условия переговоров. Сделки — динамичный процесс, и мы не хотим, чтобы принципиальные условия стали сюрпризом для клиентов. Память людей коротка, память компьютера гораздо надежнее. Доступ к файлам с такой информацией можно получить только при помощи пароля, известного ведущим дело юристам. Поэтому фирма в случае необходимости может разделиться на части, чтобы избежать подобных проблем. Так возникло это выражение.

Соер вступил в разговор.

— Каких еще ваша фирма представляет клиентов, с которыми у «Трайтона» может возникнуть конфликт?

Сидней задумалась. В голове мелькнуло название фирмы, но она не знала, стоит ли называть ее. Если назвать фирму, вполне возможно, допрос быстро закончится.

— Группа фирм РТГ.

Соер и Джексон быстро переглянулись. Соер громко спросил:

— Кто в вашей фирме представляет интересы РТГ?

Соеру показалось, что он увидел, как в ее глазах вспыхнул огонек.

— Филип Голдман, — ответила она.

* * *

Холод начал проникать через дорогие перчатки Пола Брофи, стоявшего во дворе дома Арчеров.

— Нет, я понятия не имею о том, что происходит, — говорил Брофи в трубку сотового телефона. Он оторвал ухо от трубки, когда говоривший на том конце выдал едкий ответ на мнимое незнание Брофи. — Подожди минутку, Филип. Здесь люди из ФБР. Они вооружены, понятно? Ты же не ожидал, что так получится? Почему я должен был этого ожидать?

Уважение к интеллектуальному превосходству Филипа Голдмана, видимо, успокоило его, так как теперь Брофи спокойно держал трубку.

— Да, я уверен, что это был он. Яузнал его голос, она называла его по имени. У меня все записано на диктофоне. Как ты считаешь, разве не блестящая работа? Что? Да, конечно, я останусь, возможно, узнаю еще что-нибудь. Хорошо, я свяжусь с тобой через несколько часов.

Брофи убрал телефон, потер замерзшие пальцы и вернулся в дом.

* * *

Соер внимательно наблюдал за Сидней, пока она водила рукой взад-вперед по подлокотнику дивана. Он раздумывал, сообщить ли ей потрясающую новость — что Джейсон Арчер ни в коем случае не покоится в кратере Вирджинии. В конце концов, после напряженной внутренней борьбы сила воли взяла верх над гуманизмом. Он поднялся и протянул Сидней руку.

— Спасибо за помощь, мадам Арчер. Если вспомните что-нибудь, что может прояснить дело, звоните мне днем и ночью по этим телефонам. — Соер передал ей визитную карточку. — На обороте мой домашний телефон. У вас есть визитная карточка с телефонами, по которым вам можно позвонить? — Сидней взяла со стола сумочку, порылась в ней и достала визитку. — Еще раз хочу сказать, что мне очень жаль вашего мужа.

Если Харди не ошибается, то сегодняшние переживания этой женщины покажутся ей прогулкой в парке по сравнению с тем, что ее ждет впереди. Рэй Джексон вышел из комнаты. Соер уже собирался пойти за ним, когда Сидней положила ему руку На плечо.

— Мистер Соер…

— Можно просто Ли.

— Ли, я не так глупа и понимаю, что все это очень плохо.

— Я и в мыслях не допускал, что вы глупы, Сидней. — Они обменялись взглядами, выражавшими взаимное уважение. Однако слова Соера ее совсем не утешили.

— У вас есть причины подозревать, что мой муж был в чем-то замешан… — она умолкла и с трудом сглотнула, готовясь произнести немыслимое… — в чем-то незаконном?

Он смотрел на нее, и безошибочное ощущение, что он эту женщину где-то уже видел, снова стало преследовать его, пока не стало твердым убеждением.

— Сидней, скажем, действия вашего мужа до того, как он сел на тот самолет, вынуждают нас задать ряд вопросов.

Сидней вспомнила все эти ночные поездки Джейсона на работу.

— В «Трайтоне» что-нибудь не так?

Соер смотрел, как она сжимала руки. Хотя Соер был самым молчаливым агентом ФБР, ему почему-то хотелось рассказать ей все, что он знает. Он устоял перед соблазном.

— Это обычное расследование ФБР. Больше я не могу ничего сказать.

Она отступила назад.

— Разумеется, я понимаю.

— Будем поддерживать связь.

После ухода Соера Сидней вспомнила такую же прощальную фразу Натана Гембла, и ее охватило дурное предчувствие. Она вдруг ощутила, как ее окутывает холодный страх. Она сжалась и подвинулась ближе к камину.

Звонок Джейсона сначала безумно обрадовал ее. Она никогда не знала такого прилива радости, однако после его скупых слов радость куда-то исчезла. На смену пришли полное смятение и беспомощность. Но она сохранила безграничную преданность своему мужу. Это был эмоциональный эликсир, подбадривающий ее изнутри. Она не знала, что день грядущий ей готовит.

* * *

При выходе из дома к двум агентам привязался болтливый Пол Брофи.

— Наверно, моей фирме будет интересно узнать, не произошло ли правонарушения, в котором замешаны Джейсон Арчер и «Трайтон Глоубал».

Он умолк и с надеждой посмотрел на них.

Соер продолжал идти.

— Да, я об этом слышал.

Агент ФБР остановился позади «Кадиллака» Паттерсона, стоявшего на подъезде к дому. Когда он поставил ногу на задний бампер, чтобы завязать ботинок, то увидел на нем наклейку со словами «Мэн — штат летнего отдыха». «Когда я последний раз был в отпуске? — подумал он. — С тобой не все в порядке, раз не можешь вспомнить свой последний отпуск». Он подтянул брючины и повернулся к адвокату, который наблюдал за ним, стоя на тротуаре.

— Как, вы сказали, вас зовут?

Брофи посмотрел на входную дверь и быстро сказал:

— Брофи. Пол Брофи. — Потом торопливо добавил: — Как я уже говорил, я юрист из Нью-Йорка, поэтому меня почти ничто не связывает с Сидней Арчер.

Соер пристально разглядывал его.

— И тем не менее вы предприняли этот полет, для того чтобы присутствовать на панихиде, верно?

Брофи смотрел на обоих. Глаза Рэя Джексона сощурились, когда он вперился в Пола Брофи. По всему было видно, что это скользкий и дрянной человек.

— Я сюда приехал просто как представитель фирмы. Просто присутствую. Сидней лишь частично занята работой юриста, я все равно приезжал в город по делам.

Соер посмотрел на гряду облаков, нависших над домом.

— Вы не врете? Видите ли, у меня была возможность получить информацию о мадам Арчер. От людей, с которыми я общался, мне стало известно, что она один из лучших юристов в фирме «Тайлер Стоун». И не имеет значения, работает она полный или не полный день Честно говоря, я запросил список пяти лучших юристов в вашей фирме из трех разных источников, и вы знаете, что вышло? Арчер оказалась в каждом из них. — Он посмотрел на Брофи и добавил: — Все же странно, что там не было вашего имени.

Брофи потерял дар речи, но Соер не хотел задерживаться.

— Вы здесь давно? — Он кивнул в сторону дома Арчеров.

— Около часа. А что такое? — Жалобный голос выдавал обиду Брофи.

— Не произошло чего-либо необычного, пока вы были здесь?

Брофи не терпелось сообщить агентам, что у него записан голос покойника, но это была слишком ценная информация, чтобы с ней просто так расстаться.

— Ничего особенного. Она устала и подавлена, по крайней мере так кажется.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Джексон и снял солнцезащитные очки.

— Ничего. Я уже говорил, что не очень хорошо знаю Сидней. Я даже не знаю, ладила ли она с мужем.

— Гм. — Губы Джексона искривились, он снова надел очки и посмотрел на партнера.

— Ты готов, Ли? Этому человеку здесь холодно. Ему надо пойти согреться, — сказал он, глядя на Брофи. — Пойдите засвидетельствуйте почтение своей едва знакомой.

Джексон и Соер двинулись к машине.

Лицо Брофи покраснело от злости. Он еще раз посмотрел на дом и крикнул им вслед:

— Ну хорошо. Ей звонили.

Оба агента обернулись одновременно.

— Что? — спросил Соер. На его висках из-за усталости и отсутствия кофеина пульсировала артерия, и ему надоело слушать этого придурка.

— Что за звонок?

Брофи приблизился к ним и понизил голос, временами оглядываясь на дом.

— Минуты за две до вашего прихода. Звонивший назвался Генри Уортоном, когда трубку взял отец Сидней. — У агентов был озадаченный вид. — Он руководящий партнер в «Тайлер Стоун».

— Ну и что? — спросил Джексон. — Он мог просто проведать ее. Узнать, все ли в порядке.

— Я тоже так подумал, но…

Соер взорвался.

— Но что? — сердито спросил он.

— Не знаю, можно ли мне сказать.

Голос Соера снова стал ровным, но слова звучали еще более угрожающе.

— Здесь холодновато для того, чтобы молоть чепуху, мистер Брофи. Поэтому я вас по-доброму прошу сообщить, что вы узнали. Это первый и последний раз, когда я спрашиваю по-доброму. — Соер приблизил свое лицо к лицу Брофи, а крепкий Джексон насел сзади.

Брофи выпалил:

— Я позвонил Генри Уортону на работу, пока Сидней разговаривала с вами. — Брофи сделал трагическую паузу. — Когда я поинтересовался его разговором с Сидней, тот был крайне удивлен. Он ей не звонил. Когда она после телефонного разговора вышла из спальни, ее лицо было белым как мел. Мне показалось, что она потеряет сознание. Ее отец тоже это заметил и был сильно обеспокоен.

— Ну, если бы кто-то из ФБР постучал в мою дверь в день панихиды по моей супруге, мне бы тоже стало плохо, — ответил Джексон. Он то сжимал большой кулак, то разжимал его — уж очень ему хотелось дать Брофи по физиономии.

— Да, но, как говорил ее отец, она выглядела так и до того, как вы пришли. — Брофи эту часть рассказа придумал, ну и что? Не из-за появления людей из ФБР Сидней стало плохо.

Соер выпрямился и посмотрел на дом. Он взглянул на Джексона, тот сдвинул брови. Соер изучал лицо Брофи. Если этот парень водит их за нос… Нет, похоже, он говорил правду или, по крайней мере, большую часть правды. Ему, по-видимому, не терпелось рассказать им что-нибудь такое, от чего Сидней полезла бы на стенку. Соера не интересовала личная месть Брофи. Вот телефонный разговор его действительно заинтриговал.

— Спасибо за информацию, мистер Брофи. Если вспомните еще что-нибудь, вот мой телефон. — Он передал ему визитку и оставил его стоящим во дворе.

По пути в город Соер поглядывал на своего партнера.

— Я хочу немедленно установить круглосуточное наблюдение за Сидней Арчер. Надо проверить все ее телефонные переговоры за последние двадцать четыре часа, включая тот, о котором говорил нам этот франт.

Джексон посмотрел в окно.

— Думаешь, с ней разговаривал муж?

— Я думаю, что только нечто страшное могло довести ее до такого состояния. Даже пока мы с ней разговаривали, было видно — что-то не так. Что-то произошло.

— Значит, она в самом деле считала его мертвым?

Соер пожал плечами.

— Прямо сейчас я не буду делать поспешных выводов. Понаблюдаем за ней, посмотрим, что произойдет. Мое шестое чувство подсказывает, что Сидней окажется интересной деталью в этой загадке.

— Кстати, о шестом чувстве, не остановиться ли нам где-нибудь перекусить? Я умираю с голоду. — Джексон посмотрел на длинный ряд закусочных, мимо которых они проносились.

— Конечно, я даже заплачу, Рэй. Чего не сделаешь для партнера.

Соер улыбнулся и завернул на стоянку «Макдональдса». Джо сон посмотрел на Соера, лицо того излучало притворное недовольство. Затем он взял телефон и начал набирать номер.

Глава 31

Элегантный «Лерджет» чертил на небе шлейф. Чувствовалось, что это не предел возможностей самолета. Внутри роскошного салона Филип Голдман откинулся на спинку кресла и пил горячий чай, пока бортпроводник убирал остатки еды. Напротив Голдмана сидел Ален Порчер, президент и главный администратор группы РТГ, международного консорциума со штаб-квартирой в Западной Европе. Загоревший стройный Порчер держал фужер вина и, не говоря ни слова, пристально изучал адвоката.

— Знаете, в «Трайтон Глоубал» утверждают, что располагают неопровержимым доказательством того, что их сотрудник передал нам секретные документы на территории склада в Сиэтле. Мы, наверно, скоро услышим это от их юристов. — Порчер сделал паузу. — Разумеется, из вашей юридической фирмы «Тайлер Стоун». Смешно, не правда ли?

Голдман отставил чашку и положил руки на колени.

— Это вас беспокоит?

Порчер удивился.

— Почему это не должно меня беспокоить?

Ответ Голдмана прозвучал наивно.

— Потому что это утверждение вас никак не задевает. — Он спросил: — Смешно, не правда ли?

— Филип, все же я слышал кое-что такое о сделке с «Сайберкомом», что меня беспокоит.

Голдман вздохнул и наклонился вперед.

— Например?

— Что приобретение «Сайберкома», вероятно, произойдет скорее, чем мы ожидали. Что мы, возможно, не знаем последнего предложения, которое готовит «Трайтон». Когда мы сделаем свое предложение, то должны быть уверены, что его примут. Мне больше не разрешат делать новых попыток. «Сайберком» и без того настроен проамерикански.

Голдман наклонил голову и раздумывал над словами главы фирмы.

— Я так не думаю. У Интернета нет геополитических границ. Кто станет утверждать, что покупатель не придет с той стороны Атлантики.

Порчер выпил глоток вина и сказал:

— Нет, при прочих равных условиях сделку совершат стороны, находящиеся в Западном полушарии. Следовательно, мы должны гарантировать, чтобы условия были неравными.

В глазах Порчера сверкнули злые огоньки.

Голдман машинально вытирал рот носовым платком.

— Каковы ваши источники информации? — спросил он.

Порчер рассеянно махнул рукой.

— Полно слухов.

— Я не верю слухам. Я верю фактам. А факты говорят о том, что мы знаем, какую позицию займет «Трайтон» на переговорах. До мельчайших деталей.

— Да, но Брофи пока не у дел. Я не могу ограничиваться устаревшими данными.

— В этом нет необходимости. Как я уже говорил, в настоящее время я близок к решению этой проблемы. Когда я с ней справлюсь, в чем не сомневаюсь, вы легко переиграете «Трайтон» и получите то, что обеспечит вам господство над главной информационной магистралью в предвидимом будущем.

Порчер задумчиво смотрел на адвоката.

— Знаете, Филип, меня всегда интересовали ваши мотивы в этом деле. Если, как я надеюсь и вы обещаете, нам удастся приобрести «Сайберком», в «Трайтоне», безусловно, будут недовольны вашей фирмой. Они могут сменить лошадку.

Голдман смотрел отсутствующим взглядом, обдумывая подобную возможность.

— Боюсь, вы меня не поняли.

Голдман заговорил менторским тоном:

— «Трайтон Глоубал» является крупнейшим клиентом «Тайлер Стоун». «Трайтон Глоубал» — клиент Генри Уортона. Именно по этой причине Генри выполняет роль управляющего. Если «Трайтон» перестанет прибегать к услугам фирмы, как вы думаете, кто станет заправлять делами в фирме и кто будет вероятным преемником на посту Уортона?

Порчер указал на Голдмана.

— Я надеюсь, что в таком случае делам РТГ будет отдан приоритет в этой фирме?

— Пожалуй, это я могу твердо обещать.

Порчер поставил фужер и зажег сигарету.

— А теперь скажите, как вы конкретно собираетесь решить эту задачу.

— Вас действительно интересует сам метод или только результаты?

— Посвятите меня в ваши гениальные планы. Насколько я помню, вам это доставляет удовольствие. Только не используйте слишком много профессиональных выражений. Утекло уже много воды с тех пор, как я учился в университете.

Когда Голдман услышал замечание руководителя фирмы одна бровь у него приподнялась.

— Похоже, вы знаете меня слишком хорошо.

— Вы единственный знакомый мне адвокат, который мыслит как предприниматель. Победа прежде всего. К черту закон!

Голдман взял предложенную Порчером сигарету и неторопливо прикурил.

— Недавно произошло событие, предоставившее нам золотую возможность получить из первых рук последнюю информацию о том, на каких условиях «Трайтон» предлагает «Сайберкому» совершить сделку. Мы узнаем доработанное и окончательное предложение «Трайтона» до того, как они успеют передать его «Сайберкому». Тогда мы их опережаем на несколько часов, представив свое предложение раньше, чем поступит предложение «Трайтона». «Сайберком» отвергает «Трайтон», и вы становитесь гордым владельцем еще одного драгоценного камня в короне вашей обширной империи.

Порчер вынул сигарету изо рта и широко раскрытыми глазами уставился на партнера.

— Вы это сможете сделать?

— Я сумею это сделать.

Глава 32

— Ли, должен предупредить тебя, он иногда может быть очень колючим, но таков уж его характер.

Фрэнк Харди оглянулся на Соера, пока оба, покинув персональный лифт на последнем этаже здания «Трайтон Глоубал», шли по длинному коридору.

— Я буду осторожен, обещаю, Фрэнк. Ты же знаешь, обычно я не вытаскиваю кастеты, разговаривая с жертвами.

Пока они шли, Соер думал о результатах расспросов в аэропорту. Его люди нашли двух работников, узнавших Джейсона Арчера по фотографии. Один был из «Уэстерн Эйрлайнс» и принимал его сумку утром семнадцатого. Другим был уборщик, видевший, как Джейсон сидел и читал газету. Он запомнил его, потому что Джейсон ни на минуту не выпускал свой кожаный портфель, даже когда читал газету или пил кофе. Джейсон входил в комнату отдыха, но уборщик ушел и не заметил, как он выходил. Агенты ФБР не могли допросить молодую женщину, которая брала у пассажиров посадочные талоны на тот злосчастный самолет, поскольку она также летела этим рейсом. Несколько человек припомнили Артура Либермана. Он на протяжении многих лет постоянно вылетал из аэропорта Даллеса. В целом полезной информации было мало.

Соер смотрел в спину Харди, в то время как тот быстро шел по покрытому роскошным ковром коридору. Попасть в штаб-квартиру технологического гиганта оказалось непростым делом. Охрана «Трайтона», увлекшись служебным рвением, хотела даже позвонить в ФБР и проверить удостоверение Соера. Но Харди убедил ее, что в этом нет необходимости, сказав, что ветеран ФБР заслуживает гораздо большего почтения, чем ему оказывают сейчас. С Соером ничего подобного раньше не случалось, и он шутливо сказал об этом раздраженному Харди.

— Эй, Фрэнк, что эти ребята хранят здесь — слитки золота или уран-235?

— Я бы сказал, что они слегка охвачены паранойей.

— Я впечатлен. Обычно все до смерти боятся агентов ФБР. Могу поспорить, они показывают нос также налоговой службе.

— На самом деле бывший глава этой службы является их гуру по налогам.

— Черт, у них действительно все схвачено.

Чем больше Соер думал об избранной им профессии, тем неприятнее ему становилось. Информация сегодня играла главную роль. Информацией повсюду управляли компьютеры. Частный сектор ушел так далеко вперед, что правительственным учреждениям осталось мало надежды догнать их. Даже ФБР, владевшее новейшей технологией, оказалось бы на самой низкой ступени в обществе тех компаний, среди которых вел битву «Трайтон». Это открытие не доставляло Соеру удовольствия. Было бы глупо не понимать, что по сравнению с компьютерными преступлениями остальные проявления творимого людьми зла скоро будут выглядеть смешными, по крайней мере в долларовом выражении. А доллары значили многое. Без них невозможны работа, дом и семейное счастье. Разве не так? Соер остановился.

— Можно спросить, сколько тебе платит «Трайтон» в год?

Харди обернулся и улыбнулся.

— Зачем тебе это знать. Собираешься заняться частной практикой и переманить моих клиентов?

— Да нет, просто зондирую почву на тот случай, если надумаю принять твое предложение.

Харди пристально смотрел на Соера.

— Ты серьезно?

— В моем возрасте люди знают, что никогда не следует говорить «никогда».

Пока Харди обдумывал слова бывшего партнера, его лицо снова стало серьезным.

— Я лучше не буду вдаваться в подробности, но «Трайтон» рассчитывается семизначными цифрами, не говоря уже о значительном авансе.

Соер тихо присвистнул.

— Боже, к старости ты обзаведешься кругленькой суммой, Фрэнк.

Харди утвердительно кивнул.

— Да. У тебя была бы такая же сумма, если бы ты поумнел и стал работать у меня.

— Ладно, я поддался уговорам. Какая будет моя зарплата, если буду работать у тебя? Хотя бы приблизительно.

— Он пятисот до шестисот тысяч долларов в первый год.

У Соера отвисла челюсть.

— Ты, наверно, разыгрываешь меня, Фрэнк.

— Я не шучу, когда речь идет о деньгах, Ли. Пока совершаются преступления, мы живем хорошо. — Оба снова пошли вперед. Харди добавил: — Ты все-таки подумай об этом, хорошо?

Соер тер подбородок и думал о своих растущих долгах, бесконечных рабочих днях в своем маленьком кабинете в гуверовском здании.

— Я подумаю, Фрэнк. — Он решил переменить тему. — Итак, Гембл один заправляет всем этим?

— Не совсем. Он бесспорный лидер в «Трайтоне», однако настоящим технологическим гением является Квентин Роу.

— Кто он такой? Фокусник?

— И да и нет, — пояснил Харди. — Квентин Роу с отличием окончил Колумбийский университет. Получил кучу наград в области технологии, пока работал в лабораториях Белла, затем в фирме «Интел». Создал собственную компьютерную компанию, когда ему было двадцать восемь лет. Три года назад акции той компании котировались выше всех других. За ней гонялись, и когда ее купил Натан Гембл, она стала приобретением десятилетия. Это была блестящая сделка. Квентин действительный маг компании. Он один из тех, кто настаивает на сделке с «Сайберкомом». Они с Гемблом не очень дружны, но вместе невероятно преуспели, и Гембл, когда с прибылями все в порядке, обычно прислушивается к нему. Как бы то ни было, успехи, которых они добились, неоспоримы.

Соер кивнул.

— Кстати, мы взяли Сидней Арчер под круглосуточное наблюдение.

— Как я понимаю, разговор с Сидней вызвал подозрения.

— Можно сказать и так. Что-то ее потрясло, когда мы туда приехали.

— Что?

— Телефонный звонок.

— От кого?

— Не знаю. Мы проверили. Звонили из телефонной будки в Лос-Анджелесе. Тот, кто звонил, возможно, уже находится в Австралии.

— Думаешь, звонил ее муж?

Соер пожал плечами.

— Наш источник подтвердил, что звонивший соврал отцу Сидней, который взял трубку. Наш источник сказал, что после разговора Сидней была похожа на смерть.

Воспользовавшись карточкой, Харди вошел в персональный лифт. По пути на последний этаж Харди поправил модный галстук и пригладил волосы перед зеркалом на дверях лифта. Стоящий не менее тысячи долларов костюм был хорошо подогнан к его худощавой фигуре. Позолоченные запонки сверкали на манжетах. Соер по достоинству оценил внешность бывшего партнера и посмотрел на собственное отражение в зеркале. Воротник его недавно выстиранной и выглаженной рубашки износился, галстук представлял реликвию десятилетней давности. В довершение всего вечный чуб Соера выпирал словно маленький перископ. Соер заговорил шутливо-серьезным тоном, глядя на чересчур элегантного Харди:

— Знаешь, Франк, хорошо, что ты ушел из ФБР.

— Что? — Харди не ожидал такого поворота.

— Ты слишком элегантен для агента ФБР, — Соер ухмылялся.

Харди рассмеялся.

— Кстати, об элегантности, я на днях обедал с Мэгги. Вот у кого умная голова на плечах. Попасть на факультет права в Стенфордском университете не легко. У нее большое будущее.

— Не то что у ее старика, ты, наверно, это хотел добавить.

Лифт остановился, и они вышли.

— У меня не самые лучшие отношения с моими двумя детьми, Ли, ты это знаешь. Не ты один пропускал дни рождения.

— Я думаю, дела с детьми у тебя гораздо лучше, чем у меня.

— Да? Что ж, Стенфорд стоит дорого. Подумай о моем предложении. Ты сможешь поправить дела. Вот мы и пришли.

Харди прошел через бесшумно открывшиеся при их приближении изящные стеклянные двери с изображением орла. Секретарша, миловидная женщина с деловыми манерами, объявила в микрофон об их приходе. Она нажала кнопку в панели на поверхности блестящей консоли из дерева и металла, похожей больше на произведение искусства, чем на стол, и рукой пригласила Харди и Соера пройти к огромной стене из лакированного черного дерева. Когда они приблизились, часть стены открылась. Соер удивленно покачал головой. Попав в «Трайтон», он делал это не раз.

Вскоре они стояли перед столом, хотя вернее было бы назвать это командным центром с рядом телевизионных мониторов и прочими электронными штучками, аккуратно встроенными в сверкающие столы и в производящие впечатление стены. Человек за столом как раз клал телефонную трубку на рычажок. Он повернулся к ним.

Харди сказал:

— Специальный агент Ли Соер из ФБР, Натан Гембл — председатель совета директоров «Трайтон Глоубал».

Соер почувствовал силу руки Гембла, пожавшей его руку. Оба обменялись принятыми в таких случаях приветствиями.

— Вы уже заполучили Арчера?

Вопрос застал Соера в тот миг, когда он садился. Задан он был тоном, каким начальник говорит с подчиненными. Этого было более чем достаточно, чтобы волосы на толстом загривке агента встали дыбом. Соер сел и перед тем, как ответить, неторопливо рассмотрел этого человека. Краем глаза он заметил тревогу на лице бывшего партнера, скованно стоявшего у двери. Соер спокойно расстегнул верхнюю пуговицу пальто, открыл записную книжку и остановил твердый взгляд на Гембле.

— Я должен задать вам несколько вопросов, мистер Гембл. Надеюсь, это не займет много времени.

— Вы не ответили на мой вопрос. — Голос председателя звучал настойчивее.

— Нет, и не собираюсь. — Взгляды обоих встретились, Гембл наконец отвел глаза и посмотрел на Харди.

— Мистер Гембл, расследование продолжается. ФБР, как правило, не комментирует…

Гембл оборвал Харди резким движением руки.

— Тогда давайте покончим с этим. Я должен успеть на самолет, вылетающий через час.

Соер не знал, кого ему за это хотелось выпороть больше — Гембла или Харди.

— Мистер Гембл, вероятно, Квентин Роу и Ричард Лукас должны присутствовать при этой беседе.

— Наверно, вам следовало подумать об этом до назначения встречи, Харди. — Гембл нажал кнопку на своей консоли. — Срочно найдите Роу и Лукаса.

Харди коснулся плеча Соера.

— Квентин возглавляет отдел, в котором работал Арчер. Лукас — глава службы внутренней безопасности.

— Тогда ты прав, Фрэнк, мне надо будет с ними поговорить.

Через несколько минут главный вход открылся, и два человека вошли в частные владения Гембла. Соер окинул их проницательным взглядом и быстро определил, кто есть кто. Мрачный вид, полный упрека взгляд, брошенный в сторону Харди, и небольшая выпуклость под левой стороной пиджака выдавали в Ричарде Лукасе главу службы безопасности «Трайтона». Соер определил, что Квентину Роу чуть больше тридцати. На лице Роу зажглась дежурная улыбка, его карие глаза были скорее мечтательны, нежели напряжены. Соер сделал вывод, что Натану Гемблу трудно было бы найти более странного коллегу. Группа в расширенном составе перешла к большому столу для заседаний, расположенному в углу огромного кабинета Гембла.

Гембл уставился на часы, затем перевел взгляд на Соера.

— У вас осталось пятьдесят минут, начиная с этого момента, Соер. Я надеялся, что вы сообщите мне нечто важное. Однако я разочарован. Почему бы вам не доказать, что я ошибаюсь?

Соер прикусил губу и напряг плечи, затем решил не поддаваться на провокацию. Он взглянул на Лукаса.

— Когда вы впервые заподозрили Арчера?

Лукас неловко заерзал на стуле. По-видимому, недавние события вселили в него чувство большого унижения.

— Первым конкретным событием была видеокассета, запечатлевшая Арчера во время обмена в Сиэтле.

— Та, которую раздобыли люди Фрэнка? — Соер уставился на Лукаса, ожидая подтверждения.

Угрюмое выражение лица Лукаса говорило красноречивее слов.

— Верно. Хотя я подозревал Арчера до того, как была снята эта сцена.

Гембл громко спросил:

— Неужели? Я не помню, чтобы вы раньше говорили о своем подозрении. Вы думаете, я вам плачу большие деньги за молчание?

Соер пристально смотрел на Лукаса. Этот парень проговорился, интересно, чем он сможет подтвердить свои слова. Долг службы требовал от Соера идти до конца:

— В чем вы его подозревали?

Лукас не мог оторвать взгляда от босса, полученный нагоняй звучал в его ушах. Лукас тупо уставился на Соера.

— Это, скорее всего, были догадки. Ничего конкретного. Мое шестое чувство. Иногда это гораздо важнее, вы понимаете, что я имею в виду?

— Понимаю.

— Он много трудился. Оставался после работы. Время, когда он подключался к компьютерам, само по себе наводило на мысли. Уверяю вас.

Гембл вздрогнул.

— Я беру на работу лишь тех, кто много работает. Восемьдесят процентов сотрудников работают по семьдесят пять — девяносто часов в неделю. И так на протяжении всего года.

— Понимаю, что вы не любите лентяев, — сказал Соер.

— Я заставляю своих людей много работать, но им хорошо платят. Каждый управляющий высшего уровня в моей компании является миллионером. Большинству из них нет и сорока. — Он кивнул в сторону Квентина Роу. — Не буду говорить, сколько он получал, когда я приобрел его фирму, но если бы ему захотелось купить где-нибудь остров, построить особняк, завести гарем или личный самолет, он мог бы все это сделать, не занимая ни цента. При этом еще осталось бы достаточно денег, чтобы его правнуки состояли в Интеллектуальной лиге и разъезжали на лимузинах. Само собой разумеется, я не ожидаю, что федеральный бюрократ поймет нюансы свободного предпринимательства. Теперь у вас осталось сорок семь минут.

Соер подумал, что больше не даст Гемблу подобного благоприятного случая.

— Факты о подделке банковского счета подтвердились? — Соер взглянул на Харди.

Его друг кивнул.

— Я свяжу вас с агентами ФБР, занимающимися этим.

Гембл взорвался, ударил кулаком по столу и свирепо посмотрел на Соера, словно тот лично выпотрошил хозяина «Трайтона».

— Двести пятьдесят миллионов долларов! — Гембл дрожал от гнева.

Неловкое молчание нарушил Соер.

— Мне известно, что Арчер позаботился о дополнительных мерах безопасности для своего кабинета.

Немного побледнев, Лукас ответил:

— Это верно.

— Мне нужно осмотреть его кабинет. Что он установил?

Все смотрели на Лукаса. Соер почти видел, как пот заблестел на ладонях шефа безопасности.

— Несколько месяцев назад он распорядился вмонтировать в дверь кабинета цифровой пульт и карточную систему входа, подключенную к сигналу тревоги.

— Это необычное или необходимое мероприятие? — спросил Соер. Ему было трудно представить, что это необходимо. Он вспомнил испытания, которые пришлось пройти, прежде чем попасть сюда.

— Мне кажется, в этом не было никакой необходимости. У нас самая безопасная фирма в отрасли. — Лукас съежился, когда после его замечания раздалось громкое хмыканье Гембла. — Однако вряд ли в этом есть что-то необычное, другие сотрудники тоже устанавливали подобные устройства.

В разговор вступил Квентин Роу:

— Возможно, мистер Соер, вам неизвестно, что все в «Трайтоне» одержимы секретностью. Каждому сотруднику здесь вбили в голову, что паранойя — это нормальное состояние, когда речь идет о защите технологии фирмы. В действительности Фрэнк приходит раз в квартал и проводит инструктаж с сотрудниками на эту тему. Если у кого-нибудь возникли проблемы с безопасностью, он мог бы обратиться к Ричарду, или другому сотруднику его штата, или к Фрэнку. Мои сотрудники знали о выдающейся карьере Фрэнка в ФБР. Уверен, что каждый, у кого возникли проблемы безопасности, не колеблясь отправился бы к любому из них. Сотрудники так поступали в прошлом, ликвидируя в зародыше ряд потенциально опасных ситуаций.

Соер посмотрел в сторону Харди, который согласно кивнул.

— Однако вам было трудно попасть в кабинет Арчера после его исчезновения. У вас должна быть какая-то система, учитывающая случаи, когда сотрудник заболевает, умирает или уходит.

— Такая система есть, — заявил Лукас.

— Джейсон, по-видимому, обошел ее, — сказал Роу не без восхищения.

— Как?

Роу посмотрел на Лукаса и вздохнул.

— В соответствии с политикой компании код, введенный в любую индивидуальную систему безопасности, должен быть передан главе службы безопасности, — пояснил Квентин, — Ричу. К тому же служба безопасности и ответственные за ключи имеют универсальную карточку, при помощи которой можно войти в любой кабинет.

— Арчер передал свой код?

— Он передал код Ричу, а затем перепрограммировал устройство на другой код.

— И это не обнаружилось? — Соер недоверчиво смотрел на Лукаса.

— У нас не было повода думать, что он изменил код, — сказал Роу. — В течение рабочего дня двери кабинета Джейсона обычно не закрывались. После окончания работы там, кроме него, никого быть не могло.

— Хорошо, как в руки Арчера попала информация, которую он передал РТГ? Он имел к ней допуск?

— Не ко всей. — Квентин Роу заерзал в кресле и потрогал рукой свой конский хвост. — Джейсон входил в команду, работавшую над проектом приобретения «Сайберкома». Однако к некоторой информации о высшей стадии переговоров он вообще не имел доступа. Об этом знали лишь Натан, я и три старших должностных лица компании. Конечно, доступ имел также наш советник — юридическая фирма.

— Где хранилась информация? В шкафу с папками? В сейфе? — спросил Соер.

Роу и Лукас улыбнулись. Роу ответил:

— У нас практически безбумажное производство. Все ключевые документы хранятся в файлах компьютера.

— Допускаю, что доступ к этим файлам все же охраняется? Наверно, есть какой-то пароль.

Лукас снисходительно сказал:

— Не просто пароль.

— И тем не менее, кажется, Арчер обошел всех, — нанес удар Соер.

Лукас скривил рот, словно только что проглотил лимон.

Квентин Роу протирал очки.

— Да, обошел. Хотите увидеть, как он это сделал?

* * *

Группа мужчин заполнила маленькое, загроможденное складское помещение. Ричард Лукас отодвинул коробки от стены, а Роу, Харди и Соер наблюдали. Натан Гембл отказался пойти с ними. На этом месте, где лежали коробки, показался кабель со штепсельной розеткой. Роу подошел к компьютеру и поднял кабель.

— Джейсон подключился к нашей местной сети через эту рабочую станцию.

— Почему он просто не воспользовался компьютером в своем кабинете?

Соер еще не закончил задавать вопрос, как Роу закачал головой.

— Подключаясь к своему компьютеру, — сказал Лукас, — ему приходится пройти серию мер безопасности. При помощи этих мер не только устанавливается место подключения, но и личность пользователя. Каждая рабочая станция оборудована сканером радужной оболочки, который сличает ее с уже имеющимся видеообразцом. К тому же сканер периодически требует от пользователя компьютера подтвердить свою личность. Если бы Арчер ушел и вместо него сел бы кто-нибудь другой, тогда система автоматически отключила бы рабочую станцию.

Роу пристально смотрел на Соера.

— Важно понять, что если бы Арчер подключился к какому-либо файлу через свою рабочую станцию, мы бы узнали об этом.

— Как? — спросил Соер.

— Наша система оборудована ярлыком. Большинство систем обладают подобным атрибутом. Если кто-то входит в файл, система это фиксирует. Воспользовавшись этой рабочей станцией, — Квентин указал на старый компьютер, — которая не входит в новую систему и не имеет номера, он ничем не рисковал. В сущности, это был компьютер-призрак в нашей сети. Он мог воспользоваться компьютером в своем кабинете, чтобы определить местоположение определенных файлов, не входя в них. Он мог заняться этим в свободные часы. Так он сокращал время, которое проводил здесь, где его легко было поймать.

Соер покачал головой.

— Минуточку. Если Арчер не пользовался своей рабочей станцией, чтобы войти в файлы, из опасения, что его узнают, и прибегал к допотопному компьютеру, потому что такой опасности не было, откуда вам известно, что всем этим занимался именно Арчер?

Харди указал на клавиатуру.

— Старая надежная штука. Здесь оставлено много отпечатков пальцев. Они принадлежали Арчеру.

Наконец Соер задал самый очевидный вопрос.

— Хорошо, откуда вы знаете, что эту рабочую станцию использовали для доступа к файлам?

Лукас сел на одну из коробок.

— В последнее время к системе подключались со стороны.

Хотя Арчеру для этого не нужно было проходить процесс идентификации, он все равно оставил бы след, если только не уничтожал его электронными средствами, выходя из файла. Это возможно, хотя и сложно. Я думаю, что он так и поступал. По крайней мере, на первых порах. Потом он потерял бдительность. В конце концов, мы напали на след и, хотя это требовало времени, сужали поле поиска, пока не пришли сюда.

Харди скрестил руки на груди.

— Знаете, это смешно. Вы тратите уйму времени, усилий и денег, чтобы обезопасить свои сети от непрошеного вторжения. У вас есть стальные двери, охрана, устройства электронного наблюдения, карточки. У «Трайтона» все это есть. Но тем не менее… — Он посмотрел в потолок. — У вас есть еще и разборные потолочные панели с экспонированными кабелями, соединяющими всю вашу сеть. Остается лишь подключиться к этим кабелям. — В отчаянии он покачал головой и посмотрел на Лукаса. — Я ведь вас раньше об этом предупреждал.

— Джейсон был нашим сотрудником, — гневно возразил Лукас. — Он знал систему и использовал свои знания, чтобы проникнуть в нее. — Лукас задумался. — К тому же он еще угробил и самолет с людьми. Давайте не забудем эту маленькую деталь.

* * *

Чуть погода все вернулись в кабинет Гембла. Он не поднял головы, когда они вошли.

Соер сел.

— Хорошо, есть какая-нибудь информация о том, что происходит в РТГ? — спросил он.

Лицо Гембла вспыхнуло при упоминании конкурента.

— Кто меня обманет, не уйдет от наказания.

— Связь Джейсона с РТГ не доказана. Это всего лишь предположение, — спокойно сказал Соер.

Гембл трагически закатил глаза.

— Так! Что ж, соблюдайте свои предосторожности, дабы сохранить вашу маленькую должность, а я займусь серьезным делом.

Соер закрыл записную книжку и встал во весь рост. Харди тоже встал и потянул за пальто Соера, но его приковал к месту взгляд бывшего партнера. Он уже испытывал на себе этот взгляд, работая в ФБР. Соер повернулся к Гемблу.

— Десять минут, Соер. Поскольку, кажется, вы вряд ли скажете мне что-то серьезное, я намерен пораньше сесть в самолет.

Когда Гембл проходил мимо могучего агента ФБР, тот крепко схватил его за руку и повел в зону для личных приемов. Соер бросил взгляд на секретаршу Гембла.

— Оставьте нас на минуту, мадам.

Женщина нерешительно посмотрела на Гембла.

— Я же просил оставить нас вдвоем! — крикнул Соер голосом сержанта, проводящего строевые учения. Женщина вскочила со стула и выбежала из комнаты.

Соер повернулся к председателю.

— Давайте выясним пару вопросов, Гембл. Во-первых, здесь я не подчиняюсь ни вам, ни кому-нибудь другому. Во-вторых, поскольку похоже, что один из ваших людей причастен к взрыву самолета, я задам вам столько вопросов, сколько понадобится, и мне абсолютно плевать на ваше расписание. И если вы еще раз скажете, сколько минут мне осталось, я сорву с вашей руки эти дурацкие часы и заткну ими вашу глотку. Я не один из ваших мальчиков-лакеев и не смейте со мной больше так разговаривать Я агент ФБР, и неплохой. В меня стреляли, пытались зарезать, били ногами, кусали сумасшедшие идиоты, в руках которых вы стали бы шелковым в свои лучшие годы. Если вы думаете, что чье-то крутое поведение заставит меня писать в штаны, тогда мы напрасно тратим время. Теперь вернемся на место и сядем за стол.

* * *

Через два часа Соер закончил допрашивать Гембла и компанию, полчаса осматривал кабинет Джейсона, запретив кому-либо входить в него, и вызвал следственную группу для методичного осмотра каждого дюйма помещения. Соер проверил компьютерную систему Джейсона, но никак не мог установить, пропало ли что-либо. От микрофона остался лишь маленький позолоченный штепсель.

Вместе с Харди Соер пошел к лифтам.

— Видишь, Фрэнк, я же говорил тебе, что нет повода для беспокойства. Мы с Гемблом прекрасно ладим.

Харди громко рассмеялся.

— Не помню, чтобы у него когда-нибудь было такое бледное лицо. Что же, черт побери, ты ему такое сказал?

— Я сказал, какой он, по-моему мнению, великий парень. Мое искреннее восхищение, наверно, просто смутило его.

У лифта Соер сказал:

— Видишь ли, я здесь получил не очень много полезной информации. Конечно, Арчер, сбежавший поете совершения преступления века, очаровательное существо. Но я бы предпочел видеть его в камере тюрьмы.

— Что ж, эти ребята к такому не привыкли. Они знают, что случилось и как случилось, но только после того, как это случилось.

Соер прислонился к стене и потер лоб.

— Ведь нет улик, устанавливающих связь между Арчером и взрывом самолета.

Харди согласно кивнул.

— Я уже говорил, что Арчер мог использовать Либермана, чтобы замести следы, но доказательств этого также нет. А если их нет, то Арчеру чертовски повезло, что он не сел на тот самолет.

— Если дело обстоит именно так, то кто-то другой сел же вместо него.

Соер уже хотел нажать на кнопку лифта, когда Харди потянул его за рукав.

— Послушай, Ли, если хочешь знать мое скромное мнение, я не думаю, что надо уделять основное внимание доказательству причастности Арчера к взрыву самолета.

— Тогда что же главное, Фрэнк?

— Найти его.

Харди ушел. Пока Соер ждал лифта, голос окликнул его.

— Мистер Соер? У вас есть минута времени?

Соер обернулся и увидел идущего к нему Квентина Роу.

— Чем могу помочь вам, мистер Роу?

— Пожалуйста, зовите меня Квентин. — Роу умолк и посмотрел в сторону коридоров. — Не хотите кратко ознакомиться с одним из наших предприятий?

Соер сразу понял намек.

— Хорошо. Конечно.

Глава 33

Пятнадцатиэтажное здание «Трайтона» соединялось с трехэтажной пристройкой, занимавшей около пяти акров земли. У главного входа Соер прикрепил к лацкану пиджака значок посетителя и прошел за Роу через несколько контрольно-пропускных пунктов. Роу, по-видимому, хорошо знали и уважали здесь. Несколько сотрудников «Трайтона» сердечно приветствовали его. В одном месте Соер и Роу увидели через стеклянную перегородку, как трудятся техники лаборатории в белых халатах, перчатках и масках хирурга.

Соер взглянул на Роу.

— Боже, это больше похоже на операционную, нежели на завод.

Роу улыбнулся.

— Честно говоря, это помещение гораздо чище, чем любая операционная в больнице.

Его забавляло удивление Соера.

— Эти техники проверяют новые микросхемы. Среда должна быть абсолютно стерильной, без единой пылинки. Когда они будут полностью функционировать, эти прототипы смогут выполнять два ТКС.

— Черт, — рассеянно сказал Соер, — что означает этот акроним?

— Это значит два триллиона команд в секунду.

Соер с открытым ртом смотрел на молодого человека.

— Для какой цели нужны такие скорости?

— Вы удивитесь. Множеству инженерных прикладных систем. Компьютерному проектированию автомобилей, самолетов, кораблей, космических челноков, зданий, производственным процессам во всех отраслях, финансовым рынкам, корпоративным операциям.Возьмем такую компанию, как «Дженерал моторс»: миллионы наименований материально-производственных единиц, сотни тысяч рабочих, тысячи помещений. Видите, как много всего. Мы помогаем им всем более эффективно справляться с работой. — Он указал на другое производственное помещение. — Здесь проходит испытание новая линия накопителей на жестких магнитных дисках. Эта продукция окажется самой мощной и эффективной, когда поступит на рынок в следующем году. Но уже через год она устареет. — Он взглянул на Соера. — Какую систему вы используете на работе?

Соер засунул руки в карманы.

— Вы, наверно, не слышали о такой. Это «Смит Корона».

Роу изумленно смотрел на него.

— Вы шутите.

— Недавно заправил новую ленту в нее, отлично работает, — оборонялся Соер.

Роу покачал головой.

— Дружеское предупреждение. Любой, кто не знает, как работать на компьютере, через несколько лет не сможет найти работу. Не бойтесь. Сегодняшние системы просты, не в обиду будет сказано, до идиотизма просты.

Соер вздохнул.

— Компьютеры все время работают быстрее, этот Интернет, я мало что смыслю в нем, развивается со страшной скоростью, сети, пейджеры, сотовые телефоны, факсовые аппараты. Боже, когда все это кончится?

— Поскольку я работаю в этой сфере, то надеюсь, что это не кончится никогда.

— Иногда могут происходить неожиданные изменения.

Роу снисходительно улыбался.

— Нынешние изменения ничто по сравнению с тем, что произойдет в следующие пять лет. Мы находимся на острие технологических прорывов, которые показались бы немыслимыми лет десять назад. — Глаза Роу сияли. Он уже жил в грядущем столетии. — То, что нам известно как Интернет, покажется очень скучным и странным. «Трайтон Глоубал» будет играть решающую роль в будущих событиях. Честно говоря, если все пойдет хорошо, мы станем лидерами. Образование, медицина, рабочие места, путешествия, развлечения, еда, общение, потребление, производство — все, что делают люди, все, чем они пользуются, изменится. Нищета, предрассудки, преступления, несправедливость. Болезни отступят перед натиском информации, научных открытий. Информация, хранящаяся в тысячах библиотек мира, сумма знаний величайших умов — все это станет легко доступным любому. В конечном итоге мир компьютеров, как мы сегодня выражаемся, превратится в огромное интерактивное глобальное звено с безграничным потенциалом. — Он покосился на Соера через очки. — Надо будет лишь нажать одну клавишу, и перед вами предстанут все знания мира, решения любых проблем. Это следующий логичный шаг.

— И один человек сможет все это извлечь из компьютера? — голос Соера звучал скептически.

— Разве это не волнующая мечта?

— Мне страшно.

Роу от удивления раскрыл рот.

— Почему же это вас так пугает?

— Возможно, я стал немного циничным, двадцать пять лет зарабатывая себе на жизнь тем, чем занимаюсь по сей день. Но когда вы говорите, что один человек сможет раздобыть всю эту информацию, знаете, какая первая мысль приходит мне в голову?

— Нет, какая?

— А что, если им окажется плохой человек? — Роу ничего не ответил. — Что, если он одним нажатием клавиши уничтожит все накопленные человечеством знания? — Соер щелкнул пальцами. — Уничтожит все? Или просто навредит. Что, черт возьми, делать в таком случае?

Роу улыбнулся.

— Выгоды от технологии намного превосходят любую потенциальную опасность. Вы вправе не соглашаться со мной, но время покажет, что я не ошибаюсь.

Соер почесал в затылке.

— Вы были слишком молоды, поэтому, наверное, не знаете, как в пятидесятых годах никто не думал, что наркотики со временем станут представлять большую опасность. Поразмышляйте.

Оба продолжили обход.

— Пять из таких предприятий рассредоточены по всей стране, — сказал Роу.

— Должно быть, это стоит больших денег.

— Можно сказать и так. Мы ежегодно тратим десять миллиардов долларов на научно-исследовательские работы.

Соер присвистнул.

— Вы называете цифры, которые я даже представить не могу. Конечно, я всего лишь усердный бюрократ, который сидит на шее налогоплательщика.

Роу улыбнулся.

— Натан Гембл любит ставить людей в неловкое положение. Кажется, вы оказались достойным противником. По понятным причинам я не стал аплодировать вам, но, думаю, вы заслужили бурную овацию.

— Харди говорил, что у вас была своя компания, акции которой высоко котировались. Не возражаете, если я спрошу, как случилось, что вы объединились с Гемблом?

— Деньги. — Роу указал рукой на помещение, в котором они находились. — Все это стоит миллиарды долларов. Дела моей компании шли хорошо, но ведь дела других компаний на фондовой бирже тоже шли неплохо. Кажется, люди не понимают одного — хотя биржевая цена моей фирмы перед тем, как она пошла на продажу, меньше чем за шесть месяцев поднялась с девятнадцати долларов за акцию до ста шестидесяти, мы этой надбавки не видели. Она досталась тем, кто купил акции.

— Вы, должно быть, удержали контрольный пакет акций компании.

— Да, но, с учетом законов о ценных бумагах и требований страховщиков, я не мог продать ни одной акции. На бумаге я стоил огромных денег. Однако моя компания все еще боролась за существование, научно-исследовательские работы съедали все, мы ничего не зарабатывали, — сказал он с горечью в голосе.

— Поэтому вы объединились с Гемблом?

— На самом деле он был одним из первых инвесторов компании, до того как ее выставили на торги. Он дал нам стартовый капитал. Еще он придал нам то, чего у нас не было, но в чем мы отчаянно нуждались — респектабельность на Уолл-Стрит, на рынках капиталов. Прочная база для бизнеса. Гарантия будущих заработков. Когда моя компания пошла на торги, он держался за свои акции. Потом мы с Гемблом обсудили перспективы и решили вернуть компании частный статус.

— Если оглянуться в прошлое, это было хорошее решение?

— Если учесть прибыли, то это было исключительно хорошее решение.

— Но деньги ведь еще не все. Я прав, Квентин?

— Иногда я даже не знаю.

Соер прислонился к стене, сложил могучие руки на груди и посмотрел Роу прямо в лицо.

— Наша экскурсия очень интересна, но, полагаю, вы пригласили меня не ради этого.

— Вы правы. — Роу засунул карточку в считывающее устройство соседней двери и жестом пригласил Соера следовать за ним. Они сели за маленький столик. Роу некоторое время собирался с мыслями, затем сказал:

— Видите ли, если бы вы спросили до того, как все это случилось, кого бы я мог подозревать в краже бумаг, имя Джейсона даже не пришло бы мне в голову. — Роу снял очки, вытащил из кармана носовой платок и протер их.

— Значит, вы доверяли ему?

— Полностью.

— А сейчас?

— Сейчас думаю, что совершил ошибку. Такое ощущение, будто меня предали.

— Ваше чувство мне очень понятно. Как по-вашему, кто-нибудь еще из компании может быть тут замешан?

— О Боже, надеюсь, что нет. — Роу, казалось, сама возможность подобного приводила в ужас. — Я скоре готов поверить, что Джейсон работал самостоятельно или вместе с нашим конкурентом. Это мне кажется более логичным. К тому же Джейсон сам вполне мог проникнуть в компьютерную систему «Бэнк Траст». Это не так уж трудно сделать.

— Кажется, вы это по своему опыту знаете.

Лицо Роу покраснело.

— Скажем, мое любопытство трудно насытить. Путешествовать по базам данных было моим любимым времяпрепровождением в колледже. Я с коллегами получал удовольствие от этого, хотя местные власти не раз предупреждали нас. Однако мы ничего не присваивали. На самом деле я помог некоторым техникам из полиции освоить методы, позволяющие обнаруживать и предотвращать компьютерные преступления.

— Кто-нибудь из них работает в вашей команде безопасности?

— Вы имеете в виду Ричарда Лукаса? Нет, он работал у Гембла, кажется, все время. Что ж, он хорошо справляется с тем, чем занимается, но общаться с ним не очень-то приятно.

— Но Арчер все же обманул его.

— Он обманул нас всех. Я не стану перечислять по пальцам.

— Вы не замечали чего-либо в поведении Джейсона, что теперь кажется подозрительным?

— Многое в ретроспективе кажется подозрительным. Я знаю это лучше, чем другие. Я думал вот над чем — Джейсон проявлял чересчур большой интерес к сделке с «Сайберкомом».

— Он работал над ней.

— Я не имею в виду только это. Он активно интересовался даже теми вопросами, которые не находились в его сфере ведения.

— Например?

— Он спрашивал, считаю ли я условия честными. Полагаю ли я, что сделка состоится. Какая роль отводится ему в случае заключения сделки. Такие вопросы.

— Он когда-либо интересовался конфиденциальными записями, которые вы хранили?

— Нет, прямых вопросов не было.

— По-видимому, он получил все необходимое из компьютерной системы?

— Скорее всего.

Оба некоторое время смотрели в пустоту.

— Как вам кажется, где может находиться Арчер?

Роу покачал головой.

— Я был у его жены, Сидней.

— Мы тоже встречались.

— Трудно поверить, что он просто так бросил их. У него есть дочка. Чудесная маленькая девочка.

— Может быть, он не собирался бросать их.

Роу странно посмотрел на него.

— Что вы имеете в виду?

— Может быть, он вернется ради них.

— Он сейчас скрывается от правосудия. С какой стати он станет возвращаться? К тому же Сидней не останется с ним.

— Почему?

— Потому что он преступник. Она же адвокат.

— Вы, наверно, будете удивлены, Квентин, но многие адвокаты нечестны.

— Вы хотите сказать… вы подозреваете, что Сидней Арчер замешана во всем этом?

— Я хочу сказать, что не исключаю ее или кого-нибудь другого из числа подозреваемых. Она работает на «Трайтон». Она занималась сделкой с «Сайберкомом». Идеальное положение — остается только собрать секреты и продать их РТГ. Кто знает? Я намерен разобраться в этом.

Роу, сидевший по другую сторону покрытого стеклом стола, надел очки и нервно потер руку.

— Так трудно поверить, что Сидней замешана в этом. — Тон Роу выдавал убежденность в собственной правоте.

Соер внимательно рассматривал его.

— Квентин, вы хотите сказать мне что-нибудь? Может быть, о Сидней Арчер?

Наконец Роу вздохнул и взглянул на Соера.

— Я уверен, что Сидней побывала в кабинете Джейсона после падения самолета.

Соер сощурил глаза.

— У вас есть доказательства?

— Вечером накануне предполагаемого отъезда Джейсона в Лос-Анджелес мы вместе с ним работали над проектом в его кабинете. Мы ушли вместе. После того как я вышел, он поставил дверь на систему безопасности. Его кабинет оставался закрытым до тех пор, пока мы не обратились в компанию, поставившую сигнализацию, с просьбой отключить сигнал тревоги и убрать дверь.

— Что дальше?

— Когда мы вошли в кабинет, я сразу заметил, что микрофон на компьютере Джейсона согнут почти пополам. Такое впечатление, что кто-то смял его, а затем попытался выпрямить.

— Почему вы думаете, что это сделала Сидней Арчер? Возможно, позднее в тот же вечер сам Джейсон вернулся в кабинет.

— Если бы это был он, тогда осталась бы запись как в электронном устройстве, так и у охранника. — Роу умолк, вспоминая вечер, когда столкнулся с Сидней. Наконец он воздел руки к небу — Я не знаю, как иначе это объяснить. Она крадучись шла в этом направлении. Она утверждала, что не входила в запретную зону, и все же я уверен, что она была там. Я думаю, охранник прикрывал ее. Сидней плела мне, что пришла к секретарше Джейсона, чтобы забрать личные вещи мужа.

— Разве это не правдоподобно?

— Было бы правдоподобно. Но я случайно спросил Кэй Винсент, секретаршу Джейсона, разговаривала ли она в последнее время с Сидней. Она разговаривала, только из дома в тот же вечер, когда Сидней отправилась на место работы Джейсона. Она знала, что Кэй там нет.

Соер откинулся на стул. Роу продолжал:

— Даже чтобы снять дверь кабинета Джейсона с сигнализации, нужна карточка со специальной микросхемой. Помимо этого, нужно знать пароль из четырех цифр, в противном случае сработает сигнализация. Так и случилось, когда мы захотели войти в его кабинет. Вот тогда и обнаружилось, что Джейсон сменил пароль. Я даже подумал, не попытаться ли открыть дверь в тот вечер, когда там побывала Сидней. Только я знал, что это бесполезно. У меня была универсальная карточка, но без пароля сигнализация все равно бы сработала. — Он умолк, чтобы отдышаться. — У Сидней вполне мог быть доступ к карточке Джейсона, и, возможно, он передал ей пароль. Мне нелегко это говорить, но она в чем-то замешана, только я не знаю в чем.

— Я только что осматривал кабинет Арчера и не заметил никакого микрофона. Как он выглядел?

— Его длина — дюймов пять, толщина — с карандаш. Он находился прямо на нижней левой стороне центрального процессора. Он служил для подачи команд голосом. Наступит время, когда микрофон полностью заменит клавиатуру. Подарок тем, кто не умеет хорошо печатать.

— Я там ничего не увидел.

— Вполне возможно. Думаю, его убрали оттуда из-за сильного повреждения.

Соер некоторое время что-то быстро записывал и задал Роу несколько дополнительных вопросов. После этого Роу проводил его до выхода.

— Квентин, если вспомните еще что-нибудь, дайте мне знать. — Он передал Квентину визитную карточку.

— Агент Соер, жаль, я не понимаю, что происходит. У меня и так руки связаны «Сайберкомом», а теперь еще и это.

— Я делаю все возможное, Квентин. Не сдавайтесь. Роу, держа визитную карточку в руке, неторопливо вернулся в здание. Соер прошел к своей машине. Он услышал, как звонит сотовый телефон. Голос Рэя Джексона был взволнован.

— Ты был прав.

— Насчет чего?

— Сидней Арчер начала действовать.

Глава 34

Две машины ФБР на расстоянии полуквартала следовали за такси, выехавшим из аэропорта. Два других «Седана» двигались по параллельной улице, чтобы не вызвать подозрений преследуемой. Преследуемая отбросила волосы, лезшие в глаза, глубоко вздохнула и посмотрела в окно такси. Сидней Арчер еще раз быстро вспомнила детали своей поездки и задала себе вопрос, не поменяла ли она один кошмар на другой.

* * *

— Сидней вернулась в дом после панихиды, оставалась там какое-то время, затем пришло такси, и она умчалась. Думаю, направляется в аэропорт Даллеса, — сообщал Рэй Джексон в трубку телефона автомобиля. — Она сделала остановку у банка. Наверно, чтобы снять деньги.

Ли Соер прижал трубку к уху и пытался перекричать шум транспорта.

— Где вы сейчас?

Джексон сообщил.

— Все будет в порядке, Ли, здесь быстро не проедешь.

Соер посмотрел в сторону перекрестка.

— Я могу присоединиться к вам через десять минут. Сколько у нее багажа?

— Одна средней величины дорожная сумка.

— Значит, поездка будет короткой.

— Скорее всего. — Джексон бросил взгляд на такси. — О черт!

— Что! — Соер почти заорал в трубку.

Джексон с отчаянием смотрел, как такси подъезжает к станции метро «Вена».

— Похоже, леди только что изменила планы. Она поедет на метро. — Джексон наблюдал, как Сидней выходит из такси.

— Немедленно пошли туда пару ребят, Рэй.

— Понял, бегом.

Соер включил нижние фары и объехал застрявший транспорт. Снова зазвонил телефон. Он схватил трубку.

— Говори, Рэй, только давай хорошие новости.

Его партнер дышал почти ровно.

— Мы послали за ней двоих ребят.

— Я в минуте от станции. Куда она поехала? Подожди, «Вена» — конечная станция оранжевой линии. Она, должно быть, направилась в город.

— Может быть, Ли, если только она не собирается провести нас и сесть в такси, когда выйдет из метро. Аэропорт Даллеса находится в другом конце города. У нас могут возникнуть трудности со связью. В метро переносная рация не всегда работает хорошо. Если Сидней сделает пересадку и наши ребята упустят ее, тогда она уйдет.

Соер задумался.

— Она взяла сумку, Рэй?

— Что? Черт. Нет, не взяла.

— Пошли две машины следом за такси. Сомневаюсь, чтобы миссис Арчер бросила свое чистое нижнее белье и косметику.

— Я сам этим займусь. Хочешь присоединиться ко мне?

Соер уже был готов согласиться, но вдруг передумал. Он проехал на красный свет.

— Ты поезжай, Рэй, я прикрою другой угол. Звони каждые пять минут, будем надеяться, что она не уйдет от нас.

Соер развернулся и помчался на восток.

* * *

Сидней сделала пересадку на станции «Рослин» и поехала по голубой линии на юг. На станции «Пентагон» двери поезда открылись и около тысячи человек вышли из вагонов. Сидней сняла белое пальто и несла его в руке. Она не хотела выделяться в толпе. Ее голубой свитер сливался с густой толпой одинаково одетых военных.

Агенты ФБР продирались сквозь толпу, пытаясь снова найти Сидней. Никто не заметил, как она села в другой вагон того же самого поезда и поехала к Национальному аэропорту. Она несколько раз оглянулась, но было похоже, что ее больше не преследуют.

* * *

Соер остановился у главного терминала Национального аэропорта, предъявил удостоверение удивленному служащему автостоянки и побежал к зданию. Спустя несколько секунд Соер остановился как вкопанный, его плечи поникли от досады, когда он оглядывал ряды стоящих от стены до стены людей. «Черт!» Он мигом прижался к стене — Сидней Арчер прошла мимо него в каких-нибудь десяти футах.

Как только Сидней оказалась в поле зрения, Соер пошел за ней. Короткое путешествие закончилось у билетной кассы «Юнайтед Эйрлайнс», перед которой выстроилась очередь человек из двадцати.

Оба не видели, как Пол Брофи катил тележку с багажом к выходу на самолеты «Амэрикен Эйрлайнс». Во внутреннем кармане его костюма лежало подробное расписание путешествия Сидней, которое он узнал из ее телефонного разговора с Джейсоном. Его движения были неторопливы. В царившей вокруг неразберихе он мог позволить себе подобную роскошь. У него даже останется время, чтобы связаться с Голдманом.

Минут через сорок пять Сидней наконец получила билет и посадочный талон. Соер наблюдал издалека и заметил большую пачку денег, которую она вытащила, расплачиваясь. Как только она скрылась за углом, Соер быстро прошел мимо очереди, держа значок ФБР в руке, и волна возмущенных путешественников расступилась перед ним.

Сотрудница, отвечающая за билеты, уставилась на значок, затем на Соера.

— Женщина, которой вы только что продали билет, Сидней Арчер. Высокая, симпатичная блондинка, в голубом свитере с пальто белого цвета под рукой, — добавил Соер на всякий случай. А вдруг его подопечная воспользовалась вымышленным именем. — Каким рейсом она летит? Быстро.

Женщина застыла, затем стала нажимать на клавиши.

— Рейс 715 до Нового Орлеана. Вылетает через двадцать минут.

— Новый Орлеан? — Соер задал вопрос скорее себе, чем кому-либо еще. Теперь он сожалел, что сам допрашивал Сидней Арчер. Она сразу узнает его. Но вызывать другого агента не было времени.

— Номер выхода?

— Одиннадцать.

Соер наклонился вперед и тихонько спросил:

— Какое у нее место?

Женщина посмотрела на экран.

— Двадцать семь «С».

— Возникли проблемы? — спросила подошедшая женщина-инспектор. Соер показал ей удостоверение ФБР и быстро объяснил, в чем дело. Инспектор взяла трубку и предупредила контролеров у выхода на посадку и охрану, те в свою очередь предупредят экипаж самолета. Меньше всего Соер хотел, чтобы обслуживающий полет персонал заметил его оружие и сообщил об этом полиции Нового Орлеана, которая будет ждать его у трапа после приземления самолета.

Вскоре Соер, надев срочно занятую у охраны потрепанную шляпу и подняв воротник пальто, прошел по широкой дорожке терминала. За ним по пятам шел офицер безопасности, сопровождающий рейс. Соера провели через детекторы металла. Он разглядывал толпы людей в поисках Сидней Арчер. И заметил ее в очереди на посадку у выходных ворот. Он немедленно отвернулся и сел спиной к воротам. Сразу после того, как последняя группа людей села в самолет, Соер поднялся на борт. Он разместился в салоне первого класса на свободном месте и улыбнулся. Впервые в жизни ему выпало лететь в такой шикарной обстановке. Он полез в бумажник за телефонной карточкой. Достал визитную карточку Сидней Арчер. Там был прямой номер рабочего телефона, номер пейджера, факса и мобильного телефона Соер покачал головой. Вот тебе и частный сектор. Там человека можно найти в любую минуту. Он вытащил телефон и опустил в него карточку.

Самолет летел прямым рейсом и через два часа совершил посадку в международном аэропорту Нового Орлеана. Весь полет Сидней не поднималась с места, за что Ли Соер был ей очень благодарен. Соер сделал несколько звонков, и его команда уже ждала в аэропорту. Когда дверь самолета открылась, Соер вышел первым.

Сидней вышла из аэропорта в сырую и теплую ночь. Она не заметила черного «Седана» с затемненными окнами, стоявшего на узком подъезде, где пассажиры либо выходили, либо садились в такси. Усевшись в потрепанный серый «Кадиллак» с надписью «Каджен Кэб Компани», Сидней расстегнула воротник блузки и вытерла пот со лба: «В гостиницу «Лафитт», пожалуйста. Бурбон-стрит».

«Седан» подождал немного и поехал следом. В машине Ли Соер объяснил другим агентам сложившуюся ситуацию, ни на миг не спуская глаз с грязного «Кадиллака».

Сидней с тревогой посмотрела в окно. Такси съехало с главной дороги и направилось к Вье Карре. Сзади в темноте вырисовывался силуэт Нового Орлеана, впереди виднелся огромный купол.

Бурбон-стрит — узкая улица «древнего» французского квартала с рядом безвкусных зданий, в каком-то смысле вписывающихся в американский стиль. В такое время года шестьдесят два квартала этого района были относительно спокойны, хотя на тротуарах чувствовался резкий запах пива. Небрежно одетые отпускники ходили вокруг с большими кружками этого напитка. Сидней вышла из такси перед гостиницей «Лафитт». Бросила быстрый взгляд на улицу. Поблизости не было ни одной машины. Она поднялась по лестнице и толкнула тяжелую входную дверь.

Внутри ее окутал аромат предметов старины. Слева находилась большая и элегантно оформленная приемная. Дежурный ночной смены, сидевший у маленького столика, чуть приподнял брови, увидев, что у Сидней нет багажа, но улыбнулся и кивнул, когда она объяснила, что его доставят позже. Ей предложили подняться на лифте на третий этаж, но она предпочла лестницу. С ключом в руке она поднялась на два пролета к своей комнате. В ней были кровать с пологом, письменный стол, шезлонг в викторианском стиле, три стены занимали полки с книгами.

Черный «Седан» въехал в аллею в полуквартале от гостиницы «Лафитт». Мужчина в джинсах и ветровке вылез через заднюю дверцу, беззаботно прогулялся по улице и вошел в здание. Очень скоро он вернулся в машину.

Ли Соер с тревогой в глазах перегнулся через переднее сиденье.

— Что там происходит?

Мужчина расстегнул ветровку, из-за пояса у него торчал пистолет.

— Сидней Арчер сняла номер на два дня. Номер на третьем этаже как раз напротив верхней площадки лестницы. Сказала, что ее багаж прибудет позднее.

Водитель взглянул на Соера.

— Думаете, она встретится с Джейсоном Арчером?

— Скажем так: я бы чертовски удивился, если бы она прилетела сюда отдыхать.

— Что вы собираетесь делать?

— Осторожно окружить это место. Появится Джейсон Арчер, и мы его схватим. А пока посмотрим, нельзя ли пристроить оборудование для наблюдения рядом с ее комнатой. Затем выясним, нельзя ли подключиться к ее телефону. Используйте мужчин и женщин, чтобы у Арчеров не возникло подозрений. Она не так проста, как кажется. — В недовольном голосе Соера проскользнули нотки восхищения. Он выглянул из окна. — Давайте уберемся отсюда. Не хочу, чтобы Джейсон почувствовал неладное и передумал прийти.

«Седан» медленно уехал.

* * *

Сидней Арчер замерла на стуле возле кровати, глядя из окна рядом с балконом и ожидая появления мужа. Ей показалось, что в метро она оторвалась от агентов ФБР, но полной уверенности у нее не было. А если они выследили ее? Она содрогнулась. С тех пор как звонок Джейсона еще раз вверг ее в беду, Сидней охватило чувство, словно невидимые стены окружают ее.

Однако инструкции Джейсона были четки, и она решила следовать им. Отчаянно хотелось верить, что муж не сделал ничего плохого, а именно в этом он уверял ее. Он нуждался в ее помощи, Именно поэтому она здесь сейчас и находилась. Она все еще верила мужу, несмотря на события, которые, как ей пришлось признать, поколебали эту веру, и только смерть могла помешать ей. Смерть? Один раз муж уже вырвался из ее цепких щупалец. Голос, каким он говорил, внушал ей серьезные опасения относительно его безопасности. Он не передал никаких подробностей. Лишь бросил: «Не по телефону. Только при личной встрече». Ей так хотелось увидеть его, потрогать, самой убедиться, что это не призрак.

Дуновение свежего воздуха разогнало духоту. Она не слышала, как «супружеская пара» лет тридцати пяти с любезного разрешения местного отделения ФБР вселилась в комнату рядом. Ее телефон прослушивался, установленные в соседнем номере подслушивающие устройства фиксировали любой звук в ее комнате. К утру Сидней Арчер уснула на стуле. Джейсон так и не пришел.

* * *

В доме не горели огни. Свежий слой снега сверкал при лунном свете. Темный силуэт вышел из соседнего леса и приблизился к дому с задней стороны. Через несколько секунд старый дверной замок поддался умелым манипуляциям одетого в черное непрошеного гостя. Он снял покрытые снегом ботинки и оставил их за дверью. Вскоре узкий луч света прорезал пустой дом. Родители Сидней Арчер с Эми вернулись в свой дом сразу, как только Сидней отправилась в поездку.

Незнакомец направился прямо к кабинету Джейсона. Его окно выходило на задний двор, а не на улицу, поэтому ночной визитер решил включить настольную лампу. Несколько минут он обыскивал стол и осматривал стопки компьютерных дискет. Затем включил компьютер Джейсона. Проверил все файлы в базе данных. Внимательно просмотрел каждую дискету. Покончив с этим, сунул руку в карман куртки, вытащил дискету и вставил ее в дисковод компьютера. Вскоре все было готово. Программа-детектор, установленная на компьютере Джейсона, зафиксирует всю поступающую на него информацию. Немного погодя дом снова опустел. Следы на краю леса были тщательно уничтожены.

Ночной посетитель дома Арчеров не знал, что Билл Паттерсон, сам того не ведая, кое-что сделал перед отъездом домой, в Гановер. Выводя задним ходом машину из гаража, он заметил, как перед домом дочери остановился знакомый красно-белоголубой грузовик. После того как почтовый грузовик уехал, Паттерсон стоял в растерянности, затем принял решение. Надо избавить дочь от лишних хлопот. Он просмотрел почту прежде, чем сложить ее в пластиковый мешочек. Повернулся к дому и вспомнил, что уже запер двери, а ключи находились в сумочке жены. Однако гараж был открыт. Паттерсон вошел в него, открыл дверцу «Эксплорера» и положил сумку на переднее сиденье. Он замкнул машину, опустил дверь гаража и запер ее.

Среди почты Паттерсон не заметил мягкого пакета, специально выложенного изнутри подкладкой для отправки по почте хрупких предметов. Даже беглого взгляда хватило бы, чтобы Сидней узнала знакомый почерк на пакете.

Джейсон Арчер отправил компьютерную дискету на свой домашний адрес.

Глава 35

По другую от «Лафитта» сторону улицы Ли Соер вел наблюдение за старой гостиницей через темное окно комнаты в заброшенном кирпичном доме. ФБР устроило здесь штаб наблюдения. Владелец дома через год-два собирался перестроить его. Соер глотнул горячего кофе и взглянул на часы. Шесть тридцать утра. На улице начался холодный ливень, капли дождя застучали в окно.

Рядом с окном стоял треножник с фотоаппаратом. Длина линз, позволявших снимать на большом расстоянии, достигала почти фута. Пока был сфотографирован лишь вход гостиницы «Лафитт» — и то лишь ради наведения фокуса и регулировки освещения. Соер подошел к столу и взглянул на фотографии. На них не вышли ни лицо, ни ярко-зеленые глаза. Сидней Арчер снял агент ФБР из Нового Орлеана, когда она выходила из здания аэропорта. Хотя Сидней ничего не подозревала, казалось, она специально позирует для фотографа. Милое лицо, густые роскошные волосы. Соер с нежностью смотрел на изящный нос и полные губы. Вздрогнув, он отдернул руку от фотографии и смущенно оглянулся. К счастью, никто из агентов в комнате не обратил внимания на него.

Он оглядел жилище. Длинный стол разместился посреди огромного и практически пустого пространства с голыми кирпичными стенами, потемневшим деревянным потолком и грязным полом. На столе выделялись два персональных компьютера. Записывающее устройство стояло рядом. Компьютерами занимались агенты из местного отделения ФБР. Один молодой агент поймал взгляд Соера и снял наушники.

— Наши люди на месте. Судя по звукам, она, похоже, еще спит.

Соер задумчиво кивнул и повернулся, чтобы снова посмотреть в окно. Его люди подтвердили, что пять остальных комнат в маленькой гостинице заняты парами. Никто из мужчин не соответствовал описанию Джейсона.

Следующие несколько часов тянулись медленно. Скука не расстраивала Соера — он привык к длительным наблюдениям, которые мало к чему приводили, за исключением неприятного ощущения в животе и боли в спине.

Молодой агент напряженно вслушивался.

— Сейчас она выходит из комнаты.

Соер встал, потянулся и бросил взгляд на часы.

— Одиннадцать утра. Может, она идет на завтрак?

— Как вы хотите вести наблюдение?

Соер немного подумал.

— Как решили. Две команды. Пусть женщина из соседней комнаты будет одной, а «супруги» — другой. Они могут наблюдать по очереди. Скажите им, чтобы глядели в оба. Арчер насторожена. Все время поддерживайте радиосвязь. Помните, в гостинице у нее нет багажа. Скажите им, чтобы были готовы к ее отъезду в любой момент на любом транспорте, в том числе к пересадке с одного самолета на другой. Следите, чтобы машины все время находились рядом.

— Хорошо.

Пока его команды передавались агентам, Соер смотрел в окно. У него возникло ощущение, что все выглядит не совсем логично. Почему Новый Орлеан? Почему она пошла на подобный риск в тот же день, когда ФБР допрашивало ее? Вдруг он прервал свои размышления.

Сидней Арчер появилась на ступеньках главного входа «Лафитт». Она оглянулась через плечо, в ее глазах был нескрываемый испуг. И агент ФБР сразу все вспомнил. Дрожь пробежала по спине. Да, он встречал Сидней Арчер на месте катастрофы. Соер бегом пересек комнату и схватил телефон.

* * *

Сидней надела белое пальто. На улице похолодало. Ей удалось незаметно для клерка проверить журнал регистрации поселившихся в гостинице. После нее была всего одна запись. Пара из Эймса, города в штате Айова, поселилась в соседней комнате. Они прибыли, должно быть, около полуночи или чуть позже. Ей показалось подозрительным, что пара со Среднего Запада поселилась в гостинице в такой час. Еще больше подозрений у нее вызвало то, что она не слышала, как они въехали. Уставшие путешественники, приезжающие посреди ночи, обычно не столь деликатны по отношению к соседям по номеру. Вывод напрашивался сам собой: это агенты ФБР, и, вероятно, они взяли под наблюдение все вокруг. Несмотря на все меры предосторожности, они ее нашли. В этом нет ничего удивительного, твердила она себе, идя по почти пустым улицам. ФБР этим зарабатывает себе на жизнь. Она нет. А если агенты ФБР окружили ее? Что ж, с того самого момента, когда Сидней узнала, что муж жив, она решила, что его шансы сохранить свою жизнь значительно возрастут, если он отдаст себя в руки властей.

* * *

Засунув руки в карманы, Соер ходил по комнате. Он выпил так много кофе, что почувствовал, как мочевой пузырь подает неприятные сигналы. Зазвонил телефон. Трубку взял молодой агент. Звонил Рэй Джексон: Агент передал Соеру трубку.

— Да? — голос Соера вибрировал в ожидании новостей. Он потер налитые кровью глаза. После двадцати пяти лет работы в ФБР тело не стало легче переносить все тяготы.

— Как там твое респектабельное жилище? — голос Рэя Джексона звучал бодро.

Соер посмотрел на окружавшую его разруху.

— С того места, где я стою, видно, что его надо подмести и покрасить.

Джексон рассмеялся.

— Здесь ходят легенды о том, как тебе удалось выследить Сидней Арчер и настичь ее в аэропорту. Я до сих пор не понимаю, как ты это сделал.

— Да, но боюсь, мне просто повезло. Можешь что-нибудь сообщить? — Соер поднес трубку к правому уху и распрямлял левую руку, пока ее не отпустила судорога.

— Конечно, могу. Хочешь угадать?

— Рэй, я тебя люблю, малыш, очень люблю, но я вчера спал в мешке на холодном полу, на моем теле нет такого места, которое не болело бы. В довершение всего у меня кончилось чистое белье, так что если ты не хочешь, чтобы я тебя расстрелял без предупреждения, когда вернусь, давай выкладывай.

— Спокойно, здоровяк. Так вот, ты был совершенно прав. Сидней Арчер действительно посреди ночи посещала место падения самолета.

— Ты уверен? — Соер знал, что он не ошибся, но по многолетней привычке искал подтверждения своей правоты.

— Один из местных полицейских… — Соер слышал, как на том конце шуршат бумаги. — Заместитель шерифа Юджин Маккенна дежурил в ту ночь, когда подъехала Сидней Арчер. Маккенна подумал, что дамой движет любопытство, и велел ей уезжать, но она рассказала, что на самолете находился ее муж Она просто хотела посмотреть и была в отчаянии. Маккенне стало жаль ее, понимаешь, она ехала всю ночь, чтобы добраться туда. Он проверил, подтвердилось, что она та, за кого себя выдает. Маккенна отвез ее к месту катастрофы, чтобы она хотя бы увидела, что там происходит. — Джексон умолк.

Соер был раздражен.

— Как, черт возьми, это может нам помочь?

— Ну ты и ворчун. Я как раз подхожу к этому. Подъезжая к месту катастрофы, Арчер спрашивает о парусиновой сумке с инициалами мужа. Она увидела ее по телевизору. Думаю, сумку во время катастрофы отбросило в сторону, ее нашли и положили вместе с другими обломками. Подчеркиваю: она хотела забрать эту сумку.

Соер сел, посмотрел в окно, затем снова заговорил в трубку:

— Что сказал ей Маккенна?

— Что это улика и ее уже увезли. Что она, вероятно, получит ее после окончания расследования, но это будет не очень скоро, могут пройти годы.

Обдумывая сообщение, Соер встал и рассеянно налил себе еще чашку кофе. Его мочевому пузырю придется вытерпеть и ее.

— Рэй, как Маккенна описывает ее состояние в ту ночь?

— Знаю, о чем ты думаешь. Действительно ли она верила, что ее муж летел этим самолетом? Маккенна сказал, что если она притворялась, то Кетрин Хепберн ей в подметки не годится.

— Хорошо, пока оставим это. Что с сумкой. Ты достал ее?

— Тут же. Она у меня на столе.

— И? — плечи Соера напряглись, затем тут же поникли, когда он услышал ответ коллеги.

— Ничего. По крайней мере, мы ничего не нашли. В лаборатории ее изучали трижды. Немного одежды, пара книг о путешествиях. Записная книжка, в ней записей нет. Никаких сюрпризов, Ли.

— Зачем из-за этой сумки ей посреди ночи проделывать столь дальний путь?

— Ну, возможно, в ней что-то должно было быть, но не было.

— В этом был бы смысл, если бы муж обманывал ее.

— Как?

Соер отпил глоток кофе и встал.

— Если Арчер в бегах, можно подумать, что он либо собирается увезти с собой семью, либо бросить ее. Верно?

— Хорошо. Я слежу за ходом твоей мысли.

— Значит, если жена думала, что он находился на том самолете, тогда ее отчаяние понятно. Она полагала, что он погиб.

— Но деньги?

— Верно. Если бы Сидней Арчер знала, что сделал ее муж, — возможно, она даже помогала ему, — ей бы захотелось добраться до денег. Я думаю, это помогло бы ей пережить горе. Затем она по телевизору видит сумку.

— Но что же может быть в сумке? Не наличные же.

— Нет, но там могло быть нечто, указывающее ей, где искать деньги. Арчер был компьютерным гением. Может быть, указание компьютерного файла на дискете, где и хранится вся информация о деньгах. Номер счета в швейцарском банке. Карточка от камеры хранения в аэропорту. Все что угодно, Рэй.

— Но мы же ничего похожего там не нашли.

— Это не обязательно должно было находиться в той сумке. Она увидела искомую вещь по телевизору и подумала, что может забрать ее.

— Значит, ты действительно думаешь, что она с самого начала замешана в этом?

Соер устало сел.

— Не знаю, Рэй. Полной уверенности у меня нет.

Это было не совсем так, но Соер не хотел обсуждать с партнером некоторые неприятные нюансы.

— А катастрофа? Какая тут связь?

Ответ Соера был резок:

— Кто знает, есть ли связь? Может быть, оба факта не связаны между собой. Может быть, он заплатил за взрыв самолета, чтобы замести следы. Так, по крайней мере, думает Фрэнк Харди.

Разговаривая, Соер подошел к окну. То, что он увидел на улице, побудило его побыстрее закончить телефонный разговор.

— Что еще, Рэй?

— Ничего, пока все.

— Хорошо, а то мне надо бежать.

Соер повесил трубку, приник к фотоаппарату и начал снимать. Затем он переключился на окно и наблюдал, как Пол Брофи, явно кого-то разыскивая, смотрел на улицу, потом поднялся по ступенькам и исчез внутри гостиницы «Лафитт».

Глава 36

Привычный шум и веселье, обычно царящие на Джексон-сквер, пришли бы в резкий контраст с тем, что этим утром происходило на Куортере. Музыканты, фокусники, велосипедисты, катающиеся на велосипедах с одним колесом, гадатели на картах таро, артисты от талантливых до посредственных старались привлечь внимание и доллары немногих туристов, вышедших на улицу, невзирая на немилосердную погоду.

Сидней в поисках места, где бы перекусить, шла мимо увенчанного тремя шпилями собора Святого Людовика. Она и тут следовала указаниям мужа: если он не позвонит ей в гостиницу к одиннадцати утра, ей надо идти на Джексон-сквер. Бронзовая конная статуя Эндрю Джексона, придававшая площади величественный вид в течение последних ста сорока лет, нависла над Сидней, когда она направлялась на улицу Декатур, где находился Французский рынок. Она бывала в этом городе несколько раз во время учебы в колледже и на факультете права. Тогда она была достаточно молодой, чтобы принять участие в карнавалах перед великим постом и насладиться их пьянящей атмосферой.

Спустя какое-то время она сидела на берегу реки, пила горячий кофе и без особого удовольствия ела взбитый, наполненный маслом рогалик, лениво наблюдая за баржами и буксирными судами на могучей Миссисипи, которые медленно ползли к расположенному поблизости огромному мосту. В ста ярдах по обе стороны от нее расположились агенты ФБР. Подслушивающее оборудование, незаметно направленное в ее сторону, могло уловить любое слово, сказанное ею или обращенное к ней.

Несколько минут Сидней сидела в одиночестве. Она спокойно допила кофе и смотрела на полноводную после дождя могучую реку с пробегавшими по ней белыми барашками.

— За три доллара и пятьдесят центов я могу сказать, где вы купили эти туфли.

Эти слова вывели Сидней из глубокой задумчивости, она подняла голову. Позади нее агенты чуть приободрились и придвинулись поближе. Они бросились бы вперед со всех ног еще тогда, когда этот человек стал к ней приближаться, но говоривший был невысокого роста чернокожий старик лет семидесяти. Это был явно не Джейсон Арчер. Однако все же, может быть, здесь что-то кроется.

— Что? — Она тряхнула головой.

— Ваши туфли. Я знаю, где вы их купили. Три пятьдесят, если я прав. Если ошибаюсь, то чищу их бесплатно.

Его снежно-белые усы нависали над ртом, в котором почти полностью отсутствовали зубы. Его одежда скорее походила на лохмотья, чем на что-нибудь другое. Она также заметила обшарпанный деревянный ящик на скамейке рядом с собой.

— Извините. Мне ничего не нужно.

— Соглашайтесь, леди. Вот что я скажу. Я почищу вам туфли, если прав, но вам тогда все же придется расплатиться. Что вы потеряете? Ваши туфли будут блестеть за очень умеренную плату.

Сидней снова собиралась отказаться, но увидела, что под изношенной прозрачной рубашкой проступают ребра. Ее глаза остановились на ботинках мужчины, из которых в некоторых местах торчали голые и мозолистые пальцы. Она улыбнулась и потянулась к кошельку.

— Так не пойдет, леди. Я должен выполнить работу, иначе сделка не состоится.

В его словах звучала сдержанная гордость. Он уже собрался взять свой ящик.

— Подождите. Пусть будет по-вашему, — сказала Сидней.

— Кажется, вы думаете; что я не могу сказать, откуда у вас эти туфли, правда? — спросил он.

Сидней Арчер покачала головой. Она купила их в каком-то непримечательном магазине в южной части штата Мэн чуть больше двух лет назад. От этого магазина давно след простыл.

— Извините, думаю, не скажете, — ответила она.

— Хорошо, я скажу вам, откуда у вас эти туфли. — Мужчина сделал многозначительную паузу и почти расхохотался, показывая рукой на ее туфли:

— Они с ваших ног.

Сидней начала смеяться вместе с ним.

Позади два агента с подслушивающими устройствами не могли сдержать улыбок.

Церемонно поклонившись своему единственному зрителю, старик опустился на колени перед Сидней и приготовил ее туфли к чистке. Он добродушно болтал без умолку, а ее туфли без каблуков в его проворных руках стали блестеть словно эбонит.

— Высшее качество, леди. Еще долго послужат, если будете ухаживать за ними. Прекрасные ножки им под стать. С такими ногами всегда приятно.

Она улыбнулась, услышав этот комплимент. Старик встал и сложил свой инструмент в коробку. Сидней вытащила три доллара и рылась в своем кошельке в поисках мелочи.

Он посмотрел на нее.

— Не надо искать, мадам. У меня много мелочи, — торопливо сказал он.

В ответ она протянула ему пять долларов и сказала, что сдачи не надо.

Он покачал головой.

— Никак не могу, нет, мадам. Три пятьдесят — таков был уговор — больше не возьму.

Не обращая внимания на возражения, старик вернул ей смятую однодолларовую бумажку и монету в пятьдесят центов. Когда серебряная монета оказалась в ее руке, она почувствовала, что к ней снизу приклеен клочок бумаги. Сидней вытаращила на него глаза. Старик просто улыбнулся, дотронулся до поля своей рваной кепки.

— С вами приятно иметь дело, мадам. Не забывайте ухаживать за этими туфлями.

После того как он ушел, Сидней быстро положила деньги в кошелек, подождала несколько минут и ушла с таким беспечным видом, какой только могла изобразить.

Она вернулась к Французскому рынку, зашла в дамский туалет. В одной из кабин дрожащими руками развернула бумажку. Короткое сообщение было напечатано жирными буквами. Она прочла его несколько раз и торопливо бросила в туалет.

Направляясь по Дюмейн-стрит к Бурбон-стрит, она остановилась и на миг открыла свою сумочку. Притворилась, что проверяет время. Оглянувшись, она заметила платный телефон на стене каменного здания, в котором находился один из крупнейших баров Куортера. Она пересекла улицу, взяла трубку, телефонную карточку и набрала ряд номеров. Позвонила по частной линии «Тайлер Стоун». Сидней ничего не понимала, но инструкция на бумажке велела ей поступать именно так. Делать было нечего. Голос, ответивший после второго звонка, не принадлежал ни одному сотруднику в ее фирме, это также не был автоответчик, извещавший, что ее нет на работе. Она не знала, что звонок переключили с ее рабочего места на другой телефон, который находился не в Вашингтоне. Она попыталась сохранить спокойствие, когда в трубке прозвучал спокойный голос Джейсона Арчера.

Он сказал, что полиция наблюдает за ней. Она не должна ничего говорить и ни в коем случае не может упоминать его имени. Он попытается связаться с ней снова. Ей пора уезжать домой. Он свяжется с ней еще раз. Слова произносились крайне усталым голосом. Она почти ощущала невероятное напряжение в тембре его голоса. В заключение он сказал, что любит ее и Эми, что все обойдется со временем.

В ее голове родилась тысяча вопросов, которые она была не в силах задать. Сидней повесила трубку и направилась в гостиницу «Лафитт», глубокая подавленность чувствовалась в каждом ее движении. Собрав все силы, чтобы взять себя в руки, она старалась идти с беззаботным видом. Было очень важно, чтобы внешний вид не выдал охватившего ее ужаса. Очевидный страх мужа перед властями подорвал веру в его невиновность. Несмотря на безграничную радость, что он жив, она не знала, какой ценой придется расплачиваться за эту радость. Пока ей оставалось лишь идти дальше.

* * *

Записывающее устройство отключили, и телефонную трубку сняли со специального рычажка. Затем Кеннет Скейлс перемотал цифровую ленту. Он нажал на кнопку пуска и снова слушал заполнивший комнату голос Джейсона. Он злорадно улыбнулся, выключил аппарат и покинул комнату.

* * *

— Он забрался через окно на балконе, — сообщал Соеру агент, сидевший на крыше, откуда была видна комната Сидней Арчер. — Он все еще там, — шептал агент по радио. — Хотите, чтобы я его забрал?

— Нет, — ответил Соер, выглядывая из-за занавески на улицу. Средства наблюдения, установленные по соседству с комнатой Сидней, показывали, что задумал Пол Брофи. Он обыскивал ее комнату. Старое предположение Соера о том, что между обоими юристами существует сговор, не подтверждалось.

— Он уходит через черный ход, — вдруг сообщил агент.

— Замечательно, — ответил Соер, заметив идущую по улице Сидней. После того как она вошла в «Лафитт», Соер приказал агентам сесть на хвост расстроенному Полу Брофи, идущему по Бурбон-стрит в противоположном направлении.

Через десять минут Соер получил сообщение, что Сидней во время утренней прогулки звонила с платного автомата. Она звонила к себе на работу. Следующие пять часов ничего не происходило. Вдруг Соер насторожился, увидев, как Сидней выходит из «Лафитт». Подъехало белое такси, и она села в него. Машина быстро уехала.

Соер понесся вниз по лестнице и через минуту мчался в том же черном «Седане», на котором следовал за Сидней из аэропорта. Он не удивился, когда такси свернуло на автомагистраль номер 10 и через полчаса остановилось у аэропорта.

— Едет домой, — пробормотал Соер, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ясно, что она не нашла то, за чем приехала. Не нашла, если только Джейсон Арчер не превратился в невидимку — Ветеран ФБР рухнул на сиденье, когда его осенила новая и особенно неприятная мысль. — Она следит за нами.

Водитель повернул голову в его сторону.

— Этого быть не может, Ли.

— Нет, она следит за нами, — Соер настаивал на своем. — Она совершает это долгое путешествие, болтается здесь, затем звонит, а потом летит обратно.

— Я знаю, она не заметила наших людей.

— Я же не говорю, что заметила. Ее предупредили о слежке, и она отправляется домой.

— Но мы проверяли. Она звонила на работу.

Соер нетерпеливо покачал головой.

— Телефонные разговоры можно переключить.

— Но как она догадалась позвонить? Это было заранее запланировано?

— Кто знает? Она встречалась лишь с этим чистильщиком сапог. Ты уверен?

— Абсолютно. Разыграл обычную комедию, затем почистил ей туфли. Ясно видно, что это уличный бродяга. Дал ей сдачи, вот и все.

Соер резко посмотрел на него.

— Сдачи?

— Да, он чистил ей туфли ровно три минуты. Она дала ему пять долларов. Он вернул ей доллар пятьдесят центов. Не захотел брать чаевые.

Соер ухватился за приборную доску, оставляя влажные следы на гладкой поверхности.

— Черт возьми, вот где собака зарыта.

Водитель смотрел ничего не понимающим взглядом.

— Он лишь вернул ей сдачу. Я четко видел через оптическое стекло. Мы слышали каждое слово их разговора.

— Дайте сообразить. Он дал ей пятьдесят центов, а не два раза по двадцать пять? Правда?

Водитель открыл рот.

— Откуда вы это знаете?

Соер вздохнул.

— Как ты думаешь, сколько уличных бродяг откажутся от чаевых в размере одного доллара пятидесяти центов, а затем сразу найдут пятьдесят центов сдачи? Вам не кажется странным, что за чистку он взял три доллара пятьдесят центов, а не три или четыре доллара? Почему три пятьдесят?

— Чтобы можно было дать сдачу. — Голос водителя звучал подавленно после того, как он сообразил в чем дело.

— К монетке было приклеено сообщение. — Соер угрюмо смотрел вслед такси, увозившему Сидней Арчер. — Найдите этого щедрого чистильщика сапог. Наверно, он сможет описать того, кто нанял его. — Сам Соер мало надеялся на это.

Машины направлялись к аэропорту. Остаток дороги Соер молчал и смотрел через окно на ревевшие над их головами ярко выкрашенные самолеты. Через час он сел в самолет ФБР, направляющийся в Вашингтон. Лайнер Сидней, совершавший беспосадочный перелет, уже вылетел. Соер и его люди ознакомились со списком пассажиров и внимательно осмотрели каждого пассажира на борту самолета. Джейсона Арчера среди них не было. Агенты были уверены, что на этом рейсе ничего не может произойти. Они не хотели больше заводить и так настороженную Сидней. Они продолжат слежку за ней в Национальном аэропорту.

Самолет с Соером и другими агентами ФБР разогнался по взлетной полосе и взмыл в темное небо над Новым Орлеаном.

Соер не мог понять, что произошло. Почему же она предприняла эту поездку? В этом не было никакой логики. Вдруг его рот раскрылся от удивления. Ситуация немного прояснилась. Да, он тоже совершил ошибку, вероятно, серьезную.

Глава 37

Пока тележку с напитками катили между рядами, Сидней пила кофе. Она протянула руку к подносу, чтобы взять бутерброд, когда ее взгляд упал на синие буквы на бумажной салфетке. Она начала рассматривать почерк, вздрогнула и чуть не пролила кофе.

«ФБР нет на самолете. Надо поговорить».

Салфетка лежала на подносе справа, и она машинально посмотрела в ту сторону. На мгновение она потеряла дар речи. Потом медленно начала припоминать. Мужчина со спокойным видом пил содовую и жевал свою еду. Под редеющими рыжеватыми волосами показалось длинное, чисто выбритое лицо, изборожденное множеством морщин. Он выглядел лет на сорок пять, на нем были хлопчатобумажные брюки и белая рубашка. Его рост достигал футов шести, свои длинные ноги он наполовину высунул в проход. Наконец он поставил стакан с содовой, вытер рот салфеткой и повернулся к ней.

— Вы меня преследовали, — сказала она почти шепотом. — В Шарлоттсвилле.

— Боюсь, не только там. По правде говоря, я начал наблюдать за вами почти сразу после катастрофы самолета.

Рука Сидней потянулась к кнопке вызова.

— Я бы не стал этого делать.

Ее рука остановилась в нескольких миллиметрах от кнопки.

— Почему нет? — спросила она холодным тоном.

— Потому что я здесь, чтобы помочь найти вашего мужа, — просто сказал он.

Она насторожилась, но нашла силы ответить:

— Мой муж мертв.

— Я не из ФБР и не собираюсь обманывать вас. Однако я не могу доказать обратного, поэтому и не стану пытаться. Я всего лишь дам вам номер телефона, по которому можете звонить мне днем и ночью.

Он передал ей маленькую белую визитную карточку с телефоном штата Вирджиния. Больше на ней ничего не было.

Сидней взглянула на карточку.

— Почему я должна вам звонить? Я даже не знаю, кто вы и чем занимаетесь. Знаю лишь, что вы следите за мной. Это не внушает доверия, — сердито сказала она, оправившись от испуга. Не мог же он угрожать ей в переполненном самолете.

Мужчина пожал плечами.

— На это у меня нет убедительного ответа. Но я знаю, что ваш муж не мертв, и вы тоже это знаете. — Он сделал паузу. Сидней уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова. — Хотя у вас нет повода верить мне, я нахожусь здесь, чтобы помочь вам и Джейсону, если еще не поздно.

— Что значит «если еще не поздно»?

Мужчина откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Когда он снова открыл их, отражавшаяся в них неподдельная боль рассеяла ее сомнения.

— Мадам Арчер, я не знаю, в чем замешан ваш муж. Но знаю точно, что, где бы он ни находился, ему, похоже, грозит большая опасность.

Он снова закрыл глаза, а Сидней охватило неведомое прежде состояние отчаяния.

Он посмотрел на нее.

— ФБР установило за вами круглосуточную слежку. — От последующих слов у нее пробежали мурашки по коже. — Вы должны быть им благодарны за это, мадам Арчер.

Когда она наконец заговорила, мужчина с трудом мог разобрать слова, он даже наклонился к ней, чтобы лучше слышать.

— Вы знаете, где находится Джейсон?

Мужчина покачал головой.

— Если бы я знал, то не сидел бы с вами на этом самолете. — Он посмотрел на обреченное выражение ее лица. — Я могу сказать вам лишь одно, мадам Арчер, — я ни в чем не уверен. — Он выдохнул и провел рукой по лбу. Впервые Сидней заметила, что его рука дрожит.

— Я находился в аэропорту Даллеса в то же утро, когда туда прибыл ваш муж.

Сидней широко раскрыла глаза и вцепилась в подлокотники.

— Вы следили за моим мужем? Почему?

Мужчина взглянул на нее.

— Я не говорил, что следил за вашим мужем. — Он отпил глоток, чтобы промочить просохшее горло. — Он сидел в зале вылета рейса в Лос-Анджелес. Он был взволнован и нервничал. Вот что прежде всего привлекло мое внимание к нему. Он встал и пошел в мужской туалет.

— Что в этом необычного?

— Другой человек, вошедший в зал вылета, держал в руках белый конверт. Он был отчетливо виден, этот парень размахивал конвертом, словно фонарем. Думаю, он подавал сигнал вашему мужу. Я видел подобный прием раньше.

— Сигнал? Для чего? — дыхание Сидней так участилось, что ей потребовалось усилие, чтобы успокоиться.

— Сигнал вашему мужу, что пора действовать. Что он и сделал. Он вошел в мужской туалет. Другой человек вошел туда чуть позже. Я забыл сказать, что одет он был почти так же, как ваш муж, в руках у него была точно такая же сумка. Ваш муж так и не вышел оттуда.

— Что вы хотите этим сказать? Куда же он делся?

— Я хотел сказать, что он не вышел в обличье Джейсона Арчера.

Сидней была в полном замешательстве.

Мужчина торопливо продолжал:

— Первым делом я обратил внимание на ботинки вашего мужа. На нем был костюм, но на ноги он надел черные теннисные туфли. Вы не помните, в то утро он надевал теннисные туфли?

— Я спала, когда он уехал.

— Когда он вышел из туалета, его внешность изменилась полностью. Он был похож на студента колледжа, одетого в тренировочный костюм, изменился цвет волос. Словом, все.

— Как же вы тогда узнали, что это он?

— По двум причинам. Во-первых, ваш муж вошел в туалет как раз тогда, когда его открыли после уборки. Я следил за этой дверью, как ястреб. В туалет не входил никто даже близко похожий на парня, вышедшего оттуда позднее. Во-вторых, черные теннисные туфли были очень заметны. Ему следовало бы носить менее броскую обувь. Это был ваш муж, в этом нет сомнений. Хотите узнать еще что-нибудь?

Сидней с трудом выдавила слова:

— Расскажите мне.

— Второй человек вышел со шляпой вашего мужа на голове. В этой шляпе он вполне мог сойти за его двойника.

Услышав это откровение, Сидней глубоко вздохнула.

— Ваш муж встал в очередь на рейс в Сиэтл. Он вытащил из кармана тот самый белый конверт, который был в руках у того парня. В этом конверте находился билет на самолет и посадочный талон. Второй человек сел на самолет, вылетающий в Лос-Анджелес.

— Значит, в туалете они обменялись билетами. Второй человек переоделся так, чтобы быть похожим на Джейсона на тот случай, если за ним кто-нибудь наблюдает.

— Правильно. — Он задумчиво кивнул. — Вашему мужу хотелось, чтобы думали, что он улетел в Лос-Анджелес.

— Но почему? — Сидней задала этот вопрос больше себе, чем собеседнику.

Мужчина пожал плечами.

— Не знаю. Зато точно знаю, что самолет, на котором должен был находиться ваш муж, рухнул на землю. Тогда у меня появилось еще больше подозрений.

— Вы сообщили полиции?

Мужчина потряс головой.

— Что я им мог бы сказать? Я же не видел, как в самолет подложили бомбу. К тому же у меня были свои причины хранить молчание.

— Какие причины?

Мужчина поднял руку и покачал головой.

— Давайте пока не будем в это углубляться.

— Как вы узнали моего мужа? Я полагаю, вы не знали, как он выглядит.

— Раньше никогда не видел его. Но я пару раз прошел мимо него до того, как он вошел в туалет. На ярлыке его сумки значились имя и адрес. Я хорошо умею читать на перевернутых вверх ногами вещах. Мне не потребовалось много времени, чтобы выяснить, где он работает, чем зарабатывает себе на хлеб, информации было более чем достаточно. То же самое я узнал и о вас. Вот после этого я и стал следить за вами. Честно говоря, я не знал, угрожает ли вам опасность или нет. — Он говорил деловым тоном. Однако у Сидней кровь застыла в жилах, когда она услышала об этом неожиданном вторжении в ее частную жизнь.

— Затем, когда я разговаривал с другом в участке полиции Фэрфакса, туда по телеграфу пришел словесный портрет вашего мужа. Вот тогда я и подумал, что вы можете вывести меня на него.

— А как вы выяснили, что я лечу в Новый Орлеан? — Сидней откинулась на спинку сиденья.

— Первым делом я начал прослушивать ваш телефон. — Он проигнорировал удивление на ее лице. — Мне срочно нужно было знать, куда вы собираетесь. Я слышал ваш разговор с мужем. Он говорил очень уклончиво.

Самолет с гулом продолжал полет, Сидней Арчер коснулась рукава мужчины.

— Вы сказали, что вы не из ФБР. Кто же вы тогда? Почему вы занимаетесь этим?

— Я частный детектив, мадам Арчер. Дело, которым я занимаюсь круглые сутки, — это ваш муж.

— Кто нанял вас?

— Никто. — Прежде чем продолжить, он снова оглянулся. — Я подумал, что ваш муж попытается связаться с вами. Вот почему я здесь. Кажется, в Новом Орлеане случился провал. По телефону говорил он, ведь так? Чистильщик сапог передал вам записку, правильно?

Сидней Арчер помедлила, затем кивнула.

— Муж намекнул вам, где он может быть?

Сидней покачала головой.

— Он сказал, что свяжется со мной позднее. Когда станет безопаснее.

Мужчина почти рассмеялся.

— Тогда вам придется ждать очень долго. Очень долго, мадам Арчер.

Когда самолет заходил на посадку в Национальном аэропорту Вашингтона, мужчина снова повернулся к Сидней.

— Пара вопросов, мадам Арчер. Прослушивая пленку с записью вашего разговора с мужем, я уловил какой-то посторонний шум, похожий на льющуюся воду. Не уверен, но, кажется, кто-то подслушивал по другой линии. — Лицо Сидней застыло. — Мадам Арчер, вы должны иметь в виду одно обстоятельство — федералам тоже известно, что Джейсон жив.

Через короткий промежуток времени самолет с легким стуком коснулся посадочной полосы, и в салоне все пришло в движение.

— Вы упомянули, что хотите затронуть два вопроса. Какой же второй?

Мужчина нагнулся и вытащил небольшой портфель из-под переднего кресла. Он сел и посмотрел ей прямо в глаза.

— Люди, способные взорвать самолет, пойдут на все. Не доверяйте никому, мадам Арчер. И будьте крайне осторожны. Осторожность тоже не может гарантировать полную безопасность. Мне жаль, это похоже на плохой совет, но больше я вам ничего сказать не могу.

Чуть погодя мужчина исчез. Сидней сошла с трапа одной из последних. В аэропорту людей было немного. Она направилась к стоянке такси. Помня о совете незнакомца, она осторожно оглянулась, стараясь делать это как можно незаметнее. Ее успокаивало лишь то, что среди всех людей, вероятно, следящих за ней, по крайне мере, некоторые являются агентами ФБР.

* * *

Покинув Сидней Арчер, мужчина сел в аэропортовский автобус, который повез его к долговременной стоянке автомашин. Он нес сумку, которую сдал, улетая в Новый Орлеан. Оранжевая наклейка говорила о том, что в сумке находится разряженное оружие. Добравшись до машины, «Гранд Маркие» последней модели, он открыл сумку, чтобы извлечь пистолет, перезарядить его и положить в кобуру под плечом.

Лезвие стилета, сначала пронзившее его правое легкое, вытащили и с яростью вонзили в левое легкое, предотвращая крик о помощи, который ему в ином случае удалось бы произвести. Третий удар пришелся в правую сторону его шеи. Сумка упала на бетонный пол, оружие больше уже не могло пригодиться умирающему. Мгновение спустя он лежал на земле, его глаза, смотрящие на убийцу, покрывались пленкой.

Подъехал фургон, и Кеннет Скейлс прыгнул в него. Еще миг, и мертвец остался один.

Глава 38

Ли Соер сидел за столом конференц-зала в здании ФБР и просматривал многочисленные донесения. Он прошелся рукой по взъерошенным волосам, откинулся на стуле и положил ноги на стол, пытаясь мысленно разобраться в новых фактах. Вскрытие Райкера показывало, что он умер еще за сорок восемь часов до того, как обнаружили его тело. Поскольку температура в комнате была близка к точке замерзания, Соер знал, что разложение тела не происходило так, как при естественных обстоятельствах.

Соер рассматривал фотографии автоматического пистолета «Сиг П 229», который нашли на месте преступления. Номера пистолета были высверлены и зачищены. Затем он посмотрел на фотографии пуль, извлеченных из тела. Райкер получил одиннадцать пуль со срезанными головками, — больше, чем было необходимо, чтобы убить его. Такой огневой вал свинца очень беспокоил агента ФБР. На теле убитого осталось много следов профессиональной работы. Профессиональные убийцы редко стреляют больше одного раза. По заключению медэксперта первый выстрел оказался смертельным. Сердце уже перестало работать, когда в тело вошли остальные пули.

Следы крови на столе, стуле и зеркале говорили о том, что в Райкера стреляли сзади. По-видимому, убийца стащил Райкера со стула, бросил его лицом вниз в углу спальни и продолжал расстреливать обойму в мертвое тело с расстояния трех футов. Но зачем? Соер не мог прямо сейчас ответить на этот вопрос. Он задумался о другом.

Несмотря на многочисленные расспросы, не удалось ничего выяснить о передвижениях Райкера за последние полтора года. Никаких адресов, никаких друзей, никаких работ, никаких счетов по кредитным карточкам, ничего. Хотя «Быстрый Старт» ежедневно обрабатывал тонны данных о крушении самолета, пока не обнаружилось ничего существенного. Они знали, как взорван самолет, у них было тело человека, ответственного за это, но дальше дело не продвигалось.

В отчаянии Соер сел и пролистал еще одно донесение. Райкеру также изменяли внешность хирургическим путем. Фотографии, сделанные во время последнего ареста Райкера, не имели абсолютно никакого сходства с мужчиной, встретившим кровавый конец в тихой квартире дома в Вирджинии.

Соер усмехнулся. Он нисколько не ошибся в отношении особы по имени Синклер. Райкер не занял место другого человека. Райкер был создан из тонкого черного сукна и компьютерных записей. И получалось, что Роберта Синклера взяли как живого, дышащего человека с прекрасным послужным списком на должность заправщика в респектабельную компанию, заключившую контракты на обслуживание главных авиакомпаний, включая «Уэстерн Эйрлайнс»», самолеты которых вылетали из международного аэропорта Даллеса. Однако в «Векторе» проверявшие его послужной список сделали ряд ошибок. Не были проверены телефоны бывших работодателей Синклера, воспользовались лишь телефонами, которые им дал Райкер, он же Синклер. Все рекомендательные письма, предоставленные Райкером, были выданы в маленьких заправочных точках в штате Вашингтон и в Южной Калифорнии. Этих точек уже давно не существовало. Когда люди Соера проверили, оказалось, что номера их телефонов отключены. Адреса прежних мест работы, отмеченные в заявлении Райкера, тоже были липовыми. Номер страховки, однако, был введен в систему регистрации и оказался действительным.

Его отпечатки пальцев также были зафиксированы в базе данных полиции штата Вирджиния. Райкер отбыл срок в тюрьме Вирджинии, и отпечатки его пальцев должны были храниться и там. Однако их там не оказалось. Это означало лишь одно. В базы данных системы социального страхования и полиции Вирджинии были внесены изменения. С таким же успехом можно было уничтожить всю систему. Как теперь можно верить хоть чему-нибудь? Оказавшись ненадежными, компьютерные системы стали практически бесполезными. Если возможно совершить такое с администрацией социального страхования в Вирджинии, кто мог чувствовать себя в безопасности? Соер сердито отодвинул в сторону донесения, налил себе еще чашку кофе и зашагал по просторному помещению.

Джейсон их значительно опередил. Сидней Арчер могла поехать в Новый Орлеан лишь по одной причине. С тем же успехом можно было отправиться в любой другой город. Кому-то надо было, чтобы она исчезла из города. А когда она уехала, агенты ФБР помчались следом. Ее дом остался без присмотра. Осторожно опросив соседей, Соер узнал, что родители Сидней с маленькой дочкой уехали вскоре после отъезда Арчер.

Соер сжимал и разжимал кулак. Отвлекающий маневр. И он попался на него, как самый зеленый агент в мире. У него не было прямых доказательств, что все было именно так, но он прекрасно понимал, что кто-то вошел в дом Арчеров и что-то забрал оттуда. Раз они шли на весь этот риск, значит, Соер упустил нечто чрезвычайно важное.

Утро начиналось плохо, и, похоже, дела пойдут еще хуже. Он не привык к ситуациям, когда его обходят на каждом повороте.

До сих пор он сообщал Фрэнку Харди о результатах. Его друг наводил справки о Поле Брофи и Филипе Голдмане. Харди, понятно, был заинтригован, когда узнал о том, что Брофи тайно проник в гостиничную комнату Сидней Арчер.

Соер раскрыл газету и прочел заголовок. Он подумал, что Сидней Арчер сейчас, наверно, уже близка к панике. Поскольку велся поиск Джейсона Арчера, в ФБР пришли к согласию, что пора предать гласности преступления, в которых он якобы замешан: шпионаж и растрата денежных средств «Трайтона». Ничего не говорилось о его прямой причастности к крушению самолета, хотя в публикации упоминалось, что он находился в списке пассажиров злополучного рейса, но на борту самолета не оказался. Соер решил, что люди могли угадать между строк определенный намек. Заметное место в публикации занимала также активность Сидней. Он взглянул на часы. Он собирался нанести Сидней Арчер второй визит. И несмотря на личную симпатию к ней, на этот раз он не уйдет, пока не получит ответы на некоторые вопросы.

* * *

Генри Уортон стоял за своим столом, опустив подбородок на грудь, и угрюмо смотрел на облачное небо. Экземпляр утренней «Пост» лежал на столе первой полосой вниз. Так, по крайней мере, не видны расстраивающие заголовки. Напротив него сидел Филип Голдман. Взгляд Голдмана упирался в Уортона.

— Генри, не думаю, что у нас есть выбор. — Голдман сделал паузу, по его непроницаемому лицу пробежала еле заметная улыбка удовлетворения. — Насколько я понимаю, Натан Гембл был особенно расстроен, когда звонил сегодня утром. Кто посмеет винить его? Говорят, он может отозвать весь счет.

При этих словах Уортон поморщился. Когда он повернулся лицом к Голдману, его глаза были опущены. Было ясно видно — Уортон колеблется. Голдман нагнулся вперед, ему не терпелось побыстрее извлечь пользу из ситуации.

— Это же ради блага фирмы, Генри. Многим людям будет больно, и, несмотря на прошлые разногласия, мне бы хотелось включиться в эту группу, тем более что она является особенно ценным приобретением для фирмы. — На этот раз Голдману удалось подавить улыбку. — Но будущее фирмы, будущее сотен людей не может приноситься в жертву ради одного человека. Генри, ты ведь понимаешь это. — Голдман откинулся на спинку стула, сложил руки на коленях и состроил безмятежное выражение лица. Он притворно вздохнул. — Я могу позаботиться об этом. Генри, если ты захочешь. Я знаю, как вы оба близки.

Наконец Уортон поднял взгляд. Утвердительный кивок головы был похож на резкий удар топора. Голдман тихо покинул комнату.

* * *

Сидней Арчер поднимала газету с дорожки перед домом, когда зазвонил телефон. Она бросилась в дом с нераскрытой «Пост» в руке. У нее почти не было сомнений, что звонит не муж, но как раз теперь ее уверенность в чем-либо сильно ослабла. Она бросила газету поверх других периодических изданий, которые тоже еще не читала.

В трубке раздался громовой голос отца. Читала ли она газету? О чем, черт подери, они там пишут? Все эти обвинения. Отец сердито заявил, что подаст на всех в суд, включая «Трайтон» и ФБР. Успокаивая его, Сидней раскрыла газету. От заголовка у нее перехватило дух, будто кто-то тяжелый наступил ей на грудь. Она упала на стул в полутемной кухне. Потом быстро прочла главную тему номера, в которой намекалось, что ее муж присваивал чрезвычайно важные секреты и сотни миллионов долларов своего работодателя. В довершение всего Джейсона Арчера подозревали во взрыве самолета с целью убедить власти, что он мертв. Теперь благодаря ФБР все знали, что он жив и находится в бегах.

Когда она дальше наткнулась на свое имя, Сидней стало плохо. Там говорилось о ее поездке в Новый Орлеан вскоре после панихиды по мужу, что, по мнению автора статьи, вызывает большие подозрения Конечно, все это было подозрительно. Каждый, включая Сидней, узрел бы в подобной поездке сомнительные мотивы. Вся ее безупречно честная жизнь была полностью уничтожена. В отчаянии она повесила трубку, не договорив с отцом. Ей еле удалось доплестись до раковины. От тошноты закружилась голова. Она пустила струю холодной воды на шею и лоб.

Спотыкаясь, она дошла до кухонного стола и начала рыдать. Ей никогда не доводилось сталкиваться с подобной безысходностью. Потом ее охватило неожиданное возбуждение. Злость. Она побежала в спальню, накинула на себя первую попавшуюся одежду и через две минуты открыла дверцу «Форда Эксплорера». «Дерьмо». Оттуда вывалилась почта, и она машинально нагнулась, чтобы собрать ее. Ее руки ловко подбирали разбросанную почту и вдруг наткнулись на пакет, адресованный Джейсону Арчеру. У нее подкосились ноги, когда она узнала почерк Джейсона. Она нащупала тонкий предмет, находившийся внутри пакета, взглянула на почтовую марку. Пакет был отправлен из Сиэтла в тот же день, когда Джейсон поехал в аэропорт. Она невольно вздрогнула. У мужа в домашнем кабинете лежало много таких почтовых пакетов. Они были специально предназначены для надежной отправки компьютерных дискет. У нее не было времени думать об этом. Она забросила почту в машину, села и рванула с места.

* * *

Через полчаса растрепанная Сидней Арчер в сопровождении Лукаса влетела в кабинет Натана Гембла. Позади них стоял удивленный Квентин Роу. Сидней подошла прямо к столу Гембла и бросила ему на колени номер «Пост».

— Надеюсь, у вас найдутся хорошие адвокаты, занимающиеся делами о клевете. — Заметив ее негодование, Лукас двинулся вперед, но Гембл жестом остановил его. Шеф «Трайтона» быстро поднял газету и глазами пробежал статью. Тогда он поднял голову. — Я этого не писал.

— Ясно, что не писали.

Гембл погасил сигарету и поднялся.

— Извините меня, но вам не кажется, что именно я должен сердиться?

— Мой муж взрывает самолеты, продает секреты, грабит вас. Наглая ложь, и вы это знаете.

Гембл вышел из-за стола и встал лицом к ней.

— Позвольте сообщить вам то, что я знаю, леди. Я потерял целую тонну денег, это факт. И ваш муж предоставил РТГ все необходимое, чтобы та похоронила мою компанию. Это тоже факт. Что я должен после этого делать, наградить вас медалью?

— Это неправда.

— Ну да, конечно! — Гембл пододвинул стул. — Садитесь!

Гембл открыл ящик стола, вытащил видеокассету и бросил ее Лукасу. Затем нажал кнопку на консоли и часть стены раздвинулась, открывая большой моноблок, объединявший телевизор и видеомагнитофон. Пока Лукас вставлял кассету, Сидней с дрожащими ногами поникла на стуле. Она посмотрела на Квентина Роу, который неподвижно застыл в углу кабинета, уставившись на нее широко раскрытыми глазами. Она нервно облизала губы и повернулась к телевизору.

Ее сердце чуть не перестало биться, когда она увидела мужа. Слыша лишь его голос после того страшного дня, она испытывала такое чувство, что он ушел навсегда. Сначала она смотрела на его плавные, такие знакомые движения. Затем взгляд упал на лицо Джейсона, и она ахнула. Никогда ей не доводилось видеть своего мужа таким нервным и напряженным. Она не особенно смотрела на то, как из рук в руки передали портфель, как улыбались мужчины, как изучали бумаги, не обратила внимание на шум пролетевшего самолета. Она не отрывала глаз от Джейсона. Ее глаза заметили время и дату, когда была снята сцена, а сердце подпрыгнуло, когда до нее дошло значение этих цифр. Пленка закончилась, и она обернулась — все в комнате уставились на нее.

— Этот обмен состоялся в здании РТГ в Сиэтле уже после того, как самолет рухнул на землю. — Гембл стоял за ее спиной. — А теперь, если вы все еще хотите подать на меня в суд за клевету, то пожалуйста. Само собой разумеется, если прогорит наша сделка с «Сайберкомом», вам будет трудно взыскать с нас деньги, — угрюмо сказал он.

Сидней встала. Гембл нагнулся через стол.

— Вот ваша газета. — Он швырнул ей газету Хотя она еле держалась на ногах, но поймала ее. Через мгновение она выбежала из комнаты.

* * *

Сидней въехала в гараж и слушала, как опускается дверь. Она вся дрожала, накатывающиеся рыдания мешали ей дышать. Она схватила газету. Когда та раскрылась, обнажив вторую часть полосы, Сидней Арчер получила еще один удар. Там было нечто, вселившее в нее безумный страх.

Фотография мужчины была старая, но она сразу узнала лицо. Теперь стало известно и его имя: Эдвард Пейдж Он уже пять лет работал местным частным детективом, а до того был офицером полиции в Нью-Йорке. Как сообщала газета, он работал в одиночку, его фирма называлась «Частные решения». Пейдж стал жертвой рокового ограбления на стоянке автомашин Национального аэропорта. Далее говорилось, что он разведен и у него остались двое детей-подростков.

Со страницы на нее смотрели знакомые глаза, и холод про бежал по ее спине. Она понимала лучше, чем кто-либо другой, если не считать убийцу Пейджа, что детектив погиб не потому, что кому-то понадобились деньги или кредитная карточка. Его убили через несколько минут после того, как он разговаривал с ней. Было бы глупо с ее стороны приписать эту смерть случайности. Она выскочила из машины и вбежала в дом.

Она вытащила сверкающий серебристый «Смит и Вессон Слим-Найн», который хранила запертым в металлической коробке в шкафу спальни, и быстро зарядила его. Пули со срезанной головкой будут высокоэффективны против любого, кто осмелится напасть. Она проверила бумаги. Разрешение на припрятанное оружие все еще было действительным. Когда она потянулась, чтобы поставить коробку на шкаф, пистолет выскользнул из ее кармана, ударился о ночной столик и приземлился на покрытый ковром пол. Слава Богу, он был на предохранителе. Подняв пистолет, она заметила, что от удара откололся уголок пластика на рукоятке, все остальное было цело. С пистолетом в руке она вернулась в гараж и забралась в «Форд».

Вдруг она застыла. Изнутри дома до нее долетел какой-то звук. Она сняла пистолет с предохранителя и взяла под прицел дверь, ведущую в дом. Свободной рукой достала ключи от машины. Один ключ задел палец и поранил его. Она нажала на пристегнутую к солнцезащитному щитку кнопку, чтобы открыть дверцу. Сердце неистово билось, пока она ждала, когда откроется проклятая медлительная дверца. Сидней не спускала глаз и с двери, ведущей в дом, ожидая, что та может распахнуться в любой момент.

Она мысленно вернулась к газетной версии смерти Эдварда Пейджа. Остались двое детей. Черты ее лица посуровели. Она не оставит свою маленькую дочь без матери. Ее рука еще крепче сжала рукоятку пистолета. Она надавила на кнопку в подлокотнике сиденья водителя, и стекло с правой стороны опустилось. Теперь ничто не помешает ей стрелять по двери, ведущей в дом. Она раньше стреляла только по целям в тире. Но она пойдет на все, чтобы убить любого, кто выйдет через эту дверь.

Она не заметила, как некий мужчина низко нагнулся, чтобы проскочить через дверь гаража, пока та открывалась. Держа в руке пистолет, он быстро подскочил к дверце автомобиля со стороны водителя. В этот момент дверь, ведущая из дома в гараж, начала открываться. Сидней сжимала свое оружие так, что на руке у нее набухли вены. Ее палец начал опускаться на курок.

— Боже мой, леди! Положите это. Немедленно! — закричал мужчина, приставив пистолет через окно к левому виску Сидней.

Сидней резко обернулась и оказалась лицом к лицу с агентом Рэем Джексоном. В это время дверь в гараж отбросили так, что она ударилась о стену. Сидней развернулась в ту сторону и увидела, как огромный Ли Соер бросился через эту дверь, размахивая пистолетом десятого калибра. Сидней рухнула на сиденье, с ее лба стекали ручьи пота.

Рэй Джексон, держа пистолет в руке, рванул дверцу «Эксплорера» и смотрел то на Сидней, то на ее пистолет, который чуть не продырявил большое отверстие в его партнере.

— Вы с ума сошли?

Он перегнулся через нее, выхватил из рук пистолет и защелкнул предохранитель. Сидней не пошевелилась, чтобы помешать ему. Внезапно ею овладел гнев.

— Что вы тут делаете? Вломились в мой дом. Я могла застрелить вас.

Ли Соер засунул пистолет обратно в кобуру и подошел к «Форду».

— Входная дверь была открыта, мадам Арчер. Мы подумали, что что-то могло случиться, раз никто не ответил на наш стук.

После такого откровенного объяснения ее гнев испарился так же быстро, как и возник. Она забыла закрыть дверь, когда побежала к телефону, чтобы ответить на звонок отца. Она опустила голову на руль, борясь с подступающей к горлу тошнотой. Все ее тело покрылось испариной. Она поежилась, когда через открытую дверь в гараж ворвался холодный воздух.

— Едете куда-нибудь? — Соер остановил взгляд на отрешенно сидевшей женщине.

— Просто хочу покататься. — Ее голос был едва слышен. Она не взглянула на него. Провела руками по рулю. От пота ее рук его поверхность заблестела.

Соер посмотрел на стопку почты, лежавшую на сиденье.

— Вы всегда возите с собой почту?

Сидней следила за его взглядом.

— Не знаю, как она попала сюда. Может быть, ее оставил здесь отец, когда уезжал.

— Правильно. Он уехал сразу после вас. Кстати, как Новый Орлеан? Вы хорошо провели время?

Сидней тупо уставилась на этого человека.

Соер твердой рукой взял ее за локоть.

— Пойдемте побеседуем, мадам Арчер.

Глава 39

Прежде чем выйти из машины, Сидней тщательно собрала всю почту и сунула «Пост» под мышку. Незаметно для агентов она положила дискету в карман куртки. Выходя из машины, взглянула на пистолет, так неожиданно конфискованный Джексоном.

— У меня есть разрешение на это. — Сидней протянула бумагу.

— Не возражаете, если я его разряжу, прежде чем верну вам?

— Если вам так безопаснее, — сказала она, нажимая на кнопку открывающую дверь гаража, захлопнула дверцу «Форда» и направилась к дому.

— Не забудьте оставить патроны.

Джексон с удивлением посмотрел ей вслед. Оба агента пошли за ней в дом.

— Хотите кофе? Чего-нибудь поесть? Сейчас довольно рано. — В последних словах прозвучал упрек.

— Выпить кофе было бы здорово, — ответил Соер, не обращая внимания на ее тон. Джексон кивнул в знак согласия.

Пока Сидней наливала три чашки кофе, Соер методично рассматривал ее. Немытые светлые волосы безжизненно обрамляли ее лишенное косметики лицо, более издерганное и изможденное, чем в прошлый раз, когда он приходил сюда. Платье свободно висело на ней. Однако ее зеленые глаза оставались так же обворожительны, как всегда. Он заметил, что ее руки чуть дрожали, когда брали кофейник. Очевидно, она была на грани нервного срыва. Он невольно восхищался тем, как она держалась, переживая этот кошмар, который с каждым новым днем давал новые метастазы. Но всему есть предел. Он надеялся выявить предел воли Арчер до того, как все это кончится.

Сидней поставила чашки на поднос вместе с сахаром и сливками. Взяла хлебницу и достала целый ассортимент сдобных пончиков. Уставила всем этим поднос и поставила его посередине кухонного стола. Пока агенты угощались, она взяла несколько соленых палочек и начала их грызть.

— Хорошие пончики. Спасибо. Кстати, вы всегда носите оружие при себе? — Соер выжидающе смотрел на нее.

— У соседей взломали дверь, к тому же я знакома с оружием, Мой папа и старший брат Кенни служили в морской пехоте. Они также страстные охотники. У Кенни большая коллекция огнестрельного оружия. Когда я была ребенком, папа брал меня с собой на стрельбище. Я стреляла почти из всех видов оружия. Я меткий стрелок.

Рэй Джексон сказал:

— В гараже вы неплохо обращались с этим пистолетом. — Он заметил трещину в рукоятке. — Надеюсь, вы не роняли его заряженном положении.

— Я осторожна с огнестрельным оружием, мистер Джексон, но понимаю вашу озабоченность.

Джексон еще раз взглянул на пистолет, прежде чем вернуть его вместе с полным магазином.

— Хорошая штука. Легкая. Я также пользуюсь пулями «Хайдра-Шок» — отличная сдерживающая сила. В патроннике осталась пуля, — напомнил он.

— Он оборудован специальным предохранителем. Если не вставлен магазин, выстрела не произойдет. — Сидней осторожно дотронулась до пистолета. Но я не люблю держать его дома, особенно когда здесь находится Эми, хотя хранится он в специальном ящике в незаряженном виде.

— Тогда в случае кражи со взломом от него немного пользы, — сказал Соер, откусывая кусочек пончика и запивая кофе.

— Если вас застанут врасплох. Я стараюсь, чтобы такого не произошло. — После событий сегодняшнего утра она чуть не поморщилась при своих словах.

Отодвинув поднос, Соер спросил:

— Не расскажете мне, почему вы предприняли маленькую поездку в Новый Орлеан?

Сидней держала утреннюю газету так, что заголовок был полностью виден.

— Почему? Вы подрабатываете репортером и нуждаетесь в информации для следующей статьи? Между прочим, спасибо за то, что вы разрушили мою жизнь.

Она со злостью бросила газету на стол и отвернулась. Ее левый глаз стал дергаться. Она ухватилась за край старенького соснового стола, когда почувствовала, что ее тело охватывает дрожь.

Соер пробежал глазами статью.

— Я не вижу здесь ничего такого, что не было бы правдой. Вашего мужа подозревают в краже секретов компании. К тому же его не оказалось на том самолете, которым он должен был лететь. Ваш муж жив и здоров, мадам Арчер. Кажется, это вас не удивляет. Вы не хотите рассказать мне о Новом Орлеане?

Она медленно повернулась и посмотрела на него, ее лицо было удивительно спокойным.

— Вы говорите, он жив?

Соер кивнул.

— Тогда почему бы вам не сказать, где он?

— Я как раз собирался задать этот вопрос вам.

Сидней вонзила ногти себе в бок.

— С того утра я не видела мужа.

Соер придвинулся к ней ближе.

— Послушайте, мадам Арчер. Давайте не будем играть в прятки. Вам звонит какой-то таинственный человек и после этого вы, совершив настоящую поминальную службу по вашему дорогому усопшему, который, оказывается, жив, улетаете в Новый Орлеан. Вы выпрыгиваете из такси и бежите в метро, оставив дорожную сумку. Вы уходите от моих ребят и удираете в южном направлении. Вы останавливаетесь в гостинице, где, могу поспорить, у вас назначена встреча с мужем. — Сидней Арчер, надо отдать ей должное, даже не дрогнула. Соер продолжал: — Вы идете на прогулку, чистите туфли у приятного старика, единственного бродяги на моей памяти, кто отказываетсяот чаевых. Вы звоните и снова садитесь в самолет, вылетающий в Вашингтон. Что вы на это скажете?

Сидней сделала незаметный вздох и пристально посмотрела на Соера.

— Итак, вы сказали, что мне звонил какой-то таинственный человек. Кто вам это сказал?

Агенты переглянулись.

— У нас есть свои источники, мадам Арчер. Мы также проверяем ваши телефонные разговоры, — сказал Соер.

Сидней положила ногу на ногу и наклонилась вперед.

— Вы имеете в виду звонок от Генри Уортона?

Соер спокойно разглядывал ее.

— Вы утверждаете, что говорили с Уортоном?

Он не ожидал, что она так легко попадет в ловушку, но не жалел об этом.

— Нет. Я утверждаю, что кто-то звонил, назвав себя Генри Уортоном.

— Но вы же говорили с кем-то.

— Нет.

Соер вздохнул.

— У нас есть запись того телефонного звонка. Вы разговаривали минут пять. Вы хотите уверить нас, что слушали, как кто-то тяжело дышит в трубку?

— Я не должна сидеть здесь и выслушивать ваши или чьи-либо оскорбления. Вам это понятно?

— Хорошо, прошу прощения. Так что же это было?

— Не знаю.

Соер подскочил на стуле и ударил своим огромным кулаком по столу. Сидней чуть не свалилась со стула.

— Господи, давайте…

— Я же говорю вам, что не знаю, — Сидней сердито прервала его. — Я думала, что это Генри, но это был не он. Тот человек так и не сказал ничего. Я повесила трубку через несколько секунд.

Ее сердце стало бешено колотиться при мысли, что она врет ФБР.

Соер устало посмотрел на нее.

— Компьютеры не врут, мадам Арчер. — Говоря это, он вздрогнул, вспомнив провал с Райкером. — Разговор продолжался пять минут.

— Мой отец взял трубку на кухне, затем положил ее на стол и пошел звать меня. Вы оба пришли примерно в то же время. Вы же не станете исключать возможность, что он забыл повесить трубку? Вероятно, так и получились эти пять минут. Может быть, вы ему позвоните и спросите. Можете воспользоваться этим телефоном. — Сидней указала на стену рядом с дверью.

Соер взглянул на телефон и задумался. Он не сомневался, что она лжет, но ее слова звучали правдоподобно. Он забыл, что разговаривает с юристом, с весьма квалифицированным юристом.

— Не хотите позвонить ему? — переспросила Сидней. — Я знаю, что он дома, так как совсем недавно он звонил мне. Его последние слова были о том, что он подает в суд на ФБР и «Трайтон».

— Возможно, я ему позвоню позднее.

— Прекрасно. Я просто подумала, что вы сделаете это прямо сейчас, чтобы потом не утверждать, что я уговорила отца вам соврать. — Она впилась глазами во взволнованное лицо агента. — Пока мы говорим на эту тему, давайте разберемся в других ваших обвинениях. Вы сказали, что я убежала от ваших людей. Не зная, что за мной следят, вполне возможно, что я ускользнула от кого-нибудь. Моя машина застряла в пробке. Я боялась опоздать на самолет, поэтому села на метро. Я многие годы не пользовалась метро, поэтому вышла на остановке «Пентагон», так как не помнила, нужно ли здесь делать пересадку, чтобы добраться до аэропорта. Поняв, что ошиблась, я просто села на тот же поезд. Я не взяла с собой сумку, так как не хотела таскать ее в метро, особенно если мне пришлось бы бежать, чтобы успеть на поезд. Если бы я осталась в Новом Орлеане, то попросила бы, чтобы мне ее прислали другим рейсом. Я бывала в Новом Орлеане много раз. Мне там всегда было хорошо. Наверно, логично, что я туда поехала, хотя я в последнее время не думаю логично. Я почистила ботинки. Разве это незаконно? — Она посмотрела на обоих. — Надеюсь, вы не знаете, что значит хоронить супруга, когда нет его тела.

Она со злостью швырнула газету на пол.

— Человек, о котором там пишут, не мой муж. Вы знаете, какое у нас было самое привольное время? Когда мы зимой жарили мясо на заднем дворе. Самое безумное, на что он был способен — иногда проехаться с большой скоростью без ремня безопасности. Он не мог быть замешан во взрыве того самолета. Я знаю, вы мне не верите, но сейчас это не имеет значения.

Она встала и прислонилась к холодильнику.

— Мне надо было уехать, — продолжала она. — Неужели мне надо вам об этом говорить? — Ее голос почти сорвался на крик, затем стих, и она умолкла.

Соер уже собирался ответить, но закрыл рот, когда Сидней подняла руку и продолжала более спокойным тоном.

— Я провела в Новом Орлеане всего один день. Вдруг я поняла, что мне не убежать от кошмара, каким стала моя жизнь. У меня есть маленькая девочка, которой я нужна. А она нужна мне. Она все, что у меня осталось. Вы это понимаете? Вы хоть что-нибудь понимаете?

Слезы покатились по ее щекам. Она сжимала и разжимала руки. Ее грудь вздымалась. Неожиданно она села.

Рэй Джексон нервно играл чашкой из-под кофе и посматривал на партнера.

— Мадам Арчер, у Ли и у меня есть семьи. Я понимаю, что вы сейчас переживаете. Вы должны понять, что мы делаем свою работу. Сейчас многое не сходится. Но одно не вызывает никаких сомнений. Целый самолет с людьми на борту рухнул с неба, и тот, кто виновен в этом, должен быть наказан.

Сидней встала на нетвердых ногах, слезы лились безудержным потоком. Ее голос был резок, почти истеричен, глаза сверкали.

— Вы думаете, я этого не понимаю? Я была… там. В этом… аду! — Ее голос поднялся еще выше, слезы текли по блузке, глаза широко раскрылись. — Я видела это. — Она свирепо посмотрела на них. — Все. Туфельку… туфельку ребенка. — Застонав, Сидней рухнула на стул, тело содрогалось от рыданий с такой силой, что, казалось, вот-вот взорвется вулкан, изрыгая больше несчастий, чем способен вынести человек.

Джексон встал, чтобы принести ей полотенце.

Тихо вздохнув, Соер положил свою руку на руку Сидней и легко пожал ее. Туфелька ребенка. Та самая, которую он держал в своей руке, проливая слезы над ней. Впервые он заметил обручальное кольцо Сидней и ленту невесты. Прекрасный, хотя и маленький набор, она бы носила это с гордостью всю жизнь, он в этом не сомневался. Сделал ли Джейсон что-то плохое или нет, у него была жена, которая любила его и верила ему. Соер уже сам начинал думать, что Джейсон окажется ни в чем не виновным, несмотря на все улики, свидетельствовавшие об обратном. Он не хотел, чтобы Сидней столкнулась с горькой действительностью или изменой. Он положил свою большую руку ей на плечо. Его тело, казалось, дергалось вместе с каждой пробегающей по ее плечу конвульсией. Он шептал успокаивающие слова ей в ухо, прилагая все усилия, чтобы она повернулась к нему. На миг он вспомнил время, когда так же держал похожую на нее молодую женщину. Эта катастрофа походила на несостоявшееся свидание на школьном балу. Один из тех редких случаев, когда он поехал туда ради одного из своих детей. Было приятно обвить своими огромными руками хрупкое, дрожащее существо, чувствуя как ее боль, возмущение растворяются в нем. Соер снова сосредоточил свое внимание на Сидней Арчер. Она достаточно настрадалась, решил он. Ту боль, которую он сейчас пытался успокоить, нельзя было выразить словами. Несмотря ни на что, Сидней говорила им правду, иди, по крайней мере, большую часть правды. Словно угадывая его мысли, она ухватилась за руку Ли.

Джексон передал ему мокрое полотенце. Соер не заметил обеспокоенного взгляда партнера, видевшего, как тот нежно повернул Сидней к себе, как Соер говорил, чтобы успокоить Сидней, как он, словно оберегая, обнял ее. Было видно, что Джексон недоволен поведением партнера.

Вскоре Сидней сидела у огня, который быстро развел Джексон в камине. Тепло было приятно. Когда Соер посмотрел в широкое венецианское окно, он увидел, что снова идет снег. Он оглядел комнату, его глаза остановились на каминной полке, по которой шествовала процессия обрамленных фотографий: Джейсон Арчер, никак не похожий на соучастника одного из самых ужасных преступлений, когда-либо совершенных, Эми Арчер, очень красивая маленькая девочка, и Сидней Арчер, прекрасная и очаровательная. Семья-картинка, по крайней мере с наружной стороны. Соер провел последние двадцать пять лет жизни, постоянно стараясь докопаться до истины, и с нетерпением ждал того дня, когда сможет бросить это занятие. Того времени, когда размышления о мотивах и обстоятельствах, превративших людей в монстров, станут уделом других. Сегодня, увы, он еще должен был этим заниматься. Он перевел взгляд с фотографии на подлинник.

— Извините. Кажется, я теряю себя всякий раз, когда вы оба приходите, — медленно сказала Сидней, не открывая глаз. Она казалась меньше, чем представлялась Соеру, словно беды, следующие одна за другой, разрушали ее.

— Где ваша малышка? — спросил он.

— С моими родителями, — быстро ответила Сидней.

Соер задумчиво кивнул.

Сидней открыла глаза, затем закрыла их.

— Она не спрашивает об отце лишь во время сна, — добавила она глухим голосом. Ее губы дрожали.

Соер потер усталые глаза и придвинулся к камину.

— Сидней? — Та наконец распахнула глаза и взглянула на него, укутала плечи одеялом, которое взяла с дивана, подтянула колени к подбородку и устроилась на стуле. — Сидней, вы сказали, что были на месте катастрофы. Я знаю, что это правда. Вы не забыли, что там с кем-то столкнулись? Мое колено до сих пор болит.

Сидней вздрогнула, ее глаза округлились и снова стали медленно закрываться.

Соер не спускал с нее взгляда.

— У нас есть рапорт от заместителя шерифа, дежурившего в ту ночь. Его звали Маккенна?

— Да, он был очень добр ко мне.

— Почему вы туда поехали, Сидней?

Сидней не ответила. Она крепко обхватила колени руками. Потом подняла голову. Однако ее взгляд был скорее прикован к противоположной стене, нежели к агентам. Казалось, она смотрит куда-то очень далеко, словно возвращаясь к страшным глубинам огромной ямы в земле. К несчастной яме, которая, как она тогда думала, поглотила ее мужа.

— Я должна была поехать туда. — Она вдруг умолкла.

Джексон хотел что-то сказать, но Соер остановил его.

— Я должна была, — повторила Сидней. Снова потекли слезы, но голос оставался твердым. — Я видела это по телевизору.

— Что, — Соер от нетерпения подался вперед. — Что вы видели?

— Я видела его сумку. Сумку Джейсона. — Ее губы дрожали. Произнося его имя, она поднесла дрожащую руку ко рту, словно для того, чтобы скрыть большое горе, переполнявшее ее. Ее рука упала.

— Я разглядела инициалы на сумке. — Она снова умолкла и вытерла слезу тыльной стороной руки. — Мне вдруг пришло в голову, что это единственная вещь… единственная вещь, которая осталась от него. Поэтому я поехала забрать ее. Офицер Маккенна сказал, что ее нельзя забрать, пока не закончится расследование. Поэтому я вернулась домой ни с чем. Ни с чем. — Она выговорила последние слова медленно, словно подводя итог безысходной ситуации, в которой оказалась.

Соер откинулся на спинку стула и взглянул на партнера. Сумка завела их в тупик. Он некоторое время молчал, затем снова заговорил.

— Когда я сказал, что ваш муж жив, вы не удивились. — Голос Соера был тих и спокоен, но в нем угадывалось нетерпение.

Ответ Сидней был едким, но голос звучал устало. По-видимому, она теряла силы.

— Я только что прочитала статью в газете. Если вы хотели увидеть удивление на моем лице, вам следовало прийти раньше мальчика-разносчика газет.

Она не хотела говорить об унижении, испытанном в кабинете Гембла.

Соер откинулся на спинку стула. Он ожидал этого логичного ответа, но был рад услышать его из ее уст. Лгуны обычно придумывали сложные истории, стараясь, чтобы их на чем-нибудь не поймали.

— Хорошо, достаточно логично. Я не буду продолжать эту тему. Я просто хочу задать вам несколько вопросов и получить честные ответы. Вот и все. Если вы не знаете ответа, не говорите. Вот основные правила. Вы согласны?

Сидней не ответила, ее настороженный взгляд останавливался то на одном, то на другом агенте. Соер немного нагнулся вперед.

— Я не сочинял этих обвинений против вашего мужа. Однако если говорить откровенно, то найденные нами улики не позволяют рисовать его в ином свете.

— Какие улики? — резко спросила Сидней.

Соер покачал головой.

— К сожалению, не имею права об этом говорить. Но скажу вам, что они достаточно убедительны, чтобы выдать ордер на его арест. Может быть, вы не знаете, но сейчас вся полиция мира ищет его.

Глаза Сидней засверкали, когда до ее сознания дошел смысл этих невероятных слов. Ее муж беглец, которого ищут по всему свету. Она посмотрела на Соера.

— Вы знали все это, когда пришли сюда в первый раз?

На лице Соера появилась боль. Наконец он сказал:

— Только отчасти. — Соер неловко заерзал на стуле, а его партнер вступил в разговор.

— Если ваш муж не делал ничего из того, в чем его обвиняют, тогда ему нас незачем бояться. Но мы не можем говорить за кого-то.

Сидней впилась в него взглядом.

— Что вы хотите этим сказать?

Джексон пожал широкими плечами.

— Допустим, он не сделал ничего плохого. Мы точно знаем, что на самолете его не было. Тогда где он? Если он, возможно, случайно опоздал на самолет, то мог бы вам сразу позвонить и сказать, что с ним все в порядке. Но этого не произошло. Почему? Частичный ответ на этот вопрос сводится к тому, что он замешан в чем-то не совсем незаконном. Кроме того, то, как все было спланировано и выполнено, говорит, что здесь действовал не один человек. — Джексон умолк и взглянул на Соера, который чуть заметно кивнул. Джексон продолжил: — Мадам Арчер, человек, которого мы подозреваем во взрыве самолета, найден убитым в своей квартире. Похоже, он собирался бежать из страны, но кто-то вмешался в его планы.

Сидней губами произнесла это слово — «убит». Она думала об Эдварде Пейдже, лежащем в огромной луже собственной крови, умирающем после разговора с ней. Она натянула одеяло на себя. И заколебалась, не зная, сказать ли агентам о разговоре с Пейджем. Но по какой-то непонятной причине она решила промолчать. Сидней глубоко вздохнула.

— Какие у вас вопросы?

— Сначала я познакомлю вас со своей небольшой версией. — Соер умолк, собираясь с мыслями. — Пока я допускаю, что вы поехали в Новый Орлеан из каприза. Мы следовали за вами. Мы также знаем, что вскоре после вас этот дом покинули ваши родители вместе с девочкой.

— Ну и что? Зачем им здесь оставаться? — Сидней осмотрелась. Она когда-то очень любила этот дом. — Что здесь осталось, кроме горя?

— Вы правы. Но понимаете, вы уезжаете, мы уезжаем, уезжают ваши родители. — Он сделал паузу.

— Если за этим что-то кроется, то мне это неведомо.

Соер резко встал, развернулся широкой спиной к камину и уставился на Сидней. Он развел руками.

— Здесь никого не было, Сидней. Это место никем не охранялось. Независимо от того, зачем вы поехали в Новый Орлеан, создается впечатление, что нас выманили отсюда. Никто не присматривал за вашим домом. Теперь вы понимаете?

Несмотря на тепло от камина, кровь застыла в ее жилах. Она стала приманкой. Джейсон знал, что власти следят за ней. Он ее использовал. Использовал, чтобы забрать что-то из дома.

Соер и Джексон внимательно наблюдали за чертами лица Сидней. Они ощущали, как напрягся ее мозг.

Сидней посмотрела в окно. Ее глаза скользнули по серой куртке, лежавшей на кресле-качалке. Дискета лежала во внутреннем кармане. Ей вдруг захотелось покончить с этим разговором.

— Здесь нет ничего такого, что могло бы кого-нибудь заинтересовать.

— Ничего? — голос Джексона звучал скептически. — У вашего мужа здесь нет ни файлов, ни записей? Ничего подобного?

— Не с работы. «Трайтон» болезненно относится к таким вещам.

Соер задумчиво кивнул. Побывав в «Трайтоне», он не мог не согласиться с этим.

— Тем не менее, Сидней, подумайте на сей счет. Вы не замечали ничего? Может быть, что-то исчезло или стоит не на том месте?

Сидней устало покачала головой.

— Я даже не смотрела.

Джексон вздрогнул.

— Если у вас нет возражений, мы могли бы произвести обыск в доме прямо сейчас.

Он посмотрел на партнера, брови которого при этих словах приподнялись. Джексон смотрел на Сидней, ожидая, что она скажет.

Она не отвечала. Джексон сделал шаг вперед.

— Мы всегда можем получить ордер. По множеству разных причин. Вы могли бы избавить нас от хлопот и сэкономить наше время. И если, как вы говорите, здесь ничего такого нет, то у вас не может быть возражений. Ведь так?

— Я юрист, мистер Джексон, — холодно сказала Сидней. — Я знаю, как это делается. Ладно, пусть будет по-вашему. Извините за грязь, я не занималась домом. — Она встала, сняла одеяло, достала куртку и надела ее. — Пока вы будете искать, я пойду подышу свежим воздухом. Сколько вам потребуется времени?

Оба агента переглянулись.

— Несколько часов.

— Прекрасно, холодильник к вашим услугам. Во время обыска вы можете проголодаться.

После того как она вышла, Джексон повернулся к партнеру.

— Черт, вот это настоящая женщина. Правда?

Соер провожал глазами ее гибкую фигуру, когда она шла к гаражу.

— Это уж точно.

* * *

Сидней Арчер вернулась через несколько часов.

— Нашли что-нибудь? — Она увидела двух взъерошенных мужчин.

— Ничего. — В голосе Джексона звучал упрек.

Она взглянула на него.

— Надеюсь, это не моя вина?

Агенты некоторое время смотрели друг на друга.

— Вы хотели задать мне вопросы? — наконец выдавила из себя Сидней.

Когда они час спустя уходили, Сидней дотронулась до руки Соера.

— Вы не знали моего мужа. Если бы вы его знали, то не сомневались бы в том, что он не способен… — Ее губы шевелились, но слов не было слышно. — Он не мог быть замешан во взрыве этого самолета. Со всеми людьми… — Она закрыла глаза и оперлась о косяк двери.

Соер смотрел с беспокойством. Как можно подумать о любимом человеке, от которого у тебя ребенок, что он мог сотворить такое? Но люди совершали зверские поступки каждую минуту, каждый день. И убивали они по злому умыслу.

— Я понимаю, что вы чувствуете, Сидней, — тихо сказал агент.

По пути к машине Джексон ногой отшвырнул кусок гравия и обратился к партнеру:

— Не знаю, Ли, у этой женщины мы ничего не выяснили. Она определенно что-то скрывает.

Соер пожал плечами.

— Черт подери, на ее месте я сделал бы то же самое.

Джексон удивился.

— Ты соврал бы ФБР?

— Она попала в переплет и не знает, что делать. В такой ситуации своя рубашка ближе к телу.

— Думаю, тут с тобой можно согласиться, — сказал Джексон не очень уверенно. И забрался в машину.

Глава 40

Сидней побежала к телефону, но вдруг остановилась. Она посмотрела на трубку, словно это была кобра, готовая вцепиться в нее. Если покойный Эдвард Пейдж прослушивал ее телефон, почему другие не могли сделать то же самое? Она положила трубку и взглянула на сотовый телефон, который перезаряжался на кухонном столе. Надежен ли он? В отчаянии ударила кулаком о стену, представляя сотни пар электронных глаз, следящих за ней и фиксирующих каждое ее движение. Положила буквенно-цифровой пейджер в сумочку, полагая, что этот вид связи достаточно надежен. В любом случае он подойдет. Сунула заряженный пистолет в сумочку и побежала к Эксплореру» Дискета лежала в кармане. Ее можно посмотреть потом. В этот момент надо было сделать кое-что другое, более важное.

* * *

«Форд» въехал на стоянку «Макдональдса». Сидней вошла, заказала готовый обед, направилась по коридору к комнате отдыха и остановилась у платного телефона. Набрав номер, оглянулась на стоянку, нет ли признаков присутствия агентов ФБР. Не заметила ничего необычного. Это хорошо — если они там и были, то стали невидимками. Но по ее спине пробежал холод, когда она подумала, что там могли находиться и другие люди.

На другом конце раздался голос. Ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоить отца. Когда она высказала свою просьбу, он опять взорвался.

— Какого черта ты хочешь, чтобы я поступал так?

— Папа, пожалуйста, я хочу, чтобы вы с мамой уехали. И забрали Эми с собой.

— Ты же знаешь, мы никогда не ездим в Мэн после Дня труда.

Сидней отстранила трубку подальше от рта и глубоко вздохнула.

— Послушай, папа, ты же читал газету.

Он снова разозлился.

— Это самое большое вранье, какое я когда-либо слышал. Сид…

— Папа, послушай. У меня нет времени спорить. — Она никогда так не повышала голоса на отца.

Оба умолкли.

Когда она заговорила, ее голос был твердым.

— Люди из ФБР только что покинули мой дом. Джейсон замешан… в чем-то. Я пока не знаю в чем. Но даже если половина из напечатанного правда… — Она вздрогнула. — В самолете из Нового Орлеана со мной заговорил мужчина. Его звали Эдвард Пейдж. Он был частным детективом. Он расследовал что-то, связанное с Джейсоном.

Голос Паттерсона звучал недоверчиво:

— Что он такое мог расследовать?

— Не знаю. Он не захотел сказать.

— Тогда давай попросим его выложить все без экивоков.

— Мы не можем спросить его. Папа, его убили через пять минут после того, как он расстался со мной.

Пораженный этим, Паттерсон не нашелся что сказать.

— Ты поедешь в Мэн, папа? Пожалуйста, поезжай как можно скорее.

Паттерсон молчал некоторое время. Наконец заговорил слабым голосом.

— Мы поедем после обеда. Я на всякий случай возьму свое оружие.

Ссутулившаяся Сидней выпрямилась и вздохнула с облегчением.

— Сидней?

— Да, папа.

— Я хочу, чтобы ты поехала с нами.

Сидней покачала головой.

— Не могу.

Отец снова вышел из себя.

— Почему, черт возьми? Ты жена Джейсона. Ты тоже можешь стать мишенью.

— За мной наблюдает ФБР.

— Ты думаешь, они неуязвимы? Тебе кажется, они не ошибаются? Не будь дурой, дорогая.

— Не могу, папа. За мной следит не только ФБР. Если я отправлюсь с вами, они поедут следом. — При этих словах Сидней содрогнулась.

— О, Боже, моя девочка. — Сидней хорошо слышала, как на том конце провода ее отец всхлипнул. — Послушай, почему бы не послать туда мать с Эми, а я поживу у тебя.

— Я не хочу, чтобы ты или они были в этом замешаны. Хватит меня одной. Я хочу, чтобы ты был с Эми и мамой. Я хочу, чтобы ты их защитил. О себе я могу сама позаботиться.

— Я всегда верил в тебя, моя девочка. Но… это совсем другая ситуация. Если эти люди уже убили… — Билл Паттерсон не смог договорить. Он онемел при мысли, что грозило его младшему ребенку.

— Папа, со мной ничего не случится. У меня есть пистолет. Всякую минуту рядом находятся люди из ФБР. Я буду звонить тебе каждый день.

— Сид…

— Папа, со мной все будет хорошо.

Паттерсон ответил не сразу. Наконец он покорно сказал:

— Ладно, но звони два раза в день.

— Хорошо, дважды в день. Передавай маме привет. Я знаю, газета, наверно, расстроила ее. Но не говори ей о нашем разговоре.

— Сид, твоя мама не глупа. Она задумается, почему мы неожиданно в это время года снимаемся с места и отправляемся в Мэн.

— Пожалуйста, папа. Придумай что-нибудь.

Билл Паттерсон вздохнул.

— Что еще?

— Скажи Эми, что я люблю ее больше всего на свете.

Гроздья слез собирались вокруг глаз Сидней. Ей отчаянно хотелось быть вместе с дочерью, но это было невозможно. Чтобы не подвергать Эми опасности, Сидней приходилось держаться как можно дальше от нее.

— Я скажу ей, дорогая, — тихо пробормотал Паттерсон.

* * *

Сидней проглотила свой обед по пути домой. Она вихрем пронеслась через дом и спустя минуту сидела перед компьютером мужа. Из предосторожности заперла дверь в комнату и взяла с собой сотовый телефон на тот случай, если придется набирать 911. Вынула дискету из кармана куртки, вытащила пистолет и положила рядом на стол.

Включила компьютер и, пока он начинал пробуждаться к жизни, следила за экраном. Она уже хотела вставить дискету в дисковод, когда вдруг привстала, не в силах оторвать глаз от экрана. На нем возникали цифры, показывающие доступный объем памяти. Что-то было не так. Она нажала несколько клавишей. Цифры объема памяти снова появились и не сходили с экрана. Сидней медленно прочла их: 1356600 килобайт или около 1,3 гигабайта были доступны. Она не отрывала глаз от последних трех цифр. Припомнила, что в последний раз, когда садилась за компьютер, эти три цифры обозначали день рождения Джейсона — семь, ноль, шесть. Тогда, увидев их, она расплакалась. Она готовилась к тому, что подобное произойдет и теперь, но сейчас в компьютере осталось меньше памяти. Как это могло произойти? Она не дотрагивалась до компьютера с тех пор…

О Боже!

В животе сжался какой-то ком. Она вскочила со стула, схватила пистолет и положила дискету обратно в карман куртки. Ей захотелось разрядить пистолет прямо в экран проклятого компьютера. Соер был и прав, и не прав. Прав, что кто-то побывал в доме, пока она находилась в Новом Орлеане. Не прав, что тот пришел забрать нечто. Вместо этого он кое-что оставил. И это находилось в компьютере мужа. И она от этого убегала со всех ног.

За десять минут она вернулась в «Макдональдс» и добралась до платного телефона. Голос ее секретарши был напряжен.

— Здравствуйте, мадам Арчер.

— Мадам Арчер? Ее секретарша работала у нее почти шесть лет и перестала называть ее так уже на второй день. Сидней попыталась пока не обращать на это внимания.

— Сара, Джефф на месте?

Джефф Фишер был постоянно сидящим на месте компьютерным гуру в «Тайлер Стоун».

— Не знаю. Хотите, я соединю вас с его помощником, мадам Арчер?

Сидней наконец выпалила:

— Сара, какого черта ты меня называешь мадам Арчер?

Сара ответила не сразу, но вдруг начала отчаянно шептать в телефон:

— Сид, об этой статье в газете говорит вся фирма. Они разослали ее факсом по всем отделам. «Трайтон» грозит отозвать счет на оплату услуг нашей фирмы. Уортон вне себя. И не секрет, что начальство во всем винит тебя.

— Для меня это такое же темное дело, как и для других.

— Но статья в газете показалась… ты понимаешь.

Сидней тяжело вздохнула.

— Не соединишь меня с Генри? Я все улажу.

Ответ Сары потряс Сидней.

— Правление сегодня утром собиралось на совещание. Они вызывали партнеров из других отделов по телеконференции. Идут слухи, что они составляют письмо, адресованное тебе.

— Письмо? Что за письмо? — На лице Сидней появилось крайнее удивление.

Сидней слышала, как люди проходили мимо клетушки Сары. После того, как шум шагов утих, Сара заговорила еще тише.

— Не знаю, как сказать, но я слышала, что это письмо о твоем увольнении.

— Увольнение? — Сидней оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. — Меня даже ни в чем не обвиняют, а они уже осудили, обвинили и теперь выносят приговор? И все из-за одной статьи?

— Мне кажется, здесь все беспокоятся о том, выживет ли фирма. Многие показывают пальцем на тебя. — Сара быстро добавила: — И твоего мужа. Когда обнаружилось, что Джейсон жив… Люди считают, что их предали. Это правда.

Сидней глубоко втянула воздух, плечи опустились. Ее окутала страшная усталость.

— О Боже, Сара, как ты думаешь, что я чувствую? — Сара ничего не ответила. Сидней нащупала пальцем дискету в кармане. Пистолет неприятно выпирал из-под полы куртки. Ей придется привыкнуть к этому. — Сара, если бы я могла все объяснить тебе, но я не могу. Я знаю лишь одно — я не сделала ничего плохого и не понимаю, что, черт подери, произошло с моей жизнью. Но у меня осталось мало времени. Ты не могла бы осторожно выяснить, на месте ли Джефф. Пожалуйста, Сара.

Сара помолчала и сказала:

— Не вешай трубку, Сид.

Выяснилось, что Джефф на несколько дней отпросился с работы. Сара назвала Сидней его домашний номер телефона. Сидней надеялась, что он не уехал из города. Около трех часов дня она наконец дозвонилась до него. Сначала хотела встретиться с ним на фирме. Однако сейчас об этом не могло быть и речи. Вместо этого договорились встретиться у него дома в Александрии. Он не был на работе последние два дня и не слышал всех сплетен о ней. Сидней не надо было думать об этом. Когда она сказала, что у нее трудности с компьютером, Джефф сразу вызвался помочь. Но у него были какие-то дела, и он вернется часов в восемь. Ей придется подождать на улице.

* * *

Часа через два Сидней вздрогнула от внезапного стука в дверь. Она в это время нервно шагала по жилой комнате. Посмотрев в глазок, немного удивленная, открыла дверь. Ли не стал ждать, пока его пригласят войти. Он пересек прихожую и уселся на стул рядом с камином. Огонь уже давно погас.

— Где ваш партнер?

Соер проигнорировал ее вопрос.

— Я был в «Трайтоне», — сказал он. — Вы не говорили мне, что были там этим утром.

Она, скрестив руки, стояла перед ним. После душа на ней была плиссированная юбка и белый с разрезом свитер. Ее расчесанные назад волосы еще не высохли. Она была в чулках, а туфли-лодочки лежали рядом с диваном.

— Вы не спрашивали.

Соер прорычал.

— Так что вы думаете о маленьком видеофильме с участием вашего мужа?

— Я не придала ему особого значения.

— Ну да, конечно.

Прежде чем ответить, она села на диван, подтянув под себя ноги.

— Чего конкретно вы хотите? — решительно спросила она.

— Для начала было бы неплохо, если бы вы сказали правду. Тогда мы могли бы решить кое-какие проблемы:

— Например, упрятать моего мужа в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Вы именно этого хотите, не так ли? — бросила она ему в лицо.

Соер рассеяно играл со значком на ремне. Жесткое выражение на его лице улетучилось. Во взгляде застыла усталость, тело наклонилось.

— Послушайте, Сидней, я уже говорил, что был на месте катастрофы в ту ночь. Я… я тоже держал эту туфельку в своих руках. — Его голос надломился. В глазах Сидней появились слезы, но она по-прежнему смотрела на него.

Соер снова заговорил, тихо, но отчетливо.

— Я вижу во всем вашем доме фотографии счастливой семьи. Симпатичный муж, самая красивая маленькая девочка, которую я когда-либо видел… — он сделал паузу. — И очень красивая жена и мать.

При этих словах щеки Сидней вспыхнули.

Смутившись, Соер продолжал:

— Я не думаю, что ваш муж, даже если он и украл что-то у своего работодателя, участвовал во взрыве самолета. — Пока Сидней слушала, слеза стекла по ее щеке и упала на диван. — Не буду врать вам и говорить, что, по-моему, ваш муж совершенно невиновен. Ради вас я молю Бога, чтобы это было так и чтобы эту кашу мы как-то смогли расхлебать. Но наша задача найти человека, взорвавшего самолет и погубившего людей. — Он глубоко вздохнул. — Включая хозяйку той маленькой туфельки. — ОН снова сделал паузу. — И я это сделаю.

— Продолжайте, — подбодрила его Сидней, одной рукой нервно теребя край юбки.

— Единственная нить, которой я располагаю, это ваш муж. Распутать все я могу только с вашей помощью.

— Значит, вы хотите, чтобы я помогла вам схватить своего мужа?

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что знаете, что поможет мне добраться до сути дела. Разве вы этого не хотите?

Сидней задумалась на минуту. Потом еле вымолвила слово, сдавливаемое рыданиями:

— Да. — И снова умолкла. Наконец она взглянула на него. — Но я нужна своей дочке. Я не знаю, где Джейсон, и если меня тоже не будет… — Она не смогла договорить.

Соер смутился и только тогда понял, о чем она говорит. Он наклонился и нежно взял ее руку.

— Сидней, не думаю, что вы ко всему этому имели какое-то отношение. Я уверен, что не арестую вас и не отниму вас у вашей дочки. Может быть, вы мне не все рассказали, но. Бог мой, вы всего лишь человек. Мне страшно представить тот груз, который лег на вас. Пожалуйста, поверьте мне. И доверьтесь мне. — Он отпустил ее руку и откинулся на спинку стула.

Она протерла глаза, выдавила слабую улыбку и взяла себя в руки. Глубоко вздохнула, прежде чем принять окончательное решение.

— В тот день, когда вы пришли, мне звонил муж. — Сказав это, она посмотрела прямо в глаза Соера, будто все еще боялась, что он вот-вот вытащит наручники. Он лишь подался вперед, его лицо покрылось морщинами.

— Что он сказал? Расскажите настолько точно, насколько можете.

— Он сказал, что знает — все плохо, но объяснит все, как только увидит меня. Я так обрадовалась, узнав, что он жив, что не задавала много вопросов. Он также звонил мне из аэропорта, прежде чем сесть в самолет в день его крушения. — Соер вскинул голову. — Но у меня не было времени говорить с ним.

Сидней почувствовала себя виноватой, когда вспомнила еще кое-что. Она рассказала Соеру о ночах, проведенных Джейсоном на работе, и о разговоре ранним утром перед его отъездом в аэропорт.

— Это он предложил вам лететь в Новый Орлеан? — спросил Соер.

Она кивнула.

— Он сказал, что если не позвонит в гостиницу, то нужно идти в Джексон-сквер, и там мне передадут сообщение.

— Чистильщик сапог, не так ли?

Сидней снова кивнула.

Соер вздохнул.

— Значит, вы звонили Джейсону по платному телефону?

— В сообщении говорилось, чтобы я позвонила себе на работу, но ответил Джейсон. Он велел ничего не говорить, кругом полиция. Приказал мне отправиться домой, сказав, что свяжется со мной, когда не будет грозить опасность.

— Но он еще не связывался?

Сидней медленно покачала головой.

— Пока нет.

Соер тщательно подбирал слова:

— Знаете, Сидней, ваша верность удивительна, я честно говорю. Вы соблюдаете данные мужу обещания. Думаю, даже сам Бог не мог предвидеть, что все так плохо обернется.

— Но? — Она вопрошающе посмотрела на него.

— Но иногда наступает время, когда приходится быть выше привязанности, выше чувств и смотреть в лицо холодным фактам. Я не очень красноречив, но если ваш муж сделал что-то плохое — я не утверждаю этого, — тогда вам не следует разделять его участь. Вы же говорили, что у вас есть маленькая дочка, которой вы нужны. У меня четверо детей. Я не самый лучший отец в мире, но это я понимаю.

— Так что вы предлагаете? — тихо спросила она.

— Содействие. И ничего больше. Вы информируете меня, я информирую вас. Вот кое-что для вас. Пусть это будет подтверждением моей доброй воли. Статья в газете подводит итог многому из того, что мы знаем. Вы видели видеофильм. Ваш муж с кем-то встречался и произвел обмен. В «Трайтоне» уверены, что Джейсон передал информацию с целью сорвать сделку с «Сайберкомом». У них много фактов, уличающих Джейсона в мошенничестве с банковскими операциями.

— Я думаю, улики неопровержимы, но не могу поверить ни одной из них. Никак не могу.

— Знаете, иногда дорожные указатели показывают в неверном направлении. Моя работа в том, чтобы выяснить, насколько они верны. Должен признать, я не верю, что ваш муж абсолютно чист, но, с другой стороны, мне кажется, что он не один замешан в этом.

— Вы думаете, он работает на РТГ, ведь так?

— Возможно, — откровенно признался Соер. Мы расследуем эту версию наравне с другими. Она кажется самой вероятной, но как знать. — Он умолк. — Вы хотите сказать мне еще что-нибудь?

Сидней не решалась, вспоминая свой разговор с Пейджем как раз перед его убийством. Когда ее глаза остановились на твидовой куртке, лежавшей на стуле, она чуть не подпрыгнула, вспомнив про дискету и предстоящую встречу с Джеффом Фишером. Она сглотнула и покраснела.

— Думаю, что нет. Нет.

Соер еще долго смотрел на нее, затем медленно поднялся.

— Пока мы здесь обменивались информацией, я подумал, вам будет интересно узнать, что ваш коллега Пол Брофи последовал за вами в Луизиану.

При этих словах Сидней застыла.

— Он обыскал ваш номер в гостинице, когда вы отправились пить кофе. Распоряжайтесь этой информацией, как считаете нужным. — Уходя, он обернулся. — И чтобы не было никаких недоразумений, мы ведем за вами круглосуточное наблюдение.

— Я не собираюсь предпринимать других поездок, если это вас интересует.

Ответ поразил ее.

— Не запирайте свой пистолет, Сидней. Держите его под рукой. И пусть он все время будет заряжен. По правде говоря… — Соер раскрыл пальто, отстегнул кобуру, вытащил пистолет и передал кобуру Сидней. — По-моему, от пистолетов, хранящихся в сумочках, мало толку. Будьте осторожны.

Он оставил Сидней стоящей в дверях. Она сосредоточенно думала, что Соер не просто так дал ей подобный совет.

Глава 41

Ли Соер смотрел на покрытые изящными скульптурными изображениями стены и пол из черно-белого мрамора. Мраморные плиты были треугольной формы. Он подумал, что они, вероятно, передают изощренную художественную мысль, однако сейчас они вызывали у агента лишь острую головную боль.

Через поддерживаемую парой искусственных коринфских колонн изящную резную березовую дверь со стеклянными панелями в узорах до него из большого зала ресторана доходил звон посуды и столового серебра. Он снял пальто, шляпу и передал хорошенькой молодой женщине в короткой черной юбке и плотно облегающей блузке, подчеркивающей ее фигуру, хотя в этом не было никакой необходимости. Она тепло улыбнулась и вручила ему жетон. Ноготь ее пальца неуловимо скользнул по его ладони, где лежал жетон, и впился в кожу достаточно глубоко, чтобы вызвать покалывание в определенных интимных местах. Ей, наверно, дают большие чаевые, подумал он.

Появился метрдотель и уставился на агента ФБР.

— Я к Франку Харди.

Метрдотель пробежал глазами по мятому костюму Соера. Его суровая оценка не осталась незамеченной агентом, который воспользовался моментом, чтобы подтянуть штаны. Люди с таким телосложением, как у Ли, проделывают подобную операцию много раз в течение дня.

— Как здесь с гамбургерами, приятель? — спросил Соер. Он вытащил жевательную резинку, свернул ее и засунул в рот.

— Гамбургеры? — Казалось, мужчина был готов сквозь землю провалиться. — Здесь французская кухня, сэр. Самая лучшая в городе. — В его произнесенных с акцентом словах кипели нотки негодования.

— Французская? Здорово, полагаю, ваша жареная картошка в таком случае великолепна.

Резко повернувшись на каблуках, метрдотель провел Соера через огромный обеденный зал со свисавшими с потолка сверкающими хрустальными канделябрами, мимо сидевших здесь постояльцев, внешний вид которых неплохо вписывался в окружающий интерьер.

Как всегда элегантно одетый Фрэнк Харди поднялся со своего места в угловой кабине и кивнул головой старому партнеру. Через секунду появилась официантка.

— Что будешь пить, Ли?

Соер пытался поудобнее устроить свое огромное тело.

— Бурбон со слюной, — проворчал он, не поднимая головы.

Официантка уставилась на него непонимающим взглядом.

— Извините?

Харди рассмеялся.

— Грубо выражаясь, мой друг имеет в виду неразбавленный бурбон. А мне еще мартини.

Официантка ушла, закатив глаза.

Соер высморкался в носовой платок и продолжал разглядывать помещение.

— Вот это да! Фрэнк, я рад, что ты выбрал такое место.

— Почему?

— Если бы выбрал я, то мы сидели бы у «Шони». Возможно, так лучше. Я слышал, здесь трудно заказать столик в это время года.

Харди рассмеялся и проглотил остаток содержимого стакана.

— Ты не хочешь смириться даже с малостью хорошей жизни, не так ли?

— Черт, я готов мириться с ней до тех пор, пока мне не надо платить. По моей прикидке обед на двоих здесь обойдется в сумму, которую я планирую потратить за отпуск.

Они болтали несколько минут, пока не вернулась официантка, она поставила напитки на стол и встала, ожидая дальнейших заказов.

Соер просмотрел меню, написанное очень четко, но, к сожалению, на французском языке. Он положил меню на стол.

— Какое самое дорогое блюдо в этом меню? — спросил он. Она произнесла что-то на французском.

— Это настоящая пища? Без улиток и прочей дряни?

Приподняв брови, она заверила, что в меню есть улитки, но в ассортименте блюд, который она упомянула, их нет.

Улыбнувшись Харди, он сказал:

— Тогда я закажу это.

После ухода официантки Соер выплюнул свою резинку, выхватил из корзинки большой ломоть хлеба и стал его жевать.

— Значит, ты кое-что узнал о РТГ? — спросил он, откусывая хлеб.

Харди положил руки на стол и разгладил скатерть.

— Филип Голдман — главный юридический консультант РТГ и занимает эту должность уже много лет.

— Тебе это не кажется странным?

— Что?

— Что РТГ пользуется услугами тех же адвокатов, что и «Трайтон», и наоборот. Я, конечно, не юрист, но разве это не провоцирует на грехопадение?

— Это не так просто. Ли.

— Вот так штука! Но я совсем не удивлен.

Харди не отреагировал на слова Соера.

— Голдман известен всей стране и много лет стоит на страже интересов РТГ. «Трайтон» — относительный новичок в пастве «Тайлер Стоун». Генри Уортон привлек «Трайтон» с выгодой для себя, в то время обе компании прямо не конфликтовали. По мере того, как компании расширялись, возникали осложнения. Однако они все улаживали — посредством предания фактов полной гласности, письменных отказов от исков. Все это четко задокументировано. «Тайлер Стоун» — первоклассная фирма, и, думаю, никто не захочет лишиться ее экспертных услуг. Для того чтобы обеспечить подобного рода постоянство и доверие, требуется время.

— Доверие. Очень странное слово для такого случая, как этот. — Слушая, Соер играл с крошками хлеба.

— Как бы то ни было, сделка с «Сайберкомом» привела к прямому конфликту, — продолжал Харди. — И РТГ и «Трайтон» хотят заполучить «Сайберком». Согласно кодексу правовой этики «Тайлер Стоун» запрещалось представлять интересы обоих клиентов.

— Поэтому она решила представлять «Трайтон». Почему так произошло?

Харди пожал плечами.

— Уортон управляющий партнер. «Трайтон» — его клиент. Разве неясно? Понятно, в «Тайлер Стоун» не хотели, чтобы в этой сделке обе компании представлял кто-то другой. Для другой юридической конторы было бы слишком соблазнительно сорвать весь куш.

— Насколько я понимаю, Голдман был немного расстроен, когда фирма таким образом пренебрегла его клиентом.

— Насколько мне удалось узнать, он, скорее всего, был близок к самоубийству.

— Но кто может утверждать, что он не вел закулисных интриг, чтобы выиграла РТГ?

— Ничего подобного. Натан Гембл не болван. Он все хорошо понимает. И если РТГ победит «Трайтон», ты же знаешь, что может произойти, правда?

— Дай подумать. Гембл найдет новых адвокатов?

Харди кивнул.

— Ты же читаешь заголовки газет. Они сердиты на Сидней Арчер. Думаю, эта леди потеряет работу.

— Как раз сейчас это ее не очень волнует.

— Ты говорил с ней?

Соер кивнул и допил бурбон. Он некоторое время колебался, но решил не посвящать Харди в последние признания Арчер. Харди работал на Гембла, и Соер хорошо понимал, как тот воспользуется этой информацией — он уничтожит Сидней. Вместо этого он преподнес Харди факт как версию:

— Может быть, она летала в Новый Орлеан, чтобы встретиться с мужем?

Харди погладил подбородок.

— Думаю, это звучит логично.

— В том-то и дело, Франк, что здесь нет никакой логики.

— Как так? — удивился Харди.

Соер оперся локтями о стол.

— Давай посмотрим на это с другого угла. Агенты ФБР появляются на пороге ее дома и задают кучу вопросов. И надо быть настоящим зомби, чтобы в это время оставаться спокойным. А она в тот же день прыгает в самолет, чтобы встретиться с мужем?

— Возможно, она не знала, что за ней следят.

Соер покачал головой.

— Нет. У этой леди ум острый, как итальянский стилет. Я думал, что загнал ее в угол, когда упомянул о телефонном разговоре с кем-то в день поминок мужа, но она выпуталась, тут же придумав абсолютно правдоподобное объяснение. То же самое она сделала, когда я обвинил ее в том, что она скрылась от моих ребят, шедших за ней по пятам. Она знала, что за ней хвост. И тем не менее ушла.

— Может, Джейсон Арчер не знал, что вы ведете наблюдение.

— Если этот парень натворил все это, думаешь, он так глуп и не догадается, что полицейские следят за его женой. Перестань.

— Ли, но она все-таки полетела в Новый Орлеан. От этого факта никуда не уйдешь.

— Я и не собираюсь. Думаю, муж с ней связался и велел ей удирать туда, несмотря на наше присутствие.

Соер играл салфеткой и молчал. Принесли еду.

— Пахнет вкусно. — Соер смотрел на аккуратно выставленные блюда.

— Да. От этого уровень твоего холестерина подскочит, но ты умрешь счастливым человеком.

Харди наклонился и постучал по тарелке Соера ножом.

— Ты не ответил на мой вопрос: почему Джейсон поступил так?

Соер нацепил на вилку пищу и отправил ее в рот.

— Ты был прав насчет еды, Фрэнк. Как вспомню, что собирался пойти в «Шеф Буардс»… Ты вовремя пригласил меня на обед.

— Черт с ним. Отвечай, Ли.

Соер положил вилку.

— Когда Сидней Арчер отправилась в Новый Орлеан, мы мобилизовали всех ребят, потому что надо было прикрыть ряд маршрутов. Тем не менее она чуть не ушла от нас. Точнее говоря, если бы мне чертовски не повезло в аэропорту, мы бы так и не знали, куда она уехала. Но теперь, пожалуй, я знаю, почему она поехала: чтобы отвлечь нас.

Харди смотрел с недоверием.

— Что, черт подери, ты хочешь этим сказать? Отвлечь от чего?

— Фрэнк, когда я сказал, что были мобилизованы все ребята, то так оно и было. Никто не присматривал за домом Арчеров в наше отсутствие.

Харди втянул воздух и откинулся на спинку стула.

— Черт!

Соер настороженно наблюдал за ним.

— Я понимаю. Большой промах с моей стороны, но теперь слишком поздно жаловаться и воздевать руки к небу.

— Значит, ты думаешь…

— Я думаю, что кто-то посетил этот дом, пока дамочка прохлаждалась в Новом Орлеане.

— Подожди, подожди. Тебе не кажется, что это…

— Я скажу так в моем списке Джейсон Арчер займет место среди первых пяти разыскиваемых лиц.

— Что он мог там искать?

— Не знаю. Мы с Рэем обыскали дом и ничего не нашли.

— Думаешь, его жена знает?

Не говоря ничего, Соер проглотил кусок.

— Если бы ты задал мне этот вопрос неделю назад, я скорее всего ответил бы утвердительно. А теперь? Теперь мне кажется, что она понятия не имеет о том, что происходит.

Харди откинулся на стул.

— Ты и вправду так считаешь?

— Газетная статья повергла ее в панику. У нее большие неприятности на работе. Ее муж так и не появился, и она вернулась с пустыми руками. Чего она добилась, если не считать новой головной боли?

Харди ел с задумчивым видом.

Соер покачал головой.

— Черт подери, это дело похоже на пончик, наполненный желе. Стоит только откусить кусочек, и это дерьмо испачкает всю одежду. — Соер отправил в рот большую порцию еды.

Харди рассмеялся и оглядел обеденный зал. Вдруг что-то привлекло его внимание.

— А я думал, его нет в городе.

— Кого?

— Квентина Роу. — Он незаметно показал рукой. — Вон там.

Роу удобно уселся в уединенной дальней кабине в углу обеденного зала. В огромном переполненном зале мягкий свет от свечей придавал столику интимную окраску. На Роу была дорогая шелковая куртка, застегнутая на все пуговицы, рубашка без воротника и подходящие к ней шелковые брюки. Конский хвост болтался у него на затылке, пока он оживленно разговаривал со своим собеседником, молодым человеком чуть старше двадцати лет, одетым в сшитый на заказ дорогой костюм. Оба молодых человека сидели рядом и смотрели друг другу в глаза. Они говорили тихо, Роу временами брал руку собеседника в свою.

Соер изогнул брови дугой.

— Какая прекрасная пара.

— Будь осторожен. Ты начинаешь сбиваться с верного пути.

— Живи и давай жить другим. Таков мой девиз. Он имеет право встречаться с кем хочет.

Харди продолжал наблюдать за парочкой.

— Что ж, состояние Квентина Роу приближается к тремстам миллионам долларов, и, судя по тому, как идут дела, он еще до сорока лет станет миллиардером. Я бы сказал, что он соблазнительный холостяк.

— Наверно, армия молодых девиц идет на все, чтобы завоевать его расположение.

— Это уж точно. Парень настоящий гений. Он заслужил успех.

— Да, он немного познакомил меня с компанией. Я не понял и половины из того, о чем он говорил, но тем не менее все было очень интересно. Хотя не скажу, что мне нравится, куда эта технология нас ведет.

— Ли, прогресс не остановишь.

— Я не собираюсь останавливать его, Фрэнк. Мне только хотелось бы самостоятельно определять степень собственного участия в нем. Если послушать Роу, то, похоже, у меня такого шанса не будет.

— Страшновато. Но все это приносит огромные деньги.

Соер снова посмотрел в направлении Роу.

— Раз уж мы заговорили о парах, Роу и Гембл — весьма странное сочетание.

— Неужели. Почему ты так думаешь? — Харди ухмылялся. — Если говорить серьезно, они неожиданно встретились в очень подходящее время. Остальное принадлежит истории.

— Я так и думал. У Гембла были мешки с деньгами, а Роу принес с собой мозги.

Харди покачал головой.

— Натана Гембла нельзя недооценивать. Заработать все эти деньги на Уолл-Стрит было нелегко. У него светлая голова. Это настоящий бизнесмен.

Соер вытер рот салфеткой.

— И это хорошо, ибо этот человек не сможет прожить на одном очаровании.

Глава 42

Было восемь часов, когда Сидней добралась до одноквартирного дома Джеффа Фишера, стоявшего в жилом квартале старой части Александрии в ряду стандартных домиков, имевших общие боковые стены. Одетый в тренировочный костюм с инициалами Массачусетского технологического института и в поношенные теннисные туфли, с кепкой на почти лысой голове, маленький, низенький и толстый Фишер поприветствовал ее и повел в большую комнату, набитую до потолка всевозможным компьютерным оборудованием. На полу валялись кабели, многочисленные штепсельные розетки использовались на полную мощность. Сидней показалось, что она очутилась не в спокойном пригородном районе, а в центре управления Пентагона, где планируются военные операции.

Фишер наслаждался ее неподдельным удивлением.

— На самом деле не все компьютеры работают. Я боюсь, что не хватит электроэнергии. — Он широко улыбнулся.

Сидней вытащила дискету из кармана.

— Джефф, можешь вставить это в свой компьютер и прочитать то, что тут записано?

Фишер с разочарованием на лице взял дискету.

— И это все? Сидней, твой компьютер на работе справился бы с этим.

— Знаю, но я боялась, что могу что-нибудь испортить. Дискета пришла по почте и может быть повреждена. Я тебе не ровня, когда дело доходит до компьютеров, Джефф. Захотелось прийти к лучшему специалисту.

Фишер просиял, ее слова явно польстили его самолюбию.

— Хорошо. На это уйдет не больше секунды.

Он уже начал вставлять дискету в компьютер.

Сидней остановила его, положив свою руку на его.

— Джефф, это оперативно доступный компьютер?

Он посмотрел на компьютер, потом на нее.

— Да. Я пользуюсь услугами трех линий, у меня есть выход в Интернет через узел Мичиганского технологического института. Почему ты спрашиваешь?

— Ты не можешь использовать компьютер, который не подключен к оперативной связи? Разве другие не могут получить информацию с твоей базы данных, когда ты подключен?

— Да, это улица с двусторонним движением. Ты отправляешь информацию. Другие могут воспользоваться ею. Происходит обмен. Но это большой обмен. Хотя забраться в компьютер можно и тогда, когда он не подключен.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Сидней.

— Ты когда-нибудь слышала об излучении Ван Эка? — спросил Фишер. Сидней покачала головой. — Собственно, это электромагнитное подслушивание.

Сидней смотрела с недоумением.

— Что это такое?

Фишер повернулся на своем стуле и посмотрел на озадаченного юриста.

— Электрический ток создает магнитное поле. Таким образом компьютеры передают магнитные поля, к тому же довольно сильные. Эти передачи можно легко перехватить и записать. В довершение всего компьютеры также передают цифровые импульсы. Эта электронно-лучевая трубка… — Фишер указал на монитор, — отражает четкие видеообразы, если пользоваться нужной улавливающей аппаратурой, которая широко доступна. Я мог бы проехаться по центру Вашингтона с направленной антенной, черно-белым телевизором и электронной аппаратурой стоимостью не больше двух долларов и украсть информацию из каждой компьютерной сети любой юридической конторы, бухгалтерской фирмы и даже правительственной организации. Это просто.

Сидней не могла поверить.

— Ты хочешь сказать, что если информация появляется на экране чьего-то компьютера, ты можешь это увидеть? Как это возможно?

— Просто. Формы и линии на экране компьютера состоят из миллионов крохотных точек, называемых элементами изображения или, кратко, пикселями. Когда набираешь команду, электроны выбрасываются к соответствующей точке на экране, чтобы осветить соответствующие пиксели, это почти то же самое, что рисовать картину. Экрану компьютера необходим постоянный приток свежих электронов, которые освещают пиксели. Когда играешь в компьютерную игру или обрабатываешь текст, или делаешь еще что-нибудь, то только таким образом можно увидеть, что происходит на экране. Успеваешь за мной?

Сидней кивнула.

— Хорошо, каждый раз, когда электроны выбрасываются на экран, они излучают импульс электромагнитных волн высокого напряжения. Пиксели один за другим получают эти импульсы. Однако поскольку экран телевизора может соответствующим образом расставить эти пиксели и воспроизвести то, что показывает монитор, используется искусственный сигнал синхронизации для точного воспроизведения картины на мониторе компьютера.

Фишер сделал паузу, снова посмотрел на свой компьютер и продолжил:

— Принтер? Факс? То же самое. Сотовые телефоны? Дайте мне минуту поработать со сканером, и я получу номер серии вашей электроники, номер вашего сотового телефона, ваши данные ограниченного доступа или название фирмы-производителя вашего телефона. Я программирую эти данные в другом сотовом телефоне с микросхемами другой конфигурации и начинаю продавать услуги, а все записываю на вас. Любая же информация, идущая через компьютер, телефонные линии или эфир, — это честная игра. Сегодня информация поступает только так. Так что никакой безопасности нет. Знаешь, что я думаю? Очень скоро мы перестанем пользоваться компьютерами из соображений безопасности. Вернемся к печатным машинкам и «черепашьей почте».

У Сидней был озадаченный вид.

— «Черепашьей почтой» технари презрительно называют американскую почту. Возможно, они будут смеяться последними. Запомните мои слова. Этот день приближается.

Неожиданная мысль пришла в голову Сидней.

— Джефф, а как же обычные телефоны? Как могло получиться что я набираю, скажем, номер своей работы, а мне отвечают совсем с другого места?

— Кто-то подключился к коммутатору, — немедленно ответил Фишер.

— Коммутатор? — растерянно повторила Сидней.

— Так называется электронная сеть, через которую в Соединенных Штатах проходит вся связь, звонят ли через обычные или сотовые телефоны. Когда вы вклиниваетесь в нее, то можете безнаказанно вести переговоры. — Фишер вернулся к своему компьютеру. — Тем не менее мой компьютер обеспечен хорошей системой безопасности.

— Она полностью защищена от неумелого обращения? Никто не может взломать ее?

Джефф рассмеялся.

— Сидней, не знаю никого, кто бы в здравом уме мог сказать такое.

Сидней посмотрела на дискету, сгорая от нетерпения прочитать ее.

— Извини, если говорю как параноик.

— Нет проблем. Я не обижаюсь. Но многие юристы близки к паранойе. На факультете юриспруденции для них следует ввести специальный предмет или что-то в этом роде. Мы могли бы это сделать. — Он выдернул телефонный провод из центрального процессора. — Теперь мы формально отключены. — В этой системе у меня есть первоклассный вирусный чистильщик, на тот случай, если кто-то заранее пробрался в нее. Я только что проверил, думаю, нам ничто не грозит.

Он жестом пригласил Сидней сесть. Она придвинула стул, и оба уставились на экран. Фишер нажал несколько клавишей — появился перечень файлов, записанных на дискете. Он взглянул на Сидней.

— Примерно дюжина файлов. Судя по количеству байтов, это означает, что здесь около четырехсот страниц обычного текста. Но если на дискете присутствует графика, то определить объем невозможно.

Фишер нажал еще на какие-то клавиши. Когда экран заполнился изображением, его глаза загорелись.

Лицо Сидней выражало разочарование. На экране было что-то непонятное, иероглифы современной сложной технологии.

Она посмотрела на Фишера.

— Что-нибудь случилось с твоим компьютером?

Фишер быстро печатал. Экран опустел, затем снова наполнился той же самой мешаниной цифровых образов. Потом в нижней части экрана появилась рамочка со строчкой для введения команды и запросила пароль.

— Нет, с дискетой тоже все в порядке. Откуда она у тебя?

— Она была послана мне. Клиентом, — запинаясь, ответила она.

К счастью, Фишер так увлекся решением технологической головоломки, что больше не задавал вопросов о происхождении дискеты.

Еще несколько минут его пальцы скользили по клавишам, пытаясь раскрыть другие файлы. Цифровой мусор постоянно восстанавливался на экране. Компьютер также все время запрашивал пароль. Наконец Фишер с улыбкой повернулся к ней.

— Информация зашифрована, — уверенно сказал он.

Сидней уставилась на него.

— Зашифрована?

Фишер смотрел на экран.

— Шифровка — это процесс, с помощью которого при отправке читаемый текст превращается в нечитаемый.

— Какая польза от этого, если получатель не может его прочитать?

— Нет, он может, если у него есть ключ, позволяющий расшифровать текст.

— Откуда возьмется ключ?

— Отправитель должен либо передать его вам, либо он у вас уже есть.

Сидней тяжело опустилась на стул. У Джейсона, наверно, есть этот проклятый ключ.

— У меня нет ключа.

— Тогда это полная бессмыслица.

— А не мог кто-либо послать зашифрованную информацию сам себе? — спросила она.

Фишер посмотрел на нее.

— Вряд ли. Обычно так не делается. Если у вас в руках информация, вы не станете шифровать ее и посылать через Интернет в другое место. Это дало бы кому-то возможность перехватить ее и затем расшифровать.

Сидней вдруг вздрогнула.

— Джефф, у тебя есть кофе? Кажется, здесь прохладно.

— Да, я сварил кофе. В этой комнате теплее, чем в других, от оборудования. Я вернусь через минуту.

— Спасибо.

Когда Фишер вернулся с двумя чашками кофе, Сидней пристально вглядывалась в экран.

Фишер отпил глоток горячего кофе, Сидней откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Фишер наклонился вперед и посмотрел на экран. Он вернулся к прерванному разговору.

— Так вот, вряд ли кто станет шифровать информацию, посылаемую в собственный же адрес. — Он отпил еще глоток. Это делают лишь тогда, когда посылают ее кому-то другому.

Сидней открыла глаза и села прямо. В ее памяти всплыло изображение электронной почты, появившееся на экране компьютера Джейсона, словно призрак. Она показалась и тут же исчезла. Ключ. Был ли это ключ? Посылал ли он ей ключ?

Она ухватилась за руку Фишера.

— Что это означает, когда на экране компьютера появляется электронная почта и тут же исчезает? Ее нет в почтовом ящике. Ее нет нигде. Как это могло произойти?

— Очень просто. У отправителя есть окно выбора, при помощи которого можно отменить послание. Он не может этого сделать, когда почту откроют и прочитают. Однако на некоторых системах в зависимости от конфигурации информацию можно отозвать, если ее не открыл получатель. Это лучше, чем американская почта. — Фишер ухмыльнулся. — Можно, например, разозлиться на кого-то, написать письмо, опустить его в ящик и пожалеть о том, что написал. Но опустив письмо в металлический ящик, вы не можете вытащить его оттуда. Это исключено. Совсем другое дело электронная почта. Оттуда письмо можно вернуть, но до определенного момента.

— А что если отправка идет не через сеть, а, например, через Интернет?

Фишер потер подбородок.

— Тогда дело осложняется, ибо сообщение путешествует по цепи. Что-то вроде препятствий для обезьян на игровой площадке. — Сидней снова непонимающе посмотрела на него. — Понимаешь, ты забираешься с одной стороны площадки, перелезаешь через ограду и спускаешься на другой стороне. Это грубая аналогия, иллюстрирующая, как почта путешествует по Интернету. Части цепи текут сами по себе, они необязательно образуют сплошную цепь. Иногда получается так, что отправленную информацию вернуть невозможно.

— Но это все-таки возможно?

— Если информацию послали через оперативно доступную цепь и она все время шла через эту цепь, как, например, «Амэрикен Онлайн», — тогда ее можно вернуть.

Сидней напряженно думала. Домашний компьютер был подключен к «Амэрикен Онлайн». Но зачем Джейсону посылать ей ключ и затем забирать его назад? Она вздрогнула. А может быть, передачу прервал кто-то другой?

— Джефф, если ты посылаешь электронную почту и хочешь, чтобы она дошла до адресата, а кто-то другой этого не хочет, он может остановить ее? Отменить передачу, как ты сказал, даже если отправитель хочет послать свою информацию?

— Это немного странноватый вопрос. Да, может. Для этого надо иметь доступ к клавиатуре. А почему ты спрашиваешь?

— Я просто размышляю вслух.

Фишер загадочно посмотрел на нее.

— Сидней, что-нибудь произошло?

Сидней не ответила на вопрос.

— А можно прочитать послание без ключа?

Фишер посмотрел на экран, затем медленно повернулся к Сидней.

— Есть несколько способов. — Он колебался, в его голосе появились нотки холода.

— Джефф, ты не можешь попробовать?

Он опустил глаза.

— Послушай, Сидней, после твоего звонка я позвонил в фирму, чтобы проверить, как продвигаются некоторые проекты. Мне рассказали… — Он умолк и бросил на нее тревожный взгляд. — Мне рассказали о тебе.

Сидней встала и опустила глаза.

— До того, как ты приехала, мне на глаза случайно попалась газета. Это все правда? Мне не хотелось бы попасть в неприятное положение.

Сидней снова села, посмотрела Джеффу прямо в глаза и твердо сжала его руку.

— Джефф, на мой домашний компьютер пришла электронная почта. Я подумала, что от мужа. Но она исчезла. Похоже, это мог быть ключ к этой информации, потому что Джейсон отправил эту дискету сам себе. Я не знаю, что на этой дискете, но я должна это прочитать. Я не сделала ничего незаконного, что бы ни писали газеты или ни говорили в фирме. Я этого никак не могу доказать. Пока. Ты же можешь верить лишь моему слову.

Фишер долго смотрел на нее, затем кивнул.

— Хорошо. Я верю тебе. Ты один из тех юристов фирмы, которые мне нравятся. — Он решительно повернулся к экрану. — Тебе захочется еще кофе. Если проголодалась, в холодильнике есть бутерброды. Тут потребуется некоторое время.

Глава 43

Обед с Харди закончился рано, было всего восемь часов, когда Соер подъехал к дорожке перед своим домом. Выбравшись из машины, он почувствовал приятное ощущение в животе. В голове, правда, никаких приятных ощущений не было. Это дело казалось столь запутанным, что было трудно решить, с чего начать.

Захлопнув дверцу машины, он заметил старинный «Силвер Клауд Роллс-Ройс», величественно приближавшийся к нему. В этих краях вряд ли когда-нибудь видели столь эффектную демонстрацию богатства. Через переднее стекло Соер увидел, что шофер в черной фуражке сидит рядом с рулем, а не за ним. Соеру пришлось всмотреться пристальнее, прежде чем он понял, что тут не так. Водитель сидел с правой стороны. Это была построенная в Британии машина. Она сбавила скорость и плавно остановилась рядом с ним. Соер не видел, кто сидел в глубине салона, стекла были затемнены. И неизвестно, были ли такие стекла вставлены сразу или потом. Ему недолго пришлось раздумывать над этим. Заднее стекло опустилось и перед Соером предстало лицо Натана Гембла. Тем временем шофер вышел из машины и встал рядом с дверью пассажирского салона.

Соер рассмотрел огромную длинную машину, затем снова уставился на председателя «Трайтона».

— Хорошая коллекция колес. Сколько горючего уходит на милю?

— Это меня мало волнует. Вы увлекаетесь баскетболом? — Гембл при помощи ножниц отрезал конец сигары и не спеша прикурил.

— Извините?

— НБА. Высокие черные ребята бегают в коротких трусах, получая за это кучу денег.

— Иногда смотрю по телевизору, когда есть время.

— Тогда забирайтесь в мою машину.

— Зачем?

— Увидите. Обещаю, вам не придется скучать.

Соер оглядел улицу и пожал плечами. Он засунул ключи от своей машины в карман и посмотрел на шофера.

— Понял, приятель?

Соер открыл дверь и забрался в машину. Откинувшись на кожаное сиденье, он заметил сидящего напротив Лукаса. Соер слегка кивнул головой. Шеф безопасности «Трайтона» ответил так же. «Роллс-Ройс» резко рванул с места.

— Хотите? — Гембл протянул сигару. — Кубинская. Ввозить их запрещено. Наверно, поэтому я их так люблю.

Соер взял предложенную сигару и отрезал конец ножницами, которые ему передал Гембл. Он удивился, когда Лукас протянул бутановую зажигалку, но не отказался от его услуги.

Он раскурил сигару несколькими быстрыми затяжками, затем затянулся глубоко.

— Неплохо. Думаю, придется смотреть сквозь пальцы на то, что вы курите запрещенные сигары.

— Большое спасибо.

— Кстати, как вы узнали, где я живу? Надеюсь, вы не следили за мной? Я начинаю нервничать, когда так поступают.

— Поверьте, у меня есть занятие получше, чем следить за вами.

— Так как?

— Что как? — Гембл пристально смотрел на него.

— Как вы узнали, где я живу?

— Какая вам разница?

— Мне важно это знать. В моей профессии не афишируют место, именуемое домом.

— Хорошо, дайте подумать. Что мы сделали? Искали вас в телефонной книге? — Гембл резко покачал головой и с ироничными искорками в глазах посмотрел на Соера. — Нет, ничего подобного.

— Вы поступили правильно, в справочниках меня нет.

— Верно. Ну, мы просто знали. — Гембл выпустил в потолок пару идеальных колец. — Видите ли, это наша компьютерная технология. Мы — это «Большой Брат», мы знаем все. — Гембл посмеивался, затягиваясь сигарой и посматривая на Лукаса.

Лукас поймал взгляд Соера.

— Фрэнк Харди сказал нам. Конфиденциально, разумеется. Мы не собираемся распространять эту информацию. Я понимаю вашу озабоченность. — Ричард Лукас умолк. — Пусть это будет между нами, — добавил он. — Я десять лет работал в ЦРУ.

— Ах, Рич, я его тоже переманил к себе. — Разивший от Гембла запах спиртного заполнил салон. Он нагнулся и распахнул маленькую дверцу в деревянной обшивке «Роллс-Ройса». Открылся бар с большим выбором напитков.

— Похоже, вы хотите виски с содовой.

— Я выпил свою порцию за обедом.

Гембл наполнил разрисованный хрустальный стакан из бутылки «Джонни Уокера». Соер взглянул на Лукаса, который взирал на все достаточно спокойно. Видимо, это была ежедневная рутина.

— Честно говоря, не думал, что увижу вас после нашей недавней короткой беседы, — сказал Соер.

— Отвечу откровенно — вы поставили меня на место, и я, скорее всего, это заслужил. В действительности я испытывал вас своими обычными приемами, и вы вышли победителем. Можете представить, я встречаю не так уж много людей, у которых хватает смелости вести себя подобно вам. Когда же мне попадаются такие люди, мне хочется поближе познакомиться с ними. К тому же в свете недавних событий я хочу поговорить с вами об этом деле.

— Недавних событий?

Гембл отпил глоток.

— Вы знаете, о чем я говорю. Сидней Арчер. Новый Орлеан. РТГ. Я только что разговаривал по телефону с Харди.

— Вы быстро работаете. Я расстался с ним всего двадцать минут назад.

Гембл вытащил из задней консоли машины крохотный переносной телефон на подставке.

— Запомните, Соер, я работаю в частном секторе. Если не шевелиться быстро, значит, вообще не будешь шевелиться. Понятно?

Соер курил сигару и не торопился отвечать.

— Начинаю понимать. Кстати, вы не сказали, куда мы едем.

— Разве? Что ж, сидите спокойно. Скоро приедем. Тогда сможем хорошо поговорить.

* * *

«Эйр Арена» приютила команду из НБА «Вашингтон Буллетс» и команду из НХЛ «Вашингтон Кэпителс», по крайней мере, до тех пор, пока не закончится строительство нового стадиона в центре города. Арена была забита зрителями, жаждущими увидеть матч между командами «Буллетс» и «Нике». Натан Гембл, Лукас и Соер поднялись на персональном лифте на второй этаж арены, где находились роскошные корпоративные ложи. Когда Соер прошел по коридору через дверь с надписью «Трайтон Глоубал», у него было такое ощущение, словно он ступил на шикарный лайнер. Это были не просто места, откуда можно наблюдать за игрой. Эта ложа по площади равнялось его квартире.

Молодая женщина стояла за стойкой бара, на длинном боковом столе разложили холодные и горячие закуски. Тут находились личная ванная, туалет, крепко набитые диваны, кресла и гигантский телеэкран в углу, демонстрировавший баскетбольный матч. Из верхней секции Соер слышал, как зрители подбадривают игроков. Он посмотрел на телеэкран. Местный «Буллетс» вел с перевесом в семь очков над фаворитами из «Нике».

Соер снял шляпу и последовал за Гемблом в бар.

— Сейчас надо что-нибудь принять. Не могу смотреть баскетбол без рюмки в руке.

Соер кивнул в сторону бара.

— «Бад», если он у тебя есть.

Молодая женщина открыла холодильник, откупорила банку «Бадвейзера» и стала наполнять стакан.

— Можно было и из банки. Спасибо.

Соер снова осмотрел просторное помещение. Здесь никого больше не было. Он подошел к буфету. Ему не хотелось есть после сытного обеда, однако жареная картошка и соленья смотрелись соблазнительно.

— Здесь всегда так мало народа? — спросил он Гембла, взяв горсть картошки. Лукас маячил у стены.

— Обычно здесь все забито до отказа, — ответил Гембл. — Это место хорошо стимулирует сотрудников. Побывав здесь, они остаются довольны и работают изо всех сил. — Женщина передала Гемблу его напиток. В ответ Гембл вытащил из кармана кипу стодолларовых бумажек, подтянул стоявший на прилавке стакан и засунул в него деньги. — Этот стакан предназначен для чаевых. Пойди купи хорошие акции.

Гембл присоединился к Соеру, а молодая женщина от радости чуть не потеряла сознание.

Соер, держа в руке стакан с пивом, указал на телеэкран.

— Похоже, нас ждет большая игра. Меня удивляет, что это место не забито сотрудниками «Трайтона».

— Было бы странно, если бы они здесь оказались, поскольку я дал указание, чтобы билеты на сегодняшнюю игру не продавали.

— Зачем вы это сделали? — Соер отпил глоток пива.

Гембл свободной рукой взял руку Соера.

— Потому что я хотел поговорить с вами наедине.

Соера повели наверх, где находились места для зрителей. Оттуда открылся вид на находившееся прямо внизу игровое поле. Соер не без зависти смотрел, как две группы высоких, мускулистых и очень богатых молодых людей носятся по площадке. Зона, где он сидел, с трех сторон была прикрыта плексигласом. По обе стороны находились зрители других роскошных лож. Однако щиты из стекла позволяли вести уединенную беседу посреди пятнадцатитысячной толпы.

Оба уселись. Соер кивнул головой в сторону, откуда они только что пришли.

— Рич не любит баскетбол?

— Лукас при исполнении служебных обязанностей.

— Он когда-нибудь бывает свободен?

— Когда спит. Я иногда позволяю ему поспать. — Гембл опустился на удобное кресло и отпил глоток.

Соер с любопытством смотрел вокруг себя. Раньше ему никогда не доводилось бывать в подобных местах, и после роскошного обеда с Харди он чувствовал себя не в своей тарелке. По крайней мере, ему будет о чем рассказать Рэю. Посмотрев на Гембла, он перестал улыбаться. В жизни ничто не доставалось бесплатно. Все имело свою цену. Он решил, что настало время взглянуть на ценник.

— Итак, о чем вы хотите поговорить?

Гембл смотрел на игру невидящими глазами.

— Дело в том, что нам нужен «Сайберком». Очень нужен.

— Послушайте, Гембл, я не ваш консультант. Я полицейский. Мне плевать, получите вы «Сайберком» или нет.

Гембл сосал кубик льда. Он сделал вид, что не расслышал.

— Видите ли, человек трудится в поте лица, создавая что-то, и ему все мало. Кто-то пытается это отнять у него. Всегда найдется тот, кто захочет обмануть вас.

— Если вы нуждаетесь в сочувствии, то обратились не по адресу. Вы же не в состоянии потратить все деньги, которые у вас есть. Почему, черт побери, это должно волновать вас?

Гембл взорвался:

— Потому что привыкаешь к этому, вот почему. — Он быстро успокоился. — Привыкаешь быть наверху. Заставлять всех сравнивать себя с тобой. Разумеется, речь идет о деньгах. — Он взглянул на Соера. — Хотите знать, какой у меня годовой доход?

Несмотря на сказанные раньше слова, Соер испытывал любопытство.

— Если я скажу нет, то, чувствую, вы мне все равно скажете.

— Один миллиард долларов. — Гембл бесцеремонно выплюнул кусочек льда прямо в стакан.

Соер отпил пива, пережевывая эту потрясающую информацию.

— Мой федеральный подоходный налог в этом году составит четыреста миллионов долларов. Неужели вы полагаете, что за такие деньги я не могу получить от вас, федералов, кое-какие услуги.

Соер с негодованием взглянул на него.

— Если вам нужны услуги, то ищите проституток на Четырнадцатой улице. Они дешевле.

Гембл уставился на него.

— Черт, ребята, вы ведь не понимаете, о чем идет речь.

— Почему бы вам не просветить меня.

Гембл отставил стакан.

— Вы ко всем относитесь одинаково. — В его голосе звучало удивление.

— Постойте, не хотите ли вы сказать, что это плохо?

— Это не только плохо, это глупо.

— Думаю, вам не доводилось читать Декларацию независимости. Там бы вы нашли трогательную фразу о том, что все люди созданы равными.

— Речь идет о сегодняшнем дне. Я говорю о бизнесе.

— Я не делаю различий.

— Как же я могу одинаково обращаться с председателем «Ситикорпа» и сторожем этого здания? Первый может дать мне взаймы миллиарды долларов, второй — только почистить мой туалет.

— Моя работа ловить преступников, богатых, бедных и всяких других. Мне все равно каких.

— Да. Хорошо, что я не преступник. Я налогоплательщик, вероятно, самый крупный во всей этой стране. И прошу о маленьком одолжении, которое в частном секторе мне оказали бы, даже если я не просил бы.

— Хвала частному сектору.

— Не смешно.

— Я и не собирался вас смешить. — Соер упорно смотрел на него. Когда Гембл наконец отвел взгляд, Соер посмотрел на свои руки и отпил еще глоток пива. Всякий раз, когда он встречался с этим парнем, его сердце начинало стучать в два раза быстрее.

На поле заброшенный местной командой в корзину мяч поднял зрителей на ноги.

— Кстати, вам никогда не казалось, что в таком огромном богатстве, как у вас, есть что-то плохое?

Гембл рассмеялся.

— А как же те ребята там, внизу? — Он указал на баскетбольную площадку. — Честно говоря, учитывая нынешнее состояние дел в мире, этот год у меня был лучше, чем у всех. — Он потер глаза. — Как я уже говорил, дело не в наличных деньгах. Вы правы. У меня их больше, чем когда-либо понадобится. Но мне нравится уважение, которое тебе оказывают, когда ты наверху. Все ждут, что ты предпримешь.

— Не путайте уважение со страхом.

— У меня они идут рука об руку. Послушайте, я всего достиг благодаря настойчивости. Если вы причините мне зло, я причиню вам еще большее зло. Я был беднее церковной мыши, отправился на автобусе в Нью-Йорк, когда мне было пятнадцать, и начал работать на Уолл-Стрит курьером, получая за это несколько долларов в день, пробился наверх и никогда не оглядывался назад. Зарабатывал целые состояния, терял их и снова зарабатывал. Черт, я получил с полдюжины почетных степеней Интеллектуальной лиги, а мне ведь и десяти классов окончить не удалось. Для этого было достаточно сделать пожертвования. — Он поднял брови дугой и ухмыльнулся.

— Поздравляю. — Соер собирался встать. — Думаю мне пора.

Гембл схватил его руку и тут же отпустил ее.

— Я ведь читаю газеты. Я разговаривал с Харди. И чувствую, как РТГ дышит мне в затылок.

— Я уже говорил, что это не моя головная боль.

— Я не против сыграть честно. Но будь я проклят, если проиграю потому, что какой-нибудь мой сотрудник продал меня со всеми потрохами.

— Якобы продал вас со всеми потрохами. Еще ничего не доказано. И что бы вы ни говорили, только это имеет значение для суда.

— Вы видели видеозапись. Какие еще доказательства вам нужны? Черт, я ведь прошу, чтобы вы делали свою работу. Что в этом плохого?

— Я видел, как Джейсон Арчер передает какие-то документы неким людям. У меня нет ни малейшего понятия, что это за документы и что это за люди.

Гембл выпрямился.

— Послушайте, все дело в том, что если РТГ знает о моей сделке, обойдет меня и получит «Сайберком», тогда я обманут. Я хочу, чтобы вы доказали, что они ограбили меня. Когда они получат «Сайберком», никто не будет спрашивать, как провернули сделку. «Сайберком» окажется у них в руках. Понимаете, о чем я говорю?

— Я работаю изо всех сил, Гембл. Но ничто не сможет заставить подогнать мое расследование под ваш бизнес-план. Убийство ста восьмидесяти ни в чем не повинных пассажиров интересует меня куда больше, чем сумма вашего подоходного налога. — Гембл не ответил. — Вы понимаете, о чем я говорю? — Гембл наконец пожал плечами. — Если окажется, что за всем этим стоит РТГ, тогда можете быть уверены, что я посвящу свою оставшуюся жизнь тому, чтобы привлечь их к ответственности.

— Не могли бы вы взять их в тиски прямо сейчас? Расследование ФБР отбило бы у них охоту гоняться за «Сайберкомом».

— Мы этим занимаемся, Гембл. Но требуется время. Приходится преодолевать сопротивление бюрократов с заглавной буквы, помните?

— А времени-то у меня не очень много, — проворчал Гембл.

— Сожалею, но вынужден отказать вам. Могу ли еще чем-нибудь помочь?

Оба несколько минут наблюдали за игрой молча. Соер взял лежавший перед ним на столе бинокль. Не отрываясь от поля, он спросил:

— Что происходит в «Тайлер Стоун»?

Гембл ухмыльнулся.

— Если бы я так далеко не зашел в сделке с «Сайберкомом», то разогнал бы их прямо сейчас. Но дело в том, что мне нужны юридические знания и опыт этой фирмы. По крайней мере, пока.

— А знания Сидней Арчер?

Он покачал головой.

— Никогда не думал, что она способна вытворить нечто подобное. Сильный юрист. И к тому же настоящая женщина. Какая потеря.

— Как так?

Гембл с удивлением посмотрел на него.

— Извините, мы читали одну и ту же газету? Там она по уши в дерьме.

— Вы так считаете?

— А вы нет?

Соер пожал плечами и допил пиво.

— Она улетает сразу после панихиды по мужу, — продолжал Гембл. — Харди говорит, что она пыталась улизнуть от ваших ребят. Вы последовали за ней в Новый Орлеан. Ее поведение подозрительно. Затем после телефонного звонка она тут же возвращается домой. Харди также сказал, что, по вашему мнению, кто-то мог обыскать ее дом, пока она увлекла за собой всех ваших ребят. Замечательно. Кстати, как вы смогли сделать такой промах?

— Мне впредь придется быть осторожным в разговорах с Фрэнком.

— Я плачу ему большие деньги. Лучше, если он будет информировать меня.

— Думаю, он оправдывает свои деньги до последнего цента.

— Цента, верно! Вот это шутка.

Соер смотрел на Гембла сбоку.

— Несмотря на все, что Фрэнк для вас сделал, вы его не особенно цените.

Гембл засмеялся.

— Хотите верьте, хотите нет, но у меня очень высокие требования.

— Фрэнк был самым лучшим агентом в ФБР.

— У меня короткая память на заслуги. Работа всегда должна быть отличной, — улыбка Гембла быстро превратилась в свирепый взгляд. — А вот неудач я никогда не забываю.

Они молча смотрели игру. Соер повернулся.

— Квентин Роу когда-нибудь прокалывался?

Вопрос удивил Гембла.

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что этот парень несет вам золотые яйца, а вы обращаетесь с ним как с дерьмом.

— Кто сказал, что он несет мне золотые яйца?

— Вы хотите сказать, что это не так? — Соер сел и скрестил руки.

Гембл ответил не сразу. Он погрузился в раздумья.

— В моей карьере было много золотых яиц. Во время скачек приходится менять лошадей.

— Но Роу представляет ценность для вас.

— Если это было бы не так, я и гроша не дал бы за его компанию.

— Значит, вы терпите его?

— До тех пор, пока не прекратится поток долларов.

— Вам везет.

На лице Гембла появилось свирепое выражение.

— Я взял фокусника, жившего в башне из слоновой кости, который сам и десяти центов заработать не мог, и сделал из него самого богатого тридцатилетнего человека. Как вы думаете, кому повезло?

Соер наклонил к нему голову.

— Я не собираюсь ничего отнимать у вас, Гембл. Вы погнались за мечтой, и она стала явью. Думаю, это для Америки типично.

— Мне очень приятно слышать такой комплимент от федерала. — Гембл снова сосредоточился на игре.

Соер встал и смял свою банку пива.

Гембл поднял голову.

— Куда вы?

— Домой. Был трудный день. — Он высоко поднял смятую банку. — Спасибо за пиво.

— Я велю своему водителю отвести вас домой. Я еще некоторое время останусь здесь.

Соер окинул взглядом шикарную ложу.

— Думаю, с меня на сегодня хватит роскошной жизни. Я поеду автобусом. Спасибо за приглашение.

— Да, я тоже получил удовольствие от общения с вами, — скачал Гембл с подчеркнутым сарказмом.

Агент пошел вверх по лестнице, но окрик Гембла «Эй, Соер!» заставил его обернуться.

Гембл посмотрел ему прямо в глаза, затем сделал глубокий выдох.

— Я знаю, откуда вы родом.

Соер посмотрел на него и сказал:

— Прекрасно.

— Я не всегда был так богат. Хорошо знаю, что такое быть без денег и без власти. Может быть, поэтому я такой дурак, когда дело доходит до бизнеса.

Соер обдумывал сказанное Гемблом.

— Наслаждайтесь игрой.

Он покинул Гембла. Тот, глубоко задумавшись, разглядывал стакан.

Когда Соер шел вниз по лестнице, он почти столкнулся с Ричардом Лукасом, обосновавшимся здесь. Соер не знал, слышал ли тот его разговор с Гемблом. Он кивнул Лукасу и спустился в бар, сделал бросок и пивная банка приземлилась точно в мусорную корзину.

Барменша с восторгом посмотрела на него.

— Послушайте, может быть команда «Буллетс» возьмет вас в свой состав, — сказала она с приятной улыбкой.

— Возможно, но я слишком стар для этого.

Прежде чем выйти, Соер обернулся.

— Не вешай носа, Рич.

Глава 44

Джефф Фишер упорно смотрел на экран. Рядом с ним сидела уставшая Сидней Арчер. Она рассказала ему о Джейсоне все, что помнила, ради того, чтобы попытаться угадать пароль. Ничего не получалось.

Фишер покачал головой.

— Мы испытали все возможности и связанные с ними вариации. Я подверг материал грубой силовой атаке, и ничего не получилось. Я испробовал наугад буквенно-цифровой подход, однако на перебор всех возможностей нашей жизни не хватит. — Он повернулся к Сидней. — Кажется, твой муж знал, что делал. Думаю, он, скорее всего, составил произвольную буквенно-цифровую комбинацию из двадцати или тридцати знаков. Нам это не по зубам.

Надежды Сидней улетучились. Сидней сводила с ума мысль о том, что она держит в руках дискету, содержащую информацию, которая, по всейвидимости, может пролить свет на судьбу мужа, и не способна прочитать ее.

Она встала и вышагивала по комнате, а Фишер продолжал стучать по клавишам. Сидней пересекла комнату и остановилась у окна. На столе рядом с окном лежала стопка почты. На самом верху лежал журнал «Филд энд Стрим». Сидней равнодушно посмотрела на стопку, пролистала журнал и взглянула на Фишера. Он вряд ли проводит много времени вне дома, подумала она. Затем просмотрела перечень адресов на обложке. Журнал был адресован какому-то Фрэду Смизерсу, но это был адрес дома, в котором она сейчас находилась. Она взяла журнал.

Фишер допил кока-колу и бросил взгляд в ее сторону. Когда он увидел журнал в ее руках, его взгляд стал сердитым.

— Я продолжаю получать почту этого парня. У ряда компаний мой адрес сохранился под его именем. Мой адрес 6215 Торндайк, а его адрес 6251 Торндрайв, что находится как раз на другой стороне графства Фэрфакс. Вся эта кипа — его почта. И только за одну неделю. Я говорил об этом почтальону, миллион раз звонил на почту, обзвонил все компании, которые по ошибке присылают сюда эту макулатуру. Бесполезно.

Сидней медленно повернулась к Фишеру. В ее голове формировалась невероятная идея.

— Джефф, адрес у электронной почты такой же, как любой другой адрес или телефонный номер, верно? Ты можешь напечатать неправильный адрес, и почту получит кто-то, кому ее не посылали. — Она подняла журнал «Филд энд Стрим». Верно?

— Да, конечно, — ответил Фишер. — Так нередко бывает. Наиболее часто употребляемые электронные адреса я запрограммировал, так что мне остается лишь найти их и нажать на мышь. Это сокращает возможность ошибки.

— Но если тебе надо напечатать полный электронный адрес?

— Тогда возможность совершить ошибку возрастает. Адрес не должен быть чересчур длинным.

— Значит, если ты нажмешь не на ту клавишу, послание уйдет невесть куда?

Фишер кивнул, продолжая жевать жареную картошку.

— Я все время получаю ошибочно отправленную электронную почту.

Сидней взглянула на него с озадаченным выражением лица.

— И что ты делаешь, когда такое происходит?

— Чаще всего весьма простую вещь. Остается лишь нажать на команду «ответ отправителю» и послать стандартное сообщение о том, что он ошибся адресом. Затем вернуть электронную почту назад, чтобы отправитель знал, о каком послании идет речь. В таком случае мне необязательно знать адрес. Послание автоматически возвращается к отправителю.

— Джефф, ты хочешь сказать, что, если мой муж послал свое сообщение по неверному электронному адресу, получивший его может просто переслать его обратно на адрес Джейсона, чтобы тот знал, что ошибся?

— Верно. Если вы пользуетесь той же линией, скажем «Амэрикен Онлайн», тогда это довольно просто.

— И если этот человек действительно переслал сообщение обратно, оно должно находиться в ящике электронной почты на компьютере Джейсона. Правильно?

Фишер посмотрел на нее, тон, каким говорила Сидней, немного испугал его.

— Да, конечно.

Сидней схватила сумочку.

Фишер посмотрел на нее.

— Куда ты?

— Поеду проверить наш компьютер. Может быть, там послание. Если в нем есть пароль, то я смогу прочитать дискету. — Сидней вытащила дискету из дисковода и положила в сумочку.

— Сидней, если ты назовешь мне имя пользователя и пароль, я войду в его почту прямо отсюда. Моя система подключена к «Амэрикен Онлайн». Она не защищена. Я введу тебя как гостя. Если ключ к шифру — в почтовом ящике, мы можем прочитать дискету здесь.

— Знаю, Джефф. Но не может ли кто-нибудь засечь, как ты входишь в почту Джейсона?

Фишер прищурил глаза.

— Может. Если тот, кто смотрел, знал, что происходит.

— Джефф, думаю, нам следует предположить, что эти люди знают, чего хотят. Для тебя будет гораздо безопаснее, если никто не обнаружит, что в эту почту вошли отсюда.

Фишер чуть побледнел. Он заговорил тихо, в его тоне и чертах лица проскальзывала нервозность.

— Сидней, во что ты замешана?

Сидней отвернулась.

— Я буду поддерживать связь с тобой.

Когда она ушла, Фишер несколько минут сидел перед экраном, затем подключил телефонную линию к своему компьютеру.

* * *

Соер сел на шезлонг, снова просмотрел материал о Джейсоне Арчере в газете «Пост» и покачал головой. Он перевернул газету, его взгляд упал на другой заголовок. Он чуть не подавился. Проглотил заметку за две минуты. Подбежал к телефону и сделал несколько звонков. Покончив с этим, бросился вниз по лестнице. Через минуту его «Седан» мчался по улице.

* * *

Сидней припарковала «Форд» у подъезда, побежала в дом, сбросила пальто и направилась прямо в кабинет мужа. Она уже собиралась войти в свой почтовый ящик «Амэрикен Онлайн», как неожиданно подпрыгнула. «О Боже!». Что бы ни находилось в почтовом ящике, его нельзя «вскрывать». Она быстро соображала. На компьютерах «Тайлер Стоун» было программное обеспечение «Амэрикен Онлайн». Она могла войти в почтовый ящик оттуда. Схватив пальто, бросилась к выходу и распахнула дверь. Эхо от ее крика, наверно, разнеслось по всей улице.

Перед дверью стоял Ли Соер. Вид у него был весьма недовольный.

У нее перехватило дыхание, она схватилась за грудь.

— Что вы здесь делаете?

В ответ Соер показал газету.

— Вы случайно не читали это? — Сидней уставилась на фотографию Эда Пейджа, ее взгляд красноречиво говорил о том, что она знает его.

— Я… еще нет, только… — запинаясь, пробормотала она.

Соер вошел и захлопнул дверь. Сидней отступила в комнату.

— Кажется, мы договорились. Помните? Об обмене информацией? Так давайте поговорим. Прямо сейчас, — заорал он.

Она протиснулась мимо него к двери. Он схватил ее и бросил на диван. Она вскочила.

— Убирайтесь отсюда! — кричала она.

Он покачал головой и поднял газету.

— Вы хотите со всем этим разобраться в одиночку? Тогда вашей малышке лучше найти другую маму.

Она бросилась вперед, ударила его по лицу и собиралась повторить это. Он схватил ее за обе руки и заключил в медвежьи объятия. Она сопротивлялась изо всех сил.

— Сидней, я пришел сюда не для того, чтобы бороться с вами. Сделал ваш муж что-нибудь плохое или нет, я вам все равно помогу. Но, черт возьми, будьте откровенны со мной.

Сцепившись, они протащились через всю комнату и плюхнулись на диван, она неловко упала на его колени, по-прежнему стараясь ударить его. Он не ослаблял объятий, пока ее руки не разжались. Тогда агент освободил ее, она сразу отодвинулась к дальнему концу дивана и опустила голову на колени. Ли тяжело опустился на спинку дивана и ждал. Выпрямившись, Сидней вытерла слезы рукавом. Облизав губы, она взглянула на упавшую на пол газету. Фотография Эда Пейджа манила ее.

— Вы разговаривали с ним в самолете, летевшем из Нового Орлеана, не так ли? — Соер задал этот вопрос очень спокойно. Он видел, как Пейдж сел в самолет. Из списка пассажиров выяснилось, что Пейдж сидел рядом с Сидней. До сих пор этот факт не имел большого значения. — Разве вы не разговаривали? — Сидней кивнула. Расскажите мне о нем. На этот раз все.

Она так и поступила, включая сцену с переодеванием Джейсона и то, как Пейдж подслушивал ее телефон.

— Я говорил с медэкспертом, — сказал Соер, когда она умолкла. — Пейджа убил тот, кто точно знал, чем занимается. По одному ножевому уколу в каждое легкое. Точный укол в сонную артерию и в яремную вену. Пейдж скончался меньше чем за минуту. Кто бы это ни сделал, он не был обычным уличным бандитом, добывающим деньги с ножом в руке.

Сидней глубоко вздохнула.

— Я подумала, что они охотятся на меня.

— У вас есть представление, кто такие «они»?

Сидней покачала головой и потерла лицо. Она откинулась на спинку дивана и посмотрела на него.

— Я действительно не знаю ничего, кроме того, что меня затягивает в ад.

Соер схватил ее руку.

— Давайте посмотрим, нельзя ли вытащить вас на поверхность. — Он встал и поднял ее пальто с пола. — Детективная фирма «Частные решения» расположена в Арлингтоне, напротив здания суда. Придется навестить ее. И прямо сейчас. Я хотел бы, чтобы вы находились в поле моего зрения. На вас охотятся.

Сидней Арчер тяжело сглотнула, виновато потрогав дискету в кармане. Об этом секрете ей пока не хватило смелости рассказать.

— На меня охотятся.

* * *

Фирма Эдварда Пейджа находилась в не поддающемся описанию низком здании напротив суда графства Арлингтон. Дежуривший охранник, увидев удостоверение Соера, был сама любезность. Он провел его к лифтам и еще через минуту, выйдя на третьем этаже и пройдя по тускло освещенному коридору, они остановились перед толстой дубовой дверью, рядом с которой висела металлическая табличка с надписью «Частные решения». Охранник вытащил ключ и хотел отпереть дверь.

— Черт!

— В чем дело? — спросил Соер.

— Ключ не подходит.

— Разве твой универсальный ключ не должен открывать все двери? — спросила Сидней.

— Должен. Однако у нас еще раньше возникла проблема с этим парнем.

— Какая?

Охранник посмотрел на них.

— Он сменил замок. Руководство было страшно недовольно. Он дал им другой ключ и сказал, что тот подходит к замку. Могу вам теперь точно сказать, что не подходит.

Соер посмотрел в одну сторону коридора, потом в другую.

— А другого входа нет?

Охранник покачал головой.

— Нет. Могу попробовать позвонить ему домой. Попросить прийти и открыть дверь. Я также задам ему жару за обман. А если бы что-то случилось и мне надо было войти? — Охранник многозначительно похлопал по своей кобуре. — Вы понимаете, что я имею в виду?

— Думаю, звонить Пейджу бесполезно, — спокойно сказал Соер. — Он мертв. Убит.

Кровь постепенно отхлынула от лица охранника.

— Боже! О Боже!

— Насколько я понимаю, полиция еще не приходила сюда? — спросил Соер.

Охранник покачал головой.

— Как же мы войдем? — спросил он чуть слышным шепотом и широко раскрытыми глазами оглядел коридор, высматривая, не прячутся ли там убийцы.

Вместо ответа Ли Соер всей тяжестью огромного тела бросился на дверь. Та затрещала. Еще одна попытка, и замок поддался, дверь распахнулась и ударилась о внутреннюю стену кабинета. Снимая с себя пальто, Соер оглянулся на пораженного охранника:

— Мы встретимся с вами на выходе. Большое спасибо.

Охранник, широко открыв рот, несколько секунд наблюдал, как они входят. Затем медленно, качая головой, пошел к лифту. Сидней взглянула на сломанную дверь, затем снова на Соера.

— Трудно поверить, но он даже ордера на обыск у вас не спросил. Кстати, у вас он есть?

— Какая вам разница?

— Как адвокат, я работаю в суде. И подумала, что надо спросить.

Он пожал мощными плечами.

— Я вот о чем договорюсь с вами: если мы найдем что-нибудь, вы будете стеречь это, а я схожу за ордером.

При других обстоятельствах Сидней расхохоталась бы, но даже сейчас ответ Соера вызвал у нее улыбку. У него тоже поднялось настроение.

Кабинет был скромен, но аккуратно и со вкусом обставлен. Полчаса они обыскивали небольшую конурку, не находя ничего необычного. Обнаружили только почтовые конверты с адресом Пейджа. Дом в Джорджтауне. Соер уселся на край стола и осмотрел пространство.

— Жаль, что мой кабинет не так опрятен. Но не вижу ничего, что могло бы нам помочь. — Он обвел помещение мрачным взглядом. — Было бы лучше, если бы кто-то порылся здесь. Тогда мы, по крайней мере, знали бы, что кто-то еще в этом заинтересован.

Пока он говорил, Сидней еще раз обошла комнату. Она резко повернулась к стене кабинета, где стоял ряд серых металлических шкафов для папок. Посмотрела на пол, покрытый бежевым ковром.

— Странно. — Сидней опустилась на колени, ее лицо почти касалось ковра. Она глядела на маленькую щель между двух шкафов с папками. Остальные шкафы были сдвинуты вместе. Она приложила плечо к одному из них и толкнула. Ни с места.

— Мне кто-нибудь поможет? — она оглянулась на Соера. Он подался в ее сторону, жестом велел отойти и сдвинул шкаф. — Включите свет, — взволнованным голосом сказала Сидней.

Соер включил свет и подошел к ней.

— Что это?

Сидней отошла в сторону, чтобы агенту ФБР было видно. На том месте, где стоял шкаф, было пятно ржавчины, не очень большое, но отчетливо видное. Озадаченный Соер взглянул на него.

— Ну и что? Я могу показать вам дюжину таких пятен в моем кабинете. Металл ржавеет, ржавчина падает на ковер. Готово. Ржавое пятно.

Сидней заморгала глазами.

— Неужели?

Она ликующе показала рукой. На ковре были слабые, но различимые вмятины, говорившие о том, что раньше шкаф стоял рядом с соседним шкафом. Там не должно быть щели.

Она указала рукой на шкаф, который сдвинул Соер.

— Наклоните его, проверим дно.

Соер сделал, как ему велели.

— Ржавых пятен нет, — сказал он, затем посмотрел на нее. — Значит, кто-то передвинул шкаф, чтобы прикрыть ржавчину. Зачем?

— Потому что это ржавчина от другого шкафа. Того, которого здесь уже нет. Тот, кто это сделал, старался убрать все вмятины, оставленные исчезнувшим шкафом на ковре, но не сумел ликвидировать пятно. Поэтому он сделал, что мог, — поставил здесь этот шкаф, надеясь, что никто не обратит внимания на щель.

— Но вы обратили, — сказал Соер с неподдельным восхищением.

— Я не могла понять, почему у такого аккуратного парня, как мистер Пейдж, между шкафами щель. Ответ: кто-то другой сделал это.

— А это означает, что кого-то интересует и Пейдж, и содержимое шкафа. Похоже, мы идем в правильном направлении.

Соер снял трубку со стоявшего на столе Пейджа телефона. Он дал краткое указание Рэю Джексону узнать все, что можно, об Эдварде Пейдже. Повесил трубку и посмотрел в сторону Сидней.

— Поскольку его кабинет дал нам не очень много, что скажете, если мы навестим скромное жилище покойного?

Глава 45

Пейдж жил в Джорджтауне на первом этаже большого, возведенного в конце века дома, перестроенного изнутри в целый ряд странных квартир. Заспанный владелец этой собственности без возражений пошел навстречу желанию Соера осмотреть помещение. Он читал о смерти Пейджа и выразил свои соболезнования. В его квартире побывали два детектива, они беседовали с хозяином и несколькими жильцами. Хозяину из Нью-Йорка звонила также дочь Пейджа. Частный детектив был образцовым жильцом. Правда, приходил и уходил он в разное время, иногда отсутствуя по нескольку дней подряд, но квартплату всегда вносил первого числа, вел себя тихо и поддерживал порядок. Хозяин не припоминал, были ли у него близкие друзья.

Воспользовавшись ключом хозяина, который жил в этом же доме, Соер открыл дверь квартиры и вместе с Сидней вошел. Он включил свет и закрыл за собой дверь. В нем еще теплилась надежда выйти на след, хотя даже найти какие-нибудь улики тоже было бы неплохо.

Уходя из кабинета Пейджа, они проверили журнал охраны. Шкаф унесли за день до этого двое носильщиков в форме, имевших специальное на то разрешение, а также ключи от двери кабинета. Соер подумал, что компания, перевозящая мебель, была липовой и содержимое шкафа Пейджа, сокровище ценной информации, к этому времени уже сожгли, и его пепел лежал на дне какого-нибудь мусоросжигателя.

Квартира Пейджа была такой же аккуратной и простой, как и его кабинет. Соер и Сидней прошли через все комнаты, осматривая имевшиеся там вещи. В жилой комнате главное место занимал красивый камин с большой полкой в викторианском стиле. На стене висели заполненные книгами полки. Эдвард Пейдж читал много книг без особого разбора. Вряд ли осмотр его книг приведет к чему-либо. Однако не было никаких журналов или записей, которые бы говорили о том, где Пейдж бывал в последнее время и за кем, кроме Сидней и Джейсона Арчера, он следил. Методично обыскав жилую комнату и столовую, Соер и Сидней отправились в другие комнаты.

В кухне и ванной не было ничего интересного. Соер осмотрел такие места, как бачок в туалете и холодильник, где разглядывал банки с пивом, проверяя, настоящие ли они и не являются ли тайниками, ведущими к разгадке причин убийства. Сидней вошла в спальню, где провела тщательный обыск, начиная с пространства под кроватью и матраса и заканчивая шкафом. На нескольких чемоданах не было ярлыков авиалиний. Мусорные корзины были пусты. Оба сели на кровать и оглядели комнату. Соер смотрел на фотографии, стоявшие на ночном столике. По-видимому, на них запечатлен Эдвард Пейдж в кругу семьи в свои лучшие годы.

Сидней взяла одну из фотографий.

— Прекрасная семья. — Ее мысли вернулись к фотографиям, оставшимся дома. Казалось, что подобные слова о ее семье можно было произнести лишь очень давно. Она передала фотографию Соеру.

Жена симпатичная, подумал он, сын — миниатюрная копия отца. Дочь очень хорошенькая. Рыжая, с длинными, как у жеребенка, ногами. На фотографии ей можно было дать лет четырнадцать. Штамп с датой свидетельствовал, что снимок сделали пять лет назад. За ней сейчас, должно быть, бегают много ребят.

По словам домовладельца, они все жили в Нью-Йорке, а Пейдж — здесь. Почему?

Когда Соер клал семейную фотографию на место, то нащупал на ее обратной стороне уплотнение. Он открыл заднюю стенку. Выпало несколько фотографий меньшего размера. Соер поднял их с пола и начал рассматривать. На них было одно и то же лицо. Молодой человек лет двадцати пяти. Привлекательной внешности, излишне красив, на вкус Соера, — красивый мальчик, — вот что подумал агент ФБР. Одежда на нем была чересчур модной, прическа — слишком совершенной. Соеру показалось, что в линии его челюсти и в глубоких карих глазах есть что-то от Пейджа. Он перевернул фотографии. Лишь на одной из них карандашом было написано «Стиви». Наверно, брат Пейджа. Если так, то почему фотографии припрятаны?

Сидней посмотрела на него.

— Что вы думаете?

Он пожал плечами.

— Иногда мне кажется, все это требует больших размышлений, чем позволяет имеющееся у меня время.

Соер положил все фотографии обратно, за исключением той, на задней стороне которой была надпись. Он сунул ее в карман пальто. Они еще раз осмотрели комнату, затем встали и надежно заперли за собой дверь.

* * *

Соер проводил Сидней до дома, затем из предосторожности обошел жилище, проверяя, не спрятался ли кто-нибудь и надежно ли заперты двери и окна.

— Днем или ночью, если вы услышите что-то, возникнет какая-нибудь проблема или у вас вдруг вспыхнет желание просто поговорить, звоните мне. Понятно? — Сидней кивнула. — Два человека дежурят на улице. Они влетят сюда в считанные секунды. — Он подошел к входной двери. — Мне надо завершить кое-какие дала, я вернусь завтра утром. — Он повернулся к ней. — С вами все будет хорошо?

— Да. — Сидней обхватила себя руками.

Соер вздохнул и прислонился к двери.

— Сидней, надеюсь, однажды я вам изложу это дело во всех деталях. Я это действительно сделаю.

— Вы… вы все еще верите, что Джейсон виновен, правда? Думаю, мне нельзя винить вас. Все… доказывает это. Я знаю. — Она смотрела на взволнованное лицо Соера. Тот вздохнул и отвел взгляд. Когда он снова взглянул на нее, она увидела в его глазах какое-то мерцание.

— Я так скажу, Сидней, — сказал он. — У меня возникли некоторые сомнения.

Она смутилась.

— Относительно Джейсона?

— Нет, в отношении всего остального. Я обещаю вам вот что: моя главная задача — найти вашего мужа живым и здоровым. Тогда мы и разберемся со всем остальным. Ладно?

Чуть заметно дрожа, она кивнула.

— Ладно. — Когда он уходил, она коснулась его руки, — Спасибо, Ли.

Она наблюдала за Соером из окна. Он подошел к черному «Седану», в котором сидели два агента, оглянулся на дом и, заметив ее, кивнул. Она нерешительно помахала рукой. Потому что уже испытывала чувство вины за то, что собиралась сделать. Она отошла от окна, выключила свет, схватила серую куртку, сумочку и покинула дом через заднюю дверь за несколько секунд до того, как один из людей Соера вернулся на свой пост. Пройдя через аллейку в конце заднего двора, Сидней попала в соседний квартал. Пяти минут быстрой ходьбы ей хватило, чтобы добраться до платного телефона. Вскоре туда подъехало такси.

Спустя полчаса она уже вставляла ключ в щель безопасности здания, в котором находился ее рабочий кабинет. Тяжелая стеклянная дверь со щелчком отворилась. Сидней подбежала к лифтам и через минуту вышла на своем этаже. Внутри полуосвещенного здания «Тайлер Стоун» она тихо прошла по коридору. Библиотека находилась в конце главного холла. Двойная дверь с матовым стеклом была открыта. За ней виднелись многочисленные полки огромной библиотеки фирмы. Библиотека представляла собой большое открытое пространство с рядом клетушек и соседствующих с ними рабочих мест. За одной перегородкой стояли компьютерные терминалы, которые дипломированные юристы и другой персонал использовали в своей работе.

Прежде чем войти, Сидней осмотрела тусклый интерьер библиотеки. Не слышно ни шороха. Хорошо, что никто из коллег не работал ночью. Окна библиотеки выходили на улицы города, однако все шторы были опущены. Что происходит внутри, не видно никому.

Сидней села перед терминалом с безжизненным экраном и решилась включить маленькую лампу на компьютерном столе рядом с ним. Она вытащила дискету из сумочки и положила на стол. Компьютер быстро разогрелся. Она подала необходимые команды для вызова «Амэрикен Онлайн» и вздрогнула, когда со скрипом подключился модем. Следом напечатала имя своего мужа и пароль, про себя благодаря Бога за то, что запомнила его, когда они два года назад подключались к «Амэрикен Онлайн». Сидней с тревогой смотрела на экран, ее дыхание участилось, лицо напряглось, а в животе появилась тяжесть, словно она была обвиняемым, ожидающим приговора присяжных. Голос компьютера заставил ее вздрогнуть: «У вас есть почта».

По коридору кто-то тихо направлялся в сторону библиотеки.

* * *

Соер взглянул на Джексона. Оба находились в конференц-зале ФБР.

— Что удалось выяснить о Пейдже, Рэй?

Джексон сел и открыл записную книжку.

— Приятно поговорил в департаменте полиции Нью-Йорка. Пейдж там раньше работал полицейским. Также познакомился с его бывшей женой. Вытащил ее из постели, ты же говорил, что это срочно. Она все еще живет в Нью-Йорке. Со дня развода они мало общались. Однако он поддерживал близкие отношения с детьми. Я говорил с его дочерью. Ей восемнадцать, кстати, учится на первом курсе колледжа, и ей приходится хоронить отца.

— Что она сказала? — спросил Соер.

— Многое. Ее отец последние две недели очень нервничал. Не хотел, чтобы они к нему приезжали. Начал постоянно носить оружие. Не делал этого в течение многих лет. Ли, он даже в Новый Орлеан брал с собой оружие. Его нашли в сумке, лежавшей рядом с телом. Бедняга не успел воспользоваться им.

— Почему он приехал сюда, если его семья продолжала жить в Нью-Йорке?

Джексон кивнул.

— Это интересно. Жена, так или иначе, не захотела это объяснять. Только сказала, что семья распалась, и все. Дочь Пейджа, однако, придерживается другого мнения.

— Она высказала тебе его?

— Младший брат Эда Пейджа также жил в Нью-Йорке. Покончил жизнь самоубийством лет пять назад. Он болел диабетом. Принял слишком большую дозу инсулина после пьянки. Пейдж был близок со своим младшим братом. Дочь сказала, что после самоубийства брата он изменился.

— Значит, ему просто захотелось уехать оттуда?

Джексон покачал головой.

— Из разговора с дочерью Пейджа я понял, что он не считал смерть брата самоубийством или несчастным случаем, — сказал Джексон.

— Он думал, что брата убили?

Джексон кивнул.

— Почему?

— Я запросил копию файла из департамента полиции Нью-Йорка. Возможно, там найдутся ответы на наши вопросы. Хотя занимавшийся смертью его брата полицейский, с которым я побеседовал, говорит, что все улики говорят о самоубийстве или несчастном случае. Парень был пьян.

— А если он действительно наложил на себя руки, кто-нибудь знает причину?

Джексон откинулся на спинку стула.

— Как я уже говорил, Стивен Пейдж болел диабетом, значит, со здоровьем у него было далеко не в порядке. Как говорит дочь Пейджа, ее дядя никогда не регулировал дозу инсулина. Хотя он умер в возрасте двадцати восьми лет, его внутренние органы были сильно изношены. — Джексон умолк и бросил взгляд на свои записки. — Помимо всего этого, у Стивена Пейджа была положительная реакция на вирус иммунодефицита.

— Черт. Вот почему он пьянствовал, — сказал Соер.

— Возможно.

— Может быть, он из-за этого и покончил с собой?

— Так думают в департаменте полиции Нью-Йорка.

— Как он заразился?

Джексон покачал головой.

— Никто не знает. По крайней мере, официально, В рапорте следователя ничего не говорится о причинах. Я спросил бывшую жену Пейджа. Она тоже ничего определенного сказать не смогла. Однако дочь утверждает, что ее дядя был голубым. Не прямо, но она почти уверена в этом и полагает, что именно так он заразился.

Соер потер голову и вздохнул.

— Имеется ли какая-нибудь связь между вероятным убийством голубого в Нью-Йорке пять лет назад, Джейсоном Арчером, ограбившим своего работодателя, и самолетом, рухнувшим с неба в Вирджинии?

Джексон втянул губы.

— Может быть, по какой-то неизвестной нам причине Пейдж знал, что Арчер не сел на тот самолет?

В Соере проснулось чувство вины. Из разговора с Сидней, о котором он ничего не сказал партнеру, Ли давно знал, что Пейджу известно о том, что Джейсона на самолете не было.

— Итак, Джейсон Арчер исчезает, — сказал он, — и Пейдж пытается напасть на след через его жену.

— Пока звучит логично. А что, если Пейджа наняла фирма «Трайтон», чтобы выяснить, откуда идет утечка информации, а тот вышел на Арчера?

Соер покачал головой.

— Как в штате компании, так и в фирме Фрэнка Харди более чем достаточно людей, способных провести эту работу.

В комнату вошла женщина с папкой.

— Рэй, это только что пришло по факсу из департамента полиции Нью-Йорка.

Джексон взял папку.

— Спасибо, Дженни.

После того как она ушла, Джексон стал изучать папку, а Соер сделал несколько звонков.

— Стивен Пейдж? — наконец спросил Соер, указывая на папку.

— Да. Очень интересный материал.

— Стивен Пейдж работал в «Фиделити Мючуал» на Манхэттене, — сказал Джексон. — Это один из крупнейших инвестиционных банков страны. Он жил в хорошем доме. Его квартира была забита антиквариатом, подлинной живописью, шкаф полон Брук Бразерс. В гараже — «Ягуар». У него был пухлый инвестиционный портфель: акции, боны, совместные фонды, рынки валюты. На сумму более миллиона долларов.

— Неплохо для двадцати восьми лет. Кажется, эти банкиры постоянно готовятся к преступлениям. Все время слышишь, как эти никчемные люди набивают целые машины деньгами неизвестно для каких целей. Скорее всего, чтобы обмануть таких, как ты и я.

Соер нахмурился.

— Откуда появился этот инвестиционный портфель? Растрата денег «Фиделити»?

Джексон покачал головой.

— Департамент полиции Нью-Йорка уже проверял это. В «Фиделити» не пропало ни цента.

— И каково же заключение нью-йоркской полиции?

— Не думаю, что там вообще пришли к какому-либо заключению. Пейджа обнаружили одного в своей квартире, дверь и окна были заперты изнутри. Получив заключение медэксперта о том, что, возможно, произошло самоубийство в результате передозировки инсулина, они потеряли к делу всякий интерес. Ли, ты, может быть, не знаешь, но у них в Нью-Йорке небольшой уровень убийств.

— Рэй, спасибо, что просветил меня по проблемам трупов в Нью-Йорке. Кому досталось наследство?

Джексон изучал отчет.

— Стив Пейдж не оставил завещания. Его родители умерли. Детей у него не было. По закону все отходило его единственному брату Эдварду Пейджу.

Соер отпил глоток кофе.

— Это интересно.

— Не думаю, чтобы Эд Пейдж прихлопнул младшего брата, чтобы профинансировать образование своих детей. Насколько я понял, он так же, как и все другие, был удивлен, что его брат миллионер.

— В заключении о вскрытии ничего не обнаружили?

Джексон вынул две страницы из папки и передал их Соеру.

— Как я говорил, огромная доза инсулина убила Стивена Пейджа. Он сделал инъекцию себе в бедро. Обычная область инъекций при диабете. Прежние следы от вводимых подкожно лекарств это также подтверждают. Заключение токсиколога говорит о большом уровне алкоголя в крови. Это усугубило все, когда он принял сверхдозу. В заключении о смерти говорится, что в момент, когда обнаружили его тело, он был мертв уже двенадцать часов. Температура тела составляла восемь градусов. Оно окоченело, что подтверждает время смерти. Она произошла между тремя и четырьмя часами утра. Посмертное посинение тела было зафиксировано. Парень умер на том же месте, где его нашли.

— Кто же нашел тело?

— Хозяйка дома, — ответил Джексон. — Зрелище, вероятно, было не из приятных.

— Смерть редко бывает приятной. Никаких записок не осталось?

Джексон покачал головой.

— Пейдж звонил куда-нибудь до того, как отдал концы?

— Последний раз в тот вечер он звонил из своей квартиры в семь тридцать.

— Кому?

— Своему брату.

— Полиция беседовала с Эдом Пейджем?

— Не поверишь, но разговаривала. Особенно после того, как узнали о богатстве Стивена Пейджа.

— У Эда Пейджа есть алиби?

— И чертовски хорошее. Как ты знаешь, в то время он был офицером полиции. Когда его братик умирал, он вместе с группой офицеров на нижнем Ист-сайде разбирался с наркодельцами.

— Полиция спрашивала о телефонном разговоре в тот день?

— Он сказал, что брат был сильно расстроен. Стивен сообщил ему, что заразился вирусом иммунодефицита. Эд Пейдж сказал, что его брат, похоже, был пьян.

— Он не пытался проведать брата?

— Он сказал, что собирался, но его брат был против. И, в конце концов, повесил трубку. Эд Пейдж звонил ему, но никто не поднял трубку. В девять часов он должен был заступить на дежурство, поэтому решил оставить своего брата в покое и позвонить ему утром. Он закончил дежурство только в десять утра. Поспал немного и часа в три отправился на место работы брата в центр города. Когда выяснилось, что он вообще не приходил на работу, Эд Пейдж пошел к нему домой. Он добрался туда почти в одно время с полицией.

— О Боже. Он наверняка почувствовал бремя вины.

— Если бы это был мой младший брат… — сказал Джексон. — Черт с ним. Как бы то ни было, они пришли к выводу, что это самоубийство. Факты неопровержимо указывают на это.

Соер встал и принялся ходить по комнате.

— И при всем этом Эд Пейдж не думал, что это самоубийство. Не знаю почему.

Джексон пожал плечами.

— Принимал желаемое за действительное. Может, его на самом деле преследовало чувство вины и думать так ему казалось приятнее? Кто знает? В департаменте полиции Нью-Йорка не нашли улик, а просмотрев заключение о его смерти, я тоже этого не обнаружил.

Соер не ответил. Он глубоко задумался.

Джексон взял заключение о смерти Пейджа и вернул его в папку. Он взглянул на Соера.

— Нашел что-нибудь в кабинете Пейджа?

Соер рассеянно смотрел на партнера.

— Нет, но я нашел кое-что интересное у него дома. — Он полез в карман пиджака, вытащил фотографию с именем «Стиви» и передал ее Джексону. — Интересно, что она была спрятана за другой фотографией. Я почти уверен, что это снимок Стивена Пейджа.

Как только взгляд Джексона упал на фотографию, у него открылся рот.

— О Боже! — Он поднялся со стула. — О Боже! — снова повторил он, его голос возвышался, а руки дрожали, когда он брал фотографию. — Этого быть не может, это невозможно.

Соер схватил его за плечо.

— Рэй, Рэй? Что это, черт возьми, такое?

Джексон подбежал к соседнему столу. Он как сумасшедший хватал папки, просматривал их, бросал, хватал другие, его движения становились все лихорадочнее. Наконец он замер с открытой папкой в руках, уставившись на что-то среди множества бумаг.

Соер мгновенно подскочил к нему.

— Черт подери, Рэй, что это? — спросил он сердито.

В ответ Джексон передал ему фотографию из папки. Соер, не веря своим глазам, смотрел на снимок. На него смотрело то же самое слишком красивое лицо Стивена Пейджа.

Соер схватил фотографию, которую забрал в квартире Эда Пейджа, и снова посмотрел на нее. Тут не было сомнений — с обеих фотографий смотрело одно и то же лицо.

С широко раскрытыми от удивления глазами Соер взглянул на Джексона.

— Где ты достал эту фотографию, Рэй? — спросил он, растягивая слова, чуть слышным шепотом.

Джексон нервно облизал губы, его голова раскачивалась из стороны в сторону.

— Не могу поверить в это.

— Где Рэй, где?

— В квартире Артура Либермана.

Глава 46

Тема: Fwd: He я.

Дата: 26.11.95 08.41.52 восточного поясного времени

От: Арчи КУ2

Кому: Арчи ДУ2

Дорогой другой Арчи: следи за распечаткой. Кстати, ты часто посылаешь почту сам себе? Послание несколько мелодраматично, но тем не менее пароль получился неплохой. Может быть, мы можем обсудить технику шифрования. Слышал, что одной из лучших считается техника секретной службы. Встретимся в киберпространстве. Чао.

Передано послание:

Тема: Не я

Дата: 26.11.95 08.41.52 восточного поясного времени

От: Арчи ДУ2

Кому: Арчи КУ2

Сид все плохо все в обратном порядке/дискета в почте 099121.198222969229511139614 сиэтлскпад-гетелпурри!

Сидней уставилась на экран компьютера. Ее разум достиг той точки, когда она могла либо потерять контроль над собой, либо вовсе отключиться. Все же она оказалась права. Джейсон сделал опечатку, он нажал на букву «к» вместо «д». Спасибо тебе Арчи КУ2, кто бы ты ни был. Фишер тоже был прав насчет пароля — его длина составляла почти тридцать знаков. Она полагала, что цифры и были паролем.

Она упала духом, увидев дату первого послания. Муж умолял ее поторопиться. Сидней ничем бы не могла помочь, однако на нее навалилась огромная тяжесть вины — она подвела его. Она распечатала страничку и положила ее в карман. Наконец ей удастся прочесть то, что было на дискете. Уровень адреналина в ее теле подскочил при этой мысли.

Он подскочил еще выше, когда до нее донеслись чьи-то шаги. Она осторожно вышла из программы и выключила компьютер. Дрожащими руками положила дискету в сумочку и ждала, когда раздастся еще какой-нибудь шум, прерывисто дыша и держась за рукоятку пистолета.

Когда справа послышался звук, она соскользнула со стула, нагнулась и тихо продвинулась влево. Она завернула за угол и остановилась прямо перед полкой с томами, которым посвятила много времени на факультете права и в первые годы работы. Через просвет в книгах она увидела силуэт мужчины. Ей не удалось разглядеть его лица. Она не решалась сойти с места, боясь поднять шум. Мужчина двигался прямо к ней. Ее рука стиснула «Смит и Вессон», указательный палец снял предохранитель. Отступая назад, она вытащила пистолет из кобуры. Низко нагнувшись, зашла за перегородку, напрягла слух и отчаянно пыталась придумать, как отсюда выйти. Беда заключалась в том, что в библиотеку вела лишь одна дверь. Единственной возможностью для нее было ходить кругами, стараясь опередить неизвестного, добраться до двери и бежать что есть мочи. Лифты находились справа по коридору. Если бы только успеть до них добежать.

Она сдвинулась еще на несколько футов и подождала, затем снова продвинулась. Сидней допускала, что мужчина слышит, как она передвигается, но это вряд ли давало ему возможность разгадать ее стратегию. Шаги сзади почти синхронно совпадали с маневрами Сидней. Одного этого было достаточно, чтобы встревожить ее. Она уже почти стояла в дверях и видела матовое стекло в тусклом свете. Собрала силы и нервы, чтобы сделать еще несколько шагов, а затем побежать. Еще пять футов. Она была почти у выхода. Прижавшись к стене, начала медленно считать до трех.

Она не досчитала и до двух.

Яркий свет ослепил ее. Когда она смогла видеть, мужчина был прямо рядом с ней. С расширенными зрачками она инстинктивно повернула пистолет в его направлении.

— О Боже, ты что, с ума сошла? — Филип Голдман быстро моргал, чтобы глаза привыкли к яркому свету.

Сидней смотрела на него, открыв рот.

— Что это значит? Прокрадываешься сюда с пистолетом в руках.

Сидней перестала дрожать и распрямилась.

— Я партнер в этой фирме, Филип. Мне никто не может запретить находиться здесь. — Ее голос дрожал, но она смело встретила его взгляд.

Голдман заговорил издевательским тоном:

— Это ненадолго. — Он вытащил конверт из внутреннего кармана. — Вот это избавит фирму от необходимости платить курьеру. — Он протянул конверт Сидней. — Твое увольнение из фирмы. Если ты будешь так добра подписать это прямо сейчас, то избавишь многих от больших хлопот, а фирму от сомнительного положения.

Сидней не взяла конверт, а продолжала смотреть на Голдмана, нацелив на него пистолет.

Голдман перебирал пальцами конверт, затем посмотрел на пистолет.

— Ты не положишь пистолет? А то еще добавишь новые преступления к своему послужному списку.

— Я ничего не сделала, и ты знаешь это, — выпалила она.

Голдман закатил глаза.

— Само собой разумеется. Я уверен, ты ничего не знала о гнусных целях твоего любящего мужа.

— Джейсон тоже не сделал ничего нечестного.

— Я не собираюсь спорить с тобой, пока ты целишься в меня из пистолета. Убери его, пожалуйста.

Наконец Сидней начала опускать пистолет. Вдруг ее осенило. Кто включил свет? Голдман ведь не подходил к выключателю.

Прежде чем она успела что-либо предпринять, чья-то сильная рука схватила ее и резко вырвала пистолет. Что-то тяжелое столкнулось с ней и отбросило к стене. Она опустилась на пол, голова страшно болела от удара. Когда она подняла голову, здоровенный мужчина в черной униформе шофера стоял над ней, целясь пистолетом ей в голову. Из-за его спины появился еще один мужчина.

— Привет, Сидней. Покойный муж в последнее время больше не звонил? — Пол Брофи рассмеялся.

Дрожа, Сидней с трудом поднялась и прислонилась к стене, пытаясь отдышаться.

Голдман посмотрел на здоровяка.

— Хорошая работа, Паркер. Можешь подогнать машину. Мы скоро спустимся.

Паркер кивнул и положил пистолет Сидней в карман своего пальто. Она заметила, что у него была кобура с собственным пистолетом. К ее отчаянию, он подобрал сумочку с пола, куда та упала во время короткой борьбы, и ушел.

— Вы следили за мной!

— Мне надо знать, кто бывает в фирме после окончания рабочего дня: электронная проверка у входа в здание. Я почти обрадовался, когда твое имя было зафиксировано в час тридцать ночи. — Он посмотрел на полки с юридической литературой. — Занималась юридическими исследованиями или, может быть, следуя примеру своего мужа, пыталась украсть какие-нибудь секреты? — Сидней ударила бы кулаком по лицу Голдмана, если бы ее руку не перехватил Пол Брофи.

Голдмана это не смутило.

— Может, перейдем к делу? — Сидней сделала попытку проскользнуть через дверь. Однако Брофи перегородил ей путь и втолкнул назад в библиотеку. Сидней смотрела на него испепеляющим взглядом. — Делаешь большие успехи. Пол. Начав с партнера в большой фирме, вламываешься, как домушник, в гостиничный номер в Новом Орлеане.

Улыбка исчезла с лица Брофи.

Сидней посмотрела на Голдмана.

— Если я сейчас закричу, меня услышат.

Голдман холодно ответил:

— Сидней, ты, наверно, забыла, что все адвокаты и юристы среднего звена уехали на ежегодную конференцию фирмы во Флориде. Они вернутся только через несколько дней. К сожалению, меня вызвали по срочному делу, и я полечу туда ранним рейсом. У Пола возникла похожая проблема. Все остальные там. — Он посмотрел на свои часы. — Так что можешь кричать сколько угодно. Тебе лучше пойти на сотрудничество с нами.

Его глаза превратились в щелки. Сидней посмотрела на обоих мужчин.

— О чем вы говорите?

— Этот разговор лучше продолжить в кабинете. — Голдман жестом указал на дверь, затем вытащил собственный револьвер маленького калибра, чтобы придать убедительность своему жесту.

* * *

Брофи открыл и закрыл дверь кабинета. Голдман передал ему пистолет и сел за стол. Он жестом пригласил Сидней сесть напротив него.

— Сидней, это действительно был захватывающий месяц для тебя. — Он снова вытащил письмо об увольнении. — Однако, боюсь, недавние эксцессы привели к тому, что фирма вынуждена прервать договор с тобой. Не удивлюсь, если наша фирма и «Трайтон Глоубал» начнут гражданский процесс против тебя. Возможно, и уголовный тоже.

Сидней сверлила Голдмана глазами.

— Вы держите меня под дулом пистолета против моей воли и говорите об уголовных действиях?

— Пол и я как партнеры этой фирмы заметили непрошеную гостью, занимающуюся Бог знает чем в библиотеке. Она угрожала нам пистолетом. Нам удалось отнять пистолет, к счастью, до того, как кто-нибудь пострадал, а потом мы задержали эту гостью до прибытия полиции.

— Полиции?

— Да, правильно. Я ведь еще не вызвал полицию, правда? Какой я рассеянный. — Голдман потянулся к телефону, поднял трубку, затем сел в кресло, не став набирать номер.

— Да, припомнил, почему я не вызвал полицию. — Его тон был подстрекательским. — Ты хочешь узнать, почему я этого не сделал? — Сидней не ответила. — Ты же адвокат, Сидней. А что, если я предложу сделку? Это тебе поможет не только сохранить свободу, но и получить экономическую выгоду, поскольку ты сейчас осталась без работы.

— Фил, «Тайлер Стоун» не единственная фирма в городе.

Голдман поморщился, услышав это сокращение своего имени.

— В твоем случае это не совсем верно. Видишь ли, для тебя не осталось больше фирм. Ни здесь, ни где-либо еще в этой стране, может быть, и во всем мире.

Лицо Сидней выдавалосмятение.

— Будем разумны, Сид. — Глаза Голдмана сверкнули, когда он произнес это краткое обращение. — Твоего мужа подозревают во взрыве самолета, в результате чего погибло почти двести человек. Кроме того, ясно, что он украл деньги и секреты у клиента фирмы на сотни миллионов долларов. Очевидно, эти преступления планировались загодя.

— Я не расслышала своего имени в этом жалком сценарии.

— Ты имела доступ высокого уровня к самым важным данным, возможно, к ним даже твой муж не имел доступа.

— Это часть моей работы. Значит, здесь нет никакого преступления.

— Как любят говорить в юридических кругах, и это, кстати, записано в каноне этики, следует избегать даже намека на нарушение приличий. Думаю, ты давно уже перешагнула эту грань.

— Как? Потеряв своего мужа? Уволенная без тени доказательств моей вины? Почему бы нам немного не поговорить об исках в суде? Например, Сидней Арчер против «Тайлер Стоун» за незаконное прекращение срока договора?

Голдман посмотрел на Брофи и слегка кивнул. Сидней повернула голову в его сторону. Ее подбородок задрожал, когда она увидела, как он из кармана вытаскивает миниатюрный диктофон.

— Эта вещь придется очень кстати, Сид, — сказал Брофи. — Запись такая четкая, словно находишься в той же комнате.

Он нажал кнопку.

Послушав минуту запись разговора с мужем, Сидней резко обернулась к Голдману.

— Чего вы хотите?

— Ну, давайте подумаем. Наверно, сперва нам надо установить рыночную цену. Сколько стоит эта запись? Она доказывает, что ты солгала ФБР. Это само по себе тяжкое преступление. Затем ты оказывала содействие и подстрекала преступника. Соучастие после события преступления. Еще одно серьезное обвинение. Никто из нас не является специалистом по уголовным делам, но думаю, что картина тебе ясна. Отец сбежал, мать в тюрьме. Сколько твоей маленькой девочке? Трагедия. — Он покачал головой в притворном сочувствии.

Сидней вскочила со стула.

— Пошел ты, Голдман! Пошли вы оба к черту, — прокричала Сидней в отчаянной ярости. Затем бросилась через стол, схватила Голдмана за горло обеими руками и нанесла бы ему серьезное увечье, не приди еще раз на помощь Брофи.

Голдман, кашляя и задыхаясь, свирепо взглянул на Сидней после того, как ее оттащили от него.

— Еще дотронешься до меня, будешь гнить в тюрьме, — прошипел он.

Тяжело дыша, Сидней с яростью смотрела на него. Она отбросила руку Брофи, но не двигалась, а тот нацелился в нее из пистолета. Голдман пригладил галстук, помятую рубашку и снова заговорил самоуверенным тоном.

— Несмотря на твою грубую реакцию, я готов отнестись к тебе вполне снисходительно. Если ты поведешь себя разумно, то примешь предложение, которое я сделаю. — Он кивнул ей и взглядом пригласил сесть.

Дрожа и прерывисто дыша, Сидней наконец села.

— Хорошо. Теперь изложу ситуацию как можно короче: знаю, что ты говорила с Роджером Эджертом, который сейчас занимается сделкой с «Сайберкомом». Ты в курсе последнего предложения «Трайтона» относительно приобретения этой компании. Это я точно знаю. Пока ты еще владеешь паролем к главному компьютерному файлу по сделке. — Сидней тупо смотрела на Голдмана, а ее мысли опережали его слова. — Мне нужны как последние условия предложения, так и пароль к файлу компьютера на тот случай, если в последнюю минуту «Трайтон» задумает изменить свою позицию.

Сидней говорила медленно, осторожно, ее дыхание успокоилось.

— РТГ, должно быть, очень нужен «Сайберком», раз она оплачивает не только ваш рабочий день, что нарушает привилегии юриста, но еще и кражу чужих секретов.

Словно не слыша ее слов, Голдман продолжал говорить:

— В обмен на это мы готовы заплатить десять миллионов долларов, конечно, без налогов.

— Обеспечивая мне финансовую стабильность в то время, как я потеряла работу? И мое молчание?

— Что-то в этом роде. Ты исчезнешь в какой-нибудь хорошей маленькой стране и будешь в достатке воспитывать дочку. Сделка с «Сайберкомом» доводится до конца. «Трайтон Глоубал» продолжает существовать. «Тайлер Стоун» остается жизнеспособной компанией. Никто не пострадает. Какая этому альтернатива? Она значительно менее приятна для тебя. Однако время имеет первостепенное значение. Я хочу получить ответ через минуту. — Он уставился на часы, отсчитывая секунды.

Сидней сидела на стуле опустив плечи, напряженно перебирая немногие оставшиеся возможности. Если она согласится, то будет богатой. Если нет, то вполне может сесть в тюрьму. А что с Эми? Она думала о Джейсоне и страшных событиях последнего месяца. Всего этого с головой хватило бы на несколько жизней. Вдруг она напряглась, ощутив победоносный взгляд Голдмана, увидев издевательскую улыбку Пола Брофи позади себя.

Она знала, что предпримет.

Она примет их условия и разыграет собственную карту. Предоставит Голдману информацию, которую он требует, затем пойдет прямо к Ли Соеру и расскажет ему все, в том числе про дискету. Она будет надеяться на лучшее и разоблачит сущность Голдмана и его клиента. Она не станет богатой и окажется далеко от своей дочки, если попадет в тюрьму, но она не собиралась воспитывать Эми на деньги Голдмана, заплаченные за молчание. И что еще важнее — у нее будет чистая совесть.

— Время истекло, — объявил Голдман.

Сидней молчала.

Голдман в задумчивости покачал головой и поднял телефонную трубку. Наконец Сидней почти незаметно кивнула головой. Широко улыбнувшись, Голдман встал из-за стола.

— Отлично. Каковы условия и пароль?

Сидней повернулась к нему.

— Мое положение довольно уязвимо. Сперва деньги, затем информация. В противном случае просто можно позвонить по телефону 911.

Голдман задумался на минуту.

— Ладно. Ты говоришь, твое положение уязвимо. Однако именно по этой причине мы можем проявить гибкость. Не так ли? — Он встал и жестом указал на дверь. Сидней выглядела смущенной. — Теперь, когда мы договорились, я хочу полностью завершить сделку и отпустить тебя. Ведь потом тебя не сыщешь.

Когда Сидней встала и повернулась к двери, Брофи сунул пистолет за пояс, намеренно слегка задел ее плечом и, приблизив губы к ее уху, шепнул:

— Когда ты устроишься в своей новой жизни, тебе понадобится компания. У меня будет много свободного времени и еще больше денег. Подумай об этом.

Сидней коленом нанесла ему удар в пах, и Брофи растянулся на полу.

— Пол, уже подумала. Я пытаюсь подавить тошноту. Держись от меня подальше, если хочешь сохранить то немногое, что у тебя осталось мужского.

Сидней быстро шла по коридору, Голдман следовал за ней. Брофи наконец с трудом поднялся. Держась за свои детородные органы, он с бледным лицом поплелся за ними.

Лимузин с включенным двигателем ждал их в нижней части гаража близ ряда лифтов. Голдман придерживал дверь, пока Сидней садилась в машину. Брофи, все еще пытаясь отдышаться и согнувшись от боли, вошел последним и сел напротив Голдмана и Сидней. Затемненная стеклянная перегородка позади них была полностью поднята.

— На приготовление не уйдет много времени. Возможно, ты посчитаешь, что лучше сохранить прежнее место жительства, пока все утихнет. Затем мы отвезем тебя в другое место. Ты сможешь послать за дочерью и жить да поживать. — В голосе Голдмана звучала неподдельная радость.

Сидней деловито ответила:

— А что с «Трайтоном» и нашей фирмой? Вы же говорили, что они подадут на меня в суд?

— Думаю, это можно уладить. Зачем фирме ввязываться в такую малоприятную тяжбу? А «Трайтон» ведь ничего не сможет доказать, не так ли?

— Тогда зачем мне идти на сделку с вами?

Брофи поднял вверх миниатюрный диктофон, его лицо все еще было бледным.

— Из-за этой штуки, ты, маленькая сучка. Если только тебе не хочется провести остаток жизни в тюрьме.

Сидней хранила спокойствие.

— Мне нужна эта запись.

Голдман пожал плечами.

— Сейчас это невозможно. Может, позднее, когда все вернется в нормальное русло.

Голдман посмотрел на стеклянную перегородку.

— Паркер?

Перегородка опустилась.

— Паркер, можно ехать.

Рука, просунувшаяся через открытое пространство между передней и задней частью лимузина, держала пистолет. Выстрел пришелся в голову Брофи, и он упал на пол лимузина лицом вниз. Его кровь забрызгала весь салон, а также Сидней и Голдмана. У Голдмана отвисла челюсть, он закричал, не веря своим глазам, увидев нацеленный на себя пистолет.

— О Боже! Нет! Паркер!

Пуля угодила Голдману в лоб, окончательно прервав долгую карьеру, во время которой он играл роль преуспевающего адвоката. Выстрел отбросил его на сиденье, кровь залила лицо и заднее стекло лимузина. Затем он тяжело навалился на Сидней, которая закричала, увидев, что пистолет повернулся в ее сторону. В страхе она ногтями впилась в мягкую кожу сиденья. На мгновение увидела лицо, скрытое черной маской, затем глаза остановились на сверкающем стволе, находившемся в пяти дюймах от ее лица. Пока она ждала наступления смерти, каждая деталь пистолета отчетливо врезалась в память.

Затем дуло качнулось в направлении правой дверцы лимузина. Но когда застывшая Сидней не сдвинулась с места, рука настойчиво указала на дверь. Сидней дрожала, понимая лишь одно — она не умрет. Ей удалось оттолкнуть вялое тело Голдмана и перешагнуть через Брофи. Пока она неловко перелезала через тело адвоката, ее рука скользнула по луже крови, и она упала на него. Тут же подалась назад. Пытаясь ухватиться за что-нибудь твердое, нащупала предмет на трупе. Инстинктивно зажала его в руке. Повернувшись спиной к киллеру, незаметно засунула пистолет Брофи в карман пальто.

Когда она открывала дверь, то что-то задела спиной. Напуганная до смерти, повернулась и обнаружила свою сумочку, упавшую на тело Брофи. Затем увидела, как за перегородкой исчезла рука с компьютерной дискетой, которую прислал ей Джейсон. Непрерывно дрожа, подняла сумочку, толкнула тяжелую дверцу до конца и выкатилась из машины. Шатаясь, поднялась и изо всех сил бросилась прочь.

Находившийся в лимузине преступник заглянул через перегородку. Рядом с ним на сиденье неуклюже приткнулся Паркер с простреленным правым виском. Убийца осторожно взял мини-диктофон с сиденья, куда тот упал, и на несколько секунд включил его. Услышав голоса, кивнул сам себе, затем аккуратно отодвинул тело Брофи чуть в сторону, засунул диктофон на несколько дюймов под его тело и вернул труп в прежнее положение. Положил дискету в задний карман. Осталось последнее — осторожно собрать три гильзы от выпущенных им пуль. Затем он вышел из лимузина, убрал пистолет в сумку, которую бросил подальше от места преступления, но не так далеко, чтобы полиция не смогла ее обнаружить.

Кеннет Скейлс снял маску. Под яркими огнями пустого гаража его голубые глаза холодно светились глубоким удовлетворением. Успешно закончилась еще одна ночная смена.

Сидней снова и снова нажимала на кнопку лифта, пока наконец не открылась дверь. Она тяжело прислонилась к стенке кабины лифта. Она вся перепачкалась в крови. Кровь была на лице, на руках. Она с трудом удержалась, чтобы истошно не закричать. Ей захотелось как можно скорее избавиться от следов крови. Нетвердой рукой она нажала на кнопку восьмого этажа.

Добравшись до женского туалета и увидев свое окровавленное отражение в зеркале, она бросилась к раковине, но упала на пол, где долго лежала, издавая стоны. Ее сердце неистово билось. Наконец ей с трудом удалось подняться на ноги и кое-как смыть кровь. Она лила горячую воду на лицо, пока не прекратилась дрожь, провела пальцами по волосам, проверяя, нет ли там следов крови.

Покинув туалет, она побежала по коридору к своему кабинету и схватила плащ, который там на всякий случай хранила. Он хорошо скрыл пятна крови, которые ей не удалось смыть. Затем она взяла телефон и приготовилась набрать 911. Другой рукой сжимала пистолет. Она никак не могла избавиться от ощущения, что в любой момент смертельный ствол снова будет нацелен в ее сторону. Второй раз убийца в черной маске не отпустит ее живой. Она уже набрала две цифры. Внезапно ее рука застыла, когда перед глазами встала картина в лимузине: дуло пистолета, смотревшее ей в лицо. Затем в ее памяти всплыл этот пистолет, когда он повернулся в сторону двери. Тут она все поняла.

Рукоятка. Треснувшая рукоятка. Треснувшая, когда она уронила пистолет дома. У убийцы был ее пистолет. И оба адвоката убиты ее пистолетом.

В памяти вспыхнула еще одна картина. Диктофон с записью ее разговора с Джейсоном. Он тоже остался там, рядом с трупами. Теперь ей стало совершенно ясно, почему ее оставили в живых. Ей позволили жить, чтобы она могла гнить в тюрьме за убийство. Подобно смертельно напуганному ребенку, она забралась в дальний угол своего кабинета и бросилась на пол. Она дрожала и плакала, ее тело содрогалось от стонов, которые, казалось, никогда не прекратятся.

Глава 47

Соер все еще внимательно смотрел на фотографию Стивена Пейджа, лицо умершего человека становилось все больше и больше. Он выронил фотографию и отвернулся, опасаясь, что она полностью поглотит его.

— Я думал, что это лишь фотография одного из детей Либермана. Все снимки находились на письменном столе. Мне и в голову не пришло, что детей могло быть двое, а не трое.

Джексон хлопнул себя по лбу.

— Все это казалось столь незначительным. Когда расследование переключилось с Либермана на Арчера… — Джексон недоуменно покачал головой.

Соер сел на край стола. Только очень близкий ему человек мог бы понять, что ветеран ФБР за всю свою профессиональную карьеру не был так ошарашен.

— Извини, Ли.

Джексон еще раз взглянул на фотографию и съежился. Соер мягко похлопал партнера по спине.

— Это не твоя ошибка, Рэй. При сложившихся обстоятельствах я бы тоже этому не придал большого значения.

Соер встал и зашагал по комнате.

— Ну теперь это ясно как божий день. Надо подтвердить, что это Стивен Пейдж, хотя у меня в этом нет никакого сомнения.

Соер вдруг остановился.

— Рэй, департамент полиции Нью-Йорка так и не смог выяснить, откуда у Стивена завелись деньги. Ведь так?

Мозг Джексона напряженно заработал:

— Может, Пейдж шантажировал Либермана. Вероятно, угрожал раскрыть его любовную связь. Оба занимались финансами, принадлежали к одному и тому же профессиональному кругу. Может быть, здесь источник богатства Пейджа?

Соер покачал головой.

— О любовнице знали многие. Вряд ли этим можно было его шантажировать. Кроме того, мало кто станет выставлять на показ фотографию человека, который тебя шантажирует.

Джексон озадаченно смотрел на него.

— Нет, я думаю, что здесь все обстоит гораздо сложнее.

Соер прислонился к стене конференц-зала, скрестил руки и опустил голову на грудь.

— Да, кстати, что выяснилось о нашей неуловимой любовнице?

Джексон заглянул в папку.

— Ничего полезного. До многих доходили слухи. Они тут же спешили заявить, что это неподтвержденные сплетни. В страшном испуге просили не называть их имен и не впутывать в это дело. Мне приходилось импровизировать, чтобы успокоить этих людей. Это было чертовски трудно. Однако все они слышали о любовнице, могут описать ее прелести. Правда, каждое новое описание расходилось с предыдущим. Но…

— Но никто точно не может сказать, что когда-либо действительно видел эту таинственную даму.

Лицо Джексона искривилось.

— Да, верно. Откуда ты знаешь это?

Соер глубоко вздохнул.

— Рэй, ты как маленький ребенок играешь в испорченный телефон. Кто-то выкладывает тебе что-то, ты передаешь это следующему, он еще кому-то и так далее, пока информация не возвращается к тебе. Или же ходят какие-то слухи, распространяясь как круги на воде, и все начинают верить им, словно Библии. Каждый готов поклясться, что лично видел что-то, но все это выдумки.

— Черт, ты прав. Моя бабушка читала «Стар». Она верила каждому напечатанному там слову и рассказывала так, словно сама видела в пригородном поезде Лиз Тейлор вместе с Элвисом Пресли.

— Правильно. Но в этом нет ни капли правды. Люди рассказывают все что угодно, верят сами себе потому, что читали или слышали об этом. Их трудно переубедить в обратном, когда они слышали что-то от нескольких лиц.

— Ты говоришь…

— Рэй, я не верю, что светловолосая любовница вообще существовала. Более того, думаю, ее изобрели с определенной целью.

— С какой целью?

Перед тем как ответить, Соер глубоко вздохнул.

— Чтобы скрыть тот факт, что Артур Либерман и Стивен Пейдж были любовниками.

Джексон рухнул на стул, изумленно глядя на Соера.

— Ты не шутишь?

— Возьмем фотографию Пейджа, которая стояла в квартире Либермана рядом с фотографиями его детей. Любовные письма, которые мы нашли. Почему они не подписаны? Почерк на счете похож на почерк Стивена Пейджа. И последнее, но не менее важное обстоятельство — Пейдж стал миллионером, получая жалованье простого служащего. Это возможно, если спать с голубым, сделавшим миллионерами многих людей.

— Да, но зачем изобретать историю о любовнице? Она не укрепляет репутацию председателя Фонда.

Соер покачал головой.

— Кто знает, Рэй, так ли это важно для репутации в наше время. Если бы это было так, то большинству политиков этой страны пришлось бы собрать свои вещи и отправиться домой. Не помешало же ему это обстоятельство занять высокое кресло в Федеральном резервном фонде. Но подумай, что случилось бы, если бы обнаружилось, что Либерман гомосексуалист и имеет любовника чуть ли не вдвое моложе себя. Имей в виду — во всем мире нет более консервативной финансовой системы, чем в нашей стране.

— Понятно, его бы не стали долго держать. Тут сомнений нет. Но поговорим о двойных стандартах. Можно заниматься адюльтером до тех пор, пока это касается противоположного пола.

— Правильно, надо придумать ложную гетеросексуальную связь, чтобы прикрыть настоящую — гомосексуальную. К такому привыкли мужчины, занимающие ведущие позиции в Голливуде и не находящие ничего привлекательного в связи с лицом противоположного пола. Устраиваются фальшивые браки. Все притворяются, чтобы уберечь прибыльную карьеру. Репутация Либермана была подмоченной, но он носил обручальное кольцо. Его жена, вероятно, знала обо всем. А может быть, не знала. Но ей хорошо платили. Поэтому она держала язык за зубами. А сейчас она глубоко в земле, и никто не проболтается.

Джексон потёр лоб.

— Черт знает что.

Он озадаченно посмотрел на Соера.

— Если так, то смерть Стивена Пейджа произошла в результате самоубийства. Убивать его не было никакого смысла.

Соер покачал головой.

— Причин, чтобы убить его, было много.

— Какие, например?

Соер не торопился с ответом, взглянул на свои руки и тихо сказал:

— Хочешь при помощи научного эксперимента узнать, как Стивен Пейдж приобрел вирус иммунодефицита?

У Джексона округлились глаза.

— Либерман?

Соер не поднимал головы.

— Интересно выяснить, была ли у Либермана положительная реакция на вирус иммунодефицита.

Вдруг в голове Джексона все прояснилось.

— Если Пейдж знал, что он приговорен, то зачем молчать?

— Верно. Полученная от любовника смертельная болезнь не располагает к лояльности. Стивен Пейдж держал в руках карьеру Артура Либермана. Кажется, в моей записной книжке отмечено достаточно преступлений с подобными мотивами.

— Похоже, этот случай придется рассмотреть с совершенно новой точки зрения.

— Согласен. У нас множество предположений, но нет ничего, что можно было бы представить обвинению.

Джексон встал со стула и начал приводить в порядок папки.

— Так ты и в самом деле считаешь, что Либерман убил Пейджа?

Не получив ответа, Джексон повернулся к Соеру и увидел, что тот задумчиво смотрит в небо.

— Ли?

Соер наконец обратил на него внимание.

— Я так никогда не говорил, Рэй.

— Но…

— Увидимся утром. Отдохни немного. Тебе это необходимо.

Соер поднялся и направился к выходу из конференц-зала.

— Мне надо еще кое с кем пообщаться, — сказал Соер.

— С кем?

— С Чарльзом Тидманом, президентом Федерального резервного банка в Сан-Франциско. Либерману так и не удалось поговорить с ним. Думаю, кому-то пора с ним встретиться.

Соер оставил Джексона, склонившегося над грудой папок, и почувствовал головокружение.

Глава 48

Сидней Арчер поднялась с пола. Чувство безнадежности и страха отступало, его место занял сильный порыв — выжить. Она отперла один из ящиков стола и вытащила свой паспорт. Ей приходилось срочно выезжать за рубеж по юридическим делам.

Однако теперь причина такой поездки была бы сугубо личной — спасение собственной жизни. Она вошла в соседний кабинет. Он принадлежал молодому помощнику, яростному болельщику команды «Атланта Брейвс». Добрая часть полок отражала эту приверженность. Она схватила бейсбольную кепочку, подняла свои длинные волосы и заколола их, натянула на лоб кепку.

Она решила проверить свою сумочку. К ее удивлению, бумажник все еще был набит стодолларовыми купюрами, оставшимися после поездки в Новый Орлеан. Убийца не взял деньги. Выйдя из здания, она остановила такси, назвала адрес, и когда машина тронулась, поудобнее устроилась на сиденье. Она осторожно вытащила из кармана револьвер Голдмана 32-го калибра, засунула его в кобуру на поясе, которую ей дал Соер, и застегнула плащ.

Такси остановилось перед «Юньен Стейшн», Сидней вышла. Она бы не смогла пройти в аэропорт с пистолетом, но, путешествуя поездами «Амтрак», ей не надо было этого бояться. Ее первоначальный план был прост: скрыться в безопасном месте и обдумать все. Она собиралась позвонить Ли Соеру, но понимала, что после этого ей не освободиться от опеки ФБР. Вся беда в том, что она хотела помочь своему мужу. Поэтому сказала ФБР неправду. Сейчас это кажется глупым, но тогда ей ничего больше не оставалось. Она должна была помочь мужу. А теперь? Ее пистолет остался на месте преступления. Запись разговора с Джейсоном тоже осталась там. Как теперь поступит с ней Соер? Нет сомнений, немедленно вытащит наручники. Она снова впала в отчаяние, но собралась с силами, подняла воротник навстречу ледяному ветру и вошла на железнодорожный вокзал.

Сидней купила билет на поезд, идущий в Нью-Йорк. Он отправляется минут через десять и высадит ее на станции «Пен» в центре Нью-Йорка около половины шестого утра. Такси отвезет ее в аэропорт Кеннеди, где она купит билет в одну сторону на утренний рейс в какую-нибудь страну. Она пока не знала в какую. Сидней подошла к автомату в подвальной части вокзала и вытащила деньги. Как только разошлют ее словесный портрет пластиковой карточкой пользоваться станет невозможно. Она вдруг поняла, что у нее нет другой одежды и что ей придется путешествовать инкогнито. Как назло, ни один из многочисленных магазинов одежды на вокзале не работал в это время ночи. Придется ждать, пока поезд не прибудет в Нью-Йорк.

Она вошла в телефонную будку и открыла маленькую адресную книжку. Оттуда выпорхнула визитка Ли Соера. Она уставилась на нее. Черт подери! Она обязана этому человеку. Она набрала домашний номер Соера. После четырех звонков включился автоответчик. Не зная, что делать, она бросила трубку. Набрала еще один номер. Казалось, что телефон будет звонить бесконечно, когда раздался сонный голос.

— Джефф?

— Кто это?

— Сидней Арчер.

Сидней слышала, как ворочается Джефф. Вероятно, он смотрел на часы.

— Я ждал звонка от тебя. Наверно, заснул.

— Джефф, у меня мало времени. Произошло ужасное.

— Что? Что произошло?

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше. — Она колебалась, раздумывая, как поступить. — Джефф, я дам тебе номер, куда ты можешь позвонить прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты вышел к платному телефону и перезвонил мне.

— О Боже, еще… еще третий час утра.

— Джефф, пожалуйста, делай, как я говорю.

Немного поворчав, Фишер согласился.

— Называй номер.

Не прошло и шести минут, как зазвонил телефон. Сидней схватила трубку.

— Ты звонишь из платного телефона? Поклянись.

— Да! И мне очень холодно. Говори же.

— Джефф, у меня есть пароль. Он был в электронной почте Джейсона. Я оказалась права, его отправили по неправильному адресу.

— Замечательно. Теперь мы сможем прочитать файл.

— Нет, не сможем.

— Почему?

— Потому что я потеряла дискету.

— Что? Как это произошло?

— Это неважно. Она исчезла. Я не могу ее вернуть. — Голос Сидней выдавал отчаяние. Она собралась с мыслями. Нужно попросить Джеффа, чтобы он на время уехал из города. Ему может грозить опасность, серьезная опасность, если судить по тому, что произошло в гараже. Она застыла, услышав слова Фишера:

— Ну, тебе везет, девушка.

— О чем ты говоришь?

— Я не только пекусь о собственной безопасности. Я все анализирую. Сил, за прошедшие годы я терял много файлов, у которых не было копий.

— Джефф, ты хочешь сказать то, о чем я думаю?

— Пока ты ходила на кухню, когда я пытался расшифровать файл… — Он сделал выразительную паузу. — Я сделал пару копий. Одну на винчестере, другую — на дискете.

Сидней потеряла дар речи. Когда она пришла в себя, ее ответ заставил Джеффа покраснеть:

— Я люблю тебя, Джефф.

— Когда ты приедешь, чтобы мы могли прочитать файлы?

— Не могу, Джефф.

— Почему?

— Я должна уехать из города. Я хочу, чтобы ты переслал дискету по адресу, который сейчас продиктую. Я хочу, чтобы ты отправил ее с «Федеральным экспрессом» сегодня утром. Первым делом, Джефф.

— Не понимаю, Сидней.

— Джефф, ты мне здорово помог, но я не хочу, чтобы ты это понимал. Я не хочу, чтобы ты дальше впутывался в дерьмо. Иди домой, возьми дискету, затем остановись в гостинице «Холидей Инн» в старом городе, она находится недалеко от тебя. Пришли мне счет.

— Сид…

— Как только в старом городе откроется «Федеральный экспресс», отправь дискету, — повторила она. — Затем позвони в фирму и скажи, что продлеваешь отпуск еще на несколько дней. Где живет твоя семья?

— В Бостоне.

— Прекрасно. Поезжай в Бостон. Пришли мне счет за дорожные расходы. Лети первым классом, если хочешь. Только быстро.

— Сид!

— Джефф, через минуту я должна бежать, поэтому не спорь со мной. Делай все, как я тебе сказала. Это единственный способ, которым ты можешь обезопасить себя.

— Ты ведь не шутишь?

— У тебя есть чем писать?

— Да.

Она стала листать адресную книжку.

— Запиши этот адрес. Пакет пошлешь по нему. — Она дала ему почтовый адрес своих родителей в Белл Харборе, что в штате Мэн. — Извини, что впутываю тебя во все это, но ты единственный помог мне. Спасибо.

Сидней повесила трубку.

Фишер положил трубку, осторожно осмотрелся в темном пространстве, подбежал к машине и поехал домой. Он уже собирался припарковать машину у тротуара, когда на расстоянии квартала позади себя увидел черный фургон. Сощурившись, при тусклом свете разглядел две фигуры на переднем сиденье фургона. Он прерывисто задышал. Медленно развернулся посреди улицы и поехал назад к центру старого города. Он не смотрел на водителя, когда проезжал мимо фургона. Поглядев в зеркало еще раз, увидел, что фургон едет за ним.

Фишер остановил машину перед двухэтажным кирпичным зданием с вывеской «CYBERCHAT». Владелец был хорошим другом Фишера и даже помог установить компьютерные системы, предлагаемые «CYBERCHAT».

Бар не закрывался всю ночь, и не зря. Даже в этот час он был заполнен на три четверти, большей частью учащимися колледжей, которым утром не надо вставать и ехать на работу. Однако вместо громкой музыки, грубых посетителей и табачного дыма (из-за чувствительного оборудования курить воспрещалось) всюду слышались звуки компьютерных игр и приглушенные голоса обсуждали то, что пробивалось на многочисленных мониторах. Древнее искусство флирта все еще имело место. Мужчины и женщины сновали по помещению в поисках знакомств.

Фишер нашел своего друга, владельца, молодого человека лет двадцати с небольшим, за стойкой бара и быстро переговорил с ним. Объяснив ему все как есть, Фишер незаметно передал записку с адресом в Мэне, который назвала Сидней. Владелец исчез в задней комнате. Фишер уселся за компьютер. Быстро выглянув из окна бара, он увидел, что черный фургон стоит на аллее через дорогу. Фишер вернулся к компьютеру.

Официантка принесла бутылку пива, стакан и тарелку жареной картошки. Поставив тарелку рядом с компьютером, она положила и льняную салфетку. Внутри аккуратно свернутой салфетки находилась пустая дискета. Фишер с безмятежным видом развернул салфетку и незаметно опустил дискету в дисковод компьютера. Он впечатал ряд букв — послышался громкий шум модема. Через минуту Фишер подключился к своему домашнему компьютеру. Ушло не более тридцати секунд, чтобы перегрузить на пустую дискету файлы, которые он скопировал с дискеты Сидней. Фургон не сдвинулся с места.

Официантка вновь подошла к столику. По-видимому, зная о его планах, она поинтересовалась, не надо ли ему еще чего-нибудь. На ее подносе лежал мягкий конверт «Федерального экспресса» с уже отпечатанным адресом в Белл Харборе. Фишер снова выглянул в окно. Он заметил на улице двух полицейских, болтавших рядом со своими патрульными машинами. Когда официантка потянулась к дискете, как ей наказал, вероятно, владелец бара, Фишер покачал головой. Он вспомнил о предупреждении Сидней и не захотел впутывать без необходимости никого из друзей в это дело. Да сейчас, похоже, в этом и не было нужды. Он шепнул официантке. Она кивнула, унесла конверт «Федерального экспресса» в заднюю комнату и вскоре вернулась. Она передала Фишеру еще один мягкий конверт. Он взглянул на него и улыбнулся, увидев ярлык с почтовыми расходами. Его друг весьма приблизительно оценил, во что может обойтись отправка этого маленького пакетика, и даже зарегистрировал его, чтобы получить квитанцию о получении адресатом. Так что посылку не вернут по причине недоплаты. Это не так быстро, как через «Федеральный экспресс», но при создавшихся обстоятельствах подойдет, заключил Фишер. Он опустил дискету в конверт, запечатал его и положил в карман. Затем оплатил счет, оставив официантке большие чаевые. Смочил пивом лицо и одежду, наклонил стакан и залпом выпил остатки.

Выйдя из бара, он пошел к машине, фары фургона вспыхнули, и Фишер услышал, как включили двигатель. Фишер зашатался и громко запел. Оба полицейских сделали стойку в его сторону. Фишер театрально отдал им честь и поклонился, затем завалился в машину, включил зажигание и по встречной полосе погнал в сторону полицейских.

Когда он пронесся мимо них с визжащими покрышками, превысив скорость по меньшей мере на двадцать миль, полицейские запрыгнули в свои машины. Фургон следовал на почтительном расстоянии, но затем свернул в сторону, когда полицейские догнали Фишера. Опасной езды и запаха пива было достаточно, чтобы на него надели наручники и доставили в полицейский участок.

— Надеюсь, парень, ты знаешь хорошего адвоката, — рявкнул полицейский с переднего сиденья.

Ответ Фишера прозвучал ясно и не без юмора:

— Разумеется, и не одного, офицер.

В полицейском участке с него сняли отпечатки пальцев и описали имевшиеся при нем вещи. Ему разрешили сделать один звонок. Прежде чем позвонить, он вежливо попросил сержанта за столом об одолжении. Через минуту Фишер радостно смотрел, как мягкий конверт опустили в ящик с надписью «Почта США». «Черепашья почта». О, если бы только его друзья могли видеть это. По пути в камеру предварительного заключения Джефф Фишер стал насвистывать веселую мелодию. Не очень-то разумно связываться с выпускником Массачусетского технологического института.

* * *

Ли Соер был приятно удивлен, когда ему не пришлось ехать в Калифорнию, чтобы поговорить с Чарльзом Тидманом. Позвонив в Федеральный резервный фонд, Соер узнал, что Тидман приехал в Вашингтон на какую-то конференцию. Хотя было три часа утра, Тидман, все еще продолжая жить по времени Западного побережья, сразу же согласился побеседовать с агентом. Соеру показалось, что президент резервного банка в Сан-Франциско и сам очень хотел с ним встретиться.

В гостинице «Фор Сизонс», где остановился Тидман, они уселись друг против друга в отдельной комнате рядом с рестораном, который закрылся уже несколько часов назад. Тидман был маленький чисто выбритый человек лет шестидесяти с лишним. Он имел привычку нервно сжимать и разжимать руки. Даже в этот час ночи он носил темно-серый в мелкую полоску жилет с бабочкой. Соер мог представить этого человека одетым с иголочки, в мягкой фетровой шляпе на голове, едущим в «Родстере» с опущенным верхом. Его консервативная внешность больше отдавала Восточным, нежели Западным побережьем. Из первых фраз Соер узнал, что Тидман немало лет провел в Нью-Йорке, а потом отправился в Калифорнию. Вначале он избегал зрительного контакта с агентом ФБР и большей частью смотрел на покрытый ковром пол водянистыми серыми глазами, на которых были очки в металлической оправе.

— Насколько я понимаю, вы довольно хорошо знали Артура Либермана, — сказал Соер.

— Мы вместе учились в Гарварде. Оба начали работать в одном банке. Я был шафером на его свадьбе, а он — на моей. Он был моим старым и дорогим другом.

Соер воспользовался подвернувшейся возможностью:

— Его брак закончился разводом, не так ли?

Тидман взглянул на агента.

— Так, — ответил он.

Соер заглянул в записную книжку.

— Это произошло как раз в тот момент, когда обсуждалась его кандидатура на пост главы Федерального резервного фонда?

Тидман кивнул.

— Неудачно выбранное время.

— Можно сказать и так.

Тидман налил стакан воды из графина, стоявшего на столике рядом с его стулом, и долго пил. Его тонкие губы пересохли и потрескались.

— Как я понимаю, развод принимал скверный оборот, но скоро все уладилось, и это никак не повлияло на его назначение. Кажется, Либерману повезло.

Глаза Тидмана сверкнули.

— И вы называете это везением?

— Я хотел лишь сказать, что он получил назначение. Полагаю, вы как личный друг Артура, возможно, знаете об этом больше, чем кто-либо другой, — Соер открыто посмотрел на Тидмана, ожидая ответа.

Тидман молчал некоторое время, затем сделал глубокий выдох, поставил стакан и откинулся на спинку стула. Он посмотрел Соеру прямо в глаза.

— Да, это правда, что он стал председателем. Но чтобы добиться этого «скверного» развода, Артуру пришлось отдать почти все, что он заработал за долгие годы.

— Однако пост председателя приносил хорошие деньги. Я узнал зарплату. Сто тридцать три тысячи шестьсот долларов в год. Он был богаче других.

Тидман рассмеялся.

— Возможно, это правда, но до того, как Артур стал работать в Федеральном резервном фонде, он зарабатывал сотни миллионов долларов. Следовательно, у него были огромные расходы и долги.

— Много долгов?

Тидман снова уставился в пол.

— Скажем, долг был больше, чем его зарплата, несмотря на то, что она кажется относительно высокой.

Соер поразмыслил над этой информацией и задал следующий вопрос:

— Что вы можете рассказать об Уолтере Бернсе?

Тидман быстро взглянул на Соера.

— Что вы хотите знать?

— Самые необходимые сведения, — безобидно ответил Соер.

Тидман рассеянно потер губу и покосился на записную книжку Соера. Соер поймал его взгляд и резко захлопнул ее.

— Я не буду записывать.

Тидман покорно смотрел на Соера.

— У меня нет сомнения, что Бернс станет преемником Артура в должности председателя. Это вполне подходящая замена. Он сторонник Артура. Как бы ни голосовал Артур, Уолтер голосовал так же.

— Это хорошо?

— Не всегда.

— Что вы хотите сказать?

Черты лица маленького человечка резко обозначились, его взгляд впился в лицо агента.

— Это означает, что неразумно плыть по течению, когда здравый ум повелевает действовать иначе.

Соер откинулся на спинку стула.

— Вы хотите сказать, что не всегда соглашались с мнением Либермана.

Тидман отвел глаза. Однако выражение его лица выдавало ход мыслей. Было ясно — он сильно сожалел о том, что согласился на эту встречу.

— Я хочу сказать, что члены Федерального резервного фонда сидят в своих креслах для того, чтобы действовать по велению собственного ума, а не слепо соглашаться с доводами, которые не имеют ничего общего с действительностью и могут привести к пагубным последствиям.

— Это довольно серьезное заявление.

— Мы же занимаемся серьезной работой.

Соер вспоминал свою беседу с Уолтером Бернсом.

— Бернс говорил, что Либерман слишком рано взял быка за рога, чтобы привлечь внимание рынка, встряхнуть его. Если я правильно понимаю, вы полагаете, что это была не такая уж хорошая идея.

— Точнее сказать, нелепая идея.

— Если так, почему большинство приняло ее? — скептически спросил Соер.

— Те, кто любит заниматься экономическими прогнозами, говорят: «Дайте экономисту нужный вам результат, и для его обоснования он найдет необходимые цифры». Весь этот город кишит любителями цифр, занимающимися одними и теми же данными и дающими им совершенно разное толкование, будь то дефицит федерального бюджета или превышение расходов на социальное обеспечение.

— Вы хотите сказать, что эти данные можно подтасовывать?

— Разумеется. Все зависит от того, кто платит по счетчику и чья политика поддерживается, — резко сказал Тидман. — Вы, несомненно, слышали о принципе, который гласит: каждое действие встречает равное и обратное противодействие? — Соер кивнул. — Я уверен, что в основе лежат скорее политические, нежели научные причины.

— Не сочтите за нескромность, но не могли ли они посчитать, что ваши воззрения ошибочны?

— Я не всеведущ, агент Соер. Однако я всесторонне занимаюсь финансовыми рынками вот уже сорок лет. Я встречал процветающие и хиреющие рынки. Сталкивался с крепкой экономикой и экономикой, балансирующей на грани краха. Видел, как председатели фонда принимали быстрые, эффективные шаги, когда сталкивались с кризисом, видел, как другие шли ко дну. А результат один — экономику ставят с ног на голову. Опрометчивое увеличение ставки фонда может лишить работы сотни тысяч людей и полностью уничтожить целые сектора экономики. Это огромная сила, с которой нельзя обращаться легкомысленно. Вольное обращение Артура со ставкой Федерального фонда ставило экономическое будущее каждого американца под угрозу. Я был прав.

— Я считал, что вы с Либерманом близки. Разве он не спрашивал у вас совета?

Тидман нервно теребил пуговицу пиджака.

— Раньше Артур спрашивал у меня совета. Часто. Последние три года он этого не делал.

— Это тот период, когда он свободно манипулировал ставками?

Тидман кивнул.

— В конце концов, я, как и остальные члены совета директоров, пришел к выводу, что Артур пытается встряхнуть вялый рынок. Но это не входит в задачи совета, это слишком опасно. Я пережил последние стадии великой депрессии. Не хочу пережить их еще раз.

— Пожалуй, мне и в голову не приходило, какую власть сосредоточивает совет в своих руках.

Тидман сурово посмотрел на него.

— Известно ли вам, что после решения поднять ставки мы можем точно сказать, сколько предприятий обанкротятся, сколько людей потеряют работу, сколько людей потеряют свои дома? У нас имеются все данные, аккуратно переплетенные, тщательно подсчитанные. Для нас это всего лишь цифры. Мы никогда серьезно не изучали, что стоит за этими цифрами. Если бы мы это сделали, не думаю, что у нас хватило бы сил оставаться на этой работе. Я уж точно не остался бы. Возможно, если бы мы начали исследовать статистику самоубийств, убийств и других преступлений, мы бы лучше осознали огромное влияние, какое оказываем на наших сограждан.

— Убийства? Самоубийства? — Соер настороженно посмотрел на него.

— Не сомневаюсь, вы первый скажете, что деньги являются корнем всех зол. Или, выражаясь точнее, в основе всякого зла лежит отсутствие денег.

— Боже, мне такая точка зрения не приходила в голову. Вы в некотором смысле обладаете властью…

— Бог? — глаза Тидмана сверкнули. — Вы знаете, сколько денег фонд переводит с целью осуществления своей политики и обеспечения нормальной работы банковской системы? — Соер покачал головой. — Один триллион долларов в день.

Ошарашенный Соер откинулся на спинку стула.

— Это огромные деньги, Чарльз.

— Нет, это огромная власть, агент Соер. Мы — самый большой секрет в этой стране. В самом деле, если бы обычные граждане знали, на что мы способны и что мы часто делали в прошлом, не сомневаюсь, они бы штурмом взяли наше учреждение и, в лучшем случае, заключили бы нас в темницу.

Соер посмотрел в свой блокнот.

— Вы знаете, когда происходили эти изменения ставок?

Тидман очнулся от своих дум.

— Прямо сейчас не могу сказать. Странное признание для банкира, но моя память на цифры стала хуже. Тем не менее, я могу предоставить вам отчет.

— Был бы вам весьма признателен. А не могло быть еще каких-нибудь причин того, почему Либерман так безрассудно обращался с этими ставками? — Соер теперь ясно видел, как на лице старика тревожное выражение сменилось страхом.

— Что вы хотите сказать?

Соер откинулся на стул.

— Вы сказали, что это не в его характере. А потом он неожиданно вернулся в нормальное русло. Разве это не загадочно?

— Думаю, что никогда не смотрел на это под таким углом. Боюсь, что все еще не понимаю вас.

— Попытаюсь выразиться яснее. Может, Либерман манипулировал ставками против своей воли?

Брови Тидмана взвились вверх.

— Как кто-то мог заставить Артура пойти на это?

— Шантаж, — простодушно ответил Соер. — Есть другие версии?

Тидман собрался с силами и нервнозаговорил:

— Я слышал, что у Артура был роман, много лет назад. Женщина…

Соер прервал его:

— Я этому не верю и вы тоже. Либерман откупился от жены, чтобы избежать скандала и занять кресло председателя, но не ради женщины. — Соер наклонился вперед так, что его лицо чуть не коснулось лица Тидмана. — Что вы можете рассказать мне о Стивене Пейдже?

Лицо Тидмана на секунду застыло.

— О ком?

— Это может освежить вашу память. — Соер полез в карман и вытащил фотографию, которую Рэй Джексон нашел в квартире Либермана. Он держал фотографию перед лицом Тидмана.

— Как давно вы об этом знаете? — спокойно спросил Соер.

Рот Тидмана шевелился, но слов не было слышно. Наконец он вернул фотографию Соеру и отпил еще глоток воды. Заговорив, он не смотрел на Соера. Казалось, так ему было легче.

— Я познакомил их, — последовал неожиданный ответ Тидмана. — Стивен работал в «Фиделити Мючуал» финансовым аналитиком. Артур в то время уже был президентом нью-йоркского Федерального фонда. Меня представили Стивену на одном финансовом симпозиуме. Многие коллеги, которых я уважал, восхваляли его до небес. Он был исключительно одаренным молодым человеком с интересными мыслями относительно финансовых рынков и роли фонда в развитии мировой экономики. Он был представительный мужчина, культурный, привлекательный. Колледж закончил почти с высшими оценками. Я знал, что Артур найдет его желанным добавлением к своему кругу интеллектуальных знакомств. Вскоре между ними завязалась дружба, — Тидман стал заикаться.

— Дружба, перешедшая потом в нечто другое? — подсказал Соер.

Тидман утвердительно кивнул.

— Вы в то время знали, что Либерман был гомосексуалистом или, по крайней мере, бисексуалом?

— Я знал, что семейная жизнь Артура идет под откос. В то время я не знал, что причина этого кроется в его сексуальных… особенностях.

— Похоже, он разбирался с этой путаницей. Развелся с женой.

— Не думаю, что Артур выступил инициатором развода. Похоже, ему пришлось бы по душе сохранить хотя бы с внешней стороны видимость счастливого гетеросексуального брака. Я знаю, что в наши дни все больше людей засвечиваются, но Артур был особым человеком, а финансовые круги весьма консервативны.

— Значит, жена потребовала развода. Она знала о Пейдже?

— Именно о нем? Нет, не думаю. Мне кажется, она знала, что у Артура роман, но не с женщиной. Кажется, как раз поэтому развод принял столь скандальный и односторонний характер. Артур был вынужден действовать поспешно, чтобы жена не успела заикнуться адвокатам даже о своих подозрениях. На это ушли все его деньги. Артур открыл этот секрет лишь мне как другу. Я вам сообщаю это так же строго конфиденциально.

— Спасибо, Чарльз, — сказал Соер. — Но вы должны понять — если Либерман стал причиной гибели самолета, мне придется расследовать все, чтобы раскрыть это преступление. Однако обещаю, что не воспользуюсь предоставленной вами информацией, если она не будет иметь прямого отношения к расследованию. Если окажется, что Либерман в катастрофе никак не замешан, тогда никто от меня не узнает то, что вы только что сообщили. Думаю, это справедливо?

— Справедливо, — наконец выговорил Тидман. — Спасибо.

Соер заметил, что Тидман устал, и решил действовать энергичнее.

— Вам известны обстоятельства смерти Стивена Пейджа?

— Я читал об этом в газете.

— Вы знаете, что у него обнаружили вирус иммунодефицита?

Тидман отрицательно качнул головой.

Соер откинулся на спинку стула.

— Еще пара вопросов. Вы знали, что у Либермана неизлечимый рак поджелудочной железы? — Тидман кивнул. — Как он переносил это? Чувствовал опустошение? Обиду?

Тидман ответил не сразу. Он сидел без движения, сложив руки на коленях. Затем посмотрел на Соера:

— Наоборот, он выглядел счастливым.

— Он был обречен и при этом радовался?

— Знаю, это кажется странным, но только так я могу описать то, что видел. Счастливым и умиротворенным.

Озадаченный агент ФБР поблагодарил Тидмана и ушел. У него кружилась голова от множества других вопросов, на которые пока не находилось никаких ответов.

Глава 49

Сидней в одиночестве сидела в вагоне-ресторане, а поезд сквозь ночь с грохотом несся в Нью-Йорк. Пока мимо окна мелькали смутные очертания, она рассеянно пила кофе и отщипывала от подогретой в микроволновой печи булочки. Ровный стук колес и плавное покачивание вагона поезда, поднимавшегося по изъезженному северо-восточному коридору, успокаивали ее.

Большую часть дороги она думала о дочери. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как Сидней держала ее в руках. Теперь неизвестно, когда им снова доведется свидеться. Ее сдерживала лишь уверенность, что попытка навестить дочь могла навлечь беду на нее. Она так ни за что не поступит, даже если им не придется никогда больше встретиться. Но позвонит, как только доберется до Нью-Йорка. Хотя и не знает, как объяснить родителям новый кошмар, который грозит обрушиться на них: газетные заголовки не замедлят объявить их зарвавшуюся любимую дочь убийцей в бегах. И никак не убережешься от неизбежного назойливого любопытства. Она не сомневалась, это любопытство дойдет до Белл Харбора. Однако, возможно, поездка родителей на север даст им небольшую передышку и избавит от всеобщего липкого внимания. Сидней понимала, что у нее осталась лишь одна возможность — найти причину, погубившую ее жизнь, какой бы она ни была. Эта причина скрывалась в информации, записанной на дискете, которую «Федеральный экспресс» скоро доставит на север. Это единственное, что у нее осталось. Джейсон, похоже, считал эту дискету вопросом жизни и смерти. А если он ошибался? Она содрогнулась и постаралась не думать о следующем возможном потрясении. Оставалось только верить мужу. Она посмотрела в окно — мимо проносились неясные очертания деревьев, скромных домов с причудливо изогнутыми телевизионными антеннами и потрескавшихся противных шлакобетонных блоков заброшенных предприятий. Она прижала к себе пальто и откинулась на сиденье.

Когда поезд въезжал в темные пещеры станции «Пен», Сидней стояла у выхода. Ее часы показывали пять тридцать утра. Она не чувствовала усталости, хотя не помнила, когда последний раз спала. Для такого раннего времени на станции «Пен» было довольно много народу. Сидней встала в очередь на такси, затем решила позвонить по телефону, прежде чем отправиться в аэропорт Кеннеди. Она собиралась бросить пистолет до отъезда в аэропорт. Однако холодный металл придавал ей чувство безопасности, в которой она сейчас так нуждалась. Она все еще не решила, куда направиться, об этом можно будет подумать в такси во время поездки в аэропорт.

По пути к телефонной будке она схватила экземпляр «Вашингтон Пост» и пробежала взглядом по заголовкам. Об убийствах ни слова, однако, возможно, тела уже найдены, и репортеры просто не успели вовремя подготовить материалы. Если трупы ее бывших партнеров еще не обнаружили, то скоро обнаружат. Гараж-стоянка открывался в семь утра, но жители дома могли пройти туда в любое время.

Она набрала номер телефона родителей в Белл Харборе. Автоответчик приветствовал ее и сообщил, что этим номером не пользуются. Она застонала, вдруг вспомнив причину. Ее родители зимой всегда отключали телефон. Отец, скорее всего, забыл включить его. Он непременно сделает это, когда доберется до места. Поскольку телефон не работал, значит, они еще не приехали.

Сидней быстро просчитала время поездки. Когда она была ребенком, отец проделывал весь путь примерно за тринадцать часов, делая остановку лишь для того, чтобы заправиться и купить еды. С годами она становилась более терпеливой. Уйдя на пенсию, отец делал остановку на ночь, растягивая поездку на два дня. Если они уехали вчера рано, как и намечалось, тогда прибудут в Белл Харбор сегодня около полудня. Если они уехали в намеченное время. Внезапно Сидней пришло в голову, что надо проверить, уехали ли они вообще. Она решила немедленно исправить упущение. Звонок прозвенел три раза и включился автоответчик. Сидней сказала несколько слов, чтобы родители знали, что это она. Они часто проверяли записи автоответчика. Она положила трубку. Что ж, позвонит еще раз из аэропорта. Посмотрев на часы, решила сделать еще звонок. Теперь, когда стало ясно, что Пол Брофи работал на РТГ, она не понимала только одной вещи. И оставался единственный человек, кто мог пролить свет на истину. Спросить его надо было до того, как газеты напишут об убийстве.

— Кэй? Это Сидней Арчер.

На том конце провода голос сначала был сонным, но Кэй Винсент быстро проснулась и села в постели.

— Сидней?

— Извини, что звоню так рано, но мне очень нужна твоя помощь. — Кэй не отвечала. — Кэй, я знаю, что газеты пишут о Джейсоне.

Кэй оборвала ее:

— Сидней, я не верю ни одному слову в том, о чем они пишут. Джейсон не мог быть замешан в это.

Сидней вздохнула с облегчением.

— Спасибо тебе за эти слова, Кэй. Мне казалось, что я одна еще не потеряла веру в него.

— Ни в коем случае, Сидней. Чем могу тебе помочь?

Сидней сделала паузу, чтобы успокоить нервы и избавиться от дрожи в голосе. Она увидела, как мимо прошел полицейский. Повернулась к нему спиной и прижалась к стене. — Знаешь, Кэй, Джейсон никогда не говорил со мной о своей работе.

Кэй фыркнула.

— Неудивительно. Нам же вбили в головы: здесь все большой секрет.

— Верно. Но сейчас эти секреты до лампочки. Я хочу знать, над чем Джейсон работал последние пять месяцев. Он занимался большими проектами?

Кэй взяла трубку в другую руку. В постели храпел муж.

— Знаешь, он приводил в порядок финансовые отчеты для сделки с «Сайберкомом». Это требовало большого времени.

— Точно. Я кое-что об этом слышала.

Кэй рассмеялась.

— Возвращаясь с этого склада, он выглядел так, будто боролся с крокодилом в болоте, весь в грязи с ног до головы. Но он пахал и прекрасно справился с делом. Казалось, ему это даже правилось. Затем он много времени убил на объединение дублирующей системы записей компании.

— Ты имеешь в виду компьютерную систему хранения автоматической записи электронной почты, документов и прочего?

— Совершенно верно.

— Зачем потребовалось объединять эту систему?

— Ну, как ты, наверно, догадалась, у компании Квентина Роу была первоклассная система до того, как она влилась в «Трайтон». А у Натана Гембла и «Трайтона» такой системы не было. Между нами говоря, думаю, Натан Гембл даже не знает, что это такое. Словом, Джейсон должен был объединить прежние системы «Трайтона» с более совершенной системой Квентина.

— Что именно давало это объединение?

— Возможность привести в порядок резервные файлы и форматировать их так, чтобы они стали совместимыми с новой системой. Электронная почта, документы, отчеты, графики — все созданное в компьютерной системе. С этой работой он тоже справился. Вся система теперь полностью объединена.

— Где хранились старые файлы? В учреждении?

— Да нет же. На складе в Рестоне. Штабеля коробок в десять метров высотой. Там же, где хранились финансовые отчеты.

Джейсон там и пропадал.

— Кто распорядился осуществить проект?

— Квентин Роу.

— Разве это был не Натан Гембл?

— Думаю, сначала он даже не знал об этом. Но сейчас он знает.

— Почему ты в этом уверена?

— Потому что Джейсон по электронной почте получил от Натана Гембла послание, в котором босс высоко оценил проделанную им работу.

— Правда? Не похоже на Натана Гембла.

— Да, меня это тоже удивило. Но это так.

— Ты случайно не помнишь, когда Гембл отправил послание?

— Помню. И виной тому то ужасное событие.

— Что ты имеешь в виду.

Кэй Винсент глубоко вздохнула.

— Это произошло в день крушения самолета.

Сидней подскочила.

— Ты не ошибаешься?

— Я никак не могу в этом ошибиться, Сид.

— Но в тот день Натан Гембл находился в Нью-Йорке. И я с ним была там.

— Это не имеет значения. Он распорядился, чтобы секретарь отправил электронные послания по заранее установленному расписанию независимо от того, на месте он или нет.

Сидней ничего не понимала.

— Кэй, кажется, больше никаких новостей о сделке с «Сайберкомом» не было, правда? Вопрос об отчетах держит все в подвешенном состоянии?

— Каких отчетах?

— Гембл не хотел передавать «Сайберкому» свои финансовые отчеты.

— Я об этом ничего не знаю. Но я точно знаю, что финансовые отчеты уже переданы «Сайберкому».

— Что? — Сидней почти выкрикнула это слово. — Адвокаты в «Тайлер Стоун» смотрели их до передачи?

— Этого я не знаю.

— Когда они были переданы?

— По иронии судьбы, в тот же день, когда Натан Гембл отправил Джейсону электронное послание.

У Сидней голова шла кругом.

— В тот же день, когда упал самолет? Ты совершенно уверена в этом?

— Я хорошо знаю одного из служащих на электронной почте. Они велели, чтобы он перевез отчеты из комнаты копирования, а затем доставил в «Сайберком». Почему? Это важно по какой-нибудь причине?

Сидней наконец заговорила:

— Не знаю, важно это или нет.

— Хорошо. Хочешь узнать еще что-нибудь?

— Нет, Кэй. Ты мне задала настоящую головоломку. — Сидней поблагодарила ее, повесила трубку и направилась к стоянке такси.

* * *

Сощурив глаза, Кеннет Скейлс смотрел на послание, которое держал в руках. Информация на дискете была зашифрована. Нужен был пароль. Он вспомнил адресата, которому, как он знал, направили это ценное послание. Джейсон не мог послать эту дискету жене без пароля. Пароль должен быть в сообщении, отправленном им из склада. Пароль. Сидней стояла в очереди на такси недалеко от станции «Пен». Ему следовало бы заняться ею прямо в лимузине. Не в его правилах и нравах оставлять кого-либо живым. Однако приказы надлежало выполнять. По крайней мере, она у них на поводке, пока не выяснится, куда пошло электронное послание. Теперь, когда он на ходу получил указания, он сможет снова пустить в ход смертельный клинок Скейлс двинулся вперед.

* * *

Когда такси Сидней остановилось, она поймала в зеркале отражение. Неизвестный лишь на долю секунды посмотрел на нее, но для ее напряженных нервов этого было достаточно. Она резко обернулась и встретилась с его глазами. Теми же ужасными глазами, которые видела в лимузине. Скейлс выругался и бросился вперед. Сидней прыгнула в такси, и оно рвануло с места. Скейлс оттолкнул нескольких человек, стоявших перед ним в очереди, отшвырнул служащего стоянки к тротуару и запрыгнул в следующее свободное такси. Оно помчалось вслед за Сидней.

Сидней оглянулась. Через мрак и снег с дождем почти ничего нельзя было разглядеть. Однако на улицах в это время было немного машин, и она увидела, как быстро приближается пара фар. Она обернулась.

— Знаю, это звучит невероятно, но нас преследуют.

Она дала водителю новый адрес. Он сделал резкий разворот налево, затем направо, и машина понеслась по пустой улице, потом снова выехала на Пятую авеню.

Сидней остановилась перед небоскребом. Она выскочила на улицу и бросилась к входу, по пути вытаскивая что-то из сумочки, Сунула карточку в щель, и дверь со щелчком открылась. Она вошла, затворив за собой дверь.

Охранник у гранитной консоли в холле сонно поднял голову. Сидней еще раз открыла сумочку и предъявила удостоверение «Тайлер Стоун». Охранник кивнул и опустился на стул. Сидней оглянулась, нажимая на кнопку вызова лифта. В это раннее время работал всего один лифт. К небоскребу со скрипом подъехало второе такси, из него выскочил ее преследователь, побежал к стеклянным дверям и стал колотить по ним. Сидней смотрела, как охранник поднялся со стула.

Сидней крикнула ему:

— Кажется, этот человек преследовал меня. Наверно, он ненормальный. Пожалуйста, будьте осторожны.

Охранник посмотрел на нее и кивнул. Затем повернулся к двери. Приближаясь к ней, он опустил руку на кобуру с пистолетом. Сидней еще раз оглянулась, прежде чем войти в лифт. Охранник смотрел на улицу. Сидней облегченно вздохнула, вошла в лифт и нажала кнопку двадцать третьего этажа. Вскоре она вошла в темную анфиладу комнат «Тайлер Стоун» и торопливо направилась к одному из кабинетов. Она включила свет, вытащила адресную книгу, нашла номер телефона и позвонила.

Сидней звонила давней соседке родителей и другу семьи, семидесятилетней Рут Чайлдс. Рут сразу взяла трубку, и по ее бодрому голосу было видно: несмотря на то, что часы показывали лишь семь, она уже давно на ногах. Рут нежно выразила Сидней свои соболезнования в связи с утратой мужа, затем в ответ на ее вопрос сообщила, что Паттерсоны с Эми, спешно упаковав вещи, уехали вчера около двух часов. Она знала, что они отправились в Белл Харбор, но не больше.

— Сидней, я видела, как твой отец положил чехол с ружьем в сумку, — таинственным голосом сказала она.

— Интересно, зачем оно ему понадобилось, — нерешительно проговорила Сидней. Она уже собиралась попрощаться с Рут, когда та сказала нечто, отчего у нее быстро забилось сердце.

— Должна признаться, я немного беспокоилась в ночь перед их отъездом. Все время мимо дома сновала какая-то машина. Я мало сплю, а когда засыпаю, то тут же через короткое время просыпаюсь. Здесь тихое место, ты ведь знаешь. Особо нечем заняться, разве только сходить к кому-нибудь в гости. Та машина объявилась вчера утром.

— Ты видела, кто был в машине? — испуганным голосом спросила Сидней.

— Мои глаза теперь плохо видят даже через трифокальные очки.

— Эта машина все еще там?

— Нет. Она уехала сразу после твоих родителей. Пусть себе катятся, скажу я. Но на всякий случай держу бейсбольную биту наготове возле двери. Пусть только кто-нибудь попробует вломиться ко мне в дом. Он об этом очень пожалеет.

Прежде чем повесить трубку, Сидней попросила Рут Чайлдс быть осторожной и позвонить в полицию, если вновь появится эта машина. Впрочем, Сидней была уверена, что не появится. Машина была уже далеко от Гановера. Сидней почти не сомневалась, что она направилась в Белл Харбор. Тогда она тоже поедет туда.

Сидней повесила трубку и хотела было уже уходить. Но как раз в этот момент послышался звон остановившегося на этаже лифта. Она не стала гадать, кто так рано мог приехать, а немедленно приготовилась к худшему. Вытащила револьвер тридцать второго калибра, выскочила из кабинета и побежала в противоположном от лифта направлении. По крайней мере, у нее было то преимущество, что она хорошо знала расположение помещений.

Шум бегущих шагов подтвердил ее опасения. Она бежала изо всех сил, сумка болталась у нее на боку. Повернувшись, расслышала чье-то дыхание в темном коридоре. Шаги приближались. Она бежала быстрее, чем в колледже, играя в баскетбол, но, видимо, этого было мало, чтобы оторваться от преследования. Ей придется применить другую тактику. Она свернула за угол, остановилась и опустилась на колено, изготовившись к стрельбе и прицелившись прямо перед собой. Стремительно бегущий мужчина свернул за угол и как вкопанный остановился в двух футах от Сидней. Она посмотрела на нож в его руке, на лезвии которого еще оставалась кровь. Его тело напряглось перед решающим прыжком. Чувствуя это, Сидней выстрелила в сторону левого виска преследователя.

— Следующий выстрел прошьет твою голову. — Сидней встала, не сводя глаз с его лица, и дала знак бросить нож. Он послушался. — Пошел, — рявкнула она, целясь в него из пистолета. Она заставила его пройти через весь коридор, пятясь задом. Они подошли к металлической двери.

— Открывай.

Мужчина сверлил ее взглядом. Даже держа пистолет у его головы, она чувствовала себя ребенком, который с тонкой палкой в руках стоит перед свирепой собакой. Он широко распахнул дверь и заглянул внутрь. Автоматически включился свет. Это была копировальная комната, просторное помещение с огромными машинами, штабелями бумаг и разными другими вещами, необходимыми загруженной работой юридической фирме. Она жестом велела ему подойти к двери в дальнем конце копировальной комнаты.

— Входи туда.

Он прошел. Сидней наблюдала, как он пересекает комнату, потом оглядывается на нее, открывая указанную дверь. Это было хранилище материальных средств фирмы.

— Если дернешься в мою сторону, тебе конец.

Придерживая дверь плечом и держа его под прицелом, она потянулась к стойке и демонстративно взяла телефон. Как только убийца скрылся с глаз, Сидней положила телефон, тихо закрыла дверь копировальной комнаты и побежала по коридору к лифтам. Она нажала кнопку, и створки немедленно распахнулись. Слава Богу, кабина лифта осталась на двадцать третьем этаже. Она вбежала в кабину и нажала кнопку первого этажа, все время прислушиваясь, не бежит ли за ней этот человек. Ее револьвер был постоянно нацелен на дверь, но все обошлось. Добравшись до первого этажа, она выбежала из лифта. Сидней сделала выдох и даже осмелилась улыбнуться. Улыбку сменил ужас, когда, завернув за угол, она чуть не споткнулась о тело охранника. С трудом подавив крик, она выбежала на улицу.

* * *

Было семь пятнадцать утра, и Ли едва успел сомкнуть глаза, как раздался звонок. Он протянул свою огромную руку и снял трубку.

— Да?

— Ли?

Сонный мозг Соера включился, и он сел.

— Сидней?

— У меня мало времени.

— Где вы?

— Не спрашивайте и слушайте! — Она снова стояла в телефонной будке на станции «Пен».

Он взял трубку в другую руку и отбросил одеяло.

— Хорошо, я слушаю.

— Меня только что пытались убить.

— Кто? Где? — торопливо спросил Соер, хватая лежавшие на постели брюки и натягивая их.

— Не знаю, кто он.

— С вами все в порядке? — озабоченно спросил он. Сидней оглянулась на переполненную станцию, где дежурили несколько нью-йоркских полицейских. Вся беда в том, что теперь они тоже были ее врагами.

— Да.

Соер вздохнул.

— Так что же происходит?

— Джейсон направил послание по электронной почте домой после крушения самолета, В этом послании был пароль.

— Что? — Соер снова заволновался. — Боже, электронная почта, вы сказали? — Его лицо налилось кровью. Он тяжело ступал по комнате, надевая рубашку и ботинки, но не выпускал радиотелефон из рук.

— Мне не следует вам говорить, как я, в конце концов, получила это электронное послание. Скажу только, что оно у меня.

Собрав всю свою волю в кулак, Соеру удалось успокоиться.

— О чем идет речь в сообщении?

Из кармана пальто Сидней вытащила листок бумаги с содержанием электронного послания.

— У вас есть чем писать?

— Подождите.

Соер побежал на кухню и выхватил из ящика стола бумагу и ручку.

— Я пишу. Но диктуйте точно так, как там записано.

Сидней так и сделала, включая отсутствие пробелов между некоторыми словами и точки, разделяющие части пароля. Соер просмотрел свою запись. Прочитал Сидней, чтобы избежать ошибок.

— Сидней, у вас есть представление о том, что это может означать?

— У меня было мало времени, чтобы подумать. Я знаю, Джейсон сказал, что все пошло не так, и я ему верю. Все не так.

— А как же с дискетой? Вы знаете, что на ней записано? — Он снова бегло прочел сообщение. — Вы получили ее по почте?

Сидней не знала, что сказать.

— Еще нет, — ответила она.

— Пароль предназначен для дискеты? Это зашифрованный файл?

— Не знала, что вы такой специалист по компьютерам.

— От меня можно ждать любых сюрпризов.

— Да, я думаю, пароль предназначен для дискеты.

— Когда вы ожидаете получить ее?

— Не знаю. Послушайте, мне пора идти.

— Подождите. Тот человек, который пытался вас убить. Как он выглядел?

Сидней описала его. Вспомнив маниакальные голубые глаза, она вздрогнула. Соер все записал.

— Я пропущу ваше описание через систему и посмотрю, что подучится. — Он подскочил. — Подождите. Я распорядился, чтобы за вами наблюдали. Что, черт подери, случилось с моими ребятами? Вы разве не у себя дома?

Сидней с трудом сглотнула.

— Прямо сейчас за мной нет никакого наблюдения. По крайней мере, со стороны ваших людей. Нет, я не дома.

— Тогда будьте любезны сказать мне, где вы.

— Мне пора идти.

— Конечно, вам пора. Какой-то тип только что пытался вас убить, а моих ребят нет поблизости. Я хочу знать, что происходит, — сердито сказал он.

— Ли?

Он чуть успокоился.

— Что? — хрипло спросил он.

— Чтобы ни случилось, с чем бы вы ни столкнулись, я хочу сказать вам, что не сделала ничего плохого. Ничего. — Она подавила набегавшие слезы и тихо добавила: — Пожалуйста, поверьте мне.

— О чем вы говорите? Что все это означает?

— Прощайте.

— Нет! Подождите!

Раздался щелчок. Соер сердито бросил трубку. Посмотрел на сообщение и положил его на стол рядом с телефоном. Наклонился. В коленях чувствовалась слабость, желудок, казалось, расстроился. Он пошел в ванную и проглотил маалокс. Вытерев рот тыльной стороной ладони, вернулся на кухню, взял кусок бумаги, на котором записал электронное сообщение, и сел за маленький столик. Читая написанные слова, он шевелил губами. «Следи за распечаткой». Первая часть послания, казалось, свидетельствовала о том, что Арчер послал его не по адресу. Соер сперва прочитал имя получателя, затем имя отправителя. Сидней говорила, что Джейсон направил сообщение на свой компьютер. Арчи ДУ2. Это, должно быть, адрес электронной почты Джейсона Арчера, его фамилия и инициалы. Затем Арчи КУ2 — это лицо, к которому первоначально попало послание. Джейсон Арчер нажал «К» вместо «Д», что очевидно. Арчи КУ2 вернул послание отправителю с примечанием об ошибке и, поступив так, действительно направил письмо по подлинному адресу: Сидней Арчер.

Ссылка на склад в Сиэтле была понятна. Очевидно, Джейсон попал в беду, с кем бы он там ни встречался. Обмен, наверно, пошел не так, как планировалось. «Все не так?» По-видимому, Сидней ухватилась за эти слова как доказательство невиновности мужа. «Все в обратном порядке?» Это непонятная фраза. Затем Соер посмотрел на пароль. Боже, Джейсон действительно был гением, если мог держать в голове такой длинный пароль. Соер в этом не разбирался. Он сощурился и приблизил глаза к тексту. Очевидно, у Джейсона не было возможности закончить послание.

Соер повертел из стороны в сторону затекшей шеей и сел на стул. Надо заполучить дискету. Точнее, Сидней Арчер должна ее достать. Его размышления прервал звонок. Это, несомненно, звонит Сидней. Он схватил трубку.

— Да?

— Ли, это Фрэнк.

— О Боже, Фрэнк, разве ты не можешь позвонить в рабочее время?

— Все плохо, Ли, очень плохо. Юридическая фирма «Тайлер Стоун». Подземный гараж-стоянка.

— Что там еще такое?

— Тройное убийство. Лучше приезжай сюда.

Соер положил трубку. Теперь до него дошло значение последних слов Сидней. Сукина дочь!

* * *

Улица, ведущая в подземный гараж-стоянку, была залита красно-желтыми огнями расставленных повсюду машин полиции и «скорой помощи». Соер и Джексон предъявили свои значки охране. Фрэнк Харди с озабоченным лицом встретил их при входе и повел к нижней части гаража, находившегося на глубине четырех этажей под землей. Температура в гараже была ниже нуля.

— Похоже, убийства произошли сегодня рано утром, следы относительно свежие. Тела также в хорошем состоянии, если не считать нескольких лишних дырок, — сказал Харди.

— Фрэнк, как ты об этом узнал?

— Об этом полиция известила управляющего партнера фирмы Генри Уортона, который находился в командировке во Флориде. Он позвонил Натану Гемблу. Гембл, в свою очередь, немедленно информировал меня.

— Я так понимаю, что тот, кто увидел это, связан с фирмой? — спросил Соер.

— Можешь сам на него посмотреть, Ли. Он все еще здесь. Скажем, эти убийства особенно касаются «Трайтона». Вот почему Уортон так срочно позвонил Гемблу. Мы также обнаружили, что в нью-йоркском здании «Тайлер Стоун» сегодня рано утром убит охранник.

Соер уставился на него.

— В Нью-Йорке?

Харди кивнул.

— Еще что-нибудь известно?

— Пока нет. Однако есть сообщение, что из здания за полчаса до того, как обнаружили труп, выбежала молодая женщина.

Соер размышлял над этой информацией, пока шел через толпу полицейских и работников судебно-медицинской службы к элегантному лимузину. Обе дверцы были распахнуты. Соер наблюдал, как специалисты по отпечаткам пальцев занимались салоном лимузина. Фотограф делал снимки места преступления, еще один техник все снимал на видеокамеру. Медэксперт, мужчина средних лет, с маской хирурга на лице, с галстуком, засунутым в белую рубашку, с закатанными рукавами, в пластиковых перчатках, что-то обсуждал с двумя людьми в черных пальто, которые затем присоединились к Харди и агентам ФБР.

Харди представил Соера и Джексона Ройсу и Холману, детективам, расследующим убийства в округе Колумбия.

— Ли, я им объяснил, почему ФБР интересуют эти убийства.

— Кто нашел тела? — спросил Джексон у Ройса.

— Бухгалтер, работавший в здании. Приехал почти в шесть. Место его парковки там внизу. Ему показалось странным, что в такой час здесь находится лимузин, тем более что тот преграждал выезд другим машинам. Как видите, стекла тонированные. Он постучал по дверце, но никто не ответил. Поэтому он открыл дверь пассажирского салона. Лучше бы он этого не делал. Думаю, его все еще тошнит. По крайней мере, он успел позвонить.

Они всей толпой подошли к лимузину. Харди жестом пригласил агентов ФБР полюбоваться. Заглянув внутрь, Соер посмотрел на Харди.

— Похоже, я где-то видел того парня на полу.

— Это Пол Брофи.

Соер взглянул на Джексона.

— Джентльмен на заднем сиденье с вытекшим глазом — Филип Голдман, — заявил Харди.

— Советник РТГ, — сказал Джексон.

Харди кивнул.

— На переднем сиденье — Джеймс Паркер, сотрудник местного филиала РТГ. Лимузин, кстати, числится за РТГ.

— Отсюда заинтересованность «Трайтона» в этом деле, — заметил Соер.

— Ты правильно понял, — сказал Харди.

Соер нагнулся и разглядел рану на голове Голдмана, затем осмотрел тело Брофи. Харди продолжал говорить спокойным, методичным тоном, глядя через его плечо. Они вместе с Соером расследовали бесконечное количество убийств. Здесь, по крайней мере, все части тела остались на месте. Нередко случалось, что некоторых частей не хватало.

— Все трое умерли от пулевых ранений. Кажется, большой калибр, стреляли с близкого расстояния. Рана Паркера контактная. Судя по тому, что мне удалось разглядеть, рана Брофи почти контактная. В Голдмана, скорее всего, стреляли футов с трех, может быть, чуть больше, судя по ожогу на лбу.

Соер утвердительно кивнул.

— Значит, стрелявший, возможно, находился на переднем сиденье. Сперва убрал водителя, затем Брофи и последним Голдмана, — предположил он.

Харди, казалось, не был столь уверен.

— Возможно, убийца сидел рядом с Брофи лицом к Голдману. Застрелил Паркера через отверстие перегородки, потом Брофи, за ним Голдмана, или наоборот. Придется ждать вскрытия, чтобы точно определить траекторию выстрелов. Это может помочь нам установить последовательность убийств. — Он задумался, затем добавил: — А также осадки пыли от выстрела.

Салон действительно представлял мрачное зрелище.

— Определили примерное время смерти? — спросил Джексон.

Ройс проверил свои записи.

— Окоченение еще не достигло конца, собственно, до этого еще придется долго ждать. Они находятся в близких стадиях, весьма вероятно, что все встретили смерть приблизительно в одно время. С учетом температуры тел патологоанатом сделал предварительное заключение, что смерть наступила четыре-шесть часов назад.

Соер проверил часы.

— Сейчас восемь тридцать. Значит, где-то между двумя и четырьмя часами утра.

Ройс кивнул.

Джексон поежился — ворвался холодный воздух, когда открылись двери лифта и оттуда вышли еще несколько полицейских. Соер поморщился, наблюдая, как от дыхания людей выделяется пар. Харди улыбнулся.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Ли. Никто не баловался с кондиционером, как это было в случае с твоим последним трупом, но при таком холоде, как здесь…

— Не знаю, насколько точно время смерти, — Соер закончил его фразу. — И я чувствую, что с каждой минутой неизвестности этот фактор приобретает все большее значение.

— Мы точно знаем, когда лимузин въехал в гараж, агент Соер, — вступил в разговор Ройс. — Въезд доступен для тех, кто имеет действительные ключи-карточки. Система безопасности гаража фиксирует въезжающих по индивидуальной карточке доступа к помещению. Карточка Голдмана зафиксирована в час сорок пять утра.

— Значит, он не находился здесь слишком долго перед тем, как все началось, — сказал Джексон. — По крайней мере, это дает нам исходную точку.

Соер не ответил. Он продолжал потирать челюсть, а его глаза сверлили место преступления.

— Оружие?

Детектив Холман вытащил предмет, завернутый в большой опечатанный пластиковый пакет.

— Один из полицейских нашел это в ближайшей сточной канаве. К счастью, пакет зацепился за попавший туда строительный мусор, иначе мы бы не нашли его. — Он передал пакет Соеру. — «Смит и Вессон», девять миллиметров. Пули «Хайдра-Шок». Серийный номер сохранился. Владельца будет легко найти. Сделаны три выстрела, остальные пули на месте. И мы предварительно установили три ранения на телах жертв. Все легко рассмотрели следы крови на пистолете, что естественно при контактном выстреле. Похоже, стреляли именно из этого пистолета. Стрелявший забрал гильзы, но пули, кажется, остались в телах, так что мы получим данные баллистики в зависимости от деформации пуль.

Даже до того, как ему передали пистолет, Соер уже заметил дефект. Джексон тоже. Они, обескураженные, посмотрели друг на друга: треснувшая рукоятка.

Харди заметил этот обмен взглядами.

— Нашли что-нибудь?

Соер вздохнул.

— Черт, — вот все, что он в это мгновение мог сказать. Он засунул руки глубоко в карманы, посмотрел на лимузин, затем на орудие преступления. — Фрэнк, я на девяносто девять процентов уверен, что это оружие принадлежит Сидней Арчер.

— Как вы сказали, ее зовут? — почти одновременно спросили оба детектива.

Соер описал им внешность Сидней и сообщил, что она работает в юридической фирме.

— Верно, газета писала о ней и ее муже. Вот почему мне это имя показалось знакомым. Это многое объясняет, — сказал Ройс.

— Как это? — спросил Джексон.

Ройс обратился к своей записной книжке.

— Система безопасности здания также фиксирует, кто входит и кто выходит после окончания работы. Угадайте, чья карточка была зафиксирована в час двадцать одну минуту?

— Сидней Арчер, — устало сказал Соер.

— Угадали. Вот черт, муж и жена — одна сатана. Мы все равно до нее доберемся. Тела еще теплые, так что у нас не будет большой головной боли, — самоуверенно сказал Ройс. — Мы уже собрали кучу мелких улик в лимузине. Мы рассортируем их и путем отсева сосредоточимся на главном.

— Не удивлюсь, если по всему салону найдут отпечатки следов Арчер, — сказал Холман. Он кивнул головой в сторону лимузина. — Особенно при таком обилии крови.

Соер повернулся к детективу.

— У вас есть мотив преступления?

Ройс поднял диктофон.

— Нашел это под телом Брофи. Он уже опылен.

Детектив нажал кнопку. Они слушали до конца. Лицо Соера покраснело.

— Это голос Джейсона Арчера, — сказал Харди. — Я его хорошо знаю. — Он покачал головой. — Если бы только у нас было его тело.

— А это голос Сидней, — добавил Джексон. Он посмотрел на партнера, который с несчастным видом прислонился к колонне.

Соер впитал новую информацию и включил ее в общую картину дела, которое снова видоизменялось. Брофи записал разговор в то утро, когда они пришли к Сидней. Именно поэтому сукин сын был так доволен собой. Это объясняло его поездку в Новый Орлеан и его маленькую шаловливую прогулку по гостиничному номеру Сидней. Соер поморщился. Он сам бы не разобрался в том, что Сидней говорила ему о телефонном разговоре. Только сейчас всплыла эта тайна. Она соврала ФБР. Даже если бы Соер засвидетельствовал, — а он сделал бы это через минуту, — что она позднее подробно рассказала ему о телефонном разговоре, то Сидней все же была бы виновна в оказании пособничества беглецу. Теперь ей грозило пожизненное тюремное заключение. В его воображении возникло лицо Эми, и его плечи поникли еще больше.

Когда Ройс и Холман удалились, чтобы продолжить расследование, Харди подошел к Соеру.

— Тебе нужны мои два цента?

Соер кивнул. К ним подошел Джексон.

— Я, похоже, знаю пару деталей, которые вам неизвестны. Первое — фирма «Тайлер Стоун» разорвала свой договор с Сидней Арчер, — сказал Харди.

— Продолжай, — Соер не спускал глаз с Харди.

— По иронии судьбы, письмо, извещающее о прекращении договора, было найдено на теле Голдмана. Все могло произойти примерно так: Арчер по какой-то причине заходит на работу. Может быть, это наивно, а может быть, нет. Она сталкивается с Голдманом и Брофи, либо случайно, либо по договоренности. Голдман, вероятно, подробно познакомил Сидней Арчер с содержанием письма, затем оба предъявили ей магнитофонную запись. Это серьезный материал для шантажа.

— Я согласен, запись компрометирует, но зачем им шантажировать ее? — глаза Соера все еще не отрывались от лица друга.

— Как я уже говорил, до крушения самолета Сидней Арчер была ведущим советником по сделке с «Сайберкомом». Ей была доступна конфиденциальная информация. Информация, за получение которой РТГ многое бы дала. Цена информации — запись на диктофоне. Либо она предоставляет им информацию, либо садится в тюрьму. Фирма все равно прекращает с ней договор. Какая ей теперь разница?

Соер выглядел смущенным.

— Но я думал, что ее муж уже предоставил РТГ эту информацию. Судя по тому обмену, который мы видели в видеозаписи.

— Сделки не стоят на месте, Ли. Я точно знаю, что со времени исчезновения Джейсона условия, на которых «Трайтон» согласился приобрести «Сайберком», изменились. То, что дал им Джейсон, устарело. Им была нужна свежая информация. То, что не мог дать им муж, могла предоставить жена.

— Тогда, похоже, они могли прийти к согласию. Фрэнк, как тогда объяснить убийства? Только из того факта, что пистолет принадлежит ей, не следует, что именно она стреляла. — Соер начал приводить аргументы.

Харди проигнорировал его реплику и продолжал рассуждать.

— Возможно, они не смогли договориться. Возможно, дела приняли другой оборот. Похоже, они решили, что лучше всего получить необходимую информацию, а затем избавиться от нее. Скорее всего, именно поэтому все оказались в лимузине. У Паркера было оружие. Оно находилось в его кобуре. Из него не стреляли. Похоже, произошла борьба. Она выхватывает пистолет и, защищаясь, убивает одного из них. Испугавшись, решает не оставлять свидетелей.

Соер энергично покачал головой.

— Три здоровенных мужика против одной женщины? Не похоже, чтобы ситуация вышла из-под их контроля. Если допустить, что она находилась в лимузине, то я не могу поверить, что она смогла убить всех троих и спокойно уйти.

— Ли, может быть, она не ушла. Откуда мы знаем, возможно, она ранена.

Соер посмотрел на бетонный пол рядом с лимузином. Там было несколько пятен крови, но отойдя от машины, их было трудно заметить. Хотя сценарий Харди звучал неубедительно, он был правдоподобен.

— Значит, она убивает всех троих и уходит, оставив диктофон? Почему?

Харди пожал плечами.

— Диктофон нашли под телом Брофи. Крупный парень, по меньшей мере двести фунтов чистого веса. Понадобились два здоровенных полицейских, чтобы передвинуть его, когда потребовалось опознать тела. Тогда-то они и заметили диктофон. Может оказаться, что она была не в силах добраться до диктофона. Скорее всего, она не знала, что диктофон лежит под Брофи. Похоже, он выпал из его кармана, когда Брофи рухнул, простреленный пулей. Она запаниковала и просто убежала. Бросила револьвер в сточную канаву и убежала. Сколько раз мы с тобой уже встречали подобное?

Джексон взглянул на Соера.

— Звучит логично, Ли.

Соера терзали сомнения. Он подошел к детективу Ройсу, заканчивавшему какую-то бумажную работу.

— Не возражаете, если я приглашу своих медэкспертов проверить кое-что?

— Чувствуйте себя как дома. Я редко отказываюсь от помощи ФБР. Вы, ребята, получаете все эти федеральные доллары. А мы? Нам везет, если удастся заправить машину горючим.

— Я бы хотел провести несколько тестов в салоне лимузина. Моя бригада прибудет сюда минут через двадцать. Я хотел бы, чтобы они осмотрели тела в том положении, в котором они сейчас находятся. Затем я хотел бы провести более тщательное обследование, без тел, конечно, в лаборатории. Мы вам тоже поможем.

Ройс раздумывал над этой просьбой и затем сказал:

— Я приведу необходимые бумаги в порядок. — Он подозрительно взглянул на Соера. — Послушайте, я всегда рад помощи ФБР, но это наше дело. Я был бы более чем раздосадован, если заслуга расследования останется за вами. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Абсолютно, детектив Ройс. Это ваше дело. Все, что мы узнаем, вы можете использовать в раскрытии преступления. Я искренне надеюсь, что это дело принесет вам повышение в должности и зарплате.

— Все так говорят.

— Могу я попросить об одолжении?

— Пожалуйста, — ответил Ройс.

— Вы не могли бы попросить, одного из своих экспертов взять образцы пыли на руках с каждого тела? У нас на это не хватает времени. Я могу попросить, чтобы мои люди сделали анализ этих образцов.

— Вы думаете, кто-то из них стрелял?

Лицо Соера выражало крайнее сомнение.

— Может быть, что так, может быть, нет. Сейчас можно думать что угодно.

Ройс пожал плечами и жестом подозвал одну сотрудницу. Объяснив ей, что нужно сделать, оба наблюдали, как она подошла к потрепанной объемистой сумке,открыла ее и начала готовиться к проверке осадков от выстрелов. Время истекало: образцы обычно нужно брать в течение шести часов после выстрелов. Соер боялся, что они не уложатся в эти рамки.

Эксперт опустила несколько ватных тампонов в слабый раствор азотной кислоты. Отдельными тампонами она потерла переднюю и тыльную стороны ладоней каждого трупа. Если кто-либо из них стрелял, тогда анализы обязательно покажут осадки бария и антимония, компонентов средств воспламенения, используемых для производства практически любых боеприпасов. Это еще ни о чем не говорит. Если анализ дает положительный результат, это необязательно будет означать, что кто-то стрелял именно из данного пистолета, нет — это значит всего лишь, что в течение последних шести часов стреляли из какого-то пистолета. К тому же можно держать пистолет в руках уже после того, как из него стреляли, например, выхватив во время борьбы, и получить осадок с оружия. Но положительный результат, по мнению Соера, значительно помог бы Сидней Арчер. Хотя все улики говорили о ее причастности к убийствам, ветеран ФБР нисколько не сомневался, что она не нажимала на курок.

— Сделайте еще одно одолжение, — Соер обратился к детективу Ройсу. Брови Ройса взлетели вверх. — Мне нужна копия того телефонного разговора.

— Разумеется.

Соер поднялся на лифте в холл, прошел к машине и вызвал следственную бригаду. Пока он ждал ее прибытия, одна мысль все время не давала ему покоя. Где, черт возьми, находится Сидней Арчер?

Глава 50

Обычно умеренно пользовавшаяся косметикой, Сидней, стоя в кабине женского туалета на станции «Пен», щедро красила лицо, держа в руках пудреницу. Затравленный адвокат пришла к выводу, что преследователь не станет ее здесь искать. Затем она надела коричневую кожаную ковбойскую шляпу, низко надвинула ее на лоб. Накрасившись так, что могла сойти за шлюху, положив окровавленную одежду в пакет, который скоро отправит на помойку, Сидней вышла из туалета, вырядившись в одежду, на приобретение которой потратила большую часть дня: облегающие застиранные вареные голубые джинсы, остроносые бежевые ковбойские сапоги, толстую хлопчатобумажную рубашку и утепленную черную кожаную куртку. Она совсем не походила на недавнего консервативного вашингтонского адвоката, которого скоро начнет разыскивать полиция по подозрению в убийстве. Сидней убедилась, что пистолет тридцать второго калибра был тщательно спрятан во внутреннем кармане. В Нью-Йорке правила ношения оружия были чрезвычайно строги.

Через полчаса езды на пригородном поезде в северо-восточном направлении она вышла в Стемфорде, спальном районе штата Коннектикут, где работающие в Нью-Йорке укрывались на ночь от сверхоживленной метрополии. Двадцать минут на такси, и она вышла у приятного белого кирпичного дома с черными ставнями, приютившегося на спокойном участке дорогостоящих особняков. На почтовом ящике было написано: «Паттерсон». Сидней заплатила за проезд, но вместо того, чтобы войти через парадную дверь, обошла дом и подошла к гаражу. Рядом с гаражом висела кормушка для птиц. Сидней оглянулась и сунула руку в кормушку, раздвинула крупные зерна и добралась до дна. Она вытащила спрятанную там связку ключей, подошла к задней двери, вставила ключ в замочную скважину и отперла дверь. Ее брат Кеннет вместе с семьей находился во Франции. Обладая невероятно толковой головой, он успешно занимался издательским бизнесом, но в то же время был чрезвычайно рассеян. Он часто не мог попасть к себе домой, поскольку оставлял ключи где попало.

Дом был старый, добротно построенный и красиво украшенный, с большими комнатами и удобной мебелью. У Сидней не было времени осмотреться. Она вошла в маленький рабочий кабинет. У стены стоял большой дубовый шкаф. Взяв другой ключ, Сидней открыла тяжелые двойные дверцы и изучила содержимое шкафа. Там был впечатляющий набор всевозможного огнестрельного оружия. Она уставилась на «Винчестер 1300 Дифендер». Это ружье двенадцатого калибра было довольно легким, не больше семи фунтов. Оно стреляло трехдюймовыми пулями «Магнум», способными остановить все, перемещавшееся на двух ногах и, что более важно, оно имело восьмизарядный магазин. Она положила несколько коробок с патронами в один из патронташей, который вытащила из ящика. Затем осмотрела пистолеты, висевшие на специальных крючках, вбитых в стену шкафа рядом с коллекцией винтовок. Сидней не слишком верила в убойную силу тридцать второго калибра. Она достала несколько пистолетов, взвесила их в руках и проверила, удобна ли рукоятка. Потом улыбнулась, взяв в руки старый знакомый «Смит и Вессон Слим Наин» с безупречной рукояткой. Она выбрала пистолет и пули девятого калибра и снова заперла шкаф. Забрав с полки бинокль, вышла из комнаты.

Она поднялась наверх в спальню и какое-то время перебирала одежду своей невестки. Скоро Сидней набила полную сумку теплой одеждой и обувью. Вдруг ее осенило. Она включила маленький телевизор, стоявший в спальне. Переключала кнопки, пока не нашла новостной канал. Рассказывали о главной новости дня, и хотя она этого ждала, но все же пала духом, когда рядом с изображением лимузина появилось ее лицо. Передача была короткой и доказывала неопровержимость ее вины. Сидней получила еще один удар, когда экран разделился пополам и возникла фотография Джейсона. На фотографии он выглядел усталым. Она сразу узнала, что это фотография со значка безопасности «Трайтона». Очевидно, публике нравился сюжет о ловких преступниках — муже и жене. Сидней рассматривала собственное лицо на экране. Она тоже казалась усталой, волосы прилипли к вискам. Она и Джейсон выглядели… виновными, решила она. Даже если они таковыми не были. Но как раз сейчас большая часть населения страны поверит, что они злодеи, современные Бонни и Клайд.

Она поднялась на слабеющих ногах и машинально направилась в ванную, где сняла одежду и встала под душ. Картинка лимузина на экране напомнила, что она стала участницей тех ужасных событий. Она заперла дверь ванной комнаты. Не закрывая душ ширмой, она все время следила за входной дверью. Заряженный пистолет находился в пределах досягаемости. Горячая вода согрела ее. Она случайно увидела свое изможденное худое лицо в маленьком зеркале, прикрепленном к стене душевой, и вздрогнула. Сидней вдруг почувствовала себя усталой и старой. Эмоциональная и умственная усталость сказалась на теле. Она чувствовала, как физически дюйм за дюймом сдает. Тогда она стиснула зубы и шлепнула себя по лицу. Ей нельзя сдаваться. Она сама по себе представляла целую армию, чертовски отчаянную армию. У нее была Эми. Дочку у нее никто не отнимет.

Приняв душ, она тепло оделась и побежала в вестибюль, сняв с крючка мощный фонарь. Ей пришло в голову, что полиция начнет разыскивать всех членов ее семьи и друзей. Она отнесла вещи в гараж, подошла к темно-голубому «Ленд Роверу Дискавери», одной из самых надежных машин. Засунула руку под левое крыло и вытащила еще одну связку ключей. Ее брат кое-что да значил. Она отключила сложную систему безопасности, нажав на маленькую кнопочку на ключе машины, и поморщилась, услышав странный, похожий на крик птицы звук. Положила ружье на пол у заднего сиденья и накрыла его толстым одеялом. Патроны находились в патронташе, который она засунула под переднее сиденье.

Мотор «М-8» взревел. Сидней нажала на прикрепленный к козырьку механизм, открывающий двери, и задним ходом выехала из гаража. Тщательно осмотрев улицу и убедившись, что ни людей, ни машин там нет, Сидней медленно выехала на двухтонном грузовике на дорогу и набрала скорость, покидая тихий Стемфорд.

Через двадцать минут она добралась до дороги 95. По ней двигался поток машин, и потребовалось немало времени, пока Коннектикут не остался позади. Она срезала часть пути на Род-Айленд и в час ночи обогнула Бостон. В «Ленд Ровере» был сотовый телефон. Однако после поучительного разговора с Джеффом Фишером у нее пропала охота пользоваться им. К тому же кому звонить? Она один раз остановилась в Нью-Гемпшире, чтобы выпить кофе, съесть плитку шоколада и заполнить бак горючим. Снег шел вовсю, но «Ленд Ровер» легко преодолевал его, а шум стеклоочистителей, по крайней мере, не позволял ей заснуть. К трем часам утра, однако, она почувствовала, что засыпает за рулем, ей пришлось, в конце концов, остановиться на стоянке грузовиков. Она вклинилась между двумя «Петербилт ОТР», заперла дверцы, опустилась на заднее сиденье, взяла в руки заряженный пистолет и заснула. Солнце стояло высоко, когда она проснулась. Она быстро позавтракала и через несколько часов уже проезжала Портленд, что в штате Мэн. Через два часа она свернула с шоссе. Потом поехала по дороге 1, которая была почти пустынной.

Из-за сильного снега она проехала маленький знак, сообщающий о въезде в небольшой городок Белл Харбор с населением тысяча шестьсот пятьдесят человек. Пока она росла, родители летом часто жили в этом спокойном городке: уединенно, просторные пляжи, сливочное мороженое с фруктами, сочные сэндвичи в многочисленных закусочных курортного городка, представления в местном театре, дальние велосипедные поездки, прогулки вдоль Гранит Пойнт, где в ветреный день можно было лицезреть могучую силу Атлантического океана. Они с Джейсоном собирались купить дом вблизи пляжа рядом с домом родителей. Они оба с нетерпением ждали, когда смогут вместе проводить лето, смотреть, как Эми бегает по пляжу и копает ямки в песке точно так же, как это делала Сидней двадцать пять дет назад. Приятные мечты. Она надеялась, что когда-нибудь они станут явью. Но пока это представлялось невозможным даже в отдаленном будущем.

Сидней поехала к океану, затем повернула на юг к Бич-стрит, где сбавила скорость. Дом ее родителей являл собой большое двухэтажное здание из серых досок. Гараж находился под домом. Врывавшийся с океана между тесно стоявшими друг к другу домами ветер заставил подрагивать даже похожий на танк «Ленд Ровер». Сидней не припоминала, чтобы когда-либо приезжала сюда в это время года. Небо выглядело особенно недружелюбным. Когда она бросила взгляд на бесконечные темные просторы Атлантического океана, то осознала, что никогда не видела, как снег падает в океан.

Она снизила скорость перед домом родителей. Все другие здания на этой улице пустовали. Зимой Белл Харбор был похож на город-призрак. А в отделении полиции находился всего лишь один полицейский. Если тот, кто спокойно убил трех человек в лимузине в Вашингтоне и выследил ее в Нью-Йорке, решит приехать сюда, этому полицейскому будет не по силам справиться с ним. Она вытащила патронташ из-под сиденья и вставила обойму в свой 9-миллиметровый пистолет. Она въехала на заснеженную дорожку родительского дома и вышла из машины. Родителей не было. Наверно, они где-то остановились из-за непогоды. Она загнала грузовик в гараж и закрыла дверь. Разгрузила «Ленд Ровер» и по внутренней лестнице внесла вещи в дом.

Она не могла знать, что снегопад замел следы колес недавно приезжавшей сюда машины. Она также не заходила в дальнюю спальню, где аккуратно были сложены различные предметы багажа. Войдя на кухню, она не увидела проскользнувшую мимо дома машину.

* * *

В лаборатории ФБР работа шла полным ходом. Эксперт в белом халате обошла вокруг лимузина и дала знак Соеру и Джексону следовать за ней. Левая дверь пассажирского салона была открыта. К облегчению для присутствующих, недавних пассажиров лимузина отвезли в морг. Рядом с лимузином находился персональный компьютер с экраном в двадцать один дюйм по диагонали. Эксперт подошла к нему и, что-то говоря, с помощью клавишей ввела команды. Широкобедрая, с приятной оливкового цвета кожей лица и улыбчивым ртом, Лиз Мартин была одной из самых лучших и трудолюбивых пчелок в лаборатории ФБР.

— Прежде чем удалить любой след, мы посыпали весь салон, переднюю и заднюю часть, порошком, как вы и просили, Ли. Мы нашли нечто интересное. Мы также сняли внутреннюю часть салона на видеопленку, пока проводился осмотр, и ввели эту видеопленку в систему. После этого легче следить за делом. — Она вручила агентам очки и сама надела их. — Добро пожаловать в театр. В этих очках вы будете смотреть с удовольствием. — Она улыбнулась. — Если серьезно, то они блокируют разные волны, которые были зафиксированы во время осмотра и могут затемнить отснятое на пленке.

Пока она говорила, экран проявил признаки жизни. Они увидели салон. Было очень темно, что определялось условиями, в которых проводилась съемка. Используя мощный лазер особо высокого напряжения, этот тест проводился, чтобы выявить необнаружимые обычным способом следы преступления.

Лиз управляла мышью, подсоединенной к персональному компьютеру, и оба агента наблюдали, как большая белая стрела пролетела через экран.

— Мы начали с использования одного источника света без химических примесей. Искали флуоресцентный свет, затем перешли к ряду красителей и порошков.

— Лиз, вы сказали, что нашли нечто интересное? — с нетерпением в голосе спросил Соер. Задавая этот вопрос, он не отрывал глаз от экрана.

Ее глаза пробежали по лимузину Ловко манипулируя мышью, она остановила белую стрелу на заднем сиденье. Лиз нажала еще ряд клавишей, и этот участок был выделен, он начал увеличиваться, пока не стал ясно видимым. Ясно различать и идентифицировать — это не одно и то же.

Соер повернулся к Лиз.

— Что, черт возьми, это такое?

Там было что-то вроде нитки, но в увеличенном виде она приобрела толщину карандаша.

— Проще говоря, это волокно. — Лиз нажала на клавишу и волокно стало трехмерным. — По внешнему виду я бы сказала, что это шерсть, шерсть животного, настоящая шерсть, не синтетическая, серого цвета. Вам это знакомо?

Джексон щелкнул пальцами.

— Сидней Арчер в то утро была одета в куртку серого цвета.

Соер тоже кивнул.

— Совершенно верно.

Лиз посмотрела на экран и задумчиво произнесла:

— Шерстяная куртка. Это недостающее звено.

— Лиз, где именно вы нашли волокно? — спросил Соер.

— На левом заднем сиденье, ближе к середине. — Используя мышь, Лиз прочертила линию через экран от точки, где было найдено волокно, до крайней точки левого заднего сиденья. — В двадцати дюймах от края заднего сиденья, на семь дюймов вверх. Было бы логично полагать, что на этом месте волокно отделилось от куртки. Мы также нашли некоторые синтетические волокна прямо рядом с левой дверью. Они соответствовали одежде, найденной на убитом, находившемся здесь.

Она повернулась к экрану.

— Для того чтобы найти следующие образцы, нам не потребовался лазер. Они и так были видны.

На экране произошли изменения, и Лиз при помощи стрелки указала на несколько прядей волос.

— Я угадаю, — сказал Соер. — Длинные и светлые. Естественные, не обесцвеченные. Найдены рядом с волокном.

— Очень хорошо, Ли. Мы сделаем из вас ученого. — Лиз приятно улыбнулась. — Затем мы использовали фиолетовый лейкокристалл для проверки крови. Здесь ее, как видите, не меньше тонны. Пятна крови видны невооруженным глазом. — Они смотрели на экран компьютера, показывавший салон лимузина, во многих местах которого вспыхнули яркие точки. В какое-то мгновение казалось, будто они спустились в глубокую шахту, где в каждом углу сверкают куски золота. Лиз пометила несколько точек указкой. — Я полагаю, что джентльмен, найденный на полу рядом с задним сиденьем, либо сидел лицом к задней части салона, либо чуть повернулся к правому боковому окну. Пуля вошла рядом с правым виском. Разброс крови, осколков кости и ткани значителен. Видите, заднее сиденье покрыто осколками.

— Да, но там есть чистое пространство, — Соер указал на левую сторону заднего сиденья.

— У вас хороший глаз. Вы совершенно правы, — сказала Лиз. — Мы выяснили, что следы разбросаны равномерно по заднему сиденью. Вот почему я думаю, что убитый… — она посмотрела на лежавшие рядом с компьютером записки… — Брофи, отвернулся влево. Поэтому выстрел угодил в правый висок, обращенный прямо к заднему сиденью, чем и объясняется обилие следов на заднем сиденье.

— Будто стреляли из пушки, — сухо заметил Соер.

— Не совсем технический термин, но для непрофессионала неплохо, Соер. — Лиз сдвинула брови и продолжала: — Однако на левой половине заднего сиденья, что составляет примерно сорок пять дюймов или почти четыре фута, практически нет никаких следов, ни крови, ни ткани, ни осколков кости. Чем это объяснить? — Она взглянула на обоих детективов, как сельская учительница, ждущая, когда ученики начнут поднимать руки.

Соер сказал:

— Нам известно, что одна из жертв сидела с левого края — это был Филип Голдман. Его там и нашли. Но он парень средних габаритов. Он никак не мог заполнить это пространство. Судя по размеру чистого пространства и найденным вами остаткам волос и волокон, кто-то еще сидел рядом с Голдманом.

— Я так же объясняю это, — ответила Лиз. — Рана Голдмана могла отбросить довольно много остатков. И все же рядом с ним на сиденье ничего не обнаружено. Это говорит лишь о том, что там сидел кто-то еще и он принял всю тяжесть выбросов на себя. Не очень-то приятно, мягко говоря. Если, не дай Бог, такое случилось бы со мной, я бы недельку отмывалась в ванной.

— Шерстяная куртка, длинные светлые волосы… — начал Джексон.

— И это, — прервала его Лиз и указала на экран. Они снова уставились на монитор, показывавший другую точку салона. Она была расположена на том же заднем сиденье. Кожа сиденья в нескольких местах была порвана. Три параллельные зубчатые линии шли к тому месту, где нашли Голдмана. Посреди поврежденной кожи виднелся какой-то предмет. Агенты посмотрели на Лиз.

— Это обломок ногтя. Разумеется, у нас не было времени провести анализ ДНК, но несомненно, что он принадлежит женщине.

— Откуда вы знаете это? — спросил Джексон.

— Это не очень трудно, Рэй. Длинный ноготь, профессиональный маникюр, нанесен лак. Мужчины редко проделывают такое со своими ногтями.

— Мм-да.

— Царапины, — Соер сказал: — Она царапает сиденье и ломает ноготь.

— Верно. Похоже, она была в панике, — заметила Лиз.

— Неудивительно, правда? — добавил Джексон.

— Еще что-нибудь есть, Лиз? — спросил Соер.

— Да, конечно. Много всего. Отпечатки. Мы использовали MDB, состав, который очень хорош, когда надо выявить латентные флуоресцентные отпечатки под лучом лазера. Мы также применили глубокую линзу. Получились хорошие результаты. Мы провели классификацию отпечатков на трех трупах методом исключения. Найден ряд других деталей, включая одну, которая связана с царапинами, что кажется достаточно естественным. Мы также нашли вещь, которая особенно интересна.

— Что такое? — Соер не мог скрыть волнения.

— Одежда Брофи сильно забрызгана кровью и другими остатками из его раны. Особенно много крови на его правом плече. Понятно, поскольку его правый висок сильно кровоточил. Мы нашли ряд отпечатков, большого, указательного пальцев и мизинца, отпечатки всей руки в крови на правом плече Брофи.

— Как вы это объясните? Кто-то пытался его перевернуть? — с озадаченным видом спросил Соер.

— Нет. Я бы не стала этого утверждать, хотя не могу подтвердить свою точку зрения неопровержимыми уликами. Мое предположение заключается в следующем — судя по отпечатку ладони, который мне удалось зафиксировать, знаю, при данных обстоятельствах это звучит довольно странно, все указывает на то, что кто-то пытался перелезть через него или даже сидел на нем верхом. Плотно сжатые пальцы, угол раскрытия ладони говорят в пользу моего предположения.

На лице Соера было скептическое выражение.

— Перелезать через него? Это натяжка, не так ли, Лиз? Вряд ли это можно определить по отпечаткам, правда?

— Я не основываю свое утверждение только на отпечатках. Вот что мы еще нашли. — Она снова указала на экран. Там появился странный предмет. Какой-то образец. Даже два. Черный фон не позволял его рассмотреть.

— Это снимок тела Брофи, — пояснила Лиз. — Он лежит лицом вниз. Мы видим его спину. Видите, в средней части спины этот образец. Если бы не было пятна крови, то его не удалось бы обнаружить.

Джексон и Соер, щурясь, наклонились к экрану, пытаясь рассмотреть, что это такое. Наконец они сдались и взглянули на Лиз.

— Колено. — Она увеличила картинку до размеров всего экрана. — Коленка человека приобретает уникальную форму, особенно на таком фоне, как кровь. — Она нажала кнопку, и появилась новая картинка. — У нас есть еще это.

Соер и Джексон снова уставились на экран. На этот раз все было отчетливо видно.

— Отпечаток туфли, каблука, — сказал Джексон.

Соер еще сомневался.

— Да, но зачем лезть через мертвеца, пачкать себя кровью и черт знает чем еще, оставлять собственные отпечатки, когда можно просто открыть левую дверь пассажирского салона и выйти? Если тот человек, о котором мы говорим, сидел слева рядом с Голдманом.

Джексон и Лиз переглянулись. Никто не мог ничего возразить. Лиз пожала плечами и улыбнулась.

— За это вам платят большие деньги. Я всего лишь лабораторный труженик.

Джексон улыбнулся.

— Побольше бы таких, как вы, Лиз.

Лиз улыбнулась, услышав такой комплимент.

— Сегодня я составлю для вас письменный отчет по поводу всего этого.

Все сняли очки.

— Думаю, вы уже идентифицировали отпечатки пальцев? — Соер взглянул на нее.

— Боже. Извините, что оставила вас без главного блюда. Все отпечатки — тот, который мы видели на экране, предположительно на маленьком орудии убийства и другие в лимузине, а также следы, ведущие из него на восьмой этаж и обратно, — принадлежат одному лицу.

— Сидней Арчер, — сказал Джексон.

— Совершенно верно, — ответила Лиз. — Кабинет, в который нас привели следы крови, также принадлежит ей.

Соер подошел к лимузину и заглянул в салон. Он жестом руки подозвал Лиз и Джексона.

— Исходя из того, что мы сейчас знаем, можно ли предположить, что Сидней Арчер сидела где-то здесь? — Он указал на точку чуть левее середины заднего сиденья.

— Весьма вероятно, если исходить из обнаруженных до сих пор следов. Образцы разбрызганной крови, волокно и отпечатки, несомненно, подтвердят этот вывод, — сказала Лиз.

— Хорошо, если смотреть с того места, где лежало тело, то Брофи, скорее всего, сидел лицом к задней части салона. Вы говорите, из-за того, что он мог повернуть голову, на сиденье осталось столько следов крови. Верно?

— Правильно, — Лиз кивала головой, следя за тем, как он воссоздавал картину преступления.

— Рана Брофи относится к разряду контактных, в этом почти нет сомнения. Какое здесь, по-вашему, расстояние? — Соер показал на пространство между передним и задним сиденьем пассажирского салона.

— Нет смысла гадать, — сказала Лиз. Она подошла к своему столику, вытащила рулетку и вернулась к лимузину. С помощью Джексона измерила расстояние. Лиз посмотрела на рулетку и поморщилась, поняв, к каким выводам приводит анализ Соера.

— Шесть футов и шесть дюймов от середины одного сиденья до середины другого.

— Значит, судя по отсутствию следов на заднем сиденье, Арчер и Голдман сидели там, облокотившись на спинку сиденья, вы согласны? — Лиз и Джексон утвердительно кивнули. — Могла ли Сидней Арчер, прислонившись спиной к заднему сиденью, нанести контактную рану в правый висок Брофи?

Лиз ответила первой:

— Нет, если только ее руки при ходьбе не достают земли.

Соер внимательно смотрел на Лиз.

— А что если Брофи наклонился к Арчер очень близко, и она вытащила пистолет и выстрелила. Допустим, его тело падает на нее, она отталкивает его, и он падает на пол. Все ли верно при таком повороте событий?

Лиз задумалась.

— Если он наклонился вперед, тогда ему пришлось бы почти встать со своего места. С учетом расстояния, стрелявший вынужден был бы проделать то же самое: они, так сказать, встретились посередине, чтобы была возможна контактная рана. Но если стрелявший наклонялся вперед, тогда кровь, скорее всего, разбрызгалась бы иначе. Спина стрелявшего не находится на одном уровне с сиденьем. Даже если на Арчер осталось много крови Брофи, то все равно часть ее попала бы на сиденье позади нее. Если бы в момент выстрела она прислонялась спиной к сиденью, Брофи, вероятно, упал бы ей на колени. Это маловероятно, правда?

— Согласен, — сказал Соер. — Давайте посмотрим на рану Голдмана. Она сидит рядом с Голдманом, слева от него, так? Вам не кажется, что тогда входное отверстие должно было быть на его правом виске, а не в середине лба?

— Он мог повернуться к ней лицом… — начала было Лиз, но осеклась. — Но тогда не было бы брызг крови. Нет сомнения, что Голдман смотрел вперед, когда в него попала пуля. Но этого не может быть, Ли.

— Неужели? — Соер подтянул стул, сел на него, взял в правую руку воображаемый пистолет и прицелился вглубь салона, словно собираясь выстрелить сидящему справа от него человеку в лоб, когда этот человек смотрит вперед. Он посмотрел на Лиз и Джексона. — Довольно неудобно, не так ли?

— Весьма, — сказал Джексон, качая головой.

— Не то слово, ребята. Сидней Арчер левша. Помнишь, Рэй, как она пила кофе, держа пистолет? Левша.

Соер повторил всю сцену, на этот раз держа пистолет в левой руке. Было смешно смотреть, как извивался здоровенный агент.

— Это вряд ли возможно, — сказал Джексон. — Ей пришлось бы повернуться и смотреть ему в лицо, чтобы нанести такую рану. Либо он, либо она вывихнули бы руку. Никто бы не стал таким образом стрелять из пистолета.

— Если стреляла Арчер, ей как-то удалось застрелить водителя на переднем сиденье, прыгнуть к заднему сиденью, пристрелить Брофи, как мы минуту назад продемонстрировали, что невозможно, затем, стреляя под неестественным, практически невероятным углом, она укладывает Голдмана. — Соер поднялся со стула и покачал головой.

— Ты хорошо в этом разобрался, Ли, однако остаются неопровержимые следы, свидетельствующие, что Сидней Арчер была на месте преступления, — сказала Лиз.

— Находиться на месте преступления и совершить преступление — это разные вещи, Лиз, — с горячностью сказал Соер. Резкое возражение агента, казалось, огорчило Лиз.

Уходя, Соер задал последний вопрос:

— Вы получили результаты анализа остатков от выстрела?

— Надеюсь, вы знаете, что секция огнестрельного оружия ФБР больше не делает таких тестов, поскольку они не дают ничего существенного. Однако поскольку вы потребовали провести этот тест, никто не возражал. Дайте мне минуту, агент Соер, и я проверю. — Тон Лиз сейчас был явно раздраженным. Казалось, Соер, с недовольным видом уставившийся в пол, не замечал этого.

Лиз подошла к своему столику и взяла трубку. Соер поглядел на лимузин так, словно хотел, чтобы тот испарился. Джексон внимательно наблюдал за партнером, в его взгляде сквозила озабоченность.

Лиз подошла к ним.

— Результат отрицателен. Ни одна из жертв не стреляла и в течение шести часов до собственной смерти не держала голыми руками оружие, из которого производились выстрелы.

— Вы уверены? Не могла произойти ошибка? — спросил Соер, нахмурив лоб.

Приятное лицо Лиз стало сердитым.

— Мои люди умеют делать свою работу. Этот тест не так уж сложен, хотя, как я уже говорила, его обычно не делают, ибо результат может быть не таким уж показательным. Имеется так много веществ, которые способны дать мнимо положительный результат. Однако этот девятимиллиметровый пистолет должен был бы оставить заметный след, и тест дал отрицательный ответ. Я бы сказала, что надежность этого ответа весьма высока. Разумеется, они могли надеть перчатки.

— Но на мертвых перчаток не нашли, — заметил Джексон.

— Правильно, — сказала Лиз, торжествующе посмотрев на Соера.

Соер не обратил внимания на ее взгляд.

— На пистолете не было других следов? — спросил он.

— Нечеткий отпечаток большого пальца Паркера, шофера лимузина.

— И все? — спросил Соер. — Вы уверены?

Лиз промолчала. Ответ читался в ее взгляде.

— Хорошо, вы сказали, что отпечаток Паркера был нечетким. А отпечатки Арчер? Сколь четкими были они?

— Насколько помню, достаточно четкие. Хотя есть некоторая смазанность. Я имею в виду отпечатки на рукоятке, курке и предохранителе. Отпечатки на стволе очень четкие.

— На стволе? — повторил Соер, словно разговаривая сам с собой. — У нас есть выводы баллистической экспертизы? Меня интересуют данные траекторий.

— Вскрытие производится, пока мы тут разговариваем. Скоро узнаем. Я просила сообщить результаты. Они, скорее всего, сперва позвонят вам, но в случае, если они забудут, я сама вам позвоню. — Она добавила не без иронии: — Разумеется, вам захочется проверить, не совершили ли они каких-нибудь ошибок.

Соер взглянул на нее.

— Спасибо, Лиз. Вы нам здорово помогли. — Его саркастический тон заметили и Лиз, и Джексон. Глубоко задумавшись, опустив плечи, Соер удалился тяжелой походкой.

Джексон на мгновение задержался. Лиз смотрела Соеру вслед, затем повернулась к Джексону.

— Рэй, что, черт возьми, мучает его? Он со мной раньше так никогда не обращался.

Джексон ответил не сразу. Он пожал плечами и собрался уходить.

— Не думаю, что прямо сейчас удастся ответить на этот вопрос. Я вряд ли смогу.

Он спокойно пошел к выходу вслед за партнером.

Глава 51

Джексон забрался в машину и взглянул на партнера. Соер сидел, положив руки на руль, и смотрел в темноту. Джексон бросил взгляд на часы.

— Послушай, Ли. Может быть, перекусим? — Не получив ответа, он добавил: — Мне угощать? Не пропусти такую возможность. Второй раз в твоей жизни такого шанса не будет. — Джексон взял приятеля за плечо и дружески сжал его.

Соер наконец поднял голову. На его губах мелькнула улыбка и снова исчезла.

— Значит, хочешь угостить меня? Ты думаешь, что я серьезно запутался с этим делом, не так ли, Рэймонд?

— Я просто не хочу, чтобы ты похудел, — ответил Джексон.

Соер рассмеялся и включил передачу.

* * *

Джексон усердно жевал, а Соер только держал чашку кофе в руках. Закусочная располагалась недалеко от главного здания ФБР и поэтому пользовалась популярностью у его работников. Оба без конца здоровались с коллегами, которые либо ели, прежде чем отправиться домой, либо подкреплялись перед работой.

Джексон наблюдал за Соером.

— Ты хорошо поработал. Но с Лиз можно было разговаривать помягче. Она же просто делала свою работу.

Неожиданно глаза Соера сердито засверкали.

— Ты мягко разговариваешь, когда твой ребенок не вовремя приходит домой или шумит в машине? Если кто-то хочет, чтобы его гладили по шерсти, я настоятельно советую ему поискать работу в другом месте.

— Ты же понимаешь, что я имею в виду. Лиз чертовски хорошо знает свое дело.

Лицо Соера смягчилось.

— Знаю, Рэй. Я пошлю ей цветы. Хорошо? — Соер снова отвернулся.

Не переставая есть, Джексон спросил:

— Какой наш следующий ход?

Соер посмотрел на него.

— Право, не знаю. Дела, которыми я занимался раньше, тоже принимали неожиданный оборот. Но не до такой степени.

— Ты же не веришь, что Сидней Арчер убила этих ребят, правда?

— Вещественные доказательства говорят, что она могла бы, но я в это не верю.

— Но она ведь соврала нам, Ли. Запись разговора? Она выгораживала своего мужа. От этого никуда не уйдешь.

Соер снова ощутил угрызения совести. Он никогда раньше не скрывал информацию от партнера. Он повернулся к нему и решил сообщить, о чем рассказала Сидней. Через пять минут ошарашенный Джексон откинулся на спинку стула. Соер с беспокойством смотрел на него.

— Она была напугана. Не знала, что делать. Я уверен, она хотела нам все рассказать с самого начала. Черт, если бы только знать, где она. Рэй, ей, вероятно, угрожает серьезная опасность. — Соер стукнул кулаком по ладони другой руки. — Если бы только она пришла к нам. Стала сотрудничать с нами. Мы бы быстро все распутали, я знаю.

Джексон наклонился вперед с решительным выражением лица.

— Послушай, Ли. Мы вместе распутали много дел. Но, несмотря на все это, ты сохранял хладнокровие, ты объективно смотрел на вещи.

— Ты думаешь, на этот раз я веду себя иначе? — ровным голосом спросил Соер.

— Я знаю, что ты ведешь себя не так. С самого начала ты занял ее сторону. И ты обращаешься с ней не так, как обычно с большинством подозреваемых в подобного рода делах. Теперь ты уверяешь, что она рассказала тебе о записи и разговоре с мужем. И ты держал эту информацию при себе. Боже, Ли, этого достаточно, чтобы лишиться работы в ФБР.

— Если считаешь, что должен написать на меня рапорт, я не возражаю.

Джексон поворчал и качнул головой.

— Я не собираюсь губить твою карьеру. Ты сам стараешься ее погубить.

— Это дело для меня такое же, как и все другие.

— Глупости! — Джексон еще больше подался вперед. — Ты же знаешь, что это не так. Все улики как минимум говорят о том, что Сидней Арчер замешана в серьезных преступлениях, а ты из кожи вон лезешь, чтобы выгородить ее. Ты делал это при Фрэнке Харди, при Лиз, а сейчас пытаешься сделать при мне. Ты не политик. Ли. Ты офицер охраны порядка. Возможно, она не замешана во всем этом, но она далеко не ангел. Это уж точно.

— Ты не согласен с моим выводом о тройном убийстве? — отпарировал Соер.

Джексон снова покачал головой.

— Нет, ты, вероятно, прав. Но если думаешь, что я поверю, будто Арчер невинное создание, попавшее в переплет в духе произведений Кафки, тогда тебе надо искать другого агента ФБР. Помнишь, что ты говорил о мягком обращении? Так вот, я могу привести тонну причин, после которых и мысли не возникнет, что такая красивая и умная женщина, как Сидней Арчер, может провести остаток своей жизни за решеткой, — Джексон откинулся на спинку стула.

— Вот как ты себе представляешь это дело? Красивая умная баба вскружила голову старому агенту? — Джексон молчал, но выражение его лица красноречиво говорило о том, что он думает. — Старый разведенный дурак хочет залезть ей в трусы. Так, Рэй? Но я не могу сделать этого, потому что она виновна. Ты это хочешь сказать? — голос Соера повышался.

— Ли, почему тебе самому не ответить на этот вопрос?

— Может быть, мне вместо этого лучше вышвырнуть тебя через окно?

— Только попробуй, — бросил Джексон.

— Ты сукин сын, — голос Соера дрожал.

Джексон протянул руку и взял его за плечо.

— Я хочу, чтобы ты разобрался в себе. Хочешь переспать с ней, прекрасно. Подожди, пока не закончится дело и не докажут, что она невиновна! — кричал Джексон.

— Как ты смеешь! — заорал Соер и отбросил руку Джексона. Вскочил и поднял тяжелый кулак. Кулак повис в воздухе, когда Соер понял, что он собирается сделать. Несколько посетителей ресторана испуганно наблюдали эту сцену. Старые приятели уставились друг на друга, наконец Соер опустил руку и сел. Его грудь вздымалась, верхняя губа подрагивала.

Несколько минут оба молчали.

— Черт, я знал, однажды придется пожалеть о том, что бросил курить. — Он закрыл глаза. Открыв их, он смотрел прямо на Джексона.

— Извини, Ли. Я просто беспокоился о… — Джексон остановился, увидев поднятую руку Соера.

Соер заговорил тихо и спокойно:

— Знаешь, Рэй, я проработал в ФБР всю жизнь. Когда я начинал, было легко отличить хороших ребят от плохих. В то время бандиты бегали кругом, убивая людей, словно те ничего не значили. Тогда не было управляемых империй наркобизнеса с оборотом в сотни миллионов долларов, деньги, за которые человек сделает все что угодно. У них были револьверы, у нас они тоже были. А теперь запуск ракет земля — воздух скоро станет для них обычным делом.

Пока я хожу в магазин и думаю, какой вшивый обед мне съесть и какое пиво выпить, уже вырастает гора трупов. Людей убивают практически ни за что — кто-то прогулялся не по той улице, безработные, вооруженные до зубов сосунки пошли друг на друга из-за наркотиков. Мы каждый день кого-то ловим, но мало чего этим добиваемся.

— Не надо, Ли. Все же существует черта, разграничивающая добро и зло. Она не исчезнет, пока есть плохие люди.

— Рэй, эта тонкая черта очень похожа на озоновый слой. Он весь испещрен дырами величиной с гору. Я давно хожу по этой черте. И что я получил за это? Я разведен. Дети считают меня плохим отцом, потому что вместо того, чтобы помогать им задувать свечи на днях рождения, я гонялся за негодяем, взорвавшим самолет, или улыбчивым мясником, любившим коллекционировать убитых им же людей. И знаешь что? Они были правы. Я был плохим отцом. Особенно для Мэгги. Я работал круглые сутки, редко бывал дома, а когда бывал, то либо спал, либо чувствовал себя таким уставшим после очередного дела, что почти не слышал, что мне говорят. Теперь я живу один во вшивой квартире, а большую часть своей зарплаты даже не вижу. В животе у меня такое ощущение, будто туда загнали дюжину больших ножей мясника, и хотя я знаю — это лишь игра моего воображения, мне иногда случается получить порцию свинца, которую не извлечь из моего тела. В довершение всего я обнаружил, что в последнее время не могу уснуть, пока не выпью шесть банок пива.

— Боже, Ли, ты же генератор идей. На работе все тебя уважают. Ты начинаешь расследование и видишь то, о чем я и не подозреваю. Я только вытаскиваю записную книжку, а ты уже составил всю картину преступления. Такой интуиции, как у тебя, нет ни у кого.

— Хорошо, Рэй. Это единственное, что у меня осталось. Не обманывай себя. Я на двадцать лет старше тебя. Ты знаешь, что такое интуиция? Ты снова и снова изучаешь какое-нибудь дело, прежде чем почувствуешь его. Это маленький шажок вперед. Ты знаешь гораздо больше, чем я в твоем возрасте.

— Спасибо, Ли.

— Я хочу, чтобы ты правильно понял мою вспышку. Я не жалею о том, что сделал, и не ищу ничьего сочувствия. У меня был выбор, и я сделал его. Без чьей-либо помощи. Если моя жизнь пошла прахом, то я сам, и никто другой, виноват в этом.

Соер встал, подошел к стойке и переговорил с худой, морщинистой официанткой. Через мгновение он вернулся, сложив руки коробочкой — оттуда поднималась тонкая струйка дыма. Он сел, держа сигарету.

— Вспомнил старые времена. — Осторожно загасив спичку, он откинулся на спинку стула и сделал глубокую затяжку. С его губ сорвался едва слышный смешок.

— Рэй, я взялся за это дело, полагая, что разобрался в нем с самого начала. Убрать хотели Либермана. Мы выяснили, как взорвали самолет. У нас есть столько мотивов, что их достаточно, чтобы проследить дело до конца и найти виновного. Черт, мы добьемся, чтобы нам его доставили живого или мертвого. Все выглядит прекрасно. И вдруг почва уходит у нас из-под ног. Мы обнаруживаем, что Джейсон совершает чудовищную кражу, объявляется в Сиэтле и вместо того, чтобы лежать в кратере в Вирджинии, продает секреты. Таков его план? Выглядит весьма правдоподобно. Человеком, взорвавшим самолет, оказывается парень, которому каким-то образом удалось проскользнуть через компьютерную систему полиции штата Вирджиния. Обманом меня заставляют поехать в Новый Орлеан, а в это время в доме Арчеров происходит что-то такое, чего я до сих пор не понимаю. Затем, когда мы меньше всего этого ожидаем, вновь всплывает Либерман, главным образом из-за очевидного убийства Стива Пейджа пятилетней давности, которое никак не вписывается в общую головоломку, если не считать того факта, что его старшего брата, который, вероятно, мог нам о многом рассказать, находят с перерезанным горлом на автостоянке. Я разговариваю с Чарльзом Тидманом и узнаю, возможно, пока это лишь догадка, — Либермана шантажируют. Если это верно, то причем тут Джейсон Арчер? Столкнулись ли мы с разрозненными делами, которые оказались связанными по чистому совпадению, а именно — Арчер уже заплатил кому-то, чтобы тот взорвал самолет, на который садится Либерман? Или все это детали одного дела? Если так, то что их связывает? Если такая связь есть, то она ускользнула от твоего покорного слуги.

Соер покачал головой с нескрываемым разочарованием и еще раз затянулся. Он выдохнул дым в закопченный потолок, положил локти на стол и посмотрел на Джексона.

— А теперь о тех двоих, которые, как нам кажется, хотят отправить «Трайтон» в небытие. И общий знаменатель здесь — Сидней Арчер. — Соер провел пальцем по щеке. — Сидней Арчер… знаю, я уважаю эту женщину. Но, может быть, я где-то начинаю ошибаться. Похоже, ты прав, упрекая меня. Дружище, я открою тебе небольшой секрет. — Соер положил окурок в пепельницу.

— Что за секрет?

— Сидней Арчер была в том лимузине. И тот, кто убил тех троих, позволил ей уйти. Ее пистолет попадает в полицию. — Соер левой рукой изобразил воображаемый пистолет и тыкал в него новой сигаретой, одновременно продолжая:

— Смазанные отпечатки пальцев на той части пистолета, за которую она держалась бы, если бы стреляла. Четкие отпечатки видны лишь на стволе. Что ты на это скажешь?

Джексон соображал.

— Мы знаем, что она держала пистолет. — Вдруг его осенило. — Если кто-то другой стрелял из него в перчатках, ее отпечатки смазались бы на этих местах, но не на стволе.

— Правильно. В машине остается диктофон. Скорее всего, они использовали запись, чтобы шантажировать ее. Я с тобой не спорю на этот счет. Сидней знала, что у них есть эта запись, им пришлось прокрутить ее, чтобы она поняла — они не шутят. Как ты думаешь, она могла забыть такую улику? Это неопровержимая улика, способная упрятать ее в тюрьму на ста лет. Вот что я скажу Она или кто-то другой в подобной ситуации перевернул бы этот лимузин вверх дном, чтобы достать запись. Нет, они позволяют ей уйти лишь по одной причине.

— Чтобы подумали, что она совершила эти убийства. — Джексон не спеша поставил чашку кофе.

— И возможно, чтобы направить нас по ложному следу.

— Вот почему ты велел провести тест на осадки.

Соер кивнул.

— Мне нужно было убедиться, не стрелял ли один из убитых. Понимаешь, в машине могла произойти борьба. На первый взгляд все выстрелы привели к мгновенной смерти, но кто может утверждать, что случилось именно так? Нельзя исключить, что один из них убил двоих и затем покончил с собой.Испугался того, что натворил и решил пустить себе пулю в лоб. Затем затравленная Сидней хватает пистолет и бросает его в сточную канаву. Но этого не было. Никто из покойников не стрелял из того пистолета.

Оба долго сидели, не произнося ни слова. Соер встрепенулся.

— Рэй, я раскрою тебе еще один секрет. Я распутаю это дело, даже если мне придется еще двадцать пять лет ходить по опасной черте. И когда наступит этот день, ты обнаружишь нечто особенно поучительное.

— Например?

— Сидней Арчер знает о том, что происходит, не больше нас Она потеряла мужа, работу, перед пей маячит реальная угроза быть осужденной на всю оставшуюся жизнь за убийство и дюжину других тяжких преступлений. Сейчас она обезумела и бегством спасает свою жизнь, не зная, кому доверять. На самом деле, если бегло посмотреть на обстоятельства этого дела, то можно прийти лишь к одному выводу.

— Какому?

— Сидней невиновна.

— Ты действительно так думаешь?

— Нет. Я знаю это. Жаль, что я не знаю еще кое-чего.

— Чего именно?

Соер погасил сигарету, выпустив последний клуб дыма.

— Кто на самом деле убил тех троих. — Говоря это, он думал уже о другом. — Сидней Арчер может знать. Но где она, черт возьми?

Когда оба встали, собираясь уходить, Джексон положил руку Соеру на плечо.

— Послушай, Ли, как бы там ни было, мне все равно, как долго придется искать этих хороших или плохих ребят. Я буду рядом с тобой, какого бы времени это ни потребовало.

Глава 52

Вооружившись биноклем, Сидней осмотрела улицу перед домом родителей, затем проверила часы. Быстро наступали сумерки. Она недоуменно покачала головой. Неужели «Федеральный экспресс» задержал доставку из-за непогоды? Снегопады в прибрежном Мэне обычно бывали сильными, и из-за близости штата к океану кругом было слякотно. Когда подмораживало, ездить на автомобиле становилось опасно. Где же родители? Беда в том, что, пока они находились в пути, она никак не могла с ними связаться. Сидней поспешила к «Ленд Роверу», набрала номер по сотовому телефону и узнала справочную «Федерального экспресса». Она назвала оператору имена и адреса отправителя и получателя пакета. Сидней слышала, как застучали клавиши компьютера. Потом оператор дал ей поразительный ответ: такого пакета нет.

— Вы хотите сказать, что пакет у вас не зарегистрирован?

— Нет, мадам, я хочу сказать, что по нашим записям к нам он не поступал.

— Это невозможно. Вы должны были его получить. Наверно, произошла какая-то ошибка. Пожалуйста, проверьте еще раз.

Сидней снова с нетерпением прислушалась к стуку клавишей. Ответ был тот же.

— Мадам, может быть, вам спросить у отправителя, действительно ли он послал пакет.

Сидней повесила трубку, нашла в сумочке номер Фишера, вернулась к «Ленд Роверу» и набрала его. Маловероятно, что Фишер дома, он, несомненно, последовал совету Сидней, но наверняка проверяет автоответчик. Ее руки дрожали. А что если Джеффу не удалось послать пакет? Она снова вспомнила лимузин и нацеленный на нее пистолет. Брофи и Голдман. Выстрелы в голову. Пришел конец. На мгновение ее охватило отчаяние, она опустила голову на руль, затем взяла трубку и набрала номер.

Раздались гудки, на том конце сняли трубку Сидней уже собралась оставить сообщение, когда раздался голос:

— Алло?

Сидней начала говорить, но вдруг поняла, что голос на том конце принадлежит живому человеку.

— Алло? — снова повторил голос.

Сидней умолкла в нерешительности, но все же решила спросить:

— Джеффа Фишера, пожалуйста?

— Кто это?

— Я… я его друг.

— Вы знаете, где он? Мне он очень нужен, — сказал голос.

У Сидней волосы встали дыбом.

— Кто говорит?

— Сержант Роджерс из департамента полиции Александрии.

Сидней быстро положила трубку.

* * *

Интерьер дома Джеффа претерпел разительные перемены с тех пор, как в нем побывала Сидней Арчер. Главная из них состояла в том, что дома совсем не осталось ничего из компьютерного оборудования и дискет. Посреди бела дня соседи увидели фургон для перевозки мебели. Один из них даже пообщался с сидевшими в нем грузчиками. Никто ничего не заподозрил. Фишер не предупреждал, что переезжает, однако грузчики убедительно говорили об этом, не спеша упаковывали вещи в коробки, записывали что-то на бумаге и даже перекурили. Только после их отъезда у соседей закралось сомнение. Когда ближайший сосед вошел в дом Джеффа, он заметил, что вся мебель осталась на месте, а дорогая компьютерная система исчезла. Тогда вызвали полицию.

Сержант Роджерс чесал в затылке. Беда была в том, что никто не мог найти Джеффа Фишера. Справлялись на работе, у семьи в Бостоне, у здешних друзей. Последние два дня его никто не видел. Сержанта Роджерса ждала еще одна неожиданность. Фишер содержался под арестом в участке полиции Александрии за опасную езду. За него внесли залог, назначили день суда и отпустили. Тогда-то в последний раз и видели Джеффа.

* * *

Сидней взбежала по лестнице, прикрыла и заперла дверь спальни. Она взяла ружье с постели, проверила его механизм, отступила в дальний угол, села на пол и нацелила дуло на дверь. Она недоуменно качала головой, по ее лицу текли слезы. О Боже! Ей не следовало впутывать в это Джеффа.

* * *

Соер сидел за столом в гуверовском здании, когда позвонил Харди. Он кратко проинформировал его о последних событиях, главным из которых было подтверждение точки зрения Соера, основанное на судебно-медицинской экспертизе, о том, что Сидней Арчер не убивала Голдмана или Брофи.

— Ты думаешь, это мог сделать Джейсон Арчер?

— Это нелепо.

— Ты прав. Он бы не стал рисковать, чтобы приезжать туда.

— К тому же не могу поверить, что он стал бы подстраивать все так, будто его жена совершила убийства. — Соер умолк, думая, какой вопрос задать следующим. — Из РТТ ничего не поступало?

— Я как раз собирался об этом сказать. К президенту Алену Порчеру сейчас не пробиться. Ответственный за связи с общественностью, конечно, твердо отстаивал традиционную линию, отвергая все обвинения.

— А как сделка с «Сайберкомом»?

— Наконец-то поступили хорошие известия. Последнее событие в РТГ бросило «Сайберком» в крепкие объятия «Трайтона». Сегодня должна состояться пресс-конференция, на которой объявят о сделке. Хочешь прийти?

— Может быть. Натан Гембл, должно быть, очень доволен.

— Конечно. Я оставлю пару пригласительных билетов, если тебе с Рэем захочется посмотреть этот спектакль. Он состоится в штаб-квартире «Трайтона».

* * *

Прикрепив желтые визитные карточки к лацканам, Соер и Джексон вошли в комнату величиной с обычную аудиторию, которая была уже переполнена.

— Черт, это, наверно, большое событие. — Джексон смотрел на море репортеров, промышленников, финансистов и других людей из мира денег.

— Деньги существуют всегда, Рэй. — Соер схватил две чашки кофе с общего стола и передал одну партнеру. Он выпрямился во весь свой шестифутовый рост и оглядел толпу.

— Ищешь кого-нибудь? — позади раздался голос Харди.

Джексон улыбнулся.

— Да, пытаемся найти бедных людей. Но, кажется, мы не туда пришли.

— Это точно. Вы, наверно, очень взволнованы, правда?

Джексон кивнул и указал на армию репортеров.

— Неужели факт приобретения одной компании другой так привлекает прессу?

— Рэй, это нечто более важное. Мне было бы трудно назвать другую компанию в Америке, которая по потенциалу превосходила бы «Сайберком».

— Но если «Сайберком» так силен, зачем ему Трайтон»? — спросил Джексон.

— В партнерстве с «Трайтоном» он становится мировым лидером и обладателем миллиардов долларов, необходимых для выпуска, продажи продукции и расширения своей производственной базы. В результате через пару лет «Трайтон» будет господствовать на мировом рынке так же, как ГМ и ИБМ, если не больше. Девяносто процентов мировой информации будет передаваться с помощью техники и программного обеспечения, издаваемых объединившимися сегодня гигантами.

Соер покачал головой и отпил кофе.

— Черт побери, Фрэнк, — сказал он, — другим компаниям в этом мире просто не останется места. Что с ними произойдет?

Харди еле заметно улыбнулся.

— Что ж, таков капитализм. По законам джунглей, выживает сильнейший. Ты, наверно, видел представления, устраиваемые журналом «Нэшнл Джиогрэфик»? Животные, пытаясь выжить, поедают друг друга. Не очень-то приятное зрелище.

Харди посмотрел на маленькую сцену, где был установлен подиум.

— Ребята, скоро начнется. Я достал вам места почти в первом ряду. Пошли.

Харди провел их через толпы людей, вошел в огороженную веревками секцию, отделявшую первые три ряда от сцены. Соер посмотрел в сторону посетителей, усевшихся в коротком ряду кресел слева от подиума. Квентин Роу находился там. Сегодня он оделся получше, однако, несмотря на все миллионы долларов на его счету в банке, у этого парня, по-видимому, не было галстуков. Он оживленно беседовал с тремя мужчинами в неброских деловых костюмах, которые, по предположению Соера, были из «Сайберкома».

Харди, казалось, читал его мысли.

— Слева направо представители руководства «Сайберкома».

— И адвокаты, черт бы их побрал, — сказал Соер.

Харди указал на сцену. Слева появился аккуратно одетый Натан Гембл, прошел через сцену и уселся на подиуме. Присутствующие быстро заняли свои места и притихли, будто Моисей только что сошел с горы Синай с заповедями в руках. Гембл вытащил бумагу с заготовленной речью и энергично зачитал ее. Соер почти ничего не расслышал. Он сосредоточил все свое внимание на Квентине Роу. Молодой человек смотрел на Гембла. Может быть, он не замечал этого, но выражение его лица не излучало дружелюбия. Из того, что Соер все же расслышал, главное внимание уделялось деньгам, большим деньгам, которые появятся после завоевания рынка. Когда Гембл торжественно закончил выступление — Соеру пришлось признать, что он умеет себя преподнести, — раздались громкие аплодисменты. Тогда на подиум отправился Квентин Роу. Когда он столкнулся с уходящим Гемблом, оба обменялись такими же притворными улыбками, какие Соер видел в кинофильмах.

В отличие от Гембла Роу сделал главный акцент на том позитивном потенциале, который объединившиеся компании, «Трайтон» и «Сайберком», могут предложить миру. О деньгах он даже не заикнулся. По мнению Соера, Гембл почти исчерпал эту тему. Теперь он изучал Гембла, который вовсе не смотрел на Роу. Он был занят дружеской беседой с коллегами из «Сайберкома». Роу, посмотрев в сторону Гембла, заметил это и на мгновение потерял нить выступления, но быстро нашелся. Соеру показалось, что его речь заслужила лишь вежливые аплодисменты. Сливки общества, по-видимому, решили не распространяться о деньгах. По крайней мере, перед публикой.

Когда люди «Сайберкома» завершили презентацию, все начали пожимать друг другу руки, позволяя фотографам снимать их унизанные перстнями пальцы. Соер заметил, что Гембл и Роу не соприкасались. Они стояли так, чтобы между ними находились ребята из «Сайберкома». Может быть, они именно этого добивались, желая отгородиться друг от друга сделкой, как буферной зоной.

Все находившиеся на сцене смешались с толпой. Им тут же задали массу вопросов. Гембл улыбался, делал колкие замечания и полностью наслаждался ситуацией. Люди «Сайберкома» следовали за ним по пятам. Соер увидел, как Роу вышел из толпы и направился к общему столу, налил себе стакан чая и быстро удалился в уединенный угол.

Соер подергал Джексона за рукав, и они двинулись в направлении Роу. Харди пошел послушать разглагольствования Гембла.

— Хорошая речь.

Роу поднял голову и увидел стоявших перед ним Соера и Джексона.

— Что? А, спасибо.

— Мой партнер, Рэй Джексон.

Роу и Джексон обменялись приветствиями.

Соер посмотрел в сторону большой группы людей, окружавшей Гембла.

— Похоже, ему нравится быть в центре внимания.

Роу пил чай и элегантно вытирал рот салфеткой.

— Его непрофессиональный подход к бизнесу и слабое представление о том, чем мы занимаемся, компенсируются колкостями, — презрительно сказал он.

Джексон сел рядом с Роу.

— Мне лично понравилось то, что вы говорили о будущем. Мои дети уже занимаются компьютерами. Вы правильно сказали: новые возможности для всех, особенно бедных, получить образование обещают перспективную работу, снижение уровня преступности, ведут к лучшему миру. Я действительно верю в это.

— Спасибо. Я тоже верю в это. — Роу взглянул на Соера и улыбнулся. — Хотя не думаю, что ваш партнер разделяет эту точку зрения.

Соер, рассматривавший толпу, обиженно откликнулся.

— Я за все эти хорошие вещи. Только не отнимайте у меня карандаш и бумагу. Мне больше ничего не надо. — Соер чашкой указал на группу людей из «Сайберкома». — Кажется, вы с ними хорошо ладите.

Рой просветлел.

— Да. Они не такие вольнодумцы, как я, но далеки от мысли Гембла, что деньги решают все. Думаю, они способны создать в фирме равновесие. Хотя нам придется ждать еще два месяца, пока адвокаты не завершат дело и не обсудят окончательный вариант документа.

— «Тайлер Стоун»? — спросил Соер.

Роу взглянул на Соера.

— Да.

— Вы собираетесь продолжать сотрудничество с этой фирмой после утверждения документа?

— Об этом надо спросить Гембла. Это его сфера. Он глава компании. Извините меня, джентльмены, но я должен идти. — Роу быстро встал и удалился.

— Какая пчела его укусила? — Джексон спросил Соера.

Соер пожал могучими плечами.

— Все это похоже на осиное гнездо. Только партнеры Натана Гембла могут это понять.

— Что теперь?

— Почему бы тебе не выпить еще чашку кофе и не погулять Мне надо еще поговорить с Роу. — Соер исчез в толпе. Джексон огляделся и подошел к общему столу.

Пробираясь через толпу, Соер потерял Роу из виду. Он высматривал его и наконец заметил, как тот выходит через дверь. Соер уже хотел последовать за ним, как кто-то взял его за рукав.

— С каких это пор государственный служащий интересуется происходящим в частном секторе? — спросил Натан Гембл.

Соер еще раз посмотрел в направлении Роу, но тот исчез. Агент ФБР повернулся в Гемблу.

— Я не против подзаработать. Кстати, вы произнесли хорошую речь. Она меня взволновала.

Гембл громко рассмеялся.

— Не сомневаюсь. Хотите чего-нибудь покрепче? — он указал на чашку в руке Соера.

— Извините, я на службе. Для меня еще рано.

— У нас здесь праздник, агент ФБР. Только что объявлено о самой крупной сделке в моей жизни. Думаю, это хороший повод, чтобы напиться.

— Вам виднее. Это не моя сделка.

— Как сказать, — загадочно сказал Гембл. — Давайте пройдемся.

Гембл провел Соера через сцену по короткому коридору в маленькую комнату, плюхнулся на стул и вытащил сигару из кармана пиджака.

— Если не хотите напиться, то хоть покурите со мной.

Соер протянул руку, и оба закурили.

Гембл медленно махал своей спичкой как маленьким флажком, потом бросил ее на пол и наступил ногой. Он пристально смотрел на Соера сквозь двойной слой табачного дыма.

— Харди говорит, что вы подумываете о том, чтобы перейти к нему на работу.

— Честно говоря, я об этом серьезно не думал.

— Вы упускаете хорошую возможность.

— Откровенно говоря, Гембл, я не думаю, что мне сейчас так уж плохо.

Гембл ухмыльнулся.

— Интересно! Сколько вы зарабатываете в год?

— Это не ваше дело.

— Боже, я же говорил вам о своих прибылях. Скажите хотя бы приблизительно.

Соер держал сигару в руке, затем зажал ее между зубов. В его глазах прыгали веселые искорки.

— Хорошо, меньше, чем вы. Это вас устраивает?

Гембл рассмеялся.

— Почему вас должна интересовать моя зарплата?

— Вообще-то это меня не интересует. Я с вами встречаюсь не впервые и знаю, как правительство ведет дела. Поэтому думаю, что получаете вы маловато.

— Да? Даже если это так, у вас не должна болеть голова.

— У меня голова не болит, она занята решением задач. Такова работа председателя, Соер. Председатель оценивает картину в целом или, по крайней мере, должен этим заниматься. Так как?

— Что как?

Гембл дымил сигарой. В его глазах играли озорные огоньки. Наконец до Соера дошло, к чему он клонит.

— Вы предлагаете мне работу?

— Харди сказал, что вы самый лучший. Я беру только самых лучших.

— Какой пост вы мне предлагаете?

— Главы службы безопасности, какой же еще.

— Кажется, как раз этим занимается Лукас.

Гембл пожал плечами.

— О нем я позабочусь. Он свой человек. Я платил ему в четыре раза больше, чем правительство. Вам я предлагаю еще больше.

— Мне кажется, вы считаете Лукаса виновным в том, что произошло с Арчером.

— Кто-то должен за это ответить. Так что скажете?

— А как же Харди?

— Он большой мальчик. Кто мне может запретить пользоваться вашими услугами? Когда на меня будете работать вы, возможно, мне придется меньше пользоваться его услугами.

— Фрэнк мой старый друг. Я ничего не буду делать ему во вред. У меня другой подход.

— Этому парню не придется искать пропитание в мусорных ящиках. Он уже заработал огромные деньги. Большую часть их он получил у меня. — Гембл пожал плечами. — Поступайте как вам угодно.

Соер встал.

— Честно говоря, не думаю, что мы уживемся.

Гембл по-прежнему смотрел на него.

— Пожалуй, в этом вы правы.

Соер оставил Гембла. Выходя из комнаты, он лицом к лицу столкнулся с Ричардом Лукасом, который стоял за дверью.

— Привет, Рич, ты всегда рядом.

— Это часть моей работы, — резко ответил Лукас.

— Что ж, думаю, у тебя есть все данные, чтобы стать святым. — Соер кивнул в сторону комнаты, в которой Гембл пыхтел сигарой, и удалился.

Едва Соер успел войти в свой кабинет, как зазвонил телефон.

— Да?

— Ли, Чарльз Тидман.

— Я обязательно с ним поговорю. — Соер нажал на мигающую красную кнопку на телефоне. — Привет, Чарльз.

Тидман заговорил отрывисто и по-деловому.

— Ли, я возвращаюсь к вашему вопросу.

Соер стал быстро листать блокнот, пока не добрался до записи разговора с Тидманом.

— Вы собирались установить время, когда Либерман поднимал ставки.

— Мне не хотелось посылать эти данные по почте или факсу. Несмотря на то, что они технически доступны широкой публике… я не знал, в чьи еще руки, кроме ваших, они могут попасть. Нет необходимости создавать лишний шум.

— Понимаю. — Боже, эти ребята из федерального резервного фонда так и продолжают играть в секретность, подумал Соер. — Почему бы вам не передать их мне сейчас.

Тидман откашлялся и сказал:

— Таких случаев было пять. Девятнадцатого декабря 1990 года впервые. Затем двадцать восьмого февраля следующего года, двадцать шестого сентября 1992 года, пятнадцатого ноября того же года и, наконец, шестнадцатого апреля 1993 года.

Соер записал.

— Каков был чистый результат? После всех изменений?

— Ставка фонда увеличилась на полпроцента. Однако первое снижение достигло одного процента. Последнее повышение составило три четверти процента.

— Я так понимаю, что это значительная цифра для одного раза.

— Если бы мы были военными и обсуждали системы вооружений, то один процент вполне можно приравнять к ядерной бомбе.

— Я понимаю, если бы произошла преждевременная утечка информации о решении фонда, тогда люди могли бы заработать огромные прибыли.

— Наоборот, — сказал Тидман, — предварительная информация об операциях фонда с процентными ставками фактически бесполезна.

Пресвятая богородица! Соер закрыл глаза, стукнул себя по лбу и откинулся на спинку кресла так, что чуть не перевернулся.

Может быть, лучше вытащить пистолет, приставить к виску и избавить себя от дальнейших мучений.

— Извините за бестолковость, зачем тогда вся эта секретность?

— Поймите меня правильно. Бессовестные люди, несомненно, могли бы извлечь прибыль многими способами, узнав, какие вопросы обсуждаются в фонде. Однако предварительная информация о действиях фонда ничего не дает. На рынке действует целая армия наблюдателей за фондом. Они профессионалы высшего класса. Так что финансовое сообщество заблаговременно знает, собирается ли фонд понижать или повышать процентные ставки и насколько. Рынок знает, что мы будем делать. Вам это понятно?

— Весьма. — Соер громко вздохнул. Вдруг он подскочил. — А что случится, если наблюдатели ошибутся?

По тону Тидмана можно было понять, что вопрос ему очень понравился.

— Это совсем другое дело. Если они ошибутся, тогда в финансовом мире произойдут значительные колебания.

— Значит, если кто-то заранее узнал о грядущих изменениях, он может неплохо заработать?

— Не то слово. Любой, кто заранее узнает о неожиданных шагах фонда по изменению процентной ставки, может заработать миллиарды долларов спустя несколько секунд после объявления об этих изменениях. — Соер потерял дар речи. Он вытер лоб и тихо присвистнул. — Такие суммы можно заработать различными способами, Ли. Самый прибыльный из них — евродолларовый контракт на валютной бирже в Чикаго. Шансы составляют тысячу к одному. Или, разумеется, на фондовой бирже. Ставки поднимаются, цены рынка падают, и наоборот. Все просто. Можно заработать миллиарды, если не ошибиться, и потерять миллиарды, если ошибиться. — Соер молчал. — Ли, кажется, вы хотите задать мне еще один вопрос.

Соер прижал трубку подбородком и быстро что-то записал.

— Только один? Я как раз начинаю входить во вкус.

— Думаю, после этого одного вопроса все остальные будут излишними. — Хотя с первого взгляда казалось, что Тидман играет с ним, однако агент почувствовал что-то зловещее в его тоне. Он напряженно думал. Когда его осенила мысль, он почти прокричал в трубку:

— Те даты, которые вы мне только что назвали, явились неожиданными для рынка?

Тидман некоторое время молчал.

— Да. — Соер почти почувствовал, как по телефонной линии пробежал ток. — В действительности эти изменения застали финансовые рынки врасплох, потому что они явились не решением, принятым на собрании фонда, а единоличным решением его председателя.

— Значит, он независимо от всех мог поднять ставки?

— Да, совет может предоставить председателю такое право. В последние годы подобное происходило часто. Извините, что не сказал этого раньше. Мне казалось, что это не стоит внимания.

— Ничего страшного, — сказал Соер. — Возможно, после этих изменений ставок кто-то заработал денег больше, чем на небе звезд?

— Да, — очень спокойно сказал Тидман. — Да, — повторил он снова. — Только нельзя забывать, что другие потеряли ровно столько же.

— Что вы имеете в виду?

— Если верно ваше предположение о том, что Артура шантажировали с целью добиться изменения процентных ставок, то его крайние шаги по изменению ставок приводят меня к одному выводу — все это преследовало цель нанести ущерб другим.

— Почему? — спросил Соер.

— Потому что если вы хотите получить лишь прибыль от изменения ставок, то нет необходимости предпринимать резкие движения до тех пор, пока повышение или понижение являются сюрпризом для рынков. Однако для инвесторов, ожидающих одно, — и получающих другое, — это катастрофа.

— Боже. Можно найти тех, кто пострадал больше всего?

Тидман улыбался.

— Ли, если принять во внимание сложные пути передвижения денежных масс, остатка нашей жизни не хватит для этого.

Тидман молчал с минуту, а Соер не мог придумать ни одного вопроса. Когда Тидман наконец нарушил молчание, в его голосе появилась смертельная усталость:

— До нашего первого разговора мне и в голову не приходило, что связь Артура со Стивеном Пейджем можно было бы использовать, чтобы заставить его пойти на такой шаг. Теперь это кажется почти очевидным.

— Видите ли, у нас нет доказательств, что его шантажировали.

— Боюсь, мы так никогда и не узнаем этого, — сказал Тидман. — Тем более что Стивен Пейдж мертв.

— Вы не знаете, Либерман никогда не встречался с Пейджем в своей квартире?

— Думаю, нет. Артур однажды обмолвился, что снял коттедж в Коннектикуте. Он просил меня не говорить об этом в присутствии своей жены.

— Вы думаете, он там встречался с Пейджем?

— Вполне возможно.

— Знаете, к чему я клоню? Стивен после смерти оставил огромное богатство. Миллионы долларов.

В голосе Тидмана звучало изумление.

— Не понимаю. Я помню, как Артур мне не раз говорил, что Стивен всегда жаловался на нехватку денег.

— Тем не менее бесспорно, что он умер богатым человеком. Хотелось бы узнать, не Либерман ли был источником его богатства?

— Весьма маловероятно. Как я только что упоминал, разговоры Артура со мной свидетельствовали о том, что он считал Стивена не очень богатым. К тому же кажется совершенно невозможным, чтобы Артур мог без ведома жены перевести такие деньги Пейджу.

— Тогда зачем рисковать, снимая коттедж? Не проще ли им было встречаться на квартире Пейджа?

— Я помню лишь одно — он ни разу не говорил, что хоть однажды бывал у Пейджа.

— Похоже, коттедж — это идея Пейджа.

— Почему вы так считаете?

— Если Либерман не давал Пейджу денег, то должен был дать кто-то другой. Вам не кажется, что у Либермана закрались бы подозрения, если бы он зашел в квартиру Пейджа и увидел бы на стене картину Пикассо? Разве бы ему не захотелось узнать, откуда у того взялись деньги?

— Разумеется!

— Я уверен, что Пейдж не шантажировал Либермана, по крайней мере открыто.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Либерман хранил портрет Пейджа в своей квартире. Не думаю, что он стал бы держать фотографию шантажиста. В довершение всего в квартире Либермана мы нашли связку писем.

Они были без подписи, романтического содержания. По-видимому, Либерману они были дороги.

— Вы думаете, их писал Пейдж?

— Я знаю, как это точно установить. У вас есть образец его почерка?

— Да, я сохранил несколько писем, которые он отправил мне, работая в Нью-Йорке. Могу вам их переслать. — Тидман умолк. Было слышно, как он что-то пишет. — Ли, вы мастерски доказали, что миллионы долларов не могли свалиться Пейджу на голову. Как же он нажил свое богатство?

— Подумайте. Если у Пейджа и Либермана был роман, это достаточно веский повод для шантажа. Вы согласны?

— Безусловно.

— Хорошо. А что если третья сторона подтолкнула Пейджа завязать с Либерманом роман?

— Но я их познакомил. Надеюсь, вы не считаете меня соучастником этого ужасного заговора.

— Вы могли их познакомить, но это не исключает предположения, что те, кто финансировал Пейджа, посодействовали тому, чтобы подобное знакомство состоялось. Они вводили его в нужное общество, рекламируя перед влиятельными людьми финансовый гений Пейджа.

— Продолжайте.

— Итак, Пейдж и Либерман поладили. Третья сторона не сомневалась, что придет день, когда Либерман возглавит фонд. Поэтому Пейдж и стоящие за ним люди выжидают время. Третья сторона платит Пейджу, чтобы он продолжал роман. Они зафиксировали эту связь — подслушивали телефон, снимали на видеоаппаратуре, фотографировали — в этом нет сомнения.

— Тогда Пейдж был участником заговора. Артур ему был безразличен. Мне… мне Трудно поверить в это. — В голосе маленького человека звучала подавленность.

— Затем Пейдж заражается вирусом иммунодефицита и якобы кончает жизнь самоубийством.

— Якобы. Вы сомневаетесь в его смерти?

— Чарльз, я полицейский. Даже Папа Римский вызывает у меня вопросы. Пейджа нет, но его соучастник жив. Либерман становится председателем фонда, и начинается шантаж.

— Но смерть Артура?

— Помните, вы говорили, Артур почти радовался известию, что у него рак? Это говорит лишь об одном.

— О чем?

— Что он собирался послать шантажиста куда подальше и сообщить всему миру о заговоре.

Тидман нервно почесал лоб.

— Все это очень похоже на правду.

Соер понизил голос:

— Вы же никому не рассказывали то, о чем мы говорили, правда?

— Нет.

— И не говорите ничего. Будьте бдительны.

— На что вы конкретно намекаете? — В голосе Тидмана прозвучала нервозная нотка.

— Я просто самым настоятельным образом рекомендую вам быть осторожным и не говорить об этом никому, ни одному члену фонда, включая Уолтера Бернса, вашу секретаршу, помощников, жену, друзей.

— Вы хотите сказать, что мне угрожает опасность? Мне трудно в это поверить.

Голос Соера звучал мрачно:

— Уверен, Артур Либерман думал точно так же.

Чарльз Тидман сжал карандаш на своем столе так, что он сломался пополам.

— Я непременно буду строго следовать вашему совету. — До смерти напуганный Тидман повесил трубку.

Соер откинулся на спинку стула и почувствовал, что от умственного напряжения ему хочется закурить. Кто-то, несомненно, платил Стивену Пейджу. Соер считал, что знает для чего — чтобы подсидеть Либермана. Теперь его мучил вопрос: кто именно? Затем следовал самый важный вопрос: кто убил Стивена Пейджа? Несмотря на то, что улики подтверждали самоубийство, агент ФБР сейчас был уверен в обратном — Стивена Пейджа убили. Он поднял трубку.

— Рэй? Это Ли. Я хочу, чтобы ты еще раз посетил личного врача Либермана.

Глава 53

Билл Паттерсон посмотрел на часы на приборном щитке и потянулся. Они все время ехали на юг и находились в двух часах от северной окраины Белл Харбора. Рядом с ним крепко спала жена. До рынка путь оказался длиннее, чем можно было ожидать. Сидней Арчер ошиблась. Они не останавливались при въезде на Белл Харбор и успели добраться домой до шторма. Оставив багаж в дальней спальне, они решили отправиться за едой до того, как разыграется непогода. На рынке в Белл Харборе все уже распродали, и им пришлось отправиться в продовольственный магазин в Порт Виста. На обратном пути дорогу им преградил застрявший грузовик-цистерна. Пришлось провести ночь в неудобном мотеле.

Паттерсон посмотрел на заднее сиденье. Эми тоже дремала. Ее маленький ротик образовал идеальный круг. Паттерсон посмотрел на густо падавший снег и поморщился. К счастью, он не слышал последних сообщений, из которых следовало, что его дочь в бегах от закона. Ему и без этого хватало неприятностей. Волнуясь, он грыз ногти на пальцах, пока они не стали кровоточить. Он был полон желчи. Ему хотелось защитить Сидней, как он это делал, когда она была еще девочкой. Призраки и злые духи считались тогда главными врагами. Ему пришлось признать, что сегодняшние враги были гораздо опаснее. Но, по крайней мере, с ним Эми. Боже упаси, чтобы кто-то посмел тронуть его внучку. И пусть Бог хранит Сидней.

* * *

Рэй Джексон молча стоял в дверях тесного кабинета Ли. За столом сидел Соер, углубившись в чтение какой-то папки. Перед ним был горячий кофейник и недоеденный обед. Джексон не припоминал, когда напарника последний раз не было на работе. Однако давление на него нарастало как со стороны директора ФБР, так и прессы, а также Белого дома и Капитолия. Джексон скривил лицо. Черт, если им кажется, что это такое простое дело, почему бы им самим не попытаться разрешить проблему?

— Послушай, Ли?

Соер вздрогнул.

— Привет, Рэй. Кофе горячий, налей себе.

Джексон налил чашку и сел.

— Говорят, наверху недовольны темпом расследования дела.

Соер пожал плечами.

— Как всегда.

— Хочешь поговорить об этом? — Джексон сел на стул рядом с ним.

— О чем здесь говорить? Прекрасно, все хотят знать, кто взорвал самолет. И я тоже. Но я хочу знать гораздо больше. Я хочу узнать, кто использовал Джо Райкера для взрыва на самолете. Я хочу знать, кто убил Стива и Эда Пейджа. Я хочу знать, кто убрал этих трех ребят в лимузине. Я хочу знать, где сейчас Джейсон Арчер.

— А Сидней Арчер?

— Да, и Сидней Арчер. Этого я не узнаю, слушая людей, которые только и умеют что задавать вопросы. Кстати, можешь ответить на какой-нибудь из этих вопросов?

Джексон встал и закрыл дверь.

— Как заявил врач Либермана, у него не было вируса иммунодефицита.

Соер взорвался.

— Это невозможно. Он нагло лжет.

— Я так не думаю, Ли.

— Почему, черт возьми?

— Потому что он показал мне медицинскую карту Либермана. — Изумленный Соер откинулся на спинку стула. — Джексон продолжал: — Когда я его спросил, мне казалось, что он поведет себя так, как мы ожидали — ни в коем случае не покажет медицинскую карту без требования суда. Но он показал, Ли. Какой вред может причинить врачу доказательство, что его пациент не заражен этим вирусом? Либерман фанатично оберегал свое здоровье. Ежегодно проходил диспансеризацию, предпринимал всяческие профилактические меры и проверки. В ходе диспансеризации его регулярно проверяли на вирус иммунодефицита. Врач показал мне результаты с 1990 до прошлого года. Они все были отрицательными, Ли. Я сам их видел.

* * *

Сидней на мгновение прикрыла налившиеся кровью глаза, легла на постель родителей и глубоко вздохнула. Нехотя она приняла решение. Вытащила карточку из сумочки и разглядывала ее несколько минут. Ее охватило непреодолимое желание поговорить с кем-нибудь. По ряду причин она решила, что это должен быть он. Она спустилась к «Ленд Роверу» и аккуратно набрала номер.

Едва Соер успел открыть дверь в квартиру, как услышал зазвонивший телефон. Он одновременно схватил трубку и стал снимать пальто.

— Алло?

Никто не ответил, и Соер уже собирался повесить трубку. Вдруг на том конце раздался голос. Соер схватил трубку двумя руками и уронил пальто на пол. Он застыл посреди жилой комнаты.

— Сидней?

— Привет. — Голос звучал тихо, но твердо.

— Где вы? — машинально спросил Соер, но тут же пожалел об этом.

— Извините, Ли, это не урок географии.

— Хорошо, хорошо. — Соер опустился на потрепанный шезлонг. — Мне не надо знать, где вы. Но вы в безопасности?

Сидней почти рассмеялась.

— Думаю, что почти, но это лишь мое предположение. Я вооружена до зубов, если вам интересно. — Она сделала короткую паузу. — Я видела новости по телевидению.

— Я знаю, что вы их не убивали, Сидней.

— Откуда…

— Просто поверьте мне на слово.

Сидней глубоко вздохнула, перед ее взором снова пронеслась сцена той страшной ночи.

— Извините, что не сказала вам, когда звонила раньше. Я… я просто не могла.

— Сидней, расскажите мне, что случилось в ту ночь.

Сидней молчала, раздумывая, не повесить ли трубку. Соер это почувствовал.

— Сидней, я не нахожусь в гуверовском здании. Я не могу определить место, откуда вы звоните. К тому же я на вашей стороне. Можете говорить столько, сколько хотите.

— Хорошо. Вы единственный, кому я могу доверять. Что вы хотите узнать?

— Все. Только начинайте с самого начала.

За пять минут она выложила ему все о событиях той ночи.

— Вы не видели стрелявшего?

— Его лицо скрывала маска. Думаю, это тот самый негодяй, который пытался убить меня позднее. По крайней мере, надеюсь, что нет двух человек с одинаковыми глазами.

— В Нью-Йорке?

— Что?

— Охранник, Сидней. Его убили.

Она потерла лоб.

— Да. В Нью-Йорке.

— Это точно был мужчина?

— Да, судя по телосложению и лицу под маской. Тыльная сторона его шеи была открыта. Я заметила щетину.

Соера поразила ее наблюдательность, и он признался в этом.

— Похоже, человек, думающий, что скоро умрет, запоминает мельчайшие детали.

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Я сам бывал в такой ситуации. Послушайте, мы нашли запись разговора. Это ваш разговор с Джейсоном.

Сидней оглянулась на темный салон «Ленд Ровера», затем на гараж.

— Значит, все знают…

— Не беспокойтесь об этом. В записи ваш муж говорил нервно. Ответил лишь на несколько ваших вопросов.

— Да, он обезумел. Панически напуган.

— А каков он был, когда вы с ним говорили с платного телефона в Новом Орлеане? Как он тогда разговаривал? Так же или по-другому?

Сидней сощурила глаза, вспоминая.

— По-другому, — наконец ответила она.

— Как? Опишите по возможности точнее.

— Казалось, он был спокоен. Говорил почти монотонно. Он сказал, что мне нельзя ничего говорить, так как за мной следит полиция. Он дал мне инструкции и повесил трубку. Это скорее был монолог, чем разговор. Я ничего не сказала.

Соер вздохнул.

— Квентин Роу уверен, что вы побывали в кабинете Джейсона в фирме «Трайтон» после падения самолета. Это правда?

Сидней молчала.

— Мне совершенно наплевать на это. Но если вы там были, то я хочу задать еще один вопрос насчет того, что вы сделали, когда там находились.

Сидней продолжала молчать.

— Сидней? Послушайте, вы мне позвонили. И сказали, что доверяете мне, хотя в этот момент мне кажется, что вы никому не доверяете. Я бы вам не советовал так поступать, но можете повесить трубку, если хотите со всем справиться сами.

— Я там была, — спокойно сказала она.

— Хорошо, Роу упомянул микрофон на компьютере Джейсона.

Сидней вздохнула.

— Я случайно задела его, и микрофон согнулся. Я не смогла его выпрямить.

Соер опустился на шезлонг.

— Джейсон когда-либо пользовался этим микрофоном? У него дома был такой микрофон?

— Нет. Он печатал быстрее, чем говорил. Почему вы спрашиваете?

— Тогда почему на работе у него был этот микрофон?

Сидней задумалась.

— Не знаю. Кажется, микрофон там появился совсем недавно. Несколько месяцев назад, может быть, чуть раньше. Я видела такие микрофоны в других кабинетах «Трайтона». Может быть, это вам что-нибудь подскажет. Почему это вас интересует?

— Сейчас скажу, Сидней, проявите терпение к старому, усталому агенту ФБР. — Соер потянул верхнюю губу. — Разговаривая оба раза с Джейсоном, вы были уверены, что это именно он?

— Конечно, это был он. Я же знаю голос собственного мужа.

Соер говорил осторожно и настойчиво, словно стараясь передать смысл своих слов Сидней.

— Я не спрашивал, уверены ли вы, что это голос вашего мужа. — Он сделал паузу, медленно втянул воздух и продолжал: — Я спросил, уверены ли вы, что оба раза говорил ваш муж.

Сидней застыла. Когда она наконец обрела голос, то зло прошептала:

— На что вы намекаете?

— Я прослушал ваш первый разговор с Джейсоном. Вы правы, он был напуган, тяжело дышал, волновался. Вы поговорили по-настоящему. Но теперь вы утверждаете, что во второй раз он вел себя по-другому, что разговор не состоялся. Он говорил, вы слушали. Не было никакого испуга. Теперь мы знаем об этом микрофоне в кабинете Джейсона. Джейсон им не пользовался. Если он им не пользовался, то зачем там нужен микрофон?

— Я… По какой еще причине он там мог находиться?

— Микрофон, Сидней, предназначен для записи. Звуков… Голосов.

Сидней так сильно сжала трубку, что ее рука покраснела.

— Вы хотите сказать…

— Я не сомневаюсь, что вы слышали голос мужа по телефону оба раза. Я думаю, что второй раз вы слышали компиляцию его слов, взятых из записей по тому микрофону, ибо для этого он и предназначался. Я почти уверен в этом. Это записывающее устройство.

— Этого не может быть. Зачем это?

— Не знаю. Пока. Но тут все ясно. Вот почему ваш второй разговор с ним отличался от первого. Насколько я понимаю, второй раз его словарный запас был довольно ограниченным? — Сидней не ответила. — Сидней? — Соер услышал рыдания.

— Значит, вы думаете… вы считаете, что Джейсон… мертв? — Сидней едва сдерживала слезы. Один раз она уже пережила смерть мужа и вдруг обнаружила, что он жив. Так, по крайней мере, ей хотелось думать. Слезы покатились по щекам, когда она подумала, что снова придется хоронить Джейсона.

— Я этого никак не могу знать, Сидней. Тот факт, что во второй раз использовался голос Джейсона, говорит об одном — он не присутствовал при этом разговоре. Почему? Не знаю. Давайте пока остановимся на этом.

Сидней опустила трубку и обхватила голову руками. Она вся дрожала, как тонкий вяз во время шторма.

Соер забеспокоился.

— Сидней? Сидней? Не вешайте трубку. Я прошу вас! Сидней?

Линия молчала.

Соер бросил трубку.

— Черт подери! Сукин сын!

Прошла минута, Соер тяжелой походкой передвигался по комнате. Рассердившись, он тяжелым кулаком ударил по стене. Затем бросился к телефону, когда тот снова зазвенел.

— Алло? — его голос дрожал, он предчувствовал, что это Сидней.

— Давайте не будем говорить о том… жив ли Джейсон, хорошо? — В голосе Сидней не было никаких эмоций.

— Хорошо, — тихо сказал Соер. Он сел и думал, какие вопросы задать.

— Ли, зачем в «Трайтоне» кому-то записывать голос Джейсона и затем использовать его в разговоре со мной?

— Сидней, если бы я знал ответ, то прошелся бы колесом по коридору. Вы сказали, что недавно в ряде кабинетов установили подобные микрофоны. Это означает, что любой человек из компании мог подключить микрофон к записывающему устройству. Или это мог сделать один из конкурентов «Трайтона». Если вы знали, что он не пользовался микрофоном, другим это тоже было известно. Я точно знаю, что его в кабинете больше нет. Может быть, это как-то связано с секретами, которые он передал РТГ.

Соер чесал в голове, думая, какие еще вопросы задать.

Ее слова застали его врасплох:

— Сейчас говорить о том, что Джейсон передал секреты РТГ бессмысленно.

От удивления Соер встал.

— Почему?

— Потому что Пол Брофи тоже работал над сделкой с «Сайберкомом». Он присутствовал на всех совещаниях, во время которых вырабатывалась стратегия переговоров. Он даже пытался возглавить переговоры по сделке. Я сейчас знаю, что Брофи сотрудничал с Голдманом и РТГ, чтобы узнать окончательное решение «Трайтона» и нанести тому удар. Он должен был знать о подходах «Трайтона» гораздо больше,чем Джейсон. Точные условия сделки физически хранились в «Тайлер Стоун», а не в «Трайтоне».

Глаза Соера округлились.

— Вы хотите сказать…

— Поскольку Брофи работал на РТГ, им Джейсон был не нужен.

Соер сел и тихо выругался. Он не додумался до этого.

— Сидней, мы оба смотрели видеофильм, запечатлевший, как ваш муж передает информацию мужчинам на складе в Сиэтле в день, когда упал самолет. Если он не передавал им информацию о сделке с «Сайберкомом», то что же он передавал?

Сидней дрожала в отчаянии.

— Я не знаю! Я не знала, точнее. Когда Брофи исключили из последних раундов переговоров, они пытались шантажировать меня этим. Я сделала вид, что подыгрываю им. В действительности же я собиралась пойти к властям. Но затем мы вошли в лимузин… — Сидней вздрогнула. — Остальное вы знаете.

Соер сунул руку в карман и вытащил сигарету. Он прижал трубку подбородком, пока прикуривал.

— Вы еще что-нибудь узнали?

— Я разговаривала с секретаршей Джейсона Кэй Винсент. Она сказала, что, помимо «Сайберкома», Джейсон работал над вторым большим проектом — объединением резервных файлов «Трайтона».

— Резервные записи? Это так важно? — спросил Соер.

— Не знаю, но Кэй мне также сказала, что «Трайтон» передал «Сайберкому» финансовые отчеты. В тот же день, когда упал самолет, — в голосе Сидней слышалось раздражение.

— Что здесь такого необычного? Они же совершают сделку.

— В тот же день мне здорово влетело от Натана Гембла, ибо он не хотел передавать «Сайберкому» те самые отчеты.

Соер потер лоб.

— В этом нет никакого смысла. Вы думаете, Гембл знал, что отчеты переданы?

— Не знаю. Я в этом не уверена. — Сидней умолкла. Сырость и холод становились нестерпимыми. — На самом деле я думала, что сделка может не состояться из-за отказа Гембла.

— Могу вам точно сказать — она состоялась. Сегодня я присутствовал на пресс-конференции, где об этом объявили. Гембл улыбался как довольный кот.

— Да, заполучив «Сайберком», он и впрямь может быть довольным.

— Не могу сказать того же самого о Квентине Роу.

— Они странная пара.

— Верно. Как Аль Капоне и Ганди.

Сидней тяжело дышала в трубку, но ничего не сказала.

— Сидней, я знаю, вам мои слова не понравятся, но все равно скажу. Вам бы лучше вернуться. Мы можем вас защитить.

— Вы хотите сказать — отправить меня в тюрьму, не так ли? — произнесла она с горечью в голосе.

— Сидней, я знаю, что вы никого не убивали.

— Вы можете это доказать?

— Думаю, да.

— Вы думаете? Извините, Ли. Я действительно ценю ваше доверие, но боюсь, что этого недостаточно. Я знаю, как накапливаются улики. И как все это воспринимается общественностью. Они готовы упрятать меня в тюрьму на всю жизнь.

— Вам может грозить большая опасность. — Соер неторопливо ощупывал значок ФБР на своем поясе. — Послушайте, скажите, где вы, и я приеду. Один. Со мной не будет партнера, никого, только я один. Чтобы добраться до вас, кому-то сперва придется справиться со мной. Потом мы можем попробовав обдумать все вместе.

— Ли, вы агент ФБР. Выдан ордер на мой арест. Ваш официальный долг состоит в том, чтобы взять меня под арест в тот же миг, как увидите меня. В довершение всего вы уже однажды прикрыли меня.

Соер с трудом сглотнул. В его воображении пара обворожительных изумрудных глаз, слившихся со светом поезда, неслась прямо на него.

— Тогда назовем это частью моего неофициального долга.

— А если это обнаружится, вашей карьере конец. Вдобавок вас посадят в тюрьму.

— Я большой мальчик. Даю вам честное слово, что приеду один. — Его голос дрожал от сдавленного волнения. Сидней не в силах была говорить. — Сидней, я с вами откровенно говорю. Мне… мне действительно хочется, чтобы вам не причинили зла.

Голос Сидней прервался.

— Я вам верю, Ли. Мне даже трудно сказать, как много это для меня значит. Но я не позволю вам загубить свою жизнь. Не могу брать грех на душу.

— Сидней…

— Мне пора идти, Ли.

— Подождите! Не кладите трубку.

— Я перезвоню.

— Когда?

Застывшими, широко раскрытыми глазами Сидней смотрела прямо перед собой через ветровое стекло.

— Я… я не знаю, — сказала она нерешительно. Затем линия отключилась.

Соер положил трубку, полез в карман брюк за пачкой Мальборо и прикурил новую сигарету. Он использовал сложенную в виде чашки ладонь как пепельницу и ходил по комнате. Остановился, потрогал вмятину величиной с кулак в стене и стал серьезно подумывать, не сделать ли еще одну такую же. Вместо этого он припал к окну и, совершенно удрученный, смотрел в морозную зимнюю ночь.

* * *

Как только Сидней вернулась в дом, мужчина, прятавшийся в гараже, вышел из тени. В морозном воздухе из его рта шел пар. Он открыл дверь «Ленд Ровера». Когда внутри зажегся верхний свет, его глаза отвратительно засверкали, как отшлифованные драгоценные камни при мягком свете. Руки Кеннета Скейлса в перчатках ловко обыскивали машину, но не нашли ничего интересного. Затем он взял сотовый телефон и нажал на кнопку повторного набора номеров. Сразу раздался взволнованный голос Ли Соера. Скейлс улыбался, слушая настойчивые нотки в голосе агента ФБР, который, очевидно, думал, что ему звонит Сидней. Скейлс разъединил линию, тихо закрыл дверцу машины и стал подниматься по лестнице в дом. Из кожаных ножен на поясе он вытащил стилет, которым убил Эдварда Пейджа. Он бы занялся Сидней, когда та выходила из машины, если бы знал, что при ней нет оружия. Он уже убедился, как умело она обращается с ним. К тому же он любил убивать своих жертв внезапно.

Он пробирался по первому этажу, высматривая куртку, которую носила Сидней, но не нашел ее. Ее сумка была на столе, но того, что он искал, там не было. Он подобрался к лестнице, ведущей вверх, остановился и наклонил голову. Сквозь завывания ветра до его ушей со второго этажа долетел звук, услышав который, он улыбнулся. В раковину стекала вода. В эту страшно холодную зимнюю ночь в штате Мэн единственная обитательница дома собиралась принять горячую, успокаивающую ванну. Дверь спальни на верхней площадке была заперта, но он отчетливо слышал, как в соседней ванной комнате льется вода. Затем воду отключили. Он подождал несколько секунд, представляя, как Сидней Арчер садится в ванну и горячая вода успокаивает ее усталое тело. Сделал шаг к двери спальни. Сперва он собирался добыть пароль, а потом заняться хозяйкой. Если он не найдет того, что ему нужно, то пообещает ей сохранить жизнь в обмен на секрет, а затем убьет ее. Ему хотелось застать привлекательную женщину обнаженной. Из виденного ранее он сделал вывод, что она должна быть хороша. Ему же некуда торопиться. Он проделал долгий утомительный путь до восточного побережья Мэна. Предвкушая предстоящую сцену, он подумал, что неплохо было бы немного поразвлечься.

Скейлс стоял сбоку у двери, спиной к стене, держа нож наготове, потом взялся за дверную ручку и почти бесшумно повернул ее.

Тишину разорвал выстрел, от двери полетели щепки, и в его левом предплечье засел заряд «Магнума». Он закричал, бросился прочь, кувыркаясь, слетел вниз по лестнице, приземлился на ноги и схватился за кровоточащую руку. Оглянувшись, увидел, как полностью одетая Сидней ринулась из спальни. Она выстрелила еще раз, но Скейлс чудом увернулся. Второй выстрел пришелся по тому месту, где он мгновение назад стоял. В доме царил сумрак, но если он пошевелится, она выстрелит на звук. Он залез за диван. Безвыходность его ситуации была очевидна. Когда Сидней Арчер рискнет включить свет, ему конец.

Тихо дыша, он перехватил нож здоровой рукой, оглядел жилую комнату и стал ждать. Рука страшно болела. Скейлс привык наносить боль, а не испытывать ее. Он прислушивался к шагам Сидней, осторожно ступавшей вниз по лестнице. Убийца был уверен, что она водит своим оружием из стороны в сторону. Из темноты он осторожно приподнял голову над диваном. И сразу заметил ее. Она спустилась вниз на полпролета. Сидней так напряженно пыталась высмотреть, где прячется ее враг, что не заметила щепку, оторванную выстрелом от двери спальни. И когда неосторожно всем весом своего тела ступила на нее, поскользнулась и потеряла равновесие. С криком она полетела вниз по лестнице, ружье ударилось о перила. В этот момент он прыгнул. Пока оба катались по жесткому полу, Скейлс успел стукнуть ее головой об пол. Она изо всех сил ударила его в грудь тяжелыми ботинками. А потом увернулась, когда он нанес сильный удар ножом. Лезвие задело лишь ее куртку. От удара из кармана выскочил белый предмет и покатился по полу.

Сидней удалось схватить ружье и нанести массивным прикладом «Винчестера» страшный удар по лицу Скейлса, сломав ему нос и выбив несколько зубов. Оглушенный, Скейлс выронил нож и упал. Быстро очнувшись, он со злостью вырвал у нее ружье и нацелился в ошеломленную Сидней Арчер. В панике она бросилась бежать, но куда убежишь от «Винчестера»? Он нажал на курок, но ружье молчало. Он падения его заклинило. Сидней отчаянно уползала прочь. Голова страшно болела от удара. Сердито рыча, Скейлс отбросил бесполезное ружье и встал. По его рубашке стекала кровь, лившаяся изо рта и носа. Он подобрал свой нож и с кровожадным блеском в глазах двинулся на Сидней. Когда он поднял нож, чтобы нанести удар, Сидней резко обернулась и Скейлсу прямо в лицо посмотрело дуло пистолета. За долю секунды до выстрела Скейлс сделал акробатический прыжок и оказался на столе. Она нажала на курок, отчаянно пытаясь поймать цель, находившуюся в полете. Скейлс тяжело ударился о полированный пол и по инерции полетел головой прямо в стену. От удара в стену его отбросило в сторону, и он врезался в старинный сервант из красного дерева. Тонкие ножки серванта сломались, словно спички, и тот рухнул на него. Из ящиков посыпалось содержимое и разлетелось по всей комнате. Скейлс больше не двигался.

Сидней вскочила на ноги, побежала на кухню, схватила сумочку и понеслась вниз по лестнице. Через минуту дверь гаража распахнулась и оттуда выскочил «Ленд Ровер», развернулся на 180 градусов и скрылся в метели.

* * *

Посмотрев в зеркало заднего обзора, Сидней увидела фары. Ее сердце неистово забилось, когда она заметила, как большой «Кадиллак» въезжает во двор дома, который она только что покинула. Лицо Сидней побелело. О Боже! Наконец приехали ее родители и очень некстати. Она развернула машину и, преодолевая глубокий снег, помчалась назад. Ситуация вдруг осложнилась. Еще пара фар двигалась оттуда же, откуда приехали родители. Ее тревога нарастала. Черный «Седан» ехал точно по следу «Кадиллака». Это люди, следившие за ее родителями еще в Вирджинии. В вихре последних событий она о них совсем забыла. Сидней до предела выжала акселератор. Какое-то мгновение проскользив по снегу, машина полетела вперед, словно пушечный снаряд. Приближаясь к «Седану», Сидней заметила, что рука водителя потянулась к карману пальто. Но он опоздал на сотую долю секунды. Она пролетела мимо родительского дома, юзом проскользила через дорогу, и металл заскрипел, когда ее машина врезалась в «Седан», столкнув его с обледенелой дороги в крутую канаву. Спасательный мешок в «Ленд Ровере» надулся. Сидней с трудом стащила его с рулевой колонки и дала задний ход. Снова раздался резкий скрип, когда машины расцепились.

Сидней развернула грузовик и смотрела, не веря глазам. Ее внезапное нападение избавило родителей от преследователей. Но оно привело еще к одному результату. Она с отчаянием увидела, как «Кадиллак» свернул с Бич-стрит и помчался обратно по дороге номер 1. Сидней нажала на газ и последовала за ним.

Ошарашенный владелец протараненной машины вышел и с испугом смотрел на быстро удаляющуюся машину.

Сидней видела задние огни «Кадиллака». Вскоре дорога номер 1 должна раздвоиться. Она пристроилась позади машины родителей и непрестанно сигналила. «Кадиллак» прибавил скорость. Ее родители сейчас, похоже, были так напуганы, что не остановились бы на сигнал полицейской машины, не то что на бибиканье какого-то ненормального, сидящего в помятой машине. Сидней задержала дыхание, выехала на левую сторону дороги, вдавила акселератор в пол и поравнялась с машиной родителей. Она видела, что отец среагировал на появившийся слева «Ленд Ровер». Прибавивший скорость «Кадиллак» бросало из стороны в сторону, а Сидней все давила на газ, поскольку поврежденный «Ленд Ровер» плохо слушался. Когда Сидней стала снова его нагонять, Билл Паттерсон направил тяжелый «Кадиллак» прямо посередине дороги, словно говоря: «А теперь попробуй обогнать меня». Сидней опустила стекло и наполовину съехала на покрытую гравием обочину. Слава Богу, дороги еще не очищали от снега и не было сугробов. Когда она вновь приблизилась к «Кадиллаку», отец свернул направо, заставив Сидней полностью съехать с дороги. Пока «Ленд Ровер» прыгал и дергался на неровной почве, Сидней взглянула на спидометр. Стрелка держалась близко к отметке 80. Страх пронзил каждую клетку ее тела. Она посмотрела вперед. Они приближались к крутому повороту. Машина вот-вот слетит с дороги. Она прижала педаль акселератора к полу. Осталось всего несколько секунд. «Мама!» — старалась она перекричать свист ветра. «Мама!» Сидней высунулась из окна, насколько могла, чтобы не потерять управление машиной. Она втянула воздух и крикнула так громко, как никогда в жизни не кричала: «М-а-а-а-а-м-а-а!»

Она увидела, как мать смотрит сквозь снег с широко раскрытыми от ужаса глазами. Вдруг Сидней по выражению ее лица поняла, что та узнала ее голос, и вздохнула с облегчением. Мать резко повернулась к отцу. «Кадиллак» немедленно сбавил скорость и позволил Сидней въехать на дорогу. Ее лицо и волосы стали белыми от снега. Сидней дала им рукой знак следовать за ней. На фоне ослепительно белого снега две машины рванулись вперед.

Вскоре они свернули с дороги и въехали на стоянку мотеля. Сидней Арчер выпрыгнула из машины, подбежала к родителям и схватила дочку на руки. Слезы лились по щекам Сидней с не меньшей скоростью, чем падал снег. Она крепко прижала сонную дочь, мечтая больше никогда не выпускать ее из рук. Эми не могла знать, что в эту ночь она чуть не потеряла мать. Если бы лезвие стилета прошло на дюйм ближе? Если бы мать Сидней узнала ее голос слишком поздно? Подошел Билл Паттерсон и заключил Сидней в свои медвежьи объятия. Он тоже сильно дрожал после пережитого кошмара. К ним присоединилась мать, и они встали в круг, крепко обнимая друг друга и не говоря ни слова. Хотя на их одеждах образовался толстый слой снега, они не двигались. Они просто держались вместе.

* * *

Мужчина из пострадавшей машины подбежал к дому Паттерсона. Там царила тишина. Вдруг ее нарушил грохот упавшего серванта. Это Скейлс пытался устоять, цепляясь за него. С помощью сообщника Скейлс, превозмогая боль, поднялся. Выражение его опухшего лица яснее ясного говорило, что Сидней, окажись она в эту минуту поблизости, не избежать смерти. Ища свой нож, он заметил лист бумаги, который уронила Сидней, — электронное послание Джейсона. Скейлс поднял его и быстро пробежал глазами. Через пять минут он, опираясь на сообщника, ковылял к поврежденной машине. Скейлс взял сотовый телефон и быстро набрал номер. Пора вызывать подкрепление.

Глава 54

В два тридцать ночи крайне взволнованный Ли Соер ехал на работу сквозь снегопад, грозивший к середине дня перейти в снежную бурю. Снег валил по всему Восточному побережью и, видимо, не собирался останавливаться до самого Рождества.

Соер немедленно направился в конференц-зал, где провел следующие пять часов, проверяя нити дела, изучая папки, заметки, призывая на помощь память. Он делал это с единственной целью — логически осмыслить все факты. Трудность состояла в том, что не все укладывалось в единую картину, поскольку он не знал, одно ли это дело или два: связаны ли Либерман и Арчер или каждого надо рассматривать независимо от другого. Вот в чем было необходимо разобраться прежде всего. Он записал несколько мыслей, пришедших ему в голову, но ни одна из них, казалось, не выводила на решение. Он поднял трубку и набрал номер лаборатории, спросил Лиз Мартин, эксперта, проводившего проверку салона лимузина.

— Лиз, должен извиниться перед вами. Это дело начинает немного раздражать меня, и я сорвал свое раздражение на вас. Я вел себя неприлично и прошу прощения.

Лиз улыбнулась.

— Извинение принято. Мы все испытываем напряжение. Что случилось?

— Хочу обратиться к вам как к специалисту по компьютерам. Что вы знаете о компьютерных резервных системах записи?

— Забавно, что вы задаете этот вопрос. Мой друг судебный юрист и на днях рассказывал мне, что это горячая тема среди специалистов по юриспруденции.

— Что это такое?

— В принципе резервные записи нужны в случае тяжбы. Например, сотрудник пишет служебную записку или по электронной почте отправляет сообщение, содержащее компрометирующую компанию информацию. Сотрудник позднее стирает сообщение в электронной почте и уничтожает все копии в памяти компьютера. Кажется, что он навсегда избавился от сообщения. Так? Ничего подобного, ибо резервная система записи может сохранить все, до того как его стерли. По существующим правилам такую резервную запись надлежит предоставить заинтересованной стороне. Фирма моего друга советует клиентам не создавать документов на компьютерах, если они боятся, что кто-то другой их прочтет.

— Гм. — Соер листал находившиеся перед ним бумаги. — Хорошо, что я все еще предпочитаю симпатические чернила.

— Ли, вы редкий, но приятный экземпляр.

— Хорошо, профессор Лиз, у меня еще один вопрос.

Соер прочитал ей пароль.

— Хороший пароль, не так ли, Лиз?

— Как раз наоборот.

— Что?

Такого ответа Соер никак от нее не ожидал.

— Пароль такой длинный, что легко забыть часть его или понять его неправильно. Сообщая его кому-либо устно, можно ошибиться во время передачи цифр, переставить их местами и так далее.

— Но такой длинный пароль трудно раскрыть, верно? Я думал, что именно в этом его преимущество.

— Разумеется. Однако для достижения такой цели все эти цифры не нужны. Вполне бы хватило десяти цифр. С пятнадцатью вы неуязвимы.

— Да, но сегодня имеются компьютеры, способные разобраться в таких комбинациях цифр.

— При пятнадцати цифрах число комбинаций превышает триллион и многие дешифрующие системы отключаются, когда одновременно приходится решать слишком много комбинаций. Даже если бы они не отключались, самый быстрый компьютер не разберется в этом пароле из-за наличия точек, отделяющих десятичные от целого числа, после чего количество возможных комбинаций возрастает столь значительно, что традиционный способ не сработает.

— Значит, вы утверждаете…

— По-моему, составлявший этот пароль хватил через край. Его недостатки превышают достоинства. Просто такой сложный пароль не нужен, чтобы застраховаться от дешифровки, Возможно, человек, составивший его, новичок в компьютерном деле.

Соер покачал головой.

— Думаю, этот человек точно знал, что делал.

— Ну тогда он преследовал не только защитные цели.

— Какие еще цели могли быть?

— Не знаю, Ли. Я никогда раньше не встречала такой пароль.

Соер ничего не сказал.

— Еще есть вопросы?

— Что? Нет, нет, Лиз. Это все. — В голосе Соера чувствовалась подавленность.

— Извините, если не смогла помочь.

— Вы мне очень помогли. Вы дали мне пищу для размышлений. Спасибо, Лиз. — Его лицо озарила улыбка. — Лиз, я приглашаю вас на обед. Согласны?

— Ловлю вас на слове. На этот раз ресторан выбираю я.

— Прекрасно, только проверьте, принимают ли они карточку «Эксона». Это единственная оставшаяся у меня пластиковая карточка.

— Соер, вы действительно знаете, как порадовать девушку.

Соер повесил трубку и посмотрел на пароль. Если хоть часть похвал умственным способностям Джейсона заслужена, тогда сложность пароля не могла быть случайной. Он снова взглянул на цифры. Они сводили с ума, но его преследовало ощущение, что он уже где-то видел эти цифры. Он налил себе еще чашку кофе, взял лист бумаги и начал машинально рисовать. Эта привычка помогала ему думать. Казалось, этим делом он занимается уже много лет. Соер вздрогнул, увидев дату электронного послания, которое Арчер направил жене: 11.19.95. Компьютер выдавал вводящие в недоумение цифры. Он поймал себя на том, что рассматривает цифры все более внимательно. Его улыбка угасла. Он записал цифры в другом порядке: 95.11.19, затем: 951119. Снова нацарапал их, сделал ошибку, зачеркнул и продолжал писать. Наконец взглянул на то, что у него получилось: 599111.

Лицо Соера стало белее, чем бумага, на которой он писал. В обратном порядке! Он снова прочитал электронное послание Джейсона. Арчер писал: «все в обратном порядке». Но зачем? Если Арчер так нервничал, что сделал опечатку в адресе и не дописал сообщения, зачем тратить время на две фразы — «все не так» и «все в обратном порядке», — если обе означали одно и то же? Вдруг до Соера дошел их истинный смысл: если только обе фразы не имеют совершенно разные значения в буквальном смысле. Он еще раз посмотрел на цифры, образующие пароль, и стал яростно писать. После нескольких ошибочных попыток он закончил задуманное. Ничего не чувствуя, допил остатки кофе и взглянул на цифры в том порядке, как они должны были следовать друг за другом (не в обратном порядке): 12-19-90,2-28-91,9-26-92 и 4-16-93. Арчер очень тщательно подобрал пароль. Ключ содержался в нем самом. Соеру уже не надо было заглядывать в записи. Он знал, что обозначают цифры. И сделал глубокий вздох.

Те пять календарных дат, когда Либерман самостоятельно менял процентные ставки. Те пять дат, когда кто-то заработал столько денег, что на них можно было купить целую страну. Или может быть, потерял такую сумму.

Наконец Соер получил ответ на свой вопрос, перед ним были не два дела, а одно. Между Джейсоном и Либерманом существовала связь. Но какая? Его осенила еще одна мысль. Эдвард Пейдж говорил Сидней, что в аэропорту он не следил за Джейсоном Арчером. Другим лицом, за которым он мог следить, был Либерман. Пейдж вполне мог идти по пятам председателя Федерального резервного фонда и случайно стал свидетелем преображения Джейсона. Но зачем следить за Либерманом? С сердитым видом Соер наконец отложил послание в сторону и взглянул на пол, где лежала видеокассета с записью операции по обмену на складе. Если Сидней была права, утверждая, что Брофи знает гораздо больше Джейсона Арчера, то чем же, черт подери, они обменивались на складе? Была ли здесь связь с Либерманом? Он уже давно не просматривал эту видеокассету. Соер решил сделать это еще раз.

Он вставил кассету в видеомагнитофон, находившийся под широкоэкранным телевизором в углу комнаты. Налил еще кофе и нажал на кнопку: фильм начался. Замедлив движение, он смотрел его в третий раз. Лицо Соера нахмурилось. Когда он впервые смотрел этот фильм в кабинете Харди, что-то тоже заставило его нахмуриться. Что, черт возьми, это было? Он снова перемотал кассету и нажал кнопку пуска. Джейсон и второй мужчина ждали. Портфель Джейсона был виден. Стук в дверь, вошли другие мужчины. Старик и двое в солнцезащитных очках. Все хорошо видно. Соер снова посмотрел на обоих крепких мужчин. Казалось, что он их где-то уже встречал, но ведь этого не могло быть… Он покачал головой и продолжал смотреть. Вот состоялся обмен. Джейсон сильно нервничал. Тогда над складом пролетел самолет, Он понял, что склад находился под коридором подлета к аэропорту В комнате все подняли головы, когда над складом раздался грохот. Соер подскочил так, что пролил почти весь кофе на рубашку. Но грохот исходил не от самолета.

Вот черт! Он остановил кассету. Затем подошел так близко, что его лицо от экрана отделял какой-то дюйм. Он схватил трубку.

— Лиз, не могу справиться без твоих магических способностей. На этот раз, профессор, мы будем не обедать, а ужинать.

Он кратко объяснил, что ему нужно.

Соер за две минуты добежал до лаборатории. Оборудование было установлено. Рядом с ним стояла улыбающаяся Лиз. Запыхавшийся Соер передал ей кассету, которую она вставила в магнитофон. Эксперт села за пульт управления, и фильм начался. Ширина экрана, на котором разворачивалось действие, составляла добрых шестьдесят дюймов.

— Так, так, приготовься, Лиз! Вот! Вот здесь! — Взволнованный Соер чуть не подпрыгнул.

Лиз остановила кассету и нажала несколько кнопок. Люди на экране стали увеличиваться и заняли все пространство. Соер смотрел лишь на одного человека.

— Лиз, можно просмотреть эту часть в увеличенном виде?

Соер ткнул пальцем в один участок экрана. Лиз сделала, как он просил.

Изумленный Соер, не произнося ни слова, покачал головой.

Лиз тоже смотрела на поразительную сцену. Она перевела взгляд на Соера.

— Вы были правы, Ли. Что это такое?

Соер смотрел на человека, который представился Джейсону Арчеру как Энтони Депазза в то роковое дождливое ноябрьское утро в Сиэтле. На этот раз агент с особой тщательностью осматривал шею Депаззы, которая была отчетливо видна, когда тот поднял голову на рев пролетающего самолета. Соер и Лиз видели на его шее четкую разделительную черту и искусственную кожу.

— Не понимаю, Лиз, почему этот парень рядом с Арчером изменил свою внешность?

Лиз задумчиво смотрела на экран.

— Я раньше, когда училась в колледже театрального искусства, интересовалась этим.

— В каком колледже?

— Понимаете, там, где занимаются костюмами, гримом, масками. Когда ставится спектакль. Если хотите знать, я играла злую леди Макбет.

Соер смотрел на сцену, у него отвисла челюсть, когда в голове что-то щелкнуло при слове «спектакль».

* * *

Пережевывая новую информацию, Соер поспешил вернуться в конференц-зал. Там сидел Рэй Джексон, держа в руке какие-то документы, которыми помахал партнеру.

— Это факс от Чарльза Тидмана. Образцы почерка Пейджа. У меня есть копии писем, которые нашел в квартире Либермана. Я не эксперт, но, кажется, почерк совпадает.

Соер сел и стал разглядывать письма, сравнивая почерки.

— Согласен с тобой, Рэй, но отдай это в лабораторию, чтобы получить точный ответ.

— Хорошо. — Джексон уже было направился туда, когда Соер неожиданно остановил его. — Подожди, Рэй, позволь мне еще раз посмотреть на письма.

Джексон передал ему их.

В действительности Соер хотел посмотреть лишь на одно из них. Фирменный бланк впечатлял: Ассоциация выпускников Колумбийского университета. Тидман не говорил, что Стив Пейдж учился в Колумбийском университете. По-видимому, одно время Пейдж активно занимался делами выпускников. Соер кое-что подсчитал в голове. Стивену Пейджу было двадцать восемь, когда он умер пять лет назад. Сегодня ему было бы тридцать три или тридцать четыре года, смотря по тому, какого числа он родился. Вполне возможно, он окончил университет в 1984 году. У Соера появилась новая мысль.

— Относи, Рэй. Мне надо позвонить.

Когда Рэй унес письма, Соер позвонил в отдел информации и узнал номер телефона справочной службы Колумбийского университета. Минуты через две его соединили. Ему ответили, что Стивен Пейдж действительно окончил университет в 1984 году с отличием. Соер взглянул на свои руки, готовясь задать следующий вопрос. Пальцы дрожали. Он изо всех сил старался подавить эмоции, ожидая, пока женщина на том конце провода проверит записи. Она ответила утвердительно. Да, второй студент также окончил университет в 1984 году. Он тоже получил диплом с отличием. Женщина добавила: «В Колумбийском университете этого трудно добиться». Он задал еще один вопрос, последовал ответ, что ему придется позвонить в студенческое общежитие. Его нервы натянулись как струны. Он связался со студенческим общежитием и быстро получил ответ. Соер спокойно поблагодарил говорившего за помощь и бросил трубку. Потом выскочил из-за стола и заорал на всю комнату: «Проклятая лотерея!». В данных обстоятельствах поведение ветерана ФБР было вполне оправданным.

Квентин Роу тоже окончил Колумбийский университет в 1984 году. И, что более важно, Стивен Пейдж и Квентин Роу во время последних двух лет учебы жили в одной квартире.

Когда до Соера вскоре дошло, почему на видеокассете ребята в солнцезащитных очках кажутся ему знакомыми, чувство удовлетворения вытеснило нервозность. Этого, черт возьми, не могло быть. Но это было логично. Особенно если на это смотреть должным образом, а именно: как на спектакль, на полный обман. Он взял трубку. Надо было как можно быстрее найти Сидней Арчер, и он знал, где ее следует искать. «Боже, Иисус, Мария, неужели в этом деле произошел поворот на 180 градусов?» — подумал Соер.

Глава 55

Миссис Паттерсон и Эми ехали на арендованной машине в Бостон, где пробудут несколько дней. Несмотря на то, что Сидней спорила до утра, ей так и не удалось убедить отца сопровождать их. Он всю ночь просидел в мотеле, тщательно очищая свой Ремингтон 12-го калибра от грязи и песка. Он сжал челюсти и смотрел прямо перед собой, а Сидней старалась уговорить его поехать в Бостон.

— Папа, знаешь, ты невыносим! — сказала она, когда оба возвращались в машине отца в Белл Харбор. Потрепанный «Ленд Ровер» отправили в ремонт. Она вздохнула с облегчением и откинулась на спинку сиденья. Сейчас ей не хотелось быть одной.

Отец упрямо смотрел в окно. Тому, кто охотился за дочерью, придется сперва убить его, прежде чем он доберется до нее. Берегитесь, призраки и злые духи.

* * *

Белый фургон, ехавший за ними, отставал на добрые полмили, но без помех мог следить за движениями «Кадиллака». Один из восьми мужчин, сидевших в фургоне, был не в особенно хорошем настроении.

— Сперва ты даешь возможность Арчеру отправить электронное послание, а затем — уйти его жене. Мне трудно в это поверить. — Ричард Лукас покачал головой и зло уставился на Кеннета Скейлса, сидевшего рядом с ним. Рот и рука того были забинтованы, а нос, который он собственными руками вправил на место, был малинового цвета и опух.

Скейлс взглянул на Лукаса.

— Поверь этому. — Низкий голос, исходящий из разбитого рта, звучал так угрожающе, что даже крутой Лукас заморгал и решил сменить пластинку.

Шеф внутренней безопасности «Трайтона» наклонился вперед.

— Ладно. Какой смысл говорить о том, что было, — торопливо сказал он.

— Джефф Фишер, компьютерщик из «Тайлер Стоун», переписал дискету на винчестер. Директория файлов на компьютере Фишера показывает, что в нее вошли как раз в то время, когда он сидел в баре. Похоже, он таким образом снял еще одну копию. Хитрый маленький сукин сын. Вчера вечером мы разговаривали с официанткой из бара. Она дала Фишеру заказной конверт на адрес Билла Паттерсона, отца Сидней Арчер, в Белл Харборе в штате Мэн. Он идет сюда, в этом нет сомнений, и мы должны его забрать во что бы то ни стало. Понятно?

Остальные шестеро мрачных мужчин, сидевших в фургоне, кивнули. На тыльной стороне руки каждого была вытатуирована звезда, которую пронзает стрела, — эмблема ветеранов группы наемников, к которой они принадлежали, — группы, сформированной еще во времена «холодной» войны. Бывший сотрудник ЦРУ Лукас с помощью долларов восстановил старые связи.

— Позволим Паттерсону взять пакет, подождем, пока они отправятся в уединенное место, и тогда нанесем быстрый и суровый удар. — Он оглянулся. — Когда мы возьмем пакет, каждый получит премию в миллион долларов. — Глаза мужчин засверкали. Затем Лукас взглянул на перебинтованного. — Тебе понятно, Скейлс?

Кеннет Скейлс не смотрел на него. Он вытащил свой нож, нацелил его кончик вперед и медленно произнес через забинтованный рот:

— Вы можете забрать дискету, я займусь дамочкой. И уделаю старика без дополнительной платы.

— Сначала — пакет, затем можешь делать все что угодно, — сердито сказал Лукас.

Скейлс не ответил. Лукас хотел было еще что-то сказать, но передумал. Он откинулся на сиденье и нервно провел рукой по редеющим волосам.

* * *

За двадцать минут, которые заняла поездка до Александрии, Джексон из машины трижды звонил Фишеру, однако никто не отвечал.

— Ты полагаешь, что он помогал Сидней разобраться с паролем?

Джексон смотрел на скользивший за окном Потомак, машина неслась по Парквею.

Соер взглянул на него.

— Согласно журналу наблюдений, Сидней Арчер приехала сюда в тот вечер, когда были совершены убийства в «Тайлер Стоун». Я связался с фирмой. Фишер — один из работающих в ней компьютерных гениев.

— Да, но, похоже, никого нет дома.

— Мы там найдем хоть какой-нибудь след, Рэй.

— Кажется, у нас нет ордера на обыск, Ли.

Соер свернул с Вашингтон-стрит и пронесся через центральную часть старой Александрии.

— Мелочи, Рэй, ты всегда застреваешь в мелочах.

Джексон фыркнул и больше ничего не сказал.

Они остановились перед домом Фишера, вышли и быстро поднялись по ступенькам. Из машины выходила молодая женщина с развевающимися белоснежными волосами.

— Его нет дома, — сказала она.

Соер взглянул на нее.

— Вы случайно не знаете, где он?

Соер опустился к женщине, которая вытаскивала из машины две сумки. Он помог ей и предъявил свой значок. То же самое сделал Джексон.

Женщина смутилась.

— ФБР? Не думала, что вы занимаетесь грабежами.

— Грабежом, мадам?..

— Да, извините, я Аманда Рейнольдс. Мы здесь живем почти два года и видели полицию лишь один раз. У Джеффа украли все компьютерное оборудование.

— Я вижу, вы уже говорили с полицией?

У нее был глуповатый вид.

— Мы приехали из Нью-Йорка. Там если не привяжешь машину цепями, утром ее уже не найдешь. Вы здесь дежурите? — Она покачала головой. — Я чувствую себя идиоткой. Не думала, что здесь может такое произойти.

— Когда вы в последний раз видели Фишера?

Женщина нахмурила лоб.

— Дня три-четыре назад. Сейчас на улице так противно, все сидят дома.

Оба поблагодарили женщину и поехали в полицейский участок Александрии. Когда они спросили об ограблении дома Джеффа Фишера, сидевший за столом сержант нажал несколько клавишей компьютера.

— Да, верно, Фишер. Я дежурил в тот вечер, когда его привели. — Сержант не отрывал глаз от экрана, просматривая текст, а Соер и Джексон обменялись недоуменными взглядами. — Его доставили сюда за превышение скорости, он твердил, что его преследуют какие-то ребята. Мы подумали, что он выпил лишнего. Проверили на алкоголь. Он не был пьян. Но от него сильно несло пивом. На всякий случай задержали его на ночь. На следующий день он отправил почту, получил повестку в суд и ушел.

Соер уставился на сержанта:

— Вы хотите сказать, что Джеффа Фишера арестовали?

— Совершенно верно.

— И на следующий день его дом ограбили?

Сержант кивнул и облокотился о стол.

— Я бы сказал, что ему крупно не повезло.

— Он описал преследовавших его людей? — спросил Соер.

Сержант посмотрел на агента ФБР, словно желая проверить не пьян ли тот.

— Его никто не преследовал.

— Вы уверены?

Сержант закатил глаза и улыбнулся.

— Хорошо, вы сказали, что он не был пьян, и продержали его здесь всю ночь? — Соер положил руки на стол.

— Понимаете, есть люди, на которых эти проверки не действуют. Пьяны в стельку, а анализатор содержания алкоголя в крови ничего не показывает. Фишер ехал как сумасшедший и вел себя как пьяный. Мы подумали, что лучше оставить его здесь. Если он крепко выпил, то, по крайней мере, мог отоспаться.

— И он не возражал?

— Черт подери, нет. Он сказал, что никогда не проводил ночь в тюрьме. Думал, что это его освежит. — Сержант покачал лысой головой. — Вот это да! Освежит, черт возьми.

— Вы не знаете, где он сейчас?

— Нет, мы даже не могли найти его, чтобы сообщить об ограблении. Я уже говорил, он внес залог и получил повестку в суд.

— Больше ничего не помните? — Лицо Соера выражало крайнее разочарование.

Сержант барабанил пальцами по столу и смотрел куда-то вдаль. Наконец Соер посмотрел на Джексона, и они двинулись к выходу.

— Спасибо за помощь.

Они почти дошли до двери, когда сержант вышел из транса.

— Вы не поверите, но этот парень попросил меня отправить пакет. Я, конечно, ношу униформу, но неужели я похож на почтальона?

— Пакет? — Соер и Джексон бросились к нему.

Вспоминая этот случай, сержант покачивал головой.

— Я говорил, что он может позвонить, а он попросил меня бросить пакет в ящик. Он говорил, что почтовые расходы уже оплачены. Очень благодарил меня за это. — Сержант рассмеялся.

Соер пристально смотрел на сержанта.

— Этот пакет… вы его отправили?

Сержант перестал смеяться и недоуменно смотрел на Соера.

— Что? Да, я опустил его в ящик прямо тогда. Это было нетрудно сделать. Мне показалось, что я выручаю парня.

— Как он выглядел? Этот пакет.

— Это было не письмо. Это был мягкий коричневый пакет.

— С гофрированной прокладкой внутри, — подсказал Соер.

Сержант показал на него пальцем.

— Точно, я почувствовал эту прокладку.

— Какого размера был пакет?

— Ну, не очень большой. Вот такой ширины и такой длины. — Сержант держал руки, образуя прямоугольник примерно восемь на шесть дюймов. — Он был отправлен почтой первого класса, требовалась квитанция, подтверждающая получение пакета.

Соер снова положил руки на стол и посмотрел на сержанта. Его сердце неистово колотилось.

— Вы не запомнили, какой адрес значился на пакете? Кому он посылался и куда?

Сержант снова начал барабанить по столу.

— Не помню, кто отправитель. Просто предположил, что это Фишер. Но отправлялся он в Мэн, это уж точно. Мэн. Запомнил потому, что я с женой побывал там осенью прошлого года. Если представится возможность, обязательно поезжайте туда. Дух захватывает. Не напасетесь пленки для фотографий.

— В каком именно месте штата Мэн? — Соер очень старался быть терпеливым.

Сержант покачал головой.

— Какой-то Харбор, кажется, — наконец сказал он.

Надежды Соера улетучились. Он по памяти мог назвать полдюжины городов штата Мэн, в названия которых входило слово «Харбор».

— Подумайте же!

Сержант широко раскрыл глаза.

— В том пакете были наркотики? Этот парень Фишер наркоделец? То-то мне он показался странным. Вот почему ФБР им интересуется.

Соер устало покачал головой.

— Нет, нет, ничего подобного. Подумайте, вы, может быть, вспомните, кому адресован пакет?

Сержант думал с минуту и покачал головой.

— К сожалению, ребята, я не помню.

Джексон спросил:

— Арчер вам ничего не говорит? Может быть, на пакете значилось это имя?

— Нет, я бы его запомнил. У одного из здешних заместителей шерифа как раз такое имя.

Джексон передал ему визитку.

— Если припомните еще что-нибудь, звоните нам немедленно. Это чрезвычайно важно.

— Обязательно позвоню. Немедленно. Можете на меня рассчитывать.

Джексон тронул Соера за рукав.

— Пойдем, Ли.

Они снова пошли к выходу. Сержант вернулся к своей работе. Вдруг Соер обернулся, его толстый палец, словно пистолет, нацелился на сержанта. Перед глазами Соера всплыл крепко засевший в памяти прикрепленный к «Кадиллаку» стикер с надписью «Мэн — штат для летних отпусков».

— Паттерсон!

Сержант поднял испуганные глаза.

— Разве пакет не отправлялся в Мэн адресату по имени Паттерсон? — спросил Соер.

Лицо сержанта просветлело, и он снова щелкнул пальцами.

— Точно, Паттерсон.

Улыбка исчезла с его лица, когда агенты ФБР опрометью выскочили из полицейского участка.

Глава 56

Машина неслась по заснеженным улицам. Билл Паттерсон взглянул на дочь. За последние полчаса снег повалил еще сильнее.

— Говоришь, этот парень с твоей работы должен был прислать для тебя пакет? — Сидней кивнула. — Но ты не знаешь, что в нем?

— Код, папа. У меня сейчас есть пароль, но нужно ждать прибытие пакета.

— Однако он так и не пришел? Ты точно знаешь, что его отсылали?

В голосе Сидней звучало раздражение:

— Я позвонила в «Федеральный экспресс». У них пакет не зарегистрирован. Тогда я позвонила ему домой. К телефону подошел полицейский. О Боже. — Сидней вздрогнула, подумав о возможной судьбе Фишера. — Если с Джеффом что-то случилось…

— Ты проверила домашний автоответчик? Он мог позвонить и оставить сообщение.

Сидней раскрыла рот, услышав столь замечательное в своей простоте предположение.

— О Боже! Почему мне это не пришло в голову?

— Потому что последние два дня ты спасала свою жизнь, вот почему. — Он нагнулся и поднял ружье с пола.

Сидней подъехала к заправочной станции и остановила машину у телефонной будки. Побежала к телефону. Снег валил так густо, что она не заметила белый фургон, который проехал мимо, свернул на боковую улицу, развернулся и стал ожидать, когда ее машина вернется на главную дорогу.

Сидней вставила карточку и набрала номер телефона. Казалось, прошла целая вечность, пока среагировал автоответчик. Накопилось множество посланий. От братьев, других членов семьи, которые видели теленовости и задавали вопросы, возмущались, обещали помочь. Она с растущим нетерпением ждала, когда закончатся сообщения. Вдруг до ее слуха долетел знакомый голос. Она задержала дыхание.

«Привет Сидней. Это твой дядя Джордж. Я с Мартой провожу эту неделю в Канаде. Нам здесь очень нравится, хотя и холодно. Как и обещал, я пораньше отправил рождественские подарки тебе и Эми. Но они идут почтой, так как мы опоздали на проклятый «Федеральный экспресс» и не захотели больше ждать. Жди подарков. Мы послали их первоклассной, зарегистрированной почтой, так что тебе придется расписаться за них. Надеюсь, тебе они понравятся. Мы очень тебя любим и надеемся скоро увидеть. Поцелуй Эми от нас».

Сидней медленно положила трубку. У нее не было никаких дяди Джорджа и тети Марты. Но в сообщении не скрывалось никакой загадки. Джефф довольно хорошо изображал голос старого человека. Сидней бегом вернулась к машине и уселась внее.

Отец пристально посмотрел на нее.

— Он звонил?

Сидней кивнула, нажала на газ, машина с визгом выехала на дорогу, прижав отца к сиденью.

— Куда, черт возьми, мы так быстро едем?

— На почту.

Почта Белл Харбора находилась в самом центре города. Над ней под натиском ветра колыхалось знамя Соединенных Штатов. Сидней подъехала к тротуару, и отец выпрыгнул из машины. Он вошел в здание почты, вернулся через пару минут и, пригнув голову, сел в машину. В руках у него ничего не было.

— Дневная почта еще не поступала.

Сидней уставилась на него?

— Ты это точно знаешь?

Он кивнул.

— Джером работает на этой почте с незапамятных времен. Он просил подъехать к шести. Будет нас ждать. Знаешь, пакет может не прийти сегодня, если Фишер отправил его всего два дня назад.

Сидней обеими руками резко ударила по рулю и устало опустила на них голову. Отец своей большой рукой нежно обнял ее за плечо.

— Сидней, пакет никуда не денется. Что бы там ни было на этой дискете, надеюсь, оно рассеет этот кошмар.

Сидней подняла голову, ее лицо побледнело, глаза неспокойно бегали.

— Обязательно, папа. Обязательно.

Ее голос надломился. А если нет? Нет, об этом нельзя было даже думать. Отбросив волосы с лица, она включила сцепление, и машина поехала.

Фургон выждал минуты две, выехал с боковой дорожки и последовал за ней.

* * *

— Никак не могу в это поверить, — громко пробасил Соер.

Джексон удрученно посмотрел на него.

— Что я могу сказать, Ли. Это настоящая снежная буря. Все аэропорты закрыты. Кеннеди, Ла-Гардиа и Логан также закрыты. То же можно сказать о Ньюарке и Фили. Полеты прекращены по всей стране. Все Восточное побережье похоже на Сибирь. А ФБР не даст самолета для полета в такую погоду.

— Рэй, нам во что бы то ни стало надо попасть в Белл Харбор. Мы уже давно должны быть там. А если поездом?

— Компания «Амтрак» очищает пути от снега. К тому же это не прямой поезд. Я проверял. Последний отрезок пути нам придется преодолевать на автобусе. А в такую погоду они вряд ли ходят. Потом шоссе где-то кончается, и нам ехать дальше по скверным дорогам. Речь идет о пятнадцати часах в пути.

Казалось, Соер вот-вот взорвется.

— Какие пятнадцать часов! Они все могут погибнуть за час.

— Меня в этом убеждать не надо. Если бы можно было расставить руки и летать, я бы так и сделал. Но я же, черт побери, не самолет, — сердито огрызнулся Джексон.

Соер успокоился.

— Хорошо, извини, Рэй. — Он сел. — Нельзя ли поднять в воздух какой-нибудь местный самолет?

— Я звонил. Ближайшее летное поле в Бостоне. Туда пять часов езды. А при этой погоде? Кто знает? В Портленде и Огасте есть маленькие местные агентства. Я оставил сообщения, но пока ответа нет. Можно было бы воспользоваться самолетами полиции штата, но они заняты выявлением аварий на дорогах.

— Вот черт! — Соер отчаянно покачал головой и в нетерпении начал барабанить пальцами по столу. — Самолет — единственный выход. Надо найти лишь того, кто захочет лететь в такую погоду.

Рэй покачал головой.

— Может быть, летчик истребителя. Ты не знаешь кого-нибудь? — ехидно спросил он.

Соер вскочил.

— Конечно, знаю.

* * *

Черный фургон остановился у маленького ангара в аэропорту графства Манасас. Валил такой густой снег, что ничего не было видно на расстоянии нескольких дюймов. Соер и Джексон шли следом за полудюжиной одетых в черное членов команды по спасению заложников со штурмовыми винтовками в руках. Они быстро рассеялись и побежали к самолету, с включенными двигателями ожидавшему на бетонированной площадке. Агенты быстро забрались в турбовинтовой самолет «Сааб». Соер устроился рядом с пилотом, а Джексон и остальные сели на задних креслах и пристегнулись.

— Ли, я надеялся увидеть тебя еще раз до завершения этого дела. — Джордж Каплан перекричал шум моторов и улыбнулся ему.

— Я не забываю друзей, Джордж. К тому же ты единственный из известных мне сумасшедших сукиных сынов, которые рискнут полететь в такую погоду.

Соер посмотрел в окно «Сааба». Перед ним простиралась белая снежная завеса. Он взглянул на Каплана, который выруливал самолет на взлетную полосу. Бульдозер только что завершил очистку короткой бетонированной полосы, но она снова быстро покрывалась снегом. Больше не было ни одного самолета, так как официально аэропорт оставался закрытым. Все здравомыслящие люди соблюдали правила.

Сидевший на заднем сиденье Джексон вытаращил глаза и вцепился руками в кресло, глядя на ослепительно белую снежную завесу. Он покосился на одного из членов команды по спасению заложников.

— Вы хоть понимаете, что мы все сумасшедшие?

Соер обернулся и широко улыбнулся.

— Рэй, ты можешь остаться. Когда вернусь, то расскажу тебе, как нам было весело.

— Тогда кто же будет прикрывать твой зад? — отпарировал Рэй.

Тихо посмеиваясь, Соер повернулся к Каплану. Улыбку сменило дурное предчувствие.

— Тебе удастся оторвать эту малютку от земли? — спросил Соер.

Каплан улыбнулся.

— Чтобы выжить, мне приходилось летать сквозь пламя напалма.

Соер вымучил слабую улыбку. Он заметил, как сосредоточился Каплан на рычагах самолета, временами бросая тревожный взгляд на снегопад. Глаза Соера остановились на пульсирующей у правого виска Каплана жилке. Соер глубоко выдохнул, покрепче затянул на себе ремень безопасности и ухватился за сиденье обеими руками, когда Каплан прибавил газ. Самолет быстро набирал скорость, подпрыгивая и покачиваясь на заснеженной взлетной полосе. Соер смотрел вперед. Прожектора самолета выхватили покрытое грунтом пространство — там кончалась взлетная полоса. Самолет стремительно приближался к этому месту. Глаза пилота все время смотрели вдаль, изредка переключаясь на доску приборов. Когда Соер вновь посмотрел вперед, ему стало дурно. Они были у края взлетной полосы. Рев двигателей «Сааба» достиг высшей ноты. Однако казалось, что этого недостаточно, чтобы взлететь.

Позади Рэй Джексон и люди в черном одновременно закрыли глаза. Джексон тихо молился, вспомнив то поле, на которое упал самолет вместе со всеми пассажирами. Вдруг нос «Сааба» рванул к небу, и машина оторвалась от земли. Ухмыляющийся Каплан взглянул на Соера, ставшего гораздо бледнее, чем две минуты назад.

— Видишь, я же говорил, что это будет нелегко.

Пока самолет неуклонно набирал высоту, Соер дотронулся до руки Каплана.

— Может быть, мой вопрос покажется немного преждевременным, но где мы сядем, когда доберемся до Мэна?

Каплан кивнул.

— В Портсмуте есть местный аэропорт. Оттуда до Белл Харбора несколько часов езды на машине. В хорошую погоду. Я сверился с картой, когда планировал наш полет. Но есть еще заброшенный военный аэродром в десяти минутах езды от Белл Харбора. Я договорился с полицией штата, чтобы они выслали нам машину.

— Ты сказал «заброшенный»?

— Ли, он все еще пригоден для посадки. У нас есть одно преимущество — из-за этой погоды там нет воздушного сообщения. Так что мы можем лететь без опасений.

— Ты хочешь сказать, что больше таких сумасшедших, как мы, нет?

Каплан улыбнулся.

— Есть и один недостаток — там нет диспетчерского пункта. Придется делать посадку самостоятельно. Правда, они собираются осветить нам посадочную полосу. Ничего страшного, я много раз так садился.

— В такую погоду?

— Все приходится когда-то делать впервые. Если говорить серьезно, то этот самолет прочен, как скала, а его приборы — высший класс. Все пройдет хорошо.

— Как скажешь.

Снег и сильный ветер бросали самолет из стороны в сторону, пока он преодолевал несколько тысяч футов подъема. Один раз страшный порыв ветра, казалось, остановил полет «Сааба». Все на борту ахнули, когда самолет содрогнулся, затем понесся вниз, где его подхватил другой порыв ветра. Самолет болтало, затем он почти остановился и снова стал падать, на этот раз опускаясь еще ниже. Соер посмотрел в окно. Он видел лишь снег и белые облака. Он не мог отличить снег от облаков. И потерял всякое представление о высоте и направлении полета. Знал лишь, что твердая земля находится где-то внизу на расстоянии шести тысяч футов, и они стремительно приближаются к ней. Каплан посмотрел на Соера.

— Ладно. Признаюсь, дела идут довольно плохо. Держитесь, ребята. Я подниму его на десять тысяч футов. Эта противоштормовая система довольно прочна, но она все же не предназначена для такой погоды. Посмотрим, нельзя ли лететь более спокойно.

Следующие несколько минут ничего не изменили. Самолет прыгал вверх и вниз, а временами заваливался набок. Наконец они поднялись над облаками и прорезалось быстро темнеющее, но ясное небо. Через минуту полет выровнялся, и самолет плавно взял курс на север.

* * *

С частного летного поля в сельском районе в сорока милях к югу от Вашингтона другой самолет взлетел на двадцать минут раньше, чем Соер и его люди. Летя на высоте тридцати двух тысяч футов в два раза быстрее «Сааба», реактивный самолет прибудет в Белл Харбор в два раза быстрее Соера.

* * *

Когда стрелка часов миновала шесть, Сидней с отцом снова подъехали к почте Белл Харбора. Билл Паттерсон вошел и на этот раз появился с пакетом в руках. «Кадиллак» тронулся. Паттерсон надорвал один край пакета и заглянул внутрь. Он зажег внутренний свет, чтобы лучше видеть.

Сидней посмотрела на него.

— Что там?

— Компьютерная дискета, конечно.

Сидней почувствовала облегчение. Она полезла в карман, чтобы достать бумажку с паролем. Ее лицо побледнело, когда пальцы нащупали большую дыру и она обнаружила, что внутренняя сторона куртки, включая карман, разрезана ножом. Она остановила машину и как безумная стала обыскивать все карманы.

— О Боже! В это невозможно поверить. — Она ударила кулаками по сиденью. — Вот черт.

— Что случилось, Сид?

Отец взял ее за руку.

Она опустилась на сиденье.

— В кармане куртки был пароль. Теперь он пропал. Должно быть, я потеряла его в доме, когда этот ублюдок собирался разрезать меня на куски.

— Разве ты не можешь вспомнить пароль?

— Он слишком длинный, папа. Там одни цифры.

— И ни у кого нет этого пароля?

Сидней нервно облизала губы.

— Ли Соер знает его. — Включая сцепление, она машинально посмотрела в зеркало заднего обзора. — Можно позвонить ему.

— Соер. Это не тот здоровенный парень, который приходил к нам?

— Это он.

— Но ФБР тебя ищет. Тебе нельзя ему звонить.

— Папа, все нормально. Он на нашей стороне. Подожди. — Она завернула в заправочную станцию и остановилась у телефонной будки. Пока отец сторожил в машине с ружьем в руках, Сидней набрала номер Соера. Ожидая, когда Соер возьмет трубку, она заметила, как белый фургон подъехал к заправке. На нем был номер Род-Айленда. Она подозрительно смотрела на фургон, но сразу забыла о нем, увидев, как подъезжает машина штата Мэн с двумя полицейскими. Один из них вышел. Она застыла, когда он посмотрел в ее сторону. Но тот вошел в помещение заправочной станции, где продавались закуски и напитки. Она отвернулась, чтобы второй полицейский не увидел ее лица, и подняла воротник куртки. Через минуту она сидела в машине.

— Боже, я подумал, что меня хватит удар, когда увидел полицейскую машину, — сказал Паттерсон, тяжело дыша.

Сидней включила сцепление и медленно выехала с заправочной станции. Полицейские все еще не трогались с места. «Решили попить кофе», — подумала она.

— Ты дозвонилась?

Сидней покачала головой.

— Боже, мне трудно поверить в это. Сперва у меня была дискета, но не было пароля. Затем у меня появился пароль, но исчезла дискета. Теперь у меня опять есть дискета, но я снова потеряла пароль. — Она схватилась за волосы.

— Где ты достала этот пароль?

— Из электронной почты Джейсона. О Боже! — Она села прямо.

— Что такое?

— Я снова могу запросить послание из электронной почты Джейсона. Но для этого нужен компьютер.

На лице отца мелькнула улыбка.

— У нас есть компьютер.

Она повернула голову к нему.

— Что?

— Я взял с собой дорожный компьютер. Ты же знаешь, как Джейсон обучал меня компьютерному делу. Мои справочники, инвестиционный портфель, игры, рецепты, даже медицинская информация хранятся в компьютере. Даже мой счет оформляется через компьютер. Все программы загружены. Вдобавок компьютер оборудован модемом.

— Папа, ты молодец.

Она поцеловала его в щеку.

— Вот только есть одна загвоздка.

— Какая загвоздка?

— Он остался в доме со всеми другими нашими вещами.

Сидней стукнула себя по лбу.

— Черт побери!

— Поедем заберем его.

Она замотала головой.

— Папа, это слишком опасно.

— Почему? Мы вооружены до зубов. Те, кто за нами гнался, потеряли след. Они, похоже, думают, что мы давно отсюда уехали. Мне нужна лишь минута, чтобы забрать его. Затем можно вернуться в мотель, включить его и получить пароль.

Сидней колебалась.

— Не знаю, папа.

— Послушай, не знаю, как ты, но я хочу узнать, что на этой дискете. — Он поднял пакет. — Разве ты не хочешь?

Сидней посмотрела на пакет и прикусила губу. Наконец она включила сигнал поворота и развернулась к дому.

* * *

Реактивный самолет прорезал низкие облака и, скользнув по посадочной полосе, остановился. Курорт с разбросанными по побережью домами когда-то был местом уединения главаря местных грабителей. Теперь сюда любили ездить на лечение богачи. Сейчас, в декабре, здесь никого не было, если не считать работников фирмы, проверяющей состояние зданий. Кругом на расстоянии нескольких миль ни души. Уединенность была главным достоинством этого места. В каких-нибудь трехстах ярдах от посадочной полосы вздымался и ревел Атлантический океан. Группа угрюмых людей вышла из самолета, их встретила машина и повезла к курортному городку. До него можно было добраться за минуту. Самолет развернулся и направился к противоположному концу летного поля, где из него вышел еще один человек.

* * *

Сидней боролась с «Кадиллаком», застревавшим на заснеженной дороге. Снегоочищающие машины несколько раз прошлись по дороге, но природа делала свое. Даже большой «Кадиллак» то поднимался, то опускался, как по волнам, преодолевая неровную поверхность. Сидней повернулась к отцу.

— Папа, мне это не нравится. Давай поедем в Бостон. Мы можем туда добраться за четыре-пять часов. Там встретимся с мамой и Эми, а завтра утром найдем другой компьютер.

Лицо отца выражало упрямство.

— В такую погоду? Дорога, вероятно, закрыта. Как и большая часть других трасс штата Мэн в это время года. Мы почти доехали. Ты оставайся в машине, не выключай двигатель. Не успеешь сосчитать до десяти, как я вернусь.

— Но папа…

— Сидней, здесь никого нет. Мы одни. Я возьму ружье. Ты думаешь, кто-нибудь посмеет? Жди у обочины. Не приближайся к подъезду, застрянешь.

Сидней наконец сдалась и поступила, как велел отец. Тот вышел из машины, улыбаясь заглянул в нее, и сказал:

— Начинай считать до десяти.

— Поторапливайся, папа!

Она с волнением наблюдала, как он с ружьем в руках бредет по снегу. Затем стала всматриваться в улицу. Похоже, отец был прав. Ее взгляд упал на пакет с дискетой, она взяла его и положила в сумочку. Больше терять дискету нельзя. Она вздрогнула, когда в доме зажегся свет. У нее перехватило дыхание. Да нет, отец, видимо, просто опасался споткнуться в темноте. Все хорошо.

Через минуту, когда хлопнула дверь и к машине приближались шаги, Сидней посмотрела на дом. Отец успел вовремя.

— Сидней!

Она подняла голову и с ужасом увидела отца на балконе второго этажа.

— Беги!

Сквозь белый ослепительный снег она заметила, как много рук хватают отца и валят его. Он еще раз что-то прокричал, потом все стихло. Внезапно яркий свет фар ударил ей в лицо. Она повернулась, белый фургон уже был совсем близко. Он, наверно, приближался с выключенными фарами.

Вдруг она увидела неясно очерченную фигуру рядом с машиной, в руках которой поднимался нацеленный на нее ствол пулемета. Одним движением она нажала на механизм, автоматически закрывающий двери, дала задний ход и нажала на педаль газа. Сидней успела броситься на сиденье, пулеметная очередь прошила переднюю часть «Кадиллака», выбила окно пассажирского салона и разнесла половину переднего стекла. Тяжелая машина врезалась в человека с пулеметом, отшвырнув его в сторону. Колеса «Кадиллака» наконец преодолели пласты снега, въехали на асфальт и забуксовали. Сидней была покрыта осколками стекла. Она села прямо, пытаясь подчинить своей воле буксующую машину. К ней неумолимо приближался фургон. Она дала задний ход и поехала по улице, пока не миновала перекресток, ведущий в противоположную от пляжа сторону.

Попав на полосу дороги, она нажала на газ и проехала перекресток. Машина рванула вперед, разбрасывая снег, соль и гравий. Через минуту «Кадиллак» набрал полную скорость. Снег и ветер врывались в него через множество щелей. Она взглянула в зеркало заднего обзора. Ничего не видно. Почему они не гонятся за ней? Собравшись с мыслями, она тут же нашла ответ на свой вопрос. Потому что ее отец у них в руках.

Глава 57

— Приготовились, держитесь, ребята. — Каплан сбавил скорость, начал орудовать рычагами, и самолет, подпрыгивая и качаясь из стороны в сторону, неожиданно вынырнул из низкого слоя облаков. Спереди на расстоянии нескольких миль, очерчивая контуры посадочной полосы, горели воткнутые в землю факелы. Каплан смотрел на освещенную спасительную дорожку, и по его лицу расплылась довольная улыбка. — Черт побери, как мне приятно.

Не прошло и минуты, как «Сааб» сел, и его тут же окутал снег. Соер успел открыть дверь еще до остановки самолета. Он стал глубоко втягивать холодный воздух, и чувство тошноты быстро отступило. Затем вышли люди в черном, некоторые, тяжело дыша, сразу опустились на покрытый снегом бетон. Последним вышел Джексон. Пришедший в себя Соер смотрел на него.

— Черт, Рэй, ты весь побелел.

Джексон хотел было ответить, показал в сторону партнера дрожащим пальцем, прикрыл рот другой рукой и молча направился вместе со спасателями заложников к ожидавшей неподалеку машине. Полицейский штата Мэн стоял рядом и махал им фонарем, указывая дорогу.

Соер заглянул в самолет.

— Спасибо за поездку, Джордж. Ты будешь здесь ждать? Не знаю, как долго это все продлится.

Каплан не смог сдержать улыбку.

— Ты шутишь? Я не смогу отказать себе в удовольствии отвезти вас домой. Я буду ждать здесь.

Соер что-то проворчал в ответ, закрыл дверь и поспешил к машине. Остальные ждали его. Увидев, на каком транспорте их собираются везти, Соер застыл на месте. Все увидели обитый изнутри мягким материалом фургон для перевозки преступников.

Полицейский посмотрел на них.

— Извините, ребята, это единственное, что мы могли найти за такое короткое время, чтобы перевезти восемь человек.

Агенты ФБР кое-как уселись.

Единственное окно закрывала решетка, водителя от остальных отделяла стеклянная перегородка. Джексон приоткрыл окно, чтобы полицейский слышал его.

— Здесь нельзя включить отопление?

— Извините, — ответил он, — заключенный, которого мы везли, разбушевался и разбил вентиляционные клапаны. Их еще не исправили.

Прижавшись к скамье, Соер смотрел, как изо ртов сидящих валили такие густые клубы пара, что казалось, вспыхнул пожар.

Он положил ружье и стал тереть руки, чтобы отогреть замерзшие пальцы. Струя холодного воздуха, вырвавшаяся из невидимой щели, ударила его прямо между лопаток. Соер поежился. «Боже, — подумал он, — похоже, кто-то включил кондиционер на всю мощность». Последний раз Соер так мерз, когда расследовал убийство Брофи и Голдмана в подвальном гараже. Еще он вспомнил последствия длительного воздействия кондиционера — окоченевшее тело в квартире заправщика самолетов. При этом мысленном сравнении его лицо изменилось. «О Боже».

* * *

Сидней догадалась, что у людей, похитивших ее отца, есть лишь один путь, чтобы связаться с ней. Она остановилась у кулинарии, вышла из машины и поспешила к телефону. Затем набрала номер телефона дома в Вирджинии. Когда включился автоответчик, она напрягла слух, но не могла узнать ответивший ей голос. Он передал ей номер телефона, по которому следовало позвонить. Осталось предположение, что это не стационарный, а сотовый телефон. Она глубоко вздохнула и набрала номер. Ответ последовал немедленно. Но голос был не тот, что говорил с автоответчика. Он тоже не был ей знаком. Ей велели ехать двадцать минут к северу от Белл Харбора по дороге номер один и свернуть к Порт Хейвену. Затем точно описали, как добраться до изолированного кусочка земли между Порт Хейвеном и городком Батом.

— Я должна поговорить с отцом. — Ей отказали. — Тогда я не приеду. Откуда мне знать, может, он мертв.

Последовала жуткая тишина. Ее сердце сильно билось. Услышав голос, она вздохнула.

— Сидней, дорогая.

— Папа, с тобой все в порядке?

— Сид, уезжай скорее отсюда…

— Папа, папа? — кричала Сидней в трубку. Выходивший из кулинарии человек с чашкой кофе в руках посмотрел на нее, потом перевел взгляд на сильно покореженный «Кадиллак» и снова уставился на нее. Сидней не сводила с него глаз, ее рука потянулась к лежавшему в кармане пистолету. Мужчина торопливо направился к своему пикапу и уехал.

В трубке снова раздался голос. Сидней велели в течение тридцати минут явиться к назначенному месту.

— Какие у меня гарантии, что вы отпустите отца после того, как я отдам вам дискету?

— Никаких, — последовал ответ не терпящим возражений тоном.

В Сидней проснулся инстинкт юриста.

— Так не пойдет. Если вам нужна дискета, нам придется договориться об условиях.

— Вы, наверно, шутите. Хотите получить своего старика зашитым в мешке?

— В таком случае мы ни о чем, не договоримся. Я отдам дискету, а вы по доброте душевной вернете отца и отпустите меня? Как бы не так! Вы получите дискету, а мы с отцом будем кормить акул в Атлантическом океане. Вам придется придумать что-нибудь получше, если хотите получить то, что вам нужно.

Хотя человек на том конце прикрыл телефон ладонью, Сидней слышала переговаривающиеся голоса. Некоторые из них срывались на нервный крик.

— Или будет по-нашему, или ничего.

— Прекрасно, тогда я отправляюсь в полицию штата. Не забудьте включить вечерние новости. Думаю, вам будет интересно послушать. До свидания.

— Подождите!

Сидней выдержала паузу. Когда она заговорила, в ее голосе звучало больше уверенности, чем она чувствовала на самом деле.

— Встретимся на пересечении улиц Чеплин и Мерчент. Это в самом центре Белл Харбора в тридцати минутах езды отсюда. Я буду ждать в своей машине. Ее легко узнать — это машина с дополнительным кондиционером. Вы дважды посветите передними фарами. Выпустите моего отца. На другой стороне улицы находится закусочная. Когда увижу, что он входит туда, я открою дверцу машины, положу дискету на тротуар и уеду. Учтите, я вооружена и готова отправить вас всех в ад.

— Как мы узнаем, что это настоящая дискета?

— Мне нужен отец. Получите настоящую дискету. Надеюсь, вы подавитесь ею. Договорились? — Теперь тон ее голоса не терпел возражений.

Она напряженно ждала ответа. «О Боже, не дай им разгадать мой блеф!» Она с облегчением вздохнула, услышав:

— Через тридцать минут.

Линия умолкла.

Сидней села в машину и от отчаяния ухватилась за приборный щиток. Как, черт подери, они вышли на ее след? Невероятно. Создавалось впечатление, что они наблюдали за ее машиной все время. Белый фургон тоже заезжал на заправочную станцию. Они, скорее всего, напали бы на нее прямо там, если бы не подъехали полицейские. Она легла на переднее сиденье, стараясь успокоить нервы. Отодвинула сумочку, затем решила проверить, на месте ли дискета. Дискета в обмен на отца. Но если дискеты не будет, ей всю жизнь придется скрываться от полиции. По крайней мере, до тех пор, пока ее не поймают. Хорошенький выбор. На самом деле выбора не было.

Сев, она открыла сумочку. Затем остановилась, мысленно возвращаясь к той ночи в лимузине. Произошло так много событий после того, как ей удалось в ужасе убежать. Хотя на самом деле она ведь никуда не убежала? Убийца отпустил ее и вежливо позволил взять сумочку. Не швырни он сумку в ее сторону, она бы совершенно забыла о ней. Она была так рада выбраться из лимузина живой, что не задумалась о столь странном поступке… Сидней начала перебирать содержимое сумки. На это ушла пара минут, но она нашла на самом дне сумки то, что искала. Этот предмет скрывался под подкладкой сумки. Она взяла его и стала рассматривать. Крошечное устройство, сигналы которого позволяют определить ее местонахождение.

Она оглянулась. По спине пробежал холодок. Она включила передачу и помчалась вперед. Недалеко у тротуара стоял грузовик, выполнявший роль снегоочистителя. Она бросила взгляд в зеркало. Позади никого не было. Опустила стекло, подъехала к грузовику и приготовилась кинуть чертов радар в кузов. Вдруг передумав, снова подняла стекло. Она все еще держала мини-радар в руке. Потом нажала на педаль газа — грузовик остался далеко позади. Ей было нечего терять. На большой скорости она направилась к городу. Надо было как можно скорее добраться до условленного места. Но сперва нужно кое-что купить в магазине.

* * *

Закусочная, которую Сидней упомянула в телефонном разговоре, была переполнена проголодавшимися посетителями. На два квартала дальше условленного места у тротуара рядом с впечатляющим вечнозеленым растением, окруженным железной оградкой высотой до колена, стоял «Кадиллак» с выключенными фарами. Внутри него было темно, силуэт водителя еле заметен.

По тротуару быстро прошли двое мужчин, еще двое пересекли улицу и двигались параллельно с первой парой. Один из них бросил взгляд на маленький прибор, который сжимал в руках. На крохотном янтарного цвета экране светилась сетка. На экране горела маленькая точка, прямо указывавшая на «Кадиллак». Мужчины незаметно подкрались к нему. У разбитого окна пассажирского салона сверкнуло оружие. В тот же миг дверцу кабины водителя рванули, и она открылась. Бандит удивленно смотрел на ленивого шофера: копну волос прикрывала кожаная куртка, поверх которой косо сидела бейсбольная кепка.

* * *

Белый фургон с работающим мотором стоял на пересечении улиц Чеплин и Мерчент. Водитель взглянул на часы, осмотрел улицу и дважды мигнул передними фарами. В глубине фургона с крепко завязанными ногами и руками и заклеенным ртом лежал Билл Паттерсон. Водитель повернул голову, когда открылась дверца пассажирского салона, и к его голове приставили 9-миллиметровый пистолет. Сидней забралась в фургон. Она посмотрела в салон, проверяя, жив ли ее отец. Сидней увидела его через заднее стекло, когда чуть раньше засекла фургон. Она подумала, что бандиты действительно собираются передать ей отца.

— Положи оружие на пол. Возьми его за дуло. Если твой палец окажется рядом с курком, я выпущу всю обойму тебе в голову. Шевелись!

Водитель торопливо выполнил команду.

— Теперь вон из машины!

— Что?

Она приставила дуло пистолета к его шее, больно сдавливая пульсирующую вену.

— Убирайся!

Когда водитель открыл дверь и повернулся спиной, Сидней откинулась на сиденье и, высоко подняв ноги, ударила его изо всех сил. Мужчина растянулся на тротуаре. Она захлопнула дверь, заняла место водителя и нажала на педаль газа. Фургон рванул вперед, колесами разбрасывая снег.

Проехав десять минут, Сидней остановила фургон, запрыгнула в салон и развязала отца. Они сидели несколько минут, прижавшись друг к другу, и дрожали от страха и радости.

— Нам нужна другая машина. Я не стану ездить на этой, в ней может быть жучок. Они будут искать фургон, — сказала Сидней, выжимая максимальную скорость.

— В нескольких минутах отсюда есть место, где можно арендовать машину. Но, Сид, почему бы нам сразу не поехать в полицию? — Отец потирал запястья. Затекшие глаза и ссадины на лице свидетельствовали, что он не сдался без борьбы.

Тяжело дыша, она посмотрела на отца.

— Папа, я не знаю, что на дискете. Если ее не хватит для моего оправдания…

Отец смотрел на нее, начиная понимать, что может потерять свою дочь.

— Я думаю, что хватит, Сидней. Если Джейсон так старался переслать ее тебе, то там должны быть доказательства твоей невиновности.

Она улыбнулась, но вдруг ее лицо помрачнело.

— Папа, нам придется разделиться.

— Я тебя сейчас ни за что не оставлю.

— Если будешь находиться вместе со мной, то станешь соучастником. Вот что я тебе скажу: мы не должны вместе сесть в тюрьму.

— Мне плевать на все.

— А как же тогда мама? Что станет с ней? А Эми? Кто будет их защищать?

Паттерсон хотел возразить, но смолчал. Он хмуро смотрел в окно. Потом взглянул на нее.

— Мы вместе поедем в Бостон и там поговорим. Если захочешь разделиться, пусть будет по-твоему.

Пока Сидней сидела в фургоне, Паттерсон пошел арендовать машину. Когда он появился через несколько минут и направился к фургону, Сидней опустила стекло.

— Взял машину? — спросила Сидней.

Паттерсон кивнул.

— Она будет готова через пятнадцать минут. Просторная машина с четырьмя дверцами. Сможешь поспать, пока я буду сидеть за рулем.

— Я люблю тебя, папа.

Сидней подняла стекло и поехала. Ошарашенный отец побежал за машиной, но та быстро скрылась из виду.

* * *

— Вот черт! — Соер посмотрел в окно. Невозможно было что-либо рассмотреть. — Нельзя ли ехать побыстрее? — прокричал он через окошко, обращаясь к водителю-полицейскому. Они уже обнаружили разгром в доме Паттерсона и сейчас отчаянно искали Сидней Арчер и ее семью.

Полицейский крикнул:

— Если поедем быстрее, то свалимся в кювет.

Неужели Сидней Арчер погибла? Соер взглянул на часы. Он полез в карман за сигаретой.

Джексон смотрел на него.

— Ли, только не надо здесь курить. И так нечем дышать.

У Соера раскрылся рот, когда он вдруг что-то нащупал в кармане. Агент медленно вытащил карточку.

* * *

Удаляясь от города, Сидней решила сдерживать эмоции и руководствоваться привычной логикой. Казалось, она бесконечно долго лишь реагирует на кризисные ситуации, не успевая обдумать поступки. Она ведь юрист, обучена изучать факты, руководствуясь логикой, и лишь затем делать выводы. А фактов накопилось предостаточно. Во имя сделки с «Сайберкомом» Джейсон трудился над отчетами «Трайтона». Это она знала. Джейсон исчез при загадочных обстоятельствах и послал ей дискету с информацией. Это также являлось бесспорным фактом. Джейсон не мог продавать секреты РТГ, особенно после того, как возник Брофи. Это тоже понятно. Наконец финансовые отчеты. По-видимому, «Трайтон» просто передал их. Тогда зачем этот громкий спектакль в Нью-Йорке? Почему Гембл настаивал на разговоре с Джейсоном о результатах его работы над отчетами, особенно после того, как сам послал ему по электронной почте поздравления по поводу отлично проделанной работы? Зачем он громогласно требовал подозвать Джейсона к телефону? Почему поставил ее в такое безвыходное положение?

Она сбавила скорость и съехала с дороги. А может быть, он с самого начала задумал все именно так. Подставить ее, будто она соврала. С этого самого момента за ней потянулась тень подозрений. Что конкретно было в этих отчетах, хранившихся на складе? Что было на дискете? Может быть, Джейсон что-то обнаружил? В ту ночь, когда ее в лимузине отвезли в дом Гембла, тот, по-видимому, хотел получить определенные ответы. Похоже, он хотел узнать, во что посвятил ее Джейсон.

«Трайтон» вот уже несколько лет являлся клиентом ее фирмы. Большая, мощная компания с довольно неясным прошлым. Но как это связать с остальными фактами? Со смертью Пейджа. С победой «Трайтона» над РТГ в споре о приобретении «Сайберкома». Когда Сидней еще раз мысленно вернулась к тому ужасному дню в Нью-Йорке, в ее сознании что-то прояснилось. По иронии судьбы, ей в голову пришла та же мысль, что и чуть раньше Соеру, но ее вызвали другие причины. Она поняла, что все это было спектаклем.

О Боже! Надо звонить Соеру. Она включила передачу и выехала на дорогу. Резкий звонок прервал ее мысли. В поисках источника звонка она оглядела фургон и заметила сотовый телефон, лежавший на магнитной подставке под нижним приборным щитком. Она заметила телефон только сейчас. Звонил ли он? Она инстинктивно протянула руку, чтобы взять его, но тут же отдернула ее. Наконец, поразмыслив, все-таки взяла телефон.

— Да?

— Не думал, что вы любите играть в игры, — сказал гневный голос.

— Верно. Вы просто забыли сообщить, что положили мне в сумку жучок и ждали удобного момента, чтобы схватить меня.

— Ладно. Поговорим о перспективах. Нам нужна дискета, и вы привезете ее. Немедленно!

— Я повешу трубку. Немедленно!

— На вашем месте я бы не стал этого делать.

— Послушайте, если вы хотите держать меня на проводе, чтобы засечь мое местоположение, то у вас ничего… голос Сидней оборвался, и все тело обмякло, когда на другом конце провода послышался тоненький голосок.

— Мамочка? Мамочка?

Сидней не смогла ответить — язык онемел. Нога соскользнула с акселератора, застывшие руки не были способны держать руль фургона. Машина замедлила ход и въехала в стоявшую на обочине кучу снега.

— Мамочка? Папочка? Приезжайте! — голос звучал испуганно и жалобно.

Сидней охватила слабость, ей с трудом удалось произнести:

— Эми. Деточка.

— Мамочка?

— Деточка, это мама. Я здесь. — По лицу Сидней градом покатились слезы.

Сидней слышала, как у дочери забрали телефон.

— Десять минут. Сюда можно доехать двумя путями.

— Дайте мне поговорить с ней. Пожалуйста!

— У вас осталось девять минут пятьдесят пять секунд.

Неожиданная мысль пришла Сидней в голову. Что, если это всего лишь запись?

— Откуда я могу знать, что она у вас? Что если это всего лишь запись ее голоса?

— Замечательно. Если вы так считаете, то можете не приезжать. — Голос звучал уверенно. У Сидней не было никакого выбора. Человек на том конце провода это прекрасно понимал.

— Если вы причините ей боль…

— Девочка нас не интересует. Она не может нас опознать. После завершения сделки мы доставим ее в безопасное место. — Говоривший сделал паузу. — Вы с ней не поедете, мадам Арчер. Вам безопасного места уже не найти.

— Отпустите ее. Пожалуйста, отпустите. Она же ребенок. — Сидней так дрожала, что с трудом удерживала телефонную трубку.

— Лучше запишите адрес. Вы же не хотите заблудиться. Если не приедете, то от вашего ребенка мало что останется.

— Я приеду, — сказала она охрипшим голосом. Телефонная линия замолкла. Она выехала на дорогу. Неожиданная мысль пришла ей в голову. Ее мать! Где мать? Казалось, кровь ускорила свой бег, когда она ухватилась за руль. В фургоне снова раздался звонок. Дрожащей рукой Сидней взяла телефон, никто не отвечал. Звонок звучал не так, как в первый раз. Она съехала с дороги и стала повсюду отчаянно искать. Ее взгляд упал на соседнее сиденье. Сумочка! Она медленно засунула в нее руку и вытащила пейджер. На экране высветился неизвестный ей номер телефона. Она отключила сигнал пейджера. Наверно, ошиблись номером. И уже собралась стереть номер, но внезапно ее рука застыла. Может, это Джейсон? Если это он, то худшее время для звонка трудно придумать. Ее палец застыл над кнопкой стирания. Наконец она положила пейджер на колени, взяла сотовый телефон и набрала номер, появившийся на экране пейджера.

Услышав голос на другом конце, она затаила дыхание. Все-таки чудеса случаются.

* * *

В большом доме курортного городка не горел свет, возвышавшаяся перед ним стена из вечнозеленых растений делала его еще более уединенным. Когда фургон въехал на длинную дорожку, навстречу вышли вооруженные охранники. Снегопад значительно ослаб. За домом темные, не предвещавшие ничего хорошего воды Атлантического океана набегали на сушу.

Один из охранников подался назад, увидев, что фургон, не замедлив скорость, продолжает катиться в их направлении.

— Черт, — прокричал он и отскочил в сторону. Фургон пролетел мимо охранников, врезался в парадную дверь и резко остановился, ударившись о стену толщиной в четыре фута. Колеса продолжали вращаться. Через минуту до зубов вооруженные головорезы окружили фургон и открыли помятую дверь. Внутри никого не было. Глаза людей остановились на рычажке, предназначенном для сотового телефона. Сам телефон был под передним сиденьем. Они подумали, что, скорее всего, он там оказался в результате столкновения машины.

Сидней вошла в дом через задний вход. Когда неизвестный по телефону объяснял, как добраться сюда, она сразу вспомнила это место. Она с Джейсоном отдыхала здесь несколько раз и прекрасно знала расположение комнат. Проехав кратчайшей дорогой, ей удалось прибыть намного раньше назначенного времени. Она воспользовалась дополнительными драгоценными минутами, чтобы перевязать руль и акселератор веревками, которые нашла в багажнике фургона. Сидней тихо кралась через комнаты здания, сжимая в руке пистолет и держа палец на курке. Она была почти уверена, что Эми здесь нет. Некоторые сомнения заставили ее использовать фургон для отвлекающего маневра, чтобы предпринять отчаянную, с небольшими шансами на успех, попытку спасти дочь. Сидней не питала иллюзий насчет того, что похитители отпустят Эми.

Впереди послышались громкие голоса и топот ног. Она наклонила голову, услышав другие шаги в коридоре. Этот человек не бежал. Его походка была неторопливой. Она спряталась в тени и ждала, пока он не пройдет мимо. И как только прошел, прижала дуло пистолета к его шее.

— Ни звука, иначе умрете, — сказала она холодно и решительно. — Руки за голову.

Пленник повиновался. Он был высокого роста и широк в плечах. Она обыскала его и нашла пистолет в кобуре у плеча. Засунула пистолет в карман куртки и подтолкнула громилу вперед. Большая комната впереди была ярко освещена. Сидней больше не слышала никаких движений, но знала, что эта тишина будет продолжаться недолго. Они скоро разгадают ее хитрость, если уже не разгадали. Она повела мужчину по темному коридору подальше от света.

Они подошли к двери.

Он открыл дверь, и она втолкнула его внутрь. Одной рукой нащупала выключатель. Когда загорелся свет, Сидней взглянула на свою добычу.

Это был Ричард Лукас.

— Кажется, вы не удивлены, — голос Лукаса звучал ровно и спокойно.

— Меня уже трудно чем-либо удивить, — ответила Сидней. — Сядьте. — Она указала пистолетом на стул с прямой спинкой. — Где остальные?

Лукас пожал плечами.

— Везде. Их много, Сидней.

— Где моя дочь? И моя мать? — Лукас молчал. Сидней взяла пистолет обеими руками и прицелилась ему прямо в грудь. — Я не шучу. Где они?

— Когда я работал в ЦРУ, меня схватил КГБ и пытал целых два месяца. Мне удалось бежать. Я им ничего не сказал и вам тоже не скажу, — спокойно сказал Лукас. — Если думаете обменять меня на свою дочь, забудьте об этом. Так что, Сидней, можете нажимать на курок.

Палец Сидней подрагивал на курке. Она и Лукас не сводили глаз друг с друга, соревнуясь, кто первый не выдержит. Наконец она тихо выругалась и опустила пистолет. На губах Лукаса мелькнула улыбка.

Она напряженно думала. Хорошо, сукин сын.

— Рич, какого цвета шляпа на голове Эми? Если она у вас, вы должны это знать.

Улыбка исчезла с губ Лукаса. Подумав секунду, он ответил:

— Вроде бежевая.

— Хороший ответ. Нейтральный цвет подходит многим вещам. — Она умолкла, ей стало полегче. — Только у Эми не было шляпы.

Лукас рванулся со своего места. Опередив его на секунду, Сидней ударила его пистолетом по голове. Лукас рухнул на пол без сознания. Сидней наклонилась над распростертым телом.

— Ты настоящий дурак.

Сидней покинула комнату и крадучись пошла по коридору. Вдруг впереди послышались шаги. Она вернулась к ранее замеченной освещенной комнате. Выглянула из-за угла. Падавший изнутри свет позволил разглядеть время на часах. Она беззвучно прошептала слова молитвы и боком вошла в комнату, низко нагнувшись, так чтобы ее не было видно из-за приземистого дивана с резной деревянной спинкой. Осмотрелась и увидела множество застекленных створчатых дверей в стене, выходящей в сторону океана. Это была огромная комната, потолки которой поднимались в высоту, по крайней мере, на двадцать футов. С балконом и полками книг в красивых переплетах. Повсюду стояла удобная мебель.

Сидней отпрянула назад, когда через другой коридор в комнату вошла группа вооруженных мужчин в черном. Один из них что-то рявкнул в переносную рацию. Вслушавшись в его слова, она поняла, что им известно об ее присутствии. Ее найдут тут в считанные минуты. В ушах отдавалось биение пульса. Она пробралась к выходу, прячась за диваном. Оказавшись в коридоре, быстро пошла к комнате, в которой оставила Лукаса. Она хотела использовать его как прикрытие. Может быть, они убьют Лукаса, чтобы добраться до нее, но выбора не было.

Однако Лукаса в комнате не оказалось. Это было удивительно, ведь она ударила его пистолетом изо всех сил. По-видимому он не врал, когда рассказывал о КГБ. Она выбежала из комнаты и направилась к выходу. Лукас, скорее всего, поднимет тревогу. В ее распоряжении, похоже, были считанные секунды. Ей оставалось до двери всего несколько футов, когда она услышала:

— Мамочка? Мамочка?

Сидней обернулась. Плач Эми доносился из коридора.

— О Боже! — Сидней повернулась и понеслась туда.

— Эми! Эми!

Она распахнула двери в большую комнату, где только что побывала. Ее грудь вздымалась, глаза блуждали в поисках дочери.

Натан Гембл, улыбаясь, повернулся в ее сторону, позади него стоял Лукас. Он не улыбался. Одна сторона его лица заплыла. Сидней быстро разоружили. ЛюдиГембла держали ее за руки. Из сумочки изъяли дискету и передали Гемблу.

Гембл поднял хитрое записывающее устройство, из которого снова раздался голос: «Мамочка? Мамочка?»

— Обнаружив, что ваш муж следит за мной, — пояснил Гембл, — я распорядился внедрить в ваш дом жучки. Таким образом можно узнать много полезного.

— Ты сукин сын. — Сидней свирепо посмотрела на него. — Я знала, что все это грязная игра.

— Надо было следовать первому побуждению, Сидней. Я всегда так поступаю. — Гембл выключил запись, перешел к столу у стены. Сидней увидела, что на нем стоял портативный компьютер. Гембл взял дискету и вставил ее в дисковод. Затем он вытащил из кармана лист бумаги и посмотрел на него. — Ваш муж создал прекрасный пароль. Все в обратном порядке. Вы сообразительны, однако могу поспорить, вам не удалось его разгадать. Не так ли? — его лицо сморщилось в улыбке, когда он оторвал глаза от бумаги и взглянул на Сидней. — Я сразу понял, что Джейсон умный парень.

Одним пальцем Гембл постукивал по клавишам и наблюдал за экраном. Проделывая это, он раскурил сигару. Удовлетворенный содержанием дискеты, опустился на стул, сложил руки на груди и стряхнул пепел на пол.

Сидней не сводила с него глаз.

— Умственные способности передаются по наследству. Гембл, я все знаю.

— Думаю, вы ни черта не знаете, — спокойно ответил он.

— Как насчет тех миллиардов долларов, которые ты загреб, воспользовавшись изменениями в ставках Федерального резервного фонда? Тех самых миллиардов, на которые создал «Трайтон Глоубал»?

— Интересно. Как же я сделал это?

— Ты заранее получал всю информацию. Ты шантажировал Артура Либермана. Великий бизнесмен, который без жульничества не способен и цента заработать. — Последние слова она сказала громким голосом. В глазах Гембла появился мрачный блеск. — Когда Либерман пригрозил разоблачить тебя, с самолетом, на котором он летел, произошла катастрофа.

Гембл встал и, грозно подняв кулак, медленно двинулся к Сидней.

— Я сам заработал свои миллиарды. Затем завистливые конкуренты купили моих людей, чтобы незаметно пустить меня на дно. Я ничего не мог доказать, но они получили тепленькие места на той же улице, где я потерял все, что у меня было. Это, по-вашему, честная игра? — Он остановился и глубоко вздохнул. — Все же вы правы. Я кое-что узнал из секретной жизни Либермана. Заработал немного денег, чтобы уютно обустроить свою маленькую нору, и ждал удобного момента. Но это было не так легко. — Его губы искривились в злобной усмешке. — Я ждал, пока люди, надувшие меня, сделают инвестиции по процентным ставкам. Тогда я поступил совсем наоборот и подсказал Либерману, насколько надо изменить эти ставки. Когда дым рассеялся, я оказался наверху, а тем ребятам и стакан воды был уже не по карману. Чистая работа, и, главное, приятно на душе.

Вспоминая свой триумф, он просветлел лицом.

— Тем, кто обманывает меня, я плачу той же монетой. Только мой удар гораздо чувствительнее. Как, например, произошло с Либерманом. Как добрый человек, я заплатил этому сукину сыну более сотни миллионов долларов за его операции с процентными ставками. И чем он меня отблагодарил? Он попытался сбросить меня в пропасть. Разве моя вина в том, что он болел раком? Ему показалось, что надуть меня, легенду Интеллектуальной лиги, ничего не стоит. Думал, я не знаю, что он умирает. Когда я вступаю в дело с кем-нибудь, то узнаю о нем все. Все! — Лицо Гембла на какое-то мгновение даже покраснело, затем он хитро ухмыльнулся. — Сожалею лишь о том, что не видел его лица во время падения самолета.

— Не знала, Гембл, что тебе по нраву геноцид. На борту самолета находились мужчины, женщины, дети.

Гембл вдруг заволновался и нервно затянулся.

— Вы думаете, я хотел убрать Либермана именно таким образом? Мой бизнес — зарабатывать деньги, а не убивать людей. Если бы у меня был другой способ, я бы воспользовался им. Передо мной встали две проблемы: Либерман и ваш муж. Оба знали правду, поэтому от них надо было избавиться. Самолет стал связующим звеном: подвернулась возможность убрать Либермана и взвалить вину за это на вашего мужа. Если можно было бы купить все места на этот рейс, за исключением места Либермана, я бы это сделал, — Он умолк и не сводил с нее глаз. — Может быть, вам станет легче, если сообщу, что мой благотворительный фонд уже пожертвовал десять миллионов долларов семьям погибших.

— Великолепно, думаешь, можно откупиться от своей грязной работы деньгами. Думаешь, деньги покроют все?

Гембл выпустил дым.

— Вы удивитесь, но чаще всего так оно и бывает. В самом деле я ничем им не мог помочь. Я уже говорил вашему приятелю Уортону: «Когда я свожу счеты с теми, кто обманул меня, мне наплевать на тех, кто окажется под ногами». Жаль, конечно.

Лицо Сидней приобрело жесткое выражение.

— Как Джейсон? Где он? Где мой муж, ты, сукин сын? — она со злостью выкрикнула эти слова и набросилась бы на Гембла, если бы его люди не удержали ее.

Гембл подошел к ней и ударил Сидней кулаком в челюсть.

— Заткнись!

Сидней быстро пришла в себя и высвободив руку разодрала лицо Гембла ногтями. От неожиданности он подался назад и схватился за щеку.

— Черт бы тебя побрал! — заорал он. Гембл прижал носовой платок к ране. Его глаза злобно сверкнули. Сидней свирепо смотрела на него, ее трясло от гнева, какого она никогда в жизни не испытывала. Гембл дал знак Лукасу. Тот вышел из комнаты и вернулся не один.

Сидней инстинктивно рванулась назад, когда в комнату вошел Кеннет Скейлс. Он уставился на Сидней глазами, в которых отражалась жгучая ненависть. Она бросила взгляд на Гембла. Тот опустил глаза, со вздохом засунул носовой платок в карман и осторожно коснулся лица.

— Пожалуй, я заслужил это. Видите, у меня не было намерения убивать вас, но вы никак не хотели успокоиться. Не так ли? — Он провел рукой по волосам. — И не волнуйтесь, я создам большой доверительный фонд для вашего ребенка. Вы должны быть благодарны за то, что я все предусмотрел. — Он дал знак Скейлсу.

Сидней крикнула ему:

— Что ты говоришь? Ты не подумал о том, что если мне удалось все разгадать, то Соеру тем более? — Гембл тупо смотрел на нее. — Как, например, то, что ты шантажировал Либермана, подсунув ему Пейджа. Но когда Либермана выбрали председателем фонда, Пейдж заразился вирусом иммунодефицита и пригрозил предать все гласности. А как ты поступил с ним? По твоему приказу Пейджа убили.

Ответ Гембла стал неожиданностью для нее.

— Зачем, черт возьми, стал бы я убивать его? Он работал на меня.

— Сидней, он говорит правду.

Она повернула голову, чтобы увидеть человека, произнесшего эти слова. В комнату вошел Квентин Роу.

Гембл смотрел на него широко раскрытыми глазами.

— Как, черт побери, вы оказались здесь?

Роу не удостоил его взгляда.

— Наверно, вы забыли, что мне на самолете корпорации выделен собственный салон. К тому же я люблю отслеживать проекты с момента зарождения до полного осуществления.

— Она говорит правду? Вы убили своего любовника?

Роу холодно взглянул на него.

— Это вас не касается.

— Это моя компания. Меня касается все.

— Ваша компания? Не думаю. После сделки с «Сайберкомом» вы мне больше не нужны. Мой кошмар наконец-то закончился.

Лицо Гембла залилось краской. Он рукой дал знак Ричарду Лукасу.

— Думаю, надо показать этому маленькому хлыщу, как уважать своего начальника.

Ричард Лукас вытащил пистолет. Гембл покачал головой.

— Просто дай по морде этому маленькому щенку, — сказал он со злобным блеском в глазах. Блеск сразу исчез, когда Лукас направил пистолет на него. Сигара выпала изо рта шефа «Трайтона».

— Какого черта. Ты предатель, сукин сын…

— Заткнись, — рявкнул Лукас. — Закрой свой рот или я вышибу тебе мозги прямо здесь. Клянусь Богом, я это сделаю. — Лукас впился глазами в лицо Гембла, и тот быстро умолк.

— Почему, Квентин? — В комнате тихо прозвучал вопрос Сидней. — Почему?

Роу повернулся и встретился глазами с Сидней.

— Купив мою компанию, Гембл составил документы так, что он по существу распоряжался моими идеями, всем. Короче говоря, я стал его собственностью. — На мгновение он посмотрел на притихшего Гембла с нескрываемым отвращением. Роу повернулся к Сидней и прочитал ее мысли. — Самая странная пара в мире. Я знаю.

Он сел за компьютер и, наблюдая за экраном, продолжал говорить. Присутствие продукта высоких технологий, казалось, производило на него успокаивающее воздействие.

— Однако потом Гембл потерял все свои деньги. У моей компании не было будущего. Я умолял его развязать мне руки, но он пригрозил, что подаст в суд и закабалит меня на многие годы. Я застрял. Тогда Стивен встретился с Либерманом, и возникла идея заговора.

— Но ты приказал убить Пейджа. Почему?

Роу не отвечал.

— Ты когда-либо пытался выяснить, кто заразил его вирусом иммунодефицита?

Роу молчал. На портативный компьютер капали слезы.

— Квентин?

— Я заразил его. Я! — Роу вскочил со стула, зашатался и снова упал на него. Он продолжал жалобным голосом: — Когда Стивен сказал, что у него положительная реакция, я не мог поверить. Я всегда был верен ему, он тоже поклялся мне в верности. Мы подумали, что виноват Либерман. Мы достали копию его медицинской карты: там ничего не было. После этого я пошел к врачу. — Его губы начали дрожать. — Тогда-то мне и сказали, что у меня положительная реакция. Единственное, что мне пришло в голову, — это проклятое переливание крови, которое мне сделали, когда я попал в тяжелую автомобильную катастрофу. Я связался с больницей и обнаружил, что несколько других пациентов, которым делали операции в тот же период, также заразились вирусом. Я все рассказал Стивену. Я его так любил. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким виноватым. Мне казалось, что он поймет. — Роу глубоко вздохнул. — Но он не понял.

— Он пригрозил разоблачить тебя? — спросила Сидней.

— Мы зашли слишком далеко, слишком много работали. Стивен не мог ясно думать, он… — Роу в полном отчаянии покачал головой. — Однажды вечером он пришел ко мне. Он запил. Он сказал, что намерен сделать. Собирался рассказать все о Либермане, о шантаже. Мы бы все сели в тюрьму Я сказал, что он должен поступать так, как считает правильным. — Голос Роу надломился, он сделал паузу. — Я часто давал ему дневную дозу инсулина, который хранился у меня про запас. Он нередко забывал вовремя принять его. — На руки Роу капали слезинки. — Стивен угас во сне. Пока он спал, я дал ему слишком большую дозу инсулина, разбудил его и посадил в такси. — Роу тихо добавил: — Он умер. Мы хранили свою связь в секрете с тех пор, как вместе учились в колледже. Полиция даже не допрашивала меня.

Он посмотрел на Сидней.

— Ты же меня понимаешь? Мне пришлось так поступить. Мои мечты, мои планы на будущее. — Его голос звучал почти умоляюще. Сидней не отвечала. Наконец Роу встал и вытер слезы. — «Сайберком» — это последнее звено, которого мне не доставало. Но за это пришлось дорого заплатить. С этим секретом Гембл и я стали неразлучными на всю жизнь. — К счастью, я переживу его.

— Ты подлец и обманщик! — Гембл пытался вырваться и добраться до Роу, но Лукас держал его крепко.

— Но Джейсон обнаружил все это, когда изучал отчеты на складе, не так ли? — спросила Сидней.

Роу снова взорвался и обрушил на Гембла новую тираду:

— Ты идиот! Ты никогда не относился почтительно к технологии, и это погубило тебя. Тебе и в голову не могло прийти, что твои секретные электронные послания Либерману можно перехватить и скопировать даже после того, как ты их позднее стер. Тебя так занимали деньги, что ты вел собственные книги учета, куда вносились прибыли от действий Либермана. И потери твоих недругов. Все это хранилось на складе. Ты идиот! — снова воскликнул Роу и взглянул на Сидней. — Я не хотел, чтобы так случилось. Пожалуйста, поверь мне.

— Квентин, если ты все расскажешь полиции… — начала говорить Сидней.

Роу громко расхохотался, и надежды Сидней окончательно погасли. Он подошел к портативному компьютеру и вытащил дискету.

— Я теперь глава «Трайтон Глоубал». Я как раз приобрел то, что обеспечит лучшее будущее нам всем. Я не хочу предаваться мечтам, глядя из окна тюрьмы.

— Квентин… — она застыла, когда он повернулся к Кеннету Скейлсу.

— Сделай это быстро. Она не должна страдать. Я говорю серьезно. — Он кивнул в сторону Гембла. — Тела выбросите в океан, как можно дальше. Таинственное исчезновение. Месяцев через шесть никто даже не вспомнит о вас, — сказал он, обращаясь к Гемблу. Глаза Роу загорелись.

Гембл боролся изо всех сил и ругался. Но его уволокли.

— Квентин! — закричала Сидней, когда Скейлс начал приближаться к ней. Квентин не обернулся.

— Квентин, пожалуйста! — Наконец он посмотрел на нее. — Сидней, мне очень жаль. Действительно жаль. — Держа в руках дискету, он направился к выходу. Проходя мимо, легонько похлопал ее по плечу.

Ее тело онемело, мозг не соображал. Голова Сидней упала на грудь. Подняв ее, она увидела приближавшиеся голубые блуждающие глаза на лишенном всяких эмоций лице. Она огляделась. Все в комнате напряженно следили за машинальными движениями Скейлса. Им хотелось увидеть, как он покончит с ней. Сидней сжала зубы и отступала, пока не уперлась в стену. Она закрыла глаза и изо всех сил старалась сохранить в своей памяти образ дочери. Эми была в безопасности. Ее родители находились в безопасности. При сложившихся обстоятельствах она больше ничего не могла сделать. Прощай, малышка. Мамочка любит тебя. По ее лицу струились слезы. Не забывай меня, Эми. Пожалуйста, не забывай.

Скейлс поднял нож и, посмотрев на сверкающее лезвие, улыбнулся. Вдруг отражавшийся от лезвия свет приобрел темновато-красный цвет. Улыбка на лице Скейлса исчезла, когда он стал искать источник отражения и увидел на своей груди маленькую точку от лазерного луча и едва различимый, толщиной с карандаш, луч, исходивший от точки.

Скейлс попятился назад, его испуганные глаза увидели Ли Соера, целившегося в него из штурмовой винтовки, к которой был прикреплен лазерный индикатор. Бандиты изумленно смотрели на оружие, которое направили на них Соер, Джексон, команда спасателей заложников и группа полицейских штата Мэн.

— Бросьте оружие, джентльмены, или вам придется подбирать собственные мозги с пола, — заорал Соер, сжав винтовку. — Бросьте оружие. Немедленно! — Соер еще на несколько шагов углубился в комнату. Его палец лежал на спусковом крючке. Наемники медленно стали складывать оружие. Краем глаза Соер заметил, что Квентин Роу пытается незаметно ускользнуть. Агент направил ружье в сторону специалиста по компьютерам. — И не вздумайте, мистер Роу. Сядьте!

До смерти напуганный Квентин Роу сел на стул, прижимая дискету к груди. Соер посмотрел на Рэя Джексона.

— За дело.

Соер направился к Сидней. Внезапно раздался выстрел, и один из агентов ФБР упал. Люди Роу воспользовались моментом, схватили оружие и открыли стрельбу. Стражи порядка нашли укрытие и ответили огнем. Вспышки выстрелов озаряли комнату. Смерть грозила из всех углов. Через мгновение комната погрузилась во мрак.

Попавшая под перекрестный огонь, Сидней бросилась на пол, закрыла руками уши. Пули свистели над ее головой.

Соер на коленях пробирался к Сидней. С другой стороны Скейлс, держа нож в зубах, на животе полз в ее сторону. Соер добрался до нее первым, взял за руку, желая отвести в безопасное место. Сидней закричала, увидев, как в воздухе сверкнула сталь. Соер выкинул руку в сторону и принял удар на себя. Нож распорол его толстую куртку и ранил предплечье. Прорычав от боли, он ударил Скейлса ногой, потерял равновесие и упал на спину. Скейлс бросился на агента ФБР и дважды всадил нож ему в грудь. Однако лезвие встретилось с тефлоновым жилетом последней модели, и удар не достиг цели, зато в лицо Скейлса врезался огромный кулак Соера, а локоть Сидней вонзился ему в затылок. Тот взвыл от боли, получив удары по своему и без того пострадавшему лицу и сломанному носу.

Взбешенный Скейлс отшвырнул Сидней, она проехалась по полу и ударилась в стену. Скейлс несколько раз стукнул кулаком по лицу Соера и поднял нож. Агент ФБР схватил запястье Скейлса и медленно, но уверенно поднялся. Наемник почувствовал удивительную силу Соера, силу, которой он ничего не мог противопоставить. Привыкший убивать своих жертв до того, как они успеют оказать сопротивление, Скейлс неожиданно обнаружил, что подцепил на крючок огромную белую акулу. Соер ударил рукой преступника об пол, и нож улетел куда-то в темноту. Затем ветеран ФБР подался назад и нанес страшный удар по лицу Скейлса, прилепив его нос к левой щеке, тот спиной вперед полетел через комнату, издавая страшный крик боли.

Рэй Джексон в другом углу разбирался с двумя наемниками. Трое из команды спасателей пробились на балкон. Получив столь значительное тактическое преимущество, они быстро взяли верх в перестрелке. Двое наемников лежали убитыми. Еще один доживал последние минуты с засевшей в ноге пулей, которая разорвала артерию на бедре. Двое полицейских были ранены, один из них тяжело. Ранены были и двое из команды спасателей, но они продолжали участвовать в сражении.

Остановившись, чтобы перезарядить оружие, Джексон бросил взгляд на комнату и увидел, как встал Скейлс с ножом в руке и рванулся к Соеру, который повернувшись к нему спиной, тащил Сидней.

У Джексона не было времени перезарядить винтовку, его 9-миллиметровый пистолет был пуст, у него кончились обоймы. Если бы он закричал, Соер не услышал бы его в царившем шуме. Джексон вскочил на ноги. Он был звездой футбольной команды университета Мичигана и за свою жизнь пробежал на поле тысячи ярдов. Теперь ему предстояло сделать рывок, от которого зависела жизнь или смерть его партнера. Он включил максимальную скорость.

Скейлс казался крепким малым, но он весил на пятьдесят фунтов меньше, чем шедший на таран двухсотфунтовый агент ФБР. И хотя Скейлс был опасным субъектом, ему не довелось познать жестокий мир американского футбола.

Смертельное лезвие находилось в футе от спины Соера, когда железное плечо Джексона столкнулось с грудной клеткой Скейлса. Раздался жуткий хруст. Тело Скейлса оторвалось от земли и летело, пока не столкнулось с находившейся в футах четырех от него прочной дубовой стеной. Второй хруст, не такой громкий, как первый, сломанной шеи Скейлса возвестил об его уходе в мир иной. Шлепнувшись об пол, обретший покой Скейлс неподвижными глазами уставился в потолок. Впрочем, это могло произойти с ним гораздо раньше.

Джексон дорого заплатил за свой героизм — он получил по пуле в руку и ногу еще до того, как Соер огнем 9-миллиметрового пистолета заставил замолчать стрелявших. Затем Ли подхватил Сидней под руку и поволок ее в угол за тяжелый стол, перевернутый на попа. Тотчас он помчался к Джексону, который тяжело дышал, прислонившись к стене, и потащил его в укрытие. В дюйме от головы Соера стену прошила пуля. А следующая угодила ему в грудь. Пистолет вылетел из его рук и покатился по полу. Соер тяжело прислонился к стене и стал харкать кровью. Жилет снова спас его, но он почувствовал, как удар пули сломал ему несколько ребер. Он пытался подняться, но не смог этого сделать и стал удобной неподвижной мишенью.

Помощь пришла неожиданно. Из-за перевернутого стола прогремела серия выстрелов. С той стороны, откуда палили в Соера, раздался крик. Ли от удивления раскрыл глаза, увидев, как Сидней засовывает за пояс еще дымящийся пистолет. Она подбежала и с помощью Соера затащила Джексона в укрытие.

Они прислонили Джексона к стене.

— Черт подери, Рэй, не надо было этого делать.

Соер быстро осмотрел партнера и убедился, что он ранен относительно легко.

— Конечно. А ты бы посылал из могилы мне проклятия всю оставшуюся жизнь? Не выйдет. Ли.

Джексон изо всех сил прикусил губу, когда Соер снял галстук и, пользуясь стилетом, стянул жгут около раны на его ноге.

— Рэй, держи свою руку здесь.

Соер прижал пальцы партнера к рукоятке ножа. Затем остановил кровотечение на раненой руке Джексона.

— Рэй, пуля прошла насквозь. Все обойдется.

— Знаю, я чувствовал, как она вышла. — Со лба Джексона градом катился пот. — В тебя тоже выпустили обойму?

— Пули попали в жилет. Со мной все в порядке.

Когда Соер подался назад, из предплечья снова потекла кровь.

— О Боже, Ли. — Сидней смотрела на малиновый поток. — Ваша рука.

Сидней сняла шарф и перевязала рану. Соер благодарно посмотрел на нее.

— Спасибо. Шарф пришелся очень кстати.

Сидней припала к стене.

— Слава Богу, я сумела заполнить паузы после нашего телефонного разговора. Потчевала Гембла своей блестящей логикой и выиграла для вас некоторое время. Несмотря на это, казалось, что вы не успеете.

Он сел рядом с ней.

— На пару минут мы потеряли сигнал сотового телефона. Слава Богу, его снова удалось поймать. — Он резко сел, отчего сломанное ребро заболело еще сильнее. Он посмотрел на ее разбитое лицо. — С вами все в порядке? Боже, я даже не догадался спросить.

Она осторожно потерла опухшую челюсть.

— Ничего страшного. Время и макияж все исправят. — Она дотронулась до его заплывшей щеки. — А вы как?

Соер снова дернулся.

— О Боже! Эми? Ваша мать?

Она тут же рассказала про запись на пленке.

— Вот сукины дети, — проворчал Соер.

Она задумчиво смотрела на него.

— Не знаю, что могло случиться, если бы я не позвонила по номеру, который вы послали на мой пейджер.

— Но вы же позвонили. Рад, что у меня оказалась одна из ваших визиток — Он улыбнулся. — Может быть, эта высокая технология все-таки приносит пользу. В небольших дозах.

В другом углу комнаты Квентин Роу съежился за столом. Он закрыл глаза и зажал руками уши, пытаясь заглушить шум гремевших вокруг выстрелов. Он так и не заметил подошедшего к нему сзади человека. Его сильно дернули назад за конский хвост и мастерски свернули шею. Но прежде чем хрустнул его позвоночник, он увидел злое, ухмыляющееся лицо Натана Гембла. Шеф «Трайтона» опустил обмякшее тело, и Роу замертво упал на пол. Гембл взял со стола портативный компьютер и со всего размаху швырнул его в Роу так, что он сломался пополам.

Гембл на секунду навис над телом, затем повернулся, собираясь улизнуть. Пуля угодила ему прямо в грудь. Широко раскрытыми глазами он смотрел на убийцу На его лице появилось скорее удивление, чем гнев. Прежде чем Гембл рухнул на пол, ему удалось схватить этого человека за рукав.

Убийца забрал лежавшую рядом с Квентином Роу дискету и пошел к выходу.

Роу завалился набок, его голова была повернута в сторону Гембла. По иронии судьбы, оба оказались в нескольких дюймах друг от друга. Гораздо ближе, чем в жизни.

* * *

Соер приподнял голову над столом и оглядел комнату. Оставшиеся в живых наемники побросали оружие и с поднятыми руками выползали из разных щелей. Через мгновение все они уже лежали на полу в наручниках. Соер заметил обмякшие тела Роу и Гембла. Вдруг за дверями он услышал удаляющиеся шаги. Соер повернулся к Сидней.

— Позаботьтесь о Рэе. Представление еще не закончилось.

И выбежал из комнаты.

Глава 58

Ли Соер бежал по песку, на него обрушивались ветер, снег и брызги океана. Его лицо покрылось кровью и опухло, сломанные ребра страшно болели, дышалось с большим трудом. Он остановился на минуту, чтобы сбросить тяжелый бронежилет, затем снова бросился в погоню, крепко прижав руку к сломанным ребрам. Его ноги скользили и разъезжались в разные стороны на рыхлой почве, замедляя бег. Он спотыкался и дважды упал. Его поддерживало единственное: тому, кого он преследует, ничуть не легче. У Соера был фонарь, но он не хотел пользоваться им. Пока не хотел. Два раза его окатило ледяными брызгами бушующего Атлантического океана. Но ветеран ФБР упорно шел по глубокому следу, отпечатавшемуся на песке.

Вдруг перед Соером возник огромный выступ скалы. На побережье штата Мэн такие образования нередки. С минуту он раздумывал, как обойти препятствие. Затем заметил тропинку, прорезавшую миниатюрную гору по самой середине. И побежал вверх, вытащив пистолет. В Соера угодила стена брызг от бьющихся о древнюю скалу вод. Одежда повисла на нем словно пластиковая пленка. Но он не останавливался. Поднимаясь по тропинке, которая становилась все круче, Соер прерывисто дышал. Он бросил взгляд на океан. Впереди простирался бесконечный мрак. Соер срезал небольшой изгиб тропинки и остановился. Посветил фонарем, луч света приблизился к краю скалы и исчез далеко внизу в водах Атлантики.

Неожиданно луч выхватил фигуру мужчины. Тот сощурился и прикрыл глаза рукой, защищаясь от неожиданной вспышки света. Соер втянул воздух. Мужчина после долгого бега тоже тяжело дышал. Соер, наполовину согнувшись, оперся одной рукой о колено, чтобы удержаться на них, внутри у него все дрожало.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Соер хриплым, но четким голосом.

Фрэнк смотрел на него, его уставшие легкие прерывисто дышали. Как и у Соера, его одежда насквозь промокла и покрылась грязью, а волосы растрепались на ветру.

— Ли? Это ты? — спросил Харди.

— Ну конечно же, Фрэнк, перед тобой стоит не Санта-Клаус, — прохрипел Соер в ответ. — Отвечай на мой вопрос.

Харди сделал глубокий вздох.

— Я приехал с Гемблом на совещание. В самый разгар этого совещания он велел мне подняться наверх, поскольку ему надо было поговорить с глазу на глаз. Затем начался весь этот кошмар. Я немедленно удрал оттуда. Ты не расскажешь, что там происходит?

Соер восхищенно покачал головой.

— Ты всегда умел быстро сочинять разные истории. Именно поэтому и стал великим агентом ФБР. Кстати, это ты убил Гембла и Роу или Гембл приказал тебе убрать Квентина?

Харди, сощурив глаза, мрачно смотрел на него.

— Фрэнк, вытащи пистолет за дуло и брось его через скалу.

— Какой пистолет, Ли? Я без оружия.

— Пистолет, которым ты пристрелил одного из моих людей, что привело к небольшой перестрелке. — Соер умолк и сжал свой пистолет. — Фрэнк, я повторять не буду.

Харди медленно вытащил пистолет и бросил его через скалу. Соер вытащил из кармана сигарету и зажал ее в зубах. Он достал зажигалку и приподнял ее.

— Фрэнк, ты когда-нибудь видел такие? Эта штучка даже во время урагана не погаснет. Точно такая, какую использовали для взрыва самолета.

— Я ничего не знаю о взрыве на самолете, — сердито сказал Харди.

Соер неторопливо зажег сигарету и глубоко затянулся.

— Ты ничего не знал о взрыве на самолете. Это верно. Но ты знал все остальное. Могу поспорить, ты выпросил у Натана Гембла небольшое вознаграждение. Ты получил что-нибудь от той четверти миллиарда, в краже которого обвинил Арчера? Подделал его подпись и все другое. Прекрасная работа.

— Ты сумасшедший. Зачем Гемблу красть у самого себя?

— Он этого не делал. Эти деньги, вероятнее всего, расползлись по всему миру на разные счета. Это был блестящий обман. Кто же будет подозревать человека, которого обворовали на такую крупную сумму? Я почти уверен, что Квентин Роу занимался «Бэнк Трастом» и вторгся в базу данных полиции Вирджинии, чтобы поиграть отпечатками пальцев Райкера. У Джейсона были улики против всей схемы шантажа Либермана. Он должен был кому-то сказать об этом. Кому? Ричарду Лукасу? Не думаю. Ясно, что тот был человеком Гембла. Свой человек.

— И кому же он сказал? — глаза Харди превратились в щелки.

Не спеша с ответом, Соер глубоко затянулся.

— Он сказал это тебе, Фрэнк.

— Хорошо. Докажи это, — с отвращением сказал Харди.

— Он пошел к тебе. Человеку «со стороны». Бывшему агенту ФБР, лист послужных наград которого был длиной в локоть. — Соер словно выплюнул эту последнюю фразу. — Он обратился к тебе, чтобы ты помог разоблачить их всех. Только ты этого допустить не мог. «Трайтон Глоубал» стал для тебя выгодным предприятием. Ты же не бросил бы реактивные самолеты, прекрасных барышень и хорошую одежду из-за какого-то Джейсона?

Соер продолжал:

— Тогда вы все показали мне этот спектакль, в котором Джейсон играл роль плохого парня. Вы, ребята, должно быть, хохотали до слез над тем, как здорово провели меня. Или думали, что провели. Но когда вы увидели, что я не все принимаю за чистую монету, то стали немного нервничать. Это тебе пришла в голову мысль подсказать Гемблу, чтобы он предложил мне работу? Я приобрел популярность у вас. — Харди молчал. — Но тебе, Фрэнк, этого спектакля показалось мало.

Соер залез в карман, вытащил солнечные очки и надел их. В почти полном мраке это выглядело смешно.

— Фрэнк, помнишь эти очки? В видеофильме мы видели тех двоих ребят на складе в Сиэтле. Они носили солнечные очки в почти темной комнате. Зачем им было это делать?

— Не знаю, — едва выдавил Харди шепотом.

— Нет, ты знаешь. Джейсон думал, что передает улики… ФБР. В фильмах все агенты ФБР носят очки, а люди, которых ты нанял на роль агентов ФБР, должно быть, любили ходить в театр. Вы же не могли просто убить Джейсона. Вам нужно было завоевать его доверие, убедиться, что он больше никому ничего не сказал. Самое главное — получить от него все улики. Видеозапись обмена должна была быть в идеальном состоянии, поскольку ты знал, что ее придется предоставить как доказательство вины Джейсона. Вам нужна была съемка без единого дубля. Но Арчер все же что-то подозревал. Вот почему он сохранил копию информации на другой дискете и позднее переправил ее жене. Ты говорил ему, что он получит большую награду от правительства? Говорил? Наверно, ты сказал ему, что это самое крупное дело в истории ФБР.

Харди молчал.

Соер смотрел на бывшего партнера.

— Фрэнк, у Гембла были свои крупные неприятности, о которых ты ничего не знал. А именно — Либерман собирался предать все гласности. Поэтому он нанимает Райкера, чтобы взорвать самолет, на котором собирался лететь Либерман. Уверен, ты ничего не знал об этой части плана. По указанию Гембла ты устраиваешь так, чтобы Арчер полетел в Лос-Анджелес, затем заставляешь его сменить рейс и лететь в Сиэтл, где и снимаешь этот небольшой фильм с операцией по обмену. Рич Лукас — бывший агент ЦРУ, у него, скорее всего, сохранились связи с бывшими не имеющими ни семей, ни прошлого агентами, работавшими в Восточной Европе. Парня, погибшего вместо Арчера, не буду искать. Ты не знал ни того, что тем рейсом летел Либерман, ни того, что Гембл собирался убрать его. Однако Гембл знал, что при таком повороте единственным виновником смерти Либермана становится Арчер. И Гембл одним ударом убивает сразу двух зайцев: Арчера и Либермана. Ты показываешь мне видеопленку, и я переключаю все силы на поиски Джейсона, напрочь забывая о бедном старике Либермане. Если бы тут не появился Эд Пейдж, думаю, я бы не уловил связующую нить между Арчером и Либерманом.

Не забудем компанию РТГ, которую обвинили во всех грехах. Под шумок «Трайтон» мирно сливается с «Сайберкомом». Я тебе говорил, что Брофи побывал в Новом Орлеане. Ты выяснил, что он на самом деле связан с РТГ и что Джейсону не отделаться от той роли, которая ему навязана, а именно — работа на РТГ. Ты распорядился, чтобы за Брофи и Голдманом следили, и когда возникла подходящая возможность, ты убрал их обоих якобы руками Сидней Арчер. Почему бы и нет? То же самое ты уже проделал с ее мужем. — Соер умолк. — Чертовское преображение, Фрэнк. Ты прошел путь от агента ФБР до участника крупного преступного заговора. Может быть, мне отвезти тебя на то место, где упал самолет? Нет желания?

— Я не имею никакого отношения к взрыву самолета, клянусь! — выкрикнул Харди.

— Знаю. Но ты был замешан в одном эпизоде. — Соер снял солнцезащитные очки. — Ты убил человека, подложившего бомбу в самолет.

— Попробуй докажи это. — Харди свирепым взглядом уставился на него.

— Фрэнк, ты сам мне об этом сказал. — Лицо Харди застыло. — В подвальном гараже, где убили Брофи и Голдмана. Там было холодно. Я опасался, что замедленное разложение тел не позволит установить точное время наступления смерти. Фрэнк, помнишь, что ты тогда сказал? Ты сказал, что с человеком, подложившим бомбу в самолет, возникла та же проблема. Кондиционер сделал температуру в комнате такой же, какой мороз с улицы сделал температуру в гараже.

— Ну и что?

— Я тебе никогда не говорил, что в квартире Райкера был включен кондиционер. Как раз наоборот, сразу после того, как мы обнаружили тело, я включил теплый воздух. Об этом не упоминалось ни в одном из сообщений ФБР. Так что ты не мог это ниоткуда узнать. — Лицо Харди стало пепельным. — Видишь ли, Фрэнк, кондиционер включал ты. Узнав о взрыве самолета, ты понял, что Гембл тебя использовал. Черт, может быть, они собирались убить Райкера с самого начала. Но ты изо всех сил старался отличиться. До меня это дошло только, когда я отморозил задницу, направляясь сюда в полицейской машине.

Соер сделал шаг вперед.

— Двенадцать выстрелов, Фрэнк. Признаюсь, это меня озадачило. Ты так разозлился на этого парня за то, что он натворил, что хватил через край. Разрядил в него целую обойму. Я думал, что в тебе все еще осталось хоть что-то от полицейского. Теперь все кончено.

Харди с трудом сглотнул, пытаясь хранить спокойствие.

— Ли, все, кто знает о моей причастности, мертвы.

— А Джейсон Арчер?

Харди рассмеялся.

— Джейсон Арчер дурак. Ему, как и каждому из нас, нужны деньги. Только у него не было той смелости, которой обладаем мы с тобой. Он видел ужасные сны. — Харди подался вперед. — Ли, сделай вид, что ничего не знаешь. Больше ничего я от тебя не прошу. В следующем месяце начнешь работать в моей компании. Миллион долларов в год. Обеспечишь себя на всю жизнь.

Соер бросил сигарету.

— Фрэнк, позволь мне объяснить тебе кое-что. Я не люблю заказывать еду на иностранных языках. Я бы не знал, что делать, если что-то подпрыгнуло и ударило меня по яйцам. — Соер поднял пистолет. — Тебе осталось отправиться только на полку морга или на дно океана.

Харди сердито проворчал.

— Отнюдь нет, старый приятель. — Он вытащил из кармана дискету. — Если хочешь получить это, опусти пистолет.

— Ты, наверно, шутишь…

— Опусти его, — кричал Харди. — Или я выброшу все твои доказательства в океан. Позволь мне уйти, и я пришлю тебе дискету по почте со своего нового места жительства.

Харди улыбался, видя, как Соер опускает пистолет. Увидев ухмыляющееся лицо, Соер резко вернул пистолет в прежнее положение.

— Во-первых, я хочу получить ответ на один вопрос. И прямо сейчас.

— Какой вопрос?

Соер шагнул вперед, прижимая палец к спусковому крючку.

— Что случилось с Джейсоном Арчером?

— Послушай, Ли, какое это имеет значение…

— Где Джейсон Арчер? — Соер перекричал шум волн. — Именно это хочет узнать леди, оставшаяся там, и ты мне ответишь на этот вопрос. Кстати, можешь выбросить эту дискету. Ричард Лукас жив, — блефовал Соер. Он видел Лукаса мертвым посреди превратившегося в поле боя холла. Молчаливый страж безопасности теперь умолк навсегда. — Спорим, ему чертовски хочется добраться до твоей задницы.

Лицо Харди окаменело, когда он понял, что исчезла последняя возможность спасения.

— Отведи меня обратно в дом, Ли. Я хочу вызвать своего адвоката.

Харди пошел вперед и остановился, когда Соер принял рекомендованную в учебниках стойку для стрельбы.

— Прямо сейчас, Фрэнк. Я жду ответа.

— Пошел к черту! Огласи мне мои права, но убирайся с глаз долой.

В ответ Соер сместил пистолет влево и выстрелил. Харди вскрикнул, когда пуля содрала кожу и срезала верх его правого уха. Его лицо покрылось кровью. Он упал на землю.

— Ты с ума сошел? — Теперь Соер целился Харди прямо в голову. — Я отниму у тебя значок и пенсию и посажу тебя, сукин сын, в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, — кричал Харди. — Ты потеряешь все.

— Нет, не потеряю. Не ты один умеешь манипулировать на месте преступления, старый приятель. — Харди с растущим удивлением смотрел, как Соер открыл портупею на своем поясе и вытащил еще один 10-миллиметровый пистолет. Он поднял его. — Это тот пистолет, с которым ты удерешь от меня во время перестрелки. Его найдут в твоей руке. Из него выстрелят несколько раз, что подтвердит твое намерение покончить жизнь самоубийством. — Он показал в сторону океана. — Там вряд ли найдут пули. — Он поднял второй пистолет. — Ты раньше был первоклассным следователем, Фрэнк. Можешь сделать вывод о том, какую роль сыграет этот пистолет.

— Черт подери. Ли, не надо!

Соер хладнокровно продолжал:

— Этим пистолетом я тебя убью.

— О Боже, Ли!

— Где Арчер?

— Пожалуйста, Ли, не надо! — жалобно выл Харди.

Соер держал пистолет на расстоянии нескольких футов от головы Харди. Когда Харди закрыл лицо руками, Соер выхватил дискету из его дрожащих пальцев и взглянул на нее.

— Я подумал, что она может пригодиться. — Он положил дискету в карман. — Прощай, Фрэнк.

Соер прижал палец к спусковому крючку.

— Подожди, подожди, пожалуйста. Я скажу тебе. Я скажу.

Харди умолк и посмотрел в угрюмое лицо Соера.

— Джейсон мертв, — выкрикнул он.

Эти слова, словно удары грома, отдались в голове Соера. Его огромные плечи поникли, и он почувствовал, как последние силы покидают его. Возникло ощущение, словно он сам умер. Соер почти не сомневался, что Джейсона нет в живых, но надеялся на чудо ради Сидней Арчер и ее маленькой девочки. Что-то заставило его обернуться.

На верхней точке тропинки стояла промокшая и дрожавшая Сидней, их разделяли какие-нибудь пять футов. Их глаза встретились под мягкими лучами лунного света, проникавшего через просветы в облаках. Все было понятно без слов. Она слышала ужасную правду: ее мужа нет.

Сзади раздался крик. С пистолетом наготове Соер обернулся как раз в тот момент, когда Харди прыгнул со скалы. Соер подбежал к краю выступа и увидел, как его старый друг как новая Немезида отскочил, ударившись, от острых зубьев скал внизу и исчез в водах океана.

Соер посмотрел в пропасть и бросил пистолет в океан так далеко, как мог. У него хрустнули сломанные ребра, но он не чувствовал боли. Он закрыл глаза, затем открыл их и смотрел в воды бурного Атлантического океана. «Черт!» Соер сложился почти пополам, пытаясь зафиксировать сломанные ребра и втянуть воздух в легкие. Его разодранная рука и побитое лицо по-прежнему кровоточили.

Он напрягся, почувствовав прикосновение руки к плечу. Он бы не удивился, если бы Сидней Арчер со всех ног убежала бы отсюда. Кто бы мог винить ее за это? А она, одной рукой обняв его за талию, другой — за плечо, помогала ему, раненному, подниматься по тропинке.

Глава 59

Похороны, после которых Джейсон Арчер наконец обрел место вечного упокоения, состоялись ясным декабрьским днем на вершине тихого холма в двадцати минутах ходьбы от его дома. Во время службы у могилы, пока к скорбящей вдове подходили члены семьи и близкие друзья, Соер стоял поодаль. Агент ФБР остался у могилы и после того, как все ушли. Глядя на надгробный камень со свежей надписью, Соер опирался всем весом о складной стул, который использовался во время простого похоронного ритуала. Джейсон Арчер занимал мысли агента больше месяца, однако оба так и не встретились. В его профессии такое случалось часто. Однако на этот раз проносившиеся в голове агента мысли были иного свойства. Соер знал, что ничего не мог сделать для предотвращения его смерти. И все же сокрушался по поводу того, что подвел жену и дочку этого человека и не смог сохранить семью Арчеров из-за своей неспособности вовремя докопаться до истины.

Он обхватил голову руками. А когда убрал их, в его глазах все еще блестели слезы. Он успешно завершил самое крупное дело в своей жизни, но еще никогда так остро не чувствовал, что потерпел поражение. Он встал, надел шляпу и неспешно пошел к машине. И вдруг застыл. Черный длинный лимузин стоял у тротуара. Он вернулся. Соер видел лицо, выглядывавшее из заднего окна лимузина. Сидней смотрела на свежую горку земли. Она повернула голову в сторону Соера, а он стоял дрожа, не в силах и шагу сделать, его сердце колотилось, грудь вздымалась. Больше всего ему хотелось раздвинуть эту холодную землю и вернуть Джейсона Сидней. Стекло опустилось, лимузин тронулся.

В ночь перед Рождеством Ли Соер медленно ехал по Морган Лейн на своем «Седане». Дома этой улицы были украшены огнями, венками, всепогодными Санта-Клаусами и верными им северными оленями. В конце квартала группа разряженных певцов давала представление. Во всем районе царило праздничное настроение, за исключением одного дома, в котором свет горел только в прихожей.

Соер подъехал к дому Арчеров и вышел из машины. Он надел новый костюм и насколько мог пригладил свой непослушный чуб. Он вытащил из машины маленькую коробку с подарком и направился к дому. Его походка была немного напряженной, сломанные ребра давали о себе знать.

Сидней Арчер открыла дверь. На ней были черные брюки и белая блузка, волосы опускались на плечи. Она немного поправилась, однако лицо оставалось изможденным. Ушибы и царапины зажили.

Они сидели в жилой комнате перед камином. Соер не отказался от предложенного ею сидра и, пока она ходила за ним, осматривал комнату. На боковом столике лежала коробка с компьютерными дискетами, на ней — красный сосуд. Он положил принесенную с собой коробку на кофейный столик. В комнате не было рождественской елки, под которую ее можно было бы положить.

— На праздник вы, наверное, поедете куда-нибудь? — спросил Соер, когда Сидней села напротив. Оба отпили по глотку теплого сидра.

— К родителям. Они все приготовили для Рождества. Большую елку, украшения. Мой отец вырядится в Санта-Клауса. Мои братья придут вместе со своими семьями. Эми будет весело.

Соер посмотрел в сторону коробки с дискетами.

— Надеюсь, это подарок.

Сидней последовала его взгляду и улыбнулась.

— Джефф Фишер. Он поблагодарил меня за самую волнующую ночь в жизни и предложил мне навечно свои советы по компьютерам. — Соер посмотрел на маленькое влажноеполотенце, которое Сидней принесла с собой и положила на кофейный столик. Он пододвинул подарок. — Положите это под елку для Эми, хорошо? Это от меня и Рэя. Подарок выбирала его жена. Это кукла, которая умеет многое, вы знаете, разговаривать, издавать разные звуки… — Он умолк и смутился. Отпил еще глоток сидра.

Сидней улыбнулась.

— Большое спасибо, Ли. Кукла ей понравится. Если бы она не спала, я бы вручила ей куклу прямо сейчас.

— Подарки лучше открывать во время Рождества.

— Как поживает Рэй?

— Ему нарочно ничего не сделаешь. Он уже ходит без костылей…

Сидней внезапно позеленела и схватила полотенце. Приложив его ко рту, она встала и выбежала из комнаты. Соер тоже поднялся, но не пошел за ней. Он сел. Через пару минут Сидней вернулась.

— Извините, я, наверно, поймала какую-нибудь инфекцию.

— Как давно вы беременны? — спросил Соер. Она удивленно откинулась на стул. — Сидней, у меня четверо детей. Поверьте мне, я знаю, что такое внезапная тошнота и рвота.

Голос Сидней звучал натянуто:

— Около месяца. В то утро, когда Джейсон уехал… — Она стала качаться на стуле, прижав руки к лицу. — Боже, не могу поверить. Зачем он это сделал? Почему не сказал мне? Он не должен был умереть. Черт! Не должен!

Соер посмотрел на чашку в своей руке.

— Он хотел поступить правильно, Сидней. Он не мог, как это сделали бы большинство людей, оставить без внимания то, что обнаружил. Он решил, что это так нельзя оставить. Настоящий герой. Он очень рисковал, но я знаю, он сделал это ради вас и Эми. У меня не было случая встретиться с ним, но я знаю, что он любил вас.

Соер не хотел говорить Сидней, что вознаграждение государства в значительной мере подвигнуло Джейсона Арчера на решение собирать доказательства против «Трайтона».

Она смотрела на него полными слез глазами.

— Если он нас так любил, почему он взялся за столь опасное дело… Я этого никак не могу понять. Боже, я чувствую себя так, словно теряла его дважды. Вы знаете, что значит испытать подобное?

Соер некоторое время обдумывал ее слова, откашлялся и тихо сказал:

— У меня есть друг, которого раздирают противоречия. Он так любил свою жену и детей, что ради них был готов пойти на все. На все.

— Ли…

Он поднял руку.

— Пожалуйста, Сидней, позвольте мне договорить. Надо собраться с силами, чтобы сказать это. — Она села и Соер продолжил: — Он их так любил, что старался найти им безопасное место в этом мире. Он старался так долго, что причинил ужасное горе тем самым людям, которых так любил. Но он этого не понимал. А когда понял, было уже поздно. — К его горлу подступил огромный комок, он отпил глоток сидра. — Так что видите, иногда люди во имя самых благородных целей совершают самые глупые поступки. — Его глаза мерцали. — Джейсон любил вас, Сидней. В конце жизненного пути лишь это имеет значение. Это единственное, что надо хранить в своей памяти.

Некоторое время оба, не нарушая тишины, смотрели на огонь.

Соер посмотрел на нее.

— Что вы собираетесь теперь делать?

Сидней пожала плечами.

— «Тайлер Стоун» потерял двух самых крупных клиентов — «Трайтон» и РТГ. Однако Генри Уортон был очень добр. Он сказал, что я могу вернуться. Но я не знаю, смогу ли. — Она прикрыла рот полотенцем, затем ее рука упала на колени. — Похоже, у меня нет выбора. Джейсон не застраховал свою жизнь на большую сумму. Наши сбережения почти кончились. А появление еще одного ребенка… — Она печально покачала головой.

Соер выждал некоторое время, засунул руку в карман костюма и медленно вытащил конверт.

— Вероятно, это поможет.

Она протерла глаза.

— Что это?

— Откройте.

Она вытащила полоску бумаги, лежавшую в конверте. Наконец подняла голову.

— Что это?

— Это чек на два миллиона долларов. Не думаю, что с ним будут какие-то проблемы, если учесть, что чек выдало министерство финансов Соединенных Штатов.

— Ли, я ничего не понимаю.

— Правительство обещало вознаграждение в два миллиона долларов за информацию, которая позволит арестовать человека или людей, виновных во взрыве самолета.

— Но я же ничего не сделала. Я ничем эти деньги не заслужила.

— А я впервые в жизни вручаю чек на такую огромную сумму и собираюсь сказать при этом то, что думаю.

— Что?

— Что эта сумма слишком мала. Что во всем мире не найдется достаточно денег.

— Ли, я не могу это принять.

— Вы уже приняли. Этот чек — лишь пустая формальность. Деньги уже положены на специальный счет на ваше имя. Чарльз Тидман — президент Федерального резервного банка в Сан-Франциско — уже собрал команду главных финансовых советников с тем, чтобы внести на ваше имя необходимые деньги. Совершенно добровольно. Тидман был ближайшим другом Либермана. Он просил передать вам свои самые искренние соболезнования и благодарность.

Сначала правительство Соединенных Штатов не хотело вознаграждать Сидней Арчер. Ли Соер потратил целый день, ведя переговоры с представителями Конгресса и Белого дома, и заставил их изменить свое мнение. Все твердо стояли на том, что не должны быть преданы гласности подробности о манипуляции американским финансовым рынком. Соер весьма тонко дал понять, что вместе с Сидней Арчер выставит на аукцион дискету, которую отобрал у Фрэнка Харди возле скалы в штате Мэн.

Это быстро изменило их решение относительно вознаграждения. Правда, еще пришлось швырнуть стул в кабинете министра юстиции.

— Деньги не облагаются налогом, — добавил он. — Так что вы неплохо обеспечены на оставшуюся жизнь.

Сидней вытерла глаза и положила чек обратно в конверт. На несколько минут воцарилась тишина. В камине потрескивал огонь. Наконец, Соер посмотрел на часы и поставил чашку с сидром.

— Уже поздно. У вас, наверно, много дел. А мне надо возвращаться на работу.

Соер поднялся.

— Разве вы никогда не отдыхаете?

— Нет, когда могу обойтись без отдыха. К тому же чем мне еще заниматься?

Она тоже встала и, прежде чем он успел попрощаться, обвила руками его могучие плечи и прижалась к нему.

— Спасибо.

Он едва расслышал ее слова, в этом не было необходимости. Тело Сидней излучало такое же тепло, как и огонь в камине. Он обнял ее, и несколько минут оба стояли так перед мерцающим камином, держа в объятиях друг друга. Все громче слышалось пение людей на улице.

Когда они, наконец, отпустили друг друга, Соер нежно взял ее за руку.

— Я всегда буду рядом с вами, Сидней. Всегда.

— Я знаю, — ответила она шепотом.

Когда он пошел к двери, Сидней сказала:

— Этот ваш Друг, Ли… можете сказать ему, что еще не поздно.

* * *

Проезжая по улице, Соер на темном небе увидел полную луну. Он тихо напевал рождественскую песенку собственного сочинения. Он не вернется на работу. Он некоторое время побудет с Рэем Джексоном, поиграет с его детьми, может быть, выпьет немного коктейля со своим партнером и его женой. Завтра он с опозданием пойдет покупать подарки. Вытащит старый пластиковый мешок и преподнесет своим детям сюрприз. Черт подери, это же Рождество. Он отстегнул значок агента ФБР и вытащил пистолет из кобуры. Положил их рядом с собой на сиденье. Пока «Седан» ехал вдоль дороги, он устало улыбнулся. Следующее дело может немного подождать.

Примечание автора

Самолет «Маринер Л-500», описанный на страницах этой книги, является плодом воображения, хотя ряд общих технических характеристик позаимствован из области коммерческой авиации. Узнав это, некоторые любители авиации могут тут же сказать, что взрыв на рейсе 3223 — чистая фантазия. Работая над этой книгой, я не ставил перед собой цель написать руководство для ненормальных людей.

Что же касается Федерального резервного фонда, то признаюсь — меня, как романиста, неотразимо влекла мысль о существовании горстки людей, встречающихся в обстановке полной секретности и в значительной степени почти бесконтрольно управляющих судьбой экономики страны. По правде говоря, я, скорее всего, преуменьшил роль той железной хватки, при помощи которой фонд держит в своих руках наши жизни. Все-таки, если говорить честно, то фонд в течение многих лет мастерски проводил экономику страны через довольно опасные рифы. Работа в этом учреждении нелегка и отнюдь не относится к сфере точных наук. Хотя результаты деятельности фонда могут болезненно ударить по карману многих, можно с уверенностью сказать, что им руководят интересы блага всей страны. Однако концентрация огромной власти в руках столь ограниченного круга людей не исключает соблазна сорвать огромные прибыли. Тем более соблазна написать об этом!

Что же касается затронутых в «Тотальном контроле» новшеств компьютерной технологии, то все они, если исходить из моих исследовательских способностей, совершенно правдоподобны, а может быть, уже нашли полномасштабное применение или даже начали устаревать. Но в это трудно поверить. Многочисленные достоинства компьютерной технологии, несомненно, важны. Однако благо даже в таких огромных масштабах неизбежно имеет и отрицательную сторону. По мере того, как компьютеры все больше вливаются во всемирную сеть, пропорционально увеличивается риск, что какой-то человек в один прекрасный день может взять под «тотальный контроль» важные стороны нашей жизни. Недаром же Соер в романе задал вопрос: «А что если им окажется плохой парень?»

Дэвид Балдаччи

Чистая правда (роман)

Их было два брата — Джон и Майкл. Два непримиримых соперника во всем. Два юриста — но первый так и остался второсортным адвокатом в небольшом городке, а второй поднялся до уровня помощника судьи Верховного суда США.

Они не общались несколько лет, но все-таки их было двое. А теперь остался только один. И ему предстоит забыть былую неприязнь и разобраться с тайной смерти брата. И отомстить за него…

Глава 1

Правда редко бывает чистой и никогда простой.

Оскар Уайльд

В этой тюрьме толщина стальных дверей достигает нескольких дюймов; когда-то они были новыми и гладкими, но сейчас их серая поверхность испещрена множеством вмятин и следов от голов, коленей, локтей, зубов и пятнами засохшей крови. Тюремные письмена, повествующие о боли, страхе и смерти, останутся здесь навсегда — по крайней мере, до тех пор, пока не появится новая стальная плита. На уровне глаз в двери имеется маленькое квадратное окошко: сквозь него охранники заглядывают внутрь и направляют ослепительный луч света на человеческое стадо, за которым они наблюдают.

Время от времени, безо всякого предупреждения, они начинают колотить дубинками по толстому металлу, наполняя все вокруг похожим на пистолетные выстрелы оглушительным грохотом. Те, кто здесь давно, переносят это испытание спокойно, сидят, уставившись в пол, изучая пустоту — свою жизнь, — бросая происходящему своего рода вызов; впрочем, никто не обращает на него внимания, потому что всем плевать. Новичков же всякий раз наполняет ужас, они сжимаются, не в силах с ним справиться; некоторые с изумлением смотрят на свои намокшие от мочи хлопковые брюки, следя, как струйка стекает в черные короткие башмаки. Они скоро научатся справляться со страхом, будут стучать по двери в ответ, изо всех сил стараясь прогнать детские слезы и подступающую к горлу тошноту. Если они хотят здесь выжить.

Ночью камеры превращаются в пещеры, где царит кромешная тьма, если не считать диковинных теней в углах.

Этой ночью снаружи бушевала страшная гроза, и когда молнии устремлялись с неба к земле, они озаряли камеры, проникая внутрь сквозь маленькие окошки из плексигласа, и с каждой новой вспышкой на противоположной стене появлялись четкие квадратики проволоки, укреплявшей стекло.

Во время очередной такой вспышки из темноты, как будто вдруг расступилась поверхность воды, всплыло лицо мужчины. В отличие от тех, кто находился в других камерах, он сидел один, думал один и никого не видел. Другие заключенные его боялись. И даже охранники, хотя у них и было оружие — потому что его размеры поражали воображение. Когда он проходил мимо камер, ожесточившиеся, живущие насилием мужчины, умеющие за себя постоять, отворачивались.

Его звали Руфус Хармс, и в военной тюрьме Форт-Джексон за ним закрепилась репутация убийцы. Все знали, что он уничтожит любого, кто рискнет с ним связаться. Он никогда не нападал первым, но исход всегда был в его пользу. Двадцать пять лет заключения взяли свое, и, как кольца на пне, шрамы на коже Хармса и плохо залеченные переломы стали летописью его пребывания здесь. Однако гораздо более серьезный урон понесли мягкие ткани мозга, где жило то, что делало его человеком: память, размышления, любовь, ненависть, страх. Все это покрылось налетом грязи, отвернулось от него. Особенно память, которая превратилась в унизительную опухоль, терзавшую его, точно кусок железа, упирающийся в позвоночник.

Впрочем, громадное тело Руфуса все еще сохраняло свою мощь, о которой говорили длинные, узловатые руки и могучие плечи; мощный торс указывал на то, что этот человек наделен недюжинной силой. И все же Хармс напоминал клонящийся к земле дуб: часть его ветвей умирала, другие высохли совсем, корни с одной стороны были вырваны из земли, и его уже никто не мог спасти. Он являл собой живой оксюморон: мягкий человек, глубоко верующий, уважающий других — и одновременно безжалостный убийца. И по этой причине охранники и другие заключенные его не трогали, что Руфуса вполне устраивало. Мешок золота, луч надежды, возможность выбраться отсюда…

Еще одна вспышка молнии показала покрасневшие глаза, как будто в них полопались все сосуды, но уже в следующее мгновение свет упал на мокрое от слез суровое, мрачное лицо. Когда стало темно, Хармс разгладил листок бумаги, стараясь не шуметь и не привлекать охранников, дабы те не явились разнюхивать, что происходит.

Свет погасили несколько часов назад, и с этим ничего было не поделать. Как и четверть века до нынешнего мгновения, мрак отступит, только когда начнется рассвет. Впрочем, темнота не имела значения. Хармс уже прочитал письмо и впитал каждое его слово. Каждый слог резал, точно бритва. В верхней части листка стояла жирная эмблема Армии США. Он хорошо знал ее, потому что почти тридцать лет армия являлась его работодателем и опекуном.

Армия просила информацию у Руфуса Хармса, всеми забытого рядового, обманувшего ее ожидания еще во времена войны во Вьетнаме. Но Хармс не мог дать им то, что они хотели. Несмотря на темноту, его палец уверенно остановился на том месте в письме, которое пробудило обрывки воспоминаний, не оставлявших его все прошедшие годы. Эти мелкие детали вызывали бесконечные ночные кошмары, однако их суть постоянно от него ускользала.

Прочитав письмо в первый раз, Хармс вплотную приблизил лицо к листку, как будто пытался отыскать скрытый смысл в напечатанных буквах, разгадать величайшую загадку своей жизни. Сегодня искореженные фрагменты неожиданно превратились в четкие воспоминания, открыли ему правду. Наконец.

Пока Хармс не получил письмо из армии, у него было только два четких воспоминания о событиях двадцатипятилетней давности: маленькая девочка и дождь. Тогда разразилась настоящая буря, совсем как сегодня. Тонкие черты лица девочки — маленький носик, кожа, еще не тронутая солнцем, возрастом или тревогами; голубые невинные глаза, в которых застыла уверенность, что ее ждет долгая жизнь. А еще белая, точно сахар, безупречная кожа, если не считать красных отметин на изящной, словно стебель цветка, сломанной шее. Эти красные следы оставили руки рядового Руфуса Хармса, те самые, что сжимали сейчас письмо, и его мысли снова оказались в опасной близости к той картине.

Всякий раз, когда Хармс думал о мертвой девочке, он плакал, не в силах сдержаться, но делал это безмолвно, и не без причины. Охранники и заключенные, все до одного, были подонками, акулами, которые за миллион миль чуют кровь, и слабость, и возможность нанести удар; видят по глазам, по тому, как расширяются поры кожи, даже ощущают в запахе пота. Здесь все чувства обострены до предела. Здесь сила, быстрота, жесткость и ловкость означают жизнь. Или смерть.

Он стоял рядом с ней на коленях, когда их обнаружил военный коп. Тонкое платье облепило крошечное тело, которое сливалось с сырой землей, как будто ее сбросили с огромной высоты, и она лежала в неглубокой могиле. Хармс взглянул на копа, но видел лишь переплетение темных силуэтов. Он еще никогда в жизни не испытывал такой ярости; его отчаянно тошнило, глаза застилала пелена, пульс, дыхание и давление зашкаливали. Руфус обхватил голову руками, точно хотел удержать мозг, готовый вырваться наружу сквозь кости черепа, ткани и волосы и наполнить сырой воздух.

Когда он снова посмотрел на мертвую девочку, а потом на свои дрожащие руки, отнявшие у нее жизнь, гнев отступил, как будто кто-то вытащил пробку, которая его удерживала. Неожиданно тело перестало ему подчиняться, и Хармс стоял на коленях, погрузившихся в жидкую грязь, мокрый и дрожащий. Громадный черный вождь племени, нависший над маленькой, бледнокожей жертвой — так позже описал эту картину один из свидетелей.

На следующий день он узнал имя девочки: Рут Энн Мосли, десять лет, из Колумбии, Южная Каролина. Она с родителями приехала в гости к брату, служившему на базе. В ту ночь Хармс познакомился с Рут Энн Мосли, точнее, увидел ее мертвое тело, маленькое — нет, крошечное — по сравнению с его шестью футами и пятью дюймами и тремястами фунтами^[239]. Расплывчатый образ приклада винтовки, которой военный коп ударил его по голове с такой силой, что он рухнул на землю рядом с девочкой, был единственным смутным воспоминанием, сохранившимся в сознании Хармса от той ночи. Безжизненное лицо девочки смотрело в небо, и в каждом неподвижном углублении скапливалась дождевая вода. Руфус упал лицом в грязь и больше ничего не видел. И ничего не помнил. До сегодняшнего вечера…

Хармс сделал глубокий вдох, наполнив легкие пропитанным дождем воздухом, и посмотрел в полуприкрытое окно. Неожиданно он превратился во все еще редкое животное: невиновного человека в тюрьме.

За прошедшие годы Руфус убедил себя, что зло, точно раковая опухоль, пряталось внутри него. Он даже подумывал о самоубийстве, которое стало бы наказанием за то, что он отнял жизнь у другого человека, и что ужаснее всего, у ребенка. Но Хармс был глубоко религиозным человеком и обратился к Богу давно, а не когда попал в тюрьму. Он не мог совершить грех и лишить себя того, что даровал ему Всевышний. К тому же он знал, что убийство девочки приговорило его к загробной жизни в тысячи раз страшнее той, что была у него сейчас. Поэтому он не особенно туда спешил, считая, что пока лучше находиться здесь, в сотворенной руками людей тюрьме.

Теперь Руфус понял, что его решение жить дальше было правильным. Бог все знал — и удержал его от греха ради этого момента. С ошеломляющей ясностью Хармс вспомнил мужчин, которые пришли за ним на гауптвахту в тот вечер. Перед его мысленным взором снова появились лица, и форма, и знаки различия — его товарищи по оружию. Он помнил, как они окружили его, точно волки добычу, осмелевшие от того, что их много, слышал ненависть в их словах. То, что они тогда с ним сделали, убило Рут Энн Мосли. И его тоже — во всех смыслах.

Для тех людей Руфус Хармс был сильным, здоровым солдатом, который никогда не сражался за свою страну, и он получил то, что заслужил — так они, вне всякого сомнения, считали. Теперь он стал мужчиной среднего возраста и медленно умирал в клетке за преступление, совершенное много лет назад. И не видел даже намека на правосудие на свой счет.

Однако, несмотря на все это, Руфус Хармс смотрел в привычную темноту своей камеры, чувствуя, как его охватывает одно-единственное страстное желание: после двадцати пяти лет страданий от жуткой, испепеляющей вины, которая мучила его, ни на мгновение не отступая, он решил, что теперь пришла его очередь. Руфус сжал в руках потрепанную Библию, подаренную матерью, и пообещал Богу, не оставившему его в самые трудные мгновения, что это обязательно произойдет.

Глава 2

Ступеньки, которые вели в здание Верховного суда США, были широкими и, казалось, бесконечными. Подниматься по ним — все равно что взбираться на гору Олимп, чтобы попросить аудиенции у Зевса, что на самом деле и происходило в реальности. На фасаде над главным входом выгравировано: ПЕРЕД ЗАКОНОМ ВСЕ РАВНЫ. Историческая фраза родилась не в каком-нибудь важном документе или на заседании суда, а в голове архитектора по имени Кэсс Гилберт, который спроектировал и построил здание. И блестяще решил пространственную задачу: эти слова безупречно поместились на место, отведенное Гилбертом для запоминающейся юридической фразы.

Великолепное здание возвышалось над землей на четыре этажа. По иронии судьбы Конгресс выделил деньги на его строительство в 1929 году, том самом, когда рухнула фондовая биржа, что привело к Великой депрессии. Почти треть из девяти миллионов ушла на покупку мрамора.

С внешней стороны здание отделано великолепным вермонтским мрамором, доставленным сюда целой армией грузовиков; четыре внутренних двора — мрамором с жеодами из Джорджии; большинство полов и стен внутри, кроме Большого зала, — молочно-белым мрамором из Алабамы. Под ногами лежит итальянский и кое-где в других местах африканский мрамор. Колонны сделаны из блоков итальянского мрамора, добытого в карьерах Монтарренти и привезенного в Ноксвилл, штат Теннесси. Там обычные люди превратили блоки в колонны высотой в тридцать два фута, которые стали украшать здание, ставшее с 1931 года профессиональным домом для девяти выдающихся мужчин, а с 1981‑го — по меньшей мере одной женщины. Кто-то считал здание прекрасным образцом коринфского стиля в греческой архитектуре, другие называли его дворцом для безумных удовольствий королей, а не местом разумного отправления правосудия.

И, тем не менее, со времен Джона Маршалла^[240] Верховный суд защищал и трактовал Конституцию США и обладал правом объявить акт, принятый Конгрессом, противоречащим Конституции. Эти девять человек могли приказать действующему президенту предоставить им пленки и документы, которые приведут к его отставке и позору. Верховный суд, возглавляющий американскую юридическую систему, наравне с законодательной властью Конгресса и исполнительной президента, в соответствии с постулатами отцов‑основателей являлся равноправной ветвью правительства. И он этим пользовался, своими решениями по всем важным вопросам подчиняя себе и формируя волю американского народа.

Пожилой мужчина, шагавший по Большому залу, являлся продолжателем этой почетной традиции. Он был высоким и худым, с мягкими карими глазами, которым не требовались очки — ему удалось сохранить отличное зрение даже после многих лет чтения мелкого шрифта. У него почти не осталось волос, за прошедшие годы плечи стали узкими и сгорбленными, и он слегка хромал. И, тем не менее, верховный судья Гарольд Рэмси обладал энергией и выдающимся интеллектом, что компенсировало любые физические недостатки. Даже его шаги звучали уверенно и, казалось, имели какой-то свой собственный и определенный смысл.

Судья Рэмси занимал самое высокое положение в юридической системе страны, и это был его суд и его здание. Средства массовой информации давно окрестили его «Суд Рэмси», как «Суд Уоррена» и тех, кто был до него — его наследие на все времена. Рэмси управлял своим судом жестко и справедливо, вот уже десять лет получая большинство голосов. Ему нравились скрытые механизмы, действовавшие за сценой: когда осторожно произнесенное слово или вставленный тут или там параграф позволяли позже получить услугу. Или терпеливо дождаться подходящего дела, которое приведет к переменам, иногда неожиданным для твоих коллег. Необходимость собрать пять голосов, требовавшихся для получения большинства, являлась настоящей страстью Рэмси.

Он начал работать в суде в качестве помощника судьи и десять лет назад занял высший пост. Теоретически всего лишь первый среди равных, но в реальности гораздо больше. Рэмси был человеком, обладавшим твердой верой и собственной философией. К счастью для него, он получил свой пост, когда процесс выборов не усложняли нынешние политические установки. Не было утомительных вопросов касательно позиции кандидата по определенным правовым проблемам вроде абортов, смертной казни и аффирмативных действий, которые сейчас наполняют чрезвычайно политизированный процесс выборов судей в Верховный суд. В прежние времена, если тебя назначил президент, если ты имеешь необходимую правовую историю и в твоем шкафу не прячутся слишком уж мерзкие скелеты, пост твой.

Сенат единодушно принял кандидатуру Рэмси. На самом деле у них не было особого выбора. Образование и послужной список самого высшего порядка, множество степеней заведений Лиги плюща^[241], и в каждой — лучший в классе. Затем в качестве преподавателя юридического факультета Рэмси получил награду за работу, содержавшую оригинальные и широкомасштабные теории о том, как должно развиваться право, а следовательно, и человечество. Дальше назначение в федеральную апелляционную комиссию и почти сразу пост главного судьи выездной сессии. За то время, что он его занимал, Верховный суд не отклонил ни одно из решений. За годы службы Рэмси сумел создать сеть правильных знакомств и сделал все, что требовалось, чтобы занять свое нынешнее положение, за которое он держался мертвой хваткой.

И он честно его заслужил. Ничто не давалось Рэмси просто так. И это являлось еще одним из его жестких убеждений. Если ты напряженно трудишься, ты можешь добиться успеха в Америке. Никто не имеет права на подарки: ни бедные, ни богатые, ни представители среднего класса. Соединенные Штаты — это страна возможностей, но, чтобы их использовать, необходимо работать в поте лица и даже приносить жертвы. Рэмси с нетерпимостью относился к оправданиям тех, кто топтался на месте и не двигался вперед. Он родился в страшной нищете, отец был запойным алкоголиком, мать никогда не защищала, потому что отец выбил из нее даже зачатки материнского инстинкта. Не самое многообещающее начало в жизни — и посмотрите, где он оказался. Если он сумел выжить и стать тем, кем стал, в таких обстоятельствах, значит, могут и другие. Рэмси считал, что, если у них не получается, им некого винить, кроме самих себя.

Гарольд с довольным видом вздохнул. Только что начался новый срок его полномочий. Все шло гладко, однако один неприятный момент все-таки имелся. Цепь надежна ровно настолько, насколько надежно ее самое слабое звено. И у него такое было. Его потенциальное Ватерлоо. Да, сейчас все хорошо, но что будет через пять лет? С подобными проблемами лучше разбираться заранее, до того, как они выйдут из-под контроля.

Рэмси знал, что появился человек, который мог стать его конкурентом, почти равным ему. Элизабет Найт, умная и, возможно, такая же жесткая. Он понял это в тот момент, когда узнал, что ее назначение одобрено. Молодая женщина в суде среди пожилых мужчин. Он начал уделять ей особое внимание с самого первого дня: интересовался ее мнением, когда ему казалось, будто она занимала выжидательную позицию, в надежде, что возложенная на нее ответственность при составлении документов, которые будут одобрены большинством, приведут ее в его лагерь. Пытался взять под свое крыло и помогал справляться со сложностями судебного процесса.

Однако она демонстрировала упрямство и независимость. Гарольд не раз видел, как другие верховные судьи становились слишком благодушными и теряли бдительность. В результате их власть захватывали другие, более прилежные. Рэмси твердо решил, что никогда не попадет в их число.

* * *

— Мёрфи обеспокоен делом Чанс, — сказал Майкл Фиске Саре Эванс.

Они сидели в ее кабинете на втором этаже здания суда. Майкл, красавец тридцати двух лет, являлся еще и обладателем великолепной фигуры атлета, коим когда-то был. Большинство клерков отрабатывали год в Верховном суде перед тем, как занять престижные места в частных юридических конторах, перейти на службу в государственные структуры или заняться преподаванием. Майкл вступил в почти беспрецедентный третий год на посту старшего помощника судьи Томаса Мёрфи, прославившегося своими либеральными взглядами.

Природа наградила Майкла поистине выдающимся умом. Его мозг напоминал машину по сортировке денег: данные поступали в его голову, быстро проходили обработку и отправлялись в отведенное им место. Он мог мысленно жонглировать десятью сложными сценариями, проверяя каждый на то, какое влияние тот окажет на других. В суде он с радостью брался за дела, имеющие государственное значение, в компании с умниками, под стать ему самому. И обнаружил, что даже в контексте жесткого интеллектуального общения находятся время и возможности для вещей более глубоких, чем утверждает закон. Майкл не хотел расставаться с Верховным судом, и внешний мир нисколько его не интересовал.

Сара выглядела обеспокоенной. Во время прошлого срока правомочий суда данного состава Мёрфи проголосовал за слушание дела Чанс. Было достигнуто устное соглашение, и шла работа над меморандумом.

Саре было около двадцати пяти лет, рост пять футов, пять дюймов, стройная, но не худая, приятное лицо, большие голубые глаза. Ее волосы, густые, светло-каштановые, которые еще выгорали летом, пахли чем-то свежим и приятным. Она работала старшим помощником судьи Элизабет Найт.

— Я не понимаю. Мне казалось, он на нашей стороне. Это же входит в область его интересов. Маленький человек против большой бюрократии.

— А еще он твердо верит в прецеденты.

— Даже если они неправильные?

— Ты ломишься в открытую дверь, Сара, но я все-таки решил поставить тебя в известность о положении вещей. Ты прекрасно знаешь, что без него Найт не получит пяти голосов. Но даже и с ним может их не набрать.

Это была стандартная процедура — так действовала знаменитая сеть помощников. Они толкались, спорили и выпрашивали голоса для своих судей, совсем как бессовестные политические лавочники. Открыто сражаться за голоса, особую формулировку мнения или подход, сложение или вычитание судьи считали ниже своего достоинства, в отличие от их помощников. На самом деле большинство из них гордились своим участием в процессе, подобном грандиозной, не имеющей конца колонке светской хроники, в которой задействованы интересы государства. В руках двадцатипятилетних молодых людей, получивших первую настоящую работу, так и было.

— Он необязательно не согласен с позицией Найт. Но если на совещании она получит пять голосов, решение будет принято очень незначительным большинством. Он не сдаст своих позиций. Он воевал во Второй мировой войне в американской армии, ценит ее чрезвычайно высоко и считает, что она заслуживает особого подхода. Тебе необходимо это помнить, когда ты будешь составлять предварительное мнение.

Сара с благодарностью кивнула. Прошлое судей играло гораздо более значительную роль в том, как они принимали решения, чем подозревали многие.

— Спасибо. Но сначала Найт должна будет получить какое-то мнение.

— Тут можешь не сомневаться. Ты же знаешь, что Рэмси не станет голосовать против Фереса^[242] и за дело Стэнли. Мёрфи, скорее всего, на конференции поддержит Чанс. Он старший помощник верховного судьи, так что должен высказать свое мнение. Если Найт получит пять голосов, он ее поддержит. И если она добьется положительного и очень конкретного результата, у нас все будет хорошо.

Дело «Соединенные Штаты против Чанс» было одним из самых важных, стоявших на повестке дня в данный момент. Барбара Чанс служила рядовой в армии. Несколько старших по званию офицеров терроризировали ее, преследовали и запугивали, заставляя регулярно вступать с ними в сексуальные отношения. Дело прошло по внутренним каналам армии — в результате один из виновных предстал перед военным трибуналом и сел в тюрьму. Однако Барбара Чанс на этом не успокоилась. Уволившись из армии, она подала на нее в суд за причинение морального ущерба. Чанс утверждала, что при попустительстве армии она и другие женщины-рекруты оказываются в исключительно враждебной обстановке.

Дело медленно продвигалось по стандартным правовым каналам, и Чанс терпела поражение на каждом этапе. Закон касательно данной ситуации имел достаточное количество серых зон, и в конце концов дело Чанс, точно большая рыбина, плюхнулось на порог Верховного суда.

Однако в соответствии с действующим законом у Чанс не было ни одного шанса на победу. Армия обладала иммунитетом против обвинений, выдвинутых ее служащими, вне зависимости от тяжести вины. Впрочем, судьи могли изменить букву закона, и Найт вместе со своей помощницей Сарой Эванс как раз над этим работали. И поддержка Томаса Мёрфи была критичной для их плана. Мёрфи вряд ли выступил бы за безоговорочное лишение армии иммунитета, но дело Чанс могло, по крайней мере, пробить дыру в до сих пор непробиваемой стене их обороны.

Казалось, еще рано говорить об окончательном решении по делу, которое еще даже не слушалось, но во многих случаях и для многих судей устное обсуждение являлось способом снять напряжение. К тому времени, когда начинался сам процесс, многие уже имели вполне определенное мнение касательно его исхода. Фаза разговоров по большей части представляла собой возможность для судей озвучить свою позицию и сомнения, часто прибегая к помощи самых невозможных и экстремальных вариантов. Что-то вроде ментальной тактики запугивания. «Посмотри-ка, брат судья, что будет, если ты так проголосуешь».

Майкл встал и взглянул сверху вниз на Сару, которая именно по его совету осталась еще на один срок в суде. Сару, выросшую на маленькой ферме в Северной Каролине, как и большинство здешних клерков, ждало великолепное профессиональное будущее, стоило ей покинуть это место. Работа в Верховном суде являлась золотым ключиком к двери любого кабинета, где захотел бы обосноваться адвокат. Этот факт оказал на некоторых отрицательное воздействие, сделав их обладателями раздутого эго, которое не совсем подтверждали их достижения.

Однако Майкл и Сара нисколько не изменились и остались такими, какими были до Верховного суда; одна из причин, если не считать острый ум, приятную внешность и ровный характер, что теперь встречалось крайне редко, по которой Майкл неделю назад задал ей очень важный вопрос. И рассчитывал в самое ближайшее время, возможно, даже сейчас, получить на него ответ. Он никогда не отличался особым терпением.

— Ты подумала над моим вопросом?

Она знала, что так будет, понимала, что слишком долго избегала этого разговора.

— Я ни о чем другом вообще не могу думать.

— Говорят, что, когда ответ сильно задерживается — это плохой знак, — шутливо сказал он, хотя Сара видела, что ему не до веселья.

— Майкл, ты мне очень нравишься.

— Нравлюсь? Боги, еще один дурной знак. — Неожиданно он сильно покраснел.

— Мне очень жаль, — проговорила она, качая головой.

Майкл пожал плечами.

— Наверное, вполовину меньше, чем мне. Я еще никого ни разу не просил выйти за меня замуж.

— На самом деле ты тоже первый меня об этом попросил. И у меня не хватает слов, чтобы сказать, как я польщена. Ты просто потрясающий.

— Но чего-то мне не хватает. — Майкл посмотрел на свои руки, которые слегка дрожали, и ему вдруг показалось, что кожа слишком сильно обтянула его тело. — Я уважаю твое решение и не отношусь к тем, кто считает, что со временем можно научиться кого-то любить. Это либо есть, либо нет.

— Ты обязательно кого-нибудь встретишь, Майкл, и этой женщине очень повезет в жизни, — смущенно сказала Сара. — Я лишь надеюсь, что не потеряю лучшего друга здесь, в суде.

— Может, и потеряешь. — Он поднял руку, когда она собралась запротестовать. — Я пошутил. — Вздохнул. — Надеюсь, это прозвучит не слишком эгоистично, но мне первый раз в жизни отказали — вообще.

— Хотела бы я, чтобы и моя жизнь была такой легкой, — сказала Сара и улыбнулась.

— Нет, не хочешь, потому что при таком раскладе принять отказ гораздо тяжелее, — возразил он и направился к двери. — Мы по-прежнему друзья, Сара. С тобой весело, а я слишком умен, чтобы от этого отказаться. И ты тоже найдешь того, кого полюбишь, и ему очень повезет. — Не глядя на нее, он добавил: — Может, уже нашла?

— А почему ты спрашиваешь? — удивилась она.

— Скажем, шестое чувство. Проигрывать немного легче, если знаешь, кто одержал над тобой верх.

— У меня никого нет, — быстро сказала она, однако Майкла ее ответ не слишком убедил.

— Поговорим позже.

Сара смотрела ему вслед, чувствуя, как ее охватывает сильное беспокойство.

* * *

— Я помню свои первые годы в суде. — Рэмси смотрел в окно, и по его лицу блуждала улыбка.

Он сидел напротив Элизабет Найт, самого младшего юриста суда. Ей было за сорок, среднего роста, стройная, с длинными черными волосами, собранными на затылке в скучный узел, резкими чертами лица и гладкой кожей, как будто она вообще не бывала на улице. Найт очень быстро заработала репутацию судьи, чаще остальных задающего вопросы на устных прениях, а также одного из самых трудолюбивых членов суда.

— Уверена, что воспоминания о них все еще остаются очень яркими. — Найт откинулась на спинку стула и мысленно пробежалась по своему расписанию на остаток дня.

— Это был очень познавательный процесс.

Она удивленно взглянула на него — и обнаружила, что Рэмси сидит, сцепив за головой крупные руки, и смотрит прямо на нее.

— На самом деле у меня ушло пять лет на то, чтобы разобраться, что к чему, — продолжал он.

Найт сумела удержаться от улыбки.

— Гарольд, вы слишком скромничаете. Я уверена, вы поняли, что тут к чему, еще прежде, чем вошли в эти двери.

— Я серьезно. Понимание того, что здесь происходит, действительно требует времени. И у меня было много великолепных примеров, на которые я мог равняться. Феликс Абернати, старина Том Паркс… Не стоит стыдиться того, что уважаешь опыт других людей. На самом деле это часть процесса обучения, которое мы все проходим. Хотя должен сказать, что вы прогрессируете быстрее многих, — быстро добавил он. — Однако здесь самым ценным качеством является терпение. Вы с нами всего три года, я же называю Верховный суд своим домом уже двадцать лет. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

— Вы немного обеспокоены моим участием в том, что дело «Соединенные Штаты против Чанс» взято в рассмотрение в конце прошлого срока, — пряча улыбку, ответила Найт.

Рэмси резко выпрямился на своем стуле.

— Не стоит верить всему, что говорят.

— Как раз наоборот: я обнаружила, что разведывательная сеть клерков необычайно точно трактует факты.

Рэмси снова откинулся на спинку стула.

— Ну, должен признаться, что меня это немного удивило. В данном деле нет юридических тонкостей, требующих нашего вмешательства. Нужно ли еще что-то говорить? — И он вскинул вверх руки.

— Таково ваше мнение?

Щеки Рэмси слегка покраснели.

— Таково официальное мнение Верховного суда, которое не меняется вот уже пятьдесят лет. Я лишь прошу вас относиться к судебным практикам с уважением, которого они заслуживают.

— Вы не найдете человека, который больше, чем я, уважал бы это учреждение.

— Счастлив по этому поводу.

— И я с радостью выслушаю ваше мнение по поводу дела Чанс после того, как мы во время прений узнаем, что думают о нем остальные судьи.

Рэмси спокойно на нее посмотрел.

— Прения будут очень короткими, учитывая, сколько требуется времени, чтобы сказать «да» или «нет». Проще говоря, к концу дня у меня будет по меньшей мере пять голосов, а у вас — ни одного.

— Ну, я убедила троих судей проголосовать за слушание дела.

У Рэмси сделался такой вид, будто он вот-вот расхохочется.

— Вы скоро узнаете, что разница между количеством голосов, отданных за то, чтобы заслушать дело в суде, и за то, чтобы принять по нему решение, огромна. Поверьте мне, большинство будет у меня.

Найт мило улыбнулась.

— Ваша уверенность вызывает восхищение. Этому мне стоит у вас поучиться.

Рэмси встал, собираясь уйти.

— Тогда подумайте над еще одним уроком: маленькие ошибки имеют обыкновение приводить к большим. Наша работа — штука пожизненная, и единственное, что у нас есть, — это репутация. Если она разрушена, ее уже не вернуть. — Рэмси направился к двери. — Желаю вам продуктивного дня, Бет, — сказал он и вышел.

Глава 3

— Руфус? — Сэмюель Райдер осторожно прижал трубку к уху. — Как ты меня нашел?

— В здешних краях не так много адвокатов, Сэмюель, — ответил Хармс.

— Я больше не служу в ОНВЮ.

— Наверное, на гражданке платят лучше.

— Иногда я скучаю по форме, — соврал Райдер.

Он был перепуганным до полусмерти новобранцем, к счастью, с дипломом юриста, и оказался на безопасном местечке в отделе начальника военно-юридической службы — или ОНВЮ, — вместо того чтобы с винтовкой в руках пробираться сквозь джунгли во Вьетнаме: толстый, трясущийся от страха солдат, отличная мишень для врага.

— Мне нужно с тобой встретиться. Не хочу говорить по телефону зачем.

— В Форт-Джексоне все в порядке? Я слышал, тебя туда перевели.

— Ясное дело. С тюрьмой все нормально.

— Я не это имел в виду, Руфус. Мне интересно, почему ты решил разыскать меня после стольких лет.

— Ты же по-прежнему мой адвокат? С того единственного момента, когда мне потребовалась помощь…

— У меня очень плотное расписание, и я обычно не езжу так далеко.

Рука Райдера сильнее сжалатрубку, когда он услышал следующие слова Руфуса.

— Мне очень нужно встретиться с тобой завтра, Сэмюель. Тебе не кажется, что ты мой должник?

— Я сделал для тебя тогда все, что смог.

— Ты согласился на сделку. Быстро и без проблем.

— Нет, — возразил Райдер, — мы заключили досудебное соглашение с представителями суда, обвинитель его подписал, и это было очень умное решение.

— Ты даже не попытался смягчить мой приговор, в отличие от большинства адвокатов.

— Кто тебе такое сказал?

— В тюрьме можно многому научиться.

— Ну, остановить фазу вынесения приговора нельзя. Ты не забыл, что мы представили наше дело на рассмотрение членов комитета?

— Но ты даже не вызвал свидетелей, и вообще я не заметил, чтобы ты особо старался ради меня.

— Я сделал все, что мог, — начал защищаться Райдер. — Хочу напомнить, Руфус, что тебя могли приговорить к смертной казни. Маленькая белая девочка, и все такое. Тебе могли припаять убийство первой степени. По крайней мере, мне так сказали. Ты остался в живых.

— Завтра, Сэмюель. Я внесу тебя в список моих посетителей. Часов в девять утра. Спасибо тебе, спасибо огромное. Да, и принеси с собой маленький радиоприемник.

И прежде чем Райдер успел спросить, зачем нужен приемник и вообще с какой стати ему навещать Руфуса, Хармс повесил трубку.

Райдер откинулся на спинку невероятно удобного кресла и обвел глазами просторный, отделанный деревянными панелями кабинет. Он работал юристом в маленьком городке в сельском районе, недалеко от Блэксбурга, штат Вирджиния, и все у него было отлично: прекрасный дом, новый «Бьюик» каждые три года, отпуск два раза в год. Он оставил прошлое за спиной — особенно самое ужасное дело, которым ему довелось заниматься за свою короткую карьеру военного адвоката. Дело, вызывавшее тошноту под стать той, что появляется, если выпить скисшего молока, только никакое количество таблеток не могло прогнать то отвратительное чувство…

Райдер провел рукой по лицу, и его мысли вернулись в начало семидесятых, время хаоса в армии, стране, да и во всем мире. Все обвиняли всех за все, что когда-либо шло не так в истории вселенной. В голосе позвонившего ему Руфуса Хармса звучала горечь, но ведь он на самом деле убил ту девочку. Жестоко. Прямо на глазах ее семьи. Всего за несколько секунд, прежде чем кто-то успел ему помешать, сломал ей шею.

От имени Хармса Райдер договорился о досудебном соглашении, но по закону армии имел право отказаться от сделки во время фазы вынесения приговора. Ответчику могло быть назначено наказание, либо оговоренное в досудебном соглашении, либо вынесенное судьей или присяжными, только в исполнении военных. Однако в любом случае приговор был бы меньше. Слова Хармса задели Райдера, потому что тогда его убедили не слишком стараться во время фазы вынесения приговора. Он согласился с обвинителем, что нет смысла вызывать сторонних свидетелей, которые могли бы рассказать о характере Хармса и тому подобное. Кроме того, не попытался отыскать новые факты и свидетелей, положившись на данные из официального заключения.

До некоторой степени он нарушил правила, потому что по закону ответчик никоим образом не может быть лишен права отказаться от сделки. Если б Райдер не предпринял определенных шагов в этом направлении, прокурор потребовал бы смертного приговора и, учитывая суть преступления, добился бы успеха. То, что убийство произошло так стремительно, что доказать его преднамеренность было бы очень трудно, значения не имело. Холодное тело ребенка разбивало любой логический или юридический анализ.

Никого не волновала правда про Руфуса Хармса. Он был чернокожим мужчиной, который бо€льшую часть своей армейской карьеры провел на гауптвахте. Бессмысленное убийство ребенка, вне всякого сомнения, не улучшило мнение армии о нем. Многие считали, что такой человек не имеет права на честный суд, разве что тот будет быстрым, очень болезненным и смертельным. И, возможно, Райдер относился к их числу. Так что он не лез из кожи вон, чтобы защитить Хармса, но добился того, чтобы ему сохранили жизнь — лучшее, что мог сделать для него любой адвокат.

И сейчас Райдер спрашивал себя: почему Руфус вдруг захотел с ним встретиться?

Глава 4

Джон Фиске встал из-за стола совещаний и посмотрел на своего оппонента, Пола Уильямса. Молодой помощник адвоката штата только что закончил излагать детали своего ходатайства.

— Ты придурок, Поли, и все испортил.

Когда Фиске повернулся к судье Уолтерсу, он едва сдерживал возбуждение. Джон был широкоплечим, и хотя его рост равнялся шести футам, он все равно на пару дюймов уступал своему младшему брату. В отличие от Майкла Фиске, его лицо вряд ли отвечало стандартам классической мужской красоты: пухлые щеки, слишком заостренный подбородок и дважды сломанный нос — один раз в средней школе во время соревнований по борьбе, второй остался напоминанием о службе в полиции. Однако черные волосы, падавшие на лоб и растрепанные, выглядели весьма привлекательно и даже непосредственно, а в глазах сиял напряженный ум.

— Ваша честь, чтобы не тратить зря время суда, я хочу сделать предложение офису прокурора штата касательно его ходатайства. Если они согласятся отступить и внести одну тысячу долларов на счет общественной защиты, я отзову свой ответ и не стану требовать санкций и мы сможем разойтись по домам.

Пол Уильямс вскочил со своего места так стремительно, что у него свалились очки, которые со стуком упали на стол.

— Это неслыханно, ваша честь!

Судья Уолтерс окинул взглядом заполненный людьми зал заседаний суда, молча посмотрел на толстую папку с документами и устало махнул рукой обоим.

— Подойдите.

Встав перед судьей, Фиске сказал:

— Ваша честь, я всего лишь пытаюсь оказать им услугу.

— Наш офис не нуждается в услугах мистера Фиске, — с отвращением заявил Уильямс.

— Да ладно тебе, Поли, — всего тысяча баксов, и ты сможешь выпить кружку пива, прежде чем отправишься к своему боссу, чтобы объяснить, что все испортил. Я даже готов тебя угостить.

— Вы не получите от нас ни гроша даже за тысячу лет, — презрительно бросил обвинитель.

— Ну, мистер Уильямс, ваше предложение несколько необычно, — вмешался судья Уолтерс.

В судах по уголовным делам Ричмонда ходатайства заслушивались до или во время заседания. И к ним никогда не прилагались подробные и длинные комментарии. Печальная правда состояла в том, что большинство уголовных законов было сформулировано четко и ясно. И только в необычных делах, когда судья, выслушав устные аргументы адвоката и прокурора, сомневался касательно решения, которое следовало принять, он просил письменное резюме. Поэтому судья Уолтерс был несколько озадачен тем, что офис прокурора, не дожидаясь официального запроса, предоставил суду пояснение своей позиции.

— Я знаю, ваша честь, — сказал Уильямс. — Однако, как я уже говорил, ситуация очень необычная.

— Необычная? — не выдержал Фиске. — Скорее, дурацкая, Поли.

— Мистер Фиске, я уже предупреждал вас касательно вашего нетрадиционного поведения в зале суда и без колебаний посчитаю его неуважением, если и в дальнейшем вы будете вести себя в том же духе, — перебил его судья Уолтерс. — Продолжите ваше выступление.

Уильямс вернулся на свое место, и Фиске подошел к кафедре.

— Ваша честь, несмотря на то, что «срочное» заявление офиса общественного прокурора отправлено факсом в мой офис посреди ночи и у меня было недостаточно времени, чтобы подготовить надлежащий ответ, полагаю, если вы посмотрите на вторые параграфы на страницах четыре, шесть и девять присланного нам меморандума, вы согласитесь, что изложенные там факты, особенно в свете криминального прошлого ответчика, заявления арестовавших его офицеров полиции, а также показания двух свидетелей, оказавшихся на месте преступления, которое якобы совершил мой клиент, не стыкуются с имеющимися в данном деле фактами. Более того, прецедент, о котором сообщает офис прокурора на странице десять, совсем недавно отвергнут решением Верховного суда Вирджинии. Я вложил данные материалы в свой ответ и подчеркнул несоответствия для вашего удобства.

Пока судья Уолтерс изучал лежавшие перед ним бумаги, Фиске наклонился к Уильямсу и сказал:

— Видишь, что бывает, когда пишешь такое дерьмо посреди ночи? — И он положил свой ответ перед Уильямсом. — Поскольку у меня было всего пять минут, чтобы прочитать ваше ходатайство, я подумал, что могу оказать вам ответную любезность. Можете почитать вместе с судьей.

Уолтерс закончил просматривать документ и наградил Уильямса таким взглядом, что от него даже у самого спокойного зрителя в зале по спине пробежали мурашки.

— Надеюсь, у вас есть на это адекватный ответ, мистер Уильямс, хотя лично я даже представить не могу, каким он может быть.

Прокурор поднялся со своего стула, а когда открыл рот, чтобы ответить, обнаружил, что голос вместе с высокомерием куда-то подевались.

— Ну? — нетерпеливо проговорил судья Уолтерс. — Скажите же что-нибудь, иначе я поддержу просьбу мистера Фиске о санкциях прежде, чем ее выслушаю.

Адвокат взглянул на Уильямса, и выражение его лица слегка смягчилось. Никто ведь не знает, когда понадобится одолжение.

— Ваша честь, я уверен, что фактические и правовые ошибки в заявлении офиса прокурора возникли по причине переутомления юристов, а не намеренно. Я даже готов сократить наше предложение до пятисот долларов, но хотел бы получить личное извинение офиса прокурора за то, что они не дали мне выспаться.

В зале суда раздались смешки.

Неожиданно со стороны последних рядов послышался громоподобный голос:

— Судья Уолтерс, если мне будет позволено вмешаться, офис прокурора принимает это предложение.

Все повернулись посмотреть на человека, прервавшего заседание, — невысокого, почти лысого, толстого мужчину, одетого в полосатый костюм и рубашку с туго накрахмаленным воротником, который подпирал волосатую шею.

— Мы принимаем предложение, — повторил он низким прокуренным голосом, растягивая слова, как человек, всю жизнь проживший в Вирджинии. — И просим у суда прощения за то, что отняли у него столько времени.

— Я рад, что вы тут оказались, мистер Грэм, — сказал судья Уолтерс.

Бобби Грэм, прокурор штата от города Ричмонд, коротко кивнул, прежде чем направиться к двойным стеклянным дверям. Он не стал извиняться перед Фиске, но адвокат защиты решил не настаивать. В суде редко получаешь все, что просишь.

— Иск офиса прокурора штата отклонен без сохранения за истцом права предъявления иска по тому же основанию, — объявил судья Уолтерс и посмотрел на обвинителя. — Мистер Уильямс, думаю, вам следует выпить пива с мистером Фиске; только, полагаю, платить должен ты, сынок.

Когда объявили следующее дело, Фиске закрыл портфель и вышел из зала суда. Уильямс не отставал.

— Тебе следовало согласиться на мое первое предложение, Поли.

— Я тебе это запомню, Фиске, — сердито заявил Уильямс.

— И правильно.

— Мы все равно закроем Джерома Хикса, — прошипел Уильямс. — И не рассчитывай, что будет иначе.

Фиске знал, что для Поли Уильямса и других помощников прокуроров, с которыми ему доводилось иметь дело, его клиенты являлись врагами на всю жизнь, которые заслуживают самого сурового наказания. И в некоторых случаях они были правы. Но не во всех.

— Знаешь, о чем я думаю, Уильямс? — спросил адвокат. — Я думаю, как быстро пройдет тысяча лет.

Когда Фиске покинул зал заседаний суда на третьем этаже, он прошел мимо полицейских офицеров, с которыми служил, когда был копом в Ричмонде. Один из них улыбнулся, кивнул, здороваясь, но остальные даже не посмотрели в его сторону. Они считали его предателем, сменившим пистолет и полицейский жетон на костюм и портфель. Человеком, защищавшим интересы другой стороны. Гореть тебе в аду, брат Фиске.

Он взглянул на группу чернокожих парней с такими короткими стрижками, что те казались лысыми; штаны спущены по самое не балуйся, так, что видны боксеры, одинаковые, точно униформа банды. Куртки, большие кеды без шнурков. Они открыто бросали вызов системе правосудия и все до одного выглядели мрачными.

Парни столпились около своего адвоката, белого мужчины, расплывшегося от офисной работы, потеющего в дорогом полосатом костюме с засаленными манжетами, в мокасинах из блестящей кожи и роговых очках. Тот слегка подергивался, объясняя что-то своему отряду скаутов, и постукивал кулаком по жирной ладони. А молодые черные парни напрягали брюшные прессы под шелковыми рубашками, купленными на деньги, вырученные за наркотики, и слушали его очень внимательно. Они считали, что это единственная ситуация, когда они нуждались в нем и могли позволить себе смотреть на него без презрения или не сквозь прицел пистолета. Он был им нужен — до следующего раза. А он непременно наступит. В этом здании адвоката защищала особая магия. Здесь даже Майкл Джордан не мог прикоснуться к этому белому мужчине. Они были Льюисом и Кларком, а он — их Сакагавеей^[243]. Произнеси волшебные слова, Сак. Не дай им нас победить.

Фиске знал, что говорил Костюм, знал совершенно точно, как будто умел читать по губам. Он специализировался на защите членов банд, совершавших самые разные преступления. Лучшая стратегия: полное и категорическое молчание. Мы ничего не видели и не слышали. Ничего не помним. Выстрелы? Скорее всего, выхлоп какой-то машины. Помните важную истину, парни: «Не убий». Но, если ты все-таки убил, не сдавайте друг друга. Адвокат стукнул ладонью по портфелю, чтобы подчеркнуть свои слова. Группа распалась, и игра началась.

В другой части коридора, на прямоугольной, обитой серым ковролином скамье сидели три проститутки, ночные труженицы. Полный набор, на любой вкус: черная, азиатка и белая. Они ждали, когда их вызовут в зал суда. Азиатка явно нервничала: судя по всему, ей срочно требовалось покурить травки или уколоться, чтобы немного успокоиться. Взглянув на двух других, Фиске сразу понял, что они — ветераны своего дела. Они прогуливались по коридору, садились, демонстрировали бедра и выставляли напоказ грудь, когда мимо проходил какой-нибудь симпатичный старикан или молодой турок. Зачем лишаться заработка из-за ерундового вызова в суд? В конце концов, они же в Америке…

Фиске спустился вниз на лифте и как раз проходил через металлодетектор и рентгеновский аппарат, теперь установленные во всех судах, когда к нему направился Бобби Грэм с незажженной сигаретой в руке. Фиске он не нравился — ни как человек, ни как профессионал. Грэм выбирал дела в зависимости от того, какого размера будут заголовки в газетах, и никогда не брался за такие, над которыми придется попотеть, чтобы их выиграть. Публика не любит прокуроров, которые терпят поражение.

— Мелкое предварительное ходатайство в плевом деле. Большому человеку наверняка есть чем заняться, не так ли, Бобби? — заявил Фиске.

— Может, у меня было предчувствие, что ты разжуешь и выплюнешь одного из моих малышей. Тебе пришлось бы потрудиться, будь на его месте настоящий прокурор.

— Такой, как ты?

Грэм с кривой улыбкой засунул незажженную сигарету в рот.

— Мы живем в, вероятно, самой проклятой табачной столице мира, где производится больше всего сигарет на планете, и человек не имеет права закурить в здании суда.

Он пожевал конец сигареты «Пэлл Мэлл» без фильтра, с громким хлюпом втягивая в себя никотин. На самом деле в здании суда Ричмонда имелись отведенные для курения зоны, но только не там, где в настоящий момент стоял Грэм.

— Кстати, Джерома Хикса арестовали сегодня утром по подозрению в убийстве какого-то парня в Саутсайде, — победоносно ухмыльнувшись, сообщил он. — Черный прикончил черного, в деле замешаны наркотики. Какая неожиданность… Очевидно, он решил пополнить свои запасы кокаина, но не хотел делать это через нормальные каналы. Только вот твой парень не знал, что мы следили за продавцом.

Фиске устало прислонился к стене. Победы в суде нередко оказывались «пустышкой», особенно если твой клиент не мог держать свои преступные побуждения в узде.

— Правда? В первый раз слышу.

— Я приехал сюда на досудебное совещание и решил, что вполне могу сообщить тебе эту новость. Профессиональная вежливость.

— Конечно, — сухо сказал Фиске. — Но, если это так, почему ты позволил Поли пойти в суд? — Когда Грэм промолчал, он сам ответил на свой вопрос: — Хотел посмотреть, как я буду выписывать в зале суда кренделя?

— Ну, должен же человек получать удовольствие от работы.

Фиске сжал руку в кулак, но уже в следующее мгновение опустил ее. Грэм того не стоил.

— Скажи-ка мне в качестве профессиональной вежливости, были ли там свидетели?

— Ага, около полудюжины; орудие убийства обнаружили в машине Джерома, как и его самого. Он чуть не прикончил двух полицейских, когда попытался сбежать. У нас есть кровь и наркотики, которых хватит на целый магазин. В любом случае, я подумываю бросить дело о распространении, по которому ты его защищаешь, и сосредоточиться на новом повороте событий. Мне приходится максимизировать свои скудные ресурсы. Хикс — плохой парень, Джон. Думаю, мы будем выступать за то, чтобы классифицировать его преступление как тяжкое.

— Тяжкое преступление? Да ладно тебе, Бобби.

— Преднамеренное и заранее обдуманное убийство любого человека во время совершения ограбления является тяжким преступлением и карается смертной казнью. По крайней мере, так говорится в действующем законодательстве штата Вирджиния.

— Мне плевать, что говорит закон; ему всего восемнадцать.

Лицо Грэма напряглось.

— Странно слышать такое от юриста и представителя судебной власти.

— Закон — это сито, через которое мне приходится просеивать факты, потому что они всегда воняют.

— Они — отбросы и с самого рождения думают только о том, чтобы причинять другим людям вред. Нам следует начать строить тюрьмы для новорожденных до того, как кто-нибудь серьезно пострадает от этих сучьих детей.

— Всю жизнь Джерома Хикса можно…

— Давай, вини во всем его ужасное детство, — перебил его Грэм. — Старая история, которая повторяется снова и снова.

— Вот именно, повторяется.

Грэм улыбнулся и покачал головой.

— Послушай, я не могу сказать, что у меня было такое уж счастливое детство. Хочешь узнать мой секрет? Я работал, как проклятый. И если я сумел добиться успеха, значит, и они могут. Дело закрыто.

Фиске повернулся, собираясь уйти, но в последний момент обернулся.

— Я взгляну на отчет об аресте, а потом позвоню тебе.

— Нам не о чем говорить.

— Ты же ведь знаешь, Бобби, что его убийство не сделает тебя генеральным прокурором. Тебе следует выбирать дела посерьезнее.

Фиске развернулся и зашагал прочь.

Грэм сломал сигарету между пальцами и проворчал:

— Попробуй найти настоящую работу, Фиске.

* * *

Спустя полчаса Фиске встречался с одним из своих клиентов в загородной тюрьме штата. По работе ему часто приходилось бывать в пригородах Ричмонда, в округах Энрико, Честерфилд, Хановер и даже в Гучленде. Постоянно расширяющееся поле деятельности не слишком его радовало, но это было вроде встающего солнца. Так будет продолжаться до того самого дня, пока оно не остановится навсегда.

— Мне нужно поговорить с тобой о заявлении, Дерек.

Дерек Браун — или ДБ1, как звали его на улице — был светлокожим афроамериканцем, с татуировками, исполненными ненависти, непристойностями и поэзии, которые украшали его руки от самых плеч. Он провел достаточно времени в тюрьме, чтобы накачать мышцы, и его бицепсы впечатляли. Фиске один раз видел, как он играл в баскетбол в тюремном дворе. Обнаженный торс, великолепное, мускулистое тело, татуировки на спине и плечах. Издалека они выглядели как музыкальная партитура. Дерек взлетал в воздух, точно реактивный самолет, и парил, словно его удерживала невидимая рука. А охранники и другие заключенные с восхищением смотрели, как он забрасывал мяч в корзину и победоносно махал зрителям рукой. Впрочем, он был не настолько хорош, чтобы играть в команде колледжа и уж, конечно, не в НБА. Поэтому сейчас Дерек и Фиске смотрели друг на друга в окружной тюрьме.

— Помощник прокурора предложил умышленное причинение вреда здоровью, преступление третьего класса.

— А почему не шестого?

Фиске удивленно на него посмотрел. Эти парни так часто имели дело с уголовной системой, что нередко знали кодекс лучше большинства адвокатов.

— Класс шесть сейчас хит сезона. Твой имел место на следующий день.

— У него был пистолет. Я не собираюсь связываться с Пэком, когда он вооружен, а я — нет. Ты что, совсем ничего не соображаешь?

Фиске отчаянно хотелось протянуть руку и стереть высокомерие с его лица.

— Извини, но обвинение не откажется от третьего класса.

— Сколько? — с каменным лицом спросил Дерек, у которого, по подсчету Фиске, уши были проколоты двенадцать раз.

— Пять, с тем, что ты уже отсидел.

— Вот дерьмо! Пять лет за то, что я порезал ублюдка вонючим перочинным ножичком?

— Кинжалом с лезвием шесть дюймов. И ты ударил его десять раз. На глазах у свидетелей.

— Проклятье, он щупал мою девку! Разве это нельзя засчитать как защиту?

— Радуйся, что тебе не инкриминируют убийство первой степени, Дерек. Врачи сказали, ему повезло, что он не истек кровью прямо на улице. И если б Пэк не был таким опасным куском дерьма, то, что ты сделал, не назвали бы злоумышленным причинением ран. Тебя обвинили бы в злоумышленном причинении ран при отягчающих обстоятельствах. И тебе прекрасно известно, что это уже от двадцати до пожизненного.

— Он лез к моей девке. — Дерек наклонился вперед и выставил перед собой костлявые костяшки пальцев, чтобы подчеркнуть абсолютную логику своей моральной и правовой позиции.

Фиске знал, что у Дерека хорошо оплачиваемая работа, хотя и совершенно противозаконная. Он являлся первым лейтенантом номера два в сети распространения наркотиков в Ричмонде, отсюда и его кличка ДБ1. Боссом являлся Турбо, двадцати четырех лет от роду. В его империю, известную своей великолепной организацией и жесткой дисциплиной, входили несколько легальных заведений: химчистки, кафе, ломбард; на них работали бухгалтеры и адвокаты, которые занимались деньгами от продажи наркотиков после того, как их отмывали. Турбо был очень умным молодым человеком, а также обладал талантом к математике и деловой хваткой. Фиске пару раз хотелось его спросить, почему он не организовал компанию, которая могла бы войти в список «Форчун 500». Денег почти так же, зато уровень смертности значительно ниже.

Обычно Турбо поручал одному из своих адвокатов с Мэйн-или Франклин-стрит, которым платил триста долларов в час, позаботиться о Дереке. Но сейчас его преступление не имело отношения к бизнесу Турбо, и тот не стал в этом участвовать. То, что он отдал его человеку вроде Фиске, являлось своего рода наказанием за то, что Дерек совершил глупость и подставился из-за женщины. Турбо ни секунды не сомневался, что Дерек его не сдаст, а прокурор даже не пытался задавать вопросы о бизнесе Турбо. Если ты распускаешь язык, ты — мертвец, и не важно, в тюрьме ты или на свободе.

Дерек рос в симпатичном районе, где жили представители среднего класса, к которому принадлежали его родители, пока не решил бросить школу и вместо того, чтобы честно зарабатывать на жизнь, соблазнился легкими деньгами от торговли наркотиками. У него были все преимущества, и он мог заняться чем угодно. В мире хватало Дереков Браунов, чтобы он равнодушно относился к жуткой судьбе подростков, становившихся жертвами героинового эликсира, поставляемого людьми вроде Турбо. Поэтому Фиске отчаянно хотелось как-нибудь поздно вечером взять биту, привести Дерека в темный переулок и научить его старомодным ценностям.

— Офису прокурора глубоко наплевать, что он делал в тот вечер с твоей подружкой.

— Поверить не могу в это дерьмо. Один мой приятель порезал кое-кого в прошлом году — и получил всего два года, причем половину условно. Вышел через три месяца чистый, как младенец. А меня ждет пять проклятых лет? Что ты за дерьмовый адвокат такой?

— А у твоего приятеля имелись судимости в прошлом? — «И был ли твой дружок одним из главных виновников в распространении самой страшной болезни в Ричмонде?» — хотелось ему спросить, и он так и сделал бы, только понимал, что это совершенно бесполезно. — Знаешь, что я тебе скажу, я буду просить три с учетом того времени, что ты уже отсидел.

Дереку наконец стало интересно.

— Думаешь, у тебя выйдет?

Фиске встал.

— Откуда мне знать, я всего лишь дерьмовый адвокат.

Перед тем как выйти, он посмотрел на зарешеченное окно, за которым новая партия заключенных выбиралась из фургона, и их кандалы выбивали дробь по асфальту. Большинство были молодыми чернокожими парнями и латиноамериканцами, и все рассматривали своих будущих соседей, оценивая, на что те способны и чего от них ждать. Рабы и господа. Кого первым порежут или отделают до потери сознания. Несколько белых заключенных выглядели так, что, казалось, рухнут на землю и умрут от ужаса еще прежде, чем доберутся до своих камер.

Некоторые из них, вероятно, являлись сыновьями тех, кого патрульный Джон Фиске арестовал десять лет назад. Тогда они были совсем детьми, возможно, мечтали о другой судьбе: папы нет дома, мама из последних сил сражается с жизнью, и конца этой неравной борьбе не видно. А может, и нет. Реальность имеет обыкновение наказывать подсознание. Мечты не откладывают исполнение приговора, они лишь продолжение кошмара обычной жизни.

Когда Фиске служил копом, его диалоги с большинством арестованных имели обыкновение повторяться.

— Я тебя убью, мужик. Прикончу всю твою семью, — кричали ему одни, изможденные наркотиками, когда он надевал на них наручники.

— Угу. Ты имеешь право хранить молчание. Может, воспользуешься им?

— Послушай, друг, я не виноват. Это сделал мой приятель. Он меня подставил.

— И где же твой приятель? А как насчет крови у тебя на руках? И пистолета в кармане? И кокса в носу? Это все сделал твой приятель? Отличные у тебя друзья.

Потом их взгляд падал на труп, они теряли самообладание и начинали лопотать: «Дерьмо господне! Мама, где моя мамочка? Позвоните ей. Сделайте это для меня, о проклятье, ну позвоните же, пожалуйста. Мамуля! Вот дерьмо!»

— Вы имеете право на адвоката, — спокойно сообщал он им.

Вот таким был раньше Джон Фиске.

…Через пару судебных слушаний он покинул построенное из кирпича и стекла здание суда Джона Маршалла, названного так в честь третьего председателя Верховного суда США. Родовое гнездо Маршалла все еще находилось в соседнем доме, но теперь превратилось в музей, посвященный памяти великого американца, родившегося в Вирджинии. Он бы перевернулся в гробу, если б знал, какие страшные преступления обсуждали и каких жестоких преступников защищали в суде, носящем его имя.

Фиске зашагал по Девятой улице в сторону реки Джеймс. Последние несколько дней в городе царила влажная жара, но с приближением дождя стало прохладнее, и он поплотнее закутался в плащ. А когда полил дождь, адвокат побежал по тротуару, разбрызгивая ботинками воду, скопившуюся в лужах, которые собрались в выбоинах в асфальте и бетоне.

Когда он добрался до своего офиса в Шокоу-Слип, волосы и плащ у него промокли, и вода стекала тоненькими ручейками по спине. Фиске не стал ждать лифт, взлетел вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и отпер дверь своего кабинета. Он находился в большом здании, где когда-то располагался табачный склад; теперь его обшитые дубовыми и сосновыми панелями внутренности разделили на огромное количество кабинетов со стенами из гипрока. Однако запах табачных листьев остался навсегда. И не только здесь. Направляясь на юг по 95‑й автостраде мимо фабрики «Филипп Морис», о которой говорил Бобби Грэм, можно было получить приличную дозу никотина, даже не прикуривая сигарету. У Фиске нередко возникал соблазн бросить зажженную спичку в окно, когда он проезжал мимо, чтобы посмотреть, не загорится ли на территории воздух.

Кабинет Фиске занимал одну комнату с крошечной ванной, что было очень важно, поскольку он ночевал здесь чаще, чем в своей квартире. Адвокат повесил плащ сушиться и вытер лицо и волосы полотенцем, которое взял с вешалки в ванной. Затем он поставил кофейник, смотрел, как варится кофе, и думал про Джерома Хикса.

Если он добьется успеха, парень проведет остаток жизни за решеткой вместо того, чтобы получить смертельную инъекцию в комнате для приведения смертного приговора в исполнение. Убийство восемнадцатилетнего черного мальчишки не поможет Грэму стать генеральным прокурором, о чем он так мечтает. Про разборки между черными парнями, к тому же неудачниками, не напишут даже на последней странице в газете.

Когда Фиске был копом в Ричмонде, он чудом остался в живых во время войны с волной насилия, охватившего город и прилегающие к нему районы. Оно, точно аневризма размером с округ, оставляло за собой разрушенные трущобы и высокие, дорогие здания центра города, накрывало их, обтекая со всех сторон, минуя ненадежные баррикады пригородов. Это происходило не только в одном штате — криминальная активность набирала силу повсюду, и ее потоки, нарушая все границы, неслись вперед. «А когда они встретятся и смешаются друг с другом, что нас ждет?» — думал Фиске.

Он резко сел. Обжигающая боль зарождалась медленно, как и всегда. Адвокат почувствовал, как она начала свое движение от желудка к груди и дальше, охватывая все вокруг. Наконец, точно горячая лава в траншее, ощущение невероятного жара стало спускаться вниз, по предплечьям, захватило пальцы… Фиске с трудом поднялся на ноги, запер дверь кабинета и снял рубашку с галстуком. Под ней у него была надета футболка — он всегда носил проклятые футболки. Сквозь хлопок Фиске нащупал пальцами толстый шрам, у которого, несмотря на прошедшие годы, так и остались грубые края. Он начинался сразу под пупком и следовал по ровному следу, оставленному пилой хирурга, до самого основания шеи.

Фиске рухнул на пол и сделал, не останавливаясь, пятьдесят отжиманий. Жар в груди и конечностях снова опалил его, но потом начал постепенно отступать. Капля пота упала со лба на деревянный пол, и ему показалось, что он видит в ней свое отражение. По крайней мере, это была не кровь. После отжиманий Фиске сделал столько же упражнений на брюшной пресс, и с каждым новым движением шрам сокращался и шевелился, точно змея, против его желания вживленная в тело. Джон приделал на дверь, ведущую в ванную комнату, металлическую перекладину, которая легко и быстро убиралась, и подтянулся дюжину раз. Раньше он мог сделать в два раза больше, но у него медленно убывали силы. То, что пряталось под изуродованной кожей, рано или поздно победит и убьет его, но сейчас, временно, жар отступил — казалось, физическая нагрузка испугала и прогнала его, показав непрошеному гостю, что дома кто-то еще есть.

Фиске навел порядок в ванной комнате и снова надел рубашку. Затем налил кофе и, потягивая его маленькими глотками, стал смотреть в окно. Он почти не видел реку, но знал, что, когда дождь пойдет сильнее, вода в ней станет неспокойной и бурливой. Они с братом часто катались по ней в лодке или медленно скользили на резиновых покрышках в жаркие летние дни. Но с тех пор прошло много лет. И ближе к реке, чем сейчас, Фиске уже давно не оказывался. Ленивые дни безделья остались в прошлом. Теперь в его занятой жизни места для развлечений не осталось.

Впрочем, ему нравилось то, чем он занимался, — по крайней мере, по большей части. Он не был суперадвокатом Верховного суда, как его брат, но гордился своей работой и тем, как ее делал. Когда он умрет, после него не останется больших денег или выдающейся репутации, но он верил, что уйдет из жизни удовлетворенным тем, что ему удалось совершить.

С этими мыслями Фиске вернулся к своей работе.

Глава 5

Форт-Джексон, точно задумчивый ястреб, пристроился на пустынном участке земли на юго-западе Вирджинии, одинаково далеко от границ Теннесси, Кентукки и Западной Вирджинии, в самом сердце отдаленного угледобывающего района округа. В Соединенных Штатах имелось совсем мало — если вообще таковые были — стоявших отдельно военных тюрем. Как правило, они находились рядом с военными базами, по традиции и в связи с ограниченностью средств. У Форт-Джексона также имелся военный объект, однако доминирующей всегда оставалась тюрьма, где самые опасные преступники армии США безмолвно считали оставшиеся до конца их жизни дни.

Из Форт-Джексона никогда и никто не совершал побегов, и даже если какому-то заключенному удавалось обрести свободу без участия суда, она оказывалась короткой и не доставляла ему радости. Окружающая местность представляла собой тюрьму даже более опасную — зазубренные скалы, угольные карьеры, коварные дороги с уходившими круто вниз обочинами, густые, почти непроходимые леса, где полно щитомордников и гремучек. В грязных речках поджидал еще более агрессивный их родственник — водяной щитомордник, готовый в любой момент наброситься на ноги зазевавшегося и испуганного путника, нарушившего границы его владений. А местные жители, привыкшие во всем полагаться только на себя, в этом всеми забытом уголке Вирджинии — человеческий эквивалент колючей проволоки — не только мастерски владели ножами и пистолетами, но и не боялись пускать их в дело. И, тем не менее, скалистые склоны, великолепные леса, цветы и кусты, запах неспешной дикой жизни и тихие глубины океана обладали своеобразной и потрясающей красотой.

Адвокат Сэмюель Райдер миновал главные ворота форта, получил значок посетителя и поставил машину в специально отведенном месте. Немного нервничая, он прошел по плоскому, с каменными стенами входу в тюрьму, чувствуя, как портфель тихонько постукивает его по ноге в синих брюках. Двадцать минут ушло на досмотр: проверка документов, а затем списка посетителей на предмет, внесена ли туда его фамилия; потом его прощупали, он прошел через металлодетектор и, наконец, показал, что лежит в портфеле. Охранники с подозрением посмотрели на маленький транзисторный приемник, но, убедившись, что в нем нет ничего запрещенного, не стали отбирать.

Райдеру зачитали стандартные правила, и на каждое он давал громкий утвердительный ответ. Он знал, что стоит ему нарушить одно из них, и охранники мгновенно забудут про вежливость.

Жутко нервничая, юрист огляделся по сторонам, не в силах избавиться от гнетущего страха, как будто архитектор, построивший это здание, напитал им его плоть и кости. Внутри у Райдера все сжималось, а ладони отчаянно потели, как будто ему предстояло сесть в турбосамолет на двадцать человек во время начинающегося урагана. Райдер служил в армии во время войны во Вьетнаме, но ни разу не покинул страну, ни разу даже близко не оказывался рядом с полем боя или смертельной опасностью. И он подумал, что будет очень глупо рухнуть замертво от сердечного приступа в военной тюрьме на земле Соединенных Штатов. Адвокат сделал глубокий вдох, мысленно заставил сердце успокоиться и снова задал себе вопрос: зачем он вообще сюда приехал? Руфус Хармс находился не в том положении, чтобы заставить его или кого-то другого что-то сделать. Но он все-таки приехал… Райдер еще раз глубоко вздохнул, прикрепил значок посетителя и сжал такую приятную ручку портфеля — своего кожаного амулета, когда охранник повел его в комнату для посетителей.

Оставшись в одиночестве на пять минут, Райдер окинул взглядом тускло-коричневые стены, призванные производить еще более угнетающее действие на тех, кто уже и без того жил, размышляя о самоубийстве. Ему стало интересно, сколько человек, погребенных здесь другими людьми, и не без причины, называют это место домом. И тем не менее у всех были матери, даже у самых жестоких, а у некоторых даже отцы, настоящие, а не те, что просто оплодотворили яйцеклетку. Однако они здесь. Почему? Возможно, родились со злом в душах. «Кто знает, может быть, скоро придумают генетический тест, который сообщит, что твой приятель из детского сада в будущем станет новым Тедом Банди^[244], — подумал Райдер. — И что ты станешь делать, когда услышишь эту жуткую новость?»

Его размышления прервало появление возвышавшегося над двумя охранниками Руфуса Хармса, которого те ввели в комнату. Первое впечатление, которое возникало, глядя на них, — двое рабов идут вслед за господином; хотя в действительности это он находился в их власти. Хармс был самым крупным мужчиной из всех, кого Райдеру довелось видеть в жизни, великаном, наделенным противоестественной силой. И даже сейчас казалось, будто он заполнил все помещение. Его грудь представляла собой две бетонные плиты, расположенные рядом, а руки толщиной могли поспорить с могучими стволами деревьев. Хармса привели в ручных и ножных кандалах, и ему приходилось идти «тюремной походкой». Впрочем, он к ней давно привык, и короткие шажки выглядели грациозными.

Райдер решил, что ему уже к пятидесяти, но в реальности он выглядел на десять лет старше, а шрамы на лице и выступающая кость под правым глазом не делали его привлекательнее. У молодого человека, которого Райдер представлял в суде, были тонкие, даже красивые черты лица. И Райдеру стало интересно, сколько раз Хармса избивали в тюрьме и какие свидетельства нападений скрываются под его одеждой.

Руфус сел напротив Райдера за деревянный стол, исцарапанный нервными, отчаянными руками, но не стал смотреть на адвоката, а взглянул на охранника, оставшегося в комнате.

Райдер понял, что он имел в виду, и сказал охраннику:

— Это личный разговор, я адвокат, так что вам придется дать нам некоторую свободу.

— У нас тюрьма особо строгого режима, каждый заключенный считается опасным и склонным к насилию. Я здесь ради вашей безопасности, — автоматически ответил охранник.

Райдер знал, что все люди здесь — заключенные и охранники — опасны, и это факт.

— Я все понимаю, — ответил адвокат, — и не прошу вас покинуть нас. Просто я буду чрезвычайно благодарен вам, если вы встанете немного дальше. Это право адвоката и его клиента, вы же меня понимаете?

Охранник ничего не сказал, но отошел в дальний конец комнаты, нарочито демонстрируя, что он ничего не услышит со своего места. Наконец, Руфус Хармс посмотрел на Райдера.

— Ты принес приемник?

— Странное желание, но я его выполнил.

— Достань его и включи, пожалуйста.

Райдер выполнил его просьбу, и комнату наполнили тоскливые звуки музыки сельского запада и слова, казавшиеся пустыми по сравнению с истинной болью, наполнявшей это место.

Когда адвокат вопросительно посмотрел на Хармса, тот огляделся по сторонам.

— Тут полно ушей, причем некоторые мы не видим, так ведь?

— Подслушивать разговор адвоката с клиентом запрещено законом.

Руфус слегка пошевелил руками, и цепи тихонько звякнули.

— Закон запрещает много разных вещей, но люди все равно их делают. И не только здесь. Разве нет?

Райдер обнаружил, что кивает. Хармс больше не был молодым, перепуганным насмерть мальчишкой — он превратился во взрослого мужчину, который контролирует ситуацию, несмотря на то, что не может распоряжаться ни единым мгновением своей жизни. Райдер также обратил внимание на то, что каждое его движение тщательно рассчитано, будто он, играя партию в шахматы, медленно протягивал руку, чтобы прикоснуться к фигуре, а затем так же осторожно убирал ее. Здесь резкое, быстрое движение смертельно опасно.

Хармс наклонился вперед и заговорил так тихо, что Райдеру пришлось напрячься, чтобы услышать его на фоне громкой музыки.

— Спасибо, что приехал. Если честно, я удивлен.

— А уж как я был удивлен, когда ты мне позвонил… Но ты раздразнил мое любопытство.

— Ты хорошо выглядишь. Время к тебе благосклонно.

— Я лишился всех волос и прибавил пятьдесят фунтов, — рассмеявшись, ответил Райдер. — Но все равно спасибо.

— Я не стану зря тратить твое время. У меня есть кое-что, и я хочу, чтобы ты отправился с этим в суд.

— Какой суд? — спросил Райдер, не в силах скрыть изумление.

Хармс заговорил еще тише, несмотря на то, что музыка заглушала их разговор.

— Самый главный. Верховный.

У адвоката отвисла челюсть.

— Ты шутишь? — Однако выражение глаз Хармса говорило совсем о другом. — Ладно, что именно я должен сообщить суду?

Уверенным движением, несмотря на сковывавшие его цепи, Руфус достал конверт из-под рубашки и показал Райдеру. Охранник мгновенно подскочил к ним и выхватил конверт у него из рук.

Райдер тут же возмутился.

— Это конфиденциальная беседа адвоката с клиентом.

— Пусть прочитает, Сэмюель, мне нечего скрывать, — спокойно сказал Хармс, глядя Райдеру в глаза.

Охранник открыл конверт, просмотрел содержимое письма, убедился, что там нет ничего запретного, и вернулся на свое место.

Руфус протянул конверт и письмо Райдеру, который принялся его читать. Подняв голову, он обнаружил, что Хармс наклонился над столом так, что оказался совсем близко от него. Он говорил целых десять минут, и пару раз глаза Райдера буквально вылезали из орбит от удивления. Закончив, Руфус выпрямился на своем стуле и посмотрел на него.

— Ты ведь мне поможешь?

Райдер не мог произнести ни слова — он переваривал то, что услышал мгновение назад. Если б не мешала цепь на поясе, Хармс протянул бы руку и положил ее на руку юриста — не угрожающе, но умоляя о помощи и понимании, которых он не видел почти тридцать лет.

— Правда, поможешь, Сэмюель?

Наконец Райдер кивнул.

— Я помогу тебе, Руфус.

Хармс встал и направился к двери.

Райдер убрал листок в конверт и вернул приемник в портфель. Адвокат не мог знать, что по другую сторону большого зеркала, висевшего на стене в комнате для посетителей, кое-кто наблюдал за его встречей с Хармсом и теперь обеспокоенно потирал подбородок, погрузившись в глубокиеразмышления.

Глава 6

В десять утра маршал Верховного суда Ричард Перкинс, одетый в темно-серый фрак, также традиционный костюм для представителей отдела генерального солиситора, встал у одного конца массивной скамьи, за которой стояли девять кожаных кресел с высокими спинками самых разных размеров и стилей, и с грохотом опустил свой молоток. В зале, набитом людьми, тут же воцарилась тишина.

— Его честь верховный судья и члены Верховного суда Соединенных Штатов, — провозгласил Перкинс.

Длинная, бордового цвета занавеска за скамьей раздвинулась в девяти местах, и появились столько же чопорных судей, которым явно было неудобно в традиционных черных одеяниях. Когда они заняли свои места, Перкинс продолжал:

— Слушайте, слушайте, слушайте! Всем лицам, работающим в штате Его чести, предлагается занять свои места и внимательно слушать, потому что заседание суда начинается. Да хранит Бог Америку и уважаемый суд.

Перкинс сел и окинул взглядом зал заседаний, который по площади равнялся большому особняку. Потолки высотой сорок четыре фута будто просили задрать голову и поискать глазами облака. После предварительных формальностей и церемониальных клятв новых членов Верховного суда начнется слушание первого из двух дел, назначенных на утро. Сегодня, в среду, их будет только два; вечерние заседания проходили по понедельникам и вторникам. На четверг и пятницу никаких устных прений не назначалось. Так будет продолжаться три дня в неделю каждые две недели, до конца апреля. Примерно через сто пятьдесят заседаний с прениями судьи исполнят роль современных Соломонов для граждан Соединенных Штатов.

По обеим сторонам зала заседаний располагались впечатляющие фризы. Справа — фигуры законодателей дохристианской эпохи, слева — их коллеги из христианской эры. Две армии, готовые наброситься друг на друга. Возможно, чтобы выяснить, кто понимает закон правильнее. Моисей против Наполеона, Хаммурапи против Магомета. Закон и отправление правосудия могут быть очень болезненным процессом, даже кровавым. Прямо над скамьей стены украшали две статуи из мрамора: одна изображала величие закона, другая — власть правительства. Между ними висела доска с десятью заповедями. И по всему залу, точно голуби, разлетелись резные таблички — обеспечение граждан правами, портреты мудрецов и гениальных государственных деятелей, защита прав человека. Если и существовала безупречная сцена для решения вопросов исключительной важности, то не вызывало сомнений, что именно эта. Какой бы обманчивой ни казалась ее топография.

Место Рэмси находилось в самом центре скамьи, Элизабет Найт — в дальнем конце справа. С потолка свисал микрофон на штанге. Мамы и папы, собравшиеся в зале, заметно напряглись, когда появились судьи, а их долговязые и неуклюжие детки, которые сидели со скучающим видом, выпрямили спины. И неудивительно — ведь даже те, кто был едва знаком с репутацией этого места, ощутили могучую, даже грубую силу, почувствовали, что они вот-вот станут участниками важного противостояния.

Девять судей в черных одеяниях решали, когда женщина может легально сделать аборт, указывали детям, где они будут учиться; декларировали, какие слова считаются непристойными, а какие нет; заявляли, что полицейские не имеют права без причины хватать людей, делать обыски или выбивать из подозреваемых признания. Никто не выбирал их, они исполняли свои обязанности всю жизнь, и никакие их решения никогда не оспаривались. А еще деятельность судей проходила под таким покровом тайны, будто они находились в черной дыре, и публичные люди из других весьма уважаемых государственных учреждений выглядели по сравнению с ними исключительно хвастливыми и самовлюбленными.

Они регулярно рассматривали дела, связанные с группами активистов по всей стране, которые разбивали головы, бомбили клиники, где делали аборты, устраивали демонстрации против существования камер приведения в исполнение смертных приговоров в тюрьмах. Они разбирали сложные дела, грозившие проклятием и уничтожением всего человечества. И при этом казались абсолютно спокойными.

Началось слушание первого дела, которое было связано с позитивной дискриминацией^[245] в государственных университетах — точнее, с тем, что осталось от данного понятия. Фрэнк Кэмпбелл, выступавший за осуществление позитивной дискриминации, даже не успел закончить первое предложение, когда Рэмси ударил молотком по столу и напомнил собравшимся, что в Четырнадцатой поправке четко говорится: никто не должен подвергаться дискриминации. И спросил, не означает ли это, что в соответствии с Конституцией позитивная дискриминация любого рода является недопустимой.

— Но существует несправедливость, которая…

— Почему многообразие есть равенство? — неожиданно спросил Рэмси.

— Оно означает, что большие и разнообразные группы студентов получат право выражать различные идеи и представлять различные культуры, что в свою очередь позволит разрушить невежество стереотипов.

— Разве вы не строите все свои доводы на предположении, что белые и черные думают по-разному? Что чернокожий студент, которого вырастили состоятельные родители — скажем, преподаватели колледжа в Сан-Франциско, — придет в университет с набором ценностей и идей, отличающихся от белого студента, выросшего точно в таких же условиях в том же Сан-Франциско? — Голос Рэмси наполнял нескрываемый скепсис.

— Я считаю, что все люди отличаются друг от друга, — ответил Кэмпбелл.

— Вместо того чтобы брать за основу цвет кожи, разве не разумнее признать, что бедные имеют больше прав на помощь? — спросила судья Найт, и Рэмси удивленно на нее посмотрел. — Однако в ваших доводах нет разграничительной линии между богатством и его отсутствием, — добавила она.

— Ее нет, — не стал спорить с ней Кэмпбелл.

Майкл Фиске и Сара Эванс занимали специальные места, перпендикулярно месту судей. Майкл взглянул на Сару, внимательно слушавшую прения, но та даже не повернула головы в его сторону.

— Вы не можете обойти букву закона, не так ли? Или хотите, чтобы мы перевернули Конституцию с ног на голову? — продолжал Рэмси, наконец отвернувшись от Найт.

— А как насчет духа, наполняющего эти слова? — возразил Кэмпбелл.

— Дух — штука аморфная, я предпочитаю что-нибудь более определенное.

Слова Рэмси вызвали смешки в зале. Верховный судья возобновил свои атаки и с безупречной четкостью разбил доводы Кэмпбелла и прецеденты, о которых тот говорил. Найт больше не выступала; она сидела, глядя прямо перед собой, и ее мысли находились где-то далеко, за пределами зала суда. Когда на трибуне загорелась красная лампочка, показывавшая, что время Кэмпбелла вышло, он практически бегом вернулся на свое место. Когда его оппонент вышел к трибуне, судьи, казалось, даже не стали его слушать.

* * *

— Ого, Рэмси просто великолепен, — заметила Сара. Они с Майклом сидели в кафетерии суда. Судьи ушли в свою столовую на традиционный ланч после слушаний. — Он выпотрошил университетского адвоката за пять секунд.

Майкл проглотил кусок сэндвича.

— Он дожидался подходящего дела последние три года, чтобы разгромить идею позитивной дискриминации. И нашел его. Им следовало договориться до того, как оно попало в суд.

— Ты действительно думаешь, что Рэмси зайдет так далеко?

— Шутишь? Подожди решения. Скорее всего, он составит его сам, чтобы полностью насладиться победой.

— Знаешь, я до определенной степени согласна с его доводами, — сказала Сара.

— Конечно, согласна. Это же очевидно. Консервативная группа старательно выбрала истца, чтобы представить это дело. Белая, умная, «синий воротничок», трудолюбивая, всего добилась сама… К тому же женщина, что просто великолепно.

— Но в Конституции действительно говорится, что никто не должен подвергаться дискриминации.

— Сара, тебе прекрасно известно, что Четырнадцатая поправка была принята после Гражданской войны, дабы гарантировать черным защиту от дискриминации. Сейчас же она превратилась в биту и орудует против людей, которых должна защищать. Так что громилы только что обеспечили себе собственный Армагеддон.

— В каком смысле?

— В том смысле, что бедные, у которых есть надежда, начинают толкаться в ответ, а те, у кого надежды нет, бьют. Не слишком приятная картина.

— О!

Сара посмотрела на Майкла, лицо которого было таким живым и таким не по возрасту серьезным. Он регулярно попадал в весьма неприятные ситуации, и это его качество вызывало у нее восхищение и одновременно пугало.

— Мой брат мог бы рассказать тебе парочку историй на эту тему, — добавил Майкл.

— Не сомневаюсь. Надеюсь, когда-нибудь я с ним познакомлюсь.

Он быстро взглянул на нее и отвернулся.

— Рэмси видит мир не таким, каков он в действительности. Он сам, без чьей-либо помощи добился успеха в жизни и считает, что все остальные тоже могут. И, следует отдать ему должное, у него нет любимчиков.

— Ты тоже многое пережил.

— Да. Без ложной скромности скажу, что мой коэффициент умственного развития выше ста шестидесяти. Далеко не все могут таким похвастаться.

— Я знаю, — грустно сказала Сара. — Мое сознание юриста говорит, что случившееся сегодня правильно. А сердце уверено, что произошла трагедия.

— Послушай, это же Верховный суд. Здесь не должно быть легко. И, кстати, что пыталась сегодня сделать Найт?

Майкл постоянно находился в курсе того, что происходило в суде, знал все внутренние секреты, сплетни, стратегии, к которым прибегали судьи и их помощники, чтобы продвигать свои мнения и взгляды на дела, которые они рассматривали. Однако он не понимал, с какой целью Найт задавала свои вопросы на утреннем заседании, и это его беспокоило.

— Майкл, она произнесла всего пару предложений.

— И что? Два предложения — и тонна возможностей. Права для бедных… Видела, как отреагировал Рэмси? А может, Найт прокладывает дорогу для какого-то дела, которое собирается представить суду?

— Поверить не могу, что ты меня об этом спрашиваешь. Ты забыл о конфиденциальности?

— Мы в одной команде, Сара.

— Точно! Как часто Мёрфи и Найт голосуют одинаково? Не слишком. И тебе известно, что здесь имеется девять очень самостоятельных и разных отделений.

— Верно, девять маленьких королевств. Но если Найт что-то задумала, я бы хотел про это знать.

— Тебе совсем не обязательно быть в курсе всего, что здесь происходит. Господи, ты и так уже знаешь больше, чем все остальные клерки и большинство судей, вместе взятые. Кто еще из помощников приходит в почтовую комнату на рассвете, чтобы первым просмотреть поступившие заявления?

— Я не люблю ничего делать наполовину.

Сара посмотрела на него, собралась что-то сказать, но промолчала. Зачем все усложнять? Она уже дала ему ответ. На самом деле, хотя сама Сара была весьма деятельной, она не могла представить, что выйдет замуж за человека с такими высокими стандартами, как у Майкла. Она понимала, что никогда не станет такой же, не будет им соответствовать. Более того, ей даже не стоит пытаться.

— Послушай, я не собираюсь выдавать ничьи секреты. Тебе не хуже моего известно, что это место подобно военной кампании. Язык твой — враг твой. И каждый должен присматривать за своей спиной.

— Я согласен с тобой по поводу глобального устройства вещей, но в данном случае готов поспорить. Ты знаешь Мёрфи, он реликт — славный, но либерал до мозга костей. Как только появится намек на то, что можно помочь бедным, он тут же ухватится за это дело. Они с Найт могут стать союзниками. Мёрфи не упустит возможности швырнуть гаечный ключ в машину Рэмси. Он возглавлял суд до того, как Рэмси перехватил власть. Нет ничего приятного оказаться на закате жизни среди несогласных.

Сара покачала головой.

— Я действительно не могу тебе сказать.

Майкл вздохнул и вернулся к еде.

— Мы с тобой все больше расходимся по всем вопросам, правда?

— Нет, неправда. Ты стараешься изо всех сил, чтобы так казалось. Я знаю, что причинила тебе боль, когда отказала, и мне очень жаль.

— Знаешь, может, это и к лучшему, — неожиданно ухмыльнувшись, сказал Майкл. — Мы с тобой оба такие упрямые, что могли бы рано или поздно прикончить друг друга.

— Симпатичный парень из Вирджинии и девчонка из Каролины, — протянула она с характерным акцентом. — Наверное, ты прав.

Майкл повертел в руках стакан и взглянул на нее.

— Если ты думаешь, что я упрямый, тебе следует познакомиться с моим братом.

— Не сомневаюсь, — пробормотала Сара, не глядя ему в глаза. — Он был просто великолепен на том суде, который мы видели.

— Я очень им горжусь.

Теперь она посмотрела на него.

— Тогда почему нам приходится потихоньку пробираться в зал заседаний, чтобы он нас не заметил?

— Тебе придется задать этот вопрос ему.

— Я спрашиваю тебя.

— У него со мной проблемы, — пожав плечами, ответил Майкл. — Он в некотором смысле изгнал меня из своей жизни.

— Почему?

— На самом деле я не знаю всех причин. Возможно, он тоже. Но мне известно, что такое положение вещей его не слишком радует.

— Судя по тем нескольким разам, что я его видела, он не производит такого впечатления… ну, не кажется подавленным или что-то вроде того.

— Правда? И каким он тебе показался?

— Забавным, умным, легким в общении.

— Вижу, он был очень легким в общении с тобой.

— Он даже не знал, что я там была.

— Но ты этого хотела бы, верно?

— И что означают твои слова?

— Только то, что у меня есть глаза и я всю жизнь нахожусь в его тени.

— Ты — мальчик-гений, у которого фантастическое будущее.

— А он — бывший коп-герой и сейчас защищает тех самых людей, которых раньше арестовывал. Кроме того, на нем есть некий налет мученичества, и я постоянно натыкаюсь на него, как на стену. Он — хороший человек, но совсем не умеет жалеть себя и работает на износ.

Майкл покачал головой, вспомнив, сколько времени его брат провел в больницах, и никто не знал, выживет ли он; тогда все они жили в неизвестности день за днем, минута за минутой. Майкл никогда не испытывал такого страха, как когда думал, что теряет брата. Однако, похоже, он все равно его потерял. И не смерть отняла его, не смерть и не пули…

— Может быть, ему кажется, что это он живет в твоей тени?

— Сомневаюсь.

— А ты его когда-нибудь спрашивал?

— Я же сказал, мы почти не разговариваем. — Майкл помолчал и тихо добавил: — Ты из-за него мне отказала?

Он видел, как Сара смотрела на его брата; видел, что Джон Фиске покорил ее с того самого мгновения, как она увидела его в первый раз. В тот момент Майклу показалось, что будет весело, если они с Сарой отправятся взглянуть на Джона, выступающего в суде. Теперь он проклинал себя за это.

— Я с ним даже не знакома, — покраснев, сказала Сара. — Как я могу испытывать к нему какие-то чувства?

— Ты задаешь этот вопрос мне или себе?

— Я не стану отвечать, — голос девушки дрогнул. — А как насчет тебя? Ты любишь своего брата?

Майкл резко выпрямился и посмотрел на нее.

— Я буду всегда любить моего брата, Сара. Всегда.

Глава 7

Райдер молча прошел мимо секретарши в кабинет, открыл портфель и достал оттуда конверт. Затем он вытащил из него письмо и, не глядя, бросил в мусорную корзину. Листок бумаги содержал завещание и последнюю волю Руфуса Хармса, но это была обманка, нечто совершенно невинное, предназначенное для охранника. Адвокат внимательно посмотрел на конверт и одновременно нажал на кнопку интеркома.

— Шейла, ты не могла бы принести плитку и чайник? С водой.

— Мистер Райдер, я могу сделать для вас чай.

— Я не хочу чая, Шейла; просто принеси мне проклятый чайник и плитку.

Секретарша не стала задавать вопросов по поводу столь странной просьбы своего босса, не стала интересоваться, почему он нервничает, — просто принесла чайник и плитку и бесшумно вышла из кабинета.

Райдер вставил вилку от плитки в розетку, и через несколько минут над чайником появился пар. Осторожно держа конверт за края, юрист поднес его к пару, и у него на глазах он начал открываться, как и сказал ему Руфус. Райдер расправил края и вскоре вместо конверта держал в руках два листка бумаги: один, исписанный от руки, другой — копия письма, которое Хармс получил из армии.

Выключив плитку, Райдер с восхищением подумал о том, как Руфусу удалось провернуть такое — конверт, который на самом деле был письмом, — и как он сумел скопировать, а затем спрятать еще и письмо из армии. Но тут он вспомнил, что отец Хармса работал в типографии.

— Для Руфуса было бы намного лучше, если б он пошел по стопам отца, вместо того чтобы отправиться на службу в армию, — пробормотал Райдер.

Он подождал минуту, чтобы листки высохли, потом сел за стол и стал читать письмо Руфуса; впрочем, времени у него это заняло не слишком много. Комментарии были короткими, написанными с орфографическими и грамматическими ошибками. Райдер не мог этого знать, но Хармс нацарапал его почти в полной темноте, останавливаясь всякий раз, когда слышал шаги проходивших мимо охранников. Когда Райдер закончил читать, во рту у него пересохло, но он заставил себя взять в руки официальное письмо из армии, которое стало для него новым тяжелым ударом.

— Боже праведный! — пробормотал адвокат.

Он откинулся на спинку кресла, провел дрожащей рукой по лысеющей голове, потом вскочил на ноги, бросился к двери и запер ее на ключ. Страх наполнял его, распространялся по всему телу, точно мутирующий вирус, и он едва мог дышать. С трудом добравшись до своего стола, Райдер снова нажал на кнопку интеркома.

— Шейла, принеси мне воды и аспирин, пожалуйста.

Через минуту секретарша постучала в дверь.

— Мистер Райдер, — позвала она его, — дверь заперта.

Он быстро открыл дверь, взял у нее стакан с водой и аспирин и снова собрался запереть дверь, когда она спросила:

— С вами все в порядке?

— Все хорошо, хорошо, — ответил он, буквально вытолкнув ее за дверь.

Затем посмотрел на документ, который Руфус хотел представить с его помощью Верховному суду США. Райдер являлся членом ассоциации адвокатов Верховного суда, организации, имевшей, по большей части, церемониальное значение. Его приняли туда исключительно благодаря бывшему армейскому коллеге, который ходатайствовал за него перед Департаментом юстиции. Если выполнит просьбу Руфуса, он будет главным адвокатом по его иску, но Райдер видел в этом деле только катастрофические последствия для себя. Однако он обещал помочь…

Юрист лег на кожаный диван, стоявший в углу кабинета, закрыл глаза и приступил к безмолвным дебатам с самим собой. В деле об убийстве Рут Энн Мосли было много нестыковок. За время службы Руфус не проявлял склонности к насилию, лишь постоянно не выполнял приказы, что приводило в ярость большинство его командиров, и поначалу это тоже удивило Райдера. Неспособность Хармса понять даже самый простой приказ, в конце концов, получила объяснение, когда Райдер представлял его в суде. А вот то, что Руфус сбежал с гауптвахты, так и осталось загадкой. Обнаружив, что нет ни единого факта, говорившего в защиту Хармса, Райдер обратился к суду с заявлением о признании его невменяемым, что дало ему достаточно шансов спасти своего клиента от смертного приговора. И все, конец истории. Правосудие свершилось — по крайней мере, настолько, насколько можно рассчитывать в нашем мире…

Райдер еще раз посмотрел на письмо из армии и с не вызывающей сомнений очевидностью понял, что тогда все было ложью. Данная информация должна была находиться в личном деле Хармса, в то время когда он совершил убийство, — но не находилась. Благодаря ей он, Сэмюель, мог бы совсем по-другому его защищать. Однако с личным делом «поработали», и теперь Райдер понимал почему.

Хармс хотел получить свободу и вернуть себе честное имя, причем из рук самого главного суда в стране. И не собирался доверять это дело армии. Так он сам сказал под громкие звуки сельской музыки, заглушавшей его слова. И Райдер его не винил. Правда была на стороне Руфуса, он имел право на то, чтобы его выслушали и выпустили на свободу… Но Райдер лежал не шевелясь на своем диване из потертой кожи с блестящими заклепками. И этому имелось простое объяснение — страх, самое сильное чувство, которым обладает человек. Райдер планировал через несколько лет уйти на покой и поселиться на северном побережье Мексиканского залива, в многоквартирном доме, который они с женой уже выбрали. Их дети выросли; Райдер устал от холодных зим, царивших в здешних низинах, устал постоянно гоняться за работой, устал старательно расписывать свою профессиональную жизнь на пятнадцатиминутные отрезки. Однако, как бы ни привлекала его перспектива отставки, она не могла помешать ему помочь старому клиенту. В нашей жизни есть правильные вещи, а есть неправильные.

Райдер встал с дивана и уселся за стол. Сначала он подумал, что самым простым способом помочь Руфусу будет отправить документы, которые он получил, в одну из газет, и пусть в дело вступит пресса с ее возможностями и могуществом. Но он хорошо знал, как устроен мир: они либо выбросят письмо, решив, что его написал безумец, либо так раздуют дело, что Хармсу будет угрожать опасность. Принять решение, как поступить, ему помог простой факт — Руфус являлся его клиентом и попросил подать апелляцию в Верховный суд. Значит, так Сэмюель и сделает. Он уже подвел Руфуса один раз и не собирался это повторять. Хармс отчаянно нуждался в справедливости, а что может быть лучше для ее восстановления, чем Верховный суд? Если ты не можешь добиться справедливости там, тогда где?

Когда Райдер достал листок бумаги из ящика стола, солнечный луч скользнул по золотым запонкам, разбросав по кабинету сияющие точки. Адвокат придвинул к себе старую пишущую машинку, которую хранил из чувства ностальгии. Он не был знаком с техническими деталями и правилами подачи апелляции в Верховный суд, но не сомневался, что нарушит большинство из них. Ему было все равно. Он хотел только одного — выпустить эту историю на свободу и таким способом от нее отделаться.

Закончив печатать, Райдер уже собрался сложить новый листок вместе с запиской Хармса и письмом из армии в конверт, но неожиданно замер на месте. Паранойя, рожденная тридцатилетней юридической практикой, заставила его быстро перейти в маленькую комнатку в задней части кабинета и сделать копии написанной от руки записки Хармса и того, что он напечатал. Однако какое-то неприятное чувство заставило его оставить у себя письмо из армии. Он решил, что, как только история Хармса станет всеобщим достоянием, он снова анонимно отправит его по назначению. Райдер спрятал копии в ящик стола и запер его на ключ. Затем вернул оригиналы в конверт, нашел адрес Верховного суда в справочнике по правовым вопросам, напечатал его и наклеил на конверт. Обратный адрес он указывать не стал. Покончив с этим, Райдер надел шляпу и пальто и отправился на почту на углу.

Чтобы не передумать, он быстро заполнил форму для заказного письма, чтобы получить уведомление, когда оно придет к адресату, отдал его служащему почты, заплатил и вернулся в свой офис. И только тут понял, что по уведомлению клерки суда могут узнать, кто отправил письмо, и тяжело вздохнул. Руфус ждал этого полжизни. И в каком-то смысле Райдер тогда бросил его на произвол судьбы. Остаток дня юрист пролежал на диване, пытаясь убедить себя, что поступил правильно — и в глубине души зная, что так и есть.

Глава 8

— Клерки Рэмси замучили меня расспросами по поводу вашего комментария на вчерашнем заседании насчет того, что бедные имеют право на определенные преимущества. — Сара взглянула на Элизабет Найт, которая спокойно сидела за своим столом и просматривала документы.

По ее лицу промелькнула улыбка.

— Не сомневаюсь.

Обе знали, что клерки Рэмси подобны боевикам, прошедшим суровую подготовку. Они повсюду раскинули свои щупальца в поисках того, что может оказаться интересным для верховного судьи и дел, которыми он занимался. Практически ничто не проходило мимо их внимания. Они не пропускали, тщательно анализировали и вносили в каталог для будущего использования каждое слово, восклицание, встречу или случайный разговор в коридоре.

— Значит, вы сознательно это сделали, хотели вызвать такую реакцию?

— Хотя некоторые процессы, которые здесь происходят, мне совсем не нравятся, мы вынуждены в них участвовать. Кое-кто называет их игрой. Это не мой выбор, но я не могу игнорировать реальность. Меня не так сильно беспокоит мнение шефа. Мы с ним оба знаем, что Рэмси никогда не поддержит позицию, которую я намерена занять по ряду дел.

— Поэтому вы бросили пробный шар другим судьям.

— Частично — да. Устные прения являются еще и открытым публичным форумом.

— Значит, еще и публике, — сообразила Сара. — А также средствам массовой информации.

Найт положила на стол бумаги, сцепила руки и посмотрела на свою молодую помощницу.

— Этот суд зависит от общественного мнения гораздо больше, чем многие готовы признать. Кое-кто мечтает о сохранении статус-кво, но суд должен двигаться вперед.

— И это связано с теми делами, которыми вы поручили мне заняться и которые касаются равных прав на образование для бедных?

— Да, данная проблема очень меня занимает.

Элизабет Найт родилась в Восточном Техасе, посреди огромных открытых пространств, но у ее отца были деньги, и она получила первоклассное образование. Однако женщина часто задавала себе вопрос: как сложилась бы ее жизнь, будь ее отец так же беден, как родители многих из тех, с кем она росла? Все судьи приносили в суд свой психологический багаж, и Элизабет Найт не была исключением.

— Больше я пока не скажу.

— А как же Блэнкли? — спросила Сара про дело о дискриминации, которое так ловко развалил Рэмси.

— Разумеется, мы еще не голосовали, Сара, так что я не знаю, какое будет принято решение.

Голосование проходило с соблюдением полнейшей секретности, на нем даже не присутствовали стенографистки и секретари. Но тем, кто внимательно следил за деятельностью суда, и клеркам, которые проводили здесь каждый день своей жизни, не составляло особого труда предсказать, как распределятся голоса, хотя в прошлом некоторым судьям удавалось всех удивить. Однако мрачный вид судьи Найт, без сомнений, указывал на то, каким будет решение по делу Блэнкли.

Сара умела просчитывать варианты не хуже всех остальных. Майкл Фиске был прав. Вопрос только в том, каким большинством голосов будет принято решение.

— Жаль, что я не увижу плодов своего исследования, — сказала Сара.

— Ну, ничего нельзя загадывать заранее. Возможно, ты вернешься на второй срок. Майкл Фиске работает с Томми уже третий. Я была бы рада снова тебя заполучить.

— Забавно, что вы его вспомнили. Майкл тоже спрашивал меня про ваше выступление во время прений. Он считает, что Мёрфи с радостью поддержит ваши попытки добиться преференций для бедных.

— Ну, Майкл должен знать, что на уме у Томми, — улыбнувшись, сказала Найт. — Они очень близки, как могут быть близки судья и его помощник.

— Майкл знает про суд больше остальных. На самом деле иногда меня это пугает.

Найт внимательно на нее посмотрела.

— Я думала, вы с ним близки.

— Так и есть… ну, в том смысле, что мы близкие друзья. — Она покраснела, потому что Найт продолжала на нее смотреть.

— То есть мы не услышим объявления о вашей помолвке? — Найт тепло улыбнулась.

— Что? Нет, конечно. Мы просто друзья.

— Понятно. Извини, Сара, это, разумеется, не мое дело.

— Все в порядке. Мы действительно проводим вместе много времени. Наверняка многие решили, что нас связывают больше чем дружеские отношения. Конечно, Майкл — очень привлекательный мужчина и невероятно умный. У него впереди замечательное будущее.

— Сара, пойми правильно, но у меня такое ощущение, что ты пытаешься в чем-то себя убедить.

— Наверное, так и есть, — ответила та, опустив глаза.

— Послушай совета женщины, у которой две взрослые дочери. Не торопись. Пусть все идет своим чередом. У тебя впереди полно времени. Конец материнского совета.

— Спасибо. — Сара улыбнулась.

— Итак, как обстоят дела со стенограммой «Соединенные Штаты против Чанс»?

— Насколько мне известно, Стивен работает над ней не покладая рук.

— У Стивена Райта дела идут не так чтобы очень успешно.

— Он старается изо всех сил.

— Тебе придется ему помочь. Ты старший помощник. Я должна была получить стенограмму две недели назад. У Рэмси полна сумка снарядов, и прецеденты полностью на его стороне. Я должна быть, по крайней мере, с ним на равных, если намерена сделать свой выстрел.

— Я переведу это дело в приоритетное.

— Хорошо.

Сара встала, собираясь уйти.

— И я уверена, что вы отлично справитесь с верховным судьей.

Они улыбнулись друг другу. Элизабет Найт стала почти что второй матерью для Сары Эванс, заменив ту, которую она потеряла в раннем детстве.

Когда Сара вышла, Найт откинулась на спинку стула. Наступил кульминационный момент ее жизни, наполненной работой и жертвами, удачей и мастерством. Она была замужем за уважаемым сенатором, которого любила и который любил ее. А еще являлась одной из трех женщин, ставших членами Верховного суда. Элизабет Найт чувствовала себя ничем не примечательной — и одновременно могущественной. Президент, назначивший ее на этот пост, все еще находился у власти. Он посчитал ее надежным юристом с умеренными взглядами. Она не отличалась политической активностью настолько, чтобы он рассчитывал, что она станет поддерживать его партию, однако, вероятно, предполагал, что будет пассивна в правовых вопросах и позволит принимать по-настоящему важные решения тем, кого избрал народ.

У нее не было глубоких философских взглядов, как у Рэмси или Мёрфи. Они принимали решения, основываясь не столько на фактах, сколько на более широких позициях, характеризующих каждое дело. Мёрфи никогда не станет голосовать в поддержку или за пересмотр дела в пользу смертного приговора. Рэмси скорее умрет, чем встанет на одну сторону с обвиняемым в деле о нарушении прав человека. Найт так не могла. Она изучала, по мере поступления, каждое дело и всех, кто был в нем задействован. Внимательно анализировала все факты. Размышляла о том, чем в широком смысле могут обернуться судебные решения, беспокоилась о справедливости по отношению ко всем участникам процесса. Часто получалось, что ее голос оказывался решающим, но это устраивало ее. Она не страдала застенчивостью и пришла сюда, чтобы активно работать, а не стоять в сторонке.

Однако только сейчас Элизабет начала понимать, какое огромное влияние могла оказать. А ответственность, которая шла рука об руку с такой властью, пугала ее и заставляла чувствовать неуверенность в себе. Она смотрела в потолок бессонными ночами, когда ее муж крепко спал рядом. «И все же, — подумала Найт с улыбкой, — я бы не хотела находиться в другом месте и жить другой жизнью».

Глава 9

Джон Фиске вошел в здание, расположенное в Вест-Энде Ричмонда. Официально оно называлось домом престарелых, но в действительности являлось местом, куда пожилые люди приезжали умирать. Фиске старался не обращать внимания на стоны и крики, когда шел по коридору, но все равно видел немощные тела с опущенными на грудь головами и бесполезными конечностями, засунутые в кресла-каталки, выстроившиеся у стены, точно тележки в супермаркете. Их обитатели будто ждали партнера, который пригласил их на танец и который уже никогда не придет.

Им с отцом потребовалось призвать на помощь всю решимость, что у них была, чтобы поместить сюда мать Джона. Майкл Фиске так и не смог принять тот факт, что она лишилась разума, который сожрала болезнь Альцгеймера. Наслаждаться жизнью, когда все хорошо, легко. Чего стоит человек, становится ясно по тому, как он ведет себя, когда возникают трудности. По мнению Джона Фиске, его брат Майкл полностью провалил это испытание.

Он подошел к стойке помощника администратора и спросил:

— Как она сегодня?

Фиске был здесь постоянным и частым посетителем и знал весь персонал.

— Бывало и лучше, Джон, но ваш визит поднимет ей настроение, — ответила женщина.

— Да, конечно, — пробормотал адвокат, направившись в комнату для посетителей.

Мать ждала его там, как всегда, в халате и тапочках. Ее глаза бесцельно блуждали по комнате, губы двигались, но она не произносила ни слова. Когда Фиске появился в дверях, она посмотрела на него, и на ее лице появилась радостная улыбка. Он подошел и сел рядом.

— Ну, как сегодня дела у моего Майки? — спросила Глэдис Фиске, ласково погладив его по щеке. — Как мамочкин малыш?

Фиске тяжело вздохнул. Так продолжалось уже два проклятых года. В разрушенном сознании Глэдис Фиске он был Майком — и останется своим братом до самой смерти матери. Каким-то непостижимым образом Джон Фиске исчез из ее памяти, как будто вовсе не появлялся на свет.

Он ласково прикоснулся к ее рукам, изо всех сил стараясь прогнать разочарование, глодавшее его изнутри.

— У меня все отлично. Полный порядок. И у папы тоже, — сказал он и тихо добавил: — У Джонни тоже все хорошо, он про тебя спрашивал. Он всегда спрашивает.

Мать, не понимая, о чем он говорит, уставилась на него пустыми глазами.

— Джонни?

В каждый свой визит Фиске предпринимал эти попытки, но всегда наталкивался на одну и ту же реакцию. Почему мать забыла его, а не брата? В ее сознании должна была существовать какая-то глубинная причина, которая позволила болезни полностью стереть из ее памяти его личность. Неужели его существование не имело для нее ни малейшего значения?

И, тем не менее, из двух сыновей именно он оказывался рядом, когда родители в них нуждались, помогал, когда был мальчишкой, — и не перестал этого делать, став взрослым мужчиной. Отдавал им бо€льшую часть денег, которые зарабатывал. Залез на крышу в безумно жаркий августовский день, хотя ему следовало присутствовать на исключительно важном заседании суда, чтобы помочь своему старику положить черепицу, потому что тот не мог заплатить рабочим…

«Но Майк всегда оставался любимчиком, всегда шел своей дорогой, всегда беспокоился только о себе», — подумал он. Брата вечно восхваляли как будущую звезду, сына, который прославит семью. Впрочем, Джон знал, что на самом деле их родители никогда не придерживались настолько крайнего мнения о своих сыновьях. Но его гнев исказил правду, наделив силой дурное и ослабив хорошее.

— Майки? — с беспокойством позвала его мать. — Как дети?

— Они в порядке, хорошие дети и растут, как сорняки. Похожи на тебя.

От необходимости притворяться братом, который произвел на свет детей, Джону отчаянно хотелось повалиться на пол и завыть.

Глэдис Фиске улыбнулась и прикоснулась к своим волосам. Джон тут же ухватился за этот жест.

— У тебя отличная прическа. Папа говорит, что ты настоящая красотка.

Глэдис Фиске была привлекательной женщиной бо€льшую часть жизни и очень трепетно относилась к своей внешности. Однако в ее случае болезнь Альцгеймера ускорила процесс старения. И Джон знал, что она ужасно расстроилась бы, если б понимала, как сейчас выглядит. Он надеялся, что его мать продолжает видеть себя двадцатилетней хорошенькой девушкой.

Фиске протянул ей пакет, который принес; она схватила его с ликованием ребенка и тут же разорвала обертку. Потом нежно прикоснулась к щетке для волос и начала осторожно причесываться.

— Ничего красивее я в жизни не видела.

Она говорила так почти про все, что он ей приносил: про салфетки, губную помаду, книжки с картинками… Ничего красивее она не видела. Майк. Каждый раз, когда Джон приходил сюда, его брат получал очки в свою турнирную таблицу.

Фиске заставил себя прогнать эти мысли и провел с матерью очень приятный час. Он невероятно ее любил и с радостью вырвал бы с корнем болезнь, уничтожившую ее мозг. Но он не мог, а потому делал все, что было в его силах, чтобы проводить с ней как можно больше времени. Даже под чужим именем.

* * *

Джон Фиске ушел из дома престарелых и поехал к дому отца. Свернув на знакомую улицу, он окинул взглядом разрушающиеся границы первых восемнадцати лет своей жизни: покосившиеся дома с облезающей краской и дряхлыми крылечками, провисшие проволочные заборы, неухоженные дворы, выходящие на узкие, с потрескавшимся асфальтом улицы, по обеим сторонам которых стояли древние, немало повидавшие на своем веку «форды» и «шевроле». Пятьдесят лет назад, после Второй мировой войны, это был типичный новый район, где селились люди, свято верившие в то, что жизнь становится только лучше.

Для тех, кто не перешел на другую сторону моста благополучия, самой заметной переменой в их тяжелой жизни стал деревянный пандус для инвалидного кресла, построенный рядом с крыльцом. Взглянув на один из таких пандусов, Джон подумал, что, если б мог, выбрал бы инвалидное кресло для своей матери вместо болезни, пожиравшей ее мозг.

Он свернул на подъездную дорожку перед ухоженным домом отца. Чем сильнее разруха наступала на окрестности, тем больше и напряженнее трудился этот старик, чтобы не подпустить ее к своим владениям. Может быть, он хотел, чтобы прошлое оставалось с ним чуть дольше. А возможно, надеялся, что жена вернется домой, что ей снова двадцать лет и у нее свежая, здоровая голова. Старый «Бьюик» стоял на дорожке, слегка покрытый ржавчиной, но с двигателем в прекрасном состоянии — благодаря своему хозяину, отличному механику и настоящему мастеру.

Джон увидел отца в его обычной белой футболке и синих рабочих брюках в гараже, где тот склонился над какой-то деталью. Счастливее всего вышедший на покой Эд Фиске чувствовал себя, когда его руки были перепачканы машинным маслом, а на верстаке лежали внутренности какого-нибудь сложного механизма.

— Пиво в холодильнике, — сказал отец, не поднимая головы.

Джон открыл старый холодильник, который его отец держал в гараже, и, достав бутылку «Миллера», сел на расшатанный старый стул с кухни и стал наблюдать за работой отца, как частенько делал в детстве. Мастерство отцовских рук его завораживало — а еще то, что он точно знал назначение и место каждой детали.

— Видел сегодня маму?

Отработанным за долгие годы движением языка Эд перебросил сигарету, которую курил, в правый угол рта. Его мускулистые руки напряглись, потом расслабились, когда он туго закрутил болт.

— Я поеду завтра. Надену костюм, куплю цветы и прихвачу с собой в коробке обед, который приготовит Ида. Чтобы получился праздник — только она и я.

Ида Герман была их соседкой; она прожила здесь дольше остальных и нередко проводила время с Эдом, помогая ему справиться с тоской, когда его жена заболела.

— Маме понравится, — сказал Джон и, сделав глоток пива, улыбнулся, представив, как они будут выглядеть, сидя рядом друг с другом.

Эд закончил то, что делал, привел все в порядок и стер тряпкой, пропитанной бензином, масло с рук. Потом взял себе пиво и уселся напротив сына на старый ящик для инструментов.

— Я вчера разговаривал с Майком, — сказал он.

— У него все в порядке? — без особого интереса спросил Джон.

— Да, он отлично справляется в суде. Представляешь, они попросили его поработать у них еще год. Наверное, у него действительно хорошо получается.

— Я уверен, что лучше Майка у них еще никого не было.

Джон встал и, подойдя к открытой двери, глубоко вдохнул запах свежескошенной травы. В детстве они с братом каждую субботу косили траву на лужайке, а когда дела были закончены, вся семья садилась в громадный фургон и отправлялась за еженедельными покупками в магазин «Эй энд Пи». Если мальчики вели себя по-настоящему хорошо и выполняли всю работу правильно — например, не подрезали траву слишком коротко, — они получали лимонад из автомата, стоявшего рядом с газетной стойкой у входа. Для мальчишек он был подобен жидкому золоту. Джон и его брат мечтали о холодном лимонаде всю неделю. И еще они были так близки, когда росли… Вместе забирали утренний «Таймс диспэтч», вместе занимались спортом, хотя Джон был на три года старше. Природа наградила Майка такими великолепными физическими данными, что на первом курсе он уже играл в команде университета. Братья Фиске. Их знали и уважали все. Счастливые были времена, но они прошли. Джон повернулся к отцу.

Эд покачал головой.

— Ты знал, что Майк отказался от места преподавателя в одной из крупных юридических школ в Гарварде или что-то вроде того, чтобы продолжать работать в суде? Он получил кучу предложений от солидных юридических фирм — он мне их показал. Господи, они обещали ему такие деньги, что в это даже поверить невозможно. — Гордость в голосе Эда не вызывала ни малейших сомнений.

— Флаг ему в руки, — сухо сказал Джон.

Эд неожиданно с силой стукнул себя по ноге.

— Да что с тобой такое, Джонни? Чем тебе не угодил твой брат?

— Я ничего против него не имею.

— В таком случае, черт побери, почему вы не ладите, как прежде? Я говорил с Майком, это не из-за него.

— Послушай, папа, у него своя жизнь, а у меня своя. Что-то я не помню, чтобы вас с дядей Беном связывали нежные отношения.

— Мой брат был алкоголиком и никчемным человеком. А про твоего ни того, ни другого сказать нельзя.

— Кроме алкоголизма и никчемности в мире есть и другие пороки.

— Проклятье, я тебя не понимаю, сынок.

— И не ты один.

Эд затушил сигарету о бетонный пол, встал и прислонился к стене гаража.

— Между братьями не может быть зависти. Ты должен радоваться его достижениям.

— Значит, ты считаешь, что я завидую?

— А ты завидуешь?

Джон сделал еще глоток пива и посмотрел на доходившую до пояса проволочную ограду, окружавшую маленький задний дворик. Сейчас она была темно-зеленой. За долгие годы своей службы ограда знала многоцветов: они с Майком красили ее каждое лето краской, остававшейся после ремонта офиса в автотранспортной фирме, где работал Эд. Джон посмотрел на яблоню, раскинувшую ветки в углу двора, и махнул в ее сторону бутылкой с пивом.

— У тебя там гусеницы. Дай горелку.

— Я с ними разберусь.

— Пап, ты даже на стул не любишь забираться.

Джон снял пиджак, взял в гараже лестницу и горелку, которую протянул ему отец, включил ее, пристроил лестницу под большим гнездом и взобрался наверх. Ему потребовалось несколько минут, чтобы гнездо медленно расплавилось в пламени. Джон слез вниз и затоптал огонь, пока его отец граблями собирал остатки гнезда.

— Ты только что увидел, в чем заключается моя проблема с Майком.

— Что? — На лице Эда появилось удивленное выражение.

— Когда Майк в последний раз приезжал сюда, чтобы помочь тебе? Проклятье, просто чтобы повидать тебя и маму?

Эд почесал щетину на подбородке и принялся рыться в карманах в поисках новой сигареты.

— Он занят. И приезжает, когда может.

— Ясное дело, приезжает.

— Он делает важную работу для правительства. Помогает судьям. Ты же знаешь, что это самый главный суд в стране.

— Знаешь что, пап, я тоже занят.

— Конечно, сынок, но…

— Ну да, Майк — совсем другое дело. — Джон перекинул пиджак через плечо и вытер пот со лба. Скоро налетят комары, и эта мысль заставила его подумать про воду. У его отца на берегу реки Маттапони имелся трейлер. — Ты давно ездил к трейлеру?

Эд тряхнул головой, радуясь, что сын сменил тему.

— Нет, но собираюсь в ближайшее время. Поплаваю на лодке, пока не стало слишком холодно.

Джон стер очередную каплю пота со лба.

— Позвони мне, когда надумаешь ехать; может, я составлю тебе компанию.

Эд внимательно посмотрел на сына.

— А как твои дела?

— Профессиональные? Два процесса проиграл, два выиграл. В общем, вполне допустимое среднее для наших дней.

— Будь осторожен, сынок. Я знаю, ты веришь в то, что делаешь, и все такое, но ты работаешь с не самыми хорошими людьми. Некоторые из них могут помнить тебя с тех времен, когда ты был копом. Знаешь, я часто не могу заснуть по ночам, все думаю об этом…

Джон улыбнулся. Он любил отца так же сильно, как мать, — в некотором смысле, присущем только мужчинам, даже больше. Мысль о том, что его старик не может уснуть из-за беспокойства за него, была приятной. Джон хлопнул отца по спине.

— Не волнуйся, папа, я никогда не забываю об осторожности.

— А как насчет другого?

Джон инстинктивно коснулся рукой груди.

— Все отлично. Знаешь, я вполне могу дожить до ста лет.

Эд покачал головой, подумав о том, как сильно жизнь развела его сыновей, и понимая, что ничего не может изменить.

— Проклятье, — только и смог сказать он, усаживаясь на ящик с инструментами, чтобы допить свое пиво.

Глава 10

Рано утром Майкл Фиске, напевая себе под нос, шел по широкому, с высокими потолками коридору в сторону комнаты, куда приходила почта для помощников судей. Когда он вошел, один из клерков поднял голову.

— Ты вовремя, Майкл. Мы только что получили новую почту.

— Есть что-нибудь из тюрем? — спросил Фиске, имея в виду растущее число прошений заключенных.

Большинство из них было составлено in forma pauperis, что в буквальном смысле означало «форма обращения в суд неимущего лица». Для них имелся даже отдельный реестр, такой большой, что им занимался отдельный клерк, который вносил туда все приходящие обращения. ФОСН, как их называли клерки. Большинство из них содержали какие-нибудь дурацкие заявления, веселившие всех, либо, что бывало гораздо реже, дело, заслуживающее внимания. Майкл знал, что некоторые важнейшие решения суда были приняты именно по делам ФОСН, поэтому каждое утро первым делом проводил раскопки в кучах бумаг в надежде наткнуться на слиток золота.

— Судя по каракулям, которые мне удалось разобрать, ничего интересного, — ответил клерк.

Майкл взял ящик и уселся на стул в углу. Внутри лежало множество жалоб, написанных от руки печальных рассказов, череда самых разных обид и несправедливостей. И ни от одного нельзя было просто так отмахнуться. Много прошений приходило от приговоренных к смертной казни, для которых Верховный суд оставался последней надеждой перед тем, как их жизнь подойдет к концу.

Следующие два часа Майкл изучал содержимое ящика. Он уже мастерски научился это делать. Все равно что лущить кукурузу. Он легко анализировал длинные прошения, без особых усилий пробирался сквозь юридические термины, находил важные места, сравнивал их с еще не завершенными процессами и с прецедентами пятидесятилетней давности, которые выдавала его энциклопедическая память. Затем откладывал и двигался дальше. Однако к концу второго часа он так и не нашел ничего, что могло бы представлять интерес.

Майкл уже решил вернуться в свой кабинет, когда наткнулся на простой конверт из манильской бумаги. Адрес напечатан на машинке, без обратного адреса. Майкл решил, что это странно. Люди, обращающиеся за справедливостью в суд, обычно хотят, чтобы судьи знали, где их найти, если вдруг случится невероятное и на их прошение ответят. Однако к письму была прикреплена левая половина почтовой квитанции об уведомлении. Майкл распечатал конверт и достал оттуда два листка. В обязанности клерков, работавших в почтовой комнате, входило следить за тем, чтобы все почтовые отправления отвечали строгим стандартам суда.

Для тех, кто заявлял о своей неплатежеспособности, если их прошения принимались, суд выдвигал специальные требования к оформлению петиции, а также назначал плату и даже принимал участие и финансировал некоторые советы, хотя адвокаты не выставляли счета за свои услуги. Предстать перед судом уже само по себе считалось честью. Две формы, необходимые для получения статуса неимущего заявителя, включали ходатайство и письменное подтверждение под присягой, подписанное заключенным и подтверждающее, что у него нет средств для оплаты судебных издержек. Майкл сразу заметил, что ни того, ни другого в конверте нет. Значит, прошение следовало отправить назад.

Когда Майкл начал читать то, что находилось в конверте, все мысли о нарушении правил подачи ходатайства улетучились у него из головы. Закончив, он обнаружил, что у него так вспотели ладони, что бумага, которую он держал в руках, намокла. В первый момент Майкл собрался вернуть листки в конверт и забыть о том, что их видел. Но, словно став свидетелем преступления, совершенного у него на глазах, он чувствовал, что должен что-то сделать.

— Эй, Майкл, только что звонили от Мёрфи, требовали тебя, — сказал клерк, а когда тот не ответил, повторил: — Майкл? Тебя ищет судья Мёрфи.

Он кивнул наконец, сумев сосредоточиться на чем-то, кроме листков, которые только что прочитал. Когда клерк вернулся к работе, Майкл убрал листки обратно в конверт и заколебался, не в силах решить, что делать дальше. Вся его карьера юриста, да и сама жизнь могли решиться в следующее мгновение. Наконец, как будто его руки действовали независимо от головы, он положил конверт в портфель. Поступив так до того, как прошение официально зарегистрировано в суде, он совершил, среди прочего, кражу федеральной собственности, что являлось тяжким преступлением.

Когда Майкл выскочил из почтовой комнаты, он буквально лоб в лоб столкнулся с Сарой Эванс. Она сначала улыбнулась, но, увидев его лицо, сразу стала серьезной.

— Майкл, что случилось?

— Ничего, все в порядке.

Она схватила его за руку.

— Ты совсем не в порядке. Тебя трясет, и лицо у тебя белое как полотно.

— Мне кажется, я заболеваю.

— В таком случае тебе нужно пойти домой.

— Я возьму у медсестры аспирин, и все будет отлично.

— Ты уверен?

— Сара, мне вправду нужно идти.

Он быстро зашагал прочь, а девушка осталась стоять, с беспокойством глядя ему вслед.

Остаток дня тянулся для Майкла со скоростью улитки; он вдруг обнаружил, что постоянно поглядывает на свой портфель и думает о том, что там лежит. Поздно вечером, закончив все дела в суде, Фиске, яростно крутя педали велосипеда, домчался до своего дома на Капитолийском холме, запер за собой дверь и снова достал конверт. Затем вытащил из портфеля желтый рабочий блокнот и отнес все на маленький обеденный стол.

Через час он откинулся на спинку стула, глядя на многочисленные заметки, которые сделал. Потом открыл ноутбук и перенес их на жесткий диск, по давно выработанной привычке меняя, подправляя и снова обдумывая детали. Он решил начать работу над этой задачей, как над любой другой. Прежде всего тщательно проверить информацию, содержащуюся в прошении. И, что важнее всего, убедиться, что имена, названные в нем, действительно принадлежат тем людям, о которых он подумал. Если окажется, что все так и есть, он вернет ходатайство в почтовую комнату. Если же выяснится, что это вранье, родившееся в нездоровом мозгу, или какой-то заключенный решил задурить суд, — просто уничтожит листки.

Майкл выглянул в окно на другую сторону улицы, где, прижимаясь друг к другу, стояли одноквартирные дома вроде того, в котором жил он. Здесь селились молодые адепты правительства: одни из них были еще на работе, другие метались в своих кроватях под гнетом незавершенных дел государственного значения, и так будет продолжаться до пяти утра, пока не придет время вставать. Темноту за окном разгонял лишь свет фонаря на углу. Ветер задул сильнее, и в преддверии подступающей непогоды стало холоднее. Бойлер в старом здании еще не работал, и Майкл вдруг почувствовал, что замерз, стоя около окна. Он взял из шкафа толстовку, надел ее и снова стал смотреть на улицу.

Фиске никогда не слышал про Руфуса Хармса. Судя по дате в письме, тот попал в тюрьму, когда Майклу едва исполнилось пять лет. Правописание и форма букв были настоящим кошмаром, слова написаны криво, точно первые попытки ребенка, взявшего в руки ручку. На листке, напечатанном на машинке, сообщались кое-какие детали дела. Над ним явно поработал гораздо более образованный человек, возможно, адвокат. Язык имел некоторый юридический налет, как будто человек, который составлял письмо, хотел остаться инкогнито — в профессиональном и личном смысле.

В записке из армии — судя по тому, что говорилось в напечатанном письме, — Руфуса Хармса просили предоставить определенную информацию. Однако он отрицал, что когда-либо являлся участником программы, несмотря на то, что в армейской базе данных говорилось совсем другое. Хармс писал, что это было прикрытием для преступления, приведшего к страшной судебной ошибке — правовому фиаско, отнявшему у него четверть века жизни.

Неожиданно Майклу стало жарко, он прижался лицом к холодному стеклу и выдал глубокий вздох — на стекле тут же появились разводы пара. То, что он делал, равнялось грубому вмешательству в право человека искать справедливости в суде. Всю свою жизнь Майкл верил в неотъемлемое право каждого человека получить доступ к закону, вне зависимости от того, бедный он или богатый. Это не квитанция о подписке на акции, которую можно отменить или объявить недействительной. Майкл утешал себя тем, что апелляция погибла бы под грузом кучи технических неточностей.

Но здесь совсем другое дело. Даже если в нем нет ни капли правды, оно может нанести серьезный вред репутации очень влиятельных людей. А если правда?.. Майкл закрыл глаза. Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы это все оказалось чушью собачьей.

Он повернул голову и посмотрел на телефон, неожиданно подумав, не позвонить ли брату, чтобы спросить совета. Джон в некоторых вещах умнее него. Может быть, он лучше знает, как поступить в такой ситуации? Майкл колебался еще несколько мгновений, не желая признаваться самому себе, что ему нужна помощь, любая, особенно от человека, с которым они стали чужими. Но среди прочего, возможно, это путь вернуться в жизнь Джона. Они оба виноваты в том, что произошло. Майкл уже кое-что понимал в жизни и в том, что вина — штука непростая.

Он взял телефон и, набрав номер, услышал автоответчик. И это его до некоторой степени обрадовало. Он оставил сообщение, сказав, что нуждается в помощи брата, но не открывая никаких подробностей. Потом повесил трубку и снова вернулся к окну. Может, и к лучшему, что Джон не ответил на звонок. Брат имел склонность видеть все только в черных и белых тонах и строил жизнь в соответствии со своими взглядами.

Ближе к утру Майкл провалился в сон, уже уверенный в том, что сумеет справиться с этим потенциальным кошмаром, как бы все ни повернулось.

Глава 11

Через три дня после того, как Майкл Фиске забрал конверт в почтовой комнате, Руфус Хармс снова позвонил в офис Сэма Райдера, но ему сказали, что тот уехал из города по делам. Когда Руфуса вели назад в камеру, он прошел мимо мужчины, который стоял в коридоре.

— Что-то ты в последнее время стал часто звонить по телефону, Хармс. Может, открыл фирму посылочной торговли?

Охранники громко рассмеялись. Вик Тремейн был немногим меньше шести футов ростом, со светлыми, почти белыми, очень коротко подстриженными волосами, морщинистым лицом и сложен как орудийная башня. Он занимал второй по важности пост в Форт-Джексоне и взял на себя персональную миссию сделать жизнь Хармса как можно невыносимее. Хармс ничего не ответил — лишь терпеливо стоял, пока Тремейн оглядывал его с ног до головы.

— Чего хотел твой адвокат? Решил подать ходатайство о пересмотре твоего дела, будет снова тебя защищать? Я прав? — Он придвинулся к заключенному. — Тебе снится маленькая девочка, которую ты убил? Надеюсь, снится… Знаешь, мне нравится слушать, как ты рыдаешь в своей камере. — В голосе Тремейна звучала неприкрытая издевка, мышцы его на руках и плечах все больше напрягались с каждым произнесенным словом, вены на шее превратились в толстые веревки, как будто он рассчитывал, что Хармс сломается, попытается ему ответить, и тогда его жизни здесь придет конец. — Ты плачешь, как сопливый ребенок. Бьюсь об заклад, мама и папа той девочки тоже плакали. Уверен, они с радостью придушили бы тебя, как ты — их дочь. Тебе когда-нибудь приходили в голову такие мысли?

Хармс даже не поморщился и не пошевелился. Поджав губы, которые превратились в тонкую линию, он стоял и смотрел мимо Тремейна. Руфус уже прошел через изоляцию, одиночество, издевки, физическое и психологическое насилие — все то, что один человек, движимый жестокостью, страхом и ненавистью, может сделать с другим. Он все вынес. Слова Тремейна, что бы они ни означали и каким бы тоном ни были сказаны, не могли пробить окружавшую его стену, которая помогла ему остаться в живых.

Почувствовав это, Тремейн сделал шаг назад.

— Уберите его с моих глаз. — Когда охранники повели Руфуса дальше по коридору, Тремейн крикнул ему вслед: — Почитай свою Библию, Хармс, для тебя другого способа увидеть небеса нет.

* * *

Джон Фиске бросился за женщиной, которая шла по коридору здания суда.

— Послушай, Джанет, у тебя есть минутка?

Джанет Райан была очень опытным прокурором, которая как раз занималась тем, что пыталась отправить одного из клиентов Джона на очень долгую отсидку. Кроме того, она была разведена и очень красива. Повернувшись к Джону, женщина улыбнулась.

— Для тебя — две минуты.

— Касательно Родни…

— Подожди-ка, ты о каком Родни? У меня их много.

— Грабеж, магазин электроники на севере города.

— Огнестрельное оружие, полицейское преследование, судимости в прошлом… Теперь вспомнила.

— Точно. В любом случае, ни тебе, ни мне не нужно, чтобы этот урод предстал перед судом.

— Перевожу на нормальный язык, Джон: твое дело провальное, а мое выглядит просто замечательно.

Фиске покачал головой.

— У тебя могут возникнуть проблемы с некоторыми вещественными доказательствами.

— Могут — забавное слово, верно?

— И в его признании полно дыр.

— Так бывает всегда. Но факт состоит в том, что твой парень — профессиональный преступник. И я соберу таких присяжных, которые посадят его очень надолго.

— Тогда зачем зря тратить деньги налогоплательщиков?

— А ты что предлагаешь?

— Признание в грабеже и хранении краденого. И забудем про огнестрельное оружие. Результат: пять лет с учетом времени, проведенного под стражей.

Джанет повернулась, собираясь уйти, и сказала:

— Увидимся в суде.

— Ну ладно, ладно, восемь, но мне нужно поговорить со своим клиентом.

Она снова повернулась к нему и принялась загибать пальцы.

— Он признаётся во всем, включая «отвратительную маленькую деталь про огнестрельное оружие», получает десять лет без учета времени предварительного заключения — и сидит от звонка до звонка. После этого еще пять лет условного срока. Если он хотя бы чихнет не в том месте, отправится в тюрьму еще на десять лет. Причем без вопросов. Если будет суд, он получит двадцатку, и никаких поблажек. И мне нужен твой ответ прямо сейчас.

— Проклятье, Джанет, где твое сострадание?

— Берегу для того, кто его действительно заслуживает. И, думаю, ты понимаешь, что мой список очень короток. Это все равно что предложение руки и сердца — да или нет.

Фиске молча постукивал пальцами по своему портфелю.

— Раз, два… — сказала Райан.

— Ладно, ладно, согласен.

— С тобой приятно иметь дело, Джон. Кстати, может, позвонишь мне как-нибудь после работы?

— А тебе не кажется, что в этом случае может возникнуть конфликтная ситуация?

— Нисколько. Жестче всего я обращаюсь со своими друзьями.

Джанет зашагала прочь, напевая себе под нос, а Фиске прислонился к стене и покачал головой.

Через час он вернулся в свой кабинет и швырнул портфель. Потом взял телефон и проверил сообщения, пришедшие на домашний автоответчик. Джон слушал знакомые голоса и одновременно делал заметки для предстоящего слушания. Когда в трубке зазвучал голос брата, он, даже не перестав писать, быстро нажал пальцем на кнопку и стер сообщение. Майк звонил очень редко. Джон никогда не перезванивал.

Сейчас он подумал, что брат ведет себя так, исключительно чтобы его позлить. Но уже в следующее мгновение сказал себе, что это не так. Затем встал, подошел к шкафу, забитому судебными блокнотами и книгами по праву, и взял фотографию в рамке, очень старую, на которой он был в полицейской форме, а Майк стоял рядом. Гордый младший брат, только начавший взрослеть, — и старший, с суровым лицом, повидавший много зла в своей жизни и знающий, что ему предстоит увидеть еще больше. На самом деле Джон на личном опыте познакомился с уродливой стороной человеческой природы, да и теперь ничего не изменилось, только вот он больше не носит форму. У него есть портфель, дешевый костюм и хорошо подвешенный язык. Слова сменили пули. До конца дней. Джон убрал фотографию на место и сел за стол. Но продолжал то и дело бросать на нее взгляды, не в силах сосредоточиться.

* * *

Несколькими днями позже Сара Эванс постучала в дверь кабинета Майкла Фиске и тут же открыла ее, но хозяина там не оказалось. Некоторое время назад он взял у нее книгу, которая теперь ей понадобилась. Сара огляделась по сторонам, но нигде ее не увидела. И тут она заметила портфель, стоявший под столом в месте, отведенном для ног. Сара подняла его и по весу поняла, что там что-то лежит. Портфель был закрыт на замок, но она знала комбинацию, которая его открывала, потому что несколько раз брала портфель у Майкла.

Сара открыла его — и тут же увидела внутри две книги и какие-то бумаги. Однако ни та, ни другая книга не были той, что она искала, и Сара уже собралась закрыть портфель. Однако в последний момент остановилась, вытащила бумаги и посмотрела на конверт, в котором они пришли. Адресовано в офис клерков. Она только взглянула на написанную от руки страничку и напечатанный на машинке листок, когда услышала шаги. Сара быстро убрала бумаги на место, закрыла портфель и вернула его под стол. Через мгновение в кабинет вошел Майкл.

— И что ты здесь делаешь?

Сара изо всех сил постаралась выглядеть так, будто ничего не произошло.

— Пришла за книгой, которую одолжила тебе на прошлой неделе.

— Она у меня дома.

— Может, я приду к тебе на ужин и заберу ее?

— Я очень занят.

— Мы все заняты, Майкл. Но в последнее время ты стал каким-то слишком замкнутым. Ты уверен, что у тебя все в порядке? Ты не трещишь по швам из-за избыточной нагрузки?

Она улыбнулась, чтобы показать, что пошутила, однако Майкл действительно выглядел так, будто едва справлялся с чрезмерным напряжением.

— Я вправду в полном порядке. А твою книгу принесу завтра.

— Ладно, это не горит.

— Я принесу ее завтра, — сердито повторил Майкл и покраснел, но тут же взял себя в руки. — У меня действительно очень много дел. — И он посмотрел на дверь.

Сара подошла к ней, положила руку на ручку, но в последний момент обернулась.

— Майкл, если тебе нужно о чем-то поговорить, ты же знаешь, я всегда рядом.

— Да, хорошо, спасибо.

Он буквально вытолкал Сару за дверь, закрыл ее и запер на замок. Затем подошел к своему столу, взял с пола портфель и, заглянув внутрь, посмотрел на дверь.

* * *

Поздно вечером в тот же день Сара свернула на усыпанную гравием подъездную дорожку и остановилась возле маленького домика, стоявшего чуть в стороне от аллеи Джорджа Вашингтона на очень красивом участке около дороги. Домик был первым, чем она владела, и Сара приложила массу усилий, чтобы обустроить там все так, как ей хотелось. К берегу реки Потомак, где у причала покачивалась на воде ее маленькая лодочка, вела лестница. Они с Майклом в редко выпадавшее им свободное время отправлялись на ней в сторону Мэриленда, потом на север под Мемориальным мостом и дальше в Джорджтаун. Для обоих, постоянно сражавшихся с морем кризисов на работе, эти мгновения являлись настоящим убежищем, наполненным тишиной и покоем. Но когда она недавно позвала Майкла покататься на лодке, тот отказался.

По правде говоря, в последнюю неделю он отмахивался от всех ее предложений провести вместе время после работы. Сначала Сара думала, что дело в отказе выйти за него замуж, но после разговора в его кабинете поняла, что причина в чем-то другом.

Сара старательно пыталась вспомнить, что видела в портфеле, и наконец поняла, что это апелляция. И еще она успела прочитать фамилию на листке, напечатанном на машинке. Хармс. Имя Сара не запомнила. Из того немногого, что она увидела прежде, чем Майкл вернулся в кабинет, девушка догадалась, что некто Хармс подал в суд ходатайство. Она не знала, по какому поводу. У напечатанного на машинке листка подписи внизу не было.

Сара отправилась в офис клерков, чтобы проверить, зарегистрировано ли там дело с именем Хармс. Оказалось, что нет. Она не могла поверить, что такие мысли пришли ей в голову, но получалось, что Майкл забрал прошение, прежде чем то прошло все официальные каналы и попало в систему. Но, если это так, он совершил серьезное преступление. Его могли выгнать из суда — и даже посадить в тюрьму.

Сара вошла в дом, надела джинсы и футболку и снова вернулась во двор, где уже стемнело. Простые служащие Верховного суда редко возвращались домой засветло, разве что во время дневного перерыва, чтобы принять душ и переодеться, а потом снова вернуться на работу. Сара спустилась по лестнице к пристани и села в лодку. Если б Майкл захотел ей открыться, она могла бы ему помочь. Но, несмотря на его слова, что это не так, он начал отдаляться от нее. Судя по всему, тяжело перенес ее отказ. Да и кто бы обрадовался такому?

Сара резко вскочила и помчалась в дом. Там она схватила телефон и начала набирать его номер, но потом остановилась. Фиске был упрямым, и если она скажет ему про то, что видела, все может стать только хуже. Она положила телефон обратно на стол, решив подождать, когда он сам к ней придет. Затем снова вышла наружу и посмотрела на воду. Мимо пролетел самолет, и Сара машинально помахала ему рукой, исполнив свой собственный ритуал. На самом деле в этом месте они пролетали так низко, что, если б было светло, какой-нибудь пассажир мог бы увидеть, как она ему машет. Опустив руку, Сара почувствовала себя еще более подавленной, чем даже после смерти отца, оставившего ее одну в этом мире.

Когда он умер, Сара начала жить заново. Отправилась в юридическую школу на Западном побережье, где прекрасно училась, потом работала клерком в апелляционном суде Девятого округа, затем в Верховном суде. Именно тогда она продала ферму в Северной Каролине и купила этот домик. Сара не убегала от своей прежней жизни или печали, которая сжимала ей сердце всякий раз, когда она думала о том, что ее родителей больше нет рядом и они не увидят, каких успехов она добилась, или просто не обнимут перед сном. По крайней мере, ей казалось, что не убегала. Сара не знала, что станет делать, когда ей придется покинуть суд. В юридическом мире она могла пойти куда угодно, но проблема состояла в том, что она не знала, хочет ли, чтобы право стало частью ее жизни. Три года обучения, год в апелляционном суде и второй год здесь — и она чувствовала, что начала выгорать.

Сара подумала об отце, который был фермером и городским мировым судьей. Он отправлял правосудие не в роскошном зале судебных заседаний, а сидя на тракторе в поле или моясь в душе перед ужином. Сара именно так понимала закон, его значение для большинства людей, считая, что, по крайней мере, так должно быть. Поиски правды, а когда она найдена — справедливый суд. Никаких тайных намерений или словесных игр — всего лишь здравый смысл, примененный к фактам… Сара вздохнула. Она лучше многих других знала, что все совсем не так просто.

Девушка вернулась в дом, встала на стул и достала с верхней полки кухонного шкафчика пачку сигарет. Потом села на диван-качалку на заднем крыльце, выходившем на воду, посмотрела на небо и нашла там Большую Медведицу. Ее отец был страстным любителем астрономии и показал ей множество созвездий. Сара управляла лодкой по звездам — привычка, которую она обрела, когда училась в Стэнфорде. Ясной ночью на небе видны все звезды, а с ними ты никогда не заблудишься. Эта мысль ее успокаивала. Сара курила и размышляла про Майкла, надеясь, что он знает, что делает.

Потом она подумала про другого Фиске, Джона. Слова Майкла насчет брата были очень близки к истине, несмотря на ее протесты. В то самое первое мгновение, когда она увидела Джона Фиске, что-то произошло во всех важных каналах ее сердца, мозга и души, хотя она и сама не смогла бы объяснить что. Сара не верила, что столь важное чувство может родиться и обрести силу настолько быстро. Такого просто не бывает. И теперь она находилась в смятении, потому что в каком-то смысле именно это с ней и случилось. Каждое движение Джона Фиске, каждое его слово, каждый раз, когда он на кого-то смотрел или просто смеялся, улыбался или хмурился, вызывали у нее ощущение, что она могла бы наблюдать за ним вечно и это никогда ей не надоест. Сара едва сдержала смех от собственной глупости. А с другой стороны, разве она сошла с ума, если чувствует именно так?

Тот раз, когда они с Майклом ездили в Ричмонд, не был единственным, когда Сара видела Джона. Не говоря ничего Майклу, она позвонила своей подруге в Ричмонд и узнала расписание Джона Фиске в суде на две недели. Ее поразило, как часто он там появлялся. Летом, когда в Верховном суде царило некоторое затишье, Сара снова отправилась в Ричмонд и стала свидетельницей выступления Джона на слушании о вынесении приговора. Сара надела темные очки и повязала голову шарфом на случай, если ее представят ему позже, или же он обратил на нее внимание, когда они в первый раз приезжали в суд с Майклом, чтобы посмотреть на его работу.

Сара слушала тогда, как он яростно защищал своего клиента. А когда закончил, судья приговорил того к пожизненному заключению. Клиента увели, Фиске собрал бумаги в портфель и вышел из зала суда. На улице Сара наблюдала, как он попытался утешить родных нового заключенного. Его жена была худой и болезненной, и ее лицо покрывали синяки и шрамы.

Джон сказал ей несколько слов, обнял и повернулся к старшему сыну, мальчишке лет четырнадцати, который уже выглядел так, будто являлся рабом улицы, преданным ей до конца жизни.

— Ты теперь мужчина в доме, Лукас, и должен заботиться о своей семье, — сказал Фиске.

Сара принялась разглядывать паренька и увидела такой гнев на его лице, что испытала боль. Как мог столь молодой человек вмещать в себя столько враждебности?..

— Ну да, — проворчал Лукас и отвернулся к стене.

Он был в рабочей одежде, с банданой на голове. В таком виде его даже продавать гамбургеры в «Макдоналдсе» не пустили бы.

Фиске присел на корточки и посмотрел на другого сына, Эниса, шести лет. Тот был красивым, как сам дьявол, и по большей части невероятно шустрым.

— Эй, Энис, как дела? — спросил Джон и взял его за руку.

Тот с опаской взглянул на руку Фиске.

— Где мой папа?

— Ему пришлось на время уехать.

— Это еще почему?

— Потому что он уби… — начал Лукас, но Фиске наградил его суровым взглядом, заставив замолчать.

Парень пробормотал ругательство, сбросил руку матери с плеча и зашагал прочь.

Фиске снова посмотрел на Эниса.

— Твой папа сделал кое-что, чем не может гордиться. И теперь он уехал, чтобы это исправить.

— В тюрьму? — спросил Энис, и Фиске кивнул.

Наблюдая за их разговором, Сара подумала, что в наши дни Фиске, да и вообще взрослые, наверное, чувствуют себя глупо и неуверенно в подобных ситуациях, точно участник комедийного шоу из 50‑х, пытающийся общаться с ребенком из 2000‑х. Даже в свои шесть лет Энис, вероятно, знал достаточно много про систему уголовного правосудия. На самом деле ему, скорее всего, было известно о преступной жизни больше, чем многим взрослым.

— Когда он выйдет? — спросил Энис.

Фиске взглянул на его мать и снова на мальчика.

— Очень не скоро, Энис. Но твоя мама будет рядом с тобой.

— Тогда хорошо, — совершенно спокойно сказал мальчик, взял мать за руку, и они зашагали по улице.

Сара видела, что Фиске некоторое время смотрел им вслед, и ей показалось, будто она поняла, о чем он думал в тот момент. Один сын потерян — и, возможно, навсегда, — другой равнодушно оставил отца за спиной, точно прошел мимо бездомной собаки на улице.

Наконец, Джон расслабил узел галстука и пошел прочь.

Сара и сама не смогла бы сказать почему, но она решила пойти за ним. Фиске явно никуда не спешил, и она не теряла его из виду. Бар, в который он вошел, представлял собой узкую щель с темными окнами в стене. Сара поколебалась пару мгновений и последовала за ним.

Фиске сидел у стойки бара и, видимо, успел сделать заказ, потому что бармен подтолкнул к нему бутылку пива. Сара быстро прошла в кабинку в задней части зала и села за столик. Несмотря не весьма непрезентабельный вид, в баре собралось довольно много народу, хотя еще не было и пяти часов. Сара отметила странную смесь посетителей — простые рабочие и служащие офисов, расположенных в центре.

Фиске сидел между двумя строителями, которые положили на стойку перед собой желтые каски. Джон снял пиджак и уселся на него, и Сара обратила внимание, что у него такие же широкие плечи, как и у парней рядом. А еще она отметила, что рубашка у него не заправлена в брюки и свободно болтается сзади. И она не могла оторвать глаз от его волос, которые свободно падали на воротник белой рубашки.

Он разговаривал с обоими соседями, те весело смеялись над тем, что он сказал, и Сара вдруг поняла, что тоже улыбается, хотя не слышала ни одного слова. Наконец к ней подошла официантка, и Сара заказала имбирный эль, продолжая наблюдать за Джоном. Он больше не шутил, а напряженно смотрел на стену, и Сара поймала себя на том, что тоже на нее уставилась. Впрочем, она видела лишь ровный ряд бутылок с пивом и спиртным. Очевидно, Фиске сумел разглядеть там что-то, недоступное ей. Он заказал второе пиво, а когда бармен поставил его перед ним, поднес бутылку к губам и опустил ее, только когда осушил до дня. Сара заметила, что у него крупные руки и крепкие, сильные на вид пальцы. Они не были похожи на руки человека, который целыми днями водит карандашом по бумаге или сидит перед монитором компьютера.

Фиске бросил деньги на стойку, взял пиджак и повернулся к залу. На мгновение Саре показалось, что он взглянул на нее, но, секунду поколебавшись, Джон надел пиджак. В углу, где она сидела, было темно, и она сомневалась, что он увидел ее. Тогда почему он колебался? Сара немного занервничала, подождала лишнюю минуту, потом поднялась и вышла, оставив на столе пару долларов.

Оказавшись на солнце, она не увидела Джона — тот просто исчез, как будто всего лишь приснился ей. Повинуясь порыву, Сара вернулась в бар и спросила бармена, знает ли он Джона, однако тот покачал головой. Девушка собралась задать еще несколько вопросов, но по выражению лица бармена поняла, что он не станет на них отвечать.

Строительные рабочие с интересом поглядывали на нее, и Сара решила уйти, пока дело не приняло неприятный оборот. Она вышла из бара, направилась к своей машине и села за руль. Какая-то часть нее хотела встретиться с Джоном, но другая, более здравомыслящая, радовалась, что этого не случилось. Да и что она ему скажет? «Привет, я работаю с вашим братом и в некотором смысле следила за вами?»

Сара вернулась в Северную Вирджинию вечером, выпила две бутылки пива и уснула на диване-качалке на заднем крыльце своего дома. Том самом, на котором сидела сейчас, курила и смотрела на звезды. С тех пор прошло четыре месяца, и она больше не видела Джона Фиске.

Девушка считала, что не может его любить, поскольку они даже не знакомы; скорее ее чувства можно назвать увлечением. Может быть, если все-таки когда-нибудь узнает его поближе, она в нем разочаруется…

Впрочем, Сара не верила в судьбу, а потому считала, что, если что-то и должно произойти между ними, скорее всего, ей следует сделать первый шаг. Однако никак не могла решить, каким он должен быть.

Сара погасила сигарету и, взглянув на небо, поняла, что с удовольствием покаталась бы на лодке, чтобы почувствовать, как ветер играет волосами, брызги воды легко жалят кожу, а веревка впивается в ладонь. Но сейчас она не хотела плавать по реке в одиночестве. Она с радостью разделила бы это приключение с другим человеком, причем вполне определенным. Но, судя по тем крупицам, которые поведал ей про брата Майкл, да и по собственному впечатлению, Сара сомневалась, что такое когда-либо произойдет.

* * *

В ста милях южнее Джон Фиске тоже взглянул на мгновение на небо, когда выбрался из своей машины. На подъездной дорожке не было «Бьюика», но он приехал не за тем, чтобы повидаться с отцом. Вокруг царила тишина, если не считать пары подростков, которые возились с «Шевроле» с таким огромным двигателем, что казалось, будто он пробил капот.

Фиске провел целый день в суде, представляя довольно сложное дело и стараясь изо всех сил. Представитель ААИУ^[246] весьма энергично выступал со стороны обвинения. Восемь часов сурового спарринга, и Фиске едва успел сходить в туалет, прежде чем присяжные вернулись и объявили подсудимого виновным. Это была третья судимость его подзащитного, и он получил пожизненное. Ирония заключалась в том, что Фиске на самом деле считал его невиновным в данном преступлении — чего нельзя было сказать про большинство его клиентов. Но этот парень столько раз выкручивался и выходил сухим из воды, что, возможно, присяжные подсознательно решили сравнять счет. «В довершение всего я умру от старости, дожидаясь второй части денег за свои услуги», — подумал Джон. Заключенные, получившие пожизненное, редко отдавали свои долги, особенно адвокатам, проигравшим дело.

Фиске отправился на задний двор, открыл боковую дверь в гараж, вошел и достал из холодильника пиво. Сырой, тяжелый воздух окружал его, точно мокрое одеяло, и он прижал холодную бутылку к горящей щеке. В дальнем конце двора росли несколько скрюченных деревьев и находился давно вымерший виноградник, все еще плотно подвязанный проволокой к ржавым столбикам. Фиске отправился туда и прислонился к одному из вязов, глядя на небольшой кусок голой земли среди травы. Здесь был похоронен Бо, бельгийская овчарка, с которой выросли братья Фиске. Их отец принес его в дом, когда щенок еще целиком помещался на ладони.

Примерно через год Бо превратился в черно-белого красавца с широкой грудью, весившего шестьдесят фунтов. Мальчишки его обожали, особенно Майк. Бо по очереди сопровождал их, когда они по утрам разносили газеты. Они провели вместе почти девять счастливых лет, а потом у Бо случился удар, когда он играл с Майком. За всю свою жизнь Джон не видел, чтобы кто-то так горько плакал. Майка не могли успокоить ни отец, ни мать; он сидел на заднем дворе и громко выл, прижимая к себе пса, пытался заставить его встать, вместе выйти на солнце поиграть. Джон в тот день обнимал брата, плакал с ним вместе, гладил их любимую овчарку по неподвижной голове…

Когда Майк отправился на следующий день в школу, Джон остался дома с отцом, чтобы похоронить Бо под вязом. А по возвращении Майка они устроили для Бо поминальную службу на заднем дворе. Майк очень прочувствованно прочитал отрывок из Библии, и братья положили маленький надгробный камень на простую могилу. На самом деле это был кусок бетонной плиты, но они написали на ней ручкой имя Бо. Обломок бетона все еще лежал на прежнем месте, хотя чернила давно стерлись.

Фиске встал на колени и провел рукой по траве, такой гладкой и мягкой в этом тенистом уголке. Как же они любили своего пса! И почему прошлое так быстро уходит? Почему в воспоминаниях хорошие времена кажутся такими быстротечными? Джон покачал головой и вздрогнул, услышав у себя за спиной голос Иды Герман:

— Я помню этого старого пса так, будто все было только вчера.

Джон поднял голову и обнаружил, что Ида Герман стоит по другую сторону ограды и смотрит на него. Он смутился и поднялся на ноги.

— С тех пор прошло очень много времени, миссис Герман.

От Иды постоянно пахло мясом и луком, как и у нее дома. Она овдовела тридцать лет назад, и сейчас ее тело усохло и стало каким-то коротеньким, да и двигалась она очень медленно. Длинный халат прикрывал распухшие колени и ноги в старческих пятнах, но, несмотря на то, что ей уже исполнилось девяносто, старушка сохранила ясный ум и острый язык.

— Для меня теперь все было давно. А для тебя — нет. Пока нет. Как мама?

— Держится.

— Я собиралась навестить ее в ближайшее время, но мое старое тело не желает шевелиться, как раньше.

— Я уверен, она была бы вам рада.

— Твой отец недавно уехал. Кажется, Американский легион или Организация ветеранов иностранных войн…

— Хорошо. Я рад, что он выходит из дома, и очень благодарен вам за то, что вы его поддерживаете.

— Одному быть плохо. Я пережила троих детей. Для родителей самое тяжелое испытание в мире — хоронить своих малышей. Это противоестественно. Как дела у Майка? Что-то я давно его не видела.

— Он очень занят.

— Кто бы мог предположить, что малыш с пухлыми щечками и вьющимися волосами добьется такого успеха… Скажу тебе, это просто поразительно.

— Он это заслужил.

Джон замер на мгновение, сообразив, что слова будто сами собой сорвались с его языка. Но Майк действительно это заслужил.

— Вы оба.

— Думаю, Майк забрался повыше меня.

— Ну конечно… Даже не смей думать так. Твой папаша хвастается про тебя примерно на милю в минуту. Конечно, про Майка он тоже говорит, но для него ты — король горы.

— Они с мамой правильно нас воспитывали. И жертвовали всем, чтобы нам было хорошо. Не забывайте об этом.

«Может, Майк все забыл, но я нет», — сказал себе Джон.

— Знаешь что, перед Майком было три примера, три человека, на которых он равнялся. — Когда Джон удивленно на нее посмотрел, она добавила: — Он боготворил землю, по которой ты ходил.

— Люди меняются.

— Ты действительно так думаешь?

На землю упали несколько капель дождя, и Джон сказал:

— Вам лучше вернуться домой, миссис Герман; похоже, скоро начнется ливень.

— Знаешь, ты можешь называть меня Ида, если хочешь.

— Некоторые вещи никогда не меняются, миссис Герман, — улыбнувшись, ответил Джон.

Он наблюдал за ней, пока она не вошла в дом, — сейчас здесь было уже не так безопасно, как раньше. Они с отцом установили засовы на ее дверях, замки на окнах и глазок на входной двери. Старики часто становились жертвами самых разных преступлений.

Джон еще раз взглянул на могилу Бо, и перед глазами у него появился образ брата, плачущего над собакой, который запечатлелся там навсегда.

Глава 12

— Как твои дела, мама? — Майкл прикоснулся к лицу матери.

Было раннее утро, и Глэдис Фиске находилась в плохом настроении. Она помрачнела и отшатнулась от сына. Он мгновение смотрел на нее погрустневшими глазами — и увидел открытую враждебность в ее взгляде.

— Я тебе кое-что принес.

Майкл достал из пакета, который держал в руке, коробку в подарочной упаковке. Когда мать даже не пошевелилась, чтобы ее взять, он сам открыл коробку и показал Глэдис блузку ее любимого лавандового цвета. Затем протянул ей подарок, но она не собиралась его брать. Так происходило всякий раз, когда Майкл приезжал ее навестить. Она редко с ним разговаривала, всегда была в мрачном настроении и вообще не желала принимать подарки. Он множество раз пытался втянуть ее в разговор, но Глэдис, как правило, молчала.

Майкл откинулся на спинку стула и вздохнул. Он рассказал отцу о том, что мать категорически отказывается иметь с ним что-то общее, но его старик не мог ничего с этим поделать. Сейчас никому было не дано управлять тем, с кем Глэдис вела себя доброжелательно, а с кем нет. Майкл стал реже приезжать, попробовал поговорить с братом, но Джон не пожелал это обсуждать. Майкл знал, что их мать ведет себя с Джоном совсем иначе. Для нее он был золотым мальчиком. Майкла Фиске могли избрать президентом Соединенных Штатов или дать ему Нобелевскую премию, но в глазах матери он будет продолжать оставаться вторым послебрата. Майкл оставил блузку на столе, быстро поцеловал мать и ушел.

Выйдя из дома престарелых, он обнаружил, что пошел дождь, запахнул поплотнее плащ и поспешил к машине. Впереди его ждала очень долгая дорога. Визит к матери стал не единственной причиной, по которой Майкл поехал на юг, и сейчас он направлялся в Юго-Западную Вирджинию, в Форт-Джексон, чтобы встретиться с Руфусом Хармсом. Несколько мгновений Майкл колебался, раздумывая, не заехать ли ему к брату, поскольку Джон так и не перезвонил. Впрочем, его это не удивило. Однако путешествие, в которое он собирался отправиться, было довольно рискованным, и Майкл не возражал бы против совета и, возможно, присутствия брата. Но потом он покачал головой, сказав себе, что Джон Фиске — очень занятой адвокат, и ему некогда носиться по округу в погоне за дикими теориями своего младшего брата. Майкл решил, что должен все сделать сам.

* * *

Элизабет Найт как всегда поднялась рано, сделала на полу несколько упражнений на растяжку, затем отправилась на беговую дорожку, стоявшую в свободной спальне их с сенатором Джорданом Найтом дома в Уотергейте. Затем приняла душ, оделась, приготовила кофе и тосты и стала просматривать стенограммы, чтобы подготовиться к прениям на следующей неделе. Поскольку была пятница, судьи потратят часть дня на заседание, где проголосуют по делам, которые уже слушали. Рэмси проводил их по жесткому расписанию, и, к сожалению для Элизабет, дебатов на таких встречах почти не было. Рэмси суммировал основные детали каждого дела, устно высказывал свое мнение и ждал, когда остальные последуют его примеру. Если верховный судья оказывался в большинстве — как в основном и бывало, — он подводил итог. В противном случае это делал самый старший член суда среди большинства, обычно Мёрфи — будучи идеологическими противниками, они с Рэмси редко голосовали одинаково.

Допивая кофе, Элизабет вдруг вспомнила свои первые три года в Верховном суде. На самом деле она будто попала в настоящий водоворот. Из-за половой принадлежности Элизабет Найт автоматически считали не только защитницей прав слабого пола, но и всех идей, которые обычно поддерживает большинство женщин. Найт знала, что никто не считал подобные взгляды стереотипом, хотя они как раз являлись явной формой узкого мышления. Она была судьей, а не политиком, и изучала каждое дело отдельно, как и во времена своей работы судьей первой инстанции.

И, тем не менее, даже ей пришлось признать, что Верховный суд отличается от всех остальных. Его решения имели огромное значение и далеко идущие последствия; часто судьям приходилось выходить за рамки дела, которое они рассматривали, чтобы понять, какое влияние на остальной мир окажет их решение. И это стало для Найт самым трудным.

Она окинула взглядом свою роскошную квартиру и подумала, что у них с мужем прекрасная жизнь. Их регулярно называли парой номер один, работающей во властных структурах столицы, — и в определенном смысле так и было. Она несла эту мантию с достоинством, хотя и сражалась с одиночеством, выпадающим на долю всех судей. Когда ты становишься членом Верховного суда, друзья перестают звонить, люди начинают иначе вести себя с тобой, они осторожны и следят за тем, что говорят в твоем присутствии. Найт всегда была открытой и общительной, но сейчас все изменилось, и она цеплялась за профессиональную жизнь мужа, чтобы хоть как-то ослабить влияние столь резкой перемены. Иногда Элизабет чувствовала себя монахиней, окруженной восемью мужчинами-монахами, ее спутниками до конца жизни.

Словно в ответ на ее мысли, к ней сзади подошел Джордан Найт, все еще в пижаме, и обнял ее.

— Знаешь, нет такого правила, чтобы каждый день вставать ни свет ни заря. Понежиться в теплой постели очень полезно для души, — сказал он.

Она поцеловала его руку и обернулась, чтобы обнять в ответ.

— Что-то я не заметила, чтобы вы любили поваляться в кровати, сенатор.

— Думаю, нам обоим следует сделать над собой усилие и научиться. Кто знает, к чему это может привести? Я слышал, что секс является лучшей защитой от старения…

Джордан Найт был высоким, крепкого телосложения мужчиной, с седыми волосами, которых осталось уже не так много, как раньше, и лицом, изборожденным морщинами. По весьма несправедливым представлениям мира о мужской и женской красоте он считался весьма привлекательным даже с несколькими дополнительными морщинами и лишними фунтами. Джордан Найт великолепно выглядел на страницах «Пост», местных журналов и в телевизионных ток-шоу, где самые опытные политические эксперты пасовали перед его умом, знаниями и остроумием.

— У тебя иногда возникают такие интересные идеи…

Он налил себе кофе, а Элизабет вернулась к своим бумагам.

— Рэмси продолжает тебя воспитывать, чтобы превратить в верного представителя своего лагеря?

— Да уж, нажимает на все нужные кнопки, говорит правильные вещи… Однако, боюсь, некоторые из моих недавних поступков его разочаровали.

— Иди своей дорогой, Бет, как делала всегда. Ты умнее их всех. Знаешь что, я считаю, ты должна стать верховным судьей.

Она обняла его за могучие плечи.

— Ага, а тебе следовало бы стать президентом?

— Я считаю, что с меня хватит вызовов Сената США, — пожав плечами, ответил он. — Кто знает, может, это вообще мой последний срок?

Она убрала руку.

— Мы с тобой это еще не обсуждали

— Я знаю, мы оба очень заняты, и у нас почти нет свободного времени. Когда все успокоится, мы поговорим. Думаю, это необходимо.

— Звучит серьезно.

— Нельзя вечно бежать по беговой дорожке, Бет.

Она обеспокоенно фыркнула.

— Боюсь, я подписана пожизненно.

— Знаешь, что хорошо в политике? Ты всегда можешь принять решение не выставлять свою кандидатуру. Или потерять свое место.

— Мне казалось, ты еще очень многое хотел сделать.

— Мне не суждено. Слишком много препятствий и подковерных игр. Если честно, я начал от них уставать.

Бет Найт собралась что-то сказать, но промолчала. Она великолепно вписалась в игры Верховного суда.

Джордан Найт взял чашку с кофе и поцеловал ее в щеку.

— Иди, сделай их, миссис Судья.

Когда он ушел, Элизабет прикоснулась к лицу в том месте, где он ее поцеловал. Потом попыталась снова заняться документами, но обнаружила, что у нее ничего не выходит. Так что она просто сидела, чувствуя, как ее мысли разбегаются в разные стороны.

* * *

Джон Фиске держал в руке фотографию, на которой он был изображен вместе с братом, почти двадцать минут, но почти не смотрел на нее. Наконец, он поставил ее на книжную полку, подошел к телефону и набрал номер брата. Тот не ответил, и Джон не стал оставлять сообщение. Затем он позвонил в Верховный суд, но ему сказали, что Майкл еще не приехал. Тогда он еще раз позвонил через полчаса, и уже другой человек ответил, что сегодня Майкла не будет. «Вот оно как, — подумал Джон, — когда я наконец решился ему позвонить, его нет…» Решился? Джон снова сел за стол и попытался работать, но фотография на книжной полке постоянно притягивала его взгляд.

Наконец он собрал портфель, радуясь, что пора в суд, где можно забыть о неприятном чувстве, которое его угнетало.

Утром у него было назначено два слушания, шедших сразу друг за другом. В одном он одержал убедительную победу, в другом его порвал на части судья, который, казалось, использовал каждую возможность и каждое слово, чтобы высмеять его аргументы, в то время как помощник окружного прокурора вежливо стоял рядом, изо всех сил пряча улыбку. В таких случаях следует поддерживать профессиональный фасад, потому что в следующий раз твоя задница может оказаться в мясорубке. Это понимали все или, по крайней мере, те, кто прошел через такое.

После суда Джон отправился в тюрьму Ричмонда, а потом в окружную тюрьму в Энрико, чтобы встретиться с клиентами. С одним он обсудил стратегию поведения на предстоящем суде. Его клиент-заключенный сказал, что может выступить в качестве свидетеля и солгать. «Извини, но ты ничего такого не сделаешь», — сказал ему Фиске. С другим клиентом они обсуждали сделку с судом. Месяцы, годы, десятилетия… Сколько? Помоги мне выбраться, приятель. У меня жена и дети. И бизнес, который я не могу оставить без присмотра. Ну хорошо, ладно. По сравнению со всем этим что такое маленькое убийство и драка?

С последним клиентом дела приняли совсем иной оборот.

— Ситуация у нас совсем не выигрышная, Леон. Я думаю, нам следует пойти на сделку, — посоветовал Фиске.

— Нет. Мы пойдем в суд.

— У них есть два свидетеля.

— Правда, что ли?

Леона обвиняли в том, что он застрелил ребенка. Между двумя бандами скинхедов возникла драка, и маленькая девочка оказалась между ними — такое, к сожалению, стало часто случаться в наши дни.

— Ну, от них не будет никакого вреда, если они не станут давать показания. Так ведь?

— И почему они не станут давать показания? — ровным голосом спросил Фиске.

Когда он служил копом, огромное количество дел разваливалось потому, что свидетели неожиданно забывали то, что так ясно видели и помнили еще совсем недавно.

— Ты же знаешь, разное случается, — пожав плечами, ответил Леон. — Например, люди не приходят на встречи или не выполняют обещания…

— Полиция записала их показания.

Леон наградил его пронзительным взглядом.

— Верно, но я должен встретиться с теми, кто дает против меня показания, чтобы вы могли вызвать их как свидетелей.

— А ты хорошо знаком с Конституцией, — заметил Фиске сухо и тяжело вздохнул. Он невероятно устал от игры в устрашение свидетелей. — Послушай, Леон, скажи мне… я же твой адвокат, и никто не узнает, о чем мы с тобой говорим. Таков закон. Почему они не станут давать против тебя показания?

— Тебе не нужно этого знать, — ухмыльнувшись, ответил Леон.

— Ты ошибаешься. Мне не нужны сюрпризы. Никогда не знаешь, что попытается сделать прокурор. Поверь мне, я уже такое не раз видел. Если возникнут какие-то неожиданности, а я не буду к ним готов, тебе поджарят задницу.

На лице Леона появилось беспокойство, он явно о таком не подумал.

— Ты сказал, что о нашем разговоре никто не узнает, верно? — Парень потер свастику у себя на предплечье.

— Именно. — Фиске подался вперед. — Это между тобой, мной и Богом.

Леон рассмеялся.

— Бог? Дерьмо, это здорово… — Он наклонился к Фиске и заговорил очень тихо. — У меня есть парочка приятелей, они собираются навестить свидетелей и позаботиться о том, чтобы те забыли дорогу в суд. Мы уже договорились.

Фиске без сил откинулся на спинку стула.

— Проклятье, ты все-таки это сделал…

— Что я сделал?

— Сказал мне то единственное, что я не могу утаить от судьи.

— Ты о чем, черт тебя задери?

— По закону и этическим правилам я не могу раскрывать информацию, которую сообщает мне клиент.

— Так в чем проблема? Я твой клиент, и я только что сообщил тебе информацию.

— Верно, но, видишь ли, у этого правила есть одно очень важное исключение. Ты только что рассказал мне о преступлении, которое запланировал на будущее. Иными словами, то единственное, о чем я должен сообщить суду. Я не могу позволить тебе совершить правонарушение. И должен посоветовать воздержаться. Считай, что я уже посоветовал. Если б оно произошло, у нас все было бы в порядке. И о чем ты только думал, когда открыл рот? — с отвращением спросил Фиске.

— Я не знал про такой закон… Дерьмо, я же не вонючий адвокат.

— Да ладно, Леон, ты знаешь законы лучше большинства законников. А теперь отправил псу под хвост свое собственное дело… У нас не осталось выбора, кроме как договариваться.

— В каком смысле?

— Если мы выйдем в суд, а свидетели не явятся, мне придется повторить то, что ты мне сейчас сказал. Если они придут, твоей заднице тем более не поздоровится.

— Тогда не говори никому ничего.

— Это не обсуждается, Леон. Если я промолчу и правда каким-то образом выйдет наружу, я потеряю лицензию на практику. И хотя ты мне очень нравишься, никакой клиент не стоит такого риска. Лишившись лицензии, я буду голодать. Да и, в конце концов, это ты все испортил, а не я.

— Я тебе не верю. Я думал, что проклятому адвокату можно говорить все.

— Я посмотрю, как лучше договориться о сделке, но тебе придется провести некоторое время в тюрьме, Леон. Без этого никак. — Фиске встал и похлопал клиента по спине. — Не волнуйся, я заключу для тебя максимально выгодную сделку.

Выходя из комнаты для посетителей, он улыбнулся, впервые за весь день.

Глава 13

Майкл Фиске нервно смотрел в ветровое стекло, где дворники изо всех сил сражались с ливнем, поддерживая подобие видимости. Направляясь на запад, он проезжал города с названиями вроде Пуласки, Бланд и даже нечто с именем Парк Голодных Матерей. Когда Майкл прочитал его на указателе, перед его мысленным взором возникла печальная картина — толпы женщин и детей, стоящих с протянутыми руками вдоль парковых дорожек. Некоторое время ветер, примчавшийся с расположенных неподалеку гор, яростно набрасывался на машину.

Несмотря на то что Фиске родился и вырос в Вирджинии, он ни разу не бывал западнее Роанока, да и то осмелился туда отправиться, лишь чтобы сдать экзамены. До сих пор Майкл довольно быстро двигался к цели, потому что все время держался автострады. Один раз он съехал с 81‑й дороги между штатами и покатил на северо-запад — и тут же все резко изменилось. Местность вокруг была неровной и суровой, дороги — узкими и петляющими.

Майкл взглянул на портфель, стоявший рядом с ним на переднем сиденье, и тяжело вздохнул. С тех пор как прочитал просьбу Руфуса Хармса о помощи, он сумел многое узнать.

Хармс задушил маленькую девочку, которая приехала в гости к брату на военную базу, где он служил в конце войны во Вьетнаме. В то время Хармс находился на гауптвахте, но каким-то образом сумел сбежать оттуда. У него не было никакого мотива, чтобы убить ребенка, и его действия выглядели как случайный акт насилия со стороны безумца. Таковы были неоспоримые факты.

Будучи служащим Верховного суда, Майкл располагал огромным количеством источников информации, к которым мог обратиться, — и он использовал их все, чтобы как можно больше узнать про это дело. Однако военные категорически отказались признать, что программа, о которой Хармс написал в своем ходатайстве, когда-либо существовала. Майкл раздраженно стукнул рукой по рулю. Если б только Хармс или его адвокат вложили письмо от представителей армии в свое прошение…

В конце концов, Фиске решил, что должен выслушать самого Руфуса Хармса. Он попытался сделать это по своим каналам, вместо того чтобы напрямую встречаться с заключенным. Ему удалось разыскать Сэмюеля Райдера по почтовому следу, но он не получил никакого ответа на свои звонки. Возможно, именно Райдер являлся автором напечатанного на машинке листка. По крайней мере, Майкл считал, что такая вероятность очень высока.

Он позвонил в тюрьму, решив поговорить с Хармсом по телефону, но ему отказали. И это только усилило его подозрения. Если невиновный человек сидит в тюрьме, работа адвоката — нет, долг, поправлял он себя — сделать так, чтобы тот вышел на свободу.

Имелась еще одна, последняя причина для этой поездки — некоторые имена, перечисленные в прошении, имена людей, предположительно виновных в смерти девочки, были хорошо ему знакомы. И если окажется, что Руфус Хармс говорит правду… Майкла передернуло от жутких картин, сменявших друг друга перед его мысленным взором.

На сиденье рядом с ним лежали дорожный атлас и листок с записанными им самим подробными указаниями, как найти тюрьму. За следующий час он преодолел мили боковых дорог, проехал по множеству старых деревянных мостиков, почерневших от непогоды и выхлопа машин, через города такие маленькие, что они совсем не тянули на статус городов, мимо побитых домов‑трейлеров, пристроившихся в узких расщелинах вдоль подножия Аппалачей. Мимо него проезжали грязные пикапы с миниатюрными флажками Конфедерации, прикрепленными к радиоантеннам, и дробовиками или охотничьими ружьями на задних сиденьях. По мере того как Майкл приближался к тюрьме, худые, обветренные лица немногих людей, которые ему встречались, становились все больше закрытыми, а глаза наполняла вечная и неизбывная подозрительность.

После очередного поворота Фиске увидел перед собой здание тюрьмы с толстыми каменными стенами: оно было огромным и доминировало над всей округой, как будто на этот жалкий кусок каменистой почвы перенесли средневековый замок. У Майкла промелькнула мысль, что, наверное, именно заключенные добывали камень, из которого потом построили их могилу.

Майкл получил карточку посетителя, прошел в главные ворота, и дальше ему показали, где находится парковка для посетителей. Цель своего визита он сообщил охраннику у входа.

— Вашего имени нет в списке посетителей, — сказал молодой охранник и окинул презрительным взглядом темно-синий костюм и интеллигентные черты лица Майкла. Богатенький, красавчик и умник из большого города, — прочитал Майкл в его глазах.

— Я звонил несколько раз, но мне так и не удалось поговорить с кем-то, кто смог бы объяснить, как попасть в список посетителей.

— Это дело заключенного. Как правило, если он хочет вас видеть, вы в списке. Если не хочет — нет. Единственное решение, которое ребятишкам разрешается принимать. — Охранник ухмыльнулся.

— Если вы скажете ему, что к нему приехал адвокат, я уверен, он захочет внести меня в список.

— Вы — его адвокат?

— В настоящий момент я занимаюсь его прошением, — ответил Майкл уклончиво.

Охранник посмотрел в свой журнал.

— Руфус Хармс, — проговорил он в недоумении. — Он здесь появился еще до моего рождения. Какое прошение может подать тип вроде него, да еще после стольких лет?

— Я не имею права это обсуждать, — сказал Майкл. — Моя деятельность регулируется законом об адвокатской тайне и совершенно конфиденциальна.

— Да знаю я. Вы что, думаете, я совсем идиот?

— Вовсе нет.

— Если я вас впущу, а потом окажется, что не должен был, тогда у меня будет куча проблем.

— Я как раз подумал, что вы, возможно, захотите позвонить своему начальству. Тогда решение уже будет не вашим, а значит, никаких проблем.

Охранник взял телефонную трубку.

— Я и так собирался это сделать, — сказал он недружелюбным голосом.

Он несколько минут разговаривал по телефону, потом повесил трубку.

— Сейчас сюда кто-нибудь придет. — Майкл кивнул. — А вы откуда?

— Из Вашингтона.

— И сколько таким, как вы, платят?

Майкл сразу понял, что, какую бы сумму он ни назвал, она будет слишком большой.

Он вздохнул и тут заметил, что к ним направляется офицер в форме.

— На самом деле не так много.

Молодой охранник тут же вскочил и отдал честь своему командиру, который повернулся к Майклу.

— Прошу вас, следуйте за мной, мистер Фиске.

Офицеру было за пятьдесят: худой, жилистый, спокойный и очень серьезный, с коротко подстриженными седыми волосами, выдававшими в нем профессионального военного.

Майкл последовал за офицером, который четко печатал шаг, по коридору в маленький кабинетик. Целых пять минут он терпеливо объяснял, зачем приехал, при этом не выдавая никакой важной информации. Фиске умел мастерски навешивать лапшу на уши даже самым лучшим из них.

— Если вы сообщите мистеру Хармсу, что я приехал, он со мной встретится.

Мужчина вертел ручку между пальцами, глядя прямо на молодого адвоката.

— Довольно странное дело получается… Руфуса Хармса совсем недавно посетил его адвокат. И это были не вы.

— Правда? Адвоката звали Сэмюель Райдер?

Мужчина ничего не ответил, но мимолетное удивление на его лице вызвало у Майкла внутреннюю улыбку. Значит, его догадка верна. Напечатанный на машинке листок в конверт вложил бывший военный адвокат Хармса.

— Человек имеет право больше чем на одного адвоката, сэр.

— Но не тип вроде Руфуса Хармса. За двадцать пять лет его никто не навещал, кроме брата, который приезжает довольно регулярно. Так что столь неожиданный и настойчивый интерес к этому заключенному нас озадачивает. Уверен, что вы меня понимаете.

Майкл любезно улыбнулся, но его следующие слова прозвучали твердо, даже жестко.

— Надеюсь, вы не будете спорить с фактом, что заключенный имеет право на встречу с адвокатом.

Офицер несколько мгновений не сводил с него глаз, потом взял телефонную трубку и что-то сказал. Повесив ее, он молча посмотрел на Майкла. Прошло пять минут, прежде чем телефон зазвонил снова. Офицер выслушал того, кто находился на другом конце, коротко кивнул и сдержанно сказал:

— Он готов с вами встретиться.

Глава 14

Когда Руфус Хармс появился в дверях комнаты для посетителей, он озадаченно посмотрел на молодого человека, попросившего с ним встречи, и, тяжело переставляя ноги, направился к нему. Майкл поднялся, чтобы поздороваться, и охранник, стоявший за спиной Руфуса, грозно рявкнул:

— Сядьте.

Майкл тут же опустился на стул.

Охранник внимательно наблюдал за Руфусом, пока тот не сел напротив Майкла за стол, и только тогда посмотрел на адвоката.

— Вам сообщили правила поведения во время посещения заключенного. Если вы вдруг что-то забыли, они вот здесь, прямо перед вами. — Он показал на большой плакат на стене. — Никакого физического контакта, ни в какой момент времени. И вы должны все время сидеть. Вы поняли?

— Да. А вы должны оставаться в комнате? Существует такая вещь, как конфиденциальность разговора между клиентом и адвокатом. И еще, разве необходимо, чтобы он был в цепях? — спросил Майкл.

— Вы бы не стали спрашивать, если б видели, что он здесь сделал с целой толпой парней. Даже в цепях он в состоянии за долю секунды сломать вашу тощую шею пополам. — Охранник подошел поближе к Майклу. — Может быть, в других тюрьмах вам дают возможность остаться с заключенным наедине, но наша не похожа на все остальные. У нас тут самые большие и плохие парни и свои правила. Это незапланированный визит, поэтому у вас двадцать минут до того, как громадный злобный волк отправится чистить туалеты. А они у нас сегодня особенно грязные.

— В таком случае я буду вам признателен, если вы позволите нам начать, — сказал Майкл.

Охранник больше ничего не сказал и вернулся на свой пост у двери.

Когда Майкл посмотрел на Руфуса, он обнаружил, что тот не сводит с него глаз.

— Добрый день, мистер Хармс. Меня зовут Майкл Фиске.

— Ваше имя ничего мне не говорит.

— Знаю. Но я приехал, чтобы задать вам несколько вопросов.

— Мне сказали, что вы мой адвокат. Но это не так.

— Я не говорил, что являюсь вашим адвокатом. Видимо, они сами так решили. Я никак не связан с мистером Райдером.

— Как вы узнали про Сэмюеля? — прищурившись, спросил Руфус.

— На самом деле это не важно. Я собираюсь задать вам вопросы, потому что получил ваш writ for certiorari^[247].

— Что вы получили?

— Ваше ходатайство, — Майкл заговорил тише. — Я работаю в Верховном суде.

У Руфуса буквально отвисла челюсть.

— Тогда зачем, черт побери, вы сюда заявились?

Майкл нервно откашлялся.

— Я знаю, что обычно так не делается, но я прочитал ваше прошение и решил задать вам несколько вопросов. В нем приводится некоторое количество очень опасных обвинений в адрес людей, занимающих высокое положение. — Посмотрев в глаза Руфуса, в которых застыло изумление, Майкл неожиданно пожалел, что вообще сюда приехал. — Я изучил ваше дело, и кое-что вызвало у меня вопросы, поэтому я решил поговорить с вами лично. Если все окажется правдой, мы сможем дать ход вашему ходатайству.

— И почему ему еще не дали ход? Оно же пришло в суд, не так ли?

— Так, но в нем имеется ряд технических недочетов, из-за которых его могли не принять к рассмотрению. Я готов попытаться помочь вам их устранить. Но я хочу избежать скандала. Вы должны понимать, мистер Хармс, что суд каждый год получает горы обращений от заключенных, оказывающихся «пустышкой».

Руфус прищурился.

— Вы намекаете на то, что я вру? Вы так считаете? Почему бы вам не провести здесь двадцать пять лет за то, что вы не совершали, и тогда посмотрим, что вы скажете.

— Я не говорю, что вы врете. На самом деле я думаю, что тут все не так просто, поверьте мне, иначе не приехал бы. — Майкл окинул взглядом мрачную комнату. Он никогда не бывал в подобных местах и не сидел напротив человека вроде Руфуса Хармса. Неожиданно Фиске почувствовал себя первоклассником, который вышел из автобуса и обнаружил, что попал в среднюю школу. — Поверьте мне, — повторил он. — Мне просто нужно с вами поговорить.

— У вас есть какой-нибудь документ, показывающий, что вы — тот, за кого себя выдаете? В последние тридцать лет я не слишком доверяю людям.

Клеркам Верховного суда не выдавали беджики с именами. От службы охраны требовалось, чтобы они знали их в лицо. Однако суд выпускал официальный справочник с именами и фотографиями — один из способов для охраны запомнить лица клерков. Майкл достал его из кармана и показал Руфусу. Тот внимательно его изучил, взглянул на охранника и снова повернулся к Майклу.

— У вас в портфеле есть приемник?

— Приемник? — Майкл покачал головой.

Руфус заговорил еще тише:

— Тогда начните петь.

— Что? — удивленно спросил Майкл. — Я не могу… понимаете, у меня плоховато со слухом.

Руфус нетерпеливо тряхнул головой.

— У вас есть ручка?

Фиске, который ничего не понимал, кивнул.

— Достаньте ее и начинайте постукивать по столу. Они, наверное, все равно уже услышали все, что им было нужно, но мы оставим им несколько сюрпризов.

Когда Майкл собрался что-то сказать, Руфус его остановил.

— Никаких слов, просто стучите по столу ручкой и слушайте.

Майкл начал стучать ручкой по столу. Охранник бросил на него недовольный взгляд, но промолчал.

Руфус говорил так тихо, что Майклу пришлось напрягаться, чтобы его услышать.

— Вам вообще не следовало сюда приезжать. Вы не знаете, как сильно мне пришлось рискнуть, чтобы передать на волю тот листок. Если вы его прочитаете, то поймете почему. Если убьют старого черного заключенного, задушившего ребенка, никто не станет переживать. И не думайте, что будет иначе.

Майкл перестал постукивать ручкой.

— Но это же было давным-давно. Все меняется.

Руфус презрительно фыркнул.

— Вы так считаете? Тогда пойдите постучите по гробу Мартина Лютера Кинга или Медгара Эверса^[248] и скажите им это. Многое меняется, да, сэр; теперь, благодарение Господу, все у нас будет хорошо.

— Я не это имел в виду.

— Если б люди, о которых я рассказал в письме, были черными, а я — белым и не называл это место своим домом, вы бы приехали сюда, чтобы «проверить» мою историю?

Майкл опустил глаза, а когда снова посмотрел на Руфуса Хармса, в них появилась боль.

— Наверное, нет.

— Конечно, нет. Начинайте стучать и не останавливайтесь.

Фиске так и сделал.

— Вы можете мне не верить, но я хочу вам помочь. Если то, о чем вы написали в своем письме, действительно произошло, я намерен добиться торжества справедливости.

— И почему, черт подери, вам есть дело до такого, как я?

— Потому что мне есть дело до правды, — просто ответил Майкл. — Если вы говорите правду, тогда я сделаю все, что смогу, чтобы вытащить вас отсюда.

— Это легко сказать.

— Мистер Хармс, мне нравится использовать мои мозги и умения, чтобы помочь тем, кому в жизни повезло меньше, чем мне. Я считаю, что таков мой долг.

— Ну, ты молодец, сынок. Только не пытайся погладить меня по голове, я могу откусить тебе руку.

Майкл смущенно заморгал, но тут же сообразил, что имел в виду Хармс.

— Прошу прощения, я не хотел, чтобы мои слова прозвучали снисходительно. Послушайте, если вас несправедливо посадили сюда, тогда я хочу помочь вам выйти на свободу. И это всё.

Руфус целую минуту молчал, как будто пытался понять, насколько искренни слова молодого адвоката. Когда он наконец снова наклонился вперед, выражение его лица смягчилась, но он по-прежнему оставался настороже.

— Здесь небезопасно говорить о подобных вещах.

— А где еще мы можем поговорить?

— Я такого места не знаю. Людей вроде меня не отпускают на каникулы. Но все, что я сказал, — правда.

— Вы говорили про пись…

— Заткнись! — рявкнул Руфус и снова огляделся по сторонам, остановив на мгновение глаза на большом зеркале. — Разве его не было в конверте?

— Нет.

— Хорошо, вы знаете имя моего адвоката, вы его мне назвали.

Майкл кивнул.

— Сэмюель Райдер. Я пытался до него дозвониться, но он так со мной и не связался.

— Стучите громче. — Майкл послушно сделал, как ему велел Руфус, тот снова оглянулся и почти прошептал: — Я скажу ему, чтобы он с вами поговорил. Он сообщит вам все, что вы должны знать.

— Мистер Хармс, почему вы направили свое ходатайство в Верховный суд?

— Потому что он самый главный, правильно?

— Правильно.

— Так я и думал. Мы тут получаем газеты, у нас есть телевизор и радио. Я много лет наблюдал за людьми, которые работают в Верховном суде. Мы здесь вообще много думаем про суды и все такое. Лица меняются, но эти судьи могут сделать все, что захотят. Я видел. И вся страна видела.

— Но с чисто технической точки зрения, по закону вам следовало сначала обратиться в низшие суды и только после этого отправить ходатайство в Верховный. У вас даже нет решения суда, на основании которого вы могли бы обратиться в суд высшей инстанции. В общем, в вашем прошении имеется сразу несколько недостатков.

Руфус устало покачал головой.

— Я провел здесь половину жизни, и у меня осталось не так много времени. Я никогда не был женат, и у меня уже не будет детей. Я не собираюсь тратить годы на адвокатов и суды. Я хочу выйти отсюда, и как можно быстрее. Я хочу на свободу. Большие судьи могут меня вытащить, если они, конечно, верят в справедливость. А это будет справедливо, так им и скажите. Их называют судьями, вот пусть и позаботятся о правосудии.

Майкл с интересом посмотрел на него.

— Вы уверены, что нет никакой другой причины, по которой вы обратились в Верховный суд?

— Например? — Руфус непонимающе уставился на него.

Фиске выдохнул, только сейчас сообразив, что сидел затаив дыхание. Вполне возможно, что Хармс не знает, какое положение сейчас занимают люди, названные в его ходатайстве.

— Не важно.

Руфус откинулся на спинку стула и посмотрел на Майкла.

— И что про все это думают судьи? Это ведь они вас сюда отправили?

Фиске перестал постукивать ручкой и смущенно сказал:

— На самом деле они не знают, что я здесь.

— Что?

— Я еще никому не показывал ваше письмо, мистер Хармс; я хотел убедиться, что это правда.

— Вы единственный, кто его видел?

— На настоящий момент — да, но, как я сказал…

Руфус взглянул на портфель Майкла.

— Вы ведь не привезли с собой мое письмо?

Тот проследил за его взглядом, остановившимся на портфеле.

— Ну, я хотел задать вам о нем пару вопросов. Понимаете…

— У вас забирали портфель, когда вы сюда приехали? Потому что двое из тех, о ком я написал, находятся в этой тюрьме. И один из них тут главный.

— Оно здесь?

Майкл побледнел. Он проверил и узнал, что люди, названные в письме, в семидесятых годах служили в армии. Фиске знал, где в настоящий момент находятся двое из них, но не стал выяснять про остальных. Он замер, неожиданно сообразив, что совершил потенциально фатальную ошибку.

— Они забирали у вас проклятый портфель?

— Всего… — заикаясь, начал Майкл, — всего на пару минут. Но я положил документы в запечатанный конверт, и он по-прежнему запечатан.

— Вы прикончили нас обоих, — взревел Руфус и взвился вверх, точно горячий гейзер, перевернув тяжелый стол, словно тот был из пробкового дерева.

Фиске отскочил в сторону. Охранник подул в свисток и схватил Хармса сзади удушающим приемом. На глазах у Майкла громадный заключенный стряхнул с себя великана, весившего не меньше двухсот фунтов, словно надоедливое насекомое. В следующее мгновение в комнату ворвались около полудюжины охранников, которые, размахивая дубинками, набросились на Руфуса. Тот целых пять минут расшвыривал их в стороны, точно лось — волков, пока наконец охранники не повалили его на пол. Они потащили его прочь из комнаты; он сначала кричал, потом начал задыхаться, когда кто-то ударил его дубинкой по горлу. Прежде чем скрыться из виду, Руфус успел посмотреть на Майкла, и тот увидел в его глазах ужас и боль предательства.

* * *

После тяжелой, изнурительной борьбы, продолжавшейся все время, что Руфуса тащили по коридору, охранники привязали бунтаря к каталке.

— Отвезите его в изолятор, — крикнул кто-то. — Мне кажется, у него сейчас начнутся судороги.

Несмотря на кандалы и жесткие кожаные ремни, Руфус отчаянно метался, и каталка раскачивалась из стороны в сторону. При этом он не переставая кричал, пока кто-то не заткнул ему рот.

— Давайте быстрее, — сказал тот же человек.

Охранники с каталкой влетели через двойные двери в изолятор.

— Боже праведный! — Дежурный врач показал на свободное место. — Вон туда, парни.

Они развернули каталку и пристроили ее на свободном месте. Когда доктор подошел ближе, Руфус чудом не угодил ему в живот ногами, которыми дико размахивал.

— Вытащите эту штуку, — велел доктор, показав на скатанный платок во рту Руфуса, лицо которого начало обретать малиновый оттенок.

Один из охранников с опаской на него посмотрел.

— Вы поосторожнее, док, он, похоже, спятил. Если он до вас дотянется, вы можете пострадать. Он уже вырубил троих моих людей. Безумный сукин сын…

Охранник угрожающе посмотрел на Руфуса, а когда платок вытащили из его рта, изолятор наполнили дикие крики.

— Надень на него монитор, — велел доктор одной из медсестер.

Через несколько секунд после того, как они сумели закрепить сенсоры, доктор стал внимательно следить за повышением и падением кровяного давления и пульса Руфуса.

— Принеси капельницу, — сказал он, взглянув на медсестру. — Ампула лидокаина, — велел он другой, — пока у него не случился сердечный приступ или удар.

Оба охранника и медицинский персонал столпились вокруг каталки.

— Ваши люди не могут отсюда убраться? — крикнул доктор в ухо одного из охранников, но тот только покачал головой.

— Он достаточно силен и, возможно, сумеет порвать ремни; и если он это сделает, а нас тут не будет, он может за минуту прикончить всех, кто находится в комнате. Поверьте мне, он сможет.

Доктор посмотрел на портативную капельницу, которую поставили возле каталки, и медсестру, прибежавшую с ампулой лидокаина. Взглянув на охранника, он сказал:

— Нам понадобится ваша помощь, чтобы удерживать его на месте. Нужна хорошая вена, чтобы поставить капельницу, и, судя по тому, как все выглядит, у нас будет только одна попытка.

Мужчины собрались вокруг Руфуса и прижали его к каталке, но даже их общего веса едва хватало, чтобы удержать его на месте.

Руфус смотрел на них, чувствуя, что его охватила такая ярость и наполнил такой ужас, что он с трудом сохранял рассудок. Совсем как в тот вечер, когда умерла Рут Энн Мосли. Они закатали рукав его рубашки, открыв сильное предплечье, на котором выступали вены. Руфус закрыл глаза, тут же распахнул их и увидел приближающуюся иголку.

Он снова закрыл глаза, а когда открыл их, то обнаружил, что он больше не в изоляторе Форт-Джексона. Он вернулся в Северную Каролину, на гауптвахту, на четверть века назад. Дверь распахнулась, и внутрь вошли несколько мужчин, которые вели себя так, будто это место им принадлежало, как будто он им принадлежал. Только одного из них он не знал. Руфус думал, что они начнут орудовать дубинками, приготовился к сильным, резким ударам под ребра, по предплечьям и заду. Это уже стало привычным утренним и вечерним ритуалом. Он молча принимал удары, мысленно повторяя молитвы из Библии, и духовная сторона уносила его за собой, помогая забыть о боли.

Но вместо дубинки к его голове приставили пистолет и приказали встать на пол на колени и закрыть глаза. Вот тогда все и произошло. Он помнил свое удивление и даже потрясение, которое испытал, когда смотрел в ухмыляющиеся, радостные лица. Впрочем, улыбки исчезли, когда через несколько минут Хармс встал, разбросал в разные стороны мужчин, как будто они вообще ничего не весили, выскочил из двери своей тюрьмы, сбил с ног охранника, стоявшего на страже, и, точно безумный, помчался прочь…

Руфус снова заморгал и оказался в изоляторе, где его окружали лица, а тела прижимали к каталке. Увидел, как приближается к руке игла. Он, единственный из всех, смотрел вверх и успел заметить, как вторая игла проткнула прозрачный мешок капельницы и какая-то жидкость смешалась с лидокаином.

Вик Тремейн выполнил задание спокойно и умело, как будто поливал цветы, а не совершал убийство. Он даже не взглянул на свою жертву. Руфус опустил голову и посмотрел на иглу от капельницы, которую доктор держал в руке. Она должна была вот-вот проткнуть кожу и отправить в тело яд, выбранный Тремейном, чтобы его убить. Они уже отняли у него половину жизни, и он не собирался позволять им забрать оставшуюся. Пока не собирался.

Руфус постарался рассчитать все максимально точно.

— Дерьмо! — выкрикнул доктор, когда Руфус высвободился из одного ремня, схватил его руку и припечатал ее к телу.

Стойка с капельницей упала, мешок ударился о пол и лопнул. Охваченный яростью Тремейн воспользовался переполохом и быстро ушел из изолятора. Неожиданно Руфус почувствовал, как у него что-то сжалось в груди, и ему стало тяжело дышать. Когда доктор сумел подняться на ноги, он взглянул на Руфуса, но тот лежал так неподвижно, что доктор посмотрел на монитор — проверить, жив ли его пациент. Не отводя глаз от жизненных показателей, которые достигли опасно низкого уровня, он сказал:

— Никто не может вынести такое количество потрясений. Возможно, у него шоковое состояние. Вызови медицинский вертолет, — велел он медсестре, а потом повернулся к старшему охраннику. — У нас нет нужного оборудования, чтобы справиться с этой ситуацией. Мы стабилизируем его и отправим в госпиталь в Роанок. Но нужно действовать максимально быстро. Насколько я понимаю, вы пошлете с ним охрану.

Охранник потер челюсть, на которой расплывался синяк, и посмотрел на смирного Руфуса.

— Я отправлю с ним целый полк, если тот поместится в вертолет.

Глава 15

В сопровождении вооруженного охранника Майкл Фиске, слегка покачиваясь, шел по коридору, в конце которого его ждал офицер в форме, тот, что разговаривал с ним в самом начале. Майкл сразу заметил, что он держит в руке два листка бумаги.

— Мистер Фиске, я не представился во время нашего первого разговора. Я — полковник Фрэнк Рэйфилд, начальник тюрьмы.

Майкл облизнул губы. Имя Фрэнка Рэйфилда было одним из тех, что Руфус назвал в своем ходатайстве. Когда он увидел его в первый раз, оно ничего для Майкла не значило; теперь же, внутри тюрьмы, грозило смертью. Кто мог предположить, что двое людей, которых Руфус обвинил в том, что они стоят за убийством, окажутся здесь? Но сейчас он сообразил, что это идеальное место, где они могли наблюдать за Руфусом Хармсом.

Майкл снова посмотрел на Рэйфилда, и ему вдруг стало любопытно, куда они денут его тело. И, как в детстве, он вдруг понял, что хотел бы, чтобы его старший брат оказался рядом и помог. Он отрешенно посмотрел на Рэйфилда, который протянул ему два листка, и знаком показал охраннику, чтобы он их оставил. Когда Майкл сжал листки в руке, Рэйфилд сказал извиняющимся тоном:

— Боюсь, мои люди проявили необычайное рвение. Как правило, мы не делаем фотокопии документов в запечатанных конвертах.

На самом деле Рэйфилд распечатал конверт и сам сделал копии. Никто из его людей не видел документов.

Майкл взглянул на листки, которые держал в руке.

— Я не понимаю. Конверт остался запечатанным.

— Это самый обычный конверт; они просто положили бумаги в другой и запечатали его.

Майкл мысленно выругал себя за то, что не понял столь очевидной вещи.

Рэйфилд рассмеялся.

— Что тут смешного? — сердито спросил Майкл.

— Руфус Хармс в пятый раз назвал мое имя в связи с очередным дурацким делом, мистер Фиске. Что еще мне остается делать, если не смеяться?

— Прошу прощения?

— Однако раньше он никогда не обращался в столь высокую инстанцию, как Верховный суд… вы же оттуда?

— Я не должен отвечать на этот вопрос.

— Ладно. Но если я прав, в таком случае ваше присутствие здесь несколько необычно.

— Это мое дело.

— А мое дело — управлять тюрьмой строго в соответствии с военными правилами, — рявкнул Рэйфилд, но тут же заговорил мягче: — Впрочем, я вас не виню. Хармс хитер. Похоже, на сей раз он позвал на помощь своего бывшего военного адвоката. Однако Сэму Райдеру следовало быть умнее.

— Вы хотите сказать, что Руфус Хармс постоянно рассылает бессмысленные иски?

— А вы думаете, для заключенных это необычно? У них слишком много свободного времени. В прошлом году Хармс заявил, что президент Соединенных Штатов, министр обороны США и ваш покорный слуга вступили в заговор, направленный на то, чтобы подставить его и обвинить в совершенном им же убийстве, свидетелями которого были по меньшей мере с полдюжины человек.

— В самом деле? — скептически спросил Майкл.

— Да. Дело, в конце концов, закрыли, но это стоило нескольких тысяч баксов, которые пришлось заплатить государственному адвокату. Я знаю, что суды открыты для всех, мистер Фиске, но дурацкий иск — это дурацкий иск, и, если честно, я уже начал от них уставать.

— Но он говорит в своем ходатайстве…

— Да, я читал. Два года назад Хармс объявил, что во время спецоперациион подвергся воздействию токсичного химического вещества под названием «Эйджент орандж», которое стало причиной того, что он совершил убийство. А знаете что? Руфус Хармс не подвергался воздействию токсичных веществ, потому что никогда не участвовал в спецоперациях. Бо€льшую часть двух лет, которые прослужил в армии, он провел на гауптвахте за неподчинение, среди прочего. И это не секрет; можете сами проверить, если будет такое желание. То есть если вы еще не проверили. — Рэйфилд посмотрел на Майкла, который опустил глаза. — Так что забирайте свои бумажки, возвращайтесь в Вашингтон, и пусть они отправляются по инстанциям. Их ждет такая же судьба, что и все остальные. Некоторые невинные люди окажутся в очень неприятном положении, но мы с вами живем в Америке. Думаю, именно по этой причине я сражался за свою страну: чтобы она могла и дальше гордиться свободами, дарованными ее гражданам. Даже если иногда они нарушаются.

— Вы просто вот так меня отпустите?

— Вы не наш заключенный. А у меня и без вас хватает забот и настоящих преступников, включая того, кто несколько минут назад отметелил троих охранников. Но вам придется ответить на пару вопросов, которые вам задаст один из моих людей в самое ближайшее время. Они будут касаться того, что произошло в комнате для посетителей. Нам это необходимо для рапорта о случившемся.

— Значит, то, что здесь произошло, попадет в официальный отчет, включая мое присутствие здесь и все остальное?

— Совершенно верно, так и будет. Вы сами приняли решение приехать сюда, я тут совершенно ни при чем. И вам придется жить дальше с последствиями вашего поступка.

— Знаю, но я не рассчитывал, что события примут такой оборот.

— Жизнь полна сюрпризов.

— Послушайте, а вам действительно необходимо отправлять отчет по инстанциям?

— Ваше присутствие здесь в любом случае отмечено в официальных бумагах, мистер Фиске, вне зависимости от того, что произошло в комнате для посетителей. Ваше имя значится в книге, и там же стоит номер пропуска.

— Похоже, я плохо подумал…

— Пожалуй. Насколько я понимаю, вы не слишком сведущи в делах армии? — Майкл стоял с несчастным видом, и Рэйфилд задумался. — Послушайте, мы должны составить рапорт, но при прочих равных я могу не отправлять его по официальным каналам. Возможно, из него получится исключить ваше присутствие здесь, в тюрьме.

Майкл с облегчением выдохнул.

— Вы можете это сделать?

— Возможно. Вы же юрист. Как насчет quid pro quo?^[249]

— В каком смысле?

— Я выброшу рапорт, а вы — ходатайство. — Он помолчал, глядя на молодого адвоката. — Это позволит правительству сэкономить на очередном гонораре для адвоката. Хочу сказать, благослови, Боже, права каждого обращаться в суд, но это уже начинает надоедать.

— Мне нужно подумать, — сказал Майкл, отвернувшись. — В любом случае в ходатайстве имеются определенные технические недостатки. Возможно, вы и правы.

— Я прав. Не хочу портить вам карьеру. Мы просто все забудем. И, надеюсь, я не прочитаю про это дело в газетах. В противном случае ваше посещение тоже перестанет быть тайной. А теперь прошу меня простить. — Рэйфилд развернулся на каблуках и зашагал прочь, оставив за спиной расстроенного Майкла.

* * *

Рэйфилд направился прямо в свой кабинет. Подозрения Руфуса были совершенно обоснованными; на внутренней стороне стола в комнате для посетителей имелось подслушивающее устройство, которое практически сливалось с деревом. Рэйфилд еще раз прокрутил разговор между Майклом и Руфусом. Кое-что ему помешал разобрать стук ручки по столу, а радиоприемник полностью заглушил все, о чем говорили Руфус и Райдер. Хармс не был дураком, однако Рэйфилду удалось узнать достаточно, чтобы понять, что у них потенциально очень серьезная проблема. И беседа с Майклом не решила его дилеммы — по крайней мере, окончательно. Он взял телефонную трубку, набрал номер и короткими четкими предложениями изложил события тому, кто находился на другом конце провода.

— Дерьмо господне, поверить не могу…

— Я знаю.

— И все это произошло сегодня?

— Ну, я же докладывал вам, что чуть раньше приезжал Райдер; и да, это произошло сегодня.

— Проклятье, почему вы разрешили ему встретиться с Хармсом?

— А вам не кажется, что, если б мы ему запретили, это укрепило бы его подозрения? Разве у меня был выбор после того, как он прочитал письмо Хармса в Верховный суд?

— Тебе следовало позаботиться о сукином сыне раньше. У тебя было двадцать пять лет, Фрэнк.

— Двадцать пять лет назад мы собирались его прикончить, — резко возразил Рэйфилд. — И посмотрите, что произошло: мы с Тремейном полжизни провели, наблюдая за ним.

— Вы оба делаете это не совсем бесплатно. Сколько сейчас стоит твое маленькое гнездышко? Миллион? У тебя будет очень комфортная жизнь после отставки. Чего нельзя сказать о нас, если все выйдет наружу.

— Дело не в том, что я не хотел прикончить Хармса. Проклятье, Тремейн как раз сегодня попытался сделать это в изоляторе, но такое впечатление, что у Хармса имеется шестое чувство. Он становится опасным, как змея, когда его загоняют в угол. У парней из охраны ограниченные возможности, к тому же мы на виду, к нам проявляют особый интерес; случаются неожиданные инспекции и проверяющие из АСГС^[250]… Ублюдок просто не желает умирать. Давайте вы приедете к нам и попробуете с ним разобраться.

— Ладно, ладно, спорить нет смысла… Ты уверен, что все мы названы в его письме? Как такое возможно? Он ведь даже не знал, кто я такой.

Рэйфилд не колебался ни мгновения. Имя человека, с которым он разговаривал, не было названо в письме, но Рэйфилд не собирался ему об этом говорить. Они все были на крючке.

— Откуда я знаю? У него было двадцать пять лет на размышления.

— И как ему удалось отправить письмо на свободу?

— Я каждый день ломаю над этим голову. Охранник видел проклятое письмо. Там была его последняя воля, и всё.

— Однако он сумел.

— Я уверен, что тут не обошлось без Сэма Райдера. Он принес с собой радиоприемник, тот заглушил «жучок», который мы установили, и я не слышал, о чем они говорили. Уже это должно было вызвать мои подозрения.

— Я никогда не доверял Райдеру. Если б он не добился признания Хармса невменяемым, тот уже давно был бы мертв.

— Второе письмо, которое мы нашли в портфеле Фиске, было машинописным. Без подписи в конце, знаете, будто его напечатала личная секретарша или сам Райдер. Кстати, оба документа оригинальные.

— Проклятье, почему сейчас? Ведь прошло столько времени…

— Хармс получил письмо из армии, он упомянул о нем в своем ходатайстве. Возможно, оно пробудило его память. Могу заверить вас, что до сих пор он либо не помнил, что тогда произошло, либо держал это при себе все двадцать пять лет.

— Почему он так поступил? И почему, черт побери, армия после стольких лет решила отправить ему письмо?

— Я не знаю, — ответил Рэйфилд, который очень нервничал.

На самом деле он знал. Причина была написана в ходатайстве Руфуса к суду. Но Рэйфилд решил пока придержать эту карту.

— И, естественно, у тебя нет того таинственного письма из армии?

— Нет, пока нет.

— Оно должно находиться в его камере, хотя я не могу представить, как оно могло к нему попасть.

— Иногда мне кажется, что Хармс — волшебник, — сказал Рэйфилд.

— А еще какие-то посетители у него были?

— Только брат Джош Хармс. Он приезжает примерно раз в месяц.

— Что с Руфусом?

— Похоже, его дела плохи. Удар или сердечный приступ. Даже если ему удастся выкарабкаться, он уже не будет прежним.

— Где он сейчас?

— Его везут в госпиталь в Роаноке.

— Какого черта ты его выпустил?

— Док велел. В его обязанности входит спасать жизни, и не важно чьи — заключенного или нет. Вам не кажется, что, если б я отменил его приказ, это выглядело бы подозрительно?

— Значит, так: держи руку на пульсе и моли Бога, чтобы его сердце разорвалось. А если он справится, помоги ему.

— Да ладно вам, кто ему поверит?

— Я бы на твоем месте не был так в этом уверен. Майкл Фиске… Он единственный в курсе, кроме Райдера?

— Да. По крайней мере, я так думаю. Он приехал, чтобы проверить историю Хармса. Никого не поставил в известность о своих планах… во всяком случае, так он сказал Хармсу. Тут нам повезло, — продолжал Рэйфилд. — Я напел ему про то, что Хармс постоянно пишет обвинительные письма, что у него такая болезнь. Мне кажется, Фиске мне поверил. Кроме того, мы имеем рычаги воздействия — у него могут быть очень серьезные неприятности из-за того, что он сюда заявился. Я не думаю, что он даст ходатайству ход.

Голос на другом конце провода зазвучал на несколько децибел выше.

— Ты спятил? У Фиске в данном вопросе нет выбора.

— Он работает в Верховном суде; я слышал, как он сам сказал об этом Хармсу.

— Да знаю я, черт тебя задери… А теперь слушай, что ты сделаешь. Ты должен позаботиться о Фиске и Райдере, причем немедленно.

Рэйфилд побледнел.

— Вы хотите, чтобы я убил клерка Верховного суда и местного адвоката? Послушайте, у них же нет доказательств. Они не смогут ничего нам сделать.

— А вот этого ты знать не можешь. Тебе неизвестно, что говорилось в письме из армии. А также что могли накопать Фиске и Райдер после того, как бумаги попали к ним в руки. К тому же Райдер практикует право тридцать лет. Он не стал бы давать ход иску, который считал «пустышкой», тем более отправлять его в Верховный суд. И, возможно, тебе это неизвестно, но люди, работающие в Верховном суде, совсем не идиоты. Фиске не поехал бы в такую даль, если б считал, что Хармс сумасшедший. Судя по тому, что ты мне рассказал, содержание писем очень точно описывает то, что произошло тогда на гауптвахте.

— Да, — признал Рэйфилд.

— Вот так-то. Но это не самая большая дыра в деле. Ты не забыл, что на самом деле Хармс никогда не писал никаких жалоб или ходатайств? Если Фиске захочет проверить твои слова, он обнаружит, что ты соврал. И когда он это сделает — а я уверен, что непременно сделает, — все полетит в тартарары.

— У меня было не так много времени, чтобы придумать нормальный план, — сердито заявил Рэйфилд.

— А я ничего и не говорю. Но, соврав ему, ты сделал его очень опасным. Кроме того, у нас есть еще одна проблема.

— Какая?

— Ты не забыл, что все, о чем Хармс написал в своем письме, на самом деле правда? Правда — забавная штука. Стоит начать поиски, как стена лжи рушится. Догадайся с трех раз, куда она упадет. Ты действительно хочешь рискнуть? Потому что, когда стена развалится, единственным местом, где ты проведешь остаток своих дней после отставки, будет Форт-Джексон. И на сей раз по другую сторону двери в камеру. Тебе такая перспектива кажется привлекательной, Фрэнк?

Рэйфилд устало вздохнул и посмотрел на часы.

— Проклятье, я бы с радостью променял то, что происходит сейчас, на Вьетнам.

— Полагаю, мы все слишком расслабились. Пора отработать деньги, которые ты получаешь, Фрэнк. Вы с Тремейном должны навести порядок. Мы либо переживем все это вместе, либо так же вместе пойдем на дно.

* * *

Через полчаса после разговора с помощником Рэйфилда Майкл покинул здание тюрьмы и направился под легким дождем к своей машине, размышляя, как он себя вел. Ему очень хотелось порвать ходатайство и письмо, но он не мог. Возможно, он вернет их туда, откуда забрал, и они отправятся по инстанциям. Как бы там ни было, Фиске жалел Руфуса Хармса, на котором тяжело сказались годы, проведенные в тюрьме. Когда Майкл выехал с парковки, он не мог знать, что бо€льшая часть охлаждающей жидкости была собрана в ведро и вылита в ближайшем лесу.

Пять минут спустя он с отвращением посмотрел на пар, поднимавшийся над капотом машины. Вылез, осторожно поднял его — и тут же отскочил назад, когда его мгновенно окутало облако пара. Сердито выругавшись, огляделся по сторонам, но не увидел ни машин, ни людей. Он подумал, что мог бы вернуться в тюрьму и по телефону вызвать эвакуатор. И тут, будто по команде, дождь пошел сильнее.

Майкл посмотрел вперед, на дорогу, и немного повеселел, увидев, что со стороны тюрьмы к нему приближается фургон. Он тут же принялся дико размахивать руками, чтобы остановить его, и одновременно бросил взгляд на свою машину. Странное дело, он ведь заезжал на станцию техобслуживания перед тем, как отправиться в дальнюю поездку…

Майкл снова посмотрел на фургон, и сердце отчаянно забилось у него в груди. Он еще раз огляделся по сторонам и помчался прочь от фургона. Тот увеличил скорость и быстро нагнал его, отрезав путь к отступлению. Фиске уже собрался броситься в лес, когда стекло опустилось и он увидел наставленный на него пистолет.

— Садись, — приказал Виктор Тремейн.

Глава 16

В субботу вечером Сара Эванс поехала к дому Майкла и посмотрела на машины, припаркованные на улице. Его «Хонды» среди них не оказалось. В пятницу он позвонил и сказал, что заболел, чего на ее памяти не делал раньше ни разу. Она позвонила ему домой, но Майкл не взял трубку. Сара выбралась из машины, подошла к дому и постучала в дверь. Ей никто не открыл, а ключа у нее не было. Тогда она обошла дом сзади и, забравшись наверх по пожарной лестнице, заглянула в кухонное окно. Ничего. Сара подергала ручку двери, но та была заперта.

Вернувшись в свою машину, девушка, уже по-настоящему обеспокоенная, поехала назад в суд. Она поняла, что Майкл вовсе не заболел, и не сомневалась, что его отсутствие связано с бумагами, которые она видела в его портфеле. Сара мысленно попросила всех святых о том, чтобы он не влез во что-нибудь опасное, чтобы с ним все было хорошо и он вернулся в понедельник на работу.

Остаток дня девушка занималась делами, потом отправилась с другими клерками на поздний ужин в ресторан неподалеку от Юнион-Стейшн. Все с удовольствием разговаривали про работу — все, кроме Сары, которая обычно обожала этот ритуал, но сейчас просто не могла в нем участвовать. В какой-то момент ей отчаянно захотелось с пронзительным криком выбежать из зала — ее вдруг затошнило от стратегических рассуждений, предсказаний, обсуждений выбора дел, бесконечного анализа мельчайших нюансов — грибовидное облако от обычных грибов.

Поздно вечером Сара вышла на заднюю веранду своего дома, потом вдруг решилась и отправилась кататься по реке, окутанной ночным мраком. Она считала звезды, мысленно составляя из них забавные картинки, думала о предложении Майкла и причинах, по которым отказала ему. Ее коллеги сильно удивились бы, узнав про это. Они великолепная пара — так сказали бы все. Их ждала чудесная, активная жизнь вместе, и, вне всякого сомнения, их дети были бы невероятно умными, амбициозными и одаренными физически. Сама Сара получила стипендию в колледже как член команды по лакроссу, хотя Майкл из них двоих был гораздо спортивнее.

Ей стало интересно, на ком он, в конце концов, женится, и женится ли вообще. Ее отказ мог стать причиной того, что он навсегда останется холостяком. Сара улыбнулась, подумав, что придает себе и своему отказу слишком большое значение. Через год Майкл закончит работать в Верховном суде и займется чем-нибудь потрясающим. Ей повезет, если через пять лет он вообще вспомнит, кто она такая.

Когда Сара причалила к пристани и убрала паруса, она на мгновение замерла, чтобы насладиться легким ветерком с реки, перед тем как вернуться домой. Ей потребовалось бы всего двадцать минут, чтобы проехать по пустой дороге на север, попасть в самый могущественный город на земле и оказаться среди самых выдающихся умов юридического мира, но сейчас больше всего на свете ей хотелось забраться под одеяло, погасить свет и притвориться, что ей больше не нужно туда возвращаться.

Всю свою сознательную жизнь Сара была достаточно амбициозной — и вдруг у нее пропало всякое желание добиться чего-то значительного в своей профессиональной карьере. Как будто она истратила все силы, чтобы добраться до того места, где сейчас находилась.

Выйти замуж и родить детей? Этого ей хочется? У нее не было ни братьев, ни сестер, и ее очень баловали, когда она росла. Сара не слишком часто имела дело с маленькими детьми, но что-то ее к ним тянуло. Что-то очень сильное. И все равно она не была до конца уверена. Но ведь, наверное, должна бы?

Когда Сара вошла в дом, разделась и забралась в постель, она неожиданно сообразила, что для того, чтобы иметь семью, нужно найти человека, которого она будет любить. А она отвергла возможность сделать это с действительно замечательным, выдающимся мужчиной. Но нужен ли ей сейчас мужчина в жизни? Однако иногда человеку дается только один шанс. Всего один…

И с этой мыслью Сара заснула.

Глава 17

В понедельник Джон Фиске сидел за письменным столом и изучал отчет об очередном аресте одного из своих клиентов. Он уже стал настоящим специалистом в данном вопросе. Адвокат прочитал только половину отчета, но уже точно знал, на что мог рассчитывать его подзащитный. Все-таки здорово уметь что-то делать хорошо.

Стук в дверь кабинета заставил его вздрогнуть, и левая рука тут же скользнула к верхнему ящику письменного стола, где лежал пистолет калибра 9 мм, оставшийся у него со времен работы в полиции. Его клиенты были не из тех, кому стоило безоглядно доверять, и хотя Джон делал все, чтобы их защитить, он знал, что поворачиваться к ним спиной не следует. Некоторые время от времени появлялись возле его двери, накачавшись наркотиками или спиртным, с выдуманными обидами и претензиями. Поэтому он чувствовал себя значительно лучше, когда его ладонь касалась холодной стали.

— Входите, не заперто.

Увидев вошедшего офицера в форме, Фиске улыбнулся и задвинул ящик.

— Привет, Билли, как поживаешь?

— Бывало и лучше, Джон, — ответил Хокинс.

Когда он вошел и сел, Фиске заметил на лице друга разноцветные синяки.

— Что, черт побери, с тобой случилось?

— Один парень разбушевался в баре вчера вечером и навалял мне, — дотронувшись до одного из синяков, ответил офицер. — Но я здесь не поэтому.

Джон знал, что Хокинс хороший парень и умеет справляться с постоянным напряжением и давлением своей работы. Он серьезно относился к тому, что делал, и был надежным, а после службы дружелюбным и легким в общении.

Хокинс посмотрел на Фиске, и тот понял, что его друг сильно нервничает.

— С Бонни и детьми всё в порядке? — спросил он.

— Речь не о моей семье, Джон.

— Точно?

Фиске посмотрел в печальные глаза Хокинса, и внутри у него все сжалось.

— Проклятье, Джон, ты же знаешь, как мы ненавидели сообщать плохие вести близким жертвы, а мы ведь даже не знали их…

Фиске медленно встал, чувствуя, что во рту у него пересохло.

— Близким? О господи, мама? Папа?

— Нет, Джон, не они.

— Проклятье… Просто скажи мне, что должен, Билли.

Хокинс облизнул губы и быстро заговорил:

— Нам позвонили из полицейского участка в округе Колумбия.

Джон мгновение озадаченно на него смотрел.

— Округ Колумбия? — Но стоило ему произнести эти слова, как все его тело сковал ледяной холод. — Майк?

Хокинс кивнул.

— Авария?

— Нет. — Хокинс помолчал секунду, потом откашлялся. — Убийство, Джон. Похоже, ограбление, которое пошло не так. Его машину нашли в переулке, в плохом районе, насколько я понял.

Фиске целую минуту пытался осознать страшную новость. Будучи сначала копом, а теперь адвокатом, он видел, как сказывается на других семьях известие о смерти их близких. Сейчас же Джон оказался на незнакомой территории.

— Ты ведь не сообщил моему отцу? — тихо спросил он.

Хокинс покачал головой.

— Я подумал, что ты сам захочешь. И не знаю, как ты скажешь маме, учитывая ее нынешнее состояние.

— Я об этом позабочусь, — сказал Фиске.

— Детектив, который ведет дело, хочет, чтобы кто-то из родных опознал тело, Джон.

Сколько раз во время службы в полиции он говорил такие же слова охваченным горем родителям…

— Я поеду.

— Мне очень жаль, Джон.

После ухода Хокинса Джон подошел к фотографии, на которой они были изображены вместе с Майклом, взял ее в руки и почувствовал, что они отчаянно дрожат. Того, что ему сказал Хокинс, просто не могло быть. Он выжил после двух огнестрельных ранений, провел почти месяц в больнице, и бо€льшую часть этого времени мать и младший брат находились рядом. Если Джон Фиске смог справиться, если он жив сейчас, почему его брат мертв? Он вернул фотографию на место, потом попытался подойти к вешалке и взять пальто, но ноги его не слушались, и он просто стоял около полки.

Глава 18

Руфус Хармс медленно открыл глаза. В комнате царил полумрак и лежали тени. Однако за годы, проведенные в тюрьме, он привык видеть в темноте, даже стал настоящим экспертом в этом деле. А еще это время обострило его слух до такой степени, что он, казалось, иногда слышал мысли людей.

Руфус медленно пошевелился на больничной койке и обнаружил, что его руки и ноги по-прежнему стянуты ремнями. Он знал, что у двери стоит охранник, видел его несколько раз, когда разные люди входили и выходили из палаты. Охранник был в камуфляжной форме и вооружен — значит, не коп. Регулярная армия или из запаса — этого Хармс определить не мог. Он осторожно вздохнул. За прошедшие два дня Руфус слушал, что говорили доктора, которые следили за его состоянием. У него не случилось сердечного приступа, хотя он был очень к нему близок. Хармс не помнил, как врачи назвали то, что с ним произошло, но его сердечные ритмы оставались нерегулярными, и он лежал в реанимации.

Руфус вспомнил последний час своего пребывания в Форт-Джексоне и задумался о том, удалось ли Майклу Фиске выбраться из тюрьмы прежде, чем они его убили. По иронии судьбы угроза сердечного приступа спасла Руфусу жизнь. По крайней мере, он покинул Форт-Джексон. Пока. Но, когда ему станет лучше, его отправят назад. И тогда он умрет. Если, конечно, они не прикончат его здесь.

Хармс внимательно рассматривал докторов и медсестер, которые им занимались, а каждый, кто давал лекарства, подвергался особому контролю. Руфус не сомневался, что, если ему будет угрожать опасность, он сможет оторвать боковины больничной койки. Но пока ему оставалось только набираться сил, ждать, наблюдать и надеяться. Если он не может получить свободу через систему правосудия, значит, обретет ее другим способом. Руфус твердо решил, что не вернется в Форт-Джексон. По крайней мере, пока жив.

В течение следующих двух часов он наблюдал, как люди входили и выходили из палаты, и всякий раз, когда открывалась дверь, смотрел на охранника, стоявшего снаружи. Молодой парень, раздувшийся от важности из-за того, что он в форме, да еще с оружием. На вертолете вместе с Руфусом прилетели два охранника, но этого он раньше не видел. Может быть, они стояли на посту по очереди.

Охранник улыбался и кивал каждому, кто входил в палату, особенно молодым женщинам. Но всякий раз, когда он заглядывал внутрь, Хармс видел в его глазах страх и ненависть — и подумал, что это хорошо. Значит, есть шанс. Оба чувства могли привести к тому, чего Руфус так отчаянно желал: чтобы паренек совершил ошибку.

Они поставили возле двери только одного охранника — видимо, считали состояние заключенного тяжелым, но это было не так. Мониторы с цифрами и кривыми линиями ничего не значили для Руфуса; они являлись всего лишь врагами, заключенными в металлические оболочки, которые ждут, когда он отвлечется, чтобы напасть. Но Хармс чувствовал, как силы возвращаются к нему, и, казалось, мог потрогать это ощущение. Он сжимал и разжимал кулаки, дожидаясь, когда сможет полностью шевелить руками.

Два часа спустя Руфус услышал, как дверь открылась внутрь и загорелся свет. Пришла медсестра, которая принесла металлическую дощечку и улыбнулась ему, снимая показания мониторов. Хармс решил, что ей за сорок; симпатичная и далеко не худая, а судя по полным бедрам, у нее наверняка несколько детей.

— Ваши дела сегодня лучше, — сказала она, заметив, что он за ней наблюдает.

— Мне жаль это слышать.

Медсестра уставилась на него, удивленно раскрыв рот.

— Поверьте, многие люди здесь с радостью услышали бы эти слова.

— А где именно я нахожусь?

— Роанок, Вирджиния.

— Никогда не бывал в Роаноке.

— У нас симпатичный городок.

— Не такой симпатичный, как вы, — сказал Руфус и смущенно улыбнулся, потому что слова сами слетели с его губ.

Он не находился так близко к женщине почти тридцать лет. Последняя женщина, которую он видел, была его мать, которая горько плакала, когда его уводили, чтобы отправить в тюрьму до конца жизни. Но он знал, что разбил ей сердце и она умерла.

Руфус поморщился от какого-то запаха, необычного для больницы. Сначала он просто не понял, что уловил смесь легких духов, увлажняющего лосьона и женщины. Проклятье… Что еще он успел забыть про нормальную жизнь? От этой мысли в уголке его правого глаза появилась слеза.

Медсестра посмотрела на него, приподняв одну бровь и положив руку на бедро.

— Мне сказали, что я должна соблюдать осторожность рядом с вами.

— Я никогда не причиню вам вреда, мэм, — взглянув на нее, сказал Руфус, и его голос прозвучал серьезно, почти торжественно.

Сестра увидела слезу, застывшую в его глазу, и смутилась, не зная, что сказать.

— Вы не могли бы написать на вашей дощечке, что я умираю, или что-нибудь в таком же роде?

— Вы с ума сошли? Я не могу этого сделать. Разве вы не хотите поправиться?

— Как только мне станет лучше, я вернусь в Форт-Джексон.

— Я так понимаю, это не самое приятное место.

— Я провел там, в одной и той же камере, больше двадцати лет. Знаете, очень приятно для разнообразия увидеть что-то другое. Там особо нечего делать, разве что считать удары сердца и смотреть на бетонные стены.

— Двадцать лет? — удивленно переспросила она. — Сколько же вам сейчас?

Руфус на мгновение задумался.

— По правде говоря, я не знаю точно. Но не больше пятидесяти.

— Да, ладно вам, вы не знаете, сколько вам лет?

Он спокойно посмотрел на нее.

— Календари есть только у тех заключенных, которые рано или поздно выйдут на свободу. Я получил пожизненное, мэм. И останусь там до самой смерти. Какая разница, сколько мне лет? — Он сказал это так, что медсестра покраснела.

— О! Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказала она дрогнувшим голосом.

Руфус слегка пошевелился на кровати, наручники стукнули по металлическим краям кровати, и она отшатнулась.

— Вы не могли бы кое-кому для меня позвонить, мэм?

— Кому? Вашей жене?

— У меня нет жены. Моему брату. Он не знает, где я сейчас нахожусь. Я бы хотел сообщить ему.

— Думаю, я должна спросить у охранника.

Руфус посмотрел мимо нее на дверь.

— У этого мальчишки? Какое он имеет отношение к моему брату? По тому, как выглядит этот пацанчик, он даже пи-пи сам не в состоянии сделать.

Она рассмеялась.

— Ну да, и они отправили его сторожить большого старикана?

— Моего брата зовут Джошуа. Джошуа Хармс. Отзывается на Джош. Я скажу вам номер его телефона, если у вас есть карандаш. Просто позвоните ему и сообщите, что я здесь. Мне тут очень одиноко. А он живет совсем недалеко. Кто знает, может, приедет меня навестить…

— Да уж, здесь действительно бывает одиноко, — грустно проговорила она и посмотрела на него — большое, сильное тело, опутанное трубками и повязками, в кандалах, от которых она не могла отвести глаз.

Руфус заметил ее взгляд. Он уже знал, что цепи производят на людей ошеломляющее впечатление.

— Что вы сделали? За что вас посадили в тюрьму?

— Как вас зовут?

— А что?

— Просто хочу знать. Меня зовут Руфус. Руфус Хармс.

— Я знаю. Ваше имя написано в карточке.

— Но у меня нет карточки, чтобы я мог узнать ваше имя.

Медсестра мгновение колебалась, оглянулась на дверь, потом снова посмотрела на него.

— Меня зовут Кассандра, — сказала она.

— Очень красивое имя. — Он окинул ее взглядом с головы до ног. — Оно вам подходит.

— Спасибо. Итак, вы не скажете мне, за что вас посадили?

— А вам зачем?

— Просто любопытно.

— Я кое-кого убил. Очень давно.

— Почему? Они пытались причинить вам вред?

— Нет, ничего подобного.

— Тогда почему?

— Я не понимал, что делаю, был не в себе.

— Неужели? — Она еще немножко отодвинулась, услышав его слова. — Разве все преступники не говорят то же самое?

— Только в моем случае это правда. Вы позвоните моему брату?

— Возможно.

— Знаете что, я назову вам номер. Если вы не станете звонить, значит, так тому и быть. А если позвоните, я буду вам очень благодарен.

Она с интересом посмотрела на него.

— Вы ведете себя совсем не как убийца.

— Вам следует быть осторожнее. Именно те, у кого хорошо работает язык и кто умеет навешивать лапшу на уши, в конце концов причиняют боль. Я достаточно таких видел.

— Значит, я не должна вам доверять?

— Вам самой это решать, — ответил Руфус, посмотрев ей в глаза.

Медсестра на мгновение задумалась над его словами.

— И какой номер телефона у вашего брата?

Она записала номер, убрала его в карман и повернулась, собираясь уйти.

— Эй, мисс Кассандра? — Она снова повернулась к нему. — Вы правы. Я не убийца. Приходите еще, и мы поговорим… если, конечно, захотите. — Хармс слабо улыбнулся и позвенел цепями. — Я все равно никуда не уйду.

Медсестра взглянула на него из другого конца комнаты, и ему показалось, что по ее губам промелькнула улыбка. Потом она снова отвернулась и вышла из палаты. Руфус вытянул шею, чтобы посмотреть, станет ли Кассандра разговаривать с охранником, но она не остановилась около него. Хармс откинулся на кровать и уставился в потолок. Потом сделал глубокий вдох, стараясь втянуть в себя остатки ее запаха. Через несколько мгновений на его лице расплылась улыбка — и, наконец, по щекам потекли слезы.

Глава 19

Это было очень необычное собрание всех клерков и судей. Маршалл Перкинс и шеф полицейского управления Верховного суда Лео Делласандро тоже присутствовали и с каменными лицами смотрели на стол, стоявший в большой комнате. У Элизабет Найт были мокрые глаза, которые она постоянно вытирала платком.

Когда Сара Эванс окинула взглядом мрачные лица судей, ее глаза остановились на Томасе Мёрфи, толстеньком коротышке с седыми волосами, кустистыми бровями и скулами, по форме напоминавшими миндаль. Он по-прежнему носил костюмы-тройки и громадные, привлекающие взгляд запонки. Однако внимание Сары привлекла вовсе не его одежда, а лицо, на котором застыло выражение глубокого траура. Она быстро проверила всех присутствующих, обнаружила, что Майкла Фиске среди них нет, и почувствовала, как кровь прилила к вискам. Когда Гарольд Рэмси встал со своего места во главе стола, его глубокий голос зазвучал непривычно подавленно; Сара почти его не слышала, но уже совершенно точно знала, что он говорит, как будто умела читать по губам.

— Это ужасная, страшная новость. По правде, я не могу вспомнить ничего похожего… — Рэмси оглядел комнату; он сжимал и разжимал кулаки от волнения, и Сара видела, что верховный дрожит.

Он сделал глубокий вдох.

— Майкл Фиске мертв.

Судя по всему, судьи уже это знали, а клерки дружно задохнулись от неожиданности.

Рэмси собрался еще что-то сказать, но не смог и подал знак Лео Делласандро, который кивнул и вышел вперед, а верховный судья буквально рухнул на свой стул.

У Делласандро, рост которого составлял пять футов и десять дюймов, было широкое лицо, впалые щеки, большой курносый нос и слой жира, который прикрывал мускулистое тело. Дополняли картину оливковая кожа, похожие на проволоку черные волосы и вечно окутывавший его запах сигар. Он носил свою форму с гордостью и любил засовывать толстые пальцы за ремень. Второго мужчину в форме, стоявшего у него за спиной, звали Рон Клаус, и он являлся заместителем Делласандро. Клаус выглядел аккуратным и очень профессиональным, а его живые голубые глаза говорили об остром уме. Они с Делласандро были сторожевыми псами этого места и, казалось, всегда ходили парой. Многие из тех, кто работали в суде, не могли представить одного без другого.

— В настоящий момент мы не знаем все подробности, но складывается впечатление, что Майкл стал жертвой ограбления. Тело нашли в его же машине в переулке на юго-востоке, неподалеку от реки Анакостия. Семья извещена о случившемся, и один из ее членов приедет на опознание. Однако у нас нет сомнений, что это Майкл. — Он на мгновение опустил глаза. — Когда стало известно, что он работает здесь, полиция показала нам фотографию.

Один нервного вида клерк поднял руку.

— Они уверены, что это ограбление? Убийство Майкла не имеет отношения к его работе здесь?

Сара бросила на него сердитый взгляд. Не такой вопрос следует задавать через пять секунд после того, как ты узнал, что человек, с которым ты работал и к которому хорошо относился, умер. «Но с другой стороны, — подумала она, — насильственная смерть нередко оказывает на людей именно такое действие: заставляет инстинктивно опасаться за собственную жизнь».

Делласандро поднял руку, успокаивая всех.

— У нас нет никаких данных, которые указывали бы на то, что смерть Майкла каким-то образом связана с судом. Однако исключительно из соображений осторожности мы усилим охрану, и если кто-то из вас заметит нечто подозрительное или необычное, пожалуйста, поставьте об этом в известность меня или мистера Клауса. Мы сообщим вам новые подробности дела, как только они станут нам известны.

Он посмотрел на Рэмси, который сидел, обхватив голову руками, и явно не собирался вставать. Делласандро стоял, смущенно переминаясь с ноги на ногу, пока не поднялась Элизабет Найт.

— Мы все сильно потрясены случившимся. Майкл был одним из самых любимых и популярных сотрудников, когда-либо здесь работавших. Его смерть — большая потеря для всех, особенно тех, кто был с ним близок. — Она замолчала и посмотрела на Сару. — Если кто-то из вас захочет об этом поговорить, не стесняйтесь обратиться к своему судье. Или ко мне. Я не знаю, как мы сможем продолжать функционировать, но жизнь суда не должна останавливаться, несмотря на столь ужасное, ужасное…

Найт снова замолчала и вцепилась в край стола, чтобы сохранить равновесие и просто не упасть. Делласандро тут же схватил ее за руку, но Элизабет, отмахнувшись от него, взяла себя в руки и объявила, что собрание закончено. Комната быстро опустела. Осталась только Сара Эванс. Она сидела на стуле оцепенев, смотрела на то место, где только что стояла Найт, и слезы катились по ее щекам. Майкл умер. Он взял заявление и вел себя очень странно целую неделю, а теперь он мертв. Убит. Они говорят про ограбление, но Сара не верила, что все так просто. Впрочем, сейчас это не имело значения. Сейчас было важно то, что она потеряла очень близкого человека, с которым при других обстоятельствах, возможно, провела бы всю свою жизнь… Она положила голову на стол и громко разрыдалась.

Стоявшая в дверях Элизабет Найт наблюдала за ней.

Глава 20

Чуть меньше чем через три часа после того, как Билли Хокинс сообщил Джону о смерти брата, тот шел по коридору морга округа Колумбия за санитаром в белом халате. Фиске пришлось показать документы, чтобы подтвердить, что он действительно является братом Майкла Фиске. Он знал, что так будет, и принес фотографии, на которых они были сняты вместе. Он попытался связаться с отцом, перед тем как уехать из города, но тот не ответил на его звонок. Джон съездил к нему домой, но его там не оказалось, и он оставил записку, но без подробностей. Сначала Джон хотел убедиться, что убит действительно его брат, и единственный способ это сделать было поехать туда, где он сейчас находился.

Джон удивился, когда они вошли в кабинет, и еще сильнее, когда служитель морга достал из папки фотографию, сделанную «Полароидом», и протянул ему.

— Я не намерен идентифицировать по фотографии, я хочу видеть тело.

— У нас здесь другие правила, сэр. Мы сейчас находимся в процессе установки видеосистемы, чтобы опознание можно было проводить через удаленное телевидение, но пока она не работает. И до тех пор мы используем «Полароид».

— Не в этот раз.

Мужчина принялся постукивать фотографией по ладони, как будто хотел таким способом разбудить любопытство Джона.

— Большинство людей предпочли бы фотографию. Это очень необычно.

— Я не «большинство людей», и убийство брата — очень необычное событие. По крайней мере, для меня.

Служащий морга взял телефонную трубку и распорядился приготовить тело для опознания. Затем он открыл дверь своего кабинета и зна€ком показал, чтобы Джон последовал за ним. Довольно скоро они вошли в маленькую комнатку, пропитанную запахами медикаментов сильнее, чем помещения в больнице. В центре стояла каталка, на которой лежало тело, накрытое белой простыней, с выступавшими очертаниями головы, носа, плеч, коленей и ног. Когда Джон шел к каталке, он обнаружил, что цепляется за иррациональную надежду, как и все, кто находились в таком же положении до него, что тело под простыней не принадлежит его брату и их семья по-прежнему цела и невредима.

Когда служащий морга взялся за простыню, Джон вцепился одной рукой в край каталки. Простыня поднялась вверх, открыв голову и верхнюю часть тела, Джон зажмурился и мысленно произнес молитву. Потом сделал глубокий вдох, посмотрел вниз и вдруг понял, что кивает.

Он попытался отвернуться — и не смог. Даже чужой человек, взглянув на выпуклый лоб, глаза и рот и форму подбородка, пришел бы к выводу, что эти двое — близкие родственники.

— Это мой брат.

Простыня вернулась на место, и служащий дал Джону подписать карточку опознания.

— Кроме предметов, которые забрала полиция, мы отдадим вам личные вещи. — Служащий взглянул на каталку. — У нас выдалась трудная неделя, скопилось много тел, но результаты вскрытия будут довольно скоро. Тут все выглядит совсем просто.

Джон почувствовал, как его охватывает ярость, которая, впрочем, сразу отступила. Этому человеку не платили за то, чтобы он вел себя тактично.

— Пулю, которая его убила, нашли?

— Только вскрытие может установить причину смерти.

— Хватит этого дерьма, — взорвался Джон, и санитар удивленно на него посмотрел. — Я видел выходное отверстие с левой стороны головы. Пулю нашли?

— Нет. По крайней мере, пока.

— Мне сказали, что это было ограбление, — продолжал Джон, и санитар кивнул. — Его обнаружили в машине?

— Да. Бумажник пропал. Нам пришлось выяснять личность по номерам машины.

— Если это ограбление, почему они не забрали машину? Сейчас угон стал очень популярным бизнесом. Заставить жертву назвать пин-код карточки, убить, забрать машину, отправиться в банк, снять деньги, бросить машину и перейти к следующей жертве. Почему здесь не так?

— Я ничего про эти вещи не знаю.

— Кто ведет дело?

— Преступление произошло в округе Колумбия. Скорее всего, их отдел убийств.

— Мой брат был федеральным служащим и работал в Верховном суде США. Возможно, делом заинтересуется ФБР.

— И снова я ничего не знаю.

— Мне нужно имя детектива из отдела убийств округа Колумбия.

Санитар ничего не ответил, только принялся делать какие-то записи — возможно, надеялся, что если будет вести себя тихо, Фиске просто уйдет.

— Мне действительно нужно имя. Пожалуйста, — сказал Джон и сделал шаг к санитару.

Тот тяжело вздохнул, достал из папки визитку и протянул ему.

— Бьюфорд Чандлер. Он все равно захочет с вами поговорить. Он хороший человек и, вероятно, поймает того, кто это сделал.

Фиске взглянул на визитку, убрал ее в карман пальто и спокойно посмотрел на санитара.

— Мы обязательно поймаем того, кто убил моего брата, — необычный тон, которым были произнесены слова, заставил санитара поднять голову. — А сейчас я хотел бы немного побыть с ним наедине.

Служащий морга взглянул на каталку.

— Конечно. Я подожду снаружи. Позовите меня, когда закончите.

После того как он ушел, Джон поставил стул около каталки и сел. С тех пор как узнал о смерти брата, он не пролил ни одной слезы — говорил себе, это потому, что еще не проведено опознание; однако сейчас, когда Джон уже точно знал, что его брат мертв, слез все равно не было. По дороге сюда он вдруг обнаружил, что считает машины с номерами из других штатов — их любимая с Майклом игра в детстве, игра, в которую брат обычно побеждал…

Джон приподнял край простыни и взял руку Майкла. Она была холодной, но пальцы — сильными, и он мягко их сжал. Потом посмотрел на бетонный пол и закрыл глаза. Когда он открыл их через несколько минут, на полу блестели только две слезинки. Джон быстро поднял голову, и из его груди вырвался поток воздуха, какой-то неестественно сильный, как ему самому показалось; он вдруг почувствовал себя недостойным находиться в этом месте.

Когда Фиске был копом, он множество раз сидел с несчастными родителями, чьи дети, перебрав спиртного, въезжали на машине в дерево или телефонный столб. Он утешал их, сочувствовал, даже обнимал и искренне верил, что сумел приблизиться, даже прикоснуться к глубинам их отчаяния. Нередко Джон спрашивал себя, как он сам примет известие о смерти кого-то из своих близких. И теперь точно знал, что представить такое невозможно.

Фиске заставил себя подумать о родителях. Как он скажет отцу, что его золотой мальчик умер? А матери?.. Впрочем, на этот вопрос имелся простой ответ: он не должен ей говорить.

Воспитанный в католической вере, Джон не был религиозным и потому заговорил с братом вместо Бога. Он прижал руку Майкла к груди и рассказал ему о вещах, о которых жалел, о том, как сильно он его любит, как хочет, чтобы он был жив, на случай если душа Майкла еще рядом и ждет этого последнего общения, тихого признания вины и раскаяния старшего брата. Потом Джонзамолчал и снова закрыл глаза. Он слышал каждый глухой удар своего сердца, и эти звуки почему-то казались мелкими рядом с неподвижным телом Майкла, которое лежало на каталке.

Санитар засунул в дверь голову.

— Мистер Фиске, нам нужно забрать тело вашего брата. Вы уже полчаса тут сидите.

Джон встал и молча прошел мимо санитара. Тело его брата должно было отправиться в жуткое место, где чужие люди станут копаться в его останках в поисках улик, чтобы найти того, кто его убил. Когда каталку вывезли из комнаты, Джон шагнул на солнечный свет, оставив младшего брата за дверями морга.

Глава 21

— Ты уверен, что все подчистил?

Рэйфилд кивнул телефону.

— Все данные о его пребывании здесь уничтожены. И я перевел всех, кто его видел, в другие места. Даже если кто-то выяснит, что он сюда приезжал, тут никого не осталось, чтобы отвечать на вопросы.

— И никто не видел, как вы избавились от тела?

— Вик вернулся назад на его машине, я ехал следом. Мы выбрали хорошее место. Полиция решит, что это ограбление. Нас никто не видел. А если даже и видел, там не такой район, где люди охотно сотрудничают с законом.

— В машине ничего не осталось?

— Мы забрали бумажник, чтобы версия ограбления выглядела убедительнее. И портфель. И карту. Больше там ничего не было. Естественно, мы снова залили охлаждающую жидкость.

— А что Хармс?

— Он в больнице. Похоже, выкарабкается.

— Проклятье… Вот что значит не везет.

— Не волнуйтесь. Когда он сюда вернется, мы с ним разберемся. Слабое сердце и все такое… никто не знает, что может произойти.

— Не тяните. Вы не можете разобраться с ним в больнице?

— Слишком опасно, там полно народу.

— Его хорошо охраняют?

— Он прикован цепями к кровати, а у двери в палату двадцать четыре часа стоит охрана. Его выписывают завтра утром. К вечеру он будет мертв. Вик уже занимается деталями.

— И ты уверен, что там нет никого, кто мог бы ему помочь?

Рэйфилд рассмеялся.

— Никто, черт побери, даже не знает, что он там. У него никого нет. Никогда не было и не будет.

— Запомни, никаких ошибок, Фрэнк.

— Я позвоню вам, когда он умрет.

* * *

Фиске сидел в машине и пытался настроить кондиционер, который в его четырнадцатилетнем «Форде» просто медленно гонял спертый воздух справа налево. Чувствуя, как пот стекает по лицу на воротник рубашки, Джон в конце концов открыл окно и посмотрел на здание, перед которым стояла его машина. Самое обычное на вид, внутри оно было особенным. Там одни люди тратили все свое время и силы на поиски тех, кто убивает других людей. И сейчас Фиске пытался решить, присоединиться ли к ним, или развернуться и уехать. Он опознал останки брата, исполнив свой долг близкого родственника, и теперь мог отправиться домой, сообщить печальную новость отцу, заняться похоронами, завершить дела брата, предать его земле и жить дальше. Так поступали все остальные.

Но вместо этого Джон выбрался из машины на улицу, окутанную спертым воздухом, и вошел в дом номер триста по Индиана-авеню, где находился отдел убийств округа Колумбия. После того как он миновал систему безопасности, офицер в форме направил его к столу дежурного. Из морга Джон еще раз попытался дозвониться до отца, но тот так и не ответил, и к его переживаниям добавилось еще и беспокойство о том, что отец как-то узнал о смерти Майкла и едет сюда.

Джон посмотрел на визитку, которую дал ему санитар в морге.

— Мне нужен детектив Бьюфорд Чандлер, — сказал он, взглянув на девушку, сидевшую за столом.

— А вы?..

Ее худая шея и высокомерный тон заставили Джона пожалеть, что он не может засунуть ее в один из ящиков стола.

— Джон Фиске. Детектив Чандлер расследует дело об… убийстве моего брата. Его звали Майкл Фиске. — Секретарша посмотрела на него, явно не понимая, что он от нее хочет. — Он работал в Верховном суде, — добавил Джон.

Девица принялась перебирать бумаги на столе.

— И кто-то его убил?

— Это ведь отдел убийств? — Она снова уставилась на него, даже не пытаясь скрыть раздражение, а Джон продолжал: — Да, кто-то его убил. — Он посмотрел на табличку у нее на столе. — Мисс Бакстер.

— И что именно я могу для вас сделать?

— Я хочу видеть детектива Чандлера.

— Он вас ждет?

Фиске подался вперед и заговорил очень тихо:

— Не совсем, но…

— В таком случае, боюсь, детектива Чандлера нет на месте, — перебила она его.

— Думаю, если вы позвоните в… — Джон замолчал, когда она отвернулась от него и принялась печатать на клавиатуре компьютера. — Послушайте, мне действительно очень нужно встретиться с детективом Чандлером.

Не отрываясь от своего занятия, девица заявила:

— Позвольте просветить вас касательно положения в нашем участке. У нас огромное количество дел и слишком мало детективов. Мы не можем тратить время на каждого, кто заявляется сюда с улицы. У нас имеются свои приоритеты. Уверена, вы всё поймете правильно. — Ее голос совсем затих, когда она снова повернулась к монитору.

Фиске еще больше наклонился вперед, пока его лицо не оказалось всего в паре дюймов от лица девицы. Когда она принялась оглядываться по сторонам, они встретились глазами.

— Давайте я кое-что поясню вам. Я приехал из Ричмонда, чтобы по просьбе детектива Чандлера опознать останки брата. И я это сделал. Мой брат мертв. Прямо сейчас медэксперт делает Y‑образный разрез на его груди, чтобы вытащить наружу внутренности, орган за органом. Затем он возьмет пилу и разрежет череп, как пирог, вот здесь. — Фиске сделал пальцем воображаемый разрез на голове мисс Бакстер, отчаянно сражаясь с желанием намотать на кулак прядь ее крашеных светлых волос. — Им необходимо достать мозг и увидеть дорогу, проложенную пулей, которая его убила, и, возможно, какие-то фрагменты. И вот я решил заехать сюда и поговорить с детективом Чандлером, поскольку, может быть, я смогу помочь ему в поисках убийцы.

— Знаете, это не ваша работа, — холодно заявила она. — У нас достаточно проблем и без членов семей, которые пытаются влезть в расследование. Я уверена, что детектив Чандлер свяжется с вами, если вы ему понадобитесь. — И она снова отвернулась.

Фиске вцепился в край стола и сделал глубокий вдох, стараясь из всех сил не задохнуться.

— Послушайте, я прекрасно понимаю, что у вас много дел, и тот факт, что мое имя вам ничего не говорит…

— Я действительно очень занята, сэр. Так что если у вас какие-то проблемы, изложите их в письменном виде.

— Я хочу всего лишь поговорить с детективом!

— Мне вызвать охрану или как?

Фиске с грохотом опустил ладонь на стол.

— Мой брат мертв! И я буду чрезвычайно признателен вам, если вы уберете с лица дурацкое выражение и продемонстрируете хотя бы немного сочувствия. А если вы не можете сделать это искренне, леди, хотя бы притворитесь…

— Я Бьюфорд Чандлер.

Фиске и Бакстер повернулись на голос. Чандлер оказался черным, лет пятидесяти, с вьющимися волосами и такими же усами, высоким, слегка располневшим, но сохранившим спортивную форму со времен молодости. Джон заметил пустую кобуру и пятно масла на рубашке, где ее касалась рукоять. Чандлер окинул Фиске взглядом с головы до ног глазами, прятавшимися за трифокальными очками.

— Я Джон Фиске.

— Я слышал. На самом деле я некоторое время стоял и слушал ваш разговор.

— В таком случае вы знаете, что он мне говорил, детектив Чандлер? — заявила Бакстер.

— Каждое слово.

— И вам нечего на это сказать?

— По правде, очень даже есть.

Бакстер посмотрела на Фиске, и он увидел в ее взгляде удовлетворение.

— И?..

— Я думаю, молодой человек дал вам очень хороший совет. — Чандлер наставил на Фиске палец. — Давайте поговорим.

Чандлер и Фиске прошли по коридорам, в которых кипела жизнь, в маленький тесный кабинет.

— Присаживайтесь, пожалуйста. — Детектив показал на единственный стул в комнате, кроме того, что стоял возле стола. На стуле высилась гора папок. — Просто положите их на пол. — Чандлер поднял вверх палец. — И постарайтесь не испортить улики. В наши дни, если я рыгну, глядя на образцы тканей, я тут же услышу: «Недопустимо! Немедленно освободите моего клиента, который убил кучу людей».

Фиске очень осторожно переложил папки, пока Чандлер устраивался за столом.

— Итак, я не хочу, чтобы вы жалели о том, что сказали Джулии Бакстер.

— А я и не собирался.

Чандлер с трудом прогнал улыбку.

— Хорошо, начнем с главного. Мне очень жаль, что ваш брат погиб.

— Спасибо, — тихо ответил Джон.

— Возможно, вы услышали эти слова в первый раз с тех пор, как вошли сюда?

— На самом деле да.

— Значит, вы работали в полиции, — как бы между делом заметил Чандлер. — Обычный человек не знает про Y‑образный разрез и пилу для черепа. По тому, как вы разговаривали с мисс Бакстер, как вели себя и судя по вашему телосложению, я бы сказал, что вы были патрульным.

— Был?

— В противном случае наши коллеги из Ричмонда сообщили бы мне об этом, когда мы с ними связались. Кроме того, я знаю всего нескольких офицеров полиции, которые носят костюмы, когда они не на службе.

— Правильно по всем пунктам. Я рад, что вас назначили вести это дело, детектив Чандлер.

— Ваше и еще сорок два нераскрытых. — Фиске покачал головой, а Чандлер продолжал: — Грабежи, ножевые ранения и все прочее. И у меня даже нет напарника.

— Иными словами, вы хотите сказать, что я не должен рассчитывать на чудо?

— Я сделаю все, что смогу, чтобы поймать того, кто убил вашего брата, но не буду ничего обещать.

— В таком случае как насчет небольшой и совершенно неофициальной помощи?

— Это в каком смысле?

— В Ричмонде я часто занимался убийствами вместе с детективами, многому научился и многое помню. Не хотите, чтобы я стал вашим новым напарником?

— Официально это абсолютно невозможно.

— Официально я абсолютно вас понимаю.

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Я адвокат по уголовным делам, — ответил Джон, и Чандлер закатил глаза. — И горжусь своей работой, детектив Чандлер.

Полицейский кивком показал Джону на дверь.

— Закройте.

Он молчал, пока Фиске не закрыл дверь и не вернулся на свое место.

— Итак, вопреки здравому смыслу, я принимаю ваше предложение помощи под моим присмотром.

Джон покачал головой.

— Я уже здесь. Учитывая, что через сорок восемь часов вероятность раскрытия убийства несется на всех парах в Китай, мы не можем терять время.

Фиске подумал, что Чандлер разозлится, но тот сохранял полное спокойствие.

— У вас есть визитка с телефоном, по которому я могу с вами связаться? — спросил он.

Джон написал на визитке номер своего домашнего телефона и передал ее Чандлеру.

В ответ тот протянул ему карточку с несколькими телефонными номерами.

— Офис, дом, бипер, факс, мобильный телефон — когда я не забываю взять его с собой, что происходит практически всегда.

Чандлер открыл папку, лежавшую на столе, и принялся ее изучать. Джон прочитал вверх ногами написанное на обложке имя брата.

— Мне сказали, что его убили во время ограбления.

— По крайней мере, по предварительным данным.

Джон уловил странную интонацию в голосе детектива.

— Но мнение изменилось?

— Ну, это же всего лишь предварительное заключение. — Чандлер закрыл папку и посмотрел на Фиске. — Факты по данному делу — во всяком случае, то, что нам известно, — достаточно просты. Вашего брата обнаружили на переднем сиденье его собственной машины в переулке неподалеку от реки Анакостия с огнестрельной контактной раной в правом виске и выходным отверстием в левом. По виду крупный калибр. Мы не нашли пулю, но поиски продолжаются. Убийца мог забрать ее с собой, чтобы мы не могли провести баллистическую экспертизу — если нам, конечно, удастся обнаружить пистолет, из которого сделан выстрел.

— Нужно определенное хладнокровие, чтобы ползать по переулку в поисках пули, когда в нескольких футах находится мертвое тело.

— Согласен. Но, повторю, мы еще можем найти пулю.

— Насколько я понял, пропал бумажник.

— Давайте скажем иначе. Мы не нашли на теле бумажника. Бывало ли такое, чтобы ваш брат не брал его с собой?

Фиске на мгновение отвернулся.

— Мы не слишком часто виделись в последние несколько лет, но, полагаю, мы можем принять за данность, что бумажник у него был. Вы ведь не нашли его в квартире брата?

— Дайте мне немного вздохнуть, Джон. Тело вашего брата обнаружили только вчера. — Чандлер открыл блокнот и взял ручку. — Переулок, где его нашли, находится в районе, который славится высоким уровнем преступлений, связанных с наркотиками, среди прочего. Вы не знаете, ваш брат употреблял наркотики? Иногда или регулярно?

— Нет, никогда.

— Но вы не можете быть уверены на все сто, верно? Вы сами сказали, что не слишком часто виделись с ним в последнее время.

— Мой брат ставил перед собой чрезвычайно высокие цели во всем, чем занимался, а потом шел дальше. Наркотики в эту схему не вписываются.

— Вы не знаете, что он мог делать в том районе?

— Нет, но его могли схватить в каком-нибудь другом месте, а потом отвезти туда.

— Вы не знаете, кто мог желать ему смерти?

— Мне никто не приходит на ум.

— У него были враги? Ревнивые бойфренды? Проблемы с деньгами?

— Нет. Но опять же, возможно, я не самый лучший источник ответов на такие вопросы. У вас есть предварительное заключение о времени смерти?

— Очень примерно. Я жду официального отчета. А что?

— Я приехал сюда из морга. Там я потрогал руку брата; она была мягкой и податливой. Мышечная ригидность давно прошла. В каком состоянии находилось тело, когда его обнаружили вчера вечером?

— Скажем так, оно там пробыло некоторое время.

— Это странно. Судя по вашим словам, тот район нельзя назвать пустынным.

— Точно, но в тех местах мертвые тела в переулках не то чтобы редкость. Однако примерно девяносто девять процентов жертв — черные, потому что белые туда просто не суются.

— Значит, вы хотите сказать, что мой брат выделялся бы там, как бельмо на глазу. Кто-нибудь снимал деньги по его карточке в банкомате? Какие-то покупки по кредитной карте?

— Мы проверяем. Когда вы в последний раз разговаривали с братом?

— Он звонил мне больше недели назад.

— И что сказал?

— Меня не было дома. Он оставил сообщение. Сказал, что ему нужен мой совет по какому-то делу.

— Вы ему перезвонили?

— Не сразу, недавно.

— И почему вы ждали?

— Разговор с ним не значился в моем списке дел первостепенной важности.

— Неужели? — Чандлер принялся крутить ручку между пальцами. — А скажите-ка мне вот что: вам ваш брат хотя бы нравился?

Фиске посмотрел ему в глаза, прежде чем ответить.

— Кто-то убил моего брата. Я хочу поймать того, кто это сделал. И больше я ничего не собираюсь вам говорить.

Выражение глаз Джона заставило Чандлера сменить тему.

— Возможно, он хотел поговорить с вами о работе? Знаете, именно профессия вашего брата делает его убийство таким интригующим…

— Вы имеете в виду, что, возможно, его смерть связана с каким-то делом, которым он занимался в Верховном суде?

— Это, конечно, все равно что палить по воробьям, но то, что вы сказали мне про звонок брата, несколько меняет дело.

— Сомневаюсь, что его интересовало мое мнение касательно последнего дела об аборте.

— Тогда что? Как познакомиться с женщиной?

— Вы, наверное, не видели его фотографию. В данном вопросе ему никогда не требовалась помощь.

— Я видел его фотографию, но мертвые не слишком фотогеничны. Он сказал, что ему нужен совет. Может быть, совет, который ему требовался, имел отношение к праву?

— Ну, вы можете отправиться в суд и проверить, есть ли там какие-то заговоры.

— Нам нужно будет соблюдать осторожность.

— Нам?

— Я уверен, что у вашего брата имелись там личные вещи, и будет совершенно нормально, если его близкий родственник захочет заехать туда, где он работал. Насколько я понимаю, вы уже бывали в Верховном суде раньше?

— Один раз, во время первого дела Майка. Мы были там с отцом.

— А ваша мать?

— Альцгеймер.

— Мне очень жаль это слышать.

— Вам удалось еще что-то узнать?

В ответ Чандлер встал из-за стола, снял пиджак с вешалки на двери и надел его.

— Я хочу показать вам машину вашего брата.

— А потом?

Детектив взглянул на часы, поднял голову и улыбнулся.

— А потом у нас будет достаточно времени, чтобы отправиться в суд, господин адвокат.

Глава 22

Руфус смотрел, как медленно открывается дверь, и приготовился к появлению большой группы мужчин в камуфляжной форме, готовых окружить его со всех сторон, но сразу же успокоился, когда увидел, кто пришел.

— Время новой проверки?

Кассандра вошла и остановилась около кровати.

— Женская доля состоит в том, чтобы всю жизнь проверять мужчин.

Слова ее были забавными, но голос оставался серьезным. Она посмотрела на мониторы и что-то записала в карточку, одновременно взглянув на Руфуса.

— Мне нравится. Я к такому не привык. — Он постарался сесть так, чтобы не зазвенели цепи.

— Я позвонила вашему брату.

Выражение лица Хармса сразу же стало серьезным.

— Правда? И что он сказал?

— Что приедет вас навестить.

— Когда?

— Скоро. На самом деле сегодня.

— И что вы ему сказали?

— Что вы больны, но быстро поправляетесь.

— Он еще что-нибудь говорил?

— Я обнаружила, что он не слишком разговорчив, — заметила Кассандра.

— Это точно Джош.

— Он такой же большой, как вы?

— Нет, он мелкий. Шесть футов и три дюйма или вроде того, и весит немногим больше двухсот фунтов^[251]. — Кассандра покачала головой и повернулась, собираясь уйти. — У вас есть время немного посидеть со мной и поговорить?

— У меня сейчас перерыв. Я зашла, чтобы сказать про вашего брата. Мне нужно идти. — Руфусу показалось, что ее голос прозвучал немного недружелюбно.

— С вами всё в порядке?

— Даже если нет, вы ничем не сможете мне помочь, — достаточно резко ответила она.

Мгновение Руфус разглядывал ее.

— Здесь есть Библия?

— А что? — Она удивленно повернулась к нему.

— Я читаю Библию каждый день. Так было всегда, сколько я себя помню.

Кассандра посмотрела на столик возле кровати, подошла к нему и достала из ящика гедеоновскую Библию^[252].

— Я не могу дать вам ее, мне нельзя близко подходить. Люди из тюрьмы очень ясно дали мне это понять.

— Вам не нужно мне ее давать. Я буду очень признателен, если вы согласитесь прочитать мне один отрывок.

— Прочитать?

— Вы не обязаны, — быстро сказал Руфус. — Вы ведь, возможно, не читаете Библию и не ходите в церковь.

Она посмотрела на него, положив одну руку на бедро, другой сжимая зеленую библию.

— Я пою в хоре. Мой муж, да упокоится он с миром, был священником.

— Это очень хорошо, Кассандра. А ваши дети?

— Как вы узнали про детей? Из-за того, что я полная?

— Хм-м‑м…

— Тогда как?

— Вы похожи на человека, который любит все маленькое.

Его слова поразили медсестру, и сквозь мрачное выражение ее лица пробилась улыбка.

— Мне и вправду нужно быть осторожной с вами.

Она заметила, что он смотрит на Библию, как человек, страдающий от жестокой жажды и мечтающий о глотке, а она держит в руках стакан самой свежей и холодной воды за всю историю человечества.

— Что вы хотите, чтобы я вам прочитала?

— Сто третий^[253] псалом.

Мгновение Кассандра колебалась, потом взяла стул и села, а Руфус снова откинулся на подушку.

— Спасибо, Кассандра.

Она читала и поглядывала на него. Хармс лежал с закрытыми глазами. Она произнесла еще несколько слов, подняла голову и увидела, что у него шевелятся губы, потом он замер. Кассандра взглянула на следующее предложение, быстро запомнила его и проговорила, наблюдая за Руфусом, — он беззвучно повторял каждое слово одновременно с ней. Женщина замолчала, но он закончил предложение. Когда она не стала читать дальше, Хармс открыл глаза.

— Вы знаете этот псалом наизусть? — спросила она.

— Я почти всю Библию знаю наизусть. Все псалмы и Книгу Притчей Соломоновых.

— Это поразительно.

— У меня было достаточно времени, чтобы их выучить.

— А почему вы попросили меня почитать вам, если и так знаете псалом?

— Мне показалось, вы чем-то расстроены, и я подумал, что Священное Писание может вам помочь.

— Помочь?

Кассандра посмотрела на страницу и прочитала про себя: «Он прощает все беззакония твои, исцеляет все недуги твои: избавляет от могилы жизнь твою, венчает тебя милостью и щедротами»^[254]. Работа вызывала у нее депрессию. Дети-подростки все больше и больше выходили из-под контроля. Ей шло к пятидесяти, пятьдесят фунтов лишнего веса и ни одного приличного мужчины на горизонте. Но, глядя на заключенного, этого опутанного цепями убийцу, Кассандра едва сдерживала слезы от его доброты, непрошеного участия и сочувствия к ее проблемам.

Сто третий псалом очень нравился Руфусу, особенно одна строчка: «Господь творит правду и суд всем обиженным»^[255].

* * *

— Узнаете? — спросил Чандлер, когда они подошли к серебристой «Хонде»-седану 1987 года, стоявшей на полицейской стоянке.

— Мы купили ее Майку, когда он закончил колледж, — кивнув, ответил Джон. — В складчину, мои родители и я.

— У меня пять братьев, но ни один из них никогда ничего подобного для меня не делал.

Чандлер открыл водительскую дверцу и отступил, давая Джону заглянуть внутрь.

— Где вы нашли ключи?

— На переднем сиденье.

— А какие-то другие личные вещи? — Чандлер покачал головой. Джон с озадаченным видом осмотрел переднее сиденье, приборную доску, ветровое стекло и боковые окна. — Машину вычистили?

— Нет, всё в том же виде, как и тогда, — кроме водителя.

Фиске выпрямился и посмотрел на детектива.

— Если приставить к виску пистолет крупного калибра и нажать на спусковой крючок в замкнутом пространстве вроде этого, брызги крови будут на сиденье, руле и ветровом стекле. А также осколки костей и фрагменты тканей. Но я вижу только несколько пятен — вероятно, там, где голова касалась спинки.

— Правда? — удивленно спросил Чандлер.

Джон сжал зубы.

— Я не сказал вам ничего такого, чего вы и сами не знаете. Насколько я понимаю, это очередная маленькая проверка, которую вы решили мне устроить?

Детектив медленно кивнул.

— Возможно. Или есть другая причина. Помните, я сказал, что у меня пятеро братьев?

— Помню.

— Так вот, сначала их было шесть. Одного из моих братьев убили тридцать пять лет назад. Он работал на заправке, и какой-то ублюдок застрелил его за двенадцать баксов, лежавших в кассе. Мне тогда было шестнадцать, но я все помню, как будто прошло пять минут. В любом случае, как правило, родственники, приходящие на опознание тел своих близких, не бросаются после этого в мой офис и не предлагают помощь в расследовании. Они горюют и утешают друг друга, что вполне нормально. Да, они бушуют некоторое время, кричат, что хотят поймать сукина сына, который совершил убийство, но на самом деле не желают участвовать в процессе. Да и разве может быть иначе? Кроме того, обычно у них за спиной нет опыта работы в правоохранительных органах. Если сложить все вместе, я пришел к выводу, что вы действительно можете оказаться чрезвычайно полезны. И только что вы доказали, что я не ошибся. Я вполне понимаю ярость, которую вы наверняка сейчас испытываете, Джон, и не важно, любили вы своего брата или нет. Кто-то отобрал у вас нечто очень важное — на самом деле не просто отобрал, а с силой вырвал из рук. Прошло тридцать пять лет, но я все равно чувствую эту ярость.

Фиске огляделся по сторонам, на полицейские машины, стоявшие на парковке, и подумал, что каждый из этих кусков металла ждет своей очереди, чтобы рассказать тайну другой трагедии.

— Думаю, ярость подойдет, — повернувшись к Чандлеру и опустив голову, тихо сказал Джон. — Пока не появится что-то другое, — добавил он без особой надежды.

— Справедливо, — ответил детектив и продолжил анализ: — Отсутствие каких бы то ни было физических улик, о которых вы только что сказали, меня озадачило.

— Похоже, Майка убили не в машине.

— Совершенно верно. Судя по всему, в каком-то другом месте, а потом посадили тело на переднее сиденье. И данный вывод ведет нас совсем в другую область возможностей.

— Потому что в этом случае речь идет не о случайном похищении и убийстве.

— Может быть. Хотя та же самая шпана могла вытащить его из машины, чтобы заставить снять деньги в банкомате. Он отказался, и они его застрелили. А потом, испугавшись, засунули обратно.

— Тогда в банкомате должны были остаться какие-то улики. Они есть?

— Нет, но в том районе полно банкоматов.

— И многие люди ими пользуются. Если б машина с телом простояла там по меньшей мере день, кто-то непременно заметил бы это.

— Ну, тут нельзя быть уверенным. Мы пытаемся отследить передвижения вашего брата и его местонахождение за сорок восемь часов. В последний раз Майкла видели в его квартире в четверг поздно вечером. А дальше — ничего.

— Если кто-то захватил его в машине, должны были остаться отпечатки пальцев. Большинство тех, кто охотится на карты банкоматов, не настолько умны, чтобы надевать перчатки.

— Мы продолжаем над этим работать.

— Хотите еще одно наблюдение?

— Валяйте.

Фиске открыл дверцу машины и показал на ту часть ручки, которая не видна, когда дверь закрыта. Чандлер нашел в кармане очки, надел их и увидел, что имел в виду Джон. Он тут же натянул латексные перчатки, которые вытащил из кармана пальто, осторожно снял маленький кусочек липкого пластика, положил на ладонь и принялся внимательно рассматривать.

— Ваш брат совсем недавно заезжал на станцию техобслуживания в «Уолмарте».

— Они рекомендуют проводить следующий осмотр через три месяца или три тысячи миль, в зависимости от того, что произойдет раньше. И записывают будущую дату на такую наклейку в качестве напоминания, когда вы должны снова приехать к ним. Судя по дате, которая стоит здесь, минус три месяца, мой брат был на станции за три дня до того, как обнаружили его тело. А теперь посмотрите, какими должны быть показания спидометра перед следующим визитом на станцию, и вычтите три тысячи миль. Вы получите примерные данные на сейчас.

Чандлер быстро произвел в уме вычисления.

— Восемьдесят шесть тысяч пятьсот сорок три.

— Взгляните на показания одометра «Хонды».

Полицейский заглянул внутрь и снова посмотрел на Фиске широко раскрытыми от удивления глазами.

— Кто-то проехал около восьмисот миль на этой машине за прошедшие три дня.

— Совершенно верно, — подтвердил Джон.

— И куда, черт подери, он ездил?

— На наклейке не указывается, в какой именно «Уолмарт» он заезжал, но, скорее всего, в тот, что поблизости от его дома. Вам нужно поспрашивать там; может быть, нам удастся узнать что-нибудь полезное.

— Да. Поверить не могу, что мы это пропустили, — сказал Чандлер, убрал наклейку в пластиковый пакет на замке, который достал из кармана, и что-то на нем написал. — О, и еще, Джон…

— Да?

Он помахал в воздухе пакетом для улик.

— Больше никаких проверок, договорились?

Глава 23

Через полчаса Чандлер и Фиске прошли через главный вход в здание Верховного суда США.

Внутри здание было большим и устрашающим. Но внимание Джона привлекла такая невероятная тишина, что она вызывала неприятные чувства, а попытки представить реальную жизнь за дверями, казалось, уносили в мир иллюзий, и Джон подумал про еще одно такое же безмолвное место, в котором побывал сегодня, — морг.

— И с кем мы намерены встретиться? — спросил он.

Чандлер показал на мужчин, деловито направлявшихся по коридору в их сторону.

— С ними.

Когда они подошли ближе, их шаги превратились в громкую канонаду в пустом коридоре. Один из мужчин был в костюме, двое других — в форме и с оружием.

— Детектив Чандлер? — Мужчина в костюме протянул руку. — Я Ричард Перкинс, маршал Верховного суда США. — Перкинс был около пяти футов и девяти дюймов ростом, худой, с торчащими, как у мальчишки, ушами и белыми волосами, зачесанными на лоб и похожими на замерзший водопад. Он представил своих спутников: — Шеф полиции Лео Делласандро и его заместитель Рон Клаус.

— Рад познакомиться, — сказал Чандлер, обратив внимание на то, что Перкинс вопросительно смотрит на Фиске. — Джон Фиске, брат Майкла Фиске.

Все трое тут же бросились выражать свои соболезнования.

— Трагедия. Бессмысленная трагедия, — сказал Перкинс. — Все здесь были очень высокого мнения о Майкле. Нам будет сильно его не хватать.

Джон постарался нацепить на лицо соответствующее их сочувственным словам выражение.

— Вы заперли кабинет Майкла Фиске, как я просил? — спросил Чандлер.

Делласандро кивнул.

— Это оказалось непросто, потому что он работал вместе с другим клерком. Два человека в кабинете — нормальное дело здесь.

— Будем надеяться, что нам не придется слишком долго создавать неудобства тем, кто тут работает.

— Мы можем пойти в мой кабинет и обсудить все, что вам требуется, детектив Чандлер, — предложил Перкинс. — Он тут недалеко, прямо по коридору.

— Давайте.

Когда Фиске собрался пойти с ними, Перкинс остановился и посмотрел на Чандлера.

— Прошу прощения, я подумал, что мистер Фиске пришел по другой причине, не имеющей отношения к расследованию.

— Он помогает мне с необходимой нам информаций касательно его брата, — сказал Чандлер.

Перкинс не слишком дружелюбно взглянул на Джона.

— Я даже не знал, что у Майкла был брат. Он никогда о вас не говорил.

— Ничего страшного, о вас он тоже никогда не говорил, — ответил Джон.

Кабинет Перкинса находился рядом с коридором, который вел в зал судебных заседаний и был отделан в старомодном колониальном стиле — архитектура и обстановка, дошедшие до наших времен из той эры, когда правительство еще не было обременено национальным долгом в триллионы долларов и бюджетом, залитым красным.

За столом, который стоял сбоку от кабинета Перкинса, сидел мужчина сильно за сорок, со светлыми, очень коротко подстриженными волосами и длинным узким лицом, отмеченным аурой власти. Его уверенная манера держаться говорила о том, что ему очень нравится ее использовать. Когда он встал, Фиске отметил про себя, что в нем больше шести футов роста и он явно много времени проводит в спортивном зале.

— Детектив Чандлер? — Мужчина протянул руку, а другой ловко продемонстрировал свое удостоверение. — ФБР, специальный агент Уоррен Маккенна.

Полицейский посмотрел на Перкинса.

— Я не знал, что к делу подключили Бюро.

Тот собрался ответить, но Маккенна резко прервал его:

— Как я уверен, вам известно, генеральный прокурор и ФБР имеют законное право расследовать убийство любого человека, находившегося на службе правительства США. Однако Бюро не собирается забирать у вас это дело или наступать вам на пятки.

— Это хорошо. Потому что, будь минимальный намек на нежелательное давление — и я отправлюсь в психушку, — сказал Чандлер и улыбнулся.

— Я постараюсь это запомнить, — ответил Маккенна, причем ни один мускул на его лице не дрогнул.

Джон протянул руку.

— Джон Фиске, агент Маккенна. Майкл Фиске был моим братом.

— Я сожалею, мистер Фиске, и знаю, что вам очень тяжело, — сказал Маккенна, пожал Джону руку и снова повернулся к Чандлеру. — Если обстоятельства потребуют более активного участия ФБР, мы рассчитываем на ваше полное сотрудничество. Не забывайте, жертва являлась федеральным служащим. — Он обвел взглядом комнату. — Майкл Фиске работал в одном из самых уважаемых учреждений мира. И, возможно, одном из тех, что внушают огромный страх.

— Страх, рожденный невежеством, — вставил Перкинс.

— Однако о нем нельзя забывать, потому что он является данностью. После Уэйко, Всемирного торгового центра и Оклахома-Сити мы стали более осторожными^[256], — сказал Маккенна.

— Жалко только, что вы медленно учитесь, — сухо заметил Чандлер. — Однако борьба за территорию — пустая трата времени, а я верю в пользу обмена, причем равноценного, идет?

— Разумеется, — ответил Маккенна.

В течение получаса полицейский задавал вопросы, пытаясь определить, могло ли какое-то дело из тех, которыми занимался Майкл Фиске, привести к его убийству. И всякий раз он получал от служащих суда один и тот же ответ: «Невозможно».

Маккенна почти не задавал вопросов, но внимательно слушал Чандлера.

— Конкретные детали дел, которые заслушивает суд, в такой степени скрыты от общественности, что ни у кого нет ни малейшей возможности узнать, над чем работает или не работает тот или иной клерк. — Перкинс громко стукнул ладонью по столу, чтобы подчеркнуть свои слова.

— Если только кто-то из служащих не раскроет данную информацию.

Перкинс покачал головой.

— Я лично инструктирую всех касательно безопасности и конфиденциальности. Этические правила, которым должны следовать служащие, сформулированы четко и жестко. Им даже выдается специальное пособие по данной теме. Никакие утечки информации недопустимы.

Однако ему не удалось до конца убедить Чандлера.

— Каков средний возраст здешних клерков? Двадцать пять? Двадцать шесть?

— Около того.

— Они — дети, которые работают в самом высоком суде страны. И вы хотите сказать, что они не могут проговориться, что такое невозможно? Даже ради того, чтобы произвести впечатление на барышню?

— Я здесь слишком долго, чтобы использовать слово «невозможно» для описания чего бы то ни было.

— Я — детектив отдела убийств, мистер Перкинс, и, поверьте мне, у меня точно такая же проблема.

— Мы можем вернуться к существу вопроса? — вмешался Делласандро. — Судя по тому, что нам известно, складывается впечатление, что мотивом убийства было ограбление. — Он расставил руки в стороны и выжидательно посмотрел на Чандлера. — Какое отношение к этому имеет суд? Вы уже провели обыск в квартире?

— Еще нет. Я отправлю туда своих людей завтра.

— Откуда нам знать, что убийство Майкла Фиске не связано с его личной жизнью? — спросил Делласандро.

Все посмотрели на Чандлера, дожидаясь его ответа. Детектив заглянул в свои записи, на самом деле даже не пытаясь их прочитать.

— Я всего лишь проверяю все возможные направления. В том, чтобы прийти на работу жертвы убийства и задавать вопросы, господа, даже отдаленно нет ничего необычного.

— Вне всякого сомнения, — сказал Перкинс. — И вы можете рассчитывать на наше полное сотрудничество.

— А теперь давайте-ка посмотрим на кабинет мистера Фиске, — сказал Чандлер.

Глава 24

Мужчина скользил по коридору бесшумно, точно на кошачьих лапах. В нем было шесть футов и три дюйма роста, худой, но крепкого телосложения, с широкими плечами, начинавшимися сразу у мощной шеи. Дополняли картину длинное узкое лицо, каштанового цвета кожа, гладкая, если не считать глубоких морщин около глаз и рта, напоминавших отпечатки пальцев, и короткая, черная с проседью борода. Он был в мятой бейсболке с надписью «Вирджиния Тех»^[257], потертых джинсах и выцветшей, с пятнами пота джинсовой рубашке с закатанными рукавами, открывавшими могучие, с выступающими венами руки. Из переднего кармана его рубашки торчала пачка сигарет «Пэлл-Мэлл». Мужчина дошел до конца коридора и повернул за угол, и солдат, сидевший около двери в последнюю палату, встал и поднял руку.

— Извините, сэр, здесь разрешено находиться только необходимому медицинскому персоналу.

— Там лежит мой брат, — сказал Джошуа Хармс. — И я намерен его навестить.

— Боюсь, это невозможно.

Хармс взглянул на именной жетон солдата.

— Боюсь, ты ошибаешься, рядовой Браун. Я регулярно навещаю его в тюрьме. И ты меня сейчас к нему пропустишь.

— Не думаю.

— Тогда я отправлюсь к тому, кто самый главный в этой больнице, в местную полицию и начальнику Форт-Джексона, и скажу им, что ты отказал члену семьи в праве навестить умирающего родственника. И тогда все они по очереди надерут тебе задницу, солдатик. Я еще не сказал, что провел три года во Вьетнаме и моих наград хватит, чтобы украсить ими тебя с головы до ног. Мне нужен ответ, причем немедленно.

Браун целую минуту нервно оглядывался по сторонам, явно не зная, как поступить.

— Мне нужно позвонить.

— Нет, не нужно. Можешь меня обыскать, но я все равно войду туда. Это не займет много времени и произойдет прямо сейчас.

— Как вас зовут?

— Джош Хармс. — Он вытащил бумажник. — Вот мои права. За прошедшие годы я много раз побывал в тюрьме, но что-то не помню, чтобы видел тебя там.

— Я не работаю в тюрьме, — сказал солдат. — Меня назначили сюда временно. Я из резерва.

— Из резерва? Охраняешь заключенного?

— Представители персонала исправительного заведения, которые прилетели сюда вместе с вашим братом, вернулись назад вчера. Утром прибудет смена.

— Слава им! Итак, мы готовы разрешить нашу проблему?

Рядовой Браун смотрел на него несколько секунд.

— Повернитесь, — сказал он наконец.

Джош послушно выполнил приказ, и Браун принялся его обыскивать. Прежде чем он добрался до переднего кармана брюк, Джош сказал:

— Ты особо не волнуйся, но там лежит складной нож. Просто достань его и подержи у себя. И береги его — я очень нежно к нему отношусь.

Рядовой Браун закончил ощупывать Джошуа и выпрямился.

— У вас десять минут, не больше, и я войду вместе с вами.

— Если ты войдешь со мной, получится, что ты оставил свой пост. А если оставишь свой пост в армии или резерве, ты окажешься там, где мой брат. — Джошуа посмотрел в молодое лицо паренька и решил, что он обычный воскресный воин, мечтающий о славе. Скорее всего, занимается бумажной работой с понедельника по пятницу, потом надевает камуфляжную форму, берет пистолет и отправляется на поиски приключений. — И вот еще что я тебе скажу: тюрьма — не то место, где захочет оказаться такой красавчик, как ты.

Рядовой Браун нервно сглотнул.

— Десять минут.

— Огромное спасибо, — неискренне сказал Джош, глядя пареньку в глаза, зашел в палату и закрыл за собой дверь.

— Руфус, — тихо позвал он.

— Я не надеялся, что ты так быстро доберешься сюда, брат.

Джош подошел к кровати и посмотрел на него.

— Что, черт подери, с тобой случилось?

— Не думаю, что ты хочешь знать.

— Все из-за того проклятого письма, которое ты получил, верно? — Джош взял стул и поставил его около кровати.

— Сколько времени тебе дал охранник?

— Десять минут, но он меня не беспокоит.

— За десять минут я не успею тебе много рассказать, но если я вернусь в Форт-Джексон, они убьют меня, как только я там окажусь.

— Кто такие «они»?

Руфус покачал головой.

— Послушай меня. Потом они придут за тобой.

— Но я же здесь, с тобой. Паренек за дверью глуп, но не настолько. Он внесет мое имя в список посетителей, и ты это знаешь.

Руфус с трудом сглотнул.

— Я знаю, и мне, наверное, не стоило тебя звать.

— Я здесь, так что давай, рассказывай.

Руфус задумался на минуту.

— Послушай, Джош, то письмо из армии, когда я его получил… я вспомнил все, что произошло тем вечером. Понимаешь, все. Как будто кто-то выстрелил прямо мне в голову.

— Ты про девочку?

Руфус начал кивать еще прежде, чем он замолчал.

— Все. Я знаю, почему сделал это. И моей вины в том нет.

Джошуа скептически на него посмотрел.

— Да, ладно тебе, Руфус, ты же ее убил. И это факт.

— Убить и намереваться это сделать — разные вещи. В любом случае, я вызвал своего адвоката, который тогда меня защищал…

— Ты имеешь в виду того жалкого урода, который называл себя адвокатом?

— Ты читал письмо?

— Конечно. Оно же пришло на мой адрес. Наверное, это твой последний гражданский адрес, имеющийся у армии. Громадная, тупая организация, которая даже не знает, что тебя засадили в одну из ее тюрем.

— Так вот, я попросил Райдера кое-что отправить от моего имени. В суд.

— Что именно?

— Письмо, которое я написал.

— Письмо? Как тебе удалось его передать?

— Так же, как ты передал мне письмо из армии.

Оба улыбнулись.

— В тюрьме есть что-то вроде типографии. Станки там грязные и всегда горячие, и охранники дают нам некоторую свободу. Вот я и смог сотворить свое чудо.

— И ты думаешь, что суд займется твоим делом? Я бы не стал ставить на это жизнь, братишка.

— Похоже, суд не собирается ничего делать.

— Ха, какая неожиданность!

Руфус посмотрел мимо брата на дверь.

— Когда вернутся охранники из тюрьмы?

— Мальчишка сказал, завтра утром.

— Значит, я должен выбраться отсюда сегодня вечером.

— Женщина, которая позвонила мне, сказала, что у тебя было что-то вроде сердечного приступа. И вы только посмотрите на него, весь опутан цепями и прикован к кровати! Как ты думаешь, насколько далеко тебе удастся убежать?

— Как ты думаешь, насколько далеко я смогу убежать, если меня убьют?

— Ты действительно уверен, что они попытаются с тобой разобраться?

— Они не хотят, чтобы правда вышла наружу. Ты сказал, что читал письмо из армии…

— Ну, да, читал.

— Так вот, я никогда не был в программе, о которой они написали.

Джошуа наградил его суровымвзглядом.

— В каком смысле?

— В прямом. Кто-то внес мое имя в отчеты. Они хотели, чтобы все выглядело так, будто я был в программе, чтобы прикрыть то, что они со мной сделали. И по какой причине я убил ту девочку. Думаю, им пришлось — на случай, если кто-то захотел бы проверить. Они думали, что я буду мертв.

— Боже праведный! — вскричал Джош. — Почему они с тобой так поступили?

— Ты меня спрашиваешь? Они меня ненавидели. Считали самым большим неудачником в мире. Хотели, чтобы я умер.

— Если б я про это знал, то непременно надрал бы пару задниц.

— Ты был тогда занят тем, что пытался спасти свою, чтобы тебя не разорвали на куски. Но, если я вернусь в тюрьму, они меня прикончат.

Джош посмотрел на дверь, потом на цепи брата.

— Мне нужна твоя помощь, Джош.

— Проклятье, она тебе действительно нужна, Руфус.

— Ты не должен помогать мне, ты можешь просто уйти отсюда. Я все равно буду тебя любить. Ты поддерживал меня все эти годы. То, что я прошу, нечестно, я знаю. Ты много работал, и у тебя хорошая жизнь. Я все понимаю.

— В таком случае ты плохо знаешь своего брата.

Руфус медленно взял Джоша за руку, и они обменялись крепким рукопожатием, как будто хотели поделиться силой и решимостью друг с другом перед тем, что собирались сделать.

— Кто-нибудь видел тебя, когда ты вошел сюда?

— Никто, кроме охранника. Я не стал пользоваться главным входом.

— Тогда мы можем сделать вид, что я тебя вырубил, а потом я выберусь отсюда. Они знают, что я безумный сукин сын и вполне могу без малейших сожалений убить собственного брата.

— Дерьмо, ничего у тебя не выйдет, Руфус. Ты ведь даже не будешь знать, куда идти. Они поймают тебя через десять минут. Я около двух лет работал во время ремонта этой больницы и знаю ее как свои пять пальцев. Дверь, через которую я вошел, считается закрытой, только вот медсестры немного повозились с замком — и выходят через нее перекурить.

— И как ты хочешь это сделать?

— Мы выйдем тем же путем, которым я пришел. Дверь находится слева, прямо по коридору. По дороге нет постов медсестер, вообще ничего. Мой грузовичок стоит сразу около двери. В тридцати минутах отсюда живет один мой приятель, он мне должен. Я оставлю грузовик у него в сарае и возьму на время его машину. Он не станет задавать вопросов и ничего не скажет, если к нему заявятся копы. А мы с тобой, не оглядываясь назад, умчимся прочь.

— Ты уверен, что хочешь в этом участвовать? У тебя же дети.

— Они разъехались, и я не слишком часто с ними вижусь.

— А Луиза?

Джошуа на мгновение опустил глаза.

— Луиза ушла от меня пять лет назад, и я ее с тех пор ни разу не видел.

— Ты мне не говорил!

— А что бы ты сделал, если б я сказал?

— Мне очень жаль.

— Я жалею о многих вещах. Жить со мной не слишком просто. Не могу сказать, что я виню их. — Джош пожал плечами. — Так что мы с тобой снова остались вдвоем. Мама была бы рада, будь она жива.

— Ты уверен?

— Хватит спрашивать одно и то же, Руфус.

Тот поднял руку в наручниках.

— А как насчет этого?

Его брат уже доставал что-то из сапога, а когда выпрямился, Руфус увидел, что он держит в руке тонкий кусок металла с крючком на конце.

— Только не говори мне, что мальчишка тебя не обыскал.

— Можно подумать, он знал, где смотреть… Как только забрал мой складной ножичек, он решил, что теперь все опасные предметы у него, и даже не озаботился проверить сапоги. — Джош ухмыльнулся и вставил крючок в замок наручников.

— Думаешь, сможешь его открыть?

Он остановился и презрительно посмотрел на брата.

— Если я смог сбежать от вонючих вьетконговцев, неужели не справлюсь с обычными армейскими наручниками?

* * *

Стоявший на посту у двери рядовой Браун посмотрел на часы, отметил, что десять минут прошло, и приоткрыл дверь в палату.

— Ладно, Хармс, время вышло. — Он пошире открыл дверь. — Мистер Хармс? Вы меня слышите? Десять минут прошли.

Услышав тихий стон, он вытащил пистолет и распахнул дверь.

— Что тут происходит?

Стоны стали громче, Браун принялся оглядываться по сторонам в поисках выключателя, и тут обо что-то споткнулся. Он опустился на колени и, когда перед глазами у него немного прояснилось, прикоснулся к лицу мужчины.

— Мистер Хармс? Мистер Хармс, с вами все в порядке?

Джош открыл глаза.

— У меня все отлично. А у тебя?

В следующее мгновение могучая рука опустилась на пистолет и вырвала его у Брауна. Другая рука зажала рот, его подняли в воздух, мощный кулак врезался в челюсть, и рядовой Браун потерял сознание.

Руфус положил его на кровать и накрыл простыней, а Джош надел кандалы на руки и ноги так и не пришедшего в себя солдатика и защелкнул замки. Затем при помощи марли и пластыря, который он нашел в одном из шкафов, заклеил ему рот. Закончив с этим, обшарил карманы и забрал свой складной нож.

Когда Джош повернулся к Руфусу, тот обнял его и сильно сжал его плечи. Джош обнял его в ответ — впервые за двадцать пять лет. Руфуса слегка потряхивало, и в глазах у него стояли слезы, когда его брат опустил руки.

— Ладно, хватит нежностей, у нас на них нет времени.

— И все равно мне нравится тебя обнимать, Джош, — ответил, улыбнувшись, Руфус.

Джош положил руку ему на плечо.

— Не думал, что нам представится шанс это сделать… Больше никогда не буду относиться к таким вещам, как к данности.

— Итак, что теперь?

— Из коридора не видно место, где сидел мальчишка, но у них есть собственная система безопасности. — Джош взглянул на часы. — Когда я здесь работал, они делали обход каждый час. Сейчас четверть. Эти парни ходят по одному, их всего шестеро, и они не особо стараются, но наверняка в какой-то момент заметят, что мальчишки нет. Ты готов?

Руфус уже был в тюремных штанах и ботинках; рубашку он надевать не стал, оставшись в одной футболке. В руке он держал гедеоновскую Библию. Заключенный еще не чувствовал себя свободным, но от этого счастливого мига его отделяло всего несколько секунд.

— Двадцать пять лет как готов.

Глава 25

Чандлер окинул взглядом кабинет Майкла Фиске, который находился на втором этаже, — большой, с высоким потолком и лепниной в полфута шириной. Внутри стояли два массивных деревянных стола, на каждом компьютер и маленький ящик для книг, на стенах полки с толстыми томами по праву и отчетами по судебным слушаниям. И еще деревянные шкафы, и стопки папок на столах. В общем, здесь царил свой собственный беспорядочный порядок.

— Во время обыска должен присутствовать представитель суда, — взглянув на Чандлера, сказал Перкинс. — Здесь много конфиденциальных документов. Предварительные мнения, записки от судей и других служащих, касающиеся дел, по которым еще не принято решение, и все такое.

— Хорошо. Мы не станем трогать ничего, что имеет отношение к текущим делам.

— А как вы это поймете?

— Спрошу у вас.

— Но я не знаю. Я даже не юрист.

— В таком случае приведите кого-нибудь, кто им является, потому что я намерен тщательно обыскать кабинет.

— Возможно, сегодня не получится. Вы не могли бы подождать до завтра? Я думаю, все клерки разошлись по домам. Судья Рэмси принял решение, что они не должны засиживаться допоздна — учитывая, что случилось.

— Кое-кто из судей все еще здесь, Ричард, — вмешался Клаус.

Перкинс бросил на него сердитый взгляд, а тот посмотрел на Делласандро.

— Я не хотел вмешивать в это судей без острой необходимости. Но давайте подумаем, что можно сделать, — сказал он. — Боюсь, мне придется запереть дверь на время моего отсутствия.

Чандлер сделал шаг к Перкинсу.

— Послушай, Ричард, я из полиции. Впрочем, возможно, я ошибся и ты совсем не то имел в виду, о чем я подумал, когда сделал свое дурацкое заявление…

Перкинс покраснел, но не стал запирать дверь, знаком показал Клаусу, чтобы тот следовал за ним, и они ушли. Делласандро остался и заговорил с Маккенной.

— У меня такое чувство, что все это отрепетировано до того, как мы появились, — подойдя к Джону, сказал Чандлер.

— Маккенна уже знал ваше имя, когда вас представили.

— Не вызывает сомнений, что они тут уже покопались.

— Ну, полагаю, не стоит их винить.

— Пойду поговорю с Маккенной, — сказал Чандлер. — Невозможно знать заранее, когда тебе потребуется услуга федералов.

Джон прислонился к стене и посмотрел на часы. Ему так и не удалось связаться с отцом.

Дверь чуть дальше по коридору от кабинета его брата открылась, и оттуда вышел молодой человек. Фиске кивнул ему.

— Людное тут место.

— Вы из полиции?

Джон покачал головой и протянул руку.

— Всего лишь наблюдатель. Я — Джон Фиске. Майк был моим братом.

Молодой человек побледнел.

— О Господи, это ужасно… Ужасно. Мне так жаль… — Он пожал Джону руку. — Я Стивен Райт.

— Вы хорошо знали Майка?

— Не особо. Я только начал тут работать. С судьей Найт. Но я знаю, что все были очень высокого мнения о Майкле.

Фиске посмотрел на дверь, из которой вышел Райт.

— Это ваш кабинет? — Юрист кивнул. — Насколько я понимаю, вокруг кабинета моего брата сегодня царила страшная суета…

— Можете не сомневаться. Люди целый день входили и выходили оттуда.

— Мистер Перкинс? Шеф Делласандро?

— И вон тот джентльмен.

Фиске посмотрел в ту сторону, куда показал Райт.

— Это агент Маккенна, из ФБР, — сказал он.

Райт грустно покачал головой.

— Мне еще не довелось встречать человека, который был…

— Всё в порядке, я понимаю, что вы имеете в виду.

Неожиданно все внимание Джона сосредоточилось на двух людях, направлявшихся к ним, — на самом деле на одном человеке. Несмотря на очевидную привлекательность, молодая женщина выглядела как соседский мальчишка-сорванец — так решил Джон. Приятель, с которым можно поиграть в тачбол или шахматы. И проиграть.

Сара Эванс посмотрела на Джона Фиске. Она видела, как он вошел в здание чуть раньше, поняла, зачем он приехал, и постаралась находиться поблизости на случай, если им потребуется кто-нибудь из клерков, чтобы поговорить. Именно по этой причине Перкинс «нашел» ее так быстро. Она остановилась перед Джоном, заставив Перкинса сделать то же самое.

— О, Джон Фиске, это Сара Эванс, — сказал он.

— Вы брат Майкла?

— Давайте угадаю: он никогда обо мне не говорил, — сказал Джон.

— На самом деле говорил.

Они пожали друг другу руки, и ее рукопожатие оказалось по-мужски сильным. Джон заметил, что у нее покраснели глаза и кончик носа, голос звучал устало, а еще она сжимала в другой руке платок. И тут у него возникло ощущение, что они уже встречались раньше.

— Мне очень, очень жаль, что такое случилось с Майклом, — сказала Сара.

— Спасибо. Для меня его смерть стала огромным потрясением.

Фиске заморгал. Появилось ли что-то мимолетное в ее глазах, когда он это сказал? Нечто, говорившее о том, что случившееся ее не совсем удивило?

Перкинс взглянул на Райта.

— Я не знал, что вы были в своем кабинете.

— Могли попробовать постучать, — заметил Джон.

Перкинс бросил на него недовольный взгляд и отправился к Чандлеру и Маккенне.

— Привет, Сара, — сказал Райт, и на его лице расцвела широкая улыбка.

По тому, как парень смотрел на нее, Джон сразу понял, что он от нее без ума.

— Привет, Стивен. Как делишки?

— Не думаю, что сегодня кто-нибудь по-настоящему работал. Пожалуй, я скоро пойду домой.

— Мы были очень высокого мнения о вашем брате, и его смерть потрясла нас всех, от верховного судьи и ниже. Но я знаю, что это даже близко не сравнится с вашей потерей.

Она произнесла эти слова таким странным тоном, что Джон вздрогнул. Но прежде чем он успел ответить, к ним подошел Перкинс.

— Итак, детектив Чандлер из убойного отдела ждет нас с джентльменом из ФБР, — сказал он Саре.

— Почему они хотят обыскать кабинет Майкла?

— Вас это не касается, — резко ответил Перкинс.

— Так полагается во время расследования, мисс Эванс, — пояснил Джон, — на случай если его смерть связана с работой.

— Я думала, это ограбление…

— Да, ограбление, и чем скорее мы сумеем убедить детектива Чандлера, что смерть Майкла не имеет ни малейшего отношения к суду, тем лучше, — сердито заявил Перкинс.

— Если дело действительно в ограблении, — сказал Джон.

— Разумеется, это так; как может быть иначе? — Перкинс повернулся к Саре. — Как я уже объяснил вам, когда мы сюда шли, вы должны проследить, чтобы посторонние люди не увидели и не вынесли из кабинета конфиденциальные документы.

— Что именно вы имеете в виду, когда говорите «конфиденциальные»? — спросила Сара.

— Ну, знаете, то, что касается текущих дел, мнений, записки, все в таком роде…

— А разве не я должен принимать такие решения, Ричард, — послышался новый голос, — или это вне пределов моей юрисдикции?

Фиске без проблем узнал мужчину, который к ним направлялся, — Гарольд Рэмси величественно плыл в их сторону, похожий на лайнер, заходящий в гавань.

— Шеф, я не знал, что вы на месте, — нервно залепетал Перкинс.

— Видимо, не знали. — Рэмси посмотрел на Фиске. — Не думаю, что мы с вами знакомы.

— Это брат Майкла, Джон Фиске, — поспешила представить его Сара.

Рэмси протянул руку, и его длинные, костлявые пальцы, казалось, дважды обернулись вокруг руки Джона.

— Не могу выразить, как я сожалею о вашей утрате. Майкл был особенным молодым человеком, и я не сомневаюсь, что вы и ваши родные тяжело переживаете его смерть. Если мы можем что-то для вас сделать, прошу, только скажите.

Джон поблагодарил Рэмси, чувствуя себя чужаком на похоронах, смущенно принимающим соболезнования по поводу смерти человека, которого не знает.

— Непременно, — торжественно ответил он.

Рэмси взглянул на Перкинса и кивнул в сторону Чандлера и Маккенны.

— Кто эти люди и чего они хотят?

Перкинс объяснил, что происходит, четко, почти по-военному, хотя не вызывало сомнений, что Рэмси обдумал ситуацию на пять шагов вперед еще прежде, чем тот закончил говорить.

— Вы не попросите детектива Чандлера и агента Маккенну подойти сюда, Ричард?

Когда всех всем представили, Рэмси повернулся к Чандлеру.

— Мне представляется, что лучший способ подойти к данной проблеме — это сесть вместе с судьей Мёрфи и его клерками и устно обсудить дела, над которыми работал Майкл. Поймите, я пытаюсь сбалансировать ваше право расследовать убийство с обязанностью суда соблюдать конфиденциальность его мнений до тех пор, пока они не станут достоянием общественности.

— Хорошо.

«И я не хочу, чтобы кто-нибудь приписал мне утечку информации», — подумал за него Чандлер.

— Я не вижу причин, по которым вы не могли бы взглянуть на личные вещи Майкла, если он хранил здесь таковые, — продолжал Рэмси. — Я лишь прошу, чтобы все документы, имеющие отношение к работе суда, были отложены в сторону до тех пор, пока вы не поговорите с судьей Мёрфи. Затем, если обнаружится связь между каким-то делом, которое вел Майкл, и его смертью, мы обсудим возможности вашего более тщательного изучения новых данных.

— Договорились, господин верховный судья, — сказал Чандлер. — На самом деле я уже коротко переговорил с судьей Мёрфи.

Маккенна быстро согласился с таким подходом к делу.

Рэмси повернулся к Перкинсу.

— Ричард, прошу вас, сообщите судье Мёрфи и его клеркам, что детектив Чандлер намерен встретиться с ними в самое ближайшее время. Полагаю, завтра после устных прений подойдет?

— Отлично, — ответил Чандлер.

— Я также поручу юрисконсульту помочь вам в координации действий и решении вопросов конфиденциальности, которые могут возникнуть. Сара, ты ведь будешь тут завтра? Вы с Майклом были близки.

Джон посмотрел на девушку. «Интересно, насколько близки?» — подумал он.

Рэмси снова протянул ему руку.

— Я буду признателен вам, если вы сообщите мне о дате похорон.

Затем судья повернулся к Перкинсу.

— Ричард, после того как поговоришь с судьей Мёрфи, пожалуйста, зайди ко мне в кабинет, — сказал он таким тоном, что всем стало ясно, какая судьба ждет Перкинса.

После того как Рэмси и Перкинс ушли, Чандлер стоял и наблюдал за Маккенной, который снова заглянул в кабинет Майкла.

— Шеф Делласандро, — сказал полицейский, — чтобы создать вам как можно меньше неудобств, я приеду завтра со своими людьми, и мы тщательно обыщем кабинет, чтобы больше сюда не возвращаться.

— Мы будем вам чрезвычайно признательны, — ответил Делласандро.

— Однако я хочу, чтобы вы заперли эту дверь до моего возвращения, — продолжал Чандлер. — Никто не должен заходить в кабинет — ни вы, ни мистер Перкинс, ни… — Он демонстративно посмотрел на Маккенну, — вообще никто.

Фэбээровец наградил его сердитым взглядом; Делласандро кивнул. Фиске огляделся по сторонам и успел заметить, что Райт смотрит на Чандлера; затем он быстро закрыл и запер за собой дверь. «А он не дурак», — подумал Джон.

Когда Фиске и Чандлер направились к выходу из здания, их остановил голос Сары.

— Не возражаете, если я провожу вас? — спросила она.

— Я — нет, — ответил Чандлер. — Джон?

Тот не слишком дружелюбно пожал плечами.

— И почему у меня такое ощущение, будто нас только что посетил небожитель? — улыбнувшись, проговорил детектив.

— Наш шеф часто производит на людей такое впечатление, — тоже улыбнувшись, ответила Сара.

— Значит, вы работаете с судьей Найт? — спросил Фиске.

— Недавно начался мой второй год.

Они повернули за угол и чуть не столкнулись с Элизабет и Джорданом Найт.

— Ой, судья Найт, а мы только что говорили о вас, — сказала Сара и поспешила представить всех друг другу.

— Сенатор, — сказал Чандлер, — мы чрезвычайно высоко ценим то, что вы делаете для нашего района. Не имея дополнительного финансирования, вы сумели добиться для нас определенных благ. Теперь я буду расследовать убийства, сидя на велосипеде.

— Нам еще многое предстоит сделать. Проблемы копятся давно, и нам потребуется много времени, чтобы с ними справиться, — заявил Найт важным голосом политика, потом взглянул на Фиске, и его тон смягчился. — Мне очень жаль вашего брата, Джон. Я лично не был с ним знаком, поскольку редко бываю в суде. Если я слишком часто встречаюсь с женой за ланчем, средства массовой информации начинают думать, будто я пытаюсь повлиять на ее решения. Полагаю, они забывают, что мы живем в одном доме и спим в одной постели. Но, прошу вас, примите мои самые искренние соболезнования, вы и ваша семья.

Джон поблагодарил его и добавил:

— Не знаю, много ли это стоит, но я голосовал за вас.

— Для нас важен каждый голос. — Сенатор посмотрел на жену и нежно улыбнулся. — Впрочем, здесь тоже, так ведь, госпожа судья? Как говорил Бреннан? Хватит пяти голосов, чтобы добиться чего угодно… Боже праведный, если б мне пришлось волноваться лишь о пяти голосах, я был бы на тридцать фунтов легче и все мои волосы остались бы черными.

Элизабет Найт не улыбалась; глаза у нее были такими же красными, как у Сары, а лицо — бледнее обычного.

— Сара, я хотела бы встретиться с тобой завтра после дневного заседания, — сказала она и откашлялась. — И еще, пожалуйста, поговори со Стивеном насчет стенограмм по делу Чанс. Мне они нужны самое позднее к завтрашнему дню. Даже если ему придется работать всю ночь. — Ее голос стал немного пронзительным, что явно потрясло Сару.

— Я немедленно скажу ему, судья Найт.

Элизабет схватила Сару за руку.

— Спасибо, — сказала она и с трудом сглотнула. — И, пожалуйста, не забудь, что завтра в семь вечера я жду у себя дома судью Уилкинсона на ужин.

— Это отмечено в моем календаре, — ответила Сара немного неохотно.

Наконец, судья Найт посмотрела на Фиске.

— Ваш брат был очень талантливым адвокатом, мистер Фиске. Я понимаю, что обсуждать рутинные дела в такой ситуации бесчеловечно, однако жизнь суда не останавливается ни на минуту и ни для кого. Я давным-давно выучила этот урок, — добавила она устало. — Еще раз прошу меня простить. — Элизабет взглянула на часы. — Джордан, ты опоздаешь на встречу на Холме^[258], а мне нужно доделать кое-какую работу. — Она посмотрела на Джона. — Прошу нас простить.

— Вы сами сказали, машина не останавливается ни при каких обстоятельствах, — пожав плечами, ответил тот.

Когда Найты ушли, Сара сказала:

— Судья Найт очень жесткая, но справедливая. — Она мельком взглянула на Джона и добавила: — Уверена, она не хотела, чтобы это так прозвучало.

— Не сомневаюсь, — сказал Фиске.

— Скорее всего, ей пришлось работать в три раза больше любого мужчины, чтобы добиться того, чего она добилась, — вмешался Чандлер. — А такое не проходит даром и никогда не забывается.

— У вас очень либеральные взгляды, — заметила Сара.

— Если б вы были знакомы с моей женой, вы бы меня поняли.

Сара улыбнулась.

— Рэмси и Найт из разных слоев общества, хотя нередко работают над делами вместе. Он ведет себя с ней даже слишком мягко — возможно, не любит конфронтаций с женщинами. Он ведь из другого поколения.

— Не думаю, что пол имеет здесь какое-то значение, — резко возразил Фиске.

— Она — блестящий юрист, — перейдя к обороне, сказала Сара.

В этот момент они услышали короткие сигналы, Чандлер потянулся к своему ремню, снял пейджер и посмотрел на номер, высветившийся на экране.

— Я могу воспользоваться телефоном? — спросил он у Сары.

И она повела их к телефону.

Детектив вернулся через минуту и устало покачал головой.

— Пара новых клиентов, которых нужно допросить. Выстрелы в голову. Все-таки я везунчик.

— Вы не могли бы довезти меня до участка, моя машина осталась там, — попросил Джон.

— По правде, мне в другую сторону.

— Я могу отвезти вас, — быстро предложила Сара, и оба мужчины одновременно посмотрели на нее. — На сегодня я закончила. Правда, не могу сказать, что сделала много. — Она опустила глаза и грустно улыбнулась. — Ирония в том, что Майкл не одобрил бы подобное поведение. Я в жизни не видела человека, так безоговорочно преданного своей работе.

Она внимательно посмотрела на Джона, как будто пыталась придать дополнительную силу своим словам.

— Сходите поужинайте или просто перекусите, — предложил Чандлер. — Мне кажется, вам двоим есть о чем поговорить.

Джон огляделся по сторонам, явно смутившись от предложения Чандлера, но в конце концов кивнул.

— Вы готовы?

— Дайте мне минуту. — Сара устало покачала головой. — Нужно сообщить Стивену, что ему придется работать всю ночь, — сказала она и направилась к кабинету Райта.

— Джон, постарайтесь узнать у нее как можно больше, — попросил Чандлер. — Она была близка с вашим братом, в отличие от вас, — добавил он.

— Шпион из меня не очень, — проговорил Фиске, чувствуя, как его охватывает чувство вины из-за того, что они строят козни за спиной у Сары; впрочем, он напомнил себе, что даже не знает эту женщину.

Как будто прочитав мысли Джона, Чандлер сказал:

— Я понимаю, она умная и хорошенькая, работала с вашим братом, и ее потрясла его смерть. Но вы должны помнить одну важную вещь.

— Какую?

— Это еще не повод ей доверять.

И детектив ушел.

Глава 26

Джордан Найт стоял в дверях кабинета жены и наблюдал за ней. Элизабет сидела, опустив голову; на столе перед ней лежало несколько открытых книг, но было очевидно, что она их не читала.

— Почему ты не пошла домой, милая?

Она вздрогнула и подняла голову.

— Джордан, я думала, ты уехал на встречу…

Он подошел к ней, встал рядом и принялся одной рукой массировать сзади шею

— Я ее отменил. А теперь нам пора домой.

— Но мне еще нужно кое-что сделать. Мы и без того задержались. Это так тяжело…

Он взял ее под руку и помог подняться.

— Бет, не имеет значения, как это важно, — оно важно не настолько. Поехали домой, — твердо сказал он.

Через несколько минут правительственная машина доставила их домой. После расслабляющего душа, легкого ужина и бокала вина Элизабет Найт легла в постель, почувствовав наконец, что начала немного приходить в себя. В спальню вошел ее муж, сел рядом на кровать, положил ее ноги к себе на колени и принялся их массировать.

— Иногда мне кажется, что мы слишком сурово ведем себя с нашими клерками. Слишком сильно нагружаем работой. Слишком многого от них ждем, — сказала она через некоторое время.

— Неужели? — Джордан взял ее за подбородок. — Ты что, пытаешься винить себя за смерть Майкла Фиске? Он не работал допоздна в тот вечер, когда его убили. Ты же сама говорила мне, что он сказался больным. То, что он находился в переулке в дурном районе города, не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к суду. Его убил какой-то уличный подонок. Возможно, это было ограбление или он просто оказался не в том месте и не в то время, — но ты тут совершенно ни при чем.

— Полиция думает, что это было ограбление.

— Мне представляется, еще рано говорить что-то определенное, но во время расследования эта версия, вне всякого сомнения, получит первостепенный интерес.

— Один из клерков сегодня спросил, может ли смерть Майкла быть каким-то боком связана с судом.

Джордан задумался на мгновение.

— Знаешь, я думаю, такое возможно, только не вижу, каким образом. — Неожиданно на его лице появилось обеспокоенное выражение. — Если это так, я позабочусь о дополнительной охране. Позвоню завтра, и ты получишь собственного агента секретной службы или ФБР, который будет находиться рядом с тобой круглосуточно.

— Джордан, ты не должен этого делать.

— Чего не должен? Заботиться о том, чтобы какой-нибудь придурок не отнял тебя у меня? Я часто об этом думаю, Бет. Некоторые решения суда весьма непопулярны. Вы все время от времени получаете угрозы. Их нельзя игнорировать.

— Я не игнорирую, просто пытаюсь о них не думать.

— Отлично, тогда не расстраивайся, если я буду.

Она улыбнулась и погладила его по щеке.

— Ты слишком обо мне заботишься.

Муж улыбнулся в ответ.

— Иначе нельзя, если у тебя есть нечто очень ценное.

Они нежно поцеловались, Джордан накрыл ее одеялом, выключил свет и вышел, чтобы закончить работу в кабинете. Элизабет заснула не сразу — она смотрела в темноту, чувствуя, как ее переполняют самые разные чувства. И когда они уже набрали силу и были готовы поглотить ее, она, к счастью, погрузилась в сон.

* * *

— Я даже представить не могу, что вы испытываете, Джон. Я чувствую себя ужасно, а ведь я знала Майкла относительно недолгое время

Они ехали в машине Сары; только что пересекли реку Потомак и оказались в Вирджинии. Джон подумал, что она пытается убедить его, что у нее нет никакой информации, которая могла бы его заинтересовать.

— И как долго вы с ним вместе работали?

— Год. Майкл уговорил меня вернуться в суд на второй год.

— Рэмси сказал, что вы с Майком были близки. Насколько?

Она бросила на него пронзительный взгляд.

— Что вы имеете в виду?

— Я всего лишь хочу собрать факты про моего брата. Хочу знать, с кем он дружил. Встречался ли с кем-то…

Джон посмотрел на нее, пытаясь понять, как Сара отреагировала на его слова, но она сохраняла полное спокойствие.

— Вы жили всего в двух часах езды от Майкла и ничего не знаете о его жизни?

— Это ваше мнение или чье-то еще?

— Знаете, я могу самостоятельно делать выводы.

— Ну, это улица с двусторонним движением.

— Выводы или два часа езды?

— И то, и другое.

Они остановились на парковке ресторана в Северной Вирджинии, вошли внутрь, сели за столик и заказали еду. Через минуту Джон сделал глоток своей «Короны». Сара пила «Маргариту».

Наконец Фиске вытер рот и спросил:

— Вы из семьи юристов? Мы обычно бегаем стаями.

Сара улыбнулась и покачала головой.

— Я родилась на ферме в Северной Каролине. В маленьком городке. Но мой отец имел некоторое отношение к закону.

Ее слова слегка заинтересовали Джона.

— Это как?

— Он был мировым судьей. Официально его зал заседаний находился в маленькой комнатке в задней части тюрьмы. Но гораздо чаще он разбирал дела, сидя на тракторе «Джон Дир» посреди поля.

— И поэтому вас заинтересовала юриспруденция?

Она кивнула.

— Мой папа гораздо больше походил на судью, когда сидел на пыльной сельскохозяйственной машине, чем некоторые из тех, кого я видела в самых великолепных залах суда.

— Включая тот, в котором сейчас работаете?

Сара заморгала и неожиданно отвернулась, а Фиске стало стыдно за свои слова.

— Уверен, ваш отец был отличным мировым судьей. Здравый смысл, справедливые решения… Простой человек.

Она взглянула на него, пытаясь понять, потешается ли он над ней, но увидела, что Джон произнес это совершенно искренне.

— Именно таким он и был. Как правило, отец имел дело с браконьерами и штрафами за нарушение правил дорожного движения, но никто не уходил от него с чувством, что с ними поступили несправедливо, так мне кажется.

— Вы часто с ним видитесь?

— Он умер шесть лет назад.

— Мне очень жаль. А ваша мама жива?

— Она умерла еще раньше папы. Сельская жизнь — штука непростая.

— Сестры или братья?

Сара покачала головой и, как показалось Джону, почувствовала облегчение, когда принесли их заказ.

— Я только сейчас понял, что ничего сегодня не ел, — сказал Фиске, откусив большой кусок лепешки.

— Со мной такое часто случается. Кажется, сегодня утром я съела яблоко…

— Плохо. — Он окинул ее взглядом. — Вам худеть ни к чему.

Сара тоже оценивающе посмотрела на него: несмотря на широкие плечи и круглые щеки, он выглядел почти изможденным, и воротник рубашки свободно болтался вокруг шеи, а талия была слишком узкой для человека его размеров.

— Вам тоже.

Через двадцать минут Фиске отодвинул от себя пустую тарелку и откинулся на спинку стула.

— Я знаю, вы очень заняты, поэтому не стану зря тратить ваше время. Мы с братом редко виделись, и я должен заполнить информационные пустоты, если хочу найти того, кто его убил.

— Мне показалось, что это работа детектива Чандлера.

— И моя — неофициально.

— Ваше прошлое в качестве копа? — спросила Сара, и Джон приподнял одну бровь. — Майкл мне много про вас рассказывал.

— Правда?

— Да, правда. Он очень вами гордился. От копа до адвоката. Мы с Майклом много об этом разговаривали.

— Послушайте, меня несколько беспокоит то, что человек, которого я совсем не знаю, обсуждал мою жизнь.

— Вам не о чем волноваться — мы считали, что это интересная смена профессии.

Фиске пожал плечами.

— Будучи копом, я тратил все свое время и силы, чтобы убрать преступников с улиц. Теперь зарабатываю на жизнь тем, что их защищаю. И, говоря по правде, начинаю им сочувствовать.

— Никогда не слышала такого признания от копа.

— Неужели? И скольких копов вы знаете?

— Я люблю скорость, и у меня куча штрафов за превышение. — Сара насмешливо улыбнулась. — А если серьезно, почему вы решили так кардинально сменить поле деятельности?

Джон задумчиво повертел в руках нож.

— Я арестовал одного парня с целым кирпичом кокаина. Он работал посредником у торговцев наркотиками, перевозил товар из пункта А в пункт Б. У меня имелась другая причина его остановить и обыскать его машину, и я нашел кокаин. Так вот, этот парень со словарным запасом первоклассника сказал мне, что думал, будто везет кусок сыра. — Фиске посмотрел Саре в глаза. — Вы можете такое представить? Лучше б он заявил, что не знал, как кокс к нему попал. Тогда его адвокат, по крайней мере, мог бы говорить о разумных основаниях для сомнений при предъявлении обвинения в хранении. И попытаться убедить судей, что человек, который выглядит, ведет себя и разговаривает как настоящий отброс, на самом деле думал, что несчастье и страдание их детей стоимостью в десять тысяч баксов — всего лишь кусок швейцарского сыра… — Он покачал головой. — Можно упечь десять таких уродов в тюрьму, только вот на их место будет сотня новых претендентов. Им больше некуда идти. Если б было, они не остались бы на улицах. Проблема в том, что, если не дать людям надежду, им становится все равно, что они делают с собой и другими.

Сара улыбнулась.

— Что тут смешного? — спросил он.

— Вы очень похожи на вашего брата.

Фиске замолчал и провел рукой по мокрому пятну от стакана на столе.

— Вы много времени проводили с Майком?

— Да, довольно много.

— И вне работы?

— Мы ходили в бары, ужинали вместе, просто гуляли. — Сара сделала глоток из своего стакана и улыбнулась. — Меня никогда раньше не допрашивали.

— Допросы иногда бывают очень болезненными.

— Правда?

— Да. Например, как сейчас: что-то подсказывает мне, что смерть Майка не слишком сильно вас удивила. Я прав?

Сара мгновенно стала серьезной.

— Нет, она привела меня в ужас.

— Ужас — да. А как насчет удивления?

Около их столика остановилась официантка и спросила, принести ли им десерт и кофе. Фиске попросил счет.

Они вернулись в машину и направились в сторону округа Колумбия. Начался мелкий дождь — октябрь здесь был странным и переменчивым, и жаркие дни сменялись холодными или, наоборот, приятными в любой отрезок времени. Сейчас стояла жаркая и сырая погода, и Сара включила кондиционер на полную мощность.

Фиске выжидательно посмотрел на нее, она поймала его взгляд, тяжело вздохнула и медленно заговорила:

— В последнее время Майкл действительно казался каким-то нервным и рассеянным.

— Это было необычно?

— Мы уже шесть недель занимаемся расшифровкой стенограмм. Все страшно нервничают, легко выходят из себя и раздражаются, но Майкл великолепно себя чувствовал.

— Вы думаете, это как-то связано с судом?

— У Майкла не было особой жизни за его пределами.

— Если не считать вас?

Сара наградила его пронзительным взглядом, но промолчала.

— Вам предстоит разбирать какие-нибудь серьезные и противоречивые дела? — спросил Джон.

— У нас все дела такие.

— Но он не поделился с вами никакими подробностями?

Глядя прямо перед собой, она снова промолчала.

— Все, что вы можете рассказать мне, поможет, Сара.

Она слегка сбросила скорость.

— Ваш брат был забавным человеком. Вы знали, что на рассвете он заходил в почтовую комнату для клерков, чтобы первым найти интересное дело?

— Меня это не удивляет. Он никогда ничего не делал наполовину. А как обычно обрабатываются ходатайства?

— Почтовая комната клерков — это то место, где письма с апелляциями открывают и обрабатывают. Каждое ходатайство отправляется к специальному аналитику, который определяет, соответствует ли данное прошение требованиям правил суда, и так далее. Если оно написано от руки, как бывает с большинством in forma pauperis, они проверяют, насколько оно читабельно. Затем информация попадает в базу данных под именем того, кто подал прошение, его копируют и направляют в общую комнату судей.

— Как-то раз Майкл говорил мне, что в суд поступает огромное количество заявлений. Судьи просто не в состоянии прочитать все.

— Они и не читают. Прошения делят между судьями, и клеркам поручается составить по ним меморандумы. Например, мы получаем около ста прошений в неделю. У нас девять судей; таким образом, каждому кабинету причитается примерно по двенадцать. Из двенадцати заявлений, попадающих в офис судьи Найт, я могу написать заключение по трем. Его отправляют во все остальные кабинеты. Затем помощники других судей просматривают мой отчет и составляют рекомендации судьям на предмет того, следует ли суду принять данное прошение к рассмотрению.

— Получается, что вы, клерки, наделены огромной властью.

— В некоторых областях — да, но не в том, что касается решений. Черновик решения, составленный клерком, по большей части представляет собой краткое изложение фактов дела и объединение ссылок. Судьи используют клерков для черной работы. Самое большое влияние мы имеем в том, что касается проверки ходатайств.

— Значит, судья может даже не увидеть поданное в суд прошение до того, как он решит, заслушать дело или нет? — задумчиво проговорил Джон. — Он просто читает заключение и рекомендации клерка…

— Возможно, только рекомендации клерка. Судьи проводят дискуссионные конференции примерно раз в две недели. Там обсуждаются все прошения, обработанные клерками, и проводится голосование. Если набирается по крайней мере четыре голоса — необходимый минимум, — дело отправляется на рассмотрение.

— Таким образом, первыми прошения, присланные в суд, видят клерки в почтовой комнате?

— В основном.

— В каком смысле «в основном»?

— В том смысле, что не всегда все делается по правилам.

Фиске задумался над ее словами.

— Вы хотите сказать, что мой брат забрал ходатайство до того, как оно прошло обработку в почтовой комнате?

Сара тихонько застонала, но быстро взяла себя в руки.

— Я могу ответить на ваш вопрос, только если это останется между нами.

Джон покачал головой.

— Я не могу давать обещаний, которые, возможно, не смогу исполнить.

Сара вздохнула и короткими четкими предложениями рассказала Джону про бумаги, которые видела в портфеле его брата.

— Я совсем не собиралась за ним шпионить. Но он вел себя странно, и я беспокоилась. Однажды утром я наткнулась на него, когда Майкл выходил из почтовой комнаты клерков. Он выглядел невероятно рассеянным. Думаю, как раз тогда он и забрал апелляцию, которую я видела у него в портфеле.

— Это был оригинал или копия?

— Оригинал. Одна страница написана от руки, другая напечатана на машинке.

— У вас обычно циркулируют оригиналы?

— Нет, только копии. И их, вне всякого сомнения, не кладут в конверт, в котором пришло прошение.

— Я помню, Майк говорил мне, что клерки иногда берут документы домой, даже оригиналы.

— Да, берут.

— Так, может быть, имел место тот самый случай?

Сара покачала головой.

— Это не выглядело как стандартная папка с делом. На конверте не стоял обратный адрес, а на напечатанном на машинке листке не было подписи. Рукописная страничка заставила меня подумать про прошение in forma pauperis, но я не видела ни искового заявления, ни подтверждения того, что заявитель объявлен неимущим.

— А вы не успели заметить имя на бумагах, хоть что-нибудь, что помогло бы понять, кто отправил апелляцию?

— Успела. Именно так я поняла, что Майкл ее забрал.

— Как?

— Мне удалось прочитать первое предложение из машинописного листка. Там стояло имя человека, который подал прошение. Уйдя из кабинета Майкла, я проверила базу данных по поступившим в суд апелляциям. Такого имени там не оказалось.

— И какое называлось имя?

— Фамилия Хармс.

— А имя?

— Не видела.

— Помните еще что-нибудь?

— Нет.

Фиске откинулся на спинку кресла.

— Дело в том, что если Майк забрал заявление, он должен был быть уверен, что никто не заметит его исчезновения. Например, адвокат, который его отправил, — если это сделал адвокат.

— На конверте имелась наклейка об уведомлении. Тот, кто его отправил, должен был получить сообщение о том, что оно доставлено в суд.

— Хорошо. А почему там был один машинописный и один рукописный листок?

— Два разных человека. Может быть, один из них хотел помочь Хармсу, но решил остаться инкогнито…

— Из всех прошений, которые поступили в суд, Майк взял именно это. Почему?

Сара испуганно посмотрела на него.

— О, Господи, если окажется, что это имеет какое-то отношение к его смерти… Мне даже в голову не приходило… — Неожиданно у нее сделался такой вид, будто она вот-вот разрыдается.

— Я никому ничего не скажу. Пока. Вы рискнули ради Майка, и я это ценю. — Они довольно долго молчали, потом Джон сказал: — Уже становится поздно.

Они поехали дальше, и Фиске наконец проговорил:

— Мы смогли установить, что за последние пару дней Майк проехал в своей машине около восьмисот миль. Есть какие-то мысли, куда он мог ездить?

— Нет. Мне кажется, он не любил водить машину и на работу приезжал на велосипеде.

— Как к нему относились другие клерки?

— Очень уважали. Он был исключительно мотивированным человеком. Думаю, все клерки, работающие в Верховном суде, такие, но Майкл, казалось, был не способен переключаться на другое. Я считаю себя очень трудолюбивой, но уверена, что равновесие в жизни имеет огромное значение.

— Майк всегда был таким, — немного устало проговорил Джон. — Он стартовал от безупречного и шел дальше.

— Наверное, это у вас семейное. Майкл рассказывал мне, что, когда вы росли, оба почти все время работали в двух или трех местах.

— Я люблю, когда у меня есть свободные деньги.

Впрочем, деньги недолго оставались в кармане Джона Фиске. Он отдавал их отцу, который никогда не зарабатывал больше пятнадцати паршивых тысяч в год за все сорок лет тяжкого труда. А теперь Джон тратил их еще и на мать — оплачивал огромные медицинские счета.

— Вы также учились в колледже и одновременно работали копом.

Фиске нетерпеливо постучал пальцами по оконному стеклу.

— Старый добрый Университет содружества Вирджинии, Стэнфорд нового века.

— И вы изучали право. — Когда он сердито на нее посмотрел, Сара добавила: — Пожалуйста, не огорчайтесь, Джон. Я исключительно из любопытства.

Фиске вздохнул.

— Я проходил стажировку в Ричмонде, в конторе адвоката по уголовным делам, и многому у него научился. Получил диплом и допуск к юридической практике, — сухо добавил он. — Это единственный способ стать адвокатом, если ты настолько глуп, что не в состоянии сдать экзаменыв университет на юридический факультет.

— Вы совсем не глупы.

— Спасибо, но откуда вам знать?

— Мы видели вас на судебном процессе.

Он резко повернулся и пристально посмотрел на нее.

— Не понял?

— Мы с Майклом летом ездили в Ричмонд и видели, как вы выступали на выездной сессии суда. — Сара не собиралась говорить о своей второй поездке.

— Почему вы не дали мне знать, что приехали?

— Майкл считал, что вы будете недовольны, — пожав плечами, ответила девушка.

— И с чего это, увидев брата, я должен был рассердиться?

— Не спрашивайте меня. Он же был вашим братом. — Когда Джон ничего не сказал, Сара продолжила: — Вы производили сильное впечатление. Думаю, вы могли бы убедить меня стать адвокатом по уголовным делам. По крайней мере, на какое-то время, чтобы попробовать себя, посмотреть, что это на самом деле такое.

— Вы полагаете, вам понравилось бы?

— А почему нет? Закон может стать благородным призванием защищать права других людей. Бедных. Мне очень хотелось бы послушать про ваши остальные дела.

— Правда?

— Истинная, — с энтузиазмом ответила Сара.

Джон сел поудобнее, сделав вид, что задумался.

— Хорошо, посмотрим. Был такой Рональд Джеймс, так его звали на самом деле, но он предпочитал, чтобы его называли Папочка из Задней Двери. Имя указывало на выбор сексуальной позиции во время жестокого изнасилования шестерых женщин. Я добился сделки с правосудием, хотя все женщины указали на него во время полицейского опознания. Впрочем, у меня имелись кое-какие лазейки. Четверо из шестерых женщин отказались прийти в суд — не хотели снова встречаться с Папочкой. Ужас нередко делает такие вещи с людьми. У пятой в прошлом имелись темные пятна, которые мы, возможно, могли использовать, чтобы подвергнуть сомнению достоверность ее слов. Последняя женщина страстно желала его распять — ни больше ни меньше. Но один хороший свидетель — это не то же самое, что полдюжины. Итог: прокурор проиграл, и Папочка получил двадцать лет с шансом досрочного освобождения… А еще была Дженни, милая девчушка, которая вонзила топор в череп собственной бабушки, потому что, как она, заливаясь слезами, объяснила мне, старая тупая сука не отпускала ее с друзьями в молл. Мать Дженни, дочь женщины, зверски убитой крошкой Дженни, оплачивает мой счет за юридические услуги в размере два доллара в месяц.

— Думаю, я поняла, — сказала Сара сухо.

— Я не хочу лишать вас иллюзий. Парень, которого я успешно защищал в деле по обвинению в грабеже, полностью оплатил мой счет — вполне возможно, из тех денег, что украл. Я научился не задавать вопросов. Так что я плачу свою ренту ежемесячно, и мне уже довольно давно не приходилось наставлять пистолет на кого-нибудь из своих клиентов. А завтра будет новый день, как всегда. — Джон откинулся назад. — Поймайте их, мисс Эванс.

— Похоже, вам нравится шокировать людей.

— Вы сами спросили.

— В таком случае какого черта вы этим занимаетесь?

— Кто-то должен.

— Я ожидала не такого ответа, но давайте остановимся на нем, — резко сказала Сара. — И спасибо, что лопнули мой шарик, я действительно очень это ценю.

— Если я лопнул ваш шарик, вы должны меня благодарить, — сердито ответил Джон, но тут же добавил уже спокойнее: — Послушайте, Сара, я не рыцарь на белом коне. Большинство моих клиентов виновны в том, в чем их обвиняют. Мы это знаем — я и они, все знают. Вот почему девяносто процентов моих дел заканчиваются сделками с правосудием. Если б кто-то вошел в мой кабинет и заявил, что он невиновен, я бы умер от сердечного приступа. Я не защищаю всех подряд — я веду переговоры о размере наказания. Моя работа состоит в том, чтобы позаботиться о приговоре, достаточно справедливом по сравнению и с тем, что получают другие. Очень редко я выступаю в суде, где напускаю столько дыма, что он окутывает присяжных плотным одеялом; у них не остается ни сил, ни желания разбираться в деталях, и они сдаются. Впрочем, они и так не особо рвутся часами обсуждать будущее человека, с которым они даже не знакомы и на которого им глубоко наплевать.

— Господи, а что же случилось с правдой?

— Не беспокойтесь, вы ее никогда не увидите. Вы будете преподавать в Гарварде или работать в Нью-Йорке в какой-нибудь юридической фирме с золотой табличкой. И если я когда-нибудь там окажусь, то помашу вам рукой из мусорного бака.

— Вы не могли бы остановиться, пожалуйста? — вскричала Сара.

Они ехали дальше молча, пока Фиске в голову не пришла новая мысль.

— Если вы видели мое выступление, почему сделали вид, что не знаете меня, когда мы встретились в суде и Перкинс представил нас друг другу?

Сара вздохнула.

— Не знаю. Наверное, рядом с Перкинсом не смогла придумать, как сказать вам, что уже видела вас, не выставив себя дурой.

— А почему вы не хотели выставить себя дурой?

— Знаете, что говорят про первое впечатление?

Сара покачала головой. Боже праведный!

Джон смотрел на нее, и последние остатки враждебности начали отступать.

— Не позволяйте моему цинизму разрушить ваш энтузиазм, Сара, — сказал он и тихо добавил: — Ни у кого нет такого права, и я прошу вас простить меня.

— Мне кажется, вы просто делаете вид, что вам наплевать, — сказала она, посмотрев на него, потом, немного поколебавшись, не зная, говорить ему или нет, все-таки сказала: — Вы знаете маленького мальчика по имени Энис? Я видела, как вы с ним разговаривали.

Фиске удивленно уставился на нее, а потом неожиданно сообразил.

— Бар… Я знал, что видел вас раньше. Вы что, следили за мной?

— Да.

Ее честность застала Джона врасплох.

— Почему? — тихо спросил он.

— Это довольно трудно объяснить, — медленно начала Сара. — Не думаю, что я сейчас к этому готова. Я не шпионила за вами. Я видела, как трудно вам было разговаривать с Энисом и его родными.

— Это лучшее, что с ними когда-либо случалось. В следующий раз их старик мог разобраться с ними навсегда.

— И все же лишиться отца вот так…

— Он не отец Эниса.

— Мне жаль, я этого не знала.

— Нет, в действительности Энис — биологический сын того человека, но это не значит, что он его отец. Отцы не делают того, что он вытворял со своей семьей.

— Что с ними будет?

Фиске пожал плечами.

— Полагаю, через два года Лукаса найдут в каком-нибудь переулке с дюжиной дырок в теле. И самое печальное в этой истории то, что он прекрасно знает, что его ждет.

— Может быть, он вас удивит.

— Да, может…

— А Энис?

— Не знаю. И не хочу больше о них говорить.

Они молчали до тех пор, пока не подъехали к зданию полицейского управления.

— Я оставил машину прямо перед входом.

Сара удивленно посмотрела на него.

— Счастливчик. За два года, что я живу в этом городе, мне ни разу не удалось припарковаться на улице.

Фиске напряженно вглядывался в участок улицы, где надеялся увидеть свою машину.

— Я мог бы поклясться, что припарковался прямо тут…

Сара выглянула в окно.

— То есть рядом со знаком, что здесь находится зона принудительной эвакуации?

Фиске выскочил из машины под сильный дождь, посмотрел на знак, потом на то место, где оставил машину. Затем вернулся к Саре, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, и девушка заметила капли дождя, которые блестели на его щеках и в волосах.

— Ну и денек выдался… Поверить не могу, что это происходит со мной.

— Там написан номер, по которому вы можете позвонить и забрать свою машину. — Сара взяла мобильный телефон и принялась нажимать на кнопки, считывая номер со знака на улице. После десяти гудков она отключила телефон. — Похоже, вам не суждено получить назад свою машину сегодня вечером.

— Я не смогу лечь спать, пока не расскажу отцу, что случилось.

— О! — Сара задумалась на мгновение. — Я вас отвезу.

Фиске выглянул наружу, где лило как из ведра.

— Уверены?

Сара завела двигатель.

— Давайте отыщем вашего отца.

— А мы можем сделать одну остановку по дороге?

— Конечно, только скажите где.

— Возле дома моего брата.

— Джон, я не уверена, что это хорошая идея.

— А я думаю, что отличная.

— Мы не сможем войти в квартиру.

— У меня есть ключ, — сказал Фиске, и она озадаченно на него посмотрела. — Я помогал Майку переезжать, когда он начал работать в суде.

— А разве полиция не опечатала квартиру или что-то в этом роде?

— Чандлер сказал, что собирается туда завтра. — Джон посмотрел на нее. — Не волнуйтесь, вы останетесь в машине. Если что-то случится, просто уезжайте.

— А если человек, который убил Майкла, окажется внутри?

— У вас есть монтировка в багажнике?

— Есть.

— Значит, мне повезло.

Сара с трудом сглотнула.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете.

«Я тоже», — подумал Джон.

Глава 27

Когда они подъехали к дому Майкла Фиске, Сара остановилась на парковке за углом.

— Откройте багажник, — попросил Джон, прежде чем выбраться наружу.

Сара слышала, как он несколько мгновений покопался в багажнике, и вздрогнула, когда Фиске неожиданно появился около ее окна. Она быстро опустила стекло.

— Держите двери машины закрытыми, глаза, наоборот, открытыми и не выключайте двигатель, — сказал Джон.

Сара кивнула, заметив, что в одной руке он держит монтировку, а в другой — фонарик.

— Если вам станет страшно или произойдет еще что-нибудь, уезжайте. Я большой мальчик и смогу добраться до Ричмонда.

Сара упрямо покачала головой.

— Я вас дождусь.

Когда девушка смотрела, как он поворачивает за угол, в голову ей пришла новая мысль. Она подождала около минуты, чтобы дать ему время войти внутрь, затем вернулась назад, на улицу Майкла, и остановилась напротив его дома. Потом взяла в руку мобильный телефон, чтобы, если она заметит что-то, хотя бы отдаленно подозрительное, позвонить в квартиру Майкла и предупредить Джона. Отличный план для чрезвычайной ситуации, но она надеялась, что ей не придется им воспользоваться.

Фиске закрыл за собой дверь, включил фонарик, огляделся по сторонам — и не обнаружил никаких следов того, что кто-то обыскивал квартиру.

Он вошел в маленькую кухоньку, которую от гостиной отделяла барная стойка в половину человеческого роста, отыскал в ящике стола полиэтиленовые мешки и надел их на руки, чтобы не оставить отпечатки пальцев. В кладовку вела маленькая дверь, но Джон не стал туда заходить. Его брат не принадлежал к категории людей, у которых на полках стоят аккуратные ряды банок с консервированной кукурузой и бобами. Джон не сомневался, что в кладовке пусто.

Он прошел через гостиную, проверил маленький шкаф для верхней одежды, но в карманах пальто было пусто. Дальше Джон направился в заднюю часть дома, где находилась спальня. Пол был из старых досок, скрипевших при каждом шаге. Фиске толкнул дверь, заглянул внутрь и увидел незастеленную кровать и разбросанную повсюду одежду. Он проверил карманы — ничего. В углу стоял маленький письменный стол, и Джон тщательно его обыскал — и опять ничего не обнаружил.

И тут он заметил за столом провод, воткнутый в розетку в стене, и нахмурился. Держа в руке другой его конец, посмотрел на место рядом со столом, но не обнаружил там того, что рассчитывал увидеть, — лэптоп, к которому шел бы этот провод. А также портфеля брата — он подарил его Майку, когда тот закончил юридическую школу. Джон решил спросить у Сары про лэптоп и портфель.

Закончив со спальней, он пошел назад по коридору в сторону кухни, на мгновение замер на месте и прислушался, покрепче сжав в руке монтировку.

Неожиданно прямо на него выскочил мужчина и с силой толкнул плечом в живот. Фиске вскрикнул, фонарик вылетел у него из руки, но он устоял на ногах и даже сумел достать мужчину монтировкой, угодившей тому в шею. Нападавший взвыл от боли, однако оправился гораздо быстрее, чем ожидал Джон, поднял его в воздух и перебросил через барную стойку. Фиске тяжело рухнул на пол и почувствовал, как у него онемело плечо, однако он сумел перекатиться вбок и ударить мужчину, бросившегося к двери, по ногам, одновременно замахнувшись монтировкой. Однако в темноте он не попал в цель, и она угодила в пол. В этот момент кулак врезался ему в челюсть, Джон выбросил вперед руку и тоже попал в своего противника.

Мужчина вскочил на ноги и через секунду оказался за дверью. Джон наконец сумел подняться и, держась за плечо, бросился в погоню. Он услышал топот ног по ступенькам, поспешил за мужчиной, через десять секунд выбежал на улицу и принялся оглядываться по сторонам. И услышал гудок.

Сара опустила стекло и показала направо. Фиске побежал изо всех сил в ту строну и повернул за угол. Сара включила передачу, подождала, когда проедут две машины, и помчалась за ним. Повернув за угол, она пронеслась мимо следующего квартала, но впереди никого не было. Тогда она отъехала назад, свернула на другую боковую улицу, потом еще на одну, уже едва справляясь с отчаянием. Но в следующее мгновение радостно взвизгнула, когда увидела посреди улицы Джона, который пытался отдышаться.

Сара выскочила из машины и бросилась к нему.

— Джон, благодарение Богу, с тобой все в порядке? — переходя на «ты», спросила она.

Фиске был в ярости от того, что мужчине удалось сбежать; он вертелся на месте и топал ногами.

— Дерьмо! Проклятье!

— Что, черт побери, случилось?

— Плохие парни победили, хорошие проиграли, — немного успокоившись, ответил Джон.

Сара обхватила его за пояс, помогла добраться до машины и посадила внутрь. Затем села на водительское место, и они поехали.

— Тебе нужно к врачу.

— Нет. Со мной ничего страшного не произошло. Ты его видела?

Сара покачала головой.

— Не очень. Он так быстро выскочил… Я подумала, это ты.

— Моего размера? Что-то запоминающееся в одежде? Черный или белый?

Сара задумалась, пытаясь вновь представить картинку, которую видела.

— Насчет возраста не скажу. Примерно такого же размера, что и ты. Темная одежда и, кажется, маска. — Она вздохнула. — Все произошло так быстро… Где он был?

— В кладовке. Проходя мимо в первый раз, я не слышал его, но на обратном пути заметил, что скрипнул пол… — Он потер плечо. — А теперь самое неприятное. — Джон взял телефон Сары и достал визитку, которую дал ему Чандлер. — Рассказать полиции, что произошло.

Он набрал номер пейджера Чандлера, и детектив перезвонил ему через несколько минут. Когда Фиске поведал ему, что он сделал, ему пришлось убрать телефон от уха.

— Он немного расстроился? — спросила Сара.

— Ага, совсем как гора Святой Елены, которая немного сердится. — Фиске снова прижал телефон к уху. — Послушай, Бьюфорд…

— О чем, черт подери, ты думал, когда решился на такую глупость? — кричал Чандлер. — Ты же был копом!

— Я и думал, будто я все еще коп.

— Знаешь что, ты больше не коп.

— Ты хочешь услышать описание того типа или нет?

— Я еще не закончил с тобой.

— Да знаю я, только я‑то никуда не денусь.

— Давай, я слушаю твое проклятое описание.

После того как Фиске закончил, Чандлер сказал:

— Я отправлю машину туда прямо сейчас, чтобы все опечатать, а утром попрошу команду экспертов хорошенько прошерстить квартиру.

— Я не видел портфеля брата в его квартире. Он был в машине?

— Нет, я же говорил, что мы не нашли никаких личных вещей.

Фиске посмотрел на Сару.

— Портфель остался в кабинете? Мне кажется, его там не было. Кстати, и лэптопа.

Она покачала головой.

— Не помню, чтобы я видела портфель… И Майкл обычно не приносил лэптоп на работу, поскольку у нас есть стационарные компьютеры.

Фиске снова заговорил в телефон:

— Похоже, пропал портфель. А также компьютер. Я нашел в квартире шнур.

— Может, тот тип прихватил их с собой?

— Я совершенно уверен, что у него были пустые руки. Он неслабо врезал мне одной из них.

— Ладно, значит, мы имеем исчезнувшие портфель и лэптоп. А еще тупого бывшего копа, которого мне безумно хочется арестовать прямо сейчас.

— Да ладно, вы уже и так оттащили куда-то мою машину.

— Дай телефон мисс Эванс.

— Зачем?

— Просто сделай, что я говорю.

Фиске протянул телефон озадаченной Саре.

— Слушаю вас, детектив Чандлер, — сказала она и принялась нервно теребить прядь волос.

— Мисс Эванс, я думал, вы собирались просто отвезти мистера Фиске к его машине, — начал он вежливо. — Ну, может быть, сначала зайти пообедать… Но я даже представить не мог, что вы станете вести себя как два Джеймса Бонда из кино.

— Понимаете, его машину увезли на штрафную стоянку и…

— Мне совсем не нравится, что вы оба делаете мою работу еще тяжелее, — сказал он уже резче. — Где вы сейчас находитесь?

— Примерно в миле от квартиры Майкла.

— И куда направляетесь?

— В Ричмонд. Рассказать отцу Джона, что произошло с Майклом.

— Хорошо, тогда отвезите Джона в Ричмонд, мисс Эванс. И не выпускайте его из виду. Если он снова захочет поиграть в Шерлока Холмса, позвоните мне — я сразу приеду и собственноручно его пристрелю. Вы меня поняли?

— Да, детектив Чандлер. Абсолютно.

— И я жду вас обоих завтра в округе Колумбия. Вам понятно?

— Да, мы вернемся.

— Хорошо. А теперь дайте мне еще раз нашего героя-одиночку.

Фиске взял трубку.

— Послушай, я знаю, что поступил глупо, но я всего лишь хотел помочь…

— Сделай одолжение, постарайся больше не помогать, если меня нет рядом, хорошо?

— Хорошо.

— Джон, сегодня могло произойти много самых разных вещей, и все они плохие. И не только с тобой — с мисс Эванс тоже.

Фиске потер плечо и взглянул на девушку.

— Я знаю, — тихо сказал он.

— Передай отцу мои соболезнования.

Фиске отключил телефон.

— Теперь мы можем ехать в Ричмонд? — спросила Сара.

— Да, теперь можно в Ричмонд.

Глава 28

Джош Хармс ехал в пикапе своего приятеля по пустынной сельской дороге. Глядя на густой лес по обеим ее сторонам, он чувствовал себя спокойнее. Изоляция, буфер между ним и теми, кто доставал его, — вот к чему Джош всегда стремился в жизни. Будучи достаточно умелым плотником, он работал один. А в свободное время либо охотился, либо рыбачил, и снова в одиночестве. Он не нуждался в разговорах с другими людьми и редко сам вступал в беседы. Однако сейчас все изменилось. Джош еще не до конца осознал ответственность, которую взял на себя, но знал, что она совсем не малая. А еще он знал, что поступил правильно.

У грузовичка имелся жилой отсек, и Руфус сейчас отдыхал там — хотя Джош сомневался, что его брат в состоянии уснуть. В задней части жилого отсека были сложены припасы провизии и воды на месяц, два охотничьих ружья и полуавтоматический пистолет, плюс к тому, что Джош засунул себе за пояс в палате. Он понимал, что этот арсенал жалок по сравнению с тем, что ждет их вскоре, но ему и раньше доводилось рисковать — и все получалось.

Джош закурил и выдохнул дым в окно. Они уже отъехали на двести миль от Роанока, и он изо всех сил старался оказаться как можно дальше от него. Он знал, что побег уже наверняка обнаружили. Они с Руфусом получили фору, но она будет быстро сокращаться. Парни в зеленой форме имели перед ними огромное преимущество в живой силе и снаряжении. Однако Джош рыбачил и охотился в этих краях лет двадцать и знал все заброшенные хижины, потайные долины и узкие дороги в густом лесу. Его умение выживать было отточено не только необходимостью жить в Америке, но и опытом, приобретенным на другом конце света, во Вьетнаме.

Несмотря на полное недоверие к властям, Джош не был склонен без раздумий нарушать закон. Однако никогда не считал своего младшего брата безумным убийцей. По мнению Джоша, Руфусу не следовало идти служить в армию, потому что он не из того теста. По иронии судьбы Джош имел военные награды и был героем. Но его в армию призвали, а Руфус пошел добровольцем и бо€льшую часть своей военной карьеры провел на гауптвахте.

Джош не испытывал особого восторга от того, что ему пришлось взять в руки оружие и отправиться воевать за страну, по большей части не сделавшую ничего хорошего для него и людей с такой же кожей, что и у него. Но он сражался как настоящий герой и делал это ради себя и парней из своего взвода. У него не имелось никаких других причин идти в бой и убивать людей, с которыми он лично не ссорился.

Джош слегка сбросил скорость на земляной дороге, уходившей в глубину леса. Руфус рассказал ему кое-какие подробности того, что произошло двадцать пять лет назад, и про то, что те люди с ним сделали. Джош почувствовал, что краснеет; он вспомнил событие, которое постарался похоронить навсегда. Именно оно питало его гнев и ненависть. То, что их маленький городок в Алабаме сделал с семьей Хармсов после известия о преступлении Руфуса. Джош тогда попытался защитить мать, но не смог. Позволь мне встретиться с людьми, которые так поступили с моим братом. Ты меня слышишь, Господи? Ты слушаешь?

Он планировал, что они будут некоторое время прятаться, а когда страсти немного поутихнут, поедут дальше. Возможно, попытаются добраться до Мексики и там исчезнут. Распавшаяся семья, плотницкий бизнес, который, несмотря на его мастерство, всегда приносил мало денег… Похоже, из близких людей у него остался только Руфус. И, конечно же, у брата никогда и никого не будет, кроме него. Их оторвали друг от друга на двадцать пять лет. Теперь, когда оба уже принадлежали к людям среднего возраста, у них появился шанс стать ближе, чем обычно бывают братья в этот период своей жизни. Если их не убьют… Джош выбросил в окно окурок и покатил дальше.

Находившийся в задней части грузовичка Руфус действительно не спал. Он лежал на спине, частично прикрытый черным брезентом — идея Джоша, — чтобы сливаться с черным полом. Вокруг него стояли коробки с продуктами, скрепленные стяжками — тоже идея Джоша, — стена, мешающая заглянуть внутрь. Руфус попытался вытянуться и немного расслабиться, но неровное движение грузовика мешало, выводило его из состояния равновесия. Он не ездил в гражданском автомобиле со времен президентства Никсона… Неужели так давно? Сколько президентов назад это было? Армия всегда перевозила его из одной тюрьмы в другую на вертолетах — очевидно, чтобы он не оказался слишком близко к дороге и свободе. Если ты решишь сбежать из вертолета, путь у тебя всего один — вниз.

Руфус попытался посмотреть в щель между коробками на проносившуюся мимо ночь. Слишком темно. Он часто думал о том, что будет чувствовать, окажись он на свободе. И до сих пор не получил ответа на этот вопрос. Он был слишком напуган — ведь его ищут, причем огромное количество людей. Они хотят его убить. А теперь еще и его брата… Руфус сильнее сжал пальцами незнакомый на ощупь переплет больничной Библии; та, что дала ему мать, осталась в камере. Хармс не расставался с ней все годы, снова и снова перелистывая страницы, читая Священное Писание, ставшее для него единственной поддержкой в той жизни, которой он жил.

Руфус чувствовал себя без нее опустошенным, будто его лишили души и способности думать. Сердце сильнее забилось у него в груди, и он подумал, что это плохо — слишком большая нагрузка. И тогда принялся по памяти повторять утешительные слова, которые столько лет дарила ему Библия. Сколько ночей он бормотал Притчи, все главы, от первой до тридцать первой, сто пятьдесят псалмов… каждый был выразительным и сильным, каждый имел свое особое значение, понимание смысла его существования.

Закончив «чтение», Руфус приподнялся и открыл окно. Со своего места он видел отражение лица брата в зеркале заднего вида.

— Я думал, ты спишь, — сказал Джош.

— Не могу.

— Как ты себя чувствуешь, как сердце?

— Сердце меня больше не беспокоит. Если я умру, то не из-за него.

— Ну да, если только в него не попадет пуля.

— Куда мы едем?

— В маленький домик посреди пустоты. Я думаю, мы немного там побудем, а потом, когда стемнеет, поедем дальше. Они, скорее всего, думают, что мы направились на юг, к границе с Мексикой, поэтому мы двигаемся на север, в Пенсильванию — по крайней мере, пока.

— Звучит неплохо.

— Послушай, ты говорил, что Рэйфилд и другой сукин сын…

— Тремейн, старина Вик.

— Ты сказал, что они все это время за тобой следили. После стольких лет… как получилось, что они продолжали там торчать? Разве им не приходило в голову, что, если б ты вспомнил, что тогда произошло, ты бы уже давно про это сказал? Например, на суде.

— Я об этом тоже думал. Возможно, они считали, что я ничего не помнил тогда, но могу вспомнить потом. Я, конечно, не мог предоставить никаких доказательств, но если б я начал просто говорить, у них могли возникнуть серьезные проблемы или кто-то захотел бы выяснить, что тогда произошло на самом деле. Проще всего было меня убить — и поверь мне, они пытались, только у них не вышло. Или они думали, что я прикидываюсь дурачком, чтобы усыпить их бдительность, а потом начну говорить… Но, находясь в тюрьме, они имели полный контроль надо мной. Читали мою почту, проверяли людей, которые выходили после того, как навещали меня. Если б им что-то не понравилось, они нашли бы способ меня прикончить. Наверное, так они чувствовали бы себя лучше. Но со временем, видимо, слегка обленились и позволили Сэмюелю и тому парню из суда со мной встретиться.

— Это я понял. Когда я получил письмо из армии, адресованное тебе, я не знал про то дерьмо, что происходило, но все равно не хотел, чтобы они его прочитали.

Некоторое время они молчали. Джош по природе был человеком сдержанным, а Руфус отвык от разговоров с людьми. Эта тишина одновременно давила на него — и словно от чего-то освобождала. Он многое хотел сказать. Во время получасовых визитов Джоша в тюрьму он, как правило, говорил, а брат слушал, как будто чувствовал, что Руфусу требовалось освободиться от слов и мыслей, скопившихся у него в голове.

— Мне кажется, я тебя об этом никогда не спрашивал: ты бывал дома?

Джош принялся елозить на своем месте.

— Дома? Это где?

Руфус вздрогнул.

— Где мы родились, Джош!

— С какого перепугу я должен был захотеть туда вернуться?

— Там же могила нашей мамы, — тихо сказал Руфус.

Джош на мгновение задумался над его словами, потом кивнул.

— Да, ты прав, могила там. Наша мама владела землей и имела похоронную страховку. Они не могли не похоронить ее там, хотя, знаешь, они пытались.

— У нее красивая могила? Кто за ней присматривает?

— Послушай, Руфус, мама умерла, ладно? Уже давно. И она не может знать, как выглядит ее могила. А я не собираюсь тащиться в проклятую Алабаму, чтобы смести листья с проклятого куска земли после того, что там произошло. После того, что тот город сделал с нашей семьей… Я надеюсь, они будут гореть в аду, каждый из них, все до единого. Если Бог есть, а я лично очень сильно в этом сомневаюсь, именно так Он должен с ними поступить. Если тебе охота беспокоиться из-за мертвых, валяй. Я же буду волноваться о том, что действительно важно: как сохранить тебе и мне жизнь.

Руфус продолжал смотреть на брата. Он хотел сказать ему, что Бог существует, что именно Он помогал ему все эти годы, особенно когда ему хотелось свернуться в клубок и погрузиться в забвение. А еще что человек должен уважать мертвых и место их последнего упокоения. Руфус дал себе слово, что, если останется в живых, обязательно поедет на могилу матери. И они снова встретятся, несмотря ни на что.

— Я разговариваю с Богом каждый день.

Джош фыркнул.

— Это очень хорошо; я рад, что Ему есть с кем поговорить.

Они снова замолчали, пока Джош не спросил:

— Слушай, а как звали того парня, который приезжал с тобой встретиться?

— Сэмюель Райдер?

— Нет, молодого.

Хармс задумался.

— Майкл какой-то…

— Ты сказал, он был из Верховного суда? — Руфус кивнул. — Так вот, они его убили. Его звали Майкл Фиске. В любом случае, они его прикончили. Я видел в новостях по телевизору, перед тем как пойти к тебе.

Руфус опустил глаза.

— Проклятье… я так и думал, что они с ним разберутся.

— Он поступил глупо, когда заявился в тюрьму.

— Он пытался мне помочь. Проклятье, — повторил Руфус и замолчал.

А грузовичок продолжал ехать вперед.

Глава 29

Следуя указаниям Джона, Сара доехала до района, где жил его отец, на окраине Ричмонда, и свернула на усыпанную гравием подъездную дорожку. Трава кое-где стала коричневой после очередного жаркого и влажного ричмондского лета, но пышные клумбы перед домом выглядели ухоженными и явно не знали недостатка в воде.

— Ты вырос в этом доме?

— Другого у моих родителей никогда не было, — Фиске огляделся по сторонам и покачал головой. — Я не вижу машины отца.

— Может, она в гараже.

— Там нет места. Он работал механиком сорок лет и накопил кучу разного хлама. Он ставит машину на подъездной дорожке. — Джон взглянул на часы. — Интересно, где отец может быть?

Он выбрался из машины, и Сара вслед за ним.

Джон посмотрел на нее через крышу.

— Ты можешь остаться здесь, если хочешь.

— Я пойду с тобой, — быстро ответила она.

Фиске отпер входную дверь, и они вошли в дом. Джон включил свет. Миновав маленькую гостиную, они оказались в прилегающей к ней столовой, и Сара увидела коллекцию фотографий, стоявших на столе. На одной был изображен Джон Фиске в футбольной форме, на лице следы крови, на коленях пятна травы, потный и очень сексуальный. Через секунду она поняла, что ведет себя неприлично и, почувствовав вину, отвернулась и принялась рассматривать другие снимки.

— Похоже, вы с Майклом активно занимались спортом.

— Майкл был настоящим спортсменом в нашей семье. Все рекорды, которые я устанавливал, он побивал. Причем легко.

— Я смотрю, у вас была спортивная семья.

— А еще он был отличником в своем классе, со средним баллом существенно выше четырех и практически высшим на экзаменах на выявление академических способностей и при поступлении на юридический факультет.

— Твои слова звучат так, будто ты им гордился.

— Им многие гордились, — сказал Джон.

— А ты?

— Кое-что в нем вызывало мою гордость, но не всё.

Сара взяла со стола фотографию.

— Ваши родители?

— Тридцатая годовщина их свадьбы, до того как мама заболела.

— Они выглядят счастливыми.

— Они и были счастливы, — быстро сказал Джон. Ему стало не по себе от того, что она видит эти напоминания о его прошлом. — Подожди здесь.

Он отправился в заднюю комнату, которая когда-то была их с Майком спальней, а теперь превратилась в маленький кабинет, и включил автоответчик. Отец не прослушал его сообщения. Джон уже собирался выйти из комнаты, когда его взгляд упал на бейсбольную перчатку, лежавшую на полке, и он взял ее в руки. Когда-то она принадлежала его брату. Резинка кармашка порвалась, но кожа была тщательно смазана маслом — разумеется, отцом. Майк был левшой, но они не могли позволить себе купить для него специальную перчатку, поэтому Майк научился ловить мяч, снимать перчатку и делать бросок. Причем с такой скоростью, что бросок у него получался даже лучше, чем у правшей. Джон помнил его быстрые, ловкие движения и мелькание рук и подумал, что для его брата не существовало никаких препятствий. Он положил перчатку на место и вернулся к Саре.

— Он не прослушал мои сообщения.

— Есть какие-то идеи, куда он мог уехать?

Джон задумался на мгновение и щелкнул пальцами.

— Папа обычно говорит миссис Герман.

Пока его не было, Сара снова оглядела комнату и увидела маленькое письмо в рамке на деревянной подставке, вокруг которого была обернута лента с медалью. Она взяла ее в руки и прочитала письмо. Медаль за отвагу, выдана патрульному Джону Фиске, о чем и говорилось в письме. Быстро подсчитав в уме, девушка пришла к выводу, что Джон получил медаль незадолго до того, как ушел со службы в полиции. Она так и не знала, почему он принял такое решение, а Майкл не рассказывал. Услышав, что открылась задняя дверь, Сара быстро вернула на место медаль и письмо.

— Отец в трейлере, — сказал Джон, войдя в комнату.

— В каком трейлере?

— У реки. Он ездит туда рыбачить. На лодке.

— А ты можешь ему позвонить?

Джон покачал головой.

— Там нет телефона.

— Ладно, тогда поехали. Где это находится?

— Ты уже сделала сегодня гораздо больше, чем того требует долг.

— Мне не сложно, Джон.

— Туда добираться полтора часа.

— Ну, эта ночь уже все равно вышла за рамки обычной.

— Ты не против, если я поведу? Дорога туда не самая лучшая и проходит в стороне от шоссе.

Сара бросила ему ключи.

— Я уже начала бояться, ты не попросишь, — сказала она.

Глава 30

— Давай я скажу тебе, что произошло. Среди прочего ты позволил ему сбежать.

— Прежде всего я ничего ему не позволял. Я думал, что у него вонючий сердечный приступ. Он был прикован к кровати, перед дверью в палату стоял охранник, и никто не должен был знать, что он в больнице, — почти крикнул Рэйфилд в телефонную трубку. — Я до сих пор не понимаю, кто мог сообщить об этом его брату.

— Насколько я понимаю, его брат — герой войны и прошел великолепную подготовку в том, что касается умения избежать плена… Просто потрясающе.

— Нам это только на пользу.

— Ну-ка объясни, Фрэнк.

— Я приказал своим людям стрелять на поражение. Они нашпигуют обоих пулями, как только появится такая возможность.

— А что, если он успеет кому-нибудь все рассказать?

— Что именно? Что он получил письмо из армии, в котором говорится то, что он не может доказать? В данный момент у нас на руках имеется мертвый клерк из Верховного суда, что делает нашу задачу заметно сложнее.

— Ну, насколько я понимаю, мы хотели получить еще и мертвого сельского адвоката, но что-то я не помню, чтобы мне попадался на глаза его некролог.

— Райдер уехал из города.

— Отлично. Будем надеяться, что он вернется из отпуска и при этом не успеет пообщаться с ФБР.

— Я не знаю, где он, — сердито рявкнул Рэйфилд.

— Должен тебе напомнить, Фрэнк, что в армии есть разведка. Не хочешь воспользоваться ее услугами? Разберись с Райдером, а потом сосредоточься на поисках Хармса и его брата. Когда найдешь эту парочку, закопай их как можно глубже. Надеюсь, ты меня понял. — И в трубке раздались короткие гудки.

Рэйфилд швырнул ее на рычаг и уставился на Вика Тремейна.

— Все катится псу под хвост.

Тремейн пожал плечами.

— Когда мы прикончим Райдера, а потом тех двух ублюдков, мы сможем уволиться и спокойно отправиться домой, — сказал он скрипучим голосом, который, однако, отлично годился для того, чтобы отдавать приказы солдатам.

— Мне все это не нравится. Мы тут не на войне.

— Мы на войне, Фрэнк.

— Необходимость убивать никогда не беспокоила тебя, так ведь, Вик?

— Меня беспокоит только успех нашей миссии.

— Ты хочешь сказать, что, когда ты нажал на спусковой крючок, чтобы расправиться с Фиске, ты ничего не почувствовал?

— Миссия выполнена. — Тремейн оперся ладонями о стол Рэйфилда и подался вперед. — Фрэнк, мы через многое прошли вместе, на войне и не только. Но позволь я тебе кое-что скажу: я в армии тридцать лет, и последние двадцать пять в разных военных тюрьмах вроде этой, хотя я вполне мог найти гражданскую работу, за которую мне платили бы гораздо больше. Мы все заключили договор, чтобы уберечься от глупости, совершенной нами давным-давно. Я свою часть сделки выполнил — нянчился с Хармсом, пока остальные наслаждались жизнью. Сейчас, в дополнение к моей военной пенсии, у меня на офшорном счете имеется чуть больше миллиона долларов. На случай, если ты забыл, у тебя тоже. Такова наша компенсация за годы, которые мы потратили на это дерьмо. После всего, через что мне пришлось пройти, никто и ничто не помешает мне насладиться моими деньгами. Руфус Хармс сбежал — это лучшее, что он для нас сделал. Теперь у меня есть железобетонная причина пристрелить его, и никто не задаст ни одного вопроса. В тот момент, когда сукин сын испустит свой последний вздох, моя форма отправится отдыхать в компании с шариками от моли. Навсегда.

Тремейн выпрямился.

— И еще, Фрэнк: я уничтожу каждого, кто хотя бы попытается мне помешать. — Его глаза превратились в черные точки, когда он произнес эти слова. — Каждого.

Глава 31

По дороге к трейлеру Джон остановился возле круглосуточного магазина; Сара осталась в машине. Ржавая вывеска «Эссо» громко стукнула от порыва ветра, и девушка от неожиданности подскочила на месте. Когда Фиске вернулся, она с удивлением посмотрела на две упаковки «Будвайзера» по шесть бутылок в каждой.

— Ты собираешься утопить свои печали в спиртном? — спросила Сара.

Джон проигнорировал ее вопрос.

— Как только мы туда доберемся, ты уже не сможешь вернуться назад самостоятельно. Это место действительно находится посреди пустоты, иногда даже я начинаю там плутать.

— Я готова переночевать в машине.

Примерно через полчаса Фиске сбросил скорость, свернул на узкую, усыпанную гравием тропинку и подъехал к маленькому домику, в котором не горел свет.

— Здесь полагается регистрироваться и платить гостевую пошлину, прежде чем въезжать на территорию, — объяснил он. — Я сделаю это перед тем, как мы уедем завтра.

Он проехал мимо домика и направился в центральную часть лагеря. Сара смотрела на трейлеры, которые стояли, образуя улицы. Большинство были ярко освещены рождественскими фонариками, и почти у всех имелись флагштоки либо на самом трейлере, либо на крыльце, или воткнутые в цемент. Благодаря сверкающим гирляндам и лунному свету все вокруг было на удивление хорошо освещено. Они проехали мимо клумб с поздними цветами бальзамина, красными и розовыми хризантемами. Некоторые домики украшали заросли клематиса. И повсюду Сара видела уличные статуи из металла, мрамора и каучука. Кое-где попадались грили из шлакобетона, а еще имелась большая коптильня; в горячем, влажном воздухе висели смешанные и очень соблазнительные ароматы жареного мяса и угля.

— Это место похоже на маленький имбирный городок, построенный гномами, — сказала Сара, которая посмотрела на многочисленные флагштоки, и добавила: — Очень патриотичными гномами.

— Многие здесь из Американского легиона и Организации ветеранов иностранных войн. У моего папы один из самых высоких флагштоков. Во время Второй мировой войны он служил в военно-морском флоте. А рождественские фонарики, которые горят круглый год, стали традицией давным-давно.

— Вы с Майклом проводили здесь много времени?

— У моего отца была всего неделя отпуска, но мама по несколько раз за лето привозила нас сюда на две недели. Кое-кто из стариков научил нас ходить под парусом, плавать и ловить рыбу. У папы никогда не хватало на это времени. Зато с тех пор, как вышел на пенсию, он с лихвой наверстал упущенное.

Джон остановил машину перед трейлером, выкрашенным в мягкий голубой цвет, с яркими разноцветными гирляндами. «Бьюик» отца с наклейкой «Поддержите местную полицию» на бампере стоял рядом с трейлером. Перед ним тянулась клумба с буйно цветущими хостами. Рядом с «Бьюиком» Сара заметила гольфмобиль. Флагшток перед трейлером уходил в небо не меньше чем на тридцать футов.

Фиске посмотрел на «Бьюик».

— По крайней мере, он точно здесь.

И подумал: «Ну вот, Джон, больше никаких отсрочек».

— Здесь поблизости есть поле для гольфа? — спросила Сара.

— Нет, а что?

— Тогда что здесь делает гольфмобиль?

— Хозяева участка для трейлеров покупают в клубах подержанные гольфмобили. Дороги тут довольно узкие, и хотя доехать на машине до трейлера можно, на территории вокруг они бесполезны. А люди сюда приезжают по большей части пожилые. Так что они ездят на гольфмобилях.

Он выбрался из машины с двумя упаковками пива, но Сара осталась сидеть, и Джон вопросительно на нее посмотрел.

— Я подумала, что, возможно, ты захочешь поговорить с отцом без меня.

— После всего, через что мы прошли сегодня вместе, думаю, ты заслужила право идти со мной до конца. Но я пойму, если ты не захочешь. — Он взглянул на трейлер и почувствовал, как его медленно покидает решимость. Повернувшись к Саре, добавил: — Но компания мне не помешала бы.

Девушка кивнула.

— Хорошо, дай мне минуту.

Она опустила зеркало, проверила лицо и волосы, поморщилась и, потянувшись за сумкой, постаралась исправить ситуацию при помощи помады и маленькой щетки для волос. Сара страшно вспотела, платье липло к телу, а с волосами, которые торчали в разные стороны из-за дождя и сырости, и вовсе ничего нельзя было сделать. Она понимала, что беспокоиться о внешности в данных обстоятельствах глупо, но чувствовала себя здесь лишней, а потому обратилась к единственно доступному способу успокоиться.

Вздохнув, Сара вернула зеркало на место, открыла дверцу и вышла. Пока они шли к деревянному крыльцу, девушка попыталась поправить платье и пригладить волосы. Джон заметил это и сказал:

— Ему будет все равно, как ты выглядишь, после того, что я ему сообщу.

Сара вздохнула.

— Я знаю. Просто не хочу выглядеть страшилой.

Фиске сделал глубокий вдох и постучал в дверь, потом подождал и снова постучал.

— Папа!

Еще подождал и опять постучал, уже громче.

— Папа, — позвал он, продолжая стучать в дверь.

Наконец они услышали какое-то движение в трейлере, потом зажегся свет, открылась дверь, и наружу выглянул отец Фиске, Эд. Он оказался таким же высоким, как сын, и очень худым, хотя не вызывало сомнений, что когда-то он был очень сильным человеком и оба его сына пошли в него. Впрочем, часть силы осталась с ним до сих пор, и мощные руки Эда напоминали два пропеченных солнцем куска дерева. Сара смогла разглядеть их, потому что он открыл дверь в майке. А еще она отметилаглубокий загар и морщинистое лицо с начинающими обвисать щеками, редеющие, вьющиеся, но совершенно седые волосы с редкими вкраплениями черного на висках. Однако не вызывало сомнений, что в молодости Эд был красивым мужчиной. Сара несколько мгновений рассматривала его бакенбарды, решив, что они, вероятно, являют собой напоминание о семидесятых. Эд вышел к ним босиком и в штанах с наполовину застегнутой молнией и совсем не застегнутой пуговицей, из-за чего наружу торчали полосатые боксеры.

— Джон? Что, черт подери, ты тут делаешь?

Широкая улыбка расцвела у него на лице, но, увидев Сару, он смутился, повернулся к ним спиной и принялся возиться со штанами, пока не привел их в порядок. И снова посмотрел на них.

— Папа, мне нужно с тобой поговорить.

Эд Фиске снова взглянул на Сару.

— Извини, это Сара Эванс, — сказал Джон.

— Здравствуйте, мистер Фиске, — поздоровалась она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал одновременно приятно и нейтрально, и протянула руку.

Отец Джона пожал ее.

— Называйте меня Эд, Сара; рад с вами познакомиться. — Он снова с любопытством посмотрел на сына. — Итак, что же все-таки случилось? Вы собираетесь пожениться или что-то в таком же духе?

Фиске взглянул на Сару.

— Нет. Она работала с Майком в Верховном суде.

— О проклятье, и куда только подевались мои манеры… Заходите внутрь, пожалуйста. У меня там работает кондиционер, а тут такая духота…

Они вошли в трейлер. Эд показал на старый, потрепанный диван, и Джон с Сарой уселись на него. Старик принес металлический стул из крошечной столовой и сел напротив.

— Извините, что долго не открывал. Я спал.

Сара оглядела маленький трейлер, отделанный внутри тонкими листами фанеры, потемневшей и с пятнами тут и там. На одной стене висели несколько чучел рыб, прикрепленных к пластинам, у другой стоял дробовик. В углу девушка заметила длинный круглый контейнер, из которого торчали удочка и спиннинг. На столике в крошечной столовой лежала газета.

Дальше находилась такая же маленькая кухонька с раковиной и небольшим холодильником. В одном углу стояло потертое кресло, в другом, напротив, — телевизор. В трейлере имелось только одно окно, на потолке работал вентилятор, и воздух внутри был приятно прохладным. Сара даже начала дрожать, привыкая к смене температуры. На полу лежал дешевый, неровный линолеум, частично прикрытый тонким ковриком.

Сара сделала вдох и закашлялась. В трейлере было так накурено, что ей казалось, будто она видит клубы сигаретного дыма. Словно отвечая на ее мысли, Эд взял пачку «Мальборо» со стоявшего сбоку столика, ловко засунул сигарету в рот, закурил и выдул дым в коричневый от никотина потолок. Потом поставил перед собой пепельницу, стряхнул в нее пепел, упер руки в колени и подался к ним. Сара заметила, что у него ненормально толстые пальцы, ногти потрескались и местами потемнели от чего-то, похожего на масло. И тут она вспомнила, что Эд был механиком.

— Итак, что привело вас сюда в такое позднее время?

Джон протянул отцу упаковку с пивом.

— Плохие новости.

Старший Фиске напрягся и, прищурившись, посмотрел на них сквозь дым.

— Речь не о твоей маме. Я видел ее на днях, с ней всё в порядке.

Когда Эд произнес это, он бросил быстрый взгляд на Сару, и выражение его лица сказало все без слов — она «работала» с Майком.

Он снова посмотрел на Джона.

— Давай, скажи уже то, что должен, сынок.

— Майк умер, папа.

Когда Джон замолчал, у него появилось ощущение, будто он услышал это известие в первый раз, и почувствовал, как его лицо налилось краской, словно он слишком сильно наклонился над огнем. Возможно, он ждал встречи с отцом, хотел объединить свое горе с его… Он мог в такое поверить.

Джон чувствовал, что Сара смотрит на него, но не сводил глаз с отца. Наблюдая, как его накрыло отчаяние, он неожиданно обнаружил, что задыхается.

Эд вынул изо рта сигарету и уронил пепельницу, так сильно у него дрожали руки.

— Как?

— Ограбление. По крайней мере, так думают в полиции. — Джон помолчал и произнес очевидные слова, потому что знал: отец его спросит. — Кто-то его застрелил.

Эд вытащил банку пива из пластикового держателя, вскрыл ее и выпил все одним большим глотком. Сара смотрела, как поднимается и опускается его адамово яблоко.

Эд раздавил банку, прижав ее к ноге, и швырнул в стену. Потом встал, подошел к маленькому окошку и выглянул наружу. Сигарета висела у него на губе, он сжимал и разжимал кулаки, вены на предплечьях разбухали и снова опадали.

— Ты его видел? — спросил он, не поворачиваясь.

— Я ходил днем на опознание.

Его отец с перекошенным от ярости лицом резко развернулся к нему.

— Сегодня днем? Почему ты столько ждал, прежде чем сообщить мне это, мальчик?

Джон встал.

— Я пытался разыскать тебя целый день. Оставлял сообщения на автоответчике. Я узнал, что ты здесь, только после того, как спросил миссис Герман.

— С нее ты должен был начать, — возмутился его отец. — Ида знает, где я нахожусь. И тебе это известно.

Он сделал шаг к ним и сжал одну руку в кулак.

Сара, которая встала с дивана вместе с Джоном, отшатнулась, бросила взгляд на дробовик и вдруг спросила себя, заряжен ли он.

Джон подошел к отцу.

— Папа, как только я узнал про Майка, я позвонил тебе, а потом поехал домой. После этого мне пришлось отправиться в морг. Было совсем не просто опознавать тело Майка, но я это сделал. А дальше мой день вообще покатился по наклонной. — Он с трудом сглотнул, неожиданно почувствовав вину от того, что реакция отца причинила ему больше боли, чем известие о смерти брата. — Давай не будем ссориться из-за времени, ладно? Это не вернет нам Майка.

Когда он заговорил, казалось, гнев, наполнявший Эда, отступил, хотя спокойные, рациональные слова никак не объясняли и не уменьшали боль, которая его наполняла. Никто еще не придумал правильных слов, и не было человека, способного их произнести. Эд снова сел, мотая головой из стороны в сторону, а когда поднял ее, Сара увидела в его глазах слезы.

— Я всегда говорил, что не стоит гоняться за дурными вестями, они добираются до тебя быстрее хороших… Намного быстрее.

У него дрогнул голос, и он рассеянно затушил сигарету о ковер.

— Я знаю, папа, знаю.

— Они поймали того, кто это сделал?

— Пока нет. Они работают. Дело поручили отличному детективу, и я в некотором смысле ему помогаю.

— В округе Колумбия?

— Да.

— Мне никогда не нравилось, что Майк уехал туда работать.

Он мрачно посмотрел на Сару, которая окаменела под его обвиняющим взглядом.

— Людей там убивают из-за ерунды, — наставив на нее толстый палец, заявил он. — Безумные ублюдки…

— Папа, сегодня такое происходит повсюду.

Сара сумела взять себя в руки.

— Мне очень нравился Майкл, и я глубоко уважала вашего сына. Все в суде считали его замечательным. Мне очень, очень жаль, что так случилось.

— Он был замечательным, — повторил Эд. — Да, черт подери, был. Я никогда не мог понять, как у нас мог родиться такой сын.

Джон стоял и смотрел в пол, и Сара заметила боль у него на лице.

Эд огляделся по сторонам, и хорошие воспоминания о прежних временах, которые они проводили здесь вместе, начали наступать на него со всех сторон.

— У него были мозги от матери. — Нижняя губа Эда на мгновение дрогнула. — По крайней мере, пока она их не лишилась.

Он глухо всхлипнул и повалился на пол.

Джон опустился на колени рядом и обнял его, и Сара увидела, как у обоих задрожали плечи.

Девушка смотрела на них, не зная, что делать. Ей было неловко, что она стала свидетельницей столь личного момента, и Сара пыталась решить, не следует ли просто уйти к машине. Наконец, она отвернулась и закрыла глаза, перестав сдерживать собственные слезы, которые капали на дешевый ковер.

* * *

Через полчаса Сара сидела на крыльце и пила из банки теплое пиво. Ее туфли стояли рядом; она рассеянно массировала пальцы и смотрела в темноту, которая время от времени вспыхивала яркой точкой пролетавшего мимо светлячка. Сара убила комара и вытерла струйку пота, стекавшего по ноге. Прижав банку с пивом ко лбу, она раздумывала, стоит ли пойти в машину, включить там кондиционер и попытаться уснуть.

В этот момент открылась дверь, и наружу вышел Джон. Он переоделся в выцветшие джинсы и рубашку с коротким рукавом и тоже был босиком. В руках Джон держал две банки пива. Он уселся рядом с Сарой.

— Как твой отец?

— Спит или, по крайней мере, пытается, — пожав плечами, ответил Джон.

— Он поедет назад с нами?

Джон покачал головой.

— Собирается завтра вечером приехать ко мне домой. — Он взглянул на часы и обнаружил, что скоро рассвет. — То есть уже сегодня. Мне нужно будет забежать к себе по дороге назад, чтобы переодеться.

Сара посмотрела на свое платье.

— Да уж, переодеться было бы хорошо… А это откуда?

— Я оставил тут вещи, когда в прошлый раз приезжал порыбачить.

Сара стерла пот со лба.

— Господи, какая здесь жуткая влажность…

Фиске посмотрел в сторону леса.

— Ну, у воды дует прохладный ветерок. — Он подвел ее к гольфмобилю, а когда они поехали по тихой тропинке, протянул банку с пивом. — Холодное.

Сара открыла банку, с удовольствием сделала большой глоток и почувствовала, что настроение у нее слегка улучшилось. Она прижала банку к щеке.

Узкая тропинка вилась среди зарослей вирджинской сосны, остролистов, дубов и черной березы, чья кора сыпалась на землю, точно стружка от карандаша. Потом деревья отступили, и Сара увидела деревянный причал с несколькими привязанными к нему лодками, которые покачивались на волнах.

— Это плавучий док, он установлен на бочках по пятьдесят галлонов, — объяснил Джон.

— Я поняла. А там спуск к воде? — спросила Сара, показав на место, где дорога резко заканчивалась.

Фиске кивнул.

— Чтобы попасть сюда, люди приезжают на машинах по другой дороге. У папы есть маленькая моторная лодка, вон та. — Он показал на белую с красными полосами лодочку, которая подпрыгивала на воде. — Обычно они вытаскивают их на ночь; видимо, он забыл. Он купил ее по дешевке, и мы целый год приводили ее в порядок. Это, конечно, не яхта, но вполне может доставить тебя куда нужно.

— А как называется река?

— Помнишь, когда мы ехали по девяносто пятому, там были знаки, которые указывали на реки Матта, По и Най? — Сара кивнула. — Около Форт-Эй-Пи-Хилл, к юго-востоку от Фредериксберга, они сливаются в одну и превращаются в реку Маттапони.

Джон посмотрел на воду. Мало что оказывало на него такое успокаивающее действие, как скольжение лодки по воде, а еще ему легче думалось.

— Сегодня полная луна, на лодке есть ходовые огни и маяк, и я хорошо знаю эту часть реки. К тому же на воде гораздо прохладнее. — Он вопросительно взглянул на Сару.

Она не колебалась ни минуты.

— Звучит привлекательно.

Они дошли до лодки, и Джон помог ей забраться внутрь.

— Ты знаешь, как отдать швартовы? — спросил он.

— На самом деле я участвовала в соревнованиях, когда заканчивала Стэнфорд.

Джон наблюдал, как она ловко развязала узлы и отдала швартовы.

— Наверное, старушка Маттапони покажется тебе неинтересной, — сказал он.

— Все зависит от того, с кем ты в лодке.

Она села рядом с Фиске, который засунул руку в ящик рядом с капитанским стулом, достал оттуда связку ключей, завел мотор, и они медленно отошли от причала. Когда оказались на середине реки, Джон сдвинул дроссель вперед, и лодка начала набирать скорость. Температура воздуха здесь была градусов на двадцать^[259] ниже. Джон положил одну руку на руль, в другой держал банку пива. Сара встала на колени, поднялась над низким ветровым стеклом и раскинула руки в стороны, позволив ветру себя обнять.

— Господи, как же здорово!

Фиске посмотрел на воду.

— Мы с Майком часто плавали тут наперегонки. В некоторых местах река становится довольно широкой, и пару раз я думал, что один из нас или мы оба пойдем ко дну, но кое-что не давало нам остановиться.

— И что?

— Мысль, что победит другой, была для нас невыносима.

Сара, пытаясь пригладить волосы, снова села и развернула свой стул так, что оказалась с Джоном лицом к лицу.

— Ты не возражаешь, если я задам тебе личный вопрос?

Тот напрягся.

— Попробуй.

— Надеюсь, ты правильно меня поймешь…

— Что-то я уже в этом сомневаюсь.

— Почему вас с Майклом связывали не слишком близкие отношения?

— Нет закона, требующего, чтобы братья были близки.

— Но мне кажется, у вас с ним было так много общего. Он очень высоко тебя ценил, а ты явно им гордился. И все же я чувствую, что вам мешали какие-то разногласия. Я просто не могу понять, что пошло не так.

Фиске заглушил мотор, предоставив лодке дрейфовать по течению. Потом он выключил все огни, и единственным источником света осталась луна. Река была очень спокойной, и они находились в самом широком ее месте. Джон закатал штаны, подошел к борту, сел на край и свесил ноги в воду. Сара присоединилась к нему, слегка задрала подол платья и тоже опустила ноги в воду.

Джон смотрел на реку и потягивал пиво.

— Джон, я действительно не пытаюсь выведать ваши секреты.

— А я не в том настроении, чтобы это обсуждать, ладно?

— Но…

Он рубанул по воздуху рукой.

— Сара, это неподходящее место для таких разговоров и, черт побери, совсем не то время.

— Ладно, извини. Просто я к вам хорошо отношусь, ко всем…

Лодка дрейфовала на спокойной воде, и тишину нарушал лишь едва слышный стрекот цикад на берегу.

Наконец Джон пошевелился.

— Знаешь, Вирджиния — такое красивое место… Здесь есть вода, горы, пляжи, история, культура, центры высоких технологий и старые поля сражений. Люди здесь двигаются немного медленнее, немного больше радуются жизни. Я даже представить не могу, как жил бы где-то еще… Проклятье, я и не был больше нигде.

— И у них невероятно замечательные парки для трейлеров, — сказала Сара.

Фиске улыбнулся.

— И это тоже.

— Значит ли твой туристический экскурс, что тема ваших с Майклом отношений официально закрыта? — Сара прикусила язык, когда произнесла последнее слово; дура, выругала она себя.

— Думаю, да.

Джон резко встал, лодка покачнулась, и Сара чудом не свалилась в воду, но он успел ее поймать. Сильно сжав плечо, посмотрел на нее сверху вниз. Она подняла голову, и Фиске увидел огромные, точно луна у них над головами, глаза, ноги, опущенные в воду, и мокрый подол платья там, где его касалась река.

— Не хочешь искупаться? — спросила Сара. — Чтобы немного охладиться.

— У меня нет плавок и купальника для тебя, — сказал он.

— Ну, моя одежда уже все равно промокла.

Он затащил ее в лодку, потом подошел к мотору, и его рев разогнал тишину.

— Почему бы нам не искупаться здесь?

— Слишком сильное течение.

Джон развернул лодку в сторону причала. Когда до него оставалась примерно четверть пути, он направил ее к берегу, где тот постепенно спускался к воде, и, когда они оказались совсем близко, Сара разглядела пятидесятигаллоновые бочки, закрепленные примерно в двадцати футах друг от друга и связанные веревками, так что получился бассейн прямоугольной формы.

Джон заглушил мотор рядом с одной из бочек, позволив инерции толкать их вперед, пока не смог протянуть руку и достать до большого контейнера. Затем он привязал веревку к крючку, приделанному к бочке, и для надежности бросил через борт маленький якорь — на самом деле галлонное ведро от краски, заполненное бетоном.

— Внутри веревок в самом глубоком месте восемь футов. Всю территорию окружает проволочная сетка, которая идет до самого дня. Это чтобы, если тебя подхватит течение, ты не оказалась в Алабаме.

Когда Сара начала снимать платье, Джон быстро отвернулся, и она улыбнулась.

— Джон, не будь ханжой. Мой купальник открывает гораздо больше.

Оставшись в лифчике и трусиках, девушка спрыгнула за борт и через мгновение появилась над водой.

— Я отвернусь, если ты такой стеснительный, — крикнула она.

— Думаю, я посижу в лодке.

— Да ладно тебе, я не кусаюсь.

— Я немного староват для купания нагишом, Сара.

— Вода просто замечательная.

— Похоже на то.

Джон по-прежнему не шевелился и не попытался к ней присоединиться.

Не в силах скрыть разочарования, Сара наконец отвернулась и поплыла прочь, сильными гребками вспенивая воду.

Наблюдая за ней, Джон рассеянно провел пальцем по всей длине шрама, прикоснувшись к двум выпуклостям, оставшимся после того, как в его тело вошли пули. Сообразив, что делает, он быстро убрал руку и сел.

В голове у него то и дело возникало имя «Хармс». Заявление in forma pauperis, скорее всего, поступило от заключенного, если написанный от руки документ являлся заявлением. Джон поерзал на своем месте и снова посмотрел на Сару. Он едва различал ее в лунном свете, но видел, что она лежит на воде на мелководье. А вот наблюдает она за ним или нет, понять не смог.

Фиске смотрел на реку, медленно возвращаясь в прошлое. Он мысленно услышал плеск воды и увидел, как двое мальчишек плывут изо всех сил: один немного впереди, другой за ним. Иногда побеждал Майк, в другие разы — Джон. А потом они так же отчаянно плыли назад. День за днем пацаны становились все более загорелыми, худыми и сильными. Как они тогда радовались жизни… Никаких забот и сердечной боли. Плавали, исследовали лес, поглощали сэндвичи с колбасой и майонезом на ланч; на обед насаживали сосиски на выпрямленные металлические вешалки и жарили их на углях, пока те не лопались. Сколько было тогда радостных моментов… Джон отвернулся от воды и заставил себя сосредоточиться.

Если Хармс заключенный, найти его не составит труда. Будучи бывшим копом, Фиске знал, что ни одна категория людей в Америке не контролируется больше, чем заключенные, которых насчитывается около двух миллионов. Страна может не знать, где находятся все ее дети или бездомные, но с религиозным фанатизмом следит за теми, кто сидит в тюрьме. И бо€льшая часть информации сейчас содержится в базах данных…

Джон оглянулся и обнаружил, что Сара плывет к лодке. Он не заметил огонька сигареты мужчины, который сидел на берегу и наблюдал за ними.

Через пару минут Фиске уже помогал Саре забраться в лодку, и она, тяжело дыша, села на палубу.

— Давно я столько не плавала…

Джон, не глядя на нее, протянул полотенце, которое достал из маленькой каюты; Сара быстро вытерлась и надела платье. Когда она отдавала ему полотенца, их руки соприкоснулись, и это заставило Джона посмотреть на нее. Она все еще не отдышалась, и его загипнотизировали ее едва заметно трепетавшие веки.

Джон молча, мгновение не сводил с нее глаз, потом взглянул на небо, и она повернула голову, пытаясь понять, что он там увидел. Вокруг темных участков начали расцветать розовые пятна — начался рассвет. И куда бы они ни посмотрели, все вокруг окутывало мягкое сияние нового дня. Лодка тихонько покачивалась на воде, а деревья, листья и реку окутывало мерцающее покрывало.

— Как красиво, — едва слышно проговорила Сара.

— Да, очень, — сказал Джон.

Снова повернувшись к нему, девушка протянула руку, сначала медленно, пытаясь понять, как он отреагирует на то, что она делает, пальцами прикоснулась к подбородку, потом положила на него ладонь, чувствуя уколы щетины. Ее рука начала подниматься по щеке к глазам, дотронулась до волос — каждое движение мягкое, неспешное, исполненное нежности.

Когда Сара прижала руку к затылку Джона и потянула его к себе, она почувствовала, что он дернулся назад, и у нее задрожали губы, когда она увидела его блестящие глаза. Сара убрала руку и отошла на шаг.

Джон неожиданно посмотрел вдаль, на воду, будто снова увидел двух парней, плывущих куда-то изо всех сил, и, повернувшись к ней, сказал просто, хотя его голос слегка дрогнул:

— Мой брат умер, Сара. Мне сейчас очень паршиво.

Он попытался еще что-нибудь сказать, но не нашел подходящих слов.

Девушка медленно отошла и села на одно из сидений. Она вытерла глаза, потом смущенно вцепилась в подол юбки, попыталась ее разгладить и отжать воду. Ветер задул сильнее, и лодка закачалась на волнах.

— Мне действительно очень нравился твой брат, — сказала она, взглянув на Джона. — И безумно жаль, что он умер. — Она посмотрела вниз, как будто искала правильные слова на дне лодки, возле своих ног. — И мне очень стыдно за то, что я сделала.

Джон отвернулся.

— Я мог бы раньше что-нибудь сказать тебе. — Он поднял на нее глаза, и она увидела на его лице смущение. — Не знаю, почему я этого не сделал…

Она встала и обхватила себя за плечи.

— Я немного замерзла. Давай возвращаться.

Фиске поднял якорь, завел мотор, и они направились к причалу, не в силах посмотреть друг на друга из страха перед тем, что могло произойти, несмотря на только что произнесенные слова.

Мужчина с сигаретой, сидевший на берегу, ушел в тот момент, когда Сара приблизилась к Джону.

Глава 32

Фиске и Сара причалили, закрепили лодку и молча зашагали к гольфмобилю, но звук шагов заставил Джона обернуться.

— Папа? Что ты здесь делаешь?

Отец не ответил ему; он лишь молча, вытянув перед собой руки, шел к ним.

— Папа, с тобой все в порядке?

Озадаченная Сара наблюдала за ними из гольфмобиля.

Когда мужчин разделял всего фут, старший Фиске бросился вперед и ударил сына кулаком в челюсть.

— Ублюдок! — выкрикнул он.

Джон отступил назад, а Эд сделал шаг вперед и принялся колотить его обоими кулаками.

Джон вырвался из рук отца и, покачнувшись, отступил; губы и нос у него были разбиты в кровь.

— Что, черт побери, с тобой случилось? — крикнул он.

Сара уже почти выбралась из гольфмобиля, но остановилась, когда Эд наставил на нее палец.

— Убирайся отсюда и забери свою шлюху! Ты меня слышал? Убирайтесь, оба!

— Папа, что ты говоришь?

Охваченный яростью Эд снова бросился к сыну, но на этот раз Джон увернулся от его кулаков, обхватил руками и прижал к себе отца, который яростно вырывался, пытаясь снова его ударить.

— Я вас видел, будьте вы прокляты! Вы целовались, полуголые, в то время как твой брат лежит мертвый на столе в морге… Твой брат! — Он так громко выкрикнул эти слова, что у него сорвался голос.

Джон наконец понял, что видел его отец — или подумал, что видел.

— Папа, ничего не было.

— Ублюдок! — Эд пытался вцепиться в волосы сына, одежду, все, до чего мог дотянуться. — Бессердечный сукин сын! — продолжал кричать он.

Его лицо стало пунцовым, он уже с трудом дышал, движения были беспорядочными.

— Прекрати, папа, остановись… У тебя будет сердечный приступ.

Они яростно боролись, скользили по мокрой земле с гравием, чуть не падали, раскачивались из стороны в сторону.

— Мой собственный сын — и такое!.. У меня больше нет сына. Мои сыновья оба умерли сегодня. — Эд буквально выплюнул эти слова в крещендо своей ярости.

Фиске выпустил отца, старик развернулся, без сил рухнул на землю, попытался встать, но не смог. Его футболка пропиталась по€том; смесь запахов алкоголя и табака окутывала его, точно плащ. Джон стоял над ним, тяжело дыша, чувствуя, как кровь смешивается с солеными слезами.

Охваченная ужасом Сара выбралась из машинки, опустилась рядом с Эдом на колени и мягко положила руку ему на плечо. Она не знала, что сказать.

Эд резко, не глядя, выбросил руку и ударил ее в бедро. Сара вскрикнула от боли.

— Убирайтесь отсюда к чертям собачьим, оба. Немедленно! — взревел он.

Фиске взял Сару за руку и поставил ее на ноги.

— Пойдем, Сара. — Он посмотрел на отца. — Папа, пригони назад гольфмобиль.

Когда Джон и Сара вошли в лес, они все еще слышали крики старика.

Девушка, у которой сильно болела нога, а глаза застилали слезы, сказала:

— О Господи, Джон, это я виновата…

Он промолчал. Внутри у него все горело огнем. Боль еще никогда не была такой сильной, и ему стало страшно. Он вспомнил сдержанные, равнодушные предупреждения дюжин врачей, невольно пошел быстрее, и Саре пришлось за ним почти бежать, чтобы не отстать.

— Джон, Джон, пожалуйста, скажи что-нибудь…

Она потянулась, чтобы стереть кровь с его подбородка, но он оттолкнул ее руку. А потом безо всякого предупреждения побежал.

— Джон! — Сара тоже побежала, но она еще ни разу в жизни не видела, чтобы человек так быстро набирал скорость. — Джон! — закричала она. — Пожалуйста, вернись. Остановись! Пожалуйста!

В следующее мгновение тропинка свернула, и Фиске скрылся среди деревьев.

Сара перешла на шаг, в груди у нее все горело; потом она наступила на ком земли и тяжело рухнула на землю, усыпанную сосновыми иголками. Девушка сидела и всхлипывала, чувствуя, что на бедре, в том месте, куда ее ударил Эд, расползается синяк, и оно болит все сильнее.

Через пару минут Сара вздрогнула, когда на ее плечо опустилась рука, и в ужасе подняла голову, уверенная, что Эд пришел, чтобы избить ее за то, что она оскорбила память его погибшего сына.

Джон тяжело дышал, его футболка промокла от пота, кровь на лице уже начала засыхать.

— Ты в порядке?

Сара кивнула и встала, сжав зубы, потому что боль в ноге становилась все сильнее. Если слепой удар Эда причинил ей такие страдания, она даже представить не могла, что чувствовал Джон после прямого удара в лицо. Она прислонилась к нему, когда он наклонился, приподнял подол ее платья и стал изучать ногу.

— Большой синяк, — сказал он, покачав головой. — Он не понимал, что делает. Мне очень жаль.

— Я это заслужила.

С помощью Фиске Сара смогла идти почти нормально.

— Мне очень жаль, Джон, — сказала она. — Это… кошмар какой-то.

Когда они уже почти дошли до трейлера, Джон что-то сказал, и сначала ей показалось, что он обращается к ней, но она ошиблась.

Он снова повторил это, очень тихо, глядя прямо перед собой, медленно, недоверчиво качая головой.

— Извини.

Инстинктивно Сара поняла, что его слова обращены не к ней — возможно, к бушующему старику, оставшемуся у причала. Или к мертвому брату?

Когда они добрались до трейлера, Сара села на ступеньки, а Джон вошел внутрь. Через минуту он вернулся и принес лед и рулон бумажных полотенец. Сара прижала к ноге лед, завернутый в бумажное полотенце; другой рукой с помощью кубика льда и другого полотенца стерла кровь с его лица и промыла трещину на губе. Когда она закончила, Джон встал и направился к дороге, ведущей в лес.

— Ты куда? — спросила Сара.

— За отцом, — ответил он, не оборачиваясь.

Девушка смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. Тогда она с трудом поднялась в трейлер и привела себя в порядок в маленькой ванной. Там увидела костюм и ботинки Джона и отнесла их в машину. Потом провела рукой по гладкой металлической поверхности флагштока, и ей вдруг стало интересно, сумеет ли Эд поднять сегодня американский флаг. Может быть, оставит его приспущенным в память о сыне… Может, в знак скорби об обоих сыновьях…

Сара вздрогнула от этой мысли, отошла от флагштока и прислонилась к своей машине. Она опасливо поглядывала на лес, словно ждала, что из него вот-вот выскочит какой-то новый ужас.

Из соседнего трейлера вышла немолодая женщина и остановилась, увидев Сару.

Та смущенно улыбнулась.

— Я… подружка Джона Фиске.

Женщина кивнула.

— Тогда доброго вам утра.

— И вам.

Женщина зашагала по дороге, ведущей к маленькому домику на въезде.

Сара, сжимая и разжимая руки, с беспокойством снова посмотрела на лес.

— Где ты, Джон? Когда ты придешь?

Через пятнадцать минут она увидела маленькую машинку. Джон сидел за рулем, его отец безвольно скорчился позади него — судя по всему, спал.

Джон подъехал к трейлеру, осторожно перекинул отца через плечо, поднялся по ступенькам и скрылся внутри. Через несколько минут он вышел, держа в руке дробовик.

— Спит.

— А это зачем? — Сара показала на дробовик.

— Я не собираюсь оставлять его в трейлере.

— Ты же не думаешь, что он кого-нибудь застрелит?

— Нет, но я не хочу, чтобы он засунул дуло себе в рот и нажал на спусковой крючок. Оружие, алкоголь и печальные новости плохо сочетаются. — Он положил дробовик на заднее сиденье. — Будет лучше, если я поведу.

— Твоя одежда в багажнике.

Они сели в машину и через минуту остановились около домика хозяина участка. Джон зашел внутрь, заплатил четыре доллара гостевой пошлины и купил несколько булочек и две упаковки апельсинового сока.

Женщина, которая поздоровалась с Сарой, тоже там была.

— Я видела твою подружку, Джон. Очень славная.

— Хм-м‑м…

— Вы уже уезжаете?

— Ага.

— Бьюсь об заклад, твой отец хотел бы, чтобы вы погостили подольше.

Джон заплатил за еду и не стал ждать, когда ее упакуют.

— Я рискну принять ставку, — сказал он озадаченной женщине, перед тем как вернуться в машину.

Глава 33

Сэмюель Райдер рано приехал в свой офис, после того как уезжал на несколько дней по делам. Шейла еще не пришла, и это его вполне устраивало, потому что он хотел побыть один. Юрист снял телефонную трубку, позвонил в Форт-Джексон, назвался адвокатом Руфуса Хармса и попросил его позвать.

— Его здесь больше нет.

— Прошу прощения? У него пожизненное. Куда он мог деться?

— Извините, но мне не разрешено сообщать данную информацию по телефону. Если вы приедете лично или сделаете официальный письменный запрос…

Райдер швырнул трубку и без сил откинулся на спинку кресла. Неужели Руфус мертв? Вдруг им каким-то образом удалось узнать, что он задумал? Как только Райдер отправил его прошение в Верховный суд, Хармсу не должна была больше угрожать опасность…

Райдер вцепился пальцами в край стола. Если оно попало в суд. Он резко открыл ящик стола и достал белую квитанцию с номером. Зеленая квитанция должна была прийти в его офис. Шейла! Райдер вскочил и бросился к рабочему столу секретарши. Обычно уведомления о вручении корреспонденции лежали в папке с делом. Однако Райдер не завел такую папку для заявления Руфуса Хармса. Проклятье, что она могла сделать с квитанцией?

Словно в ответ на его мысли в дверях появилась секретарша, которая удивилась, увидев его.

— О, вы сегодня рано, мистер Райдер.

— За мое отсутствие скопились кое-какие дела, и я пытаюсь с ними разобраться, — сказал он, постаравшись, чтобы его голос прозвучал спокойно, и начал отступать от стола.

Однако она разгадала его намерения.

— Вы что-то искали?

— На самом деле да. Я отправил письмо с уведомлением о вручении, а потом сообразил, что забыл тебе про него сказать. Очень глупо получилось.

Ее следующие слова заставили его испустить внутренний вздох облегчения.

— Так вот это что… Сначала я подумала, что забыла завести папку для нового дела, и собиралась спросить вас, когда вы вернетесь.

— Значит, уведомление пришло, — сказал Райдер, стараясь скрыть волнение.

Шейла открыла ящик стола и достала оттуда зеленую квитанцию.

— Верховный суд США, — сказала она с благоговением и протянула ему бумажку. — Я еще подумала, неужели мы будем вести с ними какое-то дело, или, может, тут что-то другое…

Райдер нацепил на лицо непроницаемое адвокатское выражение.

— Нет, Шейла, это связано с обычными мероприятиями коллегии. Нам не нужен Вашингтон, чтобы заработать себе на хлеб.

— Тут еще телефонные сообщения, которые поступили, пока вас не было в городе. Я попыталась записать их в порядке важности.

Райдер сжал ее руку и сказал, включив всю имевшуюся в его арсенале галантность:

— Ты — просто образец безупречной секретарши, Шейла.

Она улыбнулась и принялась перебирать бумажки на столе.

Райдер вернулся в свой кабинет, закрыл дверь и посмотрел на квитанцию. Письмо было доставлено, подпись стояла на полагающемся месте. В таком случае где Руфус?

Сэмюель планировал потратить бо€льшую часть утра на обсуждение строительства торгового центра на большом участке земли, который с сороковых годов использовали как свалку для старых машин. Один из тех, с кем он собирался встретиться, прилетел рано утром из Вашингтона в Вирджинию, в Блэксбург, и сейчас ехал в офис Райдера. Несмотря на мысли, занимавшие Райдера, он постарался вести себя максимально спокойно, когда тот появился. Гость привез с собой экземпляр «Вашингтон пост», и, когда Шейла принесла ему чашку кофе, Райдер рассеянно пробежал глазами заголовки. Один из них привлек его внимание. Его собеседник заметил это и сказал, кивком показав на статью, которую читал Райдер:

— Настоящий позор. Он был одним из лучших и самых умных.

А Сэмюель тем временем одними губами произнес заголовок: УБИТ КЛЕРК ВЕРХОВНОГО СУДА.

— Вы его знали? — спросил он, пытаясь убедить себя, что тут не может быть никакой связи, не может быть, и всё.

— Нет, но если он там работал, то наверняка был лучшим из лучших. Убит… Очередное подтверждение того, какие жуткие настали времена. Сегодня никто не может чувствовать себя в безопасности.

Райдер мгновение не сводил с него глаз, потом посмотрел на газету и напечатанную в ней фотографию. Майкл Фиске, тридцать лет. Диплом доктора философии Колумбийского университета, затем Юридическая школа в Вирджинии, где он был главным редактором «Юридического вестника». Старший помощник судьи Томаса Мёрфи. Никаких подозреваемых и улик, если не считать пропавшего бумажника. Никто не может чувствовать себя в безопасности. Райдер сжал газету в руке, глядя на зернистую, наводящую тоску фотографию убитого адвоката. Такого просто не может быть. Имелся лишь один способ узнать это.

Он извинился и вошел в свой кабинет, откуда позвонил в офис клерков Верховного суда.

— У нас нет в работе дела с именем Хармс, сэр, ни оформленного, ни ждущего регистрации.

— Но я получил уведомление о вручении, в котором говорится, что апелляция вам доставлена.

Голос на другом конце провода повторил те же равнодушные слова.

— Разве вы не отслеживаете поступающую к вам почту? — Вежливый ответ, полученный Райдером, ему совсем не понравился, и он заорал в трубку: — Руфус Хармс гниет на проклятой гауптвахте, а вы не в состоянии проследить за письмами, которые к вам приходят? — И швырнул трубку.

Не вызывало сомнений, что где-то между доставкой письма и его официальной регистрацией прошение Руфуса Хармса исчезло. Как и он сам… Неожиданно Райдер почувствовал, как по спине у него пробежал холодок

Он снова взглянул на газету. Убит клерк из Верховного суда. Все это казалось таким нереальным, притянутым за уши, — впрочем, как и история, которую рассказал Хармс. И тут ему в голову пришла новая, пугающая мысль: если они прикончили Руфуса и клерка, то, вне всякого сомнения, не остановятся на этом. Если им удалось заполучить заявление Руфуса, они знают, что он тоже в этом участвовал. Значит, он может быть следующим в их списке…

«Да ладно, у тебя просто разыгралась паранойя», — попытался успокоить себя Сэмюель. И тут до него наконец дошло — телефонные звонки во время его отсутствия. Он быстро просмотрел их, забрав те, которые посчитал наиболее важными. Имя, проклятое имя…

Райдер принялся копаться в бумагах на своем столе, пока не нашел розовые листки; начал их быстро просматривать, какие-то нечаянно порвал в спешке — и наконец обнаружил тот, что искал. Он смотрел на имя, и кровь медленно отливала от его лица. Майкл Фиске звонил ему — два раза.

О Господи, нет! В его мозгу возникла лавина самых разных образов: жена, квартира во Флориде, взрослые дети, годы тяжелого труда… Нет, он не станет ждать, когда они за ним придут. Юрист нажал на кнопку интеркома и сказал Шейле, что почувствовал себя плохо, попросил передать это посетителю и тем господам, что скоро прибудут, и постараться сделать все, чтобы те остались довольны.

— Сегодня я уже не вернусь, — сказал ей Райдер, промчавшись через приемную.

«Надеюсь, когда-нибудь смогу вернуться. И не в гробу», — мысленно добавил он.

— Хорошо, мистер Райдер. Берегите себя.

Он чуть не рассмеялся, услышав ее пожелание. Затем позвонил домой, перед тем как уехать из офиса, но жена не взяла трубку. По дороге он придумал, что станет делать. Они с женой обсуждали поездку в отпуск поздней осенью — может быть, на острова… последняя порция солнца и теплой воды перед тем, как все покроется льдом. Они вполне могли провести там некоторое время. Райдер предпочитал вложить деньги в то, чтобы остаться в живых, чем обеспечить себя возможностью любоваться закатом во Флориде, которая ему может и не представиться.

Они могли доехать до Роанока, сесть на самолет какой-нибудь местной авиалинии и отправиться в Вашингтон или Ричмонд, а оттуда уже куда угодно. Он скажет жене, что решение пришло к нему спонтанно, хотя раньше он говорил, что такое с ним никогда и ни при каких обстоятельствах не произойдет. Старый, добрый, надежный Сэм Райдер… В жизни только и делал, что много работал, оплачивал счета, растил детей, любил жену и пытался урвать хотя бы немного счастья по пути… Господи, я уже начал составлять собственный некролог, вдруг сообразил он.

Он уже не сможет помочь Руфусу, но не сомневался, что тот, скорее всего, мертв. «Прости меня, Руфус, — подумал Райдер. — Но ты сейчас в гораздо лучшем месте, чем тот ад на земле, куда отправили тебя те ублюдки».

Неожиданно ему в голову пришла мысль, от которой Сэмюель чуть было не повернул назад. Он оставил копии бумаг Руфуса в своем кабинете. Следует ли вернуться? Но через мгновение колебаний юрист решил, что жизнь важнее нескольких бумажек. В любом случае, он уже ничего не может с ними сделать.

И Райдер сосредоточился на дороге. Между его офисом и домом не было ничего особо интересного — лишь продуваемые ветром дороги, птицы, иногда появлялся олень или черный медведь. До сих пор уединение не слишком беспокоило Райдера; сейчас же оно наводило ужас. Дома у него имелся дробовик, но он использовал его, чтобы охотиться на куропаток. Райдер пожалел, что оружие осталось в доме.

Он проехал по изгибу дороги в форме локтя, где от падения в пропасть с высоты в пятьсот футов его отделяла только ржавая ограда, нажал на педаль тормоза, чтобы сбросить скорость, — и задохнулся. Тормоза! О Господи, они не работают! Райдер уже собрался закричать, но тормоза справились со своей задачей. «Не позволяй себе лишиться рассудка от страха, Сэм», — предупредил он самого себя. Через несколько минут юрист сделал последний поворот и увидел свой почтовый ящик. Еще через минуту въехал в гараж — и обнаружил там машину жены.

Проходя мимо, он заглянул внутрь — и его ноги, казалось, вросли в цементный пол. Его жена лежала лицом вниз на переднем сиденье. Даже с того места, где он стоял, Райдер видел, как из раны на голове вытекает кровь. Это стало его последним воспоминанием. В следующее мгновение чья-то рука прижала к его лицу тряпку с отвратительным медицинским запахом. Другая вложила что-то в ладонь. Когда Сэмюель опустил глаза, уже начавшие закрываться, он увидел и почувствовал прикосновение еще теплой рукояти пистолета, вокруг которой рука в латексных перчатках сжала его пальцы. Пистолет принадлежал самому Райдеру — он использовал его во время стрельбы по мишеням. Тот самый, что убил его жену. Судя по всему, они сделали это, когда он свернул на подъездную дорожку, — наверное, наблюдали за ним…

Теряя сознание, Райдер повернул голову и заглянул в холодные, прозрачные глаза Виктора Тремейна. Этот человек убил его жену, но все будут считать виноватым его. Впрочем, какая разница? Он тоже мертвец. Когда печальная мысль пронеслась у него в голове, Райдер в последний раз закрыл глаза.

Глава 34

Когда Джон ехал по аллее Джорджа Вашингтона на юг от района Старого города Александрии, он заметил велосипедиста, подобно фантому промчавшегося мимо них по асфальтовой дорожке, параллельной реке и идущей вдоль линии деревьев. Фиске разбудил Сару; она сказала, в каком месте нужно съехать с шоссе, и бросила на него быстрый взгляд. На обратном пути никто из них ни разу не упомянул о столкновении с отцом Джона. Как если б они безмолвно договорились не обсуждать это.

Выполняя указания Сары, Джон свернул на дорогу с щебеночно-асфальтовым покрытием, дальше они поехали по засыпанной гравием дорожке, круто уходящей к воде, и вскоре он остановил машину перед маленьким каркасным коттеджем, чопорным и непреклонным, стоявшим среди неряшливых деревьев, зарослей ежевики и полевых цветов, словно жена священника на церковном пикнике, который стал недопустимо шумным. Деревянную обшивку дома покрасили в белый цвет лет пятьдесят назад, и в глаза сразу бросались черные ставни и широкая кирпичная дымовая труба терракотового цвета. Джон заметил, как по телефонному кабелю пробежала белка, спрыгнула на крышу и по спирали взобралась на трубу.

В углу участка росла индийская сирень в полном цвету, кора которой по цвету и текстуре напоминала замшу. По другую сторону коттеджа высился двадцатифутовый падуб, и из-под его темно-зеленых листьев, словно орнамент, выглядывали красные ягоды. Все пространство между ними занимал темно-пурпурный бересклет, и земля под ним была усыпана алой листвой. За домом Джон заметил лестницу, ведущую к воде. А еще дальше, за лестницей, ему показалось, что он видит верхушку мачты яхты. Фиске взял чистую одежду с заднего сиденья, за которой заходил в свою квартиру, и они вышли из машины.

— Симпатичное место, — сказал он.

Сара потянулась и протяжно зевнула.

— Как только я получила должность клерка в суде, сразу прилетела, чтобы подыскать себе жилье. Сначала хотела взять дом в аренду, но нашла это место — и сразу влюбилась в него. Я тут же отправилась в Северную Каролину, продала ферму и купила коттедж.

— Должно быть, тебе было трудно продать ферму.

Сара покачала головой.

— Умерли обепричины, по которым она имела для меня значение. Осталась лишь земля, но я ничего не умела на ней делать.

Продолжая потягиваться, девушка зашагала к дому.

— Я сварю кофе, — сказала она, посмотрела на часы и застонала: — Я опоздаю на выступления в прениях. Нужно позвонить, но мне страшно.

— Не сомневаюсь, что при данных обстоятельствах они тебя поймут.

— Ты так не думаешь, — с сомнением сказала она.

— У тебя тут есть карта? — спросил Фиске.

— Какая карта?

— Восточной части Соединенных Штатов.

Сара задумалась.

— Посмотри в отделении для перчаток.

Джон наклонился и вытащил карту.

— Что ты ищешь? — спросила Сара по пути в дом.

— Я думаю о восьмистах милях, которые проехал автомобиль Майка.

— И хочешь понять, что находится на расстоянии восьмисот миль отсюда?

— Нет, на расстоянии четырехсот миль. — Сара недоуменно посмотрела на него. — Четыреста миль в одну сторону, но потом он или кто-то другой вернулся обратно, в округ Колумбия.

— Или это могло быть несколько поездок по сотне миль в одну и другую сторону…

Джон покачал головой.

— Человеческие тела, находящиеся в багажнике машины в жаркий день, — не самое приятное соседство. Мне довелось видеть несколько таких трупов, — мрачно добавил он.

Пока Сара варила кофе на кухне, Джон выглянул в окно, выходившее на реку. Отсюда открывался хороший обзор, и он увидел обработанный под давлением деревянный причал и привязанную к нему парусную лодку.

— Ты часто ходишь под парусом? — спросил Фиске.

— Черный или со сливками?

— Черный.

Сара принесла две чашки.

— Не так часто, как я привыкла. В Северной Каролине, где я жила, было мало воды. Я рыбачила с отцом, плавала в пруду, находившемся в нескольких милях от фермы. Но после того как попала в Стэнфорд, по-настоящему увлеклась парусными лодками. Ты не представляешь, каким огромным может что-то быть, до тех пор пока не посмотришь на Тихий океан. Он делает крошечным все, что я видела прежде.

— Никогда там не бывал.

— Сообщи мне, если когда-нибудь решишь туда поехать. Я тебе все покажу. — Она убрала волосы от лица, налила кофе в чашку и протянула ее Джону.

— Я занесу это в мой список, — сухо сказал он.

— У меня только одна ванная комната, так что нам придется принимать душ по очереди.

— Иди первой. Я хочу изучить карту.

— Если я не вернусь через двадцать минут, постучи в дверь; я вполне могу заснуть в душе.

Джон смотрел на карту, пил кофе и ничего не отвечал. Сара остановилась на лестнице.

— Джон? — Он поднял голову. — Надеюсь, ты простишь меня за прошлую ночь. — Она замолчала, словно обдумывала то, что сказала. — Но, если честно, я не думаю, что заслуживаю прощения.

Фиске поставил чашку на стол и посмотрел на Сару. Солнечный свет вливался в окно под удачным углом, освещая ее лицо, акцентировал внимание на искорках в глазах и чувственных изгибах ее губ. Волосы девушки слиплись от речной воды, пота и сна. Косметика, которой она очень мало пользовалась, давно сошла, оставив темные следы на веках и щеках, и все ее тело выдавало невероятную усталость. Эта женщина стала причиной ужасного, возможно, фатального разрыва с отцом, которого он боготворил. Тем не менее Джону пришлось заставить себя забыть о желании сорвать с нее одежду и уложить здесь и сейчас рядом с собой на пол.

— Все заслуживают прощения, — наконец сказал он и вновь углубился в изучение карты.

Пока Сара принимала душ, Джон зашел в комнату, находившуюся справа от кухни. Очевидно, Сара использовала ее в качестве домашнего офиса — там стоял письменный стол, имелся компьютер, висела полка, набитая юридическими книгами, и принтер. Он разложил карту на письменном столе, нашел внизу масштаб, позволявший пересчитывать дюймы в мили, порылся в ящике стола и отыскал линейку.

Используя Вашингтон в качестве центра, Фиске провел линии на север, запад и юг, после чего соединил концы получившихся отрезков. Не рассматривая восточное направление — четыреста миль заканчивались далеко в Атлантическом океане, — он составил список штатов, находившихся внутри получившегося контура, снял телефонную трубку и позвонил в справочную службу. И уже через минуту разговаривал с человеком из Федерального бюро тюрем. Фиске назвал фамилию Хармс и территорию, ограниченную радиусом в четыреста миль. Ему пришло в голову, что Майкл решил навестить Хармса в тюрьме и позвонил своему старшему брату, чтобы попросить у него совета. В таком случае все становилось на свои места. Джон Фиске знал о тюрьмах гораздо больше, чем Майкл.

Когда представитель бюро снова взял трубку и сообщил о результатах поисков, Джон помрачнел.

— Значит, вы уверены, что на данной территории нет тюрьмы, где отбывает срок заключенный с таким именем?

— Я проверил даже федеральные тюрьмы, находящиеся на пару сотен миль дальше.

— Ну а что вы можете сказать о тюрьмах штатов?

— Я могу дать вам телефон для каждого штата. Вам придется связываться с ними отдельно. Вы знаете, какие штаты находятся на обозначенной вами территории?

Джон посмотрел на карту и продиктовал названия штатов. Их оказалось больше дюжины. Потом он записал номера телефонов и повесил трубку.

Немного подумав, Фиске решил проверить сообщения на домашнем и рабочем телефонах — и обнаружил один звонок от страхового агента. Он тут же позвонил агенту, офис которого находился в центральной части округа Колумбия.

— Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего брата, мистер Фиске, — сказала женщина.

— Я не знал, что брат застраховал свою жизнь.

— Иногда наследники ничего не знают. Более того, обычно страховые компании не обязаны отправлять уведомления, даже если мы узнаем о смерти человека, застраховавшего свою жизнь. Если говорить прямо, страховщики обычно не спешат выплачивать страховку.

— Почему же вы позвонили мне?

— Потому что меня ужаснула смерть Майкла.

— Когда он оформил страховку?

— Примерно шесть месяцев назад.

— Но у него нет ни жены, ни детей. Зачем ему было заключать страховой договор?

— Именно по этой причине я и позвонила вам. Он сказал, что в случае своей смерти хотел бы, чтобы у вас были деньги.

Фиске почувствовал, что у него перехватило в горле, и он на несколько секунд отодвинул трубку от уха.

— Нашим родителям деньги намного нужнее, чем мне, — наконец проговорил он.

— Майкл сказал мне, что вы, скорее всего, отдадите деньги им, но он хотел, чтобы часть вы оставили себе. Он считал, что вы используете их лучше, чем ваши родители.

— Понятно… Ну, и о какой сумме идет речь?

— Полмиллиона долларов. — Она прочитала его адрес, чтобы удостовериться, что тот не изменился. — Не знаю, насколько это важно, но я выписала множество страховок, когда люди руководствовались самыми разными мотивами, и далеко не все из них были достойными; и если вы не до конца понимаете, ваш брат очень любил вас. Я бы хотела, чтобы мои отношения с собственным братом были столь же близкими.

Когда Джон повесил трубку, он понял, что с трудом сдерживает слезы. Ему ужасно хотелось ударить кулаком по стене.

Он встал, положил список в карман, вышел из дома, спустился по лестнице, прошел мимо зарослей камыша с одной стороны и папоротника с другой, и ноги сами принесли его на маленький причал. Небо было темно-синим, по нему плыли небольшие облака, ветер усилился, и влажность заметно упала. Джон посмотрел на север, на четырехэтажные особняки стоимостью в миллион долларов, составлявшие внешнее кольцо Старого города, потом на длинный извилистый мост Вудро Вильсона. За гладкой синевой воды начинался берег Мэриленда, усаженное деревьями зеркальное изображение берега Вирджинии. Над водой пролетел самолет, который снижался, приближаясь к находившемуся в нескольких милях Национальному аэропорту. Фюзеляж был так близко, что Джону показалось, будто он мог бы попасть в него камнем.

Когда самолет пролетел и вернулась тишина, Фиске шагнул на нос лодки. Суденышко слегка закачалось; солнечный свет гладил его лицо теплыми пальцами. Джон сел, прислонился к мачте, понюхал холст свернутого паруса и закрыл глаза. Он ужасно устал…

— Я смотрю, ты удобно устроился.

Джон резко проснулся, завертел головой, повернулся и только после этого увидел стоявшую рядом Сару. Она была в черном деловом костюме, белой шелковой блузке и жемчужном ожерелье; волосы она собрала в простой хвост и слегка накрасила губы бледной помадой.

Сара улыбнулась.

— Извини, что разбудила. Ты спал так сладко…

— Давно за мной наблюдаешь? — спросил Джон и сам удивился своему вопросу.

— Довольно давно. Твоя очередь принимать душ.

Он встал и сошел на причал.

— Хорошая лодка.

— Мне повезло, что берег здесь резко опускается к воде. Поэтому я могу не ставить лодку у специального причала для яхт. Если хочешь, могу взять тебя с собой покататься. У нас еще есть время до наступления зимы.

— Может быть.

Фиске прошел мимо Сары к дому.

— Джон? — Он обернулся.

Сара положила руку на перила лестницы и посмотрела на лодку, словно рассчитывала обрести спокойствие, глядя на ее застывший корпус.

— Я помирю тебя с отцом, даже если это будет последним, что я сделаю, — сказала она.

— Это моя проблема. Ты ничего не должна делать.

— Нет, Джон, должна, — твердо сказала Сара.

* * *

Тридцать минут спустя Фиске выехал на путь, ведущий к дороге. Перед их машиной неожиданно появились два черных седана, и Джон ударил по тормозам. Сара закричала, Фиске выскочил из машины и застыл на месте, увидев, что на него направлены пистолеты.

— Руки вверх! — рявкнул один из мужчин.

Джон тут же поднял руки.

Сара выбралась из машины и увидела, что из одного черного автомобиля вылезает Перкинс, из другого — агент Маккенна.

Перкинс узнал Сару.

— Уберите оружие, — тут же сказал он двум мужчинам в костюмах.

— Эти люди находятся под моим началом, а не под вашим. Они уберут оружие только после моего приказа, — заявил Маккенна, остановившись перед Фиске.

— Ты в порядке, Сара? — спросил Перкинс.

— Конечно, в порядке. Что, черт возьми, здесь происходит?

— Я отправил тебе срочное сообщение.

— Я не проверяла. Что случилось?

Взгляд Маккенны остановился на дробовике, лежавшем на заднем сиденье. Он тут же вытащил пистолет и направил его на Фиске. Затем посмотрел на разбитое лицо Джона.

— Этот человек удерживал вас против воли? — спросил агент у Сары.

— Может, пора закончить ваш бредовый спектакль? — спросил Фиске.

Одновременно он опустил руки — и тут же получил неожиданный удар Маккенны в солнечное сплетение. Джон рухнул на колени и застонал, а Сара бросилась к нему и помогла опереться спиной о колесо автомобиля.

— Держи свои проклятые руки поднятыми, пока леди не ответит на вопрос. — Маккенна наклонился и поднял руки Фиске вверх.

— Нет, ради бога, — закричала Сара. — Прекратите! Он меня не удерживал. Оставьте его в покое.

Перкинс шагнул вперед.

— Агент Маккенна… — начал он, но фэбээровец бросил на него холодный взгляд и заставил замолчать.

— У него в машине дробовик, — сказал Маккенна. — Если хотите рисковать своими людьми, дело ваше. Я так не работаю.

К ним подъехал еще один седан, из него выскочили Чандлер и два полицейских офицера из вирджинского отдела полиции в форме и с пистолетами в руках.

— Всем стоять! — рявкнул Чандлер.

Маккенна повернулся к нему.

— Скажите своим людям, чтобы убрали оружие, Чандлер. У меня всё под контролем.

Детектив подошел к агенту.

— Скажите своим людям, чтобы немедленно убрали оружие, Маккенна. Прямо сейчас, или я прикажу своим офицерам арестовать вас за нападение с применением физического насилия. — Маккенна не пошевелился. Чандлер наклонился так, что их лица оказались совсем рядом. — Прямо сейчас, специальный агент Уоррен Маккенна, или вам придется обратиться к адвокату Бюро из участка в Вирджинии. Вы и в самом деле хотите, чтобы это оказалось в вашем досье?

Маккенна решил уступить.

— Уберите оружие, — сказал он своим людям.

— А теперь проваливайте отсюда к дьяволу, — приказал Чандлер.

Маккенна очень медленно отошел от упавшего Фиске, не сводя яростных глаз с Чандлера.

Тот опустился на колени и положил руку Джону на плечо.

— Ты в порядке?

Фиске кивнул и поморщился, не сводя глаз с Маккенны.

— Пожалуйста, объясните, что происходит? — вскричала Сара.

— Сегодня обнаружено тело Стивена Райта, — ответил Чандлер.

Глава 35

Хижина находилась в самом сердце густого леса, в отдаленной части юго-западной Пенсильвании, на границе с Западной Вирджинией. Попасть туда можно было только по грязной, разбитой проселочной дороге. Джош подошел к входной двери. Из-за пояса у него торчала рукоять пистолета, к сапогам прилипла красная глина и сосновые иголки. Грузовик он спрятал под листвой высокого грецкого ореха и для большей безопасности прикрыл камуфляжной сетью. Больше всего Джош беспокоился, что их заметят сверху. К счастью, ночи все еще оставались теплыми. Он не хотел рисковать и разжигать огонь — дым контролировать невозможно.

Руфус уселся на полу, опираясь о стену широкой спиной и положив на колени Библию. Он пил кока-колу, рядом лежали остатки ленча. Он переоделся в одежду, которую ему привез брат.

— Все хорошо?

— Только мы и белки. Как ты себя чувствуешь?

— Невероятно счастлив и ужасно напуган. — Руфус покачал головой и улыбнулся. — Приятно чувствовать себя свободным, сидеть здесь, пить колу и не беспокоиться о том, что кто-то может в любой момент на тебя напасть.

— Охранники или другие заключенные?

— А как ты сам думаешь?

— И те, и другие. Ты же знаешь, я тоже там побывал. Мы могли бы написать книгу.

— Мы надолго здесь останемся?

— Пару дней. Пусть все немного успокоится. Потом мы отправимся в Мексику. Там можно неплохо жить на десятую долю того, что требуется здесь. Я ездил туда несколько раз после войны. У меня в Мексике живет несколько приятелей. Найдут нам лодку, займемся рыбной ловлей, поживем на берегу… Как тебе нравится такая идея?

— Меня устроит даже жизнь в сточной канаве. — Руфус встал. — Я хочу задать тебе вопрос.

Джош оперся о стену и начал нарезать складным ножом яблоко.

— Давай.

— В твоем грузовике полно продуктов, два ружья и пистолет. И одежда, которая сейчас на мне.

— И?..

— Ты что, случайно захватил все это, когда поехал навестить меня в больнице?

Джош забросил в рот дольку яблока.

— Ну, мне же нужно есть. Значит, я должен ходить в магазины, не так ли?

— Верно, но ты не покупал то, что может быстро испортиться, — молоко, яйца или тому подобное. Консервные банки и коробки.

— Я питался консервами в армии. И с тех пор полюбил есть блюда, которые не нужно готовить.

— И ты всегда возишь с собой все свое оружие?

— Может быть, я все еще не пришел в себя после Вьетнама, и у меня развился какой-то там синдром.

Руфус подергал рубашку, которая была размером с одеяло.

— Мой размер найдешь не в каждом магазине. Ты ехал с намерением вытащить меня, верно, Джош?

Его брат закончил с яблоком, выбросил огрызок в открытое окно, вытер липкие от сока руки о джинсы и только после этого посмотрел на брата.

— Послушай, Руфус, я так и не понял, почему ты убил ту маленькую девочку. Но уверен, что у тебя было не все в порядке с головой, когда ты задушил ее. Я получил из армии то письмо и подумал: тут что-то не так. Я не знал, пытались ли они скрыть то, что делали с тобой. Но мне известно, что в наши дни люди сходят с ума и совершают ужасные вещи, и тогда их отправляют в психушку, а после того, как им становится лучше, выпускают на свободу. Ты просидел в тюрьме двадцать пять лет за поступок, который совершил, сам того не понимая. Скажем так: я решил, что этого достаточно. Ты отбыл свой срок, отдал долг обществу, ну и все такое. Проклятая чушь. Для тебя пришло время выйти на свободу, и я собирался принести ключ. И если б ты не захотел выходить, я постарался бы тебя переубедить. Прав я или нет, мне без разницы. Я просто принял решение.

С минуту братья молча смотрели друг на друга.

— Ты хороший брат, Джош.

— Проклятье, ты совершенно прав.

Руфус снова сел на пол, взял Библию, и его пальцы начали аккуратно листать страницы, пока он не нашел нужное место. Джош смотрел на него.

— Ты все еще читаешь эту книгу?

Руфус поднял на него глаза.

— Я буду читать ее всю жизнь.

Джош фыркнул.

— Ты имеешь право сам решать, как проводить свое время, но не стоит тратить его понапрасну, если тебя интересует мое мнение.

Руфус холодно смотрел на брата.

— Все эти годы слово Божье помогало мне выживать. И время это не было потрачено напрасно.

Джош покачал головой, выглянул в окно, потом снова посмотрел на Руфуса и коснулся рукояти пистолета.

— Вот это — Бог. Или нож, или динамит, или подход «не трогай меня». Но только не священная книга, в которой люди постоянно убивают друг друга, отнимают чужих женщин, совершают все существующие грехи…

— Грехи совершают люди, а не Бог.

— Не Бог помог тебе сбежать из тюрьмы. Это сделал я.

— Бог послал тебя ко мне, Джош. Его воля повсюду.

— То есть ты хочешь сказать, что это Бог заставил меня прийти за тобой?

— А почему ты пришел?

— Я уже говорил: чтобы вытащить тебя оттуда.

— Потому что ты меня любишь?

Джош слегка удивился.

— Да, — ответил он.

— А это — воля Бога, Джош. Ты любишь меня, ты помогаешь мне. Такова воля Бога.

Джош покачал головой и отвернулся, а Руфус вновь углубился в чтение.

Из портативного полицейского сканера, стоявшего на полу рядом с приемником, раздался пронзительный звук. Джош сумел настроить его на радиостанцию, находившуюся в юго-западной части Вирджинии, чтобы быть в курсе местных новостей, связанных с побегом Руфуса.

— Ты больше не слышал свое имя на полицейской волне? — спросил он.

Весь прошлый день постоянно звучало имя Руфуса Хармса. Власти сообщали, что убийца, отбывавший наказание, был склонен к насилию, пока находился в тюрьме. Он сбежал с помощью брата, который и сам весьма опасный человек. Использовались стандартные формулировки — и тот, и другой вооружены и опасны. Иными словами, никто не будет удивлен и не станет задавать вопросов, если власти притащат их трупы.

— Немного, — ответил Руфус. — Они ищут нас на юге, как ты и предполагал.

В этот момент по радио пошел выпуск дневных новостей. Первые две новости ничего не значили для братьев. А вот третья история заставила обоих посмотреть на приемник. Джош поспешно усилил звук. Минуту они внимательно слушали, потом Джош выключил приемник.

— Райдер и его жена, — сказал он.

— Они проделали все так, будто он убил жену, а потом застрелился сам, — добавил Руфус, качая головой, не в силах поверить в то, что услышал. — Меня посетили два человека — и оба мертвы.

Джош посмотрел на брата. Он прекрасно понимал, о чем думает Руфус.

— Ты не можешь его вернуть, не можешь вернуть ни одного из них.

— Это я виновен в их гибели. Они пытались мне помочь. А жена Райдера и вовсе ничего не знала…

— Ты не просил Фиске приезжать к тебе в тюрьму.

— Но я просил Сэмюеля. Если б не я, он остался бы жив.

— Он был тебе должен, Руфус. Почему он вообще к тебе приехал? Он чувствовал себя виноватым. Знал, что недостаточно хорошо тебя защищал. И попытался это исправить.

— Однако он мертв, не так ли? Мертв из-за меня.

— Даже если это правда, ты ничего не мог сделать.

Руфус посмотрел на брата.

— Но я могу позаботиться, чтобы их смерть не была напрасной. Эти люди уже отняли у меня бо€льшую часть жизни. Ты говоришь, что в Мексике с нами все будет в порядке, но они никогда не перестанут нас искать. Достаточно заглянуть в глаза Вика Тремейна, чтобы понять, что он окончательно спятил. Старина Вик пытался добраться до меня все двадцать пять лет. Наверное, сейчас он рассчитывает, что у него появился шанс нашпиговать нас обоих свинцом.

— Если армия сумеет опередить полицию, они будут стрелять до тех пор, пока в обоймах не закончатся патроны, — согласился Джош, вытащил сигарету из пачки «Пэлл-Мэлл», закурил и выпустил облако дыма к потолку. — Ну, я тоже неплохо умею стрелять. Им предстоит серьезная схватка, пусть они это пока не понимают.

Руфус упрямо покачал головой.

— Никому не удастся выйти сухим из воды после того, что они сделали.

Джош стряхнул пепел на пол и посмотрел на брата.

— Ну, и что именно ты намерен сделать? Заявиться в полицию и сказать: «Послушайте, парни, у меня есть для вас история. Вы поможете моему брату упрятать за решетку важных белых людей?» — Джош вытащил сигарету изо рта и сплюнул на земляной пол. — Дерьмо, Руфус.

— Я должен достать письмо, которое мне прислали из армии.

— А где ты его оставил?

— Спрятал в камере.

— Ну, возвращаться в тюрьму мы не станем. Если ты попытаешься это сделать, я сам тебя пристрелю.

— Я не собираюсь возвращаться в Форт-Джексон.

— Тогда что?

— Сэмюель был адвокатом. Адвокаты копируют документы.

Джош приподнял брови.

— Ты хочешь пойти в офис Райдера?

— Мы должны, Джош.

— Я ничего не собираюсь делать, Руфус, — сказал Джош только после того, как докурил сигарету до самого фильтра. — Вся проклятая американская армия хочет достать твою задницу. А заодно и мою. Ты не можешь просто раствориться в толпе. Проклятье, рядом с тобой даже Джордж Форман^[260] будет выглядеть как маменькин сынок.

— Но мы все равно должны это сделать, Джош. Во всяком случае, я должен. Если я сумею добраться до письма, появится надежда, что кто-то сможет нам помочь. Возможно, мы напишем новое письмо в суд.

— Ну да… вспомни, как много пользы от этого было в прошлый раз. Все судьи, все большие шишки тут же бросились к тебе на помощь, не так ли?

— Если ты не хочешь идти со мной, так тому и быть, Джош. Но я должен.

— А как же Мексика?.. Проклятье, Руфус, ты свободен. Сейчас свободен. Если мы попытаемся что-то сделать, они снова посадят тебя в тюрьму или застрелят, что еще более вероятно. Нам нужно уносить ноги, пока еще есть возможность.

— Я хочу быть свободным. Но я не могу оставить все, как есть. Если я сейчас сбегу в Мексику, то умру от чувства вины, если только Господь не поразит меня раньше.

— Чувство вины? Ты просидел в тюрьме двадцать пять лет, безо всякой на то причины. После смерти ты попадешь в рай и будешь сидеть на коленях у Бога. У тебя есть полная гарантия этого.

— Ничего не выйдет, Джош. Ты меня не переубедишь.

Джош снова сплюнул и посмотрел в грязное треснутое окно.

— Ты сумасшедший сукин сын. Тюрьма тебя полностью изменила… Проклятье!

— Возможно, я сошел с ума.

Джош бросил на него свирепый взгляд.

— Черт возьми, где находится офис Райдера?

— Примерно в тридцати минутах езды от Блэксбурга. Больше я ничего не знаю. Думаю, будет несложно выяснить точный адрес.

— Скорее всего, там сейчас полно полицейских.

— Может быть, и нет, если они считают, что во всем виноват Сэмюель.

— Дерьмо. — Джош яростно пнул ногой стену и повернулся к брату. — Ладно, подождем, когда стемнеет, и поедем.

— Спасибо, Джош.

— Не нужно благодарить меня за то, что я помогаю убить нас обоих. Мне такая благодарность ни к чему.

Глава 36

Флаг над зданием Верховного суда США был приспущен. Газеты, телевидение и радио подробно освещали расследование убийства двух адвокатов. Не прекращали звонить телефоны в отделе внешней информации суда. В зале для пресс-конференций яблоку негде было упасть. Крупнейшие телевизионные и радиоканалы вели прямые репортажи с первого этажа суда. Полиция Верховного суда, усиленная пятьюдесятью офицерами округа Колумбия, Национальной гвардии и агентами ФБР, окружила здание.

Коридоры были заполнены группами людей, которые что-то оживленно обсуждали. Бо€льшая часть членов суда скрылась в своих кабинетах; они с трудом закончили прения, потому что никак не могли сосредоточиться на обсуждаемых вопросах. На лицах молодых клерков застыл ужас, вызванный убийствами.

Небольшое помещение на первом этаже, которое использовали для пресс-конференций, сейчас было забито людьми. Вдоль одной из темных стен шли книжные шкафы, заставленные переплетенными томами решений суда за двести лет. На другой стене имелся камин, но его не стали разжигать в этот теплый день. С потолка свисала огромная люстра. Во главе стола сидел Рэмси, судьи Найт и Мёрфи заняли свои обычные места.

Пока взгляд Найт скользил по лицам собравшихся, Мёрфи, не поднимая глаз, крутил в руках старинные карманные часы, свисавшие на цепочке вдоль его пухлого живота. Присутствовали также Чандлер, Фиске, Перкинс, Рон Клаус и Маккенна. Периодически взгляды Фиске и Маккенны скрещивались, но Джон старался держать себя в руках.

Райта нашли в парке, в полудюжине кварталов от его квартиры на Капитолийском холме. Его убили единственным выстрелом в голову. Бумажник Райта, как и у Майкла Фиске, исчез. Ограбление было не слишком убедительным мотивом, и никто из людей, находившихся в комнате, так не думал.

Предварительный анализ указывал на то, что Райта застрелили между полуночью и двумя часами ночи.

Пока они ехали в суд, Чандлер рассказал Джону все, что им удалось узнать за последнее время. Он ускорил вскрытие Майкла Фиске, но официального отчета с точным указанием времени смерти пока получить не удалось. Однако причина смерти не вызывала сомнений — одиночный выстрел в голову. Чандлер отыскал «Уолмарт», находившийся в северной части Вирджинии, где Майкл Фиске обслуживал свой автомобиль, но никакой полезной информации они не добыли.

У Джона возникла идея, и они с Чандлером заехали в одно место по дороге в суд — на стоянку возле водохранилища, где осмотрели «Хонду» Майкла. Джон заглянул в боковые карманы переднего сиденья.

— Там Майкл всегда хранил атлас, — сказал Фиске. — Он испытывал иррациональный страх — боялся заблудиться, поэтому заранее планировал весь путь, если куда-то собирался ехать. Карты здесь нет, но есть кое-что другое.

Он вытащил пару пожелтевших стикеров, найденных на дне кармана. На них были какие-то записи, названия автострад и дорог; потускневшие чернила говорили о том, что поездки были совершены давно.

Чандлер посмотрел на листки желтой бумаги.

— Так зачем он брал атлас?

— Он бы нанес на него весь маршрут.

— Значит, длительная поездка имеет прямое отношение к смерти Майкла.

Джон некоторое время колебался, не зная, стоит ли рассказывать Чандлеру о Хармсе. Если он поделится этой информацией, то разворошит муравейник, но сейчас ему этого совсем не хотелось.

— Может быть, — наконец сказал он.

После этого детектив отвез его в суд.

Теперь все они сидели в конференц-зале и смотрели друг на друга. Не открывая источник информации, Чандлер сообщил, что прошлой ночью в офисе Майкла Фиске побывал посторонний.

— Мы в ваших руках, детектив Чандлер, — сказал Рэмси. — Однако я полагаю, что мы имеем дело с безумцем, который затаил обиду на суд, а не на Майкла, занимавшегося каким-то конкретным делом.

— Я хочу, чтобы вы знали, что Бюро направило сто агентов на расследование убийства, — сказал Маккенна. — Кроме того, мы обеспечиваем круглосуточную охрану всех судей.

— А как же клерки? — спросил Фиске. — Пока убивают именно клерков.

— Я составил список клерков, — вмешался Чандлер. — И усилил патрули в нужных районах. Большинство из них живут возле Капитолийского холма, недалеко от суда. Мы предложили всем клеркам, у которых возникнет такое желание, поселиться в любом отеле, где имеется круглосуточная охрана. Кроме того, я проинструктировал одного из наших экспертов, чтобы он объяснил служащим суда, как не подвергаться опасности, следить за подозрительными личностями, посоветовал им избегать одиноких прогулок по ночам и тому подобное. — Он оглядел всех, кто сидел за столом. — Кстати, где Делласандро?

— Пытается скоординировать новые меры безопасности, — доложил Клаус. — Я никогда не видел его таким встревоженным. Мне кажется, он принимает все это близко к сердцу.

— Я проработал в суде почти тридцать три года и никогда не думал, что увижу такое, — печально сказал судья Мёрфи.

— Никто из нас не думал, Томми, — страстно сказала Найт и со значением посмотрела на Чандлера. — У вас нет никаких зацепок?

— Я бы не стал заходить так далеко. Мы работаем над несколькими версиями. Я имею в виду смерть Майкла Фиске. Об убийстве Райта пока еще рано что-то говорить.

— Но вы считаете, что они связаны? — спросил Рэмси.

— У меня пока нет мнения по данному вопросу.

— Каковы ваши рекомендации для нас?

— Вам следует заниматься своими обычными делами. Если это дело рук безумца, пожелавшего нарушить нормальную работу суда, вы пойдете у него на поводу, если измените список принятых к слушанию дел.

— Или рискнем вызвать у него приступ ярости, и он нанесет новый удар, — предположила Найт.

— Такая возможность существует всегда, судья Найт, — не стал возражать Чандлер. — Но у меня нет уверенности, что деятельность суда окажет какое-то влияние на развитие событий. Если эти убийства связаны. — Он посмотрел на Рэмси. — И я считаю, что вам следует изучить дела, к которым имели отношение оба клерка, хотя бы для того, чтобы прикрыть тылы. Я понимаю, что это выстрел вслепую, но мы можем горько пожалеть, если не проделаем нужную работу сейчас.

— Я понимаю.

Чандлер повернулся к судье Мёрфи.

— Вы и ваши клерки можете проверить дела, которыми занимался Майкл Фиске?

— Да, — быстро ответил Мёрфи.

— И я буду вам весьма признателен, если вы поговорите с остальными судьями и попытаетесь определить, могли ли какие-то дела, о которых вы слышали за последние несколько лет, стать причиной печальных событий, — сказал Чандлер.

Найт посмотрела на него и покачала головой.

— Детектив Чандлер, многие из дел, которые мы ведем, вызывают невероятные эмоции у людей. Мы не имеем ни малейшего представления, с чего начать.

— Я вас понял. Наверное, вам всем повезло, что никто не пытался совершать покушения прежде.

— Ну, если вы хотите, чтобы мы продолжали исполнять наши обычные обязанности, то обед в честь судьи Уилкинсона должен состояться, — сказала Найт.

Мёрфи протестующе расправил плечи.

— Бет, я полагаю, что убийство двух работников суда — достаточный повод, чтобы отменить обед.

— Легко сказать, Томми, но не вы, а я планировала это событие. Кеннету Уилкинсону восемьдесят пять лет, и у него рак поджелудочной железы. Я не стану рисковать, откладывая обед, какими бы ни были обстоятельства. Для него он имеет огромное значение.

— А также для тебя, Бет, — сказал Рэмси. — И твоего мужа.

— Да, верно. Неужели мы станем устраивать дебаты на тему адвокатской этики, Гарольд? В присутствии посторонних?

— Нет, — ответил он. — Тебе хорошо известно мое мнение по данному вопросу.

— Да, известно, и обед состоится.

Фиске заворожил этот быстрый обмен репликами. Ему показалось, что по лицу Рэмси пробежала тень улыбки.

— Хорошо, Бет, — сказал верховный судья. — Я не стану пытаться заставить тебя изменить точку зрения на любой важный вопрос, не говоря уже о таких незначительных вещах.

Глава 37

Тремейн посадил военный вертолет на заросшее травой поле. Пока вращение винта замедлялось, они с Рэйфилдом посмотрели на седан, стоявший возле деревьев. Затем расстегнули ремни безопасности, пригнувшись выбрались из вертолета и направились к машине. Рэйфилд сел на переднее сиденье, Тремейн — на заднее.

— Рад, что вы успели, — сказал сидевший за рулем человек, поворачиваясь к Рэйфилду.

Полковник разинул рот.

— Что с тобой случилось?

Синяки в центре оставались пурпурными, а ближе к краю стали желтыми. Один находился сбоку от правого глаза, два других — над воротом рубашки.

— Фиске, — ответил он.

— Фиске? Он мертв.

— Его брат, Джон, — нетерпеливо ответил мужчина. — Он застал меня врасплох в квартире его брата.

— Он тебя узнал?

— Я был в маске. Искал все, что могло направить полицию по правильному пути.

— Он сумел что-нибудь найти?

— Там ничего не было. Мы уже забрали лэптоп Фиске. — Он посмотрел на Тремейна. — Ты взял его лэптоп перед тем, как застрелить? — Тот кивнул. — Где он сейчас?

— Груда пепла.

— Хорошо.

— Его брат будет для нас проблемой? — поинтересовался Рэйфилд.

— Может быть. Прежде он был полицейским. Помогает детективу расследовать убийства клерков.

— Убийства? — удивился Рэйфилд. — Их больше одного?

— Стивен Райт.

— Проклятье, что происходит? — потребовал ответа Рэйфилд.

— Райт видел, как кто-то вышел из кабинета Майкла Фиске. И слышал то, что ему не следовало слышать. Мы не могли рассчитывать, что он будет молчать, поэтому мне пришлось выманить его из здания и убить. С этим у нас проблем не будет.

— Вы спятили? Все выходит из-под контроля, — сердито сказал Рэйфилд.

Мужчина посмотрел на Тремейна.

— Эй, Вик, скажи своему начальнику, чтобы успокоился. Похоже, после Вьетнама ты утратил часть своего спокойствия, Фрэнк. С тех пор ты стал другим.

— Четыре убийства, и я должен сохранять спокойствие? Уже не говоря о том, что Хармс и его брат на свободе.

— Значит, нам нужно получить еще два тела. Самых важных. Ты ведь понимаешь, верно, Вик?

— Понимаю, — ответил Тремейн.

Мужчина посмотрел на Рэйфилда холодными пустыми глазами. Тот нервно сглотнул.

— Полагаю, обратной дороги уже нет.

— Тут ты совершенно прав.

— Джон Фиске и тот клерк… Что вы собираетесь делать? Если Фиске намерен найти убийцу брата, он может стать для нас проблемой.

— Он — уже проблема. Но они на очень коротком поводке. И будут на нем оставаться, пока мы не решим, что с ними делать.

— В смысле?

— В смысле у нас будет четыре тела, а не два.

* * *

Сара сидела в своем новом кабинете. Чандлер заявил, что у нее не будет доступа в кабинет, который она делила с Райтом, но позволил персоналу суда перенести компьютер Сары и ее рабочие документы в это тесное помещение. Она взяла список тюрем штата, которые дал ей Фиске, и начала звонить. Через полчаса девушка разочарованно повесила трубку. Ни в одной из тюрем не оказалось заключенного с фамилией Хармс. Сара попыталась вспомнить какое-нибудь слово или фразу из документа, который видела, но ей пришлось сдаться.

И вдруг у нее перед глазами вспыхнула буква Р. Имя Хармса начиналось с буквы Р; она видела это в документах. Ее безумно огорчало то, что она больше ничего не могла вспомнить.

Сара встала, и тут ее внимание привлекла одна вещь. Она взяла стопку документов — движение получилось резким — и заметила то, чего не видела прежде. Стенограмму суда по делу Чанс. Та, над которой Райт работал ночью. К папке было прикреплено рукописное послание — Стивен просил Сару проверить его работу.

Сара села и бессильно опустила голову на письменный стол. А что, если какой-то психопат начал охоту на клерков? Быть может, Райта убили вместо нее? С минуту она неподвижно сидела, не зная, что делать дальше. Давай, Сара, ты справишься, ты должна, уговаривала она себя. Собрав в кулак всю свою волю, девушка встала и вышла из кабинета.

Через минуту она вошла в офис клерков и сразу направилась к клерку, который обслуживал базы компьютерных данных. Она уже задавала этот вопрос, но сейчас хотела получить абсолютно точный ответ.

— Не могли бы вы проверить, появлялась ли фамилия Хармс, как одна из сторон дела?

Клерк кивнул и принялся нажимать на клавиши. Через минуту он покачал головой.

— Я ничего не нашел. А когда дело было принято?

— Недавно. В течение последних двух недель или около того.

— Я вернулся на шесть месяцев назад, но ничего не нашел. Кажется, вы уже задавали мне этот вопрос…

Прежде чем Сара успела ответить, она услышала другой голос.

— Вы сказали Хармс?

Сара посмотрела на клерка.

— Да. Фамилия Хармс.

— Это странно…

Сара почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.

— Что странно?

— Сегодня рано утром звонил какой-то человек и спрашивал про апелляцию; он назвал эту же фамилию. Я ответил ему, что у нас нет дел с такой фамилией.

— Хармс? Вы уверены? — Клерк кивнул. — А вы помните имя? — спросила Сара, стараясь скрыть волнение.

Клерк задумался.

— Может быть, оно начинается на Р? — подсказала Сара.

Клерк щелкнул пальцами.

— Да, верно. Руфус, Руфус Хармс. Как икота.

— А звонивший представился?

— Нет. Но он был сильно огорчен.

— Вы помните еще что-нибудь?

На этот раз клерк думал довольно долго.

— Он сказал что-то о парне, гниющем на гауптвахте… уж не знаю, что он имел в виду.

Глаза Сары широко раскрылись, и она бросилась к двери.

— Что происходит, Сара? Это имеет какое-то отношение к убийствам? — спросил клерк.

Девушка не стала отвечать — она продолжала мчаться к выходу. Несколько мгновений клерк колебался, потом огляделся по сторонам, чтобы проверить, не следит ли кто-то за ним. Потом поднял трубку и набрал номер. Когда ему ответили, он начал тихо говорить.

Сара почти бежала по лестнице. Упоминание о гауптвахте показало, что в списке Джона зияет огромная дыра. Она вбежала в свой офис, вытащила из картотеки карточку с номером и быстро набрала его. Она звонила в военную полицию. Фиске включил в свой список федеральные тюрьмы и тюрьмы штата, но не подумал о военных. Любимый дядя Сары ушел в отставку в звании бригадного генерала. Она прекрасно знала, что такое гауптвахта: Руфус Хармс был заключенным военной тюрьмы.

Сара связалась с сержантом Диллардом, дежурным специалистом исправительных заведений.

— У меня нет идентификационного тюремного номера, но я полагаю, что он отбывает срок в военной тюрьме, расположенной в радиусе четырехсот миль от Вашингтона, — сказала она.

— Я не могу выдать такую информацию. Вам необходимо прислать официальный запрос помощнику начальника штаба по военным операциям и планам. После чего этот департамент, в свою очередь, отправит ваш запрос в департамент свободы информации. И они могут дать ответ — или нет, в зависимости от обстоятельств.

— Дело в том, что информация необходима мне прямо сейчас.

— Вы журналистка?

— Нет, я звоню из Верховного суда Соединенных Штатов.

— Хорошо. А как я могу это проверить?

Сара немного подумала.

— Позвоните в справочную систему и запросите общий номер Верховного суда. Затем позвоните по номеру, который вам скажут. Меня зовут Сара Эванс.

— Это крайне необычная ситуация, — с сомнением сказал Диллард.

— Пожалуйста, сержант Диллард, это действительно очень важно.

Несколько секунд Диллард молчал.

— Дайте мне несколько минут, — наконец ответил он.

Через долгие пять минут телефон на столе Сары зазвонил.

— Вы знаете, сержант Диллард, прежде я получала сведения из вашего офиса о заключенных военных тюрем без обращения к Закону о свободе информации.

— Ну, иногда наши люди бывают слишком щедрыми, когда речь идет о выдаче информации.

— Я всего лишь хочу узнать о Руфусе Хармсе.

— На самом деле у вас не возникло бы проблем с любым другим заключенным.

— Я не понимаю. Что такого особенного в Руфусе Хармсе?

— Неужели вы не читаете газеты?

— Сегодня не читала, а что такое?

— Возможно, это не такая уж большая новость, но люди должны знать, хотя бы ради их безопасности…

— И что же должны люди знать?

— Руфус Хармс сбежал. — И Диллард рассказал, как это случилось.

— А где он отбывал срок?

— В Форт-Джексоне.

— И где это находится?

Диллард ответил, и Сара записала.

— А теперь я тоже задам вам вопрос, госпожа Эванс. Почему Верховный суд заинтересовался Руфусом Хармсом?

— Он подал апелляцию.

— Какого рода?

— Сожалею, сержант Диллард, но я не могу вам ответить. Я также вынуждена подчиняться правилам.

— Хорошо, но я должен вам кое-что сказать. На вашем месте я бы не стал рассматривать его апелляцию. Суды закрыты для мертвецов, не так ли?

— На самом деле необязательно. Какое преступление совершил этот человек?

— Вам придется открыть его военное досье.

— И как мне это сделать?

— Вы адвокат, а не я, верно?

— Да, но мы не так часто работаем с военными.

Она услышала, как он что-то бормочет себе под нос.

— Сейчас Руфус Хармс является заключенным, из чего следует, что технически его нельзя считать представителем армии Соединенных Штатов. Одновременно с признанием его виновным следует увольнение из армии за недостойное поведение. Его военное досье отправляется в центр хранения личных дел военнослужащих, расположенный в Сент-Луисе. Там хранятся машинописные копии. Этих данных нет в компьютерных базах или еще где-то. Приговор Хармсу вынесен около двадцати пяти лет назад, поэтому досье перенесено на микропленку, хотя отдел кадров несколько отстает в данном процессе. Если вы или кто-то другой захочет получить его досье, вам потребуется официальный запрос.

Сара записала все, что сказал Диллард.

— Еще раз благодарю вас, сержант Диллард. Вы очень мне помогли.

На компьютере у Сары имелись карты. Девушка открыла карту США и при помощи мыши провела прямую между Вашингтоном, округ Колумбия, и Форт-Джексоном.

— Почти четыреста миль, — пробормотала она себе под нос.

Затем Сара поспешно поднялась на третий этаж, где находилась библиотека Верховного суда, и вошла в Интернет через один изкомпьютерных терминалов. Естественно, телефоны клерков не имели модемов для выхода в Интернет из соображений безопасности и конфиденциальности; но в библиотеке такой доступ был. Она набрала имя «Руфус Хармс» в «Эксплорере» и уставилась на дубовую панель ручной работы, дожидаясь, когда компьютер начнет разбрызгивать технологическую волшебную пыльцу.

Через несколько минут Сара уже читала последние новостные сообщения о Руфусе Хармсе, его прошлом и брате. В одной из газет содержалась цитата редактора из родного города Хармса. При помощи телефонного справочника в Интернете Сара отыскала его номер. Он все еще жил в каком-то небольшом городке поблизости от Мобила, штат Алабама, где выросли оба брата.

Трубку подняли после третьего гудка. Сара представилась Джорджу Баркеру, который по-прежнему оставался главным редактором местной газеты.

— Я уже говорил об этом с журналистами, — резко сказал он.

Его сильный южный акцент заставил Сару подумать о лае енотовых гончих и прозрачных кувшинах с виски.

— Я буду вам весьма благодарна, если вы ответите на несколько моих вопросов, и не более того.

— Кто вы и на кого работаете?

— Независимая служба новостей. Я внештатный сотрудник.

— Ладно, что именно вы хотите знать?

— Я читала, что Руфус Хармс был осужден за убийство маленькой девочки на военной базе, где он служил. — Сара посмотрела на распечатки новостей, лежавшие на столе. — Форт-Плесси.

— Убил маленькую белую девочку. Он ведь негр, вы знаете?

— Да, знаю, — коротко ответила Сара. — Вам известно имя адвоката, который представлял его на процессе?

— Ну, процесса, как такового, не было. Он пошел на сделку с прокурором. Я отслеживал его историю, потому что Руфус жил здесь; оборотная сторона парня, выбившегося в люди.

— Вы знаете имя его адвоката?

— Ну, мне нужно поискать в бумагах… Дайте мне ваш номер, и я вам перезвоню.

Сара дала ему номер своего домашнего телефона.

— Если меня не будет на месте, оставьте голосовое сообщение. Что еще вы можете рассказать про Руфуса и его брата?

— Ну, Руфус привлекал внимание прежде всего своими размерами. Он вымахал до шести футов и трех дюймов, когда ему исполнилось четырнадцать. И он не был тощим или долговязым. Уже тогда у него было тело мужчины, а не подростка.

— Он хорошо учился? У него были неприятности с полицией?

— Насколько я помню, учился Руфус не слишком хорошо. Он так и не закончил среднюю школу, хотя руки у него были отличные. Подростком он работал на маленьком печатном станке у отца. Его брат тоже. Помню, как однажды у меня сломался мой печатный станок, и они прислали Руфуса его починить. Тогда ему было не больше шестнадцати. Я дал ему руководство, но оно ему даже не потребовалось. «Слова приводят меня в смущение, мистер Баркер», — сказал он, вошел в зал, и через час все работало, как новенькое.

— Весьма впечатляюще.

— И у него никогда не было проблем с полицией. Его мама этого не допустила бы. Вы должны понимать, речь идет об очень маленьком городе, где никогда не проживало более тысячи душ, а сейчас население стало еще меньше. Мне уже почти восемьдесят, но я продолжаю выпускать газету. Конечно, Хармсы жили в цветной части города, да и сейчас живут. Я не пускаю в свой дом цветных, но они казались хорошими людьми. Она работала на мясоперерабатывающей фабрике, как и бо€льшая часть населения, убирала там… не самая высоко оплачиваемая работа. Однако она заботилась о детях.

— А что случилось с отцом?

— Он был хорошим человеком, не склонным к алкоголю или дикости, характерной для его соплеменников. Он много работал, слишком много, и однажды просто не проснулся. Сердечный приступ.

— У вас хорошая память.

— Я писал некролог.

— А что вы помните о брате Руфуса?

— Ну, Джош — совсем другое дело. Здесь его называли плохим черным. Вспыльчивый, заносчивый, пытался быть лучше, чем он есть. У меня не было к нему предвзятого отношения, и я не люблю, когда в моем присутствии произносят слово негр, но если б я когда-нибудь и использовал его, то лишь для того, чтобы описать Джоша Хармса. Он многих направил по дурному пути.

— Я читала, что он воевал во Вьетнаме и был настоящим героем войны.

— Да, верно, — тут же отступил Баркер. — В нашем городе никогда не было солдата с таким количеством наград. Должен признать, что жителей нашего города такой поворот очень сильно удивил. Да, он умел сражаться, этого у него не отнимешь.

— Что-то еще?

— Джош сумел закончить среднюю школу. — Голос Баркера изменился. — Но лучше всего он проявлял себя в спорте. У нас единственная газета в городе, и я освещал все новости. Джош Хармс был лучшим атлетом из всех, кого мне доводилось видеть. Белый, черный, зеленый или пурпурный — он бегал быстрее, прыгал дальше и был сильнее и быстрее всех. Послушайте, я знаю, что у цветных такие вещи получаются очень хорошо, но Джош был особенным. Он преуспевал во всех видах спорта, которыми занимался. Вам известно, что ему до сих пор принадлежит несколько легкоатлетических рекордов штата? — добавил он гордо. — А вы не можете не знать, что Алабама дала множество великих атлетов.

Сара вздохнула.

— А он играл на университетском уровне?

— Он получил уйму предложений университетских стипендий по игре в футбол и баскетбол. Бэр Брайнт^[261] даже приглашал его к себе, вот каким прекрасным спортсменом был Джош. Возможно, он стал бы звездой НБА или НФЛ. Однако сбился с пути.

— Как так?

— Ну, вы знаете, как оно бывает. Правительство попросило его защищать нашу страну в войне против коммунизма…

— Иными словами, его призвали в армию и отправили воевать во Вьетнам.

— Все верно.

— После этого он вернулся домой?

— Да, конечно. Мать была еще жива, но вскоре после его возвращения умерла. Дело в том, что с Руфусом это случилось примерно в то же время. Я полагаю, он пошел в армию из-за Джоша. Может быть, хотел стать таким же героем, как его старший брат… Но я думаю, просто хотел изменить свою жизнь к лучшему. После смерти отца Руфуса ничто больше не держало в родном городе. Конечно, все закончилось хуже не придумаешь. Так или иначе, Джош пришел ко мне, чтобы выяснить, не смогу ли я как-нибудь помочь. Ну, вы знаете, власть прессы… Но я ничего не сумел сделать для Руфуса.

— А вас удивило то, что Руфус убил девочку? Он когда-нибудь проявлял агрессию?

— Насколько мне известно, он никогда никому не причинял вреда. Настоящий добрый великан. Когда я услышал про убийство маленькой девочки, то сначала не поверил. Если б так поступил Джош, я и глазом не моргнул бы, но только не Руфус. Однако улики не оставляли ни малейших сомнений.

— А Джош продолжал жить в вашем городе?

— Вы просите, чтобы я рассказал вам самую грустную из историй нашего города.

— И в чем она заключалась?

— Я не хотел бы об этом вспоминать.

Сара быстро перебрала варианты. Наконец, ей пришла в голову фраза, которую часто используют журналисты.

— Не для печати.

— В самом деле? — В голосе Баркера слышалась тревога.

— Абсолютно. Не для печати.

— Хочу, чтобы вы знали: я только что записал ваши слова, и если я где-нибудь прочитаю то, что собираюсь вам рассказать, я подам в суд на вашу газету и не успокоюсь до тех пор, пока у вас не останется ни цента, — сурово сказал он. — Я журналист и знаю, как работают такие вещи.

— Мистер Баркер, я обещаю: все, что вы мне расскажете, не будет использовано в прессе.

— Хорошо. К тому же с тех пор прошло так много времени, что это уже не имеет значения — с точки зрения закона. Но в нашем старом мире осторожность не повредит. — Он откашлялся. — Про преступление Руфуса стало известно в городе, иначе и быть не могло. Собралась компания молодых людей; они хорошенько накачались спиртным и решили, что должны что-то сделать. Конечно, парни не могли добраться до Руфуса — он же находился в военной тюрьме. В отличие от тех Хармсов, которые жили в нашем городе…

— И что они сделали?

— Они сожгли дотла дом миссис Хармс.

— Боже мой! Она находилась в доме?

— Да, пока Джош ее не вынес. И должен вам сказать, он сразу разыскал тех парней, которые продолжали разгуливать по городу. Я наблюдал за происходящим из окна своего офиса. Знаете, наверное, их было десять на одного, но Джош отправил половину из них в больницу, пока остальные не нанесли ему очень серьезные ранения. Никогда не видел ничего подобного — и, надеюсь, никогда больше не увижу.

— Похоже на описание бесчинств. Неужели полиция не вмешалась?

Баркер смущенно кашлянул.

— Ну, так уж получилось, что пара из тех парней, по слухам… ну, из тех, кто поджег дом…

— Служили в полиции, — закончила предложение Сара. Баркер промолчал. — Надеюсь, Джош Хармс подал в суд на город и получил все деньги, которые у них были.

— На самом деле они подали в суд на него. Те парни, которых он отправил в больницу. А Джош не смог доказать поджог. У меня имелись кое-какие мысли, но улики отсутствовали. А полиция представила историю так, будто Джош оказал сопротивление при аресте. Свидетельства десяти человек против одного, к тому же цветного… В общем, если коротко, он некоторое время провел в тюрьме, и у него и его матери отняли то немногое, что у них было. Вскоре после этого его мать умерла — не перенесла того, что случилось с ее сыновьями.

Сара с огромным трудом сдержалась, чтобы не закричать.

— Мистер Баркер, это самая отвратительная история из всех, что я слышала, — сказала она. — Я мало знаю о вашем городе, но не хотела бы, чтобы кто-то, кто мне дорог, там жил.

— У нас есть свои достоинства.

— Неужели — так встречать героя войны?

— Я знаю. Я и сам об этом думал. Ты сражаешься за свою страну, в тебя стреляют, а потом ты возвращаешься домой, и тебя так встречают — и возникает вопрос: за что ты воевал?

— Вы говорите так, словно вам была известна правда. Неужели вы в очередной раз не воспользовались силой прессы?

Баркер тяжело вздохнул.

— Этот город всегда был моим домом, госпожа Эванс, и не стоит оскорблять тех, кто стоит у власти, даже если они того заслуживают. Не стану говорить, что я большой друг черных, потому что не являюсь им. И не буду лгать вам, утверждая, будто изо всех сил защищал Джоша Хармса, — потому что я молчал.

— Ну, я полагаю, что именно для этого и существуют суды: чтобы не давать людям вроде тех, что живут в вашем городе, разрушать жизни таких, как Джош Хармс. Пожалуйста, позвоните мне, когда узнаете имя адвоката Хармса.

Сара повесила трубку. Ее трясло от ярости, она никак не могла переварить услышанную только что историю. Однако она росла в Каролине; сколько черных она вообще знала? Поколения скваттеров, живущих вдоль дорог? Или во времена сбора урожая, когда отец нанимал временных работников? Сара наблюдала за этими людьми с крыльца; пот пропитывал тонкую ткань их рубашек, и кожа казалась еще более темной под безжалостными лучами солнца. Они с матерью приносили им лимонад и еду, бормотали слова благодарности, но никогда не смотрели в глаза; а те заканчивали трапезу и исчезали в темноте.

В школе Сары учились только белые, несмотря на целую серию постановлений Верховного суда, требующих общего обучения. Эти дела стали полями сражений двадцатого века за расовое равенство; они пришли на смену Антиетамам, Геттисбергам и Чикамауга прошлого века. И многие скажут, что равенство невозможно. Здесь, в суде, имелся лишь один черный судья, занимавший так называемое место Тергуда Маршалла, и один черный клерк — из тридцати шести. Многие судьи никогда не работали с черными клерками. И что все это значило? Верховный суд — высочайшая юридическая инстанция в стране…

Сара быстро шагала по коридору в поисках Фиске и размышляла, удастся ли им когда-нибудь узнать правду. Если армия доберется до братьев Хармс раньше всех, правда может умереть вместе с ними.

Глава 38

Фиске стоял возле кабинета брата, пока Чандлер наблюдал за работой экспертов, которую самым внимательным образом контролировал персонал Верховного суда. Однако теперь, после гибели двух клерков, тревога из-за конфиденциальности уступила место желанию найти убийцу или убийц. Когда эксперты закончат осмотр кабинета Майкла Фиске, они перейдут в кабинет Стивена Райта.

Джон посмотрел на дверь кабинета брата, потом перевел взгляд на кабинет Стивена Райта. Он несколько раз повторил это действие, когда у него появилась идея, и он подошел к Чандлеру.

— Где именно нашли тело Райта?

Детектив открыл блокнот и начал просматривать записи.

— Кстати, я взял твой автомобиль со штрафной стоянки. Теперь он стоит рядом с моим офисом на разрешенной парковке.

— Спасибо.

— Не нужно меня благодарить. Все удовольствие вместе со штрафом и буксировкой будет стоить тебе двести долларов.

— Двести долларов? У меня нет столько денег, чтобы платить дурацкий штраф за неправильную парковку.

— В самом деле? Ну, возможно, я подергаю за ниточки, окажу тебе услугу… Но это дело придется отработать: у меня дома нужно кое-что покрасить. — Чандлер улыбнулся и перестал листать блокнот. — Вот, нашел. Райт жил в одном квартале от станции метро «Истерн-Маркет». Его тело нашли в Гарфилд-парке. Это угол Ф и Второй улицы. Примерно в полудюжине кварталов от суда.

— А как Райт обычно возвращался с работы?

— Его коллеги говорят, что он либо шел пешком, либо брал такси, но чаще всего ездил на метро.

— А Гарфилд-парк ему по дороге?

Чандлер склонил голову, внимательно изучая свои записи.

— Не совсем. Обычно он поворачивал налево после Второй улицы на Е и шел домой. Он не стал бы заходить в парк.

— У него есть собака или другой домашний питомец? Может быть, он зашел домой, а потом отправился погулять в парк…

— Да, у него есть собака, но домой он не заходил. Во всяком случае, у нас сложилось такое впечатление. И если б он захотел погулять с собакой, то Мэрион-парк гораздо ближе к его дому.

— Это странно.

Глаза Чандлера сузились, он о чем-то задумался.

— В Мэрион-парке есть то, чего нет в Гарфилд-парке.

— Что именно?

— Полицейский участок на противоположной стороне улицы.

— Тот, кто его убил, мог это знать.

— Существование участка не является секретом. Мы хотим, чтобы все знали о нашем присутствии, что может послужить средством устрашения для преступников.

— Его убили в парке или тело принесли туда?

— На траве есть кровь. Однако мы не нашли стреляных гильз — во всяком случае, пока не нашли. Стрелок должен был использовать глушитель, если только это не случайное ограбление. Глушитель сложно приспособить к револьверу. Если он стрелял из полуавтоматического пистолета, мы должны найти гильзы, если только их не подобрали.

— Пуля все еще в теле?

Чандлер кивнул.

— Надеюсь, к нам в руки попадет пистолет, чтобы мы могли провести экспертизу.

— Если учесть, что произошло в квартире Майка, вероятно, тебе стоит поставить охрану в квартире Райта.

— Господи, и почему я об этом не подумал…

— Извини. Есть какие-то предположения о том, когда Райт ушел из здания суда?

— Мы еще не знаем. После окончания рабочего дня остается открытой только одна дверь для входа и выхода. Ее постоянно охраняют, и она закрывается в два часа ночи. После этого необходимо найти охранника, чтобы он тебя выпустил. Можно выйти через гараж, но он также охраняется. Однако Райт не водил машину, и этот вариант мы не рассматриваем.

— Тогда кто-то должен был видеть, как он выходит.

— Мои люди проверяют работавших вчера охранников.

— Здесь есть камеры наблюдения?

— Ты имеешь в виду в суде? — с улыбкой спросил Чандлер. — Ответ — да, но они стоят далеко не всюду, и, к сожалению, в нужном участке коридора камеры нет. Но мы прямо сейчас изучаем записи на предмет чего-то необычного. — Чандлер еще раз просмотрел свои заметки в блокноте. — В такое время в коридоре мог появиться только застрявший на работе клерк.

— Есть какие-то зацепки в прошлом Райта?

Чандлер покачал головой.

— Пока никаких скелетов в шкафу не нашли. Здесь будет очень непросто определить мотив.

— Исчез бумажник.

— Да, я об этом думал. Слишком простое объяснение.

— Как если б кто-то хотел, чтобы мы подумали, будто убийства связаны, но совсем не так, как все предполагали.

— Ты знаешь, нельзя исключать, что это какой-то псих, затаивший обиду на суд.

— Я считаю, что убийства связаны, но совсем не по тем причинам, о которых думает большинство, — сказал Фиске.

— Что ты имеешь в виду?

— Если Майка убили по причинам, которые кто-то хочет от нас скрыть, а потом убивают другого клерка так, чтобы между убийствами появилась связь, то, возможно, они пытаются направить нас по ложному следу.

Чандлер выглядел заинтригованным.

— Ну и какова настоящая причина, по которой убили твоего брата и которую они пытаются скрыть?

Фиске снова колебался. Держать в тайне секрет украденной апелляции становилось все более неудобно.

— Не уверен, но у меня появилась идея, объясняющая убийство Райта.

— И это не ложный след?

— Скажем так: его смерть могла послужить реализацией сразу двух целей.

В этот момент к ним подошла Сара, которая с трудом скрывала возбуждение.

— Джон, мы можем поговорить?

— Госпожа Эванс, — с широкой улыбкой сказал Чандлер. — Я надеюсь, что ваша поездка в Ричмонд получилась приятной и безопасной.

— Давайте скажем так: она получилась необычной, — быстро сказала она. — Джон, мне вправду нужно с тобой поговорить.

— Могу я встретиться с тобой позднее, Бьюфорд?

— И ты изложишь мне свою теорию.

Когда Сара и Джон ушли, улыбка на лице Чандлера померкла. Неужели он уступил своего «неофициального» напарника Саре Эванс?

* * *

Через несколько минут после того, как Сара вышла из своего кабинета, туда зашла судья Найт. Она уже собралась уходить, но в последний момент заметила стенограмму суда по делу Чанс вместе с приклеенной запиской Райта. Судья села в кресло Сары и принялась ее читать. Закончив, она поняла, что сотворила. Она попросила Райта поработать подольше. Он так и сделал, поздно покинул здание, и кто-то его убил. Ее бесценная стенограмма суда… До этого момента Найт не задумывалась о последовательности событий вчерашнего дня. Она судорожно выдохнула; казалось, воздух в легких душит ее. Положив стенограмму на место, Элизабет выскочила из кабинета.

Через минуту она уже мчалась мимо пораженного персонала в собственный кабинет. Оказавшись внутри, заперла дверь и окинула взглядом просторную красивую комнату с собственным камином. Здесь она сидела и придумывала стратегию дальнейших действий, размышляла о будущем. И это стоило молодому человеку жизни… Найт сбросила туфли на высоких каблуках, закрыла лицо руками и разрыдалась.

Глава 39

Сара вернулась в свой кабинет и в течение тридцати минут рассказывала Джону о том, что ей удалось узнать.

— Когда Баркер перезвонит и сообщит имя адвоката, мы сможем с ним поговорить, и у нас появятся новые идеи.

— Это было бы замечательно.

— Ты считаешь, что Майкл ездил в тюрьму, чтобы встретиться с Хармсом?

— То, что парень сбежал, существенно все усложняет.

У Сары вдруг возникла страшная мысль.

— Ты ведь не думаешь, что Майкл был как-то в этом замешан?

— Мой брат не стал бы нарушать закон.

— Ну, не сознательно…

— Если верить газетам, Хармс сбежал из больницы в Роаноке после того, как нашли тело Майкла. Но я не стану утверждать, что совпадение по времени случайно.

— У тебя есть какие-нибудь гениальные логические выводы?

— Мне кажется, я знаю, почему убили Райта.

— Почему? Из-за того, что он знал о Хармсе? И о том, что сделал Майкл?

— Нет, его убили из-за того, что он видел нечто важное. То, что ему видеть не следовало.

Сара подвинула стул поближе.

— Что ты хочешь сказать?

— Кабинет Райта — твой бывший кабинет — находится в том же коридоре, рядом с кабинетом Майка. Стивен собирался работать всю ночь.

Сара тяжело опустилась на стул.

— Верно. Я сама его попросила.

— Нет, Найт дала тебе такое указание. И тело Райта обнаружили в парке, не находящемся на его пути домой. Чандлер сказал, что его убили между полуночью и двумя часами ночи. Если клерк собирался работать всю ночь, что он делал в парке?

— Ты считаешь, что кто-то отвел его в парк и убил?

— Более того, кто-то выманил его из здания суда в парк и застрелил.

Сара ахнула.

— Значит, убийца был здесь?

Фиске кивнул.

— Я не знаю, работает ли он тут, но уверен, что прошлой ночью он здесь побывал.

— Но что мог увидеть Стивен? Такое, что стоило ему жизни?

— Думаю, он видел, как кто-то вошел в кабинет Майка. Вчера Райт слышал, как Чандлер предупредил, чтобы никто туда не входил. Тот, кто пробрался в кабинет Майка, мог не знать, что Райт не ушел домой. Полагаю, здесь не принято рассказывать, что ты собираешься работать допоздна.

— Часто мы не знаем это до самого последнего момента — как, например, вчера вечером.

— Верно. Значит, кто-то направляется в кабинет Майка, чтобы найти нечто важное…

— И что это может быть?

— Кто знает… Копии апелляции, которую забрал Майк. Телефонные сообщения, что-то в его компьютере…

— Но это же огромный риск. Охрана в здании работает круглосуточно.

— Ну, если человек знает, что на следующий день полиция тщательно обыщет кабинет Майка, у него очень мало времени, чтобы их опередить.

— Звучит разумно.

— Итак, Райт что-то услышал или закончил работу над стенограммой, вышел из своего кабинета и на кого-то наткнулся.

— Как ты думаешь, если твоя теория верна, знал ли Райт человека, который его убил?

Фиске вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Думаю, знал. В противном случае он сразу поднял бы тревогу. И я видел, как Делласандро запер дверь кабинета Майка. На замке нет следов взлома. Значит, у того человека был ключ.

— Но в таком случае кто-то должен был что-то видеть.

— Необязательно. Если убийца знаком с планировкой суда, он мог постараться сделать так, чтобы никто не видел, как он вышел из здания вместе с Райтом.

— Значит, это был человек, которому Стивен доверял.

Джон посмотрел на нее.

— Например, кто-то из судей?

В глазах Сары появился ужас.

— Я многое готова принять, но только не это. — Неожиданно у нее возникла новая мысль: — Может быть, Маккенна? Стивен ему доверился бы — ФБР и все такое…

— Но как Маккенна может быть вовлечен в эту историю?

— Я не знаю. Но он первый, о ком я подумала.

— Потому что он не имеет отношения к суду и к тому же ударил меня?

Сара вздохнула.

— Наверное. — Потом, вспомнив кое-что еще, стала рыться в лежавших на ее письменном столе бумагах, пока не нашла то, что искала. — Я могу назвать точное время, когда Стивен ушел.

Она взяла стенограмму, которую он оставил для нее — на ней стояли дата и время, — и подтолкнула стенограмму по столу к Джону.

— Система обработки текста автоматически проставляет дату и время, потому что нам постоянно приходится иметь дело с несколькими вариантами текста. А так мы сразу можем определить, какой из них является последним.

Фиске посмотрел на время.

— Этот текст распечатан в час пятнадцать ночи.

— Правильно. Стивен закончил стенограмму, распечатал ее и положил на мой стол, после чего, вероятно, ушел.

— И увидел то, что увидел.

Сара недоуменно посмотрела на Фиске.

— Подожди минутку… Что-то здесь не сходится. Когда клерк задерживается допоздна, один из полицейских офицеров охраны суда подвозит его домой — если тот живет недалеко. — Она посмотрела на Фиске. — Здешняя полиция о нас заботится.

— А в час пятнадцать метро уже не работает.

— Верно. К тому же до дома Стивена пять минут езды на машине. Раньше его не раз подвозили.

— Значит, весьма вероятно, что кто-то отвез Райта домой?

— Можно уверенно поставить на это, если он ушел в час пятнадцать.

— А как насчет такси? Может быть, в такое время у них не нашлось свободного охранника…

— Такой вариант возможен, — с сомнением ответила Сара.

— Если его отвез домой полицейский офицер, это просто проверить. Я скажу Чандлеру.

— Ну, и что это нам дает?

Фиске пожал плечами.

— Нам необходимо изучить военное досье Хармса. У меня есть старый друг в военно-юридической службе. Я позвоню ему и выясню, сможет ли он помочь. До тех пор, пока мы не поняли, кто за этим стоит, я хочу, чтобы о наших поисках знало как можно меньше народа.

Сара содрогнулась и обхватила себя руками.

— Вот что я тебе скажу, — проговорила она. — Мне начинает казаться, что правда будет ужасной.

Глава 40

Сара вернулась к работе, а Фиске позвонил своему приятелю, адвокату Филу Дженсену, и рассказал о своей проблеме. Среди прочего, он попросил его составить список персонала, работавшего в Форт-Плесси, когда там находился Руфус Хармс.

Когда Джон снова встретился с Чандлером, он рассказал ему, по какой причине могли убить Райта, чем произвел на детектива сильное впечатление.

— Мы также проверим компании такси. Остается надеяться, что кто-то что-то видел или слышал.

Чандлер пристально посмотрел на Фиске.

— Значит, вчера вечером тебе удалось выяснить нечто интересное в компании с госпожой Эванс?

— Я думаю, она хороший человек. Немного импульсивный, но хороший. И она очень умна.

— Что-нибудь еще? Во время нашей первой встречи Рэмси сказал, что она и твой брат были близки. У нее есть какие-то предположения относительно убийства Майкла?

— Ты можешь сам у нее спросить.

— Сейчас я спрашиваю тебя, Джон. Я думал, что мы — команда. — Детектив приблизился к Фиске. — Я слишком многого не понимаю в этом деле, и кто-то должен прикрывать мне спину. Ты был полицейским; ты должен знать, что это такое.

— Я никогда не подводил партнера, — сердито ответил Фиске.

— Приятно слышать. А теперь расскажи о вчерашнем вечере.

Фиске отвел взгляд, размышляя, как себя вести. Скрывать что-то от Чандлера было неправильно. И как ему теперь вести себя с детективом, чтобы не уничтожить жизнь Сары и репутацию брата?

— Мы можем где-нибудь выпить кофе?

— В кафетерии. Я угощаю.

Через несколько минут они сидели в кафе на первом этаже. Шло дневное заседание суда, поэтому здесь было пусто.

Фиске пил кофе, а Чандлер внимательно на него смотрел.

— Джон, все не может быть настолько плохо, если только я через пару минут не услышу признание, что всех этих людей пристрелил ты.

— Бьюфорд, если я сейчас кое-что расскажу, тебе придется следовать особым правилам касательно использования информации, и того, кому ее можно доверить.

— Хорошо. Именно они мешают тебе быть со мной откровенным до конца?

— А как ты сам думаешь?

— Давай сделаем наш разговор гипотетическим. Моя работа состоит в том, чтобы собирать факты и использовать их для того, чтобы произвести арест. Но, если мы говорим не о фактах, а обсуждаем теории — вроде твоей, о причинах убийства Райта, — тогда у меня не будет необходимости сообщать кому-то еще, пока не удастся доказать истинность твоих предположений.

— Значит, я тебе кое-что расскажу — гипотетически — и смогу рассчитывать, что это останется между нами?

Чандлер покачал головой.

— Я не могу обещать, что все останется тайной. Во всяком случае, если факты подтвердятся.

Фиске посмотрел в свою чашку. Детектив почувствовал, что теряет собеседника, и постучал ложечкой по его чашке.

— Джон, главная задача состоит в том, чтобы найти убийцу твоего брата и Райта. Я думал, что ты хочешь именно этого.

— Так и есть. Я не хочу ничего другого.

— В самом деле? — У Чандлера вдруг возникли сомнения. — Тогда в чем проблема?

— Проблема в том, что ты можешь навредить людям, пытаясь им помочь.

— Только твоему брату? Или кому-то еще?

Фиске решил, что он уже слишком много сказал. И перешел в атаку.

— Ладно, Бьюфорд, давай немного порассуждаем о теориях. Предположим, кто-то из работников суда забрал апелляцию до того, как она попала в систему.

— Почему и как?

— Ну, как — довольно просто. А почему — нет.

— Ладно, продолжай.

— Теперь, предположим, что кто-то еще в суде видел эту апелляцию, обнаружил, что она не внесена в систему, но ничего никому не сказал.

— Насколько я понял, почему столь же не просто?

— Может быть, и нет. Давай сделаем еще одно предположение: тот, кто взял апелляцию, сделал это из самых лучших побуждений. И отправился кое-куда, чтобы навестить человека, отправившего прошение в суд.

— Восемьсот миль, которые проехала машина твоего брата?

Фиске холодно посмотрел на Чандлера.

— Это факт, Бьюфорд, а я не обсуждаю факты.

Детектив сделал глоток кофе.

— Продолжай.

— Предположим также, что человек, пославший апелляцию, является заключенным.

— Это факт или предположение?

— Я не готов ответить на твой вопрос.

— Ну а я готов его задать. Где этот заключенный?

— Я не знаю.

— Что значит «не знаю»? Если он заключенный, то должен находиться в тюрьме, не так ли?

— Необязательно.

— Проклятье, что все это значит… — Чандлер внезапно замолчал и посмотрел на Фиске. — Ты хочешь сказать, что заключенный сбежал из тюрьмы? — Джон не ответил. — Пожалуйста, не говори мне, что твоего брата обвел вокруг пальца какой-то мошенник, он отправился в тюрьму, помог заключенному сбежать, а потом тот его убил… Проклятье, только не говори, что все произошло именно так.

— А я и не говорю. Ничего подобного не было.

— Ладно. А та апелляция… ты знаешь, что в ней было?

Фиске понимал, что они уже далеко ушли от теорий, и покачал головой.

— Я ее не видел.

— Тогда откуда тебе известно, что она существовала?

— Бьюфорд, я не собираюсь отвечать на этот вопрос.

— Джон, я могу тебя заставить.

— Валяй, попробуй.

— Ты ведь понимаешь, как сильно рискуешь.

— Да. — Фиске допил кофе и встал. — Я возьму такси, чтобы вернуться за своей машиной.

— Я тебя отвезу. Я работаю и над другими делами, хотя всех интересует именно это.

— Думаю, для нас обоих будет лучше, если ты не повезешь меня.

Чандлер поджал губы.

— Как пожелаешь. Твоя машина стоит на задней стоянке. Ключи на переднем сиденье.

— Спасибо.

Детектив проводил взглядом шедшего к выходу из кафетерия Фиске.

— Надеюсь, она того стоит, Джон, — тихо сказал он.

* * *

Чандлер сделал несколько запросов, а когда вернулся в свой офис, обнаружил на письменном столе стопку бумаг. Одна из стандартных линий расследования состояла в том, чтобы получить список телефонных разговоров Майкла из офиса и из дома за последний месяц. Распечатка получилась довольно пухлой. Там был звонок брату. И другим членам семьи. Дюжина звонков на номер Сары Эванс. «Это уже любопытно», — подумал он. Неужели оба брата Фиске были влюблены в одну женщину? Когда Чандлер добрался до конца списка, сердце быстрее забилось у него в груди. Теперь, после долгих лет работы, такое случалось редко.

Майкл Фиске несколько раз звонил в Форт-Джексон, в Юго-Западной Вирджинии, и последний раз — за три дня до того, как обнаружили его тело. Чандлер знал, что в Форт-Джексоне находилась военная тюрьма. Но и это еще не всё. Детектив разложил бумаги на столе и вскоре нашел то, что искал. По всей стране был разослан телекс с просьбой о помощи при поимке сбежавшего заключенного. Когда Чандлер увидел его в первый раз, он не обратил на него внимания.

Полицейский принялся внимательно разглядывать фотографию Руфуса Хармса, затем снял трубку и быстро набрал номер. Ему не хватало еще кое-какой информации, и он получил ее через минуту. Форт-Джексон находился приблизительно в четырехстах милях от Вашингтона, округ Колумбия. Возможно ли, что именно Хармс прислал ту апелляцию, которую упоминал Джон Фиске? И, если это так, почему, согласно «теории» Фиске, его брат забрал ее?

Чандлер снова опустил глаза на список звонков и некоторое время смотрел на один из номеров, не в силах понять, что его зацепило, — возможно, то, что это был офис какого-то адвоката, и в списке таких номеров имелось несколько. Имя Сэм Райдер ничего не значило для детектива, даже если б он сосредоточился на нем по какой-то причине. Чандлер положил список на стол и стал размышлять: быть может, нужно пригласить Фиске и Сару Эванс и заставить их рассказать, что происходит. Но инстинкты, выработанные за тридцать лет работы, выдали лишь одну заповедь: никому нельзя доверять.

* * *

— Давай, Джон, — умоляюще сказала Сара.

Рабочий день приближался к концу, и они сидели в ее кабинете.

— Сара, я даже не знаком с судьей Уилкинсоном.

— Но как ты не понимаешь? Если кто-то из суда действительно вовлечен в это дело, у нас появится превосходный шанс получить новую информацию, потому что там будет весь персонал суда.

Фиске снова собрался запротестовать, но передумал и потер подбородок.

— Когда начинается мероприятие?

— В семь тридцать. Кстати, твой приятель из военно-юридической службы еще не звонил?

— Звонил. Существуют два файла, по которым могли быть поданы апелляции. Послужной список Хармса, содержащий не только историю его службы, но и оценки, личную информацию, контракт на поступление на военную службу, выплаты и медицинскую карту. Второй файл с записями заседаний военно-полевого суда должен был находиться вместе с Хармсом в Форт-Джексоне. Отчет о работе его адвоката — в офисе военно-юридической службы, занимавшейся его защитой. Если, конечно, все это не потерялось, ведь прошло столько лет… Дженсен проверяет. Он пришлет все, что сможет.

Когда Сара стала собираться домой, Джон остался сидеть.

— Что ты можешь рассказать о Найтах? Об их прошлом и всем остальном.

— А почему ты спрашиваешь?

— Ну, мы же отправляемся на вечеринку, которую они устраивают. Она занимает высокое положение в суде, а Джордан Найт и сам по себе очень важная персона. Из чего следует, что они являются частью расследования, ты со мной не согласна?

— Ты наверняка знаешь о прошлом Джордана Найта больше, чем я. Он из твоего родного города.

Фиске пожал плечами.

— Верно. Джордан Найт хорошо известен в Ричмонде. Во всяком случае, так было, пока он не начал заниматься политикой. Он заработал много денег.

— И обзавелся огромным количеством врагов?

— Нет, я так не думаю. Он много сделал для Вирджинии. К тому же он сдержанный и приятный человек.

— В таком случае, он совсем не пара для Элизабет Найт.

— Не сомневаюсь, что она отдавила немало ног на пути наверх.

— Гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Это связано с территорией. Крутой федеральный прокурор оказался еще более крутым судьей. Всем известно, что Элизабет долго готовилась занять место в Верховном суде. Она собирает голоса при прохождении большинства серьезных процессов, что сводит Рэмси с ума. Я уверена, что именно по этой причине он так себя с ней ведет. Лайковые перчатки, по большей части, но периодически он не может удержаться и делает острые выпады в ее сторону.

Фиске вспомнил, как жестко схлестнулись судьи во время пресс-конференции. Так вот в чем дело…

— Насколько хорошо ты знаешь остальных судей? Складывается впечатление, что ты не сомневаешься в их способности совершить убийство.

— Как и в большинстве подобного рода организаций, я знакома с ними лишь поверхностно.

— А каков послужной список Рэмси?

— Он является председателем Верховного суда… а ты ничего о нем не знаешь?

— Просвети меня.

— Он был членом суда перед тем, как его назначили председателем десять лет назад.

— В его прошлом есть что-то необычное?

— Он был военным. Армия или морская пехота. — Сара перехватила взгляд Фиске. — Даже не думай, Джон. Рэмси не станет убивать людей. Ну а в остальном — только факты официальной биографии.

На лице Фиске появилось недоумение.

— Я думал, что смогу узнать все о судьях, поговорив с клерком.

— Клерки до определенного предела склонны держаться обособленно, хотя каждый четверг наступает счастливый час, когда мы собираемся вместе. Ну, и периодически клерки одного судьи приглашают клерков другого на ленч, чтобы лучше узнать друг друга. В остальном, офис каждого судьи держится сам по себе. — Сара немного помолчала. — Ну, за исключением знаменитой сети обмена мнениями среди клерков.

— Майк рассказывал мне что-то похожее, когда только начал работать в суде.

Она улыбнулась.

— Не сомневаюсь. Клерки являются рупорами своих судей. Мы постоянно посылаем пробные шары, представляем друг друга на месте судьи. К примеру, Майкл не раз спрашивал у меня, что нужно, чтобы Найт присоединилась к Мёрфи для создания коалиции большинства.

— Но Мёрфи уже и так определяет мнение большинства, зачем ему другие голоса?

— Похоже, ты понятия не имеешь о том, как мы работаем.

— Я лишь недалекий провинциальный адвокат.

— Ладно, мистер Недалекий Провинциальный Адвокат; правда состоит в том, что если б я получала десять баксов всякий раз, когда большинство начинает расходиться во взглядах и ему не хватает голосов, то стала бы очень богатой. Хитрость состоит в том, что нужно разработать позицию, которая получит пять голосов. Естественно, оппозиция не тратит время зря. Одновременно может существовать несколько различных мнений. Их грамотное использование является настоящим искусством.

Фиске с интересом посмотрел на Сару.

— Я считал, что те, кто высказывают другое мнение, оказываются среди проигравших. Какие у них могут быть рычаги давления?

— Предположим, судье не нравится то, как формируется мнение большинства, и тогда он либо пускает в оборот проект, содержащий такое едкое несогласие, которое может заставить суд выглядеть не лучшим образом, если оно будет опубликовано, или просто приведет к тому, что среди большинства нарушится единство. Или, еще того лучше, судья дает понять, что намерен сформулировать несогласие в своем проекте, если мнение большинства не изменится. Они все так поступают. Рэмси, Мёрфи, Найт. Они сражаются не на жизнь, а на смерть.

Джон покачал головой.

— Как одна долгая политическая кампания, неизменно клянчащая голоса. Юридическая версия «Дай мне контракт на беконную свинину, и получишь мой голос»^[262]. Дай мне то, что я хочу, и получишь мой голос.

— И правильный момент выбора сражений. Предположим, одному или нескольким судьям не нравится решение, принятое по какому-то делу пять лет назад. Суд редко меняет собственные решения, поэтому нужно мыслить стратегически. Такие судьи могут использовать текущее дело, чтобы начать строить фундамент для опровержения старого судебного прецедента. Такая же схема существует и для выбора дела. Судьи постоянно находятся в поиске правильного дела, чтобы использовать его в качестве средства для изменения не устраивающего их прецедента. Это напоминает шахматную партию.

— Остается надеяться, что в процессе розыгрыша партии не будет утрачена одна важная вещь.

— О чем ты?

— Справедливость. Может быть, именно справедливости искал Руфус Хармс. Причина, по которой он составил апелляцию. Ты думаешь, он может рассчитывать на справедливость здесь?

Сара опустила глаза.

— Я не знаю. На самом деле конкретные люди, фигурирующие в делах, не имеют значения. Но во время рассмотрения устанавливаются прецеденты, и именно это важно. Все зависит от того, о чем он просит. Как оно повлияет на другие дела.

— Просто отстой! — Джон покачал головой и пристально посмотрел на Сару. — Дьявольски интересное место, этот ваш Верховный суд.

— Так ты пойдешь на вечеринку?

— Пропустить такое я просто не могу.

Глава 41

Джош Хармс решил, что теперь полиция будет блокировать второстепенные дороги, поэтому применил необычную тактику, чтобы выехать на автостраду. Уже стемнело, они подняли стекла и находились в безопасности — патрульным полицейским будет трудно заглянуть внутрь. Но, несмотря на все приготовления, Джош знал, что катастрофа практически неизбежна.

«Забавно, — подумал он, — после того ужаса, что пришлось пережить брату, он даже не задумался, стоит ли поступать правильно, несмотря на то, что это может грозить ему гибелью или потерей свободы, которую у него вообще не должны были отнимать». Ему хотелось одновременно проклинать и восхищаться Руфусом. Взгляды Джоша на жизнь не были сложными: он один против всех. Нет, он не искал неприятностей, но легко вспыхивал, если кто-то пытался сделать ему гадость. Джош понимал: удивительно, что он прожил так долго со своим взрывным характером.

Однако он не мог не восхищаться такими людьми, как Руфус, который сумел выдержать все испытания, имея дело с теми, кто не хочет, чтобы мир изменился даже на йоту, пока они находятся на самом верху. «Может быть, правда действительно освободит тебя, Руфус», — подумал Джош. Внезапно он кое-что увидел краем глаза, и его рука тут же опустилась на рукоять пистолета.

— Руфус, — позвал он, повернувшись в сторону внутреннего окна автофургона, — у нас проблемы.

В окне появилось лицо Руфуса.

— Что такое?

— Пригнись пониже! Пригнись! — предупредил Джош и снова посмотрел на патрульную машину, появившуюся в зеркале заднего вида. — Он дважды проехал мимо нас, а потом вернулся.

— Ты превысил скорость?

— На пять миль в час ниже разрешенного предела.

— Что-то не так с грузовиком, не работают задние фары?

— Я не такой дурак. Грузовик в порядке.

— Что тогда?

— Послушай, Руфус, не думай, что за те годы, что ты провел в тюрьме,мир изменился. Я черный парень, еду ночью по автостраде в отличной машине. Полицейский думает, что я либо угнал ее, либо перевожу наркотики. Дерьмо, даже поход в магазин за молоком может превратиться в настоящее приключение… — Он посмотрел в зеркало заднего вида. — Похоже, он собирается включить сирену.

— Что будем делать? Я не могу здесь спрятаться.

Джош не сводил взгляда с зеркала, одновременно пряча пистолет под сиденье.

— Да, теперь он может в любую секунду включить сирену, и нам конец. Ложись на пол и натяни сверху брезент, Руфус. Давай, прямо сейчас!

Джош надвинул бейсболку так низко, что остались видны лишь седые виски, выпятил подбородок и приподнял нижнюю губу, чтобы создалось впечатление, будто у него нет зубов. Затем он вытащил из отделения для перчаток жвачку и засунул ее в рот так, чтобы раздулась щека, и ссутулился. Потом опустил стекло, высунул руку наружу и принялся неспешно махать патрульной машине, чтобы она остановилась на обочине, съехал с автострады и выключил двигатель. Патрульная машина притормозила за грузовиком; сигнальные огни на крыше вращались, отбрасывая жутковатые синие блики в темноту.

Джош остался ждать в грузовике. Позволь парням в синем подойти и не делай резких движений. Он поморщился, когда свет фар патрульной машины ударил в зеркало заднего вида. Полицейская тактика состояла в том, чтобы дезориентировать человека, это Джош хорошо знал. Он услышал, что по гравию зашуршали ботинки, и представил, как полицейский приближается к грузовику, положив руку на рукоять пистолета, не отрывая глаз от двери.

В прошлом полиция трижды останавливала Джоша; он слышал, как звенит разбитое стекло, когда дубинка опускается на заднюю фару, а потом его штрафовали за неисправность. Они делали это для того, чтобы вывести его из себя, в надежде, что он выкинет что-нибудь — тогда ему можно будет впаять тюремный срок. Однако у них ни разу не получилось. Да, сэр, нет сэр, мистер полицейский, сэр, — даже если ему ужасно хотелось избить копа до полусмерти.

К счастью, они ни разу не подбрасывали ему в машину наркотики, чтобы обвинить в распространении. У него имелось несколько приятелей, которые отбывали срок за такое вот дерьмо.

— Сражайся с этим, — всегда говорила его бывшая жена Луиза.

— С чем сражаться? — резко отвечал он. — С тем же успехом можно сражаться с Богом за все то хорошее, что он со мной сделал.

Когда шаги смолкли, Джош выглянул в окно.

Полицейский посмотрел на него, и он понял, что тот латиноамериканец.

— В чем дело, сэр? — спросил полицейский.

Продолжая жевать резинку, Джош невнятно проговорил:

— Хотса до Луззаны. — И показал на дорогу. — Туды?

Удивленный полицейский скрестил руки на груди.

— Куда тебе нужно, повтори?

— Луззана. Бат'Руж.

— Батон-Руж, Луизиана! — Полицейский рассмеялся. — Тебе предстоит долгий путь.

Джош почесал в затылке и огляделся по сторонам.

— Тама мои детишки, давно не видели свово папку.

Выражение лица полицейского стало серьезным.

— Ладно.

— Парень сказывал, что я доеду по энтой дороге.

— Ну, не совсем так.

— Ха, а вы знаете, как туды ехать?

— Да, ты можешь следовать за мной, но я не могу довезти тебя до самого конца.

Джош посмотрел на полицейского.

— Мои детишки хорошие. Они хочут видать свово папку. Вы мне помочь?

— Ладно, вот что я скажу: мы рядом со съездом, на который тебе нужно свернуть, чтобы добраться до Луизианы. Поедешь за мной, ну а дальше уже сам. Потом остановишься и спросишь. Как тебе такой вариант?

— Лады, — сказал Джош, прикоснувшись к козырьку бейсболки.

Полицейский уже собрался вернуться к своей машине, но в последний момент посмотрел на фургон, посветил в боковое окно и увидел там несколько ящиков.

— Сэр, вы не возражаете, если я осмотрю кузов?

Лицо Джоша не дрогнуло, однако рука переместилась к передней части сиденья, где он спрятал пистолет.

— Черт возьми, нет.

Полицейский подошел к задней части фургона, приподнял стеклянную дверцу и увидел стену из ящиков. За ней скорчился накрытый брезентом Руфус.

— Что у вас здесь, сэр? — крикнул полицейский.

— Еда, — крикнул в ответ Джош, высунувшись в окно.

Полицейский открыл один ящик, потряс банку с супом, вскрыл коробку с крекерами, а потом закрыл дверцу и подошел к кабине.

— Там много еды. Поездка будет не настолько долгой.

— Спросил, чаво хотса детишкам. Они сказали, еды.

Полицейский заморгал.

— Ну, тогда вы молодец. Хорошо поступаете.

— А у вас детишки есть?

— Двое.

— Хорошо.

— Удачной поездки, — сказал полицейский и зашагал к своей машине.

Джош выехал на дорогу вслед за патрульной машиной.

В окне появился Руфус.

— С меня стекла целая река пота.

Джош улыбнулся.

— Ты должен все воспринимать спокойнее. Если ведешь себя как задира, они сразу надевают на тебя наручники. Если ведешь себя слишком вежливо, решают, что ты пытаешься их надуть. А если ты старый и глупый, им на тебя плевать.

— И все же мы едва не попались, Джош.

— Мы получили передышку благодаря мексу. Они очень серьезно относятся к семье и детям. Ты начинаешь вешать им лапшу на уши, и они сразу относятся к тебе по-хорошему. А если б он оказался белым, у нас возникла бы серьезная проблема. После того как он принял решение осмотреть фургон, белый не успокоился бы, пока не добрался бы до твоей задницы. Черный мог бы дать мне послабление, но тут никогда нельзя знать заранее. Иногда, надев форму, они начинают вести себя как белые.

Руфус недовольно посмотрел на брата.

— Но хуже всех азиаты, — продолжал Джош. — Им даже слова нельзя сказать. Они будут просто стоять и смотреть на тебя, ничего не слушая, а потом сделают то, что посчитают нужным. Возможно, сразу стоит стрелять, прежде чем тебе надерут задницу при помощи кунг-фу… Да, нам очень повезло, что мы встретились с офицером Педро. — Джош выплюнул жвачку в окно.

— Ты всех разложил по полочкам, — сердито сказал Руфус.

— Тебя что-то беспокоит? — взглянув на него, спросил Джош.

— Может быть.

— Ну, ты можешь жить свою жизнь так, как хочешь, а я живу свою, как хочу я. И мы посмотрим, кто добьется больше. Я знаю, что тебе нелегко пришлось за решеткой, но и на свободе далеко не пикник. Я создал свою маленькую тюрьму прямо здесь. И никто не объявлял мне приговор.

— Господь создал всех нас, Джош. Мы его дети. И делить нас неправильно. Я видел, как белых парней избивали в тюрьме. Зло приходит в разных формах и имеет множество цветов. Так говорит Библия. Я никого не стану судить, пусть каждый судит себя сам. Есть только один способ сделать это.

Джош фыркнул.

— Ты только посмотри на себя — что ты говоришь? После всего, что Тремейн и остальные с тобой сделали… Хочешь сказать, что не испытываешь к ним ненависти и не мечтаешь их убить?

— Нет. Будь у меня такие чувства, получилось бы, что Вик забрал любовь из моего сердца, отнял у меня Господа. Если б он это сделал, он бы меня контролировал. Но на земле нет человека настолько сильного, чтобы отнять у меня Бога. Это никому не дано — ни старому Вику, ни кому-то другому. Я не глуп, Джош. Я знаю, что жизнь несправедлива. И знаю, что черные не сидят на вершине мира. Но я не собираюсь увеличивать свои проблемы ненавистью к другим людям.

— Дерьмо. Ты получаешь золотую кредитку от Бога на ненависть ко всем белым.

— Ты ошибаешься. Если я ненавижу их, значит, я ненавижу себя. Я пошел по этой дороге, когда попал в тюрьму. Ненавидел всех. Дьявол заполучил меня, но Господь вернул. Я не могу ненавидеть. И не буду.

— Ну, это твоя проблема. И чем быстрее ты ее решишь, тем будет лучше для тебя.

* * *

— Ты совершил серьезную оплошность, Фрэнк. Ты убрал Райдера и его жену, но почему-то не обыскал его офис.

Рука Рэйфилда стиснула телефонную трубку.

— Ну и скажите мне, когда я должен был это сделать? Если б я проник туда до того, как прикончил Райдера, у него могли возникнуть подозрения и он наверняка сбежал бы. А если б нас поймали после того, как мы с ним разобрались, возникли бы вопросы, на которые у меня нет ответов.

— Но ты же сказал минуту назад, будто полиция считает, что произошло убийство и самоубийство, и собирается закрыть дело.

— Вероятно, так и есть.

— В таком случае, ты можешь забраться в его офис. Например, сегодня вечером.

— Если все будет спокойно, мы так и сделаем.

— Ты нашел письмо, которое Хармс получил из армии?

— Пока нет… — Он замолчал, когда в его кабинет ворвался Тремейн, который размахивал листком бумаги. — Подождите.

Тот протянул листок Рэйфилду, который прочитал его, побледнел и посмотрел на мрачного Тремейна.

— Где ты его нашел?

— Сукин сын сделал полость в ножке кровати. Очень ловко, — пришлось признать Тремейну.

Рэйфилд снова заговорил в трубку и несколькими краткими предложениями передал содержание письма.

— Твоих рук дело, Фрэнк?

— Послушайте, если б он умер в тюрьме, как мы планировали, вскрытие не стали бы делать. Другой возможности защитить свои задницы у нас не было. И мы все согласились, что так будет правильно.

— Но, Господи, Хармс остался в живых… Почему ты не изъял данные из системы?

— Я так и сделал! Неужели вы не понимаете, что в противном случае все всплыло бы во время расследования? Райдер был совсем не глуп, он бы обязательно использовал это для защиты Хармса.

— Но если ты изъял это из архивов, почему армия прислала ему письмо через столько лет?

— Кто знает… Какой-нибудь недоумок клерк мог наткнуться на лист бумаги и положить его на место или просто внес информацию в базу данных… А когда документ оказывается в официальном военном архиве, никто не знает, в какой момент он всплывет, несмотря на все старания его похоронить. Это самая большая бюрократическая машина в мире, контролировать ее невозможно.

— Твоя задача состояла в том, чтобы отслеживать ситуацию.

— Только не надо учить меня работать. Я пытался, но невозможно отслеживать все в течение четверти века.

— Ну а теперь мы разбудили память Хармса, — со вздохом сказал его собеседник.

— Любая стратегия предполагает риски.

— Возможно, у Райдера осталась копия письма.

— Я не представляю, как Руфус Хармс получил возможность сделать копию. Но письмо не было приложено к апелляции, отправленной в суд, это мы знаем точно.

— Мы не можем быть уверены в том, что он не сделал копию. Так что это еще одна причина наведаться в офис Райдера сегодня вечером.

Рэйфилд посмотрел на Тремейна и сказал в трубку:

— Ладно, мы нанесем удар сегодня. Быстро и жестко.

Глава 42

Сенатор Найт тепло приветствовал Джона и Сару, когда те вошли в вестибюль. Они видели, что на приеме собралась деловая и политическая элита Вашингтона.

— Рад, что ты пришел, Джон, — сказал Джордан Найт, пожимая ему руку. — Сара, ты, как всегда, выглядишь лучезарно. — Он обнял ее, и они обменялись поцелуями в щеку.

Джон посмотрел на Сару. Она сменила деловой костюм на легкое летнее платье мягких пастельных тонов, которые удачно оттеняли загорелую кожу, распустила волосы и стала еще привлекательнее.

Она перехватила его взгляд, он смущенно отвернулся и взял бокал с подноса одного из официантов. Сара и Джордан Найт последовали его примеру.

Последний огляделся по сторонам; казалось, будто он и сам немного смущен.

— Я понимаю, что время выбрано крайне неудачно. — Когда Джордан произносил эти слова, он внимательно смотрел на Сару. — И я знаю, что Бет думает так же, только она ни за что не признается.

«Конечно», — подумал Джон.

Джордан указал бокалом на пожилого человека, сидевшего в инвалидном кресле.

— К сожалению, Кеннету Уилкинсону осталось в нашем мире совсем немного времени, — понизив голос, проговорил сенатор. — Однако он настоящий боец; быть может, ему удастся нас удивить. Впрочем, Кеннет прожил долгую и вдохновляющую жизнь. Мой наставник и друг. Благодаря общению с ним я стал лучше.

— Кажется, он познакомил вас с вашей женой? — спросила Сара.

— Это еще одна причина, по которой я считаю себя его должником.

Джон наблюдал за Элизабет Найт, которая методично обходила зал, уверенно и доброжелательно, как опытный политик. Он снова окинул взглядом комнату, но не нашел Рэмси и Мёрфи. Возможно, они решили бойкотировать прием. Он также заметил нескольких судей, которые выглядели нервными и обеспокоенными. Страх перед безумцем, желающим сделать твою голову трофеем, нередко производит на людей такое действие.

Затем взгляд Фиске остановился на Ричарде Перкинсе, который старался держаться на заднем плане. Повсюду была вооруженная охрана, и Джон не сомневался, что убийство двух клерков является самой злободневной темой разговоров. Он прищурился, заметив Уоррена Маккенну, разрезавшего толпу, точно голодная акула.

— Из вас двоих получилась отличная команда, — сказала Сара.

Джордан Найт чокнулся с ней.

— Согласен с тобой.

— А ваша жена не думает уйти в политику? — спросил Джон.

— Она — судья Верховного суда, Джон. Это пожизненная должность, — воскликнула Сара.

Фиске продолжал смотреть на Джордана.

— Разве в прошлом судьи не оставляли свою должность, чтобы заняться чем-то другим?

Джордан бросил на него внимательный взгляд.

— Разумеется, такое случалось. На самом деле мы с Бет не раз об этом говорили в последние годы. Я не собираюсь вечно оставаться сенатором. В Нью-Мехико у меня есть ранчо площадью семь тысяч акров. И я могу легко представить, как управляю им до конца своих дней.

— То есть нельзя исключать, что ваша жена станет сенатором от Вирджинии?

— Я не могу предвидеть, чем в будущем займется Бет. Это добавляет новые позитивные стимулы нашему браку. — Он улыбнулся Джону, и тот почувствовал, что улыбается в ответ.

В голову Саре пришла новая мысль, и она приподняла бокал.

— Сенатор, могу я воспользоваться вашим телефоном? — спросила она.

— Ты можешь позвонить из моего кабинета, Сара. Там тебе будет удобно.

Она бросила быстрый взгляд на Джона, но ничего не сказала.

— Замечательная молодая женщина, — сказал Джордан после того, как она ушла.

— Не стану с этим спорить, — ответил Фиске.

— С тех пор как она начала работать у Бет, я хорошо ее узнал. В некотором смысле я был для нее почти непререкаемым авторитетом. Ее ждет блестящее будущее.

— Ну, у нее превосходный образец для подражания — ваша жена, — сказал Джон и едва не поперхнулся вином.

— Самый лучший. Бет ничего не делает наполовину.

Фиске задумался над последней репликой сенатора.

— Я знаю, что ваша жена — настоящий победитель, но ей следовало бы уменьшить нагрузку, пока расследование не будет закончено. Не стоит давать маньяку дополнительные шансы.

Джордан изучающе посмотрел на Джона через край бокала.

— Вы в самом деле думаете, что судьям грозит опасность?

Фиске так не считал, но не собирался говорить об этом Джордану. Если они с Сарой сделали неправильные выводы, он не хотел бы, чтобы кто-то потерял осторожность.

— Давайте сформулируем проблему так, сенатор: если что-то случится с вашей женой, никого не будет интересовать моя точка зрения.

Джордан заметно побледнел.

— Я вас понял.

Фиске заметил, что в стороне уже выстроилась очередь из желающих поговорить с сенатором.

— Я больше не стану занимать ваше время. Продолжайте вашу достойную работу.

— Благодарю, Джон, именно так я и собираюсь поступить.

Сенатор Найт приветствовал других гостей. «Ему нет необходимости обходить комнату, — подумал Фиске. — Его жена уже пообщалась с большинством главных игроков».

* * *

В кабинете Джордана Найта Сара сняла трубку и позвонила к себе домой, чтобы прослушать автоответчик. Она забыла его проверить, и сейчас ей хотелось узнать, позвонил ли ей Джордж Баркер, редактор газеты из родного городка Руфуса Хармса. Ее надежды оправдались, когда зазвучал его низкий голос. И Саре показалось, что Баркер в чем-то раскаивается.

Она вырвала из блокнота листок бумаги и записала имя: Сэмюель Райдер. Джордж Баркер оставил только имя и фамилию; очевидно, через двадцать пять лет в его архиве больше ничего не сохранилось. Саре решила поискать его адрес и номер телефона. Она огляделась по сторонам — и нашла способ это сделать.

На книжной полке у дальней стены кабинета Сара увидела «Мартиндейл Хаббелл», официальный справочник юристов, который содержал имена, адреса офисов и телефонные номера практически всех адвокатов, имеющих лицензию на работу в Соединенных Штатах. Справочник был разделен на штаты и регионы, и Сара решила сначала поискать среди местных юристов. Просматривая раздел, посвященный штату Вирджиния, она довольно быстро обнаружила Сэмюеля Райдера. Перелистав страницы, нашла краткую биографию Райдера и узнала, что в начале семидесятых он работал в управлении военно-юридической службы. Сара решила, что это именно тот, кто им нужен.

Она набрала номер офиса, но трубку никто не взял. Тогда она позвонила в справочное, но номера его домашнего телефона не было в открытом доступе. Разочарованная Сара повесила трубку. Она чувствовала, что должна поговорить с Райдером. Время было позднее, поэтому у нее оставался только один шанс. На письменном столе лежал телефонный справочник, где она отыскала нужный номер и сумела все организовать за несколько минут. Они с Фиске могли уйти через пару часов. Если повезет, они вернутся обратно рано утром на следующий день.

Когда Сара открыла дверь кабинета, она обнаружила на пороге Элизабет Найт.

— Джордан сказал, что я найду тебя здесь.

— Мне нужно было позвонить.

— Понятно.

— Наверное, мне следует вернуться в зал.

— Сара, я хочу поговорить с тобой наедине.

Элизабет Найт жестом предложила Саре вернуться в кабинет и закрыла за собой дверь. Судья была одета в простое белое платье, шею украшало изящное сапфировое ожерелье. Белое лишь подчеркивало мертвенную бледность ее кожи. Однако Элизабет распустила волосы, и черные пряди прекрасно смотрелись на белом фоне. «Когда ей того хочется, Элизабет Найт становится очень привлекательной женщиной», — подумала Сара. Очевидно, она очень тщательно выбирала такие моменты. Сейчас Найт испытывала заметное смущение.

— Что-то случилось? — спросила Сара.

— Я не люблю вторгаться в личную жизнь своих клерков, Сара, это действительно так, но когда их поведение влияет на имидж суда, я считаю, что должна высказать свое мнение.

— Я не уверена, что понимаю вас.

Найт собралась с мыслями. С того самого момента, как она поняла, что приговорила Стивена Райта к смерти, пусть и не умышленно, Элизабет чувствовала себя ужасно. Ей хотелось обрушиться на кого-нибудь, даже несправедливо. Обычно она так не поступала, но сейчас была недовольна Сарой Эванс. К тому же Элизабет всегда о ней заботилась. Таким образом, молодой женщине предстояло стать объектом ее гнева.

— Ты очень умная женщина. Привлекательная и умная молодая женщина.

— Боюсь, я все еще не…

Тон Найт изменился.

— Я о тебе и Джоне Фиске. Ричард Перкинс рассказал мне, что видел, как ты и Фиске выходили из твоего дома сегодня утром.

— Судья Найт, со всем возможным уважением, но это мое личное дело.

— Несомненно, это нечто больше, чем личное дело, Сара, и негативно влияет на имидж суда.

— Я не понимаю, каким образом.

— Тогда я попытаюсь объяснить. Как повлияет на репутацию суда тот факт, что один из его клерков спит с братом погибшего коллеги на следующий день после его убийства?

— Я с ним не сплю, — резко сказала Сара.

— Это не имеет ни малейшего значения. В нашем городе общественное мнение определяется общим впечатлением, а не фактическим состоянием дел. Если б какой-то репортер увидел, как вы с Фиске выходите из твоего дома сегодня утром, как ты думаешь, каким был бы газетный заголовок? И даже если это лишь трактовка того, что произошло на самом деле, какое впечатление такая новость произвела бы на общественное мнение? — Сара ничего не ответила, и Найт продолжала: — Сейчас нам не нужны дополнительные осложнения, Сара. У нас и без того хватает проблем.

— Должна признать, что я никогда не думала о таких вещах.

— Но это совершенно необходимо, если ты хочешь достичь чего-то большего, чем стать заурядным юристом.

— Я сожалею. В дальнейшем я не повторю подобных ошибок.

Найт бросила на нее суровый взгляд и распахнула дверь.

— Пожалуйста, будь любезна.

Когда девушка проходила мимо, Найт добавила:

— И, Сара, до тех пор пока личность убийцы не установлена, я бы никому не доверяла. Да будет тебе известно, что очень часто убийство совершают члены семьи.

Удивленная Сара резко к ней повернулась.

— Но вы же не подразумеваете…

— Я ничего не подразумеваю, — резко ответила Элизабет. — Я лишь доношу до тебя известный факт. А ты уж распорядись информацией по собственному разумению.

* * *

Заскучавший Джон без цели слонялся по залу, когда почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука.

— Я хотел задать вам вопрос.

Фиске оглянулся. На него смотрел агент Маккенна.

— Маккенна, я всерьез рассматриваю вариант подать на вас в суд, так что проваливайте к дьяволу.

— Я лишь делаю свою работу. И в данный момент хочу знать, где вы находились во время убийства вашего брата.

Фиске допил вино и посмотрел в широкое окно.

— А вы ничего не забыли?

— О чем вы?

— Время смерти еще не установлено.

— Вы не в курсе последних новостей.

— Неужели? — удивился Фиске.

— Он убит между тремя и четырьмя часами утра субботы. Где вы были в это время?

— Я подозреваемый?

— Если и когда вы станете подозреваемым, я вам сразу сообщу.

— В субботу я работал в своем офисе в Ричмонде до четырех утра. А теперь вы спросите, кто это может подтвердить, верно?

— А кто-то может?

— Нет. Но около десяти я был в «Лондромете»^[263].

— От Ричмонда всего два часа езды до Вашингтона. Времени вполне достаточно.

— Значит, ваша теория состоит в том, что я доехал до Вашингтона, хладнокровно убил брата, выбросил его тело в районе, густо населенном черными, вернулся в Ричмонд и отправился стирать нижнее белье. И какой у меня мотив?

Но как только Фиске произнес последнее предложение, он буквально задохнулся. У него имелся превосходный мотив: страховка в пятьсот тысяч долларов. Дерьмо!

— Мотив может проясниться позднее. У вас нет алиби, значит, была возможность совершить убийство.

— А потом я убил Райта? Вы сами говорили судьям, что оба убийства связаны между собой. Или вы про это уже забыли? Только вот на второе убийство у меня алиби есть.

— Если я что-то сказал, из этого еще не следует, что так и есть.

— Завораживает… Вы используете такую же философию и во время перекрестного допроса?

— Я обнаружил, что во время расследования далеко не всегда правильно раскрывать все карты. Убийства могут оказаться совершенно не связанными, из чего следует, что ваше алиби на время гибели Райта не имеет ни малейшего значения.

Пока Джон смотрел вслед уходящему фэбээровцу, у него появилось очень неприятное ощущение. Даже Маккенна не может быть настолько глуп, чтобы попытаться повесить на него убийство брата. Но Джон тут же ответил на этот вопрос: ручеек информации, поступавшей к нему от Чандлера, пересох.

— Джон?

Фиске обернулся и посмотрел на Ричарда Перкинса.

— У вас есть минутка? — нервно спросил тот. Они зашли за угол. Несколько мгновений Перкинс смотрел в зеркало, словно собирался с мыслями. — Я работаю маршалом Верховного суда всего два года. Это замечательный пост, престижный, без особых стрессов, да и платят очень прилично. Я приглядываю почти за двумя сотнями служащих, начиная от парикмахеров и заканчивая полицейскими офицерами. До этого я работал в Сенате и тогда думал, что останусь там до ухода на пенсию, но потом появилась должность в Верховном суде.

— Рад за вас, — сказал Фиске, не совсем понимая, куда ведет Перкинс.

— Несмотря на то, что смерть вашего брата произошла за пределами суда, я чувствую ответственность за безопасность всех, кто в нем работает. А смерть Райта меня потрясла. Я не привык сталкиваться с подобными вещами. Я гораздо лучше справляюсь с решением проблем, связанных с заработанной платой и надзором за бюрократическими тонкостями, но совершенно не готов участвовать в расследовании убийства.

— Чандлер хорошо знает свое дело. Кроме того, в расследование принимает участие ФБР. — Фиске едва не прикусил язык, когда произнес последние слова.

— Агент Маккенна затаил на вас зло, — тут же подхватил Перкинс. — Вы с ним раньше встречались?

— Нет.

Перкинс посмотрел на свои руки.

— Вы верите, что кто-то начал безумную вендетту?

— Я не стал бы исключать такой возможности.

— Но почему именно сейчас? И почему под ударом оказались клерки? Почему не судьи?

— Или другой персонал суда.

— Что вы имеете в виду?

— Возможно, и вам грозит опасность, Ричард.

Перкинс заметно удивился.

— Мне?

— Вы заведуете отделом охраны. Если кто-то хочет показать, что способен выбрать людей по собственному желанию, значит, он насмехается над системой безопасности суда. Насмехается над вами.

Перкинс обдумал слова Фиске.

— Значит, вы считаете, что убийства связаны между собой?

— Если нет, то это чертовски странное совпадение. По правде, я в такие удивительные вещи не верю.

— Как и Чандлер?

— Может быть. Я уверен, что он держит вас в курсе.

Как только Перкинс отошел в сторону, мимо прошла Элизабет Найт, и Джону показалось, что гости сознательно перед ней расступаются.

Чья-то рука легла на плечо Фиске.

— Встретимся снаружи через десять минут. — Джон узнал голос Сары, но когда обернулся, она уже скрылась среди гостей.

Он почувствовал раздражение и попытался отыскать взглядом Элизабет Найт. Вероятно, она уже забыла о том, что Кеннет Уилкинсон здесь. А ведь прием устроили для него. Фиске удивился, когда Элизабет подошла к Уилкинсону и немного поговорила с ним. Он смотрел, как она увозит его кресло на пустую и хорошо освещенную террасу, где опустилась рядом с ним на колени, взяла за руку и о чем-то заговорила.

После коротких колебаний Джон не устоял перед искушением и направился на террасу. Элизабет Найт заметила его и быстро поднялась на ноги.

— Извините, что прерываю вас, но мне нужно уходить, и я хотел поздороваться с судьей Уилкинсоном.

Найт отступила в сторону, а Джон подошел к коляске и представился. Он пожал руку Кеннета Уилкинсона и поблагодарил его за долгое и успешное служение обществу. Когда Фиске повернулся, собираясь на выход, Найт остановила его.

— Я полагаю, вы уходите вместе с Сарой?

— А это проблема?

— Ну, вам решать.

— И что вы имеете в виду?

— У Сары впереди прекрасное будущее. Но иногда мелочи способны разрушить карьеру с огромным потенциалом.

— Вы знаете, судья Найт, мне кажется, что вы предвзято ко мне относитесь, вот только не понимаю, в чем причина.

— Я вас не знаю, мистер Фиске. Если вы хотя бы немного похожи на брата, тогда у меня не должно возникнуть проблем.

— Я не такой, как все. Я пытаюсь не сравнивать людей и не делать преждевременные выводы. Они редко оказываются верными.

Казалось, Найт удивилась.

— На самом деле я с вами согласна, — тем не менее сказала она.

— Я рад, что мы способны прийти к согласию хотя бы в чем-то.

— Однако я знаю Сару, и она мне очень дорога. Если какие-то ваши действия негативно скажутся на ней или на суде, тогда вы правы, у меня возникнут проблемы.

— Послушайте, я хочу лишь узнать, кто убил моего брата.

Найт пристально на него посмотрела.

— Вы уверены, что это всё?

— Даже если б я не был уверен в этом, мы живем в свободной стране, — сказал Фиске, и ему показалось, что по лицу Найт промелькнула довольная улыбка.

Она скрестила на груди руки.

— Складывается впечатление, что вы совсем не боитесь судьи Верховного суда.

— Если б вы хотя бы немного меня знали, то поняли бы почему.

— Возможно, мне следует узнать вас лучше… И, возможно, я уже узнала.

— Полагаю, это улица с двусторонним движением.

Найт помрачнела.

— Уверенность — это одно, мистер Фиске, а неуважение — совсем другое.

— Мне хорошо известно, что и это также является улицей с двусторонним движением.

— Надеюсь, вы поймете мою тревогу о Саре. Она совершенна искренна.

— Нисколько не сомневаюсь.

Она уже собралась уходить, но снова повернулась к нему.

— Ваш брат был замечательным человеком. Чрезвычайно умным, превосходным судебным аналитиком.

— Да, он был таким.

— Тем не менее я не уверена, что он был самым знающим адвокатом в семье.

Найт ушла, оставив застывшего на месте удивленного Фиске. С минуту он пытался проанализировать ее слова. Затем покинул террасу и направился к лифту, ведущему в вестибюль. Оглядевшись, он нигде не обнаружил Сару. Затем услышал клаксон и увидел, как девушка подъезжает к передней двери. Джон сел в машину и посмотрел на нее.

— Куда мы едем?

— В аэропорт.

— Это как?

— Мы навестим Сэмюеля Райдера, эсквайра.

— И кто такой Сэмюель Райдер, эсквайр?

— Адвокат Руфуса Хармса. Мне позвонил Джордж Баркер и назвал его имя. Я нашла Райдера. Он практикует возле Блэксбурга, всего в двух часах езды от тюрьмы. Я позвонила ему в офис, но никто не взял трубку. Номер домашнего телефона не включен в справочник.

— Ну, и зачем мы туда летим?

— У меня есть адрес его офиса. Когда мы туда долетим, будет уже поздно, так что едва ли мы застанем его на работе. Но это небольшой город: мы сумеем найти того, кто знает его домашний адрес или хотя бы номер телефона. И если мы правы относительно его вовлеченности в дело Хармса, возможно, ему угрожает опасность. Если с ним что-то случится, мы можем никогда не узнать правды.

— Значит, ты считаешь, что в суд звонил он? И он же отправил апелляцию?

— Я думаю, что это весьма вероятно.

Глава 43

Через двадцать пять минут Фиске и Сара добрались до Национального аэропорта, и девушка заехала на одну из гаражных парковок. После этого они направились к главному терминалу.

— Ты уверена, что есть подходящий рейс? — спросил Джон.

— Я заказала чартерный.

— Что ты сделала? А ты знаешь, сколько это стоит?

— А ты знаешь?

Фиске смутился.

— Нет, я никогда не заказывал чартерный рейс. Но он не может быть дешевым.

— Полет до Блэксбурга, туда и обратно, стоит две тысячи двести долларов. Мне пришлось снять все деньги с кредитной карточки.

— В таком случае, я как-нибудь верну тебе всю сумму.

— Ты не должен.

— Я не люблю долгов.

— Отлично, я могу придумать для тебя множество способов расплатиться. — Сара улыбнулась.

Через несколько минут они подошли к маленькому двухдвигательному реактивному самолету, стоявшему на бетонированной площадке. Джон проводил взглядом массивный «Боинг 737», который неуклюже бежал по главной взлетной полосе, потом грациозно взмыл в воздух, и на него обрушились тошнотворный запах реактивного топлива и раздражающий рев двигателей.

Сара и Фиске поднялись по трапу изящного самолета. Внутри их встретил жилистый пятидесятилетний мужчина с коротко подстриженными седыми волосами. Он сказал, что он пилот и зовут его Чак Херман.

Он посмотрел на небо.

— Я уже согласовал план полета, но мы немного отстаем от расписания. На диспетчерской вышке произошли небольшие задержки из-за сбоев в программном обеспечении, и теперь все за это расплачиваются.

— Мы очень торопимся, Чак, — сказала Сара.

Чем позднее они окажутся в офисе Райдера, тем меньше вероятность, что застанут там кого-нибудь. Кроме того, Сара не могла еще раз опоздать на работу.

Херман гордо посмотрел на свой самолет.

— Не беспокойтесь. Полет займет всего семьдесят минут, и, если потребуется, я могу увеличить скорость.

Они вошли в каюту, и пилот указал им на кресла.

— Сожалею, но стюарда нет, вы слишком поздно меня предупредили. Хотите чего-нибудь?

— Бокал белого вина, — ответила Сара.

— А как вы, Джон? Могу я вам что-нибудь принести? — Фиске отказался. — В холодильнике полно еды. Пожалуйста, угощайтесь.

Через десять минут после старта полет стал спокойным, словно они скользили по поверхности тихого озера на каноэ. Сара расстегнула ремень и посмотрела на Джона. Тот не отрывал взгляда от заходящего солнца.

— Хочешь, я организую нам поесть? И еще могу рассказать тебе кое-что интересное…

— Как и я, — ответил Фиске, расстегивая ремень.

Он сел за столик и стал смотреть, как Сара готовит сэндвичи.

— Кофе?

Джон кивнул.

— Что-то подсказывает мне, что нас ждет долгая ночь.

Сара закончила приготовления, налила две чашки кофе, села напротив Джона и посмотрела на часы.

— Полет такой короткий, что у нас совсем мало времени. В аэропорту Блэксбурга нельзя арендовать автомобиль. Нам придется доехать на такси до пункта проката и взять машину там.

Фиске откусил кусок сэндвича и запил его кофе.

— Ты говорила, что во время вечеринки что-то произошло.

— Я повздорила с судьей Найт. — Она пересказала ему их разговор.

А он, в свою очередь, поведал о том, что сказала ему Элизабет.

— Эту женщину трудно понять, — заметил Джон.

— Что-нибудь еще?

— Маккенна спросил, есть ли у меня алиби на время, когда убили моего брата.

— Ты серьезно?

— У меня нет алиби, Сара.

— Джон, никто не думает, что ты убил Майкла. И как его убийство тогда связано со смертью Стивена?

— Если они действительно связаны.

— И у Маккенны есть теория относительно твоего мотива?

Фиске поставил на стол чашку с кофе. Будет неплохо услышать еще чье-то мнение.

— Нет. Но факт состоит в том, что у меня имелся превосходный мотив.

Теперь уже Сара поставила чашку с кофе на стол.

— Что?

— Сегодня я узнал, что Майк застраховал свою жизнь на пятьсот тысяч долларов и назвал меня получателем страховой суммы. А это прекрасный мотив, не так ли?

— Но ты сказал, что узнал об этом только сегодня.

— Неужели ты думаешь, что Маккенна мне поверит?

— Странно…

Фиске склонил голову набок.

— Что именно?

— Судья Найт сказала, что большинство убийств совершаются членами семьи и что мне не следует никому верить — и при этом имела в виду, я не сомневаюсь, тебя.

— Она когда-нибудь служила в армии?

Сара едва не рассмеялась.

— Нет, а почему ты спрашиваешь?

— Вдруг она имела какое-то отношение к Руфусу Хармсу?

Девушка улыбнулась.

— Ну, раз уж мы заговорили на эту тему, как насчет сенатора Найта? Возможно, он служил в армии.

— Нет, не служил. Я помню, что во время его избирательной кампании прочитал в одной из газет Ричмонда, что он физически не мог служить в вооруженных силах. В то время его политическим противником был герой войны, который попытался воспользоваться тем фактом, что Найт не служил в армии. Однако выяснилось, что тот работал в разведке и у него отличный послужной список; на этом история и закончилась. — Фиске разочарованно тряхнул головой. — Глупо. Мы пытаемся вставить квадратные колышки в круглые отверстия. — Он вздохнул. — Я надеюсь, Райдер сможет нам помочь.

* * *

Одетый в комбинезон мужчина, толкая массивную уборочную тележку по коридору, остановился возле кабинета и посмотрел на сделанную по трафарету надпись на матовой стеклянной двери: СЭМЮЕЛЬ РАЙДЕР, АДВОКАТ. Он наклонил голову, огляделся и прислушался. В небольшом офисном здании кабинет Райдера на втором этаже оказался одним из полудюжины других. В этот час город и здание были одинаково пустынными.

Джош Хармс постучал в дверь и стал ждать ответа. Потом постучал еще раз, уже громче. Он оставил Руфуса в грузовике, припаркованном в переулке, а сам отправился на разведку. Затем нашел чулан с материалами для уборки — и тут же придумал план, на случай если кто-нибудь появится. Он постучал в дверь кабинета Райдера еще раз, подождал пару минут и тихонько свистнул. Через двадцать секунд Руфус, прятавшийся в темноте коридора, присоединился к брату. В чулане не нашлось комбинезона, который ему подошел бы.

Джош вытащил отмычки, и через несколько секунд они оказались по другую сторону двери, в приемной.

— Нам нужно действовать очень быстро, — сказал Джош.

У него за поясом был пистолет с полной обоймой и патроном в стволе.

— Я осмотрюсь, а ты отправляйся в кабинет Райдера и поищи там.

Руфус уже начал осматривать картотечный шкаф, используя фонарик, который принес с собой. Джош вошел в кабинет Райдера. Первым делом он выглянул на улицу, опустил шторы, вытащил собственный фонарик и приступил к поискам. Довольно быстро обнаружил запертый ящик письменного стола, вскрыл замок — и тихонько присвистнул, как только его пальцы коснулись пакета, прикрепленного клейком лентой к днищу. Затем подошел к двери.

— Руфус, я нашел.

Брат поспешил к нему и принялся просматривать содержимое пакета в свете фонарика.

— Ты так и не рассказал мне, каким образом эти бумаги помогут тебе спасти собственную задницу.

— Я не успел все продумать до конца, но лучше иметь их при себе.

— Ну, тогда нам нужно уносить отсюда ноги, пока кто-то не поимел нас.

Они едва успели выйти в приемную, как услышали приближающиеся шаги двух людей. Братья быстро переглянулись, Джош вытащил пистолет и снял его с предохранителя.

— Полицейские. Они знают, что мы здесь.

Руфус посмотрел на него и покачал головой.

— Нет, не полицейские. И не армия. В здании никого нет. Будь это они, ревели бы сирены и мы услышали бы звук бьющегося стекла, когда в проклятое окно полетели бы канистры со слезоточивым газом. Пойдем. — Он повел брата во внутренний кабинет Райдера и тихо закрыл за собой дверь.

Теперь им оставалось только ждать.

Глава 44

Чандлер обошел квартиру Майкла Фиске, опустился на колени и осмотрел полукруглую выемку, оставшуюся после удара монтировкой. Если б Джон не промахнулся, они бы уже раскрыли тайну. Чандлер поднялся на ноги и покачал головой. Никогда не бывает просто. Его люди заканчивали работу в квартире. Повсюду небольшими горками лежал черный порошок, подобный волшебным брызгам, — в некотором смысле так и было. Они сняли отпечатки Майкла Фиске, чтобы исключить их. Потом возьмут отпечатки его брата. Тут не возникнет никакой проблемы: Джон Фиске — адвокат с лицензией на практику в Вирджинии, следовательно, его отпечатки есть в базе данных. Еще следует получить отпечатки Сары Эванс, решил детектив; она наверняка здесь была. Он оглядел коридор. Возможно, в спальне?.. Однако расспросы показали, что Майкл и Сара были хорошими друзьями, и не более того.

Чандлер встретился с Мёрфи и его клерками. Они проверили все дела, с которыми работал Майкл, но ни одно из них не выделялось. Эта линия расследования займет слишком много времени. А люди пока умирают…

Чандлер решил, что нежелание Джона быть с ним откровенным дорого ему обойдется. Как правильно заметил Фиске, Чандлер отрезал его от потока информации. Однако он честно играл с федералами, передавая всю новую информацию Маккенне, в том числе новость о том, что Руфус Хармс сбежал из тюрьмы; а еще он рассказал о звонках Майкла Фиске в тюрьму. Детектив также проинформировал Маккенну о пропавшей апелляции, о которой узнал от Джона Фиске. Маккенна поблагодарил его, но не сумел добавить ничего нового.

Казалось, агент ФБР подслушал его мысли — раздался шум открываемой двери, и Маккенна вошел в комнату, показав свой значок полицейскому, стоявшему у входа, после чего его добавили в список допущенных на место преступления. Место преступления… Ну, в некотором смысле так и есть, сказал себе Бьюфорд.

— Вы поздно сегодня работаете, агент Маккенна.

— Как и вы. — Взгляд агента ФБР стал перемещаться по квартире, начиная от центра и далее, по квадратам.

— Насколько сильно давит на вас директор ФБР?

— Как и ваш босс. В Бюро ты заслуживаешь двойное уважение, если успеваешь разгадать преступление к вечерним новостям. — По губам Маккенны пробежала редкая улыбка, но у Чандлера возникло ощущение, что рот забыл, как это делается, а потому улыбка получилась кривой. «Быть может, агент ФБР делает это специально, чтобы вывести людей из равновесия», — подумал полицейский.

У него с первого взгляда возникло негативное отношение к этому парню, и Чандлер осторожно навел справки об Уоррене Маккенне. Выяснилось, что тот сделал первоклассную во всех отношениях карьеру в Бюро. Восемь лет назад его перевели из полевого офиса в Ричмонде в Вашингтонское отделение полевого офиса в Баззард-Пойнт. До того, как он начал работать в ФБР, Маккенна недолго прослужил в армии, а потом закончил колледж. С тех пор он постоянно находился на хорошем счету у своего начальства. Однако Чандлеру удалось найти одну любопытную деталь: Маккенна несколько раз отказывался от повышений, если его хотели убрать с полевой работы.

— Вам повезло, что Джон Фиске еще не подал на вас в суд. Но он вполне может туда обратиться.

— Возможно, это было бы правильно, — неожиданно ответил Маккенна. — Я на его месте так и сделал бы.

— Я ему обязательно скажу, — медленно проговорил Чандлер.

Пару минут взгляд Маккенны блуждал по квартире; казалось, он все запоминает, словно фотографирует. Потом агент снова повернулся к Чандлеру.

— Вы что, его наставник?

— Я познакомился с ним пару дней назад.

— В таком случае вы заводите друзей гораздо быстрее, чем я, —сказал Маккенна. — Вы не против, если я здесь осмотрюсь?

— Вперед. Постарайтесь ни к чему не прикасаться, если только на нем нет толстого слоя порошка.

Маккенна кивнул и осторожно обошел гостиную. Заметил вмятину на полу.

— Фиске пытался достать воображаемого противника?

— Верно. Вот только у меня нет убежденности, что противник был воображаемым.

— Он остается таковым до тех пор, пока мы не получим фактическое подтверждение его словам. Во всяком случае, я работаю именно так.

Чандлер вытащил из обертки жвачку, закинул ее в рот и принялся медленно пережевывать — вместе со словами агента.

— Сара Эванс сообщила, что она видела, как из здания выбежал человек, которого преследовал Фиске. Вам этого достаточно?

— Да, очень удобное подтверждение. Фиске сопутствует удача. Ему следует прямо сейчас купить лотерейный билет, пока она от него не отвернулась.

— Я не стал бы называть потерю брата удачей.

Маккенна остановился и посмотрел на дверь кладовой, которая была слегка приоткрыта и покрыта черным порошком.

— Ну, тут все зависит от того, с какой стороны смотреть, не так ли?

— Проклятье, что вы против него имеете? Вы его совсем не знаете.

Глаза Маккенны сверкнули.

— Это верно, детектив Чандлер, и вот что я вам скажу: вы тоже его не знаете.

Полицейский хотел что-то ответить, но ничего не сумел придумать. В некотором смысле агент был прав.

Размышления Бьюфорда прервал один из его людей:

— Детектив Чандлер, мы нашли кое-что интересное.

Он взял стопку бумаг из рук эксперта и принялся их изучать. Маккенна присоединился к нему.

— Похоже на страховку, — сказал фэбээровец.

— Мы нашли это на одной из полок в кладовой. Еды там не было. Парень использовал ее в качестве склада. Расчеты налогов, чеки и другие документы.

— Страховка жизни на полмиллиона баксов, — пробормотал Чандлер.

Он быстро пролистал страницы, пропуская юридическую терминологию, пока не добрался до конца, где излагалась суть.

— Майкл Фиске был застрахован.

Неожиданно палец Маккенны ткнул в нижнюю часть страницы, и Чандлер слегка побледнел, читая последние строки.

— И Джон является основным бенефициаром.

Мужчины переглянулись.

— Вы не хотите прогуляться и выслушать мою теорию? — спросил Маккенна.

Чандлер не знал, как ему поступить.

— Это не займет много времени, — добавил агент. — Более того, о некоторых вещах вы думаете прямо сейчас.

Наконец Чандлер пожал плечами.

— У вас есть пять минут.

Они вышли на тротуар перед домом. Маккенна не спеша закурил, а потом предложил сигарету Чандлеру. Детектив показал пачку жвачки.

— Я могу набрать лишний вес — или могу курить. Я люблю есть, поэтому выбор сделан.

Они зашагали по темной улице, и Маккенна заговорил:

— Я выяснил, что у Фиске нет алиби на время убийства его брата.

— Возможно, это говорит в его пользу. Если он убил брата, то постарался бы организовать себе алиби.

— Я не согласен — сразу по двум причинам. Во‑первых, ему и в голову не приходило, что он может стать подозреваемым.

— И это при страховке на полмиллиона долларов?

— Возможно, он рассчитывал, что мы этого не узнаем. Мы двинемся по другому следу — и дело с концом, а он немного подождет и заберет свои деньги.

— Ну, тут я совсем не уверен… А ваша вторая причина?

— Если б у него имелось превосходное алиби — а этого просто не может быть, если ты виновен, — то рано или поздно в нем обязательно появилось бы слабое место. Так зачем беспокоиться? Он был полицейским, который стал адвокатом. Фиске знает про алиби все. Он говорит, что у него нет алиби, и ему не нужно беспокоиться, что оно может быть разрушено. Таким образом, он рассчитывает, что все придут к такому же выводу, что и вы — если он виновен, обязательно состряпал бы себе надежное алиби.

Маккенна сделал глубокую затяжку и посмотрел на первые появившиеся на небе звезды.

— Итак, у него есть мотив и, по его собственному признанию, возможность. Я его проверил. У него жалкая адвокатская практика в Ричмонде, он защищает всяких подонков. И даже не посещал юридическую школу. В лучшем случае третьесортный адвокат. Не женат, детей нет, живет в каком-то отвратительном месте… Настоящий одиночка. И он ушел из полиции Ричмонда после какой-то темной истории.

— Что вы имеете в виду? — резко спросил Чандлер.

— Скажем так, было вооруженное столкновение, в результате которого погибли гражданское лицо и полицейский — что произошло на самом деле, установить так и не удалось.

Чандлер выглядел потрясенным, но быстро пришел в себя.

— Тогда зачем он предложил свои услуги при расследовании?

— И опять-таки прикрытие. Вот позиция Фиске: «Как я мог нажать на спусковой крючок? Я изо всех стараюсь помочь отыскать человека, убившего моего брата».

— И как это объясняет смерть Райта?

— А с чего вы взяли, что должно быть какое-то объяснение? Вы же сами сказали, что убийства могут быть не связаны между собой. И если это так, то на месте Фиске я бы тут же попытался убедить всех, что такая связь существует. Смотрите, у него есть алиби на время убийства Райта.

И снова Эванс, подумал Чандлер.

— Поэтому, если мы поверим, что убийства связаны, ему ничего не грозит, — продолжал Маккенна.

— А Сара Эванс? Вы помните, она сказала, что видела, как из дома Майкла Фиске выбежал какой-то мужчина. Вы утверждаете, что и она лжет?

Агент остановился, посмотрел на Чандлера, и тот не отвел глаз. Маккенна сделал последнюю затяжку, бросил окурок на тротуар и раздавил его ногой.

— Сара Эванс лжет, — повторил он слова Чандлера, внимательно глядя на детектива.

Полицейский покачал головой.

— Бросьте, Маккенна.

— Я не стану утверждать, что она в этом замешана. Скажу лишь, что она неравнодушна к Фиске и делает то, что он ей говорит.

— Они только что познакомились.

— Неужели? Вы точно знаете?

— На самом деле нет.

— Ну, так вот: он убедил ее, что не сделал ничего плохого, но его могут попытаться подставить.

— Почему вы ненавидите Фиске?

Маккенна взорвался:

— Он слишком дерзкий. Лицемерный тип, защищающий память брата, с которым последние годы практически не общался. Они с Эванс провели ночь в ее доме — уж не знаю, что они там делали, — и это на следующий день после того, как обнаружили тело его брата. И у него есть дробовик. Он сует нос в расследование, из чего следует, что ему известно все, что и нам. У него нет алиби на ночь убийства, а пять минут назад мы выяснили, что Фиске получит полмиллиона долларов из-за того, что его брат мертв. Проклятье, что я должен думать? Вы хотите сказать, что ваш полицейский радар молчит?

— Ладно, вы изложили свою точку зрения. Возможно, я вел себя с ним недостаточно жестко. Правило номер один: никому не верь.

— Хорошее правило, которое помогает жить. — Маккенна немного помолчал, а потом добавил: — Или умирать.

И он ушел, оставив потрясенного Чандлера смотреть ему вслед.

Глава 45

Джон постучал в дверь офиса Райдера и попытался хоть что-нибудь рассмотреть через стекло.

— Там темно.

— Вероятно, он дома. Нужно узнать его адрес.

— А еще он может обедать в каком-нибудь ресторане или уехал из города по делам. Возможно, у него сейчас отпуск. Или…

— Или с ним что-то случилось, — сказала Сара.

— Только не нужно все усложнять, — сказал Джон, сжал ручку двери, надавил на нее, и она сразу открылась. Они с Сарой обменялись многозначительными взглядами, Фиске заглянул в коридор, увидел уборочную тележку и слегка расслабился. — Уборщики?

— И они убирают в кромешной темноте, потому что… — ответила Сара.

— Именно об этом я и подумал.

Джон отвел Сару от двери, они остановились возле тележки, он порылся в ней и вытащил из ящика с инструментами шпильковёрт.

— Отправляйся к лестнице, которая ведет к выходу, — прошептал он. — Если что-нибудь услышишь, беги к машине и вызывай полицию.

Сара стиснула его руку.

— У меня есть идея получше, — прошептала она в ответ. — Давай прямо сейчас позвоним в полицию и сообщим, что здесь происходит ограбление.

— У нас нет оснований считать, что это ограбление.

— У нас нет оснований считать, что это не так.

— Если мы уйдем, они могут скрыться.

— А если ты войдешь туда и тебя убьют? И на что, вообще, ты рассчитываешь? У тебя даже нет пистолета — только эта штука, уж не знаю, как она называется.

— Шпильковёрт.

— Замечательно. У них могут быть пистолеты, а у тебя — какой-то дурацкий инструмент…

— Возможно, ты права.

— Леди определенно права. Жаль, что ты ее не слушал.

Джон и Сара резко обернулись.

И увидели Джоша Хармса, который навел на них пистолет.

— Стена очень тонкая. Как только мы услышали, что дверь приоткрылась, а потом вы начали шептаться, мы сразу поняли, что вы захотите вызвать полицию. Но я не могу вам это позволить.

Джон посмотрел на него. Он был крупным, но не массивным. Если только они не наткнулись на настоящих грабителей, перед ними стоял Джош Хармс. Фиске посмотрел на пистолет, потом перевел взгляд на лицо Джоша, пытаясь понять, намерен ли тот нажать на спусковой крючок. Он убивал во Вьетнаме; Фиске читал об этом в газетах. Сейчас Джош должен был совершить преднамеренное убийство, однако Джон не увидел угрозы в его глазах. Впрочем, все могло измениться. «Рот, начинай колдовать», — сказал себе Джон.

— Привет, Джош, меня зовут Джон Фиске. А это Сара Эванс из Верховного суда Соединенных Штатов. Где твой брат?

Из-за спины Джоша, в коридоре, ведущем в кабинет Райдера, появился такой огромный человек, что Джон и Сара сразу поняли, кто перед ними. Очевидно, он услышал слова Джона.

— Откуда вы все это знаете? — спросил Руфус, в то время как его брат продолжал держать их под прицелом.

— Я с радостью все расскажу вам, только давайте поговорим в кабинете. Ведь вы находитесь в розыске. — Он сделал приглашающий жест. — После тебя, Сара.

В этот момент его лицо оказалось невидимым для братьев, и он подмигнул ей, стараясь подбодрить и жалея, что на самом деле у нет внутренней уверенности, что все будет хорошо. Они оказались лицом к лицу с осужденным убийцей, который просидел в тюрьме двадцать пять лет, что вряд ли способствовало улучшению его характера, а жилистый ветеран Вьетнама мог выстрелить в них в любой момент.

Сара вошла в кабинет, Фиске последовал за ней.

Джош и Руфус недоуменно переглянулись, последовали за ними и закрыли за собой дверь.

* * *

«Джип» неспешно двигался по проселочным дорогам, направляясь к офису Сэмюеля Райдера. Тремейн сидел за рулем; Рэйфилд устроился на соседнем сиденье. Двухместный «Джип» был личным автомобилем Тремейна — оба закончили дежурство и решили не брать для поездки армейскую машину. На случай, если кто-то их заметит, когда они будут обыскивать офис Райдера, напарники заготовили историю: Сэм Райдер, прежний адвокат Руфуса Хармса, работал в этом регионе и недавно по неизвестной причине посетил Хармса в тюрьме. Райдер и его жена убиты. Убийство могли совершить Хармс и его брат; возможно, Райдер упомянул в разговоре с Хармсом, что держит в доме или офисе наличные или другие ценности.

Тремейн взглянул на Рэйфилда.

— Что-то не так? — спросил он.

Рэйфилд смотрел прямо перед собой.

— Это серьезная ошибка. Мы слишком сильно рискуем.

— Думаешь, я не понимаю?

— Если мы найдем письмо Хармса вместе с письмом Райдера, то не исключено, что сможем забыть про Хармса.

Тремейн бросил на него пристальный взгляд.

— Проклятье, о чем ты говоришь?

— Хармс написал письмо из-за того, что хотел выбраться из тюрьмы. Он убил маленькую девочку, но на самом деле не был в этом виновен, не так ли? Теперь он выбрался из тюрьмы. Он и его брат, скорее всего, сейчас в Мексике и ждут рейс в Южную Америку. Во всяком случае, на их месте я поступил бы именно так.

Тремейн покачал головой.

— Мы не можем знать это наверняка.

— А что еще он может сделать, Вик? Написать новое письмо в суд — и что он им расскажет? «Ваша честь, я уже излагал вам фантастическую историю, которую не в силах доказать, но что-то случилось с моей апелляцией, а мой адвокат и клерк, который ее получил, мертвы. Я сбежал из тюрьмы и рассчитываю на справедливый суд». Чушь собачья, Вик. Он этого не сделает. Он будет бежать, не останавливаясь. Он уже бежит.

Тремейн обдумал слова Рэйфилда.

— Может быть. Но даже если существуют минимальные шансы, что он не так умен, как ты думаешь, я намерен сделать все, чтобы с ним покончить. И с его братом. Мне не нравится Руфус Хармс. Мне он никогда не нравился. Меня ранили во Вьетнаме, а он вернулся в Штаты целым и невредимым, и его кормили три раза в день. Нам следовало оставить его гнить на гауптвахте, но мы не сумели, — с горечью добавил Тремейн.

— Теперь уже слишком поздно.

— Ну, я намерен оказать ему большую услугу. Когда я найду Руфуса, его следующая камера будет семь футов в длину и четыре в ширину — и будет сделана из сосны. И там не будет флага. — Тремейн сильнее надавил на педаль газа.

Рэйфилд покачал головой, поудобнее устроился на своем сиденье, бросил взгляд на часы, а потом на дорогу. До офиса Райдера оставалось совсем немного.

* * *

Сара и Джон уселись на кожаном диване; братья Хармс остались стоять перед ними.

— Почему бы нам попросту не связать их и не убраться отсюда к дьяволу? — предложил брату Джош.

Фиске даже подпрыгнул от возмущения.

— Очень скоро вы узнаете, что мы на одной стороне.

Джош бросил на него мрачный взгляд.

— Не пойми меня неправильно, но ты полон дерьма.

— Он говорит правду, — вмешалась Сара. — Мы здесь для того, чтобы вам помочь.

Джош фыркнул, но ничего не ответил.

— Джон Фиске? — сказал Руфус, всмотрелся в черты его лица, вспоминая, что уже видел похожие. — Клерк, которого они убили, был членом вашей семьи? Вашим братом?

Фиске кивнул.

— Да. Кто его убил?

— Ничего им не говори, Руфус, — вмешался Джош. — Мы не знаем, кто они такие и что им нужно.

— Мы приехали сюда, чтобы поговорить с Сэмом Райдером, — сказала Сара.

Джош перевел на нее взгляд.

— Ну, если вы не сможете устроить сеанс спиритизма, то вам будет очень трудно это сделать.

Фиске и Сара переглянулись, а потом посмотрели на братьев.

— Он мертв? — спросила девушка.

Руфус кивнул.

— Он и его жена. Они представили это как самоубийство.

Джон обратил внимание на папку, которую Руфус держал в руке.

— Так вы отправили это в суд? — спросил он.

— Вы не против, если я задам вам несколько вопросов? — спросил тот.

— Я уже говорил, Руфус, мы — ваши друзья.

— Извините, но я не завожу друзей с такой же легкостью, как, судя по всему, вы. О чем вы хотели поговорить с Сэмюелем?

— Он составил для вас апелляцию, не так ли?

— Я не стану отвечать на ваши вопросы.

— Хорошо, тогда я просто расскажу вам, что нам известно, а вы решите, как поступить дальше. Как вам такой вариант?

— Я слушаю.

— Райдер отправил апелляцию в суд. Мой брат ее забрал до того, как ее взяли на учет. Он приехал в тюрьму, чтобы поговорить с вами. После чего его нашли мертвым в одном из переулков в Вашингтоне. Они представили это как ограбление. А теперь вы утверждаете, что Райдер мертв. Кроме того, убит еще один клерк. Я думаю, его убийство как-то связано со смертью моего брата, но пока не знаю, как именно. — Джон замолчал и посмотрел на братьев. — Вот все, что нам известно. Однако я полагаю, что вы знаете больше. Например, почему все это происходит.

— Вы знаете довольно много… Вы с полицией? — резко спросил Джош.

— Я помогаю полицейскому, который ведет расследование.

— Видишь, Руфус, все, как я говорил. Наверное, копы уже едут сюда.

— Нет, это не так, — возразила Сара. — Я видела ваше имя в бумагах Майкла, мистер Хармс, но не более того. Я не знаю, почему вы отправили апелляцию и что в ней было.

— А зачем преступник отправляет апелляцию в суд? — спросил Руфус.

— Потому что вы хотели выйти на свободу. — Хармс кивнул. — Но для этого у вас должны быть веские причины.

— У меня есть самая лучшая причина: чистая правда, — убежденно заявил Руфус.

— Тогда расскажите нам о ней, — попросил Фиске.

Джош приблизился к двери.

— Руфус, у меня возникло неприятное предчувствие из-за всего этого. Мы стоим здесь и болтаем, а полицейские приближаются. Ты и так сказал слишком много.

— Они убили его брата, Джош.

— Ты не знаешь, действительно ли он его брат.

Джон вытащил бумажник и достал права.

— Но это доказывает только, что у нас одинаковые фамилии.

Руфус махнул рукой.

— Мне не нужно туда смотреть. Вы на него похожи.

— Но даже если они и не заодно с нашими врагами, как, черт возьми, они могут помочь? — спросил Джош.

Руфус перевел взгляд на Фиске и Сару.

— Вы оба умеете говорить быстро и хорошо. У вас есть ответ на его вопрос?

— Я работаю в Верховном суде, мистер Хармс, — сказала Сара. — Я знаю всех судей. Если у вас есть доказательства вашей невиновности, я обещаю, что вас услышат. И если не в Верховном суде, то в другом, поверьте мне.

— Детектив, ведущий расследование, знает: здесь что-то не так, — добавил Джон. — Если вы расскажете нам, что произошло на самом деле, мы можем обратиться к нему и изучить новые обстоятельства.

— Я знаю правду, — повторил Руфус.

— Это, конечно, замечательно, но в суде это станет правдой только после того, как вы сможете ее доказать, — сказал Фиске.

— Что же в таком случае было в вашей апелляции? — спросила Сара.

— Проклятье, Руфус, не отвечай! — закричал Джош.

Однако тот не обратил на его слова внимания.

— То, что мне прислала армия.

— Вы убили ту маленькую девочку, Руфус? — спросил Фиске.

— Да, — ответил он, опустив глаза. — Во всяком случае, ее жизнь была прервана моими руками. Но я не понимал, что творю. После того, что они со мной сделали.

— Что вы имеете в виду? Кто и что с вами сделал?

— Руфус, он пытается тебя обмануть, — предупредил Джош.

— Они воздействовали на мою голову, — сказал Руфус.

Джон бросил на него внимательный взгляд.

— Вы хотите подать ходатайство о каком-то виде безумия? Если да, то у вас нет никаких шансов. — Он не сводил глаз с Руфуса. — Однако за вашими словами стоит нечто большее, верно?

— Почему вы это сказали? — спросил Руфус.

— Потому что мой брат очень серьезно отнесся к вашей апелляции. Настолько серьезно, что нарушил закон и погиб, пытаясь вам помочь. Он не стал бы делать подобное из-за безумной апелляции по делу об убийстве, совершенном двадцать пять лет назад. Расскажите мне, что стоило моему брату жизни.

Джош положил большую руку на грудь Фиске и сильно толкнул его назад, на спинку дивана.

— Послушай, мистер Всезнайка, Руфус ни о чем не просил твоего брата. Это твой брат все испортил. Он пришел посмотреть на Руфуса, потому что мой брат — старый цветной, который сидел в старой тюрьме за старое преступление. Так что не надо петь нам песню про «праведного брата».

Джон отбросил его руку в сторону.

— Почему бы тебе не пойти к дьяволу, сукин ты сын?

Джош с угрозой направил пистолет в лицо Фиске.

— Почему бы мне не послать туда сначала тебя? А я догоню — потом. Как тебе такой вариант, белый ублюдок?

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась Сара. — Пожалуйста, он хочет помочь.

— Проклятье, мне не нужна помощь от таких, как вы.

— Мы лишь пытаемся добиться справедливости для вашего брата в суде.

Джош покачал головой.

— Я могу добиться справедливости в суде и без вашей помощи. Нам надоело, что нами командуют ваши белые задницы. Тюрьмы набиты нами, но вы слишком жадные, чтобы построить еще. Так что в тюрьме я могу добиться даже больше справедливости, чем в суде. Проблема в том, как получить ее на воле, а именно там я провожу бо€льшую часть времени.

— Так ничего нельзя решить, — сказал Руфус.

— О, ты теперь знаешь, как решать проблемы? — хмыкнул Джош.

Фиске нервничал все сильнее. Джош Хармс вел себя так, что еще немного, и он выйдет из-под контроля брата. Быть может, попробовать отобрать у него пистолет? Джош был лет на пятнадцать старше его, но выглядел сильным, как дуб. Джон понимал, что если он попытается что-то сделать, то сначала получит по голове, а потом — туда же — несколько пуль калибра 9 миллиметров.

Скрежет резины по асфальту заставил их посмотреть в сторону окна. Руфус бросился к нему и осторожно выглянул наружу. Когда он повернулся назад, в его глазах появился страх.

— Вик Тремейн и Рэйфилд.

— Дерьмо! — воскликнул Джош. — Что у них?

Руфус судорожно втянул в себя воздух.

— У Вика автомат.

— Дерьмо! — повторил Джош; остальные завороженно слушали тяжелые шаги людей, вошедших в здание. Все понимали, что через пару минут или даже раньше они будут в офисе. Джош резко повернулся к Фиске и Саре: — Я тебе говорил. Они нас подставили. Мы сидели здесь, разинув рты, пока армия окружала нас.

— Если вы не заметили, мы не в форме, — сказал Фиске. — Может быть, они следили за вами.

— Мы приехали сюда не со стороны тюрьмы. Если б они увидели нас обоих, то сразу стали бы стрелять, вот и все дела.

— Нет, если вы сдадитесь, они не станут стрелять.

— Никаких шансов, — громко сказал Джош.

— Никаких шансов, — повторил Руфус. — Они не оставят меня в живых, я слишком много знаю.

Фиске посмотрел на Руфуса Хармса. Его взгляд метался из стороны в сторону. Он признал, что убил девочку. Возможно, это конец… Почему не позволить армии вернуть его в камеру? Но Майк хотел помочь Руфусу…

Джон вскочил на ноги. Джош навел на него пистолет.

— Только не усугубляй положение.

Однако Фиске даже не повернул головы в его сторону, он не сводил глаз с его брата.

— Руфус?.. Руфус!

Тот наконец пришел в себя и посмотрел на него.

— Может быть, я сумею вытащить вас отсюда, но вы должны выполнять все мои указания.

— Проклятье, мы и сами выберемся отсюда, — заявил Джош.

— Через тридцать секунд эти двое войдут сюда, и все будет кончено. У них автомат, ты ничего не сможешь им противопоставить.

— А если я пущу одну из моих пуль тебе в голову прямо сейчас? — спросил Джош.

— Руфус, ты мне доверишься? Мой брат приехал, чтобы тебе помочь. Позволь мне закончить то, что он начал. Ну же, Руфус, дай мне шанс. — На лбу Джона выступил пот.

Сара не могла произнести ни слова. Она лишь прислушивалась к звуку приближающихся шагов и представляла автомат, который через несколько мгновений будет направлен на них.

Наконец, почти незаметно, Руфус кивнул.

Фиске тут же начал действовать.

— Отправляйтесь в ванную комнату, оба, — сказал он.

Джош начал протестовать, но Руфус молча толкнул его в сторону двери ванной комнаты, находящейся в дальнем конце кабинета.

— Сара, ты пойдешь с ними.

Она ошеломленно посмотрела на него.

— Что?

— Просто делай, что я сказал. Если ты услышишь, как я тебя зову, спусти воду и выходи. А вы двое, — сказал он братьям, — оставайтесь за дверью. И, если я не произнесу твоего имени, Сара, даже не высовывайся.

— А ты не думаешь, что эти вояки захотят заглянуть в туалет, в особенности если дверь будет закрыта? — саркастически спросил Джош.

— Позволь мне самому с этим разобраться.

— Ладно, — медленно проговорил Джош. — Но я дам тебе еще один повод для тревоги, умник. Если ты нас продашь, то первая пуля войдет сюда. — Джош приставил пистолет к основанию черепа Джона. — Но ты не услышишь выстрела. Ты умрешь еще до того, как твои проклятые уши сообщат что-то твоему проклятому мозгу.

Фиске кивнул Джошу, словно принимал его вызов; в сущности, так и было. Он посмотрел на Сару, которая стала мертвенно-бледной. Девушка прижалась к нему, ее трясло, и она без особого успеха пыталась восстановить дыхание — а тяжелые шаги приближались.

— Джон, я не могу это сделать.

Он стиснул ее плечи.

— Сара, ты можешь. И сделаешь. А теперь иди. Иди.

Джон пожал ее руку. Сара с братьями Хармс зашла в ванную комнату и закрыла за ними дверь. Фиске оглядел офис, изо всех сил стараясь успокоиться. Он увидел у стены портфель, схватил его и расстегнул молнию. Портфель оказался пустым. Джон быстро засунул туда верхние папки со стола. Когда шаги прозвучали в коридоре, он подбежал к стоявшему в углу небольшому столу для совещаний, сел и услышал, как внешняя дверь кабинета открывается. Когда он вытащил из портфеля папку, внутренняя дверь распахнулась, и Джон уставился в лица вошедших мужчин.

— Какого дьявола… — начал он, но смолк, увидев направленный на него автомат.

— Кто ты такой? — резко спросил Рэйфилд.

— Я хотел задать вам такой же вопрос. Я пришел на встречу с Сэмом Райдером. Жду уже десять минут, а он так и не соизволил явиться.

Рэйфилд подошел ближе.

— Ты его клиент?

Джон кивнул.

— Прилетел из Вашингтона сегодня вечером на чартерном рейсе. Мы договорились о встрече несколько недель назад.

— Не слишком ли поздно для встречи? — Глаза Тремейна впились в Фиске.

— У меня очень напряженное расписание. Другого времени не было. — Он сурово посмотрел на обоих мужчин. — И почему армия вламывается сюда с оружием в руках?

Лицо Тремейна покраснело от злости, но Рэйфилд выбрал дипломатический тон:

— Это не ваше дело, мистер…

Джон собрался назвать свое настоящее имя, но в последний момент передумал. Руфус знал этих людей. Из чего следовало, что они были каким-то образом с ним связаны. В таком случае именно они могли убить Майка.

— Майклс, Джон Майклс. Я управляю строительной компанией, Райдер мой адвокат по землепользованию.

— Ну, вам придется подыскать себе другого адвоката, — сказал Рэйфилд.

— Меня вполне устраивает работа Сэма.

— Это не имеет значения. Дело в том, что Райдер мертв. Он совершил самоубийство. Убил жену и себя.

Фиске встал, стараясь показать, что он в ужасе. Это оказалось не так уж трудно — ведь он пытался обмануть двух вооруженных людей, в то время как за стеной находилось еще два вооруженных человека. Если он совершит ошибку, то умрет первым — очевидно, Джош не шутил.

— О чем, черт подери, вы говорите? Я недавно с ним разговаривал. И он вел себя нормально.

— Все это, конечно, хорошо, но сейчас он мертв, — сказал Рэйфилд.

Джон сел на стул, тупо глядя на лежавшую перед ним папку.

— Поверить не могу, — пробормотал он, качая головой. — И вот я сижу в кабинете и жду встречи… Но я не знал. Никто мне не сказал. Дверь была открыта… Господи! — Он оттолкнул документы в сторону и бросил на Тремейна и Рэйфилда настороженный взгляд. — А что здесь делаете вы? При чем тут армия?

Тремейн и Рэйфилд переглянулись.

— Недавно из военной тюрьмы сбежал заключенный.

— Боже мой… вы думаете, что он может быть где-то рядом?

— Мы не знаем. Но факт состоит в том, что Райдер был адвокатом беглеца. И мы подумали, что он может зайти сюда, чтобы взять наличные или еще что-то. Кто знает, возможно, беглец убил Райдера…

— Но вы же сказали про самоубийство.

— Так считает полиция. И именно по этой причине мы пришли сюда. Чтобы взять парня, если он здесь.

Фиске с ужасом смотрел, как Тремейн направляется к ванной комнате.

— Сьюзен, ты не могла бы к нам выйти? — громко позвал Джон.

Тремейн бросил на Фиске подозрительный взгляд, когда они услышали, как в туалете спускают воду. Затем дверь открылась, и появилась Сара, которая изо всех сил старалась выглядеть удивленной. «У нее отлично получается, — подумал Фиске. — А ведь, наверное, от страха она ног под собой не чует».

— Джон, что здесь происходит?

— Я рассказал этим джентльменам о нашей встрече с Сэмом Райдером. Ты не поверишь, но он мертв.

— О Господи…

— Сьюзен — моя помощница. — Она кивнула.

— Вы не назвали своих имен, — сказал Фиске.

— Все верно, — ответил Тремейн.

— Эти люди представляют армию, — торопливо продолжал Джон. — Они ищут сбежавшего преступника. И предполагают, что он может иметь отношение к смерти Сэма.

— Боже мой, Джон, давай скорее сядем в самолет и улетим отсюда!

— Отличная идея, — сказал Тремейн. — Мы сможем обыскать кабинет намного быстрее, если вы не будете путаться у нас под ногами.

Держа в одной руке пистолет, он протянул другую, чтобы распахнуть дверь в ванную комнату.

— Могу вас заверить, там никто не прячется, — сказала Сара, стараясь сохранять невозмутимость.

— Если вы не против, мадам, я хотел бы убедиться в этом сам, — резко сказал Тремейн.

Фиске смотрел на Сару. Он не сомневался, что она вот-вот закричит. О, Сара, держись… Не теряй самообладания…

Стоявший в темноте Джош Хармс через узкую щель в слегка приоткрытой двери направил пистолет Тремейну в голову.

Джош уже успел оценить то небольшое тактическое преимущество, которым он обладал. Сначала Вик Тремейн, потом Рэйфилд, если только последний его не опередит, что вполне могло произойти — ведь у Джоша был ограниченный угол обзора. Конечно, он не промахнется в такую огромную цель, как Тремейн — небольшой танк «Шерман». Его палец уже слегка надавил на спусковой крючок, а брат нависал над его плечом, изо всех сил стараясь вжаться в стену. Как только Тремейн коснется двери, все будет кончено.

В этот момент Фиске начал засовывать папки в портфель.

— Не могу поверить! Сначала на нас едва не напали два черных парня, а теперь еще и это…

Тремейн и Рэйфилд резко повернулись к нему.

— Какие два черных парня? — спросили они одновременно.

Джон перестал засовывать бумаги в портфель и повернул голову в их сторону.

— Мы подходили к зданию, когда они выскочили и пробежали мимо нас, едва не сбив Сьюзен с ног.

— И как они выглядели? — напряженно спросил Рэйфилд, делая шаг к Фиске.

Тремейн быстро отступил от двери ванной комнаты.

— Ну, черные, как я и сказал; один выглядел как бывший игрок Национальной футбольной лиги или что-то вроде того… Ты помнишь, каким он был большим, Сьюзен? — Кивнув, та часто задышала. — Ну, просто огромный, как великан. Второй тоже был немаленьким — шесть футов и два или три дюйма — но не такой мускулистый. Они бежали, словно за ними гнался сам дьявол, хотя оба уже совсем не молодые. Сорок пять или даже все пятьдесят.

— А вы видели, куда они направились? — спросил Тремейн.

— Они запрыгнули в какую-то старую машину и помчались по главной дороге, ведущей на север. Я не слишком хорошо разбираюсь в машинах, но модель точно старая. Зеленая, так мне кажется… — Неожиданно у него на лице появилось испуганное выражение. — Но вы ведь не думаете, что это был сбежавший заключенный?

Тремейн и Рэйфилд молча бросились к двери. Как только Джон и Сара услышали, что внешняя дверь открылась, а тяжелые ботинки застучали по коридору, они переглянулись и одновременно опустились на диван — ноги их не держали. Затем обнялись.

— Рад, что мне не пришлось в тебя стрелять. Ты очень быстро соображаешь.

Они подняли головы и увидели улыбающегося Джоша Хармса, который засовывал пистолет за пояс.

— Мы оба адвокаты, — хрипло сказал Фиске, продолжавший обнимать Сару.

— У всех свои недостатки.

Вслед за братом из ванной комнаты появился Руфус.

— Спасибо, — негромко сказал он.

— Надеюсь, вы оба теперь верите нам, — сказал Фиске.

— Да, но я не приму вашу помощь.

— Руфус…

— Все, кто до сих пор пытался мне помочь, мертвы. За исключением Джоша, но сегодня мы оба едва не погибли. Я не могу больше отягощать свою совесть. Возвращайтесь в свой самолет и держитесь от нас подальше.

— Я не могу так поступить. Он был моим братом.

— Как хотите, но вам придется делать это без меня. — Руфус подошел к окну, посмотрел вслед «Джипу», который быстро выехал на шоссе и свернул на север, и поманил Джоша. — Пошли. Никто не знает, как быстро они вернутся.

Когда братья повернулись к двери, Джон засунул руку в карман, вытащил свою визитку и протянул ее Руфусу.

— Вот моя визитная карточка. Там номера телефонов моего офиса и дома. Руфус, подумайте о том, что вы делаете. В одиночку у вас ничего не получится. И как только вы это поймете — позвоните.

Фиске удивился, когда Сара взяла у него визитку и что-то написала на обороте.

— Здесь номера моего домашнего телефона и телефона в машине, — сказала она, протягивая визитку гиганту. — Звоните любому из нас в любое время дня и ночи.

Огромная рука неспешно взяла визитку, и Руфус засунул ее в карман рубашки. Через минуту Сара и Джон остались вдвоем и посмотрели друг на друга. Только через минуту Фиске заговорил:

— Должен признать, мы были очень близки к катастрофе.

— Джон, я больше никогда не хочу делать ничего подобного. — Сара нетвердой походкой направилась в ванную комнату.

— Ты куда?

Она даже не посмотрела в его сторону.

— В ванную. Если только ты не хочешь, чтобы меня вывернуло прямо здесь.

Глава 46

Через час после разговора с Уорреном Маккенной Чандлер выбрался из своей машины и медленно зашагал к дому, симпатичному двухэтажному зданию из кирпича, окруженному похожими домами. Приятное, безопасное место, где было хорошо растить детей — во всяком случае, двадцать лет назад. Сегодня все изменилось, но что остается прежним?

Много лет назад, когда Чандлер хотел расслабиться после работы, он любил поиграть на подъездной дорожке с детьми в баскетбол, бросая мяч в кольцо, которое прикрепил к стене гаража. Сетка сгнила, кольцо и щит Бьюфорд давно снял. Сейчас он прошел в маленький задний двор, где присел на старую кедровую скамью, стоявшую под развесистой магнолией и перед небольшим фонтаном. Жена очень долго приставала к нему, чтобы он его сделал — и только после завершения всех работ Чандлер понял причину ее настойчивости. Все вместе оказывало на него очищающее действие: планирование, измерения, выбор материалов. Это напоминало детективную работу, нечто вроде головоломки, когда для достижения цели требуются умение и толика везения.

Минут десять он просидел тихо, потом вскочил на ноги, забросил куртку на плечо, неторопливо вошел в дом и окинул взглядом тихую темную кухню. Она была невероятно уютной, как и весь дом, исключительно благодаря усилиям его жены, Хуаниты. Она растила детей, вызывала врачей, платила по счетам, ухаживала за цветами, подстригала траву, заправляла постели, стирала и гладила одежду — занималась всеми этими вещами, пока он работал и работал, пробивая себе дорогу наверх. Таким было их партнерство.

После того как дети выросли и ушли, Хуанита вернулась в школу, а после ее окончания стала медицинской сестрой в педиатрическом отделении местной больницы. Их брак продолжался тридцать три года, и чувства все еще оставались сильными.

Чандлер не знал, сколько еще сможет работать детективом. Ему становилось все труднее. Вонь, руки в резиновых перчатках, мелкие осторожные шаги из страха наступить на важную улику, — что может стоить кому-то жизни, или позволить мяснику остаться безнаказанным. Бумажная работа, ловкие адвокаты защиты, задающие одни и те же вопросы, ставящие одинаковые словесные ловушки; скучающие судьи, читающие текст приговора так, словно они пытаются разобраться в результатах тестирования. Равнодушные, ничего не выражающие взгляды молчащих обвиняемых, которые отправлялись в тюрьму к своим приятелям, в университеты повышения квалификации, откуда выходили уже законченными преступниками…

Телефонный звонок прервал его мрачные размышления.

— Алло?

Пару минут он слушал, затем отдал серию распоряжений и повесил трубку. В переулке, где нашли тело Майкла Фиске, обнаружена пуля. Очевидно, она срикошетировала от одной стены и застряла в мусоре, выпавшем из контейнера. Чандлеру сказали, что пуля почти полностью сохранила форму. Лаборатории предстояло установить, она ли убила молодого клерка. Совсем простая задача: на пуле должны остаться частицы крови, кости и мозгового вещества, и все это можно сравнить — ведь тело Майкла Фиске все еще находилось в распоряжении полиции. Теперь, когда они получили пулю, начнутся тщательные поиски орудия убийства. Баллистики смогут соотнести пулю с пистолетом, из которого произведен выстрел, с такой же точностью, как отпечатки пальцев приводятся в соответствие с рукой человека.

Чандлер встал, перешел в гостиную, сознательно оставив пистолет, и уселся в кресло с откидной спинкой, удобное, подходящее к его массивным пропорциям. В комнате было темно, но его это вполне устраивало. На работе Бьюфорда окружало слишком много яркого света. Яркие лампы в офисе — и так каждый день. Беспощадное, слепящее сияние в прозекторской, превращающее человеческую плоть в нечто чудовищное и запоминающееся — в результате Чандлеру периодически приходилось заходить в туалет, где его желудок выдавал высокую оценку мастерству патологоанатома. Вспышки фотоаппаратов на месте преступления или в суде. Слишком много проклятого света. Темнота дарила спокойствие, приносила покой. Чандлер хотел, чтобы его уход в отставку был окружен такой темнотой. Прохладно и темно. Как его фонтан на заднем дворе.

Слова Уоррена Маккенны вывели детектива из состояния равновесия, хотя он и пытался этого не показать. Он не мог поверить в то, что Джон Фиске убил своего брата. Но, если быть честным до конца, разве не пытался Фиске убедить его, что он не причастен к преступлению?

Впрочем, у Чандлера имелись и другие проблемы, о которых ему требовалось подумать. Звонки Майкла Фиске в Форт-Джексон. А теперь еще и побег Руфуса Хармса… Существовала ли связь между ними? Джон прикрывал Сару Эванс, теперь это уже не вызывало сомнений… Чандлер покачал головой, понимая, что ему нужно поспать, потому что сейчас его старый мозг работал вхолостую.

Он собрался встать, но замер на месте. Неожиданно чьи-то руки обхватили его за шею, заставив вздрогнуть. Чандлер сжал предплечья неизвестного, и его глаза широко раскрылись. Пистолет — проклятье, где пистолет?

— Тяжелая работа — или вовсе перестал работать?

Он тут же расслабился и посмотрел на Хуаниту. Уголки ее губ слегка подрагивали, и Бьюфорд знал, что сейчас она улыбнется. У нее всегда было такое выражение, словно она собиралась пошутить или рассмеяться чужой шутке. И всякий раз ее лицо помогало его приободриться, к какому бы числу тел ни приходилось прикасаться и изучать их за прошедший день.

Чандлер положил руку на свою вздымающуюся грудь.

— Проклятье, женщина, если ты еще раз подкрадешься ко мне, я смогу работать только ангельскими крыльями.

Хуанита села к нему на колени. Она была в длинном белом халате, из-под которого выглядывали голые ноги.

— Брось! Такой крутой парень, как ты?.. И не слишком ли ты самонадеян, когда говоришь об ангельских крыльях?

Чандлер обнял ее за талию, которая после рождения троих детей уже не была такой же изящной, как в день их первой брачной ночи; впрочем, и сам он потерял былую стройность. Они выросли вместе, как он любил часто повторять. Состояние равновесия имело в жизни огромное значение. Если б один был толстым, а другой — худым, они бы двигались к катастрофе.

В мире не существовало человека, который знал бы его лучше, чем Хуанита. Возможно, это и есть самый главный результат успешного брака: знание, что не существует другой души, которой известно твое число до самого последнего знака после запятой, который может кого-то заинтересовать, как у числа «пи», — быть может, даже больше; и если такое возможно, то Хуанита знала его число.

Он ответно улыбнулся.

— Конечно, я большой сильный парень, но очень чувствительный, малышка. А нас, чувствительных парней, может вывести из равновесия любое неожиданное событие. И после того как я всю жизнь боролся с преступниками, Господу пора начинать шить мне симпатичные ангельские крылья — размера «икс-эль», естественно. Он знает все, поэтому Ему известно, что в старости я должен их распахнуть. — Чандлер поцеловал жену в щеку, и они взялись за руки.

Она провела пальцами по его редеющим волосам, почувствовав, что мужнины шутки немного вымучены.

— Бьюфорд, почему бы тебе не рассказать о том, что тебя тревожит? Мы поговорим, а потом ты отправишься в постель. Уже довольно поздно. А завтра обязательно будет новый день.

Чандлер улыбнулся ее словам.

— Неужели с моим лицом игрока в покер что-то произошло? Я смотрю на подозреваемого и изматываю его, не давая понять, что думаю на самом деле…

— Ты бездарно играешь в покер. Так что поговори со мной, малыш.

Она потерла его напряженную шею, а он принялся массировать ее длинные ноги.

— Ты помнишь молодого парня, про которого я рассказывал? Джона Фиске? Его брат был клерком в Верховном суде.

— Я помню. А теперь еще один клерк мертв…

— Верно. Сегодня я побывал в квартире погибшего брата, чтобы поискать улики. Маккенна, агент ФБР, мне кое-что показал.

— Тот самый, про которого ты сказал, что он похож на гранату с выдернутой чекой? Ты не можешь его понять?

— Да, речь о нем.

— М‑м‑м… хм-м.

— Мы нашли страховку, по которой Джон Фиске получает полмиллиона долларов в случае смерти брата.

— Но они же семья, не так ли? Ведь твоя жизнь застрахована? Я стану богатой, если ты умрешь? — Она слегка шлепнула его по макушке. — Так что ты с этим не тяни. Всю жизнь обещал мне всякие чудесные штуки, но так их и не подарил. Уж лучше я буду богатой, когда ты откинешь свои несчастные копыта.

Они рассмеялись и крепко обнялись.

— Фиске не говорил мне о страховке. Послушай, это классический мотив для убийства, как в кино.

— Ну, возможно, он про нее не знал.

— Может быть, — согласился Чандлер. — Так или иначе, но Маккенна выдал целую теорию: Фиске убил брата ради денег, призвав на помощь другого клерка из судаженщину, потому что она им увлечена, а потом постарался увести расследование в сторону, предлагая свою помощь. И еще он солгал о злоумышленнике, проникшем в квартиру его брата. Должен признать, что Маккенна привел убедительные аргументы — по крайней мере, внешне.

— Значит, Джон Фиске побывал в квартире брата?

— Да. Он утверждает, что какой-то тип ударил его там и сбежал. Может быть, он что-то украл в квартире, нечто, связанное с убийством.

— Ну, если Джон Фиске находился в квартире брата и придумал историю про злоумышленника, и если знал о страховке, тогда зачем он отправился за ней на квартиру брата? Почему не предоставил найти ее тебе, чтобы не вызвать подозрений?

Чандлер смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

— Бьюфорд, ты в порядке?

— Проклятье, милая, я думал, что в нашей семье детектив — я… А теперь скажи мне, как я мог такое пропустить?

— Потому что ты слишком много работаешь, и тебя недостаточно высоко ценят. — Хуанита встала и протянула ему руку. — Но, если ты поднимешься наверх прямо сейчас, я покажу, как высоко ценю тебя я. Оставь свою чувствительную часть здесь, малыш, но прихвати с собой все остальное. — Она посмотрела на него, слегка прикрыв веки, но Чандлер знал, что у нее вовсе не сонное настроение.

Он сразу встал, взял жену за руку, и они быстро стали подниматься наверх.

Глава 47

«Джип» мчался по дороге, и Тремейн тщательно изучал пассажиров всех машин, которых они обгоняли.

— Проклятье, от нас отвернулась удача, — простонал Рэйфилд. — Мы разминулись с ними всего на несколько минут.

Тремейн не обращал на него внимания, полностью сосредоточившись на машинах впереди. Они обогнали автомобиль, в котором горело внутреннее освещение, и Тремейн разглядел водителя и пассажира. Пассажир разворачивал карту.

Как только Тремейн понял это, он ударил по тормозам, увел «Джип» влево и пересек двойную сплошную. Машина запрыгала по неровной, заросшей травой обочине, затем колеса нашли асфальт, и они помчались обратно, в сторону офиса Райдера.

Рэйфилд схватил Тремейна за плечо.

— Какого дьявола ты делаешь?

— Они нас обманули. Парень и девчонка. Они наврали.

— С чего ты взял?

— Свет в ванной комнате.

— Свет? При чем здесь свет?

— Свет не горел. Сука сидела там в темноте. Я понял это, когда увидел освещенную изнутри машину. Из-под двери ванной комнаты свет не пробивался. И когда она распахнула дверь, не стала гасить свет, потому что он там не горел. Она не сидела на унитазе. Она стояла там в полной темноте. Знаешь, почему?

Рэйфилд побледнел.

— Потому что Хармс вместе с братом находились рядом с ней. — Он продолжал смотреть на дорогу впереди, когда ему в голову пришла новая мысль: — Парень сказал, что его зовут Джон Майклс. Возможно, это был Джон Фиске.

— А девушка — Сара Эванс. Знаешь, что: нужно позвонить и рассказать остальным.

Рэйфилд взял сотовый телефон.

— Теперь нам не догнать Хармсов.

— А вот и нет.

— Проклятье, но как мы это сделаем?

Тремейн воспользовался тридцатилетним армейским опытом, пытаясь понять, что может предпринять противник.

— Фиске сказал, что видел, как они садились в машину. Значит, он лгал. А что является противоположным автомобилю? Грузовик. Он сказал, что они уехали на старой машине. Значит, у них новый грузовик. Он сказал, что они поехали на север, поэтому нам нужно на юг. Прошло всего пять минут. Мы их поймаем.

— Видит Бог, надеюсь, ты прав. Если они были в офисе Райдера… — Рэйфилд смолк и с тревогой выглянул в окно.

Тремейн перевел взгляд на напарника.

— Получается, что братья Хармс не стали убегать. Значит, они искали то, что могло быть в офисе Райдера. И, дьявол их задери, для нас это плохая новость. Звони. Мы позаботимся о Хармсе и его брате. А они пусть разбираются с Фиске и женщиной.

* * *

Расследование привлекло к себе внимание, поэтому ФБР предложило свою лабораторию, чтобы исследовать пулю, найденную в переулке. После сравнения тканей, взятых с тела Майкла Фиске, выяснилось, что именно эта пуля его убила. Калибр 9 мм, типичное оружие сотрудников правоохранительных органов.

Как только агент Маккенна получил эту информацию, он сел перед компьютерным терминалом в здании Гувера и напечатал срочный запрос в полицию штата Вирджиния. Уже через несколько минут он получил ответ. У Джона Фиске имелся «ЗИГ-Зауэр» калибра 9 мм, зарегистрированный на его имя, оставшийся с тех пор, как он работал в полиции. Через несколько минут Маккенна уже сидел в машине. Спустя два часа он свернул с 95‑й автострады, оказался на темных улицах центральной части Ричмонда, и его автомобиль прогрохотал по старым, неровным улицам Шокоу-Слип. Наконец он припарковался на уединенной площадке рядом со старой железнодорожной станцией.

Десять минут спустя агент уже стоял в кабинете Фиске, с легкостью вскрыв замки на входе в здание и в самом кабинете. Окинув взглядом темное помещение, используя карманный фонарик, он решил сначала обыскать офис Фиске и лишь потом квартиру. Маккенна нашел оружие через пару минут. Пистолет был легким и компактным. Фэбээровец взвесил его в руке, затянутой в перчатку, и засунул в карман.

Поводив лучом фонарика по кабинету, он заметил что-то на книжной полке, подошел и взял в руки фотографию в рамке. На поверхности стекла играли блики, и Маккенна отошел к окну, чтобы разглядеть фотографию в лунном свете.

Братья Фиске, стоявшие рядом, плечом к плечу, выглядели как любые другие братья. Майкл Фиске выше и привлекательнее старшего брата, но огонь в глазах Джона Фиске горел ярче. Джон был в полицейской форме, из чего следовало, что фотографию сделали довольно давно, Маккенна это знал. Старший брат многое повидал, пока носил форму, как и сам он, работавший в ФБР. Иногда подобный опыт зажигает в человеке огонь, а порой навсегда его забирает…

Маккенна поставил фотографию на место и вышел из кабинета. Еще через пять минут машина агента ФБР снова катила на север. Два часа спустя Маккенна вернулся в свой дом, в состоятельной части провинциальной Вирджинии. Он сидел за письменным столом, пил пиво, курил и вертел в руках пистолет, который забрал из кабинета Фиске. Ухоженное, надежное оружие. Фиске сделал хороший выбор. Как полицейский он должен был рассчитывать на свой пистолет, чтобы уцелеть. В прошлом копам редко приходилось доставать «стволы». Теперь все изменилось.

Маккенна знал, что Фиске убил человека из этого пистолета. Сделал выстрел, унесший человеческую жизнь. Агент понимал сложность подобного путешествия — путешествия, спрессованного в несколько секунд. Жар металла, тошнотворный запах пороховых газов. В отличие от того, что показывают в фильмах, человека не отбрасывает назад на несколько футов. Он падает в том месте, где его настигла пуля; мочится и испражняется в брюки и беззвучно валится на землю.

Маккенне и самому довелось убить человека. Все произошло быстро, на уровне рефлексов; он видел, как глаза вылезают из орбит и дергается тело. Затем агент вернулся туда, откуда стрелял, и заметил два пулевых отверстия в стене по обе стороны от того места, где он стоял. Его противник успел сделать два выстрела, но пули чудесным образом прошли мимо. Позднее Маккенна узнал, что у человека, которого он убил, были проблемы со зрением и он не мог правильно определить расстояние. Маккенна выжил и сумел вернуться к жене и детям только благодаря тому, что его враг плохо видел. По дороге домой он наложил в штаны.

…Фэбээровец положил пистолет и задумался о будущем. Интуиция не подвела его в кабинете клерка. Завтра Фиске и Эванс подвергнутся жесткому допросу. Первым делом он должен связаться с Чандлером, выложить ему все факты и позволить сварливому детективу убойного отдела исполнить свои обязанности. Маккенна встал и прошелся по комнате. На стенах висели фотографии в рамках, на которых он был запечатлен с известными людьми. На стоявшем в углу столике были аккуратно расставлены многочисленные призы и благодарности, полученные Уорреном Маккенной за проявленные на службе в ФБР смекалку и мужество.

Его карьера в органах правопорядка была долгой и продуктивной, но не могла перечеркнуть событие, ставшее для него поводом для величайшего стыда. Это случилось много лет назад, но в его памяти все, что тогда произошло, оставалось предельно четким. То, что он совершил в тот день, заставило его сейчас сфабриковать дело против Джона Фиске.

Маккенна потушил сигарету и бесшумно зашагал по дому. Его жена уже давно легла спать. Двое детей выросли и жили отдельно. Он неплохо зарабатывал, хотя агенты ФБР никогда не купались в деньгах, если только не отказывались от жетона. Его жена, партнер крупной юридической фирмы, находившейся в округе Колумбия, получала значительно больше. Вот почему дом был большим, обставленным дорогой мебелью и по существу пустым. Маккенна обернулся и посмотрел в сторону своего кабинета. Его блистательная карьера, аккуратно представленная на столике, навсегда запечатлена на фотографиях. Он тяжело вздохнул, и на него накатила темнота. Покаяние длиной в жизнь.

* * *

Шасси самолета коснулись земли, он притормозил и вскоре остановился. Коммерческие лайнеры и частные самолеты не имели права приземляться в Национальном аэропорту после десяти часов вечера, но маленький самолетик, который арендовала Сара, мог садиться в любое время дня и ночи. Уже через несколько минут Фиске и Эванс направились к парковочному гаражу Национального аэропорта.

— Мы слетали туда и обратно, нас едва не прикончили, но назад мы возвращаемся с пустыми руками, — пробормотала Сара. — У меня была просто блестящая идея.

— Вот тут ты ошибаешься, — возразил Джон.

Они подошли к машине и сели в нее.

— И что же нам удалось узнать? — спросила Сара.

— Сразу несколько вещей. Во‑первых, мы познакомились с Руфусом Хармсом. И я думаю, что он говорит правду, какой бы она ни была.

— Но ты не можешь быть уверен в этом.

— Он пришел в офис Райдера, Сара, в то время как ему следовало как можно быстрее покинуть страну. Он пришел, чтобы забрать написанную им апелляцию. Зачем ему это делать, если он не уверен в своей правоте?

— Я не знаю, — призналась Сара. — Но если он один раз подал апелляцию, почему бы не подать ее еще раз?

— Райдер составил еще один документ. Ты сама видела его в портфеле моего брата. Теперь, когда Райдер мертв, Хармс не может воспроизвести тот документ. И он упоминал, что ему что-то прислали из армии. Письмо. Может быть, он считает, что оно ему поможет, поэтому пришел, чтобы забрать два документа.

— Звучит достаточно убедительно.

— Военные направились на кровавую охоту. Они явились туда не потому, что хотели найти Руфуса Хармса. Они пришли обыскать офис Райдера.

— Откуда ты знаешь?

— Они даже не спросили у нас, не видели ли мы кого-нибудь подозрительного, человека, похожего на Руфуса. Я сам заговорил о двух черных мужчинах. И они пришли туда не как представители закона. Посреди ночи, с автоматами… Они не из военной полиции. У них достаточно высокие звания, судя по возрасту и поведению. Армия не станет врываться в полночь в гражданский офис с автоматами наперевес, военные поступают иначе.

— Возможно, ты прав.

— Поэтому я начинаю думать, что содержание апелляции имело прямое отношение к тем двум парням.

— Но мы даже не знаем, кто они такие.

— Нет, знаем. Руфус назвал их имена в офисе Райдера. Тремейн, Вик Тремейн; второго зовут Рэйфилд. Они служат в армии, из чего следует, что оба как-то связаны с Форт-Джексоном. Руфус сказал, они с ним что-то сделали. Уверен, речь шла о тюрьме.

— Джон, даже если они каким-то образом поощряли его к убийству маленькой девочки или даже отдали ему приказ по какой-то дьявольской причине, в самом худшем случае им могут дать срок за соучастие. А если учесть, что прошло двадцать пять лет… Если у Хармса больше ничего нет, его дело безнадежно, и ты должен это понимать.

— Проблема состоит в том, что мы почти ничего не знаем о тех событиях. Если какие-то люди посещали Хармса на гауптвахте в ту ночь, когда погибла девочка, должны остаться документы.

Сара с сомнением посмотрела на него.

— Через двадцать пять лет?

— И еще письмо из армии, о котором упоминал Хармс. Какого рода письмо может написать армия преступнику, осужденному решением военно-полевого суда?

— Ты думаешь, что письмо каким-то образом запустило процесс?

— Возможно, появилась некая информация, которая стала новой для Хармса?

— Подожди минутку. Если Тремейн и Рэйфилд из Форт-Джексона, как они могли позволить такому письму попасть в руки Хармса? Разве почта заключенных не проходит цензуру?

Фиске задумался.

— Может быть, письмо попало к нему обходными путями?

— Или вовсе не попадало в тюрьму. Складывается впечатление, что Джош Хармс все знает; может быть, письмо получил именно он, сообразил, что произошло, и сообщил Руфусу.

— И тогда тот сделал вид, что у него сердечный приступ, его перевезли в ближайшую больницу, откуда Джош помог ему сбежать.

— Кажется, все сходится.

— Мне очень хочется узнать, что произошло в тот день в Форт-Джексоне. Из сказанного Хармсами следует, что Майкл побывал у Руфуса в тюрьме.

— Почему бы нам не позвонить в тюрьму или не съездить туда? Тогда мы сможем выяснить, побывал ли там Майкл.

Фиске покачал головой.

— Если те двое парней из тюрьмы, они наверняка все подчистили, возможно, даже перевели того, кто видел Майка, в другое место. И мы не можем рассказать об этом Чандлеру — у нас ведь нет ничего конкретного. Двое военных ищут сбежавшего заключенного — и что с того?

— Ну, если Рэйфилд и Тремейн работают в тюрьме, то Майкл вошел в логово льва. Даже если учесть, что вы не были близки в последние годы, я удивлена, что он не обратился к тебе за помощью. Тогда, возможно, остался бы в живых…

Джон замер, услышав ее слова, а в следующее мгновение закрыл глаза. До конца поездки он больше ничего не сказал.

* * *

Когда они вошли в дом Сары, Джон сразу направился к холодильнику и взял пиво.

— У тебя есть сигареты?

Она приподняли брови.

— Я думала, ты не куришь.

— Я не курил много лет. Но сейчас сигарета мне необходима.

— Тебе повезло. — Сара подвинула стул вплотную к кухонной стойке, сбросила туфли и встала на сиденье. — Я обнаружила, что чем труднее мне добраться до моего тайного склада, тем меньше хочется курить. Наверное, во мне есть ген лени.

Фиске смотрел, как она встает на цыпочки и тянется к самой высокой части шкафа — ее пальцы едва доставали до нужного места.

— Сара, перестань, позволь мне. Ты упадешь.

— Я уже добралась… Вот, сейчас…

Она вытянулась еще сильнее, и Джон не мог оторвать взгляда от верхней части ее бедер, когда платье немного задралось. Сара покачнулась, и он положил руку ей на талию, чтобы помочь сохранить равновесие. На задней части ее правого бедра была маленькая родинка, темно-красного цвета и почти идеальной треугольной формы. Казалось, каждое усилие Сары приводит к тому, что она начинает пульсировать. Джон опустил глаза на ее ноги, продолжая придерживать рукой и касаясь ладонью верхней части бедра. У нее были длинные и изящные пальцы ног, словно она много ходила босиком. Он отвел глаза.

— Вот они. — Сара показала ему пачку. — «Кэмел» подойдет?

— Если можно поджечь их с одного конца, меня вполне устроит. — Он помог ей спуститься со стула, взял сигарету и посмотрел на нее. — Будешь? Ведь именно ты сделала всю работу.

Она кивнула, и Фиске легким щелчком выбил для нее сигарету из пачки. Они закурили, и Сара взяла себе пиво. Потом они вышли на маленькую террасу, выходящую на реку, и уселись на выцветший деревянный диван-качалку.

— Ты выбрала хорошее место для дома, — заметил Фиске.

— Как только я увидела его в первый раз, сразу представила, что буду жить здесь вечно. — Она подобрала под себя ноги, постучала сигаретой о перила и посмотрела вслед улетающему в сторону пеплу. Потом, закинув длинную шею назад, сделала большой глоток пива.

— Импульсивный поступок.

Сара поставила пиво и всмотрелась в его лицо.

— А ты никогда так не поступал?

Джон немного подумал.

— Пожалуй, нет… И что дальше? Муж, дети? Или только карьера? — Он затянулся дымом, дожидаясь ответа.

Сара сделала еще глоток пива, наблюдая, как перемещается свет фар автомобиля по мосту Вудро Вильсона. Потом резко встала.

— Хочешь поплавать на лодке?

Джон удивленно на нее посмотрел.

— Немного поздновато, тебе не кажется?

— Не позднее, чем в прошлый раз. У меня есть разрешение, а у лодки имеются габаритные огни. Мы сделаем небольшой неспешный круг и вернемся.

Фиске не успел ничего ответить, как Сара исчезла в доме. Через пару минут она вернулась в обрезанных джинсах, майке и парусиновых тапочках на толстой подошве; волосы девушка собрала в хвост.

Фиске посмотрел на свою белую рубашку, брюки и мокасины.

— Я не захватил матроску.

— Всё в порядке. Ведь матросом буду я, а не ты.

Сара принесла с собой две новые бутылки пива, и они спустились к пристани. Воздух оставался неприятно влажным, и Джон быстро вспотел, помогая Саре приготовить паруса. Стоя на носу, пытаясь натянуть кливер, он поскользнулся и едва не упал в воду.

— Если б ты упал в Потомак, нам не потребовалась бы луна для освещения, ты бы светился сам, — со смехом сказала Сара.

Вода оставалась неподвижной, берегового бриза не было. Девушка завела вспомогательный двигатель и направила лодку на середину реки. Наконец паруса поймали теплый ветер, и в течение следующего часа они описывали медленные дуги по реке. На лодке имелся прожектор, три четверти луны давали достаточно света, к тому же на воде не было ни одной другой лодки.

Фиске встал за руль, и Сара показала ему, как с ним управляться. Вскоре он уже чувствовал себя уверенно. Всякий раз, когда они меняли галс, главный парус содрогался и поникал, а Сара быстро разворачивала гик, и они смотрели, как парус снова наполняется ветром и лодка начинает двигаться вперед.

Сара посмотрела на Джона и улыбнулась.

— В этом есть некая магия — поймать что-то невидимое и могущественное и заставить его выполнять твою волю, не так ли?

Она произнесла эти слова с таким искренним удивлением, что Фиске не сдержал улыбки. Они пили пиво, выкурили еще по сигарете после нескольких неудачных попыток закурить на ветру, говорили о вещах, не связанных с последними событиями, — и оба чувствовали облегчение из-за того, что могут делать это хотя бы некоторое время.

— У тебя чудесная улыбка, — заметила Сара. — Тебе следует пользоваться ею почаще.

Когда они повернули обратно, у Джона появилась мозоль на внутренней части большого пальца от того, что ему приходилось крепко сжимать шкот гика.

Они привязали лодку и спустили паруса. Сара сходила в коттедж и принесла еще пару бутылок пива, пакет чипсов и сальсу.

— Теперь никто не скажет, что я не кормлю гостей.

Они сидели на дне лодки, пили пиво и закусывали чипсами. Неожиданно ветер усилился, заметно похолодало, и налетела ночная буря. Они наблюдали, как потемнели тучи и на горизонте появились молнии. Саре стало холодно в легкой майке, и Фиске обнял ее за плечи. Она прижалась к нему, но тут упали первые капли дождя, и Сара вскочила на ноги. Они расправили виниловый чехол и закрыли им лодку.

— Нам лучше перейти в дом, — сказала Сара.

Они направились к дому, и последние несколько шагов им пришлось пробежать — начался ливень.

— Завтра будет долгий день, — сказала Сара, глядя на кухонные часы и вытирая мокрые волосы бумажным полотенцем.

— В особенности после того, как мы не спали всю прошлую ночь, — зевая, добавил Джон.

Они выключили свет и поднялись наверх.

Сара пожелала ему спокойной ночи и ушла в свою спальню, а он некоторое время наблюдал за ветром и дождем. Молния прочертила вспышкой небо и где-то ударила в землю. Грохот получился оглушительным. «Какая огромная энергия», — подумал Джон.

Он прошел по коридору во вторую спальню и разделся, потом уселся на кровать в трусах и футболке, прислушиваясь к шуму дождя. В комнате было душно, но Фиске даже не попытался открыть окно. Дом был слишком старым для центральной системы кондиционирования воздуха, но и оконных кондиционеров тоже не было. Очевидно, Сара предпочитала, чтобы воздух освежал речной бриз. Висевшие на стене часы негромко тикали, отмечая бегущие секунды, и Джон вдруг обнаружил, что сравнивает биение своего пульса с уходящими секундами. Его сердце билось быстро, галлоны крови стремительно перемещались по венам и артериям.

Он натянул брюки, встал и вышел в коридор. В спальне Сары было темно, но дверь оставалась открытой. Под порывами ветра развевалась занавеска. Фиске стоял в дверном проеме и смотрел на лежавшую в постели Сару, прикрытую лишь простыней.

Девушка видела, как он смотрит на нее. Ждала ли она его? Позволит ли войти на этот раз? Он неуверенно шагнул в комнату, словно никогда прежде не пересекал порога женской спальни. Она не двигалась и молчала, не обнадеживала и не отталкивала.

Он лег рядом, и Сара тут же переместилась ближе, словно хотела помешать ему изменить решение и сбежать. Одежды на ней не было. Ее тело оказалось теплым, а кожа — гладкой; от упругой груди исходил жар. Их окружал промытый дождем прохладный воздух. Спутанные волосы Сары упали ей на лицо, губы сжались, потом открылись; пальцы гладили его тело. Они вместе стащили с него брюки и бросили их на пол.

Они целовались, сначала легко, потом долго и жадно. Сара приподняла его футболку, чтобы прижаться к его телу. Он отвел ее руку в сторону и вернул футболку на место. И когда дождь с новой силой застучал по крыше, Джон стащил трусы, приподнялся и опустился на Сару.

* * *

Она проснулась рано, когда первые лучи солнца упали на подоконник. Вслед за грозой пришли массы изумительно прохладного воздуха, и в течение следующего часа небо изменилось от розового и серого к темно-синему. Сара протянула руку, обнаружила, что рядом никого нет, быстро села и огляделась. Завернувшись в простыню, она выскочила в коридор и проверила гостевую спальню. Пусто. В ванной комнате — тоже. Охваченная паникой, девушка подошла к лестничной площадке и застыла на месте, чувствуя, как на лице расплывается улыбка.

Она смотрела, как Джон наливает кофе в чашку, возвращается к скворчащим на сковороде яйцам и добавляет в них натертый сыр чеддер. Сара стояла, наслаждаясь ароматом жарящегося лука. Джон был полностью одет, волосы еще влажные после душа. Он повернулся, чтобы открыть дверь холодильника, и увидел Сару.

Она поплотнее закуталась в простыню.

— Я думала, ты ушел.

— А я решил дать тебе поспать. Вечер получился длинным.

Чудесный вечер, хотела сказать она, но не сумела произнести эти слова.

— Ты в порядке? — спросила девушка, стараясь говорить небрежно, не в силах понять дополнительный смысл за его словами, движениями и выражением лица.

В особенности относительно их недавних занятий любовью. Был ли выбор яичницы дурным знаком после проведенной вместе ночи?

— Я в порядке, Сара. — Джон улыбнулся, чтобы показать, что так и есть.

Она улыбнулась в ответ.

— То, что ты готовишь, пахнет замечательно.

— Ничего особенного. Омлет по-ковбойски.

— Обычно я ем на завтрак гренки и пью кофе. Это будет приятным разнообразием. Я успею принять душ?

— Только быстро.

— Но не так, как ночью.

Сара улыбнулась, приподняла брови и повернулась. Простыня больше не скрывала ее спину.

Джон смотрел ей вслед, чувствуя, как им снова овладевает желание — изящная чувственная спина, длинные ноги и упругие ягодицы… Он уселся за стол, окинул взглядом уютную кухню, потом вышел на веранду и стал наблюдать за медленно встающим солнцем. Рассвет всегда казался более чистым над водой, словно два этих важнейших элемента жизни — тепло и вода — создавали некое одухотворенное действо.

Джон посмотрел в сторону лестницы и услышал, как зашумел душ. Он наблюдал за Сарой, когда она заснула. В сумраке ночи смешались запахи их кожи, и ему вдруг показалось, что они стали единым целым.

Но потом пришла грубая реальность утра. Джон поднес чашку с кофе к губам, однако тут же поставил ее на стол. Если б он сразу позвонил брату, Майк был бы сейчас жив, — и Джон знал, что никогда не сможет увильнуть от правды. Ему придется жить с ней до самого конца.

Глава 48

Элизабет Найт проснулась на рассвете, приняла душ и быстро оделась. Джордан продолжал крепко спать, и она не стала его будить. Сварила кофе, налила чашку, взяла блокнот, уселась на террасе и стала наблюдать за восходом солнца. Заодно просмотрела весь материал, подготовленный для сегодняшних прений, в том числе последнюю стенограмму суда, сделанную Стивеном Райтом. Казалось, чернила на странице превратились в его кровь. Элизабет снова с трудом сдержала слезы и еще раз дала себе слово, что его смерть не будет напрасной. Рэмси не одержит победу. Найт очень хотела, чтобы Барбара Чанс и женщины вроде нее могли подать в суд на армию из-за причиненного им ущерба, и за то, что армия освобождает мужской персонал от ответственности за жестокое, садистское и противозаконное поведение. Нет такой организации, члены которой имеют право на иммунитет при совершении подобных действий. Но теперь ее мотивация, ее желание одержать победу, побить Рэмси усилились тысячекратно. Элизабет допила кофе, сложила портфель, вызвала такси и отправилась в Верховный суд.

* * *

Джон потер покрасневшие глаза и попытался выбросить из головы предыдущую ночь и возникшие после нее проблемы. Он сидел в специальной секции, зарезервированной для адвокатов Верховного суда, и не сводил глаз с Сары, которая находилась вместе с другими клерками на местах, перпендикулярных к его скамье. Она посмотрела на него и улыбнулась.

Когда из-за занавеса появились и расселись по местам судьи, Перкинс закончил свою маленькую речь, и в зале повисло напряжение. Фиске перевел взгляд на Найт. Ее едва заметные движения, легкое перемещение локтя, листающий документы палец выдавали с трудом контролируемую энергию. Она походила на ракету, пытающуюся избавиться от пут и отчаянно мечтающую взорваться. Затем он посмотрел на Рэмси. Тот спокойно улыбался, словно полностью контролировал ситуацию. Но если б Фиске был азартным игроком, он бы поставил все свои фишки на судью Элизабет Найт.

— Дело «Чанс против Соединенных Штатов», — провозгласила она.

Адвокат Чанс, представитель Гарвардской школы права, который уже не раз успешно выступал перед Верховным судом, начал энергично представлять свои аргументы, пока его не прервал Рэмси.

— Вам известна доктрина Фереса, мистер Барр? — спросил он, ссылаясь на решение Верховного суда 1950 года, гарантирующее иммунитет военным от подобных исков.

Барр улыбнулся.

— К сожалению, да.

— Неужели вы просите нас опровергнуть пятьдесят лет подобных прецедентов? — Когда Рэмси произносил эти слова, он оглядел скамью от начала до конца. — Как мы можем решить дело в пользу вашего клиента, не поставив военных и этот суд с ног на голову?

Найт не дала Барру ответить.

— Суд не позволил этому доводу помешать отмене системы сегрегации в школах в нашей стране. Если основания для судебного иска истинны, а средства оправданны, никакой прецедент не может стоять на его пути.

— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, мистер Барр, — настаивал Рэмси.

— Я полагаю, это дело отличается от всех других.

— Неужели? Не вызывает сомнений, что Барбара Чанс и ее командиры-мужчины носили форму, находились на государственной службе и выполняли свои официальные обязанности, когда происходили эпизоды сексуального характера.

— Я бы не стал называть вынужденный секс «официальными обязанностями». Тем не менее тот факт, что командир использовал свой чин, чтобы фактически насиловать ее, и…

— И, — вмешалась Найт, которая не могла больше сдерживаться, — старшие офицеры на данной базе, как и региональное командование, были в курсе имевших место событий — более того, их известили о них в письменном виде; но они даже не попытались провести настоящее расследование, ограничившись формальным и поверхностным рассмотрением жалобы. Вот почему Барбара Чанс обратилась в местную полицию. Полиция провела расследование, и только после этого стала известна правда. И она однозначно дает повод к действиям, которые приведут к серьезному ущербу репутации многих организаций в нашей стране.

Джон переводил взгляд с Рэмси на Найт. Казалось, в зале находятся не девять судей, а только два. Для Джона зал суда превратился в боксерский ринг с Рэмси в роли чемпиона и Найт — талантливого претендента на титул, но все еще не фаворита.

— Мы здесь говорим о военных, мистер Барр, — сказал Рэмси, но смотрел он при этом на Найт. — Верховный суд постановил, что военные sui generis^[264]. И что имеет место прецедент. Ваше дело связано с вопросами личного подчинения младшего персонала старшему. И при рассмотрении подобных вопросов суд — в прошлом такое случалось несколько раз — однозначно решал, что не станет вторгаться в вопросы неподсудности военных. Таким закон был вчера, таков он сегодня. И это вынуждает меня вернуться к моему исходному заявлению. Для того чтобы вынести решение в пользу вашего клиента, суд должен изменить свою позицию, определенную длинной цепочкой прецедентов. Вот о чем вы нас просите.

— Как я уже упоминала ранее, stare decisis^[265] очевидным образом не является непогрешимой, — сказала Найт, ссылаясь на судебную практику соблюдения и поддержки прежних решений.

Найт и Рэмси продолжали обмениваться репликами. На всякий залп, сделанный одним из них, следовал ответный залп другого. «Остальные судьи, а также мистер Барр, превратились в заинтересованных зрителей», — подумал Фиске.

Когда Джеймс Андерсон, адвокат, представлявший Соединенные Штаты, выступил вперед, чтобы привести свои доводы, Найт не дала ему даже закончить предложение.

— Почему разрешение иска о возмещении ущерба к армии, создавшей неблагоприятные условия для женщин, вступает в конфликт с системой подчинения? — спросила она.

— Очевидно, такой иск негативно отразится на целостности отношений между старшим и младшим персоналом, — тут же ответил Андерсон.

— Давайте уточним, правильно ли я вас понимаю. Освобождая в течение многих лет военных от ответственности за отравление газами, нанесение тяжких телесных повреждений, убийства и изнасилования, лишая жертв любой возможности легальной защиты, вы улучшаете целостность отношений военного персонала? Сожалею, что не увидела существования такой связи.

Фиске с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Он стал во много раз больше уважать Найт как адвоката и судью, когда она закончила свое заявление. Двумя предложениями Элизабет низвела позицию армии до полнейшего абсурда. Он перевел взгляд на Сару, которая, не скрывая гордости, смотрела на Найт.

Андерсон слегка покраснел.

— Военные, как отметил председатель Верховного суда, являются уникальным юридическим лицом. Если разрешить свободную подачу исков, отношения между персоналом будут разрушены, а вместе с ними и дисциплина, лежащая в основе существования армии.

— Значит, военный персонал особенный?

— Верно.

— Потому что они должны охранять и защищать нас?

— Совершенно верно.

— Таким образом, у нас есть четыре ветви вооруженных сил, которые обладают неподсудностью. Почему бы не распространить это на другие специальные организации? Например, пожарный департамент? Полицейский департамент? Они нас защищают. Секретная служба? Они защищают президента, возможно, самого важного человека страны. А как насчет больниц? Они спасают наши жизни. Почему не защитить мужчин-врачей от исков в изнасиловании женского персонала?

— Мы выходим за рамки рассмотрения данного дела, — сурово сказал Рэмси.

— А я считаю, что речь идет именно об этих рамках, — мгновенно отреагировала Найт.

— Я полагаю, что дело США против Стэнли… — начал Андерсон.

— Я рада, что вы о нем вспомнили. Позвольте кратко напомнить его суть, — сказала Найт.

Она хотела, чтобы это услышали как ее коллеги-судьи, часть которых присутствовала на рассмотрении дела в суде, так и широкая публика. Для Найт дело Стэнли было одним из самых ярких примеров ошибок правосудия и представляло собой худшие стороны суда. Именно такой вывод сделал Стивен Райт, изучивший стенограмму процесса. И она собиралась изложить его выводы сегодня, чтобы получить большинство при голосовании, когда придет время выносить решение.

Когда Найт снова заговорила, ее голос добрался до самых дальних уголков зала:

— Мастер-сержант Джеймс Стэнли служил в армии в шестидесятых и стал добровольцем программы тестирования защитного снаряжения против газовых атак — так ему сказали. Тестирование проходило в Мэриленде, на Абердинском испытательном полигоне. Стэнли подписал необходимые документы, но ему ни разу не предложили надеть специальное обмундирование или маску. Он лишь проводил долгие беседы с психологами, обсуждал с ними личные вопросы, и ему давали выпить воды во время разговоров.

В тысяча девятьсот семьдесят пятом году Стэнли, жизнь которого пошла под откос — необъяснимое поведение, увольнение из армии, развод, — получил письмо из армии с просьбой участвовать в тесте для представителей армии, связанном с приемом ЛСД^[266] в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, поскольку армия хотела изучить долговременное действие данного медикамента. Под предлогом тестирования снаряжения для защиты от боевых газов армия давала ему и другим солдатам ЛСД, не поставив их об этом в известность.

Присутствующие зрители дружно ахнули и начали переговариваться. Перкинсу даже пришлось стукнуть молотком — неслыханный случай в Верховном суде.

Фиске подумал, что это дело может оказаться очень важным. Руфус Хармс отправил апелляцию в суд; быть может, он также хотел выдвинуть иск против армии? Во время службы с ним произошло нечто ужасное. Какие-то люди что-то с ним сделали и разрушили его жизнь, что привело к гибели маленькой девочки. Руфус хотел свободы и справедливости. Правда на его стороне, заявил он. Однако сейчас, даже с учетом того, что правда была на его стороне, при нынешних законах это не имело значения. Как и сержант Стэнли, Руфус Хармс проиграет.

Найт продолжала, довольная реакцией зала:

— ЦРУ привлекло психологов, и вместе с армией они предприняли попытку изучить влияние наркотиков на солдат, поскольку Управление получило данные, что Советский Союз накапливает наркотики, и армия хотела знать, как их можно использовать в военное время. Вот о чем шла речь. Стэнли, справедливо обвинивший армию в разрушении собственной жизни, подал иск. Его дело рассматривал Верховный суд. — Найт сделала паузу. — Стэнли проиграл.

В зале снова послышались удивленные восклицания.

Джон посмотрел на Сару, которая не сводила глаз с Найт. Тогда он перевел взгляд на Рэмси — и увидел, что тот в ярости.

— В сущности, вы просите суд отказать Барбаре Чанс и подобным ей истцам в реализации одного из самых важных конституционных прав наших граждан: на разбирательство в суде. Разве вы не этого добиваетесь? Разве не намерены позволить виновным уйти от наказания?

— Мистер Андерсон, — вмешался Рэмси. — Что произошло с мужчинами, совершившими изнасилование?

— По крайней мере один из них предстал перед военно-полевым судом, его признали виновным и заключили под стражу, — быстро ответил Андерсон.

Рэмси торжествующе улыбнулся.

— Так что едва ли можно сказать, что он ушел от наказания.

— Мистер Андерсон, у нас есть письменные доказательства того, что действия, за которые один из виновных лишен свободы, продолжались очень долго, о них знало высшее армейское начальство, но не предприняло каких-либо действий, чтобы положить им конец. К тому же расследование началось только после того, как Барбара Чанс обратилась в местную полицию. Так скажите мне, понесли ли виновные наказание?

— Я бы сказал, что ответ на данный вопрос зависит от вашего определения вины.

— Кто осуществляет полицейский контроль над армией, мистер Андерсон? Как мы можем быть уверены в том, что случившееся с сержантом Стэнли не повторится?

— Военные сами осуществляют контроль. Причем весьма профессионально.

— Дело Стэнли рассматривалось в восемьдесят шестом году. Затем возникло дело Тейлхука — до сих пор не получившие объяснения инциденты во время войны в Персидском заливе. А теперь изнасилование женского военного персонала… И вы называете это профессиональной работой?

— Ну, любая крупная организация сталкивается с внутренними незначительными проблемами.

Найт ощетинилась.

— Я очень сомневаюсь, что жертвы этих преступлений назовут то, что с ними случилось, незначительными проблемами.

— Конечно, я не имел в виду…

— Когда я говорила о том, что следует распространить иммунитет на полицию, пожарных и больничный персонал, вы со мной не согласились, верно?

— Верно. Слишком большое количество исключений из правила опровергает правило.

— Вы, конечно, помните взрыв «Челленджера»? — Андерсон кивнул. — Уцелевшие гражданские на борту шаттла имели право предъявить иск правительству и создателям корабля за понесенный ущерб. Однако семьи военного персонала на борту не могли сделать этого из-за иммунитета, который гарантирует военным суд. Вы считаете это справедливым?

Андерсон вернулся к старым надежным доводам.

— Если мы позволим предъявлять иски к военным, то сильно усложним обеспечение национальной безопасности страны.

— И это действительно основа основ, — сказал Рэмси, довольный, что Андерсон поднял вопрос безопасности страны. — Уравновешивающий закон. И Верховный суд определил, где находится точка равновесия.

— Совершенно верно, господин председатель Верховного суда, — сказал Андерсон. — Это фундаментальный закон.

Найт едва не улыбнулась.

— Неужели? А я считала, что фундаментальным законом является конституционное право граждан восстанавливать справедливость в суде. В нашей стране нет закона, гарантирующего иммунитет военным. Конгресс не посчитал возможным его принять. На самом деле именно Верховный суд в тысяча девятьсот пятидесятом году изобрел — причем абсолютно на пустом месте — такую особую трактовку, несомненно, придумав ее из опасения, что подобные иски опустошат казну США. Я бы не стала называть это фундаментальным законом.

— Тем не менее прецедент был создан, — заметил Рэмси.

— Прецеденты меняются, — ответила Найт, — в особенности если они ошибочны. — Слова верховного судьи вывели ее из равновесия, потому что тот мог в любой момент вспомнить подходящий прецедент, когда это было ему выгодно.

— Со всем возможным уважением я считаю, что военные лучше справляются с такими вопросами сами, судья Найт.

— Мистер Андерсон, вы намерены оспорить юрисдикцию суда или его полномочия услышать и принять решение по данному делу?

— Конечно, нет.

— Суд должен определить, приводит ли служба в армии к тому, что человек лишается всех прав защиты, положенных гражданскому лицу?

— Я не стал бы это так формулировать.

— А я стану, мистер Андерсон. Это вопрос правосудия. — Элизабет посмотрела в глаза Рэмси. — И если мы не в состоянии осуществлять правосудие здесь, в таком случае я не представляю, где еще его можно найти.

Джон снова посмотрел на Сару, слушая впечатляющую речь Найт. Казалось, она почувствовала его взгляд и тут же повернулась к нему.

У Фиске возникла уверенность, что сейчас она думает о том же, о чем и он: даже если им удастся раскрыть все тайны и правда наконец выйдет наружу, хватит ли этого, чтобы Руфус Хармс обрел справедливость?

Глава 49

Джош Хармс доел сэндвич и неспешно раскурил сигарету, пока его брат дремал на переднем сиденье грузовика. Они припарковались в густом лесу, на старой дороге заготовителей леса. Братья ехали всю ночь и остановились, потому что у Джоша слипались глаза, но он не мог разрешить Руфусу сесть за руль, ведь тот тридцать лет не водил машину. Кроме того, по очевидным причинам во время движения тот должен был сидеть в кузове. Сначала бодрствовал Руфус; теперь на страже стоял Джош, давая ему поспать.

По дороге они обсуждали план дальнейших действий. Джош, сам такого от себя не ожидавший, заявил, что им не следует ехать в Мексику.

— Проклятье, что с тобой происходит? Никак не думал, что ты захочешь принимать в этом участие. Ты же сказал, что не станешь здесь оставаться, — удивленно проговорил Руфус.

— А я и не хотел. Но после того как ты принял решение… черт подери, с тех пор как я принял решение, нам следует идти до конца. Я не желаю быть тряпкой, когда происходит такое дерьмо. Если ты намерен что-то сделать, так тому и быть.

— Послушай, Джош, если б Фиске не принимал так быстро решения, Тремейн с Рэйфилдом нас прикончили бы. Я не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести.

— Нет, ты просто не хочешь думать… Проклятье, хуже уже не будет. Так почему бы нам не попытаться улучшить положение? Ты был прав: они заслужили то, что их ждет. Увидев тех двух типов в офисе Райдера, я едва хладнокровно их не пристрелил, а прежде я бы никогда так не сделал. Фиске и та женщина встали на нашу защиту. Может быть, они честные люди…

Руфус уставился на него.

— И ты готов с ними сотрудничать?

— Какого дьявола, ты думаешь, я расист? — Джош опустил сигарету, и улыбка осветила его лицо.

— Что-то я не могу тебя понять…

— Тебе и не нужно. Я сам себя пока не понимаю, а времени у меня было очень много. Тебе лишь остается выяснить, чего ты хочешь: сбежать в Мексику или продолжать здесь. И небеспокойся обо мне. Если и есть человек, который способен о себе позаботиться, то ты сейчас на него смотришь.

Таким образом, они приняли решение и, как только Руфус проснулся, поехали в сторону Вирджинии, чтобы связаться с Фиске и понять, что они могут сделать. И если окажется, что нужно найти необходимые доказательства, они придумают способ их добыть, не сомневался Джош. Правда на их стороне, и если это ничего не значит, то пусть их застрелят.

Джош смотрел на лес, окружавший их со всех сторон. Листья уже начали желтеть; солнце, пробивавшееся сквозь кроны деревьев, создавало настоящее буйство красок. Во время охоты он часто просто сидел в лесу — находил поваленное дерево, на котором можно было отдохнуть, и наслаждался красотой страны, чудом, которое не стоило тебе и цента. После возвращения из Юго-Восточной Азии Джош в течение нескольких лет избегал лес. Во Вьетнаме деревья, земля — все, что тебя окружало, означало смерть одним из самых изощренных методов, которые только могли изобрести вьетнамцы… Джош взглянул на часы. Еще десять минут, и они выедут на автостраду.

Он посмотрел в окно и прищурился — свет отразился от чего-то и ударил прямо ему в глаза. Джош резко вздохнул, выплюнул сигарету в окно, запустил двигатель и врубил первую передачу.

— Какого дьявола, — пробормотал Руфус, просыпаясь.

— Приготовь пистолет и старайся не поднимать голову, — крикнул Джош. — Это Тремейн.

Брат выхватил пистолет и нырнул вниз.

Тремейн атаковал из-за деревьев и сразу открыл огонь. Первые же пули, выпущенные из автомата, ударили в заднюю дверцу кузова, разбили одну из фар и оставили в обшивке несколько дыр. Из-под колес грузовика вылетели комья земли и на мгновение ослепили Тремейна, который прекратил стрелять и побежал вперед, стараясь найти удобный сектор обстрела.

Почувствовав, что пытается сделать нападавший, Джош резко свернул влево, грузовик сошел с дороги и покатил по высохшему руслу узкой речки. Решение оказалось удачным еще и по другой причине — в этот момент на дорогу выскочил «Джип», за рулем которого сидел Рэйфилд, и попытался заблокировать им путь. Водитель остановил машину, чтобы Тремейн забрался внутрь, после чего они помчались за грузовиком.

— Дьявольщина, как они сумели нас отыскать? — вслух удивился Руфус.

— Сейчас нет никакого смысла об этом думать. — Джош сделал ответный выстрел, посмотрел в зеркало заднего вида и прищурился. «Джип» обладал большей маневренностью и был лучше приспособлен для езды по лесу, чем массивный грузовик.

— Они прострелят нам колеса, и мы станем легкой добычей, — сказал Руфус.

— Да, Вику следовало сразу стрелять по колесам. Это его вторая ошибка.

— А какая первая?

— Он позволил солнцу отразиться от его бинокля. Я увидел блик намного раньше, чем самого ублюдка.

— Будем надеяться, что они совершат и другие ошибки.

— Мы должны рассчитывать на себя — и надеяться, что этого хватит.

Между тем Тремейн высунулся из окна и снова начал стрелять. На значительных расстояниях от автомата мало толку, но на короткой дистанции он может за несколько секунд уничтожить целый взвод; однако сейчас Вика интересовали только эти двое. Закинув автомат за плечо и вытащив пистолет, он рявкнул начавшему нервничать Рэйфилду:

— Постарайся подъехать как можно ближе. Если я сумею попасть по шинам, они врежутся в дерево и наши проблемы будут решены.

Руфус посмотрел назад в окно автофургона, понял, что пытается сделать Тремейн, опустил стекло, отделявшее кабину от остальной части грузовика, и прицелился в «Джип». Он почти тридцать лет не держал в руках пистолет, а в молодости прошел лишь базовую подготовку по стрельбе из винтовки. Когда Руфус нажал на спусковой крючок, грохот выстрела оглушил его и кабина наполнилась тошнотворным запахом горячего металла и сгоревшего пороха. Пуля разбила стекло задней дверцы фургона и полетела к «Джипу», словно рассерженный шершень в металлической оболочке. Тремейн нырнул обратно в машину, которую слегка тряхнуло.

— Попал куда-нибудь? — спросил Джош.

— Выиграл нам немного времени. — Рука Руфуса дрожала, и он потер уши. — Я забыл, как громко звучит выстрел.

— Попробуй пострелять из «Эм-шестнадцать» в течение трех лет. Вот тогда услышишь нечто очень громкое, в особенности когда стреляют рядом с твоим лицом… Держись.

Джош резко свернул направо, потом налево, чтобы избежать столкновения с деревьями, росшими поперек русла реки. Далее виднелись вирджинские сосны, дубы и куманика. Когда «Джип» приблизился к ним, Тремейн снова занял позицию для стрельбы, и Джош свернул направо, в узкий просвет между деревьями и кустарником — и тут же листья и тонкие ветки начали хлестать по грузовику. Но маневр привел к искомому результату, потому что Тремейну пришлось спрятаться внутрь «Джипа», чтобы уберечь голову от ветвей.

«Джип» сбросил скорость. Узкая просека стала немного шире, и Джош решил воспользоваться моментом, рассчитывая, что Рэйфилд потеряет хладнокровие.

— Держи руль! — закричал он брату.

Руфус схватил руль, глядя на Джоша и на дорогу впереди.

Тот вытащил пистолет и посмотрел на деревья. Сейчас они находились на относительно ровном участке земли, поэтому грузовик почти не раскачивался. Джош сжал рукоять пистолета обеими руками, стараясь правильно оценить расстояние и скорость, после чего выбрал подходящую цель: толстую ветку дуба, возвышавшегося на сорок футов. Ветка была по меньшей мере длиной в двадцать футов и шириной в четыре дюйма; от нее отходили ветви поменьше, которые нависали над узкой просекой. Внимание Джоша привлек тот факт, что ветка треснула возле ствола и заметно опустилась вниз под собственной тяжестью.

Он выставил руку в окно, держа ее параллельно грузовику, прицелился и открыл огонь. Первая пуля попала в ствол над сочленением с веткой. Теперь, когда Джош смог оценить траекторию, он сделал небольшую поправку, и теперь каждая следующая пуля попадала в нужное место между веткой и стволом, по мере того как грузовик подъезжал все ближе. Для Джоша это не было чем-то особенным — он палил по деревьям с тех самых пор, как стал достаточно взрослым, чтобы удерживать в руках ружье калибра.22; получая огромное удовольствие, распугивал енотов и белок. Однако он никогда не пробовал это делать, находясь в движущемся грузовике, когда в него стреляют.

Руфус следил за дорогой, но зажмуривался после каждого выстрела. В ушах у него так сильно звенело, что он ничего не услышал бы, даже если б ему кричали прямо в лицо. Тяжелая ветка опустилась на пару дюймов, она явно поддавалась. Джош продолжал стрелять; во все стороны летели куски дерева, словно над дубом поднимался дым старого паровоза.

Тремейн увидел, что задумал Джош.

— Давай вперед, скорее! — крикнул он.

Рэйфилд нажал на газ.

Джош продолжал стрелять, не сводя глаз с ветки. Она опустилась еще немного, потом в дело вступило тяготение, раздался громкий треск, и ветка быстро полетела вниз. Несколько мгновений она держалась на куске коры, затем сильно ударилась о ствол и стала стремительно падать. Джош полностью выжал педаль газа, одновременно свернув в сторону, чтобы проскочить мимо дерева.

— Давай, давай! — кричал Тремейн Рэйфилду.

Однако тот ударил по тормозам, когда ветка весом в тысячу фунтов рухнула посередине узкой просеки прямо перед бампером «Джипа». Тремейна едва не выбросило из машины.

— Проклятье, зачем ты остановился? — прорычал Вик; казалось, еще немного, и он направит пистолет на Рэйфилда.

Его напарник тяжело дышал.

— Если б я этого не сделал, проклятая штука раздавила бы нас. У «Джипа» мягкая крыша, Вик.

Джош посмотрел вперед, увидел, что просека немного расширяется вправо, сильно затормозил, повернул налево, быстро развернулся и снова выжал педаль газа. Грузовик вырвался из кустарника, слегка подпрыгнул и оказался на новой просеке. Руфус ударился головой о крышу кабины, когда грузовик опустился на землю.

— Проклятье, что ты делаешь?

— Просто держись крепче.

Джош снова нажал на газ. Руфус поднял глаза и разглядел маленькую хижину, которую брат заметил чуть раньше.

Тот обернулся и увидел то, что ожидал. Ничего. Но он понимал, что Тремейн и Рэйфилд достаточно скоро сумеют объехать препятствие.

Джош увидел, что за хижиной начинается дорога. Он не ошибся. Там, где в лесу стоит хижина, обязательно должна быть дорога. Джош по дуге объехал старое строение, и обоих братьев охватило отчаяние. Да, здесь была дорога, но ее перегородила большая стальная баррикада, по обе стороны которой тянулся непроходимый лес. Джош оглянулся. Они попали в ловушку. Возможно, он сумел бы убежать, но Руфус не умел бегать быстро, а Джош не собирался бросать брата.

Он прищурился и посмотрел на хижину, понимая, что «Джип» появится через минуту или около того. Он слышал, как стрельба из автомата разносит в щепки ветку, чтобы машина смогла отодвинуть ее с дороги.

Через минуту «Джип» преодолел препятствие и выехал на просеку. Рэйфилд сбросил скорость, и они принялись изучать окружающую местность. И почти сразу заметили хижину.

— Куда они делись? — спросил Рэйфилд.

Тремейн достал бинокль и увидел уходящую в лес дорогу.

— Туда! — закричал он, показывая нужное направление.

Рэйфилд поехал вперед и обогнул хижину. Они одновременно увидели, что дорога блокирована, и Рэйфилд остановил «Джип». Тут раздался рев двигателя; грузовик, прятавшийся за углом хижины, рванул вперед, ударил «Джип» в борт, и тот перевернулся на бок, а Рэйфилд и Тремейн вылетели наружу.

Рэйфилд упал на груду подгнивших пней, и его голова оказалась повернутой под каким-то странным углом.

Тремейн укрылся за перевернутым «Джипом» и открыл огонь, заставив Джоша отвести грузовик назад и спрятаться за приборной доской. Наконец двигатель грузовика смолк, из капота повалил дым; передние шины были пробиты автоматным огнем.

Джош выбрался из грузовика со своей стороны — Руфус прикрывал его, — прыгнул вниз, упал на колени и откатился, оказавшись за задней частью грузовика, после чего осторожно выглянул наружу. Тремейн не стал занимать другую позицию, и Джош видел дуло автомата. Вероятно, сейчас Вик менял обойму; то же самое делал Джош. Оба обдумывали дальнейшую тактику.

Джош стер с лица пот и грязь; сердце его отчаянно колотилось. Он участвовал во многих сражениях, как за границей, так и на территории США — правда, тридцать лет назад. Впрочем, это не имело значения: всякий раз ты испытываешь ужас от того, что можешь умереть. Когда в тебя кто-то стреляет, это мешает ясно мыслить. И влияет на твой рассудок больше, чем что-либо другое.

Однако у Джоша имелось серьезное преимущество: их было двое, а Тремейн остался один. Джош бросил еще один взгляд в сторону противника и побежал под прикрытием грузовика к хижине.

— Руфус, — крикнул он. — На счет три!

— Начал считать, — крикнул в ответ дрогнувшим от страха голосом Руфус.

Через три секунды Джош открыл огонь по Тремейну — пули впивались в корпус «Джипа», — а Руфус перебрался в заднюю часть грузовика. Однако там ему пришлось остановиться, потому что Тремейн умудрился выпустить очередь в пространство между хижиной и грузовиком. Воздух запах порохом и по€том испуганных людей.

Джош и Руфус переглянулись, и первый улыбнулся, чувствуя, что брат начинает паниковать.

— Послушай, Вик, — закричал он, — почему бы тебе не бросить автомат и не выйти с поднятыми руками?

В ответ Тремейн продолжил стрелять, выбив кусок дерева из стены хижины над головой Джоша.

— Ладно, ладно, Вик, я понял. А теперь успокойся. Ты ведь хорошо меня слышишь, мой маленький дружок? Не беспокойся, я похороню тебя и Рэйфилда. Не позволю медведям и всякому дерьму вас сжевать. Это было бы нехорошо. Животные едят мертвые тела. Ты ведь видел такое во Вьетнаме, Вик? Или ты так быстро убегал, что не успел ничего заметить? — Пока Джош говорил, он жестом показал брату, чтобы тот оставался на месте и что сам он намерен обойти хижину.

Руфус кивнул — он понял, что Джош собирался заставить Тремейна покинуть убежище и подставиться под выстрел Руфуса. Он сменил обойму, испытывая благодарность к брату, который показал ему, как это делать. Руфус прерывисто дышал, пистолет казался ему слишком тяжелым. Он боялся, что ему не хватит инстинкта убийцы и умения, чтобы застрелить человека, даже если Тремейн пойдет на него с проклятым автоматом наперевес.

Руфусу не раз приходилось драться в тюрьме, чтобы уцелеть, — но только руками, хотя его противники были всегда вооружены ножами или кусками труб. Однако пистолет — совсем другое, он убивает на расстоянии. Впрочем, Руфус понимал: если он не станет стрелять, его брат умрет. И сейчас он не мог обратиться с молитвой к Богу, чтобы спасти его, не мог просить помощи у Господа, собираясь убить другого человека.

Пригнувшись, Джош начал обходить хижину, периодически останавливаясь и напряженно прислушиваясь. Один раз он осмелился заглянуть в окно, рассчитывая увидеть через другое окно то место, где находился «Джип», но угол блокировал обзор. Сейчас Джош был полностью сосредоточен. Страх не исчез, он все еще присутствовал, но Джош сделал все, что мог, чтобы превратить его в адреналин и обострить все свои чувства.

Он направил пистолет прямо перед собой, прекрасно понимая, что Тремейн вполне мог разгадать его план. В этом случае он, должно быть, выскользнул из-за «Джипа» и обошел хижину с другой стороны, чтобы встретить Джоша лицом к лицу где-то на середине пути. Автомат против пистолета, сто пуль против одной, из чего следовало, что Джош умрет, а вслед за ним Руфус.

Он сделал еще шаг и тут услышал, как автомат снова начал стрелять — пули ударяли в грузовик. Джош побежал вперед и выскочил за угол. Пока Тремейн палит в Руфуса, он сумеет обойти его и покончить с сукиным сыном раз и навсегда.

Но его план рассыпался в прах, когда он выскочил из-за угла и увидел, что Тремейн стоит совсем рядом, направив пистолет ему в голову. Джош остановился так резко, что ноги поехали по гравию и он начал падать на бок. Ему повезло, потому что пуля вошла в плечо, а не в мозг. По инерции ноги Джоша продолжали двигаться, и он, сам того не желая, сделал подсечку Тремейну. Оба рухнули на землю, и пистолеты отлетели в сторону.

Первым вскочил на ноги Тремейн; Джош, прижимавший руку к плечу, не смог подняться так быстро. Вик вытащил из-за пояса нож. В этот момент автомат перестал стрелять. Джош закричал, когда Тремейн бросился на него; оба упали на стену хижины, и ее примитивный корпус сильно тряхнуло. Джош сумел блокировать руку Тремейна предплечьем. Весь бок у него ужасно болел — очевидно, попавшая в него пуля оставила плечо и отправилась исследовать другие части тела.

Джош сумел ударить Тремейна ногой и попал ему в живот. Однако тот тут же вскочил и снова бросился в атаку. Джош почувствовал, как лезвие разрезает рубашку и входит ему в бок, и начал терять сознание. Он практически не чувствовал новой раны, такой сильной была боль от первой. Он едва видел Тремейна, который вытащил нож из его тела и занес руку для последнего удара. Вероятно, в горло, успел подумать Джош, когда его мозг начал отключаться. Удар в горло отличается быстротой и почти всегда является смертельным. «Вот что он сделает», — подумал Джош, когда темнота начала смыкаться вокруг него.

Но нож так и не обрушился на Джоша — он застыл в высшей точке и больше уже не двигался. Тремейн отчаянно лягался и дергался, когда Руфус, оказавшийся у него за спиной, начал оттаскивать его от раненого брата. Одной рукой он схватил запястье с ножом и ударил его о стену хижины с такой силой, что пальцы Вика разжались, и он выронил нож.

Тремейн, мускулистый и сильный, прекрасно владел рукопашным боем, но он был вдвое меньше Руфуса. В схватке один на один лишь немногие могли выстоять против этого гиганта. Руфус становился подобен медведю гризли, как только ему удавалось кого-нибудь схватить. И теперь он сжимал Вика Тремейна, человека, превратившего его жизнь в кошмар, который, казалось, никогда не кончится.

Когда Тремейн попытался ударить Руфуса локтем в горло, тот сменил тактику, оторвал своего противника от земли и принялся снова и снова колотить его головой о стену, пока лицо Тремейна не превратилось в кровавую маску и он не начал терять сознание. Наконец Руфус засунул голову Вика в окно, и осколки стекла вонзились ему в лицо. В этот момент Джош вскрикнул от боли, и Руфус повернулся к нему, слегка ослабив хватку. Тремейн почувствовал это, лягнул великана в колено и ударил локтем по почкам, сбив его на землю. Затем откатился в сторону, схватил нож и бросился на беззащитного противника. Но тут пуля ударила ему в затылок, и он рухнул на землю.

Руфус вскочил на ноги и посмотрел на брата — дымок все еще поднимался над дулом пистолета, который сжимал в руке Джош. Потом он положил пистолет рядом с собой и опустился на землю. Руфус подбежал к нему и встал рядом на колени.

— Джош! Джош…

Брат открыл глаза и посмотрел на застывшее тело Тремейна, испытывая одновременно облегчение и отвращение от того, что сделал. Даже самый худший мертвый враг не выглядел устрашающим. Затем он повернул голову к Руфусу.

— Ты все отлично сделал, братишка. Дерьмо, у тебя получилось лучше, чем у меня…

— Я был бы уже мертв, если б ты его не прикончил.

— Я не собирался позволить ему добраться до тебя. Не собирался…

Руфус разорвал рубашку брата и осмотрел раны. Нож вошел в тело неглубоко, но рана сильно кровоточила. Вероятно, лезвие не задело ничего важного, решил Руфус, и сейчас главное — остановить кровь. Однако пуля причинила гораздо больше вреда — Руфус видел, как кровь вытекает у брата изо рта, видел, как стекленеют его глаза. Он мог остановить наружное кровотечение, но был не в силах справиться с тем, что происходило внутри. И это могло убить Джоша. Руфус снял рубашку и накрыл брата, который начал дрожать, несмотря на жару.

— Держись, Джош.

Он побежал к «Джипу», быстро осмотрел его, нашел аптечку первой помощи и поспешно вернулся к брату. Глаза Джоша уже закрылись, и Руфусу показалось, что он не дышит.

Руфус осторожно встряхнул его.

— Джош, Джош, не сдавайся, не закрывай свои проклятые глаза… Только не вздумай засыпать. Джош!

Наконец брат открыл глаза и посмотрел на брата осмысленным взглядом.

— Уходи, Руфус. После такой стрельбы здесь появятся люди. Ты должен уйти. Сейчас.

— Мы должны уходить — тут ты прав.

Руфус слегка приподнял Джоша и осмотрел его спину. Пуля не прошла навылет; она все еще находилась в теле. И он принялся очищать обе раны.

В какой-то момент Джош сжал его руку.

— Руфус, убирайся отсюда к дьяволу, — повторил он.

— Если не пойдешь ты, не пойду и я, вот так.

— Ты спятил.

— Верно, я совершенно спятил, так и порешим.

Он закончил обрабатывать раны, а потом туго перевязал их. Затем осторожно поднял брата, но это движение вызвало у того приступ кашля, и кровь полилась изо рта на рубашку. Руфус отнес брата к грузовику и положил рядом с ним на землю.

— Дерьмо, Руфус, ничего не выйдет, — с отчаянием сказал Джош, глядя на пробитый двигатель грузовика.

— Я знаю. — Он вытащил бутылку с водой из кузова, открыл ее и приложил к губам Джоша. — Ты сможешь ее держать? Тебе необходима жидкость.

В ответ брат стиснул бутылку здоровой рукой и сделал несколько глотков.

Руфус встал, подошел к перевернутому «Джипу» и вытащил автомат, который Тремейн поместил между сиденьем и металлической стенкой машины. Вик использовал проволоку, кусок металла и бечевку, чтобы привязать спусковой крючок для стрельбы очередями и устроить засаду на Джоша. Руфус оглядел перевернутый автомобиль и попытался нажать на капот, чтобы вернуть его в нормальное положение, но ему не удавалось найти надежную точку опоры — ноги скользили по гравию. Он снова оценил ситуацию. Оставался только один путь.

Руфус прижался спиной к водительской дверце, присел на корточки, ухватился пальцами за край кузова «Джипа», упирающийся в гравий, и сильно потянул вверх, чтобы оценить серьезность проблемы. Машина оказалась тяжелой, чертовски тяжелой. Тридцать лет назад Руфус справился бы с такой проблемой без труда. В молодости он на добрых три фута поднимал переднюю часть «Бьюика», вместе с двигателем и всем остальным. Но теперь ему было далеко не двадцать…

Руфус снова потянул вверх и почувствовал, как «Джип» слегка приподнялся, прежде чем снова пошел вниз. Гигант со стонами и кряхтением попытался справиться с ним в третий раз, чувствуя, как напрягаются мышцы шеи и спины.

Джош поставил бутылку и даже сумел слегка приподняться и опереться спиной о пробитую пулями шину, чтобы наблюдать за действиями брата.

Руфус устал — его руки и ноги не испытывали особых нагрузок в прошедшие годы. Он всегда был сильным, самым сильным из всех, кого знал. А теперь, когда сила была особенно нужна, когда его брату грозила смерть, если он не сумеет поднять проклятый внедорожник, сможет ли он это сделать?

Руфус снова присел на корточки и прикрыл на несколько мгновений глаза. Потом посмотрел в небо, где лениво кружил большой черный ворон, который спокойно, медленно взмахивал мощными крыльями и парил на фоне голубого холста.

Когда по его лицу потек обильный пот, Руфус снова закрыл глаза — так он всегда поступал, когда у него возникали серьезные проблемы. Он молился. За Джоша. Просил Господа дать ему силу, необходимую, чтобы спасти жизнь брата.

Затем Руфус снова уцепился за край «Джипа» и напряг массивные плечи и ноги. Длинные руки начали тянуть вверх, ноги стали медленно распрямляться. На мгновение человек и машина застыли в состоянии неустойчивого равновесия — автомобиль не желал сдаваться, Руфус был не менее упрямым. Но потом человек начал медленно сдавать позицию — вес оказался слишком велик. Он понимал, что еще одного шанса у него не будет. «Джип» побеждал. Но Руфус широко раскрыл рот и издал ужасающий крик, от которого из его глаз брызнули слезы. Не сводивший с него глаз Джош понимал, какую невозможную вещь пытается сделать для него брат — и по его ввалившимся щекам также потекли слезы.

Руфус открыл глаза, чувствуя, как дюйм за мучительным дюймом поднимается «Джип». Его суставы и сухожилия горели от боли, но Руфус кряхтел и продолжал тянуть изо всех сил, не обращая внимания на сигналы, которые подавало его дрожащее тело. Автомобиль продолжал отчаянно сопротивляться. Руфус проклинал врага и тянул его вверх. Он уже практически выпрямился и сделал последний рывок. Как волна, накатившая на берег, «Джип» прошел точку невозврата и тяжко рухнул на землю, раскачиваясь на четырех колесах.

Руфус сел на капот; все тело у него дрожало после невероятных усилий.

Джош в безмолвном изумлении смотрел на брата.

— Проклятье, — только и смог он пробормотать, когда все закончилось.

Сердце Руфуса отчаянно билось, и он стал опасаться, что все его усилия могут оказаться напрасными. Гигант прижал руку к груди и принялся глубоко дышать.

— Пожалуйста, — тихо проговорил он. — Пожалуйста, не надо…

Через минуту Руфус медленно поднялся на ноги, добрел до брата, осторожно уложил его в «Джип» и поправил брезентовый верх, который свалился после того, как внедорожник упал на бок, а Тремейна и Рэйфилда вышвырнуло наружу. Затем забрал максимальное количество запасов, остававшихся в кузове грузовика, в том числе Библию, и вместе с оружием сложил на заднее сиденье. Сел за руль и посмотрел на Тремейна и Рэйфилда. Затем его взгляд обратился на кружащего в небе ворона, к которому присоединилось еще несколько его собратьев размером с грифов. Не пройдет и двух дней, как от трупов, лежавших под открытым небом, останутся только кости.

Руфус вылез из «Джипа» и подошел к Рэйфилду. Ему не потребовалось проверять его пульс. Глаза не лгут. Глаза и вонь расслабившегося кишечника. Он отнес в хижину сначала Рэйфилда, потом Тремейна, произнес над их телами несколько простых слов, вышел и закрыл за собой дверь. Наступит день, когда он простит их за то, что они совершили, — но не сегодня. Руфус снова сел в «Джип», бросил на Джоша подбадривающий взгляд и включил зажигание. Сначала двигатель молчал, но через секунду заработал. Заскрежетала коробка передач, пока Руфус учился обращаться с рычагом переключения скоростей, «Джип» прыгнул вперед, и братья покинули поле боя.

Глава 50

По традиции после прений судьи собрались на ужин в столовой второго этажа. Фиске оставил Сару в ее кабинете, где она собиралась заняться накопившейся работой. А сам решил воспользоваться этим моментом, чтобы провести собственное небольшое расследование. Теперь, когда его связь с Чандлером прервалась, Джон решил восполнить пробел в информации другим способом. Оставался еще шеф полиции Лео Делласандро.

Пока Джон шел по коридору, он размышлял о прениях, на которых только что присутствовал. Даже будучи адвокатом, Фиске никогда не понимал, какой огромной властью наделены люди, работающие в этом здании. За долгие годы своей истории Верховный суд множество раз принимал непопулярные решения по огромному количеству важнейших вопросов. Многие из них были очень смелыми и, по мнению Фиске, правильными. Но мысль о том, что могло произойти, если б один или двое судей проголосовали иначе, пугала. Какой стала бы их страна — возможно, совсем другой… Так что по любым критериям такое положение дел казалось сомнительным, если не опасным.

И еще Джон думал про своего брата и о том, как много хорошего он, вне всякого сомнения, принес в это место, хотя занимал лишь незначительную должность клерка. Майк Фиске всегда оставался честным и справедливым в своих суждениях и действиях. И после того как принимал решение, становился самым надежным другом. Майк прекрасно подходил для работы в Верховном суде. И суд понес серьезную утрату, когда кто-то лишил его жизни. Но не такую тяжелую, как его семья…

Джон спустился на первый этаж, где находился офис Делласандро, постучал и стал ждать. Потом постучал еще раз, приоткрыл дверь, заглянул внутрь и увидел приемную офиса, где работала его секретарша. Однако сейчас там никого не было. Возможно, она отправилась на ланч, решил Фиске и вошел в приемную.

— Шеф Делласандро? — Он хотел узнать, удалось ли обнаружить что-то новое по записям видеокамер. И еще хотел спросить, отвозил ли кто-то из офицеров Райта домой. Джон подошел к внутренней двери кабинета. — Шеф Делласандро, это Джон Фиске. Мы можем поговорить? — И вновь не получил никакого ответа.

Он собрался написать Делласандро записку, однако не хотел оставлять ее на столе секретарши.

Фиске проскользнул в кабинет, подошел к письменному столу, взял листок бумаги и ручку и написал короткую записку. Закончив, положил записку на видном месте и окинул взглядом кабинет. На полках стояло много памятных подарков; на стенах висели фотографии, рассказывавшие об успешных моментах карьеры хозяина кабинета. На одной из них был изображен молодой Делласандро в форме.

Джон повернулся, собираясь уйти, и тут увидел висевший на спинке стула пиджак. Очевидно, он принадлежал Делласандро и был частью формы. Проходя мимо, Фиске заметил несколько пятен на воротнике, потер их ногтем и обнаружил остатки косметики. Он вышел в приемную и посмотрел на фотографии, стоявшие на письменном столе. Джон уже видел секретаршу Делласандро. Молодая высокая брюнетка с запоминающимися чертами лица. На фотографии она была заснята вместе с шефом Делласандро. Его рука лежала у нее на плече; оба улыбались в камеру.

Наверное, многие секретарши фотографируются со своими боссами, но Джон заметил нечто в выражении их глаз и то, как близко друг к другу они стояли, что вполне могло означать, что их связывали не только платонические отношения. Интересно, есть ли в суде специальные правила относительно такой тесной дружбы… К тому же была еще одна причина, по которой Делласандро следовало вести себя прилично и держать руки подальше от секретарши: Джон видел стоявшую на шкафчике фотографию Делласандро с женой и детьми. Семья выглядела вполне счастливой. Очевидно, только внешне. Когда Фиске покидал офис, он решил, что понял, как в целом устроено это место, да и весь мир: внешняя сторона обманчива, и нужно копать глубже, чтобы узнать правду.

* * *

Руфус остановил «Джип».

— Я собираюсь обратиться к первому же полицейскому, какого увижу. Тебе необходима помощь, — сказал он.

Джош с трудом сел.

— К дьяволу полицейских. Они сразу арестуют тебя, а после того, как найдут Тремейна и Рэйфилда, — похоронят.

— Тебе нужно к врачу, Джош.

— Мне даже дерьма не нужно. — Он схватил пистолет. — Мы это начали, мы и закончим. — Он приставил дуло пистолета к своему боку. — Если ты остановишься, я проделаю здесь дырку.

— Ты спятил… Черт подери, что ты хочешь, чтобы я сделал?

Джош сплюнул кровью.

— Ты найдешь Фиске и его девушку. Я больше не могу тебе помочь; возможно, получится у них. — Руфус посмотрел на пистолет. — Даже не думай — пуля летит очень быстро.

Тот снова выехал на дорогу. Джош наблюдал за ним, и его глаза то затуманивались, то вновь обретали ясность.

— Кончай это дерьмо.

— Что?

— Я вижу, как ты бормочешь какую-то хрень. Не молись за меня.

— Никто не станет меня учить, что мне говорить Господу.

— Только не впутывай в это меня.

— Я молюсь Ему, чтобы Он за тобой присмотрел. Чтобы ты выжил.

— А тебе не кажется, что меня это раздражает? Ты просто понапрасну тратишь дыхание.

— Господь дал мне силу, чтобы поднять «Джип».

— Ты поднял проклятый кусок металла. И никто из ангелов не спустился на землю, чтобы тебе помочь.

— Джош…

— Просто рули. — Боль заставила брата резко наклониться вперед. — Я устал от разговоров.

* * *

Сара все еще сидела у себя в кабинете, когда ее срочно вызвала Элизабет Найт. Девушку это удивило — ведь днем по средам судьи обычно проводили совещания, на которых обсуждали дела, рассмотренные в понедельник. У каждого судьи были два секретаря и личный референт. Когда Сара вошла в кабинет Найт, она поздоровалась с ее секретаршей, Харриет, которая работала в суде уже много лет с несколькими судьями. Обычно жизнерадостная и дружелюбная, Харриет холодно произнесла:

— Проходите, госпожа Эванс.

Сара прошла мимо письменного стола Харриет и, помедлив у входа в кабинет Найт, повернулась и перехватила взгляд секретарши. Та быстро опустила глаза и вернулась к работе. Сара сделала глубокий вдох и распахнула дверь.

В кабинете находились — кто стоял, кто сидел — Рэмси, детектив Чандлер, Перкинс и агент Маккенна. За антикварным письменным столом Сара увидела Элизабет Найт, нервно вертевшую в руках нож для разрезания писем. Она подняла голову.

— Пожалуйста, входи и присаживайся. — В ее голосе не было даже намека на сердечность.

Сара села на обитое кресло с подголовником, которое поставили так, чтобы все, кто находился в комнате, могли видеть ее лицо. Или оказать на нее давление?

Она посмотрела на Найт.

— Вы хотели меня видеть?

Рэмси шагнул вперед.

— Мы все хотели вас видеть — более того, хотели с вами поговорить, госпожа Эванс. Однако я предоставлю вести беседу детективу Чандлеру.

Прежде Саре не приходилось видеть такого сурового Рэмси. Он прислонился к каминной полке и продолжал смотреть на нее, нервно сплетая и расплетая пальцы.

Чандлер сел напротив Сары так, что их колени почти соприкасались.

— Я хочу задать вам несколько вопросов, и мне нужны честные ответы, — сказал он.

Сара обвела глазами комнату.

— Мне потребуется адвокат? — спросила она лишь наполовину в шутку.

— Нет, если только ты не совершила неправомочных поступков, — быстро сказала Найт. — Однако я думаю, ты сама должна решить, нужен ли тебе адвокат.

Сара с трудом сглотнула и посмотрела на Чандлера.

— Что вы хотите знать?

— Вам известно имя Руфуса Хармса?

Сара на мгновение закрыла глаза. О, дерьмо…

— Позвольте мне объяснить…

— Да или нет, пожалуйста, госпожа Эванс, — сказал Чандлер. — Объяснения мы выслушаем позднее.

Сара кивнула.

— Да, — сказала она.

— Как именно вы узнали это имя?

Она заерзала на стуле.

— Мне известно, что он заключенный, сбежавший из военной тюрьмы. Я прочитала о нем в газете.

— Вы узнали о нем тогда в первый раз? — Сара промолчала, и Чандлер продолжал: — Вы задавали вопросы клеркам про апелляцию, которую предположительно отправил Руфус Хармс. Более того, вы сделали это до того, как он сбежал из тюрьмы, не так ли? Что вы искали?

— Я думала… я имела в виду…

— Тебя попросил это сделать Джон Фиске? — резко спросила Найт.

Она испытующе посмотрела на Сару, и разочарование на ее лице заставило девушку еще сильнее почувствовать свою вину.

— Нет, это исключительно моя инициатива.

— Почему? — спросил Чандлер.

Из весьма неопределенного разговора с Джоном в кафетерии он уже примерно представлял, в чем дело, но хотел услышать это от нее.

Сара выдохнула и снова окинула взглядом армию, сомкнувшую свои ряды против нее. Ей отчаянно хотелось, чтобы появился Джон и помог ей, но понимала, что этого не будет.

— Как-то случайно я увидела бумагу, похожую на апелляцию, с именем Руфуса Хармса. Я спросила о ней в офисе клерков, потому что, как мне казалось, не видела ее в списке принятых. Но там про нее ничего не знали.

— Где ты видела апелляцию? — вмешался Рэмси, прежде чем Чандлер задал тот же вопрос.

— Не помню точно, где, — ответила Сара с несчастным видом.

— Сара, — резко сказала Найт, — сейчас нет смысла кого-то прикрывать. Просто скажи нам правду. Не стоит разрушать из-за этого свою карьеру.

— Я не помню, где видела апелляцию, — просто она попалась мне на глаза. Возможно, секунды на две. И я прочитала имя Руфуса Хармса только там, а не в системе, — упрямо сказала Сара.

— Но у вас возникло подозрение, что эта апелляция в нее не внесена, — сказал Перкинс. — Почему вы сразу не направились в канцелярию суда?

И как она могла ответить на такой вопрос?

— В тот момент мне было неудобно, а потом не представилось возможности.

— Неудобно? — Казалось, Рэмси сейчас взорвется. — Насколько я понимаю, ты недавно спрашивала у клерков про эту «исчезнувшую» апелляцию. Тебе по-прежнему было неудобно внести ее в систему?

— В тот момент я уже не знала, где она находится.

В разговор вмешался Маккенна:

— Послушайте, госпожа Эванс, либо вы нам все расскажете, либо мы найдем ответ в другом месте.

Сара встала.

— Меня возмущает ваш тон и не нравится то, как вы со мной обращаетесь.

— Я считаю, что сотрудничать с нами в ваших интересах, — сказал Маккенна, — и вам пора прекратить прикрывать братьев Фиске.

— О чем вы говорите?

— У нас есть основания подозревать, что Майкл Фиске взял апелляцию, руководствуясь собственными целями, и вы каким-то образом в это вовлечены, — сообщил Чандлер.

— Если ты знала, но молчала, это серьезное нарушение профессиональной этики, — сказал Рэмси.

— Вы делали все это и задавали вопросы потому, что вас просил Джон Фиске?

— Возможно, мой ответ вас шокирует, агент Маккенна, но я в состоянии думать и действовать самостоятельно, — горячо сказала Сара.

— Вам известно, что Джон Фиске получит страховку на полмиллиона долларов в случае смерти брата?

— Да, Джон мне говорил.

— А вам известно, что у Фиске нет алиби на время смерти его брата?

Сара покачала головой и холодно улыбнулась.

— Вы тратите драгоценное время, пытаясь повесить убийство Майкла на его брата. Он не имеет к нему ни малейшего отношения и изо всех сил старается выяснить, кто это сделал.

Маккенна засунул руки в карманы и некоторое время наблюдал за Сарой, а потом изменил тактику.

— Как вы считаете, братья Фиске были близки?

— Что вы понимаете под словом «близки»?

Агент закатил глаза.

— Я имею в виду самое прямое значение данного слова.

— Нет, я не думаю, что они были близки. И что с того?

— Мы нашли страховку в квартире Майкла Фиске. Скажите, почему он составил ее на имя старшего брата, с которым не был особенно близок? Почему не оставил эти средства родителям? Насколько мне известно, им эти деньги совсем не помешали бы.

— Я не знаю, чем руководствовался Майкл. Полагаю, мы никогда не получим ответ на ваш вопрос.

— Может быть, это сделал вовсе не Майкл Фиске?

Сара была ошеломлена.

— Что вы имеете в виду?

— Вам известно, что составить страховку на кого-то другого очень легко? Для этого не требуется документов с фотографией. К вам домой приходит медсестра и делает ряд анализов. Вы подделываете несколько подписей и выплачиваете страховые взносы через подставной счет.

Глаза Сары широко раскрылись.

— Вы хотите сказать, что Джон представился своим братом, чтобы составить страховку на себя?

— Почему нет? Это прекрасно объяснило бы, почему два брата, которые были не слишком дружны, заключили подобный договор.

— Вы плохо знаете Джона Фиске.

Маккенна так посмотрел на Сару, что ей стало не по себе.

— Дело в том, госпожа Эванс, что и вы ничего о нем не знаете.

После следующих слов Маккенны девушка едва удержалась на ногах.

— Вам известно, что Майкл Фиске убит пулей, выпущенной из пистолета калибра девять миллиметров? — Он сделал эффектную паузу. — У Джона Фиске есть именно такой пистолет, зарегистрированный на его имя. И, я уверен, он сказал вам, что эта апелляция связана с убийством его брата.

Сара посмотрела на Чандлера.

— Я не могу в это поверить.

— Ну, пока еще ничего не доказано, — сказал детектив.

Перкинс, скрестивший на груди руки, задумчиво кивнул.

— Нам позвонили из офиса специальных военных операций, госпожа Эванс. Старшина Диллард. Он сказал, что вы обратились к ним относительно Руфуса Хармса и сказали, что он составил апелляцию в Верховный суд и вы проверяете его биографические данные.

— Насколько мне известно, не существует закона, запрещающего куда-то звонить, чтобы что-то выяснить, разве не так?

— Значит, вы признаете, что звонили ему, — торжествующе сказал Перкинс, переводя взгляд с Рэмси на Найт. — Из чего следует, что вы использовали средства суда и время суда для проведения личного расследования ситуации сбежавшего заключенного. И вы солгали военным, потому что упомянутой апелляции не существует, как вы сами сказали.

— Ваши нарушения стремительно множатся, — добавил агент Маккенна.

— Я не признаю ваших обвинений. С моей точки зрения, это дело Верховного суда, и у меня было полное право им заниматься.

— Госпожа Эванс, вы намерены сообщить нам, у кого именно находилась данная апелляция? — Рэмси смотрел на нее так же, как на адвокатов во время судебных прений утром. — Если кто-то в Верховном суде украл апелляцию до того, как ее занесли в реестр — даже мысль об этом представляется мне невообразимой, — и если вы знаете имя нарушителя, вы обязаны сообщить его Верховному суду.

Сара поняла, что им известен ответ на этот вопрос, или они только так думают. Однако она не собиралась им помогать. Призвав резервы, о существовании которых она даже не подозревала, девушка неспешно поднялась на ноги.

— Полагаю, я ответила на достаточное количество вопросов, господин председатель Верховного суда.

— В таком случае, Сара, я должна просить тебя немедленно и добровольно уйти в отставку, — дрогнувшим голосом сказала Элизабет.

Сара взглянула на нее с некоторым удивлением.

— Я понимаю, судья Найт. Сожалею, что до этого дошло.

— Я сожалею несравненно больше. Мистер Перкинс тебя проводит. Ты можешь забрать свои личные вещи. — Найт резко отвернулась.

Когда Сара направилась к двери, ей вслед прогрохотал голос Рэмси:

— Госпожа Эванс, имейте в виду: если ваши действия причинят данному учреждению хотя бы какой-то вред, против вас и других ответственных сторон будут предприняты все необходимые шаги. Однако, если я все правильно понимаю, непоправимый вред уже нанесен. — Его голос драматически поднялся вверх. — И если это так, пусть ваша совесть преследует вас до конца жизни!

Лицо Рэмси стало красным от возмущения; казалось, его костлявое тело готово выскочить из костюма. Сара могла с легкостью все прочитать в его взгляде: скандал в то время, пока он находится у власти. И репутация единственного учреждения, всегда стоявшего выше любых скандалов, мгновенно оказалась уничтоженной. Место Рэмси в истории, его долгая и успешная карьера в юриспруденции окажутся опороченными из-за ошибок незначительного клерка; история его профессиональной жизни сведется к серии поясняющих примечаний. Если б она на глазах Рэмси сразила всю его семью, Сара Эванс не могла бы причинить ему большего вреда. Девушка успела выскочить из комнаты, прежде чем из ее глаз брызнули слезы.

Глава 51

Джон ждал Сару в ее кабинете. Когда она появилась на пороге, он встал и хотел заговорить, но в этот момент за ее спиной появился Перкинс. Сара подошла к письменному столу и начала собирать вещи под присмотром полицейского, который наблюдал за ней от двери.

— Сара, что случилось?

— Это вас не касается, мистер Фиске, — сказал Перкинс. — Однако я дам знать детективу Чандлеру и агенту Маккенне, что вы здесь. Они хотят задать вам ряд вопросов.

— Почему бы вам не уйти отсюда и не донести на меня, а я поговорю с Сарой наедине?

— Я намерен проводить госпожу Эванс из здания суда.

Сара продолжала собирать вещи в большую хозяйственную сумку, затем взяла сумочку и положила ее сверху.

— Встретимся в гараже, — прошептала она, проходя мимо Джона.

— Кроме того, вы должны отдать мне все ключи, имеющие отношение к данному зданию.

Сара поставила сумку, сняла ключи с кольца и швырнула их Перкинсу.

— Не могу сказать, что получаю удовольствие от происходящего, — с негодованием заявил тот. — Суд в руинах, нас окружает армия журналистов, людей убивают,повсюду полиция… И я не хотел, чтобы вы потеряли работу.

Сара молча прошла мимо него.

Они вместе двинулись по коридору, но остановились, когда в другом его конце появились Чандлер и Маккенна.

— Мне нужно поговорить с тобой, Джон, — сказал Чандлер.

Фиске посмотрел на Сару.

— Я тебя догоню.

Она и Перкинс пошли дальше.

— Ты хочешь задать мне вопросы? — спросил Фиске.

— Совершенно верно.

— Относительно страховки моего брата?

— Да, именно, — мрачно сказал Чандлер. — Маккенна считает, что ты действовал от имени брата и без его ведома, а потом убил его.

— Вы нашли страховку в его квартире? — Детектив кивнул. — Ну, в таком случае, он об этом знал.

Чандлер вопросительно посмотрел на Маккенну, но тот хранил молчание.

— Послушайте, я не знал, что мой брат купил страховой полис. Я разговаривал со страховым агентом. Я дам вам ее имя. Она встречалась с моим братом, если вы действительно думаете, что я сделал все это сам. — Он посмотрел на Маккенну и увидел, как тот помрачнел. — Сожалею, что я лопнул ваши шарики, специальный агент. Деньги пойдут моим родителям — Майк знал, что я поступлю с ними именно так. Поговорите со страховым агентом, она все подтвердит. Если только вы не думаете, что она со мной заодно. И зачем вам на этом останавливаться? Все девять судей у меня в кармане, верно?

— Значит, вы говорили со своим братом о страховке для помощи родителям. Однако деньги должны получить именно вы. Это все еще превосходный мотив для убийства, — сказал Маккенна и повернулся к Чандлеру. — Вы сами спросите у него, или хотите, чтобы это сделал я?

Чандлер посмотрел на Фиске.

— Твой брат убит пулей калибра девять миллиметров.

— В самом деле?

— У тебя ведь есть пистолет такого калибра?

Фиске посмотрел на обоих мужчин.

— Вы обращались в полицию штата Вирджиния?

— Просто отвечайте на вопрос, — сказал Маккенна.

— Зачем мне на него отвечать, если вам известен ответ?

— Джон… — начал Чандлер.

— Ладно, есть. Да, я владею пистолетом калибра девять миллиметров. «ЗИГ-Зауэр П226», если уж быть точным, с обоймой на пятнадцать патронов.

— Где он находится?

— В моем офисе, в Ричмонде.

— Мы хотели бы его получить.

— Для баллистической экспертизы?

— Среди прочего.

— Бьюфорд, это пустая трата времени…

— Вы даете нам разрешение зайти в ваш офис и взять пистолет?

— Нет.

— В течение часа у нас будет ордер на обыск, — сказал Маккенна.

— Вам не потребуется ордер. Я отдам вам пистолет.

Маккенна выглядел ошеломленным.

— Но вы только что сказали…

— Я не хочу, чтобы вы врывались в мой офис, чтобы его взять. Я знаю, какими бывают полицейские. Они — не самые добрые души, и у меня уйдет остаток жизни на то, чтобы привести в порядок дверь. — Джон посмотрел на Чандлера. — Насколько я понимаю, теперь я перестал быть частью неофициальной команды, но хочу задать пару вопросов: ты говорил с охранниками, дежурившими в ту ночь, когда убили Райта, проверял видеокамеры?

— Я советую вам ничего ему не говорить, Чандлер, — сказал Маккенна.

— Я услышал ваш совет. — Детектив посмотрел на Фиске. — По старой памяти. Мы поговорили с охранниками. Если они не лгут, то никто не отвозил Райта домой. Один из них предложил ему, но Райт отказался.

— Когда это было?

— Около часа тридцати ночи. Мы проверили записи видеокамер, но не обнаружили ничего подозрительного.

— А Райт объяснил, почему не нужно отвозить его домой?

— Охранник сказал, что Райт просто вышел из здания, и он больше его не видел.

— Ладно, давайте вернемся к пистолету, — сказал Маккенна. — Я намерен поехать с вами в ваш офис.

— Я никуда с вами не поеду.

— Я собирался лишь поехать вслед за вами.

— Делайте, что пожелаете, но я хочу, чтобы там присутствовал полицейский офицер в форме, из Ричмонда, официально забрал пистолет и передал его в убойный отдел.

— Мне не нравится то, на что вы намекаете.

— Вот и хорошо. Но все будет именно так или можете отправляться за ордером. Вам решать.

— Ладно, — сказал Чандлер. — У тебя есть кто-то на примете?

— Офицер Уильям Хокинс. Я ему доверяю, значит, и вы можете.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты поехал туда прямо сейчас, Джон. Я договорюсь с Ричмондом.

Фиске посмотрел в сторону выхода.

— Дайте мне полчаса. Мне нужно кое с кем поговорить.

Чандлер положил руку ему на плечо.

— Ладно, Джон. Но если полиция Ричмонда не получит твой пистолет через три часа, у тебя возникнут очень серьезные проблемы, ты меня понимаешь?

Фиске поспешил в гараж на поиски Сары.

Через пару минут Делласандро присоединился к Чандлеру и Маккенне.

— Я хотел бы знать, какого дьявола здесь происходит, — сердито сказал он. — Два клерка убиты, и еще одного уволили из-за какой-то исчезнувшей апелляции…

Маккенна пожал плечами.

— Все сложно.

— Вы не слишком меня обнадеживаете, — сказал Делласандро.

— Мне платят не за то, чтобы кого-то обнадеживать.

— Да, вам платят за то, чтобы вы нашли убийцу. Как и вам, детектив Чандлер.

— Именно этим мы и занимаемся, — резко ответил тот.

— Ладно, ладно, — устало сказал Делласандро. — Перкинс ввел меня в курс дела. Вы и в самом деле думаете, что Джон Фиске убил своего брата? Ну, конечно, у него был мотив, но, проклятье, пятьсот тысяч долларов — это много, однако не в наши дни.

— Когда твой счет в банке закрывают, любая сумма кажется огромной. У него есть мотив, у него нет алиби, и через несколько часов мы узнаем, есть ли у него орудие убийства.

Его слова явно не убедили Делласандро.

— А как же смерть Райта? Как она связана с убийством Майкла?

Маккенна развел руки в стороны.

— Давайте посмотрим на это с другой стороны. Сару Эванс могли каким-то образом склонить на помощь Фиске. Эванс и Райт работают в одном кабинете. Вполне возможно, что Райт случайно услышал или увидел нечто важное и у него возникли подозрения относительно Эванс и Фиске.

— Однако я думал, что у Фиске есть алиби на время убийства Райта, — сказал Делласандро.

— Да, Сара Эванс, — сказал Маккенна.

— А история со сбежавшим заключенным Хармсом и вопросами, которые задавала Эванс?

Чандлер пожал плечами.

— Я не могу утверждать, что во всем разобрался, но это может оказаться еще одним ложным следом.

— Я не думаю, я знаю, — сказал Маккенна. — Если б это имело какое-то значение, они бы с кем-нибудь поделились. Эванс даже не могла сказать нам, что было в апелляции. Может быть, Майкл Фиске действительно взял какие-то бумаги; и что с того? Джон Фиске прикончил его ради денег, а потом использовал исчезнувшую апелляцию как отвлекающий маневр, чтобы обмануть Эванс и всех остальных.

— Ну, я буду настороже до тех пор, пока мы не узнаем это наверняка, — сказал Делласандро. — Я отвечаю за людей, находящихся в этом здании, и мы уже потеряли двоих. — Он посмотрел на Маккенну. — Надеюсь, вы знаете, что делаете с Фиске.

— Я прекрасно знаю, что я с ним делаю.

* * *

Джон нашел Сару в парковочном гараже. Ее объяснения не заняли много времени.

— Сара, я надеялся, что мне никогда не придется это тебе говорить, но вчера Чандлер загнал меня в угол. И я уверен, что ты потеряла работу из-за меня.

Сара поставила хозяйственную сумку в багажник своей машины.

— Я большая девочка и несу ответственность за свои действия.

Фиске прислонился к машине.

— Может быть, мне стоит пойти и поговорить с Рэмси и Найт и попытаться все им объяснить?

— Как объяснить? То, что они вменяют мне в вину, я действительно сделала. — Сара захлопнула багажник и подошла к Фиске. — Полагаю, они рассказали тебе про твой пистолет?

Фиске кивнул.

— Маккенна собирается обеспечить вооруженный эскорт до моего офиса, чтобы я передал ему пистолет. — Он внимательно посмотрел на Сару. — И что ты теперь собираешься делать?

— Я не знаю. Но у меня неожиданно оказалось очень много свободного времени. Я попытаюсь что-нибудь узнать о Тремейне и Рэйфилде.

— Ты уверена, что все еще хочешь мне помогать?

— Во всяком случае, моя карьера не будет загублена напрасно. А что станешь делать ты?

— У меня нет выбора. — Он посмотрел на часы. — Ты не против, если я заеду к тебе сегодня вечером, в семь часов?

— Думаю, я сумею приготовить обед. Купи какой-нибудь еды и бутылку хорошего вина. Я могу проявить немного тщеславия и даже наведу порядок. Мы отпразднуем мой последний день в суде. Может быть, еще раз поплаваем… — Она замолчала и коснулась его руки. — И закончим плавание так же, как вчера?

— Я могу наплевать на Ричмонд и остаться с тобой. Я знаю, как ты себя сейчас чувствуешь.

— А как же Чандлер и Маккенна?

— Я не должен делать то, что они говорят.

— Если ты не поедешь с ними, Маккенна будет настаивать на электрическом стуле. Кроме того, если честно, я прекрасно себя чувствую.

— Ты уверена?

— Я уверена, Джон, но спасибо. — Она погладила его по щеке. — А сегодняшний вечер мы проведем вместе.

После ухода Фиске Сара собралась сесть в машину, но сообразила, что оставила сумочку вместе с ключами от машины и хозяйственной сумкой в багажнике. Она открыла багажник и засунула руку в сумку, чтобы достать сумочку. Когда Сара ее вытащила, то сразу обратила внимание на то, что сверху лежит фотография. Она взяла ее из офиса Майкла Фиске до того, как полиция начала обыск. Ей вдруг пришло в голову, что это нечто очень важное. Девушка села в машину и выехала из гаража.

Она только что перестала быть клерком Верховного суда. Как ни странно, ей совсем не хотелось расплакаться или засунуть голову в духовку. Сара чувствовала себя так, словно собиралась отправиться в путешествие. До Ричмонда. Она решила кое с кем встретиться, и сегодня был вполне подходящий для этого день.

Когда она проезжала мимо колоннады фасада Верховного суда, на нее накатила волна огромного облегчения. Это произошло так неожиданно, что у нее перехватило дыхание, но она постепенно пришла в себя, промчалась по Индепенденс-авеню и ни разу не обернулась.

Глава 52

Джон поспешно направился к офису Найт; его сразу впустили, чего он никак не ожидал. Элизабет сидела за письменным столом, Рэмси все еще занимал одно из кресел. Он быстро встал, как только вошел Фиске.

— Я хочу, чтобы вы знали: Сара старалась защитить моего брата. И пыталась помочь мне найти его убийцу.

— А вы уверены, что не обнаружите ответ на этот вопрос, заглянув в зеркало? — резко спросил Рэмси.

Фиске побледнел.

— Нет, вы глубоко заблуждаетесь, сэр.

— Неужели? Власти так не думают. Если вы убийца, то я очень надеюсь, что вы проведете остаток жизни в тюрьме. А что касается действий вашего брата, то в моем понимании они недалеко ушли от убийства.

— Мой брат поступил так, как считал правильным.

— Я нахожу ваше заявление смехотворным.

— Гарольд… — начала Найт, но он остановил ее резким взмахом руки.

— И я хочу, чтобы вы, — он указал рукой на Фиске, — немедленно покинули этот кабинет, пока я не приказал арестовать вас за несанкционированное проникновение в здание Верховного суда.

Фиске гневно посмотрел на судей. Наступила кульминация того, что происходило с ним в течение последних трех дней. У него вдруг возникло ощущение, что во всем виноват Гарольд Рэмси.

— Я видел замечательную надпись перед входом в ваше учреждение: «Перед законом все равны». Я нахожу ее смехотворной.

Рэмси повернулся к Фиске; казалось, он готов напасть на него с кулаками.

— Как вы смеете?

— У меня есть клиент, находящийся в камере смертников. И если у меня когда-нибудь представится «честь» оказаться перед вами, то сможете ли вы ответить на вопрос: вас волнует, будет мой клиент жить или умрет? Или вы просто используете его и меня, чтобы уничтожить прецедент, который вызвал у вас раздражение десять лет назад?

— Вы несносный…

— Вы можете дать мне ответ? — закричал Фиске. — И если нет, то уж не знаю, кто вы такой — во всяком случае, не судья.

Рэмси побагровел.

— Вы понятия не имеете, что представляет собой система!

Джон ударил себя в грудь.

— Я — система. Я и люди, которых я представляю. А не вы. И не это место.

— Вы имеете хотя бы малейшее представление о серьезности проблем, с которыми мы имеем дело?

— Когда вы в последний раз судили избитую жену? Или ребенка, ставшего жертвой сексуального насилия? Вы когда-нибудь видели, как человек умирает на электрическом стуле? Видели? Вы сидите здесь, но не видите живых людей, не выслушиваете настоящих свидетелей, никогда не слышали тех, кого уничтожаете или кому помогаете. Перед вами проходят лишь могущественные адвокаты, швыряющие вам в лицо многочисленные бумаги. У вас нет ни малейшего представления о лицах, людях, разбитых сердцах и боли, которую вы причиняете. Для вас это интеллектуальная игра. Игра! И ничего больше. — Фиске посмотрел на Рэмси; его голос задрожал. — Вы считаете, что большие вопросы очень трудны? Попробуйте решить маленькие.

— Я думаю, вам лучше уйти, — умоляюще сказала Найт. — Прямо сейчас.

Фиске еще несколько секунд смотрел на Рэмси, затем успокоился и взглянул на женщину.

— Вы знаете, это хороший совет, госпожа судья; пожалуй, я им воспользуюсь. — И он повернулся к двери.

— Мистер Фиске, — прогрохотал Рэмси, и Джон медленно повернул к нему голову. — У меня есть несколько хороших друзей в адвокатуре штата Вирджиния. Они будут извещены о том, что здесь произошло. Полагаю, против вас будут предприняты соответствующие действия, которые приведут к приостановке, а потом и лишению вас адвокатских прав.

— Виновен, пока не доказана невиновность? Таково ваше представление о системе работы криминального правосудия?

— Я абсолютно убежден, что доказательство вашей виновности — лишь вопрос времени.

Фиске собрался ответить, но Найт положила руку на телефон.

— Джон, я предпочла бы, чтобы вы ушли без помощи охранников.

* * *

Когда Фиске ушел, Рэмси покачал головой.

— Настоящий психопат, тут не может быть ни малейших сомнений.

Он посмотрел на Найт, но она даже не повернула головы в его сторону.

— Бет, я хочу, чтобы вы знали: пока не найдете замену Саре, вы можете использовать одного из моих клерков.

Она посмотрела на него. Предложение было очень симпатичным. На поверхности. А на самом деле — шпион в ее офисе?

— Все будет в порядке. Просто нам придется работать больше.

— Сегодня вы хорошо провели слушанья, но я бы хотел, чтобы вы не принимали все так близко к сердцу. Наша пикировка в суде выглядит недостойно.

— Но как я могу не принимать дела близко к сердцу, Гарольд? Объясните мне, как. — В ее глазах появились слезы, а голос стал хриплым.

— Вы должны. У меня никогда не бывает бессонницы из-за какого-то дела. Даже если речь идет о смертной казни. Мы решаем, виновен человек или нет. Мы интерпретируем слова. Именно так вы должны все воспринимать. В противном случае вы быстро выгорите изнутри.

— Возможно, выгореть изнутри гораздо лучше, чем иметь долгую успешную карьеру, которая будет вызовом моему интеллекту. — Рэмси бросил на нее внимательный взгляд. — Я хочу получать душевные травмы, чувствовать боль. Как и все остальные. Почему мы должны быть исключением? Проклятье, мы обязаны страдать из-за дел, которые рассматриваем.

Рэмси печально покачал головой.

— Тогда, я боюсь, вы не выдержите. А это совершенно необходимо, если вы хотите чего-то здесь добиться.

— Увидим. Возможно, я вас удивлю. Прямо сегодня.

— У вас нет шансов победить, используя Стэнли. Но я восхищаюсь вашим упорством, даже если сегодня оно было напрасным.

— Насколько мне известно, голоса еще не подсчитаны.

Рэмси улыбнулся.

— Конечно, конечно. Но это всего лишь формальность. — Он засунул руки в карманы и встал перед Найт. — И на всякий случай, чтобы вы знали: мне известно о вашем намерении подвергнуть пересмотру права бедных…

— Гарольд, мы только что потеряли третьего клерка. Третье человеческое существо, которое было мне очень близким. У нас здесь полная неразбериха. И сейчас я не хочу говорить о судебных делах. Быть может, у меня больше никогда не возникнет такого желания.

— Бет, мы должны двигаться дальше. Да, у нас один кризис за другим, но мы справимся.

— Гарольд, пожалуйста!

Однако Рэмси не собирался отступать.

— Суд продолжается. Мы…

Найт встала.

— Выйдите вон.

— Прошу прощения?

— Выйдите из моего кабинета.

— Бет…

— Вон! Вон!

Рэмси молча вышел. Найт с минуту неподвижно стояла на месте, потом быстро покинула кабинет.

* * *

После столкновения с Рэмси Джон спустился в гараж и сразу направился к своей машине. Он чувствовал себя отвратительно. Из-за него Сару выгнали с работы, его обвинили в убийстве брата, и он только что унизил председателя Верховного суда Соединенных Штатов. И все это менее чем за час. В любом мире, кроме мира лунатиков, такой день следовало назвать тяжелым. Фиске остался сидеть в машине. У него не было ни малейшего желания ехать в Ричмонд и наблюдать, как Маккенна постарается окончательно уничтожить его жизнь.

Джон зажмурил глаза и, прижав к ним кулаки, застонал, а потом дернулся вперед, услышав какой-то звук. Открыв глаза, он увидел, что Элизабет Найт стучит в окно его машины, и опустил стекло.

— Я бы хотела с вами поговорить.

Фиске постарался взять себя в руки.

— О чем?

— Мы можем немного прокатиться? Не думаю, что мне стоит рисковать и приглашать вас обратно в здание суда. Я никогда не видела, чтобы Гарольд настолько выходил из себя.

Джону показалось, что на лице Найт мелькнула тень улыбки, когда она произнесла эти слова.

— Вы хотите поехать в моей машине? — спросил он.

— У меня нет здесь машины. А с вашей что-то не в порядке?

Фиске посмотрел на ее дорогое платье.

— Ну… внутри она представляет собой смесь ржавчины с пылью.

Найт улыбнулась.

— Я выросла на ранчо в Восточном Техасе. Когда моя семья ехала к маленьким хижинам, из которых состоял город, рядом с которым мы жили, мне с шестью братьями и сестрами приходилось устраиваться в экскаваторе, изо всех сил стараясь не упасть; при этом мы получали огромное удовольствие. И я действительно хочу с вами поговорить.

Джон наконец кивнул, и Найт села на пассажирское сиденье.

— Куда поедем? — спросил он.

— На светофоре сверните налево. Надеюсь, у вас нет никаких срочных дел. С моей стороны было не слишком вежливо не спросить вас об этом.

Фиске подумал о том, что его ждет Маккенна.

— Ничего важного.

Сразу после поворота Найт произнесла:

— Вам не следовало возвращаться и говорить все то, что вы сказали.

— Надеюсь, вы хотели поговорить о чем-то еще, — резко ответил Джон.

— Я пришла сказать, что чувствую себя ужасно из-за Сары.

— Добро пожаловать в клуб. Она пыталась помочь моему брату, а потом мне. Не сомневаюсь, что Сара с радостью вспоминает день, когда познакомилась с братьями Фиске.

— Ну, с одним из вас — определенно.

— В каком смысле?

— Саре нравился ваш брат, и она всегда относилась к нему с уважением. Однако она его не любила. Но, если откровенно, думаю, он был в нее влюблен. Однако она отдала свое сердце другому.

— Вы уверены? Она сама вам сказала?

— Джон, мне не хотелось признаваться в гендерных предрассудках, но я не могу игнорировать некоторые очевидные факты: не думаю, что у кого-то из восьми моих коллег-мужчин есть малейшие подозрения, но я уверена, что Сара сильно в вас влюблена.

— Женская интуиция?

— Что-то вроде того. А еще у меня две дочери. — Элизабет заметила его любопытный взгляд. — Мой первый муж умер, и девочки росли без отца. — Найт положила руки на колени и выглянула в окно. — Однако я хотела поговорить с вами совсем на другую тему, — продолжала она. — А сейчас сверните направо.

— И каков ваш план? — спросил Фиске, выполнив ее просьбу. — У вашей братии он всегда есть.

— Вы считаете, что это неправильно?

— Лучше вы сами мне скажите. Я не испытываю ни малейшего энтузиазма, наблюдая за вашими играми.

— Я вполне уважаю такую точку зрения.

— Я не в том положении, чтобы осуждать вас. Но для меня вы не судьи, а люди, определяющие политику. Все решает тот, кто сумеет набрать пять голосов. И какое это имеет отношение к конкретному истцу и конкретному обвиняемому?

Как только Джон договорил, ему в голову пришла гнетущая мысль, что у него нет оснований жаловаться на работу суда. Все свое время он тратил на то, чтобы уклониться от правды ради своих клиентов. В некотором смысле это даже хуже того, что суд делал или не делал во имя справедливости.

Через минуту молчание прервала Найт.

— Я начинала в должности прокурора, — сказала она. — Потом стала судьей первой инстанции. — Небольшая пауза. — И не могу сказать, что ваши впечатления ошибочны. — Фиске немного удивился. — Джон, мы можем обсуждать эти проблемы до тех пор, пока нас не начнет тошнить, но реальность такова, что система существует и нам приходится работать в ее рамках. И если мы должны играть по правилам, а иногда слегка их нарушать, значит, так тому и быть. Быть может, это упрощенный подход к сложной ситуации, но иногда нужно полагаться на интуицию. — Она посмотрела на Фиске. — Вы понимаете, о чем я говорю?

Он кивнул.

— У меня очень неплохие инстинкты.

— И что ваши инстинкты подсказывают касательно убийств Майкла и Стивена? Они имеют отношение к истории с исчезнувшей апелляцией? И если да, то я хотела бы это знать.

— А почему вы спрашиваете меня?

— Потому что складывается впечатление, что вы знаете больше других. Вот почему я хотела поговорить с вами с глазу на глаз.

— Вы действительно думаете, что я убил брата и использовал апелляцию как отвлекающий маневр? В таком случае на репутацию суда не ляжет пятно.

— Я ничего такого не говорила.

— Именно эти слова вы сказали Саре на своей вечеринке.

Найт вздохнула и откинулась на сиденье.

— Я и сама не знаю, почему так сказала. Возможно, хотела оттолкнуть ее от вас.

— Я не убивал брата.

— Я вам верю. В таком случае, исчезнувшая апелляция может иметь большое значение?

Фиске кивнул.

— Моего брата убили из-за того, что он знал ее содержание. И я думаю, Райт погиб, потому что задержался в своем кабинете и случайно увидел, как кто-то входил в кабинет моего брата.

Найт побледнела.

— Вы думаете, Стивена убил кто-то из сотрудников суда? — Джон кивнул. — У вас есть доказательства?

— Надеюсь.

— Этого не может быть. Почему?

— Некий человек провел полжизни в тюрьме, и он хотел бы получить ответ.

— Детектив Чандлер знает?

— Не всё. Но агент Маккенна почти сумел убедить его, что я преступник.

— Я не уверена, что Чандлер так считает.

— Мы скоро это узнаем.

— Если ваши подозрения верны и в это вовлечен кто-то из сотрудников… — сказала Найт, когда Фиске высадил ее возле здания суда. Она сделала паузу, не в силах продолжать. — Вы понимаете, как это может отразиться на репутации суда?

— Многое в жизни вызывает у меня сомнения, но в одном я совершенно уверен. — Джон немного помолчал, а потом добавил: — Репутация суда не стоит страданий невинного человека, умирающего в тюрьме.

Глава 53

Руфус с тревогой посмотрел на брата, у которого только что закончился изматывающий приступ кашля. Джош попытался приподняться, рассчитывая, что ему станет легче дышать. Он знал, что его внутренности практически уничтожены и нечто важное, позволяющее ему жить, может в любой момент выйти из строя. Джош все еще прижимал пистолет к своему боку, но понимал, что ему не нужна пуля, чтобы покончить с жизнью. Во всяком случае, еще одна.

Им повезло, что Тремейн и Рэйфилд приехали не на армейском автомобиле. Но у «Джипа» был смят бок после удара бампера грузовика, а это могло привлечь к ним ненужное внимание. К счастью, матерчатый верх не позволял увидеть то, что находилось внутри.

Руфус не знал, куда направляется, а Джош слишком часто терял сознание, чтобы хоть как-то ему помочь. Руфус открыл отделение для перчаток, вытащил карту и быстро проследил пальцем маршрут до Ричмонда. Ему требовалось выехать на автостраду. Значит, придется останавливаться и задавать вопросы. Он вытащил из кармана рубашки маленькую визитку и посмотрел на имена и телефонные номера. Теперь нужно было найти телефон.

* * *

Когда Джон и Маккенна добрались до офиса, агент ФБР сказал:

— Давайте войдем.

— Мы дождемся полиции, — твердо сказал Фиске.

В этот момент подъехала полицейская машина, и из нее вышел офицер Хокинс.

— Что, черт подери, здесь происходит, Джон? — недоуменно спросил он.

Фиске показал на фэбээровца.

— Агент Маккенна думает, что я убил Майка. Он приехал сюда, чтобы забрать мой пистолет и провести баллистическую экспертизу.

Хокинс бросил враждебный взгляд на Маккенну.

— Никогда в жизни не слышал такого бреда…

— Хорошо, и спасибо за официальную оценку… офицер Хокинс, я не ошибся? — сказал Маккенна, делая шаг вперед.

— Верно, — мрачно ответил тот.

— Офицер Хокинс, у вас есть разрешение мистера Фиске на обыск в его офисе — нас интересует пистолет калибра девять миллиметров, который зарегистрирован на его имя. — Когда Джон ничего не ответил, Маккенна повернулся к Хокинсу. — Если у вас есть какие-то сомнения, давайте поговорим с вашим боссом, и вы сможете начать карьеру вне правоохранительных органов.

Прежде чем Хокинс успел совершить какую-нибудь глупость, вмешался Фиске:

— Твое лицо выглядит намного лучше.

Хокинс смущенно улыбнулся.

— Да, спасибо.

— Что случилось? — спросил Маккенна.

Полицейский мрачно посмотрел на него.

— Один парень был под наркотой. При аресте возникли трудности.

Перед дверью в кабинет Фиске лежала груда писем и пакетов. Он поднял их и отпер дверь. Они вошли, Джон сразу направился к письменному столу и положил на него почту и пакеты. Затем выдвинул верхний ящик, заглянул внутрь, засунул туда руку, немного порылся — и только потом перевел взгляд на Маккенну и Хокинса.

— Пистолет лежал в этом ящике. Я его видел в тот день, когда ты зашел, чтобы рассказать про Майка, Билли.

Маккенна сложил руки на груди и сурово посмотрел на Фиске.

— Ладно, кто еще может попасть в ваш кабинет? Уборщики, секретарша, служба доставки, мойщики окон?

— Никто. Ключ только у владельца здания.

— Тебя не было почти два дня, не так ли? — сказал Хокинс.

— Верно.

Маккенна смотрел на дверь.

— Но я не вижу следов взлома.

— Это еще ничего не значит, — сказал Хокинс. — Тот, кто знает свое дело, мог вскрыть замок так, что никто об этом в жизни не догадается.

— Кто знал, что вы держали здесь пистолет? — спросил Маккенна.

— Никто.

— Может быть, кто-то из ваших клиентов взял пистолет, чтобы организовать вооруженное ограбление банка? — усмехнулся Маккенна.

— Я не принимаю клиентов в своем кабинете, агент. К моменту нашей встречи они находятся в тюрьме.

— Ну, в таком случае у нас проблема. Ваш брат убит пулей калибра девять миллиметров. У вас есть «ЗИГ-Зауэр» именно такого калибра, который на вас зарегистрирован. Вы признали, что он находился в вашем распоряжении несколько дней назад. Теперь пистолет исчез. У вас нет алиби на время убийства вашего брата, а после его смерти вы стали на полмиллиона долларов богаче.

Хокинс посмотрел на Фиске.

— Майк застраховал свою жизнь, — объяснил Джон. — Для мамы и папы.

— Во всяком случае, так говорите вы, верно? — добавил Маккенна.

Фиске шагнул к агенту ФБР.

— Если у вас достаточно улик для предъявления обвинения, так и сделайте. Если нет — убирайтесь к дьяволу из моего кабинета.

Маккенна не выглядел смущенным.

— Насколько я понимаю, офицер Хокинс получил разрешение на поиски пистолета в вашем кабинете, а не только в ящике письменного стола. И теперь, какие бы отношения вас ни связывали, он должен исполнить свой долг.

Джон отступил на шаг и кивнул Хокинсу.

— Давай, Билли. Я схожу в соседнее кафе и что-нибудь выпью. Тебе что-нибудь принести?

Хокинс покачал головой.

— Я бы не отказался от чашки кофе, — сказал Маккенна, следуя за Фиске. — Тогда у нас будет возможность немного поговорить.

* * *

Сара свернула на подъездную дорожку и тяжело вздохнула. Там стоял «Бьюик». Выйдя из машины, она сразу почувствовала запах недавно подстриженной травы, который подействовал на нее успокаивающе — вернул во времена футбольных матчей, когда она училась в старших классах, вернул к долгим ленивым летним месяцам в Каролине. Когда Сара постучала в дверь, та распахнулась так резко, что она едва не упала с крыльца. Должно быть, Эд Фиске увидел, как она подъехала. Прежде чем он успел захлопнуть дверь у нее перед носом, девушка показала ему фотографию. На ней были засняты четверо: Эд и Глэдис Фиске и два их сына. Все они широко улыбались.

Эд вопросительно посмотрел на Сару.

— Эта фотография стояла в офисе Майкла. Я хочу, чтобы она вернулась к вам.

— И с чего бы это? — Его голос все еще оставался холодным, но он хотя бы не выкрикивал ей в лицо оскорбления.

— Мне показалось, что так будет правильно.

Эд забрал у нее фотографию.

— Мне нечего вам сказать.

— Но мне нужно многое сказать вам. Я пообещала одному человеку — а я люблю выполнять свои обещания.

— Кому, Джонни? Ну, так ты можешь передать ему, что бесполезно тебя присылать, чтобы все исправить.

— Он не знает, что я здесь. Он сказал, чтобы я к вам не ездила.

Эд заметно удивился.

— Так зачем ты здесь?

— Обещание. То, что вы видели в тот вечер, — не вина Джона. Во всем виновата я.

— Для того чтобы танцевать танго, требуются два человека, так что ты не сказала мне ничего нового.

— Могу я войти?

— Не вижу, к чему.

— Я действительно хочу поговорить с вами о ваших сыновьях. Я считаю, что вам необходимо знать некоторые вещи, которые помогут многое прояснить. Это не займет много времени, и после того как закончу, я больше никогда не буду вас беспокоить. Пожалуйста.

После долгого молчания Эд отступил в сторону, предлагая Саре войти, и с грохотом захлопнул дверь.

Гостиная не изменилась с тех пор, как Сара в первый раз здесь побывала. Хозяин явно любил порядок. Она представила гараж, где все инструменты тщательно расставлены по своим местам. Эд указал на диван, и Сара села. Он перешел в столовую, аккуратно поставил фотографию рядом с другими и неохотно предложил:

— Хочешь что-нибудь выпить?

— Только если вы составите мне компанию.

Эд сел на стул напротив Сары.

— Я не буду ничего пить.

Она внимательно посмотрела на него. И теперь отчетливо увидела черты сыновей на его лице и в строении тела. Очевидно, у них имелось сходство и с матерью — у Майкла больше, чем у Джона. Эд собрался закурить, но передумал.

— Вы можете курить, если хотите. Это ваш дом.

Эд вернул пачку сигарет в карман и засунул зажигалку в карман брюк.

— Глэдис не разрешала мне курить в доме, только снаружи… От старых привычек трудно отказаться. — Он скрестил руки на груди и выжидательно посмотрел на Сару.

— Мы с Майклом были очень близкими друзьями.

— Я не совсем понимаю, о какой близости ты можешь говорить после того, что я видел на озере. — Лицо Эда стало краснеть.

— На самом деле, мистер Фиске…

— Можешь называть меня Эд, — резко сказал он.

— Хорошо, Эд, мы действительно были близкими друзьями. Так это воспринимала я, но Майкл хотел большего.

— В каком смысле?

Сара сглотнула и сама покраснела.

— Майкл просил меня выйти за него замуж.

Эд был потрясен.

— Он никогда не говорил мне…

— Я не сомневаюсь. Дело в том… — Сара колебалась несколько мгновений, не зная, какой реакции ожидать после следующих слов, — понимаете, я ему отказала.

Она сжалась и замолчала, а Фиске просто сидел и осмысливал ее слова.

— Значит, ты его не любила?

— Нет — во всяком случае, не так, как ему хотелось. Я и сама не знаю, в чем причина. Он казался безупречным. Может быть, именно это меня пугало — провести жизнь с человеком, стандарты которого всегда будут чрезвычайно высокими. А еще он был невероятно увлечен своей работой. Даже если б я его любила, то не уверена, что в нем нашлось бы место для меня.

Эд опустил глаза.

— Было трудно растить двух мальчиков. У Джонни получалось практически все, а Майк… Майк был великолепен во всем, за что бы он ни брался. Проклятье, я так много работал, что не до конца это понимал, пока они росли. Я постоянно хвастался достижениями Майка. Слишком часто. Майк сказал мне, что Джонни отказался иметь с ним дело, но никогда не называл причину. Джонни всегда был закрытым человеком. Его трудно разговорить.

Сара посмотрела мимо него в окно, где порхавший кардинал опустился на ветку плакучей ивы.

— Знаю, — ответила она. — В последние несколько дней я провела с ним много времени. Знаете, я всегда считала, что смогу почти сразу понять: вот передо мной человек, с которым я хочу провести жизнь… Наверное, это очень глупо. И несправедливо. Разве не так?

По губам Эда пробежала быстрая улыбка.

— Когда я в первый раз увидел Глэдис… Она была официанткой в маленьком кафе напротив того места, где я работал. Однажды я вошел в кафе вместе с группой приятелей, и с того самого момента, как увидел ее, я не слышал ни одного слова из того, что они говорили. Казалось, во всем проклятом мире остались только она и я. Потом я вернулся на работу и едва не испортил дизельный двигатель «Камминз». Никак не мог выкинуть ее из головы.

Сара улыбнулась.

— Я хорошо знакома с упрямством Джона и Майкла Фиске. Поэтому сомневаюсь, что вы так все и оставили.

Эд улыбнулся в ответ.

— В течение следующих шести месяцев я ходил в то кафе завтракать, обедать и ужинать. Мы стали встречаться. А потом я набрался смелости и попросил ее выйти за меня замуж. Клянусь Богом, я сделал бы это в первый же день, но опасался, что она сочтет меня сумасшедшим. — Эд немного помолчал, а потом подвел итог: — У нас была чертовски хорошая жизнь вместе. — Он посмотрел в ее лицо. — Именно так с тобой случилось, когда ты увидела Джонни? — Сара кивнула. — Майк знал?

— Мне кажется, догадался. Когда я наконец познакомилась с Джоном, то спросила его, почему у них с братом не было близких отношений. Тогда я думала, что причина могла быть во мне, но они отдалились друг от друга значительно раньше. — Сара напряглась. — Так вот, в тот вечер, на лодке, я навязала себя вашему сыну. Он пережил ужасный день, а я могла думать только о себе. — Она посмотрела Эду в глаза. — Он меня оттолкнул.

Сара подумала о прошлой ночи, о ласках, которыми они обменивались в ее постели. И про следующее утро, когда она думала, что во всем разобралась. Это было приятное чувство. Но теперь Сара начала опасаться, что ничего не знает о Джоне и его чувствах. Она грустно рассмеялась.

— Это был унизительный опыт. — Девушка вытащила бумажный платок и вытерла выступившие слезы. — Вот почему я пришла к вам. И если вам необходимо кого-то ненавидеть, пусть это буду я, но только не ваш сын.

Эд с минуту смотрел на ковер, а потом встал.

— Только что закончил стричь траву. Я бы выпил чаю со льдом, ты как?

Удивленная Сара кивнула.

Через несколько минут Эд вернулся со стаканами со льдом и кувшином с чаем и наполнил стаканы.

— Я много думал о той ночи. Не все сохранилось в моей памяти, — сказал он. — На следующее утро я проснулся со страшным похмельем. Несмотря на свою ярость, я не имел права бить Джонни. Тем более в его проклятый живот.

— Он сильный человек.

— Я имел в виду совсем другое. — Эд сделал глоток чая, откинулся на спинку кресла и пожевал губу. — Джонни когда-нибудь говорил тебе, почему он ушел из полиции?

— Он сказал, что арестовал какого-то парня за хранение наркотиков. И что тот парень был невероятно жалким и все такое, вот Джон и решил помогать таким, как он.

Эд кивнул.

— Ну, на самом деле он его не арестовал. Парень умер прямо там. Как и офицер, который сопровождал Джонни во время того вызова.

Сара едва не пролила чай.

— Что?

Теперь, когда он заговорил на эту тему, Эд выглядел немного смущенным, однако продолжал свой рассказ.

— Джонни никогда не делился со мной, ничего не говорил на эту тему, но я все узнал от других офицеров, прибывших потом на место происшествия. Джонни остановил машину по какой-то причине. Думаю, она была краденой. Так или иначе, он вызвал помощь. Потом попросил двух парней выйти из машины. Нашел наркотики. Именно в этот момент он подозвал своего напарника. Перед тем как их собрались обыскать, один из парней упал, словно у него начались судороги. Джонни попытался ему помочь. Его напарник должен был держать второго парня под прицелом, но он этого не сделал, тот выхватил пистолет и убил его. Джонни выстрелил в ответ, но мальчишка успел всадить в него две пули. Они оба упали и остались лежать рядом, глядя друг на друга. Второй парень только притворялся. Он запрыгнул в машину и уехал. Его поймали немного позже. А Джонни и первый парень лежали на расстоянии фута друг от друга и истекали кровью.

— О Господи!

— Джонни заткнул пальцем одну из дыр… ну, кое-что он мне рассказал, пока лежал в больнице и не слишком хорошо себя контролировал, — и тогда тот паренек что-то поведал Джонни. Я точно не знаю, что именно — Джонни отказывался быть до конца откровенным, — но, когда его нашли, он обнимал умершего паренька. Должно быть, Джонни подполз к нему или с ними произошло что-то еще. Некоторым полицейским это не понравилось, ведь один из них погиб. Однако они всё проверили, и Джонни полностью оправдали. Вина лежала на погибшем полицейском. К тому же Джонни едва не умер в больнице. Он провел там около месяца. Пули изуродовали его внутренности.

Сара вдруг вспомнила, как Джон опустил футболку, перед тем как они занялись любовью.

— У него есть шрам?

Эд удивленно посмотрел на нее.

— А почему ты спрашиваешь?

— Он кое-что говорил…

Эд задумчиво кивнул.

— От живота до шеи.

— Слишком стар, чтобы купаться голышом, — пробормотала Сара.

— Наверное, ему могли сделать пластическую операцию, но Джонни был сыт больницами по горло. К тому же, если они не сумели починить его изнутри, какое имеет значение, как он выглядит снаружи?

Сара изумленно посмотрела на Эда.

— Что вы хотите сказать? Он не полностью поправился?

Старик печально покачал головой.

— Пули причинили ему очень серьезный вред; они прыгали у него внутри, как проклятый богом шарик от пинбола. Врачи его подлатали, но практически все внутри у него серьезно повреждено. Может быть, они смогли бы все исправить, и если б Джонни провел несколько лет в больницах, ему сделали бы трансплантации. Но такое не для моего сына. Доктора говорят, что рано или поздно наступит момент, когда его внутренние органы перестанут работать. Они сказали, что это как диабет — весь организм изнашивается и все такое.

Сара кивнула, чувствуя, как внутри у нее все сжимается.

— Ну, в конце концов, доктора сказали, что те две пули будут стоить Джонни двадцати лет жизни или даже больше. И что они ничего не могут сделать. Тогда нам было все равно — проклятье, он уцелел, и мы радовались. Но я знаю, что он об этом думает. Джонни, как сумасшедший, поднимает штангу, бегает, точно обезумевший демон… и в результате он привел себя в порядок — по крайней мере, внешне. Он ушел из полиции. Отказался от отставки по инвалидности, хотя у него были на то все основания. Стал адвокатом, вкалывает, не щадя сил, за гроши и большую часть своих заработков отдает мне и матери. У меня нет пенсии, а медицинские счета Глэдис огромны — я столько не заработал за всю жизнь. Проклятье, нам пришлось заложить дом — после того как мы за тридцать лет всё выплатили. Но ты делаешь то, что должен…

Эд замолчал, и Сара посмотрела на стол, где лежала медаль Джона Фиске за отвагу. Маленький кусочек металла за нечеловеческую боль.

— Я все это тебе рассказываю, чтобы ты поняла: у Джонни нет таких целей, как у тебя или у меня. Он не намерен жениться, не собирается заводить детей. Для него все происходит в другом ритме. Он решил, что если доживет до пятидесяти, то станет самым счастливым человеком на свете. Он сам мне сказал. — Эд Фиске опустил взгляд, и его голос дрогнул. — Никогда не думал, что переживу Майка. И очень надеюсь, что не переживу другого моего мальчика.

Сара наконец обрела дар речи:

— Я благодарю вас за то, что вы мне все рассказали. И понимаю, как вам было трудно. Вы ведь меня совсем не знаете…

— Многое зависит от конкретной ситуации. Иногда ты узнаешь человека за десять минут лучше, чем того, с кем твои дороги пересекаются всю жизнь.

Сара встала, собравшись уходить.

— Спасибо, что уделили мне время. И Джону необходимо, чтобы вы с ним связались.

Эд торжественно кивнул.

— Я обязательно ему позвоню.

Когда рука Сары легла на дверную ручку, Эд произнес последние слова:

— Ты все еще любишь моего сына?

Девушка вышла, ничего не ответив.

* * *

В маленьком кафе напротив офиса Фиске купил кофе и сел за столик, выставленный наружу. Маккенна последовал его примеру. Сначала Джон решил игнорировать агента ФБР и принялся рассеянно наблюдать за проходившими мимо людьми, потихоньку потягивая кофе. Он надел темные очки, когда солнце перевалило через крышу здания и тени обоих мужчин упали на стену. Маккенна молча жевал крекеры и крутил в руке одноразовый стаканчик с кофе.

— Как живот? Сожалею, что я вас ударил.

— Вы сожалеете только о том, что не ударили менясильнее.

— Вовсе нет. Я увидел дробовик и встревожился.

Фиске посмотрел на него.

— Похоже, вы думали, что я каким-то образом успею распахнуть дверь, вытащить дробовик, развернуть его и выстрелить до того, как вы сумеете прикончить меня с расстояния в шесть дюймов?

Маккенна пожал плечами.

— Знаете, я читал ваше досье. Вы были хорошим полицейским. Во всяком случае, до последнего эпизода.

— И что, черт подери, это должно означать?

Агент ФБР пересел за стол Фиске.

— Ничего, если не считать некоторых вопросов касательно того, что произошло в тот день. Не хотите ввести меня в курс дела?

Джон снял очки и посмотрел на Маккенну.

— Почему бы вам просто не выстрелить мне в голову? Полагаю, я получил бы от этого гораздо больше удовольствия.

Маккенна придвинул свой стул к стене и закурил.

— Знаете, если вы хотите доказать собственную невиновность, вам следует начать со мной сотрудничать.

— Маккенна, вы уверены, что я убил своего брата, так что мне не о чем с вами разговаривать.

— Я расследовал немало дел за годы службы. По крайней мере, в половине случаев исходная теория оказывалась неверной. Моя философия такова: никогда не говори «никогда».

— Ничего себе. Это прозвучало искренне.

Маккенна заговорил более доброжелательно:

— Послушайте, Джон, я уже давно занимаюсь расследованиями. Простые и очевидные дела, когда все сходится, встречаются редко. В этом определенно возникли неожиданные повороты, и я не намерен их игнорировать. — Он замолчал, а потом добавил, стараясь, чтобы его голос прозвучал небрежно: — Почему же ваш брат так заинтересовался Руфусом Хармсом и что именно было в апелляции?

Фиске снова надел темные очки.

— Ваш вопрос не укладывается в теорию, по которой я убиваю брата.

— Ну, это лишь одна из моих теорий. Я приехал сюда, чтобы отыскать ваш внезапно исчезнувший пистолет калибра девять миллиметров. И пока я жду окончания обыска, почему бы не взглянуть на происходящее с другой стороны? Руфус Хармс. Ваш брат взял апелляцию, и складывается впечатление, что он побывал в тюрьме.

— Вам это сказал Чандлер?

— У меня много источников информации. Вы с Эванс пытались выяснить, что произошло с Хармсом. Он сбежал из тюрьмы в Юго-Западной Вирджинии. И вчера вы летали туда на чартерном рейсе. Почему бы вам не рассказать мне об этом? Где вы побывали и что там делали?

Ошеломленный Фиске откинулся на спинку стула. Маккенна устроил за ними слежку. В этом не было ничего необычного, однако Джон не подумал о такой возможности.

— Кажется, вы и так много знаете — зачем задавать вопросы мне?

— Возможно, вы располагаете информацией, которая поможет мне довести до конца это дело.

— И опередить Чандлера?

— Когда людей начинают убивать, какое значение имеет, кто первым это остановит?

Джон прекрасно понимал, что в словах Маккенны есть определенный смысл. Во всяком случае, на поверхности. Но на самом деле многое зависело от того, кто первым раскроет дело. Представители правоохранительных органов вели свой счет, как и те, кто занимался любой другой работой.

Джон встал.

— Давайте проверим, как там Билли. Наверное, он уже обнаружил пару тел, спрятанных в моей картотеке несколько дней назад.

Когда они вернулись, Хокинс уже заканчивал.

— Ничего, — ответил он в ответ на вопросительный взгляд Маккенны. — Если хотите, можете проверить сами, — дерзко предложил полицейский.

— Всё в порядке, я вам верю, — дружелюбно ответил Маккенна.

Фиске не сводил глаз с Хокинса.

— Что это, Билли? — Он показал на его шею и воротник.

— Ты про что?

Джон коснулся пальцем воротника полицейского и вывернул его так, чтобы тот увидел, что он имел в виду.

Хокинс слегка покраснел.

— О, проклятье… Бонни решила спрятать мои синяки. Именно по этой причине мое лицо выглядит относительно прилично. Я никогда в жизни не получал таких тяжелых ударов. Парень, конечно, был крупным, но я и сам не маленький.

— Я бы выпустил в ублюдка всю обойму, — заявил Маккенна.

Фиске удивленно посмотрел на него, а Хокинс кивнул.

— Да, было у меня такое искушение. Парни не спустили бы мне, если б узнали про косметику, но на улице так жарко, что я начал потеть, и эта дрянь испачкала одежду. Уж не знаю, как женщины справляются.

— Ты хочешь сказать, что это…

— Да, косметика, — смутившись, признался он.

Несмотря на посетившее Фиске откровение, он попытался сохранять спокойствие, лишь осторожно потер плечо, которое все еще беспокоило его.

Маккенна смотрел на него.

В этот момент зазвонил телефон. Джон снял трубку. Это была сиделка из платного интерната для престарелых, где жила его мать.

— Я прочитала о Майкле в газете. Мне очень жаль, Джон. — Женщина работала там уже много лет, и Фиске хорошо ее знал.

— Благодарю, Анна. Послушайте, сейчас не самое лучшее время…

— Я хочу сказать, Майкл недавно приезжал сюда, а теперь его нет… Не могу поверить.

Джон напрягся.

— К вам, в дом престарелых?

— Да, на прошлой неделе. В четверг… нет, в пятницу.

В день, когда он исчез.

— Я помню, потому что обычно он приходил в субботу.

Фиске тряхнул головой, рассчитывая, что все прояснится.

— О чем вы говорите? Майк не навещал маму.

— Нет, он здесь бывал. Просто не так часто, как вы.

— Но вы никогда не говорили мне…

— В самом деле? Должна признаться, что Майкл не хотел, чтобы вы знали.

— Проклятье, почему не хотел? Я сыт по горло людьми, которые рассказывают мне истории про моего брата.

— Сожалею, Джон, — сказала женщина, — он просил меня ничего вам не говорить, и я выполняла его желание. Вот и всё. Но теперь, когда его больше нет… я решила, что вам не помешает это знать.

— Он видел маму в пятницу? А с вами говорил?

— Ну, почти нет. Мне показалось, что Майкл немного нервничал. Ну, или что-то его тревожило. Он приехал очень рано и провел здесь всего полчаса.

— Так он разговаривал с мамой?

— Они встретились, но я не знаю, разговаривали они или же не особо. Иногда с Глэдис бывает нелегко. Когда вы сможете заехать повидать ее? Я хочу сказать, что Глэдис не может знать про Майкла, но по какой-то причине выглядит расстроенной.

Для Джона было очевидно: женщина верит, что связь матери с детьми может победить Альцгеймера.

— Я очень занят… — Фиске не стал договаривать. Будет настоящим чудом, если мать вспомнит о разговоре с Майклом, и едва ли это ему поможет. Но если она что-то расскажет? — Я сейчас приеду.

Он повесил трубку, взял портфель и кинул туда всю почту.

— Ваш брат посетил мать в тот день, когда он исчез? — спросил Маккенна, и Джон кивнул. — В таком случае, она может нам что-то рассказать.

— Маккенна, у моей матери Альцгеймер. Она считает, что Джон Кеннеди все еще наш президент.

— Хорошо, а как относительно тех, кто там работает?

Джон написал адрес и номер телефона на одной из своих визиток.

— Только не втягивайте в это мою мать.

— Но вы собираетесь ее навестить, не так ли? Почему?

— Она моя мать. — Фиске исчез за дверью.

Хокинс посмотрел на Маккенну.

— Вы уходите? Потому что я хочу закрыть дверь, чтобы сюда не забрался еще кто-нибудь и не украл другие вещи.

То, как смотрел на него Хокинс, заставило Маккенну моргнуть. Парень не мог знать, что он взял пистолет. Или мог? Так или иначе, но фэбээровец чувствовал себя виноватым. Впрочем, у него были более серьезные причины для угрызений совести. Куда более серьезные…

Глава 54

Загорелся красный свет. Сара остановилась на перекрестке, рядом с офисом Фиске, и в этот момент увидела, что Джон сворачивает на улицу, ведущую на запад. Она даже не успела ему посигналить. Собралась было помахать ему рукой, но увидела выражение его лица, свернула направо и последовала за ним.

Через тридцать минут Сара сбросила скорость — машина Фиске свернула на парковку дома престарелых, расположенного на западе Ричмонда. Сара как-то раз побывала здесь с Майклом, чтобы навестить его мать. Она оставила машину за широколиственными вечнозелеными деревьями неподалеку от входа и увидела, что Джон вышел из автомобиля и поспешно направился внутрь.

Он встретился с Анной, женщиной, которая ему только что звонила. Она снова извинилась и повела его в гостиную для посетителей, где тихонько сидела Глэдис, одетая в пижаму и тапочки. Когда Джон вошел, она подняла голову и неожиданно хлопнула в ладоши.

Фиске сел напротив, а Глэдис протянула руки и нежно погладила его лицо. Ее улыбка стала шире, глаза раскрылись, но смотрели в какие-то далекие дали.

— Как мой Майки? Как мамин сыночек?

Джон нежно коснулся ее руки.

— Я в порядке. У меня все хорошо. И у папы, — солгал он. — У нас вчера была приятная встреча, верно?

— Да, гости — это так хорошо. — Она заглянула ему за спину и улыбнулась.

Такое случалось часто. Удерживать ее внимание становилось все труднее с каждым днем. Она стала ребенком, цикл завершился.

Глэдис снова погладила его по щеке.

— Твой папочка был здесь.

— А когда он приходил?

Она покачала головой.

— В прошлом году. Он получил отпуск. Его корабль затонул. Это сделали японцы.

— Неужели? Но он в порядке, верно?

Ее смех был долгим и громким.

— О да, у этого мужчины все на «пять»! — Она наклонилась вперед и с заговорщическим видом прошептала: — Майки, милый, ты умеешь хранить секреты?

— Конечно, мама, — с сомнением сказал Джон.

Глэдис огляделась по сторонам и покраснела.

— Я снова беременна.

Фиске вздохнул. Это что-то новенькое.

— Правда? И когда ты поняла?

— Ничего, не беспокойся, милый, у мамы хватит любви на всех вас. — Она ущипнула его за щеку и поцеловала в лоб.

Он сжал ее ладонь и сумел улыбнуться.

— Мы с тобой отлично поговорили в прошлый раз, не так ли? — Глэдис рассеянно кивнула. Это было безумием, но он приехал сюда и должен попытаться. — У меня получилась удачная поездка. Ты помнишь, где я был?

— Ты ходил в школу, Майк, как и каждый день. Твой отец взял тебя с собой на корабль. — Она нахмурилась. — Тебе следует быть осторожным. Идут напряженные бои. Твой отец сражается прямо сейчас. — Она потрясла кулаком в воздухе. — Дай им жару, Эдди!

Джон откинулся на спинку стула и посмотрел на мать.

— Я буду осторожен. — У него появилось ощущение, что он смотрит на ее портрет, который понемногу выцветает под лучами неумолимого солнца. Когда-нибудь он приедет, и все краски исчезнут; останется только образ, сохранившийся в его памяти. Так уж устроена жизнь. — Мне нужно идти. Я… опаздываю в школу.

— Какая хорошенькая. — Она посмотрела мимо него и помахала рукой. — Эй, привет. — Фиске обернулся и замер, увидев стоявшую у двери Сару.

— Я беременна, милая, — сказала ей Глэдис.

— Поздравляю, — больше Сара ничего не смогла придумать.

* * *

Джон решительно зашагал по коридору к выходу, и Сара поспешила за ним. Он так резко распахнул дверь, что та ударилась о стену.

— Джон, может быть, ты остановишься и поговоришь со мной? — взмолилась Сара.

Он резко повернулся к ней.

— Как ты посмела прийти сюда и шпионить за мной?

— Я не шпионила.

— Проклятье, тебя не касается…

Он вытащил ключи, отпер дверцу и сел в машину. Сара быстро уселась рядом.

— Проваливай к дьяволу из моей машины.

— Я не сдвинусь с места, пока ты со мной не поговоришь.

— Чушь собачья!

— Если хочешь, чтобы я ушла, вышвырни меня вон.

— Будь ты проклята! — закричал Фиске, выходя из машины.

Сара последовала за ним.

— Будь ты проклят, Джон Фиске. Пожалуйста, прекрати от меня убегать и поговори со мной.

— Нам не о чем говорить.

— Нам нужно поговорить обо всем.

Он наставил на нее дрожащий палец.

— Почему, черт тебя побери, ты так со мной поступаешь, Сара?

— Потому что ты мне дорог.

— Мне не нужна твоя помощь.

— А я думаю, нужна. Знаю, что нужна.

Они стояли и смотрели друг на друга.

— Мы не можем куда-нибудь пойти и все обсудить? Пожалуйста. — Сара медленно обошла машину и встала рядом с ним. — Если прошлая ночь значит для тебя столько же, сколько для меня, — продолжала она, коснувшись его руки, — то мы можем хотя бы поговорить. — Девушка стояла и ждала, что сейчас он сядет в машину и уедет от нее навсегда.

Некоторое время Джон смотрел на нее, потом опустил голову и оперся о машину. Рука Сары сжала его запястье. Он посмотрел ей за спину и увидел припаркованный автомобиль, в котором сидели двое мужчин.

— За нами увязались федералы, — в его голосе появилась усталая покорность.

Хорошо еще, что здесь нет Маккенны.

— Отлично, я буду чувствовать себя в безопасности, — сказала Сара, отказываясь отвести от него глаза, пока не поняла, что он для нее не потерян — по крайней мере, сейчас.

Они сели в свои машины, и девушка последовала за ним в небольшой торговый центр, находившийся примерно в миле от дома престарелых. Там, под жарким полуденным солнцем, они выбрали столик, стоявший на улице, и заказали лимонад.

— Я понимаю, почему ты затаил обиду на брата, хотя на самом деле он не виноват, что так получилось, — сказала Сара.

— Майк никогда и ни в чем не был виноват, — с горечью сказал Джон.

— Твоя мать ничего не могла поделать. Возможно, именно поэтому она называет тебя Майком.

— Да, все правильно. Она решила меня забыть.

— Может быть, она называет тебя так из-за того, что ты навещаешь ее гораздо чаще, и она так реагирует на твои посещения.

— Не думаю.

Сара бросила на него сердитый взгляд.

— Ну, если ты намерен продолжать ревновать брата даже после того, как тот умер, ты в своем праве.

Взгляд Джона стал холодным, и Сара решила, что он сейчас взорвется.

— А как иначе? — неожиданно согласился он. — Я всегда ревновал брата. И кто бы на моем месте не стал?

— Но из этого вовсе не следует, что ты прав.

— Может быть, и нет, — устало сказал Джон и отвернулся. — Когда я в первый раз навестил маму и она назвала меня Майком, я подумал, что это временное явление… ну, ты понимаешь, у нее выдался плохой день и все такое. Но через два месяца… — Он немного помолчал. — Именно тогда я отсек Майка. Навсегда. Все сошлось воедино, все, что вызывало у меня злость, в том числе и всякие глупости, — и я нарисовал себе картину злобного сукина сына, не имеющего сердца и не способного на добро. Он отнял у меня мать.

— Джон, в тот день, когда мы пришли посмотреть на твое выступление в суде, я ездила с Майком к вашей маме.

Он напрягся.

— Что?

— Твоя мать отказалась с ним разговаривать. Он принес ей подарок, но она его не взяла. Он сказал мне, что она всегда так себя ведет. Майк решил, что она так тебя любит, что ей наплевать на него.

— Ты лжешь, — тихо сказал Джон.

— Нет, это правда.

— Ты лжешь! — воскликнул он.

— Поговори с людьми, которые там работают. Они знают.

Несколько минут они сидели молча. Голова Фиске поникла.

— Я даже подумать не мог, — наконец заговорил он, — что и Майк потерял мать.

— Ты уверен? — тихо спросила Сара.

Джон посмотрел на нее, стиснув пальцы.

— Что ты хочешь сказать? — дрогнувшим голосом спросил он.

— Что мешало тебе поговорить с братом? Майк сказал мне, что ты его заблокировал, и я только что услышала от тебя подтверждение. Но я все равно не верю, что ты не знал, как она с ним обращалась.

Долгую минуту Фиске молчал и смотрел на Сару, скорее сквозь нее; и по его лицу она не могла прочитать, о чем он думает. Наконец Джон закрыл глаза.

— Я знал, — едва слышно признался он. Затем посмотрел на нее, и его лицо исказила такая страшная боль, что Сара задрожала.

— Просто мне было все равно, — сказал он, и девушка крепко стиснула его плечо. — Наверное, так я оправдывал свое нежелание иметь дело с братом. — Джон вздохнул. — Но и это еще не все. Майк действительно звонил мне перед поездкой в тюрьму. Я ему не перезвонил. Во всяком случае, пока не стало поздно… Я его убил.

— Ты не можешь винить себя за это. — Слова Сары не произвели ни малейшего впечатления, и она решила сменить тактику. — Если ты хочешь винить себя, делай это из-за истинной причины. Ты поступил неправильно, выбросив брата из своей жизни. Ты ошибся. Очень серьезно. Теперь его нет. И с этим тебе придется жить до самого конца, Джон.

Фиске поднял на нее глаза. Он понемногу успокаивался.

— Наверное, я уже с этим живу.

Теперь, когда он был с ней откровенен, Сара решила ответить ему тем же.

— Сегодня я виделась с твоим отцом. — Прежде чем Джон успел как-то отреагировать, она поспешно продолжала: — Я тебе обещала. И я рассказала ему, как все было.

— И он тебе поверил, — скептически сказал Фиске.

— Я сказала правду. Он тебе позвонит.

— Спасибо, но я хотел бы, чтобы ты не вмешивалась.

— Он заполнил некоторые пустоты.

— Например? — резко спросил Джон.

— Например, о том, почему ты перестал быть полицейским.

— Проклятье, Сара, тебе было незачем это знать.

— Нет, не так. У меня есть очень серьезная причина это знать.

— Интересно, какая?

— Ты и сам знаешь!

Несколько минут оба молчали. Фиске смотрел на стол и вертел в руках соломинку. Наконец он выпрямился и скрестил на груди руки.

— Значит, отец рассказал тебе все?

— Да, о стрельбе. — Теперь Сара говорила осторожно.

— Значит, ты знаешь, что я, скорее всего, отброшу копыта в шестьдесят или даже в пятьдесят.

— Я думаю, ты сможешь справиться с любыми проблемами, которые перед тобой встанут.

— А если нет?

— Даже если нет, для меня это не имеет значения.

Фиске подался вперед.

— А для меня имеет, Сара.

— Ты отказываешься от той жизни, которая у тебя есть?

— Я считаю, что живу и двигаюсь в правильном направлении.

— Может быть, — не стала спорить Сара.

— Ты же знаешь, ничего не получится.

— Получается, что ты об этом думал?

— Да, думал. А ты? С чего ты взяла, что тобой не руководит импульс? Как в том случае, когда ты купила дом?

— Это то, что я чувствую.

— Чувства меняются.

— Знаешь, гораздо легче признать поражение, чем над чем-то работать.

— Когда я чего-то хочу, стараюсь изо всех сил, чтобы это получить.

Фиске и сам не знал, почему так сказал, но он увидел, как на лице Сары появилось отчаяние.

— Понятно. Значит, у меня в данном вопросе нет права слова?

— Ты не хочешь делать такой выбор. — Сара ничего не ответила, и он продолжал после короткой паузы: — Отец рассказал тебе далеко не все, потому что он сам не все знает.

— Он рассказал, как ты едва не умер и как погиб другой офицер. И тот человек, который в тебя стрелял. Я могу понять, как это изменило твою жизнь. Как у тебя могло возникнуть желание ее изменить. Я думаю, ты поступил благородно, если я подобрала правильное слово.

— Ты даже близко не подошла к правде. Ты действительно хочешь знать, почему я так поступил?

Сара почувствовала, как изменилось его настроение.

— Скажи.

— Мне стало страшно. — Он кивнул. — Мною движет страх. Чем дольше я оставался полицейским, тем сильнее все превращалось в «мы против них». Молодые, злые, с пистолетами, позволяющими им утвердить свою правоту…

Фиске смолк, продолжая смотреть через стекло внутрь кафе, где люди покупали освежающие напитки. Они казались беззаботными и счастливыми, преследовали какие-то вполне осязаемые цели; они были всем, чем он никогда не сможет стать. Джон снова повернулся к Саре.

— Я продолжал снова и снова арестовывать плохих парней, но создавалось впечатление, что они оказывались на улице еще до того, как я начинал заполнять бумаги. И они могли пристрелить тебя без малейших колебаний — так ты наступаешь на таракана. Понимаешь, они тоже играли в игру «мы против них». Ты их сплачиваешь. Молодые и черные, попробуй поймать, если сможешь. Копы тебя преследуют? Убей их, если сможешь. Все происходит быстро, и тебе не нужно делать выбор из-за отдельного человека. Это как наркотик.

— Но так поступают не все. Мир не состоит из таких людей.

— Я знаю. Знаю, что большинство — черные, белые и все остальные — хорошие люди и ведут сравнительно нормальный образ жизни. Я действительно хочу в это верить. Но как полицейский я не сталкивался с такими людьми. Нормальные корабли не заплывали в мою гавань.

— Значит, та перестрелка заставила тебя многое переосмыслить?

Джон не стал отвечать сразу.

— Я помню, как опустился на колени, чтобы посмотреть, что с парнем, который упал, — медленно заговорил он, — но оказалось, что он лишь имитировал судороги. Я услышал выстрел и крик моего напарника, выхватил пистолет и стал поворачиваться. Сам не знаю, как я успел выстрелить. Пуля угодила парню в грудь. Мы оба упали, он уронил пистолет, но я сумел удержать свой. И навел на него оружие. Он находился всего в футе от меня. После каждого его вздоха кровь красным гейзером вырывалась из пулевого отверстия у него в груди. Он издавал свистящие звуки, которые я часто слышу во сне. Его глаза стали стекленеть, но тут ничего нельзя утверждать наверняка. Я знал: он только что стрелял в моего напарника и в меня. Казалось, мои внутренности растворяются. — Джон сделал глубокий вдох. — Мне ничего не оставалось, как смотреть, как он умирает, Сара. — Он замолчал, вспоминая, что мог стать еще одним полицейским в гробу, похороненным и почти забытым всеми.

— Твой отец сказал, что, когда вас нашли, ты обнимал его, — мягко напомнила Сара.

— Мне показалось, что он попытался схватить мой пистолет. Один мой палец лежал на спусковом крючке, другой я вставил в дыру у себя в животе. Но он даже руки не поднял. А потом я услышал, как он заговорил. Сначала я едва различал его слова, но он повторял их до тех пор, пока я не понял.

— И что он сказал? — тихо спросила Сара.

Джон выдохнул; ему вдруг показалось, что сейчас из его ран снова брызнет кровь и усталые внутренние органы откажутся работать на двадцать лет раньше срока.

— Он просил меня его прикончить. — И, словно отвечая на ее невысказанный вопрос, продолжал: — Я не мог. И не стал. Однако это не имело значения — через несколько секунд он смолк.

Сара выпрямилась, не в силах ничего сказать.

— На самом деле, я думаю, он боялся, что не умрет. — Фиске задумчиво покачал головой, ему стало труднее говорить. — Ему было всего девятнадцать. Я казался ему стариком. Его звали Дарнелл — Дарнелл Джексон. Его мать подсела на крэк, а когда ему было лет восемь или девять, заставляла заниматься проституцией, чтобы получить деньги на наркотики. — Он посмотрел на Сару. — Тебе это кажется ужасным?

— Конечно, кажется. Да!

— А для меня — обычное дело, хорошо знакомое дерьмо. У меня появился иммунитет к этому… по крайней мере, я так думал. — Джон облизнул сухие губы. — Но после Дарнелла ко мне вернулась способность к состраданию. — Он тревожно улыбнулся. — Я называю это озарением со стальной оболочкой. Две пули в моем теле, умирающий рядом парнишка, который просит, чтобы я его прикончил… Трудно представить событие, способное заставить человека усомниться в том, во что он прежде верил. Но в ту ночь со мной это случилось. — Фиске задумчиво кивнул. — И теперь я смотрю на будущее мира исключительно в контексте Дарнелла Джексона. Он — моя версия ядерного холокоста, вот только произойдет он не через несколько секунд. — Он посмотрел на Сару. — Мною движет ужас.

— А я думаю, что тобой движет забота о людях. Ты делаешь много хорошего.

Фиске покачал головой, а его глаза заблестели.

— Я не какой-нибудь богатый белый адвокат, благородно спасающий маленьких Энисов по всему миру. И только после того как парнишка выстрелил мне в живот, я утратил прежнее равнодушие. Как ты думаешь, многие ли люди действительно думают о других?

— Ты не можешь быть таким циничным, верно?

Некоторое время Фиске молча смотрел на нее.

— На самом деле я самый многообещающий циник из всех, кого ты встречала.

Глава 55

— Ты все правильно сделала, Бет. Несмотря на испытанную тобой боль. Однако я все еще не могу поверить в то, что ты рассказала о Саре. — Джордан Найт покачал головой. Они сидели на заднем сиденье правительственного лимузина, ползущего, бампер к бамперу, в сторону их квартиры в Уотергейте. — Возможно, она просто не выдержала. Давление было огромным.

— Я знаю, — тихо ответила Элизабет Найт.

— Какая-то странная история… Клерк крадет апелляцию. Сара узнает об этом — и никому ничего не говорит. Затем убивают другого клерка. Потом подозрение падает на брата первого клерка. Но Джон Фиске совсем не похож на убийцу.

— Да, и я так считаю. — Разговор с Фиске лишь усилил ее страхи.

Джордан похлопал жену по руке.

— Я проверил Маккенну и Чандлера. Они очень надежны. У Маккенны превосходная репутация в Бюро. Если кто-то и способен распутать эту историю, то именно Маккенна и Чандлер.

— Уоррен Маккенна показался мне грубым и крайне неприятным человеком.

— Ну, при его работе так иногда бывает, — заметил Найт.

— Это еще не всё. В нем что-то есть. Он так напряжен, но возникает ощущение… — Она замолчала, подыскивая нужные слова. — Что Маккенна притворяется.

— Во время расследования убийства?

— Я понимаю, это безумие, но у меня возникло именно такое впечатление.

Сенатор пожал плечами и задумчиво потер подбородок.

— Я всегда считал, что женская интуиция стоит самых лучших мужских умозаключений… Мне кажется, что в этом городе мы все находимся на сцене. Иногда люди устают.

Она внимательно посмотрела на мужа.

— Тебя манит ранчо в Нью-Мехико?

— У меня есть еще дюжина лет для тебя, Бет. И каждый день кажется мне все более ценным.

— Но ведь мы и так рядом.

— Время, проведенное в округе Колумбия, — это совсем не то. Здесь мы оба заняты.

— Моя должность в Верховном суде пожизненная, Джордан.

— Я просто не хочу, чтобы у тебя появились сожаления. И сам стараюсь ни о чем не жалеть.

Они замолчали и стали смотреть в окна машины, медленно ехавшей по Вирджинии-авеню.

— Я слышала, что вы с Рэмси сошлись сегодня в яростной схватке. Ты думаешь, у тебя есть шанс на победу?

— Джордан, ты знаешь, что я не чувствую себя комфортно, когда мы разговариваем о таких вещах.

Найт покраснел.

— Вот что я ненавижу в этом городе: нашу работу. Правительство не должно вмешиваться в брачные отношения.

— Смешные слова для политика.

Джордан расхохотался.

— Ну, как политик, я должен постоянно выступать перед аудиторией, не так ли? — Он взял ее за руку. — Я очень ценю, что ты не отменила обед в честь Кеннета. Знаю, тебе пришлось нелегко.

Элизабет пожала плечами.

— Гарольд использует любой шанс, даже самый незначительный, чтобы ущипнуть меня, Джордан. Я уже давно обрела иммунитет. — Она поцеловала его в щеку, а он погладил волосы Элизабет.

— Мы одерживаем победу, несмотря на все препятствия, правда? У нас замечательная жизнь, ты согласна?

— У нас чудесная жизнь, Джордан. — Она снова поцеловала мужа, а тот обнял ее за плечи.

— Давай сегодня вечером отменим все наши встречи и останемся дома. Пообедаем, посмотрим фильм… И поговорим. В последнее время мы редко это делаем.

— Боюсь, я буду плохой компанией.

Джордан крепко прижал ее к себе.

— Ты всегда хорошая компания, Бет. Всегда.

Когда Найты добрались до своей квартиры, Мэри, их домработница, протянула Элизабет телефонное сообщение. Та взглянула на фамилию, и на ее лице появилось любопытство.

Из коридора вышел потирающий руки Джордан и посмотрел на Мэри.

— Надеюсь, у нас сегодня на обед что-то вкусное.

— Ваше любимое. Говяжья вырезка.

Джордан улыбнулся.

— Полагаю, у нас будет поздний обед. Мы с миссис Найт намерены полностью расслабиться. Нам ничто не должно мешать… — Сенатор посмотрел на жену. — Что-то не так? — Он заметил листок в ее руке.

— Нет, всё в порядке. Судебные дела, которым нет конца.

— Могла бы и не говорить, — сухо сказал Джордан. — Я намерен принять душ. — Он вышел в коридор, бросив через плечо: — Буду рад, если ты ко мне присоединишься.

Мэри пошла на кухню; после замечания сенатора на ее губах появилась улыбка.

Элизабет воспользовалась моментом, вошла в свой кабинет и быстро набрала номер из сообщения.

— Вы мне звонили, — сказала она в трубку.

— Нам нужно поговорить, судья Найт. Например, прямо сейчас.

— О чем?

— То, что я вам скажу, шокирует вас. Вы готовы?

Элизабет вдруг поняла, что мужчине нравится происходящее.

— У меня нет времени на шпионские штучки, доставляющие вам такое удовольствие.

— Ну, тогда я выдам вам ускоренный курс.

— О чем вы?

— Просто послушайте.

И она послушала. Двадцать минут спустя Элизабет Найт отбросила телефон и выскочила из комнаты, едва не сбив с ног Мэри, которая шла по коридору. Она вбежала в туалетную комнату и плеснула водой в лицо, потом крепко сжала края раковины, заставила себя успокоиться и медленно пошла по коридору.

Элизабет слышала, что Джордан все еще плещется в душе, и посмотрела на часы. Потом вышла из квартиры и направилась к лифту. Спустившись вниз, остановилась в вестибюле. Казалось, время замедлило свой ход, хотя на самом деле прошло всего десять минут после телефонного звонка. Наконец появился незнакомый ей мужчина, который явно ее узнал. Он подошел к ней и протянул какой-то предмет. Она опустила глаза, а когда снова подняла голову, мужчина исчез. Положив предмет в карман, Элизабет поспешно вернулась в квартиру.

— Где Джордан? — спросила она у Мэри.

— Одевается в спальне. С вами всё в порядке, мадам Найт?

— Да, я… у меня было небольшое расстройство желудка, но сейчас все прошло. Я решила размять ноги и немного пройтись, подышать свежим воздухом. Пожалуйста, смешай коктейли и принеси их на террасу.

— Но начинается дождь…

— Там есть навес. И у меня вдруг возникла клаустрофобия. Мне необходим свежий воздух. В последнее время было жарко и душно, и дождь принес столь желанную прохладу, — с легкой тоской сказала Элизабет. — Сделай любимый коктейль Джордана, ладно?

— «Бифитер» с мартини и лимоном, да, мадам.

— И обед, Мэри… пожалуйста, позаботься, чтобы все прошло замечательно. Безупречно.

— Да, мадам. — Домработница, на лице которой появилось недоумение, направилась к бару.

Элизабет Найт стиснула руки, пытаясь побороть накатывающие волны паники и убеждая себя, что должна перестать думать о том, что узнала. Если она собирается все это пережить, ей необходимо действовать, а не размышлять. Пожалуйста, Господи, помоги мне, молилась она.

Глава 56

Джон уныло смотрел в ветровое стекло на темные тучи. Они с Сарой преодолели уже половину пути до Вашингтона, но оба почти все время молчали.

Девушка включила дворники, когда пошел дождь, посмотрела на Фиске и нахмурилась.

— Джон, нам необходимо осмыслить много информации. Следующий час мы можем использовать для обсуждения.

Фиске посмотрел на нее.

— Пожалуй, ты права. У тебя есть ручка и бумага?

— А разве в твоем портфеле не найдется все, что нам нужно?

Он отстегнул ремень безопасности, взял с заднего сиденья портфель и открыл его. Когда вытащил груду писем, его рука коснулась тяжелого пакета.

— Господи, как быстро…

— Что?

— Я думаю, это послужной список Хармса. — Фиске разорвал пакет и начал читать. Через десять минут он повернулся к Саре. — Здесь две отдельных части. Его послужной список, выдержки из отчетов военного суда, а также список личного состава Форт-Плесси за то время, что там служил Хармс. — Фиске вытащил папку с надписью МЕДИЦИНСКАЯ КАРТА, начал быстро просматривать страницы — и вдруг остановился. — Хочешь знать, почему Руфус Хармс был таким непокорным, не выполнял приказы и постоянно ввязывался в неприятности?

— Он был дислектиком^[267], — сразу ответила Сара.

— Проклятье, откуда ты знаешь?

— Ну, мне помогли две вещи. Почерк и грамматика оставляли желать лучшего — хотя я успела лишь бегло пробежать глазами его апелляцию. Это признак дислексии, хотя она и не является решающим фактором. Но когда я разговаривала с Джорджем Баркером… помнишь историю, которую он рассказал про то, как Руфус починил его печатную машину? — Фиске кивнул. — Руфус сказал, что ему не нужно смотреть в инструкцию и слова только все спутают. Я ходила в школу с девочкой, страдавшей дислексией; однажды она сказала мне почти то же самое. Это как будто ты не можешь контактировать с миром. Но, если судить по нашей последней встрече, складывается впечатление, что Руфус избавился от этого недостатка.

— Если он сумел выжить в тюрьме, где его постоянно пытались убить, ему по силам решить любую проблему. — Фиске снова взглянул на записи. — Похоже, диагноз ему поставили после убийства. Вероятно, во время заседаний военного суда. Может быть, о нем узнал Райдер, когда защите потребовалось взаимодействие с клиентом…

— Дислексия не может быть линией защиты при обвинении в убийстве.

— Нет, но я знаю, что может стать.

— Что? — возбужденно спросила Сара. — Что?

— Первый вопрос: Лео Делласандро — у него интрижка с секретаршей?

— А что?

— Я заметил у него на рубашке следы косметики.

— Может быть, ее оставила жена.

— Возможно, но я так не думаю.

— Я очень сомневаюсь, что у него роман с секретаршей — она недавно вышла замуж.

— А я и не думал, что это правда.

— Тогда зачем спрашивал?

— Просто решил принять все меры предосторожности. Сомневаюсь, что косметика на воротнике у Делласандро осталась от объятий с женой. Я считаю, что он пользуется ею сам.

— Но зачем мужчине — шефу полиции, ни больше ни меньше — пользоваться косметикой?

— Чтобы скрыть синяки, которые он получил, когда я ударил его в квартире моего брата. — У Сары перехватило дыхание, а Фиске продолжал: — С той ночи я не видел Делласандро. Он не присутствовал на встрече в суде после убийства Райта. Я много времени провел с Чандлером, но Делласандро ни разу не появился, чтобы выяснить, как идет расследование. Во всяком случае, пока я находился в здании суда. Думаю, он меня избегал. Возможно, боялся, что я его узнаю.

— Но что мог делать Делласандро в квартире твоего брата?

В ответ Фиске поднял стопку бумаг.

— Список персонала Форт-Плесси. К счастью, он составлен в алфавитном порядке. — Джон заглянул в самый конец. — Сержант Виктор Тремейн. — Он взял другую страницу. — Капитан Фрэнк Рэйфилд. — Поискал еще немного. — Рядовой Руфус Хармс. Вернувшись к самому началу, он обвел ручкой имя и торжествующе сказал: — Капрал Лео Делласандро.

— Боже мой. Значит, в ту ночь Рэйфилд, Тремейн и Делласандро находились на гауптвахте на военной базе…

— Да, так думаю и я.

— Но как ты узнал, что Делласандро был военным?

— Я видел фотографию его в кабинете. Молодой Лео в форме. В военной форме. Я думаю, что все трое пришли туда, чтобы проучить Руфуса Хармса. Полагаю, выяснится, что они служили во Вьетнаме, а Руфус — нет. Он не выполнял приказы, у него постоянно возникали неприятности…

— Проклятье, и что же они сделали с Руфусом Хармсом?

— Я думаю, они…

Зазвонил телефон. Сара посмотрела на Фиске, подняла трубку, стала слушать — и мгновенно побледнела.

— Да, я готова принять звонок. Алло! Что?.. Ладно, успокойтесь. Он здесь, со мной. — Она протянула трубку Фиске. — Руфус Хармс. И с ним явно не всё в порядке.

Фиске сжал трубку.

— Руфус, где вы находитесь?

Тот находился в «Джипе», припаркованном возле телефонной будки. Одной рукой он держал трубку, другую положил на плечо Джоша, который периодически терял сознание, но продолжал прижимать дуло пистолета к боку.

— В Ричмонде, — ответил он. — В двух минутах езды от того места, которое указано на вашей визитке. Джош серьезно ранен. Ему срочно нужен врач.

— Ладно, ладно… расскажите, что произошло.

— Рэйфилд и Тремейн нас догнали.

— Где они сейчас?

— Они мертвы, проклятье, и мой брат может скоро к ним присоединиться. Вы сказали, что поможете. Так вот, сейчас я очень нуждаюсь в помощи.

Фиске посмотрел в зеркало заднего вида. Черный седан все еще следовал за ними. Джон быстро принял решение.

— Хорошо, встретимся в моем офисе не позднее чем через четыре часа.

— У Джоша нет четырех часов. У него пулевое ранение.

— О Джоше мы позаботимся прямо сейчас.

— Проклятье, это как?

— Я позвоню своему приятелю, он полицейский и приедет вместе со «скорой помощью». Они о нем позаботятся. Больница Медицинского колледжа Вирджинии находится рядом с моим офисом.

— Никакой полиции!

— Ты хочешь, чтобы Джош умер? — закричал в трубку Фиске. — Хочешь? — Руфус молчал, и Джон решил, что он сдается и готов принять помощь. — Опиши мне машину и перекресток, на котором вы стоите. — Руфус быстро ответил. — Мой друг организует помощь через несколько минут. Оставь Джоша в машине. Как только повесишь трубку, отправляйся к зданию, где находится мой офис. Оно открыто. Войдешь внутрь, поднимешься на второй этаж и свернешь налево. Увидишь дверь с надписью «Кладовая». Там не заперто. Входи внутрь и сиди тихо. Забери бумажник брата; я не хочу, чтобы при нем нашли документы. Если они узнают, что это Джош, сразу начнут искать тебя поблизости. В том числе и в моем офисе. Полиция оцепит всю территорию, что положит конец любым моим планам.

— А если кто-нибудь меня увидит? Возможно, даже узнает?

— Сейчас у нас нет выбора, Руфус.

— Я вам верю. Пожалуйста, помогите моему брату. Пожалуйста, не подведите меня.

Руфус повесил трубку и, засунув пистолет под рубашку, протянул руку, чтобы потрогать брата. Он решил, что тот окончательно потерял сознание, но когда Руфус осторожно коснулся его плеча, Джош открыл глаза.

— Джош…

— Я слышал. — Голос брата стал совсем слабым, его явно покидали силы.

— Он хочет, чтобы я забрал твой бумажник, тогда они не поймут, кто ты такой.

— В боковом кармане. — Руфус вытащил бумажник. — А теперь иди.

Тот немного помедлил.

— Я могу остаться с тобой. Мы поедем в больницу вместе.

— Бессмысленно. — На губах Джоша снова появилась кровь. — Врачи меня зашьют. У меня бывали и более серьезные ранения. — Он поднял дрожащую руку, коснулся лица брата и стер с его щеки слезы.

— Я останусь с тобой, Джош.

— Если ты останешься, все будет напрасно.

— Я не могу тебя бросить. Только не в таком виде. И после стольких лет разлуки…

Джош сел, и на его лице появилась гримаса боли.

— Ты не оставишь меня одного. Отдай мне это.

— Что тебе отдать?

— Библию, — сказал Джош.

Не сводя глаз с брата, Руфус медленно опустил руку под сиденье и достал Библию. В ответ Джош протянул ему пистолет, дуло которого он до этого момента прижимал к своим ребрам.

— Честный обмен, — хрипло сказал Джош.

Руфусу показалось, что на губах брата мелькнула улыбка, потом Джош закрыл глаза, и его дыхание стало не глубоким, но ровным. Его руки так крепко сжимали Библию, что корешок книги слегка смялся.

Руфус выбрался из «Джипа», бросил на брата последний взгляд и зашагал прочь.

* * *

Джон нашел Хокинса дома.

— Не спрашивай меня, почему или как, Билли. Я не могу сказать тебе, кто это такой. Сейчас он Джон Доу^[268]. Бросай бумажную работу и отведи «Джип» в больницу. — И Фиске повесил трубку.

— Джон, как мы можем встретиться с Руфусом, если у нас на хвосте агент ФБР?

— С Руфусом я встречусь без тебя.

— Подожди минутку…

— Сара…

— Я хочу довести дело до конца.

— Поверь мне, так и будет. Тебе нужно позвонить моему другу из офиса начальника военно-юридической службы.

— И что я ему скажу? Ты ведь так и не сказал мне, что произошло на военной базе двадцать пять лет назад.

Джон накрыл ее руку ладонью.

— США против Стэнли. Невиновный солдат и ЛСД, — сказал он, и глаза Сары округлились. — Только еще хуже, — добавил Фиске.

* * *

Ненадолго заехав домой к Саре, они направились в Национальный аэропорт и остановились на парковке. Джон поплотнее запахнул плащ и надвинул на глаза шляпу — дождь заметно усилился. Потом он открыл большой зонтик, под которым укрылась Сара, и они вместе направились к главному авиационному терминалу, миновали зал посадки и уселись в седан с тонированными стеклами. Через пару минут машина выехала на шоссе.

У них за спиной один из агентов ФБР связался с начальством для доклада. Затем он подошел к стойке, чтобы выяснить, какой рейс выбрали Фиске и Эванс. Другой агент успел заметить, как седан подъезжает к частному самолету. Между тем Фиске и водитель, второй пилот Чака Хермана, поменялись местами. Водитель надел шляпу и макинтош — издалека его можно было принять за Джона. План состоял в том, что Сара должна оставаться в самолете в течение часа; оттуда ей предстояло связаться с другом Фиске, Филом Дженсеном. Потом она уедет. Они знали, что агент ФБР будет расспрашивать ее об исчезновении Фиске, но у них не было никаких оснований ее задерживать.

…Агент ФБР наблюдал, как худощавый седой мужчина спустился по трапу самолета, чтобы приветствовать Сару и Фиске, вышедших из машины. Они вместе подошли к трапу, поднялись в самолет, и седан отъехал. Пока агент ФБР наблюдал за самолетом, седан промчался мимо него и свернул на шоссе.

Сидевший за рулем Фиске облегченно вздохнул, когда оказался на Мемориальной аллее Джорджа Вашингтона. Еще через десять минут он уже катил по 95‑й федеральной автостраде в сторону Ричмонда. Движение было напряженным, и прошло почти три часа, прежде чем Джон добрался до своего офиса. По дороге он связался с Билли Хокинсом и выяснил, что ДжошХармс находится в операционной больницы Медицинского колледжа Вирджинии. Хокинс сказал, что состояние раненого тяжелое. Фиске припарковал седан, на всякий случай вошел в здание с заднего входа и сразу направился в кладовую.

«Пожалуйста, будь здесь», — взмолился он, мысленно обращаясь к Руфусу, и постучал в дверь.

— Руфус? — тихо позвал он. — Это Джон Фиске.

Гигант осторожно приоткрыл дверь.

— Давайте уходить отсюда.

Руфус схватил его за руку.

— Как Джош?

— Он в операционной. Нам остается только молиться.

— Только этим я и занимался все время, пока ждал вас.

Они быстро пошли к заднему выходу и сели в машину Фиске.

— Куда мы поедем? — спросил Руфус.

— Вы не расскажете мне про письмо, полученное из армии?

— А что вас интересует?

— Они хотели провести тест на фенциклидин, верно?

Руфус напрягся.

— Фен… что?

— «Пи-си-пи», или «ангельская пыль»^[269].

— Как вы узнали?

— Похожая история произошла с рядовым Стэнли, который попал в специальную программу. Они испытывали на нем ЛСД.

— Но я не состоял в программе «Пи-си-пи», пусть они это и утверждают.

Руфус вытащил из кармана письмо и протянул его Фиске. Тот быстро прочитал его и глянул на Хармса.

— Расскажите мне об этом.

Тот отодвинулся назад, насколько смог. Он был таким большим, что его колени касались приборной доски, а голова упиралась в потолок автомобиля.

— Они уже давно пытались добраться до меня. Тремейн и Рэйфилд.

— И Делласандро? Капрал Лео Делласандро?

— Да, и он. Наверное, им не нравилось, что я спокойно сидел в Штатах, пусть и в тюрьме.

— И они знали про вашу дислексию?

— Вам известно чертовски много…

— Продолжайте.

— Я раньше не раз собачился с этой компанией. Однажды Тремейна посадили ко мне в камеру за пьянство. И он прямым текстом сообщил, что думает обо мне. Я уверен, они давно всё спланировали. Однажды ночью они проникли на гауптвахту. Лео держал в руке пистолет. Они заставили меня закрыть глаза и лечь на пол. А потом что-то в меня воткнули. Я открыл глаза и увидел, что из моей руки выходит игла. Они стояли рядом и смеялись, дожидаясь, когда мне придет конец. С их слов я понял, что у них был именно такой план. Они рассчитывали, что я умру от передозировки.

— Как, черт возьми, вам удалось сбежать после укола «Пи-си-пи»?

— Все мое тело раздулось, словно кто-то закачал в него воздух. Я помню, как встал, и мне показалось, что комната слишком мала для меня. Я разбросал их в разные стороны, как солому. Они оставили дверь незапертой. Прибежал дежурный охранник, но я, словно трактор, сбил его с ног и выскочил наружу. — Дыхание Руфуса участилось, могучие руки сжимались и разжимались, словно рассказывая о том, что он сотворил с их помощью много лет назад.

— И вы наткнулись на Рут Энн Мосли?

— Она пришла навестить брата. — Руфус ударил кулаком по приборной доске. — Если б только Бог поразил меня до того, как я до нее добрался… Почему ребенок? Почему? — По щекам Руфуса покатились слезы.

— Это не твоя вина, Руфус. Под воздействием «Пи-си-пи» ты мог сделать все, что угодно. Ты не виноват.

В ответ гигант воздел вверх руки и закричал:

— Я сделал это своими собственными руками. Какое бы дерьмо они в меня ни вкололи, это не отменяет того факта, что я убил красивую маленькую девочку. И ничто на свете не может оставить такое деяние безнаказанным. Верно? Верно? — Сверкающие глаза Руфуса остановились на Фиске, но в следующее мгновение он закрыл их и опустил голову, словно силы внезапно покинули его.

Джон постарался сохранять спокойствие.

— И ты ничего не помнил до тех пор, пока не получил письмо?

— Проклятье, все двадцать пять лет я помнил лишь, что в тот вечер читал Библию, которую мне дала мама. А потом оказалось, что я стою над мертвой маленькой девочкой… Вот и всё. — Он утер слезы рукавом.

— «Пи-си-пи» может оказать такое действие. Играет с памятью. Ну, и, конечно, сказался шок.

Руфус тяжело вздохнул.

— Иногда мне кажется, что эта дрянь все еще во мне.

— Тем не менее ты признался в убийстве?

— Там было много свидетелей. Сэмюель Райдер сказал, что меня сначала признали бы виновным, а потом казнили, если б я не согласился на сделку. Что, черт возьми, мне было делать?

Фиске немного подумал.

— Наверное, я поступил бы так же, — тихо сказал он.

— Но когда я получил письмо, мне вдруг показалось, что кто-то включил свет у меня в голове, какая-та часть моего мозга проснулась, и я все вспомнил. Даже мельчайшие подробности.

— И тогда ты написал апелляцию в суд и попросил Райдера ее оформить?

Руфус кивнул.

— А потом ко мне приехал твой брат. Он сказал, что верит в правосудие и хочет помочь — если я говорю правду. Он был хорошим человеком.

— Да, был, — хрипло сказал Фиске.

— Все дело в том, что он привез с собой мое письмо. Рэйфилд и старина Вик не собирались его отпускать. Я ужасно рассвирепел, когда узнал об этом. Они отвели меня в изолятор и попытались там убить. Потом я попал в больницу, и Джош помог мне сбежать.

— Ты сказал, что Тремейн и Рэйфилд мертвы.

Руфус кивнул, еще раз тяжело вздохнул, глядя на потемневшее небо над Ричмондом, потом повернулся к Фиске.

— Теперь тебе известно все, что знаю я. Так что мы будем делать?

— Пока не знаю, — только и смог ответить Джон.

Глава 57

Через час после того как Джон уехал, Чак Херман улыбнулся, проходя мимо сидевшей в кресле Сары.

— Мне первый раз в жизни заплатили за то, чтобы я не летал.

— Это Вашингтон, Чак. Тут фермерам платят за то, чтобы те ничего не выращивали, — сухо ответила Сара.

Она в десятый раз сняла трубку и набрала номер домашнего телефона Фила Дженсена. В его офисе Саре сказали, что он ушел домой. К счастью, Джон дал ей также номер его домашнего телефона. Она облегченно вздохнула, когда Дженсен снял трубку, быстро представилась и объяснила, какое имеет отношение к Джону Фиске.

— У меня очень мало времени, мистер Дженсен, поэтому я сразу перейду к делу. Участвовала ли армия в программе тестирования «Пи-си-пи»?

В голосе Дженсена послышалось напряжение.

— А почему вы задаете такой вопрос, госпожа Эванс?

— Джон полагает, что Руфусу Хармсу против его воли сделали инъекцию «Пи-си-пи», когда он находился на гауптвахте в Форт-Плесси двадцать пять лет назад. Он думает, что Руфус Хармс под воздействием препарата потерял контроль над собой и убил маленькую девочку. С тех пор он сидел в тюрьме за это преступление.

Сара пересказала все выводы, к которым пришли они с Джоном, а также то, что им удалось узнать от Руфуса в офисе Райдера.

— Недавно Хармс получил из армии письмо, в котором ему предложили принять участие в дополнительных тестах на долговременный эффект воздействия «Пи-си-пи». Аналогичное событие произошло с сержантом Джеймсом Стэнли, верно? Армия прислала ему письмо. Только после этого он узнал, что ему давали ЛСД. Мы полагаем, что представители военного персонала насильно ввели Хармсу дозу «Пи-си-пи», когда он находился на гауптвахте, и это не являлось частью программы. Мы считаем, что они хотели убить его при помощи наркотика. Однако он вырвался и совершил убийство.

— Подождите минутку, — ответил Дженсен. — Зачем посылать Хармсу письмо, в котором говорится, что он участвовал в программе, если это не так?

— Мы думаем, что кто-то из тех, кто сделал Хармсу инъекцию, вписал его имя в программу.

— Зачем?

— Если б они убили его при помощи наркотика, вскрытие обнаружило бы его в крови.

— Да, так и произошло бы, — задумчиво проговорил Дженсен. — Значит, они записали его в программу, чтобы защитить себя… Коронер посчитал бы, что он умер из-за аллергической реакции на наркотик… Поверить не могу!

— Верно. Значит, такая программа существовала?

— Да, — признал Дженсен. — Теперь это открытая информация, все рассекречено. Исследования проводила армия совместно с ЦРУ в семидесятых годах. Они хотели выяснить, нельзя ли использовать «Пи-си-пи» для создания «суперсолдат». — Дженсен сделал небольшую паузу. — Что вы с Джоном собираетесь предпринять?

— Я и сама хотела бы это знать…

Затем Сара поблагодарила Дженсена и повесила трубку. Подождала еще немного, потом покинула самолет и пошла через посадочную полосу к терминалу. Ее тут же остановили два агента ФБР.

— Где Фиске? — резко спросил один из них.

— Джон Фиске? — невинно уточнила она.

— Перестаньте, госпожа Эванс.

— Ушел некоторое время назад.

Оба агента невероятно удивились.

— Ушел? Как?

— Полагаю, уехал на машине. А теперь прошу извинить меня.

Сара улыбнулась ошеломленным мужчинам и побежала от самолета. У них не было никаких оснований ее останавливать. Она воспользовалась этим и тут же села в автобус, который довез ее до гаража, где стояла ее машина. Затем выехала из аэропорта и направилась на юг. Внезапно ей в голову пришла новая мысль, и она тут же свернула к бензоколонке. Не выключая двигатель, взяла портфель Фиске и вытащила пакет с документами, присланными из Сент-Луиса. Сара не знала, насколько внимательно он успел изучить их, но армия могла положить копию письма, отправленного Руфусу Хармсу, в его официальное досье — хотя технически оно было закрыто после военно-полевого суда. Так что это стоило проверить.

Через полчаса Сара, закончив просматривать документы, разочарованно откинулась на спинку сиденья и уже собралась вернуть документы в портфель, когда ее взгляд остановился на списке персонала Форт-Плесси. Девушка быстро пролистала страницы, отметив имена Виктора Тремейна и Фрэнка Рэйфилда. Потом ее печальный взгляд остановился на имени Руфуса Хармса. Он потерял столько лет жизни…

Сара все еще думала об этом, продолжая переворачивать страницы списка персонала, но, как только увидела одно из имен, застыла. Наконец, выйдя из транса, она, стукнувшись головой о стекло, швырнула досье на пол, включила передачу и, сжигая резину на гладком асфальте, вылетела на шоссе. Взгляд Сары метнулся к полу, где валялся список персонала базы, и ей вдруг показалось, что Уоррен Маккенна смотрит на нее с ядовитой усмешкой. Она не оглядывалась, а потому не заметила машину, которая следовала за ней от самого аэропорта.

Глава 58

Гарольд Рэмси с мрачным видом откинулся на спинку кресла.

— Я и представить не мог, что нечто подобное могло произойти здесь.

Маккенна и Чандлер сидели в кабинете Рэмси. Агент ФБР внимательно наблюдал за верховным судьей. На мгновение их взгляды встретились, потом Маккенна повернулся к Чандлеру.

— У нас нет никаких доказательств, что Майкл Фиске украл апелляцию; более того, мы не знаем, существовала ли она вообще, — произнес тот.

Рэмси покачал головой, не соглашаясь с детективом.

— Какие у нас могут быть сомнения после беседы с Сарой Эванс?

«Беседы? Скорее допроса инквизиции», — подумал Чандлер.

— Но это всего лишь предположения. И я советую вам не выходить к репортерам с такой информацией.

— Я согласен, — сказал Маккенна. — Это может помешать следствию.

— Я думал, вы убеждены, что убийца — Джон Фиске, — сказал Рэмси. — Если вы намерены изменить свою позицию, получится, что за два прошедших дня следствие вообще не сдвинулось с места.

— Убийства не раскрываются сами по себе. А то, которым мы занимаемся, несколько более запутанное, чем обычно. И я не утверждал, что изменил свою позицию, — ответил Маккенна. — Мы не нашли пистолет Фиске в его кабинете. И меня это не удивило. Не беспокойтесь, все постепенно встанет на свои места.

Однако лицо Рэмси по-прежнему выражало сомнение.

— Я не понимаю, как может повредить небольшая задержка, — сказал Чандлер. — Если события будут развиваться в нужном направлении, общественность может остаться в неведении.

— Не представляю себе, как такое возможно, — рассерженно ответил Рэмси. — Но я полагаю, что катастрофа не станет ужаснее, если мы последуем вашему совету. Во всяком случае, сейчас. А как насчет Фиске и Эванс? Где они находятся в данный момент?

— Мы ведем за ними наблюдение, — ответил Маккенна.

— Значит, вам известно, где они? — спросил Рэмси.

Лицо фэбээровца напоминало застывшую маску. Он не собирался сообщать, что команда наблюдения ФБР потеряла Сару и Джона. Агент узнал об этом только что, перед тем как войти в кабинет Рэмси.

— Да, — ответил Маккенна.

— И где же?

— Боюсь, я не могу выдать вам данную информацию, господин верховный судья, — быстро добавил он. — Несмотря на то, что мне очень хотелось бы ответить на все ваши вопросы. Но мы должны соблюдать конфиденциальность.

Рэмси бросил на него суровый взгляд.

— Агент Маккенна, вы обещали держать суд в курсе расследования.

— Да, обещал. Именно по этой причине я здесь.

— У суда есть собственные полицейские. Шеф Делласандро и Рон Клаус также проводят расследование. В наших общих интересах объединить силы и обменяться информацией. А теперь, пожалуйста, ответьте на мой вопрос: где они?

— Вы говорите разумные вещи, но я не имею права раскрыть эту информацию, — заявил Маккенна. — Таковы принципы работы ФБР, и вы должны меня понять.

Рэмси приподнял брови.

— В таком случае мне следует поговорить с кем-нибудь другим из Бюро, — сказал он. — Я не люблю действовать через головы людей, агент Маккенна, но у нас возникла исключительная ситуация.

— Я с радостью назову вам имена тех, кому вы можете позвонить в Бюро, начиная с самого директора, — вежливо сказал агент.

— Вы можете сообщить хотя бы что-то существенное, — сухо сказал Рэмси. — Или это всё?

Маккенна встал.

— Мы изо всех сил стараемся докопаться до истины. И я убежден, что, если нам хотя бы немного повезет, мы узнаем правду.

Верховный судья также встал, возвышаясь над всеми остальными.

— Я дам вам совет, агент Маккенна: никогда не следует полагаться на случай. А тот, кто так поступает, обычно потом жалеет об этом.

* * *

Сара отперла дверь своего коттеджа и поспешно вошла внутрь. Она пыталась позвонить из машины Джону домой или в офис; потом связалась с Эдом Фиске, но тот в этот день не разговаривал с сыном. Сара бросила сумочку на кухонный стол, поднялась наверх, сняла мокрую одежду и надела футболку и джинсы. Она с трудом сдерживала панику и не знала, что теперь делать. Если Делласандро связан с Тремейном и Рэйфилдом, это ужасно. Шеф полиции суда с самого начала знал, как проходит расследование. А тот факт, что агент ФБР Уоррен Маккенна с ними заодно, делал ситуацию катастрофической. Ведь Маккенна с самого начала занимался этим делом. Теперь Сара понимала, как тонко на каждом этапе манипулировал всеми агент ФБР. Он построил обвинение против Джона, вынудил ее уволиться из суда, постарался убедить всех в том, что у Джона имелся мотив для убийства брата. Конечно, правдой тут и не пахнет, но для человека, который видит лишь голые факты, они неплохо укладывались в схему.

Сара набрала номер офиса Чандлера. Она хотела знать наверняка, находился ли в то время агент Маккенна в Форт-Плесси, или это был кто-то с таким же именем. Девушка не могла поверить, что могло существовать два Маккенны, но ей требовалось убедиться в том, что он там служил. К сожалению, Чандлера на месте не оказалось. К кому еще она могла обратиться, чтобы получить такую информацию? Дженсен мог бы это выяснить, но ему потребуется время. И все же она набрала его номер. Но он не ответил.

Кто еще?.. Неожиданно у нее появилась новая идея. Она набрала номер. После третьего гудка трубку взяла женщина. Это была домработница.

— Он дома? Это Сара Эванс.

Через минуту она услышала в трубке голос Джордана Найта.

— Сара?

— Я знаю, что выбрала неподходящее время, сенатор…

— Я слышал, что произошло сегодня, — холодно сказал он.

— Я понимаю, что вы должны думать, и не сомневаюсь, что любые мои слова ничего не смогут изменить.

— Тут ты, вероятно, права. Но, как бы там ни было, Бет ужасно переживает. Она всегда горячо тебя поддерживала.

— И я это ценю. — Сара отвела трубку от лица, стараясь взять себя в руки; сейчас каждая секунда была на счету. — Мне нужна помощь.

— Помощь? — удивленно спросил сенатор.

— Информация об одном человеке.

— Сара, едва ли это сейчас уместно.

— Сенатор, я никогда, никогда не позвоню вам снова, а учитывая ваши источники информации и огромное влияние, вы единственный человек, к которому я могу обратиться. Пожалуйста… По старой памяти.

Джордан некоторое время размышлял.

— Ну, сейчас я не в своем кабинете. Если честно, мы с Бет собираемся устроить поздний ужин.

— Но вы можете позвонить в свой офис или даже в ФБР.

— В ФБР? — громко переспросил Найт.

— Будет достаточно одного телефонного звонка, — быстро заговорила Сара. — Я сейчас дома. Вы даже можете попросить кого-то мне позвонить, и нам не придется больше разговаривать.

Наконец Джордан согласился.

— Ладно, так в чем твой вопрос?

— Речь об агенте Маккенна.

— А что тебя интересует?

— Я должна знать, служил ли он когда-нибудь в армии. Например, в Форт-Плесси в семидесятые годы.

— Почему, ради всего святого, тебе нужно это знать?

— Сенатор, объяснения займут слишком много времени.

Он вздохнул.

— Ладно, я посмотрю, что можно сделать… Ты дома?

— Да.

— Сара, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Поверьте мне, сенатор, я все прекрасно понимаю.

— Ну, если ты так говоришь, — ответил он, но в его голосе не слышалось убежденности.

Когда Найт примерно через пятнадцать минут вернулся в столовую, Элизабет вопросительно на него посмотрела.

— Что, черт возьми, хотела Сара?

— Очень странную вещь. Ты же знаешь того типа, агента ФБР? Ты еще на него жаловалась…

Элизабет напряглась.

— Уоррен Маккенна? А что с ним?

— Сара хотела знать, служил ли он в армии.

Элизабет Найт уронила вилку.

— Но зачем ей это?

— Понятия не имею. Она мне не сказала. — Джордан с любопытством посмотрел на жену, отметив, как она напряглась. — С тобой всё в порядке?

— Со мной всё нормально. Просто сегодня выдался дьявольски трудный день.

— Я знаю, милая, знаю, — успокаивающе сказал муж и посмотрел на остывшее блюдо. — Похоже, наш спокойный вечер вылетел в трубу.

— Что ты ей сказал?

— Сказал? Я сказал, что наведу справки. И попрошу кого-нибудь ей позвонить. Я связался со своим офисом. Наверное, они смогут проверить по компьютеру или еще как-нибудь…

— А где сейчас Сара?

— Дома, ждет ответ на свой вопрос. — Элизабет, которая заметно побледнела, встала из-за стола. — Бет, ты в порядке?

— У меня вдруг разыгралась мигрень. Мне нужно выпить аспирин.

— Я могу принести.

— Нет, всё в порядке. Заканчивай ужин. Может быть, потом мы наконец сможем расслабиться…

Встревоженный Джордан смотрел вслед жене, которая шла по коридору.

Элизабет действительно приняла аспирин — у нее и вправду разболелась голова. Потом она зашла в свою спальню, сняла трубку и набрала номер.

— Алло, — ответил голос.

— Только что звонила Сара Эванс. Она задала Джордану вопрос.

— Какой вопрос?

— Она хотела знать, служил ли ты когда-нибудь в армии.

Уоррен Маккенна расслабил узел галстука и сделал глоток воды из стоявшего на столе стакана. Он только что вернулся домой после встречи в суде.

— И что он сказал?

— Что проверит и свяжется с ней. — Элизабет изо всех сил сдерживала слезы.

Маккенна кивнул.

— Где она сейчас?

— Она сказала Джордану, что ждет его ответа у себя дома.

— А Джон Фиске?

— Я не знаю. Очевидно, она не сказала.

Маккенна схватил плащ.

— Спасибо за информацию, судья Найт. Она может оказаться более полезной, чем одно из ваших судебных решений.

Элизабет медленно повесила трубку, а потом снова подняла ее. Она не могла все так оставить. Найт позвонила в справочное, получила номер и тут же его набрала. Ей ответили.

— Детектива Чандлера, пожалуйста. Скажите ему, что это Элизабет Найт и что у меня к нему срочное дело.

Чандлер взял трубку.

— Что я могу для вас сделать, судья Найт?

— Детектив Чандлер, пожалуйста, не спрашивайте у меня, как я узнала, но вы должны немедленно поехать к дому Сары Эванс. Я думаю, ей грозит очень серьезная опасность. Пожалуйста, поспешите.

Чандлер не стал тратить время и задавать вопросы. Он выбежал из офиса, даже не повесив трубку.

Элизабет медленно опустила трубку. Она считала, что, работая в суде, постоянно подвергается давлению, но это… Она знала, что, как бы все ни закончилось, ее жизнь будет уничтожена. Для нее не существовало выхода. «Какая ирония, — подумала она, — твою жизнь разрушит правосудие».

* * *

Человек, одетый во все темное и лыжную маску, скрывавшую лицо, следовал за Сарой до Ричмонда, а потом сопровождал ее, Фиске и агентов ФБР обратно в Вашингтон. Он был очень благодарен ей за то, что она сумела избавиться от фэбээровцев; это могло заметно упростить его работу. Присев на корточки, он прокрался к машине и распахнул дверцу со стороны водителя. Внутри загорелся свет, и он быстро приглушил его. Затем посмотрел в окно дома и увидел, как Сара прошла мимо, но наружу выглядывать не стала. Он вытащил из кармана маленький фонарик и осветил салон машины. Увидел рассыпанные на полу бумаги, просмотрел их, и его взгляд остановился на обведенном ручкой имени. Быстро собрав документы, он засунул их в свой рюкзак. Вытащив из кобуры пистолет, прикрепил к дулу глушитель, еще раз посмотрел в окно, но на этот раз не увидел в нем Сары. Однако она находилась внутри. Одна. Он выключил фонарик и поспешил к дому.

* * *

Сара нервно расхаживала по кухне, то и дело поглядывая на часы — она ждала звонка из офиса Джордана Найта. Девушка вышла на заднюю веранду и проследила взглядом за самолетом, скользившим по небу под покровом темных туч. Потом посмотрела на парусную лодку, корпус которой терся о резиновые покрышки, прикрепленные к причалу и служившие буфером между гладким стекловолокном и шероховатым деревом. Она не сдержала улыбки, подумав о прошлой ночи, но улыбка погасла, когда Сара вспомнила, что они с Джоном обсуждали после того, как встретились в доме престарелых. Она поставила голую ногу на влажное дерево и несколько мгновений вдыхала успокаивающие деревенские запахи.

Затем девушка вернулась в дом, поднялась по лестнице, задержалась в дверях спальни и заглянула внутрь; постель осталась неубранной. Сара присела и ухватилась за край простыни, вспоминая, как они занимались любовью, и о том, как он поправил футболку. И о шраме, идущем от пупка до шеи, о котором рассказал ей Эд. Как если бы это могло что-то для нее изменить. И все же Джон явно считал, что могло…

Еще один самолет пролетел над ее домом, а потом воцарилась полнейшая тишина, словно все звуки исчезли в созданном «Пратт энд Уитни»^[270] вакууме. Тишина была настолько полной, что Сара услышала, как открывается входная дверь.

— Джон?

Ответа не последовало, свет внизу погас, и по спине Сары пробежал холодок страха. Она бросилась в спальню, закрыла и сразу заперла дверь. Девушка тяжело дышала; пульс, точно грохот барабана, гремел в ушах. Она в отчаянии озиралась в поисках хоть какого-то оружия — потому что иного пути к спасению не было. Даже если б она сумела проскользнуть в маленькое окно, внизу ее поджидала бетонная дорожка, падение на которую с высоты второго этажа наверняка привело бы к тому, что она сломала бы обе ноги — не самый лучший вариант развития событий.

Отчаяние перешло в панику, когда Сара услышала приближающиеся шаги. Проклиная себя за то, что в спальне нет телефона, она затаила дыхание и в ужасе смотрела, как медленно поворачивается ручка, пока ее не остановил замок; но Сара знала, что замок и дверь очень старые. Когда раздался звук глухого удара, она инстинктивно отпрыгнула назад, и с ее губ сорвался тихий крик.

Сара окинула взглядом комнату, и ее глаза остановились на кровати с пологом и четырьмя столбиками. Она подбежала к ней и схватила одну из шишек, имевших форму ананаса. Благодарение Богу, она так и не установила полог над постелью… Шишка была сделана из дерева и весила не менее фунта. Сара подняла ее над головой и быстро шагнула к двери.

Последовал новый мощный удар, замок начал поддаваться, посыпались щепки. Сара протянула руку, тихо открыла замок и отступила назад. После следующего удара по незапертой двери мужчина влетел в спальню, Сара с силой врезала ему деревянной шишкой, выскочила в дверь и побежала по коридору. Мужчина остался лежать на полу; он держался за плечо и стонал.

Сара знала, что Тремейн и Рэйфилд мертвы. Значит, тот, которого она сейчас ударила, либо Делласандро, либо — она содрогнулась от мысли, что этот человек находится в ее доме — Уоррен Маккенна. Девушка в два прыжка преодолела лестницу, схватила лежавшие на столе ключи, распахнула входную дверь — и закричала от ужаса.

Второй мужчина смотрел на нее спокойно и холодно. Лео Делласандро шагнул вперед и навел на нее пистолет. Мужчина в черном сбежал с крыльца, держась за плечо и тоже наставив на нее пистолет. Делласандро толкнул Сару, заставил сделать шаг назад и закрыл дверь. Девушка оглянулась и посмотрела на стоявшего у нее за спиной мужчину. В первый момент она подумала, что это Маккенна, но уже в следующее мгновение выражение ее лица изменилось. Этот человек был не таким крупным, как агент ФБР…

Он снял лыжную маску, и Сара обнаружила, что на нее смотрит Ричард Перкинс. Он улыбнулся, заметив ее удивление, и вытащил бумаги из рюкзака.

— Должно быть, ты пропустила мое имя, когда изучала список тех, кто служил в Форт-Плесси, Сара. Тебе не хватило внимательности.

Она гневно посмотрела на него.

— Маршал Верховного суда и шеф его полиции, соучастники грязного преступления…

— Девочку убил Хармс, а не я, — сказал Делласандро.

— И ты заставил себя в это поверить, Лео? Девочку убил ты, а не Руфус, как если б твои руки сомкнулись на ее шее.

Лицо Делласандро исказилось и стало уродливым.

— Сукин сын… Будь на то моя воля, я нашпиговал бы его свинцом, а не проклятым наркотиком. Он позорил армию.

— Он был дислектиком, — закричала Сара. — Он не мог выполнять приказы, потому что не понимал их, паршивый ты идиот! Ты уничтожил его жизнь — и жизнь маленькой девочки — безо всякой на то причины.

Делласандро злобно усмехнулся.

— Знаешь, я смотрю на это иначе. Совсем не так, как ты. Он получил то, что заслужил.

— Как твое лицо, Лео? Джон здорово тебе врезал… Естественно, он все понял.

— Что ж, придется нам нанести ему визит.

— Ты, Вик Тремейн и Фрэнк Рэйфилд?

— Черт возьми, ты совершенно права, — ухмыльнулся Делласандро.

— Твои приятели мертвы. — Теперь улыбалась Сара, и усмешка исчезла с лица Делласандро. — Они устроили засаду на Руфуса и его брата, но, как и в прошлый раз, не сумели довести работу до конца, — ехидно сказала девушка.

— Ну, в таком случае, надеюсь, у меня будет шанс это сделать.

Сара смерила его презрительным взглядом и с отвращением покачала головой.

— Ответь мне на один вопрос, Лео. Как такой подонок, как ты, сумел стать шефом полиции?

Он ударил ее по лицу и собрался ударить снова, но его остановил Перкинс.

— У нас нет времени на это дерьмо, Лео. — Он сжал плечо Сары.

И тут зазвонил телефон.

Перкинс посмотрел на Делласандро.

— Фиске? — Он повернулся к Саре. — Фиске с Хармсом, верно? Вы ведь разделились именно по этой причине?

Сара отвела взгляд, а телефон зазвонил снова. Перкинс прижал ствол пистолета к ее горлу, его палец лег на спусковой крючок.

— Я повторю свой вопрос всего один раз. Фиске с Хармсом? — Он еще сильнее нажал на пистолет. — Клянусь богом, через две секунды твоя голова разлетится на мелкие кусочки. Отвечай!

— Да! Да, он вместе с ним, — ответила Сара сдавленным голосом, потому что ствол все сильнее давил на ее трахею.

Перкинс подтолкнул ее к телефону.

— Возьми трубку. Если это Фиске, выбери место встречи где-нибудь поблизости, чтобы нам никто не помешал. Скажи, что тебе удалось раздобыть новую информацию. Если ты попытаешься его предупредить, сразу умрешь. — Сара колебалась. — Отвечай на звонок — или умри!

Теперь девушка понимала, что вежливый Перкинс опаснее Делласандро. Она медленно подняла трубку. Перкинс стоял рядом и слушал, приставив пистолет к ее виску. Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

— Алло?

— Сара? — Это был Фиске.

— Я никак не могла с тобой связаться.

— Я с Руфусом.

Продолжая внимательно слушать, Перкинс сильнее прижал пистолет к ее виску.

— Где ты? — спросила Сара.

— Мы на полпути к Вашингтону. Остановились отдохнуть.

— Каков план?

— Думаю, пришло время встретиться с Чандлером. Мы с Руфусом договорились.

Перкинс покачал головой и указал на телефон.

— Не думаю, что это хорошая идея, Джон.

— Почему?

— Я… я сумела кое-что узнать, и тебе лучше сначала встретиться со мной. До того, как ты отправишься к Чандлеру.

— И что именно ты узнала?

— Я не могу говорить по телефону. Его могут прослушивать.

— Брось, я очень в этом сомневаюсь.

— Послушай, думаю, нам нужно сделать так: назови мне номер, с которого ты звонишь, и я перезвоню тебе из машины. — Она посмотрела на Перкинса. — Мы где-нибудь встретимся, а потом поедем к Чандлеру. ФБР знает номер машины, в которой ты сейчас едешь. Ты в любом случае должен от нее избавиться.

Джон сообщил ей номер; она записала его в блокнот, лежавший рядом с телефоном, и вырвала из него листок.

— Ты уверена, что не можешь рассказать по телефону, что ты узнала?

— Я говорила с твоим другом из военно-юридической службы, — сказала Сара, вознося безмолвную молитву перед тем, что она сейчас собиралась сказать. Если Фиске отреагирует неправильно, она умрет, но сейчас ей ничего не оставалось, как ему верить. — Дарнелл Джексон рассказал мне о тестировании «Пи-си-пи».

Фиске напрягся и посмотрел на Руфуса, который сидел в машине, стоявшей на темной парковке. Дарнелл Джексон.

— Дарнелл никогда меня не подводил, — быстро ответил он.

Сара беззвучно выдохнула.

— Я перезвоню через пять минут. — Она дала отбой и посмотрела на Перкинса и Делласандро.

Перкинс злобно ухмыльнулся.

— Хорошая работа, Сара. А теперь мы отправимся на встречу с твоими друзьями.

Глава 59

После того как Сара назначила место встречи, Фиске сделал еще один звонок. Новости были плохими, очень плохими. Вернувшись в машину, он посмотрел на Хармса.

— Он поймал Сару.

— Кто ее поймал?

— Твой старый приятель, Делласандро. Остался только он.

— Почему ты говоришь, что он один?

— Рэйфилд и Тремейн мертвы. Остается Делласандро. Сара сумела сообщить мне об этом так, что он ничего не понял… — Джон смолк и посмотрел на Руфуса, который, в свою очередь, не сводил с него недоуменного взгляда. Потом, запинаясь, продолжал: — Руфус, сколько человек было в тюрьме в тот вечер?

— Пять.

Плечи Фиске опустились.

— Мне известно только о тех троих, имена которых я сейчас назвал. Кто остальные двое?

— Перкинс. Дик Перкинс.

К горлу Фиске подкатила тошнота.

— Ричард Перкинс сейчас маршал Верховного суда.

— Я не видел его с той ночи — и чертовски этому рад. Хуже него был только Тремейн. Перкинс пришел и избил меня проклятой дубинкой. Именно он вколол мне наркотик.

— А кто был пятым?

— Не знаю. Никогда не видел его до того вечера.

— Ладно, ничего страшного.

Сара не сказала ему про имя, которое обнаружила в списке персонала Форт-Плесси, но Фиске наконец догадался сам. Образ Уоррена Маккенны застыл в его сознании. Именно по этой причине агент ФБР пытался его подставить. Все сходилось. Джон завел двигатель.

— Куда мы поедем?

— Только что мне снова позвонила Сара. Она… они хотят, чтобы мы встретились с ними на бульваре Вашингтона в Вирджинии. Я попытался связаться с Чандлером, но его нет на месте. Я оставил ему сообщение, в котором указал место встречи. Надеюсь, он успеет вовремя.

— А мы сами туда поедем?

— Иначе они убьют Сару. Если хочешь, можешь остаться.

В ответ Руфус вытащил из кармана пистолет и протянул его Фиске.

— Вы знаете, как им пользоваться?

Джон взял пистолет, отвел затвор и увидел, что патрон находится в стволе.

— Я справлюсь, — сказал он.

* * *

Уже перевалило за полночь, и бульвар был пустынным. В нескольких местах имелись съезды с живописными площадками для пикников, где днем собирались семьи, устраивали барбекю и приятно проводили время. Но сейчас, когда Джон свернул с дороги, они оказались в пустынном, темном и смертельно опасном месте. Фиске нашел нужный съезд и почти сразу заметил машину Сары, одиноко стоявшую на парковке. Большие деревья служили задним фоном маленькому заросшему травой участку для пикника. Еще дальше виднелась темная широкая полоса — река Потомак.

Руфус опустился на корточки, и его глаза находились на уровне нижнего края окна. Он внимательно изучал окутанную ночным мраком местность.

— В машине кто-то сидит. Только я не могу понять, мужчина или женщина, — сказал гигант.

Джон прищурился и утвердительно кивнул. Они составили нечто вроде плана. Теперь, когда общая картина стала ясна, они могли начать его осуществлять. Фиске проехал немного вперед, они миновали поворот, и теперь их нельзя было разглядеть со стороны машины Сары. Джон остановил автомобиль. Задняя дверца бесшумно открылась, Руфус быстро скрылся за деревьями и через лес направился к другой стороне парковки.

Фиске поехал дальше, остановился на некотором расстоянии от автомобиля Сары и с облегчением увидел, что она сидит на месте водителя. Джон вытащил пистолет и медленно вышел из машины. Он находился с другой стороны и смотрел поверх крыши своего автомобиля.

— Сара?

Она взглянула на него, кивнула и напряженно улыбнулась. Улыбка исчезла, когда сидевший рядом с ней не видимый ранее человек поднялся, приставил пистолет к ее голове и они вместе выбрались из машины со стороны водителя. Одной рукой Делласандро держал Сару за шею, другой прижимал дуло пистолета к ее виску.

— Иди сюда, Фиске, — сказал полицейский, и Джон изо всех сил постарался изобразить удивление. — Где Хармс? — спросил он.

Фиске сделал вид, что потирает щеку.

— Он передумал. Не хотел сдаваться полиции. Ударил меня и сбежал.

— И оставил тебе машину? Я так не думаю. Дай мне правильный ответ, или твоя подружка получит хорошую порцию свинца в голову.

— Я говорю правду. Ты же знаешь, что он много лет провел в тюрьме. Он не взял машину, потому что не умеет водить.

Делласандро обдумал слова Фиске.

— Подойди. Я хочу видеть твои руки. Подними их повыше.

Джон засунул пистолет за ремень брюк у себя за спиной, поднял руки вверх, очень медленно обошел машину и двинулся к Саре и Делласандро. Оказавшись рядом, он увидел огромный синяк на щеке девушки.

— Ты в порядке, Сара?

Она кивнула.

— Мне очень жаль, Джон.

— Ладно, ладно, просто заткнитесь, — сказал Делласандро. — Где именно Хармс от тебя сбежал?

— Как только мы свернули с автострады. Мы приехали по Первой.

— Он поступил глупо. Теперь ему далеко не уйти.

— Ну, как говорят, можно отвести лошадь на водопой, но нельзя заставить ее пить…

— И почему я не верю ни единому твоему слову?

— Может быть, дело в том, что ты всю жизнь был лживым куском дерьма и решил, что другие ничем от тебя не отличаются.

Делласандро навел пистолет на голову Фиске.

— Я получу огромное удовольствие, когда всажу пулю в твою башку.

— Тебе будет непросто избавиться сразу от двух тел.

Делласандро посмотрел в сторону реки.

— Вовсе нет, когда сама мать-природа приходит на помощь.

— И ты думаешь, Чандлер ничего не заподозрит?

— С какой стати ему нас подозревать? Копы думают, что ты убил брата, чтобы получить деньги по страховке. Твою цыпочку сегодня уволили из-за тебя и твоего тупого брата. Ее карьера уничтожена. Вы встретились, все пошло наперекосяк. Может быть, ты пристрелил ее и покончил с собой. Кого это волнует? Они найдут ее машину, еще через несколько дней или недель где-нибудь всплывут ваши тела — точнее, то, что от них останется… Дело закрыто.

— На самом деле отличный план. Однако я знаю, что самому тебе эта мысль в голову не придет, поэтому спрошу тебя сам: где твои партнеры?

— Ты о чем?

— О двух парнях, которые были с тобой в тюрьме в тот вечер.

— Один из них Перкинс, — выпалила Сара. — И он здесь.

— Заткнись! — крикнул Делласандро.

— О нем я знаю. И думаю, что догадываюсь, кто второй.

— Расскажешь свои теории рыбам. Пошли.

Они двинулись к берегу, и Джон посмотрел на Делласандро.

— Даже не думай, Фиске. Я положу тебя с пятидесяти футов. Не говоря уже о двух. И если твой план состоит в том, что тупой увалень выскочит из-за деревьев, — валяй, проводи его в жизнь.

Учитывая, что план Фиске был именно таким, сердце в его груди сжалось.

В этот момент в землю рядом с ногой Делласандро ударила пуля. Он вскрикнул и убрал пистолет от головы Сары. Джон нанес сильный удар ему в живот, заставив скорчиться от боли, а в следующее мгновение его кулак опустился полицейскому на голову. Прежде чем Делласандро успел прийти в себя, из-за дерева выскочил Руфус — и врезался в него, как потерявший управление танк. От мощного толчка Делласандро скатился с берега и упал в воду. Фиске вытащил пистолет. Руфус собрался снова атаковать Делласандро, но в этот момент раздались выстрелы, и все трое тут же залегли.

Фиске положил руку Саре на плечо.

— Ты кого-нибудь видел, Руфус?

— Да, но тебе это не понравится. Думаю, стреляли из двух разных мест.

— Отлично, значит, оба его приятеля здесь… Дерьмо! — Джон сжал рукоять пистолета. — Послушай, Руфус, вот наш план: мы сделаем по два выстрела каждый, чтобы вызвать ответный огонь, увидим вспышки и сможем определить, где они находятся. Потом я тебя прикрою, и вы с Сарой побежите к машине. — И, прежде чем Сара успела возразить, он добавил: — Кто-то должен добраться до Чандлера.

— Я могу остаться, — сказал Руфус. — У меня к этим мерзавцам счет куда больше, чем у тебя.

— Я думаю, ты слишком долго страдал. — Фиске прицелился. — Ты стреляешь влево и следишь за ответными выстрелами. Раз-два-три, давай!

Сара закрыла уши руками. Затрещали выстрелы, и через несколько секунд началась ответная стрельба.

Фиске и Руфус быстро проанализировали вспышки.

— Пули одного уходят далеко в сторону, — сказал Фиске. — Может быть, мы его ранили. Теперь я буду стрелять вправо и влево. Держи пистолет наготове, но не пускай его в ход. Я перемещусь вправо на десяток ярдов. Они сосредоточатся на мне. Досчитай до двадцати, а когда услышишь первые выстрелы, бегите.

Джон начал приподниматься, но Сара схватила его за руку — она не собиралась его отпускать.

Ему хотелось сказать что-нибудь уверенное или даже дерзкое, чтобы показать, что он ничего не боится. Но это было не так.

— Я знаю, что делаю, Сара. И еще я думаю, что пятьдесят лет жизни лучше, чем ничего.

Она смотрела Джону вслед, убежденная, что видит его в последний раз.

Через минуту снова началась стрельба. Руфус побежал к машине, почти неся Сару на себе. Через несколько секунд он посадил Сару внутрь и только после этого забрался сам.

Фиске медленно продвигался сквозь кустарник, ощущая запах горячего металла и пороха. Настроение у него изменилось. Он тщательно считал выстрелы, но не знал, что обойма не была полной; у него больше не осталось патронов. Услышав, как отъезжает машина, Джон мрачно улыбнулся. Он отвлекся, в ушах все еще звучали выстрелы, поэтому не услышал, что враг подкрался к нему сзади, пока не стало слишком поздно.

Делласандро, с которого стекала грязная вода, навел на него пистолет. Во рту у Джона так пересохло, что он не мог произнести ни слова, даже не мог дышать, словно его легкие все поняли и перестали работать за несколько секунд до того, как пуля заставит их это сделать. В нем уже и так было две дырки, третья закончит дело. Когда-то Дарнелл Джексон смотрел на пистолет Фиске, к тому же он потерял равновесие, когда стрелял в его напарника; у Делласандро таких проблем не будет. Джон бросил взгляд в сторону реки. После недели, проведенной в такой воде, его не узнает даже отец. Он посмотрел на Лео Делласандро — последнее, что он увидит перед смертью…

Когда прозвучал выстрел, Фиске ошеломленно уставился на падающего вперед Делласандро — тот рухнул на землю и остался лежать неподвижно.

Джон повернул голову. То, что он увидел, заставило его пожалеть, что Делласандро не успел выстрелить. На него смотрел Маккенна, и Фиске сумел лишь покачать головой. Почему это не Чандлер? Почему хотя бы однажды ему не улыбнется удача? Затем Джон заметил, что пистолет Делласандро упал на землю рядом с телом.

— Даже не думай, Фиске, — резко сказал Маккенна.

— Ах ты сукин сын!

— На самом деле я думал, что ты захочешь меня поблагодарить.

— За что? За то, что ты убил своего сообщника перед тем, как прикончить меня?

В ответ Маккенна вытащил из кармана другой пистолет.

— Вот твой пистолет. Я нашел его только что.

— Конечно. Каким-то образом всегда наступает день, когда ты получаешь свое.

Маккенна посмотрел на Делласандро.

— На самом деле со мной это произошло лишь сейчас.

То, что он сделал в следующий момент, поразило Джона до глубины души. Фэбээровец развернул пистолет и протянул его Фиске рукоятью вперед.

— Только не нужно в меня стрелять. — Он помог Фиске встать. — Чандлер уже едет. Я сумелперехватить его в доме Эванс. Я оказался там в тот момент, когда Перкинс и Делласандро уезжали с Сарой. Я понял, что они попытаются заставить ее заманить тебя в ловушку, и последовал за ними, как твое неофициальное прикрытие. На этот раз получилось немного лучше, чем в прошлый. Я постоянно был начеку.

Фиске смотрел на него, не в силах произнести ни слова.

— Перкинс сбежал. Именно он стрелял в тебя. Я попытался достать его, но он находился слишком далеко. И я выстрелил еще раз, чтобы отвлечь Лео. Я понял, что Руфус где-то рядом.

— Я думал, ты один из парней, что были на гауптвахте в ту ночь.

— Ты не ошибся.

— И что же ты тогда делаешь? Пытаешься очистить совесть? В таком случае, ты единственный из всей пятерки, кто решил это сделать.

— Я не из той пятерки.

— Но ты же сам сказал, что находился тогда на гауптвахте.

— Там было шесть человек, кроме Руфуса.

На лице Фиске появилось недоумение.

— Я не понимаю.

— В тот вечер я был часовым, Джон. Мне потребовалось двадцать пять лет, чтобы понять, что произошло, но я не сумел бы сделать это без тебя и Сары. Наверное, я сообразил про «Пи-си-пи» сразу после того, как ты понял это в своем офисе. Я даже не слышал, что в Форт-Плесси в то время тестировали наркотик, — впрочем, подобные вещи никто не склонен афишировать.

— Знал об этом кто-нибудь или нет, но я не думаю, что в то время кого-то волновало случившееся с Руфусом Хармсом.

— На самом деле меня волновало. — Маккенна опустил глаза. — Просто мне не хватило смелости что-то предпринять, пока не стало слишком поздно. Я мог их остановить. — Его плечи поникли, а мысли отправились в прошлое. — Но ничего не сделал.

Джон несколько секунд смотрел на агента ФБР, все еще пытаясь прийти в себя после такого неожиданного развития событий.

— Ну, теперь ты кое-что сделал.

— С опозданием на двадцать пять лет.

— Руфус выйдет на свободу, верно? А его сейчас волнует только это.

Маккенна поднял голову.

— Руфус уже свободен, Джон. Его больше не посадят в тюрьму. А если кто-то попытается, ему придется иметь дело со мной.

Фиске посмотрел в сторону дороги.

— А что будет с Перкинсом?

Маккенна улыбнулся.

— Я точно знаю, куда он направился. Мы можем позвонить Саре в машину и все ей рассказать. Как только Чандлер появится, мы уедем.

— Уедем? Куда?

— Перкинс намерен встретиться с пятым человеком, который находился на гауптвахте в тот вечер.

— С кем? Кто это был?

— Ты узнаешь. Скоро ты узнаешь все.

Глава 60

Когда женщина открыла дверь, Ричард Перкинс влетел в дом и промчался мимо нее.

— Где он?

— В кабинете.

Перкинс пробежал по коридору и распахнул дверь. Высокий мужчина спокойно посмотрел на него.

Перкинс закрыл за собой дверь.

— Все катится к чертям, и я намерен уносить отсюда ноги.

Джордан Найт откинулся на спинку кресла и покачал головой.

— Если ты побежишь, они поймут, что ты виновен.

— Они уже знают, что я виновен. Я похитил Сару Эванс. Вероятно, Лео мертв.

— Ты следил за ней с того момента, как она сегодня покинула суд. Я надеялся, что к тому моменту, когда мы с тобой свяжемся, все будет решено. Но и сейчас это всего лишь ее слово против твоего.

— И зачем ей выдумывать такие вещи?

Джордан потер подбородок.

— Подумай хорошенько. Сегодня ее уволили. Ты проводил ее до дверей. Она начала швырять в тебя дикие обвинения… Возможно, ты сможешь придумать что-нибудь еще, чтобы сделать свою позицию более убедительной.

— Руфус Хармс жив. Я его видел.

Джордан помрачнел.

— О, знаменитый мистер Хармс…

— Он убил Фрэнка и Вика.

— Значит, мы можем о них больше не беспокоиться.

— Проклятье, вы слишком хладнокровны. Именно вы приказали им убить Майкла Фиске. Вы всё это начали.

На лице Джордана появилось задумчивое выражение.

— Я все еще не понимаю, как Руфус Хармс мог назвать мое имя в апелляции. Он знал о вас все, но я даже не служил в армии.

— Он не называл вашего имени.

Сначала Найт сильно удивился, но уже в следующее мгновение в его глазах появилась надежда.

— Я говорил с Тремейном, — объяснил Перкинс. — Рэйфилд вам солгал. В апелляции не было вашего имени. Упоминались только мы четверо.

— Значит, я остаюсь единственной неизвестной величиной.

Джордан встал и посмотрел на Перкинса. Господи, значит, у него все еще есть шанс выпутаться из этой истории. Нужно только решить одну проблему — разобраться с Перкинсом, — и кошмар закончится… Он едва не задрожал от столь обнадеживающей мысли.

— Никто не знает, как долго это продолжалось. Господи, и все из-за какой-то ерунды! Мы сделали ублюдку инъекцию, и вот чем закончилось…

— Ну, инъекцию сделал ты, Ричард.

— Только не надо вести себя так надменно. Использовать наркотик предложили вы, мистер ЦРУ.

— Ну естественно, — я проводил тестирование. И слушал ваши бесконечные жалобы на Хармса. Я просто пытался сделать вам одолжение. — Джордан бросил на Перкинса холодный, уверенный взгляд. — Естественно, я категорический противник наркотиков.

— Продолжаете предвыборную кампанию? Вы ведь противник любых насильственных методов…

— Я никого не убивал.

— А как же та маленькая девочка, Джордан? Как она?

— Руфус Хармс признал себя виновным. И, насколько мне известно, с тех пор ситуация не изменилась.

— Если мы ничего не предпримем, очень скоро она изменится.

— Ты уверен, что хочешь сбежать?

— Я не собираюсь сидеть и ждать, когда на мою шею обрушится топор.

— Полагаю, тебе нужны деньги?

Перкинс кивнул.

— Я ничего не отложил на черный день, как Вик и Фрэнк. Я всегда жил не по средствам.

Джордан вытащил из кармана ключ и отпер ящик письменного стола.

— Здесь у меня немного наличных. Остальное будет в виде чека. Для начала я могу дать тебе пятьдесят тысяч.

— Звучит неплохо. Для начала.

Найт повернулся и навел на Перкинса пистолет.

— Проклятье, что вы делаете, Джордан?

— Ты ворвался сюда, у тебя явно поехала крыша, ты стал рассказывать о совершенных тобой жутких преступлениях, в том числе о похищении Сары Эванс — уж не знаю, что на тебя нашло… Ты угрожал мне. Я сумел достать пистолет и пристрелить тебя.

— Вы сошли с ума. Никто вам не поверит.

— О нет, Ричард, мне поверят.

Джордан нажал на спусковой крючок, и Перкинс упал на пол. Из коридора послышался крик. Найт склонился над телом, быстро обыскал Перкинса, нашел пистолет, вложил ему в руку и выстрелил в стену.

— Всё в порядке, — позвал он, положив пистолет на пол и поднимаясь на ноги. — Я жив.

Он распахнул дверь — и застыл на месте, глядя на Руфуса Хармса, за спиной которого стояли Чандлер, Маккенна, Фиске и Сара.

Джордан сумел отвести взгляд от Руфуса и посмотрел на Чандлера.

— Ко мне ворвался Ричард Перкинс и стал угрожать пистолетом. К счастью, оказалось, что я стреляю лучше.

Маккенна шагнул вперед.

— Сенатор, вы меня не помните? Я имею в виду вне моей работы в ФБР? — Джордан смотрел на него, не узнавая. Маккенна приблизился к Найту. — Перкинс и Делласандро также меня не помнили. Прошло много лет, и все мы почти неузнаваемо изменились. К тому же в тот вечер все сильно напились… Кроме вас.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Я был часовым в тот вечер, когда вы и ваши друзья приехали навестить Руфуса в Форт-Плесси. Тогда я в первый и последний раз стоял на посту около гауптвахты. Именно по этой причине меня никто не запомнил.

Джордана Найта передернуло.

— И я должен понимать, о чем вы говорите?

— Я впустил вас к Руфусу, потому что был неопытным и напуганным рядовым, и мне отдавал приказы капитан. Потом Руфус вырвался из своей камеры, сбил меня с ног — и навсегда изменил жизнь каждого из нас. В течение проклятых двадцати пяти лет я пытался понять, что на самом деле произошло в камере Руфуса. И молчал про всех вас — из-за того, что боялся. Рэйфилд был самым старшим по званию. Скорее всего, он мог меня запомнить. Но, наверное, никто не назвал ему мое имя. Мне повезло. Рэйфилд все устроил так, чтобы у меня не возникло неприятностей, но ясно дал понять, чтобы я держал язык за зубами и никому не рассказывал, что ваша компания побывала на гауптвахте. К тому же я не знал, что там произошло на самом деле. Но когда я набрался мужества, чтобы рассказать правду, Руфус уже находился в тюрьме. Все прошедшие годы я жил с чувством вины. Но я легко отделался. — Маккенна посмотрел на гиганта. — Мне очень жаль, Руфус. Я был слабым человеком. Должно быть, для тебя это не имеет значения, но не проходило и дня, чтобы я не проклинал себя за трусость.

Джордан откашлялся.

— Все это очень трогательно, агент Маккенна. Однако если вы полагаете, что видели меня там в тот день, вы ошибаетесь.

— Архивы ЦРУ покажут, что вы находились в Форт-Плесси и проводили тесты с использованием «Пи-си-пи» на солдатах, которые там служили, — заметил Маккенна.

— Если вы можете получить документы — вперед. Но даже если я там был, что с того? Всем известно, что тогда я служил в разведке. Это не секрет.

— Интересно, как отнесутся ваши избиратели к тому факту, что вы давали наркотик солдатам? — резко сказал Чандлер.

— Даже если я это и делал, я ни в чем не признаюсь — программа была вполне открытой и легальной, о чем вам обязательно скажет моя жена.

— США против Стэнли? — с горечью спросила Сара.

Сенатор не сводил взгляда с Маккенны.

— Какое удивительное совпадение: вы утверждаете, что находились тогда в Форт-Плесси, а теперь ведете расследование, — сказал он.

— Это не совпадение; я совершенно сознательно принял участие в расследовании, — последовал неожиданный ответ Маккенны. — После увольнения из армии я поступил в академию ФБР. Но следил за вами и остальными. Вина очень сильно мотивирует. Рэйфилд и Тремейн находились рядом с Руфусом. Мне это показалось подозрительным, но я не обнаружил никаких улик. Перкинс и Делласандро крутились около вас. Они неизменно были рядом, чем бы вы ни занимались.

Я сделал так, чтобы меня перевели в Ричмонд, — хотел находиться рядом с вами. Когда вы стали заниматься политикой, Делласандро и Перкинс снова оказались в вашем окружении. После того как вы перебрались в Вашингтон, они получили с вашей помощью должности в Сенате. Тогда я перевелся в Вашингтон. Когда несколько лет назад вы стали членом юридического комитета Сената, они получили назначение в суд. Очень мило с вашей стороны. Должно быть, так вы частично погасили долг или продолжали выполнять соглашение, которое с ними заключили. Рэйфилд и Тремейн присматривают за Руфусом, а вы заботитесь о Перкинсе и Лео. Могу спорить, если мы проведем проверку, то найдем где-нибудь крупные вклады на их имена.

Когда я узнал об убийстве Майкла Фиске, взялся за расследование лишь из-за того, что он работал в суде. Но, обнаружив, что к этому имеет какое-то отношение Руфус, я вознес молитву о том, чтобы годы слежки за вами не прошли даром и правда наконец вышла наружу.

— Точнее, ваши абсурдные предположения, — возразил Джордан Найт. — Из ваших же слов следует, что вы устроили против меня безумную вендетту. Я возмущен, что вы пришли в мой дом и выдвигаете чудовищные обвинения, в особенности после того, как меня пытались убить и я сумел застрелить напавшего на меня человека. Я попрошу всех, за исключением детектива Чандлера, немедленно покинуть мой дом. Детектив должен расследовать этот очевидный акт самозащиты.

Маккенна достал из кармана сотовый телефон и произнес несколько слов. Выслушав ответ, он повернулся к сенатору.

— Вы арестованы, сенатор Джордан. Не сомневаюсь, что детектив Чандлер сделает то же самое.

— Убирайтесь отсюда к дьяволу. Немедленно!

— Сейчас я зачитаю вам ваши права.

— К рассвету ФБР отправит вас так далеко, что Сибирь покажется вам недостижимой мечтой. У вас нет улик.

— На самом деле арест основан на ваших собственных словах. — На глазах у всех остальных Маккенна опустился на колени между тумбами письменного стола и вытащил оттуда записывающее устройство. — Все ваши слова были прекрасно слышны в фургоне наблюдения, припаркованном снаружи. — Он посмотрел на Фиске. — Именно Найт приказал Рэйфилду убить вашего брата.

Джордан пришел в ярость.

— Это совершенно противозаконно! Ни один судья в городе не подпишет ордер. И в тюрьму отправлюсь не я, а вы.

— Нам не нужен ордер. У нас есть разрешение.

— Чепуха! — взревел Джордан; казалось, еще немного, и он набросится на агента. — Я требую, чтобы вы немедленно отдали мне все записи. Вы идиот, если рассчитываете, что кто-то поверит, будто я дал вам такое разрешение.

— Ты не давал, Джордан. Это сделала я.

Кровь отхлынула с лица Найта, когда в кабинет вошла его жена. Она даже не взглянула на тело Перкинса. Элизабет не сводила глаз с мужа.

— Ты?..

— Я тоже здесь живу. И я дала разрешение на прослушку.

— Во имя всего святого, почему?

Элизабет долго смотрела ему в глаза, а потом коснулась рукава Руфуса Хармса.

— Причина тому — этот человек, Джордан. Только из-за него я так поступила.

— Ради него? Он же убил ребенка…

— Бесполезно, Джордан. Я знаю правду — и проклинаю тебя за то, что ты совершил.

— А что я сделал? Я лишь служил своей стране. — Он ткнул пальцем в сторону Руфуса. — Этот человек не сделал ничего хорошего ни для кого. Ублюдок достоин смерти.

Двигаясь с удивительной быстротой для человека таких размеров, Руфус оказался рядом с Джорданом: его огромные пальцы сжали его горло, и он отшвырнул сенатора к стене.

— Будь ты проклят! — закричал Руфус.

Его пальцы сжимались все сильнее, и лицо Джордана стало краснеть.

Маккенна и Чандлер подняли пистолеты, но не могли заставить себя выстрелить. Оба выглядели беспомощными. Затем они попытались оттащить Руфуса, но с тем же успехом могли бы рассчитывать сдвинуть гору.

— Джордан, — взвыла Элизабет.

— Руфус, остановись! — выкрикнула Сара.

Найт уже терял сознание.

Фиске шагнул вперед.

— Руфус, Руфус… — Он сделал глубокий вдох. — Джош не выжил. — Руфус тут же выпустил сенатора и повернулся к Джону. — Он мертв, Руфус. Мы оба потеряли братьев. — Фиске заметно дрожал, и Сара положила руку ему на плечо. — Если ты убьешь его, то снова окажешься в тюрьме и смерть Джоша станет бесполезной. — Руфус еще больше ослабил хватку, и по его лицу покатились слезы. — Ты не можешь так поступить. — Джон сделал еще один шаг. — Просто не можешь.

Двое потерявших братьев мужчин посмотрели друг друга, Руфус разжал пальцы, и задыхающийся Джордан Найт рухнул на ковер.

* * *

Джордан не смотрел на жену, когда надевший на него наручники Маккенна уводил его из дома. Через час судмедэксперты закончили свою работу, и тело Перкинса увезли. Чандлер, Руфус, Сара и Фиске задержались. Элизабет Найт ушла в свою спальню.

— Скажи, Бьюфорд, какую часть правды ты знал? — спросил Фиске.

— Кое-что знал. Мы с Маккенной много общались. Сначала я думал, что он верит в твою виновность, или же просто плохо к тебе относится. — Чандлер улыбнулся. — Но после того как он узнал, что Руфус как-то с этим связан, его мнение изменилось. Однако мне не нравилась его идея тебя подставить. И потом он нажал на несколько кнопок, чтобы Сару уволили.

— Зачем? — спросила девушка.

— Вы слишком близко подобрались к правде. Маккенна знал, что эти люди способны зайти очень далеко. Но у него не было доказательств. Он хотел заставить их думать, что вы двое являетесь главными подозреваемыми. И всякий раз, когда рядом находились Перкинс или Делласандро, Маккенна давал понять, что считает апелляцию Руфуса несуществующей, а убийца — Джон. Он взял его пистолет и позаботился, чтобы Перкинс и Делласандро об этом узнали. Он надеялся, что они почувствуют себя в безопасности и совершат ошибку. И еще он рассчитывал, что вам не будет грозить опасность.

— Боюсь, тут он ошибся, — вздрогнув, сказала Сара.

— Ну, он не предполагал, что вы сумеете уйти из-под наблюдения — за вами следили опытные оперативники. Как только Маккенна добился согласия судьи Найт на прослушивание, ему оставалось лишь захлопнуть ловушку. Он успел сообщить судье Найт, что знаком с ее мужем еще со времен Форт-Плесси, поэтому она сразу поняла, что сенатор лжет, когда он сказал ей, что ему нужно позвонить, чтобы получить ответ на этот вопрос.

— Значит, быстрая реакция судьи Найт, вероятно, спасла мне жизнь, — заметила Сара.

Чандлер кивнул.

— Когда все стало очевидно, Маккенна понял, что Перкинс попытается сбежать и ему потребуется помощь Найта. Все так и вышло. Конечно, мы не рассчитывали, что Найт застрелит Перкинса. Но я не стану из-за него переживать. — Чандлер посмотрел на Руфуса Хармса. — Я должен тебя задержать, но это будет ненадолго.

— Я хочу увидеть брата.

Детектив кивнул.

— Я могу это организовать.

— Я поеду с тобой, Руфус, — сказал Джон.

Когда они подошли к двери, в коридоре их встретила Элизабет.

— Судья Найт, сегодня вы совершили очень мужественный поступок. Я знаю, как вам было больно, — сказал Чандлер.

Женщина протянула руку Руфусу Хармсу.

— Едва ли мои слова могут иметь для вас хоть какой-то вес после стольких страданий, мистер Хармс, но я сожалею о том, что произошло. Очень, очень сожалею.

Он осторожно взял ее руку.

— Это очень много значит для меня, мадам. Для меня и моего брата.

Когда они выходили из квартиры, Элизабет посмотрела им вслед и сказала:

— Прощайте.

Они направились к лифту, но, когда трое мужчин вошли в него, Сара остановилась.

— Я вас догоню, — сказала она.

Когда двери лифта закрылись, девушка побежала обратно к квартире. Ей открыла дверь Мэри.

— Где судья Найт?

— Пошла в спальню. А что?

Сара пробежала мимо нее и ворвалась в спальню. Сидевшая на кровати Элизабет подняла голову и посмотрела на своего бывшего клерка. Рука судьи была сжата в кулак; бутылочка от лекарства валялась на полу.

— Элизабет, так нельзя решать проблемы.

— Решать проблемы? — истерически ответила та. — Моя жизнь только что вышла за дверь в наручниках.

— За дверь вышел Джордан Найт. Но судья Элизабет Найт рядом со мной. Та самая судья Найт, которая поведет Верховный суд в следующее столетие.

— Сара… — По лицу Элизабет катились слезы.

— Это пожизненная должность. А вам осталось жить очень много. — Сара стиснула ее руку. — Я бы хотела помочь вам с вашей работой, очень важной работой… Если вы возьмете меня обратно.

Сара положила руку на дрожащие плечи судьи.

— Не знаю, сумею ли я… пережить это.

— Я уверена, что сможете. И вы не останетесь в одиночестве. Я обещаю.

Элизабет сжала плечо девушки.

— Ты останешься со мной сегодня вечером?

— Я буду с вами столько, сколько вы захотите.

Глава 61

Из-за того, что Джош Хармс был награжден Серебряной звездой, Пурпурным сердцем и медалью за выдающиеся заслуги, он имел право на погребение с особыми почестями — самыми высокими из всех, которые возможны для служившего в армии — на Арлингтонском национальном кладбище. Однако представитель вооруженных сил, который обсуждал с Руфусом похороны, намеревался его отговорить.

— Он получил ранение, спас группу солдат из своей роты, получил множество медалей, — сказал Руфус, глядя на грудь офицера, украшенную всего одним рядом медалей. — Намного больше, чем вы.

Тот поджал губы.

— У вашего брата не самый безупречный послужной список, и у него не раз возникали проблемы с вышестоящими офицерами. Насколько мне известно, он не испытывал ни малейшего почтения к организации, которую представлял.

— Вы хотите сказать, что похоронить его здесь, вместе с генералами, будет проявлением неуважения?

— На кладбище осталось мало мест. Я думаю, будет достойным жестом сохранить их для солдат, которые с гордостью носили форму, — больше я ничего не хочу сказать.

— Несмотря на то, что он это заслужил? — спросил Руфус.

— Я не оспариваю его заслуг. Но не думаю, что ваш брат хотел, чтобы его похоронили здесь.

— Полагаю, он потратит вечность на то, чтобы рассказать мертвым генералам все, что он о них думает.

— Ну, что-то в таком роде, — сухо сказал офицер. — Значит, мы договорились? Вы похороните его в другом месте?

Руфус посмотрел на него.

— Я принял решение.

В прохладный и ясный октябрьский день бывшего сержанта Джошуа Хармса из армии США похоронили на Арлингтонском национальном кладбище. Если смотреть со стороны, то земля здесь так густо покрыта белыми крестами, что возникает ощущение, будто выпал ранний снег. Когда почетный караул произвел салют и горнист дал отбой, простой гроб стал опускаться в землю. Руфус и один из сыновей Джоша получили флаг, сложенный треугольником, из рук печального и почтительного офицера. Рядом стояли Фиске, Сара, Маккенна и Чандлер.

Позднее Руфус помолился над могилой брата, думая о похороненных тут людях, почти все из которых погибли во время войн. На Арлингтонском кладбище покоились мужчины и женщины, хотя исторически именно мужчины являлись зачинщиками и участниками вооруженных конфликтов. Для тех, кто вел свою историю от Книги Бытия, как Руфус, люди, нашедшие здесь свой последний приют, могли возложить ответственность за все войны на человека по имени Каин, нанесшего своему брату Авелю смертельный удар.

Когда Руфус закончил молитву, разговор с Богом и братом, он поднялся с колен и положил руку на плечо племянника, которого не видел до сегодняшнего дня. В сердце Руфуса царила печаль, но его дух воспарил. Он знал, что брат переселился в лучшее место. И до тех пор, пока Руфус жив, Джош Хармс никогда не будет забыт. А когда Руфус уйдет, чтобы воссоединиться с Богом, он сможет снова обнять брата.

Глава 62

Два дня спустя Майкла Фиске похоронили на частном кладбище на окраине Ричмонда. На погребальную церемонию пришло много людей, в том числе и все судьи Верховного суда Соединенных Штатов. Эд Фиске, в старом костюме и с тщательно причесанными волосами, смущенно стоял со своим уцелевшим сыном и принимал соболезнования судей, а также представителей вирджинской политической элиты.

Гарольд Рэмси задержался рядом с отцом Майкла, а потом обратился к его брату:

— Я очень ценю все, что вы сделали, Джон. И жертву, принесенную вашим братом.

— Наивысшую жертву, — недружелюбно ответил Джон.

Рэмси кивнул.

— И я уважаю ваши взгляды. Надеюсь, что вы сможете так же отнестись к моим.

Фиске-младший пожал судье руку.

— Полагаю, именно это и помогает миру двигаться вперед.

Продолжая смотреть на Рэмси, он думал о том, что ждет Руфуса в будущем. Фиске предложил ему подать в суд на всех, на кого только можно, в том числе на армию и Джордана Найта. Убийство не подчинялось закону об исковой давности, а сокрытие истины, в котором были виновны Джордан и его банда, нарушало множество других законов.

Однако Руфус отказался.

— Все они, за исключением Найта, находятся в жутком месте, и ни один земной судья не сможет придумать для них наказание страшнее, — сказал он. — Такова назначенная им истинная кара. Найту же предстоит до конца своих дней существовать с тем, что он совершил. Для меня этого достаточно. У меня нет причин снова связываться с судами и судьями. Я лишь хочу жить как свободный человек и проводить много времени с детьми Джоша. А еще съездить на могилу матери. Ничего больше.

Джон попытался его переубедить, но потом понял, что Руфус прав. К тому же, в соответствии с прецедентами, установленными Верховным судом, Руфус не мог предъявить иск армии. Если только Элизабет Найт не сумеет использовать дело Барбары Чанс, чтобы военнослужащие получили такие же права, как и остальные граждане страны. Но для этого она должна обойти Рэмси. Фиске понимал, что никто, кроме Элизабет, с такой задачей не справится. Он хотел бы незримо присутствовать на заседаниях Верховного суда в ближайшие годы.

Но одну вещь — при помощи Фила Дженсена, адвоката военно-юридической службы — Фиске собирался сделать для Руфуса: почетное увольнение с сохранением военной пенсии и компенсационными выплатами. Руфусу Хармсу больше не нужно будет бороться за существование после всего, что ему пришлось пережить.

В этот момент к Джону подошли Сара и Элизабет Найт. Сара вернулась на работу в Верховный суд в качестве клерка Найт. Все там постепенно приходило в норму. Насколько то было возможно, когда Найт и Рэмси находились в одном здании…

— Я чувствую себя ответственной за все это, — сказала Найт.

Фиске знал, что она и сенатор разводятся. Правительство, и особенно армия, не хотели привлекать внимание к тому, что произошло. В Вашингтоне многие важные персоны потянули за ниточки, из чего следовало, что Джордан Найт может и не отправиться в тюрьму после всего, что он совершил. Даже разрешение Элизабет на установку подслушивающего устройства в кабинете сенатора было поставлено под сомнение очень умелыми адвокатами Джордана. На частной встрече с Маккенной агент ФБР сказал Фиске, что он видит только один способ привлечь Джордана Найта к ответственности. Но без записи Чандлеру и Маккенне не с чем идти в суд.

Мысль о том, что Найт останется безнаказанным, заставила Джона подумать о ночном визите с пистолетом калибра девять миллиметров. Однако Джордан Найт пострадал, и его мучения на этом не закончатся. Запись являлась серьезным аргументом. Джордану пришлось покинуть Сенат, и, что еще хуже, он потерял женщину, которую очень любил. Впрочем, у него осталось ранчо в Нью-Мехико. «Пусть оно станет его тюрьмой площадью в семь тысяч акров», — подумал Джон.

— Если я могу что-то для вас сделать… — сказала Элизабет.

— Я могу предложить вам то же самое, — ответил Фиске.

Через тридцать минут после того как все, кто пришел на похороны, ушли, Джон, его отец и Сара смотрели, как убирают стулья и зеленый ковер. Гроб уже опустили, поверх установили плиту и засыпали все землей. Джон несколько минут поговорил с отцом и Сарой, а потом сказал, что встретится с ними в доме Эда.

Он посмотрел вслед уезжающей машине, а когда его взгляд вновь обратился к свежему холмику, Фиске удивился. Рабочие ушли, но рядом с новой могилой на коленях стоял Руфус Хармс. Его глаза были закрыты, в одной руке он сжимал Библию.

Джон подошел к нему и положил руку на плечо.

— Руфус, ты в порядке? Я не знал, что ты все еще здесь.

Тот не открыл глаз и ничего не ответил, и Джон видел, как беззвучно шевелятся его губы. Наконец Руфус открыл глаза и повернул голову к Фиске.

— Что ты делаешь?

— Молюсь.

— О!

— А ты?

— Что я?

— Ты уже помолился о своем брате?

— Руфус, я не посещал мессу со дня окончания школы.

Гигант схватил Джона за рукав и заставил опуститься рядом с собой на колени.

— Значит, пришла пора вспомнить, как это делается.

Джон заметно побледнел и окинул взглядом кладбище.

— Перестань, Руфус, это не смешно.

— Нет ничего смешного в прощании. Поговори с братом, а потом с Господом.

— Я не помню ни одной молитвы.

— Тогда не молись. Просто говори обычные слова.

— И что я должен сказать?

Хармс закрыл глаза и не ответил.

Джон снова огляделся по сторонам, чтобы проверить, не смотрит ли кто в его сторону, потом повернулся к Руфусу, неловко сложил руки и тут же смущенно опустил их вдоль тела. Сначала он не стал закрывать глаза, но вскоре они закрылись сами. Фиске чувствовал, как влага от земли просачивается сквозь брюки на коленях, но не пошевелился. Он ощущал успокаивающее присутствие Руфуса, спрашивая себя, смог бы оставаться тут, если б его не было рядом.

Джон сосредоточился на том, что произошло, подумал о матери и отце. Деньги от страховки, которые получила Глэдис Фиске, она использовала для первого за многие годы посещения косметического кабинета, а также покупки новой одежды, доставившей ей немало удовольствия. Для нее он все еще оставался Майком, но Джона радовало, что она помнит хотя бы одного из них. Очень скоро Эд Фиске будет ездить на новом «Форде»-пикапе, и кредит на дом уже выплачен. Они с отцом планировали в следующем году отправиться на рыбалку на плато Озарки. Так что им было за что благодарить Майка.

С улыбкой благодарности Джон подумал о Саре, несмотря на все сложности, связанные с этой женщиной. Пятьдесят, шестьдесят, может быть, семьдесят лет? Почему бы не трактовать сомнения в свою пользу? У него впереди жизнь, потенциально приносящая удовлетворение. В особенности если учесть, что в ней будет Сара… Джон поднял голову и почувствовал запах влажного воздуха с легким привкусом горящей где-то листвы. Ветер принес плач ребенка, но вскоре все стихло, и теперь его окружало лишь молчание мертвых. Смущение исчезло, Джон подался назад, еще в большей степени принимая объятия земли; даже прохладное прикосновение влаги несло ему радость.

Наконец, с трудом, он сумел подумать о брате. Джон устал от старых обид и сейчас сосредоточился на реальности. На своем младшем брате, ради которого был готов на все. Он вспомнил гордость, разделенную с матерью и отцом, за замечательного человека, выросшего в их семье. За хорошего человека, каким стал Майкл Фиске, за его изящные недостатки и все то, что так сближало его с ними. Брата, своими действиями показавшего, что он уважает Джона и заботится о нем. И любит его. Через полдюжины футов земли, через груды цветов, через бронзовый гроб Джон ясно видел лицо брата, темный костюм, волосы, расчесанные на пробор, сложенные на груди руки, закрытые глаза. В покое. В мире. Руки, замершие слишком рано. Исключительный разум, угасший задолго до достижения своего полного потенциала…

Неожиданно Джон почувствовал, что его бьет дрожь. Двухлетняя пропасть, которую он искусственно создал между собой и братом, была ничтожна по сравнению с той, что возникла сейчас. Казалось, Билли Хокинс только что вошел в дверь и сказал, что Майк, вторая половина его детства, мертв. Вот только ему не придется опознавать тело; не придется искать и фальшиво разделять скорбь с отцом; не придется слушать, как мать называет его другим именем. Он не станет рисковать жизнью, чтобы отыскать убийц брата. Ему предстоит сделать нечто другое. Осталось самое трудное…

Джон почувствовал жар у себя в груди, но его вызвал не шрам. Эта боль не могла его убить, но оказалась несравнимо хуже того, что ему пришлось перенести после ранения двумя пулями. Все, что он в последние дни узнал о своем брате, особенно ярко высветило несправедливость их разрыва. Его разрыва. Если б он попытался, то понял бы все, когда Майк был жив. Но его брат мертв, и Джон Фиске стоял на коленях перед его могилой. Майк не вернется. Он его потерял. Джон хотел и не хотел с ним прощаться, отчаянно желая вернуть брата. Он мог бы столько всего сделать вместе с ним, в нем осталось море любви к Майку… Джон чувствовал, что его сердце разорвется, если он не сможет выпустить свою любовь на свободу.

— О Господи, — сказал Фиске и глубоко вздохнул.

Нет, он не в силах это сделать. Джон почувствовал, что тело стало его предавать, и слезы с такой силой потекли из глаз, что ему показалось, будто у него носом пошла кровь. Он начал падать, но сильная рука поддержала его; тело Фиске показалось Руфусу легким и хрупким, словно часть его осталась где-то в другом месте.

Сквозь завесу слез Джон посмотрел на Хармса, который одной рукой поддерживал его, не давая упасть. Однако его глаза оставались закрытыми, лицо было поднято к небу, а губы шевелились — он продолжал молиться.

И в этот момент Фиске позавидовал Руфусу Хармсу, человеку, потерявшему собственного брата, человеку, у которого ничего не осталось. И все же в каком-то главном смысле Руфус Хармс был самым богатым человеком на земле. Как может человек верить во что-то столь огромное? Без сомнений, без споров, без всяких условий, всем своим огромным сердцем?

Глядя на такое близкое и спокойное лицо своего нового друга, Джон подумал, как замечательно знать, что тот, кого ты любишь, находится в лучшем месте, где его навсегда будет окружать неуязвимое добро — успокаивающая мысль в тот самый момент, когда ты больше всего в ней нуждаешься… Как часто такое совпадение случается в жизни? Смерть есть радость. И начало. И жизнь в результате становится более и одновременно менее ценной.

Джон отвернулся от Руфуса, посмотрел на могилу, и перед ним возник образ бледной руки под белой простыней, сначала плывущей к нему, а потом уходящей, как птица в поисках пищи. Он еще крепче уперся коленями в землю, закрыл глаза, склонил голову, сложил руки и начал приближаться к миру с самим собой. И со своим лежавшим под землей братом. И со всем остальным, что находилось выше.

Этли Пайн (цикл)

Где моя сестра? (роман)

В памяти у Этли Пайн, словно стальная заноза, засело воспоминание: ей шесть лет, и вторгшийся в их дом мужчина выбирает с помощью детской считалки между ней и Мерси, ее сестрой-близнецом. В итоге он останавливается на Мерси и уносит ее с собой. Больше Этли никогда не видела сестренку…

Теперь, спустя тридцать лет, специальный агент ФБР Пайн едет в тюрьму особо режима, где отбывает пожизненный срок особо опасный убийца-маньяк, признавшийся во многих преступлениях. Этли узнала его. Это он приходил в их дом вечность назад. И теперь она хочет задать ему всего один вопрос: «Где моя сестра?»

Глава 1

Эни, мини, майни, мо.

Специальный агент ФБР Этли Пайн смотрела на мрачный фасад тюремного комплекса, в котором содержались едва ли не самые опасные люди-хищники на земле.

Сегодня ей предстояла встреча с одним из них.

Исправительная тюрьма максимально строгого режима исполнения наказаний Флоренс, находившаяся в сотне миль к югу от Денвера, была единственной такого рода в федеральной системе. Отделение особо строгого режима являлось одним из четырех в федеральном исправительном комплексе. В целом на этом участке земли содержали более девятисот заключенных.

С высоты птичьего полета Флоренс напоминал россыпь бриллиантов на черном фетре, а люди, охранники и заключенные, были жесткими, как драгоценные камни. Здесь не знали жалости к малодушным или тем, кого легко запугать, однако потерявших рассудок только приветствовали.

В отделении строгого режима, среди прочих, сейчас содержались Унабомбер, Взрывник бостонского марафона, террористы 11 сентября, серийные убийцы, авторы взрывов в Оклахома-Сити и шпионы. А также лидеры белых расистов и боссы мафии и картелей. Многим из заключенных предстояло умереть в федеральной тюрьме, отбывая по несколько пожизненных сроков.

Тюрьма находилась в настоящей глуши, и никому еще не удалось из нее сбежать, но, даже если б кому-то и сопутствовал успех, ему было бы негде спрятаться. Вокруг тюремного комплекса не росло ни единой травинки, ни единого дерева или кустика. Здание по периметру окружала стена высотой в двенадцать футов, поверх которой шла армированная колючая проволока, а вдоль всей длины были установлены датчики движения. Пространство вдоль стен патрулировали охранники с собаками — двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Любой заключенный, добравшийся до этого места, будет почти наверняка убит либо клыками, либо пулями. И едва ли многие станут скорбеть о серийных убийцах, террористах или шпионах, похороненных в земле Колорадо.

Из окон в камерах, шириной в четыре дюйма и длиной четыре фута, пробитые в толстом бетоне, заключенные видели лишь кусочек неба и крышу тюрьмы. Флоренс был устроен так, что ни один заключенный не знал, в какой части комплекса он находится. В камерах, размером семь футов на двенадцать, в буквальном смысле все, кроме самих заключенных, было сделано из уложенного бетона. Душ выключался автоматически, туалеты имели защиту от засоров, надежная изоляция стен не позволяла заключенным контактировать друг с другом, двойные стальные двери открывались и закрывались при помощи механизированной гидравлики, а еду подавали через щели в металле.

Любое общение с внешним миром запрещалось, за исключением комнаты посещений. Для непокорных заключенных или на случай кризисных ситуаций имелся блок Зед, известный также под названием Черная дыра. Там полностью отсутствовало освещение, а в каждую бетонную кровать были встроены ограничители движения.

Одиночное заключение являлось здесь правилом, а не исключением. Тюрьма строгого режима существовала не для того, чтобы узники заводили новых друзей.

Охрана обыскала и тщательно отсканировала автомобиль Этли Пайн специальными устройствами, имя и документы сверили со списком посетителей, после чего ее сопроводили к главному входу и показали стоявшим там охранникам ее документы специального агента ФБР. Из своих тридцати пяти лет жизни последние двенадцать она провела с блестящим значком на бедре. На золотом фоне распростер крылья орел, под ним стоит Юстиция с весами и мечом. Пайн видела определенную справедливость в том, что на значке, представляющем лучший правоохранительный орган в мире, изображена женщина.

Она оставила свой «Глок 23» охранникам, а «Беретту Нано», которую обычно носила в кобуре на лодыжке, — в машине. Пожалуй, единственный случай, когда Этли добровольно отдала оружие. Однако федеральная тюрьма особо строгого режима установила собственные правила, которые ей приходилось соблюдать, если Пайн хотела попасть внутрь, — а она очень хотела.

Этли Пайн была высокой, более пяти футов и одиннадцати дюймов босиком. Такой рост достался ей в наследство от матери, которая могла похвастаться своими шестью футами^[271]. Однако Пайн не отличалась гибкостью и изяществом, и ее никогда не пригласили бы позировать для обложки журнала в качестве худой, как щепка, модели. Она стала крупной и мускулистой благодаря ежедневным фанатичным занятиям культуризмом. Ее бедра, икры и ягодицы, твердые как камень, а также плечи и дельтовидные мышцы привели бы в восторг любого скульптора; сильные руки представляли собой сплетение мышц, и вся она казалась выкованной из куска железа. Кроме того, Пайн участвовала в соревнованиях по смешанным единоборствам и кикбоксингу и научилась множеству приемов, позволявших ей одерживать победу над более крупными соперниками.

Эти умения она изучала и оттачивала с единственной целью — чтобы выжить в мире мужчин. Физическая сила, выносливость и уверенность, которые они давали, требовались ей как воздух. Угловатые черты лица делали ее внешность привлекательной и даже завораживающей. Темные волосы спадали до плеч, а будто подернутые дымкой голубые глаза казались удивительно глубокими.

Пайн никогда прежде не бывала во Флоренсе. Ее вели по коридору два дюжих охранника, не сказавших ни единого слова, и первое, что произвело на нее впечатление, — это жутковатая тишина и спокойствие, царившие вокруг. Как федеральному агенту ей довелось посетить множество тюрем, и обычно она сразу погружалась в какофонию шума, криков, свиста, проклятий, оскорблений и угроз; пальцы заключенных сжимали прутья решеток, она видела злобные взгляды в темноте камер. Если ты не был животным, когда попадал в тюрьму, то, покидая ее, обязательно им становился. В противном случае ты умирал.

«Повелитель мух».

Со стальными дверями и унитазами.

Однако она чувствовала себя здесь как в библиотеке. Эта тюрьма произвела на нее сильное впечатление. Немалое достижение для заведения, где содержат мужчин, которые вместе уничтожили тысячи людей при помощи бомб, пистолетов, ножей, ядов или просто кулаков. А в случае шпионов — ценой предательства.

Ухвати за лапу тигра^[272].

Пайн приехала из Сент-Джорджа, штат Юта, где жила и работала, через весь штат Юта и половину Колорадо. Навигатор сообщил, что у нее уйдет немногим более одиннадцати часов, чтобы преодолеть 650 миль. Она сумела сделать это менее чем за десять — ей помогла привычка водить автомобиль на бешеной скорости, а также мощный двигатель внедорожника и определитель радаров, позволявший обойти неминуемые скоростные ловушки.

Этли остановилась лишь один раз, чтобы воспользоваться туалетом и перекусить. А в остальное время мчалась к цели, утопив педаль газа в пол.

Она могла долететь до Денвера и дальше ехать на машине, но у нее было время, и Пайн хотела подумать о том, что будет делать, когда доберется до места. А долгая поездка по огромным пустым пространствам Америки давала ей такую возможность.

Этли выросла на Востоке и провела бо́льшую часть своей профессиональной жизни на открытых пространствах американского Юго-Запада. Она надеялась, что ей никогда не придется оттуда уезжать, потому что любила его высокое небо и бескрайние просторы.

После нескольких лет в Бюро Пайн имела возможность выбирать задания. По единственной причине: она согласилась отправиться в такое место, в котором не хотел оказаться ни один другой агент. Большинство мечтали попасть в одно из шестидесяти шести отделений на местах. Некоторым нравился жаркий климат, и они стремились в Майами, Хьюстон или Феникс. Другие мечтали подняться по карьерной лестнице ФБР, поэтому выбирали Нью-Йорк или Вашингтон, округ Колумбия. Лос-Анджелес пользовался популярностью по множеству причин, как и Бостон. Однако Пайн все это не интересовало. Ее устраивала сравнительная уединенность местного подразделения, находившегося среди пустошей. И до тех пор, пока она давала результат и была готова выполнять свою работу, ее оставляли в покое.

Часто Пайн оказывалась единственным федеральнымагентом на сотни миль вокруг, и это ей нравилось. Кое-кто называл ее закрытой, некоторые обвиняли в желании держать все под контролем и считали слишком замкнутой, но это было не так. На самом деле Этли со всеми умела находить общий язык. Впрочем, невозможно быть хорошим агентом ФБР, не обладая искусством общения с людьми. Однако ее вполне устраивала уединенная жизнь.

Пайн заняла должность в местном отделении Бюро в Сент-Джордже, штат Юта. Группа состояла из двух человек, и Этли провела там два года. Когда у нее появилась возможность, она перевелась в офис на одного агента в крошечный городок под названием Шеттерд-Рок, в недавно созданное подразделение, находившееся к западу от Туба-Сити, настолько близко к Национальному парку Гранд-Кэньон, насколько возможно, чтобы не считаться частью парка. Там она наслаждалась обществом своей секретарши, Кэрол Блюм. Ей было около шестидесяти лет, и она проработала в Бюро несколько десятилетий. Блюм называла своим героем бывшего главу ФБР Эдгара Гувера, хотя тот умер задолго до того, как она поступила в ФБР.

Пайн не знала, верить этой женщине или нет.

Часы посещений во Флоренсе давно закончились, но Управление тюрем удовлетворило просьбу коллег Этли из Бюро. Было ровно двенадцать часов дня — самое подходящее время; так считала Пайн, ведь разве чудовища не появляются только после полуночи?

Ее привели в комнату для посетителей и усадили на металлический стул возле стены из толстого поликарбонатного стекла. Телефон заменяла круглая металлическая труба, обеспечивавшая единственную возможность вербального общения. По другую сторону стекла на таком же стуле, прикрепленном к полу, будет сидеть заключенный. Сиденья были неудобными; вполне осознанное решение.

Если заключенный начнет возмущаться — пусть катится ко всем чертям.

Пайн ждала, положив скрещенные руки на плоскую ламинированную поверхность перед собой. Она прикрепила значок ФБР на лацкан, потому что хотела, чтобы он его увидел. И не спускала взгляда с двери, через которую его введут. Он знал, что она придет. Он согласился на ее визит, воспользовавшись одним из немногих прав, которыми здесь обладал.

Пайн слегка напряглась, когда услышала приближавшиеся шаги нескольких человек. Дверь с тихим гудением открылась, и первым, кого она увидела, был здоровенный охранник без шеи и с такими широкими плечами, что те едва прошли в дверной проем. Вслед за ним появился второй, потом третий; такие же крупные и внушительные.

«Интересно, — подумала Этли, — установлен ли минимальный вес в качестве необходимого условия для работы здесь?» Вероятно, так и было. А также прививка от столбняка.

Она отбросила эти мысли, как только они появились, потому что увидела закованного в кандалы Дэниела Джеймса Тора, все его шесть футов и четыре дюйма^[273]. За ним вошли еще трое охранников, и небольшое помещение по ту сторону стекла оказалось заполненным людьми. Пайн уже знала, что заключенных здесь переводят из одного места в другое лишь в сопровождении трех охранников — как минимум.

Очевидно, для Тора требовалось удвоить это число.

На его голове не осталось ни единого волоса. Он равнодушно смотрел прямо перед собой, пока охранники усаживали его на стул и пропускали стальную цепь через кольцо в полу. Пайн знала, что обычно во время посещений здесь так не поступают.

Однако подобная практика не касалась пятидесятисемилетнего Тора. Он был в белом комбинезоне и черных ботинках на каучуковой подошве, без шнурков. Глаза смотрели через очки в черной оправе, сделанной из мягкой резины, без единой металлической детали. Линзы из тонкого пластика будет очень непросто превратить в оружие.

В тюрьме необходимо учитывать самые незначительные детали, ведь у заключенных полно времени, чтобы придумать разные способы причинения вреда себе и другим.

Пайн знала, что тело Тора под комбинезоном полностью покрыто татуировками. По большей части их сделал он сам, но некоторые нанесли его жертвы, которым пришлось стать мастерами татуировок, прежде чем Тор отправил их в небытие. По слухам, каждая картинка рассказывала историю жертвы.

Тор весил около двухсот восьмидесяти фунтов^[274], и, по прикидкам Пайн, лишь десять процентов его веса являлось жиром. Она обратила внимание на выступавшие на предплечьях и шее вены. Вероятно, от нечего делать здесь оставалось только качать мышцы и спать, решила она. А Тор родился с отличными физическими данными и в старших классах был спортсменом и настоящей звездой. Как жаль, что превосходное тело получило безумный, пусть и блестящий ум…

Охранники, удовлетворенные тем, что Тор надежно прикован, вышли, оставив их одних. Однако Этли знала, что они останутся за дверью, — она их слышала. Как и Тор, Пайн в этом не сомневалась.

Она представила, как он каким-то образом разбивает стекло. Сможет ли она устоять перед его натиском? Интригующий, пусть и гипотетический вопрос. Какая-то ее часть хотела, чтобы он попытался.

Его взгляд наконец упал и задержался на Пайн.

Этли смотрела через стекло или между прутьями камеры на огромное количество монстров, многих из которых сама арестовала. Однако Дэниел Джеймс Тор от них отличался. Пожалуй, он был самым жестоким и успешным серийным убийцей своего времени, а может быть, и всех других поколений.

Заключенный положил скованные руки на ламинированную поверхность и наклонил толстую шею направо так, что лопнула петля на рубашке. Затем его взгляд скользнул по значку и снова остановился на Пайн.

Его губы на мгновение презрительно искривились, когда он увидел знак закона и порядка.

— Ну? — спросил Тор негромким безжизненным голосом. — Ты хотела встретиться.

Мгновение, которое она ждала целую вечность, наконец пришло.

Этли Пайн наклонилась вперед, и ее губы оказались в дюйме от толстого стекла.

— Где моя сестра?

Эни, мини, майни, мо.

Глава 2

Мертвый взгляд Тора не изменился после того, как прозвучал вопрос Пайн. Она слышала, как по другую сторону двери шептались и переминались с ноги на ногу охранники, которые изредка постукивали ладонями по рукоятям металлических дубинок. Просто для практики — на случай если их придется прямо сейчас пустить в ход и обрушить на голову заключенного.

Судя по выражению лица Тора, Этли знала, что и он их слышит. Очевидно, он не пропускал ничего из происходившего вокруг, хотя в какой-то момент допустил ошибку, если оказался здесь.

Пайн снова откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и стала ждать ответа. Он никуда не мог уйти, а она не спешила, и в ее жизни не было ничего важнее вопроса, который она задала.

Тор окинул ее внимательным взглядом — должно быть, именно так он оценивал своих жертв. Следствие установило имена тридцати четырех. Но это были далеко не все. Предполагалось, что общее число превышает официальное в три раза. Этли пришла сюда ради неустановленной жертвы, единственной, которую следствие даже не рассматривало, чтобы добавить ее к списку преступлений, совершенных этим чудовищным извращенцем.

Тор сумел избежать смертного приговора лишь из-за того, что согласился сотрудничать с властями и сообщил о местонахождении останков трех жертв. Его признание принесло некоторое облегчение трем семьям. И Тору позволили жить дальше, пусть и в клетке, до тех пор, пока он не умрет собственной смертью. Пайн могла без труда представить, как Тор договаривается со следствием, — скорее всего, с самодовольной усмешкой на лице, потому что прекрасно понимает, что совершает выгодную сделку. Его жертвы мертвы. А он — нет. Этот человек признавал только смерть других людей.

Тора арестовали, осудили и вынесли ему приговор в середине девяностых. Он убил двух охранников и одного заключенного уже в тюрьме, в 1998 году. В штате, где это произошло, не было смертной казни, в противном случае его казнили бы. Однако Тора перевели в тюрьму особо строго режима Флоренс. Сейчас он отбывал почти сорок последовательных пожизненных заключений. И если он не окажется Мафусаилом, то умрет здесь.

Впрочем, все это ни в малейшей степени не смущало Тора.

— Имя? — спросил он, словно был клерком, проверяющим заказ.

— Мерси Пайн.

— Место и время?

Он над ней издевался, но Этли решила ему подыграть.

— Андерсонвилль, штат Джорджия, седьмое июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.

Тор повернул голову в другую сторону. Вытянул длинные пальцы, потрескивая суставами. Казалось, огромный мужчина состоит из множества болевых точек.

— Андерсонвилль, штат Джорджия, — задумчиво повторил он. — Город, где случилось много смертей. Ведь именно там находился лагерь для военнопленных во время Гражданской войны. А ты знала, что начальника лагеря, Генри Вирца, казнили за военные преступления? Казнили за то, что делал свою работу. — Тор улыбнулся. — Он был швейцарцем. Совершенно нейтральным. Его повесили. Вот такая странная справедливость.

Улыбка исчезла так же быстро, как появилась, словно погасла спичка.

— Мерси Пайн, — повторила Этли. — Шесть лет. Исчезла седьмого июня восемьдесят девятого года. Андерсонвилль, юго-западный округ Мейкон, штат Джорджия. Хотите, чтобы я описала дом? Я слышала, что вы обладаете фотографической памятью, когда речь заходит о ваших жертвах, но, быть может, вам требуется помощь… С тех пор прошло много времени.

— Какого цвета были ее волосы? — спросил Тор; его губы слегка приоткрылись, и Пайн увидела крупные прямые зубы.

В ответ Пайн показала ему свои.

— Такого же, как у меня. Мы были близнецами.

Казалось, ее слова вызвали искру интереса у Тора, которой раньше Пайн не замечала. Она ожидала подобной реакции. Она знала об этом человеке все, за исключением одного.

Он наклонился вперед, кандалы звякнули, и Пайн поняла, что задела его за живое.

Тор снова посмотрел на ее значок.

— Близнецы, ФБР, — нетерпеливо сказал он. — Продолжай.

— Известно, что вы совершали преступления в том регионе в восемьдесят девятом году. Атланта, Коламбус, Олбани, центр Мейкона. — Пайн вытащила тюбик оранжево-красной помады из кармана и нарисовала точки на стекле, каждая из которых обозначала упомянутые города. Потом соединила точки и получила знакомую фигуру. — Вы были математически одаренным ребенком. Вам нравились геометрические фигуры. — Она указала на рисунок. — Форма бриллианта. Именно благодаря этому вас в конце концов удалось поймать.

Вот ошибка, которую допустил Тор. Его подвела созданная им самим модель.

Он поджал губы. Пайн знала, что ни один серийный убийца не признается в том, что кто-то его перехитрил. Очевидно, перед ней сидел психопат, страдавший нарциссизмом. Люди часто считают его сравнительно безобидным отклонением, потому что это понятие вызывает образ самовлюбленного мужчины, жадно разглядывающего свое отражение в воде или зеркале. Однако Пайн знала, что нарциссизм, вероятно, одно из самых опасных свойств, которым может обладать мужчина: такой человек не способен к сопереживанию. Из чего следует, что чужая жизнь не имеет для него никакой ценности, а убийство производит действие фентанила: мгновенная эйфория, вызванная доминированием и уничтожением другой личности.

Вот почему почти все серийные убийцы являются нарциссами.

— Но Андерсонвилль не являлся частью вашей схемы. Вы оказались там случайно? Решили отвлечься? Что заставило вас прийти в мой дом?

— Это ромб, а не бриллиант, — ответил Тор.

Пайн никак не отреагировала на его слова.

— Моя схема являлась ромбом, косоугольником, если вам так больше нравится, четырехугольником, фигурой с четырьмя сторонами равной длины и неравными диагоналями, — продолжал Тор, словно читал лекцию в классе. — Например, воздушный змей становится параллелограммом только в том случае, если он ромб. — Он бросил покровительственный взгляд на рисунок на стекле. — Бриллиант нельзя считать верным или точным математическим термином. Так что не повторяй свою ошибку снова. Это смущает. И к тому же исключительно непрофессионально. Ты вообще готовилась к нашей встрече? — Пренебрежительно взмахнул скованными руками и бросил полный отвращения взгляд на нарисованную на стекле фигуру, словно Пайн изобразила нечто мерзкое.

— Благодарю вас, вы выразились предельно ясно, — сказала Этли, которой было наплевать на параллелограммы в частности и на математику в целом. — Так почему вы изменили свою схему? Прежде этого не случалось.

— Ты предположила, что я изменил схему. И что находился в Андерсонвилле вечером седьмого июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, — сказал Тор.

— Я не говорила, что это произошло вечером, — ответила Пайн.

Улыбка вновь промелькнула на его губах.

— Но разве бука не приходит только поздно вечером? — спросил он.

Пайн вспомнила, что совсем недавно думала о чудовищах, которые наносят удар ровно в полночь. Чтобы ловить таких убийц, нужно мыслить как они. И это всегда вызывало у нее глубокое внутреннее беспокойство.

— Шесть лет? — продолжал Тор, прежде чем она успела ответить. — Близнец? А где именно это произошло?

— В нашей спальне. Вы забрались в окно, заклеили нам рты лентой, чтобы мы не позвали на помощь. Вы держали нас и не давали подняться.

Она достала из кармана листок бумаги и поднесла его к стеклу, чтобы он увидел, что на нем написано.

Его взгляд переместился к листку, но лицо оставалось невозмутимым, и Пайн не смогла прочитать его выражение, даже несмотря на весь свой опыт.

— Детская считалка в четыре строки? — сказал он и зевнул. — Что дальше? Решила со мной поиграть?

— Вы ударяли нас по лбам, когда читали считалку, — продолжала Пайн, слегка подавшись вперед. — Каждое новое слово соответствовало другому лбу. Вы начали с меня, а закончили на Мерси. Затем вы ее забрали, а со мной сделали это.

Этли отвела волосы в сторону и показала шрам у левого виска.

— У меня нет уверенности в том, чем вы меня ударили, — сказала она. — Все произошло очень быстро. Может быть, просто кулаком. В моем черепе появилась трещина. — Потом добавила: — Вы были крупным мужчиной, а я — маленькой девочкой. — Сделала небольшую паузу. — Но я больше не маленькая девочка.

— Нет, совсем нет. Как насчет пяти футов и одиннадцати дюймов? — предположил Тор.

— Моя сестра также была высокой для шести лет, но худой. Огромный мужчина вроде вас мог легко унести ее на руках. Куда вы ее унесли?

— И снова предположение. Ты сама сказала, что прежде я никогда не менял свою схему. Как ты думаешь, почему я нарушил ее тогда?

Пайн еще ближе наклонилась к стеклу.

— Дело в том, что я вас помню. — Она окинула его взглядом. — Вас практически невозможно забыть.

Тор растянул губы, точно тетиву лука, перед тем как выпустить фатальную стрелу.

— Ты меня запомнила? И появилась только сейчас? Двадцать девять лет спустя?

— Я знала, что вы никуда отсюда не денетесь, — ответила Пайн.

— Слабый выпад и недостойный ответ. — Тор снова посмотрел на ее значок. — ФБР. Где твоя территория? Где-нибудь поблизости? — добавил он с некоторым нетерпением.

— Куда вы ее унесли? Как умерла моя сестра? Где ее останки? — резко спросила Пайн.

Все три вопроса она задала очень быстро, потому что не раз их повторяла, когда ехала сюда.

Однако Тор спокойно продолжал свои рассуждения:

— Очевидно, это не местное отделение. Ты не из тех, кто будет сидеть в главном офисе. Ты носишь одежду свободного покроя, пришла не в часы посещений, что не соответствует инструкциям ФБР. И у тебя нет напарника. Ваша братия любит путешествовать парами, если речь идет об официальных делах. К этому следует добавить личный интерес.

— Что вы имеете в виду? — спросила Пайн.

— Ты потеряла сестру-близнеца и стала одиночкой, как если бы лишилась своей половинки. Ты не можешь ни на кого опереться, не можешь никому доверять с тех пор, как разорвана ваша эмоциональная связь. Ты не замужем, — добавил он, взглянув на ее безымянный палец. — Таким образом, у тебя нет никого, кто мог бы избавить тебя от потери длиной в жизнь, пока ты не умрешь в одиночестве, разочарованная и несчастная. — Тор замолчал, и на его лице появилось любопытство. — Однако произошло какое-то событие, которое привело тебя сюда почти через три десятилетия. Неужели тебе потребовалось так много времени, чтобы набраться мужества для встречи со мной? Агент ФБР… Это наводит на определенные мысли.

— У вас нет никаких причин не отвечать мне, — сказала Пайн. — С вас могут снять одно пожизненное заключение, но из Флоренса вам не выйти.

Его ответ стал для нее неожиданным, однако она могла бы его предвидеть.

— Ты выследила и арестовала не менее полудюжины таких людей, как я, — заявил Тор. — Наименее талантливый из них убил четверых, самый способный отправил в иной мир десятерых.

— Талантливый? — холодно сказала Пайн. — Я не стала бы это так называть.

— Однако без таланта здесь не обошлось, — возразил Тор. — Это совсем непростое дело, и не важно, как к нему относится общество. Тем, кого ты арестовала, конечно, было далеко до меня, но следовало же тебе с чего-то начать. Складывается впечатление, что ты специализируешься на подобных делах. Хочешь выйти на поединок с таким, как я. Замечательно ставить перед собой высокие цели, но так можно стать чересчур честолюбивой или самоуверенной. Подлететь слишком близко к солнцу, когда перья твоих крыльев связывает лишь воск. Слишком часто все заканчивается смертью. Она может иметь божественный вид, но, полагаю, только не твоя. Однако я бы попытался…

Пайн отбросила этот безумный монолог, в конце которого прозвучала прямая угроза. Но если он думает о том, чтобы ее убить, значит, ей удалось завладеть его вниманием.

— Все они действуют на Западе, — сказала Пайн. — Здесь куча открытых пространств и нет полицейских в каждом квартале. Люди приезжают и уезжают, кто-то пытается спрятаться, другие ищут новых впечатлений, длинные участки изолированных автострад… Миллиард мест, где можно избавиться от останков. Это вдохновляет… таланты вроде вашего.

Тор развел руки в стороны, насколько позволяли цепи.

— Совсем неплохо, — заметил он.

— Было бы лучше, если б вы ответили на мои вопросы, — сказала Пайн.

— Мне также известно, что тебе не хватило всего одного фунта, чтобы попасть в олимпийскую сборную США по тяжелой атлетике, когда ты училась в колледже. — Когда Пайн ничего не ответила, Тор продолжал: — «Гугл» добрался даже до Флоренса, специальный агент Этли Пайн из Андерсонвилля, штат Джорджия. Я потребовал дополнительную информацию на тебя как условие нашей встречи. У тебя даже имеется собственная страница в «Википедии». Она не такая длинная, как моя, но, следует признать, у тебя еще все впереди. Однако есть ли у тебя гарантия долгой карьеры?

— Один килограмм, а не фунт, — возразила Пайн. — Меня подвел рывок, у меня всегда были с ним проблемы. Моя коронка — толчок.

— Да, килограмм, — Тор усмехнулся. — Моя ошибка. Значит, на самом деле ты слабее, чем я думал. И, конечно, неудачница.

— У вас нет никаких причин не отвечать на мой вопрос, — повторила Пайн. — Никаких.

— Желаешь завершения, как все они? — скучным голосом спросил Тор.

Пайн кивнула, но только из-за того, что опасалась сказать лишнего. Вопреки утверждениям Тора, она хорошо подготовилась к встрече. Вот только невозможно быть полностью готовым к встрече с таким человеком, как он.

— А тебе известно, что мне на самом деле очень, очень нравится? — спросил Тор.

Пайн продолжала молча смотреть на него.

— Я в самом деле по-настоящему рад, что сумел определить всю твою жалкую жизнь.

Тор внезапно подался вперед. Его широкие плечи и массивная лысая голова, казалось, заполнили все стекло, словно он проходил мимо окна спальни маленькой девочки. На одно ужасное мгновение Пайн снова стало шесть лет, и демон ударял ее по лбу в ритме с каждым словом, вместе со смертью, которую нес той, кого коснулся последней.

Мерси. Он коснулся Мерси, не Этли.

МЕРСИ.

Не ее.

Затем она сделала едва заметный выдох и невольно прикоснулась к значку на куртке.

Ее пробный камень. Неизменный магнит. Нет, ее розарий.

Однако ее движение не осталось незамеченным Тором. Он не стал триумфально улыбаться; в его взгляде не было даже гнева, лишь разочарование. А потом, через мгновение, взгляд утратил интерес, глаза стали пустыми, он расслабился и откинулся на спинку стула. Плечи опустились, и энергия ушла вместе с оживлением.

Пайн почувствовала, как все клетки ее тела начали закрываться. Она провалила дело. Тор ее испытывал, и она полностью провалила тест. Бука пришел в полночь и обнаружил, что она никуда не годится.

— Охрана! — рявкнул Тор. — Я готов. Мы закончили.

Он злобно ухмыльнулся, и Пайн прекрасно поняла причину.

Это был единственный случай, когда он мог им приказывать.

Они вошли, отстегнули цепь от кольца в полу и повели его к двери. Пайн встала.

— У вас нет причины не говорить мне, — снова сказала она.

Тор даже не соизволил поднять на нее глаза.

— Кроткие никогда не унаследуют землю, Этли Пайн из Андерсонвилля, близнец Мерси. Привыкай к этой мысли. Но если захочешь еще раз излить свои чувства, ты знаешь, где меня найти. И теперь, когда я с тобой познакомился… — Он неожиданно повернулся к ней, и его черты исказило яростное желание; вероятно, это было последнее, что видели его жертвы. — Я тебя никогда не забуду.

Металлический портал закрылся. Пайн прислушивалась к звукам шагов — охранники уводили Тора в его бетонную клетку семь на двенадцать.

Она еще мгновение смотрела на дверь, затем стерла помаду со стекла, и цвет крови перешел на ее ладонь. Потом проделала прежний путь, получила пистолет и покинула тюрьму особо строгого режима Флоренс, вдыхая свежий воздух на высоте ровно в одну милю над уровнем моря.

Она не станет плакать. Она не пролила ни единой слезинки после исчезновения Мерси. Однако ей хотелось почувствовать хоть что-нибудь. Но ничего не было. Она стала невесомой, ничтожной и пустой, словно оказалась на Луне. Он сумел высушить все, что в ней еще оставалось. Нет, он ее не высушил.

Высосал.

И самое ужасное — она так и не узнала, что произошло с ее сестрой.

Этли проехала на запад сотню миль до Салайды и нашла самый дешевый мотель; это путешествие она проделала на свои деньги.

И перед тем как заснуть, вспомнила вопрос, который ей задал Тор.

И ты приехала только сейчас? Двадцать девять лет спустя?

На то была причина — во всяком случае, в сознании Пайн. Но нельзя исключать, что и тут она ошибалась.

Ночью ей не снился Тор. В ее снах не было сестры, исчезнувшей почти три десятилетия назад. Она увидела шестилетнюю Этли Пайн, которая первый раз в жизни шла в школу не сжимая в ладони руку Мерси. Одинокая маленькая девочка с хвостиками, потерявшая свою вторую половинку, как сказал Тор.

«Лучшую половинку», — подумала Пайн, потому что именно с ней происходили самые разные неприятности, а старшая сестра, родившаяся на десять минут раньше, всегда за нее заступалась и прикрывала. Неизменная верность и любовь.

За всю свою последующую жизнь Этли никогда не испытывала ничего подобного.

Может быть, Тор прав относительно ее будущего.

Может быть.

А потом другой его выпад, тот, что прошел сквозь ее защиту и угодил прямо в солнечное сплетение.

Ты определил мою жизнь?

Когда Пайн почувствовала, что у нее задрожали губы, она встала, добрела до ванной комнаты и засунула голову под душ. И стояла так до тех пор, пока холод не стал таким невыносимым, что она едва не закричала от боли. Однако ни одной слезинки не смешалось с ледяной водой.

Этли встала на самом рассвете, приняла душ, оделась и поехала домой. На полпути остановилась, чтобы что-нибудь поесть. Когда снова села в свой внедорожник, она получила эсэмэску.

Пайн написала ответ, захлопнула дверцу, включила двигатель и вдавила педаль газа в пол.

Глава 3

Гранд-Кэньон является одним из семи природных чудес света и единственным, находящимся в Америке. Это второй по величине каньон после Цангпо в Тибете, который немного длиннее и значительно глубже. Гранд-Кэньон каждый год посещают пять миллионов человек, приезжающих со всего мира. Однако не более одного процента добираются до той точки, где сейчас находилась Этли Пайн: берег реки Колорадо на самом дне каньона.

«Призрачное ранчо» на дне Гранд-Кэньон — не только самое популярное место ночлега под крышей, оно является единственным. Добраться сюда можно тремя способами: по воде, на муле или на своих двоих.

Пайн доехала до аэропорта Национального парка Гранд-Кэньон, где села в дожидавшийся ее вертолет Национального парка, который доставил Этли на дно каньона. После посадки Пайн и ее спутник, рейнджер парковой службы Колсон Ламберт, не теряя времени пошли дальше пешком.

Пайн шагала быстро, пожирая пространство длинными ногами, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь к треску погремушек; одна из причин, по которой природа наделила ими гремучих змей, — чтобы люди оставляли их в покое.

«Где моя погремушка?» — подумала Этли.

— Когда его нашли? — спросила она.

— Сегодня утром, — ответил Ламберт.

Они обошли неровный участок скалы. Пайн увидела синюю парусину, натянутую над жертвой, и двух мужчин. Один был в джинсах; второй, такой же крепкий, как Ламберт, — в форме парковой службы: серая рубашка, светлая шляпа с плоскими полями и черной лентой с буквами СНП^[275]. Пайн его уже встречала. Мужчину звали Гарри Райс.

Другой был высоким и худым, его лицо носило следы многих лет, проведенных под открытым небом в суровых условиях. На густых седеющих волосах остался след широкополой шляпы, которую он держал в руке.

Пайн показала ему значок и спросила:

— Как вас зовут?

— Марк Бреннан. Я один из тех, кто занимается мулами.

— Это вы обнаружили тело? — спросила Пайн.

Бреннан кивнул:

— Перед завтраком. Увидел круживших в воздухе канюков.

— Вы не могли бы уточнить время?

— М-м-м… семь тридцать.

Этли прошла вдоль парусинового навеса, присела на корточки и посмотрела на тело; остальные собрались вокруг нее.

Мул весил более половины тонны, прикинула она, а его рост составлял примерно шестнадцать ладоней. Кобыла, скрещенная с ослом, рожает мула. Они двигаются медленнее лошадей, но более устойчивы, дольше живут, а также необычайно сильны и выносливы.

Пайн натянула перчатки из латекса, которые достала из поясной сумки, затем подняла хлыст, лежавший рядом с несчастным животным. Ковбои называют его мотиватором и используют, чтобы убедить мулов не обращать внимания на траву вдоль тропы или отказаться от желания немного вздремнуть на ходу.

Она коснулась им застывшей передней ноги животного.

— Окоченение уже началось. Мул определенно находится здесь довольно давно, — сказала она ковбою. — Вы нашли его в семь тридцать. Он был таким же окоченевшим?

Бреннан покачал головой:

— Нет. Однако мне пришлось отогнать нескольких тварей, которые собрались попировать. Можно увидеть следы здесь и здесь, — добавил он, показывая на места, где были вырваны куски мяса.

Пайн посмотрела на часы. Шесть тридцать вечера. Прошло одиннадцать часов с того момента, как Бреннан обнаружил труп мула. Теперь ей требовалось установить временной промежуток с другой стороны.

Она слегка переместилась и посмотрела на брюхо животного.

— Его выпотрошили. Сначала нанесли удар сверху, а потом сделали разрез вдоль живота. — Посмотрела на Бреннана. — Насколько я поняла, это один из ваших мулов?

Тот кивнул, присел на корточки и печально посмотрел на животное.

— Салли Белль. Надежная, как скала. Ужасно обидно.

Пайн посмотрела на засохшую кровь.

— Ее смерть не была легкой. Никто ничего не слышал? Мулы в состоянии поднять ужасный шум, а каньон представляет собой мощную акустическую систему.

— Отсюда до ранчо несколько миль, — заметил Райс.

— Но здесь находится лесничество, — сказала Этли.

— И все же оно довольно далеко, а дежурный рейнджер ничего не видел и не слышал, — ответил Райс.

— Ладно, но в кемпинге «Сияющий ангел», что возле «Призрачного ранчо», полно пеших туристов и лодочников. Ранчо не может принять всех, и многие отправляются в «Сияющего ангела». И хотя мне известно, что «это очень далеко», мул должен был дойти сюда из загона на ранчо.

— Там было много людей, — вмешался Ламберт. — Но никто из тех, с кем мы говорили, ничего не видел и не слышал.

— И еще один важный вопрос, — продолжала Пайн. — У кого хватит смелости наклониться над мулом и начать резать ему живот?

— Верно. — Бреннан кивнул. — Хотите услышать мое мнение? Если ты начнешь свежевать мула, его крик будет слышен в соседнем округе.

Пайн посмотрела на седло.

— Ладно, и кто же мог быть седоком? — поинтересовалась она.

— Бенджамин Прист, — ответил Райс. — Его нигде нет.

— Он приехал вчера, — продолжал Бреннан. — В составе группы из десяти человек.

— Это максимальное число? — спросила Пайн.

— Да. Мы каждый день приводим две группы, — ответил Бреннан. — Мы прибыли вместе с первой.

— Значит, он приехал сюда, и что потом? — спросила Пайн.

— Мы остановились на ночь на «Призрачном ранчо». И собирались отправиться дальше после завтрака. Через Черный мост и обратно до Южного Края. Всё как обычно.

— То есть пять с половиной часов вниз и примерно столько же обратно? — уточнила Пайн.

— Да, примерно, — подтвердил Бреннан.

Этли огляделась по сторонам. На дне каньона было около тридцати градусов, а на Южном Краю на двадцать градусов холоднее. Она уже чувствовала, как ручейки пота стекают по ее лицу, собираются под мышками и на спине.

— Когда вы заметили, что Прист исчез? — спросила Пайн.

— Сегодня утром, когда все собрались в холле на завтрак, — ответил Райс.

— А где остановился Прист? — спросила она. — В одном из номеров или в коттедже?

— В коттедже, — ответил Бреннан.

— Расскажите про вчерашний вечер, — попросила Этли.

— Все пообедали в столовой, — сказал Бреннан. — Кто-то стал играть в карты, другие подписывали открытки. Несколько туристов уселись на камнях, чтобы охладить ноги в ручье. Обычное дело. Потом все отправились спать, в том числе и Прист.

— Когда его видели в последний раз?

— Насколько нам удалось выяснить, вчера вечером, в девять часов, — ответил Райс.

— Однако никто не видел его в постели или как он выходил из коттеджа?

— Нет.

— Ну, тогда как сюда попала Салли Белль? — спросила она, глядя на Бреннана.

— Сначала я подумал, что она как-то сумела выбраться из загона, — сказал тот. — Потом заметил, что нет ее седла и упряжи. Значит, кто-то надел на нее седло и все остальное.

Пайн продолжала смотреть на Бреннана.

— Что вы подумали, когда обнаружили, что мул исчез? — спросила она.

— Ну, я подумал, что кто-то решил немного развлечься и покататься до завтрака. — Бреннан покачал головой. — Я не раз видел, как парни вытворяли здесь самые безумные вещи.

— Опишите Приста, — попросила Этли.

— Около пятидесяти. Рост пять футов восемь дюймов. Вес примерно сто восемьдесят фунтов.

— Белый? Черный?

— Белый. Темные волосы.

— В хорошей форме?

— Плотный, но без лишнего веса. Однако и не бегун на марафонские дистанции.

— Всадники на мулах не должны весить более двухсот фунтов? — спросила Пайн.

Бреннан кивнул:

— Верно.

— Вы хотя бы раз с ним разговаривали? — спросила Пайн.

— Немного, когда спускались.

— Он показался вам встревоженным?

— Несколько раз он показался мне бледным, — сказал Бреннан. — У мулов неровные спины, и они часто шагают по краю тропы. Так что они сами, а также всадники оказываются рядом с обрывом. Сначала это может действовать на нервы. Но Прист довольно быстро справился со страхом.

Пайн посмотрела на Ламберта.

— Что у вас на него есть?

Тот достал и открыл блокнот.

— Вот что я получил из Вашингтона. Работает на государственного подрядчика «Белтуэй». Консалтинговая компания «Козерог».

— Семья?

— Не женат. Детей нет. Есть брат, который живет в Мэриленде. Родители умерли.

— Вы поставили брата в известность? — спросила Пайн.

— Он внесен в договор в качестве контакта для связи в экстренных ситуациях. Мы сообщили ему, что его брат исчез.

— Мне нужна контактная информация брата, — сказала Этли.

— Я пришлю ее вам по электронной почте.

— Как повел себя брат?

— Встревожился, — ответил Райс. — Спросил, следует ли ему сюда вылететь. Я сказал, чтобы подождал. С большинством исчезнувших людей все оказывается в порядке.

— Но не со всеми, — заметила Пайн. — Где его вещи?

— Пропали, — ответил Ламберт. — Должно быть, он взял их с собой.

— Брат звонил Присту после того, как я с ним говорил, — сказал Райс. — Также писал ему по электронной почте. Потом связался со мной и сообщил, что не получил ответа. Никакой реакции.

— Какая-то активность в социальных сетях?

— Об этом я не подумал, — признался Райс. — Но могу проверить.

— Как он сюда добирался? На машине? На автобусе?

— Я слышал, что он приехал на поезде, — ответил Бреннан.

— Где остановился?

— Мы проверили «Эль Товар», «Сияющего ангела», «Тандерберд» и все другие возможные варианты, — ответил Райс. — Он не бронировал номер ни в одном из них.

— Но он должен был где-то остановиться, — сказала Пайн.

— Он мог выбрать один из палаточных лагерей либо на территории парка, либо где-то рядом, — заметил Ламберт.

— Ладно, он приехал на поезде. Но если он прибыл из округа Колумбия, то сначала должен был прилететь в Скай-Харбор. И мог остановиться где-то там, пока не отправился в Уильямс, штат Аризона. Ведь именно оттуда уходит поезд, не так ли?

Ламберт кивнул.

— Там есть отель у вокзала, — сказал он. — Возможно, Прист ночевал там.

— А вы искали его здесь? — спросила Пайн.

— Мы постарались осмотреть максимально большую территорию, — ответил Ламберт. — Пока никаких следов. И скоро станет темно.

Этли огляделась по сторонам. Издалека донесся отрывистый лай койота, за которым эхом последовал треск гремучей змеи. «Возможно, между хищниками установилось шаткое равновесие на то время, когда день уступает место сумеркам», — подумала она. Среди мощных стен каньона существовало множество уязвимых экосистем. Сюда вторглись люди. С природой всегда всё в порядке, пока не появляется человек.

Пайн повернула голову налево, где далеко от них, на границе Аризоны и Невады, находилось озеро Мид. Справа, и тоже довольно далеко, было озеро Пауэлл, в штате Юта. А между двумя водоемами расположился гигантский каньон, глубокая расселина в земле Аризоны, которую можно увидеть не только из самолета с высоты в тридцать пять футов, но даже из космоса.

— Завтра нам нужно организовать спасательную команду и начать поиски по квадратам, — сказала Пайн. — Так далеко, насколько возможно. А что известно о тех, кто ехал верхом на мулах вместе с Пристом? И о туристах?

— Все уже уехали. Некоторые — до того, как исчез Прист, — ответил Ламберт.

— Тем не менее мне потребуются их имена и контактная информация, — сказала Этли. — И будем надеяться, что, если с Пристом действительно что-то случилось, мы не позволили преступнику уйти отсюда пешком, уехать на муле или уплыть.

Ламберт выглядел смущенным и сразу посмотрел на второго рейнджера.

— Кто-нибудь приглядывает за мулами по ночам? — спросила Пайн.

Бреннан покачал головой.

— Прошлой ночью я проверил их примерно в одиннадцать вечера. Все было в порядке. Здесь водятся койоты и пумы, но они не станут нападать на мулов, находящихся в загоне. Их там просто затопчут.

— Верно. И то же самое произошло бы с тем, кто попытался бы ее освежевать, — многозначительно сказала Пайн, глядя на мертвую Салли Белль. — Значит, в одиннадцать вечера она была жива. Дежурный рейнджер ничего не слышал. Как его зовут?

— Сэм Кеттлер.

— Как давно он работает в Службе национальных парков? — спросила Пайн.

— Пять лет. Из них два — в каньоне. Он хороший парень. Бывший военный.

— Мне нужно с ним поговорить, — сказала Этли, мысленно раскладывая по полочкам полученную информацию.

Потом ее взгляд скользнул над мертвым животным. Что-то здесь было не так.

— Почему кровь натекла около загривка мула? Она должна быть под животом? — спросила Пайн и посмотрела на мужчин, которые ответили ей недоуменными взглядами.

— Мула передвигали, — сказала Пайн. — Помогите мне его перевернуть.

Каждый взялся за ногу, и они перевернули мертвое животное на другой бок.

И там, прямо на шкуре, увидели буквы: дж. и к.

— Проклятье, и что это значит? — спросил Ламберт.

«Проклятье, и что это значит?» — подумала Пайн.

Глава 4

— Я привел Сэма Кеттлера, — сказал Колсон Ламберт.

Пайн стояла перед крыльцом столовой «Призрачного ранчо», когда к ней подошел Ламберт с мужчиной в форме рейнджера.

— Он дежурил, когда Прист и мул исчезли.

Пайн бросила на Кеттлера быстрый оценивающий взгляд.

Рост почти шесть футов и два дюйма, мускулистые загорелые предплечья, светло-серые глаза. Когда он снял шляпу, чтобы вытереть со лба пот, Этли увидела коротко подстриженные белокурые волосы. Примерно ее ровесник. «Привлекательный мужик», — подумала Пайн, глядя, как ходят желваки на крепко сжатых челюстях Кеттлера.

— Колсон сказал, что вы ничего не слышали? — спросила она.

Кеттлер покачал головой.

— Вечер выдался довольно тихий. Когда все отправились спать, я обошел лагерь, занялся бумажной работой, проверил мусор, на случай если его не убрали надлежащим образом. В противном случае мелкие хищники устраивают в лагере настоящий хаос. Отогнал их подальше. В остальном же всё как обычно.

— Колсон ввел вас в курс дела?

Кеттлер перенес вес с одной ноги на другую.

— Исчез турист, кто-то зарезал мула. — Он состроил гримасу. — Отвратительная история.

— Вот главные вопросы, на которые я хочу получить ответ: зачем было уводить мула из загона, а потом его убивать? — спросила Пайн. — Сейчас мы не знаем, какова роль Приста в случившемся. Это мог сделать кто-то другой; быть может, Прист его случайно заметил, и убийца мула от него избавился.

— Такое возможно, — согласился Ламберт.

Этли покачала головой. Инстинкт подсказывал ей, что ее предположение неверно. Слишком большое количество совпадений. Слишком много фактов это подтверждало — и так же много опровергало.

Жизнь не похожа на фильмы или книги. Иногда простейший ответ оказывается правильным.

Она бросила быстрый взгляд на Кеттлера.

— Подумайте еще. Вы не заметили ничего необычного?

Тот покачал головой.

— Если б видел, сказал бы.

— Вы не слышали шагов уходящего мула?

— Я совершенно уверен, что услышал бы стук копыт, — заверил Кеттлер. — Как вы думаете, когда это могло произойти?

— Я не уверена, — ответила Пайн. — Но совершенно определенно после одиннадцати.

— Во время обходов я удаляюсь на значительное расстояние от загона. Если мула забрали в это время, я вполне мог не услышать.

— Хорошо, если вспомните что-то еще, дайте мне знать.

— Обязательно. Удачи вам.

Кеттлер зашагал прочь, быстро и легко, и Этли отметила про себя то, как мышцы плеч натягивают его рубашку.

— Что теперь? — спросил Колсон, отвлекая ее внимание от уходившего Кеттлера.

— Если учесть, что завтра нам с самого утра предстоит начать обыскивать каньон, я собираюсь поужинать и отправиться спать.

Через несколько часов Пайн смотрела в потолок комнаты десять на десять в «Призрачном ранчо». Кто-то из местных служащих нашел для нее матрас, простыню и комковатую подушку. Сегодня это был ее дом. Она не испытывала никаких затруднений: ей не раз приходилось проводить ночь, глядя в потолок в местах, которые ей не принадлежали.

«Призрачное ранчо» находилось на территории, которая прежде носила название «Лагерь Рузвельта», в честь президента Теодора Рузвельта. Он останавливался здесь в 1913 году после того, как объявил Гранд-Кэньон национальным памятником. Пайн также узнала, что именно Рузвельт приказал племени хавасупаи покинуть эти земли, чтобы построить здесь парк, тем самым изгнав их из собственного дома. Непокорным хавасупаи потребовалось двадцать пять лет, чтобы уйти отсюда, через много лет после смерти Рузвельта.

Пайн их не винила.

«Призрачное ранчо» построила и дала ему имя Мэри Элизабет Джейн Колтер, знаменитый архитектор каньона, в 1922 году. Оно стояло в тени трехгранных тополей и сикомор, в окружении многочисленных тропинок, крошечный оазис в огромной пасти каньона. В маленькой столовой висел почтовый ящик, куда туристы бросали открытки. Караван мулов забирал их на следующий день. На открытках ставили печать: «Доставлено мулами со дна Гранд-Кэньон». Что гораздо круче, чем мир смартфонов и приборов, названных «Алекса»^[276], которые теперь управляют жизнью, верно?

У Пайн была с собой смена одежды и другие необходимые вещи, возимые в багажнике вместе с сумкой,в которой лежало то, что требовалось для проведения экспертиз, и она погрузила сумки в вертолет перед тем, как отправиться на дно каньона. Этли не могла рассчитывать на специалистов ФБР, готовых в любой момент прибыть на место преступления, если требовался серьезный анализ произошедшего. Специальным агентам, работавшим в небольших отделениях, приходилось все делать самостоятельно.

Пайн являлась агентом ФБР, в чьи обязанности входило следить за порядком в Гранд-Кэньон, и сейчас она представляла собой кавалерию, состоявшую из одного человека. Ее вполне устраивало такое положение вещей.

Пешие туристы и те, что путешествовали на мулах, еще оставались в своих постелях, либо в спальнях, либо в рубленых домах с косыми крышами. Пайн поужинала с ними в большой столовой с темными потолочными балками, за длинным столом со стульями с деревянными спинками. Никто не знал, кто она такая, и Этли не стала рассказывать о себе и о том, что привело ее в каньон. Она не любила светских разговоров, предпочитая слушать других — так можно многое узнать.

За ужином Пайн выбрала рагу и кукурузный хлеб и выпила три стакана воды. В Гранд-Кэньон требовалось поддерживать водный баланс. Перед тем как лечь спать, она еще раз поговорила с Бреннаном и Ламбертом. Лежа в кровати, взглянула на часы — полночь давно миновала, но термометр показывал, что снаружи двадцать семь градусов, и в комнате было душно. Пайн распахнула окно, чтобы проветрить ее, разделась до нижнего белья и положила оба пистолета так, чтобы без проблем до них дотянуться.

Она понятия не имела, где находится Бенджамин Прист. К этому моменту он вполне мог выбраться из каньона, но кто-то обязательно должен был его увидеть. Описание Приста раздали всем рейнджерам и поместили на сайте Службы национальных парков. И если этот тип по какой-то необъяснимой причине убил и написал две странные буквы на боку Салли Белль, он за это ответит.

Пайн составила отчет, куда внесла все, что ей удалось узнать, и отправила его по электронной почте своему начальству вместе со списком туристов, который получила от парковой полиции. Сведения передадут в различные офисы агентства по всей стране, что позволит проследить за любым из них. Она также сообщила о случившемся в офис во Флагстаффе, и те попросили ее держать их в курсе событий.

Теперь до самого утра ей было нечего делать.

Пайн слушала шум ветра снаружи и журчание воды в реке Брайт-Эйнджел-Крик.

У туши мула поставили двух часовых, в противном случае несчастную Салли Белль обглодали бы ночные хищники. Пайн открыла глаза, и Гранд-Кэньон вместе с мертвым мулом исчезли из ее мыслей.

На их месте возник Дэниел Джеймс Тор.

Можно сказать, что Этли ждала почти всю свою жизнь возможности встретиться лицом к лицу с человеком, который был виновен в исчезновении ее сестры.

Почему она ждала двадцать девять лет?

Шесть месяцев тому Пайн лишь смутно помнила мужчину, который забрался в их спальню почти тридцать лет назад. Доктора называли это по-разному, но все сводилось к тому, что дело тут в амнезии, вызванной молодостью и травмирующими обстоятельствами исчезновения Мерси. Разум Пайн ради ее благополучия заблокировал те воспоминания. У ребенка — и, как выяснилось, у взрослой Этли.

Утром следующего дня мать нашла ее в крови, без сознания, с заклеенным ртом, и сразу вызвала «Скорую помощь». Этли отвезли в больницу. Множество раз во время серии тяжелых операций врачи опасались за ее жизнь. Со временем рана на голове зажила; мозг не получил необратимых повреждений, и в результате она вернулась из больницы домой, а в семье Пайн остался только один ребенок.

Этли не сумела оказать существенную помощь полиции. А к тому времени, когда она вернулась домой, дело практически закрыли.

И Пайн продолжала жить дальше. Ее родители развелись — главным образом из-за того, что произошло той ночью. Им тогда было по двадцать пять лет, оба изрядно выпили и не услышали, как незнакомец влез в их дом; они спали, когда одна их дочь получила серьезные травмы, а другую похитили. Они винили друг друга.

Ко всему прочему главными подозреваемыми являлись именно родители. А один полицейский считал, что отец Пайн, находившийся под воздействием алкоголя и наркотиков, зашел в комнату дочерей, унес с собой Мерси, убил ее и каким-то образом избавился от тела.

И хотя их отец и мать прошли проверку на детекторе лжи, а Этли сказала, что ее отец не был тем мужчиной, который вошел в ее комнату той ночью, полиция ей не поверила. Почти все жители города жестко осуждали Пайнов, и им пришлось уехать.

После развода Этли осталась с матерью, и ее жизнь навсегда изменилась после исчезновения Мерси.

По мере того как она становилась старше, ее существование все больше теряло смысл; у нее полностью отсутствовали амбиции, и она ничего не хотела. Складывалось впечатление, что ее главная задача состояла в том, чтобы ни в чем и никогда не добиться успеха. Этли рано начала пить и курить «травку», устраивала драки, ее не раз задерживала полиция, ей предъявляли обвинения в употреблении алкоголя. Она часто попадалась на кражах в магазинах. Ей было на все плевать. В том числе на себя.

Но как-то раз она отправилась на окружную ярмарку и ни с того ни с сего решила обратиться к предсказательнице будущего. Женщина в маленькой палатке была одета в разноцветную мантию, голову ее украшал тюрбан, а лицо закрывала вуаль. Пайн помнила, как усмехнулась, уверенная, что перед ней мошенница.

Женщина взяла ее за руку и посмотрела на ладонь, но ее взгляд почти сразу вернулся к лицу Этли. А на лице самой предсказательницы появилось недоумение.

— Что? — без особого интереса спросила Пайн.

— Я чувствую два пульса. Два сердца.

Этли напряглась. Она не говорила гадалке, что у нее была сестра-близнец. Она ей вообще ничего не говорила.

Женщина более внимательно посмотрела на линии на ладони Пайн и нахмурилась.

— Что? — снова спросила та, на этот раз с интересом.

— Два биения сердца, совершенно определенно. — Гадалка немного помолчала. — Но только одна душа.

Этли смотрела на женщину, а та не сводила с нее взгляда.

— Два сердца и одна душа? — переспросила Пайн, а когда женщина кивнула, удивленно сказала: — Как такое возможно?

— Я думаю, тебе известно, как такое возможно. Более того, ты знаешь, что это правда.

И с этого момента Этли неустанно добивалась любой поставленной перед собой цели. Как если бы жила две жизни, а не одну. Чтобы добиться того, чего не имела ни единого шанса получить Мерси.

Ее физика, природная сила и атлетизм сделали Этли настоящей звездой спорта в старших классах. Она играла в баскетбол, занималась бегом и была подающей в команде по софтболу, участвовавшей в чемпионате штата.

Однажды Пайн пошла с парнями из футбольной команды в спортивный зал, где выяснилось, что она может поднять более серьезный вес, чем многие из них. С тех пор вся ее страсть и яростные амбиции были сосредоточены на штанге. Словно ракета, Этли вышла на уровень национальной команды и стала один за другим выигрывать кубки.

Кое-кто считал ее самой сильной женщиной в Америке.

А потом она поступила в колледж, где попыталась попасть в олимпийскую команду — и потерпела неудачу.

Ей не хватило одного килограмма, всего 2,2 фунта.

Эта неудача — не из-за себя, а из-за Мерси — оказала на нее парализующее действие. Но ей оставалось только двигаться дальше.

Так появился мир ФБР и ее карьера; ничего другого Пайн для себя не представляла.

С самого начала она стремилась на Запад, потому что именно здесь, на огромных открытых пространствах, охотились на своих жертв самые опасные хищники на земле. Этли прочитала о них все, что только возможно, изучила каждого, умела так хорошо составлять психологические профили преступников, что ей предложили место в Отделе поведенческого анализа № 3 в Бюро. Этот отдел исследовал преступления против детей.

Пайн отказалась. Она не хотела составлять психологические профили чудовищ, хотя технически такой профессии в ФБР не существовало. Это был миф, увековеченный массовой культурой. Нет, Пайн хотела сама надевать наручники на монстров, зачитывать им права и наблюдать, как судебная система отправляет их в такие места, где они уже никогда и никому не смогут причинить вред.

Такое будущее Этли было предопределено в тот момент, когда ко лбу Мерси в последний раз прикоснулся палец и мужчина с жуткой завершенностью сказал: «Мо».

Именно так она жила, пока шесть месяцев назад не произошло одно событие.

Приятель Пайн, кое-что знавший о ее прошлом, предложил ей попробовать пройти процедуру восстановления памяти при помощи гипноза.

Она слышала о таких сеансах, Бюро применяло их в ряде случаев, однако результаты получались разные. Использование данной практики вызывало бурные споры; многие ее поддерживали, но многие критиковали. Пайн знала, что иногда они приводили к появлению ложных воспоминаний и страдали невинные люди.

Однако она ничего не теряла, предпринимая такую попытку.

После многочисленных сеансов с гипнотерапевтом из глубин ее подсознания наконец появился Дэниел Джеймс Тор — точно злобный зверь, выбравшийся из адской дыры на дневной свет.

Проблема состояла в том, что до того, как подвергнуться гипнозу, Пайн многое узнала о Торе. Всякому, кто занимался серийными убийцами, было известно его имя. По сравнению с ним типы вроде Теда Банди казались неумелыми и некомпетентными. Пайн изучила его карьеру, пики активности, прошлое жертв.

Таким образом, возникал очевидный вопрос: возник ли Тор из ее подсознания, потому что действительно влез в окно их комнаты ночью 7 июня 1989 года? Или явился на свет из-за того, что она так хотела? Ведь он находился в их местах как раз в то время? И согласится ли он сказать, где похоронена Мерси, убил он ее или нет?

Отец Пайн уже давно умер. Он проглотил заряд картечи из дробовика после того, как в течение недели пил и принимал наркотики в дешевом мотеле в Луизиане, и закончил свою жизнь в день рождения дочерей. Пайн не считала его смерть совпадением. Возможно, отец пытался показать ей, что он чувствовал свою вину из-за случившегося с ней и Мерси. Но получилось так, что в каждый свой день рождения она вспоминала о том, что именно в этот день ее отец снес себе голову.

Ее мать еще была жива. Пайн знала, где она живет, но они отдалились друг от друга. Зрелость не помогла Этли сблизиться с ней, и дистанция между ними лишь увеличилась, превратившись в подобие Гранд-Кэньон. Быть может, даже больше — ведь Пайн удалось выяснить, что разум способен довести до конца все, что угодно, в особенности когда он играет с тобой в игры. Он может заставить видеть вещи, которых не было, или не видеть того, что смотрит прямо тебе в лицо.

Значит, это был Тор? Или ее гипотеза — полная чепуха?

Правда состояла в том, что она не знала…

Пайн снова закрыла глаза, но они почти сразу открылись. И не в том дело, что она не могла спать. Просто услышала шум снаружи.

Ей потребовалось двадцать секунд, чтобы полностью одеться, засунуть запасную «Беретту» в кобуру на щиколотке и сжать в правой руке «Глок 23».

А потом она поступила, как делала всегда.

Устремилась навстречу неизвестному.

Глава 5

На широких открытых просторах Северной Аризоны, куда почти не попадал другой свет, ярко горели звезды.

Однако на дне Гранд-Кэньон, откуда открывался великолепный вид на небо, звезды будто утратили часть своего сияния, ведь ему приходилось проделывать такой долгий путь до земли. Только теперь Пайн поняла, какие крутые здесь стены, которые, казалось, поглощали весь свет.

Она присела на корточки в темноте и повернулась на полные триста шестьдесят градусов.

И никого нигде не увидела. В темноте не мерцал огонек сигареты — курить здесь запрещалось из-за опасности пожара. Нигде не светился экран телефона. Когда можно рассчитывать только на одного мобильного оператора, прием получается выборочным или вовсе отсутствует. Беспроводного доступа к Интернету здесь не было. На ранчо имелся платный телефон, и, чтобы позвонить по нему, приходилось пользоваться кредитными карточками. Департамент технологии с этой задачей не справился. Любителям «Фейсбука», «Инстаграма» и «Твиттера» приходилось ждать возвращения во внешний мир, чтобы потакать своим привычкам.

Ее взгляд уходил все дальше и дальше, она осматривала все больше темных участков земли.

Вот, снова.

Кто-то крался, стараясь не шуметь, а не просто вышел прогуляться ночью. Пайн встречалась и с тем, и с другим — и инстинктивно чувствовала разницу.

Пригибаясь к земле, с «Глоком» в руке, Этли осторожно двинулась вперед.

В другой руке она сжимала мощный фонарик. Его луч выхватывал скорпионов, и ядовитые существа застывали в потоке белого света.

Пайн услышала крик мула. В лагере имелось два загона — один коммерческий для «Призрачного ранчо»; в другом, находившемся дальше, держали мулов парковой службы. Но второй был на другом берегу реки, рядом с водой. Этли знала, что крик донесся из ближайшего загона.

Может быть, кто-то собрался вывести наружу и прикончить еще одного мула или добавить другие буквы на шкуру? Может быть, явился пропавший Бенджамин Прист, охваченный безумной ненавистью к крупным животным?

Пайн старалась двигаться максимально быстро и бесшумно, продолжая светить фонариком на землю, — здесь водилось шесть видов гремучих змей, и все выползали по ночам на охоту. Этли не опасалась наступить на змею — они ощущают вибрацию от шагов и наверняка успеют отползти в сторону.

До загона осталось около ста футов. Шаги, которые ее сюда привели, стихли.

Через мгновение послышался новый крик и фырканье.

И тут слева от себя Пайн уловила движение и увидела вышедшего из темноты мужчину.

Сэм Кеттлер приложил палец к губам и указал в сторону загона для мулов. Этли кивнула.

Через мгновение Кеттлер оказался рядом с ней.

— Там кто-то есть, — сказала ему Пайн.

— Знаю. Вероятно, я следил за вами обоими.

— Вы видели, кто это?

— Нет.

— Ну тогда постараемся узнать. Вы вооружены?

Кеттлер похлопал по кобуре.

— Надеюсь, оружие не потребуется, — сказал он. — Я не для того пошел в парковую службу, чтобы стрелять в людей. Мне хватило этого в армии.

Дальше они двинулись вместе, изо всех сил стараясь не шуметь.

Пайн понравилось, как Кеттлер двигался; его силуэт был практически незаметен, а каждый следующий шаг тщательно выверен; казалось, будто он скользит, а не идет по неровной земле.

Этли уже видела загон.

Она вставила фонарик в специальную бороздку поверх «Глока», продолжая всматриваться в загон.

Кеттлер вытащил пистолет и снял его с предохранителя.

Шум доносился с дальней стороны.

Кеттлер показал на себя и свернул влево. Пайн кивнула и двинулась направо.

Через несколько мгновений она перешла на бег, свернула за угол и остановилась, направив луч фонарика и пистолет на стоявшего перед ней человека.

Кеттлер уже занял позицию сбоку, направив оружие на ту же цель.

Человек закричал и отскочил назад.

— ФБР! Поднимите руки, чтобы я могла их видеть, или я буду стрелять, — приказала Пайн.

В следующее мгновение она слегка расслабилась, когда поняла, на кого смотрит.

— Вот дерьмо, — воскликнула девочка-подросток, одетая в шорты, длинные носки, шлепанцы и футболку с короткими рукавами. Она расплакалась. — Пожалуйста, не трогайте меня… Господи, пожалуйста, не стреляйте…

Этли опустила пистолет на сорок пять градусов, глядя на длинный предмет, который девочка держала в правой руке. Потом сделала еще один шаг вперед и направила пистолет в землю.

Это был не нож. Девочка держала в руке морковку.

Кеттлер также подошел ближе и опустил пистолет.

— Проклятье, какого дьявола ты здесь делаешь? — резко спросила Пайн.

Девочка показала морковку.

— Я пришла покормить Жасмин. Это мул, на котором я приехала.

— Тебе известно, что вчера утром одного из мулов нашли мертвым?

Она кивнула.

— Наверное, именно поэтому я сюда пришла. Мне хотелось проверить, всё ли с ними в порядке.

Этли убрала пистолет в кобуру.

— Как тебя зовут?

— Шелби Фостер.

— Ладно, Шелби… Ты здесь с родителями?

— С отцом и братом.

— Откуда ты?

— Из Висконсина. Там нет ничего подобного. Здесь так красиво…

— Да, верно, — Пайн кивнула. — Хорошо, Шелби, покорми Жасмин морковкой, а потом мы проводим тебя обратно.

Кеттлер также убрал пистолет, а потом посмотрел на тонкие шлепанцы девочки.

— Здесь полно гремучих змей и скорпионов, мисс. У вас совсем неподходящая обувь.

— В домике у меня есть сапоги. Мне просто не хотелось снова надевать их. У меня распухли ноги от езды верхом.

Кеттлер доброжелательно улыбнулся.

— Да, такое случается. Но в следующий раз думайте перед тем, как выходить из дома, ладно?

Позднее, когда они уже подходили к одному из домиков, Шелби спросила у Пайн:

— Значит, вы агент ФБР?

— Да, — ответила та.

— Я думала, агентами обычно бывают мужчины.

— Так и есть. Но я женщина.

— Но это же круто, — восхитилась Шелби.

— Вы правы, — согласился Кеттлер, что заставило Пайн посмотреть на него.

— Вам удалось узнать, кто убил мула? — спросила Шелби.

— Пока нет, но мы обязательно это выясним.

— Но кто мог совершить такую ужасную вещь?

— К несчастью, поблизости есть ужасные люди, Шелби. Так что будь максимально осторожна. Не смотри на экран своего телефона двадцать четыре часа в сутки. И не носи постоянно наушники. Это сразу делает тебя легкой мишенью. Будь начеку. Хорошо? — Когда девочка с тоской посмотрела на нее, Пайн улыбнулась и добавила: — Девочки должны присматривать друг за другом, ведь так?

Шелби улыбнулась в ответ и кивнула. Этли проводила ее взглядом, когда она входила в домик.

— Ну, пожалуй, мне лучше вернуться, — заметил Кеттлер.

— Спасибо за помощь, мистер Кеттлер.

— Моего отца зовут мистер Кеттлер. А я Сэм.

— Этли.

Кеттлер огляделся по сторонам.

— Вы знаете, я перебрался сюда, чтобы обрести мир и покой. Никак не ожидал, что здесь может случиться нечто подобное… Все сильно напряжены.

— Ну, у вас и прежде пропадали люди.

— Да, но никогда не убивали мулов. Почему-то это встревожило меня больше, чем пропажа человека. — Он кивнул ей. — Дайте мне знать, если вам потребуется какая-либо помощь.

Пайн достала визитную карточку и протянула ее Кеттлеру.

— Номера сотовых телефонов на обороте, — сказала она. — Если вы что-нибудь вспомните или просто захотите поговорить, позвоните мне.

Он приподнял шляпу.

— Может быть, как-нибудь мы выпьем пива. Колсон сказал, что вы живете в Шеттерд-Рок.

— Я живу в Тусаяне, это недалеко.

— Вы правы. — Кеттлер убрал визитку в карман рубашки. — Ну, тогда до встречи.

Он улыбнулся и пошел прочь. Пайн смотрела ему вслед, размышляя о том, что ей удалось узнать.

Если девочка-подросток сумела выбраться из домика и практически незаметно попасть к загону, значит, Бенджамин Прист мог проделать то же самое. Мул мертв. Возможно, такая же участь постигла и Приста.

Несмотря на огромные размеры каньона, едва ли тело здесь сможет долго оставаться незамеченным. В любом случае летающие или наземные хищники обратят на него свое внимание. Но Этли хотелось отыскать живого Приста. У нее были к нему вопросы, и Пайн надеялась, что он на них ответит. Ей не нравилось, когда кто-то убивал животных — из-за того, что потом он иногда начинал убивать людей.

Она посмотрела на часы. Примерно через шесть часов начнутся серьезные поиски мистера Приста. Но у нее появилось чувство, что вне зависимости от того, найдут они его живым или мертвым, вопросов станет только больше. И очень может быть, что все это окажется лишь верхушкой пресловутого айсберга.

Глава 6

Пайн вытерла пот со лба, чтобы не заливал глаза. Она сидела на валуне и смотрела в сторону реки Колорадо. Поиски шли уже восемь часов, начавшись сразу после завтрака.

Семь рейнджеров и она. Им предстояло освоить огромное пространство, которое вместе с находившимся наверху парком превышало размеры штата Род-Айленд. Даже вертолет не давал никаких гарантий на успех. И нигде не было видно круживших в небе канюков, которые могли бы им помочь.

Итак, они ничего не нашли. Никаких следов Бенджамина Приста. И по-прежнему не знали, где и как он сумел выбраться из каньона.

Этли еще раз внимательно огляделась по сторонам. Если бы Прист попытался взобраться вверх по склону вчера утром, ему потребовались бы часы. По опыту она знала, что подъем занимает в два раза больше времени, чем спуск.

Пайн недоуменно покачала головой. Но если Прист хотел покинуть каньон, зачем он взял мула из загона? От Бреннана она знала, что Прист не собирался ехать на муле в темноте и в одиночку. Он с трудом спустился в каньон при дневном свете, когда рядом находился опытный ковбой.

Труп Салли Белль забрал вертолет при помощи лебедки и упряжи, приспособленной для перевозки крупных животных. Эксперт сделает вскрытие. У Пайн появилось предчувствие… вскрытие покажет, права она или нет. Этли воспользовалась набором своих инструментов, насколько это было разумно при данных обстоятельствах, но ее исследования ни к чему не привели, и ответов она не получила.

К ней подошел Ламберт.

— Когда я отправил вам сообщение о том, что здесь произошло, вы ответили, что уехали из города по личному делу. У вас всё в порядке? — спросил он.

Пайн посмотрела на него.

— Я просто отдыхала и расслаблялась. Бюро иногда предоставляет мне такую возможность, — ответила она.

— Значит, отдыхали?.. Я не стал бы к вам обращаться, если б знал.

— Расслабьтесь, Колсон, у меня был отпуск, а теперь он закончился. — Этли глянула на землю перед собой.

— Вы уже получили какую-то информацию из Флагстаффа?

— Пока нет. И я не знаю, каков приоритет нашего запроса.

Посмотрев по сторонам, Ламберт произнес:

— Не думаю, что мы найдем его здесь.

— Может быть, он мертв. Так что нам нужны поисковые собаки.

— Будет сделано.

— Сегодня ночью девочка-подросток выбралась из своего домика, прихватив морковку для Жасмин, мула, на котором она приехала, — сказала Пайн.

— Она дошла до загона мулов? И что произошло дальше? — спросил Ламберт.

— Мы проводили ее до домика, и я попросила ее быть в дальнейшем более осторожной.

— Мы?

— Там был Кеттлер. Он также ее услышал.

— Меня это не удивляет. Сэм всегда настороже.

— Кеттлер сказал, что служил в армии. И вы об этом упоминали…

Ламберт кивнул.

— Спецназ. Один его сослуживец рассказал мне, что у Кеттлера множество медалей, в том числе «Пурпурное сердце»^[277]. Но он никогда об этом не говорит.

— Солдаты, которые делают больше всех, не склонны распространяться о своих подвигах, — заметила Этли.

— Согласен. И он прекрасный спортсмен. Участвовал в двадцатичетырехчасовом супермарафоне. А также в забеге от одного края Гранд-Кэньон до другого и обратно. Ему совсем немного не хватило до рекорда.

Пайн знала, что рекорд принадлежит человеку, который сумел преодолеть всю дистанцию менее чем за шесть часов. Путь в сорок две мили при перепаде высот двадцать две тысячи футов^[278].

— Это впечатляет. — Она немного помолчала. — Вы сказали ему, что я живу в Шеттерд-Рок.

— Ну, он расспрашивал про вас после того, как вы встретились, — признался Ламберт.

— Он сказал, почему я его заинтересовала? — осведомилась Пайн.

Рейнджер удивленно посмотрел на нее.

— Может быть, вы понравились ему, Этли.

— Моя работа такова, что я не думаю о подобных вещах.

— Ну, у всех есть личная жизнь. Но, с другой стороны, у меня дома три подростка. Вот почему сейчас я не знаю, насколько личной является моя жизнь.

— Наверное, ее попросту нет…

Ламберт усмехнулся и снова огляделся по сторонам.

— Ну, и что мы будем делать теперь?

— Пока совсем не стемнело, я намерена улететь отсюда на вашем вертолете, — заявила Пайн.

— И что предпримете? — спросил Ламберт.

— Проведу дьявольски серьезное исследование.

— Надеюсь, я вызвал вас не только ради мертвого мула. Мне известно, что у вас есть и другие дела.

— Никаких проблем. Я — агент ФБР и женщина в одном лице. Поэтому способна заниматься сразу несколькими вещами одновременно, наравне с лучшими.

Глава 7

Пайн бросила большую сумку на пол и оглядела свою спартанскую двухкомнатную квартиру на окраине Шеттерд-Рок, городке таком маленьком, что его предместья и крошечный центр напоминали целующихся кузенов. Дом был трехэтажным, и квартиры в нем арендовали самые разные люди. В городе имелось лишь еще одно «высотное» здание в три этажа — отель, где останавливались туристы, направлявшиеся в Гранд-Кэньон.

С тех пор как Пайн покинула дом, она никогда не жила в квартире, где было больше двух комнат. А родилась и провела детство на ранчо на три комнаты в сельской части штата Джорджия.

Она слышала, что писательница Маргарет Митчелл неизменно жила в двухкомнатных квартирах по очень простой причине: она не хотела, чтобы у нее кто-то останавливался на ночь. Пайн не знала, правда это или анекдот, но вполне разделяла ее чувства. Она также была женщиной с одной спальней и совершенно не переносила гостей.

В ее квартире не было домашних животных и цветов в горшках, а в жизни — никаких хобби, к которым она могла обратиться после окончания расследования. Пайн слышала, что работа не должна становиться жизнью. Но не знала другой жизни, кроме работы. И ее это вполне устраивало.

После исчезновения сестры Этли посещала психотерапевта. Шестилетний ребенок, перенесший тяжелую утрату, не получил от общения с врачом никакой помощи. Она лишь испытывала смущение и страх.

Четыре года назад Пайн предприняла еще одну попытку. С аналогичным результатом. Она сидела на сеансах групповой терапии и слушала, как участники расхаживали по комнате и обсуждали друг с другом самые интимные подробности своей жизни. Когда пришел ее черед, Пайн, в которую стреляли, ранили ножом и атаковали множество раз во время исполнения профессиональных обязанностей, начала отчаянно потеть и в итоге выбрала путь труса — отказалась что-либо говорить и больше никогда не посещала подобных собраний.

По какой-то причине она испытывала отвращение к имуществу и хотела пройти по жизни, обладая минимально необходимым количеством вещей. В список входили и люди. Некоторые психиатры могли бы интерпретировать это как страх перед новыми тяжелыми потерями. Возможно, они были бы недалеки от истины. Но Пайн никогда не давала себе шанс глубоко заглядывать в свою психику, чтобы доказать истинность или ошибочность данной теории.

Она приняла душ, чтобы смыть грязь и пот Гранд-Кэньон, потом надела чистую одежду и села за сучковатый кухонный стол из древесины сосны, который стоял в квартире, когда она ее сняла, и теперь служил домашним офисом. Проверила электронную почту, телефонные и текстовые сообщения.

Среди них было письмо от ее прямого начальника, находившегося во Флагстаффе. Он хотел знать, каков прогресс в ее расследовании. Когда Пайн изучала электронную почту, она отметила около дюжины человек, которым также отправили письма. Двое из списка рассылок занимали более высокое положение в субординационной цепочке, чем ее непосредственный начальник; остальных она не знала.

Ее привлекли к расследованию по единственной причине: Гранд-Кэньон являлся федеральной собственностью и имел особое значение в глазах правительства США. И Шеттерд-Рок существовал именно благодаря ему. Этли немедленно взялась за дело, как только получила назначение сюда, и затратила немало усилий, чтобы добиться хороших отношений со Службой национальных парков, местной полицией и индейскими племенами на близлежащих территориях. Это оказалось непростой задачей, но Пайн старалась изо всех сил, и ее искренность и напряженная работа принесли ей симпатии всех местных служб.

Этли сделала себе чашку кофе, уселась перед лэптопом и начала поиск консалтинговой компании «Козерог». Она получила множество ссылок, но ни одна из них не имела ничего общего с оборонной промышленностью.

Пайн отправила сообщение Колсону Ламберту, чтобы тот уточнил название фирмы, и спросила, от кого он получил эту информацию.

Ламберт ответил через несколько минут, что название фирмы и сферу ее деятельности сообщил ему брат Приста.

Этли взглянула на часы. На Восточном побережье было больше одиннадцати вечера, и она подумала, что, вероятно, уже слишком поздно звонить брату Приста.

Затем снова пролистала сообщения, полученные по электронной почте, — и у нее неожиданно возникла новая идея. Пайн вошла в персональную базу данных ФБР и посмотрела все незнакомые имена из списка рассылки.

И удивленно заморгала, когда на мониторе появилась фотография и краткие биографические сведения.

Пайн смотрела на одно из имен в списке рассылки. Его там не должно было быть.

Питер Стьюбен. Исполнительный помощник директора Службы национальной безопасности ФБР, из чего следовало, что он здесь главный. СНБ, одно из шести отделений ФБР, создана в 2005 году после событий 11 сентября в связи с резко возросшей опасностью терроризма. В некотором смысле чуть ли не самое важное отделение, которое занималось предотвращением угроз против Соединенных Штатов.

Имя одного из самых высокопоставленных функционеров ФБР стояло в списке рассылки, касающейся мертвого мула. И, быть может, исчезнувшего туриста, связанного с несуществующей компанией, хотя Пайн вполне могла допустить, что военные подрядчики стараются не оставлять следов на публичных сайтах.

Прежде Пайн работала в ФБР на Восточном побережье — и заметила, что персонал Бюро, находящийся по другую сторону Миссисипи, консервативен, его сотрудники строго придерживаются правил и процедур и не понимают, почему нельзя эти самые правила и процедуры, принятые в Нью-Йорке или округе Колумбия, установить на Юго-Западе как гигантский шаблон правоохранительных протоколов. Пайн прекрасно понимала, почему эти правила здесь не годятся — главным образом из-за огромного количества особенностей, которые требуют и заслуживают внимания и уважения. Тут практически у всех имелось самое разное оружие, а также здоровый скептицизм относительно федерального правительства. Здесь ты мог ехать целый день и не встретить ни одного человеческого существа на территории, напоминающей поверхность необитаемой планеты.

Однако Пайн давно перестала сражаться с парнями с Восточного побережья, старалась не выделяться, делала свою работу и никогда не просила помощи, пока в ней не возникало острой необходимости.

Но если СНБ заинтересовалась ее делами, она не знала, насколько успешной будет такая стратегия. Ей не составило никакого труда представить вертолет, набитый надменными агентами ФБР с акцентом Нью-Джерси, которые появятся в разгар ее расследования и вежливо, но твердо предложат ей отправляться к дьяволу.

Раззадоренная этими мыслями, Пайн снова посмотрела на часы — и решила рискнуть.

Она набрала номер, который ей прислал Ламберт, и дождалась первого длинного гудка. После второго услышала встревоженный голос:

— Да?

— Мистер Прист?

— Да?

— Эдвард Прист?

— Да, с кем я говорю?

— Я специальный агент Этли Пайн, ФБР, штат Аризона.

— О господи… Вы звоните из-за Бена? Он мертв. О дерьмо. О господи!

Пайн услышала, как мужчина разрыдался.

— Нет, мистер Прист, — твердо сказала она. — Нет, я звоню вам по другой причине. Я расследую исчезновение вашего брата, но пока нам не удалось его найти. Насколько мы знаем, он еще жив.

Она услышала, как дыхание в трубке постепенно успокаивается.

— Вы до смерти меня напугали, — наконец рявкнул он. — Почему вы позвонили так поздно?

— Я приношу вам свои извинения, но мы не можем терять времени. Вы сказали одному из моих коллег, что ваш брат работает в консалтинговой компании «Козерог».

— Верно. Так и есть.

— Эта фирма относится к «Белтуэй»?

— Да.

— У вас есть их адрес и телефон для связи?

Прист явно колебался.

— Телефон для связи? — уточнил он.

— Или адрес.

— Я… у меня нет такой информации. Я лишь помню, как брат говорил мне, что работает там.

— Когда? — спросила Пайн.

Теперь в его голосе появилось подозрение.

— А какое это имеет значение? Он исчез в Гранд-Кэньон, а не на кольцевой дороге в округе Колумбия.

— Дело в том, что я попыталась найти эту компанию, но в округе Колумбия ее нет.

Молчание.

— Я… я думаю, он сказал мне это около шести месяцев назад, — сказал Прист после долгой паузы.

— Значит, вы никогда не бывали в его офисе?

— Нет.

— Он что-то говорил вам о своей работе?

— Он… он часто повторял шутку, ну, вы знаете… обычные приколы, когда речь заходит об округе Колумбия.

— Вы хотите сказать, что-то вроде: «Я тебе расскажу, но тогда мне придется тебя убить»?

— Совершенно верно.

— Ладно.

— Агент Пайн, что происходит?

— Сейчас мне сложно делать выводы. Вы не могли бы рассказать о прошлом вашего брата? Образование, детство, семья… ну, вы понимаете.

— Я все уже рассказывал вашему коллеге.

— Если вы повторите мне еще раз, это может помочь.

Он тяжело вздохнул.

— Мы росли в основном на Восточном побережье, но нам пришлось много переезжать. Наш отец служил в военно-морском флоте. Ушел в отставку в статусе «ноль-семь».

— Контр-адмирал.

— Да, вы правы. Вы из семьи военных моряков?

— Нет, но у меня были друзья… Что еще?

— Бен был… я хотел сказать, есть мой младший брат. У нас еще две старших сестры. Бен живет в Старом городе Александрии, штат Вирджиния. Одна сестра во Флориде, другая в Сиракузах.

— Насколько я поняла, ваш брат не женат.

— Нет, он так и не отважился. Работа — вся его жизнь.

— Образование?

— Джорджтаун. Студент и выпускник.

— Политология?

— Да. Но откуда вы знаете?

— Удачная догадка. Вы можете дать мне его домашний адрес? — спросила Пайн.

— Послушайте, я хочу сотрудничать с вами, но сейчас мне пришло в голову, что я ничего про вас не знаю — даже то, действительно ли вы агент ФБР.

— С вами уже связывался Колсон Ламберт из Парковой службы США. Я могу сообщить вам номер моего значка и телефонный номер в Бюро; там подтвердят, что я работаю в ФБР. А завтра, если захотите, можете позвонить мне по этому номеру.

Прист не стал отвечать сразу.

— Нет, я думаю, всё в порядке, — заговорил он после небольшой паузы. — Зачем вам звонить мне, если вы не работаете в ФБР, не так ли?

«Я могу назвать сразу несколько причин», — подумала Пайн. Однако озвучивать их Присту не стала.

Он дал ей домашний адрес брата.

— Значит, Бен с вами не связывался? — спросила Пайн.

— Нет. Послушайте, я спросил у того парня, Ламберта, следует ли мне к вам вылететь.

— Я считаю, что будет лучше, если вы останетесь дома. Когда появятся новости, я немедленно с вами свяжусь. И вы можете позвонить мне с любыми вопросами или тревогами. Или если у вас возникнут мысли, которые могут оказаться полезными.

— Вы думаете, исчезновение Бена как-то связано с его работой?

— Я не стану утверждать, что это не так. Во всяком случае, на данный момент.

— Вы думаете, он мертв?

— Я ничего не думаю. Мы слишком мало знаем. Но нам следует уточнить очевидные моменты. У вашего брата были враги?

— Мне о них ничего не известно.

— Хорошо, — сказала Пайн. — А вы говорили с сестрами?

— Нет. А почему я должен был с ними говорить?

— Ну, на случай, если он входил в контакт с кем-то из них.

— Да, вы правы. Я не подумал… Но я полагаю, что он сначала позвонил бы мне, а не сестрам. Мы живем рядом.

— И все же на всякий случай вам лучше не говорить им, что он пропал. Просто спросите, не связывался ли он с ними.

— Ладно, я им позвоню. И сообщу вам о результатах наших разговоров.

— Благодарю, мистер Прист. Я рада, что вы согласились помочь.

— Как вы думаете, вам удастся найти Бена?

— Я буду стараться изо всех сил. И еще одно. У вас есть недавние фотографии вашего брата, которые вы могли бы мне прислать?

— Да, есть. Со дня рождения моей жены в прошлом месяце. На них я, моя жена и Бен. Я пришлю вам снимки по электронной почте.

— Отлично. — Этли продиктовала свой адрес и повесила трубку.

Прошла минута. Она получила письмо, открыла его, посмотрела на фотографию и увидела высокого стройного мужчину ростом шесть футов и три дюйма. Очевидно, Эдвард Прист. В центре стояла его жена. С другой стороны — невысокий коренастый мужчина в очках. Бен Прист.

Тут ей в голову пришло еще несколько вопросов, и Пайн решила перезвонить Эдварду.

— Я получила фотографию, благодарю вас. У меня появилось еще несколько простых вопросов. На фотографии ваш брат в очках. А он носит контактные линзы?

Ответ Эдварда Приста сильно удивил Пайн, и ее мысли устремились совсем в другом направлении.

— Нет, агент Пайн, вы неправильно поняли. Это я ношу очки, а не Бен. Мой брат заметно выше меня, и он стоит слева.

Глава 8

— Доброе утро, специальный агент Пайн.

Этли едва успела отпереть дверь офиса ФБР в Шеттерд-Рок. Мощная дверь с надежным замком, защищенным от взлома, интерком и видеокамера. Это могло показаться избыточным в таком месте, но для усиленного протокола безопасности всегда имелись веские причины. В конце семидесятых два агента ФБР в Эль-Сентро, штат Калифорния, были убиты из дробовика в своем незащищенном офисе. Убийцей оказался социальный работник, находившийся под следствием за растрату фондов. С тех пор Бюро существенно улучшило охрану всех своих подразделений, начиная от крупных и заканчивая самыми маленькими.

Кэрол Блюм приветствовала Пайн из-за своего письменного стола в приемной офиса, состоявшего из двух комнат. Кроме того, в здании находились юридическая фирма, кабинет дантиста, строительная и страховая компании.

И еще одно федеральное правоохранительное учреждение.

Пайн закрыла за собой дверь.

— Знаете, Кэрол, мы уже довольно давно работаем вместе. Вы можете называть меня Этли.

— Я люблю, чтобы все делалось профессионально. Насколько мне известно, именно таким хотел видеть Бюро мистер Гувер.

— Тем не менее мое предложение остается в силе. И мистер Гувер работал очень давно.

Пайн пришла на работу в джинсах с широким кожаным ремнем и большой медной пряжкой квадратной формы, пыльных сапогах, белой рубашке и ветровке. Блюм выглядела исключительно официально: темно-синий пиджак, белая плиссированная юбка, туфли на низком каблуке и нейлоновые чулки; густые золотисто-каштановые волосы собраны в аккуратный пучок. Она почти не пользовалась косметикой, и Пайн подумала, что макияж ей не помешал бы. Кэрол Блюм была замечательной женщиной, которая старательно поддерживала форму, а огромные изумрудные глаза отлично сочетались с рыжеватыми волосами, острым подбородком и высокими скулами, что придавало ей экзотический вид, каким бы глупым и вышедшим из моды этот термин ни казался сейчас. Однако к ней отлично подходило и другое слово: профессионализм.

— Я положила папки с текущими делами на ваш письменный стол. Днем вам будут звонить из Флагстаффа, чтобы вы ввели руководство в курс последних новостей. Напоминание в вашем календаре.

— Благодарю вас, — сказала Пайн.

— Знаете, мне нравится, что вы никогда не пишете лишних бумаг и не устраиваете показухи.

Этли внимательно посмотрела на Блюм.

— Я работала в других офисах, — продолжала секретарша, — где, перед тем как появлялось начальство, начиналась бурная деятельность и возникали бумаги с новыми серийными номерами.

— Я понимаю, о чем вы говорите, Кэрол.

— Но вы никогда так не делаете.

— Не вижу смысла. Я работаю, чтобы доводить расследования до конца, а не устраивать фокусы с документами.

— Как прошел ваш отпуск?

— Всё в порядке.

— И чем вы занимались?

— Путешествовала.

— В какое-то необычное место?

— Нет, не особенно.

Огромные глаза секретарши стали еще больше.

— Хотите об этом поговорить?

— На самом деле нет, — сказала Пайн.

Глаза затуманились.

— Выпьете кофе? Я только что купила для офиса новую кофеварку.

— Должно быть, вам пришлось заполнить целую тонну бумаг…

— Так и было бы, но я купила ее на собственные деньги.

— Вы храбрая женщина. Я бы охотно выпила кофе, спасибо.

— Черный?

— Как всегда.

Пайн вошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь.

Ей казалось странным и немного лицемерным то, что Блюм хотела, чтобы их отношения оставались сугубо профессиональными, однако неизменно интересовалась всеми аспектами личной жизни своего босса. Впрочем, нельзя исключать, что она просто старалась вести себя дружелюбно. Несмотря на то что они работали вместе уже год, Этли не слишком хорошо знала свою секретаршу.

Вероятно, обо мне она думает то же самое. Быть может, это к лучшему.

Пайн повесила ветровку в маленький шкаф, села за потрепанный стандартный письменный стол из серой латуни, из тех, что ФБР покупало огромными партиями, и включилакомпьютер.

Бюро все еще отставало в том, что касалось технологий, и компьютеру Пайн было уже восемь лет. Когда ей требовалось решить какую-то серьезную задачу, она обращалась к собственному лэптопу или телефону. Иногда ее даже удивляло, что для входа в Интернет не приходится использовать модем.

Постучав в дверь, с чашкой горячего кофе вошла Блюм.

— Вы завтракали? — спросила она.

— Нет.

— Хотите есть? Я могу сходить в булочную. Мне совсем не трудно.

— Со мной всё в порядке, благодарю.

— Завтрак — самая важная трапеза, — не унималась секретарша. — У меня шестеро детей, и я знаю это совершенно точно.

Пайн оторвалась от файла, который только что открыла.

— Я буду иметь это в виду.

— Что-нибудь еще?

Этли понимала, что Блюм просто хочет чем-нибудь заняться, но проблема состояла в том, что она могла все сделать сама. Рано или поздно Бюро поймет это, и Блюм может потерять работу. Впрочем, колеса бюрократической машины вращаются медленно; сначала она выйдет на пенсию.

— Нет, я… — Пайн замолчала, и Блюм продолжала вопросительно смотреть на нее. — Да, есть кое-что. Вы можете выяснить, имеют ли буквы дж. и к. какой-то специальный смысл? Не просто как буквы алфавита.

— В связи с чем? — спросила Блюм.

— Они были вырезаны на шкуре мертвого мула, которого нашли на дне Гранд-Кэньон. Я понимаю, что информации слишком мало, и не особенно рассчитываю, что вы сумеете что-то выяснить.

Однако на лице секретарши появилось задумчивое выражение.

— Ну, кое-что пришло мне в голову… но сначала я должна провести небольшое расследование.

Она вышла. Пайн проводила ее удивленным взглядом.

В течение следующего часа она просматривала остальные дела, чтобы подготовиться к ежемесячной беседе с начальством. Этли потратила немало сил на то, чтобы изучить местные законы. Кроме того, множество раз побывала в индейских племенах, оказывавших заметное влияние на происходившие в регионе события. С ними невозможно установить добрые отношения за несколько недель. Но за проведенное здесь время Пайн поймала грабителя банков, покончила с опиатной торговой цепочкой, отыскала серийного насильника, нападавшего на индейских женщин, и это помогло ей заручиться доверием местных жителей, без которого она не могла хорошо делать свою работу.

Пайн закрыла файлы и допила кофе, оказавшийся крепким и слишком резким. Потом посмотрела на противоположную стену, где остался отпечаток кулака.

Тут она была ни при чем — один из подозреваемых, потеряв терпение, решил напасть на агента ФБР.

Второй след на стене находился ниже и был заметно больше. Он остался от головы подозреваемого, которого Пайн отшвырнула от себя, после чего их конфликт пришел к быстрому разрешению.

Она надевала на почти потерявшего сознание подозреваемого наручники, когда Блюм, услышавшая шум, спокойно открыла дверь и спросила, не требуется ли вызвать полицию, чтобы та увезла отсюда этого дебила.

Именно она предложила Пайн оставить следы на стене.

— Некоторым людям требуется визуальная стимуляция, — сказала тогда Блюм. — Иногда картина стоит тысячи слов.

Это была блестящая идея, Пайн оценила ее, и следы на стене не стали убирать. Подозреваемый подал на Этли жалобу, заявив, что та напала на него без всякой причины. С тех пор Пайн установила в кабинете скрытую камеру, которая также записывала звук. Кнопка включения съемки находилась у нее под столом на уровне колена. Камера была нужна не для физической защиты — речь шла о психологическом спокойствии. Она находилась здесь на тот случай, если другой «дебил» солжет относительно того, кто кого атаковал.

Зазвонил ее сотовый телефон; она посмотрела на номер и нахмурилась. И сделала еще один глоток кофе.

Звонили из Флагстаффа. Слишком рано. Плохой знак.

— Пайн, — сказала она.

— Пожалуйста, подождите, с вами будет говорить Роджер Эйвери.

Роджер Эйвери?

Он не являлся непосредственным начальником Пайн, и она не ожидала звонка от него. К тому же Эйвери находился на два уровня выше ее босса. Он проработал в ФБР шесть лет, менее половины ее срока, но теперь агенты занимали командные посты через три или четыре года. Пайн никогда не заполняла нужных бумаг, чтобы получить подобную должность; более того, изо всех сил боролась за то, чтобы остаться на полевой работе, а не торчать на постоянной основе в офисе. У нее имелось вполне определенное мнение о должности контролера ФБР: они весь день сидят за письменным столом, дают указания агентам, как вести дела, и при любой возможности играют роль «квотербека в понедельник утром»^[279].

Пайн легко переносила контакты с непосредственным начальством, но ей никогда не нравилось разговаривать с Эйвери. Она скорее предпочла бы перенести колоноскопию без пропофола^[280].

Через мгновение она услышала в трубке его голос.

— Пайн?

— Да, сэр, — ответила Этли.

— Вы удивлены моим звонком?

— Ну, я ожидала звонка, чтобы отчитаться по своим расследованиям, но не от вас, сэр.

— Я люблю держать руку на пульсе, так что на этой неделе сам разговариваю с агентами.

Руку на пульсе. Этот человек провалит любой тест на полиграфе.

— У меня в календаре помечено, что звонок состоится днем, — сказала Пайн.

— Я решил позвонить вам раньше. Знаю, что вы не любите сидеть за письменным столом. Но если вы заняты…

Как и любой другой контролер, он вовсе не имел это в виду. Если б Этли сказала ему, чтобы проваливал куда подальше, поскольку ей нужно работать, она могла бы сразу попрощаться со своей карьерой.

— Нет, всё в порядке. — Пайн потянулась, чтобы открыть нужные файлы, но его следующие слова заставили ее остановиться.

— Я не сомневаюсь, что вы прекрасно справляетесь с текущими проблемами, — заявил Эйвери. — У меня никогда не возникало необходимости предъявлять вам какие-то претензии в этом отношении.

Смысл его слов не вызывал сомнений. У него имелись претензии к ней за то, что иногда она слишком рьяно делала свою работу. Однако Пайн никогда не считала, что оскорбленные чувства или сломанная рука являются достаточным поводом, чтобы не узнать правду. «Дебил», которого она швырнула на стену, не только написал на нее жалобу, он также подал в суд. Позднее выяснилось, что этот тип уже несколько раз нападал на полицейских и обычных граждан, так что Пайн никак не пострадала и дело в суде закрыли.

— Хорошо, — сказала Этли. — Вас интересует что-то еще? Дело в том, что я собиралась уходить.

— Давайте поговорим о Гранд-Кэньон.

Пайн подалась вперед на дешевом стуле, отвратительном предмете мебели, купленном на мелкой распродаже, у которого даже не было удобной спинки. С тем же успехом можно сидеть на желатине во время землетрясения. Она уже собиралась приобрести новый стул на средства агентства, а потом принять удар за то, что не заполнила необходимые для такого случая документы. А если кто-то из администрации Бюро пожелает явиться в Шеттерд-Рок, чтобы сделать ей выговор за то, что она обзавелась удобным стулом, пусть приезжают.

— Каньон? — спросила она.

— Мертвый мул.

— Верно.

— И как продвигается расследование? — спросил Эйвери.

— Я работаю над ним. Прошло еще слишком мало времени.

— Это так. Но меня интересуют некоторые детали…

— Я отправила вам предварительный отчет, — сказала Пайн.

— Я его читал. Сейчас меня интересует, что вам удалось выяснить после этого.

— Я не знаю, кто убил мула, почему и как и где сейчас злоумышленник, — сказала Пайн. — А в остальном все хорошо.

Эйвери проигнорировал ее сарказм, что удивляло.

— Бенджамин Прист?

До сих пор Этли никому не говорила, что человек, называвший себя Бенджамин Прист, на самом деле им не был.

— Вчера вечером я говорила с его братом, — сказала она.

— И каковы результаты разговора? — терпеливо спросил Эйвери.

Похоже, он знает ответ и хочет получить подтверждение. Или нет.

— Его брат ничего не знает о консалтинговой компании «Козерог». Ни адреса, ни телефонов. Бенджамин Прист никогда не рассказывал ему о своей работе. И на данный момент я не нашла свидетельств существования этой компании. — И пока Эйвери никак не успел отреагировать на ее слова, Пайн решила перехватить инициативу: — А вам удалось что-нибудь выяснить, сэр?

— Но не я провожу расследование, Пайн. Оно ваше.

— Да, сэр.

— Что-то еще?

Этли решила сбросить атомную бомбу.

— Складывается впечатление, что нашим расследованием заинтересовалась Служба национальной безопасности. Вам об этом что-нибудь известно?

Несколько секунд Эйвери ничего не отвечал, но Пайн показалось, что прошло гораздо больше времени. Она слышала лишь дыхание контролера. Как ей показалось, оно немного участилось.

Неужели я только что пустила собственную карьеру под откос?

— Продолжайте расследование, Пайн, — наконец сказал Эйвери. — И если вам потребуется помощь, сделайте запрос.

— Есть, сэр.

— И… Этли?

Теперь «Этли»? Все страньше и страньше…

— Слушаю?

— Позаботьтесь о том, чтобы у вас были глаза на затылке.

И он повесил трубку.

Пайн получила такой же совет ровно один раз за все время своей работы в ФБР.

Когда она проводила расследование и выяснилось, что Бюро следило за ней.

Через мгновение Блюм открыла дверь. Должно быть, слышала телефонный звонок и отголоски ее разговора.

— Всё в порядке, агент Пайн?

Этли посмотрела на нее.

— Все хорошо, миссис Блюм.

Глава 9

Чу-чу-поезд. Или Хутервилльский экспресс. Выбирайте наименьшее из зол.

Пайн стояла перед железнодорожным вокзалом в Уильямсе, штат Аризона. Именно отсюда каждый день отправлялся поезд в Гранд-Кэньон, а потом возвращался обратно. Путешествие к южному краю каньона составляло шестьдесят пять миль в каждую сторону и занимало неспешные два часа и пятнадцать минут. За меньшее время она могла бы долететь от Феникса до Сиэтла.

Пайн только что поговорила с людьми из персонала поезда и показала фотографию настоящего Бенджамина Приста. Никто не вспомнил, чтобы он ехал в поезде. Затем она дала описание фальшивого Приста, но ей сказали, что совсем немногие джентльмены под него подходят.

На имя Бенджамина Приста был выписан билет туда и обратно, и кто-то воспользовался им, чтобы добраться до южного края каньона. Однако обратный билет до Уильямса так никто и не предъявил. Его покупали за наличные — и никаких следов кредитной карты. «Очень интересно, — подумала Пайн, — билет достаточно дорогой… Возможно, кто-то хотел скрыть свою личность? Наверное, так и было».

Затем она отправилась в железнодорожный отель — камин с каменной облицовкой, ковер, в котором тонули ноги, полированные деревянные балконы и колонны; все вместе производило впечатление гостеприимства высшего класса. Жизнедеятельность отеля зависела от пассажиров поезда. Вот почему персонал старался произвести хорошее впечатление на гостей и убедить их здесь остановиться, прежде чем двигаться дальше.

Пайн подошла к стойке регистрации, показала молодой женщине-портье фотографию настоящего Приста и рассказала ей, когда тот мог у них останавливаться. Потом дала описание мошенника. Женщина покачала головой.

— Я не узнаю́ ни того ни другого, — сказала она.

— А вы тогда дежурили?

— Да, обычно я работаю в дневную смену.

— Кто-нибудь еще находился у стойки регистрации? — спросила Пайн.

— Нет, только я.

— Хорошо, а вы не регистрировали гостя по имени Бенджамин Прист в тот день, о котором я спросила?

Дежурная нажала на несколько клавиш, посмотрела на монитор и покачала головой.

— Нет, у нас не было гостей с таким именем. Значит, он здесь не останавливался.

Пайн знала, что это вовсе не обязательно так. Он мог использовать вымышленное имя, фальшивое удостоверение личности или изменить внешность. Она поблагодарила дежурную и вышла из отеля, размышляя о том, что путешествие сюда оказалось совершенно бесполезным. Затем села в свой внедорожник и включила двигатель.

В этот момент ей позвонила Кэрол Блюм.

— Я отправила вам статью с новостями из «Аризона газетт».

— О чем она?

— Об исследовании, которое якобы имело место в Гранд-Кэньон.

— А когда оно якобы имело место? — уточнила Пайн.

— В тысяча девятьсот девятом году.

— И какое оно имеет отношение к моему расследованию через сто с лишним лет?

— Просто прочитайте, — предложила Блюм. — Кроме того, я послала вам более позднюю статью, в которой препарируется сообщение девятьсот девятого года. Вместе они помогут вам оценить их.

— Хорошо, — сказала Пайн. — Но вы можете хоть намекнуть?

— Буквы дж. и к. уже появлялись в Гранд-Кэньон.

— Что? — удивилась Этли.

— Прочитайте статью, потом поговорим.

Пайн посидела несколько минут, подставив лицо под кондиционер. Термометр снаружи показывал почти 32 градуса. И несмотря на сухой воздух, было невероятно жарко.

Ее телефон звякнул, и она открыла электронную почту. Очевидно, Блюм увеличила текст, чтобы его было удобно читать, и Пайн потребовалось всего несколько минут, чтобы пробежать статью глазами.

В 1909 году два исследователя по имени Джордан и Кинкейд, которые работали в Смитсоновском институте, предположительно, наткнулись на пещеру, расположенную довольно высоко, на одном из утесов Гранд-Кэньон.

Джордан и Кинкейд? Дж. и К.

Пайн стала читать дальше.

Они вошли в пещеру и нашли свидетельства существования древней цивилизации, которая могла быть, как говорилось в статье, используя давно отброшенный презрительный термин, «азиатской» или даже египетской. Предположительно, ученые обнаружили в подземной цитадели, состоявшей из множества помещений, всё — от погребальных урн с мумиями до статуй, напоминавших Будду.

Во второй статье, написанной всего несколько лет назад, сообщалось множество дополнительных подробностей. Пайн потребовалось десять минут, чтобы прочитать ее. Автор статьи был настроен так же скептически, как и она, относительно мнимой экспедиции. В документах Смитсоновского центра не нашлось упоминаний об исследователях по имени Джордан и Кинкейд, которые, как утверждалось в первой статье, имели первоклассную камеру, но не сделали ни одной фотографии открытия столетия. Автор попытался угадать, где могла находиться пещера, и предполагал, что, скорее всего, между реками Найнти-Фор-Майл и Тринити.

Пайн знала, что там есть места с египетскими названиями: Башня Сета, Храм Изиды и Храм Озириса. Согласно более поздней статье, в те времена, когда они появились, Египет стал местом, куда отправлялось множество крупных экспедиций, о которых часто сообщали в новостях. В Каньоне Призраков встречались азиатские имена, такие, как Пирамида Хеопса, Монастырь Будды и Храм Шивы. А кроме того, не остались без внимания древние боги из египетских, греческих, индуистских, китайских и скандинавских мифов.

В заключение автор статьи написал, что в каньоне есть множество пещер, многие из которых обнаружены в разные годы туристами и исследователями. Судя по всему, автор считал, что в пещере, найденной Джорданом и Кинкейдом, на самом деле обитали анасази, первые люди, поселившиеся в долине. Именно они создали стиль жизни пуэбло и вырубили пещеры в горах, как и многие другие древние культуры.

Навахо являлись потомками анасази, имя которых на языке навахо означает «древние». Более того, в Кэньон-де-Шей есть так называемая Пещера Мумий, где жили анасази. Она находится на высоте в триста футов над дном Гранд-Кэньон и состоит из двух смежных пещер, насчитывающих более пятидесяти помещений и круглых церемониальных сооружений, чей возраст превышает тысячу лет.

Затем Пайн прочитала последний абзац более поздней статьи. Очевидно, предположил автор, Джордан и Кинкейд высекли буквы дж. и к. на скале над входом в пещеру. Почему автор сделал такой вывод, Этли не знала, больше в статье ничего сказано не было.

Она позвонила Блюм.

— Как вам удалось так быстро это отыскать?

— Я выросла в Аризоне и знала о статье в «Газетт» девятьсот девятого года, которая является частью местного фольклора. Когда я была подростком, мы с отцом, историком-любителем, отправились путешествовать по дну каньона. Он рассказал мне о легенде и отвел в места с египетскими названиями. Я подумала, что это обычная газетная мистификация, хотя мой отец считал, что тут все не так просто. Но египтяне в Аризоне? Я вас умоляю. Однако буквы дж. и к… Джордан и Кинкейд. Вот что я вспомнила, когда вы утром попросили меня провести небольшое расследование. Возможно, это не имеет ни малейшего отношения к вашему делу, но больше ничего, даже отдаленно связанного с буквами дж. и к., мне найти не удалось.

— Ну что ж, хорошая работа, благодарю, — сказала Пайн. — Значит, вы спускались на дно каньона?

— О, много раз, когда была моложе. И, кстати, я ездила туда на муле, много лет назад.

— Хорошо, что вы рассказали мне.

— Вы еще вернетесь в офис?

— Может быть. — Пайн посмотрела на часы. — Я знаю, что вы уходите через час.

— Я останусь и поработаю, — сказала Блюм. — Сегодня у меня нет других дел.

— В таком случае я попрошу выписать вам сверхурочные.

— Вам не следует беспокоиться, агент Пайн. Приятно чувствовать себя полезной.

— Спасибо. Может быть, мы еще встретимся сегодня.

Этли поехала дальше, размышляя о том, какое отношение экспедиция, которая, возможно, проходила более века назад, может иметь к мертвому мулу и национальной безопасности.

Может быть, я не хочу этого знать.

Глава 10

По дороге домой Пайн миновала место, давшее имя городу — Шеттерд-Рок. Оно находилось всего в миле от него — и на самом деле было единственной причиной его появления.

Местная легенда, позднее подтвержденная реальными фактами, обеспеченными НАСА и учеными федерального уровня, гласила, что несчетное количество лет назад здесь упал метеор размером со старый «Фольксваген-жук». Когда-то тут находилось небольшое место обнажения породы, но метеор превратил ее в пыль, оставив после себя кратер и крупные осколки скалы, которые были разбросаны по обширному плоскому участку земли.

И в местный лексикон вошло название Шеттерд-Рок^[281]. Город под таким именем появился около сотни лет назад, когда предприимчивый молодой человек по имени Элмер Ланкастер покинул родную Пенсильванию, чтобы сколотить себе состояние на Западе. Вероятно, он наткнулся на осколки скал, услышал местную легенду и решил пустить здесь корни. Начал продавать метеориты с прилавка, который поставил на обочине единственной дороги, и даже нанял в помощь индейцев. В национальных одеждах те танцевали на дороге, держа в руках «камни с небес», как они их прозвали, и за скромную сумму в пять долларов любой желающий мог стать владельцем одного из них.

Бизнес оказался прибыльным — ведь вокруг валялись миллионы осколков, и даже если б они закончились, можно было сделать еще.

Ланкастер использовал часть заработанных денег, чтобы проложить новые улицы и построить дома и необходимую для жизни инфраструктуру. Кроме того, он заявил, что его новый город, названный Шеттерд-Рок, является самой важной геологической локацией на планете Земля и открыт для новых поселенцев и бизнеса. Люди из других мест, склонные к доверчивости и не имевшие в достатке здравого смысла, купились на его обещания — так родился Шеттерд-Рок.

Тем не менее в течение следующего столетия здесь не наблюдалось значительного роста населения, но все же в городке проживало около тысячи душ, которые зарабатывали себе на жизнь разными способами, как бывает в маленьких городках. В том числе и одна женщина с пистолетом и значком ФБР.

Метеоритами до сих пор торговали в большом фанерном здании, но инфляция сделала свое дело, и теперь один осколок стоил пятьдесят долларов. Индейцы поумнели и перестали работать на других. Предприимчивый хопи и его партнер навахо купили метеоритную франшизу, и их дела со всех точек зрения шли превосходно. Кроме того, они торговали кофе, холодным пивом и необыкновенно вкусными ячменными лепешками. Пайн также купила камень, но лишь для того, чтобы поддержать местную экономику.

Она свернула на парковку своего многоквартирного дома: оштукатуренные стены, крыша с красной черепицей, всё в юго-западном стиле. Дверные рамы из кованого железа, штукатурка приглушенного желтого цвета. Здесь росли местные растения, из чего следовало, что им не требовалось много воды. На Юго-Западе много хорошего, но регулярные дожди в данную категорию не попадают.

Когда сапоги Пайн застучали по асфальту, она почувствовала, как жар проникает сквозь подошвы и носки до самых стоп. На такой высоте солнце палило нещадно, как в Денвере. И сейчас наносило мощные удары по Этли.

Она застряла в пробке из-за столкновения на дороге и поэтому вернулась в офис слишком поздно. Однако Блюм прислала ей новое сообщение по электронной почте. Пайн собиралась прочитать его, потягивая холодное пиво у себя в квартире. Таким было ее представление о том, как следует проводить свободный вечер — и не нужно выходить на улицу.

По пути от парковки к дому Этли прошла мимо двоих парней двадцати с небольшим лет. Они сидели в вишнево-красном «Форде F150» с высоким кузовом и мощными задними колесами. Машина выглядела вполне подготовленной для шоу «Битва автомобильных монстров». Парни курили «травку» и пили пиво. Один — индеец с длинными черными волосами, завязанными сзади кожаным шнурком, в грязных джинсах, разноцветной рубашке с короткими рукавами и покрытой пятнами широкополой шляпе; на поясе у него висел нож в кожаных ножнах. Второй — белый; от солнца кожа у него сильно шелушилась, и это сразу бросалось в глаза, потому что он был в майке. На поясе у него висела кобура с пистолетом «ЗИГ-Зауэр».

В штате Аризона было позволено носить оружие всеми возможными способами, открыто и скрытно; для этого не требовалось специального разрешения, обучения или мозгов.

Пайн посмотрела на подставку для ружья в кузове «Форда» — и увидела изящный «Браунинг», дробовик двенадцатого калибра и «АР-15», из которого можно убить очень много людей за весьма короткое время.

Одного из парней она узнала — и кивнула ему на ходу.

— Я слышал, ты работаешь на федералов? — заявил тип с обгоревшей кожей.

— А кто спрашивает?

Обгоревший кинул банку от пива в кузов «Форда».

— Когда-то я был федералом. Армия. Они меня трахнули, — негромко сказал он, с угрозой глядя на Пайн.

Она не сумела определить, под кайфом он или же просто мерзкий тип. Или и то и другое.

— Сожалею, если так.

— Так ты федеральный агент или нет? — спросил он, подходя ближе.

— Да, я федеральный агент.

— Они и тебя трахнут.

— Не сейчас, — ответила Пайн.

Он сделал затяжку.

— Может, тебе стоит бросить это, чтобы у тебя прояснилось в голове? — сказала Этли, не спуская с него взгляда. — В особенности если ты за рулем. Ты ведь не хочешь новых проблем с властями, верно?

— Мы в свободной стране, не так ли? Я сражался за это дерьмо.

— У тебя есть карточка, разрешающая медицинское использование марихуаны? В противном случае хранить ее и курить в Аризоне противозаконно. Кроме того, по федеральным законам ты не должен носить оружие, когда куришь «травку», хотя штат Аризона считает иначе.

— У меня ПТСР^[282]. Я оставил карточку дома. Можешь арестовать меня, если хочешь.

— Если у тебя нет карточки, я могу тебя арестовать. Это серьезное уголовное преступление.

— Как я уже говорил, у меня есть карточка. Просто я ее забыл. Я воевал в Ираке, леди. Если б ты оказалась в Ираке, тоже стала бы курить «травку».

Пайн перевела взгляд на его приятеля, которого, казалось, не интересовала их беседа.

— А как насчет тебя?

— Моя карточка также осталась дома.

Пайн покачала головой. Она не станет арестовывать этих парней. И все же…

Этли посмотрела на «АР-15» и сказала типу со сгоревшей кожей:

— Полагаю, твоя «АР» в полном порядке.

— Это не моя винтовка, — ответил тот.

— Конечно, — сказала Пайн, которой изрядно надоел этот разговор. — Ладно, парни, хорошего вам вечера. Только не принимайте наркотики, не пейте и не садитесь за руль, ладно? И поосторожнее с оружием.

Она собралась уйти, но Обгоревший встал у нее на пути.

— Я с тобой еще не закончил.

— А я закончила.

Когда Этли проходила мимо него, он грубо схватил ее за руку.

Пайн перехватила его запястье, резко завела назад и сильно толкнула наглеца головой вперед на «Форд». Он ударился лбом о металлический капот и медленно сполз на асфальт.

Свободной рукой Пайн выхватила из кобуры «Глок» и направила на его приятеля, который потянулся за ножом.

— Не делай этого, если не хочешь умереть прямо здесь! — рявкнула она. — Положи нож на землю и отбрось его ногой в сторону. Сейчас же.

Парень быстро выполнил ее приказ, положив нож на землю, после чего отбросил его в сторону на два фута.

Обгоревший негромко застонал и перевернулся на спину. Пайн наклонилась и вытащила его «ЗИГ» из кобуры.

— Эй, ты не имеешь права забирать мой пистолет! — запротестовал он.

Она направила на него «Глок».

— Если ты еще раз ко мне прикоснешься, то уже никогда не очухаешься. Понял?

Обгоревший не ответил, и Пайн ткнула его сапогом.

— Я спросила, ты меня понял?

— Ладно, я понял… Дерьмо!

— И скажи спасибо за то, что я не хочу тратить минуты своей жизни на таких идиотов, как вы. А теперь проваливайте отсюда.

Обгоревший с трудом поднялся на ноги и при помощи приятеля забрался на пассажирское место «Форда».

Когда индеец подошел, чтобы забрать нож, Пайн поставила на него ногу.

— Это вряд ли. — Она помолчала, внимательно разглядывая парня. — Я тебя знаю. Твоего старика зовут Джо Ядзи, верно? Ты его сын, Джо-младший. Ему известно, что ты водишься с такими ублюдками?

— Мне двадцать четыре года. И я могу гулять с кем пожелаю.

Пайн продолжала краем глаза наблюдать за Обгоревшим — вдруг тот потянется к «Браунингу» или «АР».

— Тогда думай головой, — сказала она, обращаясь к индейцу. — Что ты здесь делаешь?

— Тут живет наш приятель. Кайл Чавес.

Пайн кивнула. Она знала семью Чавес. Родители были нелегальными иммигрантами, но много работали, каждое воскресенье ходили к мессе, и у них никогда не возникало проблем. Однако их сын, Кайл, был источником самых разнообразных неприятностей. Пару раз он едва не попался Пайн.

— Как я уже сказала, думай головой.

— Думаешь, ты крутая? — закричал Обгоревший из машины.

— Увези его отсюда, пока я не передумала и не арестовала вас обоих, — сказала Пайн.

Ядзи быстро сел в «Форд», завел двигатель и уехал.

Пайн смотрела им вслед, пока машина не скрылась из виду.

Потом она подняла нож, засунула «ЗИГ» Обгоревшего в карман и стала подниматься по лестнице в свою квартиру.

Ей очень хотелось пива.

Глава 11

В электронном послании Блюм содержалась информация о сайте, на котором она нашла две исходные статьи. Если буквы, вырезанные на муле, указывали на Джордана и Кинкейда, то оставивший их человек мог иметь доступ к этой информации.

Всякий раз, заходя на цифровой сайт, ты оставляешь электронные отпечатки в виде собственного IP-адреса. Бюро арестовало множество мошенников, которые этого не знали. Пайн понимала, что шансов очень мало, но Блюм рассказала ей, что существует совсем немного сайтов, имеющих отношение к данной теме, так что им могло повезти. При обычных обстоятельствах Этли переправила бы информацию специалистам по информационным технологиям Бюро, которые проверили бы сетевой трафик.

Однако сейчас ей совсем не хотелось так поступать.

Глаза на затылке.

Так ей сказал Эйвери, однако он не был ее союзником. Тем не менее оставался начальником, и не исключено, что решил помочь по какой-то пока неизвестной ей причине. Или просто предоставил действовать самостоятельно. Лишь время покажет, какая из версий верна.

Пайн допила пиво и достала из холодильника две свиных сосиски. Она уже разожгла стоявшую на балконе маленькую жаровню, которая досталась ей вместе с квартирой, — предыдущий жилец не стал ее забирать. Оставалось лишь добавить новую порцию угля. Этли не слишком хорошо готовила, но каждый день есть вне дома было для нее слишком дорогим удовольствием, к тому же следовало заботиться о здоровье.

Она бросила плоские сосиски на горячий гриль, и ее тут же окутал аромат мяса со специями.

Потом Пайн достала из холодильника бутылку с водой, откупорила ее и сделала несколько больших глотков. Обезвоживание становилось здесь серьезной проблемой. Многие из тех, кто отправлялся в Гранд-Кэньон, всякий раз об этом забывали, несмотря на предупреждающие знаки, развешенные повсюду; в них говорилось, сколько воды и соли следует взять с собой и какое количество нужно употреблять во время путешествия. Обезвоживание несло смертельную угрозу. Артериальное давление падало до опасно низких значений, сердце билось медленнее, и некоторые органы могли отказать. Тогда тебе конец. И все из-за недостатка воды.

Пайн сделала немного салата — помидоры, огурцы, сахарный горох и свекла, — полила его лимонной заправкой домашнего изготовления и поставила тарелку на кухонный стол. Потом проверила сосиски. Они были готовы брызнуть соком, а еще на них остались следы горячего гриля.

Как раз как она любила.

Этли села за стол и поела, одновременно изучая сайт, адрес которого ей прислала Блюм. Его авторы были явно помешаны на теории заговора. Вся страна, а быть может, и весь мир погружались в паранойю. И никто не знал, чего больше — вреда или пользы — приносит Интернет.

Пайн написала сообщение другу, работавшему в дополнительном офисе «Гугла», расположенном в Солт-Лейк-Сити, рассказала ему о сайте и попросила отследить IP-адреса тех, кто туда заходил в течение последних нескольких недель. Она не представляла, насколько велик входящий трафик, и решила, что будет правильно ввести ограничение по времени, чтобы понять, сколько человек придется проверить.

Затем закончила ужин и сложила посуду в посудомоечную машину.

Было почти девять часов, но Этли не чувствовала усталости.

Вскоре пришел ответ от ее друга из Солт-Лейк-Сити. Он получил всю нужную информацию и завтра постарается сообщить ей, что ему удастся узнать.

Пайн откинулась на спинку стула и стала обдумывать то, что ей было известно. Но надо сказать, что в голове у нее царила изрядная мешанина. Как мул с вырезанными на шкуре буквами связан со старой легендой и исчезнувшим военным подрядчиком, а еще с человеком, который выдавал себя за него?

Нет, тут она ошибалась. Пока у нее не имелось доказательств, что Бенджамин Прист был военным подрядчиком. Он мог быть кем-то совершенно другим. К тому же Бенджамина Приста даже нельзя назвать пропавшим — исчез человек, который назвался его именем.

И почему этим делом заинтересовалась Служба национальной безопасности?

Пайн даже не могла доказать, что настоящий Бенджамин Прист когда-либо посещал Гранд-Кэньон. Она знала лишь, что кто-то, выдававший себя за него, спустился на дно каньона, а потом исчез, оставив тело изувеченного мула.

Сбежал ли самозванец ночью? Некоторые туристы проходят по тропе от одного края до другого по ночам, спасаясь от дневной жары, — ведь с мая по сентябрь воздух там как в сауне.

Этли множество раз проделывала этот путь по ночам, несколько часов спала на берегу реки Колорадо, потом поднималась на противоположную сторону, чтобы увидеть рассвет. Однако она находилась в превосходной физической форме, хорошо знала маршрут, и у нее было необходимое снаряжение, в том числе налобный фонарик. Идти в темноте по неровным скалистым тропинкам без освещения — настоящее самоубийство.

Значит, парень, который заметно нервничал, когда спускался в каньон на муле, совершил путешествие пешком ночью, да еще в одиночку? Пайн не могла объяснить такое явно нелепое предположение. Но она понимала, что едва ли ей удастся сегодня вечером разобраться с этой загадкой.

Она разделась, приняла душ и надела спортивные шорты и белую майку. Сидела на кровати и рассматривала свои покрытые жесткими мозолями руки. Ей пришлось сильно скрести пальцы, чтобы избавиться от мелких частичек мела, оставшихся после работы со штангой.

Когда не уезжала из города, чтобы провести расследование, она три раза в неделю ходила в спортивный зал в центре Шеттерд-Рок. Раньше в здании находился китайский ресторан, но оказалось, что жители города предпочитают тягать железо, а не есть курицу «гунбао». Рядом расположился зал смешанных боевых единоборств, где Пайн занималась кикбоксингом другие три раза в неделю.

Однако на седьмой день, в отличие от Бога, она не отдыхала. Надевала кроссовки «Найк» и бегала по плоским сухим равнинам, позволяя безжалостному солнцу прожаривать ее тело. Не получивший статуса города Туба-Сити находился на востоке от Шеттерд-Рок и примыкал к западной части территории навахо, совсем как вводное слово. Шеттерд-Рок вырос за пределами границ владений навахо, внутри Пейнтед-Дезерт. Лето здесь стояло жаркое и сухое, зима была холодной и столь же сухой из-за служивших барьером гор на юге.

После первой проведенной здесь зимы Пайн думала, что ее кожа в буквальном смысле начнет слезать. Она извела тонну смягчающих кремов, а в ее квартире и офисе с ноября по апрель работали увлажнители воздуха. Тем не менее ей приходилось коробками покупать бальзам для губ и крем «Авино».

Этли улеглась в постель, положив одну руку на лоб и продолжая смотреть в темный потолок. Было немногим больше десяти, и даже через закрытое окно до нее доносился злобный вой койота.

В сельских районах Джорджии также водились койоты. Однажды у нее на глазах отец пристрелил одного из них, когда тот попытался украсть их цыплят. Однако он был не лучшим стрелком, и койот умер не сразу. Пайн помнила, как она плакала, когда смотрела на несчастное животное, корчившееся от боли. Должно быть, пуля попала в спину, и у него отказали задние ноги. Отец подошел к нему и хладнокровно выстрелил в голову, избавив от страданий. Затем вернулся к единственной оставшейся дочери, вытащил изо рта тлеющую сигарету и засунул все еще дымившийся пистолет за пояс.

— Послушай меня, Ли: нельзя заставлять живых существ страдать. Они, как и мы, созданы Богом, и нам следует избавлять их от мучений, понимаешь? Ты меня слышишь, девочка? Боль — это плохо. Неправильно. Ты меня слышишь?

Это случилось уже после того, как у них отняли Мерси. Все они изменились, побывав на краю; их жизнь стала другой. Боль… да, они были уверены, что Мерси испытывала боль.

Этли вытерла глаза и кивнула отцу, но не могла оторвать глаз от мертвого животного, чей застывший взгляд был направлен, как ей казалось, исключительно на нее, пока кровь вытекала из изуродованной головы. И она знала, что не забудет его жалобный вой, когда в него попала первая пуля. Его убили за то, что он просто охотился, чтобы поесть. Она не забудет, как он корчился на земле с изуродованной спиной, не понимая, что случилось, но инстинктивно чувствуя, что его жизнь подходит к концу, отчаянно пытаясь встать и убежать.

И выжить.

Эта мысль заставила Пайн вспомнить о сестре.

И о том, что Мерси могли оставить примерно в таком же состоянии, когда ее унесли из единственного дома, который она знала. Какая-то неизвестная сила отняла у нее жизнь. Без всякой на то причины, если не считать прихоти жестокого безумца.

Избавил ли кто-то тебя от мучений?

Забрал ли твою боль, Мерси?

Я надеюсь, что так и было. Я молюсь об этом.

И тут Пайн наконец захотела выпустить то, что слишком долго находилось у нее внутри. Она превратилась в перегороженную плотиной реку, мучительно пытавшуюся вырваться на свободу.

Но у нее не получилось. Слезы не приходили.

Впечатляющий образ Дэниела Джеймса Тора промелькнул перед ее мысленным взором.

Если он забрал Мерси, Пайн молилась, чтобы ее конец был быстрым. Но она слишком хорошо знала историю Тора, чтобы поверить в это.

Так и заснула, думая о сестре. И сон ее был тревожным.

Впрочем, так бывало почти всегда.

Глава 12

Поисковые собаки — нулевой результат.

«И что тут удивительного?» — подумала Пайн.

В длину каньон достигал 280 миль и в ширину — почти 18, с огромным количеством укромных уголков и расселин, которых не сосчитать за всю жизнь. Поэтому не стоило удивляться, что тело найти не удалось. Однако не следовало исключать, что труп не удалось обнаружить по той простой причине, что в каньоне его не было.

Рано утром Ламберт прислал Этли сообщение о результатах поисков — точнее, об их полном отсутствии.

У Пайн не было ресурсов, чтобы проверить весь каньон, как и ни у кого другого. Не говоря уже о могучей реке Колорадо, действующей на твердый и мягкий камень, из которого состоял Гранд-Кэньон, одновременно как отбойный молоток и скальпель. Именно по этой причине он и существовал. Если мистер Мошенник упал в ледяные быстрые воды Колорадо, его тело могло сейчас находиться в Мексике.

Пайн надела спортивный костюм, захватила сумку со сменой одежды, которую приготовила с вечера, села во внедорожник и уехала.

Путь до спортивного зала занимал десять минут. Впрочем, за это время можно доехать до любого места в Шеттерд-Рок. Час пик наступал в тот момент, когда тебе удавалось увидеть две едущих машины одновременно. Пайн припарковалась на пустой улице.

Было еще рано и совсем нежарко. Но солнце уже взошло, и очень скоро станет теплее, а потом всякий, кто окажется под открытым небом, будет потеть, если начнет двигаться чуть быстрее, чем очень медленным шагом.

Пройдет еще два месяца, прежде чем погоду можно будет назвать прохладной или освежающей.

Но сейчас Пайн собиралась вспотеть изнутри.

Она вошла в зал и кивнула владельцу.

Его звали Кенни Куни, уроженец острова Мауи. Рост пять футов и восемь дюймов, вес 240 фунтов, мощные плечи.

Он занимался у стойки, и на грифе его штанги было столько блинов, что тот выгибался под их тяжестью. Куни кивнул в ответ и сделал очередной подход. Его футболка пропиталась по́том в процессе битвы со штангой, а шорты сильно натянулись на мощных загорелых бедрах с выступающими венами.

Его спортивный зал принадлежал к традиционной школе — здесь отсутствовали модные излишества, имелся лишь необходимый минимум для серьезного любителя тяжелой атлетики.

И еще одно: Кенни не верил в кондиционеры во время занятий спортом. В зале стояли лишь два напольных вентилятора, неспешно гонявших теплый воздух слева направо и обратно. Если ты не начинал здесь потеть, тебе следовало проверить свои железы и поры.

В зале находились еще два человека. Оба бывали здесь постоянно. Один, высокий черный мужчина лет пятидесяти с великолепным прессом, другой — коренастый белый лет сорока, который разрабатывал поврежденное колено. Пайн не знала их имен, более того, никогда не спрашивала. Ей было лишь известно, чем они обычно тут занимались. Вероятно, и им про нее — ничуть не больше. Постоянные посетители приходят сюда не для разговоров, а для того, чтобы поднять как можно больше железа. И они берегут дыхание — ведь, если все делать правильно, у тебя не остается сил на болтовню.

Пайн сняла толстовку, под которой была надета майка, и стали видны все четыре татуировки. На дельтовидной мышце астрологический символ Близнецов. Римская цифра два, похожая на символ «пи», но с дополнительной черточкой внизу. Другую дельтовидную мышцу украшал астрологический символ планеты Меркурий, управляющей миром близнецов. Он состоял из креста внизу, круга в верхней его части и направленного вверх полумесяца в верхней части круга.

Вдоль обеих длинных рук Пайн, начинаясь на предплечьях и заканчиваясь на дельтовидных мышцах, шли слова: «Без Пощады»^[283].

Близнецы, общность, сестры. Пайн сделала татуировки еще в колледже. Когда она участвовала в соревнованиях по тяжелой атлетике, многие про них спрашивали, потому что она их не прятала, но Этли никогда не отвечала на подобные вопросы. Они предназначались только для нее и сестры и ни для кого другого.

Она размялась и начала яростно поднимать штангу, направляя на железо разочарование от бесплодного расследования.

Многочисленные приседания со штангой, затем упражнения для пресса, стойка, становая тяга, рывок, отжимания от пола на одной ноге, подтягивания на перекладине, отжимания на брусьях, броски медицинского мяча, маятниковые подъемы с тридцатифунтовыми гирями, а потом с сорокафунтовыми.

Затем несколько статических упражнений, так что пот лил с нее градом, пока Пайн стояла неподвижно; затем бесконечная серия выпадов с гирями, отжимания с гирями и поднятыми ногами, скручивания брюшного пресса, приседы сумо с гантелями, а напоследок еще десять минут скакалки со скрещиваниями на каждом пятом прыжке.

И вот наступил последний и главный номер программы. Все остальное было просто разминкой. Репетицией передрешающим шоу. Этли хотела это делать на фоне усталости; в противном случае оно не имело ни малейшего смысла.

Пайн надела диски на гриф, намазала мелом руки и склонилась над штангой.

Она была высокой для женщины, занимающейся тяжелой атлетикой. В этом имелись как плюсы, так и минусы. С точки зрения физики низким людям приходится поднимать вес на меньшую высоту. К тому же короткие мышцы лучше подходят для взрывных нагрузок, все по тем же законам. Однако более длинные мышцы Пайн давали ей огромный рычаг, недоступный для более коротких.

Она закрыла глаза и полностью сосредоточилась на своей задаче, как способны лишь тренированные атлеты. Разум готов; теперь необходимо совершить так называемый «динамический старт», который позволит отделить вес от пола. Сделав неожиданное резкое движение и одновременно присев на корточки, Пайн чисто выполнила первую часть подъема, и гриф оказался у нее под подбородком. Затем выпрямила ноги и поднялась вместе со штангой, завершив первую фазу упражнения. Резко выдохнув, вскинула штангу над головой, одновременно исполнив разножку. Оставалось лишь поставить ноги параллельно и удержать вес.

Быстро и четко. Вес взят.

Выполнение олимпийских упражнений — это больше, чем считают обычные люди. Речь идет не только о грубой силе. Пайн видела огромных мужчин, намного более мускулистых и жилистых, чем она, которые не могли сделать толчок или рывок с весом, вполне доступным для нее. Да, конечно, необходимо быть сильным, но твоя техника должна быть безупречной. Вот почему такие термины, как разножка, подъем на грудь, присед, динамический старт и второй рывок навсегда поселились в ее сознании и мышечной памяти. Необходимо проделать все этапы в определенном порядке, с использованием переднего и верхнего моментов движения, чтобы у тебя появился шанс сдвинуть двойные колонны массивных дисков, находящихся по обе стороны грифа.

Пайн бросила штангу и остановила ее движением руки, когда та подпрыгнула вверх, после чего огромный вес остался лежать на полу. Великолепно отработанное движение, которое она делала тысячи раз.

Она сняла несколько дисков, вновь поставила фиксирующие кольца и приготовилась, восстанавливая дыхание, расслабляя ноги и еще раз натирая мелом руки. Для этого упражнения Этли надела кожаные кистевые лямки на запястья, потому что нагрузка на суставы будет огромной. А так она получала гарантии, что ее руки и металл не пойдут в разные стороны.

Ладно, а это за «золото». Или хотя бы за место в проклятой команде. В мечтах.

Пайн наклонилась, установила кистевые лямки, широко расставила руки так, что те касались дисков, и крепко сжала гриф. И снова сосредоточилась. Данное упражнение требовало не только физических, но и интеллектуальных усилий. Возможно, интеллектуальных даже в большей степени. Она представила выброс силы и точный рывок, требовавшиеся для того, чтобы оторвать вес от пола и поднять его над головой одним плавным движением. Гриф на несколько мгновений окажется на уровне талии, затем последует мощный рывок, и она взметнет штангу над головой — прямые руки, зад в нескольких дюймах от пола. Не самое естественное движение, оно требует огромной внутренней силы и концентрации. И здесь нельзя допустить даже минимальную ошибку.

В этом суть рывка.

«Тот, кто придумал это движение, был больным ублюдком», — подумала Пайн.

Рывок всегда получался у нее хуже; он был ее заклятым врагом, ее Ватерлоо, причиной, по которой Этли не попала на Олимпийские игры в Афинах 2004 года, где когда-то давным-давно началось олимпийское движение. Насколько особенной была та Олимпиада? Ну, Пайн так и не узнала…

Она выровняла дыхание, постепенно увеличивая продолжительность вдохов и выдохов. Теперь ей оставалось выбрать оптимальный момент для последнего вдоха и выдоха, чтобы приступить к первой фазе рывка. Сейчас все упиралось во время, технику и уровень взрывной силы, которую не в состоянии осознать большинство мужчин и женщин.

Этли провела первую часть безупречно, сидя на корточках с разведенными в стороны руками в виде буквы V и штангой точно над головой, а ее зад почти касался покрытого резиной пола. Тяга, приложенная сила, исполнение получились едва ли не самыми лучшими за все время.

Однако она еще не закончила упражнение.

Ладно, Этли, это же ради денег. Просто встань. Что может быть проще. Просто встань. Один… два… три…

Но когда она попыталась встать, все пошло не так — дрожание бедра, судорога подколенного сухожилия, слегка подался в сторону левый трицепс — и ей пришлось бросить штангу, а самой упасть назад.

Она так и осталась сидеть, тяжело дыша; с ее лица на грудь стекал пот, взгляд был устремлен в пол.

Поражение.

Мужчины, занимавшиеся в зале в начале ее тренировки, давно ушли.

Но Кенни Куни оставался рядом.

— С вами всё в порядке? — небрежно спросил он, отрываясь от бумажной работы, которой занимался у стойки.

Пайн кивнула и выставила вверх большой палец.

Такое с ней случалось не в первый раз.

Куни вернулся к работе.

— Дерьмо, — пробормотала Этли.

Она была не на высоте. Несмотря на безупречно выполненную первую часть попытки, допустила ошибку в финале, а все остальное не имело значения. Ее ментальная механика полностью разрушена. Запугали. Она боялась.

Дерьмо.

Наконец Пайн поднялась на ноги, выполнила несколько упражнений из йоги и пилатеса, что было необходимо, чтобы правильно закончить тренировку. Все ее мышцы чувствовали себя хорошо; сухожилия, связки и хрящи благодарили за облегчение после безжалостной работы с железом.

Она приняла душ, переоделась в одежду для работы и вышла из зала с еще мокрыми волосами.

Это было ее личное время. А теперь до конца дня ею завладеет ФБР.

Глава 13

Пайн подъехала к своему офису и свернула на подземную парковку. Там сидел дежурный, а когда рабочий день закончится, верхнюю дверь опустят, и потребуется ключ для доступа на парковку.

Такой уровень безопасности не имел отношения к Пайн.

Просто в том же здании находился еще один орган юстиции.

ИТС. Иммиграционная таможенная служба.

Сейчас оно больше известно как иммиграционная служба. Ее сотрудники активно действовали в Аризоне, выявляя и депортируя большое количество людей, превратив свою деятельность в настоящий политический футбол. В результате им стали угрожать, и все здание могло стать мишенью для террористического акта. Отсюда охрана и дополнительный замок с карточкой-ключом.

Пайн периодически встречала в здании парней из ИТС. Она знала всех работавших здесь агентов, но редко разговаривала с ними, потому что они держались особняком. Этли представляла ФБР под началом Управления юстиции. ИТС входило в состав Министерства внутренней безопасности. Таким образом, имело место некоторое соперничество на федеральном уровне, но обычно их интересы не пересекались. Однако они также являлись федеральными агентами, и Пайн была готова прикрыть им спину.

Подземный гараж днем защищал машины от солнца. Здесь это было необходимо, в особенности летом. В противном случае ей пришлось бы на несколько минут включать кондиционер на полную мощность, прежде чем сесть в машину. И даже после этого, оказавшись внутри, она сразу вспотела бы.

Пайн припарковалась рядом с автомобилем, накрытым брезентом.

Эта машина когда-то принадлежала агенту-ветерану ФБР по имени Фрэнк Старк, который был ее наставником во время второго назначения после Куантико^[284]. Все агенты ФБР получают документы, значки и первое назначение после окончания учебы. Его цель — выяснить, способны ли они работать в поле. Через год испытательный срок заканчивается, и их отправляют на новое место.

Пайн выпало ехать в Кливленд, который в кругах ФБР иногда называют «ошибка на озере».

Именно там она познакомилась со Старком.

Этли подняла брезент и посмотрела на кабриолет «Форд Мустанг» 1967 года с внутренней отделкой из кожи и таким же верхом, классического бирюзового цвета. Старк с помощью молодого агента Пайн старательно восстановил этот автомобиль.

Они работали в гараже-мастерской Старка за его домом, построенным в пятидесятых годах двадцатого века, одним из множества точно таких же коттеджей, которые тянулись до самого горизонта.

Когда Старк спросил, хочет ли Пайн помочь, в первый момент она собралась отказаться. Ни для кого не являлось секретом, что это последнее назначение Старка, который просто ждал момента, когда можно будет выйти на пенсию. У него было хобби: он восстанавливал старые автомобили. Но что-то в просьбе пожилого агента задело тайную струну в душе Этли, и она согласилась помочь. Во всяком случае, на некоторое время.

Они начали с того, что разобрали машину на мелкие детали, тщательно описав каждую и складывая их в коробки с соответствующими этикетками. Кое-что оставили, что-то пришлось заменить. В процессе они сделали множество фотографий. Раздевая машину до металлических костей, использовали скорлупу грецких орехов и пескоструйную обработку, чтобы полностью убрать всю краску и при этом не оставить следов на металле. Существуют специальные инструменты для полной разборки машины, хотя иногда они импровизировали, пуская в дело открывалку для бутылок, чтобы снять водосточный желобок. Усилили панель пола в багажнике, чтобы переделать обычный глушитель на два.

Шасси пришлось заново отполировать и покрыть специальной серебряной грунтовкой. Внешнюю обшивку установили заново после тщательной шлифовки и ремонта, а в тех случаях, когда это было невозможно, поставили новые металлические панели, сделанные по исходным спецификациям местной компанией, найденной Старком. Затем покрасили внешнюю обшивку в тот же оттенок бирюзы, что и на оригинале. Кроме того, полностью переделали электрику, покупая новые болты и гайки либо приводя в порядок старые.

Завершив покраску, они установили «Динамат», который отправлял шум и жар от выхлопных газов под машину, где им было самое место. Изначально на машине стоял восьмицилиндровый двигатель мощностью в 289 лошадиных сил, но на данную модель поставили всего несколько сотен таких движков. В 1967 году был сделан новый шаг в конструкции «Мустанга», и появилась возможность устанавливать более мощный двигатель. Они решили, что мощность в 390 лошадиных сил, как на большинстве «Мустангов», выпущенных в том году, будет в самый раз, но это привело к необходимости двойного выхлопа, поскольку одна выхлопная труба не выдерживала нагрузок. В результате их восьмицилиндровый мотор с исходной мощностью в 390 лошадиных сил выдавал 320, что очень хорошо для автомобиля такого размера.

Откидной верх не подлежал восстановлению, но Старк нашел компанию, занимавшуюся подобным ремонтом, и они установили его на место. Потом пришел черед новых шин и ободов, хромированных передних и задних бамперов, совершенно новых сигнальных фонарей, передних и задних сидений, обитых кожей, а также огромного количества ручной работы и чрезмерных сумм денег, которые Старк поначалу тратить не собирался.

Однако Пайн чувствовала, что агент-ветеран, бездетный вдовец, просто хотел чем-то заполнить свое одиночество, и понимала, что жизнь его станет и вовсе пустой после того, как он сдаст значок. А так как Пайн была столь же одинока, они оказались идеальной парой. Могли часами и даже днями работать вместе, обмениваясь лишь короткими фразами вроде: «Передай мне тот ключ» или «Принеси холодного пива».

Добровольная помощь Этли растянулась на два года. Старк вышел на пенсию через месяц после того, как они закончили свой грандиозный проект. Одновременно Пайн перевели на новое место. Но перед этим они совершили долгую поездку на полностью восстановленном «Мустанге». Старк разрешил ей сесть за руль на обратном пути, и на автостраде она опустила верх, позволив мощному выхлопу могучего двигателя пронестись над асфальтом, когда они, как ракета, мчались вперед.

Они заранее решили, что в том случае, если их остановят полицейские, покажут свои значки агентов ФБР, чтобы избежать неприятностей. Федеральные агенты решили, что они заслуживают такого послабления.

Они мчались со скоростью сто двадцать миль в час, с опущенным верхом; ветер разметал волосы Пайн, и она подумала, что не испытывала ничего лучше за многие годы. Она действительно чувствовала себя великолепно. И если б Старк не был на тридцать лет старше ее и дьявольски капризным, она могла бы, в приступе эйфории, его поцеловать.

К несчастью, через месяц после того, как Пайн перевели в другое место, Старк умер от сердечного приступа. Его нашли в гараже; он сидел на стуле, рядом валялся выпавший из его руки гаечный ключ.

Этли была ошеломлена, когда узнала, что Старк написал завещание, в котором оставил ей права на «Мустанг». Она приехала, чтобы забрать его, и с тех пор он сопровождал ее на каждое новое назначение.

Когда Пайн перебралась на новое место на Запад, она перегнала «Мустанг», но не стала держать его возле своего дома после перевода в Шеттерд-Рок, а поставила здесь, где он был защищен от солнца и двуногих хищников. Ей до сих пор снились кошмары о том, как кто-то угоняет уникальный автомобиль, а потом разбивает его.

Пожалуй, это единственное, чем она владела. Всякий раз, садясь за руль «Мустанга», вспоминала, как много работы вложено в его восстановление. Он олицетворял два года ее жизни и самую длинную личную связь, какая у нее была, длиннее, чем отношения с мужчинами.

Пайн провела ладонью по крылу и подумала о Старке, наделенном удивительной мудростью. Он, вне всякого сомнения, мечтал о дочери, которой у него уже быть не могло, пока среди его коллег не появилась Пайн, всего лишь год назад закончившая обучение в Куантико.

Он был хорошим другом, быть может, единственным настоящим другом в Бюро, да и в любом другом месте.

Однажды, когда они устанавливали четырехкамерный карбюратор «Холли», Старк сказал, что Бюро было его жизнью. И единственным исключением явилось восстановление старых автомобилей.

Он вытер руки старой тряпкой, глотнул пива из пластикового стаканчика и, глянув на нее из-под клочковатых седых бровей, прорычал:

— Не повторяй мою ошибку, Пайн. Пусть для тебя все будет иначе.

Она подтянула последний болт на карбюраторе и посмотрела на своего наставника.

— Откуда вы знаете, что это было ошибкой?

— Если ты задаешь такой вопрос, значит, ничего не извлекла из этой истории.

Как если бы восстановление «Мустанга» являлось серьезным делом, а не обычным ремонтом старого автомобиля.

Но, кто знает, быть может, так оно и было… Возможно, Пайн что-то поняла. Но из этого еще не следовало, что она попытается что-то изменить.

Этли опустила брезент и направилась к лестнице, которая вела к ее офису, когда зазвонил сотовый телефон.

Это был ее приятель, специалист по информационным технологиям из Солт-Лейк-Сити.

— Что-нибудь нашел? — спросила она, входя в коридор, в конце которого находился ее кабинет.

— Да, нашел, но как-то все странно.

— Это расследование вообще очень странное… Что ты обнаружил?

— За последние несколько месяцев на сайт заходило много народа. Я не смог отследить всех, но один заметно выделяется.

— И кто же он?

— Я узнал один из IP-адресов, — последовал неожиданный ответ.

— И как ты смог это сделать?

— Потому что он принадлежал тебе, Этли.

— Ну, это я и так знаю, — нетерпеливо сказала она. — Я недавно заходила на сайт, чтобы проверить его. Кстати, моя секретарша тоже. Именно она рассказала мне о нем.

— Я узнал твой адрес после того, как ты вошла со мной в контакт. Но когда стал проверять дальше, на глаза мне попались странные строчки кода, поэтому тебе стоит попросить ваших компьютерных спецов из ФБР проверить твой лэптоп.

— Зачем?

— Я думаю, что его взломали.

Глава 14

— Кофе, агент Пайн?

Этли вошла в офис, где ее приветствовала Блюм. Немолодая женщина, как всегда, была одета как истинный профессионал: юбка, пиджак, туфли-лодочки, чулки, минимум украшений и чуть меньше макияжа, чем обычно.

Пайн рассеянно кивнула и вошла в свой кабинет. Закрыла дверь, села за стол и посмотрела на компьютер.

Взломан?

Кем и почему?

Приятель рассказал ей кое-что еще. Тот, кто взломал ее компьютер, мог сделать это удаленно. Иными словами, взять компьютер под контроль и заставить его делать все, что пожелает злоумышленник, даже не входя в здание.

— Если он сумел проникнуть в твой компьютер, — добавил ее приятель, — тогда он может видеть, как ты нажимаешь на клавиши.

Пайн выдернула из сети провод питания в тот самый момент, когда Блюм вошла в кабинет с чашкой кофе.

— Проблемы? — спросила секретарша.

— Мой компьютер взломали, — ответила Этли.

— Следует ли мне выключить из сети и мой?

— Вероятно, да.

— Я немедленно свяжусь со службой поддержки во Флагстаффе, — сказала Блюм. — Они кого-нибудь пришлют.

— Благодарю.

— Это как-то связано с сайтом, который я вам показала? — спросила Блюм.

— Не знаю. Может быть.

Секретарша вышла и закрыла за собой дверь.

Пайн взяла телефон и посмотрела на него. Возможно, с ним тоже что-то не так?

Она бросила взгляд на стационарный телефон, стоявший на письменном столе. Чтобы подслушивать разговоры по нему, злоумышленнику пришлось бы пробраться в ее кабинет или к распределительному щитку, находящемуся в подземном гараже, в запертом помещении с видеонаблюдением, благодаря присутствию здесь коллег из ИТС. Пайн сомневалась, что кто-то способен это сделать.

Когда из Флагстаффа приедут специалисты, она попросит их проверить всё. А до тех пор Этли решила ни с кем не входить в контакт — ни из кабинета, ни по личному телефону.

Она оставила чашку с кофе на столе и вышла из кабинета, миновав Блюм на такой скорости, что та лишь успела сказать:

— Агент Па…

Но Пайн уже закрыла за собой дверь. Затем сбежала вниз по лестнице в гараж, села в свой внедорожник и выехала на улицу.

В трех кварталах находился дежурный магазин, где имелось то, что ей сейчас было нужно и что стало почти невозможно найти.

Пайн припарковалась на свободном месте перед магазином, выскочила из машины и по прямой направилась к таксофону, который стоял рядом с автоматом, продававшим пакеты со льдом. В Шеттерд-Рок имелось несколько телефонов-автоматов по двум причинам: далеко не у всех были мобильники, хотя в это трудно поверить, и мобильная связь здесь не отличалась надежностью.

Она скормила телефону несколько монет и набрала номер.

Парковый рейнджер Ламберт поднял трубку после второго гудка.

— Алло?

— Колсон, это Этли.

— С какого номера вы звоните? — спросил он.

— Не имеет значения. Послушайте, у вас произошло что-то необычное в связи с исчезновением Приста?

Пайн так и не сказала Ламберту или кому-то еще, что человек, называвший себя Бенджамином Пристом, на самом деле им не являлся.

— Что вы имеете в виду под словом «необычное»?

— Все, что выходит за рамки нормального. Например, делал ли кто-то из верхней части пищевой цепочки о нем запрос?

— Нет, ничего похожего не было.

— Есть ли что-то новое в расследовании?

— Собаки ничего не нашли, как я уже докладывал. Мы проверили все возможные варианты.

— Приступят ли теперь к расследованию агенты парковой службы?

— Это выходит за пределы моей компетенции.

Пайн нахмурилась, глядя на таксофон. Совсем не похоже на Колсона Ламберта, которого она знала.

— Эдвард Прист прислал вам фотографию брата?

— Послушайте, Этли, не хочется показаться грубым, но мне пора идти. У меня дела в офисе. До встречи.

И он отключил телефон.

Пайн медленно повесила трубку на рычаг. Ну, косвенно он ответил на ее вопрос. С его стороны происходили странные вещи.

Этли бросила в автомат еще несколько монет и набрала следующий номер. Серия длинных гудков, затем включился автоответчик. Однако его память была переполнена, и она не смогла оставить сообщение.

Разочарованная Пайн вернулась в свой внедорожник и уехала. На всякий случай проверила в зеркале заднего вида, не следует ли за ней какой-то автомобиль.

На обратном пути в офис она размышляла о том, что делать дальше.

Ламберт намерен ее игнорировать, это очевидно. Автоответчик Эдварда Приста переполнен сообщениями. Ее компьютер и, возможно, сотовый телефон подверглись атаке хакеров. Отделение национальной безопасности Бюро каким-то образом вовлечено в расследование. Босс ее начальника позвонил ей, задавал вопросы только об одном деле и практически прямо предупредил о необходимости соблюдать осторожность.

Ко всему прочему она расследует исчезновение человека, который предположительно является кем-то другим, вот только это не так. Где он может быть? И где настоящий Бенджамин Прист?

Кто убил и изуродовал несчастного мула? Зачем? И какое отношение ко всему этому может иметь, скорее всего, фальшивая история более чем столетней давности о египтянах в Гранд-Кэньон?

Пайн провела ладонью по еще влажным волосам и решила, что сейчас самый подходящий момент вернуться на место преступления.

Она развернулась и поехала на запад.

Тридцать минут спустя Этли уже находилась возле южного края каньона. Ее федеральный значок давал ей доступ в парк в любое время. Она поставила внедорожник на свободное место возле здания Главного управления парка, на участке, зарезервированном для парковой полиции. На ее внедорожнике стояли федеральные номера, и Пайн сомневалась, что у нее могут возникнуть проблемы.

Она вышла из машины и огляделась по сторонам. Вокруг было полно туристов. Большинство просто разгуливали возле края каньона, наслаждаясь видом и делая фотографии. Некоторые останавливались на ночь в мотелях. Другие возвращались обратно. Кто-то брал в аренду мулов, чтобы спуститься в каньон, или делали это на своих двоих.

Несмотря на огромную популярность среди туристов, Гранд-Кэньон считался экстремальной средой. Каждый год здесь умирали люди. Причины были самыми разными: сердечные приступы, падения с высоты, столкновения с животными, обезвоживание, гипонатриемия, дисбаланс электролитов, когда человеческий мозг раздувается из-за избытка жидкости. Кроме того, гибли любители прогулок на плотах в опасных стремнинах реки Колорадо.

Пайн увидела мужчину в спортивных шортах, майке и беговых кроссовках, бежавшего по дорожке к парковке. Он остановился, сделал несколько растяжек и направился к грязному «Джипу» с опущенным брезентовым кузовом. На переднем бампере стояла приводная лебедка. На заднем красовалась наклейка: АРМИЯ СИЛЬНА.

— Привет, Сэм.

Сэм Кеттлер повернулся, услышав голос Пайн.

Она подошла к нему.

— Разве вы не работаете здесь вечерами?

— Обычно, но не сегодня, — ответил Сэм.

Она окинула его внимательным взглядом. Майка и шорты открывали то, что пряталось под формой. У Сэма Кеттлера была превосходная мускулатура, и каждая мышца идеально переходила в соседнюю. Но, в отличие от многих парней с раздутой грудью и опухшими руками, имевшими совершенно неразвитую нижнюю часть тела, его бедра, живот и икры производили даже более сильное впечатление, чем все остальное.

— И что же вы здесь делаете? — спросила Этли.

— Бегаю по дорожкам. Только что закончил.

Пайн оглянулась через плечо.

— И какую вы выбрали? Уже довольно жарко.

— С юга на север и обратно.

— Вы проходите весь маршрут от одного края до другого и обратно?

Сэм кивнул, сунул руку в салон машины и вытащил полотенце, чтобы вытереть лицо.

— Сколько времени у вас уходит на всю дистанцию? — спросила Пайн.

— Шесть часов пятьдесят восемь минут. Я начал очень рано.

Пайн была поражена.

— Пробежать сорок две мили с двадцатью двумя тысячами футов вертикального снижения и подъема, в том числе пять тысяч футов подъема на южный край?

Кеттлер закончил вытираться и достал бутылку с водой из сумки, привязанной к поясу.

— Да, так и есть, — ответил он. — Правда, до рекорда мне еще очень далеко. Я никогда его не побью.

— Но едва ли найдется один человек на миллион, способный пробежать эту дистанцию так же быстро, как вы.

Сэм допил воду из бутылки.

— А вы что здесь делаете? — спросил он.

— Приехала кое-что проверить.

— Вам удалось выяснить, что случилось с мулом?

— Нет, я продолжаю над этим работать.

— Я уверен, вы во всем разберетесь. — Кеттлер отвернулся, и Пайн показалось, что он напрягся, когда отвел взгляд в сторону.

Она немного подождала, но тот молчал.

— Ну, тогда до встречи, — сказала Этли, уже собраясь отойти.

— Послушайте…

Она повернулась.

— Да?

— У вас найдется время выпить пива и, быть может, поужинать сегодня вечером? — спросил Сэм.

— Значит, вечером вы также не работаете?

— Еще одна причина, по которой я сегодня бегал. — По его губам промелькнула озорная улыбка. — Мне уже не двадцать, и требуется время, чтобы прийти в себя.

Она ненадолго задумалась. Наконец ответила:

— Звучит неплохо.

— Есть одно местечко в Шеттерд-Рок, — сказал Кеттлер.

Пайн улыбнулась.

— «Пицца Тони», — предположила она.

— Как вы догадались?

— Ну, это практически единственное место в Шеттерд-Рок, где можно выпить пива.

— Семь часов подходит?

— Встретимся там.

Пайн вошла в здание управления и спросила, как ей найти… не Колсона Ламберта, а другого рейнджера, Гарри Райса.

Тот находился в амбаре с мулами вместе с Марком Бреннаном, который за них отвечал.

— Вы сегодня сопровождаете группу вниз? — спросила Этли у Бреннана.

Райс посмотрел на нее — как ей показалось — с некоторой не вполне понятной тревогой. Впрочем, кто знает, что ему рассказало о ней начальство…

Бреннан втирал целебную мазь в переднюю ногу мула.

— Сегодня мы должны доставить туда припасы. Этим буду заниматься я. Группу поведут два других ковбоя.

Пайн кивнула и повернулась к Райсу.

— Я разговаривала с вашим приятелем, Колсоном, и у меня сложилось впечатление, что расследование ведется без особого старания.

— Мы повсюду искали того парня, — сказал Райс, глядя в точку, расположенную за левым плечом Пайн. — Но ничего не нашли.

С полминуты все молчали.

— Колсон больше не кажется заинтересованным в проведении расследования. Вы разделяете его позицию, Гарри?

Райс по-прежнему не смотрел ей в глаза.

— Я — парковый рейнджер, а не полицейский.

— А что по поводу СНБ? Они взяли на себя это расследование? Я спросила у Колсона, но он повесил трубку.

Райс пожал плечами.

— Ваш вопрос находится за пределами моей компетенции.

— Похоже, эта фраза теперь у всех на устах, — ответила Этли, размышляя о том, что Райсу и Ламберту могли дать прямые указания.

Бреннан перевел взгляд с Пайн на Райса.

— Происходит что-то такое, о чем я не знаю? — спросил он.

— Скорее всего, — ответила Пайн. — Марк, вы видели Приста. Я хочу, чтобы вы поговорили с художницей-криминалистом, с которой я сотрудничаю, чтобы та составила его портрет.

— Зачем? — спросил Райс. — Обычно художников-криминалистов используют для того, чтобы идентифицировать кого-то. Но нам известна личность исчезнувшего человека.

— Неужели? — сказала Пайн.

Райс заметно удивился.

— Нам рассказал его брат. Это Бенджамин Прист.

— Я спросила у Колсона, получил ли тот фотографию Приста от его брата. Он мне не ответил.

— Подождите минутку. Вы утверждаете, что исчезнувший мужчина вовсе не Бен Прист?

— Я люблю все проверять. И не строю предположений. — Пайн посмотрела на Райса. — Так вы, парни, просто сделали вывод или получили подтверждение?

— Мне не нравится ваш тон, Этли, — заявил Райс.

— А мне не нравится, когда со мной играют, Гарри.

Бреннан продолжал переводить взгляд с одного федерала на другого, и недоумение в его взгляде усиливалось.

— Вот почему, Марк, мне нужно, чтобы вы сходили со мной к художнице.

— Но у меня есть работа здесь, — возразил он.

— Значит, найдите того, кто сделает ее за вас.

— Что здесь происходит, агент Пайн? — негромко спросил Бреннан, когда они вышли из здания. — Ведь вы с Райсом работаете на федеральное правительство, не так ли?

— Верно, — ответила она. — Однако федеральное правительство иногда бывает большим неповоротливым зверем. А я двигаюсь в собственном направлении. — Она достала из кармана телефон и показала Бреннану фотографию Бенджамина Приста, которую ей прислал его брат Эдвард. — Видите высокого парня на снимке? Вы его узнаете? Мог он быть в группе из десяти человек вместе с Пристом?

— Нет, исключено. В группе не было таких высоких мужчин. И никого похожего на этого парня.

— Вы делали групповую фотографию? Кто-то вообще снимал туристов? — спросила Пайн.

— Возможно, кто-то и фотографировал. Но, насколько мне известно, групповых фото никто не делал.

Этли убрала телефон.

— Ладно, пойдем пообщаемся с художницей.

Глава 15

Дженнифер Ядзи была замужем за Джо Ядзи-старшим, который служил в Национальной полиции навахо. Он входил в две сотни принявших присягу полицейских, занимался патрулированием участка Туба-Сити, расположенного в западной части резервации навахо, ездил на «Шевроле Трейлблейзер», принадлежавшем департаменту, и в одиночку отвечал за территорию площадью в семьдесят квадратных миль. Пайн знала, что Джо нес службу, вооружившись «Глоком 22», перцовым баллончиком, «АР-15», дробовиком, бронежилетом, телескопической дубинкой и самыми важными инструментами копа: спокойной манерой поведения и пониманием людей, живущих в этих местах, которое приходит, только если ты здесь вырос.

Дженнифер Ядзи являлась одной из трехсот вспомогательных служащих Национальной полиции. И хотя большая часть ее обязанностей требовала присутствия в отделе информационных технологий, она была отличным художником и продавала свои картины по всему Юго-Западу; кроме того, ее нередко приглашали принять участие в самых разных выставках. А еще она неофициально исполняла обязанности художника-криминалиста.

Ядзи также работала в полицейском участке Туба-Сити. Именно туда и направились Пайн и Бреннан.

Хотя ее сыну уже исполнилось двадцать два года, самой Ядзи было всего сорок пять лет. Пять футов и пять дюймов роста, длинные черные волосы, непринужденная улыбка, небольшие морщины вокруг глаз и рта. Коллегам казалось, что любое занятие доставляет Дженнифер удовольствие.

Пайн познакомилась с ней через месяц после переезда в Шеттерд-Рок. Она постаралась узнать всех работников правоохранительных органов города, помогала им ресурсами и советами в расследованиях. И провела немало времени с ними за барной стойкой, стараясь поскорее понять местные реалии. На самом деле Бюро высоко ценило способность своих агентов устанавливать добрые отношения с местной полицией и даже входило в непосредственный контакт с другими агентствами, чтобы выяснить, насколько хорошо конкретный агент ФБР с ними сотрудничает.

Однажды, когда они с Ядзи зашли в бар, Дженнифер пошутила, что женщины все еще огромная редкость в правоохранительных органах и им следует поддерживать друг друга. Пайн с ней согласилась. В большинстве регионов страны женщины не часто становились полицейскими офицерами или представителями правоохранительных органов. Ну а здесь, на провинциальном Юго-Западе, их практически не было.

После того как Пайн представила Бреннана и рассказала, что ей требуется, Ядзи отвела их в малый зал для совещаний, где стоял лэптоп. Она не пользовалась бумагой, карандашами и красками.

— Как почти все остальное, — с улыбкой сказала Ядзи, — искусство полицейского портрета перешло на цифру.

Пайн и Бреннан сели напротив, а Дженнифер нажала на несколько клавиш, запустила компьютерную программу и посмотрела на Бреннана.

— Вы готовы? — спросила художница.

Он кивнул. Пайн показалось, что Бреннан выглядит нервным и неуверенным, как перед болезненным медицинским исследованием или полиграфом, а вовсе не перед обычным описанием по памяти виденного ранее человека, чтобы Ядзи смогла воссоздать его образ на экране компьютера.

Дженнифер задала серию вопросов, и каждый последующий был немного более детальным, чем предыдущий. Начиная с базовых — мужчина или женщина, форма носа, кривая подбородка, морщины на шее и вокруг глаз, строение и цвет волос.

Примерно через час диалога Ядзи развернула компьютер, чтобы они смогли увидеть, что у нее получилось.

— Ну как? — спросила она.

Пайн посмотрела на Бреннана, который разинул рот от удивления.

— Проклятье, мэм, это он! — воскликнул он.

— Приятно получать позитивную обратную связь, — с улыбкой ответила Ядзи.

— Джен, ты можешь распечатать портрет и прислать его мне по электронной почте? — спросила Этли.

— Сейчас все будет.

Когда они уходили, Пайн отвела Ядзи в сторону, предложив Бреннану встретиться возле ее внедорожника.

— Вчера вечером я видела твоего сына возле своего дома, — сказала она.

Улыбка Ядзи исчезла, и она нахмурилась.

— Джо-младшего?

Пайн кивнула.

— Он был с одним обгоревшим на солнце придурком, у которого какие-то проблемы с федералами, — продолжала Пайн. — Мне пришлось немного сбить с него спесь.

— Тим Мэллори. Его вышибли из армии за алкоголь и наркотики, — сказала Ядзи. — В прошлом году он перебрался сюда из Филадельфии, и Джо стал проводить с ним довольно много времени.

— Мэллори оказывает на него плохое влияние. И еще Джо сказал, что он приехал, чтобы встретиться с Кайлом Чавесом. Едва ли его влияние лучше.

— Я не знала, что он связался с Кайлом, — призналась Ядзи.

— Они курили «травку» и пили. Послушай, я знаю, что такое случается с молодыми парнями, но не хочу, чтобы у Джо были неприятности, которые приведут к серьезным последствиям.

— Отец предложил ему попытаться поступить в полицию, но Джо сказал, что ему неинтересно.

— И чем он сейчас занимается? — спросила Пайн.

— Всякой ерундой. Берется за случайную работу. Иногда не возвращается домой. Я готовлю ему еду, пытаюсь говорить о будущем. Однако у меня ничего не получается.

— А его братья?

— Томас в колледже, в Портленде, штат Орегон. Мэтт в старших классах средней школы, собирается поступать в Уэст-Пойнт.

— Замечательно, это впечатляет.

— Но не Джо. Его отец недоволен. Он только о нем и думает. Ведь ты же знаешь, что Джо назвали в его честь.

— У меня нет детей, — сказала Пайн. — Но могу представить, как сильно это вас с Джо беспокоит.

— Муж не понимает, что делать. Никакие его слова не доходят до сына. — Ядзи пожала плечами и печально улыбнулась. — На языке навахо имя моего сына Ахига. Знаешь, что это значит?

Этли отрицательно покачала головой.

Ядзи безнадежно вздохнула.

— «Он сражается», так это переводится с навахо. Джо живет в соответствии со своим именем. Во всяком случае, когда возвращается к родителям.

— Я лишь хотела тебя предупредить, — сказала Пайн.

— Спасибо, Этли. Я дам знать мужу. И удачи тебе в расследовании с исчезнувшим Пристом.

Пайн вышла на солнце, размышляя о том, что ей потребуется нечто более весомое, чем удача. И еще она подумала, что материнство не для нее.

Она довезла Бреннана до парка, развернулась и поехала обратно в Шеттерд-Рок.

Кэрол Блюм встала из-за письменного стола, когда Пайн вошла в офис.

— Парни из отдела информационных технологий осмотрели наши компьютеры, удаленно. Они обнаружили на них вещи, которых там быть не должно, и изъяли их.

— Значит, наши компьютеры действительно кто-то взломал?

— Да. Сейчас они выясняют, кто мог это сделать. Возможно, виноват тот сайт, на который я заходила. В таком случае я очень сожалею, агент Пайн.

— Всё в порядке, — сказала Этли. — Я думаю, такое вполне могло случиться и без того.

— Они также проверили наши телефоны, — доложила Блюм. — Сотовые и стационарные. С ними всё в порядке.

— Это хорошо. Потому что у меня закончились четвертаки.

— Пришел отчет из криминалистической лаборатории во Флагстаффе, — сказала Блюм. — Они хотят, чтобы вы им позвонили. У меня есть номер их телефона.

Пайн взяла листок с номером, вошла в свой кабинет, закрыла за собой дверь и набрала номер. После второго гудка ей ответила Марджери Робертс, помощник судебно-медицинского эксперта ФБР. Пайн уже работала с ней.

— Должна признаться, Этли, что никогда прежде не делала вскрытие мула. Точнее, если речь идет о животном, следует использовать слово «аутопсия». Наверное, мне следует поблагодарить вас за новый опыт.

— Да. У меня это также первый случай. Что вам удалось узнать?

— Смертельный удар нанесен ножом с длинным лезвием, направленным вверх; по форме он немного напоминает косу.

— А буквы на шкуре? — спросила Пайн.

— Они также вырезаны ножом. У вас есть какие-то мысли о том, что они могут означать?

— Мы провели расследование, и у нас появилась ниточка.

— Удачи вам.

— И какой наркотик дали Салли Белль?

— Кто вам об этом рассказал? — удивленно спросила Паркс. — Я припасла информацию про наркотик напоследок.

— Невозможно начать резать полутонного мула, предварительно не оглушив его.

— Несомненно… Ладно, тесты показали, что преступник использовал ромифидин. Это успокоительное средство, используемое в ветеринарной медицине, когда они имеют дело с крупными животными вроде лошадей и мулов.

— Хорошо, теперь мы знаем как. Осталось выяснить, кто и почему, — сказала Пайн.

— Всегда самые трудные вопросы.

— Вот почему мне платят так много.

Глава 16

По непонятной причине Пайн никак не могла решить, что надеть на встречу с Кеттлером.

— Ты ведь далеко не в первый раз отправляешься на свидание, — сказала она себе, стоя перед зеркалом на внутренней стороне шкафа и разглядывая один предмет одежды за другим. — Хотя с тех пор прошло уже немало времени…

В конце концов Этли выбрала летнее платье с джемпером и сандалии. «Глок» она решила положить в сумочку, а «Беретту» оставить дома, рассчитывая, что на свидании ей не потребуется дополнительное оружие.

На поездку до ресторана у нее ушло несколько минут. Она увидела припаркованный возле тротуара «Джип» и посмотрела на часы. Без одной минуты семь. Мистер Кеттлер, очевидно, предпочитает приходить раньше.

Она припарковалась, вошла внутрь и сразу увидела Сэма, устроившегося в задней части совсем крошечного заведения. Он встал и помахал ей рукой.

Кеттлер был одет в джинсы и белую рубашку навыпуск, что лишь подчеркивало его загар. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, открывая гладкую бронзовую кожу, короткие волосы слегка растрепаны, словно их по дороге взъерошил ветер.

«Но это лишь прибавило ему привлекательности», — подумала Пайн.

Вместо формального рукопожатия они быстро обнялись.

— Вы выглядите иначе без формы, — сказал Сэм, когда они сели за столик. — Ну, я хотел сказать, иначе и намного лучше.

И смущенно замолчал.

Этли, помедлив несколько секунд, пришла ему на помощь:

— Благодарю. Однако я не уверена, что мне нравится больше — когда вы в шортах и майке или так, как сейчас.

Оба рассмеялись. Лед наконец был сломан.

Они заказали пиво, а потом салат и пиццу. Чокнувшись бутылками, каждый сделал по большому глотку.

Кеттлер посмотрел в окно.

— Вам нравится здесь жить?

Пайн пожала плечами.

— Близко от работы. Мой офис находится чуть дальше на той же улице.

— В том же здании, что и ИТП, не так ли?

— Откуда вы знаете? — спросила Этли.

— Они часто появляются в парке. Ищут незаконных иммигрантов. Мне приходилось пару раз бывать в их офисе, чтобы обеспечить ребят информацией. А иногда рейнджеры должны участвовать в конференциях, которые там проходят.

— Конференции? О чем?

— Ну, лучше всего я могу это описать так: они напоминают нам о долге федеральных офицеров ставить их в известность о нелегальных иммигрантах, чтобы ИТП могла их забрать, — ответил Кеттлер.

— Но в парковой службе не могут работать нелегалы, — сказала Пайн. — Они не пройдут проверку при приеме.

— Верно, но у нас есть подрядчики, специалисты по ландшафту, люди, работающие в магазинчиках сувениров и ресторанах, водители грузовиков, доставляющие разные грузы, и тому подобное.

— И вы многих сдаете?

— Пока нет. Ну, если они станут нарушать закон, то я их задержу. Но тех, кто хорошо работает и не лезет на рожон, я не трогаю.

— Подобная философия представляется мне разумной… Кстати, как долго вы спали после сегодняшней пробежки? — На ее лице появилась озорная улыбка.

— Примерно столько же, сколько ушло на забег. Я не становлюсь моложе.

— Из спецназа в парковую службу. Плавный переход, — заметила Пайн.

— А кто рассказал вам про спецназ?

— Колсон. Он узнал об этом от вашего сослуживца. Полная грудь медалей, в том числе «Пурпурное сердце». Впечатляет.

— В особенности на словах, — заметил Кеттлер.

— Интересно, почему? Вы служили своей стране и сражались на войне.

Сэм допил пиво и помахал официантке, чтобы та принесла еще. Получив свою бутылку, сделал глоток.

— Это не было войной, Этли, — сказал он после паузы.

— Но чем тогда?

— Я не подписывался стрелять… — Кеттлер замолчал и отвернулся.

— Во что стрелять, Сэм?

— Ни во что. — Он немного помолчал. — Послушайте, давайте сменим тему. Я не для того пригласил вас, чтобы беседовать о глупой войне.

Несколько мгновений она изучающе смотрела на него.

— Вы делали свою работу, Сэм. Делали то, что должно. Не больше и не меньше. И это все, что может каждый из нас.

Он поднял голову.

— Отвечу на ваш вопрос: я поступил в парковые рейнджеры, чтобы защитить тех, кого стоит защищать здесь, в нашей стране. Я не достаю пистолет. Я помогаю людям получать удовольствие от каньона. И каждый день просыпаюсь, поставив перед собой лишь эту цель. Гранд-Кэньон — замечательное место. Я смотрю на него, и всякий раз на моем лице появляется улыбка.

— А в свободное время играете в Супермена и бегаете по тропинкам, — с улыбкой сказала Пайн.

Кеттлер улыбнулся в ответ.

— Я уверен, что и вы так не раз поступали.

— Я часто путешествую по горам, но никогда там не бегаю — во всяком случае, как вы.

— Меня невероятно воодушевляет бег. Я начинаю чувствовать себя живым. Буду рад разделить с вами это ощущение.

— Ну, ваше желание вполне может исполниться, — весело ответила Этли.

Принесли их салаты и пиццу, и они прервались на несколько минут на еду, а потом продолжали беседовать о местной политике и отношениях с индейскими племенами, и о том, как огромная дыра в земле может оказаться едва ли не самым потрясающим зрелищем в мире.

Покончив с едой, допили по второй бутылке пива и отправились погулять.

Мимо проехал грузовичок с мороженым, позвякивая колокольчиком, и, повинуясь импульсу, Пайн купила два ванильных стаканчика.

Они шли дальше, лакомясь мороженым, а вечерняя жара окутывала их со всех сторон. Пайн даже решила снять джемпер и повязать его вокруг талии.

— Вот уж не ожидал, что у вас есть татуировки, — сказал Кеттлер, глядя на ее руки и предплечья.

— Я люблю удивлять.

— Близнецы и Меркурий.

— Вы интересуетесь астрологией?

— Только когда читаю свой гороскоп. А что означает «Без пощады»?

— Это личное, — коротко ответила она.

— Все нормально, — поспешно сказал Сэм, заметив ее недовольный взгляд.

— Извините, я веду себя странно, когда речь заходит о подобных вещах, — заметила Пайн.

— Не беспокойтесь. Со мной тоже так бывает.

— А я не видела у вас никаких татуировок.

— У меня есть одна, но в таком месте, что ее не видно.

— Интересно, и где же? — игриво спросила Этли.

В ответ Сэм сдвинул пояс джинсов, открыв верхнюю часть бедра. Ей пришлось нагнуться — татуировка была совсем маленькой.

— Подождите минутку, это Хоббс?

— Да, из «Келвина и Хоббса».

— Да, ладно, бывший спецназовец с мультяшным тигром на бедре… Считайте, что вы меня поразили.

— Что я могу сказать? В детстве я обожал эти комиксы.

Он вернул на место джинсы и показал на ее мускулистые руки:

— Вы атлет олимпийского калибра, не так ли?

— Хорошо, для протокола. Я не имею ни малейшего отношения к странице в «Википедии», — ответила Пайн и с любопытством посмотрела на него. — Значит, вы решили проверить меня перед сегодняшней встречей?

Вопрос был задан с легкой флиртующей улыбкой.

— Если честно, я проверил вас в тот момент, когда впервые увидел.

Она рассмеялась.

— Полагаю, работа не оставляет вам много свободного времени, — сказал Сэм.

— Да, обычно так и есть.

— Ну, тогда я рад, что сегодня у вас выдался свободный вечер.

Она прикоснулась к его плечу.

— Да, и я. Это было весело.

Он посмотрел на ее открытую икру.

— Из чего в вас стреляли?

— Большинство людей думает, что это родинка.

Кеттлер пожал плечами.

— Я — не большинство. Мне довелось видеть множество входных отверстий от пуль.

— К счастью, двадцать второй калибр. Пуля осталась внутри, в противном случае выходное отверстие было бы уродливым.

— Как это случилось?

— Неудачный арест. Я совершила ошибку. Но с тех пор усвоила урок. Такое больше не повторится. — Она сделала паузу. — Ладно, это моя история. А куда вас ранили, когда вы получили медаль?

Сэм покачал головой, улыбнулся и доел мороженое.

— Это не то место, которое я мог бы показать вам на первом, втором или даже десятом свидании. Я в некотором роде старомоден.

Этли взяла его под руку.

— Это хорошо. Потому что я в некотором роде также старомодна.

Глава 17

Пайн зашевелилась и переместилась сначала вправо по своей постели, потом влево. Она медленно выходила из какого-то смутного сна, и что-то металось в ее ухе, словно туда залетел надоедливый москит.

Наконец Этли открыла глаза и посмотрела на звонивший телефон, который лежал на тумбочке у кровати.

Электронный москит, покоривший весь мир.

Взяв его, она невнятно произнесла:

— Пайн…

— Агент Пайн, это Эд Прист.

Этли резко села. Она сразу проснулась, словно выпила полный кофейник кофе, а потом кто-то вылил ей на голову еще одну чашку.

— Я пыталась связаться с вами, но ваш автоответчик переполнен, и я не смогла оставить сообщение.

— Происходит нечто странное, — сказал Прист.

— Расскажите как можно подробнее.

— Я не уверен, что это следует делать по телефону.

— Я могу с вами встретиться, — предложила Этли. — Вылечу к вам утром.

— Вам не придется. Я в Аризоне.

Пайн посмотрела на часы на своем телефоне. Было почти одиннадцать вечера.

— Вы в Скай-Харбор?

— Нет. Я вылетел в Феникс с Восточного побережья, потом на легком самолете добрался до Флагстаффа. Я только что приземлился.

— Оставайтесь там. Я за вами приеду. Дайте мне пару часов.

— Они закрываются. Похоже, мой рейс был последним.

— Во Флагстаффе есть кафе, где подают блины, — Этли назвала адрес. — Оно открыто двадцать четыре часа семь дней в неделю. Вы можете взять машину напрокат?

— Нет, но здесь есть стоянка такси.

— До города всего четыре мили, — сказала Пайн. — Встретимся в кафе.

Она быстро оделась, подхватила оба своих пистолета и вышла из дома.

В такое позднее время поездка получилась одинокой. На небе было полно звезд, изредка она видела пролетавший спутник. Для Пайн именно в этом состояла кардинальная разница между рассеянным светом, наполнявшим все вокруг на Восточном побережье, и тем, что она неизменно видела здесь.

Небо.

Ты видел его полностью, каждый миллиметр, его огромность и недоступность. Оно становилось частью повседневной жизни, свободным взглядом, брошенным в космос. Каждую ночь это небо показывало тебе, каким незначительным ты являешься. И со временем ты начинал в это верить. А некоторая доза смирения еще никому не мешала.

Пока внедорожник с ревом летел на юг, разум Пайн двигался сразу в нескольких направлениях. Перед тем как ее разбудил звонок Приста, она размышляла о том, как ей добраться до Эда Приста, поскольку тот оставался единственной возможностью связаться с его братом. И вот ее желание исполнилось.

Она въехала на парковку кафе, выскочила из внедорожника, в два длинных шага оказалась у входа, распахнула дверь и огляделась по сторонам. В зале находились около пятнадцати посетителей, расположившихся за столиками и в кабинках, но она тут же обнаружила Эда Приста. Он выглядел в точности как на фотографии, которую прислал ей ранее.

Прист сидел в самой дальней кабинке и старался не привлекать к себе внимания, спрятавшись за большим меню и все время поглядывая по сторонам. Рядом с ним на полу стоял чемодан на колесиках и с кучей наклеек. Этли поспешно подошла к нему, скользнув взглядом по чемодану, и села напротив.

— Агент Пайн?

Она достала документы и значок и показала ему.

Прист с облегчением откинулся на спинку стула.

— Не думайте, что у меня паранойя, но я хотела бы взглянуть на какой-нибудь документ, удостоверяющий вашу личность, — попросила Пайн.

Он достал права штата Мэриленд и показал ей.

— Так почему вы решили прилететь сюда?

— Потому что я не знаю, где Бен. Он так со мной и не связался. И никто не может сказать, куда подевался мой брат. Складывается впечатление, что он исчез.

Этли вытащила из сумочки телефон и показала ему копию рисунка, сделанного Дженнифер Ядзи.

— Вы узнаете этого человека?

— Нет. А должен?

— Это компьютерный набросок мужчины, который называл себя Бенджамином Пристом. Он спустился на муле на дно каньона, после чего исчез. Как видите, этот человек не имеет ничего общего с вашим братом. Более того, он больше похож на вас; я подумала, что Бен — это вы, когда получила присланную вами фотографию.

Эд Прист положил на столик меню и принялся пристально вглядываться в портрет на экране телефона.

— Я… я не понимаю. Зачем этому человеку называть себя Бенджамином Пристом? Проклятье, где мой брат?

— Когда вы видели его в последний раз?

Когда подошла официантка, Пайн заказала кофе, а Прист — полный завтрак.

— Я не ел весь день, — объяснил он, когда официантка отошла. — Я всегда нервничаю во время полета и не могу есть.

— Так даже лучше. В самолетах кормят просто ужасно… Ну, так что относительно вашего брата?

— Я видел его около двух недель назад. Он заезжал к нам домой.

— У него была для этого какая-то причина? — спросила Пайн.

— Пожалуй, нет. Он позвонил и спросил, может ли приехать на обед. Сказал, что у него появилось свободное время и он хочет повидаться с семьей.

— Какое впечатление он на вас произвел?

Прист откинулся назад и принялся теребить бумажную салфетку.

— Вы должны понимать, что мой младший брат был звездой в нашей семье. Лучший выпускник школы, квортербек футбольной команды, основной снайпер баскетбольной команды, хотя он ненавидел баскетбол. Но Бен знал, что является превосходным игроком. Он закончил лучшим в классе в Джорджтауне, а я учился в Университете Мэриленда.

— Но это хорошие учебные заведения, оба, — возразила Пайн.

— Да, однако Бен всегда находился на другом уровне. Мне оставалось радоваться, что я старше. Идти по его стопам — едва ли я справился бы. Он добивался успеха во всем, чем занимался, он высокий и привлекательный… Вы же видели его фотографию. А у меня ничего этого не было.

— Однако он так и не женился? И у него нет детей?

— Верно. У него были девушки в старших классах и в колледже, но после того, как закончил учиться, Бен полностью сосредоточился на карьере.

— И какова она? — спросила Пайн.

Они немного помолчали, пока официантка разливала кофе.

— Карьера вашего брата? — повторила Этли, сделав глоток кофе.

— В данный момент вам об этом известно не меньше, чем мне, — со вздохом ответил Эд Прист. — Я лишь знаю, что он много путешествовал. Проклятье, два года назад я ездил с детьми в Диснейленд, и он пожелал мне счастливого дня рождения. Я спросил, где он; Бен ответил: «Где-то на Среднем Востоке». В другой раз он оказался в богом забытом Казахстане. Мои дети получали по праздникам от него подарки с иностранными наклейками на коробках, а внутри лежали необычные вещи. Иногда мне приходилось платить таможне, чтобы они отдали мне его посылки.

— И вы никогда не спрашивали у него, чем он зарабатывает на жизнь?

— Я уже говорил, что спросил один раз, и он так странно пошутил… Я не хотел на него давить. Просто подумал, что он должен хранить свою работу в секрете. В округе Колумбия он не один такой.

— Консалтинговая компания «Козерог»?

— Однажды Бен заговорил об этом, когда я спросил, как у него дела. Он сказал, что основал собственную компанию. Я спросил, чем она будет заниматься, и брат ответил: «Помогать людям, которые в этом нуждаются».

— Однако я не смогла найти в округе Колумбия компанию с таким названием.

— Знаю. — Эд Прист кивнул. — Я и сам проверял. Моя профессия — бухгалтер. Я работаю в аудиторской фирме в Мэриленде. Заглянул в правительственные документы — и ничего не нашел.

— Вы не рассказали, как выглядел ваш брат, когда две недели назад зашел к вам на обед.

— Понимаете, Бен может производить сильное впечатление, к тому же он необыкновенно умен. Знает все и обо всем. Я часто шутил, что он обязательно победил бы в шоу «Своя игра». Но в тот вечер Бен выглядел более расслабленным, чем обычно, и был непривычно открытым.

— О чем он говорил?

— О политике. О событиях в мире. О бейсболе. Он — болельщик «Вашингтон нэшнлс».

— Он вас о чем-нибудь просил? Что-то вам дал? Хотел, чтобы вы что-то для него сделали?

— Нет, ничего такого не было.

Принесли заказ Приста; он посыпал яйца солью и перцем и полил блины сиропом. Потом посмотрел на Пайн, не сводившей с него глаз, и заметил:

— Вы не похожи на человека, который ест такие вещи.

— Я могла бы вас удивить. — Она сделала еще один глоток кофе. — С какими ожиданиями вы сюда приехали?

— Не уверен, что у меня есть какие-то ожидания. Но я очень беспокоюсь за брата. Прежде, всякий раз когда я пытался с ним связаться, он неизменно отвечал мне. Но не сейчас. Я думаю, с ним что-то случилось. А теперь вы говорите, что в Гранд-Кэньон находился не он и кто-то воспользовался его именем… Как вы думаете, тот человек что-то с ним сделал? Украл его личность?

— Я не знаю, — ответила Пайн. — Но что именно заставило вас прилететь сюда?

Прист бросил на нее смущенный взгляд.

— Ваш автоответчик полон непрочитанных сообщений, — продолжала Этли. — Вы — бухгалтер и производите впечатление человека, который склонен придерживаться правил. Если вы перестанете отвечать на звонки, клиенты будут недовольны. — Она помолчала. — Так кто же столько раз звонил вам, а вы не хотели отвечать?

Прист положил вилку и принялся вертеть в руках кофейную чашку.

— Я — обычный человек. У меня есть жена и дети. Как уже говорил, в отпуск я езжу в Диснейленд. Я тренирую бейсбольную команду сына. И не готов участвовать в безумных международных заговорах.

— В международных заговорах? Не хотите объяснить?

— Просто у меня такое чувство…

— Вы считаете, что ваш брат — шпион?

— Средний Восток, Казахстан… Несуществующая компания… А теперь еще и это? Мне трудно такое признать, но, очевидно, я совсем не знаю своего брата. Во всяком случае, профессиональную сторону его жизни.

— Но вам было известно, что ваш брат собирался отправиться в Гранд-Кэньон?

— Да, он позвонил мне и рассказал о предстоящей поездке. Никогда прежде Бен не ездил на муле. Заявил мне, что такое путешествие всегда значилось в его списке неосуществленных желаний. Он казался взволнованным. И все подготовил заранее. Наверное, так полагается.

— Верно. А вы не представляете, как мужчина, которого я показала вам в своем телефоне, мог оказаться на месте вашего брата?

— Нет… Вы уверены, что Бена не было в группе, которая спустилась в каньон?

— Я показала фотографию вашего брата, которую вы прислали мне по телефону, рейнджеру, спускавшемуся в каньон в тот день. Он сказал, что такого человека в его группе совершенно определенно не было. И еще добавил, что в ней не было никого, имевшего хотя бы отдаленное с ним сходство, даже если б он захотел замаскироваться. Рост вашего брата составляет около шести футов и трех дюймов, а вес — около ста восьмидесяти фунтов?

— Это верно. Он самый высокий в нашей семье, — нервно добавил Эд Прист, посмотрев на значок ФБР. — Но мой брат — хороший человек. Я уверен, что он не стал бы участвовать в чем-то плохом.

— Вы же сами сказали, что совсем не знаете его, — во всяком случае, с профессиональной стороны. — Этли откинулась назад.

— Да, я так сказал, — со вздохом ответил Эд Прист.

— И какие же сообщения были на вашем автоответчике?

— Кто-то вешал трубку. В конце концов я проверил их. Все звонки были сделаны с одного номера. Когда я перезвонил на него, никто не ответил.

— Вы можете назвать мне номер? Я его проверю.

Прист достал сотовый телефон и продиктовал цифры.

— Каковы ваши планы на пребывание здесь? — спросила Пайн.

— У меня их нет. Я был в панике, когда принял решение лететь сюда. Потом решил позвонить вам и послушать, что вы можете предложить.

— Я не уверена, что у меня есть для вас хорошие предложения. Но вы должны понять, мистер Прист, что ваш брат вовлечен в нечто очень серьезное, так что и вам может грозить опасность.

— Мне! Но почему?

— Кто-то может подумать, что ваш брат сообщил вам нечто важное. Или, увидев, что вы прилетели сюда, они решат, что брат с вами связался и вы намерены с ним встретиться.

— Но никто не знает о том, что я здесь, кроме вас, — растеряно сказал Прист.

— Вы бронировали ваш билет при помощи кредитной карты?

— Ну да. Конечно, а как иначе?

— Тогда вы в системе. И люди, имеющие к ней доступ, теперь могут отслеживать ваши передвижения. Например, наблюдать за нами прямо сейчас.

Прист оглядел ресторан и только после этого посмотрел на Пайн.

— Вот дерьмо… Вы серьезно? — пробормотал он.

— Совершенно.

— У меня такое ощущение, что я оказался в каком-то извращенном фильме… Что мне теперь делать? Должен ли я поселиться в каком-нибудь отеле? Или, может быть, лучше остановиться у вас?

Этли некоторое время обдумывала его вопрос.

— Сегодня вы можете переночевать у меня… во всяком случае, провести в моей квартире то время, что осталось от ночи, пока мы не придумаем что-то другое.

— Вы уверены? Я не хочу навязываться. И если вы правы и за мной следят, значит, опасность может грозить и вам.

— Я приняла подобные вещи в тот момент, когда согласилась на службу в Бюро, мистер Прист.

— Пожалуйста, называйте меня Эд. Могу я зайти в туалет перед уходом? Происходящее оказывает пагубное действие на мой желудок.

— Конечно. А я пока расплачусь.

Направляясь к стойке, чтобы расплатиться, Пайн искоса наблюдала за Пристом, который шел к туалету. Затем она отвела его к своему внедорожнику и положила чемодан в багажник.

Они выехали на дорогу и покатили обратно на север.

Этли посмотрела на часы. Было почти два часа ночи. Но она была уверена в одном: сегодня ей едва ли удастся выспаться.

Глава 18

Пайн уступила Присту свою спальню, а сама отправилась на диван в гостиной. Она на этом настояла.

Легла и закрыла глаза. До рассвета оставалось совсем немного.

Примерно через полчаса Этли услышала шум в первый раз. Глухой удар, шаг, скрип двери или окна. Или чего-то еще.

Ее пальцы сомкнулись на рукояти пистолета, и она принялась моргать, чтобы глаза быстрее приспособились к темноте.

Тиканье кухонных часов эхом отзывалось у нее в голове. Она дожидалась новых звуков. И когда это случилось, тихо скатилась с дивана и положила на него две подушки в длину, а сверху накрыла их одеялом. Затем скользнула вдоль двери из твердых пород древесины в дальний угол комнаты, присела там на корточки и навела пистолет на дверь. Свободной рукой потянулась влево.

Тик-так, тик-так.

Потом скрип и шаги.

Этли продолжала держать под прицелом определенную точку комнаты.

В дверном проеме появился человек, который тут же направился к дивану, наставив на него пистолет.

Так продолжалось несколько секунд. Сжимавшая оружие рука отчаянно дрожала. Потом пистолет опустился, человек отступил назад и начал отворачиваться от дивана.

Свободной рукой Пайн нажала на выключатель.

Человек отпрыгнул назад.

— Положи пистолет и ляг на пол лицом вниз, руки на голову, пальцы переплетены, ноги расставлены в стороны. Немедленно, или я тебя пристрелю.

Эд Прист послушно выполнил приказ Пайн. Медленно опустил дрожащими руками пистолет на пол, лег, положил руки на голову, ноги широко расставил в стороны. И расплакался.

Пайн встала, подошла к нему, взяла пистолет и положила его на кофейный столик. Потом села на диван и посмотрела на лежавшего на полу мужчину.

— Откуда… как вы узнали? — спросил Прист, по щекам которого текли слезы.

— Ты сам облегчил мне задачу. Во-первых, ты плохой лжец. Меня учили в ФБР распознавать вранье. Но мне мои умения даже не потребовались. Когда я спросила, кто звонил тебе столько раз, что на твоем автоответчике не осталось свободного места, ты ответил, что набрал номер, но тебе никто не ответил, и я поняла, что ты врешь. Я тоже позвонила по номеру, который ты мне назвал. Он не обслуживается. А взгляды, которые ты бросал на меня украдкой в кафе? И твой чемодан. Тут ты себя сразу выдал.

— Мой чемодан!..

— Я заметила на нем наклейку ПИЗ — «проверка и защита», — говорящую о том, что в чемодане лежит что-то ценное или хрупкое. Такие же используют и в тех случаях, когда в багаже находится огнестрельное оружие. Кроме того, я поняла, что у тебя в чемодане пистолет, потому что на авиалиниях на оружие ставят кабельную стяжку до пункта назначения. Это стали делать после стрельбы в Форт-Лодердейле. Одна стяжка для пистолета, две — для ружья. В твоем случае была только одна, значит — пистолет. К тому же у тебя маленький чемодан, его можно взять в салон как ручную кладь, но тебе пришлось получать его из багажа, о чем свидетельствовала наклейка на ручке. Естественно, ты не мог пронести пистолет в самолет… Ну, и зачем кроткому на вид дипломированному бухгалтеру возить с собой огнестрельное оружие? Разве что для того человека, с которым он намеревался первым делом встретиться в Аризоне. Ну, а когда ты предложил остановиться у меня, я уже не сомневалась, что не ошиблась.

— Если вы это знали, то почему сразу меня не арестовали?

— Все просто. Ты не совершил никаких противозаконных действий. Ты имеешь право держать пистолет в чемодане. В Аризоне это разрешено. Я хотела выяснить, как ты собираешься его использовать. А когда поняла, что ты задумал, решила тебе подыграть. — Она сделала небольшую паузу. — Вопрос лишь один: почему? Ты действительно Эд Прист, бухгалтер, у тебя есть семья, и ты ездишь в отпуск в Диснейленд. Ты не правительственный убийца и не палач мафии.

— Значит, вы меня проверяли?

— Конечно, проверяла. Я никому не верю до тех пор, пока не получу подтверждение того, что мне говорят. Не пора ли тебе встать с пола, сесть на стул и рассказать, зачем ты пытался меня убить?

Прист осторожно поднялся на ноги и тяжело опустился на стул напротив нее. Он так и не переоделся с дороги.

— Я не врал, когда сказал, что позвонил по тому номеру. Но солгал, что мне не ответили. Должно быть, они отключили телефон после разговора со мной.

— Что тебе сказали?

— Что, если я не прилечу сюда и не убью вас, моей жене и детям конец.

— И ты им поверил?

— Они прислали мне фотографии жены, когда та делала покупки в магазине, и детей в школе. Очевидно, они за ними следили.

Пайн обдумала его слова. «Зачем отправлять сюда Эда Приста, чтобы он сделал грязную работу? Неужели тот, кто за этим стоит, не мог прислать профессионала, чтобы меня убить?»

— А они объяснили, почему необходимо это сделать?

— Вы расследуете исчезновение моего брата.

— А они сказали, почему твой брат исчез?

Прист колебался.

— Нет, но я понял, что все очень серьезно.

— Настолько серьезно, чтобы убить федерального агента? Это могло привести тебя к смертной казни.

— Семья значит для меня больше, чем собственная жизнь! — рявкнул Прист, который медленно успокаивался. — Но я не смог спустить курок. Я… наверное, я не убийца.

— Очевидно, нет. Я за тобой наблюдала.

— Ну и что теперь со мной будет? Я сяду в тюрьму?

— Я видела, что ты не собирался меня убивать. Но когда те люди узнают, что ты не стрелял, то будут тобой очень недовольны.

Прист закрыл лицо руками и разрыдался.

— О господи, моя семья… Я убил свою семью…

— Об этом мы можем позаботиться. Мы поместим их под защиту, пока не разберемся с безобразиями, которые происходят.

Прист перестал плакать и посмотрел на нее.

— Вы… вы можете это сделать?

— Однако мне потребуется твоя помощь.

— Но как я могу помочь? Я ничего не знаю.

— Возможно, ты знаешь больше, чем тебе кажется. В настоящий момент ты — моя лучшая ниточка, ведущая к преступникам.

— И как же мы будем действовать? — спросил Прист.

— Я позвоню, чтобы о твоей семье позаботились. И хотя уже раннее утро, нам стоит попытаться немного поспать. Впереди у нас много работы.

— Я очень сожалею, агент Пайн.

— Ты не первый, кто хотел меня убить.

Прист втянул в себя воздух.

— Господи, я не представляю, как вы можете выполнять такую работу.

— Забавно, но это единственная работа, к которой я всегда стремилась.

Глава 19

— Твоя семья находится на конспиративной квартире в Мэриленде, — сказала Пайн Присту, когда они утром пили кофе на кухне.

— Как вы им объяснили, что происходит?

— Тебя интересует, что я сказала про твою роль?

— Да, наверное, — Прист кивнул.

— Я знаю, как вести себя в подобных ситуациях, Эд. Можешь вздохнуть с облегчением — по крайней мере сейчас.

— И что мы будем делать?

— Для начала нам необходимо найти твоего брата.

— Но как?

— У тебя есть его контактные данные?

— Конечно. И я оставил ему дюжину сообщений. Однако он ни разу не ответил.

— Может быть, нам следует сформулировать их иначе…

Прист удивленно на нее посмотрел.

— Что вы имеете в виду?

— Позвони ему и оставь сообщение, в котором говорится, что твоей семье угрожают, а тебя шантажируют и заставляют убить федерального агента. Тебе отчаянно нужна его помощь, поскольку ты не знаешь, что делать, но всерьез подумываешь о том, чтобы нажать на спусковой крючок. Скажи, что у него есть полчаса, чтобы связаться с тобой до того, как ты на это решишься.

Несколько мгновений Прист молча смотрел на Пайн.

— Неужели вы серьезно? — наконец спросил он.

— Настолько, что, если ты не сделаешь этого прямо сейчас, пока я сижу рядом с тобой, я арестую тебя за покушение на убийство.

— А я думал, вы пытаетесь мне помочь…

Этли покачала головой.

— Я ничего подобного не говорила. Моя работа состоит в том, чтобы отыскать правду. И я готова перешагнуть через тебя и твоего брата, чтобы добиться результата.

Прист закрыл глаза и трясущейся рукой потер лоб, закрыв лицо. Пайн отвела его руку в сторону.

— Пора принимать решение, Эд. Времени прятаться нет. Доставай телефон и звони.

Он набрал номер.

— Включай громкую связь.

— Вы мне не верите?

— Тебе нужен ответ? Ты пришел, чтобы всадить пулю мне в голову.

Прист включил громкую связь.

«Это Бен. Оставьте сообщение. Я постараюсь вам перезвонить», — послышался голос из трубки.

Пайн кивнула Присту, и тот оставил сообщение, тщательно следуя ее инструкциям. Потом она отключила телефон и посмотрела на него.

— И что теперь? — спросил Прист.

— Подождем тридцать минут.

— А если он не перезвонит?

— В таком случае ты перешел Рубикон. Я буду вынуждена тебя арестовать.

Прист нахмурился.

— Но это лишь ваше слово против моего, у вас нет никаких улик.

Пайн достала телефон и нажала на несколько кнопок. Раздался голос Приста, объяснявшего, почему тот собирался убить Пайн.

— Вы записали наш разговор? — спросил он.

— Конечно. Ты попал в высшую лигу, Эд. Если хочешь выжить, тебе следует играть лучше.

— Я не просил о том, чтобы это дерьмо на меня выплеснулось, — резко сказал он.

— Не стоит винить меня, вини брата. Если он позвонит тебе в течение получаса, договорись с ним о встрече. Я пойду с тобой.

— Но мы понятия не имеем, где он сейчас, — возразил Прист.

— Именно по этой причине мы ждем его звонка.

Пайн замолчала и откинулась назад. Прист выглядел сильно озабоченным. Но и он молчал.

До тех пор, пока двадцать восемь минут спустя не зазвонил телефон.

Прист посмотрел на Этли, и та кивнула.

— Не включай громкую связь, у него могут возникнуть подозрения.

— Что я должен сказать?

— Веди себя естественно. Ты рассержен и смущен и хочешь знать правду.

Прист ответил на звонок и поднес телефон к уху, а Пайн наклонилась к нему поближе, чтобы слышать их разговор.

— Алло?

— Эдди?

— Проклятье, Бен, где тебя носит? — выпалил Прист. — Что происходит? Вся моя жизнь пошла под откос!

— Просто успокойся, братишка. Все будет в порядке. Но, пожалуйста, скажи мне, что ты не убил федерального агента.

— Пока нет. Но Мэри и дети…

— С ними все будет в порядке.

— Ты не можешь знать!

Пайн коснулась его руки, поднесла палец к губам и безмолвно произнесла: «Пусть говорит».

Прист смолк. Через мгновение его брат начал говорить.

— Ты не должен был оказаться вовлеченным в эти дела, Эдди. Мне очень жаль. Но все вышло из-под контроля.

— Что именно? — спросил Эд.

— Я не могу говорить об этом по телефону.

Этли снова коснулась плеча Приста, указала на него, потом на телефон.

— Тогда давай встретимся, — предложил Эд. — И ты мне все расскажешь.

— Где ты сейчас находишься?

— В Аризоне. Рядом с Гранд-Кэньон, где ты предположительно исчез. Вот почему я сюда прилетел. А ты где?

— На самом деле не слишком далеко.

— Где ты хочешь встретиться?

— На южном краю Гранд-Кэньон есть отель. «Эль Товар».

Пайн посмотрела на Приста и кивнула.

— Хорошо, я уверен, что сумею его найти.

— Мы можем встретиться там сегодня вечером и поужинать. Забронируй столик на свое имя. Но не слишком рано; например, на девять часов. Только мы с тобой. Я… я не буду похож на себя.

— Ты ранен? — спросил Эд.

— Нет, но я изменю внешность, — ответил Бен.

— Ладно.

— Кто-нибудь знает, что ты здесь?

— Нет, я никому не говорил.

— В девять часов в «Эль Товаре». Там я объясню тебе, что смогу.

И прежде чем Эд успел что-то ответить, его брат повесил трубку.

Прист отключил телефон и положил его на стол. И, как будто задерживал дыхание все время разговора, выдохнул и опустил голову.

Пайн встала и налила себе еще кофе.

— Значит, до вечера мы ничего не будем делать? — спросил он.

— Ты ничего не будешь делать до вечера. А я позову своего приятеля, чтобы тот за тобой присмотрел.

— Иными словами, позаботитесь о том, чтобы я не сбежал.

— Можно сказать и так. Он — вышедший в отставку полицейский-хопи, ныне полицейский рейнджер. Хопи традиционно уважают землю и любят мир. Но если ты попытаешься что-то сделать с моим другом, он так быстро надерет тебе задницу, что ты даже не поймешь, как это случилось.

— Большое вам спасибо, — пробормотал Прист.

— Большое тебе пожалуйста.

Глава 20

«Эль Товар» открылся в 1905 году на южном краю Гранд-Кэньон, получил свое имя в честь испанского путешественника и входил в сеть отелей, которой владела компания Фреда Харви. Здание отеля расположилось всего в двадцати футах от края каньона и было выстроено в деревенском стиле с использованием орегонской сосны и местного известняка — пирамидальная крыша, башенки, веранды и щипцы. Но внутренняя отделка представляла собой смешение самых разных стилей, от искусства юго-западных индейцев до швейцарских деревянных изделий. Из зала в задней части отеля открывался великолепный вид на каньон.

Эд Прист поднялся в отель по широким деревянным ступенькам. Часы показывали одну минуту десятого, но снаружи было еще тепло, хотя солнце давно растворилось на западе.

Эд быстро прошел через вестибюль в ресторан, назвал свое имя метрдотелю, и его проводили к находившему в дальнем конце зала столику. Время ужина прошло, и посетителей почти не было.

За столиком, накрытом на двоих, никто не сидел.

Прист сел и огляделся по сторонам.

Потом посмотрел на часы и принялся вертеть в руках салфетку.

К нему подошла официантка с винной картой, чтобы принять заказ, но Эд отказался, сославшись на то, что ждет гостя.

Прошло минут десять, и Прист уже едва справлялся с беспокойством. Он принялся кусать ногти, без конца вертел головой и даже рассеянно стучал ножом о вилку.

— Эдди?

Он поднял глаза и увидел высокую женщину.

Сначала на его лице появилось недоумение, потом он оглядел женщину более внимательно и разинул рот.

— Бен?!

— Не так громко, Эдди. У меня превосходный слух.

Бенджамин Прист был одет в синие брюки, белую блузку с длинным рукавом, бежевый полотняный пиджак и туфли на низких каблуках. На голове темный парик, лицо скрывали солнечные очки и легкий макияж.

Он сел и положил сумочку на соседний стул.

— Когда ты сказал про маскировку, я даже подумать не мог, что ты имел в виду это, — прошипел Эд.

— Такова моя задача — быть непредсказуемым.

— Я надеялась, что вы так и скажете, — вмешалась Пайн, усаживаясь на стул напротив Бена.

Тот дернулся и попытался встать, но Этли выложила на стол значок ФБР и сдвинула в сторону полу пиджака, показывая пистолет в кобуре.

— Давайте не будем устраивать сцену, Бен, — предложила она, и тот медленно опустился на стул.

— Проклятье, кто вы такая?

— Ваш дружелюбный сосед, агент ФБР. Ну, а теперь, когда мы представились друг другу, вам следует рассказать, какого дьявола здесь происходит.

— Я не могу. У вас нет допуска.

— Если у меня нет допуска, то его наверняка нет у вашего брата. И если вы не можете ничего ему рассказать, тогда зачем вы здесь?

— Это сложно.

— Ни секунды не сомневаюсь.

— Послушайте, я не могу ничего рассказать вам здесь, — заявил Бен Прист.

— Тогда где? Вы же сами предложили это место.

Он нервно огляделся по сторонам.

— Снаружи. У меня есть пикап. Но вы должны знать, что понятия не имеете о том, во что ввязываетесь.

— Полностью с вами согласна. Именно по этой причине я здесь. Чтобы понять.

— Вы действительно работаете в ФБР?

Этли еще раз показала ему значок, а другой рукой подтолкнула к нему удостоверение личности. Бен внимательно изучил и то и другое.

— Выходим, — наконец сказал он.

Пока они шли к выходу из отеля, взгляды Бена и Этли постоянно находились в движении. Пайн старалась отыскать тех, кто обращал бы на них хоть какое-то внимание. Но в ресторане отеля было совсем мало посетителей и несколько человек обслуживающего персонала. Эд Прист, наоборот, смотрел прямо перед собой.

Они подошли к двери, Пайн шагнула вперед, распахнула ее, вышла, огляделась по сторонам и только после этого кивнула братьям.

— Где ваша машина? — спросила она у Бена.

— На парковке. Светло-зеленый «Эксплорер».

— Мы уедем на вашей машине, а потом вернемся за моей. Дайте ключи, я поведу.

— И куда мы поедем? — спросил Бен.

— На небольшую прогулку для долгого рассказа. Вашего рассказа.

Бен уселся на пассажирское сиденье, Эд устроился сзади.

— Давайте с самого начала, — потребовала Этли, когда они выезжали с парковки на дорогу, ведущую в парк. — Консалтинговая компания «Козерог»?

— Ее не существует, — сказал Бен.

— Но, Бен, ты же говорил мне, что работаешь там, — вмешался Эд.

Бен повернулся, чтобы посмотреть на старшего брата.

— Я сожалею, Эдди. Издержки профессии.

— И с чем она связана? — спросила Пайн. — Вы работаете в разведке?

— Раньше работал.

— На нашу сторону?

— Не все так просто.

— Для меня предельно просто. Если вы шпионите на другую страну, то у нас появляется очень серьезная проблема.

— Дерьмо, Бен… пожалуйста, скажи мне, что это ложь! — воскликнул Эд.

— Я могу действовать в интересах другой страны, не работая против своей. Но союзники остаются союзниками, пока не превращаются во врагов. А иногда враги становятся союзниками. Все постоянно меняется.

— Вы работаете на одного из наших союзников или на одного из врагов? — спросила Пайн.

— Я работаю на себя — после того, как довольно долго трудился на Дядю Сэма и других. И делаю это хорошо и честно.

— Ладно, продолжайте, — подтолкнула его Этли.

— Я открыл собственный бизнес.

— И чем вы занимаетесь?

— Помогаю в устройстве самых разных вещей.

— Например? Парень на муле, делающий вид, что является вами?

— Несомненно, вы слышали об отмывании денег?

— Я не только об этом слышала. Я расследовала несколько таких дел.

— Ну так вот, отмывать можно не только деньги. Отмывают еще и людей.

— Вы имеете в виду смену личности? Вы делаете так, что люди исчезают?

— Вроде того.

Пайн чувствовала, что он лжет, но решила продолжать.

— Кстати, о том парне, что ехал на муле. Он исчез, оставив мертвое животное с вырезанными на боку буквами дж. и к.

Бен тяжело вздохнул.

— Я не знаю, что это значит, — признался он.

Этли решила, что в данном случае он, скорее всего, говорит правду.

— Этот мужчина должен был уехать на муле ночью? — спросила она.

— Да.

— Ладно, и в чем состоял план?

Бен покачал головой.

— Я не могу вам сказать.

— Вы знаете, где он сейчас?

Бен снова покачал головой.

— Он не вышел на связь.

— Известно ли нашему правительству, чем он занимается?

Прист не ответил.

— А вы знаете, что Отдел национальной безопасности ФБР очень заинтересован в этой истории?

Бен снял очки и протер стекла.

— Не стану утверждать, что я в неведении.

— Просто великолепная двусмысленность, — резко заявила Этли. — Вы практически ничего мне не рассказали, и я начинаю терять терпение.

— Бен, ты должен работать с агентом Пайн, — умоляюще сказал Эд. — Она переправила мою семью в безопасное место. Нам угрожают.

— Я знаю, Эдди. Ты мне все рассказал, но я ничего не могу сделать.

— Чепуха! — взорвался Эд. — Именно ты — причина того, что нам угрожает опасность.

— Нет, — резко возразил Бен, — ты сам во всем виноват. Тебе следовало держаться подальше от этого дела. Тогда они никогда не пришли бы за тобой.

— Я лишь пытался войти с тобой в контакт, когда ты исчез. Что я, по-твоему, должен был сделать?

Бен указал на Пайн:

— Ты говорил с ней. Ты говорил с ФБР. Они это знают.

— Кто знает? — быстро спросила Этли.

И вновь Бен ничего не ответил.

— Она мне позвонила; что мне было делать? — спросил Эд.

— Послушай, этот разговор нас никуда не приведет, — сказал Бен. — Мне нужно возвращаться.

— Вы никуда не пойдете, — вмешалась Пайн. — Либо вы начнете работать со мной, либо я вас арестую.

— На каком основании? — спросил Бен.

— Препятствие отправлению правосудия и напрасная трата времени полиции. На ваши поиски ушли тысячи долларов и многие часы времени полицейских, которые могли помогать другим людям.

— Чушь, и вы сами это прекрасно знаете, — заявил Бен.

— Ну, решать будет судья, — спокойно сказала Этли. — Но я бы предпочла, чтобы вы ответили на мои вопросы и мы добрались бы до сути происходящего.

— А кто вам сказал, что я хочу добраться до сути? — холодно спросил Бен. — Или чтобы вы до нее добрались?

— Вы подвергли опасности вашего брата и его семью. Вы должны помочь это исправить.

— Нет, на самом деле не должен, — заявил Бен.

— Бен! — вскричал Эд. — Мы же семья.

— В данном вопросе моя семья на втором месте. Все слишком серьезно. Мне очень жаль, Эдди, но дело обстоит именно так.

— Ах ты, сукин сын! — крикнул Эдди. — Все считали тебя золотым мальчиком, но на самом деле ты эгоистичный ублюдок!

Пайн не обращала внимания на их перепалку. Они находились на пустом участке дороги. Стало уже совсем темно, и Этли не видела огней за спиной.

И все же ее профессиональное чувство опасности сходило с ума.

— Прекратите, — сказала она.

В этот миг что-то ударило их сзади с такой силой, что колеса «Эксплорера» оторвались от асфальта. В следующее мгновение машина рухнула на жесткое покрытие, их подбросило вверх, и лишь ремни безопасности помешали им удариться о потолок головами. Одновременно сработали подушки безопасности.

Машину занесло, и она оказалась на обочине — небольшой полосе травы шириной в шесть футов. Дальше начиналась стена могучих деревьев.

Пайн не пыталась изменить направление движения машины. Она выглядывала из-за подушки, стараясь справиться с управлением, чтобы избежать бортового удара о деревья, находившиеся с ее стороны. В результате они врезались в дерево левым углом переднего бампера.

Несмотря на сработавшие подушки безопасности, Этли ударилась головой об окно.

В следующее мгновение поврежденный бензобак треснул, и в пролившийся бензин попала искра. Язык пламени облизнул бок внедорожника.

Пайн, остававшаяся внутри, застонала и потеряла сознание.

Глава 21

Маленькая девочка. Манит ее.

Маленькая рука тянется, чтобы помочь.

Напряженный шепот.

Поспеши, Ли. Пойдем. Ты в беде. Пойдем. Быстрее, Ли.

Пайн пришла в себя так же быстро, как и потеряла сознание. Она оттолкнула сдувшуюся подушку и в зеркале заднего вида увидела подкрадывавшееся к ней пламя.

Смешанный запах горящего пластика и обивки вызывал тошноту.

Этли ощущала тяжелую вонь пролившегося бензина ипонимала, что от удара бензобак потерял герметичность.

Образ сестры, которая ее звала, постепенно тускнел.

Ли, а не Этли. Так называла ее Мерси. Сокращенное имя, которое надолго к ней пристало. Она была Ли Пайн, пока не поступила в колледж.

Почему-то она не возражала снова стать Этли. Имя Ли символизировало прошлое. А прямо сейчас Пайн не была уверена, что у нее есть будущее.

Она отстегнула ремень и посмотрела на пассажирское сиденье.

Бен Прист привалился к двери; по лбу его стекала тонкая струйка крови.

На заднем сиденье Эд Прист держался за плечо и стонал.

Этли попыталась открыть дверь, но та не поддавалась. Ее заклинило после удара. Тогда она перебралась на заднее сиденье, протянула руку через Эда и распахнула заднюю дверцу, потом отстегнула ремень безопасности и вытолкнула его из машины — пламя подбиралось все ближе.

Пайн чувствовала жар каждой клеточкой кожи. Раскаленные пары в бензобаке могли взорваться в любой момент. Вспышка пламени, все будет кончено, и копы соберут ее обугленные останки в мешок для трупов.

Ее сапоги коснулись земли, и она оттащила Эда от машины. Затем, не обращая внимания на опасность, побежала к пылавшему внедорожнику, распахнула дверцу со стороны пассажира, отстегнула ремень Бена и вытащила его наружу. Взвалила крупного мужчину на плечо и быстро отнесла подальше от пылающей машины к брату.

Достав пистолет, огляделась по сторонам. То, что в них врезалось, должно быть, еще находилось где-то рядом. Она вытерла рукой кровь со лба, вынула из кармана телефон, позвонила в 911 и попросила помощи, постаравшись указать место катастрофы как можно точнее.

Посмотрев на часы, обнаружила, что уже почти десять. Пайн не знала, как быстро здесь появятся местные полицейские.

Взрыв озарил ночь, и Этли бросилась на землю, когда осколки «Форда» полетели в разные стороны. Рядом падали раскаленные детали.

Неожиданно вскрикнул Эд Прист.

Пайн бросилась к нему и увидела, что из его предплечья торчит кусок металла. Осколок металлической отделки «Эксплорера» пронзил кожу, точно огненная стрела, и рана сильно кровоточила.

Этли не стала пытаться вытащить кусок металла — просто сняла куртку и крепко стянула рану, которая могла стать причиной сильного кровотечения, если осколок рассек артерию.

— Помощь скоро прибудет, — сказала она.

Эд кивнул и со стоном опустился на землю.

И тут Пайн увидела огни.

Но не на земле.

В воздухе.

Вертолет быстро спускался; прожектор аккуратно обследовал землю, точно язык змеи, прежде чем остановился на Эде и Пайн. Затем луч отыскал неподвижное тело Бена Приста и застыл.

«Вертушка» приземлилась в пятидесяти футах, и на них обрушился мощный поток воздуха от винта, обеспечив дополнительным кислородом горящую машину, отчего пламя стало сильнее и повалил черный дым. Раздался еще один мини-взрыв, заставивший Пайн снова припасть к земле, но через мгновение она посмотрела на вертолет, пытаясь оценить его силуэт и конфигурацию винта.

— Что случилось? — простонал Эд.

— Просто лежи и молчи, — прошептала в ответ Пайн, не сводя глаз с вертолета.

Потом засунула руку в маленькое отделение в кобуре, достала оттуда лазерный прицел, прикрепила его к планке Пикатинни на пистолете и направила на место крепления винта вертолета. А затем изменила решение и сдвинула прицел на дверь.

Та распахнулась, и на землю спрыгнули два солдата в бронежилетах и боевых шлемах. Оба держали в руках «М16» с лазерными прицелами. Парни были готовы к боевым действиям.

Как только Пайн их увидела, она сразу опустилась на землю, стараясь максимально укрыть свой силуэт, прекрасно понимая при этом, что схватка пойдет уже не на равных. Ее «Глок» и резервная «Беретта» не давали ей шансов против оружия, обладающего максимальной боевой мощью на поле боя. Попадание в корпус или голову в такой ситуации будет смертельным. «М16» не наносит ран — после выстрела внутренние органы просто исчезают.

Вот почему Этли решила провести переговоры.

— ФБР. Представьтесь, или я открою огонь! — крикнула она.

Ни один из боевиков никак не показал, что намерен ей отвечать. Вместо этого один из них что-то бросил в ее сторону.

Она прижалась головой к земле и сказала себе, что все будет кончено через секунду. Никакой боли. Просто… ничто.

Какая-то часть ее сознания попрощалась с жизнью. Другая проклинала тот факт, что она умрет, так и не узнав причины собственной гибели.

Что-то упало на землю, последовала ослепительная вспышка, потом взрыв.

И вновь мир Этли Пайн окутал мрак.

Глава 22

— Специальный агент Пайн?

Этли сделала глубокий вдох, и в нос ей ударил запах антисептиков.

Интересно, царит ли на Небесах идеальная чистота?

В том, что ад не станет об этом беспокоиться, она не сомневалась.

— Специальный агент Пайн?

Ее веки затрепетали и снова опустились.

Потом она открыла глаза и больше не стала их закрывать.

На нее с тревогой смотрела Кэрол Блюм.

Секретарша облегченно вздохнула, когда увидела, что ее босс открыла глаза.

Пайн повертела головой из стороны в сторону и обнаружила, что лежит на койке.

— Где я? — спросила она.

— В приемном покое.

Этли коснулась лба и обнаружила марлевую повязку.

— Как я сюда попала?

— Вас привезла машина «Скорой помощи».

— А что с остальными?

— С остальными?

Пайн попыталась сесть, но Блюм положила ей руку на плечо и мягко уложила обратно.

— Я была с двумя мужчинами, — сказала Этли.

— Про мужчин я ничего не знаю. Мне позвонили и сообщили, что с вами произошел несчастный случай и вас доставили сюда.

— Кто позвонил?

— Кто-то из персонала больницы.

— А почему они связались с вами?

— На самом деле они позвонили в офис. Должно быть, увидели ваш значок и прислали сообщение мне. Я сразу приехала сюда.

— Я успела позвонить в полицию. Нас ударили сзади. Кто-то пытался нас убить.

Блюм покачала головой.

— Могу лишь повторить, что мне никто ничего не рассказал.

В этот момент появился доктор в белом халате и светло-голубых брюках и с планшетом в руках. Возраст — под пятьдесят, редеющие волосы и спокойный, почти скучающий взгляд.

— Как вы себя чувствуете, мэм? — весело спросил он.

— Я в порядке, — ответила Пайн. — А как дела у двух мужчин, которые были со мной? Они также получили ранения. Один из них серьезное.

Спокойствие доктора моментально исчезло.

— Другие люди? С вами никого не было, — заявил он. — У вас сотрясение мозга. Я полагаю, вы не можете сейчас ясно мыслить.

— Я могу мыслить с предельной ясностью, — холодно ответила Пайн. — В машине со мной находились еще два человека.

Он покачал головой.

— Послушайте, я всего лишь дежурный доктор в приемном покое. Вчера вечером к нам приехала одна машина «Скорой помощи», которая привезла вас. Автомобильная катастрофа. Вы сумели отбежать от дороги и получили ранение.

— Кто вам это рассказал?

— Команда «Скорой помощи».

— А полицейские? — спросила Пайн.

— Я не видел полицейских.

— Дерьмо… — Пайн села и оттолкнула доктора, который попытался ее остановить. — Где моя одежда и пистолеты?

— Они надежно заперты, — ответил врач.

— Принесите. Мне нужно уйти.

— Мы оставим вас здесь, чтобы понаблюдать за вашим состоянием.

— Нет, я ухожу.

— Я врач, и говорю вам…

Пайн спустила ноги с кровати и сняла прикрепленные к руке медицинские приборы.

— Я — агент ФБР. И говорю вам, чтобы вы принесли мне мои вещи; в противном случае я арестую вас за вмешательство в работу федерального офицера.

Врач посмотрел на Блюм, пока Этли стояла в легком больничном халатике. Даже босиком она возвышалась над ним. Выражение ее лица и окровавленная повязка на голове ясно говорили о том, что с этой женщиной лучше не спорить.

Врач повернулся к Блюм:

— Она это серьезно?

— Ну, я никогда не видела, чтобы она шутила… Можете не сомневаться: вы отправитесь в тюрьму, если не сделаете, как она сказала, и я вам советую ее послушаться.

Двадцать минут спустя Пайн, полностью одетая и вооруженная, вышла из больницы вместе с Блюм.

Совсем недавно наступил рассвет.

— А как вы получили сообщение из офиса? — спросила Этли.

— Я получила его рано утром, когда проверяла почту.

— В какое время вы это делаете?

— В пять часов утра, каждый день. На всякий случай. Я сожалею, что не посмотрела раньше.

— Там было двое мужчин, — сказала Пайн, снимая с головы повязку и выбрасывая ее в урну. — Нас сознательно столкнули с дороги, а потом рядом приземлился вертолет. Из него вышли двое в бронежилетах и с боевым оружием. Один из них бросил светошумовую гранату, и я потеряла сознание. Свои раны я получила после столкновения на шоссе, и это объясняет то, что со мной в результате произошло. — Пайн посмотрела на небо, чтобы проверить положение солнца. Ее часы разбились при столкновении, а телефон разрядился. — Я оставалась без сознания в течение восьми часов. — Она посмотрела на Блюм. — Вы мне верите?

— Я надеялась, что вы не станете задавать этот вопрос, специальный агент Пайн. Конечно, я вам верю. Значит, люди из вертолета забрали обоих мужчин?

— Или увезли их на машине, которая в нас врезалась… Но да, их забрали.

— Это как-то связано с делом убитого мула и исчезнувшего Бена Приста?

Пайн кивнула. Тем временем они подошли к стоявшему на парковке светло-зеленому «Приусу» Блюм.

— Вот только исчезнувший Бен Прист — вовсе не настоящий Бен Прист, — добавила Этли.

Они сели в машину, и Блюм завела двигатель.

— А где настоящий? — спросила секретарша.

— Он был одним из двух мужчин, которые находились со мной в машине. Он и его брат, Эд, который прилетел с Восточного побережья и позвонил мне. Я заехала за ним в кафе во Флагстаффе и отвезла к себе домой. Он пытался убить меня, думая, что я сплю.

Блюм совершенно хладнокровно отреагировала на ошеломляющий рассказ Пайн.

— Он действительно попытался? И как сильно вы его отделали?

— Мне не пришлось. В последний момент он испугался. На самом деле Эд — неплохой парень. Какие-то люди угрожали его семье. Ему пришлось выбирать: либо они, либо я. Поэтому он прилетел сюда, чтобы покончить со мной, но не смог. Через него мне удалось связаться с настоящим Беном Пристом. Вчера вечером мы встретились в «Эль Товаре», потом сели в «Эксплорер» Бена Приста и поехали на юг. На нас напали на шоссе.

— Похоже, ночь у вас выдалась оживленной, — заметила Блюм.

— Нам нужно съездить на место катастрофы. Я хочу кое-что проверить.

Пайн объяснила секретарше, куда ехать, и примерно через час они затормозили в нужном месте.

Но там ничего не оказалось.

Сожженный остов «Эксплорера» исчез. Следы шин и обломки убрали.

Блюм остановила машину на обочине. Они вышли и направились к тому месту, где сгорел «Эксплорер».

— Они неплохо потрудились, — заметила Пайн. — Но недостаточно тщательно.

Она указала на упавшее дерево.

— Кто-то спилил дерево цепной пилой, на стволе остались следы от зубчиков. Потом они при помощи той же пилы вырезали часть ствола, в которую врезался «Эксплорер». Но если покопаться в земле, мы найдем зеленую краску и мелкие обломки машины. — Затем она показала на траву на обочине: — Им пришлось срезать траву, потому что та сгорела. Могу спорить, что если мы принесем сюда металлодетектор, то найдем целую кучу деталей «Эксплорера». Машина взорвалась, и я уверена, что какие-то ее части остались в лесу.

— Тем не менее кто-то потратил немало времени, чтобы навести здесь порядок, — заметила Блюм.

— Я вытащила двух мужчин из машины. Когда она взорвалась, металлический обломок попал Эду в руку. Вот почему нет моего пиджака — я замотала им рану. — Этли показала на рукав рубашки, где остались следы крови. — И они не заметили вот это. Его кровь. Она попала на меня, когда я перевязывала рану.

— Вы сказали, что вызвали полицию? — напомнила Блюм.

Пайн кивнула.

— И думаю, что в какой-то момент она сюда приехала. Но никто не успел бы избавиться к этому моменту от всех улик.

— Я могу проверить, — предложила секретарша. — Посмотрим, что произошло. — Она помолчала, глядя на место нападения. — Вы никому не рассказывали про фальшивого Бена Приста?

Этли посмотрела на нее.

— Нет, никому.

— Что-то показалось вам странными?

— Верно. — Пайн кивнула.

— Ну, с вертолетами, солдатами в бронежилетах, с боевым оружием и светошумовыми гранатами это выглядит более чем странно.

— С каждой минутой все больше и больше.

— А мне эта история с самого начала казалась немного необычной. Ведь не каждый день видишь мертвого мула с вырезанными на шкуре буквами.

Они вошли в офис, когда зазвонил сотовый телефон Пайн, который она зарядила в автомобиле Блюм, и ей совсем не понравилось имя, загоревшееся на экране телефона.

Секретарша посмотрела на нее.

— Позвольте я угадаю. Звонит начальство.

Пайн состроила гримасу.

— Точно.

— Вопрос в том, насколько высокое…

— Дьявольски высокое.

Глава 23

Специальный агент Клинт Доббс возглавлял офис в Фениксе. Он командовал всеми отделениями ФБР на территории штата Аризона, и в его распоряжении находился легион агентов. Но складывалось впечатление, что прямо сейчас все его внимание было сосредоточено на одном из них, отвечавшим за самый новый отдел, который состоял всего из одного человека.

Этли Пайн.

— Твоя работа как единственного агента в отделе состоит в том, чтобы делать все, Пайн, — резко сказал Доббс, когда та уселась за письменный стол с телефоном в руке. — Но по правилам. Ошибки недопустимы.

— Да, сэр. Мне это известно, сэр, я так и делаю.

— О, ты так все и делала в данном расследовании? — скептически спросил он.

— Да, сэр.

— Тогда почему семья из Мэриленда, которая находится на конспиративной квартире по твоему требованию, звонит в Бюро и спрашивает, где их муж и отец? А этот человек оказывается братом недавно исчезнувшего в Гранд-Кэньон мужчины? И ты как раз ведешь это дело… Я только что беседовал с твоим непосредственным начальством, и оно не в курсе последних событий, Пайн. Так что не пора ли тебе иначе сформулировать ответ на вопрос о том, все ли ты делаешь в полном соответствии с правилами?

— Ситуация требовала немедленных действий, сэр. У меня не было времени, чтобы доложить. Однако все будет занесено в мой следующий отчет.

— Только не надо вешать мне лапшу на уши. У меня есть куда более важные дела, чем звонить в восьмое и самое маленькое подразделение под моим началом. Я рассчитывал на большее от тебя, Пайн. Ты превосходно себя показала в агентстве, но подобные поступки могут уничтожить хорошую карьеру.

— Да, сэр.

— Я пытаюсь тебя по-дружески предупредить, Пайн.

— Да, сэр. И я это ценю, сэр.

— А вот я не уверен. Пойми, твои ошибки негативно ударяют по мне. Такова цена за должность СРА^[285].

— Я прекрасно вас понимаю, сэр.

— Нет, я так не думаю; в противном случае ты вела бы себя иначе. Как думаешь, зачем я тебе звоню? Мне необходимо заниматься куда более важными вещами. Но мой сотовый телефон разрывается с пяти утра. Мне звонили из Вашингтона. Заместитель директора. Проклятье, я удивился, что твоим делом не заинтересовался сам директор…

— И как поживает заместитель директора?

— Вот только дисциплину нарушать не нужно, Пайн. Я это терпеть не стану.

— Я даже помыслить о таком не могу, сэр.

— Короче, заместитель директора был очень взволнован. Я даже не уверен, что правильно все понял. Это совершенно невозможно, Пайн. Неприемлемо. Ты меня поняла?

— Да, сэр.

— Насколько мне известно, ты попала в автомобильную катастрофу?

— Да, попала. Но я в порядке. Только немного понервничала. Меня выписали из больницы, и я вернулась на работу.

— Ты разбила автомобиль Бюро?

— Нет, я находилась в другом внедорожнике, сэр.

— И каков статус этого автомобиля?

— Он разбит. Но расходы лягут на меня. У меня есть страховка. Бюро не о чем беспокоиться, сэр. Я не была на службе.

— Молись о том, чтобы все оказалось именно так.

— Да, сэр.

— И, Пайн, возьми небольшой отпуск. Как я понял, поиски пропавшего мужчины зашли в тупик. А тебе прекрасно известно, что люди в Гранд-Кэньон постоянно теряются. Некоторых находят, а иногда удается отыскать их тела. Но я не считаю, что правильно тратить деньги налогоплательщиков и твое время на это дело. Пока что у нас есть только мертвый мул. Местная полиция разберется. Так что возьми небольшой отпуск, приведи голову в порядок, займись страховыми документами и постарайся избежать новых неприятностей. Ты меня поняла?

— Все предельно ясно, сэр.

Но Доббс уже повесил трубку.

Этли положила телефон на стол и подняла голову, когда в дверь постучали. В кабинет заглянула Блюм.

— Гроза миновала? — спросила она.

Пайн кивнула.

— Мне надрали задницу из самого Феникса.

— Попробую угадать: Клинт Доббс?

Пайн снова кивнула.

— Единственный и неповторимый.

— Однажды я на него работала, когда он еще пробивал себе путь вверх по лестнице. Уже тогда было очевидно, что он мечтает стать СРА. Некоторые агенты хотят работать в поле, другие предпочитают письменный стол. Доббс относится к последней категории.

Пайн молчала.

— Тогда он был совершенно никчемным и злобным. Говорят, теперь смягчился, — сказала Блюм, внимательно глядя на Пайн.

— Он практически приказал мне взять отпуск, — сказала она.

— И вы возьмете?

Этли посмотрела на свою секретаршу.

— Я — агент ФБР. Мне нельзя нарушать правила.

— Но вы не удовлетворены?

— Меня едва не прикончили люди, которые, как мне кажется, имеют прямое отношение к моему собственному правительству. Тот человек, что стоит во главе Службы национальной безопасности, отслеживает электронную почту. Мой главный босс минуту назад сказал, что заместитель директора звонил ему и сделал выговор, в результате чего мне было предложено взять отпуск.

— Значит, вопрос в том, станете ли вы работать на свой страх и риск — или пойдете в ногу со всеми?

Пайн не стала отвечать сразу.

— Они могли легко покончить со мной прошлой ночью, — наконец заговорила она. — Меня вывели из строя. Однако они забрали Бена и Эда Пристов. И не забрали меня.

— Ну и почему они этого не сделали?

— Убивая агента ФБР, ты пробиваешь дырку в осином гнезде.

Блюм кивнула.

— Я кое-что узнала, пока вы беседовали по телефону с Доббсом. Во-первых, местная полиция приняла ваш звонок, но ее отозвали до того, как они прибыли на место. По их словам, вы перезвонили им и сказали, что произошла ошибка.

— Что еще?

— Участок дороги, на котором это случилось.

— Что о нем известно?

— Я позвонила своему другу, работающему в полиции штата. Эта территория находится под их юрисдикцией. Прошлой ночью там нес дежурство его приятель. Он видел, как дорожная бригада блокировала участок на автостраде.

— Дорожная бригада? — повторила Пайн.

— Да. Но я точно знаю, что недавно они закончили ремонт автострады. Им там было совершенно нечего делать.

— Они занимались тем, что забирали Бена Приста, — заключила Этли. — Именно по этой причине я не видела других машин.

Она напортачила. Встреча с Пристом на людях казалась ей самым безопасным вариантом. Но она недооценила своих противников. И ее ошибка могла стоить братьям жизни.

Блюм прервала ее размышления:

— Требуются немалые усилия, чтобы перекрыть дорогу, агент Пайн.

— Да, верно.

— Как вы думаете, ФБР в курсе происходящего? Я хочу сказать, что они знают о вчерашних событиях и отзывают вас из-за того, что не хотят, чтобы вы пострадали?

— Или до того, как я узнаю правду, — сказала Этли.

Блюм сердито покачала головой.

— Я всегда могла опереться на Бюро, даже если не каждый раз соглашалась со всем, что оно делало. Я хотела сказать, что мы — «хорошие парни».

— Я пошла в ФБР по двум причинам: защищать хороших людей и наказывать плохих. Предельно просто. Но тогда все видится только в черном и белом цвете.

— Очевидно, эту ситуацию нельзя отнести ни к белой, ни к черной, — сказала Блюм. — И что теперь будет?

— Я не могу продолжать данное расследование внутри обычных границ.

— В таком случае ваши возможности ограничены. Что мы будем делать?

— Мы? — Пайн бросила на нее быстрый взгляд. — Нет, не так. Если я это сделаю, а потом меня поймают за руку и выяснят, что вы мне помогали, то и вам конец.

— Но я ваша секретарша. Моя работа состоит в том, чтобы помогать вам.

— Кэрол, это не входит в ваши прямые обязанности. Я намерена уйти с экранов радаров. И не могу позволить вам следовать за мной по весьма сомнительному пути.

— Почему? Я уже достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения.

— Но это может стать для вас карьерным самоубийством, — сказала Пайн.

— Ну, я уже думала о том, чтобы сменить работу. Мой муж развелся со мной ради какой-то шлюхи. Дети выросли, разъехались по стране и теперь живут далеко от меня. Я не очень хорошо понимаю, что происходит, но уже достигла такого возраста, что не слишком беспокоюсь о последствиях.

— И чем вы собирались заняться?

— Стать частным детективом, — ответила Блюм. — За десятилетия, проведенные на работе в Бюро, я видела всё — от архивов суда до вскрытий и заключений судебной экспертизы, хорошо проведенные расследования и безобразно выполненную работу. Проклятье, я написала достаточное количество отчетов, которые положено делать агентам, чтобы понять, как все устроено. Я помогала множеству новичков, когда они пытались разобраться в странностях деятельности Бюро. Я слушала и запоминала. И я идеально подхожу физически для данной роли. Вы только взгляните на меня. Никто не увидит во мне угрозы. Я смогу слушать и наблюдать столько, сколько захочу.

— Теперь я вижу ту вашу сторону, о которой прежде не подозревала, миссис Блюм.

Секретарша бросила на нее недоверчивый взгляд.

— Ну, теперь самое время увидеть ее, специальный агент Пайн… Если честно, я думала, что вы всё быстрее схватываете.

Глава 24

Этли причесывалась, глядя в зеркало в своей ванной комнате.

Она приняла душ и смыла кровь с раны возле виска. Голова у нее все еще болела после удара об окно внедорожника и действия светошумовой гранаты.

Пайн заклеила рану пластырем и прикрыла его и синяки черными волосами. Но потом приподняла волосы и посмотрела на другой шрам, которому было много лет.

Постоянный след. Знак внимания от человека, забравшего ее сестру.

Снаружи уже стемнело. Блюм довезла Этли до Гранд-Кэньон, чтобы та забрала свой внедорожник. Они вернулись в офис на двух машинах и работали там до конца дня.

Пайн отвела взгляд от зеркала и отражения шрама, взяла телефон и посмотрела на маленький экран. Там была копия рисунка, сделанного для нее Дженнифер Ядзи. Изображение исчезнувшего мужчины, выдававшего себя за Бена Приста, — во всяком случае, так утверждал Марк Бреннан.

В ФБР существовала база данных для распознавания лиц, но Пайн понимала, что, если обратится к ней, используя свой код доступа, они сразу узнают, чем она занимается. И если Клинт Доббс будет верен своему слову, она перестанет быть агентом ФБР. Таким образом, этот рисунок и ниточка были для нее бесполезны, пока она не найдет способ обойти запреты. И Этли собиралась сделать это как можно быстрее.

Она положила телефон и провела пальцем по старому шраму.

Когда-то под ним находилась трещина в черепе. Это было серьезное ранение; она потеряла сознание и пролежала всю ночь, истекая кровью, с сотрясением мозга.

Однако она никогда не жаловалась. Ей повезло.

В отличие от Мерси.

Этли хотела знать наверняка, что именно Дэниел Джеймс Тор забрал ее сестру, — только так она могла выяснить, что произошло с сестрой после ее исчезновения.

Пайн разделась и собралась лечь в постель, когда зазвонил телефон.

Это был Сэм Кеттлер.

— Извини за поздний звонок, — сказал он.

— Нет, всё в порядке. Что-то случилось?

— Просто хотел спросить, не найдется ли у тебя времени, чтобы выпить пива?

— Не думаю, что «Тони» сейчас открыт.

— Знаю. Но я в двадцати минутах от твоего дома, ну и подумал, может, ты не против немного погулять… Вечер сегодня отличный.

Пайн не ответила. Она собиралась начать путешествие, которое, весьма вероятно, станет концом ее карьеры в ФБР.

Кто бы говорил о неудачном выборе времени…

— Послушай, Этли, все нормально. Я выступил как болван, когда позвонил тебе так поздно. Сам не знаю, о чем думал. Просто я…

— Нет, всё в порядке. Приезжай. Мысль о пиве мне очень нравится.

На самом деле так и есть. К тому же кто знает, когда у меня появится другой шанс?

— Послушай, ты уверена? Мне не хочется навязываться, но у меня появилось ощущение, что так и происходит.

— Ты приедешь и увидишь, что у меня иммунитет к давлению. Но давай выпьем в твоем «Джипе». У меня дома жуткий беспорядок.

— Да, конечно. У меня и в мыслях не было приходить без приглашения. Я думал, мы просто посидим на ступеньках или что-нибудь в таком роде…

Этли улыбнулась.

— Да, ты старомоден, я помню.

Она дала ему свой адрес, надела шорты и футболку и стала смотреть в окно, дожидаясь, когда он приедет. Увидев его «Джип», спустилась вниз босиком. Плохая идея — асфальт все еще был горячим после жаркого дня.

Они сидели в его открытой машине с бутылками холодного пива в руках. На улице было все еще жарко, хотя часы показывали почти одиннадцать.

— Проклятье, как же приятно, — сказала Пайн, выпив сразу половину бутылки.

Сэм улыбнулся и посмотрел сквозь ветровое стекло.

— Простые вещи в жизни, верно? — Потом взглянул на нее и нахмурился. — Что случилось? — он указал на ее висок, который приоткрылся, когда она повернула голову.

Пайн прикоснулась к пластырю.

— Неловкое движение, — ответила она.

— Неловкость тебе не свойственна, — заметил Кеттлер.

— Ну, здесь тебя могут ждать сюрпризы… Но на самом деле это ерунда, Сэм.

Он кивнул и заерзал на сиденье. Этли это заметила.

— Что такое?

— Завтра вечером в Фениксе будет концерт Сантаны, — сказал он, опустив глаза на руль. — Я поменялся сменами. Хочешь пойти?

И посмотрел на нее.

Пайн вдруг почувствовала смущение.

— Хм-м-м… спасибо за приглашение. Но я не смогу. Извини.

Он быстро отвел взгляд.

— Ну, ничего страшного. Слишком поздно предупредил. Я и сам не знаю, о чем думал. — Рассмеялся. — Всегда хотел играть на гитаре, как Карлос. Я и миллион других парней. Проблема в том, что я даже подпеваю фальшиво.

— В другой раз?

— Да, конечно.

Несколько мгновений они молчали, глядя вперед сквозь ветровое стекло.

Этли чувствовала себя неловко и как-то странно. Какая-то ее часть думала о парне, сидевшем рядом. Другая размышляла о деталях завтрашнего путешествия.

Кеттлер, в свою очередь, замкнулся после того, как она отклонила его приглашение.

Пайн откашлялась.

— Так что же заставило тебя пойти работать в Гранд-Кэньон? — спросила она.

Он поднял голову.

— Проклятье, это завораживающее место. И дело не только в геологических формациях, местности, туристах и всем остальном. У каньона поразительная история. Здесь многое началось.

— Например?

— Ты когда-нибудь слышала про Масау?

— Нет.

— Бог смерти у хопи. Говорят, он живет в каньоне. На берегах реки Нанковип есть родовые зернохранилища пуэбло. А еще Игл-Рок в Игл-Пойнте, на западном краю каньона. Уалапаи^[286] считают его священным. Часть племен хопи верит, что каньон — это сипапу, портал, благодаря которому они вскарабкались по тростнику в небо, чтобы попасть в Четвертый мир.

— И ты во все это веришь? — спросила Пайн, приподняв брови.

На лице Сэма появилось смущенное выражение.

— Ну, я бы с радостью поверил в какие-то из легенд… Для меня каньон — вовсе не достопримечательность, которую стремятся увидеть туристы. Это живое, дышащее место. Там есть дюжина растений, которые можно встретить только в Гранд-Кэньон. И он постоянно эволюционирует. Морские водоросли в реке привели к появлению ракообразных, из-за них пришла форель, что, в свою очередь, привлекло лысого орла, одного из немногих видов птиц, использующих речной коридор в качестве зимнего ареала. — Кеттлер постучал себя по виску. — Понимаешь, это умное существо. Ну разве не круто?

Этли улыбнулась.

— Ну, тебя послушать, так очень круто. И я увидела твою другую сторону, мистер Кеттлер.

— На работе я держу рюкзак с необходимым снаряжением. Иногда, когда не на дежурстве, я брожу или бегаю по каньону. И лазаю по горам.

— По горам? — переспросила Пайн.

— Да, я был армейским рейнджером, а для этого необходимо овладеть альпинистскими навыками. Я проходил обучение в Джорджии. И теперь ношу с собой веревки и прочее снаряжение. Знаешь, я уже облазал весь каньон. — Он посмотрел на нее. — Тебе бы понравилось.

— Может быть. В подходящей компании. — Этли улыбнулась и слегка толкнула его в плечо.

Сэм наморщил лоб.

— Что-то не так? — спросила она.

— Послушай, полное признание. Есть еще одна причина, по которой я пришел к тебе сегодня.

Пайн выпрямилась.

— Что?

— Колсон Ламберт и Гарри Райс.

— И что с ними?

— Их перевели в другое место.

— Неужели! Куда?

— В Национальный парк Сион, штат Юта. Прямо сейчас. Что чертовски неудобно — ведь у обоих семьи и дети, которые учатся в местных школах. Гарри и Колсон уезжают, оставляя семьи здесь, пока не найдут на новом месте жилье и школы. — Он посмотрел на нее. — Судя по твоей реакции, ты не знала.

— Понятия не имела.

— Это имеет какое-то отношение к мулу? Просто я не понимаю, как такое может быть… Но больше ничего необычного не произошло. Я хотел сказать… — Он смолк.

— Может быть, Сэм. Пожалуй, так и есть.

— Ладно. Полагаю, ты ничего не можешь мне рассказать?

— Действительно не могу.

— Понимаю. Однако я хотел, чтобы ты знала про Ламберта и Райса.

— Спасибо, я ценю то, что ты меня предупредил. Честное слово.

Они немного помолчали.

— Если ты хочешь поговорить о… — начала Пайн.

— О чем, например?

— О твоей службе в армии?

— Я больше не служу в армии. Она осталась в прошлом. Я хочу смотреть вперед.

Этли подумала о себе.

— Иногда невозможно двигаться вперед, пока не разберешься с прошлым, — сказала она.

— Наверное, ты права. Но я был солдатом, как и многие другие парни. И я в порядке. Правда. Никаких проблем.

— Хорошо.

Они попрощались и даже обнялись — и на этот раз объятие продлилось чуть дольше, чем в пиццерии Тони.

Этли почувствовала, какие у Кеттлера сильные пальцы, сквозь тонкую ткань футболки, когда он положил руки ей на плечи. И еще его запах — пот, смешанный с мылом и шампунем. Голова у нее слегка закружилась. И тут то, что она намеревалась сделать завтра, обрушилось на нее, точно кусок бетона.

Она отодвинулась и быстро поцеловала его в щеку.

— Спасибо за пиво. И приглашение на Сантану. Оно много для меня значит.

— В любое время, — ответил Сэм, и его рука скользнула по ее голому предплечью. — Жду момента, когда мы снова сможем встретиться.

Пайн направилась к своей квартире, и для этого ей пришлось еще раз наступить на горячий асфальт, пока она не оказалась на более прохладном тротуаре. Повернулась и увидела, что Кеттлер улыбается.

Этли посмотрела на свои босые ноги.

— Я знаю, это глупо, верно? — сказала она.

— Ну, ничего такого глупого, если смотреть с моего места… Проклятье, выглядит очень даже красиво.

Две минуты спустя, после того как она бросила последний взгляд в сторону отъезжавшего «Джипа» Кеттлера, Пайн рухнула на свою постель.

Проклятье, выглядит очень даже красиво, ха?

Она поняла, что улыбается, вспоминая время, проведенное с Сэмом. Но потом подумала о том, что ждало ее завтра, и улыбка потускнела.

Каковы были шансы на то, что именно в Гранд-Кэньон она наконец найдет человека, с которым ей нравится проводить время? Но между ними встанет ее работа…

Ты ведь именно на это подписалась, Этли, когда надела значок.

Она проснулась на следующее утро в семь часов, взяла телефон и позвонила Кэрол Блюм.

— Встретимся в офисе через час.

— Я там буду, — ответила та. — Вы правы — перед началом вашего отпуска нам стоит привести в порядок старые дела.

— Тогда договорились.

— Куда вы собираетесь?

— Я намерена совершить восхождение на гору Нибо, в штате Юта. Мне требуется немного проветриться. Возьму с собой все свои вещи и уеду прямо из офиса. Меня не будет пару недель. Флагстафф займется моими текущими делами. Я договорилась. И пока меня нет, офис официально считается закрытым. Так что у вас также получится небольшой отпуск.

— Ну, тогда я отправлюсь в Лос-Анджелес, навестить дочку. У меня есть внук, которого я не успела избаловать.

Пайн надела солнечные очки, поехала в офис, припарковалась в подземном гараже и по лестнице поднялась к лифту.

Блюм ее опередила. Она даже успела приготовить кофе.

В восемь часов вечера того же дня дверь гаража поднялась. Из него выехал черный внедорожник Пайн, свернул направо и покатил по автостраде на север. Следом за ним из гаража появился «Приус» Блюм, который выбрал противоположное направление.

Заработали двигатели двух внедорожников. Один следовал за машиной Пайн, другой за «Приусом» Блюм.

В полночь дверь гаража открылась снова.

Наружу выехал «Мустанг» 1967 года, с поднятым верхом и закрытыми окнами.

За рулем сидела Пайн. Блюм устроилась на пассажирском сиденье. Этли надела джинсы, хлопковую рубашку с длинным рукавом и ветровку. Блюм сменила юбку, пиджак и «лодочки» на брюки, светло-синий свитер и туфли без каблуков.

Они сняли наличные со своих банковских счетов, поскольку теперь им не следовало пользоваться кредитными картами.

В гараже осталась накрытая брезентом машина, занявшая место «Мустанга».

Пайн свернула налево и поехала на юг по автомагистрали 89.

Они только что «официально» перешли на нелегальное положение.

Глава 25

— Вы уверены, что они не смогут отследить эту машину? — спросила Блюм, когда они ехали на восток по 40-й федеральной автостраде.

— Я поставила ее в подземном гараже поздно вечером, когда перебралась в Шеттерд-Рок, — ответила Этли. — И езжу на ней только по ночам, но в последнее время довольно редко. Именно по этой причине я установила там зарядное устройство, в противном случае аккумулятор уже давно бы сел.

— Но они могут отслеживать номера машин.

— Если и так, у них нет данных о том, что машина принадлежит мне, потому что я не стала записывать ее на свое имя.

— Почему?

— Потому что ее хозяин все еще остается таковым, хотя он мертв. С точки зрения закона он владелец «Мустанга».

— Сколько времени это у нас займет?

— Нам нужно проехать около двух тысяч двухсот миль, — ответила Пайн. — Тридцать три часа, если мы не будем останавливаться.

— Я уже не так молода, как мне хотелось бы, — заявила Блюм. — Нам придется остановиться, чтобы немного прийти в себя.

— Мой мочевой пузырь не так велик. Но нам почти все время нужно будет ехать по сороковой автостраде, а к западу от Миссисипи мы сможем почти лететь. Так что дорога займет два дня. Если вы сможете сесть за руль.

— Амбициозный план. Но я в игре. Кстати, о полетах: самолет исключался?

— Кредитные карты, удостоверения личности… Мы сразу бы попали в систему. Да, это исключено. Вот почему только наличные. У меня есть дебетовая карта на крайний случай, но она привязана к счету моего друга. Потом я просто верну ему деньги, если возникнет необходимость взять их оттуда. И по возможности мы не должны использовать наши настоящие имена. Иначе можем попасться. И нам не следует распаковывать вещи — вдруг придется быстро уносить ноги.

— Принято. А куда ваш друг отведет мой «Приус»?

— Достаточно далеко, чтобы всякий, кто отслеживает ваши передвижения, поверил, что вы уехали в Лос-Анджелес. Не беспокойтесь, он будет хорошо заботиться о вашем автомобиле.

— А внедорожник?

— Я выбрала гору Нибо не просто так. Моя подруга, которая на нем уехала, и в самом деле намерена уйти в горы на две недели. И я сомневаюсь, что за ней будут следить до самого конца, — они вернутся, как только убедятся, что внедорожник едет в нужном направлении.

— А ваш телефон? — спросила Блюм.

— Остался во внедорожнике. На случай, если они его отслеживают, я в обозримом будущем нахожусь в Юте. Ваш телефон я положила в «Приус». И взяла с собой несколько одноразовых. Они лежат в сумке за вашим сиденьем. Я загрузила в каждый все важные номера, а также портрет фальшивого Бена Приста.

— А они могут отследить покупку одноразовых телефонов и сим-карт?

— Могли бы, если б я их покупала. Но это сделал для меня другой человек в качестве одолжения. Шесть месяцев назад.

— Еще до того, как вы узнали, что они вам потребуются? — удивилась Блюм.

— Я предпочитаю быть готовой к любым неожиданностям и иметь возможность уйти с радаров, но при этом оставаться на связи. — Этли посмотрела на свою спутницу. — Нам нужно быть на высоте, верно? Мы теперь играем в высшей лиге.

— Я поняла это, как только начала работать на ФБР. — Блюм посмотрела на часы. — Уже почти час ночи. Вы готовы дальше вести машину?

— Я спала на полу своего кабинета восемь часов. Меня хватит по меньшей мере до Оклахома-Сити.

— Но ведь до него довольно далеко?

— Примерно тринадцать часов, если вдавить педаль газа в пол. И мы можем остановиться для позднего ланча.

— Ваша выносливость впечатляет, — сказала Блюм.

— Я добралась на этом автомобиле от Восточного побережья до Юты за два с половиной дня и останавливалась только для того, чтобы воспользоваться туалетом и немного подремать на парковках, а ела на ходу. — Пайн похлопала ладонью по приборной доске. — В нем есть что-то особенное. Когда сидишь за рулем, хочется ехать все дальше и дальше.

Прошло некоторое время.

— Вы не верите, что Джордан и Кинкейд нашли в Гранд-Кэньон тайную пещеру с египетскими артефактами? — нарушила молчание Пайн.

— Нет, не верю.

— А ваш отец?

Блюм ответила не сразу.

— Я думаю, мой отец хотел в это верить. Мы не раз спускались в каньон и искали. Конечно, ничего не нашли.

— Даже с учетом букв дж. и к. на входной двери? — спросила Пайн.

Блюм улыбнулась.

— Мой отец всю жизнь ненавидел свою работу. И мечтал стать искателем приключений вроде Индианы Джонса.

— Он еще жив?

— Нет, мои родители умерли. А у вас?

— Моя мать жива.

— Где она живет?

— Вам лучше немного поспать, чтобы иметь возможность сменить меня, когда я устану.

Пайн ехала вперед.

В Оклахома-Сити они поели барбекю. Потом Блюм, которая бо́льшую часть пути проспала и чувствовала себя превосходно, села за руль, а Пайн перебралась на пассажирское сиденье, отодвинула его максимально назад, чтобы вытянуть длинные ноги, и мгновенно заснула.

Блюм ехала дальше, делая лишь короткие остановки, чтобы сходить в туалет и размять ноги, а один раз час поспала на парковке. Когда они приближались к Нэшвиллу, свернула на заправку и разбудила Этли.

— Небольшой отдых, — сказала она. — И нам пора меняться. Я устала.

Пайн кивнула. Было совсем темно, но до рассвета оставалась еще пара часов. На пустой парковке горел только один довольно слабый фонарь.

Этли зевнула, потянулась, потерла шею и пошла за Блюм к туалетам.

Не успели они закрыть дверь, как та снова распахнулась.

Внутрь вошли трое парней.

Высокие, худые, немногим старше двадцати, все модно и дорого одеты, хотя они постарались сделать так, чтобы их одежда казалась совсем простой. Двое были в шортах цвета хаки, открывавших загорелые мускулистые ноги, разноцветных рубашках с коротким рукавом от «Роберта Грэма» и мокасинах. Третий — в мешковатых джинсах, сильно выцветших, белой рубашке с длинным рукавом навыпуск и мягких туфлях от «Гуччи».

Один из них смял банку от пива и бросил в пустую мусорную корзину. Они стояли и молча разглядывали двух женщин.

Блюм повернулась и посмотрела на них.

— Вы перепутали туалет, — сказала она. — Мужской находится рядом.

Парень в джинсах шагнул вперед, взглянул на приятелей и усмехнулся, показав превосходные белые зубы.

— Нет, это именно то место, куда мы хотели попасть, потому что вы здесь, — сказал он.

— Должно быть, ты издеваешься, — недоверчиво сказала Этли. — Парни, вы что, пришли прямо со студенческой вечеринки?

Парень улыбнулся и из заднего кармана вытащил бутылку «Мэйкерс Марк»^[287].

— Тут ключевое слово —вечеринка, леди.

Блюм посмотрела на Пайн, которая не сводила взгляда с полупустой бутылки. Затем произнесла:

— Этого не будет.

— Перестаньте; мы искали как раз таких, как вы двое, — сказал мужчина. — Зрелые женщины, что может быть лучше? И поверьте: вам понравится то, что вы получите.

Он откупорил бутылку, сделал глоток виски, передал ее своим приятелям, и каждый из них немного выпил из горлышка.

Пайн изучила каждого.

— Неужели для вас это единственная возможность потрахаться? — спросила она.

— Проклятье, мы можем получить любую телку, какую только захотим. Я вполне могу положиться на собственное очарование. И деньги моей семьи. — Он указал на своих спутников. — Кстати, мои друзья тоже.

— В таком случае зачем сидеть в засаде возле женского туалета?

Парень ухмыльнулся.

— Потому что мы можем и мы хотим.

— С нами не получится, — резко сказала Блюм.

Усмешка исчезла с губ парня.

— Не думаю, что у вас есть выбор.

— В таком случае вы не слишком хорошо продумали свой план.

Парень вытащил из кармана небольшой нож.

— Я не люблю насилие, но тут уж как получится… А теперь просто делайте то, что мы скажем, и никто не пострадает.

— О, кто-то совершенно определенно пострадает, — ответила Пайн.

Она шагнула вперед и обезоружила парня, сломав ему запястье. Когда тот взвыл от боли и согнулся, она схватила его за шиворот, нагнула голову вниз и мощным апперкотом, который нанесла коленом, вышибла пару идеальных передних зубов. А затем, используя его вес, швырнула на зеркальную стену над раковиной и разбила его головой зеркало. Парень упал на раковину лицом вниз; его развернуло, он рухнул на пол и так и остался лежать, подвывая от боли.

— Эй, эй! — крикнул второй парень и бросился в бой, но тут же отлетел назад после того, как Пайн пнула его ногой в горло; он ударился спиной о стену и сполз на пол, пытаясь втянуть в себя воздух.

Этли подошла и окончательного вырубила его, ударив предплечьем — и его голова с глухим стуком ударилась о выложенную кафелем стену.

Последний зарычал!

— Тебе конец, сука. У меня черный пояс.

Однако он прекратил рычать и отпрыгнул назад, когда Пайн вытащила и направила на него пистолет. Другой рукой она достала значок ФБР.

— Теперь ты свое получишь, мистер Дебил.

— О, дерьмо! — воскликнул парень. — Черт тебя побери…

— На пол лицом вниз, — приказала Пайн. — Давай!

Парень послушно лег, но не сдержался и выпалил:

— И почему вы не вытащили свой проклятый пистолет сразу? Зачем было надирать им задницы?

— Потому что она могла и хотела, — сказала Блюм.

Этли вытащила из кармана пластиковые наручники и сковала троих парней вместе, руки и ноги, спина к спине, так что они не могли пошевелиться. После того как Пайн и Блюм воспользовались кабинками и вымыли руки, Этли набрала 911. Она рассказала диспетчеру, что произошло, и сообщила, где они находятся.

— Я не могу остаться, чтобы предъявить им обвинение; просто посадите их на пару лет за глупость.

Когда Пайн села за руль «Мустанга», Блюм повернулась к ней.

— Круто! — сказала она с восхищением.

— У меня был неплохой мотив.

— Ага, я поняла. Нам угрожали.

— Нет, просто я хотела срочно попасть в туалет.

Этли свернула на 81-ю автостраду и нажала на газ.

Шоссе носило название «Магистраль Тракера», и по дороге, которая вилась между горами, они проехали мимо множества буровых вышек. Остановились, чтобы купить еду навынос в кафе возле Роанока, штат Вирджиния, работавшем круглосуточно. Когда покатили дальше, Пайн положила пакет с картошкой фри на колени, а сама принялась за двойной чизбургер, в то время как Блюм неспешно ела свой сэндвич, лишь изредка прихватывая картофель.

— Вы не любите бургеры и картошку фри? — спросила Пайн.

— Очень люблю. Но в моем возрасте они перестали отвечать мне взаимностью, как прежде. В этом смысле они похожи на мужчин.

Закончив есть, она откинулась на сиденье и заснула.

Через несколько часов Пайн свернула на 66-ю автостраду и поехала на восток, в сторону Вашингтона. Примерно в это же время проснулась Блюм.

— Где мы сейчас? — спросила она, потягиваясь.

— В двух часах от округа Колумбия.

— Я никогда не была в округе Колумбия.

— Учитывая то, как вы восхищаетесь мистером Гувером, меня это удивляет.

— Ну, он был уже мертв, когда я начала работать в ФБР, поэтому…

— Но ведь есть Здание Гувера. Кстати, оно разваливается на части.

— Вы там никогда не работали. Вы были в ВПО, — добавила Блюм, имея в виду Вашингтонский полевой офис.

Пайн бросила на нее быстрый взгляд.

— Вы изучали мою биографию?

— Конечно. А вы хотели бы иметь идиотку в качестве секретарши?

— Я часто бывала в Здании Гувера, — сказала Пайн. — Они ищут новый дом, но Конгресс, очевидно, не дает им денег.

— Ну, сейчас самое время прекратить разбазаривать деньги налогоплательщиков.

— Верно, чтобы Пентагон мог потратить их на постройку туалетов стоимостью десять тысяч долларов каждый.

— Где мы остановимся, когда доберемся до места? — спросила Блюм.

— У меня есть приятель. Сейчас он в командировке за океаном. Мы остановимся у него, в Северной Вирджинии.

— Для одинокой женщины у вас очень много приятелей.

— Пока они держат дистанцию, я веду себя хорошо.

Они ехали дальше. Их путешествие подходило к концу.

Глава 26

Дом, в котором жил «приятель», находился в Арлингтоне, штат Вирджиния, в районе, носившем название Болстон. Курт Феррис был следователем УУР^[288] в армии, и недавно его перевели за океан на шесть месяцев для расследования преступлений, совершенных теми, кто носит военную форму за границами США. Пайн познакомилась с ним, когда они вместе работали над делом шайки контрабандистов в Форт-Белвуаре, имевшей интернациональные связи.

Они раскрыли дело и расстались друзьями, и Этли решила обратиться к нему с просьбой посоветовать место, где можно остановиться в Вирджинии. В ответ он сразу предложил свою квартиру, пока она ему не нужна. И поклялся, что будет держать рот на замке, после того как Пайн сказала, что работает под прикрытием над делом Бюро.

Дом находился рядом с торговым центром Болстон-Молл. В районе провели широкомасштабную реновацию, и он стал одним из самых популярных среди образованных и состоятельных представителей миллениалов^[289], селившихся здесь, чтобы работать и развлекаться. Тогда Пайн удивилась, что Феррис мог позволить себе такое жилье на доход армейского офицера, но вспомнила, что его родители оставили своему единственному ребенку значительное наследство, когда погибли в автомобильной катастрофе.

Дом был новым, и все двери открывались не ключами, а при помощи кодов доступа, которые Феррис ей сообщил. Что оказалось очень полезным, потому что Пайн не хотела никому называть свое имя или показывать удостоверение личности обслуживающему персоналу дома.

Блюм оставила сумку в своей спальне, но не стала распаковывать ее, на случай если им придется поспешно покидать дом, как ей посоветовала Пайн.

Она прошлась по квартире с тремя спальнями, высокими потолками и маленьким балконом, выходившим на прямоугольник парка. Комнаты были обставлены со вкусом и изяществом, кухня оборудована по последнему слову техники.

После того как Блюм проверила все, в том числе кладовую и многочисленные кухонные принадлежности, Пайн вышла из своей комнаты.

— Красивое место. Ваш друг холостяк? — спросила Блюм.

— Да, он не женат.

Блюм взяла снимок с комода. На ней был сфотографирован высокий красивый мужчина в военной форме рядом с двумя пожилыми людьми.

— Это он? — спросила Блюм.

— Да, Курт с родителями.

— Настоящий красавец и хороший друг, если разрешил вам здесь остановиться. Должно быть, у вас близкие отношения.

И она выжидающе посмотрела на Пайн.

— Я не люблю девчачьей болтовни, — ответила та.

— Как и я. Ведь мы обе уже не девочки.

Этли вздохнула.

— Я думаю, Курт хочет больше, чем просто дружбы. Нет, он совершенно определенно этого хочет. Но не думаю, что жизнь с ним будет хорошей идеей.

— Мешает карьера, — сказала Блюм. — Он на востоке, вы на западе?

— Да, частично дело в этом.

— А еще?

— Возможно, я сама до конца не разобралась.

— По крайней мере, честно. Мужчины могут быть простыми, а отношения — нет. По крайней мере, с точки зрения женщины.

— Однако я кое-кого встретила, я хочу сказать… парковый рейнджер.

— Правда? И как его зовут?

— Неужели вы знаете много парковых рейнджеров? — удивилась Пайн.

— На самом деле да.

— Сэм Кеттлер.

— А вот его я не знаю.

— Он работает в Гранд-Кэньон всего пару лет и был на дежурстве в «Призраке», когда исчез мужчина, выдававший себя за Приста.

— Вот как? Вы познакомились и начали встречаться? Довольно быстро.

— Я бы не сказала, что мы начали встречаться. Один раз съели вместе пиццу и выпили пива. А потом он привез пиво к моему дому — в последний вечер перед нашим отъездом. Мы посидели в его «Джипе» и поговорили.

— Должно быть, он вас заинтриговал, — сказала Блюм.

— Почему вы так решили?

— Вы только что сказали, что сели в его машину и выпили с ним пива перед тем, как отправиться в эту поездку. А ведь вы были озабочены происходящим. И легко могли отклонить его предложение. Но вы согласились. В общем, я сделала очевидный вывод.

— Ну, пожалуй, я действительно заинтригована.

— Хороший парень?

— Да.

— И на чем вы расстались?

— На самом деле ни на чем. Думаю, он захочет, чтобы мы еще раз встретились.

— А вы?

Пайн, вздохнув, потерла губы.

— Это сложно.

— Но и вы сложнее многих.

— С чего вы взяли? — резко спросила Этли.

— Я знаю о вашем прошлом, агент Пайн. О том, что произошло в вашем детстве.

— Но это не имеет ни малейшего отношения ко всему остальному.

— Вы уверены? Такой опыт оставил бы тяжелую психологическую травму у любого человека.

— У меня нет никаких травм. В противном случае я не работала бы в ФБР. Я провалила бы психологический тест.

Блюм кивнула.

— Ладно. Ко всему прочему мне известно, что вы побывали в тюрьме особого режима в Фениксе, чтобы кое-что выяснить.

Пайн холодно посмотрела на нее.

— Я никому не рассказывала о своей поездке.

— Но вы получили специальное разрешение на посещение вне приемных часов. И запрос прошел через бюрократическую машину ФБР. Я видела его след. Вы узнали то, что вас интересовало?

— Нет, не узнала, — сказала Этли тоном, который ясно давал понять, что разговор на эту тему закончен.

Блюм поставила фотографию на место.

— Что теперь? — спросила она.

— Я приму душ. От меня все еще воняет теми тремя извращенцами из женского туалета. Предлагаю вам сделать то же самое.

Пайн разделась в спальне и взглянула на свое отражение в вертикальном зеркале, висевшем на стене. Сначала на многочисленные шрамы, которые остались после самых разных схваток во время работы в ФБР. Пулевое ранение на задней части икры, которое заметил Кеттлер. Арест прошел неудачно. Ей повезло, что она тогда не погибла, но на память получила уродливую, хоть и маленькую, рану. Пуля действительно застряла в ноге, и только при помощи скальпеля хирург сумел ее извлечь. Тут ей повезло — если б пуля вышла, оказалась бы порванной артерия. Теперь ранение выглядело как маленькая, покрытая волдырями меланома.

Шрам от удара ножом был следствием ошибки агента, с которым она работала, когда они следили за подозреваемым. К счастью, Этли сумела прийти в себя и вырубить его, так что ей и ее напарнику не пришлось заплатить максимальную цену. Шрам напоминал сороконожку.

Пайн обернулась и посмотрела на нижнюю часть спины. Этот след не имел отношения к Бюро. Виновата была штанга. Спортсменам олимпийского калибра, которые занимаются тяжелой атлетикой, нередко приходится делать операции на пояснице.

Она не сумела заставить себя посмотреть на татуировки на дельтовидных мышцах: Близнецы и Меркурий. И не стала поднимать руки, чтобы увидеть надписи на каждой: «Без Мерси» или «Без пощады», это как посмотреть.

Нет, не слова тут были главными. Имя.

Она приняла душ, позволив воде и мылу смыть последствия встречи в женском туалете, вытерлась, надела свежую одежду и руками привела в порядок волосы.

Когда Пайн зашла на кухню, она обнаружила, что Блюм жарит овощи в масле.

— Что вы делаете? — спросила Этли.

— Нам обеим требуется домашняя еда. А ваш приятель оставил полный холодильник продуктов. Я полагаю, мы можем их использовать?

— Он так сказал. Я оставлю ему чек за продукты, которые мы съедим. Значит, вы готовите?

— Мне приходилось кормить шестерых детей. Так что я научилась. Хотя на самом деле в большинстве случаев это были гамбургеры, сэндвичи и сыр. Когда у тебя шестеро детей, приготовить нормальную еду довольно сложно. Кроме того, я ходила на работу. Ваша мать готовила?

Пайн не стала отвечать на вопрос. Вместо этого села на кухонный стол и взяла лэптоп.

— Продолжаете работать? — сказала Блюм, посыпая перцем овощи. — Мы только что проехали почти через всю страну. Вы могли бы часок отдохнуть.

Этли напечатала несколько слов и теперь ждала, когда закончится поиск.

— Если честно, я давно уже не спала так хорошо, пока вы вели машину, — призналась она.

— У вас замечательная машина. У моего бывшего была похожая. Но до вашей ей далеко. К несчастью, он ничего не понимал в автомобилях. В конце концов ее пришлось отправить на свалку.

— Человек, который владел этим «Мустангом», был особенным. Он очень много помогал мне, когда я начинала работать в Бюро. Если б не он, я не стала бы такой общительной.

По губам Пайн промелькнула быстрая улыбка, словно чтобы превратить в факт то, что было лишь предположением для большинства людей, которые знали ее.

— Аллилуйя за друзей, — сказала Блюм.

— Что вы готовите?

— Курицу по-милански. У меня очень неплохо получается, и не важно, что я это сама говорю. Я нашла булочки чиабатта, которые намерена разогреть в духовке. Хотите сделать салат? Все нужное лежит в холодильнике. Только не берите рукколу, она для курицы.

Этли встала, вымыла руки и вытерла их кухонным полотенцем. Потом достала из шкафчика большую миску, распахнула дверцу холодильника и взяла все, что нужно для салата.

— Должна признаться, я даже представить не могла, что мы будем готовить себе ужин на Восточном побережье или в любом другом месте.

— Жизнь непредсказуема, — ответила Пайн, разрезая помидоры и огурцы на доске, взятой в шкафчике.

Блюм подготовила котлеты из куриных грудок, которые сначала смазала простым греческим йогуртом, а потом обваляла в панировочных сухарях с майораном, базиликом и тимьяном. Затем полила сковороду оливковым маслом первого отжима и поджарила котлеты по три минуты с каждой стороны.

Закончив делать салат, Пайн накрыла на стол и поставила тарелку с зеленью.

Блюм выжала лимон на готовые котлеты и выложила их на рукколу. Затем достала из духовки булочки и отправила их в корзинку, в которую предварительно постелила салфетку.

— Я заметила, что у вашего друга есть винный шкаф, — сказала она, махнув рукой в сторону кухонной стойки. — Я предпочитаю красное вино, но «Шардонне» или, еще того лучше, «Пино Гриджио» больше подойдут к курице. Хотите проверить, пока я все разложу по тарелкам?

Через минуту Пайн принесла откупоренную бутылку «Пино» и бокал в одной руке, а бельгийский эль — в другой.

— Вот лучшее белое вино для меня, — сказала она, показывая пиво.

Налила вино в бокал для Блюм и поставила его перед ней, после чего села за стол.

Секретарша чокнулась своим бокалом с бутылкой пива Этли.

Некоторое время они ели молча.

— Очень вкусно, — наконец сказала Пайн.

— Я могу показать вам, как это делается.

Сначала Этли никак не отреагировала на ее предложение.

— Вы знаете, было бы замечательно. Если честно, я не слишком хорошо готовлю.

— Чем проще, тем лучше. И нужны свежие продукты.

— Верно. Думаю, вы могли бы научить меня готовить несколько блюд. — Пайн отвела взгляд и сделала глоток пива.

Блюм внимательно посмотрела на нее.

— Для Сэма Кеттлера?

— Вы о чем?

— О, да бросьте, агент Пайн. Я слишком стара, чтобы мной манипулировать.

Этли улыбнулась.

— Ладно, он мне нравится. Кажется, мы подходим друг другу.

— Ну, благодарение богу; нет такого закона, который это запрещает. Вы сказали, что нравитесь ему, и после того, что рассказали мне, я тоже так думаю. И не важно, считаете вы, что это сложно или нет, — вам следует с ним встретиться, когда вы вернетесь.

— Если мы вернемся, — сказала Пайн, вновь став серьезной.

— Признаю́ свою ошибку. Ну, и каким будет наш следующий шаг?

Пайн положила нож и вилку и взяла бутылку пива.

— Брат Бена Приста дал мне его домашний адрес. Это в Старом городе, в Александрии. Я предполагаю, что за домом следят, поэтому мы будем наблюдать за наблюдателями — и одновременно проведем небольшую разведку.

— Хорошо.

— Затем — семья Эда Приста. Мне нужно войти с ними в контакт так, чтобы никто не узнал.

— Но разве они не находятся сейчас под охраной?

— Я не знаю. У меня не получилось поселить их на настоящей конспиративной квартире. Но мне сообщили, что ФБР за ними следит. Возможно, охрану отозвали после того, как заместитель директора позвонил Доббсу.

— Кроме того, есть еще люди из вертолета, которые забрали братьев Прист. Как вы думаете, где они могут сейчас находиться?

— Ну, я могу выдвинуть кое-какие предположения…

Блюм сделала глоток вина и задумчиво посмотрела на своего босса.

— Кто они такие? И, что еще важнее, где их база?

— Я узнала тип вертолета.

— И?..

— «UH-72A Лакота». Мне доводилось на них летать.

— А кто их использует? — спросила Блюм.

— Главным образом армия Соединенных Штатов.

Глава 27

Курт Феррис также оставил для Пайн свой автомобиль — «Киа Соул». Перед тем как перебраться в округ Колумбия из дикого Форт-Брэгга, в штате Техас, он ездил на «Додже Рэм» с открытым кузовом и двойными задними колесами. Однако «Рэм» оказался слишком большим для улиц и парковок Болстона, и Курт сменил его на «Киа». Пайн знала, что ему это не нравилось, потому что он сам рассказал ей об этом. Он говорил, что чувствует себя слабаком на колесах.

Она припарковалась на обочине Ли-стрит в Старом городе Александрии, штат Вирджиния, в пяти коттеджах от дома Бена Приста, построенного в девятнадцатом веке. Это был престижный исторический район, растянувшийся вдоль берега реки Потомак.

С помощью «Гугла» Пайн узнала, что дом Приста стоил более двух миллионов долларов. Интересно, какого рода работой он занимался, чтобы обеспечить себя таким жилищем? Например, позволил другому человеку занять его место и спуститься на муле на дно Гранд-Кэньон, а потом исчезнуть? Прист говорил про «отмывание» людей, но она ему не поверила. Быть может, ей следует еще подумать над теми его словами.

Прист сказал ей, что служил в американской разведке до того, как завести собственное дело. Если бы Пайн могла использовать возможности Бюро, она сумела бы заглянуть поглубже в прошлое этого человека, отыскать, на какое агентство он работал и какого рода задания выполнял. Однако сейчас Этли делала то, чего делать не следовало, поэтому официальные ресурсы были ей недоступны.

Некоторое время она наблюдала за домом — и вскоре поняла, что никто, кроме них, им не интересуется.

И тут у нее появилась возможность сделать следующий ход.

Пайн уже видела эту женщину раньше, когда та выходила из своего дома. Она была соседкой Приста, и не просто соседкой — их дома стояли совсем рядом. Этли проверила их со стороны заднего входа и обнаружила, что дворы разделяет лишь невысокая ограда. Возможно, Прист и эта женщина общались друг с другом.

Женщине было за шестьдесят; редеющие седые волосы уложены так, что сразу становилось понятно: у нее есть деньги и она любит себя побаловать. Такой же вывод Пайн сделала, глядя на ее одежду от дорогих дизайнеров, туфли и солнечные очки. Загорелая кожа и хорошая физическая форма; еще она производила впечатление человека, привыкшего отдавать приказы, а не выполнять их. Ее наблюдения подтвердила горничная или домоправительница в форме, которая относила в дом многочисленные сумки из бордового «Ягуара» последней модели, с опускающимся верхом.

Со своего наблюдательного пункта Пайн в бинокль сумела прочитать названия магазинов на сумках и пакетах: «Гуччи», «Диор», «Луи Виттон» и «Эрмес». Зал славы моды.

У Пайн не было ни одной вещи прославленных брендов. Ее выбором скорее был «Андер армор»^[290], но даже если б у нее и появилось желание приобрести что-то в этих магазинах, она не могла бы позволить себе ничего из того, чем они торговали. Этли сомневалась, что ей по карману даже пакеты, в которые они складывали покупки. Ко всему прочему ее размеры не подходили под стандарты высокой моды. Она была большой в тех местах, которые по общественным нормам должны быть маленькими, и маленькой там, где следовало быть большой.

Когда женщина повернулась и зашагала по улице, осторожно переставляя ноги в туфлях на очень высоких каблуках по неровно уложенным плиткам тротуара и одновременно проверяя свой телефон, Пайн выбралась из «Киа» и пошла по улице параллельно женщине. Она рассчитала все так, чтобы встретиться с ней в начале следующего квартала.

— Прошу меня простить, мэм…

Женщина остановилась и неодобрительно посмотрела на Пайн, одетую в джинсы, ветровку и сапоги.

— Мне не нужно то, что вы продаете, — тут же заявила она низким, хорошо поставленным голосом.

— Дело не в этом.

— И у меня нет наличных, если вы просите милостыню.

Женщина двинулась дальше, и Этли последовала за ней.

Та остановилась и достала телефон в золотом футляре.

— Я позвоню в полицию, если вы не оставите меня в покое.

— Я и есть полиция, — сказала Пайн, доставая значок ФБР.

Женщина медленно опустила телефон.

— Вы из ФБР? Не может быть.

— Но это так, — сказала Пайн.

Женщина сурово оглядела ее с головы до ног.

— Вы не так выглядите, — наконец заявила она.

— В этом весь смысл, когда ведешь наблюдение, — объяснила Пайн.

— Вы за кем-то следите? — На лице женщины появился ужас, а потом она выпалила: — Что натворил Джеффри?

— Джеффри?

— Мой муж. Он инвестиционный менеджер. Они постоянно делают что-то незаконное. Он мой второй муж, — добавила она, словно это освобождало ее от любой ответственности. Потом ее рука метнулась к груди. — Слава богу, я держу свои активы отдельно. Маленький подлец…

— Я здесь не из-за Джеффри. Меня интересует ваш сосед.

— Мой сосед? Какой именно?

— Бен Прист.

Женщина совсем иначе взглянула на Пайн, и в ее глазах появилось понимание.

— Да, он любопытный тип, этот Прист.

— Как вас зовут?

— Мелани Ренфро.

— Вы давно здесь живете?

— Да. Двадцать лет. Джеффри переехал ко мне после свадьбы. Он жил в округе Колумбия. Капитолий. Но я ни за что не согласилась бы туда перебраться, даже если б мне приплатили. Налоги там в два раза больше, чем в Вирджинии. Так что у него было только два варианта: либо он переезжает сюда, либо свадьбы не будет.

— Вы не хотите выпить кофе?

— На самом деле именно туда я и направляюсь.

Пайн последовала за Ренфро в кафе на Кинг-стрит, главной улице, которая пересекала Старый город и реку Потомак. Они сделали заказ, получили кофе и, взяв чашки, направились к столикам. Больше в кафе никого не было, хотя мимо по улице проходили люди — главным образом матери с колясками, а также мужчины и женщины в деловых костюмах и с портфелями.

Ренфро сделала глоток кофе и промокнула губы бумажной салфеткой.

— Что натворил Бен?

— Вы сказали, что он любопытный тип.

Женщина кивнула и огляделась по сторонам, словно являлась героиней фильма и проверяла, не подслушивает ли их кто-то. Перехватив взгляд Пайн, усмехнулась.

— Это так волнующе… — сказала она. — А я думала, что самым интересным событием сегодняшнего дня будет окраска волос и восковая депиляция. Но это намного лучше. И куда менее болезненно, чем депиляция.

— Рада, что могу доставить вам удовольствие. Итак, Прист…

— Верно. Он перебрался сюда около… семи лет назад. Тогда я еще была замужем за Паркером, моим первым мужем. Он умер от сердечного приступа четыре года назад. Два года спустя я вышла за Джеффри. Некоторые мои друзья посчитали, что слишком рано. Но в моем возрасте нельзя знать, сколько тебе осталось. Нужно сжечь свечу до конца, ведь так?

— Верно. Значит, вы знакомы с Пристом?

— О да. Мы встречались на обедах, вечеринках и барбекю. Кстати, у меня есть превосходный поставщик продуктов, обеспечивающий крупные мероприятия, если вам потребуется.

— И какое он производил на вас впечатление?

— О, он был повсюду и занимался буквально всем. Может легко и красиво поддержать разговор на любую тему. Прист знает несколько языков. А еще он высокий и красивый. Я часто его приглашаю, потому что он неизменно вызывает интерес у моих гостей и нравится подругам. Он с ними флиртует, ничего серьезного, но они довольны. Казалось, он умеет играть роль и знает, как оказаться в центре внимания.

— Он вам рассказывал, чем зарабатывает на жизнь? — спросила Пайн.

— Он говорил, что преподавал в Англии, в Кембридже или в Оксфорде, ну, в одном из них. А потом заработал деньги на удачных инвестициях и стал путешествовать по миру. Я думаю, у него приличное состояние. Но он ведет странный образ жизни. Надолго исчезает, а потом в два часа ночи к его дому подъезжает такси.

— Он никогда не упоминал о том, что работает на правительство?

— Послушайте, если вы из ФБР, я готова вам помочь. Но я совсем вас не знаю. А в наши дни так легко подделать значки и документы…

— Прекрасно вас понимаю. Я разыскиваю Бена Приста, потому что он исчез в Аризоне. Именно там находится офис, в котором я работаю.

— О господи, — воскликнула Ренфро. — А вам известно, что с ним случилось?

Этли убрала в сторону волосы, чтобы показать рану, которую получила, когда «Эксплорер» врезался в дерево.

— Я была с ним, когда его похитили. Меня едва не убили. Я не люблю, когда похищают людей. И еще меньше, когда меня пытаются убить.

Кровь отхлынула от лица Ренфро.

— О господи, бедняжка…

— Вот почему мне важна любая ваша помощь, — продолжала Пайн.

— Конечно. Иногда я думала, что Бен — шпион. Ну, он такой умный и легко говорит на разных языках… А еще он похож на Джеймса Бонда, верно? Я видела его в смокинге. Проклятье, будь я на двадцать лет моложе, могла бы с ним сбежать. Джеффри великолепен и зарабатывает кучу денег, но он точная копия Дона Риклса^[291].

— Хорошо… А он когда-нибудь приглашал вас к себе в гости?

Ренфро выглядела удивленной.

— Теперь, когда вы сказали, я поняла, что не приглашал… Нет, подождите, я ошиблась. Один раз мы выпивали у него на заднем дворе.

— Но в доме вам бывать не доводилось?

— Нет. Наверное, я об этом никогда не задумывалась… Ну, он же мужчина. А я люблю устраивать вечеринки у себя дома. Возможно, у него там беспорядок… Не стоит забывать: Бен холостяк. — Она немного помолчала. — Подождите, он голубой? Если так, четыре мои подруги будут сильно расстроены. И если честно, я тоже.

— Нам об этом ничего не известно, — ответила Пайн. — А он никогда не говорил ничего странного?

Ренфро сделала несколько глотков кофе, размышляя над новым вопросом.

— В каком смысле странного?

— Ничего конкретного. Просто ваши впечатления.

— Ну, кое-что было… Я устроила вечеринку под открытым небом. Совсем недавно.

— И что произошло?

— Ну, Бен, как всегда, был обаятелен и развлекал гостей рассказами о своих путешествиях за океаном…

— Вы не запомнили, где именно?

— Пожалуй, нет. Дайте-ка подумать… Он что-то говорил о том, как случайно перешел границу, и ему ужасно повезло, что он сумел вернуться обратно целым и невредимым.

— Продолжайте.

— Теперь я припоминаю. Он сказал «Станы». Я не совсем поняла, что он имел в виду…

— Один из «станов». Узбекистан, Казахстан… Республики, которые входили в Советский Союз. Центральная Азия.

— О, тогда понятно, — продолжала Ренфро. — Звучит разумно. Ну, что я могу сказать? Я пошла в колледж, чтобы найти мужа… Бен сказал: мир непредсказуем, и никогда не знаешь, что может случиться. А я спросила у него, имеет ли он в виду что-то конкретное.

— И что он ответил?

— Он сказал: «Мне придется подождать, чтобы узнать ответ».

— И как вы отнеслись к его словам?

— Ну, он рассмеялся, выпил вина, игриво похлопал меня по руке и сказал, чтобы я его не слушала и что он просто шутит. Слишком много спиртного. Однако дело в том, что вечеринка тогда только началась. И это был второй его бокал.

— А он когда-нибудь еще вел себя подобным образом?

— Ну, нет, пожалуй… Во всяком случае, именно так. Он показался мне встревоженным. Я помню, что обратила внимание на то, как Бен отрешенно смотрит в пространство. Прежде он никогда так не вел себя на моих вечеринках. Он всегда находился в центре внимания, развлекал гостей… И это показалось мне странным.

Пайн достала телефон и показала Ренфро рисунок, который сделала Дженнифер Ядзи.

— Вы видели этого человека здесь? С Пристом?

Ренфро внимательно посмотрела на экран.

— Вы знаете, лицо кажется мне знакомым…

— В каком смысле?

Ренфро откинулась на спинку стула и позволила солнечному свету упасть на свое лицо.

— Я не слишком хорошо сплю, и так было всегда, — призналась она. — Моя мать страдала от бессонницы; наверное, я унаследовала это от нее. — Она наклонилась вперед и взяла чашку с кофе двумя руками. — Я находилась наверху. Вернулась из кухни с чашкой чая и выглянула из окна на улицу. Было что-то около часа ночи, но светло как днем, из-за полнолуния. По улице проехала машина и остановилась перед домом Бена.

— Какая машина? Такси?

— Нет, обычный автомобиль. Но в наши дни это мог быть «Убер» или что-то в таком же роде… Из машины появился мужчина, подошел к ней сзади, водитель открыл багажник и достал из него чемодан. А когда мужчина поднял голову, я смогла его разглядеть. — Ренфро постучала по экрану телефона Пайн. — Он был очень похож на этого человека.

— Он вошел в дом Приста?

— Дверь открылась, мужчина вошел, и дверь тут же захлопнулась.

— Вы думаете, дверь открыл Прист? — спросила Пайн.

— Я не видела его, но кто еще это мог быть?

— Вы потом видели того мужчину?

— Нет.

— Когда это было?

— Я могу сказать совершенно точно, потому что Джеффри уехал в командировку. Десять дней назад. — Ренфро посмотрела на Пайн, которая уставилась в пустоту. — Это вам поможет?

— Да, наверное.

— Если он шпион, может быть… ну, я даже не знаю… наши враги его поймали, — взволнованно предположила Ренфро.

«Или его поймали мы», — подумала Пайн.

Глава 28

Кэрол Блюм поправила зеркало в «Мустанге», чтобы удобнее было наблюдать за домом Эда Приста.

Она пришла к выводу, что он очень неплохо устроился. Эд Прист жил с семьей в престижном районе Бетесда, штат Мэриленд, в двухэтажном кирпичном доме, выкрашенном в белый цвет, с боковым гаражом на три машины. Двор находился в идеальном состоянии — как водолюбивые цветы, так и лужайки, что показалось Блюм необычным. А еще мульчирование!.. Она содрогнулась.

Слегка напряглась, когда из гаража на улицу выехала машина.

За рулем сидела Мэри Прист, на заднем сиденье устроились два маленьких мальчика.

Когда кроссовер «Лексус» проезжал мимо нее, Блюм успела разглядеть профиль Мэри Прист через открытое окно. Бледное, измученное лицо, лихорадочно-красные щеки. Очевидно, женщина переживала тяжелые времена и явно не рассчитывала на изменения к лучшему, хотя ее с сыновьями отпустили из конспиративной квартиры, проживание в которой организовала Пайн.

Блюм направилась вслед за Прист, и обе машины выехали на одну из главных улиц, ведущих в центр Бетесды. Мальчики были школьного возраста, но после того, что произошло, Мэри, вероятно, решила не отпускать их пока на занятия.

Блюм следовала за ними на значительном расстоянии — машин на улицах было совсем немного, и «Мустанг», конечно, привлекал внимание.

«Лексус» остановился возле дома на одной из небольших улиц Бетесды. Над входом висела табличка — образовательный центр, где дети углубленно изучали математику, английский и другие предметы. Прист вышла из машины и повела сыновей внутрь, а Блюм удалось найти свободное место, чтобы припарковаться на противоположной стороне улицы.

Через пять минут Мэри Прист вышла, но не стала садиться в машину, а зашагала по улице. Блюм выбралась из «Мустанга» и последовала за ней.

Приближался полдень, и Блюм предположила, что Прист решила сходить в магазины, пока дети на занятиях. Но она свернула в сторону кинотеатра, купила билет, и Блюм последовала ее примеру.

Они вошли в пустой зал. Прист заняла место в центре, Блюм села через несколько рядов за ней.

Теперь оставалось только ждать. Сначала она подумала, что у Прист с кем-то назначена встреча, но женщина не проверяла телефон, не смотрела на часы и не поглядывала в сторону входа. Она не сводила глаз со сложенных на коленях рук.

Когда начали показывать рекламный ролик, Блюм решила рискнуть. Она встала, прошла по ряду, где сидела Прист, и уселась рядом с ней.

Та даже не повернула головы в ее сторону, полностью погруженная в собственные мысли.

Теперь у Блюм появилась возможность изучить ее более внимательно. Возраст не более сорока, миниатюрная, темно-русые волосы до плеч. Аккуратная одежда, отсутствие лишнего веса, кремовые брюки, туфли без каблуков, легкая синяя рубашка без рукавов открывает изящные загорелые руки. Сумочка от «Кейт Спейд» на соседнем сиденье.

И тут Прист попыталась смахнуть слезы с глаз, а потом расплакалась по-настоящему и закрыла лицо руками.

Блюм раскрыла сумочку, вытащила упаковку салфеток и протянула ее соседке.

Та увидела ее, вздрогнула и посмотрела на Блюм. Но заметив, что рядом сидит немолодая женщина, сразу расслабилась, улыбнулась и поблагодарила ее. Вытащив несколько салфеток, вернула упаковку, вытерла глаза и высморкалась.

— Я… я думаю, это аллергия, — сказала она, не глядя в глаза Блюм.

— Я думаю, это жизнь. Я не раз сидела в кинотеатрах, и у меня тоже возникали проблемы с «аллергией».

Прист негромко рассмеялась — и тут же немного смутилась.

— Я даже не хотела смотреть этот фильм и купила билет только из-за того, что он идет именно сейчас.

— Я поступила так же, — ответила Блюм. — Просто хотела уйти из дома и немного отвлечься.

— Меня зовут Мэри.

— Кэрол, — представилась Блюм. Они пожали друг другу руки. — Время ланча уже почти наступило, если вы не против. В моем возрасте я начала ждать момент, когда можно будет поесть. Да и вам, судя по вашему виду, самое время перекусить.

— Я уже и не помню, когда ела в последний раз. Вы живете… где-то здесь?

— Нет, я приехала из другой части страны. У меня тут друзья, но сегодня они работают. Вы знаете хорошее кафе где-нибудь поблизости?

— Да.

— Может быть, сходим туда? — предложила Блюм.

Прист рассмеялась.

— Мне нужно убить время, так какого черта, почему бы и нет?

Они вышли из кинотеатра, и Мэри повела Блюм на другую улицу.

— Это французское кафе. У них хорошее меню, пусть и немного выходящее за рамки правильного питания, но мне сейчас не помешало бы выпить вина.

Блюм одобрительно кивнула.

— Звучит привлекательно. Я давно перестала считать калории или ограничивать себя в алкоголе.

— Я с нетерпением жду этого времени, — с тоской ответила Прист.

Официант провел их к столику.

— Конечно, звучит как клише, но я умею слушать, — сказала Блюм, когда они сели и принялись изучать меню. — У меня шестеро детей, и я в разводе, который, приходится признать, получился не слишком мирным. У меня полно внуков, часть из них я даже не видела. Я много путешествовала и обладаю большим жизненным опытом, так что если хотите выговориться, я готова предоставить вам превосходный анализ диванного эксперта.

Прист улыбнулась и потерла глаза.

— Господи, такое впечатление, что мне вас послали небеса.

— Пути Господни неисповедимы, — сказала Блюм.

Они заказали по бокалу «Мерло», и каждая сделала по глотку, прежде чем Прист приступила к рассказу.

— Моя история может показаться безумной, даже для такой опытной женщины, как вы.

— Ладно.

— Дело в моем муже.

— Ну, это не кажется мне безумным.

— Нет, нет, вы не понимаете. Он меня не обманывает, ничего такого. Эд хороший человек.

— Тогда что, Мэри?

Прист покачала головой.

— Вы мне не поверите.

— Не беспокойтесь, просто расскажите.

— Мой муж… Ну, все началось с его брата.

— Что именно?

— Он занимается чем-то странным, но я толком ничего не знаю. И мы оказались вовлечены в его дела.

— Чем-то странным? Вы имеете в виду что-то криминальное?

— В том-то и дело, что я не имею ни малейшего понятия. Могу лишь сказать, что мой муж уехал, даже не сообщив мне куда. Он никогда прежде так не поступал… Господи, он самый обычный дипломированный бухгалтер.

— Ваш муж до сих пор не вернулся?

— Нет, возникли новые обстоятельства. В наш дом пришло проклятое ФБР и заявило, что они будут нас защищать.

— Боже мой! И вы думаете, что это связано с братом вашего мужа?

— Должно быть. Я хочу сказать, что ничего подобного прежде не случалось.

— А вы говорили с мужем?

— Нет, с тех пор, как он уехал. Я в ужасе. Я даже не знаю, всё ли с ним в порядке.

— Но вас больше не охраняют? Ну, я хочу сказать, что рядом не видно агентов ФБР.

— Это еще одна странность. Они просто взяли и ушли. И сказали, что всё хорошо. Мол, ложная тревога.

— И что вы стали делать?

— Я поступила, как любая другая жена, — к дьяволу слетела с катушек, извините за выражение.

— Ну, я на вашем месте вела бы себя так же.

— Я стала кричать парням: «Где мой муж? Что все это значит? Какое вы имеете отношение к тому, что происходит?»

— И что они ответили?

— А ничего. Просто ушли. Я взяла телефон и начала обзванивать друзей и коллег по работе Эда. Но никто из них ничего о нем не слышал.

— И брат?

— Я и ему позвонила, но он не ответил. Я оставила несколько сообщений. Ничего. Ублюдок… Он с нами практически никак не связан. А теперь такое!..

— Но у вас нет уверенности, что он имеет к происходящему отношение?

— Почему он в таком случае не перезвонил?

— А далеко он живет?

— В Старом городе. Старый город Александрии. Это в Северной Вирджинии, на противоположном берегу реки.

— Вы бывали у него дома?

— Я отправилась к нему в тот день, когда агенты ФБР уехали. Я стучала и стучала. Никакого ответа.

— Полагаю, у вас нет ключа от его дома? Вы могли бы проверить, всё ли с ним в порядке. Быть может, он получил ранение или ему стало плохо…

В ответ Мэри порылась в сумочке и вытащила ключ.

— Ключ у меня есть. У Эда он появился довольно давно. Брат, наверное, о нем забыл. Он ему дал ключ, когда надолго уехал из города, хотел, чтобы Эд заезжал к нему и проверял, всё ли там в норме.

— И вы зашли туда? — спросила Блюм.

— Я побоялась. Кроме того, там стоит сигнализация, а код знает только Эд. И он никогда не входил туда без брата.

— Да, впечатляющая история… Я хотела дать вам какой-то совет, но никак не ожидала услышать нечто подобное. Мне показалось, что у вас домашние неприятности или проблемы на работе, может, у кого-то из родственников…

— Понимаю. Но мне стало намного легче от того, что я все вам рассказала. Мне казалось, я схожу с ума. Так и было. А потом появились вы, точно ангел небесный…

Блюм почувствовала укол совести, но ее лояльность была отдана не Мэри Прист. На кону стояли очень серьезные вещи.

— Я рада, что наши пути пересеклись, — искренне сказала она.

Женщины сделали заказ и продолжали беседовать после того, как принесли еду.

— Я думаю, вам следует продолжать звонить мужу, — сказала Блюм, — но не возвращайтесь в дом его брата. Если к происходящему имеет отношение ФБР, там может происходить что-то опасное. Вы должны думать о собственной безопасности и безопасности ваших детей. На данном этапе, я полагаю, лучше ничего не предпринимать. Если брат вашего мужа вовлечен в преступную деятельность, разумно держаться от него подальше.

— А мне следует сообщить о том, что Эд пропал? Он ведь действительно исчез. Боже мой, я не могу поверить, что произношу эти слова. Мой бедный муж…

Блюм задумчиво посмотрела на нее.

— Подождите еще день. А потом можете всерьез подумать о том, чтобы обратиться в полицию. Я сожалею, что вы втянуты в этот кошмар. Вы показались мне хорошим, заботливым человеком.И не вызывает сомнений, что вы не имеете к происходящему никакого отношения.

На глазах Прист снова появились слезы.

— Я знаю. Понимаете, моя жизнь и без этого дерьма совсем непростая. Мне нужно вырастить двух сыновей. Эд обеспечивает нам высокий уровень жизни, но ему приходится очень много работать. По большей части я одна с детьми. До настоящего момента все было нормально. Но сейчас я просто не могу представить, где может находиться мой муж.

Они заговорили о своих семьях, а когда закончили есть, Блюм спросила:

— Почему бы вам не зайти в туалет, чтобы освежиться? Ваш макияж не потек, о нем можно не беспокоиться, но глаза покраснели и припухли. — Она достала бутылочку «Визина» из сумочки и протянула ее Прист. — Я пригляжу за вашими вещами. И заплачу за ланч; я настаиваю.

— О нет, не стоит…

— Это то немногое, что я могу для вас сделать после того, как вы столько страдали.

Потом они дошли до образовательного центра, где и расстались.

— Огромное вам спасибо, Кэрол.

— На самом деле я ничего такого не сделала.

— Нет, сделали. Вы меня выслушали и поверили. Этого достаточно.

Они пожали друг другу руки, и Блюм направилась к своей машине.

Забравшись внутрь, она открыла сумочку и достала ключ от дома Бена Приста, который вытащила из сумочки Мэри Прист, пока та находилась в туалетной комнате.

Блюм не зря оплатила ужин.

И, может быть, они с Пайн сумеют найти мужа Мэри Прист. Лучше живого.

Глава 29

Два часа ночи — отличное время для проникновения в чужой дом.

Так думала Пайн, которая сидела на корточках на заднем дворе Бена Приста и выводила из строя систему охранной сигнализации и телефонную линию. Несколько отрезанных участков проволоки, изменение внутренней цепи… теперь она сможет войти внутрь, и система безопасности ничего не заметит.

Этот фокус не входил в курс подготовки агентов ФБР, но Этли улучшала свои навыки постоянным самообразованием. Секрет ей раскрыл владелец компании, которая занималась установкой систем безопасности в частных домах. Люди и организации с глубокими карманами могли защитить себя от того, что делала Пайн, заказав более мощную трубу для проводов и усложнив систему. Однако большинство владельцев домов, даже такие, как Бен Прист, не могли себе этого позволить — или делали это недостаточно эффективно.

Этли встала, развернулась на триста шестьдесят градусов, чтобы проверить, все ли спокойно, и быстро направилась к задней двери. Она старалась держаться в тени, поскольку знала, что Мелани Ренфро страдает от бессонницы, а одно из ее окон выходит на задний двор дома Приста.

Вставила ключ, который дала ей Блюм, в замок, повернула его и уже через несколько секунд вошла в дом и закрыла за собой двери — как раз в тот момент, когда на кирпичные ступеньки крыльца упали первые капли дождя.

Пайн прислушалась и убедилась, что нет никаких новых звуков, — она отлично справилась с охранной системой. Затем достала фонарик и посветила им вокруг себя, одновременно отметив, что в воздухе пахнет затхлостью. Но это ее не удивило — в старых домах, как бы тщательно за ними ни ухаживали, такое бывает.

Задняя дверь выходила в прихожую с встроенными полками, в углу стояли резиновые сапоги. Этли сразу направилась в соседнее помещение — кухню. Та оказалась маленькой и не слишком хорошо оборудованной. Рассмотрев ее в свете фонарика, Пайн увидела, что техника давно устарела, мебель куплена несколько десятилетий назад, на полу линолеум. Она открыла холодильник и увидела, что тот совершенно пустой и не слишком чистый.

Этли проверила все ящики и шкафы. По большей части они также были пустыми. Всего несколько тарелок и кухонных принадлежностей, причем у нее появилось ощущение, что они здесь для вида или принадлежали прежним владельцам.

Дождь заметно усилился, и Пайн слышала, как он стучит по крыше и барабанит в окна. Потом вспышка молнии озарила внутреннюю часть дома, и почти сразу последовал оглушительный удар грома.

Она перешла из кухни в маленькую столовую; впрочем, мебели здесь не было никакой, и эта комната только называлась столовой. Вдоль стен шла изящная рейка для защиты от спинок стульев, покрытая толстым слоем пыли; ее давно следовало покрасить. С потолка свисала старомодная люстра в форме ананаса.

Пайн рассчитывала, что у Приста есть кабинет в доме, и поняла, что не ошиблась, когда распахнула дверь напротив столовой, по другую сторону коридора. Она направила внутрь луч фонарика — и увидела большой прямоугольный стол для двоих, кожаное кресло и стенной стеллаж, заполненный книгами, а также настольный компьютер и маленький деревянный картотечный шкаф. Этли сразу поняла, что этой комнатой совершенно определенно никто не пользовался.

Она все тщательно проверила. Картотечный шкаф оказался пустым.

Ящики письменного стола — тоже.

Пайн открыла и потрясла каждую книгу, но наружу ничего не выпало.

Ничего.

Она села за компьютер, не сомневаясь, что тот защищен паролем. Но ей его даже не предложили ввести. Все было стерто. Жесткий диск либо изъяли, либо уничтожили.

Дерьмо.

Оставался один вопрос: это сделал Бен Прист или кто-то другой?

Пайн вышла из кабинета и по узкой лестнице поднялась на второй этаж.

Там обнаружились три спальни и смежные с ними ванные комнаты.

Этли проверила каждую, закончив обыск в спальне Приста. Она не сомневалась, что не ошиблась, поскольку лишь эта комната была обставлена. Судя по всему, Прист, как и Маргарет Митчелл, не любил принимать гостей. Переднюю спинку кровати украшала изящная резьба, в старом шкафу она нашла немного одежды, и больше ничего.

Бен очевидным образом являлся сторонником минимализма. Ванная комната была маленькой, а аптечка — пустой, как холодильник на первом этаже.

У Пайн появились сомнения в том, что Прист здесь жил.

Или забрал все свои вещи перед отъездом на Запад.

Возможно, это сделал кто-то другой.

Мелани Ренфро не говорила про фургоны; мебель осталась в доме, хотя ее было совсем немного.

Этли посмотрела на кровать, а потом поступила самым естественным образом — заглянула под нее.

Луч фонарика на что-то натолкнулся. Под довольно высокой кроватью было достаточно свободного места. Пайн протянула длинную руку и вытащила наружу старую картонную коробку.

Она сидела на корточках и изучала ее содержимое.

Старая баскетбольная фуфайка и древний кубок. Этли проверила дату. С тех пор прошло более двадцати лет. Она прочитала надпись: «Самому ценному игроку — футбол, Бен Прист».

Бен получил кубок в школе.

Там же лежали носки с синими полосками и без пятки.

И старый, сдувшийся баскетбольный мяч.

Зачем он сохранил эти вещи? Или просто забыл про них?

Она села на кровать и снова принялась изучать свои находки.

Фуфайка, носки, кубок, баскетбольный мяч.

Баскетбольный мяч?

Что сказал Эд Прист?

Мой брат не любил баскетбол, но знал, что он хороший игрок.

Тогда зачем он сохранил баскетбольный мяч? К тому же старый и сдувшийся?

Пайн тщательно, дюйм за дюймом, осмотрела мяч в луче фонарика.

А потом принялась ощупывать его пальцами.

Из-за роста ее пригласили играть в баскетбольную команду в старших классах, и она участвовала в соревнованиях Любительского спортивного союза. Ей довелось держать в руках тысячи баскетбольных мячей. Пальцы на уровне инстинкта знали, какой должна быть поверхность, хотя каждый был немного другим.

И Этли нашла.

Она нащупала на поверхности крошечный шов. Направила на него луч фонарика, который высветил его, идущий вдоль черной полоски всего на два дюйма. Она его не заметила бы, если бы прежде не нащупала. Пайн провела вдоль него пальцами и обнаружила выступ. Застывший клей. Этого не мог сделать производитель; кто-то что-то спрятал внутри.

Пайн достала швейцарский армейский нож, который всегда носила с собой, и разрезала шов. Кожа легко разошлась под лезвием, из образовавшегося отверстия вышел воздух, и она разрезала мяч на две половинки.

Внутри не оказалось резиновой камеры, лишь черная подкладка под внешней кожаной оболочкой.

Этли принялась внимательно ее разглядывать и увидела флешку, приклеенную к внутренней поверхности. Именно приклеенную, а не просто засунутую через дырку. В противном случае она стучала бы, выдавая свою тайну, если б кто-то взял мяч в руки.

Пайн аккуратно отрезала флешку от подкладки, положила ее в карман, вернула мяч обратно в коробку и убрала ее под кровать.

Поднявшись на ноги, она услышала, как открылась дверь внизу.

Глава 30

Этли вытащила пистолет.

Она знала: стоит ей сдвинуться с места, и старая половица заскрипит, оповестив того, кто появился, о ее присутствии.

Посмотрела на окно, которое находилось в футе от нее. Сможет ли она до него добраться, не наступая на скрипучие половицы?

Пайн сомневалась, что у нее получится, а потому осталась стоять на месте.

Однако она понимала, что очень скоро такая стратегия станет неприемлемой.

При обычных обстоятельствах Этли заявила бы о своем присутствии и предложила «гостям» представиться. Однако она забралась в чужой дом как частное лицо и в данный момент не исполняла обязанности федерального агента. И если здесь появится полиция, у нее будут серьезные неприятности.

Но даже если это не полиция, у нее по-прежнему серьезные неприятности.

Поэтому Пайн застыла на месте и продолжала ждать.

Если это копы, они предложат тем, кто находится в доме, сообщить о своем присутствии.

Она повернула голову и посмотрела на улицу. За окном царила ночь; значит, там не было полицейской машины с зажженными сигнальными огнями.

Этли услышала шаги — кто-то прошел по половицам на первом этаже и остановился.

Она прекрасно знала, о чем он думает.

Шаг. Остановка. Оценка ситуации. Еще пара шагов. Остановка. Оценка.

Шаги стали приближаться; кто-то поднимался по лестнице.

Ситуация становилась все более рискованной; ведь она стояла на открытом месте — и ее сразу увидят, как только откроют дверь спальни.

Внезапно небо за окном озарила вспышка молнии.

Жди удара грома, жди.

От последовавшего за вспышкой грохота дом содрогнулся.

Пайн воспользовалась моментом и переместилась за дверь.

Снова шаги. Потом ей показалось, что она слышит разговор. Слов ей разобрать не удавалось, но зато Этли поняла, что в доме больше чем один человек.

Пайн все еще считала, что на ее стороне будет преимущество, если она сумеет застать их врасплох. Если же нет, преимущество сразу перейдет на сторону противника.

Шум шагов мешался с голосами — незваные гости уже добрались до верхней площадки лестницы. Они двигались, как и она, от одной спальни к другой, пока не оказались перед последней.

Пайн следила за их продвижением по скрипу половиц.

Она застыла на месте, когда шаги послышались у самой двери в спальню.

Дверь приоткрылась на дюйм, потом резко распахнулась, но наткнулась на неровность пола и застыла, не задев Пайн.

В спальню вошли двое мужчин.

Этли осторожно выглянула из-за двери. Это были не копы, если только полиция не начала носить черные лыжные маски.

Оба мужчины были вооружены; оба слегка присели, оглядывая комнату.

Пайн надеялась, что они не повернутся в ее сторону.

Однако ее надеждам не суждено было осуществиться.

Как только один из мужчин ее заметил, Пайн ударила ногой дверь, и ее край врезался ему в лицо. Он застонал и упал назад, налетев на своего напарника. В результате дуло его пистолета дернулось вверх и палец рефлекторно нажал на спусковой крючок. Пуля угодила в потолок, и на них посыпались куски штукатурки и пыль.

Первый мужчина плюхнулся на задницу. Прежде чем он успел прийти в себя, Этли надолго вывела его из игры, с разворота врезав ему ногой в голову, при этом вложив в удар весь свой немалый вес. Он беззвучно упал на спину.

Второй громила вскочил на ноги, но прежде, чем он поднял пистолет и выстрелил, левый кулак Пайн обрушился на его челюсть; в момент удара она разогнула ноги, постаравшись максимально использовать кинетическую энергию. Затрещала кость, тип в маске уронил пистолет и застонал от боли, а Этли, не теряя времени, провела боковую подсечку, и он рухнул на пол. И сразу, не давая ему возможности прийти в себя, наклонилась над ним и ткнула указательным пальцем в глаз. Когда он взвыл и закрыл лицо ладонями, она с силой ударила его каблуком по голове.

Мужчина тихо застонал и потерял сознание, оставшись неподвижно лежать рядом со своим напарником.

Пайн быстро обыскала их, но у них не оказалось с собой никаких документов. Тогда она сняла с лиц маски и сфотографировала обоих на телефон. Затем осмотрела оружие и также сфотографировала его.

А еще через мгновение быстро сбежала вниз по лестнице.

Она покинула дом так же, как и проникла в него. Потом обогнула кирпичную стену и заднюю часть сада и оказалась на улице уже в следующем квартале. Добежала до следующего перекрестка, свернула налево, снова вышла на улицу, где находился дом Приста, и посмотрела из-за угла, стоит ли кто-то возле него.

Она никого не увидела. Впрочем, кто-то мог сидеть в одной из машин, припаркованных у тротуара, но было слишком темно, чтобы разглядеть, кто там в них сидит.

Пайн потерла костяшки пальцев левой руки.

Позднее нужно будет приложить к ним лед.

Это были не полицейские. И не федеральные агенты. Двое парней в лыжных масках, вооруженных пистолетами. Кто они такие? И, что еще важнее, на кого работают? И почему их заинтересовал Прист?

Этли сомневалась, что они забрались в дом из-за нее. Если б они видели, как она туда входила, то вели бы себя гораздо осторожнее перед тем, как шагнуть в единственную комнату, где она могла прятаться. Один из них вошел бы первым, чтобы выманить ее, а другой разобрался бы с ней.

Во всяком случае, она поступила бы именно так.

Пайн напряженно размышляла над тем, что произошло, и даже не обратила внимания на сильный дождь. Только после очередной вспышки молнии заметила, что стоит под одним из множества больших деревьев, росших вдоль улиц Старого города, чьи могучие корни в нескольких местах пробили кирпичные тротуары.

Она повернулась спиной к дому Приста и зашагала в сторону припаркованной «Киа».

Часы показывали начало четвертого, до рассвета осталось не так уж много времени. Пайн хотелось побыстрее добраться до дома и изучить содержимое флешки.

Но когда она подходила к машине, она заметила какое-то движение слева.

Направлявшийся к ней человек не пытался действовать скрытно.

— Мы можем поговорить?

Она обернулась — мужчина, невысокий, аккуратный, азиат, немногим старше сорока лет; в плаще, очках и шляпе из мягкого фетра с опущенными полями. В руке он сжимал зонтик, но странным образом держал его не за рукоять.

Пайн ответила на предложение азиата, наставив на него пистолет.

Он даже не дрогнул, увидев оружие.

— Я искренне рассчитываю, что вы умный человек. Мне представляется, что наша встреча может оказаться полезной для нас обоих.

Он говорил с легким акцентом, но его английский был безупречным, пусть и немного формальным.

— Кто вы такой?

— Быть может, я сумею — хотя бы частично — объяснить деликатное положение, в котором вы оказались.

— Я вас слушаю.

— Не здесь. Нам будет удобнее в другом месте.

— Я с вами никуда не пойду.

— Однако я настаиваю, — сказал азиат.

Пайн указала на пистолет.

— Полагаю, что все козыри у меня на руках.

Он двигался так быстро, что Этли даже не сумела заметить, как зонтик зацепил пистолет и вырвал его из ее руки. Пайн внезапно оказалась безоружной, что никогда ей не нравилось.

Она присела и сделала вид, что занимает боевую стойку, затем приподняла брючину и выхватила «Беретту». Но прежде чем она успела ее поднять, азиат прыгнул вперед и аккуратным ударом выбил второй пистолет из ее руки.

Пайн выпрямилась и посмотрела на него.

— Кто вы такой? — спросила она.

Мужчина положил зонтик на капот машины, припаркованной у тротуара.

— Я настаиваю на том, чтобы вы поехали со мной. Моя машина стоит неподалеку.

— Я не поеду.

И вновь он переместился так быстро, что Пайн едва успела блокировать его удар ногой. Однако ее отбросило на капот, и она перекатилась на противоположную сторону.

Сразу вскочила на ноги, но оказалось, что недостаточно быстро — следующая атака сбила ее с ног, и Этли ударилась о ствол дерева, проросший сквозь кирпичный тротуар.

Она встала, вытерла кровь с губ и приняла защитную стойку.

— Вы весьма упрямы, — сказал мужчина.

Пайн ничего не ответила. Он берегла дыхание. Ей никогда не приходилось драться с таким быстрым противником, даже ее инструкторы по боевым единоборствам ему уступали. Он был на пять дюймов ниже Пайн и на тридцать фунтов легче, однако ей еще не доводилось пропускать такие сильные удары.

Она сделала обманный выпад ногой, который азиат с легкостью блокировал. Это движение позволило ей оказаться в глубоком приседе, к чему она и стремилась. Пайн вышла из него с мощным ударом локтя, направленным противнику в горло. Это был умный ход, однако азиат легко ушел в сторону и ударом ноги в спину опрокинул ее на мокрый тротуар.

Пайн медленно поднялась, стряхнула грязь с брюк и подула на оцарапанные ладони.

— Я полагаю, мы оба можем признать, что ситуация становится смешной.

Этли видела только один выход.

Она бросилась вперед — и получила жестокий удар в голову, а сразу вслед за ним второй, в область живота.

Оба удара потрясли ее, но череп у Пайн был весьма прочным, а долгие годы работы с тяжестями сделали живот практически неуязвимым.

Она покачнулась, словно вот-вот потеряет сознание.

Но в самый последний момент метнулась вперед, обхватила ногами торс мужчины и его левую руку, а правую рванула вверх, сделав захват рычагом.

Момент силы ее движения был так велик, что оба рухнули на мостовую, и с головы мужчины слетела шляпа.

Пайн сжала мускулистыми ногами торс противника, одновременно стараясь завести его правую руку за голову, чтобы вывернуть плечевой сустав. Слыша его тяжелое дыхание, еще сильнее сжала торс, чтобы помешать диафрагме двигаться. Ни один человек, оказавшийся в таком положении, не сможет остаться в сознании.

Пайн подумала, что ее противник начинает слабеть.

Она ошибалась.

Указательным пальцем прижатой к боку левой руки он сильно ткнул ее во внутреннюю часть бедра, постепенно усиливая давление. Вскоре Пайн перестала чувствовать ногу, а затем через все мышцы и суставы левой стороны ее тела прошла судорога боли.

Она вскрикнула, чувствуя себя совершенно беспомощной, а он отбросил ее бесполезную левую ногу в сторону.

Еще через мгновение его правый локоть с силой ударил Пайн в челюсть, что позволило ему полностью вырваться из ее захвата. Еще один удар локтем — он высвободил правую руку и откатился влево. Затем вскочил на ноги и нанес сокрушительный удар носком ботинка Этли в живот.

Ее вырвало тем немногим, что еще оставалось в желудке.

Она лежала на мостовой, настолько ошеломленная, что едва видела маленького мужчину, который над ней склонился.

— Я составил о вас ошибочное мнение, — сказал он, сжимая правую руку в кулак. — Вы не так умны, как мне показалось вначале.

И тут тишину ночи нарушил вой сирены.

К ним быстро приближалась полицейская машина.

Мужчина посмотрел в ту сторону, откуда доносился пронзительный вой, и это дало Пайн столь необходимый шанс.

Несмотря на то что азиат превзошел ее на всех этапах схватки и оказался более сильным бойцом, он совершил единственную ошибку: неправильно оценил длину ее ног.

Этли выбросила правую ногу вверх и носком ботинка ударила его в пах.

Противник вскрикнул, согнулся и сделал неуверенный шаг назад.

Продолжая лежать на мостовой, Пайн наблюдала, как он, все еще сгорбившись, подхватил шляпу и, спотыкаясь, скрылся в темноте под приближавшийся вой сирены.

Она медленно поднялась, подволакивая все еще плохо слушавшуюся левую ногу, подняла пистолеты, отперла машину, упала на водительское сиденье и несколько секунд просто сидела, дожидаясь, когда полицейский автомобиль промчится мимо.

Должно быть, кто-то услышал выстрел и вызвал копов.

Пайн опустила стекло, выплюнула кровь вместе с частью зуба, завела двигатель и медленно отъехала от тротуара.

Оставалось надеяться, что проклятая флешка того стоила.

Глава 31

— Вам нужен еще лед, агент Пайн?

Блюм стояла перед дверью в ванную комнату.

Обнаженная Этли сидела в ванне, которую наполовину наполнила льдом из морозильника и шкафа для вина.

— Нет, достаточно! — крикнула она.

— Вы так и не рассказали мне, что произошло, — продолжала секретарша.

Пайн осторожно переместила руки и ноги в засыпанной льдом ванне.

— Я все расскажу, только дайте мне немного времени.

Чувствительность возвращалась к ее левой ноге, и теперь та пульсировала от боли.

— Принести вам чего-нибудь поесть или выпить?

— Я выпью пива.

— Сейчас семь утра.

— Тогда пусть будет два пива. И спасибо.

Пайн услышала, что Блюм ушла, и снова опустилась на лед.

Она сможет просидеть здесь еще несколько минут. За последние три часа Этли постоянно влезала в ванну со льдом и выбиралась наружу. Лед требовался, чтобы снять боль и предотвратить появление опухолей, но ее терпение не было беспредельным.

К тому моменту когда Блюм вернулась и постучала, Пайн медленно поднималась с ледяного ложа. Она завернулась в полотенце, открыла дверь и взяла одну из бутылок, принесенных Блюм.

— Вы выглядите ужасно, — сказала та. — Челюсть распухла, губы рассечены, а под левым глазом синяк. И двигаетесь вы так, словно вам сто лет. Вы с кем-то подрались или свалились с большой высоты?

— Ощущение такое, словно случилось и то и другое, — пробормотала в ответ Этли, усаживаясь на закрытую крышку унитаза и делая большой глоток пива. Потом взяла кусок льда из ванны, завернула его в полотенце и приложила к лицу.

— Я готова обменять вторую бутылку на всю историю, — предложила Блюм, продолжавшая держать в руке пиво.

Пайн посмотрела на нее и кивнула.

— Присаживайтесь, это займет некоторое время, — предложила она.

Блюм с чопорным видом уселась на край ванны и выжидающе посмотрела на своего босса.

Этли рассказала, что произошло, начиная с момента, как она вошла в дом Приста, до неудачной схватки с азиатом и возвращения домой.

— Никого лучше я прежде не встречала, — сказала Пайн. — А я дралась с очень серьезными противниками. Но этот парень из другой лиги.

— Однако в конце концов вы одержали победу, — заметила Блюм.

Этли закашлялась, поставила пиво на пол и схватилась за бок.

— Ну, чувствую я себя совсем не как победитель…

Она встала, открыла аптечку, взяла бутылочку «Адвила», проглотила четыре таблетки, запив их водой из-под крана, и опустилась на прежнее место.

— А вы уже пробовали посмотреть, что на флешке? — спросила Блюм.

Пайн покачала головой.

— Я очень надеюсь, что там есть то, что нам поможет.

— Должно быть, Прист считал эту информацию очень важной, если так тщательно ее спрятал.

— На это я и рассчитываю. Больше в доме не оказалось ничего, что представляло бы хоть какой-то интерес.

— Могу я сделать вам что-нибудь поесть?

— Я в порядке. Просто нужно посмотреть, что на флешке, а потом мне необходимо немного поспать. Лед сделал свое дело. Я чувствую, как опухоль спадает.

Пайн пустила в ванну, освободившуюся ото льда, горячую воду, надела спортивные брюки и носки и перешла на кухню с лэптопом и флешкой в руках. Полотенце со льдом она продолжала прижимать к лицу.

Блюм поставила перед ней стакан горячего чая.

— Перечная мята. Должна помочь от всех ваших проблем.

— От перечной мяты не запьянеешь, — проворчала Этли.

— Это совсем другое лекарство. Пейте.

Пайн положила на стол лед, сделала несколько глотков из чашки, потом открыла лэптоп, вставила флешку в порт USB, нажала на нужные клавиши — и содержимое флешки стало загружаться. На экране появилось предложение ввести пароль.

— Дерьмо! — воскликнула Пайн. — Конечно, он поставил защиту. — Она покачала головой. — И за это я позволила надрать себе задницу?

— А вы не сможете угадать пароль?

— Возможно. Если он является чем-то личным для Приста. Но если это случайно сгенерированное компьютером слово, необходимы серьезные мощности, чтобы его подобрать.

— Ну, нам что-нибудь да придет в голову, — сказала Блюм. — А у вас есть какие-то идеи относительно двух типов, которые забрались к Присту вслед за вами?

— Нет, но у меня есть возможность их проверить.

Этли взяла телефон и вывела на экран фотографии оружия.

— Не думаю, что мне доводилось видеть такие пистолеты раньше, — сказала она. — Подождите, сейчас я проверю в Интернете…

— Однажды они уже вышли на нас, — предупредила Блюм. — Разве они не могут отследить нас через ваш компьютер?

— Они смогут, если я не воспользуюсь одним из вариантов ВЧС.

— ВЧС?

— Виртуальная частная сеть. Она позволяет спрятать онлайн-отпечатки в надежно защищенных туннелях. Та сеть, которой я пользуюсь, — продолжала Пайн, — одна из самых надежных. Она позволяет входить в Интернет практически анонимно.

Этли нашла базу данных пистолетов и принялась просматривать одну страницу за другой, периодически переводя взгляд на фотографии в телефоне. В какой-то момент она остановилась.

— Проклятье, — пробормотала она.

— Что?

— Подождите.

Пайн продолжала изучать базу данных, пока не нашла фотографию второго пистолета. Она посмотрела на Блюм.

— Вот почему я их не узнала.

— И почему?

— Один — это «МП-443 Грач». А другой — «ГШ-18».

— Не вызывает сомнений, что это не американские пистолеты. Я никогда о них не слышала, — призналась Блюм.

— Верно. Они русские. «Грач» использует полиция, а «ГШ» — военные.

Некоторое время женщины смотрели друг на друга.

— Ну, конечно, тут замешаны русские, — наконец будничным тоном заявила Блюм. — Они всегда оказываются плохими парнями.

— Но почему? Какое отношение может иметь Москва к мертвому мулу в Гранд-Кэньон?

Ни одна из них не находила ответа на этот вопрос.

— Вы должны немного поспать, агент Пайн. Вам необходимо отдохнуть и восстановить силы. Интуиция подсказывает мне, что скоро вам потребуются все ваши умения.

— Я думаю, они понадобятся нам обеим, — ответила Этли.

Она зашла в свою спальню и разделась, потому что даже легкая ткань причиняла боль ее избитому телу. Взглянула на свой живот. В том месте, куда ее ударил азиат, остался желто-пурпурный синяк. Провела ладонью по ноге, чтобы отыскать точку, на которую надавил ее противник, чтобы избавиться от захвата. Ногу все еще покалывало. Должно быть, он нажал на нерв, о существовании которого Пайн не подозревала.

Она осторожно опустилась на постель, продолжая левой рукой держать лед у лица, а в другой сжимая «Глок». Сделала несколько глубоких вдохов, и ее пострадавшие ребра выразили свое глубокое неудовольствие.

Этли закрыла глаза и позволила мыслям вернуться к двум мужчинам в доме.

К русским.

А потом — к мастеру зонтика, столь легко надравшему ей задницу.

Он хотел, чтобы она куда-то с ним поехала. Сказал, что объяснит некоторые вещи и ей станет понятно затруднительное положение, в которое она попала.

Пайн хотела понять, как азиат ее нашел. Наблюдал ли он за домом Приста и видел, как она туда вошла? Или как она выходила — и просто последовал за ней?

Такой сценарий выглядел самым вероятным, потому что она постаралась войти в дом незаметно.

Связан ли азиат с двумя мужчинами, проникшими в дом? Пайн так не думала.

Значит, он их противник?

Очевидно, русские были обычными наемниками. Азиат казался чем-то большим.

Этли отложила пакет со льдом, протянула руку и взяла с тумбочки значок.

Она знала каждую грань прочеканенного металла. После того как получила его после окончания академии в Куантико, она провела всю ночь, ощупывая значок, словно читала его при помощи азбуки Брайля.

В некотором смысле — нет, в единственном смысле — фигура Юстиции олицетворяла все, из чего состоял мир Пайн. Правосудие. Речь не шла о всеобщем благе. Только о том, что правильно, а что нет, на индивидуальной основе. Для каждого человека. Потому что, если ты пренебрегаешь людьми, идея всеобщего блага становится несбыточной мечтой, созданной теми, чье представление о нем почти всегда является преференциями для себя и им подобным.

Пайн скрестила руки на груди. Значок в одной, «Глок» в другой.

Два ключевых компонента не только ее работы, но и, возможно, ее личности.

Кто она без них?

Потерянная, понесшая тяжелую утрату девочка из Андерсонвилля, штат Джорджия?

Пайн закрыла глаза и, уже засыпая, произнесла слова, которые повторяла уже почти тридцать лет:

Я никогда тебя не забуду, Мерси. Никогда.

Глава 32

За окном все еще бушевала непогода, когда Этли проснулась в начале вечера того же дня. Она повернулась и застонала — на нее обрушилась боль от всех ее ушибов и синяков.

Пайн побрела в ванную комнату и приняла обжигающе горячий душ, позволив воде ослабить боль, потом вытерлась, оделась и отправилась на кухню, где Блюм сидела с ее лэптопом и чашкой кофе.

— Ваше лицо выглядит намного лучше, — заметила секретарша.

— Внешний вид бывает обманчивым.

— Налить вам кофе? Я только что сварила свежий.

— Со мной всё в порядке.

— Хотите чего-нибудь съесть?

— Я возьму сама.

Пайн открыла холодильник, достала йогурт, взяла чайную ложечку из ящика, села за стол и принялась есть.

— Так вы не восполните недостаток энергии, — заметила Блюм.

— Это в самый раз для того, кого ударили в лицо молотком, сделанным из плоти и крови. Я еще не готова что-то жевать. Или к горячим напиткам. Чай, который вы мне вчера сделали, оказал крайне неприятное воздействие на внутреннюю полость моего рта.

— Ну, ладно…

Пайн посмотрела на экран лэптопа.

— Удалось подобрать пароль? — спросила она.

— Даже близко подойти не вышло. И как мы сможем это сделать, не опираясь на ресурсы Бюро?

Этли отложила ложечку.

— Давайте попробуем учесть ситуацию, — предложила она. — Я нашла флешку в баскетбольном мяче. Вместе со старым футбольным кубком. Кроме того, там лежали спортивные носки и баскетбольная фуфайка. — Пайн помолчала и постаралась вспомнить остальное. — На фуфайке была надпись «Лига католической церкви».

— У католической церкви есть баскетбольные лиги?

— Видимо, да.

— Какой пароль у беспроводного доступа в Интернет вашего друга?

— Semper Primus, — ответила Пайн, а когда Блюм вопросительно на нее посмотрела, объяснила: — «Всегда первый» — это латынь. Армейский девиз.

Секретарша вышла в Интернет и принялась искать католические церкви, расположенные рядом с домом Приста.

— В Старом городе Александрии есть католическая базилика Святой Марии, совсем рядом с домом Приста.

Этли встала и взяла висевшую на спинке стула куртку.

— Вы куда?

— В церковь.

— Пойти с вами?

— Нет. Вам лучше оставаться здесь.

— Ну, раз уж вы собираетесь в храм, я вознесу за вас молитву, — обещала Блюм.

— Ну, это не причинит вреда, — бросила Пайн через плечо.

* * *

Базилика Святой Марии, с готическим фасадом из серого камня, самая старая католическая церковь в Вирджинии, находилась на Южной Ройял-стрит. Строгий вид слегка смягчали четыре пары двойных деревянных дверей с медными защитными накладками.

Дождь начал стихать, когда Пайн остановилась на противоположной стороне улицы и огляделась по сторонам. По тротуару шли какие-то люди; мимо медленно проехал пикап, чьи габаритные огни вскоре исчезли в темноте.

Табличка перед входом сообщала, что костел основан в 1795 году. Белая статуя давшей ему имя святой Марии стояла в нише, высоко над входной дверью.

Пайн вышла из машины и зашагала по улице. Дойдя до базилики и внимательно оглядевшись, стала подниматься по ступенькам.

К счастью, дверь была открыта. Этли вошла внутрь и закрыла ее за собой.

Она миновала еще одни двери и оказалась в зале богослужений с огромными окнами из цветного витражного стекла. Над алтарем с мраморным полом висел распятый Иисус. По обе стороны широкого нефа шли ряды скамеек.

Пайн и сама не понимала, зачем пришла сюда. Быть может, из-за упоминания церковной баскетбольной лиги? Сомнительная связь, если она вообще существовала. С другой стороны, больше никаких подсказок у нее не было.

Она села в первом ряду и продолжала смотреть по сторонам, пытаясь найти то, что могло бы ей помочь.

Через некоторое время из-за двери за алтарем вышел мужчина.

Белый воротничок-колоратка указывал на то, что он священник. Высокий, почти шесть футов и шесть дюймов, достаточно молодой, явно меньше сорока, с рыжими волосами и множеством веснушек.

«Должно быть, классический ирландский священник, — подумала Пайн. — Интересно, сколько их еще осталось?»

— Привет, — сказал он. — Боюсь, вы опоздали на последнюю мессу.

— Я зашла, чтобы немного подумать. Надеюсь, я не нарушила никаких правил?

— Конечно, нет, — ответил священник. — Мы открыты для всех, кто ищет спокойное место, где можно подумать и исповедовать свои верования. — Подойдя ближе и взглянув на ее разбитое лицо, он спросил: — С вами всё в порядке?

— Я попала в автомобильную аварию несколько дней назад. Еще не все зажило.

Священник с сомнением произнес:

— Ко мне не раз приходили женщины и говорили такие же слова. Если дела у вас дома складываются не слишком хорошо, я здесь для того, чтобы выслушать. Никто не должен подвергаться дурному обращению. Я могу помочь и предложить убежище. Не исключено, что вам стоит обратиться к властям.

В качестве ответа Пайн улыбнулась и показала руку, на которой отсутствовало кольцо.

— Я не замужем. При этом занимаюсь боевыми единоборствами. На свете не так уж много мужчин, способных со мной справиться. Виноват действительно несчастный случай.

— О, я сожалею. Стоит ли удивляться — люди безответственно водят машины и пишут сообщения за рулем… — Он протянул руку. — Я — отец Пол.

— Меня зовут Ли, — ответила Пайн, пожимая его руку.

— Вы живете где-то рядом?

— Нет, я здесь в гостях. Живу на Западе.

— Широкие открытые пространства, верно?

— Да, намного более открытые, чем здесь. Святой отец, могу я задать вам вопрос?

— Конечно. Священникам задают много вопросов. Но не рассчитывайте, что мой ответ обязательно будет правильным. — Он усмехнулся.

Пайн тепло улыбнулась в ответ.

— Я думаю, что один из моих друзей является вашим прихожанином.

— В самом деле?

— По иронии судьбы, его зовут Бен Прист^[292].

— О, Бен… Да, да, так и есть. Хотя я уже довольно давно его не видел.

— Он говорил мне, что играл в церковной баскетбольной лиге.

Отец Пол улыбнулся.

— Да, но это неформальная лига. Я основал ее примерно два года назад. Как вы, наверное, догадываетесь по моему росту, я и сам играл в баскетбол. Но Бен, хотя он и старше меня на несколько лет, исключительный игрок. Легкий форвард. Мы проводим матчи между командами церквей нашего региона. Ничего официального, но это отличные соревнования.

— Вы сказали, что давно его не видели?

— Верно. Более того, на прошлой неделе у нас была игра, но он не пришел. Я позвонил ему, однако он не ответил. Правда, Бен довольно часто уезжает… Я уверен, что он вернется. — Священник немного помолчал. — Так вы друзья с Беном?

— Да. И с его братом Эдом и его семьей.

Отец Пол наморщил лоб.

— Как странно… Бен никогда не упоминал брата.

— Эд Прист. Он живет в Мэриленде с женой и детьми.

— Хм-м-м… Ну, если подумать, Бен всегда неохотно говорит о себе. Он предпочитает слушать других.

— Да, он такой, — согласилась Пайн.

— Откуда вы его знаете?

— Через общих друзей. И знакомы мы не так давно. Я рассчитывала встретиться с ним во время этого визита. Однако он перестал отвечать на мои телефонные звонки.

— Вы заходили к нему домой? — спросил священник.

— Да. Но мне никто не открыл.

— А он знал, что вы приедете?

— Да. Мы даже строили планы, как будем проводить время.

Теперь отец Пол выглядел встревоженным.

— Надеюсь, с ним ничего не случилось.

— Я уверена, что с ним всё в порядке. Вы же знаете, он часто уезжает. — После небольшой паузы она добавила: — Вот только я не знаю куда.

Отец Пол уселся на скамейку рядом с ней.

— Вы сказали, что познакомились с Беном через его друзей. Насколько хорошо вы его знаете?

— Странно… Он производит впечатление человека, не склонного рассказывать о себе, как вы и говорили. А вы что о нем знаете?

— Вероятно, не больше, чем вы.

— Я даже не знаю, чем Бен зарабатывает на жизнь. Он как-то упоминал политику и правительство, ну, что-то в таком роде… Полагаю, многие люди здесь заняты подобными вещами.

— Да, вы правы. — Священник кивнул. — Вероятно, половина моих прихожан как-то связана по работе с федеральным правительством.

Пайн попыталась улыбнуться.

— Я знаю, это прозвучит глупо…

— Что?

— Мне всегда казалось, что Бен может быть… ну… шпионом.

Тут улыбка Пайн стала шире, словно она считала свое предположение смешным, хотя рассчитывала, что отец Пол проглотит наживку.

— По правде, я и сам так думал, — сказал он.

Этли сделала вид, что удивлена.

— Правда? И почему?

— Миллион незначительных причин, каждая из которых сама по себе ничего не значит. Но вместе они подвели меня к мысли, что он находится на нелегальном положении, если можно так выразиться.

— Мне очень хотелось бы его найти. Вы знаете кого-то из его друзей?

Отец Пол задумался.

— Ну, есть один человек, Саймон Рассел. Он также играет в нашей лиге. Так уж получилось, что его привел Бен. Мы сделали для него исключение, ведь он не принадлежит к нашему приходу. Насколько я понял, они вместе работали. Во всяком случае, раньше.

— И чем он зарабатывает на жизнь?

Отец Пол улыбнулся.

— Похоже, он такой же, как Бен. Ничего про себя не рассказывает. Однако у него великолепный трехочковый бросок.

— А как он выглядит?

Священник удивился.

— Вы говорите как полицейский.

— Нет, но мне хотелось бы его узнать, если мы случайно встретимся.

— Немного выше, чем я, и очень худой. У него почти не осталось волос. Небольшая бородка. Такого же возраста, как Бен… ну, может быть, чуть старше.

— Вы знаете, как с ним связаться?

— На самом деле да. Однажды я заходил к нему домой выпить с Беном и несколькими другими игроками. Мы заняли первое место в лиге в прошлом году, одержав победу в ответном матче, и Саймон под влиянием момента пригласил нас отпраздновать. Я подумал, что это очень мило с его стороны. Бен живет рядом, но он никогда нас к себе не приглашал.

— Он держится особняком, — заметила Этли.

— И это еще слабо сказано.

Отец Пол написал адрес на листке бумаги и отдал его Пайн.

— Если вы найдете Бена, — сказал он, когда провожал ее к выходу, — попросите его позвонить мне. Я хочу знать, что с ним всё в порядке.

— Я так и сделаю, — обещала Этли, оглядывая внутреннее убранство церкви. — У вас тут красиво.

— Так и есть. Но это лишь внешние атрибуты. Главная сила любой церкви, я надеюсь, прихожане. Иисус был бедняком. Вера являлась его истинным сокровищем. Вы католичка?

— Нет. Мои родители не водили нас в церковь. И, боюсь, теперь, когда я стала взрослой, у меня уже не появится такой привычки.

— Ну, это никогда не поздно.

Она печально посмотрела на него.

— Вы действительно так думаете?

Глава 33

Пайн остановила «Мустанг» у тротуара напротив дома, в котором жил Саймон Рассел, расположенного рядом с Капитолийским холмом. Как и Старый город Александрии, этот район был одним из самых дорогих и престижных. Пайн два года работала в округе Колумбия в Вашингтонском офисе ФБР. Единственное жилье, которое она могла себе позволить на оклад GS-13^[293], — дешевая двухкомнатная квартира в полутора часах езды от центра.

Чем бы Рассел ни зарабатывал на жизнь, платили ему хорошо. «Интересно, — подумала Пайн, — как выглядит его жилище внутри — такой же у него спартанский вид, как у Приста?» Впрочем, возможно, сегодня она ничего не сумеет выяснить. Несмотря на то что в доме было много окон, ни в одном не горел свет; во всяком случае, Этли его не увидела.

Она выбралась из машины, перешла улицу, свернула налево,в следующем квартале направо, оказалась в переулке и решительно направилась дальше. Еще один поворот направо, и Пайн остановилась у задней части дома Рассела. Здесь также находился гараж на одну машину, похожий на старомодные конюшни, которые она видела в Англии.

Кирпичная стена с высокими деревянными воротами окружала заднюю часть дома Рассела. Пайн проверила ворота — заперты.

Она осмотрелась, схватилась за верхнюю часть стены и подтянулась, чтобы заглянуть на другую сторону. Это простое движение едва не заставило ее закричать от боли — каждая клеточка избитого тела отчаянно протестовала против дополнительных усилий.

Продолжая держаться за верх стены, Этли окинула взглядом небольшой садик — маленький фонтан с фигурой льва посередине, несколько стульев, столик из кованого железа и надежная деревянная дверь в заднюю часть дома. Успокаивающее, хорошо организованное пространство, не представлявшее для нее никакого интереса.

С этой стороны в доме также не горел свет.

Пайн спрыгнула на тротуар и вернулась обратно, решив попытаться войти в дом с главного входа. Она подошла к двери и постучала.

Никакой реакции.

Этли снова постучала, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не обращает на нее внимания. А также проверить, не появился ли ниндзя с зонтиком.

И постучала в третий раз.

К двери никто не подошел. Она заглянула внутрь через боковое окно. Слишком темно, чтобы что-то увидеть.

Ладно. Каков план Б?

Ей совсем не хотелось забираться еще в один дом. В прошлый раз удача ей едва не изменила. И она решила заняться самой скучной и утомительной полицейской работой, которая иногда приносила огромную пользу.

Наблюдением.

Пайн устроилась поудобнее на водительском сиденье так, чтобы постоянно видеть дом Рассела.

Вскоре после полуночи ее бдительность принесла плоды.

Со стороны Капитолия на улице появился высокий мужчина, одетый в короткий макинтош и фетровую шляпу; в руке кожаный портфель. Он поднялся по ступенькам к входной двери своего дома и достал из кармана ключи.

Мужчина уже вставлял ключ в замочную скважину, когда к нему подошла Этли.

— Мистер Рассел…

Он резко повернулся и посмотрел на нее.

— Кто вы такая? И что вам нужно?

Обычная паранойя или нечто большее?

Пайн достала значок.

— Я работаю в ФБР и пришла поговорить о вашем друге Бене Присте.

Его взгляд стал еще более подозрительным.

— Бен? Что с ним случилось? Почему им заинтересовалось ФБР?

— Мы можем войти и поговорить внутри?

После короткого колебания Рассел кивнул.

— Хорошо.

Он впустил ее в дом, отключил сигнализацию, закрыл и запер дверь. Сняв шляпу и макинтош, оставил их на вешалке в маленькой прихожей.

Этли заметила, что волосы у него действительно сильно поредели, а те немногие, что остались, продолжали расти, как хотели, — и Рассел им не препятствовал. Аккуратная бородка и усы, казалось, компенсировали недостаток волос на макушке. Он был довольно стройным, и Пайн решила, что у него пятнадцатый размер обуви, что вполне подходило для человека ростом в шесть футов и семь дюймов^[294]. Дополняли портрет длинный тонкий нос и быстрые карие глаза. Над ними на компактном лбу выделялись брови, также не знавшие, что такое порядок.

Пайн осмотрелась по сторонам. Квартира Рассела производила куда более приятное впечатление, чем жилище Приста. Мебель явно была антикварной, далеко не новой и уютной. Справа от прихожей находилась комната с камином, отделанным известняковыми панелями с изображением церкви. На стенах висели картины, написанные маслом, и Этли решила, что это подлинники.

Ковру, на котором она стояла, было не менее ста лет. Кроме того, Пайн успела заметить дорогие обои на стенах коридора и оштукатуренные потолок и стены. Чуть раньше она обратила внимание на медные водосточные трубы снаружи и покрытую шифером крышу. Теперь так уже не строят. Разве что у тебя есть достаточно денег, чтобы заплатить за такой дом.

Рассел прервал ее размышления.

— Хотите что-нибудь выпить? Или вы на работе? — спросил он.

— А что будете пить вы?

— Джин с тоником. «Бомбей сапфир» — мой любимый выбор оружия.

— Я буду только тоник, благодарю.

Рассел провел ее по коридору к большой овальной резной деревянной двери — такие обычно бывают в церквях, — распахнул ее, и они вошли в просторную комнату, обставленную как библиотека или кабинет.

Вдоль трех стен шли шкафы, заполненные книгами. Посреди комнаты стоял огромный письменный стол, под которым лежал потускневший восточный ковер. Здесь также имелся камин, а еще удобный кожаный диван и стулья. И небольшой комод, на котором стояли бутылки и стаканы.

— Со льдом? — спросил Рассел, взяв два стакана. — Для вашего тоника?

— Да, спасибо.

Он открыл филенчатую дверь шкафа, за которой оказался морозильник, разрезал лайм, лежавший в вазочке на комоде, положил по ломтику в каждый стакан, затем налил джин с тоником себе и только тоник ей. Она наблюдала за ним.

Слегка встряхнув стаканы, Рассел протянул один Пайн, взял пульт управления и навел его на камин; раздался щелчок, свист загоревшегося газа, и в камине запылало голубое пламя. Хозяин дома сел на диван и указал на один из стульев.

— Приятная комната, — сказала Пайн, усаживаясь на стул и оглядываясь по сторонам.

— На самом деле я люблю здесь работать и провожу тут довольно много времени.

— И чем именно вы занимаетесь? — заинтересовалась Пайн.

Рассел сделал глоток. Выражение его лица — и до того не слишком приветливое — стало еще более холодным.

— Это вас не касается — вот первый ответ, который приходит мне в голову. Если у вас нет ордера. Но даже и тогда я не обязан отвечать. А теперь расскажите о Бене.

— Он исчез.

Рассел ничего не ответил, только слегка повернул голову и стал смотреть на синее пламя.

— Вас это не слишком удивило, — заметила Этли.

Он пожал плечами.

— Бен регулярно исчезает.

Пайн решила рискнуть, рассчитывая, что Рассел поведет себя более открыто.

— Неужели его регулярно похищают и увозят на вертолете? — поинтересовалась она.

Ее слова привлекли внимание Рассела.

— Это гипотетическое утверждение или вы говорите об известном факте?

— Он в беде. В большой беде. Давайте пока ограничимся этим.

— Я готов ограничиться этим, — заявил Рассел.

Пайн оглядела комнату.

— Если бы мне пришлось составлять ваш профиль на основании того, что я увидела у вас в доме, я написала бы, что вы из богатой семьи, много путешествовали, интересуетесь геополитикой, излишне бдительны и вас беспокоит будущее вашей страны.

— Я не стану делать наш разговор длиннее, спрашивая, как вы пришли к таким выводам.

Однако Пайн продолжала:

— Серебряный набор на столе — от «Тиффани». Монограмма показывает, что это, скорее всего, семейная реликвия. Могу спорить, что он старше, чем ваши бабушка и дедушка. Значит, вы получили его по наследству. О людях, у которых имеются такие вещи, обычно заботятся и в других отношениях. Остальные мои рассуждения основаны на книгах, многочисленных замках и системе безопасности, а также детальных картах Китая и Среднего Востока на стене.

— А беспокойство о нашей стране? — поинтересовался Рассел.

— На стене висит фотография в рамке с благодарностью предыдущего президента за службу.

Казалось, теперь Рассел посмотрел на нее совсем другими глазами. Он сделал еще глоток джина с тоником и кивнул.

— Хорошо. Не исключено, что ваш анализ верен. Что вы хотите от меня сейчас?

— У вас есть какое-то представление о том, над чем работает Бен и могло ли это привести его к неприятностям?

— Мы не работали вместе.

— Но я слышала совсем другое, — возразила Пайн.

— В таком случае ваш информатор ошибся.

— Вы никогда не обсуждали с ним рабочие вопросы?

— На то не было никаких причин.

— А он ничего не обсуждал с вами?

— Я думал, что уже ответил на ваш вопрос.

— Он живет в Александрии, а вы — здесь. Как ему удалось убедить вас играть в церковной лиге?

— Наверное, на какой-то скучной вечеринке у нас зашел разговор о церкви и баскетболе.

— Значит, вы не имеете никакого представления о другом парне?

— О каком еще другом парне? — резко спросил Рассел.

— И о защищенном паролем послании, оставленном Беном.

Теперь хозяин дома не спускал с Пайн глаз, позвякивая льдом в стакане.

— Что с вашим лицом? — спросил он после паузы.

— Налетела на дверь, — ответила Этли.

— Да, вы на что-то налетели… Может быть, на кулак.

— Издержки профессии.

— Могу я спросить, как вы оказались вовлечены в это дело? — осведомился Рассел.

— Это моя работа.

Рассел откашлялся.

— Вы работаете в Отделе национальной безопасности Бюро? Или в разведке? — Он немного помолчал. — Но, если мне будет позволено делать выводы, скажу, что вы не похожи на сотрудника Национальной безопасности или разведки.

— Значит, вы с ними знакомы. И вам известно о существовании таких отделов в Бюро. Из чего следует, что какой-то информацией вы обменивались. — Увидев, что он не намерен отвечать, Пайн добавила: — И к какой категории, по-вашему, я отношусь?

— К тем, кто не поддается контролю, — сразу ответил Рассел.

Этли показала на полки:

— У вас тут книги на русском, китайском, корейском и арабском языках. Вы говорите на всех?

— Как и многие другие в этом городе.

— Я пришла к вам, решив, что это будет кратчайший путь к решению моей задачи; я всегда стараюсь так поступать — конечно, если есть возможность.

— Сожалею, что разочаровал вас, — сказал Рассел.

— Значит, вы просто отдельно взятые игроки одной баскетбольной команды?

Рассел сделал большой глоток, прежде чем ответить на ее вопрос.

— Он хороший легкий нападающий. — Вытер рот тыльной стороной ладони. — Может сделать отличный пас после прохода и создать себе возможность для броска. Его бросок в прыжке со средней дистанции работает как часы. Тут ему следует отдать должное. Ну а я с моим ростом живу в трехсекундной зоне. Броски в прыжке с разворотом, крюки, броски от щита, борьба за подборы. Раньше я мог забивать сверху. Теперь мои колени отказываются делать такую работу.

Пайн поставила свой стакан и встала.

— Ну, спасибо за тоник.

Рассел посмотрел на нее.

— Вы действительно работаете на ФБР? — спросил он.

Она вырвала листок из блокнота и что-то написала на нем.

— Таким образом вы сможете связаться со мной, если ваше отношение к происходящему изменится.

Рассел, не глядя, взял листок и положил на стол, стоявший рядом с диваном.

— Вы заставили меня о многом задуматься, — сказал он, позвякивая льдом в своем стакане, и огонь из камина осветил его лицо, на котором появилось облегчение.

— Как жаль, что я не могу сказать вам того же… Можете меня не провожать.

Пайн не стала возвращаться к своей машине, понимая, что Рассел будет наблюдать за ней в окно. Вместо этого она свернула налево, быстро прошла по улице, на следующем углу повернула направо и заняла позицию у дерева, откуда могла наблюдать за его входной дверью.

Она ничего не получила от Рассела, если не считать очень странных флюидов.

Двадцать минут спустя появились шансы, что все может измениться.

Из дома вышел мужчина и зашагал в противоположном направлении.

Пайн быстро подошла к «Мустангу» и медленно поехала за ним.

Глава 34

Решение следовать за Расселом на машине оказалось правильным — он прошел всего два квартала, когда рядом с ним у тротуара остановился черный внедорожник, и через мгновение Рассел уже сидел внутри. Машина быстро покинула территорию вокруг Капитолийского холма и покатила по улицам города на север.

Пайн хорошо знала округ Колумбия, поскольку раньше работала здесь. Внедорожник повернул на запад, проехал через деловой район и снова направился на север, в самую богатую часть города.

Когда они въехали в Кливленд-парк, находившийся в северо-западной части Вашингтона, внедорожник сбросил скорость. Этли последовала его примеру. Даже в такой поздний час движение было напряженным, и это не могло не радовать, потому что позволяло ей слиться с потоком машин. Однако она знала законы слежки за подозреваемым и не сомневалась, что никто во внедорожнике не подозревал о наблюдении.

Когда машина с Расселом свернула к Международному центру, Пайн напряглась.

Она решила, что знает, куда они направляются.

Когда внедорожник притормозил, а потом остановился возле контрольно-пропускного пункта, ее подозрения подтвердились.

Хотя знаменитый архитектор Бэй Юймин и консультировал создателей этого сооружения, Пайн всегда считала, что больше всего оно похоже на крепость.

Но, с другой стороны, чего еще ждать от посольства Китайской Народной Республики?

Внедорожник въехал на территорию и скрылся из вида.

Пайн не могла последовать за ним, поэтому поехала дальше по улице, нашла место, где можно было развернуться, припарковалась, выключила габаритные огни и стала ждать.

Китайцы… Мог ли парень, который ее избил, быть китайцем?

И какое отношение Саймон Рассел и предположительно Бен Прист имеют к китайцам?

Этли не имела права входить на территорию посольства, даже если б действовала как агент ФБР. С тем же успехом здание могло находиться в Пекине. Оно стояло на китайской земле — во всяком случае, так утверждали международные протоколы.

А если в дело вовлечены китайцы, то как они связаны с двумя русскими, которых она вырубила в доме Приста?

Несмотря на поздний час, Пайн набрала номер Блюм и рассказала ей, что произошло.

— Как вы думаете, почему Рассел поехал в посольство?

— Это не может быть простым совпадением — ведь он отправился туда сразу после разговора со мной. Из чего следует, что Бен Прист хотя бы частично связан с китайцами.

— Что вы собираетесь делать дальше?

— Подожду, когда Рассел вернется, и прослежу за ним.

Этли дала отбой и пригнулась, когда фары проезжавшей мимо машины скользнули по «Мустангу».

Стрелки часов показывали два часа ночи, когда черный внедорожник выехал из посольства.

По номерам Пайн определила, что это тот же автомобиль, но, к сожалению, не видела, находится ли внутри Рассел.

Однако у нее не оставалось выбора, и она поехала за внедорожником.

Машин на улицах почти не было, и Этли решила рискнуть — обогнала черный автомобиль и заглянула внутрь. Однако тонированные стекла помешали ей понять, кто сидит внутри.

Она проехала мимо дома Рассела, припарковалась и стала ждать.

Через несколько минут хозяин уже подходил к своему дому — очевидно, внедорожник остановился в паре кварталов и остаток пути Рассел прошел пешком.

Пайн раздумывала, стоит ли ей снова подойти к нему, когда Рассела окружили четверо мужчин, как только он открыл замок. Они втолкнули его внутрь и захлопнули дверь.

На мгновение Пайн застыла. Затем начала действовать.

Она резко свернула направо, потом еще раз направо и въехала в переулок, где уже успела побывать. Остановившись рядом с задним двором Рассела, перелезла через стену и мягко приземлилась в траву с другой стороны. Пригнувшись к земле, пробежала к дому и заглянула в окно. Ничего не увидела, но услышала шум. Она понятия не имела, кто такие эти люди и чего они хотели от Рассела. Однако не сомневалась, что это не полицейские. Те, показав значки, арестовали бы его на крыльце дома. Они не стали бы заталкивать Рассела внутрь.

При обычных обстоятельствах она сразу позвонила бы в 911. Но только не сейчас.

Этли проверила замок на окне, вытащила нож и сдвинула в сторону задвижку. Окно бесшумно открылось, она влезла внутрь, сразу присела и обнаружила, что находится на кухне. Достала пистолет и вышла в коридор, воспользовавшись тем, что уже побывала в доме и знала расположение комнат.

Услышав голоса, замерла.

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите.

Голос Рассела.

Этли достала одноразовый телефон, позвонила по 911, сообщила адрес и рассказала, что происходит в доме.

— Поспешите, — сказала она, заканчивая разговор и убирая телефон.

Потом вытащила «Беретту» из кобуры на щиколотке и двинулась по коридору с пистолетом в каждой руке. Что бы ни произошло дальше, она чувствовала, что едва ли все закончится хорошо для кого-то из участников происходящего.

Однако Пайн не умела отступать.

Через пару секунд она оказалось на перекрестке — справа гостиная, напротив кабинет Рассела.

В доме было темно, никто не стал включать лампы. Впрочем, Этли и не ждала, что вторгшиеся в дом люди станут совершать преступление при ярком свете.

Она осторожно выглянула из-за угла, чтобы понять, что происходит.

Падавший из окна свет позволил ей увидеть четверых мужчин, стоявших полукругом возле Рассела, сидевшего на стуле.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказал тот. — Я не знаком ни с кем из китайского посольства.

— Забавно, вы ведь только что там побывали, — сказал один из мужчин.

— Вы приняли меня за кого-то другого.

— Что рассказал вам Бен Прист?

Рассел медленно выпрямился.

— Что я получу, выдав эту информацию?

— Что вы хотите? — спросил тот же мужчина.

— Свободный выезд, — ответил Рассел.

— Не думаю, что это возможно. Вы слишком глубоко завязли.

Послышались сирены, что заставило всех повернуться к окну.

— Дерьмо, — выругался один из мужчин.

— Ты думаешь? — отозвался другой.

— Разберись с ними, — сказал первый мужчина. — Возьми с собой парней. Ты знаешь, что делать.

Трое мужчин направились к двери, и Пайн увидела, как они что-то вынимают из карманов.

В комнате остались только Рассел и первый мужчина.

У Этли появилась возможность рассмотреть последнего более внимательно. Немногим за пятьдесят, волосы цвета соли с перцем, длинные баки. В костюме и галстуке. Морщинистое лицо, нос сломан как минимум однажды. Он выглядел крепким, и это впечатление почти наверняка было верным.

Пайн метнулась к одному из окон и увидела, как возле дома остановилась патрульная машина. Из нее вышли два офицера. Их встретили трое мужчин.

— Дерьмо, — выдохнула Этли.

Они держали значки и удостоверения личности, как она сама тысячи раз.

Похоже, это какие-то федеральные агенты.

Полицейские проверили документы и заговорили с мужчинами.

Пайн вернулась на прежний наблюдательный пост и снова стала следить за разговором Рассела с агентом.

— Вы не можете так поступить, — сказал хозяин дома. — Это противозаконно.

— Ничто не противоречит закону, если ты сам его представляешь.

— Я требую адвоката. Немедленно.

— Мы не можем арестовать вас, Рассел. Мы делаем свою работу иначе. Поэтому не рассчитывайте, что мы зачитаем вам права. Этого вы от нас не дождетесь.

— Вы не можете меня заставить, — заявил Рассел.

— А вот здесь ваш поезд сошел с рельсов. Вопросы национальной безопасности бьют любые козыри.

— Проклятье, даже конституционные права?

— Конституция защищает всех американцев. И если потребуется принести в жертву нескольких, так тому и быть, — продолжал мужчина. — Для меня это предельно простая арифметика.

— Я хочу, чтобы вы покинули мой дом.

— О, не беспокойтесь, мы уйдем. Вместе с вами.

— Я никуда не пойду, — заявил Рассел.

— И вновь вы ошибаетесь. Как только мои люди закончат разговаривать с местной деревенщиной, мы с вами отправимся в путешествие. Нас уже ждет самолет.

— И куда он полетит?

— Это секретная информация, — ответил мужчина.

— Чепуха.

— Ладно, я дам вам подсказку. Мы вывезем вас из этой страны туда, где местные власти не станут препятствовать откровенному разговору с вами. — Он немного помолчал и добавил: — С применением любых методов.

— Вы собираетесь меня пытать? Бросьте. Вы больше не можете так поступать.

— Забавно. Я не получал подобных указаний.

— Вы всё потеряете, если так поступите, — заявил Рассел.

— Думаете, вы единственный, кого нам пришлось убеждать в последнее время? И я до сих пор в полном порядке.

Рассел побледнел.

— Послушайте, это смешно. Я американский гражданин.

— Как и я. И куда нас это привело? Вам известны вещи, которые могут навредить другим американцам. И если нам нужно что-то сделать, чтобы предотвратить утечку информации, мы это сделаем.

— Безумие какое-то… Я выйду из дома и поговорю с полицейскими.

Мужчина вытащил пистолет и направил его Расселу в голову:

— Нет, не выйдете.

— Вы намерены застрелить меня? Здесь?

Мужчина постучал пальцем по дулу пистолета.

— Глушитель. Они нас не услышат. Ваш выбор. Меня устроит любой вариант.

— Послушайте, вы не должны вставать на этот путь, — сказал Рассел.

— Боюсь, что должен.

Неожиданно мужчина упал на пол.

Рассел в изумлении уставился на него, а когда поднял глаза, увидел Пайн, державшую пистолет дулом вниз. Она ударила мужчину по голове рукоятью.

Этли поманила Рассела за собой:

— А теперь шевели ногами. Быстро.

Глава 35

— Спасибо.

Пайн посмотрела на пассажирское сиденье «Мустанга».

Они уже уехали из района, где жил Рассел. Пайн свернула к тротуару, остановилась и выключила двигатель.

Рассел все еще выглядел бледным и потрясенным, но постепенно приходил в себя.

— Я спасла вас не просто так, — резко бросила Пайн. — Теперь вам придется рассказать мне всё.

— Послушайте, я не имею права, понимаете? Я не мог рассказать им и не расскажу вам.

— Эти парни собирались вас убить. Или пытать до тех пор, пока вы все им не расскажете.

— Может быть, — не стал возражать он.

— Тут нет никаких «может быть». Кто они такие?

— Я не знаю.

— Чепуха. Они федералы, но тот, кто вас допрашивал, сказал, что они не могут арестовать вас на территории США. Тем самым список заметно сужается. И вы это знаете.

Рассел упрямо покачал головой.

— Тот тип блефовал.

— Вы уверены?

— Да, совершенно. Это Америка, а не Москва.

— Забавно, что вы так сказали; ведь двое русских, забравшихся в дом Бена Приста, пытались меня убить.

Рассел бросил на нее быстрый взгляд, втянул в себя воздух и покачал головой.

— Послушайте, никто не собирается выкидывать меня из окна или впрыскивать нервно-паралитический газ.

Этли включила двигатель.

— Отлично, тогда я верну вас тем ребятишкам. Никаких проблем. Надеюсь, вам понравится там, куда они вас отвезут. И то, что впрыснут.

Рассел положил руку на руль.

— Нет, подождите… пожалуйста, не поступайте так.

— Я нуждаюсь в услуге за услугу — прямо сейчас.

— Что вы хотите?

— Вы побывали в китайском посольстве. И не лгите мне — я следовала за вами до самого конца, как и та четверка, что потом вас схватила. Зачем вы туда ездили?

Рассел посмотрел из окна в темноту. Он выглядел как загнанный в угол зверь, отчаянно и тщетно ищущий путь к спасению.

— Поехать к ним меня заставил ваш визит.

— Объясните, — потребовала Пайн.

— Бен Прист.

— Какое отношение он имеет к китайцам? И к русским?

— Я говорю о геополитике, а там не бывает прямых путей. Вы хорошо играете в шахматы?

— А вы проверьте.

— Союзники иногда становятся врагами. И наоборот. Статус может быть временным или постоянным. Или ситуационным. Связанным с конкретной сделкой. Одноразовым. Проклятье, на самом деле бывает все, что угодно.

— Бен говорил что-то похожее, — заметила Пайн.

— Ему ли не знать…

— Значит, вы с ним действительно работали вместе?

— Мне известно, чем он занимается. Давайте остановимся на этом.

— Я не в том настроении, чтобы останавливаться на полпути. В чем состояла работа Приста?

— У него превосходные связи. Он способен проводить операции, которые нельзя организовать по обычным каналам. Это все, что я могу вам сказать.

— Вернемся к шахматам, — предложила Этли. — Каким будет первый ход? И как нам добраться до Бена?

— Я ничего не знаю точно. Всё только в теории.

— Как вы связаны с Китаем?

— Я выполнял для них кое-какую работу, — ответил Рассел.

— Шпионили против нашей страны?

Он нахмурился.

— Не говорите глупости. У них имеются вполне законные интересы, и я сообщаю о них в нужных местах. Но вот что я вам скажу: китайцы полагают, что могут произойти какие-то значительные события. Они пока не уверены, какие именно, но у них возникли серьезные подозрения и, разумеется, опасения. Как и у меня.

— Я готова выслушать ваши теории.

— Сейчас мир находится в сложном положении. Существуют горячие точки. Средний Восток, в особенности Иран. Россия. Северная Корея. Однако никогда ситуация не обострялась там одновременно. Некоторые люди в данных случаях искали и находили быстрый и легкий выход.

— В историю вовлечен азиат. Он может быть северным корейцем или китайцем. Он едва не убил меня.

— Это интересно, — Рассел кивнул. — Я уверен, вам известно, что наша страна ведет мирные переговоры с Северной Кореей, направленные на то, чтобы те отказались от ядерного оружия?

— Да, я знаю. И китайцев очень интересует, чем все закончится.

— Переговоры проходят не слишком удачно. Более того, в любой момент они могут прекратиться.

— И по какой же причине Северная Корея откажется от дальнейших переговоров? — спросила Пайн.

— Например, смена правительства.

Она удивленно посмотрела на Рассела.

— Где? В Северной Корее?

— А как насчет того, чтобы прямо здесь?

Глаза Этли широко раскрылись.

— Это безумие.

— Со временем я научился лишь одному: никогда не говори «никогда».

— Но как кто-то может осуществить нечто подобное у нас?

Рассел покачал головой.

— Как я назвал вас при первой встрече?

— Неконтролируемой. Подождите, вы хотите сказать, что люди, находящиеся внутри нашего правительства, планируют его свергнуть?

— Да, такой вариант возможен.

Пайн откинулась на спинку сиденья.

— И вы хотите сказать, что они объединятся для этого с Северной Кореей? Чистое безумие!

Рассел вытащил пачку сигарет и коробок спичек.

— Вы не против, если я закурю? Я уже давно не переживал такой стресс.

— Опустите стекло и выдыхайте дым наружу. Как вы можете играть в баскетбол и курить?

— Обычно я выкуриваю одну сигарету в месяц. Если это меня убьет, так тому и быть.

Он опустил стекло, раскурил «Мальборо», сделал затяжку и выдохнул дым в открытое окно.

— Ну, раз уж вы со мной откровенны, — сказала Пайн, — могу сообщить вам, что Бен поменялся местами с человеком, который спустился на муле на дно Гранд-Кэйньон, а потом исчез.

— С каким человеком?

Этли показала ему рисунок в телефоне.

— Вы его знаете?

Рассел внимательно изучил рисунок и покачал головой.

— Если б я начал строить предположения, то сказал бы, что он знал о происходящем и решил помочь Бену.

— И что он мог?

— Мог захотеть донести информацию до нужного места, но не знал, как это лучше сделать… Вы упомянули вертолеты и то, что Бена похитили. Откуда вы знаете?

— Потому что я там находилась. И они использовали армейский вертолет.

— Дерьмо… Значит, задействованы высшие эшелоны власти, — с тревогой сказал Рассел.

— Насколько высокие? — спросила Пайн.

— Быть может, даже более высокие, чем мы думаем. Если они забрали Бена, не исключено, что решили обрубить концы. Или изолировать всех, как поступают с носителями вируса Эбола. Вот почему они пришли за мной.

— Однако они оставили меня в живых, — напомнила ему Пайн.

Рассел внимательно посмотрел на нее.

— Значит, вам очень повезло.

— Вы действительно думаете, что в нашем правительстве готовится переворот?

Казалось, его позабавила недоверчивость Пайн.

— Разве вы сами не сказали только что, что Бена увезли на армейском вертолете? Я знаю, что ФБР изображает из себя патриотов, но у вашего агентства серьезные проблемы, разве не так? Все вы коррумпированы, так говорят.

— Но свержение правительства…

— Люди сыты по горло округом Колумбия. Они видят в нем лишь сдерживающий фактор. А потом узнаю́т, что диктаторские правительства надирают определенные задницы по всему миру, — и начинают хотеть того же.

— Но мы не такие, — возразила Пайн.

— То, каковы мы, устанавливают могущественные люди, которые сообщают нам, кто мы есть. Мы — плутократия и являемся таковой уже достаточно давно. А следующий логичный шаг после плутократии — олигархия. Я не занимаюсь демагогией, лишь констатирую факты. Я видел, как это происходит во множестве мест.

— Есть ли что-то, о чем вы можете говорить и что позволит мне найти Бена Приста?

Рассел сделал долгую затяжку и выдохнул дым в окно.

— Вы когда-нибудь слышали про ОЗБ?

— Нет, а мне следовало? — спросила Пайн.

— Это аббревиатура. Означает «Общество за Бога».

— Звучит низкосортно.

— В реальности это группа очень серьезных людей. Они оказывают огромное влияние на решение многих мировых вопросов. Среди них есть тяжеловесы во всех областях профессиональной деятельности со всего мира. Нечто вроде «мозгового центра».

— Сейчас мозговые центры повсюду, — заметила Пайн.

— Но этот политически ориентирован. Он создан более восьмидесяти лет назад. Его члены активно участвуют в ТРД^[295]. Публикуют документы, устраивают презентации, работают с правительствами и компаниями по всему миру. Пытаются делать что-то хорошее, как следует из названия.

— И какое отношение они имеют к моему расследованию? — спросила Пайн.

— Бен Прист являлся членом «Общества».

Этли некоторое время молчала, осмысливая слова Рассела.

— Хорошо. Вы думаете, что его план с исчезнувшим парнем согласован с «Обществом»?

— Я не знаю. — Он пожал плечами. — Но могу утверждать, что ОЗБ имело отношение к нескольким случаям, когда его члены начинали говорить о серьезных недостатках, правительственных злодеяниях в некоторых развивающихся странах, ну и тому подобное.

— Но не с коррупцией в нашей стране?

— Коррупция есть коррупция, не так ли? И, насколько мне известно, члены «Общества» не стали бы уклоняться от выполнения своего долга.

— Как мне их найти?

— Им принадлежит здание в округе Колумбия на Эйч-стрит.

Пайн снова откинулась на спинку сиденья и положила руки на руль.

— Вы можете отвести меня туда? Вы — человек плаща и шпаги. А я — следователь, для которого интересы страны всегда стояли на первом месте.

— Я не знаю. Мне нужно подумать.

— Мы не можем терять время.

Рассел повернулся и снова выдохнул дым в открытое окно.

Через мгновение его отбросило на Пайн, когда нога ударила его по голове через открытое окно.

Рассел сильно ударился о руль, его швырнуло обратно, и он сполз вперед — его удержал лишь ремень безопасности.

Этли посмотрела направо и увидела азиата, но на этот раз у него в руках не было зонтика. Он уже тянулся к дверной ручке.

Пайн выжала сцепление и с силой надавила на педаль газа.

«Мустанг» рванулся вперед, точно снаряд.

Следующий перекресток автомобиль промчался со скоростью семьдесят миль в час.

— Проклятье, — сказала она.

На втором перекрестке развернулась на сто восемьдесят градусов и поехала обратно, одновременно вытащив что-то из кармана.

Вскоре увидела азиата.

Он быстро шел по тротуару.

Этли сбросила скорость, он замедлил шаг.

Она опустила стекло и подняла руку.

Азиат приготовился к нападению. И посмотрел на Пайн.

Она сфотографировала его на телефон, после чего достала пистолет.

Сейчас я прикончу сукина сына.

Однако он в одно мгновение исчез.

Пайн снова нажала на газ.

Пять минут спустя, после множества поворотов она заехала на стоянку возле «Старбакса». Остановив машину, посмотрела на Рассела. У него не было пульса. Глаза остекленели. Он умер. Этли ощупала его затылок. Его позвонки напоминали кусочки головоломки, выпавшие на пол из коробки.

Один удар в голову, проведенный в небольшое открытое окно, привел к тому, что спина сильного мужчины была сломана.

Несколько минут Пайн размышляла. Когда она приняла решение, оно ей не понравилось, но у нее не было другого выхода. Во всяком случае, так она сможет остаться агентом ФБР и избежать тюрьмы.

Пайн выехала со стоянки.

Теперь ей предстояло сделать то, о чем она раньше не могла и подумать.

Я должна избавиться от тела.

Глава 36

Этли Пайн обладала невероятной силой.

Но труп, как и следовало ожидать, был мертвым весом, и перемещать его оказалось совсем непростым делом.

Она открыла пассажирскую дверцу «Мустанга», присела, взяла тело Саймона Рассела под мышки и вытащила его из машины. Затем поставила так, чтобы спина Рассела опиралась на автомобиль, и прижала его бедром ноги к «Мустангу», одновременно придерживая торс предплечьем.

Ладно, это будет похоже на обычное силовое упражнение.

Досчитав до трех, она отпустила тело. Когда труп начал падать вперед, подхватила его, забросила на плечо и встала. Тело высокого худого мужчины оказалось в воздухе, сложившись пополам на ее широком плече.

Пайн медленно двинулась вперед.

Она тщательно продумала свой план. Нет ничего «обычного» в том, что агент ФБР несет на плече труп. Она нарушила все известные протоколы о месте преступления, а также несколько законов.

Пока Этли сидела в «Мустанге», обдумывая ситуацию и план дальнейших действий, ее мучили сомнения и чувство вины и раздирал на части внутренний конфликт, как никогда прежде. В результате Пайн решила, что ей остается только одно: двигаться дальше. Если она попытается привлечь Бюро, имея мертвое тело на руках, то снова увидит свет дня лишь после того, как достигнет возраста Блюм.

Проще всего было бросить тело Рассела в лесу, но она не могла так поступить. Его разорвут на части дикие звери, что будет не только неуважением к нему, но и помешает судебной экспертизе. Этли Пайн, следователь-криминалист, не могла этого допустить.

Она удачно выбрала место, далеко в сельской части штата Вирджиния. Здесь не было людей и камер наблюдения. Одна дорога туда и обратно. Ей пришлось довольно долго ездить, пока она не оказалась здесь. Пайн знала эту местность: несколько лет назад, когда она работала в вашингтонском отделении Бюро, ей довелось вести расследование совершенного тут преступления. Типичная территория для действий серийного убийцы. Далеко от любого жилья, вокруг полно земли, где можно похоронить жертву, полиции нет, пустые дороги, никаких свидетелей. Всё как обычно в подобных делах.

Старый дом выглядел так, словно его построили в шестидесятые. Проволочный забор завалился, бетонное крыльцо потрескалось, краска на стенах облупилась, двор зарос сорняками.

Но у дома имелись двери и окна и никаких соседей. Пайн понятия не имела, кто раньше владел им и почему его тут построили.

Здесь пахло гниением и плесенью — время ничего не пощадило.

Этли распахнула дверь ударом ноги, внесла Рассела внутрь и положила на дощатый пол. Потом достала из кармана написанную ранее записку и засунула ее в карман его рубашки, чтобы полиция нашла ее и использовала. В ней рассказывалось, что произошло с Расселом.

Затем Этли склонилась над мертвецом.

— Мне очень жаль, Саймон. Я… я не хотела, чтобы все так закончилось. Но я доберусь до парня, который отнял у тебя жизнь. Чего бы мне это ни стоило.

Она вышла из дома, вернулась в машину и медленно покатила прочь с погашенными габаритными огнями. Выехав на шоссе, включила фары и прибавила скорость.

Через двадцать минут Пайн взяла одноразовый телефон, позвонила по 911 и сообщила место и то, что они там найдут.

Она вернулась к дому в Болстоне, когда уже начинался рассвет. Блюм в пижаме спала на диване. После коротких колебаний Пайн осторожно тронула ее за плечо.

Секретарша заморгала и села, а Этли направилась на кухню, открыла холодильник и достала пиво.

— Где вы были? — сонно спросила Блюм.

— Извините, мне не следовало вас будить.

— Всё в порядке. Я ждала вас, но задремала… Что произошло?

Пайн откупорила пиво и села на стул напротив.

— Я не уверена, что мне следует вам рассказывать.

— Почему нет?

— Тогда вы станете соучастницей.

— Боюсь, этот корабль давно отплыл, моя дорогая. И, если вам станет легче, я стала вашей соучастницей очень охотно.

Этли сделала глоток пива и поморщилась — ее рот все еще болел после удара азиата.

— Это длинная история.

— Я никуда не тороплюсь, — заверила ее Блюм.

Пайн последовательно рассказала ей о том, что произошло.

— Вам повезло, что азиат не убил вас прошлой ночью, — сказала секретарша, когда Пайн описала смерть Рассела от удара ногой.

— Прямо сейчас я не чувствую себя удачливой, но понимаю, что вы имеете в виду. Однако мне удалось сделать снимок. — И она показала Блюм фотографию азиата.

Внимательно ее рассмотрев, та заявила:

— Он выглядит совершенно безобидным.

— Отличное прикрытие, потому что он смертельно опасен. — Пайн сделала несколько глотков пива. — Очевидно, нужно проверить группы особого назначения.

— Не хочу выглядеть как слишком заботливая мать, но не кажется ли вам, что сейчас самое время немного поспать? Если вы не восстановите силы, то не сможете двигаться дальше.

Этли медленно поднялась на ноги.

— Мне не следовало вовлекать во все это вас, Кэрол, — грустно сказала она. — Я не имела права просить вас помогать мне. Я даже не могу сосчитать, сколько законов нарушила. Моя карьера в ФБР отправилась псу под хвост, и уже не важно, как все закончится. Проклятье, скорее всего, я попаду в тюрьму…

— Ну, это лишь один из способов взглянуть на проблему, — ответила Блюм.

Пайн удивленно посмотрела на нее.

— А другой?

— Вам удастся раскрыть дело, и вам вручат большую медаль. И приличное место, которое вы сможете занять.

Этли мрачно улыбнулась в ответ.

— Так говорит Дж. Эдгар Гувер?

— Нет, специальный агент Пайн, это в чистом виде Кэрол Блюм.

Глава 37

Когда сон легко приходил к ней?

И было ли такое вообще?

Пайн повернулась и посмотрела на часы на телефоне.

Девять утра.

Она слышала, как люди ходят по коридорам своих квартир. Гудение лифтов. Шорох шин проезжавших мимо машин.

Самые обычные звуки. Они не должны были прервать ее сон. Этли плотно закрыла шторы, и солнечный свет не попадал в спальню.

Она невероятно устала.

Однако проснулась.

Пайн встала, босиком подошла к комоду и взяла книжечку с кредитками. Там, за другими документами, лежала самая ценная ее вещь, которая значила для нее даже больше, чем значок ФБР.

Она достала старую фотографию и положила ее на ладонь. Снимок был маленьким, как и все остальные предметы в книжечке.

Моментальный снимок, сделанный на «Полароиде», столь популярном в те времена, где они запечатлены вместе с Мерси. Этли не помнила ни одной другой такой фотографии. Это было за три дня до исчезновения сестры.

Почему-то тот момент навсегда остался в ее памяти.

Они вместе с матерью и сестрой пошли в торговый центр, находившийся рядом с домом, где они жили. Мать купила им мороженое, и они уселись на шершавую скамью, пока она курила и болтала с двумя подругами.

Потом одна из подруг вытащила камеру, чтобы сфотографировать висевшее в витрине платье, которое ей понравилось. Она не могла позволить себе такую дорогую покупку, но Этли слышала, как женщина сказала, что можно купить похожую ткань и сшить такое же. Потом мать попросила у нее камеру, чтобы снять своих девочек вместе. В их семье не было фотоаппарата, вот почему Пайн не помнила о других снимках с сестрой.

Несмотря на то что мать часто находилась под воздействием наркотиков, иногда у них бывали и хорошие моменты. Этли не сомневалась, что она любила обеих дочерей, но по-своему, невнятно и неправильно. Обычно она просто не знала, что с ними делать. Она родила девочек в девятнадцать, и едва ли ее можно было считать взрослой.

Мать сделала фотографию, и та тут же автоматически выползла из камеры. Подруга матери показала, как держать снимок за края, пока изображение медленно и чудесно проявляется на бумаге. Позже мать купила дешевую деревянную рамку и повесила снимок в комнате девочек. Почти сразу после этого в их спальню проник незваный гость и унес Мерси. А Этли стала безмолвным свидетелем страшного преступления…

Пайн пальцем провела по волосам сестры на фотографии; такого же цвета и фактуры, как и у нее. Существовал лишь один способ различить их: волосы Мерси немного вились, а у Этли были совершенно прямыми.

Возможно, в этом содержался какой-то смысл.

Пайн часто спрашивала себя, какой стала бы Мерси, повзрослев. Она не сомневалась, что девочка с большим и добрым сердцем, выросши, заботилась бы обо всех, сопереживая любому горю. И выбрала бы такую профессию, чтобы помогать людям, которые в этом нуждались.

Да, именно таким стало бы призвание Мерси.

Этли была легкомысленной и проказливой девчонкой.

Мерси — настоящим ангелом.

Но ангел исчез.

А проказница стала полицейским.

Жизнь любит забавные повороты.

Пайн отодвинула штору, распахнула дверь и вышла на балкон, выходивший в маленький зеленый сад, большую редкость в таком густонаселенном районе. Воздух был свежим, небо — безоблачным, солнце давно взошло, но она еще не чувствовала его тепло, потому что смотрела на запад.

Складывалось впечатление, что день в столичном регионе будет приятным.

А она прошлой ночью избавилась от тела.

С этими мыслями Этли вернулась в спальню, чтобы проверить новости на телефоне.

Ничего.

Она включила телевизор и прошлась по местным новостным каналам.

Саймон Рассел был прав. Переговоры с Северной Кореей только что закончились провалом, о чем и доложил ведущий с мрачным выражением лица. «Быть может, Рассел узнал об этом от китайцев», — подумала Пайн. Затем пошло сообщение о пожаре в местной школе, затем — о стрельбе и наконец об учителе, который занимался сексом с учеником. Но никто не рассказал о том, что в заброшенном доме найдено тело, о чем полиции сообщил неизвестный, или об описании убийцы, оставленном рядом с телом. Очевидно, это событие посчитали недостаточно важным, чтобы включить в сводку новостей. Или полиция решила придержать информацию по каким-то своим причинам. Или им просто приказали люди, похитившие братьев Прист.

Она отложила фотографию в сторону и крепко проспала еще несколько часов, потом двадцать минут стояла под душем, позволив горячей воде обжечь спину в безуспешной попытке забыть вчерашнюю ночь. Надела чистую одежду, а та, от которой пахло насильственной смертью Саймона Рассела, отправилась в стиральную машину, куда Пайн положила двойную порцию порошка.

— Я приготовила ланч и заварила свежий кофе, если вас это интересует, — сказала появившаяся из кухни Блюм, которая держала в руке чашку.

— Замечательно, спасибо. Мой рот чувствует себя намного лучше.

— Как и ваше лицо, которое выглядит вполне прилично. Целительное действие льда, «Адвила» и отдыха.

Они поели сэндвичи, сидя в обеденной зоне на кухне и запивая их кофе. Окно выходило на улицу, где в это время суток кипела жизнь.

— Полагаю, на этой улице сейчас больше народа, чем живет в Шеттерд-Рок, — заметила Блюм, бросившая взгляд в окно.

— Так и есть, — ответила Пайн, проглатывая последний кусочек сэндвича и принимаясь за картофельные дольки, лежавшие на ее тарелке.

— Я успела забыть, как много людей живет на Восточном побережье.

— Одна из причин, по которой я отсюда уехала. Слишком много народу.

— И, может быть, слишком много бюрократов, пытавшихся объяснить вам, как следует работать?

— Да, и это тоже.

Этли убрала со стола, сполоснула тарелки и положила их в посудомоечную машину. Когда она вернулась в комнату, Блюм открыла лэптоп.

— Пока вы спали, я нашла организацию «Общество за Бога». Выглядит довольно любопытно. Можно считать, что у них нет сайта, но я послушала кое-какие из их выступлений и должна признать, что они произвели на меня впечатление.

— А список членов существует в природе? — спросила Пайн.

— Мне его найти не удалось. Но у них есть офис на Эйч-стрит.

— Рассел так и говорил.

— Вы собираетесь туда пойти?

— Да.

— Я хотела бы составить вам компанию.

Этли колебалась.

— Если только вы не опасаетесь, что на нас может напасть отряд ниндзя. Но даже и в этом случае я все равно пойду, но тогда мне придется прихватить пистолет. Ваше слово?

Пайн разинула рот.

— У вас есть пистолет?

В ответ Блюм достала из сумочки небольшое, но эффективное оружие.

Этли бросила на него взгляд.

— «Кольт Мустанг».

— Верно. Снаряжен патронами «девять-семнадцать» калибра девять миллиметров.

— Совсем неплохо, как резервное оружие; но его убойная сила не впечатляет.

— Зато он компактный, легкий и дьявольски точный на близком расстоянии.

— Вот уж не ожидала, что вы разбираетесь в пистолетах.

— Я из Аризоны. Оружие заложено в нашем ДНК. По слухам, я родилась с копной волос, а в моем очаровательном кулачке был зажат инкрустированный самоцветами никелированный «Дерринджер».

— Но в обойме у вашего «Кольта» только шесть патронов.

— Если мне потребуется больше шести выстрелов, чтобы справиться, значит, я ошиблась с выбором работы, — с улыбкой сказала Блюм.

Пайн оставалось лишь улыбнуться в ответ, и они вместе вышли из квартиры.

Глава 38

Они взяли «Киа». «Мустанг» уже видели несколько раз, и Пайн беспокоило, что он привлекает излишнее внимание. Если б она не использовала свой внедорожник для отвлекающего маневра, то предпочла бы поехать именно на нем. Задним умом все крепки, а решения, которые принимаются в режиме реального времени, никогда не оказываются идеальными.

Они нашли нужный им дом, построенный в древнегреческом стиле с украшенными изящными резными капителями ионическими колоннами, стоявшими по обе стороны от входа. Но он был весьма неудачно втиснут между двумя восьмиэтажными офисными зданиями из стекла и стали. Пайн припарковалась в ближайшем подземном гараже, и они вышли на улицу.

Мужчины и женщины в деловых костюмах с рюкзаками и портфелями сновали взад и вперед, без конца проверяли свои телефоны и решали деловые вопросы в тени правительственных зданий.

— Весьма энергичный город, — заметила Блюм.

— Можно и так сказать, — ответила Пайн. — А можно иначе: столица лжи и болтовни.

Они направились к штабу «Общества за Бога». Высокие двойные двери из массивного дуба выглядели достаточно прочными, чтобы выдержать прямое попадание из гранатомета.

На стене они увидели звонок и переговорное устройство, а рядом с ними — медную табличку, предлагавшую позвонить.

Так Пайн и сделала.

Им тут же ответили.

— Чем я могу вам помочь?

— Мы из ФБР. Хотим поговорить с кем-нибудь о Бенджамине Присте.

— Вы можете показать свои документы нашей камере?

Пайн заметила, что линзы направлены прямо на них.

Дерьмо.

Она показала значок, но не стала доставать удостоверение личности.

— Благодарю вас. Один момент.

Вскоре они услышали звук приближающихся шагов. Дверь распахнулась. На пороге стоял крупный мужчина с козлиной бородкой, в сером костюме с синим галстуком.

— Следуйте, пожалуйста, за мной.

Пайн и Блюм молча зашагали за ним, разглядывая просторные комнаты из коридора, по которому шли. Удобная мебель, элегантные картины, многочисленные скульптуры. Вдоль стен защитные рейки, декоративные панели, пилястры, колонны, медальоны, балюстрады, фризы и фрески, способные удовлетворить самый полный список желаний любого фаната архитектуры.

Их привели в большой офис, вдоль стен которого стояли многочисленные стеллажи с книгами. Казалось, от каждой поверхности поднимается сладковатый аромат трубочного табака.

Мужчина с бородкой ушел, прикрыв за собой дверь и не сказав больше ни единого слова.

Пайн огляделась по сторонам.

— Почему у меня такое ощущение, будто я очутилась в шпионском романе шестидесятых годов? — спросила она. — Где ты, Джордж Смайли^[296], когда ты мне так нужен?

Блюм обратила внимание на стопку книг, лежавших на приставном столе.

— Это арабский язык? — спросила она.

Пайн посмотрела через ее плечо.

— Да, — сказала она. — Саймон Рассел также читал на арабском языке.

— В самом деле?

Пайн и Блюм вздрогнули и посмотрели на кресло с высокой спинкой, которое стояло к ним спиной.

Сейчас оно повернулось к ним, и они увидели, что на нем сидит маленький мужчина с густыми седыми волосами. Он был одет в костюм-тройку, из нагрудного кармана торчал кончик платка.

Когда мужчина поднялся на ноги, оказалось, что его рост не превышает пяти футов^[297].

— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказал он, указывая на два стула, стоявших перед массивным письменным столом, заваленным открытыми книгами. Уселся за него, переплел пальцы и принялся изучать обеих женщин.

— Мы не знали, что в комнате кто-то есть, — сказала Пайн.

— Очевидно, — не стал спорить мужчина. — Кстати, меня зовут Оскар Фабрикант.

— Благодарю вас за то, что вы согласились нас принять.

— О, пожалуйста, называйте меня Оскар. Вы обе агенты ФБР?

Этли показала значок.

— Я — агент. А это моя помощница.

Она очень рассчитывала, что сможет довести дело до конца, так и не назвав их имен.

Фабрикант кивнул.

— А теперь перейдем к делу. Вы только что упомянули Саймона Рассела.

— Да. — Пайн была недовольна собой за то, что не дала себе труда более тщательно осмотреть комнату. Теперь мужчина знал, что существует связь между ней и мертвецом.

— А откуда вы знаете Саймона?

— Я его не знаю.

— Однако вам известны его предпочтения в чтении?

— Бен Прист рассказал мне о нем, — солгала Пайн.

— Понятно. И вы пришли сюда по причинам, связанным с Беном?

— Да. — Она оглядела офис. — Вы управляете «Обществом»?

— Я не уверен, что кто-то «управляет» этим местом. У нас все более демократично, кто-то даже скажет «хаотично», и нет никакой иерархии. — Оскар улыбнулся.

— Тем не менее нас привели именно к вам.

— Ну, я здесь дольше, чем другие. Так уж получилось, что мне приходится выполнять многие административные обязанности. Я не против. — Он устроился поудобнее в своем кресле.

— Я видела ряд выступлений вашего «Общества», — сказала Блюм. — Это очень интересно.

— Благодарю вас, — ответил Фабрикант.

— Вы имеете представление о том, где может находиться Бен? — вмешалась Пайн.

— А почему вы считаете, что мне это может быть известно?

— Он здесь работает?

— Никто здесь не работает. Мы добровольно отдаем свое время и умения.

— И какого рода деятельностью вы занимаетесь?

— Мы анализируем. Читаем. Обсуждаем. Говорим и слушаем. Путешествуем, пишем бумаги. Выступаем с лекциями. Поддерживаем некоторые политические решения. Лоббируем по важным вопросам тех, кто обладает властью. — Он повернулся к Блюм. — Мы выступаем в ТРД, что дает нам глобальную платформу. Я полагаю, что совокупное количество людей, которые нас слушают, достигает одного миллиарда в различных социальных сетях. А это уже серьезно. Что сейчас можно сделать без социальных сетей?

— Ну, очевидно, тут есть как плюсы, так и минусы, — заметила Пайн.

Фабрикант откинулся на спинку кресла и некоторое время разглядывал визитеров.

— Ну, и как я могу вам помочь? — наконец спросил он.

— Что вы можете рассказать нам о Бене Присте? — спросила Пайн.

— Бен — наш друг. Он обладает острым умом. Путешествует по миру. Очень интересная личность.

— Хорошо, но чем он занимается?

— Разными вещами. Некоторое время работал в правительстве…

— В каком подразделении?

— В Государственном департаменте, я полагаю.

— Именно такой ответ дают, когда хотят скрыть то, чем они на самом деле занимаются? — спросила Пайн.

— Мне нечего больше добавить, — заявил Фабрикант.

— Ладно, мы пришли к выводу, что Прист помогает людям, которые в этом нуждаются. И в данный момент — кому-то вполне определенному.

— И кому же?

— У меня нет имени, но есть фотография.

Пайн показала ему портрет из своего телефона. Она внимательно наблюдала за Фабрикантом, чтобы понять, узнает ли тот мужчину.

— Не стану утверждать, что я с ним знаком, — ответил Оскар.

Либо он был превосходным игроком в покер, либо действительно не узнал человека с экрана телефона, решила Этли.

— Вам что-нибудь известно о том, чем Прист занимался в последнее время? — спросила она.

— На самом деле нет.

Пайн огляделась по сторонам.

— У вас впечатляющий кабинет.

— Честно говоря, я считаю, что он слишком вычурный. Раньше принадлежал крупному бизнесмену, который ничем не брезговал. Он не американец, но решил построить здесь особняк, когда понял, как выгодно находиться рядом с правительством и людьми, которым нужно давать взятки.

— Некоторые вещи не меняются, — заметила Пайн.

Фабрикант кивнул.

— Тут я с вами согласен.

— Разговоры, путешествия и анализ, — проговорила Этли. — Должно быть, это дорогое удовольствие.

— Как я уже говорил, все наши члены работают бесплатно. Естественно, мы финансируем их путешествия и другие расходы, но никто не получает заработной платы.

— Однако у вас имеются источники финансирования, — не сдавалась Пайн.

— У нас есть спонсоры.

— И кто они?

— Частные люди. И желают таковыми остаться… Вы считаете, что Бену грозит опасность?

— Скорее всего.

— Это очень печально.

— Да, конечно, — для него. — Пайн внимательно посмотрела на него. — Могу я говорить прямо?

— Мне показалось, что вы именно так и делаете.

— Я еще не вышла на первый уровень боевой готовности.

Фабрикант развел руки в сторону.

— Прошу вас.

— Я пришла к выводу, что в данном случае возможны международные осложнения.

— Например?

— Послушайте, я намерена рискнуть и считать, что вы действительно общество, которое стремится делать добро, и рассказать вам то, что на данном уровне обычно не делаю — ведь я вас, если быть откровенной, совсем не знаю. Но я чувствую, что у меня остается все меньше времени, и хочу получить полезную информацию на этого мерзавца.

— Я вас слушаю.

— Речь идет об эпической катастрофе, которая произойдет в самом центре нашей страны и может ее уничтожить.

Фабрикант заметно помрачнел.

— Надеюсь, это и есть первый уровень вашей боевой готовности. Мне не хотелось бы думать, что возможен переход на более высокий… — Он немного помолчал. — И что же вы имеете в виду?

Пайн посмотрела на Блюм.

— Не исключено, что речь идет о перевороте в правительстве.

Фабрикант не сумел скрыть удивления.

— Переворот? Мы живем в Америке, а не в какой-то банановой республике.

— Но эта страна началась с революции.

— Верно, но много лет назад, — возразил Фабрикант.

— Вы считаете, что история никогда не повторяется?

— На самом деле она повторяется постоянно.

— Тогда ладно, — сказала Пайн.

— Вы говорите всерьез?

— Люди, которые об этом знают, вполне серьезны.

— Вы имеете в виду людей вроде Бена Приста и Саймона Рассела?

— И, возможно, китайцев, которые в это вовлечены.

— Почему вы так решили?

Этли достала телефон. Фабрикант наклонился и посмотрел на фотографию на экране.

— И кто это такой?

— Человек, который дважды пытался меня убить. Я хотела бы знать его имя и послужной список.

— Позвольте мне позвонить тому, кто сможет помочь.

Оскар поднял трубку, произнес несколько слов и положил ее.

Пайн успела досчитать до десяти, когда в дверь постучали.

— Войдите, — сказал Фабрикант.

Дверь распахнулась, и вошел мужчина в костюме, почти такой же маленький, как хозяин кабинета.

— Покажите фотографию Филиппу, — попросил хозяин кабинета.

Тот секунду смотрел на снимок, потом перевел взгляд на Фабриканта и кивнул.

— Ты можешь сказать ей, — разрешил Оскар.

— Его зовут Сон Нам Чон.

— И кто он такой? — спросила Пайн.

— Ваш самый худший кошмар, — ответил Филипп.

— Даже если он и вправду очень опасен, ему никогда не быть моим самым худшим кошмаром, — резко сказала Этли.

— Он китаец? — спросила Блюм.

Филипп посмотрел на нее.

— Нет.

— А кто тогда? — спросила Пайн.

— Кореец.

— Кореец? Южный или северный? — уточнила Этли.

— Насколько мне известно, он родился на юге. В детстве оказался в Северной Корее, там его задержали и отправили в лагерь. Он сумел выжить и теперь работает на тех, кто хорошо платит. Весьма квалифицированный оперативник. И чрезвычайно опасен, если возникает такая необходимость.

— Значит, Сон — его фамилия? — спросила Пайн.

Филипп покачал головой:

— Нет, Чон. Он уже довольно давно живет в нашей стране и изменил имя на западный манер. Чрезвычайно осторожен, у властей ничего на него нет.

— Но как такой человек вообще мог попасть в Соединенные Штаты? — спросила Блюм.

— Если вы располагаете достаточными ресурсами, возможности есть всегда, — ответил Филипп.

Пайн посмотрела на Фабриканта.

— Мирные переговоры с Северной Кореей только что закончились неудачей, — сказала она. — И этот тип появляется на американской земле. Как вы думаете, тут есть какая-то связь?

— Я не могу утверждать, что связи нет. — Оскар повернулся к Филиппу. — Благодарю, ты можешь идти.

— У Приста здесь есть кабинет? — спросила Этли, когда Филип вышел.

— Да.

— Мы можем на него взглянуть?

Фабрикант долго смотрел на нее.

— Я буду вам весьма признательна, — сказала Пайн.

— Я попробую это устроить, — ответил он. — Идемте со мной.

Глава 39

В маленьком кабинете Приста совершенно не чувствовался аромат табачного дыма, но он был так же точно завален разными предметами, как и кабинет Фабриканта. Очевидно, представители тесного круга элиты, благосклонных гениев, не отличались аккуратностью. Кроме того, Пайн отметила, что здесь нет никаких личных вещей, фотографий, сувениров из путешествий или репортажей с семейных праздников. Складывалось впечатление, что у Приста просто не было жизни помимо работы.

Ну, в этом смысле мы с ним похожи.

Книги стояли на полках и были сложены на полу. Папки с документами лежали на столах и тоже на полу. На письменном столе высились горы каких-то бумаг, книг и папок.

Почетное место на письменном столе занимал компьютер фирмы «Эппл».

Фабрикант наблюдал за Пайн, пока она вместе с Блюм осматривала кабинет.

— Прист — человек Возрождения, и у него множество интересов.

— У меня складывается впечатление, что вы здесь все такие, — заметила Блюм.

— Да, на самом деле так и есть. Однако некоторые из нас специализируются на каких-то отдельных вещах.

Пайн села за письменный стол и посмотрела на компьютер.

— Мне необходимо войти в него.

— Я не уверен, что могу разрешить вам это; к тому же не сомневаюсь, что нужно знать пароль.

— Прист оставил флешку, которая, как мне кажется, содержит нечто важное. К сожалению, данные там также защищены паролем.

— В таком случае вам не будет никакой пользы от компьютера Бена.

— Нет, тут вы ошибаетесь, — возразила Пайн.

— В каком смысле?

— Я покажу вам.

Ее пальцы застыли над клавишами, но она продолжала разглядывать вещи на письменном столе Приста.

— Что вы делаете? — спросил Фабрикант.

— Профилирую, за неимением лучшего термина.

Ее взгляд продолжал блуждать по различным предметам, пока не остановился на кофейной чашке, в которой стояли ручки. На боку у чашки была реклама фильма.

Она напечатала Кайзер Созе.

Ничего не произошло. Тогда она добавила еще одно слово. А потом еще и поменяла их порядок.

Компьютер ожил.

— Как вы это сделали? — спросил Фабрикант.

— Пароли очень трудно держать в памяти. Некоторые люди используют наборы для различных приложений, что позволяет им помнить только пароль от набора. Но большинство старается совместить их с вещами, находящимися рядом. Это помогает не забывать их. — Она оглядела кабинет. — Тут нет фотографий, произведений искусства или сувениров. Никакого отображения личности человека, который здесь работает. За исключением… — Она указала на кружку. — «Обычные подозреваемые». Кевин Спейси играл персонажа с кличкой Болтун^[298]. Я попробовала очевидные комбинации вроде «Болтун это Кайзер Созе». Но я встречалась с Пристом и пришла к выводу, что он совсем непрост. Он идет собственным путем. И я попробовала изменить порядок слов, «Созе Кайзер Болтун», и — бинго.

Фабрикант беззвучно похлопал в ладоши.

— Впечатляет. Мне нравится, как работает ваша голова.

Пайн вставила флешку и подождала, когда появится иконка для пароля.

— Вы думаете, пароль будет тем же? — спросила Блюм.

— Сомнительно, но я попытаюсь. Быть может, нам повезет.

Она напечатала «Созе Кайзер Болтун», но ничего не произошло.

— Что же, не получилось.

— А вы уверены, что данные на флешке имеют отношение к вашему расследованию? — спросил Фабрикант.

— Прист потратил немало усилий, чтобы спрятать ее, так что, при прочих равных, я практически уверена.

Она снова стала нажимать на клавиши, и на экране компьютера появился список файлов Приста.

— Вы не против, если я распечатаю список его файлов? Тогда я смогу более внимательно изучить их позднее.

— Конечно. Но только список файлов, а не их содержимое. Я не могу позволить вам забрать работу Бена без его разрешения.

— Ну, я надеюсь, что однажды он вернется и сам все мне даст, — сказала Пайн.

— Все действительно настолько серьезно?

— А как вы сами считаете, если в деле замешан Сон Нам Чон?

Пайн распечатала список файлов и выключила компьютер.

Фабрикант проводил их до выхода из здания и, прежде чем закрыть дверь, протянул ей свою визитку:

— Здесь все мои контактные номера. Если что-то произойдет и вам понадобится моя помощь, обращайтесь без колебаний.

— Благодарю, — сказала Этли, забирая визитку.

— Почему вы снова не попытались начать анализировать Приста? — спросила Блюм, когда они шли по улице к подземной парковке. — Ведь это могло помочь подобрать пароль.

— Я могу попытаться, — сказала Пайн. — Но если пароль у него в голове, мы его не отыщем.

— Стакан наполовину полон.

— Верно.

— Что вы думаете о людях из «Общества»? — спросила Блюм.

— Они либо те, за кого себя выдают, либо лишь витрина для какого-то жуткого дерьма.

— Они не стали бы нам помогать, если б были плохими, — сказала Блюм.

— Тут все зависит от того, как определять понятия помощь и плохие.

— Это правда.

Они подошли к «Киа» и сели в машину. Пайн выехала на улицу, свернула налево и сразу бросила взгляд в зеркало заднего вида.

— Ну вот, — сказала она.

— Что такое?

— За нами следят.

— Интересно, кто это может быть?

— Бросьте, Кэрол. Здесь не требуется трех попыток. «Общество за Бога» село нам на хвост. Господи, я никак не думала, что они будут делать это вот так, не скрываясь.

— И как вы намерены поступить? Постараетесь оторваться? — спросила Блюм.

— Не совсем.

— Почему нет?

— Я хотела бы получить кое-какие ответы.

Блюм откинулась на спинку сиденья.

— Ну, вы всегда знаете, как правильно задать вопрос.

Глава 40

Мужчина, следовавший за Пайн и Блюм, свернул вслед за ними, продолжая держаться на небольшом расстоянии.

«Киа» еще раз повернула налево, потом направо, и мужчина едва успел проскочить светофор, чтобы не отстать от них.

Вскоре он на некоторое время выпустил их из вида, но почти сразу увидел опять.

Через несколько минут «Киа» припарковалась прямо на дороге рядом с другой машиной.

Мужчина оглянулся, увидел у себя за спиной свободное место, заехал на него задом, заглушил двигатель и стал ждать.

Блюм вышла из машины.

Мужчина посмотрел на часы и откинулся на спинку сиденья.

Но уже через мгновение дверь со стороны пассажира распахнулась, и он увидел, что на него направлен пистолет.

Пайн забралась в машину и села рядом с ним.

— Пожалуй, нам лучше сразу перейти к делу, — сказала она.

Мужчина перевел взгляд с нее на Блюм, смотревшую на него через стекло со стороны водителя. Она помахала Пайн и села на заднее сиденье.

Обе узнали мужчину — именно он открыл дверь «Общества» и проводил их в офис Фабриканта.

— Вы не можете так поступать, — заявил он. — Это противозаконно.

Этли вытащила значок:

— Вот мое право остановить любого, кто ведет себя подозрительно.

— Я ничего подозрительного не делал.

— А что делали? — резко спросила Пайн.

— Хотел поговорить с вами.

— О чем?

— Я знаю Бена.

Этли опустила пистолет.

— Я вас слушаю. Но прежде скажите, как вас зовут.

— Уилл Кандлер.

— Хорошо, Уилл, я вас слушаю.

Кандлер откашлялся и так сильно сдавил руль руками, что костяшки пальцев побелели.

— Он чем-то занимался. Чем-то по-настоящему опасным.

— Расскажите мне то, чего я не знаю, — предложила Пайн. — И побыстрее.

— Некоторое время назад Бен поздно засиделся в своем кабинете. Он выглядел таким взволнованным, что я спросил у него, что случилось.

— И что он ответил? — спросила Блюм.

— Сначала просто накричал на меня. Сказал, всё в порядке, бла-бла-бла. Но я настаивал. Предложил свою помощь. Я уже давно в округе Колумбия, работал в двух администрациях. У меня есть полезные контакты. К тому же я служил в разных качествах по всему миру.

— И он вам открылся?

— Кое в чем. Вы должны понимать, что Бен никогда не открывает карты. У него есть несколько друзей, но главным в его жизни давно стала работа.

— Да, я знаю; она для него важнее семьи.

— Так или иначе, Бен не стал вдаваться в детали, но сказал, что планируется нечто невероятное. И если это событие случится, оно будет иметь глобальные последствия. Насколько я понял, Бен пытался его предотвратить.

— Но он не сказал вам, о чем речь? — спросила Пайн.

— Нет.

— Если Прист узнал про заговор, люди, его организовавшие, должны были догадаться о том, что их планы раскрыты, — сказала Блюм. — И теперь они не станут пытаться довести дело до конца. — Она посмотрела на Пайн. — Ведь так?

— Не знаю, — ответил Кандлер. — Я лишь обнаружил, что стоящие у власти люди невероятно изолированы, а потому не в состоянии оценить, что можно осуществить, а что нет.

— Иными словами, они опьянены властью, — сказала Блюм.

— Да, так будет точнее, — согласился Кандлер.

Пайн подумала об армейском вертолете, который сел в Аризоне и улетел через несколько минут, забрав на борт раненых братьев Прист. А потом — о русских в доме Бена Приста. И федералах в доме Саймона Рассела. И, наконец, о Сон Нам Чоне, корейце и наемном убийце. И если переворот запланирован, тогда кто выступает против кого? И кто хозяева Чона?

— Возможно, мы сумеем кое-что сделать, — сказала Блюм.

Кандлер покачал головой.

— Я — ученый, а не Джейсон Борн^[299].

— Спасибо за информацию, — сказала Пайн. — Если вспомните что-то еще, вот телефон, по которому вы можете со мной связаться.

Она написала номер на листке бумаги и протянула его Кандлеру.

— Послушайте, есть кое-что еще, — сказал он, когда они выходили из машины.

— Что? — быстро спросила Пайн, сунув голову внутрь машины.

— Мистер Фабрикант ушел сразу вслед за вами. Я слышал, как он сказал, что куда-то направляется.

— Куда?

— Я не расслышал. Но спросил у секретарши. Она отвечает за все его перемещения.

— И она знала?

— Да, знала. Она объяснила, что очень удивилась, когда мистер Фабрикант вошел в ее офис сразу после вашего ухода и сказал, что ему требуется.

— И куда же он собрался? Пожалуйста, только не говорите, что в Северную Корею.

— Нет, он летит в Москву. Сегодня вечером.

Глава 41

Все рейсы из округа Колумбия в Москву отправлялись из международного аэропорта Далласа. В тот вечер их было два: «Люфтганза» и «Турецкие авиалинии»^[300].

Пайн следила за зоной вылета «Люфтганзы», Блюм — за «Турецкими авиалиниями». Этли попыталась использовать свой значок, чтобы пройти контрольно-пропускной пункт Управления транспортной безопасности, но персонал потребовал, чтобы она показала удостоверение личности, а также удостоверение личности Блюм.

— Ладно, — сказала Пайн, когда они шли по аэропорту, — мы только что уничтожили наше прикрытие. Если кто-то из нас увидит что-то подозрительное, сразу посылаем сообщение друг другу.

— Вас поняла, — ответила секретарша.

«Люфтганза» стартовала в десять тридцать, «Турецкие авиалинии» — ровно в одиннадцать. Пайн предполагала, что Фабрикант выберет «Люфтганзу», потому что самолет сначала приземлится в Мюнхене, а оттуда полетит в аэропорт Домодедово. Рейс «Турецких авиалиний» продолжался на несколько часов дольше, но посадка была во Внукове, что существенно ближе к Москве, чем Домодедово.

Она посмотрела на часы и принялась изучать людей, расположившихся в зоне вылета.

Для маскировки Пайн надела бейсболку и очки для чтения, которые купила в аэропорту. Блюм обзавелась шляпой и тоже очками. Этли делала вид, что смотрит в книгу, которую также приобрела в магазине.

Через минуту Пайн улыбнулась. Она угадала, потому что Оскар Фабрикант решительно шагал в ее сторону с небольшой сумкой и портфелем в руках.

Этли послала сообщение Блюм, отложила книгу, сняла очки, встала с кресла и двинулась ему наперерез. Потом достала телефон и визитку, которую он ей дал, и набрала номер его сотового телефона.

Она видела, как он роется в карманах. Нашел телефон, вынул его и посмотрел на экран.

— Быть может, нам лучше поговорить с глазу на глаз, — сказала Пайн, останавливаясь рядом.

Фабрикант заметно вздрогнул, когда увидел ее, и убрал телефон в карман.

— Ну и ну, какое совпадение, — сказала она. — Вы убегаете, я охочусь…

Фабрикант повернулся и быстро пошел прочь, пока не заметил Блюм, подходившую с другой стороны.

Он остановился, и Пайн показалось, что его маленькая фигурка начинает растворяться в плитках пола аэропорта.

Этли подошла к нему, взяла за плечо и повернула лицом к себе.

— Москва? В самом деле? Не хотите объяснить?

Фабрикант продолжал озираться по сторонам, когда к ним подошла Блюм.

— Не сейчас, — сухо сказал он. — Может быть, когда я вернусь, если у меня возникнет желание.

Пайн достала значок.

— Вы никуда не полетите. Я официально задерживаю вас.

— У вас нет для этого никаких оснований. Я не нарушаю закон, отправляясь в Россию. Так что прошу меня простить.

Этли крепче сжала его плечо.

— Почему вы собираетесь лететь в Москву?

— По делам. По моим собственным делам. — Фабрикант поднял руку и попытался высвободиться, но у него не получилось. — Неужели мне придется вызвать полицию? — гневно спросил он.

— Если хотите. Но я думаю, будет лучше, если мы отойдем в сторону и поговорим.

— Мне нечего вам сказать. И я должен успеть на самолет.

— В таком случае вам стоит вызвать полицию. И тогда я смогу поболтать с ними про «Общество за Бога», место, из которого ведется шпионаж.

— Полнейшая чушь.

— Неужели? Денежные пожертвования от источников, которые вы отказываетесь раскрыть? Ваши люди, путешествующие по миру и собирающие разведывательную информацию? Кстати, один из членов замешан в заговоре против правительства, а теперь он и вовсе исчез. А как только я рассказала вам об этом, вы сразу собрались в Москву? Что же, давайте обратимся в полицию. Я уверена, что вы успеете все объяснить, а потом отправитесь на свидание с Путиным. Ведь в последнее время русские с нами совсем не ссорились, верно?

Чем дольше говорила Пайн, тем меньше становился Фабрикант.

— Где вы хотите побеседовать? — спросил он, когда та замолчала.

— Здесь есть бар. И мне не помешает выпить.

Они нашли место как можно дальше от остальных посетителей бара, к ним подошла официантка и взяла заказ. Пайн выбрала пиво, Блюм — кока-колу, Фабрикант — бокал «Мерло».

— Так почему Москва? — спросила Этли. — Мне совершенно точно известно, что ваша поездка носит спонтанный характер и является следствием моего визита.

— Я не уверен, что должен вам что-то объяснять.

— Вы выбираете такой путь? — сказала Пайн. — У меня есть все основания задержать вас за глупость.

— У меня две степени доктора философии из двух университетов Лиги плюща, — резко ответил Фабрикант.

— Ну так ведите себя соответственно, — вмешалась Блюм. — Господи, мы не можем впустую тратить время.

Все молчали, пока им не принесли заказ.

После того как официантка ушла, Фабрикант вытер пот со лба.

— Ладно, послушайте: то, что вы рассказали, навело меня на мысль, что поездка в Москву необходима, — сказал он.

— Что именно? — спросила Пайн.

— Прежде всего, что русские побывали в доме Бена. — Он замолчал и принялся постукивать пальцами по столу.

— Оскар, мы ждем, — поторопила его Пайн.

— Давид Рот.

— Кто?

— Человек, фотографию которого вы мне показали, ту, что на вашем телефоне. Тот, кто занял место Бена. Я его знаю. Его зовут Давид Рот.

— Но почему вы не сказали мне сразу? — спросила Пайн.

— Потому что хотел все обдумать. Более того, именно по этой причине я намерен лететь в Россию.

— Но почему? — удивилась Пайн. — Разве Рот — русский?

— Нет. Но он много знает о России.

— Откуда вы его знаете?

— Он хорошо известен в определенных кругах.

— В каких именно?

Фабрикант выпрямился и посмотрел в глаза Пайн.

— Давид Рот является одним из главных инспекторов по ОМП.

Пайн и Блюм переглянулись.

— Рот инспектирует оружие массового поражения? — переспросила Пайн.

— У него легендарное прошлое, — продолжал Фабрикант. — Дело в том, что его отец, Герман Рот, был одним из ведущих инспекторов во время первой проверки, которую наша страна проводила вместе с Советским Союзом в девяностых годах. Обе стороны договорились об уменьшении ядерных арсеналов, а для этого требовались реальные проверки на местах. Именно тогда произошел развал Советского Союза, однако инспекции продолжались, и сокращение арсеналов завершилось к две тысячи первому году. Со временем Давид занял место отца.

— Но зачем эксперту по ОМП спускаться на муле на дно Гранд-Кэньон? — спросила Пайн.

— Понятия не имею, — ответил Фабрикант. — Но это вызывает тревогу.

— Я бы сказала, что это преуменьшение года. Я же говорила, что речь идет о правительственном перевороте внутренними силами.

— А вы уверены, что в заговоре участвуют только внутренние силы?

Пайн, собравшаяся сделать глоток пива, медленно опустила бутылку.

— Что вы имеете в виду?

Фабрикант огляделся по сторонам и понизил голос:

— Русские пытались повлиять на результаты последних выборов, используя самые разные инструменты: средства массовой информации, внедрение фальшивых сведений, попытки давления на избирателей и так далее.

— Все это задокументировано, — заметила Этли.

— Да, но не исключено, что это лишь первый шаг.

Она подалась вперед.

— Вы хотите сказать, что их план включает в себя несколько шагов?

— Все, что делают русские, рассчитано на большие сроки, — ответил он. — В этом отношении они похожи на китайцев. А американцы склонны мыслить короткими периодами. Взгляните на наш бизнес, к примеру. Он существует лишь на протяженности одного квартала, поскольку Уолл-стрит считает, что так правильно.

— То есть вы хотите сказать, что вмешательство в последние выборы могло быть лишь первым залпом? — вмешалась Блюм.

— Давайте взглянем на проблему так: они атаковали наш демократический процесс выборов, но вследствие этого произошло кое-что еще, — ответил Фабрикант.

— Что?

— Многие американцы перестали верить властям. А также Конгрессу и средствам массовой информации. — Он указал пальцем на Пайн: — И ФБР.

— И к чему это нас ведет?

— История показала, что, когда люди перестают верить властям, правительства часто свергаются, — сказал Оскар.

— Но здесь подобные вещи невозможны, — возразила Блюм. — Вы сами сказали, что у нас не банановая республика.

— Ну, так говорят про себя все страны, пока с ними не случается что-то подобное

— О какой вовлечённости русских идёт речь? — спросила Пайн.

Фабрикант пожал плечами:

— Точно не знаю. Но некоторые американцы, занимающие высокопоставленное положение, восхищаются русскими. Они считают, что их модель управления эффективнее в ряде важных аспектов. И они такого же мнения о китайцах, способных принимать решения и мгновенно их выполнять. В то время как демократия беспорядочна и неэффективна; к тому же она часто впадает в ступор. Что делает диктатуру более привлекательной формой правления.

— Но только не для меня, потому что тогда нам пришлось бы расстаться со свободой, — заявила Пайн. — Я предпочитаю беспорядочность и недостаточную эффективность.

— Но вы уже частично расстались со свободой, — парировал Фабрикант. — Ради компенсаций, которых никогда бы не получили. Я не стану утверждать, что согласен с таким подходом. Более того, я его противник. Но эти идеи не настолько безумны, чтобы другие в них не верили. Мало того, я смело могу утверждать, что многие из тех, кто стоит у власти, поддерживают диктатуру.

— Значит, вы считаете, что русские перешли от удаленных атак на информационные системы к работе с некоторыми американскими партиями с целью превратить нашу страну в нечто напоминающее Россию? — спросила Блюм.

— Лаконично, но точно во всех принципиальных аспектах, — ответил Фабрикант.

Пайн и Блюм еще раз переглянулись.

— Итак, по поводу вашего путешествия в Москву? — сказала Пайн.

— Я намерен проверить свою теорию. Я провел там значительное время, и у меня имеются серьезные контакты в критически важных местах. Возможно, мне удастся получить какие-то ответы.

— И что будет, если ваша теория окажется верной? — спросила Блюм.

— Тогда я вернусь и попытаюсь помешать ее реализации.

— Однако мы можем прочитать о свержении правительства уже в завтрашних газетах, — заметила Этли.

— Но мы все равно должны попытаться, — сказал Фабрикант.

— Я не намерена сдаваться, — заявила Пайн. — Просто считаю, что нужно действовать максимально быстро.

— И как вы предлагаете это сделать? — спросил Фабрикант. — Я не могу вбежать туда и закричать о заговоре и попытках свержения правительства при помощи русских. В таком случае я просто исчезну.

Этли посмотрела на часы.

— Ладно, вы всё еще успеваете на свой рейс, — сказала она. — У вас есть мой телефон, а у меня — ваш. Будем поддерживать связь.

Казалось, Фабриканта удивило ее поведение.

— Благодарю вас.

— Еще рано меня благодарить. Мы не знаем, что принесет нам завтрашний день.

Они встали и направились к выходу из кафе, где столкнулись с двумя мужчинами в форме.

И тут все договоренности были нарушены.

Глава 42

АДМИНИСТРАЦИЯ ВАШИНГТОНСКОГО АЭРОПОРТА.

Так было написано на блестящих значках.

Их было двое; стройные, мускулистые, мощные предплечья с выступающими венами, холодные взгляды. Каждый держал руку у ремня с кобурой, возле рукояти пистолета.

Тот, что справа, посмотрел на Этли.

— Специальный агент Пайн? — спросил он.

Она наклонила голову, оглядывая полицейского с головы до ног. Потом посмотрела ему в лицо.

— В чем дело?

— Мы получили инструкции задержать вас, — вмешался второй полицейский.

— От кого инструкции и на каком основании вы хотите меня задержать?

— Нам не сообщают подобные детали, мэм; мы лишь должны задержать вас до того момента, когда за вами приедут.

— И где вы намерены меня держать? — спросила Пайн.

— У нас имеется специальное место. — Он посмотрел на Фабриканта и Блюм. — И ваших друзей тоже.

— Я должен успеть на самолет, — сказал Фабрикант.

Первый полицейский покачал головой, снял фуражку, открыв короткую стрижку, вытер лицо и снова надел фуражку.

— Ничего не можем поделать. Извините.

— В ваших инструкциях говорится «друзья и знакомые»? — уточнила Пайн. — «Остановить и задержать»?

— Мы делаем то, что нам говорят, мэм. Пожалуйста. Следуйте за нами. — Он указал на дверь, которая находилась слева от него.

Войти в нее можно было только при помощи специальной карты-пропуска.

Этли посмотрела на дверь, потом окинула взглядом аэропорт, где было полно людей.

— Ладно, идем, — сказала она.

Они все вместе подошли к двери, где один из офицеров вставил карточку, открыл дверь, и они оказались в пустом коридоре.

— Куда теперь? — спросила Пайн. — У вас здесь есть камера?

— Верно.

— Могу я сделать телефонный звонок?

— Я так не думаю.

— Почему?

— Мы лишь выполняем инструкции.

— Вы слишком часто это повторяете, — заметила Этли.

— Потому что это правда.

— Могу я поговорить с вашим начальством?

— Зачем? Увас есть жалобы?

— Да, есть, но, если подумать, лучше я направлю их непосредственно вам.

Пайн нанесла ему с разворота удар ногой в голову, сразу сбив с ног. Когда он попытался подняться, она провела мощный выпад локтем в голову. Полицейский рухнул на пол и остался неподвижно лежать.

Когда его напарник потянулся к пистолету, Блюм уже успела вытащить свой и направить ему в голову.

— Держите руки так, чтобы я могла их видеть, и у нас не возникнет проблем. Если вы попытаетесь отобрать у меня пистолет, то сразу станете очень, очень мертвым.

Она приняла стойку Уивера, чтобы у него не осталось ни малейших сомнений в том, что она способна выполнить свою угрозу.

— Вы совершаете большую ошибку, — прорычал полицейский.

— Господи, вы напали на полицейского! — воскликнул Фабрикант.

— Все верно, она так и сделала. А теперь опустите пистолет, — сказал полицейский Блюм.

— Ни за что, — ответила та.

— Пожалуйста, делайте, как он сказал, — взмолился Фабрикант. — Нас могут застрелить.

— Если я опущу пистолет, они нас обязательно застрелят, — ответила Блюм.

Пайн достала оружие и направила его на полицейского.

— На колени, — сказала она. — И я не буду повторять дважды.

Мужчина опустился на колени.

Как только он это сделал, Пайн тут же ударила его по голове рукоятью пистолета. Мужчина застонал от боли, потерял сознание и упал вперед.

С помощью Блюм они уложили полицейских рядом и сковали их пластиковыми наручниками.

— Возвращает к приятным воспоминаниям о том, что произошло на стоянке в Теннесси, — заметила Блюм. — Мужчины совершают глупые поступки. Этому просто нет конца.

— Господи! — вскричал Фабрикант. — Вы атаковали двух полицейских офицеров. — Потом он сердито добавил: — И сделали меня соучастником. Я могу сесть в тюрьму.

— Я бы не стала из-за этого беспокоиться, — сказала Пайн.

— Но я видел, как вы на них напали. Вы не сможете это отрицать.

— Она имела в виду совсем другое, — сказала Блюм.

— В таком случае поясните, потому что я вас не понимаю.

— Она имела в виду, что они не настоящие копы, — сказала Блюм.

— О чем вы говорите? — прорычал Оскар и указал на лежавших на полу мужчин. — Видит бог, они же в форме. Они нас задержали.

— Не имеет значения, — сказала Пайн. — Они фальшивки.

— Но откуда вы знаете? — не унимался Фабрикант.

Блюм указала на грудь одного из них:

— У него нет личного знака с именем. Большая ошибка номер один. Ни один полицейский не забудет надеть значок. Более того, тебе не разрешат заступить на дежурство, если у тебя его нет. Существует несколько причин, по которым это необходимо.

— И у них неправильная обувь, — добавила Этли, указывая на мокасины мужчин. — На дежурстве нельзя носить ничего похожего. — Затем она указала на ствол, торчавший из кобуры одного из них. — Не говоря уже о том, что ни один коп не надевает на пистолет глушитель.

— Три страйка, и ты вылетел, — сказала Блюм.

Ошеломленный Фабрикант посмотрел на нее.

— Значит… они собирались…

— Выстрелить нам в голову из пистолетов с глушителями, — спокойно заявила Блюм.

— Ладно, вам нужно поспешить, чтобы не опоздать на рейс, — сказала Пайн Фабриканту. — Постарайтесь выяснить все, что получится. И дайте мне знать как можно скорее.

— А что вы сделаете с ними? — Он указал на лежавших на полу мужчин.

— Рано или поздно их найдут, — ответила Пайн. — И я очень надеюсь, что у них будут большие неприятности из-за того, что они выдавали себя за полицейских аэропорта. Не моя проблема — и это хорошо, потому что мои возможности ограничены.

Фабрикант кивнул, еще раз посмотрел на скованных мужчин и выбежал в дверь. Пайн и Блюм последовали за ним и зашагали в противоположном направлении.

— Ну что ж, похоже, все развивается по худшему сценарию. Очевидно, эти парни имели доступ к данным Агентства транспортной безопасности, если им стало известно, что мы прошли через контрольно-пропускной пункт.

— Они действовали быстро.

— Ты действуешь быстро, если у тебя есть ресурсы. Но если ты спешишь, то ошибаешься в мелких деталях. Именные значки, обувь и глушители. Впрочем, последняя ошибка уже очень серьезная.

— Благодарение Господу за большие ошибки. Теперь мы сможем прожить еще один день, — сказала Блюм.

— День еще не закончился, — напомнила ей Пайн.

Глава 43

Пайн разобрала «Глок» и «Беретту» и принялась тщательно чистить каждую деталь. Блюм уселась напротив за кухонным столом.

— Позвольте угадать: это ваш способ ухода от стресса? — спросила она.

Этли не подняла глаз. Она чистила ершиком дуло «Глока».

— Помогает сконцентрироваться. Что, в свою очередь, ослабляет напряжение, — согласилась Пайн. — Если ты плохо ухаживаешь за своим оружием, это может стоить жизни.

Блюм пила чай, осматривая кухню.

Было ранее утро следующего дня; после рассвета прошло совсем немного времени, но в окна начал просачиваться свет.

Обе женщины выглядели усталыми и растрепанными. Обе явно спали не слишком хорошо.

— Когда я была молодой, то могла легко представить, как я радостно готовлю на кухне, а под ногами у меня бегает шестеро детишек, — сказала Блюм.

Пайн подняла голову.

— Но вы же это сделали, верно?

— О да, дети у меня есть. Но ничего похожего со мной не происходило. Мы жили в трейлере размером с эту кухню. Скотт, мой бывший муж, не мог позволить себе даже спаренный передвижной дом. К тому же он был слишком занят в день зарплаты — пропивал деньги. Если получал.

— Как же вы сумели вырастить детей?

— Я умела хорошо шить. Меня научила бабушка. Я продавала платья в магазин в городке, где мы жили. И еще пекла торты. И убирала дома, когда дети уходили в школу. А в свободное время даже работала водителем такси. Я делала все, что было в моих силах, чтобы вырастить детей.

— Но вы были молоды, когда начали работать в ФБР.

— Я вышла замуж в девятнадцать, специальный агент Пайн. И все мои дети родились к тому моменту, когда мне исполнилось двадцать восемь. Все это время я постоянно была беременна. — Прежде чем Этли успела спросить, как можно родить столько детей за такой короткий промежуток времени, Блюм добавила: — Однажды у меня родились близнецы.

Когда она произнесла слово «близнецы», Пайн снова принялась чистить оружие. Однако секретарша еще не закончила.

— А потом пришло время, когда дети пошли в школу, и я ответила на объявление, в котором предлагали место в ФБР. Прежде я никогда не работала в офисе. Или на правительство. Но мне была ужасно нужна эта работа.

— Почему?

— Она считалась престижной. Это же Эф-Бэ-Эр. Но я не знала, возьмут ли меня туда. Я прошла курс в колледже. За два года получила диплом младшего специалиста. А еще я взахлеб читала. И очень внимательно следила за новостями во всем мире. Мне казалось, что я обладаю высокими этическими принципами, просто мне никак не удавалось себя проявить.

— Но почему вы сомневались, что получите работу? — спросила Пайн.

— Я знала, что на эту должность претендовало много женщин, обладавших более высокой квалификацией, чем я. И, да, тогда офисную работу делали исключительно женщины. Мужчины вели расследования, а женщины заполняли бумаги и готовили кофе. — Она немного помолчала. — Другая проблема состояла в том, что Скотт занимался всякой дрянью. Практически на грани нарушения закона. Я не сомневалась, что Бюро тщательно меня проверит. Сама я никогда не совершала противоправных действий, но если б они заглянули в прошлое Скотта, то могли бы решить, что я его соучастница, или пошли бы по пути наименьшего сопротивления и выбрали одну из сотен других женщин, у которых не было таких проблем.

— Но вы получили работу. Должно быть, они поговорили с вашим мужем, — сказала Пайн.

— Так и было. И Скотт совершил благородный поступок. Он сказал им, что я не имею ни малейшего отношения к его делам. И дал мне самые лучшие характеристики. Как и все остальные, к кому они обращались. Ну, вы знаете, обычные дела: трудолюбивая, честная, патриотически настроенная…

— Значит, ваш бывший в конце концов повел себя благородно.

— Не совсем.

Пайн отложила инструменты и посмотрела на Блюм.

— Как так?

— Через неделю после того, как я получила работу, Скотт подал на развод. Оказалось, что он встречался с богатой шлюхой на тридцать лет его старше. Он вдохновенно лгал ей, и, как многие другие женщины — к величайшему сожалению, — она полностью попалась в его сети. Он был красивым, тут следует отдать ему должное. И обаятельным. И ужасным козлом, когда начинал прикладываться к бутылке. Так или иначе, но он ушел к ней, переселился в большой дом и стал водить ее «Ягуар». Но из-за того, что все деньги принадлежали ей, я не получала алиментов. От него приходили смехотворные суммы, и всегда с опозданием. Во время развода Скотт сказал, что дал мне хорошие рекомендации и взял на себя ответственность за свои действия, чтобы я получила работу и смогла содержать детей самостоятельно, потому что он уже собирался уйти.

— Как вам удалось удержаться от искушения застрелить его? Я серьезно.

— Временами я была к этому близка, — призналась Блюм. — Но не могла оставить детей без присмотра.

— Тем не менее вы говорите, что сейчас далеки от детей. А ведь вы всем пожертвовали ради них.

— Мне очень нравилось в Бюро, однако платили там совсем мало; впрочем, льготы и пособия были хорошими. В результате, чтобы сводить концы с концами, я пошла на вторую работу. А иногда мне приходилось работать еще в двух местах. Из чего следовало, что я почти не занималась детьми и пропускала важные события в их жизни. Выступления, каникулы, спортивные соревнования и однажды выпускной вечер. Они обижались. Я совершенно точно это знала, ведь они не раз говорили мне об этом открытым текстом. Возможно, винили меня за то, что их оставил отец… впрочем, он никогда не обращал на детей особого внимания.

— Должно быть, вам было тяжело.

Блюм допила чай.

— Да, нелегко. Но они были моими детьми, и я их любила. Несмотря ни на что.

— А что стало со Скоттом?

— Он потратил все шлюхины деньги и нашел другую. А потом стал толстым и лысым, и его прежний бизнес накрылся. Затем появились проблемы со здоровьем. Насколько я знаю, сейчас он находится в каком-то государственном доме для престарелых на Восточном побережье. Он звонил мне оттуда несколько раз.

— И что сказал?

— Что ему одиноко и хотелось бы с кем-нибудь поговорить.

— Как смело с его стороны…

— О, я с ним поговорила. Это уже не имело никакого значения. Он оставался отцом моих детей. К тому же Скотт расплатился за свою паршивую жизнь. Должно быть, он внес меня в свой контактный лист, потому что около полугода назад мне позвонили из заведения, в котором он находится. Сказали, что у него началось раннее слабоумие. Он перестал помнить то, что было вчера.

— Может быть, это не так уж и плохо, — заметила Пайн, глядя в сторону.

— Ну, почему же? У него были и хорошие воспоминания.

— Я имела в виду плохие.

Блюм внимательно посмотрела на нее.

— Я сумела поведать вам историю всей своей жизни за десять минут. А вы?

— Вы же сказали, что читали мое досье. И как оно вам? — спросила Этли.

— Всегда лучше услышать из первых уст.

Пайн пожала плечами и ничего не ответила.

— В тот раз, когда вы зашли в офис после пробежки, на вас была жилетка. Татуировки на дельтовидных мышцах. Близнецы и Меркурий. Это связано с двойняшками. И вы опустили глаза, когда я сказала, что родила близнецов. — Блюм посмотрела на Пайн. — А еще слова «Без Пощады» на ваших предплечьях.

— У многих людей есть татуировки.

— У многих людей обычные татуировки. «Люблю тебя, мама», акула или роза. Но не у вас. Ваши татуировки имеют смысл. Важный для вас.

— Вы психолог? — тихо спросила Этли, смазывая пружину спускового крючка.

— Нет, но, в отличие от большинства людей, я хороший наблюдатель. И слушатель.

— Я в порядке. Благодарю. — Пайн принялась собирать пистолеты.

— Дэниел Джеймс Тор?

Руки Этли слегка дрогнули, и металлические детали звякнули, стукнувшись друг о друга.

— Хотите поговорить? — спросила Блюм.

— Нет. Почему у меня должно возникнуть такое желание?

— Потому что мы вместе прыгнули в пропасть, — ответила Блюм. — Вот только нам еще не удалось приземлиться на дно каньона, и никакой игры слов. Я считаю, что у меня появились кое-какие права и привилегии в отношениях с моей соучастницей в преступлениях. Если вы со мной не согласны, я вас пойму. Но такова моя позиция; просто я хочу, чтобы вы о ней знали.

Пайн закончила собирать «Беретту» и вернула оба пистолета в кобуру.

Блюм терпеливо ждала.

Снаружи начался легкий дождь.

— Я проверила, рейс Фабриканта стартовал вовремя, — сказала Этли, бросив взгляд на часы. — Скоро его самолет сядет в Мюнхене.

— Будем надеяться, что он узнает что-нибудь полезное.

Пайн рассеянно кивнула и некоторое время молчала.

— Полиция считала, что это сделал отец. Забрал мою сестру, — после долгой паузы заговорила она.

— Не хочется быть бесчувственной, но вы уверены, что он невиновен?

— Отец прошел тест на детекторе лжи. Как только выяснилось, что Мерси исчезла, он был уже сломленным человеком. Мои родители развелись. Отец покончил с собой.

— Он оставил записку?

— Мне об этом ничего не известно. Мой отец не был склонен к планированию. Он действовал, повинуясь импульсам.

— Он мог покончить с собой из чувства вины, — осторожно предположила Блюм.

— Я так не думаю. То есть я хочу сказать, что он не испытывал вины за то, что причинил вред Мерси. Он не мог смириться с тем, что был слишком пьян, чтобы защитить ее.

— Почему вы так уверены?

— Я прошла реконструкцию памяти, под гипнозом. Отец ни разу не возник в моих воспоминаниях, зато появился Дэниел Джеймс Тор.

— Вы помните, как он похитил вашу сестру?

— Вот только я не знаю, действительно он это сделал или мое сознание само пришло к такому выводу, — ведь мне было известно, что он находился поблизости в то время, и я хотела наконец выяснить, что случилось с сестрой.

— Я понимаю вашу дилемму.

— Вы знали о Торе?

— Конечно. Я работала в Бюро, когда его взяли в Сиэтле. Он убивал женщин и молодых девушек и на Юго-Западе тоже. Одну во Флагстаффе.

— А еще одну в Фениксе и одну в Хавасу-Сити. Эти три места образуют треугольник.

Блюм задумчиво кивнула.

— Верно. Теперь я вспомнила. Он создавал математические закономерности. Так его и поймали. Какой идиот…

Пайн покачала головой.

— Конечно, у Тора отсутствуют некоторые хромосомы, но он совсем не идиот.

— Значит, вы с ним встречались?

— Верно.

— И как прошел ваш разговор?

— Плохо.

— Он признался в похищении вашей сестры?

— Нет. Я на это и не рассчитывала. Во всяком случае, не во время первой встречи.

— Первой? Вы намерены поехать к нему в тюрьму еще раз?

— Таков мой план.

— И какова цель?

— Правда. Называйте меня наивной, но это единственная цель, которую я преследую с самого начала.

— А если вы ее так и не узнаете? Потому что я не представляю, чтобы такая мразь, как Тор, когда-нибудь выдал свою тайну. Зато могу представить, как он развлекается, завязывая вас узлами. Что еще ему там делать?

— Тут я готова рискнуть.

Прежде чем Блюм успела ответить, загудел сотовый телефон, и Этли посмотрела на пришедшее сообщение. Его прислал Курт Феррис.

Уходите немедленно. Они знают, где вы находитесь. Будут у вас через десять.

— Пора сваливать! — рявкнула Пайн.

Она и Блюм схватили сумки, которые так и не распаковали, и побежали к парковке.

Через шестьдесят секунд «Мустанг» выскочил из подземного гаража и помчался на юг. Пайн свернула на следующем перекрестке и поехала обратно, пока не оказалась в трех кварталах от дома, где находилось их временное жилище, после чего остановила машину возле начала одного из переулков.

— Что вы делаете? — спросила Блюм.

— Хочу кое-что проверить.

Минуту спустя к дому подкатили четыре черных внедорожника, и внутрь вбежали двадцать бойцов в полном снаряжении.

Блюм посмотрела на Этли.

— Вы именно это хотели увидеть?

Та кивнула, и они уехали подальше.

— Курт не написал мне, кто за нами придет, — сказала Пайн. — Я подумала, что это может быть Бюро.

— Мы едва успели, — сказала Блюм. — Интересно, как им удалось узнать, где мы остановились?

— У военной разведки повсюду глаза и уши. К тому же в здании полно камер. К счастью, Курт сумел узнать об опасности и предупредить нас.

— У Большого Брата утечки? — заметила Блюм.

— Большой Брат подсел на стероиды. И они собираются преследовать нас по полной программе.

— Ну и кем вы хотите быть? — неожиданно спросила Блюм.

Пайн удивленно на нее посмотрела, выезжая на автостраду и вдавливая педаль газа в пол.

— Что?

— Вы хотите быть Тельмой или Луизой?^[301]

Глава 44

Они расплатились наличными за номер в мотеле в округе Стаффорд, штат Вирджиния, примерно в часе езды к югу от округа Колумбия, и устроились в маленьком дешевом номере, вновь оставив сумки нераспакованными, как делали в течение всей поездки.

Блюм села на одну из двух кроватей.

— Как вы думаете, у Курта будут неприятности? — спросила она. — Из-за того, что он позволил нам у него остановиться?

— Я сказала ему, чтобы ссылался на неведение. Я — его подруга, которая попросила разрешения остановиться в его доме, пока он в отъезде. Курт не знал, чем я собиралась заниматься на самом деле.

— Но как ему удалось узнать, что за нами выслали целый отряд? — спросила Блюм.

— Курт работает в Отделе уголовного розыска ФБР. Естественно, у него полно друзей среди военных, в том числе в разведке. Должно быть, они сообщили ему, или он сам узнал через сети, которые регулярно прослушивает.

— А как, по вашему мнению, к этой истории относится ФБР?

Пайн села на другую кровать, сняла туфли и легла.

— Трудно сказать. Они знают, что я солгала относительно своей поездки, им известно, что я продолжаю расследование после того, как мне приказали его прекратить. И им уже наверняка сообщили про двух парней в аэропорту Далласа.

— Как вы думаете, Бюро сумело связать Саймона Рассела с последними событиями? — спросила Блюм.

— Тут все на уровне предположений. Они вполне могут не знать про армейский вертолет, который увез Приста и его брата… Проклятье, вполне возможно, что они вообще не занимаются этим делом.

— Но почему?

— Национальная безопасность кроет все. Весьма вероятно, что их отозвали точно так же, как они отозвали меня.

— Как может выглядеть свержение правительства? — задумчиво спросила Блюм.

— В других странах президент или группа генералов захватывают средства массовой информации и заявляют: вследствие — сюда вставляем любую идиотскую причину — вводится военное положение, выборы откладываются из-за присутствия повсюду врагов нации, в том числе в высших эшелонах власти. Это оправдывает отказ от демократических норм. Затем президент сообщает, что остается на должности пожизненно. Посмотрите, что происходит в Китае. Или, например, генералы вводят танки в столицу и говорят всем, что теперь они отвечают за страну и спасут ее. А гражданам остается лишь исполнять приказы. Или группа советников высшего звена устраивает хунту. Или несколько миллиардеров, которым надоело выбрасывать деньги на содержание консервативных партий, выбирают более прямой путь к осуществлению своих целей.

Блюм посмотрела на нее.

— Ну и что мы можем сделать? Реально?

— Для меня это новая территория, Кэрол. В Куантико не читали курс о том, как противодействовать свержению правительства США. Может быть, им следует его ввести.

— Каким будет наш следующий шаг?

В ответ Пайн открыла страницу с названиями файлов Бена Приста.

— Нам необходимо отыскать пароль к флешке. Он может находиться в названии других файлов с его компьютера.

Этли открыла лэптоп, сидя на кровати и положив рядом телефон с названиями файлов, выведенными на экран.

— Прист уже показал нам, что относится к категории людей, которые связывают пароли с личными вещами, — сказала она.

— А на что еще он мог опираться, придумывая пароли? — спросила Блюм.

— Возможно, на что-то у себя дома…

— Что лежало вместе с баскетбольным мячом и спортивной фуфайкой?

— Что еще может быть? — продолжала размышлять Пайн. — У него есть брат с детьми. Значит, у Бена Приста имеются племянники. Подождите минутку, вы же ходили на ланч с его женой. Вы узнали…

— Конечно, узнала. Их зовут Билли и Майкл. — Блюм еще немного подумала. — Билли одиннадцать лет, Майклу — девять.

Пайн записала эти сведения на листок бумаги.

— Еще какие-то детали? — спросила она.

— Билли любит обычные лыжи и водные, он питчер^[302] в команде Малой лиги. А еще ужасно боится, что ему предстоит ходить на свидания, когда он станет старше. Майкл — самый главный читатель в семье, занимается лакроссом и часто выводит мать из себя. И еще играет на бас-гитаре. Оба проводят много времени в социальных сетях, не выпускают из рук сотовые телефоны — в особенности Билли — и считают, что единственная цель в жизни их отца состоит в том, чтобы быть их личным банкоматом. Возможно, это связано с тем, что он постоянно работает.

— И вы столько всего узнали во время ланча с женщиной, с которой только что познакомились?

— Матери легко идут на обмен информацией. Мы делаем это исключительно эффективно. И с большими подробностями. Она тоже много узнала про моих детей.

Пайн делала заметки, пока Блюм говорила.

— Хорошо, вы дали мне много идей для поиска паролей.

Она работала несколько часов, используя программу для создания диаграммы на основе подсказок Блюм, а также названия файлов из компьютера Приста.

После того как последний вариант не сработал, Пайн разочарованно вздохнула.

Блюм, задремавшая на своей кровати, проснулась через минуту. Дождь барабанил по крыше одноэтажного мотеля.

— Не вышло, как я понимаю, — сонно сказала секретарша.

— Судя по всему, семья его брата не настолько для него важна, чтобы стать основой для пароля, а в названиях файлов нет никаких подсказок касательно его работы.

— Я ужасно хочу есть, — заявила Блюм. — Когда мы ехали сюда, я видела на улице кафе.

Они припарковались за зданием кафе и вошли внутрь. Сделав заказ, сидели и пили кофе, а за окном шумел дождь.

Блюм выглянула в окно.

— Господи, неужели здесь всегда так? — проворчала она. — Скоро я начну подумывать о самоубийстве… Мне просто необходимо солнце.

— У них идет дождь, но бывает и солнце. А потом наступает осень и выпадает снег, — отозвалась Пайн.

— Вот уж спасибо… — Блюм содрогнулась. — Так вот почему вы перебрались на Юго-Запад? Из-за погоды.

— Я почти что уехала в Монтану или Вайоминг.

— Господи, вы знаете, как много снега там выпадает? — с ужасом спросила Блюм.

— Погода не имела для меня решающего значения.

— Что же тогда?

— Я уже говорила. Люди — точнее, их отсутствие. — Она посмотрела на Блюм, которая поднесла к губам чашку с кофе. — Я не люблю толпы.

— А как вы определяете толпу?

— Ну, когда есть еще кто-то, кроме меня.

— Ну, тогда я сожалею, что создаю вокруг вас толпу, — немного обиженно сказала Блюм.

— На самом деле, Кэрол, я рассматриваю нас как одну единицу, поэтому когда говорю «меня», то включаю вас, и наоборот.

— Вы знаете, когда у меня в доме было шестеро детей, из них трое в пеленках, я мечтала побыть одна, хотя бы несколько минут. Я жила с ощущением, что в каждую секунду моей жизни кто-то зовет меня и требует, чтобы я что-то сделала.

— А теперь? — с любопытством спросила Пайн.

— Я живу одна. Просыпаюсь одна. Ем одна. Ложусь в постель одна. — Она посмотрела на Пайн над чашкой с кофе. — И я никому такого не посоветовала бы. Никому. Толпа там или нет… Иногда дело просто в другом человеческом существе, которое греет тебе ноги в постели или приносит аспирин, когда у тебя жутко болит голова. И я говорю совершенно серьезно.

Принесли их заказ, и они, погрузившись в собственные мысли, молча принялись за еду.

— О чем вы думаете? — спросила Блюм, когда они закончили есть.

— О расследовании. О моей карьере. Можно ли сказать, что и то и другое закончилось?

— А вы никогда не думали о карьере вне Бюро? — спросила Блюм.

— Нет.

— Я Лев. По знаку Зодиака. Мы — упрямые фанатики контроля с небольшой добавкой доброты. Но мы адаптируемся. Я думаю, вы тоже сумеете. Кстати, вы, случайно, не Лев? Или у вас другой знак?

Пайн смотрела на нее, но не отвечала.

— Я спросила… — начала Блюм.

Она смолкла, увидев, что Этли вскочила на ноги и бросила на стол деньги.

— Уходим.

— Что такое? — спросила секретарша, когда они быстрым шагом возвращались в мотель.

— Вот мой ответ на ваш вопрос: я Козерог.

Глава 45

Исписанные возможными паролями листочки бумаги валялись по всей кровати Пайн. Блюм активно помогала ей, подсказывая слова, которые Этли вносила в программу.

— Когда вы скачали ваше программное обеспечение? — спросила секретарша.

— Как только у меня не получилось отыскать пароль вручную, — ответила Пайн, пальцы которой летали по клавишам лэптопа. — Я постоянно получала новые пароли, и всякий раз терпела неудачу. Но будет легче, как только нам удастся сузить параметры поиска. Может быть, в конце концов мы справимся с этой задачей.

Блюм положила рядом с Этли последний листок.

— Ну вот, думаю, это всё.

— А теперь проверим наше везение.

— Не говорите так.

— Почему?

— Потому что мне не везло последние двадцать лет, — заявила Блюм.

Пайн нажала последнюю клавишу на лэптопе.

— Ну, всё.

Программа начала перебирать возможные варианты.

— Что заставило вас вспомнить о Козероге? — спросила Блюм.

— Я пыталась понять, почему Прист выбрал такое название для несуществующей компании. Я не знала, Козерог ли он сам, однако это была единственная ниточка для продолжения попыток разгадать пароль. Но пока вы не заговорили о Львах, я о нем даже не думала. Так что, если у нас получится, заслуга будет принадлежать вам. — Она замолчала и посмотрела на экран. — Проклятье…

Последний вариант пароля оказался правильным, и экран ожил.

— Получилось, — сказала Пайн.

— И каков же пароль? — спросила Блюм.

Этли посмотрела на экран.

— Нечто невероятно сложное, но все, за исключением букв у и м, связано со знаком Козерога.

— А на что указывают буквы у и м?

— Вероятно, Билли и Майкл. Уильям — полное имя Билли. Из чего следует, что Прист считал важными своих племянников — во всяком случае, включил их имена в пароль.

— Проклятье, а это еще что такое? — спросила Блюм.

На экране появилась картинка. Пайн принялась просматривать одну страницу за другой, и все они оказались техническими рисунками. Она остановилась на одной зловещей диаграмме и нажала на несколько клавиш, чтобы увеличить ее, потом прочитала надпись на соседней странице.

— Это… по-корейски.

— Вы понимаете, что там написано?

— Нет, но я могу довольно быстро найти перевод.

Этли записала несколько букв на листок, затем перешла на перевод с корейского онлайн и ввела туда буквы. Компьютер выдал перевод почти мгновенно.

— Расщепляющиеся материалы, — медленно проговорила Пайн. — Расщепляющиеся? Это связано с ядерным топливом.

Блюм села на кровати.

— Боже мой… Северная Корея собирается сбросить на нас атомную бомбу? — пробормотала она.

— Если так, то тогда понятно участие Давида Рота. И Сон Нам Чона. Быть может, это план Б Северной Кореи на случай, если мирные переговоры не увенчаются успехом? Нанести по нашей стране ядерный удар?

— Но если Северная Корея планирует нечто подобное, как объяснить похищение братьев Прист на военном вертолете? — спросила Блюм.

Этли пожала плечами.

— Может быть, им стало известно об этом плане и они решили отследить его до первоисточника?

— Значит, нам следует показать нашу находку… ну, я не знаю, директору ФБР? — спросила Блюм.

— Нет никаких доказательств, что все это — правда. Если мы отправимся в ФБР с тем, что у нас есть, то можем попросту исчезнуть.

— Люди в нашей стране не исчезают просто так.

— Скажите это братьям Прист. — Пайн немного подумала. — Но даже если у нас и будут доказательства, я не уверена, что нам следует их предъявлять.

— Что вы имеете в виду?

— Заместитель директора сделал все, чтобы снять меня с расследования. Он никогда не поступил бы так, не получив одобрения своего босса и босса своего босса. На самом деле это может идти сверху, Кэрол. — Она посмотрела на Блюм. — Я имею в виду самый верх.

Несколько секунд обе женщины молчали, осмысливая огромность такого варианта развития событий.

— Но мы должны что-то сделать, — наконец сказала Блюм.

Пайн согласно кивнула.

— Для начала нужно найти Давида Рота.

— Как?

— Последний раз его видели в Гранд-Кэньон. Подождите минутку… В файле есть что-то еще. — Она перелистнула еще несколько страниц, пока не нашла нечто новое. — Похоже на карту. А здесь указаны широта и долгота.

— Агент Пайн, это очень похоже на Гранд-Кэньон. — Блюм побледнела.

— Дерьмо, так и есть. — Этли, продолжавшая смотреть на карту, побледнела еще сильнее. — Как вы… как вы думаете, могли ли северные корейцы каким-то образом поместить ядерный заряд в каньоне?

— А Прист с Ротом об этом узнали…

Пайн кивнула.

— Тогда понятно, зачем Рот хотел попасть в Гранд-Кэньон, — чтобы найти бомбу.

Ее телефон загудел. Пришло текстовое сообщение.

— От Оскара Фабриканта. Он в России.

— И что пишет?

Этли прочитала сообщение:

— «Проверьте смерть Фреда Уормсли. Он был очень близок к Роту и отцу Рота».

Пайн вышла в Интернет и нашла нужную статью.

— Так… здесь сказано, что некоторое время назад тело Фреда Уормсли нашли в Потомаке, рядом с островом Трех Сестер. Полиция предполагает, что он упал в воду, когда находился на мемориальном бульваре Джорджа Вашингтона, течение затащило его на глубину, и он утонул.

— Но Фабрикант, очевидно, думает иначе, — заметила Блюм.

— Не исключено, что Давид Рот с ним солидарен. — Этли обратила внимание на другую часть истории. — Уормсли работал в Управлении национальной безопасности и занимал там очень высокое положение. Вот почему полиция проводила более тщательное расследование, чем обычно. В любом случае они пришли к выводу, что это был несчастный случай, но теперь я начинаю думать, что на них надавили, чтобы они закрыли дело.

Блюм погрузилась в размышления.

— Ладно, Рот был экспертом по ОМП, — наконец заговорила она. — Он узнал о заговоре северных корейцев — возможно, от Уормсли. А тот, в свою очередь, получил информацию по своим каналам в УНБ. Затем его убили — возможно, Сон Нам Чон. После этого Рот вошел в контакт с Пристом. Каким-то образом им удалось выяснить, что ядерный заряд спрятан в Гранд-Кэньон. Тогда Рот под видом Приста решил спуститься вниз с целью проверить, так ли это, но чтобы никто не знал, что он в курсе дела. Может быть, он пытался обезвредить заряд?

— Ну, я не знаю… — ответила Пайн. — Но почему Рот обратился именно к Бену Присту?

— Может быть, они были давно знакомы. И Прист ему помогал.

— Но если Рот знал, что в Гранд-Кэньон находится ядерный заряд, почему он не обратился в правительство? — спросила Пайн.

Блюм снова задумалась.

— Может быть, опасался, что, если Северная Корея узнает, что у нас появились подозрения касательно их планов, они просто его подорвут. Может быть, Рот пытался незаметно его разрядить. Тут я строю предположения. Я понятия не имею, как работает атомное оружие.

— Я тоже. Мне лишь известно, каковы бывают последствия взрыва.

— Хорошо, что будем делать дальше?

— Я полагаю, пришло время возвращаться на Запад.

— Слава богу, — обрадовалась Блюм. — А то мне уже начинает казаться, что мой загар побледнел. — Она смущенно улыбнулась. — Извините, дурная шутка. Я начинаю так себя вести, когда нервничаю.

Этли уже вводила какие-то цифры в компьютер.

— А что, если долгота и широта обозначают место, где заложен ядерный заряд? Может быть, Рот пытался кое-что сказать тем, кто найдет мертвого мула. Дж. и к.? Эти буквы могут быть наводкой на тайную пещеру для тех, кому известна легенда.

— Слишком много вопросов, на которые нам требуются ответы, — заметила Блюм.

— И эти ответы находятся в одной из самых глубоких дыр в земле, — сказала Пайн.

Глава 46

В одиннадцать часов утра по кредитной карте были куплены два билета в один конец из Национального аэропорта Рональда Рейгана, Вашингтон, до Флагстаффа, штат Аризона. Самый быстрый рейс предлагал «Американ эйрлайнс» с посадкой в Фениксе, откуда самолет почти сразу отправлялся во Флагстафф. Дата вылета — через три дня после приобретения билетов.

Номер кредитной карты Кэрол Блюм заметили все заинтересованные стороны. Были собраны ударные отряды, в аэропорт Рейгана отправили группу разведки, чтобы детально изучить обстановку на месте и подготовить все необходимое для ареста Блюм и Пайн до того, как они поднимутся на борт самолета.

Однако люди, стоявшие во главе операции, испытывали некоторое беспокойство: ведь Блюм вполне могла появиться одна. Поэтому два других аэропорта, а также железнодорожный и автобусный вокзалы в округе Колумбия также были взяты под наблюдение.

Второй отряд на всякий случай отправился во Флагстафф. Кроме того, дома Пайн и Блюм, а также офис в Шеттерд-Рок уже некоторое время находились под наблюдением.

Теперь им оставалось только ждать.

* * *

— Куда вы хотите поехать? — Водитель такси с подозрением посмотрел на Пайн и Блюм.

Это был черный мужчина лет шестидесяти в фетровой шляпе; на широкой груди болтались очки на цепочке, ворот клетчатой рубашки открывал грудь, заросшую седыми волосами.

— Харперс-Ферри, Западная Вирджиния, — ответила Пайн.

— Леди, вы же знаете, что находитесь в Вирджинии, а не в Западной Вирджинии? — спросил таксист.

— Я умею читать карту, — ответила Пайн.

— А вам известно, как далеко отсюда до Харперс-Ферри?

— Примерно сто миль. Вы сможете проделать весь путь за два часа.

— Черт подери, что вы такое говорите? Послушайте, мэм, я не езжу в Западную Вирджинию.

Пайн показала ему пять купюр по пятьдесят долларов. Она воспользовалась кредиткой приятеля, чтобы снять с его счета наличные.

— Здесь двести пятьдесят долларов. Вы все еще не ездите в Западную Вирджинию?

Водитель задумался.

— Однако мне придется возвращаться, — заявил он.

— Тем не менее вы гарантированно получите более пятидесяти долларов за час. Я сомневаюсь, что для вас это невыгодно.

Блюм достала из кошелька еще сто долларов.

— А это компенсация за бензин, — добавила она. — И за то, что вы невероятно симпатичный человек.

— Должно быть, вам обеим очень нужно добраться до Харперс-Ферри. Зачем?

— Я слышала, что это место имеет интересную историю, — заявила Пайн.

— И у вас нет машины?

До того как купить по кредитке билеты на самолет, Блюм отвезла «Мустанг» в аэропорт Рейгана и оставила на долговременной стоянке, чтобы добавить достоверности тому, что они собираются лететь во Флагстафф.

— Мы приехали в гости из другого города, — сказала Пайн.

Таксист кивнул.

— Ладно. Дело в том, что я готов взять ваши деньги, но вам будет намного дешевле поехать на автобусе или на поезде.

— Я не люблю толпу, — ответила Пайн. — Вы берете заказ или нет? Если, конечно, не можете заработать больше в другом месте.

Мужчина посмотрел на их вещи.

— И это всё? У вас нет другого багажа?

— Да, больше ничего у нас нет. — Пайн кивнула.

Он пожал плечами и надел очки.

— Ладно, леди, поехали.

Они добрались до железнодорожного вокзала в Харперс-Ферри чуть больше чем за два часа. Городок находился на границе двух Вирджиний. Деревянный вокзал был построен в викторианском стиле и выкрашен в красный цвет. В качестве фундамента использовали старые военные сооружения.

Они заплатили обещанные деньги, и таксист достал из багажника их сумки.

— Надеюсь, вы насладитесь историей, — сказал он, похлопав по карману, в который положил купюры.

— Может быть, у нас появится своя история, пока мы будем здесь находиться, — сказала Блюм.

Водитель усмехнулся и легонько толкнул ее в плечо костяшками пальцев.

— Тогда вперед!

Он уехал, а через тридцать минут на вокзал с ревом ворвался поезд «Амтрак кэпитол лимитед».

Они заранее купили билеты за наличные на другой станции. Когда женщина в кассе попросила предъявить удостоверение личности, Пайн показала ей значок.

— ФБР, под прикрытием, — тихо сказала она. — Я сопровождаю ценного свидетеля. Надеемся поймать очень плохих парней. Никому про нас не рассказывайте.

Кассирша, женщина в почтенном возрасте, посмотрела на Блюм и улыбнулась.

— Вы благородно поступаете, милая. Я никому не скажу ни слова.

Блюм улыбнулась в ответ.

— Мы все делаем, что можем.

Поезд отошел от платформы, опоздав всего на пару минут.

Они купили билеты в спальном вагоне с собственной ванной и душем. Положив сумки, уселись на голубой диванчик и стали смотреть в окно на проплывавшие мимо картины Западной Вирджинии. Вскоре будет Мэриленд, затем Пенсильвания и Огайо, потом Чикаго, где им предстояло пересесть на Главный Юго-Западный поезд. Они прибудут в Аризону задолго до того, как самолет, на который они купили билеты, вылетит из аэропорта Рейгана.

Пайн оглядела купе.

— Я никогда прежде не ездила на поезде. А вы?

— Однажды, — ответила Блюм. — Вдоль калифорнийского побережья. Мне было шестнадцать, и я первый раз покинула дом, ехала в гости к тете. Я тогда получила огромное удовольствие. Чувствовала себя свободной как птица. А три года спустя стала мамой, и мне удавалось поспать не более двух часов за ночь.

Они пообедали в вагоне-ресторане. Блюм заказала бокал вина, Пайн, как всегда, пиво. Обе женщины легли спать не раздеваясь: Этли — на верхней полке, Кэрол — на нижней. Мерное покачивание поезда помогло Пайн быстро заснуть, и она не просыпалась до шести утра.

Они проехали Питтсбург в полночь, в Чикаго поезд прибыл в девять часов утра. Они вышли из вагона и позавтракали в кафе на вокзале, огромном здании на западном берегу реки Чикаго.

Пайн и Блюм предстояло убить шесть часов до отхода Главного Юго-Западного поезда.

Пока они ели, секретарша смотрела телевизор, висевший на стене.

— О господи, — пробормотала она.

Пайн взглянула на экран и увидела фотографию Оскара Фабриканта. Внизу шла бегущая строка: АМЕРИКАНСКИЙ УЧЕНЫЙ НАЙДЕН МЕРТВЫМ В МОСКВЕ. ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ЭТО САМОУБИЙСТВО.

Пайн и Блюм переглянулись.

— Он не стал бы кончать с собой, — тихо сказала Пайн.

— Как они его нашли? — спросила Блюм.

— Должно быть, узнали, что он встречался с нами. Может быть, от двух фальшивых полицейских. — Этли ударила ладонью по столу. — Мне не следовало его отпускать. Он уже тогда был мертвецом.

— Вы не могли его остановить, — сказала Блюм.

— Взяли бы с собой.

— Но мы не можем брать с собой всех, с кем сталкиваемся, чтобы защитить их. Все мы в конечном счете погибнем. Но это так ужасно… — Блюм содрогнулась.

Пайн посмотрела на нее.

— Я считаю, что будет лучше, если вы останетесь здесь, Кэрол. Снимите комнату в отеле и поживите тут несколько дней.

— Если я воспользуюсь своей кредитной карточкой, они постучат в мою дверь через час. — Она указала на экран. — И я не хочу, чтобы обо мне написали бегущей строкой, будто я покончила с собой.

— Но вы можете найти место, где берут наличные, — возразила Этли.

Блюм упрямо покачала головой.

— Я не позволю вам сделать это в одиночку, агент Пайн. Вы сами сказали: мы — единое целое, команда. И я считаю, что очень неплохо работаем вместе.

Пайн долго смотрела на нее.

— Вы так не думаете? — спросила Блюм и нахмурилась.

— Я давала клятву, а вы — нет. Давала подписку, понимая, какая опасность мне может грозить. А вы — нет.

Блюм махнула рукой.

— О, вам не следует об этом беспокоиться. Я знаю, что не являюсь специальным агентом, как вы, но я работаю в ФБР и обещала на совесть выполнять свои обязанности. И собираюсь сдержать слово. Кроме того, я вырастила шестерых детей, не потеряв ни одного. Так что можете не сомневаться: я сумею помочь и вам.

Пайн улыбнулась.

— Вы однажды уже спасли мне жизнь. В аэропорту.

Блюм наклонилась над столом и похлопала Этли по руке.

— И если потребуется, сделаю это снова. Мы с вами две крутые женщины в мире мужчин. Вы можете назвать мне более уважительную причину, чтобыдержаться вместе?

Улыбка Пайн стала еще шире.

— На самом деле не могу.

Глава 47

Главный Юго-Западный поезд № 3 вышел из Чикаго с двумя локомотивами П43 и девятью пассажирскими вагонами и покатил на Юго-Запад Соединенных Штатов. В нем находилось четырнадцать человек обслуживающего персонала и сто тридцать пассажиров. Максимальная скорость, которую он развивал на длинных участках пути, достигала девяноста миль в час. Однако средняя была немногим больше пятидесяти пяти миль в час, и поезду предстояло преодолеть две тысячи двести миль до Лос-Анджелеса, сделав тридцать одну остановку в восьми штатах.

Пайн и Блюм устроились на своих местах, когда поезд выезжал из центра Чикаго.

— Как вы думаете, грозит ли опасность кому-нибудь еще из «Общества за Бога»? — спросила Блюм.

— Я никого не могу вычеркнуть, — ответила Пайн. — Но, надеюсь, они сообразят, что происходит, и постараются затаиться.

— Может, имеет смысл позвонить кому-то в ФБР? — продолжала секретарша. — Тому, кому можно доверять? Я хочу сказать: если атомная бомба находится в Гранд-Кэньон, они должны об этом узнать.

Пайн не стала отвечать сразу.

— Нет, Кэрол, — наконец заговорила она. — Если Рот, инспектор по ОМП, узнал о ядерной бомбе в каньоне, что он должен был сделать в первую очередь? Или Бен Прист, если уж на то пошло? Я хочу сказать, что не верю в их предательство.

На лице Блюм появилось недоумение.

— Им следовало немедленно обратиться к властям, — сказала она.

— Однако они этого не сделали. Армейский вертолет увез обоих братьев Прист. Парни, как мне показалось, похожие на федералов, собирались забрать Саймона Рассела, чтобы подвергнуть его пыткам. Затем нас едва не убили два фальшивых копа в аэропорту. И мы видели, что люди, выглядевшие как военные, ворвались в дом Курта Ферриса.

— Иными словами, вы считаете, что наши люди оказались плохими парнями, — сказала Блюм.

— Я понятия не имею, известно ли им про атомную бомбу, — быть может, они лишь пытаются предотвратить утечку, чтобы не началась всеобщая паника. Но прямо сейчас наше правительство похищает направо и налево американских граждан и совершает странные и отвратительные поступки. Складывается впечатление, что эти люди забыли о том, что такое закон.

— Господи, с тем же успехом мы могли бы находиться в Северной Корее или Иране, — пробормотала Блюм.

— Или в России, — добавила Пайн. — Потому что они также вовлечены в эту историю. — Она помолчала, на лице у нее появилось недоумение. — Вот уж не думала, что русские и северные корейцы такие хорошие союзники, что работают вместе, чтобы заложить атомную бомбу на территории Америки. Неужели они хотят начать третью мировую войну? Если так, то победы им не видать. Как и любой другой стране, которая захочет выступить против нас.

— Но как могли северные корейцы или русские доставить сюда ядерный заряд так, что никто об этом не узнал? — спросила Блюм. — Серьезно, разве такое возможно?

— Полагаю, они привозили его по частям в течение длительного времени. А потом собрали в пещере, находящейся в стороне от обычных туристических маршрутов, о которой никто не знает. Ведь туристы не проходят через контрольно-пропускной пункт или магнитометр, когда собираются спуститься вниз.

— Так вы считаете, что широта и долгота показывают, где именно расположена пещера? — спросила Блюм.

— Да. — Пайн кивнула.

— А что мы будем делать, когда вернемся в Аризону?

— Я и сама пока не знаю. Но нам предстоит долгая поездка на поезде, чтобы принять решение.

Этли вышла из купе и отправилась в вагон, где продавали закуски и напитки. Она купила пиво и чипсы и села в одиночестве в вагоне с большими окнами, отведенном для туристов.

Потом решила позвонить и взяла телефон.

— Алло?

— Привет, Сэм, это Этли.

— Этли, у тебя новый номер?

— Да, я путешествую. И пользуюсь другим телефоном. Как дела?

— Всё в порядке. Ты скоро вернешься?

— Да, я уже на пути домой. Как прошел концерт?

— Что?

— Карлос Сантана.

— О, хорошо. Просто классно. Чувак еще способен зажигать. Я взял с собой приятеля. Но с тобой было бы гораздо веселее.

— Я рада это слышать. Кстати, Сэм, есть какие-то новости о Ламберте или Райсе?

— Нет; только то, что они перебрались в Юту.

— Их уже кем-то заменили?

— К сожалению, нет. Нам придется работать за них, пока не прибудут новые люди. А как твое расследование?

— Мне удалось продвинуться вперед. Однако выяснилось, что все немного сложнее, чем я думала.

— Ну, надеюсь, ты сумеешь поймать тех, кто убил мула. Я все еще не могу поверить, что кто-то мог поступить так жестоко… Ну что мог несчастный мул кому-то сделать?

— Я с тобой согласна. Ты дежуришь в ближайшие две ночи?

— Да. Но если ты захочешь куда-нибудь сходить, когда вернешься, я попробую поменяться сменами. Впрочем, может быть, ничего не получится — нам не хватает людей.

— Нет, дело не в этом. Я… я подумала, что было бы неплохо побродить по каньону ночью.

— Ладно, только дай мне знать заранее, и я позабочусь, чтобы мы там встретились. — Сэм рассмеялся. — И прихвачу для тебя пиво.

— Хорошо, звучит очень привлекательно.

— Но ты ведь не собираешься туда в одиночку? — неожиданно спросил он.

— Знаешь, я уже взрослая девочка и пару раз гуляла там одна.

— Но это все равно не самый разумный поступок.

— А я и не говорю, что я — разумная девочка, Сэм.

Позднее Пайн и Блюм отправились в вагон-ресторан, чтобы поесть. Им пришлось сидеть с двумя другими пассажирами, и они не смогли поговорить.

В половине первого ночи поезд остановился в Лоуренсе, штат Канзас. Два пассажира вошли, но никто не вышел. Через пять минут поезд тронулся. Но не прошло и нескольких минут, как он снова начал тормозить.

— Еще одна остановка? — пробормотала Блюм, успевшая задремать.

Пайн села и загрузила в телефоне расписание движения поезда.

— Следующая остановка в Топике, примерно через полчаса, — сказала она.

— Тогда почему поезд останавливается?

Этли уже выхватила пистолет.

— Хороший вопрос.

Через минуту послышался скрежет, и поезд затормозил так резко, что их отбросило на стену.

Еще один толчок.

А потом могучий Юго-Западный поезд застыл на месте.

Глава 48

— Что случилось? — спросила Блюм, потирая плечо, ушибленное о стенку.

— Я думаю, мы на что-то налетели, — ответила Пайн и быстро надела туфли. — У вас пистолет сверху? — прошептала она.

— Нет.

— Тогда доставайте его, — резко сказала Этли.

— Но вы не думаете?..

— Я не знаю наверняка, так что ответ — «да».

Пайн отодвинула занавеску и выглянула в окно, но было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

Она услышала звук шагов — кто-то быстро шел по коридору. Этли приоткрыла дверь купе и увидела спешившего куда-то проводника.

— Что случилось? — спросила она.

— Я не уверен, мисс… Оставайтесь в купе. Как только ситуация прояснится, вам сообщат по громкой связи.

Он быстро зашагал дальше и вскоре скрылся из виду.

Пайн услышала шорох открывающихся внешних дверей вагона; через несколько мгновений свет в поезде дважды мигнул и погас, и все погрузилось в темноту.

В соседних купе кричали люди.

Этли достала из сумки фонарик, сказала Блюм, чтобы та оставалась на месте, а сама выскользнула в коридор.

И хотя поезда иногда на что-то налетают, Пайн совсем не нравилась возникшая ситуация. Она не верила в совпадения.

Пайн медленно двинулась по коридору, изредка направляя луч фонарика вперед и в окно, пытаясь что-то разглядеть в канзасской ночи. Однако она ничего не видела, и никто не делал объявлений по громкой связи. Свет не загорался, поезд продолжал стоять на месте.

В остальном все шло хорошо.

Пайн напряглась, когда услышала новый звук.

Плакал ребенок.

Поезд внезапно дернулся, тут же снова остановился, и Этли с трудом устояла на ногах.

Снова послышались крики.

Пайн побежала в ту сторону, откуда они доносились. Как только оказалась рядом, нажала на кнопку открывания двери. Та с шипением открылась, и Пайн перешла в следующий спальный вагон.

Она посветила фонариком вдоль коридора, но сначала ничего не увидела.

А затем луч поймал маленькую фигурку.

Это была девочка лет шести, застывшая посреди прохода и сжимавшая в руках потрепанную куклу.

Девочка выглядела напуганной и негромко плакала.

Пайн убрала пистолет, отвела луч фонарика от лица малышки и поспешила к ней.

— Ты в порядке? — спросила она, опускаясь на колени рядом с девочкой. — Где твои родители?

Девочка покачала головой, всхлипнула и вытерла нос куклой.

— Я не знаю, — сказала она и снова всхлипнула. — Мама пошла в туалет. А… потом стало совсем темно. Я стала искать мамочку. Но… я не знаю, где она.

— Ладно, мы ее найдем. Как тебя зовут?

— Дебби.

— Хорошо, Дебби. Мы обязательно отыщем твою маму. Ты знаешь, в какую сторону она пошла?

Дебби огляделась.

— Я не знаю. Здесь так темно… — Она снова заплакала.

Этли взяла ее за руку.

— Так, я пришла оттуда, и никого по пути не встретила. Значит, твоя мама направилась в противоположную сторону. Пойдем посмотрим.

Они прошли по коридору до самого конца, где находился туалет.

— Как зовут твою маму?

— Нэнси.

Пайн постучала в дверь.

— Нэнси? Вы здесь? Ваша дочь Дебби со мной.

— Мамочка! Мамочка! — закричала Дебби.

И принялась колотить в дверь.

Пайн открыла ее и заглянула внутрь. Там никого не оказалось.

Она посмотрела на Дебби.

— Ты уверена, что мама пошла в туалет?

Девочка кивнула.

— Так она сказала. В нашей комнате его нет. Она велела мне ждать ее в купе. А потом стало темно.

— Давай поищем еще, Дебби; я уверена, твоя мама где-то рядом.

Они прошли в следующий вагон, где встретили две пожилые пары, ощупью пробиравшиеся в темноте.

— Вы знаете, что случилось? — спросил мужчина, сжимавший руку женщины — Пайн решила, что это его жена.

— Возможно, поезд натолкнулся на что-то, — ответила Этли. — Вы не видели здесь молодую женщину? У меня ее дочь. Они потеряли друг друга.

— О, бедняжка, — сочувственно заговорила одна из женщин. — Но мы никого не видели. Мы сами только что вышли из купе.

— Я слышал, как кто-то совсем недавно прошел мимо, — вмешался другой мужчина. — Но не видел, кто.

— Спасибо, — сказала Пайн. — Вам лучше вернуться в купе. Здесь вы можете упасть и получить травму.

Она и Дебби перешли в следующий вагон, и Этли начала беспокоиться. А что, если мать девочки ушла в другую сторону? Что, если она вернется и не найдет дочь? Женщина может запаниковать.

Затем у нее за спиной послышался какой-то шум. Пайн резко обернулась, положив руку на кобуру, но почти сразу расслабилась, когда из темноты выступила Блюм.

И тут же напряглась снова, когда поняла, что Кэрол не одна.

Кто-то находился у нее за спиной. Невысокий мужчина, потому что Блюм почти полностью закрывала его от Пайн.

В следующее мгновение он отступил немного в сторону.

Сон Нам Чон держал Блюм за шею.

И сжал руку, когда увидел, что Этли потянулась к пистолету.

— Это будет очень неразумно. Подумайте о вашей подруге.

— Я сожалею, агент Пайн, — сказала Блюм. — Он напал на меня неожиданно.

— Что… такое? — спросила Дебби. — Кто этот мужчина?

— Один мой знакомый, Дебби, — ответила Этли.

— Он… делает ей больно?

Чон засунул руку в карман и вытащил пистолет.

Дебби закричала и отпрянула назад. Пайн шагнула вперед, закрыв собой девочку.

— Она ищет маму, — сказала она. — И не имеет никакого отношения к происходящему. Мы пойдем с вами. Но она должна остаться здесь.

Однако Чон и не думал соглашаться.

— Она всего лишь ребенок, — добавила Этли. — И ничего не может вам сделать.

Чон оглядел Пайн с головы до ног и коротко кивнул.

Пайн повернулась и посмотрела на Дебби.

— Ладно, я думаю, твоя мама в соседнем вагоне. Но я хочу, чтобы ты оставалась здесь до тех пор, пока она не придет за тобой, или один из проводников. Он будет в форме. Ты знаешь, как они выглядят, верно?

Дебби посмотрела на Пайн снизу вверх и кивнула.

— Ты… ты меня оставишь? — спросила она, схватив Этли за руку.

— Совсем ненадолго. Мы должны сходить кое-куда с этим мужчиной.

— Он плохой?

— Дебби, я просто хочу, чтобы ты оставалась здесь, хорошо? Ты ведь храбрая девочка и сделаешь это для меня?

Наконец Дебби кивнула, но в ее глазах стояли слезы.

Пайн посмотрела на куклу у нее в руках.

— Как зовут твою куклу?

— Гермиона.

— Как подругу Гарри Поттера?

Дебби снова кивнула.

Пайн присела перед ней на корточки и обняла.

— Я вернусь, чтобы проверить, как у тебя дела, — сказала она.

— Обещаешь? — спросила Дебби.

— Обещаю.

Потом Этли встала и посмотрела на Чона.

— Пошли, — сказала она.

Глава 49

Они вернулись в свое купе, так никого и не встретив по дороге, хотя слышали голоса людей.

Пайн шла первой, за ней следовали Блюм и Чон, который закрыл за ними дверь.

— Садитесь, — приказал кореец.

Женщины сели на нижнюю полку.

— Достаньте пистолет и положите на пол, — велел Чон, направив оружие в голову Пайн.

Она выполнила приказ.

— Подтолкните ко мне ногой, — сказал он.

Этли так и сделала. Он наклонился, поднял «Глок» и положил его на маленький металлический столик, находившийся у него за спиной. Пайн заметила, что рядом лежит пистолет Блюм.

— И второй пистолет, пожалуйста, — сказал Чон. — Я знаю, что у вас есть запасное оружие.

Пайн достала пистолет из кобуры на щиколотке и толкнула его по полу в сторону корейца. Тот убрал его себе за спину.

— Как вы узнали, что мы в этом поезде? — спросила Пайн.

— Это единственный поезд, идущий в Аризону. И вы оказались единственными пассажирами, заплатившими за билеты наличными. Судя по всему, вы скрыли свои имена от кассира. Поэтому она просто назвала вас Джейн и Джуди Доу. Настоящий красный флаг.

Пайн состроила гримасу.

— Вам каким-то образом удалось остановить поезд. Вы поставили на железнодорожные пути машину или сделали что-то другое?

— Не имеет значения.

— Хорошо, чего вы от нас хотите?

Чон засунул руку в карман и что-то оттуда достал.

— Этого человека.

Он бросил Этли листок бумаги, она поймала его и осветила его лучом фонарика.

Это была фотография Давида Рота.

Пайн и Блюм посмотрели на Чона.

— Я не знаю, где он, — сказала Этли.

И вновь кореец так быстро нанес удар, что она даже не успела поставить блок, и ее отбросило на стену.

Когда Блюм встала и попыталась его атаковать, он просто схватил ее запястье и выворачивал его до тех пор, пока она не вскрикнула и не упала на пол, задыхаясь от боли.

Пайн медленно села и вытерла кровь с губ.

— Я не для того проделал весь этот путь, чтобы слушать ваше вранье. Мне доподлинно известно, что вы знаете ответ на мой вопрос, — заявил Чан.

— Я тоже ищу Рота, — сказала Этли, сплевывая кровь. — Но не нашла его. Пока.

— У вас есть предположения насчет того, где он может находиться? — спросил Чон.

— Думаю, да.

— Где?

Пайн посмотрела на лежавшую на полу Блюм.

— Если я расскажу вам, вы ее отпустите?

Кореец покачал головой.

— Она не маленькая девочка.

Блюм медленно поднялась и села рядом с Пайн.

— Вот и отлично, потому что я никуда не уйду. — Она стряхнула пыль с одежды, сложила руки на коленях и вежливо сказала: — А теперь скажите этому милому человеку, где, по-вашему, находится мистер Рот, агент Пайн.

Та не ответила.

— Ну, тогда эта честь достанется мне. — Кэрол посмотрела на Чона. — Мы считаем, что мистер Рот во Флагстаффе. Туда мы и направляемся. Правда, вы и сами знаете, потому что проверили наши билеты.

— А почему именно во Флагстаффе?

— Там есть офис ФБР. Самый крупный из всех, расположенных рядом с Гранд-Кэньон. Мы считаем, что он собирается сдаться властям.

— Зачем ему сдаваться? — резко спросил Чон.

— Мы думаем, что он напуган. Он не хочет умирать. И считает, что ФБР сможет его защитить.

— А оно сможет? — наконец заговорила Пайн, глядя на Чона.

— Вы меня спрашиваете? Это же ваш работодатель, а не мой, — холодно ответил тот.

— Не имеет значения, — сказала Этли, повторив недавнее заявление корейца. — Я хочу знать ваше мнение.

Чон обдумал ее слова.

— Сомневаюсь, что кто-то способен его защитить. И менее всего — ваши люди.

— Ну, значит, хотя бы по одному вопросу мы пришли к согласию. Зачем он вам нужен?

— Я полагаю, это очевидно.

— Не для меня. Если только вы не хотите забрать ядерный заряд.

Чон оценивающе посмотрел на нее.

— Мир сложно устроен, агент Пайн. Гораздо сложнее, чем вы полагаете.

— Я думаю, что доставка ядерного заряда на территорию Соединенных Штатов и убийство моих сограждан — предельно простая вещь. Это безумие! У вас есть все основания действовать со мной заодно.

— И почему же? — осведомился Чон.

— Если произойдет ядерный взрыв, Северная Корея перестанет существовать. Мы вернем ее в каменный век.

— Совершенно с вами согласен.

Пайн хотела сказать что-то еще, но лишь в изумлении на него уставилась.

— Вы… вы согласны? — вновь вступила в разговор Блюм.

— Конечно, — ответил Чон. — Зачем еще я здесь?

— Почему бы вам не объяснить нам все? — сказала Пайн. — Потому что я не вижу в происходящем ни малейшего смысла.

— Моя задача не в том, чтобы что-то объяснять. И если вы мне не поможете, тогда… — Он пожал плечами.

— Что тогда? Вы нас убьете? Зачем?

— Если я оставлю вас в живых, вы заметно усложните мою задачу.

— Пожалуй, я вас понимаю, — сказала Пайн.

— Ваша честность вызывает уважение.

— Вы кажетесь слишком милым для такого рода работы, — заметила Блюм.

— Ваши наблюдения обманывают вас, мэм, — сказал Чон. — Я совсем не милый человек. Вовсе нет. И вам, к несчастью, предстоит это узнать на собственном опыте.

И тут поезд сдвинулся с места.

Это застало всех врасплох, и Чон слегка качнулся назад. Пайн же наклонилась вперед, опустив голову между коленями, словно ее сейчас стошнит.

Ее пальцы сомкнулись вокруг металлической трубы. Она видела, как проводник с ее помощью опустил верхнюю полку, а потом засунул в специальный кронштейн, когда закончил подготовку к ночлегу.

Пайн резко выпрямилась и нанесла два быстрых удара подряд: сначала по руке Чона, выбив из нее пистолет, затем — в челюсть, и его отбросило к противоположной стене.

Кореец прижал одну руку лицу, а другую к спине — в этот момент Этли нанесла ему мощный удар ногой, и его швырнуло на окно вагона.

Он оттолкнулся от стекла и метнулся вперед. Одновременно Пайн бросилась к своему пистолету, который упал на пол со столика после того, как Чон его задел. Скользнула по полу, схватила оружие, ударившись о стену, повернулась и выстрелила.

Пуля не попала в корейца, но разбила окно.

Чон метнулся к Пайн и ногой выбил пистолет из ее руки, одновременно ударив кулаком в бок — в результате у нее вновь отнялась левая сторона, и она начала задыхаться.

Дерьмо, все начинается снова.

Противник выпрямился, чтобы нанести смертельный удар ногой в голову, когда его самого отбросило назад, и он схватился за голову.

Блюм ударила его трубой.

Из рассеченного лба хлынула кровь. Кореец повернулся, чтобы прикончить Блюм, когда Пайн ударила его сзади коленом в основание спины, отшвырнув на разбитое стекло.

Когда поезд начал набирать скорость, она обхватила ногами ноги Чона, соединив их вместе, одновременно руками прижала его руки к бокам и наклонилась вперед, толкнув лицом на стекло. А потом завела правую руку под правую лопатку корейца и резко надавила вперед и вверх. Тело более низкого Чона стало медленно подниматься, и он уже едва касался пола большими пальцами ног. Это было совсем не просто, поскольку Этли не могла развести ноги, чтобы получить надежную опору и более эффективно поднять Чона. Однако она понимала: если его ноги получат хотя бы дюйм свободы, он мгновенно убьет их обеих.

Пайн могла бы попросить Блюм взять один из пистолетов, но не хотела ставить ее перед необходимостью хладнокровно убить корейца выстрелом в голову. К тому же существовала вероятность, что она промахнется и пуля заденет Пайн или пройдет через тело корейца и прикончит ее — ведь она плотно к нему прижималась.

Этли не могла долго удерживать Чона — у нее просто не хватило бы сил. Но она быстро придумала, как с ним справиться.

— Кэрол, — выдохнула Пайн. — Окно… уплотнитель.

Блюм потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что имела в виду Этли. Затем она бросилась вперед, схватила красный рычаг и рванула его вверх.

Чон, понявший, что они пытаются сделать, начал отчаянно вырываться, резко откинул голову назад и попал Пайн в челюсть. Она быстро отвернула лицо и поморщилась. Однако сумела удержать его, продолжая прижимать к разбитому стеклу, пока Блюм вытаскивала резиновый уплотнитель.

Как только Кэрол справилась с этой задачей, она схватилась за край стекла и с силой толкнула его. Стекло вышло из пазов и выпало наружу. В купе ворвался ветер, который принялся трепать занавески.

Пайн знала, что наступил момент истины. Теперь, когда стекло исчезло, она практически лишилась рычага давления. Чон продолжал отчаянно вырываться, но его ноги не касались пола и он не мог получить опору для удара.

Внутренний свет в поезде включился — и тут же снова погас.

Этли, не ослабевая хватки, продолжала медленно, дюйм за дюймом, поднимать более низкого корейца. Ее тело, руки и ноги стали подобны трубе, которая медленно, но неумолимо выталкивала Чона все дальше в сторону окна. В ее сознании возник чудовищный образ удава, пожирающего свою жертву, и Пайн была совсем недалека от истины. Если не считать того, что она хотела выбросить корейца, а не проглотить.

Этли все больше наклонялась вперед, пока верхняя часть тела корейца не оказалась на самом краю окна. Иными словами, Чон уже наполовину вывалился наружу.

Как и сама Пайн.

Поезд уже ехал со скоростью двадцать миль в час, но продолжал набирать ее.

На Чона и Этли обрушились порывы сильного ветра; оба, не обращая на него внимания, смотрели вниз. Пайн видела не только спину корейца, но и проносившийся мимо ландшафт. Местность была плоской как блин. Лоуренс, штат Канзас, остался далеко позади, и они быстро удалялись от него.

Этли достигла границы зоны собственной безопасности и понимала, что у нее есть всего несколько дюймов, а потом она вылетит наружу. Вес Чона и угол, под которым она его держала, требовали предельного напряжения всех мышц, и Пайн не сомневалась, что совсем немного, и они вместе вывалятся в окно. И хотя поезд не успел набрать большой скорости, удар о землю, скорее всего, отбросит их под колеса. А это будет означать мгновенную смерть для обоих.

Пайн уже начала задыхаться, когда почувствовала за спиной Блюм, которая схватила ее сзади за талию и потянула назад, давая ей столь необходимый дополнительный вес.

Этли приготовилась. Она уже почувствовала, что кореец начал высвобождать правую руку, а ее силы почти иссякли. Она досчитала до пяти.

Давай, Этли. Удержи штангу. Всего пять секунд. Еще пять секунд, и ты получишь золото.

Она охнула и громко вскрикнула, когда Юго-Западный поезд рванул вперед, включив двойные двигатели на полную мощность. Внезапное ускорение едва не выбросило всех троих наружу, но Блюм резко отклонилась назад, и ее вес компенсировал увеличение скорости.

Три…

Пайн понимала, что должна выбрать правильный момент для последнего усилия. Она не могла позволить Чону схватить ее за руки или ноги. Она так устала, что, если кореец останется в купе, обе могут попрощаться с жизнью. Пайн хотела, чтобы они с Блюм сохранили в целости все свои позвонки.

Она так сильно наклонилась вперед, что едва дышала из-за ветра, хлеставшего в лицо.

Два…

Пайн напрягла все связки и сухожилия, приготовившись отпустить корейца; она чувствовала, как бьется сердце Чона возле ее груди.

И свое собственное.

Один…

Этли отпустила ноги Чона и толкнула его в спину.

Почувствовала, как его оказавшиеся на свободе руки мечутся в воздухе. Корейцу каким-то образом удалось повернуться боком, и он попытался ухватиться за края окна.

Свет в поезде снова зажегся. Пайн оказалась лицом к лицу со своим врагом.

Она видела его черты, в то время как ветер продолжал атаковать их тела. Наверное, на ее лице было такое же выражение.

Ужас.

Внезапно Чон протянул руку и сжал ее развевавшиеся на ветру волосы — как раз в тот момент, когда Пайн перестала удерживать его ноги.

Он вырвал часть волос с корнем, хотя его ноги уже танцевали в пустоте.

Пайн отпрыгнула назад, когда он попытался достать ее ударом ноги в лицо.

А потом ветер подхватил его, и кореец оказался за окном, полностью потеряв равновесие.

Мгновение казалось, будто он парит в воздухе, но уже в следующую секунду Чон исчез, точно пассажир самолета, потерявшего герметизацию. Его рвануло в сторону, и он пропал из виду.

Пайн повалилась назад на протянутые руки Блюм.

Несколько минут обе женщины лежали на полу, дрожа и задыхаясь.

Наконец они медленно начали подниматься, а свет в поезде погас и снова зажегся.

Через несколько секунд дверь их купе сдвинулась в сторону, и к ним заглянул проводник. Увидев, что в окне нет стекла, а занавески бешено треплет ветер, он отшатнулся и воскликнул:

— О господи!

Пайн села на нижнюю полку.

— Нам нужно другое купе. — Она сделала глубокий вдох. — Здесь разбилось окно.

Глава 50

Уинслоу, штат Аризона.

Не Флагстафф.

Пайн и Блюм вышли на станции примерно с часовым опозданием. Здесь же имелся отель. Этли решила, что кто-то мог ждать их во Флагстаффе, и, вполне возможно, встреча с ними не доставит им ни малейшего удовольствия.

Вопреки тексту известной песни, они приехали сюда вовсе не для того, чтобы расслабиться.

Однако, если уж продолжать аналогии с темой «Иглз», они заметили женщину, проезжавшую мимо в «Форде»-пикапе^[303].

Пайн помахала рукой, и Дженнифер Ядзи остановилась у тротуара.

Этли и Кэрол положили сумки в кузов и уселись плечом к плечу в кабине.

— Спасибо, что заехала за нами, Джен, — сказала Пайн, познакомив ее с Блюм.

— Никаких проблем. Что у тебя с лицом? — спросила Дженнифер, глядя на распухший подбородок и рассеченную губу Этли.

— Налетела на дверь.

— И почему я тебе не верю?

— Как Джо-младший?

— По-прежнему доводит нас до трясучки.

— Жаль слышать, — посочувствовала Пайн.

— Ты хочешь поехать домой или в офис?

— Нет, ни то ни другое. И я рассчитываю, что Кэрол сможет пожить некоторое время у вас с Джо, если вы не против.

Ядзи вопросительно посмотрела на Блюм, потом перевела взгляд на Пайн.

— Никаких проблем. Я удивилась, когда узнала, что ты приехала на поезде. Никто не говорил мне, что ты уехала. Где была?

— На Востоке. И если ты не против, я хотела бы взять на время ваше альпинистское и туристическое снаряжение.

— Снова уезжаешь?

— Собираюсь в каньон.

— В одиночку? — удивилась Ядзи.

— Таков план.

— Но почему?

— У меня отпуск. И я там уже довольно давно не была. Хочу немного размять мышцы.

— Я могу пойти с тобой, — предложила Ядзи.

— В свободное время?

— Ну, Джо может…

— У него его еще меньше, чем у тебя.

— Но ты же прекрасно знаешь, что там опасно путешествовать в одиночку.

— Я хотела составить ей компанию, — сказала Блюм. — Но не уверена, что сейчас способна на такие подвиги. Мои колени и бедро ведут себя не лучшим образом. Я буду лишь задерживать ее.

— Я не стану спешить и постараюсь соблюдать осторожность, — пообещала Этли. — Я ведь не собираюсь за один день пройти от одного края каньона до другого. Думаю, я проведу там несколько дней.

— Твой поход как-то связан с мулом, которого там убили? — спросила Ядзи. — И с пропавшим мужчиной?

— Ты об этом слышала?

— Ну, мы ведь не в Нью-Йорке живем. Конечно, люди исчезают здесь не так уж редко, но изуродованный мул — совсем другое дело.

— Нет, ничего такого; я просто хочу немного проветрить мозги.

— Когда ты планируешь выйти?

— Сегодня вечером.

— Ты только что вернулась. И это была долгая поездка. Мы можем спокойно пообедать и расслабиться перед тем, как ты отправишься в каньон.

— Не думаю, что у меня есть время для отдыха, Джен.

* * *

Позднее в тот же день Пайн сидела на диване, в подвале дома Ядзи в Туба-Сити.

Она уже посмотрела новости, в которых сообщалось, что Главному Юго-Западному поезду подали сигналы, требовавшие немедленной остановки. Затем возникли перебои в электрическом снабжении вагонов, несколько пассажиров получили ушибы, но никто серьезно не пострадал. Товарные поезда используют те же самые рельсы, поэтому сигнальная система очень важна, чтобы исключить возможные столкновения. О разбитом окне ничего не рассказали.

Однако возле путей было обнаружено тело, сообщили в новостях, но пока установить личность потерпевшего не удалось.

Пайн сомневалась, что когда-нибудь это смогут сделать. Но зато теперь она могла не сомневаться, что Сон Нам Чон мертв.

Она одолжила у Ядзи необходимое снаряжение и проверила список, содержавший около восьмидесяти пунктов. В него входили надежные туристические ботинки с хорошим сцеплением с почвой, трекинговые палки, налобный фонарь, шляпа с широкими полями, солнцезащитный крем, аптечка, соленая еда, свисток и сигнальное зеркальце, спальный мешок, облегченный брезент и теплая одежда. Кроме того, она взяла с собой многоразовый пузырь для поддержания водного баланса в организме, который приводился в действие при закусывании мундштука. Все вместе весило менее двадцати пяти фунтов.

И, конечно, пару своих пистолетов. Конечно, они добавляли веса, но Пайн решила, что они станут самыми важными предметами из всех, что она захватила с собой.

Если она хотела вернуться обратно живой.

Блюм, остававшаяся на втором этаже в дополнительной спальне, спустилась вниз и села рядом с ней на диване.

— Какой маршрут вы выберете?

— Либо «Сияющий ангел», либо Южный Кайбаб — я еще не решила.

— Вы уже поняли, где находится место с указанными координатами? — спросила Блюм.

— Настолько, насколько это возможно. Отсюда определить точнее не получается.

— Что только подтверждает: идти туда в одиночку не следует.

— Но я не могу вызвать отряд агентов ФБР, Кэрол. На самом деле я никого не могу взять с собой, учитывая, что наше правительство по уши завязло в этой истории.

— Я могу…

— Нет, Кэрол, не можете.

Блюм отвела взгляд.

— То, что произошло в поезде… — начала она.

— Вы спасли мне жизнь. У меня не было никаких шансов справиться с корейцем в одиночку.

— Это было честно; ведь я подвергла вашу жизнь опасности, когда позволила ему захватить меня врасплох.

— Я полагаю, никто не сумел бы победить его в одиночку, — сказала Пайн.

— Хорошо еще, что мы сумели вызволить девочку.

— Да, Дебби была сильно напугана. Маленьким детям необходимы родители.

— Так и есть, — сказала Блюм, глядя на Пайн, но та продолжала смотреть в пол. — А если там действительно окажется атомная бомба, что вы будете делать?

— Надеюсь, мне удастся отыскать Давида Рота и он поможет мне ее обезвредить, — ответила Пайн.

— Его уже довольно давно не могут найти. Не исключено, что он мертв.

— Может быть. Однако я все равно должна попытаться.

— Вы же понимаете, что там могут быть и другие уроды, кроме покойного Сон Нам Чона, которые хотят заполучить Рота.

— Да, я понимаю, Кэрол.

— И они способны прийти к такому же выводу, что и мы, и думают, будто он все еще в каньоне.

— Из чего следует, что у меня будет там компания, — сказала Пайн.

Глава 51

«Пивная точка».

Впечатляющий вид отсюда послужил причиной такого названия.

Пайн успела пройти почти милю по маршруту Южный Кайбаб и за это время спустилась на шестьсот футов ниже южного края, который находился на высоте 7200 футов над уровнем моря. Там было прохладно и пахло соснами. Но она знала, что все стремительно изменится, когда она окажется ниже. На южном краю выпадало около шестидесяти дюймов снега в год, а возле «Призрачного ранчо» — менее одного.

Дженнифер Ядзи довезла ее до начала тропы.

— Перед нашим уходом позвонил Джо, — сказала она, когда Пайн выгружала снаряжение.

— Вы ему не говорили…

— Нет. Но он рассказал мне кое-что, о чем вам будет интересно узнать.

— О чем? — спросила Пайн, надевая рюкзак.

— Джо сказал, что федералы что-то ищут в каньоне.

— Что именно?

— Они спрашивали про вас, — добавила Джен.

— Какое агентство?

— Вот тут и начинаются странности. Вопрос остался открытым.

— Но как такое может быть? Разве они не показали Джо значок и документы? — спросила Пайн.

— Очевидно, нет. Поэтому он им ничего не сказал. — Джен немного помолчала и улыбнулась. — Ну, он в любом случае не сказал бы, не посоветовавшись сначала с вами.

— Передайте ему мою благодарность, — попросила Пайн, взяв в руки трекинговые палки. — Что-нибудь еще?

— Сегодня утром в аэропорту Гранд-Кэньон приземлился военный вертолет. Джо слышал об этом от рейнджеров.

— Необычная активность.

— Но вы не удивились, — заметила Ядзи.

— Нет.

— Если у вас неприятности…

— Скажем так: я ушла с радаров. И люди, которые должны быть моими союзниками, сейчас ими не являются.

Ядзи заметно встревожилась, услышав последние слова Пайн.

— Послушайте, Этли, я не знаю, что происходит, но если сотовая связь внизу будет работать, позвоните нам, если вам потребуется помощь.

— Вы сделали для меня более чем достаточно, Джен.

— Вы всегда были для нас настоящим другом, и мы о вас беспокоимся, — сказала Ядзи.

Пайн обняла ее.

— Мы скоро встретимся, — сказала она, очень рассчитывая, что так и будет.

Однако сейчас Этли не стала бы делать на себя ставку.

Когда свет фар пикапа Ядзи исчез в темноте, она повернулась и зашагала по тропе.

Обычно те, кто не хотят идти пешком до дна каньона, спускаются по Кайбаб, пересекают западную часть тропы Тонто к «Индейскому саду», потом снова поднимаются к «Сияющему ангелу» и южному краю. По эмпирическому правилу, гласящему, что час спуска вниз соответствует двум часам подъема, Кайбаб хорошо подходил для фазы спуска. В нем не было тени и питьевой воды только в самом начале. После пересечения тропы Тонто и поворота на «Сияющий ангел» можно отдохнуть в «Индейском саду», попить воды и быстро продолжить подъем к краю.

Однако сейчас тень не являлась существенным фактором, и Пайн решила спуститься по тропе до самого дна. Она выбрала именно это время, потому что здесь не должно было быть других туристов. И до сих пор она никого не встретила. В том числе парковых рейнджеров, что ее вполне устраивало — насколько она знала, они получили указание задержать ее.

По этой тропе требовалось пройти семь миль, чтобы добраться до лагеря «Сияющий ангел», расположенного рядом с «Призрачным ранчо». По тропе «Сияющего ангела» идти пришлось бы более девяти миль. Однако из-за топографии и других условий спуск занимал от четырех до пяти часов.

Пайн решила двигаться быстрее — в соответствии со своим амбициозным планом она рассчитывала добраться до места за три часа. При других обстоятельствах она не стала бы так рисковать в темноте — ведь, как и на всех маршрутах, ведущих вниз, в каньон, здесь было полно внезапных спусков и подъемов, искривленных участков и поворотов. И хотя за тропой регулярно ухаживали, ее едва ли можно было назвать ровной, и Пайн совсем не хотелось сделать неудачный шаг и свалиться вниз. Но она хорошо знала местность и старалась держаться ближе к ее внутренней части. Она не опасалась столкнуться с туристами, поднимающимися наверх, — значит, ей не придется подходить к краю, чтобы пропустить их.

Этли слегка касалась складными трекинговыми палками тропы, налобный фонарик освещал путь, длинные ноги шагали легко и уверенно, и она быстро добралась до перевала Кедров у отметки в 1,5 мили. Здесь находилась рекомендуемая точка поворота для дневных туристов, в особенности летом. Поскольку все маршруты начинались со спуска, у туристов складывалось ложное впечатление о легкости задачи. Путь обратно всегда оказывался более сложным.

Температура воздуха опустилась до двадцати градусов, но Пайн все еще чувствовала, как по спине у нее сбегают струйки пота, и старалась поддерживать постоянную скорость. На шее у нее была надета полоска из бычьей кожи, смоченная водой. Она слышала звуки трещоток, когда змеи уползали прочь, уловив колебания почвы под ее ногами, и стук копыт крупных млекопитающих, при ее приближении убегавших в противоположном направлении. Один раз случайно наступила в навоз, оставшийся после утреннего подъема. Пайн знала, что не встретит по дороге мулов, потому что сойдет с тропы до того, как караван утром отправится от «Призрачного ранчо» наверх. Однако вьючные мулы спускаются вниз на рассвете. Впрочем, это также не станет для нее проблемой, поскольку она уже будет на дне каньона.

Пайн ела на ходу соленую пищу, делая одновременно небольшие глотки воды, чтобы утолить жажду.

По мере того как она спускалась, температура воздуха становилась выше.

Этли миновала отметку с жутковатым названием «Точка скелетов», спустившись на тысячу четыреста футов с момента выхода на тропу. Она слегка напряглась и замедлила шаг, когда услышала шаги — кто-то шел ей навстречу. Дальше тропа превращалась в зигзаг с длинными участками, возвращавшими ее назад, но в конце концов должна была привести ее на плато Тонто.

Пайн уже миновала телефон экстренного вызова, откуда можно позвонить рейнджерам, если с тобой что-то случилось. Больше подобных мест не будет до самого дна каньона.

Хотя при солнечном свете это было гораздо заметнее, но Этли всегда поражало то, как тропа здесь меняла цвет — лежавшая в ее основе скала превращалась из красной в темно-коричневую.

Через мгновение она увидела в темноте два налобных фонарика.

Двое мужчин.

Пайн инстинктивно потянулась к «Глоку».

Однако мужчины, один молодой, а другой постарше — возможно, отец и сын, — прошли мимо, помахав ей рукой и устало улыбнувшись.

Их путешествие близилось к концу. А ее только начиналось.

Примерно через три мили она добралась до короткого туннеля, высеченного в скале, и вошла в него. Идеальное место для засады, и ее рука снова легла на рукоять пистолета.

Пайн миновала туннель — и тут же оказалась на подвесном мосту Кайбаб, известном под более популярным названием Черный. Кроме всего прочего, это был мост для мулов, единственный, которым пользовались животные, с высокими боковыми ограждениями из металлической сетки и дощатым полом. В Гранд-Кэньон имелся еще лишь один мост, находившийся поблизости, — «Сияющий ангел», построенный для параллельной тропы. Его также называли Серебряным — из-за того, что он был полностью металлическим.

Мулы не любят металл, и они отказывались на него входить. Кроме того, по мосту была пущена линия водопровода с одного края на другой, и Пайн подумала, что он недостаточно прочен, чтобы одновременно выдержать десять мулов весом в полторы тысячи фунтов с всадниками на спинах, в то время как Черный мост с такой задачей справлялся.

Перед тем как выйти на Кайбаб, Этли могла свернуть на запад, дойти по Речной тропе до Серебряного моста и перебраться на другой берег Колорадо, но ей больше нравился Черный. Впрочем, была и другая причина, по которой она выбрала именно этот путь.

Перейдя мост, Пайн посмотрела вниз на мутную ревущую воду Колорадо. Местные жители называли ее истинной colorado, потому что на испанском это слово означает «рыжий». Без сложной системы дамб, построенных вокруг каньона, могучая Колорадо превратилась бы в некоторые моменты засушливого лета в серию мелких луж. Но дамбы регулировали поток, чтобы река не пересыхала, а также использовали ее для получения гидроэлектроэнергии. Кроме того, быстрым течением наслаждались любители плотов, но без контроля некоторые участки Колорадо стали бы такими опасными, что их было бы невозможно пройти на плоту.

К тому же система дамб была полезна и в некоторых других отношениях. За ними собирался ил, что приводило к очистке воды ниже по течению. Благодаря пронизывающему воду солнечному свету там буйно росли водоросли, которые придавали Колорадо зеленый цвет, особенно заметный с высоты.

Пайн перешла мост и через несколько минутоказалась возле песчаного Лодочного пляжа, где остановилась и посмотрела на усыпанное звездами небо. Еще одна причина, по которой она выбрала Черный мост, — Этли приходила сюда всякий раз, когда появлялась возможность, чтобы «смотреть на небо»; какая-то часть ее сознания верила, что это принесет ей удачу. С другой стороны, она считала, что при такой работе ты сам отвечаешь за свою удачу; нужно только тщательно все подготовить, а потом безупречно сделать.

Но тебе еще не приходилось сталкиваться с ядерными зарядами, Пайн.

Она пошла дальше. Местность становилась все более заиленной, а почва рыхлой — побочный результат действия потоков воды. Пайн то и дело поскальзывалась; казалось, будто она идет по пляжу — настолько ненадежной была почва под ногами. Совсем не то, что ей требовалось после быстрого спуска, но не могла же она пролететь последний участок пути по воздуху.

Чтобы добраться до «Призрачного ранчо», ей следовало просто держаться тропы, сворачивавшей на север. Но она не собиралась идти к ранчо, где, вне всякого сомнения, мирно спали туристы, набираясь сил перед обратным восхождением; ее маршрут лежал дальше, вдоль берега.

Устье реки Сияющий Ангел было уже совсем рядом. Когда Пайн подошла к нему, она сняла туфли, закатала брюки, шагнула в неглубокую воду, села на камень и позволила прохладной воде сделать ей чудесный массаж ног. Речка заканчивалась именно здесь, и ее воды уходили в Колорадо на равном расстоянии от двух мостов.

Река Сияющий Ангел была самым подходящим местом, если у вас возникало желание искупаться. А скорость течения Колорадо, даже на тех участках, где оно казалось медленным, на самом деле достигала четырех миль в час, и лишь немногие пловцы могли с ним справиться. К тому же вода была глубокой и холодной. Несколько молодых людей утонули пару лет назад, когда попытались переплыть Колорадо возле Лодочного пляжа.

Сияющий Ангел также служил источником воды для бассейна на «Призрачном ранчо». Пайн видела старые фотографии. Он находился между амфитеатром и домом, и его выкопали вручную во время Великой депрессии. Однако ей так и не удалось выяснить, когда и почему бассейн засыпали, задолго до ее приезда сюда.

Кроме того, рядом с амфитеатром находился лагерь рейнджеров. Этли встала с камня, прошла немного дальше и пересекла речку по пешеходному мостику. Оказавшись на другой стороне, вытерла ноги и надела носки и кроссовки. Кеттлер сказал, что он дежурит сегодня ночью, из чего следовало, что сейчас Сэм где-то неподалеку. Всегда приятно знать, что рядом находится такой надежный человек, как он.

Но в самый последний момент, еще раз тщательно все обдумав, Пайн решила, что не может так поступить. Это была ее работа, и Кеттлер не имел к ней никакого отношения. Именно она, а не он, должна смотреть в лицо опасности. И если ей не суждено выбраться отсюда живой, не следует тащить его за собой.

— Будь осторожен, Сэм, — сказала она в темноту. — И если я не вернусь, не забывай меня. Во всяком случае, хотя бы некоторое время.

Ладно, Пайн, кончай разводить мелодраматические глупости. Тебе необходимо отыскать ядерный заряд.

И да поможет мне Бог.

Глава 52

Пайн прошла мимо отдельного загона для мулов, которых использовали парковые служащие, хотя не смогла разглядеть внутри животных. Там же находилась установка по переработке сточных вод. Этли направилась на запад, оставив лагерь и «Призрачное ранчо» на севере. В темноте она увидела далекие очертания палаток и даже услышала ночные разговоры тех, кто еще не заснул. Некоторое время шла вперед, и ее трекинговые палки ритмично постукивали по земле. Пайн пользовалась ими даже на ровных участках, зная, что колени, спина и бедра поблагодарят ее позже.

Через некоторое время она замедлила шаг, а потом остановилась и присела на обломке скалы, предварительно убедившись, что там нет змей и скорпионов. Шум реки маскировал шаги любого, кто захотел бы к ней подойти; это ей не нравилось, но тут она ничего поделать не могла. Здесь приходилось с многим мириться — в каньоне природа была полновластной хозяйкой, люди лишь приходили сюда в гости.

Пайн выключила фонарь на лбу, поела и выпила воды, восполнив баланс электролитов в организме и удовлетворив требования желудка. Она знала, где расположены источники воды в тех местах, куда лежал ее путь, и взяла с собой фильтр. Потом снова сбросила кроссовки и растерла ноги, не снимая носков. Спуск вниз был достаточно трудным, но Этли находилась в хорошей форме и не слишком устала. Однако подъем, в особенности если она захочет выдержать такой же темп, потребует несравнимо более серьезных усилий.

Оставалось надеяться, что не придется устраивать спринт, спасаясь от плохих парней, которые будут ее преследовать.

Пайн посмотрела на светящийся компас, потому что находиться в каньоне в темноте все равно что оказаться в воде ночью. Земля и море во многом похожи, и без приборов тут не обойтись. К тому же она отошла от реки и больше не могла ориентироваться по берегу.

Этли взглянула на часы, на которых также имелся термометр. Почти двадцать шесть градусов, из чего следовало, что день будет невероятно жарким. Впрочем, ничего удивительного для этого времени года. Как-то раз она шла вдоль берега Сияющего Ангела и, когда оказалась в «Индейском саду», находившемся примерно на середине пути, где, кроме питьевой воды, туалетов и тени, был термометр, обнаружила, что тот показывает сорок градусов. Рядом висел плакат с надписью: ВАШ МОЗГ НА СОЛНЦЕ.

На дне каньона было почти сорок девять градусов, и Пайн пришла туда, покрытая потом и обезвоженная, хотя ела и пила воду и энергетические напитки всю дорогу. Ей пришлось пролежать на отмели у берега почти полчаса, прежде чем у нее появились силы встать на ноги.

Этли огляделась в темноте по сторонам, радуясь окружавшей ее красоте: деревья, цветы, животные, скалы необычной формы — все, что невозможно увидеть в других местах, как бы сильно ты ни старался. Однако здесь человека подстерегало множество опасностей, грозивших смертью. И это следовало помнить.

Пока она сидела, воздух начал медленно прогреваться, и Пайн подумала, что иногда в каньоне начинаешь чувствовать себя так, будто оказался в конвекционной печи. Жар атакует со всех сторон, даже изнутри. Она посмотрела вверх. Хотя максимальная ширина Гранд-Кэньон составляла восемнадцать миль, небо казалось сжатым высокими стенами.

Этли указательным пальцем отследила Млечный Путь. Созвездия ее успокаивали. Они всегда оказывались на своих местах, когда она поднимала голову, и были подобны наблюдавшему за ней другу.

Если б только…

Она отдыхала около часа, потом снова посмотрела на небо.

По опыту Пайн знала: ночь в каньоне наступает очень быстро, а рассвет приходит медленно. В обоих случаях причиной тому были массивные стены. Как если б ты находился в море и тебя окружали небоскребы высотой в пять тысяч футов.

Этли достала из кармана куртки распечатку карты, той, что была на флешке, и направила на нее налобный фонарь. Она уже примерно определила местоположение пещеры, которую, как она рассчитывала, искал здесь Рот. Затем убрала карту и несколько минут изучала показания компаса, после чего сделала кое-какие математические выкладки.

Закончив, еще немного посидела, стараясь полностью принять окружающий мир и подготовиться к тому, что ждало ее впереди.

Однажды Пайн прогуливалась по берегу реки и среди илистых отложений на дне Колорадо заметила какой-то металлический предмет. Ей удалось вытащить его при помощи одной из трекинговых палок, и она увидела цилиндр, с которого вода смыла почти все буквы. Но кое-какие остались. Изучив их более внимательно, Этли поняла, что нашла банку пива «Хейнекен», однако не смогла определить, как долго та пролежала в воде после того, как упала с проплывавшего мимо плота. В тот день на дне каньона было почти тридцать восемь градусов. Пайн откупорила «Хейнекен» и выпила его. Это было самое холодное и вкусное пиво, которое она когда-либо пробовала…

Пайн заставила себя вернуться к своей главной задаче. Если где-то неподалеку находится ядерный заряд, как Рот собирался вытащить его отсюда — если у него был именно такой план? Он спустился вниз на муле далеко к западу от моста, по которому можно перебраться на другой берег реки. А тропа Северный Кайбаб, ведущая к северному краю, находилась почти в четырнадцати милях от той, что брала начало у «Призрачного ранчо».

Пайн посмотрела на запад. Там находилась тропа Отшельника, но она была в плохом состоянии по сравнению с Кайбабом или «Сияющим ангелом», и парковая служба пометила на карте, что тропа не используется. Однако и тут Пайн предстояло решать ту же проблему: Рот — на северном берегу Колорадо, а тропа Отшельника — на южном. И ни малейшей возможности пересечь реку, чтобы на нее попасть.

А насколько вообще тяжел атомный заряд? И можно ли вынести проклятую штуку в руках? Разве они не весят тысячи фунтов?

Однако у Рота мог быть совсем другой план. Может быть, он рассчитывал обезвредить заряд, но никуда не уносить его, а позже предупредить о нем власти.

Пайн посмотрела на небо.

Например, его мог увезти вертолет.

Ниже по реке находилась вертолетная площадка, которую туристы называли площадкой Уитмора. Главным образом ею пользовались те, кто прилетал из Вегаса. Но она находилась на западном краю каньона, рядом с Блэк-Кэньон, примерно в сотне миль от того места, где сейчас сидела Пайн. Рот не смог бы добраться туда с ядерным зарядом в руках.

Значит, вертолет, появившийся здесь после наступления темноты, должен спуститься со стороны одного из краев, уйти вниз, пролететь между стенами каньона, приземлиться в заранее оговоренном месте, взять Рота и бомбу и вернуться на базу, где бы она ни находилась. Если их заметят, парковая служба может прислать собственный вертолет или сообщить местным или федеральным властям, чтобы те выяснили, что происходит.

Но тут потребуется вертолет, спроектированный для ночных полетов над неровной ограниченной территорией. Возможно, подойдет военный? Вроде того, что увез братьев Прист? Быть может, именно по этой причине они использовали военный вертолет? Они также искали ядерный заряд? И заодно ли с ними Рот? Может быть, следует подняться наверх и рассказать о том, что ей стало известно?

Но Пайн понимала, что не может так поступить. С самого начала ее собратья-федералы вели себя в этом деле странно. Два парня в аэропорту, если они являлись федералами — а она подозревала, что так и было, — собирались их убить.

Я не могу доверять собственным коллегам.

Это причиняло ей душевную боль.

Пайн подошла к тому месту, где нашли Салли Белль. Земля была сравнительно ровной, и тут вполне мог приземлиться вертолет. Она огляделась по сторонам, пытаясь найти следы полозьев или потоков воздуха от работающего винта. Проблема состояла в том, что растительность могла выпрямиться, а следы мог замести ветер и смыть дождь.

Она ничего не нашла.

Посмотрела на запад, потом на север.

Кто-то мог бы подумать, что каждый дюйм каньона уже обследован, но Этли знала, что подавляющее большинство туристов видели его лишь с южного края — иными словами, видели всего четыре процента. Туристы, спускавшиеся на дно, получали разрешение разбить лагерь в определенных местах, их предупреждали, что они должны ходить только по отмеченным тропам, и почти никто не осмеливался нарушать правила. Даже любители прогулок на плотах не заплывали дальше боковых каньонов из-за неровной почвы, а также обилия змей и других кусачих существ, которых повсюду было полно. Один из рейнджеров рассказал ей, что он проработал здесь тридцать лет, но побывал лишь в небольшой части каньона.

Пайн чувствовала, как ее покидает надежда на удачный исход. Неужели ее план провалится, столкнувшись с реальностью? Неужели она действительно рассчитывала, что спустится, проведет здесь несколько часов и найдет Рота, пещеру и атомную бомбу?

Однако Этли отбросила предательские мысли и решила перегруппироваться.

Боковой каньон. Да, именно туда должен был направиться Рот. И это сходится с координатами, которые она получила после изучения флешки.

Пайн посмотрела на часы — до рассвета остался час. Она встала и зашагала вперед.

Каньон выравнивался ближе к берегам Колорадо — об этом, естественно, позаботилась река, — но стоило отойти от воды, как тут и там возникали подъемы и спуски и со всех сторон появлялись небольшие каньоны.

Тридцать минут спустя Пайн подошла к одному из них, исследовала его, насколько это было возможно, потом достала из рюкзака прибор ночного видения и принялась изучать окружающую местность.

И почти сразу присела на корточки. Достав из кобуры «Глок», направила прибор ночного видения на вход в боковой каньон.

Она услышала шорох шагов по камням.

Опыт подсказал ей, что это не турист, вышедший на прогулку. Кто-то старался двигаться не привлекая внимания, не говоря уже о том, что ни один турист в здравом уме не станет заходить в боковой каньон посреди ночи.

Этли скользнула вправо и заняла позицию за валуном.

Десять секунд спустя из темноты вышли трое мужчин.

Она прекрасно рассмотрела их через прибор ночного видения и сразу поняла, что это не рейнджеры.

Пайн видела множество рейнджеров, но те никогда не носили бронежилеты и боевые шлемы и не держали в руках штурмовые винтовки «М4».

Глава 53

Мужчины подходили все ближе, и Пайн спряталась подальше за валун.

Она безмолвно выругалась, потому что именно в этот момент в Гранд-Кэньон начался рассвет, который здесь был необыкновенно красивым, и она побывала в разных местах каньона, чтобы снова увидеть это поразительное, уникальное зрелище.

Теперь же, впервые в жизни, она его ненавидела.

Глядя на то, как двигаются боевики, Этли пришла к выводу, что перед ней настоящие профи. Они работали как единое целое, расходились в разные стороны, один в центре, двое по флангам, эффективно поддерживали связь сигналами рук, отслеживали взглядами все четыре стороны света, методично и ничего не пропуская.

Она не сомневалась, что очень скоро они ее заметят.

У них также имелись приборы ночного видения, но более продвинутые модели. Кроме того, все трое были в камуфляжной, а не в военной форме. Никаких знаков отличия или нашивок с именами.

Но выглядели они как военные.

По мере того как свет становился ярче и начал заливать все вокруг, боевики стали убирать приборы ночного видения.

Ее «Глок» против штурмовых винтовок. Схватка будет короткой. «Интересно, — подумала она, — где они меня похоронят, если вообще станут тратить на это время и силы?»

Должно быть, они пришли к такому же выводу, что и Пайн: Рот находится здесь, в одном из боковых каньонов.

И это позволило ей понять кое-что еще.

Они узнали о плане Рота… от Бена Приста. После усиленного допроса? А как насчет бедняги Эда, чей единственный грех состоял в том, что он был родным братом Бена и беспокоился о нем?

Пайн сосредоточилась на приближавшихся «М4», одновременно доставая телефон. Одна из крупных компаний сотовой связи поставила башню в каньоне, и клиенты иногда могли пользоваться ее услугами. Этли была клиентом данной компании.

«Нет сигнала» — увидела она надпись на экране.

Заметка на будущее: если выберешься отсюда живой, не забудь отказаться от этого бездарного провайдера.

Пайн застыла, когда мужчина, шедший по центру, поднял руку и взял маленькое устройство связи, прикрепленное к бронежилету. Произнес несколько слов и выслушал ответ.

Очевидно, он пользуется спутниковой системой связи. Наверное, у него получилось бы даже в Сибири или в Антарктике.

Если эти парни не были американскими военными или не относились к военизированным частям ЦРУ, Этли даже представить не могла, кто они такие. И то, что они, скорее всего, служили той же стране, что и она сама, не слишком ее успокаивало. В доме Саймона Рассела также побывали федералы, которые собирались отвезти его туда, где пытки разрешены законом.

Учитывая все эти факты, Пайн считала, что, если она просто выйдет и покажет им значок ФБР, они сразу выстрелят ей в голову, а потом сделают контрольный выстрел. На всякий случай.

Командир тройки убрал устройство связи и жестом дал указание двум своим товарищам. Все трое развернулись и вышли из бокового каньона.

Этли облегченно вздохнула и посмотрела на небо.

Она понимала, что ее спас рассвет. Они боялись света не меньше, чем она, и, должно быть, всю ночь вели поиски.

«Интересно, где у них лагерь? — подумала Пайн. — Или их каждый раз доставляет сюда и забирает вертолет?» Обычно такие вещи не разрешал закон и инструкции парковой службы.

Наверное, решила она, закон и инструкции отменил кто-то, занимающий очень высокий пост.

По спине у нее пробежал холодок.

На всякий случай Пайн подождала еще тридцать минут и только после этого вышла из своего убежища. Затем разбила лагерь под прикрытием большого выступа скалы, дававшего неплохую тень.

Она знала, что очень скоро здесь станет ужасно жарко. Некоторое время назад Этли нашла источник воды, наполнила флягу и второй резервуар, предварительно отфильтровав воду. Сейчас она уселась в тени, поела и выпила воды, но не слишком много. Жара подкрадывается неожиданно. Сначала тебе становится тепло, потом начинает тошнить, кружится голова, и ты теряешь ориентацию. Пройдут часы, а иногда и дни, прежде чем ты придешь в себя. Пайн не мгла позволить себе такой роскоши.

Присутствие трех парней с «М4» подсказало ей, что они не знают, где Рот. И они не искали ее, поскольку не могли знать о том, что она тут появится. Возможно, они также пытаются найти атомную бомбу? Но какой в этом смысл? Рот является уважаемым инспектором по ОМП. Почему он не действует вместе с правительством, чтобы убрать отсюда эту мерзость? В общем, какая-то мутная история получается, совсем как воды реки Колорадо…

Этли стоически терпела усиливающуюся жару, проваливаясь в сон на короткие промежутки времени и стараясь поддерживать водный баланс.

Какая-то ее часть хотела отправиться на поиски Рота при дневном свете. Но здравый смысл заставил остаться на прежнем месте. Если жестокая жара до нее не доберется, это смогут сделать три парня со штурмовыми винтовками. Лучше вести поиски ночью.

День прошел; в каньоне быстро стемнело, как и всегда.

В последний раз Пайн проснулась в девять, посмотрела на небо и нахмурилась.

В это время года муссоны собирали энергию во время жаркого дня и влагу с юго-востока и устраивали впечатляющие грозы. И сейчас у Этли складывалось впечатление, что ночью ей предстоит пережить настоящую метеорологическую катастрофу.

Пайн надела водонепроницаемое пончо и плотно застегнула рюкзак на все молнии. Она взяла его с собой — если оставить рюкзак на земле, он сразу подвергнется атакам белок, мышей и других грызунов. А они со временем прогрызут даже сталь. Именно по этой причине парковая служба в лагерях предлагала туристам подвешивать вещи на высоких металлических планках.

Пайн едва успела забраться в укрытие, когда темное небо озарили первые зигзаги молний, а от последовавших за ними раскатов грома, казалось, содрогнулся весь каньон.

После второго удара грома начался дождь. Точнее, на землю обрушились водяные пули, и их скорость была так высока, что, попадая на кожу, они вызывали сильную боль.

Валун над головой Пайн обеспечивал некоторую защиту, пока не поднялся ветер и дождь не начал падать практически горизонтально; она тщетно пыталась спрятать лицо от потоков воды. Температура воздуха немного упала, но не так, как наверху, где могла опуститься на десяток градусов за несколько минут. Этли потела, хотя промокла насквозь.

Гроза закончилась за полчаса, и небо прояснилось.

Теперь можно приниматься за работу. Сверившись с компасом, Пайн зашагала к цели.

Через час она остановилась перед входом во второй боковой каньон.

Приближалась полночь, и Этли включила прибор ночного видения. Местность стала неровной, и здесь не было проверенных троп и предупреждавших об опасности знаков. Более того, Пайн сильно сомневалась, что тут вообще в последние годы бывали туристы.

Она медленно шла дальше, стараясь не упустить появления змеи или опасных участков под ногами. Ей совсем не хотелось где-нибудь застрять, чтобы ее тело обнаружили через несколько недель, месяцев или даже лет. Люди исчезали в каньоне, а потом кто-нибудь находил скелеты. И если ты здесь умрешь, очень быстро появятся стервятники. Может быть, еще пока ты жив. Зачем терять время, когда хорошая трапеза уже готова?

Пайн всю ночь ждала появления парней с «М4», но, к счастью, они ей больше не встретились.

Этли углубилась в каньон настолько, насколько это было возможно. Приближался рассвет.

Результат: ничего. Ни пещеры, ни расселины, ни Давида Рота, ни ядерного заряда.

Она прошла еще немного и разбила лагерь перед следующим каньоном, который намеревалась исследовать. Он был защищен от любопытных глаз, к тому же местность здесь поднималась, что давало ей хороший обзор. Этли позавтракала, выпила воды и немного поспала. Проснувшись через несколько часов, снова задала себе вопрос: не продолжить ли поиски при свете дня?

И тут услышала у себя над головой шум вертолетов.

Пайн посмотрела вверх и узнала обычный вертолет, на котором возили туристов. По закону, они не должны были опускаться ниже краев каньона, но кто-то все равно мог ее заметить. В результате она решила, что продолжит поиски только после наступления ночи.

Этли сидела в своем лагере, жевала орехи и вяленое мясо, запивая их отфильтрованной водой. Ей было жарко, она понимала, что теряет вес, и все тело у нее болело — ведь ей приходилось спать на камнях.

Пайн прислонилась спиной к камню, закрыла глаза и попыталась расслабиться. Теперь, когда ее дни и ночи поменялись местами, изменился и весь жизненный ритм. Но тут она ничего поделать не могла.

В рюкзаке у нее лежал телефон, но толку от него не было никакого — здесь также отсутствовал сигнал. Надпись «Нет сети» на экране оставалась неизменной с самого начала ее путешествия.

В тени Этли решила снять часть одежды и осмотреть свои обнаженные, если не считать татуировок, руки. Провела пальцем по имени Мерси, повторила контуры каждой буквы. И вспомнила тот день — точнее ночь, — когда сделала их. Татуировки на плечах появились у нее через несколько месяцев.

Художник знал свое дело и не стал возражать, когда она объяснила, чего хочет. И не задавал лишних вопросов.

«Если вы хотите, — сказал он, — значит, так тому и быть. Это ваша кожа, а не моя».

Его звали Донни. Он был высоким и слишком худым. Позднее татуист рассказал ей, что много лет назад подсел на метамфетамины.

«Убивает аппетит, это я знаю наверняка. Даже больше, чем сигареты. От зависимости я сумел избавиться, но аппетит так и не вернулся».

Пайн проверила свои припасы. Ей предстояло долгое путешествие обратно к «Сияющему ангелу», потом нелегкий подъем — ведь усталость накапливается. Она могла осмотреть еще один каньон сегодня ночью. Потом придется возвращаться.

«Ну, — подумала Этли, дожидаясь наступления темноты, — в третий раз мне должно повезти, не так ли?»

Глава 54

Впервые с того момента, как она заметила парней с «М4», прибор ночного видения позволил ей увидеть кое-что интересное. Пайн проснулась еще при свете дня и решила заняться исследованием бокового каньона. Солнце стояло высоко в небе, и его лучи проникали в самые глубины Гранд-Кэньон, словно свет от прожектора мощностью в триллион ватт, брошенного в океан.

И прямо сейчас свет отражался от чего-то находившегося в боковом каньоне.

Она посмотрела налево, потом направо, чтобы запомнить ориентиры. Ей очень хотелось начать поиски прямо сейчас, но стояла ужасающая жара, ветра практически не было, а путь ей предстоял дальний. Кроме того, день еще не закончился. Ей показалось, что она смотрит на какой-то металлический предмет, но явно не на банку с пивом. Во всяком случае, Этли очень на это надеялась.

Она продолжала изучать непонятный предмет, стараясь запомнить мельчайшие детали. Ночью все выглядит иначе, и Пайн не хотела потерять это место в темноте. К счастью, справа от металлического предмета скалы имели необычную форму.

Этли вернулась в свой лагерь, поела и попила воды, а потом стала думать о том, как после наступления ночи она найдет Рота.

И бомбу.

Возможно, я ошибаюсь и меня опять ждет неудача. Ну, и чем я буду заниматься после того, как меня вышвырнут из Бюро?

Проблема состояла в том, что ничего другого Пайн делать не умела. Она была агентом ФБР. Дайте ей ограбление банка, похищение или даже серийного убийцу — и она найдет преступника.

Но здесь все иначе.

Этли закрыла глаза и тут же их открыла.

Нет, это не сон. Нас ждет конец света, если бомба взорвется.

Она заставила себя заснуть, но мысленно поставила будильник и проснулась в одиннадцать вечера, готовая к новым поискам.

Пайн перебралась через несколько крупных валунов, когда услышала грохот, заставивший ее на мгновение замереть, но потом двинулась дальше. Выбралась на плато, огляделась по сторонам, потом посмотрела вниз. По ее прикидкам, она поднялась на тысячу футов.

Необычные скалы, на которые Этли обратила внимание днем, теперь предстали перед ней в окулярах прибора ночного видения, и она постаралась добраться до них как можно скорее. Быть может, там сверкнул Священный Грааль? Или там находится нечто, не имеющее отношения к ее поискам?

Пожалуйста, Господи, если я нахожусь в зоне приема, сделай так, чтобы это было первым из перечисленного.

Она напряглась и остановилась, когда оказалась ближе к непонятному предмету.

Свет действительно отражался от чего-то металлического.

Это был шест. Длинный складной шест, опиравшися на круглый валун, выше Пайн и в три раза шире, чем она.

По мере того как Этли приближалась к нему, она отметила нечто удивительное. Со скалы свисала камуфляжная сеть, и только теперь, оказавшись совсем рядом, она сумела ее заметить, потому что сеть идеально сливалась с окружающим ландшафтом.

Пайн взялась за ее край, потянула, а затем заглянула внутрь.

И ахнула.

Пещера. Этли посмотрела на свой компас. Это место соответствовало координатам, которые она получила с флешки. Неужели ей удалось отыскать Рота? И бомбу?

Она вернула сеть на место, сделала шаг назад и огляделась по сторонам, но не увидела никаких следов пребывания здесь людей. Однако кто-то прикрыл вход в пещеру маскировочной сетью. Секунд тридцать Пайн размышляла, что делать дальше.

Она ничего не слышала, даже намека на шорох шагов, никто не пытался включить устройство связи. До нее не доносилось тяжелого дыхания.

Она совсем ничего не слышала, пока в нее сзади не ударил свет.

— Очень медленно повернитесь ко мне, — заговорил мужской голос. — И не позволяйте своим рукам опуститься к оружию, иначе мы откроем огонь.

— Я агент ФБР, — сказала Этли. — Сейчас я покажу вам свои документы и значок.

Следующие слова ошеломили ее, как один из мощных ударов Чона.

— Не трудитесь, агент Пайн. Повернитесь и держите руки подальше от оружия. Быстро!

Этли медленно повернулась, держа руки на уровне груди, но не выше. Она не собиралась выхватывать пистолет и устраивать здесь «перестрелку у корраля О-Кей»^[304]. Но поднимать руки, показывая, что сдается, в ее планы не входило. Она являлась агентом ФБР. И не станет сдаваться, кем бы ни оказались эти люди.

Пайн повернулась и убедилась, что это действительно те трое парней с «М4».

— Что вы здесь делаете? — рявкнула она.

— Не думаю, что вы можете задавать вопросы с позиции силы, — сказал мужчина.

— У меня есть федеральный значок, неужели для вас этого не достаточно? — осведомилась Пайн. — Вы ведь, парни, из армии.

— Вы так решили из-за того, что мы в камуфляже?

— Не только. Вы в АБФ, армейской боевой форме.

Он пожал плечами.

— Проклятье, форму можно купить на интернет-аукционе.

— Но только не оперативный камуфляж. Он появился совсем недавно. И вы вооружены «М4», — добавила она.

Мужчина сделал шаг в ее сторону.

— Что вы здесь делаете? — спросил он.

— Полагаю, то же самое, что и вы. Кое-кого ищу.

— И кого же?

— Вы и в самом деле хотите поиграть в эту дурацкую игру? — поинтересовалась Пайн.

— И кого же вы ищете? — снова спросил он.

— Скажем так: «поцелуй меня в зад». А теперь позвольте мне задать вопрос: как вы меня нашли?

— Мы нашли вас в первый же день, когда вы сюда спустились. И с тех пор следили за вами.

— Чушь. Я заметила вас, когда вы поднимались по склону каньона. Вы ушли, потому что начался рассвет.

— Мы повернули обратно, когда уже могли столкнуться с вами, — спокойно сказал мужчина. — Вы спрятались за валуном, направив в нашу сторону пистолет. Вероятно, вы тогда подумали, что один «Глок» против трех «М4» — не самый лучший размен. Для вас.

Глянув на небо, Пайн спросила:

— У вас есть возможность вести постоянное спутниковое наблюдение?

— Нет, просто мы умеем выслеживать людей. — Он указал на свое оружие. — В вас когда-нибудь стреляли из такой винтовки?

— Нет, и у меня нет ни малейшего желания узнать, каково это. Итак, вы следили за мной. Зачем?

— Ну, это очевидно. Если вам известно, где Рот, то вы приведете нас к нему. Я получил приказ перехватить вас. Вот почему мы здесь.

— Ладно, вы меня перехватили. Какова остальная часть приказа?

Боец пожал плечами и начал было улыбаться, но передумал.

Пайн посмотрела на его спутников. Все они выглядели лет на тридцать и определенно участвовали в боевых действиях и убивали; возможно, даже получали ранения. Крепкие парни, из тех, кого в схватке лучше иметь на своей стороне.

Вот только складывается впечатление, что они не на моей стороне.

— Вам рассказали, что здесь происходит? — спросила Этли. — Что здесь происходит на самом деле?

— Мы знаем достаточно, чтобы делать свою работу, — ответил мужчина. — Большего нам не требуется.

— Иными словами, вы готовы засунуть головы в песок, — сказала Пайн.

Она ни разу не посмотрела в сторону камуфляжной сетки, отчаянно рассчитывая, что они ее не заметили.

— Вам придется пойти с нами, мэм.

— У вас есть вертолет? — спросила Пайн. — Именно он доставляет вас сюда, а утром забирает? Так можно сэкономить много времени; лазать по каньону — занятие утомительное.

— Просто идите с нами.

— Никуда я с вами не пойду, — холодно ответила Этли. — Я федеральный агент, и вы не можете мне приказывать. Так что проваливайте обратно в ад, пока я не вызвала подкрепление.

Мужчина посмотрел по сторонам, слегка покачал головой, и в его глазах появилось насмешливое выражение.

— Я очень сомневаюсь, что у вас есть хоть какая-то поддержка. И ваш телефон не работает.

— Проваливайте к дьяволу, — сказала Пайн.

— У нас есть другой приказ — на случай если вы откажетесь следовать за нами.

— Что, застрелить меня? Я — агент ФБР.

— Нет, мэм, в данный момент вы — враг нашей страны.

— Проклятье, с чего вы взяли? Мы служим одной и той же стране.

— Вы пойдете с нами или нет? Последний шанс.

Двое боевиков подняли «М4» и прицелились: один — в голову Пайн, другой — в торс.

Уцелеть невозможно.

— Это безумие! — рявкнула Этли. — Я — федеральный агент. Опустите оружие и отойдите в сторону. Прямо сейчас.

— Никак нельзя, мэм. Последний шанс. Три секунды.

Пайн застыла на месте. Они действительно собирались застрелить ее, прямо здесь и сейчас, на дне Гранд-Кэньон.

Она потянулась к «Глоку», надеясь, что успеет сделать один выстрел.

Прощайте все, кому не все равно. Я иду к тебе, Мерси.

Дерьмо.

Раздался выстрел. Следом — второй.

Все произошло так быстро, что Этли показалось, будто она получила две пули.

Двое парней, стоявших за спиной своего командира, вздрогнули, пошатнулись, и оба упали вперед.

Командир начал поворачиваться, поднимая «М4».

— Нет! — крикнула Пайн, вытаскивая пистолет. — Бросай оружие, или я буду стрелять!

«М4» коротко залаял, и Этли, как только луч лазерного прицела совместился с шеей командира, нажала на спусковой крючок.

Противник упал.

Пайн, чувствуя, как у нее отчаянно дрожат руки, медленно опустила «Глок».

В двадцати ярдах от нее стоял Сэм Кеттлер, потрясенно глядя на нее. На спине у него был рюкзак, в руке он держал пистолет.

Этли посмотрела на три тела. Двоих застрелил Кеттлер, одного — она.

— Дерьмо, — прошипела Пайн. — Это наши парни. Во всяком случае, я так думала…

Кеттлер подбежал к ней.

— Но они выбрали странный способ это показать. Они же собирались тебя убить.

Этли посмотрела на него.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

Кеттлер показал на лежавших на земле мужчин в камуфляжной форме.

— Я видел вертолет, который приземлялся здесь в течение трех ночей подряд, и в конце концов решил выяснить, что происходит. Собрал рюкзак, пошел по их следу, пока не оказался здесь и не увидел, что они собираются тебя застрелить. — Он посмотрел на пистолет в ее руке и покачал головой. — Проклятье, что здесь вообще делали американские солдаты?

— Это длинная история. — Пайн протянула руку и сжала его плечо. — Спасибо, что спас мне жизнь.

— Ну, а ты спасла меня, — сказал Кеттлер. — Тот парень уже приготовился меня прикончить. Если б не ты, он не промахнулся бы, и я получил бы пулю из «М4».

Она сняла руку с его плеча и оперлась о валун.

— Ты в порядке? — спросил Кеттлер.

— Сейчас буду, — ответила Этли, делая глубокие вдохи и выдохи.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

— А что ты здесь делаешь? Ты ведь не просто решила прогуляться, верно?

— Я ищу пропавшего мужчину. Они тоже его искали.

— Ты думаешь, он где-то здесь? Но почему?

— И вновь это длинная история. — Пайн посмотрела на тела. — Нужно что-то с ними сделать. Мы не можем их здесь оставить. — Она огляделась по сторонам. — Однако мы находимся на месте преступления, и нам нельзя ничего трогать… — Потерла лоб. — Необходимо вызвать команду. И сделать так, чтобы здесь ничего не трогали. Я… я должна… — Мысли Пайн смешались; она почувствовала, что ее начинает тошнить.

Кеттлер шагнул к ней и сжал руку.

— Сейчас тебе нужно глубоко дышать и понемногу прийти в себя, — сказал он. — Ты ведь едва не погибла, Этли.

— Я только что застрелила американского солдата, Сэм!

— Ну а я только что застрелил двух.

Пока Пайн приходила в себя, Кеттлер заметил маскировочную сеть, сдвинул ее в сторону и увидел вход в пещеру.

— Проклятье, а она откуда взялась? — пробормотал он.

— Может быть, это именно то, что я ищу, — ответила Пайн.

— Ну, я пока могу отнести туда тела.

— Я помогу.

— А потом мы вызовем подкрепление, — предложил Кеттлер.

— Нет. Сначала мы должны кое-что найти.

— Что именно?

— Скоро узнаешь.

Глава 55

Они отнесли тела в пещеру и сложили их в углу. Пайн поискала удостоверения личности, но не нашла никаких документов, а на форме отсутствовали знаки отличия.

— Ты уверена, что они из регулярной армии? — спросил Кеттлер.

— Сейчас я уже ни в чем не уверена.

Она посветила фонариком вокруг себя. Пещера оказалась большой. Высота потолка, по прикидкам Пайн, достигала пятнадцати футов. В дальней части, где царила полная темнота, мог находиться проход в следующее помещение, но уверенности в этом у Этли не было.

— Ладно, а теперь ты должна рассказать мне, что происходит, — сказал Кеттлер.

Короткими предложениями, содержавшими известные ей сведения, Пайн рассказала ему почти обо всем. Когда она смолкла, у Сэма на лице застыло такое выражение, будто его сейчас стошнит.

Он огляделся по сторонам.

— Ядерный заряд? Ты издеваешься?

— К сожалению, нет.

Кеттлер посветил фонариком в углы пещеры.

— Ну, здесь его нет.

— Но он может оказаться там, — сказала Этли, указывая в заднюю часть пещеры. — Направь туда луч фонарика, у тебя он более сильный.

Сэм так и сделал — и они увидели высеченный в скале проход.

Шагнули в туннель и осторожно двинулись по нему вперед. Пайн шла первой.

Вскоре она обо что-то споткнулась.

Кеттлер направил луч фонарика вниз, и она услышала, как он втянул в себя воздух.

— Растяжка, — сказал Сэм.

— И она связана с СВУ?^[305] — дрогнувшим голосом спросила Пайн.

— Нет.

— Почему ты так уверен?

— Потому что иначе мы оба были бы мертвы.

Они сделали еще несколько шагов и собрались войти в следующую пещеру, которая выглядела больше первой, когда услышали голос:

— Еще один шаг, и он станет для вас последним.

— Мистер Рот? — позвала Пайн.

Несколько мгновений никто не отвечал.

— Кто вы такие?

— Специальный агент ФБР Этли Пайн. Со мной парковый рейнджер Сэм Кеттлер. Я расследую смерть мула и исчезновение Бена Приста.

Луч фонарика ударил ей в лицо.

— Покажите ваши значки.

Они медленно достали значки.

— Послушайте, мистер Рот, я понимаю, почему вы нам не доверяете. В данный момент я сомневаюсь, что могу верить собственному агентству.

— Я хочу, чтобы вы повернулись и ушли отсюда. Немедленно! В противном случае вас ждут очень неприятные последствия.

— Мистер Рот, мы пришли, чтобы помочь. Я совершенно уверена, что вам необходима помощь, — сказала Пайн.

— Я же сказал, чтобы вы уходили. Прямо сейчас.

Этли посмотрела на Сэма.

— А как насчет трех тел, которые мы только что сюда затащили? — спросила она.

Рот долго молчал.

— Трех тел? — наконец спросил он.

— Мы застрелили троих боевиков, которые вас искали. Они собирались нас убить, хотя я показала им значок ФБР. И я не сомневаюсь, что они намеревались убить и вас. Мы только что спасли вам жизнь.

— Это… это просто…

— Такова ситуация, мистер Рот. И мы должны ее принять. Бен Прист кое-что мне рассказал.

— Вы знаете Бена?

— Да. И думаю, что его похитили наши военные.

— Они схватили Бена? — выпалил Рот после небольшой паузы. — Как?

— Это долгая история. Дело в том, что все пошло не так.

Он продолжал светить фонариком им в лица.

— Как вы сумели найти пещеру?

— Координаты были на флешке, которую я нашла в доме Бена.

— Но как вы вообще узнали про меня? — спросил Рот.

— Бен вас не сдавал, если вы об этом. Мне рассказал Оскар Фабрикант. Я вышла на него, потому что Бен был членом ОЗБ. Вы знакомы с этой организацией?

— Да. Что еще вам рассказал Оскар?

— Что его беспокоит возможное вмешательство русских.

— Да, они вовлечены в это, — сказал Рот. — Но вы должны уйти. Сейчас я уже никому не доверяю.

— Я не могу, мистер Рот. Я здесь, чтобы сделать свою работу. И выследить тех, кто убил Фабриканта.

Вновь последовала долгая пауза.

— Он… Оскар мертв?

— Его тело обнаружили в Москве. Говорят, он покончил с собой, но я знаю, что это не так.

— Оскар мертв? Я… не могу поверить.

— Вы не могли бы перестать светить нам в лицо? — попросила Пайн.

Свет исчез.

— Вы готовы поверить нам, мистер Рот? Мы нужны друг другу, чтобы довести это дело до конца.

Он не ответил.

— Пожалуйста. Что мне сделать, чтобы вы нам поверили?

— Что происходит, по вашему мнению? — спросил Рот.

— Я считаю, что здесь находится ядерный заряд, — ответила Пайн. — А поскольку я должна всеми силами защищать Гранд-Кэньон, это плохо.

Снова наступило долгое молчание.

— Если окажется, что вы не та, за кого себя выдаете, это будет последнее, что вы сделаете в жизни, — с угрозой сказал Рот.

— Меня это устраивает, — сказала Пайн.

— Выйдите из туннеля.

Они с Кеттлером вошли в пещеру, и внезапно все вокруг залил свет лампы, работавшей на батарейках. Должно быть, Рот ее только что включил.

Теперь они смогли его рассмотреть. Лицо Рота было покрыто грязью, и он выглядел совершенно истощенным.

Пайн бросила ему свой значок и удостоверение личности. Он изучил их и бросил обратно.

— Все, что я вам говорила, правда, — сказала Этли.

Рот задумчиво кивнул.

— Я вам верю, — ответил он. — Сам не знаю, в чем причина, но я и прежде полагался на свою интуицию, а сейчас у меня нет другого выхода.

— Это вы поставили растяжку в туннеле? — спросил Кеттлер.

— Да. Чтобы узнать, когда кто-то войдет в пещеру.

— Значит, вы вооружены?

— Можно считать, что я очень неплохо вооружен, — заявил Рот.

И он посветил на стоявший рядом с ним металлический предмет прямоугольной формы, четыре фута в длину и три в высоту.

Пайн и Кеттлер инстинктивно отпрянулиназад.

— Так это… и есть атомная бомба? — спросила Этли.

Рот кивнул.

— И вы секунду назад подтвердили, что не замешаны в заговоре.

— Каким образом?

— Вы оба были готовы бежать, спасая свои жизни.

— А кто вел бы себя иначе рядом с атомной бомбой? — спросила Пайн.

— Это не совсем обычный ядерный заряд.

— Он недостаточно большой, чтобы быть атомной бомбой, — вмешался Кеттлер. — Это то, что называют ядерной бомбой в чемодане?

Рот покачал головой.

— Это тактический ядерный заряд. Но достаточно мощный. По моим подсчетам, он эквивалентен почти трем килотоннам тротила. Для сравнения, атомная бомба, сброшенная на Нагасаки, обладала мощностью в двадцать килотонн тротила. Самый крупный ядерный заряд, подорванный Советами — Царь-бомба, — имел мощность пятьдесят мегатонн, но это произошло очень давно. Если б Советы могли сделать оболочку из обедненного урана, а не свинца, им удалось бы вдвое увеличить мощность бомбы.

Он похлопал по металлическому ящику.

— Но для такого размера это самый мощный тактический ядерный заряд из всех, что мне доводилось видеть. Он мог бы уничтожить бо́льшую часть каньона, и все тут стало бы радиоактивным на несколько тысяч лет.

— Оно может сдетонировать? — с опаской спросила Пайн, делая еще один шаг назад.

— Я так не думаю.

— Значит, вам удалось его разрядить?

Рот покачал головой.

— На самом деле его нельзя разрядить. Это совсем не похоже на голливудский фильм с таймером, ведущим обратный отсчет, и героем, решающим, какого цвета провод следует перерезать. Если возникает опасность, что ядерный заряд сдетонирует, единственное, что вам останется, — позаботиться, чтобы не началась цепная ядерная реакция; тогда произойдет обычный мощный взрыв, но он не будет атомным.

— Но как он сюда попал? — спросила Пайн.

Рот жестом предложил им подойти ближе и указал на металлическую панель.

— Видите гравировку?

Пайн и Кеттлер наклонились, чтобы посмотреть.

— Надпись на корейском? — спросила Этли.

— Верно. — Рот кивнул.

— Ну, тогда многое становится на свои места, — сказала Пайн. — На флешке Приста было описание северокорейской атомной бомбы.

— Именно я дал его Присту вместе с координатами этой пещеры.

Пайн напряглась.

— Значит, Северная Корея пытается взорвать каньон? И мирные переговоры были им нужны, чтобы отвлечь нас?

— Нет, конечно, они не пытаются взорвать Гранд-Кэньон, — последовал неожиданный ответ Рота.

Этли изумленно посмотрела на него.

— Но вас искал человек по имени Сон Нам Чон, — упрямо сказала она. — Он работал на Северную Корею.

— Вполне возможно, но корейцы не устанавливали здесь ядерный заряд. — Рот немного помолчал. — Это сделали мы.

Кровь отхлынула от лица Пайн.

— Мы? — вскричала она.

— Ну, точнее, могущественные люди, входящие в правительство США.

— Проклятье, откуда вы можете это знать? — резко спросил Кеттлер. — Наши люди доставили сюда ядерную бомбу? Бред!

— Я согласен с вами, это настоящее безумие, — сказал Рот. — Тем не менее все было именно так.

— Но как вы можете быть уверены? — спросила Пайн.

— Потому что я узнал материалы, из которых сделана бомба. Это русское производство.

— Но вы же сами показали нам надпись на корейском языке.

— Россия многие годы снабжала Северную Корею материалами для создания ядерной бомбы. Часть использовали для этой бомбы.

— Но как вы можете быть уверены? — снова спросила Пайн.

В ответ Рот из стоявшей рядом сумки достал отвертку на батарейке, быстро отвинтил верхнюю панель цилиндра, поднял ее и перевернул.

— На каком языке написан текст внутри панели, как вам кажется? — спросил он.

— Это кириллица, — ответила Пайн, внимательно разглядывая надпись. — Русский язык.

Рот отложил панель в сторону.

— Вы правы. Здесь написано, где сделана бомба, и серийный номер детали. А вот тут он повторяется.

— Но если Россия снабжает Северную Корею ядерными материалами, логично предположить русский след. В таком случае почему вы уверены, что ее подложили сюда не северные корейцы?

— Потому что эта штука должна послужить поводом для уничтожения Северной Кореи. А я очень сильно сомневаюсь, что они хотят стать причиной собственной гибели.

Глава 56

Пайн и Кеттлер переглянулись, а потом посмотрели на бомбу. Наконец Этли перевела взгляд на Рота.

— Вы должны объяснить нам, — сказала она.

— Все довольно просто. Русские снабдили нас тактическим ядерным оружием, а мы поместили его сюда.

— Но за каким дьяволом наша страна хочет взорвать Гранд-Кэньон? — спросила Пайн.

— Эта бомба не может взорваться — вот главная причина, которая указывает на то, что Северная Корея не доставляла ее сюда.

— Откуда вы знаете, что она не может взорваться? — спросила Пайн.

— Потому что в ней отсутствуют критически важные компоненты.

— Какие именно? — спросил Кеттлер.

— Постараюсь объяснить вам на пальцах. — Рот показал на металлический ящик. — Перед вами то, что называют атомной бомбой или термоядерным оружием. На самом деле оно создает разрушающую силу таким же образом, как солнце энергию. Обычная детонация называется первичной стадией. Она вызывает цепную реакцию, в результате которой происходит взрыв, и в эпицентре возникает температура в несколько миллионов градусов. Тепло и энергия отражаются в урановый сердечник, после чего начинается вторая стадия, уничтожающая урановый контейнер. Освобожденные нейтроны сливаются, и происходит термоядерный взрыв. Вы поняли?

Кеттлер поскреб щеку.

— Проклятье, если это упрощенная версия для дураков, то я не хочу слышать полный вариант.

— Части, которые остаются, — добавил Рот, — включают в себя дейтрид лития-6, функциональный отражатель и соответствующую оболочку. Без этих элементов у вас в руках будет лишь груда урана и атомы водорода, которые не смогут начать цепную реакцию.

— Но тогда какого черта эту штуку притащили сюда? — спросил Кеттлер.

— Чтобы у нас появилась причина напасть на Северную Корею, — ответила Пайн. — Именно это имел в виду Сон Нам Чон, когда согласился со мной, что, если произойдет ядерный взрыв, Северная Корея будет уничтожена. Он пытался найти бомбу и помешать реализации плана.

— Однако он не мог знать настоящий план, — вмешался Рот. — Бомба не взорвалась бы — тем не менее ее использовали бы против Северной Кореи.

— Но если в ней не хватает критически важных компонентов, разве не появятся подозрения, что это фальшивка? — спросила Пайн.

— А кто это узнает? — возразил Рот. — Журналистам не позволят вскрыть бомбу и изучить начинку. Экспертам же скажут, что все важные компоненты изъяли, чтобы не допустить возможный взрыв. Я могу представить, как сойдет с ума пресса, когда станет известно о находке в одной из пещер Гранд-Кэньон. Бомбу поднимут на вертолете и покажут в прямом эфире.

— И что они будут делать после того, как сообщат о ней средствам массовой информации? — спросил Кеттлер.

— Думаю, устроят презентацию в ООН с графиками и слайдами, а также предоставят документы, объясняющие, как именно Северная Корея сумела доставить бомбу в каньон. Конечно, сфабрикованные, но внешне они будут выглядеть убедительно и внушать доверие.

— Но покажется ли убедительным сам факт того, что Северная Корея осмелилась доставить атомную бомбу на территорию США? — спросила Пайн. — Они же должны понимать, что мы уничтожим их, если правда выйдет наружу.

— Наша сторона легко развеет подобные сомнения — достаточно будет сказать, что, если бы бомба взорвалась, не осталось бы никаких доказательств того, кто ее доставил и откуда, — ответил Рот. — Но если б стало известно, что Северная Корея пыталась взорвать атомную бомбу в самом сердце величайшего заповедника Соединенных Штатов, но мы сумели предотвратить катастрофу, война была бы неизбежна.

— И многие люди погибли бы во время этой войны, — сказала Пайн.

— Да, война была бы долгой и кровавой, а человеческие жертвы сравнимы со Второй мировой и Корейской войнами. Погибли бы миллионы. Сотни тысяч в первый день.

— Господи, — пробормотал Кеттлер. — А я думал, что войны в Ираке и Афганистане были ужасными…

— Все войны ужасны, когда доходит до человеческих жизней, — сказал Рот. — Я уверен, что какие-то зануды в правительстве подсчитали «точное» количество жертв во всех категориях и привели причины, объясняющие их необходимость в подобном конфликте. — Он покачал головой. — Боже мой, в какое ужасное время мы живем…

— Но почему нам потребовалась помощь русских? — спросила Пайн.

— Как я уже говорил, русские длительное время помогали Северной Корее вооружаться. У них есть «законный» доступ к делящимся веществам, которые были необходимы нашему правительству для осуществления этого плана. Панель с надписью на корейском языке и все остальное? Нам не пришлось их фальсифицировать, ведь мы сумели получить настоящие детали. Без России нам пришлось бы искать аналогичный материал или попытаться создать фальшивое оружие, которое выглядело бы так, будто его сделали в Северной Корее. Однако ядерное оружие доступно только научной элите. На этой арене совсем немного игроков, все они хорошо известны, и производителя определить совсем не сложно. Вот почему, если б мы обратились за помощью к третьей стороне, минуя Россию, остался бы след, который привел бы к нам, что сделало бы этот план невыполнимым.

— Хорошо, но зачем русским нам помогать? — спросила Пайн. — Какая им-то выгода?

— Это позволило бы им вступить в партнерство с единственной мировой сверхдержавой. И они поднялись бы почти до нашего статуса. Кроме того, Россия хочет играть роль лидера на Дальнем Востоке, но у них нет никаких шансов противостоять экономической мощи Пекина. Вот почему они ищут другие способы оказывать влияние и иметь право голоса в регионе. Полагаю, Россия получила бы свою награду. Может быть, после победы в войне часть Северной Кореи отошла бы к ним.

— Как во время Второй мировой войны разделили Германию? — спросила Пайн.

— Да. И у Северной Кореи есть кое-какие природные ресурсы — антрацит, к примеру, — которые Россия могла бы использовать, чтобы поддержать экономику Дальнего Востока. — Рот немного помолчал, задумчиво глядя в сторону. — Кто знает, возможно, это могло бы послужить началом грандиозной сделки между нами и Россией по разделу мира… Вспомните причины холодной войны, хотя Америка и Россия являлись тогда врагами.

— Мы и сейчас должны оставаться врагами, — сказала Пайн.

— Однако складывается впечатление, что сейчас все обстоит иначе, — заметил Рот.

— Должно быть, Северная Корея что-то заподозрила. И они послали сюда Чона, чтобы тот выяснил, что происходит. Точнее, нашел вас.

— Ну, у них были на то самые серьезные причины — ведь речь идет об их выживании.

— Как вы оказались вовлеченным во все это?

— Фред Уормсли был близким другом моего отца. И моим также. А еще — наставником.

— Я слышала, что он утонул.

— Он не утонул, его убили. И я здесь из-за него.

— Что вы имеете в виду?

— Перед его смертью мы с Фредом тайно встретились. Он занимал очень высокий пост в ОЗБ, и его привлекли к реализации этой безумной миссии. Казалось бы, при проведении подобных операций должно быть множество утечек. Насколько мне известно, Фред оказался единственным, кто был против. Однако он сделал вид, что охотно участвует в операции, чтобы иметь возможность знать все ее детали. Но кто-то его сдал.

— И вы продолжили его сражение, — заметила Пайн.

— После того как Фред рассказал мне все, что знал, я отправился на поиски ядерного заряда. К счастью, ему было известно, где его спрятали, и он успел передать мне информацию. В противном случае, учитывая размеры Гранд-Кэньон, я не смог бы отыскать бомбу.

— А Бен Прист? Как он с этим связан?

— Бен много лет сотрудничал с ЦРУ. Потом перешел в разведку Министерства обороны. Когда я инспектировал ОМП в разных странах, он находился «за сценой», добиваясь максимального доступа для моей команды, и мы стали хорошими друзьями. А потом Бен начал работать на себя. Мне так и не удалось понять, чем он занимался, но у него появилась репутация человека, способного помогать людям, оказавшимся в трудном положении, который к тому же прекрасно разбирался в геополитике. Когда я рассказал ему о заговоре, Бен не раздумывая согласился помочь. Он сразу понял безрассудство этого плана и считал, что людей, придумавших его, следует остановить. Любой ценой.

— Даже если это будет стоить жизни ему и брату, — заметила Пайн.

— А при чем тут мул? — спросил Кеттлер.

— На самом деле мул являлся главной причиной, по которой я обратился к Бену. Понимаете, как только Фред Уормсли рассказал мне, где находится ядерный заряд, я вспомнил, что Бен говорил мне про свои планы спуститься на муле на дно Гранд-Кэньон. Я не мог заполучить собственного мула. Для этого нужно зарезервировать место на год вперед. Таким образом, мы с Беном придумали план, чтобы я занял его место и спустился вниз. Это было идеальным решением.

— Да, теперь оно выглядит вполне разумным, — сказала Пайн.

— Кроме того, мы с Беном спускались в каньон перед тем, как я воспользовался мулом, — добавил Рот.

— Зачем? — спросил Кеттлер.

Рот указал на груду снаряжения и защитного оборудования, сложенного рядом с ядерным зарядом, вместе с едой и несколькими камерами для воды.

— Нельзя вскрыть ядерный заряд при помощи отвертки и очков для плавания. Кроме того, мне требовались еда, водяные фильтры и прочие припасы. Я не мог взять это с собой открыто — ведь для тех, кто путешествует на муле, существуют ограничения по объему и весу. Мы с Беном спрятали всё поблизости от «Призрачного ранчо». В ночь, когда я «исчез», мне пришлось перевезти снаряжение на муле как можно ближе к пещере; потом я уже на руках отнес его сюда.

— Проклятье, но зачем было убивать мула? — спросил Кеттлер.

— Мул упал со скалы и то ли захромал, то ли сломал переднюю ногу. Но, если честно, я с самого начала собирался его убить. Однако я прихватил обезболивающее, чтобы он не мучился.

— Но зачем? — настаивал Кеттлер.

Рот развел руки в стороны.

— Я не мог взять его с собой. И мы находились довольно далеко от «Призрачного ранчо». Несчастное животное не сумело бы туда вернуться. На него напали бы и убили хищники. Я не хотел, чтобы мул страдал.

— И вы вырезали на его шкуре буквы дж. и к., — сказала Этли. — Зачем?

— Я не рассчитывал, что выберусь отсюда живым, агент Пайн. Оставаться в одиночестве в Гранд-Кэньон — довольно глупый поступок. — Он посмотрел на Кеттлера. — Уверен, что вы предупреждаете туристов, чтобы они этого не делали — не спускались вниз без сопровождения и не сходили с тропы.

— Конечно, — подтвердил Сэм.

Рот посмотрел на Пайн.

— Только Бен знал, что я здесь нахожусь. Если б с ним что-то случилось, как вы мне рассказали, я остался бы совершенно один. И если б я умер из-за укуса змеи, падения или обезвоживания, кто-нибудь должен был узнать, что это связано с чем-то, что спрятано в пещере.

— Значит, вы знали о предполагаемой экспедиции Джордана и Кинкейда и о пещере, которую они якобы нашли?

— Да. Более того, я слышал о них от местных жителей, когда спускался вниз с припасами.

— Моя секретарша родилась здесь и также знала эту историю.

— Больше мне ничего не удалось придумать — только две буквы, которые указывали на пещеру, находящуюся в каньоне.

— Не самая лучшая подсказка, — заметила Пайн. — Мне просто повезло, что моя секретарша слышала эту историю и сумела связать ее с мулом и буквами.

— Ну не мог же я просто написать: «Эй, народ, в пещере спрятан атомный заряд», — начал оправдываться Рот. — Я рассчитывал, что мула найдут люди, которые будут спускаться следующими. И постарался извлечь максимум из того, что у меня имелось.

— Но потом вы перевернули мула так, чтобы он оказался на том боку, где вы вырезали буквы, — сказала Этли. — Зачем?

— Из-за любителей падали, которые разорвали бы его шкуру. И тогда никто не увидел бы оставленной мной подсказки.

Пайн с недоумением посмотрела на него.

— Но три солдата находились у самого входа в пещеру, — сказала она. — Я думала, что они пришли, чтобы забрать ядерный заряд, после того как сорвались мирные переговоры. А потом средства массовой информации устроили бы настоящий цирк.

— Уверен, что так все и произошло бы, — Рот кивнул. — Вот только ядерный заряд находился в другой пещере.

— Что? — вскричала Этли.

— Я не мог оставить его там, где он был спрятан, агент Пайн, и перенес сюда.

— Вы его перенесли? — поразилась она. — Как?

В ответ Рот вытащил из угла нечто напоминающее высокотехнологичный рюкзак, к которому было прикреплено что-то вроде экзоскелета.

— Заряд не такой тяжелый, как можно предположить. Они затратили немало усилий, чтобы уменьшить его размеры, что впечатляет и ужасает одновременно. Это рюкзак моей собственной конструкции. Бен разобрал его, доставил вниз во время одного из своих спусков на дно каньона и спрятал в тайнике. Я перенес в нем все необходимое в пещеру от того места, в которое привез на муле. А следом переправил и ядерный заряд.

— Но как вы узнали про эту пещеру?

— Все очень просто. Много лет назад, когда мне было немногим больше двадцати, я довольно часто спускался в каньон. Однажды сошел с туристической тропы и наткнулся на эту пещеру. Впрочем, тут не было ничего особенного; как вы знаете, здесь много пещер. Но когда я понял, что она находится недалеко от той, куда поместили ядерный заряд, я придумал план, и мне оставалось лишь перенести бомбу сюда. Собираясь в свою экспедицию, я прихватил с собой складной шест, чтобы с его помощью закрывать камнем вход в пещеру.

— Но зачем вам было жить все это время в пещере? — спросила Пайн.

— Вы провели здесь много дней, — добавил Кеттлер. — Вам требовалась вода.

— Да, — сказал Рот. — Неподалеку есть источник, и я взял с собой фильтры. А еще несколько солнечных аккумуляторов. Я выставлял их наружу, чтобы они заряжались. — Он сделал паузу. — К сожалению, мне приходилось ставить их на открытом месте, пока я сам находился внутри. Однако я использовал камуфляжную сеть, чтобы спрятать вход. А когда отходил от пещеры, то задвигал валун, чтобы никто ничего не заметил и не застал меня врасплох, когда я возвращался.

— Значит, все это время вы здесь работали? — спросила Пайн.

— Разборка и сборка ядерного заряда, в особенности в одиночку, — медленный и сложный процесс.

— Меня удивляет, что они не оставили возле исходной пещеры круглосуточную охрану, — сказала Пайн. — В таком случае ни вы, ни кто-то другой не сумел бы унести бомбу.

— Они не могли, — ответил Рот. — Если б солдаты охраняли пещеру в каньоне, это вызвало бы подозрения и их план не сработал бы. В данном случае время решало все.

— Вероятно, финальная фаза операции должна была начаться сразу после срыва мирных переговоров, — предположила Этли. — После чего они довели бы дело до конца.

— Если б кто-то заметил вооруженных солдат возле пещеры до этого, они не могли бы заявить, что случайно натолкнулись на тайник с ядерным зарядом, — сказал Рот и широко улыбнулся. — Хотел бы я посмотреть на их лица, когда они вошли в пещеру и обнаружили, что атомная бомба исчезла.

— Значит, вы перенесли ее в эту пещеру… А солдаты искали бомбу и вас.

— Вы все точно описали, — подтвердил Рот.

— Они следили за мной, рассчитывая, что я приведу их к вам, — со вздохом сказала Пайн. — Так я и сделала.

— К счастью, вам удалось остановить их до того, как они до меня добрались. — Рот содрогнулся. — Тем не менее мы очень близко подошли к краю пропасти.

— Мы всё еще очень близки к самому краю, — сказала Пайн и глянула на ядерную бомбу. — А что вы собирались делать дальше?

— Я собирался все задокументировать. Затем завалить камнями вход в пещеру, выбраться из каньона и рассказать о том, что мне удалось узнать, не раскрывая местонахождения ядерного заряда. Я как раз заканчивал, когда появились вы.

— Но рано или поздно они могут прийти сюда и отыскать заряд. И довести свой план до конца. А если вы начнете выступать или попытаетесь их в чем-то обвинить, они скажут, что вы сошли с ума, или назовут предателем. Или вы просто исчезнете.

— Но я все равно не сумел бы выбраться отсюда с ядерным зарядом, — возразил Рот.

— Возможно, мы сможем использовать вертолет парковой службы? — предложил Кеттлер.

Пайн покачала головой:

— Нет. Я уверена, что они отслеживают все подобные варианты. И, судя по всему, приказали парковой службе сидеть тихо. Вспомни про Ламберта и Райса.

— Но нельзя же просто оставить заряд здесь, — возразил Сэм. — Возможно, он и не взорвется, но в нем ведь есть радиоактивные элементы…

Рот кивнул.

— Да, в ядре. Если устройство будет повреждено, можно ждать чего угодно.

Этли подошла к бомбе и осмотрела ее.

— Вы сказали, что его предоставили заговорщикам русские?

— Да.

— Дело в том, что на их месте я захотела бы чего-то больше неопределенных обещаний северокорейского угля.

Рот подошел и встал с ней рядом.

— Что вы имеете в виду?

— Вы не находили здесь чего-то такого, что не можете объяснить?

— Объяснить?

— Вы знаете ОМП, мистер Рот. Нет ли здесь какой-то странности или чего-то вам незнакомого?

Рот посмотрел на металлический контейнер.

— Ну, вот это. — Он показал на ряды маленьких заклепок на металлических панелях. — Они на всех четырех сторонах. Я предположил, что они нужны для укрепления конструкции. Но на самом деле в них нет необходимости.

Пайн ощупала стенку изнутри, потом постучала по ней костяшками пальцев.

— Там пусто, — сказала она.

Рот посмотрел на стенку и нахмурился.

— Честно говоря, я не обратил на это внимания, — признался он.

Этли направила на заклепки луч фонарика и принялась внимательно изучать каждую.

— Здесь по одной заклепке на каждой стороне, которая отличается от остальных, — сказала она, когда закончила осмотр. — Вы можете срезать часть металла вот здесь?

Рот сделал, как она просила, и они увидели за стенкой небольшое электронное устройство.

— Проклятье, а это еще что такое? — спросил Рот.

— Какая у вас машина? — поинтересовалась Пайн.

— «Мерседес» S-класса. Но какое это имеет отношение к данному устройству? — удивился он.

— Вы знаете о маленьких круглых дисках, вставленных в раму, которая идет по периметру вашего автомобиля?

Он еще раз посмотрел на электронное устройство, которое находилось внутри бомбы.

— Камеры. Вы хотите сказать, это нечто вроде камеры?

— Да. — Этли подняла кусочек вырезанного им металла. — Это линза, замаскированная под заклепку. Вероятно, есть и подслушивающее устройство.

— Но зачем? — спросил Кеттлер.

— Когда я работала в вашингтонском офисе, мне пришлось вести одно расследование, где речь шла о русской шпионской сети, — сказала Пайн. — Тогда мне даже пришлось слетать в Украину. Нас предупредили, что номер в гостинице будет находиться под наблюдением, и мы вели себя соответствующим образом. Я спала в одежде и никогда не пользовалась телефоном в комнате. Даже ни разу не говорила громко. Русские любят использовать самые разные приборы для слежки. Когда мы строили там посольство, мы допустили ошибку, пригласив русских субподрядчиков. В результате посольство превратилось в одну большую камеру и передатчик. К счастью, мы вовремя об этом узнали.

— Но зачем русским устанавливать в бомбу приборы для наблюдения? — спросил Рот.

— Для того чтобы записать, как наши люди, а вовсе не северные корейцы, привезли и установили бомбу в каньоне. Я не сомневаюсь, что результаты съемки уже загружены в их базы данных.

— Дерьмо господне, — пробормотал Кеттлер. — Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что если мы начнем войну на основании фальшивых улик и убьем миллионы людей…

— …то у русских будут неопровержимые доказательства того, что мы сами в этом виноваты и лгали всему миру, — закончил за нее Кеттлер.

Пайн кивнула.

— Они называют это kompromat. Как вы думаете, насколько эффективно они смогут нас шантажировать? И что попросят за молчание?

Рот опустился на землю рядом со стеной пещеры.

— Все, что захотят, — сказал он.

— Верно.

Тут Рот с ужасом посмотрел на устройство.

— Как вы думаете, они даже сейчас продолжают следить и вести запись?

— Это крайне маловероятно. Здесь нет Интернета и сотовой связи. Кроме того, сигнал спутника едва ли способен миновать такое количество камней.

— Но как тогда они получили компрометирующую информацию?

— Они позаботились об этом задолго до того, как ядерный заряд оказался в этой пещере. Сначала ведь его доставили в Америку, а потом привезли сюда. Они могли записать аудио и видео американских официальных лиц в момент передачи устройства; затем — наших парней, возможно в военной форме, которые грузили заряд в самолет, улетающий в Аризону, и позднее — в вертолет, доставивший его сюда. Множество аудио- и видеозаписей, ставящих нашу страну в исключительно тяжелое положение. — Этли посмотрела на ядерный заряд. — Но чтобы у нас не осталось никаких сомнений, давайте отключим все записывающие устройства.

Рот снова воспользовался пилой и с помощью Пайн и Кеттлера срезал остальные устройства со стенок бомбы. Пайн сложила их в рюкзак.

— Что мы будем делать теперь? — спросил Рот.

— Вопреки тому, что вы говорили ранее, — уверенно ответила Этли, — мы вынесем заряд из каньона.

— Зачем?

— Потому что теперь, когда нам известно о записывающих устройствах, мы можем использовать эту информацию в качестве рычага давления.

— Как? — удивился Рот.

Не успела Пайн ответить, как они услышали какой-то новый звук.

— Что это такое? — спросил Кеттлер.

Они побежали в первую пещеру, где шум стал еще более отчетливым.

— Вертолет, — напряженно сказал Рот.

— И я не думаю, что он летит к нам на помощь, — добавила Этли.

Глава 57

Пайн выглянула наружу через маскировочную сеть.

— Над скалой появился свет, — сказала она. — Должно быть, они знают, что именно здесь находилась их команда, перед тем как исчезла.

Они подождали несколько минут, пока вертолет не поднялся над скалами, а потом скрылся из вида.

— Ладно, пора уходить, — сказал Кеттлер, принимая на себя командование. Подбежал к мертвецам и забрал у них две винтовки «М4» вместе с обоймами. — У тебя есть прибор ночного видения? — спросил он у Пайн; та кивнула. — Тогда следи за вертолетом и светом. Они сделают несколько кругов. Если ничего не найдут, полетят в другое место.

— Ты основываешься на собственном опыте?

— Армия не склонна изменять своим привычкам.

Этли заняла пост у выхода из пещеры.

Рот повернулся к Кеттлеру.

— Но мы не можем выбраться из каньона с ядерным зарядом. Он слишком тяжелый, а путь неблизкий. Даже перетащить его сюда из другой пещеры было очень нелегко.

— Мы справимся, если будем нести его по очереди, — ответил Кеттлер. — И воспользуемся вашим особым рюкзаком.

— А как же агент Пайн?

— Бросьте. Она сильнее нас обоих, вместе взятых. Всё, уходим.

Они побежали в другую пещеру, и Кеттлер помог Роту положить ядерный заряд в большую камуфляжную сумку. Потом он снял свой рюкзак.

— Я понесу первым. Покажите мне, как работает подъемное устройство.

Рот помог Кеттлеру надеть на себя аппарат, потом объяснил, что он должен подойти к ядерному заряду и присесть на корточки, и прикрепил заряд к подъемному устройству.

— Теперь экзоскелет при помощи блоков, аккумуляторов и системы распределения нагрузки возьмет на себя половину веса, — сказал Рот. — Таким образом, вам придется нести около семидесяти фунтов. Это не так уж много.

— Мой рюкзак в армии весил восемьдесят. Так что никаких проблем. — Кеттлер медленно поднялся на ноги и кивнул. — Все нормально.

Они направились к выходу из пещеры.

— Какова ситуация? — спросил Сэм у Этли, которая по-прежнему занимала позицию у входа.

— Вертолет пошел на очередной заход, — ответила она. — Ждите.

Примерно через тридцать секунд они услышали шум приближающегося вертолета. Потом он снова начал удаляться.

— Похоже, улетел, — сказала Пайн.

Кеттлер объяснил ей свой план.

Она посмотрела на часы.

— Сейчас два ночи. У нас нет никаких шансов подняться наверх до наступления рассвета, в особенности если мы будем нести эту штуку. К тому же нас могут поджидать у конца каждой тропы.

— У основных — да, но, скорее всего, не у боковых проходов или второстепенных тропинок, — возразил Кеттлер, имевший в виду места, которыми иногда пользовались рейнджеры.

— И что это значит? — спросил Рот.

Пайн посмотрела на него.

— За ними не ухаживают постоянно, — пояснила она. — Поэтому передвигаться по ним значительно сложнее.

— Труднее, чем по тропе, по которой я спустился на муле? — спросил Рот.

Кеттлер кивнул.

— Да, намного, — ответил он. — А самый подходящий и ближайший для нас путь на самом деле представляет собой комбинацию двух тропинок. Они начинаются на северном краю, рядом с Лесной служебной дорогой. Это не просто примитивная тропа, а скорее граница, и идти по ней будет совсем нелегко. Впрочем, она не сравнится с тропой Нанковип. Я прошел по ней дважды, и это было очень сложно. Существенная ее часть находится всего в нескольких дюймах от пропасти глубиной в тысячи футов. Определенно она не для слабаков. И та, по которой мы пойдем, временами ее напоминает.

— А у нас есть необходимое снаряжение? — спросила Пайн.

Сэм указал на свой рюкзак.

— Веревки и карабины. Думаю, нам стоит связаться друг с другом веревками.

Этли посмотрела на Рота.

— А вы умеете это делать? — спросила она.

— Да, со мной все будет в порядке, — ответил тот. — Я ведь говорил, что мне уже доводилось путешествовать по каньону.

— Может быть, — сказал Кеттлер. — Но не по таким тяжелым тропам, по которым мы пойдем.

Они связались веревками и двинулись на восток по тропе, постепенно поднимавшейся вверх. Рот оказался между Пайн и Кеттлером, которые здесь уже ходили.

— Ты как, пока выдерживаешь груз? — спросила Пайн у Кеттлера.

— Да.

— Хорошо, но каждые два часа мы будем меняться.

Они двигались вдоль берега Колорадо, пока не добрались до ручья, впадавшего в реку. Кеттлер отыскал первую пирамиду из камней, связанных между собой проволокой и отмечавших вход на тропу. Они прошли небольшое расстояние, пока не оказались у начала подъема, где ручей падал со значительной высоты. Пайн видела, что Рот с трудом выдерживает выбранную ими скорость и необходимость идти по неровной местности.

Пробежав вперед, она догнала Рота и сказала:

— Ладно, это может быть слишком рискованным, так что поступим разумно.

Этли позвала Кеттлера, и тот быстро к ним присоединился. Несмотря на возражения Рота, они воспользовались веревкой, чтобы помочь ему с подъемом, а также преодолеть часть ручья, вышедшего из берегов. Пайн взялась за его ремень, они вместе перебрались через последнее препятствие, и он, весь мокрый, лег на землю, пытаясь восстановить дыхание.

— Ладно, — сказал Рот. — Очевидно, я переоценил свои альпинистские способности. И мне уже далеко не двадцать лет. Если честно, подъемы, которые мы преодолевали с Беном, дались мне ценой серьезных усилий.

— Не беспокойтесь, мы поможем вам отсюда выбраться, — сказала Пайн.

Через полчаса, когда Рот достаточно отдохнул, она надела на плечи рюкзак с зарядом, и они двинулись дальше. В некоторых местах тропа осыпалась у них под ногами, в других и вовсе отсутствовала.

Пайн заметила, что на лице Рота появилось беспокойство, которое росло по мере того, как тропа становилась круче и извилистее. Она похлопала его по плечу после того, как они прошли особенно сложный участок.

— Вы отлично справляетесь, мистер Рот.

— Меня зовут Давид. Учитывая ситуацию, в которой мы оказались, думаю, нам пора называть друг друга по именам.

— Я Этли, а он — Сэм.

Рот слабо улыбнулся, но тревога не покинула его лицо.

Они шли довольно быстро. Пайн посмотрела на часы и обнаружила, что до рассвета осталось совсем немного.

— Что это за звук? — с беспокойством спросил Рот.

— Водопады, — ответил Кеттлер. — Это шумит река; здесь она поворачивает и сливается с ручьем, который мы пересекли, а потом впадает в Колорадо. Внимательно смотрите под ноги — будет скользко.

Они прошли через широкую долину; затем начались неприятные подъемы и спуски, которые им приходилось преодолевать.

— Сэм, — позвала Пайн, — я думаю, нам пора остановиться и отдохнуть.

Кеттлер оглянулся на Рота, который уже едва держался на ногах.

— Да, ты права, — кивнул он.

Они разбили лагерь, постаравшись максимально спрятаться за скалами. Ядерный заряд прислонили к камню, как можно дальше от края пропасти.

После того как они поели и напились воды, Рот заснул в тонком спальном мешке, который разложил для него Кеттлер. Они находились на северо-западной стороне каньона, и рассвет наступал здесь чуть позже, чем на восточной.

Пайн и Кеттлер сели, прислонившись к скале и держа в руках «М4».

— Ты думаешь, с ним все будет в порядке? — спросил Кеттлер.

— Я не знаю. Он старше нас на пятнадцать или даже двадцать лет и не привык к серьезным нагрузкам. К тому же давно здесь находится. Ты и сам знаешь, что такое длительное пребывание в каньоне отнимает много сил. Однако он сумел донести заряд от одной пещеры до другой. А это настоящий подвиг.

— Верно.

— Если хочешь немного поспать, я могу постоять на посту, — предложила Этли.

Сэм покачал головой.

— Я в порядке.

Они замолчали.

— Значит, от нас зависит судьба мира? — спросил Кеттлер.

— Похоже на то.

— Я определенно на это не подписывался, когда шел работать в парковую службу, — заметил Кеттлер.

— Ну, а я подписывалась, — сказала Пайн.

Он улыбнулся.

— Я рад, что ты здесь, Этли. Если б тут были только мы с Ротом, я сошел бы с ума.

— Нет, ты делал бы то же самое, что и сейчас: постарался довести дело до конца. — Она помолчала. — Но если б здесь не было тебя, я точно сошла бы с ума.

Сэм посмотрел на окружавшие их скалы.

— Тебе известно, что в каньоне существует пять экологических жизненных зон? — спросил он. — Столько же, сколько от Мексики до Канады?

— Ты — настоящий источник информации о Гранд-Кэньон, — заметила Пайн.

— Если я куда-то направляюсь, то стараюсь побольше узнать об этом месте. Так уж я устроен.

— Мы можем попытаться пройти еще немного, пока не начнется жара?

— На этой тропе практически нет тени. И скоро станет очень жарко. Мы с тобой справились бы, но я сомневаюсь, что это по силам Роту. И если мы поднимемся выше, там будет негде укрыться. К тому же дальше тропа становится еще круче.

— А если снова появится вертолет, он нас легко заметит…

— Значит, дальше пойдем ночью? Отсюда мы с Ротом доберемся до верха примерно за шесть часов. До следующего восхода.

Оба посмотрели в темноту.

— У меня такое ощущение, будто мы снова сидим в моем «Джипе», — заметил Кеттлер.

— Вот только пива у нас нет.

Сэм открыл рюкзак и вытащил банку.

— Ты меня разыгрываешь, — удивленно сказала Пайн.

Кеттлер открыл банку и протянул ей. Она сжала ее в руках.

— Холодная… Как тебе это удалось?

— Я же говорил, что оставляю рюкзак на станции рейнджеров, когда мне не нужно дежурить, на случай чрезвычайной ситуации или если захочу в одиночестве полазать по горам. Одна банка пива всегда находится в «охлаждающем рукаве» с питанием от батареек. Нечто вроде поблажки самому себе. Когда я был на Среднем Востоке, взвод всегда рассчитывал на вечернее пиво. — Он помолчал, и его улыбка исчезла. — Единственное, чего мы тогда ждали… Ну, если не считать возвращения домой.

— Конечно, Сэм. — Этли сделала большой глоток и протянула ему банку. — Проклятье, теперь мне нужна сигарета.

Он улыбнулся, сделал глоток, взглянул на банку; на лице у него появилось задумчивое выражение, а потом он и вовсе помрачнел.

— Что? — спросила Пайн, внимательно посмотрев на него.

Кеттлер пожал плечами.

— Черт возьми, почему бы и нет… С тем же успехом могу и рассказать.

— О чем?

Он протянул ей пиво.

— Я командовал пешим патрулем, который отправили в небольшую деревушку в сотне кликов^[306] от Фаллуджи. Мальчишка, не больше десяти или одиннадцати лет, вышел из дома, точнее из глиняной хижины. Я мог бы опрокинуть ее ударом ноги. Мы угостили его конфетами. С нами был переводчик, и мы спросили у мальчишки, не слышал ли он что-нибудь про «Аль-Каиду». Он ничего не знал — так он нам сказал. А потом появилась ужасно разозленная пожилая женщина; оказалось, что это была его бабушка. Она схватила мальчишку и велела нам убираться. Она кричала, постепенно распаляясь все сильнее, и вокруг стали собираться молодые мужчины из деревни. Ну, и мы начали отходить. Я находился позади, на фланге…

Кеттлер замолчал. На лбу у него появились капельки пота, но Пайн догадалась, что жара тут ни при чем.

Она протянула ему банку пива.

— Вот, выпей.

Сделав глоток, он продолжил:

— Оглянувшись, я увидел у мальчишки в руках «калашников». Вероятно, его бабушка прятала автомат под одеждой. Дьявольская штука. Сама старуха держала в руках гранату. — Он снова замолчал, и на его лице застыло удивление. — Проклятый автомат был больше мальчишки. Но я сразу понял, что он умеет с ним обращаться. — Сэм облизнул губы. — Мои парни ничего не заметили.

Догадываясь, куда он ведет, Пайн положила ладонь на его руку и почувствовала, какая она горячая.

— Я посмотрел на него и его бабку. Никогда… — Кеттлер снова облизнул губы и с трудом сглотнул. — Никогда в жизни я не видел такой жуткой злобы. Они видели меня в первый раз, но уже ненавидели изо всех сил. И мальчик, и его бабушка.

— Они ненавидели то, что ты представлял, и то, почему ты там оказался, Сэм.

— Я выстрелил мальчишке в ногу, — продолжал Кеттлер. — Я не хотел его убивать. Просто собирался помешать ему прикончить меня и моих парней. Должно быть, пуля отскочила от кости и перебила бедренную артерию. Это был настоящий гейзер. Он умер почти мгновенно. Просто упал на землю и…

— Ты не должен, — сказала Пайн, сжимая его плечо. — Не нужно продолжать.

Сэм упрямо покачал головой.

— Бабушка посмотрела на него и закричала, потом взглянула на меня, по ее лицу текли слезы. Она уже собиралась вырвать чеку из гранаты и швырнуть ее в нас… — Он помедлил лишь секунду. — И я выстрелил ей в голову. — Он замолчал и посмотрел на Этли. — Хочешь знать, почему?

Она ничего не ответила, и Кеттлер принял ее молчание за согласие.

— Я решил, что она не захочет жить. И убил ее. Я вел себя как Бог, но ведь я им не был. Я не Бог. В тот момент я вообще ничего не понимал.

— Ты сделал то, чему тебя учили. Ты спас своих парней.

— Да, меня учили убивать детей и их бабушек… Не на это я подписывался, Этли. Правда. Ни за что на свете. С тех пор прошло десять лет, но мне до сих пор снятся кошмары. Я снова и снова нажимаю на спусковой крючок. А они снова и снова умирают.

— У тебя не было других вариантов, Сэм. Ты оказался в жуткой ситуации.

Кеттлер посмотрел на нее.

— Помнишь тот вечер, когда я приехал к тебе с пивом? — спросил он.

— Да?

— Ко мне снова пришел тот же кошмар. Я проснулся весь в поту. И потом… подумал, чтобы позвонить и просто… тебя увидеть. Это… помогло.

— Я рада, Сэм.

С минуту они молчали. Тишину нарушали лишь шум ветра и плеск воды в реке.

Этли сняла куртку и показала ему татуировку на предплечье.

— Мерси была моим близнецом.

— Была? Что с ней случилось?

— Однажды ночью, когда нам было по шесть лет, в нашу спальню вошел чужой мужчина и забрал ее. Мне так и не удалось узнать, что с ней случилось.

— Господи, Этли… Мне так жаль…

— Наверное, я пошла работать в Бюро именно по этой причине. — Она посмотрела на Кеттлера. — Чтобы другие люди могли рассчитывать на справедливость, потому что… Мерси ее так и не дождалась.

Сэм взял ее ладонь и сжал.

— Не могу себе представить лучшего способа провести жизнь.

— Обычно я об этом не говорю. Почти как ты. — Она огляделась по сторонам. — Но теперь я поняла: какого дьявола? Завтра наступит не скоро, если вообще наступит.

Кеттлер задумчиво кивнул.

— Я думал, что смогу справиться сам. Но… — Он покачал головой. — Я собираюсь обратиться к психологу. Здесь неподалеку есть отделение Министерства по делам ветеранов. Мне необходимо разобраться с моей проблемой. Я приехал сюда, рассчитывая, что работа здесь мне поможет, но ничего не получается.

— Психолог может помочь, Сэм. Правда.

— Ну, нужно попробовать… — Кеттлер вздохнул и отвел взгляд. — А ты сама не думала обратиться к психологу? Относительно сестры и всего остального.

Пайн не ответила.

Глава 58

Самое жаркое время дняминовало, но они так и не увидели вертолет. И ни одной команды в камуфляжной форме с винтовками «М4». Причина не вызывала сомнений: эффективно прятаться при дневном свете невозможно.

Пошел дождь, и Кеттлер с Пайн смогли по очереди поспать. Когда погода снова изменилась и небо очистилось, они разбудили Рота и поели, запивая еду водой, чтобы хватило сил для последнего штурма северного края каньона.

Когда они снова связались веревками, Кеттлер положил руку на плечо Давида.

— Ладно, вот что я предлагаю. Нас ждет несколько довольно крутых подъемов, но мы сумеем их преодолеть. Затем — долгий и непростой путь, с которым мы тоже справимся. Следующий участок в несколько миль — плоский. Потом мы повернем на восток, где тропа раздваивается. Там снова появятся подъемы и спуски, и тропа будет более неровной, чем западная, но зато не такая длинная. Тебе нужно лишь наблюдать за мной, и еще до наступления рассвета мы выйдем на обычную мощеную дорогу. Звучит неплохо?

— А как же заряд? Сейчас моя очередь его нести, — сказал Рот.

— Мы с Этли решили, что сами с этим справимся.

— Но так нечестно, — возразил Рот.

— Ты довольно долго находился в каньоне. А мы — нет. Это отняло у тебя много сил. Каждый должен отвечать за себя и думать о том, что лучше для отряда и миссии. Наверняка твоя команда поступает аналогично, когда инспектирует ОМП.

Рот положил руку ему на плечо.

— Так и есть. И… спасибо.

Кеттлер поднял рюкзак с зарядом, и они покинули лагерь.

Временами Рот заметно сдавал, и даже Пайн приходилось черпать силы из внутренних резервов. Она восхищалась Кеттлером, который двигался, как безупречно отлаженная машина. Даже с тяжелым зарядом он умудрялся тащить за собой остальных, облегчая им подъем, но усложняя задачу себе.

На развилке они свернули на восток и вскоре подошли к участку крутых подъемов.

Кеттлер обернулся к Роту и поднял руку, призывая всех остановиться.

— Я… в порядке, — задыхаясь, сказал тот.

Сэм вернулся к нему.

— Да, но мне нужно передохнуть, — сказал он. — У меня немного сводит икры. И Этли возьмет рюкзак.

— Ладно, если ты так считаешь, — ответил Рот, сразу опускаясь на землю.

Пайн одобрительно посмотрела на Кеттлера.

А затем нахмурилась.

Вамп-вамп-вамп.

Неожиданно появился вертолет.

— Выключить налобные фонарики, — приказал Сэм.

Они тут же выполнили его команду.

Кеттлер схватил Рота за руку и увлек за собой под сосны. Пайн, не теряя времени, присоединилась к ним.

Они присели на корточки и застыли, пока мощный луч шарил по крутому склону, точно светящийся паук, скользящий по траве.

Пайн вдруг поняла, что перестала дышать. Утешало лишь то, что вертолет не мог здесь приземлиться.

Но тут она представила, как сверху по ним открывают огонь, если прожектор их обнаружит, сжала «М4» и подумала, как лучше всего отстрелить хвостовой пропеллер, если до этого дойдет.

Казалось, вертолет висел над ними целую вечность, хотя часы Этли показали, что прошло всего несколько минут. Потом он стал набирать высоту, перевалил через хребет и скрылся из виду.

На всякий случай они не двигались еще несколько минут. Наконец, убедившись, что вертолет не вернется, выбрались из своего временного убежища.

— Ты готов идти дальше? — спросил Кеттлер.

— Готов, — ответил заметно потрясенный Рот.

Сэм помог Пайн надеть заряд, и они возобновили подъем.

Вскоре тропа стала еще круче уходить вверх.

И снова пошел дождь, заливавший им лица. Когда Рот сделал очередной шаг и наступил на камень рядом с краем обрыва, тот начал сползать вниз, и часть намокшей тропы обвалилась.

Рот вскрикнул, взмахнул руками и рухнул.

Его вес потянул за собой Пайн — та упала на землю лицом вниз. Тяжелый рюкзак ударил ее по спине, и она задохнулась.

Между тем Рот болтался над пропастью на веревке, обвязанной вокруг его пояса, вращался и пытался за нее ухватиться. В результате его постоянно перемещавшийся вес тащил Этли все ближе к краю тропы, и она отчаянно цеплялась за камни, землю и кусты, пытаясь замедлить движение.

А находившийся с другой стороны веревки Кеттлер изо всех сил пытался помешать им всем упасть в пропасть.

Рот продолжал дико размахивать руками, и лицо Пайн уже нависло над пропастью. Она совсем не хотела свалиться вниз, поэтому прижала ладони к скале и сильно в нее уперлась, чтобы отодвинуться от края, как будто пыталась отжаться с весом в тысячу фунтов.

— Дерьмо! — Этли чувствовала, что ее силы на пределе.

— Сейчас я постараюсь создать противовес, — крикнул Кеттлер. — Если окажусь на краю тропы рядом с тобой, все свалятся вниз. Но как только мне удастся стабилизировать ситуацию, мы найдем решение. Просто держись.

Пайн стиснула зубы и кивнула, чтобы показать, что поняла.

Затем посмотрела вниз. Рот раскачивался примерно в пятнадцати футах под ней, а дальше их ждало бесконечное падение к верной смерти.

— Давид! — крикнула она. — Перестань двигаться! Мы сейчас решим проблему. Но то, что ты дергаешься, нам мешает.

Рот, следует отдать ему должное, сразу замер.

Этли напрягла все мышцы, вцепилась в выступ скалы и попыталась немного отодвинуться от края, но ей мешал мертвый вес Рота. Если б она не обладала такой силой, то уже свалилась бы вниз вслед за Давидом. Сейчас дополнительный вес заряда даже помогал ей уравновесить массу Рота. Однако его тяжесть на спине оказывала неприятное давление.

— Ладно, Этли, — крикнул Кеттлер, — сейчас я брошу тебе веревку с карабином. Закрепи ее у себя на поясе. Не оборачивай, только пристегни.

Она снова кивнула и посмотрела туда, где находился Сэм.

Он намотал веревку, связывавшую его с Пайн, вокруг массивной скалы на противоположной стороне тропы, что позволило стабилизировать вес Рота. Потом поднял другую веревку с карабином на конце, чтобы она ее увидела, и крикнул:

— Лови!

Карабин упал рядом с ее левой рукой. Она подсоединила его к другому карабину на прочной веревке, которая обхватывала ее пояс.

— Хорошо, — сказал Кеттлер, внимательно наблюдавший за ней.

Затем взял другой конец веревки и, контролируя ту, что удерживала его, несколько раз обмотал ее вокруг скального выступа и тщательно завязал.

Пайн поняла, почему он хотел, чтобы она только закрепила карабин. Мертвый вес Рота и без того оказывал мощное давление на ее тело, и, если б она обмотала вокруг себя еще одну веревку, а потом что-то пошло бы не так, две веревки могли задушить ее, словно сжавший тело удав. А теперь, если вес Рота потащит ее вниз, дополнительная веревка помешает им рухнуть в пропасть, навстречу смерти. Оставалась лишь одна проблема: Пайн оказалась зажатой с двух сторон — между скалой и землей.

Кеттлер подбежал к ней с дополнительной веревкой с карабином.

— Ты держишься? — спросил он, коснувшись ее руки.

Она кивнула, но лицо ее искажала боль.

— Только я не смогу делать это вечно.

— Тебе не придется. — Он заглянул за край тропы. — Давид, сейчас я спущу веревку вниз. Пристегни ее карабин к тому, который у тебя, ты меня понял?

Рот кивнул, и Кеттлер спустил ему веревку.

Давид схватил ее и со второй попытки сумел пристегнуть карабин.

Кеттлер вернулся к выступу скалы с веревкой в руках, пристегнул ее к той, что уже была намотана вокруг камня, и убедился, что она натянута. Затем снова подошел к краю тропы.

— Давид, ты надежно прикреплен к скале. А теперь я разъединю веревку, которая связывает тебя и Этли.

— Нет! — закричал Рот. — Не надо, я упаду!

— Ты никуда не упадешь. Скала, к которой я тебя прицепил, весит около пяти тысяч тонн. Она послужит надежным противовесом. Я должен освободить Этли, чтобы она помогла мне вытащить тебя наверх. Когда я отсоединю одну веревку, ты опустишься на несколько дюймов, но не упадешь, понятно? Сейчас тебя удерживают две веревки.

— О господи, о, пожалуйста, господи… — донеслись до них стоны Рота.

— Давид, — крикнула Пайн, — мы не дадим тебе упасть, поверь нам! Это хороший план. И другого у нас нет, ты понял?

— Ладно, — после паузы согласился Рот.

Кеттлер посмотрел на Этли.

— Готова отстегнуть карабин?

— Моя спина уже давно готова, — проворчала она.

Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы справиться с карабином веревки, соединявшей ее с Ротом.

Тот вскрикнул, почувствовав, что опускается, но веревки его удержали, и он успокоился.

Пайн судорожно выдохнула.

— Мне нужно снять проклятую бомбу, — сказала она. — Скорее!

Кеттлер помог ей избавиться от рюкзака.

Некоторое время она лежала, тяжело дыша.

— Этли, мне нужна твоя помощь, чтобы его вытащить, — сказал Кеттлер, и она услышала тревогу в его голосе.

Сильный дождь так и не прекратился.

Она понимала его беспокойство. Если вертолет вернется, им всем конец.

— Да, я знаю. Просто дай мне пару секунд, — ответила Пайн.

— Ладно, но мы не можем долго ждать.

Сэм пристегнул их к скальному выступу, затем протянул Этли перчатки, которые достал из рюкзака; сам он уже надел другую пару.

— Ладно, почти олимпийская чемпионка, посмотрим, на что ты способна.

Пайн сумела ответить ему слабой улыбкой, потом надела перчатки и потерла ладони.

— Давай сделаем это, — сказала она.

Они присели на корточки, ухватились за веревку и принялись тянуть. Дождь не унимался, земля стала влажной, у них скользили ноги, пальцы с трудом удерживали вес, и Рот несколько раз опускался вниз. Но Пайн была невероятно сильной, как и Кеттлер. И они вместе, дюйм за дюймом, поднимали Рота из пропасти, пока его голова не появилась над краем тропы.

Сэм быстро завязал веревку, чтобы снова не потерять с таким трудом завоеванные дюймы. Потом они с Пайн подошли к краю, присели на корточки и с двух сторон ухватили Рота под мышки.

— Раз, два, три, тянем, — сказал Кеттлер.

Через мгновение верхняя часть тела Давида оказалась на тропе.

— Еще раз, — сказал Кеттлер.

И вскоре Рот повалился на землю рядом с ними. Они втроем лежали без движения в течение нескольких драгоценных минут, тяжело дыша и не обращая внимания на сильный дождь.

Затем поднялись на ноги, отвязали веревки от скалы и собрались идти дальше. Теперь пришла очередь Кеттлера нести заряд.

— Б-благодарю вас, — сказал Рот, когда они возобновили подъем.

— Не спеши с благодарностями, — ответила Пайн. — Мы еще не добрались до верха.

Примерно через двадцать минут Сэм оглянулся назад.

— Теперь тропа выравнивается, — сказал он. — А потом мы подойдем к краю.

Пайн посмотрела на небо, а потом на часы.

— Сколько нам еще осталось? — спросила она у Кеттлера.

— Около двух часов.

— Тогда поспешим. Рассвет здесь наступает быстро.

Она вынула из кармана телефон и с радостью обнаружила, что тот работает. Набрала номер, отчаянно надеясь, что у нее все получится. После третьего гудка ей ответил сонный голос.

— Это Этли. Ты сказала, что, если мне понадобится помощь, достаточно попросить. Ну, так я прошу.

* * *

Примерно через два с половиной часа они добрались до северного края. Кеттлер поднял руку, они сразу остановились, и Рот, тяжело дыша, опустился на землю.

Сэм поставил бомбу на землю, вернулся к Этли и Давиду и развязал все веревки. Затем присел на корточки и огляделся по сторонам.

— Ну, и каков наш план? — спросил он. — Мне не нравится, что мы на открытом месте. Вертолет может приземлиться здесь где угодно.

Пайн посмотрела на небо и увидела, что свет уже начал пробиваться сквозь мрак, еще царивший над каньоном. Тут же решила, что, если вертолет действительно появится и приземлится, они откроют огонь по топливным бакам.

— Я уже вызвала помощь, — сказала она. — Скоро она будет здесь.

— Будем надеяться, что она успеет, — сказал Кеттлер.

Через тридцать минут темноту разрезал свет двух фар, но они двигались по дороге, а не по воздуху. Кеттлер направил «М4» в сторону приближавшегося автомобиля.

— Опусти оружие, — быстро сказала Пайн, когда машина подъехала так близко, что она сумела ее разглядеть. — Я их знаю.

Рядом с ними остановился «Шевроле Субурбан», из которого вышли Джо и Дженнифер Ядзи.

Джо Ядзи-старший был крупным, плотным мужчиной, с сединой в длинных черных волосах и сильно обветренным, дочерна загоревшим лицом — он всю жизнь прожил в этих краях. Джо слегка хромал. Пайн знала, что он получил ранение в бедро, которое так и не зажило.

Ядзи был в полицейской форме; в правой руке он держал помповое ружье, опущенное стволом вниз.

— Этли? — позвала Дженнифер.

— Мы здесь, — ответила Пайн, и все трое вышли из тени на дорогу.

— Агент Пайн? Вы в порядке? — Кэрол Блюм выбралась с заднего сиденья и поспешила к ним.

— Мы все в порядке.

Они встретились посреди дороги. Пайн представила Рота и Кеттлера Джо, Дженнифер и Блюм.

Блюм сжала руку Этли.

— Я знала, что вы его найдете, — сказала она.

— Ну, у меня ничего не получилось бы без помощи Сэма.

Блюм положила руку на плечо Кеттлера и одними губами произнесла: «Спасибо вам».

Джо Ядзи сурово посмотрел на Пайн.

— Я не желаю знать никаких подробностей, Этли. На самом деле ты вообще ничего нам не говорила.

— Я очень хотела бы рассказать вам все, и надеюсь, что так и будет. Но сейчас мне нужно очень многое сделать. И у нас совсем нет времени.

— Куда вас отвезти?

— В Туба-Сити, и как можно быстрее.

Джо выглядел удивленным.

— Туба-Сити? Почему?

— Потому что он обладает суверенитетом. И мы должны кое-что взять с собой.

Они с Кеттлером подбежали к обочине, подняли с земли бомбу, вместе принесли ее и поставили рядом с внедорожником.

Джо с подозрением посмотрел на необычное устройство.

— Проклятье, а это еще что такое?

— Это, — ответила Пайн, — наш мешок с золотом на конце радуги.

Глава 59

Они поехали на север, к озеру Джейкоб, затем свернули направо и дальше на восток, к Мраморному каньону, чтобы затем направиться на юг, в Туба-Сити. Это был самый короткий маршрут, тем не менее поездка заняла почти три часа по трассе 89А.

К тому моменту, когда они приехали на место, солнце давно взошло.

На границе Туба-Сити Джо Ядзи повернулся к Пайн.

— Что теперь? — спросил он.

Этли сидела на заднем сиденье, у него за спиной.

— К полицейскому участку, — сказала она.

Джо кивнул и направил внедорожник в сторону участка.

— Ты можешь мне хоть что-то рассказать? — спросил он, увидев, что его жена с тревогой смотрит вперед. — Потому что я не хочу лишиться карьеры из-за чепухи, о которой ничего не знаю.

— Я лишь могу сказать, что наше правительство задумало кое-что отвратительное и я пытаюсь ему помешать.

Джо кивнул и посмотрел на нее в зеркало заднего вида.

— Федералы плохо обходятся с людьми? — уточнил он. — Ладно, это я могу понять. И что же ты пытаешься сделать, учитывая, что ты сама из их числа?

Пайн указала на Рота.

— Он нашел некоторые доказательства, которые являются жизненно важными для моего расследования.

Джо бросил оценивающий взгляд на Давида в зеркало заднего вида.

— А улики находятся в большой штуке, которая лежит в багажнике моего внедорожника? — уточнил он.

— Частично. — Рот кивнул.

— И речь идет о ваших людях, не о нас?

— Да, — подтвердил тот.

— Приятно слышать, — сказал Джо. — Потому что мы не хотим входить в продолжительный контакт с вашим правительством.

Дженнифер быстро посмотрела на Пайн.

— За исключением тех, кто здесь присутствует, — добавила она.

— Мы лишь пытаемся сделать всё правильно, — сказала Пайн.

— Вы всегда так говорите, — заявил Джо и повернулся к Кеттлеру. — И какова роль парковой службы в этой истории?

— Я делаю то, что говорит мне агент Пайн, — ответил Кеттлер.

— Умный мужчина, — заметила Дженнифер, с шаловливой улыбкой глядя на Этли.

Однако Джо оставался серьезным.

— В то время, как земля навахо является суверенной, мы не можем гарантировать тебе убежище, если ты на него рассчитываешь. Ты — федеральный служащий. И парковый рейнджер. И этот парень… — он указал на Рота. — Я не знаю, кто он такой, но он точно не навахо.

— Я не прошу убежища или защиты, Джо, — ответила Пайн.

— Тогда что?

— Просто поверь мне. Ты сам все увидишь. Я обещаю.

Ядзи хотел что-то сказать, когда его жена положила руку ему на плечо и кивнула.

— Мы верим тебе, Этли, — сказала она.

Джо долго смотрел на жену, потом снова повернулся к дороге.

И они поехали дальше.

* * *

Полицейский участок стоял посреди равнины и занимал здание красно-коричневого цвета с круглой основной частью и архитектурными украшениями в виде крытых деревянных галерей.

Когда их компания вошла внутрь, персонал и полицейские офицеры посмотрели на них с любопытством, а кое-кто даже с подозрением.

— Официальное дело, — коротко сказал Джо Ядзи, не останавливаясь.

Пайн, Рот и Кеттлер привели себя в порядок в туалете.

Дженнифер приготовила горячий кофе и кое-какую еду, которую купила в автомате, когда они вышли из машины.

Блюм помогла ей раздать кофе и закуски. Затем, прикоснувшись к руке Этли, сказала:

— Я ужасна рада вас видеть, агент Пайн.

— Мы несколько раз сумели избежать серьезной опасности, Кэрол, — ответила Пайн. — Мы справились. Но теперь нам предстоит самая трудная часть.

Они пили кофе и ели в маленьком кабинете Джо Ядзи, а он и его жена за ними наблюдали.

— Я хочу знать, что происходит, — сказал Джо, когда они закончили. — Прямо сейчас. Вы в моей стране, и здесь действуют мои правила. Поэтому помощи больше не будет, пока вы не расскажете мне всё.

Пайн перевела взгляд с Ядзи на его жену.

— Я ничего вам не говорила, — сказала она. — И если кто-то станет задавать вопросы, вы ничего не знаете.

Дженнифер с беспокойством посмотрела на мужа, но тот не сводил глаз с Пайн.

— Я никогда ничего никому не говорю, — решительно заявил он.

Пайн сделала глубокий вдох.

— В багажнике вашего внедорожника лежит ядерный заряд, — сообщила она.

— Боже мой, — выдохнула побледневшая Дженнифер.

Рот шагнул вперед.

— Он не снаряжен. И не может взорваться, — заверил он всех.

— Это вы так говорите, — резко сказал Джо. Затем повернулся к Пайн и с яростью продолжил: — Ты заставила меня привезти проклятую атомную бомбу на землю навахо? В полицейский участок? С моей женой в машине?

— Оружие не может сдетонировать, — твердо сказала Пайн и указала на Рота. — Он занимается этим дерьмом профессионально. Неужели ты предпочел бы, чтобы я оставила его в каньоне?

— И что ты собираешься с ним делать? — взволнованно потребовал ответа Джо. — Проклятье, оно здесь не останется!

— На самом деле я собираюсь отвезти его в свой офис, — спокойно продолжала Пайн.

— В свой офис?

— Да, я так сказала, — подтвердила она.

Джо с нескрываемым отвращением покачал головой.

— Ядерное оружие… Дьявольщина, когда вы наконец прекратите это дерьмо?

— Я хотела бы дать тебе хороший ответ, Джо, но не могу. А сейчас мне требуется несколько минут наедине с моими спутниками.

Ядзи посмотрел на жену.

— Хорошо. Можете сидеть здесь, сколько вам нужно. Я выйду к своему внедорожнику. И если рядом появится черный вертолет, я его собью. Ты не против? — резко спросил он.

— Флаг в руки, Джо, — сказала Этли.

После того как они с Дженнифер ушли, Рот повернулся к Пайн.

— Ты сказала, что хочешь отвезти заряд в свой офис. Зачем?

— Потому что во время переговоров нужно иметь боеприпасы, и могу спорить, что надежнее ядерного оружия нет ничего на свете.

Рот побледнел.

— Что ты собираешься сделать?

— Вы можете доверять агенту Пайн, мистер Рот, — сказала Блюм. — Она знает, что делает.

— Но вы должны понимать, что мы имеем дело с Голиафом, — со вздохом сказал Рот.

Блюм улыбнулась.

— Ну, тогда, Давид, у вас исключительно удачное имя.

Глава 60

— Ты сошла с ума?

Клинт Доббс, глава ФБР по Аризоне, говорил так, словно с ним только что случился удар или паническая атака, или и то и другое сразу.

— Нет, я так не думаю, сэр, — спокойно ответила Пайн в трубку.

— Проклятье, где ты была все это время? — потребовал ответа Доббс.

— В отпуске, который вы мне посоветовали взять, сэр.

— Проклятье, ты не отвечала на мои звонки и письма по электронной почте.

— Там, где я была, нет Интернета и не работают сотовые телефоны, сэр. Я только что вернулась.

— Ты понимаешь, как долго отсутствовала?

— Да, сэр, с точностью до дня.

— И ты хочешь встретиться со мной в твоем офисе в Шеттерд-Рок? — не в силах скрыть удивления, спросил Доббс.

— Да, сэр, и вам следует захватить с собой подкрепление, как я уже говорила. Причем я имею в виду элитный отряд по освобождению заложников, в полном вооружении и бронежилетах.

— Ты забыла, что такое дисциплина, Пайн. Я не поеду в Шеттерд-Рок. Зато тебе следует явиться в Феникс.

— Я бы так и поступила, сэр, но в моем офисе находится предмет, который нельзя перевозить.

— Проклятье, ты о чем?

— Просто верьте мне, сэр.

— Я не вижу для этого ни одной причины, — заявил Доббс. — Мне о тебе многое успел рассказать заместитель директора.

Этли сделала глубокий вдох.

— Я думаю, что заместитель директора вовлечен в то, что здесь происходит.

«Именно по этой причине я звоню тебе, а не ему», — добавила она про себя.

— Проклятье, что ты несешь? Подобные разговоры будут стоить тебе значка, Пайн.

— А зачем еще он вмешался и позвонил вам, сэр, и потребовал, чтобы вы сняли меня с расследования, сэр? Разве это не показалось вам исключительно необычным поступком с его стороны? Я хочу сказать: какое дело заместителю директора до мертвого мула?

Доббс довольно долго ничего не говорил.

— Пайн, во что еще ты вляпалась? — наконец спросил он.

— В нечто более серьезное, чем я могла представить, сэр. Вот почему мне необходима ваша помощь и поддержка. Я не справлюсь сама. И если этого не сделает заместитель директора, мне нужно, чтобы вы прикрыли мне спину, сэр.

— А зачем мне брать с собой подкрепление? — спросил Доббс после небольшой паузы.

— Я полагаю, что у меня может появиться компания, — ответила Пайн.

— Компания? Что ты имеешь в виду? Преступники? Банда?

— Тут все зависит от определений, сэр, но эта компания может оказаться куда опаснее.

— Послушай, Пайн, мне уже даже не смешно. Если ты думаешь…

Она перебила его:

— Сэр, я не стала бы вас просить, если б ситуация не была критической. Когда вы прибудете сюда, то сразу поймете, что происходит. Речь идет о национальной безопасности. И не только нашей страны, но и всего мира. — Она немного помолчала. — Я пытаюсь сделать свою работу, сэр, как агент ФБР. Я давала клятву. И намерена исполнить ее до конца.

Она снова услышала его тяжелое дыхание в трубке.

— Значит, это не розыгрыш? — спросил он наконец.

— Никогда в жизни я не была серьезнее, сэр.

— Значит, ты не ушла в отпуск?

— Я бы не назвала это отпуском, сэр.

— Твоя карьера поставлена на карту, Пайн.

— На карту поставлено гораздо больше, чем моя карьера, сэр.

Последовала короткая пауза.

— Я буду у вас через три с половиной часа.

— И не забудьте про подкрепление, о котором я просила.

Но Доббс уже повесил трубку.

Этли вздохнула.

Ну, пока все идет нормально.

* * *

Пайн и Блюм сидели во внедорожнике Ядзи, который стоял чуть в стороне от их офиса в Шеттерд-Рок. Было важно, чтобы они прибыли туда одновременно с Доббсом и его людьми.

— Вы с Сэмом благополучно доставили груз в офис? — спросила Этли.

— Никаких проблем. Мы вошли через гараж, и никто нас не видел. — Блюм замолчала на несколько секунд. — Хотя, должна сказать, меня несколько тревожит легкость, с которой мы пронесли ядерное оружие в здание, где работают федеральные агенты.

— И вас никто не остановил?

— Только один агент Иммиграционной и таможенной полиции, которого я знаю. Я сказала, что это новый комод для офиса. Он даже помог нам его донести.

Этли напряглась, когда мимо них на высокой скорости проехал черный внедорожник, остановился у входа в офис, и двери машины одновременно распахнулись.

Клинт Доббс — рост около шести футов, редеющие волосы, немного за пятьдесят, широкие плечи, толстая шея, небольшое брюшко — вышел со стороны заднего пассажирского сиденья. За ним последовали пять агентов.

— Дерьмо, он привез с собой недостаточное количество людей, — сказала Пайн. — Никакого элитного отряда, серьезного оружия и брони. Только костюмы и пистолеты. Ну почему некоторые люди ничего не хотят слышать?

Она врубила передачу и нажала на газ. Машина рванула вперед и со скрежетом затормозила возле тротуара.

Мгновенно появившиеся пистолеты были направлены на внедорожник, пока Пайн и Блюм не вышли из машины. Этли перебросила сумку через плечо.

Доббс выглядел так, словно его хватил апоплексический удар.

— Проклятье, что ты вытворяешь? — спросил он.

Пайн решительно подошла к нему.

— Я ждала вашего появления, сэр. — Она посмотрела на агентов. — Я просила группу с тяжелым вооружением и бронежилетами. Неужели больше с вами никто не приехал?

— Со мной пять агентов. А чего ты хочешь? Войны?

— Именно. Но мы имеем то, что имеем. Путей к отступлению нет. Пойдемте.

Пайн решительно зашагала в сторону здания.

Доббс скептически посмотрел ей вслед, потом его взгляд переместился на Блюм, и в глазах появилось узнавание.

— Я вас знаю, не так ли? — спросил он.

— Кэрол Блюм. Я была вашей секретаршей во Флагстаффе.

— Вы правы. — Он огляделся. — Сожалею, что вам пришлось работать с агентом, карьера которого подходит к концу.

— О, не нужно меня жалеть, мистер Доббс, — ответила Блюм. — Агент Пайн принадлежит к тем сотрудникам, которыми ФБР следует гордиться. Когда вы узнаете, что́ она сделала, то поймете, что ее карьера далека от завершения.

— И что именно она делает? — спросил Доббс.

— Спасает мир, ни больше ни меньше.

Кэрол поспешно последовала за Пайн, предоставив Доббсу недоуменно таращиться ей вслед. Тот поманил за собой своих людей.

— Ну, пошли, что ли? — сказал он и устало огляделся по сторонам. Вокруг царили тишина и покой, и это его слегка умиротворило. — Война, черт меня задери, — пробормотал Доббс.

Когда все оказались в ее офисе, Пайн отключила систему безопасности, а когда последний агент вошел внутрь, тщательно заперла за ним дверь.

— Ладно, — сказал Доббс. — А теперь выкладывай, какого дьявола здесь происходит.

— Сначала я попрошу вас пройти в мой кабинет.

Они последовали за ней, и Пайн снова закрыла дверь. Потом она подошла к шкафу, распахнула дверцу и указала на массивный предмет в брезентовом футляре, стоявший внутри.

— Что это? — спросил Доббс.

В ответ Этли расстегнула молнию.

— Проклятье, что это такое? — снова спросил он.

— Тактическое ядерное оружие.

Доббс и его люди одновременно сделали шаг назад.

— Какого дьявола! — рявкнул он. — Ядерное оружие?!

— Его спрятали на дне Гранд-Кэньон.

— Спрятали? Кто спрятал? — потребовал ответа Доббс.

— О, наконец-то мы переходим к самому главному, не так ли? — Пайн закрыла дверцу шкафа.

— Ты мне все расскажешь — после того, как я позвоню в Вашингтон и сообщу, что в полевом офисе ФБР находится ядерная бомба.

— Сэр…

Он подошел к ней и наставил на нее указательный палец:

— Больше ни одного слова. Боже мой, Пайн, из всех возможных провалов, что мне доводилось видеть в жизни, это просто…

— Ради бога, Клинт, неужели вы не можете немного помолчать и дать ей все объяснить? — раздраженно спросила Блюм. — Пусть говорит.

Доббс бросил на нее свирепый взгляд.

— Клинт? Вам следует обращаться ко мне…

— Я полагаю, что ухожу в отставку, поэтому пусть будет «Клинт». — Кэрол выжидательно посмотрела на Пайн. — Специальный агент Пайн?

Та взглянула на Доббса.

— Я полагаю, вы видели сообщение службы Национальной безопасности о мертвом муле и исчезнувшем в каньоне мужчине?

На лице Доббса появилось обиженное выражение.

— Я не читаю про подобные вещи, — заявил он.

Прежде чем Пайн успела ему ответить, со стороны лестницы донесся топот ног, а потом у всех возникло ощущение, будто по коридору прокатилась прибойная волна. Через несколько мгновений они услышали, как внешнюю дверь выносят тараном.

— Проклятье, это еще что такое? — вскричал Доббс, а его люди разом повернулись к единственной оставшейся двери, отделявшей их от неизвестного врага.

Пайн вытащила и навела на дверь пистолет. Потом посмотрела на остальных агентов и подняла свое оружие.

— Джентльмены?

Они переглянулись, выхватили пистолеты и встали рядом с Пайн, направив стволы в сторону двери. Даже Доббс достал оружие.

— Что здесь происходит, Пайн? — прошипел он.

— Начинается война, сэр, — ответила она.

Глава 61

По внутренней двери нанесли такой мощный удар, что ее сорвало с петель, и внутрь тут же ворвалась дюжина солдат в касках, вооруженных «М4» и «М16».

Доббс свободной рукой вытащил жетон и рявкнул:

— Здесь федеральные агенты, опустить оружие!

Ни одна из штурмовых винтовок даже не дрогнула. Боевики с оружием в руках образовали стену по всей ширине комнаты, встав плечом к плечу и направив винтовки на агентов, стоявших напротив.

— ФБР! — снова крикнул Доббс. — Я же сказал, опустить оружие!

И вновь ни один ствол даже не дрогнул.

— Кого вы представляете? — резко спросил Доббс, в то время как его люди нервно сжимали в руках пистолеты.

Двенадцать автоматических штурмовых винтовок в руках солдат в бронежилетах против семи полуавтоматических пистолетов в руках агентов в костюмах в замкнутом пространстве — в исходе схватки сомнений быть не могло.

Внезапно солдаты расступились, и вперед вышел мужчина лет пятидесяти, одетый в темный костюм, белую рубашку, полосатый галстук и туфли с ободранными носами. Очевидно, он командовал отрядом.

Доббс сосредоточился на нем.

— Мы из ФБР, и вам следует немедленно опустить оружие; в противном случае у вас будут очень серьезные неприятности, — мрачно заявил он.

— Я собирался сказать вам то же самое, — ответил мужчина.

Из соседней комнаты послышался шум. Через мгновение в комнату ворвались пятеро агентов Иммиграционно-таможенной службы с «AR-15» и направили их на вооруженный штурмовыми винтовками отряд и мужчину в костюме. Половина солдат в бронежилетах наставила оружие на пятерку агентов, другая продолжала держать под прицелом Доббса и его агентов.

— Федеральные агенты! — выкрикнул командир третьего вооруженного отряда. — Оружие на землю! Немедленно!

Три группы вооруженных людей оказались в патовой ситуации.

Доббс торжествующе посмотрел на мужчину в костюме.

— Ладно, вы окружены. Так что вам лучше сложить оружие.

— Ничего подобного. Мы здесь для того, чтобы забрать этих женщин. — Он указал на Пайн и Блюм.

— За что? — спросил Доббс.

— За предательство интересов Соединенных Штатов.

Один из агентов таможенной службы шагнул вперед.

— Чепуха. Этли Пайн не предательница. А теперь, черт подери, скажите, кто вы такие.

Мужчина достал телефон, набрал номер и что-то тихо сказал. Затем протянул телефон агенту таможенной службы.

— Ваш директор хочет с вами поговорить.

Агент заморгал.

— Директор?

— Гарольд Сайкс, директор МВБ. Да, он на линии.

Агент взял телефон.

— Кто это? — Он встал по стойке «смирно», явно узнав голос главы Министерства внутренней безопасности. — Да, сэр. Что? Нет. Я хочу сказать, что она агент ФБР. Я ее знаю. Нет, я не говорю… Но предатель… Я… нет, сэр… Да, сэр, прямо сейчас, сэр.

С опустошенным лицом он вернул телефон мужчине в костюме и беспомощно посмотрел на Пайн.

— Мне очень жаль, Этли.

— Все нормально, Дуг, мы разберемся.

Тот медленно повернулся к своим людям.

— Ладно, уходим.

— Сэр? — сказал один из них.

— Я сказал, мы уходим! — рявкнул Дуг.

Через несколько секунд отряд покинул поле битвы, оставив в комнате людей в броне и агентов ФБР. Мужчина в костюме повернулся к Доббсу. Тот вытащил свой телефон.

— Ладно, теперь я позвоню моему директору, ублюдок.

Мужчина улыбнулся.

— Будет лучше, если я позвоню его боссу, генеральному прокурору США, чтобы тот приказал вам передать этих женщин нам.

Доббс посмотрел на Этли.

— Пайн и Блюм не могут быть предателями, — заявил он.

— Ваше мнение по данному вопросу никого не интересует.

Доббс заставил себя успокоиться.

— Ладно. Покажите мне подписанный генеральным прокурором США обвинительный акт, и мы арестуем их прямо сейчас, зачитаем права и отвезем в федеральную тюрьму, после чего ими займется судебная система.

Мужчина энергично затряс головой.

— Речь идет о национальной безопасности, а не о суде.

— Мне плевать на то, что они неправильно перешли улицу, — взорвался Доббс и указал на Пайн и Блюм. — Эти женщины являются американскими гражданами. Они невиновны до тех пор, пока не доказано обратное. И они имеют право на надлежащее судебное разбирательство. Я уверен, что вам это известно, если, конечно, вы американец, в чем, если честно, я начинаю сомневаться.

— Ладно, пора заканчивать. Опустите оружие.

— И не подумаю! — рявкнул Доббс. — Отправляйтесь в ад!

— Я могу позвонить генеральному прокурору, и он отдаст вам приказ.

— Вы можете позвонить даже треклятому президенту, но мой ответ не изменится, — холодно ответил Доббс.

— Вы перешли все границы, — прорычал мужчина в костюме.

— Я перешел границы? — воскликнул Доббс. — Мы — федеральные агенты!

— Я же сказал, что мы здесь закончили, — мужчина в костюме терял терпение. — Опустите оружие, или мы откроем огонь. Это ваш последний шанс.

Агенты ФБР нервно переглядывались, прекрасно понимая, что будет бойня. Однако они не сдавались и не опускали оружие.

— Очень хорошо, — проговорил мужчина, качая головой и отступая за бронированную стену. — Вам не удастся сказать, что я вас не предупредил.

И тут вперед выступила Пайн.

— Ладно, шоу тестостерона продолжалось достаточно долго, — сказала она. — Пора приступить к переговорам.

Мужчина недоверчиво посмотрел на нее.

— Переговоры? Вам нечего предложить.

В ответ Этли подошла к шкафу, распахнула дверцу и показала ядерный заряд:

— У меня есть это.

— Но как это оказалось здесь? — резко спросил мужчина в костюме.

— Некоторые люди решили поступить правильно, — спокойно ответила Пайн.

Мужчина бросил на нее презрительный взгляд.

— Кто? Давид Рот?

— Я не стану ничего вам говорить, — заявила Этли.

— Вы все предатели! — завопил мужчина.

— Или патриоты — во всяком случае, с моей точки зрения, — возразила Пайн.

Мужчина посмотрел на Доббса.

— Теперь вы понимаете, почему мы должны их забрать? У них ядерная бомба.

— А откуда вы знаете, что это ядерная бомба? — спросила Пайн. — Отсюда это похоже на обычный металлический ящик.

Мужчина побледнел и бросил взгляд на Доббса, который мрачно смотрел на него.

— Да, откуда вам известно, что там атомная бомба? Я и сам не знал, пока Пайн мне не сказала.

— Русский ядерный заряд, — добавила Этли.

— Русский! — воскликнул Доббс, бросив на нее быстрый взгляд, и снова повернулся к мужчине в костюме. — Так они русские?

— Нет, они американцы, работающие вместе с русскими, — ответила Пайн. — Я самолично вырубила двух русских, которые забрались в дом Бена Приста. — Она посмотрела на мужчину в костюме. — Только вас, парни, классно поимела Москва. По полной программе.

— Проклятье, о чем вы говорите? — вскричал мужчина.

Этли поставила на стол рюкзак, с которым была в каньоне, вытащила из него устройства наблюдения и бросила перед собой.

— Ваши русские друзья поместили многочисленные камеры и подслушивающие устройства внутрь ядерного заряда, — сказала она.

Наступившая тишина была такой глубокой, что Пайн показалось, будто она слышит не только биение своего сердца, но и стук сердец всех собравшихся у нее в кабинете агентов.

— Откуда мне знать, что вы не лжете? — спросил мужчина.

Этли бросила ему одно из устройств.

— Должно быть, вы слепо верите своим московским дружкам. — Следом она швырнула ему кусок панели, который срезал Рот. — Могу спорить, что старина Путин сейчас сидит где-то и улыбается.

Мужчина взял «жучок» и кусок металла, подошел к заряду и приложил его к отверстию в оболочке. Потом приставил сверху кусок металла.

Все идеально сошлось.

Он посмотрел на заряд с другой стороны и увидел в металле такие же отверстия. Пайн показалось, что она услышала, как он выругался.

— Значит, у русских есть доказательства того, что мы поместили ядерный заряд в Гранд-Кэньон, — сказал он, повернувшись к Пайн. — И что из этого следует? Разве игра не закончена?

— Нет, потому что наша сторона еще не «обнаружила» ядерный заряд и не приняла решения начать войну с Северной Кореей, — сказала Пайн.

— А почему это имеет значение?

— Не начинать войну и не убивать миллионы людей из-за фальшивых доказательств, которые вы собирались предъявить всему миру, во много раз лучше, чем совершить столь чудовищное деяние. К тому же замысел русских, основанный на шантаже, теряет свою силу.

Блюм шагнула вперед.

— И вы получаете возможность придумать правдоподобное объяснение данной истории.

Мужчина скептически на нее посмотрел.

— И каким оно будет?

— Вот таким: вы подложили недействующий ядерный заряд в пещеру, потому что исследовали альтернативные методы хранения, а также проверяли факторы окружающей среды.

— Повторите еще раз, — попросил мужчина.

— Я поступала так со старыми монетками, когда была ребенком. Прятала их в ямки, которые выкапывала на заднем дворе. Если подумать, это куда разумнее, чем доверять русским, когда собираешься уничтожить Северную Корею. Я хочу сказать: кто поверит, что мы так глупы?

Мужчина тупо посмотрел на нее, но не ответил.

— Или вы можете заявить, что все улики, которые у них есть, фальшивые, — добавила Блюм. — Складывается впечатление, что нынче это весьма популярная тактика.

Мужчина покачал головой.

— Нет. Ничего не получится. — Он многозначительно посмотрел на вооруженных людей, которых привел с собой. — Вы все пойдете с нами, пока мы окончательно не разберемся в ситуации. Немедленно!

— Есть еще одна вещь, которую вам следует знать, — сказала Пайн. — У нас имеется электронное подтверждение того, что вы здесь говорили.

Мужчина вздрогнул и огляделся по сторонам.

— Что?

— В моем офисе ведется видео- и аудионаблюдение, — продолжала Пайн.

— И почему у вас стоит такая система? — скептически спросил мужчина в костюме.

— Я поставила ее после того, как на меня набросился один болван. А когда я надрала ему задницу, он заявил, что это я на него напала. С тех пор я сделала так, чтобы в моем кабинете никогда не дошло до «он сказал, она сказала». Так что информация уже загружена в надежно защищенное облако.

— А где доказательства, что вы не блефуете?

— Вся прелесть в том, что вам не суждено это узнать.

Блюм снова вышла вперед.

— И еще я хочу, чтобы вы знали: я уже довольно долго работаю с агентом Пайн. И ни разу на моей памяти она не блефовала.

Мужчина перевел взгляд с Блюм на Пайн.

— И что вы предлагаете? — спросил он.

— Если что-нибудь случится со мной, госпожой Блюм, Давидом Ротом или кем-то еще, связанным с данным делом, или с людьми, которые находятся в моем кабинете — а под «случится» я имею в виду все, начиная от заусенца до увольнения и убийства, — ваше участие в этой истории станет известно всему миру.

Несколько долгих моментов мужчина не сводил с Пайн глаз, затем взглянул на средства наблюдения и записи, которые все еще держал в руке, и на бомбу. Потом снова на Этли — и на лице у него появилась покорность судьбе.

Пайн все поняла.

— Другой возможности для всех нас выйти из сложившейся ситуации я не вижу, — продолжала она. — Полагаю, у вас хватит ума это понять.

Миновало еще несколько секунд тишины; все стояли, затаив дыхание.

— Хорошо. — Мужчина в костюме кивнул. — Что-нибудь еще?

— Бен и Эд Присты?

Мужчина нервно облизнул губы.

— Что вы хотите? — быстро спросил он.

— Проклятье, я очень надеюсь, что они живы, — сказала Пайн. — Иначе вам придется ответить за их смерть.

— Они живы, — после некоторых колебаний ответил он.

— В таком случае я хочу, чтобы их вернули живыми и здоровыми, с соответствующей компенсацией занеприятности, которые вы им устроили. И я это проверю, так что вам лучше со мной не связываться.

— Договорились. До тех пор, пока вы не нарушите… конфиденциальности.

— Кроме того, вы должны много денег семье Оскара Фабриканта. И заодно передайте тонну наличности «Обществу за Бога». Я думаю, всем нам необходимо быть намного добрее. А еще мы знаем про Фреда Уормсли. Так что его семье также причитается существенная финансовая компенсация за его патриотическую службу стране.

— Хорошо. Что-то еще? — напряженно спросил мужчина.

Пайн помрачнела.

— В пещере Гранд-Кэньон находятся три тела. Это ваши парни.

— Вы убили наших людей? — Мужчина не сумел скрыть изумления.

— Ну, у меня не оставалось выбора, поскольку они пытались убить меня. Но я хочу, чтобы вы забрали их тела и передали семьям. И если они действительно были военными, позаботьтесь об их родных. Кроме того, в их послужном списке не должно ничего говориться про участие в этой операции. И похороните их со всеми положенными почестями.

— Как великодушно с вашей стороны, — с сарказмом заявил он.

— Они погибли, выполняя приказ, который почти наверняка отдали вы. Лично у меня не было с ними никаких разногласий. Я с бо́льшим удовольствием пристрелила бы вас.

— Я буду иметь это в виду, — раздраженно сказал мужчина. — На случай, если мы встретимся еще раз.

Этли посмотрела на него, и на ее губах появилась улыбка.

— Вы могли захватить меня вместе с братьями Прист. Или просто пристрелить. Однако не сделали этого.

— Могу лишь сказать, что я не повторяю свои ошибки дважды, — заметил он.

Пайн не сводила с него глаз.

— Вы хотели, чтобы я продолжала расследование, — сказала она.

— Но, Пайн, зачем им это было нужно? — спросил Доббс.

— Они надеялись, что я помогу им найти Рота и бомбу.

— Мы могли просто взять вас и заставить рассказать, где находится Рот, — возразил мужчина.

— Позднее вы так и пытались поступить — в аэропорту и в квартире, где я остановилась, — но у вас не получилось. Однако вы знали, что ядерный заряд находится в пещере в Гранд-Кэньон. Вот только не в той, куда его спрятали ваши люди. Вот вы и решили использовать меня втемную, чтобы я отыскала для вас бомбу. Вы рассчитывали, что ваши люди схватят меня, как только я ее найду. И снова у них ничего не вышло.

Насмешливое выражение исчезло с лица мужчины; теперь он смотрел на Пайн с невольным восхищением.

— Может быть, я надеюсь, что наши пути больше не пересекутся, — сказал он.

Она показала на шкаф:

— И вам следует забрать эту штуку. Не думаю, что у Бюро есть страховка на случай транспортировки ядерного оружия.

— Я уже включил этот пункт в список того, что нам следует сделать, — язвительно сказал он. — Теперь всё?

— Нет, еще кое-что. Возможно, самое главное.

— И что же? — спросил он.

Пайн собралась с силами.

— Прекратите верить русским, — выпалила она. — Они нам не друзья.

Мужчина бросил на нее странный взгляд и повернулся к своим людям.

— Возьмите заряд. Мы уходим, — сказал он.

Они тут же опустили оружие; четверо поспешили к шкафу и взяли бомбу. Затем все вышли из кабинета.

Последним остался мужчина в костюме.

— Вы нанесли непоправимый ущерб нашей стране, — заявил он, глядя на Пайн.

— Нет, я считаю, что спасла ее. Вместе с несколькими миллионами жизней. И мне жаль, что вы и остальные идиоты, стоящие за этим заговором, не отправитесь за решетку до конца жизни. А теперь проваливайте из моего кабинета и офиса!

Мужчина быстро вышел, после чего шестеро агентов и одна секретарша ФБР облегченно вздохнули. Все опустили оружие, чувствуя, как у них отчаянно дрожат руки, — ведь им пришлось слишком долго занимать боевую стойку.

Бледный Доббс повернулся к Этли.

— Проклятье, что это сейчас было, Пайн?

— Если коротко, американцы вели себя очень плохо, сэр.

Блюм шагнула к Доббсу.

— Раз уж тут речь зашла о просьбах, нам необходимо заменить двери, и агенту Пайн нужен новый стул.

Доббс фыркнул и посмотрел на Пайн.

— Ты ведь не блефовала с ублюдком? — спросил он. — Насчет того, что в твоем офисе все записывается?

Этли выдвинула ящик стола, показав ему маленькую металлическую коробочку. Затем нажала на кнопку, и наружу выскользнул диск. Пайн взяла его и протянула Доббсу.

— Агенты ФБР не блефуют, сэр. Во всяком случае, когда речь идет о важных вещах. Я со всем уважением советую вам забрать его и извлечь максимальную пользу.

Доббс снова кивнул, спрятал диск в карман и повернулся к Блюм.

— Проклятье, купите все новое для этого кабинета, Кэрол. И для вашего. И пришлите мне счет.

— Благодарю вас, старший специальный агент Доббс.

Доббс и его люди ушли. В кабинете остались только Пайн и Блюм. Этли уселась на свой расшатанный стул, а Кэрол — на краешек стола.

— Ну, слава богу, все закончилось, — заметила Блюм.

— В самом деле?

— По крайней мере, на сегодня.

— С этим я, пожалуй, соглашусь. — Пайн кивнула. — И кстати, вы не можете уйти в отставку. Вы мне нужны.

Блюм снисходительно улыбнулась.

— А я и не собираюсь, агент Пайн. В отличие от вас, я блефовала.

Глава 62

— И как прошла встреча с психологом?

Было десять вечера. Пайн с Кеттлером сидели в его «Джипе» у нее на парковке и пили пиво.

— На самом деле, совсем неплохо, — сказал он, делая глоток из бутылки. — Это находится совсем недалеко отсюда. И мне нравятся индивидуальные сеансы. Групповые намного хуже.

— Не стану спорить. Знаешь, дальше станет легче, Сэм.

— Ты думаешь?

— Уверена. — Она потянулась к нему и взяла за руку. — Я верю в тебя. Парень, который вывел нас из Гранд-Кэньон, способен на все.

— О, кстати, Колсон и Гарри вернулись на свою прежнюю работу.

— Да, я предполагала, что так может случиться.

— Ну, а как все закончилось с ядерным зарядом и остальными проблемами? — спросил Кеттлер.

— На данный момент все хорошо. Но кто знает, как сложится дальше…

Несколько минут они сидели молча, глядя на небо, полное звезд.

— Если мне станет лучше… — начал Сэм.

— Когда тебе станет лучше, — поправила Этли.

— Верно. Когда мне станет лучше, мы можем снова встретиться и выпить пива?

— В твоем «Джипе»? Обязательно. Тот вечер занял уверенное место в тройке лучших.

— А какими были два других?

— Наше свидание в пиццерии Тони. — Пайн немного помолчала. — И сейчас.

Он улыбнулся, но его улыбка быстро потускнела.

— Спасибо, Этли. За все.

— Не думаю, что я так уж много сделала.

— Ты сделала больше, чем все остальные, вместе взятые, — заверил ее Кеттлер.

Она улыбнулась.

— Это очень мило с твоей стороны, Сэм.

— Ну, а ты посещала терапию? — спросил он.

— В некотором смысле, — ответила Пайн, допила пиво и сказала: — Мне пора в постель. Завтра будет трудный день.

Она поцеловала его в щеку и приподнялась, собираясь выйти из «Джипа».

— Я не псих, Этли, клянусь, — выпалил он.

Пайн наклонилась к нему, погладила по щеке и нежно улыбнулась.

— Разве ты еще не понял, Сэм? Мы все немного сумасшедшие. Наша сила в численности.

* * *

Пайн и Блюм слетали на Восточное побережье, чтобы забрать «Мустанг» с долговременной стоянки в аэропорту Рейгана. И заодно навестили Пристов в Бетесде.

Бен Прист выздоравливал в доме брата.

Когда они приехали туда, дверь им открыла Мэри Прист. И хотя они предупредили о своем визите, Мэри с удивлением посмотрела на Кэрол Блюм.

— Знаю, дорогая, — сказала та, похлопав ее по руке. — Я чувствовала себя ужасно, когда мне пришлось обмануть вас, но это было необходимо, чтобы вернуть вашего мужа.

В ответ Мэри обняла обеих женщин и заплакала.

Когда они вошли в дом, чтобы взглянуть на Бена, навстречу им выскочили мальчики, Билли и Майкл, находившиеся в комнате дяди. Эд сидел у его постели и ждал гостей.

Обоих братьев сильно избили, но они уже начали поправляться. Бен выглядел хуже, чем брат, — бледный и худой, лицо измученное.

Мэри закрыла за собой дверь, чтобы не мешать. Пайн присела на край постели, а Блюм осталась стоять рядом.

— Вы спасли нам жизнь, Этли, — сказал Эд.

— После того, как подвергла вас опасности, — напомнила она.

— Но сейчас все хорошо?

— До следующего раза, когда лидеры нашей страны захотят сделать какую-нибудь глупость, — ответил Бен и повернулся к Пайн. — Я слышал про Саймона и Оскара.

Пайн медленно кивнула.

— Полагаю, парни, которые стоят за этим, назовут их гибель сопутствующими потерями. Я же считаю это убийством. Ну, виновник в смерти Саймона расплатился по всем счетам. А лучшее, что я смогла сделать для Фабриканта, — это получить деньги для его семьи и «Общества».

— Сначала, когда ко мне пришел Давид Рот, я подумал, что он безумен, — признался Бен. — Но потом понял, что с ума сошли некоторые члены нашего правительства.

— И вы помогли ему поступить правильно, — сказала Пайн.

— Нам просто повезло, что я давно заказал экскурсию на муле в каньон. И у нас все получилось.

— Чего нельзя сказать о бедной Салли Белль, — заметила Пайн. — Зато для остального человечества все закончилось хорошо.

Бен протянул руку, и Этли ее пожала.

— Я недооценил вас, — признался он. — Я считал себя профессионалом, а вас — любителем. Оказалось, что все наоборот.

— Я никогда не смогу понять мир, в котором вы живете, Бен. И никогда не захочу его понять.

— Я и сам начинаю приходить к такому же выводу. Как Давид?

— Насколько мне известно, он отправился в давно ожидаемый отпуск в место, где земля повсюду плоская.

— Я думаю, он заслужил это во всех смыслах.

Пайн посмотрела на братьев.

— И вы получили возможность провести время как одна семья. Никогда не принимайте это как должное. У многих людей нет семьи, которой они могли бы насладиться.

Блюм бросила проницательный взгляд на Пайн, но промолчала.

* * *

На этот раз Пайн и Блюм потратили целую неделю, чтобы проехать на «Мустанге» через всю страну. Они часто останавливались, чтобы взглянуть на Америку так, как ни одна из них прежде не имела возможности на нее посмотреть.

Они сидели в небольшом кафе в Арканзасе, ели жареное мясо и пили сладкий охлажденный чай за столиком для пикника, а рядом дети в шортах и футболках играли в пятнашки.

— Знаешь, у нас действительно красивая страна, — сказала Пайн.

— На самом деле это много стран в одной, и каждая наделена собственной необычной красотой и сражается с собственными проблемами. — Блюм откусила кусочек соленого огурца, предварительно окунув его в острый соус. — Но повсюду в основе лежит человечность, и… я даже не знаю, как сказать; наверное, общие ценности. Нечто вроде клея, скрепляющего нас вместе. — Она смолкла и улыбнулась. — Напоминает моих шестерых детей.

— В каком смысле? — спросила Пайн.

— Я не могу вспомнить ни одного дня, чтобы они не поссорились, пока росли. Кто-то кого-то начинал дразнить. Или кто-то кого-то стукнул. Или какая-нибудь парочка устраивала соревнование, кто кричит громче. А в это время двое других играли — и отлично проводили время. Но на следующий день они были готовы прикончить друг друга.

— И что, по-твоему, это значит? — спросила Пайн.

— Можно только надеяться, что, когда кто-то из них заболеет, или серьезно пострадает, или будет по-настоящему нуждаться в сочувствии, все придут к нему на помощь. Ну, а в остальном, боюсь, рассчитывать не на что. Жизнь несправедлива, и люди себя обманывают, если думают, что кто-то взмахнет волшебной палочкой и все начнут мирно играть в песочнице. Очевидно, мы устроены иначе. — Она снова замолчала, чтобы сделать глоток чая. — Но, должна сказать, несмотря на вопли и драки, они были замечательными. И я не поменяла бы их ни на что другое.

Они вернулись в машину, опустили верх и поехали на запад.

— Я могла бы к этому привыкнуть, — сказала Блюм. — Может быть, нам следует устраивать такие поездки каждый год.

— Тельма, — сказала Пайн.

— Что?

— Я буду Тельмой. А ты — Луизой.

— Ну, ты и Джина Дэвис примерно одного роста. И я даже не знаю, сколько людей говорили мне, что я похожа на Сьюзен Сарандон, — добавила Блюм с довольной улыбкой.

— Значит, мы готовы начать?

— Настолько готовы, что я могу закричать от радости.

Блюм так и сделала, размахивая руками, словно находилась на каком-то спортивном соревновании.

Этли Пайн никогда так не смеялась за всю свою жизнь.

Глава 63

Пайн сидела в обновленном кабинете, подгоняя настройки своего эргономического кресла — настоящего произведения искусства, — способного на все, кроме разве что полетов. Впрочем, нельзя исключать, что где-то имелись соответствующие рычаги управления. Она провела ладонью по красному дереву нового письменного стола, посмотрела на новый ковер, а потом — на новую массивную дверь.

И перевела взгляд на стену, где так и остались вмятины.

Блюм считала, что они должны играть роль сдерживающего фактора, и Пайн охотно с ней согласилась.

Она просматривала заголовки новостей на экране своего лэптопа. Страна шумела из-за серьезных изменений, произошедших в правительстве. Некоторые высокопоставленные лидеры неожиданно заявили об отставке. В том числе верхушка генералов Пентагона, глава Службы национальной безопасности и генеральный прокурор США, каждый давал собственные объяснения. Но ни в одном из заявлений не упоминалось участие в заговоре, направленном на уничтожение Северной Кореи.

Другие получили новые назначения, которые многих застали врасплох. Часть ключевых советников Белого дома также ушли в отставку, объяснив свое решение тем, что они хотят больше времени проводить с семьей. А президент неожиданно объявил, что, возможно, не станет участвовать в следующих выборах. Наконец, возобновились мирные переговоры с Северной Кореей, но теперь в них главную роль играли Южная Корея и Япония.

Даже по нынешним стандартам это был исключительный новостной цикл. Очевидно, Доббс с максимальной пользой использовал диск. Пайн ожидала, что в самое ближайшее время его назначат заместителем директора. «Проклятье, — подумала она. — Может быть, он станет кандидатом в президенты».

Зазвонил ее офисный телефон.

— Да, госпожа Блюм?

— Специальный агент Пайн, вас хочет видеть джентльмен.

— По какому поводу?

— Он из Вашингтона, округ Колумбия, с запросом.

— Хорошо.

Дверь распахнулась, и в сопровождении Блюм в кабинет вошел мужчина лет тридцати, который вел себя чрезвычайно самоуверенно. Острые черты лица, пристальный взгляд, синий костюм, накрахмаленная белая рубашка и солидный галстук, из нагрудного кармана выглядывает платок.

Пайн встала.

— Чем я могу вам помочь? — спросила она.

— Меня зовут Уолтер Тиллман. Я работаю на федеральное правительство.

— Так говорят многие, однако это далеко не всегда оказывается правдой. Могу я посмотреть на ваши документы?

Он достал бумажник и показал удостоверение личности с фотографией.

— Хорошо, что вы хотите? — спросила Пайн.

— Передать вам официальное приглашение в округ Колумбия.

— Зачем?

— Чтобы встретиться с некоторыми людьми, которые хотят с вами поговорить, — ответил Тиллман.

— Зачем? — повторила Пайн.

Он дернулся, и его взгляд помрачнел.

— Они считают вас талантливой и хотят, чтобы вы работали непосредственно на них.

— У меня уже есть работа.

Он окинул взглядом небольшой офис.

— Послушайте, без обид, но вы сидите в тесном кабинете в жуткой глуши.

— Нет, я нахожусь в местном офисе ФБР, в красивой Аризоне, рядом с единственным уникальным природным заповедником мирового значения, который имеется в нашей стране.

— Однако должность, которую вам предложат, будет значительно более престижной; вы перейдете на новый уровень и будете получать намного больше денег.

— Я не для того пошла работать в ФБР, чтобы разбогатеть. И меня не интересует престиж.

— Я не уверен, что вы меня поняли. Вас хотят видеть в округе Колумбия. На самом высоком уровне.

— И я отклоняю это предложение.

Тиллман окончательно отказался от соблюдения норм вежливости.

— Вы считаете себя особенной, не так ли? Из-за того, что сделали? — прорычал он.

Этли посмотрела на две вмятины на стене и подумала, как же ей трудно отказаться от желания сделать третью.

— Вот что я вам скажу, Уолт. В тот день, когда ваши парни приберут собственное дерьмо, к моему удовлетворению, я подумаю о вашем предложении. Но я не настолько глупа, чтобы задыхаться от счастья из-за подобных перспектив. Что-нибудь еще?

— Нет, пожалуй, это все, — мрачно ответил он.

— Хорошо, потому что мне нужно уходить. Госпожа Блюм вас проводит.

И в тот же миг, словно она дожидалась этого момента, Кэрол распахнула дверь.

Пайн достала из шкафа пистолеты и убрала «Глок» в кобуру на поясе, а «Беретту» спрятала на лодыжке. Потом взяла со стула синий пиджак, прошла мимо Тиллмана и сказала Блюм:

— Я вернусь через пару дней.

— Удачного путешествия, специальный агент Пайн.

Этли вышла из кабинета, спустилась в гараж, надела солнечные очки, сняла брезент с машины и убрала его в багажник. Потом включила двигатель «Мустанга» и выехала на солнце.

Ей предстояла долгая поездка, и она заранее наслаждалась каждый милей и минутой, которые ей предстояло провести за рулем.

Старинный автомобиль взревел, мощный восьмицилиндровый двигатель быстро разогнал «Мустанг». Пайн помчалась из Аризоны по диагонали, через юго-восточный угол Юты, и выехала на шоссе, шедшее вдоль берега реки Колорадо, чтобы вскоре свернуть на восток к Скалистым горам.

Она остановилась лишь однажды — чтобы купить еды и зайти в туалет. Ела Пайн в машине, поглядывая на огромное небо, усыпанное звездами.

— До скорой встречи, Сэм, — сказала она, отсалютовав бутылкой с водой.

Этли ехала все дальше, рассчитывая прибыть во Флоренс, тюрьму особо строгого режима, за десять минут до полуночи. Она вышла из машины, надела пиджак и прикрепила к поясу значок ФБР.

К тому моменту, когда она сдала оружие и ее повели по коридору в комнату для посетителей, до полуночи оставалась одна минута.

Пайн села на тот же стул и посмотрела на ту же самую стену из поликарбоната, дожидаясь, когда его приведут.

В точности как во время ее предыдущего визита, Дэниела Джеймса Тора сопровождали с полдюжины охранников. Они приковали его к столу и ушли, оставшись стоять за дверью, — всё как и в первый раз.

Тор повернул голову, сложил скованные руки перед собой и с любопытством посмотрел на Этли. Она решила, что именно оно заставило его согласиться на новую встречу.

Она достала из кармана фотографию.

И мгновение на нее смотрела.

Мерси не отводила глаз.

Затем Пайн прижала фотографию к стеклу так, чтобы Тор увидел смотревшую на него Мерси.

— Где моя сестра? — спросила она.

Минута до полуночи (роман)

В памяти у Этли Пайн, словно стальная заноза, засело воспоминание: ей шесть лет, и вторгшийся в их дом мужчина выбирает с помощью детской считалки между ней и Мерси, ее сестрой-близнецом. В итоге он останавливается на Мерси и уносит ее с собой. Больше Этли никогда не видела сестренку…

Спустя тридцать лет специальный агент ФБР Пайн, отчаявшись вырвать признание у маньяка, которого она считает похитителем Мерси, возвращается на место давней трагедии. Дом детства в городке Андерсонвилль, штат Джорджия — ее последняя надежда. Но личное расследование, сколь бы жизненно важным оно ни было, придется отложить. Здесь, в захолустье, где со времен «Унесенных ветром» не происходило ничего особенного, совершено крайне загадочное убийство: молодая женщина не просто жестоко лишена жизни, но и облачена после этого в антикварную свадебную фату…

Глава 1

Она снова ехала в Долину Смерти.

Вот только эта «долина» находилась в Колорадо, во Флоренс, единственной тюрьме особо строго режима в Америке. Однако упоминание смерти здесь являлось вполне корректным, это место пропиталось ею как следствие преступлений, совершенных ее обитателями.

Специальный агент ФБР Этли Пайн ехала сюда, вдавив педаль газа в пол, на современной версии лошади, бирюзовом «Мустанге» 67-го с опускающимся верхом. Она два года восстанавливала автомобиль вместе с его прежним владельцем, ветераном ФБР, который стал ее неофициальным наставником вскоре после того, как она закончила обучение в Куантико^[307]. Когда он умер, он оставил «Мустанг» ей, и Пайн уже не могла представить свое существование без этой машины.

Сейчас, после стремительного путешествия сюда, она сидела на тюремной парковке, собирая силы и мужество для встречи с монстром, который находился здесь вместе с другими подобными ему выродками. Все до единого вышли из ужасных кошмаров и без малейших угрызений совести убили в совокупности тысячи людей.

Пайн оделась во все черное, за исключением белой блузки. Блестящий значок ФБР она прикрепила к лацкану пиджака. На то, чтобы ее пропустили через систему безопасности, ушло десять минут, ей пришлось расстаться с двумя пистолетами: «Глоком 23», своим главным оружием, и восьмизарядной «Береттой Нано» — запасной вариант, который хранился в кобуре на щиколотке. Она чувствовала себя голой без оружия, но знала, что тюремные правила нарушать нельзя. И, по очевидным причинам, «никакого оружия у посетителей» являлось одним из главных.

Она сидела на жестком стуле в кабинке для посетителей, обхватив длинными ногами металлические ножки. Напротив находился барьер из толстого стекла. Пайн ждала, когда по другую его сторону появится человек, ради которого она приехала. Несколько минут спустя шесть крупных охранников привели закованного в тяжелые кандалы Дэниела Джеймса Тора, а перед тем как уйти, закрепили цепи на мощной металлической дуге на полу, оставив закон и преступника сидеть по разные стороны поликарбонатного стекла, способного выдерживать прямые попадания пуль.

Тор выглядел впечатляюще: рост шесть футов и четыре дюйма^[308], вес — 280 фунтов^[309], словно высеченных в мраморе. Даже теперь, когда ему минуло пятьдесят, он находился в прекрасной физической форме и вполне мог бы выступать в НФЛ^[310]. Пайн знала, что все тело Тора покрыто татуировками, многие из которых нанесены его жертвами. Он был настолько уверен в своей способности их контролировать, что доверял им острые инструменты, не опасаясь, что они пустят их в ход, чтобы покончить со своими страданиями. Однако ни одна даже не попыталась.

Он представлял собой настоящий каприз природы, физически и эмоционально. Нарциссический психопат — во всяком случае, так его называли эксперты. Возможно, самое смертельно опасное сочетание из всех, что природа даровала человеческому существу. Он убивал не со злым умыслом, дело обстояло гораздо хуже. Тор вообще не мог испытывать сочувствия по отношению к другим живым существам. Он жаждал только собственного удовольствия. И единственный способ, который позволял ему утолить эту жажду, состоял в том, чтобы полностью уничтожать других. Он убивал не менее тридцати раз, и это были лишь установленные жертвы. Пайн и другие офицеры правоохранительных органов подозревали, что их общее число в два, а то и в три раза больше.

Его голова и лицо были гладко выбриты. Холодные, будто стерильные, глаза оглядывали Пайн, словно он был змеей, приготовившейся перейти в атаку. Зрачки хищника, рожденного дикой природой; он думал только о том, чтобы убивать. Пайн знала, что Тор был превосходным актером, способным играть любую роль и завлекать любых жертв, в том числе умел вести себя как самый обычный человек. Что само по себе ужасало.

— Снова ты? — покровительственно сказал он.

— В третий раз должно повезти, — спокойно ответила она.

— Ты начинаешь вызывать у меня скуку. Так что придумай что-нибудь интересное.

— Во время прошлого визита я показывала тебе фотографию Мерси.

— И я сказал, что мне нужно больше информации. — Несмотря на то, что голос Тора был скучающим, Пайн знала, что ему необходимо доминировать.

Ему требовалось внимание, чтобы оправдать сам факт своего существования, и она собиралась это использовать.

— Я сообщила тебе все, что знала.

— Тебе кажется, что все. Я уже упоминал об этом в прошлый раз. Я дал тебе домашнее задание. Ты его выполнила? Или намерена меня разочаровать?

Пайн понимала, что ей приходится идти по тонкому льду. Хуже того, Тору это также было известно. Она хотела, чтобы он оставался заинтересованным, но не могла позволить ему полностью себя ошеломить. Это вызывало у него скуку.

— Может быть, у тебя появились какие-то идеи, которые могли бы мне помочь, — продолжала она.

Тор бросил на нее мрачный взгляд.

— Ты говорила, что твоей сестре-близняшке было шесть лет, когда ее похитили.

— Все верно.

— Из спальни, посреди ночи, из пригорода Андерсонвилля, штат Джорджия. Ты сама находилась в это время в комнате.

— Да.

— И ты думаешь, что я тебя ударил, но не убил?

— Ну на самом деле ты проломил мне череп.

— И я воспользовался считалкой, чтобы решить, которую из вас я заберу с собой? — уточнил Тор.

— Эни, мини, майни, мо.

— Таким образом, на ком бы ни начиналась считалка, она всегда заканчивалась на другом, ведь в ней четное число слов.

Пайн наклонилась вперед.

— И почему ты начал с меня? Ты хотел, чтобы Мерси проиграла?

— Ты слишком спешишь, агент Пайн. Тебе следует замедлить шаг, если ты хочешь куда-нибудь попасть.

Пайн инстинктивно решила нанести ответный удар.

— Мне больше не хочется зря тратить на тебя время.

Тор улыбнулся и загремел цепями.

— Зато у меня есть время всего мира.

— Почему ты решил оставить в живых меня, а не Мерси? Это получилось случайно? Совпадение?

— Только не позволяй вине выжившего сбить тебя с толку. К тому же у меня нет времени на нытиков. — Неожиданно он улыбнулся и добавил: — И не важно, что на мне более тридцати пожизненных заключений. — Он вел себя так, словно гордился своими приговорами, и Пайн знала, что так и есть.

— Хорошо, но мне важно это знать, — спокойно сказала она.

— Ты же сама говорила, что я проломил тебе череп. Ты вполне могла умереть.

— Могла, но не умерла. А ты всегда старался доводить дело до конца со своими жертвами.

— Ты понимаешь, что сейчас опровергаешь собственное предположение о том, что именно я напал на вас той ночью?

— Я не согласна.

— Тогда позволь мне задать тебе вопрос, — сказал Тор. — Тебе известны другие случаи, когда я забирал шестилетнюю девочку из спальни и оставлял живого свидетеля?

Она слегка отодвинулась.

— Нет.

— И почему ты считаешь, что я поступил так в твоем случае? Из-за того, что твой гипнотерапевт сумел извлечь на свет воспоминание? Ты сама мне о нем рассказала во время прошлого визита. Любопытная вещь, гипнотерапия. Она допускает ошибки примерно с такой же частотой, как дает правильные ответы, быть может, даже чаще. Но ты наверняка изучала мое дело в ФБР. Все изучали, потому что оно входит в обязательную программу, — небрежно добавил он, но Пайн уловила гордость в его словах. — Тебе известно, что в то время я действовал в Джорджии.

И знаешь, что я думаю? Гипноз не вытащил на свет твои настоящие воспоминания, он лишь обеспечил тебя базой, чтобы ты могла сформировать вывод, к которому пришла ранее на основании полученной извне информации. — Он покачал головой. — Это не устоит в суде при перекрестном допросе. Я оказался в твоих воспоминаниях из-за того, что ты так хотела и у тебя не имелось реального человека, который заполнил бы пустоты. Ты отчаянно желала с этим покончить, что готова даже принять ложь.

Пайн ничего не ответила — в конце концов, Тор мог быть прав.

— Агент Пайн, — продолжал Тор, когда она погрузилась в размышления. — Ты отвлеклась? — Он позвенел цепями. — Эй, ФБР, мой интерес стремительно падает.

— С течением времени ты изменил свой образ действий, — сказала Пайн. — Далеко не все твои нападения проходили одинаково. Ты развивался.

— Конечно, развивался. Как и при любых других занятиях, чем дольше ты что-то делаешь, тем лучше становишься. Я не исключение. Более того, я образец в… конкретной специализации.

Пайн с трудом подавила подступившую к горлу тошноту. Она знала, Тор ждал, что на лице у нее появится отвращение, когда сравнил убийство с обычной профессией. Но она твердо решила, что не позволит ему испытать подобное удовлетворение.

— Принято, — не стала она возражать. — Но теперь ты подтверждаешь мой вывод. Из того, что ты никогда не поступал так в прошлом, еще не следует, что ты не поменял своих привычек. Ты совершенствовался, как сказал сам. Твой образ действий развивался.

— А тебе известны случаи, когда я поступил так же позднее? — осведомился Тор.

К этому вопросу Пайн подготовилась заранее.

— Нам известны не все твои жертвы, разве не так? Поэтому я не могу с уверенностью ответить на твой вопрос.

Он откинулся назад и неприязненно улыбнулся, услышав ее грамотный встречный довод.

— И ты хочешь, чтобы я ответил прямо сейчас? — осведомился он. — Делал я это или нет, вот так просто?

— И вновь тебе это ничего не будет стоить. Тебя ведь не казнят.

— Я могу солгать и сказать, что ты права. Тебе этого будет достаточно?

— Я агент ФБР.

— И что с того?

— Мне требуется…

— Тебе требуется тело или хотя бы скелет — после стольких лет, верно?

— Мне нужно подтверждение, — просто ответила Пайн.

Он пожал плечами.

— Боюсь, я не знаю, где захоронены все тела.

— Значит, они ошибались, когда говорили, что у тебя фотографическая память?

— Вовсе нет. Но я сознательно кое-что забыл.

— Почему? — спросила она.

Тор наклонился вперед.

— Потому что не все стоят того, чтобы их помнить, агент Пайн. И я не намерен утешать каждого рыдающего члена семьи, который приходит ко мне с мольбами. Это не совсем мое, если ты еще не заметила.

— Ты помнишь, где похоронена Мерси?

— Тебе придется приехать еще раз, чтобы поболтать со мной. А сейчас я устал.

— Но мы только начали.

— Называй меня Дэн.

Пайн удивленно на него посмотрела. Она не ожидала такого требования.

— Что?

— Это наше третье свидание. Пришло время перейти к именам, Этли.

— А если я не хочу?

Он беззвучно хлопнул в ладоши.

— В таком случае бедная, милая и, вероятно, мертвая Мерси Пайн навсегда останется для тебя загадкой. Какая досада.

— Когда ты хочешь снова встретиться?

— Ровно через месяц… Этли. Я занятой человек. А потому произнеси то, что я хочу. Или мы закончили. Навсегда.

— Хорошо… Дэн.

Пайн вышла, забрала свои пистолеты — и ей пришлось заставить себя не пытаться вернуться в тюрьму, чтобы вышибить мозги проклятому Дэну.

Она села в машину и поехала в Шеттерд-Рок, штат Аризона, где была единственным агентом ФБР на огромных пространствах малонаселенных территорий. Через час она получила по телефону сообщение, «сигнал Эмбер»^[311]. Похищена маленькая девочка. Подозреваемый на сером пикапе «Ниссан» находится где-то совсем рядом с тем местом, где она сейчас проезжала.

В ярком сиянии первого полнолуния после дня осеннего равноденствия бог закона и порядка ей улыбнулся, потому что через пять минут мимо нее, в противоположном направлении, промчался серый пикап.

Пайн развернулась на сто восемьдесят градусов, шины «Мустанга» задымились и протестующе взвизгнули, прежде чем восстановили сцепление с асфальтом, она включила полицейские проблесковые огни, которые установила на машине, утопила изящную педаль газа в пол, и «Мустанг» с ревом помчался спасать жизнь похищенной девочки.

Пайн поклялась себе, что на этот раз не допустит ошибки.

Глава 2

Существует одно важное правило «сигнала Эмбер»: добраться до жертвы и похитителя как можно быстрее и перекрыть все пути к бегству. После этого можно решать проблему самыми разными способами: от применения грубой силы до переговоров с подозреваемым, если появится такая возможность, чтобы исключить любой риск для заложника.

Когда похититель свернул с главной дороги, увидев быстро приближавшийся сзади синий свет, Пайн поняла, что скоро ей придется принимать решение. Хорошо, что она знала местность и уже проезжала по этой дороге, когда пыталась немного прийти в себя после второй встречи с Тором. В каньон с почти вертикальными стенами вела единственная дорога, на которой она сейчас находилась.

Пайн сообщила о своем местоположении в полицию, а также свое имя и статус преследования. Она не сомневалась, что их реакция будет мгновенной. Но она находилась на изолированной территории, и полицейские не появятся еще несколько минут. В данный момент Пайн вместе со своими пистолетами, интеллектом, подготовкой и опытом — оставалась главной надеждой похищенного ребенка.

Сумерки постепенно сменялись темнотой по мере того, как они все дальше ехали по поднимавшейся и опускавшейся дороге, полотно которой постоянно сужалось, а обрыв после каждого поворота по обе стороны становился более крутым.

Она пыталась разглядеть мужчину и девочку в кабине грузового автомобиля, но они оставались неясными силуэтами. Впрочем, номер машины соответствовал полученному по «сигналу Эмбер», а похититель явно пытался сбежать. Понимал ли он, что дорога заканчивается тупиком, Пайн знать не могла. Но не сомневалась, что просто не будет. Однако именно для таких ситуаций она проходила подготовку.

Через половину мили они добрались до точки невозврата. Пайн поставила «Мустанг» посередине узкой дороги, блокируя выезд и развернув машину пассажирской стороной к грузовику. Если он попытается ее протаранить, она выстрелит через ветровое стекло. Пайн вытащила надежный «Глок» и тщательно прицелилась через открытое пассажирское окно.

«Ниссан» развернулся капотом в сторону «Мустанга». Мужчина остановил машину, но двигатель продолжал работать на холостом ходу. Пайн казалось, будто она видит, как у него в голове поворачиваются колесики: стоит попытаться или нет?

Когда он включил фары — скорее всего, чтобы ее ослепить, — Пайн погасила их выстрелами. Вот теперь она добилась его полного внимания. После того как Пайн еще раз рассказала местным полицейским, где она находится, она осталась сидеть, одной рукой сжимая рукоять пистолета, другой держась за ручку двери.

Некоторое время они просто стояли. Наконец через десять минут дверца «Ниссана» распахнулась. Очевидно, похититель принял решение.

Шахматная партия началась.

Пайн ответила зеркально, распахнув дверцу своей машины.

Четыре ноги ступили на землю около «Ниссана».

Пайн опустила длинные ноги на асфальт.

Мужчина и маленькая девочка вышли из-за двери грузовика, и Пайн сразу направила пистолет в широкую грудь похитителя.

— ФБР. Это конец. Отойди от девочки. Ложись лицом вниз на землю, разведи ноги в стороны, пальцы переплети на затылке. Если будешь медлить, открою огонь.

Мужчина не стал подчиняться ее приказу. Вместо этого он присел на корточки и поставил девочку перед собой.

«Ладно, — подумала Пайн, — этот мешок с дерьмом хочет поиграть в жесткую игру, используя ребенка в качестве щита. И почему меня это не удивляет?»

В свете, падавшем из кабины грузовика, Пайн разглядела, что мужчине немногим за пятьдесят, он высокого роста, плотный и мускулистый, с лысой головой и короткими седеющими волосами, нечесаными и вьющимися, точно плющ. Уродливое, с печатью слабоумия лицо. Классический образец стареющего педофила. Он был одет в грязную футболку, не скрывавшую бицепсы тяжелоатлета, пыльные вельветовые брюки и потертые ботинки.

Девочке было девять или десять лет, высокая для своего возраста, стройная спортивная фигура. Одета в футбольные трусы со следами травы и такой же свитер. Грязные колени, футбольные бутсы «Адидас», длинные белые гетры. Конечно, она выглядела напуганной, но Пайн успела заметить в ее глазах решительность.

Пайн не знала, с чем имеет дело — то ли девочку похитил незнакомец, то ли это попытка семейных разборок. Мужчина выглядел слишком старым, чтобы быть отцом, но в наше время всякое бывает.

— Полицейские уже в пути. Делай, что я скажу, и ты будешь дышать, когда все закончится.

Мужчина молча на нее смотрел.

— Habla ingles?^[312] — спросила она.

— Я американец, сука, — рявкнул он. — Неужели я похож на мексиканца?

— Тогда у тебя нет оснований игнорировать мои приказы, — сказала Пайн.

Он вытащил из-за пояса «ЗИГ-Зауэр» и приставил дуло к голове девочки.

— Вот мой выход отсюда. Бросай оружие, или я вышибу принцессе мозги.

— Ты бросишь пистолет, получишь адвоката и отбудешь тюремный срок.

— Я уже проходил этот путь. И мне он не слишком понравился.

— Как тебя зовут?

— Только не играй со мной в свои дерьмовые игры, изображая хорошего полицейского.

— Я уверена, что мы сможем договориться.

— Дерьмо, ты думаешь, мы тут заключаем сделку?

— Давай поговорим, выясним, что тебя тревожит, и попытаемся решить проблему.

— И ты думаешь, что я поверю в твою хренотень?

— Я на полном серьезе.

— Не обсуждается.

— И как ты рассчитываешь решить проблему?

— Ты уберешь свою машину и выпустишь меня отсюда. А я займусь с маленькой красоткой тем, чем собирался. Знаешь, мне не терпится начать. — Он положил другую руку на шею девочки.

Пайн слегка переместила палец на спусковом крючке «Глока». Быть может, следует рискнуть и выстрелить?

— А как же полицейские, которые совсем скоро здесь будут?

— Ты договоришься с ними.

— Они не находятся под моей юрисдикцией.

— Послушай, тупая сука, я держу девчонку. То есть у меня козырь. Ты делаешь то, что я хочу, а не наоборот.

— Ты не уедешь отсюда с ней.

— Тогда у тебя на руках серьезная проблема, сука.

Пайн решила сменить тактику и посмотрела на девочку.

— Ты знаешь этого человека? — спросила она.

Девочка медленно покачала головой.

— Как тебя зовут?

— Я…

— Заткнись! — закричал мужчина, прижимая дуло пистолета к голове девочки. — И ты заткнись! — рявкнул он, обращаясь к Пайн.

— Я хочу, чтобы мы все ушли отсюда на своих ногах.

— Ты говоришь только о вас двоих. Тебе насрать на меня.

— Я не хочу тебя убивать, но, если ты меня вынудишь, я это сделаю.

— Выстрелишь в меня, и она мертва.

Пайн еще раз посмотрела на девочку, постаравшись быстро ее оценить. Она напомнила ей себя в таком же возрасте. Высокая, стройная. Но ее вновь поразили спокойные глаза девочки. Она пробежала взглядом по форме, испачканным в траве шортам и грязным коленям. Эта девочка была бойцом. Значит, есть шансы, что у нее получится. Рискованный вариант, но других в распоряжении Пайн не было.

— Играешь в европейский футбол? — спросила Пайн.

Девочка медленно кивнула.

Мужчина потянул ее к краю. Еще десять футов, и они окажутся перед обрывом глубиной в тысячу футов.

— Больше не двигайся в том направлении, — приказала ему Пайн, шагнув вперед.

Мужчина остановился. Пайн тоже.

Сирены приближались. Но Пайн понимала, что, если она в самое ближайшее время не разберется с похитителем, после появления полицейских ситуация может ухудшиться.

— У меня заканчивается терпение, — рявкнул мужчина.

— Я дала тебе шанс. Единственный. Тюрьма не самое приятное, что может случиться с человеком, но это намного лучше, чем могила. Когда ты окажешься на глубине шесть футов, то уже не сможешь рассчитывать на окончание срока или досрочное освобождение.

Мужчина снова потащил девочку к краю.

— Стой! — взревела Пайн, стараясь поймать момент для удачного выстрела при помощи тритиевой подсветки прицела своего «Глока».

Заднее кольцо прицела имело светящуюся тритиевую вставку, а переднее окружала белая нелюминесцентная краска. Точность была велика, но Пайн не могла стрелять. Она могла задеть девочку. Или указательный палец мужчины дернется, когда в него попадет пуля.

Мужчина торжествующе улыбнулся, когда прочитал сомнения на лице Пайн.

— Ты не станешь стрелять. У меня козырь.

Пайн посмотрела на девочку. Ладно, сейчас или никогда.

— Я играла в футбол. Но единственный гол я забила пяткой, и мяч влетел в ворота прямо между ногами вратаря. Могу спорить, ты играешь гораздо лучше меня.

И Пайн посмотрела девочке в глаза, пытаясь передать ей то, что не могла произнести вслух.

— Заткни пасть со своим футболом, — зарычал мужчина. — А теперь в последний раз: опусти…

Правая нога девочка рванулась назад и вверх и ударила мужчину в пах. Он отпустил ее и согнулся от боли, пистолет выпал из его руки.

— Ах ты маленькая сучка… — простонал он, и его лицо стало красным как свекла.

Задыхаясь, он рухнул на колени.

Пайн тут же метнулась к нему, ударом ноги отбросила его пистолет себе за спину, схватила девочку за руку и оттащила назад, в безопасное место.

На этом все должно было закончиться. Пайн держала в руках пистолет, а мужчина лишился оружия. И заложницы. Финальный свисток. Дело сделано.

Но нет. Потому что мужчина, наконец, выпрямился, посмотрел на Пайн и сплюнул.

— Думаешь, сумела меня взять? У меня девять жизней! — Он бросил яростный взгляд на девочку, которая смотрела на него с отвращением. — Я уже не помню, сколько таких, как ты, я поимел, а потом нарезал на куски и отдал диким животным. Я выйду на свободу и сделаю это еще много раз. Ты меня слышишь, сука из ФБР?

Пайн прекрасно понимала, что ей не следует поддаваться на провокацию. Но она уже приняла решение.

Посмотрела на небо, где сияла желто-красная луна.

Первая полная луна после осеннего равноденствия, которую также называют кровавой или луной охотника.

Или, точнее, луной хищника, и сейчас хищником стала я.

Пайн убрала пистолет в кобуру и шагнула вперед.

Она мысленно представила, что на нее смотрит великан Дэниел Джеймс Тор. Заклятый враг, порождение кошмаров. Но теперь она заставит его исчезнуть.

Мужчина торжествующе ухмыльнулся.

— Ты только что сделала огромную ошибку! — крикнул он.

— Неужели? — спросила она, понимая, каким будет его ответ.

— На случай, если ты не поняла, я мужчина. — И он бросился на нее, как разъяренный бык.

Через мгновение он отшатнулся с окровавленным лицом после сокрушительного удара сапога на длинной правой ноге.

— На случай, если ты не понял. Я намерена выбить из тебя дерьмо.

Она нанесла ему удар ногой в подбородок с такой силой, что он оторвался от земли. Удар ребром ладони, нанесенный точно в переносицу, заставил мужчину взвыть от боли, и он рухнул на спину, словно на него опустилась кувалда.

Однако схватка на этом не закончилась, Пайн уселась на него верхом, легко прижав руки к бокам, а затем обрушила на него серию ударов — кулак, локоть, предплечье, ладонь, используя все техники, которым ее обучали на занятиях по смешанным боевым единоборствам и рукопашному бою.

Казалось, гнев, который она сдерживала почти тридцать лет, вырвался на свободу. Она чувствовала, как ломаются хрящи и кости лица, и одновременно слышала ангела ФБР, сидевшего у нее на плече и кричавшего, что она нарушает все правила Бюро. Однако Пайн не могла остановиться.

Сначала мужчина пытался сопротивляться, но потом потерял сознание, и его лицо стало быстро превращаться в кровавую пульсирующую массу. Она уловила идущую от него вонь, которая смешивалась с ее собственным потом. Это было тошнотворно и одновременно возбуждало.

Наконец уставшая Пайн медленно поднялась на ноги, ее лицо побледнело, руки и ноги слегка дрожали. Она вдруг почувствовала отвращение из-за того, что сделала, а ангел ФБР снова уселся у нее на плече. Пайн выдохнула, посмотрела на свои окровавленные руки и рукава пиджака, вытерла руки о брюки и подошла к девочке, но та отпрянула при ее приближении. Пайн остановилась, ей стало стыдно, что девочка ее испугалась.

— Ты в порядке? Он не причинил тебе вреда? Он что-то успел с тобой сделать?

Она покачала головой.

Когда сирены зазвучали совсем рядом, девочка посмотрела на мужчину.

— Он… умер? — спросила она.

— Нет. Просто… без сознания. — Впрочем, Пайн не была в этом уверена. Она присела на корточки. — Как тебя зовут?

— Холли.

— Холли, ты совершила очень храбрый поступок. Ты поняла, что именно я от тебя хотела. Это поразительно.

— У меня три брата. — Холли слабо улыбнулась. — Когда они начинают ко мне приставать, я могу сильно врезать.

Пайн положила руку девочке на плечо и сжала его.

— Я так рада, что с тобой все в порядке, — сказала она.

— Вы действительно агент ФБР? — спросила Холли.

— Да.

— Я не знала, что девушек туда берут. Я думала, такое бывает только, ну, вы знаете, по телевизору.

— Девушки могут делать все, что захотят. Никогда в этом не сомневайся.

Пайн выпрямилась, когда полицейские машины со скрежетом тормозов остановились в нескольких футах от них. Она посмотрела на окровавленного мужчину, неподвижно лежавшего рядом, потом достала свои документы и направилась к полицейским, чтобы объяснить, что произошло, в том числе причины, по которым она избила мужчину до полусмерти.

И это может стать концом не слишком специального агента Этли Пайн.

Глава 3

Пайн подошла к запертой двери своего офиса в Шеттерд-Рок, штат Аризона, ближайшего к Большому каньону города. Эта ландшафтная жемчужина являлась единственным природным чудом в мире, находившемся в Америке, и Пайн обладала юрисдикцией над всеми федеральными преступлениями, совершенными здесь. Ее помощница, Кэрол Блюм, сидела за письменным столом в маленькой приемной. Ей было немногим за шестьдесят, и она проработала в Бюро несколько десятилетий на самых разных должностях. Мать шестерых взрослых детей, которые жили довольно далеко, приходила на работу рано, а уходила поздно. Как-то она сказала Пайн, что ФБР теперь стало ее жизнью, а хобби у нее не имелось. Она была высокой и привлекательной, с неизменно безупречной прической, почти не пользовалась макияжем, не носила ювелирных украшений и предпочитала строгую одежду.

— Как прошла твоя тренировка? — спросила Блюм.

Обычно Пайн на рассвете занималась в небольшом зале в центре Шеттерд-Рок, куда любили приходить любители тяжелой атлетики, сторонники минималистского стиля. Здесь отсутствовали кондиционеры, модные устройства, никто не надевал костюмов из спандекса. Только грифы, огромные стальные блины, стонущие люди, с яростью поднимавшие тяжести.

И очень много пота.

— Сегодня утром у меня не получилось. Вчера я вернулась из Колорадо позднее, чем рассчитывала, и решила утром поспать подольше. Предыдущая ночь вышла беспокойной. И меня никак не отпускает тревога.

Блюм с беспокойством на нее взглянула.

— А в чем дело?

— Зайдем в мой кабинет, я расскажу «замечательную» историю. О, кстати, возможно, у тебя появится новый босс.

Лицо Блюм оставалось таким же спокойным. Пайн нравилось, что этой женщине никогда не изменяло хладнокровие. За долгие годы работы в Бюро она успела многое повидать.

— Хочешь кофе? — спросила Блюм.

— Кэрол, ты не должна варить мне кофе, — проворчала Пайн. — У нас вырабатывается неправильный стереотип.

— Нет ничего дурного в моем предложении сделать тебе чашку кофе. Вот, если бы ты потребовала кофе, я бы почувствовала себя иначе. Я помню множество агентов мужчин, которые не раз устраивали скандалы из-за этого правила.

— И что ты делала, когда такое случалось?

— Уделяла больше внимания их обучению.

Она подошла к кофеварке «Кьюриг», стоявшей на шкафу у стены, и включила ее, одновременно доставая кофе с полки.

Когда она вошла в кабинет Пайн с чашкой горячего кофе в руках, та уже сидела за письменным столом. Блюм поставила чашку рядом с ней, а сама села напротив своего босса.

Офис недавно отремонтировали, хотя Пайн и сказала строителям, чтобы они не трогали две вмятины на стене. Первая появилась там, когда человек, которого она допрашивала, попытался ее ударить. Он промахнулся, и его кулак врезался в стену. Вторая вмятина осталась после того, как Пайн швырнула посетителя головой в стену. Именно Блюм предложила ее не трогать, сказав, что такая картина стоит тысячи слов.

— Итак? — спросила Блюм. — Что произошло?

Пайн сделала глоток кофе.

— Пока я находилась в Колорадо, прозвучал «сигнал Эмбер». Я оказалась рядом и сумела догнать похитителя. И не дала ему сбежать с очаровательной маленькой девочкой по имени Холли.

— Но это же замечательно, агент Пайн. Тебя ждет награда. Какие тут могут быть проблемы?

— Ну, дело в том, что я немного увлеклась, когда пыталась взять его под контроль.

— Увлеклась? В каком смысле? — удивилась Блюм.

— Сейчас он в больнице, и, среди прочего, у него проломлен череп, — со вздохом ответила Пайн.

— Я уверена, ты сделала то, что была должна.

— На самом деле мне не следовало его избивать.

— А почему ты так поступила?

— Он попытался меня атаковать, и… весь мой негатив вырвался.

— Негатив?

— Я встречалась с Тором.

— Значит… возможно, ты атаковала Тора?

— Я могла остановиться. Мне следовало остановиться.

— Но ты же сказала, что он на тебя напал.

Пайн покачала головой.

— После того, как девочке уже ничего не угрожало, я сознательно обострила конфликт.

— Однако оценить твои действия в поле в такой момент будет совсем не просто.

— Бюро постоянно «оценивает» подобные действия, Кэрол.

— Это правда, — согласилась Блюм.

Послышался стук во внешнюю дверь, и женщины переглянулись.

— Волки уже у дверей? — спросила Пайн.

Через несколько минут Блюм привела в офис Пайн мужчину. Его звали Клинт Доббс, и он возглавлял ФБР в Аризоне. Ему было около пятидесяти, рост примерно шесть футов, приличное брюшко, седеющие волосы. Он находился настолько выше Пайн в иерархии, что она встречалась с ним только в тех случаях, когда происходила катастрофа. Она решила, что наступил именно такой момент. Однако ее удивило, что он приехал один. Обычно Доббс путешествовал в сопровождении нескольких агентов. «Интересно, почему сейчас все иначе», — подумала она.

Доббс сел на стул напротив Пайн, которая встала, как только увидела начальника. Когда Блюм поднялась, чтобы уйти, Доббс махнул рукой.

— Ты можешь остаться, Кэрол.

Блюм быстро взглянула на Пайн, но осталась стоять возле письменного стола.

Доббс бросил непроницаемый взгляд на Пайн.

— Садись, — сказал он.

— Полагаю, речь пойдет о том, что произошло вчера вечером, — сказала она.

— Нет, если только ты не успела вышибить мозги еще кому-нибудь, о чем мне пока неизвестно, — резко сказал он.

— Нет, сэр, — тихо ответила Пайн. — Всего одному.

Доббс кивнул.

— Парень, которого ты поймала, известный педофил, его зовут Клиффорд Роджерс. Он вышел из тюрьмы всего шесть месяцев назад. Выпущен досрочно, сидел за похищение и изнасилование девятилетней девочки. Провел за решеткой всего девятнадцать лет. Очевидно, судебная система рвется по швам. Адвокат грязного мерзавца уцепился за какую-то нестыковку и сумел добиться своего. Кроме того, Роджерс подозревается в убийстве восьмилетней девочки, совершенном через две недели после того, как он оказался на свободе. Однако ее тело найти не удалось, и его пришлось отпустить. На самом деле, речь идет еще о четырех жертвах, погибших более тридцати лет назад. Он настоящее чудовище, но закон никак не мог это доказать — за исключением обвинения в изнасиловании. Он похитил девочку, которую ты спасла, прямо с футбольного матча. Она была бы уже мертва, если бы ты не вмешалась. А теперь она дома, с семьей.

— Роджерс пришел в сознание? — спросила Пайн.

— Да.

— И?

— Он говорит, что ты избила его почти до смерти без всякой на то причины, — сказал Доббс.

— В самом деле?

— А что скажешь ты? — поинтересовался Доббс.

— Я делала свою работу. Быть может, слишком усердно.

— Понятно.

— Он считает иначе?

— Меня не слишком интересует, что говорит этот тип, — ответил Доббс, что удивило Пайн, ведь обычно ее начальник действовал в точном соответствии с инструкциями.

— Он подал на меня жалобу?

— Несомненно, собирается.

— Ну, он еще может передумать, — вмешалась Блюм.

Доббс бросил на нее пристальный взгляд.

— И что ты имеешь в виду, Блюм?

— Шесть лет назад, история со специальным агентом Вурхисом из Тусона.

— У тебя хорошая память, — заметил Доббс.

— Там было достигнуто взаимопонимание. Агент Вурхис сделал то, что следовало. И с тех пор принес немало пользы, — добавила Блюм.

— Что он сделал? — спросила Пайн.

— Скажем, пересек черту, — ответил Доббс, который некоторое время сидел с задумчивым видом. — Как тебе такой вариант: я поговорю с мистером Роджерсом и постараюсь убедить его, что подавать на тебя жалобу ему невыгодно?

— Я не хочу, чтобы вы приняли на себя ошибки, которые я совершила, — сказала Пайн.

— Именно по этой причине я предлагаю тебе такой вариант. Ты хороший агент. Я не хочу, чтобы эта история испортила твою карьеру.

— Вы думаете, Роджерс согласится? — спросила Блюм.

— Когда он попал в тюрьму в прошлый раз, то получил одиночное заключение, потому что попросил о нем, — сказал Доббс. — Если мы отправим его в общую зону с репутацией насильника и убийцы детей, он не продержится там и пяти минут. И он знает, что нам это по силам.

Блюм посмотрела на Пайн.

— Звучит, как хороший план.

— Однако обязательно должно быть внутреннее расследование, — заметила Пайн.

— Ты не воспользовалась оружием. Парень не умер. Роджерс не станет подавать жалобу. Насколько мне известно, мэр в Колорадо готов сделать тебя почетной гражданкой.

— Хорошо, — с сомнением сказала Пайн.

Доббс выпрямился.

— Но я не стану ходить вокруг да около, Пайн. Ты вышла за пределы допустимого. По моим понятиям, у тебя имелся последний козырь, и ты его только что сожгла.

— Из чего следует, что внутреннего расследования не будет? — уточнила Пайн.

— Верно. На этот раз.

Пайн опустила глаза.

— Я это ценю, сэр. Я… мне казалось, что последствия будут куда хуже, — сказала она.

Он погладил подбородок.

— Ты уже очень давно не брала отпуск, верно?

— Отпуск, сэр? Ну, на самом деле, у меня была возможность передохнуть…

— Нет, тогда был не настоящий отпуск. Ты это знаешь, и я знаю. Во время отпуска людям обычно не грозит смерть, причем несколько раз.

— Да, у меня давно не было отпуска.

— Я каждый год отправляюсь ловить рыбу на мушку. Ни разу ничего не поймал, но всегда получаю огромное удовольствие.

— И насколько долгим будет отпуск?

Доббс встал, застегнул пиджак и направился к двери.

— Настолько, насколько тебе потребуется, Пайн. Кстати, как прошел твой визит в тюрьму особо строгого режима Флоренс?

— Не слишком продуктивно.

— Ну, возможно, ты сможешь использовать свой отпуск с большей пользой. — Он замолчал и опустил глаза. — Мерзавец Роджерс напомнил тебе кого-то?

— Да, но только в одном аспекте.

— Дэниел Тор, вероятно, на несколько уровней выше.

— НБА против команды колледжа.

— Ну, он там на пожизненном. А ты нет. Однако, в некотором смысле, ты в таком же положении. Что ты сама думаешь?

— Я… очевидно, мне есть над чем поработать.

— Хороший ответ.

— И я полагаю, мне следует быть рядом, чтобы оказывать необходимую помощь, — вновь вмешалась Блюм.

Они посмотрели на нее.

— Это решать, Пайн, — медленно проговорил Доббс.

— Кэрол, ты не должна… — сказала Пайн.

— Нет, должна, — возразила Блюм.

— Ну, тут уж вы сами разбирайтесь. — Доббс кивнул женщинам и вышел.

Блюм смотрела на Пайн, а та на свою помощницу.

— Это произошло много лет назад, Кэрол, — сказала Пайн. — Очень много лет назад.

— Я видела, как ты раскрывала все дела, которые попадали на твой стол. Быть может, пришло время покончить и с этим.

— Я уже трижды навещала Тора, — напомнила Пайн.

— Однако полной уверенности в том, что он имеет отношение к исчезновению твоей сестры, нет, — заметила Блюм.

Пайн посмотрела на свои руки.

— Я… не знаю, способна ли на это, Кэрол.

— Ну, если ты позволишь, я считаю, что ты должна. Как сказал агент Доббс, ты только что сожгла свой последний козырь. И ты не можешь покинуть Бюро — так или иначе. Тебе было суждено стать агентом ФБР.

— Но это не твоя проблема, — сказала Пайн, вставая из-за письменного стола.

— Я твоя помощница. И намерена тебе помогать. Так и будет.

Пайн улыбнулась.

— Ты очень добра, — сказала она, и ее взгляд стал задумчивым. — Ну, в таком случае, нам нужно сложить вещи в дорогу.

— В дорогу? — Удивилась Блюм.

— Назад во времени, Кэрол. Назад во времени.

Глава 4

— Я не забыла, что мы собирались вернуться назад во времени, — сказала Блюм, — но у меня такое ощущение, будто мы действительно шагнули в прошлое.

Пайн вела взятый напрокат внедорожник, Блюм сидела рядом, на пассажирском месте. Они прилетели в Атланту, затем немногим больше двух часов ехали на юг, в округ Самтер, точнее, в Андерсонвилль, штат Джорджия, с населением в 250 человек. И сейчас проезжали по потускневшей главной улице маленького городка.

— Когда-то, в семидесятые, мэр и его соратники решили превратить Андерсонвилль в туристический город, вернув ему вид времен Гражданской войны. Мы на Черч-стрит, которая тогда была центральной улицей. Железнодорожные пути пересекали ее под прямым углом, по ним доставляли пленных в тюрьму Андерсонвилля — последнее путешествие для многих.

— Тюрьма находится где-то рядом? — спросила Блюм.

Пайн остановила машину и указала вдоль улицы.

— Видишь следы ног, нарисованные на асфальте? Они символизируют последнюю четверть мили, которую заключенные проходили до тюрьмы. Вероятно, самая длинная прогулка в их жизни.

Блюм содрогнулась.

— Как ужасно.

— Город выделил участок площадью в семь акров, носивший название Ферма Пионеров, — продолжала Пайн. — У них имелась кузница, тюрьма, коптильня и завод по переработке сахарного тростника, среди других аттракционов. Вот указатель, сообщающий: «Добро пожаловать в Андерсонвилль, городок времен Гражданской войны».

Блюм прочитала и кивнула.

— А еще парк жилых автофургонов и ресторан, — добавила она.

— В год городок посещают около восьмидесяти тысяч человек, так что план мэра оправдался, — сказала Пайн. — Скоро здесь состоится одно из главных событий года.

— И что же это будет?

— Инсценировки сражений Гражданской войны. Реконструкции, так их называют. Потом будет парад с марширующим оркестром, которой пройдет по главной улице. Солдаты, одетые в синее и серое. Будут играть другие оркестры, танцы под музыку кантри, хороводы, много еды и выпивки. Шумное веселье. На празднике продают форму, ружья, флаги, сабли, лоскутные одеяла и тому подобное. И заплатить нужно всего четыре доллара.

— Откуда ты все это знаешь?

— Написано вон на том плакате.

Они обменялись быстрыми улыбками.

— Значит, туристы приезжают сюда именно за этим? — спросила Блюм.

— Нет, еще, чтобы взглянуть на знаменитую тюрьму конфедератов, которая здесь находилась, — ответила Пайн.

— Посетить тюрьму? Это немного странно.

— Ну, эта тюрьма пользовалась самой печальной славой во времена Гражданской войны. Здесь умерло около тринадцати тысяч пленных Союза^[313]. Также имеется Национальный исторический музей и огромное военное кладбище. Я читала, что тут находится что-то вроде центра пленных Гражданской войны. Начальника тюрьмы Генри Вирца повесили как военного преступника. — Пайн указала на высокий обелиск в центре улицы. — Это Монумент Вирца.

— Подожди минутку, преступник удостоился памятника?

— Его возвели «Объединенные дочери Конфедерации». Полагаю, они считали, что с Вирцем обошлись слишком жестоко, и он стал козлом отпущения. — Пайн немного помолчала. — Тор знает, что Вирца казнили. Он рассказал мне во время нашей первой встречи, когда я сообщила ему, что родилась возле Андерсонвилля.

— Значит, он был здесь? — уточнила Блюм.

— Да, когда пропала моя сестра, — сказала Пайн. — Он совершал убийства в Мейконе, Атланте, Колумбусе и Олбани. Вот почему мне пришло в голову, что он мог иметь отношение к исчезновению Мерси. А знал о Вирце потому, что читал обо мне перед тем, как я посетила его в первый раз. Возможно, именно тогда он многое про меня выяснил.

— Когда мы летели сюда в самолете, ты говорила, что после гипнотерапии он видится тебе в качестве похитителя твоей сестры?

Пайн кивнула.

— Но тут возникает проблема курицы и яйца. Я знала о существовании Тора до того, как прошла гипнотерапию. Вот почему это могло быть самореализовавшееся пророчество, когда я решила, что именно он похитил мою сестру. На самом деле, он указал на такую возможность во время нашей последней встречи. Но я и сама об этом думала.

Блюм содрогнулась.

— Я даже представить не могу, что оказалась бы в одном здании с таким существом, не говоря уже о том, чтобы с ним разговаривать.

— Он определенно обладает способностью забираться под кожу, — ответила Пайн. — Ловко переворачивает твои слова. Кажется нормальным, даже последовательным, хотя продолжает оставаться чудовищем.

— Жуткое дело. — Блюм вздохнула.

Пайн подумала об огромном мужчине, который так жестоко и страшно отнимал жизни у невинных людей.

— На самом деле, это сильное преуменьшение, — сказала Пайн.

— Так чем живет этот город? — спросила Блюм. — Неужели только туризмом?

— Нет. В шестидесятых открылась шахта и нефтеперегонный завод. Каждую неделю товарные поезда вывозили отсюда тысячи тонн бокситов.

— Бокситов?

— Здесь их нашли в белой глине. Компания «Малкоа» занимается разработкой шахты. Прежде они производили алюминий. Теперь используют руду для изготовления шлифовальных материалов и для гидравлических разрывов пласта, чтобы добраться до нефти и залежей газа. Сейчас благодаря этим разрывам бокситы стали выгодным бизнесом. — Она указала на фасад здания, мимо которого они проезжали. — Музей Гражданской войны «У мальчика-барабанщика». У них хранится форма, флаги, ружья и другие артефакты.

— Приятно видеть, что Гражданская война все еще остается для некоторых источником дохода, — сказала Блюм. — Там, где я выросла, нам о ней так подробно не рассказывали.

— Ну, на Юге это как вторая Библия, — сказала Пайн.

— А где именно ты жила? — спросила Блюм.

— Я покажу.

* * *

Дорога, ведущая к ее старому дому, осталась прежней, по большей части, грунтовой, извилистой и пустой, с множеством выбоин.

Блюм огляделась по сторонам. За последнюю милю они не видели ни одного дома.

— А как вы с Мерси развлекались? — спросила она. — Не думаю, что вам часто устраивали детские праздники.

— И у нашей мамы не было машины. Отец ездил на единственной нашей машине на работу на шахту. Поэтому мы ходили пешком. А когда стали старше, на велосипедах. Большую часть времени мы играли во дворе. На выходных мама возила нас в Америкус, где мы покупали продукты на неделю и другие мелочи. Школьный автобус забирал нас прямо здесь, — сказала Пайн, указывая на место перед старым расползшимся дубом. — Мерси исчезла, когда мы учились в первом классе.

У Пайн перехватило в горле, она закашлялась, сбросила скорость, сняла темные очки и смахнула слезы.

— Как давно ты отсюда уехала? — осторожно спросила Блюм.

Пайн ответила не сразу, постепенно пришла в себя и снова надела очки.

— Мы переехали довольно скоро после похищения Мерси. С тех пор я здесь не бывала.

— Ни разу?

Пайн покачала головой.

— У меня не было причин возвращаться, Кэрол.

— Пожалуй, я тебя понимаю. — Блюм ободряюще положила ладонь на плечо Пайн. — Ты говорила, что твой отец совершил самоубийство?

— В мой день рождения. Он засунул дробовик в рот и нажал на спусковой крючок.

— В твой день рождения, — повторила Блюм. — Как ужасно!

— Полагаю, таким странным способом он хотел дать понять, что он обо мне думал. Дело в том, что мои родители винили себя за то, что случилось с Мерси. А потом стали обвинять друг друга. Именно по этой причине они разошлись. Не вызывало сомнений, что оба были пьяны и под наркотиками в тот момент, когда Мерси похитили, а на меня напали.

— Какая же невыносимая вина их наполняла, — покачав головой, сказала Блюм.

Они описали дугу вокруг полуразрушенного дома из бруса, стоявшего в конце грунтовой дороги.

— Он выглядит заброшенным, — заметила Блюм.

— Но это не так, — возразила Пайн и показала на древний «форд», припаркованный за домом.

Он выглядел почти полностью проржавевшим. На крыльце спал толстый черный лабрадор с широким коричневым ошейником.

— Неужели здесь действительно кто-то живет? — спросила Блюм. — Складывается впечатление, что ветер и дождь разрушили дом.

Пайн нахмурилась.

— А сколько разрушенных домов ты видела в глухомани Аризоны? — спросила она. — Люди живут всюду, где только можно.

— Это правда, — не стала спорить Блюм.

Они остановились у маленького двора, вышли из машины, и Пайн окинула взглядом единственный дом, в котором она жила в свои первые шесть лет. Он показался ей меньше, чем она помнила, но ведь так всегда бывает?

Входная дверь была открыта, крыльцо просело из-за сгнившего дерева и силы тяжести. Стекло в одном из окон треснуло, а рама покоробилась. Краска повсюду облупилась. Дворик был завален мусором. Из старой бочки объемом в пятьдесят галлонов торчали какие-то обломки. Очевидно, в ней сжигали мусор.

Собака зашевелилась, медленно поднялась на изуродованные артритом лапы и дважды слабо гавкнула. Морда лабрадора стала серой от старости и, казалось, пес едва держится на ногах.

— Привет, приятель, как поживаешь? — успокаивающе сказала Пайн.

Она медленно подошла к собаке, протянув кулак, позволила себя обнюхать, потом почесала лабрадора за ушами, и тот лизнул ее в ответ.

Пайн уселась на крыльцо, посмотрела по сторонам и погладила собаку по голове, Блюм встала рядом с ней.

— Интересно, кто здесь теперь живет? — проговорила она.

— Так я.

Они повернулись и увидели мужчину, который появился из-за дома. В руках он держал двуствольный дробовик «Ремингтон» двенадцатого калибра, который был направлен прямо на женщин.

Глава 5

Пайн встала с крыльца.

— Вы действительно здесь живете? — спросила она.

Ее глаза оставались спокойными, но она не сводила их с мужчины, а правая рука скользнула к оставшемуся в кобуре «Глоку».

Мужчина был высоким и худым, и, несмотря на седые волосы и бороду, казалось, будто он высечен из гранита. Изо рта торчала сигарета. Голову украшала пропотевшая ковбойская шляпа, из-под нее торчали непокорные пряди снежно-белых волос. Над лицом немало поработали солнце и ветер, глубокие морщины избороздили щеки и лоб. Пайн решила, что ему сильно за шестьдесят, что противоречило крепким, как канаты, мышцам, которые не скрывала рубашка с коротким рукавом. Выцветшие джинсы плотно сидели на длинных ногах и узких бедрах. Пара старых сапог чудом держалась на ногах.

— Так и есть, из чего следует, что вы нарушаете право собственности, — сказал мужчина.

— Я жила в этом доме, — сказала Пайн, оглядываясь через плечо.

Мужчина немного опустил дробовик.

— Когда? — уточнил он.

— С середины восьмидесятых.

Он оглядел ее более внимательно.

— Должно быть, вы были тогда ребенком, — заметил он.

— Я и моя сестра.

Он посмотрел на Блюм.

— А это ваша мать?

— Нет, мой друг.

— Ну, и что вы здесь делаете? Осматриваете достопримечательности? Здесь нет ничего интересного. Кладбище и старая тюрьма конфедератов.

— Я вернулась, чтобы взглянуть на свой старый дом. Как долго вы здесь живете?

— Около трех лет. А кто вы такие?

— Я Этли Пайн. Это Кэрол Блюм.

Блюм продолжала изучать мужчину.

— А как зовут вас? — спросила она.

— Сайрус Таннер. Друзья называют меня Сай.

— Могу я называть вас Сай, хотя мы не являемся друзьями? — спросила Блюм. — И не могли бы вы направить дробовик в какую-нибудь другую сторону? У нас с подругой крепкие нервы, но с оружием иногда происходят несчастные случаи.

— Что? О, прошу меня простить. — Он опустил дробовик и бросил на них нервный взгляд.

— Чего вы хотите?

— Просто осмотреться, — ответила Пайн. — Ностальгия, в чистом виде. Вы из Андерсонвилля?

— Нет, из Алабамы, а до того — Миссисипи, — ответил Сайрус.

— Значит, вы купили этот дом? — спросила Пайн.

Он рассмеялся.

— Проклятье, у меня не было денег на дом, даже такой полуразрушенный. Нет, я его арендую. — Он показал на толстого старого лабрадора, который улегся на землю. — Я и Роско. Верно, приятель?

Роско вяло показал желтые зубы, как будто обрадовался, услышав свое имя.

— Мы с Роско партнеры уже много лет. Лучший друг из всех, что у меня были. Превосходит в этом отношении людей.

— Вы не против, если я немного осмотрюсь? — спросила Пайн.

Сайрус бросил на нее быстрый взгляд.

— Тут не на что смотреть, — сказал он.

— Вы работаете на бокситовом руднике? — спросила Блюм.

Теперь он бросил быстрый взгляд на нее.

— На руднике? Нет, я выполняю здесь мелкую работу. Хорошо разбираюсь в двигателях и тому подобных вещах. И еще могу починить все, что требуется лудить. За все беру наличными. Не люблю платить налоги. А так мне хватает, и у меня нет задолженностей по счетам. И у нас с Роско есть крыша над головой. А чем вы зарабатываете на жизнь?

Пайн достала значок.

— Я агент ФБР. Кэрол моя помощница.

Таннер в изумлении на них уставился.

— Федералы? Послушайте, относительно налогов…

— Я не имею отношения к Налоговой службе, и меня не интересует ваша философия относительно выплаты налогов. Или невыплаты.

— Ну ладно, — пробормотал он, однако сомнения так и остались у него на лице. — И зачем вы приехали сюда на самом деле? Не думаю, что это официальный тур по местам Гражданской войны, — добавил он со слабой улыбкой.

Прежде, чем ответить на вопрос, Пайн посмотрела на Блюм, потом вновь перевела взгляд на Сайруса.

— Мою сестру похитили из этого дома почти тридцать лет назад. Преступника так и не нашли. Сестру тоже. И вот я здесь, чтобы узнать правду.

Сигарета едва не выпала изо рта Сайруса.

— Срань господня, значит, вы говорите правду? — пробормотал он.

— Полную правду, — ответила Пайн.

Он посмотрел на дом.

— Я ничего об этом не знал, когда здесь поселился.

— Вы и не должны были знать.

— Вы сказали, что ублюдка так и не удалось поймать?

— И найти мою сестру.

— Значит… вы здесь, чтобы отыскать улики и все такое? Но прошло столько времени.

— Я здесь не для судебной экспертизы, если вы это имели в виду. Просто я хочу осмыслить то, что здесь произошло. И я подумала, что приезд сюда будет разумным первым шагом.

Сайрус положил дробовик на крыльцо.

— И вы хотите осмотреть дом?

— Это было бы замечательно. Вы уверены, что хотите оставить здесь дробовик?

— Проклятье, он даже не заряжен. Я его держу для вида. Ну, вы понимаете, отпугнуть кого-то, если потребуется.

— Здесь бывает много чужаков?

— В основном, молодежь, которая ищет место для выпивки и секса. Я ничего не имею против, но только не в моем доме.

Он провел их в гостиную. Оборванные обои свисали со стен длинными полосами, но в комнате имелось два больших предмета: желто-зеленое кожаное кресло и приставной столик с массивным старым телевизором; на грязном ковре виднелись следы мочи.

— У Роско проблемы с почками, — смущенно проговорил Таннер, когда его взгляд упал на пятна.

— А как здесь принимает телевизор? — спросила Блюм.

— Паршиво. Но я с ним сражаюсь. Иногда удается кое-что посмотреть. Главным образом, спорт. — Сайрус усмехнулся. — А, если передают новости, я просто выключаю звук. Они наводят ужасную тоску.

Пайн воспользовалась моментом, чтобы осмотреть комнату. Ей было трудно представить, что когда-то она здесь жила. Все здесь казалось ей совершенно чужим.

— А где вы с сестрой спали? — спросила Блюм.

Пайн указала в сторону лестницы.

— Наверху.

Таннер повел их к старым поцарапанным ступенькам из клееной фанеры, даже не покрытых ковром.

Теперь с каждым шагом Пайн все больше приближалась к той ужасной ночи 1989 года. Лестничная площадка перед дверью спальни приняла ее разум и душу и чуть ли не тело, возвращая их в то время. Она мгновение смотрела на закрытую дверь, словно та действительно могла оказаться порталом в другую вселенную, где она найдет ответы на все вопросы.

Только не ставить планку слишком низко.

— Вы можете войти, мадам, — предложил Таннер. — Там ничего нет. Я сплю на раскладном кресле внизу. Тут нет кровати.

Пайн вцепилась в дверную ручку так, словно только это и привязывало ее к земле, повернула ее и открыла дверь. Как только она вошла, комната и она сама переместились в конец восьмидесятых, к самому худшему моменту ее жизни.

Она мысленно увидела кровать, прикроватную тумбочку, дешевый светильник, комод, на нем они с Мерси держали кукол. И квадратный коврик с нарисованным маленьким пони из мультика. Крошечный шкафчик, где висела их немногочисленная одежда. Синий мячик, Пайн любила его пинать и бросать, и платье маленькой балерины, которое Мерси обожала — балерина и более женственная из них двоих. Она носила платье, не снимая, и оно становилось невероятно грязным — белое превращалось в коричневое, и матери приходилось забирать его посреди ночи и стирать в раковине, потому что другого способа не было.

И, наконец, единственное окно в комнате. Через него Тор или кто-то, похожий на него, забрался внутрь и зажал руками в перчатках маленьким девочкам рты. А потом зазвучала считалка, сопровождавшаяся постукиванием по лбу каждой. Выбор пал на Мерси, кулак опустился на голову Пайн, проломил ей череп, и она осталась лежать — возможно, похититель решил, что она мертва. Утром к ним с трудом поднялась мать, покачиваясь от похмелья и травки. И тут только она узнала, что одна ее дочь исчезла, а другая находится на пороге смерти.

Поездка на машине скорой помощи в больницу, склоненные встревоженные лица, абсолютно белый потолок машины — быть может, первый взгляд на Небеса — бег врачебного персонала с каталкой по больнице. Укол иглы, анестезия, потеря сознания, операция на черепе, хотя она, конечно, не могла об этом знать, а потом долгое, пугающее выздоровление. Пугающее, потому что она не понимала, что с ней произошло.

Возращение домой, где Пайн обнаружила, что Мерси все еще нет, а ее родители безутешны. Они были не в состоянии говорить о другой дочери, не выпускали Пайн из вида, но не имели сил ее обнять или поговорить о том, что случилось. Тяжелая туча вины повисла над их уменьшившейся семьей.

— Агент Пайн?

Пайн оторвалась от воспоминаний — примерно так она приходила в себя после операции — мгновенно проснулась, ее переполняло любопытство, но была все еще сбита с толку, словно слишком быстро поднялась с большой глубины, и внутри у нее находилось нечто потенциально опасное.

Блюм с тревогой на нее смотрела.

— Ты в порядке? — спросила она.

Пайн кивнула.

— Просто кое-что вспомнила.

— Полезное?

Пайн пересекла комнату, подошла к окну и посмотрела вниз.

— Лестница, — ответила она. — Похитителю требовалась лестница, чтобы сюда забраться.

— Лестницу удалось найти? — с любопытством спросил Таннер.

— Нет, — ответила Пайн. — Насколько мне известно. Мне было шесть лет. Полиция со мной практически не разговаривала. Во всяком случае, после того, как они поняли, что я не могу им помочь.

— А подозреваемые были? — спросила Блюм.

— Мой отец стал первым и, пожалуй, единственным, — ответила Пайн.

Блюм и Таннер переглянулись.

— Вы думаете, он мог сделать такое со своими детьми? — спросил Таннер, который явно в это не верил.

— Нет. Это не отец. Я бы его узнала. И зачем ему было влезать в окно? Тем вечером они выпивали и курили травку. Он не сумел бы подняться на второй этаж по ступенькам, не говоря уже о лестнице. И я видела, как мужчина забрался в окно, но тогда не смогла его описать.

— Но полиция тебе не поверила, — сказала Блюм. — Они продолжали считать твоего отца подозреваемым?

— Именно по этой причине нам пришлось отсюда уехать, — сказала Пайн. — Все в городе думали, что это сделал он, хотя против него не существовало никаких улик.

— Ваш отец?

— Он мертв.

— А мама?

Пайн не стала отвечать сразу. В некотором смысле, тайна матери заслоняла собой даже исчезновение Мерси, во всяком случае, в ее глазах. Блюм с любопытством посмотрела на нее, но Пайн, казалось, ничего не заметила.

— Я бы не хотела об этом говорить, — наконец, сказала Пайн.

Она закрыла окно после того, как, покопавшись в памяти, вернулась в ту ночь, чтобы попытаться подтвердить для себя, что именно Дэниел Тор влез в окно. Результат получился таким, как она и предполагала: уверенности у нее не появилось.

Они спустились вниз, Пайн присела на крыльцо и погладила Роско по голове.

— Вы ему нравитесь, — одобрительно сказал Таннер. — Роско хорошо разбирается в людях. Так уж получается, что, когда я привожу сюда тех, кто не вызывает у него симпатии, они больше не возвращаются. Да, старина Роско помогает мне не принимать глупых решений, и теперь я совершаю заметно меньше неразумных поступков.

— Да, такой Роско не помешал бы мне много лет назад, — призналась Блюм.

Они с Таннером обменялись многозначительными взглядами.

— Спасибо, что позволили осмотреть дом, — сказала Пайн, поднимаясь с крыльца.

— Вы собираетесь долго пробыть в городе? — спросил Таннер.

— Столько, сколько потребуется, — ответила Пайн.

— Ну, тогда мы можем еще встретиться. Мы с Роско почти каждый день едим в маленьком кафе на главной улице. Оно называется «Темница» — в честь тюрьмы, наверное. Хорошая кухня и дешевое пиво.

— В таком случае, мы можем там встретиться, — сказала Блюм.

Таннер приподнял шляпу, прощаясь, полностью открыв густые волнистые волосы, и широко улыбнулся.

Они сели во внедорожник и поехали обратно в город.

— Мне всегда было интересно, что стало с ковбоем Мальборо, — сказала Пайн. — Теперь я знаю.

— А он симпатичный, — заметила Блюм, глядя в зеркало заднего вида на стоявшего у дома Таннера. — Настоящая грубая мужская красота. Могу спорить, он выкуривает две пачки в день, а это все равно, что восемь для двадцатилетнего.

— Если он хочет сохранить здоровье, ему следует бросить курить, — сказала Пайн.

— Ну, это только усиливает его загадочность плохого парня.

— Тебе следует себя контролировать, Кэрол.

— Я всегда держу все под контролем, агент Пайн. Это неизбежно становится привычкой любой матери шестерых детей. И, если тебе удается сохранить разум, бояться больше нечего.

— Я тебя проверяла.

— Значит, ты не хочешь говорить о своей матери?

Пайн собралась что-то ответить, но в последний момент передумала. Казалось, она изменила внутреннее отношение к этому вопросу.

— Я знаю, что стало с моим отцом, — наконец, ответила Пайн. — Но мне ничего неизвестно про мать.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь, как она умерла?

— Мне кажется, что моя мать еще жива.

— Но ты не знаешь, где она сейчас?

— Верно.

— А ты пыталась ее найти?

— Много раз. И терпела неудачу.

— Но ты же агент ФБР. Как такое может быть?

— Хороший вопрос, Кэрол. Хороший вопрос.

Глава 6

Они заказали номера с завтраком в мотеле, который находился рядом с центром Андерсонвилля — большой старый дом, перестроенный, чтобы принимать гостей. Он назывался «Коттедж».

Обычно Пайн брала с собой мало вещей — была из «односумочных». Но в эту поездку взяла второй небольшой чемодан. Пайн поставила его на кровать, открыла и посмотрела на странный набор предметов, аккуратно сложенных внутри.

Там лежали — вместе с фотографией с Мерси — все, что осталось от ее родителей. Галстук-бабочка отца. Цепочка для ключей с логотипом компании, добывавшей бокситы. Дюжина подставок для бокалов, которые они с Мерси использовали в качестве импровизированных шашек. Лавандовая расческа матери. Кольцо и пара сережек, обычная бижутерия, но драгоценная для нее. Маленький сборник стихов. Перочинный нож отца с инициалами. Книжка комиксов с «Чудо-женщиной». Треснувшая чашка.

И еще… она достала маленькую куклу с вмятинами на лице, оставшимися после того, как она полежала в чемодане, и поправила прядь фальшивых волос, чтобы они не закрывали правый глаз. Это была ее кукла Скитер из «Маппет-шоу».

У Мерси была такая же, только ее звали Салли. Пайн хотела, чтобы Мерси назвала свою куклу Скутер, потому что Скитер была его сестрой-близнецом. Но Мерси даже слышать об этом не хотела из-за того, что Скутер был мальчиком. Пайн улыбнулась детским воспоминаниям.

Довольно давно она едва не выкинула эти вещи. Но в последний момент что-то ее остановило, хотя Пайн не понимала, что именно. Она медленно сложила все обратно в чемодан и застегнула молнию.

Она встретилась с Блюм в гостиной, и они отправились обедать в кафе «Темница», которое им порекомендовал Таннер.

Они пешком дошли от «Коттеджа» до главной улицы, привлекательной своей необычностью, но немного неухоженной. Вечер выдался приятный и прохладный, и вокруг было множество гуляющих. Пайн поняла, что многие из них туристы, потому что они постоянно брались за фотоаппараты или чаще за телефоны и фотографировали витрины магазинов, оригинальные дома, скульптуры или знаки, попадавшиеся у них на пути.

Когда Пайн и Блюм подошли к кафе «Темница», они увидели веселую вывеску с силуэтом мужчины, сидящего за решеткой, иразноцветный навес над входом. Надпись старинным шрифтом в окне сообщала:

ХОРОШАЯ КУХНЯ ЗА ЧЕСТНУЮ ЦЕНУ,

И НЕ ТРЕБУЕТСЯ СИДЕТЬ В ТЮРЬМЕ.

Они вошли внутрь, молодая женщина со светлыми волосами, собранными в хвост, черной блузе, доходившей до бедер, темных джинсах и балетках проводила их к столику, и они принялись изучать меню, в котором имелся богатый выбор говядины и овощей. Пайн также заказала разливное пиво, а Блюм джин с тоником.

— Симпатичное место, — сказала Блюм, оглядывая полный зал. — Складывается впечатление, что здесь обедает чуть ли не весь Андерсонвилль.

— Я думаю, сюда редко заходят туристы, — добавила Пайн.

Они сделали заказ официантке с мрачным голосом, усталым лицом и седыми волосами.

— Ты хорошо помнишь город? — спросила Блюм, когда они принялись за выпивку.

— Не слишком, — ответила Пайн. — Этого заведения здесь не было. И мы не часто ездили в Андерсонвилль. Однако он изменился не так уж сильно, во всяком случае, насколько я помню. Не думаю, что тогда в городе процветал туристический бизнес, посвященный Гражданской войне, но, даже если что-то и было, то совсем не так активно.

— Ну, каждый город должен использовать то, что у него есть. Маленькие местечки просто стараются выжить.

— Маленькие местечки созданы для людей, пытающихся выжить.

Позднее, когда они уже почти закончили есть, появился Сай Таннер, который окинул взглядом зал. Его сопровождала пожилая женщина. Он заметил Пайн и Блюм и поспешил к их столику вместе с женщиной, медленно шедшей за ним.

Блюм ему улыбнулась.

— Привет, Сай, а где Роско?

Он улыбнулся в ответ и приподнял шляпу.

— Привет, Кэрол. Старина Роско остался снаружи, жует резиновую кость и выступает в качестве неофициального зазывалы. — Потом он повернулся к пришедшей вместе с ним женщине. — Это Агнес Ридли. — Он выжидательно посмотрел на Пайн. — Она помнит вашу семью, агент Пайн.

Пайн бросила на женщину любопытный взгляд. Ей было сильно за семьдесят, сквозь редкие седые волосы проглядывала розовая кожа. Маленькая, пухлая, с добрым лицом, одета во фланелевую рубашку, потертые джинсы и неуклюжие ортопедические туфли белого цвета. В голубых глазах за стеклами очков в роговой оправе поблескивали оттенки серого.

— Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Ридли, — предложила Пайн.

— Мне бы не хотелось вам мешать, — извиняющимся голосом ответила Ридли.

— Вы нам не помешаете. Пожалуйста, мы уже практически закончили.

Они уселись за столик, и Пайн снова внимательно посмотрела на женщину.

Ридли тоже не спускала с нее глаз, полных робкого удивления, словно она не могла поверить, что перед ней действительно Этли Пайн.

— Наверное, вы меня не помните, — наконец, заговорила Ридли. — А я видела, как вы росли. Вы и ваша сестра были высокими.

— Я пытаюсь вас вспомнить, но…

— Ну, вы не называли меня тогда миссис Ридли, — сказала пожилая женщина. — Вы говорили «мисси Агги».

В глазах Пайн появилось понимание.

— Теперь я вспоминаю, — сказала она.

— Как мило, — ответила довольная Ридли. — Мы жили в нескольких милях отсюда, но здесь, в округе Самтер. Я познакомилась с вашей матерью в церкви. У меня не было своих детей, поэтому я часто приходила посидеть с вами и вашей сестрой.

Глаза Пайн широко раскрылись.

— Со мной и Мерси?

— Да, дорогая. И я хорошо знаю имя Этли. У меня была тетя с таким именем. Мы называли вас Ли. Но я не знала ни одного человека по имени Мерси.

— Меня называли «Ли» до тех пор, пока я не отправилась в колледж.

Лицо Ридли сморщилось.

— Вы были удивительной парой, — сказала она. — Никогда не разлучались. И никто не мог отличить вас друг от друга.

Блюм посмотрела на Пайн.

— Однояйцевые близнецы, — сказала Блюм. — Я не знала. Ты никогда не говорила. — В ее голосе прозвучала легкая обида.

— Я… никогда не могла спокойно об этом говорить. — Пайн помолчала, и выражение ее лица смягчилось. — У моей сестры вот здесь была крапинка, — продолжала она, прикоснувшись к щеке рядом с носом. — А у меня нет. Мерси говорила, что Бог ее поцеловал, потому что она появилась на свет первой, и поцелуй превратился в крапинку.

— Звучит чудесно, — сказала Блюм.

Пайн повернулась к Ридли.

— Значит, вы помните моих родителей? — спросила она.

Улыбка Ридли погасла.

— Я знала и очень любила вашу маму, Ли. — Она тут же поправилась. — Я хотела сказать, Этли.

— Ли меня вполне устроит, миссис Ридли.

— Конечно, я была старше. Но мы с вашей матерью дружили. Джулии приходилось много работать, чтобы сводить концы с концами, она выполняла самые разные поручения и посещала встречи, поэтому ей требовалась приходящая няня. А вашего отца я знала не слишком хорошо. Но он, конечно, любил своих маленьких девочек.

— Но как моя мама попадала в разные места? — спросила Пайн. — Ведь, насколько я помню, у нее не было машины.

— Я позволяла ей брать мой старый пикап «Додж», — ответила Ридли. — На нем я обычно приезжала. Она не могла платить много, и я редко просила деньги. У моего мужа была хорошо оплачиваемая работа. Мы ни в чем особо не нуждались. — Она замолчала, и ее лицо сморщилось еще сильнее, как цветок, превращающийся обратно в бутон. — Моя «плата» состояла в общении с вами.

— Как жаль, что я не жила рядом, — вмешалась Блюм. — У меня шестеро детей, и все, конечно, когда-то были младше двенадцати. Большую часть времени я себя чувствовала так, будто попала под грузовой поезд.

— А вы помните, что тогда произошло? — спросила Пайн, не сводившая глаз с Ридли.

Пожилая женщина медленно кивнула головой.

— Да, помню. Это очень сильно ударило по жителям города. Никогда прежде здесь не случалось ничего подобного. И, благодарение Господу, потом тоже.

— А что вы можете рассказать о тех событиях? — спросила Пайн. — Я была очень маленькой, и в моих воспоминаниях много пробелов. К тому же взрослые не говорили со мной о похищении сестры.

— Ну, я уверена, что они очень тревожились из-за того, как случившееся на вас повлияло. Я ходила в больницу, чтобы помочь вашей матери. Она практически не отходила от вас, пока вы там находились.

— Я помню, как проснулась и увидела маму.

— Она была совершенно уничтожена. Потеряла одну дочь и едва не лишилась второй. Я не знаю, понимаете ли вы, насколько были близки к смерти, Ли.

— Нет, я не знала. А что относительно исчезновения Мерси?

— Наверное, вам известно, что полиция находилась в таком же недоумении, как и все мы.

— Шериф Дальтон из округа Мейкон. Конечно, я не запомнила его имя. Просто потом посмотрела документы.

— Он уже умер, но один из его помощников стал шерифом в Мейконе.

— Какой именно?

— Дейв Бартлс. Он одним из первых приехал на вызов вашей матери по девять-один-один. Я знаю, потому что Джулия позвонила мне, и я сразу бросилась к вам. Сейчас он уже собирается на пенсию.

— Но мы ведь находимся в округе Самтер, — заметила Блюм. — Почему этим делом занималась полиция Мейкона, а не городская?

Пайн посмотрела на Блюм.

— У Андерсонвилля нет собственной полиции. За город отвечает департамент шерифа округа Самтер. Мы жили совсем рядом с границей округа Мейкон, поэтому расследование вел департамент шерифа Мейкона.

Ридли кивнула.

— Они призвали на помощь полицию штата. И ФБР.

— Потому что это было похищение, — объяснила Пайн.

— Да, наверное, — сказала Ридли. — Сай говорил мне, что вы работаете в ФБР. Я… полагаю, вы стали агентом в том числе из-за того, что случилось с вашей сестрой.

— Да, вы правы.

Возможно, даже в большей степени, чем я сама думала.

Ридли тяжело вздохнула, не спуская глаз с Пайн.

— Ну, если коротко, полиция считала, что это сделал ваш отец, — сказала она.

— Я говорила им, что это был не он.

— Я знаю, что ваш отец не имел никакого отношения к похищению. На самом деле у них не было никаких улик против Тима, а потом вы уехали.

— Не думаю, что у нас оставался выбор. Моего отца уволили из шахты. Мы бы здесь не смогли выжить.

— Дело в том, Ли, что вся ваша семья исчезла посреди ночи.

— Я помню, что мы уехали очень быстро однажды ночью, но вы хотите сказать, что мои родители никого не предупредили?

— Нет, никто ничего не знал. Сегодня вы были здесь, а назавтра — исчезли. Это произошло всего через несколько месяцев после того, как вас выписали из больницы. Я пришла к вам, чтобы вас проведать, и обнаружила, что дом опустел. У вас было совсем немного вещей, но там не осталось совсем ничего. Только несколько предметов мебели. Должно быть, ваши родители арендовали большой трейлер или что-то в таком же роде. Я не верила своим глазам. Они не оставили даже записки. Никому не сказали ни слова. И с тех пор никогда со мной не связывались.

Пайн задумчиво покачала головой.

— Я не знаю, почему они так поступили, — тихо проговорила она.

— Сай сказал, что ваш отец мертв, — продолжала Ридли. — Мне очень жаль. Как я уже говорила, я плохо знала Тима. Но он мне нравился. А Джулия жива?

— Я… не уверена, — ответила Пайн.

Ридли заметно удивилась.

— Вы не общались с ней в последнее время? — спросила она.

— Я не видела ее много лет.

— А родители ничего тебе не объяснили, когда вы отсюда уехали? — вмешалась Блюм, которая видела, как неловко чувствует себя Пайн. — Хотя бы куда вы направляетесь?

— Я помню новый дом, потом я начала ходить в школу и узнала, что нахожусь в Южной Каролине. Примерно в пятидесяти милях от Колумбии.

— Боже мой, — пробормотала Ридли.

— Мне было всего шесть. Вероятно, родители считали, что для меня не имело значения, где жить, — немного смущенно сказала Пайн. — А после этого мы переезжали еще несколько раз.

— Пока они не развелись? — спросила Блюм.

— Да.

Не вызывало сомнений, что ей не хочется обсуждать свое прошлое с двумя незнакомыми людьми и даже с Блюм.

Все молчали, Пайн смотрела в стол, чувствуя, как ее лицо заливает краска.

— Полагаю, вы вернулись, чтобы выяснить, что тогда произошло? — наконец спросила Ридли.

— Мне следовало так поступить много лет назад, — ответила Пайн.

Ридли некоторое время на нее смотрела.

— Ли, а ты когда-нибудь слышала фразу: «Не буди спящую собаку»? — тихо спросила она, переходя на «ты» и бросив нервный взгляд на Таннера.

— Слышала, конечно. — Пайн кивнула. — Но к данной проблеме она не относится.

— Почему?

— Потому что моя сестра, возможно, еще жива.

— Ты… действительно так думаешь? После стольких лет?

— Да, шансов очень немного. Но в моей жизни мне довольно часто удавалось добиться успеха, когда шансов было совсем мало.

Ридли оглядела ее с головы до ног.

— Пожалуй, мне понятен такой подход, — кивнула она. — Иными словами, ты хочешь узнать правду. Какой бы она ни оказалась.

— Верно, — подтвердила Пайн.

— А что, если правда состоит в том, что это сделал твой отец?

— Тогда мне придется принять этот факт. Но не сейчас.

— И как вы намерены искать негодяя? — вмешался Таннер.

— Существует стандартный протокол расследования старых нераскрытых дел, — ответила Пайн. — Начинать следует с изучения уже имеющихся архивных записей, искать несоответствия, которые никто не заметил прежде.

— Значит, вы намерены поговорить с Дейвом Бартлсом? — спросил Таннер.

— Да, — кивнула Пайн и посмотрела на Ридли.

— Уже многие знают, что ты вернулась в город, — сказала та.

— С того момента, как мы остановились в «Коттедже»? — спросила Блюм.

— Хозяйку зовут Глэдис Грэм, а она любит посплетничать, — с улыбкой сказала Ридли. — Вот только теперь она больше не Глэдис. Кажется, ей не слишком нравилось это имя. — Ридли рассмеялась. — Взгляните на меня. Многие ли родители в наше время называют детей Агнес?

— И как ее зовут теперь? — поинтересовалась Пайн.

— Лорен, — ответила Ридли.

— А второе имя?

— Нет, только одно. Наверное, она решила, что это будет здорово — ну, вы знаете, как у известного модельера с седыми волосами.

— Вы имеете в виду Ральфа Лорена? — спросила Блюм.

— Да, речь о нем, — кивнула Ридли. — Она все сделала по закону. Так или иначе, нам здесь не требуются социальные сети. Глэдис — это «Фейсбук» и «Твиттер» в одном флаконе. — Ридли положила маленькую пухлую ладонь на руку Пайн. — Дорогая, ты действительно хочешь нырнуть в прошлое?

Пайн бросила яростный взгляд на старую женщину.

— Не думаю, что у меня есть выбор, если я хочу иметь будущее.

Глава 7

Пайн и Блюм шли через вестибюль «Коттеджа», когда услышали незнакомый голос:

— Думаю, вы меня не помните.

Они обернулись и увидели, что к ним направляется женщина на вид лет сорока пяти, стройная и хорошенькая, с коротко подстриженными рыжими волосами, она шла легко и пружинисто. Темно-зеленые брюки красиво контрастировали с волосами, тонким черным поясом, белой блузкой с открытой шеей и туфлями на высоком каблуке.

— Меня зовут Лорен Грэм, — представилась женщина, протягивая Пайн руку. — Я училась в средней школе, когда вы и ваша семья здесь жили. Извините, что меня не было, когда вы регистрировались в мотеле.

Пайн пожала ей руку.

— Боюсь, я вас действительно не помню.

— Тут нет ничего удивительно, вы были тогда совсем маленькой.

Две женщины с некоторым смущением смотрели друг на друга, продолжая стоять совсем рядом.

— Полагаю, город представляется вам чем-то сюрреалистическим, — проговорила Грэм.

— Ну, мне показалось, что он не слишком изменился.

— В некоторых отношениях, да. Но есть аспекты, в которых произошли заметные перемены.

Пайн кивнула и подхватила мысль.

— Наверное, все места меняются, хотим мы того или нет, — сказала она, откашлялась и перешла на более деловой тон: — Вы бывали у нас дома, когда мы здесь жили?

— Я помогала вашей матери со стиркой, иногда ходила за покупками. Однако вас с сестрой я видела не слишком часто. От случая к случаю, даже не каждую неделю. Но я была рада, что получила работу.

— За обедом я встречалась с Агнес Ридли.

— Да, все верно. Она работала няней у вас с Мерси.

Пайн было странно слышать, что о ее сестре говорят так, словно она прожила свою жизнь, как и все остальные.

— Я удивилась, когда узнала, что вы вернулись, — призналась Грэм. — Когда ваша семья уехала, я не думала, что кто-то из вас снова здесь появится. Только не после той ужасной ночи.

— Насколько я понимаю, мы просто взяли и уехали посреди ночи?

Грэм ответила после небольшой паузы.

— Я помню, что ваш отъезд на несколько дней стал темой разговоров в городе. Не осталось никаких следов, что вы здесь жили. И никто никогда больше не слышал о ваших родителях.

— Агнес Ридли сказала нам то же самое. Должно быть, все были потрясены.

— Послушайте, я не виню ваших маму и папу. Люди говорили крайне неприятные вещи. Это было отвратительно. На их месте я бы тоже переехала. Никто не захочет слушать такое дерьмо, в особенности после ужасной потери.

— Люди говорили разные гадости из-за того, что винили в случившемся моего отца?

— Или это, или они считали, что его больше интересовали пиво и травка, чем дети. Но я так никогда не думала.

— И почему?

— Они совершили одну ошибку, и кто-то этим воспользовался. Невозможно следить за детьми двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Они очень любили вас и Мерси. Ваша мать скорее умерла бы, чем допустила, чтобы с ее девочками что-то случилось.

Казалось, Пайн это заявление поразило.

— Я… никогда не говорила с ней об этом, — сказала она. — Мама не хотела… возвращаться к тем событиям, так мне кажется.

— Пожалуй, я могу ее понять. Но я уверена, что у вас миллион вопросов, на которые вы хотели бы получить ответы.

Грэм посмотрела на значок ФБР на бедре Пайн.

— Вы агент ФБР. Очень впечатляюще.

— Вы это поняли, как только посмотрели на значок?

— Я набрала ваше имя в «Гугле» после того, как вы сняли номер. Узнала фамилию.

— Мне нравится моя работа.

— А где вы сейчас живете?

— В Аризоне.

Грэм погрустнела.

— Никогда не бывала. Говорят, там красиво.

— Так и есть, — вмешалась Блюм, когда увидела, что Пайн не собирается отвечать. — Совсем не так, как здесь. Но и эта часть страны имеет свое очарование.

Пайн посмотрела на нее.

— Прошу меня простить, я забыла о манерах, — извинилась она. — Это Кэрол Блюм, моя помощница.

— Привет, Кэрол. — Грэм улыбнулась. — На самом деле я нигде толком не была. Я посещала колледж государственного университета юго-западной Джорджии. Некоторое время работала в Атланте в гостиничном бизнесе, потом вернулась сюда.

— Вы замужем? — спросила Пайн.

— Была, но сейчас разведена. Я купила мотель и начала свой маленький бизнес. Сюда в основном приезжают туристы, чтобы взглянуть на тюрьму, но это позволяет мне платить по счетам и жить дальше. Прежде у меня были большие амбиции, но сейчас все устраивает. Хотя я бы хотела попутешествовать. И, кто знает, могла бы снова выйти замуж.

— Очаровательный дом, — сказала Блюм, оглядываясь по сторонам.

— Благодарю вас. Я здесь выросла.

— Что? — удивилась Блюм. — Это дом вашей семьи?

— Мой и моих четырех братьев и сестры, — ответила Грэм. — Наши родители довольно давно умерли. Братья и сестра не захотели дом. Ну и все сошлось. Я сэкономила деньги, выкупила у них дом и рискнула. — Грэм повернулась к Пайн. — Полиция так и не выяснила, что случилось с вашей сестрой, верно?

— Да, — кивнула Пайн.

— И сейчас вы пытаетесь это изменить?

— А что вы помните о тех событиях?

Грэм посмотрела на Блюм.

— Вы обе не хотите кофе? Я только что сварила свежий. Здесь немного прохладно. Мы можем устроиться на боковой террасе, где у нас подают бесплатный завтрак.

Пайн и Блюм перешли на террасу и осмотрелись по сторонам.

У стены стояла большая застекленная горка, доходившая почти до самого потолка. Внутри была выставлена коллекция кукол, некоторые довольно большие, почти в натуральную величину, другие маленькие, и все одеты в старомодные платья.

Блюм подошла ближе, чтобы их рассмотреть.

— Они очень милые. Старинные. Самая большая совсем не кукла. Она больше похожа на манекен. Стоило немалых денег собрать такую коллекцию, — заметила она.

— Я вижу, вы обратили внимание на мою скромную коллекцию.

Они повернулись и увидели, что Грэм появилась в дверном проеме с подносом, на котором стояли кофейник и тарелка с сахарным печеньем. Они уселись за стол, Грэм разлила кофе и взглянула на горку.

— На самом деле их начала собирать моя мать, — сказала она. — Когда я была маленькой, они были моими друзьями из мира фантазий. Я всем дала имена и придумала истории и… ну, они казались мне живыми. — Она опустила глаза, немного смутившись.

— У детей очень живое воображение, — дипломатично сказала Блюм, а Пайн бросила на Грэм странный взгляд.

— Ну да, у меня с этим было не слишком хорошо, — негромко сказала она.

Пайн взглянула на Блюм и снова сосредоточилась на Грэм. «Она выглядит нервной и взволнованной», — подумала Пайн. Она понимала, что в жизни Грэм редко происходили необычные события, и воспоминания о таинственном похищении вносили в нее разнообразие.

— Я о том дне, — напомнила Пайн.

— Я была потрясена, все говорили только о похищении вашей сестры, — начала свой рассказ Грэм. — Под рев полицейских сирен вас отвезли в больницу. Потом пригласила ФБР из Джорджии. Да, здесь побывали агенты из Бюро, — добавила она, глядя на значок Пайн. — Я отправилась к вам, чтобы как-то помочь. Дома находился только ваш отец, мать осталась с вами в больнице в Америкусе. — Она выглядела смущенной. — Возле дома собралась толпа зевак. Я считала, что это неправильно. Но я пришла, помочь, — быстро добавила она.

Она немного помолчала, сделала глоток кофе, поглядывая на Пайн и Блюм, словно хотела оценить их реакцию на свои слова.

— Вы видели моего отца? — напряженным голосом спросила Пайн, что заставило Блюм на нее взглянуть.

Пайн и сама не понимала, что сейчас чувствовала. Она оказалась не готова к эмоциональному воздействию возвращения сюда, а ведь слово «подготовка» всегда являлось ключевым в ее жизни.

Так почему же я ошиблась?

— Ваш отец… — тихо начала Грэм, — ну, Тим немного выпил. И разве можно было его винить? Ну, я хочу сказать — после того, что случилось?

— И?..

— И подрался с одним мужчиной. К счастью, кто-то успел их разнять.

— А почему у дома не было полиции? Это же место преступления. Его требовалось оцепить. Там даже моему отцу не следовало находиться.

Грэм наблюдала за Пайн из-под полуприкрытых век.

— Из-за того, что он был подозреваемым?

— Да. Более того, единственным подозреваемым.

— Я думаю, вы правы. Насколько мне известно, других подозреваемых так и не появилось. — Она замолчала и смущенно посмотрела на Пайн.

— Но я же сказала полиции, что это был не мой отец.

— Вы были тогда ребенком, Ли.

— Теперь все называют меня Этли.

— Ладно, Этли. Вы получили ужасную травму и смогли им хоть что-то сказать только через неделю. Похититель так сильно вас ударил, что проломил череп. — В глазах у Грэм появились слезы.

— Значит, мне не поверили, когда я сказала, что мой отец ни при чем? — уточнила Пайн.

Ей вдруг показалось, что нечто проглотило ее целиком, и она погружается в жуткий навоз, созданный ею самой.

Блюм посмотрела на Пайн и решила взять разговор в свои руки.

— А что еще вы помните, Лорен? — спросила она.

— Им пришлось пригласить ФБР, когда стало очевидно, что местная полиция, как и полиция штата, не могут раскрыть преступление, — сказала Грэм.

— Иными словами, у них не имелось никаких улик против отца агента Пайн, хотя он оставался единственным подозреваемым? — уточнила Блюм.

— Здесь у нас случаются преступления. Как и в те времена. Но только не похищения. И не убийства. Сегодня это либо драки между пьяными или наркоманами, или кражи. Тогда Джулия Пайн клятвенно заявила, что ее пьяный муж валялся на полу в гостиной и оставался там, когда она проснулась на диване около шести утра и пошла проверить вас с сестрой. Судя по количеству пустых пивных бутылок и окурков сигарет с травкой, ее объяснение выглядело вполне правдоподобным.

— Улик на отца, которые связали бы его с похищением, у полиции не было, — сказала Пайн.

— Ну, вероятно, его отпечатки и ДНК были по всему дому, — сказала Блюм. — Ведь он там жил, так что на основании этого его не смогли исключить из списка подозреваемых.

— К тому же я видела мужчину, который забрался к нам в спальню через окно, — добавила Пайн. — И он был в перчатках. Так что следов остаться не могло.

Грэм едва не разлила кофе, когда услышала слова Пайн.

— Вы видели мужчину? — воскликнула она.

— Да, именно по этой причине я знала, что отец не виноват, — ответила Пайн. — Зачем ему было влезать через окно?

— И вы рассказали об этом полиции?

Пайн колебалась.

— Мне кажется, я говорила, — наконец ответила она. — Но я была ребенком с пробитым черепом. Сомневаюсь, что они серьезно отнеслись к моим словам.

— Вы уже побывали в вашем прежнем доме?

— Да, там теперь живет человек по имени Сайрус Таннер. Он сказал, что арендует дом.

— Весьма привлекательный и интересный мужчина, — вмешалась Блюм.

Грэм улыбнулась.

— Да, так и есть, — согласилась она. — Сай Таннер говорит самые разные вещи, но далеко не всегда это правда.

— Значит, он не арендует дом? — спросила Блюм.

— Я не думаю, что кому-то известно, кто является владельцем дома, поэтому едва ли Сай за него платит.

— Значит, он вселился незаконно, — подвела итог Блюм.

— Он не один такой. С двухтысячного года город потерял тридцать процентов населения; впрочем, здесь никогда не жило много людей. В остальной части округа Самтер ситуация лучше. Заработная плата, занятость повышается, как и стоимость жилья, больше молодых людей. Однако осталось достаточно брошенных домов, и ваш относится к этой категории.

— Пожалуй, я понимаю, — кивнула Пайн.

— Вы действительно считаете, что сможете раскрыть преступление после стольких лет? — спросила Грэм.

— Многие нераскрытые дела сейчас удается довести до конца, — заметила Блюм.

— Но большинство так и остаются тайной, — возразила Грэм.

— Откуда вы знаете? — спросила Пайн.

— На самом деле я пишу детективный роман, — ответила Грэм. — Как я уже говорила, дом дает мне возможность сводить концы с концами, но не более того. Я рассчитываю выбраться из этой дыры, добившись известности как автор исторических детективных романов.

— Значит, вы еще не расстались с прежними амбициями? — спросила Блюм.

Грэм опустила взгляд.

— Наверное, — сказала она.

— Дайте мне угадать — ваша история происходит во время Гражданской войны, — предположила Пайн.

— Отличная дедукция. В хорошей исторической прозе должна быть собственная атмосфера. А война пропитала насквозь наш город, уж не знаю, хорошо это или плохо. Надеюсь, для меня хорошо. Дело в том, что я серьезно изучала старые преступления. И большинство из них так и остались нераскрытыми.

Пайн встала.

— Ну, мое не останется — во всяком случае, не из-за недостатка попыток, — заявила она. — А теперь прошу меня извинить, у нас был трудный день.

Пайн вышла из комнаты, оставив Блюм и Грэм сидеть за столом.

Грэм посмотрела на Блюм.

— Как вы думаете, она сможет это сделать? — спросила Грэм.

— Если она не справится, значит, эту задачу невозможно решить, — уверенно ответила Блюм.

Глава 8

— Как я погляжу, вы стали совсем взрослой.

Наступил следующий день, и Пайн с Блюм сидели напротив Дейва Бартлса в офисе окружного шерифа Мейкона, в Оглторпе, штат Джорджия.

Бартлсу было сильно за пятьдесят — седые волосы, острые черты и лицо человека, который за долгие годы своей карьеры в полиции, видел более чем достаточно проявлений порока.

— Да, я стала взрослой, — сказала Пайн, и ее губы превратились в тонкую линию.

— Я слышал, вы агент ФБР.

— Это правда.

— Пожалуй, я знаю, почему вы здесь.

— Не сомневаюсь, что это очевидный вывод.

— Тогда нам не удалось раскрыть дело о похищении вашей сестры, как и полиции штата и даже вашему агентству.

— Но у вас имелся подозреваемый.

— Ваш отец.

— Вы все еще думаете, что это сделал он?

— У нас не хватило улик, чтобы предъявить ему обвинение. И не удалось отыскать мотив. Ваши родители были очень молоды, но все говорили, что они хорошо о вас заботились. — Он немного помолчал. — Когда не пили и не курили травку.

— Так вы думаете, что он накурился и накачался спиртным, а потом это сделал?

— Я так думал. Сначала. Но куда он мог деть тело? У ваших родителей был единственный старый автомобиль, но никто не видел, чтобы он на нем ездил. Мы осмотрели все ближайшие владения и лес. Нигде не нашли свежих могил. Никто не вылавливал тел из воды. Нигде вообще не находили тела. Спрятать труп трудно даже трезвому человеку. Не говоря о пьяном.

— В те времена здесь орудовал Дэниел Джеймс Тор.

Бартлс задумчиво на нее посмотрел.

— Он убил маленькую девочку из Мейкона, примерно в часе езды отсюда, — сказал он. — В конце концов ФБР сумело взять ублюдка. Вы думаете, он похитил вашу сестру?

— ФБР удалось установить, что он находился в этих местах, но моя сестра не вписывается в геометрическую схему его активности.

Бартлс нахмурился.

— Геометрическую? Что это значит?

— Тор одарен в математике. Он выбирал жертвы так, чтобы места их проживания образовывали математические фигуры. Именно благодаря этому его в конце концов поймали. Им удалось вычислить место, где он должен был появиться, они сумели быстро перебросить туда людей и взять его.

— Значит, местонахождение вашего дома не подходило под его «математическую схему»?

— Верно. В течение восемнадцати месяцев в восемьдесят восьмом и восемьдесят девятом Тор подозревался в похищении и убийстве четырех человек в штате Джорджия и по одному в Олбани, Колумбусе, Атланте, еще была маленькая девочка из города Мейкон. Получалась грубая геометрическая фигура. Я назвала ее бубновой мастью. Он меня поправил и сказал, что это ромб.

— Он вас поправил?

— Я трижды посещала Тора во Флоренсе, тюрьме особо строго режима.

— Я даже не знал, что этот монстр до сих пор жив. Его давно следовало казнить.

— У него немало пожизненных заключений, он больше никогда не увидит света дня.

— Подождите, но, если вы его посещали, значит, вы думали, что он мог похитить вашу сестру, хотя это не подходило под его схему.

— Я подозревала, что он мог быть виновен, поскольку он в то время находился в наших местах.

— Я помню, после того как вас выписали из больницы, вы нам сказали, что видели, как к вам в окно влез мужчина. Вы думаете, это был Тор.

Блюм внимательно наблюдала за Пайн.

— Недавно я прошла гипнотерапию, чтобы вернуть подавленные воспоминания, — сказала Пайн.

— И у тебя получилось?

— Я не уверена. Мужчина, которого я видела, мог быть Тором. Но, поскольку я знала о Торе до сеанса, а также мне было известно, что он находился тогда в этих краях…

— Вы хотите сказать, что это могло повлиять на ваши воспоминания и их исказить.

— Верно.

— Ну и что сказал Тор?

— Что он никогда ничего не признает. Но даже если признает, не представит подтверждающие доказательства. У него нет стимула. Так что это тупик.

Бартлс развел руки в стороны.

— Что объясняет, почему вы здесь, — сказал он.

— Могу я взглянуть на досье?

— Конечно. Но я не представляю, что вы рассчитываете найти там через три десятилетия.

— Я тоже. Но я должна сделать все, что в моих силах.

Бартлс задумчиво кивнул.

— Я попрошу скопировать досье и принести мне, но должен сразу вас предупредить: там совсем немного фактов и сведений. И не скажу, чтобы что-то пропало. Их с самого начала было мало.

— Я удивлена, что вы после стольких лет не уничтожили документы.

— При обычных обстоятельствах так и произошло бы. Но преступление осталось нераскрытым, агент Пайн. Поэтому мы сохранили досье. Никто ведь не знает, как все может обернуться, верно?

— Да.

— Я и представить не мог, что вы вырастете и станете агентом ФБР.

— Жизнь бывает непредсказуемой.

— Слышал, работаете в Аризоне.

— Вы узнали это от Лорен Грэм?

Бартлс рассмеялся.

— Мы с ней друзья, — признался он. — Она симпатичная женщина. Вам нравится в «Коттедже»?

— Да, и в некотором смысле там все иначе. А в остальном такое же.

— Люди повсюду остаются людьми. И не важно, где они находятся.

— Если вы что-то найдете, дайте мне знать. У нас здесь совсем мало нераскрытых дел. Я бы хотел закрыть это.

— Хорошо.

Пайн и Блюм направились в сторону вестибюля.

— А каков этот Тор? — внезапно спросил Бартлс, и Пайн резко к нему повернулась.

— Представьте себе свой худший кошмар и умножьте на сто, — ответила она.

— Но тогда разве все не очевидно? Разве нельзя понять, кто он такой, просто находясь с ним рядом?

— Нет, нельзя, — ответила Пайн, качая головой. — Именно поэтому он и является кошмаром. Ты не понимаешь, что перед тобой чудовище, пока не становится слишком поздно.

Глава 9

— Бартлс был прав, когда сказал, что здесь совсем немного сведений о расследовании, — заметила Блюм.

Они разложили копии документов, записок, отчетов и фотографий на кровати Пайн в ее номере в «Коттедже». По любым меркам это было жалкое зрелище.

Блюм взяла фотографию и протянула ее Пайн.

— Ты с сестрой?

Пайн взглянула на снимок и кивнула.

— Наш пятый день рождения. Такой же лежит у меня в бумажнике. Единственная общая фотография, которая у меня есть. У моих родителей не было фотоаппарата. Мама взяла поляроид у приятелей и сделала три снимка. По одной для каждой из нас и одну для себя. Должно быть, свою она отдала полицейским, чтобы помочь в поисках Мерси.

— Вы с сестрой действительно были очень похожи, — заметила Блюм.

Пайн посмотрела на двух маленьких сестер, казалось, с расстояния в тысячу лет. Блестящие глаза и улыбки.

— Мы были неразлучны, — сказала она. — Два разных человека, но на самом деле один. Много лет назад, — с грустью добавила она. — Каждый день я думаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы Мерси все эти годы находилась рядом. Мы всегда оставались лучшими подругами. Я… хотела бы верить, что так было бы и дальше.

Пайн попыталась представить, какой Мерси стала бы, когда выросла. Они по-прежнему были бы похожи внешне, как две капли воды или за годы появились бы различия? Она надеялась, что Мерси еще жива. Но насколько такое было возможно?

— Если бы ничего этого не произошло, ты могла бы и не стать агентом ФБР? — заметила Блюм.

— Я бы поменялась, глазом не моргнув.

— На твоем месте я бы поступила так же, — сказала Блюм и взяла больничную карту с рентгеновским снимком. — Ты действительно получила очень серьезную травму, агент Пайн. — Ты едва не умерла.

Пайн рассеянно кивнула.

— Я помню, как открыла глаза в больнице и увидела склонившуюся надо мной мать. Сначала я подумала, что умерла, а она ангел. — Пайн смущенно посмотрела на Блюм. — Глупые мысли маленькой девочки.

— Я уверена, что мать стала для тебя огромным утешением.

Пайн окинула взглядом лежавшие на кровати вещи.

— Даже агенты ФБР почти ничего не сумели найти. Никаких следов, улик или мотивов. Ничего. Полнейший тупик.

— Никто ничего не видел и не слышал?

— Ты же видела, наш дом стоит на отшибе, в тупике. В те времена было так же, только в еще большей степени.

— Но чем занималась полиция?

— За исключением того, что считала виновным моего отца? Практически ничем.

Блюм посмотрела на часы.

— Время обеда, — сказала она.

— Ладно.

— Пойдем туда же?

— Думаю, да. Ты рассчитываешь еще раз встретить Сая Таннера?

— Не заставляй меня краснеть, агент Пайн.

— Ты знаешь, на самом деле я не проголодалась. Почему бы тебе не сходить туда одной?

— Ты уверена? Я могу подождать.

— Нет, я думаю, мне стоит немного побыть одной.

— Я знаю, что тебе нужно многое осмыслить.

— Я уже давно пытаюсь. Но если делаешь одно и то же снова и снова, разве можно получить другой результат? Вот почему я здесь.

— Позвони, если я тебе понадоблюсь.

— Я так и сделаю.

После ухода Блюм Пайн медленно сложила бумаги обратно в коробку, которую ей выдал офис шерифа, вышла из номера и направилась на главную улицу Андерсонвилля. В вечернем воздухе появилась осенняя прохлада, и, шагая по пустынным улицам, Пайн порадовалась, что надела куртку.

У нее сохранилось совсем немного воспоминаний о городке. Она уехала отсюда, когда была совсем маленькой. А последние месяцы жизни здесь отравило похищение Мерси.

Здания, старые и содержавшиеся не в самом лучшем виде, изменились незначительно. Водонапорная башня на металлических сваях, украшенная эмблемой Андерсонвилля, стояла на прежнем месте. Пайн проходила мимо сельских магазинов со старыми треугольными крышами и выступавшими навесами, комиссионок с выставленными в витринах товарами, смотрела в тускло освещенные окна на ящики, заполненные пустыми бутылками, в лавочке, где продавали «антиквариат». Город немного напомнил ей фильм «Убить пересмешника». Южный старомодный городок в горах, не уверенный в своем будущем, но все еще каким-то образом держащийся на плаву и верящий, что впереди его ждут лучшие времена.

Пайн увидела вездесущее железнодорожное полотно — единственную причину, по которой здесь когда-то возник город. Национальный музей узников войны и тюрьма, а также огромное кладбище занимали доминирующее положение, повсюду были расставлены рекламные плакаты, зазывавшие туристов, чтобы те расставались со своими долларами. Вероятно, Андерсонвилль с максимальной выгодой использовал карты, которые сдала ему судьба. Печально известная тюрьма в самом центре давала городу столь необходимый ему доход. Во всяком случае, здесь можно было получить важный исторический урок о жестокости человеческих существ.

Пайн перешагивала через лужи, оставшиеся после недавнего дождя, обнажившего красную, не пропускавшую воду глину Джорджии. Здесь росли высокие тонкие виргинские сосны, корни которых находились почти на поверхности земли, хотя ураганы с сильными ветрами могли легко их сломать или даже вырвать.

Пайн уселась на влажную скамейку и стала смотреть в темноту.

Через годы мать призналась Пайн, что она испытывала такую сильную боль во время родов, что назвала первую родившуюся дочь Мерси, посчитав «милосердием», что ее мучения наполовину закончилось.

Когда ее старшая дочь исчезла посреди ночи, Джулия Пайн очень долго не произносила ее имени вслух. Более того, она рассказала о происхождении имени Мерси только после того, как Пайн отправилась в колледж.

Через некоторое время, когда Пайн однажды вернулась домой на каникулы, она обнаружила, что мать исчезла, оставив короткую записку, которая ничего не объясняла. Она вспомнила, как вошла в квартиру, которую с ней делила, и обнаружила одинокий листок бумаги, наполнивший ее ощущением новой тяжелой потери. Пайн стукнула кулаком по ручке скамейки, чтобы подавить сильное желание закричать.

Почему ты меня бросила, мама? Оставила одну. Сначала, Мерси, потом папа и ты.

Во время ее первого визита в тюрьму Тор сказал, что после исчезновения Мерси у Пайн появилась дыра, которую невозможно заполнить, что она больше никогда не сможет никому доверять. И умрет в одиночестве, чувствуя утрату сестры так же остро, как в тот день, когда это случилось.

Может, он прав. Но я все еще могу узнать, что с ней произошло. Может быть, это поможет закрыть дыру, хотя бы частично.

А как насчет матери? Как она сможет заполнить эту пустоту? В отличие от Мерси, мать покинула ее по доброй воле. Пайн помнила, как сидела ошеломленная на полу, держа в руке записку. А потом много дней существовала как в тумане и лишь с большим трудом взяла себя в руки, чтобы продолжить полноценно жить дальше.

Пайн позвонила в полицию, но она уже перестала быть ребенком, поэтому речь не могла идти о том, что ее бросила мать. В течение долгих лет она несколько раз принималась ее искать и, когда начала работать в ФБР, не прекратила своих попыток, однако нигде не могла найти следов матери, она исчезла так, словно никогда и не существовала.

И, если я не сумею разобраться с этой частью моей жизни, то не смогу быть полноценным агентом. А Доббс сдержит свое слово. Еще один эпизод, подобный тому, что случился с извращенцем Клиффом Роджерсом, и меня уволят из Бюро. И чем я тогда буду заниматься?

Чтобы хоть как-то успокоиться, Пайн встала, зашагала дальше и вдруг услышала крики.

Она автоматически повернулась, вытащила пистолет и побежала в ту сторону, откуда они доносились.

Длинные ноги быстро привели Пайн к плохо освещенной пустой части главной улицы. Сначала она увидела пожилую женщину, которая уронила сумочку, и содержимое рассыпалось по темному тротуару.

— Что случилось? — спросила Пайн, взяв ее за руку.

Пожилая женщина трясущейся рукой указала в пространство между двумя темными зданиями.

Пайн с трудом разглядела то, что там лежало.

«Не может быть, — подумала она. — Пожалуйста, этого не может быть».

Глава 10

Женщина лет тридцати, бледная кожа, стройная, с хорошей фигурой, длинными каштановыми волосами и необычно острыми чертами лица.

К несчастью, смерть сильно их исказила.

Два помощника шерифа из округа Самтер соорудили полог, закрыв тело, и стояли рядом с Пайн, глядя на него. Один из них лет двадцати пяти был высоким и жилистым. Взглянув на его бледное лицо, Пайн поняла, что это первое убийство, которое он видит. Его напарнику было за сорок, но он выглядел ничуть не лучше.

— Вы будете вести расследование? — спросила Пайн.

Мужчина постарше покачал головой.

— Нет, мы лишь охраняем место преступления. Делом будет заниматься следственный отдел. Вероятно, привлекут агентов ФБР из Джорджии.

Пайн уже успела показать им свой значок и документы. Пожилая женщина, обнаружившая тело, сидела на скамейке, ее отчаянно трясло, и она никак не могла прийти в себя. Пайн попыталась ее успокоить, но у нее не получилось.

Появились зрители, и помощники шерифа быстро окружили место преступления желтой лентой.

— Что на ней надето? — спросил более молодой помощник шерифа.

Пайн обратила на это внимание, как только увидела тело.

— Вуаль, — сказала она. — Похожа на свадебную фату.

— Свадебная фата? Проклятье, и что это может означать? — спросил помощник шерифа, который был старше.

«Ничего хорошего», — подумала Пайн.

Когда они вышли из-за экрана, подкатил древний седан «Краун Виктория», и из него вышел мужчина, которому было уже под шестьдесят. Шесть футов, дородный, редеющие седые волосы, массивная челюсть, одет в мешковатый костюм, мятую рубашку, галстук сполз в сторону, но взгляд оставался холодным и внимательным, и он вел себя со спокойной уверенностью. Он подошел ипредставился, сказав, что его зовут Макс Уоллис, и он из отдела расследований штата Джорджия. Он кивнул, здороваясь с помощниками шерифа.

— Я осмотрю тело. — Он перевел взгляд на Пайн. — Это вы нашли жертву? — спросил он.

Она указала на сидевшую на скамейке пожилую женщину.

— Я оказалась здесь второй, — сообщила ему Пайн.

— Я бы хотел с вами поговорить, — сказал Уоллис.

— Она из ФБР, сэр, — доложил помощник шерифа, который был старше.

Казалось, Уоллис получил пощечину.

— Не понял? — переспросил он.

Пайн показала ему значок и документы.

— Я проездом, — сказала она. — Когда-то тут жила. Услышала крики и сразу сюда прибежала.

Некоторое время Уоллис изучал ее документы, периодически поднимая вверх брови.

— Ладно, только никуда не уходите.

Он подошел к пожилой женщине и сел рядом на скамейку. Пайн наблюдала, как он с ней разговаривает, протянул бумажные платки, когда она начала всхлипывать, потом взял за руку и погладил по плечу, успокаивая.

«Хорошая техника», — подумала Пайн. Он успокаивает свидетельницу, дает ей возможность прийти в себя, чтобы она смогла более внятно изложить то, что видела.

Наконец Уоллис встал, вернулся к помощникам шерифа и приказал им отвезти женщину домой. Они уже успели собрать вещи, выпавшие из ее сумочки.

Более молодой уехал с женщиной, второй остался охранять место преступления.

— Вам удалось узнать у нее что-то полезное? — спросила Пайн.

Уоллис полистал блокнот.

— На самом деле нет, — ответил он. — Она заметила тело, запаниковала и выронила сумочку. Но ничего не видела и не слышала. И она не знакома с жертвой.

— В таком маленьком городке люди должны знать друг друга, — заметила Пайн. — Вероятно, она не отсюда.

— Криминалисты будут здесь с минуту на минуту, — сказал Уоллис. — Не исключено, что при жертве есть документы.

— Сомневаюсь.

— Почему вы так считаете?

— У нее нет ни сумочки, ни кошелька. И ее уложили в определенную позу. Тот, кто это сделал, тщательно все спланировал. Не думаю, что убийца оставил при ней документы. Преступник мог так поступить только в том случае, если хотел, чтобы мы узнали, кто она такая. — Пайн посмотрела на часы. — Прошло сорок минут с того момента, как я оказалась на месте преступления, пожилая женщина опередила меня на пару минут.

— Значит, тот, кто оставил ее здесь, давно ушел.

— Когда я появилась, было темно. Это дальний конец главной улицы. И тут растут деревья.

— Вы не думаете, что он принес жертву на руках?

— Более вероятно, что он привез ее на машине. Все магазины вокруг закрыты. В другом конце улицы освещение заметно лучше.

— Из чего следует, что убийца знает это место.

— Было бы интересно выяснить время смерти.

— Почему?

— Я не думаю, что ее убили здесь. Как только я появилась, то сразу осмотрела все вокруг, прислушалась к шуму, к тому, что происходит рядом. Ничего. Я думаю, ее убили в другом месте, потом убийца оставил тут жертву, чтобы кто-нибудь ее нашел.

— Такое впечатление, что вы уже занимались подобными делами.

— Верно.

— И вы здесь проездом?

— Ну, более или менее.

Он немного подумал.

— У меня такое ощущение, что вы не против немного поработать.

— А я могу?

— В нашем отделении много хороших людей с опытом, но мы в сельской части Джорджии, и наши ресурсы растянуты на большие площади. Я не настолько горд, чтобы отказаться от помощи эксперта, когда он так удачно оказывается рядом.

Пайн посмотрела на экран.

— Хорошо. Но я должна вам кое-что сообщить, — сказала она.

— Что?

— Вы и сами это увидите, но убийца надел на жертву свадебную фату.

— Свадебную фату?

— Да.

— А откуда вам знать, что она не сама это сделала?

— Ей под тридцать, одета в дорогие джинсы, свитер из кашемира, замшевый пиджак и низкие сапожки из крокодиловой кожи. Она никак не могла ходить в таком наряде и в фате, которая кажется мне старинной, гораздо старше, чем убитая женщина.

Уоллис поскреб заросшую щетиной щеку.

— Значит, фата имеет для убийцы особое значение? Что-то символизирует?

— Сцена тщательно выстроена. Здесь все имеет значение. Все указывает на то, что убийца провел специальную церемонию.

— Хорошо, и каковы ваши предварительные выводы?

— В одном я совершенно уверена.

— И в чем же?

— Не думаю, что мы видим его работу в последний раз.

Глава 11

Пайн и Уоллис смотрели на тело.

Команда криминалистов и представитель отдела расследований шерифа округа Самтер приехали вместе в черном фургоне. Через минуту появился маленький худощавый мужчина в темном костюме. Это был коронер, вызванный, чтобы официально засвидетельствовать смерть — факт, который уже ни у кого не вызывал сомнений.

Пока они занимались своей работой, появилась Блюм, которой Пайн отправила сообщение, и ее пропустили к месту преступления.

Пайн представили Блюм Уоллису.

— Сожалею, что пришлось прервать ваш визит, — сказал Уоллис, глядя на Блюм. — Я воспользовался тем, что ваш босс оказалась здесь, и попросил ее помочь.

— Я сомневаюсь, что вам пришлось прикладывать много усилий, — ответила Блюм и посмотрела на тело. — Свадебная фата, — сказала она, бросив взгляд на Пайн.

— Да, — кивнула та.

— Некая символика? — спросила Блюм.

— Думаю, да, — подтвердила Пайн.

Блюм посмотрела на тело более внимательно.

— Фата старая, — заметила она. — Поколение моей матери. На это однозначно указывают дизайн и стиль. Времена Второй мировой войны.

Уоллис бросил на нее одобрительный взгляд.

— У вас хороший глаз, — сказал он.

— Ну, я определенно стараюсь держать оба моих глаза открытыми, — улыбнулась Блюм.

Пайн присела на корточки и внимательно оглядела мертвую женщину. Ее глаза были раскрыты и казались выпученными. Вокруг шеи она увидела синяки и отметины.

— Смерть от сжатия дыхательного горла, — сказала Пайн, и Уоллис кивнул. — Удушение.

Коронер наклонился над телом с другой стороны и начал осмотр. Он направил луч фонарика на глаза жертвы, горло, осторожно ощупал основание шеи.

— Я согласен, — сказал коронер. — Подъязычная кость сломана.

— Петехиальное^[314] кровоизлияние, — добавил Уоллис, указав на глаза жертвы.

Коронер кивнул.

— Удушение оказывает давление на кровеносные сосуды, отвечающие за глаза, и они лопаются. — Он посмотрел на глаза более внимательно, снова направив на них луч фонарика. — Зрачки сузились, глазная жидкость высохла, радужная оболочка изменилась. После смерти прошло значительное время.

Пайн коснулась одной из конечностей.

— И тело полностью окоченело, — добавила она. — Но как давно, я оценить не могу.

— Давайте посмотрим, не смогу ли я кое-что уточнить. — Коронер, сделал небольшой надрез в брюшной полости и ввел в него пробник, чтобы измерить температуру печени. — С учетом температуры окружающей среды и влажности воздуха, размеров и возраста погибшей, а также одежды, я бы сказал, что она мертва двенадцать часов. И это совпадает с уровнем окоченения и состоянием глаз. Конечно, мы получим более точный результат, когда сделаем вскрытие.

— Документы? — спросил Уоллис у одного из техников.

— Мы ничего не нашли, — ответил тот.

— Но у нее есть кольцо на помолвку и обручальное, — заметила Блюм, указывая на левую руку женщины. — И, судя по величине камня и работе, очень дорогое. Если, конечно, камень настоящий.

— Обратите внимание на положение тела, — сказала Пайн.

Уоллис кивнул.

— Да, — согласился он, — ее тщательно уложили. Руки на животе, словно она в…

— …гробу, — закончила за него Блюм.

Уоллис бросил на нее странный взгляд.

— Совершенно верно, — сказал он.

Коронер отошел в сторону, чтобы сделать записи в блокноте, а Пайн занялась пальцами жертвы.

— Я ничего не вижу под ногтями, ни крови, ни тканей, ни волос, — сказала она, затем приподняла рукава пиджака и свитера. — Ничего.

— Значит, следов борьбы с убийцей нет, — отметил Уоллис.

— Стемнело лишь за полчаса до того, как я здесь оказалась, — сказала Пайн и посмотрела между домами в сторону линии деревьев.

— Тело не могло пролежать здесь несколько часов, — заметил Уоллис.

— Я сомневаюсь, что оно долго здесь находилось до того, как его заметила пожилая женщина, — сказала Пайн. — К тому же на теле было бы гораздо больше насекомых.

— Таким образом, имеется небольшой промежуток времени, который нас особенно интересует, — подытожил Уоллис.

— Если появятся подозреваемые, мы сможем проверить их алиби, — сказала Пайн. — И не только на время убийства, но и на тот момент, когда тело сюда принесли.

— В город каждый год приезжает огромное количество туристов, — сказал Уоллис, — чтобы посмотреть на тюрьму и артефакты Гражданской войны. Даже мы с женой. Один из наших предков здесь погиб.

— Союз или Конфедерация? — спросила Пайн.

— Союз. Я сам из Нью-Йорка. Пошел в армию, проходил подготовку в Форт-Беннинге. Погода там заметно лучше. После отставки стал работать в полиции.

— Ну, я не уверена, что убийца приезжий.

Уоллис рассеянно кивнул.

— Итак, удушение, тело расположено специальным образом, возможно, кто-то местный, неплохо знакомый с городом.

— Когда здесь произошло последнее необычное убийство? — спросила Пайн.

Уоллис закрыл блокнот, убрал его, обогнул экран, приподнял ленту и отошел от тела. Пайн и Блюм последовали за ним. Он достал из кармана пачку сигарет и закурил.

— Не хотел загрязнять место преступления, — пояснил он, затягиваясь. — У нас было похищение около тридцати лет назад, но ни одного убийства, во всяком случае, о котором известно официально. — Он бросил на Пайн внимательный взгляд.

Она понимающе на него посмотрела.

— Я думаю, вы узнали мою фамилию, когда я представилась, вы изучали мои документы дольше, чем обычно, — сказала она.

— Я начал работать в Бюро, как только уволился из армии. Я не имел отношения к расследованию похищения вашей сестры, но читал о нем — ведь оно так и осталось нераскрытым. Впрочем, имелась еще одна причина.

— Дэниел Джеймс Тор действовал в то время на этой территории? — спросила Пайн.

Уоллис кивнул и выпустил из ноздрей две одинаковые струи дыма.

— Среди прочего. — Он посмотрел на сигарету. — Пытался бросить, наверное, сотню раз. Может быть, стоит перейти на электронные, пока не получил сердечный приступ или удар.

— В электронных сигаретах также содержится никотин, — заметила Блюм. — И мой собственный опыт показывает, что так только труднее. А это нелегко само по себе, — добавила она с сочувствием.

— Значит, больше никаких убийств здесь не было, — вмешалась Пайн. — За все тридцать лет?

— Были, конечно. — Уоллис пожал плечами. — Но вы спрашивали о чем-то необычном. Здесь, как правило, один парень стреляет в другого, бьет дубиной или наносит удар ножом. Из-за наркотиков, наличных или девушки. У нас не было уложенных в определенную позу жертв в свадебной фате, по крайней мере, насколько мне известно. Убийцы во всех прошлых случаях вели себя традиционным образом. Только не так, как здесь. — Он бросил и затоптал каблуком окурок. — Никаких следов, отпечатков и свидетелей, если не считать пожилой женщины.

— Что теперь?

— Коронер отдаст свой отчет в офис судмедэкспертов. Они проведут вскрытие. Учитывая обстоятельства, тут не может быть никаких сомнений.

— И где будут проводить вскрытие?

— Тело отвезут в региональную лабораторию патологической анатомии в Мейконе.

— Дайте мне знать, когда будут делать вскрытие. Я бы хотела присутствовать.

Он бросил на нее задумчивый взгляд, потом посмотрел на сновавшую взад и вперед команду техников.

— Похоже, им не удалось найти ничего полезного.

— Я полагаю, преступник соблюдал осторожность и знал, что следует делать, а чего избегать, — сказала Пайн.

— В смысле?

— Это не первое его родео.

— Вы правда здесь только проездом? — спросил Уоллис, вновь наградив ее пристальным взглядом.

— Может быть, мы поговорим об этом позднее.

Он кивнул, потянулся за следующей сигаретой, потом посмотрел на Блюм.

— Вы думаете, что лучше всего просто взять и бросить? — спросил он.

Она одобрительно улыбнулась.

— Такое возможно. Я говорю на основании личного опыта. Первые несколько дней будет очень тяжело. Помогает жевательная резинка, и нужно постараться чем-нибудь себя занять.

Он кивнул и вернулся к экрану.

Блюм посмотрела на Пайн.

— Неожиданный поворот, — заметила она.

— Я уже давно убедилась, что в моей жизни неожиданные события это норма, — ответила Пайн. — Как прошел обед?

— Ну, совсем не так волнующе, как то, что случилось здесь.

— Там было много народу?

— Да, свободных мест почти не осталось. А почему ты спрашиваешь?

Пайн не ответила.

Позднее они смотрели, как тело женщины положили в черный мешок, застегнули молнию и понесли на носилках к автомобилю.

— Кольцо на помолвку и обручальное, — сказала Пайн.

— Верно, — кивнула Блюм.

— Ну, и где муж? Потому что в девяти случаях из десяти убийцей оказывается муж.

— Я начинаю испытывать удовлетворение от того, что осталась одна.

— Как и я, — согласилась Пайн.

Глава 12

Еще одно вскрытие в очередном морге.

Пайн их ненавидела, но они являлись неотъемлемыми инструментами в работе. Однако ее стало тревожить, что она утратила чувствительность и теперь равнодушно наблюдала, как режут на куски человеческое тело, не испытывая никаких чувств, кроме профессионального любопытства.

Нельзя, чтобы это стало личным — ведь в таком случае я не смогу делать свою работу. Но как сохранить при этом человеческую сущность?

Наступил следующий день, тело молодой женщины лежало в морге на металлическом смотровом столе. Судмедэкспертом оказалась женщина лет пятидесяти с рассудительным взглядом. Она была ширококостной и широкоплечей, с рассчитанными и точными движениями. Последние два часа она провела, разрезая жертву, а Пайн и Уоллис наблюдали за ее работой.

С потолка лился свет, яркий и всепроникающий, а также свисал микрофон на проводе, чтобы судмедэксперт могла описывать свои наблюдения во время проведения вскрытия. Пайн внимательно слушала каждое ее слово.

Судмедэксперт вынимала внутренние органы, рассматривала их, взвешивала и измеряла, затем аккуратно возвращала на место. Затем она сняла скальп и разрезала череп; достала мозг, тщательно его взвесила, измерила и изучила. В самом конце она наложила швы на хорошо Пайн знакомый Y-образный разрез, и жертва стала похожа на персонаж из фильма ужасов. Вообще, происходящее было наполнено ужасом, ведь у этой женщины насильственным образом отняли жизнь.

Пайн стояла рядом с Уоллисом, который надел другой костюм, такой же мешковатый, как вчерашний. Но рубашка была свежей и отглаженной, а галстук завязан более аккуратно.

— Не удалось установить ничего нового? — спросил он.

— Очевидная смерть от удушения, — сказала судмедэксперт.

— Есть раны, полученные при обороне, следы под ногтями? — спросила Пайн. — Я провела поверхностный осмотр на месте преступления, но ничего не обнаружила.

Судмедэксперт покачала головой.

— Я все тщательно проверила. — Она посмотрела на тело. — Но я обнаружила кое-что, представляющее интерес.

— Что именно? — поинтересовался Уоллис.

— Мне удалось установить, что у нее есть, по меньшей мере, один ребенок. — Она указала на лицо женщины. — И с ней поработал пластический хирург. Слегка приподняты щеки, сужен нос, изменена линия челюсти. Кроме того, имеются вагинальные разрывы.

— Ее изнасиловали? — спросил Уоллис.

— Нет, они давние. Сейчас нет следов сексуального насилия. — Она указала на большую грудь женщины. — И еще грудные имплантаты. Помогите мне ее перевернуть.

Они вместе перевернули жертву, и судмедэксперт указала на ягодицы.

— Здесь также имплантаты. И я обнаружила анальные разрывы, зажившие относительно давно, — продолжала судмедэксперт.

— Вывод? — спросил Уоллис.

— Скорее всего, проститутка, — ответила Пайн.

— Бинго, — согласилась судмедэксперт.

— К сожалению, они часто становятся жертвами, — заметила Пайн. — Это очень опасная профессия.

Пайн указала на странные отметки на подколенных сухожилиях и ягодицах.

— Следы чего-то круглого, — сказала она.

— Возможно, от поверхности, на которой она лежала, — предположил Уоллис.

Пайн кивнула.

— Может быть, что-то в багажнике автомобиля? — предположила она. — Когда тело перевозили.

— Может быть, — согласился Уоллис.

— Трупные пятна уже появились, поэтому отметки не исчезнут, — объяснила судмедэксперт.

— Нам нужно их сфотографировать, — сказала Пайн.

— Я уже это сделала, — ответила судмедэксперт.

Они снова перевернули тело на спину.

Судмедэксперт указала на следы на руках женщины.

— Она регулярно принимала наркотики, — продолжала эксперт. — Я сделала такой вывод по разным признакам, но эти самые точные. Я практически уверена: анализ крови покажет, что именно она употребляла.

Пайн посмотрела на зубы женщины.

— Они в пятнах. Кокаин, мет, героин — от них остаются подобные следы, — сказала она.

— И у нее сточены зубы, — заметил Уоллис. — Так бывает у наркоманов, они скрипят зубами. Кроме того, наркотики уменьшают количество слюны.

Судмедэксперт кивнула.

— И обратите внимание на носовую перегородку, — сказала она. — Она практически растворилась.

— Леди нюхала кокаин, — подвела итог Пайн.

Судмедэксперт накрыла мертвое тело простыней.

— Итак, кто-то задушил проститутку и наркоманку, а потом положил ее в определенную позу и надел свадебную фату.

— Времен сороковых годов двадцатого века, — добавила судмедэксперт. — Я проверила в интернете.

— Ваша помощница сразу это заметила, — сказал Уоллис Пайн. — Кстати, а где миз^[315] Блюм?

— Изучает другой аспект дела, — ответила Пайн.

— Я думал, она плохо переносит такие вещи, как вскрытие, — сказал Уоллис.

— Она очень сильная женщина. А что вы скажете относительно кольца на помолвку? — спросила Пайн.

— Оно выглядит дорогим, — ответил Уоллис. — Однако это не так. Фианит^[316].

— Значит, велика вероятность, что убийца надел ей его на палец вместе с обручальным кольцом, — сделала вывод Пайн.

— Вы так считаете? — спросил Уоллис.

— Ну, конечно, бывают исключения, но я не думаю, что существует много женщин, которые стали бы носить подаренное на помолвку кольцо с фальшивым камнем.

Судмедэксперт одобрительно улыбнулась.

— Вам удалось ее опознать? — спросила Пайн.

— Мы пробиваем ДНК и отпечатки по обычным базам. Пока совпадений нет.

— Она может оказаться среди пропавших, — предположила Пайн.

— Может быть, — согласился Уоллис.

— В последнее время не пропадали проститутки, бордели не обращались в полицию?

— В штате Джорджия проституция запрещена.

— Проституция запрещена во многих штатах, однако она существует.

— Я проверю.

Пайн более внимательно посмотрела на лицо мертвой женщины.

— Я знаю, что она перенесла несколько пластических операций, но мне кажется, в ее чертах есть нечто восточно-европейское.

— Мы покажем фотографию в новостях, возможно, кто-то ее узнает, — пообещал Уоллис.

Они с Пайн вместе вышли из морга и зашагали по коридору.

— Если женщина была проституткой, ее могли похитить у туалета, убить, а потом отвезти тело туда, где ее нашли, — предположил Уоллис. — Такое случается.

— Она могла быть без сознания, возможно, из-за передозировки наркотиков, когда ее задушили, — сказала Пайн. — Это объясняет отсутствие оборонительных ран на руках и следов крови под ногтями.

— Прежде всего нам необходимо установить ее имя, а потом выяснить, как она провела последние часы жизни.

— А мы можем получить запись передвижения всех транспортных средств Андерсонвилля?

Уоллис удивленно на нее посмотрел.

— Зачем? У нас нет свидетелей.

— Вчера вечером Кэрол обедала в «Темнице», вероятно, незадолго до того, как убийца привез тело туда, где его обнаружили. Она сказала, что в ресторане почти не было свободных мест. Если она сможет опознать посетителей по фотографиям владельцев автомобилей, мы сможем отбросить значительное число подозреваемых.

— Вы серьезно полагаете, что она способна запомнить такое количество лиц?

— Если бы речь шла о любом другом человеке, я бы даже не стала беспокоиться. Но, как Блюм говорила, она держит глаза открытыми. И, если у вас нет других идей, я бы попыталась использовать мою.

— Нет, других идей у меня нет. Значит, вы считаете, что убийца кто-то из местных?

— Я не знаю. Но если это так, то можно не сомневаться, что немалое число жителей города находилось в ресторане во время совершения преступления.

— Ладно, я подготовлю фотографии, чтобы ваша помощница на них взглянула, — пообещал Уоллис, вытащил из пачки сигарету и засунул ее в рот, но не стал прикуривать. Перехватив ее взгляд, он сказал: — Делаю первые шаги.

Пайн кивнула.

— Похоже, вы заходили на сайт WebMD^[317], — сказала она.

— Да уж, это и благо, и зло. Теперь я полагаю, что у меня имеется около шести других расстройств, помимо привычки курить, каждое из которых смертельно. Так вы сказали, что это не первое родео убийцы?

— Очевидно, у меня не может быть уверенности. Все должны с чего-то начинать. Но здесь присутствуют элементы изощренности, которых обычно нет, если преступник находится в начале карьеры серийного убийцы.

Уоллис искоса на нее посмотрел.

— Господи, вы говорите так, словно речь идет об обычном эпизоде в работе, — пробормотал он.

— Нет, все гораздо сложнее для тех, кто совершает подобные преступления. Они не в силах остановиться. Это одержимость. И единственная причина их существования. Им необходимо удовлетворять свою нужду.

— Полагаю, Дэниел Тор именно таков?

— Да. Его мозг не похож на ваш или мой.

— Вы сказали, что тот, кто убил нашу жертву, на этом не остановится?

— Если только это не разовое убийство. Но, думаю, что мы еще увидим его работу. Поза жертвы и фата что-то значат для убийцы. И я думаю, он не все сказал по данному вопросу.

— У вас есть какие-то идеи о следующих жертвах?

— У меня есть кое-какие теории, но ничего определенного. Сейчас поле возможностей слишком велико.

— Я знаю, что нынешняя его жертва может оказаться не местной, но следует ли нам предупредить людей?

— Пожалуй, да. Однако нам не нужна паника. Жители города могут придерживаться базовых предосторожностей. Не выходить из дома поодиночке. Избегать изолированных мест. Держать двери запертыми, а глаза открытыми.

Уоллис кивнул.

— Каким будет наш следующий шаг? — спросил он.

— Мы обратимся в Куантико, чтобы выяснить, есть ли у них сведения о серийных убийцах с похожими методами, — ответила Пайн. — Именно этим сейчас занимается Кэрол.

— Как почерк изготовителей бомб, которые используют террористы?

— Да, именно так. Как только они находят свой метод, изготовители бомб стараются ничего не менять, чтобы не взорваться самим. С серийными убийцами все немного иначе — у них собственные символы, но они также не хотят, чтобы их поймали. Я расскажу вам, как только получу какую-то информацию.

— Благодарю. Вы возвращаетесь в мотель?

— Да. Я согласилась вам помочь в данном расследовании, но есть еще одна причина, по которой я здесь.

— Дело об исчезновении вашей сестры?

— Совершенно верно.

— Ну, удачи вам.

— Мне потребуется значительно больше, чем просто удача.

Глава 13

— Вы вернулись?

Сай Таннер смотрел, как Пайн выбирается из внедорожника и подходит к дому. Она была одета, как в предыдущий день, только поменяла футболку с изображением «The Doobie Brothers»^[318].

— Да. А где Роско? — спросила Пайн.

— Наверное, мочится в доме, — ответил Сай. — А где ваша напарница?

— Кое-что проверяет. Вы не против, если я еще раз взгляну на свою прежнюю комнату?

— Прошу вас. Я заново собираю двигатель в маленькой мастерской за домом и уже почти закончил. Он обеспечит меня на ближайшие четыре месяца, если я буду экономить — а для меня это уже вошло в привычку. — Он посмотрел на ветхий дом и рассмеялся. — Но, полагаю, вы и сами все видите.

— Однажды я помогала моему наставнику из ФБР восстановить «Форд Мустанг шестьдесят седьмого».

Сай не удержался от улыбки.

— Проклятье, и какого он был цвета? — с интересом спросил он.

— Классическая бирюза. С поднимающимся верхом.

— Ну если он и не является машиной моей мечты, то очень близко к тому, — заявил Сай.

— И ездит он так же классно, как выглядит.

— Не сомневаюсь. Заходите, пожалуйста. Только постарайтесь не наступить на маленькие сюрпризы, оставленные Роско.

Он направился на задний двор, а Пайн вошла в дом и увидела, что Роско мирно спит в мягком кресле. Она не стала его будить и сразу направилась к лестнице, которая вела наверх.

Пайн открыла дверь в свою прежнюю спальню, подошла к окну и выглянула наружу. Чтобы добраться до комнаты, требовалась лестница. По гладкой деревянной стене залезть было невозможно. Но лестницу нелегко найти, да и избавиться от нее совсем не просто. Кроме того, остались бы следы на земле. Из полицейского отчета Пайн знала, что все вокруг дома тщательно проверили — но найти ничего не удалось.

Значит, вспомним Шерлока Холмса: если это невозможно проделать таким способом, значит, что-то здесь не так.

Пайн вновь вернулась в 1989 год и мысленно заполнила комнату мебелью. Она прошлась по всему списку: кровать, комод с вращающимся зеркалом наверху. Маленький стол и два стула, на которых нарисованы Винни-Пух и Тигра — там они вместе с Мерси устраивали воображаемые чаепития. Старая вешалка для шляп и сосновый шкафчик в ногах кровати, где они хранили большую часть своих игрушек.

Время шло, а она все ходила по комнате, делая маленькие шаги и сосредоточившись на своих воспоминаниях.

У нее появилась новая мысль, которая никогда прежде не возникала.

На комоде стояло зеркало на шарнире.

Совсем рядом с окном.

Она закрыла глаза и попыталась вспомнить ночь из прошлого.

Они с Мерси спали в одной кровати, которая стояла так, что они лежали лицом к окну. Она помнила, что в ту ночь окно осталось открытым, потому что день выдался жарким. В доме не было кондиционера, и их мать хотела, чтобы дочерей освежал ночной ветерок.

Пайн разбудил звук. Она спала не так крепко, как ее сестра, которая была старше на десять минут.

Она еще сильнее прищурилась.

Ну, давай вспоминай. Мужчина забрался через окно. Ты его видела. Он заполнил все пространство. Ты должна вспомнить.

Она наложила на сцену Дэниела Джеймса Тора. Это был он. Иначе просто не могло быть.

Но тут ее мысли получили толчок.

Могло ли такое произойти? Это не имело отношения к тому, кто являлся похитителем. Вопрос состоял в том, как он попал в дом.

Она посмотрела на дверь, ведущую в спальню.

А если мужчина попал в комнату не через окно, и она увидела его отражение в зеркале, стоявшем рядом? Из чего следовало, что на самом деле он вошел в дверь, а вовсе не через окно. И это объясняло отсутствие следов от лестницы.

Получалось, что похититель прошел через дом, мимо ее родителей, которые находились на первом этаже. Или существовало другое объяснение?

Пайн закрыла глаза и почувствовала, что внутри у нее появилось неприятное чувство. Мой отец не мог этого сделать. Такое просто невозможно.

Но в таком случае ее родители почти наверняка знали мужчину, забравшего Мерси и едва не убившего Этли. Быть может, он выпивал и курил травку вместе с ними в ту ночь?

Она оперлась спиной о стену и услышала шаги на лестнице. Через мгновение в дверном проеме появился Таннер.

— Просто пришел проверить Роско и выяснить, не удалось ли вам прийти к каким-нибудь новым выводам, — сказал он.

— Может быть, — ответила Пайн.

— Ну, хорошо.

— Может быть. Но проблема в другом: что с этим делать дальше?

— Наверное, раскрывать подобные дела нелегко.

— Вы правы. Каждый шаг, будь он проклят, дается с огромным трудом.

— Однако вы даже не думаете о том, чтобы сдаться, верно?

— Если бы вы лучше меня знали, то никогда не задали бы такой вопрос.

Но, когда Пайн покидала дом, она не испытывала уверенности.

Во время короткой поездки обратно в Андерсонвилль в голове у нее роились самые разные мысли. Осторожная надежда соседствовала с логическими неувязками. Главная проблема состояла в том, что пока ей было неизвестно, сколько людей, знавших ее родителей, все еще живут в городе или неподалеку? Однако ей казалось, что у нее есть ответ на этот вопрос. Агнес Ридли и Лорен Грэм. Она не считала ни одну из них реальной подозреваемой, но они могли помочь ей отыскать тех, кто из знакомых ее родителей все еще оставался в Андерсонвилле.

Она позвонила Блюм и рассказала о том, что ей удалось обнаружить, и они договорись встретиться в «Коттедже». Блюм предстояло отыскать Грэм и попросить ее ответить на новые вопросы. А потом они отправятся к Ридли.

Пайн сделала долгий выдох. После стольких лет у нее что-то появилось. Значит, у меня есть шанс.

Глава 14

— Мне нужно подумать, — сказала Грэм, когда Пайн задала ей свой вопрос.

Они снова собрались в зале для завтраков в «Коттедже». Грэм сидела напротив Пайн и Блюм за одним из столиков. Она была в светло-синей юбке, черном свитере и сапожках до щиколотки. Ее волосы и макияж находились в идеальном порядке, хотя и несколько избыточном, подумала Пайн. Но что она на самом деле знала о подобных вещах? Она использовала тушь для ресниц и помаду не чаще двух раз в году.

— Я буду вам весьма признательна, — сказала Пайн. — У меня остались лишь смутные воспоминания о каких-то гостях и друзьях. И еще я собираюсь задать такой же вопрос Агнес Ридли.

— А могу я вас спросить, зачем вы хотите разыскать этих людей? — спросила Грэм.

Блюм посмотрела на Пайн.

— Это стандартный протокол, — ответила Пайн. — Никогда нельзя знать заранее, кто и что видел или слышал. Они могут считать какие-то детали незначительными, но для расследования они могут оказаться критичными.

Такой ответ не удовлетворил Грэм.

— А что относительно той несчастной женщины, которую нашли мертвой? — спросила она.

— Что именно вы хотите знать?

— Уже известно, кто она?

— Пока нет. Мы над этим работаем.

— Вы работаете?

— Полиция попросила меня о помощи, и я согласилась.

— Значит, сейчас вы не можете назвать имена людей, которые все еще живут здесь и могли знать семью Пайн? — вмешалась Блюм.

— Одного человека я могу назвать сразу, — после недолгих размышлений ответила Грэм. — Джексон Лайнберри.

— Я не помню эту фамилию, — призналась Пайн.

— Насколько мне известно, он дружил с вашим отцом.

— А где он живет?

— Примерно в часе езды отсюда. К северу, в сторону Атланты. У него красивый дом, можно сказать, поместье. Наверное, самое роскошное в тех местах. Он очень богат. У него даже есть собственный самолет.

— И как он заработал такие деньги?

— Удачное вложение капитала. Он на некоторое время уезжал, потом вернулся.

Они получили адрес и контактную информацию, Пайн поблагодарила Грэм и попросила ее позвонить, если она вспомнит кого-то еще, кто мог знать семью Пайн, и та обещала, что так и сделает.

Они позвонили Лайнберри, договорились о встрече, сели во внедорожник и поехали к нему.

— А что тебе удалось узнать? — спросила Пайн у Блюм.

— Как ты меня просила, я получила доступ к базе данных ViCAP^[319] через защищенный канал связи. И сообщила им подробности, которые нам известны. У них есть информация о других серийных убийствах, когда жертв одевали определенным образом, но ничего похожего на наше дело.

— Остается надеяться, что мы скоро узнаем личность жертвы, — сказала Пайн. — Тогда у нас появятся какие-то ниточки.

Блюм поглядывала в окно внедорожника, когда они ехали на север, в сторону дома Лайнберри.

— Значит, ты думаешь, что видела отражение мужчины в зеркале, а не влезающего в комнату в окно?

— Я не могу быть уверена, но думаю, что такое весьма возможно, — ответила Пайн.

— Это же случилось так давно, а ты была совсем маленькой.

— Воспоминания о той ночи выжжены в моем сознании.

— Но все годы ты думала, что похититель забрался в спальню через окно.

— Знаю. Я считаю, что новая идея возникла у меня из-за того, что я снова оказалась в той комнате. Мне давно следовало туда приехать. Сама не понимаю, почему не сделала этого раньше.

— Там произошли ужасные вещи. Большинство людей не захотели бы туда возвращаться.

— Но я не большинство людей. Я агент ФБР, и мое кредо бежать навстречу проблеме, а не от нее.

— И все же.

Некоторое время они ехали молча.

— Почему Андерсонвилль?

Пайн посмотрела на нее.

— А почему нет? Серийные убийцы не раз начинали действовать в сельской местности. Они орудовали не только в крупных городах или их пригородах.

— Гораздо легче избежать ареста, когда вокруг много людей.

— В крупных городах намного больше полицейских сил, как и других правоохранительных агентств. Будь я серийным убийцей, едва ли я захотела бы связываться с полицейским департаментом Нью-Йорка, имеющим повсюду камеры, — куда лучше приехать в такое место, как это, где совсем плохо с ресурсами.

— Да, мне понятны твои доводы, но меня беспокоит кое-что еще.

— Что именно?

— Это совпадение или причина и следствие?

Пайн бросила на нее быстрый взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Совпадение ли то, что мертвое тело появилось на следующий день после твоего приезда в город? Или убийство произошло из-за того, что ты вернулась в Андерсонвилль? — Блюм с тревогой посмотрела на Пайн.

— Ты хочешь сказать, что мое расследование исчезновения сестры, которое произошло тридцать лет назад, спровоцировало убийство той женщины?

— Я лишь говорю, что такая возможность существует. В противном случае это выглядит как очень странное совпадение.

Пайн задумчиво покачала головой.

— Такое преступление потребовало бы серьезного планирования за очень короткий промежуток времени, в том числе, выбор жертвы и само убийство, — сказала она.

— Да, пожалуй, это маловероятно, — с заметным облегчением согласилась Блюм.

Пайн снова на нее посмотрела.

— Быть может, ты считаешь, что похититель моей сестры и убийца этой женщины — один и тот же человек?

— Ну, должна признать, такая мысль у меня возникала.

Пайн покачала головой.

— Такого просто не может быть.

— Значит, ты не думаешь, что это убийство и исчезновение твой сестры связаны?

— Прошло тридцать лет. Серийные убийцы никогда не совершают свои преступления так долго. Большинство уходят на покой после сорока или даже раньше.

— Большинство, но не все. Некоторые надолго прекращают убивать, чтобы потом снова вернуться к своим жутким делам.

— Тридцать лет это необычно долгий перерыв.

— Однако его нельзя назвать невозможным.

— Давай послушаем, что расскажет Лайнберри, прежде чем устремимся в другом направлении.

— Хорошо.

Прошло некоторое время.

— Как ты себя чувствуешь после возвращения? — спросила Блюм.

— Пока отвратительно, — ответила Пайн.

Глава 15

— Грэм не преувеличивала, когда сказала, что у парня есть деньги, — воскликнула Блюм.

— Нечто похожее можно увидеть в Бель-Эйре или Монтесито, штат Калифорния, — ответила Пайн.

Владения Лайнберри окружала ограда с воротами, особняк, построенный из камня, был размером с торговый центр, но с куда более изощренным дизайном и дорогими материалами.

Пайн подъехала к воротам и опустила стекло. На воротах был видеоэкран, она представилась и показала документы.

Массивные ворота открылись, и они въехали в поместье.

Возле дома они остановились и вышли из машины. Их встретили двое мужчин в темных костюмах.

— Вы вооружены? — спросил один из них.

Высокий, сухощавый, лет сорока.

— Конечно, я вооружена, — сказала Пайн.

— В таком случае вам следует отдать мне оружие, — заявил мужчина.

— Этого не будет, — спокойно ответила Пайн.

Второй мужчина казался точной копией первого, только на несколько лет старше.

— Тогда вы не сможете войти в дом, — сказал он.

— Отлично, я готова говорить здесь, — ответила Пайн.

— Мистер Лайнберри не выходит наружу, чтобы с кем-то поговорить, — рявкнул первый охранник.

— Джерри, Тайлер, они могут войти с пистолетами и всем прочим. Это мой старый друг.

Они повернулись и увидели элегантного седого мужчину, стоявшего в открытом дверном проеме. Он был одет в тщательно отутюженные темные брюки, белую рубашку с открытым воротом и туфли из страусовой кожи.

Тот, кого звали Джерри, посмотрел на Пайн.

— Вы слышали: заходите, — сказал он.

Когда он протянул руку, собираясь положить ее на плечо Пайн, чтобы подтолкнуть вперед, она шагнула в сторону.

— Не делайте этого, — сказала она.

— Думаете, вы особенная? — спросил Джерри.

— Нет, но мне не нравится, когда на меня оказывают давление, если в нем нет ни малейшей необходимости, — ответила Пайн.

— Иногда просто не остается выбора, — резко возразил он.

— Ну, тебе никогда не удастся сделать выбор за меня, Джерри, — сказала Пайн. — А теперь забудь о своих расстроенных чувствах и веди нас. И не беспокойся, я не выпущу из виду твою спину.

Джерри покраснел, он явно рассердился, но молча повернулся и зашагал к входной двери. Блюм и Пайн последовали за ним.

— Я тебе когда-нибудь говорила, как сильно я восхищаюсь твоим стилем общения? — прошептала Блюм.

Лайнберри тепло с ними поздоровался и отпустил Джерри. Затем провел их через изысканно отделанный широкий вестибюль с мраморным полом в большую комнату, обставленную, как роскошный офис, — огромный парный письменный стол с тремя мониторами, удобные кресла, большой телевизор на стене, книжный шкаф из монолитной сосны с позолоченными ребрами, картины старых мастеров на стенах, в углу разместился бар со стульями с высокими спинками.

Хозяин жестом пригласил их присесть на кожаный диван и спросил, чего они хотели бы выпить. Обе выбрали кофе. Лайнберри нажал на какие-то кнопки на электронном экране в стене и сел напротив гостей.

— Кофе скоро принесут, — сказал он и тепло улыбнулся Пайн. — Я испытал настоящее потрясение, когда вы мне позвонили, Ли Пайн. Я и представить не мог, что снова вас увижу. Я не сомневался, что вы будете высокой. Рост Джулии составлял шесть футов, почти как у меня.

— Мне сказали, что вы хорошо знали моих родителей, — начала Пайн.

— Да, хотя вашего отца лучше. Мы с Тимом вместе работали на шахте.

— Вы работали на шахте? Мне трудно представить вас в каске и с киркой.

Лайнберри улыбнулся.

— Чтобы добывать бокситы, не нужно спускаться под землю, как в случаях с углем. Это делается прямо на поверхности. Правда, иногда приходится использовать взрывчатку, чтобы добраться до более глубоких залежей. Тим управлял тяжелыми машинами, с помощью которых достают бокситы. Я был менеджером, работал в офисе. Но мы стали друзьями. И ходили в одну и ту же церковь.

— Я слышала, вы занимались вложениями капитала. Необычная смена деятельности после добычи бокситов.

— Я стал однодневным трейдером^[320], чтобы заработать денег, у меня хорошо получалось, и в результате я основал собственный инвестиционный фонд. Теперь «Джексон Лайнберри и компаньоны» управляет миллионами долларов, принадлежащих не только мне, но и другим людям. За последние годы нам сопутствовал серьезный успех, благодаря которому я сумел повысить уровень жизни.

— Я думала, парни с такими инвестиционными фондами живут в Нью-Йорке или Калифорнии.

— Благодаря существующим ныне технологиям можно работать откуда угодно. И я живу менее чем в часе езды от Атланты и езжу туда в поисках удовольствий, которые дает культура, и ресторанов; к тому же я держу там свой реактивный самолет, хотя, на крайний случай, есть посадочная полоса в поместье.

— И какой у вас самолет? — спросила Блюм.

— «Бомбардье семь-пятьсот». Он может без посадки долететь отсюда до Москвы.

— Вы собираетесь когда-нибудь отправиться в Москву? — спросила Пайн.

Лайнберри усмехнулся.

— Не вижу для этого ни одной причины, — ответил он. — Я лишь повторяю то, что сказал мне про самолет финансовый директор.

Дверь распахнулась, и появилась женщина в форме горничной с подносом в руках. Она поставила кофе, сливки и сахар на столик перед диваном, положила на него ложечки и вышла.

Пайн и Блюм предпочиталичерный кофе, а Лайнберри не пожалел сливок и сахара. Пока он этим занимался, Пайн его изучала. Он был красив, такими бывают пожилые актеры и фотомодели. Однако что-то в нем показалось Пайн знакомым. Впрочем, она могла видеть его тридцать лет назад.

— Ну, так почему же вы вернулись?

— Моя сестра Мерси.

Его лицо стало серьезным.

— Это было ужасно. Ее ведь так и не нашли, верно?

— Да, вы правы. Вы знаете, что полиция и ФБР подозревали моего отца?

Лайнберри пренебрежительно махнул рукой.

— Тим имел к случившемуся не больше отношения, чем я. Он был опустошен. То, что тогда произошло, в конце концов уничтожило его брак. — Лайнберри побледнел. — Прошу меня простить. Мне не следовало этого говорить.

— Нет, я собственными глазами видела, что случилось с их браком, — сказала Пайн. — Вы полагаете, они расстались из-за того, что оба чувствовали вину из-за похищения Мерси?

Лайнберри сделал глоток кофе, но не поставил чашку на стол.

— Я продолжал общаться с вашим отцом, — проговорил он.

— Мне совсем недавно стало известно, что мои родители покинули Андерсонвилль посреди ночи. И никто не знал, куда они уехали.

— Да, именно так и случилось. Но ваш отец связался со мной через несколько лет после вашего отъезда.

— Почему?

— Мне кажется, он знал, что я его разыскивал, пытался выяснить дальнейшую судьбу вашей семьи.

— Я осталась жить с мамой после того, как они разошлись.

— Тим мне говорил, что так будет лучше, к тому же, если откровенно, вы хотели жить с матерью, Ли.

— Значит, вам известно, что с ним произошло?

— Он застрелился в день вашего рождения. Когда вам исполнилось девятнадцать.

— Но как вы узнали такие подробности?

Лайнберри колебался несколько секунд.

— Именно я нашел его тело.

Пайн была настолько ошеломлена, что довольно долго молчала, а Лайнберри не сводил с нее взгляда.

— Я думал, вам рассказала ваша мать.

— Нет, я этого не знала.

— Мы с вашим отцом дружили. Я всегда считал, что жизнь обошлась с ним несправедливо. Мало того, что он потерял дочь, его еще и заподозрили в ее убийстве. Он винил себя за то, что был… пьян в ту ночь.

— Как и моя мать.

— Ваш отец был человеком со старомодными взглядами. Он считал, что дело мужчины защищать свою семью.

— А почему именно вы нашли его тело?

— После того как он связался со мной, я решил дать ему работу. Ваш отец был умным человеком. Я знал, что он способен на большее, чем управлять бульдозером. Поэтому предложил ему место в своей компании, и мы договорились встретиться, чтобы уточнить детали. Однако он не пришел. Я ему позвонил, но он не взял трубку. Это происходило еще до сотовых телефонов и электронной почты. Я отправился туда, где он остановился. — Лайнберри смолк и опустил глаза. — И нашел его… мертвым.

— В дешевом мотеле в Луизиане.

К ее удивлению, Лайнберри покачал головой.

— Нет, в его квартире, в Вирджинии, — возразил он. — Он перебрался туда из-за работы. Он что-то продавал, так ваш отец мне говорил.

Пайн была так потрясена словами Лайнберри, что встала и принялась расхаживать по комнате, Блюм и Лайнберри с тревогой за ней наблюдали.

— Но мама рассказала мне совсем другую историю. — Пайн сжала руки в кулаки, казалось, ей хочется ударить стену. — Она не позволила мне поехать с ней, чтобы попрощаться с отцом. Отправилась одна и организовала кремацию.

— Поверьте, Ли, вы бы не хотели видеть отца таким. Мне пришлось проводить предварительное опознание тела, и это… было тяжело. Дробовик…

— Я не люблю, когда мне лгут.

— Я не сомневаюсь, ваша мать была уверена, что поступает правильно.

Пайн села.

— Вы видели мою мать, когда она приехала?

— Нет. Должно быть, я уже покинул город. — Лайнберри печально покачал головой. — Она так много потеряла, и хотя они разошлись, оставались близкими людьми. Конечно, это означало, что вы лишились отца.

— Он иногда приезжал меня навестить, — медленно заговорила Пайн. — Не слишком регулярно и никогда не оставался надолго… но я всегда радовалась его визитам. Мне хотелось видеть его чаще.

— Конечно, Ли. Конечно, вы хотели видеть его чаще. Семья — это очень важно.

— А у вас есть семья? — спросила Блюм.

— Нет, я так и не сделал решительного шага. И не успел оглянуться, как мне исполнилось шестьдесят.

— Никогда не поздно сказать: «Я согласен», — заметила Блюм.

— Наверное, мне поздно.

— Я вернулась сюда для того, чтобы узнать, что случилось с моей сестрой, — сказала Пайн, заставив Лайнберри и Блюм вновь обратить на нее внимание.

Лайнберри задумчиво кивнул и поставил на столик чашку с кофе.

— Честно говоря, я так и подумал. — Он посмотрел на значок на ее бедре. — Агент ФБР? Пожалуй, будь я психологом, я мог бы сделать определенные выводы по поводу причин, которые привели вас в ряды защитников правопорядка.

— Для этого не потребовалось бы получать специальное образование.

— Как я могу вам помочь в решении этой задачи?

— Вы знали моих родителей. Вы не могли бы назвать имена хотя бы некоторых их друзей в Андерсонвилле?

Лайнберри откинулся на спинку кресла.

— Могу я спросить, почему вы хотите это знать?

— Вы считаете, что мой отец не имел никакого отношения к тому, что случилось с моей сестрой.

— Верно.

— Но кто-то же ее забрал. Я хочу знать кто.

Челюсть Лайнберри отвисла.

— Вы… думаете, это сделал кто-то из тех, кто был знаком с вашей семьей? — Лайнберри не сумел скрыть удивления. — Я всегда считал, что виновен кто-то чужой.

— Да, похищения, которые совершают чужаки, случаются, но гораздо чаще это делает тот, кто знаком с семьей.

— Не могу поверить. Ведь наш городок совсем маленький.

— Иногда так бывает: вы считаете, что знаете кого-то, а оказывается, что это совсем не так, — заметила Блюм.

— Вы хотите сказать, что у каждого из нас есть темная сторона? — спросил Лайнберри.

— И у некоторых людей она оказывается темнее, чем у других, — добавила Блюм.

Теперь Лайнберри смотрел на них с некоторой тревогой.

— Ну, я был их другом, что сразу делает меня подозреваемым.

Пайн покачала головой.

— Я не утверждаю, что любой может быть подозреваемым, — сказала она. — Это всего лишь одна из возможных линий расследования. Даже если преступление совершил чужак, кто-то мог находиться рядом с домом или моими родителями в ту ночь и вспомнит того, кто наблюдал за нами, или всплывет информация, которая окажется полезной.

— А вы говорили с вашей матерью? Она определенно что-то должна знать.

— Нет, я с ней не говорила. И едва ли мне представится такая возможность.

— Не могли бы вы объяснить почему?

— Скажем так: это ее выбор, а не мой.

Лайнберри покачал головой.

— Ладно, дело ваше, — сказал он. — Я больше не стану задавать вопросы.

— Благодарю, я очень это ценю.

— Итак, друзья. Кажется, мне нечего добавить.

— Нам нужно все, что вы сможете вспомнить, и только. А дальше я сама.

— Оставьте мне номер вашего телефона, и я с вами свяжусь, — обещал Лайнберри.

— Спасибо вам, — сказала Пайн.

Они уже уходили, когда Лайнберри их остановил.

— А что, если правда окажется такой ужасной, что лучше ее не знать?

— Не представляю, чтобы так могло быть. В любом случае я должна довести дело до конца.

— Не завидую вам.

— Если честно, я и сама себе не завидую.

Глава 16

На следующее утро Пайн вышла из душа и остановилась перед зеркалом в ванной комнате, чтобы высушить волосы. На ее дельтовидных мышцах были татуировки Близнецов и Меркурия. А на обоих предплечьях написаны слова: «Без пощады»^[321].

Татуировки на предплечьях имели для нее двойной смысл, без особой эзотерики. В ее жизни не было Мерси, потому что сестру отняли. И по сравнению с тем, что случилось с Мерси, ее существование было подобно дуновению ветерка. Поэтому она не могла давать себе послаблений ни при каких условиях. Педаль газа в пол, пленных не брать и не жаловаться, если кто-то надрал тебе задницу.

И никакой пощады для меня.

Татуировки на дельтовидных мышцах также имели вполне очевидный смысл: Близнецы, бог близнецов. И планета Меркурий, из Зодиакального созвездия Близнецов.

Пайн положила обе руки на раковину и посмотрела на свое отражение.

Да, наверное, я ношу это на рукаве. И на плечах, наверное, я настолько очевидна. Но мне плевать, что думают люди.

Она прикоснулась к подвеске с изображением святого Христофора, которую носила на шее, подарок матери. Последний, как потом оказалось. Несколько раз Пайн собиралась ее выбросить, но что-то ей мешало.

Может быть, настанет день, когда амулет принесет мне удачу. Может быть, приведет меня к ней.

Пайн, не торопясь, оделась и подумала о том, что ей удалось узнать с тех пор, как она сюда приехала.

Не слишком много. Чужак, попавший к ним в спальню из дома, пожалуй, самое большое достижение, но только если ее догадка верна. И сможет ли она когда-нибудь получить абсолютно надежный ответ на этот вопрос?

Пайн выглянула из окна на улицу. Она смутно помнила, что родители водили ее и сестру на городское кладбище, где белые могильные указатели уходили в бесконечность. Тогда ей казалось, что мертвые люди повсюду, и это пугало их с Мерси.

Она закрыла глаза и прислонилась спиной к стене, прекрасно понимая, что Мерси не может быть жива. В лучшем случае, в самом лучшем, она могла надеяться, что сможет найти ниточку, которая приведет ее к могиле сестры. Но теперь там только кости, как на местном тюремном кладбище, ее сестра-близнец стала скелетом.

Я заберу кости. Я отыщу ее останки. Я просто хочу знать… что произошло.

Маленькая, такая знакомая рука в ее ладони, лицо, подобное собственному отражению в зеркале, смотрящее на нее. В этом было утешение и умиротворение. Она думала, что так будет всегда. Но Мерси пробыла в ее жизни всего шесть лет. И с тех пор Пайн всегда была одна. Она больше никогда не испытывала утешения и умиротворения. Такая связь, вероятно, возможна только раз в жизни.

Может быть, именно по этой причине мне так трудно вступить с кем-то в близкие отношения.

Когда она заканчивала одеваться, звякнул ее сотовый телефон — Джексон Лайнберри прислал ей сообщение. Он написал, что вспомнил только двоих друзей ее семьи, которые по-прежнему живут в городе.

Майрон и Бритта Прингл. Им было заметно за пятьдесят — почти ровесники родителей Пайн. Она не помнила их имен, но надеялась, что после визита к ним у нее появятся новые воспоминания.

Они встретились с Блюм внизу, на застекленной террасе. За кофе и рогаликами Пайн рассказала о сообщении от Лайнберри.

— А ты не помнишь этих Принглов? — спросила Блюм.

Пайн покачала головой.

— По крайней мере, сейчас. — Она помолчала и добавила с горечью: — Складывается впечатление, что я почти ничего не помню, верно? На самом деле это смешно.

Блюм поставила чашку и положила ладонь на руку Пайн.

— Ты ведь понимаешь, какую травму пережила здесь в возрасте шести лет? — сказала она. — Господи, удивительно, что ты вообще в состоянии функционировать, агент Пайн. Ты должна прекратить так строго себя судить.

Пайн не смотрела на Блюм. Что-то сжало ее внутри и не отпускало.

— Не могу, Кэрол. Я не заслужила того, чтобы было легко.

— А когда тебе легко что-то давалось? Сомневаюсь, что ты родилась в рубашке. Ты чудом выжила, когда была ребенком. Отец покончил с собой в день твоего рождения. Ты не знаешь, где твоя мать. И потеряла сестру-близнеца. К тому же едва ли один из четырех специальных агентов в Бюро женщина. Проклятье, ты сумела устоять, когда шансы на успех были минимальны. И вовсе не благодаря слепой удаче. Ты работала изо всех сил.

— Удачно прошла встреча с Джеком? — спросила Грэм, подошедшая к ним с тарелками с яйцами, кукурузной кашей, бисквитами и беконом.

Она поставила их перед Пайн и Блюм. Сегодня она надела темные брюки и белую блузку, разноцветная косынка стягивала волосы. Безупречный макияж и внимательные глаза. «Быть может, слишком внимательные», — подумала Пайн.

— Хорошая первая встреча, — сказала Пайн, когда Блюм с любопытством посмотрела на кашу.

Пайн заметила ее взгляд.

— Это здешняя каша, Кэрол. Нечто вроде обычной, но очень много соли и масла.

— Ну, как скажешь, — ответила Блюм, сосредоточившись на беконе и яйцах.

Грэм не отходила от их столика.

— Джек многого добился в жизни, — заметила она.

— Вне всякого сомнения, — ответила Пайн, которая ела без всякого аппетита.

— Вы не хотите есть? — спросила Грэм.

— Меня сейчас больше интересуют ответы, чем еда, — сказала Пайн. — Лайнберри назвал мне имена двух других людей, которые жили здесь в те времена.

— И кто же это? — заинтересовалась Грэм.

— Майрон и Бритта Прингл.

Грэм заметно расстроилась.

— Да, конечно, Принглы. Я как-то о них не подумала.

— Вы хорошо их знали, когда они здесь жили?

— Не особенно. Я о них вообще практически забыла.

— Они такие незапоминающиеся?

— Нет, дело не в этом. В некотором смысле они были очень даже запоминающимися. В особенности муж, Майрон. Но с тех пор прошло столько лет.

Пайн переглянулась с Блюм.

— Лайнберри дал мне адрес. Но у него нет их телефона или электронной почты, что показалось мне странным.

— Ну, вы можете просто к ним поехать и посмотреть, что получится.

— А что вы можете о них рассказать из тех времен, когда они жили здесь?

Грэм пододвинула стул и села.

— Первое слово, которое приходит в голову: странные. Майрон Прингл был, ну, вроде как, гением. Может быть, теперь сказали бы, что он аутист, но тогда так не говорили.

— А чем он занимался?

— Тогда он работал на шахте. В конторе.

— А жена?

— Бритта не такая странная, как Майрон. Их детей, мальчика и девочку я почти не помню. Я старше. По возрасту они были ближе к вам. Бритта мне нравилась, но они редко приезжали в город. Может, она и работала, но, где именно, я уже успела забыть. В те времена большая часть женщин в Андерсонвилле либо сидели дома, либо выходили на неполный день.

— Но, если их дети были моего возраста, мы наверняка с ними играли. Я смутно помню каких-то детей, которые иногда к нам приходили.

— Ну, нет ничего удивительного в том, что вы плохо помните. Вы тогда были совсем маленькой. Они жили к вам ближе остальных. Последний дом перед вашим, примерно на расстоянии мили.

Пайн задумалась, но у нее не осталось никаких воспоминаний о доме семьи Прингл.

— Ну, наверное, мы все узнаем, когда их увидим, — сказала Блюм.

Они закончили завтрак и через полчаса сели во внедорожник.

— Надеешься на большой прорыв с Принглами?

— Подобные дела никогда так не решаются, — ответила Пайн. — Но если мне удастся что-то узнать, я не стану возражать.

Глава 17

— Если бы я собиралась снять фильм ужасов, — сказала Блюм, — это было бы превосходным местом.

Они свернули на усыпанную гравием извивающуюся дорогу, и стало заметно темнее — с двух сторон над ней склонялись ветки старых дубов, покрытые исландским лишайником, и создавалось впечатление, что они едут по туннелю. Солнечный свет сюда практически не проникал. Они снова оказались в округе Мейкон, примерно в сорока пяти минутах езды от Андерсонвилля.

— Я думаю, Грэм именно по этой причине не знает, что они вернулись, — сказала Пайн. — Довольно далеко от города. И я сомневаюсь, что они вообще бывают в Андерсонвилле.

— Ты и в самом деле ничего о них не помнишь?

Пайн покачала головой.

— Но мы очень скоро получим ответ на этот вопрос.

Туннель из дубов закончился, но солнце все еще закрывали другие деревья, окружавшие дом, который они увидели только после того, как сделали последний поворот.

— Ну, я не могла даже представить, что мы здесь увидим, — призналась Блюм. — Я думала, он будет похож на дом Ашеров^[322].

Дом оказался большим, недавно построенным, современного дизайна, с большим количеством металла и стекла.

— Нечто похожее мог бы выстроить для себя какой-нибудь магнат в Пало-Альто, — заметила Пайн, сбрасывая скорость и останавливая внедорожник перед домом.

Они вышли из машины и осмотрелись по сторонам.

— Видишь кого-нибудь? — спросила Блюм.

— Нет. И никаких машин, но гараж может находиться за домом.

— Чем я могу вам помочь? — услышали они голос.

Они оглянулись, пытаясь понять, откуда он доносится.

— Чем я могу вам помочь? — повторил тот же голос.

Казалось, звук доносился от входной двери.

— Должно быть, они установили одну из новых систем безопасности, — сказала Пайн. Они подошли к входной двери, и она подняла свой значок. — Я специальный агент ФБР Этли Пайн. Джек Лайнберри дал мне ваш адрес. Думаю, вы знали моих родителей, Тима и Джулию Пайн.

Они не получили никакого ответа, и Пайн посмотрела на Блюм.

— Может быть, я сказала что-то не то?

Входная дверь открылась, и на пороге появилась привлекательная женщина лет пятидесяти с небольшим, среднего роста, с коротко подстриженными светлыми крашеными волосами, подчеркивавшими изящную шею. Она была стройной и находилась в хорошей физической форме, одета в стильные черные брюки, туфли на низком каблуке, светло-синюю блузку и легкий свитер. Даже издалека они разглядели у нее на пальце крупный бриллиант.

— Ли Пайн? Это и правда вы?

— Да, я.

— Боже мой, я бы вас никогда не узнала.

— Вы Бритта Прингл?

— Да. Наверное, вы меня не помните, в те годы вы были совсем маленькой.

— А это моя помощница Кэрол Блюм.

Они пожали друг другу руки.

— У вас очень красивый дом, — сказал Блюм. — Я… никак не ожидала увидеть такой здесь…

— …в такой глуши? — с усталой улыбкой закончила Бритта. — Никто бы не ожидал. Это дизайн моего мужа. Он из Кремниевой долины. А я девушка с Кейп-Кода^[323].

Бритта посмотрела на Пайн и улыбнулась.

— Теперь я определенно вижу сходство с вашей матерью. И есть немного от Тима, в линии скул.

Ее слова несколько удивили Пайн. Когда она беседовала с потенциальными свидетелями, у нее всегда имелся наготове список вопросов и протоколы, и она неизменно их придерживалась, при необходимости проявляя гибкость, — тут все зависело от того, как складывался разговор. Но сейчас ей пришлось напомнить себе, что это совсем не похоже на обычное расследование.

Речь идет о моей семье. И прежде всего обо мне.

— Да, конечно, — коротко ответила она.

— Но, что вас сюда привело? Вы сказали, что являетесь агентом ФБР?

— Так и есть. Я в Бюро уже более десяти лет.

— Как быстро бежит время.

— Я здесь из-за моей сестры.

Бритта заметно расслабилась.

— Вашей сестры? — Она перевела взгляд с Блюм на Пайн. — Ее сумели… отыскать?

И вновь Пайн показалось, будто она получила удар в живот, усиливший ее личную связь с расследованием. Она вдруг обнаружила, что какая-то ее часть предпочла бы сосредоточиться на убийстве неизвестной молодой женщины. Она могла заниматься этим делом профессионально и отстраненно, не внося в работу ничего от себя.

— Нет, и я приехала сюда именно по этой причине, — ответила Пайн. — Я пытаюсь выяснить, что тогда произошло.

Бритта сложила руки на груди.

— После стольких лет? Почему бы и нет? Наверное, я бы поступила так же, если бы речь шла о моей сестре. — Казалось, она одернула себя. — О, пожалуйста, заходите.

Она распахнула входную дверь и жестом предложила им войти.

Вестибюль состоял из трех уровней. Пайн окинула взглядом внутреннее убранство, стекло и металл. Несмотря на деревья вокруг дома, здесь было полно света. Пространство пола оставалось открытым, и, несмотря на многочисленные светильники и сделанную на заказ мебель, отсюда открывался великолепный вид на гостиную. Толстые разноцветные ковры разбивали крупные плитки пола с узорами в виде отпечатков ископаемых животных.

— Ого, — только и сказала Блюм.

— Да, это обычная реакция, — заметила Бритта. — Но вы упомянули Джека Лайнберри. Если вы побывали у него в поместье, то видели, что там все в три раза больше и полно самых современных гаджетов.

— Да, мы были у него, — сказала Блюм, — и его дом это нечто. Обе ваши семьи добились многого.

— Ну, наш успех связан с успехом Джека.

— В каком смысле?

— Хотите кофе?

— Да, конечно.

Бритта отвела их на территорию кухни, откуда открывался вид на противоположную часть поместья с большим бассейном и гостевым домиком, который по стилю совсем не соответствовал основной резиденции. Он был облицован деревом и выкрашен в серый цвет, с высокими башенками, крыльцом из штакетника и площадкой с перильцами на крыше. Здесь также находился гараж на шесть машин с вымощенной плиткой площадкой перед ним и зона барбекю с встроенным грилем и самыми разными приспособлениями из нержавеющей стали.

Пайн подумала, что для «Архитектурного дайджеста» визит сюда стал бы счастливым днем.

Как только они вошли в комнату, появилась латиноамериканка, одетая в форму горничной, со шваброй и ведром в руках. Увидев трех женщин, она удивилась.

— О, Калинда, извини, к нам неожиданно пришли гости. Ты можешь пока поработать в другой части дома? Благодарю.

Калинда, которой было за пятьдесят, худая, с седыми волосами, молча кивнула и поспешно вышла из комнаты. Бритта посмотрела ей вслед.

— Это была идея Майрона, — сказала Бритта. — Нанять ее. Я говорила ему, что справлюсь с домом сама.

— Но здесь такие большие площади, — заметила Блюм. — Помощь вам наверняка не помешает.

— Вы правы, — согласилась Бритта. — И я знаю, что Калинда отправляет деньги домой, в Гватемалу. Возможно, она здесь нелегально, но эти люди заслуживают право на жизнь. И она работает очень старательно.

Бритта налила в кофейный автомат воду и указала в сторону гостевого домика.

— А это мой вклад, — сказала она. — Я провожу там довольно много времени. Большой дом слишком холодный и антисептический на мой вкус.

Она принесла кофе на стол, выходивший на задний двор, и все сели.

— Итак, Джек Лайнберри, — напомнила Пайн.

— Да, — кивнула Бритта. — Ну, наверное, он вам говорил, что владеет весьма успешной инвестиционной компанией. Он опирается на компьютеризированную торговлю, быструю покупку и продажу акций и других вложений. Я не стану делать вид, что понимаю, как это работает, но, если коротко, успех основан на скорости — более высокой, чем способны выдать индивидуальные трейдеры. А Майрон компьютерный специалист мирового класса. Он объединил алгоритмы и коммерческие программы, чтобы усилить инвестиционный бизнес Джека. Нечто похожее он сделал в своем офисе в шахте по добыче бокситов, хотя в те времена алгоритмы не имели такого огромного значения, как сейчас. Именно так Джек и Майрон познакомились.

— Ну, очевидно, у них неплохо получилось, — заметила Блюм.

— А где ваш муж? — спросила Пайн.

— Майрон настоящая сова. Ночью он почти не спит, ложится утром, встает только к середине дня и требует зав-трак. — Она немного печально улыбнулась, как показалось Пайн. — Наверное, гениям следует позволять маленькие особенности поведения, — добавила Бритта.

— Да, конечно, — сказала Блюм.

— Итак, как я могу вам помочь?

— Я удивлена, что Лайнберри не рассказал вам о нашей встрече, — сказала Пайн. — Ваш адрес я получила от него. Но он не дал мне ни вашего номера телефона, ни адреса электронной почты.

— Ну, он просто не мог, — ответила Бритта. — У нас их нет.

— У вас нет ни того, ни другого? — удивленно переспросила Пайн.

— Майрон отказался от телефона и электронной почты, — устало сказала Бритта. — Он считает, что это опасно. Слишком многие могут использовать их против нас. Ну, вы знаете, чтобы шпионить.

— Еще одна особенность гения?

Бритта улыбнулась в чашку с кофе.

— Да, их у него немало.

Пайн сделала глоток кофе и наклонилась вперед, поставив локти на стол.

— По разным причинам я решила, что пришло время продвинуться вперед в расследовании исчезновения моей сестры.

— Хорошо, — сказала Бритта — теперь ее лицо выражало полное внимание.

— Я долгое время считала, что человек, похитивший Мерси, забрался в нашу спальню через окно.

— Через окно? Я не знала.

— Очевидно, полиция мне не поверила, ведь я получила травму головы, — продолжала Пайн.

— Она едва вас не убила. Бедняжка. Вы долго пролежали в больнице. И Джулия ужасно за вас беспокоилась.

— Она уже потеряла одну дочь и боялась лишиться второй, — сказала Пайн, наблюдая за реакцией Бритты.

— Да, наверное, это одна из причин.

— Вот только я уже не так уверена, что похититель проник в нашу спальню через окно.

Бритта ахнула.

— Я… не понимаю, — пробормотала она.

— Теперь я считаю, что он попал к нам в комнату через дверь, из чего следует, что сначала он прошел по дому.

— Но ваши родители? Разве они бы…

— Мои родители… в то время были недееспособны. Я думала, вы знали.

— Прошло столько лет, Ли. У меня хорошая память, но не настолько.

— Конечно, я сожалею.

— Но неужели ваши родители… находились в таком состоянии, что незнакомец сумел пройти мимо них?

— А что, если они его знали?

— Теперь я поняла. Именно по этой причине вы вернулись? Вы полагаете, что кто-то из друзей ваших родителей?..

— Я агент ФБР, и то, что я полагаю, не имеет значения. Важны факты. Я должна рассмотреть все аспекты, а прежде никто не расследовал версию, что человек, похитивший Мерси и едва не убивший меня, знал нашу семью.

— Ну, надеюсь, вы не обвиняете нас. Я хочу сказать…

— Нет, Бритта, вовсе нет. Вы дружили с моими родителями, и у вас отсутствовал мотив для подобных действий. Пожалуйста, поймите, я лишь нащупываю новые пути расследования.

Казалось, слова Пайн успокоили Бритту. Она кивнула, и ее лицо смягчилось.

— Конечно, невозможно даже представить, через что вам пришлось пройти, Ли. Как я могу вам помочь?

— Расскажите все, что вы помните о тех событиях.

Бритта сделала глоток кофе.

— Андерсонвилль был в те времена маленьким городком, впрочем, с тех пор мало что изменилось, — начала она. — Все всех знали.

— Что сделает мою задачу проще… или сложнее.

— Многие отсюда уехали за последние тридцать лет. Или умерли.

— И это самая сложная часть.

Бритта поджала губы и упрямо покачала головой.

— Я не верю, что кто-то из местных жителей, в особенности, тех, кто знал ваших родителей, совершил такой ужасный поступок. Какой у них мог быть мотив?

— Некоторые люди не нуждаются в мотиве.

— Агент Пайн имеет в виду серийных убийц, миссис Прингл, — вмешалась Блюм. — Ими овладевают навязчивые идеи, они совершают преступления и не могут остановиться.

— Значит, вы считаете, что это сделал серийный убийца? — спросила Бритта.

— Такое возможно, — кивнула Блюм.

— Но у нас никогда не случалось ничего похожего.

— Это похищение могло стать началом его карьеры. Или концом.

— Ну я просто не представляю, как такое могло быть, — не сдавалась Бритта. — Зачем серийному убийце сюда приезжать?

— К несчастью, такое случается, — сказала Пайн. — Что вы помните о том времени? Меня интересует все, что сохранилось в вашей памяти.

— Джулия позвонила мне в панике. Тогда у нас был телефон, и мы жили ближе других. Она с ума сходила от страха. Мерси исчезла. Ваш отец вместе с полицией ее искал. Вы получили серьезную травму, и вас отвезли в больницу. Ваша мама поехала с вами, потом ей пришлось вернуться домой, чтобы собрать необходимые вещи. Затем мы вместе снова отправились в больницу. Я не знаю, известно ли вам, что ваша мать не покидала ее до тех пор, пока вас не выписали. Отец вас навещал, но Джулия не отходила от вашей постели.

— Я не знала об этом, пока не приехала сюда. Мне рассказала Агнес Ридли.

— Господи, имена из прошлого. Я не видела и не разговаривала с Агнес с тех пор, как мы отсюда уехали.

— А что еще вы помните? Что говорили мои родители?

Бритта сделала большой глоток кофе, размышляя над ее вопросом.

— Я помню, что ваша мама не могла найти куклу Мерси. Я не понимала, почему она ее ищет в такой момент. Но люди, наверное, совершают странные поступки, когда происходит кризис.

— А ваш муж участвовал вместе с моим отцом в поисках Мерси?

— Нет, Майрон рано утром уехал в офис. Когда ваша мать мне позвонила, у меня не было машины и половину пути до вашего дома я пробежала.

— Но тогда как вы добрались до больницы?

— Нас отвез офицер полиции.

— А вы не замечали в городе каких-то незнакомцев? Может быть, кто-то отличался от остальных жителей?

Бритта покачала головой.

— Ли, мы не слишком часто ездили в город. Как и ваша семья. В те времена все едва сводили концы с концами. Майрон еще не нашел своего призвания с компьютерами. Мы жили от зарплаты до зарплаты, так же, как ваши мать и отец. Но вы, девочки, никогда ни в чем не нуждались. Никогда не голодали.

— Насколько я поняла, у вас есть дети? — спросила Блюм.

— Были дети. Джоуи и Мэри. — Бритта посмотрела на Пайн. — Они играли с вами и Мерси.

— Были дети? — уточнила Пайн.

— Печально, но оба мертвы.

— Что с ними случилось? Насколько я помню, они были моего возраста.

— Сын погиб в результате несчастного случая. А дочь из-за злоупотребления запрещенными веществами. — Бритта опустила взгляд.

— Я приношу свои искренние соболезнования.

— Вы бы хотели взглянуть на их фотографии?

Пайн бросила взгляд на Блюм.

— Да, конечно.

Бритта взяла с полки фотографию в рамке.

— Их снимали примерно три года назад, — сказала она.

Пайн и Блюм посмотрели на фотографию Мэри, красивой молодой женщины с длинными светлыми волосами и шаловливой улыбкой. Рядом с ней стоял Джо, высокий мужчина, обнимавший сестру за талию.

— Они были очень близки. И умерли в течение одного месяца.

— Господи, — сказала Блюм. — Как ужасно.

— Да. — Бритта поставила фотографию на стол.

Пайн откашлялась и немного помедлила.

— Лорен Грэм сказала мне, что отец подрался в тот день с каким-то зевакой возле нашего дома. Но кто-то их разнял. Вы не знаете кто?

— Этот «кто-то» я.

Они посмотрели в сторону двери, на пороге которой появился мужчина за пятьдесят, ростом примерно в шесть футов и пять дюймов — длинные темные волосы с проседью, широко расставленные карие глаза и длинные конечности, одет в свободные брюки и мятую футболку. Мужчина пришел босиком.

— Я Майрон Прингл, — сказал он.

Глава 18

Удивленная Бритта встала и посмотрела на часы.

— Майрон, почему ты не спишь?

— Я устал спать, — сказал он, не сводя с Пайн глаз.

— Это… — начала Бритта.

— Да, я знаю. Ли Пайн, — сказал Майрон. — Уцелевшая дочь Тима и Джулии.

Пайн и Блюм переглянулись, услышав его странную фразу.

— Майрон, пожалуйста, очень прошу, — сердито сказала Бритта.

Пайн встала и протянула руку.

— Здравствуйте, мистер Прингл.

Он неохотно ее пожал.

— Это моя помощница, Кэрол Блюм.

Майрон даже не посмотрел в ее сторону.

— Вы вернулись, чтобы расследовать исчезновение вашей сестры? — спросил он.

— Да, — ответила Пайн.

— У вас мало шансов.

— Майрон, — неодобрительно сказала его жена.

Не обращая на нее внимания, он открыл холодильник, достал упаковку с молоком и принялся пить прямо из нее.

— Я говорю о голой статистике, — объяснил он, вытерев рот тыльной стороной ладони. — Вы можете добиться успеха, но в данном случае числа против вас.

— Благодарю, но я и сама это понимаю.

Он поставил молоко на место, закрыл холодильник и прислонился к гранитной кухонной стойке.

— Значит, вы остановили драку? — спросила Пайн.

Майрон кивнул.

— Ваш отец был пьян, — сказал он.

— Майрон, пожалуйста, — взмолилась Бритта.

По ее усталому голосу Пайн поняла, что женщина постоянно повторяет эти слова.

— Но ведь так и было, — пожал плечами Майрон. — Одна дочь исчезла, вторая серьезно пострадала. Я бы и сам напился, — попытался смягчить свои слова Майрон.

— Кто начал драку?

— Мужчина по имени Барри Винсент.

— И почему она началась?

— Винсент обвинил вашего отца в том, что он на вас напал и имеет отношение к похищению вашей сестры.

— Полагаю, не он один так думал.

— Ваш отец никогда бы так не поступил, — решительно заявила Бритта.

Пайн посмотрела на Майрона.

— А что думаете вы? — поинтересовалась она.

— Я думаю, что люди способны на все, — ответил он. — Однако я видел, как ваш отец вел себя с вами и вашей сестрой. Он вас обожал. Вы были его радостью и гордостью. Он очень напряженно работал и обеспечивал всю семью. Больше у него ничего не было. Я не могу представить, чтобы такой человек мог все разрушить.

— Но в ту ночь он пил и курил травку, — напомнила ему Пайн.

— Да, он пил и много курил траву, — подтвердил Майрон. — Я знаю, ведь мы не раз делали это вместе. Но в таких случаях он не становился агрессивным. Он просто засыпал.

— Что и привело к тому, что он проспал ту ночь, — заметила Блюм.

— Значит, тогда вас с ним не было? — спросила Пайн.

Майрон не ответил, и Пайн посмотрела на Бритту.

— Полагаю, в тот вечер нас не было дома, Ли, — ответила Бритта. — Следующий день я помню так, словно все произошло вчера. Но предыдущий вечер и ночь — нет. Я уверена, что мы куда-то уезжали.

Пайн снова посмотрела на Майрона.

— Вы можете что-нибудь добавить? Как мне кажется, у вас хорошая память, — сказала она.

— Добавить нечего, — ответил Майрон. — Каким будет ваш следующий ход? Вы поговорите с теми, кто знал вашу семью и все еще здесь живет?

— Да, — сказала Пайн. — В том числе, с Джеком Лайнберри. Насколько я поняла, вы с ним весьма успешно сотрудничаете.

— Джек действительно зарабатывает много денег, но и у нас получается неплохо, — сказал Майрон. — Я специалист по компьютерам. А он занимается продажами и переговорами. Тут он на высоте. И всегда был таким. Даже в те времена, когда мы занимались добычей бокситов.

— Значит, компьютерные алгоритмы? — спросила Пайн.

— Точнее, автоматизированные программы торговли. Часть предназначалась лишь для того, чтобы эффективно перемещать крупные блоки инвестиций и снизить расходы. Ну а другая состоит в том, чтобы инвестировать через компьютерные программы и таким образом увеличить прибыль. Они называют это алгоритмической торговлей. Сложные математические формулы и сети сверхбыстрых компьютеров, позволяющих реализовать подобные стратегии. Если удается проследить правильные тенденции в движении финансовых рынков, даже малейшую рябь, можно получить серьезные деньги. Вот почему бо́льшая часть финансовых рынков автоматизирована. На самом деле это гонка на износ, если немного подумать. У нее повышенная рыночная ликвидность, но она также внесла свой вклад в «флеш-креш»^[324] две тысячи десятого года. У компьютеров нет эмоций, поэтому, когда рынок падает, они позволяют нам вернуться назад быстрее, чем получается у людей. И все же это мошенническая система.

— Вы хотите сказать, что мелкие игроки проигрывают?

Он посмотрел на нее, и его густые брови дернулись.

— На финансовых рынках мелкие игроки всегда проигрывают. Именно так устроена система, ведь ее создали крупные игроки. И они предпочитают держать золото подальше от толпы, иными словами, от всех остальных.

— Вам приходится постоянно менять алгоритм?

— Несомненно. Трофеи никогда не достаются тем, что почивает на лаврах. Они попадают к сверхбдительным. А так как практически у всех есть похожие алгоритмы, конкуренция очень высока. Всякий, кто знает, как программировать на языке «Питон», к примеру, может заниматься алгоритмической торговлей. Так что мне и моей команде приходится работать не покладая рук. Но именно по этой причине Бритта и я можем позволить себе такой дом. Специалисты моего уровня пользуются огромным спросом. И только из-за того, что люди становятся жадными и предпочитают использовать технологии против других людей.

— Но вы же тоже человек.

— Верно, однако, к примеру, пару лет назад «Голдман Сакс груп»^[325] уволил около шестисот трейдеров и заменил их двумя сотнями компьютерных инженеров, в задачу которых входило сопровождать работу автоматических торгующих программ. Многие другие компании последовали их примеру. И речь не только о финансовом секторе, почти все сектора автоматизируются. Я вижу, что в будущем у людей появится много свободного времени. Вот только у них не будет денег, чтобы что-то делать. Миллиардеры Кремниевой долины знают, что это время приближается. Поэтому многие из них призывают к гарантированному доходу для каждого. Но они поступают так вовсе не из-за благотворительности, во всяком случае, большинство.

— А почему тогда? — спросила Блюм.

— Им необходимы люди, способные покупать дрянь, которую они производят, — ответил Майрон. — И что еще важнее, они не хотят, чтобы толпа перебралась через стены их поместий и всех прикончила.

— Ну ладно, Майрон, я сомневаюсь, что до этого дойдет, — пыталась увещевать его Бритта.

— Тогда ты окажешься неправа.

— Вы работаете здесь или в офисе? — спросила Блюм.

— Мой офис находится здесь.

— А мы можем на него взглянуть? — поинтересовалась Пайн.

— Зачем? Он не имеет никакого отношения к тому, что произошло тридцать лет назад.

— Тут ничего нельзя знать заранее.

— Я никого туда не пускаю, для меня это правило.

— У всякого правила есть исключения. И в той среде, где вы проводите бо́льшую часть времени, с вами может случиться то, что невероятно в любом другом месте. Я была бы вам чрезвычайно признательна, если бы вы сделали для нас исключение. Может быть, ради прежних времен?

Майрон заметно смутился, посмотрел на Бритту, потом пожал плечами, повернулся и вышел из комнаты.

Бритта слегка задержалась, и Майрон повел Пайн и Блюм по гладкому коридору к уходившей вверх винтовой лестнице, сделанной из зебрано, с перилами из нержавеющей стали и прочной гладкой проволокой, натянутой между пролетами.

Они подошли к двери второго этажа с включенной системой безопасности, над которой горел красный огонек.

— Перед тем как войти, вам необходимо выключить телефоны, — предупредил Майрон.

Пайн и Блюм недоуменно переглянулись, но обе выполнили его требование.

Майрон наклонился к порталу и приложил к нему глаз.

— Сканнер сетчатки глаза, — пояснил он, когда массивная дверь отъехала в сторону.

— Вижу, — сказала Пайн.

— И никакого каламбура, — язвительно добавила Блюм.

Они оказались в помещении площадью не менее тысячи квадратных футов, имеющем форму прямоугольника. Окна отсутствовали. Пол под ногами был мягким и пружинистым.

— Добро пожаловать в мир финансовых киборгов с легкой добавкой цифровой алхимии, — сухо сказал Майрон.

Пайн прикоснулась к стене, и ей показалось, что она сделана из бетона. Когда она спросила об этом у Майрона, он подтвердил ее догадку и добавил:

— Со слоем меди внизу, чтобы блокировать любые электрические сигналы.

— Шпионы здесь, в округе Мейкон, штат Джорджия? — удивленно спросила Пайн.

— Шпионы повсюду, — решительно ответил Майрон и показал на потолок. — Спутники опоясывают землю.

Пайн обратила внимание на знак на одной из стен — странный набор цифр: 1, 3, 5, 7, 9, 7, 9, 5, 3.

Он увидел, куда она смотрит, и улыбнулся.

— Я люблю нечетные числа, но до определенного предела.

— Ясно.

На письменном столе размером с хороший обеденный стол выстроились в ряд огромные мониторы, но все оставались темными.

Майрон показал белую пластиковую карту.

— Система в комнате определяет число людей, которые здесь находятся, — сказал он. — Если у каждого нет такого значка с требуемым допуском, система знает, что сюда вошли люди, которые не имеют на это права, и все экраны остаются черными.

— Разведывательные агентства имеют такую же систему безопасности, — сказала Пайн.

— Я знаю. Именно у них мы позаимствовали протоколы.

— Так вы сидите здесь и работаете над… алгоритмами? — спросила Блюм.

— Не только. Я также слежу за безопасной передачей данных, проверяю различные процедуры. Но да, улучшаю, придумываю новые платформы — на это я трачу много времени. Тяжелая работа, требующая больших временных затрат. Кодирование — непростой процесс. Необходимо устранять ошибки. Хакеры атакуют круглые сутки семь дней в неделю. Русские, китайцы, группы из Индии и с Ближнего Востока, четырнадцатилетки с «Маками», мечтающие взорвать финансовый мир, проклятье, да все подряд.

— Но, если это место запечатано от проникновения электронных шпионов, как вы выходите в интернет? — спросила Пайн.

— Закрытая информация. Но я могу вам сказать, что это комплекс защищенных линий, отдельно созданная инфраструктура, основанная на облаке, которая недоступна широкой публике или кому-либо еще.

— А на Лайнберри такую работу делаете только вы?

— Нет, у нас имеется целый департамент, разбросанный по всему миру, но я его глава.Я управляю всеми остальными, и с течением времени группа выросла в геометрической прогрессии. Наши информационные технологии являются самым ценным ресурсом. Без них мы всего лишь старые пердуны, играющие в «Монополию». Мы поддерживаем круглосуточную связь через безопасные, закодированные на входе и выходе сообщения, на которые я сейчас ссылался.

— Ваша жена говорила, что вы не пользуетесь телефонами и электронной почтой.

— В нашем доме нет Алексы^[326], «Гугла» или других шпионов. Я не пользуюсь кредитными картами. И никогда не брожу по интернету. Смешно. Большинство людей настоящие сосунки. Они отказываются от конфиденциальности ради удобств.

— Пожалуй, так и есть, — согласилась Пайн. — Но это работает.

— О да, работает для другой стороны. Они знают о вас все, даже больше, чем вам самим о себе известно. Как вы думаете, почему «Фейсбук» и «Гугл» обладают такой огромной ценностью? Причина вовсе не в фотографиях котиков, которые вы отправляете друзьям, или возможности найти ответ на любой вопрос. И не в создании «сообществ», — насмешливо добавил он. — Даже не в продаже рекламы, хотя именно так некоторые зарабатывают деньги. Дело в сборе информации о каждом из нас. Это величайшая афера всех времен. И даже сейчас, когда мы знаем правду, никто не перестает пользоваться интернетом. Это подобно наркомании. Помните, как несколько лет назад люди неизменно закуривали сигарету, что бы они ни делали: вели машину, ели или выпивали. А теперь чем все занимаются? Проверяют свои смартфоны. Молодые, среднего возраста и старые. От колыбели до могилы. Мир подсел на смартфоны. Большой Брат пожирает терабайты информации каждую миллисекунду. И им не нужно платить ни единого цента.

— Какая страшная мысль, — заметила Блюм.

— Очевидно, недостаточно страшная — ведь она не способна убедить людей этого не делать, — продолжал Майрон. — Проклятье, уже слишком поздно. Мир попал в рабство. Обратной дороги нет. Слишком большие деньги можно заработать и получить слишком серьезное влияние.

— Насколько я понимаю, микрофон и камера компьютера постоянно включены, — сказала Пайн. — Они могут смотреть и слушать даже в тех случаях, когда мы об этом не подозреваем. — Она посмотрела на стоявшие на столе мониторы.

— Да, могут. Рядом с компьютером или телефоном не стоит обсуждать с другом питание вашей собаки. Пройдет совсем немного времени, и реклама собачьего корма появится у вас в телефоне. Интересно как?

— Вы же сами сказали, Большой Брат жив и здравствует, — напомнила ему Блюм.

— Вот почему мое оборудование модифицировано. Никаких микрофонов и камер. Никаких крыс на корабле.

— Именно по этой причине вы попросили нас выключить телефоны, — догадалась Пайн.

— Теперь вы начинаете понимать, — с довольным видом кивнул Майрон.

Блюм указала на официального вида сертификат в рамке, который стоял на столе.

— Это патент? Я уже такие видела.

Майрон улыбнулся.

— Верно. Нельзя запатентовать алгоритм, как невозможно запатентовать идею. Но можно запатентовать реализацию алгоритма — к примеру, программное обеспечение. Я так и сделал и заработал неплохие деньги.

— Но разве ваше изобретение не должно принадлежать компании Джека Лайнберри? — спросила Пайн. — Ведь вы на него работаете. Почему компания не подала заявку на патент?

— В нашей стране только люди могут подавать на патент, хотя компании, конечно, владеют правами на его использование. А теперь я отвечу на ваш вопрос: я создал свое изобретение в свободное время. И у босса не возникло никаких проблем. Я не продаю лицензий его конкурентам, поскольку оно не относится к инвестициям, а предназначено для совершенно другой индустрии. Хорошее шестизначное число в качестве платы.

Блюм наклонилась, чтобы более внимательно прочитать патент.

— Значит, ваше имя присутствует в списке держателей патентов. Алгоритм получил название… «Звездная пыль»? — спросила она.

Улыбка Майрона стала еще шире.

— Раньше я регулярно ездил в Вегас. Нет, я не считаю карты, но у меня есть собственная система. И я часто ходил в старое казино «Звездная пыль», когда его еще не закрыли. И очень неплохо там играл. Заработал много денег. А когда появилась возможность получить патент, я подумал, что будет забавно, ну, вы понимаете, воспользоваться названием казино. Еще один куш — так и получилось.

Он уселся в эргономическое кресло и повернулся к Пайн.

— Ну а теперь скажите, что на самом деле привело вас в город?

— Я уже рассказала вам о причинах моего приезда сюда.

Он так долго на нее смотрел, что пауза стала неловкой.

— Я не уверен, что верю вам.

— Майрон, вы можете мне рассказать, где были в ту ночь, когда похитили мою сестру?

— Разве вы уже не спрашивали меня об этом внизу?

— Спрашивала, но вы не ответили.

— Я сказал, что мне нечего добавить.

— Но это не ответ. И это можно по-разному трактовать.

— Я забыл, что вы больше не шестилетняя девочка, а опытный следователь, — насмешливо сказал Майрон.

— И это может повлиять на ваш ответ?

Майрон рассеянно постучал пальцами по ручке кресла.

— Не знаю, — ответил он.

— Вы можете сказать мне хоть что-нибудь?

— Я не верю, что кто-то, знавший ваших родителей, мог это сделать.

— Я также не хочу в это верить. Но сейчас я собираю факты.

— Не думаю, что мне есть чем с вами поделиться. Во всяком случае, сейчас.

Пайн протянула ему визитную карточку.

— Здесь номер моего сотового телефона, — сказала она. — Когда у вас появятся новые мысли, позвоните мне.

— У меня нет телефона, — напомнил Майрон.

— В «Темнице» есть телефон-автомат. Мы остановились в «Коттедже». Если нас не будет на месте, оставьте нам сообщение.

— Я не слишком часто выезжаю в город. Мне там нечего делать.

Пайн некоторое время оценивающе на него смотрела. Не вызывало сомнений, что он рассказал ей не все, что знал. Но ее это не удивило. Во время первой беседы очень редко удавалось получить ответы на все вопросы. Иногда это происходило ненамеренно, или человек просто чего-то не помнил. Но интуиция подсказывала ей, что в данном случае все иначе. Майрон Прингл прекрасно осознавал, что делает.

— Ну, в таком случае, — сказала Пайн, — я буду возвращаться к вам до тех пор, пока не получу желаемое.

— Вы не можете заставить меня говорить с вами.

— Верно, но я могу быть настоящей занозой в заднице.

— То есть вы намерены меня изводить?

— Я намерена узнать правду. Если у вас есть какие-то возражения, тогда у нас с вами возникают противоречия. Мы еще встретимся, Майрон.

Она повернулась и направилась к выходу, Блюм сразу последовала за ней, оставив Майрона Прингла мрачно смотреть им вслед.

Глава 19

Макс Уоллис зашел примерно через час после их возвращения в «Коттедж», и Пайн с Блюм отвели его в зал для завтраков, где все трое сели за столик. Он положил перед собой блокнот на трех кольцах. Его костюм и рубашка сильно помялись, а синяки под глазами свидетельствовали о том, что он мало спал.

— Мы установили личность жертвы, — зевая, сказал он.

— Кто она? — спросила Пайн.

Уоллис открыл блокнот.

— Ханна Ребане. Ваши инстинкты вас не подвели. Она действительно из Восточной Европы, из Эстонии.

— Какова ее история?

— У нее длинный послужной список, наркотики, приставания к мужчинам, мелкие кражи. Но ничего серьезного. Она практически не имеет тюремных сроков, только штрафы и общественные работы. Вероятно, одно вело к другому. Чтобы платить за наркотики, ей пришлось заняться проституцией. Старая история.

— Или кто-то подсадил ее на наркотики и заставил на себя работать. Такова новая «старая история».

— Но как она сюда попала? — спросила Блюм. — Она и здесь собиралась заниматься проституцией?

Уоллис посмотрел в свои записи.

— Нет, я так не думаю, — ответил он. — Ее кто-нибудь заметил бы. Прежние связи остались в Атланте и Шарлотте, а также в Эшвилле. Я проверил все последние адреса.

— Значит, в какой-то момент она отправилась на юг, — сказала Пайн. — Интересно почему? Или выбор сделала не она.

— То есть вы хотите сказать, что убийца подобрал ее в одном из этих городов и привез сюда?

Пайн кивнула.

— И, если все произошло именно так, — сказала она, — значит, он должен был где-то ее держать, живую или мертвую, до того как мы нашли тело. Что-нибудь еще?

Уоллис передал блокнот Блюм.

— Фотографии для вашей подруги — пусть она на них посмотрит и поставит крестик под теми, кого она видела в ресторане в тот вечер.

— Договорились, — сказала Блюм.

Уоллис повернулся к Пайн.

— А как проходит ваше «другое» расследование? — спросил он.

— Медленно. Чего и следовало ожидать после стольких лет.

— Если вам потребуется от меня какая-то помощь, вам нужно только попросить.

— Я очень это ценю.

— Как только я узнаю последний известный адрес Ребане, я дам вам знать. Вы хотите быть в курсе?

— Да, конечно.

Когда он ушел, Пайн рассеянно посмотрела в окно.

— Могу я выпытать твои драгоценные мысли? Но предупреждаю: денег у меня немного, живу на зарплату, — сказала Блюм.

— Я не уверена, что они того стоят.

— А ты попытайся.

— Агнес Ридли, Лорен Грэм, Дейв Бартлс, Джек Лайнберри и Принглы, — начала Пайн. — Все они жили здесь тридцать лет назад. Мы поговорили с каждым. И нам удалось кое-что узнать, и это может оказаться полезным, но впереди еще очень длинный путь.

— Ну, прошло слишком мало времени. Мы только начали. И у тебя уже было озарение, связанное с отражением в зеркале. А еще ты узнала от Джека Лайнберри новые подробности смерти твоего отца.

— Все так, — с горечью ответила Пайн. — Если Лайнберри говорит правду, а у меня нет оснований ему не верить, моя мать мне солгала.

— На то могло быть множество причин, агент Пайн. Я думаю, большинство матерей не станут врать своим детям без очень серьезных причин.

— Я бы хотела у нее спросить про эту причину.

— Ты действительно понятия не имеешь, где она сейчас?

Пайн покачала головой.

— Я даже не знаю, жива ли она.

— Если бы с ней что-то случилось, тебе бы обязательно сообщили.

— Вовсе нет, если она никому про меня не рассказывала.

Блюм взволнованно посмотрела на своего босса.

— Ридли сказала, что лучше не будить спящую собаку. Когда я увидела выражение твоего лица, у меня возникло ощущение, что ее слова тебя встревожили.

Пайн кивнула.

— Возможно, даже в большей степени, чем я готова признать, — ответила она. — В особенности после моего «озарения».

— А ты не хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит?

Пайн наклонилась вперед, сложив на столе руки и опустив глаза.

— Если мой отец…

— …имел какое-то отношение к тому, что произошло, ты хочешь сказать? — закончила за нее Блюм. — Ведь теперь ты думаешь, что похититель вошел в вашу спальню из дома?

Пайн кивнула, но не подняла глаз.

— Ты либо хочешь выяснить, что произошло, либо — нет, — сказала она. — И если нет, мы можем просто вернуться домой. Но как же тогда твое желание двигаться вперед? Станешь ли ты всюду видеть Дэниела Тора?

— Я не знаю, а это уже достаточная причина, чтобы продолжать поиски правды. — Пайн посмотрела на блокнот. — Почему бы тебе не взять его к себе в номер, чтобы просмотреть?

— А ты чем займешься?

— Я хочу еще разок пройтись по своим воспоминаниям.

* * *

Пайн чувствовала, что температура воздуха упала, и поднялся ветер, и поняла, что вот-вот начнется дождь. Она надела непромокаемую куртку с капюшоном, и суровая погода ее не пугала. Она шагала по главной улице Андерсонвилля под быстро темнеющим небом.

Когда начал накрапывать дождь, Пайн дошла до места, в которое направлялась.

Линия воспоминаний, о которой она упоминала, была совсем недавней.

Она остановилась рядом с местом, куда убийца положил тело Ханны Ребане, посмотрела на разбитый уличный фонарь и вымощенный участок улицы. Желтую ленту, натянутую полицией, трепал ветер. Экран унесли, полицейские, охранявшие место преступления, ушли. Вероятно, им не хватало людей, чтобы держать здесь кого-то. Очевидно, они один раз все осмотрели и посчитали, что этого достаточно.

Людей обманывают, показывая по ТВ, как работает полицейский департамент во время расследования убийства, и все думают, будто это происходит как в сериалах. Прохладные офисы, полно разнообразных приспособлений для экспертизы, безграничные ресурсы, толковые специалисты, прекрасно знающие свое дело, женщины в обтягивающей одежде с глубоким вырезом.

Идея о безграничных ресурсах была издевкой даже для ФБР. И в последний раз Пайн надевала блузку с глубоким вырезом… да вообще никогда.

Она приподняла ленту и направилась за линию зданий, стоявших вдоль главной улицы. Судя по всему, именно оттуда пришел убийца. Пайн старалась держаться ближе к краю прохода. Ей хотелось думать, что местная полиция уже проверила все следы и подозрительные места, но не могла оставить этот участок дороги без внимания. Во всяком случае, ей хотелось уточнить определенные детали.

Пайн около часа ходила от линии деревьев до желтой ленты, пока не убедилась, что больше ничего здесь не найдет, достала из кармана маленький фонарик и направилась к деревьям — и в этот момент дождь усилился, но, к счастью, грома и молнии не было. Она шла по утоптанной тропинке, пока не миновала линию деревьев. Любые следы шин, которые могли здесь остаться, давно исчезли.

Она вернулась на главную улицу и спряталась под тентом над витриной одного из магазинов. Засунув руки в карманы, Пайн размышляла о том, что делать дальше.

Судмедэксперт прислала ей фотографии круглых следов на спине и под коленями Ребане. Пайн достала телефон и принялась их просматривать одну за другой. Отметины могли остаться по разным причинам, однако Пайн требовалось остановиться на одной, чтобы добиться какого-то прогресса в расследовании.

Она окинула взглядом маленький центр города. Дождь разогнал почти всех пешеходов, но она заметила несколько отважных душ, решительно шагавших по своим делам. Место преступления выглядело так же, во всяком случае, насколько она помнила. Пайн пожалела, что у нее не идеальная память, но понимала, что это невозможно. Она прекрасно знала, что свидетели далеко не всегда оказываются надежными. Средний человек на самом деле замечает совсем немного из того, что происходит вокруг, а запоминает и того меньше. И даже детали, о которых они говорят, в половине случаев оказываются неверными. Пайн всегда нервничала, когда свидетели давали показания в суде. Часто они становились решающим фактором, и в результате подсудимый мог потерять свободу или даже жизнь.

Она прислонилась к опорному шесту, глядя, как дождь быстро заливает проезжую часть. И хотя моя память лучше, чем у большинства благодаря подготовке, в шесть лет у меня такой не было. И с этой точки зрения мои воспоминания ничуть не лучше, чем у кого-то другого.

Она получила подтверждение этому, когда предположила, что похититель Мерси пробрался в их комнату не через окно, а она увидела лишь его отражение в зеркале.

А что, если и это воспоминание фальшивое? Что, если я никого не видела в зеркале?

Пайн была опытным детективом. Но ни одно из других расследований не затрагивало членов ее семьи. Она чувствовала, что оказалась в тупике, ее охватили сомнения, чего она никак не могла допустить, если хотела добраться до правды.

Однако она твердо знала, что ей необходимо надавить на Майрона Прингла. Он не был полностью откровенен с ней, и пока она не понимала причины.

— Вы выглядите задумчивой.

Она повернула голову и увидела черный внедорожник «Порше», остановившийся рядом. Стекло было опущено, на нее смотрел Джек Лайнберри.

— Обдумываю кое-какие вещи, — ответила Пайн.

— У вас есть время для ланча? Я знаю неплохое место в Америкусе. Потом я подброшу вас до «Коттеджа».

Пайн не чувствовала голода, но ей требовалась информация.

— Хорошо.

Дождь усилился, и ей пришлось добежать до внедорожника.

Глава 20

Пайн отметила, что Джерри, тот самый неприятный охранник, сидит за рулем, Тайлер — рядом с ним. Джерри бросил оценивающий взгляд на Пайн в зеркало заднего вида, нажал на педаль газа еще до того, как она успела пристегнуться, и ее отбросило на спинку сиденья.

Лайнберри был в темно-синем пиджаке спортивного покроя, серых шерстяных брюках и белой рубашке с открытым воротом и носовым платком такого же цвета.

— Прохладно для этого времени года, — заметил он.

— Да, и дождь делает все еще хуже, — ответила она, пристегиваясь и бросив в зеркало мрачный взгляд на Джерри.

— Полагаю, в Аризоне дожди большая редкость.

— Да, там довольно сухо. Но если дождь идет, это настоящий ливень.

— Наверное, сейчас для вас Андерсонвилль кажется жутким захолустьем.

— В Аризоне есть похожие места. Люди с головой уходят в работу и приспосабливаются. В этом нет ничего плохого. Город, в котором я живу, очень похож на Андерсонвилль. Рабочий класс, коренное население Америки, иммигранты, туристы, приезжающие к нам за теплой погодой. И никаких миллиардеров. — Она посмотрела на него. — Без обид.

— Конечно.

— Нет ничего плохого в том, чтобы зарабатывать деньги.

Он снова кивнул. Потом его лицо стало серьезным.

— Я слышал о мертвой женщине, которую недавно нашли. Уже удалось установить ее личность?

— Полиция над этим работает.

— А вы также участвуете в этом расследовании?

— Это имеет значение?

— Наверное, нет. Мне просто стало любопытно. Я думал, что расследование исчезновения вашей сестры займет все ваши силы.

— Не исключено, что так и будет. Сегодня утром я встречалась с Принглами.

— Вы видели Майрона утром?

— Значит, вы знаете, что он поздно встает?

— Эксцентричный человек, но блестящих способностей.

— Он показал мне свой офис.

— Как странно. Он помешан на безопасности.

— Все экраны компьютеров почернели, когда мы вошли, поскольку у нас не было доступа. И он заставил нас выключить телефоны.

Лайнберри улыбнулся.

— Конечно, иначе и быть не могло, — сказал он. — Разговор с ним и Бриттой вам помог?

— Не особенно, — ответила Пайн. — Вы не могли бы рассказать мне о них? Откуда они вернулись?

— Насколько я знаю, они перебрались в Новую Каролину вскоре после того, как ваши родители уехали.

— И как же тогда вы начали с ним общаться?

— Как и ваш отец, я был с ним знаком еще с тех времен, когда мы трудились на шахте, я видел, что у него настоящий талант в работе с компьютерами. Он не посещал Массачусетский технологический институт, Стэнфорд или еще что-то похожее, у него получалось само собой. Его способности заметно превосходили требования для работы на шахте, где добывали бокситы. Когда стало очевидно, что для инвестиционных компаний наступила эра компьютеров, я решил основать собственную. У меня возникло ощущение, что это важный шаг вперед, и Майрон будет ценным сотрудником; так и оказалось.

— Я не уверена, что он был со мной полностью откровенен.

Лайнберри бросил на нее быстрый взгляд.

— В каком смысле?

— Он не рассказал мне, где находился в ночь исчезновения моей сестры.

— Ну, мне трудно представить, чтобы Майрон мог иметь к похищению какое-то отношение.

— Почему же тогда он не ответил на мой вопрос?

— Может быть, он просто забыл.

— У меня такое впечатление, что этот человек ничего не забывает.

Лайнберри хотел что-то сказать, но в последний момент передумал.

— Пожалуй, тут я с вами соглашусь, — медленно проговорил он после небольшой паузы. — И тем не менее.

До конца поездки оба молчали.

Ресторан в Америкусе находился на противоположной стороне улицы, напротив отеля «Виндзор», в здании, построенном в стиле королевы Анны.

— Вы здесь когда-нибудь бывали? — спросил Лайнберри.

— В ресторане или в Америкусе? — уточнила Пайн.

— И там, и там.

— В ресторане — нет. А в городе бывала. Меня отвезли сюда в больницу, когда похититель проломил мне череп.

Лайнберри немного смутился.

— Мне следовало об этом помнить.

— Вовсе нет. У меня почти не осталось воспоминаний о том времени, — призналась Пайн. — Мне рассказали об этом позднее.

Они сделали заказ, который принесли через несколько минут.

— А вы знаете, что доктор Мартин Лютер Кинг-младший в шестьдесят первом году сидел в здешней тюрьме за протесты против сегрегации в Олбани? — спросил Лайнберри.

Пайн покачала головой.

— Но, полагаю, чего-то подобного следовало ожидать, ведь мы в штате Джорджия, — заметила она.

— А если взглянуть на другую сторону медали, здесь же находится штаб-квартира «Среды обитания для человечества»^[327].

— Да, я где-то об этом читала.

Лайнберри сделал глоток чая со льдом.

— Как-то вечером, кажется, в две тысячи седьмом, я выезжал из города после ужина, — начал свой рассказ Лайнберри. — Как раз в то время, когда через город прошел мощный торнадо. Я и сам не знаю, почему он миновал нас, но оставил полосу разрушения шириной почти в сорок миль в Америкусе, уничтожил дома, торговые центры, церкви и снес с лица земли региональную больницу. Ее пришлось полностью разбирать. Все это произошло у меня на глазах. Самое страшное, что я видел в жизни.

— Но складывается впечатление, что город полностью восстановили.

Он посмотрел на нее.

— Могу спорить, что в своей работе вы видели вещи куда страшнее.

Пайн подумала о Дэниеле Джеймсе Торе.

— Я видела ужасных человеческих существ. Уж не знаю, можно ли сравнить их с торнадо.

Лайнберри кивнул и опустил взгляд.

Джерри остался в «Порше», а Тайлер занял столик рядом с ними и сейчас пил кофе. Пайн посмотрела на Джерри в большое окно ресторана.

— Как давно Джерри на вас работает? — спросила Пайн, поднося к губам чашку с охлажденным чаем.

— Около пяти лет. Он из Секретной службы^[328].

— В самом деле?

— Вас это удивляет?

— То, что вы наняли агента Секретной службы в качестве охранника? Нет. Они едва ли не лучшие в своем деле.

— Что тогда?

— Он провоцировал столкновение со мной возле вашего дома, чего не должен делать ни при каких обстоятельствах, — объяснила Пайн. — Я знакома с многими агентами Секретной службы, действующими и вышедшими в отставку. Они не ведут себя подобным образом. Они спокойны, уважительны и профессиональны, стараются разрядить обстановку, а не усугубить конфликт. Наращивание противостояния — таким никогда не бывает их первый шаг, если только кто-то не достает оружие.

Лайнберри посмотрел на улицу, где стоял «Порше».

— Ну, Джерри хорошо работает, — сказал он.

— А что вы можете сказать про второго парня? — спросила Пайн.

— Тайлер Страуб из частной фирмы, которая занимается охраной. Он надежный человек.

— Но зачем вам столько охранников, мистер Лайнберри?

— Пожалуйста, называйте меня Джек. Не подумайте, что я хвастаюсь, но у меня большое состояние, и, к несчастью, люди вроде меня часто становятся мишенями.

— Вам угрожали?

— Да, такое случалось. Некоторые угрозы носили общий характер — я капиталистический ублюдок, пьющий кровь мира. Другие приходили от уволенных служащих и даже от одного бывшего клиента, который слегка взбесился, когда решил, что мы его разорили.

— А вы этого не делали?

Лайнберри улыбнулся.

— Если бы я разорял своих клиентов, то очень скоро лишился бы бизнеса, — сказал он.

— Берни Мейдофф^[329] довольно долго работал успешно, — заметила Пайн.

— Каждый год независимые фирмы проводят у нас аудит — инвестиции, которые мы делаем для наших клиентов, вложены в реальные компании и надежно защищены. Мы полностью прозрачны. Отчеты приходят непосредственно от компаний и концернов. Сами мы не выпускаем никаких заявлений, лишь показываем общие вложения и операции, произведенные нашей фирмой, что и требуется от нас по закону.

— В таком случае, что не устроило того парня?

— Вместо того чтобы заработать для него сто миллионов долларов за пять лет, мы сумели обеспечить ему прибыль всего в пятьдесят. Это удвоило его исходные вложения, что является отличным доходом за указанный промежуток времени, в других фондах прибыль была в два раза меньше.

— И он действительно был недоволен?

— Он подал на меня в суд, а потом стал угрожать. В конце концов пришел ко мне в офис и сказал, что у него с собой бомба.

— И что было дальше?

— Сейчас он находится в закрытой психиатрической больнице. Как мне кажется, огромные деньги сбили его с толку.

— Значит, деньги не могут принести счастья.

— Нет, но они могут купить свободу и комфорт.

— Мне бы не хотелось показаться невежливой, но почему вы пригласили меня на ужин?

— Я был в Андерсонвилле и направлялся сюда. И заметил вас.

Она покачала головой.

— Скептицизм заложен в моем ДНК. Поэтому для такого занятого человека, как вы, должна быть другая причина.

Лайнберри вытер губы и положил ложку.

— Ладно, возможно, вы правы, — не стал спорить он.

— Я вас слушаю, — сказала Пайн.

— Я буду говорить прямо. Что стало с Джулией?

Пайн вдруг стало очевидно, что ей следовало предвидеть его вопрос.

— Почему вы спрашиваете?

— Она была моим другом, хорошим другом. Мне известно, что случилось с вашим несчастным отцом. Я бы хотел знать, что с ней все в порядке.

Пайн оценивающе на него посмотрела.

— Тут все зависит от того, как определить понятие «в порядке».

Лайнберри состроил гримасу.

— Звучит зловеще, — заметил он.

— Прошло много времени, а у вас целая жизнь. Я знаю, что вы были друзьями, но…

— Мы все были молоды — я старше всех в компании. Друзья, которые рядом, когда вы только начинаете жить, всегда остаются важными. Я так и не завел собственную семью, вот почему я считал детей своих друзей также и своими. И мне ужасно больно, что Бритта и Майрон потеряли обоих своих детей.

— Несчастный случай и передозировка.

— Верно.

— Какой несчастный случай?

— А это важно?

И, хотя Пайн их не помнила, она сказала:

— Мы были тогда детьми. Мы вместе играли. У вас нет монополии на чувство ностальгии.

Лайнберри выглядел расстроенным.

— Да, да, конечно. Ну, Джоуи чистил дробовик, и тот выстрелил, — сказал он.

— Он чистил заряженное оружие? — спросила Пайн.

— Думаю, он был пьян.

— Где это произошло?

— В Северной Каролине. Он тогда там жил.

— А Мэри? Бритта сказала, что она умерла от передозировки наркотиков.

— Героин, так мне кажется.

— Она регулярно его принимала?

— Нет, насколько мне известно. Кажется, это был первый раз.

— И последний.

— Верно. Мэри умерла первой, Джоуи через месяц. Это стало тяжелым ударом для их родителей.

— Мне показалось, что они оправились, насколько такое, вообще, возможно.

— Ну, Майрон это Майрон. Он… ну, он на все смотрит с точки зрения логики. А потом идет дальше. Бритта? Мне кажется, она вообще никуда не двигается.

— Она устроила Кейп-Код у себя на заднем дворе. Ей не нравятся современные вещи.

— Думаю, она проводит там много времени. Размышляет о самых разных вещах.

Пайн кивнула.

— Итак, ваша мать? — снова спросил Лайнберри.

— Я буду с вами откровенна. Ей пришлось столкнуться со многими трудностями.

— Какого рода?

— Я бы предпочла не вдаваться в детали.

Он склонил голову набок.

— Значит, она в больнице, или с ней случилось что-то другое? — не унимался Лайнберри.

— Или что-то другое.

— И каковы прогнозы?

— Я не уверена, что они есть; во всяком случае, мне они неизвестны.

Он кивнул.

— Мне жаль это слышать.

Пайн пожала плечами.

— Такова жизнь. Ты получаешь хорошее вместе с плохим. Вы помните еще кого-то, кроме Принглов, с кем я могла бы поговорить?

— Сожалею, но нет, больше никого.

— Ладно. Тогда, пожалуй, мне пора. — Она потянулась за бумажником.

— Нет, я расплачусь. Я ведь вас пригласил.

— Я чувствую себя лучше, когда плачу за себя, — сказала Пайн и протянула ему двадцать долларов.

Через минуту они сидели в «Порше», и Джерри нажал на газ.

— Когда вы в следующий раз увидите свою мать, пожалуйста, передайте от меня привет, хорошо? — попросил Лайнберри.

— Передам, — ответила Пайн.

«Если когда-нибудь ее увижу», — подумала она.

Они довезли ее до заднего входа в «Коттедж».

— Если вы вспомните что-то еще, пожалуйста, позвоните мне, — сказала Пайн.

— Обязательно, — обещал Лайнберри.

«Почему я в этом сомневаюсь?» — подумала Пайн, когда они отъехали.

Глава 21

— Конечно, я не могу быть уверена на все сто процентов, но мне удалось отметить всех, кто был в «Темнице» в тот вечер и кого я запомнила, — сказала Блюм, протягивая Пайн блокнот.

Она положила его на кровать в своем номере и принялась листать.

— Складывается впечатление, что там не было около двадцати человек, а половина выглядят слишком старыми и слабыми, чтобы поднять женщину, не говоря уже о необходимости отнести ее на какое-то расстояние, — заметила она.

— Агнес Ридли и Сай также там были, — добавила Блюм. — Поэтому я попросила их просмотреть фотографии, чтобы проверить собственную память. И наши списки практически совпали.

— Там не было Майрона Прингла и Джека Лайнберри, — сказала Пайн.

— Я поспрашивала про них. Они редко бывают в городе.

— Да, так я и думала. Они живут не так уж близко. У Лайнберри, скорее всего, есть собственный повар, а Прингл наверняка опасается, что в ресторане кто-нибудь засунет чип в его картофельное пюре.

— А как прошло у тебя?

Пайн рассказала ей, что ничего не нашла на месте преступления, и о необычном ланче с Лайнберри.

— Забавно, что он спрашивал о моей матери, — добавила она.

— Но они же были друзьями, — сказала Блюм.

— Много лет назад. И он поддерживал связь с моим отцом, но не с матерью.

— Ну он же говорил, что не знал, где она находилась. А что ты будешь делать с моим списком?

— Передам Уоллису. Быть может, это даст ему какую-то подсказку.

— Проблема в том, что наш убийца мог быть туристом, который уже уехал из города, — со вздохом заметила Блюм.

— Ну, тут мы ничего сделать не могли, — ответила Пайн. — Нельзя же закрыть город. И я не думаю, что здесь много камер наблюдения.

— Я сомневаюсь, что они есть в местах, которые интересуют полицию, — в противном случае они или Уоллис упомянули бы об этом.

Пайн отправила Уоллису по электронной почте фотографии мужчин, которые отсутствовали в ресторане.

— Посмотрим, какие выводы он сможет сделать, — сказала она.

— Наши следующие шаги?

Загудел телефон Пайн. Это был Уоллис, который сообщил, что получил фотографии, кроме того, он кое-что добавил. Пайн выслушала его и закончила разговор.

— Он нашел последний известный адрес Ханны Ребане. Уоллис едет сюда, чтобы забрать нас с собой.

* * *

— Территория Форт-Беннинга, — сообщил Уоллис, когда вез Пайн и Блюм в своей пыльной ржавой «Краун Виктории». Внутри валялись упаковки из кафе быстрого питания, мятые банки содовой, пластиковые кофейные чашки, пахло старым картофелем фри и сигаретным дымом.

— Колумбус, штат Джорджия, — сказала Пайн. — На границе с Алабамой.

— Верно. Вы там бывали?

— Однажды, когда проводила совместное расследование с УУР^[330].

— Я и сам работал с УУР. Кто был вашим напарником?

— Специальный агент Джон Пуллер.

— Пуллер? Кажется, его отец был героем войны или еще чего-то?

— Он и сейчас жив. Как и Джон. Хороший парень. Научил меня многим вещам, имеющим отношение к армии. Это совершенно другой мир.

— Проклятье, уж мне-то не знать, ведь я проходил ускоренную службу в армии.

— Что вам удалось накопать на Ханну Ребане? — спросила Блюм.

— Она снимала квартиру вместе с другой женщиной, — ответил Уоллис.

— А ее соседка также из Восточной Европы? — спросила Блюм.

— Нет, ее зовут Бет Клеммонс. И это ее настоящее имя, а не профессиональный псевдоним, — сказал Уоллис.

— Профессиональный? — уточнила Пайн.

— Она актриса, снимается в порнографических фильмах. Там она зовется Рейвен Маккой.

— А Ребане также снималась в порнографических фильмах? — спросила Пайн. — Это могло бы объяснить данные вскрытия.

— Именно на этот вопрос нам и предстоит получить ответ.

Многоквартирный комплекс, который их интересовал, располагался возле реки Чаттахучи, служившей границей между Джорджией и соседним штатом Алабама.

Пайн посмотрела на высокое фешенебельное здание, когда они вышли из машины.

— Гораздо лучше, чем я могла представить, — сказала она.

— Похоже, ее работа хорошо оплачивалась, — заметила Блюм.

— Я позвонил Клеммонс, она нас ждет, — сказал Уоллис.

Их проверил консьерж здания. Пайн оглядела отделанный плюшем вестибюль и подумала, что здесь гораздо лучше, чем в доме, где жила она в Аризоне.

Они поднялись в лифте на шестой этаж, где Уоллис постучал в дверь № 611. Им тут же открыла миниатюрная пышногрудая женщина, крашеная блондинка с покрасневшими глазами. Она была одета в топ с бретелькой через шею и черные лосины, ноги оставались босыми. В одной руке она держала стопку салфеток.

Бет Клеммонс выглядела опустошенной.

Она отступила назад, позволяя им войти после того, как Уоллис и Пайн показали свои значки.

Клеммонс провела их в залитую солнцем комнату с красивым сельским видом на реку Чаттахучи. Пайн отметила, что обставлял комнату профессионал, а мебель и картины подобраны удачно и с воображением. Она сама вела спартанское существование, но за годы расследований ей доводилось бывать в домах людей, обладающих широкими финансовыми возможностями, и знала разницу между хорошим вкусом и выбрасыванием денег на ветер.

Когда они сели за большой кофейный стол из дерева и металла, Клеммонс вытерла глаза и посмотрела на них.

— Вы уверены, что это Ханна? — хрипло спросила она.

Уоллис достал фотографию.

— Отпечатки пальцев соответствуют, — ответил он. — Но мы можем показать вам это.

— Она?.. — с испугом спросила Клеммонс, глаза которой широко раскрылись.

— Да. Но здесь кажется, будто она спит.

Он передал фотографию Клеммонс, та секунду смотрела на нее, потом кивнула и вернула снимок.

— Да, это она. Ханна.

Казалось, она борется с тошнотой.

— Я сожалею, — сказал Уоллис. — Никто не должен так умирать.

Клеммонс сделала три глубоких вдоха и успокоилась.

— Вы сказали, что ее задушили, а потом оставили тело на улице… в каком городе? — спросила она.

— В Андерсонвилле, штат Джорджия.

— Вы или она когда-нибудь там бывали? — вмешалась Пайн.

Клеммонс покачала головой.

— Я о нем никогда даже не слышала, — ответила она. — И не думаю, что Ханна бывала там прежде, но полной уверенности у меня нет.

— А как именно вы познакомились? — спросил Уоллис, держа наготове блокнот и ручку.

— Не стану ходить вокруг да около, — ответила Клеммонс. — Мы познакомились, когда работали… в эскорте. — Она бросила нервный взгляд на Уоллиса.

Тот его перехватил.

— Я расследую убийство, миз Клеммонс, — быстро сказал он. — Все остальное меня не интересует. И не собираюсь ничего рассказывать людям, которые могут иметь отношение к… эскорту.

Она кивнула.

— На самом деле мы перестали заниматься эскортом, — продолжала Клеммонс. — Мы были актрисами. Первой начала сниматься я, потом ко мне присоединилась Ханна. У нее была удивительно экзотическая внешность, структура костей лица, за которую я бы умерла. Таких, как я, пруд пруди, но Ханна — совсем другое дело. И она быстро продвигалась наверх.

— Речь идет о фильмах для взрослых? — спросила Блюм.

— Да, — ответила Клеммонс, дерзко посмотрев ей в глаза.

— Снимать порнографические фильмы в штате Джорджия запрещено, — заметил Уоллис, — а здесь?

— Верховный суд, — вмешалась Пайн, — этого не запрещает, если всем участникам более восемнадцати лет. Ты ставишь камеру, платишь всем приличные деньги, и то, что ты снимаешь, становится искусством, а не проституцией. Но я плохо знаю законы штата Джорджия.

— Это не имеет значения, потому что мы не снимаем фильмы в Джорджии, — сказала Клеммонс. — Каждые два месяца мы летаем в Южную Флориду, съемки продолжаются две недели, потом мы возвращаемся.

Уоллис оглядел богато обставленную комнату.

— И насколько хорошо вам платят? — спросил он.

— Ну, тут все зависит от твоего имени, популярности и опыта. Мы обе поднимались наверх. Ханна получала около трех тысяч за фильм. Мне платили две с половиной, хотя я начала раньше. Причина в ее внешности, о которой я уже говорила. За две недели мы умудрялись снять дюжину фильмов.

— Двенадцать фильмов за четырнадцать дней? — воскликнула Блюм.

Клеммонс кивнула.

— Ну, речь идет не о Шекспире, за такое никто не получит «Оскара». Сценарий и диалоги почти не меняются, вы же понимаете, люди смотрят порнографию не ради диалогов. Прически и макияж занимают часа два. Обычно мы используем комнаты в одном доме, и нам не нужно переезжать. Для разных эпизодов приводят разных парней. Операторы перемещаются, чтобы снять действие со всех точек, так что нам нет необходимости делать паузы и начинать все снова. Дело налажено весьма эффективно.

— Значит, Ханна зарабатывала тридцать шесть тысяч за две недели работы? — уточнил Уоллис.

— Полагаю, работа была весьма тяжелой, — заметила Пайн.

— Да, иногда бывает очень трудно, — с благодарной улыбкой ответила Клеммонс.

— Конечно, конечно, — смущенно сказал Уоллис и откашлялся. — Когда вы в последний раз видели миз Ребане?

— Четыре дня назад, — ответила Клеммонс. — Через неделю мы собирались на очередные съемки. Здесь мы часто проводили время вместе, но сейчас наши пути несколько разошлись. Конечно, мы оставались подругами и все такое. И продолжали вместе жить.

— А как долго вы жили вместе? — спросила Пайн.

— Почти два года. По большей части здесь. Мы вместе купили эту квартиру.

— Вы сказали, что в последний раз видели ее четыре дня назад? — спросил Уоллис. — И где это было?

— Мы поужинали в ресторане, который находится в миле отсюда. Затем я провела ночь у моего друга. Вернулась домой на следующий день.

— А вы знали других друзей Ханны? — спросил Уоллис. — Она рассказывала о своем парне, быть может, у нее в последнее время появился кто-то новый?

— У нее не было парня, во всяком случае, насколько мне известно. Да и друзей совсем немного.

— Но вы только что сказали, что ваши пути стали расходиться, поэтому вы могли просто не знать о ее парне, — заметила Блюм.

— Вы правы, — согласилась Клеммонс.

— А почему в последнее время вы стали расходиться? — спросила Пайн.

Клеммонс смутилась и не ответила.

— Мисс Клеммонс, если вы знаете то, что может нам помочь… — вмешался Уоллис.

— Пожалуйста, называйте меня Бет. — Она вздохнула и положила руки на бедра. — В последнее время Ханна стала какой-то странной.

— В каком смысле, Бет? — спросила Пайн.

— Замкнутой и скрытной, — ответила Клеммонс. — Ханна даже начала говорить о том, что намерена уйти из бизнеса. Более того, она прямо мне об этом сказала во время нашего последнего ужина.

— А она объяснила причины, поделилась с вами своими планами? — спросил Уоллис.

— Прямо — нет. Но у меня сложилось впечатление, что она находилась под чьим-то влиянием. — Клеммонс смущенно улыбнулась. — Ханна была красивой и все такое, но умом природа ее не наградила. Ей было всего двадцать семь, и она не пыталась планировать свое будущее. Она жила одним днем, беспечно наслаждаясь тем, что у нее есть. — Женщина оглядела просторную светлую комнату. — Ханна любила хорошие вещи. Ведь она выросла в бедном районе.

— Она приехала из Эстонии, — сказала Пайн.

— Я не знала. Ханна никогда не рассказывала о своем прошлом. Говорила лишь, что не отсюда. Но у нее был довольно сильный акцент, иногда я ее не понимала.

— У нее достаточно длинный список правонарушений, — заметил Уоллис. — Приставания к мужчинам, наркотики.

— Это было много лет назад, — принялась защищать подругу Клеммонс. — Она уже давно не нарушала закон. И мы зарабатывали намного больше, чем раньше… — Тут она смолкла.

— Вскрытие показало, что она продолжала принимать наркотики, Бет, — вмешалась Пайн. — Кокаин, мет, и это точно. Я не могу представить, что вы жили с ней и ничего не замечали.

Пайн посмотрела на открытые руки молодой женщины. Она уже заметила, что там нет следов иглы. Но было что-то…

— Бет, — снова обратилась к ней Пайн.

— Мы обе побывали на реабилитации, — выпалила Клеммонс. — Вы понимаете? Она была чистой. Некоторое время. А потом вернулась к прежнему. Я пыталась ее образумить, но она меня не слушала. Она все еще могла делать свою работу, но…

— Может быть, в ее жизни появился мужчина, который пытался убедить Ханну все изменить, — тихо сказала Блюм,продолжая внимательно наблюдать за Клеммонс. — Совсем недавно. Тот, кто снова подсадил ее на наркотики?

— Возможно. Но она ничего такого не говорила.

— А она когда-нибудь заводила разговоры о браке? — спросила Пайн.

Большие глаза Клеммонс широко раскрылись.

— О браке? Нет, ничего похожего. А почему вы спрашиваете?

— Просто отрабатываю все версии, — ответила Пайн. — Ханна не проявляла интереса к свадебным платьям или фате?

— Нет, никогда, — покачала головой Клеммонс.

— А вы знали, что у нее был ребенок?

Клеммонс была ошеломлена.

— Что? — прошептала она. — Господи, вы серьезно?

— Это также стало известно после вскрытия.

— Она… нет, никогда. Я понятия не имела. Господи, это так… — Ее голос дрогнул, и она принялась грызть заусенец.

— А Ханна не рассказывала о своих родственниках, с которыми следовало связаться, если с ней что-то случится? — спросил Уоллис.

— Нет, она ничего не говорила. Никто из ее семьи сюда не приезжал. И никакого ребенка, совершенно точно.

— Мы можем посмотреть ее комнату? — спросил Уоллис.

— Думаю, да. Она там.

Клеммонс отвела их в спальню Ребане и вернулась в гостиную.

Они втроем оглядели просторную спальню и смежную с ней ванную комнату.

Пайн подумала о женщине, которая уже никогда сюда не вернется, потом ее мысли вернулись к текущим проблемам.

— Ну, за дело, — сказала она.

Глава 22

Час спустя Пайн сидела на кровати и наблюдала, как Блюм и Уоллис продолжают изучать вещи и жизнь погибшей женщины по имени Ханна Ребане.

Уоллис вышел из ванной комнаты.

— Ничего интересного, — сказал он, покачав головой.

Блюм закрыла последнюю дверцу встроенного стенного шкафа и повернулась к Пайн.

— У нее одежда от известных дизайнеров, туфли и сумочки, — отметила Блюм. — Настоящие, никаких подделок.

— Но телефона нет, хотя зарядное устройство имеется, — сказала Пайн, указывая на встроенный в стену возле кровати маленький письменный столик, за которым из розетки торчала зарядка.

— Если она взяла телефон, то почему оставила зарядное устройство? — спросил Уоллис.

— Может быть, думала, что вернется раньше, чем оно ей потребуется, — ответила Пайн. — Если она собиралась ночевать дома, то не стала бы брать его с собой. В таком доме должны быть внешние камеры. Давайте просмотрим записи, чтобы выяснить, когда она уходила и приходила. И что еще важнее, кто был вместе с ней.

Они вернулись в гостиную, где Клеммонс пила чай.

Пока Уоллис ходил договариваться с охраной здания по поводу записей камер наружного наблюдения, Пайн и Блюм сели напротив расстроенной женщины.

— У Ханны была машина? — спросила Пайн.

— Нет. Как и у меня. Если мы собирались куда-то ехать, то пользовались «Убером» или «Лифтом», или брали машину в аренду. Обычно отсюда мы могли дойти пешком до любого места, которое нам требовалось. Вот почему мы выбрали именно этот дом.

— Поколение миллениалов, — заметила Блюм. — Когда я в шестнадцать лет получила права, то сразу стала откладывать деньги на собственную машину.

— Значит, если она отсюда уехала, то вызвала бы такси? — спросила Пайн.

— Да.

— Вы не видели ее телефон?

— Нет. Наверное, она взяла его с собой.

— А у нее был лэптоп, планшет или что-то в таком же духе?

— Нет, только телефон. Она пользовалась только им.

— Ну, мы можем проверить по ее счету, какое такси она вызывала, — сказала Пайн, бросив взгляд на Блюм. — И попытаться проследить ее передвижения по сигналу сотового телефона. — Она снова повернулась к Клеммонс. — А вы не беспокоились из-за того, что ваша подруга не вернулась домой? Не обратились в полицию, чтобы ее объявили в розыск?

— Нет. Ханна и прежде исчезала на несколько дней. Три или четыре, потом она возвращалась живая и здоровая.

— А она вам рассказывала, где была?

— Нет, и я не хотела проявлять излишнее любопытство.

— Она находилось под воздействием наркотиков, когда возвращалась?

Клеммонс выглядела смущенной.

— Я не знаю, — ответила она. — Вполне возможно.

— Она исчезала на несколько дней регулярно, все время, что вы жили с ней, или это началось только в последнее время? — задала следующий вопрос Пайн.

— Это началось в прошлом месяце — она уходила и проводила где-то ночи. Хотя могла совершенно спокойно приводить парней сюда. Я так делала, и мои приятели у меня оставались. Обычное дело.

— Ханна не говорила о своих знакомых мужчинах? Вы не видели фотографий в ее телефоне?

— Нет.

— А в социальных сетях, «Фейсбуке», «Твиттере», «Инстаграме» или еще где-то?

— Да, она ими пользовалась. Но не в последние шесть месяцев. Мы обе отказались от «Фейсбука». У нее есть «Инстаграм», только она уже давно не публиковала там ничего нового.

— Она это как-то объясняла?

— Нет, и я никогда не спрашивала. Некоторым людям просто надоедает постоянно этим заниматься. К тому же у нас не было огромного количества подписчиков, и мы не могли зарабатывать, публикуя там свои фотографии или что-то рекламируя. Нам далеко до семейства Кардашьян или чего-то похожего.

— А у вас есть теория относительно того, что могло случиться с Ханной?

Глаза Клеммонс наполнились слезами.

— Нет, но я бы хотела знать, — ответила она. — Ханна была очень милой, и я не понимаю, почему кто-то захотел причинить ей вред.

— Ну, возможно, даже к лучшему, что вы не понимаете людей, способных делать такие вещи, — твердо сказала Пайн. — Потому что это очень темное место.

Слова Пайн заставили Блюм бросить на нее быстрый взгляд.

— Ну да… наверное, — пробормотала Клеммонс, вытирая глаза.

— Значит, если не считать того, что Ханна больше не хотела сниматься в фильмах для взрослых, когда вы с ней ужинали в последний раз, вы не заметили ничего необычного? — спросила Пайн. — Она была напряженной, рассеянной? Может быть, напуганной?

— Пожалуй, нет. Мы поужинали, и все. Я удивилась, что она собиралась отказаться от такой выгодной работы, но вполне ее понимала. Я сама планирую заниматься этим еще пару лет, а потом пойду в медицинское училище. У медиков всегда есть работа.

— Разумное решение, — сказала Блюм. — Так ваша жизнь будет иметь больше смысла.

— Надеюсь, вы меня не осуждаете, — нахмурившись, проговорила Клеммонс.

— Я бы могла солгать и сказать вам «нет», но все постоянно судят решения других людей, — сказала Блюм. — А моя мать вообще была королевой по этой части.

— Вы говорите как моя мать, — вздохнула Клеммонс.

— Я бы вполне могла быть вашей матерью. Уверена, что она хочет, чтобы вы были счастливы и вам не грозила опасность. Я уже не говорю о том, что карьера медсестры безопаснее жизни актрисы, снимающейся в фильмах для взрослых, — достаточно посмотреть на статистику.

— Но там платят очень хорошие деньги.

— Конечно, Бет. В этом все дело. Но разве вы не хотели бы помочь ребенку выздороветь, вместо того чтобы помогать кончить взрослому актеру?

— Вы очень прямой человек.

— Я прожила достаточно долго, чтобы понимать, когда требуется вежливость, а в каких случаях прямота дает необходимый результат. И я желаю вам всяческой удачи.

Пайн и Блюм встали, и Пайн протянула Клеммонс визитку.

— Если вам придет в голову еще что-то, пожалуйста, дайте мне знать, — сказала Пайн.

Клеммонс посмотрела на визитку.

— А вы сообщите мне, если сумеете найти того, кто это сделал? — спросила она.

— Мы сообщим, — обещала Пайн.

Она наклонилась, чтобы завязать шнурки, бросила загадочный взгляд на Блюм, и они ушли.

* * *

В вестибюле они встретились с Уоллисом, который выглядел взволнованным.

— У них действительно есть камеры наблюдения, — сказал он. — Я сказал, что мы хотим посмотреть записи за интересующий нас период времени. Здесь имеется небольшая комнатка, где мы можем на них взглянуть. Я спросил консьержа, приходил ли к Ребане какой-нибудь мужчина, но он сказал, что у нее не бывало гостей. Его слова подтвердил дежурный охранник. Я поручил им задать тот же вопрос своим коллегам. Ну, и нам нужно поговорить с соседями.

Они направились в комнатушку, расположенную в конце вестибюля, где за пультом управления сидел охранник в форме. Уоллис дал ему временные параметры, и тот загрузил записи.

Они стояли у него за спиной и смотрели на оживший монитор.

Через час Пайн первая заметила нужное место на записи.

— Вот, Ребане выходит из двери, остановите запись, пожалуйста, — попросила она.

Охранник нажал на клавишу, и изображение на экране застыло.

Уоллис посмотрел на время, отображенное на мониторе.

— Вероятно, это было в тот раз, когда ее соседка провела ночь у своего парня, — сказал он.

— Теперь давайте посмотрим, что произошло потом, — предложила Пайн.

Охранник снова нажал на клавишу, и все молча наблюдали, как Ханна Ребане выходит из здания, вскоре она исчезла из поля видимости камеры. По пути она никого не встретила.

— Она одета так, словно направляется на свидание, — заметила Блюм, которая, не отрываясь, следила за Ханной. — Дизайнерское платье, сумочка и дорогие туфли.

Уоллис удивленно на нее посмотрел.

— И вы сделали такой вывод, посмотрев на запись? Впечатляет.

Блюм повернулась к нему.

— Просто нужно знать, на что обращать внимание, детектив, — заметила она. — К тому же в ее шкафу висят только такие платья.

Они долго просматривали записи.

Однако Ханна Ребане так и не вернулась домой.

Глава 23

Было уже довольно поздно, когда они, погрузившись в собственные мысли, молча ехали обратно в Андерсонвилль. Пайн смотрела в окно на пейзаж, который видела много лет назад, в детстве. Это была красивая местность: открытые поля перемежались большими сосновыми и дубовыми рощами. И все же здесь царило уединение, из чего следовало, что ничто не могло помешать криминальной активности.

И в ту ночь в Андерсонвилле ничто не помешало преступнику.

Уоллис высадил их у «Коттеджа» и обещал выяснить, нет ли других камер наблюдения рядом с многоквартирным домом, где жила Ханна Ребане, которые могли заснять что-то, имевшее к ней отношение.

— Кроме того, что нужно опросить соседей, — сказала ему Пайн, — вам также следует отправить в квартиру команду экспертов, чтобы они проверили отпечатки пальцев и другие следы. — К Ханне мог кто-то приходить в те дни, когда Клеммонс отсутствовала. И если отпечатки есть в системе, вы его сразу найдете. Ну и еще проверьте ее сотовый телефон и кредитные карточки — возможно, удастся отследить места, где она за что-то расплачивалась.

— Да, вы совершенно правы, — сказал Уоллис.

После того как он уехал, женщины вошли в пустой зал для завтраков и сели за столик напротив друг друга.

— Ну? — спросила Блюм.

— Ты поверила Клеммонс? — спросила Пайн.

— Конечно, нет. Я никогда не верю тому, что мне говорят, пока не получаю подтверждение. Правило ФБР. Однако ты, наверное, имела в виду нечто вполне определенное?

— Она солгала относительно наркотиков.

— И ты ее в этом уличила.

— Нет, я имела в виду, что она сама принимает наркотики.

— Я не совсем поняла.

— Она делает себе инъекции между пальцами ног. Я заметила следы, когда наклонилась, чтобы завязать шнурки.

— Должно быть, ты заподозрила, что она наркоманка, если решила проверить.

— Ее напряженность сегодня была естественной, но мне показалось, что она избыточна и усилена химией.

— Но ее зрачки не были расширены, я посмотрела.

— Да, они были крошечными. Из чего следует, что она сидит на опиатах, вроде оксикодона, либо на морфине или героине.

— Тогда удивительно, что она могла нормально с нами разговаривать.

— Полагаю, у нее уже выработалось привыкание. Может быть, она что-то приняла непосредственно перед нашим приходом.

— Как печально.

— Кроме того, я нашла флакон с налоксоном^[331] под подушкой Ребане, — добавила Пайн.

— И ничего не сказала детективу Уоллису. Почему?

— Интуиция. Мы находимся на чужой территории, Кэрол. Я бы не хотела раскрывать все карты. Уоллису уже известно, что Ребане снова начала принимать наркотики, ему нет нужды знать про налоксон, чтобы в этом убедиться.

— Ну, и что будем делать теперь?

— Нам придется подождать, пока Уоллис раздобудет новые улики. Будем надеяться, что кто-то из соседей Ханны видел таинственного незнакомца.

— Ты не сомневаешься в том, что он существует? Клеммонс даже не уверена, что у Ребане кто-то был.

— При прочих равных, изменения в ее поведении, желание перестать сниматься в фильмах для взрослых, замкнутость и рассеянность, все указывает на то, что Ханна Ребане попала под чье-то влияние. И сама Клеммонс считает, что Ханна была к этому склонна. Хищники ищут именно таких людей.

— Но…

— Но из этого еще не следует, что он убил Ханну Ребане.

— Интересно, почему убийца выбрал Андерсонвилль, чтобы оставить здесь тело?

— Возможно, это как-то связано с самим городом. Убийцы любят знакомое окружение. Им необходимы свободные доступ и пути отхода — они планируют их заранее. Они все равно получают удовольствие, к которому так стремятся, но таким способом минимизируют риск быть пойманными.

— Значит, ты считаешь, что он совершит новое убийство?

— Да, боюсь, это только начало, — ответила Пайн и замолчала, а ее лицо застыло.

— Что?

— Возможно, ты права. Не исключено, что мое появление в городе стало катализатором для убийств.

— Да, я говорила о такой возможности. Но из этого вовсе не следует, что здесь есть твоя вина.

— Я знаю, Кэрол, но в конечном счете это не имеет значения. Люди будут умирать.

— Ну, в таком случае он совершил ошибку.

— О чем ты?

— Он совершил убийство, когда ты в городе. Могу спорить, что ты его отыщешь.

— Я ценю твою уверенность.

— И она не возникла на пустом месте. Ты ее заслужила.

Блюм отправилась в свой номер, чтобы лечь спать, а Пайн осталась в зале для завтраков.

— Вы кажетесь мне задумчивой.

Пайн обернулась и увидела в дверном проеме Лорен Грэм.

Она была в светло-голубых брюках, кремовом свитере, лента в коротких рыжих волосах гармонировала с цветом брюк, а туфли — со свитером.

Пайн подумала, что Лорен, должно быть, решает, что надеть, пользуясь диаграммами совместимости цветов.

— Просто прохлаждаюсь, — ответила она.

Грэм подошла и села на стул, который только что занимала Блюм.

— А я думала, что вы никогда не «прохлаждаетесь», — призналась Грэм.

— Я ужинала с Джеком Лайнберри, — сказала Пайн.

— Где?

— В Америкусе. В ресторане, который находится напротив отеля «Виндзор».

— Он никогда не приглашал меня на ужин.

— Он сказал, что это было спонтанное решение.

— Совсем не похоже на Джека.

— Я тоже ему не поверила, — призналась Пайн, что заставило Грэм взглянуть на нее более внимательно. — На самом деле его интересовало, что стало с моей матерью.

— Ну, тут нет ничего удивительного. Они дружили.

— Тридцать лет назад. И с тех пор не виделись.

— Я тоже не видела вашу мать все это время, и мне интересно, что с ней стало.

Когда Пайн ничего не ответила, Грэм спросила:

— Значит, у нее все в порядке?

— Я отвечу вам так же, как Лайнберри — у нее были собственные проблемы, и ей пришлось нелегко.

— Мне очень жаль.

— Как ваш роман?

— Медленно. Это сложнее, чем все думают.

— Мне никогда не казалось, что написать книгу легко.

— Вам удалось продвинуться в расследовании убийства той женщины?

— Мы пока отрабатываем разные версии.

Они немного помолчали.

Затем Грэм пошевелилась и бросила на Пайн нервный взгляд.

— Я понимаю, что это может показаться вам странным, но не могли бы вы рассказать мне про какое-нибудь из ваших расследований? — попросила Грэм. — Ну, для моего романа.

— Я не могу говорить о конкретных расследованиях, — ответила Пайн.

— Да, конечно, я понимаю. Меня интересуют некоторые общие принципы.

— Мне нужно подумать.

Грэм выглядела расстроенной, но промолчала.

Пайн встала.

— У меня выдался длинный и непростой день, — сказала она. — Пожалуй, мне пора спать.

— А о чем еще вы говорили с Джеком? — небрежно спросила Грэм, но Пайн заметила, что она по-прежнему напряжена.

— Я все вам рассказала.

— В самом деле?

— Да. А теперь прошу меня извинить. — И Пайн ушла.

Глава 24

Ночь выдалась беспокойной, Пайн в темноте преследовали разные образы Дэниела Джеймса Тора и Клиффорда Роджерса, и она проснулась в шесть утра.

В «Коттедже» не имелось спортивного зала, но у Пайн был записан комплекс упражнений в телефоне, а из специального оборудования требовались только ее собственное тело, желание и много пота. Она занималась у себя в номере сорок пять минут, а когда потом сидела на полу и тяжело дышала, не могла не признать, что выброс эндорфинов в кровь способствует хорошему началу дня.

Она приняла душ, оделась и вышла навстречу пробуждавшемуся дню. На тротуарах не было ни одного пешехода, проезжая часть также оставалась пустой.

Пайн села в арендованный внедорожник и направилась по магистрали № 49 к Национальному историческому мемориалу Андерсонвилля.

Комплекс состоял из тюрьмы, нескольких впечатляющих скульптур, огромного кладбища, на котором были похоронены солдаты Союза, а также Национального музея узников войны.

Мемориал начинал работать в восемь часов, поэтому Пайн припарковалась и пошла вдоль его периметра. Музея узников войны здесь не было, когда ее семья жила возле Андерсонвилля, и она знала, что он открылся в конце девяностых годов.

Пайн вошла на территорию комплекса, как только он открылся, и ее приветствовал рейнджер Службы национальных парков, а так как других посетителей в столь раннее время не было, он предложил ей все показать. Рейнджера звали Барри Лэм, около сорока, шесть футов ростом^[332], мускулистый, с чисто выбритым лицом и большими зелеными глазами. Ему шла форма рейнджеров.

— ФБР? — спросил он, заметив значок у нее на поясе.

Пайн кивнула.

— Я приписана к Большому Каньону. А здесь проездом.

— Большой Каньон, — с завистью сказал Лэм. — Я бы с удовольствием там поработал.

— Популярное место для парковых рейнджеров. Но вы можете попробовать. Он совершенно уникален. Как давно вы здесь работаете?

— Шесть лет. Тут довольно интересно. Но проходит некоторое время, и тебе уже известен каждый дюйм. Комплекс не так уж и велик. Ну и тема немного депрессивная. Ведь солдаты Союза погибли напрасно.

— Но они помогли покончить с рабством. Это важно.

— Тут вы совершенно правы. Просто чертовски обидно, что для этого пришлось воевать.

Он показал ей место, где находилась старая тюрьма, которую представляла копия тюремного частокола, и участок возле деревянной стены, он назвал его «Линия смерти».

— Если ты переходил эту линию, часовые стреляли на поражение, — сказал Лэм. — Я полагаю, некоторые пленные специально так поступали, чтобы покончить со своими страданиями. Многие здесь умирали от голода и болезней.

— Да, я могу представить, что некоторые люди, оказавшись в столь тяжелом положении, могли так поступать, — сказала Пайн.

— До шестьдесят четвертого года конфедераты просто водили пленных за собой, — начал рассказывать Лэм. — Но когда это стало невозможно, решили построить тюрьму, рассчитанную на десять тысяч человек. Проблема состояла в том, что уже через год после того, как его открыли, пленных здесь собралось в четыре раза больше.

Пайн посмотрела на полотнища ткани, натянутые на деревянных шестах посреди частокола.

— И где они жили?

— Никто не стал строить укрытий, тюремных камер или зданий. Дюжина пленных спали под парой одеял, натянутых на палках, вроде тех, что вы сейчас видите. Когда кто-то умирал, остальные дрались из-за его одежды и обуви. Когда в шестьдесят пятом всех освободили, уцелевшие выглядели как узники немецких концентрационных лагерей. Позднее Генри Вирца, коменданта лагеря, казнили за военные преступления.

— Да, я об этом знала. В городе стоит его большая статуя. А из лагеря случались побеги?

— Некоторым удавалось сбежать при перевозке или когда их отправляли на работы. Другие строили туннели и по ним убегали. Здесь еще остались некоторые из них. Вроде этого — вы можете на него взглянуть.

Он отвел ее немного в сторону от границы копии тюремной территории. Вокруг были расставлены предупреждающие знаки, а в землю вкопана стальная сетка.

— Туннель начинается здесь, — сказал Лэм, — когда-то тут находилась середина тюрьмы, он уходит на запад, глубоко под стенами, в густой лес. Некоторым удалось добраться до армии Союза.

— Им повезло.

— Давайте я покажу вам ту, кого я называю «матерью» всех пленных.

Он подвел Пайн к большой мраморной статуе, надпись на ней гласила, что штат Мичиган воздвиг мемориал в память мичиганских солдат и матросов, содержавшихся здесь в плену. Взгляд Пайн привлекла женщина в схваченном обручем головном покрывале и длинных развевающихся одеяниях, положившая левую руку на его вершину и опустившая глаза, предаваясь скорби. Очевидно, это и была та «мать», которую имел в виду Лэм.

— Очень трогательно, — тихо сказала Пайн.

— Нет ничего равного материнской любви, — ответил Лэм.

— Или материнской скорби.

Они зашагали к кладбищу, затем Лэм остановился и указал на ряд могил.

— Шесть лидеров Налетчиков. Вы о них знали?

Пайн покачала головой.

— Это была группа пленных, которые терроризировали остальных заключенных.

— И охранники не вмешивались?

— Охранников не хватало, чтобы по-настоящему контролировать пленных. Это место было подобно трущобам в странах «третьего мира». Вот почему пленники жили сами по себе.

— И что произошло дальше?

— Другая группа, которая называла себя Блюстителями, восстала и расправилась с Налетчиками. Тогда вмешался Генри Вирц и устроил серию судов, где в качестве судей и присяжных выступали сами пленные. Большинство получило легкие приговоры, во всяком случае, по стандартам того времени. Колодки, тиски для пальцев, прогон сквозь строй, где все по очереди бьют несчастного палками. Но шестерых главных лидеров — их называли «вождями» — которые возглавляли собственные небольшие банды, приговорили к смерти и казнили. Их похоронили здесь, в стороне от могил других заключенных.

Пайн посмотрела на просевшие земляные насыпи.

— Цивилизованные люди могут легко превратиться в животных, — заметила она.

— Полагаю, в вашей работе вы часто встречаетесь с такими проявлениями человеческой сущности.

— Гораздо чаще, чем мне бы хотелось.

Она рассталась с рейнджером и направилась в музей, большое здание с библиотекой и кинозалом, в котором рассказывали историю американских военнопленных от Войны за Независимость до настоящего времени. В музее были представлены документы, посвященные захвату в плен, условиям жизни пленных, отношениям между ними и охраной и освобождению некоторых из лагерей военнопленных. Когда Пайн через некоторое время вышла из музея, она была взволнована отвагой узников и расстроена отношением «цивилизованного» мира к тому, что происходило на самом деле.

Пайн почувствовала, что стало теплее и влажнее — солнце занимало свое место на небе. Она невольно бросила взгляд налево, на ряды могил, и подумала, что печаль этого мрачного места трудно переоценить. Весьма вероятно, что Мерси тоже лежит где-то в могиле. Но не на обычном кладбище, а в какой-нибудь ложбине в пустоши, и ее тело осквернили дикие звери.

Она прикоснулась к «Глоку» и пожалела, что не может застрелить похитителя сестры прямо здесь и сейчас. Но она знала, что этого не будет. У нее был другой путь.

Пайн села во внедорожник и поехала обратно в город.

«Интересно, — подумала она, — сколько еще нам придется ждать, прежде чем убийца Ханны Ребане нанесет следующий удар?»

Как выяснилось, ждать пришлось совсем недолго.

Глава 25

Пайн привыкла отвечать на телефонные звонки в самые неожиданные часы, что неизбежно, если ты агент ФБР.

Когда она услышала голос Макса Уоллиса и увидела, что часы показывают две минуты шестого утра, она сразу села на постели и опустила ноги на пол.

— Где? — спросила она.

Он не напрасно много лет прослужил полицейским, потому что не стал спрашивать, как она узнала.

— Кладбище, — ответил Уоллис. — На противоположной стороне дороги от вас.

Пайн разинула от удивления рот.

— Национальный исторический мемориал? — спросила она, — я побывала там вчера утром.

— Встретимся у ворот, — сказал Уоллис и повесил трубку.

Пайн потребовалось пять минут, чтобы одеться. Она не стала будить Блюм, решив, что сейчас это не имеет никакого смысла, а в курс дела она введет ее позднее. Она уже начала жалеть, что взяла Блюм с собой. С другой стороны, она не могла предвидеть, что в Андерсонвилле появится потенциальный серийный убийца.

Через минуту она вышла из «Коттеджа» и завела двигатель внедорожника, а еще через пару минут добралась до кладбища. Вокруг еще царила полная темнота, не было даже намека на рассвет, только чернильный мрак.

Убийство, темнота, кладбище. Какое сочетание.

У кладбища стояли две полицейские машины округа, а также «Краун Виктория» Уоллиса.

Детектив в длинном потертом плаще бежевого цвета и с чашкой кофе в руке ждал Пайн около ворот. Он выглядел на десять лет старше, чем во время их первой встречи.

Пайн подошла к нему, увидела вдалеке свет, и они зашагали в его сторону.

— На этот раз мужчина, — сказал Уоллис. — Черный парень лет тридцати.

— Причина смерти?

— Предварительно: единственное огнестрельное ранение в грудь, — ответил Уоллис.

— Что-то необычное?

— Вы сами увидите.

Они дошли до кладбища и зашагали между рядами могил, пока не оказались возле прожекторов, расставленных рядом со складной палаткой, защищавшей тело от дождя.

— Кто его нашел? — спросила Пайн.

— Рейнджер, который рано утром заступил на дежурство, — ответил Уоллис. — Тело положили прямо на могилу.

Пайн огляделась по сторонам и тут только поняла, где находится.

— Вы хотите сказать, на могилу одного из Налетчиков?

Уоллис удивленно на нее посмотрел.

— Можно еще раз? — спросил он. — Могила Налетчика?

Пайн объяснила.

— Вы считаете, что это намеренно?

— Сейчас мы не можем исключать такую версию. Давайте посмотрим на тело.

Они прошли мимо офицера, охранявшего палатку, надели бахилы и перчатки из латекса и вошли внутрь.

Мертвый черный мужчина лежал прямо на могиле, и яркий свет заливал тело, так что они могли как следует его рассмотреть.

Глаза Пайн широко раскрылись.

— Он в смокинге. С цилиндром на животе и букетиком в петлице.

— Такой же старомодный наряд, как фата. — Уоллис бросил на тело оценивающий взгляд. — Какой вывод вы сделаете?

— Там была свадебная фата. Она невеста. А этот парень — жених. И, весьма вероятно, они лишь вишенки на торте.

— Согласен, это я и сам сообразил. Проклятье, что хотел сказать убийца? Он противник свадеб как таковых? Но Ханна Ребане не была замужем, во всяком случае, насколько нам известно.

— Однако у нее был ребенок. Может быть, убитый его отец.

— И как мы сможем это выяснить? Нам даже неизвестно, где находится ребенок.

— Сначала нужно установить личность нашего трупа. И если он как-то связан с Ханной Ребане, возможно, мы получим ответ.

— Мы уже взяли и проверяем отпечатки пальцев. Будем надеяться, что скоро его личность будет установлена.

Пайн присела на корточки рядом с телом и принялась осматривать мужчину и землю вокруг него, потом прикоснулась к руке.

— Холодная, — сказала она и попыталась согнуть руку. — Он уже окоченел. Смерть наступила не менее двенадцати часов назад, скорее всего, больше.

— Коронер сказал то же самое. После вскрытия мы, конечно, будем знать точнее.

Пайн изучила рану на груди.

— Его убили не здесь, — заметила она. — Время смерти не позднее середины вчерашнего дня. На земле совсем нет крови. Значит, он истекал кровью в другом месте.

— Как и первая жертва, — сказал Уоллис. — Его где-то убили и привезли сюда.

Пайн сдвинула полу смокинга, чтобы отыскать ярлык, но не нашла его. Потом она проверила цилиндр — с тем же результатом.

— Должно быть, смокинг куплен по случаю, — предположила Пайн. — Но цилиндр найти не так просто. Если убийца заказал его в интернете, мог остаться след. Букетик выглядит совсем свежим. Еще одна ниточка.

— Многие заказывают такие букетики, — заметил Уоллис.

— Но только не цилиндры. Это уже серьезная подсказка. Впрочем, они могли принадлежать ему много лет. Смокинг и цилиндр выглядят довольно старыми. Возможно, он купил их в комиссионном магазине. Или получил в наследство.

Пайн посмотрела на ногти мертвеца.

— Никаких очевидных следов кожи под ногтями или крови, — сказала она. — Есть какие-то следы борьбы?

— Ничего такого, что сразу бросалось бы в глаза, — ответил Уоллис. — Но при стрельбе их может и не быть.

Пайн встала и бросила еще один взгляд на мертвеца.

— Что вы думаете? — спросил Уоллис.

— Меня интересует, имеет ли раса жертвы какое-то значение?

— То есть белая невеста и черный жених.

Пайн кивнула.

— Может быть, это преступление на почве ненависти. Или нечто совсем другое. Пока у нас слишком мало информации, чтобы делать выводы.

— Мы постараемся как можно скорее установить личность погибшего, — обещал Уоллис.

— Если у него не было преступного прошлого, то могут возникнуть трудности. Если хотите, я сделаю несколько звонков, чтобы проверить отпечатки по другим базам данных.

— Я не настолько горд, чтобы отказываться от помощи, и буду вам за нее весьма признателен. Я могу прислать вам отпечатки по электронной почте.

— Дайте мне знать, когда у вас появится возможность.

— Договорились.

— Есть ли еще какие-то новости после просмотра записей внешних камер у дома Ребане? Активность, связанная с ее телефоном или кредитными картами?

— Мы проверили это еще вчера. С тех пор ничего нового. Ни с камер наблюдения, ни по телефону и кредитным картам.

Пайн вышла из палатки и огляделась по сторонам.

— Убийца сильно рисковал, когда принес тело в такое публичное место, — заметила она.

— Здесь никого не бывает по ночам, так что он мог не опасаться кого-то встретить, — возразил Уоллис.

— Если он добирался сюда из города, ему пришлось проехать по автостраде. Я не могу представить, чтобы кто-то переносил тело на руках вдоль дороги посреди ночи.

— Убийца мог приехать с другой стороны.

— И все равно ему пришлось воспользоваться машиной.

— Здесь часто ездят автомобили. Полно заасфальтированных парковок. Мы не найдем полезных следов.

— Может быть, кто-то проезжал здесь довольно поздно и что-то видел.

— Это мы обязательно проверим.

— Вы же понимаете, мы имеем дело с серийным убийцей.

— Ну, для такого вывода не требуется быть гением.

— Нет, я имела в виду другое. Вам нужно позвонить.

— Кому?

— ФБР.

— Но вы же ФБР.

— Я здесь неофициально. Вам следует официально попросить у них помощи. Как раз такими вещами ФБР и занимается. У них огромные ресурсы и специалисты для подобных случаев. Когда-то я была одним из них.

— Вы имеете в виду профайлеров и тому подобное?

— Технически в Бюро нет такой профессии. Их называют аналитиками.

— Мне следует рассказать им о вашем участии?

Пайн ответила не сразу.

— Наверное, да. Они все равно узнают.

— И что вы будете делать теперь?

— Посплю пару часов, — ответила она. — Мне это необходимо.

Глава 26

— Как ты думаешь, кого они пришлют? — спросила Блюм.

Они находились в «Коттедже» в номере Пайн. Дело происходило позднее, в то же утро, и Пайн рассказала Блюм о новом убийстве.

— Я не знаю. Мне предложили место в ОПА-три, когда я работала в округе Колумбия, — ответила Пайн, имея в виду Подразделение поведенческого анализа, которое являлось частью Национального центра ФБР по анализу насильственных преступлений. — Но это было много лет назад.

— ОПА-три занимается преступлениями против детей.

Пайн кивнула.

— А ОПА-четыре преступлениями против взрослых и включает в себя базу данных ViCAP, к которой ты обращалась ранее. Я там проработала год.

— Но почему всего год? Большинство агентов остаются там значительно дольше.

— Скажем так: мне хватило года.

— Я читала, что многие выступают против использования психологического профилирования.

— Оно не идеально и всего лишь один из многих инструментов в работе. Но дает результаты. А теперь, когда нам в помощь пришлют команду, она сможет копнуть гораздо глубже и собрать вместе все, что мы сможем найти по последнему убийству.

— Костюм жениха, — с легкой дрожью в голосе сказала Блюм. — Звучит жутко.

— Наш убийца искушенный, сосредоточенный и организованный, — продолжала Пайн. — И хорошо знает эти места. Положить мертвого черного парня на могилу солдата Союза? Причем на могилу одного из Налетчиков, по-настоящему плохих парней, которые отнимали последнее у тех, кто носил такую же форму, как они. Я не совсем понимаю, какое здесь послание, но мне трудно поверить в простое совпадение.

— Что будем делать?

— У нас нет никаких ниточек по данному расследованию, поэтому я намерена сосредоточиться на задаче, которая заставила меня сюда приехать.

— А у нас есть ниточки по твоей сестре?

— Да, есть. Эни, мини, майни, мо. Считалка, которую я слышала от похитителя. Я уверена, что не придумала это. Значит, если похититель не Тор, то кто? И зачем он вообще ее произносил?

— Решал, кого из вас забрать.

— Но почему он выбирал?

— Он мог забрать только одну из вас.

— Почему? Мои родители находились без сознания внизу, а он уже прошел через дом? Если он унес Мерси вниз, почему не взял и меня? Нам было всего по шесть лет. Он без особых усилий мог забрать обеих. Но он взял лишь Мерси, а меня ударил так сильно, что проломил череп.

— Может быть, существовала причина, по которой он хотел забрать только одну из вас.

— Верно. Но мне интересно, какой могла быть причина. И если он действительно хотел меня убить, почему не сделал этого? Он мог меня задушить, свернуть шею, однако, предпочел ударить. Он же не мог знать наверняка, умру я или уцелею после такой травмы.

Блюм откинулась на спинку стула и задумалась над словами Пайн.

— Это загадка, — наконец сказала она.

— Майрон Прингл знает больше, чем говорит, — заметила Пайн.

— И что ты намерена с этим делать?

— Поговорю с ним еще раз. Нам нужно к нему съездить, раз уж у него в доме нет телефона и электронной почты.

— А почему бы мне не побеседовать с Бриттой, пока ты будешь говорить с Майроном? Мне кажется, у нее имеются собственные тайны. Быть может, мне удастся пообщаться с ней, как мать с матерью, и узнать, кто они такие на самом деле.

— Поехали.

* * *

Почти через час они свернули на тихую подъездную дорогу и покатили в сторону современного дома. Еще до того, как они остановились, дверь распахнулась, и они увидели Бритту Прингл. Она была в светло-серой плиссированной юбке, открывавшей загорелые гладкие икры, синем свитере-безрукавке, белой рубашке с длинным рукавом и серых парусиновых туфлях.

— Я видела, что вы подъезжаете, — объяснила Бритта. — У Майрона все вокруг контролируют видеокамеры.

— Ни секунды не сомневалась, — сказала Пайн, когда они с Блюм поднимались по ступенькам. — Мне не нравится появляться без предупреждения. Я бы позвонила, но…

Взгляд Бритты стал усталым.

— Но у нас нет телефона и электронной почты, — сказала она. — Да, я знаю. И это мешает любым дружеским отношениям.

Пайн отметила, что Бритта произнесла эти слова с некоторой грустью.

— Что я могу для вас сделать? — спросила Бритта.

— Я хотела бы еще раз поговорить с Майроном, — сказала Пайн. — Насколько я понимаю, он уже встал?

— Да, он только что закончил завтракать.

— Надеюсь, он сможет уделить мне немного времени.

— А о чем пойдет речь?

— Мне бы хотелось задать несколько сопутствующих вопросов.

Бритта пригласила их в дом.

— Я слышала сегодня в новостях, что в Андерсонвилле нашли еще одно тело.

— Да, на кладбище, рядом с тюремным комплексом.

— Боже мой. Неужели среди нас орудует серийный убийца?

— Вполне возможно. Теперь весьма вероятно, что сюда призовут на помощь ФБР.

— Но вы уже здесь.

— Да, однако по личным делам. А где сейчас Майрон?

— В бассейне. Майрон любит туда ходить сразу после еды.

— Он не придерживается рекомендованной паузы в тридцать минут? — спросила Блюм.

— О, он не плавает. Я не уверена, что Майрон умеет. Он просто лежит на воде, утверждает, что это помогает ему думать. Как будто находишься в утробе матери, так он говорит.

— Могу я тогда просто к нему пройти? — спросила Пайн.

— Да, конечно.

Блюм не сделала попытки за ней последовать.

— Вы не пойдете? — спросила Бритта.

— Думаю, агент Пайн хочет поговорить с вашим мужем наедине. Может быть, мы с вами пока поболтаем?

Как только Бритта услышала эти слова, ее лицо прояснилось.

— Я сварю кофе. И я только что испекла кексы.

— Это просто чудесно.

Пайн и Блюм обменялись многозначительными взглядами и направились в противоположные стороны.

Глава 27

«Как много белой кожи», — подумала Пайн, подходя к краю бассейна.

Майрон Прингл в темно-синих плавках лежал в голубой воде, наружу торчали только икры. Он был в солнечных очках и таким белым и неподвижным, что походил на труп.

Пайн наклонилась, опустила руку в воду и обнаружила, что она подогрета.

Майрон был худым, но не слишком крепкого сложения, кроме того, он оказался невероятно волосатым. И еще она не заметила мускулов, обычных для мужчин. Впрочем, природа наделила его мозгом олимпийского калибра.

— Мистер Прингл? — позвала она.

Он не отреагировал на ее голос, и Пайн подумала, что он заметил, как она вошла в бассейн, но решил не отвечать.

— Мистер Прингл?

Наконец он слегка повернул голову.

— Да?

— Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?

— Я против. Сейчас у меня время размышлений.

Пайн подвинула плетеное кресло к краю бассейна и села.

— Я могу дать вам информацию для размышлений.

Майрон сдвинул очки на высокий изборожденный морщинами лоб.

— Какого рода?

— Должна признаться, что это не алгоритмы.

— Но связано с вашей матерью, не так ли?

— Вы не хотите рассказать мне то, о чем умолчали во время моего прошлого визита?

— Я не уверен, что понимаю, о чем вы говорите.

— Конечно, понимаете. Вы умный парень.

Он вернул очки на место.

— Похоже, я не настолько умен, так что вам придется мне объяснить, агент Пайн.

— Давайте я начну с ужина, на который меня недавно пригласил Джек Лайнберри.

— Джек? Он вам предложил так его называть?

— Совершенно верно.

— Ладно.

— А почему вы спросили? Как вы его называете?

— Босс.

— Вам не интересно, почему он пригласил меня на ужин?

— Не особенно.

— Он хотел узнать, что случилось с моей матерью.

— Хорошо.

— А вам это не кажется странным?

Майрон снова приподнял очки.

— И куда вы ведете?

— Вам известно, что именно Лайнберри нашел тело моего отца?

— Думаю, он упоминал об этом.

— Вы думаете? Неужели вам регулярно сообщают о найденных телах людей, выстреливших себе в голову из дробовика? Мне казалось, что ваша память намного превосходит обычную.

— Ну хорошо, да. Я помню, что он мне рассказал. Но с тех пор прошло много времени. Какое это имеет отношение к его желанию узнать, что случилось с вашей матерью?

— Возможно, никакого.

— И что вы ему о ней рассказали?

— Значит, ее судьба интересует и вас?

Майрон приподнял очки в третий раз.

— Я также был ее другом.

— Не припоминаю, чтобы кто-то из вас пытался войти с ней в контакт после того, как мы покинули Андерсонвилль.

— Я не знал, куда вы уехали.

— Лайнберри поддерживал связь с моим отцом, который знал, где мы находились. Лайнберри требовалось лишь спросить.

Очки снова опустились.

— Ну, тут я не знаю, что вам сказать, — признался Майрон.

— Значит, можно предположить, что ваши отношения с моим отцом были не настолько дружескими, как вы мне говорили.

— Какие у вас еще вопросы?

— Что вы делали в ту ночь, когда похитили мою сестру? Бритта сказала, что она не помнит.

— В таком случае, почему должен помнить я?

— А вы помните?

— Мне нужно подумать.

— Что произошло на следующий день? Расскажите мне о нем.

— Я был на работе.

— Когда вы узнали отом, что случилось?

— Утром Бритта позвонила мне в офис.

— Что вы сделали?

— В тот момент я не мог покинуть офис. Но ушел с работы пораньше. Бритта уже уехала в больницу с вашей матерью, и я отправился к вам домой. Ваш отец вместе с полицией искал вашу сестру. Я видел, когда он вернулся. Именно тогда идиот Барри Винсент обвинил Тима в том, что он совершил эту ужасную вещь. Тим бросился на него, и мне пришлось их разнимать. Меня самого едва не отделали в процессе. К счастью, я крупный парень. А тогда был намного сильнее.

Пайн посмотрела на него. Он действительно был крупным мужчиной. Даже выше Дэниела Тора. А тридцать лет назад, был более мускулистым и сильным, как сам только что сказал.

— Почему этого не сделала полиция, ведь они должны были находиться в доме?

— Я уже говорил прежде, что не знаю. Могу лишь сказать, что в доме не было ни одного полицейского. Вокруг собрались только зеваки.

— Полиции удалось выяснить, находился ли той ночью в нашем доме кто-то, кроме моих родителей?

— Я уже вам сказал, что мне это неизвестно. Я лишь знаю, что меня и Бритты там не было.

— И где вы тогда были?

— Ну, если вам так интересно, мы находились у себя дома и принимали друзей.

— А почему вы мне этого не сказали во время нашего первого разговора?

— Вы были очень резки в своих вопросах. И это отбило у меня охоту с вами разговаривать, если вам интересен честный ответ.

— Я всегда предпочитаю правду. И что за друзья были тогда у вас в гостях?

— Самые обычные. Мы немного выпили, покурили травку, ничего больше.

— А имена у ваших друзей есть?

— Они больше здесь не живут.

Пока Пайн размышляла над последними словами Майрона, он подплыл к краю бассейна и положил руки на бортик.

— А теперь позвольте задать вам несколько вопросов. Что вам известно о прошлом ваших родителей?

— Совсем немного. Они влюбились друг в друга, когда учились в средней школе в Канзасе. Рано поженились, у них родились мы с сестрой, после чего они перебрались в Джорджию.

— В самом деле? И кто вам это рассказал?

Пайн нахмурилась.

— Они, конечно, а почему вы спрашиваете?

— Потому что ваша мать была моделью, которая начала работать в шестнадцать лет. Милан, Лондон, Париж. Сильно сомневаюсь, что они ходили в одну и ту же среднюю школу и что она жила в Канзасе. Я вообще не уверен, что Джулия окончила школу.

Пайн на некоторое время потеряла дар речи.

— Чепуха.

— Идите за мной.

Он вылез из бассейна, вытерся, надел футболку, через заднюю дверь провел Пайн внутрь дома, и они стали подниматься на второй этаж. Войдя в комнату, он поманил за собой Пайн, и она оказалась в небольшом кабинете. Майрон открыл ящик деревянного шкафа с архивом, порылся в нем, извлек журнал, открыл на нужной странице и протянул Пайн.

— Ваша мать идет по подиуму в Лондоне, — сказал он.

Пайн посмотрела на страницу, и ее разум тревожно затрепетал, пока взгляд не мог оторваться от высокой длинноногой девушки-подростка, удивительно похожей на нее саму.

— Сюрприз, насколько я понял, — заметил Майрон, продолжавший внимательно смотреть на Пайн.

— Где вы это взяли?

— Когда ваша мать пила или курила травку, она становилась более откровенной. Однажды она упомянула, что в юности работала моделью. Меня ее слова заинтриговали.

— Но это не объясняет того, как к вам в руки попал журнал.

— Это произошло через многие годы после того, как они покинули Джорджию. На самом деле всего несколько лет назад. Я сделал запрос в интернете. Мне ничего не удалось найти, но я знал одного парня, который имел доступ к миру моды, и он там поискал. Я рассказал ему все, что мне было известно о вашей матери, в том числе, передал фотографию, сделанную мной, когда она здесь жила. У него ушел почти год, но он все-таки нашел.

— В заголовке нет имени.

— Вы сомневаетесь, что это ваша мать? Я никогда не встречал настолько похожих на нее людей.

— Да, это она. А тот парень, которого вы наняли, рассказал вам что-нибудь еще?

Майрон пристально на нее посмотрел.

— Ну, для начала он сообщил мне, что ее зовут не Джулия.

— Что?

— Он сказал, что у нее было все, чтобы добиться очень многого в индустрии моды, но она ушла после нескольких лет пребывания на подиуме, — продолжал Майрон. — Никто не знал причин, а также того, что с ней стало. И никто из тех, к кому он обращался, не смог назвать ее фамилию. Но у него сложилось впечатление, что ее звали Аманда. Или она пользовалась этим именем одно время.

— Но зачем моя мать поменяла имя?

Майрон лишь развел в стороны длинные руки.

— Откуда мне знать, — ответил он. — Я повторяю то, что рассказал мне мой знакомый, а он не был обычным болваном с улицы. Я вышел на него после очень серьезных рекомендаций. Настоящий профи.

— А могу я поговорить с «настоящим профи»?

— Боюсь, что нет.

— Почему?

— Он умер от сердечного приступа примерно через месяц после того, как прислал мне отчет.

У Пайн возникло ощущение, что на нее наехал грузовик.

— Я вижу, каким потрясением стал для вас мой рассказ.

— И почему вы потратили столько усилий и ресурсов, чтобы узнать о прошлом моей матери?

— Как я уже говорил, одним из моих главных качеств всегда было любопытство. Большинство людей охотно рассказывают о своем прошлом. Однако никто из ваших родителей никогда этого не делал. Во всяком случае, пока они оставались трезвыми. И мне стало интересно.

— Что именно? — Хотя теперь и у самой Пайн возникло множество вопросов.

— Может быть, они были не теми, за кого себя выдавали. Я хочу сказать, что ее имя могло быть Аманда. Но она приехала сюда и превратилась в Джулию Пайн.

— А мой отец?

— Я даже не знаю. Возможно, он был тем, за кого себя выдавал. Его я не проверял.

— А Бритта знает?

— Она не знает, что я изучал прошлое вашей матери. Но слышала, как ваша мать проболталась, что была моделью.

Пайн медленно опустилась на стул, продолжая смотреть на фотографию матери — тут не могло быть ни малейших сомнений, — идущей по подиуму одного из крупнейших показов в Лондоне. Она прочитала часть статьи.

— Карл Лагерфельд? Это был показ Карла Лагерфельда для «Шанель»? Я практически ничего не знаю об индустрии моды, но о нем слышала.

— Если верить моему парню, ваша мать участвовала в показах всех крупнейших дизайнеров того времени.

— Но как могло получиться, что я ничего не знала?

— Это происходило задолго до появления «Гугла». Просто задать пару вопросов онлайн в надежде получить ответ не получалось. Она отличалась от Синди Кроуфорд или Клаудии Шиффер, которые в результате сделали карьеру и стали мировыми знаменитостями. Ваша мать была выше и ярче любой из супермоделей того времени. Но она не стала за это держаться. И исчезла в неизвестности. У нее нет собственной страницы в «Википедии», нет вообще никаких упоминаний в интернете.

— Но почему? Почему ее судьба сложилась именно так?

— Я понятия не имею. Они просто сюда приехали с двумя маленькими детьми. Из того немногого, чем ваши родители с нами поделились, я понял, что они познакомились после свидания вслепую или чего-то в таком же роде и влюбились друг в друга.

— Значит, они не были влюблены друг в друга со времен средней школы?

Майрон взял у нее журнал и посмотрел на снимок длинноногой Джулии Пайн, шагавшей по подиуму в изящном творении Карла Лагерфельда и с высокой прической с таким видом, словно она владела всем миром и теми, кто в нем жил.

— Она не выглядит здесь так, будто в ее планы входит поступить в среднюю школу Канзаса, — задумчиво проговорил Майрон. — Тут ей не больше семнадцати. — Он пристально посмотрел на Пайн. — И когда я сказал, что ваши родители появились в Андерсонвилле с вами и вашей сестрой, вы не удивились. Вам было известно, что вы родились не здесь.

— Уже став взрослой, я узнала, что родилась в Нью-Йорке. И тогда это стало для меня откровением, ведь до тех пор я считала, что появилась на свет в Джорджии.

Майрон кивнул, но не стал ничего говорить.

— Вы упомянули, что они ничего о себе не рассказывали, пока были трезвыми. Мой отец что-то говорил о своем прошлом после того, как выпивал?

Майрон положил журнал на стол и потер подбородок.

— На самом деле да. Ваш отец хотел стать актером. Во всяком случае, так он говорил. Он приехал в Нью-Йорк, где попытался пробиться. Возможно, именно там он познакомился с вашей мамой. Пожалуй, это единственное, что он рассказал мне о себе за все время, которое они здесь прожили.

Пайн резко вдохнула, она не верила своим ушам.

— Мой отец хотел стать актером? Мать была знаменитой моделью? Вы рассказываете не о моей жизни. Они мне ничего такого не говорили. Никогда.

— Я не знаю, почему они так поступили. Может быть, считали, что это не имеет значения. Возможно, опасались, что вам не понравился бы их выбор, или не хотели, чтобы вы думали, будто они отказались от продолжения карьеры ради детей. Естественно, я лишь строю предположения.

— Насколько мне известно, что ни у мамы, ни у отца не было братьев или сестер. По крайней мере, они так всегда говорили. И что их родители мертвы. Правда ли это, или у меня есть бабушки и дедушки, или дяди и тети, о которых я ничего не знаю? Никто и никогда не пытался со мной связаться.

— Боюсь, мне ничего не известно об этой стороне их жизни.

— Но почему она поменяла имя с Аманды на Джулию?

И, хотя она задала этот вопрос, главным образом, себе, Майрон на него ответил.

— Может быть, просто хотела исчезнуть. К тому же менять имя не запрещается законом.

Пайн бросила взгляд на журнал.

— Могу я его взять? — спросила она.

— С наилучшими пожеланиями.

— А они никогда не говорили, почему выбрали именно Андерсонвилль? Если уж моя мать путешествовала по всему миру, здесь ей было бы скучно.

— Ну, такие места не для всех. Мы с Бриттой могли жить где угодно. Но осели здесь. Может быть, вашей маме надоели заполошные блестящие знаменитости и ей хотелось чего-то попроще.

Пайн посмотрела на журнал.

— Да, мне есть о чем подумать, — сказала она.

— Что вы станете делать с новой информацией?

— Я приехала, чтобы выяснить, что случилось с моей сестрой. Теперь мне предстоит узнать, кем были мои родители на самом деле.

— Полагаю, вы даже представить такого не могли.

— А кто бы смог? — резко ответила Пайн.

Глава 28

— О чем Ли хочет поговорить с Майроном? — спросила Бритта, когда готовила кофе на кухне.

Она посмотрела в окно и увидела, что Пайн подходит к бассейну, где лежал ее муж.

— Она собирается задать ему несколько вопросов о своих родителях, так мне кажется, — ответила Блюм. — Она умелый следователь и знает, о чем следует спрашивать.

Бритта принесла кофе и тарелку с теплыми кукурузными кексами и поставила их на стол перед сидевшей напротив Блюм.

— Вы явно были близки с Джулией, — заметила Блюм. — Что вы о ней думаете?

Бритта ответила не сразу, она явно собиралась с мыслями.

— Она была прелестной женщиной, — наконец заговорила она. — И не только внешне. Тут у нее все обстояло великолепно. Высокая и стройная. Роскошные волосы, безупречное тело и структура лица. Я вижу, Ли пошла в мать. Она такая же высокая, но у нее гораздо более мускулистое тело, чем у матери.

— В том мире, где она работает, сила и физическая форма имеют больше значения, чем внешность. И ей пришлось много трудиться, чтобы развить свою физическую силу.

— Не сомневаюсь. Так или иначе, Джулия была непростым человеком.

— В каком смысле?

— Джулия никогда не говорила о своем прошлом. Но по замечаниям, которые она иногда делала, я понимала, что она была мудрой женщиной, а еще у меня не вызывало сомнений, что она много путешествовала по миру. Майрон даже говорил, что Джулия работала моделью, что меня нисколько не удивило. Природа наградила ее подходящим лицом, телом и ростом. Хотя, насколько мне известно, она занималась этим недолго. Наверняка у нее просто не хватало времени.

— Что вы имеете в виду?

— Она была очень молодой, когда у нее родились девочки.

— А вы помните, когда они родились?

— О, нет, они появились на свет не здесь.

Блюм не показала, что слова Бритты ее удивили.

— Девочкам было около двух лет, когда Тим и Джулия приехали в Андерсонвилль.

— Я поняла. Но я видела всего одну фотографию, на которой сняты агент Пайн и ее сестра. И никого из родителей. Агент Пайн сказала, что других снимков у нее нет.

— Всего одна фотография? Как странно.

— А у вас есть фотографии Пайнов?

— Мне нужно посмотреть. Подождите минутку.

После того как она ушла, Блюм посмотрела в окно и увидела, что Майрон вылез из бассейна, вытерся, надел рубашку и повел Пайн по лестнице на второй этаж. Ее босс выглядела удивленной. Может быть, Майрон рассказал ей то же, что Бритта.

— Вот.

Блюм повернулась и увидела Бритту, которая вернулась с небольшим снимком в руках.

Она протянула его Блюм.

— Я думаю, фотография сделана, когда девочкам исполнилось по четыре года, — сказала Бритта.

Все Пайны выстроились в ряд. Тим с одной стороны, чуть более высокая Джулия с другой. Между ними стояли Пайн и ее сестра Мерси. Блюм посмотрела на снимок более внимательно.

— Их и в самом деле невозможно отличить, если не считать того, что Этли в брюках, а Мерси в платье с рюшами — во всяком случае, я думаю, что правильно угадала.

— Так и есть, — подтвердила Бритта. — Ли всегда была девчонкой-сорванцом. А Мерси — девочка-девочка. Только так их и различали. Ли практически не носила платья и никогда не надела бы ничего с рюшами.

— Ее мать необычайно красива.

— Но и Тим был очень хорош собой. Летом, когда он работал у дома в одних шортах, без рубашки, многие женщины, жившие по соседству, находили повод, чтобы на него поглазеть и повздыхать, и я тоже.

Блюм улыбнулась.

— Полагаю, я бы стала членом этой группы, — призналась она. — А они вам что-нибудь говорили о своей жизни — до приезда в Андерсонвилль?

— Нет, как я уже говорила, Джулия не рассказывала о своем прошлом, а Тим вообще предпочитал помалкивать.

Блюм откусила кусочек кекса и сделала глоток кофе.

— А как вы с мужем снова оказались здесь?

Лицо Бритты смягчилось.

— У Майрона был друг в индустрии по добыче бокситов. Он помог ему получить работу на шахте.

— И специалисту по компьютерам нравилось работать на шахте?

— Он не занимался тяжелым физическим трудом. Майрон решал научные задачи. На самом деле он помог придумать несколько способов использования бокситов, о которых тогда ничего не знали. Он всегда нестандартно мыслил.

— А как вы познакомились?

— Свидание вслепую в Хантсвилле, штат Алабама. Я окончила колледж, Майрон годом раньше. Он был очень высоким, симпатичным, но молчаливым. Я понятия не имела, что он гений. Большинство людей его не понимали, но у нас сразу получилось. Мы живем вместе уже много лет… Я думаю, что уже стала бы бабушкой. Многие вещи могли произойти, но теперь их не будет.

Блюм положила руку на плечо Бритты.

— Мне очень жаль, Бритта. Я даже не могу представить, какую боль вам пришлось перенести.

— Да, но, как говорят, жизнь продолжается. И мы сделали все, чтобы она стала удобной и приятной, учитывая обстоятельства. Но я каждый день думаю о своих детях и о том, как все могло сложиться, если бы они не умерли.

Блюм сжала ее руку и откинулась на спинку стула.

Бритта вздохнула, выпила немного кофе и подняла глаза.

— Вы и Ли хорошо друг к другу относитесь, — сказала она.

Блюм обрадовалась, что Бритта сменила тему разговора.

— Она отличный босс и превосходный агент.

— Я уверена, что вы ею гордитесь.

— Она трудится изо всех сил. Бюро до сих пор остается вотчиной мужчин. Однако Пайн с самого начала заявила о своей готовности работать на самом высоком уровне. И она не терпит ни малейшего проявления неуважения, а если кто-то в ее присутствии не скрывает своих сексистских взглядов, дела его плохи. Уж поверьте мне, я видела это собственными глазами.

Бритта выглянула в окно.

— Интересно, как сложится их общение с Майроном? — задумчиво сказала она.

— Я полагаю, ему известно все, что вы мне рассказали.

— О да. Возможно, даже больше.

— Тогда он, наверное, уже все рассказал агенту Пайн.

— Но почему она не может задать эти вопросы Джулии? Она ведь до сих пор жива?

— Я не знаю.

— Ли наверняка это известно.

— Понятия не имею. И мне не хотелось вести себя навязчиво.

— О, я вас понимаю.

— Джека Лайнберри интересовал этот же вопрос. Он спрашивал у агента Пайн о ее матери.

— В самом деле?

— Вам это кажется странным?

— Вовсе нет. Они были добрыми друзьями.

— Насколько добрыми? — Хотелось спросить Блюм, но она решила промолчать.

— А вам нравится работать в ФБР? — спросила Бритта.

— Да, нравится. И с агентом Пайн никогда не бывает скучно. До того как мы приехали сюда, она спасла маленькую девочку по «сигналу Эмбер». Похитивший ее извращенец был отбывшим наказание педофилом, насиловавшим и, возможно, убивавшим в прошлом девочек. Агент Пайн взяла его в одиночку, и теперь он получит по полной. Слава богу — он очень надолго сядет в тюрьму.

— Да, впечатляющая история.

— Вы совершенно правы.

— Ее мать должна ею гордиться.

— В самом деле? — подумала Блюм.

Глава 29

Вечером Пайн и Блюм обедали в «Темнице».

Ранее они обменялись впечатлениями от своих бесед с Майроном и Бриттой.

— Это наверняка произвело на тебя тяжелое впечатление, агент Пайн, — сказала Блюм.

— Ты имеешь в виду, что я не знала, откуда я и кем являлись мои родители на самом деле? Или про то, что они мне рассказывали — и что оказалось ложью?

— А что ты реально знаешь об их прошлом?

— Только то, что они мне говорили, то есть совсем немного.

— А потом, после того как вы отсюда уехали?

— Как я уже говорила, мы переехали в маленький городок в Южной Каролине. А через несколько лет мои родители расстались.

— Из-за того, что произошло?

Пайн принялась вертеть в руках бумажную салфетку.

— Я всегда считала, что причина была именно в этом. Они все время ссорились по самым разным поводам, но имя Мерси всплывало постоянно.

— А что произошло после того, как они разошлись?

— Я решила остаться с мамой. Мы по-прежнему жили в Южной Каролине, отец снял жилье неподалеку. А потом все изменилось.

— В каком смысле?

— Я как раз должна была перейти в среднюю школу, когда мама сказала, что мы переезжаем.

— Куда именно?

— Она ничего не говорила, пока не появились грузчики. Оказалось, что мы едем в Техас.

— А она тебе что-то объяснила?

— На самом деле нет.

— Тебе удалось узнать, где ты родилась? Бритта ясно дала понять, что не здесь. — После небольшой паузы Блюм добавила: — Я очень удивилась, но не беспокойся, я не показала виду.

Пайн посмотрела на Блюм и легко прочитала ее мысли.

— Я знаю, где родилась, и сожалею, что не рассказала тебе раньше.

— Ты имеешь право хранить в тайне свою частную жизнь, агент Пайн. Но я надеюсь, ты знаешь: все, что ты мне расскажешь, никуда дальше меня не уйдет.

— Ни секунды не сомневаюсь, Кэрол. — Пайн помолчала, собираясь с мыслями. — Я родилась в Нью-Йорке. Но родители мне об этом не рассказали. Я узнала только после того, как в колледже подавала документы на паспорт. Я занималась олимпийскими видами тяжелой атлетики и должна была участвовать в соревнованиях в других странах. Я помню, как увидела свое свидетельство о рождении, которое требовалось для получения паспорта и которое я попросила у мамы. Я просто сидела и молча на него смотрела. Дело в том, что до того момента я не сомневалась, что родилась в Джорджии. У меня не осталось никаких воспоминаний о жизни в Нью-Йорке.

— Ну, если Бритта уверена, что вы приехали сюда, когда вам с сестрой было два года, не стоит удивляться, что у тебя не осталось воспоминаний о Нью-Йорке.

— Я спросила маму, но она отмахнулась от моих вопросов, только сказала, что я родилась в Нью-Йорке, а потом мы переехали в Джорджию. Она заявила, что говорила мне, но я вряд ли могла такое забыть.

— Верно, ты бы не забыла.

— Мне было тяжело переезжать в Техас перед переходом в среднюю школу. Я успела завести друзей, а в Техасе мне пришлось начинать с нуля. Моего отца больше не было рядом. Я взбунтовалась. Начала пьянствовать. Совершила несколько краж в магазинах. Курила травку. Попала в поле зрения полиции. Иными словами, свернула на дурную дорожку.

— И что изменило твою жизнь? Твоя мать?

— Нет, только не она. Она, конечно, пыталась меня образумить, но я ее не слушала. Я слишком злилась из-за переезда и того, что отца больше не было рядом. И ужасно скучала по Мерси. Наверное, я чувствовала себя одинокой.

— И что же тогда произошло?

— Довольно глупая история.

— Я многое видела в жизни. Попробуй рассказать.

— Рядом с тем местом, где мы жили, была ярмарка с аттракционами, — начала Пайн. — И палатка предсказательницы судьбы. Как-то раз я решила к ней зайти. Сама не знаю почему. Так или иначе, но она мне кое-что сказала.

— Интересно, что?

— Она посмотрела на мою ладонь и сказала, что чувствует во мне два биения сердца, а не одно, и добавила, что я знаю причину.

Блюм откинулась назад.

— Мерси?

Пайн кивнула.

— Казалось, кто-то переключил внутри меня рубильник. Я начала читать книги, заниматься спортом, старалась изо всех сил, чтобы…

— …жить не только за себя, но и за сестру?

— Что-то вроде того, — с болью в голосе ответила Пайн. — Ну и чтобы между нами не осталось никаких неясностей, однажды я вернулась домой из колледжа и обнаружила, что моя мать исчезла. Она оставила записку, где говорилось, что ей пришлось уехать. Мама оставила достаточно денег, чтобы я могла жить дальше и оплачивать обучение. С тех пор я ее не видела.

— Господи, — сказала заметно расстроенная Блюм. — Она просто… тебя бросила?

— Поскольку я уже была взрослой, с точки зрения закона она не совершила ничего предосудительного. Но во всех остальных смыслах, мама действительно меня бросила. Я обратилась в полицию, заполнила бумаги о пропавшем без вести, но нет закона, запрещающего добровольный отъезд взрослого человека. И я не могла заявить, что ей грозила опасность.

— Тем не менее, ты наверняка переживала.

— Да, и довольно долго. Конечно, я ее искала. А потом, когда стала агентом ФБР, у меня появилась возможность действовать более эффективно, используя все свое свободное время. Но я ничего не сумела найти. Периодически я возобновляла поиски, но у меня возникло ощущение, что она исчезла с лица земли. Весьма вероятно, она мертва. — Пайн опустила глаза. — Сейчас я бы просто хотела знать: жива она или нет.

— Ну, все сложилось удачно. Ты ведь агент ФБР.

— Присяжные еще не вынесли своего решения. И что бы ни говорил Доббс, он может от меня избавиться в любой момент. Зачем ему рисковать ради меня своей карьерой?

— Ну, мне известно, что Доббс бывает очень жестким, но он еще может тебя удивить, агент Пайн. И он дал тебе шанс все исправить, хотя вовсе не был обязан так поступать.

— Ты права. Не обязан.

— Чем твоя мать зарабатывала на жизнь, когда вы переехали в Техас?

— А почему ты спрашиваешь?

— Просто пытаюсь свести концы с концами.

— Она сказала, что получила от дальнего родственника в наследство какие-то деньги. — Пайн подняла голову и перехватила скептический взгляд Блюм. — Я знаю. В то время я была глупым подростком и верила всему, что мне говорили.

— Однако со временем у нее появилась работа?

— Да. Но она никогда о ней не говорила, если не считать того, что перекладывает бумаги. Я полностью погрузилась в учебу и спорт и не обращала внимания на то, чем она занималась.

— А она путешествовала, когда вы жили в Техасе? Покидала страну?

— Нет, никогда.

— А твой отец? Он остался в Южной Каролине?

— Да. И мне это ужасно не нравилось, он ведь был моим отцом. Мама мне сказала, что ей предложили работу в Техасе — и она согласилась. И отец все понимает. Но ее объяснения выглядели бессмысленными, потому что, как я уже говорила, она начала работать не сразу.

— Ну, она ведь твоя мать, ты должна была ей верить. А твой отец что-то говорил о вашем переезде в Техас, когда вы оставили его одного?

— Когда я разговаривала с ним по телефону, мне становилось понятно, что он с трудом удерживается на работе. Он слишком много пил, не исключено, что принимал наркотики. Но ни разу не сказал ни одного дурного слова о маме. Он всегда говорил, что любит меня. И… ужасно сожалеет о Мерси. Но очень рад, что в его жизни есть я.

— А потом? — подтолкнула ее Блюм.

— А потом, когда я училась в колледже, моей матери позвонили. Отца нашли мертвым. Самоубийство. Мне рассказали, что он покончил с собой в Луизиане, в каком-то мотеле — вот только все было не так.

— Верно. Джек Лайнберри говорит, что это случилось в квартире твоего отца в Вирджинии, куда насколько я поняла, он переехал. Но он тебе не рассказал о том, что туда перебрался?

— Никогда. В любом случае мать отправилась организовать похороны или только сказала так мне. Я хотела поехать с ней, но она категорически запретила. Отца кремировали. Мама развеяла его пепел в том месте, которое было для него дорого.

— А ты знаешь, где оно находится?

— Нет, она так мне и не рассказала. А теперь я узнала, что тело нашел Джек Лайнберри. Об этом мама также никогда мне не говорила.

— Может быть, она не знала.

— Лайнберри наверняка слышал, что мама приехала вскоре после самоубийства отца. Однако она никогда не упоминала о том, что его видела. И Лайнберри сказал, что они тогда не встречались.

— И твоя мать покинула тебя вскоре после тех событий?

— Да. Через пару месяцев.

— Очень странная история.

Пайн покачала головой.

— Перед тобой сидит следователь, обученный добывать правду, говорить людям, что они лгут, видеть вещи, которые остаются скрытыми для других. И я рассказываю о своей жизни, в которой столько красных флажков… проклятье, Кэрол, как я могла их не замечать? Дьявольщина, разве такое возможно?

— Дело в том, что эти события произошли до того, как ты стала обученным следователем. А люди всегда хотят верить тем, кого они любят, в особенности дети родителям.

— А теперь я обязана признать правду, которая смотрит прямо мне в лицо.

— Давай вернемся к деньгам, которые тебе оставила мать. Ты имеешь представление о том, откуда они взялись?

— Нет. Там было довольно много, но в банке сказали, что все в порядке и это ее деньги.

— Из чего следует, что она позаботилась о тебе перед тем, как уехать.

— Но почему она уехала? Я предпочла бы иметь мать, а не банковский счет!

Обе некоторое время молчали.

— Твоя мать была невероятно красива, — заговорила Блюм. — Бритта показала мне ее фотографию, и она произвела на меня поразительное впечатление.

— У нее есть фотография моей матери?

— Да. Извини, ты ведь не могла об этом знать.

— Когда она входила, головы всех мужчин поворачивались к ней. Я была ребенком, но все равно замечала.

— Как ты думаешь, могло это оказать влияние на то, что случилось с твоей сестрой?

Пайн сделала глоток пива.

— Иными словами, ты спрашиваешь, могло ли тайное прошлое моих родителей сыграть роль в нападении на меня и исчезновении Мерси?

— Да.

— Я уже подумала о таком варианте. Но мы здесь, и нам следует продолжать переворачивать каждый камень. То, что мы узнаем, может помочь понять, почему моя мама исчезла.

— Эй, привет всем.

Они оглянулись и увидели Сая Таннера и Агнес Ридли, направлявшихся к их столику.

Таннер был в тех же джинсах, но в чистой, отглаженной рубашке из хлопка. Свой старый «Стетсон» он держал в руке. На огромной пряжке ремня красовалось выгравированное изображение банки пива «Будвайзер».

На Ридли было желтое платье из хлопка с длинными рукавами, парусиновые теннисные туфли, не скрывавшие опухшие красные лодыжки. Седые волосы рассыпались по плечам.

— И вам привет, — ответила Блюм.

— Вы не станете возражать, если мы к вам присоединимся? — спросил Таннер.

— Присаживайтесь, — предложила Пайн, не спускавшая с него глаз.

Они сели за их столик, Таннер повесил шляпу на спинку стула, поднял руку и заказал пиво.

— Еще одно тело, — сказала Ридли. — Боже мой.

— Личность уже установили? — спросил Таннер.

— Пока нет, — ответила Пайн.

— Я слышала, что он был необычно одет, — сказала Ридли.

— А кто вам сказал? — резко спросила Пайн.

— В нашем городе нет тайн, — прокомментировал Таннер.

— Значит, вы также участвуете в расследовании, Ли? — спросила Ридли.

— Да, я помогаю детективу, — подтвердила Пайн. — Но после второго убийства им пришлось вызвать подкрепление.

— И кого именно? — спросил Таннер.

Официантка принесла ему пиво, он сделал большой глоток и вытер рот тыльной стороной ладони.

Все посмотрели на распахнувшуюся входную дверь ресторана.

— Ну, кого-то вроде него.

В дверном проеме остановился широкоплечий мужчина ростом в шесть футов, под сорок, в темном костюме, белой рубашке и полосатом галстуке. Поверх костюма была надета темно-синя ветровка с надписью ФБР.

Пайн посмотрела на него и от удивления открыла рот.

— Сукин сын, — пробормотала она.

— Ты его знаешь? — спросила Блюм, которая слышала, что сказала Пайн.

— Специальный агент ФБР Эдди Ларедо.

— Он друг, или как?

— Или как.

Глава 30

Пронзительные светло-зеленые глаза Эдди Ларедо загорелись, как только он заметил Пайн, и его взгляд приклеился к ней, точно железо к магниту. У него были квадратная челюсть и длинный тонкий нос, разрезавший лицо на две равные части, густые брови, такие же темные, как и волосы. Длинная шея, широкие плечи, плотно заполнявшие пиджак, мощный торс, узкая талия, мускулистые бедра натягивали брюки.

Но прежде всего внимание привлекали глаза. Спокойные, но в них таилась очевидная угроза.

Он пересек зал и остановился возле Пайн.

— Привет, Эдди, — не глядя на него, поздоровалась она.

— Слышал, что ты в городе, Этли, — негромко сказал он.

Теперь она на него посмотрела.

— И от кого ты это слышал?

— Люди говорят.

— Финикс?

— Люди говорят, — повторил он.

Он взял стул от соседнего столика, поставил рядом с Пайн и сел.

Потом посмотрел на остальных и кивнул.

— Агент Ларедо, ФБР, — представился он.

Блюм окинула его взглядом и посмотрела на Пайн, которая застыла на своем стуле.

— Я помощник агента Пайн из Бюро, Кэрол Блюм. Вас отправили сюда расследовать два убийства? — спросила она. — Я правильно поняла?

Ларедо кивнул.

— Вылетел в Атланту, оттуда доехал на машине, — сказал он.

— Ты один? — спросила Пайн.

— Пока да. Но это может измениться.

— Конечно.

— Значит, вы знакомы? — спросила Ридли.

Прежде чем ответить, Ларедо посмотрел на Пайн.

— Это было давно. Мы работали вместе. ОПА-четыре. Отдел поведенческого анализа, — добавил он, когда Ридли недоуменно на него посмотрела.

— Совсем недолго, — уточнила Пайн.

— Недолго, но интенсивно.

— Ты уже говорил с Максом Уоллисом? — спросила Пайн, пропустив мимо ушей последнюю реплику.

— Мы должны встретиться здесь. — Ларедо посмотрел на часы. — Он появится с минуты на минуту.

— Ну, тогда я вас оставлю, — Пайн встала.

Ларедо удивленно на нее посмотрел.

— Я думал, ты работаешь над этим делом, — сказал он. — Моя информация оказалась неверной?

— Нет. Я работала над этим делом, но теперь, когда ты здесь, моя помощь, вероятно, не потребуется.

Она пересекла зал и вышла на улицу.

Блюм посмотрела ей вслед, потом перевела взгляд на Ларедо, который изучал свои руки.

— Похоже, у вас есть история, — заметила Блюм.

— Насколько я понял, вы работаете с Пайн в Шеттерд-Рок? — спросил Ларедо.

— Значит, вам и это известно?

— Бюро не так уж велико.

— Оно достаточно большое. Мы с детективом Уоллисом можем ввести вас в курс дела.

— Не сомневаюсь. — Он перевел взгляд на Ридли и Таннера. — А как зовут ваших друзей?

— Сай Таннер и Агнес Ридли, — ответила Блюм. — Сай живет в доме, прежде принадлежавшем семье Пайн.

Ларедо бросил на Блюм быстрый взгляд.

— Да, агент Ларедо, именно по этой причине мы здесь, — продолжала Блюм. — Во всяком случае, так было вначале. А потом произошли убийства.

— Я понял, — кивнул Ларедо. — Вам удалось продвинуться… в другом вашем деле?

— Немного, — ответила Блюм. — Но впереди еще долгий путь. А прямо сейчас я должна догнать своего босса.

Она встала, попрощалась с Таннером и Ридли и ушла.

Блюм не пришлось искать Пайн — та сидела на скамейке рядом с входной дверью и сразу встала, как только Блюм вышла из ресторана.

— Ты там закончила? — спросила Пайн.

— Да, — кивнула Блюм. — Тебе не нужно было меня ждать.

— Никаких проблем. Мне не помешает компания.

Они зашагали в сторону «Коттеджа».

— Итак, Эдди Ларедо, — начала Блюм. — Не хочешь о нем рассказать?

— Ну, на самом деле рассказывать особо не о чем, — ответила Пайн.

— У тебя есть склонность все преуменьшать, — заметила Блюм.

— Мы вместе работали, потом меня перевели, — сказала Пайн.

— Он знал, что ты работаешь в Шеттерд-Рок, — заметила Блюм.

Пайн не стала комментировать ее слова.

— Он хороший агент, — только и сказала она. — Просто наши взгляды на некоторые вещи расходятся. — Пайн посмотрела на свою спутницу. — Я должна знать что-то еще?

— Я представила Сая и Агнес, — сказала Блюм. — Сказала Ларедо, что Сай живет в твоем старом доме.

— И?

— И забросила удочку, чтобы выяснить, как много он знает… о тебе.

— И?

— И у меня сложилось впечатление, что ему известно, зачем ты сюда приехала.

Пайн задумчиво кивнула.

— Ты была с ним откровенна в прошлом? — спросила Блюм.

— Нет, но моя история не является тайной, Кэрол. Достаточно набрать мое имя в «Гугле».

— Значит, он просто сопоставил несколько известных фактов.

— Именно этому его учили.

— А ты знала, что его могут прислать, когда Уоллис обратится в Бюро?

Пайн покачала головой.

— Если Ларедо следит за моей карьерой, то я и думать о нем забыла. Я не знала, что он все еще в ОПА-четыре.

— Значит, он работает там достаточно долго?

— Если только его не переводили куда-то, а потом вернули обратно. Такое случается. Я ушла из ОПА, потому что там я не могла быть на передовой. Буду пользоваться их опытом, однако хочу брать плохих парней сама.

— Ну и вот он здесь. Неужели ты намерена передать расследование ему и просто отойти в сторону? Это совсем на тебя не похоже.

— У меня нет возможности на что-то повлиять, Кэрол. Технически я в отпуске. И сейчас не имеет значения, что говорит и чего хочет детектив Уоллис, мне не поручали это расследование. Ты прекрасно знаешь, что Бюро предпочитает придерживаться правил — каждый агент должен занимать свое место.

— А если Ларедо попросит тебя продолжить расследование?

Пайн посмотрела на Блюм.

— Почему ты спрашиваешь? Он сказал, что хочет, чтобы я участвовала?

— Он вообще ничего не сказал по данному поводу. Я лишь поинтересовалась, что будет, если он попросит.

Пайн пожала плечами.

— Будем решать проблемы по мере их поступления, — сказала она. — А сейчас нам есть чем заняться.

— Ладно, каким будет следующий шаг в расследовании дела твоей сестры? — спросила Блюм.

— У нас появилось много новых фактов и ниточек. Но более всего меня занимает то, что люди, как мне кажется, не были с нами полностью откровенны. Лайнберри, Принглы. И даже Лорен Грэм что-то скрывает.

— В таком случае речь может идти о заговоре. Если они все вовлечены. В чем бы это ни заключалось.

— Я поняла, что люди здесь хотят что-то от нас скрыть… Но что именно? Что-то, связанное с исчезновением моей сестры? Каковы их мотивы? У меня сложилось впечатление, что всем нравились мои родители, и они им сочувствовали.

— Это не имеет смысла. И мы снова возвращаемся к версии о незнакомце, который похитил твою сестру. А он мог давно отсюда уехать. Или умереть. Что, если тебе так и не удастся дойти до конца?

— Я всегда совершенно сознательно высоко ставила для себя планку, Кэрол. Я не люблю, когда что-то делается недостаточно эффективно.

— Но это может находиться за пределами твоих возможностей. На самом деле существенная часть от тебя не зависит.

— Не имеет значения.

Они добрались до «Коттеджа» и вошли внутрь.

— Я заметила, что у агента Ларедо нет обручального кольца, — сказала Блюм.

— А почему ты обратила на это внимание?

— Просто заметила. И думаю, что многие женщины замечают.

Пайн пожала плечами.

— Когда мы работали вместе, он был женат. Может, развелся.

— Такое часто случается с теми, кто работает в Бюро.

— У нас непростая работа. И вторым половинкам часто бывает одиноко.

— Именно по этой причине ты не вышла замуж?

— Нет, я просто не нашла правильного парня.

— Но такие наверняка где-то есть.

— Конечно. Но мне они не попадались.

Пайн направилась в свой номер.

Но Блюм не последовала ее примеру. Она осталась у нижних ступенек лестницы и приняла ответственное решение.

Блюм сделала телефонный звонок, задала несколько вопросов и стала ждать. Через пять минут телефон зазвонил. Она ответила, выслушала, поблагодарила женщину на другом конце провода и направилась к выходу.

Один ноль в пользу легендарной администрации ФБР.

Глава 31

Уоллис и Ларедо сидели за тем же столиком, где ранее ужинали Пайн и Блюм. Таннер и Ридли ушли.

Блюм открыла дверь ресторана, заметила их, направилась к ним и села рядом с Уоллисом.

— Кэрол, — сказал Уоллис. — Я слышал, что агент Пайн ушла.

— У нее остались кое-какие дела, — объяснила Блюм. — Но она отправила меня сюда, чтобы мы были в курсе.

Ларедо с любопытством на нее посмотрел, но промолчал.

— Ну, приятно слышать, — заметил Уоллис. — Я рассказал агенту Ларедо и уже говорил вашему боссу, что мы натолкнулись на каменную стену в деле Ханны Ребане. О ней ничего не удалось узнать после того, как она вышла из своей квартиры. Она никому не звонила, не пользовалась кредитными картами. Никто не видел Ханну одну или с кем-то. Такое впечатление, что она просто упала с края земли.

— Ну, мы знаем, что она приземлилась в Андерсонвилле, штат Джорджия, — заметила Блюм.

— Вы проверили отпечатки пальцев в ее квартире? — спросила Ларедо.

— Да, — ответил Уоллис. — Мы сняли контрольные отпечатки, но там не оказалось ни одного неизвестного. Единственные мужские, которые нам удалось обнаружить, принадлежат нынешнему приятелю Клеммонс. Но он находился в Майами в интересующие нас промежутки времени.

— А что относительно второй жертвы? — спросил Ларедо. — О нем что-нибудь известно?

— Да, — кивнул Уоллис. — Здесь нам повезло. Его отпечатки удалось отследить. Это Лейн Гиллеспи. Тридцать два года. Последнее известное место проживания — Саванна.

— И что мы о нем знаем? — спросил Ларедо.

— Он несколько лет служил в армии, — ответил Уоллис. — Отправлен в отставку на общих основаниях.

— То есть не почетная отставка, но и не увольнение с лишением прав и привилегий.

— Так, речь не идет об отставке из-за недостойного поведения, — сказала Блюм. — Но хотелось бы знать, его уволили на общих основаниях при почетных условиях, или нет?

Оба удивленно на нее посмотрели.

— Мой старший сын служит в армии в военной полиции, — объяснила она. — Поэтому я знаю тонкости. Отставка на общих основаниях при почетных условиях означает, что человек выполнял свои обязанности удовлетворительно, но не добился особых отличий. А отставка на общих основаниях, но без почетных условий говорит о том, что он не сумел выйти на требуемый уровень. Подобные слова должны присутствовать в его документах. Так что же написано в бумагах Гиллеспи?

— Отставка на общих основаниях, но без почетных условий, — ответил Уоллис, заглянув в блокнот.

— А причины? — спросила Блюм.

— Там говорится, что он не сумел выйти на требуемый уровень, как вы и сказали. — Уоллис немного помолчал. — Но часть его военных документов подверглась редактированию. Во всяком случае, те, что я получил.

Блюм и Ларедо переглянулись.

— Интересно, почему? — спросил Ларедо.

Уоллис пожал плечами.

— Я сделал запрос, но не получил ответа, — сказал он. — После того, как он вышел в отставку, Гиллеспи часто менял работу, нигде надолго не задерживаясь.

— А чем он занимался в Саванне? — спросил Ларедо.

— Не знаю точно, — сказал Уоллис. — Нужно проверить. Поездка туда занимает около трех часов. Собирался отправиться завтра.

— А могли его занятия там привести к гибели здесь? — спросил Ларедо.

— Только не то, что мне известно. Вскрытие назначено на завтра. Агент Пайн хотела на нем присутствовать. — Он посмотрел на Блюм. — Ее планы не изменились?Из того, что я сделал официальный запрос на помощь Бюро, еще не следует, что я не рассчитываю на ее дальнейшее участие. — Он бросил взгляд на Ларедо. — Если, конечно, вы не против?

В ответ Ларедо коротко кивнул, но Блюм решила, что его кивок нельзя считать ни согласием, ни категорическим отказом.

— Я полагаю, она намерена продолжать участвовать в расследовании, — сказала Блюм.

— Ну что ж, тогда мы можем закончить, — сказал Уоллис, вставая. — Мне пора домой. Боюсь, жена скоро забудет, как меня зовут и как я выгляжу.

Он кивнул им обоим и ушел.

Блюм тут же полностью сосредоточилась на Ларедо.

— Вы хотите поговорить об этом, агент Ларедо? — спросила она.

Он немного подумал, а потом посмотрел ей в глаза.

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду под словом «это», миз Блюм?

Она откинулась на спинку стула.

— Как долго вы работаете в ФБР?

— Шестнадцать лет. Начал практически сразу после окончания колледжа.

— Молодец. А я в Бюро почти сорок лет.

Его глаза слегка округлились, когда он услышал слова Блюм.

— В администрации, вы хотите сказать?

Она вздохнула.

— Я рассчитывала получить от вас более здравую реакцию.

— И что вы имеете в виду? — спросил он, и в его голосе появилась враждебность.

— За годы работы в Бюро я лично подготовила почти четыреста агентов.

Ларедо начал было улыбаться, но по выражению лица Блюм понял, что она не шутит.

— В Бюро около одиннадцати тысяч специальных агентов мужчин и примерно две тысячи семьсот спецагентов-женщин, то есть соотношение более чем четыре к одному в пользу мужчин. А среди специалистов-координаторов, или в администрации, как вы изволили выразиться, на девять тысяч пятьсот мужчин приходится более тринадцати тысяч женщин.

— Мне неизвестны точные цифры, но я благодарю вас за информацию.

— Соотношение агентов не становится более благоприятным для женщин.

— Агентом быть трудно. Я не утверждаю, что женщины на это неспособны. Ваш босс тому доказательство. Но если женщина хочет иметь детей и семью, возникают проблемы. Бюро не приветствует подобные вещи.

— Быть может, им следует пересмотреть свой подход, ведь сейчас они лишают значительное число квалифицированных женщин настоящей работы.

— Уж не знаю, что вам ответить, я всего лишь рядовой в окопах.

— Я достаточно долго работаю с агентом Пайн. Она великолепный специалист.

— У меня нет в этом ни малейших сомнений.

— Я навела о вас справки, агент Ларедо.

Он распрямил плечи и заметно помрачнел.

— Прошу прощения?

— После того как я рассталась с агентом Пайн и прежде чем вернулась сюда, мне удалось поговорить с подругой. Из администрации. А она побеседовала еще кое с кем. И я очень быстро получила право на запрос о вас. Быстро для тех, кто работает в администрации.

Казалось, в светло-зеленых глазах танцуют электрические заряды.

— Я не уверен, что мне это нравится, — заявил Ларедо. — И сомневаюсь, что у вас есть право заниматься такими вещами. — Теперь он даже не пытался скрыть гнев.

— Вам еще не доводилось делать запрос на других членов Бюро? — осведомилась Блюм.

Ларедо собрался что-то ответить, но передумал и просто промолчал.

— Вы будете рады узнать, что на мой пришел положительный результат. Вы на хорошем счету. В вашем досье нет никаких проблемных моментов, — продолжала Блюм.

— Я бы мог и сам вам сказать, если бы вы спросили.

— А вы бы мне ответили?

— Едва ли. Я бы посчитал, что вас это совершенно не касается. Значок, который я ношу, уже сам по себе свидетельствует о моих достоинствах.

— Мне нравится иметь подтверждение.

— А теперь вы говорите как агент, а не администратор.

— Вас удивит, когда вы узнаете, как много умений агента администратор вроде меня приобретает за годы работы в Бюро. Но я не уверена, что это действует в обе стороны, — спокойно сказала Блюм.

Густые брови Ларедо полезли вверх.

— Что вы хотите сказать?

— Вам известны процедурные методы быстрого получения необходимого оборудования?

— Ну…

— Или как созвать удаленную конференцию с более чем пятью участниками, часть из которых находится за пределами США?

— Я…

— Или отрегулировать проблемы с суточными за работу во время праздников? Или какая часть вспомогательного персонала наиболее важна, если вы хотите организовать поиск в приоритетных базах засекреченных данных? Или как решается простой вопрос о том, какой департамент отвечает за поставки кофе?

— Я полагаю, что для решения подобных проблем и существует вспомогательный персонал.

— Вот именно. Мы команда. И вместе мы делаем большую и трудную работу, максимально используя наши общие возможности.

— Куда вы ведете?

— К моему исходному вопросу. Вы не хотите рассказать мне о себе и агенте Пайн? Именно это я имела в виду ранее — впрочем, вы меня прекрасно поняли.

— Я не думаю, что тут есть о чем рассказывать.

Блюм разочарованно откинулась на спинку стула.

— Я уже упоминала, что проводила неофициальные тренировки агентов, чтобы обучить их распознавать, когда люди начинают напускать туман? — спросила она.

— Вы хотите сказать «лгать»? Да, агенты проходят очень качественную подготовку в данном вопросе.

— Повторение пройденного еще никому не мешало.

— Хорошо, — со вздохом сказал Ларедо. — Так объясните мне. Вы думаете, я лгу?

— Вы смотрите вниз и вправо и скрещиваете руки на груди, когда отвечаете: «Я не думаю, что тут есть о чем рассказывать». Классическая попытка спрятаться в коконе или уйти от ответа. Кроме того, я вырастила шестерых детей. Вы бросаете на меня сердитые и дерзкие взгляды, какими отвечал мой девятилетний сын, когда делал что-то нехорошее, но отказывался это признать. Вы все еще хотите продолжать закрываться и повторять, что тут «нечего рассказывать»?

Ларедо помрачнел еще больше.

— Вы очень быстро подходите к границе, мэм. Мне бы не хотелось подвергать опасности вашу долгую карьеру в Бюро.

Она посмотрела на него без страха или гнева — в ее глазах была лишь печаль.

— Сожалею, что у вас возникло такое ощущение. Но я с пеленок учила своих детей, что честность лучшая политика, агент Ларедо. Здесь мы с вами совершенно определенно расходимся.

Она встала.

— Агент Пайн цепкая, умная, легко приспосабливается к обстоятельствам и физически сильная, — сказала Блюм.

Он пожал плечами.

— Вы не сказали мне ничего нового, я все это про нее и без того знал.

— И еще она не умеет прощать. Как себя, так и других — тех, кто не соответствует ее высоким стандартам.

Ларедо холодно на нее посмотрел.

— У меня собственные стандарты, — ответил он. — И они дьявольски высоки. Столь же высоки, как у нее.

— Тогда у вас с ней не будет проблем. Я буду считать, что так и есть, и стану двигаться вперед, опираясь на ваши слова. Благодарю вас.

Она повернулась и ушла, оставив Ларедо угрюмо смотреть ей вслед.

Глава 32

Пайн не спала, даже не закрыла глаза. Не раздеваясь, она сидела на кровати, когда часы показали полночь. Она слышала, как поднялась на второй этаж Блюм и вошла в свой номер. Пайн могла зайти к ней и поговорить, однако осталась у себя. Она и сама не могла бы назвать причину.

Трусость.

В час ночи Пайн встала, спустилась по лестнице и вышла из «Коттеджа» в сырую прохладную ночь Андерсонвилля. Застегнув куртку, она зашагала в направлении, которое выбрала в самый последний момент.

Она миновала арендованный внедорожник, быстро перешла через автостраду, едва не столкнувшись с ночным автомобилистом, который мчался по дороге, ни на что не обращая внимания, и направилась в сторону Национального исторического заповедника Андерсонвилля.

Она вошла на территорию музея и довольно скоро оказалась там, где нашли тело второй жертвы. Полицейская лента все еще оставалась натянутой, но никто не охранял место преступления; очевидно, все улики собрали, как и там, где обнаружили Ханну Ребане, или им просто не хватало людей. Хотя теперь, когда на помощь официально привлекли ФБР, Уоллис мог рассчитывать на дополнительные ресурсы.

Пайн никак не предполагала, что этим ресурсом окажется Эдди Ларедо.

Пайн посмотрела на место, где нашли тело. Она еще не знала, что его звали Лейн Гиллеспи, что он служил в армии США и ушел в отставку на общих основаниях по пока не выясненным причинам. Она не знала, что его последним известным местом жительства была Саванна. И не знала, почему кто-то, одетый, как дешевый жених, закончил жизнь здесь.

В методах убийцы чувствовалась какая-то система, как и в выборе жертв и странной одежды. Но она слишком мало знала, чтобы понять, какова его истинная цель.

Эти парни всегда все усложняют. Наверное, такова их задача.

Пайн нырнула под полицейскую ленту.

С севера подул холодный ветер. Она не помнила из времен своего детства, чтобы в Джорджии когда-нибудь бывало холодно, но сейчас ее пробрало до костей.

Кладбище ночью едва ли способствует комфортному состоянию.

Пайн опустилась на колени и посмотрела на надгробный камень, первый слева.

— Патрик Дилейни из Пенсильвании, — прочитала она вслух.

Дальше шли еще имена: Чарльз Кертис, Уильям Коллинз, Джон Сарсфилд, У. Риксон, военно-морской флот США, и А. Манн, также флотский.

Имел ли какой-то смысл тот факт, что убитого оставили на могиле Дилейни? Не следовало забывать, что он был чернокожим. Но в этих могилах покоились солдаты Союза. И, хотя они являлись плохими парнями для тех, кто держал их пленными, они сражались за освобождение рабов.

Или я все выдумала, и происходящее не имеет ни малейшего отношения к истории.

Однако убийца рисковал, перетаскивая сюда тело. Очень рисковал. Впрочем, столь же опасно было оставлять тело Ханны Ребане в общественном месте. Не вызывало сомнений, что этот парень любил риск.

Тут пахло смертью, хотя последние похороны в коротком ряду могил состоялись более ста пятидесяти лет назад. Однако зловоние не исчезло. Оно останется навсегда, потому что те, кто здесь умер, никогда не покинут это место. Если вы верите в Бога, то убеждены, что их души давно перебрались в лучшее место. Но на глубине шести футов у нее под ногами лежали останки этих «душ», навечно поселившиеся в Андерсонвилле.

Пайн не знала, что заставило ее потянуться к пистолету — треск сучка или интуиция. Она резко повернулась, чтобы контролировать максимально возможное пространство. Быть может, это всего лишь белка или такой же, как она, любитель ночных прогулок.

Возможно, сюда зачем-то вернулся убийца.

Или он пришел за ней.

Треснул еще один сучок.

Пайн решила начать двигаться, она не хотела становиться легкой мишенью. Первым делом ей следовало выйти из поля зрения неизвестного. Она быстро пересекла кладбище и оказалась возле офисного здания Парковой службы — двухэтажного строения из дерева и кирпича, выкрашенного в красный цвет и окруженного аккуратной оградой и коваными железными перилами на уровне первого этажа. Далее находилось более крупное здание. Пайн увидела тачки, стоявшие в ряд вдоль одной стены, а также инструменты, висевшие на крючках. Должно быть, в сарае хранилось все необходимое для ухода за территорией.

Пайн остановилась возле изгороди и стала прислушиваться к шагам. Проклятый ветер усилился, заглушая все остальные звуки. Она посмотрела поверх прицела «Глока», потом резко повернулась, направив оружие в ту сторону, откуда пришла.

Снова треснул сучок. Что-то на земле слишком много сучков для ухоженного Национального кладбища. Складывалось впечатление, что кто-то наступал на все, которые там были.

Дерьмо.

Она резко повернулась как раз в тот момент, когда что-то ударило ее сзади, в результате обоих отбросило на ограду, за которой выбрала позицию Пайн. От напавшего на нее мужчины несло потом и алкоголем, длинные жирные волосы ударили ее по лицу, когда они упали.

Пайн сбила дыхание при падении — мужчина приземлился на нее сверху и получил преимущество, пока она не ударила его по голове рукоятью «Глока».

Он закричал, схватился за голову одной рукой, а другой нанес ей не слишком сильный удар в плечо. Пайн приняла его и невольно поморщилась, затем врезала коленом мужчине в пах и одновременно сделала выпад открытой ладонью в нос. В ответ он всем весом навалился на нее, не давая сделать вдох.

В следующее мгновение он схватил ее за руку, сжимавшую пистолет, и теперь ее положение становилось опасным.

До тех пор, пока она не нажала локтем на горло и не перекрыла ему воздух. Когда он приподнял голову, пытаясь сделать вдох, что Пайн предвидела, она ударила головой в уже сломанный нос. Нос является очень чувствительным отростком. Один удар вызывает боль; второй выводит человека из строя.

Мужчина, раскачиваясь из стороны в сторону, встал на колени, освободив ее от тяжести своего тела. Пайн выскользнула из-под него и нанесла жестокий удар ногой по почкам. Когда он рухнул на бок, она врезала ему ногой по голове сверху, вдавив ее в траву. Красная кровь залила зеленые листья.

Она ударила его еще раз, после чего мужчина перестал шевелиться.

Пайн позволила себе две секунды триумфа, но уже в следующее мгновение ее сбил с ног второй мужчина, ударивший ее в область талии, потом схватил ее и перебросил через голову. Если бы она упала на спину или голову, то почти наверняка потеряла бы сознание. Однако она успела выставить руку, перекатиться в сторону и вскочить на ноги быстрее, чем ее противник ожидал. Тем не менее, она чувствовала острую боль в руке и плече, на которое ей пришлось упасть. И, что еще хуже, утратила свое главное преимущество — уронила при падении пистолет.

Перед ней стоял мужчина, крупный, ростом шесть футов и три дюйма^[333], почти в два раза тяжелее ее. В тусклом лунном свете она видела, что он в ярости и намеревается выместить на ней свой гнев.

Она согнула ноги в коленях, пока он собирался с силами перед новой атакой.

— Я агент ФБР, если для тебя это имеет какое-то значение, — слегка задыхаясь, сказала она.

Казалось, он не понял, что она сказала. Он был в грязной футболке, джинсовой куртке и джинсах. Ботинки, казалось, никогда не чистили, запястье украшала цепочка. Борода почти касалась мощной груди. Ему было около двадцати пяти лет.

— Ты покалечила моего дружка! — взревел он, указывая на лежавшее неподвижно тело. — Возможно, Дики мертв.

— Дики не стоило на меня нападать, — ответила Пайн.

— Мы лишь хотели развлечься. Ничего больше. Могло получиться хорошо и приятно для всех. — Он снова посмотрел на тело приятеля. — А теперь я разберусь с тобой по-настоящему, сука. За Дики.

— А я говорю тебе, чтобы ты этого не делал, потому что ты пожалеешь так, как даже представить не можешь.

Мужчина тряхнул головой, ударил себя в грудь похожим на кувалду кулаком, сплюнул чем-то липким на землю, взревел, как бык, и бросился на нее.

Пайн легко шагнула в сторону и ударила его ногой наотмашь по заду. В результате он с разбега врезался в куст и упал лицом в траву, но перекатился, выкрикивая ругательства, и вскочил на ноги.

— Теперь тебе конец, — заорал он.

И снова бросился на нее.

А через секунду «Беретта Нано», которую Пайн успела вытащить из кобуры на лодыжке, уставилась в пах мужчины. Ему пришлось затормозить так быстро, что он зацепился за траву и рухнул к ее ногам.

А когда посмотрел вверх, увидел дуло пистолета, направленное ему в голову.

— Ты имеешь право хранить молчание, — медленно начала Пайн, которая чувствовала, как усиливается боль в плече, голове, ребрах и запястье. — И я очень тебе советую им воспользоваться.

Глава 33

Глупо.

Таким было первое слово, которое пришло Пайн в голову, когда она сидела на стуле в офисе шерифа округа Самтер. Отправиться ночью в уединенное место — и никто не знал, куда она пошла. Именно такое слово она бы сама выкрикнула в лицо любому, а в особенности женщине, если бы она так поступила.

Сейчас она прижимала пакет со льдом к плечу, ей забинтовали ноющие ребра и правое запястье. И еще у нее появился желто-пурпурный синяк в верхней части лба — в том месте, которым она ударила первого напавшего на нее мужчину в нос.

Дики находился в больнице с сотрясением мозга и другими травмами, а после выздоровления его ждала тюрьма. Его приятель сидел в камере, где кричал, что требует адвоката и что «та сука сама начала».

Полицейские приехали примерно через десять минут после того, как она их вызвала. Дики все еще не пришел в сознание, а второй идиот продолжал поносить ее за то, что она вырубила его приятеля.

— Мы просто хотели развлечься, что тут плохого? — повторял он снова и снова, словно эта причина являлась достаточной, чтобы сразу отпустить их с приятелем домой. — Зачем еще девка будет гулять в темном месте в такое время?

Пайн рассказала, что произошло, первым полицейским, которые приехали на вызов, потом повторила ее детективу с блокнотом и усталым лицом.

— Очевидно, они не знали, что вы были вооружены, — сказал детектив.

— Очевидно, — ответила Пайн. — Но, не будь у меня оружия, результат был бы тем же.

Он с сомнением на нее посмотрел.

— Парни довольно крупные.

— Чем они больше, тем легче падают.

— Верно. Я займусь бумажной работой. Когда все будет готово, нам потребуется ваша подпись.

— С удовольствием.

Она ждала в участке, наконец ей дали подписать протокол, и она уже собралась уходить, когда появился обеспокоенный Макс Уоллис. Пайн невольно мысленно застонала, когда увидела, кто его сопровождает.

Эдди Ларедо.

Часы показывали шесть утра. Пайн еще не звонила Блюм, только собиралась. Она понимала, что услышит такую лекцию, какую сама прочитала бы всякому, кто настолько глуп, чтобы поступить, как она. Именно по этой причине Пайн не стала ей звонить сразу. Она с легкостью могла представить, что Блюм ей скажет. И она была бы совершенно права.

Уоллис взял стул и уселся напротив Пайн. Ларедо остался стоять, сложив руки на груди, и то ли хмурился, то ли ухмылялся — во всяком случае, так показалось Пайн. Она подумала, что ночь выдалась отвратительной и без Ларедо.

— Вы не хотите рассказать, что произошло? — спросил Уоллис.

Он пошарил у себя в карманах, вытащил единственную мятую сигарету, засунул ее в рот, но закуривать не стал.

— Я уже успела рассказать все дважды и даже подписала свои показания.

— Пожалуйста, просто из вежливости, — он вытащил блокнот.

— Что вы здесь делаете?

— Мне позвонили и подняли с постели. Женщина, агент ФБР, попала в беду. Ну а кроме вас тут нет женщин, агентов ФБР.

— Я рада, что они уделяют здесь такое внимание полу.

— Ты аномалия, — вмешался Ларедо. — Они это заметили.

Пайн даже не посмотрела в его сторону.

Она повторила свою историю. Ей потребовалось двадцать пять секунд и пять отработанных предложений.

— А что ты там делала в такой час? — спросил Ларедо.

— Следовала за интуицией.

— И что она тебе подсказала?

— Положение тела на могиле Патрика Дилейни, одного из Налетчиков.

Ларедо посмотрел на Уоллиса.

— Да, я знаю про эту группу. И что же сообщила тебе интуиция?

— Почему тело лежало именно там, ведь убийца мог выбрать любой из десяти тысяч вариантов? — ответила Пайн, которая так и не смотрела на Ларедо — она не сводила глаз с Уоллиса и его открытого блокнота.

— Ты считаешь, это что-то символизирует? Думаешь, есть связь между Дилейни и нашим убийцей? — спросил Ларедо.

— Если между ними и есть связь, то очень тонкая. Дилейни мертв с шестьдесят четвертого.

— Значит, символ? — вмешался Уоллис.

— Может быть. Наш убийца ничего не делает случайно. Более того, он все тщательно планирует.

— Иными словами, все, что он совершил до настоящего момента, было заранее продумано и имело для него значение, — заметил Ларедо.

— Верно, — согласилась Пайн.

— Но ты могла подождать до утра, чтобы пойти туда. Местные жители рассказали мне, что по ночам на кладбище неспокойно. Проклятье, любое подобное место может быть опасным.

Пайн решила, что должна ему ответить, и бросила на Ларедо пристальный оценивающий взгляд.

— Ну так все и оказалось, там было опасно… для двух идиотов.

Ларедо покачал головой.

— Ты всегда рискуешь, — сказал он. — Слишком сильно по представлениям некоторых из нас.

Она смотрела на него до тех пор, пока его взгляд не опустился в пол.

Тогда Пайн повернулась к Уоллису.

— Что-нибудь еще? — спросила она. — Или мы закончили?

— Да, закончили, — ответил тот. — Этих двух идиотов здесь знают. У них длинный послужной список. Главным образом, разная мелочь. Но теперь они получат солидные сроки.

— В суде будет их слово против моего. Они заявят, что я на них напала. Один из них все время кричал об этом, когда его задержали и посадили в камеру.

— Я не думаю, что у нас будет проблема с жалобой на полицейских, — сказал Уоллис. — Двое мужчин против женщины? Едва ли присяжные в такое поверят, в особенности в Джорджии. И я сильно сомневаюсь, что недоумки на такое осмелятся. Небольшой тюремный срок против признания, что девушка надрала задницы обоим? После этого они не смогут войти ни в один бар.

— Приятно слышать, что здесь все стали такими просвещенными.

— Ну и что нам дает твоя небольшая ночная экскурсия? — спросил Ларедо. — Я бы хотел понять, что ты сама думаешь?

Пайн заскрипела зубами от его едва скрытого намека.

— В самом худшем случае двух безмозглых уголовников уберут с улиц на пять или десять лет, — резко ответила она. — Ведь девушка, на которую они напали, могла оказаться не мной, верно?

— Я не думаю, что найдется еще одна такая же, как ты.

Уоллис переводил взгляд с Пайн на Ларедо, и на его лице появилось недоумение.

— Ладно, полагаю, мы здесь закончили, — сказал Уоллис. — А вам, агент Пайн, стоило бы немного поспать.

Пайн посмотрела на часы.

— Мне необходим кофе и завтрак. — Она бросила взгляд на Ларедо. — Когда девушка рискует и надирает задницы, она начинает испытывать голод.

— Отлично, я угощаю, — последовала неожиданный ответ Ларедо. — Пойдем, я тебя подвезу.

Он повернулся и вышел прежде, чем она успела ответить.

Уоллис сочувственно на нее посмотрел.

— Насколько я понимаю, между вами все сложно?

Пайн, которая открыла рот шире, чем следовало, закрыла его, коротко кивнула Уоллису и последовала за Ларедо.

Глава 34

— Где ты остановился? — спросила Пайн.

Она устроилась на пассажирском сиденье черного внедорожника, который вел Ларедо.

— В мотеле, в двух милях от Андерсонвилля. А ты?

— В «Коттедже», в городе.

Он пожал плечами.

— Если там лучше, чем в гадюшнике, то цена должна превышать суточные от Бюро.

— Потрясающее умозаключение. Я здесь за свои деньги.

— Обожаю телевизионные сериалы, в которых агенты летают на «Гольфстримах», носят одежду от знаменитых дизайнеров и останавливаются в «Ритце». Криминалистическая экспертиза всегда оказывается верной, негодяев тут же находят, убийцы со слезами на глазах признают свою вину через пару секунд после того, как им сообщают, что на месте преступления нашли его волос. А потом все идут и празднуют в крутой полицейский бар, где пьют шампанское по сто долларов за бутылку.

— Ты хочешь сказать, что ненавидишь такие сериалы?

Ларедо улыбнулся и кивнул.

— Верно, я их ненавижу.

— Куда мы едем?

— Кафе находится чуть дальше по дороге, видел его раньше, — ответил он и замолчал, постукивая пальцами по рулю. — Должно быть, ты устала, на ногах всю ночь.

— А ты успел поспать?

— Как ребенок.

— Ну, соври еще разок.

Они подъехали к кафе с замечательным названием «Дыра в стене», припарковались рядом с входной дверью и вышли из машины.

— Можно определить класс заведения по количеству клееной фанеры на внешних стенах, — заметила Пайн, глядя на кафе.

— Ну ты здесь выросла. А я из Куинса. Жил в шестиэтажном доме без лифта. Понятия не имею, из чего там делали стены. Я лишь знал, что кругом не было травы, и ты считался богачом, если жил в доме с лифтом. И миллиардером, когда в доме имелся привратник.

Они вошли в кафе, где полная женщина у дверей предложила им проходить, и выбрали столик в дальнем углу, где им никто не помешал бы. Впрочем, это не имело значения. В такой ранний час посетителей было совсем мало.

Агенты заказали кофе и завтрак, и худая официантка лет шестидесяти в потертой, покрытой пятнами униформе, знававшей лучшие времена, быстро им все принесла. На ее лице были заметны следы тяжелой жизни, давно утомившей немолодую женщину. Однако она приветствовала их с открытой улыбкой.

И не стала ничего говорить относительно синяка на лбу Пайн или о том, что та двигалась с заметной неловкостью. «Быть может, ей постоянно приходится видеть людей, которые недавно дрались», — подумала Пайн.

Они пили кофе, а Ларедо посматривал на Пайн.

— Как голова? — спросил он.

— В чем причина твоего появления здесь? — сразу взяла быка за рога Пайн.

— Это моя работа. — Ларедо пожал плечами.

— Чушь собачья. Хочешь сказать, что остался единственным агентом в ОПА-четыре?

— Просто пришла моя очередь.

— И снова чушь собачья. — Она наклонилась вперед. — И почему я думаю, что, как только в просьбе о помощи всплыло мое имя, ты сразу вызвался добровольцем?

— Не льсти себе, Пайн.

— Тогда докажи мне, что я ошибаюсь, Ларедо.

Он повертел в руках бумажную салфетку, потом разорвал ее на аккуратные треугольники. Пайн не сводила с него глаз.

— Ты так и не избавился от своих маленьких ритуалов?

— У каждого из нас имеются свои ритуалы. Не исключено, что ты сейчас проводишь один из них.

— Я не возвращалась сюда с тех пор, как была ребенком.

— Физически, может быть, и не возвращалась.

— О, так ты стал психиатром? А я еще даже не улеглась на кушетку. Ладно, брось. Ты ведь можешь много лучше, верно, Эдди?

Наступило долгое, неловкое молчание.

— Может быть, ты права. Может быть, я приехал сюда, потому что узнал, что ты участвуешь в расследовании дела, — сказал Ларедо наконец.

— Но почему это имеет для тебя значение? Мы давно все сказали друг другу и попрощались.

Он перестал возиться с салфеткой.

— Ты все сказала. А у меня даже шанса не было.

Пайн указала на его безымянный палец.

— Что произошло?

Он потер пустое место большим пальцем.

— Дениз развелась со мной и забрала мальчиков. Много лет назад.

— На то была определенная причина?

— Давай посмотрим. Меня никогда не было дома, потому что я работал в самые поздние часы. Половину времени я не мог рассказать, где нахожусь или чем занят. А когда я находился под прикрытием и какой-то подонок из картеля угрожал моей семье, это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения моей жены.

— Ты тогда работал в округе Колумбия?

— Нет. До того как мы расстались, мне удалось хитростью перевестись в Нью-Йорк. Обратно в родной город. Я думал, это будет хорошо для всех. Новое начало.

— И?

— И Дениз нашла работу с неполной занятостью на Уолл-стрит, потом влюбилась в менеджера хедж-фонда, который зарабатывал больше денег в день, чем я смогу за всю жизнь. Сейчас они живут в Лондоне. А еще у них есть дом на юге Франции, и они летают туда на частном самолете. Она ведет чудесную жизнь, после того как рассталась с мужем из ФБР.

— Я никогда не была с ней близко знакома, но она не производила впечатления неглубокого человека.

Ларедо свернул все кусочки салфетки и положил их рядом с солонкой.

— Она действительно не такая. Дениз осталась бы со мной, если бы я лишился всех денег, если бы имел обычную работу, на которой не рисковал бы жизнью. Самое опасное, что делает ее муж — играет в гольф. Гораздо меньше беспокойства.

— А дети?

— Я вижу их раза два в год, когда они приезжают. У меня появляется возможность показать моим детям другую сторону жизни в маленькой квартирке в Вирджинии. — На худом лице Ларедо появилось напряжение. — Факт в том, что теперь они видят в нем отца в большей степени, чем во мне. Такова дьявольская природа. Я превратился в странного дядюшку, который периодически возникает во время встреч, так напрягающих всех, что они не могут дождаться момента, когда те закончатся. Всех, кроме меня, — тихо добавил он.

Пайн опустила взгляд, и одновременно исчезла вся ее агрессия.

— Мне очень жаль, Эдди, — сказала она. — Наверное, с таким трудно справиться.

Ларедо пожал плечами.

— Что посеешь, то и пожнешь, ты же сама понимаешь, — проговорил он.

— Вот так просто?

— Если хочешь, я могу поплакать в пиво, которое намерен заказать за ужином сегодня вечером. Но я бы предпочел выбрать образ стоика. Именно такой путь предлагается в руководстве Бюро.

— Твои сыновья должны лучше тебя узнать. Понять, как ты зарабатываешь на жизнь. Мне ничего не известно про парня из хеджевого фонда. Возможно, он святой. Но он не рискует жизнью ради своей страны, не приносит жертв. В отличие от тех, кто носит наш значок.

— Мои парни знают. Во всяком случае, я так думаю. Может быть, когда они станут старше, мы сможем больше времени проводить вместе.

— Возможно, тогда будет уже поздно.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

— А как дела у тебя? Еще не слишком поздно?

— Для чего? — с каменным выражением лица спросила она.

— Сейчас ты могла бы быть номером три в главном управлении, — сказал Ларедо, имея в виду вашингтонский штаб. — Быть может, номером два к тому моменту, когда тебе исполнится сорок. У тебя есть талант. И драйв.

— Но нет желания.

— Я никогда не мог тебя понять. Перед тобой открывались фантастические перспективы, а ты стала одиноким агентом в какой-то глуши, в Аризоне.

— И довольна, как слон.

— Счастье слонов сильно переоценивают.

Пайн не выдержала и улыбнулась.

— Итак, ты знаешь, что я здесь. Почему ты захотел приехать?

— Я думаю, ты и сама знаешь.

— Мне бы хотелось услышать от тебя.

— Я плохо с тобой поступил. Я вел себя, как мистер Самец, старался показать, кто босс, не верил, что женщина может работать в Бюро. Я сделал все, чтобы испортить с тобой отношения. Несмотря на то, что ты сказала, мне кажется, я заставил тебя уехать оттуда, где ты должна находиться. И…

— И?

— И я так и не принес тебе извинения. Я приехал сюда, чтобы произнести эти слова. И я прошу у тебя прощения. Ты не заслужила такого отношения. Во всем виноват только я.

— Ладно.

— Ладно.

Она наклонилась вперед.

— Но я покинула Вашингтонский офис не из-за тебя, Эдди. Да, все, что ты сейчас сказал, соответствует истине. Но не ты заставил меня сбежать и не многие парни, которые думали, будто я с радостью запрыгну к ним в койку.

— Тогда я был счастлив в браке, но даже в противном случае не стал бы так с тобой поступать. Я могу быть ослом, но не такого вида.

— Я ушла из ОПА из-за того, что терпеть не могу толпу. И мне не нравится жизнь в вертикальных коробках. Я люблю открытые пространства. А еще оставаться собой и работать, когда рядом нет бюрократа, который каждую секунду заглядывает мне через плечо. Я никогда не хотела быть номером три, два или один. Я занимаюсь расследованиями и ловлю плохих парней. И все.

— Во всяком случае, честно. — Он наклонился вперед. — Так или иначе, но после развода я воспользовался профессиональной помощью. И это позволило мне четко увидеть многие вещи. Все шло через Бюро. У них есть такая услуга. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — Ты об этом знаешь?

— А что?

— Потому что ты уже три раза ездила к Джеймсу Дэниелу Тору.

Пайн заметно напряглась.

— Откуда тебе известно? Проклятье, какое тебе до этого дело?

— Бюро представляет собой малую экосистему.

— Ты не ответил на мой второй вопрос.

— «Сигнал Эмбер» в Колорадо? Преступник, которого ты едва не убила? Ты взяла отпуск, чтобы приехать сюда и разобраться со своим прошлым? Ведь речь идет именно об этом, не так ли? — продолжал задавать вопросы Ларедо.

Пайн отвела взгляд, и на ее лице появилось усталое выражение.

— Очевидно, это стало известно многим.

— Тут нет никакой очевидности. Ты здесь для того, чтобы выяснить, что случилось с твоей сестрой и спасти карьеру. Я хочу, чтобы тебе удалось решить обе задачи: Бюро не должно тебя потерять.

Она откинулась на спинку стула и удивленно на него посмотрела.

— Они и правда тебе очень профессионально помогли. Или ты первоклассный лжец.

— Мне потребовалось некоторое время, но в конце концов я понял все правильно. Но ты так и не ответила на мой вопрос.

Пайн немного помолчала.

— Ты в обоих случаях прав относительно причин, которые меня сюда привели, — заговорила она, и ее голос заметно изменился, словно она думала совсем о другом. — Я знаю одно: время уходит, и больше нельзя тянуть. Если мои слова имеют смысл.

Он кивнул.

— Очень даже имеют.

— У меня появился второй шанс. И я не хочу его потерять.

— Хорошо. Я здесь для того, чтобы расследовать два убийства, но, если тебе потребуется еще одна пара глаз, чтобы узнать, что произошло много лет назад, я с радостью помогу. Я не гений. Просто агент, делающий свою работу.

— Расплата за то, что случилось много лет назад? Чтобы ты мог чувствовать себя лучше? Если это так, то ты не должен. И я не хочу, чтобы ты так поступал.

— Я агент. Ты агент. Мы дали клятву служить и защищать. Это включает всех, в том числе тебя и меня. Мы носим одинаковые значки. Ты хочешь поймать того, кто причинил тебе вред и похитил твою сестру. Это федеральное преступление. Расследуя такие, я зарабатываю на жизнь. Вот почему я здесь. Других причин после того, как я принес тебе свои извинения, нет.

Пайн пристально на него посмотрела.

— Я думаю, ты действительно изменился.

— Мы все меняемся, Этли. К лучшему или худшему. До того момента, пока нас не отправляют в дыру в земле на глубине шести футов.

Глава 35

Блюм сказала Пайн, что не собирается читать ей лекции по поводу предыдущей ночи, после чего именно этим и занялась.

— Теперь тебе лучше? — спросила Пайн, когда Блюм закончила.

— Не слишком. А тебе?

— Не слишком.

— Как голова?

— Синяк уже начинает проходить.

Они снова сидели в зале для завтраков «Коттеджа». Пайн успела проспать глубоким сном пять часов, принять душ и переодеться и даже плотно поесть, что ее желудок воспринял без особого энтузиазма, ведь там теперь образовалось слишком много всего.

Пайн рассказала о своем походе на кладбище и о гипотезах относительно расположения тела на определенной могиле.

Блюм пила горячий чай и изучала своего босса.

— Что ты делала после того, как я с тобой рассталась вчера вечером? Я виделась с Уоллисом и Ларедо в полицейском участке, но о расследовании мы не говорили.

— Я решила вернуться в «Темницу». Уоллис поделился со мной кое-какой информацией. — Она рассказала Пайн о том, что убитого мужчину звали Лейн Гиллеспи, и он служил в армии.

— Он ушел в отставку без почета, — задумчиво проговорила Пайн. — Есть какие-то идеи?

— У меня нет, именно поэтому я позвонила сыну, который служит в военной полиции. У него идеи есть.

— Какие именно?

— Гиллеспи совершил поступок, который не понравился офицерам. Однако они не хотели привлекать к нему внимание. В таких ситуациях прибегают в обычной отставке без почетных условий. Армия избавилась от него, но так, чтобы это не помешало ему жить дальше. Только другие военные понимают такие нюансы. И я сомневаюсь, что Гиллеспи собирался служить в каком-то другом подразделении.

— Интересно, в каких именно случаях такое происходит?

— Их довольно много.

— У твоего сына есть какие-то предположения?

— Он перезвонил мне и сказал, что отставка как-то связана с самим Гиллеспи. Если бы она имела отношение к его службе, формулировка была бы более определенной.

— Я рада, что он нам помог, а ты задала ему этот вопрос. Я… помню, ты говорила о своих не самых лучших отношениях с детьми.

В улыбке Блюм Пайн заметила печаль.

— По мере того как идет время, отношения становятся лучше, — сказала Блюм. — Думаю, они начинают понимать, что их отец был не самым блестящим образцом человеческого существа, а я сумела получить максимум из карт, которые мне раздали. — Она сделала паузу. — Но я несу ответственность. В конце концов, я вышла за него замуж.

Пайн улыбнулась.

— Я всегда восхищалась тем, как ты никогда не уходишь от проблемы, Кэрол.

— В этом нет смысла. Рано или поздно проблема все равно до тебя доберется.

— Значит, Саванна?

— Да.

— Уоллис хочет туда поехать?

— Так он сказал.

— Когда?

— Как только ты будешь готова.

— Я уже готова.

— Я так и думала, именно поэтому мы с ним договорились, и он уже на пути сюда.

Блюм так посмотрела на нее, что Пайн не выдержала.

— Что? — спросила она у помощницы.

— Уоллис сказал, что ты сегодня завтракала с Ларедо.

— Верно.

— И как все прошло?

— Хорошо, уж не знаю, поверишь ты или нет.

— Вы с ним разобрались?

— А ты считаешь, что у нас были проблемы?

— Я понятия не имею. Просто предположила.

— Уоллис говорил мне, что все выглядит непросто, и я не стала спорить.

— Хорошо.

— Все действительно сложно, Кэрол. Пока я не могу сказать больше.

— И он здесь только для того, чтобы помочь местным копам с расследованием?

— Он также предложил помощь в расследовании дела моей сестры.

— И ты не будешь возражать?

— Он опытный следователь по уголовным делам. И я готова принять любую помощь. Когда приедет Уоллис?

— Примерно через десять минут. Агент Ларедо будет с ним.

— Так и должно быть. Он полевой агент в этом расследовании.

— А как насчет дела твоей сестры? Я хочу сказать, что теперь, когда агент Ларедо здесь, ты можешь сосредоточиться на своем расследовании. Ведь детективу Уоллису помогает Бюро.

— Ты хочешь бросить это дело?

— Не мне решать. Я приехала, чтобы тебе помогать. И не хочу, чтобы ты перегружала себя работой, а в результате испытала разочарование.

— У тебя чудесно получается ставить меня в неудобное положение.

— А удобное положение существует? Мне с таким сталкиваться не приходилась.

— Мы женщины, Кэрол, а потому способны решать сразу несколько задач.

— Ну, поскольку я женщина, я готова признать твою реп-лику остроумной, но это не ответ на мой вопрос.

Пайн опустила взгляд.

— В детстве у меня и мысли не было о работе в правоохранительных органах, — призналась она. — Когда я потеряла Мерси, то закрылась изнутри. Я ни с кем не дружила. Мои родители оставались рядом, но вокруг была пустота, понимаешь?

— Да, я понимаю, как такое может быть.

— Я нашла свое призвание в спорте. Я могла заниматься чем угодно и добиваться хороших результатов. Мне нравились командные виды. Я… хотела стать частью чего-то, но мне было трудно. Трудно по-настоящему. Оказалось, что я не могла взаимодействовать с другими людьми. Одна только мысль о том, что разговор зайдет о моей семье, вызывала у меня ужас — что я могла сказать? Получалось, будто я носила в себе какую-то мрачную тайну. Знаю, это глупо, но я испытывала стыд.

— Я понимаю, что для тебя это было очень сложно.

— И тогда я начала заниматься тяжелой атлетикой. Теперь я была одна против всех остальных. Мне больше не требовалось ни на кого рассчитывать, только всех победить.

— Я тебя поняла. Но ты наверняка чувствовала себя очень одинокой.

Пайн сделала глубокий вдох и посмотрела на подругу.

— Невероятно одинокой. В особенности после того как исчезла моя мать. Я окончила колледж, некоторое время путешествовала, а потом произошло событие, изменившее всю мою жизнь.

— И что это было?

— Однажды вечером я шла по улице, и из переулка выскочил какой-то парень, который едва не сбил меня с ног. Я отскочила и увидела, что он вооружен. Я запаниковала, не знала, что делать, и не понимала, что происходит. Это было как в кино.

— Боже мой.

— А еще через долю секунды из того же переулка появилась женщина, вооруженная пистолетом. К тому моменту я спряталась за мусорным баком и присела. Парень повернулся и выстрелил, но промахнулся. А женщина врезалась в него, точно потерявший управление товарный поезд, и так быстро его обезоружила, что я едва успевала уследить за ее движениями. Он оказался на земле и в наручниках до того, как я сделала вдох. Затем прибежали другие полицейские, а женщина подошла ко мне и спросила, все ли со мной в порядке. Она держалась очень мило и была совершенно спокойна, и это после того, что произошло. Меня же трясло от ужаса.

— Как звали ту женщину?

— Специальный агент ФБР Мэрилин Шейлс. Она в течение двух недель выслеживала этого парня, настоящего дьявола во плоти. Наркотики, вооруженное ограбление, убийства в нескольких штатах. Мэрилин едва доходила до моей груди и вряд ли дотягивала до ста десяти фунтов^[334], но была самым крутым человеком из всех, кого я встречала в жизни. Я сказала ей, как меня поразило то, что она сделала. Она дала мне свою визитную карточку. Через неделю я ей позвонила. Мы встретились, а еще через неделюя подала документы в ФБР.

— Ты сохранила с ней связь?

Пайн кивнула.

— Она стала моим наставником. Даже приехала на выпуск в Куантико.

— Ты продолжаешь с ней встречаться?

— Я бы очень хотела. Она умерла три года назад. Рак груди. — Пайн тяжело вздохнула. — Мне нравится быть агентом, Кэрол. Нравится в моей работе все. Но больше всего я люблю добро, которое мне помогает делать мой значок. Помнишь, ту маленькую девочку, Холли? Она удивилась, что женщина может быть агентом ФБР. Я сказала ей, что девочки могут делать все, что захотят. Именно эти слова произнесла тогда Мэрилин Шейлс.

— Значит, ты сама выступила в роли наставника для Холли. Кто знает, может быть, ты еще придешь на ее выпуск, когда она станет агентом ФБР.

Пайн улыбнулась.

— Это было бы замечательно, — тихо сказал она, потом встала и добавила: — Что ж, мы отправляемся в Саванну.

— Я слышала, что там очень красиво. И никогда не была.

— Я была, и там действительно красиво, — ответила Пайн. — Ты читала книгу «Полночь в саду добра и зла»^[335]?

— Да. Отличный роман.

— И он показывает, что даже в красивых местах есть очень темные уголки.

Глава 36

Последний известный адрес Лейна Гиллеспи оказался в той части Саванны, которая находилась максимально, насколько такое возможно, далеко от исторического Садового округа. Крошечные домики с развешанным на веревках бельем во дворах, где грязи больше, чем травы. Заколоченные дома, люди, болтавшиеся по углам и не знавшие чем заняться.

В машине они устроились вчетвером: Уоллис и Ларедо впереди, Пайн и Блюм сзади.

— Не вижу никакой активности наркоманов, — заметил Уоллис.

Пайн пожала плечами.

— В наши дни можно заказать коктейль из фентанила^[336] через приложение в телефоне, и его доставят быстрее, чем пиццу.

— Печальное положение вещей, — заметил Уоллис.

— Ну, чем бы он ни зарабатывал на жизнь, результат не самый лучший, — добавил Ларедо, когда они приближались к обветшалому многоквартирному дому, который находился в двух кварталах и выглядел так, словно его не ремонтировали лет сто. Они припарковались на потрескавшейся асфальтовой стоянке рядом с надписью «ОФИС» и вышли из машины.

Внутри они обнаружили черного, уставшего и худого мужчину лет шестидесяти. Он посмотрел на четверку незваных гостей так, словно перед ним возникла вражеская армия, чтобы отобрать то немногое, что у него оставалось, а потом и еще что-нибудь. На нем были безупречно белая футболка, потускневшие от времени джинсы и подозрительное выражение лица.

Он закурил «Кэмел», пока они изучали друг друга через широкую доску, заменявшую письменный стол.

— Вам помочь, народ? — спросил он.

И, хотя они находились не в Южной Каролине, его манера растягивать слова указывала на то, что он с южнокаролинского побережья. Выражение лица мужчины говорило, что помощь никак не входит в его планы.

Уоллис достал значок и удостоверение личности.

— Детектив Уоллис. Все остальные — из ФБР. Мы хотим поговорить с вами о Лейне Гиллеспи.

— О ком? — спросил мужчина.

— О Лейне Гиллеспи, — повторил Ларедо. — Он здесь живет. Или жил.

Мужчина ухмыльнулся, показав жемчужно-белые зубы.

— О, Лейн, а я подумал, что вы сказали Уэйн. Верно. Итак, что с ним случилось?

— Когда вы видели его в последний раз? — спросил Уоллис.

Мужчина выпустил дым и поскреб небритый подбородок.

— Трудно сказать, — ответил он. — Люди не сообщают мне, когда они уходят или приходят. Здесь не детский сад.

— Подумайте хорошенько, — снова вмешался Ларедо. — Это важно.

— Будет лучше, если вы мне расскажете, что с чуваком случилось, — заявил мужчина.

— Мы до этого еще дойдем, но начнем по порядку, — сказал Уоллис.

— Ладно, — мужчина кивнул. — Я видел Лейна, ну… около недели назад.

— Вы с ним говорили? — спросила Пайн.

— Просто поздоровались.

— Как он выглядел?

— Как обычно. Веселый. Беззаботный, можно сказать. Таким был Лейн.

— Вы хорошо его знали? — спросил Ларедо.

Взгляд мужчины переместился на него, зрачки сузились, он явно просчитывал ходы — по миллиону в секунду, потом сделал глубокую затяжку и неспешно выдохнул дым.

— Нет, если он сделал нечто настолько плохое, что в город прибыло ФБР, — наконец сказал он.

— В Саванне разрешено курить в общественных местах? — спросил Ларедо, отгоняя рукой дым.

Мужчина вновь продемонстрировал жемчужно-белые зубы.

— Это мой дом, друг, а не общественное место.

— Многоквартирные дома считаются общественными зданиями, — резко ответил Ларедо.

— Ну, вам виднее, друг. — Он спокойно продолжал курить.

— Что вы можете рассказать нам о Гиллеспи? — спросила Пайн, и Ларедо бросил на нее мрачный взгляд.

— Он живет здесь около года. Держится замкнуто. Да, он помогает людям въезжать и выезжать, ну и всякое такое. Хорошо владеет разными инструментами. Несколько раз чинил кондиционеры. И стиральные машины. Мне он нравился. — Он быстрым движением губ переместил сигарету из одного угла рта в другой. С ним все в порядке?

— А у вас есть основания думать, что с ним могло случиться что-то нехорошее? — спросил Уоллис.

— Я могу назвать сразу четыре причины. — И он показал на каждого из них.

— Нам нужно осмотреть его комнату, — сказал Ларедо.

Еще одна глубокая затяжка.

— У вас есть ордер?

— Значит, вам известно про ордера? — поинтересовался Уоллис, приподняв брови.

— Я смотрю «Закон и порядок», друг, как и все остальные. Маришка Харгитей^[337] очень сексуальная леди. — Он взглянул на Пайн. — Вы на нее похожи.

Уоллис достал ордер на обыск и показал его мужчине.

— Хорошо, — проворчал тот, — но Лейну это может не понравиться.

— Поверьте нам, Лейну уже все равно, — заявил Ларедо.

* * *

Хозяин дома открыл дверь и жестом предложил им входить.

— У меня дела внизу, — сказал он. — Дайте знать, когда закончите.

— Спасибо, хорошо. Нас это устраивает, — сказала Пайн.

Мужчина с задумчивым видом остановился у двери.

— Он мертв, не так ли? — не удержался он от вопроса.

Пайн на него посмотрела.

— А у вас есть основания так думать — если не считать того, что мы здесь? — спросила она.

Он пожал плечами, бросил сигарету и растоптал ее каб-луком на бетонном полу перед входом в квартиру.

— Я вас впущу, чтобы вы все осмотрели.

— Это не займет много времени, — пообещал Уоллис, глядя на маленькую квартирку. — Начну с ванной комнаты.

— Кладовка, — сказала Блюм, открывая дверь и засовывая внутрь голову.

Ларедо посмотрел на Пайн.

— Значит, нам остается спальня, — сказал он.

Пайн бросила на него странный взгляд, но ничего не ответила.

Тщательный обыск занял около тридцати минут.

Уоллис не нашел ничего необычного в ванной комнате: все лекарства, лежавшие в шкафчике, официально продавались в аптеке.

Пайн и Ларедо перерыли спальню, но ничего там не обнаружили.

Однако Блюм сопутствовала удача в кладовой, и она выложила часть своих находок на постель.

— Вы только посмотрите, — сказал Уоллис, когда они уставились на женскую одежду, нижнее белье, туфли и сумочки, которые Блюм сложила на кровати.

— Все это похоже на дорогие вещи для выступлений, — заметила Пайн.

Она взяла одно из платьев и туфли, которые к нему подходили.

— Согласна, — кивнула Блюм. — И вещи совсем не дешевые. Первоклассный материал и работа.

— И он живет в такой дыре? — сказал Уоллис.

— Вероятно, тратит все деньги на одежду, — пошутил Ларедо.

Пайн взяла белые трусики.

— Может быть, его именно за это вышвырнули из армии, — предположила она.

— У меня возникла такая же мысль, — добавила Блюм.

— Я думал, в армии придерживаются схемы «не говори, не спрашивай» в том, что касается гомосексуалистов, — сказал Уоллис.

— Теперь такого закона нет, — заметила Пайн. — Тем не менее, из того, что у него есть такие вещи, еще не следует, что он гомосексуалист. Давайте не будем спешить с выводами. Не исключено, что они принадлежат кому-то другому. Может быть, здесь жила женщина.

— Возможно, Гиллеспи был трансвеститом, — добавила Блюм. — Если так, это может объяснить, почему его отправили в отставку на таких условиях: возможно, опасались судебного процесса. Или просто хотели дать ему понять, как они относятся к таким вещам.

— Какого дьявола? — возмутилась Пайн. — Если он способен хорошо выполнять свою работу, остальное не имеет значения.

— Возможно, он привлекал внимание в своем подразделении, — вмешался Уоллис. — Или совершил что-то еще. Не следует отказывать армии в презумпции невиновности.

— Ну, Гиллеспи мог работать в одном из клубов поблизости, — сказала Пайн. — И, если он был голубым, в Саванне есть где развернуться.

— Откуда вы знаете? — удивился Уоллис.

— Я бывала здесь прежде, — объяснила Пайн. — И, если знаешь, где искать, флюиды заметить достаточно легко.

— Для такого привлекательного города, как Саванна, — чопорно добавила Блюм, — кто бы мог подумать?

— Я лишь старый пердун, но я не понимаю таких вещей, — признался Уоллис. — Однако мой девиз: живи и давай жить другим.

— Парень, убивший Гиллеспи, очевидно, не разделяет ваших взглядов, — заметила Пайн. — А теперь давайте еще раз поговорим с управляющим.

— Зачем? — удивился Уоллис.

— Я практически уверена, что он об этом знает, — ответила Пайн.

— Я не верю, что пожилой мужчина голубой, — уверенно заявил Уоллис.

— Тут я не стану ничего утверждать, — продолжала Пайн. — Лишь хочу сказать, что мне кажется, он кое-что знает. Так что пойдем и посмотрим.

Глава 37

Когда они вернулись, управляющий сказал, что его зовут Кларенс Споттер, ему шестьдесят восемь лет, он живет с партнером-мужчиной, хорошо знает гей-сообщество Саванны, а также ему известно, что Гиллеспи выступал с танцевальными номерами в ночном клубе «Серебряная раковина».

Он печально покачал головой, когда ему рассказали о смерти Гиллеспи.

— Проклятье, какой ужас, — сказал Споттер. — Лейн был хорошим человеком.

— У него были друзья? — спросила Пайн. — Люди, с которыми он общался и которые могли бы нам помочь?

— Он никому не разрешал сюда приходить. Поговорите в «Раковине». Там вы можете найти тех, кому что-то известно. Андерсонвилль? — Он снова покачал головой.

— Он когда-нибудь упоминал об этом городке? — спросил Уоллис.

— Нет. Лейн некоторое время служил в армии, пока его не выперли. После этого он много путешествовал и, в конце концов, оказался здесь — во всяком случае, так он мне рассказывал. Может быть, он хотел тут осесть.

— Нам известно, что он служил в армии и ушел в отставку, — сказал Уоллис. — Но мы не знаем причин.

— Мне также ничего не известно. Но я думаю, это как-то связано с тем, кем он был. — Затем он язвительно добавил: — Наверное, армия любит, когда ее солдаты носят только штаны.

— Вы могли сразу рассказать нам все это, — заметил Уоллис.

Споттер улыбнулся.

— Конечно, мог, — сказал он. — Но я решил помолчать.

— Почему? — поинтересовался Ларедо.

— Потому что вы не сказали, что случилось с Лейном, вот почему. Если вы хотели услышать от меня всю правду, вам следовало быть более откровенными, ни о чем другом я не просил.

— Что же, это честно, — заметила Блюм.

Когда они возвращались к машине, Уоллис покачал головой.

— Никогда бы не подумал, что он гомосексуалист, — признался он. — По мне, так совсем не похож.

— А как ему следовало выглядеть? — спросила Блюм.

— Вы знаете, — проворчал Уоллис.

— Вычурно?

Уоллис пожал плечами.

— Да, я имел в виду что-то вроде этого, — сказал он.

— Моя младшая дочь лесбиянка, — сказала Блюм. — Я об этом не знала, пока ей не исполнилось двадцать два. Может быть, мне следовало раньше поискать в ней вычурность.

— Уже почти шесть часов, — сказала Пайн, когда они сели в машину. — Мы можем поехать в клуб и попытаться поговорить с кем-нибудь, пока там мало посетителей. Вы согласны? — спросила она, глядя на Уоллиса.

— Пожалуй, — отозвался он.

— Есть какие-то проблемы? — поинтересовалась Пайн.

— Нет, никаких, — ответил Уоллис.

— Мир достаточно велик, чтобы в нем жили самые разные люди, — заявила Пайн.

— Проклятье, мне это известно, — проворчал Уоллис. — И я имел возможность лично наблюдать это разнообразие. Просто ЛГБ, или как там их называют сокращенно, сбивают меня с толку.

— ЛГБТ, — поправила его Блюм. — Лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры, но и другие буквы по желанию могут прибавляться.

— Вот видите, об этом я и говорю, — ответил Уоллис. — Как нормальный человек может такое понять?

— Но вы и не должны, — сказала Блюм. — Это для тех, кто связывает себя с такими группами. Думаю, у них не возникает проблем с самоопределением.

Когда Уоллис в недоумении на нее посмотрел, Блюм добавила:

— Просто думайте о себе так: вы, вне всякого сомнения, ГМ.

— Я кто? — спросил смущенный Уоллис.

— Гетеросексуальный мужчина, — ответила Пайн. — Полагаю, это вы не забудете?

— Я тот, кто я есть. Как я могу такое забыть?

— Тогда вам должны быть понятны слова Кэрол.

Уоллис заморгал, а потом кивнул.

— Да… ну, пожалуй, я понял после ваших объяснений.

— Что же, «Серебряная раковина», мы идем к тебе, — сказала Блюм.

* * *

Они за двадцать минут доехали от многоквартирного дома до «Серебряной раковины», расположившейся в двухэтажном кирпичном здании, которое стояло на углу территории, переживавшей, мягко выражаясь, «переходный период».

— Ну, теперь я понимаю, почему его так называют, — сказала Блюм, когда увидела заведение в окно машины.

Одну из стен украшала фреска с изображением огромной серебряной раковины двустворчатого моллюска.

— Интересно, что это символизирует? — нервно спросил Уоллис.

— Может быть, владелец просто любит устриц, — ответила Пайн.

Они постучали в боковую дверь, им открыл мужчина в рабочем комбинезоне. Кларенс Споттер позвонил и предупредил, что они приедут, и их ждали. Тот же мужчина проводил их к ряду гримерных и остановился перед надписью карандашом: «МЕНЕДЖЕР». Он постучал, и им предложили войти.

Их провожатый распахнул дверь в маленькую комнатку, дверь за ними закрылась, и Пайн услышала шаги, удалявшиеся по коридору.

В комнате стояли два стула и потертый диван с полосатой обивкой, у дальней стены расположился туалетный столик с зеркалом и большими лампочками по периметру. Стены были выкрашены в цвет баклажана, на потолке доминировала люстра, сделанная, казалось, из миллиона кусочков граненого хрусталя.

Мужчина, одетый в длинный пеньюар с искусственным мехом на вороте и рукавах, сидел спиной к ним.

Они остановились в центре комнаты, и Уоллис откашлялся.

— Я полагаю, вам известно, почему мы здесь, — сказал он.

Сидевший на стуле мужчина повернулся.

Заметно за сорок, с резкими чертами лица, копна светлых волос с многочисленными заколками, в результате чего волосы плотно прилегали к черепу. По оценке Пайн, его рост составлял шесть футов и два дюйма^[338], вес был всего 160 фунтов^[339]. Прекрасная фигура. Очевидно, он начал гримироваться и уже закончил со щеками, губы стали ярко-оранжевыми, выщипанные брови были тщательно прорисованы, из-под них смотрели ошеломляюще голубые глаза.

— Лейн, — сказал мужчина.

— Лейн Гиллеспи, — сказал Уоллис. — Мы поняли, что вы с ним работали, мистер?..

Мужчина кивнул.

— Извините, меня зовут Тед Блэйкли. Я владелец этого заведения. Я… — Он приложил руку к лицу и разрыдался.

Блюм взяла несколько салфеток из стопки на туалетном столике и протянула Блэйкли.

Он кивком поблагодарил ее и вытер глаза. Когда он снова на них посмотрел, Пайн увидела у него на щеках следы слез.

— Простите, просто все… так неожиданно, — пробормотал Блэйкли.

— Я понимаю, для вас это настоящее потрясение, мистер Блэйкли, — негромко сказал Уоллис. — Быть может, нам лучше поговорить позже?

— Нет-нет, — решительно заявил Блэйкли. — Я сделаю все, чтобы помочь вам поймать чудовище, которое виновно в его гибели. — Он высморкался, выбросил салфетку в мусорную корзину и посмотрел на них снизу вверх. — Вы можете рассказать мне, что произошло?

— Тело мистера Гиллеспи нашли на кладбище в Андерсонвилле. Его застрелили.

— Андерсонвилль?

— Вы о нем слышали? — спросила Пайн.

— Нет. И Лейн никогда о нем не упоминал.

— Насколько я поняла, вы с ним дружили? — спросила Пайн.

— Мы были очень хорошими друзьями и коллегами. Выступали вместе на сцене.

— Как долго он здесь работал? — спросил Уоллис.

— Около года. Но я знал Лейна и прежде. Именно я предложил ему перебраться в Саванну. Я не сомневался, что здесь он станет звездой.

— Значит, вы знали о его… профессиональных способностях? — спросил Ларедо.

Блэйкли бросил на Ларедо испытующий взгляд и таинственно улыбнулся.

— Да, о профессиональных способностях, — повторил он.

— Когда вы в последний раз его видели? — спросила Пайн.

— В этой комнате три дня назад. Мы закончили последнее выступление вечера. Было около двух часов ночи. Мы выпили и отправились по своим делам.

— Вы не встревожились, когда он не явился на работу? — спросила Пайн.

— Нет, потому что я его не ждал. Лейн взял несколько выходных дней: он потянул правую четырехглавую мышцу, а еще у него распухла лодыжка. Мы делаем довольно сложные вещи.

— Я не сомневаюсь, — сказала Пайн. — А вы знаете, что он планировал делать во время своего короткого отпуска?

— Просто немного расслабиться. Лейн не говорил, что собирался куда-то поехать. И уж совершенно определенно не в… как вы сказали, называется город?

— Андерсонвилль, — подсказал Уоллис.

— Нет, он никуда не собирался ехать, — решительно ответил Блэйкли.

— Он с кем-то встречался? — спросил Ларедо. — Возможно, у него возникли проблемы?

— Нет и нет, насколько я знаю. У меня здесь жесткое правило: никаких неформальных отношений. Мне безразлично, чем люди занимаются в свое личное время. Но на рабочих местах подобные вещи недопустимы. Поэтому я сразу их прекращаю.

— Сколько у вас исполнителей? — спросила Пайн.

— Со мной около дюжины. Два шоу вечером и дневной спектакль в субботу. У нас все на высоком уровне, вам следует как-нибудь зайти. Пение, танцы, актерская игра. Даже комедийные скетчи. — Он посмотрел на Ларедо. — Ну вы понимаете, интересные развлечения для всей семьи.

— Просто замечательно, — ответил Ларедо.

— Я начинал как корпоративный адвокат, — признался Блэйкли. — Ненавидел свою работу. А теперь делаю то, для чего рожден.

— А Лейн Гиллеспи так же относился к своим выступлениям? — спросила Пайн.

— Думаю, да. Вы же знаете, его вышвырнули из армии.

— Однако нам неизвестна причина.

— Его увидели, когда он выступал в сценическом костюме, — объяснил Блэйкли. — Совершенно безобидный номер, и даже не на базе или где-то еще в том же роде. Но ему дали пинка под зад. Насколько мне известно, Лейн был хорошим солдатом. Он мог драться. Сильный, как бык, настоящий атлет. У него есть номер, когда ему приходится взбираться по движущимся лентам ткани, делать колесо и тому подобное. Кроме него, на такое не способен никто. Я бы свернул себе шею. — Блэйкли замолчал и опустил взгляд. — Не могу поверить, что он мертв.

— Значит, у него ни с кем не было проблем? И в его жизни не появились новые люди? — спросила Пайн.

— Нет, мне не приходит в голову ничего такого. Все любили Лейна.

— Ни одного брошенного любовника или поклонника, который хотел бы чего-то большего, чем просто наблюдать за его выступлениями? — поинтересовался Ларедо.

— Да, у нас иногда встречаются подобные вещи, но только не с Лейном.

У Пайн возникла новая идея.

— А чем Лейн занимался до того, как перебрался сюда? Откуда вы его знали? — спросила она.

— Ну, мы познакомились через одного моего друга.

— Какого друга?

— Сейчас он мертв. Несчастный случай на лодке в Майами. Он занимался… производством фильмов. — Блэйкли бросил на них нервный взгляд.

Все четверо переглянулись.

— Подождите минутку, — резко сказала Пайн. — Вы имеете в виду порнографические фильмы?

— Да, Лейн играл в порнографических фильмах.

— И где он этим занимался? — спросила Пайн, и в ее голосе появилось волнение, наконец, в расследовании возник шанс продвинуться вперед.

Блэйкли скомкал салфетки, посмотрел на себя в зеркало, потом рассеянно потер влажную щеку.

— Ему… приходилось ездить в Майами или куда-то в те места, чтобы участвовать в съемках. Судя по всему, там очень неплохо платили. Я и сам подумывал этим заняться, но подобные вещи не для меня. Я… не могу… перед камерой. — Он покраснел и обвел их взглядом. — Сожалею, я говорю глупости. Я знаю, вам наверняка неинтересно.

— А Лейн когда-нибудь упоминал имена Ханны Ребане или Бет Клеммонс? — спросила Пайн.

— Кажется, нет.

— Пожалуйста, подумайте, это может быть очень важно.

Блэйкли задумался, но потом отрицательно покачал головой.

— Сожалею, но эти имена ничего мне не говорят.

Пайн выглядела разочарованной.

— Мы побывали у одной женщины, снимавшейся в порнофильмах, — вмешался Уоллис. — Она живет в роскошной квартире, ну а мистер Гиллеспи — нет. Вы знаете почему?

— Лейн материально поддерживал мать, бабушку, сестру и брата. В результате у него оставалось совсем немного на себя, но его никогда не интересовали деньги. Я думаю, он снимался в порнофильмах, чтобы помогать семье. А когда начал работать здесь, перестал сниматься. Во всяком случае, насколько мне известно.

Уоллис откашлялся.

— Он хорошо поступал, когда заботился о своей семье, — сказал он. — Для меня это важно. И не имеет значения, как именно он добывал деньги.

— Давайте проясним один вопрос, — вмешалась Пайн. — Он снимался в порнофильмах для геев или нет?

Блэйкли смутился.

— О, я понимаю, — кивнул он. — Нет, он снимался в обычной порнографии. Почему вы считаете, что, если кто-то выступает для заработка в женском наряде, он обязательно должен быть геем?

Уоллис посмотрел на остальных.

— Ну, должен признаться, я думал именно так, — сказал он.

— Честно говоря, я не знал, какой была сексуальная ориентация Лейна, и никогда не спрашивал, — ответил Блэйкли. — И в то время как многие мужчины, переодевающиеся в женскую одежду, действительно геи, на самом деле у таких людей может быть любая ориентация. Я видел Лейна с молодыми леди, и у меня не возникло ощущения, что они просто друзья. Так что предоставлю вам делать собственные выводы.

— Нам ничего другого не остается, — сказала Пайн. — Будем надеяться, сумеем это сделать в самое ближайшее время.

Глава 38

Они переночевали в Саванне и на следующий день поехали обратно в Андерсонвилль. В Саванне они успели проверить несколько ниточек, полученных от Блэйкли и Споттера, но они никуда их не привели. Гиллеспи все любили, и никто не слышал, чтобы у него были враги.

Вернувшись в Андерсонвилль в половине шестого, они разделились на две команды. Уоллис и Ларедо направились на вскрытие Лейна Гиллеспи, а Пайн и Блюм поехали в Колумбус, штат Джорджия, чтобы еще раз поговорить с Бет Клеммонс.

— Мы сумели отыскать связь между жертвами: фильмы для взрослых, — сказала Блюм во время короткой поездки в Колумбус.

— Давай не будем ставить телегу впереди лошади, — ответила Пайн. — Мы пока не можем утверждать, что Лейн Гиллеспи знал или работал с Ханной Ребане. Даже если нет, возможно, убийца ненавидит порнофильмы и актеров, которые в них снимались. И это может стать для нас серьезной подсказкой.

— А фата и смокинг?

— Сами по себе еще не улики. Хотя могут быть чем-то вроде оскорбления. Порнозвезды превратились в старомодные фигурки на традиционном свадебном торте.

— Если Ребане работала с Гиллеспи, то могла и Клеммонс.

— На это я и рассчитываю, ведь у Ребане уже ничего не спросишь.

— Как ты думаешь, что происходит, агент Пайн?

— Нечто, кажущееся очень сложным. — Пайн немного помолчала, глядя сквозь ветровое стекло. — Конечно, на самом деле все должно оказаться невероятно просто.

— Просто? Вот уж никогда бы так не сказала.

— Никогда не говори никогда, Кэрол. Это сэкономит массу времени.

* * *

Прошло чуть больше часа, когда они добрались из Андерсонвилля в Колумбус. Было около семи вечера. Здесь оказалось теплее, чем Андерсонвилле, но прохладнее и не так влажно, как в Саванне. Пайн позвонила Клеммонс, но та не взяла трубку. Они остановились напротив многоквартирного комплекса, вышли из машины и направились в вестибюль. Там они поговорили с консьержем, и значок Пайн позволил им сесть в лифт и подняться на шестой этаж. Они постучали в дверь квартиры Клеммонс, однако им никто не открыл.

— Она могла куда-нибудь уйти, но тебе не кажется, что в таком случае консьерж нам бы сказал, — заметила Пайн.

— Или существует другая причина, по которой она не открывает дверь, — зловеще ответила Блюм.

— У нас нет причин входить в квартиру. И я не могу взломать дверь.

Пайн постучала сильнее. Никакого ответа.

— Это странно, — послышался голос.

Они повернулись и увидели молодого человека в очках, который стоял в открытом дверном проеме квартиры в конце коридора, застеленного плюшевым ковром.

— И что же тут странного? — осведомилась Пайн.

— Я практически уверен, что Бет дома. Я возвращался несколько часов назад, и мы с ней встретились. Она входила в свою квартиру.

— Но она могла куда-то выйти, — заметила Блюм.

— Нет, она сказала, что намерена принять ванну и провести вечер дома. А я все это время читал в гостиной и совершенно уверен, что услышал бы, если бы она куда-то вышла.

Пайн посмотрела на Блюм, потом перевела взгляд на дверь.

— Думаешь, это повод войти? — спросила она.

— Уверена.

— Вы полицейские? — спросил парень.

Пайн показала ему значок ФБР.

— Спуститесь вниз и попросите консьержа подняться сюда с ключами. Давайте! — строго сказала Пайн.

Удивленный мужчина побежал по коридору, и через несколько секунд они услышали шум лифта.

Через минуту парень вернулся вместе с консьержем, который держал в руках ключ.

— Что случилось? — спросил он.

— У нас есть серьезные основания думать, что миз Клеммонс дома. Но она не отвечает на наш стук. Нас тревожит ее благополучие. Мы просим вас открыть дверь прямо сейчас.

Консьерж побледнел, поспешно подошел к двери и отпер ее своим ключом. Пайн вытащила пистолет и жестом показала остальным, чтобы они оставались на своих местах.

Она вошла в темную квартиру, ее пистолет и взгляд обшаривали пространство впереди.

— Миз Клеммонс? — позвала она. — Бет? Это агент ФБР Пайн. Вы здесь?

Ответа не последовало, и Пайн не услышала никаких звуков. Она осмотрела гостиную и кухню, потом направилась в сторону спален и вошла в комнату Клеммонс.

Там было пусто.

Но на полу гардеробной валялась одежда. Сумочка и телефон лежали на прикроватной тумбочке.

Она здесь, во всяком случае, была.

Дверь, ведущая в ванную комнату, была приоткрыта, и там горел свет.

Пайн приготовилась к худшему и опустилась на колени, чтобы проверить, не стоит ли кто-то за приоткрытой дверью ванной комнаты. Но за ней никого не было. Пайн быстро встала и шагнула вперед, держа перед собой пистолет.

Ванная комната была огромной, с ванной на львиных лапах и отдельно стоявшей душевой кабинкой.

С того места, где она стояла, Пайн видела, что ванна полна до краев.

Дерьмо.

Она представила, что утонувшая женщина лежит под водой после передозировки.

Она медленно вошла и посмотрела на ванну.

Однако все оказалось не так, как она представляла. Ванна была пустой — если не считать воды.

Она в недоумении вернулась в спальню и начала осматривать большие шкафы, стоявшие вдоль стен. В них никого не оказалось. Однако полная ванна вызывала недоумение. Оставалась еще спальня Ханны Ребане. Но Пайн не понимала, что может там делать Клеммонс, если ванна все еще полна воды.

Она направилась к двери, чтобы выйти из комнаты, но застыла на месте, когда ее взгляд остановился на узком пространстве между стеной и дверью.

Пайн распахнула дверь. Бет Клеммонс висела на крюке на задней части двери: ее шею охватывала веревка, на голове был полиэтиленовый пакет.

Глава 39

В тихом дорогом доме кипела полицейская работа.

Множество движущихся частей, но никакого трения.

Во всяком случае, Пайн воспринимала происходящее именно так.

Пока местная полиция изучала тело и обыскивала квартиру, Пайн и Блюм беседовали с соседом, который рассказал, что Клеммонс вернулась домой вместе с ним.

Он сидел на дорогом диване в своей модно отделанной квартире и выглядел так, что его могло в любой момент стошнить на дорогой восточный ковер.

— Я… мог быть последним человеком, который видел ее живой, — сказал мужчина, назвавшийся Джином Мартином.

Ему было немногим больше тридцати, и он занимался делом, которое приносило солидный доход.

— Если не считать того, кто ее убил, — заметила Блюм, что заставило Мартина бросить на нее испуганный взгляд.

— Что… ну да, конечно. — Он посмотрел на Пайн, лицо которой оставалось спокойным. — Подождите, но вы же не думаете?.. Я… не имею ни малейшего отношения к тому, что случилось. — Он вскочил на ноги. — Господи, я бы никого не мог убить. Я… аудитор. Единственный вариант, когда я могу причинить кому-то «вред», — это не признать налоговый вычет.

— Я не думаю, что вы ее убили, мистер Мартин, — заверила его Пайн. — Меня гораздо больше интересует, что вы видели или слышали.

— Но я ничего не знаю.

— Постарайтесь успокоиться, посидите и подумайте о том, что произошло за последние несколько часов. И не спешите, вспоминайте шаг за шагом. Вы сказали, что сидели в гостиной и читали. Ранее вы видели Клеммонс. Она собиралась принять ванну и провести весь вечер дома. Она вошла в свою квартиру, а вы — в свою. Начните с того, сколько было тогда времени.

Мартин уселся на прежнее место, снял очки, протер стекла платком, зажатым в дрожавшей руке и снова их надел.

— Хорошо, я поговорил с Бет, потом вошел сюда. Я помню, как посмотрел на часы, они показывали пару минут пятого.

— Хорошо, значит, вы видели ее двумя минутами раньше? — уточнила Пайн.

— Да.

— Больше вы ее сегодня не видели?

— Нет.

— А почему вы находились дома в такое время?

— Я брал отпуск на несколько дней, чтобы кое-что доделать и отдохнуть. Я только что закончил финансовый аудит для большого государственного предприятия. Работал четыре месяца подряд, семь дней в неделю. Я полностью опустошен.

— Хорошо, продолжайте.

— Я заварил чашку чая, это заняло около двух минут. Потом сел с книгой. Биография Черчилля. — Мартин взял ее с кофейного столика. — Завораживающее чтение, но она такая огромная, как вы сами видите.

Пайн посмотрела на толстую книгу.

— Верно. А что было потом?

— Я сидел, пил чай и читал.

— И никаких звуков не доносилось из коридора? Двери не открывались и не закрывались? Шум шагов? Голоса?

— Большинство людей в нашем доме не возвращаются домой так рано. В шесть или семь, как правило.

— Но только не Клеммонс?

— Верно, только не она. Господи, как ужасно думать, что кто-то ее убил. Прямо в нашем доме. — Его лицо заметно побледнело, и у Пайн возникло ощущение, что его сейчас стошнит.

— Сделайте несколько глубоких вдохов и выдохов и постарайтесь расслабиться, — успокаивающим тоном посоветовала она. — Постарайтесь сосредоточиться и собраться с мыслями. Вы бухгалтер, значит, для вас важны детали. Именно детали нам интересны.

Мартин принялся глубоко дышать, откинулся на спинку дивана, постучал пальцами по ручке. Постепенно постукивание становилось медленнее и ритмичнее.

— Вы знаете, я и в самом деле слышал кого-то в коридоре. Примерно через тридцать минут. Незадолго до пяти часов, — задумчиво проговорил он.

— И какие именно звуки вы слышали?

— Кто-то уходил, но до этого… дверь открылась, потом закрылась. Очень тихо, но я услышал.

— Вы встали, чтобы посмотреть?

— Нет, те звуки не заставили меня встать. Ну вы же понимаете, нет ничего зловещего в том, что открываются и закрываются двери, люди входят и выходят из квартир. Но мой чай остыл, и я собирался его подогреть, а потом решил выглянуть и выяснить, кто там. — Мартин выглядел смущенным. — Я подумал, что это могла быть Бет. Спонтанное решение. Я… она мне нравилась. Я любил с ней разговаривать.

— Конечно, — сказала Блюм, — она была прелестной молодой женщиной.

— И вы кого-нибудь видели? — спросила Пайн.

— Ну сначала я посмотрел в сторону лифтов. Естественно, ведь именно туда люди обычно направляются, не так ли?

— Верно. Но?

— Я никого не увидел. Тогда я посмотрел в другую сторону.

— И? — немного нетерпеливо спросила Пайн, когда у нее сложилось впечатление, что Мартин не собирается продолжать.

— Ну я не могу поклясться, но мне кажется, я заметил задник туфли, поворачивающей за угол, — неуверенно проговорил Мартин. — Очевидно, она была у кого-то на ноге.

— В каком направлении? — спросила Блюм.

— В сторону грузовых лифтов, например.

— Это была мужская обувь? — спросила Пайн.

— Да. Никаких высоких каблуков или вроде того.

— А вам удалось заметить что-нибудь еще? — с надеждой спросила Пайн.

— Нет, пожалуй, больше ничего. Подождите, возможно, он был одет в серые штаны.

— Серые штаны. Как брюки от костюма?

— Нет, не такие, — покачал головой Мартин. — Я неудачно выразился. Не брюки, я так не думаю. Может быть, комбинезон. И обувь была больше похожа на рабочий ботинок.

Пайн посмотрела на Блюм.

— Рабочий, направляющийся к грузовому лифту? — спросила Пайн.

— Может быть, — ответила Блюм.

Они задали Мартину еще несколько вопросов, но больше им не удалось узнать ничего полезного.

Через минуту Пайн и Блюм уже направлялись к двум грузовым лифтам.

Они добрались до них, сделав два поворота, сначала направо, потом налево. Лифты находились в конце коридора.

Пайн нажала на кнопку вызова, и они спустились вниз. Двери открылись, они вышли на подземную парковку здания, рядом с выходом.

— Выглядит вполне разумно, — заметила Пайн. — Если ты въезжаешь или выезжаешь, то ставишь свой грузовик здесь и используешь лифт, чтобы поднять или спустить вещи. — Она огляделась. — Нигде нет камер. И отсутствуют ворота, так что любой может сюда попасть.

Пайн посмотрела на дверь, через которую они вышли.

— Однако требуется карточка-ключ, чтобы открыть дверь, — заметила она, показывая на сканер для ключ-карты.

— Полагаю, рабочий должен ее иметь, — предположила Блюм.

— Нам нужно попросить местных полицейских, чтобы они все проверили, пообщались с Мартином, быть может, кто-то еще видел кого-то в коридоре примерно в то же время.

— Но Мартин говорит, что дверь открылась и закрылась только один раз. В противном случае, он бы услышал, как открывается и закрывается еще одна дверь.

— Нет, если убийца уже находился в квартире и ждал, когда Клеммонс вернется домой. Она наполнила ванну, очевидно, собиралась туда лечь, разделась и была в одном халате. Вероятно, он напал на нее до того, как она забралась в ванну.

— Значит, он некоторое время находился в квартире? Но как он туда проник?

— На замке нет следов взлома. И, если она его не впустила, поскольку ее не было дома, значит, у него имелся ключ. Вот только я не могу понять, как он его раздобыл. — Пайн посмотрела на сканер ключ-карт. — Возможно, там же, где и ключ-карту.

— Ты думаешь о том же, о чем я?

— Если ты думаешь, что убийца воспользовался ключом и ключ-картой Ханны Ребане, тогда да, мы на одной волне.

— А мотив состоял в том, чтобы заставить ее замолчать, потому что она могла сообщить нам нечто важное?

— Но тут возникает одна проблема. Мы уже с ней поговорили. А убийце следовало нанести удар до этого.

Блюм покачала головой.

— После того как убили Лейна Гиллеспи? Возможно, это все изменило.

— Иными словами, она могла что-то знать о нем и его связи с Ханной Ребане?

— Да. Убийца понимал, что мы вернемся, чтобы поговорить с ней о втором убийстве.

— Да, такой вариант возможен. Однако в данном деле все кажется возможным.

— Ты считаешь, что третье убийство увеличивает вероятность того, что между Гиллеспи и Ребане существовала связь?

— Ну, это определенно не становится менее вероятным.

— Теперь, когда Клеммонс мертва, как мы сможем проверить?

— Не только она снималась в порнофильмах. Всегда найдутся люди, которым можно задать вопросы.

— Ну, тогда будем надеяться, что мы до них доберемся раньше убийцы.

Глава 40

Все мое прошлое оказалось ложью. Нет, это тоже ложь. Большая часть моего прошлого оказалась ложью.

Не слишком утешительный вывод.

Наступил следующий день, и Пайн сидела на своей кровати в «Коттедже».

Она взяла журнал, который ей отдал Майрон, открыла на странице с фотографией ее матери, долго сидела и смотрела на снимок. Потом провела пальцем по пышным волосам женщины, которая помогла ей появиться на свет, и посмотрела на надпись под фотографией. Лондон. Карл Лагерфельд. Подиум. Аманда. Она была красивой, впрочем, многовато макияжа, да и наряд слишком откровенный, как часто бывает на подобных показах.

Из Лондона в Андерсонвилль. Какое странное путешествие. Пайн ничего не понимала.

Она отложила журнал в сторону, открыла второй чемодан, достала старую куклу и провела пальцами по ее волосам. Снаружи, за окном начался дождь. Когда они возвращались из Колумбуса, тоже шел дождь, который прекратился, когда они въехали в Андерсонвилль. Однако сейчас собирались черные тучи, ветер усиливался, и Пайн поняла, что будет настоящий ливень.

На обратном пути она позвонила Уоллису и рассказала о том, что произошло с Бет Клеммонс. Он, в свою очередь, поведал ей о вскрытии Лейна Гиллеспи. Там не оказалось сюрпризов. Смерть от пулевого ранения. Никаких улик. Никаких следов борьбы. Смокинг, цилиндр и букетик никуда не привели. Труп не дал ответов, и они не сумели приблизиться к убийце.

Пайн проинформировала полицию Колумбуса о том, что Джин Мартин вспомнил о рабочем, который направлялся в сторону грузовых лифтов. Полиция провела небольшое расследование, но пока им не удалось выяснить ничего нового. Возле входа на парковку была установлена камера наблюдения, но она не работала. Они пришли к выводу, что дверь к грузовому лифту убийца открыл ключ-картой Ханны Ребане и проник в здание именно таким путем. Вне всякого сомнения, он вошел и вышел, воспользовавшись грузовым лифтом.

Пайн не сомневалась, что у него имелась не только ключ-карта, но и ключ от квартиры, которым он открыл дверь, вошел внутрь и дождался Бет Клеммонс.

Три человека мертвы, и все они связаны между собой. Ребане с Клеммонс как подруги, жившие в одной квартире, две женщины и Лейн Гиллеспи — и мир кино для взрослых.

Пайн посмотрела на другие предметы, лежавшие на кровати, и отложила куклу в сторону.

Барри Винсент. Почему он поссорился с ее отцом из-за того, что случилось с Мерси? Она даже его не помнила. А вот Майрон Прингл не забыл. Он разнимал подравшихся мужчин. «Интересно, что произошло с Винсентом», — подумала Пайн. Никто о нем не упоминал. В досье полицейского расследования его имя отсутствовало.

Ну, возможно, она кое-что сможет изменить.

Пайн спустилась вниз и постучала в дверь с надписью «ОФИС».

— Да?

Пайн открыла дверь и увидела Лорен Грэм, сидевшую за письменным столом перед лэптопом.

— Если вы сейчас заняты, я зайду позже, — сказала Пайн.

— Нет, у меня очередной творческий ступор.

Пайн закрыла за собой дверь.

— Возможно, — сказала она, — вы можете мне помочь.

Грэм сняла очки и положила их перед собой.

— Хорошо, а вы подумали о моей просьбе? — Затем она заметила синяк на лбу Пайн. — Что с вами случилось?

— Врезалась в стену. Послушайте, я могу в самом общем виде поговорить с вами о некоторых моих расследованиях.

— Превосходно. Может быть сегодня вечером, за ужином?

— В «Темнице»?

— Нет, в Америкусе. Там есть итальянский ресторан, в который мне хочется заглянуть.

Пайн колебалась всего секунду.

— Конечно.

— Отлично, я слушаю ваш вопрос.

Пайн села напротив нее.

— Барри Винсент. Вы его помните?

— Барри Винсент?

— Он обвинил моего отца в исчезновении сестры. Мне рассказал о нем Майрон Прингл. Именно он разнимал моего отца и Винсента, когда они подрались возле нашего старого дома.

Грэм поджала губы и ненадолго задумалась.

— Убей меня бог, не помню этого имени, — призналась она. — Вы уверены, что он из Андерсонвилля?

— Я сделала такой вывод изслов Прингла, когда он сказал, что Винсент подрался с моим отцом возле нашего дома.

— Агнес Ридли может его помнить.

— Хорошо, я у нее спрошу.

— Складывается впечатление, что вы продвигаетесь вперед, — заметила Грэм, бросив на Пайн странный взгляд.

Во всяком случае, Пайн так показалось.

— Ну, до некоторой степени. Вы знаете, вам не обязательно со мной ужинать. Мы можем поговорить об одном из моих расследований прямо сейчас.

— Нет, я думаю, будет намного приятнее вести разговор за вкусной едой и хорошим вином. — Грэм посмотрела на часы. — Нам лучше всего уехать в шесть.

Она посмотрела на одежду Пайн: джинсы, свитер, ботинки и ветровка ФБР.

— Хм-м-м, а у вас есть… платье и… туфли на высоких каблуках? Для посещения ресторана вам следует переодеться.

— Думаю, что сумею найти что-нибудь подходящее.

— Мне бы не хотелось выглядеть заносчивой…

Пайн не ответила.

Грэм бросила на нее проницательный взгляд.

— Вы весьма привлекательны, Этли, похожи на свою мать. Высокий рост, длинный торс и ноги. Вы будете хорошо выглядеть в любом наряде. Если бы вы потратили некоторое время…

— У меня есть чем заняться в свободное время. Ну а если мне требуется привести себя в порядок, обычно я справляюсь с этой проблемой.

— Не сомневаюсь. Я не хотела вас обидеть. Вы собираетесь поговорить с Агнес Ридли прямо сейчас?

— Да.

— Вы считаете, что Барри Винсент может оказаться важным звеном в вашем расследовании?

— Да, до тех пор, пока не окажется, что он ни при чем. Так всегда бывает во время расследования — по крайней мере, у меня. Возможно, для романа мои методы могут показаться скучными, — добавила она, бросив взгляд на стоявший на письменном столе лэптоп.

— Сделать роман интересным — моя задача.

— Вот так и работает воображение, насколько я понимаю.

— Надеюсь, у меня его достаточно, — с некоторым сомнением ответила Грэм.

Пайн вышла на улицу, направилась к своему внедорожнику и села за руль. Адрес Агнес Ридли она выяснила во время первого разговора с ней. Она жила в нескольких милях от города, по пути к старому дому Пайн.

Возле дома Агнес Ридли, на подъездной дорожке, усыпанной гравием, стоял старый «Бьюик», который страшно проржавел, а срок использования номера штата Джорджия истек три года назад. Дом показался Пайн немного знакомым, хотя она не помнила, чтобы когда-либо туда заходила. Ридли оказалась дома и почти сразу ответила на стук Пайн. Она также спросила у нее про синяки, и Пайн вновь сослалась на стену и собственную неловкость.

Она последовала за Ридли в гостиную, заставленную громоздкой старой мебелью и множеством хрупких безделушек, занимавших все свободные поверхности. Толстая пятнистая кошка устроилась на ручке потертого дивана и без малейшего интереса посмотрела на Пайн большими блестящими глазами.

— Это Бу, — сказала Ридли, указывая на кошку.

— Выглядит дружелюбной, — заметила Пайн.

Ридли рассмеялась.

— Только если все идет, как она хочет, — ответила она. — Выпьете чего-нибудь?

Пайн покачала головой и сразу приступила к делу.

— Вы помните мужчину по имени Барри Винсент?

Ридли села и приставила палец к подбородку.

— Барри Винсент?

— Майрон Прингл сказал, что Винсент и мой отец подрались в тот день, когда пропала Мерси. Винсент заявил, что мой отец имел отношение к ее исчезновению.

— О да, я помню. Барри Винсент. Господи, как давно я не слышала его имени. Одно время он действительно здесь жил. Может быть, даже в городе. Но я не уверена.

— Он работал на шахте?

— Я ничего о нем не знаю.

— А вам известно, где он сейчас?

— Нет. Я не совсем уверена, но мне кажется, он покинул город вскоре после ваших родителей.

— А каким он был? Как долго здесь жил? И откуда приехал?

Казалось, Ридли поразило такое количество вопросов.

— Я… мало что о нем помню, Ли. Он прожил здесь совсем недолго.

— У него не было жены и детей?

— Ничего такого я не помню. А почему он вас заинтересовал?

— Я просто стараюсь проверить все ниточки. И мне интересно, почему он был настолько уверен, что мой отец имел отношение к исчезновению сестры, что даже устроил с ним драку.

— Ну и у других возникли похожие подозрения.

— Но только Винсент устроил драку.

— Об этом мне ничего не известно. Возможно, вам стоит расспросить Майрона. Если он помнит драку, может быть, он знает о Винсенте больше меня.

— Он следующий в моем списке. Но я решила сначала поговорить с вами. Мне предложила Лорен Грэм.

— Ну, сожалею, что не смогла вам помочь. Как продвигается расследование?

— Очень медленно.

Глава 41

Когда Пайн подъехала к дому Принглов, дверь ей открыл Майрон, который тут же заявил, что Бритты нет дома. Майрон был в свободных брюках, ярко-желтом поло и парусиновых туфлях на резиновой подошве. Казалось, он не собирался впускать ее в дом, когда она сказала, что у нее возникли новые вопросы.

— Я занят.

— Это не займет много времени.

— Вы всегда так говорите.

— Но это действительно важно, — умоляюще проговорила Пайн, и внутри у нее все напряглось.

Будучи агентом ФБР, она привыкла задавать любые вопросы, когда хотела — и получать на них ответы. Но сейчас ситуация была совсем другой. Здесь требовалась деликатность. И она знала, что если постарается, то справится с этой задачей.

Майрон отступил в сторону и жестом предложил ей войти. Он заметил ее синяк, но промолчал.

Закрыв дверь, он остановился, глядя на Пайн.

— Ну?

— Барри Винсент.

Майрон в недоумении на нее посмотрел.

— Винсент? Что вас интересует?

— Что вы можете о нем рассказать?

— А почему вы спрашиваете?

— Потому что он подрался с моим отцом. Я бы хотела понять, какими были сопутствующие обстоятельства.

— Я не уверен, что они вообще были; пожалуй, я уже рассказал вам все, что знал. Он думал, что ваш отец виновен в ужасном преступлении, не стал скрывать своих подозрений и ударил Тима.

— Кем он был?

— Соседом, наверное.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

Майрон вздохнул, сложил длинные руки на тощей груди и прислонился к стене.

— Он был не таким уж запоминающимся.

— Жена? Дети?

Майрон покачал головой.

— Нет, насколько мне известно. Если они у него имелись, то не приехали с ним сюда.

— Где он работал?

На лице Майрона появился некоторый интерес.

— Я точно не знаю. Но не на шахте. Возможно, какие-то работы в разных местах. В те времена так делали многие. Да и сейчас тоже.

— Вы сказали, что он был соседом. Где он жил?

— Если я не ошибаюсь, сначала в городе, в меблированных комнатах. А потом — не знаю. Мы с ним не поддерживали близких отношений. Периодически я видел его в городе.

— А как он выглядел? Опишите его.

Майрон посмотрел в потолок, очевидно, возвращаясь в прошлое.

— Около сорока, — наконец сказал он. — Не слишком высокий, но плотный. Крепкий. Умел драться. Ваш отец был моложе и выше, но, если бы я не вмешался, не думаю, что для Тима драка закончилась бы хорошо.

— Когда Винсент приехал в город?

Майрон немного подумал.

— Не скажу точно, но незадолго до того, как ваша сестра исчезла. Кажется, за несколько месяцев, в любом случае, примерно, в то же время.

— И он уехал вскоре после нашего отъезда?

— Вполне возможно.

— Что именно он сказал моему отцу в тот день?

— Вы уверены, что хотите услышать ответ?

— Я должна, мистер Прингл. Для этого я здесь.

Майрон выдохнул.

— Это не дословное воспроизведение, но смысл был таким: Тим убил одну дочь и едва не убил вторую.

— Но почему он сделал это голословное утверждение?

— Я не знаю. Он просто так сказал. Все в городе знали, что случилось — Мерси исчезла, а вы находились в больнице с тяжелыми травмами.

— Но он сказал, что мой отец убил одну дочь.

— Полагаю, он просто решил, что Мерси мертва. И не он один. Когда ребенок пропадает посреди ночи, а сестра едва жива? Не нужно быть гением, чтобы сделать такой вывод.

— А другие выдвигали такие же обвинения против моего отца?

— Я не слышал.

— Так в чем состояла причина недовольства Винсента моим отцом?

— Понятия не имею. Как я уже говорил, я знал Барри Винсента не слишком хорошо.

— И вы их разняли?

— Да. Я не собирался позволять этому парню надрать вашему отцу задницу, а особенно в такой ужасный день. У Тима хватало проблем и без никчемного Винсента.

— Значит, вы считаете, что мой отец не имел к похищению никакого отношения?

— Я уже говорил вам раньше и не намерен менять своего мнения.

— А вы помните имена друзей, которые были в тот вечер в вашем доме?

— Нет. Мы ничего особенного не делали, иначе я бы запомнил. А вы можете сказать, что вы делали в определенную ночь тридцать лет назад?

— Да. Я спала в одной кровати со своей сестрой-близнецом, а потом мне проломили череп.

Майрон отвернулся.

— Послушайте, — продолжала Пайн, — если вы делали что-то противозаконное, курили травку, мне все равно. Мои родители курили травку. К тому же все сроки давности прошли.

Майрон пожал плечами.

— Я не знаю, что вам сказать. Я просто забыл, кто был у нас в гостях. А вот следующий день запомнил.

— А вы когда-нибудь спрашивали Винсента, почему он вел себя так агрессивно по отношению к моему отцу?

— Нет, я их разнял. И не считал, что мне следует выяснять его мотивы.

— У моего отца были другие конфликты с этим парнем?

— Насколько мне известно, нет.

— Маленький город. Они должны были встречаться.

— Если они и входили в контакт, я ничего об этом не знаю. После исчезновения Мерси ваши родители практически ни с кем не общались. Они заняли круговую оборону. Очень редко покидали свой дом. Тим приходил на шахту, но все понимали, что у него не лежит душа к работе. А потом вы уехали.

— Значит, вы и Бритта почти не встречались с ними после похищения Мерси?

— Нет. Но мы старались их поддерживать. Бритта готовила еду и относила им. Она даже несколько раз приводила наших детей, чтобы вы поиграли со сверстниками. Но я не думаю, что вас интересовали игры. Или желание быть ребенком.

— Вы очень проницательны.

— Через годы я потерял обоих своих детей. Это заставляет о многом задуматься.

— Вы помните еще что-нибудь?

— Я подвозил Тима до работы, потом мы вместе возвращались домой, ну и все такое. Мы понемногу общались, но ваши родители потеряли интерес к вечеринкам. Казалось, свет их покинул.

Пайн кивнула и посмотрела на свои ботинки.

— Пожалуй, я могу себе это представить.

— А что вы помните о том времени?

— Больницы, анализы, доктора, которые меня осматривали.

— А родителей?

— Я думаю, что, когда они «заняли круговую оборону», меня оставили снаружи.

— Нет, я отчетливо помню, как ваша мать от вас не отходила. Она бы сидела рядом с вами в классе, будь у нее такая возможность.

— Я не говорю о материальной стороне. Она постоянно находилась рядом. А эмоционально — нас разделяла стена, которая никогда не исчезала.

— Она ужасно боялась вас потерять.

Пайн несколько секунд не сводила с него взгляда.

— Ну все закончилось тем, что мы друг друга потеряли, не так ли?

Глава 42

Пайн снова перебирала свои детские сувениры.

Кэрол Блюм сидела на стуле и за ней наблюдала.

Пайн рассказала ей о встречах с Агнес Ридли и Майроном Принглом.

— Ты считаешь, что Барри Винсент может быть важной фигурой? — спросила Блюм.

Пайн перестала разглядывать вещи из далекого прошлого.

— Я не знаю, — ответила она. — Просто мне представляется странным, что никто не может ничего о нем рассказать. Он приехал сюда следом за моими родителями и покинул город вскоре после их отъезда. Майрон считает, что мой отец знал Винсента не слишком хорошо. Так почему же Барри Винсент предъявлял ему свои голословные обвинения?

— Может быть, у них возникла взаимная неприязнь, о которой знали только они.

— Но, если речь лишь о противоречиях между ними, нам будет сложно выяснить, в чем они состояли.

— А твои родители когда-нибудь о нем вспоминали?

— Нет, я такого не помню. Узнала о его существовании, только когда вернулась сюда, и Майрон упомянул его имя. — Пайн снова посмотрела на лежавшие на постели предметы. — Я многого не знаю о своей семье, Кэрол. Мой отец умер совсем не там, где говорила моя мать. Его тело нашел Джек Лайнберри. И мне даже неизвестно, ездила ли мать туда, чтобы позаботиться о похоронах и развеять его прах. Она просто уехала, а после возвращения почти ничего мне не рассказала.

— Ты думаешь, что, если тело нашел Лайнберри, а она туда приехала, они обязательно должны были встретиться?

— Лайнберри сказал, что не видел моей матери. Но у меня нет возможности получить подтверждение его словам.

Блюм посмотрела на разложенные на постели вещи.

— Значит, это все, что у тебя осталось?

— Не слишком много, верно?

— Ну это придает каждой вещи особое значение.

— Я бы предпочла, чтобы они привели меня к правде.

— Это кукла твоей сестры?

— А что тебя заинтересовало?

— Бритта Прингл упомянула, что твоя мать искала ее на следующее утро после исчезновения Мерси.

— А еще она сказала, что люди совершают странные поступки в периоды стресса, и была права. Быть может, моя мать думала, что сможет отыскать Мерси, если найдет ее куклу.

— Может быть.

Блюм положила куклу обратно, а Пайн взяла одну из подставок под напитки.

— Мы использовали их вместо шашек, — сказала она, перехватив любопытный взгляд Блюм.

— Творческий подход, — заметила та.

Пайн улыбнулась воспоминаниям, но отбросила их, взглянув более внимательно на подставку.

— Что это? — спросила Блюм.

— Они от моего отца. Бар в Нью-Йорке. «Плащ и кинжал».

— Крутое имя для бара.

Пайн посмотрела на коллекцию подставок для пивных кружек.

— Но почему столько подставок из одного бара?

— Может быть, он работал там барменом? Или являлся постоянным клиентом?

— В некоторых штатах можно работать барменом еще до того, как тебе разрешают пить спиртное. Выглядит довольно странно. Я не знаю, какими были законы тогда в Нью-Йорке.

— Ну он пытался стать актером, так мне сказали. А молодым актерам приходится подрабатывать.

— Верно.

— Бар «Плащ и кинжал». Интересно, почему они выбрали такое название?

— Ты хочешь сказать, что оно привлекает внимание, или есть какие-то другие причины?

Она взяла телефон и начала поиск.

— В Нью-Йорке есть бутик «Плащ и кинжал» и бар «Плащ и кинжал» в округе Колумбия. Но в восьмидесятых они не существовали. В данный момент в Нью-Йорке нет такого бара.

— А в восьмидесятых не было вебсайтов и почти наверняка не осталось цифровых следов его существования в те времена, — предположила Блюм.

— На подставке нет ни адреса, ни номера телефона. Только название и то, что он находится в Нью-Йорке.

— Ну, я видела такие подставки. Далеко не на всех есть полезная информация.

— Может быть, я просто хватаюсь за соломинки.

— Вспомни свою аксиому. Важно все, пока не доказано противоположное.

Пайн собралась отложить телефон, но передумала.

— Возможно, существует способ это проверить.

Она вывела на экран список контактов, выбрала номер и позвонила.

— Привет, Стен, это Этли Пайн. Да, я знаю, что прошло много времени. Как поживаешь? Да, хорошо. Да, пути Бюро неисповедимы. Нет, я больше не в Юте. Я в Аризоне. Рядом с Большим Каньоном. Да, там красиво. Послушай, у меня к тебе просьба. Я хочу, чтобы ты проверил один бар. Он существовал в начале восьмидесятых и назывался «Плащ и кинжал». — Пайн помолчала, слушая, что говорит ее собеседник. — Все, что сможешь узнать. Да, как можно быстрее. Ладно, спасибо.

Она закончила разговор и посмотрела на Блюм.

— Стэн Кэшингс работает в нью-йоркском управлении больше двух десятилетий. Если об этом баре можно что-то выяснить, он сумеет.

— Даже в самом худшем случае, возможно, мы сумеем узнать что-то новое о прошлом твоего отца.

— И объяснить, почему успешная модель отказывается от карьеры, беременеет, выходит замуж за моего отца и вскоре вместе с двумя маленькими дочками перебирается из Нью-Йорка в Андерсонвилль, штат Джорджия.

— Все в этой истории выглядит неправдоподобно.

Пайн положила телефон.

— Нет, все как раз имеет смысл. Только мы пока не знаем какой. Но я должна подготовиться.

— К чему?

— Я еду на ужин с Лорен Грэм в итальянский ресторан, который находится в Америкусе. И мне нужно переодеться, во всяком случае, она так сказала.

— Ну ты умеешь приводить себя в порядок. Я знаю.

— Посмотрим. — Пайн взглянула на себя в зеркало на шарнире, стоявшее на шкафу, сосредоточившись на синяке. — Опухлость исчезла, но остались следы.

— С этим легко справится макияж. Хочешь, я могу помочь.

— Спасибо, я не очень хорошо это умею. Слишком многое надо держать в уме.

— А почему ты идешь с ней на ужин?

— Под тем предлогом, что я расскажу ей о работе над одним из моих расследований. Но настоящая причина в том, что леди была не полностью с нами откровенна.

— Ну, складывается впечатление, что в этом городе так поступают все.

Глава 43

— У вас замечательно получилось, — заметила Грэм, смотревшая на спускавшуюся по ступенькам «Коттеджа» Пайн.

Грэм была в темно-красной юбке до колена, обтягивающей бедра, белой блузке с густо-зеленым пиджаком, черных колготках и туфлях на высоких каблуках.

Пайн надела единственное привезенное с собой платье. Черное, простого покроя, оно прекрасно сидело на ее фигуре. На плечи она накинула бирюзовую шаль, которую одолжила у Блюм. И туфли с открытым носом, теперь ее рост вместе с каблуками стал на пару дюймов превышать шесть футов. Она распустила волосы; обычно она собирала их в хвост на затылке, сейчас же они окутывали плечи. Блюм помогла ей скрыть синяк на лбу, щедро воспользовавшись косметикой.

— Благодарю, — ответила Пайн. — Вы выглядите великолепно.

— Вы знаете, что я подумала, когда вас увидела? Вы удивительно похожи на свою мать.

— Вы очень добры. Я не думаю, что нахожусь в ее лиге. И мне далеко до ее обаяния.

— Возможно, вы упустили свое призвание.

— А я думаю, что не ошиблась. Вы готовы? Я могу сесть за руль.

* * *

— Вы уже решили, о каком расследовании мне расскажете? — спросила Грэм, когда они ехали в Америкус.

— Речь пойдет о методах расследования и некоторых деталях разных дел. И я могу ответить на общие вопросы, которые у вас возникнут.

— Это очень щедро. Но прежде всего расскажите, каковы самые важные качества, которыми должен обладать хороший детектив?

Пайн собралась с мыслями, хотя на этот вопрос могла ответить без раздумий.

— Терпение и стойкость, — ответила она. — Они идут рука об руку. Дело либо быстро расследуется, потому что преступники часто оказываются глупыми, или процесс растягивается на годы с утомительными разъездами и постоянными возвращениями к узловым моментам. Мне не раз приходилось заниматься теми и другими.

— Вы можете поделиться со мной какими-то нюансами?

— Иногда незначительные детали могут оказаться более важными, чем то, что сразу привлекает внимание. Преступники постоянно совершают ошибки в мелочах. Брызги крови, следы тканей, отпечатки пальцев, баллистика, позволяющая установить, из какого оружия сделан выстрел. ДНК. Они думают, что способны избавиться от следов крови при помощи отбеливателя.

Но, если вы действительно хотите уничтожить ДНК, следует использовать чистящие средства, производящие богатые кислородом пузыри. Они не дают кислороду в ДНК подниматься до люминола^[340], при помощи которого мы пытаемся отыскать кровь. Или можно действовать иначе, собирая образцы ДНК людей, связанных с жертвой, и заполнить ими место преступления. Но это может сильно помешать расследованию и дать адвокату место для маневра.

— Поразительно, — восхищенно проговорила Грэм.

— Секреты профессии, — пожала плечами Пайн.

— А вы всегда носите оружие?

Пайн коснулась сумочки.

— «Беретта Нано» с обоймой на восемь патронов. На всякий случай. При моей работе лучший друг девушки.

— Я могу использовать ваши слова в моем романе, если вы не против?

— Конечно.

Через двадцать минут и после множества вопросов и ответов они вошли в ресторан, итальянское бистро с приятной атмосферой, винной картой с превосходными винами и официантами в черных галстуках и накрахмаленных рубашках. Их усадили за столик у окна.

— На всякий случай, чтобы вы знали, мои финансовые возможности не позволяют мне посещать подобные места, — сказала Пайн, взглянув на цены.

— За все плачу я. Сожалею, что не сказала раньше.

— Вам совсем не обязательно это делать. Закажу воду и закуску.

— Нет, пожалуйста, вы дали мне очень интересный материал. Я это очень ценю.

Они сделали заказ и сидели, наслаждаясь красным вином из Долины Сонома, когда услышали знакомый голос:

— Леди, если бы я знал, что вы здесь, я пригласил бы вас за свой столик.

Они повернулись и увидели Джека Лайнберри, смотревшего на них сверху вниз. Он был одет в безупречные жемчужно-серые брюки, полосатую рубашку, темно-синий блейзер и легкие кожаные мокасины с кисточками. Взгляд притягивал нагрудный платок. Идеально подстриженные волосы, легкий загар. Пожалуй, Пайн впервые поняла, какой он привлекательный мужчина.

Увидев его, Грэм просияла.

— Джек, не знала, что вы посещаете это заведение, — сказала она.

— Мне пришлось в последний момент изменить планы. Я только что закончил ужинать. И мне бы не хотелось вам мешать.

— Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. Выпейте бокал вина.

Когда Лайнберри повернулся к Пайн, его взгляд застыл, а лицо окаменело.

— С вами все в порядке? — спросила она, заметив, как он побледнел.

— Я… прошу меня извинить, — сказал он, вымученно улыбнувшись. — На минуту мне показалось…

— …вы подумали, что это Джулия, — закончила за него Грэм, и ее возбуждение моментально исчезло.

Лайнберри медленно опустился на стул рядом с Пайн и, отвернувшись от нее, кивнул.

— Да, — тихо сказал он.

Он побледнел еще сильнее, голос стал хриплым.

— Сожалею, если я вызвала у вас неприятные мысли, — извинилась Пайн.

Он посмотрел на нее.

— Нет, наоборот, мысли были позитивными. — Он заметно смутился после своего признания и перевел взгляд на Грэм. — Кажется, вы упоминали о бокале вина, Лорен?

Должно быть, официант его услышал, потому что поспешно подошел и налил Лайнберри вина.

— Благодарю, Уильям, — сказал Лайнберри официанту.

— Насколько я поняла, вы регулярно здесь бываете? — спросила Пайн, как только официант отошел от их столика.

Лайнберри кивнул.

— Джек субсидировал это заведение, — добавила Грэм. — В противном случае, оно бы никогда не появилось.

— Хорошие еда и вино не должны быть эксклюзивной собственностью больших городов, — заметил Лайнберри и посмотрел на Пайн. — Вы чудесно выглядите, Ли. Я… — он отвернулся.

— Вы не думали, что я способна носить не только брюки и пистолет? — Пайн улыбнулась, когда произносила эти слова, чтобы смягчить их прямоту.

Лайнберри тепло улыбнулся в ответ.

— Ну, что-то вроде того, — не стал отрицать он.

— Ли поделилась со мной профессиональной информацией о работе агента ФБР для романа, который я пишу, — пояснила Грэм.

— Замечательно, — сказал Лайнберри. — Вы очень внимательны к людям.

— Только вам не следует забывать, что, если вы пишите исторический детектив, ДНК, люминол и все остальное едва ли вам пригодятся.

— Я знаю, — сказала Грэм. — Но я планирую написать еще один роман, действие которого будет проходить в наше время. Так что ваш рассказ будет мне очень полезен. — Грэм встала. — А теперь мне нужно посетить комнату для девочек.

Пайн подумала, что Грэм хочет подновить макияж и поправить волосы после появления Лайнберри. Но у нее появилась возможность поговорить без склонной к сплетням Грэм.

— Ну раз уж вы здесь, Джек, я бы хотела задать несколько уточняющих вопросов, если не возражаете, — сказала Пайн.

Он выглядел удивленным.

— Уточняющих вопросов?

— О моих родителях.

Лайнберри задумчиво кивнул.

— Ладно, я расскажу все, что смогу.

Пайн внутренне нахмурилась, услышав его ответ, не совсем понимая, как его интерпретировать.

— Майрон Прингл дал мне журнал с фотографией, на которой моя мать идет по подиуму в Лондоне. Судя по всему, в те времена ее звали Аманда, фамилия мне неизвестна.

Лайнберри в недоумении на нее посмотрел.

— Вы не знаете девичью фамилию матери?

— Удивительно, но это так. Я знаю, звучит безумно, но она никогда не говорила о своей семье. Ни разу. Как и мой отец. Я думала, что у них не было живых родных.

— Хорошо.

— А вы знали? Ну что она была моделью?

Он сделал несколько глотков вина и осторожно поставил бокал на стол.

— Я помню, что ваша мать однажды упоминала об этом.

— И вы тогда не удивились?

— Что ваша мать работала моделью? Нет, конечно, нет. Она была самой красивой женщиной из всех, что я видел… — Он закашлялся, смутился и опустил взгляд на свой бокал.

— Но бросить все ради Андерсонвилля?

— Если честно, я не стану утверждать, что меня не удивило ее решение. На самом деле оно показалось мне очень странным. Но ваши родители не посчитали нужным объяснить, почему они перебрались в Андерсонвилль, а я не собирался совать нос в чужие дела. Понимаете, у каждого из нас в жизни есть вещи, о которых мы не хотим говорить.

— Но вы совершенно определенно волновались из-за моей матери.

Лайнберри снова потянулся к бокалу, но в последний момент убрал руку.

— Я беспокоился из-за обоих ваших родителей, — начал он, откашлявшись и не глядя на Пайн. — С ними не должно было случиться то, что случилось. Это взволновало меня тогда и волнует по сей день.

— Вы пытались найти мою мать?

— Я хотел убедиться, что у нее все хорошо, да. — Он посмотрел на Пайн. — И я надеюсь, что вызовы, поставленные перед ней жизнью, не оказались непреодолимыми.

На лице Лайнберри появилось напряжение — вопросы дались ему нелегко.

— Если честно, не имею ни малейшего представления.

Он кивнул.

— Жизнь странная штука, вы же знаете.

— В каком смысле?

— У вас появляется предчувствие, представление о том, как сложится ваша жизнь, а потом ничего этого не происходит.

— Я думаю, большинство посчитает, что в вашем случае жизнь сложилась на все сто процентов.

Он посмотрел на нее с такой грустью, что Пайн испытала полнейшее недоумение.

— Ну далеко не всегда вещи являются такими, какими кажутся, — сказал он, допил вино, попрощался и ушел.

Пока она смотрела ему вслед, вернулась Грэм. Пайн не ошиблась, она обновила помаду и причесала волосы.

— Джек еще вернется? — спросила она.

— Нет, он попрощался.

Тут в голову Пайн пришла новая мысль.

— Лорен, вы знали, что он будет здесь сегодня?

— Что? О, нет. Понятия не имела.

А ты совсем не умеешь лгать.

Они смотрели, как Лайнберри направляется к входной двери, и Пайн показалось, что она видит ждавшего его там Джерри.

— Он такой замечательный человек, но все принимает близко к сердцу. Возможно, даже слишком, — сказала Грэм.

Однако у Пайн возникла другая мысль.

Интересно, в какой момент Джек Лайнберри по уши влюбился в мою мать?

Глава 44

Уже во второй раз за этот вечер Пайн услышала слово «ого», произнесенное в ее адрес.

Она вернулась в «Коттедж» после ужина в Америкусе. Грэм ушла в свою комнату, но Пайн задержалась в вестибюле, размышляя о беседе с Лайнберри, когда из тени появился мужчина и произнес это слово.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Пайн, взглянув на Эдди Ларедо.

Он усмехнулся.

— Я получил повышенные суточные, учитывая обстоятельства. И сегодня перебрался сюда. У них еще оставался один номер. Заметно лучше того места, где я поселился сначала. — Он посмотрел на Пайн. — Где ты побывала в таком роскошном виде? На международном форуме или как?

— Ужинала с Лорен Грэм.

— Знаешь, прежде я никогда не видел тебя в платье.

— Естественно. Я не ношу платья на работу.

— Верно. И как прошел ужин?

— Мне не хватило спиртного.

— Что?

Она посмотрела на часы.

— Еще довольно рано. Не хочешь заглянуть в «Темницу»?

Казалось, Ларедо поразило ее предложение, но он быстро кивнул.

— Конечно. Хочешь переодеться?

Пайн бросила на него суровый взгляд.

— А ты хочешь, чтобы я переоделась?

Ларедо еще больше смутился.

— Что? Нет… решать тебе. — Он еще раз окинул ее взглядом. — Ты… выглядишь… ну, у меня нет слов… я хочу сказать…

Пайн быстро прошла мимо него и направилась к двери.

— Рада, что мы прояснили этот вопрос.

* * *

«Темница» оказалась заполнена на три четверти, и все головы повернулись в сторону Пайн, когда они с Ларедо вошли.

А ему приходилось смотреть на нее снизу вверх.

— На каблуках ты выше меня.

— Если твоя мужская гордость ранена, я могу ходить босиком.

— Ну, тут все зависит от того, сколько мы выпьем; возможно, дойдет и до этого.

В ответ она лишь фыркнула.

Они нашли свободный столик в задней части зала, рядом с импровизированной сценой, на которой выступали певец и гитарист.

Пайн заказала «Бадвайзер», а Ларедо джин с тоником, льдом и тройной порцией сока лайма.

— Ты не изменил своим привычкам в выпивке.

— Как и ты.

Когда им принесли заказ, Пайн стукнула металлической банкой по его бокалу.

Они сидели, пили пиво и джин и с минуту слушали певца и музыканта, покачивая в такт головами.

— А почему состоялся этот ужин? — спросил Ларедо.

— Плата за помощь Лорен Грэм, — ответила Пайн. — Но события получили интересное продолжение.

— О чем ты?

Она рассказала ему о Джеке Лайнберри.

— Значит, он был неравнодушен к твоей матери.

— Если только я правильно его поняла. На самом деле на мгновение мне показалось… — она замолчала.

— Что?

— Ну, несмотря на то, что моей матери уже за пятьдесят, на минуту я поверила, что он принял меня за нее.

Ларедо еще раз оглядел ее мускулистые обнаженные ноги и быстро отвернулся.

— Я видел тебя только со значком в одной руке и пистолетом в другой, и тут я остановлюсь.

— Лайнберри действительно очень богат. У него есть свой самолет и огромный дом. А за охрану отвечает парень из Секретной службы.

— И что с того?

— Такой человек, если у него возникнет желание кого-то найти, может нанять лучшего частного детектива и отправить его на поиски моей матери. Насколько трудной была бы такая задача? Моя мать даже не поменяла имя после того, как уехала из Андерсонвилля. А я стала известна благодаря тяжелой атлетике. Сколько существует других Этли Пайн? У меня даже есть проклятая страничка в «Википедии», которую кто-то создал, где говорится об исчезновении моей сестры.

— Знаю. Я видел.

— Это не я ее сделала, Эдди.

— Мне и это известно.

Ларедо сделал глоток коктейля, размышляя над словами Пайн.

— Значит, он мог найти тебя и/или твою мать без особых усилий, однако, не стал так поступать. Естественно, возникает вопрос: почему?

— Тебе тоже это кажется странным?

— Здесь мне все кажется странным. С тех самых пор, как я сюда приехал, мне пытаются скормить на завтрак нечто, характеризуемое как «местная каша».

— Прежде мне никогда не нравилось твое чувство юмора, Эдди.

— Я серьезно, Этли.

— Я вижу.

— А какое отношение к происходящему имеет Блюм?

— Что именно тебя интересует?

— Она устроила мне допрос третьей степени после того, как мы в первый раз встретились. Хотела узнать, что было между нами в прошлом.

— И что ты ей сказал?

— Что ее это не касается. И тогда она сообщила мне, что сделала на меня запрос.

Пайн рассмеялась.

— Да, она прямо набросила на тебя сеть.

— Ты думаешь, это смешно?

— А ты сам что думаешь?

Ларедо наконец тоже рассмеялся.

— Наверное. Однако она сказала, что я успешно прошел проверку, — заметил он.

— Очевидно, ей не удалось поговорить с информированными людьми.

Ларедо допил свой джин с тоником и поднял руку, чтобы ему принесли еще, Пайн заказала очередное пиво.

— Вернемся к Джеку Лайнберри, — предложил Ларедо, когда официант принес их заказы. — Я сделал на него запрос.

— Что? На Лайнберри? Зачем?

— Он по-настоящему богатый человек, и живет здесь.

— Ты полагаешь, что он разгуливает по окрестностям, убивает людей, а потом переодевает их в странную одежду?

— Я ничего такого не говорил.

— Ну и что показал твой запрос?

— Что он действительно богат. Все его инвестиции вполне легитимны. Он активно занимается благотворительностью. И к нему хорошо относятся.

— А когда он появился в Андерсонвилле — или он здесь родился?

— Нет, он родился не здесь, во всяком случае, в полученных мной документах этого не сказано.

— И где же?

На лице Ларедо появилось сомнение.

— Не совсем понятно.

— Но как такое может быть, Эдди?

— Честно говоря, я не очень понимаю. С другой стороны, не у всех есть свидетельство о рождении, а некоторые даже не знают, где они появились на свет.

Пайн задумалась. Она и сама не знала, где родилась, пока не увидела собственное свидетельство о рождении, когда пришла пора получать паспорт.

— Ему за шестьдесят, значит, он родился в пятидесятых. Если это произошло в сельской местности, в доме, а не в больнице, и его матери помогала акушерка?

— Вполне возможно. И, насколько нам удалось заглянуть в его прошлое, у парня никогда не возникало проблем с полицией.

— Получается, что в какой-то момент своей жизни он приехал сюда и начал работать менеджером на шахте, где добывали бокситы.

— Верно. Это есть в полученных мной документах.

— А там не говорилось, когда он появился в Андерсонвилле?

Ларедо достал телефон и принялся искать нужную информацию.

— Где-то в восьмидесятых годах прошлого века. У меня нет точной даты. Но, полагаю, ее не сложно выяснить.

— Скорее всего, это не имеет значения.

— Ты думаешь, он имеет какое-то отношение к тому, что случилось с твоей сестрой?

— Возможно, но не слишком вероятно. Складывается впечатление, что он с искренней симпатией относился к нашей семье, в особенности к матери. И собирался предложить отцу работу в своей инвестиционной фирме. Он шел на встречу с ним… и нашел его тело.

— Проклятье. Наверное, он испытал настоящее потрясение.

— Моя мать сказала, что отец покончил с собой в Луизиане. А если верить Лайнберри, в Вирджинии. Мне тогда было девятнадцать. На самом деле это произошло в день моего рождения.

— Ох, мне очень жаль, Этли. Должно быть, тебе пришлось нелегко.

Она сделала глоток пива.

— Да, очень непросто. Но самым сильным моим чувством стал гнев. Меня не оказалось рядом, чтобы с ним поговорить. Он мог думать, что я его не люблю или он мне неинтересен. Этого не должно было произойти.

— Трудно залезть в голову к тому, кто размышляет о самоубийстве. Но тебе не следует думать, что на твоих плечах лежит хотя бы часть вины. Если человек действительно намерен покончить с собой, он найдет способ. Ты это знаешь не хуже, чем я.

— Да, знаю, но не в тех случаях, когда речь идет о моем отце.

Ларедо поднял бокал.

— Я понял твой намек.

Они еще раз заказали выпивку, а, когда несколько посетителей вышли на танцевальную площадку, Пайн повернулась к Ларедо.

— Хочешь?

Он удивленно на нее посмотрел.

— О чем ты?

В ответ она взяла его за руку и потянула за собой.

Но, прежде чем они вышли на танцевальную площадку, она сняла туфли и положила их на свой стул.

Затем посмотрела снизу вверх на Ларедо и улыбнулась.

— Теперь ты чувствуешь себя лучше? — спросила она.

Он усмехнулся.

— Ну что я могу сказать? Ты пугаешь с любым ростом.

Некоторое время они танцевали, стремительно двигаясь под мелодии, среди которых превалировала музыка кантри.

— Ты двигаешься очень неплохо для агента ФБР, — заметила Пайн.

— Я вырос в Куинсе, и в жизни у меня было единственное желание: стать членом мальчишеской банды. Тогда мне казалось, будто это кратчайший путь к деньгам и девушкам.

— И что произошло?

— Я не чувствовал мелодии. Оказался совершенно бесполезным.

— Кажется, я помню, что в колледже ты занимался легкой атлетикой?

— Полная стипендия — я умел очень быстро бегать. Исключительно выгодная сделка.

Следующая песня была медленной, и они неуверенно придвинулись друг к другу. Его рука обняла ее за талию, а Пайн наклонилась к его плечу.

Пайн вдохнула его запах и поняла, что Ларедо делает то же самое. Она уже собралась положить голову ему на грудь, но в последний момент передумала.

Они смотрели друг на друга, потом отворачивались.

— Уже поздно, — сказала Пайн, когда песня закончилась. — Нам пора возвращаться.

— Ты права.

Они пешком направились к «Коттеджу». Воздух был теплым и влажным, Пайн несла туфли в руке, и тротуар холодил ее босые ноги. Пустую темную улицу освещало лишь слабое сияние луны.

— Им нужно заняться уличными фонарями, иначе люди будут наталкиваться на столбы.

— Маленькие города не похожи на большие.

— Да, они сильно отличаются.

Они вошли в «Коттедж» и стали подниматься по лестнице.

— А где твой номер?

Ларедо показал направо.

— Вон там.

— А мой с другой стороны.

Он кивнул, она кинула в ответ.

— Ну, спокойной ночи, Эдди. Спасибо за приятный вечер.

— Да, все было чудесно, Этли. Доброй ночи.

Она посмотрела на Ларедо, чувствуя его разочарование, но, кто знает, возможно, она приняла желаемое за действительное.

И они разошлись в разные стороны.

Один раз она оглянулась, но Ларедо оглядываться не стал. Он подошел к своей двери и вошел в номер.

Как только дверь Пайн закрылась, открылась другая.

Кэрол Блюм выглянула в коридор и сначала посмотрела в сторону двери Пайн, потом на номер Ларедо. Выражение ее лица оставалось загадочным, нечто среднее между улыбкой и нахмуренными бровями.

Она закрыла свою дверь, и наступила тишина.

Пайн выскользнула из платья, повесила его и осталась стоять посреди комнаты в нижнем белье. Потом посмотрела в сторону двери и покачала головой.

Я слишком мало выпила, чтобы принять такое глупое решение.

Однако Ларедо вел себя мило, он явно раскаялся. Может быть, он изменился. И выглядел разочарованным — возможно, рассчитывал, что она пригласит его к себе в номер, в свою постель, или предложит отправиться вместе к нему в номер. Но это его проблема, а не ее. И ты не дала ему ни единого повода, Этли. Ни в малейшей степени.

Впрочем, она сама не до конца в это верила.

Глава 45

— Версия с рабочим оказалась тупиковой, — сказал Уоллис.

Он, Пайн, Ларедо и Блюм сидели в зале для завтраков «Коттеджа». Наступило следующее утро. Перед тем как уйти, Лорен Грэм налила всем кофе.

— Мы не сумели найти никого, кто его видел, — продолжал Уоллис. — И на камерах ничего нет.

— Как и в случае с Ханной Ребане, — заметил Ларедо.

— Похоже, преступник знает мертвые зоны каждой камеры, — предположила Пайн. — Кроме того, у него имелись ключ от квартиры Ребане и карта-ключ от грузового лифта, что позволяло ему свободно приходить и уходить. Вам удалось что-то узнать о компании, снимающей порнофильмы, в которой работали Ребане и Клеммонс?

Лицо Уоллиса просветлело.

— Здесь нам сопутствовала удача. Оказалось, что Лейн Гиллеспи также работал в той же компании.

— А есть фильмы, где он играет вместе с Ребане или Клеммонс? — спросил Ларедо.

— Да, и сразу с обеими, — ответил Уоллис. — Они прислали мне видеофайл, на котором есть все трое. — Тут Уоллис покраснел. — Я… посмотрел достаточно, чтобы утверждать, что все трое там снимались. Гиллеспи под именем Зи-Зи Шафт^[341]. Во всяком случае, так написано в титрах.

— Творческий подход, — сухо заметила Пайн.

— Так что теперь под подозрением оказывается эта кинокомпания, — заметил Ларедо. — Она единственное, что связывает всех троих.

— Однако оказалось, что добраться до них не так-то просто, — заметил Уоллис. — Компания фиктивная, базируется на Бермудах. И, если суммировать всю добытую мной информацию, полученный результат будет равен нулю. Я сделал целый ряд звонков, отправил множество сообщений по электронной почте, но в ответ — тишина.

— А как обстоят дела с конкретными людьми, снимавшими фильм? — спросила Блюм.

— Очевидно, актеры ничего не знают. Продюсер, с которым я беседовал по телефону, смог назвать лишь имя компании. И он никогда не встречался с конкретными людьми. Деньги на финансирование фильмов и выплатыдля актеров приходили из офшорных банков. Прокатом занималась третья фирма, которая выглядит вполне законной. Доходы отправляются в офшорные банки, как в черную дыру. Я всего лишь местный полицейский. Мы созданы не для того, чтобы преодолевать такие преграды.

Ларедо и Пайн переглянулись.

— Для ФБР тоже непросто, — сказала Пайн. — Все думают, будто федерал — эдакая пробивная горилла. Обратитесь в Налоговое управление — у них больше ресурсов — или к миллиардерам, которыми они занимаются. Все просто. Богатые всегда побеждают.

— Тут возможна связь с Андерсонвиллем, — вмешалась Блюм. — Я хочу сказать, что два тела нашли именно здесь.

— Такое вполне возможно, — согласилась с ней Пайн. — И тот, кто за этим стоит, должен иметь какое-то отношение к порнофильмам.

— Возможно, он против порнографии, — вступил в разговор Ларедо, — таким способом он показывает свое неодобрение и поэтому убивает актеров, которые в таких фильмах снимаются.

— Но, зачем одевать их таким странным образом? — спросил Уоллис. — Какова цель убийцы?

— Фата и смокинг, — задумчиво сказала Пайн. — Символизируют невесту и жениха. Это должно быть каким-то образом связано со сценарием. И важно для убийцы.

— Из чего следует, что мы вынуждены вернуться к самому началу, — сказал Уоллис. Он встал, и на его лице появилось тревожное выражение. — Я должен вернуться в офис и доложить начальству. Едва ли я получу от этого удовольствие, ведь мне практически не удалось продвинуться вперед. Дайте знать, если у вас появятся какие-то идеи.

После того как он ушел, Ларедо повернулся к Пайн.

— Сегодня утром я получил сообщение от Стэна Кэшингса, — сказал он.

Лицо Пайн оставалось неподвижным, а глаза Блюм широко раскрылись.

— Хорошо, — сказала Пайн.

— «Плащ и кинжал», — подсказал Ларедо.

— Откуда ты знаешь Стэна?

— Я с ним работал. Думал, тебе это известно.

— Нет, я не знала.

— Почему тебя интересует нечто под названием «Плащ и кинжал»?

— Я думаю, что в восьмидесятых годах прошлого века, в Нью-Йорке существовал такой бар. И полагаю, там работал мой отец. Но, почему Стэн связался по этому поводу с тобой?

— Потому что в прошлом году его перевели в округ Колумбия, — сказал Ларедо, имея в виду Вашингтонское управление.

— В таком случае я обратилась не по адресу. Он не упоминал о своем переводе по телефону.

— Нет, он хороший источник информации. И отлично знает Нью-Йорк. Если это заведение существовало, Стэну наверняка о нем известно.

— И все равно я не понимаю, почему он тебе позвонил.

— Потому что я рассказал ему, куда направляюсь и что ты здесь будешь.

— Мне он ничего не сказал.

— Стэн не любит открывать карты. Принцип ФБР. К тому же мы с тобой часто поступаем так же. — Они некоторое время смотрели друг на друга, и за столом возникла неловкость.

— Давайте вернемся к убийствам, — откашлявшись, вернула их к реальности Блюм.

— Нам необходимо отследить связь с порнофильмами, — сказала Пайн. — Убийце должны быть известны интимные подробности жизни актеров, их настоящие имена и адреса.

— Значит, ты считаешь, что они могли его знать? — спросила Блюм.

— В жизни Ребане появился мужчина, так сказала нам Клеммонс. Касательно Гиллеспи мы подобных сведений не получили, но нельзя исключать, что у него возникли какие-то отношения с убийцей. Он мог привезти их сюда, убить и положить так, чтобы мы нашли тела. Затем он запаниковал из-за Клеммонс, возможно, опасался, что она расскажет о связи между Ребане и Гиллеспи — вот почему Клеммонс должна была умереть.

— Может быть, кто-то их где-то видел вместе, — предположила Блюм.

— Это очень трудная задача для трех человек, — заметил Ларедо.

— А ты не рассчитываешь на подкрепление из Бюро? — спросила Пайн.

— Только не сейчас. У Бюро не хватает людей. Слишком много дел, требующих немедленного внимания.

— Но три убийства это совсем не мелочи!

— Ты ломишься в открытую дверь, и я попрошу помощи. Только особенно ни на что не рассчитывай.

Они услышали топот бегущих по коридору ног, и в дверь влетела Лорен Грэм. Ее лицо стало смертельно бледным, и на нем застыл такой ужас, что Пайн и Ларедо вскочили и одновременно потянулись к оружию.

— Что? — рявкнула Пайн.

— Вы должны пойти… идемте со мной. Поспешите! Гос-поди! Поспешите.

Она повернулась и побежала обратно по коридору, а трое федералов помчались за ней.

Они выскочили на главную улицу, побежали за Грэм и вскоре оказались перед входом в одно из зданий.

В сером кирпичном здании с черными ставнями на окнах и металлической крышей над крыльцом музей Гражданской войны «У мальчика-барабанщика». Над входом висел флаг Конфедерации, и стояли большие деревянные плоские фигуры в синей и серой форме, а также фигурки поменьше — юные барабанщики. Вместо лиц были отверстия, что позволяло посетителям встать так, чтобы сфотографироваться на память в форме солдат Гражданской войны. Кроме того, имелась возможность запечатлеться возле макета дамы в юбке с кринолином.

Женщина лет пятидесяти с волнистыми каштановыми волосами, одетая в темно-синее платье, в туфлях на низких каблуках и нейлоновых чулках, стояла снаружи и выглядела еще более перепуганной, чем Грэм. Одной рукой она опиралась на кирпичную стену, видимо, чтобы сохранить равновесие. Другую прижимала к груди.

— Лили, — позвала Грэм. — Я привела людей из ФБР.

Ларедо и Пайн прошли мимо Грэм и направились к женщине по имени Лили.

— Что случилось? — спроси Ларедо, держа ладонь рядом с рукоятью пистолета.

В ответ Лили слабо указала в сторону музея.

— Это… там, — едва дыша, прошептала она.

Взгляды Ларедо и Пайн обратились к входу в музей.

— «Это»? — спросила Пайн.

— Сзади. В… форме. О, это ужасно, — прошептала Лили.

Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Пайн посмотрела на Блюм и жестом попросила ее с ней остаться.

Затем они с Ларедо распахнули дверь музея, вошли и оказались в окружении реликвий Гражданской войны в застекленных шкафах-витринах, на стенах висело оружие. В центре зала стояла крупномасштабная модель Андерсонвиллской тюрьмы, с двойным частоколом вокруг, фигурками заключенных, сторожевыми башнями, тентами и песком.

За черными заграждениями с информационными табличками стояли манекены в военной форме. Возле другой стены — женщина, одетая во все черное, в шляпке и с черным зонтиком. А рядом с ней солдат в шляпе, с золотой перевязью и саблей.

Первой это заметила Пайн, и даже ее закаленные нервы дрогнули.

Ларедо посмотрел туда, куда повернулась Пайн и зашипел.

— Проклятье, что?..

Они подошли к черной ограде, у которой стояли еще два солдата-манекена с ружьями в руках; за спинами у них висели флаги Конфедерации. Пайн даже не стала смотреть в их сторону. Ее взгляд остановился на маленькой фигурке между ними. Она решила, что это тот самый мальчик-барабанщик, одетый в серую форму повстанцев, с барабаном, висевшим на белой ленте на плече, и двумя палочками в руке. Вот только, в отличие от остальных фигур, эта когда-то была живым, дышащим человеком.

Глава 46

Окна закрыли коричневой бумагой, чтобы посторонние не заглядывали в музей, перед входом натянули полицейскую ленту. Неподалеку слонялась небольшая группа зевак, некоторые пытались заговорить с полицейским, стоявшим возле двери. Все выглядели встревоженными и расстроенными.

Внутри атмосфера оставалась напряженной.

Пайн и Блюм стояли рядом с телом. Оно по-прежнему оставалось в форме, бригада экспертов заканчивала работу, делая последние снимки.

Жертве было около десяти лет, мальчик, латиноамериканец.

Пайн смотрела на пару больших карих глаз, которые больше никогда ничего не увидят. Возможно, последнее, на что они смотрели, был убийца.

— Убийство всегда бередит душу, — пробормотала Блюм, глядя в сторону. — Но когда жертва ребенок… — Она больше ничего не сказала, но этого и не требовалось.

Ларедо и детектив Уоллис беседовали с двумя помощниками шерифа в форме. Лили, потрясенной служительнице музея, позволили уйти, предварительно задав ей необходимые вопросы.

Она рассказала, что пришла в музей, как и в любое другое утро. Убрала сумочку и заварила чашку чая. Затем начала работать над новым экспонатом в задней части музея, но ее внимание привлекло нечто необычное.

— Манекен был белым, — сказала Лили. — А он… он — нет.

Они почти сразу разобрались, каким образом тело сохраняло вертикальное положение: под формой находился кожаный ремень, концы которого были прикреплены к шурупу на стене.

Перед мысленным взором Пайн появилась маленькая футболистка по имени Холли. Пайн удалось спасти ей жизнь, а этому мальчику — нет. Она потерла глаза, не столько чтобы лучше видеть, сколько стараясь разогнать туман в голове.

У нее не получилось.

К ней подошел Ларедо.

— Нигде нет следов взлома, — сказал он. — Леди ушла вчера вечером около половины седьмого. Должно быть, у преступника был ключ.

Пайн кивнула.

— Перед главным входом, над крыльцом, установлена камера наблюдения, — сказала она. — Я обратила на нее внимание, когда мы входили. Кроме того, есть еще задний вход. Вероятно, он пришел оттуда и принес жертву. И у него было полно времени, чтобы подготовить… — Пайн замолчала и посмотрела на ребенка.

— Верно, — сказал Ларедо, проследив за ее взглядом.

— Что-нибудь уже известно о жертве? — спросила Пайн.

— Пока нет, — покачал головой Ларедо. — Прошло слишком мало времени.

— У нас его больше нет, — заявила Пайн. — А убийца не станет останавливаться из-за того, что мы от него отстаем.

К ним присоединился Уоллис.

— Это ужасно, — сказал он. — Ребенок, — детектив покачал головой.

Пайн кивнула.

— Я спросила Лили, не видела ли она кого-то, кто вел себя странно, или посетителей, которых она не узнала, — сказала она. — Но, конечно, когда собираются энтузиасты, которые намерены восстановить события Гражданской войны, появляется много новых людей. Более того, по ее словам, в последнее время музей пользовался огромной популярностью.

— Послушайте, может быть, отец или мать мальчика вовлечены в индустрию порнофильмов? — предположил Ларедо.

— Если и так, — ответила Пайн, — они должны были заметить исчезновение сына. — Я попрошу, чтобы его фотографию показали жителям города. Не исключено, что кто-то его узнает.

— Сначала пустынное место на главной улице, всего в нескольких кварталах отсюда, — сказал Ларедо. — Потом кладбище. Теперь музей.

— А что относительно Бет Клеммонс? — вмешалась Блюм.

— Я не вижу ее как часть галереи жертв, — сказала Пайн. — Просто она представляла для убийцы опасность. Он не стал ее переодевать или переносить в другое место. Клеммонс убили, чтобы она молчала.

Ларедо покачал головой.

— Но мы выяснили из другого источника, что все трое снимались в фильмах, причем вместе, — возразил он. — И Клеммонс нам для этого не потребовалась.

— Из чего следует, что Клеммонс знала что-то еще — и весьма важное, — сказала Пайн.

— В таком случае она должна была умереть, — сказала Блюм. — Сразу после смерти Гиллеспи. Убийца понимал, что рано или поздно мы вернемся, чтобы задать ей новые вопросы.

— Совершенно верно, — согласилась Пайн.

— Я позабочусь о том, чтобы распространить в городе описание мальчика и портрет, — пообещал Уоллис и опустил глаза. — Мы будем вынуждены использовать это изображение. Другого у нас нет.

— Мы также можем провести его через наши базы данных, — сказал Ларедо.

— И через Национальный центр пропавших и эксплуатируемых детей, — добавила Пайн.

Уоллис кивнул и отправился выполнять свое обещание.

Блюм подошла к Пайн.

— Преступник изменил основную тему, — тихо сказала Пайн.

— Ты имеешь в виду фату и смокинг? — уточнила Блюм.

— Однако он одел мальчика в форму, взятую в музее, и… — Пайн замолчала, не сводя глаз с тела, потом опустилась перед ним на колени.

— Эй, я пытаюсь сделать панорамные фотографии, если вы не против, — громко сказал один из техников.

Пайн повернулась и одарила его таким взглядом, что он быстро отступил и начал возиться с фотоаппаратом.

— Что это? — спросила Блюм, присаживаясь на корточки рядом с Пайн, Ларедо смотрел через ее плечо.

Пайн достала из кармана пару перчаток из латекса и аккуратно расстегнула ворот куртки мальчика. Она заметила тонкую серебряную цепочку у него на шее и, вытащив ее из-под одежды, подняла вверх.

— Амулет со святым Христофором, — сказала Блюм.

Пайн кивнула.

— Да, так и есть. — Она провела пальцем по поврежденной части. — Посмотри на зазубренную кромку. Что-то настолько сильно по ней ударило, что повредило металл.

— Нам известна причина смерти мальчика? — спросила Блюм.

— Нет, на нем нет видимых ран. Следы удушения также отсутствуют. И на шее нет отметин от веревки.

— Значит, яд?

— Я даже не знаю. — Пайн оглядела голову мальчика. — Шея повернута под странным углом.

— Ты думаешь, она сломана? — спросил Ларедо.

— Вполне возможно.

Она подозвала фотографа и попросила его сделать несколько снимков амулета.

К этому моменту к ним снова подошел Уоллис, и Пайн указала на подвеску.

— Как вы думаете, это часть музейного костюма или она принадлежала ребенку? — спросил Уоллис.

— Или ее надел на него убийца, — сказала Пайн.

— Лили рассказала, что форму сняли с манекена с выставки, — сообщил Ларедо. — Преступник нашел его в задней части музея.

— Думаю, Лили подтвердит, что подвеска со святым Христофором не являлась частью костюма, — сказала Пайн.

— Это говорит ваша интуиция? — спросил Уоллис. — Она могла принадлежать мальчику.

— Нет, — возразил Ларедо. — Она ищет схему действий преступника. Он одел двух взрослых. А теперь ребенка, и не важно, приносил он одежду с собой или нет.

— Однако он надел на него кулон, — сказала Пайн. — К костюмам других двух жертв он ничего добавлять не стал, во всяком случае, мы не нашли никаких необычных деталей, он лишь одел их, как невесту и жениха.

— Значит, он слегка изменил схему, — отметила Блюм.

— Да, складывается такое впечатление, — согласилась Пайн.

— Серийные убийцы обычно не меняют образ действий во время серии, — заметил Ларедо. — Ты и сама это знаешь.

Пайн кивнула.

— Большинство не меняют, — сказала она. — Но с некоторыми такое случается. И не забывайте: мы до сих пор не знаем ни его схемы, ни мотива. Не исключено, что он придумал весьма сложный план. Вот почему мы можем смотреть на эту смерть и место преступления и говорить, что убийца изменил свои методы, а с его точки зрения все идет именно так, как он задумал.

— Теперь я понимаю, почему вы зарабатываете этим на жизнь, — сказал Уоллис. — У вас получается залезать к ним в головы. — Его лицо дернулось. — Намного лучше, чем у меня.

— Но мне там совсем не нравится, — ответила Пайн. — Однако сейчас я готова это делать, чтобы поскорее посадить подонка за решетку.

Ларедо посмотрел на нее и понимающе кивнул.

— Я спрошу у Лили про подвеску, — сказал Уоллис. — Но что будет означать, если окажется, что ее добавил преступник?

В ответ Пайн показала собственный кулон.

— Легенда гласит, что святой Христофор перенес ребенка через реку и только позднее узнал, что это был Христос. С тех пор он стал считаться покровителем странствующих.

— Ну, с этим ребенком его постигла ужасная неудача, — резко сказала Блюм.

— Возможно, ты смотришь на это не с той стороны, Кэрол, — возразила Пайн.

Ларедо бросил на нее внимательный взгляд.

— А какая сторона, по-твоему, правильная? — спросил он.

— Если мы сумеем узнать, каким образом амулет повредили, я смогу ответить на твой вопрос.

— Вы действительно считаете, что это важно? — спросил Уоллис.

— Возможно, самое важное из всего, что мы обнаружили до сих пор.

Глава 47

— А кто подарил тебе подвеску со святым Христофором, как она к тебе попала? — спросила Блюм.

Они возвращались в «Коттедж».

— Моя мать, — ответила Пайн. — Последний подарок, который я от нее получила.

— Ты хочешь сказать, она отдала тебе амулет перед тем, как исчезнуть?

— Очевидно, она знала, что намерена оставить меня. Ну, знаешь, «меня не будет рядом, чтобы за тобой присматривать, так что возьми идиотский кусок металла», — что-то в таком роде.

— Но почему ты носишь подвеску, если испытываешь такие чувства?

— Потому что она единственное, что у меня осталось в память о ней. И… поэтому, она имеет для меня большое значение. Нечто вроде отношений любви-ненависти. С одной стороны, когда я чувствую ее на груди, мне вспоминается, что мать меня бросила. А иногда я испытываю тепло и чувство безопасности, словно мне снова шесть и мать держит меня за руку.

Блюм задумчиво кивнула.

— Отношения между матерью и дочерью всегда очень непростые, — сказала она. — Возможно, самые сложные из всех. Во всяком случае, так было со мной. По сравнению с ними отношения с сыновьями казались мне предельно простыми.

Между тем, с подвески, найденной на мальчике, сняли отпечатки, но ничего не нашли. Пайн решила, что это делает ее еще более важной уликой. Кто-то посчитал нужным ее протереть.

— Надеюсь, судмедэксперты сумеют выяснить, каким образом был поврежден металл, — сказала Пайн.

— Ты и в самом деле думаешь, что это важно? Вполне возможно, Уоллис прав, и она могла принадлежать мальчику, который ее и повредил.

— Нет, — покачала головой Пайн. — Если ты обратишь внимание на повреждение, то заметишь, что острый край был вдавлен внутрь. Он бы царапал кожу. А на шее мальчика не осталось таких следов. Никто не станет носить предмет, который постоянно раздражает кожу.

— Значит, именно убийца надел подвеску на мальчика.

— Я уверена, что здесь нечто личное, Кэрол. Такова суть подобных предметов. Ее носил кто-то важный для убийцы. Это прямая улика, если мы сумеем связать ее с ним.

— Ли?

Они повернулись и увидели Агнес Ридли, стоявшую перед входом в «Коттедж».

— Это правда? — спросила она — Еще одно убийство?

Пайн и Блюм подошли к ней.

— Боюсь, так и есть, — кивнув, ответила Пайн. — На сей раз жертвой стал маленький мальчик.

— Господи! Ребенок? Но это же полный абсурд, правда?

— Мы не имеем ни малейшего представления о мотивах преступника. Поэтому не знаем, кто еще находится в его списке жертв.

— А личность ребенка удалось установить?

— Пока нет. Сейчас полиция распространяет описание и портрет. А здесь когда-нибудь пропадали дети?

— Мне о подобных случаях ничего неизвестно. И, если ребенок местный, родители уже должны были обратиться в полицию.

— Да, пожалуй.

— Я могу как-то помочь?

— Держите глаза открытыми и уши настороже. И, если узнаете что-нибудь, сразу звоните в полицию.

Они вошли в «Коттедж», где в вестибюле их дожидалась Грэм.

— Боже мой, куда катится наш город? — скорбно воскликнула она, как только их увидела.

— Но почему Лили пришла сюда? — спросила Пайн. — Все так завертелось, что я забыла ее спросить.

— Лили знает, что вы здесь остановились. И первое, что пришло ей в голову, когда она увидела в музее тело ребенка, это бежать сюда.

— Как давно вы знакомы с Лили?

— Почти всю жизнь. Она давно работает в музее. Но теперь сомневаюсь, что сможет туда вернуться.

— Манекен, который убийца заменил на мальчика, нашли в задней комнате. Мы полагаем, преступник сумел туда попасть, потому что у него был ключ. Ни один из замков не взломан. Вы не знаете, как такое могло произойти?

— Наверное, кто-то сделал дубликат ключа от задней двери. Не думаю, что Лили внимательно следит за своей сумочкой. А в прошлом она не раз мне говорила, что там не слишком надежный замок. Она собиралась его починить, но у нее, наверное, так и не дошли руки.

— Возможно, теперь ей придется этим заняться. В музее есть система безопасности. Мы знаем, что она была включена, когда Лили пришла на работу, потому что она сказала, что ее нужно выключить, чтобы войти. Из чего следует, что убийца знал код. Насколько сложно его получить?

— Понятия не имею. У нас никогда не происходило ничего подобного.

Глава 48

— Послушай, по поводу вчерашнего вечера, — начал Ларедо.

Они с Пайн сидели в столовой «Коттеджа». Блюм поднялась в свой номер.

— Ничего не нужно говорить.

— Ты так думаешь?

— Мы немного выпили и потанцевали. И что с того?

Он сделал долгий выдох, и на его лице появилось раскаяние.

— Я сожалею, Этли. Я вел себя как идиот. — Ларедо сделал небольшую паузу. — Просто…

— О чем ты?

— Я подумал, что выпивка, танцы и…

— Я не хотела, чтобы у тебя появились такие мысли. И, если ты воспринял вчерашний вечер именно так, приношу свои извинения.

— За что? За то, что ты переоделась и выглядела просто потрясающе? Да уж, конечно, этого не должен делать никто и никогда.

— Речь совсем не о том. Прошлый вечер стоит особняком. Мы оба оказались достаточно умны, чтобы не позволить себе зайти слишком далеко — о чем могли впоследствии пожалеть. Пусть так все и останется. Тебя устраивает?

— Не думаю, что у меня есть выбор.

Когда она увидела, что Ларедо помрачнел, Пайн положила руку ему на плечо.

— Послушай, именно мне захотелось выпить. Я пригласила тебя потанцевать. Быть может, в моем поведении было больше флирта, чем я осознавала. А когда мы сюда вернулись… Я понимала, в каком направлении могут двигаться твои мысли. Так что это все моя вина.

— Ну и в каком направлении, по-твоему, все могло пойти? — спросил он, посмотрев ей в глаза.

— Может быть, очень близко к тому, что ты подумал, Эдди.

— А что произошло потом?

— Потом мне пришло в голову, что мы не видели друг друга и не общались в течение десяти лет. А у меня совсем другие взгляды на жизнь.

— Для протокола: я никогда иначе и не думал, — заявил Ларедо и засунул руки в карманы. — С тех пор как Дениз меня бросила, прошло много времени. А при моей работе ходить на свидания практически невозможно.

— Ты будешь мне про это рассказывать? — усмехнулась Пайн.

— О, перестань, я уверен, что каждый парень в Шэдоу-Рок…

— Шеттерд-Рок, как ты и сам прекрасно знаешь.

Он улыбнулся, и она ответила ему тем же.

— Ладно, я уверен, что каждый парень в Шеттерд-Рок к тебе неравнодушен. Вероятно, тебе постоянно приходится доставать пистолет, чтобы они держались подальше.

— Ну я не знаю относительно всех, но один заинтересовался, — сказала Пайн, вспомнив паркового рейнджера из Большого Каньона по имени Сэм Кеттлер, с которым встречалась.

— Ну тогда он счастливый парень. Надеюсь, он сможет достойно принять вызов.

— Время покажет.

— До тех пор, пока он не начнет вести себя, словно ты молодая особа в опасности.

— Ну тут не о чем беспокоиться.

— Я счастлив за тебя, Этли.

— Ты и в самом деле изменился, Эдди. Что стало причиной?

— То, из-за чего я потерял все самое для себя важное. Я мог продолжать оставаться идиотом и удвоить свои проблемы. Однако решил воспользоваться головой и изменить поведение. Ведь если постоянно повторять одни и те же действия, нельзя рассчитывать на другой результат.

— Вероятно, кто-то в высших сферах тебе помогает. Так что продолжай пытаться. Я не знаю, что получится из моих отношений с парнем из Аризоны; мы можем просто остаться друзьями. И в этом также нет ничего плохого.

— Надеюсь, мы с тобой сможем стать друзьями.

— Мне кажется, мы уже движемся в нужном направлении.

К ним подошла молодая официантка и спросила, не хотят ли они чего-нибудь.

— Нет, спасибо, — ответила Пайн.

Когда официантка отошла, Ларедо наклонился вперед, и теперь язык его тела говорил о том, что он снова думает о расследовании.

— Вернемся к мальчику? — спросил он.

— Давай.

— Я тут думал…

— Внимательно тебя слушаю.

— То, что я скажу, может показаться безумным.

— Твоя теория не может быть более безумной, чем то, что окажется правдой, так что я готова тебя выслушать.

— Если говорить о жертвах, у нас есть невеста, жених, а теперь еще мальчик.

— Я знаю, Эдди, — резко ответила она, но тут же взяла себя в руки. — Подожди минутку, ты хочешь сказать?..

— Да. Именно.

— Чтобы внести ясность, ты имеешь в виду, что убийца хочет создать… семью? Из трупов?

— Создать или воссоздать.

— Господи.

— Как это называлось в школе?

— Полноценная семья, — ответила Пайн. — Нормальная ячейка общества, в отличие от семей, где имеется только один родитель.

— Однако в нашем случае есть отличие, если ориентироваться на то, чему меня учили.

Она кивнула.

— В полноценной семье должно быть два родителя, как я и сказала.

— И, насколько я помню, такой семьей традиционно считается семья и с двумя детьми.

Пайн снова прислонилась спиной к стене.

— Ты хочешь сказать, что будет, как минимум, еще одна жертва?

— Еще один ребенок.

— Значит, нам нужно позаботиться, чтобы убийств больше не было.

— Легче сказать, чем сделать. У нас ничего нет на этого парня.

— А в Куантико есть какие-то схемы, в которые укладывалось бы наше дело?

— Я ничего подобного не видел. Перед отъездом я проверил архивы. Теперь, после новых убийств, мне следует снова туда заглянуть, но не думаю, что сумею найти аналогичные ситуации.

— Значит, наш убийца новый игрок.

Ларедо пожал плечами.

— Или старый игрок, который изменил образ действий. Но какова его мотивация?

— Если он создает семью, возможно, он потерял свою.

— Иными словами, жену и детей?

— Да. Но погоди, может быть, имеют место все четыре момента; этот парень наблюдал за уничтожением другой семьи, возможно, бывшей ему близкой.

— Дерьмо! И с чего начать его поиски?

— Это маленький город, если убийца отсюда, то задача будет несложной. Здесь живет не так уж много людей.

— Но если нет, задача может оказаться неразрешимой. Ты ведь некоторое время здесь жила, Этли.

— Я уехала из Андерсонвилля, когда была маленькой девочкой.

— Ладно, а когда ты сюда вернулась, кто-нибудь упоминал целую семью, которая была уничтожена?

Пока Пайн размышляла над его вопросом, на лице у нее появилось тоскливое выражение.

— Что? — спросил он, заметив ее реакцию.

— Пожалуй, все зависит от того, что считать уничтожением, — ответила она. — И если посмотреть на это понятие определенным образом, я знаю, что произошло с одной семьей из четырех человек.

— С какой?

Она посмотрела на него, и в ее глазах он увидел ужас.

— С моей.

Глава 49

Машину вела Пайн, Блюм устроилась рядом, Ларедо — на заднем сиденье.

Они подъехали к старому дому Пайн.

Роско сидел на крыльце и с трудом приподнял задние лапы, чтобы приветствовать их дружеским лаем и виляющим хвостом. Старый ржавый пикап Сая Таннера был припаркован перед домом.

— Так ты здесь жила? — спросил Ларедо, когда они выбрались из машины.

— Другая вселенная по сравнению с Куинсом, — ответила Пайн.

— Нет, правда, мне нравится здешняя запущенность.

Над бочкой с мусором поднимался дым, и они услышали шум, который доносился из задней части дома. Пайн подошла к Роско и почесала обвислые уши пса.

— Как поживаешь, старина? У тебя все в порядке? — спросила она.

В ответ Роско несколько раз лизнул ее руку.

— Сай! — позвала Блюм. — Вы здесь?

Они не получили ответа и обошли дом, направляясь к источнику шума. Там они увидели старое деревянное строение, дверь которого была распахнута, изнутри доносились громкие звуки.

Более всего они походили на работающую бензопилу.

Они подошли ближе, Пайн постучала в дверь, потом еще раз, но уже громче.

Шум пилы смолк, и в дверном проеме появился Таннер, державший в руках защитные очки. Он был в белой футболке, открывавшей бугрившиеся мышцы рук, и вельветовых брюках с ремнем и пряжкой с эмблемой «Будвайзера», который удерживал их на узких бедрах.

— Привет всем, — сказал он, с любопытством оглядывая нежданных гостей.

А затем, ко всеобщему удивлению, из-за его спины появилась маленькая девочка. Она также была в защитных очках, слишком для нее больших. Девчушка посмотрела на них, моргая под пластиком.

— Кто это? — поинтересовалась Блюм, не сводя взгляда с ребенка.

Улыбающийся Таннер наклонился над девчушкой.

— Дженни, дочь моей младшей. В прошлом месяце ей исполнилось семь. Она приехала в гости, верно, Дженни?

Дженни, с огромными голубыми глазами и светлыми вьющимися волосами, застенчиво посмотрела на взрослых и подергала деда за брючину.

Пайн посмотрела на Таннера.

— В гости? — спросила она. — А где ее мама?

Улыбка исчезла с лица Таннера.

— Ну она… занята, у нее важные дела.

Блюм перевела взгляд на дом.

— И она будет здесь жить? — осведомилась она. — Разве вам не нужно работать?

— Ну я надеюсь, что Агнес сможет подъехать и посидеть с ней, — ответил Таннер.

— Агнес слишком стара, чтобы присматривать за такой маленькой девочкой, — заметила Пайн.

— А больше Дженни не с кем оставить? — не унималась Блюм.

Неожиданно у Таннера сделался расстроенный вид.

— Я сумею о ней позаботиться, понятно? И не припоминаю, чтобы я спрашивал у кого-то разрешения. — Он посмотрел на Пайн. — Чего вы хотите? Я занят.

— Я бы хотела задать несколько вопросов, но только не в присутствии Дженни, — сказала Пайн.

Таннер ответил ей недоуменным взглядом, но Блюм сделала шаг вперед.

— Дженни, ты уже завтракала? — спросила она.

Девочка вопросительно взглянула на деда, который, в свою очередь, посмотрел на нее.

— Я… как раз собирался ее покормить, — сказал он.

— Что у вас есть? — спросила Блюм. — Крупа и молоко, может быть гренки?

— Да, это у меня есть, — ответил он. — Но молоко лучше проверить. Оно, ну вы понимаете… сегодня, я собирался сходить в магазин. А тостера у меня нет.

Блюм опустилась на корточки и посмотрела на Дженни.

— У меня несколько внучек, и две из них очень похожи на тебя, Дженни. А братья или сестры у тебя есть?

Дженни покачала головой.

— Хочешь посмотреть фотографии моих внучек?

Дженни взглянула на Таннера, и тот кивнул.

— Ладно, — тихо ответила девочка.

Блюм встала и протянула Дженни руку.

— А теперь поищем еду, может быть, нам удастся найти что-нибудь и для Роско, хорошо?

— Хорошо, — Дженни кивнула.

И они вдвоем направились в дом.

Пайн посмотрела им вслед, потом повернулась к Таннеру.

— Проклятье, Сай, что происходит? — спросила она. — Как она вообще здесь оказалась?

Таннер устало вздохнул, засунул защитные очки в карман брюк и провел рукой по густым волосам.

— Приятель моей дочери привез ее утром, — сказал он.

— Вы знали, что внучку к вам привезут?

— Черт, нет, — со вздохом ответил Таннер. — Я даже не знал про этого приятеля дочери. Когда я увидел Дженни в его грузовичке, я подбежал к ним, чтобы хорошенько ему врезать: никак не мог понять, почему Дженни с ним. Но он объяснил, кто он такой, и сказал, что Линда просит, чтобы я на некоторое время приютил Дженни.

— На некоторое время? Где живет Линда?

— В Алабаме. Рядом с Таскалусой.

— Таскалуса! Дорога сюда занимает четыре часа.

— Да, они выехали очень рано.

— А почему ее привез приятель Линды, а не она сама?

— Ну, тот парень… проклятье, забыл, как его зовут… сказал, что Линда вернулась в лечебницу.

— Она наркоманка? — вмешался Ларедо.

Таннер кивнул.

— Она давно подсела на мет. Но думала, что сумела избавиться от зависимости. Линда сорвалась, когда Дженни было два года, но тогда она сумела справиться. И мне казалось, что у нее все в порядке — до сегодняшнего утра.

— А ее приятель — он отец Дженни? — спросил Ларедо.

— Нет, — Таннер покачал головой. — Проклятье, я не уверен, что Линда знает, кто отец Дженни.

— Но как они узнали, где вы живете? — спросила Пайн.

— Линда и Дженни несколько раз приезжали в гости. Линда рассказала своему парню, как меня найти.

— И как долго Дженни будет с вами жить? — спросил Ларедо.

— Ну, тут нет никакой ясности.

— А ее парень не мог присмотреть за девочкой? — спросила Пайн. — И разве у Линды нет других друзей?

— Он идиот, который едва способен позаботиться о себе. Я удивился, что он сумел меня найти. И, насколько мне известно, у Линды нет друзей.

— А мать Линды? Ваша жена? — спросила Пайн.

— Она умерла шесть лет назад.

— Я сожалею.

— Мы давно разошлись. Главным образом, по моей вине. Она была достойной женщиной. Разве что пила слишком много, но мы все страдаем этим недостатком.

— И что вы намерены делать? — спросила Пайн. — Вы не в состоянии самостоятельно заботиться о семилетней девочке. Она не может спать в мешке для фасоли вместе с вами. У вас есть работающие туалет и кухня? А душ? Она должна ходить в школу. Вы собирались записать ее в школу в Андерсонвилле?

Таннер поскреб подбородок.

— Да, я знаю, тут много сложностей. Но, черт возьми, она только сегодня ко мне попала, — продолжал он, переходя к обороне. — Я заставил ее надеть защитные очки, когда она вошла ко мне в мастерскую.

Пайн и Ларедо обменялись встревоженными взглядами.

— Давайте подумаем, что мы можем сделать, — сказала Пайн. — Возможно, в городе есть люди, которые смогут… оказать вам помощь. Хорошо?

Таннер облегченно вздохнул.

— Это было бы очень кстати, — сказал он, но в следующее мгновение выражение его лица изменилось. — Так зачем вы снова приехали? Вы сказали, у вас появились новые вопросы?

Пайн посмотрела на Ларедо.

— Расскажи ему свою теорию о полной семье.

Ларедо так и сделал, и на лице Таннера появилось такое выражение, словно его сейчас стошнит.

— В каком же отвратительном мире мы живем, если больные ублюдки разгуливают на свободе? — заявил он голосом, полным ярости.

— Я все понимаю, Сай, — сказала Пайн. — Но, если преступления каким-то образом связаны с моей семьей, мы должны знать, видели ли вы здесь кого-то подозрительного. Может быть, заметили припаркованный неподалеку автомобиль или грузовик, из которого за вашим домом наблюдали. Возможно, кто-то проявлял интерес к самому месту?

Таннер прислонился к двери и задумался. Наконец, он покачал головой.

— Сюда приезжали только вы и Агнес. Подождите минутку, еще пару раз Грэм.

— Лорен Грэм? Зачем? — спросила Пайн.

Он рассмеялся.

— Привезла пирог с черникой, а потом бисквиты. — Он усмехнулся. — Возможно, я ошибаюсь, но она ко мне неравнодушна. Но я для нее слишком стар. — Он оглядел свои полуразвалившиеся владения. — Может быть, она хочет заполучить мои деньги. — Таннер рассмеялся.

— Кто-нибудь еще? — спросил Ларедо. — Кто угодно. Даже если он просто остановился, чтобы спросить дорогу?

— Ну, если подумать, кто-то около трех недель назад действительно припарковал машину поблизости от дома. Я проснулся очень рано, выглянул в окно и увидел автомобиль.

— И какая была машина? — спросил Ларедо.

— Необычная. Такая красная, что глазам становилось больно, если долго на нее смотреть, по форме похожа на «Бэтмобиль». Никогда прежде не видел такую.

— И на ней не было никакого названия или эмблемы? — спросил Ларедо.

— Я незаметно прошел по лесу, чтобы получше рассмотреть необычную машину. Ну вы же понимаете, мы в сельской Джорджии. С тем же успехом можно встретить «Роллс-Ройс» на Луне.

— Ну и что вы увидели, когда подошли ближе? — спросила Пайн.

— Меня поразили четыре выхлопные трубы, выходившие, как мне показалось, из багажника.

— А вам удалось разглядеть марку автомобиля?

Таннер нахмурил брови.

— Да, но я никогда не видел ничего похожего. «Паг…» дальше я не запомнил, — признался он.

— «Паг…»? — Пайн вопросительно посмотрела на Ларедо.

— Подождите минутку, «Пагани Уайра»^[342]? — вскричал тот.

— Ну, не знаю относительно второго названия, но да, «Пагани», теперь я припоминаю, — оживился Таннер.

— Ты знаешь такой автомобиль? — спросила Пайн у Ларедо.

Он кивнул, но на его лице застыло удивление.

— Дорогая машина? — спросила Пайн.

— Тут все зависит от модели, но около трех миллионов долларов.

— Ничего себе, — фыркнул ошеломленный Таннер. — Такая цена за средство передвижения?

— Ну что тут скажешь. Это идет от синдрома «слишком-много-денег». Надо же их на что-то потратить. Впрочем, у меня такой проблемы не возникает.

Пайн медленно отвела взгляд от Ларедо.

— А в машине кто-то был, Сай? — спросила она.

— Нет, насколько я успел увидеть. Стекла были тонированными, и я боялся, что меня заметят.

— Почему? — спросила Пайн.

Таннер смутился.

— Послушайте, я живу здесь из-за того, что другой крыши над головой у меня нет. Я подумал, что у того, кто сидел в машине, есть какие-то права на дом, ну и все такое. Зачем еще сюда приезжать? Я не хотел вступать в дискуссию.

— А вы случайно не помните номеров машины?

— В этом все дело. Номеров не было. Во всяком случае, сзади.

— Хорошо, если машина снова появится, или вы вспомните что-то еще, дайте нам знать, договорились?

— Можете на меня рассчитывать.

Они вернулись ко входу в дом, и Пайн посмотрела на бочку для мусора, в которой все еще что-то горело.

— Сжигать что-то в бочке не самая разумная мысль, когда рядом ребенок, — заметила она.

— Проклятая штука загорается сама, — проворчал Таннер. — Должно быть, там остались угольки после предыдущего раза. Я налью туда воды.

— Хорошая мысль.

Они нашли Блюм в доме, где она кормила Дженни и Роско.

Блюм закончила и отвела Пайн в сторону.

— Ребенку нельзя здесь оставаться, — сказала она. — Она через неделю погибнет либо от недоедания, либо на нее обрушится лестница, либо нападет армия микробов.

— Я над этим работаю, — сказала Пайн, вытаскивая телефон и набирая номер.

Она поговорила пару минут, повесила трубку и повернулась к Блюм.

— Она перезвонит через пару минут.

— Кто?

— Лорен Грэм. Она думает, что у нее есть решение.

Как выяснилось, Грэм не ошиблась. Позднее они забрали Дженни вместе с небольшой сумкой, где лежали все ее вещи, объяснив Таннеру, какой выход они придумали.

Дженни отправится в семью, где уже есть две девочки такого же возраста: их дом находился в одном квартале от главной улицы. Отец был священником местной церкви, его жена не работала и имела репутацию очень заботливой матери.

Таннер сначала возражал, но Пайн и Блюм без особого труда его уговорили.

— Здесь самое главное — благополучие Дженни, Сай. Я знаю, что вы ее любите, но мне очевидно, что вам не по силам уделять девочке необходимое внимание и о ней заботиться. Из этого вовсе не следует, что вы плохой человек. Но сейчас нам следует думать о Дженни.

Некоторое время Таннер молчал, но в конце концов кивнул.

— Когда я был маленьким, учитель начальной школы рассказал нам историю про царя Соломона. Я не собираюсь рассекать ребенка на две части. Она должна поехать туда, где ей будут уделять необходимое внимание. — Он бросил взгляд через плечо на полуразвалившийся дом. — Меня вполне устраивает жить здесь, но для ребенка это совершенно невозможно.

Блюм улыбнулась.

— Что ж, только что вы повели себя как мудрый дедушка.

* * *

— Я буду навещать тебя каждый день, Дженни, — сказал Таннер внучке в открытое окно внедорожника Пайн, когда девочка устроилась на заднем сиденье.

— Ладно, пока-пока.

— Веди себя хорошо у этих людей, договорились?

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Она захихикала и потерла кожу в том месте, где он ее поцеловал.

— Ты колючий, деда.

— Перед тем, как навестить тебя, я обязательно побреюсь, обещаю, милая.

Блюм положила руку ему на плечо.

— Мы обязательно будем проверять, как у нее дела. О ней будут хорошо заботиться.

Таннер повернулся к ней.

— Я знаю. Я… просто мне не хотелось, чтобы до этого дошло.

— В жизни почти всегда доходит до чего-то похожего. А потом ты адаптируешься и живешь дальше. Я проверю, как дела у вашей дочери и постараюсь убедиться, что она действительно проходит лечение от наркомании.

— Да, я также об этом подумал, Кэрол. — Они обменялись понимающими взглядами.

— Мы не хотим думать плохо о наших детях, но порой стоит раскрыть глаза, — заметила Блюм. — Иногда это единственный способ им помочь.

Таннер отступил назад, и Блюм села рядом с Дженни на заднее сиденье внедорожника. Пайн завела двигатель.

— Вряд ли здесь много людей, владеющих «Пагани», — сказал Ларедо, который на этот раз сидел рядом с Пайн.

— Я могу представить только одного, — ответила Пайн. — Джек Лайнберри.

Глава 50

Они высадили Блюм и Дженни рядом с ее новым временным домом, а Пайн и Ларедо поехали обратно в «Коттедж».

По пути Ларедо сделал несколько звонков и отослал ряд сообщений по электронной почте.Наконец он отложил телефон и недовольно вздохнул.

— Я не нашел «Пагани», зарегистрированный на имя Джека Лайнберри, но автомобиль может являться собственностью его компании.

— Да, такой вариант возможен.

— Но зачем ехать в такой бросающейся в глаза машине, если он собирался просто понаблюдать за твоим прежним домом?

— Я бы хотела знать ответ на твой вопрос.

— Полагаю, мы попытаемся это проверить?

— Да, обязательно. Но сначала нужно сделать базовую работу.

— Раньше, насколько я помню, тебе нравилось импровизировать.

Она на него посмотрела.

— Я люблю все готовить заранее не меньше, чем кто-либо другой. Но на это не всегда есть время.

— Вероятно, в Аризоне тебе приходится быстро принимать решения.

— Ты все правильно понимаешь. Обычно я там единственный агент ФБР, который проводит расследование.

— И тебе это действительно нравится?

Она бросила на него быстрый взгляд.

— А почему нет?

— А вот мне нравится иметь ресурсы. Делаешь звонок, и уже через несколько минут в твоем распоряжении целая команда. Ну а если нужно сделать тяжелую работу, всегда найдется агент или несколько, чтобы ее выполнить.

— Я не против тяжелой работы, если она ведет к аресту.

— Твоя подруга Блюм вчера вечером не только устроила мне проверку, но и сделала строгое предупреждение.

— В каком смысле?

— Она тебя защищала. Рассказала, как высоко ты поставила планку. Хотела убедиться, что я не стану вести против тебя грязную игру.

— Она хороший напарник.

— И еще она дала мне понять, что шоу на самом деле курирует она, как представитель администрации.

— И я бы не стала с этим спорить.

— Я слышал, что Клинт Доббс руководит штабом в Финиксе. Говорят, он может быть очень жестким.

— Однако он дал мне возможность все исправить, и я его за это уважаю.

— А если ты не сумеешь все исправить?

— Раз я сказала «гоп», значит, перепрыгну.

* * *

Они припарковались перед «Коттеджем» и вышли из машины. На противоположной стороне улицы был небольшой свободный участок земли, заросший травой. Группа детей играла там со старым мячом от кикбола^[343].

— Сегодня в школе нет занятий? — спросил Ларедо.

— Похоже на то.

Он направился ко входу в «Коттедж», но заметил, что Пайн остановилась и наблюдает за детьми.

Он вернулся к ней.

— Думаешь о своей сестре или о Дженни? — спросил он.

— Может быть, о них обеих.

Ларедо смотрел, как двое старших детей играют против всех остальных.

— Иногда мне кажется, что было бы лучше оставаться ребенком и вечно играть в кикбол, — заметил он.

— Но ты же понимаешь, что очень скоро нам стало бы скучно.

— Серьезно, этих детей ждет много трудностей, когда они вырастут, и вовсе не из-за того, что они родились в маленьком городке. Мир вокруг меняется слишком быстро.

— Однако в некотором смысле остается неизменным. В нем есть плохие люди, совершающие жестокие поступки.

— Наверное, нам никогда не придется искать работу.

— И все же было бы замечательно, если бы мы когда-нибудь устарели.

Она уже собралась повернуть к «Коттеджу», когда ее внимание вновь привлекла группа детей.

— Эни, мини, майни, мо, — начал самый старший, по очереди показывая пальцем на двух самых маленьких детей. Он закончил счет на одном из них, выбрав его в команду, и тот радостно улыбнулся. Второй с унылым видом отступил назад.

— Дерьмо, — пробормотала Пайн.

— Что?

— Ребенок, на котором закончилась считалка, стал победителем. Его выбрали в команду.

— Ну да.

— Я всегда думала, что тот, на ком заканчивается считалка, проиграл.

— Наверное, могут быть оба варианта; все зависит от того, кто устанавливает правила. В фильмах «Криминальное чтиво» и «Прирожденные убийцы» используют считалку, чтобы выбрать того, кто должен умереть. И тот, на кого выпадает последнее слово, отправляется в расход. Я бы назвал его проигравшим.

Пайн ничего не ответила.

— Но почему это имеет для тебя такое значение? — спросил Ларедо, не дождавшись от нее реакции.

Она рассказала о том, как мужчина, оказавшийся много лет назад в ее спальне, произносил эту считалку, когда выбрал Мерси.

— Он закончил счет на Мерси. Я это помню отчетливо. Но я всегда думала, что проигравшей была она. Ведь ее забрали. А я осталась. Я стала победительницей.

— И что произошло с тобой?

— Мужчина, забравшийся к нам в дом, проломил мне череп. Доктора сказали, что лишь чудо помогло мне пережить ту ночь. Я не умерла. Вот почему я решила, что худшая участь выпала Мерси. Что он ее забрал, чтобы убить.

— То есть ты хочешь сказать, что когда он закончил считалку на Мерси?..

Она посмотрела на него.

— Может быть, он выбрал ее, чтобы Мерси осталась жить.

Глава 51

Пайн поднялась в свой номер, разделась, встала под душ и позволила горячей воде омыть тело.

Ты идиотка. В течение тридцати ужасных лет ты была идиоткой. В том числе тринадцать лет в ФБР, идиотка.

Она прижалась головой к стенке из стекловолокна.

Ей одновременно хотелось плакать и смеяться. Плакать из-за собственной глупости — за все годы ей ни разу не пришло в голову, что считалка могла иметь противоположный смысл. А еще ей хотелось кричать от радости — ведь если в ту ночь она стала проигравшей, значит, Мерси была победительницей.

А победителей не убивают.

Пайн понимала, что занимается вульгарными и, скорее всего, идиотскими спекуляциями. Ее «доказательством» стало наблюдение за ребенком, который выбирал напарника для игры в кикбол. А в двух фильмах, упомянутых Ларедо, персонаж, на которого падал выбор, умирал. От абсурдности подобных рассуждений ей хотелось кричать.

Она слизнула воду с губ и закрыла глаза. В своих воспоминаниях она видела, как палец касается сначала ее лба, потом лба сестры, ее кожи, затем кожи Мерси. И вдруг на нее обрушился кулак, возможно, даже не один раз. Пайн ни в чем не могла быть уверена, ведь считалось, что она потеряла сознание после первого удара.

Но я должна была стать проигравшей. Он коснулся Мерси последней и хотел меня убить. Вероятно, считал, что я мертва. И забрал Мерси.

Но зачем?

Похититель не присылал записок с предложением выкупа. Впрочем, это ничего бы не изменило. У ее родителей не было денег. В 1989 году в окрестностях Андерсонвилля штат Джорджия? Быть может, этот человек был одержим близнецами? Он наблюдал за ее семьей? И хотел ее убить? Почему?

Мне было шесть лет. Мужчина был в маске. Я не могла его идентифицировать. Если он хотел помешать мне закричать или попытаться предупредить родителей, он мог добиться этого множеством способов — и не пробивать мне череп.

Она вышла из душа, вытерлась, завернулась в полотенце и села на кровать, потом взяла телефон, потому что горячая вода — один из любимых стимуляторов размышлений — способствовала появлению новой мысли. И возможной зацепки.

Пайн сделала фотографии всех папок старого полицейского расследования исчезновения сестры. И сейчас ее интересовало вполне определенное место.

Шесть часов утра. В полицейских отчетах было написано, что именно в это время мать вошла в их комнату и обнаружила, что Мерси исчезла, а Пайн получила тяжелую травму. Сейчас Пайн просматривала полицейские записи тех событий. Время подтверждали другие свидетели.

Но проблема состояла в том, что ее мать придерживалась определенного порядка в отношениях с дочерьми. Каждый день она укладывала их спать в девять часов. Затем проверяла в десять, чтобы убедиться, что они в постели, а не играют. Пайн так часто ловили, что она хорошо знала правила. Джулия приходила будить дочерей ровно в семь тридцать, чтобы они помылись, оделись, позавтракали и успели на школьный автобус, который останавливался у дома в восемь тридцать. И хотя это происходило десятилетия назад, подобный порядок являлся частью жизни Пайн, день за днем. И потому навсегда отпечатался в ее сознании.

Поэтому ее мучил вопрос: почему в тот день мать пришла в их комнату в шесть часов утра? И теперь, когда она размышляла о тех давних событиях, она не могла вспомнить, проверяла ли их мать в десять часов.

Пайн одновременно любила и ненавидела несоответствия. Она их ненавидела из-за того, что они могли быть необъяснимыми. Но иногда начинали ей нравиться — когда приводили к прорыву в расследовании.

Она надеялась, что наступил именно такой момент.

Не исключено, что ее мать проснулась после вечера с выпивкой и травкой и побежала проверить детей. Может быть, из-за похмелья она потеряла счет времени. Или подумала, что проспала, и девочки опаздывают в школу.

Пайн потрясла головой, надеясь, что в голове у нее прояснится.

В шесть часов утра в то время года было еще темно. Как могла мать решить, что они проспали?

Пока Пайн одевалась, она нашла ответ: мать не могла так подумать. Значит, существовало другое объяснение.

Пайн спустилась на первый этаж «Коттеджа», где обнаружила сидевшую на стуле Блюм.

— Дженни в хороших руках, — сказала Блюм. — Я внимательно там все осмотрела, прежде чем ее оставить.

— Ни на мгновение в этом не сомневалась.

— Миз Куорлс подвезла меня сюда, и мы с ней отлично поболтали. Она очень заботливая и образованная женщина.

— Я рада.

— Дженни чудесная маленькая девочка. Как только она ко мне попривыкла, то начала болтать без умолку.

— Я не удивлена.

— А почему мне кажется, что тебя посетило откровение?

— Неужели ты читаешь мое лицо как открытую книгу?

— Она открыта не для всех, только для меня. Расскажи.

Пайн села напротив и рассказала о расхождениях во времени.

— Да, это вполне можно считать откровением, — сказала Блюм. — Теперь поделись своими теориями.

— Пока я не уверена. Тут может быть несколько причин. Некоторые вполне безобидные, другие весьма сомнительные.

— Так назови их.

Пайн покачала головой.

— Пока нет. Я должна подумать.

— Звучит разумно.

— Я очень рада, что Дженни удалось пристроить.

— Кто бы мог подумать, что у Сая Таннера такая милая внучка? Конечно, он понятия не имел, что с ней делать. Он и за собой с трудом ухаживает.

— Как хорошо, что священник и его семья взяли Дженни.

— Кстати, о детях. Удалось установить личность мальчика?

— Нет, насколько мне известно. Но у нас появилась ниточка.

Пайн рассказала, что Таннер видел «Пагани» возле ее старого дома.

— И ты думаешь, это может иметь отношение к Джеку Лайнберри? — спросила Блюм.

— А ты полагаешь, что «Пагани» растут здесь на деревьях?

— Но зачем ему следить за твоим старым домом?

— Даже если это была его машина, совсем не обязательно, что в ней сидел он.

— Верно. И как ты намерена с этим разобраться?

— Я еще не решила. Эдди не сумел проследить машину до Лайнберри, но тут существует множество уловок.

Зазвонил телефон Пайн, она посмотрела на экран и вздрогнула.

— Сообщение от Стэна Кэшингса.

— Он отвечает на вопрос о «Плаще и кинжале»? — заинтересовалась Блюм.

Пайн кивнула и принялась читать сообщение.

На глазах Блюм выражение лица Пайн изменилось от любопытства на потрясение, а потом недоверие.

— Не думаю, чтобы ты когда-нибудь так выглядела, — с тревогой заметила Блюм.

Пайн на нее посмотрела.

— Ну я даже представить не могла ничего похожего.

— Так все дело в «Плаще и кинжале»? Это бар, как ты и думала?

— Да и нет.

— Я не понимаю. Либо одно, либо другое.

— Вовсе нет, если верить Стэну. Он провел глубокое расследование и написал мне, что не может получить все ответы, и не только из-за того, что это происходило очень давно, дело в том, что информация засекречена.

Теперь пришла очередь Блюм удивиться.

— Засекречена? Что это за бар такой?

— Операция под прикрытием, которую проводило PC, — сказала Пайн, имея в виду Разведывательное сообщество^[344].

— Операция под прикрытием? В баре? Кого они хотели поймать?

— Обладая лишь незначительной информацией, Стэн полагает, что операция была связана с международным шпионажем.

— Они назвали свой штаб «Плащ и кинжал»? Тебе не кажется, что это слишком?

— Он спросил у тех, кто был в курсе, и они ответили, что тут не обошлось без иронии. Повсюду открывалось множество новых баров с необычными названиями. Ну ты понимаешь, как в прошлом магазины, торговавшие без разрешения алкоголем, куда пропускали после того, как ты произносил тайный пароль или входил в телефон-автомат и звонил по определенному номеру, который тебе дали, и тогда дверь открывалась. В те времена еще продолжалась холодная вой-на, хотя она уже приближалась к концу, а в конце десятилетия перестала существовать Берлинская стена.

— Они кого-нибудь поймали?

— Судя по всему, да. Не называя имен, Стэн дал мне понять, что операция была исключительно успешной.

— Но как это связано с твоими родителями? И почему у твоего отца было столько подставок для пива?

— Стэн не смог выяснить. Никто не назвал ему имен тех, кто участвовал в операции.

— Иными словами?..

Лицо Пайн стало пепельно-бледным.

— Иными словами, все сводится к тому, что мой отец там работал и, возможно, помог схватить плохих парней, по крайней мере, я так думаю.

— Или?

Пайн печально посмотрела на свои руки.

— Или он был плохим парнем и сбежал, и они оказались здесь.

Глава 52

Морг.

Снова.

Внутри у Пайн все сжималось, чего прежде с ней не случалось, когда она подходила к мертвому телу. Причина сомнений не вызывала.

Тело принадлежало ребенку.

Она, Уоллис и Ларедо стояли возле металлического стола, на котором лежал убитый мальчик.

Судмедэксперт, та же женщина, что и прежде, держала в руке планшет и смотрела на экран.

Блюм вежливо отказалась составить им компанию, за что Пайн была ей благодарна. Мать шестерых детей и бабушка с дюжиной внуков не должна смотреть на такое.

Проклятье, никто не должен.

— Причина смерти? — спросил Уоллис, который явно с трудом справлялся с тошнотой.

— Если хотите услышать понятное определение, перелом повешенных, — ответила судмедэксперт.

— Это объясняет странное положение шеи, — сказал Ларедо.

— Он умер от повешения? — спросил Уоллис. — Иными словами, его задушили?

— Нет, — покачала головой судмедэксперт. — Это, конечно, называется «перелом повешенного», и он может привести к смерти от удушения, но мальчика не повесили. Техническое название для такого — перелом ножек дуги второго шейного позвонка. На самом деле это просто критический перегиб позвоночного столба от воздействия на подбородок снизу. В результате спинной мозг передавливается первым и вторым шейными позвонками — и смерть тут была мгновенной или настолько близкой к мгновенной, насколько это возможно.

— Но как добиться такого результата? — спросила Пайн.

— Подобного рода повреждения бывают в автомобильных катастрофах, при затяжных прыжках с парашютом и даже в контактных видах спорта. Ты на что-то налетаешь или ударяешься подбородком — подбородок приподнят вверх, голова откинута назад, к верхней части спины. Если предмет достаточно твердый, а удар сильный, это может сломать позвоночник.

— И что произошло в нашем случае?

— У меня нет полной уверенности, но это не просто догадка, потому что на теле есть синяки. Например, на подбородке, — продолжала объяснять судмедэксперт. — Челюстная кость, самая прочная кость лица, треснула, а это совсем не просто сделать.

— Подождите минутку, — вмешался Ларедо. — Он мог умереть во время автомобильной катастрофы?

Женщина покачала головой.

— Я так не думаю, — ответила она. — Тогда остались бы другие следы. Ну а если учесть современные средства безопасности, сначала надо было бы расстегнуть ремень. И если бы это произошло в данном случае, мы бы увидели целую серию других повреждений. Одно могу вам сказать: тот, кто убил мальчика, знал свое дело. Перелом чистый.

— Может быть, он прошел военную подготовку? — предположил Уоллис. — Гиллеспи служил в армии. Возможно, убийца знал его раньше и затаил обиду.

— Тело так и не удалось идентифицировать? — спросил Ларедо, глядя на Уоллиса.

— Пока у нас ничего нет, — ответил тот. — Мы разослали описание и портрет в средства массовой информации и попросили помощи.

— И на него нет никакой информации из Национального центра пропавших и эксплуатируемых детей, — добавил Ларедо.

— Складывается впечатление, что его просто не существует, — сказала Пайн и снова посмотрела на тело. — Но он здесь. У него была какая-то жизнь. Кто-то ее отнял. И он за это заплатит.

* * *

На обратном пути в Андерсонвилль Ларедо посмотрел на сидевшую за рулем Пайн.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да, со мной все прекрасно, Эдди. Я ничего там не почувствовала. А как ты? Давай зайдем куда-нибудь, поедим, выпьем пива, развлечемся.

— Ты знаешь, что я имел в виду совсем другое.

Она ничего не ответила.

— Я тоже хочу снести подонку голову, Этли. И что с того? — со вздохом продолжал он. — Мы не можем. Наша работа состоит в том, чтобы поймать сукина сына, а не казнить его.

— Я не новичок и не нуждаюсь в уроке полицейской этики, большое спасибо. Я лишь спускаю пар. Это преступление?

— Нет. Более того, полезно для здоровья. Так что давай, продолжай в том же духе.

— Мы не можем допустить, чтобы еще один человек умер, Эдди. Другой ребенок.

— Ты думаешь, он выбрал именно этого мальчика из-за того, что смог легко до него добраться? Может, у него не было семьи и никто о нем не заботился.

— Зачем все усложнять, когда в этом нет никакой необходимости? И насколько больным нужно быть, чтобы сделать такое с ребенком?

— Обычно мы имеем дело с больными людьми, Этли. По умолчанию. — Он постучал пальцами по ручке кресла. — Ты думаешь о девочке, спасенной тобой во время «сигнала Эмбер»?

Она не ответила.

— Нельзя, чтобы это становилось личным, тебе это известно не хуже, чем мне. На самом деле, если помнишь, ты прочитала мне целую лекцию на эту тему в округе Колумбия.

— Дело Макаллистера, — автоматически сказала Пайн.

— Парень насиловал и держал взаперти маленьких девочек, и они рожали ему детей в течение пятнадцати лет. А когда девочкам исполнялось восемнадцать, он их убивал. Не существовало на свете урода ужаснее. Мне со страшной силой хотелось пустить ему пулю в лоб, когда нам наконец удалось его поймать. И ты сумела меня остановить.

— Я помню, Эдди. Я знаю, что ты говоришь правильные вещи. И я их принимаю. Я ничего не испорчу, когда мы доберемся до убийцы.

— Ни секунды в этом не сомневался, — твердо ответил Ларедо.

Она удивленно на него посмотрела.

— Ты серьезно, даже после того, что случилось с парнем после «сигнала Эмбер»? — спросила она.

— Послушай, всем необходимо хотя бы раз спустить пар.

Лицо Пайн смягчилось.

— Мне нравится Эдди два-ноль намного больше, чем предыдущая версия.

— Да, даже моя бывшая мне так сказала. Дениз добавила, что я лишь неудачно выбрал время.

— Ну, в жизни часто все зависит от выбора момента.

Зазвонил телефон Ларедо, он нажал на кнопку и стал слушать. Когда он отключил связь и ничего не сказал, Пайн с тревогой на него посмотрела.

— Пожалуйста, не говори мне…

— Нет, это Уоллис. У нас хорошие новости. У них появилась информация на мальчика. С адресом.

— Где?

— Нам нужно вернуться в Колумбус, Джорджия.

Пайн развернулась на сто восемьдесят градусов и вдавила педаль газа в пол.

Глава 53

Франсиско Гомес.

Все называли его Фрэнки, так сказали Уоллису, Пайн и Ларедо: наверное, чтобы ему было легче приспособиться к новой жизни.

Они сидели в гостиной маленького домика, расположенного довольно далеко от роскошных апартаментов Ханны Ребане и Бет Клеммонс, где недавно умерла Клеммонс. Франсиско Гомес жил в районе, знававшем лучшие дни и ночи. Здесь селился рабочий класс — кусок заброшенной Америки, где все вокруг вызывало болезненные чувства.

Напротив них на стуле сидела женщина за сорок с мышиными волосами в узорчатом хлопковом платье и черных туфлях без каблука. Ее звали Джини Дункан, и в ее глазах стояли слезы.

— Фрэнки был хорошим мальчиком, — сказала она, вытирая глаза платком.

Пайн слышала, как наверху кричали и смеялись дети, а топот маленьких ног грозил сломать стропила.

— Когда вы взяли его к себе? — спросил Уоллис, который открыл свой официальный блокнот и приготовился записывать.

— Около шести месяцев назад. Кажется, он появился здесь из Техаса. На самом деле полной ясности с этим не было. Мы берем к себе детей. Сейчас с нами живут трое. — Она подавила рыдание. — Не считая Фрэнки.

— Мы? — уточнила Пайн. — Вы и ваш муж?

— Да. Сейчас Роджер на работе, в местном агентстве по продаже автомобилей.

— Он продавец? — спросил Ларедо.

— Нет. Механик. Продавцам платят в основном комиссию. А нам нужен постоянный доход. Роджер хорошо знает свое дело и неплохо зарабатывает. Но они столько берут с клиентов за его услуги, что он должен получать больше, — быстро добавила она. — А так мы едва сводим концы с концами.

— У вас есть свои дети? — спросил Ларедо.

Она покачала головой.

— У нас так и не получилось. Моя вина. Поэтому мы стали приемными родителями. Этим детям необходимы взрослые, которые будут вести их по жизни.

— Да, так и есть, — сказал Уоллис. — Это очень благородно с вашей стороны.

— Мы действуем через нашу церковь. Они принимают детей из других частей страны. Нам пришлось пройти множество проверок, но мы не возражали, ведь дети драгоценны. Конечно, нам платят. Большая часть денег идет на детей, но кое-что остается. Это трудная работа.

— Я не сомневаюсь, — сказал Уоллис и достал что-то из кармана. — А теперь, мадам, нужно провести официальное опознание Фрэнки. У меня есть фотография.

Дункан напряглась.

— Я видела его портрет в новостях, — сказала она. — Именно по этой причине я вам позвонила. Я… должна посмотреть?..

— Если возможно, — мягко сказал Уоллис. — Чтобы отбросить все сомнения.

Уоллис протянул фотографию.

Дункан посмотрела на нее, сжалась, побледнела и поспешно вернула ему снимок.

— Это… Фрэнки, — прошептала она.

Уоллис убрал фотографию.

— Мы сочувствуем вашей потере, — сказал он.

Шум наверху усилился.

— Остальные дети не знают. Они еще такие маленькие, и я думаю, не нужно им ничего говорить. Просто скажу, что Фрэнки теперь в другой семье.

— Вы сами решите, как лучше, миз Дункан, — сказал Уоллис.

— Когда вы в последний раз видели Фрэнки? — спросила Пайн.

Дункан откинулась на спинку стула, половина обивки которого облезла, и поверх набросили старый коврик.

— Три дня назад, — ответила она. — Фрэнки ушел в школу, а когда вовремя не вернулся, я стала расспрашивать соседей, не видел ли его кто-то. Он уже успел завести друзей, и я подумала, что он пошел к кому-то из них в гости.

— Как он ездил в школу и как возвращался домой?

— На автобусе. По утрам я обычно провожала его до остановки. Но днем он возвращался сам. Здесь полно детей. И родителей.

— В то утро вы также проводили его до остановки?

Джини Дункан покачала головой, и ее глаза снова наполнились слезами.

— Нет. Он… сказал, что знает дорогу и хочет пойти один. Я подумала… его смущает то, что я с ним хожу. Большинство соседских детей идут до остановки сами. Может быть, они над ним смеялись.

— А вы узнавали, присутствовал ли он на всех уроках? — спросила Пайн.

— Да, он был на всех.

— И сел на автобус, который возвращался домой?

— Да.

— И вышел на обычной остановке?

На лице Дункан появились сомнения.

— Дело в том, что дети и родители, с которыми я разговаривала, не смогли сказать наверняка. Полиция побеседовала с водителем автобуса, но на каждой из множества остановок садится и выходит столько детей, что он не всегда в состоянии запомнить, кто, когда и где. И… там было много мальчиков, похожих на Фрэнки.

— Вы хотели сказать латиноамериканцев?

— Да.

— Значит, вам не удалось убедиться, что он вышел на своей остановке?

— Не удалось. Но зачем ему выходить в другом месте? Он хорошо знал свою остановку.

— Возможно, кто-то предложил ему выйти раньше.

— Но кто мог так поступить? Даже если и так, Фрэнки не стал бы выходить в другом месте. Я постоянно его предупреждала, чтобы он не разговаривал с незнакомцами.

— Это мог быть человек, которого он знал.

— Я не могу поверить, чтобы кто-то из тех, кто нас знает, так поступил с Фрэнки.

— Он мог пойти домой вместе с кем-то из других ваших детей?

— Нет, они ходят в детский сад. И в другое время. Фрэнки учился в четвертом классе. У меня никогда не возникало сомнений относительно автобуса. Он хорошо говорил по-английски, сказал нам, что его научила мама.

— А где его родители?

— Я не знаю. Мне никто ничего не говорил. И у Фрэнки было совсем немного их фотографий. Кажется, он родился здесь.

Ларедо посмотрел на Пайн.

— И как вы поступили, когда не сумели его найти? — спросила та.

— Я начала звонить всем подряд, в том числе в школу. В конце концов я сообщила в полицию.

— Они приехали и все записали? — спросил Уоллис.

— Да. Больше они не появлялись. Пока я… пока не увидела фотографию и не услышала описание в новостях. Я сразу поняла, что это Фрэнки. — Она поджала губы. — Могу я… вы мне не расскажете, что с ним случилось?

Уоллис посмотрел на двух агентов ФБР, прежде чем ответить.

— Его смерть произошла не от естественных причин, и я сожалею об этом, — ответил он.

И вновь ее глаза наполнились слезами.

— Кто-то причинил ему боль?

— Боюсь, что так.

Пайн наклонилась вперед.

— Вот почему так важно, чтобы вы рассказали нам все, что помните, — сказала она. — О его друзьях. О людях, которых он упоминал. О подозрительных личностях, крутившихся около вашего дома в последнее время.

— Я ничего такого не помню. Фрэнки прожил с нами не так уж долго.

— Во что он был одет в тот день?

— В джинсы, красный свитер и кроссовки. Его… нашли в этой одежде?

— Не совсем. А ваш муж? Он может знать что-то полезное?

— Роджер проводил с Фрэнки совсем немного времени. Он умеет обращаться с детьми и любит их, как и я. Но ему приходится много работать.

— Он когда-нибудь брал Фрэнки с собой на работу? Маленькие мальчики любят машины.

— Ну, теперь, когда вы об этом упомянули, я вспомнила. Такое было, один или два раза. В субботу или в воскресенье.

— А какие машины продают в салоне, где работает ваш муж? — спросила Пайн, искоса посмотрев на Ларедо.

— «Мерседес-Бенц», — она улыбнулась. — Это забавно.

— В каком смысле? — спросила Пайн.

— Роджер водит десятилетний грузовичок пикап «Джи-Эм», а у меня подержанная «Киа». — Она посмотрела на них и улыбнулась сквозь слезы. — Но, если вам нужна роскошная машина, чтобы вы были счастливы, значит, с вами что-то не так.

— Заставляет меня вспомнить о песне Дженис Джоплин про бога, покупающего ей «Мерседес-Бенц», — ответил Ларедо. — Но, в отличие от друзей Джоплин, мои на «Порше» не ездят.

— Вы сказали, что ваш муж сейчас на работе? — спросила Пайн.

— Да. Он очень расстроился из-за смерти Фрэнки, — ответила Дункан. — Он и еще несколько отцов, живущих рядом, отправились его искать, они спрашивали, не видел ли кто-то нашего мальчика. Но никто ничего не знал.

— Нам нужно поговорить с вашим мужем.

— Я могу дать вам адрес. Агентство находится в другой части города.

— Благодарю вас. Кстати, вы знаете Ханну Ребане или Бет Клеммонс?

Пайн внимательно смотрела на женщину, ожидая какой-то реакции. Однако Дункан была явно сбита с толку.

— Нет, а кто они такие?

— Просто люди, которые могут иметь отношение к данному делу. У вас есть фотография Фрэнки?

— Да, я сняла его на телефон, когда он здесь появился, потом распечатала фотографию и вставила в рамку. Мы так всегда делаем с нашими детьми. Чтобы они почувствовали себя частью семьи.

— Это очень мило. Вы не против, если я на время возьму снимок? — спросил Уоллис. — Мы обязательно вам его вернем.

Дункан принесла фотографию, отдала ее Уоллису и проводила их до двери.

— Я позвоню Роджеру и предупрежу, что вы приедете, — предложила Дункан.

— В этом нет необходимости, — быстро сказала Пайн. — Все будет хорошо. Скорее всего, мы не задержим его надолго.

— Хорошо, — сконфуженно проговорила Дункан.

— И последнее, — сказал Уоллис и достал из кармана амулет со святым Христофором. — Вы его раньше видели? Фрэнки его носил?

— Нет, он никогда не носил ничего подобного.

Когда они шли к машине, Уоллис сказал:

— Либо Фрэнки где-то нашел кулон, либо убийца надел его на мальчика. Я склонен думать, что верно последнее.

— А почему ты не хотела, чтобы Дункан позвонила мужу? — спросил Ларедо у Пайн.

— В чистом виде интуиция. Интересно, сколько салонов в Джорджии продают «Пагани»?

— «Пагани»? — воскликнул Уоллис. — А это еще что такое?

— Итальянский автомобиль, который стоит около трех миллионов долларов, — ответил Ларедо.

Уоллис недоверчиво на него посмотрел.

— Три миллиона долларов за машину!

— И некоторые люди готовы платить такие деньги.

— В Джорджии? — с сомнением протянул Уоллис.

— Тут нельзя ничего сказать заранее.

— Но муж Дункан работает в местном представительстве «Мерседеса», а не этого… «Пагани», — заметил Уоллис.

— Верно, — рассеянно подтвердила Пайн.

Она размышляла о чем-то другом.

— И какое отношение «Пагани» имеет к происходящему? — не унимался Уоллис.

— Кто-то следил из такого автомобиля за старым домом Этли, — сказал Ларедо.

Уоллис покачал головой.

— Машина стоимостью в три миллиона в Андерсонвилле? — удивился он. — Вот уж никак не ожидал, что здесь такое можно увидеть.

— Ну, я бы хотела увидеть «Пагани» и того, кто его водит, — сказала Пайн. — А сейчас давайте ограничимся «Мерседесом». И Роджером Дунканом. — Она посмотрела на Ларедо. — Мои друзья также не ездят на «Порше».

— Может, вместо того чтобы покупать нам «Мерседес», Господь даст новую подсказку, — заметил Ларедо.

— Не стоит ли в таком случае сказать: «Аминь»? — спросил Уоллис.

— Аминь, — вместе сказали Пайн и Ларедо.

Глава 54

Роджер Дункан неспешно вытер руки грязной тряпкой и жестом пригласил их последовать за ним в маленькую комнатушку, находившуюся рядом с площадкой, где он занимался «Мерседесом» с серым кузовом.

Он был долговязым, с мускулистыми предплечьями.

Они объяснили, почему приехали. Он прислонился к стене, убрал прядь светлых волос с лица, сложил руки на груди и вздохнул.

— Вот дерьмо. Он действительно мертв? Маленький Фрэнки? Какого дьявола?

— Боюсь, так и есть, — подтвердил Уоллис. — Ваша жена сказала нам, что он иногда приходил с вами сюда?

— Пару раз. Здесь строгие правила по поводу таких вещей, их беспокоит безопасность. Но дело было на выходных, я взял его с собой на рабочую площадку и объяснил некоторые вещи, которые делаю, даже позволил посидеть в автомобилях. Он считал, что это очень круто. Я никогда не рассказывал, сколько они стоят. Скорее всего, он, как и я, никогда не смог бы купить себе такую машину.

— А вы знакомили Фрэнки с кем-нибудь, когда приводили его сюда? — спросил Ларедо.

— Да, с парой других механиков. С Доном, который работает в офисе. Он немного поговорил с Фрэнки, пока я был чем-то занят. И еще с одним из продавцов. А почему вы спрашиваете?

— Мы просто хотим понять, как он оказался в Андерсонвилле, штат Джорджия, поэтому пытаемся отыскать людей, с которыми он входил в контакт в последнее время, — ответил Ларедо.

— Ну мне трудно представить, чтобы кто-то из них мог причинить ему вред. Да и зачем им это? Они, как и я, работают здесь довольно давно.

— Когда вы в последний раз видели Фрэнки? — спросила Пайн.

Роджер Дункан ненадолго задумался.

— Я как раз собирался на работу, когда он уходил в школу в тот день. Накануне вечером мы вместе поужинали. Он отправился спать. А на следующий день пошел в школу, — добавил он оправдывающимся тоном. — Джини замечательная мама. Она следит за детьми, как настоящий коршун. Но они все должны ходить в школу.

— И ваша жена встревожилась, когда он не вернулся после уроков домой? — спросила Пайн.

— Черт, да. Джини пришла в неистовство. От нас до автобусной остановки всего несколько кварталов. Там выходит много детей, и мы никогда не волновались. Она позвонила мне на работу. Потом в агентство, через которое к нам попал Фрэнки, но они ничем не смогли помочь. Она начала звонить всем подряд, но никто его не видел после того, как он ушел из школы. Тогда она сообщила в полицию, что он пропал. Я ушел с работы пораньше, чтобы поискать Фрэнки, и ко мне присоединились другие отцы, которые живут рядом.

— Ваша жена нам об этом рассказала, — заметил Уоллис.

— Проклятье, как он мог там оказаться? Насколько далеко находится это место?

— Часа полтора на машине, — ответил Уоллис.

— Безумие какое-то. Вы думаете, его похитил какой-то извращенец? А тот, кто его убил… он не… ну вы знаете?

— Нет, Фрэнк не подвергся сексуальному насилию, если вы об этом.

— В последнее время мы слышим ужасные вещи, — с отвращением сказал Дункан. — Ну как можно называть людьми типов, которые совершают такие поступки?

— А у вас есть какая-то теория, объясняющая, что произошло с Фрэнки? — спросила Пайн. — Может быть, вы видели необычные машины? Или странных людей, слонявшихся около вашего дома?

— Нет, ничего такого. Мы живем тесной общиной. И приглядываем друг за другом. Если бы у кого-то возникли подозрения, нам бы обязательно сказали. — Он замолчал и опустил глаза. — Я полагаю… мы должны позаботиться о его… останках?

— Верно, — ответил Уоллис. — Мы дадим вам знать, когда можно будет забрать тело, мистер Дункан. Вероятно, это произойдет довольно скоро.

— Хорошо. Проклятье. Кто мог захотеть причинить вред ребенку? — возмущенно заявил Дункан.

— Ответ на этот вопрос может вас удивить, — сказала Пайн, внимательно глядя на него. — Вы здесь чините только «Мерседесы»?

— Да, примерно девяносто процентов времени.

— А остальные десять?

— Машины, которые называют экстравагантными.

— Какие именно?

— «Астон Мартин», «Роллс-Ройс». Один раз мне даже пришлось поработать с «Ламборгини Венено». Было круто. — Он робко улыбнулся. — Эта машина стоит больше, чем я смогу заработать за всю жизнь.

— А как насчет «Пагани»? — спросила Пайн.

— «Пагани»? — фыркнул он. — Здесь нет «Пагани».

— Значит, вы знаете эту марку? — спросил Ларедо.

— Да я их видел только в журналах. Дьявольски красивые машины. Я бы хотел повозиться с одной из таких.

— А как звали парня из офиса, о котором вы упоминали? — спросил Ларедо.

— Дон. Дон Бигелоу. Он работает здесь уже очень давно.

— Спасибо.

Пайн, Ларедо и Уоллис направились в офис, где обнаружили Бигелоу, ширококостного мужчину лет шестидесяти с бросавшимся в глаза приличным животом. Бигелоу сидел за столом и умудрялся одновременно перебирать бумаги и стучать по клавишам компьютера.

— Чем могу вам помочь? — спросил он, приподняв на лоб очки в роговой оправе. — Вы намерены сразу купить машину или вам нужен кредит? Обычно сначала приносят бумаги.

Пайн показала свой значок, и ее примеру последовали Ларедо и Уоллис.

— Мы не собираемся ничего покупать, нам нужна информация, — ответила Пайн.

Бигелоу нервно на них посмотрел.

— ФБР? Только, пожалуйста, не говорите, что какие-то парни растратили деньги или еще что-то в таком же роде. Послушайте, вы можете проверить все документы. Я чист как стеклышко.

— Нет, мы здесь совсем по другой причине, — продолжала Пайн. — Насколько мы поняли, Роджер Дункан приводил сюда своего приемного сына Фрэнки.

Бигелоу удивленно на них посмотрел.

— Вы имеете в виду маленького мексиканца?

— Да, — подтвердила Пайн.

— Верно, было такое. Симпатичный мальчик. Ему нравились машины. Черт, а кто бы отказался иметь «Мерседес» у себя перед домом? — Он смолк и с подозрением на них посмотрел. — А почему вы спрашиваете про мальчика? Ведь с ним ничего не случилось, верно?

— Вы не слышали новости? — спросила Пайн.

— Что?

— С ним действительно кое-что случилось, — вмешался Уоллис.

— Что? — повторил Бигелоу.

— Кто-то его убил, — сказал Уоллис.

Явно встревоженный Бигелоу медленно поднялся на ноги.

— Боже мой, — пробормотал он. — Милого маленького мальчика? Проклятье, кто мог такое сотворить?

— Именно это мы и пытаемся выяснить, — сказала Пайн. — Вы говорили с ним, когда он сюда приходил?

— Да, Роджер познакомил его со мной. У меня шестеро внуков, и мы с ними постоянно нянчимся. Он был славным мальчиком. Очень хорошо говорил по-английски. Я успел заметить, что у них с Роджером были хорошие отношения, они постоянно шутили и все такое.

— Он долго здесь пробыл?

— Я разговаривал с ним минут десять. Роджеру потребовалось отлучиться, чтобы решить какую-то проблему. Ну а я рассказал мальчику, в чем состоит моя работа; впрочем, его это не слишком заинтересовало. — Он грустно улыбнулся. — Слишком скучно, чтобы удерживать внимание ребенка. Ему больше нравилось забираться в машины и делать вид, будто он ими управляет, чем слушать, как их продают. И разве можно его винить? Я бы и сам предпочел тут не сидеть. Я подарил ему маленькую металлическую копию гоночного «Мерседеса». Мы используем их в рекламных целях, и у меня нашлась одна в шкафу. Он так обрадовался, словно я дал ему миллион долларов.

— Роджер упомянул, что ваше агентство занимается ремонтом не только «Мерседесов», но и других машин, это так? — спросила Пайн.

— Да, для клиентов с «Мерседесами», если у них есть другие машины.

— И в том числе экстравагантные автомобили?

— Да, совершенно верно. Трудно найти квалифицированных мастеров для работы с ними. Для этого нужно ехать в Атланту. Вот мы и экономим им время. У нас первоклассные механики, и у каждого имеются сертификаты для работы с самыми разными моделями.

— Роджер говорил, что ему довелось работать с «Ламборгини Венено»? — сказал Ларедо.

— Да. Должно быть, речь шла о мистере Дрисколле. У него есть «Ламборгини». Насколько мне известно, здесь только он владеет такой машиной. Он заработал кучу денег на коммерческом строительстве недвижимости. И у него общий бизнес с парнями в Форт-Беннинге.

— А как насчет «Пагани»? — спросил Ларедо.

Бигелоу покачал головой.

— Нет, «Пагани» здесь не было. Более того, я никогда в жизни не видел машин этой модели.

— А вы знаете место, где его можно купить? — спросила Пайн.

— В Атланте есть агентство, где продают «Феррари» и «Мазерати». Возможно, и «Пагани». Ведь это все итальянские автомобили.

— А вы продавали машины Джеку Лайнберри? Или, может быть, обслуживали его автомобили?

Уоллис бросил на Пайн короткий взгляд, но промолчал.

Ларедо молча за ней наблюдал.

— Лайнберри? Нет, это имя мне незнакомо. Но давайте проверю. Я не могу помнить всех.

Он сел за письменный стол и принялся стучать по клавишам.

— Нет, — наконец сказал он. — Никогда ничего не продавал человеку с таким именем.

— А обслуживать его автомобили вам доводилось? — спросила Пайн.

Бигелоу нажал еще на несколько клавиш и покачал головой.

— Нет, ничего.

— Ладно, благодарю вас.

— Как вы думаете, кто убил мальчика?

— Сейчас мы как раз занимаемся поисками убийцы.

— Надеюсь, вы поймаете ублюдка.

— Мы тоже.

Зазвонил телефон Уоллиса, он ответил и отошел в дальнюю часть комнаты, чтобы поговорить.

Когда разговор закончился, он вернулся к ним.

— У нас появилась ниточка, — сказал Уоллис.

— Какая? — спросила Пайн.

— Какой-то ребенок видел, как с Фрэнки в тот день, когда он исчез, по пути к автобусной остановке разговаривал какой-то мужчина. Он думает, что видел, как мужчина передал Фрэнки письмо в конверте и наличные.

Глава 55

Саре Туми было около десяти лет, и она, объятая ужасом, сидела рядом со своими родителями. Темные косички, веснушки, большие глаза, дырки между зубами, белая футболка, потертый комбинезон и розовые резиновые босоножки.

Пайн, Ларедо и Уоллис сидели на стульях напротив.

— Сара, мы хотим, чтобы ты рассказала нам все, что помнишь о Фрэнки и мужчине в тот день, ладно, милая? — сказала Пайн.

Она наклонилась вперед — все они находились в маленькой гостиной — чтобы оказаться на одном уровне с девочкой.

— Ладно, я буду стараться изо всех сил, — ответила Сара тихим дрожащим голосом.

— Я знаю, что так и будет. А теперь скажи нам, ты хорошо знала Фрэнки?

— Довольно хорошо. Он мне нравился. Мы с ним часто оказывались на одних и тех же занятиях. И встречались в общей домашней комнате, где делали уроки. Он был забавный и любил шутить. А еще умелговорить по-испански и даже немного меня учил.

— Ясное дело. Значит, вы неплохо ладили?

— Мне он нравился, — просто ответила девочка. — Он был милым.

— Не сомневаюсь. Мы уже успели выяснить, что он был хорошим мальчиком. А теперь расскажи нам, что ты видела и слышала в тот день, Сара. Давай, у тебя получится.

Сара кивнула и сложила руки на коленях.

— В то утро Фрэнки шел по улице впереди меня, — заговорила она. — Мы направлялись к автобусной остановке. До нее оставался всего один квартал. Я уже собралась догнать Фрэнки и сказать ему что-нибудь по-испански, чтобы удивить, когда неожиданно появился тот мужчина и остановил Фрэнки.

— А ты можешь его описать, Сара? — вмешалась Пайн. — Любые подробности, которые сумеешь вспомнить. Не спеши. Мы никуда не торопимся.

— Он был высоким, выше, чем вы или ваши друзья. Такой большой мужчина.

— А ты помнишь, он был белым или черным?

— Он совершенно точно был белым.

— Возраст?

— Старый. У него были седые волосы. Длинные и густые. Они торчали из-под шляпы.

— У него была шляпа? — спросила Пайн, посмотрев на Ларедо и Уоллиса. — Какая именно?

— Как у ковбоя, ну вы знаете. Такие показывают по телевизору.

— А ты помнишь, как он был одет?

— Джинсы и рубашка. Темная рубашка вроде бы.

— Ботинки?

— Я не помню.

— Хорошо. Что мужчина сделал, когда подошел к Фрэнки?

— Что-то ему сказал, а потом протянул конверт.

— Как ты думаешь, что лежало внутри конверта?

— Я не знаю, но он был самый обычный, белый.

— Хорошо, что еще?

— Потом он дал Фрэнки деньги. Несколько банкнот. Но я не разглядела каких.

— И что сделал Фрэнки?

— Он что-то ответил мужчине, тот похлопал его по плечу и что-то сказал. Фрэнки улыбнулся. Я помню.

— А что потом?

— Мужчина ушел. Я некоторое время смотрела ему вслед, потому что сначала немного беспокоилась. Мне нельзя разговаривать с незнакомыми людьми, и я не сомневаюсь, что Фрэнки тоже не разрешали. Но мужчина просто ушел, и я не понимала, что происходит. Я подумала, что Фрэнки мог его знать.

— А что Фрэнки сделал с конвертом и деньгами?

— Деньги положил в карман. Открыл конверт и вытащил листок бумаги. Мне показалось, что он прочитал его на ходу. Но я не видела, что там было написано. Потом он убрал листок и конверт в карман.

— А ты спросила у Фрэнки, что хотел тот мужчина? Зачем он дал ему деньги и что было в конверте?

Уголки рта Сары опустились.

— Я собиралась, но в этот момент мимо нас к остановке проехал автобус. Мы могли на него опоздать. И мы побежали. Фрэнки бегал быстрее меня. Когда я добралась до остановки, он меня сильно обогнал и успел встать в очередь. Он вошел вместе с другими детьми и сел с кем-то из них. Мне пришлось сидеть сзади. Я хотела спросить у него потом, когда мы доедем до школы, но… появились другие дела, и я забыла.

— А домой ты возвращалась на автобусе? — спросил Уоллис.

— В тот день Сара должна была идти к доктору, — вмешалась мать девочки. — Я заехала в школу и забрала ее перед последним уроком. А после визита к врачу мы сразу вернулись домой, и она больше не видела Фрэнки.

Губы у Сары задрожали, и глаза наполнились слезами.

— Если… если бы я спросила у Фрэнки, что хотел тот мужчина, он мог бы не… — она смолкла.

Пайн положила руку на дрожащее плечо.

— Тут нет твоей вины, Сара, — сказала она. — Ты не сделала ничего плохого. Виноват другой человек. Ты очень помогла, когда рассказала о неизвестных нам вещах, теперь мы сумеем найти того мужчину. Мы очень ценим твою помощь, Сара, ты понимаешь?

— Хорошо, — Сара спрятала лицо на плече у матери и расплакалась.

— Значит, какой-то мужчина передает мальчику записку и немного денег, — сказал Ларедо, когда они шли к машине. — Я уверен, что он сказал: когда будешь возвращаться, выйди на другой остановке там тебя будут ждать, чтобы отвести… ну я не знаю, домой или в агентство, где продают машины, или просто покатают на «Мерседесе»?

— Или ему могли сказать, что его ждут родители, — добавила Пайн.

— Вы думаете, они действительно его ждали? — спросил Уоллис.

— Джини Дункан выглядела искренне огорченной, — сказала Пайн. — И мне показалось, что ее муж не имеет отношения к гибели мальчика. Но мужчина мог использовать их имена, чтобы Фрэнки ему поверил.

— И он мог получить нужную ему информацию самыми разными способами, — сказал Уоллис.

— Высокий немолодой мужчина в ковбойской шляпе.

— Я знаю, — сказал Ларедо. — Претендентов на это место достаточно, но описание очень похоже на твоего друга Сая Таннера. Вот уж никак не ожидал такого поворота.

— Как и я, — пробормотала Пайн.

Глава 56

— И как мы будем действовать дальше? — спросил Уоллис.

Они сидели в машине возле дома Сая Таннера. Ржавый пикап стоял перед входом, Роско спал на крыльце.

— Нам нужно его сфотографировать и показать снимок Саре, — сказала Пайн. — Только я не хочу, чтобы он понял, что мы делаем.

— Хорошо, — сказал Уоллис. — Но Кэрол говорила, что Таннер был в «Темнице», когда нашли тело Ребане.

— Кэрол не может быть уверена относительно времени, — возразила Пайн. — Представьте, что он бросил тело в переулке и сразу отправился в «Темницу», чтобы организовать себе алиби. Ему потребовалось бы не более двух минут, чтобы дойти от места, где мы нашли Ребане, до «Темницы». Кэрол не могла знать с точностью до минуты, когда тело попало туда, где его нашли.

— Верно, хороший довод, — заметил Уоллис.

— Я могу сделать вид, что снимаю дом на телефон, и сфотографировать Таннера, — предложил Ларедо.

— Звучит как неплохой план, — рассеянно сказала Пайн.

— Ты не думаешь, что он на это способен? — спросил Ларедо.

— Понятия не имею, — ответила Пайн. — Для полной уверенности мы еще слишком мало знаем. Но, если он убийца, мы не должны его спугнуть.

Они вышли из машины и через мгновение услышали шум, доносившийся из мастерской.

— Он снова в мастерской, — сказала Пайн. — Это пила.

— Интересно, что он там пилит? — нервно проговорил Уоллис.

Пайн подошла к Роско и почесала его за ушами.

— Привет, Роско, как дела?

— Думаю, Роско доживает последние дни, — заметил Ларедо. — Мне совсем не нравится, как он дышит.

Пайн направилась к пикапу Таннера.

— Даже не думай проводить нелегальный обыск, — предупредил ее Ларедо.

— Не беспокойся, я не испорчу улики. — Она посмотрела на заднюю часть грузовика и застыла.

— Что там? — спросил Ларедо, не спускавший с нее глаз.

— Посмотрите сюда.

Уоллис и Ларедо поспешно к ней подошли.

— На что? — спросил Уоллис. — Тут ничего нет.

— Обратите внимание на головки болтов на покрытии пола.

Ларедо и Уоллис наклонились ниже, и Ларедо первым все понял.

— Следы на спине и ногах Ханны Ребане. Я видел снимки, сделанные после вскрытия, когда приехал в город. Следы соответствуют расстоянию между болтами.

— Да, — подтвердила Пайн.

Ларедо посмотрел на старую бочку, где Таннер сжигал вещи, над которой все еще поднимался дым, поспешно к ней подошел, поднял с земли длинную палку и начал копаться внутри бочки.

Пайн и Уоллис к нему присоединились.

— Ты думаешь?.. — спросила Пайн.

— Еще пять секунд назад я ничего не думал.

Он начал вынимать вещи из бочки и складывать их на земле.

— А разве нам не нужен ордер на обыск? — с тревогой спросил Уоллис.

— Расположение болтов на полу кузова грузовика в сочетании с описанием Сары дают нам достаточный повод, — сказала Пайн. — К тому же Таннер разрешил мне осмотреть все вокруг, в том числе дом. Я считаю, что мы можем рискнуть.

Уоллиса ее ответ не слишком убедил, но он перестал возражать, когда увидел следующий предмет, извлеченный Ларедо из бочки.

Пайн схватила его, бросила на землю, затоптала еще тлеющие угольки, наклонилась и подняла предмет.

— Вам не кажется, что это похоже на красный свитер «Найк»? — спросила она.

— Скорее то, что от него осталось, — ответил Уоллис.

— Эй, что вы здесь делаете?

Они обернулись и увидели Таннера, который, подняв на лоб защитные очки, стоял возле угла дома.

Пайн спрятала остатки свитера за спину.

— Привет, Сай, а в чем дело?

Он направился к ним.

— Недавно заходила Кэрол. Она сказала, что с Дженни все в порядке, и девочка живет у хороших людей. Позднее я собираюсь туда заехать.

— Звучит отлично. Вы не против, если мы зайдем? Я хочу сделать несколько фотографий. Возможно, они помогут мне еще что-то вспомнить.

— Конечно, — Таннер посмотрел на обгоревшие вещи, которые Ларедо вытащил из бочки. — Что здесь происходит?

— Как я вас и предупреждала, вещи в бочке снова загорелись. Ларедо решил, что их лучше погасить.

— Ну ладно, тогда спасибо, дружище.

— Никаких проблем, — ответил Ларедо, доставая телефон. — Послушайте, давайте я сфотографирую вас двоих, чтобы проверить настройки.

Он сфотографировал Таннера и Пайн, и они вошли в дом вслед за Таннером. Пайн передала свитер Уоллису, и тот спрятал его под плащом.

Они разбрелись по дому, Ларедо продолжал делать фотографии.

— Вам удалось продвинуться в поисках ублюдка, убившего тех людей? — спросил Таннер, когда они спустились со второго этажа.

— Мы над этим работаем, — ответила Пайн. — Нам удалось установить личность ребенка, и мы поговорили с его приемными родителями.

— Могу спорить, они в ужасном состоянии.

Пайн бросила взгляд на Ларедо.

— Возможно, кто-то видел убийцу.

— В самом деле? И кто же? — выпалил Таннер.

— Свидетель в Колумбусе видел мужчину с мальчиком, которого нашли мертвым.

— Черт, но это же замечательно! Теперь вы можете поймать негодяя.

— Мы попытаемся. Так вы сейчас собираетесь навестить Дженни?

— Да, только сначала наведу порядок. Смотрите, что я для нее сделал. Как вам?

Он взял куклу с большой подушки, наполненной пластиковыми шариками, и протянул Пайн.

Она посмотрела на куклу.

— Вы сами ее сделали? Из чего?

— Из разных обрезков и кусочков, которые тут нашел.

— У вас отлично получилось, Сай.

— Надеюсь, ей понравится.

— Не сомневаюсь, — заверила его Пайн, возвращая куклу, и Таннер положил ее обратно на подушку. — Мы можем вас подождать и поедем вместе, как вам такая идея?

— Хорошо, я быстро все закончу. К сожалению, в доме нет душа, так что я просто помоюсь над раковиной.

— А почему нет душа?

— Здесь нет горячей воды.

Он стал подниматься вверх по лестнице.

Пайн посмотрела на Ларедо и Уоллиса.

— Ну, что скажете?

— Если он убийца, — тихо ответил Уоллис, — то он самый хладнокровный мерзавец из всех, что мне доводилось встречать. Прикончил трех человек, а потом сделал для внучки куклу? Чтоб меня!

Она перевела взгляд на Ларедо.

— А ты что скажешь?

— Присяжные, так сказать, все еще полны сомнений. Нам нужно показать фотографию девочке.

— Согласна. Но до тех пор, пока у нас не будет надежного опознания, нам нельзя выпускать его из виду.

Глава 57

Куорлсы оказались очень славной семьей — таким было первое впечатление Пайн.

Им принадлежал большой, старый, не слишком прочный дом с огромным двором, где можно было бегать и играть, и полно детей для компании. Здесь также жили две вислоухие собаки, три кошки — во всяком случае, их Пайн успела увидеть — свинья по имени Ойнкс и длиннохвостый попугай в клетке, стоявшей в гостиной.

Тед Куорлс и его жена Эмма приветствовали их у двери и пригласили войти. Пайн видела взятый напрокат внедорожник и знала, что Блюм уже здесь. Таннер по предложению Пайн приехал вместе с ними в «Краун Виктории» Уоллиса.

Когда Таннер опустился на колени, чтобы вручить сделанную им для Дженни куклу, Пайн наблюдала за Блюм. Ее помощница выглядела так, словно с трудом сдерживала слезы. Пайн незаметно к ней подошла и шепотом рассказала о том, что они узнали от свидетельницы и обнаружили у Таннера.

Нужно отдать должное Блюм: ее лицо практически не изменилось. Она посмотрела на Пайн, затем перевела взгляд на Ларедо, и лишь после этого ее глаза обратились к Таннеру, которого обнимала Дженни.

— Ты не против, если я кое-что попробую? — спросила Блюм у Пайн.

— Например, что?

— Ты мне доверяешь?

— Да.

— Вот и хорошо.

Немного поболтав с дедом, Дженни побежала показать куклу остальным детям, а Блюм подошла к Таннеру, который взял стакан лимонада у Эммы Куорлс.

— Дженни выглядит по-настоящему счастливой, — сказала Блюм Таннеру.

Тот кивнул, хотя на его лице появилось печальное выражение.

— Проблема в том, что я ее дед, и должен уметь приглядывать за своей семьей.

— Но вы ведь сможете с ней встречаться, Сай. Приходить сюда так часто, как только захотите. Я уверена, Куорлсы не станут возражать.

— Да, наверное. Но я бы с радостью им платил. Или хотя бы починил какие-то вещи, в виде бартера. Я бы не хотел, чтобы это было милостыней.

— Не сомневаюсь, что вы сможете с ними договориться.

— Ну тогда все в порядке.

— Но ведь хорошо, что они согласились присмотреть за Дженни?

— Что вы хотите сказать?

— Вы же наверняка захотите навестить дочь в клинике.

— О да, конечно. Я планировал отправиться туда на следующей неделе. Я хочу убедиться, что у Линды все в порядке. Она собирается провести там около двух месяцев. Так сказал ее приятель.

— И вы поедете туда на своем пикапе?

— Ну да, пешком до Таскалусы я не дойду. Конечно, грузовичок не слишком надежен, но ничего другого у меня нет.

— Вы ведь в тот вечер ездили в город и были в «Темнице», верно? Когда я там ужинала, я видела, как вы с Агнес вошли. В тот вечер, когда обнаружили тело женщины.

Таннер покачал головой.

— На самом деле я не приехал в город на своей машине.

— В каком смысле? Не поверю, что вы пришли в город пешком. Это довольно далеко.

Пайн стояла в нескольких футах у них за спиной и внимательно слушала разговор.

— Проклятый пикап не хотел заводиться.

— Не стал заводиться? У вас и прежде возникали такие проблемы?

— Нет. У проклятой штуки полно проблем, но только не с зажиганием. Во всяком случае, до того вечера их не было.

— И как же вы добрались до города?

— Я дошел до Агнес, сел за руль ее машины, и мы приехали вместе. Она редко водит, и ее автомобиль находится в идеальном состоянии. Он принадлежал ее мужу. «Бьюик». Отличная машина. И не важно, что регистрация давно просрочена: какого черта?

Блюм бросила незаметный взгляд на Пайн.

— Значит, вы пришли вместе именно по этой причине? Буду иметь в виду.

— Верно. А с моей машиной произошла какая-то дьявольщина.

— В каком смысле?

— С моим грузовиком. На следующее утро я решил его тщательно проверить, но стоило мне повернуть ключ, как двигатель заработал.

Блюм бросила еще один взгляд на Пайн.

— Что ж, чудесам нет конца, — заявила она.

— Здесь нельзя без машины. Только так я могу работать. Как правило, клиенты хотят, чтобы я к ним приезжал. Или мне приходится отвозить испорченную вещь в свою мастерскую.

— А когда вы вернулись домой из ресторана в тот вечер?

— Что? Я отвез Агнес домой, и мы немного поговорили. Она сварила кофе. Потом я пошел домой. Что-то около одиннадцати. Проклятый Роско спал на моем мешке, поэтому мне пришлось провести ночь на полу. И, поверьте, моей спине это совсем не понравилось.

Блюм не сдержала улыбки.

— Вы любите своего пса, — сказала она.

На глазах у Таннера появились слезы.

— Больше у меня никого не было, пока не появилась Дженни.

Блюм погладила его по плечу.

— Ну теперь вам нужно присматривать за обоими, — сказала она и подошла к Пайн.

— Хорошая работа, Кэрол, — похвалила ее Пайн.

— Мне кажется, кто-то очень старается подставить Сая Таннера.

Пайн резко выдохнула.

— Думаю, ты права, — сказала она. — Из Таннера получился бы отличный обвиняемый. Преступник мог испортить зажигание пикапа в тот вечер, чтобы потом им воспользоваться. Затем он переоделся, чтобы походить на Таннера и встретиться с Фрэнки Гомесом, рассчитывая, что кто-то его увидит.

— Из чего следует, что настоящий убийца все еще на свободе и пытается нами манипулировать.

— Парень в «Пагани»? Ты думаешь, это объясняет, зачем он следил за домом Сая?

— Чтобы узнать его привычки и все такое? Весьма вероятно.

— Мы должны показать снимок Сая нашему свидетелю.

— Я понимаю, что это необходимо. Но ты, как и я, знаешь, что показания свидетелей часто оказываются ложными.

— И все равно. Кроме того, мы обнаружили еще одну улику.

— Ты думаешь, у Сая нашлись бы деньги на фату, смокинг и букет? А после того как мы видели, как он относится к внучке, неужели он способен убить маленького мальчика?

— Я не стану опровергать твои вполне разумные доводы. Но не могу исключить Таннера из списка подозреваемых из-за чувств, которые я к нему испытываю. Я должна учитывать улики.

— А что ты будешь делать, если свидетель его узнает?

Пайн посмотрела на Таннера, который ласково поглаживал по голове одну из собак Куорлсов.

— Я не знаю, Кэрол. Правда не знаю.

Глава 58

— Сара не уверена, — сказал Ларедо Пайн по телефону. Дело происходило на следующий день после того, как он вернулся в Колумбус, чтобы показать фотографию Таннера Саре. — Она видела его только со спины.

— Ладно, — ответила Пайн, сидевшая в арендованном внедорожнике возле своего старого дома. — И что это нам дает?

— Получается, что мы на ничейной земле. Однако нам необходимо проверить ДНК на свитере, найденном в бочке, а также сделать слепок болтов в кузове грузовичка, чтобы сравнить его со следами на теле Ханны Ребане.

— Для этого нам потребуется ордер на обыск.

— Тут у нас проблем не будет. Уоллис этим уже занимается. У нас более чем достаточно резонных оснований.

Пайн не ответила.

— Что? — нетерпеливо спросил он.

— Я не думаю, что он на это способен. Я провела все утро рядом с домом Таннера и дважды его проверяла. Он крепко спал вместе с Роско на своей огромной подушке с пластиковыми шариками, а вокруг валялись пять банок от пива. Портативный радиоприемник без остановки играл Чарли Дэниелса^[345]. И ты хочешь сказать, что он убил четырех человек и переодел каждого? А мы все это время не могли его отыскать? Но потом он принялся сжигать улики рядом со своим домом в бочке для мусора и не позаботился о том, чтобы завернуть во что-то тело, чтобы на нем не осталось отпечатков болтов?

Ларедо вздохнул.

— Ну, если посмотреть на дело так… — сказал он.

— Есть еще кое-что, — продолжала Пайн.

— Что?

— Роско.

— Кто? — не понял Ларедо.

— Пес Таннера, — объяснила Пайн. — Сколько ты знаешь серийных убийц с домашними животными, о которых они бы так заботились?

Ларедо ответил далеко не сразу.

— Ну, сейчас не могу назвать ни одного.

— Серийные убийцы обычно начинают свою карьеру, мучая и убивая животных, а не окружают старых псов заботой.

— Ты права, однако из каждого правила есть исключения.

— Тем не менее, я не могу представить, чтобы наш убийца оказался любителем собак. В особенности если речь идет о старом псе с больными почками, который мочится по всему дому. Вот почему я считаю, что нам пока не стоит использовать ордер на обыск, нужно продолжить наблюдать за Саем, одновременно изучая другие ниточки.

— Ты о чем?

— Я дам тебе знать, как только у меня что-то появится.

Она закончила разговор, завела авто и уехала, предоставив Таннеру и дальше спать под мелодии Чарли Дэниелса.

Дьявол и в самом деле нагрянул в Джорджию^[346]. Мне лишь осталось его отыскать. И я совершенно уверена, что не он спит сейчас в этом доме.

Повинуясь импульсу, она поехала к Джеку Лайнберри и обнаружила, что по какой-то причине ворота открыты, и сразу подъехала к главному дому. Как только она выбралась из внедорожника, к ней подошел Джерри, не самый дружелюбный охранник. Он был одет в темный костюм, белую рубашку и галстук, а из его правого уха торчал коммуникатор.

— Что вы хотите? — резко спросил он.

— Повидать Джека.

— А вы договорились о встрече с мистером Лайнберри?

— Нет, я просто решила нанести ему дружеский визит. Он дома?

— У вас нет никаких причин знать это.

Пайн сделала шаг назад и оценивающе посмотрела на охранника.

— Как ваша фамилия? — спросила она.

— А вам зачем?

— Неужели на все должна быть причина?

— Когда я работаю, да.

— Какую должность вы занимали в Секретной службе?

— Это вас не касается.

— Вы имели отношение к охране президента?

— Ответ тот же.

Пайн кивнула и с улыбкой на него посмотрела.

— Ладно, Джерри. Подожди минутку.

Она достала телефон и набрала номер.

— Привет, Джек, это Этли. Да, я перед вашим домом. Но Джерри нужна причина, чтобы разрешить мне с вами встретиться. Что? О да, конечно. С удовольствием.

Она протянула телефон Джерри.

— Он хочет с вами поговорить.

Джерри посмотрел на телефон так, словно перед ним появилась кобра, приготовившаяся нанести удар.

— Да, сэр? — он послушал и кивнул. — Да, сэр, — повторил он и вернул телефон Пайн.

— Ну?

— Проходите.

Джерри повернулся и зашагал в сторону дома, Пайн следовала за ним, даже не пытаясь спрятать довольное выражение, появившееся у нее на лице.

Лайнберри встретил ее у входной двери и сразу провел в свой кабинет.

Он был в синих брюках, белой рубашке с пуговицами и расстегнутым воротом и мокасинах с кисточками. Пайн вновь отметила, что он очень красивый мужчина. Однако какая-то тайна скрывалась за сильными чертами; она не была уверена, но ей показалось, что он полон всепроникающей печали.

— Приношу свои извинения из-за Джерри, временами он демонстрирует чрезмерное усердие, — сказал Лайнберри.

— А как его фамилия?

— Джерри? Дэнверс. Джерри Дэнверс.

— Вы сказали, что он работал в Секретной службе?

— Да. И какова причина вашего визита?

Пайн посмотрела на стопки бумаг на столе.

— Я вижу, вы заняты.

— Ничего такого, что не могло бы подождать. Пожалуйста, садитесь. Не хотите чего-нибудь выпить?

— Нет, не стоит, спасибо.

Они сели, и он вопросительно на нее посмотрел.

— У вас есть «Пагани»? — поинтересовалась она.

В его взгляде появилось недоумение.

— Что это?

— Автомобиль. Очень дорогой. Стоит около трех миллионов долларов.

— У меня нет «Пагани», — сказал Лайнберри.

— Не считайте меня слишком любопытной, но вы могли бы позволить себе такой автомобиль?

— Да, однако это значительная сумма денег, а как только автомобиль покидает салон, его стоимость сразу падает.

— Понятно.

— Для протокола: обычно я езжу на «Ягуаре». Темно-зеленом.

— А других машин у вас нет?

— У меня есть еще внедорожник «Порше», на котором вы недавно со мной ездили. И еще «Астон Мартин» с поднимающимся верхом. А почему вы спрашиваете?

— Просто интересно.

Он оценивающе на нее посмотрел.

— И почему у меня появились сомнения в правдивости вашего ответа?

— А вы знаете человека, который жил здесь когда-то? — спросила Пайн. — Его звали Барри Винсент. Кажется, он был знаком с моими родителями.

Выражение лица Лайнберри стало более жестким, и он откинулся на спинку стула.

— Барри Винсент? — повторил он. — Кажется, я помню это имя.

Пайн рассказала ему, что Майрон Прингл разнял Винсента и ее отца, которые подрались в тот день, когда исчезла Мерси.

— Да-да, я что-то такое помню. Кажется, Майрон тогда упоминал про драку. Но я не был лично знаком с Винсентом. Не уверен, но, как мне кажется, он недолго прожил в городе.

— А почему он вообще здесь оказался? И откуда приехал?

— По этому поводу я ничего не могу вам сказать.

— Складывается впечатление, что у него были какие-то проблемы с моим отцом. Он прожил в городе совсем недолго и не работал на шахте — в таком случае что они могли не поделить?

— Я полагаю, вам лучше задать этот вопрос Винсенту.

— Я бы так и поступила, если бы знала, где его найти. С тех пор прошло почти тридцать лет.

— Да уж, загадка.

Он замолчал, и они несколько мгновений смотрели друг на друга.

— Знаете, вы очень похожи на вашу мать, — неожиданно сказал Лайнберри.

— Я принимаю ваши слова за комплимент.

— Вы правильно меня поняли.

Неловкость прошла.

— Вы не против поужинать со мной сегодня вечером? — предложил он. — В Атланте.

— Ехать туда целый час. Не слишком ли долгая поездка, чтобы просто поесть?

— Сегодня отличный день, а вечером обещают чистое небо. К тому же я давно не ездил на «Астоне Мартине». Мы можем стартовать в шесть и вернуться к одиннадцати или полуночи. Я могу за вами заехать.

Она обдумала его предложение.

— Хорошо. Но я приеду сюда. Это будет по дороге. И для полной ясности должна вас предупредить, что у меня есть для вас новые вопросы.

— А я надеюсь, что у меня найдутся более достойные ответы, чем сейчас.

Пайн ушла. На пути к внедорожнику она прошла мимо Джерри; второй охранник повернулся и внимательно на нее посмотрел.

— Мистер Дэнверс, рада снова вас видеть.

Джерри сразу ощетинился.

— Ясно.

Пайн посмотрела на второго охранника.

— А вас зовут Тайлер, верно?

Он улыбнулся и протянул ей руку.

— Тайлер Страуб, рад с вами познакомиться, агент Пайн.

Пайн пожала ему руку.

— Приятно видеть, что один из вас хорошо воспитан.

— Вы уезжаете?

— Да, сейчас. Но вечером вернусь. Я отправляюсь на ужин с вашим боссом в Атланту.

Он окинул ее взглядом.

— Надеюсь, у вас есть другая одежда. Мистер Лайнберри посещает только лучшие заведения.

— Послушай, Джер, — нахмурившись, сказал Страуб. — Давай сбавим обороты. Нет никакой причины так себя вести. Она классная. И дружит с боссом. Так что прекрати раскачивать лодку.

Пайн посмотрела на Страуба.

— Хороший совет, — сказала она. — Я никому здесь не враг.

Страуб задумчиво кивнул.

— Мистер Лайнберри очень высокого о вас мнения.

— Ну, это комплимент.

— Только не забудьте переодеться, — заявил Дэнверс. — Мистер Лайнберри обязательно это сделает.

— Не беспокойтесь, Джерри, сегодня вечером вы будете совершенно очарованы.

Он посмотрел на нее так, словно не верил, что это возможно.

— Кстати, улыбка еще никому не вредила, — добавила она, направляясь к своему внедорожнику.

Когда агент шла к машине, она услышала, как Дэнверс поносит Страуба за то, что тот ее поддержал.

Да, в доме Джека Лайнберри невероятно интересная жизнь, подумалось ей.

Глава 59

На обратном пути в Андерсонвилль Пайн позвонила Максу Уоллису.

— Мне нужна информация на Барри Винсента, который жил здесь в восьмидесятых. Возможно, вы сумеете мне помочь.

— Хорошо, — ответил Уоллис. — Но какое он имеет отношение к нашим убийствам?

— Никакого. Это связано с исчезновением моей сестры. Я… надеюсь, вы окажете мне услугу.

— Ну, если учесть, что вы мне помогаете, у меня нет возможности отказаться.

— Я это очень ценю, Макс.

— Заметано. А что вы хотите о нем узнать?

— Все, что вам удастся накопать, в том числе хотелось бы взглянуть на фотографию.

— Я посмотрю, что можно сделать. Надеюсь, я сумею отыскать что-нибудь полезное.

— Было бы замечательно.

— И еще одно. Мне позвонил Ларедо и сказал, что вы считаете, будто Сай Таннер ни при чем?

— Послушайте, это всего лишь мое мнение, Макс, а шоу ваше. Если вы хотите выписать ордер на обыск и арестовать Таннера, я не могу вам помешать.

— Но вы считаете, что это будет неправильным ходом?

— Да, прямо сейчас лучше этого не делать. Однако ситуация может измениться.

— Ладно. Каковы ваши планы на сегодня?

— Я намерена поужинать в Атланте с Джеком Лайнберри. Мы на его «Астоне Мартине» поедем в какое-то роскошное место.

— Что ж, вы начинаете жить как богачи, — пошутил Уоллис.

— Но если не считать хорошей машины и еды, я хочу больше узнать про ту ночь в восемьдесят девятом.

— Вы думаете, он что-то от вас скрывает?

— Я думаю, весь город что-то от меня скрывает. И начинаю от этого уставать.

* * *

Вечером Блюм сидела в номере Пайн, когда ее босс собиралась на ужин.

— Думаю, черное платье, которое ты надевала вчера, вполне подойдет.

— Выбора у меня все равно нет, я больше ничего подходящего с собой не взяла. Но должна сказать, что туфли на высоких каблуках сильно переоценивают.

— С таким ростом, как у тебя, они ни к чему.

— Мне нравится смотреть на мужчин сверху вниз, — с улыбкой сказала Пайн, надевая платье. Когда Блюм вопросительно приподняла брови, она добавила: — Я пошутила.

Она посмотрела на себя в висевшее на стене зеркало.

— Лайнберри уже видел меня в этом платье, но мне все равно.

— Когда?

— Во время обеда с Лорен Грэм в Америкусе. Мы встретили его там, и он присоединился к нам, чтобы выпить.

— И ты все еще была в этом платье, когда встречалась с Эдди Ларедо тем же вечером?

— А откуда ты знаешь?

— Я слышала, как вы вернулись. — Затем Блюм добавила с некоторым сомнением: — Но я не знаю, в какой номер ты направилась в конце концов.

— Каждый пошел в свой номер, где мы и оставались до самого утра, — твердо сказала Пайн.

Хотя все могло закончиться иначе, если бы она выпила еще пару бокалов и не была занята расследованием серьезных преступлений.

— Ни секунды не сомневалась.

Пайн на нее посмотрела.

— На полиграфе ты бы провалилась, утверждая это.

Блюм улыбнулась.

— У меня есть еще одна шаль, кроме той, которую я тебе давала. И с ней твой наряд будет выглядеть по-новому в глазах мистера Лайнберри, — сказала она.

— Я не пытаюсь продать себя этому мужчине, Кэрол.

— Верно, но тебе нужна от него информация. И в границах хорошего тона ты должна использовать все инструменты своего арсенала.

Пайн искоса на нее посмотрела.

— Почему мне показалось, что ты хотела использовать термин «женская хитрость»?

— Не думаю, что тут он уместен. И нет ничего дурного в том, чтобы использовать все свои преимущества.

Блюм посмотрела на мочки ушей Пайн.

— А у тебя есть другие сережки, кроме этих гвоздиков с бриллиантами? — спросила она. — Сережки с бирюзой отлично смотрелись бы с шалью, которую я собираюсь тебе дать.

— Нет, — покачала головой Пайн. — Я проколола уши, когда мне исполнилось четырнадцать, заметно позже всех моих подруг. Наверное, меня не особенно привлекали сережки. У меня есть только эти.

Блюм встала и вышла, а через минуту вернулась с парой серег-колец с бирюзой.

— Они будут выглядеть на тебе отлично и подчеркнут твою длинную шею, — сказала она.

Пайн поблагодарила ее, а когда попыталась надеть сережки, Блюм пришлось ей помочь.

— Моя… моя мама никогда ничего такого для меня не делала.

— Возможно, после работы моделью ей надоело заниматься одеждой и аксессуарами. К тому же разве ты не была девчонкой-сорванцом?

— Да, но иногда было бы приятно.

Блюм провела рукой по ее густым волосам, пригладив их.

— Не сомневаюсь, агент Пайн. Было бы.

Пайн начала красить ресницы, потом губы.

— Джек Лайнберри был влюблен в мою мать, — неожиданно сказала она.

— Откуда ты знаешь?

Пайн бросила на нее быстрый взгляд.

— Для этого не нужно быть гением. Я думаю, многие мужчины были в нее влюблены.

— Яблоко от яблони.

— Кэрол, с чего ты взяла? Я совсем не похожа на свою мать. Она никогда в жизни не занималась тяжелой атлетикой. И понятия не имела, что такое смешанные боевые единоборства. А уж если ей сказали бы, что я агент ФБР…

— И что она ответила бы?

Пайн закончила накладывать макияж и спрятала пудру и помаду в сумочку.

— Я не знаю, — рассеянно ответила она. — Да и какое это имеет значение?

— Для тебя имеет, как и должно быть.

— Мне совсем не хочется об этом говорить.

— Но сегодня вечером, возможно, придется.

Пайн удивленно на нее взглянула.

— Что ты имеешь в виду?

— Лайнберри был влюблен в твою мать. А теперь он пригласил на ужин тебя.

— И что с того?

— Несмотря на то, что ты превосходный следователь, иногда инстинкты тебя подводят, когда речь идет о мужчинах.

— Я не совсем понимаю, — сказала Пайн, расчесывая волосы.

— Вот и я об этом. Ты не понимаешь.

— Ты думаешь, что Джек Лайнберри в меня влюблен?

— А ты так не думаешь?

Пайн опустила щетку для волос и посмотрела на нее.

— В его доме возник неловкий момент, когда…

— Когда что?

— Когда у меня появилось ощущение, что он видит не меня, а мою мать. Как в прошлый раз.

Блюм беззвучно соединила ладони.

— Вот тебе и ответ.

— Это было очень странно.

— Из чего следует, что тебе нужно быть осторожной.

— Кэрол, тебе прекрасно известно, что я умею держать себя в руках.

— Если нужно остановить мужчину больших размеров или отыскать улику там, где ее быть не может, или разрулить напряженную ситуацию, я в тебя верю. Но сейчас все иначе.

Пайн села на кровать, чтобы надеть туфли на высоких каблуках, и посмотрела на подругу.

— И что? Как мне себя вести, если станет очевидно…

— …что он тобой увлечен? Ничего не нужно делать. Он взрослый мужчина. И не важно, какие он испытывает чувства, ты не обязана успокаивать его или играть ему на руку. Когда я говорила о том, что тебе следует использовать все инструменты своего арсенала, я не имела в виду, что ты должна водить его за нос, чтобы получить то, что хочешь. Просто будь собой. Если он сделает или скажет то, что тебя смутит, просто донеси до него это. А если он не поймет твоих намеков, уходи. — Она замолчала и улыбнулась. — Только, пожалуйста, не нужно его бить.

Пайн фыркнула.

— Я не сомневаюсь, что ты все это знаешь, но иногда свежие напоминания не помешают. Так что ты должна провести четкие границы. Дай ему знать, что твой интерес носит исключительно профессиональный характер, но не реагируй слишком резко, если он скажет то, что вызовет у тебя раздражение.

— Почему?

— Потому что он тебе нужен для получения информации. Мы здесь для того, чтобы раскрыть тайну, агент Пайн. Не забывай об этом.

Пайн улыбнулась, протянула руку и погладила Блюм по плечу.

— Что бы я без тебя делала?

— Будем надеяться, что мы еще очень долго не узнаем ответа на этот вопрос.

Глава 60

— Здесь для вас слишком много открытого пространства? — спросил Лайнберри.

Они мчались в сторону Атланты в роскошном «Астоне Мартине».

— Нет, я чувствую себя прекрасно, — ответила Пайн. — Это та Джорджия, которую я помню. Теплая и влажная.

Он улыбнулся.

Лайнберри был в темно-коричневом спортивном пиджаке, коричневых брюках и полосатой рубашке. Довершал костюм платок в кармане.

— Значит, вы довольны своей жизнью? — спросила Пайн.

— Я не жалуюсь. — Он посмотрел на нее. — А вы? Вам приходится сталкиваться с проблемами, совершенно мне незнакомыми.

Она убрала прядь волос от лица и посмотрела на прямой участок шоссе впереди.

— Проблемы имеют решения. Мне лишь нужно их отыскать.

— Вот это правильный подход. Вам удалось продвинуться в расследовании тех ужасных убийств?

— Да, мы сделали несколько шагов вперед по сравнению с началом расследования. Но нам предстоит проделать долгий путь. Последней жертвой стал маленький мальчик.

— Я слышал. Но никак не могу понять, почему убийства произошли сейчас. И почему здесь? Мне казалось, Андерсонвилль последнее место в мире, где происходят такие вещи.

— Убийство может произойти где угодно, потому что убийцы появляются из самых разных мест.

— Наверное.

— А где именно мы будем ужинать в Атланте?

— В небольшом местечке, которое я обнаружил около года назад. Меню не слишком обширное, но во всем списке нет ни одного недостойного блюда. А карта вин — настоящее сокровище.

— Боюсь, я предпочитаю пиво.

— Знаете, ваша мама сказала мне те же слова, когда я однажды пригласил ее на ужин.

— В самом деле? — без особого энтузиазма ответила Пайн, не сводя глаз с шоссе.

— Но потом она открыла для себя вина. Сначала белое, затем красное. Она оказалась способной ученицей. И у нее появился превосходный вкус. Я надеюсь, с вами произойдет то же самое.

Пульс у Пайн ускорился, и она вспомнила о предостережении Блюм.

— А как вы пристрастились к вину? Не во время же работы на шахте по добыче бокситов?

— Хм-м-м, нет, — ответил Лайнберри, как человек, сказавший слишком много. — Это произошло, когда я путешествовал.

«Верно», — подумала Пайн, вспомнив, что Ларедо так и не сумел выяснить, откуда Джек Лайнберри появился в Андерсонвилле.

— Наверное, путешествия тем и хороши, что благодаря им удается узнавать новое, — таинственно сказала она. — Я пытаюсь поступать так же.

Лайнберри с любопытством на нее посмотрел, но ничего говорить не стал.

* * *

В ресторане царила уютная атмосфера, за каждым столиком сидели состоятельные клиенты. Владелец явно знал Лайнберри, с радостью его приветствовал и сразу отвел к удобному столику, расположенному в алькове между книжными шкафами, в зале с раздвинутыми шторами.

— Специальная карта вин, — сказал он, протягивая Лайнберри черный планшет.

— Благодарю, Бен.

Как только владелец ушел, к ним подошла молодая хорошенькая официантка, которая с заметной опаской относилась к Лайнберри, и поспешно налила им в стаканы воду без газа.

— Здравствуйте, мистер Лайнберри. Рада снова вас видеть, — сказала она.

— И я рад тебя видеть, Венди. Спасибо. А это мой друг, миз Пайн.

— Миз Пайн, — сказала Венди, с благоговением глядя на агента.

Она сразу ушла, а Лайнберри принялся неспешно изучать карту вин, переворачивая одну страницу за другой на экране планшета. Но сначала он достал из кармана пиджака очки для чтения.

— У вас есть какие-то предпочтения? — спросил он. — Италия, Франция, Аргентина, быть может, Напа или Сонома^[347]?

— До тех пор, пока предлагают что-то мокрое, меня все устраивает, — ответила Пайн.

Лайнберри рассмеялся, сделал выбор на экране.

Потом он убрал очки и откинулся на спинку стула — в этот момент появилась Венди с меню в руках.

— Вино скоро принесут. Перелить его в графин?

— В данном случае да. Оно должно немного подышать.

— Хорошо, сэр.

Она принесла два винных бокала на длинных ножках, теплый хлеб и вазочку с маслом и быстро ушла.

— Мне кажется, она немного нервничает в вашем присутствии, — заметила Пайн.

Лайнберри пожал плечами.

— Я не знаю, в чем причина. Я не принадлежу к категории ослов, которые придерживаются исключительно высокого мнения о себе.

— Будь это не так, я бы не приняла вашего приглашения.

— Я веду себя с людьми так, как я бы хотел, чтобы они вели себя со мной. С уважением.

— Я уверена, что мои родители это ценили.

Он взял кусочек хлеба и обмакнул его в масло.

— Мне бы хотелось думать, что так и было.

— Здесь очень приятное уединенное место. Вы всегда ужинаете в этом алькове?

— Я люблю уединение.

— Интересно, шторы закрываются? — спросила Пайн, удивившись собственному вопросу.

— Я не знаю. У меня не было случая проверить.

— А что вы почувствовали, когда обнаружили тело моего отца?

Ее вопрос оказался для Лайнберри таким неожиданным, что он едва не подавился кусочком хлеба, и ему пришлось сделать несколько глотков воды и откашляться.

— Извините, — сказала Пайн. — Я крайне неудачно сменила тему.

Он откинулся на спинку стула и вытер пальцы салфеткой.

— Это было ужасно, Ли, если вы хотите знать правду. Я никогда прежде не видел мертвецов. Во всяком случае, в таком состоянии. И очень надеюсь, что больше не увижу.

— Я не сомневаюсь.

— Насколько я понимаю, на вашей работе, вы видите много… умерших людей.

— К сожалению, да.

— А со временем не становится легче?

Пайн подумала о теле Фрэнки Гомеса.

— Не факт.

— Ну, возможно, так даже хорошо. Я хочу сказать, если вы станете нечувствительной к подобным вещам, это негативно скажется на вашей личности.

— Тут я с вами совершенно согласна.

Он бросил на нее внимательный взгляд.

— Я не говорил вам об этом раньше, но вы выглядите прелестно. Вы очень красивы.

— Благодарю вас.

Он отвернулся, явно смущенный собственными словами.

— Я… иногда мне трудно говорить такие вещи женщинам. Многие мужчины нередко переходят границы… Полагаю, вы часто встречаетесь с подобными вещами в своей работе. Ведь ФБР все еще мир мужчин?

— Да. Но положение медленно меняется к лучшему. И нам нужно научиться избегать ситуаций, когда один человек делает комплимент другому без должного уважения.

— Согласен.

— Именно по этой причине я вам скажу, что вы выглядите весьма благородно.

Он смущенно улыбнулся.

— Хорошее слово, благородно. Должно быть, причина в седых волосах.

— Мужчины выглядят благородно, а женщины просто стареют.

— Еще одна несправедливость жизни, — заметил Лайнберри.

Когда принесли и разлили вино, они чокнулись бокалами, и Пайн сделала осторожный глоток.

— Ух ты, пробирает! — На лице Пайн появилось смущение. — Извините, я не знаю правильного термина.

— Он правильный, если вы именно так восприняли вино. И, чтобы вы знали, прежде я и сам использовал подобные слова.

— А что это за вино?

— «Амароне» из Вероны, которая в Италии. Этот сорт винограда особым образом собирают и сушат, что приводит к появлению терпкости и необычайной интенсивности вкуса в созревшем вине. — Он смущенно улыбнулся. — Конец лекции.

— Нет, мне очень интересно. Я бы хотела знать больше.

— Вам нужно немного подождать, когда вино еще больше насытится кислородом. Тогда проберет еще сильнее!

Они сделали заказ, и его доставили без лишней суеты и спешки. Владелец дважды к ним подходил, а в конце им даже не принесли счет.

— Неужели вы ужинаете тут бесплатно, или есть какое-то другое объяснение?

— У меня здесь личный счет. Это упрощает жизнь.

— Понятно.

— Если вы когда-нибудь окажетесь в Атланте и вам потребуется место, чтобы переночевать, у меня есть небольшая квартирка в Бакхеде. Пожалуйста, останавливайтесь там, если возникнет необходимость.

— Вы очень щедры, — сказала Пайн, не глядя ему в глаза.

— Это не пустые слова. Для меня будет честью, если вы примете мое предложение.

Несколько секунд Пайн молчала, формулируя вопрос, который ей хотелось задать весь вечер.

— Когда вы видели мою мать в последний раз? — наконец спросила она.

Он сделал глоток вина, вытер губы салфеткой, поправил перед собой солонку и перечницу.

— За день до того, как вы втроем покинули город.

— Они вам не сказали, куда намерены уехать?

— Нет. И должен признать, мне было… больно.

— Но в конце концов вы восстановили отношения с моим отцом?

— Да.

— Но не с матерью. Почему? Он ведь знал, где мы жили.

— Вероятно, решил сохранить это в тайне.

— Но вы же дружили.

— Это происходило уже после развода ваших родителей. Может быть, Тим больше не хотел, чтобы я с ней встречался. Я не знаю причины.

— У меня складывается впечатление, что вы были с ней очень близки, — проговорила Пайн.

— Я был очень близок с обоими, — твердо сказал Лайнберри. — Я уже говорил, что собирался предложить вашему отцу работу в моей компании.

— Но он покончил с собой.

— Да. Ужасно. Я не мог в это поверить.

— А потом моя мать приехала в город, чтобы организовать похороны. Но вы с ней не встретились?

— Она так и не связалась со мной.

— И вы не дождались встречи с ней, когда она вернулась?

Лайнберри пожал плечами и опустил глаза.

— Тогда я еще только создавал свой бизнес. Летал по всему миру, находил новых клиентов, набирал персонал, искал новые ресурсы. Почти два десятилетия моя жизнь представляла собой настоящий водоворот. Я никогда не находился в одном месте более недели. К счастью, в дальнейшем мой темп замедлился. — Он улыбнулся, больше для себя, чем для нее. — Не следует забывать, что я уже совсем не так молод, как прежде.

— Это происходит со всеми нами. Во всяком случае, с теми, кто еще жив.

— Да, вы совершенно правы. Мне следует испытывать благодарность за все, чем я обладаю.

Однако его последние слова не показались Пайн искренними.

Когда «Астон Мартин» отъезжал от парковки, Лайнберри спросил:

— Не хотите выпить по стаканчику на ночь?

— Где?

— Моя квартира совсем рядом.

— Разве нам не пора возвращаться? — после некоторых колебаний спросила Пайн.

— Ну, если мы почувствуем, что устали, то сможем остаться переночевать. У меня есть комната для гостей.

Пайн бросила на него жесткий взгляд.

— Но я ничего не взяла с собой, ведь не собиралась оставаться в Атланте.

— У меня есть вещи, которыми вы сможете воспользоваться.

Пайн отвернулась, она явно чувствовала себя неловко.

— И вы сможете задать новые вопросы, если захотите. А я постараюсь на них ответить.

Пайн повернулась к нему.

— Тогда поехали.

Глава 61

«Маленькая квартирка» в Бакхеде оказалась двухэтажным пентхаусом в почти новом небоскребе — с собственным лифтом, выходившим в прихожую.

— Ладно, снова «ух ты», — сказала Пайн, когда Лайнберри провел ее в гостиную, откуда открывался великолепный вид на столицу Джорджии. Пайн подошла к стене, полностью состоявшей из окон, и выглянула наружу.

— Разве у вас нет занавесок или чего-то в этом роде? Здесь все кажется слишком открытым.

— Это специально обработанное стекло. Я могу смотреть наружу, но никто не видит того, что происходит внутри.

— О, тогда все понятно. Но я сомневаюсь, что это дешевле штор.

— Вы правы, — с улыбкой сказал он, снял и повесил на спинку стула пиджак. — Что бы вы хотели выпить? У меня полный бар.

— На самом деле я бы предпочла «Амароне», если, конечно, оно у вас есть, — ответила Пайн.

— Да, есть. Я еще в ресторане понял, что оно вам понравилось. Идемте, покажу вам винный подвал.

Лайнберри провел ее по длинному, отделанному деревом коридору, свернул направо, и они остановились перед каменной стеной с двумя огромными деревянными дверями со стеклянным верхом.

Он нажал на выключатель, за дверями зажегся свет, Лайнберри открыл одну из них и жестом предложил Пайн войти. Затем он последовал за ней и прикрыл за собой дверь.

Пайн слегка поежилась.

— В помещении около пятидесяти восьми градусов^[348] и постоянный уровень влажности, — объяснил Лайнберри. — Здесь есть бутылки редкого вина, и оно испортится, если не поддерживать правильный климат.

Пайн заметила, что кирпичи на потолке и полу выглядят новыми, в то время как деревянные балки потемнели от времени. Все столярные работы были сделаны настоящим мастером, каждая деталь, изгиб и шов выглядели идеальными.

— Здесь все великолепно, у меня такое впечатление, что мы попали в Средневековье.

— Примерно так я описывал задачу компании, которая провела здесь работы.

Он открыл стойку с вином и окинул взглядом бутылки.

— Думаю, эта подойдет. — Он достал бутылку и подержал ее перед собой. — Это не тот виноградник, чье вино мы пили в ресторане, но, полагаю, оно понравится вам больше!

— Я вам верю.

— В самом деле?

— А разве существует причина, по которой мне не следует этого делать? — осведомилась Пайн.

— Нет, но с того самого момента, как мы встретились в Андерсонвилле, я уловил в вас некое неоднозначное отношение, — заметил Лайнберри.

— Не принимайте его на свой счет, — сказала Пайн. — Я со всеми так себя веду.

Они пили вино, устроившись на затянутых тканью плетеных креслах из ивы, которые стояли около стеклянного столика на одной из открытых террас, окружавших квартиру с трех сторон. Теплый ветерок шевелил длинные распущенные волосы Пайн. Множество крупных растений в кадках, расставленных на террасе, отмечали маленькую площадку для гольфа, предназначенную для отработки удара патт. В небе было полно самолетов, направлявшихся в Международный аэропорт Хартсфилд-Джексон, и их разноцветные огоньки мигали вдалеке, точно цепочка воздушных рождественских огней.

— Да, отсюда открывается впечатляющий вид, Джек. Вы выбрали превосходное место. — Пайн подняла бокал. — За действительно богатых и успешных, а также за симпатичного мужчину. — Она улыбнулась. — Но вы же знаете, что деньги далеко не всегда делают человека счастливым.

— Да, конечно. Все, о чем вы говорите, не имеет никакого смысла, если вам не с кем это разделить.

— Значит, вы так и не нашли своего человека?

Лайнберри снова наполнил бокалы.

— Нашел.

Пайн медленно опустила свой бокал.

— О ком вы говорите?

— Я думаю, вы знаете, Ли.

Она откинулась на спинку кресла.

— Как долго вы влюблены в мою мать?

— Просто возьмите сегодняшнюю дату и отнимите время, которое прошло с того момента, как я с ней познакомился.

— Но она была замужем, с двумя детьми.

— Вы думаете, что я впервые увидел ее в Андерсонвилле?

— Вы сами мне так сказали.

— Нет, — качая головой, возразил Лайнберри, — я никогда вам этого не говорил.

— Ну и когда вы познакомились с моими родителями?

— Сначала я встретил вашу мать. А с Тимом мы познакомились позже, когда он появился у нее.

— Погодите минутку. Вы хотите сказать, что узнали мою мать раньше, чем познакомились с отцом?

— Да.

— Где? Как?

— Я не могу вам рассказать.

— Чепуха. Вы не можете начать движение по дороге, а потом вдруг остановиться на середине.

— Будь моя воля, я бы продолжал идти по дороге, но я не могу.

— И чья это воля?

— Я не могу ответить на ваш вопрос.

— Проклятье, тогда зачем вообще вы начали этот разговор?

— Потому что вы спросили, как долго я влюблен в вашу мать. И я решил, что сейчас самый подходящий момент для ответа на ваш вопрос. На самом деле именно по этой причине я предложил вам зайти сюда после ужина.

— По какой?

— Мне может не представиться другого шанса.

— Я ничего не понимаю. Подождите… если вы знали мою мать до того, как она перебралась в Андерсонвилль, значит, вы последовали сюда за ней.

— Верно.

— Но почему?

— Из-за обязательств.

— Но как такое может быть? Какие у вас могли быть обязательства?

— Что ваша мать рассказывала вам о своем прошлом?

— Это не имеет значения, ведь все ее слова оказались ложью.

— Как вы узнали?

— Я следователь. Я все узнаю.

Пайн открыла сумочку, достала одну из круглых подставок из бара, которую подарил ей отец, и положила на стол так, чтобы Лайнберри смог ее разглядеть.

Он никак на нее не отреагировал, лишь пил вино и смотрел на город.

— А теперь вы решили замолчать? Вы сказали, что привели меня сюда, чтобы объяснить некоторые вещи.

— Нет, я не собираюсь молчать, я думаю, как лучше сформулировать объяснения. Я часто так поступаю. Это позволяет не выставлять себя глупцом.

Выражение лица и голос Пайн смягчились.

— Но чем вы сейчас рискуете?

— Каждый человек рискует, если намерен поступить именно так в какой-то момент своей жизни. И я не исключение.

Пайн поставила бокал на стол.

— И ради этого вы разводите таинственность?

— Ваша мать могла сама вам все рассказать, — неожиданно заявил он, и в его голосе появилось напряжение и одновременно жесткость. — И тот факт, что она решила сохранить тайну, не позволяет мне предать оказанное мне доверие. Я надеюсь, вы меня поймете, Ли. А если не сможете… что ж, тогда вы совсем не такой человек, как я думал.

Несколько мгновений Пайн выглядела удивленной. Потом снова взяла свой бокал с вином.

— Ладно, наверное, я способна такое понять. — Она посмотрела на подставку из бара. — Я попросила своего приятеля навести справки о «Плаще и кинжале».

— В самом деле? И что он узнал?

— Оказалось, что это вовсе не бар, а операция контрразведки.

— Нет, не совсем так.

Пайн откинулась на спинку стула и с изумлением на него посмотрела.

— Значит, вы участвовали?.. И что же тогда это было?

— Ли…

— Пожалуйста, Джек, я обязательно должна разобраться. С тех пор прошло тридцать лет. Вам не кажется, что мне пора узнать правду?

Он немного подумал, потом кивнул.

— Вы сами сказали, что вы опытный следователь, — заговорил Лайнберри. — Что же, давайте вернемся в Нью-Йорк, в середину восьмидесятых годов прошлого века. Что вам приходит в голову, когда речь идет об операции под прикрытием?

Пайн задумалась.

— К этому времени холодная война начала затихать, — сказала она. — И контрразведывательная работа скорее должна была проводиться за океаном или в округе Колумбия. — Она пристально посмотрела на Лайнберри. — Тут может быть только один ответ. Восьмидесятые? Большое Яблоко^[349]? Организованная преступность.

— В восемьдесят пятом лидеры всех пяти мафиозных семей, действовавших в Нью-Йорке, были приговорены по закону о деятельности коррумпированных организаций, занимающихся рэкетом, и отбывали в тюрьме наказание длительностью в столетие каждый. И это почти полностью их подорвало. Позднее, в девяносто втором, обвинения и показания Сальваторе «Быка» Гравано, ставшего первым мафиози, превратившимся в «крысу», помогли посадить Джона Готти. Но запустили процесс события восемьдесят пятого года и то, что произошло немного раньше.

— Откуда вы это знаете?

— Я читал. Я изучаю историю.

Пайн с сомнением на него посмотрела.

— Ладно. И мой отец каким-то образом этому помогал? Мне говорили, что он хотел стать актером. Как он оказался в «Плаще и кинжале»?

— А кто говорит, что это имело какое-то отношение к Тиму?

Пайн выглядела ошеломленной.

— Что вы пытаетесь мне сказать?

Лайнберри встал и с бокалом вина подошел к стеклянной стене террасы.

Пайн последовала за ним.

— Джек? — нетерпеливо спросила она.

Лайнберри не повернул головы в ее сторону, поставил бокал на верхнюю часть стены террасы и оперся на нее локтями.

Она схватила его за руку и повернула к себе.

— Что вы хотите мне сказать?

Он так долго на нее смотрел, что ей стало не по себе. В его глазах промелькнуло множество эмоций, но, в конце концов, осталась лишь нежность, наполненная облегчением или смирением; Пайн не могла понять, чем именно, возможно, присутствовали оба чувства.

— Ваша мать была моделью, которая в юности путешествовала по всему миру. За это время она встретила немало интересных людей, которым нравилась. Тех, кто хотел находиться рядом с ней.

— О каких людях вы говорите? — медленно спросила Пайн, хотя уже поняла, что знает ответ.

— Людей с большими деньгами и сомнительным прошлым. Со временем она поступила правильно, Ли, однако ей пришлось пойти на немалый риск.

— Вы хотите сказать, что она была подругой кого-то из мафиози?

— Она была еще слишком молодой, чтобы голосовать. Насколько хорошо вы в таком возрасте понимали, что происходило вокруг вас?

— Я понимала достаточно, чтобы не связываться с членами мафии.

— Ну вы не можете знать наверняка. То, чем они обладали, порой возбуждало и опьяняло тех, кто находился рядом. К тому же едва ли кто-то из них сам убивал. Для грязной работы существовали рядовые члены банды. Ей не довелось увидеть эту сторону. На самом деле она сначала даже не знала, что они являлись преступниками. У них ведь не было на груди таблички с надписью «мафиози».

— Так почему же она «поступила правильно», как вы только что сказали?

— Наступило время, когда ваша мать увидела их темную сторону. И она испытала отвращение.

— А кто заставил ее увидеть свет? Вы? Почему? Как? В чем состояло ваше участие? Только не нужно лгать или говорить, что вы узнали об этом из книг как «любитель истории».

— Я не всегда работал на шахте, где добывали бокситы. Или управлял деньгами других людей.

— Вы были полицейским? Или шпионом, работающим на нас?

— Я был… полезным активом. И давайте не будем углубляться в детали.

— И вы завербовали мою мать — для каких целей?

— Ей не пришлось давать показания, если вас интересует этот вопрос. Но она стала нашим агентом. Она носила прослушку, а также рассказывала, что видела и слышала. Благодаря ей мы смогли предотвратить множество смертей и других событий в самых разных местах.

— Но плохие парни об этом узнали? И ей пришлось исчезнуть?

— Несмотря на то, что большая часть процессов началась в восемьдесят пятом, для подготовки дел потребовались годы, и все это происходило еще до вашего с Мерси рождения. «Плащ и кинжал» оказался превосходным прикрытием, необходимым для того, чтобы отработать все линии расследования. И ваша мать помогла довести многие из них до конца. Она сумела войти в доверие ко многим высокопоставленным людям в мафиозных семьях.

— А отец?

— Она познакомилась с Тимом в «Плаще и кинжале». Как раз в тот момент, когда операция под прикрытием подходила к концу. До начала процессов оставалось совсем мало времени. Тим не имел к этому отношения. Он работал официантом между прослушиваниями на разные роли. Они… полюбили друг друга.

— И что потом?

— Ваша мать рассказала ему о том, что происходит. Объяснила, что ей приходилось делать. Мне она призналась в том, что рассказала ему, лишь много позже, в противном случае я бы этого не допустил. Тим ей помогал. Они поженились. Тут я должен отдать ему должное. А потом они «исчезли».

— Но вы знали, где они находились. Вы переехали сюда, чтобы присматривать за ними.

— Да, мы помогли им «исчезнуть». Такова была моя работа.

— К тому же вы все еще любили мою мать.

Он продолжал смотреть на раскинувшийся внизу город.

— Да, что-то вроде того. Я делал все, что было в моих силах, чтобы их защитить. После того как прошло несколько лет, у нас сложилось впечатление, что им больше ничто не угрожает. Мафия сильно ослабела. Боссы оказались в тюрьме. Новых боссов не интересовало прошлое, они обеспечивали собственное будущее.

— А потом?

— Ваша сестра исчезла, а вас едва не убили.

— Вы знаете, кто это сделал?

— Нет.

— Если вы мне лжете…

— Я говорю правду, Ли. Я не знаю, — резко добавил Лайнберри.

— Но вы подозревали, что это как-то связано с прошлым моей матери.

— Конечно, подозревал. И сообщил о своих выводах наверх. Были предприняты значительные усилия, чтобы выяснить, что произошло, и попытаться найти вашу сестру.

— Но вы ничего не рассказали полиции? А также ФБР? А ведь это открыло бы новые линии расследования, и тогда шансы отыскать Мерси заметно увеличились бы. — Лицо Пайн покраснело, в жилах закипел адреналин. — Вы скрыли важнейшую информацию, которая могла стоить моей сестре жизни!

— Это было не в моей власти.

— Мои родители также промолчали? Такого просто не могло быть!

— Это подвергло бы всех вас опасности.

— Мы уже были в опасности! Я едва не умерла.

— Я знаю. Я знаю, Ли.

Она вздохнула, стараясь успокоиться.

— Когда вы доложили своему начальству о похищении, им удалось узнать хоть что-нибудь о моей сестре?

— Это была черная дыра. Никто ничего не знал.

— Ну мне представляется очевидным, что следовало сделать. Вы попытались проверить проклятую мафию?

— Все они сидели в тюрьме. Во всяком случае, те, кто имел отношение к «Плащу и кинжалу». В течение нескольких лет не наблюдалось никакой активности, имевшей отношение к вашим родителям. И я не думаю, что в похищении Мерси замешана мафия.

— Тогда кто? — резко спросила Пайн, схватив Лайнберри за руку. — Кто?!

В глазах Лайнберри заблестели слезы.

— Я сожалею. Как бы я хотел иметь ответ. Но у меня его нет.

Он бросил на нее сочувственный взгляд, что еще больше рассердило Пайн.

— Я знаю, что вам пришлось очень нелегко.

— Ни хрена вы не знаете, — прорычала Пайн.

Он допил остатки вина.

— Может быть, и нет.

— Какой была настоящая фамилия моей матери?

— А почему вы спрашиваете?

— Почему? Потому что я ее дочь и имею право знать.

— Нет, не имеете. Вы можете так думать, но у вас такого права нет.

Пайн посмотрела на него, словно собиралась ударить.

— И я вовсе не в гневе произнес эти слова, Ли.

— Меня зовут Этли, — резко сказала она.

— Хорошо, Этли. Я говорю так из-за того, что ваша мать рискнула всем — в том числе своей жизнью — чтобы поступить правильно в таком возрасте, когда большинство людей даже не в состоянии вовремя встать с постели. Я обещал ей, что заберу ее тайну в могилу. И нарушил свое обещание, когда рассказал вам все это. Но больше вы ничего от меня не услышите.

В его словах прозвучали такая искренность и преданность, что они заставили рассерженную Пайн задуматься. Она отступила на шаг и посмотрела на Атланту.

— Я понимаю, как вам было трудно, — уже более спокойно сказала она.

— Ценю ваше сочувствие, но мои трудности ничтожны по сравнению с теми, которые пришлось перенести вашей матери. — Он посмотрел на свой пустой бокал. — Значит, вы действительно не знаете, где она сейчас?

— Нет. И даже мои навыки и ресурсы ФБР не помогли мне ее найти.

— Тут я должен взять вину на себя.

— Почему?

— Я научил ее обманывать и прятаться. Мне пришлось так поступить, потому что люди, которые могли попытаться ее найти, были бы сколь умны, столь и безжалостны. Но у нее началась настоящая паранойя, в особенности после рождения дочерей.

— Почему вы просто не внесли ее в программу защиты свидетелей? Там работают очень толковые люди.

— Вы думаете, мы не пытались? — последовал неожиданный ответ Лайнберри.

— Что… что произошло?

— Вы и ваша семья чудом уцелели. Дважды. Я думаю, вам с Мерси было тогда по одному году.

— Что? — Пайн была ошеломлена. — Но… складывается впечатление, что вы рассказываете о жизни каких-то других людей. Не моей.

— Я прекрасно понимаю ваше глубокое удивление. Именно тогда люди, с которыми я работал, придумали план.

— И мои родители перебрались в Андерсонвилль со мной и Мерси?

— Да. Андерсонвилль находился достаточно далеко, и едва ли кто-то мог представить, что бывшая знаменитая модель захочет там поселиться. К тому же имелся еще один плюс. Появление любых других новых людей в городе легко заметить.

Он отошел от стены и снова уселся за столик. Пайн присоединилась к нему.

Он посмотрел на нее через стол.

— Теперь я сожалею о том, что произошло.

— Полагаю, вам пришлось сделать то, что вы были должны, — сказала Пайн. — В точности как моей матери.

— И как вы намерены теперь поступить?

— Я также сделаю то, что должна, — твердо сказала Пайн. — Теперь вы можете отвезти меня обратно? Мне нужно о многом подумать, а здесь у меня не получится.

Когда они спустились в гараж, Пайн спросила:

— Вы не против, если я сяду за руль?

— Нет, конечно, но почему?

— У меня такое ощущение, что я должна вернуть себе контроль хотя бы над чем-то. В противном случае…

Он протянул ей ключи.

— Я понимаю.

По дороге в Андерсонвилль оба не произнесли ни слова.

Пока не прогремели выстрелы.

Глава 62

Первым инстинктом Пайн было достать «Беретту Нано» из сумочки, но она решила удерживать руль и начать маневр уклонения.

— Джек, вы в порядке? Джек!

Она повернулась и увидела, что он лежит, привалившись к спинке сиденья, и его лицо стало пепельно-серым. Лайнберри отвернулся в сторону, и его вырвало. Она увидела, что у него на груди расплывается кровавое пятно.

Дерьмо.

Пайн повернула руль «Астона Мартина», съехала на обочину и попыталась шалью остановить кровь от огнестрельного ранения. Пуля вошла в верхнюю часть тела справа. Пайн знала, что там находится много органов, но пуля хотя бы не попала в голову или сердце.

Она немного наклонила Лайнберри вперед и пощупала спину. Выходной раны не было.

Бросив взгляд в ту сторону, откуда стреляли, Пайн вытащила телефон и позвонила Ларедо. Он взял трубку после второго гудка, и она рассказала то, что ему было необходимо знать.

— Принято, — ответил он.

Они находились совсем недалеко от Андерсонвилля, и Пайн надеялась, что достаточно близко.

Она посмотрела на Лайнберри, тот лежал совершенно неподвижно.

— Джек! Давай, Джек, держись!

Она пощупала его пульс. Он был слабым, но отчетливым.

— Джек, оставайся со мной. Помощь уже в пути. Просто держись…

Новая пуля пролетела не менее чем в дюйме над ее головой. Она нырнула вниз и потянула за собой Лайнберри.

Пайн хотела вытащить пистолет и начать ответную стрельбу, но тут же отказалась от этой идеи.

Она услышала, как заработал двигатель автомобиля.

Это позволило ей многое понять.

Пайн чувствовала, как смешивается запах рвоты Лайнберри со сладким влажным воздухом Джорджии и ее собственным потом, вызванным адреналином.

Она распахнула свою дверь, сбросила туфли и опустилась на колени, спрятавшись за корпусом машины, как за щитом.

Примерно в сотне ярдов от ее позиции появились включенные фары. Однако она не могла определить марку автомобиля или разглядеть водителя.

Пайн вытащила из сумочки «Нано». Она могла сделать восемь выстрелов: она надеялась, что этого хватит.

Она использовала бок «Астона Мартина» как точку опоры и прицелилась в приближавшийся автомобиль. Они не знали, что у нее есть оружие. Они вполне могли думать, что она и Лайнберри выведены из строя. Возможно, стреляли в ее сторону, чтобы понять, как обстоят дела.

Именно по этой причине Пайн не стала стрелять в ответ. К тому же прежде она не видела цели, теперь же она появилась.

Автомобиль набирал скорость.

Не стреляй, Пайн. Не стреляй…

Она убрала прядь волос с правого глаза. Сделала вдох и застыла, приготовившись сделать безупречный выстрел — как ее учили.

Водитель решил пойти до конца, потому что машина заметно увеличила скорость, и теперь Пайн сумела разглядеть, что к ним устремился большой внедорожник, чтобы с ними покончить.

Пайн дождалась, когда до внедорожника оставалось менее двадцати футов.

Ее первый выстрел угодил в ветровое стекло прямо перед водителем. Второй увеличил отверстие, Пайн слегка переместила дуло «Нано» и дважды выстрелила в пассажира на переднем сиденье. Следующие два выстрела она направила в решетку радиатора и правую переднюю покрышку. В запасе осталось два патрона.

После первых выстрелов внедорожник свернул вправо, затем влево и застыл в десяти футах перед ней.

Пайн ждала. Противник, судя по всему, также ждал.

Ее «Нано» был направлен на внедорожник так, чтобы всякий, кто из него появится, получил пулю.

Медленно тянулись минуты.

Потом она услышала сирены и едва не закричала от облегчения.

Должно быть, те, кто сидел во внедорожнике, их также услышали. Автомобиль сдал назад, задние колеса вращались, чтобы добиться сцепления с обочиной, затем он выехал на асфальт и покатил в том направлении, откуда прибыли Пайн и Лайнберри.

Она выскочила на дорогу, прицелилась и выпустила две последние пули в вихляющий внедорожник, над радиатором которого уже поднимался пар — Пайн не промахнулась.

Теперь они далеко не уедут.

Пайн бегом вернулась к машине, чтобы проверить состояние Лайнберри. Он все еще дышал, его веки задрожали, и глаза открылись.

— Помощь совсем рядом, Джек. Держись.

— Л-ли…

— Я здесь.

Он продолжал смотреть на нее широко раскрытыми глазами. Потом поднял руку и нежно коснулся лица.

— А… Аман-да…

Аманда?

Его глаза закрылись, и она увидела, как к ним приближаются патрульная машина и «Скорая помощь».

Пайн бросилась к ним, размахивая руками.

Патрульная машина свернула к ней и остановилась. Пайн побежала к ним, размахивая своим жетоном, наклонилась к открытому окну и посмотрела на двух ошеломленных помощников шерифа.

— Стрелок во внедорожнике, он поехал туда, — сказала она, указывая направление. — Я прострелила ветровое стекло, покрышку и радиатор. Он вооружен. Постарайтесь его задержать и вызывайте подмогу — пусть его блокируют с противоположной стороны. А я разберусь с парамедиками.

— Да, мадам.

Патрульная машина помчалась дальше, а Пайн указала парамедикам на «Астон Мартин».

Они оказались рядом с Лайнберри одновременно.

— Пулевое ранение, — крикнула она парамедикам. — Верхняя правая часть торса. Потерял много крови. Поспешите, он без сознания.

Подхватив чемоданчики, медики бросились к Лайнберри.

Они не стали вытаскивать его из машины, а сразу начали оказывать помощь. Пайн с восхищением смотрела на слаженную и четкую работу молодых женщин. Первым делом они проверили работу жизненно важных органов, потом сразу подключили капельницу и начали переливание крови, одновременно обрабатывая рану, чтобы остановить кровотечение.

Пайн услышала, что подъезжает еще одна машина, из которой выскочили Ларедо и Блюм.

Они подбежали к Пайн, стоявшей рядом с «Астоном Мартином».

— Он?.. — начала Блюм.

Одна из парамедиков подняла голову.

— Состояние критическое, но стабильное. Мы остановили кровотечение, и все жизненные показатели выровнены. Нам необходимо немедленно отвезти его в Америкус.

Другая женщина достала носилки из машины «Скорой помощи», и они все вместе помогли медикам перенести Лайнберри.

— Я поеду с вами, — сказала Пайн, когда они собрались захлопнуть задние двери.

Когда она садилась в машину, Ларедо спросил:

— Стрелок?

— Полицейские его преследуют. Возможно, я ранила водителя и мне удалось повредить внедорожник.

— Я постараюсь выяснить все, что возможно. Потом мы заедем за тобой в больницу. Дерьмо, Пайн, ты же ранена.

Пайн взглянула на свою окровавленную руку.

— Пуля едва меня задела. Я попрошу сделать перевязку.

— Тут потребуется кое-что большее, — твердо сказала Блюм и посмотрела на женщину-парамедика, которая слышала их разговор.

Та кивнула.

— Мы все сделаем, мэм.

Двери захлопнулись, и они под вой сирены помчались в больницу.

Пайн сидела рядом с Лайнберри, парамедики следили за показаниями приборов и за состоянием пациента. Потом одна из них обработала и наложила повязку на руку Пайн.

— Как вы думаете, он выживет? — тихо спросила Пайн.

— У него неплохие шансы. После рентгена будет больше ясности. Я отправила сообщение в Америкус с описанием его состояния, чтобы к нашему приезду все подготовили. Им придется сразу начать операцию. Тут многое зависит от того, какие разрушения причинила пуля и продолжается ли внутреннее кровотечение. Но давление у него сейчас в норме. А это хороший знак.

Пайн сжала руку Лайнберри.

— Мне необходимо, чтобы ты поправился, Джек, по множеству причин.

Она убрала волосы с лица, наклонилась и поцеловала Лайнберри в лоб. Она выпрямилась и вдруг почувствовала, как по ее щеке сбежала слеза. Она уже и не помнила, когда такое случалось с ней в последний раз. С тех пор, как Пайн потеряла сестру, она ни разу не плакала по-настоящему. А тогда рыдала месяцами.

Она не стала стирать слезу и дождалась, когда та соскользнула к губам.

Потом сделала глубокий вдох, продолжая сжимать руку Лайнберри и стараясь удержать его в этом мире, пока машина мчалась по пустой дороге.

Глава 63

Гудки мониторов вгрызались в голову Пайн, точно крупная дробь, когда она сидела на стуле в отделении интенсивной терапии.

Лайнберри сделали срочную операцию. Он оставался без сознания, а его тело опутывали провода и трубки. Пайн обнаружила, что ее взгляд постоянно притягивает монитор, она следила за его давлением, дыханием и пульсом, ждала, когда зазвучит сигнал тревоги, что случилось уже дважды, заставив медсестер и врачей броситься к Лайнберри и делать все, что необходимо, чтобы сохранить ему жизнь.

Пайн встала и с беспокойством посмотрела на Лайнберри. Она несколько раз разговаривала с хирургом и лечащим врачом. Пуля причинила ряд внутренних разрушений, сломала кость и разорвала кровеносные сосуды. Доктора достали пулю и справились с внутренними повреждениями. Они со сдержанным оптимизмом говорили, что Лайнберри полностью поправится, если придет в сознание и у него не возникнет других осложнений.

Блюм, Уоллис и Ларедо приехали и уехали.

Внедорожник, который выстрелами повредила Пайн, нашли в нескольких милях от шоссе. Внутри, на переднем сиденье, удалось обнаружить следы крови. Сейчас в лаборатории делали анализы.

— Внедорожник украден в Атланте за три часа до появления возле Андерсонвилля, — рассказал ей Ларедо.

— Они нас ждали. Не преследовали нашу машину, а просто стояли на обочине.

— Значит, им было известно, когда вы будете возвращаться из Атланты? Но откуда?

У Пайн не нашлось ответа на его вопрос.

Джерри Дэнверс охранял Лайнберри вместе с полицейским офицером из округа Самтер.

Дэнверс был сильно расстроен, когда добрался до больницы, он винил себя за то, что не повез их до Атланты.

— Это моя работа, — снова и снова повторял он Пайн.

— Лайнберри ваш босс, и он пожелал вести машину сам, — отвечала она, однако Дэнверс продолжал переживать.

Пайн встала, когда Лайнберри пошевелился и слегка застонал. Она не могла представить, что всего несколько часов назад они находились в его роскошном пентхаусе, пили дорогое вино и смотрели на прекрасные виды Атланты.

Именно там Лайнберри рассказал Пайн, что ее мать была связана с мафией.

У нее кружилась голова от его откровений. Казалось, кто-то выбросил ее из лодки посреди океана. Она не понимала, на каком она свете. Но у нее был Лайнберри. Он все знал. Она не могла его потерять.

— Джек, ты меня слышишь? — позвала она. — Тебе сделали операцию. И они тебя зашили. С тобой все будет в порядке. — Она положила руку на его здоровое плечо и слегка сжала.

Пайн удивилась, когда его веки затрепетали и он стал удивленно оглядываться по сторонам.

— Джек? — сказала она. — Ты в порядке. Ты сейчас в больнице. Опасности больше нет. Ты поправишься.

Наконец его взгляд остановился на ней. Он посмотрел на Пайн, его губы пошевелились, и она поняла, что он пытается что-то сказать.

Она наклонилась к нему поближе.

— Джек, что такое?

— Аман-да? Я… Аман-да? — пробормотал он.

Пайн не знала, что делать или говорить. У него был такой умоляющий взгляд, что она взяла его за руку и кивнула.

— Я… Аманда, Джек. Я здесь, с тобой.

Она почувствовала, как его пальцы сжали ее ладонь. Он кивнул.

— Л-люблю тебя… — прошептал он.

Он искал ответ на ее лице.

— Я… тоже тебя люблю, — ответила она.

По его губам промелькнула слабая улыбка, веки затрепетали, и он потерял сознание.

Пайн отпустила его руку и села.

Она невольно содрогнулась после того, что произошло мгновение назад.

Чтобы его успокоить, я сыграла роль своей матери.

Ничего другого в данных непростых обстоятельствах Пайн придумать не сумела. Однако теперь ей было не по себе. Просто другая форма обмана — по достойному поводу или нет, значения не имело — а ее уже тошнило от лжи, которую она обнаружила за то время, что здесь провела.

Она вышла из палаты и направилась к Дэнверсу. Он был в костюме и галстуке, но одежда выглядела мятой, и он казался непривычно растрепанным.

— У вас есть время на чашечку кофе? — спросила Пайн.

В этот момент из-за угла появился Тайлер Страуб. Он выглядел аккуратным и элегантным, и Пайн не заметила в нем эмоций, переполнявших Дэнверса.

— Привет, Джерри, я пришел тебя сменить, — сказал Тайлер. — Как у него дела?

— Мистер Лайнберри обязательно поправится, — твердо сказал Дэнверс, и его лицо исказил гнев.

Страуб бросил на Пайн тревожный взгляд.

— Хорошо, — ответил он. — Это просто замечательно. В таком случае мы продолжаем работу.

— Твое замечание здесь совершенно не к месту! — рявкнул Дэнверс.

Страуб поднял руки вверх, показывая, что сдается.

— Послушай, я лишь хотел разрядить обстановку. И, к твоему сведению, я уже говорил с медсестрой. Она сообщила мне хорошие новости. К тому же мне всегда нравился этот парень, не так ли?

Дэнверс успокоился и повернулся к Пайн.

— О чем вы хотите поговорить?

— О прошлом вечере.

— Мне больше нечего сказать. И я не оставлю свой пост.

Пайн посмотрела на Страуба.

— Ладно, а у вас найдется время выпить кофе?

Страуб вновь с тревогой посмотрел на Дэнверса, который отвернулся в сторону.

— Конечно, — ответил он. — Ты не возражаешь, Джерри?

Дэнверс коротко кивнул.

Пайн отвела Страуба в маленькую кухню, где стояли стол, стулья, кофейник и чашки. Они налили себе кофе и сели за стол.

Пайн посмотрела на Страуба. Он был немного старше, чем она, чуть меньше сорока. Рост около шести футов и три дюйма, стройный, но с широкими плечами, говорившими о силе, густые, светлые, вьющиеся волосы. Выпуклость под пиджаком указывала на положение пистолета. Красивое лицо позволило Пайн предположить, что он пользовался успехом у местных женщин.

— Так что такое с Джерри? — спросила Пайн.

Страуб пожал плечами и слегка смутился.

— Послушайте, он невероятно предан Лайнберри. В этом нет ничего плохого.

— Ну, возможно, его преданность заходит слишком далеко. Насколько я поняла, в прошлом он работал в Секретной службе.

— В президентском подразделении.

Пайн удивилась.

— Вы серьезно? Я не знала.

— Я понял по вашему взгляду.

— И что произошло потом? Почему он оттуда ушел? Он еще слишком молод для пенсии.

— Я не люблю рассказывать истории о прошедших временах.

— Сделайте для меня исключение. Это может оказаться важным.

— Ну, по слухам, Джерри должен был стать полноценным специальным агентом Секретной службы. Но все пошло не так, и у него не получилось.

— И что же произошло?

— Понятия не имею. Вы федерал и знаете: случается какая-то мелочь, и вас перестают продвигать по службе. Но для него все закончилось хорошо. Он зарабатывает намного больше у Лайнберри, чем если бы защищал президента или гонялся за фальшивомонетчиками.

— Что вы о нем думаете?

— Он легко возбудим. Вы сами видели. Я также профессионал, но для меня это просто работа. А Джерри относится к ней, как…

— …делу жизни?

Перед тем как ответить, Страуб сделал глоток кофе.

— Да, вроде того.

— Расскажите мне, как вы обеспечиваете безопасность мистера Лайнберри.

— Иногда мы работаем оба. Тут многое зависит от ситуации — так, к примеру, было в тот день, когда вы в первый раз приехали к Лайнберри. По ночам мы включаем электронную систему обнаружения, связанную с нашими сотовыми телефонами. Конечно, Лайнберри богат, но он совсем не похож на знаменитость.

— Вы спите на территории?

— Да, всего в нескольких сотнях ярдов от главного дома.

— А что произошло вчера?

— Мистер Лайнберри сказал нам, что поедет с вами в Атланту, и ему не потребуются наши услуги.

— Как к этому отнесся Джерри?

— Он всегда недоволен, когда мистер Лайнберри куда-то отправляется один.

— А кто-нибудь следит за домом в Атланте?

— Да, там на постоянной основе находятся управляющий и горничная. У них имеются спальни.

— Я была там вчера вечером, но никого не видела.

Страуб удивился.

— Ха, вы были в пентхаусе?

— Он предложил мне туда зайти.

— Возможно, он дал им выходной. Даже не знаю. — Он с любопытством посмотрел на Пайн. — Может быть, он хотел побыть с вами наедине.

— А что вчера вечером делали вы с Джерри?

— Я пошел спать. Как я уже говорил, здания, где мы живем, находятся за главным домом. Два коттеджа. Ну, коттедж — это сильное преуменьшение. Я никогда не жил в таком прекрасном доме.

— А Джерри?

Страуб устало покачал головой.

— Он сказал, что намерен отследить положение мистера Лайнберри при помощи приложения.

— Приложения?

— Да. Ничего особенного. У каждого автомобиля есть свой передатчик-ответчик, а приложение позволяет отслеживать положение «Астона Мартина» в любой момент времени.

— Значит, Джерри знал, когда мы должны были вернуться?

— Ну для этого и нужно приложение.

— Когда вы узнали о том, что случилось?

— Джерри позвонил мне вчера вечером. Ну, точнее, уже под утро. Он сказал, что в мистера Лайнберри стреляли и его отвезли в Америкус. Вот почему он так расстроен. Джерри считает, что ему следовало находиться рядом с мистером Лайнберри. Можете не сомневаться, Джерри готов закрыть его своим телом. В этом смысле из него получился бы превосходный агент Секретной службы.

Пайн ничего не ответила. Она просто сидела и думала, что с таким приложением Джерри мог спокойно сидеть в стоявшей на обочине машине и ждать, а потом открыть стрельбу.

Но зачем пытаться убить человека, которому ты так предан? Как заметил Страуб, они сохраняли работу лишь до тех пор, пока Лайнберри оставался в живых. И после смерти босса сразу становились безработными.

Итак, у Джерри были возможности и средства. Осталось выяснить мотив.

— Агент Пайн?

Она подняла глаза и увидела, что Страуб смотрит на нее с тревогой.

— Вы в порядке?

— Я не уверена. Я совсем не уверена. Но я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.

— Хорошо.

— Если что-то покажется вам подозрительным, сразу звоните мне.

— В каком смысле?

— Воспользуйтесь своими инстинктами, интуицией. Это важно.

— Хорошо.

Пайн вышла, и мысли у нее в голове метались со скоростью миллион миль в час.

Глава 64

Пайн и Блюм сидели в зале для зав-траков и пили кофе. Пайн закончила рассказывать историю о своих родителях, которую поведал ей Лайнберри.

Блюм довольно долго молчала.

— Удивительная история, которая многое объясняет, — наконец сказала она, наклонившись к Пайн.

Та сделаланесколько глотков кофе и аккуратно поставила чашку на стол, хотя кончики ее пальцев слегка дрожали.

— Ну, я чувствую себя так, словно только что попала под поезд, — призналась она.

Блюм налила ей еще кофе и похлопала по руке.

— Чему тут удивляться? Вчера тебе рассказали, что твоя мать была шпионкой или работала под прикрытием — называй как хочешь — против мафии. Потом твоим родителям пришлось бежать, и вы все чуть не погибли, когда находились в программе защиты свидетелей. Ко всему прочему, тебя едва не убили, и ты получила ранение. Полагаю, за один вечер с тобой случилось больше ошеломляющих событий, чем со многими людьми за всю их жизнь.

— Должна существовать причина, по которой Мерси похитили, а меня тогда чуть не убили. Но я уже говорила, что считаю Мерси победительницей в той детской считалке. Так должно быть. А если нет, почему он не убил нас обеих? Зачем забрал ее с собой?

— Я не знаю, агент Пайн. Но в том, что ты говоришь, есть смысл.

— Однако ты в это не веришь.

— Ты сама мне говорила, что не стоит опережать события.

— Ты права. Я начинаю забегать вперед.

— Но кое-что представляется мне очевидным.

— Ты о чем?

— Дэниел Тор не имеет к этому отношения.

Пайн состроила гримасу.

— Он водил меня за нос. Не могу поверить, что потратила на ублюдка столько времени.

— Но ты не могла не пройти по этой дороге до конца, ведь зацепка была очень серьезная.

— А теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что подобное поведение не подходило под его образ действий. Он сам мне сказал, что никогда не забирал ребенка таким способом. И все, что нам известно о его преступлениях, это подтверждает. Я пыталась забить квадратный колышек в круглую дыру, потому что мне хотелось иметь чудовище, на которое я могла бы показывать пальцем.

— Я прекрасно все понимаю. И в этом есть позитивные моменты.

Пайн вспомнила свою последнюю встречу с Тором, который потребовал тогда, чтобы она называла его Дэн.

— Я больше никогда не увижу мерзавца.

— Совершенно точно.

— Ладно, теперь нужно проследить логику событий. — Пайн отставила чашку с кофе в сторону и наклонилась вперед. — Если то, что случилось со мной и Мерси, связано с деятельностью моей матери в Нью-Йорке, значит, люди из того мира нашли нас в Андерсонвилле.

— Но в таком маленьком городке, как Андерсонвилль, мафиози сразу привлек бы внимание, не так ли?

— Однако не все мафиози похожи на Аль Пачино или Марлона Брандо, и они не разговаривают, как персонажи «Клана Сопрано».

— Но каким образом кто-то чужой сумел пройти мимо твоих родителей, даже если они были пьяны? Они бы ему помешали, если только оба не находились без сознания. Эта часть всегда казалась мне лишенной смысла.

— У меня есть теория.

— Какая?

— В тот вечер моя мать вела себя странно. Помнишь, я тебе рассказывала.

— Да. Полагаю, ты много об этом думала. И пришла к каким-то выводам?

— Да. Мать уложила нас спать в обычное время, но не зашла в десять часов, чтобы проверить, как мы, она появилась только в шесть утра, намного раньше, чем обычно приходила нас будить. Эта информация есть в полицейском досье.

— И о чем она тебе говорит?

Пайн подняла голову.

— Я полагаю, моих родителей не было дома в ту ночь. Они куда-то уходили.

— И куда они могли пойти?

— К Принглам, где они пили и принимали наркотики. А потом моя мать пришла в себя, поняла, что случилось, бросилась домой, чтобы нас проверить, и обнаружила, что Мерси исчезла, а я была без сознания и едва живая.

— Но Принглы не могли такое забыть.

— Они солгали. Майрон сказал, что находился на работе, когда позвонила его жена и сообщила, что произошло со слов моей матери. Но я думаю, он все еще был дома и пьян. Возможно, ушел на шахту позднее, но едва ли кто-то это помнит. Они испытывали стыд из-за того, что произошло, а потому солгали. Они не хотели, чтобы кто-то связал их со случившимся. Вот почему они твердят, что не могут сказать, чем занимались в тот вечер, пока Майрон, наконец, не признался, что к ним в гости приходили друзья. Он лишь утаил, что друзьями являлись мои родители.

— Итак, твоя мать обнаружила, что ты едва жива, а твоя сестра исчезла. И у обоих твоих родителей началась паника.

— Однако было поздно. Худшее уже произошло.

— А почему похититель использовал детскую считалку, чтобы сделать выбор?

— Я не знаю. Может быть, не смог придумать ничего другого. Возможно, считалка всплыла в его памяти из детства, где его выбирали в команду или он кого-то выбирал.

— И что ты намерена делать дальше?

— Мне нужна информация на Барри Винсента и его связи с Нью-Йорком. И если она существует, я смогу двигаться дальше. Если нет, получится, что мне так и не удалось ни на шаг продвинуться вперед.

В этот момент в зал вошла бледная и несчастная Лорен Грэм.

— Вы в порядке? — спросила Пайн.

— Я беспокоюсь из-за Джека, — ответила Грэм.

— Когда я уходила из больницы, он был в порядке. Хирург его осмотрел, а последние снимки показали, что операция прошла успешно. Ему предстоит долгое восстановление, но опасности для жизни больше нет. Он может позволить себе самый лучший уход. Я думаю, с ним все будет хорошо.

— Он… спрашивал про меня?

Пайн посмотрела на Блюм.

— Хм-м-м, он был без сознания, Лорен. Он ни о ком не мог спрашивать.

Она не собиралась ей рассказывать, что Лайнберри дважды обратился к ней, назвав Амандой.

— К нему пускают посетителей?

— Сейчас он находится под охраной — ведь в него стреляли, — но вам лучше спросить у детектива Уоллиса. Возможно, ему известно больше.

Грэм поблагодарила и ушла.

— Она сильно переживает из-за Лайнберри, — заметила Блюм.

— Да. Он красивый, безумно богатый и очень милый. Я не сомневаюсь, что многие женщины хотели бы стать частью его мира.

— Весьма привлекательный набор качеств.

Пайн подумала о времени, которое провела вчера с Лайнберри, и о том, как он на нее смотрел.

— Может быть, у Грэм есть шанс, — сказала она. — Кажется, ему нравятся молодые женщины.

Блюм собралась ответить, но тут зазвонил телефон Пайн.

— Алло?

Звонил Дон Бигелоу из офиса «Мерседес-Бенц».

— Агент Пайн, я нашел то, что может вам пригодиться.

— О чем вы? — спросила Пайн, выпрямившаяся в нетерпении.

— Я проверил имя Джека Лайнберри по остальным записям и нашел совпадение, — ответил Бигелоу.

— Нашли совпадение? — переспросила Пайн. — Значит, Лайнберри действительно что-то у вас покупал?

— Нет, не он. Другой мужчина купил «Мерседес AMG S-шестьдесят три». Отличная машина. Со всей начинкой стоит более двухсот тысяч долларов. Конечно, не «Пагани», но превосходный автомобиль.

— А какое отношение он имеет к Лайнберри?

— Тот мужчина расплатился наличными, но мы собираем сведения о наших возможных клиентах и отправляем им рассылки с различной информацией. Он записал в качестве своего нанимателя Джека Лайнберри, о котором вы спрашивали ранее.

— Так. И как зовут парня, который купил тот «Мерседес»?

Пайн подумала, что она знает ответ: Джерри Дэнверс. Но ответ Бигелоу ее ошеломил.

— Майрон Прингл.

Глава 65

— Майрон Прингл, неужели? — Эдди Ларедо сидел рядом с Пайн в ее взятом напрокат внедорожнике.

— Так сказал парень из агентства.

— Сколько же ему платит Лайнберри, если он может позволить себе автомобиль за двести тысяч долларов?

— Ну, Майрон сказал, что он в какой-то момент продал алгоритм за шестизначную сумму. Быть может, это и есть ответ на твой вопрос.

— И все же. Я бы хотел понять, сколько он зарабатывает.

— Я попытаюсь выяснить. Но не могу по очевидным причинам спросить у Джека. Мне придется обратиться в фирму.

— Каким будет наш план?

— Мы отправимся к нему и поговорим. Но нам нельзя его спугнуть.

— Покупка машины не запрещена законом.

— Она имеет отношение к агентству, в котором бывал Фрэнки Гомес.

— Ты думаешь, он убийца?

— Он немного выше, чем Сай Таннер, но, скорее всего, сможет выдать себя за него, если загримируется, по крайней мере, в глазах тех, кто никогда не видел Таннера.

— И каков его мотив?

— Это нам и предстоит узнать.

Она нажала на газ, и они помчались вперед.

Вскоре зазвонил ее телефон, она ответила и несколько секунд слушала.

— Я очень ценю вашу помощь, — сказала она и закончила разговор.

Потом посмотрела на Ларедо.

— Это был человек из фирмы Лайнберри. К счастью, Джек успел рассказать обо мне некоторым своим подчиненным. Я не стала спрашивать про ставку Майрона, но уточнила, достаточно ли он зарабатывает, чтобы заплатить за машину стоимостью в двести тысяч долларов.

— И?

— Достаточно.

— Проклятье. Я выбрал не то призвание.

— И ты пришел к такому выводу только сейчас? А я думала, ты быстро учишься.

* * *

Они подъехали к дому Принглов, и Пайн сбросила скорость. Когда они свернули на подъездную дорожку, Ларедо заявил:

— Да, я точно занялся не тем бизнесом.

— Тебе бы следовало взглянуть на особняк Джека Лайнберри. Рядом с ним это скромный гостевой домик.

— Давай, пинай лежачего.

Никто не ответил на их звонки или стук.

— Никого нет дома? — спросил Ларедо, глядя на фасад.

— Давай обойдем с другой стороны. Там большой гараж. Может быть, увидим, есть ли там машины.

Они обошли дом с левой стороны и оказались во дворе, где находился большой деревянный гараж на шесть автомобилей, с окнами на высоте восьми футов от земли.

— Помоги мне взобраться, — попросила Пайн.

Ларедо сделал из рук стремя и поднял Пайн так, чтобы она сумела заглянуть в одно из окон.

— Срань господня!

От волнения Пайн ударила Ларедо бедром по голове.

— Что такое? Ты видишь «Мерседес»? — нетерпеливо спросил он.

Она спрыгнула на землю.

— Что там? Скажи уже.

— Я не уверена, но, мне кажется, я нашла «Пагани».

— Что?

Она сделала стремя.

— Посмотри сам.

— Ты уверена, что сможешь меня поднять?..

Она бросила на него саркастический взгляд, заставив замолчать.

— Ладно, забудь.

Она легко его подняла, и он заглянул в окно.

— Да, там стоит «Пагани».

Он спрыгнул на землю, и они вместе осмотрели гараж.

— Что ты про это думаешь? — спросил Ларедо.

— Я думаю, что хочу попасть в гараж и в дом.

— Но у нас нет ордера на обыск.

— А наличие достаточного основания?

— Какого именно? — резко спросил Ларедо.

Они повернулись, когда услышали, что приближается автомобиль.

Это был «Мерседес AMG». Бритта Прингл опустила стекло.

— Агент Пайн? Я узнала ваш внедорожник перед домом. Что происходит?

— А Майрон дома? — спросила Пайн.

— Нет, он в поездке.

— В поездке? И куда он уехал?

— По делам. Боюсь, он мало мне рассказывает.

— Вы слышали о Джеке Лайнберри?

— Нет, а что случилось?

— Прошлой ночью в него стреляли, — ответила Пайн.

— Боже! — казалось, Бритта сейчас упадет в обморок. — Что с ним?..

— Он жив, и складывается впечатление, что худшее позади.

Дыхание Бритты стало прерывистым.

— Но как? Кто? — воскликнула она. — Это произошло в его доме? У него же есть охрана.

— Мы с ним ехали в машине.

— Вы не пострадали?

— Ничего страшного, небольшая царапина. А когда Майрон вернется?

— Я не знаю. Он не сказал.

— У вас в гараже стоит «Пагани»? — спросил Ларедо. — Мы заглянули в окно.

На лице Бритты появилось заметное отвращение.

— Вы можете такое представить? Столько заплатить за машину. Я чувствую себя неловко, даже когда езжу в «Мерседесе». Мы купили его в прошлом году, а Майрон уже хочет продать. Где сейчас Джек?

— В Америкусе, в больнице, — ответила Пайн.

— Удалось поймать того, кто это сделал?

— Полиция над этим работает. Мы можем войти в дом?

— Конечно, только сначала я припаркую машину.

— И я бы хотел взглянуть на «Пагани», — вмешался Ларедо. — Машины — мое хобби.

— Ладно, — ответила Бритта, которая выглядела немного удивленной.

Бритта открыла дверь гаража, въехала внутрь, они зашли вслед за ней, и Ларедо сразу направился к «Пагани».

— Ого, это «Пагани БК», — сказал он, присаживаясь на корточки рядом с машиной. — Его так назвали в честь парня по имени Бенни Кайола.

Пайн подошла к нему.

— И что он такое совершил? — спросила она.

— Он знаменитый коллекционер машин и добрый друг Орасио Пагани, который создает этих монстров. Восьмицилиндровый двигатель мощностью в восемьсот лошадиных сил, коробка передач на семь скоростей, вес не превышает трех тысяч фунтов^[350] из-за того, что он сделан главным образом из углеродного волокна.

— Ты действительно разбираешься в машинах.

— Заразился ими еще в те времена, когда был мальчишкой. Я хожу на автомобильные аукционы только для того, чтобы посмотреть, ведь купить что-то серьезное у меня нет никакой возможности.

— Ну, Сай Таннер неплохо его описал. Он очень похож на Бэтмобиль.

— Сай Таннер? — спросила Бритта.

Они повернулись и увидели ее, направляющуюся к ним с хозяйственной сумкой в руках.

— Да, он живет в моем старом доме. И однажды рано утром видел «Пагани» возле своего дома.

— Нет, такого не могло быть.

— Почему?

— Этот автомобиль водит только Майрон, но и он выезжает на нем очень редко. И даже если бы он решил покататься на «Пагани», зачем ему ехать к вашему старому дому?

— Что ж, именно об этом я хотела его спросить. А вот вопрос к вам: насколько я понимаю, эта машина стоит около трех миллионов долларов. Я не сомневаюсь, что Джек платит Майрону вполне достаточно, но мне трудно представить, что ваш муж станет выкладывать три миллиона за автомобиль.

— Майрон очень умен, особенно в тех случаях, когда нужно зарабатывать деньги.

— Он говорил мне, что играл в Вегасе по собственной системе.

— Да, давным-давно он уезжал туда и возвращался с очень крупными суммами, пока его не предупредили, чтобы он там больше не появлялся, — со вздохом сказала Бритта.

— А теперь у него есть источники дополнительного дохода, если не считать работы? — поинтересовался Ларедо.

— Я ничего об этом не знаю.

— Вы не станете возражать, если мы заглянем в его кабинет?

— Я не могу вас туда впустить.

— Почему?

— У меня нет возможности войти в кабинет мужа.

— Вы хотите сказать, что сканер системы распознавания сетчатки настроен только на Майрона? — спросила Пайн, а Ларедо быстро посмотрел на нее.

— Да. Я хочу сказать, что у меня никогда не было причин заходить в его кабинет. Я не слишком хорошо разбираюсь в современных технологиях. Мне и телевизор заставить работать непросто.

— А что относительно его малого кабинета? Однажды он меня туда пригласил. И там нет системы безопасности.

— Почему вы хотите туда попасть? — спросила Бритта, и на ее лице появилась подозрительность.

— Я люблю делать все тщательно.

— Ну, я не знаю, Ли. Это пространство Майрона. И я не думаю, что у меня есть право…

— Это важно. В противном случае я бы не стала просить. Не исключено, что с Майроном что-то случилось.

Бритта побледнела и приложила руку к горлу.

— Что? У Майрона неприятности?

— Я не знаю наверняка. Но в кабинете могут оказаться вещи, которые позволят нам его отыскать. Не исключено, что он нуждается в помощи.

После недолгих колебаний Бритта кивнула:

— Ладно.

И они направились в дом.

Глава 66

Бритта отвела их в кабинет мужа и оставила там одних.

Они постояли на середине комнаты, осматривая помещение.

— Что именно ты рассчитываешь найти? — спросил Ларедо.

— Я узнаю, как только увижу. Очень на это надеюсь.

Она обошла комнату, пока Ларедо изучал стоявший на письменном столе компьютер.

— Значит, этот парень настоящий технический гений? — спросил Ларедо, усаживаясь на стул и нажимая на некоторые клавиши.

— Судя по всему, да.

— И каким может быть пароль?

— Понятия не…

Пайн замолчала, подошла к столу и встала за спиной у Ларедо.

— Есть идеи? — спросил он.

— Попробуй… один, три, пять, семь, девять, девять, семь, пять, три, один, — предложила она.

— Откуда ты это взяла?

— Иногда гении думают, что они слишком умны, чтобы совершать ошибки, — ответила Пайн.

Он набрал последовательность указанных цифр.

— Не работает, гений. У тебя есть еще идеи?

После коротких размышлений, Пайн сказала:

— Вместо единицы поставь ноль.

Ларедо так и сделал, и монитор ожил.

— Ого! Как тебе удалось? — воскликнул Ларедо.

— Помогло то, что Майрон мне сам сказал, — ответила она. — Он любит нечетные цифры, «но до определенного предела». Ты понял?

— До предела, который представляет собой ноль?

— Совершенно верно.

Ларедо нажал еще на несколько клавиш и принялся листать страницы.

— Я просматриваю историю запросов, — пояснил он. — Изучаю сайты, которые его интересовали.

На экране появились заголовки с неприличными снимками.

— Порнография, — сказала Пайн.

— Что тебе больше нравится в качестве первой ниточки: «Компания здоровяков», «Послушная и озабоченная» или «Влажные сны училки»?

— Значит, Майрон помешан на порнографии.

— Многие парни такое любят. — Когда она недоуменно на него посмотрела, Ларедо поспешно добавил: — Присутствующие в эту компанию не входят.

Пайн посмотрела на встроенный в стену шкаф, подошла к нему и попыталась открыть.

— Закрыто на ключ.

— Ну, хозяйка дома нам разрешила, поэтому…

Пайн вытащила швейцарский нож, открыла лезвие и сдвинула в сторону язычок замка.

— Давай посмотрим, что здесь есть, — предложила она и отступила в сторону, чтобы Ларедо смог увидеть полки, забитые дисками.

Пайн начала вытаскивать их случайным образом.

— Порно, порно, порно. — Она посмотрела на заднюю часть коробок. — Подожди секунду.

— Что? — спросил Ларедо.

Пайн принялась доставать другие коробки с дисками.

— Это все от компании «Звездная пыль».

— И что?

— «Звездная пыль» — программа, которую запатентовал Майрон. Он дал ей такое название, потому что играл в одноименном казино в Вегасе. И, кстати, об азартных играх: сколько ты готов поставить на то, что именно «Звездная пыль» финансировала фильмы, где снимались Ребане, Клеммонс и Гиллеспи.

— Но я не помню, чтобы такое название всплывало, когда мы изучали этот вопрос.

— Там была фиктивная компания, и нам не удалось узнать, кто за ней скрывается. И почему мне кажется, что сейчас мы это сделали?

— Значит, ты считаешь, что именно Майрон Прингл финансирует съемки порнографических фильмов?

— Да, я так думаю.

— Проклятье.

— Возможно, это даже более выгодный бизнес, чем мы думали.

— С чего ты взяла?

— У парня в гараже стоит «Пагани».

Ларедо выглядел ошеломленным.

— Ты хочешь сказать, что в порно крутятся такие деньги?

— Ханне Ребане и Бет Клеммонс платили солидные гонорары. Их босс наверняка получал на несколько порядков больше. А они были всего лишь работавшими на него актрисами. Вероятно, их десятки.

— Подожди, и какова твоя теория? Ты думаешь, он сам убивал своих актеров?

— Проклятье, Фрэнки Гомес не был актером.

— Верно, но Ребане, Клеммонс и Гиллеспи были.

— И ты полагаешь, что Клеммонс убили не из-за того, что она играла в порнофильмах, она могла что-то рассказать нам о связи между Ребане и Гиллеспи. Но зачем их убивать?

— Ну, самый очевидный ответ состоит в том, что у Ребане и Гиллеспи имелся компромат, и они шантажировали Майрона.

— Иными словами, он убил их и переодел по какой-то причине? А потом схватил Фрэнки и поступил с ним так же? Быть может, чтобы сбить нас с толку. И у него имеется какая-то связь с агентством, продающим «Мерседесы». Там он мог познакомиться с Фрэнки или просто его увидеть.

— Брось, ты все слишком усложняешь.

— Майрон настоящий гений. Он думает не так, как остальные. И если причина не в этом, то и правда должна быть столь же ошеломляющей.

— Ну, тут сомнений быть не может.

— Сейчас главный вопрос: где Майрон? Возможно, он уехал, чтобы убить еще кого-то? Или он в Южной Флориде инспектирует свою порноимперию?

— Как ты думаешь, его жена знает о порнографии?

— Она не производит впечатления женщины, способной в этом участвовать. Не исключено, что Майрона шантажировали, угрожая рассказать все Бритте. Заплати нам, или жена узнает про твои делишки.

— Нам необходимо найти Майрона как можно скорее.

Пайн рассеянно смотрела в потолок.

— Что? — спросил Ларедо.

— Кто-то стрелял в Джека Лайнберри, — сказала она.

— Только не говори мне, что Лайнберри также занимается порнографией. Я уже говорил, что проверял его. Ему нет нужды продавать порнофильмы. Он достаточно зарабатывает при помощи своего инвестиционного фонда.

— Нет, я думаю о другом.

— И о чем же?

— Что, если вчера должна была умереть я, а не Лайнберри?

— Ты?

— Тот, кто в нас стрелял, знал наш маршрут и планы. Мы возвращались из Атланты. Тайлер Страуб, второй охранник Джека, рассказал мне, что у Джерри Дэнверса на телефоне есть приложение, отслеживающее перемещения босса.

— То есть он знал, где вы находитесь.

— И стрелок не следовал за нами. Он нас ждал. Я услышала, как заработал двигатель после того, как он в нас выстрелил.

— Но зачем Дэнверсу тебя убивать?

— Во-первых, я этому придурку не нравлюсь. Во-вторых, он испытывает странные чувства к своему боссу. Всякий, кто приближается к Лайнберри слишком близко, вызывает у него лютую злобу. Он служил в президентском подразделении Секретной службы, но не сумел стать агентом.

— Значит, ты считаешь, что он мог затаить обиду на весь мир?

— Может быть. Но нельзя исключать, что он заодно с Майроном, и они хотели от меня избавиться, потому что я задаю слишком много вопросов.

— В твоих рассуждениях множество лакун и противоречий.

— Я знаю, Эдди. Я просто рассуждаю вслух.

Они спустились вниз и обнаружили на кухне Бритту.

— Вам удалось найти то, что вы искали? — спросила она, вставая со стула. — Теперь вы сможете помочь Майрону?

— Может быть, — ответила Пайн.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что происходит, Ли.

— Я бы так и сделала, если бы могла. Но у меня нет ответов.

— Я даже не могу Майрону позвонить, — не скрывая тревоги, сказала Бритта. — У него ведь нет телефона! — Казалось, она сейчас заплачет.

Пайн колебалась. С одной стороны, ей хотелось бросить все силы на поиски Майрона, пока он не успел нанести новый удар, а с другой — задать Бритте вопрос, который жег ей грудь. Наконец, она решилась.

— Бритта, могу я кое-что у вас спросить?

— О чем? — осторожно поинтересовалась Бритта.

— О той ночи, когда исчезла моя сестра.

— Да?

— Мои родители той ночью находились в вашем доме, не так ли?

Бритта опустила глаза.

— Я…

Пайн подошла к ней.

— Дело в том, что у меня не сходятся концы с концами. Наш вечерний распорядок был нарушен. Впрочем, у меня остались лишь смутные воспоминания. Майрон говорил, что у вас были друзья в гостях, вот только он забыл, кто именно.

Бритта посмотрела на Пайн, и ее глаза наполнились слезами.

— Им и в голову не могло прийти, что произойдет нечто подобное, Ли. Никогда и ни за что. Никто из нас не мог такого предположить.

— Они оставили нас одних, двух совсем маленьких детей.

Бритта снова опустила глаза.

— Когда ваша мать проснулась, она сразу выскочила из нашего дома. Джулия бежала всю дорогу, чтобы проверить, как ваши дела. А… когда оказалась в вашей комнате…

— Обнаружила, что Мерси исчезла, а я едва жива. И никто не мог такого предположить.

Слезы из глаз Бритты исчезли, и на лице появилось жесткое выражение. И это удивило Пайн.

— Ваша мать вас любила. Она любила вас обеих. Таковы матери, они всегда любят своих детей. И изо всех сил стараются их защитить.

— Но она не сумела. И это при том, что ее предупреждали.

Теперь удивилась Бритта.

— О чем вы говорите? Прежде никогда ничего подобного не случалось.

— Ну, мы ведь не всегда жили здесь, — ответила Пайн и снова сменила тему. — Пожалуйста, попросите Майрона связаться с нами, как только он вернется. И если вы узнаете, где он находится, сразу сообщите нам.

— Но вы сказали, что у него могли возникнуть неприятности.

— Полной уверенности у меня нет. Я просто пытаюсь добраться до правды. — Она немного помолчала. — Кто принес окурки марихуаны и пустые бутылки в наш дом?

Бритта бросила на нее недоуменный взгляд.

— Но кто-то же это сделал, чтобы никто не усомнился, что мои родители весь вечер и ночь провели дома. В противном случае им бы не поверили.

— Это была идея Майрона. — Теперь в голосе Бритты появилось опустошение. — Он боялся, что у него могут возникнуть проблемы. Не думаю, что ваши родители что-то заметили.

Когда Пайн, которую переполняло отвращение, собралась уходить, Ларедо повернулся к Бритте.

— А у вашего мужа есть какие-нибудь хобби? — спросил он.

Пайн остановилась, дожидаясь ответа.

— Он любит машины, вы и сами видели. На мой взгляд, он тратит на них слишком много денег. Однако это его деньги.

— А он интересуется кино?

— Кино? Нет, пожалуй, нет.

— Он когда-нибудь ездил в Южную Флориду?

— В Южную Флориду? Я… нет, мне он про это ничего не говорил.

— А не может он сейчас там находиться?

— Он не говорил, что намерен куда-то лететь.

— Ваш муж взял с собой вещи, чтобы провести где-то ночь?

— Может быть. Но я еще не встала, когда он ушел.

— Вы слышали, как он уходил?

— Мы… спим в разных комнатах. Как вы знаете, он сова, а я рано ложусь спать.

— А на какой машине он уехал? Очевидно, не на «Пагани».

Бритта смутилась.

— Я не очень понимаю… Я… все машины в нашем гараже на месте. — Она положила руку на плечо Пайн. — Что здесь происходит?

— Я бы и сама хотела знать ответ.

Глава 67

На обратном пути в Андерсонвилль они попали в небольшую пробку, в которой собрались автофургоны, пикапы, внедорожники и даже один «Хаммер», на чьем боку изображены были лидеры Конфедерации с мемориального барельефа на Стоун-маунтин^[351].

— Проклятье, что здесь происходит? — спросил Ларедо. — Вот уж никак не ожидал пробки в Андерсонвилле.

— Завтра ожидается реконструкция событий Гражданской войны. Будут маршировать армии.

— Я даже не думал, что она вызывает такой интерес.

— Ты на Юге. Здесь Гражданская война всегда будет оставаться важным событием. Ко всему прочему, она позволяет взрослым мальчикам поиграть в солдатиков.

— Понятно.

— На главной улице будет парад, потом имитация сражений Гражданской войны в субботу и воскресенье на территории Андерсонвилля.

Когда они вернулись в «Коттедж», то нашли Блюм в общем зале, где она стучала по клавишам своего лэптопа.

— Что вам удалось узнать о Майроне Прингле? — спросила она, подняв голову.

Они сели рядом и по очереди рассказали ей новости.

— Никогда бы не приняла его за продюсера порнофильмов, — призналась заметно удивленная Блюм.

— Я сомневаюсь, что Бритта в курсе, но она подтвердила, что мои родители находились у них в доме в ту ночь, когда Мерси похитили. Рано утром моя мать проснулась и побежала домой.

— Уверена, что она испытала настоящее потрясение.

— Ну, она сама виновата.

— Пожалуй, это слишком жесткая реакция, — заметил Ларедо, с беспокойством посмотрев на Пайн.

Пайн не стала отводить взгляда.

— Нет, слишком жестким стало ее дальнейшее поведение. Все эти годы мать могла рассказать мне правду, но она этого не сделала. И они солгали полиции. Они помешали расследованию, исказили место преступления. Полиция не сомневалась, что похититель забрался в дом через окно, они считали, что мои родители оставались внизу. Однако все происходило иначе.

— Я думаю, твоей матери и в голову не могло прийти, что такое случится, — тихо сказала Блюм.

— Да, Бритта сказала то же. Она также ее защищала.

— Я уверена, что Бритта ужасно страдает из-за того, что произошло с ее собственными детьми. Складывается впечатление, что она почти ничего не могла сделать, но мать всегда чувствует вину, когда с ее детьми случается что-то плохое. Сомнения в принятых решениях, «а если бы…» Это может поглотить целиком и полностью.

Пайн посмотрел на Блюм, и у нее на лице появилось раскаяние.

— Я совершенно не думала о чувствах Бритты, когда с ней разговаривала.

— Ну, ты была полностью сосредоточена на собственной ситуации. Большинство из нас поступают именно так.

— Мне интересно, что тогда происходило у Принглов — обычная вечеринка, или они собрались по другой причине?

— Ну, у каждой молодой пары были дети. Может быть, они по очереди ходили друг к другу в гости, пока дети спали. И в тот вечер твои родители пошли к Принглам.

— Обычное дело. Отправляешься в гости, оставляя детей одних.

— Наверное, они считали, что в Андерсонвилле ничего плохого произойти не может, — предположил Ларедо.

— А вот поди ж ты, произошло непоправимое, — резко ответила Пайн.

— Неужели ты думаешь, что это совпадение? — неожиданно спросила Блюм.

— Что?

— Что в ту ночь, когда твои родители решили отправиться на вечеринку к соседям, уложив дочерей спать, кто-то случайно зашел в ваш дом и едва не убил тебя, а потом похитил Мерси?

Пайн медленно и хрипло выдохнула.

— Он мог следить за домом, — предположила она.

— Я совершенно уверена, что он наблюдал за вашим домом. — В словах Блюм прозвучала такая убежденность, что Пайн бросила на нее странный взгляд, потом посмотрела на лэптоп.

— А тебе что удалось отыскать?

Блюм повернула к ней компьютер.

— После нашего последнего разговора я начала изучать мир мафии Нью-Йорка восьмидесятых годов прошлого века. Видишь этого парня?

Оба наклонились, чтобы посмотреть на крепкого мужчину в темном костюме. Он стоял на ступеньках перед зданием федерального суда города Нью-Йорка.

— Кто это? — спросил Ларедо.

— Бруно Винченцо.

— Бруно Винченцо? А какое он имеет отношение к моей семье?

Ларедо слегка сдвинул картинку вверх, и появилась надпись под фотографией.

— Винченцо являлся известным деятелем мафиозной семьи Кастеллано. Он был осужден, сдал нескольких человек, отправился в тюрьму, где уже через два месяца получил нож в сонную артерию за свое предательство. Он истек кровью до того, как ему успели оказать помощь, — сказал он.

Пайн в недоумении посмотрела на Блюм.

— Я слишком бестолковая, или тебе удалось что-то в нем увидеть?

— Барри Винсент? Бруно Винченцо? — сказала Блюм. — Ничего не замечаешь?

Пайн быстро пролистала статью.

— Да, но Винсент не мог быть Винченцо. Тут сказано, что он умер в тюрьме в восемьдесят седьмом году. А похищение Мерси произошло через два года.

— У Бруно был младший брат, Ито. Мне удалось найти и его фотографию, — ответила Блюм.

Она перешла на другой сайт.

— Но братья не выглядят похожими.

— Здесь имеется другое сходство, которое покажется тебе любопытным.

Она открыла сообщение, полученное по электронной почте.

— Я знаю, что ты попросила Макса Уоллиса поискать Барри Винсента. И когда узнала о существовании братьев Винченцо, позвонила ему. Он обратился в архив отдела транспортных средств, ему удалось найти Барри Винсента, и он прислал мне файл. Это была копия водительских прав, выданных в штате Джорджия в начале восемьдесят девятого. На имя Барри Винсента. Парня, который подрался с твоим отцом. Выглядит знакомым?

Пайн посмотрела на фотокопию, потом сравнила ее с фотографией Ито Винченцо.

— Господи, — пробормотала она. — Ито Винченцо и есть Барри Винсент. — Она взглянула на Ларедо. — Проклятье, почему никто не догадался сделать этого раньше?

— Только не надо на меня смотреть, — проворчал Ларедо. — Я тогда учился в третьем классе.

— Ито держался в стороне, я полагаю, — ответила Блюм. — И пробыл здесь совсем недолго. В результате его никто не запомнил, за исключением Майрона Прингла.

— Он приехал сюда много лет назад, чтобы отомстить за брата, — сказала Пайн.

Блюм кивнула.

— Очевидно.

— Но как он сумел нас найти? Откуда мог узнать, что моя мать имеет какое-то отношение к Нью-Йорку и мафии? Лайнберри сказал мне, что она никогда не давала показаний в суде. Она работала под прикрытием и носила прослушку.

— Что? — воскликнул Ларедо.

— Я забыла. Не успела тебе рассказать о содержании разговора с Лайнберри.

Следующие несколько минут она потратила на короткий отчет.

— Сомневаюсь, что у нас есть способ выяснить, как он обнаружил, что твои родители перебрались в Андерсонвилль. Если только мы не сумеем отыскать этого типа Ито, и тогда он расскажет нам правду.

— Но почему он просто не убил нас обеих? Мафия уже пыталась это сделать.

— Возможно, Ито Винченцо не умел убивать. Мне так и не удалось обнаружить его связей с мафией. Я полагаю, он это сделал ради брата. Очевидно, Ито винил твою мать в том, что случилось с Бруно.

— В том, что произошло с Бруно, виноват лишь он сам. Если его брат не собирался меня убивать, а хотел только, чтобы я потеряла сознание, может быть… он не причинил вреда Мерси.

— Такой вариант возможен. Но тут нет никакой уверенности.

— Ты можешь надеяться, Этли, — сказал Ларедо. — Но я бы не особенно на это рассчитывал.

— Да, я понимаю, с тех пор прошло очень много времени.

— Нам необходимо отыскать Ито Винченцо, — сказала Блюм. — Я могу начать изучение баз данных, делать телефонные звонки и рассылать сообщения по электронной почте.

— Я также могу этим заняться, — вызвался Ларедо, но Пайн подняла руку.

— Ты находишься внутри системы, Эдди. И я не позволю тебе искать из-за меня неприятности на свою голову. Так что пусть займется Кэрол, а мы проверим некоторые вещи, которые нам удалось узнать сегодня.

— И прежде всего — выясним, где, черт возьми, Майрон Прингл, — сказал Ларедо.

Но Пайн его не слышала. Теперь, когда стало очевидно, что Барри Винсент/Ито Винченцо похитил Мерси и едва не убил ее саму, в ее сознании зазвучали слова Майрона Прингла:

«Он сказал, что мой отец убил одну дочь и едва не убил другую». Значит, он убил Мерси?

Пайн сидела, чувствуя, что ее тело онемело.

Глава 68

Пайн проснулась на следующее утро после практически бессонной ночи. Она едва успела выйти из душа, когда звякнул ее сотовый.

Пришло электронное послание судмедэксперта с ответом на один из ее вопросов.

Она уселась на кровати и прочитала короткий, но детальный отчет.

Повреждение амулета со святым Христофором было вызвано, по мнению судмедэксперта, ружейным выстрелом. Она обнаружила пороховые ожоги и частичный след дроби. И, повинуясь импульсу, обработала амулет люминолом, который должен был показать следы крови. И она их нашла. Они не соответствовали группе крови Фрэнки Гомеса.

Она не понимала, что это значит.

Пайн позвонила в больницу, чтобы узнать о состоянии Джека Лайнберри. Оно не изменилось, и это было хорошей новостью, как ей объяснили. Там рассчитывали, что с каждым днем он будет становиться сильнее.

Она отложила телефон, оделась и задумалась, что делать дальше.

Им требовалось как можно скорее найти Майрона. Пайн опасалась, что он почувствовал опасность и решил сбежать. С его деньгами он мог уже находиться в другой стране, воспользовавшись частным самолетом. Но, когда она в последний раз с ним разговаривала, он выглядел совершенно спокойным. Если его что-то и тревожило, то сама Пайн, и информация о ее семье, которую она постепенно находила — в особенности о матери.

Быть может, его исчезновение никак не связано с ощущением, что вокруг него смыкаются стены. Но если он убийца, то сейчас мог готовить следующее преступление.

Пайн подошла к окну, посмотрела на главную улицу и увидела, как мужчины, одетые в военную форму времен Гражданской войны, расхаживают по тротуару. Некоторые держали в руках ружья, другие — свернутые спальные мешки, третьи — боевые знамена. Люди собиралась на обеих сторонах улицы. В это утро должен был состояться парад.

Она знала, что многие реконструкторы весьма серьезно относятся к своим костюмам и снаряжению, и даже к форме пуговиц и материалу, из которого они сделаны. Пайн никогда не испытывала энтузиазма по поводу воссоздания сражений той войны, но, если подобные мероприятия приносили городу столь необходимые туристические доллары, в них не было ничего плохого. Чтобы выжить, маленькие городки должны делать все, что в их силах.

Как и люди.

Она легла на кровать и посмотрела в потолок.

Все эти годы ее мать знала правду. Даже если Джулия или Аманда, или как там еще звучало ее настоящее имя, не понимала, кто такой Барри Винсент или зачем он здесь, она прекрасно знала свое прошлое. Знала, что все они оставались мишенями. Очевидно, даже полицейская система Соединенных Штатов не могла их защитить. И все же она отправилась на вечеринку к соседям, оставив на всю ночь маленьких дочерей без защиты.

Внезапно Пайн села на постели, словно кто-то хлестнул ее кнутом. Она не испытала озарения или откровения; ее охватил гнев, такая раскаленная добела ярость, какой прежде она не испытывала никогда. И она была направлена против ее собственной матери.

Потихоньку Пайн успокоилась — но слишком медленно, чтобы это можно было назвать настоящим успокоением. Она ощущала слабость и тошноту, схватила с тумбочки бутылку с водой и осушила ее так быстро, что часть воды полилась по щеке. Она вытерла лицо рукой и поставила бутылку на место.

«Возьми себя в руки. Это непродуктивно. Ты больше не беспомощная маленькая девочка. Ты агент ФБР — так начинай вести себя соответственно».

Зазвонил ее телефон. Пайн не узнала номера, но ответила.

— Агент Пайн? — голос был мужским.

Он показался ей знакомым, но в ее нынешнем состоянии она не сумела его узнать.

— С кем я говорю?

— Тайлер Страуб. Я работаю на мистера Лайнберри. Мы ведь с вами разговаривали?

— С ним все в порядке?..

— Да-да, у него все хорошо. Он пришел в себя, и врачи его осматривают.

— Тогда почему вы мне позвонили?

— Вы просили сообщить вам, если что-то пойдет не так.

— Возникли какие-то проблемы?

— Я не могу найти Джерри.

— Что вы имеете в виду? Вчера он был в больнице. И я не думала, что он уйдет.

— Здесь ключевым является слово был. Его уже некоторое время никто не видел.

— Вы проверили дом Джека?

— Я проверил все возможные варианты.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Вскоре после вашего ухода. Дело в том, что все это время я работал, и мне требуется отдых. Но меня некому заменить.

— Полицейские также охраняют палату Джека.

— Да, но за мистера Лайнберри отвечаю я. Он платит мне деньги за свою безопасность. Поэтому…

— Может быть, Джерри вернулся домой по какой-то причине.

— Возможно. Но я не могу с ним связаться. И не могу отсюда уйти, чтобы его поискать.

— Я съезжу туда и посмотрю, там ли он.

— Это было бы замечательно. Дайте мне знать, как только что-нибудь выясните. Цвет его коттеджа — голубой.

Пайн отключила связь и поспешила к своему внедорожнику.

Она выехала из Андерсонвилля и покатила на север.

У того места, где в них стреляли, Пайн остановилась.

Здесь все еще оставалась лента, которой полиция огородила место преступления. «Астон Мартин» также окружала лента, наклеенная на оранжевые конусы. Два судебных эксперта его осматривали, рядом с патрульной машиной стоял полицейский.

Пайн припарковалась, вышла и показала свой значок патрульному.

— Я работаю над расследованием вместе с детективом Уоллисом.

Тот кивнул и снова прислонился к своей машине.

Пайн прошла под лентой к экспертам, которые возились с автомобилем.

— Удалось что-нибудь найти?

— Извлекли пулю из приборной панели, — ответила молодая женщина.

— Какой калибр?

— Пять-пятьдесят шесть.

— Это патрон, которым пользуется НАТО. Очень надежен при стрельбе на значительном расстоянии.

Лайнберри повезло даже больше, чем она думала.

— Здесь много крови, — добавил второй эксперт, мужчина лет сорока.

— Да, так и было.

— Пострадавший в порядке? — спросила женщина.

— Он поправится.

Она вернулась во внедорожник и поехала дальше, к тому месту, где пикап, в который она стреляла и попала, уже подняли на эвакуатор. После того как она показала свои документы находившемуся на посту полицейскому, он рассказал, что грузовичок отвезут на специальную стоянку, где тщательно осмотрят и проверят на наличие следов крови, ДНК и отпечатков пальцев.

Пайн посмотрела на пулевые отверстия в ветровом стекле, радиаторе и пробитую шину.

Полицейский проследил за ее взглядом.

— Это сделал чертовски хорошийстрелок, — заявил он.

— Благодарю, — ответила Пайн.

Удивленный помощник шерифа ничего не ответил, но бросил на нее подозрительный взгляд.

Пайн поехала дальше и добралась до дома Лайнберри примерно через час. В огромном поместье царила тишина, и это вызвало у Пайн тревогу. Конечно, Лайнберри здесь не было. Тайлер Страуб находился в больнице. Джерри Дэнверс превратился в темную лошадку.

Ворота были закрыты, никто не появился на видеоэкране. Она проехала мимо главных ворот к задней части владений. Здесь также имелась стена, но она сумела перелезть через нее и спрыгнуть на землю. Пайн постояла, оглядываясь по сторонам — много открытого пространства, надворные постройки, безупречный ландшафт, строгие, ухоженные и неформальные сады. Лайнберри не жалел средств, чтобы превратить свой дом в чудесное место.

Пайн прошла по выложенной гравием дорожке и с удивлением обнаружила, что никого нет. Она думала, что Лайнберри нанимает людей для ухода за территорией, и заметила домик для персонала. Однако сейчас она была здесь одна.

Настроение у нее окончательно испортилось.

Она увидела два одинаковых коттеджа — один голубой, другой зеленый.

Страуб сказал правду, дома не походили на обычные «коттеджи». По прикидкам Пайн, каждый имел площадь примерно в три тысячи пятьсот квадратных футов^[352].

Она обошла голубой коттедж, заглядывая в окна. Все шторы были опущены, и она ничего не увидела. Тогда она постучала в дверь, но ответа не дождалась. Снова постучала и прислушалась. Из дома не доносилось никаких звуков.

Пайн зашла сзади, разбила локтем стекло на задней двери, засунула руку внутрь и открыла замок. Она ожидала услышать сирену охранной сигнализации, но вокруг по-прежнему царила тишина.

Она закрыла за собой дверь, осмотрелась по сторонам и поняла, что оказалась на кухне, где царили безупречный порядок и чистота, все стояло на своих местах. «Возможно, Дэнверс не только серийный убийца, но и страдает от ОКР^[353]», — подумала она.

Осмотрев комнаты внизу, она поднялась на второй этаж.

Там находились три спальни, последнюю превратили в кабинет.

В спальнях она не нашла ничего интересного.

Совсем другое дело — кабинет. Картотечный шкаф оказался настоящим сокровищем. Старая ковбойская шляпа, парик с длинными белыми волосами. И еще более серьезные улики: фотографии Фрэнки Гомеса, Ханны Ребане, Бет Клеммонс и Лейна Гиллеспи.

Пайн села за деревянный письменный стол, стоявший у стены, и принялась рассматривать фотографии погибших людей.

Затем ее взгляд скользнул по комнате — быть может, она находилась в доме серийного убийцы, на чьей совести, по меньшей мере, жизни четырех человек, но, скорее всего, больше.

Ее взгляд остановился на проводе, уходившем под кровать. Он был практически невидим, но свет падал под удачным углом, и она заметила его и мигающий красный огонек.

Пайн вскочила на ноги, стащила с кровати матрас и бросилась в ванную комнату, волоча его за собой. Захлопнув за собой дверь, она забралась в ванну и накрылась матрасом.

Через мгновение под кроватью взорвалась бомба.

Глава 69

«Ли, Ли, иди сюда немедленно. Слезай с дерева. Ты упадешь и разобьешься».

«Мама, не сердись на нее. Она просто ведет себя, как Ли. Ей нравится всюду лазить. Она сообразит, как оттуда спуститься».

Пайн посмотрела сначала на мать, потом на сестру. Обе стояли на просевшем крыльце их дома. Джулия Пайн сердилась на дочку-сорванца, а Мерси радовалась, что ее сестра просто была собой.

У них именно так все и происходило: Ли делала то, что ей нравилось, и часто попадала из-за этого в беду, а сестра неизменно ее защищала до самого конца.

Туман перед глазами Пайн сгустился, и два самых важных человека в ее жизни исчезли.

В следующее мгновение она села, из ее сжатой груди с силой вырвался воздух, и она испугалась, что вместе с ним выскочат легкие. Казалось, она выбралась на поверхность после долгого пребывания под водой. Она оттолкнула матрас в сторону, закашлялась и выплюнула какую-то дрянь. Ванная комната была в ужасном виде, матрас покрывали осколки.

Но я все еще жива.

Однако она почувствовала запах дыма, значит, опасность еще не миновала. Пайн выбралась из ванны, с трудом поднялась на дрожавшие ноги, в ушах у нее еще звенело после взрыва. Дверь ванной комнаты сорвало с петель, за ней ревела стена огня.

Она повернулась к окну в ванной комнате — единственному оставшемуся пути к спасению. Ей не пришлось выбивать стекло, его вышибло взрывом. Она взяла полотенце, убрала осколки и вылезла на крышу.

Затем соскользнула по черепице, спустила ноги, ухватившись руками за край, несколько мгновений повисела, глядя вниз и прикидывая расстояние, которое ей предстояло пролететь.

Она разжала руки, упала на землю, перекатилась, вскочила на ноги и побежала прочь от дома.

Должно быть, огонь добрался до газовых труб, потому что раздался новый, более мощный взрыв, мощная волна воздуха ударила ее в спину, она пролетела футов двенадцать и только после этого остановилась, тяжело дыша после испытаний, которые выпали на ее долю.

Пайн с трудом поднялась на ноги, держась за поясницу правой рукой, левая безвольно висела вдоль тела — она выбила плечо.

Сукин сын.

Такое с ней уже случилось во время соревнований по тяжелой атлетике, когда не сработало фиксирующее кольцо на штанге, с одной стороны съехали диски, и ее отбросило вбок из-за нарушения баланса. Она упала на пол и выбила плечо. Однако тогда ей на помощь пришел врач, который вернул сустав в правильное положение. Такой острой боли она не испытывала прежде, но, к счастью, она продолжалась всего секунду. Сейчас ощущения были похожими, и она знала, что они не исчезнут, если она сама не поставит сустав на место, тогда врач показал ей, что нужно сделать, на случай, если у нее снова будет такая травма.

Пайн нашла дерево, приставила к нему плечо под определенным углом, закрыла глаза, сделала три быстрых вдоха и сильно прижала поврежденную часть тела к жесткому стволу.

Она закричала от боли. И ярости.

А потом все прошло. Облегчение наступило сразу, хотя она все еще испытывала боль. Пайн тряхнула рукой, повернулась и посмотрела на то, что еще недавно было «маленьким» коттеджем Джерри Дэнверса. От него мало что осталось. Она позвонила в полицию и вызвала пожарных, потом повернулась к главному дому. Никто не появился оттуда на грохот взрывов — где, черт возьми, те, кто здесь работает?

Затем Пайн медленно поковыляла к внедорожнику. Сейчас она не могла перелезть через стену. Плечо продолжало болеть. Однако сумела открыть главные ворота изнутри.

Она забралась во внедорожник и несколько мгновений сидела неподвижно, пытаясь осмыслить то, что произошло.

Ее разум постоянно возвращался к видению матери и сестры, наблюдавших, как она слезает с дерева.

«Мама, не сердись на нее. Она просто ведет себя, как Ли. Ей нравится всюду лазить. Она сообразит, как оттуда спуститься».

Да, у меня хорошо получается соображать, как решается проблема.

Сестра всегда в нее верила. Пайн надеялась, что она достойна похвал Мерси.

Она позвонила Тайлеру Страубу и рассказала ему о том, что случилось.

— Господи, вы в порядке? — воскликнул он.

— Мне повезло. Где Джерри?

— Его там не было?

— Нет.

— Тогда я понятия не имею. Парень ушел в самоволку.

Пайн закончила разговор. Она решила нарушить стандартные процедуры ФБР и не стала дожидаться приезда пожарной машины, однако оставила ворота открытыми, чтобы они могли въехать на территорию владений Лайнберри.

На обратном пути в Андерсонвилль она старалась глубоко дышать, чтобы успокоиться и начать думать.

«Ли сообразит, как все исправить, мама, ей это всегда удается».

И Пайн решил вернуться к «сообразит».

У них была одна очевидная ниточка: Майрон Прингл и мертвые звезды порно.

И еще имелась не столь очевидная связь: Майрон Прингл и Фрэнки Гомес через агентство по продаже «Мерседесов».

Пайн съехала на обочину, просмотрела список звонков и набрала номер агентства.

— Дон Бигелоу, — послышался голос.

— Дон, это агент Пайн из ФБР.

— Здравствуйте, агент Пайн. Я надеюсь, вы нашли типа, который убил мальчика.

— Мы уже близки к этому. Послушайте, я знаю, что Майрон Прингл в прошлом году купил у вас «Мерседес AMG»; а он приезжал в нем на обслуживание в последние шесть месяцев? Это очень важно.

— Подождите, я проверю. Просто не кладите трубку.

Она примерно минуту слушала приятную старомодную фоновую музыку, потом Бигелоу вернулся.

— Да, машину привозили на техобслуживание примерно месяц назад. — Он назвал дату.

— Ладно, а Фрэнки Гомес приезжал в агентство в тот же день?

— Подождите еще немного, мне нужно спросить у Роджера Дункана. Я сразу не смогу вспомнить, но он почти наверняка не забыл.

— А почему бы вам не соединить меня с ним, чтобы вам не пришлось выполнять роль передаточного звена?

— О, отличная мысль, — обрадовался Бигелоу. — Подождите.

Примерно через тридцать секунд трубку взял Роджер Дункан.

— Дон сказал, что вы спрашивали, когда здесь был Фрэнки.

— Верно. Вы помните?

— Он побывал здесь два раза. Я помню, потому что за последние два месяца это были единственные два воскресенья, когда я работал.

Он назвал даты. Последняя совпала с днем обслуживания «Мерседеса AMG» Майрона Прингла.

— Отлично, Роджер, я благодарна вам за помощь.

— А как это связано с Фрэнки?

— Я пытаюсь обнаружить связь между ним и парнем, который приехал в тот день на техобслуживание своего «Мерседеса».

— «AMG S-шестьдесят три»?

— Да, все правильно.

— Мы продаем не так уж много AMG. Они очень дорогие. Это практически та же самая модель, что и с колесной базой пятьсот шестьдесят, но под капотом у него гораздо большие мощность и крутящий момент.

— А вы помните Майрона Прингла? Ему за пятьдесят, довольно высокий?

— Нет, я не помню никого похожего. Но она была очень милой с Фрэнки. Даже купила ему шоколадку из автомата.

— Она?

— Леди, которая приехала на машине. Она увидела Фрэнки и стала про него спрашивать. Я рассказал, что мы его пустили посмотреть на автомобили. Она была с ним очень мила, угостила шоколадкой и все такое, как я уже говорил.

— Подождите минутку, вы хотите сказать, что на «S-шестьдесят три» приезжала женщина, а не мужчина?

— Да.

Перед глазами Пайн тут же возникла Лорен Грэм.

— Опишите ее.

Когда Дункан закончил, Пайн поблагодарила его, выехала на дорогу и помчалась к новой цели.

Дункан говорил не о Лорен Грэм. Он описал Бритту Прингл.

Глава 70

По пути Пайн позвонила Ларедо и рассказала, что ей удалось узнать, а еще, что она едва не взорвалась.

— Я не стала дожидаться первых представителей власти. Мне известно, что мы поступаем иначе, но у меня не было выбора.

— Я думаю, ты все сделала правильно, — ответил Ларедо.

Он обещал встретиться с ней у Принглов, а также связаться с Уоллисом.

Пайн быстро промчалась по дороге вдоль полосы деревьев и вскоре подъехала к невероятно современному дому. Она остановилась, вышла из машины и оглядела владения Принглов, в голове у нее роилось множество самых разных мыслей.

Бритта приезжала на «Мерседесе» в агентство. Там она познакомилась с Фрэнки Гомесом и даже купила ему шоколадку. Почему она так себя повела? Возможно, в эту историю вовлечены Бритта и Майрон? Или только она? И если так, где, дьявол его забери, Майрон? Она уже собралась подойти к входной двери, но в последний момент передумала.

Пайн обошла дом и посмотрела не на заднюю его часть, а на домик Бритты под щипцовой крышей, огляделась по сторонам, но никого не увидела.

Она достала пистолет, прошла вдоль бассейна, быстро поднялась по ступенькам крыльца домика Бритты и заглянула через окно в комнату, выходившую на бассейн.

Затем она толкнула ближайшую дверь, и та легко открылась. Она вошла и сразу закрыла за собой дверь. Единственным источником света было солнце, проникавшее внутрь в окно.

Пайн быстро обыскала дом, отметив, что он красиво обставлен, но выглядит совершенно нежилым, что ее удивило. Предположительно, Бритта проводила здесь в размышлениях много времени. «Интересно, а как на самом деле?» — подумала Пайн.

На верхнем этаже, в комнате, находившейся в дальней части дома, она нашла ответ на свой вопрос и сразу все поняла — это была единственная запертая дверь во всем доме.

Пайн выстрелила из «Глока» в замок.

Войдя в комнату, она сразу заметила, что все шторы опущены и внутри царит почти полная темнота.

Она нашла выключатель, нажала на него и обнаружила, что оказалась в совершенно стерильном помещении. Простая обстановка, ни малейшего намека на комфорт. А потом она заметила бюро и открыла его. Внутри находилось то, что можно было назвать святилищем умерших детей Бритты.

Кроме многочисленных сувениров из их детства и юности, она обнаружила множество фотографий Мэри и Джоуи Принглов. Пайн узнала их по снимкам, которые Бритта ей показывала.

На одном из них они сидели рядом с бассейном. Мэри была в бикини, а Джоуи без рубашки и в джинсах. Пайн принялась внимательно разглядывать Джоуи, взяла фотографию и поднесла ее к окну, потом раздвинула шторы, чтобы впустить внутрь свет.

И в следующее мгновение получила подтверждение своему предположению.

На шее у Джоуи висел амулет со святым Христофором.

Он умер от огнестрельного ранения. Несчастный случай, сказала Бритта. Кулон, найденный на теле Фрэнки Гомеса, был поврежден пулей. Судмедэксперт нашла следы крови и дроби.

Пайн уже не сомневалась, что амулет принадлежал Джоуи и был на нем, когда в него выстрелил дробовик. И теперь возникал вопрос: был ли это несчастный случай, как утверждала Бритта? Или его убили? Может быть, он совершил самоубийство? И если так, то почему?

В шкафу Пайн обнаружила телевизор, а в ящике под ним лежал диск. На конверте было написано: «Дороти и красные соски».

Она взяла диск, вставила его в видеоприставку, соединенную с телевизором, взяла пульт и промотала титры. Затем включила воспроизведение. Прошло три минуты, прежде чем Пайн ее увидела.

Мэри Прингл встала перед камерой. Она была одета примерно как Джуди Гарланд в «Волшебнике из страны Оз», включая красные туфельки^[354], хотя ее наряд был гораздо более откровенным, чем у Гарланд. Прозвенел звонок. Она открыла дверь, вошли трое мужчин в костюмах Страшилы, Железного Дровосека и Трусливого Льва. Через две минуты после короткого неестественного диалога они избавились от одежды и прямо на диване занялись перед камерой групповым сексом. Мэри стонала и охала в нужных местах, но Пайн сомневалась, что она получала хотя бы минимальное удовольствие. Все вместе выглядело болезненно и унизительно.

Пайн включила перемотку и вернулась к титрам. Дороти играла Дезире Дебошери; очевидно, это был сценический псевдоним Мэри.

Пайн выключила фильм и отложила пульт.

В том же ящике, где она нашла диск, Пайн обнаружила пожелтевшую вырезку из флоридской газеты.

«Актриса порнофильмов умерла от передозировки наркотиков».

Статья была короткой, но там говорилось, что тело обнаружил Джоуи Прингл.

А вскоре Джоуи умер от огнестрельного ранения.

Самоубийство?

Пайн сделала несколько фотографий на телефон и сняла отрывок из фильма.

Она уже начала наводить порядок в домике, когда услышала звук.

Плеск.

Она положила в карман диск и вырезку из газеты, закрыла ящик, поспешила к лестнице, пересекла комнату и выглянула из окна, выходившего на бассейн.

У бассейна стояла красная ручная тележка, и поверхность воды покрылась рябью.

Пайн достала пистолет, вышла из домика и огляделась по сторонам, но никого не увидела. Тогда она подошла к краю бассейна и посмотрела в воду. Когда рябь успокоилась, Пайн кое-что там обнаружила.

На нее смотрел Майрон Прингл. Он был в плавках. У бортика плавал желтый надувной матрас.

Пайн положила пистолет, вынула из карманов телефон, диск и вырезку из газеты, оставила все на шезлонге и нырнула в воду. Коснувшись ногами дна, она взяла Майрона за плечи и оттолкнулась, пытаясь сделать так, чтобы его голова оказалась на поверхности, но у нее не получилось. Тогда она сделала глубокий вдох, снова нырнула и заработала ногами, чтобы переместить тело к бортику. Затем она втащила Майрона вверх по ступенькам и положила на край бассейна.

Она проверила пульс. Его не было. Глаза закрыты, грудь оставалась неподвижной.

Пайн начала делать искусственное дыхание, нажимая на грудь и считая про себя.

Ну, давай, давай. Только не умирай тут.

Она продолжала, пытаясь заставить сердце работать, наполнить легкие воздухом и вытолкнуть оттуда воду.

Наконец раздался долгий стон, тело Майрона приподнялось, и он снова начал дышать.

Пайн повернула его на бок, и после манипуляций с диафрагмой его вырвало водой. Она снова уложила его на спину и проверила пульс. Он был слабым, но сердце продолжало биться. Если плеск соответствовал моменту, когда он упал в воду, возможно, она успела вытащить его до того, как мозг получил существенные повреждения.

Теперь ей следовало как можно скорее доставить Майрона в больницу.

И это было последнее, что она подумала, когда ей на голову обрушился оглушающий удар.

Глава 71

Пайн постепенно пришла в себя и огляделась. Голова раскалывалась от боли, влажная одежда весила, казалось, тысячи фунтов.

Она поняла, что снова оказалась в домике.

Пайн посмотрела на женщину, которая сидела напротив, направив на нее «Глок».

Бритта выглядела на удивление спокойной. Идеальная прическа, на кремовых брюках ни единой морщинки. Безукоризненная светло-голубая блузка и надетый сверху белый джемпер. Казалось, она собралась на прием на открытом воздухе или на ужин в дорогом ресторане.

— Где Майрон? — спросила Пайн.

— Там, где ему следует быть, — спокойно ответила Бритта.

— В бассейне?

— Там, где ему следует быть.

— Он мертв?

— Очень на это надеюсь. Ужасный несчастный случай. Такое бывает, когда тот, кто не умеет плавать, падает с плота, в особенности если он перед этим сильно выпил. Когда сделают вскрытие, окажется, что у него в крови очень много алкоголя. Человек паникует, легкие наполняются водой, и все заканчивается очень быстро.

Пайн почти с восхищением посмотрела на сидевшую перед ней женщину. Она разительно изменилась и теперь ничем не напоминала напуганную и несчастную жену, с которой они с Ларедо недавно беседовали.

— Вы устроили для нас настоящее шоу в вашем доме. Вам удалось меня убедить, что вы ничего не знаете и искренне обеспокоены исчезновением Майрона.

— Да, я беспокоилась, но не из-за Майрона.

— Вы хотели, чтобы мы нашли порнографические фильмы.

Бритта не ответила.

— Так это месть. Я видела запись с Мэри. А несчастный случай с вашим сыном на самом деле был самоубийством, не так ли?

— Можете представить мужчину, дочь которого начала сниматься в порнофильмах только потому, что какие-то ублюдки убедили ее, как это замечательно, и те же уроды подсадили на наркотики, а он решил, что производство порнофильмов невероятно выгодный бизнес и тут же начал им заниматься? После того как его единственный оставшийся в живых ребенок нашел тело сестры и вышиб себе мозги. Неужели такой человек заслуживает жить? Мой ответ — нет!

Пайн слегка пошевелилась. Бритта не стала ее связывать, и она надеялась, что это окажется большой ошибкой и позволит ей спастись.

— Понимаю вашу ненависть к Майрону. Но зачем остальные убийства?

— Я была матерью двоих красивых детей, Ли. Думала, что у меня замечательный муж. Немного странный, недостаточно способный к сопереживанию, но человек блестящих способностей, который обеспечивал нам прекрасную жизнь.

— А потом вы решили, что это неудачная сделка?

Бритта наклонилась вперед.

— Когда он начал заниматься той же мерзостью и работать с теми же людьми, что убили мою дочь и довели сына до самоубийства.

— Но Фрэнки Гомес не имел отношения к миру порнографии. Он был ребенком.

Бритта откинулась назад и поджала губы. Но не стала отвечать сразу.

— Как только я увидела мальчика, я сразу поняла, какая жизнь его ждет, — наконец заговорила она. — Скорее всего, он был незаконнорожденным. Ему предстояло вырасти в нищете и умереть до того, как он закончит среднюю школу из-за какого-нибудь конфликта в банде. Я лишь избавила его от множества неприятностей.

— И кто дал вам право принимать за него подобные решения?

— Я не собираюсь вам ничего доказывать.

— А фата и старый смокинг, и одежда Фрэнки — зачем они? Или это дело рук вашего сообщника?

— Сообщника?

— Вы бы не сумели перенести тело Лейна Гиллеспи так далеко. И не вы изображали Сая Таннера, который якобы разговаривал с Фрэнки.

— Это не имеет значения.

— А почему вы выбрали в качестве жертв актрис порнофильмов?

— Лейн Гиллеспи познакомился с Мэри в баре. Вероятно, ему понравилась ее внешность. Он рассказал ей, чем зарабатывал на жизнь и сколько денег она сможет получать. Он выбрал Мэри и ввел в этот омерзительный мир. — Рот Бритты исказился от отвращения.

— А Ханна Ребане?

— Она была «звездой» в фильмах с моей прелестной невинной дочерью. Они занимались друг с другом сексом. А потом эти уроды познакомили мою дочь с наркотиками. И моя Мэри стала неузнаваемой. Они украли ее у меня.

— Бет Клеммонс?

Бритта небрежно махнула рукой.

— Тоже не имеет значения.

— Но как вы все это узнали?

— Мои дети умерли, и я поставила перед собой задачу выяснить, что с ними происходило, — с жаром ответила Бритта, но продолжала уже спокойнее: — Мне было очень тяжело.

— Но не так тяжело, как людям, которые умерли.

— Я думала найти в вас больше сочувствия. Вы ведь потеряли сестру.

— Даже не пытайтесь сравнивать то, что случилось с моей сестрой, с серией убийств, в которую вы вовлечены. И если бы вы тогда рассказали полиции правду, мою сестру могли бы найти.

Бритта потерла лоб.

— Что ж, я вижу, что не могу рассчитывать на понимание с вашей стороны.

Пайн поняла, что медлить больше нельзя.

— У вас были сын и дочь. Вы убили только «сына». А дочь? Кто это?

— Очень скоро все закончится, — тихо сказала Бритта. — Кошмар закончится.

— Так не должно быть, Бритта. Можно положить конец кошмару прямо сейчас.

— Нет, я не могу. Я должна завершить начатое.

— Все ваши претензии были к Майрону. И вы о нем позаботились. Отдайте мне пистолет, и покончим с этим. Вы сами знаете, что так будет правильно.

— Я очень любила своих детей. Я хотела, чтобы у них было все самое лучшее. А они… они почти мгновенно исчезли — оба. Поэтому я должна довести дело до конца. Ради них.

— Я знаю, что вы все делали вместе с Джерри Дэнверсом. Позвоните ему и скажите, чтобы он больше никого не убивал.

Бритта покачала головой.

— Вы очень многого не знаете.

— Так просветите меня, — в отчаянии сказала Пайн. — Какой эндшпиль вы задумали? Вы хотите получить большую страховку и состояние Майрона?

Лицо Бритты исказила уродливая гримаса.

— Я не хочу иметь ничего общего с его проклятыми деньгами. — Она опустила глаза. — Когда все закончится, мне будет незачем жить.

— И как насчет меня?

— Мне очень жаль. Правда. Если честно, я и подумать не могла, что я вас когда-нибудь еще увижу. Мне очень нравились ваши родители. И вы с Мерси были такими милыми. Вы играли с моими детьми. Может быть, сложись все по-другому, вы бы выросли вместе, и ничего этого не произошло бы. Но судьба распорядилась иначе.

— Кто четвертая жертва, Бритта? Пожалуйста, скажите мне.

— Вы уже ничего не можете сделать.

— Если вы намерены меня убить, вы можете хотя бы назвать мне имя.

— Нет, я заберу ответ с собой в могилу.

— Неужели вы действительно хотите, чтобы все так закончилось?

— Боюсь, так должно быть.

— Этли!

Голос донесся снаружи.

Эдди Ларедо.

— Агент Пайн! — голос детектива Макса Уоллиса.

Бритта отвлеклась и посмотрела в окно.

Именно такого шанса Пайн и дожидалась.

Она выхватила «Нано», но не стала стрелять, а бросила его в Бритту.

Пистолет намок, когда она нырнула в бассейн, и она не знала, сможет ли сделать из него точный выстрел. Сейчас она не могла рисковать. Но все получилось удачно: рукоять ударила Бритту в лицо, и та закричала от боли.

Пайн перепрыгнула через спинку дивана в тот самый момент, когда Бритта в нее выстрелила. Пули прошли сквозь спинку и ударили в стену.

Пайн метнулась вдоль дивана и услышала крики Ларедо и Уоллиса снаружи, потом топот ног.

Как только Пайн оказалась у конца дивана, она схватила настольную лампу и швырнула ее в сторону Бритты.

Когда никакой реакции не последовало, она осторожно высунулась и окинула взглядом комнату.

Бритта исчезла, но на полу лежал «Глок». Пайн подбежала к нему, схватила и бросилась к двери, ведущей в бассейн. Распахнув ее ударом ноги, она оказалась лицом к лицу с Ларедо и Уоллисом, которые успели вытащить свое оружие.

— Эт… — начал Ларедо, но Пайн подбежала к краю бассейна и заглянула в него.

Майрон вновь оказался на дне, и теперь уже не поднимался наверх. Его глаза были широко раскрыты, и Пайн не сомневалась, что он мертв.

— Дерьмо! — выкрикнула она.

Ларедо посмотрел в бассейн из-за ее плеча и увидел тело.

— Прингл? — спросил он.

— Один раз я его спасла, но во второй раз не сумела.

— Мы слышали выстрел.

В следующее мгновение заработал двигатель. И это не был двигатель обычной машины.

— «Пагани»! — воскликнул Ларедо.

— Что? — переспросил Уоллис.

Пайн помчалась в сторону гаража, Ларедо последовал за ней, последним, отдуваясь, бежал Уоллис. Они выскочили во двор напротив гаража, когда «Пагани» вылетел из него на такой бешеной скорости, что возникло впечатление, будто самолет направляется на взлет.

Пайн свернула и помчалась к внедорожнику. Они с Ларедо добежали до него одновременно, Пайн уселась за руль, Ларедо — на пассажирском сиденье. Она включила двигатель и рванула за «Пагани», когда Уоллис находился в двадцати ярдах позади.

— Тебе никогда не догнать гиперкар на этой машине, — сказал Ларедо.

— Это мы еще посмотрим.

Впереди они видели лишь клубы пыли, стелившейся за «Пагани». Казалось, будто они оказались внутри торнадо.

— Держись, — сказала Пайн.

Она резко повернула направо, съехала с дороги, проскочила между двумя огромными дубами и рванула прямо сквозь живую изгородь, резко вывернув руль направо.

Гиперкар находился в двадцати футах впереди, но теперь они находились совсем рядом, а не в облаке пыли на заметном расстоянии.

— Попробуй прострелить покрышку, — сказала Пайн.

— Покрышку «Пагани»?

— Да, его долбаную покрышку. Только постарайся не попасть в Бритту. Она должна рассказать нам, кто будет последней жертвой.

Ларедо неохотно достал пистолет и прицелился.

Но перед тем как он успел выстрелить, гиперкар увеличил скорость.

— Господи, — пробормотала Пайн, вдавливая педаль газа в пол.

«Пагани» вылетел на асфальт и продолжал так быстро набирать скорость, что практически скрылся из виду когда внедорожник выскочил на шоссе.

— Мы ее никогда не догоним, — сказал Ларедо и вытащил телефон. — Можем выставить блокпосты. У «Пагани» имеется одна слабость. Он потребляет очень много бензина и на такой скорости может ехать очень недолго, топливо быстро заканчивается.

Однако выяснилось, что беспокоиться им было не о чем.

Когда они вышли из поворота, то увидели оленя, перебегавшего дорогу прямо перед гиперкаром.

— Вот дерьмо! — воскликнула Пайн.

«Пагани» резко ушел вправо, потом влево. Но было уже слишком поздно. Задние колеса пошли юзом.

— Она не справилась с управлением! — вскричал Ларедо.

Через мгновение вся задняя часть автомобиля потеряла сцепление с дорогой. Передние колеса поворачивались то вправо, то влево, а потом также оказались в воздухе.

Поднявшийся в воздух гиперкар разминулся с оленем, застывшем на середине шоссе, пролетев мимо него. В следующее мгновение олень был уже на обочине, а потом и вовсе исчез в лесу.

«Пагани» врезался боком в росшие на обочине дубы. Из пробитого бака брызнул бензин и тут же загорелся. Пламя взметнулось вверх с такой силой, что Пайн пришлось ударить по тормозам, а потом перейти на заднюю передачу, чтобы не оказаться в огненном облаке.

Они сидели во внедорожнике и смотрели на поднимавшийся в небо дым.

— Все кончено. Проклятая машина сгорела. — Казалось, Ларедо сейчас стошнит.

— И с Бриттой тоже кончено, — сказала Пайн. — А из этого следует, что последняя жертва обречена. — Она ударила кулаками по рулю.

Глава 72

После того как они вызвали по телефону полицию и пожарных, Пайн и Ларедо вернулись в дом Бритты, где встретились с Максом Уоллисом и рассказали ему, что произошло. Когда через несколько минут прибыла полиция и судмедэксперты, они вытащили тело Майрона из бассейна и положили его на бортик.

Собравшись вокруг, они стояли и смотрели на него.

Пайн рассказала Ларедо и Уоллису, что она узнала о Мэри и Джоуи Принглах, а также о своем разговоре с Бриттой.

— Он действительно финансировал порнофильмы? — спросил Уоллис.

— Да, — ответила Пайн.

— После того, что произошло с его дочерью? — поразился Ларедо. — И с сыном? Какой ублюдок.

— Для него вполне логичное поведение. Легкий способ сделать хорошие деньги. А в процессе он окончательно лишился сердца. Я не сомневаюсь, что Бритте стало трудно с ним жить.

— Но это не оправдывает ее поступки, — заявил Уоллис.

— Подобным вещам не может быть оправдания, — согласилась Пайн.

Зазвонил ее телефон, и она ответила.

— Только что приходил Сай Таннер, — сказала Блюм, и Пайн с трудом узнала ее обычно спокойный голос.

— Что случилось?

— Дженни, его внучка.

— Что с ней?

— Она исчезла.

* * *

Они вернулись в город в рекордное время. Блюм ждала ее перед «Коттеджем».

Пайн, Ларедо и Уоллис выскочили из внедорожника и подбежали к ней.

— Где Сай? — спросила Пайн.

— Ищет Дженни, — ответила Блюм.

— Как она исчезла? — поинтересовался Ларедо.

— Она играла на заднем дворе. Когда миз Куорлс вышла посмотреть, как у нее дела, оказалось, что девочка исчезла. Они всюду ее искали, потом позвонили в полицию.

— Как давно это произошло? — спросила Пайн.

— Около двух часов назад.

Ларедо посмотрел на Пайн.

— Возможно, она еще жива, — сказал он. — Ребане, Гиллеспи и Гомес были убиты далеко не сразу.

Пайн оглядела пустые улицы и вдруг услышала стрельбу.

— Какого дьявола? — вскричала она.

— Реконструкция сражения, — ответила Блюм. — Сегодня утром состоялся парад, потом все отправились в деревню времен Гражданской войны.

— Воспроизведение сражения Гражданской войны, — пробормотала Пайн.

— Что? — спросил Ларедо, заметивший ее странный взгляд.

— Ребане в старой фате на главной улице. Тело Гиллеспи в старом смокинге на могиле времен Гражданской войны. Фрэнки в форме барабанщика в музее на главной улице. А теперь реконструкция сражения?

— Но там слишком много людей, чтобы сотворить нечто подобное, — возразил Уоллис.

— Этот парень любит рисковать.

— Ты знаешь, кто он такой? — спросила Блюм.

— Думаю, да, — ответила Пайн, которой в голову внезапно пришла идея.

Она набрала номер в своем телефоне, но ей никто не ответил, что ее удивило.

Тогда она позвонила в больницу Америкуса, и ее соединили с палатой Лайнберри.

Когда Пайн услышала в трубке голос, она едва поверила своим ушам.

— Джерри?

— Алло, кто это?

— Этли Пайн.

— Что вам нужно?

— Мне сказали, что вы ушли в самоволку.

— Кто сказал? Я здесь с раннего утра.

— Тогда зачем ваш напарник позвонил мне и спрашивал, где вы?

— Страуб? Его не было здесь весь день. Я в ярости. Мне бы не помешала помощь.

У Пайн отвисла челюсть.

— Что? Вы говорили с ним?

— Он позвонил рано утром, сказал, что я должен вернуться в поместье и охранять его. Страуб хотел, чтобы я контролировал ситуацию из коттеджа.

— Но вы остались в больнице?

— Да, я в самый последний момент решил этого не делать, посчитав, что мое место рядом с мистером Лайнберри.

Пайн подумала о бомбе.

— Вы везучий человек. Вы сообщили о своем решении Страубу?

— Нет, а в чем дело?

— Не имеет значения. Просто оставайтесь с Джеком и позаботьтесь, чтобы ему ничего не угрожало.

— А вы что собираетесь делать?

— То, что должна.

Пайн повесила трубку и повернулась к Ларедо.

— Это не Джерри Дэнверс. Преступником является другой охранник — Тайлер Страуб.

— Ты хочешь сказать, что он был сообщником Бритты? — удивился Ларедо.

— Думаешь, именно он похитил Дженни? — спросила Блюм.

— Я не знаю. Но Бритта разными способами могла узнать, что Дженни жила у Куорлсов. Я думаю, именно Страуб наблюдал из «Пагани» за домом Сая, чтобы подставить Майрона.

— Вы считаете, они надеялись свалить все убийства на него?

— Получается, у них был именно такой план. Но теперь это не имеет значения. Нам необходимо найти Дженни.

В этот момент из «Коттеджа» выскочила Лорен Грэм.

— Вы должны на это взглянуть! — крикнула она.

Они последовали за ней, а она подбежала к шкафу, в котором находилась ее коллекция кукол, и открыла одну дверцу.

Пайн остановилась рядом с ней.

— В чем дело? — спросила она.

Грэм указала на самую большую куклу, похожую на манекен. Она была полностью раздета.

— Кто-то забрал всю одежду, — сказала Грэм.

— Забрал одежду? Когда?

Грэм с трудом сдерживала ярость.

— Я не знаю. Заметила только сейчас.

— Вы знакомы с человеком по фамилии Страуб?

— С Тайлером?

— Значит, вы его знаете?

— Он несколько раз приглашал меня на свидания. А почему вы спрашиваете?

— Когда вы в последний раз с ним виделись или разговаривали?

— Пару дней назад. А что?

— Вам известно, где он может находиться сейчас?

— Нет. Но я могу ему позвонить.

Пайн покачала головой.

— Я уже звонила. Он не ответил.

— Зачем вы ему звонили?

— Сейчас все, вероятно, отправились смотреть реконструкцию?

Грэм расспросы агента ФБР явно смущали.

— Конечно. Где еще им быть? У нас это главное событие года. Там негде припарковаться. Вдоль всего маршрута парада места заняты, и сейчас все наблюдают за реконструкцией. Можно даже услышать стрельбу.

Все наблюдают за реконструкцией.

— А мемориальный комплекс открыт? — спросила Пайн.

— Технически да. Но я сомневаюсь, что там кто-то есть. Полагаю, почти все сотрудники и рейнджеры отправились смотреть реконструкцию. Более того, некоторые из них в костюмах и принимают участие в сражении.

Ларедо посмотрел на Пайн.

— Все здесь.

— И никого нет там. Идеальный вариант отвлечения внимания.

Они бросились к внедорожнику.

Глава 73

Парковка комплекса была полностью занята, но они сразу поняли, что это машины тех, кто приехал посмотреть на сражение.

Вокруг никого не было.

Они провели на парковке короткое совещание и решили разойтись, чтобы покрыть наибольшую площадь.

— Я вызвал подкрепление, — сказал Уоллис, — но они прибудут только через полчаса. — Он посмотрел на Пайн. — Если вы ошиблись, девочка может погибнуть.

— У нас нет других версий, — резко ответила Пайн, оглянулась через плечо и воскликнула: — Думаю, я права.

Пайн побежала к краю парковки, где из-за куста торчал бампер автомобиля.

Задыхаясь, она остановилась возле внедорожника «Порше».

Когда к ней подбежали остальные, она объяснила:

— Это автомобиль Джека Лайнберри. Мы ездили на нем ужинать. Дэнверс вел машину, Страуб сидел рядом.

— Значит, он здесь, — сказал Уоллис, пытаясь открыть дверцу со стороны водителя.

Однако оказалось, что она закрыта.

— Взгляните сюда, — позвала их Блюм.

Она смотрела внутрь через заднее стекло, а когда все к ней подошли, указала на лепестки цветов, лежавшие на коврике в задней части машины.

— Я видела такие цветы во дворе у Куорлсов.

— Должно быть, лепестки прилипли к подошвам Дженни, когда Страуб ее похитил, — предположил Ларедо.

Пайн разделила площадку на три части и на две из них поставила Ларедо и Уоллиса.

— Кэрол пойдет со мной. Если что-нибудь заметите, сразу звоните. Ну, вперед.

И они отправились в разные стороны.

Когда они немного отошли, Блюм огляделась по сторонам.

— Зачем он привел ее сюда при свете дня?

— Я не знаю, Кэрол. Но я уверена, что он здесь. И, судя по лепесткам, которые ты заметила в «Порше», Дженни также где-то рядом.

Около частокола никого не было, возле музея тоже. Они обнаружили там одну дежурную служащую, но она никого не видела и выглядела расстроенной из-за того, что не могла посмотреть реконструкцию.

Они быстро зашагали вперед вдоль ряда могил.

— Господи, — воскликнула Блюм, — один из моих сыновей служит в армии. А если начнется еще одна война? Я не уверена, что смогу перенести мысль о его гибели. — Она огляделась по сторонам. — Ведь у каждого из них была мать, которой пришлось пережить потерю, такое ужасное горе.

Когда Пайн услышала слова подруги, ее лицо разительно изменилось, а взгляд заметался.

— Мать! — прошептала она.

— Что?

— Мать! — и Пайн бросилась бежать.

— Агент Пайн! Куда?

Пайн ничего не ответила. Она бежала так, словно от этого зависела жизнь. И в самом деле зависела.

* * *

Когда Пайн добралась до статуи, возведенной штатом Мичиган в честь павших солдат и матросов, она посмотрела на скорбящую женщину, о которой ей рассказал парковый рейнджер и которую все называли «Мать». Пайн боялась увидеть у ее мраморных ног тело Дженни в одежде куклы, но там не было ничего похожего.

Как Страуб доставит сюда тело, чтобы его никто не увидел? Он не сможет просто прийти с девочкой на руках. Пайн принялась озираться по сторонам и почти сразу заметила на значительном расстоянии двух посетителей.

Принести тело в такое публичное очень рискованно. Интересно, как Страуб планирует это сделать?

А как бы поступила я на его месте?

И она тут же увидела ответ.

Нужно слиться с фоном, продемонстрировав, что ты являешься частью музея под открытым небом. И, если кто-то тебя заметит, он не обратит на тебя внимания.

Она увидела на некотором расстоянии здание офиса паркового обслуживания и побежала к нему. На ходу она вытащила телефон, позвонила Ларедо и сообщила, куда направляется и почему. Он сказал, что уже идет к ней и обязательно позвонит Уоллису. К тому же Уоллис и без того находился рядом.

Когда Пайн приблизилась к зданию, она заметила мужчину в штанах свободного покроя, светлой рубашке и соломенной шляпе, который вышел из-за угла, толкая перед собой тачку, накрытую одеялом.

В следующее мгновение из-за другого угла появился Макс Уоллис, который оказался всего в нескольких футах от мужчины с тачкой. Уоллис тяжело дышал и выглядел так, словно едва держался на ногах.

— Эй ты! — крикнул мужчине Уоллис. — А ну, стой!

Пайн поняла, что сейчас произойдет, раньше Уоллиса.

Она вытащила пистолет, но мужчина в шляпе уже успел выстрелить. Пуля попала Уоллису в грудь, и он упал.

— Страуб! — крикнула Пайн.

Но прежде чем она успела выстрелить, он наклонился над тачкой и что-то оттуда вытащил.

Пайн сразу поняла, что неподвижное тело у него на руках — это Дженни.

В свободной руке Страуб держал пистолет, из которого стрелял в Уоллиса.

— Страуб, положи Дженни на землю и отбрось пистолет, — сказала Пайн.

В ответ он в нее выстрелил.

Она увернулась, но не стала стрелять в ответ, потому что он держал перед собой Дженни. Пайн не знала, жива девочка или нет, но она не могла рисковать.

Страуб забросил Дженни на плечо, свернул налево и скрылся за углом здания.

Пайн подбежала к Уоллису, опустилась рядом на колени и попыталась нащупать пульс, но его не было. Тогда она перевернула его на спину и увидела, что пуля попала в центр груди. Его глаза были открыты и неподвижны. Пайн протянула руку и закрыла их.

— Проклятье. Мне… очень жаль, Макс.

— Пайн!

Она оглянулась, увидела бегущего к ней Ларедо и поднялась на ноги.

— Уоллис мертв. Страуб его застрелил. У него Дженни. Пошли!

И они побежали за Страубом.

Глава 74

Несмотря на то, что они бежали через кладбище с широкими открытыми пространствами, Страуб умудрился исчезнуть.

Вместе с Дженни.

Пайн и Ларедо забежали за угол надворной постройки, быстро огляделись по сторонам и никого не увидели.

— Как ты думаешь, Дженни еще жива? — спросил Ларедо.

— Да.

— Почему ты так уверена?

— Он забрал ее с собой. Будь она мертва, он не стал бы ее уносить.

— Звучит разумно.

— Ты беги направо, а я налево.

Ларедо кивнул и помчался направо.

Пайн пробежала пятьдесят ярдов и остановилась. Как он мог исчезнуть?

И тут же нашла ответ. У Страуба имелся план отхода. На всякий случай.

Но какой план?

Она посмотрела под ноги и вдруг вспомнила, что ей здесь рассказал рейнджер.

Подземные туннели, которые выкопали солдаты Союза.

Пайн подбежала к тому месту, которое ей показал парковый рейнджер во время ее первого посещения комплекса.

Стальная решетка была сдвинута в сторону. Пайн огляделась по сторонам в поисках Ларедо, но нигде его не увидела, тогда она позвонила ему по телефону и рассказала, что собирается делать. Он уже находился в другой части парка, и она поняла, что ей придется действовать самой. Она прикрепила фонарик к специальной панели в нижней части ствола «Глока» и начала спускаться в туннель.

Ей пришлось спрыгнуть, и она с трудом восстановила равновесие. Туннель находился на глубине шести футов под поверхностью земли. И здесь было заметно холоднее. Пайн осторожно двигалась вперед, изо всех сил прислушиваясь к тому, что там происходило. Сначала она шла медленно, потом услышала плач девочки и ускорила шаг.

Дженни. Она пришла в себя.

Пайн продолжала идти дальше, и луч ее фонарика описывал резкие дуги в темноте. Она не знала, попытается ли Страуб устроить ей засаду. Через некоторое время она заметила вошедший в поговорку свет в конце туннеля.

Пайн осторожно приближалась к выходу, когда услышала голос.

— Отпусти меня!

Это была Дженни.

Пайн бросилась вперед и увидела кирпичную стену, уходившую в землю. Она бесшумно ее обошла и выглянула наружу, описывая круги лучом фонарика. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы оценить обстановку.

Она оказалась на небольшой поляне в лесу, а в следующее мгновение услышала звук слева, увидела Страуба, который то появлялся, то исчезал между деревьями, и побежала за ним, пока не оказалась на тропинке, петлявшей между деревьями.

— Страуб!

Он остановился и обернулся.

Потом поставил Дженни на землю и присел за ней, используя девочку в качестве щита. Она была в одежде, снятой с куклы.

— Отпусти меня! — снова закричала девочка.

Страуб приставил пистолет к ее голове, и Пайн замерла на месте.

А он посмотрел на Пайн, которая держала его на мушке «Глока».

— Стой, агент Пайн, — спокойно сказал Страуб. — Мне нужно отсюда убраться, а ты хочешь получить девчонку. Я думаю, мы сможем договориться. Полагаю, у тебя имеется опыт подобных сделок.

— Совсем свежий, — мрачно ответила она.

— У меня неподалеку еще одна машина. Если ты меня отпустишь, даю тебе слово, я оставлю девочку где-нибудь живой и здоровой, а потом позвоню и расскажу, как ее найти.

— Ты хочешь, чтобы я поверила на слово убийце, на совести которого жизнь пяти человек?

— Тут ты ошибаешься. Я не трогал мальчика. Это сделала Бритта.

— Хрень собачья.

— У маленькой леди есть темная сторона, которую ты могла не заметить, агент Пайн. Впрочем, я сказал ей, что нужно сделать. — Он постучал себя по затылку. — Если ударить в эту часть шеи, человек отключится.

— И где ты этому научился?

— Я некоторое время провел в армии. Там учат такому дерьму. Однако я никогда его не использовал против ребенка.

Пайн посмотрела на Дженни. Девочка была явно напугана, но уже показала, что у нее есть характер.

— Зачем Бритта убила Фрэнки Гомеса?

— Она сказала, что таков ее долг. Казалось, была убеждена, что делает ребенку одолжение. Только не думай, что я могу объяснить поведение этой женщины. Итак, мы договорились?

— У тебя нет ни единого шанса.

— Какая жалость, — сказал Страуб, но теперь его голос изменился, в нем появилось напряжение. — Вот как я это вижу: если ты меня не отпустишь, девочка умрет. Если ты меня отпустишь, у нее появится шанс. На мой взгляд, сделка честная.

— Ты не уйдешь отсюда с Дженни.

Черты лица Страуба исказились.

— Думай головой. Мне нечего терять. В штате Джорджия есть смертная казнь. Я думаю, меня ждет именно такой приговор.

— А что ты рассчитывал получить?

— Майрон был застрахован на десять миллионов долларов. Бритта собиралась о нем позаботиться.

— Она позаботилась. Но она тоже мертва.

— Очень жаль, однако у меня хватает и своих проблем.

Вдалеке послышались сирены.

— Подкрепление уже в пути, — сказала Пайн.

— А мне без разницы. Убить или быть убитым, такой была вся моя жизнь. Тактика запугивания не поможет.

— Ты попытался подставить сначала Сая Таннера, а потом Джерри Дэнверса.

— Тем не менее, ты не арестовала Сая Таннера, несмотря на улики, которые мы обеспечили.

— Они были слишком хорошо обеспечены. В том числе и то, что кто-то наблюдал за домом Таннера из «Пагани». Насколько я поняла, ты рассчитывал впутать сюда еще и Майрона.

— Идея Бритты. По мне, так это слишком сложно, но приказы отдавала она.

— Кстати, о той ночи, когда стреляли в Лайнберри: это ведь твоя работа, не так ли? Ты хотел попасть в меня, вот только не учел, что он позволил мне сесть за руль.

Он посмотрел на свою руку.

— Получил небольшую царапину после твоего выстрела. Но, да, ты была моей проблемой. Когда ты не арестовала Сая Таннера, мы перешли к плану Б.

— Джерри Дэнверс не последовал твоим инструкциям. И он не погиб, хотя я сама уцелела чудом. Полагаю, ты надеялся, что таким образом сможешь от меня избавиться — поэтому так хотел, чтобы я туда поехала.

— Двух зайцев одним выстрелом, если бы мне повезло, да еще и улики, показывающие, что убийца Джерри.

— А как же прислуга?

— Я дал им выходной. Сказал, что так распорядился Лайнберри.

— Однако как только я поняла, что Джерри не покидал больницу, твоя версия развалилась.

— Ну да, у меня оставалось очень мало времени, потому что Бритта требовала, чтобы последней жертвой стала маленькая девочка. Страуб сильнее прижал дуло пистолета к голове Дженни. И если ты не позволишь мне уйти, у меня не останется выбора…

Пуля ударила ему в ногу сбоку, ломая кость и разрывая кровеносные сосуды. Страуб закричал, выронил пистолет и вцепился в ногу.

Пайн бросилась вперед, схватила Дженни за руку и оттащила ее подальше, подхватив на бегу пистолет Страуба.

Она повернула голову и увидела бежавшего к ним Ларедо с ружьем в руках.

Пайн передала ему Дженни и опустилась на колени рядом со Страубом.

— Дерьмо, — закричал тот с искаженным от боли лицом. — Помогите мне, я истекаю кровью.

Пайн сняла ремень и использовала его в качестве жгута на бедре Страуба. Кровотечение сразу уменьшилось. Потом она позвонила в 911 и рассказала, где они находятся.

Она убрала телефон и посмотрела на Страуба, лицо которого оставалось искаженным от боли.

— Пуля не повредила бедренную артерию, — сказала Пайн.

— Откуда тебе знать?

— Потому что иначе ты бы уже умер.

— Просто… пристрели меня. Давай, я в любом случае мертвец. Избавь всех от неприятностей.

— Мне очень хочется это сделать, но я не могу.

— Проклятье, почему?!

— В ФБР так не делают.

Через несколько минут приехала машина «Скорой помощи», и они положили Страуба на носилки. Полицейский с мрачным лицом уехал вместе с ним.

Когда «Скорая» скрылась из виду, Пайн посмотрела на Ларедо, который держал Дженни за руку. Ружье он закинул на плечо.

— Где ты его раздобыл? — спросила Пайн.

— Нашел паркового рейнджера. Они используют это оружие для отстрела опасных животных. Он одолжил его мне, потому что я вежливо попросил и показал значок.

— Ты очень рисковал, делая выстрел с такого расстояния.

— Я был первым снайпером в моем выпуске в Куантико. Кроме того, я два года прослужил снайпером в группе спасения заложников. Не ты одна рисковала, работая в Бюро.

— Но как ты сумел добраться сюда так быстро?

— Помнишь, как учили команды следопытов в колледже?

Пайн улыбнулась.

— Точно. Ладно, спасибо. — Она присела на корточки рядом с Дженни. — Ты в порядке?

Дженни кивнула.

— Теперь ты в безопасности. Ты готова поехать к дедушке? Нам нужно поскорее рассказать ему, что с тобой все в порядке.

Дженни кивнула и всхлипнула.

Пайн хотела взять ее на руки, но Дженни только сильнее сжала ладонь Ларедо, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Пайн встала.

— Может быть, ты умеешь лучше обращаться с детьми, чем тебе кажется, — прошептала она.

Они медленно покинули кладбище и направились к живым.

Глава 75

— Страуб и Бритта познакомились на выставке технических достижений, которую Принглы посетили в Вегасе, — сказала Пайн Ларедо, Блюм и Грэм.

Они сидели в гостиной «Коттеджа». Дженни вернулась к Куорлсам, где ее ждал дед. Пайн только что вернулась после допроса Страуба в больнице.

— У них там случилась интрижка. В этом не было ничего удивительного, ведь Бритту и ее мужа уже мало что связывало. Когда у Лайнберри появилась должность охранника, Бритта тут же дала Страубу рекомендацию, и он стал там работать. Страуб служил в армии. Участвовал в боях в Афганистане, но его отправили в отставку из-за того, что он принимал наркотики. Он сумел избавиться от дурной привычки, стал охранником и перебрался в другой город.

— Ты хочешь сказать, что он убил столько людей из-за денег? — с отвращением спросила Блюм.

— За десять миллионов долларов. Страуб усыпил Дженни хлороформом и собирался оставить ее у пьедестала статуи. К счастью, ему пришлось немного отложить исполнение своего плана, и действие хлороформа закончилось.

— А кто выбирал места для тел, он или Бритта? — спросила Блюм.

— Страуб сказал, что он, за исключением самого последнего. Так он мог планировать пути отхода.

— А как ему удалось попасть в музей?

— Он встречался с Лили. И сумел незаметно сделать оттиск ключа от входной двери и узнать код.

— А где он взял ту странную одежду? — спросила Грэм.

— Он одевал так жертвы для того, чтобы сбить нас с толку, заставить думать, будто это дело рук серийного убийцы, помешавшегося на Гражданской войне. Фата и смокинг намекали на мужа и жену, семью, которую Бритта символически убивала. Страуб выбрал могилу одного из Налетчиков, решив, что будет забавно положить там тело черного парня. Честно говоря, я так и не поняла его чувства юмора. — После небольшой паузы Пайн добавила: — Бритта была знакома с Куорлсами, и они рассказали ей про Дженни. А как только ей стало известно, что мать Дженни наркоманка, она посчитала, что Дженни лучше умереть: мол, плохая мать не заслуживает ребенка. И Дженни окажется в лучшем месте. Страубу пришлось форсировать похищение, поскольку они с самого начала планировали убить последнюю жертву во время реконструкции сражения и оставить тело на кладбище.

— Но почему Страуб это вам рассказал? — спросила Грэм.

— Он заключил сделку с властями. Если он будет говорить, то сможет избежать смертной казни.

— Но зачем Бритта совершала такие ужасные вещи?

— По словам Страуба, Бритта хотела отомстить за своих детей. Она винила Гиллеспи в том, что он убедил Мэри играть в порнофильмах, а также за ее пристрастие к наркотикам. И Ханну Ребане в том, что в нескольких фильмах она занималась сексом с Мэри.

— А Клеммонс? — спросила Блюм. — Почему она должна была умереть?

— Страуб и был тем «новым» мужчиной в жизни Ханны Ребане, о котором нам говорила Клеммонс. Он сблизился с Ханной, а потом ее убил. Страуб старался вести себя так, чтобы никто, в том числе Клеммонс, не видел их вместе. Но позднее стал беспокоиться, что Ханна могла что-то рассказать о нем Клеммонс, и это поможет его найти. Ну а когда мы начали поиски свидетелей, решил, что Клеммонс должна умереть. — Она посмотрела на Ларедо. — И я не уверена, что Бритта разбила «Пагани» случайно. Страуб сообщил, что она планировала покончить с собой после того, как все будет завершено.

— Да, у этой леди голова была не в порядке, — заметил Ларедо.

— Твоя меткая стрельба сыграла решающую роль, Эдди. Если бы не ты, Дженни погибла бы.

— А для чего еще нужны напарники?

* * *

Позднее, когда Пайн сидела у себя в номере, в дверь постучала Блюм.

— У нас осталась еще одна нераскрытая тайна, — сказала она.

Пайн встала и выглянула в окно.

— Нет, не одна. Несколько. В том числе местонахождение Ито Винченцо. И мы не знаем, где моя мать. А самое главное, что случилось с Мерси. Я не уверена, что мне когда-нибудь удастся найти ответы на все вопросы.

— Но ты считаешь, что Мерси, возможно, еще жива, не так ли?

Пайн снова уселась на кровать.

— Так мне хотелось бы думать. Но Ито сказал моему отцу, что он в ответе за гибель одной дочери и тяжелое ранение другой. Так что…

— Ну, если она до сих пор жива, сейчас имеются инструменты, которые могут оказаться полезными.

— О чем ты?

— Генеалогические сайты. Нужно сдать свою ДНК, и они сделают все, что возможно.

Пайн небрежно отмахнулась от этой идеи.

— Я уже пыталась. В моем случае это не так просто, потому что метод, который они обычно используют, не обязательно поможет найти совпадение с Мерси.

— Но только не в том случае, если Бюро захочет помочь.

— А ты полагаешь, что Бюро захочет?

— Ты только что спасла от верной смерти еще одну девочку и раскрыла убийства нескольких человек. Думаю, сейчас Бюро согласится выполнить любую твою просьбу.

— И почему мне кажется, что ты уже сделала запрос?

— Ты готова мне довериться?

Пайн тяжело вздохнула.

— Чувствую, придется.

Глава 76

Два дня спустя Пайн сдала образец ДНК, и ФБР сравнило его со своими базами данных и с миллионами других образцов, имеющихся на сайтах; вскоре пришел ответ.

И он касался не Мерси.

Для Пайн это стало вторым самым сильным потрясением после потери сестры.

Когда Пайн сообщили результат, она отправилась в свой номер в «Коттедже» и села, глядя в стену. Это было подобно краже ее личности, краже, не имевшей ни малейшего отношения к киберпреступлениям, а напрямую связанной с плотью и кровью.

В конце концов она встала и вышла из номера.

В вестибюле она встретила Блюм, которая явно ее там поджидала.

— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спросила Блюм. — Я сделаю это с радостью.

Пайн покачала головой.

— Я думаю, что должна сделать все сама.

— Тогда я буду ждать твоего возвращения здесь.

Снаружи Пайн столкнулась с Эдди Ларедо, который укладывал вещи в свой внедорожник.

— Надеюсь, мы еще встретимся, Этли, — сказал он.

Сейчас ее мысли находились в тысяче миль отсюда, но она положила руку ему на плечо.

— Ты не раз спас мою задницу.

— Я уже говорил, что именно для этого и нужны напарники.

— Значит, между нами все хорошо?

— Во всяком случае, с моей стороны. Я уже позвонил Дениз, и мы договорились, что я смогу чаще видеться с сыновьями.

— Это замечательно. Им необходим отец. Настоящий отец.

Он внимательно на нее посмотрел.

— А что ты будешь делать? Вернешься в Шеттерд-Рок и вновь станешь единственным агентом ФБР в Большом Каньоне?

— После того как закончу дела здесь.

— Может быть, я к тебе приеду.

— Буду рада тебя видеть.

— Но мы лишь друзья, — добавил он с улыбкой.

— В этом нет ничего плохого, Эдди.

Она обняла и поцеловала Ларедо в щеку, а потом посмотрела вслед уезжавшему внедорожнику.

Пайн села за руль своего автомобиля и поехала в больницу.

К счастью, дорога до Америкуса оказалась совсем недолгой — она и сама не знала, сколько еще смогла бы сдерживать бушевавшие в ней чувства. Ей казалось, что она преодолевает последнюю милю пути на собственную казнь.

Джерри Дэнверс сидел перед дверью личной палаты Джека Лайнберри. Его босса перевели сюда из интенсивной терапии два дня назад, а еще через несколько дней собирались выписать.

Дэнверс теперь смотрел на нее с уважением.

— Полагаю, вы спасли мою шкуру, и не только, — виноватым тоном сказал он.

— Верно.

— И кто бы мог поверить, что Страуб на такое способен?

— Мне нужно повидать Джека. Немедленно.

Он бросил на нее настороженный взгляд. Пайн понимала, что ведет себя странно, но ей было все равно.

— Ладно, заходите. Он только что закончил ужинать. Уверен, он будет рад вас видеть.

— А я совсем не уверена.

Она вошла в палату и плотно прикрыла за собой дверь.

Лайнберри сидел на постели и сегодня выглядел гораздо лучше.

Пайн медленно к нему подошла, уселась на стоявший рядом с кроватью стул и все это время не сводила с него глаз.

А он смотрел на нее с печалью и тревогой. И еще Пайн почувствовала в нем облегчение.

— Судя по выражению твоего лица, теперь ты знаешь всю правду, — сказал он.

— Ты мой отец.

— Да, так и есть. — По его лицу потекли слезы.

Пайн давно хотела задать ему этот вопрос, теперь время пришло.

— Но где-то есть и другая твоя дочь. И моя мать, мать твоих детей. Может быть, вместе мы сможем их найти.

Лайнберри осторожно протянул к ней руку.

— Ты и в самом деле в это веришь?

Сильные пальцы Пайн сжали его ладонь.

— Не думаю, что у нас есть выбор.

Амос Декер (цикл)

Абсолютная память (роман)

Страшный удар по голове оборвал спортивную карьеру Амоса Декера — и он же пробудил в нем уникальную способность к абсолютной памяти. Декер детально запоминает всё, что когда-либо видел и слышал. Поэтому день, когда Амос пришел работать в полицию, стал черным днем для преступников. Теперь им не скрыться от правосудия — ибо по их следу идет Человек-память…

Полицейская карьера Амоса Декера шла в гору, до тех пор, пока не произошла ужасная трагедия — кто-то убил его жену и маленькую дочь…

Глава 1

Амос Декер навсегда запомнил эти три смерти в парализующем оттенке синего. Свет врезался в него, вошел, будто нож из цветного стекла. И Декер так и не смог избавиться от этого света.

Слежка была долгой и, в конечном счете, непродуктивной. Ведя машину к дому, он думал, что сейчас урвет пару часов сна, а потом снова выйдет на улицы. Амос свернул на подъездную дорожку скромного двухэтажного дома с пластиковой обшивкой. Дому было уже двадцать пять лет, а выплачивать за него предстояло как минимум еще столько же. Дождь растекся по тротуару, ботинки сорок седьмого размера скользнули и только потом уцепились за асфальт. Декер тихо прикрыл дверцу машины, не сомневаясь, что в такое время все уже спят. Он устало поплелся к двери в кухню и вошел в дом.

Внутри было тихо, как и ожидалось. Но слишком тихо, и это было неправильно. Тогда он этого не почувствовал, и потом не раз задумывался почему. Одна из многих ошибок, которые он допустил той ночью. Декер задержался на кухне налить стакан воды из-под крана. Он залпом выпил воду, поставил стакан в раковину, отер подбородок и направился в соседнюю комнату.

Он поскользнулся, и на этот раз грузно рухнул на пол. Гладкий паркет елочкой, Декеру уже приходилось здесь падать. Но сейчас все будет иначе, и Амосу предстояло это узнать. Луна сияла сквозь фасадное окно, и ее света вполне хватало.

Когда Декер поднял руку, ее цвет изменился.

Красное. Кровь.

Откуда она взялась? Амос поднялся на ноги и пошел разбираться.

Источник нашелся в следующей комнате. Джонни Сакс. Его шурин. Большой крепкий парень вроде него самого, лежал ничком. Декер нагнулся к нему и встал на колени, едва не ткнувшись носом в лицо Джонни. Горло перерезано от уха до уха. Пульс можно не проверять, неоткуда ему взяться. Большая часть крови Джонни растеклась по полу.

Прямо в эту минуту Декеру следовало достать телефон и набрать 911. Он отлично знал, что положено делать. Ни в коем случае не бегать по месту преступления, поскольку именно им стал дом, в котором найден мертвый — убитый — человек. Теперь это музей; трогать что-либо категорически запрещено. Профессионализм Декера вопил об этом.

Но тут было только одно тело. Взгляд Амоса метнулся к лестнице, и его разум внезапно отключился, охваченный безудержной паникой — идущим изнутри чувством, что жизнь только что ограбила Декера, лишила всего, что у него было. И он побежал, шлепая ботинками по лужицам подсохшей крови, расплескивая их приливными волнами.

Он уничтожал важнейшие улики — похерил все то, что требовалось сохранить. Но сейчас ему было плевать.

Кровь Джонни вела к лестнице, и Декер взлетел по ней, перемахивая через три ступеньки за раз. Он ловил ртом воздух, сердце колотилось как бешеное; казалось, оно разбухло и готово разорвать грудь. Разум был парализован, но руки и ноги двигались, будто по собственной воле.

Декер выскочил в коридор, оттолкнулся от стены, отлетел к стене напротив. Он мчался к первой двери справа. Ему даже не пришло в голову достать пистолет, задуматься, не остался ли убийца в доме, не ждет ли он прихода Декера.

Он распахнул дверь плечом и огляделся.

Ничего.

Нет, неправда.

Он замер в дверях. Ночник на тумбочке тускло освещал голую ступню, торчащую с дальней стороны кровати.

Амос знал эту ступню. Он долгие годы держал ее, массировал, целовал при случае. Длинную, узкую, все еще лакомую; палец рядом с большим чуть длиннее, чем следует. Вены сбоку, мозоли снизу, красные ногти — всё в порядке, за одним исключением: ступня не может торчать над матрасом в такое время ночи. Это значит, что все остальное лежит на полу, и с чего бы ей там лежать, если только…

Он медленно подошел к той стороне кровати и посмотрел вниз.

Кассандра Декер, Кэсси для всех, но в первую очередь, и самое главное, для него, смотрела с пола вверх. Хотя «смотрела» — уже не о ней. Декер дернулся вперед, замер рядом с ней и медленно опустился на колени; синие джинсы устроились в кровавом пятне рядом с телом.

В пятне ее крови.

На шее раны не было. Кровь текла не оттуда. Рана была на лбу.

Одна пуля. Он знал, что не должен так делать, но поднял с пола ее голову и прижал к своей вздымающейся груди. Спала ли она? Проснулась ли? Декер думал, в последний раз баюкая в руках свою жену.

Он опустил ее на то место, где она лежала. Уставился в ее лицо, белое и безжизненное, с почерневшей дырочкой посреди лба, чтобы сохранить последнюю память о Кэсси, точку в самом-самом конце.

В конце всего.

Амос встал, не чувствуя ног, выбрался из комнаты и пошел по коридору во вторую, и последнюю, спальню на этаже.

Он не стал распахивать дверь. Спешить уже незачем. Он и так знал, что там найдет. Все, что он сможет узнать, — какой способ выбрал убийца на этот раз.

Первый — нож. Второй — пистолет.

В спальне ее не было, оставалась только смежная ванная комната.

В ванной горел яркий верхний свет. Убийца явно хотел, чтобы Декер хорошо разглядел его последнюю жертву.

Она сидела там, на унитазе. Чтобы она не упала, убийца привязал ее пояском от халата, обернутым вокруг бачка. Декер подошел к ней.

Ноги не скользили. Крови не было. На его дочери не было заметных ран. Потом он подошел ближе и увидел у нее на шее отметины, уродливые и пятнистые, будто кто-то прижигал ей кожу. Возможно, убийца использовал поясок. Или сделал это руками. Декер не знал — и не беспокоился по этому поводу. Смерть от удушения не бывает безболезненной. Она мучительная. И страшная. И пока убийца медленно выдавливал из нее жизнь, она смотрела прямо на него.

Через три дня Молли должно было исполниться десять лет. Они запланировали праздник, пригласили гостей, купили подарки, заказали торт с шоколадной начинкой. Амос взял отгул, чтобы помочь Кэсси, которая работала полный день и, к тому же, делала большую часть работ по хозяйству, поскольку его работа даже близко не походила на «с девяти до пяти». Они шутили над этим. Что он знает о настоящей жизни? Покупке продуктов? Оплате счетов? Походах с Молли к врачу?

Как оказалось, ничего. Ни черта. Бестолочь.

Он сел на пол перед мертвой дочерью, скрестил длинные ноги, как ей нравилось — подошва упирается во внутреннюю часть бедра другой ноги. Он был гибким для такого крупного мужчины. Поза лотоса, смутно подумалось ему. Или что-то в этом роде. Декер даже не знал, почему вообще подумал об этом.

Должно быть, это шок, осознал он.

Ее глаза были широко открыты, они смотрели прямо на него, но не видели. Как и мамины. Она больше никогда его не увидит.

Декер просто сидел там, качаясь взад-вперед, глядя на нее, но не видя, и его девочка уж точно не видит своего папу.

«Вот так. Ничего не осталось. И я сам не останусь. Я не смогу».

Он вытянул из поясной кобуры компактный девятимиллиметровый и передернул затвор, дослав патрон в ствол. Обхватил пистолет двумя руками. Хорошая штуковина. Точный, и убойная сила приличная. Амос никогда не стрелял из него в людей. Но хотел.

Он уставился на дульный срез с железной мушкой. Сколько патронов отстреляно в полицейском тире? Тысяча? Десять тысяч?.. Ну, этой ночью он не промахнется.

Он открыл рот и засунул туда ствол, наклонив пистолет так, чтобы пуля прошла через мозг и все случилось быстро. Палец лег на спусковой крючок. Декер поднял взгляд и увидел Молли. Внезапно смутившись, вытащил пистолет, приставил его к правому виску и закрыл глаза, чтобы не видеть ее. Указательный палец снова скользнул по спуску. Положить, потом медленно, равномерно давить, пока не дойдешь до рубежа, за которым нет возврата. Он ничего не почувствует. Мозг умрет прежде, чем успеет передать остальному телу, что он себя грохнул.

«Нужно просто нажать. Нажми, Амос. Тебе нечего терять, потому что ты уже потерял все. Они ушли. Они… ушли».

Он держал пистолет и думал, что скажет своей семье, когда они воссоединяться там.

«Мне жаль?»

«Простите меня?»

«Я хотел быть там, чтобы защитить вас от убийцы, кем бы он ни был? Я должен был остаться с вами и защитить?»

Он стиснул пистолет, вжимая металл в висок с такой силой, что почувствовал, как край среза режет кожу. Капля крови выступила на виске и впиталась в седеющие волосы. Декер не сомневался, что за последние несколько минут в них прибавилось седины.

Ему не требовалось собираться с духом.

Нужно только отыскать точку равновесия. Однако есть ли хоть какое-то равновесие в том, чтобы лишить себя жизни?

По-прежнему держа пистолет у виска, он достал телефон, набрал 911, назвал свою фамилию и номер жетона, двумя короткими предложениями описал убийство трех человек. Потом уронил телефон на пол.

Внизу был Джонни.

Дальше по коридору — Кэсси.

Здесь, в туалете, была Молли.

И внезапно, без предупреждения, Декер увидел все очерченным самым жутким оттенком синего. Тела, дом, всю ночь. Пузырь синего; он был повсюду. Амос задрал голову к потолку и выкрикивал ругательства, вкладывая в них всю ярость и боль утраты. Проклятые цвета, даже сюда они влезли. Почему он не может побыть нормальным хотя бы раз, когда ему так больно? Декер опустил голову и сидел на полу с пистолетом у виска, больше в нем не осталось ничего. Он был готов умереть, готов присоединиться к ним.

Но по какой-то причине, не известной даже ему самому, Амос Декер не нажал на спуск.

Так его и нашли копы, прибывшие через четыре минуты.

Глава 2

Парковая скамейка выкрашена красным.

Неуютный, резкий осенний холод тянет зиму.

Амос Декер сидел на скамейке и ждал.

Перед ним пронесся воробей, едва увернулся от проезжающей машины, взмыл вверх, поймав поток воздуха, и умчался. Декер отметил марку, модель, номерной знак и описание внешности всех четырех человек в машине. Муж и жена спереди, ребенок в детском кресле — сзади. Рядом с ним сидит другой, постарше. Лет десять. На заднем бампере наклейка: «Мой ребенок на Доске почета учеников Торнкрестской школы».

«Поздравляю; ты только что сообщил всем психам, где нужно ловить твоего умничку».

Затем к ближайшей остановке подкатил автобус. Декер пробежался по нему взглядом, делая те же заметки. Четырнадцать пассажиров, большинство — хмурые и усталые, хотя сейчас только полдень. Один энергичный, ребенок. Он крутился рядом со своей измученной матерью, которая обмякла на сиденье, держа на коленях пухлую сумку. Водитель была новичком, ее лицо стягивало напряжение. Даже гидроусилитель мало помогал ее борьбе с рулем, а в поворот она вошла так медленно, словно автобус катился по инерции.

Над головой набирал высоту самолет. Он летел достаточно низко, чтобы Декер отметил: «Боинг»-737, «Юнайтед эйрлайнс», судя по законцовкам крыла — последняя модель. Вместе с числом 737 выскочил цвет — серебро. Само число 737 для разума Декера было красивой смесью. Изящное, серебристое, быстрое, как пуля. Все, что начиналось с семерки, вызывало у него такую реакцию. Он высоко ценил «Боинг» за то, что номера всех его самолетов начинались с семерки.

Мимо прошли двое молодых людей. Замечено, записано. Один старше, крупнее, альфа, второй — подпевала, чтобы было кого шпынять и посмеиваться. Следом Декер отметил четырех детей, играющих в парке через дорогу. Возраст, категория, серийный номер, ранг и иерархия — все выстроено уже к шести годам, как у стаи волков.

Сделано.

Следующий номер — женщина с собакой. Немецкая овчарка. Не старая, но с больными бедрами. Вероятно, дисплазия, часто встречается у этой породы. Занесено в каталог. Мужчина треплется по смартфону. Костюм от «Зегны», на туфлях с тонкой подошвой буква G — «Гуччи». На левой руке золотой браслет с камушками, похож на кольца Суперкубка^[355]. На правом запястье часы «Зенит» за четыре тысячи долларов. Для профессионального спортсмена низковат и плохо сложен. Для типичного наркоторговца слишком хорошо одет. Возможно, менеджер хедж-фонда, продажный адвокат или застройщик. Отложено в памяти.

На другой стороне улицы закатывают в специальный микроавтобус пожилую женщину в инвалидной коляске. Ее левая половина не работает, паралич лицевого нерва, тоже слева. Инсульт. Задокументировано. У ее сопровождающего небольшой сколиоз с плоскостопием. Отпечатано.

Амос Декер замечал все это и многое другое, а его разум сортировал увиденное. Делал выводы, те или иные. Временами предполагал. Иногда догадывался. Все это ничего не значило — он занимался этим, чтобы занять время, пока ждет. Все равно как считать цвета. Просто чтобы занять время.

Он лишился дома — изъятие банком. Их с Кэсси зарплат едва хватало на платежи. Одна его зарплата — полная безнадега. Амос пытался продать его, но кто же захочет жить в доме, залитом кровью?

Несколько месяцев он снимал квартиру. Потом комнату в мотеле. Затем, когда у него поменялась ситуация с работой, он переехал на диван друга. Когда друг стал менее дружелюбным, Декер перебрался в приют для бездомных. Когда финансирование приюта сдулось и тот закрылся, Декер «разменялся» на спальный мешок в парке. Потом, когда мешок износился, а копы стали вытряхивать бездомных из парка, — в картонную коробку на парковке.

Амос упал на самое дно. Обрюзгший, грязный, заросший, с дикой бородой, он выглядел как человек, который живет в какой-нибудь пещере и замышляет заговор с инопланетянами. Декер и вправду был таким, пока однажды утром не проснулся на парковке «Уолмарта», глядя на логотип «Джорджия-Пасифик» внутри картонной коробки, и испытал захлестывающее душу прозрение: увидь его сейчас Кэсси и Молли, им было бы чудовищно стыдно.

И потому он почистился, поработал там и сям, занимаясь всякими странными делами, пока не сэкономил пару долларов, перебрался в комнату в «Резиденс Инн» и вывесил свою табличку частного детектива. Он брался за все дела, которые попадались; по большей части не доходы, а расходы, работа за так, но это было что-то. А ничего большего ему не требовалось.

Это было бессмысленное существование, но, по правде говоря, он и сам был бессмысленным. Борода все еще была густой, волосы — спутанными, лишний вес тоже никуда не делся, но теперь он носил довольно чистую одежду, да и душ принимал, иногда даже пару раз в неделю. И больше не жил в коробке. По его мнению, прогресс всегда следовало измерять в дюймах, особенно когда твоих успехов не хватает не только на ярды, но даже на футы.

Декер прикрыл глаза, отсекая наблюдения последних минут, хотя картинка все равно оставалась на месте, будто киноэкран изнутри век. Она всегда будет там. Ему часто хотелось забыть то, что он только что видел. Но все, попавшее ему в голову, записывалось несмываемым маркером. При нужде он мог вызвать эти воспоминания, а иногда они выскакивали сами. Первое было полезным, второе бесконечно раздражающим.

В ту ночь копы отговорили его съесть пулю из собственного пистолета. С тех пор Декер много раз задумывался о самоубийстве. Столько раз, что, еще работая в полиции, он сходил на терапию, надеясь справиться с этой маленькой проблемкой. Он даже стоял перед кругом таких же суицидников.

«Меня зовут Амос Декер. Я хочу убить себя. Точка. Рассказ окончен».

Он открыл глаза.

Пятнадцать месяцев, двадцать один день, двенадцать часов, четырнадцать минут. Из-за того, кем он был, перед мысленным взором все время тикали часы. Столько времени прошло с тех пор, как он нашел у себя дома три тела, с тех пор, как его семью стерли. А через шестьдесят секунд будет пятнадцать минут плюс год, месяцы и дни. Так оно и пойдет, все дальше и дальше.

Декер посмотрел на себя. Четыре года футбола в колледже, потом — профессионал, правда, на исключительно короткий срок; он держал себя в форме, работая копом и позже, детективом. Но после официального опознания жены, дочери и шурина Амос перестал думать об этом. Сейчас у него было фунтов пятьдесят лишнего веса, а то и больше. Гораздо больше. Шесть футов пять дюймов, пузан с больными коленями. Мягкий живот свешивается над поясом, руки и грудь дряблые, ноги — два куска мяса. Теперь он не видел даже свои здоровенные ступни.

Волосы длинные, щедро присыпаны сединой и не слишком чисты. Казалось, такой вид отлично подходит, чтобы скрыть разум, который, ничего не забывая, умудрялся все время подводить. Борода поражала как размерами, так и беспорядочным видом — сплошь клоки, завитки, случайные пряди, будто лоза, ищущая, куда бы взобраться. Но Декер сказал себе, что это хорошо для его нынешней работы. Ему нужно охотиться на подонка, а подонки, по определению, редко модничают. Намного чаще они сторонятся моды.

Он коснулся вытертой заплатки на джинсах, потом взглянул на колени, где все еще виднелись следы крови.

Ее кровь. Кровь Кэсси. Патология — до сих пор носить эти джинсы.

«Сожги эти штаны, Амос. Любой нормальный человек именно так и сделал бы».

«Но я не нормальный. Я перестал быть нормальным с тех пор, как шагнул на то поле и получил тот удар».

Удар был единственным событием, которое Декер ни разу не смог вспомнить. Забавно, поскольку именно этот удар послужил катализатором к незабыванию всего остального. Но его крутили на всех спортивных шоу того времени. А потом и национальные новости решили задокументировать для своей аудитории эту «жесть». Кто-то сказал Декеру, что запись пару лет назад загрузили на «Ю-тьюб», и она собрала восемь миллионов просмотров. Однако он все равно ее не видел. Ему это не требовалось. Он был там. Он это прочувствовал. Больше ничего не нужно.

И заслужил он такую шумиху, всего лишь умерев на футбольном поле, и не один раз, а дважды.

Амос украдкой, почти смущенно взглянул на свои джинсы. Живот нависал над ремнем, раньше Декер был намного худее. Он стирал джинсы, но кровавые пятна все равно остались. И с чего бы им отличаться от его мозгов? Штаны могут быть, должны быть доказательством. Пусть бы их забрали копы, но они не стали, а Декер не предлагал. Он сохранил джинсы и с тех пор носил их. Идиотский способ помнить. Ослиное упрямство. Жуткий способ удержать Кэсси рядом. Все равно что таскать ее пепел в коробке от завтрака «Скуби-Ду». Но еще раз: Декер вовсе не был нормальным. Несмотря на то, что он имел место для жилья, работу и справлялся с прочей рутиной… ну, по большей части. Он действительно не был нормальным. И в любом случае никогда не будет.

Технически он побывал по этому делу подозреваемым, как и все мужья в таких случаях. Но не долго. Его очистило время смертей. У Декера имелось алиби. Ему было плевать на все алиби. Он знал, что никогда бы не тронул их и пальцем, и без разницы, верит ли в это хотя бы еще один человек.

Реальной проблемой было то, что в связи с этими убийствами никого не арестовали. Не было даже ни единого подозреваемого, ни одного следа. Ничего.

Вокруг жили простые люди, рабочий класс, жили тихо и дружелюбно, всегда протягивая другим руку помощи, потому что никто здесь не нажил состояния, а какая-то помощь время от времени требовалась каждому. Починить машину или топку, забить гвоздь, приготовить еды, потому что мама заболела, или пасти детей в общественной транспортной системе, основанной на доверии и необходимости.

Жили там и несколько упертых, само собой, но Декер не засек среди них ни одного опасного. В основном байкеры и любители плана. Амос проверил. Он не занимался ничем другим, кроме расследования, хотя официально ему сказали держаться от всего этого подальше. Но, несмотря на одержимость, с которой он перерывал все подряд, не всплыла ни одна улика.

Для такого преступления были и возможности, и препятствия. Двери оставались незапертыми; люди ходили туда-сюда. Так что с возможностью все ясно. Но дома здесь стояли рядом, и кто-нибудь должен был что-то услышать. Однако в ту ночь никто не услышал ни единого звука из дома 4305 по Бостон-авеню. Как три человека могли умереть в полной тишине? Разве убийства не связаны с насилием? Криками? Борьбой? Хоть с чем-нибудь? Видимо, нет. Выстрел? Как призрачный шепот. Или же все соседи в ту ночь разом оглохли.

И ослепли. И онемели.

Несколько месяцев спустя все было по-прежнему глухо, хотя след к тому времени уже давно остыл, а шансы раскрыть дело и поймать убийцу упали практически до нуля. Декер ушел из полиции, поскольку больше не мог писать бумаги, расследовать другие дела и возиться с местными драмами. Начальство сказало, мол, им очень жаль, что он уходит, но никто не попросил его остаться. По правде говоря, Декер становился агрессивным, неуправляемым. И он сам с этим не спорил. Потому что больше ни о чем не заботился.

Ну, кроме, пожалуй что, одного.

Он все время навещал их могилы. Их похоронили на участках, которые Декер спешно купил, поскольку никто не станет задумываться об участках на кладбище для мужчины и женщины чуть за сорок или о могиле для десятилетней девочки. Но потом он перестал приходить. Он больше не мог встречаться с ними, лежащими в земле. Он не отомстил за них. Он вообще ничего не сделал, только опознал их тела. Жалкая епитимья за смерть семьи. Вряд ли она произведет впечатление на Бога.

Их смерть должна быть как-то связана с его работой. За эти годы Декер отправил за решетку немало людей. Кое-кто уже вышел. У других были друзья. Незадолго до убийств в 4305 по Бостон-авеню Амос помог вскрыть местную сеть торговцев метом^[356], которые изо всех сил старались подсадить всю округу на наркоту и тем самым получить хорошую постоянную клиентуру, молодую, старую и все в промежутке. Эти чуваки были плохими, злыми, им убить — что раз глянуть. Они вполне могли выяснить, где он живет. Без особого труда. Декер не был засекречен. И они вполне могли отомстить, убив его жену и дочь, а заодно и шурина, который выбрал неудачное время, чтобы выбраться в город. Но против этих людей не нашлось и клочка улик. А без этого — никаких арестов. Никакого разбирательства. Суда. Приговора.

Его ошибка. Его вина. Возможно, он сам привел их к своей семье, и теперь у него нет семьи.

Община собрала для него деньги. Пару тысяч долларов. Они до сих пор остались нетронутыми на банковском счете. Взять эти деньги, казалось Декеру, — значит, предать тех, кого он потерял, и потому деньги лежали, хотя они, разумеется, ему пригодились бы. Амос сводил концы с концами, едва. Но этого «едва» ему было достаточно. Потому что он сам был сейчас этим «едва».

Декер откинулся на спинку скамейки и плотнее закутался в пальто. Он сидел здесь не просто так.

Он был на работе.

И посмотрев налево, он увидел, что пора приниматься за работу.

Декер встал и пошел за двумя людьми, которых ждал.

Глава 3

Этот бар походил на все прочие, в которых доводилось бывать Декеру.

Темный, прохладный, затхлый, прокуренный, с забавным освещением, где все выглядят как люди, которых ты знаешь или хочешь узнать. Или, что более вероятно, хочешь забыть. Где каждый был твоим другом, пока не стал врагом и не сломал кий о твой череп. Где все тихо-мирно, пока не закончился мир. Где ты можешь запить все, что швыряет в тебя жизнь. Где тысячи косящих под Билли Джоэла^[357] будут петь тебе серенады перед рассветом.

«Вот только я мог выпить тысячу раз и не забыть ни одной проклятой стопки. Я бы запомнил все детали каждой из них, вплоть до формы кубиков льда».

Декер уселся перед барной стойкой и своим отражением в большом зеркале за выстроенными рядами «Джим Бима», «Бифа», «Глена» и «Сапфира». Он заказал дешевое пиво, зажал кружку в мясистых ладонях и принялся разглядывать зеркало. Нижний угол справа. Они сели там, пара, за которой он пришел сюда.

Кавалер подпятьдесят, девушке вполовину меньше. Мужчина разоделся, как мог. Шерстяная тройка в тонкую полоску, желтый галстук, усеянный синими крапинками в форме чего-то вроде сперматозоидов на пути к яйцеклетке, и щегольской платочек в тон. Зачесанные назад волосы открывают морщинистый, зрелый лоб — привлекательный у мужчин, но не у женщин; впрочем, жизнь в этом плане вообще несправедлива. На ухоженных пальцах впечатляющие кольца с бриллиантами. Возможно, краденые. Или подделка. Как и сам мужчина. Наверное, и педикюр у него сделан. Туфли отполированы, но вот задники он упустил. Они были ободранными, что намного лучше подходило истинной природе этого мужчины. Он тоже был ободранным. И ему нужно было произвести впечатление только на входе, не на выходе. Выйдя за порог, этот мудила больше никогда не попадался тебе на глаза.

У девицы были большие глаза и тесто вместо мозгов. Миленькая в такой пустой, «уже тысячу раз это видели», манере. Как смотреть 3D-фильм без очков; что-то просто отсутствует. Дамочка настолько слепо верящая и рассеянная, что в глубине души хочется просто уйти и оставить ее на произвол судьбы.

Но Декеру платили не за это. На самом деле ему заплатили строго за обратное.

На ней была юбка, жакет и блузка, которые стоили больше машины Декера. Ну, или той машины, которая у него когда-то была. Банк забрал и ее, как это часто бывает.

Девица вышла из «старых денег». Она так привыкла к привилегированной жизни, идущей в комплекте с этим статусом, что была просто не в состоянии понять, с чего бы кому-то так стараться оттяпать у нее вещи, которые она принимала как само собой разумеющееся. И это делало ее потенциальной жертвой каждую минуту каждого дня ее жизни.

Так было и сейчас: акула и кукла. Декер видел этого парня шестеркой, отвратное число для его разума. Девица была четверкой, безобидной и неинтересной.

Сначала встретились их руки, потом — губы. Затем они поделились друг с другом напитками: он пил виски-сауэр, она — розовый мартини.

Обозначено.

Декер баюкал пиво и выжидал. И украдкой, незаметно посматривал на пару. Вдобавок к бирке с числом, девушка была очерчена оранжевым, мужчина — фиолетовым, тем же цветом, который ассоциировался у Декера с нулем, нежеланной цифрой. И потому кавалер представлял для него два числа — шесть и ноль. Кажется сложным, понятное дело, но Амос справлялся без труда, поскольку в его голове все это было четким, как отражение в зеркале.

Не то чтобы он действительно видел их в этих цветах. Речь шла об осознании цвета. Лучший и единственный способ, которым он мог объяснить свое ощущение. Не похоже на то, как учили на занятиях. Да и пришел он к этому довольно поздно. Просто старался, как мог. В конце концов, он считал, что оставил мир цветных фломастеров в детском саду.

Пара продолжала миловаться, держаться за руки, тереться ногами, тискаться и все прочее. Она явно хотела большего. Он не собирался потакать этим желаниям, поскольку хотел распалить объект. Спешка подразумевает дурные намерения. А этот парень был хорош. Не лучший из тех, кого доводилось видеть Декеру, но годный. Возможно, он обеспечивал себе пристойную жизнь.

Для фиолетового нуля.

Амос знал, что парень выжидает момента для просьбы. Заем для бизнес-проекта, который нельзя упустить. Какая-то трагедия в обширной семье, требующая финансовой поддержки. Он вовсе не хочет просить. Ненавидит себя за это. Но это его последняя надежда. Она — его последний шанс. И он вовсе не ожидает, что она поймет. Или скажет «да». Если так обставить разговор, как еще она сможет ответить? Только: «Да, дорогой. Возьми в два раза больше. Может, в три? Папочка их даже не заметит. В конце концов, это всего лишь деньги. Его деньги».

Через час и еще два розовых мартини она его оставила. Ее прощальный поцелуй был нежным и трогательным, мужчина отозвался на него должным образом, но когда она отвернулась, выражение его лица изменилось. От такой же нежности и любви — к триумфу и даже, можно сказать, жестокости. По крайней мере, так его описал бы сам Декер.

Амос не любил общаться с людьми. Он предпочитал собственное общество. Он ненавидел пустые разговоры, поскольку больше не понимал их смысл. Но это была часть того, чем он занимался. Чем он оплачивал счета. И потому Декер сказал себе, что с этим нужно смириться. По крайней мере, сейчас. Пора отрабатывать.

Он принес пиво к столику как раз вовремя, чтобы положить свою тяжелую руку мужчине на плечо и толкнуть его обратно на стул, с которого тот уже вставал.

Декер уселся напротив, посмотрел на нетронутый виски-сауэр — хищники не пьют на работе, — а потом одобрительно поднял кружку.

— Отлично сделано. Люблю смотреть, как работает настоящий профи.

Мужчина не ответил. Он осматривал Декера, оценивая его неопрятную внешность, и выглядел не слишком впечатленным.

— Я вас знаю? — наконец спросил он язвительным тоном. — Хотя не представляю, как такое возможно.

Декер вздохнул. Он ждал чего-нибудь поинтересней. Но, похоже, тут ловить нечего.

— Нет, и незачем тебе меня знать. Тебе нужно только заглянуть сюда.

Он вытащил из кармана пиджака конверт и бросил на стол.

Мужчина помешкал, но взял его.

Декер глотнул пива и сказал:

— Открой.

— С чего бы мне его открывать?

— Ладно, тогда не открывай. Не перетруждайся.

Декер протянул руку, но мужчина дернул конверт к себе. Затем открыл клапан и вытащил штук пять фотографий.

— Первое правило подонка, Ловкач, — сказал Декер. — Не развлекайся на стороне, когда работаешь. Когда я назвал тебя профи, я был великодушен.

Он постучал пальцем по верхней фотографии.

— Не слишком-то много на ней одежды, да и на тебе тоже. И, так уж случилось, именно этот акт считается незаконным почти во всех штатах к югу от линии Мейсона — Диксона^[358].

Взгляд мужчины, оторвавшегося от фотографий, был настороженным.

— Откуда ты это взял?

Декер был вновь разочарован вопросом.

— Так что теперь все сводится к договоренности. Я уполномочен предложить тебе пятьдесят тысяч долларов. Взамен ты подписываешь вот это и находишь себе кого-нибудь другого. В другом штате.

Мужчина улыбнулся, отодвинул фотографии и заметил:

— Если вы думали, что от этого у меня будут неприятности, почему вы просто не показали ей фотографии? Зачем приходить сюда и предлагать мне деньги?

Декер снова вздохнул — он был разочарован уже в третий раз. Этот парень оказался совсем скучным. Амос собрал фотографии и аккуратно сложил их в конверт.

— Ловкач, ты читаешь мои мысли. Именно так я и сказал старику. Спасибо, что подтвердил мое мнение. Так уж случилось, что девица очень религиозная. То, чем ты занимаешься с дамочкой на третьей картинке, само по себе убойно, — так вдобавок она еще и твоя жена. Всего хорошего.

Он встал, но мужчина схватил его за руку.

— Я могу доставить тебе неприятности.

Декер поймал его пальцы и принялся отгибать назад, пока мужчина не охнул. Только после этого пальцы оказались на свободе.

— Я толстый, — заметил Амос, — но я в два раза больше тебя и намного жестче. И для моей работы не требуется красивая морда. А для твоей — требуется. Так что если я выведу тебя отсюда и начищу ее, твой будущий приток наличности здорово обмельчает. Улавливаешь мысль?

Мужчина схватился за поврежденную руку и побледнел:

— Я возьму деньги.

— Отлично. У меня с собой чек на двадцать пять штук.

— Ты же сказал, пятьдесят!

— Только если б ты согласился сразу. Ты не согласился. Последствия — твоя прибыль уменьшилась вдвое.

— Сукин ты сын!

Декер уселся обратно и вытащил из кармана листок бумаги.

— Авиабилет. В одну сторону. Так далеко отсюда, как только можно, не покидая континента. Вылет через три часа. Чек будет оплачен, если ты окажешься на рейсе. Там есть люди, которые проверят, так что не делай глупостей.

— Где чек? — спросил мужчина.

Декер достал еще один лист бумаги:

— Сначала тебе нужно подписать это.

Он протянул бумагу. Мужчина быстро пробежал ее глазами:

— Но это же…

— Это гарантия, что дама больше никогда о тебе не вспомнит, разве что плохими словами. А это значит, что даже если ты попытаешься словчить и вернуться, ничего хорошего не выйдет.

Мужчина быстро сообразил, что происходит, что все это значит на самом деле.

— Так ты шантажируешь меня фотографиями и фактом моего брака, чтобы вынудить подписать эту бумажку? А если я не подпишу, ты покажешь ей картинки, скажешь, что я женат… Думаешь, этого будет довольно, чтобы она от меня отлипла?

— Да ты просто гений.

Мужчина насмешливо улыбнулся:

— У меня еще с десяток таких, как она. И намного симпатичней. Она хотела, чтобы я спал с ней. А я откладывал это дело. Ты видел фото. У меня дома есть филе-миньон, так зачем мне соглашаться на гамбургер, даже если к нему прилагается трастовый фонд? Она — тупое дерьмо. И при всех папочкиных деньгах выглядит прилично разве что в удачный день.

— Мистер Маркс раскусил тебя за милю, хоть его малышка и втюрилась по уши. Но, опять же, Дженни уже сталкивалась с подонками вроде тебя. Она заслуживает лучшего.

Декер не был знаком с Дженни Маркс и мало беспокоился о ее романтических увлечениях. Все эти замечания требовались, чтобы Ловкач не умолк. Чтобы он говорил. Выговорился по-полной.

— Она заслуживает лучшего? Блин, я вообще не знаю, зачем с ней связался. Я мог бы без малейшего труда найти задницу намного лучше, чем у Дженни Маркс. И не нужно было бы выслушивать ее детский лепет.

— Тупое дерьмо? Детский лепет? Правда? У барышни высшее образование.

Декер уже получил все, что требовалось, но сейчас разговор начинал ему нравиться.

— Ладно, она не тупое дерьмо. Она долбаная идиотка.

«Ладно, веселье закончилось».

Декер взял неподписанный документ и положил его в конверт с фотографиями. Потом засунул конверт в карман.

— Какого хрена ты делаешь? — недоверчиво спросил мужчина.

В ответ Декер достал миниатюрный цифровой диктофон и нажал на кнопку.

— Уверен, ее порадует твое описание, — сказал он. — Кстати, какой гамбургер? С говядиной? Органический? Или просто долбанно идиотский?

Мужчина ошеломленно застыл.

Декер забрал диктофон и толкнул к парню билет.

— Это можешь оставить себе. И позаботься засунуть свою задницу в самолет. Следующий парень, которого они пошлют, будет покрупнее меня, и сломает не палец. Он сломает тебя.

— Хочешь сказать, что я вообще не получу денег? — жалобно протянул мужчина.

Декер встал:

— Я же говорил, ты просто гений.

Глава 4

Амос сидел на кровати в своей комнате размером с тюремную камеру. Для переговоров с клиентами он пользовался столом в столовой «Резиденс Инн»: в ежемесячную плату входил завтрак-буфет. Этот пункт договора однозначно обходился «Резиденс Инн» в приличные деньги. Декер просто забирал из буфета тарелки с едой и уносил их на свой стол. Вместо вилки ему вполне подошел бы экскаватор.

Он уже получил свой чек от посланца мистера Маркса. Приятель из полиции порекомендовал Декера этому богатому старикану в качестве человека, способного справиться с деликатной проблемой относительно его скучной дочки, вечно влюблявшейся в неподходящих людей. Декер никогда не встречался со стариком, только с его представителями. Это было нормально; вряд ли Маркс хочет, чтобы Декер испачкал его красивую мебель. Они встретились за завтраком. Пришли два молодых придурка в тысячедолларовых костюмах, которые отказались даже кофе попробовать. Наверное, их больше интересовал двойной эспрессо, который выплевывали сверкающие маленькие машины под управлением баристы. По лицам этих парней было видно, что они прекрасно знают, насколько хороши они сами и насколько плох Декер. К этой встрече он натянул свою лучшую рубашку — вторую из двух имеющихся.

Папаша Маркс уполномочил потратить до ста штук, чтобы избавиться от альбатроса, схватившего за шею его маленькую девочку. Примерившись к жулику, Декер сообщил представителям, что сможет решить вопрос намного дешевле. Так он и сделал. Фактически, ценой стоимости авиабилета. За гроши. Папаша Варбакс^[359] мог бы выдать ему премию, хотя бы процент от сэкономленной шестизначной суммы. Но он твердо держался подписанного соглашения, и Декер получил только унылую почасовую ставку. Да, процент не помешал бы. Видимо, вот так богачи и остаются богатыми. Но оно все равно того стоило — увидеть обжуленного жулика. Кроме того, Декер подозревал, что через пару месяцев Дженни Маркс окажется в той же лодке, и его снова вызовут. Может, ему следует предложить Папаше Варбаксу долгосрочное соглашение?

Амос вышел из комнаты и направился через фойе в столовую. В такую рань там еще не было никого, кроме восьмидесятилетней Джун, которая наслаждалась своими золотыми годами, наваливая в тарелку гору жирной жареной картошки.

Декер загрузил тарелку и уселся за свой обычный столик. Первая вилка была уже на полпути к рту, когда он увидел ее.

Ей исполнилось сорок два, его ровесница. Но она выглядела старше. Ее работа делает такое с людьми. И он не избежал того же. Декер опустил взгляд, отложил вилку и посолил все содержимое тарелки, включая блинчики, четыре раза. Он надеялся, что мужчина его размеров может съежится, исчезнуть за стеной белков и углеводов.

— Привет, Амос.

«Мда, похоже, не вышло».

Декер набрал полную вилку застывших яиц, хлопьев, бекона, жареной картошки и кетчупа, и засунул все это в рот. Он жевал с открытым ртом, надеясь, что это зрелище подвигнет ее выполнить разворот на сто восемьдесят и вернуться туда, откуда она заявилась.

Не вышло.

Она присела напротив. Стол был маленьким, она — тоже. А вот Декер был здоровенным. Он занимал бо́льшую часть стола, просто сидя за ним.

Амос засунул в рот новую порцию еды и причмокнул. Он не поднимал взгляда. Какой в этом смысл? Она не может сказать ничего такого, что он захотел бы услышать.

— Если ты решил развлечься таким образом, — сказала она, — я пережду. У меня есть все время мира.

Он наконец посмотрел на нее. Она была тощей как палка: сигареты и жвачка, которые всегда заменяли ей еду и питье. Возможно, он за один раз съедал больше, чем она — за месяц.

У нее были белесые волосы, на морщинистой коже — пятна. Нос кривой; говорили, это после встречи с одним пьянчугой, когда она еще была патрульной. Маленький заостренный подбородок был задавлен непропорционально большим ртом, в котором скрывались, будто висящие в пещере летучие мыши, кривые и желтоватые от никотина зубы.

Она не была симпатичной. Не внешность делала ее запоминающейся. Примечательным делало ее совсем другое — она была первой женщиной-детективом в полиции Берлингтона. И, насколько знал Декер, все еще единственной. И она была его напарником. Они вдвоем произвели больше арестов, приведших к осуждению, чем кто-либо за всю истории полиции города. Некоторые считали, что это просто здорово. Другие полагали, что пара слишком возомнила о себе. Старски и Хатч^[360], так прозвал их один соперник. Декер, правда, так и не понял, кем он должен считать себя, блондином или брюнетом.

— Привет, Мэри Сьюзан Ланкастер, — произнес он, потому что не мог этого не сказать.

Она улыбнулась, протянула руку и легонько ткнула ему в плечо. Амос чуть заметно поморщился и немного отодвинулся, но она, похоже, не заметила.

— Даже не думала, что ты знаешь мое второе имя.

Он вновь опустил взгляд на еду, исчерпав свою квоту на болтовню.

Мэри оглядела его, и, когда осмотр был закончен, похоже, молча признала: все сообщения о том, что Декер скатился на самое дно, верны.

— Я не стану спрашивать, Амос, как твои дела. Я и так вижу, что не очень.

— Я живу здесь, а не в коробке, — резко ответил он.

— Прости, — торопливо извинилась она. — Ну, я пришла поговорить с тобой.

— С кем ты разговаривала?

— В смысле, откуда я узнала, что ты здесь?

По его взгляду было ясно, что именно об этом он и спрашивает.

— От друга друга.

— Не думал, что у тебя столько друзей, — произнес Декер.

Ничего смешного тут не было, само собой, и он, конечно, не улыбнулся. Но Мэри выдавила смешок — попытка сломать лед — и тут же спохватилась, сообразив, что сделала глупость.

— Ну, я вроде как детектив. Нахожу всякие вещи. А Берлингтон не слишком велик. Это не Нью-Йорк. И не Эл-Эй.

Декер причмокнул, загрузил в себя новую порцию еды, и его разум вновь побрел к цветным числам и вещам, занимающим его голову.

Похоже, она почувствовала его уход в себя.

— Амос, мне очень жаль. Ты многое потерял. Ты этого не заслужил, такого никто не заслуживает.

Декер равнодушно взглянул на нее. Сострадание не привлекало его внимания. Он никогда не искал сочувствия, в основном потому, что его разум не воспринимал это конкретное чувство. По крайней мере, теперь. Он мог быть заботливым. Он был заботливым и любящим со своей семьей. Но состраданию и его еще более неприятному родственнику, сопереживанию, больше не было места в его рубке.

Возможно, заметив, что она вновь теряет его, женщина торопливо сказала:

— Я пришла, чтобы кое-что тебе рассказать.

Декер смерил ее взглядом. Он ничего не мог с собой поделать и потому сказал:

— Ты потеряла вес. Примерно на пять фунтов меньше, чем стоит. И возможно, у тебя дефицит витамина Д.

— Как ты это понял?

— Когда ты вошла, ты двигалась скованно. Ломота в костях, классический симптом. — Он указал на ее лоб. — Снаружи холодно, но у тебя голова вспотела. Тоже классика. И ты просидела здесь недолго, но уже пять раз скрещивала ноги, а потом расставляла их. Проблемы с мочевым пузырем. Еще один симптом.

Услышав такую интимную оценку, Мэри нахмурилась.

— Что, ты начал ходить в медицинскую школу? — недовольно спросила она.

— Я прочел статью четыре года назад, когда сидел в приемной у дантиста.

Она коснулась пальцем лба:

— Думаю, я не часто бываю на солнце.

— И ты куришь, как паровоз, что тоже не способствует. Попробуй витаминные добавки. Дефицит витамина Д приводит к плохим штукам. И бросай курить сигареты. Попробуй пластырь.

Декер опустил взгляд и вновь увидел то, что заметил, когда она села за стол.

— А еще у тебя тремор левой руки.

Мэри держала левую руку правой, неосознанно потирая одну точку.

— Я думаю, это просто нервы.

— Но стреляешь ты с левой. Думаю, тебе стоит сходить провериться.

Она взглянула на небольшую выпуклость с правой стороны своего жакета, которая выдавала пистолет в поясной кобуре, и улыбнулась:

— Решил поиграть в Шерлока Холмса? Хочешь проверить мои колени? Посмотреть кончики пальцев? Рассказать, что я ела на завтрак?

Он сделал хороший глоток кофе.

— Просто проверься. Там может быть что-то еще. Кроме тремора. Серьезные проблемы начинаются с рук и глаз. Это раннее предупреждение, вроде канарейки в шахте. В следующем месяце у вас будет переаттестация по огнестрелу. Вряд ли ты ее пройдешь, если рука подведет.

Ее улыбка поблекла.

— Об этом я не подумала. Спасибо, Амос, я схожу.

Декер посмотрел на еду и сделал глубокий вдох. Он исчерпался и теперь просто ждал, пока она уйдет. Он закрыл глаза. Он может уснуть прямо здесь.

Ланкастер крутила пуговицу жакета, поглядывая на Декера. Готовилась к тому, ради чего на самом деле пришла. Готовясь сказать.

— Амос, мы произвели арест. По твоему делу.

Амос Декер открыл глаза. И уже не закрывал их.

Глава 5

Декер положил обе руки на стол.

Ланкастер следила, как его руки сжимаются в кулаки, а большие пальцы потирают указательные с такой силой, что оставляют вмятинки.

— Как его зовут? — спросил Декер, глядя на кучу омлета в тарелке.

— Себастьян Леопольд. Необычное имя. Но так он сказал.

Декер вновь прикрыл глаза и включил то, что любил называть своим ЦВМ, цифровым видеомагнитофоном. Один из плюсов быть тем, кто он есть.

Кадры мелькали перед внутренним взором с такой скоростью, что их было трудно различить, но Декер видел все. Он дошел до конца этого мысленного упражнения без единой зацепки.

Амос открыл глаза и покачал головой:

— Никогда о нем не слышал. А ты?

— Тоже нет. Но еще раз, так он нам назвался. Возможно, это не настоящее имя.

— Документов не было?

— Нет. Пустые карманы. Я думаю, он бездомный.

— Отправила отпечатки?

— Сейчас проверяют. Пока ничего.

— Как ты на него вышла?

— Это было проще всего. Он пришел в участок сегодня в два часа ночи и сдался. Самое легкое задержание на моей памяти. Я приехала сюда сразу после его допроса.

Декер резко взглянул на нее:

— Прошло почти шестнадцать месяцев, и тут парень сам приходит и признается в тройном убийстве?

— Знаю. Такое определенно случается не каждый день.

— Мотив?

Ей явно стало неуютно.

— Амос, я просто из вежливости ввожу тебя в курс дела. Полицейское расследование продолжается. Ты знаешь правила.

Декер наклонился вперед, заняв собой почти весь стол. Ровным голосом, будто смотрел на нее через их некогда сдвинутые вместе столы в полицейском участке, он повторил:

— Мотив?

Мэри вздохнула, вытащила из кармана пачку жевательной резинки и засунула одну в рот. Нижняя челюсть трижды дернулась, потом женщина произнесла:

— Леопольд сказал, ты плохо о нем отозвался. Здорово достал его.

— Где и когда?

— В «Севен-илевен»^[361]. Примерно за месяц до… ну, до того, что он сделал. Похоже, он затаил обиду. Между нами, мне кажется, что у него не все дома.

— В каком «Севен-илевен»?

— Что?

— В каком «Севен-илевен»?

— Ээ… думаю, в ближайшем к твоему дому.

— То есть на углу Десалль и Четырнадцатой?

— Он сказал, что проследил за тобой до дома. Так он узнал, где ты живешь.

— Так он бездомный, но с машиной? Я ни разу в жизни не ходил пешком в тот «Севен-илевен».

— Он бездомный сейчас. Я не знаю, кем он был тогда. Амос, он просто пришел и сдался. Мы еще многого не знаем.

— Фото.

Декер не спрашивал. Если человека арестовали, его сфотографировали и сняли отпечатки пальцев.

Ланкастер достала телефон и показала ему. На маленьком экране было видно мужское лицо, загорелое и чумазое. Волосы нестриженые, борода клочьями. И потому Леопольд выглядел похожим на Декера.

Амос прикрыл глаза и вновь запустил свой ЦВМ, но с тем же результатом — ни одного попадания.

— Я никогда его не видел.

— Ну, может, сейчас он выглядит по-другому…

Декер покачал головой.

— Сколько ему лет?

— Сложно сказать, а сам он не говорит. Возможно, сорок с небольшим. Возможно.

— Насколько крупный?

— Шесть футов и сто семьдесят фунтов^[362].

— Поджарый или обрюзгший?

— Поджарый. Довольно жилистый, насколько я видела.

— Мой шурин был ростом с меня, строитель, и мог выжать от груди грузовик. Как Леопольд справился с ним?

— Амос, это часть расследования. Я не могу рассказывать.

Декер молча смотрел ей прямо в глаза.

Мэри вздохнула, яростно прожевала резинку и произнесла:

— Он сказал нам, что твой шурин был пьян и сидел за кухонным столом. Он ничего не услышал. Леопольд сказал, на самом деле он думал, это ты. По крайней мере, со спины.

«Он думал, что убивает меня, когда перерезал глотку моему шурину?».

— Я совершенно не похож на шурина.

— Сзади, Амос. И я говорю тебе, этот Леопольд с полным приветом. У него лифт из подвала не выезжает.

Декер закрыл глаза.

«И потом этот псих со сломанным лифтом в мозгах поднялся наверх, застрелил мою жену и задушил дочь?»

Он открыл глаза, когда Ланкастер поднялась со стула.

— У меня есть еще вопросы.

— Ну, у меня нет больше ответов. Я могу потерять значок уже за то, что пришла сюда и рассказала тебе все. Амос, ты и сам это знаешь.

Он тоже встал, возвышаясь над ней, человек-гора, маленькие дети могли бы в ужасе разбежаться от одного только его… присутствия.

— Мне нужно увидеть этого парня.

— Невозможно, — уже отступая, ответила Ланкастер, и тут заметила выпуклость у него на поясе. — Ты носишь оружие? — недоверчиво спросила она.

Он не опустил взгляда.

— Я вернул свое оружие, когда ушел из полиции.

— Я спрашивала не об этом. Кто угодно может купить пистолет. Еще раз. Ты носишь оружие?

— Если и так, закон этого не запрещает.

— Открытое ношение, — поправила она. — Но закон запрещает скрытое ношение, если только ты не сотрудник полиции.

— Оно не скрытое. Ты же его видишь, верно? Оттуда, где ты стоишь?

— Амос, это совсем другое, и ты это знаешь.

Он протянул руки, сдвинув запястья вместе:

— Тогда надень наручники. Забери меня и засунь в ту же камеру, куда вы посадили Себастьяна Леопольда. Можешь забрать мой пистолет — он мне не понадобится.

Ланкастер отступила еще на шаг.

— Только не надо давить. Дай нам сделать свою работу. У нас есть этот парень. Пусть все будет честно и справедливо. Это дело на смертный приговор. У него все шансы получить иголку.

— Ага, лет через десять, возможно. А на эти десять лет он получит дом с кроватью и тремя квадратными футами. А если он псих и его адвокат сможет подсунуть правильные бумаги, он отправится жить в симпатичную уютную психушку и будет читать там книжки, складывать пазлы, ходить на консультации и получать бесплатные лекарства, чтобы у него ничего не болело. Неплохо, с его-то нынешнего места. Я бы и сам согласился на такое.

— Амос, он признался в трех убийствах.

— Дай мне повидаться с ним.

Ланкастер уже торопливо шла прочь, наверное, к припаркованной машине. На полпути она обернулась и рявкнула:

— Кстати, всегда пожалуйста, придурок!

Декер смотрел ей вслед, пока женщина не вышла из фойе. Потом уселся обратно за свой столик. Он называл этот стол своим, потому что каждому нужно какое-то место, которое можно так назвать. И этим местом для него был столик в столовой.

Когда Амос проснулся нынче утром, у него в жизни была только одна цель — дотянуть до следующего утра.

Но теперь все изменилось.

Глава 6

Декер вернулся в свою комнату и достал телефон. Ему не нравилось платить за телефон, у которого есть доступ к Интернету, но это все равно что получить по дешевке огромную библиотеку и целую армию научных сотрудников. Амос проверил новостные ленты. Полиция, должно быть, заблокировала сведения об аресте Леопольда, поскольку в новостях было пусто. Когда Декер ввел поиск по фамилии, он получил несколько совпадений, но это явно были другие люди, просто однофамильцы.

Этот парень пришел и признался в трех убийствах. Даже если станет ходатайствовать о невменяемости, он проведет всю жизнь в запертом помещении. Настоящий ли он? Действительно ли сделал это? Полицейские должны разобраться довольно легко. Декер знал, что полиция утаивает от публики многие детали преступлений. Они будут допрашивать Леопольда, если таково его настоящее имя, и быстро определят, действительно ли он убийца или по какой-то причине врет.

И если он тот самый, то что делать Декеру? Попытаться вмешаться в систему уголовного правосудия и убить его? А потом самому отправиться за решетку? Но если он лжет… ну, тогда тоже открываются некоторые возможности.

Прямо сейчас он не может ничего сделать. По крайней мере, ничего конструктивного. Леопольду предъявят формальное обвинение или отпустят, в зависимости от результатов допроса. Если его оставят взаперти, будет судебное разбирательство. А может, и нет, если парень признает себя виновным, что делали большинство обвиняемых, потому что они были бедны и не имели денег на хорошего адвоката, или были виновны, или оба вместе. Богатые парни всегда сражались, особенно если в уравнение включался тюремный срок. Им было что терять.

Но обвинение может и не предложить такую возможность. Они могут решить воспользоваться этим лохом ради своей профессиональной выгоды. И если так, Декер будет в зале суда. Каждый день. Каждую минуту. Он хотел видеть этого парня. Прочувствовать его. Оценить.

Декер улегся на кровать. Со стороны казалось, что он спит, но Амос был далек от сна. Он вспоминал. Размышлял о том, кем он был. И о том, кто он сейчас. Он часто думал об этом, даже против своего желания. Иногда, чаще всего, это решение принимал не он. Решение принимал его мозг, который, как ни смешно, кажется, имел собственный разум.

* * *

Я — Амос Декер. Мне сорок два года, и я выгляжу на десять лет старше (в хороший день, которых у меня не было уже четыреста семьдесят девять дней), а чувствую себя старше на сотню лет. Я привык быть копом, потом — детективом, но я больше не имею оплачиваемой работы в этой области. У меня гипертимезия, а это означает, что я никогда ничего не забываю. Я говорю не о всяких методиках запоминания, которым можно обучиться для улучшения памяти, вроде уловок с ассоциациями, позволяющими запомнить порядок карт в колоде. Нет, просто у меня мозг с турбонаддувом, в котором как-то включилось то, чем мы никогда не пользуемся. В мире мало гипер-Т, как я сам это называю. Но я официально один из них.

И похоже, мои проводящие пути органов чувств тоже перепутались, так что я считаю в цветах и вижу время картинками в голове. По правде говоря, цвета вторгаются в мои мысли в самые неожиданные моменты. Нас называют синестетиками. И вот я считаю в цвете, «вижу» время и — иногда — ассоциирую цвет с человеком или предметом.

Многие люди с синестезией страдают аутизмом или синдромом Аспергера. Не я. Но теперь я не люблю, когда меня трогают. И больше не понимаю шуток. Хотя, возможно, это потому, что я вряд ли буду когда-нибудь еще смеяться.

Когда-то я был нормальным, настолько, насколько это возможно для человека.

Но теперь это не так.

* * *

Его телефон зазвонил. Декер посмотрел на экран. Номер незнакомый, но это ничего не значит. Рекламируя свою работу частным детективом, он оставлял свой номер в самых разных местах. Сейчас ему не хотелось думать о работе, но, опять же, нельзя игнорировать платежеспособных клиентов. Если его вышвырнут из этой дыры за неуплату, он вернется в ящик. А зима уже близко. И пусть он накопил немного жира, который греет, прочная крыша над головой всегда лучше картона.

— Декер, — ответил он.

— Мистер Декер, я Александра Джеймисон из «Ньюс лидер». Могу я задать вам несколько вопросов относительно последних событий в расследовании, связанном с вашей семьей?

— Откуда у вас этот номер?

— Друг друга.

— Сегодня я уже второй раз слышу эту фразу. И в этот раз она ничуть не лучше первого.

— Мистер Декер, прошло шестнадцать месяцев. Вы должны что-то чувствовать, зная, что полиция наконец-то произвела арест.

— Откуда вы знаете об аресте?

— Я работаю с полицией. У меня есть контакты. Надежные контакты, которые сообщили мне, что подозреваемый находится под стражей. Вы что-нибудь еще об этом знаете? Если да, то…

Амос нажал кнопку отбоя, и ее голос исчез. Через секунду телефон вновь зазвонил, но Декер просто выключил его.

Он не любил прессу в бытность свою детективом, хотя иногда и журналюги приносили какую-то пользу. Но для частного детектива пользы от них не было вовсе. И они не получат от него никаких сведений или помощи по поводу расследования, «связанного» с его семьей.

Амос вышел из комнаты, сел на автобус на углу и доехал на нем до другого автобуса, на котором добрался до центра. Несколько небоскребов мешались с кучей других зданий, низеньких и средних, одни в хорошем состоянии, другие — не очень. Хорошо спланированные улицы лежали тесной сеткой прямых углов и ровных магистралей.

Он проводил мало времени в центре города. Преступления — по крайней мере серьезные — совершались либо в северной части, либо в пригородах. Но участок, где он работал и где находились камеры для арестованных, был именно здесь, в самом центре.

Декер стоял на улице и смотрел на здание напротив, в которое он входил каждый день в течение многих лет: Второй участок. На самом деле это был Первый участок, поскольку старый Первый сгорел. Но никто не озаботился сменой номера. Наверное, не было денег в бюджете.

Участок был назван в честь Уолтера Джеймса О'Мэлли, который возглавлял его лет сорок назад. О'Мэлли упал мертвым возле бара, когда шел под руку с любовницей. Но это никому не помешало назвать здание в его честь, что убедительно доказывало: адюльтер не особо вредит наследию человека. Даже если он убил тебя.

Старая берлога Декера была на третьем этаже. Отсюда виднелось то самое окно, в которое он таращился на улицу, когда не смотрел на Ланкастер, сидящую напротив в тесной комнатушке. Камеры предварительного заключения располагались в подвале, как раз со стороны этой улицы, так что сейчас от Себастьяна Леопольда его отделяло едва пятьдесят футов.

Амос никогда еще не был так близко к предполагаемому убийце своей семьи. Хотя, может, и был, когда, по-видимому, оскорбил этого парня в «Севен-илевен».

Декер отвернулся, когда увидел знакомых полицейских — двух в штатском и одного в форме. Хотя он здорово изменился с тех пор, как ушел из полиции, они вряд ли его пропустят. Амос шагнул в переулок и прислонился к стене. Уровень тревожности скакнул вверх. Головная боль пришла и ушла. Мозг уставал все сильнее, потому что никогда не прекращал работать. Даже во сне. Как будто его подсознание на самом деле стало сознанием. Для человека, который никогда ничего не забывал, ему было нелегко припомнить, кем он был. И как пришел к тому, кто он есть сейчас.

Декер закрыл глаза.

* * *

Этот «подарок» достался мне в двадцать два года. Я был второсортным футболистом из колледжа, который пришел в команду НФЛ ^[363] со средними способностями, но яростным ударом плечом. Я вышел на поле в первой игре сезона, сыграв в решающей встрече предсезонья и пережив финальный рывок. Я в спецкоманде. Моя работа проста: принести себя в жертву, чтобы создать неразбериху и дыры в возвращающей команде, и тогда другие парни смогут остановить соперника. Я вывожу свою задницу на поле. Я собираюсь устроить настоящее мясо. Я бегу так мощно, что из носа летят сопли, а изо рта — слюни. Никогда в жизни мне еще не платили столько денег. Я стремлюсь их отработать. Я собираюсь уложить какого-нибудь чувака на землю, уложить как следует.

И это все, что я помню. Дуэйн Лекруа, новичок из Луизианского университета, на пять дюймов ниже и пятьдесят фунтов легче, но сила, с которой нельзя не считаться, уложил меня на то поле ударом, которого я даже не заметил. Чувак взорвал меня, как говорили в НФЛ. Через четыре года он уйдет из лиги с поврежденными коленями, левым плечом, урезанным до кости, и перерасходом на банковском счету. Сейчас Лекруа проживает в тюрьме строгого режима в Шривпорте за преступления против своих сограждан. Там он и умрет рано или поздно. Но в тот день он шел, вскидывая кулак вверх, красуясь, как петух перед курицами, а я лежал на поле без сознания.

И после того удара ничто для меня не осталось прежним.

Ни черта.

Глава 7

Декер открыл глаза, когда услышал с улицы звуки какой-то суматохи. Хлопали двери. Визжала автомобильная резина, проскальзывая по асфальту. Выли сирены. Кричали люди, металл гремел о металл. По мостовой стучали каблуки.

Он встал так, чтобы видеть здание напротив. Патрульные машины, завывая сиренами, вылетали из подземного гаража участка. Полицейские в форме и в штатском выбегали из передней двери участка и мчались к своим патрульным или личным машинам, припаркованным вдоль улицы.

Декер продолжал смотреть. Из переулка, примыкающего к зданию участка, выбрался громоздкий фургон полицейского спецназа, вывернул на улицу, а потом водитель втопил педаль в пол, и железный носорог помчался прочь.

Декер неторопливо вышел на улицу и присоединился к группе горожан, которые высунулись из скорлупы своих жизней, чтобы последить за этим тревожащим представлением. Он прислушался к разговорам на случай, если кто-то знает, что происходит, но все были просто ошеломлены и растеряны.

Декер торопливо пересек улицу и увидел мужчину, выходящего из участка.

— Пит? — произнес Амос.

Мужчине, одетому в костюм с испачканным рукавом, было немного за шестьдесят, почти пенсия. Он слегка сутулился и зачесывал седые волосы назад. Мужчина остановился и взглянул на него. Декер заметил, что Пит Рурк держит в руках служебный пистолет и как раз проверяет магазин.

— Амос? Какого хрена ты тут делаешь?

— Просто шел мимо. Что происходит?

Пит побледнел и выглядел так, будто вот-вот упадет на тротуар.

— Какой-то псих в Мэнсфилдской средней школе. Пришел туда с охапкой «стволов» и начал расстреливать всех подряд. Декер, там куча трупов. В основном дети. Мне нужно идти… — Он захлебнулся. — Вот дерьмо, там мой внук. Только поступил. Я даже не знаю, жив ли он…

Пит повернулся и, спотыкаясь, пошел к своей машине, светло-коричневому «Малибу». Рухнул на водительское сиденье, включил зажигание и с визгом резины рванул с места.

Декер смотрел ему вслед. Армия копов мчится к месту стрельбы в средней школе. Мэнсфилдская средняя. Когда-то, тысячу лет назад, в ней учился и сам Декер.

Он огляделся. Вой сирен затихал. Люди напротив уже расходились, возвращаясь к своим делам. Многие смотрели в телефоны, проверяя новости. Декер последовал их примеру, но пока там ничего не было. Видимо, ничего еще не закончилось. Однако новости непременно подхватят эту тему — и уже не отпустят.

Пока не начнется следующая стрельба. Тогда они устремятся туда.

До следующей.

Декер уставился на дверь участка. Интересно, сколько сотрудников осталось в здании? Наверняка они кого-то оставили. Ведь у них в камере сидит резонансный заключенный.

Амос коснулся выпуклости пистолета на поясе. С этим будет проблема. Магнитометр сразу за передней дверью. Декер огляделся и заметил неподалеку от здания мусорный бак. Он подошел и приподнял крышку. Мусора едва на четверть объема. Декер припомнил, что мусоровоз не появится раньше конца недели. Сверху на куче мусора лежали какие-то лохмотья. Амос вытащил пистолет, завернул его в тряпки и засунул на дно бака.

Потом он посмотрел на свою одежду. Еще одна проблема. Декер посмотрел по сторонам и заметил витрину. Он пару раз покупал там вещи. Давным-давно.

«Магазин Грейди. Широкие и высокие».

«Ну, я как раз широкий и высокий. Хотя сейчас скорее широкий».

Декер достал свою кредитку. У нее был лимит. Очень низкий лимит. Но этого должно хватить.

Он подошел к магазину и открыл дверь. Брякнул колокольчик.

Хорошо одетый пухлый мужчина направился к Декеру, и тут же шагнул назад.

— Могу я вам помочь? — спросил он с приличного расстояния. Вероятно, счел его бездомным и решил, что тот хочет ограбить его.

Декер достал бумажник и мельком показал значок частного детектива. Он двигался быстро, и значок вполне можно было принять за что-то другое. Потом Амос посмотрел на улицу, в сторону участка, уплотняя свою уловку. Ложь плохо ему давалась. А после того удара на футбольном поле с ней стало еще хуже, поэтому ему было очень трудно говорить что-то кроме буквальной правды. Он инстинктивно желал точности и неохотно принимал что-то меньшее. Однако, будучи полицейским, который часто работал в подбрюшье криминального мира, ему приходилось кривить душой.

Как полицейскому, а сейчас — частному детективу, Амосу требовалась способность гнать фуфло, иначе его работа станет невозможной. И в конце концов он набрел на метод, который срабатывал.

«Я буду безупречно лгать».

— Слишком долго работал над заданием, — сказал он мужчине. — Сам опустился. Если ловишь крыс, нужно выглядеть как одна из них. А теперь пора вернуться к цивилизации. Понимаете?

Мужчина проследил за взглядом Декера до полицейского участка и кивнул. Он расслабился и даже улыбнулся. И ободряюще заметил:

— Вы не первый. У нас много клиентов из полицейского управления Берлингтона.

— Мне уже приходилось делать здесь покупки, — сказал Декер.

— Разумеется, я вас помню, — солгал мужчина.

Амос закупался быстро. Куртка пятьдесят четвертого размера, длинная. Брюки сорок восьмого, слишком узкие, и Декер вывалил живот над поясом, как делали многие мужчины в не лучшей физической форме. От ремня он отказался — штаны с него точно не спадут.

С длиной могли быть трудности, но ему посчастливилось найти уже подшитую пару, которая подошла. Рубашка, на мамонта. Галстук, дешевый, но эффектный. Туфли, сорок седьмой размер, из искусственной кожи. Тесноваты, но плевать.

— У вас, случайно, не найдется щетки и электробритвы? — спросил Декер, поглядев в зеркало.

— Наверху, в туалетной комнате.

— А портфель?

— В аксессуарах, вот здесь.

Он купил все в кредит. По просьбе Декера продавец добавил линованный блокнот и несколько ручек, которые выудил из коробки с канцелярскими принадлежностями.

— Они постоянно урезают нам бюджет, — пояснил Амос. — Как нам защищать людей, если мы не можем позволить себе даже ручек?

— Просто безобразие, — согласился мужчина. — Мир катится к черту. Вас интересует зажим для галстука или платок?

Декер захватил все покупки в туалет. Там он умылся, воспользовался купленнымантиперспирантом, сбрил почти всю бороду, оставив только щетину на подбородке, челюсти и верхней губе, подровнял волосы и причесался. Потом переоделся, засунул старую одежду и обувь в магазинную сумку, вышел с ней из магазина и направился к участку. Галстук сдавливал горло и, несмотря на дезодорант, подмышки уже немного взмокли, хотя на улице было прохладно. Но Декер больше не выглядел так, как раньше. Он не выглядел настолько респектабельно, даже когда работал в полиции.

Амос добавил пакет с одеждой к пистолету в мусорном баке и поднялся по ступенькам участка. Он понимал, что это глупость. Безумие. Он ушел из полиции не так уж давно. В любой момент его могут узнать, как узнал его Пит Рурк. Но Декер не беспокоился. Действительно не беспокоился. Сейчас его ход. Возможно, единственный. Но он его сделает.

Амос миновал магнитометр. В фойе сидел единственный молодой коп. Декер не знал его, и он не знал Декера.

Хорошо и еще раз хорошо.

Он подошел к информационной стойке. За ней сидела пожилая женщина, не в форме. Должно быть, вольнонаемная. Сажать за этот стол кадрового сотрудника — откровенное разбазаривание ресурсов.

Мысленно сформировав свое прикрытие, Декер посмотрел на женщину сверху вниз. Она подняла на него взгляд и распахнула глаза. Возможно, просто дань его размерам.

— Могу я вам помочь? — спросила женщина.

— Находится ли у вас в камере предварительного заключения человек по имени Себастьян Леопольд?

Она растерянно моргнула.

— Не уверена, что вы…

— Я хотел бы поговорить с ним.

— И кто вы…

— Ему нужен адвокат. Я не думаю, что кто-то уже был назначен его представителем.

— Я не знаю…

— Шестая поправка, право на адвоката. Не подлежит отказу. Мне нужно просто поговорить с ним пару минут.

— Я должна позвонить…

— Если вы должны, звоните. Но мне известно, что прямо сейчас и совсем рядом творятся очень неприятные дела. Поэтому, если вам не удастся получить ответ, напомню, что мне нужно провести с ним всего пару минут. — Декер приподнял портфель, чтобы женщина его видела, и похлопал по нему. — Скоро он предстанет перед судом. Он должен быть нацелен на признание. И у меня есть кое-какие идеи.

— Не могли бы вы присесть?

Декер оглянулся на полицейского, сидящего у магнитометра. Тот смотрел на Декера, и это не очень хорошо.

Осознав, что растратил прорву денег, которых не имел, на этот адвокатский прикид, Амос уселся в кресло, привинченное к стене, и стал ждать. Пожилая женщина взяла свой телефон и начала медленно, очень медленно, набирать цифры.

«Цифры. Все время цифры».

Они гипнотизировали Декера, отправляли его в те места, куда он далеко не всегда желал идти.

Амос закрыл глаза, и его разум со свистом понесся назад… к тому дню, нет, к тому моменту, когда его жизнь навсегда изменилась.

Глава 8

Всякий раз, когда на мегатроне повторяли столкновение, зрители бесились, а такое бывало часто, как мне потом сказали. Мой шлем пролетел пять футов и катился еще шесть, прямо под ноги полосатику, который подобрал его и, наверное, проверил, нет ли внутри моей головы.

Я думаю, мои мозги бились о череп, как птица бьется в стекло, пока не сломает себе шею. Ага, толпа радовалась и вопила каждый раз, когда мегатрон изрыгал повтор.

А потом, так сказали мне, они перестали радоваться. Потому что я не встал. Потому что я даже не шевельнулся. И тогда кто-то заметил, что я перестал дышать и начал синеть. Они сказали, главный тренер то стучал мне в грудь, как пресс по железным плитам, то вдувал воздух мне в рот. Позднее они сказали мне, что я дважды умер на том поле, и оба раза он возвращал меня с той стороны. Они сказали, он кричал мне в ухо: «Держись, девяносто пятый! Держись, твою мать!» Я был настолько никем, что он знал мой номер на джемпере, но не мое имя. Мой номер профессионального футболиста — девяносто пять — был отпечатан у меня на груди. Девять и пять. Фиолетовый и коричневый в моем считающем цветами разуме. Я никогда сознательно не присваивал цвета числам. Мой мозг справился с этим без моего разрешения.

Это столкновение изменило во мне все, потому что перекоммутировало мой мозг. Так что я умер, дважды, а потом вернулся, но по сути — кем-то другим. Очень долго я считал этот случай самым ужасным, что когда-либо случалось со мной. А потом пришла та ночь и три тела в неоново-синем, и футбольный удар ушел на далекое второе место в списке моих личных катастроф.

* * *

— Простите, сэр? Сэр?..

Декер открыл глаза и увидел женщину, которая смотрела на него сверху вниз. Не та пожилая дама за стойкой. Эта была намного моложе, наверное, лет под тридцать, в черных слаксах и светло-голубой блузке с расстегнутыми верхними пуговицами. У девушки был свежий цвет лица, и от нее веяло оптимизмом и эффективностью. Должно быть, совсем новенькая, подумал Декер. Через год она уже не будет так выглядеть. Даже через полгода. Если каждый день имеешь дело с подонками, старишься быстрее, чем от солнца.

Декер взглянул на карточку, которая болталась на бедре девушки. Салли Бриммер. Связи с общественностью. Должно быть, она пришла сюда уже после его ухода. Удача на его стороне.

«Амос, лги безупречно. Ты сможешь. Ты должен это сделать. Учитывай каждое слово. Потому что отдачи не избежать. Каждое слово… Давай».

Он встал и протянул руку:

— Да, мисс Бриммер?

Они обменялись рукопожатием. Ее ладонь утонула в его, и Декер понадеялся, что девушка не сочтет его потную кожу доказательством обмана.

— Мне сообщили, что вы хотите встретиться с Себастьяном Леопольдом, — сказала она.

— Совершенно верно. Я понял, что ему требуется юридическая консультация.

— И от кого вы это поняли?

Декер подавил растущую тревогу, прокрутил свой ЦВМ, сформулировал ответ и облек его в слова:

— Я связывался с «Ньюс лидер», Алекс Джеймисон. Вы о ней слышали?

— Да, слышала. Она хороша. Она может знать. И вы адвокат?

Декер показал ей визитную карточку с адресом на другом конце города, который являлся адресом юридической фирмы. Бриммер взглянула на карточку и вернула ее.

— У нас сейчас чрезвычайная ситуация, — сказала она.

— Я слышал. Пит Рурк сказал мне, когда я сюда шел. Мэнсфилдская средняя школа. Его внук там. Надеюсь, с ним всё в порядке.

— Так вы знаете Пита?

— Мы давно знакомы, мисс Бриммер.

Она вздохнула и огляделась.

— На самом деле, не я должна принимать такие решения…

— Я могу зайти попозже, — сказал Декер, но не успела она отреагировать на это предложение, как он добавил: — Но Леопольду должно быть предъявлено обвинение в течение сорока восьми часов, иначе его придется отпустить. И вряд ли кто-нибудь здесь этого хочет.

— Нет, разумеется, нет. Это просто…

В разуме Декера мелькнули верные слова. Как будто он читал с телесуфлера.

— А отправка его на предъявление обвинения без адвоката или с плохо подготовленным адвокатом может создать юридическую неразбериху, которая в конечном счете выйдет полицейскому управлению боком, уж простите за выражение. Я знаю, что это вам тоже не нужно. Как и любому законопослушному гражданину.

Бриммер начала кивать уже на середине его речи.

— Вам требуется только несколько минут?

— Да, несколько минут, — подтвердил он.

Она колебалась, Декер видел это по ее глазам. Она не хотела с этим связываться и чувствовала, что ее вынуждают принять решение.

Чем глубже он увязал в этой лжи, тем сильнее тревожился. Амос глубоко вдохнул и, выдыхая, затолкал желчь поглубже в горло.

— Только пара минут, — сказал он. — Потом я выйду оттуда. И он не сможет ни на что пожаловаться.

Последняя фраза была чистой правдой.

— Вы знаете, в чем его обвиняют? — спросила Бриммер.

— Да, и очень хорошо. Но, независимо от гнусности его преступлений, он имеет право на адвоката. И если его признают виновным, ему сделают смертельную инъекцию без единой жалобы от вашего покорного меня. Обещаю вам.

«Правда определенно сделает тебя свободным, Амос».

Ее колебания рухнули, как плотина под напором воды.

— Хорошо, следуйте за мной.

И Амос Декер последовал за ней.

Глава 9

Они завернули за угол — и вот он, крыса в клетке, по крайней мере, на взгляд Декера. Но этого недостаточно. Ему нужно убедиться.

Бриммер взглянула на Декера, потом на Леопольда.

— Вон он. Я могу дать вам пятнадцать минут, не больше.

— Это все, что мне нужно, — ответил Декер.

Там был и надзиратель — снова парень, которого Декер не узнал. Проработав детективом десять лет, он не часто общался с сотрудниками в форме.

— Откройте, пожалуйста, — сказала Бриммер надзирателю.

Ключ вошел в скважину, и дверь отъехала в сторону. Декер вошел в камеру и посмотрел на мужчину, который свернулся, как кот, на двухъярусной кровати.

— Пятнадцать минут, хорошо? — сказала Бриммер.

Амос, не глядя на нее, кивнул. Стук ее каблуков затих. Декер подождал, пока надзиратель не вернется к своему столу в конце коридора, потом шагнул вперед и полностью сосредоточился на заключенном.

Себастьян Леопольд был не таким крупным, как представлял себе Декер по описанию Ланкастер.

«А может, я просто намного крупнее».

На него надели оранжевый тюремный комбинезон. Руки и ноги в наручниках, пояс прикован цепью к стене. И это было обидно, поскольку, попытайся Леопольд напасть, Декер мог бы просто убить его в целях самозащиты.

Мужчина повернул голову, и Амос собрался, думая, что сейчас Леопольд его узнает. Но ничего не случилось. Странно, раз уж он настолько неуважительно обошелся с этим парнем, что тот из мести перебил всю семью Декера.

Глаза мужчины налиты кровью, зрачки расширены. Декер полагал, что копы уже провели тест на наркотики, заставили парня помочиться в бутылку и подышать в алкотестер и даже взяли соскоб для анализа ДНК. У комбинезона короткие рукава, открывающие предплечья заключенного. На правой руке татуировка — два дельфина. Любопытно. А еще на обеих руках следы уколов. Причем относительно свежие. Интересно, уж не ширнулся ли мужик перед тем, как завалиться в участок и признаться в трех убийствах? Да, подумал Декер, для такого дела лишняя подкачка не помешает.

На одном из пальцев левой руки не хватает двух фаланг. На лице шрам. Сломанный нос свернут на десять градусов влево. Руки на вид мозолистые и сильные — видно, занимался физическим трудом.

«И вот эти руки лишили меня Молли?»

— Мистер Леопольд? — позвал Декер.

Тот продолжал смотреть в его сторону невидящими глазами. По крайней мере, так казалось Декеру.

По-прежнему не узнает. Хотя после бритья и стрижки Декер стал намного ближе к тому полицейскому, который семнадцать месяцев назад якобы оскорбил Леопольда в «Севен-илевен».

Декер посмотрел на лицо мужчины и включил свой ЦВМ. Кадр сменялся кадром, воспоминания мчались к тому времени, когда он предположительно столкнулся с этим человеком. Дата горела в его голове, будто написанная прямо на глазных яблоках. За месяц до убийства, так сказала Ланкастер. Для надежности Декер добавил к дате неделю до и неделю после.

Его ЦВМ жужжал, проматывая кадры час за часом, минута за минутой. В этот период Декер побывал в том «Севен-илевен» три раза.

Себастьяна Леопольда там не было.

Амос отключил ЦВМ и присел на стул, вделанный в стену.

— Мистер Леопольд, — негромко произнес он. — Вы меня узнаете?

Казалось, Леопольд слушает, но не слышит.

— Вы меня узнаете?

Леопольд покачал головой.

Он делал какие-то странные движения руками. Декер отметил узоры, которые выписывали ладони мужчины.

— Вам нужен адвокат, — сказал он и похлопал по своему портфелю.

Руки Леопольда замерли, и он кивнул.

Декер достал блокнот и ручку:

— Вы можете рассказать мне, что именно произошло той ночью?

— Зачем?

Странно, но в голосе Леопольда внезапно мелькнула настороженность. Декер допрашивал многих заключенных, многих обвиняемых. Большинство из них были тупыми, как грязь, и признавались в преступлениях, совершенных по еще более тупым причинам. Но некоторые явялись намного умнее, чем казались. И возможно, Леопольд — один из них.

— Вам нужна защита. Вы признались в трех убийствах.

— Я виновен. Я это сделал.

— Все равно вам нужно представительство в суде.

— Зачем?

— Так устроена система правосудия. Поэтому мне нужно знать факты.

— Они собираются меня казнить.

Голос ребенка, который признается и ждет наказания. Скрытный заключенный превратился в маленького мальчика. Декер задумался, не наркотики ли дают такой эффект, превращая в пинбол^[364] мыслительный процесс мужчины.

— Это то, чего вы хотите?

— Не ко мне.

— Вы правы. Это в большей степени к судье и присяжным. Но вход все равно за вами. Итак, вы хотите рассказать мне, что произошло?

Декер взглянул на часы. Прошло четыре минуты. И в любую секунду мимо может пройти кто-то знакомый. Амос развернулся, чтобы сидеть спиной к двери камеры.

— Я их убил, — просто ответил Леопольд.

Сейчас он неотрывно смотрел на Декера. Тот выискивал во взгляде Леопольда любой намек на узнавание. И если он его увидит, то что сделает? Задушит этого человека, как тот задушил его дочь?

Леопольд снова принялся двигать руками. Сейчас он походил на дирижера, управляющего невидимым оркестром. Декер несколько секунд следил за этими движениями, потом перевел взгляд:

— И почему вы это сделали?

— Чувак достал меня.

— Какой чувак?

— Тот чувак. Который там жил.

— И чем он достал вас?

— Просто достал.

— Но чем именно?

— Херово отнесся ко мне.

— Вы там работали? Или были покупателем? В «Севен-илевен» на Десалль?

Леопольд проигнорировал вопрос и сказал:

— Ну, я его сделал, а?

— Как вы это сделали?

— Убил его семью.

— Нет, я имею в виду, как вы узнали, где он живет?

— Проследил за ним.

— Как?

Во взгляде мужчины появилось подозрение, которого Декер прежде не видел.

— Мне незачем рассказывать тебе это дерьмо. Ты коп? Хочешь обдурить меня?

— Мистер Леопольд, вы признались. Дурить вас уже ни к чему. Вы понимаете это?

Тот моргнул и потер шею.

— Ну да, похоже на то.

— И нет, я не коп. Итак, вы проследили за ним. Как?

— В смысле, как?

— На машине, пешком, на велосипеде?

— У меня никогда не было чертова велосипеда.

— Значит, на машине?

— Если у меня нет велосипеда, то и машины нет.

— То есть пешком, так?

Леопольд медленно кивнул и пристально посмотрел на Декера, возможно, желая увидеть его реакцию на эти слова.

Амос что-то нацарапал в блокноте. Затем вытер со лба бусинку пота, хотя в подвальной камере было не жарко. Если его здесь засекут, он может отправиться в тюрьму. И ему действительно не нравится говорить с людьми. В общем, чем короче, тем лучше. Но ему нужно это сделать. Возможно, это его единственный шанс.

— Итак, вы выяснили, где жил этот «чувак», и решили убить его семью. Но вы ждали месяц или около того. Почему?

— Кто сказал, что я ждал месяц?

— Так вы сказали полиции.

Леопольд скорчился, крыса, которая пытается забиться в щель. Вот только здесь не было ни одной щели.

— Ладно, все верно. Мне нужно было это спланировать. Посмотреть на место, так сказать, проверить обстановку.

Декер взглянул на татуировку.

— Когда вы служили на военном флоте?

Глаза Леопольда на долю секунды сверкнули:

— А кто говорит, что я служил?

Декер указал на татуировку:

— Два дельфина. Моряки часто делают себе такую. Вы постарались, чтобы она не выглядывала из-под рукава, все по уставу.

Леопольд посмотрел на татуировку так, будто она его предала.

— Я не служу на флоте.

— Итак, вы проверили обстановку, а потом отправились туда. Давайте пройдемся через это.

Декер обернулся на звук. Ничего страшного, надзиратель идет по коридору. Он вытер со щеки еще одну каплю пота.

— Давайте пройдемся через это? — повторил Леопольд.

— С момента, когда вы вошли туда, и до момента, когда вы вышли. Давайте начнем с того, как вы туда попали.

— Пешком.

— Адрес дома?

Леопольд помешкал.

— Двухэтажный, желтая обшивка, сбоку гараж.

— Как вы попали внутрь?

— Боковая дверь в кухню.

— Вы помните, как выглядела комната?

— Мужик, это была хренова кухня. Плита, мойка, стол и стулья.

— Помните цвет стен?

— Нет.

Декер снова взглянул на часы. Нужно поторопиться. С каждой секундой его тревога росла все быстрее.

— Кого вы убили первым?

— Того чувака. Думал, это тот парень, который достал меня. Но я так понимаю, это был не он.

— Откуда вы это узнали?

— Фотография в газетах. После.

— Продолжайте.

— Он сидел за кухонным столом. Пьяный.

— Как вы это поняли?

Леопольд, явно раздраженный, посмотрел на него:

— А чего ты меня об этом все время спрашиваешь?

— Эти вопросы будут задавать копы. И суд. Присяжные захотят все это узнать.

— Черт, я же признался.

— Они все равно могут спросить.

Казалось, Леопольда потрясла эта новость.

— Зачем?

— Чтобы лучше выглядеть. Как вы поняли, что он пьян?

— Пивные бутылки на столе.

— Как вы его убили? Он был намного крупнее вас.

— Он был пьян. Я достал нож и порезал его, прямо здесь, — ответил Леопольд, указывая на свое горло.

— Его нашли в смежной комнате.

— Ну да, так и было. Ну, он типа пополз туда, когда я его порезал. Кровищи было, как из свиньи. А потом, блин, он просто замер и больше не шевелился.

— Он издавал какие-то звуки?

— Ага, только тихо, — сказал Леопольд и снова указал на свое горло. — Прямо здесь его вскрыл. Особо и звуков-то не было.

— Вы помните, во что он был одет?

Леопольд тупо посмотрел на Декера:

— Давно было. Штаны? Рубашка?

— Что дальше?

— Ну, я знал, у него семья. Пошел убить их тоже.

— Давайте пройдемся через это, — спокойно произнес Декер, хотя испытывал обратное чувство.

Его сердце стучало с такой силой, что его удары ощущались по всему телу, как будто внутри колотились тысячи обезумевших сердец.

«Продержись, Амос, еще немного. Продержись».

— Я поднялся по лестнице. Первая комната на…

— Слева? — предложил Декер.

Леопольд ткнул руками в его сторону:

— Ага. Слева.

— И?..

— И я вошел. Она была в ванной… нет, она была в кровати. Точно, в кровати. Симпатичная девка. На ней была ночнушка. Прямо насквозь прозрачная. Блин, классная была сучка.

Декер стиснул край стула, не отрывая взгляда от Леопольда. Его жену не изнасиловали. Это было подтверждено.

— Значит, свет был включен? — спросил он.

— Что?

— Вы сказали, что ее ночная рубашка просвечивала насквозь. Я предположил, что свет был включен.

Леопольд казался неуверенным.

— Нет, не думаю.

— И что дальше?

— Я встал над ней.

— Когда она еще лежала в кровати?

Леопольд сердито глянул на Декера:

— Блин, мужик, дай мне рассказать.

— Извините. Продолжайте.

— Я достал «пушку». Приставил ей ко лбу и застрелил ее.

— Какую именно «пушку»?

— Сорок пятый. «Смит и Вессон», — тут же отозвался Леопольд.

— Где вы ее взяли?

— Украл у какого-то парня.

— У этого парня есть имя?

Леопольд только пожал плечами.

— Продолжайте.

Снаружи донесся шум хлопающих дверей и шагов. Похоже, кто-то из копов возвращался из Мэнсфилдской школы.

— Ну, я ее застрелил. Нет, погоди-ка… Она проснулась, начала соображать. Села на кровати, собралась закричать. Да, вот так. И я застрелил ее. И тогда эта сучка упала с кровати.

— Упала на пол? Все тело?

Леопольд с опаской взглянул на него:

— Может, и не все. Может, рука осталась на кровати, или нога, или еще что.

Это была критическая точка. Одна из тех подробностей, которые не попали в газеты. Рана на голове была не единственной. Это выяснилось во время вскрытия.

Кэсси не изнасиловали. Но ее половые органы были изуродованы.

— Ну, я знал, что у него еще дочка. Пошел по коридору в ее комнату. Она спала.

— На этом с женщиной всё? Больше ничего не было?

Леопольд таращился на него.

— Я же сказал тебе, что я сделал. Я ее застрелил. Насмерть!

— Ладно.

— Потом я пошел по коридору к ребенку.

— Погодите, а выстрел не разбудил девочку?

Леопольд вновь казался озадаченным:

— Да вроде нет. Нет, вряд ли. Она спала.

— И что потом?

— Я вытащил ее из кровати.

— Зачем?

— Просто. Я тогда не очень соображал. Отвел ее в ванную.

— Еще раз зачем? Не очень соображали?

— Да, точно. Может, мне нужно было отлить, и я не хотел, чтоб она сбежала.

— И вы отлили?

— Не помню.

— Она не кричала, когда вас увидела?

— Нет. Она испугалась, я так думаю. И… и я сказал ей, чтоб вела себя тихо.

— Дальше?

— Потом я ее задушил. Положил ей руки на шею и сдавил плотно, как…

Декер поднял руку, останавливая мужчину, и на секунду отвернулся. Все заливал слепящий синий цвет. Свет был таким ярким, что Амосу подумалось, не заболел ли он. Казалось, будто он задыхается в этой синеве.

— Эй, мужик, ты в порядке? — с искренней озабоченностью спросил Леопольд.

Лоб Декера взмок, и он медленно отер пот.

— Ладно, вы убили ее, и что дальше?

Леопольд вновь неуверенно посмотрел на него.

— Вы что-то сделали с телом? — уточнил Амос. — Или с ее одеждой?

Леопольд прищелкнул пальцами.

— Точно, — произнес он, и его лицо просветлело, как будто он только что правильно ответил у доски. — Я посадил ее на унитаз и привязал ее… эээ… как же это будет…

— Поясом от ее халата? — вставил Декер.

— Верно. Привязал ее поясом к унитазу.

— Зачем?

Леопольд тупо смотрел на него:

— Затем… затем, что я так решил.

— Как вы ушли?

— Тем же путем, которым вошел.

— Вас кто-нибудь видел?

— Вроде нет, я об этом не знаю.

— Что вы сделали с пистолетом?

— Мусор.

— Где?

— Не помню.

— Нож?

— Леопольд пожал плечами:

— Та же фигня.

— Вы рассказывали кому-нибудь, что вы сделали? — спросил Декер.

— Только сегодня.

— Почему сегодня?

Леопольд снова пожал плечами.

— Мне поджарят задницу?

— Смертельная инъекция. Сковородка будет позже.

— Чё?

— В аду.

— А, ну да, — усмехнулся Леопольд, будто принял слова Декера за шутку. — Годится.

— Так почему же вы пришли сейчас? — спросил Амос.

— Время ничуть не хуже любого другого, — сказал Леопольд. — Да и дел других вроде не запланировано.

Декер посмотрел на шишку на шее Леопольда.

— Что это за шишка? Вы больны?

Тот потянулся и осторожно потрогал ее:

— Не, ерунда.

— Вы проверялись у врача?

— Ага, — фыркнул мужчина. — Слетал на собственном самолете в клинику Мэйо. Заплатил наличными.

«Сарказм. Интересно».

— Если вы служили на флоте, у вас может быть медицинская страховка.

Леопольд покачал головой:

— УБП. Уволен без почестей.

— Так вы все-таки служили на флоте?

— Ага, — признал Леопольд.

Звуки снаружи стали громче. Декер взглянул на часы. Осталось две минуты, а Бриммер похожа на человека, который появится точно в срок, чтобы вывести Декера из камеры.

— Какие-то ПТСР?

— Какие-то чё?

— Проблемы с головой? Депрессия? После боевых действий?

— Ни разу не был в бою.

— То есть вы просто больной сукин сын, который перебил целую семью только потому, что кто-то вас обидел? — ровным и спокойным голосом произнес Декер.

Леопольд попытался усмехнуться:

— Похоже на то. Мужик, я тяжелый случай. Всегда таким был. Если б моя мама была жива, она бы тебе порассказывала. Я просто дерьмо. Похерил каждое гребаное дело, за которое только брался в своей жизни. Не вру.

— И когда мы проверим военные досье, то выясним, что вы служили в военном флоте как Себастьян Леопольд?

Леопольд кивнул, но с отсутствующим видом, как будто на самом деле не соглашался с утверждением.

Декер наклонился к нему.

— Позвольте задать более точный вопрос. Себастьян Леопольд — ваше настоящее имя?

— Ну, я им пользуюсь.

— С рождения или позднее?

— Нет, не с рождения.

— Тогда почему вы используете это имя, если оно не ваше?

— Мужик, что такое имя? Просто буквы, сложенные вместе.

Декер достал телефон и, наведя объектив на Леопольда, приказал:

— Улыбочку.

Он сделал снимок и спрятал телефон. Потом протянул ручку и лист бумаги.

— Вы можете написать здесь свое имя и фамилию?

— Зачем?

— Просто для моего досье.

Леопольд взял ручку и медленно написал имя и фамилию.

Декер забрал бумагу и ручку, встал и бросил:

— Буду держать с вами связь.

Он подошел к двери и позвал надзирателя. Когда мужчина подошел и отпер дверь, Амос сказал, ткнув рукой в сторону, противоположную выходу:

— Память не подводит, туалет прямо вон там?

— Ага, — кивнул надзиратель. — Мужской туалет — первая дверь.

Декер засунул блокнот и ручку в портфель и торопливо пошел по коридору к туалету. Изменения в планах было вызвано звуком шагов, доносящихся с лестницы. Больше одного человека, Бриммер получила подкрепление. А это значит, что они очнулись.

Декер прошел мимо туалета, повернул налево, потом направо и вышел в другой коридор. Он знал этот этаж не хуже прочих.

В конце коридора была дверь. Амос открыл ее и вышел на разгрузочную площадку. Там никого не было. На площадке стояла одинокая фура, ее большие задние двери были распахнуты, открывая пустой прицеп.

Декер сбежал по короткой лесенке, и его новые тесные туфли встретились с асфальтом. Он свернул по переулку налево и через десять секунд вышел на улицу. Повернул направо, а на следующем перекрестке опять налево. Там была гостиница и стоянка такси.

— Прямо на север, пока не закончатся пять баксов, — сказал он свободному таксисту.

Через некоторое время таксист высадил его. Декер добрел до автобусной остановки и с двумя пересадками добрался до «Резиденс Инн». Когда он вылез из автобуса, у дверей мотеля стояли две патрульные машины, а рядом с ними — третья, официальная машина полицейского управления, на которых не разъезжают патрульные.

«Вот дерьмо».

Глава 10

Хорошо хоть то, подумал Декер, что у него не было возможности забрать из мусорного бака пистолет и старую одежду. Не очень-то умно было бы лезть с оружием в ту ситуацию, которая его наверняка ждет. Он мог сбежать, но, возможно, этого они и ждут. И он не любил бегать. Он больше не годится для бега.

И потому Декер распустил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, облегченно вздохнул, когда его толстая шея избавилась от этой шикарной удавки, и вошел в фойе «Резиденс Инн». Там его немедленно обступили четверо полицейских.

Декер спокойно посмотрел на них:

— Даже не думал, что у вас столько лишних сотрудников, учитывая события в Мэнсфилде.

— Завязывай с этим дерьмом, Декер, — произнес знакомый голос.

Амос посмотрел вбок.

— Привет, Мак.

— Для тебя — капитан Миллер.

— Я больше не служу в полиции.

— Будь повежливее, или окажешься за решеткой еще до того, как мы закончим говорить с тобой.

Маккензи Миллеру было под шестьдесят, пухлый, как лягушка-бык, и примерно того же цвета. На нем был костюм, и когда Миллер прошел через фойе, пиджак распахнулся. Капитан носил подтяжки, хотя его весьма существенная, как у Декера, талия могла и сама удержать брюки.

— И с чего бы такому случиться?

Миллер одарил его покровительственным взглядом и рявкнул:

— Бриммер!

Выглядящая сбитой с толку Салли Бриммер поспешила к ним, выбравшись из-за искусственного фикуса с толстым слоем пыли на листьях.

— Это тот мужчина, мисс Бриммер?

— Это, несомненно, он, сэр, — быстро сказала она, с ядовитым прищуром глядя на Декера.

— Спасибо, — ответил Миллер с ноткой триумфа.

Он повернулся к Декеру:

— Сегодня ты пришел в участок, когда у нас не хватало людей из-за этой жуткой ситуации в Мэнсфилде и, воспользовавшись этим обстоятельством, выдал себя за адвоката и получил доступ к камере Себастьяна Леопольда.

— Ну, это одна версия, — заметил Декер.

— Это единственная версия, — воскликнула Бриммер.

— Вообще-то нет, — спокойно ответил Амос.

Миллер широко развел пухлыми руками:

— Ладно, Декер, тогда изложи мне другую. И она должна быть хорошей.

— Я пришел в участок и попросил о встрече с Себастьяном Леопольдом. Я сказал, что ему нужен адвокат. Я ни разу не сказал, что я адвокат.

— Вы дали мне свою визитку, — заявила Бриммер.

Разум Декера уже просчитал все на шесть ходов. Ситуация выглядела так, будто он играет в шахматы, а они — в шашки.

— Я дал вам визитку. Харви Уоткинса. Он член коллегии адвокатов. Я работал на него как частный детектив. Он занимается уголовными делами. И он хороший адвокат. Я уже не один раз вынюхивал для него работу. Законы это не запрещают.

— Но вы изобразили все так, будто вы и есть Уоткинс, — воскликнула Бриммер.

— Возможно, вам так показалось. Но я не показал никаких документов, удостоверяющих, что я — Харви. А вы ни разу не спросили у меня документы. Я просто дал вам его визитку, когда вы спросили, адвокат ли я.

— Но вы сказали, что знаете Пита Рурка, — раздраженно заявила Бриммер.

— Я действительно знаю Пита. Проработал с ним много лет. Опять же, говорить правду — не преступление.

— Но вы… вы…

Бриммер запнулась и посмотрела на Миллера, взывая о помощи. Но капитан не отрывал взгляда от Декера. Ему явно хотелось досмотреть этот матч до конца.

— Полагаю, — продолжил Декер, — поскольку на мне был костюм и галстук, а в руке я держал портфель, вы приняли меня за адвоката. Я попросил у вас разрешения побеседовать с Леопольдом. Вы сказали, что у меня есть пятнадцать минут. Я воспользовался отведенным мне временем, после чего ушел, а Леопольд остался сидеть в своей камере. — Он оглядел копов. — И я не понимаю, зачем вызвать сюда кавалерию.

Бриммер выглядела растерянной. Копы колебались. Миллер уважительно похлопал в ладоши и указал на полицейских в форме.

— Парни, вы можете отчаливать. — Он ткнул большим пальцем в сторону Бриммер. — И подбросьте даму обратно, ладушки?

— Капитан Миллер… — начала Бриммер, но он отмахнулся от нее.

— Потом, Бриммер. Сейчас просто поезжай с парнями.

Группа вышла, а Миллер и Декер остались мерять друг друга взглядами.

— Мы можем поговорить об этом? — спросил Миллер.

— Мак, вам нужно сосредоточиться на Мэнсфилде. Если ты захочешь вернуться и арестовать меня, я буду здесь.

Миллер кивнул и на мгновение дружелюбно улыбнулся:

— Давай присядем на пару минут. Здесь можно добыть чашку приличного кофе?

Декер отвел его в столовую, за свой стол. Потом сходил к стойке с напитками, стоящей у стены, налил два стаканчика кофе, принес их и уселся напротив своего бывшего начальника.

— Как Мэнсфилд? — спросил Декер.

— Катастрофа. Мы до сих пор находим… всякое. Тела. Список жертв еще вырастет, однозначно.

— А что с внуком Пита?

Миллер покачал головой:

— Не знаю, Амос. У меня пока нету имен. Там куча детей копов. Это самая большая наша средняя школа.

— А стрелок?

Стиснув зубы, Миллер процедил:

— Ушел.

— Как?

— Пока неизвестно. Все еще… расследуется.

— Обычно они стреляются прямо там.

— Не в этот раз. Похоже, в стране объявили неделю стрельбы в школах. Амос, когда это кончится? Ты умный парень. Когда?

— Я не настолько умный.

Миллер медленно кивнул, барабаня пальцами по столешнице. Несколькими быстрыми глотками допил кофе. Вытер губы и спросил:

— Амос, зачем ты это сделал? Зачем ты пробрался к этому сукину сыну?

— Хотел посмотреть на него своими глазами.

— Есть много способов это сделать без таких выкрутасов.

— У Бриммер не должно быть неприятностей.

— Ну, ты преподал ей очень ценный урок. Не доверяй никому… — Он внимательно осмотрел костюм и галстук Декера. — Я слышал, что ты совсем съехал вниз. Моя информация неверна?

— Я был намного глубже, чем сейчас.

— Вы с Мэри были отличной командой. Чертовски печально.

— Это все чертовски печально, верно?

Миллер скомкал пустой бумажный стаканчик:

— О чем вы говорили с Леопольдом?

— Если хочешь взглянуть, у меня есть записи.

Миллер ослабил галстук:

— Я бы предпочел услышать, прямо от тебя.

— Он странный парень.

— Если он хладнокровно убил троих человек, я бы сказал, что он очень странный. Надеюсь, что таких людей всегда будут считать «очень странными», как бы ни портился мир.

— Он кое-что знает о преступлении, но ничего сверх того, что можно было вычитать в газетах. Или…

— Или что? — быстро спросил Миллер, взгляд его голубых глаз не отрывался от лица Декера.

— Или услышать от кого-то, кто знает намного больше подробностей этого преступления.

— То есть от человека или нескольких человек, которые действительно это сделали?

— Ты считаешь Леопольда нашим парнем?

— Я его ничем не считаю. Пока я знаю только, что ранним утром он пришел в участок и признался. Что еще?

— Он служил в ВМФ, — сказал Декер. — Я заметил татуировку, а потом он сам признался, что служил. Скорее всего, Себастьян Леопольд — его ненастоящее имя. Проверка в Минобороны скажет, кто он на самом деле. У парня на шее опухоль. Не похоже, что болезненная. Но, возможно, это рак. Он терялся в некоторых значимых подробностях места преступления…

— Например?

— Например, он не помнил, с какой стороны коридора была первая спальня. Я предложил вариант слева. Он согласился. На самом деле, она была справа. Возможно, это не ахти что. Но потом он сказал, что застрелил Кэсси, когда она еще спала, и тут же передумал — сказал, что она уже проснулась. Стреляли в упор. И я не представляю, как он мог это сделать, если она проснулась, кричала и, возможно, сопротивлялась ему. Ее нашли на полу. Думаю, он это помнил и соответственно изменил рассказ. И не упомянул какие-либо другие… действия.

Миллер кивнул. Он точно знал, на что намекает Декер.

— Продолжай.

— Парень немного скрытничает, но у него винтика не хватает. Вроде как то есть, то нет. Не думаю, что у него хорошо с памятью. Кроме того, он наркоман. На руке свежие следы уколов.

— Дальше.

Декер уже решил: он не станет рассказывать все, что выяснил или о чем додумался. Инстинкт подсказывал ему придержать кое-что в запасе и посмотреть, как пойдут дела.

— Он сказал, что я оскорбил его в «Севен-илевен» по соседству. Он не сказал, работал он там или нет. Похоже, вам, ребята, он сказал то же самое… Ладно, «Севен-илевен». И что? Я всегда ездил туда на машине. Ни разу не пришел пешком. У него машины нет. Но он сказал, что проследил за мной до моего дома. Так как же он это сделал? И еще одно: я ни разу в жизни до сегодняшнего дня не видел этого парня. А я бы запомнил, если б у кого-то были со мной проблемы.

Миллер задумался, провел рукой по галстуку и принялся играть с зажимом.

— Ты никогда ничего не забываешь, верно?

Декер никогда не рассказывал о том, что с ним случилось. Когда ему поставили диагноз, его отправили в исследовательский центр вне Чикаго для дополнительных экспертиз. Он провел там не один месяц, знакомился с другими людьми с теми же способностями, мужчинами и женщинами. У них было много групповых занятий. Кто-то подстраивался к своим способностям лучше других. Кто-то так и не подстроился. Насколько знал сам Декер, из всех присутствовавших там только у него это состояние не было врожденным. Все остальные члены группы жили с этим намного дольше, чем он. Он предполагал, что тут есть свои плюсы и свои минусы.

— Все забывают, — сказал он.

— Я давно обратил на тебя внимание. Ни разу не рассказывал?

Декер помотал головой.

— Видел тебя в футболе. Смотрел ту игру по телевизору.

— В смысле, на «Ю-тьюбе»?

— Нет, в смысле, ту самую игру, на которой тебя уложили. Самый жесткий удар на моей памяти. Не знаю, как ты выжил, Амос. Правда, не знаю.

— А почему ты смотрел ту игру?

— Ты был чертовски хорошим игроком в Мэнсфилде. Лучший квотербек из всех, что у нас были, охеренный лайнбекер^[365] на линии D. Ты был быстрым для своих размеров. Ты был хорошим игроком в колледже. И, насколько мне известно, единственным человеком из скромного городка Берлингтона, который когда-либо играл в НФЛ. И потому я смотрел ту игру. Я бы поехал на стадион, если б мог.

— Ну, хорошо, что ты ее смотрел, поскольку это была моя единственная игра в НФЛ.

— А потом я проверил твои баллы в полицейской академии, — продолжил Миллер. — И твои тесты на детектива.

— А это еще зачем?

— Потому что, Амос, мне было любопытно. Не думай, что управление не заметило твоих показателей — сначала копа, потом детектива. У тебя было нечто, отсутствующее у остальных.

— Мэри — хороший полицейский.

— Да, верно. Хороший, но не замечательный. Хороший, но не безупречный. А вот твои баллы в полицейской академии и потом, на экзамене на детектива, были безупречными. Ты не ошибся ни в едином вопросе. Первый раз за всю историю штата, так мне сказали. Тогда я заинтересовался твоей учебой в колледже. Ты был хорошим студентом, но в категории B. И твои результаты были совсем не безупречны.

— Футбол оставляет мало времени для учебы.

Миллер задумчиво потер подбородок.

— Давай вернемся к делу. Что еще у тебя есть?

Декер чувствовал, как мигрень марширует по шее к затылку. Тусклое освещение столовой сейчас ощущалось им как ярчайшая цирковая иллюминация. Синий цвет, чудовищно резкий, просачивался из всех уголков жизни и сходился к его душе. Амос чувствовал, как он растет.

— Не думаю, что Леопольд — наш парень, — ухитрился произнести он.

— Я знал это еще до того, как сел с тобой за стол.

— Откуда?

— Ты не убил его, уходя из участка. Ты ведь за этим и приходил туда, верно? Оценить парня, задать вопросы, разглядеть его, прочесть мысли, увидеть, тот ли он… И если решишь, что тот, — нет больше Леопольда… — Он смерил Декера взглядом. — Дело несложное. Футболист, силен как бык… Может, сейчас ты и не в форме, но все равно здоровенный чувак. У Леопольда не было никаких шансов.

— Ты не можешь арестовать человека за то, что тот думает о преступлении.

— Нет, и иногда это скорее проклятие, чем благословение.

— Тогда к чему это внушение с копами и Бриммер?

— Я капитан, но у меня тоже есть начальство.

— Так это был налет, чтобы прикрыть задницу?

Миллер резко поднялся на ноги и поправил галстук, подтянув его к кадыку.

Декер смотрел на него снизу, мигрень уже лупила в голову со всех сторон. Он полуприкрыл глаза, чтобы избавиться от тусклого света, который казался тысячью раскаленных ламп.

— Так что ты собираешься делать?

— С тобой — ничего. Теперь Леопольду будет предъявлено обвинение на основании его признания. Далее мы либо подтвердим его рассказ, либо опровергнем. Я серьезно подумаю над всем, что ты мне сказал. В конце расследования он либо останется за решеткой, а потом отправится в суд или признает себя виновным до суда, либо выйдет на свободу.

— А если кто-то заставил его это сделать?

— Он может дать нам след. Уверен, что ты уже об этом подумал.

— Ты дашь мне знать, что вы решите с Леопольдом?

— Ты больше не работаешь в полиции. Я бы предпочел иное, но ты не работаешь.

— В то время мне пришлось принять такое решение.

Миллер потер нос и застегнул куртку.

— Ну, другое время требует других решений.

Он пошел к выходу, но обернулся и поднял палец:

— Амос, сегодня тебе повезло. У тебя был только один счастливый билетик, и ты его истратил. Не забывай об этом. И забудь, что Себастьян Леопольд живет с тобой на одной планете. Оставь это нам. Ты меня подставил, так что больше на меня не рассчитывай. Я тебя распну. Хорошего дня.

Амос Декер еще с минуту сидел за столом, потом бросился в свою комнату, запер дверь, задернул все занавески, упал на кровать и накрыл лицо подушкой, чтобы избавиться от света и уступить зверю, пожирающему его переделанный разум.

Глава 11

Тяжелые тучи пожирали хрупкое небо, пока свет не исчез, хотя солнце по-прежнему было где-то там, истощенное и безучастное. Как будто глядишь на сороковаттную лампочку сквозь марлевую повязку. Для Декера, который был во всем подвержен влиянию цвета, мир сейчас стал серым.

Он засунул руки в карманы, прячась от укусов холодного ветра. Декер оправился от мигрени, сходил в местный «Вендис» и заглотил большой стакан колы; пусть сахар смоет остатки недомогания, как кислотная промывка по выцветшему, испачканному металлу, а пот высохнет на коже. Потом Декер вернулся на автобусе в центр и забрал из мусорного бака свой пистолет и одежду. По счастью, их никто ненашел. Он не мог лишиться единственного комплекта рабочей одежды и тем более единственного оружия.

А сейчас Амос стоял в своих старых тряпках, ежась под колючим ветром, и смотрел на Мэнсфилдскую среднюю школу. Как и тысячи других школ по всей стране, ее возвели в послевоенный строительный бум. В 46-м рождаемость подскочила, а со временем всем этим деткам понадобились школы. Вот что делают с мужчиной четыре года войны вдали от дома. Заводят до предела. Наверное, женам вернувшихся ветеранов целый год было не до сна.

У Мэнсфилда было три этажа, все кирпичные, и время обошлось с ним неласково. Окна были заколочены или выбиты. Аккуратные полоски раствора вокруг кирпичей выкрошились и пятнали фасад бессмысленными граффити. Территория заросла мокрицей, в которой протоптали грязные тропинки. Асфальт потрескался, сетку забора покорежило, а створки ворот висели на гнутых ржавых петлях. Сейчас это место больше походило на заброшенную психиатрическую лечебницу, чем на среднюю школу.

Мэнсфилд построили в основном для детей военнослужащих с военной базы по соседству. База была одним из крупнейших работодателей Берлингтона, и обслуживание всех этих солдат здорово пошло на пользу региону. А потом Пентагон сократился, и одной из первых закрыли базу в Берлингтоне.

Теперь вымершая армейская база покоилась за высоким сетчатым забором, всего в сотне ярдов от Мэнсфилдской школы, и зелень уже захватила заметную часть ее территории. Берлингтон так и не оправился от закрытия базы, а последующий экономический спад загнал последний гвоздь в гроб городка.

И сегодня потрепанному Мэнсфилду, как и многим другим школам, не хватало финансирования, учителя быстро улетучивались, о дисциплине уже давно никто не слышал, зато наркотики и алкоголь встречались повсеместно. Количество учеников сократилось вдвое по сравнение с былыми временами, а выпускники сматывались на юг с той же скоростью, с которой дрозды-рябинники улетают от наступающей зимы во Флориду.

Берлингтон, даже без военной базы, некогда был процветающим промышленным городом, подобно тысячам других сообществ, пунктиром рассекающим середину страны, и производил то, в чем нуждалась Америка и остальной мир. Теперь, когда все производство было выведено за границу, здесь оставалось строить только нищету. В городе были две сети продовольственных магазинов. И, на взгляд Декера, самыми популярными продуктами были килограммовые упаковки гамбургеров и бочки приторно-сладкого апельсинового лимонада. Оживленно торговали и точки фастфуда, откармливая до невозможного состояния молодых и старых, и прогнозы роста диабета, рака, инсультов и болезней сердца уверенно били все рекорды.

И Декер знал это не понаслышке.

Немногие состоятельные жители Берлингтона жили в закрытых коттеджных поселках на западе города и редко выбирались оттуда. Остальные делили между собой три другие стороны света. Бездомные жили на улицах в дырявых спальных мешках, старых одеялах и картонных квартирах.

«Как и я».

Декер ходил в Мэнсфилдскую школу больше двадцати пяти лет назад. Некоторые трофеи с его именем до сих пор стояли в стеклянном шкафу в спортзале. В средней школе он слыл выдающимся спортсменом, состоял в трех разных спортивных командах. Амос просто был крупнее, быстрее и сильнее всех остальных. Он пользовался популярностью, встречался со всеми горячими девчонками, спал со многими из них, неплохо работал в классе, и все думали, что ему суждена карьера профессионала.

Как же они ошибались…

В колледже он был хорошим, но отнюдь не выдающимся игроком. А потом сектор еще больше сузился. В день набора профи Амос ушел несолоно хлебавши: сотни претендентов были намного лучше него. Он воспринял это как личное оскорбление. Декер пробился в «Кливленд Браунс», надрываясь на тренировочном поле, принося свое тело в жертву идиотскими способами, которые аукнутся к сорока годам, и последним уходил из зала просмотра матчей. Все эти усилия принесли ему карьеру, которая длилась ровно одну игру основного сезона, и навсегда измененный мозг.

В конце концов, было и кое-что хорошее. Декер встретил Кэсси, когда залечивал свои «прочие» травмы. Как оказалось, тот удар попортил ему не только мозги. Когда Дуэйн Лекруа врезался в него, обе бутсы Амоса зарылись в дерн. Среди результатов этого числилось сломанное правое бедро, порванная передняя крестообразная связка на левом колене и внутренний мениск на правом. Практически полный комплект, сказал ему хирург. Ну, семь бед, один ответ.

Кэсси была новоиспеченным физиотерапевтом, чьим заботам поручили Декера. Ему пришлось крепко потрудиться, чтобы вернуться в форму. В конце концов, нога и колени зажили. Мозг остался тем, чем стал. Но каждый шаг этого пути Кэсси была рядом с Декером, ободряя, когда нужно, и изводя, когда ободрения не хватало для мотивации.

За это время они с Кэсси так глубоко влюбились друг в друга, как Декер и представить себе не мог. Когда закончилась его отсидка в институте, где изучали людей с необыкновенными умственными способностями, они с Кэсси обручились, потом поженились и вернулись в его родной город. К тому времени Амос уже много думал, чем станет заниматься в будущем, и вернулся туда с ясной целью поступить в полицейскую академию. Его новая, улучшенная и непогрешимая память превратила занятия в плевое дело. Его физические возможности, пусть и подпорченные травмами, все равно позволяли превосходить почти всех на курсе. Декер прошел обучение, был приведен к присяге и получил значок и пистолет. Девять лет спустя его повысили до детектива. И почти десять лет он расследовал серьезные преступления против добрых жителей Берлингтона, хотя в большинстве этих преступлений также обвиняли жителей Берлингтона, но уже не таких хороших, с незначительной примесью чужаков.

Они хотели большую семью, но пытались и никак не могли зачать первого ребенка. Они тратили деньги, которых не имели, на специалистов, и в конце концов Кэсси забеременела. Так появилась Молли. Она была их единственным ребенком. Беременность чуть не убила Кэсси, а осложнения потребовали хирургического вмешательства, которое сделало ее неспособной к зачатию.

Они назвали девочку в честь матери Декера. Его родители погибли в автокатастрофе, когда Амос учился в колледже, и потому Молли не достались заботливые дедушка с бабушкой. Но она носила бабушкино имя. Все годы вплоть до своей безвременной смерти от рук, возможно, Себастьяна Леопольда…

Декер смотрел на кирпичную крепость, в которую превратился Мэнсфилд. Повсюду под странными углами тянулась полицейская лента, похожая на желтую паутину, ядовитую и опасную. Стояли патрульные машины, микроавтобусы экспертов и черные грузовики без окон, ждущие мешки для трупов. Декер не сомневался, что тела все еще в школе. Если не считать раненых и нуждающихся в медицинской помощи, с места преступления ничего не забирают, пока все не будет тщательно осмотрено, сфотографировано, измерено и должным образом изучено, разведано и проанализировано. Мертвым все равно, сколько времени лежать на полу в лужах собственной крови, — они уже вырваны из жизни каким-то психом с неограниченной огневой мощью. В конце концов, вечность есть вечность.

Если б Декер до сих пор служил в полиции, сейчас он был бы прямо там. Он уже заметил со своего места Мэри Ланкастер, она дважды входила и выходила из здания. Бывшая напарница выглядела изможденной, разбитой и угнетенной. Один раз она взглянула в его сторону, но, похоже, не заметила. Декер знал, что сейчас ее ум занят другими тревогами. Не исключено, что она уже забыла о человеке по имени Себастьян Леопольд, сидящем в камере предварительного заключения. О его признании в убийстве трех человек, двое из которых составляли все, что имел Декер. У Ланкастер прямо сейчас есть срочное дело: куча свежих трупов. А рядом разгуливает на свободе преступник, готовый к новым убийствам. Где уж тут помнить о том, кто тихо сидит в камере…

Стрельба в школе, разумеется, стала хитом в новостях страны. Их городок попал в заголовки первых страниц всех медийных платформ. Фамилии жертв пока не сообщали. Декер регулярно проверял телефон. Только стандартная фраза: «В ожидании уведомления ближайших родственников». От приятеля из полиции он уже знал, что с внуком Пита Рурка все в порядке. Но счастье не улыбнулось сыну одного из патрульных. И муж полицейского диспетчера, Энди Джексон, учитель английского языка в Мэнсфилде, находился в больнице в критическом состоянии со множественными огнестрельными ранениями.

Декер, тщательно выбирая дорогу, начал обходить школу по периметру, не заходя за полицейские ограждения. Миллер сказал, что стрелок улизнул. Весь Берлингтон настороженно следил за расследованием. Разве не достаточно того, что они потеряли своих близких? Так еще и убийца разгуливает на свободе и, возможно, готов убивать снова и снова… Это превращало ситуацию из ужасной в невыносимую.

Однако как убийца сбежал? Преступник, спокойно уходящий с места созданного им Армагеддона, воспринимался Декером как личный и профессиональный вызов.

И потом, была еще одна неочевидная причина. Амос больше ничего не мог сделать с Леопольдом — только сидеть и раз за разом прокручивать в голове бесконечные и бессмысленные гипотезы. Зато он мог подумать о Мэнсфилде и человеке, который устроил эту стрельбу. О том, где этот человек сейчас. И Декер выбрал последнее.

Он шел дальше, в сторону футбольного поля, где когда-то радовался своим победам. Была середина футбольного сезона, и траву на поле вытоптали. Домашняя игра, запланированная на ближайшую пятницу, не будет сыграна. Возможно, в этом году больше не будет игр. А может, их здесь никогда больше не будет.

Декер поднялся на трибуны и сел неподалеку от пятидесятиярдовой линии. Тащить свою тушу вверх по ступенькам было нелегко, и Амос в очередной раз сказал себе, что нужно сбросить вес и хоть немного вернуться в форму. Если ему так тяжело в сорок два, в пятьдесят два он просто не сможет подняться по лестнице… Черт, такими темпами он и в сорок три не сможет.

Декер смотрел на поле и мысленно возвращался к тем матчам, которые сыграл в школе. Они прятались где-то в мозгу, но раньше он был не в силах докопаться до этих воспоминаний. А сейчас для этого не требовалось никаких усилий. ЦВМ просто отмотал запись к нужной дате и включил воспроизведение.

Возбуждающее и чуточку беспокойное зрелище: юноша, который сносит и раскидывает в разные стороны других молодых мужчин. Он бросал мяч далеко и точно. В колледже Декер быстро понял, что его рука недостаточно сильна для бросков, требующихся от квотербека. Он полностью переключился на защиту — и выяснил, что парни по ту сторону мяча крупнее, сильнее и быстрее, чем он. Грубое пробуждение для парня, привыкшего к легким успехам. Он мог сдаться, но предпочел тренироваться жестче, чем более одаренные товарищи по команде.

И все это было напрасно. Футбольные времена давно прошли, карьера в правоохранительных органах отправилась в унитаз, а он сам сидит на ребристой алюминиевой скамье, натирающей задницу до крови уже через полчаса матча. Сидя там, Декер решил, что не станет задумываться о своей жизни дальше следующего утра. Но в оставшееся от сегодняшнего дня время ему есть о чем подумать. И сейчас он думал о том, как же убийца выбрался из здания.

Двери в Мэнсфилде располагались со всех сторон: сзади и спереди, слева и справа. Здание было построено еще в те времена, когда люди не открывали в школах огонь из АК-47, и потому строители не учитывали таких возможностей. Но с течением времени, когда количество инцидентов в школах стало расти, многие двери заперли или переделали так, чтобы те открывались только изнутри. Теперь посетителям требовалось зайти через главный вход и зарегистрироваться. Поговаривали об установке металлоискателей, но их стоимость была непомерной для практически обанкротившейся школьной системы. Школа завела автоматизированную систему оповещения, которая рассылала электронные письма в случае возникновения чрезвычайной ситуации. И сегодня она, скорее всего, разослала сообщения о наихудшем происшествии за всю историю города.

За пределами круга полицейских машин и фургонов СМИ стояли семьи. Когда Декер по пути к стадиону проходил мимо, на лицах этих мужчин и женщин была такая боль, которую Декеру вряд ли доводилось видеть.

Молли пошла бы в первый класс в Мэнсфилд. И сейчас Декер мог бы стоять рядом с другими родителями: переступают с ноги на ногу, засунув руки в карманы, смотрят в землю и только изредка скорбно перешептываются. Ужасная сцена, и Декер чувствовал комок, подступающий к горлу.

Он залез в карман и достал бумажник. Внутри было выцветшее фото дочери, сделанное на девятый день рождения — как оказалось, последний, который она отпраздновала. Озорная улыбка, кудрявые волосы. Глаза ей достались от матери — светло-карие и энергичные. Декер, конечно, помнил, когда именно сделана эта фотография и чем он в этот момент занимался. Было раннее лето, и он готовил на заднем дворе барбекю, два любимых блюда дочки: жарил канзасские ребрышки и початки водянистой кукурузы, прямо в шелухе.

Декер поднял взгляд на школу и вновь задумался, как же преступник это сделал. Во-первых, вошел в школу с оружием. Во-вторых, совершил эти убийства. И в третьих, ухитрился уйти. На самом деле именно здесь крылось главное. Пункт номер три: выход. Вокруг полно людей, большинство из них еще живы, как же он умудрился уйти незамеченным?

— Доллар за твои мысли!

Он опустил взгляд на гравийную дорожку, бегущую вдоль загородки вокруг поля, невысокого сетчатого забора. Снизу на него смотрела Мэри Ланкастер; в правой руке сигарета, левая подрагивает на бедре.

Она медленно поднялась по ступенькам и села рядом с Декером. Утром Мэри выглядела бледной и нервной, сейчас — подавленной и растерянной. Просто удивительно, что жизнь может сделать с тобой всего за день.

Ланкастер выдохнула струю дыма, молча глядя на пустое поле.

— Дерьмовое время, — негромко заметил Декер.

Она кивнула, но не ответила.

— Какая ситуация? — спросил он.

— Хочешь сам сходить посмотреть?

Амос обернулся к ней, но не успел ответить, как она сказала:

— Слышала, что ты сделал с Леопольдом.

— Я ни разу не упомянул, что ты приезжала ко мне рассказать о нем.

— Будь я на твоем месте, я бы, наверное, просто застрелила его.

Декер знал, что у единственного ребенка Ланкастер, Сэнди, был синдром Дауна. Ее муж, Эрл, работал в строительстве — иначе говоря, сейчас у него было не много работы. Они жили в основном на зарплату Мэри, не слишком большую, но хотя бы с приличной медицинской страховкой.

— Ты не думаешь, что это его работа, верно? — спросила она.

— Пока я слишком мало знаю.

— Сегодня ему предъявят официальное обвинение. Учитывая признание, мы можем задержать его. О залоге речь не пойдет, поскольку у него нет ни адреса, ни привязки к какому-то району, — следовательно, велик риск, что он скроется. Дело отправят в суд, как только он получит адвоката.

— ОЗ? — спросил Декер, подразумевая общественного защитника.

— Похоже на то. Так что, место преступления в Мэнсфилде? Хочешь посмотреть?

— Мэри, ты же сама знаешь, я не могу туда войти.

— Можешь, если Мак говорит, что все о'кей. В качестве официального консультанта полицейского управления Берлингтона. Платного консультанта. На этом ты не разбогатеешь, но хотя бы получишь больше, чем за свои частные подработки.

— Он действительно сказал, что все о'кей?

Ланкастер протянула ему телефон:

— Хочешь сам прочитать его письмо? Или позволишь мне?

Она развернула телефон экраном к себе и прочитала:

— «Возьми Декера в Мэнсфилд. Посмотри, что он увидит. Нам нужна помощь, и если Декер сидит на своей толстой заднице и страдает, или сходит с ума на почве Леопольда, или разыгрывает из себя частного сыщика для всяких подонков, это пустая трата его времени».

— Вижу, он следил за моей карьерой.

— Похоже.

Мэри встала, затянулась сигаретой почти до фильтра, потом выщелкнула окурок. Декер следил, как он упал на дорожку, на секунду вспыхнул и погас.

Как все эти жертвы в школе, подумал Амос, поднялся и пошел за своей бывшей напарницей вниз по ступеням.

Глава 12

В школах не должно быть настолько тихо. Такой была первая мысль Декера, когда он шел по коридору за Ланкастер. Следом пришла другая: никогда еще ему не приходилось бывать в настолько ужасном месте.

Он шел мимо фотографий прежних директоров Мэнсфилда, включая того, кто возглавлял школу, когда в ней учился сам Декер. Заглядывал в классы, где когда-то сидел, иногда слушал, иногда записывал, а временами — спал, делая вид, что слушает и записывает.

Но прошлое разом ушло, когда на пересечении двух коридоров Декер увидел ногу. Обнаженную голень, следовательно, тело почти наверняка женское.

Они с Ланкастер повернули за угол, и его догадка подтвердилась. Она распростерлась на линолеуме, достаточно старом, чтобы помнить, как по нему ходил Декер.

Все уже сфотографировали и измерили, эксперты собирались закругляться, сказала ему Ланкастер. Девушка, казалось, позировала — одна рука вытянута, будто она машет другу, — когда кто-то жестоко отнял у нее оставшуюся жизнь.

— Дебби Уотсон, — сказала Ланкастер Декеру, глядящему на тело. — Выпускной класс. Только что исполнилось восемнадцать. Родителей известили.

Декер огляделся. Он работал на местах преступлений двадцать лет, сначала патрульным, потом детективом. Сейчас он должен быть в своей тарелке, должен привычно выискивать то, что выискивал прежде тысячи раз. Вот только он совсем не в своей тарелке. Он чувствует себя чужаком. Чувствует, будто из него выкачивают весь воздух школы.

Амос с трудом подавил это внутреннее смятение и произнес:

— Но они же ее не видели?

Мэри покачала головой.

— Ты знаешь правила. Место преступления. Никто не входит, в том числе родители. Да и вряд ли они захотели бы видеть ее… такой.

Декер натянул пластиковые бахилы и перчатки, выданные Ланкастер, и присел рядом с Дебби Уотсон. Голова закружилась. Он откашлялся и сосредоточился на теле.

Судя по всему, девушка получила в лицо полный заряд картечи. В результате оно исчезло. Декер взглянул на стену позади тела. Она была покрыта кусочками мозга и костей. Рядом с телом валялись учебники; блокнот был залит кровью. Декер посмотрел на лист бумаги, вероятно, выпавший из учебника. Если это ее рисунки, она была неплохим художником, подумалось ему.

— У вас уже есть последовательность выстрелов? — спросил он.

— Насколько мы можем судить, она была первой жертвой.

— Откуда вошел стрелок?

— Пойдем.

Ланкастер вела его недалеко, и Декер узнал тыльную сторону здания. Она указала на несколько дверей:

— В течение учебного дня они заперты. — Ткнула пальцем в сторону камеры, приделанной в углу под потолком. — Вот эта камера дала приличную картинку проникновения.

— Описание?

— У меня есть картинка на ноутбуке, посмотришь, мы развернули штаб в библиотеке. Это был крупный парень в полном камуфляже. Лицо полностью закрыто маской и щитком.

— Ремень с подтяжками, — задумчиво произнес Декер. — Методично.

— Мы полагаем, — продолжила Ланкастер, — он вошел здесь, завернул за угол, столкнулся с Дебби Уотсон и застрелил ее.

— А разве в коридорах не было других людей?

— В такое время все были в классах.

— А Дебби?

— Она шла в кабинет медсестры. Расстройство желудка. Так сказал учитель, который разрешил ей уйти с занятия.

Декер еще раз огляделся.

— Все были в классах. Значит, либо стрелку здорово повезло, либо он знал распорядок дня школы.

— Я тоже об этом подумала.

— И когда он застрелил Дебби?

— Он пошел в спортзал, убил Джо Крамера, учителя физкультуры, потом развернулся, прошел мимо тела Дебби и направился в переднюю часть школы. К тому времени всех вспугнули выстрелы, но классные комнаты оказались ловушкой. Он застрелил еще одного ученика прямо в классе. Потом пошел в соседний класс и открыл огонь. Еще один труп и один раненый, учитель.

— Энди Джексон? Английский? Я слышал в новостях.

— Да. Потом он пошел в коридор напротив и вошел в другой класс. Еще один труп. Следующий класс в том же коридоре, застрелен шестой человек. Потом он направился в кабинет администрации и там застрелил завуча. Затем застрелил еще одного ученика в другом классе. Итого восемь трупов. И Джексон в критическом состоянии, так что счет может вырасти до девяти.

— То есть шесть учеников и двое взрослых?

— Да. И один тяжелораненый.

— Ты сказала, на стрелке были камуфляж, маска и щиток?

— Верно.

— Что еще? Обувь?

— На видео он выше пояса. Никто из опрошенных не заметил его обуви. На нем были перчатки. Оружие — дробовик и пистолет. Баллистики пока собирают и сводят в таблицы данные. Много пуль до сих пор в жертвах. Когда он пользовался пистолетом, то стрелял в жертву несколько раз.

— Чтобы убить наверняка, — сказал Декер. — С дробовиком таких проблем не было.

— Да, верно.

— Значит, капюшон и щиток?

Ланкастер кивнула.

— Ему было важно замаскироваться. Возможно, он боялся, что его узнают. Ты сказала, он крупный парень? Насколько крупный?

Она достала блокнот.

— В кадр с ним попал плакат на стене. Мы померяли. Ищем парня ростом не меньше шести футов двух дюймов, с очень широкими плечами. Вроде твоих. Сильный. Определенно мужчина. Вес больше двухсот фунтов.

— Итак, он обходит всю школу, а у нас есть единственный кадр?

— Возможно, он знал, где расположены камеры, и избегал их, — ответила Ланкастер. — Не исключено, что он уже был здесь, осматривал местность перед этим побоищем.

— Но один раз он не увернулся от камеры, — возразил Декер.

— Как ты думаешь почему? Неувязка? Ошибка?

— Пока говорить рано, но, если это сделано намеренно, нам нужно выяснить зачем.

Ланкастер сделала какие-то пометки.

— Ты сказала, он заходил в классы?

Она кивнула.

— Но убивал только одного человека, а потом шел дальше?

— Всё так. За исключением раненого в одном из классов учителя.

— У жертв было что-то общее?

— Ты думаешь, он мог выцеливать конкретных людей?

— Пока не исключаю.

— Ему нужно было знать, в каких именно классах в это время они находятся.

— Возможно, он это как-то выяснил.

— Я проверю, — сказала Ланкастер. — Но сильно сомневаюсь, что при таком хаосе этот парень мог работать с учетным листом целей.

— Возможно, это был хаос для остальных. Но не для него. У него были «стволы».

— Амос, но все же… — с сомнением произнесла Мэри.

— А выход? — спросил он, не обращая внимания на последнюю реплику.

— Пока не выяснили.

Декер посмотрел на нее.

— К тому моменту, когда этот парень закончил стрельбу, сколько прошло времени?

— Грубая оценка временного диапазона, которую мы получили, — десять минут или чуть больше.

Декер выглянул в окно. Фасад школы далеко от дороги, выходит на свою территорию. На той стороне — жилые дома.

— Там никто ничего не слышал? Крики, выстрелы?

— Пока выясняем. Возможно, у него был глушитель.

— Не на дробовике. Но я веду к другому: как этот парень в камуфляже, капюшоне и щитке, с двумя пушками, одна из которых длинноствольная, вышел отсюда и никто его не заметил? И, если уж на то пошло, как он вошел сюда и его никто не увидел?

Воздуха опять стало не хватать. На лбу выступил пот. Декер оперся рукой в перчатке о стену. Если Ланкастер и заметила его слабость, то промолчала.

— Видео показывает, как он входит с задней стороны. Там нет ничего, кроме старой армейской базы. Он мог проскользнуть сюда незамеченным. Может, прятался в мусорном контейнере на задах здания, а потом выскочил оттуда…

Декер потер живот.

— Амос, ты в порядке?

— Паршивая диета. Вы проверили помойку?

— Мы проверили все и ничего не нашли. Мы даже проверили забор вокруг базы. Никаких следов. Там такие заросли, что было бы заметно, если б кто-то там лазил.

— Итак, он стрелял, двигаясь от задней части здания к фасаду. Предположим, оттуда он и ушел. Почему его никто не видел? По ту сторону улицы жилые дома. По дороге все время ездят машины.

— Ну, дома строго напротив пустуют — невыплаченная ипотека. И это рабочий район. В такое время утра немногие сидят дома. И вряд ли кто-то услышит звуки, школа достаточно далеко.

— Но на улице все равно было движение. Дети и учителя должны были кричать в окна. С мобильников набирали «девять-один-один». Проезжали патрульные машины. Я был рядом со Вторым участком, когда там началась суматоха. Сколько оттуда на машине до школы? Минут пятнадцать?

— Примерно так, да.

— И даже если снаружи никто не видел, как он уходит, кто-то должен был смотреть из окон школы. Дети, снимающие видео на телефон. Насколько я помню, любой выход из этого здания просматривается из окон одного из классов.

— А ты откуда знаешь? Часто сбегал с уроков?

— Постоянно.

— Ладно, тут ты меня сделал. Я ходила в школу в соседнем округе. Это твой газон, не мой.

— И по-прежнему остается вопрос с его входом. Как он вошел сюда незамеченным? Даже если зашел сзади? Там тоже есть окна.

— Да, но второй и третий этажи не используются.

— На первом этаже есть окна, выходящие на зады школы.

Ланкастер только потрясла головой.

— Школу обыскали?

— Обыск идет прямо сейчас.

— А учителя, администрация, ученики?

— Эвакуированы в безопасное место.

— В безопасное? — переспросил Декер, не обращая внимания на боль в животе и голове.

— Амос, мы не были уверены, что стрелок ушел. В подобных ситуациях следует в первую очередь убрать людей в безопасное место и обеспечить охрану территории.

— Ладно, замечу очевидное — если никто не видел, как он уходит, то откуда вы знаете, что не эвакуировали в безопасное место стрелка?

— Никому не позволили покинуть территорию, пока мы не получили описание стрелка. Женщины очевидно вне подозрений. Все свидетели указали, что это был мужчина. И во всем здании не оказалось ни одного парня, подходящего под это описание.

— Даже ученики? В наше время вырастают крупные детки.

— У всех учеников-парней подходящих габаритов есть алиби. Все они были в своих классах вместе с еще тридцатью ребятами. Никто из них не мог быть стрелком. Есть четверо учеников, которые по разным причинам выходили из класса. Все они ниже пяти футов девяти дюймов и легче полутора сотен фунтов. Все свидетели заявили, что стрелок, помимо своего роста, тянул на двести фунтов с лишним. И был накачанным, как спортсмен.

— А что с парнями, которые в этот день отсутствовали в школе?

— Еще проверяем. Возможно, что-то даст. Но я нутром чую: это был чужак.

— А учителя-мужчины подходящих размеров?

— Учитель физкультуры. Но он мертв. Еще завуч. Тоже мертв. Все остальные ниже шести футов и легче ста семидесяти. И ни одного из них не назовешь плечистым. Единственный живой учитель, примерно подходящий по весу, это химик, но у него рост пять и семь и недалек сердечный приступ.

— Так как же он попал сюда? Приехал?

Ланкастер покачала головой.

— Не думаю. В нужный нам промежуток времени никто не видел подъезжающих или отъезжающих машин.

— Судя по твоим словам, Мэри, в нужный период времени никто вообще ничего не видел.

— Сомнительно, сама знаю, — согласилась она. — Слушай, если этот парень все еще прячется в здании, мы его возьмем. Вся территория окружена копами. Отсюда никто не выйдет.

— Ты сказала, обыск продолжается?

— С того момента, как всех отсюда вывели, мы прочесываем школу дюйм за дюймом. Амос, никто не сможет выбраться незамеченным.

— Тогда ты зашла прямиком в тупик.

Ланкастер наклонила голову, немного пожевала резинку.

— Еще раз?

— Если здание опустело и никто не видел, как этот парень уходит, значит, стрелок — один из тех, кто был в школе. Учитель, ученик или человек из административного персонала. Вы учли тех, у кого были проблемы с законом?

Мэри кивнула.

— Все слишком старые, и все со здоровым пузом. Но я понимаю, о чем ты.

— Могу я взглянуть на видеозапись с этим парнем?

Ланкастер повела его в библиотеку. Едва они миновали сдвоенные деревянные двери, Декер понял, что библиотека превратилась в противоположность тихому святилищу. ФБР заняло целый угол, полиция штата получила свое место, а Ланкастер и ее команде остался кусочек в самом дальнем конце помещения.

Ланкастер направилась туда, где развернули рабочее место ее коллеги, но Декер застыл в дверях библиотеки. Не так уж долго он пробыл вдали от этого мира, но сейчас это время показалось ему вечностью. Ему не нравились толпы. Ему не хотелось заходить внутрь и включаться в большую группу следователей, пусть даже у них была сейчас одна цель. Какая-то часть его хотела прокрасться обратно в «Резиденс Инн», закрыть дверь, зажмуриться и завернуться в свою палитру цветов. Да и какой от него толк? Он не смог найти убийц своей семьи. Как ему искать этого убийцу? Он покосился на дверь. Еще можно сбежать…

— Амос!

Декер молча смотрел на капитана Миллера, который направился к нему. Этим вечером Мак был одет по всей форме. Он протянул руку, и Декер неохотно пожал ее.

— Спасибо, что помогаешь, Амос, — сказал Миллер. — Нам это пригодится.

Декер оглядел толпу народа в библиотеке.

— Похоже, у вас и так есть вся требуемая помощь.

Он попытался забрать руку, но Миллер крепко сжимал его ладонь, пристально глядя на бывшего детектива.

— Видимость бывает обманчивой. И мне нужно было твое участие. Ты видишь вещи. Я хочу сказать, Амос, ты их действительно видишь. Нам нужно взять этого парня. Нам нужно сделать все правильно. И передать дело в суд.

Миллер продолжал смотреть в лицо Декеру, пока тот наконец не встретился с ним взглядом.

— Амос, нам нужно раскрыть это дело. Ты это понимаешь. Я знаю.

— Да, — ответил Декер. — Я понимаю. Хотя бы потому, что я так и не смог этого сделать.

Миллер выпустил его руку.

— Не пора ли тебе присоединиться к своему «партнеру»? Рад видеть, что вы снова вместе.

Промолчав, Декер повернулся и пошел туда, где его дожидалась Ланкастер.

Возможность сбежать исчезла. Сейчас ему казалось, что Миллер прекрасно знал, о чем думает Амос, стоя в дверях библиотеки. И капитан был решительно настроен отрезать ему все пути к отступлению.

Декер пристроил свою тушу рядом с Ланкастер за столом посреди штаба местных копов. Всю длину стола занимали ноутбуки. На полу валялись грозди удлинителей, провода из которых шли к компьютерам, сканерам и принтерам. Повсюду ходили люди с папками, документами, планшетами, и всех их, на взгляд Декера, окружала аура тихого отчаяния. Он знал, что дети многих копов учатся в этой школе. Хотя вряд ли им требовались дополнительные стимулы, чтобы взять стрелка.

Когда Миллер обратился к Декеру по имени, несколько детективов и пара копов опознали Декера и встретили его кивками или угрюмыми взглядами, но никто не заговорил с ним. Он ушел из полиции не лучшим образом, хотя вряд ли кто-то всерьез винил его.

Однако сейчас он здесь — значит, можно приниматься за работу.

Амос посмотрел на Ланкастер.

— Видео?

Мэри нажала несколько клавиш, и через пару секунд Декер уже разглядывал зернистые кадры.

— Вот этот сукин сын, — сказала Ланкастер.

Декер взглянул на таймер.

— Восемь сорок одна. Когда начинаются занятия?

— Ровно в восемь тридцать. В этот момент все должны быть в своих классах.

— Ты сказала, он вошел через задние двери? И эта съемка оттуда, так?

— Да.

— Разве эти двери не заперты?

— Должны быть заперты. Но их не трудно отжать.

— Вы обнаружили признаки взлома?

— Амос, эти двери не меняли с семидесятых годов. Сплошные вмятины. Невозможно сказать, взламывали их или нет.

Мэри нажала еще несколько клавиш и увеличила изображение.

— Мы определили, где это. Здесь коридор отходит…

Она запнулась.

— Извини, неудачно выразилась. Коридор, который идет от установленного нами места проникновения. Здесь убийца повернет, а вон там столкнется с Дебби Уотсон, примерно через минуту.

— То есть первый выстрел в восемь сорок две или около того, кладя минуту между таймером видео и встречей с Уотсон?

— Примерно так. Люди запомнили выстрел из ружья. На самом деле, услышав его, куча народа посмотрела на часы. Поэтому восемь сорок два — годное время для первого выстрела.

— Ладно.

Декер задумался, о чем стоит спросить дальше. Вопросы должны всплывать на автомате, но не всплывают. Он определенно заржавел. Амос оглянулся на следователей, которые вкалывали изо всех сил. Он привык быть одним из них. Но факты есть факты, он вылетел из профессиональной жизни в ту минуту, когда нашел свою семью мертвой. И сейчас, приходится признать, он может оказаться скорее помехой, чем помощью.

Декер обернулся к Ланкастер, которая сочувственно смотрела на него.

— Амос, это как езда на велосипеде, — сказала она, явно распознав его неуверенность.

— Может, и нет, Мэри. Думаю, я справлюсь. Но если я не потяну собственный вес, мне тут делать нечего.

Она перевела взгляд на экран.

— Ладно, у камеры нет микрофона, так что ты ничего не услышишь. А в следующем коридоре камеры нет.

— Почему?

— А как ты думаешь? В бюджете нет денег. Нам повезло, что хотя бы одна камера работала нормально.

Декер на мгновение задумался.

— Но их оставили в качестве сдерживающего средства?

— Именно. Потому что люди не знают, какие из них работают.

— Однако наш парень ухитрился миновать все, кроме одной…

— По правде говоря, не так уж важно, ухитрился он или нет. Амос, он полностью закрыт. Его вообще невозможно опознать.

Декер медленно кивнул, вновь ощутив, насколько медленно и пассивно он думает.

Еще раз посмотрел на экран. Капюшон и щиток. На видео щиток был ярким пятном отраженного света. Декер наклонился к экрану, как гончая, вынюхивающая след.

— Даже капюшон толком не разглядеть. Он знал, где камера, и держался так, чтобы не попасть в кадр, несмотря на свою маскировку.

— Думаешь, это важно? — спросила Ланкастер.

— На этом этапе расследования важно все.

Она кивнула.

— Кажется, это второе правило, которому ты меня научил.

— А первое — подозревать каждого, — рассеянно добавил Декер, не отрывая взгляда от экрана.

Мэри промолчала, и он посмотрел на нее.

— Амос, это как езда на велосипеде. Ты был лучшим из всех, кого я видела. Я думаю, ты и сейчас лучший.

Он отвернулся. Похвала не помогла: его измененное сознание больше не откликалось на такие слова.

— Можешь показать запись до момента, когда он поворачивает за угол?

Ланкастер запустила запись, а потом, по просьбе Декера, повторила ее еще три раза. Наконец Амос отодвинулся, полностью погрузившись в свои мысли, хотя все еще смотрел на экран.

Мэри поглядела на него.

— Тебя что-то зацепило?

— Меня много чего зацепило. Но больше всего меня беспокоит, как парень в такой одежде и с оружием мог раствориться в воздухе.

— Я не верю в привидения и магию.

— Я тоже, Мэри. Но одно я знаю точно.

— И что же?

— Этот парень не собирался уходить.

Ланкастер смотрела на Декера, и с каждой секундой выражение ее лица становилось тревожнее.

— Ты уверен, что говоришь не про Леопольда?

Декер пожал плечами, глядя в пустоту за тысячу миль отсюда.

— В каком-то смысле, все они гребаные Леопольды.

Глава 13

Ланкастер, с благословения капитана Миллера, организовала Декеру временное удостоверение и пропуск. Амос много раз работал на месте преступления и знал, куда нельзя наступать и как не потревожить и не испортить потенциальные вещдоки. Он просмотрел отчеты, еще раз изучил видеозапись, перебросился словом с теми ребятами из полиции, которых знал, кивнул тем, которых не знал. Хотя он по-прежнему не чувствовал себя в своей тарелке, кое-что возвращалось. Его главной силой всегда была наблюдательность. Декер смотрел по сторонам и видел вещи, но не так, как большинство людей. Он строил обвинения на мельчайших деталях, которых не замечали многие — и, что немаловажно, те, кто совершал преступления.

И здесь Амос тоже заметил многое, но далеко не все из этого имело отношение к стрельбе.

Прежде всего он обратил внимание, что фэбээровцы, как всегда, выпендриваются. Важничают и потрясают всех своими возможностями. Но, опять же, он знал, что полиция не станет возражать против их помощи. У них одна цель. Взять парня, который это сделал.

Декер погрузился в рутину, привычную по сотням других расследований. Он ходил, наблюдал, задавал вопросы и читал отчеты. В процессе несколько раз обошел школу по периметру. Осмотрел здание со всех доступных точек. Затем вернулся в школу и выглянул из каждого окна. Сейчас была самая темень перед рассветом. Он провел здесь уже немало часов, но они казались десятью минутами, потому что Декер до сих пор ничего не придумал. Что ж, это нормально. Посреди криминального расследования редко случаются прозрения и чудеса. Если вам хочется чего-нибудь этакого, включите телевизор. В настоящем мире результаты появляются после медленной и упорной работы, сбора фактов, а потом построения на их основе заключений и гипотез. Ну, и немного удачи тоже не помешает.

За несколько минут до рассвета начал подъезжать транспорт, предназначенный для перевозки тел в морг. Позади школы была разгрузочная площадка. Полиция отгородила ее парусиной, натянутой на стальные шесты. Машины по очереди подъезжали к проему в этой стене. За брезентом, знал Декер, выносят тела, уложенные в прочные черные мешки. У тел были имена, а теперь еще и номера. Они уже не человеческие существа. Теперь они — части криминального расследования. Дебби Уотсон, первая жертва, превратилась в Ж-1. Ее тело стало отправной точкой в нумерации погибших. Джо Крамер, учитель физкультуры, обозначен Ж-2. И так далее, вплоть до конца списка мертвых.

Декер прислонился к стене школы неподалеку от разгрузочной площадки и смотрел на синюю парусину. А потом закрыл глаза, потому что синий был цветом убийства его семьи. Декеру не требовалось видеть цвет. Этого цвета было достаточно прямо у него в голове.

«Амос, вернись к основам. Медленно и спокойно. Ты знаешь, как действовать. Ты много лет занимался этим. Мэри права. Ты сможешь».

Мотив.

Начинать всегда нужно с него, ведь это просто другой способ сказать: «Зачем ты это сделал?» Жадность, ревность, возбуждение, личная месть, мнимые обиды, безумие? Последнее разгадать труднее всего — как ты прочтешь мысли сумасшедшего?

Но у этого парня был метод. Он кое-что знал о школе. Он здорово беспокоился, чтобы никто не увидел и клочка его шкуры. До сих пор неизвестно, белый он или черный. Правда, большинство массовых убийц были белыми. И мужчинами. При таких габаритах этот стрелок определенно мужчина.

А вот щиток — необычный шаг. Это не защита. Пулю он не остановит. Это прикрытие.

Декер следил, как отъезжает последняя машина, с мигалками, но без сирены. Мертвым торопиться некуда. Каждое тело будет вскрыто судмедэкспертом в поисках улик. Но надеяться тут можно только на баллистическую экспертизу. Какие пули их убили? Декер сомневался, что стрелок трогал кого-то из жертв. Если никого не касаешься, ты не оставляешь следов. Если же у них будут пули, то однажды их можно будет сравнить с оружием. И если у оружия был владелец, можно попытаться проследить всю цепочку вплоть до нынешних ужасных событий.

Декер вернулся в библиотеку. Ланкастер сидела и просматривала заметки по делу. При его приближении женщина подняла взгляд.

— Удивительно, что ты до сих пор здесь, — сказала она, подавив зевок.

— У меня нет других дел, — отозвался Декер, присев рядом с ней.

— Побродил, как обычно? — спросила она.

Он кивнул.

— Но я вообще ничего не увидел.

— Амос, ты увидишь. Тебе нужно время.

— Эрл с Сэнди?

— Он привык, — мотнула головой Ланкастер. — В последнее время было много долгих ночей. — Она оглядела комнату. — Но ничего подобного.

Декер медленно кивнул. Его компонент, ответственный за болтовню, уже выдохся.

— Ты еще не закончила со свидетельскими показаниями?

— Ввожу в компьютер. Там мало что есть. Но я еще не говорила с раненым учителем. Есть шансы, что он и не сможет. А если он умрет, у нас будет уже девять жертв.

— Энди Джексон… Как он получил пули?

— Ученики из класса сказали, он пытался остановить стрелка.

— Как? — уточнил Декер.

— Бросился на него. Прикрыл собой учеников.

— До или после того, как стрелок убил ученика?

— После.

Декер откинулся назад и задумался. Ланкастер наблюдала за ним.

— Очень храбрый поступок, — заметила она.

Декер не отреагировал на это заявление.

— Мне нужно посмотреть свидетельские показания.

Сейчас он говорил отрывисто и уверенно.

Услышав эти нотки, Ланкастер чуть заметно улыбнулась и достала показания.

Амос просмотрел каждую страницу. Закончив, он вернулся ко второй странице, потом перелистнул на десятую и отложил блокнот.

— Нашел что-нибудь? — поинтересовалась Ланкастер, которая поглядывала на него, занимаясь своими делами.

Он встал.

— Я вернусь.

— Декер!

Но для такого крупного мужчины, да еще с лишним весом, он двигался удивительно быстро. Может, в нем еще осталось немного от раскованного футболиста. Он закрыл засобой дверь библиотеки и пошел по коридору.

Ланкастер не пошла за ним. Десять лет она была его напарником и привыкла к таким штучкам. У него родилась какая-то идея, и всё — он помчался, не сказав никому, даже ей, ни слова. Она вернулась к своей работе.

* * *

Декер прошел десять шагов, потом остановился и выглянул в окно, выходящее на переднюю парковку. Он видел, что начинается дождь. А перед школой плавает в воздухе множество горящих свечей. Конечно, это были не свечи. Под дождем они сразу потухли бы. Это были огоньки сотовых телефонов. Люди, собравшиеся в память погибших. Казалось, перед школой стоит все население Берлингтона — и, возможно, так оно и было. Наверное, после этой трагедии так и должно быть.

В ночь после убийства люди так же стояли перед его домом. Они держали настоящие свечи. Плюс куча цветов, табличек, мягких игрушек. Все это задумывалось как знак поддержки, любви, сочувствия и заботы. Все это было хорошо. Но от одного взгляда на эту кучу Декера начало мутить. Он терял опору, и сквозь горе проступала безумная ярость.

Амос отвернулся от окна и пошел дальше; дождь уже усилился и колотил по крыше школы.

Декер представил, как гаснут огоньки телефонов, когда люди торопливо прячут их от дождя. А может, не прячут. Пусть телефоны тоже умрут, в знак солидарности с теми, кто погиб здесь.

Он прошел мимо знакомого детектива. Тот разговаривал с мужчиной в костюме, которого Декер уже видел в библиотеке, человеком из ФБР. Детектив кивнул Декеру.

— Слышал, что ты консультируешь по этому делу, Амос. Рад тебя видеть.

Декер нерешительно кивнул в ответ и посмотрел на агента ФБР. Мужчина бегло оглядел Амоса и, судя по выражению его лица, выставил низкую оценку.

— Ага, — только и смог хрипло выдавить Декер и заторопился дальше.

Он задвинул подальше нескладную встречу, его разум легко проделывал подобные трюки. Декер мог с поразительной четкостью разложить все по полочкам. Следствие того, что ему на все было насрать.

Он заметил некую бессмыслицу. Потому и выскочил из библиотеки.

Страница два свидетельских показаний.

Мелисса Далтон, семнадцать лет, выпускной класс, прятала книги в свой шкафчик. Время было раннее, 7:28, за час с лишним до начала занятий. Она пришла на сдачу теста, который пропустила из-за болезни. Далтон знала точное время, поскольку взглянула на часы над шкафчиком, боясь опоздать. За все время учебы в средней школе у нее была идеальная посещаемость, не омраченная даже опозданиями. Для нее это было важно — родители заявили, что четыре года такого совершенства заслуживают подержанной машины, которую девушка получит сразу после выпуска.

Итак, 7:28.

В этот момент Мелисса Далтон что-то услышала. И сказала об этом Ланкастер, когда Мэри допрашивала ее.

Она услышала некий звук за час и две минуты до первого звонка на уроки. Примерно через двенадцать минут после этого звонка, в 8:42, стрелок завернул за угол, поднял дробовик, и Дебби Уотсон лишилась лица и жизни. И все потому, что у нее было расстройство желудка.

Но как Мелисса Далтон могла это услышать?

«Маленькие наблюдения могут привести к большим прорывам».

Декер пошел дальше.

Глава 14

Декер остановился и осмотрелся. Спортзал расположен в дальнем левом конце последнего коридора на первом этаже. Дальше классные комнаты, потом задние двери. С другой стороны центрального коридора еще классы, кладовка и задняя разгрузочная площадка. Центральный коридор идет от фасада, деля здание ровно пополам. С каждой стороны, как ветви дерева, от него отходят еще три коридора.

Поскольку только у среднего коридора были выходы с двух сторон, в здании насчитывалось четыре комплекта дверей, соответствующих сторонам света.

Декер направился к заднему выходу и осмотрел видеокамеру. Затем стал прохаживаться вдоль дверей, останавливаясь в разных местах и всякий раз проверяя камеру.

«Интересно».

Он развернулся и пошел по главному коридору к переднему входу. Потом свернул налево, по коридору, слева от которого располагалась столовая, а справа — библиотека.

Здесь находился шкафчик Мелиссы Далтон, строго напротив столовой. Декер посмотрел на шкафчик. За ним была библиотека, где вкалывала Ланкастер. На противоположной стороне, рядом с парой классов, располагалась большая столовая.

По своим школьным временам Декер помнил, что в конце столовой есть кладовая и кухня с внешней дверью. Дверь выходила на маленькую бетонную площадку, куда выгружали доставленные продукты. Значит, на самом деле дверей шесть. Четыре основные, из коридоров, одна сзади, выходящая на разгрузочную площадку, и одна здесь, в кафетерии.

В 7:28 Мелисса Далтон услышала, как дверь открылась и закрылась. Не дверь классной комнаты, поскольку она чпокнула, так сказала Мелисса. Как при закатке под вакуумом.

«Как при закатке под вакуумом». Собственные слова Далтон. Ланкастер записала: «Далтон сказала, ей нравится наука, и класс совсем недавно изучал вакуум, поэтому неудивительно, что этот термин сразу всплыл в ее памяти». Рядом Мэри поставила несколько вопросительных знаков и большую звездочку. Несомненно, она собиралась попозже проверить это. Декер не мог винить ее за такие пометки. Эти показания казались бессмыслицей.

Итак, это вторая страница показаний.

На десятой странице скрывался небольшой самородок. Вторая часть информации, заставившей Декера прийти сюда.

Работники столовой приходили ровно в 8:45. Ни раньше, ни позже. Несколько источников подтвердило, что и вчера все было именно так. В столовой работали только женщины. Никто из них не мог обернуться плечистым мужчиной ростом в шесть футов два дюйма и весом за двести фунтов. И поскольку стрельба началась в 8:42, ни одной сотрудницы столовой в школе еще не было. Четверо вылезали из своих машин на парковке, а пятая сворачивала туда, когда в школе разверзся ад.

Декер вошел в столовую и осмотрелся. Рука инстинктивно потянулась к рукоятке пистолета, заткнутого за пояс и прикрытого пиджаком. Он сдвинул большим пальцем предохранитель. Патрон уже находился в стволе. В столовой было темно. Декер нащупал плечом выключатели и включил свет.

Он пересек зал, проходя мимо столов, на которые были аккуратно уложены стулья. В дальнем конце стояли буфетные прилавки, сплошное стекло и нержавейка. Емкости были пусты. Все вымыто, посуда тщательно сложена, столовая готова к работе. Не хватает только голодных учеников и персонала, готового их обслужить.

Взгляд Декера все время рыскал по полу. Но никаких следов видно не было. Он миновал проем в задней части столовой. Тут стояли передвижные стойки, на которых еду доставляли с кухни к прилавкам. Стойки были придвинуты к стенам. Здесь же стояли швабры, ведра и прочий инвентарь.

Но Декера это не интересовало.

Интересным было другое — встроенный морозильник, расположенный в дальнем конце кладовой.

Чпокающий звук. Вакуум. Дверь морозилки закрывается.

Или открывается.

Декер достал пистолет. По правде говоря, он не думал, что встретит в морозильной камере стрелка в полном снаряжении. Полиция уже обыскала школу и, разумеется, открывала морозильник. Но Декер повидал в своей жизни достаточно дерьма и не сбрасывал со счетов любую возможность. Если сейчас принять что-нибудь на веру, он тоже может уехать из школы на тихой машине в мешке для трупов.

Он направил пистолет на дверь, шагнул вбок, обхватил ручку рукавом пальто, дернул вверх, а потом сильно потянул.

Дверь легко открылась.

С чпоканьем, отметил он, когда нарушилось герметичное уплотнение. Амос представил, как ранним утром этот звук разносится эхом в пустом и тихом помещении. И его слышит Мелисса Далтон. Ну что ж, кажется, этот маленький эксперимент подтверждает слова девушки.

Декер попятился и присел за разделочным столом. Он сдвигался вдоль края стола, пока не смог разглядеть всю камеру. Пусто, только продукты. Но была ли она пуста в 7:28 вчерашнего утра?

Декер зашел в морозильник и огляделся. Он обратил внимание, что дверь оборудована системой безопасности, позволяющей открыть ее изнутри. Благодаря ей случайно запертый человек не мог оказаться в ловушке и замерзнуть насмерть.

А потом он заметил. Точнее, почувствовал.

В морозильниках должно быть холодно, точнее, около нуля. А в этом было довольно тепло. Возможно, не холоднее, чем снаружи.

Он проверил термометр. Не удивительно. Восемь градусов.

Декер открыл пару контейнеров и увидел именно то, что ожидал. Мясо и другие скоропортящиеся продукты разморозились и начинали пованивать. Их придется выбросить.

Значит, этот парень поднял температуру в морозильнике и воспользовался им как укрытием. А Мелисса Далтон услышала именно то, о чем подумала. Чпокающий звук, когда стрелок выбрался оттуда в 7:28. Но зачем прятаться в морозильной камере? И как он изначально попал в школу? Скорее всего, морозильником пользовались в течение всего дня, так что ему нужно было прийти позже. Должно быть, он проник сюда ночью. В противном случае кухонный персонал заметил бы его, едва принявшись за работу.

Следующий вопрос: что дало ему укрытие в морозильной камере?

И мать всех вопросов: как он прошел от столовой в передней части здания через всю школу до черного входа, откуда начал стрельбу, и никто его не увидел? Телепортировался с космического корабля?

Круг потенциальных подозреваемых трансформировался, и на Декера накатывали волны новых вопросов.

Посетители? Родители? Сторонний обслуживающий персонал? Ланкастер не упоминала никого подобного. Амос предполагал, что все, кто находился в это время в школе, были задержаны для допроса. Это основное правило криминального расследования: никого не выпускать. Но между стрельбой и моментом, когда полиция запечатала все входы и выходы, был зазор. И в это время стрелок мог уйти. Однако как он смог уйти незамеченным?

Декер вышел из морозильной камеры и закрыл за собой дверь. Прошел несколько шагов и посмотрел вверх. В морозильнике не было тайника. А вот здесь… возможно.

Амос взял один из стульев и поставил его посредине помещения. Потом влез на стул. Благодаря своему росту он тут же ударился головой в потолочную плитку. Подвесной потолок, который многие называли плавающим, поскольку легкие плитки, лежащие на металлических направляющих примерно в двух футах от настоящего потолка, легко сдвигались. Модернизация здания, сделанная много позже времени его постройки. В 40-х годах подвесные потолки не ставили.

Декер поднял плитку и просунул голову в проем. Пользуясь телефоном как фонариком, он осветил темное пространство. Внутри было много всякого барахла, включая провода, трубы противопожарной системы и вентиляционные трубопроводы. Парень таких размеров никак не мог туда влезть. И даже если б он влез, легкие направляющие не справились бы с его весом. Декер трижды переставлял стул, пока не нашел кое-что интересное. Не сверху, а на полу. Характерные следы пыли с потолочных плиток. Он взглянул на те места, которые уже проверил. Сейчас под каждым из них была пыль, поскольку Амос поднимал шероховатые плитки и елозил ими о направляющие. Но здесь плитки он еще не трогал.

Декер сделал несколько фотографий с разных углов. Потом установил стул и снова влез на него. Прикрыв пальцы рукавом пиджака, чтобы не смазать отпечатки и не добавить лишних, осторожно поднял плитку. Засунул голову внутрь и огляделся. Пусто. Ни проводов, ни труб, ни воздуховодов. Зато здесь было место, где можно что-нибудь спрятать. Например, камуфляж, а может, и оружие.

Декер осматривал пространство дюйм за дюймом — и наконец напал на золотую жилу.

За металлическую направляющую зацепилась нитка. Декер посветил на нее. Похоже, бежевая. Пыль рядом с другой направляющей была смазана. И еще пятно — вероятно, след смазки от засунутого туда дробовика.

Ничего не тронув, Декер спустился вниз и отправил Ланкастер эсэмэску. Теперь сюда должна прибыть команда экспертов, которые разберут все на части. Пока Амос ждал их, он подошел к наружной двери, выходящей на маленькую разгрузочную площадку.

— Вот дерьмо…

Дверь казалась запертой, но когда Декер навалился на нее, она распахнулась, что и вызвало его ругательство. Он вышел на площадку. Ее окружал шестифутовый деревянный забор. С высоты своего роста Амос мог заглянуть поверх него. Здесь стояло несколько мусорных бачков и небольшой контейнер. В одном углу были сложены деревянные ящики. Декер толкнул калитку и выглянул наружу.

Два парковочных места, сейчас оба пустуют. Дальше короткая полоска потрескавшегося асфальта и сетчатый забор, выходящий к длинному ряду десятифутовых кустов и прочей зелени, растущей прямо у забора. Декер быстро подошел к забору и раздвинул заросли прямо напротив выхода из кухни. Сетка посредине была разорвана. Он посветил мобильником. Ржавая. Разрыв старый. Амос пробрался сквозь заросли и вылез с другой стороны. Отсюда начиналась тропинка, которая вела прямо к лесу, издавна растущему у школы.

«Легко войти, легко уйти».

Глава 15

Ланкастер дожевывала свою резинку, пока эксперты прочесывали столовую и кухню. Снаружи группа полицейских и агентов ФБР изучала тропинку, которую показал им Декер.

Амос прислонился к стенке в столовой, засунув руки в карманы, и наблюдал за происходящим. Ланкастер подошла к нему.

— Мы уже проверяли морозильник, — сказала она. — Но не проверили ни градусник, ни продукты. Это упущение. Уверена, что мы обнаружили бы все это, но позже.

— Вы искали стрелка, зачищали комнаты, — отозвался Декер. — Не беспокоясь о протухших гамбургерах. Мне не нужно было о нем думать. Я просто разнюхивал повсюду.

— Ага, после того, как ты выскочил из библиотеки, ни слова не говоря… Я, между прочим, звала тебя. Амос, я ведь могла пойти с тобой.

Он заметил ее обиженный взгляд и отвернулся. В тот момент ему просто не пришло в голову. Мэри по-прежнему работала в полиции, так что если она вместе с Декером обнаружит новое направление расследования, это пойдет на пользу ее карьере. Но если, как вышло сейчас, открытие будет принадлежать только Декеру, карьере Ланкастер это ничем не поможет.

— Я… я не…

— Забудь, — резко ответила Ланкастер. — Когда мы официально работали вместе, ты делал то же самое.

— Правда?

— Видимо, у тебя просто такой заскок. Хотя парню с отличной памятью следовало бы помнить, что он так поступает. По крайней мере, со мной.

— Мэри, я вообще тут слегка не к месту.

Похоже, ее раздражение усилилось.

— Нет уж, я думаю, твое моджо^[366] возвращается. Я знала, что так и будет. Это важная штука.

— Не похоже, что я нужен тебе в этом расследовании. У тебя полно ресурсов.

— Дело в том, Амос… — Она на мгновение отвела взгляд, пожевала резинку. Потом вновь посмотрела ему в глаза. — По правде говоря, мне не хватало работы с тобой. Думаю, мы были хорошей командой.

Декер кивнул, но ничего не сказал.

Пару секунд спустя, когда Ланкастер поняла, что он явно не собирается как-то комментировать ее признание, она сказала:

— Но вот чего я не понимаю: если он был здесь, почему камера зафиксировала его у черного входа? Как-то не сходится.

Декер оттолкнулся от стены.

— Сейчас я тебе покажу.

Он отвел Мэри в заднюю часть школы и указал на камеру, которая сняла стрелка:

— Проверь угол.

Женщина посмотрела в объектив:

— О'кей.

Декер обошел фойе вдоль стены и оказался у дверей черного входа. Потом шагнул влево.

— Вот точка, где камера поймала его. Я видел ее на записи. В кадр попала только средняя дверь, которая у меня за спиной.

— То есть стрелок сделал то же, что и ты? Прошел сбоку, а потом был пойман камерой?

— И сделал вид, будто вошел через черный вход, хотя на самом деле его там не было.

— Интересно, почему камера установлена именно так?

— Ну, ее могли передвинуть. — Декер подошел к камере, вытянул руку и коснулся ее. — Я дотягиваюсь, но я высокий. Однако кто угодно мог развернуть ее, если б взял палку, швабру или что-то в этом роде. И вряд ли кто-нибудь это заметил. Не похоже, чтобы за ней непрерывно следили.

— Черт, это дело становится все сложнее и сложнее.

— Нет, Мэри, оно становится все продуманней и продуманней.

— Не хочешь выйти со мной на улицу покурить? — спросила она.

Декер подозрительно посмотрел на нее.

— Я не курю.

— Я подумала, может, теперь начнешь…

— Либо я толстяк, либо курильщик. Но не оба сразу.

Они пошли обратно в столовую. Там Ланкастер немедленно достала из пачки новую жвачку и засунула в рот.

— Капитан Миллер привлек тебя, и это уже принесло плоды.

Декер посмотрел на нее.

— Какие еще плоды?

Она указала на зал, в котором они стояли.

— Вот эти, Декер. Господи. Для умного парня ты иногда бываешь туповат.

— Ну да, я нашел это, и что? Никаких практических наводок на стрелка это все равно не дает.

— Он прятался в морозильной камере, выкрутив температуру. Похоже, он спрятал оружие, а возможно, и камуфляж над подвесным потолком. То есть он пришел сюда заранее, поэтому его никто не видел.

— И куда это тебя приведет?

— Пятно от смазки на потолочном профиле. Возможно, от оружия. Нитка, которую ты нашел. Похоже на ткань от камуфляжа. ФБР проверяет. Это уже что-то.

Декер вытащил руку из кармана и показал Ланкастер полдюйма между большим и указательным пальцем:

— Вот сколько я нашел. Нечему радоваться.

— Ну, это больше, чем нашли мы.

— Я видел пульт охраны. Когда они включают сигнализацию?

— Обычно в десять вечера. Но в тот вечер здесь было мероприятие. Школьный спектакль, который поздно закончился. Толпа народу. Поэтому сигнализацию не включали до полуночи, чтобы все могли выйти.

— И никаких событий в журнале регистрации тревожных сигналов?

Ланкастер покачала головой.

— Первым делом мы проверили охранную компанию. Журнал чист.

— То есть стрелок вошел сюда до полуночи. Это представление включало закуски в столовой?

— Нет. Тут была моя приятельница, ее ребенок играл в постановке. Она сказала, что все ушли сразу после окончания спектакля.

— Значит, стрелок воспользовался промежутком, когда охранную систему еще не включили, и сразу спрятался в свою нору.

— Амос, тогда зачем он спрятал оружие в потолке? Почему не взял его с собой в морозильник?

— Ты исходишь из того, что он принес оружие с собой, а потом залез в укрытие. А если он принес оружие заранее и спрятал? Тогда морозильник не годится. Кто-то наверняка заметит «стволы». А вот потолок отлично подходит, если спрятать вещи там.

Ланкастер упрямо помотала головой.

— Почему не сделать все сразу? Довольно рискованно приносить оружие и прятать его в потолке. А потом опять пробраться сюда и спрятаться в морозильнике. И снова рисковать, что кто-нибудь тебя увидит…

— Согласен. Но если все произошло именно так, должно быть какое-то объяснение. Этот парень производит впечатление методичного и внимательного.

— Да, похоже на то, — согласилась Ланкастер.

Декер продолжал размышлять, разговаривая, в основном, сам с собой:

— Сначала «стволы» и снаряжение. Потом сам стрелок. Он мог прийти вместе со всеми на спектакль. Или сделать вид, что пришел. Актовый зал с другой стороны центрального коридора. Заходишь в главный вход и поворачиваешь налево к актовому залу. Возможно, он просто повернул направо и пошел к столовой. Или, если люди заходили и с бокового входа, со стороны парковки, право и лево поменяются местами. Он остается на всю ночь и утром начинает убивать. Значит, вам нужно проверить, не видел ли кто-нибудь на этом спектакле незнакомого человека.

Он помолчал.

— Но остается та же закавыка.

— Какая? — спросила Ланкастер, засунув в рот новую резинку; комок старой, завернутый в салфетку, отправился в корзинку для мусора.

— Ваша теория утверждает, что первая жертва — Дебби Уотсон. Она была в коридоре рядом с черным входом. Значит, нашему парню, который всю ночь прятался в морозильнике, нужно пройти по коридору между столовой и библиотекой, повернуть направо в главный коридор, миновать еще два коридора по бокам, пройти мимо классных комнат и, возможно, каких-то людей, чтобы застрелить сначала Уотсон, а потом, в другом конце коридора, — учителя физкультуры Крамера. Затем парень разворачивается и начинает отстреливать народ, двигаясь назад, к передней части школы. — Декер скептически посмотрел на Ланкастер. — Звучит сомнительно. Почему не начать стрельбу сразу, двигаясь от передней части к черному входу? Тогда Уотсон будет не первой, а последней жертвой.

— А как же таймер на видео?

— Вот это главная загвоздка. Она говорит, что парень начал стрельбу с задней части школы. И по какой-то причине хотел, чтобы мы увидели его на записи. Теперь мы знаем, что он мог прятаться в столовой, и запись выглядит как ложный след. Итого у нас есть один доказанный пункт — таймер видеозаписи, и один почти доказанный пункт — стрелок прятался в столовой. Если оба пункта истинны, тогда вся картина становится бессмысленной. Один плюс один не равно трем.

— Амос, я тебя теряю.

— У тебя есть предполагаемая последовательность выстрелов, наложенная на план школы?

Мэри кивнула.

— Давай взглянем. Возможно, этот парень действовал не так, как мы думаем, а строго наоборот.

— Но если ты прав насчет своих находок и он шел от передней части школы к черному входу, а потом обратно, он мог сбежать через кладовую столовой и дальше по тропинке в лес. Это самый простой путь отхода. И все складывается.

Декер вдохнул, выдохнул и уставился в потолок.

— А может, этот сукин сын как раз хочет, чтобы мы так думали…

Глава 16

Чувствуя, как постепенно возвращаются навыки детективной работы, Амос провел еще час, снова и снова изучая предполагаемую последовательность выстрелов. Она основывалась на свидетельских показаниях, которые, как знал Декер, были ненадежны; результатах экспертиз, далеко не столь безупречных, как показывали по телевизору; предположениях, являющимися просто предположениями и ничем иным; и, в последнюю очередь, здравом смысле, самом точном и полезном из всей этой кучи.

Ланкастер оторвалась от экрана своего ноутбука и посмотрела на Декера.

— Ну, что думаешь?

Амос рассеянно потер подстриженную бороду, его живот заурчал. Снаружи уже рассвело. И он слишком долго не ел. Но мог пропустить еще пару раз. Даже пару сотен раз. Он похож на белого медведя — вполне может пережить зиму на накопленном жире.

— Пункт первый. Я думаю, он вышел из столовой.

— Принято.

— Пункт второй. Я думаю, Дебби Уотсон действительно была первой жертвой.

— То есть мы вернулись к твоей дилемме «один плюс один равно трем». Как здоровенный мужик в камуфляже, капюшоне и щитке прошел через всю школу с оружием, и никто его не заметил? И куда он потом делся? Не мог же он испариться.

— А не могло случиться, что стрелков было двое? — спросил Декер. — Один вышел из морозильника, а второй — из черного входа?

Ланкастер покачала головой.

— Невозможно. Стрелок был один. Все описания сходятся. Если только ты не думаешь, что это сделали двое одинаково выглядящих мужчин.

— Ладно, один стрелок. Пистолет спрятать легко. Дробовик можно засунуть в штанину.

— А одежда? Щиток?

Декер снова задумался.

— А кто сказал, что он сложил все это в столовой?

— Мы нашли в потолке нитку.

— По-прежнему не доказывает, что он спрятал все там.

— То есть он тащит все это барахло по коридору? В чем? И еще «пушки»? Парень был бы настолько пухлым, что кто-нибудь наверняка заметил бы его. Особенно если он незнакомец. И где он тогда переоделся?

— Ты уверена, что в это время никто не проходил по коридорам?

— Да.

— Никого? Точно? В работающей школе?

— Все были на занятиях — и ученики, и учителя. Администрация работала. Большинство только расселось по своим столам. Учителя физкультуры застрелили в его кабинете. На его столе остались недоеденный маффин с яйцом и почти полная чашка кофе. Уборщики были в своем помещении, просматривали дневной график.

— Но если в коридорах никого не было, некому было увидеть бродящего там незнакомца, — заметил Декер, но тут же исправился: — Только во всех дверях есть окна. А ему нужно было пройти много дверей.

— Именно, — согласилась Ланкастер.

— И никаких посетителей?

— Никто не отмечался. Никого не помнят. Это не значит, что никто не мог проскользнуть внутрь. Такое всегда возможно. И потом, как ты и говорил, он вполне мог прийти вечером, во время спектакля. Вся школа была нараспашку.

— Но зачем этому парню прятаться в морозильнике? — задумчиво произнес Декер. — В школе ночью есть охрана?

Ланкастер покачала головой:

— Нет, но если он пришел во время спектакля, ему нужно было где-то укрыться. Он же не знал, вдруг кто-то заявится в столовую.

— Ладно, звучит разумно. Давай перейдем к Дебби Уотсон. Она шла в кабинет медсестры?

— Да, — кивнула Ланкастер. — По-видимому, она остановилась забрать что-то из шкафчика. Рядом с ним ее и нашли. Дверца была все еще открыта.

— А кабинет медсестры в административной секции?

Ланкастер снова кивнула.

— Да. Ей нужно было пройти весь главный коридор, от конца до начала.

— А из какого класса она вышла?

— Математика. Классная комната сто сорок четыре.

— В том же коридоре, что и кладовая?

— Верно, — ответила Ланкастер. — Там, где разгрузочная площадка. То есть выход.

— Значит, если мы правы и этот парень прошел через столовую, вот как должен выглядеть его маршрут. Он прошел из передней части школы в заднюю по первому этажу. Я так понимаю, второй и третий этажи чисты?

— Разумеется, мы их обыскиваем. Но набор в Мэнсфилд падал много лет. Сейчас у них хватает детей на первый этаж, и только. У них проблемы даже с набором футбольной команды. Верхние этажи используются в качестве склада и тому подобного, притом они заперты и закрыты решетками. Когда мы проверили, все было в порядке и никаких признаков взлома.

— Тогда по какой-то причине он откладывает стрельбу, пока не доберется до задней части школы. Затем начинает отстреливать людей, идет по коридорам, заходит в классы, и все это время стреляет. Доходит до кабинетов администрации и убивает завуча. Затем уходит через разгрузочную площадку столовой и дальше по тропе в лес. Похоже на правду?

— Ты хочешь сказать, почему же он не начал стрелять сразу, а потом двинулся к задней части и вышел через черный вход?

Декер разглядывал потолок.

— Давай пока отложим средства и посмотрим на мотив. В Мэнсфилде хватает насилия. Банды, наркотики, нападения. Дети сейчас слишком быстро взрослеют.

— Не буду спорить.

— Так может, это «Коломбина»^[367]? Мальчишка с затаенной обидой? Может, даже не ученик. Из другой школы, выпускник или исключенный отсюда…

— Мы собираем базу данных с этой информацией, — ответила Ланкастер. — ФБР помогает.

— Когда у них будут результаты?

Ланкастер потерла глаза и посмотрела на часы:

— Пока не знаю. Слушай, я съежу домой, посплю часок и сменю одежду. И нужно хоть немного сменить Эрла. Последнее время Сэнди плохо спит.

Декер знал Сэнди Ланкастер, милую, веселую, игривую и приходящую в безумный восторг от всех и каждого. Но с такой же легкостью она могла впасть в депрессию и тревогу, столкнувшись с какой-нибудь бытовой ерундой. И тогда ни в какую не засыпала. А это означало, что в доме Ланкастеров никто не спит.

— Тебе нужна какая-то помощь с этим? — спросил Амос.

Мэри выглядела удивленной.

— Ты предлагаешь себя в качестве няньки?

— Не знаю. Я просто… спрашиваю, — неловко закончил Декер.

Он редко ухаживал за Молли, когда та была совсем малышкой. Декер был таким огромным, а она — такой крошечной, что он все время боялся что-нибудь ей сломать.

Ланкастер улыбнулась.

— Я справлюсь, Амос. Но спасибо. Я вернусь в участок утром, попозже. Мы сможем взять по чашке кофе и поработать с материалами. Тебя подбросить до твоего мотеля?

— Нет, я еще зависну здесь на какое-то время.

— Как скажешь. Захочешь поговорить, о чем угодно, — звони.

Она собрала вещи и пошла к выходу. Потом остановилась и обернулась к Декеру:

— Знаешь, чувствую себя прямо как в старые времена.

Амос промолчал, только чуть кивнул, и Мэри улыбнулась. Потом повернулась и ушла.

Декер сидел на стуле в библиотеке. Он уже провел здесь больше времени, чем за четыре года учебы в школе. Дело не в том, что учеба давалась ему легко; это было не так. Тогда он не относился к людям, которые садятся и читают. Но это изменилось. Сейчас Амос поглощал чудовищные объемы информации. Сейчас, когда он запоминал все, казалось, будто ему постоянно не хватает новых сведений. Декер задумывался, есть ли у его мозга предел емкости. Если да, то хорошо бы этот предел был таким же большим, как он сам.

Амос следил, как люди из ФБР, оккупировавшие стол напротив, занимаются своими делами. Все они были аккуратными и подтянутыми, моложавыми, неисчерпаемо профессиональными, в накрахмаленных рубашках и галстуках, ровных, как их спины. Некоторые изредка поглядывали на него, без сомнения интересуясь, что это толстое чучело, одетое как бродяга, делает в середине их расследования.

«Ну, я хотя бы подровнял бороду и подстригся. Иначе они уже арестовали бы меня за сходство с толстожопой версией Чарли Мэнсона».

А в следующую секунду Декер уже забыл о фэбээровцах. Он исчез из Мэнсфилдской библиотеки. Он больше не думал об этом побоище. Слова Ланкастер.

«Я вернусь в участок утром, попозже. Мы сможем взять по чашке кофе и поработать с материалами».

Декера не будет в участке попозже утром. Ему нужно быть в другом месте.

«Я буду на предъявлении обвинения».

* * *

Себастьян Леопольд отвердел в мыслях Декера. Тот промотал каждую секунду их разговора. Каждое слово, каждый взгляд, каждое движение. Что-то не складывалось, но Амос не мог определить, что именно, хотя всегда справлялся с такой задачей. Факты-сироты, так он любил их называть. Никто не претендовал на них, поскольку они были ложью.

Однако с Леопольдом так почему-то не вышло. И это вселяло тревогу, но вместе с ней — надежду. Причина для надежды? Само существование Леопольда. Прежде Декеру было не от чего отталкиваться. А сейчас у него появился сундук — в форме человека в камере — с приоткрытой крышкой. И раз уж это случилось, рано или поздно вылезет то, что скрывается внутри.

Декер вышел из библиотеки и направился к выходу из школы.

Снаружи все еще шел дождь. Точнее, сейчас он усилился. Труповозки уже уехали, а вместе с ними рассосалась толпа людей. Исчезли телефонные свечи. Но перед школой лежала целая гора цветов, нарисованных плакатиков и плюшевых мишек. Все уже отсырело и промокло. Но намерение было по-прежнему ясным. И по-прежнему сильным.

Декер прочитал несколько надписей.

«Покойтесь с миром, мистер Крамер».

«Дебби, нам тебя не хватает».

«Мы никогда не забудем тебя, Эдди».

Город прекрасно знал, кто погиб, хотя официальных объявлений еще не было. Погибли те, кто не вернулся домой.

Человеку в камуфляже следовало это увидеть. Человеку без лица, способному легко перепрыгивать длинные школьные коридоры. Иначе как он добрался из точки А в зону поражения «Дебби, нам тебя не хватает»?

Декер вернулся на трибуны и сел под навесом, чтобы укрыться от дождя, хотя он уже здорово промок.

Через несколько часов Себастьяну Леопольду будет предъявлено обвинение. И Амос собирался быть там. Обычно предъявление обвинения — скучный, механический этап юридической системы. Однако был один важный кусочек информации, который Декер хотел увидеть сам.

Он посидел еще немного, потом, когда дождь поутих, встал и пошел в сторону «Резиденс Инн». На эту прогулку ушло приличное время, поскольку Амос ходил уже не так быстро, как привык. Зато он смог подумать. И пришел как раз к завтраку. Заглотил половину буфета, часок вздремнул, принял душ, причесался, натянул свой «адвокатский» костюм и направился к зданию суда. Посмотреть, как же Себастьян Леопольд будет отвечать на самые важные вопросы, которые сегодня задаст ему судья.

Глава 17

Как правило, в подобных случаях в зале суда не протолкнуться. Тройное убийство — и парень, который заявляет, что он это сделал. Еще два дня назад это было бы главной темой в Берлингтоне, а то и во всем штате.

Но после бойни в Мэнсфилде всем было плевать.

Ну, всем, кроме одного.

Декер знал порядок, поскольку много раз свидетельствовал в зале суда против людей, которых помогал арестовывать. Он прошел охрану, кивнул парочке знакомых шерифов округа и проверил реестр заседания суда, висящий на доске рядом с информационной стойкой. Потом направился в зал, где через двадцать минут Себастьян Леопольд впервые после своей сдачи в полицию предстанет перед судом.

Декер распахнул тяжелую дубовую дверь, вошел внутрь и уселся посредине большого зала. Он был здесь один. Ни судебных приставов. Ни репортеров. Ни юристов. Вся пресса наверняка занята Мэнсфилдом. Отчасти он и сам предпочел бы сейчас быть в Мэнсфилде. Но более важная его часть требовала присутствия здесь.

Через минуту в зал вошел прокурор, женщина лет сорока пяти. Она прошла мимо Декера и заняла место за столом представителей. Амос был знаком с Шейлой Линч, но женщина не смотрела в его сторону. Она открыла портфель, достала бумаги и начала просматривать их. Декер уставился ей в шею, волосы с которой были убраны в профессиональную прическу — узел. Черная юбка и жакет Линч были немного потерты. Задник правой туфли помялся, и чулок в этом месте уже поехал.

Пять минут спустя дверь, через которую вошел Декер, снова открылась. Он обернулся. Ланкастер махнула ему рукой. Следом шел капитан Миллер, сегодня — в форме.

Они уселись с обеих сторон от Декера.

— Не знаю, о чем я думала, — заявила Ланкастер, — когда сказала, что мы встретимся в участке. Разумеется, тебе нужно быть здесь.

— А почему вы не в Мэнсфилде? — спросил Декер.

— Я был там, — ответил капитан Миллер. — С шести тридцати утра. Сейчас мы здесь. Потом Ланкастер поедет туда, а я усажу свою толстую задницу за стол и буду заниматься дерьмом, с которых не хочу иметь никаких дел.

— Это не отвечает на вопрос, почему вы здесь, — заметил Амос.

— Да, похоже на то.

Декер продолжал смотреть на Миллера.

— У меня нет пистолета. Я прошел металлоискатель на входе. Я не смогу пристрелить этого парня.

— Ни секунды не сомневаюсь, — ответил капитан полиции, разглаживая складку на синем форменном пиджаке. — Но это важное дело, поэтому мы здесь.

— Вы смогли установить подлинную личность Леопольда? Он служил на флоте?

— Мы отправили его отпечатки в Единую базу ФБР. Совпадений нет.

— Он сказал мне, что служил на военном флоте, — произнес Декер. — У него есть татуировка. Но, может, это был не наш флот?

— Иностранец? — задумчиво сказал Миллер. — Интересный вариант…

— Ты думаешь, Себастьян Леопольд — его настоящее имя? — спросила Ланкастер.

— Нет, — ответил Декер. — Но сейчас я уже сомневаюсь в этом.

— Ну, мы можем попросить Бюро сделать международный запрос, — сказал Миллер. — Им получить доступ к зарубежным базам данных намного проще, чем нам.

Ровно в десять задняя дверь, ведущая в кабинет судьи, отворилась, и в зал вошел судебный пристав, дородный мужчина с подкрученными вверх длинными усами. Он попросил всех встать, и все четверо встали.

Декер услышал за спиной скрип двери и, обернувшись, увидел молодую женщину, которая проскользнула в зал и уселась в заднем ряду. В одной руке она держала блокнот, а в другой — крошечный цифровой диктофон.

Пресса. Одна за всех. Должно быть, из самых младших, подумал Декер. Иначе бы она занималась Мэнсфилдом. Его разум порылся в огромной куче фактов, сложенных в голове, и выкопал имя.

«Алекс Джеймисон».

Женщина, которая звонила ему по поводу Леопольда. Она работала в «Ньюс лидер». Он тогда повесил трубку. Декер отвернулся прежде, чем она обратила на него внимание.

Именно в этот момент судья в черной мантии, Кристиан Эбернати, вошел в зал суда. Хрупкий пожилой судья носил очки, а остатки его белоснежных волос торчали во все стороны, как вата, приклеенная к розовой вощеной бумаге маскарадной маски. В полиции вечно спорили, долго ли протянет Эбернати, прежде чем отбросит коньки прямо на скамье и грохнется на мраморный пол. Декер припомнил, что этот человек всегда превращал работу полиции по изобличению кого-либо в непростую задачу, но, возможно, так и должно было быть.

Эбернати сел, затем уселись все остальные.

Дверь справа открылась. Декер знал, что там находится камера.

Из двери вышел Себастьян Леопольд в ярко-оранжевом комбинезоне, со скованными руками и ногами. Его вели двое крепких полицейских. Леопольд делал вид, что волочит свои тяжелые оковы. Он разглядывал большой зал суда с высоким потолком так, будто не очень понимал, где он и что здесь делает. Его подвели к столу представителей, хотя адвоката там не было.

Декер наклонился к Миллеру:

— Защитник?

Тот качнул головой и ответил краешком рта:

— Видимо, нет.

Капитан явно был не слишком рад этому факту. Совсем не рад.

Полицейские сняли кандалы и отошли.

Пристав встал, взял лист из реестра заседания и зачитал название дела и обвинения, предъявляемые Леопольду. Потом, выполнив свои обязанности, шагнул назад механическим движением кукушки, которая возвращается в часы.

Эбернати поправил очки и посмотрел на прокурора:

— Мисс Линч?

Линч встала, расправила манжеты и объявила:

— Ваша честь, мистеру Леопольду предъявляется первое обвинение по трем эпизодам убийства. Он не имеет известного адреса, и его связей с обществом, по-видимому, не существует. В свете серьезности обвинений мы просим не устанавливать залог и оставить мистера Леопольда в окружной тюрьме до суда.

«Ну, — подумал Декер, — все это вполне ожидаемо. Вряд ли они захотели бы отпустить этого парня».

Эбернати повернулся к Леопольду и уставился на него со своего высокого насеста. Потом вновь обернулся к Линч:

— Мисс Линч, а где защитник мистера Леопольда?

Та откашлялась и сказала:

— Он был не в состоянии нанять адвоката, и ему был назначен общественный защитник. Однако мистер Леопольд отказался от его услуг. Несколько раз, я должна добавить.

Взгляд Эбернати метнулся к обвиняемому:

— Мистер Леопольд, вы понимаете зачитанные обвинения против вас?

Леопольд посмотрел по сторонам, будто искал, с кем же разговаривает Эбернати.

— Мистер Леопольд, вы не желаете защитника? — резко спросил Эбернати.

Леопольд обернулся к нему, покачал головой и сказал:

— У меня нету денег.

— Именно поэтому у нас есть общественные защитники, — раздраженно ответил Эбернати. — Они бесплатные. Можете поблагодарить за это Верховный суд, истолковавший нашу Конституцию. Я отложу это слушание до тех пор, пока ответчику не будет назначен…

— Я это сделал, сэр, — прервал его Леопольд.

Эбернати уставился на ответчика так, будто тот был любопытным жуком, лежащим на тротуаре.

— Простите?

— Я это сделал, так что мне не нужен адвокат.

— Вы говорите, что на первом слушанье признаете себя виновным в трех убийствах?

— Я их убил, сэр, так что да, предполагаю, так оно и есть.

Эбернати протер очки, как будто после этого происходящее должно было стать яснее. Вновь утвердив их на своем длинном крючковатом носу, он произнес:

— Мистер Леопольд, сейчас неподходящее время для предположений. Это серьезные обвинения, строго говоря, наисерьезнейшие. Вы осведомлены, что рискуете не только свободой, но и собственной жизнью? Это тягчайшее преступление.

— Вы имеете в виду со смертной казнью?

Казалось, что Эбернати сейчас хватит удар.

— Да. Разумеется, именно это я и имею в виду, мистер Леопольд.

— Ну, я признаю себя виновным, раз я это сделал. Так что, наверное, нам и суд не нужен.

Эбернати перевел взгляд на Линч и предостерегающим тоном заявил:

— Мисс Линч, я нахожу эту ситуацию предосудительной.

— Судья Эбернати, мы старались изо всех сил. Мистер Леопольд отказал всем настойчивым просьбам…

Эбернати посмотрел поверх плеча Линч и углядел Миллера. Медленным взмахом руки он подозвал начальника полиции к себе.

— Вот дерьмо, — пробормотал Миллер.

Он встал, пробрался мимо Декера и Ланкастер и поспешил к скамье вместе с Линч.

Амос наблюдал, как начальник полиции, прокурор и судья вступили в жаркий диспут. Ну, в действительности больше всех говорил Эбернати. Казалось, судья изрядно оживлен и дважды указал на Леопольда.

Миллер кивнул и что-то сказал. Линч поступила так же, и оба расстроенно поспешили на свои места.

Когда Декер вопросительно посмотрел на Миллера, тот дернул головой и произнес:

— Позже.

Эбернати обратился к Леопольду:

— Я распорядился вернуть вас в камеру. Вам будет назначен общественный защитник. Затем вы вновь предстанете перед судом завтра утром. — Он взглянул на Линч: — И срочно проведите психиатрическую экспертизу. Понятно?

Она кивнула, уклоняясь от его взгляда.

— Выведите ответчика, — распорядился Эбернати и постучал молоточком.

Двое полицейских немедленно вышли, заковали растерянного Леопольда ивывели его из зала.

— Пожалуйста, огласите следующее дело, — обратился Эбернати к приставу. — Надеюсь, там будет защитник.

При этих словах он одарил испепеляющим взглядом сначала Линч, потом Миллера.

Декер, Ланкастер и Миллер встали и вышли из зала, в который вводили следующего обвиняемого.

Журналистка уже ушла.

В коридоре нахмуренная Линч подошла к Миллеру:

— Мак, я не люблю получать плюхи в суде.

— Шейла, мы не могли заставить его согласиться на адвоката. Ты же сама там была и все знаешь.

— Ну, теперь он получит защитника, хочет он того или нет, хотя бы для признания себя виновным.

Она взглянула на Ланкастер, затем на Декера.

— Привет, Амос. Наверное, не стоит удивляться, что ты здесь.

— Не стоит, — отозвался Декер.

Линч обернулась к Миллеру:

— Эбернати распорядился провести экспертизу, и если ее результаты окажутся такими, как я думаю, вряд ли этот парень сможет признать хоть что-нибудь.

— Вы имеете в виду, что он психически неполноценный, — сказала Ланкастер.

— Вы сами видели парня. Думаете, он весь здесь?

— Возможно, он отстал на шестнадцать месяцев, — заметил Декер.

— Не имеет значения, если сейчас его признают недееспособным.

Линч развернулась и умчалась, портфель колотился о ее бедро.

Декер обернулся к Миллеру.

— Так что?

— Эбернати вынес нам частное определение. Он разозлился, что у Леопольда нет защитника, и он прав. Дело о тягчайшем преступлении без адвоката? Что бы ни случилось на этом уровне, оно автоматически уйдет на апелляцию. А Эбернати не любит, когда его дела разносит апелляционный суд. Поэтому он так взъерошился. По-моему, решил, что мы его подставляем. Только этого нам не хватало.

— Так почему не назначили защитника? — спросил Декер.

— Как сказала Линч, Леопольд не захотел этого. Он совершенно не желает сотрудничать. Твердит, что раз он это сделал, никакой адвокат ему не нужен. Мы по шею в Мэнсфилде, иначе как-нибудь справились бы. А так — практически пустили это дело на самотек.

Декер засунул руки в карманы и опустил голову.

— Ладно, вы суете ему адвоката, он возвращается в суд, признает себя виновным, и дальше что?

— Ну, надеюсь, адвокат убедит его не признавать себя виновным, и тогда дела пойдут лучше. Мы сможем обсудить сделку и посмотрим, что из этого выйдет. Но сначала нужно увидеть результаты экспертизы. Если он нездоров, все накроется медным тазом.

— А если он невиновен? — спросил Декер.

— Ты думаешь, он невиновен? — заинтересовался Миллер.

— Я встречался с ним один раз. Сложно сказать, что я думаю.

— Ну, в любом случае это дела завтрашнего дня. Так что у нас есть время. — Миллер посмотрел на Ланкастер. — Тебе лучше вернуться в Мэнсфилд. Я слышал, ФБР роет землю по этому делу не хуже кротов.

— Но мы же не можем их остановить? — спросила Ланкастер.

— Мэри, мы не будем ни прогибаться, ни прикидываться мертвыми перед федералами, — строго ответил Миллер и взглянул на Декера. — Ты в состоянии дальше помогать нам? Леопольд остается за решеткой. А вот с этим хером в Мэнсфилде дело другое. Чем дольше все тянется, тем меньше у нас шансов его взять.

Декер смотрел в сторону. Ответ, вроде бы, очевиден. Но он таким не был.

Миллер несколько секунд внимательно разглядывал его.

— Ладно, дашь мне знать.

Он повернулся и пошел прочь, оставив Ланкастер и Декера стоять в коридоре. Здание суда оживало, и коридоры заполнялись народом. Мамочки переживали за своих сыновей, попавших в беду. Адвокаты кучковались, как курицы в загоне. Полицейские ходили туда-сюда, и повсюду блуждали люди, которые либо уже столкнулись с неприятностями, либо готовились к ним.

— Чего ты вдруг замялся? — резко спросила Ланкастер. — Вчера ночью ты говорил, что стрелку это не сойдет с рук.

Декер ответил не сразу. Он смотрел на журналистку, стоящую у входа в здание суда. Очевидно, она ждала его.

— Амос? — позвала Ланкастер.

Он обернулся к своей бывшей напарнице.

— Я буду в школе сегодня днем, попозже.

— Это значит, что ты по-прежнему с нами?

— Сегодня, попозже, — повторил Декер и пошел к черному входу.

Журналистка перехватила его на середине коридора:

— Мистер Декер? Мистер Декер?

Первой мыслью Амоса было идти дальше, не обращая на нее внимания, но, судя по поведению репортера, она была готова следовать за ним наружу, по улице и даже в следующую жизнь, если потребуется. И потому он остановился у выхода, обернулся и смерил ее взглядом. Его разум автоматически накопил наблюдения и перегнал их в комплект выводов.

Джеймисон было под тридцать. Привлекательная, высокая, стройная, брюнетка. Коротко подстриженные волосы открывали уши. Сережек нет, уши вообще не проколоты. Из-под задранной на левом запястье манжеты виднелись вытатуированные буквы.

««Айрон Баттерфлай»^[368]. Что ж, они вернулись на сцену уже после ее рождения».

У нее были тускло-голубые глаза, дисгармонирующие с ее внешностью. Один из резцов сколот, ногти обкушены, указательный палец на правой руке сломан и плохо сросся, с заметной кривизной посередине, губы слишком тонкие и потрескавшиеся. От женщины не пахло ни табаком, ни спиртным, ни духами. Одежда не новая и не безупречно чистая, но хорошо сидит на стройной подтянутой фигуре. На среднем пальце правой руки виднеется темное пятно. Значит, она не стучит по клавиатуре. Привыкла к ручке.

На ее лице светился волшебный энтузиазм молодости, еще не запачканный жизнью. Этот возраст — лучшее время в жизни каждого. И он необходим. Чтобы пройти сквозь то, что принесут последующие годы.

«Если мы все будем начинать жизнь циниками, мир будет на редкость дерьмовым».

— Мистер Декер? Я Алекс Джеймисон из «Ньюс лидер».

— Вам нравится In-A-Gadda-Da-Vida? Лучшая запись «Баттерфлай». Продано уже тридцать миллионов. В топ-сорок всех времен.

Декер прочел это три года назад в «Роллинг стоун», пока перекусывал сэндвичем с джемом и чашкой кофе в какой-то закусочной в центре; он был свидетелем по делу шайки домушников, которую взяли они с Ланкастер. Страница сорок два, правый нижний угол. Амос мог увидеть этот текст и иллюстрации с такой ясностью, будто смотрел в HD-телевизор. Поначалу эти воспоминания пугали его до усрачки. А сейчас они казались совершенно естественными, как дыхание.

Джеймисон выглядела удивленной, пока не опустила взгляд на татуировку. Улыбнулась и посмотрела на Декера:

— Мама выдала мне их раннюю музыку. А когда они воссоединились в последний раз, я даже немного съехала с катушек. Ну, они же играли с Джимми Пейджем и «Цеппелинами». Хотя там было много всякого печального.

Декер не особо прислушивался к ее словам, поскольку женщина ловила его не ради музыки, а ему нужно было двигаться дальше. И похоже, Джеймисон правильно истолковала его молчание.

— Я пыталась дозвониться до вас. Я вовсе не люблю гоняться за людьми по всему зданию суда, — с ноткой оправдания сказала она.

Декер просто смотрел на нее. Вокруг суда, как пчелы в улье, роились люди, не обращая внимания на пару чужаков, вторгшихся в их мир правового сумбура.

— У Себастьяна Леопольда не было адвоката.

— Верно, — заметил Декер. — Но он будет.

— Что вы обо всем этом думаете? — спросила она и подняла диктофон. — Не возражаете?

— Мне нечего сказать.

— Я уверена, что сейчас вы ужасно себя чувствуете. В смысле, этот парень просто выскочил из ниоткуда и признался… У вас, наверное, голова кругом идет.

— Не идет, — ответил Декер и повернулся, собираясь уходить.

— Но вы же должны что-то переживать. И каково это, столкнуться здесь с Леопольдом? Должно быть, сейчас вам вспомнились те события…

Амос обернулся к ней.

— Мне не вспомнились те события.

Женщина казалась потрясенной.

— Но я думала…

— Я все время их помню. А сейчас мне пора идти.

Декер вышел из здания суда, и Джеймисон не последовала за ним.

Глава 18

В квартале от суда Декер запрыгнул в автобус и вышел за полмили от того места, куда собирался. Длинные ноги несли его по тротуару, и синий цвет в голове становился все ярче, пока не заполнил собой весь мир. Даже солнце превратилось в огромную черничину, настолько пухлую, что она в любой момент могла лопнуть.

Декеру было плохо, но он продолжал идти. Дыхание становилось тяжелее, шаги — медленнее. Он был не в форме, но причина заключалась не в этом. Причина ждала впереди.

Когда Амос повернул за угол и увидел дом, он остановился, но только на секунду. Если он не будет держать темп, то развернется и убежит.

Зданием по-прежнему владел банк. Никто не хотел его покупать, даже по дешевке. Черт, наверное, его и даром не взяли бы. Да и потом, в Берлингтоне было навалом пустых домов. Из этого города стремились сбежать, а не переехать сюда. Передняя дверь, он знал, была заперта. А вот дверь со стороны гаража, ведущая в кухню, легко отжималась. Декер задумывался, вошел ли этим путем убийца. Леопольд сказал, что вошел там, если ему можно верить.

Амос миновал фасад и открыл калитку, ведущую на задний двор. Вначале синий цвет окрашивал только тела. Сейчас синим был сам дом и всё на полмили вокруг него. Впервые Декер столкнулся с этим, когда вернулся сюда в третий раз, и с тех пор ничего не изменилось. Он не мог адекватно объяснить кому-либо, каково смотреть на синюю траву, синие деревья, синюю обшивку дома, которая была выкрашена в желтый. Даже синее небо воспринималось иначе, потому что облака тоже были синими.

На заднем дворе Декер увидел дерево и свисающие с него качели. Он повесил их сам, потому что Молли хотела качели. Когда она была маленькой, Амос качал ее. Иногда он качал Кэсси и Молли вместе. Дешевое развлечение для молодой пары, у которой мало денег.

Сейчас веревка сгнила, а длинная доска, которую Декер приспособил вместо сиденья, покоробилась и рассохлась. Банк посылал кого-то подстричь газон, но теперь тут разрослись сорняки.

Декер обернулся и посмотрел на дом сзади. Дверь черного хода вела в маленькую кладовку. Или убийца на самом деле вошел здесь?

Амос легко отжал дверь. Казалось, будто все замки в доме паршиво работают, и это только усиливало его чувство вины. Полицейский, который не смог обезопасить даже собственный дом?..

Он прикрыл за собой дверь и огляделся. Несколько ступенек ведут в кухню. Там сидел его шурин и пил пиво, когда кто-то подкрался и перерезал ему горло от уха до уха.

Декер поднялся по синим ступенькам и вошел в синюю кухню. Повсюду слой пыли, на полу и разделочном столе валяются дохлые мухи. Он посмотрел на то место, где стоял кухонный стол. Туда, где напали на Джонни Сакса.

Кровь давно счистили, но Декер помнил, куда упала каждая капля. Сейчас эти точки были не красными, а синими, будто смотришь на чью-то вену, только в тысячу раз ярче.

Амос прошел в соседнюю комнату и поднялся по лестнице. В ту ночь он перескакивал через три ступеньки. Вреза́лся в стены, не думая, что злоумышленник все еще может быть здесь.

Матрас и пружинную сетку сняли с кровати. Вещдоки. Они до сих пор лежат в особом хранилище полиции Берлингтона. Возможно, они будут лежать там вечно.

Но Декер по-прежнему видел над кроватью ее босую ступню. Он пересек комнату, посмотрел вниз и увидел на полу неоново-синюю Кэсси. Единственной точкой другого цвета была пулевая рана во лбу. Даже в измененном разуме Декера она осталась такой, какой была: черной и вздувшейся.

Он повернулся и вышел, потому что силы убывали, а ему еще предстояли другие комнаты.

Декер открыл дверь ванной и посмотрел на унитаз, где сидела его мертвая девочка, привязанная пояском от халата.

Леопольд этого не объяснил. Он просто сделал. Не зная зачем. Так решил, сказал он. Человек, личность которого не смогли установить. Человек, который хотел признать себя виновным и умереть.

Декер взглянул туда, где сидел когда-то, скрестив ноги, с пистолетом сначала во рту, потом у виска. Перед мертвой дочерью. Тогда ему хотелось — так он потом думал — встретиться с ней в смерти. Но он не нажал на спуск. Приехали копы, узнали его и уговорили отдать им пистолет. Удивительно, как они его не застрелили. Возможно, так было бы лучше.

Он повернулся и пошел по коридору к следующей двери.

Комната Молли. С тех пор, как комнату вычистили после ее смерти, Декер заходил сюда всего пару раз.

Он уже протянул руку к двери и замер, услышав изнутри какой-то звук. Огляделся. Собираясь в суд, Амос оставил пистолет в мотеле. Он послушал еще немного и расслабился. Звуки издавал не человек.

Тихое царапание, шуршание, постукивание.

Декер открыл дверь и успел заметить, как крысы ныряют в дыру, прогрызенную в гипсокартоне.

Он мог вспомнить любую мебельную планку, место каждой плюшевой игрушки, каждой книги — а Молли была ненасытным читателем.

Декер уже собирался войти, но остановился и замер. Сейчас в комнате было нечто, отсутствующее в его безупречной памяти, и не без оснований. Оно появилось уже после того, как Декер в последний раз заходил в комнату.

На стене, написанное крупными печатными буквами.

Амос, мы так похожи. Так похожи. Как братья. У тебя есть брат? Ну конечно, нет. Я проверил. Сестры — да, но брата нет. Так могу я быть твоим братом? Мы с тобой — все, что есть друг у друга. Мы нужны друг другу.

Декер трижды прочитал послание. Ему хотелось соскрести слова и найти под ними автора. Но чем дольше он смотрел на слова, тем сильнее тревожился. Этот человек возвращался сюда. Возвращался, чтобы написать послание для него. Это не какой-то там косой взгляд в «Севен-илевен». Это что-то очень личное.

Как и гласило послание, у Декера не было братьев. Только две сестры. Обе давно разъехались. Одна — в Калифорнию, вместе со своим мужем-военным и четырьмя детьми. Вторая жила на Аляске, без детей, но процветая и наслаждаясь жизнью с мужем — нефтяным директором. Они приезжали на похороны, а потом уехали домой. С тех пор Амос с ними не разговаривал. Его вина. Обе пытались. Неоднократно. Он отказывался. Неоднократно.

Тем не менее ему нужно убедиться. Кто бы ни написал это послание, домашнюю работу он сделал. Сестры.

Декер медленно достал из кармана телефон и отправил обеим эсэмэски. А потом ждал, ждал, ждал… Выскочило сообщение. У калифорнийской сестры все хорошо, и она рада получить от него весточку.

Две минуты он не шевелился. На Аляске еще рано. Может, она еще не просну…

Новое сообщение. От сестры из Фэрбанкса. Все отлично. Просит позвонить, когда у него будет возможность.

Декер набрал другой номер и стал ждать, пока абонент ответит.

— Ланкастер, — произнес голос.

— Мэри, тебе нужно кое-что увидеть, — сказал Декер. — Прямо сейчас.

Глава 19

Приехала Ланкастер. Потом капитан Миллер. Полицейские. Затем группа экспертов со своими чемоданами приборов. Все это напоминало ту ночь, разве что сейчас Декер не сидел перед мертвой дочерью с пистолетом у виска.

Послание было написано красным маркером. Чернила почти сразу высохли, и сейчас никто не мог сказать, как давно оно появилось на стене. Поэтому Леопольд оставался на подозрении. Он был заперт только со вчерашнего утра.

Миллер пожелал узнать, почему убийца решил, что Декер вернется сюда, войдет в эту комнату и прочтет его послание.

— Я уже сюда приходил, — признался Амос.

— И каждый раз заходил в дом, — добавила Ланкастер.

— Нет, не каждый. Каждый… я не мог.

— Когда ты в последний раз заходил в эту комнату? — спросила Ланкастер.

— Четыре недели и три дня назад, точно в это же время.

— Ну, теперь у нас хотя бы есть промежуток, с которым можно работать, — заметила Ланкастер.

— Возможно, этот парень следил за тобой и знает, что ты сюда приходишь, — сказал Миллер. — Поэтому и оставил письмо.

— Мы можем опросить соседей, вдруг они что-нибудь заметили, — предложила Ланкастер.

— Они не заметили человека, убившего троих людей, — возразил Декер. — С чего бы им заметить этого?

— Тем не менее, — откликнулся Миллер. — Мы все равно этим займемся.

— Братья? — с любопытством сказала Ланкастер, пока полицейский фотограф делал снимки. — Наверное, это стоит отправить мозгокрутам; пусть попробуют разобраться, что творится в голове у этого чувака.

— Так ты думаешь, это работа Леопольда? — спросил Миллер; он смотрел на граффити так, будто оно было написано на дверях ада.

Декер ничего не ответил, поскольку ему было нечего сказать. В его голове слова пылали красным, так что ад и вправду был рядом. Кто бы ни написал эти слова, он был либо откровенен, хотя и невменяем, либо полоскал Декеру мозги. Амос развернулся и вышел из комнаты, не обращая внимания на призывы Мэри.

Он не видел, как Миллер схватил Ланкастер за руку. Не слышал, как его старый капитан сказал ей не трогать Декера. Не слышал ни возражения Мэри, ни ответ Миллера, резко приказавшего ей остаться на месте.

Оба смотрели в окно, как Декер целеустремленно идет по тротуару. Вскоре он свернул за угол и исчез из вида.

Амос не останавливался, пока не дошел до «Севен-илевен» на углу Десалль и Четырнадцатой. Первый раз в жизни он пришел сюда пешком, а не на машине.

На парковке было пусто. Декер открыл дверь, услышал звяканье колокольчика и вошел. Дверь у него за спиной закрылась.

За прилавком стояла женщина. Латиноамериканка невысокого роста, она казалась выше благодаря приподнятому полу. Темные прямые волосы спадали до плеч. Из-под бежевой блузки с длинными рукавами выглядывала лямка лифчика.

Женщине было около пятидесяти, и ее глаза уже начинали вваливаться, будто высыхающий пруд. На левой щеке была большая темная родинка. Продавщица перекладывала какие-то бумаги, лежащие на прилавке, а потом принялась пересчитывать упаковки сигарет на полке.

Из прохода между стеллажами показался мужчина. Он держал в руках швабру и толкал ею ведро с мыльной водой. Декер пробежал по нему взглядом — полицейские тренировки помогали выделить характерные приметы. Белый, лет тридцати пяти, на дюйм выше шести футов, очень худой и жилистый, узкоплечий. Короткие рукава рубашки открывали вены на руках. Вьющиеся каштановые волосы свисали со всех сторон, как стружка яблочной кожуры.

Женщина подняла взгляд на Декера, все еще стоящего в дверях.

— Могу я вам помочь? — спросила она совершенно без акцента.

Амос подошел к прилавку, достал из кармана телефон, нажал несколько клавиш и развернул телефон экраном к ней.

— Вы когда-нибудь видели этого парня?

Она посмотрела на фотографию Себастьяна Леопольда.

— А кто это?

— Один парень, который мог здесь работать или шатался поблизости.

Она покачала головой:

— Не помню такого. А почему вы интересуетесь?

Декер достал свою лицензию частного детектива и помахал ей.

— Пытаюсь его найти. Он должен кое-какие деньги. Получил сведения, которые привели меня сюда. А как насчет того вашего приятеля?

Он обернулся к мужчине, который стоял, опираясь на швабру, и с любопытством смотрел на Декера.

— Билли, — позвала женщина, — не хочешь взглянуть на фотографию?

Билли припарковал ведро со шваброй у стойки с батончиками, вытер руки о выцветшие джинсы и поплелся к ним. Похоже, он был рад поводу сделать перерыв в мойке пола.

Билли посмотрел на снимок и покачал головой.

— Неа. Не встречал. Странноватый чувак. Тормозной такой.

Декер опустил телефон:

— А вы оба давно здесь работаете?

— Я — шесть месяцев, — ответила женщина. — А Билли пришел всего пару недель назад.

Декер кивнул. «Совсем недавно».

— А люди, которые были до вас?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Была женщина, пара мужчин… Слишком большая текучка. Платят так себе. И смены длинные. Я тоже здесь не стояла бы, если б могла найти что-то получше. Но рынок труда — полный отстой.

Декер посмотрел на Билли.

— А вы?

Тот ухмыльнулся.

— Да я ваще ничё не знаю про это место. Просто деньги зарабатываю. На пиво по выходным. С дамочками время провести. На все нужны денюжки.

Он поплелся обратно к швабре.

— Извините, что не смогли вам помочь, — сказала женщина.

— Работа у меня такая, — ответил Декер. — Спасибо.

Он повернулся и вышел.

В кармане зазвонил телефон. Амос взглянул на экран.

Ланкастер.

Декер сбросил звонок.

Телефон зазвонил снова.

Он вновь посмотрел на экран.

Ланкастер.

Декер вздохнул и снял трубку.

— Да?

— Амос?

Декер замер. Судя по голосу, Ланкастер была на грани срыва. И это совсем на нее не похоже.

— Мэри, что случилось? Еще одна стрельба?

Такая возможность тревожила Декера с самого начала. Некоторые особенности стрельбы в Мэнсфилде наводили на мысль, что этот парень…

— Нет, — выдохнула она. — Но, но есть кое-что… кое-что…

— Где ты? — оборвал ее Декер.

— В Мэнсфилде.

— Это связано с Мэнсфилдом? Вы нашли что-то важ…

— Амос! — взвизгнула она. — Просто дай мне закончить.

Декер замолчал. Ему показалось, что в телефоне слышно, как бьется ее сердце.

— Мы получили баллистику по пистолету из Мэнсфилда.

— И что она…

Ланкастер оборвала его:

— И нашли совпадение.

Декер стиснул телефон.

— Совпадение? Какое?

— С пистолетом, из которого убили твою жену.

Глава 20

Пуля калибра .45.

Полуоболочечная. Разворачивающаяся.

В сокращениях экспертов — ПОР.

Жестоко эффективные боеприпасы. Не совсем в точности, но похожи на «дум-дум», названную в честь Дум-Дум в Индии, где британский офицер изобрел пулю, расходящуюся при ударе и разрывающую тело, как крошечный зловредный мячик.

Инновации не всегда бывают во благо.

ПОР.45 вошла в лоб Кэсси Декер и развернулась глубоко в мозге. Пулю достали во время вскрытия и зарегистрировали как улику при расследовании убийства. Кусочек металла сохранил форму и следы нарезов ствола в достаточной мере, чтобы однажды его можно было соотнести с оружием, из которого он вылетел. Ну, оружия у них пока не было, зато было кое-что другое.

Сейчас они знали, что тот же пистолет, пуля из которого оборвала жизнь Кэсси Декер, оборвал жизни и половины жертв в Мэнсфилде. Остальные встретились с тупой мощью дробовика. Судмедэксперт извлек пулю из тела Крамера, учителя физкультуры, и, в соответствии с обычным порядком, провел сравнение по базе данных полиции. И тут же получил совпадение.

Из-за важности находки ФБР провело собственные тесты и пришло к тому же заключению.

Тот же пистолет. Баллистика не лжет. Следы нарезки на пуле совпали, как отпечатки пальцев. И это еще не всё. В спальне Декеров они нашли одинокую гильзу. Ее сравнили с несколькими гильзами, найденными в школе. И они тоже совпали по всем значимым признакам.

Убийство семьи Декера и бойня в Мэнсфилде оказались неразрывно связаны.

* * *

Декер, кутаясь в пальто, стоял перед темным фасадом школы. По его голове и широким плечам стучал ливень. Дело доросло из Мэнсфилдской школы до его дома на тихой улице, а между ними было расстояние шириной с океан. Декеру и в голову не приходило, что между этими двумя преступлениями может быть какая-то связь. Теперь на него давили факты.

Был шанс, что речь идет о разных убийцах. Со времени выстрела в его доме пистолет мог быть потерян, продан или отнят. Одно и то же оружие часто всплывало в разных преступлениях в руках разных людей. Но Декер полагал, что тут речь идет об одном человеке. И если так, Леопольд вылетает. Значит, он врал. Тем не менее возможно, что подробности преступления были рассказаны Леопольду настоящим убийцей. В таком случае Леопольд — лучшая надежда отыскать человека, убившего семью Декера. И всех остальных.

Несмотря на найденное в спальне послание, со стороны семьи Декера дело было холодным. Зато со стороны Мэнсфилдской средней школы оно было обжигающе горячим. Значит, на Мэнсфилде ему и нужно сосредоточиться. На Мэнсфилде и Себастьяне Леопольде. Если Леопольд знает, кто убил Декеров, он знает и мэнсфилдского стрелка.

Амос показал свой пропуск полицейским, стоящим на периметре, и вошел в школу через главный вход. Вчерашний день был для Декера бессвязным и конфузящим во всех отношениях. Амос не знал, уместен ли он посреди суматохи расследования. Он чувствовал себя отрезанным от всех и вся вокруг. Но сейчас, узнав о связи с убийством его семьи, Декер твердо знал, что теперь он тут к месту. Он будет заниматься этим делом столько, сколько потребуется. И сдвинуть его с места удастся разве что динамитом.

Амос не пошел в штаб в библиотеке. Он отправился в столовую и уставился на морозильник. Потом посмотрел на потолочные плитки.

«Нитка от камуфляжа, пятно от оружейного масла… Возможно, все это полная фигня. Возможно».

Он посмотрел на наружную дверь. Тоже ложный след, или так ему сейчас думалось.

Амос вышел из столовой, миновал библиотеку, повернул направо в главный коридор, делящий здание пополам, и двинулся вглубь школы, отсчитывая шаги.

На каждом пересечении с другим коридором Декер изучал «рельеф местности» — сначала слева, потом справа. С обеих сторон располагались классы. В последнем коридоре погибла Дебби Уотсон. Здесь же, слева, был убит учитель физкультуры Крамер, не успевший доесть утренний сэндвич и кофе. У черного хода Декера встретила видеокамера. Угол, под которым она висела, по-прежнему вызывал интерес. Это было сделано умышленно. А умышленные действия всегда означают какой-то замысел.

Затем Декер посмотрел на классную комнату справа от того места, где убили Дебби. На застекленной двери было выведено «Комната 141».

Декер толкнул дверь. Заперто. Он достал из кармана набор отмычек и отпер замок. Потом зашел внутрь и включил свет. К удивлению Амоса, класс был оборудован под мастерскую. В школе была мастерская, когда Декер учился здесь. Но он думал, что такие вещи остались в прошлом. Повсюду стояли верстаки, циркулярные и торцовочные пилы, рубанки, сверла, ведра с инструментами и тиски, приделанные к дереву. На стенах висели полки с трубами, гайками, болтами, деревяшками, электроинструментом, удлинителями, рабочими лампами и кучей всего остального, нужного для слесарных и столярных работ. В дальней части комнаты были три двери. Две легко открылись. Кладовки. В них лежали кучи барахла — наверное, старых школьных проектов: недоделанные фрагменты мебели, причудливо изогнутые куски металла, проволочные клетки, кусок крыши, козлы, листы фанеры, деревянные бруски, очень много пыли и много пустоты.

Последняя дверь не открывалась, и Декер еще раз достал отмычки. В дальнем углу помещения стоял старый бойлер, сейчас ни к чему не подключенный. У стены высилась футов на десять груда оконных кондиционеров. И снова много пустоты.

Амос прикрыл дверь, прошел через мастерскую, выключил свет, вышел в коридор и захлопнул за собой дверь. Следующей по коридору комнатой был класс 144, тот, из которого вышла навстречу своей смерти Дебби Уотсон.

Декер поглядел на открытый шкафчик у стены. Тот принадлежал Дебби. Когда ее убили, она стояла у шкафчика. Возможно, доставала какой-то предмет, чтобы взять его с собой в кабинет медсестры. Это могло объяснять, почему она завернула сюда. Или не могло. Подростки непредсказуемы. Они могут жутко разболеться и забежать к шкафчику за жвачкой. Или проверить, нет ли угрей — внутри шкафчика Дебби висело зеркальце. Декер приметил на полочке тюбик крема от угрей, рядом стояла начатая упаковка мятных леденцов.

Брызги крови свидетельствовали, что в момент выстрела девушка стояла прямо перед шкафчиком. Она обернулась к убийце, поскольку получила заряд картечи в лицо.

Ее убили в 8:42.

Декер заключил, что Уотсон действительно была первой жертвой. И это заставило его заинтересоваться, чем же стрелок был занят между 7:28, когда Мелисса Далтон услышала чпокающий звук в переднем коридоре, и моментом гибели Дебби в дальнем конце школы. Разница составляла час и четырнадцать минут.

Декер закрыл глаза и стал размышлять.

«Я добрался оттуда сюда за шестьдесят четыре шага. Меньше двух минут. Стрелок появился на видео в 8:41. Но когда он вышел из столовой? Точно определить невозможно. И главный вопрос: как он прошел весь путь незамеченным? Если я отвечу на него, я отвечу на все остальные. Если не отвечу, дело заходит в тупик».

По меньшей мере шесть и два, широченные плечи, двести с лишним фунтов веса. Декер просмотрел видеозапись и не спорил с этими оценками. Однако в школе не был ни одного мужчины таких габаритов, кроме погибших учителя физкультуры и завуча, да еще кучки учеников-футболистов, сидевших в своих классах в комплекте с сотней алиби. И двое из них — подходящих размеров — были убиты во время стрельбы.

Все выглядело так, будто этот парень возник, перестрелял людей и растворился в воздухе. Поскольку такое было невозможно, Декеру приходилось как-то пересмотреть картину.

Он зашел в кабинет 144 и уселся за учительский стол. Потом принялся изучать класс. Двадцать одно пустое место, парты выстроены тремя рядами. Одно из этих мест занимала Дебби Уотсон. Последние минуты ее жизни были достаточно ясны: расстройство желудка, разрешение на посещение медсестры, заход к шкафчику. А уже через пару минут она мертва.

Дебби занимала четвертое место в третьем ряду. Декер представил, как девушка поднимает руку, выглядит и чувствует себя больной, получает разрешение выйти, идет к двери… И никогда не возвращается.

Декер встал и вышел за дверь. Остановился и повернулся. Он стоял перед открытым шкафчиком Дебби. И отражался в зеркале на внутренней стороне дверцы. Декер не сразу узнал себя. Жирный бородатый чувак, мокрый, как собака. Отвратный видон.

А потом он оторвался от зеркала и заметил в шкафчике кое-что еще: стопку учебников и тетрадей.

Декер посмотрел на дверь класса 144, потом снова на шкафчик.

Жизнь состоит из случайностей. Полно наитий и прозрений. Не то время, не то место. Вполне естественно, когда семь миллиардов людей толкутся на одной-единственной планете. Но в полицейской работе есть неписаное правило: случайностей не бывает. Тебе просто нужно зарыться поглубже в расследование, и связь найдется.

Декер позвонил Ланкастер. Та была в библиотеке.

— Ты говорила с родителями Дебби Уотсон?

— Да?

— Они упоминали, что она плохо себя чувствовала, когда собиралась в школу?

— Нет. Я спросила ее мать. Она сказала, что Дебби прекрасно выглядела. Хотя она могла подхватить какой-то быстрый вирус или еще что.

— А что учитель? Когда Уотсон попросилась выйти?

Декер слышал, как женщина листает свой блокнот.

— Учительница сказала, что Дебби хорошо выглядела, но потом подняла руку, сказала, что ее тошнит, и попросила разрешения выйти.

— Она написала записку или…

— Они печатают их заранее. Учительница просто вписала фамилию и отдала девушке листок.

— То есть все заняло секунд тридцать, а потом Дебби вышла из класса?

— Похоже на то.

— В какое именно время она вышла из класса?

— Учительница думает, что за пару минут до того, как они услышали выстрел. Может, минут за пять.

— Большой зазор. Ее шкафчик — через один от дверей этого класса. А я прошел все школу насквозь меньше чем за две минуты.

— Может, она задержалась там на пару минут. А может ей показалось, что ее сейчас вытошнит, и она пыталась взять себя в руки… Слушай, а почему…

— Потом объясню. Возможно, ерунда.

Декер отключился и убрал телефон. У него в голове оформлялась радикальная идея, которая потенциально может сокрушить определенных людей. Тяжелая перспектива. Он собирался сделать это, только чтобы докопаться до истины. Истина была для него всем. Но сначала ему нужно найти какую-то твердую почву — и уже тогда двигаться дальше.

Дебби встретила свою судьбу в 8:42. После этого ее не стало, ее жизнь закончилась. Но как это происходило? Дебби поднимает руку, получает разрешение выйти. Она выходит из класса, но не торопится в кабинет медсестры. Вместо этого идет к своему шкафчику и открывает его. Еще минута. Но Ланкастер сказала, что, по мнению учительницы, прошло несколько минут — может, даже пять. Чем все это время занималась Дебби? Возможно, замешкалась или собиралась с духом, как предположила Ланкастер. Но, возможно, у нее было какое-то другое дело…

Декер еще раз уставился на содержимое шкафчика.

Окровавленный блокнот и прочие предметы, лежавшие рядом с телом Уотсон, забрала полиция вместе с ее останками. Но из шкафчика они ничего не забирали. Да, не забирали. Ее вещи все еще здесь. И они не пострадали, поскольку тело девушки защитило их от картечи.

Декер схватил стопку книжек, вернулся в класс 144 и сел. Открыл первую книгу и начал пролистывать страницу за страницей. Пролистал все учебники, ища любые странности, заметки, наброски, что угодно.

Он просмотрел три тетради и дошел до девятнадцатой страницы четвертой, когда остановился. Дебби нарисовала здесь картинку. На самом деле, отличный набросок. У девушки определенно был талант.

Но намного сильнее формы Декера заинтересовало содержание.

На странице был нарисован мужчина в камуфляжном костюме.

А рядом — большое сердце.

Глава 21

Декер принял душ, переоделся, тщательно расчесал волосы и нацепил самое профессиональное выражение лица. Он считал, что люди, сидящие перед ним, этого заслуживают.

На него смотрели отец и мать Дебби Уотсон. Папа был маленьким робким человечком лет сорока пяти, с жидкими усиками над тонкой верхней губой. У него была недоразвитая правая рука, усохшая от локтя. В целом он выглядел так, как будто на него несется грузовой состав.

Мама Дебби непрерывно курила. Пепельница перед ней была набита окурками. Никотин, обедняющий кровь, поглощая из нее кислород, добавил преждевременных морщин вокруг рта и высушил ее лицо, не слишком привлекательное даже в молодости. Предплечья с разбухшими венами потемнели и покрылись пятнами — вероятно, от летнего отдыха в гамаке, замеченном Декером на заднем дворике, между двух деревьев. Мама не выглядела так, будто на нее несется поезд. Она выглядела как человек, из которого высосали всю душу. А через потертый журнальный столик до Декера доносился отчетливый запах спиртного.

Справа от Декера сидела Ланкастер. Она устроилась на диване, как кошка на полочке. Ее лицо было серьезным, деловитым и жестким — с того момента, как Декер показал ей рисунок человека в камуфляже в тетрадке Дебби. Ланкастер с вожделением посматривала на сигарету Бет, будто ожидая разрешения закурить свою.

Они не показали рисунок ни ФБР, ни кому-то другому. Решили пока придержать его у себя. Декер сказал, и Ланкастер согласилась с ним: прежде чем предавать находку огласке, нужно поговорить с родителями. Если набросок не связан с убийствами, незачем причинять семье Дебби лишние мучения. В мире круглосуточных новостей семью Уотсонов разберут по косточкам, перетрясут все грязное белье, и уже неважно, какие потом найдутся оправдания — правда никогда не поднимется выше самого первого электронного цунами.

Декер предварил главный вопрос множеством отступлений. Он дожидался, пока Уотсоны не будут готовы к виду наброска, сделанного их дочерью. Когда пара увидела рисунок, оба вздрогнули, а потом замерли, как будто их казнили на электрическом стуле.

Декер видел обоих очерченными кремово-белым. Для него смерть была синей, а белый олицетворял отчаяние. Целый год после убийства семьи он видел себя в зеркале белейшим из белых мужчин всего мира.

— Как вы полагаете, почему Дебби нарисовала эту картинку? — негромко спросил Амос и указал пальцем сначала на фигуру в камуфляже, потом на сердце. — Она с кем-нибудь встречалась? — добавил он.

Сердце указывало на такую возможность. Даже в двадцать первом веке сердце, нарисованное девушкой рядом с изображением мужчины, скорее всего, означает то же самое, что и в прежние времена.

Джордж Уотсон покачал головой, усы вздрогнули вместе со всем остальным. Высохшая рука качнулась у бока. Декер задумался, сколько насмешек, связанных с этим физическим недостатком, пришлось пережить мужчине. Должно быть, это уродство во многом определило его жизнь, но не само по себе, а жестокостью, которую временами проявляют люди и весь мир.

Бет Уотсон не качала головой. Она чуть кивнула, и Декер с Ланкастер тут же сосредоточились на ней.

— Кто он? — спросила Мэри.

— Не знаю, — запинаясь, произнесла Бет. — В смысле, она никогда не приводила кого-то домой, чтобы мы об этом не знали.

— Нас интересует каждый, кого она могла привести домой, — сказал Декер.

— Нет, я хочу сказать, это были мальчишки. Вы говорили, тот человек крупный. В газете сказано, шесть и два, и двести с лишним фунтов веса. Дебби никогда не приводила домой мальчиков выше ее отца.

Джордж откашлялся и горько сказал:

— Во мне даже нет пяти и восьми. В шестнадцать рванул вверх — и больше уже не рос.

Мужчина умолк. Казалось, он растерян и даже немного потрясен тем, что говорит о таких банальных вещах перед лицом ужасной трагедии.

— И они все были из школы. Один из них тоже погиб. Как моя бедная Дебби, — заговорила мать.

— Кто именно? — уточнила Ланкастер, нацелив ручку в блокнот.

— Джимми Шикель. Хороший парень, играл в футбольной команде. Очень популярный. Мы знали их много лет. Джимми и Дебби вместе ходили в начальную школу. Он пошел с Дебби на младший выпускной, но они были просто друзьями… — Она опустила голову и сказала: — Вы просто не можете представить, что такое потерять ребенка.

Бет схватила с журнального столика бумажное полотенце и вытерла глаза, муж неуклюже гладил ее по плечу.

При этих словах женщины взгляд Ланкастер метнулся к Декеру, но тот не обернулся. Он продолжал смотреть на Бет. Он точно знал, что такое потерять ребенка. Но сейчас это ничего не значило. Такие родители не могут сочувствовать друг другу, несмотря на мнимую общность потери, поскольку каждый из них попадает в свой личный ад.

— Но был кто-то еще? — подсказал Декер. — Кто-то, кого вы не знали и кого Дебби не приводила домой. Вы об этом говорите, верно?

Бет скомкала бумажное полотенце и швырнула его на ковер. Муж подобрал комок и положил на журнальный столик. Она раздраженно глянула не него и, заметив это, Декер задумался, насколько неудачен их брак. Маленькие уколы, которые следуют друг за другом долгие годы и которые переживает большинство союзов? Или все намного серьезнее? И они уже дошли до точки, когда потеря Дебби навсегда расколет их брак? А может, эта потеря заставит их сплотиться… Декер знал, такое тоже случается.

— Она постила всякие штуки в Интернете. Но никогда не говорила о нем напрямую. Однако я все равно замечала всякие следы в разных местах. Я же мама.

— То есть вы читали ее посты?

— Какое-то время я пользовалась ее паролем. Когда она об этом узнала, то сменила его. Дебби никогда не упоминала его имени. Но у нее было для него ласковое прозвище.

— Какое? — спросила Ланкастер.

— Джизес.

— А откуда вы о нем узнали? Оно было в тех постах?

— Нет. Я увидела его на доске у нее в комнате. Она написала маленькое стихотворение о Джизесе. Дебби не была верующей. В смысле, мы не ходим в церковь или еще куда, так что дело было не в этом. Это был парень. И стихотворение… чуточку личное. Определенно о парне. А когда я просила Дебби о нем, она побежала к себе в комнату и стерла его.

Декер и Ланкастер обменялись взглядами.

— А вы не знаете, — уточнил Декер, — у этого прозвища библейские или латиноамериканские корни?

Женщина озадаченно глядела на него, и он добавил:

— Я имею в виду, Иисус или Хесус?

— Вот ведь черт, ни разу об этом не задумывалась. Я просто… просто решила, что она вроде как обожествляет этого парня. Но я не думаю, что моя Дебби стала бы встречаться с каким-то мексиканским Хесусом, — оскорбленно добавила она, вытерла нос и закурила сигарету. — Я хочу сказать, мамы всегда знают такие вещи, даже если дочери думают, что у них глупые родители. Дебби наверняка думала, что мы бестолковые. — Она искоса взглянула на мужа: — Хотя некоторые действительно бестолковые. Определенно.

Муженек убрал руку с ее плеча и свесил между колен, как собака, поджимающая хвост. Может, он и в брюках, подумал Декер, но штаны в этой семье явно носит не он.

Декер взглянул на Ланкастер.

— Посты в Интернете?

Она кивнула:

— Мы все достанем.

— Так, значит, она ничего не рассказывала об этом человеке? Вообще ничего?

— Я спрашивала. И не один раз. Но она не клюнула. — Бет помолчала. — Ну, один раз она промахнулась: сказала, мол, я бы его не поняла. Он такой… зрелый.

— То есть старше ее. Не из средней школы? — уточнил Декер.

— Так я это и поняла, да. Я хочу сказать, она была в выпускном классе. И точно не говорила о своих одноклассниках. И не интересовалась младшими. А Дебби была просто красотка. Все, что нужно, и так далее. На нее положила глаз целая толпа мальчишек. Я пыталась дать ей совет, но девочки не слушают. Я сама не слушала, когда моя мама пыталась мне советовать. Мне всегда нравились плохие парни.

Ее муж почти сконфуженно посмотрел на детективов:

— А потом она вышла за меня.

— Пришлось выйти за тебя, Джордж. Дебби была уже на подходе. У моей матери чуть не случился сердечный приступ. Лучшим, что вышло из нашего брака, была Дебби. А теперь у меня нет даже ее. То есть у меня вообще ничего нет.

Ланкастер отвела взгляд. Джордж Уотсон прикусил губу и уставился на старое пятно на журнальном столике.

Декервнимательно разглядывал эту пару. После такой трагедии часто рушатся все нормы семейных отношений. Люди легко и с готовностью обсуждают темы, на которые вообще никогда не разговаривали. Похоже на плотину, которая долго сдерживает, а потом рушится. Дебби была такой плотиной. И после ее смерти все выплеснулось наружу.

— А почему она нарисовала камуфляжный костюм? — спросила Ланкастер и посмотрела на Джорджа. — Вы охотитесь? У вас дома есть камуфляж?

Тот решительно помотал головой.

— Я не смогу выстрелить в животное. У меня даже оружия никогда не было.

— Полагаю, что в вашем состоянии было бы нелегко правильно держать оружие, — заметил Декер.

Джордж посмотрел на свою искривленную руку.

— Я с этим родился. — Он помолчал и смиренно добавил: — Из-за этого вообще много трудностей.

— Значит, этот камуфляж может быть отсылкой к тому парню, Джизесу? — спросил Декер.

— Возможно, — осторожно ответил Джордж.

— Наверняка, — резко сказала Бет. — Она нарисовала рядом с ним сердце. — Одарила Ланкастер знающим и раздраженным взглядом. — Мужики в это не въезжают, верно? Они никогда не заходят в чертов «Холлмарк».

— Я видел на кухонном столе ноутбук, — сказал Декер. — Дебби им пользовалась?

— Нет, у нее был свой. Он в ее комнате.

— Мы можем сейчас взглянуть на ее комнату?

Бет провела их по коридору. Прежде чем уйти, она сделала последнюю затяжку и заявила:

— Как бы там ни вышло, моя девочка не имеет ко всему этому никакого отношения, даже если и вправду нарисовала того мудака в камуфляже. Никакого. Слышите меня? Оба?

— Громко и ясно, — ответил Декер.

Но подумал, что если Дебби и была как-то связана с происшедшим, она уже расплатилась по самой высокой цене. Штат не сможет еще раз убить ее.

Бет привычным щелчком отправила сигарету в полет по коридору. Красный огонек вспыхнул, а потом погас на выцветшей дорожке. Женщина развернулась и ушла.

Они открыли дверь и вошли в комнату Дебби. Декер встал посреди крошечной комнатки и огляделся.

— Мы отправим сюда спецов, — сказала Ланкастер, — чтобы разобраться со всеми ее интернет-штуками. Фотографии на телефоне, ноутбук, облака и все такое. Инстаграм. Твиттер. Фейсбук. Тамблр. Чем там еще гордятся дети… Все время что-то новое. Но наши ребята знают, где искать.

Декер не ответил. Он продолжал осматриваться, вбирал в себя комнату, выстраивал наблюдения на маленьких полочках своей памяти, а потом извлекал оттуда, если одно не складывалось с другим.

— Я вижу типичную комнату девочки-подростка. А что ты видишь? — наконец не выдержала Ланкастер.

Он не обернулся, но ответил:

— То же, что и ты. Дай мне еще минуту.

Декер обошел комнату, заглядывая под стопки бумаг, открыл платяной шкаф, опустился на колени и посмотрел под кровать, тщательно изучил развешанные по стенам картинки, включая целую секцию обложек журнала «Пипл». К одной стене крепились квадраты доски для записей. На одном были ноты, на других — обрывки стихов и послания к самой себе: «Деб, новый день — новые достижения».

— Захламленная комнатка, — заметила Ланкастер, присевшая на край стола девушки. — Отправим сюда экспертов и соберем все в кучу.

Она посмотрела на Амоса, явно ожидая его реакции, но вместо этого тот вышел из комнаты.

— Декер!

— Я вернусь, — бросил он через плечо.

Мэри посмотрела ему вслед и пробормотала:

— Из всех возможных напарников мне достался Человек Дождя, только огромный.

Ланкастер достала из сумки жвачку, развернула и засунула в рот. Следующие несколько минут она бродила по комнате, потом подошла к зеркалу, висящему на внутренней стороне платяного шкафа. Поразглядывала себя и смиренно вздохнула, как человек, который прекрасно знает — его лучшие дни остались в далеком прошлом. Рефлекторно потянулась за сигаретой, но передумала. Комната Дебби — часть расследования. Пепел и дым могут испортить результаты.

Она резко обернулась навстречу Декеру, входящему в комнату.

— Куда ты ходил?

— Задал пару вопросов ее родителям, а потом попросил взглянуть на остальную часть дома.

— И?..

Он подошел к нотам, написанным на доске, и указал на них.

— Дебби этого не писала.

Ланкастер уставилась на значки.

— Откуда ты знаешь?

— Она не играет на музыкальных инструментах. Я уже проверял ее школьные записи. Она не участвовала в группе. Я спросил у матери. Она никогда не играла на музыкальных инструментах, и в доме нет ни одного. Второе: в комнате нет нотных записей. Даже если ты не играешь, а только сочиняешь музыку, думаю, у тебя в комнате найдется несколько листов с нотами, тем более чистые листы. И третье: это не почерк Дебби.

Ланкастер подошла к стене и внимательно посмотрела на значки, потом сравнила их с другими надписями на досках.

— Но как ты это понял? — спросила она. — В смысле, нотные записи не похожи на другие надписи. Это же символы, а не буквы.

— Дебби — правша. А тот, кто написал эти ноты, — левша. И хотя ноты не буквы, это все равно заметно по изгибам, росчеркам и направлению значков.

Декер взял кусочек мела и написал на соседней секции доски несколько музыкальных символов:

— Я правша, и сейчас ты должна заметить разницу.

Он указал на несколько пятен на доске:

— А вот здесь левый рукав этого человека смазал ноты. У правши пятна были бы напротив. Как у меня. — Он показал на смазанные места, оставленные его собственным правым рукавом. — И Леопольд — правша.

— А это ты откуда знаешь?

— Он подписывал бумагу, которую я ему дал, когда заходил к нему в камеру.

— Ну, хорошо, может, это был какой-то ее друг-музыкант.

Но Декер уже качал головой:

— Нет.

— Почему нет? Вполне могу представить, как ее приятель записывает здесь мелодию или что-то в этом роде. Может, для вдохновения, подходящую к надписям Дебби…

— Потому что эти ноты бессмысленны. Их невозможно сыграть ни на одном известном мне инструменте. Это не часть музыкальной композиции, а просто бред.

— Ты что, занимался музыкой?

Декер кивнул.

— В средней школе, гитара и ударные. Короче, знаю, какой тут счет. Не имеющий отношения к футбольному полю.

Ланкастер вновь обернулась к нотам:

— Тогда что это такое?

— Я думаю, это код, — ответил Декер. — И если я прав, это значит, что Джизес бывал в этом доме.

Глава 22

Декер и Ланкастер запечатали комнату Дебби и вызвали команду экспертов, которая прошерстила не только комнату, но и весь дом. Берлингтон никогда еще не переживал преступлений такого масштаба, и сейчас каждый, от новичков до старших сотрудников полиции, выкладывался на всю катушку.

Уотсоны сказали, что они ничего не знают об этой нотной записи. Амос был склонен им поверить. Когда эксперты закончили работу, Декер и Ланкастер еще раз уселись вместе с Уотсонами.

— Если этот парень побывал у вас в доме и написал ноты, как это могло произойти без вашего ведома? — спросил их Декер.

— Ну, мы же должны спать, — встопорщилась Бет. — Но дом невелик. А наша комната прямо рядом с Дебби. Мы с Джорджем оба чутко спим. Не представляю, как она могла привести парня в свою комнату, чтобы мы об этом не узнали.

— А днем? — спросила Ланкастер.

— Я сижу дома. Джордж работает с девяти до пяти. На самом деле, я бываю дома больше, чем Дебби.

— Вы можете припомнить, насколько давно на доске появились эти ноты? — спросил Декер.

— Две недели назад их не было, это я вам точно скажу, — ответила женщина.

— А откуда вы это знаете? — уточнил Амос.

— Потому что я стерла все, что там было.

Бет помолчала.

— Мы поспорили, и я… ну, в общем, я вышла из себя и стерла все это дерьмо. — Она всхлипнула. — А теперь я больше никогда ее не увижу…

— О чем вы спорили? — спросил Декер, игнорируя ее переживания.

Ему требовались ответы. И прямо сейчас. А горевать она сможет и потом.

Бет взяла себя в руки.

— Дебби была в выпускном классе. Она взяла тесты на академические способности и хорошо справилась, но не обратилась ни в один чертов колледж. Отговаривалась тем, что все это очень дорого. И это правда, мы мало чем могли ей помочь. Но я все время твердила ей, что можно найти финансовую помощь. И чем она собирается заниматься без колледжа? Станет мною?

Она замолчала, ее муж смотрел в сторону.

— И поэтому я разозлилась и стерла эту проклятую доску начисто. Все эти изречения насчет изменить мир и иметь цель. Полная чушь! Они ничего не делала и никуда не собиралась. И потому я все стерла. Оставила чистый лист. Надеялась, она поймет мою мысль. Видимо, не поняла… А теперь она уже ничего не поймет. Больше ничего… Девочка моя. Моя бедная девочка.

Бет залилась слезами и начала биться в истерике на диване. Муж, с помощью Декера, отвел ее в спальню и уложил в кровать. Когда Амос возвращался к Ланкастер, до него все еще доносились крики женщины, которая звала свою мертвую дочь.

Джордж Уотсон, вернувшись через несколько минут, сказал:

— Мне кажется, нам стоит закончить, если вы не против.

— Вы с женой недавно уезжали? — спросил его Декер.

Джордж удивленно посмотрел на него.

— Откуда вы знаете?

— Этот парень пришел сюда и написал свои ноты. Будь вы здесь, вы могли бы его увидеть. А он не собирался рисковать. Так вас в какой-то момент не было?

— Неделю назад мы ездили в Индиану, побыть с сестрой Бет. Она заболела. Мы остались там на два дня, потом вернулись назад.

— А Дебби была здесь?

— Да, мы же не могли забрать ее из школы.

— Значит, тогда он, скорее всего, и приходил, — заметил Декер.

Джорджа начало трясти, и он обхватил себя рукой.

— Вы действительно думаете, что это животное было в нашем доме? В спальне нашей дочери?

Амос оценивающе взглянул на мужчину с поврежденной рукой.

— Да, полагаю, это вполне возможно.

Ланкастер одарила Декера свирепым взглядом и торопливо сказала:

— Ну что ж, спасибо за помощь, мистер Уотсон. Нам уже пора. И мы очень сожалеем о вашей потере.

Джордж проводил их до двери. Он открыл дверь и сказал:

— Дебби не стала бы помогать кому-то убивать людей в Мэнсфилде. Они были ее друзьями.

— Я учитываю этот факт, — ответил Декер. — Надеюсь, окажется, что вы правы.

Джордж заморгал, будто даже не подозревал, что может оказаться не прав, и закрыл дверь.

Декер и Ланкастер вышли на тротуар.

— Твоя тактичность, как всегда, просто потрясает, — саркастически заметила полицейская.

— Мэри, я пришел сюда не для того, чтобы побыть его другом и подержать за руку. Я пришел, чтобы поймать того, кто убил его дочь.

— Ладно, ладно, — отмахнулась она. — Я получила письмо от экспертов. Они не нашли ничего полезного ни в телефоне Дебби, ни в ноутбуке. Никаких фотографий, электронных писем, тестовых или голосовых сообщений. И ни одного поста на сайтах, к которым, по их мнению, у Дебби был доступ. Ее мама говорила, что видела какие-то, намекающие на этого парня, но, должно быть, девушка их стерла. Хотя не исключено, что наши ребята как-то их откопают.

— Этот парень никогда не дал бы ей сделать свою фотографию. Никаких электронных следов. Слишком легко. Возможно, он даже не пользуется Интернетом.

— И как ты это вычислил?

— Я вижу человека вне тенденций. Без связей. Одиночка. Переплывает с места на место.

— На чем это основано? Ты что-то заметил?

— Нет, почувствовал. Но меня озадачивает один пункт.

— Только один? Повезло тебе, — с мрачной улыбкой заметила Мэри. — Мой перечень длиной в шесть страниц.

Декер продолжал, как будто не слышал ее:

— Почему именно Дебби? Почему он взял ее в команду?

— В команду? А что она делала? Я думала, она просто его подружка.

— Она дала ему нечто, в чем он нуждался.

— Нечто, в чем он нуждался? В школе? Ты имеешь в виду «пушки»? Она никаким образом не могла пронести в школу пистолет и дробовик.

— Необязательно это было оружие.

— Но зачем ему понадобилось, чтобы она принесла ему какую-то вещь?

— Это меня и озадачивает. Почему она, и зачем встречаться в школе в этот день?

— Эй, Декер, я здорово отстаю. Встречаться?

— Она притворилась, что заболела. Вышла из класса, встретилась с этим парнем, вероятно, что-то дала ему, а потом он ее убил. Но там есть зазор по времени, которого я пока не могу понять.

Ланкастер задала другой вопрос, но Декер уже не слушал. Он всматривался в левую сторону улицы. Было темно, в холодном ночном воздухе изо рта шел пар. Казалось, что из такой черноты не может появиться ничего хорошего. Но для Амоса ночь внезапно заполнили тройки, его самые нелюбимые цифры.

Впервые такое случилось, когда он начинал работать патрульным. По счастью, Декер в ту ночь был один. Он сидел в патрульной машине, пил кофе, и тут тьма пришла в движение. Сначала он подумал, что кто-то пытается подобраться к нему. В те дни у Берлингтона были большие проблемы с бандами, в основном из молодых парней, у которых нет ни работы, ни надежды, слишком много тестостерона и избыток оружия под рукой.

Амос швырнул стаканчик в окно, положил одну руку на пистолет, а в другую взял рацию. Он уже собирался вылезти из машины и предостеречь тех, кто прячется в темноте. И в этот момент перед ним появились цифры. Огромные, гигантские тройки.

Как будто его внезапно перенесло в плохой фантастический роман.

Он подумал, что сходит с ума. Но тут в голове что-то щелкнуло. Клочок воспоминаний. Один из врачей в том институте за Чикаго, куда Декер попал после травмы и где с ним начали происходить все эти странности. Тот врач сказал: «Амос, любой новый день может принести вам новые ощущения. Мозг никогда не останавливается. Никогда. В нем постоянно идет настройка и перенастройка. Я пытаюсь сказать вам, что уже случившееся может оказаться не единственным изменением, которое вам доведется испытать. Завтра, в следующем месяце, через год или десять лет вы можете проснуться и обнаружить нечто новое. К сожалению, мы не в состоянии это предсказать. Когда это случится, оно может показаться чем-то ужасным. Нужно только помнить, что все это происходит в вашем разуме. У вас в голове. Оно не реально.

Вспомнив эти слова, Декер повернулся навстречу армии чисел, его первый страх отступил, но тут же сменился новым.

«А что я увижу завтра?»

Амос сменился с дежурства, вернулся домой, упал в кровать и тихо плакал, чтобы не разбудить Кэсси. Утром он рассказал ей, что случилось. Она — предсказуемо — поддерживала и ободряла. И Декер — предсказуемо — оживился, отбросил случившееся как забавный эпизод. Но он не был забавным. Совсем не был. И тройки на какое-то время ушли. Декер не видел их, выходящих из темноты, со дня смерти Кэсси и Молли. А сейчас они вернулись.

«Замечательно».

И у троек появилось новое измерение. Теперь от каждой цифры отходило по трое ножей. Нет, это совсем не забавно.

— Дай знать, если они взломают код, — бросил Декер, когда тройки рванулись вперед с ножами наготове.

Потом он свернул налево и пошел по улице.

— Тебя подбросить до дома? — спросила Ланкастер.

Декер шел прочь, засунув руки глубоко в рукава пальто.

Его не нужно подбрасывать. Ему нужно подумать.

Он смотрел себе под ноги, чтобы не встречаться с легионами цифр, надвигающихся на него из мрака.

Что, нужное стрелку, было у Дебби Уотсон? Оружие? Нет. Камуфляж? Возможно. Но почему он не мог принести его с собой? Девушка ему для этого не требовалась.

Сердце и рисунок. Она была влюблена. По уши втюрилась в этого парня. Сделала бы для него что угодно. Но пожертвовала бы она своими одноклассниками? На рисунке у человека в камуфляже не было оружия. Знала ли Дебби, в чем заключается настоящий план? Так почему же она вышла из класса, чтобы встретиться с этим парнем?

Декер поднял взгляд, увидел, как на него налетают тройки, и снова уставился под ноги. Занимаясь слежкой или дежуря по ночам, он надевал специальные очки, которые окрашивали темноту в золотистый цвет. Золото было для него небом, полным диких гусей. И тройки не появлялись. Эти очки давно пропали. А сейчас тройки вернулись, и они вооружены. Ему нужно обзавестись новыми очками.

Декер остановился, прислонился к дереву, закрыл глаза, включил свой мысленный ЦВМ и прокрутил все, что видел в доме Уотсонов. Затем быстро перемотал запись, уменьшил скорость и начал просматривать мысленные кадры. Вскоре Амос остановил запись, и перед ним выстроился ряд картинок, как фигурки на каминной полке. На самом деле, сравнение было очень близким.

Они действительно стояли на каминной полке.

Декер развернулся и быстро пошел к дому Уотсонов. Постучал. Дверь открыл Джордж.

— Вы что-то забыли? — немного раздраженно спросил он.

— Фотографии на вашей каминной полке. Я заметил их, когда осматривался. Не могли бы вы рассказать мне о них?

— Фотографии на камине? — недоуменно переспросил Джордж. — Рассказать о них?

Декер шагнул в дом, вынудив щуплого мужчину отступить.

— Я полагаю, это семейные фотографии?

— Да. Но при чем тут они?

— Я расследовал много дел и знаю, что та единственная вещь, которую ты упускаешь, содержит самый нужный ответ. В этом деле промашки недопустимы, мистер Уотсон, и я уверен, что вы это прекрасно понимаете. Если мы хотим найти человека, который убил Дебби и всех остальных.

«Что этот мужчина может теперь сказать? Только согласиться».

Уотсон медленно, хотя все еще неуверенно, кивнул.

— Хорошо, конечно, идемте со мной.

Он отвел Декера в маленькую гостиную и подошел к полке над старым камином, из щелей между кирпичами которого осыпа́лся раствор.

— С чего вы хотите начать?

Декер указал на крайнюю слева фотографию:

— С него.

— Хорошо, это отец моей жены, Тед Ноллс. Он умер около двух лет назад. Инфаркт.

— Чем он занимался?

— А при чем тут его чертово…

Декер оборвал его:

— Просто расскажите мне, чем он занимался.

Амос смотрел на мужчину сверху вниз. Гризли, нависающий над бурундуком, — именно так должен увидеть его Уотсон.

Джордж отступил, побледнел и посмотрел на фотографию.

— Он был дальнобойщиком. Плохая еда, мало физических нагрузок. Огромный мужик, рухнул прямо на лужайке перед домом, когда подбирал газеты. Умер сразу, даже упасть не успел.

Пока Уотсон говорил это, его взгляд не отрывался от массивной фигуры Декера.

— Вот все, чем он занимался, — водил фуры туда-сюда по всему Среднему Западу и до Техаса.

— Насколько он был близок с Дебби?

Уотсон неловко потер деформированную руку.

— Не очень. В смысле, мы виделись только по праздникам. Но, по правде говоря, у нас с ними были не очень хорошие отношения. Теща никогда мне не симпатизировала.

— А мужчина с ним рядом? На вид фотография довольно старая.

— Это мой дед, Саймон Уотсон. Он умер… лет шесть назад. На этом снимке он еще молодой.

— То есть он прадед Дебби, — сказал Декер.

Уотсон кивнул.

— Он дожил до девяноста с лишком лет. Пил, курил и плевал на все, как он любил говорить.

— Но Дебби знала его, если он умер только шесть лет назад?

— О, да. Собственно, последние пять лет он прожил с нами.

— И она проводила с ним время?

— Конечно. Дебби была еще ребенком, а у прадеда была интересная жизнь. Воевал на Второй мировой, потом в Корее. Потом уволился со службы и пошел работать на Министерство обороны уже штатским.

— Чем он занимался?

— Ну, он работал на военной базе, когда та еще действовала.

— На той, которая рядом с Мэнсфилдской средней школой? База сухопутных войск «Макдоналд»?

— Верно.

— И что он там делал?

— Дед сменил несколько работ. Он был специалистом по технике и строительству. Так что занимался разным оборудованием.

— Вы помните даты?

— Слушайте, ну какое это имеет отношение к делу?

— Мистер Уотсон, я просто ищу следы. Вы помните даты?

— Наверняка не скажу… — Он умолк и задумался. — Он уволился из армии в шестидесятых. Потом пошел работать в «Макдоналд», наверное, в шестьдесят восьмом или в шестьдесят девятом… Должно быть, в шестьдесят девятом. Я помню, в то время астронавты высадились на Луну. И дальше он работал там, пока не вышел на пенсию. Примерно через двадцать лет.

— И база была закрыта восемь лет назад.

— Похоже на правду.

— Это был не вопрос, мистер Уотсон. Она была закрыта восемь лет назад, в понедельник. В тот день шел дождь со снегом.

Уотсон странно посмотрел на него, потом откашлялся.

— Ну, если вы так говорите… Я не помню, чем занимался даже на прошлой неделе. В любом случае, Пентагон провел реорганизацию своих баз, и Берлингтон проиграл. Я слышал, бо́льшую часть перевели на восток, может, в Вирджинию… Поближе к Дяде Сэму и его вашингтонским долларам.

— То есть можно допустить, что Саймон говорил о своей работе на базе с вами и Дебби.

— Ну да… в смысле, о той части, о которой мог. Кое-что было засекречено, думаю, вы бы это так назвали.

— Засекречено?

Джордж улыбнулся.

— Не думаю, что они занимались там ядерным оружием или чем-то таким. Но военные всегда любят секреты.

— Так что же Саймон рассказывал вам? В смысле, о базе?

— Всякие истории. Люди, с которыми он встречался. Иногда — работа, которой он занимался. Они много лет достраивали базу. Стройки, стройки, стройки… И все, кто там работал, отправляли своих детей в Мэнсфилд. Там учился его сын — мой отец. И я пошел туда. И моя жена.

— Дебби когда-нибудь пересказывала вам какие-то подробности историй прадеда?

— Ничего не припоминаю. Когда Дебби подросла, она стала проводить с ним меньше времени. Старики и подростки, вода и масло. Думаю, дед был не таким уж прикольным… — Джордж опустил взгляд. — Наверное, и я тоже.

— Хорошо, теперь расскажите мне про остальные снимки…

Через полчаса Декер вновь шел по темным улицам.

Человек в камуфляже был в доме Уотсонов и написал на доске код, зашифрованный в нотах. В этом Амос не сомневался. Он не знал, о чем говорится в сообщении, и не знал, что этому человеку было нужно от Дебби. Однако почему же из всех учеников Мэнсфилда он взял в союзники именно ее? Должна быть причина. Веская причина.

Его телефон зазвонил. Ланкастер.

— Бюро считает, что они взломали код. Какой-то подстановочный шифр. На самом деле, довольно простой. Ну, на самом деле они уверены, что взломали его.

— Как, интересно, они могут быть в этом уверены?

— Из-за содержания сообщения.

— Мэри, не тяни резину. О чем там говорится?

Она набрала в грудь воздуха, и Декер насторожился.

— Там говорится: «Хорошая работа, Амос. Но этот путь, братан, не приведет тебя туда, куда ты хочешь».

Глава 23

«У меня приобретенный савантизм».

«Точнее, у меня высокофункциональный приобретенный савантизм».

Декер лежал на кровати в своем однокомнатном доме в «Резиденс Инн». Он не спал. Он не мог спать.

«Орландо Серрелл».

У Орландо Серрелла тоже был приобретенный савантизм, полученный в десять лет после удара по голове на бейсболе. С того момента он получил необычные способности к календарным расчетам, исключительную память на погоду в конкретный день и возможность почти полностью вспомнить, где он был и чем занимался в любой день.

«Дэниел Таммет».

Дэниэл Таммет в раннем детстве пережил серию эпилептических припадков. Пережив этот, едва не ставший смертельным, опыт, он превратился в одного из величайших умов столетия, способного воспроизвести число «пи» с точностью до двадцати двух тысяч знаков после запятой и выучить иностранный язык за неделю. У него диагностировали синдром Аспергера, и он тоже, как Декер, видел цифры и другие вещи в цвете.

Амос изучил все, что смог найти о савантах, которые не родились с этими способностями, а получили их в результате какого-то события — травмы в случае Серрелла или уже имевшегося заболевания в случае Таммета.

В мире было не много савантов, и Декер оказался совершенно не готов вступить в их ряды. Когда Лекруа свалил его на футбольное поле, врачи, которые тщательно исследовали голову Амоса, пришли к заключению, что эффектов от травмы было два. Во-первых, травма открыла в его мозге каналы, прочистила сток, и информация стала двигаться намного эффективнее. Во-вторых, она закоротила какие-то цепи, дав ему способность видеть числа в цвете.

Но это было всего лишь предположение. Декер пришел к выводу, что сегодня врачи знают о работе мозга всего чуточку больше, чем сто лет назад.

Амос очнулся в больнице после удара и посмотрел на монитор, по которому бежали цифры его состояния. Он увидел свой пульс, 95 — тот же номер, что и на его футбольном джемпере, — фиолетовой девяткой и коричневой пятеркой. До травмы Декер даже не знал, как выглядит фиолетовый цвет. И эти цифры разбухали в его голове, огромные, мощные. Он видел каждую их деталь. Они казались живыми существами.

Амос помнил, как сел в постели, обливаясь потом. Он решил, что сошел с ума. Начал жать на кнопку вызова медсестры. Потом появился врач, и Декер, запинаясь, объяснил, что он видит. Вызывали специалистов. Много месяцев спустя, после длительного пребывания в исследовательском центре в окрестностях Чикаго, был достигнут консенсус. Ему поставили официальный диагноз: савантизм с гипертимезией и синестезией. Травма навсегда завершила его футбольную карьеру, но подарила ему исключительные мозги. Все последующие годы он помнил фамилии и обстоятельства жизни каждого врача, медсестры, ученого, техника и других сотрудников, которые его осматривали, а их было больше сотни.

О нем могли писать в научные журналы. Медиа могли бы устроить вокруг него грандиозную шумиху. Ведь вероятность такого события не превышала один на миллиард. Но Декер этого не допустил. Он не ощущал себя одаренным. Он чувствовал себя уродцем. Двадцать два года своей жизни он был одним человеком. И был плохо подготовлен к тому, чтобы за несколько минут стать совсем другим. И стать им навсегда, до самой смерти. Как будто незнакомец вошел в его тело и забрал его, а он ничего не может с этим поделать.

«В мой разум незаконно вселился чужак. И оказалось, что он — это я».

Каждому действию есть равное противодействие. Ну, в его случае дружелюбный, общительный, проказливый, но вполне вменяемый молодой футболист стал сдержанным, замкнутым и плохо приспособленным к общению. Он больше не был привязан к великому множеству вещей, на которые люди тратят массу времени: пустая болтовня, «белая» ложь, выброс эмоций, слухи и сплетни. Он перестал воспринимать симпатию и сочувствие. Его перестали беспокоить чувства других людей. Их боль и горе. Казалось, что все это просто отскакивает от его нового, улучшенного разума, не оставляя следа. Сделав его намного умнее, удар украл у него то, что делает человека человеком. Это напоминало требование возврата долга. Без права выбора.

Даже спорт перестал его интересовать. После травмы Амос ни разу не посмотрел футбольный матч.

Женитьба на Кэсси действительно спасла его. Она знала его тайну. Она разделяла его тревоги. Без нее Декер вряд ли смог бы изменить свою жизнь, найти новую работу в полиции, а затем стать детективом, обратив свой новый и заметно улучшенный разум на службу правосудию. И хотя он не был способен любить Кэсси так, как любил бы до удара, он очень заботился о ней. Он сделал бы для нее все, что угодно. Они даже посмеивались над его неспособностью привязываться, характерной для машины, а не человека. Но Декер знал: оба они предпочли бы обратную ситуацию.

Всякий раз, когда он брал дочь на руки, Декер мог думать только о ней, как будто чудовище его ума завораживал маленький человечек, который любит обниматься со своим огромным отцом, как медведь и его детеныш. Он приглаживал ей волосы, терся о ее щечку, и хотя воспоминания о том человеке, которым он привык быть, выглядели размытыми, будто изображение в старом телевизоре с проволочной антенной, именно в такие минуты они становились живее и ярче.

Казалось, его новый разум сделал исключение для двух человек, позволяя Декеру чуть приблизиться к прежнему себе.

Но только для этих двух.

А теперь он один.

Стал просто машиной, навсегда.

И сейчас над ним издевается какой-то урод. Какой-то больной мерзавец, который убил его семью, а потом нацелился на Мэнсфилдскую школу. Даже если б Декера не убедили граффити на стене его дома, зашифрованное сообщение отметало любые сомнения.

Стрелок был одним и тем же.

Семья Декера погибла из-за него. Он давно знал, что это вполне возможно, даже наиболее вероятно. Но даже частичка неопределенности — хорошая штука; она позволяла Декеру верить, вдруг он все-таки ни при чем, вдруг не он послужил мотивом для убийства.

Сейчас неопределенность исчезла. Зато с доходчивой ясностью пришло ужасное, деморализующее смирение. И чувство вины, ударившее Декера намного сильнее, чем Дуэйн Лекруа.

В пять утра он проснулся, принял душ, надел костюм и встал перед маленьким зеркалом в ванной, которая была размером с него. В зеркале он увидел вспышки света и цвета, цифры, текущие по стеклу. Он закрыл глаза, но картинка не поменялась. Все это было не в зеркале, а у него в голове. Считалось, что для савантов, особенно с синдромом Аспергера, характерны очень узкие сегменты интереса: числа, история, некоторые области науки, языки. Декер не знал, какой сегмент положен ему. Не знал, подарил ли ему удар Лекруа синдром Аспергера. Не знал, возможно ли это вообще; да ему никогда и не ставили такого диагноза.

Амос знал только одно: он ничего не забывает. Его разум соотносит цвета с вещами, у которых не должно быть цветов. Он может вспомнить, на какой день недели пришлась любая дата за последние сто лет. Его разум — головоломка, сложенная как-то неправильно, поскольку невозможно понять, как она работает. Эта головоломка — то, кем стал Декер. И это до смерти пугало его с самого первого дня.

Пока рядом была Кэсси, он справлялся. Без нее, без Молли, которая заставляла его думать о чем-то еще, кроме собственной жизни, Амос Декер снова стал выродком.

Джекил и Хайд. Вот только Хайд ушел и никогда не вернется.

Армия троек дожидалась Декера, когда он плелся в темноте на завтрак. Столовая открывалась ровно в шесть, минута в минуту. Он навалил себе еды, принес тарелку к своему столику/кабинету, а потом просто сидел и смотрел на эту горку, даже не пытаясь поесть.

Джун, пожилая женщина, дежурившая в буфете, поспешила к нему.

— Амос, у тебя все нормально? — обеспокоенно спросила она.

Когда Декер не ответил, она подняла кувшин с кофе.

— Давай я налью тебе чашечку. Чашка горячего кофе может смыть уйму проблем.

Приняв его молчание за согласие, она наполнила чашку горячим кофе, поставила ее на столик и ушла.

Декер не отвечал ей, поскольку даже не подозревал, что она была рядом. Его разум бродил далеко от «Резиденс Инн».

Ему не требовалось смотреть на часы. Сейчас было 6:23. Какая-то часть его разума поддерживала работу внутренних часов, безупречного хронометра, который не купишь за деньги.

В десять Себастьян Леопольд вновь предстанет перед судом, на этот раз — с защитником. И Декер намеревался быть там.

Он пошел пешком. Он предпочитал ходить пешком, даже в темноте. Армия троек была на месте, поэтому он все дорогу смотрел под ноги.

Декер читал, что других савантов успокаивают океаны и небеса окружающих их чисел. Для Амоса числа являлись средством достижения цели. Они не давали ему настоящего счастья. Возможно, потому, что он испытал счастье быть мужем и отцом. Числа просто не могли конкурировать с этим, даже для саванта.

Он сел на скамейку рядом со зданием суда и следил, как в небе поднимается солнце, как рассвет взламывает и разрывает черноту, размывает ее усиками красного, золотистого и розового. Или, в разуме Декера, — множеством связанных цифр.

В 9:45 он увидел, как полицейский фургон свернул в переулок у здания суда. Прибыл тюремный транспорт. Амос задумался, привезли ли вместе с Леопольдом других обвиняемых, или же предполагаемый убийца троих человек приехал один.

Декер поднялся на ноги и медленно пошел через улицу ко входу в суд. Через пару минут он уже сидел во втором ряду. За столом представителей находился адвокат, раскладывая свои бумаги. На вид мужчине было лет сорок с небольшим, его волосы едва начали седеть. Коричневый костюм-двойка хорошо пошит, из кармашка выглядывает платок в тон. Мужчина выглядел уверенным и… пожалуй, ветераном. Вряд ли, подумал Декер, они отправили бы на это дело новичка.

У двери в комнату судьи стоял тот же пристав. Он болтал с Шейлой Линч, на которой, кажется, были те же жакет и юбка, что и вчера.

Декер услышал, как сзади открылась дверь, и обернулся.

Не Ланкастер и не Миллер.

В зал суда вошла репортер Алекс Джеймисон. Она заметила Амоса, кивнула, улыбнулась и села в заднем ряду.

Декер отвернулся, ничем не показав, что узнал ее.

Пристав исчез в кабинете судьи. Линч вернулась к столу представителей, перебросилась парой слов с защитником и уселась на свое место.

Дверь, через которую вводили заключенных, открылась, и показался Себастьян Леопольд, выглядящий совсем как вчера. Его подвели к адвокату, сняли наручники, и полицейские отошли в сторону.

Пристав открыл дверь, сделал объявление, все встали. В зал вошел Эбернати и занял высокое судейское место. Он оглядел зал суда и удовлетворенно улыбнулся, увидев рядом с Леопольдом адвоката. Потом уставился на Линч.

— Психиатрическая экспертиза проведена?

Проведена, подтвердила Линч. Потом она сказала, что, по результатам экспертизы, Леопольд признан вменяемым и способным предстать перед судом.

Это удивило Декера.

— Мистер Леопольд, каково ваше заявление?

Защитник схватил своего клиента за руку, и они вместе встали.

— Я заявляю, что невиновен, — твердо сказал Леопольд.

Декер услышал это заявление, но не смог воспринять его.

Адвокат Леопольда произнес:

— Ваша честь, я заявляю, что все обвинения против моего клиента должны быть сняты. Государство не имеет каких-либо доказательств его причастности к трем убийствам.

Линч вскочила на ноги.

— Вы хотите сказать, кроме его признания?

Защитник гладко продолжил:

— Признания, от которого он сейчас отказывается. У мистера Леопольда биполярное расстройство, он не принимал лекарства, результатом чего был некий эмоциональный стресс. Сейчас он вновь принимает свои препараты, и его рассудок вернулся, что подтвердила психиатрическая экспертиза. — Адвокат поднял какие-то скрепленные вместе документы. — Кроме того, существует это. Вы позволите подойти?

Эбернати жестом разрешил. Линч поторопилась следом за адвокатом.

Общественный защитник громко объявил:

— Это подлинный протокол задержания в комплекте с фотографией и отпечатками пальцев, однозначно свидетельствующий о том, что в ночь совершения рассматриваемых убийств мистер Леопольд находился под стражей в Крэнстоне, в двух городах отсюда. У меня также есть копия протокола задержания мистер Леопольда в Берлингтоне. Независимая оценка показала, что фотографии и отпечатки пальцев в этих двух документах идентичны. Это несомненно он, с чем, я уверен, согласится мисс Линч.

— Ваша честь, — яростно выпалила последняя, — представитель защиты не поделился со мной этой информацией.

Эбернати презрительно посмотрел на нее.

— Мисс Линч, вы в состоянии достать протокол задержания быстрее, чем представитель защиты. Если адвокат нашел его, вам тем более следовало его иметь.

Линч покраснела.

— За что его арестовали? — язвительно поинтересовалась она.

— Бродяжничество, — ответил защитник. — Он был освобожден на следующее утро. Крэнстон в семидесяти милях отсюда, и у мистера Леопольда нет транспортного средства. Но, что намного важнее, полицейский протокол свидетельствует, что мистер Леопольд был арестован в шесть вечера и освобожден в девять часов следующего утра. Таким образом, он не мог совершить убийства, произошедшие около полуночи.

Он вручил документы Линч. К тому моменту, когда она дошла до последней страницы, ее настроение и уверенность улетучились.

— У него мог быть соучастник, — неуверенно сказала она.

— Ну, если вы способны это доказать, флаг вам в руки, — заявил общественный защитник. — Однако пока вы ничего не доказали. Мой клиент лишился своих лекарств и непреднамеренно солгал о совершении преступления, которого не мог совершить. Таково ваше дело в двух словах, и это означает, что у вас просто нет дела.

— Мы можем обвинить его в бесполезном расходовании времени полиции и воспрепятствовании осуществления правосудия.

— Как я уже заявил, у него не было необходимых лекарств. У него не могло сформироваться намерение, необходимое для совершения этих преступлений.

— Я считаю, что с учетом времени… — сказала Линч.

Эбернати прервал ее:

— Есть ли у вас какие-либо доказательства, помимо признания, от которого отказался ответчик, свидетельствующие о его причастности к указанным преступлениям?

Линч, явно растерявшись, ответила:

— Ваша честь, ответчик сам явился в полицию и сознался в преступлении. В связи с этим мы не пытались выстроить в деле доказательную базу.

— Он подписал признание?

— Да, — твердо ответила она.

— Включало ли оно подробности, которые могли быть известны только человеку, действительно совершившему эти преступления?

Линч вновь была застигнута врасплох.

— Я… я полагаю, что нет. Нет. Я уверена, что предполагались последующие допросы, но…

Оборвав ее, Эбернати заявил:

— То есть, кроме отозванного признания, у вас нет других доказательств?

— Нет, — признала Линч, едва сдерживая злость.

— И сейчас нам точно известно, что в момент совершения преступления мистер Леопольд находился под стражей в семидесяти милях отсюда.

— Совершенно верно, — ответил адвокат, с трудом скрывая улыбку.

— Пожалуйста, вернитесь на место, — любезно распорядился Эбернати.

Представители защиты и обвинения вернулись на свои места.

Эбернати уставился вниз со своего места.

— Обвинения, выдвинутые против ответчика, Себастьяна Леопольда, сняты без рассмотрения. Мистер Леопольд, вы свободны. И принимайте свои лекарства.

Он стукнул молоточком.

Адвокат обернулся к Леопольду, чтобы пожать ему руку, но тот разглядывал зал суда, будто сомневаясь, где он находится. Когда Леопольд заметил Декера, то слабо улыбнулся и чуть заметно помахал рукой.

Декер не улыбался и не махал в ответ, когда полицейские выводили Леопольда из зала.

Пока Эбернати возвращался в свой кабинет, Амос следил, как Линч и защитник обмениваются резкими выпадами. Потом он встал и вышел из зала.

Алекс Джеймисон вышла вместе с ним.

— Мистер Декер, Леопольд помахал вам? — спросила она с любопытством, в котором слышались легчайшие нотки подозрительности.

— Я не знаю, что он делал.

— Вы с ним раньше встречались?

Декер шел дальше.

Она окликнула его.

— Люди хотели бы узнать ваш взгляд.

Он развернулся и подошел к ней.

— Мой взгляд на что?

— Вы знаете Леопольда, потому что, я уверена, он встретился с вами взглядом. Он улыбнулся и махнул рукой. Кроме вас в той стороне никого не было.

— Я его не знаю.

— Но вы же с ним уже разговаривали, верно? В его камере?

Декер мгновенно сложил два и два. Бриммер. Так она расквиталась за его уловку. Она слила Джеймисон встречу Декера с Леопольдом.

— Зачем вы встречались с человеком, обвиняемым в убийстве вашей семьи?

Амос повернулся и пошел прочь. И на этот раз он не останавливался.

Глава 24

Декер сразу сел в автобус, поскольку не хотел упустить этого человека.

Дожидаясь, он следил, как мимо ходит и проезжает народ. Берлингтон выглядел жестоко уязвленным, будто некое зло пробралось в город и похитило все самое ценное. Собственно, именно это и случилось.

Двадцать минут спустя Декер чуть напрягся: дверь здания открылась, и Себастьян Леопольд, уже в собственной одежде, вышел на улицу. Оранжевый тюремный комбинезон и наручники были сняты с него вместе с обвинением в убийстве.

Леопольд несколько секунд покрутил головой, будто пытаясь сориентироваться на местности. Потом повернул направо и пошел на север.

Декер выждал секунд двадцать и пошел следом, держась другой стороны улицы. Идя параллельно ему, он смотрел вперед, но удерживал Леопольда периферийным зрением.

Через пятнадцать минут они добрались до хорошо знакомого Декеру района Берлингтона — потертого, с дурной репутацией и всегда готового приютить преступников.

Справа виднелся дешевый бар. Леопольд спустился по шатким кирпичным ступенькам и зашел внутрь.

Декер посмотрел по сторонам, потом перебежал улицу и спустился следом. Несколько лет назад он дважды выслеживал в этом баре подозреваемых, и оба раза закончились ничем. Может, третий раз станет счастливым.

Леопольд сидел посредине барной стойки. Интерьер был темным и тоскливым, свет приглушен. Не в последнюю очередь потому, что в заведении было грязно, и владелец, вероятно, считал, что так лучше для бизнеса. Хотя, по мнению Декера, клиентов это мало заботило. Когда Амос бывал здесь, большинство посетителей были накачаны алкоголем, наркотой или тем и другим вместе.

Декер устроился за столиком в глубине заведения, отделенном перегородкой высотой по грудь. Поверх нее можно было смотреть, при этом она создавала некотороеукрытие. Амоса было трудно не заметить, и, хотя он встречался с Леопольдом только один раз, стоило допустить, что мужчина его запомнил. Похоже, в зале суда он узнал Декера.

«Но это неправда. По словам Леопольда, мы встречались дважды. Первый раз, когда я оскорбил его в «Севен-илевен». Так почему же я не могу его вспомнить, если помню все?».

Леопольд заказал какую-то выпивку, а когда бармен принес ее, уставился на стакан и с минуту просто смотрел на него. Затем поднес к губам, сделал маленький глоток и поставил стакан на то же место. Потом немного сдвинул, вероятно, выставляя стакан точно на влажный круг на стойке.

Эти перемещения не ускользнули от внимания Декера.

«Возможно, ОКР^[369]».

Во время первой встречи с Леопольдом Декер заметил, что у того постоянно двигаются руки. Действительно ли он не в себе? Защитник сказал, что у Леопольда биполярное расстройство, но сейчас он снова принимает лекарства. Возможно, теперь они наконец-то смогут разумно поговорить.

К Декеру подошла официантка. Женщина была высокой и худой, с лицом, почти целиком скрытым копной обесцвеченных волос, завитых кудряшками. На Декера накатила волна химических запахов, сладковатых и немного тошнотворных. Он заказал пиво, и через минуту оно уже стояло на столике.

Амос выпил, отер рот и стал ждать. За стойкой не было зеркала, так что Леопольд мог заметить Декера, только если обернулся бы.

Прошло двадцать минут, к Леопольду никто не подошел. Мужчина сделал ровно два глотка из своего стакана и сейчас смотрел на него, будто недоумевая, откуда тот взялся.

Декер оставил на столике два доллара, взял пиво, подошел к Леопольду и уселся за стойку рядом с ним.

Леопольд не обернулся. Он по-прежнему смотрел на стакан.

— Ну как, хорошо выйти? — спросил Декер. — Празднуешь?

Леопольд посмотрел на него:

— Ты был в зале суда. Я тебя видел.

— И в твоей камере я был.

Леопольд кивнул, но, похоже, не воспринял смысл фразы. Он пробормотал что-то неразборчивое.

Декер быстро оглядел мужчину. Для двух явок в суд его вымыли, а одежду выстирали. Вероятно, копы не смогли выдержать такой запашок.

Леопольд, уже громче, произнес:

— В камере. Точно. Мы разговаривали.

— Да, было такое. Так ты отказался?

— Что я сделал? — встревоженно переспросил Леопольд.

— Отозвал свое признание.

Леопольд взял стакан и сделал глоток.

— Вообще-то я не пью. Но это карошая штука.

— Я же говорил, празднуешь…

— А что мне праздновать? — с любопытством спросил Леопольд.

— Тебя не обвинили в тройном убийстве. Не оставили в тюрьме. И то, и другое неплохо, как думаешь?

Леопольд пожал плечами.

— Они меня кормили. У меня была кровать.

— Так ты поэтому признался в убийствах? Ради кровати и кормежки?

Он вновь пожал плечами.

— Значит, в ночь убийства ты был в тюрьме в Крэнстоне?

— Похоже на то. Давно это было… Я не помню. Я много всего не помню.

— И свое настоящее имя тоже?

Леопольд взглянул на него, но, похоже, не услышал.

— Ну, судья не выпустил бы тебя, если б у него были какие-то сомнения. В том протоколе были твои фотография и отпечатки.

— Адвокат был очень доволен, — сказал Леопольд, глядя на свою выпивку.

— А как ты узнал о тех убийствах? — спросил Декер.

— Я… я убил этих людей, верно? — робко произнес Леопольд без тени уверенности и, кажется, даже не очень понимая, что он говорит.

Бармен, мужчина лет пятидесяти, дюймов на шесть ниже Декера, но с почти таким же пузом, как у него, оторвался от стакана, который протирал, и несколько секунд пристально разглядывал Леопольда.

— Но сегодня утром ты сказал судье совсем другое. Собственно, строго противоположное. Это адвокат тебе подсказал?

— Он сказал, что мне не следует ни с кем ни о чем говорить.

Декер с любопытством взглянул на мужчину.

«Проблеск здравого смысла, самосохранения в море безумия? Лекарства действуют?»

— Ну, значит, не следует, если только ты сам не захочешь. Но я не думаю, что тут есть проблема. У копов на тебя пусто. В то время ты сидел за решеткой. Судья отклонил обвинение без рассмотрения, но они не смогут заново открыть дело, если только не получат какие-то доказательства твоей связи с преступлением. Теперь они могут пойти и что-нибудь накопать. Найти сообщника, который по твоей просьбе убил этих людей. Могут даже что-нибудь сфабриковать.

— Они вправду могут? — с детским удивлением спросил Леопольд.

— Конечно. Они постоянно этим занимаются. Если они считают тебя плохим парнем, то постараются взять тебя, убрать с улиц. Они же поклялись хранить и защищать. Понимаешь, да?

Леопольд наклонился и сделал глоток, не поднимая стакана, как собака, лакающая из миски.

— Ты ведь такой, Себастьян?

— Какой?

— Плохой парень, которого нужно убрать с улицы.

— Я не знаю.

Раздражение Декера усиливалось. Возможно, случившееся с ним переключило какие-то функции мозга и заставило пересечься не связанные каналы, но заодно лишило Амоса способности нормально разбираться со всякой лапшой на ушах, враньем и вообще чокнутыми. Он любил прямые пути, от А к Б, от 1 к 2. И не любил топтание на месте, которое приводило его только в ярость, и никуда больше. Это было одновременно проклятием и благословением в те времен, когда он работал в полиции.

— Ты сказал, что убил тех людей. Сказал мне. Сказал копам. А сегодня утром заявил, что не убивал. А сидя здесь, у стойки, ты сказал, что, наверное, убил, хотя сидел в тюрьме в двух городах отсюда и просто не мог попасть в тот дом. Понимаешь теперь, почему я растерялся? И копы тоже… Где же правда? Вот что нам нужно выяснить.

Леопольд обернулся к нему и, кажется, только сейчас по-настоящему увидел Амоса.

— А тебе какое дело?

Если Декер оскорбил Леопольда в «Севен-илевен» семнадцать месяцев назад, тот должен узнать его. Амос не слишком изменился за это время, разве что стал толще и уродливее. Так что либо этот мудак невиновен, либо он врет. И Декер не мог уловить, какой из ответов верен.

— У меня есть интерес к этому расследованию. Даже не думал, что спустя столько времени они кого-то арестуют.

— Это был «глухарь».

Фраза привлекла внимание Декера.

— Ты знаешь, что такое «глухарь»?

— Мне нравятся телешоу. Я иногда смотрю их в приюте.

— В приюте для бездомных?

Леопольд кивнул.

— Я бездомный, так что мне нужно где-то спать. Иногда я сплю на улице. Чаще всего на улице, — устало добавил он.

— Почему так?

— Безопаснее. В приюте есть парни, не очень… приятные.

— И поэтому ты заинтересовался этим убийством? Потому что оно — «глухарь»?

— Наверно так, да.

— Тогда почему именно этим? Есть много других «глухарей». Кто-то разговаривал с тобой о нем?

Леопольд кивнул. Он посмотрел на свою выпивку и снова отпил из стакана без помощи рук.

— Что ты заказал? — спросил Декер, взглянув на стакан; он старался скрыть отвращение, вызванное манерами Леопольда.

Тот улыбнулся:

— «Камикадзе». Они мне нравятся.

— Ты же говорил, что не пьешь.

— Не пью, потому что у меня нет денег. Но я нашел пять долларов. Даже не знал, что они у меня есть. А когда я пью, я всегда заказываю «Камикадзе», потому что они мне нравятся.

— Я так понимаю, коктейли, а не японские летчики-самоубийцы?

Леопольд неопределенно пожал плечами.

— Я хотел быть летчиком, в детстве.

— Но не таким, который сознательно разбивает самолет?

— Нет, вовсе нет.

— Так ты с кем-то говорил? Тебе рассказали об этом деле? Может, ты заволновался, а потом решил воспользоваться им, чтобы получить кровать и трехразовую кормежку? Тебе сказали, что ты можешь прийти с признанием? И получить еду и кровать?

— А кто бы сказал мне такое?

Декер допил пиво и с громким стуком опустил кружку на стойку. Леопольд вздрогнул. Именно этого и добивался Амос. Ему чертовски хотелось, чтобы этот хитрожопый сукин сын наконец-то очнулся.

— Леопольд, я не знаю. Поэтому я тебя спрашиваю. У этого человека есть имя?

— Мне нужно идти.

Он начал вставать, но Декер положил ему руку на плечо и усадил обратно.

— Кстати, о трехразовой кормежке: не хочешь перекусить? На вид ты голоден. А копы тебя не кормили, верно?

— Откуда ты знаешь?

— Ты пришел с убийством. Они озверели. Ничего тебе не давали. Так давай закажем какую-нибудь еду и поболтаем.

— Мне правда нужно идти.

— Куда? С кем-то встречаешься? Может, я составлю тебе компанию?

— А зачем тебе это?

— Мне особо некуда идти, а ты вроде интересный парень. Я люблю интересных людей. В этом городке их маловато.

— В этом городке полно козлов.

— Козлов? Полно, верно говоришь. Тебя кто-то конкретный козлил?

Леопольд встал, и на этот раз Декер не попытался его удержать. На них смотрел бармен. Амосу определенно не хотелось, чтобы мужик вызвал копов.

— Ладно, увидимся, — сказал Декер.

«Можешь в этом не сомневаться».

Леопольд вышел из бара. Амос выждал пятнадцать секунд, а потом последовал за ним. Он сядет Леопольду на хвост и не слезет до самого дома, что бы парень ни считал таковым.

У этого плана оказался всего один недостаток. Когда Декер вышел на улицу, Себастьяна Леопольда там не было.

Глава 25

Декер прочесал улицу на сто ярдов в обе стороны. Рядом с баром был один переулок, но тупиковый. В нем было только две двери — боковой вход в бар и дверь в соседнюю аптеку, наглухо запертая. Даже если б Леопольд решил заняться спринтом, за пятнадцать секунд он не успел бы добраться до других улиц. Декер нырнул обратно в бар, на случай если Леопольд сделал круг и зашел в боковую дверь. Тоже мимо.

Поблизости было несколько открытых магазинов, но Леопольда там не было, и никто не видел, чтобы он прошел мимо. На улице было пусто, так что на свидетелей рассчитывать не стоило.

Оставался только один ответ. Кто-то на машине подхватил Леопольда, и они уехали. И этот подхват, какой бы абсурдной не казалась такая мысль, был подготовлен заранее. Разумеется, это только усилило подозрения Декера относительно Леопольда. Вдобавок, Амос здорово расстроился, что умудрился упустить парня.

Однако тут уж ничего не поделаешь, поэтому Декер направился в Мэнсфилдскую школу.

Скорбящие ушли, и их сменили две группы протестующих, которые устроились прямо у желтой полицейской ленты. Одна группа призывала браться за оружие, другая придерживалась противоположных взглядов. Обе группы скандировали, кричали, а временами даже устраивали короткие потасовки друг с другом.

— Больше оружия! Нет оружию! Вторая поправка! Оружие убивает! Нет, убивают люди! Когда прекратится бойня? Идите к черту!

Декер обошел их стороной и, показав свой новый пропуск, прошел через охраняемый периметр. Он встретился с Ланкастер в командном центре — библиотеке.

Когда Амос рассказал ей, что случилось в суде, она остолбенела.

— Он просто ушел?

Декер кивнул.

— Мак жутко разозлится. От Шейлы Линч я ждала большего. Похоже, этот защитник ее хорошо обставил.

— Он делал свою работу. Истина и справедливость не всегда попадают в уравнение. Факт остается фактом: Эбернати, скорее всего, принял правильное решение. После отказа от признания не осталось никаких доказательств, позволяющих задержать его. И судья уже поставил галочку обвинению. Возможно, он только и ждал случая закрутить гайки. И дождался. Мы с тобой и раньше такое видели.

За долгие годы Декер поучаствовал в стольких судебных заседаниях, что вполне мог считаться адвокатом, за исключением официального диплома и членства в адвокатуре.

— Рада, что ты так спокойно и рационально ко всему этому относишься, — ответила Ланкастер с хорошо заметной прохладцей в голосе.

— А как еще мне к этому относиться? — с такой же прямотой спросил он. — В противном случае у меня просто снесет крышу, и к чему это нас приведет?

Мэри отвернулась, пожевала резинку. Потом сказала:

— Забудь. Просто у меня дерьмовый день.

Декер не стал рассказывать, как следил за Леопольдом, а потом потерял его у бара. Он не считал, что это добавит что-то к общей картине, а упустив Леопольда, чувствовал себя идиотом. А кому, даже с перепутанными проводками в голове, захочется выставлять себя идиотом?

— Фэбээровцы какие-то возбужденные, — заметил он.

«Костюмы», и так выставляющиеся своей энергичностью, сейчас носились вокруг с удвоенной скоростью.

— Массовое убийство, два связанных дела, улики, которые ты нашел у Дебби Уотсон… Ставки здорово повысились. — Мэри помолчала, потом помахала какими-то бумагами. — И они хотят поговорить с тобой, Амос. В смысле, ФБР.

Декер выглядел несколько удивленным.

— С чего бы?

— Прежде всего именно ты обнаружил все свежие улики. Но теперь стало очевидно, что убийца имеет к тебе что-то личное. Зашифрованная записка в доме Дебби тоже адресована тебе. Поэтому ФБР главным образом хочет расспросить тебя и выяснить, не смогут ли они отыскать следы, ведущие к человеку, который объявил тебе вендетту.

— И когда они хотят этим заняться?

— По правде говоря, прямо сейчас — отличное время.

Декер поднял взгляд на широкоплечего мужчину шести футов, который стоял рядом. На вид незнакомцу было лет сорок с небольшим. Безупречный костюм завершал желтый платок в кармашке, идеально подходящий к галстуку. Мужчина был аккуратно подстрижен и выбрит. Похоже, он являлся вожаком стаи, если судить по тому, насколько встревоженно на него посматривали другие агенты.

Декер видел его впервые. Должно быть, он только что приехал — возможно, прямо из Вашингтона. Тяжелая артиллерия подключается к тяжелому делу, которое привлекает внимание всей страны. Привычный образ действий федералов. Оставим цыплячье дерьмо местным цыпляткам и заберем себе всю славу с дел национального масштаба.

Мужчина протянул руку и улыбнулся, открывая щербинку между передними зубами.

— Специальный агент Росс Богарт. Я немного запоздал к вечеринке. Нужно было закончить пару дел в столице. Мистер Декер, давайте найдем тихое место и пробежимся по некоторым фактам, если вы не против.

— А имеет значение, против я или нет?

— У всех нас одна цель. Я знаю, вы были копом, потом детективом. Вы знаете порядок: нет ничего незначительного. Не должно остаться неясностей, если с ними можно разобраться. Пройдем?

Он указал на дверь в глубине библиотеки, за которой, как ранее выяснил Декер, скрывался читальный зал для учеников с неродным английским.

Амос встал и пошел за мужчиной. К ним присоединился еще один агент, женщина, которую Декер уже здесь видел. Блондинка лет тридцати, с мускулистыми икрами и челюстью, которая торчала как каменная плита. В одной руке женщина держала диктофон, в другой — блокнот и ручку. На бедре болтался фэбээровский «щиток».

— С нами будет специальный агент Лафферти, — сказал Богарт.

— Может, пригласим тогда и детектива Ланкастер? — предложил Декер. — Она тоже в курсе всего.

— Возможно, позже, — с улыбкой ответил Богарт; затем придержал дверь и включил в комнате свет.

Они уселись за небольшим столом, Декер с одной стороны, двое специальных агентов — с другой. Лафферти включила диктофон и раскрыла блокнот, готовясь записывать все, что будет сказано в этой комнате.

— Неужели до сих пор учат стенографии, при всех нынешних-то цифровых штуках? — спросил Декер, глядя на нее. — Запись будет стопроцентно точной, а в вашу стенограмму вместо действительно сказанного могут попасть интерпретации и нюансы восприятия, о которых вы и не подозреваете. Просто подумалось.

Лафферти, не зная, как на это ответить, взглянула на своего босса.

— Давайте, с вашего позволения, начнем с начала, — сказал Богарт, — чтобы помочь мне побыстрее разобраться.

— Тогда я просто кратко изложу все события, чтобы не тратить время зря, — сказал Декер.

Он не стал дожидаться согласия Богарта, а сразу двинулся вперед:

— Моя семья была убита шестнадцать месяцев назад. Дело до сих пор не раскрыто.

Затем он рассказал агентам ФБР про Себастьяна Леопольда, который признался в преступлении, был заключен под стражу, отказался от признания и был освобожден, поскольку никаких улик против него не нашлось.

— Как вам известно, баллистическая экспертиза связала эти два дела вместе.

— Вы уверены, что он не мог быть школьным стрелком? — спросил Богарт.

— Абсолютно. В это время он сидел за решеткой. И попал туда за много часов до того, как тот парень начал бойню.

— Вы выяснили, где он мог прятаться, — сказал Богарт. — В столовой. В хранилище для продуктов.

— Я связал несколько свидетельских показаний и сделал обоснованное умозаключение.

— Затем вы нашли в шкафчике Дебби Уотсон блокнот с рисунком стрелка.

— Еще одно обоснованное умозаключение.

Богарт, будто не слыша его, продолжил:

— Затем вы отправились в дом Уотсонов и обнаружили зашифрованное послание, скрытое в нотной записи. Далее — более раннее послание, точнее, издевка, оставленное на стене в вашем старом доме, где была убита ваша семья. Вы нашли и его… — Он сделал секундную паузу. — Вы не собираетесь сказать «другое обоснованное умозаключение»?

— По моему заключению, этого уже не требуется, поскольку вы все сказали за меня.

— Вы, кажется, довольно легко все это восприняли. Могу я спросить почему?

— Я ничто не воспринял легко. Вот почему я работаю по этому делу, хотя больше не служу в полиции.

Богарт взглянул на досье, лежащее перед ним.

— На самом деле, делам, верно? Разделенным шестнадцатью месяцами.

— Шестнадцатью месяцами, двумя днями, двенадцатью часами и шестью минутами.

— А как вы определили это с такой точностью? Вы даже не посмотрели на свои часы.

— Часы висят на стене у вас за спиной.

Богарт не обернулся, но Лафферти взглянула туда и сделала какую-то пометку в блокноте.

Декеру не требовалось смотреть на эти часы. У него был внутренний таймер, который вел честный отсчет. Лучше «Ролекса» и намного дешевле.

— Тем не менее, — заметил Богарт. — С точностью до минуты?

— До секунды, если на то пошло, — спокойно ответил Декер. — А если вас интересует, чем я занимался во время стрельбы в школе, я был во Втором участке.

Богарт нахмурился и озадаченно посмотрел на Декера.

— Почему вы так торопитесь сообщить нам о своем алиби? Вы думаете, что вас в чем-то подозревают?

— Если вы действительно об этом задумаетесь, всех в чем-то подозревают.

Декер смотрел, как Лафферти записывает эту фразу, слово за словом.

— Мистер Декер, ваша враждебность намеренна? — вежливо спросил Богарт.

— Нет, это просто мой характер. Спросите любого, кто меня знает. У меня нет фильтров. Я лишился их много лет назад — да так и не вернул назад.

— У вас выдающийся послужной список в полиции. У вас и вашего напарника.

— Бывшего напарника, — поправил Декер, которому была нужна точность в делах, особенно прямо сейчас.

— Бывшего напарника, — уступил Богарт. — Но из разговоров с людьми выходит, что безусловным лидером пары были именно вы. Я не стану говорить, что вы были мозговым центром, поскольку у меня нет желания принижать вклад детектива Ланкастер в вашу совместную работу.

— Это приятно слышать, — ответил Декер. — Потому что Мэри хороший детектив и работает не покладая рук. — Он посмотрел на Лафферти. — И если вы тоже будете много работать, то сможете добиться большего, чем стенография для босса. Я уверен, у вас есть способности, если вам когда-нибудь дадут шанс их применить.

Лафферти покраснела и отложила ручку.

Богарт подался к Декеру.

— Похоже, этот человек объявил вам персональную вендетту. Есть какие-то мысли, кем он может быть?

— Если б они у меня были, я бы уже поделился этой информацией с полицией Берлингтона.

— Мы все вместе работаем над этим, — сказал Богарт, уже без вежливой улыбки.

— Рад, что вы так считаете.

— То есть вам никто в голову не приходит?

— Когда я разговаривал с Леопольдом, он сказал, что я оскорбил его в «Севен-илевен». Примерно за месяц до убийства моей семьи. Однако я никого там не оскорблял. А если б у кого-то возникли со мной проблемы, я бы это запомнил.

— Вы утверждаете, что ваша память непогрешима?

— Я утверждаю, что вспомнил бы человека, если б поссорился с ним.

— Но прошло много времени, вы вполне могли забыть. Какой-то незначительный эпизод, на вид совершенно безобидный… Вы могли даже не заметить. Мы все упускаем какие-то вещи. А память склонна к ошибкам по своей природе.

— Когда вы родились?

— Что? — резко переспросил Богарт.

— Скажите, когда вы родились. Месяц, день, год.

Богарт взглянул на Лафферти, потом произнес:

— Второе июня тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.

Декер моргнул раз пять и сказал:

— Значит, вы родились в воскресенье.

Богарт откинулся назад.

— Верно. Конечно, тогда я этого не знал… А как вы узнали? Заглянули в мое личное дело?

— У меня нет к нему доступа. И всего пять минут назад я не подозревал о вашем существовании. Если вам нужны еще доказательства, я могу проделать то же самое для вашей коллеги.

— И в чем мысль?

— Я бы вспомнил стычку с кем-либо в «Севен-илевен» и через семнадцать месяцев, и через семнадцать лет.

— Значит, вы думаете, Леопольд лжет?

— Я думаю, Себастьян Леопольд — не тот, кем он хочет казаться.

— И кем он хочет казаться?

— Бездомным и сильно не в ладах с головой.

— То есть вы говорите, что он не бездомный и с головой у него всё в порядке?

— Я говорю, что считаю его опасным.

— Но вы сами сказали, что он не мог быть школьным стрелком. Вы думаете, он убил вашу семью?

— Он не мог сделать этого лично. У него есть алиби и на ту ночь. Но я продолжаю обдумывать его возможную причастность к этим делам.

— Почему?

— Он признался в преступлении, за которое светит смертная казнь. А сейчас он исчез. Случайностью может быть что-то одно, но не то и другое сразу.

— Значит, вы думаете, что он причастен к убийствам. А сейчас он исчез?

— У меня нет доказательств. И даже если мы его найдем, то не сможем выдвинуть обвинения. У нас на него ничего нет. Вообще ничего.

— Так почему вы считаете, что он причастен?

Этот вопрос задала агент Лафферти.

Богарт обернулся к ней, казалось, удивленный тем, что она вообще заговорила.

Декер смотрел женщине в глаза.

— Потому что он непонятен. А я не люблю непонятных людей.

Глава 26

Декер оставил Богарта и Лафферти в маленьком читальном зале и прошел через коридор в столовую. Отсюда все началось, и обширный зал со старым линолеумом в шашечку будто призывал к себе Амоса.

«Возможно, как песни сирен, влекущие моряка к гибели».

Он обошел столовую по периметру, заглянул в морозильник, завернул за угол и осмотрел кухню. Потом вышел на внешнюю разгрузочную площадку, от которой шла тропинка к лесу. Сначала они думали, что стрелок ушел этим путем. Ну, многие до сих пор так думали, поэтому эксперты прочесывали тропинку и ее окрестности с того момента, как Декер сделал свои открытия в столовой.

Но Амос больше в это не верил.

Он вернулся внутрь и уселся на один из стульев в столовой. Широкая задница Декера свесилась по обе стороны сиденья, и ему показалось, что он слышит жалобный крик тонких ножек стула, не привыкших поддерживать массу, какую редко встретишь в средней школе.

Так чем же стрелок на самом деле занимался в столовой? Отсюда далеко до места, где он начал свою вечеринку. Самая удаленная часть школы, если не считать кабинетов администрации и библиотеки, где даже ранним утром могут оказаться люди.

7:28 — Мелисса Далтон слышит чпокающий звук, когда открывает дверь морозильника.

8:41 — Человек в камуфляже попадает на камеру.

8:42 — Дебби Уотсон получает заряд картечи в лицо и погибает.

Итого неучтенным остается час и тринадцать минут. Что заняло это время? Был ли он уже одет и вооружен? Чего ждал? И ждал ли вообще? Возможно, он что-то делал. Возможно, делал что-то, критически важное для его плана, и на это потребовалось время.

Декер сидел, шли минуты, а его разум пережевывал эти вопросы.

Никто не видел человека, идущего из столовой в дальний коридор, где была убита Дебби Уотсон. Они вычислили и опросили двоих — учителей, — которые с наибольшей вероятностью могли заметить человека, идущего этим путем в это время. Правда, никакой гарантии тут не было — достаточно на минуту отлучиться или повернуть голову не налево, а направо, и всё, ты уже ничего не увидишь.

Но если убийца двигался от столовой, ему нужно было добраться до другого конца школы незамеченным. Это пункт А.

У него получилось. Это пункт Б.

Пункт В — как он с этим справился. И Декеру было просто необходимо разобраться с пунктом В.

А потом что-то просочилось ему в затылок, пробежало по въедливому фильтру, в который превратился его мозг после страшного удара парня из Байу. Просочилось и вышло с другой стороны зачатком идеи.

Декер встал и торопливо вышел на улицу. Он быстро дошел до углового камня школы и прочитал дату.

1946.

Он и так знал ее, но взгляд на число придавал уверенности, помогал выстраивать теорию, которая оформлялась в его разуме. Когда взгляд Декера падал на конкретные цифры, в его голове вспыхивали и мелькали цвета, но сейчас ему было не до них.

1946.

Через год после окончания большой войны.

И почти сразу началась новая.

Холодная война.

Угроза ядерной войны. Армагеддон. Детей на учениях по гражданской обороне учат забираться под парты, если с неба начнут падать водородные бомбы. Как будто дюймовый слой ламината защитит их от эквивалента миллиона тонн тротила.

Декер поспешил обратно, в столовую, по пути миновав в коридорах нескольких агентов Бюро, которые бросали на него подозрительные взгляды. Амос не узнавал их. Даже едва замечал. Он шел по следу. Он выстроил в голове стены, отсекающие все, кроме единственной цепочки, способной дать ответ на неразрешимый вопрос.

Декер встал посреди столовой и осмотрел все четыре угла помещения. Потом прошел в кухню и повторил осмотр. Затем вышел на разгрузочную платформу.

Он не видел ничего, даже примерно соответствующего тому, что искал. Проблема заключалась в том, что ему не хватало информации. Вечная проклятая проблема в полицейской работе.

«Мне не хватает информации. Человеку, который ничего не забывает, не хватает информации. Смешно, а?»

Но если информации не хватало Декеру, то, возможно, ее не хватало и стрелку. Возможно, тому пришлось обратиться к человеку, у которого она была.

«Или который знает другого человека, у которого она была. И теперь эта теория, будучи доведенной до конца, может ответить на несколько вопросов».

Школа была объектом, зданием. Ее могли реконструировать. За прошедшие десятилетия ее определенно реконструировали. Подвесных потолков в 1946 году точно не было. Что еще добавили или убрали?

«Или прикрыли? Потому что оно уже не нужно. А потом забыли».

Декер проскользнул в библиотеку и жестом подозвал Ланкастер. Она закончила говорить по телефону и двинулась к двери, где стоял Амос. Он прекрасно понимал, что специальный агент Богарт и его специальный агент-писарь Лафферти наблюдают за ними из дальнего угла помещения.

Декер со скучающим выражением лица тихо сказал Ланкастер пару слов. Со стороны могло показаться, что они просто болтают о каких-то пустяках. Потом оба повернулись и вышли из библиотеки.

Едва оказавшись в коридоре, Ланкастер заговорила:

— Ты правда думаешь, что это возможно? В смысле, я никогда о таком не слышала.

— Если ты о чем-то не слышала, это еще не значит, что оно не существует.

— Ты ходил сюда. Ты когда-нибудь слышал разговоры о чем-то подобном?

— Нет. Но мне никогда не приходило в голову поспрашивать. И потом, это может быть очень старая штука. Точнее, она и должна быть старой.

— Но кто может знать наверняка? Судя по твоим словам, его должны были построить шестьдесят с лишним лет назад. И возможно, им никогда не пользовались. Все, кто что-то об этом знали, уже умерли или вот-вот умрут.

— А ученики тех времен?

— Ну, сейчас им уже много лет. А учителя почти наверняка умерли.

— Все равно должен быть какой-то способ, Мэри. Должны остаться документы…

Они вышли на улицу, и тут Декер оборвал фразу. Он смотрел налево, где была старая военная база.

— Документы должны остаться у армии, — заметил он.

— У армии? Почему?

— Эта база была размещена здесь с какого времени, с тридцатых?

— Примерно. Тут работал мой дед, да и половина населения Берлингтона. Во время Второй мировой у них было большое строительство, как и на всех военных объектах страны.

— Значит, база была однозначно построена раньше школы. И множество родителей, работавших на базе, отправляли своих детей в Мэнсфилд.

Ланкастер, кажется, сообразила, к чему он клонит.

— И ты думаешь, они предложили его построить?

— Что, если прадед Дебби Уотсон, который работал на базе с конца шестидесятых годов, знал о нем и рассказал малышке Дебби, когда жил с ними?

— То есть ты считаешь, она могла рассказать об этом стрелку?

— Я не могу придумать другую причину, зачем она ему понадобилась.

— Но как он мог выяснить, что Дебби об этом знает?

— Есть много способов. Сейчас это не важно. Однако если я прав, мы узнаем, как стрелок незамеченным добрался от столовой до дальнего коридора. И если у нас получится, мы сможем отмотать назад и выяснить, откуда пришел этот сукин сын.

Они торопливо пошли к машине Ланкастер.

А из окна за ними наблюдал специальный агент Богарт. И человек из Вашингтона не выглядел довольным.

Специальный агент Лафферти, стоящая рядом, энергично делала заметки.

Глава 27

Дверь открыл Джордж Уотсон. Он был растрепан, на правой щеке переливался желто-розовый синяк.

— С вами все в порядке? — спросила Ланкастер.

Уотсон прислонился к косяку. Похоже, он не очень хорошо держался на ногах.

— Я в-впрядке. Моя… же-жена… уходит от меня, но я впрядке. Черт, а п-почему мне не б-быть впрядке?

Декер чуть сместил вес и принюхался, пока Ланкастер удерживала взгляд Уотсона. Затем взглянул на нее и едва заметно кивнул. Их старый прием, когда они еще были напарниками. Кивнуть, если человек пьян, покачать головой, если трезв или близок к тому. По правде говоря, Декеру не требовалось принюхиваться. Невнятная речь мужчины, желание прислониться к опоре и размытый взгляд говорили сами за себя.

— Ваша жена здесь? — спросил Декер.

Джордж ткнул рукой вглубь дома:

— С-собирается. С-с-сучка!

— Сейчас тяжелый период для вас обоих, — заметил Декер.

— П-птерял мою малышку… а тперь ж-жену. Но з-знаете что?

— Нет, сэр, что? — отозвался Декер.

— Да пшли они, — выдавил Уотсон, дернув искалеченной рукой. — Пшли они.

— Сэр, вам, наверное, стоит прилечь, — предложила Ланкастер. — И не пить больше.

Джордж оскорбился:

— Я не пьянь… не пьян.

Он громко рыгнул. Выглядел Джордж плохо.

— Рада слышать. Но вам все равно нужно поспать.

Декер, поддерживая мужчину под здоровую руку, проводил его в ближайшую комнату и подвел к дивану.

— Прилягте прямо здесь, а мы пока поговорим с вашей женой.

Джордж осел на диван и заявил:

— Она н-не моя жена. Уже нет. С-сука!

Он закрыл глаза и умолк. Слышалось только его дыхание.

Декер провел Ланкастер по коридору к двери, из-за которой слышался шум. Амос постучал по дереву:

— Миссис Уотсон?

Они услышали, как что-то грохнулось на пол.

— Кто там? — рявкнула Бет Уотсон.

— Полиция, — ответила Ланкастер.

— Этот мелкий сукин сын вызвал полицию? — завопила Бет. — Потому что я его ударила? Он первый меня ударил, червяк однорукий!

— Речь не об этом. Мы по поводу вашей дочери.

Дверь распахнулась. В проеме стояла Бет Уотсон, одетая исключительно в туфли на высоком каблуке и белую комбинацию. В таком сочетании ее бледная кожа казалась еще бледнее. Кожа на руках обвисла. Одна щека покраснела и опухла. Декеру не требовалось приближаться к женщине и принюхиваться, чтобы определить степень ее опьянения. Но, по всей видимости, она, будучи сильно нетрезвой, могла стоять вертикально и говорить разборчиво. По крайней мере, она так считала.

— И что вы хотите? — спросила Бет.

— Когда мы были здесь в последний раз, я расспрашивал вашего мужа о его деде.

Она растерянно нахмурилась:

— О Саймоне? Зачем?

— Он работал на базе «Макдоналд» до пенсии?

— Ну да. И что? Он давно умер.

— Но он жил здесь с вами и вашим мужем. И Дебби.

— Ага, верно, и что?

В отличие от мужа, Бет не требовалось опираться о косяк. Очевидно, она переносила спиртное лучше, чем Джордж. Или же чаще практиковалась, подумал Декер.

— Он когда-нибудь рассказывал вам о своей работе? — спросил он.

— Он был в том возрасте, когда говорят только о прошлом. Вторая мировая. Война в Корее. Работа на правительство. Бла-бла-бла. День и ночь. Скоро начинает тошнить. Кому хочется жить в проклятом прошлом?

Она протолкнулась мимо Декера и крикнула в коридор:

— Джордж, кому хочется жить в чертовом прошлом? Не мне! Теперь я буду думать только о будущем! Моем будущем! А прошлое пусть поцелует меня в задницу. И ты поцелуй меня в задницу, урод без яиц!

Массивная рука Декера мягко вернула женщину в комнату.

— Он когда-нибудь упоминал при вас какую-либо работу в Мэнсфилде? — спросил Декер.

Казалось, глаза женщины шатаются в глазницах.

— В Мэнсфилде? Он не работал в Мэнсфилде. Он работал на военной базе.

— Верно. Но база и школа находятся рядом друг с другом.

Бет подцепила с тумбочки пачку сигарет и закурила. Выдохнула дым и уставилась на Декера.

— Не пойму, при чем тут эта чертова штука?

— Школа была построена в самом начале Холодной войны, вскоре после окончания Второй мировой. Люди по всей стране строили на заднем дворе бомбоубежища. Их строили и в зданиях, включая школы. Бомбоубежища под школами.

Во взгляде женщины мелькнуло какое-то воспоминание.

— Погодите-ка. Давным-давно Саймон что-то такое рассказывал… как бишь эта хреновина… в Мэнсфилде. Он его не строил. Только что-то пристраивал. Я совсем об этом позабыла.

— О какой именно хреновине мы говорим? — выразительно спросила Ланкастер.

Бет указала на Декера.

— Вроде того, что он сказал. Такое место, безопасное место под школой на случай нападения русских.

— Советских, — поправил ее Декер. — Но по сути верно. Он что-нибудь рассказывал о нем? Например, где оно находится?

— Нет, ничего такого. Видимо, им никогда не пользовались. А потом, я так думаю, его закрыли или запечатали, чтобы туда никто не лазал. Знаете, из старшеклассников просто брызжут гормоны. Только представьте, что бы там, внизу, творилось… — Она сделала паузу и тихо произнесла: — Оргии.

Бет хихикнула и икнула.

— Если б я знала о нем, когда ходила в школу, я бы первая устроила там оргию. — Она громко крикнула в коридор: — Оргии, придурок! Вот чем я завтра займусь! Устрою оргию с мужиками! С кучей мужиков!

Декер снова вернул ее в спальню.

— Значит, под школой есть убежище. Нам повезло, что вы о нем вспомнили, — заметила Ланкастер, покосившись на Декера.

Бет криво улыбнулась.

— Знаете, у меня отстойная память. Но я вспомнила, как Саймон рассказывал мне о нем вечером, когда я готовила ужин. Забавно, я никогда не слушала старого пердуна, и память у меня ужасная. Вечно забываю дни рождения и прочее дерьмо. Но в тот раз, когда он рассказывал, я делала немецкий шоколадный торт. Один-единственный раз попробовала. Наверное, он и помог.

— Что помогло чему? — растерянно спросила Ланкастер.

— Немецкий шоколадный торт. Смотрите, немцы и русские. Они были в Германии, верно? В смысле, русские.

— Верно, — сказал Декер. — Были. По крайней мере, в половине ее.

Бет улыбнулась.

— Странно, как мозги работают.

— И не говорите, — ответил Амос. — У Саймона были какие-то друзья в городе, которые могут быть еще живы и знать об этом месте?

— Он никого не упоминал. Я хочу сказать, ему было за девяносто, когда он умер. Сейчас ему было бы под сотню. Они все умерли, верно? Как моя Дебби… — тихо добавила она.

Наступило неловкое молчание. Потом Декер сказал:

— Если вы припомните что-то еще, позвоните, пожалуйста, детективу Ланкастер. Это важно. Мы хотим найти того, кто это сделал. Кто сделал это… с Дебби.

— Вы все еще думаете, она… была в сговоре с этим человеком?

— Нет, я так не думаю.

У женщины задрожали губы.

— Дебби была хорошей девочкой.

— Я в этом не сомневаюсь, и тем более важно, чтобы мы нашли того, кто ее убил.

Ланкастер взглянула на полусобранный чемодан.

— Послушайте, это не мое дело, но вы уверены, что стоит идти на такие серьезные перемены сразу после потери дочери? Возможно, вам и вашему мужу лучше пройти через это вместе, а уже потом принимать какие-то решения. Резкие порывы часто выходят боком.

Бет странно посмотрела на нее.

— Я хотела уйти еще два года назад, но осталась ради Дебби. А Дебби больше нет. Так что я не хочу тратить на это место лишнюю гребаную секунду своей жизни. А теперь, если вы меня извините, мне нужно закончить паковаться, чтобы убраться отсюда к дьяволу.

И она захлопнула дверь спальни.

— Слишком много для «в горе и в радости», — сказала Ланкастер.

— У некоторых людей чем дольше длится брак, тем хуже становится, — ответил Декер. — Но теперь мы хотя бы понимаем, что моя теория работает. Саймон знал о каком-то объекте в школе. О подземном убежище.

— И что мы теперь будем делать? — спросила Ланкастер.

— Выйдем на улицу. Ты покуришь, а я сделаю пару звонков.

— Знаешь, я могу бросить в любой момент, когда захочу.

Декер посмотрел на нее.

— Нет, Мэри, не можешь. У тебя зависимость от никотина.

— Я пошутила. Черт, почему ты все воспринимаешь так буквально?

Но Амос уже говорил по телефону.

Понадобилось три телефонных звонка и передачи от одного человека к другому, прежде чем Декер добрался до того, кто, вроде бы, знал, о чем речь. Амос терпеливо объяснил, кто он такой и чего хочет.

— Мэнсфилд, — сказала женщина на другом конце линии. — Там, где было массовое убийство.

— Совершенно верно, — ответил Декер. — Мы пытаемся разобраться, как убийца проник внутрь и как вышел. Поскольку школа расположена рядом с военной базой «Макдоналд», мы предположили, что здесь возможна некая связь. Затем мы узнали, что под школой есть какой-то подземный проход или помещение. Мы хотели бы получить этому подтверждение, а также информацию о том, как попасть туда, не перетряхивая всю школу сверху донизу.

— Чтобы этот запрос был проверен и отправлен в работу, мне нужно получить какой-то документ на соответствующем бланке.

— Хорошо, но когда он будет проверен и отправлен в работу, сколько времени займет ответ? Мы разыскиваем убийцу. Человека, который убил нескольких детей. Чем дольше все будет тянуться, тем дальше он уйдет.

— Я бы с удовольствием сказала, что ответ придет быстро. Но это армия США. Мы двигаемся быстро только на поле боя. А за линией фронта все намного медленнее.

Декер уточнил, куда следует отправить запрос, и отключился. Затем посмотрел на Ланкастер, которая прислонилась к капоту машины и, пока Амос сражался с армейской бюрократией, успела выкурить не одну, а три сигареты.

Мэри выбросила последнюю сигарету и растерла ее каблуком по асфальту.

— И?..

— К тому моменту, когда они ответят, мы можем умереть от старости.

— Так что теперь?

— Похоже, нам придется найти его самим.

Глава 28

Декер и Ланкастер меряли шагами столовую, идя с противоположных сторон помещения.

— Сделать вход здесь вполне разумно, — сказала Ланкастер. — Большой зал, можно собрать много учеников, а потом, в случае опасности, отправить их в убежище.

Декер кивнул, но промолчал.

— Однако если он здесь, — продолжила Мэри, — он должен быть за чем-то спрятан. Может, за оборудованием?

Декер покачал головой.

— Нет, оборудование тут не при чем. При опасности вход должен открываться быстро.

— Но он, вероятно, заколочен, — заметила Ланкастер. — Заделан.

— Стрелок не мог разбирать стены, полы или потолок, поскольку от этого много шума и вдобавок останутся следы, по которым станет ясно, как он пробрался в дальнюю часть школы.

— Ну, он же все равно оставил следы. Испорченные продукты, помнишь?

— Он сделал это намеренно. Он мог выкрутить температуру обратно, когда выходил из камеры. Черт, ему в любом случае не нужно было сидеть в морозильнике всю ночь. Он хотел, чтобы мы узнали — он был здесь. Но не хотел, чтобы мы выяснили, как он пробрался отсюда в дальнюю часть школы. По крайней мере, не сразу. Поэтому он и оставил след в потолке и пыль на полу. Классический ложный след. Он нас облапошил. Заставил потерять время. Хорошо для него и плохо для нас.

Ланкастер продолжала смотреть по сторонам:

— Так что мы ищем здесь вход, который был запечатан. Мы просто незнаем, как и где.

— Термин «запечатан» может означать много разных вещей. Но суть в том, что наш парень подружился с Дебби с одной и только одной целью — узнать об этом проходе.

— Да ладно, Декер. А откуда он знал, о чем расспрашивать?

— Я узнал об убежище, основываясь на наблюдениях, догадках и небольшом исследовании. Он мог проделать то же самое. Это относительно небольшой город. Он мог самыми разными способами узнать, что Саймон Уотсон работал на военной базе. Он мог выяснить, что тот некоторое время жил с Уотсонами. Он мог подступиться к Дебби и посмотреть, знает ли она что-нибудь об убежище. И конечно, она знала.

— Это требует предусмотрительности и серьезного планирования.

— Похоже, это как раз сильная сторона нашего парня.

Декер бродил взад и вперед вдоль участка стены. Ланкастер заметила это и, улыбаясь, сказала:

— Спорю, за шестьдесят лет эти правила не изменились. И когда ты здесь учился, наверняка выполнял все до единого.

«Правила», которые она подразумевала, занимали приличный участок стены, которую изучал Декер. Они включали запрет на громкие разговоры и разбрасывание еды, не разрешали есть с чужой тарелки и оставлять на столах молочные картонки, требовали выбрасывать весь мусор в корзины, не бегать и т. д. и т. п.

— Амос, я сказала…

Он поднял руку, требуя тишины, пока смерил шагами стену. Потом посмотрел на пол.

— Мэри, что ты видишь внизу?

Ланкастер наклонилась и посмотрела, куда он указывал.

— Несколько следов. Наверное, от обуви учеников.

— Вряд ли. В Мэнсфилде не носят форму. Большинство мальчишек ходит в кроссовках. Насколько я видел, девочки тоже ходят в кроссовках, туфлях на плоской подошве или на широком каблуке. Эта обувь не оставляет таких следов. Здесь настоящие царапины. К тому же след от каблука будет коротким. А они длинные. И немного изогнутые. Похоже, их тут несколько.

— Ладно, и что же это такое?

Декер встал вплотную к участку стены, на котором висели правила, — большая деревянная панель, окрашенная в цвет стены. Она шла до самого пола и почти доставала до потолка.

— Петель не видно, — заметил Амос. — Но…

Он засунул пальцы справа и подергал. Потом попробовал с другой стороны. Наконец, спустя десять минут экспериментов, толчков и подергиваний, что-то тихо щелкнуло, и вся секция, прикрытая надписью, открылась наружу. Декер потянул за край, открывая ее шире. Внутри оказалась двойная деревянная дверь, окрашенная в цвет стены.

— Посмотри на пол, — сказал Амос.

Ланкастер посмотрела и увидела свежие царапины, оставленные краем деревянной панели.

— Ну ты даешь! Это же следы на полу от двери.

— Петли утоплены на фут и установлены на опоре, чтобы снаружи их не заметили. Но со временем они немного просели, отсюда и поцарапанный пол.

Декер провел пальцем по петле. На пальце осталось темное пятно.

— Недавно смазали, — заметил он.

Посредине внутренней стороны секции была маленькая ручка.

— Как ты думаешь, а это зачем?

Амос на пару секунд задумался.

— Чтобы захлопнуть за собой секцию, когда ты будешь на той стороне.

— Согласна. Но зачем они вообще поставили дверь? Если они хотели запечатать его, почему просто не заделали?

— Не знаю, Мэри. Его сооружение стоило приличных денег. Возможно, они хотели обеспечить относительно легкий доступ внутрь, на случай если оно когда-нибудь опять потребуется.

— Ясно.

— Я не вижу отпечатков пальцев, но не будем рисковать. Не зря специалисты говорят про скрытые отпечатки.

Амос взял нож из ящика с кухонной утварью на разделочном столе и без труда открыл дверь, отжав простой язычок, удерживающий обе створки. Судя по тому, насколько беззвучно открылась дверь, ее петли тоже недавно смазывали.

Ступеньки за ней вели вниз, в непроглядную темноту.

Декер сдернул с крепления аварийный фонарик, висящий на стене рядом с буфетной стойкой, и повернулся к дверному проему.

— Ты готова?

— А нам не следует предупредить остальных? — нервно отозвалась Ланкастер.

— Предупредим, но сначала посмотрим, куда он ведет.

— А ФБР?

— Пусть идут на хрен. Мэри, это наше дело, а не их. — Он уставился на нее. — Ты идешь со мной?

Она кивнула и последовала за ним по лестнице.

Они спустились вниз. Тут Декер остановился и посветил вокруг.

— Взгляни сюда.

У стены стояли два больших листа покрашенной фанеры. По краям торчали гвозди.

— Вот как они на самом деле заделали проход, — сказал Декер. — По периметру двойных дверей остались дырки от гвоздей. Двери забили этой фанерой. Если б кто-то сообразил, как открыть секцию с правилами, то увидел бы сплошную стену.

— Думаешь, фанеру снял стрелок?

Декер посветил фонариком на пол.

— Ну да. На полу опилки, довольно свежие. Когда он вытаскивал гвозди, из дырок должны были сыпаться опилки. И когда он спускал фанеру сюда. Возможно, ему пришлось и пилой поработать.

— Значит, он должен был сделать все это раньше. Невозможно пилить дерево во время учебного дня. Слишком много шума.

— Он мог это сделать предыдущей ночью. Он выходит из морозильника и принимается за работу. Никто ничего не слышит. Он открывает секцию с правилами, пилит фанеру, отпирает двери и сносит все вниз, в проход.

— Если так, Амос, возможно, поэтому он и прятался в морозильнике.

— Возможно, — сказал Декер.

Он еще раз указал на пол. В пыли отпечатались цепочки следов, ведущих в том направлении, куда они собирались.

Две хорошо заметных цепочки следов, уходящих в проход.

— Мэри, зайди справа, чтобы мы их не испортили. И снимай их на камеру телефона, пока мы будем идти.

— Хорошо, но откуда тут два следа? Тут были два разных человека?

Декер нагнулся и посветил фонариком.

— Нет. Отпечатки выглядят идентичными. И не похоже на двух человек, идущих рядом. Следы слишком близко друг к другу. Но в двух следах есть смысл.

— Какой?

— Пойдем.

Они двинулись дальше, делая по пути снимки. Потом прошли через массивную, футовой толщины металлическую дверь, которая легко открылась только потому, что была установлена на гидравлических петлях.

— Какой-то вид бронедвери, — заметил Декер.

За ней открылось большое пространство, помещение футов сорока в ширину и вдвое большей длины. Пол, стены и потолок были голым бетоном. Надписи на стенах указывали, что делать в случае чрезвычайной ситуации. В некоторых местах виднелся универсальный символ опасности — череп с костями. Вдоль стен стояли старые металлические шкафчики с привинченными табличками: «Противогазы», «Первая помощь», «Вода и продукты». Все покрывала пыль и паутина, воздух в помещении был спертым и затхлым.

— У них должна быть независимая подача воздуха, — сказал Декер. — После ядерного удара доступа к внешнему воздуху может не оказаться.

— Но сейчас оно не герметичное. Я нормально дышу.

— Значит, тут есть вентиляция, чтобы работники могли пополнять припасы и все прочее, а после сигнала тревоги ее перекрывают.

Следуя за отпечатками, они прошли бомбоубежище и через вторую бронедверь вышли в симметричный коридор с другой стороны. Каждые несколько секунд темноту разрывала вспышка телефона Ланкастер — полицейская непрерывно фотографировала цепочки следов, ведущие дальше.

Декер мысленно отсчитывал шаги. Потом они добрались до другой лестницы. Мэри шла наверх. Амос с разными интервалами светил на пол. Две пары следов по-прежнему убегали вперед. Декер и Ланкастер поднялись по лестнице, но там их встретила глухая стена.

— Тупик? — спросила Мэри.

— Быть не может, — буркнул Амос и повел ногтями по краю стены с обеих сторон сверху донизу.

Вскоре он нашел рукоятку и дернул. Стена подалась, а потом легко отошла.

— Пробковое дерево, — сказал Декер, взвешивая на руках щит, и легко отставил его в сторону.

За ним оказалось маленькая комнатка, набитая мусором. Напротив виднелась дверь.

— Правительство не стало бы запечатывать убежище пробковым деревом, — заметила Ланкастер.

— Конечно, нет. Но если в столовой двери скрыты, эта стена должна остаться на случай, если кто-нибудь откроет ту дверь. Стрелок должен был заменить ту стенку, которая была здесь изначально, на пробку. Выглядит внушительно, но ее легко двигать.

— Амос, ты говоришь о куче работы. Он не мог сделать все это за ночь.

— Но если он мог проходить в школу по ночам, у него было достаточно времени, чтобы сделать все и даже больше.

— Тогда как он сюда попадал? Не мог же он рассчитывать на ежевечерние спектакли? А еще ему нужно было притащить сюда пилы и прочие инструменты…

— Пока сам не знаю, — ответил Декер и посветил на пол. — Проверь пол у самой стены. Там маловато пыли. Эта куча барахла лежала у стены, а потом ее передвинули, чтобы не загораживала путь.

Декер проверил, нет ли на дверной ручке отпечатков, потом достал прихваченный нож и попытался открыть замок.

— Заперто. Дай мне секунду…

Он передал Ланкастер фонарики и вытащил из кармана комплект отмычек.

— Стандартное снаряжение частного детектива? — ехидно поинтересовалась она.

— А что, копы никогда не носят отмычек?

Через минуту дверь открылась примерно на фут, а потом во что-то ударилась.

— Что там? — прошептала Ланкастер.

Декер заметил, что она достала пистолет. И что ее левая рука по-прежнему дрожит.

— Дверь уперлась.

Он просунул голову в щель и понял, куда они попали.

— Это кладовка за мастерской. Я туда уже заглядывал. Дверь уперлась в стопку старых оконных кондиционеров. Вот почему я ее не видел. Кондиционеры полностью заслоняют ее от взгляда с той стороны.

— Могу поспорить, когда мы обыскивали эту зону, по той же самой причине никто не заметил эту дверь.

— Похоже на то.

Ланкастер смерила взглядом щель.

— Я могу туда протиснуться. — Она повернулась боком и легко пролезла в узкий проем. Потом обернулась. — Толкай дверь со своей стороны, а я придержу кондиционеры, чтобы те не развалились.

Декер навалился на дверь, и она начала открываться, сдвигая кондиционеры, которые поддерживала Ланкастер.

— Хватит, Амос, ты уже можешь пролезть.

Декер пролез в полуоткрытую дверь. Посмотрел на нее, на груду кондиционеров и уставился в пол. Потом нахмурился.

— Теперь что? — спросила Ланкастер.

— Здесь мало пыли, так что я не вижу следов.

— Но мы видели, как следы идут по ступенькам. Он должен был войти сюда.

— Согласен. Так что предположим, он прошел эту кладовку и зашел в мастерскую.

Они вышли из кладовки в большое помещение с инструментами и верстаками.

— Но откуда этот парень знал, что в мастерской никого нет? — спросил Амоса.

— О, так ты не знаешь? — сказала Ланкастер, явно обрадованная, что хоть тут знает больше Декера.

— Чего не знаю?

— Учитель труда ушел в конце прошлого года. Они не смогли найти замену, так что в этом году уроков труда просто не было.

— Вот почему дверь класса была заперта. И вот откуда узнал об этом стрелок. Дебби рассказывала ему, что уроков труда нет.

— Но ты был прав, Амос. Вот так он и добрался незамеченным от столовой до дальнего конца школы.

Декер кивнул.

— На самом деле, в тот день он прошел здесь дважды. Вышел из морозильника, прошел через убежище, выбрался в коридор и стал расстреливать людей по пути назад. Потом опять спустился в убежище в столовой, закрыл за собой стену и вернулся сюда.

— Вот откуда две цепочки одинаковых следов, — добавила Ланкастер.

— Верно. Мастерская — тоже большое помещение. Видимо, поэтому они решили в случае опасности загружать детей в убежище с двух концов школы.

— Как ты думаешь, насколько глубоко это убежище? — спросила она.

— Судя по количеству ступенек, примерно двенадцать футов.

— Сомневаюсь, что это защитит от взрыва атомной бомбы. Даже если тут сплошной бетон и усиленные двери.

Декер посмотрел на нее.

— А что вообще может защитить от ядерного оружия?

— Тоже мысль…

— Я заходил сюда в первую ночь, когда осматривался. Вон там мои следы, — сказал Амос, указывая на пол у дальней стены. — Я прошелся, потом, как я уже сказал, заглянул в кладовки. — Он встал на колени и принялся изучать пол. — Мэри, посвети вот сюда. Должно быть, в первый раз я это пропустил.

Ланкастер послушалась, и они увидели в тонкой пыли длинный след и отпечатки подошв.

— А это что такое?

— Смести свет на шесть дюймов влево.

Она посветила туда. Ничего.

— Попробуй на шесть дюймов вправо.

Она посветила, и они увидели такой же след.

— Что это? — спросила Ланкастер.

— Следы от ног Дебби Уотсон.

— Следы от ног?

— Скорее, от каблуков, поскольку ее вытащили отсюда. А отпечатки принадлежат стрелку.

— Вытащили отсюда? А что она здесь делала?

— Встречалась со своим кавалером. Со своим Джизесом.

— Да ты шутишь.

— Дебби была первой жертвой, которую обследовал судмедэксперт. Ты читала отчет об аутопсии?

— Конечно, читала.

— ПС?

— Амос, хватит тратить время. Причина смерти — выстрел из дробовика в лицо, и ты это прекрасно знаешь.

— Это очевидно. Но ты обратила внимание, что коронер нашел у нее во рту?

— В смысле, помимо картечи? — с сарказмом уточнила Ланкастер.

— Он нашел следы мятных леденцов.

— Мятных леденцов? Не помню такого.

— Это было почти в самом конце отчета. Я всегда дочитываю до конца.

— Но мятные леденцы?..

— Следы мятных леденцов. Пачка лежала у нее в шкафчике. Не хватало двух. Вот зачем она пошла к шкафчику. Взять леденцы. Освежить дыхание перед встречей с своим кавалером. И своим убийцей. Это объясняет разрыв по времени. Он выходит из морозильника в семь двадцать восемь. Проходит через убежище. Но он должен дождаться, пока Дебби не выйдет из класса. Скорее всего, они заранее договорились о времени. Она делает вид, что заболела, получает разрешение выйти, идет к шкафчику, достает леденцы, потом заходит в мастерскую.

— Но ты сказал, дверь была заперта?

— Джизес отпер ее изнутри, чтобы впустить девушку.

— Годится. — Ланкастер с подозрением уставилась на Декера. — И как давно ты все это придумал?

— Недавно.

Декер закрыл глаза и приложил руку к своей голове примерно посредине затылка.

— Вскрытие показало наличие на затылке подострой субдуральной гематомы, примерно в этом месте. Левая сторона затылочной кости была сломана, а это прочная кость. Такой удар мог убить девушку даже без выстрела, за счет внутреннего кровоизлияния и повышения внутричерепного давления. Судмедэксперт предположил, что повреждение было получено после выстрела, когда она упала на пол. — Он открыл глаза и посмотрел на напарницу. — С левой стороны.

— То есть удар пришелся слева и сзади? Левша? Ты говорил, что парень, написавший те ноты, левша.

— Все сходится, да.

— То есть он встретил ее здесь и оглушил… Но зачем?

— Ему нужно было ее убрать. И убить ее первой, прежде любого другого. Ему нельзя было рисковать, что она выживет. Она могла его опознать. И вот он договаривается с ней о встрече, незаметно проходит под школой через убежище… Я бы предположил, что они уже не первый раз такое проделывали. Они могли заниматься в мастерской сексом во время уроков или после, при каждой возможности. Интересно, часто ли Дебби отпрашивалась в кабинет медсестры…

— Сексом? Ты серьезно?

— Имея укромное местечко прямо посреди школы? Представляешь, насколько это круто для подростка, влюбленного во взрослого мужчину, который даже находиться здесь не может? А когда убийца планировал всю свою затею, он наверняка хотел как следует изучить подземный проход. Он мог принести снаряжение и сложить его здесь. Идеальное место.

— И как ты видишь дальнейшие события?

— Он встречается с ней в мастерской, она думает, чтобы заняться сексом, — отсюда и мятные леденцы. Он бьет ее, берет свои вещи, выскальзывает из класса и заходит за угол, чтобы попасть на видео. — Декер взглянул на Ланкастер. — Ты видела отпечатки следов в проходе?

— Ты прекрасно знаешь, что видела.

— По моим прикидкам, это сорок второй, максимум сорок третий размер, но не больше.

Ланкастер казалась озадаченной.

— Не много для такого крупного парня, — медленно произнесла она. — У Эрла рост шесть футов, а он носит сорок пятый.

— У меня шесть и пять, и я ношу сорок седьмой, ничего особенного для мужчины моих размеров. Парень ростом шесть и два, который весит двести фунтов с лишком, носит сорок третий размер? Сомнительно. И я не смог пролезть в щель, когда дверь уперлась в кондиционеры. Мне пришлось их отодвинуть. А судя по отсутствию следов на полу, раньше это никому не требовалось. Ты пролезла легко, но ты невысокая и тощая. У парня на видео талия заметно тоньше, чем у меня, но грудь и плечи такие же широкие. Как же он умудрился пролезть в щель, не сдвигая кондиционеры?

— Я не знаю. А ты?

— У меня есть несколько мыслей…

Ланкастер нервно огляделась и впилась в жвачку с такой яростью, что у нее даже зубы щелкнули.

— Нам нужно вызвать сюда экспертов. И, Господи, надеюсь, мы не испортили улики. Сначала нас убьет Мак, а потом порвет на части Бюро.

Она еще раз посмотрела по сторонам, и тут ее что-то поразило:

— Погоди. Если этот парень ударил Дебби, а потом выволок отсюда, как он смог застрелить ее стоящей в коридоре? Баллистическая экспертиза дала однозначный результат: девушка стояла. Брызги крови не врут. А между временем на видео и выстрелом зазор всего в минуту.

— На ее жакете справа вверху, под воротником, была дыра, — ответил Декер. — Вероятно, он зацепил ее жакет за ручку шкафчика. Этого хватило, чтобы ненадолго удержать ее вертикально. Он заходит за угол, попадает на камеру, возвращается обратно и стреляет в Дебби. Выстрел отбрасывает ее. В этот момент жакет рвется, и она падает.

Декер посветил на пол и вскоре обнаружил новые следы, в том числе цепочку, ведущую обратно, к кладовке, а потом в проход. Кроме того, в мастерской нашлись отпечатки, принадлежащие Дебби Уотсон: следы грубых ботинок, которые были на ней в момент смерти. Декер рассматривал следы на полу и постепенно формировал картинку. Две пары следов совсем близко. Вероятно, они целовались. Она предвкушала секс с мужчиной, которого звала Иисусом, а вместо этого отправилась прямиком на кладбище.

Декер прислонился к стене и прокручивал свой ЦВМ, пока не дошел до нужного места.

— Мэри, ты заметила что-нибудь еще внизу, в проходе?

— Что-нибудь еще? Вроде чего?

Он открыл глаза.

— В кладовку мастерской вели две цепочки следов.

— Правильно.

— По лестнице спускалась одна цепочка.

— Тоже правильно. И?..

— Всюду полно смазанных отпечатков, судя по которым, он уже пользовался этим проходом. Два следа ведут от столовой сюда. Но нет ни одного соответствующего им следа, ведущего в обратную сторону, к столовой.

Глаза Ланкастер расширились.

— Черт, а ведь верно… Как же наш парень выбрался из школы?

— А вот это действительно хороший вопрос.

Глава 29

Пока Ланкастер помчалась предупреждать коллег о новых открытиях, Декер вернулся в проход и спустился по лестнице.

Итак, если стрелок не вернулся через убежище в столовую, ушел оттуда и не вышел через переднюю или заднюю дверь, где его наверняка заметили бы, то куда же он делся? Школу, включая неиспользуемые верхние этажи, обыскали — и ничего не нашли. Разумеется, полиция не знала об этом проходе, поэтому его никто не обыскивал. Но этот парень не сидит внизу. Он спустился из кладовки по лестнице и ушел… куда?

Декер посветил фонариком вокруг подножия лестницы.

По сторонам лестницы были две чистые стены. Пыли тут не было, и следы обрывались внизу.

Декер еще раз осмотрел это место. Но почему всюду пыль есть, а здесь ее нет? Кто-то ее стер? Если так, то зачем? Ему пришла в голову по меньшей мере одна причина.

Кто-то что-то говорил ему.

И совсем недавно.

Бет Уотсон.

Она упаковывала вещи, собираясь уйти от мужа. Дед ее мужа рассказывал ей о проходе. Но она упомянула еще какие-то слова Саймона.

«Он его не строил. Только что-то пристраивал».

Декер подошел к правой стене и посветил на нее под разными углами.

Ничего.

Он подошел к левой.

А вот тут что-то есть.

Небольшой шов в месте, где стена примыкает к лестнице. Амос засунул пальцы в щель и потянул. И стена открылась, плавно и беззвучно повернувшись на петлях, совсем как фальшивая стенка в столовой. Ею недавно пользовались.

Декер вгляделся в длинный темный коридор.

Воздух здесь был таким же спертым и затхлым. Но не слишком, а значит, откуда-то как-то просачивался свежий воздух. Амос пошел по коридору, освещая фонариком грязный бетонный пол. Здесь были следы, снова сорок третий размер или около того. Декер сделал несколько снимков камерой своего мобильника.

Он остановился, когда увидел дверь. У двери, прислоненные к стене, стояли листы фанеры с торчащими гвоздями. Как в столовой. Ими заделали этот конец прохода, но кто-то их снял.

Стрелок.

Декер достал пистолет, коснулся двери и легонько открыл ее. Потом посветил вперед. Он слышал, как капает вода, как шуршат крысы и как бьется его сердце.

Декер был храбрым человеком, поскольку ты не пойдешь работать в полицию, если не будешь храбрее среднего. Но он боялся, поскольку ты не сможешь работать в полиции — по крайней мере, достаточно долго — без разумного осознания собственной смертности.

Амос двинулся вперед. Через сто футов пол приподнялся. Потом Декер добрался до лестницы и взошел по ступенькам, стараясь держаться как можно тише. Наверху была еще одна дверь. Заперта. Он попробовал отмычки. Не сработало.

Амос попробовал плечо и триста пятьдесят фунтов живого веса.

А вот это сработало.

Декер вошел в полутьму и осмотрелся. Помещение, в которое он попал, было большим, с высоко расположенными окнами. Пахло маслом и смазкой, а когда Амос присмотрелся, то увидел разбросанные повсюду остовы транспортных средств.

Старые брошенные армейские машины. Он стоял в одном из зданий давно закрытой военной базы «Макдоналд».

Проход, соединяющий школу с военной базой?

Но чем дольше он об этом думал, тем больше видел смысла. У многих детей, которые в те годы ходили в Мэнсфилд, были родители, работавшие на базе. Что может быть лучше для детей в случае опасности, чем укрытое «бомбоубежище» под школой или военная база с родителями? А может, убежище было выстроено в расчете на детей и персонал базы? В любом случае, о нем давно забыли. И, скорее всего, никогда не использовали.

Но тут он поправился. Его использовали недавно, так что о нем не забыли.

Стрелок ушел здесь; сейчас Декер был в этом уверен. База слишком велика для поисков, и уже много лет заброшена. И никаких свидетелей. Здесь все разваливается, а периметр окружает только сетчатый забор, заросший кустами и вьюнком. Отсюда легко уйти незамеченным.

Декер посветил вокруг и увидел валявшиеся на полу пустые пивные банки и бутылки из-под спиртного, презервативы и груды окурков. Это место — кошмар для экспертов. Тут можно собрать сотни образцов ДНК, в основном от скучающих подростков, которые ищут секс, выпивку, никотин — луч света натолкнулся на выброшенный шприц и резиновый жгут — или что-то покрепче.

Но вряд ли кто-то из них знал о проходе, соединяющем базу и школу. Даже если они исследовали это место, то столкнулись бы с запертой дверью. А если б справились с ней, то уперлись бы в голую стену. Конец исследований. К тому же, это летний притончик. А сейчас почти зима, неотапливаемое помещение замерзает. Поэтому когда стрелок планировал свою бойню, он не беспокоился, что может вломиться в толпу пьющих и трахающихся подростков.

Декер обошел помещение, но ничего и никого не нашел. Он достал телефон и набрал номер Уотсонов. Ответил Джордж. Интересно, подумал Декер, ушла ли уже Бет.

— Алло, кто это?

Уотсон не глотал слова. Возможно, он уже отоспался.

— Мистер Уотсон, это опять детектив Декер.

— Что вам нужно? — с явным раздражением спросил мужчина.

— Один короткий вопрос. Часто ли Дебби оставалась после уроков в школе или приходила туда до начала занятий?

— Откуда вы это знаете? И какого черта вы так много знаете о моей семье?

— Просто предположение. Но я детектив, и это моя работа. А ваша жена упоминала, что проводит дома больше времени, чем Дебби. Поэтому я предположил, что она чем-то занималась после школы. Так чем именно она занималась?

— Она была членом нескольких клубов. У них были встречи. Иногда поздно заканчивались. Она редко приходила домой до темноты. А что, это важно?

— Возможно. Спасибо.

Декер отключился. Он знал, что Дебби Уотсон не посещала клубные встречи. Она перепихивалась со своим Джизесом в их персональной комнате.

Следом Амос позвонил Ланкастер и рассказал о своих находках. Потом убрал телефон, сел на бидон для смазки и, закрыв глаза, стал ждать. Он полагал, что долго ждать не придется. Он оставил дверь в стене открытой.

Наконец Декер услышал приближающиеся шаги. Шаги одного человека заставили бы его открыть глаза. Но людей было много. Так что он не беспокоился. Убийца приходил один, не с армией.

Когда Декер открыл глаза, перед ним стоял специальный агент Богарт.

— Еще одно обоснованное умозаключение? — спросил мужчина.

— Еще одно обоснованное умозаключение, — ответил Амос.

За спиной у Богарта маячила группа агентов ФБР и сотрудников полиции Берлингтона. Ланкастер вышла вперед.

— Я позвонила Маку, он едет, — отчиталась она, и Декер медленно кивнул.

— Как вы это вычислили? — спросил Богарт.

Амос выдал ему двухминутную версию своих рассуждений.

— Если б вы сообщили нам о своей встрече с Бет Уотсон, мы могли бы вам помочь, — отметил Богарт. — Мы могли бы попасть сюда раньше.

— Могли бы, — согласился Декер.

Богарт распорядился обыскать помещение и периметр, потом поднял старую деревянную скамью и уселся рядом с Декером. Ланкастер болталась рядом.

— Итак, стрелок подружился с Дебби Уотсон, узнал об этом проходе, связанном со школой, и ушел через него? — подытожил специальный агент.

— Он и вошел здесь, и ушел. Благодаря этому проходу он мог появляться и исчезать, когда пожелает. Он соблазнил ее. Он — взрослый мужчина. Она — впечатлительный подросток, у которого в семье не все ладно. Должно быть, они часто встречались здесь, о чем больше никто не знал. Должно быть, она чувствовала себя особенной, исключительной. Вплоть до той минуты, когда он разрядил ей в лицо дробовик.

— Мы свяжемся с армией и получим все их документы по этой базе.

— Ага. Удачи вам.

— Меня удивляет, что об этом проходе никто не знал, — заметил Богарт. — За исключением Уотсонов.

— Ну, он был построен в сорок шестом или около того, все эти люди давно умерли. Вряд ли они рассказывали об этом детям; наверное, о нем знала только школьная администрация. Возможно, им никогда не пользовались. Возможно, они даже не проводили учений. Не знаю. Но даже если проводили, те школьники сейчас стали намного старше. Они могли все позабыть.

— Но вы сказали, Саймон Уотсон пристроил этот проход?

— Он начал работать на «Макдоналде» в конце шестидесятых, и спустя какое-то время они выстроили этот проход. Но когда базу закрыли, все ушли. Многих людей, которые здесь служили, вероятно, перевели в другие места.

— Даже если здесь и остался народ, который знал о проходе, — встряла Ланкастер, — вряд ли они допускают, что убийца воспользовался им. Они считают, что проход все это время был заделан. Люди думают, убийца вошел, пробежал по школе и удрал.

Богарт кивнул.

— Ему было намного легче зайти в школу с этого конца, в смысле, со стороны военной базы. Однако он, по-видимому, был в столовой и пересек школу тем путем. Почему?

— Я не знаю, — ответил Декер. — Мы думали, что это, возможно, дало ему время прорезать панель, которой была заделана дверь в столовой. Но теперь, когда я вижу, что он неоднократно входил и выходил отсюда, становится понятно, что он мог разобраться с дверью в любой момент. И ему не нужно было дожидаться ночи перед запланированным нападением, в случае если что-то сорвется…. — Он помолчал. — Поэтому вот такой вам итог: я не знаю.

— Я думал, у вас есть все ответы.

— Значит, вы думали неверно.

Богарт задумчиво рассматривал его.

— Вы действительно ничего не забываете, так?

Декер не смотрел на него. Фэбээровец наклонился поближе и сказал совсем тихо, чтобы слышал только Амос:

— Что вами движет, Декер? Что в вашей голове дает вам возможность делать то, что вы делаете?

Он никак не показал, что услышал это замечание.

— Вы всегда так отключаетесь, когда люди пытаются поговорить с вами? — спросил Богарт.

— У меня плохие навыки социального общения, — ответил Декер. — Я уже вам говорил.

— Но вы можете одновременно ходить и жевать резинку. Значит, если у вас есть какие-то особые умственные способности, они не влияют на вашу возможность взаимодействовать с окружающим миром.

Теперь Амос посмотрел на него.

— Почему вы это говорите?

— У моего старшего брата некая форма аутизма, — сказал Богарт. — Гениален в своей области. Абсолютно невежественен в общении с другим человеком. Не в состоянии поддерживать разговор дольше двух-трех слов. При этом он считается высокофункциональным, поскольку может заниматься работой.

— Какая у него область?

— Физика. Если быть точным, физика элементарных частиц. Он может целый день толковать о кварках, лептонах и калибровочных бозонах. При этом забывает поесть и не представляет, как заказать билет на самолет или заплатить за электричество.

Декер кивнул.

— Понимаю.

— Правда, вы, кажется, справляетесь нормально.

— Все относительно, специальный агент Богарт.

— Вы стали таким с рождения?

— Позже, — лаконично ответил Декер. — Возможно, поэтому я и могу одновременно ходить и жевать резинку, — добавил он напряженным голосом и отвернулся.

Богарт кивнул.

— Вы не хотите об этом говорить, да?

— А вы бы хотели?

Богарт потер руками бедра.

— Нам нужно взять этого парня. И осталась только одна тема, которую мы еще всерьез не обсуждали.

Декер посмотрел на него.

— Его дела со мной.

Богарт кивнул.

— Он отправил вам два послания. Одно зашифрованное, второе нет. Он рисковал. Чтобы написать одно из них, ему пришлось вернуться в дом, где он убил вашу семью. Кто-то мог его заметить. И он заходил в дом Дебби. Опять-таки рискуя быть замеченным. Любой убийца — рисковый человек по определению. Но, как вы сказали, все относительно. Такой убийца может не хотеть оказаться схваченным. Поэтому он будет минимизировать риск. Однако желание общаться с вами перевешивает. И это важно. Поскольку это заставляет меня считать, что он очень глубоко, очень сильно ощущает связь с вами.

Декер уставился на мужчину.

— Вы работали в Куантико^[370]? В ОПА?

— Да, в Отделе поведенческого анализа. Я был тем, кого в кино и по телевизору называют криминальным психологом. И очень неплохо справлялся с этой работой.

— В ФБР нет криминальных психологов.

— Верно. Формально нас называют аналитиками. Иногда мы оказываемся правы, иногда ошибаемся. Некоторые говорят, что у психологического профилирования недостаточно эмпирических подтверждений, — и, возможно, они правы. Но, по правде говоря, мне плевать. Меня заботит только одно — схватить плохих парней, прежде чем они сумеют навредить кому-то еще. И для этого я буду пользоваться любыми инструментами, которые есть в моем распоряжении. — Он пристально посмотрел на Декера. — И я считаю вас одним из таких инструментов.

— Что именно это значит?

— Это значит, что я предпочитаю более тесное сотрудничество. Вместе мы сможем прорваться.

Декер посмотрел на Ланкастер, которая явно слышала обмен последними репликами. Он встал.

— У меня уже есть напарник. Но если мы никуда не прорвемся, то дадим вам знать.

Он вышел. Ланкастер на секунду замешкалась, потом натянуто улыбнулась Богарту и поспешила за Декером.

Специальный агент Богарт остался сидеть, глядя им вслед.

Глава 30

Декер открыл глаза. Он лежал в кровати, но спал плохо. За окном его комнаты в «Резиденс Инн» шел дождь. В этот период года — осень упирается, прежде чем окончательно сдаться зиме, — всегда шел дождь, обычно с сильным ветром, который вбивал влагу прямо тебе в мозг.

Сорок третий размер. Эксперты подтвердили. И это у парня ростом шесть и два, двести с лишним фунтов веса и с широченными плечами… Декер закрыл глаза и мысленно вернулся к изображению с камеры. Но мужчина в кадре был виден только выше пояса. Сейчас Амос был уверен, что это сделано намеренно. Только по пояс. Прошел перед камерой специально, чтобы скрыть, как он на самом деле попал в школу. Не через черный вход, а из столовой по подземному проходу.

Однако Декер видел нечто, не имеющее смысла; он просто не знал, что или где. Он никогда ничего не забывал, но это вовсе не означало, что любой факт тут же ложится на нужную полочку, дополняя другие факты или противореча им.

Амос как раз начал выстраивать факты, когда услышал за дверью какой-то звук.

«Резиденс Инн» был устроен так, что каждая комната выходила прямо на улицу. Декер находился на втором этаже. Вдоль него тянулась галерея с перилами из кованого железа, по краям которой спускались лестницы, выходящие на парковку.

Шум повторился. Как будто что-то царапает стену у двери Декера. Обе соседние комнаты пусты. А вот первый этаж практически заполнен. Амос уселся в кровати и посмотрел на дверь. Затем протянул руку и взял пистолет, который держал на тумбочке. Дослал патрон в патронник, медленно, чтобы приглушить звук, передернув затвор. Сбросил одеяло, натянул штаны, засунул в карман телефон и босиком подкрался к двери.

Он встал справа от двери, держа пистолет обеими руками. Прислушался. Звук повторился. Царапанье.

Снаружи что-то было. Возможно, снаружи кто-то был.

Декер сделает то, что делал много раз, будучи копом. Только в обратную сторону. Выйдет за дверь, а не войдет. Он осторожно снял цепочку, встал сбоку, взялся за ручку, мысленно досчитал до трех и распахнул дверь. Потом выскочил в проем, целясь сначала влево, потом вправо.

Остановился и посмотрел на нее. Она висела на кронштейне, поддерживающем наружную лампу. Ее ноги бились о стену — это и был источник того царапающего звука, который он слышал.

Амос проверил пульсацию ее сонной артерии, но просто по привычке. Она была мертва, открытые глаза остекленели и замерли, как никогда не бывает у живых.

Специальный агент ФБР Лафферти дописала свою последнюю заметку.

Потом Декер повернулся, пробежал по галерее до лестницы и помчался вниз. Она не могла провисеть там долго. Кто бы это ни сделал, он может быть где-то рядом. Амос вытащил телефон, набрал 911 и тремя емкими фразами сообщил диспетчеру нужную информацию. Потом позвонил Ланкастер. Она ответила после четвертого гудка. Было три часа ночи. Разумеется, Мэри спала. После его первой фразы она проснулась. После второй он услышал, как она натягивает одежду. Амос убрал телефон и побежал вокруг парковки перед «Резиденс Инн». Он смотрел и слушал. Шум заводящегося мотора. Или удаляющиеся шаги.

Декер не услышал ничего, кроме своего прерывистого дыхания. Он остановился и нагнулся, стараясь отдышаться. Его потряхивало и мутило. А подняв взгляд, он увидел их. На него наступала армия троек, ножи подняты, готовы убивать. Амос знал, что они нереальны, но в эту ночь его охватил ужас, как тогда, когда он увидели их впервые.

Декер наклонился глубже, и его вытошнило на асфальт; содержимое желудка обрызгало его босые, а теперь еще и замерзшие ноги.

Когда он выпрямился, уже выла первая сирена, и армия троек растворилась в этом звуке. Спустя минуту к первой сирене присоединилась вторая. Амос, пошатываясь, поднялся по лестнице к своей комнате. Потом оперся на перила, глядя на тело Лафферти. Ему хотелось закрыть ей глаза, снять тело с кронштейна, осторожно уложить на пол и сложить руки на груди. В покое. Как будто он мог привнести покой в насильственную смерть… Он не смог этого сделать для своей семьи.

Но любое из этих действий испортит место преступления. И поэтому Декер просто стоял. Когда первая патрульная машина влетела на парковку и остановилась, он проскользнул в свою комнату и вернул пистолет на тумбочку. К тому времени, когда Амос снова вышел на галерею, полицейские уже взбежали по лестнице и остановились в паре футов от его двери.

Декер поднял за шнурок свое удостоверение. Он не узнал патрульных и не хотел, чтобы его сочли плохим парнем.

— Амос Декер. Это я звонил диспетчеру. Детектив Ланкастер уже едет.

Оба копа держали в руках пистолеты и внимательно разглядывали Декера. Один подошел поближе и проверил его удостоверение. Потом бросил своему напарнику:

— Я видел его вчера в школе с детективами. Все нормально.

Копы спрятали оружие и уставились на тело Лафферти.

— Это специальный агент ФБР Лафферти, — сказал Декер. — Вы могли и ее видеть в школе.

Оба покачали головой, но первый при это произнес:

— Федерал? Вот дерьмо… Как она умерла?

— Не знаю. Явных следов не видно.

— Угу.

Декер отошел от тела.

— Само собой, вы и так всё знаете, но я двадцать лет был копом. Вы должны подойти, обеспечить сохранность места преступления и вызвать специалистов и судмедэксперта. Я уверен, детектив Ланкастер тоже предупредит надлежащих людей, но это федерал, как вы и сказали, так что вам нужно строго следовать инструкциям.

— Хороший совет, — ответил первый коп. — Я буду звонить.

— А я схожу за лентой, — сказал второй.

Декер указал на открытую дверь.

— Это моя комната. Я услышал какой-то звук и вышел посмотреть. Затем я увидел ее. Я спустился на парковку. Но никого не заметил. Не было ни звуков мотора, ни шагов. Блевотина на парковке моя. Я уже отвык быстро и далеко бегать.

— Хорошо, мистер Декер. Я бы предпочел, чтобы вы оставались в своей комнате. Когда детектив Ланкастер приедет сюда, она наверняка к вам зайдет. — Он уставился на тело и внезапно растерялся. — А мы уверены, что она мертва?

— Пульса нет. Я проверил. И тело уже остыло. Ее убили какое-то время назад.

Декер вернулся в комнату, закрыл за собой дверь, прошел в ванную, где вымыл лицо и ноги, натянул обувь, уселся на кровати и стал ждать.

Он знал, где живет Ланкастер. По расчетам выходило от силы минут тридцать. Через десять минут Амос услышал, как снаружи началась активная деятельность.

Восемнадцать минут спустя в дверь постучали. Он открыл. На пороге стояла Ланкастер.

Декер посмотрел через ее плечо. Тело уложили на бетонный пол, подстелив специальную простыню, предназначенную для сбора любых улик. Вокруг сгрудились технические специалисты, фотографируя, измеряя и осматривая все очевидные места в поисках улик.

Медэксперт, низенький бородатый мужчина за шестьдесят, стоял на коленях рядом с Лафферти. Закончив ВС-тест, он оглянулся на Ланкастер:

— Она мертва уже около трех часов.

— То есть ее убили около половины первого ночи, — сказал Декер.

— Причина смерти? — спросила Ланкастер.

Эксперт приподнял блузку Лафферти. Под ней виднелась единственная ножевая рана.

— Вошел и вышел, — сказал он. — Точно в сердце. Практически мгновенная смерть. Она явно истекла кровью в каком-то другом месте. Но внешнее кровотечение было не сильным. Нож пробил сердце. Оно просто перестало качать кровь.

В голове Декера что-то щелкнуло.

— Вы проверили область половых органов? Там что-то есть?

Мэри резко взглянула на него, потом посмотрела на медэксперта.

Один взгляд на лицо мужчины дал Амосу ответ. Эксперт показал им.

— Убийца использовал для увечий очень грубый нож.

Ланкастер посмотрела на Декера.

— Как тогда. С…

— Да. Как тогда, — сказал тот.

На стоянку въехали три черных внедорожника.

— Феды приехали, — нервно заметила Ланкастер. — Я звонила им по дороге сюда.

Группу возглавлял Богарт, идущий вдвое быстрее обычного, с растрепанными волосами. На нем были джинсы, пуловер и парусиновые мокасины на босу ногу. Люди за его спиной были одеты примерно так же, но натянули синие фэбээровские ветровки.

Богарт прошел прямо к телу и посмотрел на него. Потом потер глаза, подбородок и отвернулся, глядя куда-то во тьму за перилами. Декер услышал, как он пробормотал: «Дерьмо».

Потом агент ФБР повернулся к ним:

— Что нам уже известно?

Ланкастер сообщила ему время и причину смерти. Потом упомянула увечья, обнаруженные медэкспертом.

— Вы что-нибудь видели или слышали? — спросил пепельно-белый Богарт, обращаясь к Декеру.

Тот пересказал ему все, что знал. Потом добавил:

— Я наполовину спал. Я мог далеко не сразу услышать эти царапающие звуки.

— Вам известны ее передвижения вчерашним вечером? — спросила Ланкастер.

Казалось, Богарт ее не слышит.

— Если мы уточним ее перемещения, мы можем выйти на след того, кто это сделал, — заметил Декер.

— Сам знаю! — отрезал Богарт.

— Мы понимаем, это очень тяжело, агент Богарт… — начала Ланкастер.

Декер перебил ее:

— Но вы знаете лучше прочих — чем быстрее мывыйдем на след, тем выше наши шансы. И обратное тоже верно.

Богарт еще раз взглянул на тело Лафферти и махнул им спуститься на парковку.

Они влезли в одну из черных машин — Богарт вперед, Ланкастер и Декер на заднее сиденье. Фэбээровец осушил бутылочку с водой, которая торчала из передней панели, вытер рот рукой и развернулся к ним.

— Лафферти была хорошим агентом. Моим протеже. Не просто писарем, — добавил он, колко глянув на Декера, который ничего не ответил.

Богарт откинулся на спинку, выдохнул и сказал:

— Я еще никогда не терял агентов. С этим нелегко справиться.

— Не сомневаюсь, — сказала Ланкастер.

— Хорошо, — сказал Амос, — что с ее местонахождением? Вы все поселились в одном месте?

— Да. Отель «Сенчури».

— Все на одном этаже?

— Нет, нас поселили на трех разных этажах. Но номер Лафферти был рядом с номером другого агента.

— Когда ее видели в последний раз? — спросила Ланкастер.

— Я опросил всех по пути сюда. Похоже, в девять тридцать. Она работала с документами в номере агента Дэрроу. Потом сказала «спокойной ночи» и ушла к себе.

— Знаем ли мы, что она действительно вернулась в свой номер? — уточнил Декер.

— Она упоминала Дэрроу, что собирается сбегать за чем-то нужным.

— Она сказала, куда и зачем именно?

— Ему показалось, речь идет о каких-то аптечных штуках. Не думаю, что такое случилось впервые. Нас вызвали срочно. У агентов не бывает много времени на сборы.

— То есть она уже за чем-то ходила? — спросила Ланкастер. — Возможно, в то же место?

— Да. Наверное, за всякой командировочной ерундой, — ответил Богарт, уставившись в окно и явно думая о чем-то другом.

Декер откинулся на сиденье, закрыл глаза и на секунду задумался.

— В двух кварталах от «Сенчури» есть круглосуточная аптека. Я сам заходил туда за всякой мелочью для поездок. У них есть видеокамеры на парковке.

— Ладно, давайте посмотрим, не покажут ли они чего, — сказал Богарт.

В такое время поездка заняла минут двадцать, к тому же агент ФБР не обращал внимания на ограничения скорости. Еще не наступило четыре утра, и бо́льшая часть жителей Берлингтона крепко спала. Движение было скудным, а пешеходы просто отсутствовали.

В круглосуточной аптеке было двое людей. Один сидел за кассой, прикрытый пуленепробиваемым стеклом, второй расставлял на полке дезодоранты. Оба вышли на работу в восемь вечера. Богарт показал им фотографию Лафферти и спросил, не видел ли ее кто-нибудь из сотрудников.

— Это ночью я ее не видел. Но она заходила предыдущим вечером.

— Значит, она могла делать покупки не здесь, — заметил Декер.

Они попросили и получили DVD с записями с камер наблюдения на парковке.

— Она могла прийти пешком, — сказал Амос. — Для машины слишком близко.

— И все наши машины на месте, — откликнулся Богарт.

Они засунули диск в ноутбук, который был у агента в машине. На записи были метки времени, и Богарт сразу прокрутил ее на 21:30 и запустил. Все трое сгрудились у экрана, напряженно следя за записью. На отметке 21:58 Декер произнес:

— Вот она.

Лафферти вышла из переулка рядом с аптекой. Она сделала два шага, и ее резко втянули обратно в переулок.

— Прокрутите еще раз и замедлите, — попросил Амос.

Богарт послушался. Он запускал эпизод еще пять раз, увеличив размер картинки, насколько позволял небольшой экран. Декер напряженно смотрел в него, отмечая и укладывая в голове каждый пиксель.

— Не могу разглядеть, кто там.

— Мы попробуем увеличить изображение, — сказал Богарт. — Наши парни творят чудеса.

— Он знал, что там камера, — сказал Декер. — Точно как в школе. Он не хотел, чтобы его увидели. По крайней мере, некоторую его часть.

— Как он так быстро с ней справился? — спросил Богарт. — Лафферти была не из слабаков.

— Ее схватили за горло рукой в перчатке, — сказал Декер. — Возможно, напавший что-то держал в ней. Лафферти слишком быстро окоченела. Я думаю, он ввел ей какой-то парализатор.

— Анализ крови покажет, — подсказала Ланкастер.

— Значит, ее взяли в девять пятьдесят восемь, — сказал Декер.

— Но ее ВС — около полуночи, — заметила Ланкастер.

— То есть они держали ее у себя два часа, а потом убили, — подытожил Декер.

Богарт напряженно произнес:

— Вы говорили, ее изувечили. Вы думаете, они еще что-то с ней сделали?

Декер покачал головой:

— Мою жену не насиловали. Но ее изуродовали. В той же… области.

— Но к чему это? — спросил Богарт. — Зачем это делать? Это же бессмысленно.

— Когда я спросил Леопольда, сделал ли он что-нибудь еще с моей женой, тот не ответил. Далее, информация об увечье не была обнародована. Он мог знать об этом, только если сам был там, а сейчас нам известно, что его там не было. Но ему мог рассказать тот, кто действительно там был. Поскольку Леопольд не ответил, невозможно сказать наверняка: то ли он просто не хотел говорить мне, то ли не знал. В любом случае, он по-прежнему подозреваемый.

Богарт потер лицо.

— Что еще?

— Они держали ее у себя два часа. Вероятно, бо́льшую часть этого времени она была в сознании.

— И что они с ней делали? — спросила Ланкастер.

— Пытались выяснить, в каком направлении идет расследование, — ответил Богарт.

Декер кивнул.

— Они хотели узнать, что нам известно. Дошли ли мы до определенных точек.

— Ну, Лафферти им ничего не сказала, — резко произнес агент.

— Любого человека можно расколоть на допросе, если использовать правильную тактику, — сказал Декер. — Она могла заговорить против собственной воли. В любом случае, для подстраховки нам следует допустить, что им известно все, что мы знаем. И в первую очередь, что мы нашли подземный ход.

Богарт посмотрел на замершую картинку, на руку у горла его коллеги.

— Но как она могла не подозревать, что ее преследуют? — спросил он. — Этот человек должен был стоять прямо у нее за спиной.

— Он мог прятаться в переулке, — предположила Ланкастер.

Богарт покачал головой:

— Что, дожидаясь, пока она не придет? Откуда он вообще мог знать, что она собирается в аптеку?

— Он мог выжидать, следить, а потом пойти за ней, когда она вышла из отеля. Лафферти уже ходила в аптеку, по меньшей мере, один раз. Возможно, они как-то об этом узнали и решили, что она может пойти туда еще. И она могла знать, что он там, но по какой-то причине не чувствовала угрозы.

— Не чувствовала угрозы? — воскликнул Богарт. — В темном переулке? Когда где-то рядом бегает убийца? Как она могла не быть настороже?

— Она могла не почувствовать опасность, если у нее не было причин подозревать этого человека, — пояснил Декер.

Богарт побагровел, его лицо стянулось в уродливую маску.

— Вы обвиняете меня или одного из моих людей в ее убийстве? — огрызнулся он. — Поскольку она не знала в этой проклятой дыре ни единого человека!

— Я имел в виду другое, — спокойно ответил Амос.

Богарт нацелил палец ему в лицо.

— Ее оставили у тебя на пороге. Может, ты ее и убил, сукин ты сын!

Лицо Декера осталось бесстрастным, а его слова — неторопливыми и взвешенными:

— И оставил ее под дверью, чтобы изобличить себя? А потом, сидя там, позвонил копам? Если б я действительно сделал такую глупость, я избежал бы приговора, сославшись на невменяемость.

Богарт выглядел так, будто сейчас ударит Декера, но быстро овладел собой и отвернулся.

— Амос, — осторожно сказала Ланкастер, — ты имел в виду кого-то в форме? Копа? Которого она не стала бы подозревать?

— Да, — ответил Декер. — Именно это я и имел в виду.

Богарт резко взглянул на него и кивнул.

— Верно. Простите, что я на вас набросился… — Он помолчал, потом заявил: — Ладно, мы прочешем этот проклятый переулок сверху донизу.

Агент достал телефон и позвонил своей группе. Потом повернулся к Декеру.

— Нам нужно работать вместе. Мы должны остановить этого парня.

Амос помотал головой:

— Не парня. Парней.

— Почему парней? — потрясенно спросила Ланкастер, пока Богарт молча смотрел на Декера. — Этот стрелок — одиночка. Ты сам это говорил.

— И был неправ, — решительно ответил тот.

— Что именно заставляет вас считать, что к этому делу причастно более одного человека? — спросил Богарт.

— Никто не способен находиться в двух местах одновременно.

Глава 31

Рассвет.

Облака ушли, и с ними ушел дождь. И потому это был настоящий восход, когда краски сначала меняются незаметно, а потом внезапно преображают небеса. На такое способен только рассвет. Ну, или высокий гриб атомного взрыва.

Оба они по праву изменяют мир. Полмира заливает свет, полмира укрывает тьма. Поцелуй бомбы — настоящий. Движение солнца — метафора убывающей тьмы или прибывающего света.

Декер стоял на тротуаре и наблюдал за этим превращением. Однако рассвет ничуть не улучшал его настроения, застрявшего в глубочайшей тьме. Расставшись с Богартом и Ланкастер, он не пошел домой досыпать. Это было бессмысленно.

По другую сторону асфальта на него смотрел «Севен-илевен». Всегда открытый. Сквозь стекло Декер видел ту же самую женщину, пересчитывающую пачки сигарет. Но полы мыл уже другой панк. Возможно, «Билли» перебрался к другому ведру в другом городе. А может, он приходил в себя после ночи с дамочками.

Декер сам не знал, почему пришел сюда, расставшись с Богартом и Ланкастер. Но это место притягивало его, как магнит притягивает железо.

Он вошел в дверь, и звяканье колокольчика врезалось ему в голову, как сверло.

— С вами всё в порядке?

Декер собрался и понял, что женщина смотрит на него. Она выглядела слегка напуганной, и когда он поймал свое отражение в зеркальной двери холодильника с газированной водой, он понял почему. Одичалый безумец в грязной одежде и с растрепанными волосами.

— Вы… вы уже заходили сюда на днях, — сказала она. — Вы кого-то искали.

Декер кивнул и огляделся.

— А где Билли? Уборщик?

— Сегодня он выходит в полдень. А вы нашли человека, которого искали?

Декер покачал головой:

— Но я продолжаю искать.

— Знаете, по-моему, вам не помешает кофе. Он свежий. Только что приготовила. Там, в конце. Всего доллар за большой. Нормальная цена. Может, и еды какой-нибудь возьмете?

Колокольчик снова звякнул, и в магазин ввалились двое мужчин в комбинезонах, рабочих ботинках и фланелевых рубашках. Один подошел к прилавку за сигаретами. Второй направился к сифону с газировкой, где принялся наполнять кока-колой огромную чашку.

Пока женщина занималась новым покупателем, Декер прошел в конец магазина, наполнил стакан, взял с полки запакованную булочку и направился к прилавку. Он ждал, пока мужик, заказавший сигареты, просил еще лотерейные билеты с определенными номерами. Взгляд Декера бездумно скользнул по стойке с газетами у прилавка. Газета лежала сверху, открывая всю передовицу. Амос едва не выронил кофе и булочку. Он поставил их на прилавок, схватил газету и стал читать.

С газетой в руках, сам не замечая, что делает, Декер двинулся к выходу. Женщина крикнула ему вслед:

— Эй, вам нужно заплатить за это. — Она показала на кофе и булочку. — И за газету.

Декер сунул руку в карман, выудил пятерку, бросил ее на прилавок и вышел, оставив кофе и булочку. Женщина и двое мужчин смотрел ему вслед.

Он перешел на другую сторону и присел на край урны, под мигающим уличным фонарем.

Статья была длинной, подробной и с фотографией.

«Моя фотография. Моя история. Нет, не моя. Чья-то версия, в которой намного больше откровенной выдумки, чем правды. И лжи».

Амос посмотрел на подпись, хотя мог и не трудиться. Он и так знал, кто это написал.

«Александра Джеймисон».

Декер сел в автобус до «Резиденс Инн», пробрался в свою комнату, сел на кровати и прочитал статью еще три раза. Конечно, она не изменилась. Но каждый раз ее слова втыкались ему в голову чуть глубже, как нож, колющий тело.

Декер упал на кровать и наконец немного поспал. Когда он проснулся, было почти девять утра.

Амос пошел в ванную, плеснул в лицо воды, спустился в столовую, набрал тарелку еды, налил себе три чашки черного кофе, отнес все это к своему столику и сел, глядя в пустоту.

Солнце уже совсем встало, и свет лился в зал сквозь широкое оконное стекло. Резкая, контрастная подсветка превращала Декера в подобие актера, стоящего на сцене под иссушающим жаром прожектора.

Он ждал, глядя на еду. Потом посмотрел на газету, лежащую рядом с тарелкой.

Его телефон зазвонил. Он взглянул на экран и нажал кнопку ответа.

— Блин, Амос, что за хрень ты сделал? — спросила Ланкастер.

— Ничего. По-видимому, в этом и есть проблема.

— Каждый, кто прочтет эту статью, решит, что ты нанял Себастьяна Леопольда для убийства своей семьи.

— Я и сам так подумал, хотя знаю правду.

— Почему она вцепилась в тебя?

— Я отказался с ней разговаривать.

— Значит, ты не оставил ей других вариантов, кроме как выдумать это дерьмо.

— Я действительно встречался с Леопольдом.

— В смысле, в его камере.

— После.

— Что?

— Я проследил за ним, когда его освободили. Эта фотография в статье. Мы были в баре.

— Какого черта ты пошел за ним?

— Я хотел поговорить с ним. Я хотел понять, почему он сказал мне и копам, что убил мою семью, хотя физически не мог этого сделать.

— И он сказал тебе?

— Нет. Он исчез.

— Ты хочешь сказать, ты его потерял?

— Я хочу сказать, он сел в машину и исчез.

— Ты это видел?

— Нет, но это единственная возможность.

Амос услышал, как она вздохнула. Он часто слышал от Ланкастер такие вздохи — обычно когда делал что-нибудь совершенно непривычное, пусть даже, в конечном счете, оно позволяло отыскать правду в очередном расследовании.

— Амос, иногда я просто тебя не понимаю.

Эту фразу Декер тоже слышал много раз, и знал, что ответа не требуется. И потому не стал отвечать.

— Так Леопольд ушел?

— Пока — да, — ответил он.

— После этой статьи тебя живьем сожрут. И эта ведьма даже написала, где ты сейчас живешь.

— У меня в рукаве есть козырь.

— Какой? — с любопытством спросила она.

— Мне насрать.

— Амос, по-моему, ты не понимаешь…

— Мне надо идти.

Декер отключился и положил телефон на стол, рядом с несъеденной кучей еды. Он смотрел на груду сосисок, яиц, бекона и жареной картошки, но видел фотографию себя с Леопольдом в баре. Он знал: людям покажется весьма странным, что он сидит и пьет пиво с человеком, который сначала признался, а потом отказался от признания в убийстве его семьи. Но если он собирался раскрыть эти убийства, ему нужно было двигаться любым доступным путем. И Леопольд был одним из таких путей.

Декер вздохнул, отодвинул тарелку и поднял взгляд. Джун стояла в стороне, держа противень с кексами. Она не смотрела на Декера. Она смотрела в сторону двери.

Декер проследил за ее взглядом. И увидел женщину.

В дверях столовой стояла Алекс Джеймисон. На ней были черные брюки и потертое черное пальто, из-под которого выглядывала бирюзовая водолазка. Волосы женщины были стянуты в хвостик, а каблуки добавляли ей несколько дюймов роста.

Она подошла к столику Декера и посмотрела на газету рядом с тарелкой.

— Похоже, вы это прочитали, — тихо сказала она.

Декер не ответил. Он взял вилку, придвинул тарелку к себе и начал есть.

Джеймисон мялась у стола. Наконец поняв, что не дождется ответа, она продолжила:

— Я давала вам возможность поговорить со мной.

Декер продолжал есть.

Она села напротив.

— Я бы предпочла сделать это иначе.

Он отложил вилку, вытер бумажной салфеткой рот и посмотрел на нее.

— Я нахожу, что люди почти всегда делают именно то, что хотят сделать.

Джеймисон постучала по газете.

— У вас все еще есть возможность это исправить.

— Люди, которые хотят что-то исправить, сделали что-то плохое. Я же ничего плохого не сделал.

— Вы встречались с человеком, который предположительно убил вашу семью.

— Предположительно. Все обвинения с него сняты, и вы знали это до того, как написали статью. И я знал это до того, как встретился с ним в баре.

— Зачем вы с ним встречались?

— У меня были к нему вопросы.

— Какого рода?

Журналистка достала диктофон, блокнот и ручку, но Декер поднял руку:

— Не трудитесь.

Она откинулась на спинку стула.

— Вы не хотите обнародовать свою версию?

Декер отодвинул тарелку с едой, перегнулся через стол и произнес:

— У меня нет версии.

Затем он выпрямился, подвинул тарелку обратно и продолжил есть.

— Ладно, хорошо. Но вы считаете, что Леопольд причастен к убийствам? Даже если не участвовал в них лично? И потом, стало известно, что тот же пистолет был использован в школе…

Декер угрюмо посмотрел на нее.

— Бриммер может вылететь за это с работы. Эта информация не распространялась. И вы это знаете, иначе написали бы о ней. Я могу сдать Бриммер. Хотите посмотреть, как ваш контакт лишится работы? Или это считается честной расплатой за статью?

— Вы очень необычный человек.

— Для формулировки ответа на это замечание у меня не хватает контекста.

— В некотором смысле доказывает мою мысль, а?

Теперь уже Декер откинулся на спинку стула и посмотрел на женщину.

— Расскажите о себе, — внезапно произнес он.

— Что? Зачем? — встревоженно спросила она.

— Я могу довольно легко это выяснить. Жизнь каждого человека есть в Интернете. Заимствуя вашу фразу, я даю вам возможность изложить свою историю.

— Видимо, здесь я должна произнести «туше́»?

— Вам есть что скрывать?

— А вам?

— Нет. Но вы и так все про меня знаете… — Он постучал пальцем по газете рядом с тарелкой. — Доказательства здесь. Так что расскажите мне о себе.

— И что вы хотите узнать?

— Родной город, семья, образование, карьера, жизненные цели.

— Ого, вы не так уж мало просите.

Декер ждал. У него не было проблем с молчанием, с ожиданием. Его терпение, как и разум, не имело пределов.

Джеймисон сложила руки на груди и сказала:

— Я из Блумингтона, штат Индиана. Поступила в Пердью, получила диплом по массовым коммуникациям. Работала в нескольких газетках на Среднем Западе — в основном бегала за кофе, писала статьи о всяком дерьме, о котором никто не хотел писать, и дежурила в смены, в которые никто не хотел дежурить. Попробовала онлайн-журналистику и блогинг, но это не мое.

— Почему?

— Мне нравится говорить с людьми лицом к лицу, а не посредством техники. Это не настоящая журналистика. Это управление данными, которые тебе скармливают какие-то незнакомые придурки. Отчеты для ленивцев, живущих в пижамах. Этого мне не нужно. Я хочу получить «Пулитцера». Точнее, я хочу их целую полку.

— Потом вы переехали сюда. Почему? Берлингтон не тянет на ревущий мегаполис.

— Он больше других городов, в которых я работала. Здесь есть преступления, интересные политики… Низкая стоимость жизни, а это важно, поскольку если сложить все мои рабочие часы, я не дотяну до минимальной зарплаты. И здесь мне дают работать по собственному графику и доводить до конца свои статьи.

— Семья?

— Большая. Все остались в Блумингтоне.

— А другая причина, по которой вы сюда приехали?

— Другой причины нет.

Он показал на палец на ее левой руке.

— Здесь было два кольца. Следы слабые, но заметные. Помолвка и обручальное. Теперь их нет.

— Ну да, я разведена. И что? Как добрая половина людей в этой стране.

— Свежий старт подальше от вашего бывшего?

Джеймисон потерла след на пальце.

— Что-то в этом роде… Ладно, мы уже закончили со мной?

— А вы хотите закончить?

— Вы понимаете, что на самом деле не играете со мной, да? Я просто расщедрилась, вроде как за компанию, — посмотреть, к чему мы придем.

— Вы сказали, что доводите до конца свои расследования.

— Да.

— Вы намерены попытаться проследить связь между убийством моей семьи и стрельбой в Мэнсфилде?

— Конечно.

— Как вас зовут друзья?

— Вы полагаете, у меня есть друзья?

— Как вас зовет Бриммер?

— Алекс.

— Хорошо, Александра, позвольте мне выразиться настолько ясно, насколько это возможно.

Она закатила глаза и пренебрежительно посмотрела на него.

— Сейчас я услышу снисходительную лекцию?

— Хотите сенсацию?

Выражение ее лица изменилось. Она схватила диктофон.

— Для записи?

— Если ваш источник останется анонимным.

— Даю слово.

— Вы всегда так быстро его даете?

— Даю вам слово, — напряженно повторила она.

— Этой ночью была убита агент ФБР. Ее тело подвесили прямо над нашими головами, на той галерее. Она была умелым вооруженным федеральным агентом, который вполне способен за себя постоять. Сейчас она труп. Ее убрали с такой же легкостью, с какой давят ногой жука.

Декер снова отодвинул тарелку, потянулся и выключил диктофон. Женщина не пыталась его остановить.

— Я многое повидал за двадцать лет в полиции, но никогда еще не видел… — Он остановился, подбирая правильные слова. — Я никогда не сталкивался с подобной угрозой. Но это еще не все. Это…

Он снова остановился, побарабанил пальцами по столу и закрыл глаза. Потом открыл их и продолжил:

— Угроза в сочетании с умом и хитростью. Александра, это очень опасная комбинация. И я спрашивал о вашей семье только с одной целью. Я хотел знать, будет ли кто-то рыдать, если вас тоже убьют. Поскольку не сомневайтесь, он убьет вас так же легко, как выдохнет сигаретный дым.

— Слушайте, если вы пытаетесь…

Декер не дал ей закончить.

— Я вполне допускаю, что он может прямо сейчас наблюдать за нами и рассчитывать, где и как он лишит вас жизни. Похоже, ему нравится доставать меня таким способом. Убивать людей, с которыми я близок или как-то связан. Вы написали обо мне большую статью. Это связывает нас именно так, как любит этот парень. И я не сомневаюсь, он планирует продолжать убивать до тех пор, пока не доберется до последней запланированной жертвы.

Джеймисон уже не смотрела на него с пренебрежением. Она выглядела напуганной, хотя старалась этого не показать.

— И кто же это будет? — Она попыталась произнести фразу небрежно, но ее голос дрогнул.

— Это буду я.

Глава 32

Александра сгребла в сумку диктофон, блокнот и ручку и поднялась. Она не смотрела на Декера.

— Ладно, если вам от этого лучше, заявляю официально, что вы до смерти меня напугали, — сказала она.

— Вы видели, как Леопольд выходил из бара?

— Что?

Амос постучал по газете.

— Из бара, где была сделана эта фотография.

Теперь она настороженно посмотрела на него.

— Я не собираюсь отвечать на это.

— Вы уже ответили… Хорошо, у меня есть еще один вопрос.

— Какой?

Декер поднял газету.

— Откуда вы взяли эту фотографию меня с Леопольдом? Имени фотографа здесь нет. Я знаю, эти профи дерутся за подпись зубами и когтями, и мне интересно, почему ее нет.

— Я сделала этот снимок.

— Вы его не делали.

— Откуда вы знаете?

— Я очень наблюдателен. И, так уж вышло, знаю, что вас в баре не было. Человек, который сделал этот снимок, следил за нами с Леопольдом. Иными словами, он проследил меня до бара, поскольку я сам проследил до этого места за Леопольдом. — Декер сделал паузу. — Я не стал бы спрашивать, если б это не было важно. Как вы получили фотографию?

— Из анонимного источника, — призналась журналистка.

— И этот анонимный источник заодно снабдил вас материалом для вашей статьи?

— Я вправду не могу в это лезть.

— Если вам неизвестно имя источника, вам не нужно беспокоиться о защите его личности. — Декер опустил газету на стол. — Текст пришел по электронной почте? Разумеется, не обычной. Иначе вы просто не успели бы написать статью.

— Да, по электронной.

— Вы можете переслать мне это письмо?

— Почему это так для вас важно?

— Потому что автор письма и убийца всех этих людей — один и тот же человек.

— Вы не можете этого знать.

— Я абсолютно точно это знаю. И еще я предположу: в этом письме говорилось, что вам следует написать статью, поскольку эта тема попахивает. Что на снимке моя встреча с человеком, обвиненным в убийстве моей семьи. И тему нужно раскрыть, верно?

Пока он говорил, глаза Джеймисон становились все шире.

— Это вы отправили мне письмо? — прошипела она.

— Вы имеете в виду, что мне не хватало газетной статьи, которая в целом обвиняет меня в сговоре с целью убийства собственной семьи?

Журналистка закусил губу.

— Простите, это была глупость. — Она с усилием сглотнула. — Вы действительно думаете, что письмо от него?

— Он был там. Он был в десяти футах от меня, и я его не заметил. И до сих пор не понимаю, как это вышло.

— Вы сказали, он хитер.

Декер кивнул.

— Так и есть. Он явно хочет уничтожить меня как профессионала, прежде чем убить.

— Могу я задать вопрос?

— Давайте.

— Кого вы так охеренно достали, что он все это делает?

Амос не ответил, поскольку у него не было ответа. Он написал на салфетке адрес своей электронной почты и подвинул к женщине.

Джеймисон засунула салфетку в карман, развернулась и ушла.

Декер остался сидеть.

Через несколько секунд зазвонил его телефон. Он посмотрел на экран и коротко улыбнулся.

Джеймисон только что переслала ему письмо, полученное от ее анонимного источника. Амос знал, что отследить отправителя по письму не удастся. Это было очевидно. Но он хотел увидеть, что написал этот человек.

Декер отодвинул тарелку и открыл письмо. Отправителем был Mallard2000. Это ничего не значило. Амос прочитал текст. В целом письмо соответствовало тому, о чем Декер уже догадался. Отправитель хотел, чтобы Джеймисон написала статью, вызывающую подозрения в отношении Декера и убийства его семьи. Фразы были простыми и однозначными. Амос представил себе, как Себастьян Леопольд проговаривает слова вслух, пытаясь соотнести ритм его странной речи с текстом письма. Но ничего не вышло. Они не соответствовали друг другу.

«Их было двое. Они действовали вместе. Один человек не может быть в двух местах одновременно. Леопольд сидел за решеткой во время обоих убийств. И если он причастен — а я считаю, что да, — должен быть кто-то еще. Однако у этой теории есть одна проблема».

Ладно, пусть кто-то объявил ему вендетту. Но двое сразу?..

Декер переслал письмо Ланкастер и попросил ее попытаться отследить отправителя. Он сомневался, что она или ФБР с этим справятся, но они должны попробовать. У него не было компьютера, поэтому он дошел до публичной библиотеки и сел за компьютер там.

Декер не очень разбирался в этих технологиях, так что его способности отследить отправителя были весьма ограничены. Вскоре он исчерпал свои возможности и встал из-за компьютера. Потом пошел бродить вдоль стеллажей, двигаясь к разделу публицистики.

По пути ему пришла в голову одна мысль — а библиотека была идеальным местом, чтобы проверить зарождающуюся теорию.

Семья Клаттеров.

Амос дошел до авторов, фамилия которых начиналась на К. В поисках не Клаттеров, но автора их трагической истории.

Он нашел книгу и вытащил ее.

«Хладнокровное убийство». Трумэн Капоте.

Книга была одновременно простой и сложной. Декер прочел ее много лет назад, и, как и все прочее, ее страницы надежно устроились в его голове.

Парень в тюрьме получает наводку от другого заключенного, что фермер по фамилии Клаттер, живущий в сельском Канзасе, держит в сейфе кучу денег. Парень выходит из тюрьмы, пересекается со своим бывшим сокамерником, и они направляются к дому фермера. Вламываются в дом, но обнаруживают, что там нет ни сейфа, ни денег, — наводка была липовой. На этом все должно закончиться, но, к несчастью для семьи Клаттеров, оно не заканчивается. Более пугливый и менее уравновешенный из двух воров решает, что они должны убить всю семью. Его партнер, главарь и человек, получивший наводку, неохотно соглашается. Они убивают всех членов семьи, одного за другим. Убийцы не слишком умны. Их преследуют и ловят. После должных разбирательств и длительных апелляций оба отправляются на канзасскую виселицу.

Трагедия, куда ни глянь. У обоих убийц в предыстории были беды, проблемы, мало денег. Но ничто не оправдывает то, что они сделали. И ничто не сможет оправдать.

Эта часть истории сейчас не слишком интересовала Декера. Гораздо сильнее его интересовало другое: два человека с совершенно разной предысторией, собравшись в нужный момент вместе, формируют партнерство, которое приводит к гибели многих людей. Декер не знал Леопольда. Он никогда не встречал этого человека, пока не увидел его в тюремной камере. Значит, вендетту объявил не Леопольд. Это был человек, с которым тот пересекся. Но кто же он?

Декер поставил книгу на полку и пошел к выходу из библиотеки.

По дороге зазвонил телефон. Ланкастер.

— По письму пока ничего, — сказала она. — Ты действительно думаешь, это тот парень?

— Да.

— ФБР тоже проверяет.

— Что-нибудь по Лафферти?

— Поэтому я и звоню. Ты можешь встретиться со мной в морге?

— Да. Зачем?

— Просто приезжай. Ты должен сам увидеть.

* * *

Декер сел в автобус. Морг располагался на окраине Берлингтона, в районе, который видывал лучшие дни. По дороге Амос размышлял над словами Ланкастер, но ничего путного не придумал. Что он должен увидеть сам?

Когда Декер подошел к главному входу, Мэри уже ждала его. Она выглядела напряженной, нервной, тремор руки стал еще сильнее.

— В чем дело? — спросил он.

— Пойдем, Богарт уже там.

Они прошли по коридорам, воняющим антисептиком. И смертью. У мертвых был собственный аромат, который проникал в глаза, нос и горло. Морги — не самые чистые места. По сути, они исключительно грязные. Здесь никого не беспокоит, что клиенты помрут от инфекции.

Ланкастер вела его и наконец толкнула пару откидных дверей. Декер вошел следом. Большое помещение было заполнено полками и стальными столами для вскрытия. На трех столах лежали тела, прикрытые простынями. С потолка свисали шланги, вдоль стен стояли шкафы с какими-то флаконами и инструментами для вскрытия. Из другой комнаты доносился визг дисковой пилы. Декеру уже доводилось его слышать. Такой пилой вскрывали черепа. Он задумался, не лежит ли там одна из мэнсфилдских жертв, чей мозг извлекают, чтобы измерить, взвесить и исследовать.

У стола в глубине помещения сгрудилась кучка людей, в том числе Богарт. Он вновь надел костюм и галстук с зажимом; воротник безупречен, каждый волосок в прическе на месте — просто образец профессионала. Но в одутловатом лице, красных глазах и опущенных плечах Декер читал совсем другого человека. Рядом с ним стояли еще двое агентов и мужчина, в котором Амос узнал главного патологоанатома. Да, резать агента ФБР кому попало не дадут. Декер даже удивился, что Бюро не вызвало собственного парня.

Богарт поднял взгляд, когда услышал звук их шагов. Он коротко кивнул, натянуто поприветствовал Декера глазами, потом снова обернулся к телу под простыней.

— Что нам уже известно? — спросила Ланкастер у судмедэксперта.

— Как было указано в предварительном заключении, сделанном на месте преступления, причиной смерти является ножевое ранение в сердце. После смерти тело перемещали — это показывает посмертное изменение цвета кожи. Кровь скопилась в промежуточной ткани на спине, хотя тело было обнаружено висящим на кронштейне светильника.

Он приоткрыл руку Лафферти и с трудом, преодолевая окоченение, поднял ее.

— Сейчас тело начинает терять трупное окоченение, от конечностей к челюсти и шее, что более или менее подтверждает предварительно определенное ВС — около полуночи.

— А внешняя температура? — спросил Декер. — Было холодно.

— Мой коллега на месте сделал на это поправку. И покойной ввели очень сильное успокоительное. Мы обнаружили его следы. Это привело ее в бессознательное состояние, и она потеряла способность защищаться.

— Изуродованные гениталии, — произнес Декер.

Патологоанатом кивнул. Но когда он начал сдвигать простыню, чтобы открыть эту область, Амос остановил его.

— Мы уже видели.

Он выжидающе посмотрел на Ланкастер. Та, в свою очередь, взглянула на Богарта и сказала:

— Я не говорила ему. Подумала, он должен увидеть сам.

Богарт кивнул и посмотрел на двоих агентов, крепких мужчин, которые выглядели так, словно хотят кого-нибудь убить.

— Переверните ее.

Медэксперт откинул простыню, обнажив тело специального агента Лафферти. Спереди ее кожа была очень бледной. Разумеется, тело уже вскрыли; Y-образный шов на верхней части туловища выглядел грубым, злобным, как будто в человеческую плоть врезали застежку-молнию. Кожа на лице слегка обвисла, поскольку ее срезали одним большим куском, а потом уложили обратно. Череп вскрыли, мозг вынули. Так он и останется, пока не придет время проделать обратную процедуру и сложить все вместе.

Когда они перевернули ее, бледность исчезла. Здесь кожа была красной; она выглядела почти обожженной в тех местах, где собиралась кровь.

Декер не концентрировался на этом.

Он смотрел на то, чтобы было у нее на спине.

Он подошел ближе — изменившийся цвет кожи не давал разглядеть это как следует.

Потом он разглядел.

Кто-то резал спину Лафферти.

Кто-то вырезал ножом слова, пользуясь ее телом, как листом бумаги. Две строчки, одна под другой.

Когда решишь закончить это братан

Скажи мне

Глава 33

Все вышли наружу. Богарт посмотрел на своих людей и сказал:

— Дайте мне минуту. Я подойду к машинам.

Они ушли. Богарт повернулся к Ланкастер.

— Я бы хотел приватно поговорить с вашим партнером.

Мэри взглянула на Декера.

— Увидимся позже, Мэри, — произнес тот.

— Ты уверен?

— Он уверен, — резко произнес Богарт.

Ланкастер посмотрела на агента.

— Я сожалею об агенте Лафферти.

— Специальном агенте Лафферти. Спасибо.

Она повернулась и пошла прочь, разок оглянулась через плечо, потом завернула за угол и скрылась из вида.

В следующую секунду Богарт толкнул Декера в кирпичную стену морга и вдавил ему в горло свое предплечье.

— Ладно, толстожопый сукин сын, сейчас мы все выясним, прямо здесь.

Богарт был крупным, сильным и в гораздо лучшей форме, чем Декер. Вдобавок его физические возможности подпитывал грузовой состав ненависти и разочарования. Однако Амос весил на сотню фунтов больше и некогда был профессиональным футболистом. С минуту мужчины боролись — каждый пытался одержать верх, — потом Декер согнул колени и оттолкнулся от стены. Этот импульс, к которому добавилась масса Амоса, толкнул обоих мужчин вперед, что для Богарта означало назад. В тот же момент Декер зацепил левую лодыжку агента ФБР своей правой, и тот рухнул. Амос приземлился на него сверху. Эффект был сравним с обрушением стены.

Даже лежа на спине с отягощением в триста пятьдесят фунтов, Богарт ухитрился врезать Декеру в челюсть. Тот почувствовал во рту вкус крови, один зуб зашатался. Он ударил Богарта локтем по голове, и услышал, как мужчина вскрикнул от боли, когда его голова отскочила от тротуара.

— Я тебя убью! — кричал Богарт, продолжая бить руками и ногами, в то время как Декер пытался подмять под себя его конечности.

Амос приподнялся на несколько дюймов, а потом тяжело рухнул вниз, вдавив свое массивное плечо прямо в диафрагму мужчины. Потом повторил это еще раз. Богарт крякнул, задохнулся, простонал и перестал сопротивляться.

Декер встал с него, попятился, нагнулся и, опершись о колени, попытался восстановить дыхание. Живот болел, легкие тоже.

Когда он поднял взгляд, Богарт сидел, а его пистолет был наставлен в голову Амоса. Мужчина медленно, преодолевая боль, встал, продолжая целиться в Декера.

— Ты напал на федерального агента, — выдохнул Богарт, придерживая свободной рукой расцарапанную и кровоточащую голову.

Декер посмотрел на пистолет, потом на Богарта.

— Я могу арестовать тебя, — добавил фэбээровец.

Амос выпрямился и привалился к кирпичной стене. Справившись наконец со своим дыханием, он произнес:

— Вы что-то хотели мне рассказать?

Продолжая целиться в Декера, Богарт отбросил с лица волосы и распустил узел галстука. Потом подошел ближе.

— Что?

— Вы сказали, что хотите что-то выяснить. Я не думаю, что это означало надрать мне задницу. Полагаю, вы собирались что-то рассказать.

Богарт указал на дверь морга.

— Он оставил сообщение на… на моем агенте. Сообщение непосредственно вам.

— Мне известно, что он сделал.

— То есть вы должны знать этого парня. Вы должны были ему что-то сделать. Он зовет вас «братаном».

Последнюю фразу Богарт выкрикнул.

Декер последний раз тяжело выдохнул и оттолкнулся от стены, встав без поддержки.

— Я не знаю этого парня. И я не его братан.

— Вы говорите, что никогда не забываете. Ну, видимо, этот парень тоже не забывает. Вы что-то сделали. Может, даже не осознали, что именно, а он убил… он убил…

Голос Богарта затих. Он опустил оружие и уставился на тротуар, покачивая головой. Его лицо выражало полнейшую безысходность.

Декер растер синяк на щеке, прижимая языком шатающийся зуб.

— Он убил с десяток людей, включая мою семью и специального агента Нору Лафферти, — сказал он.

Богарт взглянул на него и медленно кивнул.

— Включая Нору. — Он убрал пистолет. — Слушайте, мне жаль, что я… Если вы захотите выдвинуть обвинение, валяйте. Это было непростительно.

— Думаю, ничего особенного не случилось, — сказал Декер. — Я споткнулся, упал и уронил вас. Очень неуклюже. Но я здоровый, толстый, потерявший форму парень. Вам, наверное, нужно будет отдать костюм в химчистку и позаботиться о ссадине на голове.

Богарт растер по рукаву грязь, потом взглянул на Декера:

— И куда нам теперь двигаться?

— Пока у нас ничего нет. Вы отыскали что-нибудь полезное на военной базе?

— Нет. Чашка Петри с дерьмом. Все разложилось в кашу. И Пентагон до сих пор не ответил. Хотя вряд ли они смогут добавить что-то полезное. А что с этой статьей в газете?

— Я разговаривал с репортером.

— Ланкастер нам сказала. Передала нам IP-адрес. Мои ребята работают с ним, но пока без толку.

— Не думаю, что он нас куда-то приведет. Слишком очевидно.

— То есть у нас по-прежнему ничего нет? — жалобно спросил Богарт.

— У нас много чего есть, если мы сможем с этим разобраться. У нас есть Себастьян Леопольд…

— Но у него алиби на оба убийства.

— Но не на Лафферти.

— Так вы говорите, он с кем-то работает? Это вы имели в виду, когда сказали, что никто не может быть в двух местах одновременно?

Декер кивнул.

— Но откуда у вас уверенность, что он убил Нору?

— Я не уверен. Но не думаю, что слова у нее на спине вырезал Леопольд.

— Почему?

— Я встречался с Леопольдом. Я бы вспомнил этого парня, если б видел его раньше. Но я его не помню, а значит, мы не виделись. Остается его партнер. И этот парень не уступил бы Леопольду такое дело. Оно было личным. Я — его братан. И никто другой. Разборка со мной — его дело.

— Декер, но как вы могли перейти дорогу тому парню и не запомнить этого? Если он так вас ненавидит, что убивает людей?

— Я не могу ответить, потому что у меня нет ответа, — признал Амос. — Но я обещаю, он у меня будет.

Глава 34

Декер разглядывал фасад бара. Потом посмотрел на здания справа и слева от него. Оба были кирпичными и заметно обветшали.

Он спустился по ступенькам и вошел в темное прокуренное помещение.

В дальней кабинке сидели двое работяг, держащих кружки с пивом. За круглым высоким столом устроилась одинокая женщина с бокалом белого вина в одной руке и недокуренной сигаретой в другой. Пока Декер разглядывал зал, женщина положила сигарету в черную пластиковую пепельницу, поставила бокал, достала из сумочки пудреницу и помаду и начала подкрашивать губы.

Амос миновал ее и подошел к стойке. За ней стоял тот же бармен. Декер сел и заказал «Курс». Бармен налил пиво, снял масляным ножом пену и стряхнул ее. В ответ Амос протянул ему пятерку и сказал оставить сдачу себе. Это привлекло внимание мужчины.

— Вы тут уже были, — сказал бармен.

Декер кивнул и отхлебнул пива.

— Был. С одним парнем.

— Ага, точно. Чудик такой.

— Он заходил с тех пор?

— Неа. — Мужчина начал быстрыми круговыми движениями протирать стойку из красного дерева.

— А раньше он тут бывал?

— Пару раз.

— Вы когда-нибудь говорили с ним?

— Он ни с кем не разговаривал. Кроме вас.

— Он где-то здесь живет?

— Не знаю. Видел только, как он уходит. А больше ничего.

— Что-то я не вижу официантки.

Бармен усмехнулся:

— Это точно.

— А что с ней случилось?

— С ней? — Бармен хихикнул громче и, бросив тряпку, облокотился на стойку и наклонился к Декеру. — Вы называете «оно» ей. А я, пожалуй, нет.

— И как же вы это называете?

Бармен ткнул пальцем в Амоса.

— Вот эточертовски хороший вопрос. Я тут людей не нанимаю. Просто наливаю выпивку, вытираю столы, да иногда выкидываю за дверь пьяного ублюдка.

— А кто ее нанял?

— Администрация, кем бы они ни были. За три года это место перепродали четыре раза. Только одно неизменно — ваш покорный слуга. И я бы тоже убрался отсюда, если бы нашел место, где платят лучше.

— Так вы говорите, она — переодетый парень?

— Ага, или что-то вроде. Точно не знаю. И проверять не собирался. Я не ем из этой миски.

Декер закрыл глаза, и в его голове побежали картинки.

Высокая, худая, светлые кудри.

Которые скрывают большую часть ее лица.

Или его лица.

А может, и кадык, безошибочный признак. От него избавляет только операция.

— У вас есть какая-то информация об этой персоне? Должна быть фамилия, адрес. Данные для платежной ведомости.

— Все есть у администрации. А они даже не местные. Может, даже из другого штата. Думаю, собрали кучу предприятий и объединили. Экономия на масштабе или еще какое дерьмо в этом роде. Могу поспорить, делают на этом кучу денег, у меня столько не выходит.

— Значит, здесь никаких документов не держат?

— Нет.

— А кто проводил собеседование с этим человеком?

— Пришел типус из агентства.

— Знаете, из которого?

Бармен посмотрел на Декера.

— Что, вы едите из той миски?

Амос достал свое полицейское удостоверение.

— Работаю по делу. Эта персона может быть человеком, с которым мне нужно поговорить.

Бармен изучил удостоверение и сказал:

— Ладно. На самом деле, я не знаю, из которого. В один прекрасный день «оно» просто пришло и начало работать.

— И вы ничего не спросили?

— Эй, нам нужна было официантка. Другой не нашлось. Сказало, ее прислало агентство, с которым работает администрация. Так что я отправил «это» работать.

— Когда?

— За день до того, как вы заходили с тем парнем.

— У вас здесь есть туалет для персонала?

— Само собой. Каждому хочется писать или что-нибудь посерьезнее, верно? Стоя или сидя.

— Покажите мне.

Бармен отвел его в задний коридор к потертой двери с табличкой «Туалет».

— У вас есть липкая лента? — спросил Декер.

— В кладовке.

— Принесите ее.

Растерянный бармен ушел и через минуту вернулся с рулоном.

Амос начал крест-накрест заклеивать дверь длинными кусками ленты.

— Какого хрена вы делаете? — спросил бармен.

— Через пять минут здесь будет группа экспертов. Никому не заходить внутрь.

— А если мне туда понадобится?

— Сходите в туалет для посетителей. И от вас потребуется описание этого «оно», так что освежите в памяти все подробности.

Декер позвонил Ланкастер.

— Сейчас отправлю туда группу, — сказала она. — Как прошел твой разговор с Богартом?

— Предсказуемо.

Амос отключился и вышел наружу.

Придя сюда, он разрешил две проблемы.

Первая: официантка сфотографировала его с Леопольдом в баре и отправила наброски для статьи Александре Джеймисон. Только она могла это сделать. С намерением разрушить репутацию Декера, если считать, что она у него есть. Но более того, возможно, они хотели, чтобы он начал докапываться до правды.

Вторая: она вышла из бара, села в машину и подобрала Леопольда, когда тот ушел. Наверное, гибрид или электромобиль, поскольку Декер не слышал звука мотора, а должен был.

На картинке в его разуме после ухода Леопольда в баре остался только бармен. Официантки там не было. Потому что она пошла за машиной.

* * *

Мужчина в женской одежде.

Или женщина, которая привыкла быть мужчиной, одетым в женскую одежду. Это напоминало фильм, который он когда-то смотрел, с Джеймсом Гарнером и Джулией Эндрюс. «Виктор/Виктория»^[371].

И, возможно, эта официантка и была партнером Себастьяна Леопольда по преступлениям.

Декер не видел ее ног и сейчас безумно об этом жалел. Но если предположить, то она носит обувь сорок третьего размера. Амос попытался мысленно прикинуть ее рост. Он сидел. На ней могли быть туфли на каблуке. Он прокрутил картинку.

Примерно пять и десять, может, пять и одиннадцать. Худая, с узкими плечами и бедрами. Далеко до шести и двух, двухсот с лишним фунтов и плечами, как у Декера. Но не исключено. При желании возможно что угодно. И, кажется, в этом деле возможно все.

Он дожидался приезда группы экспертов. Когда они появились, Амос выдал инструкции относительно того, что именно они должны сделать. Ланкастер распорядилась, чтобы они выполняли приказы Декера буквально. Полицейский художник уселся рядом с барменом.

И Декер отправился в следующее место.

Потому что ему в голову пришла другая мысль.

Глава 35

Мастерская.

Уроков труда в этом году не было, поскольку учитель уволился до начала учебного года.

Декер уже задумывался, нет ли другой причины — помимо прохода, ведущего из кладовки мастерской, — по которой стрелок хотел иметь доступ именно к этому месту.

Он зашел в мастерскую, прошел в кладовку и оглядел кучу барахла, оставшегося от уроков. Похоже на кости динозавров, ждущие археологических раскопок.

Что ж, Декер собирался заняться раскопками.

Он начал разрывать каждую стопку сверху донизу. Ничего интересного не нашлось. Тогда Амос уселся на пол и задумался. Прокрутил в голове возможные варианты. Нет, решил он, это было бы не рационально. Стрелку требовалось место поукромнее, буферная зона.

Декер вышел из кладовки и спустился во вторую, в комнату с фальшивой стеной из пробкового дерева. Здесь стрелок сдвинул кучу мусора в сторону.

Декеру не понадобилось перерывать все барахло.

Он выудил нужный предмет и поднял его.

Хитрая штуковина из металлической сетки и кожи с набивкой внутри. Декер, с его спортивным прошлым, сразу узнал форму.

Футбольные наплечники.

Но далеко не только они.

Конструкция доходила до пояса и включала упоры для рук, с расширением и утолщением в каждом месте. В штуковину были вделаны петли, и когда Декер расстегнул застежки, она раскрылась, будто укороченная версия «Железной девы», средневековой пыточной машины. Все вместе выглядело целым туловищем, которое можно надеть и стать в два раза больше.

Декер раскрыл конструкцию во всю ширину и попытался влезть в нее. Штуковина была почти размером с него, так что, разумеется, не налезла. Но она подойдет человеку вполовину меньшему. Мгновенное превращение в великана. Декера поразила гибкость и пластичность проволоки, кожи и ремней, соединяющих отдельные части. Эта штука обязана быть гибкой, поскольку человеку в ней нужно двигаться и стрелять.

Сто сорок фунтов превращаются в двести с лишним. Худощавый человек становится футбольным защитником.

В соседней куче нашлись накладки, добавляющие веса и объема ногам для соответствия торсу.

Хорошо, это разрешало вопрос размеров.

Оставался рост.

Декер продолжил поиски.

И нашел предмет, засунутый между двумя старыми лампами и недоделанным столом из пня.

Он поднял предмет и смерил его взглядом. Ботинок без каблука, но с утолщенной подошвой. Если его надеть, это добавит человеку дюйма три роста. К тому же, такой вариант эффективнее высокого каблука. Трехдюймовые шпильки сильно ограничивают подвижность. А тут ты просто ходишь на приподнятой платформе. Декер приложил ботинок к своей ноге. Намного меньше. Сорок второй или сорок третий.

Через пару секунд Амос нашел второй.

Он поставил оба ботинка на пол. Хотя натянуть их не удастся, он может просто встать сверху.

Шесть футов пять дюймов тут же превратились в шесть и восемь.

Значит, пять десять или пять одиннадцать превратятся в шесть и два.

Вряд ли стрелок мог принести все это снаряжение с собой в вечер школьного спектакля, спрятать в столовой, а потом протащить по проходу. Но это и не требовалось. Он мог в любой момент пронести это сюда и оставить здесь.

Декер нашел пакет для мусора и засунул все предметы в него.

Ладно, с размером теперь все ясно. Заодно стало понятно, как стрелок пролез в дверь, не сдвигая стопку кондиционеров. В тот момент он был гораздо тоньше, возможно, такой же худой, как Ланкастер, которая легко пробралась в узкий проем. Худой, как та официантка; она бы вполне пролезла.

Мысли Декера перескочили на видеокамеру у черного входа в школу. Только выше пояса. Стрелок не желал, чтобы в кадр попали его ботинки на платформе.

А вот очевидцы его не заботили. Люди, в которых стреляют, наверняка не станут разглядывать обувь стрелка.

Амос позвонил Ланкастер и рассказал ей о своих находках. Несколько «обалдеть!» спустя она сообщила, что будет через десять минут и заберет пакет с уликами.

Декер присел на верстак посреди мастерской и огляделся. Ему хотелось уложить все в голове, сложить кусочки головоломки, чтобы увидеть, сколько пустых мест осталось.

Стрелок приходит в школу в вечер спектакля и прячется в морозильнике столовой. Утром он выбирается оттуда и незамеченным проходит по подземному убежище от столовой до дальней части школы. Он договорился встретиться с Дебби Уотсон в мастерской. Он оглушает ее, переодевается, берет оружие, вытаскивает Дебби из мастерской и пристраивает у шкафчика, потом проходит перед камерой, заворачивает за угол и стреляет в нее. Потом начинает отстреливать людей, двигаясь от дальней части школы к передней. Затем спускается из столовой в проход, который соединяется с военной базой «Макдоналд», о чем он узнал от Дебби Уотсон. Прячет части своей маскировки в куче мусора — отсюда и вторая цепочка следов, ведущих вверх по лестнице, — а затем уходит через военную базу по подземному коридору, укрытому за якобы сплошной стеной, который обнаружил Декер.

Ладно, если все так и было, оставался один очень важный вопрос.

Почему Мэнсфилд? Зачем расстреливать школу?

У Амоса не было ни единой мысли по этому поводу.

Он ходил в эту школу. Но если речь действительно идет о персональной вендетте, в школе есть очень личные вещи Амоса Декера. На них в прямом смысле стоит его имя.

Детектив слез с верстака и пошел по коридору.

Занятия не возобновились. Ходили разговоры, что учащихся могут перевести в другую школу в этом районе, по крайней мере, до конца семестра. Потом за праздники город решит, что делать с остальной частью учебного года.

Мысль об учениках, которые возвратятся сюда, разрывала Декера надвое. Часть его желала, чтобы школу уничтожили и превратили в своего рода мемориал, памятник погибшим. Другая часть не желала, чтобы мерзавцы, учинившие эту бойню, получили удовлетворение, вынудив город предпринять такой крайний шаг. Это выглядело как уступка террористам.

Он зашел в спортивный зал и торопливо зашагал к большому застекленному шкафу, стоящему у стены. Здесь хранились все кубки и другие награды, выигранные Мэнсфилдом за долгие годы. Они были расставлены в хронологическом порядке, так что найти свои Декеру было несложно.

Вот только их там не было.

Каждая награда, которую он завоевал, каждый кубок, на котором стояло его имя — а их было не меньше десятка, — исчезли. Декер проверил, потом перепроверил. Их не было.

Амос прислонился к шкафу и обхватил рукой лицо.

Кто-то пришел сюда и расстрелял Мэнсфилдскую среднюю школу. И это массовое убийство было совершено из-за него. Амоса Декера.

Та же причина, по которой убили его семью.

«Я, Амос Декер».

Внезапно ему почудилось, что Дуэйн Лекруа вновь валит его на землю.

Телефон зазвонил. Наверное, Ланкастер.

Но это оказался Богарт.

— Декер, мы кое-что нашли в мусорном контейнере в переулке, где схватили Нору Лафферти. Вы были правы. Это полицейская форма.

По расстроенному голосу Богарта Декер почувствовал, что это еще не все.

— Что еще?

— Форма подлинная. Полиция Берлингтона, стандартный образец.

— И?..

— На форме есть нашивка с фамилией.

— Она есть на любой форме. Чья там фамилия?

Но Декер уже знал ответ.

— Ваша, — ответил Богарт.

Глава 36

Декер, задыхаясь, подошел к зданию. Он поспешил к воротам и ввел свой секретный код. Код был не слишком секретным: дата рождения Молли.

Ворота щелкнули, открылись, и Амос зашел внутрь. У всех контейнеров были внешние двери, и он поторопился к стоящему в самом конце. Достал из кармана ключ, но увидел, что замок с его контейнера сорван.

Это было сделано намеренно. Они хотели, чтобы он знал. Амос поднял рулонную дверь, на всякий случай держа в руке пистолет. Но контейнер был пуст. Пуст от людей.

Здесь хранились вещи, которые он забрал из старого дома, поскольку там, куда он переехал, для них не хватило бы места. Но он не мог расстаться с этими вещами. В них заключались материальные воспоминания о жизни, проведенной им с двумя самыми близкими людьми — Кэсси и Молли.

Все вещи были аккуратно разложены по коробкам, надписаны и расставлены по металлическим стеллажам. Декер не мог позволить себе такие расходы, однако он не пропустил ни одного платежа, замерзая и голодая, только чтобы сохранить эти вещи, эти воспоминания нетронутыми. Они отражали его разум — полный вещей, но тщательно упорядоченный, где все можно отыскать с минимальными усилиями.

Здесь стояла коробка, в которую ему нужно было заглянуть. Всего одна.

В дальнем конце, слева, вторая полка, четвертая коробка справа.

Декер подошел туда и замер. Коробка стояла на месте, но ее крышка была открыта. Он снял ее с полки и поставил на пол. В коробке лежали вещи, оставшиеся от его работы в полиции. И среди них — старая полицейская форма, которую он оставил, когда получил повышение до детектива. В управлении бывали дни, когда даже людям в штатском требовалось приходить в форме. Когда он ушел из полиции, форму следовало сдать, но вряд ли ее могли передать кому-то еще. В полиции Берлингтона не было другого человека таких габаритов.

Формы в коробке не было. Кто-то воспользовался ею, чтобы обмануть Нору Лафферти, застать ее врасплох на несколько драгоценных — и в конечном счете смертельных — секунд в том переулке.

«Они знают, где я живу. Они знают, что у меня есть этот контейнер».

Они осквернили его.

Амос мысленно вернулся к тому моменту, когда в последний раз заходил сюда. Двадцать семь дней назад, 1:35 дня. Когда они следили за ним? В тот раз? Или еще раньше?

Декер быстро пошел к воротам, где висела камера видеонаблюдения. Он не думал, что камера чем-то поможет, — и оказался прав.

Объектив камеры был закрашен черным. За ней явно никто не приглядывал, иначе они давно заметили бы, что камера почти месяц ничего не записывает.

Он позвонил Богарту.

Через пятнадцать минут к воротам подъехали несколько внедорожников. Декер впустил их и отвел группу к своему хранилищу.

По пути он давал пояснения. Когда они подошли к контейнеру, команда Богарта принялась за дело, ища отпечатки, следы или любые оставленные улики.

Богарт и Декер стояли бок о бок и наблюдали.

— Почему вы не сдали форму, когда ушли из полиции? — спросил федеральный агент.

Декер прекрасно понимал, к чему идет этот разговор, но ничего не мог поделать. И в определенном смысле Богарт был прав.

— Я должен был сдать ее, — признал Декер. — Но не сдал.

Агент ФБР медленно кивнул.

Декер не знал, вдруг мужик опять сорвется с катушек, но полагал, что перед лицом всей его группы это маловероятно.

— Ну, — заметил Богарт, — эти парни наверняка сообразили, что обмануть Лафферти они смогут только с помощью настоящей формы.

Эта фраза заставила Декера еще глубже почувствовать свою вину, что и было намерением собеседника. Сильнейший удар без физического контакта.

— Форма у вас? — спросил Декер.

— Мешок для улик в кузове.

— Могу я взглянуть?

Они достали мешок.

— Форму и фуражку уже проверили на следы, — сказал Богарт. — Ничего полезного.

Но Декер искал другое. Он ощупывал штанину рядом с отворотом. Примерно в шести дюймах от края Амос нашел то, что искал.

Он показал это Богарту.

— Дырки? — сказал агент ФБР.

— От булавок. Обметочных булавок.

— Обметочных булавок?

— У меня шесть и пять, но слишком длинные ноги, — пояснил Декер. — Парню, который это надел, нужно было подвернуть штанины на фут. В противном случае Лафферти сразу заметила бы, что это не его форма. Тогда я был стройнее, но уверен, парню пришлось туго затянуть пояс и, возможно, заколоть спину. И на рубашке тоже.

Он проверил рубашку и обнаружил на спине, посредине задней планки, две дырочки.

— Вот и вот. И парню пришлось подвернуть манжеты и застегнуть их, чтобы компенсировать разницу в длине рук. А если вложить в большую фуражку прокладку, она подойдет для средней головы.

— И насколько он меньше?

— Примерно пять и одиннадцать. И худой.

— Ланкастер рассказала мне о ваших находках в школе. Ботинки на платформе для роста и какое-то хитрое изобретение, чтобы стрелок выглядел крупнее.

— Вроде футбольных наплечников и накладок на бедра. Заставляет худого человека ростом пять одиннадцать казаться намного больше.

— Мы не смогли ничего выудить из письма, — сказал Богарт. — Этот IP никуда не привел.

— Неудивительно.

Декер посмотрел на нашивку с фамилией.

Декер.

Человек в синем. Человек, которым он привык быть.

Потом Амос кое-что заметил. Тусклое, но, Декер знал это, свежее.

— Взгляните на значок, — сказал он.

Богарт посмотрел.

— Это…

— Это Х. Кто-то нацарапал на значке Х.

— И что он может обозначать? Убийство Лафферти?

— Не знаю.

Он протянул форму Богарту. Агент ФБР взял ее и уставился на деятельность, кипевшую внутри хранилища.

— Как же вы сохранили все эти вещи?

Декер опустил взгляд и сказал скорее себе, чем Богарту:

— Это все, что у меня осталось.

Тот взглянул на него с мимолетным сочувствием. Должно быть, Амос заметил это выражение, поскольку сказал:

— Для таких чувств нет причин. Ты делаешь выбор. А потом живешь с ним.

— Декер, вы не выбирали смерть вашей семьи.

— Я думаю, что человек, который это сделал, считает выбор полностью моим.

— Но это же безумие.

— Да. Это оно.

Глава 37

Когда Декер вернулся в «Резиденс Инн» после обыска хранилища, который ничего не дал, он обнаружил, что его навещали и оставили после себя однозначные следы.

В деревянную дверь комнаты воткнули топорик. Окно и кирпичную стену разрисовали краской. На бетонном полу галереи валялись обезглавленные куклы. Галерею и стену покрывали газеты со статьей Алекс Джеймисон, исписанные ядовитыми словами. На нескольких фотографию Декера подрисовали, чтобы сделать его похожим на дьявола.

Снизу была подпись: «Детоубийца».

Декер выдернул топорик, пинками разбросал прочие вещи, отпер дверь, вошел в комнату и заперся.

Там он уронил топорик на тумбочку, подошел к кровати и лег. Потом закрыл глаза и попытался понять, что же он упускает. Он что-то упустил. Он это знал. В сотый раз он стал обдумывать все известные факты, выстроив их в хронологическом порядке.

Его размышления прервал стук в дверь. Амос с трудом поднялся, пересек комнату и спросил:

— Кто там?

— Человек, который задолжал вам извинения.

Он узнал голос и открыл дверь.

В проеме стояла Алекс Джеймисон, держа в руке безголовую куклу.

— Мне очень жаль, — сказала она, и это прозвучало искренне.

— О чем вы сожалеете?

— Черт, Декер, от ваших слов я чувствую себя еще хуже.

Она была одета сплошь в черное — колготки, длинный свитер, закрывающий ягодицы, низкие туфли на квадратном каблуке и короткая джинсовая куртка. С плеча свисала большая сумка.

— У вас есть время для чашки кофе? — спросила она.

— Зачем?

— Я пришла не за интервью.

— Тогда зачем?

— Бриммер сказала мне, что всю тяжелую работу в этом расследовании сделали вы. Отыскали все зацепки, хотя она не говорила, какие именно.

— Значит, она учится.

— Кофе? Я хочу поговорить с вами о некоторых вещах. Я угощаю. Пожалуйста, это важно.

Декер прикрыл за собой дверь, и они спустились по лестнице, перешли улицу и направились в маленькую кофейню в двух кварталах от мотеля. Кофейня пряталась в нише между двух больших магазинов, один из которых был закрыт, а второй недалеко ушел от той же судьбы.

— Весь город сдувается, — заметила Джеймисон, когда они проходили мимо закрытого магазина. — Скоро мне придется писать только о банкротствах и потерях права выкупа.

Они взяли кофе и уселись за маленький столик в глубине. Декер смотрел, как журналистка сыплет сахар в свою чашку.

— О чем вы хотели поговорить? — прямо спросил он.

— Декер, я прошу прощения за статью. Теперь я понимаю, что вы ее не заслужили. Я не думаю, что вы имеете какое-то отношения к случившемуся с вашей семьей. Как вы сами сказали, я считаю, это какой-то психопат, который хочет сначала уничтожить вас, а потом убить. Он использовал меня, и я тут же заглотила приманку, поскольку могла написать статью. Но это заставило меня задуматься, зачем. В смысле, как можно не знать, почему какой-то человек объявил вам такую вендетту?

Декер отпил кофе, глядя ей в глаза, но ничего не сказал.

— Я уверена, что вы скрипите мозгами, пытаясь понять то же самое, — добавила она.

— Так и есть.

— Это должно быть каким-то личным делом, — сказала она.

— Убийство всегда личное дело.

— Нет, я имею в виду другое. Бриммер сказала мне, что убийца оставил пару сообщений. Опять же, она не сказала, что в них говорится, но они, похоже, адресованы лично вам.

Декер молчал, но его взгляд подсказывал Алекс, что он заинтересовался.

— Так что я занялась раскопками.

— Относительно чего?

— Относительно вас.

— Как?

— Я репортер. У нас есть способы.

— И что вы нашли?

— Вы из Берлингтона. Величайшая спортивная звезда этого города. Молодой человек, который преуспел.

Это замечание заставило Декера вспомнить о школьном шкафе с наградами.

— Стрелок забрал из шкафа в Мэнсфилде все награды с моим именем.

Женщина выпрямилась. Она выглядела одновременно удовлетворенной и озадаченной.

— Интересно, когда он это сделал. Наверняка не в день стрельбы. Он не стал бы таскать с собой лишний груз.

— Есть способы, — сказал Декер. — Но сейчас я не могу в это вникать. Может, однажды вы напишите об этом целую статью.

— Таким образом, — сказала она, — вопрос сводится к следующему — был ли это человек из Берлингтона, который все годы точил на вас зуб? Футбольная звезда против обычного человека, ревнующего к вашему успеху? Кража наград может свидетельствовать о том, что это кто-то местный. Человек, с которым вы учились в Мэнсфилде? Когда вы отправились в колледж, он мог решить, что вы исчезли навсегда, а потом вернулись, стали копом, детективом и все такое. И все годы его ненависть росла и зрела, пока у парня не сорвало крышу.

— У парней, — произнес Декер.

— Парней? Вы хотите сказать, он не один?

— Вы не сможете об этом написать. — Декер склонился к ней. — Александра, вы действительно не сможете об этом написать. Если он это прочтет, то решит, что вы знаете намного больше. А это больше может быть опасным для него. И тогда опасность придет к вам.

— Декер, я все поняла. Вы успешно напугали меня в прошлый раз. Я не выхожу из дома без баллончика, на телефоне все время стоит быстрый набор «девять-один-один»…

— Но вы вернулись. Сейчас вы пытаетесь помочь мне разобраться в этом деле. Они могут следить. Зачем рисковать?

— Я пошла в журналистику не ради безопасности. Я выбрала эту работу, потому что хотела рисковать. В этом смысле у нас с вами много общего.

— Это почему?

— Я полагаю, что опаснее профессионального футбола и работы в полиции может быть только участие в боевых действиях. Так что вы — рисковый человек. Я тоже. И если тем временем мы можем делать что-то хорошее, почему нет? Итак, можете ли вы вспомнить каких-нибудь парней из тех времен, которые вас ненавидели?

— Я был хорош в спорте, но больше ни в чем не выделялся. И я не был придурком. Был веселым. Дурачился. Заставлял людей смеяться. Иногда неуклюжим. Мне было далеко до мистера Совершенство. В общем, ничего особого, за исключением футбольного поля.

— Мне сложно представить, как вы дурачитесь.

— Люди меняются.

— Вы изменились, верно?

Декер сделал еще один глоток кофе.

— Люди меняются. Я не исключение.

— Люди определенно меняются. Но я думаю, вы изменились сильнее многих.

— Что именно вы имеете в виду?

— Тот удар. Я смотрела его на «Ю-тьюб».

— Повезло вам.

— Жуткое зрелище. Даже не представляю, каково было вам.

— По правде говоря, я его не помню. Потом мне сказали, что я обделался. Такие жестокие столкновения подавляют центральную нервную систему. В предсезонку экипировочные парни приходят после игры, чтобы убрать подальше все пояса с дерьмом, пока их не увидели фанаты. Вместе с окровавленными шлемами и формой. И держат репортеров снаружи, пока парни сидят в тренерской комнате после матча, чтобы те не услышали их крики. Дают игрокам нашатырь или обезболивающие, чтобы те могли выйти поговорить с прессой, и никто не заметил у них нехватки половины мозгов.

— Я не большой поклонник футбола. Гладиаторы двадцать первого века калечат друг друга для нашего развлечения, а мы пьем пиво, едим хот-доги и радуемся, когда сносят очередного парня. Можно подумать, мы бы сами так смогли. Полагаю, там слишком много денег.

— Видите, люди не так уж сильно изменились.

— После того удара вы надолго исчезли. Ушли из команды, скрылись в пустоте. Я не смогла ничего найти. Затем вы вернулись сюда и поступили в полицейскую академию. Один приятель достал мне результаты ваших тестов.

— У вас много приятелей?

— Хорошей журналистке нужна вся помощь, которую она сможет добыть. У вас были идеальные оценки.

— Мой старый капитан тоже это говорил.

— Так капитан Миллер тоже в них заглядывал?

— Почему вы так мной интересуетесь?

— Чтобы найти этого парня или парней, нам нужно двигаться в обратную сторону, от мотива к источнику. Так я считаю. Вы — мотив. Поэтому мне нужно понять вас, чтобы добраться до них.

Джеймисон умолкла и постучала ложечкой по кофейной чашке.

— Так где же вы были все это время?

— Это мое дело.

— Вы не хотите поймать убийц?

— Не говорите так.

— Но вы знаете, что я права. Вы — ключ к происходящему. — Журналистка подалась вперед и похлопала по его толстой руке. — Декер, я хочу помочь.

— Вы хотите «Пулитцера».

— Ладно, вот что я вам скажу. Вы даете мне помочь, и я не пишу никакой статьи без вашего разрешения. Вы просматриваете ее и утверждаете. Либо отправляете скотину на забой, и статья никогда не выходит.

— Вы на это согласны?

— Да.

— Почему?

— Энди Джексон. Вы его знаете?

— Учитель английского в Мэнсфилде. Последняя выжившая жертва стрелка. Пытался остановить его.

— Он умер час назад. Энди не всегда преподавал в Мэнсфилде. Он был профессором в Пердью, когда я там училась. Из-за него я стала репортером. Он переехал сюда, чтобы заботиться о больной матери. Таким он был человеком.

— Вы этого раньше не говорили.

— Потому что это было мое дело. Но теперь я говорю.

Алекс протянула руку.

— Итак, вот мои условия. Если вы скажете «нет», статьи не будет. Но взамен я помогаю вам найти этих мерзавцев. Ваше слово?

Декер медленно протянул руку, и они обменялись рукопожатием.

— Так откуда мы начнем? — спросила она.

Амос встал.

— С хранилища.

Глава 38

Было уже поздно. Они сидели скрестив ноги на полу хранилища и перебирали коробки. Джеймисон вернулась несколько минут назад с ужином в виде китайской еды навынос. Она разложила салфетки, бумажные тарелки и пластиковые приборы, наполнила тарелку Декера и только потом взяла свою.

Амос с некоторым удивлением посмотрел на нее.

— Я не домовитая, — пояснила она, — зато старшая из семи детей. Привыкла во время еды работать за родителей.

Он кивнул и откусил кусок спринг-ролла, пока Джеймисон отправляла в рот полную ложку яичного супа. Кроме еды, она прихватила две бутылки пива. Декер глотнул из своей и поставил бутылку на пол.

Алекс оглядела контейнер.

— Вы вправду всё хранили, да?

— Вещи, которые важны для меня.

— Я не вижу тут ничего из ваших футбольных времен.

Амос пожал плечами и ткнул вилкой в кусок креветки.

— Они не важны.

Джеймисон медленно кивнула.

— Но разве не больно держать здесь эти вещи после того, что случилось с вашей семьей? Одежду дочери? Поваренные книги жены? Письма? Фотографии?

— Больно их лишиться. — Он взглянул на нее. — Как долго вы были замужем?

— Слишком долго.

Декер выжидающе смотрел.

— Два года и три месяца, — наконец ответила Алекс. — По правде говоря, не так уж долго.

— И что случилось?

— Дела пошли не так. Он оказался не тем парнем, которым я его считала. Наверное, и я оказалась не той женщиной, которой он меня считал.

— Дети?

— Слава богу, нет. С ними все было бы намного труднее.

— Да, это верно. Дети делают все лучше. И труднее.

Она оперлась о картонную коробку и подтянула к себе ноги, потягивая пиво. Потом пристукнула пальцем по голове.

— Так этот удар как-то изменил ваш мозг?

Декер кивнул и глотнул пива.

— Я видела в одной из коробок какие-то отчеты из того института. Там было необычно?

Он оставил пиво и потеребил бороду.

— Вы хотите спросить, чувствовал ли я себя морской свинкой? Да.

— А как туда попали остальные?

— Официально ничего не сообщали. Думаю, врачебная тайна. Но слухи ходили. Многие с этим родились. Несколько, вроде меня, перенесли черепно-мозговую травму. Я думаю, кое-кто в институте знал обо мне, раз уж этот удар показали по телевизору.

— У вас всех был схожий…

— Дар? Основа одна. Почти абсолютное запоминание. Сверх этого отличия были невелики. Один человек мог играть на любом музыкальном инструменте, просто взяв его в руки, без всякого обучения. Другой мог разложить в уме любое число на простые. Там была женщина, которую в семь лет признали грандмастером памяти.

— Грандмастер памяти? И что она должна была сделать?

— Три задачи. Первая — запомнить за час тысячу случайных чисел. Следующая — запомнить за час порядок десяти карточных колод. И последняя — запомнить порядок одной колоды за две минуты.

— Ого, кто бы знал, что все так просто, — ехидно заметила Джеймисон.

— Во всем мире есть примерно сто пятьдесят человек, которые успешно справились со всеми тремя задачами.

— Не думала, что их так много.

— А их и не много — на фоне семи миллиардов людей.

— А вы это можете?

— Никогда не пробовал. Незачем.

Оба замолчали. Джеймисон пристально разглядывала Декера.

— Да, вы — мотивация этого парня. Но вы осознаете, что дело не в вас?

— Тринадцать человек убиты из-за того, что у него ко мне претензии. Так что дело определенно во мне.

— Не вы нажимали на спуск. Это сделал он. И что бы он о вас ни думал, это не оправдывает его поступков.

— Скажите это семьям жертв.

— Вы — семья жертв.

Декер отставил тарелку и с трудом поднялся. Колени и спина жутко болели, и ему хотелось отлить. Он вышел наружу, завернул за угол, расстегнул штаны и облегчился.

И удивился, услышав голос Джеймисон. Видимо, она вышла следом.

— Вам не следует грызть себя. Именно этого он и хочет. Вы сами знаете. Часть той же схемы. Он забирается вам в голову и выигрывает на двух фронтах. Во-первых, его мозги бьют ваши, и он получает личное удовлетворение. И если вы не в состоянии здраво рассуждать, у вас нет шанса взять его. Для него ситуация беспроигрышная. И он на это рассчитывает.

Декер застегнул штаны и повернулся к ней.

— Я знаю.

— Так не дайте ему.

— Легче сказать, чем сделать.

— Возможно, для человека со средним умом. Но вы — не один из них.

Амос двинулся к ней, вынуждая ее отступить к стенке хранилища.

— Думаете, если у меня подкрученные мозги, у меня нет эмоций? Думаете, я ничего не чувствую? Это вы думаете? Тогда вы ошибаетесь.

— Я думаю не это. Я думаю, тот парень ничего не чувствует. Он в этом смысле ненормальный. А вы — нет.

— Тогда что за хрень вы несете?

— Декер, вы можете чувствовать, что хотите. Сейчас вы дико злитесь. Я это вижу. Вы думаете, резня начинается и заканчивается у вас на пороге. Может, вы хотите кого-то ударить. Врезать кулаком в стену. Хорошо, только не позволяйте ему спутать вам мозги. Они вам понадобятся, чтобы однажды надеть на эту сволочь наручники, а потом увидеть его последний вздох в смертной камере. Хотите выиграть этот матч? Вот так вы его выиграете. Победитель живет, проигравший получает иглу.

Декер отступил. Журналистка не двигалась.

Он отвел взгляд, потом уставился себе под ноги. А потом пошел обратно в хранилище, искать дальше.

* * *

Двумя часами позже они перекопали все коробки — и получили чистый ноль.

Декер сидел, прислонившись к стеллажу.

— Я просмотрел все с того дня, когда надел форму, — хотел проверить, кого я мог так разозлить. Никого. Я никогда не оскорблял людей в «Севен-илевен». Я закатывал плохих парней, само собой, но не сделал ничего, потянувшего бы на такую вендетту.

Он потер лицо и закрыл глаза.

Джеймисон растерла шею и с внезапным удивлением взглянула на него.

— А почему вы вернулись только к тому моменту, когда стали полицейским?

Он открыл глаза.

— Я уже просмотрел всех в Мэнсфилде, кто мог что-то иметь против меня. Джеймисон, там ничего нет. Ничего.

— То есть вы проверили свою жизнь в Берлингтоне, до отъезда и после возвращения. А между ними?

— Что, думаете, на это пошел парень, который меня тогда снес? Когда у него сдали колени и плечи, его выписали из команды. У него закончились деньги, и он решил заняться торговлей наркотиками. Сейчас сидит в тюрьме, где-то в Луизиане. И я никогда не был настолько хорошим футболистом, чтобы мне завидовали. Ни в колледже, ни в профессионалах.

Джеймисон зевнула.

— Но если Себастьян Леопольд причастен к этому, зачем он сказал полиции, что вы оскорбили его в «Севен-илевен», когда вы не делали ничего подобного?

— Вы спрашиваете, зачем убийце лгать?

— Я спрашиваю, как вы можете его не знать, если так его обидели, что он стал убивать людей? Возможно, у него не было вообще никакого повода. Но мне кажется, этот парень не делает ничего случайного. Ваша семья, Мэнсфилдская школа. Сообщения для вас. Вы можете рассказать мне, о чем там говорилось?

— Одно было написано на стене моего старого дома.

— И что там было?

Он процитировал.

— А другие?

Амос рассказал ей о нотном шифре, написанном на стене комнаты Дебби Уотсон. И о словах, вырезанных на спине Лафферти.

— Господи, — воскликнула Алекс. — И в каждом послании он зовет вас «братан»?

Декер кивнул.

— И говорит, что у вас много общего. Что вы оба — всё, что есть друг у друга.

— Да.

— И в последнем сообщении утверждает, что вы контролируете происходящее. И можете решить, когда закончить.

Декер посмотрел на нее.

— В смысле, он или я.

— И он явно хочет быть тем, кто останется на ногах.

— Полагаю, да.

— Хорошо. Но мне кажется, он считает, что соревнуется с тобой. Братья. Часть чего-то, что мы просто не видим.

Амос открыл глаза.

— Вроде команды?

— Вы никогда не служили в армии?

Декер покачал головой.

— Тогда, возможно, вроде команды.

— Я же говорил вам, я никогда не был настолько хорошим футболистом, чтобы вывести кого-то из себя. Я не забирал чужой позиции вместе с зарплатой. Кроме того, я не представлю, чтобы кто-то стал убивать людей только потому, что в футбольной команде колледжа он сидел дальше меня на скамейке запасных. А у профи я был просто лишним куском мяса. Я никогда не был незаменимым.

— Но вы убеждены, что Леопольд замешан в этом?

— Да.

— Основываясь на предчувствиях?

— Основываясь на факте, что он исчез. Я проверил все приюты для бездомных в городе. Он ни разу там не был. Он играл со мной. Он вышел из бара, зная, что исчезнет. И официантка работала вместе с ним. Это у нее разборка со мной. Именно ее я хочу заполучить.

— Но вы упоминали, что эта официантка может быть мужчиной.

— Да. На самом деле, наш стрелок — это она. Леопольд оба раза был за решеткой. Это должен быть второй человек.

— И он нацепил на себя те штуки, которые вы нашли в мастерской, чтобы казаться крупнее.

— Хитрый ход, поскольку копы живут и умирают с описанием внешности. Как только у них появляются рост и размеры, они просто перестают замечать людей вне этой рамки. В нас это вбивают.

— То есть Леопольд и/или стрелок могут знать, как рассуждают копы?

— Да.

Джеймисон задумалась.

— Тогда получается, он выдал всем только один явный факт. Сказал, что вы оскорбили его в вашем местном «Севен-илевен». Но вы уверены, что он соврал. Тогда нам нужно вернуться и заново начать… Декер?

Тот уже поднялся на ноги и смотрел на нее сверху вниз.

— В чем дело? — спросила она.

— Вы сказали, это наш единственный явный факт.

— Ну да. Но…

— Но это не он.

— Не что?

— Факт.

Он без лишних слов торопливо вышел из хранилища. Джеймисон вскочила на ноги, схватила сумку и побежала следом.

Глава 39

Декер и Джеймисон сидели напротив Ланкастер в полицейском управлении. Амос коротко пояснил, как он стал работать с Джеймисон и почему пришел сюда.

— Мы перерыли мое хранилище, но ничего там не нашли, — добавил он. — И тут мне пришло в голову, что я сделал допущение, основанное на неподтвержденной информации. Я принял как факт то, что не было доказано. Вот почему мы здесь.

— То есть ты хочешь услышать мои записи допроса Леопольда, когда тот был взят под стражу? — уточнила Ланкастер.

— Да. И, Мэри, настолько точно, насколько ты сможешь. На счету каждое слово. В буквальном смысле.

Ланкастер опасливо взглянул на них, потом собрала бумаги и разложила их перед собой.

— Ну, для начала: он мало что сказал. И смысла в этом было не много. Когда он закончил, я подумала, что ему было бы лучше всего заявить об ограниченной дееспособности.

— Не думаю, что его дееспособность ограничена. Скорее наоборот, — отозвался Декер. — Просто прочитай мне свои записи. И если сможешь припомнить что-то еще, это тоже будет полезно.

— Ну, думаю, мы ничего не упустим.

Она строго посмотрела на Джеймисон.

— Но чтобы все было ясно, как дважды два. Если хоть одно слово окажется в газете или где угодно, я лично запру вас в камере и забуду там навсегда. Вы уже в моем черном списке за то дерьмо, которое написали про Амоса.

Джеймисон подняла обе руки в шутливой капитуляции, но ее голос был абсолютно серьезен:

— Ни одного слова, детектив Ланкастер. Только не от меня. И я сама чувствую себя дерьмом после этой статьи. Мне не следовало ее писать, но я написала. И теперь пытаюсь это исправить. Все, что смогу.

Ланкастер придирчиво осмотрела ее.

— Джексон действительно был вашим колледжским профессором?

— Не только. Он был моим наставником. Это легко проверить, если вы мне не верите.

— Верю, — сухо отозвалась Ланкастер. — Тогда, видимо, мы все на одной стороне и в одной команде.

Она опустила взгляд на свои записи и начала читать. Когда Мэри дошла до части, где Декер оскорбил Леопольда в «Севен-илевен», Декер остановил ее.

— Это его точные слова? Я оскорбил его в «Севен-илевен»?

— Да. Я уже тебе говорила.

— О чем ты спросила его потом?

— Ну, я спросила, в каком «Севен-илевен». Я пыталась понять, если ли в его рассказе хоть какой-то смысл. Не часто люди заходят в участок и признаются в тройном убийстве, совершенном полтора года назад.

— И он сказал, в местном «Севен-илевен» рядом со мной?

Ланкастер еще раз посмотрела в свои записи и нахмурилась.

— Нет, он сказал, ты знаешь, в котором… — Она подняла взгляд. — Похоже, я решила, что ты знаешь, в каком именно «Севен-илевен» ты оскорбил этого парня. По крайней мере, с его точки зрения.

— То есть он ни разу не сказал про местный «Севен-илевен»? Тот, который рядом с моим домом на Четырнадцатой и Десалль?

Ланкастер побледнела, а когда заговорила, ее голос был напряженным:

— Нет, Амос, не сказал. Похоже, мы оба совершили логический скачок. Но мне не следовало делать такое заключение. Это ошибка новичка.

— Мэри, я тоже ее допустил.

Ланкастер по-прежнему выглядела удрученной.

— Могу я посмотреть твои заметки? — спросил Декер.

Она протянула ему бумаги, и он принялся за чтение.

Ланкастер взглянула на Джеймисон, наклонилась к ней и негромко сказала:

— Ну, как вам нравится работать с Декером? Я занималась этим десять лет. Каждый день что-то новенькое.

Алекс так же негромко ответила:

— Это… хм, необычно. Он просто вскочил и вышел из хранилища. Мне пришлось за ним гнаться.

Ланкастер расцвела в редкой улыбке:

— История моей жизни.

Декербросил бумаги на стол, и обе женщины выпрямились.

Он резко взглянул на Джеймисон:

— В поле «Отправитель» письма, которое пришло к вам с фотографией и мыслями для статьи, стояло «Mallard2000»?

— Вы же знаете. Я его вам пересылала.

— ФБР не смогло его отследить, — сказала Ланкастер, — так что не знаю, чем оно может быть полезно.

— Оно очень полезно. Мне следовало заметить это раньше.

— Что заметить?

— Ответ, который я искал, кроется не в отслеживании пути письма. Он все время был там, в имени.

— В имени? — переспросила Ланкастер. — Каком имени?

Декер поднялся и посмотрел на Джеймисон.

— У вас есть машина?

Она кивнула и тоже встала.

— Малолитражка, пробег за сто тысяч миль, держится на скотче. Зато отличный расход топлива. — Она смерила Декера взглядом. — Вам может быть тесновато. А куда мы собираемся?

— В Чикаго.

— Чикаго, — воскликнула Ланкастер. — Какого черта вам нужно в Чикаго?

— На самом деле, это пригород Чикаго. Там-то все и кроется, Мэри.

— Но откуда ты знаешь, где именно искать?

— Он дал мне адрес, семь-одиннадцать, — нетерпеливо сказал Декер.

Полицейская потрясла головой и недоверчиво проговорила:

— Хорошо, Амос, но ты представляешь, сколько на территории Чикаго «Севен-илевен»?

— Мэри, я ищу не магазин. Я ищу номер дома семь-одиннадцать.

Ланкастер беспомощно уставилась на него.

— Блин, то есть ты имеешь в виду, это вообще не «Севен-илевен»? Это был номер дома! Но он сказал…

— Он назвал числа, семь и одиннадцать. Ты записала их так, как запишет любой человек, живущий в нашей стране. Ты просто предположила, что он говорит о сети магазинов, чего он не делал.

— Но он меня не поправил.

— Ты думала, он нарисует тебе карту? Для них это игра. И она идет по их правилам.

— Хорошо, у тебя есть номер, но без улицы он бесполезен.

— У меня есть улица. Она была в адресе электронной почты.

— Маллард две тысячи? Но откуда ты знаешь, что это в Чикаго? И как Чикаго связан с произошедшим в Берлингтоне?

— Никак. Это связано со мной.

— Но Амос, что…

Ланкастер осеклась, поскольку Декер уже выскочил за дверь.

— Сукин сын! — крикнула она.

Алекс бросила на нее извиняющийся взгляд.

— История вашей жизни?

— Держите меня в курсе, Джеймисон. И присматривайте за ним. Он гениален, но даже гениальные люди делают глупости.

— Присмотрю.

И журналистка поспешила за Декером.

Ланкастер откинулась на спинку стула и посмотрела на свои заметки. Потом скатала их в комок и швырнула в стену.

— Гребаный «Севен-илевен»!

Глава 40

Как и предполагалось, малолитражка плохо подошла Декеру, поскольку тот был примерно с нее размером. В конце концов им пришлось снять переднее сиденье, и Амос втиснулся на маленькое заднее, вытянув свои длинные ноги вперед.

Он сидел с закрытыми глазами, сложив руки на брюхе. Они заехали в мотель, где Декер засунул в холщовый мешок смену одежды. Он узнал, что в крошечном багажнике машины Джеймисон держит собранный чемоданчик.

— Типовая инструкция репортера, — сообщила она.

Когда они прибавили скорости, Алекс встревоженно посмотрела на Декера в зеркало заднего вида:

— Я бы предпочла, чтобы вы там пристегнулись.

— Просто не попадайте в аварию, — сказал Амос, не открывая глаз. — Я превращусь в очень большой снаряд, больше вашей машины. Вы точно не захотите узнать произведение массы на скорость моей задницы в полете.

Журналистка уставилась на дорогу. Машина ехала по федеральной трассе уже три с лишним часа. Сейчас они были в Индиане. Впереди еще часа четыре.

— Я заказала нам комнаты на «Икспедиа», — сказала она. — В «Комфорт Инн», не доезжая Чикаго. Мой банковский счет это переживет. — Она обернулась взглянуть на Декера: — Вы все еще не сказали, куда мы направляемся.

— Уже сказал. Броктон, штат Иллинойс. Пригород в двадцати милях к югу от Чикаго. Не перепутайте с Броктоном, штат Иллинойс, деревней в Имбарэсс-Тауншип рядом с Шампейн, с населением три сотни человек.

— Имбарэсс-Тауншип^[372]? Серьезно?

— Не я его называл.

— Хорошо, но вы не сказали, куда именно в Броктоне мы едем.

— По адресу, который оставил мне Леопольд.

— Семь-один-один что?

— Маллард две тысячи — название улицы.

— В Иллинойсе нет улицы с таким названием. Я проверила.

— Улица есть, но она известна под другим названием.

— Не поняла.

— Это простой шифр, Джеймисон. Попробуйте догадаться.

Шли минуты.

— Ладно, сдаюсь. У меня хреново с кроссвордами.

— Улица называется Дактон-авеню.

— Дактон?

— Попробуйте в обратную сторону. Это не трудно. Я в вас верю.

Алекс сосредоточилась на дороге.

— Вот дерьмо, — через несколько секунд сказала она. — Кряква — это утка^[373], а две тысячи фунтов равны одной тонне.

— Поздравляем, вы повышены до младшего детектива.

— Но что находится по адресу семь-один-один по Дактон-авеню?

— Место, которое я привык называть домом.

Она извернулась, чтобы посмотреть на него, но Декер уставился в боковое окно.

— Ваш дом?

— Потом, Джеймисон. Сейчас следите за дорогой. Я не пристегнут, помните?

Она рассержено отвернулась, резко прибавила газу и удовлетворенно улыбнулась, услышав, как Амос стукнулся головой о крышу машины.

Они остановились у закусочной для дальнобойщиков на съезде с трассы, чтобы заглянуть в туалет, заправиться и перекусить. Джеймисон заказала чизбургер, картошку-фри и «Корону». Декер взял большую пиццу и кока-колу. Затем уставился на ее тарелку.

— Несмотря на вчерашнюю китайскую еду, я считал вас сдвинутой на здоровой пище.

Джеймисон так вгрызлась в бургер, что по подбородку потек жирный соус.

— Я могла бы и вас переесть.

— Когда-нибудь, в другой жизни.

— А что вы рассчитываете найти в этом месте в Дактоне?

— Если оно еще там. Я пытался позвонить туда по старому номеру, но он поменялся. А в справочниках их нет.

— Декер, но что это за место? Вы назвали его домом.

— Место, где людей вроде меня разбирали, изучали и тестировали.

Джеймисон опустила бургер.

— Вместе с этими гениями памяти? Тот… институт?

— Саванты, аутисты, Аспергер, синестезия и гипертимезия.

— Гипер что?

— Тимезия. На греческом «гипер» означает «чрезмерный», а «тимезия» — «память». Сложите их вместе и получите меня. Истинная гипертимезия — почти идеальная память на свое личное или автобиографическое прошлое. У меня она есть, но, кроме того, я не забываю все, что когда-либо видел, читал или слышал. Безупречные воспоминания о… ну, обо всем. Я не представлял, что мой мозг настолько велик. Вероятно, я использую бо́льшую его часть, чем остальные люди, но только потому, что мне крепко врезали на футбольном поле.

— А синестезия?

— Я вижу цвета там, где другие их не видят. В числах, местах, предметах. Видимо, удар перемешал и каналы восприятия ощущений.

— Я польщена вашим доверием. Но меня это удивляет. Мне казалось, вы скрытный человек.

— Я скрытный человек. Я никому об этом не рассказывал, кроме моей жены.

— Тогда почему вы рассказываете мне? Мы не так уж хорошо знакомы.

Прежде чем ответить, Декер съел кусок пиццы, потом запил ее колой.

— Джеймисон, мы с вами выслеживаем убийц. Они убили многих людей, включая агента ФБР. Я считаю, что должен вам всю историю, поскольку вы рискуете своей жизнью.

Алекс отложила бургер и смочила рот пивом.

— Вы представляете меня намного храбрее, чем я есть, — тихо сказала она.

Декер откусил еще пиццы и допил колу.

— Будем надеяться, что в этом вы ошибаетесь.

Глава 41

Они заселились в мотель, немного поспали, помылись и переоделись. И сейчас стояли перед восьмиэтажным кирпичным зданием с маленькими окнами, построенным лет шестьдесят назад.

Джеймисон взглянула на Декера, потом посмотрела на номер дома, приделанные к фасаду здания металлические цифры.

— Семь-один-один, Дактон. Так это и был ваш дом?

Декер кивнул, не отрывая взгляда от здания:

— Немного изменился. Двадцать лет прошло.

— Это был настоящий научно-исследовательский центр?

— По большей части. В основном они пытались понять, как работает мозг. Они были одними из первых, кто занялся многоплановыми междисциплинарными исследованиями.

— И что это означает?

— Это означает, что они не просто подключали к твоей голове электроды и меряли активность мозга. Они занимались всеми физиологическими штуками — в конце концов, мозг — это орган, и работает он в основном на электрических импульсах. Но еще они проводили консультационные сессии, групповые и индивидуальные. Они хотели изучать людей вроде нас, но еще они хотели… знать нас. Каково иметь исключительный ум, как это повлияло или изменило нашу жизнь.

— Обстоятельные ребята.

— Да, такими они и были.

— И что в результате?

Декер пожал плечами.

— Мне не рассказывали. Я провел здесь несколько месяцев, а потом мне сказали, я могу идти. И никаких повторных исследований. По крайней мере, у меня.

— Погодите, вам сказали, что вы можете идти? Вас держали тут насильно?

— Нет, добровольно.

— Тогда почему?

Декер посмотрел на нее.

— Потому что я был напуган. Джеймисон, мой мозг изменился, то есть во мне изменилось практически все. Эмоции, личность, социальные навыки. Я хотел понять почему. Хотел понять… на что может быть похоже мое будущее. Думаю, мне хотелось выяснить, во что я со временем превращусь.

— Но мне кажется, от этого изменения было много пользы. Я хочу сказать, идеальная память превращает учебу и работу в легкое занятие.

Он вновь посмотрел на здание.

— Вы себе нравитесь?

— Что?

— Вы нравитесь себе как личность?

— Ну, да. В смысле, я могла бы больше заниматься физкультурой, и пора бы уже найти хорошего парня, — но да, я себе нравлюсь.

— Ну, я себе тоже нравился. А потом этот человек исчез. И у меня не было права выбора.

Ее лицо вытянулось.

— Верно. Я об этом не задумывалась.

— И было бы неплохо иметь возможность кое-что забывать. Знаете, люди забывают. Хотят кое-что забыть.

— Декер, даже человек с нормальным умом никогда не забудет того, что случилось с вашей семьей.

— Но я помню каждую подробность, в синем цвете. И я никогда ничего не забуду — даже что чувствовал, когда нашел их тела. До самого последнего дня. Меня время не лечит, мой разум не дает течению времени притуплять воспоминания. Они остаются такими же яркими, как в первый день. Как картина, которая никогда не выцветает. Некоторые люди не могут вернуться в прошлое? А я не могу уйти от него.

— Я сожалею.

Амос обернулся и смерил ее взглядом.

— Я больше не воспринимаю сочувствие, — сказал он. — Я привык. Но не более.

Он вошел в здание, и Джеймисон поспешила за ним.

В списке организаций отсутствовало название исследовательского центра. Декер подошел к стойке и махнул временным полицейским удостоверением, но сидящая там женщина не смогла помочь. Она впервые слышала об организации, которую он назвал. Декер и Джеймисон обошли большой холл. Амос смотрел по сторонам, впитывая все детали.

— Прогулка по аллеям памяти? — лукаво спросила Джеймисон.

Он посмотрел на нее сверху вниз, подняв брови. Она покраснела.

— Извините, я просто пыталась поднять вам настроение. Похоже, юмор действительно с вами не работает.

Но Декер уже шел к маленькому цветочному киоску, стоящему в углу холла. Джеймисон нагнала его, когда он подошел к прилавку.

За прилавком стояла женщина лет пятидесяти. Коренастая, с коротко подстриженными светло-каштановыми волосами. Черные брюки и белая блузка с длинным рукавом составляли ее рабочую одежду.

— Могу я вам помочь? — обратилась она к Декеру.

— Этот киоск здесь уже давно, — начал Амос. — Я его помню.

Она улыбнулась.

— «Флора Доры». Он тут с тех пор, как построили здание, с пятьдесят пятого года. Дора — моя мать. Она его открыла.

— Я и ее помню. Вы на нее похожи.

Женщина улыбнулась еще шире.

— Я взяла киоск на себя десять лет назад. Мама и отец создали хороший бизнес. Когда я училась в колледже, то приезжала сюда и помогала им. А сейчас у меня одна задача — не испортить дело. Кстати, я — Дейзи^[374]. Да и как еще меня могли назвать? Я младшая из четырех сестер, и у всех нас цветочные имена.

— Так вы здесь уже десять лет, Дейзи?

Женщина нахмурилась.

— Мне почему-то кажется, что вас не интересует покупка букета.

— Вы правы, — признал Декер.

Он показал свое удостоверение.

— Из другого штата, — заметила она. — Наверное, серьезное дело.

— Так и есть. В этом здании находился исследовательский центр. Ну, он был тут двадцать лет назад. Институт когнитивных исследований…

Дейзи улыбнулась:

— Ну конечно, я их помню. Они были хорошими клиентами.

— Были? То есть сейчас их тут нет?

— Нет, они съехали. Это было… дайте подумать… лет семь назад, или восемь. Я помню большие фургоны. Как правило, если предприятие здесь открылось, здесь оно и остается. Отличное расположение, красивое старое здание, за которым хорошо следят. Первоклассное место. И рукой подать до Чикаго.

— Я полагаю, вы не знаете, куда они переехали?

— Нет, не знаю. А вы не пробовали найти их в телефонном справочнике?

— Пробовал. Их там нет.

— О, очень жаль.

— Все равно спасибо вам, — сказал Декер и повернулся, чтобы уйти.

— Но здесь остался старый доктор Рабинович, — сказала она.

Амос обернулся к ней.

— Гарольд Рабинович?

— Да. А откуда вы знаете его имя?

— Кое-что разузнал, прежде чем сюда приехать, — быстро ответил Декер.

— О, ну хорошо. Он по-прежнему живет тут и, вы не поверите, до сих пор заказывает у нас цветы. Знаете, когнитивы — так мы их звали — были из числа наших лучших клиентов. Мать часто говорила мне, они каждую неделю заказывают свежие цветы. И они посылали много цветов разным людям. Это было очень славно. И для них, и для нашей выручки.

— Так у вас есть его адрес?

Выражение лица цветочницы изменилось.

— Мне не следует давать такую информацию, — нерешительно произнесла она.

— А вы можете дать мне его номер телефона?

— Боюсь, с этим тоже не очень. Вы, вроде бы, человек приличный, но это против наших правил.

— Хорошо, а вы можете позвонить доктору Рабиновичу, — предложил Декер, — и сказать, что его хотел бы увидеть Амос Декер? Если он согласится, вы дадите мне его адрес. А на нет и суда нет.

— Ну, это вроде бы разумно. Так вы его знаете? Я прочитала на вашей карточке, что вы Амос Декер.

— Да, я его знаю.

— Так что ж вы сразу не сказали? Подождите.

Она подошла к телефону, посмотрела в своем компьютере номер и набрала его. Разговаривала она, отвернувшись. Через минуту положила трубку и вернулась к ним. Что-то написала на листке бумаги и отдала Декеру.

— Бинго. Он сказал, что будет рад вас видеть.

Амос посмотрел на листок, потом поднял взгляд на женщину.

— Ваши родители еще живы?

Вопрос несколько удивил Дейзи.

— Мама в центре для престарелых, и ей там нравится. И надо же, составляет им все букеты.

— Тогда передайте ей, что Амос Декер помнит ее цветы. И… что они здорово помогли.

— Конечно, передам. Она будет рада это слышать. Чем больше цветов, тем лучше мир, так мама на это смотрит.

На улице Джеймисон посмотрела на Декера.

— Отлично сработано.

Он не ответил.

— Так цветы помогли, а?

Амос взглянул на нее.

— Да. Они действительно помогли. И что?

— Возможно, вы изменились меньше, чем думаете.

Глава 42

По дороге к Рабиновичу Джеймисон посмотрела на Декера, сидящего сзади.

— Один вопрос.

— Только один?

— Может, и нет. Итак, рассуждая прямо, вы оскорбили не Леопольда. Вы оскорбили его партнера. Официантку. Леопольд просто доставил сообщение.

— Верно.

— Предположительно потому, что вы узнали бы того человека?

— Я бы наверняка его узнал.

— И этот человек был вместе с вами в институте?

— Это единственное, на что может ссылаться Mallard2000. Я не верю в совпадения, особенно такого размера.

— Хорошо. Значит, наш стрелок — мужчина. Ну, по крайней мере, это правдоподобно. Правда, бармен очень грубо назвал его «оно». Видимо, он считал ее мужчиной, одетым как женщина. Или транссексуалом. Учитывая такие радикальные изменения, вы можете не узнать его.

— Возможно, нет.

— И она могла быть мужчиной в институте и женщиной сейчас. Или наоборот.

— Могла.

— То есть вы оскорбили этого человека, когда были в институте?

Телефон Декера зазвонил. Это была Ланкастер.

— Мы нашли кучу отпечатков и ДНК в туалете бара, — сказала она. — Сделали отбор, потом прогнали их по базам данных. ФБР занималось тем же.

— Ничего?

— Пара наркоманов, один насильник. Все сейчас сидят, но в какой-то момент они пользовались этим туалетом.

— Но не официантка?

— Нет. А у вас что?

— Сообщу через пару часов. Идем по следу.

Он отключился и откинулся на спинку сиденья «Судзуки».

Джеймисон испытующе взглянула на него:

— Пусто?

— Пусто. Будем надеяться, Рабинович окажется более полезным.

* * *

Доктор Гарольд Рабинович жил в квартире в старом здании на другом конце города. Декер постучал в дверь и услышал приближающиеся шаги.

— Кто там? — спросил голос.

— Амос Декер.

Дверь открылась, и детектив увидел невысокого облысевшего мужчину с седой бородкой и в темных очках. Мужчине было хорошо за семьдесят. На нем был поношенный кардиган, костюмные брюки и белая рубашка.

— Привет, Амос, — сказал мужчина, глядя Декеру в живот.

У Декера ушла секунда, чтобы сообразить.

— Доктор Рабинович, когда вы потеряли зрение?

— Полностью? Семь лет назад. Макулярная дегенерация. Очень неприятное заболевание. Вы не один… Я слышу кого-то еще.

— Мой друг, Алекс Джеймисон.

— Здравствуйте, доктор Рабинович. Пожалуйста, зовите меня Алекс.

— Мне нравятся ваши духи. Ваниль и кокос, очень приятно. Я прав?

— Вы правы. Здорово.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Одни чувства компенсируют другие, сами понимаете. Заходите, пожалуйста.

Они расположились на стульях в небольшой гостиной. Декер осмотрелся. Опрятная обстановка, заботливо сконструированные тропинки. Еще раньше он приметил белую трость, висящую на крючке у входной двери.

— Я удивился, когда услышал, что вы хотите со мной увидеться, — начал Рабинович.

— Я не отниму у вас много времени.

— Амос, я дошел до той точки в жизни, когда у меня есть все время мира. Моя профессиональная деятельность завершена. Жена умерла. Здоровье ухудшается. Старые друзья мертвы. У детей собственные проблемы со здоровьем. Внуки закончили колледж и начали собственную жизнь. Так что ваш приход очень приятен.

Декер откинулся назад, не отрывая взгляда от Рабиновича. Джеймисон посматривала то на одного мужчину, то на другого.

— Давно вы ушли из Института когнитивных исследований? — спросил Амос.

— Они выпустили меня на лужок десять лет назад. Я бы остался подольше, но уже тогда начались проблемы со зрением.

— Они переехали.

— Я знаю. Держу с ними связь. Институт, знаете ли, вырос.

— Нет, я этого не знал.

— Поэтому они и переехали. Нужно было больше места. С тех пор, как вы у нас были, мы продвинулись на несколько световых лет. Теперь мы знаем намного больше.

— И вы, очевидно, меня помните.

— Вас было трудно забыть. Наш единственный профессиональный футболист. Довольно необычно.

— Когда уехал отсюда, я пошел работать в полицию. Сначала копом, потом детективом.

— Вы упоминали о своих амбициях, когда были у нас.

— Да, правда.

— Это хорошо. И ваша карьера была продуктивной?

— Были свои удачи и неудачи, как в любом деле.

— Надеюсь, удач было больше.

— Возможно, тут вам удастся мне помочь.

Рабинович нахмурился.

— Не понимаю.

Декер рассказал о Мэнсфилде.

— Я слышал об этом, — сказал Рабинович, — как и вся остальная страна. Трагедия. Ужасная трагедия. Столько жизней просто… закончились. Без всякой причины.

— Я работаю над этим делом. И причина есть. Более того, она может быть связана со мной лично.

— То есть? — резко спросил Рабинович.

— Я полагаю, что некий человек, который был в одно время со мной в институте, причастен к массовому убийству в Мэнсфилде.

Рабинович ухватился за край стула.

— Что?!

— Я не могу сообщить вам подробности, но убийца переслал мне старый адрес института. Он утверждал, что я его оскорбил. И указал, что убивает именно по этой причине.

— Господи!

Рабинович едва не свалился со стула, но Декер, двигаясь очень быстро для такого крупного человека, успел подхватить его и усадить обратно; затем взглянул на Джеймисон:

— Воды?

Та вскочила и побежала в соседнюю комнату. Не прошло и минуты, как она вернулась со стаканом воды. Декер передал стакан Рабиновичу, тот отпил немного и осторожно поставил стакан на стол рядом с собой.

— Простите, — сказал Амос. — Мне не следовало это так на вас вываливать. Иногда… иногда я просто не осознаю…

Рабинович дрожащей рукой вытер губы, потом сел поудобнее.

— Ваши неврологические переключатели, Амос, были криво выставлены, за неимением лучшего термина. Я знаю, что вы с трудом воспринимаете некоторые социальные параметры и сигналы, как и многие другие люди из тех, что у нас побывали. Это связано с зонами. Какие-то зоны мозга становятся экстраординарными в том, что способны делать, а какие-то немного регрессируют. По крайней мере, с точки зрения общества. Это вопрос приоритетов разума.

— Вот почему я здесь. Люди, которые побывали у вас. Один из них может быть нашим убийцей.

Рабинович потряс головой, расстроенно наморщил лоб.

— Мне кажется, это просто… ужасно. И сомнительно.

— Поврежденный разум, доктор Рабинович.

— Я думаю, Амос, вы можете звать меня Гарольдом. Мы уже не находимся в отношениях «врач — пациент».

— Хорошо, Гарольд. Поврежденный разум, пусть даже исключительный в каких-то аспектах, способен на многое. И хорошее, и плохое.

— Но вы же наверняка отлично помните людей, с которыми встречались в институте. Вы видели среди них бездушного убийцу?

— Честно говоря, нет. И я не помню, чтобы кого-то «оскорблял». Я не могу припомнить за это время ни одного оскорбления.

— Но вы говорите, что… человек, ответственный за эти ужасные деяния, дал вам адрес института?

— Старый адрес, на Дактон. Он зашифровал его, но намерение было очевидно.

Рабинович потер губы.

— Сомневаюсь, что смогу добавить какие-то сведения к уже вам известным.

— Вы сосредоточились на пациентах, которые были там вместе с вами, — заговорила Джеймисон. — А врачи, психологи, другие специалисты, с которыми вы встречались?..

Декер медленно кивнул.

— Об этом я не думал.

— Я не верю, — твердо сказал Рабинович, — что человек, работавший в нашем институте, мог совершить подобные злодеяния.

— Мне тоже не хочется так думать, — поспешно сказала Джеймисон. — Но в подобных расследованиях нельзя сбрасывать со счетов любую возможность. Это было бы безответственно.

— Крис Сайзмор, — произнес Амос.

— Кто? — спросила Джеймисон.

— Он был психологом и работал в институте, — ответил Рабинович. — Мне говорили, что он ушел несколько лет назад.

— Декер, а почему вы его упомянули? — спросила Джеймисон.

— Потому что мы с ним не ладили. Поссорились. Ничего такого, чтобы я счел его нашим парнем. Но мы с ним не ладили.

— Он может оказаться Леопольдом, если прибавить двадцать лет? — спросила она.

Декер прикрыл глаза и мысленно прокрутил соответствующие кадры.

— Рост и телосложение верные. Черты лица похожи. Но сложно сказать, сколько Леопольду лет. Сайзмору сейчас должно быть чуть за пятьдесят. Итого, хотя это и сомнительно, Сайзмор и Леопольд могут быть одним и тем же человеком. Татуировку на руке могли сделать позже. Насчет флота он мог соврать. Голос за столько лет мог измениться. За двадцать лет в нем многое могло измениться. Но когда Леопольда арестовали, у него взяли отпечатки пальцев и образец ДНК. Отпечатки Сайзмора предположительно должны быть в каких-то профессиональных базах данных. Их будет довольно просто сравнить.

У Декера в телефоне была фотография Леопольда, но, разумеется, он не мог показать ее Рабиновичу.

Амос посмотрел на доктора.

— Вам известно, что случилось с Сайзмором? Почему он ушел из института?

Пожилой мужчина нервно постучал пальцами по ноге.

— Как я говорил, я ушел задолго до него.

— Но вы говорили, что поддерживаете связь со своими бывшими коллегами.

— Ну, да, у него были некоторые профессиональные проблемы.

— Какого рода?

— Мне действительно не хочется в это лезть. Но они были достаточно серьезными, чтобы его попросили уйти.

— Декер, а какие у вас с ним были проблемы? — спросила Джеймисон.

— У него были свои любимчики, и я к ним не относился.

— У Криса были фавориты, — произнес Рабинович. — Мне хочется думать, что я относился ко всем пациентам с равной вежливостью, уважением и внимательностью. Но я тоже человек, и некоторые случаи интересовали меня больше, чем другие. В случае мозговых травм вроде вашей, Амос, пациентов очень редко удается реанимировать, не говоря уже каком-то переключении каналов восприятия. — Он улыбнулся. — Вдобавок я шестьдесят лет болел за «Медведей», и хотя вы играли за Кливленд, вы были единственным игроком из НФЛ, который когда-либо попадал к нам. Сейчас, когда вы упомянули об этом, я вспомнил, чем был недоволен Крис. Не знаю, испытывал ли он к вам неприязнь, или же это было проявлением тех проблем, из-за которых ему впоследствии пришлось оставить институт. Но он, похоже, считал, что вы не соответствуете нашим приоритетам.

— Я не улавливаю, — призналась Джеймисон. — На чем он основывался?

— Сайзмор считал, — ответил Декер, — что я, будучи футболистом, принял на себя риск остаться без мозгов. Полагаю, он думал, что я занимаю чужое место.

— Вот как? Этого я не знал, — сказал Рабинович.

— Я никому не рассказывал. Он высказал все это во время одной «беседы» в коридоре.

— Редкий непрофессионализм, — резко заметил Рабинович.

— Возможно. Но я никогда не предполагал, что это может быть мотиваций для Мэнсфилда.

— Итак, вопрос на миллион долларов — где сейчас доктор Сайзмор? — сказала Джеймисон.

— Не знаю, — ответил Рабинович. — С тех пор, как я ушел из института, я ничего от него не слышал.

— Он мог перебраться в район Берлингтона, — заметила Джеймисон.

— Если он до сих пор работает по специальности, — сказал Декер, — он должен быть в какой-то базе данных лицензий. С этого можно начинать.

— Я могу позвонить в институт и спросить, что им известно, — предложил Рабинович. — Поскольку речь идет не о пациенте, думаю, они пойдут навстречу. Кто-нибудь из них может знать, где сейчас Крис.

Декер сообщил ему свои контакты.

— Мы будем в городе в течение дня или около того. — Он встал. — Спасибо, Гарольд. Вы нам очень помогли.

Рабинович тоже поднялся.

— Я молюсь, чтобы Крис не оказался вашим убийцей, но если это все-таки он, я буду молиться еще сильнее, чтобы вы смогли схватить его и остановить, пока он не причинил больше вреда.

— Тогда будем надеяться, что Бог к вам прислушивается, — ответил Декер.

— Вы думаете, этот человек может еще кого-то убить? — спросил Рабинович.

— Я уверен, что он попытается.

Глава 43

Выйдя от Рабиновича, Декер и Джеймисон зашли пообедать. Пока они сидели в кафе, Амос позвонил Ланкастер и ввел ее в курс дела.

— Ладно, мы попробуем отследить этого Сайзмора, — сказала она, — если сможем. И если его отпечатки доступны онлайн, мы запросим их и сравним с отпечатками Леопольда. Как только мы что-нибудь найдем, я тебе позвоню… — Она помолчала. — Значит, возвращаемся к твоим пенатам? Я не знала, что ты был в этом институте.

— Никто не знал, кроме Кэсси.

— Мы долго были напарниками, Амос.

— Мэри, мне никогда не приходило в голову, что тебя интересует мое прошлое.

— Ну, это показывает, что даже люди с большими мозгами делают ошибки, — отрывисто сказала она, подтверждая свое огорчение и досаду.

Она отключилась, и Декер положил телефон рядом со своей тарелкой с недоеденным чизбургером и горкой картошки.

— Всё в порядке? — спросила Джеймисон.

— Ага, — ответил Амос и подобрал полоску картофеля.

— Если выяснится, что Сайзмор — это Леопольд, — сказала Джеймисон, — он должен быть реально больным чуваком.

— Если он убил тринадцать человек, он реально больной чувак.

— Я не об этом.

— Тогда поясните.

Она отставила тарелку и подалась к Декеру.

— Получается, «оскорбление» в том, что вам досталось больше внимания, чем какому-то его протеже? Типа конкурса красоты для мозгов? Серьезно? И в отместку он убивает кучу людей?

— Поправка. Если это Леопольд, он никого не убил. Да, мы не знаем, кто убил агента Лафферти. Но Леопольд сидел за решеткой и во время убийства моей семьи, и во время стрельбы в Мэнсфилде. У него непрошибаемое алиби. И мне кажется, обе эти отсидки были спланированы.

— То есть он знал, что вашу семью собираются убить, и знал, что случится в Мэнсфилде?

— Слишком уж вовремя он пришел сдаваться в полицию Берлингтона. И я посмотрел протокол задержания из Крэнстона. Нарушение общественного порядка. Он провел ночь в тюрьме, и всё. Они даже не стали выдвигать обвинение. Просто выпустили его на следующее утро. Но это однозначно доказывает, что он не мог убить мою семью.

— Верно; и он договорился с каким-то парнем, нашим «пять и одиннадцать тощим чуваком», который обернулся широкоплечим маньяком, чтобы тот фактически совершил убийство.

— И этот человек никак не может оказаться Сайзмором.

— Итак, если вы оскорбили Сайзмора, он заключил партнерство с человеком, который притворялся официанткой в баре. Интересно, что за человек способен так легко убивать?

— Мне тоже.

— Но все-таки, если за этим стоит Сайзмор, как настолько отмороженный парень стал психологом?

— Может, у него в голове что-то перещелкнуло. Предположим, биполярное расстройство, и лекарства перестали действовать. Леопольд, похоже, сказал своему адвокату, что у него биполярное расстройство и закончились таблетки. По крайней мере, так защитник заявил судье. Или он мог получить какую-то травму, физическую или эмоциональную, которая его изменила. У него была шишка на шее и следы от иглы на руке. Может, у него внутри оказался излишек химии… Многое может случиться с человеком за двадцать лет. Если это Сайзмор, он пошел на риск, дав мне встретиться с ним. Он знает, как работает мой мозг. Я ничего не забываю. Если это он, я мог его узнать.

— Но вы не узнали. Так что это может и не быть он.

— Может.

— Как-то все это жутко…

— Конечно, жутко. Потому что подобное может случиться с любым из нас.

— Или он может быть чистым злом.

— И такое возможно, — согласился Декер. — Теперь вам полегчало?

Алекс вздрогнула.

— Не думаю, что мне полегчает, пока это дело не закончится.

Телефон Декера зазвонил. Он ответил.

— Амос, — сказал Рабинович, — не знаю, хорошие это новости или плохие, но после ухода Криса институт пересылал ему профессиональную почту. Сейчас этот ручеек почти пересох, но у них есть адрес.

Декер записал адрес, поблагодарил Рабиновича, потом нашел место на карте в телефоне.

— На полпути между Чикаго и Берлингтоном, — сказал он. — Мы проезжали мимо.

— Иначе говоря, если Сайзмор все еще там живет, он мог довольно легко сгонять в Берлингтон и обратно.

— Поехали.

— Декер, а разве нам не следует сообщить об этом полиции?

— О чем? У нас нет никаких доказательств его причастности. Ни лоскутка. Мы можем их отыскать. И если выяснится, что мы правы, мы вызовем копов.

Амос быстро зашагал к выходу из кафе; Алекс последовала за ним, но медленнее.

Четыре часа спустя они съехали с шоссе и еще минут двадцать крутились по улицам, пока Декер, который работал с навигатором в телефоне, не указал Джеймисон на очень старый и запущенный квартал.

— Похоже, этот парень скатился на дно, — заметила Алекс.

Декер не ответил — его взгляд последовательно охватывал и вбирал окрестности.

— Вон тот, третий слева, с черными занавесками. Езжайте мимо.

Джеймисон поехала дальше. Декер распорядился остановиться у тротуара на противоположной стороне улицы примерно в пяти-шести домах от Сайзмора.

— Декер, Рабинович говорил, что Сайзмор оставил институт несколько лет назад.

— Верно.

— Я просто задумалась об этом. Мог ли он действительно быть Леопольдом? В смысле, тот парень выглядел настоящим бездомным и все такое. Мог ли Сайзмор так быстро скатиться вниз?

— Да, — ответил Декер. — Я смог. И меньше, чем за год.

Мгновение она смотрела на него, открыв рот, потом медленно отвела взгляд.

— О. Да, ясно.

Амос выпутался из заднего сиденья машинки и вылез наружу. Когда Джеймисон собралась последовать его примеру, он нагнулся и, просунув голову внутрь, сказал:

— Вы остаетесь в машине.

— Что?

— Если дела пойдут плохо, уезжайте и звоните копам.

— Декер, я не стану отпускать вас…

— Станете.

Он закрыл дверцу и направился к дому Сайзмора.

Амос шел по тротуару, засунув руки в карманы и опустив голову. Казалось, он пытается спрятаться от резкого холодного ветра.

Но он все время внимательно смотрел направо, наблюдая за домом, к которому шел. Смеркалось, но внутри света не было. Подъездная дорожка пуста. Если Сайзмор еще живет здесь, его может не быть дома. Он может быть в Берлингтоне, планируя очередное убийство.

На самом деле Декер не думал, что Сайзмор и Леопольд — один и тот же человек. Хотя прошло двадцать лет и люди меняются, Декер чувствовал, что узнал бы Сайзмора, хотя не так уж часто сталкивался с ним в институте. Однако нельзя быть уверенным, не копнув глубже. А это единственный перспективный след.

Он пересек улицу, постоял между двумя припаркованными машинами, одну из которых водрузили на бетонные блоки, и пошел дальше по выщербленному тротуару. Миновал дом, обогнул квартал, срезал по переулку и в конце концов подобрался к заднему двору дома Сайзмора. Перебрался через провисшую сетку забора и подошел к дому сзади. С этой стороны света тоже не было.

Декер подобрался к черному ходу, положил руку на рукоять пистолета и стал ждать, напряженно прислушиваясь. Шагов не слышно. Вообще никаких звуков.

Он посмотрел по сторонам. На задних дворах соседних домов никого не видно. Слишком холодный вечер, чтобы сидеть на улице.

Амос разбил локтем стекло, просунул в дыру руку, отпер дверь и вошел.

Он попал в маленькую комнату. Слева стояли стиральная машина и сушилка. Несколько ступенек вели в кухню. Пахло жареной едой и несвежим сигаретным дымом. Декер вспомнил, что Сайзмор курил. Амос видел, как тот ходил на перекуры, держа в руке пачку сигарет; похоже, он не изменил своей привычке. Но Декер сидел в баре с Леопольдом, и тот ни разу не попытался закурить. Если ты курильщик, то непременно закуришь в баре, если можешь, а в Берлингтоне это было вполне законно. И одежда Леопольда не пахла табаком. Декер почувствовал бы этот запах. Похоже, след ведет в тупик, но его все равно нужно пройти до конца.

Амос прокрался по лестнице и оглядел маленькую кухню. В раковине стояло несколько тарелок. В мусорной корзине валялась газета. Декер проверил дату. Две недели назад. Ситуация становилось совсем бредовой.

Он вышел из кухни и заглянул во все комнаты на этаже. Никаких свидетельств, что здесь кто-то недавно был. Амос поднялся по короткому лестничному пролету на верхний этаж. Затем, потеряв терпение, пошел по коридору, распахивая двери ногой. Проверил первую комнату, вторую, потом подошел к третьей и последней двери.

Он толкнул дверь и тут же стал дышать ртом. Не по своей воле. Просто это был единственный способ справиться с запахом.

Декер подошел к кровати и посмотрел на нее.

Сложно сказать, чье тело лежало на постели, поскольку оно сильно разложилось. Рост примерно подходил, но лицо было уже безнадежно. Судя по степени разложения, тело пролежало здесь заметное время.

Тело заняло все его внимание. Декер смотрел только на него.

Но сейчас его взгляд пробежался по комнате и замер, прикованный к одной точке.

Амос подошел к стене и тупо посмотрел на надпись.

Опять ошибка. Если он уже сгнил, ты тормозишь. Не сдавайся. Может, у тебя получится. Или не получится. Чмоки, братан.

Глава 44

— Это Крис Сайзмор, — сказал агент Богарт. — Только что подтвердили по отпечаткам и зубам.

Декер позвонил в полицию, потом — агентам ФБР. Закон обрушился на ветхий домик, подобно буре.

Они находились в доме Сайзмора. К счастью, останки давно увезли.

Александра Джеймисон сидела в своей машине со строгим указанием не писать об этом ни слова.

Декер кивнул:

— Разумеется, это он.

— Почему?

Амос указал на надпись на стене.

— Из-за нее.

Богарт встал рядом.

— Поясните.

— Они сказали, опять ошибка. Это дом Сайзмора. Я мог прийти сюда только потому, что считал его причастным. Я ошибся. Он — просто еще одна жертва.

— То есть они играют вами. Дергают за поводок на каждом шагу.

Декер кивнул.

— Показывают, что они умнее меня. Может, они и вправду умнее…

— Ну, будем от всей души надеяться, что они ошибаются.

— Они все время на шаг впереди. «Если он уже сгнил»? К тому времени, когда я сюда добрался, он уже почти разложился.

— Ну, у них было много времени, чтобы все спланировать. Вам просто нужно нагнать их. Черепаха и заяц. И у вас за спиной ФБР. Так что вам не придется справляться в одиночку.

Они вышли на улицу; уже было раннее утро.

— Итак, семьсот одиннадцать, Дактон, — произнес Богарт. — Ваши старые пенаты, так вы сказали.

— Да.

— Хорошо, но раз это не Сайзмор, кто же затаил на вас злобу? Кто это может быть?

— Я не смог вспомнить никаких проблем с другими врачами или сотрудниками института.

Богарт присел на край бетонной веранды и вздохнул.

— Ладно. Кто-то другой? Должно же быть что-то. Иначе зачем указывать вам на это место? Откуда он мог о нем знать, если он не был пациентом или сотрудником?

Декер уселся рядом с ним.

— Он не просто был там. Я должен был сделать нечто — или он так это воспринял, — заставившее его пойти на убийства.

— Декер, неуравновешенный разум может воспринять любой поступок как пренебрежение. Вы не пропустили его в дверях. Чихнули на него. Первым ответили на вопрос. Откуда нам знать?

— Я должен знать. Я единственный, кто может знать.

— Ну, вы ничего не забываете, так что мне остается верить, что оно выплывет.

— В это и проблема. Если оно не выплыло, значит, оно не здесь. — Декер постучал пальцем по голове. — Вещи не приходят ко мне. Я забираюсь в голову и достаю их. Есть разница.

Богарт встал и посмотрел на него.

— Видимо, есть, раз вы мне объяснили. — Он засунул руки в карманы. — Медэксперт установил, что Сайзмор мертв примерно две недели. Не представляю, где в тот момент был Леопольд со своим «другом». Мы собираемся прочесать окрестности, вдруг что-то выяснится.

— Сомневаюсь. Я прокрался на задний двор, когда еще было светло, и вломился в дом. Здоровенный мужик, и никто ничего не заметил.

— Ладно, мы все равно этим займемся.

— У Сайзмора была работа?

— Сейчас проверяем. Если и была, кто-нибудь должен был сообщить о его исчезновении, когда он не вышел.

— Некоторые работы не требуют от вас где-то появляться.

— Хорошо, я дам вам знать, что мы найдем.

Богарт ушел. Декер поднялся, дошел до машины Джеймисон и забрался внутрь.

Журналистка сонно посмотрела на него с водительского сидения.

— Вы могли бы поехать в мотель, — сказал Амос. — Кто-нибудь из ребят Богарта меня подбросил бы.

Она помотала головой и сказала:

— Я все равно не смогла бы уснуть. Так это был Сайзмор?

— Да. Мертв около двух недель.

— Когда вы выходили из дома, вы сказали, что послание на стене — очередная издевка.

— Я опять зашел не туда, но должен стараться дальше. Он намекнул, что я не так умен, как мне кажется. И опять назвал меня «братан».

— Он действительно манипулирует вами.

— Похоже на то.

Алекс потянулась и зевнула.

— И что теперь?

— Нам нужно поспать. Нам обоим нужно подумать. Может, придет какая-то мысль.

— Вы вправду думаете, что она может прийти?

— Нет, не думаю.

«Потому что вещи не приходят ко мне. Они уже здесь. Или их еще нет».

Глава45

Они выехали на следующий день в долгий путь обратно, в Берлингтон. Декер почти не разговаривал и игнорировал бо́льшую часть вопросов, которые задавала Джеймисон. В конце концов она сдалась и включила радио. Они остановились поесть в гриле для дальнобойщиков у трассы. Алекс завела своего «пескарика» на свободное место среди огромных машин, и они вылезли наружу.

Декер двигался скованно. Журналистка это заметила.

— Простите за тесноту, — сказала она.

Он потер шею, выпрямлял спину, пока не услышал хруст, и заявил:

— Я голоден.

В заведении было полно народу, и их провели к дальнему угловому столику, который примыкал к бильярду, где дальнобойщики катали шары или делали ставки. Рядом с ним располагался сувенирный киоск, самыми популярными товарами в котором было нижнее белье и секс-игрушки для хозяек и подружек водителей.

Они сделали заказ, и Декер стал сыпать сахар в свой кофе, уставясь в ламинированную столешницу.

Из музыкального автомата на весь зал понеслась песня Бонни Райт.

Джеймисон разглядывала бурную жизнь заведения, включая мужчину в стетсоне, который несколько секунд удерживался на электрическом мустанге, а потом, к радости своих приятелей, полетел на пол.

Декер почесал бороду и посмотрел на Джеймисон.

— Вам нужно сесть в самолет и убраться как можно дальше от меня. Вы это понимаете, правда?

— Я думала, мы через это уже прошли и обо всем договорились. Энди Джексон был…

— Вашим другом и наставником. И, как друг и наставник, он не захотел бы, чтобы вас убили.

— У меня есть баллончик и…

— Знаете, они ведь сейчас могут быть где-то рядом. Следить за нами. За вами.

— Вы просто пытаетесь меня напугать.

— Джеймисон, мне незачем пытаться вас напугать. Вы умная женщина, а значит, уже напуганы.

Принесли еду. Они ели молча, будто не желая встречаться друг с другом взглядом. Когда принесли счет, Декер заплатил.

— Вы мне ничего не должны, — сказала Алекс.

— Я съел намного больше вас. Делить счет пополам было бы нечестно.

Они пошли к машине. Хотя со стороны это было незаметно, Декер продолжал бдительно следить за окрестностями.

* * *

— Куда вас подбросить? — спросила Джеймисон, когда они въехали в Берлингтон. — Ваш мотель, школа, полиция? Другая жизнь?

— Вы собираетесь сесть в самолет?

Она обернулась к нему и тихо ответила:

— Не знаю.

— Я слышал, во Флориде сейчас хорошо. Может, Майами?

— Я не люблю убегать от неприятностей.

— Это не неприятности. Это значительно серьезней. Намного серьезней. Вопрос выживания.

— А как же вы? Вы остаетесь, верно? Вы не собираетесь вскочить в самолет и умчаться подальше.

— Я остаюсь, — только и сказал Декер. — Высадите меня у мотеля.

Так она и сделала. Когда Амос вылезал из машины, он сказал:

— Оставайтесь или уезжайте. В любом случае, дайте мне знать, ладно?

Джеймисон кивнула и уехала.

Декер поднялся в свою комнату, принял душ, немного поспал, а потом вышел и сел в автобус до Мэнсфилда. Он сошел на углу, взглянул на выцветший фасад средней школы и поплелся внутрь.

Ланкастер встретилась с ним в библиотеке. Она выглядела еще тоньше и бледнее, а ее левая рука дрожала так сильно, что женщина прятала ее в кармане. Они уселись в глубине помещения, и Декер пересказал ей события последних двух дней.

— Думаешь, Джеймисон последует твоему совету? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Надеюсь. Я не могу заставить ее уехать.

— Ну, Крис Сайзмор жил далеко отсюда, и посмотри, что с ним случилось.

— Мэри, они не в состоянии угнаться за каждым. Это не какая-то секретная организация с неограниченными ресурсами. Только два человека. Способных и методичных, но их только двое.

— Это не факт. Это твое предположение. Вроде моего с «Севен-илевен».

Он задумался и кивнул.

— Пожалуй, ты права. А как у вас, есть что-то новенькое?

Она покачала головой.

— Получили «пустышку» от армии. Правда, они и не могли добавить что-то интересное. Эксперты уткнулись в стену. Мы знаем, где стрелок вошел, как двигался и где вышел, но это не дает нам ничего полезного, Амос.

— Единственная доказанная точка — связь со мной. Этот след привел меня в Чикаго и институт. И был подтвержден убийством Сайзмора. Они могли знать о нем и его недовольстве, только если были там сами — или как-то получили конфиденциальную информацию о происходящем там двадцать лет назад.

— И ты не можешь вспомнить ничего полезного? О людях, которые бывали там в твое время?

Декер откинулся на стуле и стал разглядывать помещение. Следователи, каждый на своем рабочем месте, напряженно трудились над всеми подробностями дела. Но по взглядам и движениям Декер видел, что их энергия иссякает, настроение падает. Ему уже приходилось наблюдать подобное, когда расследование заходило в тупик. Людям начинало казаться, что они не смогут раскрыть это дело. Что они не способны поймать преступников. Это чувство вытягивало из всех жизнь.

Декер обернулся к Ланкастер.

— Сейчас единственная привязка — это Леопольд, но я точно знаю, что в институте его не было. Он мог оказаться только Сайзмором. И даже эта сомнительная догадка уже опровергнута.

— Ну, мы знаем, что эти люди умеют играть с внешностью. Делать из маленького человека большого. Мы объявили его в розыск, но пока безрезультатно. Парень просто испарился.

— И никаких следов той официантки из бара?

— Никаких. Официантки или официанта, если прислушаться к бармену.

— Опять внешний вид… Парень изображал женщину. И хорошо с этим справился. Я купился. А ведь он приносил мне пиво. Был в нескольких дюймах от меня, и я ничего не заподозрил.

— И ты убежден, что официантка замешана в этом?

— Бармен сказал ФБР, что она исчезла через пять минут после ухода Леопольда и больше не появлялась. Возможно, случайность, но мне так не кажется.

— Хорошо, но пока это не факт. Пока.

Мэри пролистала какие-то бумаги.

— Но у меня есть для тебя один факт.

Амос выпрямился.

— Какой?

— В школе были убиты шесть учеников и трое взрослых. Пятеро учеников — мужского пола.

— А Дебби Уотсон — единственная женского.

— Но из ребят пятеро были в футбольной команде. Или трое, технически. Один был тренером команды, а еще одного недавно выгнали за грубые нарушения.

Декер сел еще прямее.

— Бет Уотсон говорила, что Джимми Шикель был в команде. Но я не связал это с остальными. Из-за Дебби и взрослых.

— И Джо Крамер, учитель физкультуры, заодно был тренером.

— А завуч?

— Я не нашла никакой связи Барри Дрездена с командой. Детей школьного возраста у него не было, так что они не могли оказаться в команде. И еще остается Энди Джексон.

— Но он был убит, потому что бросился на стрелка. Возможно, остальные стали целями из-за их связи с футбольной командой.

— Но у Дрездена такой связи не было.

— Все жертвы-ученики плюс тренер? Мэри, это не может быть совпадением. Слишком мала вероятность. В каждом классе было полно целей. Ему нужно было знать, в кого стрелять… Погоди, все жертвы — крупные мужчины? Они все выглядели как футболисты?

— Двое — да, остальные обычных размеров. Так что вряд ли он выбирал цели по внешнему виду. По пятницам, перед игрой, они надевали футбольные джемперы, но стрельба была не в пятницу. Однако он мог легко выяснить, кто из них входит в команду. И узнать расписание их занятий. Или ему могла рассказать Дебби. Если так, она могла знать, что он затевает… — Ланкастер сделала паузу. — В любом случае, я хотела рассказать тебе о том, что нарыла.

Он благодарно посмотрел на нее.

— Хорошая работа, Мэри. Этого никто не заметил, в том числе я.

Она устало улыбнулась.

— Мне и вправду приятно. В кои-то веки выяснила что-то раньше тебя… Но, Амос, что это значит?

— Я играл здесь в футбольной команде. Они забрали все мои награды. Возможно, это еще один способ рассчитаться со мной. Еще одна грань их вендетты.

Он умолк.

— Что?

— Дрезден, завуч, был целью. Стрелок специально зашел в его кабинет. Смерть Дебби и Джексона можно объяснить. Но не Дрездена. Если он не был связан с футбольной командой, почему его убили?

— Ты имеешь в виду, что причина может заключаться не в твоей здешней футбольной карьере? Несмотря на украденные награды?

— Да. Но тогда в чем?

— Понятия не имею, — призналась Ланкастер.

— Ну, вряд ли имеет смысл биться головой об стену, пока мы не узнаем больше. А сейчас нам нужно идти.

— Идти? Куда?

— В бар.

— В тебе проснулась жажда?

— Да, но не пива.

Глава 46

С неба плавно слетела снежинка. Декер стоял напротив бара, Ланкастер — рядом с ним. Снежинка опустилась на тротуар и почти мгновенно растаяла.

Мэри достала носовой платок и высморкалась.

— Если ты собираешься внутрь, мы могли бы посидеть в машине, — сказала она. — Холодно, и у меня, кажется, грипп на подходе.

Декер рассматривал городской квартал, кирпич за кирпичом. Потом его взгляд сместился к начальной точке и прошел по второму кругу. Наконец Амос сдвинулся с места, и Ланкастер заторопилась следом. Они прошли по обеим сторонам улицы вдоль всего квартала.

— Ни одной камеры, — заметил Декер.

— В Берлингтоне есть камеры наблюдения, но не везде. Я слышала, в Лондоне и Нью-Йорке они стоят на каждой улице. Но у нас нет их налоговой базы.

— Зато есть частные камеры видеонаблюдения, — сказал Амос. — Банки, ломбарды, магазины, торгующие спиртным… Но их я тоже не вижу. Ты можешь уточнить, есть ли в этом квартале камеры?

— Я позвоню.

Пока она разговаривала, Декер продолжал осматриваться. С неба опускались новые снежинки, а тучи над головой набухли влагой. Если температура будет падать и дальше, их ждет настоящий снегопад.

Ланкастер убрала телефон.

— Они перезвонят. Что дальше?

Декер направился на другую сторону улицы, к бару, и она пошла за ним.

Внутри было полно народа, большинство столов заняли парочки, хотя в глубине, кажется, был мальчишник. Мэри с неприязнью взглянула на стриптизершу, которая постепенно освобождалась от облегающего костюма Женщины-Кошки.

— Что только не возбуждает молодых мужчин, — сказала она.

— То же, что и всегда, — рассеянно заметил Декер. — Красивая женщина, которая раздевается.

Он протолкался к стойке и посмотрел на бармена, того самого мужчину, с которым он уже разговаривал. Бармен подошел к ним.

— Какую отраву желаете? — спросил он.

— Мне разливной «Миллер», — ответил Декер и взглянул на Ланкастер.

— Я официально на службе, — тихо сказала она.

— И «Деву Марию»^[375] для моей приятельницы, — добавил Декер.

Когда мужчина отошел, чтобы выполнить заказ, Амос развернулся на табурете, прислонился спиной к стойке и уставился в зал. Мэри последовала его примеру.

— Итак, Леопольд привел тебя в этот бар, где его партнер предположительно играл официантку. Вы поговорили, а потом, предположительно с помощью его предполагаемого партнера, он исчез.

— Предположительно да, — раздраженно отозвался Декер.

— А откуда он знал, что ты пойдешь за ним?

— А как я мог не пойти? Все обвинения сняты. Ему известно, что я знаком с полицейскими порядками. Парня выводят из камеры в центральном блоке и выставляют на улицу. Он знал, что я буду ждать снаружи. Даже если б я по какой-то причине там не оказался, не беда. Они нашли бы другой способ приманить меня.

— Значит, он привел тебя сюда. И в чем заключался его эндшпиль?

— Возможно, он просто хотел еще раз увидеть меня поближе. Оценить.

— Но, если мы все правильно понимаем, тебя хотел увидеть другой человек — официантка. Возможно, именно тот, кто был одновременно с тобой в институте. Тот, которого ты чем-то оскорбил.

— Не сомневаюсь, и это тоже.

— Интересно, почему он не убил тебя прямо там? Или хотя бы не попытался?

— Я еще недостаточно пережил, Мэри.

— Недостаточно пережил! Когда убито столько народу, включая твою семью? А позорная статья Джеймисон? А все его издевки?

— И все равно недостаточно, Мэри. Им этого мало.

— Но чего же они добиваются, Амос? В смысле, чего еще они хотят от тебя?

— Большего, Мэри. Я просто пока не знаю, чего именно.

Но Декер знал, в чем действительно заключается их эндшпиль.

«Они хотят меня».

Бармен принес им напитки и заявил:

— Эй, мужик, в тот день ты прилично подпортил мне бизнес. От копов было не протолкнуться. Они спугнули половину моих клиентов.

— Вам все равно платят те же деньги, верно? — резко сказала Ланкастер.

— Чаевые, солнце мое, — ответил бармен. — Я живу на чаевые. — Он засунул в рот электронную сигарету и затянулся. — Думаете, владельцы платят мне хотя бы прожиточный минимум? Если вы и вправду так думаете, вам стоит проверить голову.

— Ваши официантки наверняка тоже полагаются на чаевые, — сказал Декер.

— Само собой.

— Кроме той, которая сбежала. Может, у нее есть другой источник дохода.

— Может, и есть.

— А вы уверены, что это был парень? — спросила Ланкастер, пристально глядя на мужчину.

Бармен уставился на нее.

— А вам какой интерес?

Мэри показала значок. Он сделал еще одну электронную затяжку и сказал:

— Я работал подсобником в театрах у Бродвея. Там крутилось полно таких. Я могу отличить парня от девки, хотя должен признать, этот был хорош.

— Но если это был парень, почему вы позволили ему выйти на работу? — спросила Ланкастер.

— Мне плевать, если парень одевается как цыпочка, пока он может разносить напитки и не проливать их. Меня интересуют руки, а не члены.

— По вашим словам, — сказал Декер, — официантка ушла раньше парня, с которым я разговаривал.

— Ну, после вашего ухода я ее больше не видел. Пришлось самому разносить по столам выпивку, пока мне не прислали замену. Так что да, похоже, тогда и удрала.

— А вы звонили в агентство? — спросил Декер.

— Звонил. Вы были правы. Никаких записей о ней не нашлось. Вам одно очко.

Взгляд Декера сполз к талии мужчины. Из переднего кармана его джинсов торчал брелок.

— Какую машину вы водите?

Бармен удивленно посмотрел на брелок, потом поднял взгляд на Декера:

— А что? Вам нужно куда-то съездить?

— Нет. Просто любопытно.

— «Ниссан Лиф».

— С электродвигателем.

— Ну да. Шикарный расход бензина — ровно ноль. Я просто включаю его в розетку.

— И, наверное, очень тихий, — продолжал Декер.

— Иногда даже слишком. Страшно подумать, сколько раз я забывал его с включенным двигателем. Просто уходил с ключом в кармане, а машинка работала себе дальше.

— Она здесь? Где вы ее ставите?

— В соседнем проулке.

— Вы не заметили в тот день, когда я заходил сюда, что машина стоит не совсем там, где вы ее оставили?

Мужчина на секунду задумался, потом сказал:

— Нет, не припомню такого. А что?

— Я заглядывал тогда в это проулок. Машины там не было.

— Вот блин, — удивленно выпалил бармен. — Но когда я вышел с работы, она стояла на месте.

— Вы всегда держите ключи от машины при себе?

— Не всегда. Иногда вешаю на крючок, вон там. — Он указал на стену за стойкой. — Приходится переставлять ее, когда мы ждем поставку. Грузовик с пивом туда еле протискивается. И этот тупик, так что им приходится подъезжать задом. И тогда, если я сильно занят, даю ключи какой-нибудь официантке.

— Похоже, та сомнительная официантка прокатилась без вашего разрешения… — Декер бросил на стойку несколько долларов. — Чаевые включены.

И они с Ланкастер вышли.

Глава 47

Снег стал гуще. Декер смотрел на серый «Ниссан Лиф».

— Кажется, он сейчас заряжается, — сказала Ланкастер.

Она смотрела на силовой кабель, идущий из порта машины к распределительной коробке рядом со входом в бар.

Амос, не обращая внимания на кабель, рассматривал стены проулка.

— Вон там, — сказал он.

Камера видеонаблюдения была высоко подвешена и направлена так, чтобы захватывать бо́льшую часть проулка. Декер подошел к тому месту, где висела камера, потом к двери магазина.

— Аптека, — сказал он. — Наверное, это их грузовой вход.

— В этом районе много краж из аптек, — заметила Ланкастер, которая подошла к нему. — Не удивительно, что они повесили камеру. Логичное место, чтобы вломиться с тыла. Поэтому и дверь усиленная, с решеткой.

— Нам нужны записи с этой камеры, и прямо сейчас.

Они быстро двинулись ко входу. Кассир сидел на своем месте, а неподалеку от двери маячил охранник, полицейский вне службы.

Ланкастер показала ему значок.

— Я вас знаю, — сказала она. — Донован, Четвертый участок. Верно?

— Да, мэм. Что вам требуется, детектив Ланкастер?

Она объяснила, и они вместе направились к стойке, где Донован пересказал все кассиру.

— Я могу ее достать, — сказал тот.

Через несколько минут Ланкастер и Декер вышли из аптеки с DVD и поехали прямиком в Мэнсфилд, где Ланкастер вставила диск в свой компьютер и запустила файл.

На записи были метки, и Декер подсказал Ланкастер дату, на которую нужно прокрутить изображение.

Она нажимала на клавиши, пока Амос не сказал:

— Останови здесь.

Мэри послушалась, и картинка на экране замерла.

— А теперь запусти в замедленном темпе, — распорядился он.

Ланкастер нажала нужные клавиши, и они стали смотреть, как официантка выходит из бара, открывает дверцу «Лифа» и, отключив кабель, залезает в машину. Через пару секунд она уехала. Через десять минут вернулась, поставила машину на место, заново подключила кабель и вошла в бар.

— Но этот парень сказал, что она не возвращалась, — заметила Ланкастер.

— Погоди минутку, — сказал Декер.

Женщина вновь появилась несколько секунд спустя, повернулась и вышла из проулка.

Декер посмотрел на Ланкастер.

— Она возвращалась, чтобы повесить на крючок ключи. И бармен ее даже не заметил.

— Верно.

— Значит, она подобрала Леопольда и куда-то его отвезла. Хорошая идея — воспользоваться чужой машиной. У нас нет номера, который можно проследить.

— Но мы можем проверить машину на отпечатки. На ней не было перчаток.

Пока Ланкастер звонила, Декер смотрел на экран. Когда она отключилась, он сказал:

— Хорошо, теперь запусти картинку еще раз, но увеличь, насколько сможешь.

Ланкастер прокрутила увеличенную картинку, потом, по просьбе Декера, повторила еще несколько раз. Камера была наклонена, так что на видео попала задняя часть машины. Им было видно, как официантка усаживается на водительское место, а потом, когда вылезает, — взмах ее длинных ног. Короткая юбка в этот момент задралась до бедер. Но лица видно не было.

— У нее отличные ноги, — заметила Ланкастер. — Нужно отдать ей должное.

— У него, — поправил Декер. «По крайней мере, я думаю, что это парень».

— Однако бармен был прав.

— Насчет чего?

— Он говорил нам, — сказала Ланкастер, — что насмотрелся на парней, одетых девицами, когда работал у Бродвея; но этот, сказал он, действительно хорош. И действительно. В смысле, ноги выглядят совсем как женские.

Декер медленно кивнул и вновь посмотрел на экран. Он еще дважды просмотрел запись, потом закрыл ее. Лицо человека разглядеть так и не удалось.

— Итак? — сказала Ланкастер. — Есть прорывы?

Амос покачал головой. Но что-то там было. Казалось, оно смотрит ему прямо в лицо, но он не мог ухватиться.

Мэри зевнула, потянулась, потом посмотрела на людей, которые продолжали трудиться в библиотеке.

— Интересно, когда покажется Богарт?

— Он не сообщал мне о своих планах, — ответил Декер. — К дому Сайзмора он добирался на самолете. Я полагал, что вернется он тем же способом. В любом случае, быстрее меня.

— Ну, здесь он не появлялся.

— Возможно, он работает еще по каким-то делам.

— Все возможно, но я надеюсь, у Мэнсфилда приоритет, даже для ФБР.

— Не знаю, — рассеянно отозвался Декер.

Ланкастер взглянула на часы.

— Уже почти одиннадцать, а я на ногах с пяти утра. Мне нужно домой. Тебя подбросить? Вряд ли тебе стоит идти пешком. Снаружи уже прилично валит.

Она подошла к окну библиотеки. На улице шел снег, сверкающий в свете ламп.

— Ладно. Думаю, я пока закончил.

Они пошли к выходу.

— Амос, у нас есть довольно много следов, — ободряюще сказала Ланкастер, — осталось только их разработать.

— Мэри, в основном это не следы, а барахло, которое никуда не приведет. Они хорошо всё спланировали.

— Ну, ты же знаешь, что говорят о хорошо продуманных планах…

— Мне известно это высказывание. К сожалению, оно далеко не всегда верно.

Они залезли в ее машину и поехали. Ланкастер глянула на Декера.

— У меня такое чувство, будто ты что-то заметил на видео.

— Заметил. Только вот не знаю что.

— Каково тебе было вернуться в то место? В институт?

— Я не вернулся. Они переехали. Я просто поговорил с одним из тех людей, кто тогда в нем работал.

— И все равно — прогулка по аллее памяти…

— Вся моя жизнь — одна аллея памяти.

— А это плохо?

— Ты когда-нибудь хотела оторваться от фильма?

— Конечно, много раз.

— А если б ты не могла его выключить? Не могла встать и уйти, потому что он крутится у тебя в голове?

Мэри стиснула руль и уставилась вперед.

— Кажется, я понимаю.

Затрещала полицейская рация, стоящая на «торпеде». Диспетчер зачитывал адрес криминального происшествия.

Машина резко вильнула, едва не вылетев с дороги. Ланкастер в ужасе посмотрела на Декера.

— Это же мой дом, — выкрикнула она.

Глава 48

Мэри Ланкастер жила в скромном двухэтажном домике, построенном лет тридцать назад. Хотя Эрл Ланкастер был строителем, дом нуждался в покраске, крыша требовала ремонта, а дерево кое-где подгнило. Асфальт подъездной дорожки растрескался. Внутри дом был в лучшем состоянии, но комнаты были маленькими и темными, а воздух — спертым.

Темное небо над домом освещали мигалки полицейских машин.

Ланкастер с визгом шин свернула к обочине, выпрыгнула, махнула значком двум полицейским, стоящим у входной двери, и проскочила бы мимо, если б они ее не остановили.

Один из них знал ее.

— Детектив Ланкастер…

Она попыталась протиснуться мимо. Мужчина схватил ее.

— Да подождите! — крикнул он. — Дайте мне сказать…

Коп с трудом удерживал ее, поскольку Мэри полностью вышла из себя; она орала, брызгала слюной и царапалась, собираясь любой ценой прорвать в дом.

Потом ее оторвали от полицейского и подняли в воздух.

Копы уставились на Декера, который держал Ланкастер медвежьей хваткой, прижав ей руки к бокам.

— Амос, отпусти меня! — визжала она. — Я тебя убью! Богом клянусь, я тебя убью, сукин сын! Я… тебя… убью…

Она продолжала кричать и вырываться, но Декер держал ее крепко, пока она, наконец, не обмякла в его руках, опустив голову; ноги болтались в воздухе. Мэри обессилела. Она глотала воздух короткими рваными вдохами.

Коп посмотрел на нее.

— Я пытался сказать, что с вашей семьей всё в порядке.

— Что? — закричала она. — Тогда какого черта тут делают все эти люди?

Декер медленно опустил ее на землю.

— Я пыталась дозвониться до диспетчерской, но не смогла прорваться. — сказала Ланкастер. — Где моя семья?

— Их взяли под защиту.

— Что? Почему?

— Приказ капитана Миллера.

В этот момент из дома вышел Миллер.

— Капитан, что за хрень тут творится? — спросила Ланкастер.

— Эрл и Сэнди в порядке.

— Что за происшествие? — спросил Декер.

— В доме оставили некие предметы.

— Какие предметы? — осведомился детектив, пристально глядя на Миллера.

— Амос, тебе, наверное, стоит держаться от этого в сторонке.

— Даже не думайте, если только тут не спрятан еще десяток полицейских, — ответил Декер, угрожающе глядя на пару копов, которые пытались остановить Ланкастер.

— Ну ладно, — сказал Миллер и повел их в дом.

Они вошли в кухню. Декер увидел пивные бутылки на столе и опрокинутый стул.

— Вы же сказали, ничего не случилось! — воскликнула Ланкастер.

— Это не то, чем кажется, — сказал Миллер. — Это… это всё…

Он пытался подобрать слова и не смог.

У Декера екнуло сердце.

Миллер провел их в смежную комнату.

На полу лежало тело. В смысле, не настоящее тело. Надувной манекен мужчины в натуральную величину. Кто-то покрасил ему голову в каштаново-серый цвет. Но внимание Декера было приковано к красной полоске, нарисованной поперек шеи.

— Это… это как бы Эрл? — спросила Ланкастер.

— Видимо, да, — помешкав, ответил Миллер, бросив короткий взгляд на Амоса. — Больные ублюдки.

Декер заметил и кресты, нарисованные на месте глаз манекена.

Каждый не раз видел манекены. Вездесущие — и потому безобидные. Но Амос никогда еще не видел такой жуткой вещи, как этот манекен. Он походил на тройки, марширующие к нему из темноты. Бледный, окровавленный, молча глядящий в пустоту, безжизненный; от этой символики разило порочностью.

Декер посмотрел в сторону лестницы. Потом огляделся. Он бывал в этом доме, и не один раз. Но его разум, отметивший факт, только сейчас связал его с другим.

Этот дом был почти точной копией дома Декера. Обычное дело с шаблонной застройкой для рабочего класса. Застройщик берет один проект и строит сотни домов, по сути одинаковых, только раскрашенных в разные цвета или с мелкими архитектурными отличиями.

— Там есть еще один, для… как бы для Сэнди? — спросила Ланкастер. Она протянула руку и оперлась о спинку стула, чтобы не упасть.

— Да, наверху есть другой манекен, — ответил Миллер, снова нервно глянув на Декера.

Амос мысленно вернулся к минутам, в которые мчался по очень похожей лестнице своего дома в ночь, когда потерял все.

— Значит, в моем доме просто лежит еще одна… такая штука? — рявкнула Ланкастер.

Декер посмотрел на манекен с «перерезанным» горлом, потом встретился взглядом с Миллером. И что-то в глазах капитана, вкупе с блеснувшей догадкой, заставило Амоса сказать:

— Нет, там еще две.

— Да, — с болью подтвердил Миллер. — Еще две.

— Что за хрень вы несете? — спросила Ланкастер. — Есть только Эрл и Сэнди… Погодите, или третий — это я?

Декер уже шел к лестнице.

Первая дверь, к которой они подошли, была приоткрыта. Амос распахнул ее, и они вошли в комнату.

С дальней стороны кровати торчала нога; он знал, что увидит это. Декер обошел кровать и посмотрел вниз. Всё, как он и думал. Этот манекен был женщиной, одетой в просвечивающую ночную рубашку. Посреди лба нарисовали черную точку, изображающую пулевую рану. Глаза манекена тоже были помечены крестами.

— Я думаю, ты знаешь, где третья жертва, — сказал Миллер Декеру.

Ланкастер задохнулась.

— Господи, так это как бы…

— Кэсси, — закончил за нее Декер.

Миллер положил ему на плечо руку.

— Амос, может, тебе лучше спуститься вниз?

Тот покачал головой.

— Нет.

— Амос, пожалуйста.

— Нет!

Он пробежал по коридору и открыл дверь в ванную. Остальные бросились за ним.

На унитазе сидел третий манекен, маленький, ребенок. Они даже нацепили на него вьющиеся волосы, как у Молли. Поясок халата удерживал ее вертикально. На шее были нарисованы синяки, глаза отмечены крестами.

Убийцы в точности воспроизвели то, что случилось в доме Декера, но, к счастью, заменили настоящих людей манекенами.

Однако было и одно отличие. Важное отличие.

На стене над унитазом были написаны слова:

Это можно легко превратить в реальность. Но спроси себя: сколько еще боли ты готов причинить, братан? Закончи все сейчас. Поступи правильно. Как ты собирался поступить тогда. Найди смелость. Не будь трусом, братан. Или в следующий раз кровь будет настоящей. Последний шанс.

Декер долго смотрел на слова.

Потом повернулся и вышел из комнаты. Спустился по лестнице, шагая через две ступеньки, и вышел из дома. Ланкастер и Миллер последовали за ним. Ланкастер догнала его уже в конце подъездной дорожки.

— Куда ты собрался? — спросила она.

— Мэри, прости меня за все это.

— Тебе не за что просить прощения. С моей семьей всё в порядке.

— В следующий раз они будут мертвы.

— Не будут. Слушай, дело не в тебе. Дело в них.

— Нет, дело в них и во мне.

Он пошел прочь по улице, а вокруг кружились снежинки.

Глава 49

Декер сидел на кровати в своей комнате в «Резиденс Инн». Снаружи по-прежнему шел снег, но земля еще не остыла, и он быстро таял. Там была просто слякоть. Совсем как в его голове.

«Мой изумительно совершенный разум, который помнит все».

Но часть его мыслей была кристально ясной.

Декер держал в руке пистолет. Хорошее, исправное оружие. Он носил его с собой, когда был детективом. И принес его с собой в гражданскую жизнь.

Тот самый пистолет, который он засунул себе в рот, а потом приставил к виску, когда сидел на полу и смотрел на свою мертвую дочь.

Тогда он не нажал на спуск и до сих пор не знал точно почему. С безупречной памятью не пришел безупречный разум или непоколебимые решения. Иногда совершенство на одном конце уравнения оставляет поразительную погрешность на другом. Возможно, это естественный баланс.

Так или иначе, в ту ночь он себя не убил.

Но сегодня другая ночь, правда?

Амос передернул затвор и услышал, как патрон мягко вошел в патронник. Затем сдвинул предохранитель и приставил пистолет к правому виску.

Найди смелость. Не будь трусом, братан. Закончи все сейчас.

Декер думал, что в самоубийстве должны быть и смелость, и трусость. Хватит ли у него обеих? Или нет?

Однако он думал, что справится. Во всяком случае, сейчас.

Амос закрыл глаза. Палец подполз к скобе, потом к спусковому крючку. Немного надавить, и все закончится. Самая узкая щель в мире, между пальцем и спуском. Простейшее движение — согнуть указательный палец и нажать. Люди делают это ежедневно, только не с оружием.

Декер попытался очистить ум, расслабиться и просто отпустить все то, что привязывало его к этому миру. Не так уж много. Что вообще у него осталось?

Перед мысленным взором всплыл образ сначала Молли, потом Кэсси. Два кадра памяти, которые он никогда не отпустил бы, даже если б смог избавиться от остальных.

Он удержал эти образы. Его ЦВМ моментально замер.

Стук в дверь заставил его открыть глаза. Он не пошевелился.

Стук повторился.

— Амос? Амос, я знаю, что ты там. Пожалуйста, открой дверь.

Образы Кэсси и Молли задержались еще на мгновение, а потом кадры сдвинулись и их место заняли другие картинки.

Декер встал и открыл дверь.

Капитан Миллер — воротник пальто поднят, на ногах старые галоши.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказал он. — Прямо сейчас.

Миллер не стал дожидаться приглашения и протиснулся мимо Декера в маленькую комнату. Его взгляд остановился на пистолете, который Амос уронил на кровать. Миллер резко взглянул на Декера.

— Ты это делаешь — они выигрывают, сам знаешь.

— Выигрывают? — произнес Амос.

Миллер подобрал пистолет, поставил на предохранитель, положил его на комод у стены и сел на край кровати. Декер прикрыл дверь и уселся на стул.

— Разумеется, — сказал капитан полиции. — Поскольку ты единственный, у кого есть шанс их взять. Ты устраняешь себя — и они получают полную свободу делать то, что делают.

— Если их цель — наказать меня, уничтожить, то, как только они преуспеют, им больше нечего делать.

— Пока они не решат, что какой-то другой человек неуважительно отнесся к ним. И есть еще одна мелкая загвоздка — эти мерзавцы, убившие столько людей, просто уйдут. Я не намерен этого допустить. Думаю, что и ты тоже.

Декер взглянул на пистолет, потом опять на Миллера.

— Мы не можем вернуть погибших, — сказал капитан. — Мы можем только одно. Поймать тех людей, которые их убили, и убедиться, что они больше никогда не причинят вреда ни единому человеку. Вот так. Может, это и немного, но в цивилизованном мире это все, что у нас есть.

— В цивилизованном мире?

— В котором всегда есть части, лишенные цивилизации.

Декер чуть пошевелился на стуле, но его мысли зашевелились намного сильнее.

— Кто сообщил об инциденте? Происшествии в доме Ланкастеров?

— Эрл Ланкастер. Он был с Сэнди на школьном мероприятии. Их не было дома почти до одиннадцати. Тогда они нашли то, что нашли, и позвонили «девять-один-один».

— Кто-нибудь что-то слышал или видел?

— Еще опрашиваем. Пока все глухо. Было темно, шел снег. Легко проскользнуть внутрь. Они могли принести манекены сложенными, а потом быстро надуть их. — Миллер потер лоб. — Слава богу, что они не выбрали живые цели.

— И это странно, поскольку они без проблем убивают кого угодно.

Капитан задумчиво кивнул.

— Знаешь, кажется, будто эти люди могут становиться невидимыми.

— Они вполне видимые. Просто безобидные.

— В смысле? — спросил Миллер.

— Не опасны. Не выделяются. Настолько обычные, что их никто не замечает, даже когда они рядом. И это превращает их в невидимок, потому что люди их не запоминают.

— Ну, один из них переоделся копом, чтобы схватить Лафферти.

— Нет, не копы. Полицейские привлекают внимание. Эта маскировка использовалась специально для Лафферти. Нет, я имею в виду нечто совсем обыденное, которое просто сливается с фоном.

— Результаты опросов соседей будут у нас примерно через час. Не хочешь подъехать в участок и заняться ими?

Декер посмотрел на своего бывшего начальника.

— Чтобы мне было не скучно?

Миллер встал.

— Декер, ты взрослый человек. Если ты захочешь убить себя, то убьешь. Я никак не смогу тебя остановить. Но пока ты жив и здоров, я бы хотел воспользоваться твоими услугами. Так что давай поедем в участок и посмотрим, нет ли там чего.

Он повернулся и вышел за дверь.

Декер еще несколько секунд сидел, потом встал, сгреб пистолет, засунул его в карман пиджака и последовал за Миллером.

Глава 50

Спустя четыре чашки кофе и завтрак в виде черствого буррито Декер отодвинулся от стола, за которым просматривал отчеты, и направился в туалет. Когда он вышел, увидел подпирающую стенку Алекс Джеймисон, которая явно дожидалась его. Она смотрела на Амоса, сложив на груди руки и притоптывая каблуками по линолеуму.

— Похоже, я пропустила свой рейс, — сказала она.

— Всегда найдется другой.

— Возможно. Возможно, я отправлюсь куда-нибудь в теплые края. Когда мы здесь закончим.

— Это не ваш бой. И не ваши заботы.

— Декер, хватит.

— Что вы здесь делаете?

— Хотела вас увидеть. Чтобы вы знали, я по-прежнему работаю с этим делом. И Миллер позвонил мне. Он знал, что я ездила с вами в институт и была с вами, когда вы нашли Сайзмора.

— И?..

Из-за угла показался Миллер.

— И я подумал, что нам не повредит еще одна пара свежих глаз. Я не настолько горд, чтобы отказываться от помощи. — Он указал на обоих. — Так почему бы вам не заняться делом?

— Она не работает в полиции.

— Вы тоже, — огрызнулась Джеймисон.

— Где Ланкастер? — спросил Декер.

— Где и должна быть, со своей семьей. А теперь идите!

Декер неохотно привел Джеймисон в комнату, и они начали заново просматривать показания соседей Ланкастеров и данные полиции.

«Пожилая женщина и собака.

И собака. Не опасная.

Иногда люди что-то упускают, вспоминая, только если им задают конкретный вопрос».

Декер запустил свой ЦВМ и прокрутил его к показаниям соседей, которые собрала полиция после убийства его семьи.

Никакой пожилой женщины с собакой. Но был пожилой мужчина, вышедший на прогулку. По описаниям он немного сутулился, выглядел немощным, опирался на трость и никак не сочетался с ужасной бойней, произошедшей в ту ночь, которую наверняка учинил сильный, одержимый убийством мужчина в расцвете сил.

«Совершенно безобидный. Никто не смотрел на него дважды. Никого не интересовало, кто он. Или почему он был там в тот вечер.

Включая меня».

В дом Ланкастеров никто не вламывался. По-видимому, они просто вошли.

Личина пожилой женщины. Личина пожилого мужчины. Похоже, убийца — настоящий хамелеон.

Декер вновь уставился на папку с показаниями.

«Просто вошли».

Он мысленно вернулся ко вчерашнему вечеру. В доме было чисто и ухожено. Мэри, бывало, работала целыми сутками. Эрл, было известно Декеру, хоть и толковый подрядчик, все время возился с их дочерью, Сэнди. Амос не замечал, чтобы парень каждые пять минут пылесосил, вытирал пыль и занимался прочим хозяйством.

Декер встал из-за стола и пошел к двери. У него есть вопросы, требующие ответов. Он явно забыл о присутствии Джеймисон, пока та не напомнила о себе вопросом:

— Куда мы идем?

— У меня есть дело. Куда идете вы, я не знаю.

— Но мне с вами безопаснее, правда?

Декер попытался придумать ответ, но потом просто сдался.

Алекс подняла ключи.

— И, в отличие от вас, у меня есть машина.

— Нет, у вас есть полмашины.

Амос гордо пошел дальше, и Джеймисон поспешила следом.

Ланкастер, против ее желания, тоже поместили под защиту, и сейчас она вместе со своей семьей находилась в доме, арендованном ФБР, который совместно охраняли местные копы и агенты Бюро.

Декер прошел проверку, и они вместе с Джеймисон вошли в дом. Малышка Сэнди подбежала к нему и обхватила руками его ногу. Не зная, что еще сделать, он гладил ее по голове, пока девочка не выпустил его и, глядя снизу вверх, заявила:

— Ты Амос Декер!

— Да, это я. А ты Сандра Элизабет Ланкастер.

Она погрозила ему пальчиком:

— Да, это я.

Потом девчушка убежала; ее замученный отец старался поспеть за ней.

Гости уселись напротив Ланкастер, которая подозрительно посмотрела на Джеймисон.

— Что вы здесь делаете?

— Я консультант по этому делу, как и Декер.

— Никогда еще не видела дела с таким количеством консультантов, — заметила Мэри и перевела взгляд на Амоса. — Как твои дела?

— Делаются, — ответил тот.

— Эти бессердечные мерзавцы. Превратили мой дом в твое место преступления.

Джеймисон потрясенно взглянула на Декера.

— Вы не знали? — спросила Ланкастер.

— Нет, — тихо сказала журналистка.

— По счастью, они воспользовались манекенами вместо настоящих людей, — сказала Ланкастер.

Она вздрогнула, достала пачку сигарет, но потом засунула их обратно. Декер смотрел на нее.

— Я стараюсь бросить, — сказала Мэри. — Ради Сэнди.

— Пассивное курение? — спросила Джеймисон.

— Нет, я никогда не курю дома или в машине. Я подумала, что хочу увидеть, как она вырастет. Особенно после…

Ланкастер залезла в карман, достала платок и, смущенно отвернувшись, вытерла глаза. Потом засунула платок в карман и сказала:

— Я не хочу тут сидеть. Я хочу работать над делом. Мерзавцы пробрались ко мне в дом и учинили такое… Никогда еще так не хотела взять преступников.

— Ты или Эрл нанимали службу уборки для вашего дома? — спросил Декер.

— Службу уборки? — озадаченно переспросила она.

— Я знаю, насколько вы оба озабочены безопасностью, особенно в отношении Сэнди. После того, как она однажды вышла из дома, и вы несколько часов искали ее.

— Декер, к чему ты клонишь? — резко сказала Ланкастер.

— В ваш дом никто не вламывался. Мэри, они просто вошли. Я задумался, как такое возможно. Есть один вариант — у них был ключ. Эрл ушел с Сэнди. Он же запер дом?

— Разумеется, как всегда. И ты прав, Эрл нанимал службу уборки, но у них нет ключа от нашего дома. Мы бы никогда такого не допустили. Эрл знал, когда они должны прийти, и впускал их в дом.

— Но ведь, оказавшись в доме, человек, который выдает себя за уборщицу, может получить доступ к ключу, сделать дубликат, а позднее открыть им дверь?

— Но откуда они узнали, что Эрл нанимал уборщицу?

— Если они следили за домом, то могли увидеть машину или фургон. Как правило, на машинах есть логотип службы.

— Но как он мог заменить уборщицу?

— Позвонить в службу, представиться тобой или Эрлом и отказаться от их услуг на один из рабочих дней.

— Декер, ты вправду…

— Мэри, это всего один телефонный звонок. И возможный прорыв для нас. Ты сказала, что хочешь работать над делом. Вот и работай.

Она достала телефон и позвонила в службу уборки. По ее репликам Декер понял ответ еще до того, как она закончила разговор.

— Амос, ты был прав. Им позвонили и сказали не приходить.

— Вот так фальшивая горничная вошла в дом и сделала дубликат ключа. Где вы держите ключи? — спросил Декер.

— На крючке у черного хода.

— Я видел на холодильнике календарь. Это ваше общее расписание?

— Да.

— А вот так они узнали, когда Эрла и Сэнди не будет дома до позднего вечера.

— Не могу поверить, что человек, который все это совершил, был в моем доме, — сказала Ланкастер, уставившись себе на руки. — Просто не могуповерить… — Она подняла взгляд. — Это значит, что Эрл видел убийцу. Может…

Декер покачал головой.

— Этот человек уже давно не похож на любое описание, которое сможет выдать Эрл. Они для этого слишком умны, Мэри.

Декер встал и посмотрел на Ланкастер. Джеймисон последовала его примеру.

— С вами здесь все будет в порядке? — спросил он.

— Мы будем в безопасности, если ты об этом.

— Сейчас я говорю именно об этом.

— Мне повезло, Амос. Моя семья жива.

— Мэри, это было предупреждение. Для меня. Я не сделал того, что они от меня хотели. Больше предупреждений не будет. И это значит, что мне нужно схватить их, прежде чем они доберутся до кого-то еще.

Он повернулся к выходу.

— Куда ты сейчас собираешься?

Ланкастер смотрела на него так, будто он последний оставшийся на земле человек, не считая ее самой. Если б Декер был способен к сопереживанию, сейчас он был бы глубоко тронут.

— Еще раз взглянуть на видео.

— Какое видео?

— С человеком, который вылезает из машины.

Глава 51

Амос пересмотрел видео на ноутбуке еще с десяток раз, в нормальном и замедленном темпе. Потом откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Она подходит.

Берет заказ.

Приносит пиво.

Уходит.

Потом он увидел ее еще раз; она прохаживается вдоль стойки — стройные бедра заманчиво покачиваются — и исчезает в глубине помещения.

Потом он увидел ее еще раз. Здесь. На экране.

Вылезает из машины. Снова, снова и снова.

Все увиденное прокручивалось у него в голове. Декер раз за разом рассматривал ее тело, с головы до ног. Сосредотачивался на маленьком кусочке лица, который попал в кадр.

И тут оно щелкнуло. Его ЦВМ наконец-то выдал результат.

Декер открыл глаза и увидел, что рядом стоит агент Богарт. Он и Джеймисон тоже были в библиотеке Мэнсфилда.

— Вы заезжали к Ланкастер? — спросил агент ФБР.

Декер кивнул, все еще размышляя над картинками в своей голове.

— Как она?

— Ваш самолет где-то поблизости?

Богарт удивленно посмотрел на него и присел на край стола.

— Да, а что?

— Я смогу им воспользоваться?

— Если я распоряжусь, сможете. А в чем дело?

Декер встал.

— Нам нужно в Чикаго.

— Вы же недавно там были…

— Еще раз.

— Вы нашли след? — Богарт посмотрел на экран ноутбука с осязаемым энтузиазмом.

— Я нашел след.

— Я тоже могу поехать? — быстро спросила Джеймисон.

Агент взглянул на нее, потом на Декера. Тот пожал плечами.

— Ладно, — ответил Богарт, — но имейте в виду, ФБР вам не какая-нибудь гребаная авиакомпания. И ни слова в печати.

— Я ушла из газеты.

— Что? — сказал Декер. — Почему?

— Сейчас я занята на этом деле полный рабочий день. У меня нет времени на репортерские обязанности. И, честно говоря, пришло время двигаться дальше. — Она встала и подхватила сумку. — Ну, пошли. Давайте, шевелитесь.

И вышла из комнаты.

Богарт посмотрел на Декера.

— Вот это нечто… Чем вы ее заслужили?

— Пока сам не соображу, — ответил Амос.

* * *

Самолет приземлился на частной полосе к югу от Города Ветров^[376]. Там они сели во внедорожник и направились в новую штаб-квартиру Института когнитивных исследований. Институт размещался теперь в трехэтажном здании в офисном парке, спроектированном по образцу кампусов, примерно в часе езды от Чикаго.

Богарт показал свое удостоверение ФБР женщине за стойкой. Это вызвало цепную реакцию, в результате которой их проводили в конференц-зал в дальней части здания, раскрашенный в спокойные цвета.

Следом в зал вошел мужчина в темном костюме-тройке, розовой рубашке и желтом галстуке-бабочке в зеленую крапинку. Он посмотрел на Богарта, который показал удостоверение и представился. Затем Даррен Маршалл увидел Декера.

— Амос Декер?

Тот встал и пожал ему руку.

— Доктор Маршалл.

— Прошло… сколько, двадцать лет?

— Плюс два месяца, девять дней и четырнадцать часов, — автоматически сказал Декер.

Результат выскочил с такой скоростью, что Амос даже не осознал процесса. Это уже не казалось ему странным. Просто… просто теперь он был таким.

— Разумеется, поверю вам на слово, — сказал Маршалл и взглянул на Богарта. — Амос был исключительным случаем.

— Не сомневаюсь. Но мне ничего об этом не известно.

Следом Маршалл посмотрел на Джеймисон:

— А вы тоже из ФБР?

— Нет. Я просто неравнодушный гражданин, который хочет помочь.

Эта реплика слегка ошеломила Маршалла.

— Исключительный случай? — подтолкнул его Богарт.

Декер лаконично произнес:

— Я перенес травму головы. Это изменило работу моего мозга. Сделало его более эффективным в некоторых аспектах. — Он помолчал. — Искусственный савант — скажем так; в отличие от вашего брата.

Богарт кивнул, пристально глядя на него.

— Ясно. Хорошо, я понял.

— Не могли бы вы рассказать мне, в чем вообще дело? — попросил Маршалл.

Декер объяснил Маршаллу ситуацию и не успел еще закончить, как тот медленно кивнул.

— Я слышал, конечно, о бедняге Сайзморе, но не знал, что это связано с тем… ужасным событием в Берлингтоне.

— Мы говорили об этом с доктором Рабиновичем, — уточнил Декер.

— А, так вот почему Гарольд звонил, — сказал Маршалл. — Я был так занят, что до сих пор не перезвонил ему.

— Это связано и с другими событиями, еще ужаснее, — встрял Богарт. — Но сейчас мы их обсуждать не будем.

Он выжидающе посмотрел на Декера.

— Наш убийца почти наверняка мужчина, — начал Амос. — У него есть партнер, человек, называющий себя Себастьяном Леопольдом.

— Никогда о таком не слышал. Но вы считаете, это как-то связано с институтом?

— Учитывая, что они очень тщательно раскладывали следы, приведшие меня сюда, — да. Добавим к этому факт убийства доктора Сайзмора.

— И вы точно знаете, что они связаны? В смысле, смерть Сайзмора и все остальное?

— В его доме было оставлено сообщение. Специально для меня.

Маршалл, явно сильно расстроенный, обмяк на стуле.

— Господи, просто не могу в это поверить…

— В моей группе в институте была женщина, Белинда Уайетт, — сказал Декер.

— Да, я ее помню.

— Она была одной из протеже доктора Сайзмора.

— Хм, мы здесь не поощряем подобные отношения.

— Но это не значит, что такого не случается. Верным ли будет предположение, что доктору Сайзмору предложили уйти именно из-за его отношений с пациентами? Возможно, с пациентками?

— Я не могу обсуждать эту тему.

Богарт подался к Маршаллу.

— Доктор Маршалл, мы выслеживаем убийцу, на счету которого очень много жертв, включая группу старшеклассников и одного из моих агентов. Этого человека нужно остановить. Поэтому, при всем уважении к вашим принципам, мы будем признательны за любую оказанную нам помощь.

Маршалл нервно выдохнул.

— Ну, я могу сказать, что Сайзмор перешел профессиональную грань в отношениях с женщиной в институте примерно в то время, когда его попросили уйти. Я действительно не могу вдаваться в подробности.

— Не беспокойтесь, он не подаст на вас в суд, — заметил Богарт. — Он лежит в морге. — Посмотрел на Декера. — Вы думаете, у Сайзмора могли быть такие же отношения с этой Уайетт?

Амос, пропустив его вопрос мимо ушей, обратился к Маршаллу:

— Что с ней случилось?

— Мне нужно посмотреть записи.

— Будьте добры.

— Это очень скользкая территория, профессионально говоря.

— Доктор Маршалл, пожалуйста, просто посмотрите записи.

Тот встал, снял трубку с телефона, стоящего на тумбе, и сказал несколько слов. Через пять минут в комнату вошла женщина с пухлой папкой. Она вручила папку Маршаллу, развернулась и вышла.

Доктор надел очки и заявил:

— Мне нужно просмотреть эти документы.

— Приступайте, — ответил Богарт. — И не торопитесь.

Прошло двадцать минут. Наконец Маршалл поднял взгляд.

— Хорошо, что вы хотите узнать?

— Сколько ей тогда было лет? — спросил Декер.

— Шестнадцать.

— Она была гипер?

— Да, экстраординарные способности. В действительности, близкие к вашим. Но, в отличие от вас, у нее не было признаков синестезии.

— Что делало мой случай более интересным, — заметил Декер. — За счет двойственности.

— И того, как вы ее получили. Травма головы на футбольном поле. Никогда прежде такого не видел. И сильно сомневаюсь, что увижу второй раз.

Богарт посмотрел на Декера.

— Вот, значит, как это случилось…

Джеймисон кивнула ему:

— Да.

— Она это знает, а я — нет? — возмутился Богарт.

— У нас с ним была длинная поездка, — пояснила Алекс.

Декер обратился к Маршаллу:

— Как Белинда получила свои способности? У нас были групповые сессии, но этот вопрос ни разу не поднимался. Ходили всякие разговоры, так что о моей ситуации кое-кто знал, но Белинду не упоминали ни разу.

— Ну, вашу биографию тоже не следовало раскрывать. А у Белинды все было еще… сложнее.

— Насколько сложнее? — спросил Богарт.

Когда Маршалл ничего не ответил, агент ФБР произнес:

— Я не хочу играть грубо, но могу в течение часа получить на вас вызов в суд. Однако за это время они могут убить еще кого-нибудь.

Маршалл посмотрел на Декера.

— Вы действительно считаете, что это связано с теми убийствами?

— Я не считаю, я знаю.

Доктор снял очки и отодвинул папку.

— Белинда Уайетт была подростком из сельской глуши в Юте. Когда ей было шестнадцать, она, говоря прямо, пережила групповое изнасилование, причем разными способами, и тяжелые побои. Потом ее бросили умирать.

Богарт кинул взгляд на Декера, но тот не отрывался от Маршалла.

— То есть она перенесла мозговую травму, связанную с полученными побоями, и вышла из нее с гипертимезией, — сказал Амос.

— Да. Кроме того, как вы догадываетесь, она перенесла тяжелейшую психическую травму, — добавил Маршалл. — Причем без надежд на полное восстановление. Ущерб, как эмоциональный, так и физический, остался с ней навсегда. В частности, она лишилась способности зачать ребенка.

— Господи, — выдохнула Джеймисон.

— Погодите, Декер, — встрял Богарт. — Я не поспеваю. Уайетт — девушка. Она не может быть нашим стрелком. Он — парень.

— Она может быть нашим стрелком. Она и есть наш стрелок.

Богарт резко глянул на него.

— И как вы это вычислили?

Декер посмотрел на Маршалла.

— У Белинды были и другие проблемы, верно? Помимо перенесенных побоев и изнасилования? Возможно, с сексуальной ориентацией?

— Даже не представляю, как вы могли об этом узнать, — изумленно произнес Маршалл. — Насколько мне известно, это не упоминалось ни на одной сессии.

— Я не смогу объяснить, как именно у меня в голове складываются факты. Линия подбородка, изгиб бедра, руки… Поведение и пластика… Все перемешалось. Как кусочки головоломки.

— Амос, у вас действительно необыкновенный разум.

— И поэтому ее насиловали и избивали? Я полагаю, что двадцать лет назад в Юте, да еще в глуши, такой человек был не слишком популярен.

— Я не был посвящен в детали преступления, но да, возможно, дело именно в этом. По правде говоря, я не знаю, насколько мы, как общество, продвинулись вперед. Полагаю, что подобное состояние до сих пор может спровоцировать резкую и абсолютно неадекватную реакцию.

— Как именно описали ее состояние? — спросил Декер.

Маршалл собирался запротестовать, но сдался.

— Двадцать лет назад Белинду Уайетт классифицировали как страдающую истинным гермафродитизмом.

— В смысле, как гермафродит? — уточнила Джеймисон.

— Да, — ответил Маршалл. — Сейчас этот термин не используется, поскольку считается неуважительным. Сегодня мы называем такое состояние «интерсексуальность» или НПР, нарушение полового развития. При этом отмечается несоответствие внешних и внутренних половых органов, то есть семенников или яичников, либо наличие женских хромосом, но мужских половых органов или наоборот. Существует четыре категории такого состояния. Белинда технически принадлежала к группе, называемой «истинные гонадные интерсексуалы».

— И что это означает? — спросил Декер.

— Что у человека есть и яичники, и семенники. У Белинды были как ХХ, так и XY-хромосомы. Кроме того, у нее один яичник и один семенник. Как вы догадываетесь, с этим нелегко жить. Медицинское сообщество прошло долгий путь и способно помочь человеку справиться с этой ситуацией, сделать выбор посредством хирургии или иными способами. Двадцать лет назад чаще всего сразу выбирали хирургию и делали пациента женщиной вместо мужчины, поскольку это более простая операция. Сейчас мы знаем, что на это влияет множество других факторов. Зачастую лучше подождать, разобраться в ситуации конкретного человека и дать пациенту возможность значительно повлиять на окончательное решение. В конце концов, это их тело и их жизнь.

— А двадцать лет назад?

— Тогда все было иначе, — ответил Маршалл. — А люди бывают исключительно невежественными. И очень жестокими. Уайетт было шестнадцать, она училась в школе. Достаточно опасное время для многих молодых людей, которые еще не знают, как справиться со своими… биологическими отличиями от ровесников.

Джеймисон мрачно заметила:

— Видимо, те, кто ее насиловали и избивали, знали об ее отличии. И принадлежали к невежественной разновидности. Решили преподать девочке урок?

— Скорее всего, да.

— А ее родители? — спросил Декер.

— Поскольку она еще не была совершеннолетней, для приезда в институт потребовалось их разрешение.

— Они когда-нибудь навещали ее?

— Нет.

— Почему?

— Выражаясь деликатно, я бы отнес их к невеждам.

— Господи, родители бросили ее именно тогда, когда она сильнее всего в них нуждалась, — сказала Джеймисон.

— То есть они считали свою дочь чем, уродом? — спросил Декер.

— Я несколько раз говорил с ними по телефону. Не думаю, что их беспокоила ее судьба. Весьма неприятные люди.

— А почему у вас оказалась вся медицинская информация о пациентах? — спросил Богарт. — Я полагал, вы изучали только когнитивные проблемы.

— Мы смотрим на задачу шире. Да, наша основная цель — исследование разумов, которые были или стали исключительными вследствие различных факторов. Но, кроме того, мы врачи. Пациенты, с которыми мы работали, вроде Белинды или Амоса, перенесли серьезные травмы, что, в свою очередь, заметно изменило их мозг. Нам нужно было знать их полную историю болезни, чтобы лучше понимать причины этих изменений и, как мы надеялись, помочь им справиться, по сути, с новой жизнью.

Он посмотрел на Декера.

— Амос, я знаю, что после вашего ухода мы больше не следили за вами. Это недостаток нашей методики, но сейчас он исправлен. Даже если вы нас покинули, мы можем продолжать поддерживать вас.

— Ваша помощь была очень ценной, — сказал Декер. — Она дала мне возможность справиться своими силами.

— Весьма рад это слышать. Что же касается Белинды, то ее случай был крайне сложным, даже если б ей не пришлось перенести… У меня было несколько откровенных бесед с врачом из Юты, который наблюдал ее и поставил ей предварительный диагноз. Это единое целое, особенно когда речь идет о разуме, поэтому нам требовалось понять абсолютно все. Ее родители не возражали. Думаю, им просто хотелось умыть руки, — добавил он с гримасой.

— Белинда перенесла операцию, сделавшую из нее мужчину? — спросил Декер.

— Не знаю. Могу только сказать, что ни до, ни во время ее пребывания в институте такую процедуру не проводили.

— Вы что-нибудь слышали о ней с тех пор, как она выписалась?

— Ни слова.

— У вас есть адрес Белинды?

— Нет.

— А ее родителей?

— Да, в документах, но он пятнадцатилетней давности.

— Ничего, мы его возьмем, — сказал Амос.

Глава 52

Декер сидел за столиком и смотрел в окошко. Джеймисон устроилась напротив и нервно поглядывала на него. Пытаясь поднять настроение, она сказала:

— Ладно, должна признать, эта штуковина круче моего «Судзуки».

— Вы говорите о своей клоунской машинке? — отозвался Декер, по-прежнему не глядя в окошко.

Они летели на высоте сорока одной тысячи футов со скоростью пятьсот миль в час на холеном трехмоторном «Фалконе» Бюро.

Декер оторвался от иллюминатора, когда Богарт поставил перед ними по чашке кофе и уселся напротив Декера. Агент ФБР расстегнул пиджак и глотнул из чашки.

Джеймисон обвела взглядом роскошный салон.

— Классная тачка.

Богарт кивнул.

— Ради таких дел Бюро снимает все ограничения. — Он взглянул на Декера, который опять уставился в окно. — Значит, вы получили удар на футбольном поле, и это навсегда изменило вашу жизнь?

— Это изменило мой мозг, а вместе с ним — мою жизнь.

— И, опять же, вы не хотите об этом говорить?

Декер не ответил.

— Как вы думаете, что мы найдем в доме Уайеттов в Колорадо? — спросила Джеймисон, нервно поглядывая на обоих мужчин.

— Любая находка расскажет нам нечто, чего мы не знали раньше, — ответил Декер. — И на шаг приблизит нас к Белинде Уайетт.

Богарт снова приложился к чашке.

— Что заставило вас посмотреть в сторону Уайетт? Мы искали мужчину, а она — женщина, или была ею, когда вы встречались.

В ответ Декер открыл ноутбук и повернул его так, чтобы агент ФБР видел экран. Потом запустил видеозапись. Богарт смотрел на бегущие кадры, потом обернулся к Амосу.

— О'кей, это женщина, которая вылезает из машины. Официантка из бара. Сообщница Леопольда. Возможно, Белинда Уайетт. На мой взгляд, она определенно кажется женщиной.

— Вы заметили, как этот человек вылезает из машины?

Богарт взглянул на экран.

— Вы сказали, это был парень, переодетый женщиной. Но сейчас, когда нам известно, что Уайетт — интерсексуал, мы не можем сказать, мужчина она или женщина. Так что, возможно, она выглядела женщиной просто потому, что является женщина. Она могла не делать операцию.

— Все верно. Она может быть ровно тем, кем была двадцать лет назад. Нам известно, что Леопольд не мог совершить убийства. Если его партнер — Уайетт, остается только она. Она и есть стрелок.

— Хорошо, но я все равно не понял, зачем нужно было смотреть, как она вылезает из машины. Просто выставила ноги наружу и встала. Как любая девчонка или парень.

— Нет, не как парень. Совсем не как парень.

— Не улавливаю.

— Повернитесь боком и встаньте, как будто вы вылезаете из машины.

— Что, сейчас?

— Да, сейчас.

— Декер!

— Просто сделайте это.

Богарт выглядел рассерженным, но повернулся и выставил ноги в проход. Он уже собирался встать, когда Декер остановил его.

— Посмотрите на ноги.

Богарт уставился на свои расставленные ноги.

— И что с ними? Я выставил их в проход, иначе я не смогу подняться. Человек на видео сделал то же самое.

— Посмотрите на расстояние между бедрами.

Богарт взглянул на большой зазор между ногами:

— И что?

— Теперь посмотрите на экран.

Богарт взглянул на экран. Бедра человека почти касались друг друга.

— Обратите внимание на руку, — добавил Декер.

Рука втискивалась в узкую щель между бедрами, прижимая край юбки.

— Ваши ноги широко расставлены, а рука находится где угодно, но только не рядом с ними.

— Ну, она же в юбке, а я — нет.

— Это не важно. Вы — мужчина, и что бы вы ни надели, вы не станете так делать. Вы раздвинете ноги и встанете. А теперь возьмите этого человека в проулке. Там больше никого нет, никто не заглянет под юбку. Тогда зачем сдвигать ноги? Зачем придерживать рукой юбку?

— Сдаюсь. Так зачем?

— Это разница в воспитании мужчины и женщины. Женщины делают это движение автоматически. Оно укореняется в них с ранних лет, как только они начинают носить сарафан и колготки, а потом — платье или юбку. Моя жена учила этому движению нашу дочь, когда та была еще маленькой девочкой. Так делает каждая мать. Но парни об этом не задумываются. Никогда. Парни не беспокоятся о людях, которые могут смотреть, поскольку они сами и есть эти люди.

Богарт посмотрел на свои ноги, потом на руку и, наконец, перевел взгляд на экран, где замершее изображение демонстрировало все то, что объяснил Декер. Он посмотрел на Джеймисон, которая внимательно прислушивалась к разговору. Прежде, чем Богарт успел что-то сказать, она выставила ноги в проход. На женщине была юбка. Ее колени были сдвинуты, а рука занимала то же положение, что и у человека на видео.

— Это вбито в нас, агент Богарт, — заметила она. — В точности как сказал Декер. Все происходит рефлекторно, особенно когда женщина в юбке.

— Так, давайте разберемся, — воскликнул Богарт. — Декер, вы хотите сказать, что наш стрелок — женщина?

— Я говорю, что если наш стрелок Белинда Уайетт — а я считаю, что так оно и есть, — то она сохранила мышечную память с того времени, когда воспитывалась как девочка. Возможно, она сделала операцию и сейчас стала мужчиной, я не знаю. По иронии судьбы, сейчас ей это может нравиться, потому что после стольких лет, когда ее считали уродом из-за неопределенности пола, она может пользоваться этой особенностью к своей выгоде. Она — гендерный хамелеон. Может играть обе роли. И это обеспечивает ей очень эффективную маскировку.

Богарт сдвинул ноги обратно и облокотился на столик. Джеймисон последовала его примеру.

— Почему вы думаете, что она убила Сайзмора? — спросил Богарт.

— Это еще одна причина, по которой я сосредоточился на Уайетт. Она была его любимицей. Он ясно дал мне это понять. Он ничего не говорил о ее прошлом, но проводил с ней много времени.

— Хорошо, но тогда почему она его убила?

Декер разочарованно посмотрел на Богарта.

— Но это же очевидно. Он соблазнил ее и занимался с ней сексом, пока она была в институте.

Богарт и Джеймисон вытаращились на него.

— Вот черт, — сказала Алекс. — В этом есть смысл. Сайзмор был мешком с дерьмом. Его выставили из института за те же дела с другой пациенткой.

— То есть он соблазнил физически и эмоционально ослабленную девушку-подростка, — произнес Богарт, — когда та находилась в исключительно уязвимом состоянии, просто чтобы потрахаться?.. Какая прелесть.

Декер ничего не ответил. Он опять смотрел в окно.

— Вы ничего не упускаете, — отметил специальный агент.

— Если я что-то вижу или слышу, оно всегда остается со мной.

— А если кто-то солжет вам? — заинтересовалась Джеймисон. — Вы запомните это, но необязательно как ложь, верно?

— Если только оно не будет противоречить какой-то предшествующей информации. Иначе я начну размышлять, что правда, а что нет. Мелкие детали часто приводят к большим результатам. Люди редко лажают по-крупному. Они проваливаются на мелочах.

— А Леопольд? Как эти двое пересеклись?

Декер отвернулся к окну и стал следить за пролетающими облаками.

У него не было ответа на этот вопрос.

Возможно, он никогда его не получит.

Белинда Уайетт и Себастьян Леопольд. Трудно представить себе настолько разных людей. Но, как и двое убийц в «Хладнокровном убийстве» Трумэна Капоте, объединившись, они были способны на немыслимое для любого из них в отдельности.

И Декер задавался вопросом, что же они сейчас замышляют.

Глава 53

Адрес в Колорадо привел их к подножию Скалистых гор. В конце длинной асфальтированной дороги, перекрытой автоматическими воротами, стоял одинокий дом. Но это был серьезный дом, практически поместье.

Внедорожники медленно катились к нему. Когда самолет приземлился в частном аэропорту, их встретила группа ФБР из Денвера. Богарта, Декера и Джеймисон сопровождали восемь агентов. Местная полиция осталась стеречь дорогу.

— Глухое местечко, — заметил Богарт, когда впереди показался большой двухэтажный дом.

— А вы ожидали другого? — поинтересовался Декер.

Когда машины остановились, агент посмотрел на Джеймисон.

— Вы останетесь здесь.

— Ладно. Декер тоже не разрешил мне пойти с ним в дом Сайзмора.

— Что ж, я рад оказаться в одной лиге с мистером Декером, — парировал Богарт. — Пока мы всё не прочешем, сидите здесь.

Они вылезли из машин, и группа быстро окружила дом. Сбоку от него стояло отдельное строение, похожее на четырехместный гараж. На заднем дворе был бассейн, укрытый на зиму. Никаких других зданий. И ни одной машины.

— Это место выглядит заброшенным, — сказал Богарт. — Территория слишком запущена для такой симпатичной резиденции.

— Посмотрим, — отозвался Декер.

Воздух был холодным, дыхание тут же превращалось в пар.

Двое агентов пошли к гаражу, остальные направились к дому. Трое обошли его с тыла, остальные перекрыли фронт. Богарт с Декером подошли к входной двери. Богарт постучал, назвался, сообщил, что у него есть ордер на обыск, и попросил открыть дверь. В ответ он получил только тишину.

Агент начал обратный отсчет, связавшись по телефону с группой позади дома.

Обе двери были вынесены гидравлическими таранами.

Агенты, рванувшись внутрь, прочесывали комнаты, одну за другой, пока не собрались у лестницы. Потом поднялись наверх, проверили шесть спален и остановились в последней.

— Ни хрена себе! — произнес один из агентов, опуская оружие.

Богарт и Декер вошли в комнату и уставились на два кресла, стоящих в смежной с главной спальней гостиной.

В креслах сидели два тела, плотно завернутые в полиэтилен. Сквозь тонкий пластик виднелись лица, мужское и женское.

— Мистер и миссис Уайетт, как вы думаете? — спросил Богарт.

— Все возможно, — ответил Декер.

* * *

Восемь часов спустя криминалисты и медэксперт закончили работу. Тела были идентифицированы как Лейн Уайетт и его жена Эшби. Время смерти определить не удалось, поскольку тела были бальзамированы.

— Мерзкая штука, — сказал медэксперт. — Но грамотно проделана. Тут потрудился человек с опытом в таких делах.

— Значит, им выпустили кровь и закачали раствор? — уточнил Богарт.

Эксперт кивнул.

— А потом завернули в пластик и, похоже, использовали какой-то источник тепла, чтобы стянуть, а потом и запечатать пленку. Возможно, фен. В сочетании с бальзамированием хорошо сохраняет тела. Воздух не может попасть внутрь. Тела в замечательном состоянии.

— И как долго они здесь пробыли?

— Я попытаюсь определить для вас окно ВС, но это дело не легкое.

— Машинам в гараже от двух до четырех лет, номера действующие, — сказал Богарт. — У продуктов в холодильнике истек срок годности, но они не слишком древние. И дом в относительно хорошем состоянии. Я не думаю, что они мертвы несколько лет, если только тут не жили другие люди, пока хозяева лежали в своих «пакетах». — Он посмотрел на медэксперта. — Причина смерти?

— Не очевидна. Заметных ран на телах нет. Возможно, яд, но явные признаки давно исчезли. В тканях могут остаться следы. И я попробую взять у них образцы крови. Обычно что-то остается, даже после бальзамирования.

— Постарайтесь отыскать все, что возможно, — напутствовал его Богарт.

Медэксперт кивнул и вышел.

Агент ФБР повернулся к Декеру и Джеймисон, которые сидели за столом и перебирали бумаги, вынутые из коробки из-под обуви. Богарт присел напротив Амоса.

— Ну, по крайней мере, здесь нет загадочного сообщения для вас, написанного на стене.

Декер рассеянно кивнул.

— Вряд ли они ждали, что мы доберемся сюда. На самом деле, это хорошая новость.

— Чем?

— Она означает, что они могут ошибаться. И что мы сокращаем разрыв. Черепаха и заяц, помните?

— Но зачем оставлять тела в таком виде? Кто-то ведь мог их найти.

Декер посмотрел на него.

— Исходя из того, что выяснили ваши люди, Уайетты вышли на пенсию. У них не было других родственников, кроме дочери, и не было друзей. Они держались замкнуто.

— То есть их никто не хватился, — сказал Богарт. — По крайней мере, до сих пор.

— Нам нужно проверить, не пользовались ли они для бассейна услугами сервисной компании. Бассейн подготовили к зиме пару месяцев назад. Если сюда приезжали люди из компании, они могли видеть Уайеттов.

— Хорошая идея.

— У Уайеттов были деньги, — сказал Декер. — Это место больше десяти тысяч квадратных футов. А в гараже стоят «Рейнджровер», «Ауди А8» и «Мерседес S500».

— Счастье за деньги не купишь, — заметила Джеймисон.

Богарт посмотрел на бумаги.

— Что у вас тут?

— Письма Белинды родителям, когда та была в институте, — ответила Джеймисон. — Ваша группа нашла эту коробку в шкафу, среди всякого барахла.

— И что в них говорится?

— Если кратко, — сказал Декер, — то это письма от напуганной молодой женщины, которая умоляет родителей приехать к ней. Приехать и забрать ее домой.

— Маршалл сказал, они ни разу ее не навестили.

— И письма остались без ответа.

— Маршалл говорил, что они были невежественными людьми и не заботились о ней. Интересно, почему они сохранили письма?

— Из-за этого, — ответил Амос.

Они с Джеймисон разложил письма на столе. На обороте каждой странице стояла одна заглавная буква. Вместе и в правильном порядке они складывались в слова.

— «Я УБЬЮ ИХ ВСЕХ», — прочитал Богарт. — Итак, она убьет их всех. Подразумеваются люди, которые ее изнасиловали?

— Или люди, которые ее оскорбили, — сказал Декер, взглянув на Джеймисон. — Или люди, как-то связанные с теми, кто ее оскорбил.

— И вы по-прежнему не знаете, почему Уайетт внесла вас в этот список?

— Нет. Но моя жена и специальный агент Лафферти были изуродованы. Не изнасилованы, но сексуально изуродованы.

— Однако Белинду изнасиловали. А миссис Уайетт не изуродована.

— Так и должно быть. Это началось не с нее. И она не была связана со мной.

— То есть все возвращается к вам. Опять к вам.

— Декер сказал, что вы были аналитиком в Куантико? — обратилась к Богарту Джеймисон.

— Верно.

— У меня есть приятель в ППНП.

— У нее вообще много друзей, — сухо прокомментировал Декер.

— Программа предотвращения насильственных преступлений, — сказал агент. — Да, я был приписан к ней в течение двух лет.

— Значит, вы наверняка уже видели что-то подобное, — продолжила Джеймисон.

— Да, и немало, — кивнул Богарт.

— Хорошо, тогда давайте разберемся. Что может символизировать такое увечье?

Богарт сложил руки в замок.

— В действительности, мотивов уродования женских половых органов может быть много. В некотором смысле это рог изобилия психозов. Фрейд просто смаковал эту тему. Я сталкивался со многими делами, в которых фигурировали подобные увечья. Во всех случаях речь шла о серийных убийцах.

— Тогда приведите нам несколько примеров таких мотивов, — попросил Декер.

Богарт наклонился над столом, его голос стал тише, но жестче:

— Это может быть символом ненависти к женщинам и тому, что они олицетворяют, — материнству, явлению новой жизни. Грубовато выражаясь, женские половые органы — ворота родовых путей. Я видел убийц, которые уродовали женщин, поскольку были брошены собственными матерями. Или терпели какие-то обиды, а матери это допускали. Матери предназначены защищать своих детей, всегда быть рядом. Когда они этого не делают, в мире может появиться сильно искаженный разум. Увечье — способ закрыть ворота, навсегда перекрыть родовые пути, будто убийство еще не решило эту задачу. Но таким людям кажется, что они делают нечто хорошее.

— Им кажется, что теперь у этой женщины не родится новый ребенок, — сказал Декер. — И он не будет брошен или обижен.

— В точку.

— Родители Белинды бросили ее в институте на произвол судьбы, — вмешалась Джеймисон. — Ни разу не приехали к ней. Не обращали внимания на просьбы забрать ее оттуда. Могла ли она считать, что мать не защитила ее от пережитого изнасилования и избиения?

— Возможно, — ответил Богарт. — Даже вероятно. Особенно если и потом ее не поддержали.

— Но тогда почему ее послание адресовано мне? — спросил Амос. — Почему цель — моя семья, знакомые мне люди? Как я подхожу к этой схеме? Я не помню, чтобы хоть раз заговорил с ней.

— Декер, мы обсуждаем больной разум. Не существует способа понять, что творится у нее в голове. Это началось не с вас. Оно началось тогда, когда ее изнасиловали и едва не убили. Потом ее бросили родители. Но прежде всего оно началось с ее состояния и реакции на него людей. У нее никогда не было нормальной жизни.

— Еще есть Леопольд, — заметил Джеймисон. — Давайте не будем забывать о нем.

— Еще есть Леопольд, — повторил Богарт. — Декер, вы по-прежнему убеждены, что он партнер Белинды? Я хочу сказать, вы не видели его с тех пор, как он вышел из бара. Я помню, вы говорили мне об официантке — предположительно Белинде — и ее поездке на позаимствованной у бармена машине, но у вас нет твердых доказательств, что она действительно подобрала Леопольда. Она могла просто поехать по каким-то своим делам.

Декер покачал головой.

— Она ушла из бара, как только вернула машину на место. Ее не присылало агентство. Она была там, чтобы подхватить Леопольда. Именно он выбрал этот бар. Так что Леопольд, несомненно, соучастник. Он признался в преступлении, которого не мог совершить. И знал об этом. Он хорошо изобразил неуравновешенную личность, но, сидя в баре, продемонстрировал несколько мгновений здравого рассудка, и не случайно, а намеренно. Он сыграл грамотно, точно зная, что делает.

— Но зачем Леопольд вообще сделал признание?

— Это был их первый залп. После убийства моей семьи. Чтобы привлечь мое внимание. Они понимали, что я узнаю об этом и начну разбираться. Заманивали меня в свою игру.

— Хорошенькая игра, — с отвращением заметил Богарт. — Но между убийством вашей семьи и нападением на школу прошло много времени.

— Им нужно было все спланировать. Разузнать о подземном проходе, других вещах…

— Но кто у них главный? — спросила Джеймисон. — Уайетт или Леопольд? И как они встретились? Откуда он взялся? И как они выработали весь замысел?

— Хорошие вопросы, — отметил Декер. — К сожалению, у нас нет на них ответов.

— Мы не получили ни одного совпадения по криминальным базам данных, — сказал Богарт. — Если запись об этом парне есть, мы не можем ее найти.

Декер вскинул голову.

— По криминальным базам?

— Да, там, где мы обычно ищем преступников. Мы пропустили отпечатки Леопольда через IAFIS, крупнейшую в мире криминальную базу данных. Мне ли не знать, раз уж это база ФБР.

— Но Белинда Уайетт была не преступником. Она была жертвой. Не исключено, что Себастьян Леопольд — тоже жертва. Возможно, так они и пересеклись.

Джеймисон взглянула на Богарта.

— Кажется, вы искали не в той базе.

Глава 54

Они прилетели обратно в Берлингтон, и Декера довезли до «Резиденс Инн». Декер пристально посмотрел на Богарта, потом покосился на Алекс.

Агент ФБР понял.

— Мисс Джеймисон, — сказал он, — мы будем рады вашему обществу в нашем безопасном доме.

Она ощетинилась.

— Что? Нет, я собираюсь…

— Любезно принять это приглашение, — прервал ее Богарт. — В противном случае мне придется отправить вас в тюремную камеру.

— Интересно, по какому обвинению?

— Публикация в газете заведомо ложных сведений и подстрекательство к беспорядкам против некоего Амоса Декера.

Джеймисон начала что-то говорить, но потом откинулась на спинку сиденья и хмуро процедила:

— Ладно, будь по-вашему.

Когда Декер начал вылезать из внедорожника, Богарт поймал его за руку.

— Как только мы получим что-нибудь на Леопольда из не криминальных баз, я сразу позвоню вам.

— И отправьте мне, пожалуйста, все, что вам удастся найти о прошлом Белинды Уайетт.

Богарт кивнул, и они уехали.

Декер поднялся к себе в комнату и сел на кровать. Он смотрел на пистолет у пояса и думал о той минуте, когда в его дверь постучал капитан Миллер. Застрелился бы он, если б не Миллер?

Стресс остался позади, и сейчас, когда в голове прояснилось, Амос знал, что Миллер был прав. Если он исчезнет, эта пара продолжит убивать. Если Декер чем-то оскорбил Белинду Уайетт, ее могли оскорбить и другие. Или они перейдут к перечню «оскорбителей» Леопольда.

Он закрыл глаза и мысленно вернулся к двум эпизодам, одному недавнему, а второму из далекого прошлого. Первым Декер выбрал давний и остановился на его картинках.

Белинда Уайетт. Высокая худая блондинка с андрогинной внешностью, все время испуганная. Казалось, у нее вовсе нет индивидуальности, настолько она была невидимой. И хотя ее разум обрел уникальные способности, Декер помнил, насколько девушке не хватало уверенности и самоуважения. Она едва открывала рот на групповых сессиях. Тогда Амос сочувствовал ей, насколько его измененный разум был на это способен.

Он сам был тяжело травмирован. Но он выходил на футбольное поле по своей воле, зная, что профессиональный футбол безумно жесток, гораздо ужаснее, чем представляется большинству твердолобых фанатов.

Белинду Уайетт насиловали, избивали, а потом бросили умирать. Над ней страшно издевались. И в этом не было ничего добровольного. У нее никто ничего не спрашивал. Ей пришлось справляться с труднейшей жизненной ситуацией. Когда были обнаружены тела ее родителей, стало окончательно ясно, что она причастна ко всем убийствам. И ничто в ее прошлом, сколь бы чудовищным оно ни было, не могло оправдать ее поступков. Но в этом следовало винить далеко не только ее.

Потом разум Декера сместился к недавнему прошлому.

Он сидел в камере напротив Себастьяна Леопольда. Амос вспоминал мельчайшие подробности поведения и внешности мужчины. Пустой взгляд, полное спокойствие, равнодушие к собственной судьбе после признания в тройном убийстве. Конечно, теперь Декер понимал, что Леопольд не боялся быть осужденным за это преступление: у него было железное алиби, предоставленное не кем-нибудь, а полицией.

Значит, его семью убила Белинда Уайетт. И она же была мэнсфилдским стрелком. У Леопольда снова было алиби. И опять же предоставленное полицией.

В этой точке разум Декера замер. Полицией? Это важно? Значимо? Необходимо понять? Он не знал этого, поскольку у него не хватало информации.

* * *

Кадры в его голове перематывались взад и вперед, он перебирал каждое слово в разговоре с Леопольдом. Внезапно кадр замер, и Декер открыл глаза.

«Карошая штука».

Идеальная память не могла помешать его разуму — как и разуму любого человека — подставлять на место того, что есть на самом деле, то, что он считал правильным. И в тот раз Амос мысленно исправил Леопольда, хотя исправлять было нечего. Разум Декера решил, что он плохо расслышал. Карошая — хорошая. Подставил на место нужные звуки и двинулся дальше. Но он все расслышал. Иначе и быть не могло. Он сидел совсем рядом с мужчиной.

Декер схватил телефон и набрал Богарта.

— Вам нужно расширить поиск на международные базы данных и сосредоточиться на Европе. Свяжитесь с Интерполом. И поставьте на первое место Германию.

— Зачем? — спросил Богарт. — Откуда взялся международный уровень?

— Я кое-что неправильно запомнил. А сейчас вспомнил правильно.

Декер отложил телефон.

«Вообще-то я не пью. Но это хорошая штука». Любой американец может сказать эту фразу, но ни один не произнесет «хорошая» как отчетливое «карошая».

Слабые гортанные оттенки произношения в сочетании с резким, угловатым лицом Леопольда наводили на мысль, что он европеец — возможно, немец или австриец. Эти нации были достаточно однородными, в отличие от плавильных котлов вроде США, чтобы на протяжении многих поколений сохранять характерные особенности внешности.

Значит, Белинда Уайетт, определенно девушка местного розлива, возможно, ставшая парнем, объединила свои усилия с мужчиной-европейцем постарше. Как встретились два настолько разных человека? Как они вместе пришли к такому плану? Деке был уверен, что если им удастся установить истинную личность Леопольда, у них начнут появляться ответы на многие вопросы.

И тут, пока он размышлял над этим, ему в голову закралась другая возможность.

— «Севен-илевен», — вслух произнес он.

Это, несомненно, был ключ. Когда Ланкастер делала заметки во время допроса Леопольда, она рефлекторно интерпретировала это как название вездесущего магазина. Но крылось ли там что-то еще? Леопольд не хотел прямо сказать, что на самом деле речь идет о 711 по Дактон-авеню. Но он должен был понять, что Ланкастер неверно истолковала его слова. Она спросила, какой именно, и когда он уклонился от ответа, решила, что речь идет о ближайшем к дому Декера магазине. Однако Леопольд оставил все как есть. Он знал, что полиция и, что более важно, Декер отправятся туда проверить. Что Декер придет в тот магазин на Десалль и увидит то, что сможет разглядеть. И это значит…

Декер мог ошибаться. Но он так не думал. На самом деле, он думал, что абсолютно прав.

Амос вышел из комнаты и направился обратно в ночь.

Глава 55

Он потратил десять минут, наблюдая за магазином с другой стороны улицы. Люди входили и выходили. Машины приезжали и уезжали.Декер продолжал следить. Он следил, чтобы увидеть, не следит ли кто-нибудь за ним. Когда Амос окончательно в этом убедился, он быстро перешел улицу и подошел к двери. Сквозь стекло увидел все ту же женщину — она опять пересчитывала сигареты и ставила на листах галочки. Покупателей видно не было.

Декер открыл дверь, колокольчик звякнул. Женщина подняла взгляд. Спустя секунду она узнала посетителя. Внешность и размеры не позволяли забыть его — и, тем более, с кем-то перепутать.

— Вы вернулись, — сказала она.

— Вернулся, — сказал Декер.

Он шарил глазами по магазину. Его рука скользнула в карман, в котором лежал пистолет.

— Я должна вам сдачу за прошлый раз, — сказала она. — Кофе, булочка и газета не тянут на пять долларов.

— Оставьте себе. У вас долгий рабочий день. Утро, вечер…

— Рабочий день долгий, но я работаю в разные смены. Сегодня — в ночь.

— Как торговля?

— Сейчас — не очень. Мы много продаем по утрам, когда люди идут на работу. Кофе, сигареты, бургеры с сосисками. И «Ред Булл» галлонами.

— Когда я заходил к вам в первый раз, тут был еще один человек. Билли, верно? Он здесь?

Она покачала головой.

— Нет, его нету.

— Он здесь больше не работает, так? — сказал Декер.

— Откуда вы знаете? — удивленно спросила она.

— Когда он был здесь последний раз?

— В тот день, когда вы впервые зашли. Я разозлилась, когда он потом не вышел на работу. Мне пришлось трудиться и за него.

— У вас здесь есть его личное дело?

— Да. В подсобке.

— Могу я его увидеть?

— Нет. Правила компании.

— Вы можете назвать мне его фамилию?

— Зачем?

— Возможно, он тот, кого я ищу.

— Вряд ли.

Декер поднял свой телефон.

— Я могу вызвать сюда ФБР. Они будут через пять минут. И заберут все личные дела. — Он пристально посмотрел на женщину. — У вас американское гражданство?

Она побледнела.

— Нет, но у меня есть документы.

— Не сомневаюсь, что они в полном порядке. По крайней мере, я на это надеюсь. Разумеется, ФБР проверит. Они все проверяют. По два раза.

Женщина медленно положила пачку сигарет в ячейку и поставила галочку в листе инвентаризации. Декер видел, что она тянет время, пытаясь придумать подходящий ответ.

— Знаете… Моя рабочая виза может быть чуть-чуть просрочена.

— Прискорбно. Сами знаете, правительство зашло в тупик с иммиграционной реформой. Сейчас это скользкая тема. Уверен, вы все понимаете.

— А если я покажу вам дело Билли?

Декер убрал телефон.

— Тогда дело другое.

Женщина ушла в подсобку и через минуту вернулась с делом.

— Можете забрать его. Я сделала копию.

Амос подошел к двери, запер ее и перевернул табличку «Открыто» другой стороной.

— Что вы делаете? — воскликнула женщина.

Декер снова достал телефон.

— Через пару минут сюда приедет ФБР. Боюсь, магазин какое-то время будет закрыт.

— Я же дала вам дело.

— И я говорю вам спасибо. Но это разные вещи.

— Но что здесь будет делать ФБР?

— Искать любые следы Билли. И не волнуйтесь — ваш иммиграционный статус их не заинтересует.

— Но чем Билли так важен? Он же просто уборщик.

— Главным образом тем, что он не Билли. Его зовут Белинда.

* * *

Несколько часов спустя Богарт вышел из «Севен-илевен» и подошел к Декеру, который стоял на парковке и пил кофе, а вокруг него медленно кружился снег.

— Мы получили один хороший отпечаток, семь точек на ведре в кладовке, — сказал Богарт. — Мы прогнали его, но пока не получили совпадений. Это может быть отпечаток Уайетт или любого другого человека, который брался за ведро. И ее может не быть в базах. Хотя я так понимаю, что сейчас она — это он. Тот парень, Билли.

— Но она была изнасилована в Юте, по словам доктора Маршалла. В полиции должно быть досье на нее.

— Подумать только… Мы уже связывались с полицейским управлением ее родного города. У них нет сведений об изнасиловании Белинды Уайетт.

— Быть такого не может, — пораженно сказал Декер. — Она была изнасилована, избита и брошена умирать. Это изменило ее разум. По данной причине ее и отправили в институт. Вы же слышали доктора Маршалла. И он сказал, что разговаривал с доктором из Юты. Ее изнасиловали, избили и бросили.

— Ну, возможно, так все и было. Но она могла не заявить в полицию. Такое случается, Декер.

— Но почему?

— Задумайтесь над ситуацией. Маленький городок, где все обо всех знают… Она могла решить не подавать заявление.

— Или это решение приняли ее родители, — возразил Амос.

— Это больше похоже на правду, — признал агент ФБР.

Декер допил кофе и швырнул стаканчик в урну.

— Белинда была высокой для женщины, пять и одиннадцать, и тощей. Билли примерно того же роста и тоже худой, но жилистый. Примерно сто пятьдесят фунтов.

— И определенно парень?

— Думаю, да, хотя у него тоже андрогинная внешность. Белинда в институте выглядела примерно так же. Я уже дал описание вашему художнику. Сейчас они заканчивают рисунок.

— Как только он будет готов, мы можем распространить его по всему городу.

— Я бы пока придержал его для полиции и ФБР. И не распространял дальше. Они могут скрыться, если узнают, насколько далеко мы продвинулись.

Богарт не выглядел убежденным, но сказал:

— Ладно, сделаем по-вашему. Пока.

Он засунул руки в карманы и уставился себе под ноги.

— Мы нашли компанию в Колорадо, которая обслуживала бассейн Уайеттов. Они приезжали и укрыли бассейн два месяца назад, но никого не видели. Платежи поступают к ним из автоматической платежной системы. У них вообще все счета на автооплате. Им не нужно ни с кем встречаться. Так что это дохлый номер. Простите за каламбур.

— А Леопольд?

Богарт выдохнул облачко пара.

— Леопольд, да. Я до него добрался. Мы наконец-то получили совпадение.

— Его настоящее имя?

— Как это ни удивительно, Себастьян Леопольд. Вы были правы. Он австриец.

— А его прошлое?

— Еще выясняем. Но суть в следующем — его жена и дочь были убиты, а убийца так и не предстал перед судом.

— Когда он сюда приехал?

— Трудно сказать. Убийство произошло восемь лет назад. Думаю, в любое время после этого. Вряд ли он здесь легально. Но, опять же, мы не настолько придирчивы к европейцам, как к остальному народу.

— Если Леопольд прожил здесь всего лишь несколько лет, он относительно быстро избавился от акцента. Когда я говорил с ним, он допустил только один промах. Я могу посмотреть, что вы на него нашли?

— Я организую это. Где вы будете?

— В Мэнсфилде, в библиотеке.

— Вас туда подбросить?

— Сначала мне нужно заехать в еще одно место.

— Куда?

— Забрать моего напарника.

— Напарника? Это вы о Ланкастер? После того, что едва не случилось с ее семьей, она вряд ли с этим справится.

— Мэри справится.

— Откуда вы знаете?

— Я знаю Ланкастер. Она крепче нас с вами вместе взятых.

Глава 56

Ланкастер и Джеймисон сидели напротив Декера в школьной библиотеке. Они ждали досье Леопольда. Амос уже посвятил Мэри во все, что они узнали.

— Богарт думает, что Белинда могла не подавать заявление в полицию, — сказал он. — Он считает, что ее родители могли не позволить ей этого.

— Мерзавцы, — гневно сказала Ланкастер.

— Суть в том, что ее травма оставила ей безупречную память. Она могла запомнить напавших на нее людей.

— Она могла и до того знать их, — заметила Джеймисон.

— Маленький городок в Юте, — ответил Декер. — Все знают всех.

— А в институте Белинда ничего не говорила? — спросила Ланкастер.

— Почти ничего. На групповых сессиях она никогда не упоминала о том, что с ней случилось. Я не знал, пока нам не рассказал доктор Маршалл. И, вполне возможно, на нее напали именно потому, что знали о ее интерсексуальности.

Ланкастер помотала головой.

— Я ни разу не слышала этого термина, пока ты мне не рассказал. Не могу представить, на что это должно быть похоже. Ты говорил, Маршалл сказал, что у нее один яичник и один семенник?

— Да.

— Полное дерьмо в школе. Какая-нибудь девчонка в раздевалке спортзала замечает ее интимные места — и тут же расходятся слухи… Просто кошмар.

Декер уставился на документ, лежащий перед ним на столе. Он только что заметил факт, который не соответствовал другому.

Ланкастер была хорошо знакома с таким взглядом.

— Ну, что?

Амос взглянул на нее.

— Доктор Маршалл сказал, что у него в документах есть адрес родителей Белинды пятнадцатилетней давности. Но она была в институте двадцать лет назад.

— Ну, может, они по какой-то причине поддерживали связь. Вряд ли Белинда пробыл там пять лет. Должно быть, новый адрес.

— Но Маршалл говорил, что Уайетты ни разу не навестили дочь в институте. Зачем ему вообще понадобился их новый адрес? Они переписывались?

Он достал телефон и набрал номер. Доктор Маршалл был на встрече, но перезвонил через пять минут.

— Да, Амос, вы правы, — сказал он. — Уайетты переехали, но мы поддерживали с ними связь еще примерно семь лет. И они прислали мне свой новый адрес, чтобы я мог время от времени писать им.

— Вы не упоминали об этом, когда мы вас расспрашивали.

— Я знаю. Простите. Но я очень серьезно отношусь к врачебной тайне. Я старался помочь вам, но не забывать о своем профессиональном долге.

— Вы сказали, они никогда не приезжали в институт. Поэтому я предположил, что их вообще не интересовала забота о ней. Кроме того, вы говорили, что применительно к состоянию Белинды относите их к категории невежественных людей.

— Совершенно верно.

— Почему у вас сложилось такое мнение? И как она вообще попала в институт, если ее родителей не заботило, что с ней случится?

— Я не думаю, что это была их инициатива.

— Тогда чья?

— Точно не знаю. Возможно, ее направил кто-то из врачей, когда стало ясно, что ее когнитивное состояние соответствует нашей области исследований. Даже двадцать лет назад у нас была национальная репутация, — с гордостью сказал он. — И достаточно средств, чтобы оплатить все ее расходы.

— Хорошо, но если Уайетты не причастны к ее появлению у вас, зачем они с вами переписывались?

Декер полагал, что знает ответ, но хотел услышать его от Маршалла.

— Ну, потому что они были напуганы. Амос, они боялись Белинды. По крайней мере, так они мне сказали. Вернувшись домой, в Юту, она совершенно изменилась. И не в лучшую сторону. По-видимому, наша работа в институте ей не помогла. Вскоре после этого Белинда ушла из дома. Но они получали от нее письма. Страшные письма. И потому они боялись.

— Что она… причинит им какой-то вред?

— Мне бы не хотелось строить предположения на этот счет.

— Тогда выскажите обоснованное умозаключение.

Он услышал, как Маршалл тяжело вздохнул.

— Хорошо. Я думаю, они боялись, что она собирается убить их.

«Ну, тут они не ошиблись», — подумал Декер.

— Вы можете продиктовать мне их старый адрес? В Юте? Он у вас есть?

Маршалл зачитал ему адрес. Амос поблагодарил и отключился. Затем открыл ноутбук и запустил поиск старого адреса по спутниковым картам. Он развернул ноутбук, чтобы Ланкастер и Джеймисон видели экран.

— Ну, обычный дом в обычном районе, — заметила Ланкастер. — Похож на мой.

— И на мой, — сказал Декер. — Но вопрос в другом. Новый дом Уайеттов в пять раз больше, с бассейном и отдельным четырехместным гаражом, набитом шикарными машинами.

Ланкастер наморщила лоб.

— А чем Уайетты зарабатывали на жизнь?

— По информации, которую откопал Богарт, он работал заместителем заведующего Департаментом регистрации транспортных средств. Миссис Уайетт была официанткой в закусочной.

— Серьезных денег они не заколачивали, однозначно, — сказала Джеймисон. — Как же они завели себе такой дом?

— Ну, для этого нужно проследить деньги, — ответил Декер.

Он снова достал телефон и озадачил Богарта. Закончив разговор, посмотрел на Ланкастер.

— Он проверит и сообщит.

— Амос, как по-твоему, что происходит? — спросила Ланкастер.

— Я думаю, Мэри, скоро мы выясним мотив, который лежит за этими событиями. И как только мы это сделаем, все начнет приобретать смысл.

— Хорошо. Потому что до сих пор смысла тут не было. Вообще никакого.

— Нет, смысл был всегда. Для Уайетт и Леопольда. Нам это кажется бессмысленным только потому, что мы мало знаем.

— Откуда может взяться смысл в убийстве стольких людей? — горячо возразила она.

— Для нас смысла нет. Он есть только для тех, кто это сделал.

— Я ненавижу этот мир, — расстроенно сказала Мэри.

— Я не испытываю к нему ненависти, — ответил Амос. — Я ненавижу только некоторых людей, к несчастью, живущих в нем.

Глава 57

Попозже они сходили в забегаловку за ужином и принесли его с собой в библиотеку. Закончив есть, Декер оставил Ланкастер и Джеймисон и пошел в школьную столовую. Там он открыл дверь, ведущую в туннель, и спустился, подсвечивая себе путь фонариком.

Они вновь и вновь перекапывали подземные проходы, включая смежный, ведущий на военную базу, но не нашли никаких новых улик. Армия выдала им кое-какую информацию о базе и проходе, соединяющим ее со школой, но это ничем не помогло расследованию.

Декер прошел туннель насквозь и поднялся по ступенькам к внутренностям военного здания. Он сел на старый бидон для смазки, и его мысли вновь вернулись к минувшим событиями.

Белинду Уайетт изнасиловали, избили и бросили умирать. По всей видимости, преступникам стало известно о ее интерсексуальности, что и послужило мотивом. Травма изменила ее мозг, превратив ее в то, чем являлся Декер.

«Интересно, помнит ли она изнасилование и избиение? Или забыла, как я забыл тот удар? А если она ничего не забыла и все время помнила то, о чем мечтала забыть?»

Ему не нравилось ощущать некую связь с человеком, который оборвал жизнь стольких невинных людей, но Амос ничего не мог с этим поделать. Они были связаны своим состоянием. Связаны своим прошлым. Травматической точкой, пересекшей их пути.

Декер и Белинда были в институте в одно время. И там он сделал нечто, заставившее Белинду избрать его своей целью. В какой-то момент Белинда превратилась в Билли. Билли встретился с Себастьяном Леопольдом, австрийцем, чья семья была убита, но никто не понес наказания за это преступление. Когда их пути пересеклись? Многое могло случиться за двадцать лет. Они встретились до или после того, как она стала Билли? Спровоцировало ли их знакомство все эти убийства?

«И что же я сделал Уайетт? Чем я заслужил такие страдания?»

— Я знал, что найду вас здесь.

Декер поднял взгляд и увидел Богарта, который стоял на верхней ступеньке лестницы, ведущей в туннель. Агент поднял папку.

— Информация о финансах Уайеттов. И семье Себастьяна Леопольда.

Они вместе вернулись в библиотеку, и Декер, Богарт, Джеймисон и Ланкастер начали просматривать документы.

Двадцать минут спустя Мэри помахала какой-то бумагой.

— Уайетты продали свой дом в Юте за сорок тысяч долларов примерно девятнадцать лет назад. Затем построили новый, стоимостью в два миллиона. Плюс участок в двадцать акров.

— А источник средств? — спросил Декер.

— Мы не смогли его отыскать, — ответил Богарт.

— Как насчет компенсации?

Ланкастер взглянула на Амоса.

— Компенсации? Ты имеешь в виду шантаж?

— Это может объяснять отсутствие заявления об изнасиловании Белинды. И источник наличных на покупку дома. В далеком Колорадо.

— И это может объяснять гнев Белинды, — добавил Богарт. — Ее родителей подкупили, чтобы замять дело.

— Обижена и брошена? — подытожил Декер, глядя на Богарта.

Тот кивнул.

— Отсюда изуродованные органы. И убийство родителей.

Декер вновь посмотрел на бумаги.

— Интересно, что случилось с деньгами на счетах ее родителей после их смерти?

— Но если люди не знали, что они мертвы? — сказала Джеймисон.

— В наше время деньги становятся доступны посредством компьютера. Тебе просто нужно иметь логины и пароли, — ответил Амос. — Которые Белинда, или Билли, наверняка смогла получить.

— Ему нужно было на что-то жить, ездить, — предположил Богарт.

— Они могли понадобиться ему и для чего-то другого, — добавил Декер.

— Для чего? — хором спросили Богарт и Ланкастер.

Амос поднялся.

— Нам нужно поехать в тот город, где жили Уайетты, когда Белинду изнасиловали. И выяснить, кто это совершил и как им удалось выкрутиться. Нам нужно установить, кто заплатил Уайеттам все эти деньги.

— Декер, этому делу двадцать лет, — возразил Богарт.

— Есть и другая причина поехать. Даже более важная.

— Какая? — спросил агент ФБР.

— Лишний раз прокатиться на вашем самолете, разумеется.

Глава 58

Они приземлились неподалеку от маленького городка в Северной Юте.

— Мёрси^[377], Юта, — сказала Ланкастер, когда они выбрались из самолета в густой снегопад и увидели на ангаре табличку с надписью.

— Вот они, высоты иронии, — прокомментировала Джеймисон.

Богарт поежился и плотнее закутался в парку.

— Ну, и какая причина стоила нам полного бака горючего? — спросил он у Декера.

Тот смотрел на три внедорожника, стоящих на взлетной полосе. Двигатели машин работали, и печки, как он надеялся, были включены на всю мощность.

— Я вам покажу.

Они поехали к некогда родному дому Белинды Уайетт. Этот микрорайон построили после Второй мировой войны, и дома в нем практически не отличались друг от друга. Улицы покрывала замерзшая слякоть. В доме было темно. На подъездной дорожке не стояли машины.

Декер сидел на заднем сиденье второго внедорожника, вместе с Ланкастер и Джеймисон. Богарт сел впереди.

Амос заглянул в окно и сказал:

— Так его недавно продали?

Богарт кивнул.

— Двадцать месяцев назад. Покупателем было юридическое лицо.

— Примерно за четыре месяца до убийства моей семьи… Им требовалось место, где можно побыть и все спланировать.

— Ты действительно думаешь, что Уайетт выкупила свой старый дом? — спросила Ланкастер. — С которым связаны все эти жуткие воспоминания?

— Это был ее дом. Не та громада, в которой она убила родителей и закатала их в пластик. Несмотря на все случившееся, Белинда могла воспринимать это место как спокойное и безопасное убежище. И она, вероятно, потратила на него часть тех грязных денег. Я уверен, ей казалось вполне справедливым потратить их кровавые деньги, чтобы выкупить дом, который они так хотели продать.

Джеймисон взглянула на него.

— И что, по-вашему, мы там найдем?

— Ответы, — сказал Декер. — Надеюсь.

Часть агентов оцепила периметр, чтобы никто не сбежал, а все остальные вошли в дом сразу с двух сторон. Они проверили все комнаты, потом спустились в подвал.

— Вот черт! — воскликнул Богарт, озираясь. — Я-то ожидал увидеть стены, сплошь покрытые бумажками для записей, со всякими стрелками и прочим, вроде ручной версии системы управления воздушным движением.

Но ничего подобного здесь не было. Строго говоря, здесь вообще не было ничего, кроме вполне предсказуемого содержимого любого подвала — хлама.

— Я надеялся на то же самое, — сказал Декер.

Он осмотрелся, вбирая в память все увиденное, и начал кивать, как будто все понял.

— Как ни странно, я упустил один очевидный, но значимый момент. У Уайетт гипертимезия. Ей не нужна стена с бумажками. Все хранится у нее в голове, каждая деталь. И мы пока не знаем, что собой представляет Леопольд, кроме его странности и чертовски хорошего актерства. Он играет невежественного придурка лучше любого, кого мне доводилось видеть. Но в нем есть что-то еще, чего я пока не могу засечь.

— Вы сказали нам, что он был непонятен, — припомнил Богарт.

— Он непонятен. У каждого человека есть намерения, альтруистические или корыстные. У него они тоже есть. Я просто пока не знаю, в чем они заключаются.

— Не пора ли нам звонить в местную полицию? — спросил агент.

Декер покачал головой.

— Нет.

— Почему? Они злятся, если мы не сообщаем им, чем мы занимаемся на их территории.

— Возможно, «местные» как раз и стоят за всей этой историей. Поэтому мы сами поработаем с тем немногим, что тут есть.

Он начал рыться на пластиковой полке, где стояло несколько коробок с мусором. Джеймисон принялась за барахло в другом углу. Ланкастер с Богартом переглянулись и занялись тем же.

* * *

Через два часа Богарт объявил:

— Ну, всё. Здесь ничего нет. Вообще ничего!

— Нет, есть, — отозвалась Джеймисон, держа в руке сложенную газету.

— Где вы это нашли? — спросила Ланкастер.

— Под тряпьем в коробке, которая стояла под тем столом.

— Ну и что? — сказал Богарт. — Такой же мусор, как и все прочее.

— Нет. Когда люди сберегают газеты, они всегда сберегают целую пачку. А это единственная газета на всю комнату. Могу поспорить, разум Уайетт должен воспринимать ее как частицу беспорядка. И это заставляет меня задуматься, зачем она здесь? Должна быть причина.

Декер с любопытством посмотрел на нее.

— Хорошее заключение, Джеймисон.

— Ну, я, может, и не гипер-это-самое, но у меня тоже бывают просветления. А еще я за милю чую запах газетной бумаги.

— И что там написано? — спросила Ланкастер.

Джеймисон подняла газету и указала на заголовок на первой странице.

— «Джайлс Эверс пропал без вести», — прочитала Ланкастер.

— Кто такой этот чертов Джайлс Эверс? — спросил Богарт.

— Он был полицейским, — ответила Джеймисон. — Еще в статье сказано, что он был сыном самого известного жителя Мёрси, Клайда Эверса. Бывший мэр, сделал кучу денег на горном деле, немало вложил в родной город. Типичная крупная рыба в маленьком пруду.

— Но зачем Уайетт хранить эту газету? — спросил Богарт.

— Потому что Джайлс Эверс изнасиловал ее, — сказал Декер. — И она помогла ему исчезнуть.

— Эй, Амос, это какой-то дикий логический скачок, — заметила Ланкастер.

— Нет. Это единственная причина, по которой она могла хранить газету.

— Какая там дата? — спросила Мэри.

— Девятнадцать месяцев назад, — ответила Джеймисон. — Примерно в то время, когда дом был куплен компанией, за которой, вероятно, стояла Уайетт.

Богарт и Ланкастер уставили на Декера.

— То есть вы хотите сказать, что на нее напал сотрудник полиции? — недоверчиво спросил Богарт.

— Сотрудники полиции, — уточнил Декер. — Это было групповое изнасилование. И они сделали это из-за ее интерсексуальности, а старик Эверс заплатил Уайеттам за молчание. Он отмыл сына и избавил полицейское управление от тонны неприятностей и снесенных голов. Вряд ли полицейское управление Мёрси так уж велико. Возможно, в изнасиловании участвовали вообще все их патрульные. Паршивая ситуация для людей в синем. И всего города. Города, который не слишком-то сочувствует людям вроде Белинды Уайетт.

— Но мы не знаем точно, — сказала Ланкастер. — Это просто твои догадки.

— Мы можем их подтвердить, — ответил Декер. — Давайте побеседуем с людьми, которые были тогда неподалеку.

Глава 59

Тогдашний начальник полиции умер шесть лет назад от сердечного приступа. Из полицейских в управлении до сих пор служили двое. Оба ничего не знали о деле Уайетт — так они сказали Богарту, когда он вместе с остальными заявился в единственный полицейский участок города. Всей группе быстро показали на дверь.

Когда они отъехали от участка, Ланкастер сказала:

— Они врут. По лицам видела.

— Маленький город. Такой маленький, что все знают о каждом, — сказал Декер. — Пора переходить к первому пункту списка.

— Вы имеете в виду отца Джайлса Эверса? — уточнила Джеймисон. — Клайда Эверса? Если он еще жив.

Богарт смотрел в смартфон, вероятно, запустив поиск.

— Видимо, да. И, похоже, он до сих пор живет здесь.

* * *

Найденный адрес, как оказалось, принадлежал небольшому дому на самом краю города. Вдоль фасада дощатого домика тянулась веранда. В окнах горел свет. Из трубы поднимался дым.

Опять пошел снег.

Дом был ветхим. Газон бугрился, деревья и кусты были больными и кривыми, а на дорожке стояла единственная машина — древний фордовский пикап.

— Городской патриарх, а? — пробормотала Ланкастер. — Похоже, у него трудные времена.

— Возможно, для этого есть веская причина, — сказал Декер.

На стук передняя дверь открылась. На пороге стоял обрюзгший и согнутый старик. Его белая борода доходила до груди, потертые штаны держались на веревочных подтяжках.

Богарт представился, показал значок и сказал, что им нужно поговорить с ним о его сыне. Эверс молча кивнул и провел их в комнатку с закопченным камином, в котором потрескивали поленья.

В доме было темно, пахло плесенью, нафталином и какой-то едой, которую старик этим вечером грел в микроволновке.

Взгляд Декера обежал комнату и остановился на старике, который опустился в глубокое кресло, так что ноги в носках повисли в воздухе. Эверс почесал щеку, по очереди оглядел всех гостей, потом вновь посмотрел на Декера.

— Вы не похожи на фэбээровца.

— Потому что я не оттуда.

— Угу, — рассеянно пробормотал Эверс и уставился в огонь. — Так вы пришли, чтобы найти моего мальчика, — сказал он языкам пламени. — Не думал, что они подключат федералов. Но так и быть. У меня не осталось ничего, кроме мальчика. Не так уж много, но что есть, то есть.

— Вы многим ради него пожертвовали, верно? — сказал Декер, вновь разглядывая комнату. — Практически всем.

Эверс глянул на него и снова отвернулся к огню.

— Да что вы об этом знаете?

— Значит, вам не известно, где он? — спросил Декер.

Эверс свирепо посмотрел на него.

— Да о чем вы? Думаете, я избавился от чертова собственного сына? Вы, что, дурак?

— Я говорю, что от него избавилась Белинда Уайетт. Но вам это уже известно.

На мгновение показалось, что Эверс сейчас рухнет на пол. Но потом он собрался и даже пренебрежительно махнул дряблой рукой.

— Белинда Уайетт! Призраки прошлого, такое дерьмо. Она тут при чем?

— Она тут при всем, — сказал Декер. — Она убила Джайлса. И если мы отыщем его, мы найдем только тело, тут нет сомнений. И вам это тоже известно, мистер Эверс. Ваш сын мертв.

Такое провокационное заявление вызвало встревоженные взгляды Богарта, Ланкастер и Джеймисон. Но Амос смотрел только на Эверса.

Губы старика задрожали, дыхание стало чаще. Он потянулся к столику, схватил сигареты и зажигалку и закурил. Затянулся, выпустил дым. Никотин, казалось, успокоил его.

— Вы нашли его чертово тело? — спросил он, пуская дым из ноздрей. — Поэтому вы сюда приперлись?

— Сомневаюсь, что мы его найдем. Разве что она этого захочет.

— Тогда почему вы не арестуете эту проклятую сучку? — рявкнул Эверс.

— Поэтому мы и приехали сюда, — ответил Декер. — С вашей помощью мы сможем ее арестовать.

Эверс выпрямился.

— С моей помощью? Я ничего не знаю. Двадцать лет прошло.

— И мы приехали к вам, — продолжил Декер, — поскольку ни вашего сына, ни других полицейских, которые ее изнасиловали, здесь уже нет. А вы есть.

Эверс сел еще прямее.

— Доказательств не было. Черт, даже дело не завели. Мой мальчик, он чист. Господня истинная правда.

— Потому что вы заплатили Уайеттам и договорились с тогдашним начальником полиции все прикрыть, даже не заводить дело. Они оставили ее умирать. Но Белинда не умерла. Она опознала всех. Мёрси назван на редкость неудачно, но это маленький город. Все друг друга знают. И она знала всех насильников. Вы были видным жителем города. Она должна была знать вашего сына. Знать, что он служит в полиции. Но ей было всего шестнадцать. Она верила, что полиция защитит ее от всех, даже от других копов. Наверное, ей часто говорили: если у тебя неприятности или ты чувствуешь угрозу, иди в полицию. — Декер сделал паузу. — Потому что они помогут тебе.

Он снова сделал паузу, не отрывая взгляда от старика.

— Ну, они ей не помогли. Они ее изнасиловали, едва не убили, а потом замяли дело.

— Ничего не доказано.

— Мы отследим деньги, которые вы заплатили Уайеттам, мистер Эверс, — сказал Богарт.

— И мы говорили с Уайеттами, — добавил Амос, бросив быстрый взгляд на Богарта и Джеймисон. — Они рассказали нам, что вы сделали. Так что вам пора перестать запираться. У нас мало времени. На самом деле, я удивлен, что вы еще живы. Я думал, они уберут вас в одно время с вашим сыном.

Обыденный тон Декера сдул весь оставшийся дух старика. Эверс дернулся в кресле, спустив ноги на пол, и ткнул коротким, пожелтевшим от никотина пальцем в Декера.

— Проклятый срок давности уже прошел.

— Вероятно, — согласился Амос. — Так что вы можете рассказать нам все, не опасаясь сесть за это в тюрьму, независимо от того, насколько вы ее заслужили. Но убийство не имеет срока давности, поэтому мы все еще можем найти и наказать Уайетт. С вашей помощью.

Эверс потушил сигарету и несколько минут собирался с мыслями.

— Я думаю, вам надобно понять, что эта девица была странная, да. Она прямо напрашивалась на это, сэр.

— Напрашивалась на групповое изнасилование и избиение? — скривив рот, сказала Джеймисон. — Ни одна женщина о таком не попросит.

— Ну, не на это, само собой. Но мальчишки просто увлеклись. Мальчишки есть мальчишки. Черт, да вы сами знаете.

— Нет, не знаю, — произнесла Ланкастер с еще большим отвращением в голосе, чем Джеймисон.

— И «мальчишки» включают вашего сына? — вставил Богарт.

Эверс коротко кивнул.

— Он всегда влипал в неприятности. Я заставил его пойти в полицию. Шеф был мой давний приятель. Задолжал мне… Черт, да весь город мне задолжал. Думал, это его исправит. Богом клянусь, я так думал. Да вот здорово ошибся. Вышло, что я ему подарил пистолет и значок. И парень решил: теперь он может брать, что захочет.

— Как он обратил внимание на Уайетт? — спросил Богарт.

— Ну, знаете, о ней ходили разговоры в школе. Вроде как я уже сказал, стремная она. Ничего нормального. Черт, она была вроде гомика. Отвратная девка. Мой мальчик был настоящим американским мужчиной. Он о такой мерзости даже не подумал бы. Это грех.

— Вообще-то, нет, — сказала Ланкастер. — Но продолжайте.

Эверс закурил другую сигарету и выдыхал между фразами дым.

— Ну, он и другие решили преподать ей урок.

— И как они это сделали? — спросил Декер.

Эверс ткнул пальцем в его сторону.

— Вы не слишком-то разобрались. Не кучка полицейских там была. Только мой сын. Только один коп.

— Не понимаю, — растерянно сказал Декер. — Белинду насиловала группа.

— Да уж. Но из них только мой мальчик был в форме.

— А кто были остальные? — спросила Ланкастер.

— Просто шпана из школьной футбольной команды и…

— И тренер? — оборвал его Декер.

— И завуч? — быстро добавила Ланкастер.

Эверс казался удивленным.

— Точно. А вы откуда знаете?

Мэри посмотрела на Декера.

— Амос, вот как она выбирала свои цели в Мэнсфилде. Вот как она выбрала место.

— Сколько там было футболистов? — спросил Декер.

Эверс пожал плечами.

— Не знаю. Четверо, пятеро…

— Шестеро?

— Черт, да ладно, откуда вы это знаете? — сказал Эверс. — Даже я не могу вспомнить. А я был там.

— Нам сказала Белинда Уайетт.

— Но вы говорили…

— Рассказывайте дальше. Где ее изнасиловали?

— В столовой, сказал мне сын. Уж не знаю, с чего они выбрали это место. Но так он сказал. Наверное, на стол ее положили, — равнодушно добавил он.

Богарт, Джеймисон и Ланкастер переглянулись.

— Как ваш сын заполучил Белинду? — спросил Декер.

— Подобрал ее в патрульную машину, когда увидел, как она ночью идет по улице. Видно, она много по ночам разгуливала. Он ее уже там видел. Ну, и сказал, что собирается присмотреть за ней.

— И что он имел этим в виду? — резко спросил Богарт.

— Я же сказал, она была уродкой, и люди ей это прямо в лицо говорили. Не слишком-то они были добры. Я так говорю: Господь ведет всех разными путями. Чему быть, того не миновать. Но другие так не думали. Так что у нее была паршивая жизнь в Мёрси. Джайлс об этом знал. Ну, и вроде как решил ее заманить.

— А почему он вообще ей заинтересовался? — спросил Декер.

— Эй, он в школе играл в футбол. С тренером, Говардом Кларком, и Коннером Уайзом, завучем. Когда те были младше, конечно. — Он понизил голос. — А по школе ходили разговоры, что Уайетт наполовину мужчина, наполовину женщина. Девчонки в спортзале говорили, у нее яйца есть. Господи Боже, можете вы в такое поверить? Сдается мне, эти Уайетты наркотики принимали и все такое прочее. Может, они были хиппи. Засунь эту дрянь в себя — и получишь такое дерьмо вместо ребенка. Девчонку с яйцами.

— Это полная чушь, — выпалил Богарт.

— Ага, рассказывайте, так я вам и поверил, — возразил Эверс. — В общем, были там парни, они встречались с теми девчонками. Так и пронюхали. Сказали Говарду, моему сыну и Коннеру. Они собрались все вместе и решили, что научат ее кое-чему.

— Едва не убив ее? — огрызнулась Ланкастер.

Лицо Эверса приобрело задумчивое выражение.

— Знаете что? Я думаю, может, они пытались ей помочь. Вроде, пусть девушка почувствует, что такое быть с мужчиной. Помочь ей стать нормальной. Чтобы она увидела — дескать, она и вправду девчонка и все такое. И как ей хорошо с мужчиной.

— Мистер Эверс, не пытайтесь обратить это в нечто хорошее, — сказал Богарт. — Срок давности по нападению и изнасилованию действительно истек, но если вы станете препятствовать правосудию, я засуну вашу задницу в камеру быстрее, чем вы докурите сигарету.

Эверс секунду смотрел на него, а потом поспешно вернулся к рассказу.

— Ну, я думаю, у них там все наперекосяк пошло. Девчонка здорово отбивалась. Ну, им пришлось… наподдать ей немного. Наверное, кто-то ее приложил как следует, и они решили, что убили ее. Она была без сознания, кровь текла и все такое. Джайлс сказал мне, она даже дышать перестала. Ну, они перепугались немного, кинули ее в мусорный контейнер за школой и разошлись. А она пришла в себя и вылезла оттуда. Пошла к копам и все рассказала. Ну, я говорил, шеф был мой старый приятель, передо мной в долгу. Позвонил мне. Ее родители знали, конечно. Она им рассказала. Я выскреб все до дайма, чтобы замять это дело. — Его лицо перекосило от ярости. — Уайетты все из меня высосали. Ублюдки.

— Так вы это видели? — спросил Богарт. — Сделка?

— Так они это видели. Оглянитесь по сторонам. Теперь я живу в этой куче дерьма. Жена давно умерла. Это ее убило. Она знала. Разом убило. Забрали каждый цент, который я имел. Продал всю недвижимость, все активы. Все ушло. Наверное, проклятые Уайетты на эти деньги хоромы где-нибудь построили, не знаю. А ведь это они уродку в мир вывели. А я горбатился шестьдесят лет, а теперь живу здесь. Только этим и хвастаться. — Он огляделся. — Холодильнику двадцать лет. Машины новую не куплю никогда. Та, снаружи, вообще не ездит.

— Не сомневаюсь, это было для вас очень болезненно, — сухо заметил Богарт.

— Но зачем все это делать? — спросил Декер. — Зачем платить деньги? Ее слова против их слов. Весь город против нее. Копы могли избавиться от доказательств. Прикрыть своих. А шеф был вашим приятелем. Уайетты вас обули.

Эверс затянулся сигаретой и обреченно покачал головой.

— Нет, сэр, они не блефовали. У них были доказательства.

— Какие? — спросил Богарт.

— Прежде чем Белинда Уайетт вернулась домой, она дошла до чертовой больницы, и те взяли комплект для освидетельствования. Изнасилование и нападение. Ее изнасиловали и сильно избили, без вопросов. У них были улики на моего мальчика. И на остальных. ДНК, кровь, куски кожи под ногтями, такое дерьмо. Все доказательства. А уж потом, как я говорил, Белинда пошла и рассказала родителям.

— Но они не позвонили копам, — сказал Декер.

— Нет, они знали расклады в Мёрси. Эверсы были наверху. Все остальные — так себе. Здесь всем было плевать, но Уайетты сыграли по-умному. Надо отдать им должное. Они угрожали пойти в полицию штата, даже в ФБР. Ну, мне нужно было что-то сделать. — Он докурил сигарету и уставился на Декера. — Не мог допустить, чтобы мой единственный сын сел из-за какого-то куска дерьма.

— Мне казалось, вы придерживались позиции «живи и дай жить другим», — заметил Декер. — Господь ведет всех разными путями? Чему быть, того не миновать?

Эверс уклончиво взглянул на него.

— Ага, только Господь не избавил бы моего мальчика от обвинения в изнасиловании, если б мы выпустили эту историю за пределы Мёрси, верно?

— При каких обстоятельствах исчез ваш сын? — спросил Декер.

— Чертовски обычных. Пошел вечером выпить и не вернулся.

— Он был женат? Дети?

— В разводе. Жена уехала и забрала детей. Из полиции его вышибли. Жил здесь со мной.

«Ну хоть какая-то справедливость», — подумал Декер.

— А к чему сейчас этот интерес? — пожелал узнать Эверс.

— Вы получали что-нибудь, показавшееся вам странным, необъяснимым? — спросил Амос, игнорируя вопрос старика.

Эверс на секунду задумался.

— Ну, была одна штука…

— Какая штука? — быстро спросил Декер.

— Черт, сейчас пойду принесу.

Старик с трудом поднялся и вышел.

Богарт посмотрел на Декера.

— Что ж, это объясняет действия Уайетт. Месть. Она выбрала Мэнсфилд из-за того, что случилось с ней в здешней школе.

— И так же выбирала свои жертвы, — добавила Ланкастер. — Отражение людей, которые ее чуть не убили. Шесть футболистов, тренер и завуч.

Джеймисон взглянула на Декера.

— Но это все еще не объясняет, почему она преследует вас.

Амос посмотрел на нее.

— Да, не объясняет.

Вернулся Эверс с листком бумаги.

— Кто-то подсунул мне это под дверь пару месяцев назад. Так и не сумел разобраться, что к чему.

Он протянул листок Декеру. Остальные подошли посмотреть. Это была распечатка веб-страницы. В заголовке стояло: «В правосудии отказано». Дальше шел перечень фамилий, рядом с каждой было указано преступление: убийство, изнасилование, нападение, похищение… В самом низу страницы шло объявление. «Каждое из этих преступлений было совершено человеком в полицейской форме. И каждое дело было замято. Но мы не забудем. В правосудии не будет отказано».

Декер быстро просматривал перечень имен, пока не наткнулся на одно.

— Мы только что узнали, как Белинда Уайетт встретилась с Леопольдом.

Трое остальных уставились на имена. Каролина и Дейдре Леопольд. Рядом стояло совершенное против них преступление.

Убийство.

Глава 60

Пока они летели в Берлингтон, все четверо просматривали документы из дела об убийстве семьи Леопольда в деревушке в двадцати километрах от Вены. По запросу ФБР австрийская полиция прислала вместе с делом информацию о прошлом Леопольда.

— Здесь нет ничего насчет полицейских, которые якобы убили его семью, — сказала Ланкастер.

— Ну, если это правда, вряд ли бы они включили такие сведения в дело, — заметил Богарт.

Декер, который читал отчеты об аутопсии двух жертв, оторвался от бумаг и посмотрел на агента Бюро:

— Нет ли у вас тут какой-нибудь лески?

— Лески?

— Или веревки.

Веревка нашлась в аварийном комплекте, который хранился в отдельном отсеке. Богарт с интересом наблюдал, как Декер взял кусок веревки и принялся вязать узлы.

— Что это? — спросил он.

— Либо кое-что, либо ничего, — только и ответил Амос.

Потом он перечитал распечатку «В правосудии отказано», оставленную у дверей Клайда Эверса. Затем посмотрел на завязанные узлы и опять на страничку. Перечитал все дело об убийстве Леопольдов, вновь впитывая каждый клочок информации. Закончив, закрыл глаза и стал собирать кусочки вместе. Его глаза все еще были закрыты, когда самолет коснулся земли.

— Амос, пора идти, — сказала Ланкастер.

Когда они сели во внедорожник и отъехали, Богарт заявил:

— Мои люди отследят этот веб-сайт и посмотрят, что там можно отыскать.

Мэри кивнула и посмотрела на Декера, который уставился в окно.

— Амос, о чем ты думаешь?

Тот все еще держал в руках завязанные куски веревки.

— Я думаю, сколько народу умерло из-за кучки невежественных людей.

— Уайетт и Леопольд сделали выбор, плохой выбор, — сказал Богарт. — Ужасный. Ответственность на них, и только на них.

— У людей есть пределы, — ответил Декер. — И вы можете рассуждать о несправедливости мира и о том, что люди в состоянии подняться над пережитой ими жестокостью. Но все люди разные. Некоторые крепче стали, а некоторые хрупкие, как стекло, и ты никогда не знаешь, с кем столкнешься.

— Декер, они убили вашу семью, — рявкнул Богарт.

Ланкастер и Джеймисон нервно переглянулись.

Амос не смотрел на агента ФБР.

— И потому мы поймаем их, и они закончат свою жизнь в тюрьме или камере смертников. Но не ждите, что я возложу всю вину на Уайетт. Потому что я не могу этого сделать и не стану.

— Интересно, где сейчас Джайлс Эверс, — быстро вставила Джеймисон.

— Надеюсь, в аду, — ответил Декер.

* * *

Амос попросил высадить его у «Резиденс Инн». Он поднялся по лестнице на второй этаж и следил, как внедорожник разворачивается на парковке. Джеймисон смотрела на него в окно. Она чуть заметно махнула ему рукой.

Декер не ответил.

Он зашел в комнату и сел на кровать, пружины прогнулись под его весом.

Амос закрыл глаза, и его разум со свистом прокрутил воспоминания до двух картинок. Один человек, но в разных обстоятельствах и в разной одежде.

Билли, официантка в баре.

Билли, уборщик в «Севен-илевен».

Декер хорошо разглядел лицо Билли-уборщика, совсем не так, как Билли-официантки. Он зажмурился еще крепче, будто фокусировал объектив. Подбородок у обоих был одинаковым. Линия челюсти. И руки. Люди всегда забывают о руках, но они бывают такими же уникальными, как отпечатки пальцев, — если ты знаешь, куда смотреть.

Длинные тонкие пальцы, короткий правый мизинец, отсутствие лака у официантки, расколотый ноготь на указательном пальце левой, крошечная бородавка на большом правой.

Один и тот же человек.

Декер от удивления открыл глаза.

Он только что увидел Билли. В цвете. Впервые.

«Серый».

Для него, как и для многих людей, серый был неопределенным цветом. Он не предполагал однозначного толкования. Это был цвет, способный уйти в любую сторону. Люди отчаянно желали, чтобы мир был ясным — черным и белым. Это делало жизнь намного легче: трудные решения исчезают, все становится упорядоченным и разложенным по полкам. В том числе люди. Но мир не был таким. И не такими были живущие в нем люди. По крайней мере те, кто беспокоился изучить его сложность.

«Его серость».

Леопольд сейчас был для него желтым. В желтом не было двойственности. Желтый означал враждебность, хитрость. Иногда цвета попадали в точку. Не хуже чисел.

Кусочки встали на место.

«Но почему ты целишься в меня? Какого черта я тебе сделал, Белинда-Билли? Что?»

Они встречались только в институте, двадцать лет назад. Его семью убили шестнадцать месяцев назад. Огромный разрыв. Зачем столько ждать? Или это новый знакомый, Леопольд, подсказал ей вернуться к Декеру? Отомстить за себя? Но за что?

Институт. Полный ноль. Общение ограничено. Они хоть раз говорили непосредственно друг с другом? Нет, ни разу.

Амос снова закрыл глаза. Он должен разобраться. Ему нужно закончить с этим. Уайетт — причина всему. Она удивительно скрупулезна. Симметрия завораживала своей порочностью. Своим ужасом. Значит, и для этого есть причина.

Его ЦВМ жужжал, крутился взад и вперед. Изображения мелькали с поразительной скоростью, но Декер ничего не упускал. Он видел все так, будто оно происходило перед ним прямо сейчас и с нормальным темпом. Нет, даже с замедленным. Каждое слово, каждый взгляд, каждое движение ползло со скоростью улитки.

На групповых сессиях он говорил о своем будущем. О надеждах и мечтах. Но об этом говорили и все остальные. Ну, все, кроме Белинды. Ей предоставляли возможность, но она ни словом не обмолвилась о своих планах на будущее. Видимо, у нее не было никаких планов — по крайней мере, тогда.

«Но это изменилось».

Некоторые знали о прошлом Декера, его травме, почти смерти на футбольном поле. Сам он ничего не знал о тяжелой участи Белинды, хотя, возможно, она об этом не догадывалась. Белинда могла считать, что если она знает о нем, то и он — о ней. Но имело ли это значение?

Амос открыл глаза, наморщил лоб в бесплодных попытках разума — травмированного, извращенного разума, рожденного смертью и оживлением — раскрыть единственную загадку, которая позволит встать на место всем кусочкам головоломки.

Он ушел, потому что больше не мог сидеть здесь.

Через тридцать минут Декер зашел в полицейское управление Берлингтона. Капитан Миллер был на месте. Богарт уже рассказал о поездке в Юту, сказал ему бывший начальник.

— Амос, ты не очень хорошо выглядишь.

— А должен? — отозвался Декер.

Капитан постучал пальцем по голове.

— Не появилось?

— Оно там. Я просто не могу заставить его сказать то, что мне нужно.

— У тебя исключительный ум, но тут надо слишком во многом разобраться.

— Ну кто-то же должен. И если я не справлюсь, придется кому-то еще.

— Думаешь, они могут собрать лагерь и уйти?

— Пока нет.

— Чего они ждут? — спросил Миллер.

— Меня.

Декер спустился в хранилище вещдоков и заполнил, с разрешения Миллера, необходимые бумаги, дающие право зайти внутрь и посмотреть на собранные предметы. Поскольку он не служил в полиции, кто-то должен был его сопровождать. Этим человеком оказалась Салли Бриммер, которая пояснила:

— Декер, это дело сейчас имеет у меня высший приоритет.

Они сели за стол, и Амос начал перетряхивать каждый мешок с вещдоками, некоторые по два раза. Наконец он по второму кругу занялся своей формой.

— Формально, вам следует сдать ваш значок, — наставительно заметила Бриммер. — Теперь он все равно никуда не годится. Они его испортили.

Декер взял мешок и стал сквозь пластик разглядывать значок с вырезанным на нем Х.

«Зачеркнули меня, — подумал он. — Как вы зачеркнули Джайлса Эверса. На нем была форма, Белинда, когда он забрал тебя под надуманным предлогом». В каком-то смысле они все носили форму. Коп, футболисты, тренер, даже завуч, облеченный школьной властью. «Тебя окружали люди, которые должны были защищать, но не стали. Вместо этого они тебя уничтожили. И первым был коп. Со значком. Как у меня».

Он потер металл под пластиком. Потом замер. Как будто потер лампу джинна. Глупое желание из прошлого; он даже не думал, что оно исполнится. Но оно исполнилось.

Последний кусочек только что встал на место.

И Амос Декер наконец понял, чем он все это заслужил.

Глава 61

Он вошел в библиотеку Мэнсфилдской школы, точно зная, что собирается делать.

Здесь еще работали человек пять, но Ланкастер, Джеймисон или Богарта среди них не было. Уже поздно. Возможно, они решили немного поспать. Его телефон зазвонил. Удивительно, но это оказался Богарт. У него оказалась некоторая информация по «В правосудии отказано». Кроме того, агент ФБР сказал Декеру, что у Уайеттов было около десяти миллионов долларов в ликвидных активах, но в последние девять месяцев деньги утекали со счетов со скоростью миллион в месяц. Декер выслушал все новости.

— Как вы это расцениваете? — спросил Богарт.

— Во всем этом есть смысл.

— И какого черта это должно значить?

— Именно то, что я сказал.

— Где вы?

— В своей комнате, собираюсь ложиться спать.

— Ладно, спрошу вас утром, — сказал Богарт.

— Хорошо, — ответил Декер.

Он сел за один из ноутбуков и вошел в систему, воспользовавшись ранее полученным паролем. Перешел на сайт «В правосудии отказано». В сайт была встроена программа, позволявшая зарегистрированным пользователям обмениваться сообщениями с владельцами сайта. Декер зарегистрировался, заполнил форму и отправил запрос.

Они должны следить за сайтом, думал он. Иначе и быть не может. Потому они и оставили информацию о сайте у Клайда Эверса — на случай, если Декер обнаружит связь и заедет к старику. Все это было головоломкой, и каждый кусочек имел свое место.

Прошло тридцать минут. Потом час. Потом два часа. Декер просто сидел там, в его голове царил серый цвет. Хотя он прожил со своим новым разумом почти двадцать лет, ему до сих пор казалось, что он существует в чьем-то чужом теле. И в любую минуту, или после случайного синаптического пожара, к нему вернется прежний, обычный мозг, и он вновь станет собой.

Телефон снова зазвонил. Джеймисон. Декер не стал отвечать.

На трехчасовой отметке в его новом профиле выскочило сообщение.

Наконец-то ты добрался, братан. Поздравляю.

Теперь Декер понимал, на что намекает это обращение. Это было просто, правда. Ведь все они были братьями, верно? Сваленные в одну кучу Белиндой. И Леопольдом. Это было нечестно, само собой. Это было несправедливо, однако Декер мог их понять.

Он набрал ответ и отправил его. Стал ждать.

Новое сообщение.

Зачем это нам?

Амос не ждал, что они сразу согласятся на его предложение. Он набрал ответ. Он надеялся, что правильно подобрал слова. Вряд ли у него будет второй шанс.

Это нужно когда-нибудь закончить. Почему не сейчас? Остался только я.

Если только он не упустил что-то действительно серьезное, он был последним. И вряд ли что-то упустил. Уже нет. На самом деле, он узнал нечто, упущенное всеми остальными. Включая и этих двоих на другом конце цифровой линии.

Разумеется, они заподозрят ловушку. Они даже не знают, действительно ли это он. Амос ждал проверки. И она появилась в следующей строчке.

Номер на джемпере Дуэйна Лекруа.

Они определенно поработали над домашним заданием. А может, Уайетт что-то услышала еще в институте и стала копать дальше.

В запросе стояло, что для ответа у него есть пять секунд. Подглядывать в Интернете времени нет. «Гугл» или «Ю-тьюб» тут не вариант. Но ему это не требовалось. Даже без своего таланта он навсегда запомнил эти две цифры, пусть и не видел их до момента удара.

Он мгновенно набрал и отправил:

24.

Ответ последовал незамедлительно:

Инструкции будут через пять минут. Оставайся на связи.

Декер ждал, в голове тикали внутренние часы. Когда прошло триста шестьдесят секунд, на экране появился ответ. Он стал читать.

Умно, расчетливо. Они не собирались рисковать. Описание напоминало путешествие почтовой каретой с пересадочными станциями вдоль всего пути. Это позволяло им хорошенько проверить, действительно ли Декер пришел один. Он добирается до очередной станции, и там ему сообщают, куда двигаться дальше.

Они явно спланировали все заранее, будто точно знали, как пойдет игра. И это, был вынужден признать Амос, здорово нервировало.

Декер встал и вышел из библиотеки. Через тридцать минут он был в своей комнате. Три минуты ушло на то, чтобы собрать почти все свои вещи. Они влезли в сумку в два квадратных фута, и еще осталось место.

* * *

Он встал на пороге и обернулся. Его дом. Единственный, который у него сейчас был, съемный, однокомнатный. Не слишком домашний. И потому, покидая его, Декер абсолютно ничего не почувствовал.

Если дела обернутся для него плохо, ему будет не хватать Ланкастер, Миллера и Джеймисон. Возможно, даже агента Богарта. Но он был готов.

Он запер дверь и бросил ключ в офисную прорезь.

Он знал, что не вернется.

Именно так все и должно быть.

По многим причинам.

Глава 62

Автобус довез его до Крюи, в трех городках от Берлингтона. Шел снег, и фонари на шоссе освещали густые, влажные хлопья, которые добавят веса этой части страны, пока не перестанут падать. А потом дорожное управление потратит несколько дней на уборку, только чтобы увидеть, как мать-природа пошла по новому кругу.

Декер смотрел в окно автобуса, держа телефон в руке. Ему не сказали, как будет выглядеть следующий сеанс связи, и потому он хотел быть наготове.

Кроме него, в Крюи вышли только три человека. Их багаж был таким же скудным, как у Декера, хотя одна женщина тащила чемодан, подушку и маленького сонного ребенка.

Амос посмотрел на заснеженные подходы к платформе автостанции. Народу тут было немного, и никто из них явно не страдал лишними деньгами.

К нему подошел мужчина. Чернокожий, лет шестидесяти, с большим животом, в заснеженных ботинках и пальто, порванном с обеих сторон. На голову натянута шапка с ушами. Очки запотели. Он остановился перед Декером и сказал:

— Амос?

Декер посмотрел на него и кивнул.

— Кто вы?

— Никто. Но мне вручили сотню, чтобы я отдал вам эту штуку. Вот и отдаю.

Он протянул Декеру листок бумаги.

— Кто это был?

— Я их не видел.

— Откуда вы знали, кого искать?

— Они сказали, высоченный, толстый и страшный белый чувак с бородой. Это вы.

Мужчина зашаркал прочь, и Декер посмотрел на инструкцию. Зашел внутрь и купил новый билет. Теперь нужно убить еще два часа. Он взял кофе в кофейном автомате на станции. Скорее теплый, чем горячий, но Декера это не волновало. Он сел и стал разглядывать людей в зале ожидания. Народу здесь оказалось намного больше, чем он думал. Потом он сообразил.

Наступает День благодарения. Эти люди едут повидаться с семьей и разрезать большую индейку.

Они с Кэсси никогда не праздновали День благодарения вместе, главным образом потому, что то один, то другой работали в праздничную смену. Декер неоднократно проводил день индейки, перекусывая в каком-нибудь фастфуде. Кэсси шла в больничную столовую. Тот, кто оставался с Молли, вел ее в ресторан. Все трое радовались такому распорядку и никогда не думали, что много упускают.

Но сейчас, глядя на всех этих людей, Декер решил, что он упустил больше, чем думал.

* * *

Следующий автобус высадил его на границе Индианы.

На парковке автостанции стояла малолитражка с работающим двигателем. В записке говорилось подойти к ней и постучать в водительское окошко. Декер знал, что это еще одна проверка.

Он подошел к машине и постучал.

Женщина опустила стекло и сказала:

— Садитесь назад.

Он сел. Если ФБР следило за ним, сейчас самое время окружить машину. Но никто не появился. За ним никто не следил.

Он откинулся на спинку сиденья. Машина была такой маленькой, что его колени глубоко вклинивались в спинку переднего кресла.

— Вы знаете моих друзей? — спросил Амос.

— У меня нет друзей, — ответила она.

У нее были спутанные седые волосы. От женщины пахло сильно и неприятно, особенно в нагретой машине — она выкрутила печку на максимум, а хриплый голос и густой сигаретный дым, висевший в салоне, предвещали болезненную смерть от рака легких.

— Это очень плохо, — сказал Декер.

— Меня устраивает.

— Сколько они вам заплатили?

— Достаточно.

— Вы с ними встречались?

— Нет.

— Вы знаете, в чем вообще дело?

— Лично для меня дело в шести сотнях баксов. Остальное меня не интересует.

Она переключила скорость, и машина тронулась. Они ехали так долго, что Декер задремал. Проснувшись, он даже удивился. Ведь он путешествовал к своей смерти.

«Или, точнее, к моему убийству».

Они пересекли шоссе 74, почти добрались до Сеймура и свернули на шоссе 65, ведущее на север, к Индианаполису. Но съехали с шоссе намного раньше. Потом помчались на запад, мимо Нэшвилла, штат Индиана. Декер заметил указатель на Блумингтон, на юг, но они не свернули. Он уже решил, что они едут до самого Терр-От на границе с Иллинойсом, когда женщина свернула на боковую полосу у съезда за несколько миль от шоссе 70, идущего с востока на запад.

— Идите по этому съезду, — сказала она. — Дальше есть площадка для отдыха. Там будет кто-то еще.

Вылезая из машины, Декер в очередной раз подумал, что все это было организовано задолго до того, как он связался с ними через веб-сайт. Они явно ждали, что он это сделает. Или, по крайней мере, надеялись.

И он сделал. А значит, они его хорошо изучили.

Он надеялся, что и сам неплохо изучил их.

Амос побрел по снегу к площадке, закинув сумку на плечо. Снег сейчас падал реже, но его ноги уже промокли. В животе урчало, а нос был заложен.

Белый фургон стоял на первом парковочном месте. Когда Декер приблизился, фары дважды мигнули. Водительское стекло опустилось. За рулем сидела другая женщина, с резко очерченными скулами. Она напоминала наркомана, скользящего к ломке и обратно.

— Может, мне сесть за руль? — спросил Декер, разглядывая ее тощую фигуру. — Я хочу добраться до места целым.

Она мотнула головой и ткнула большим пальцем в сторону задней части фургона.

— Вы уверены, что справитесь?

Вместо ответа она выровняла колеса фургона и уставилась в лобовое стекло.

Декер влез в фургон и задвинул боковую дверь.

Женщина тронулась, едва Амос устроился на сиденье.

Пистолет, ткнувшийся Декеру в правый висок, не сильно удивил его. В конце концов, сколько людей они могли привлечь к этой операции? По его расчетам выходило максимум двое, и он оказался прав.

У него забрали сумку и вышвырнули в заднюю дверь. Потом его обыскали, и человек явно удивился, что Декер безоружен. Телефон отправился следом за сумкой.

Человек дернул его за рукав и бросил ему на колени оранжевую рубаху. Декер взял ее.

— Похоже, она маловата.

Никто не ответил.

— Ты сейчас Билли, Белинда? — спросил Декер у водителя. — Или это была шуточка для «Севен-илевен»?

Он видел, как парик слез. Из зеркала заднего вида на него глянули те же глаза, которые он видел в магазине. Но они сильно отличались от глаз, которые он помнил по институту, глаз подавленной девочки-подростка по имени Белинда Уайетт. Видно, та девочка ушла навсегда.

— Отличная маскировка, — сказал Амос, — но я запомнил руки. Их трудно изменить, если не надевать перчатки.

Она продолжала смотреть на него, и в этом взгляде Декер видел накопленную за двадцать лет ненависть, которая готова сорваться с привязи.

«И броситься на меня».

Декер поднял рубаху.

— Немного приватности, пожалуйста.

Взгляд ушел из зеркала.

Он начал переодеваться — непростая задача для такого крупного человека в ограниченном пространстве. Человек с пистолетом забрал его одежду и обувь и бросил их назад. Декер боролся с рубахой, но все равно не смог застегнуть ее на животе. Он откинулся на спинку сиденья и обернулся к человеку с пистолетом, сидящему в глубине фургона:

— Привет, Себастьян.

Декер увидел пистолет. «Смит и Вессон», 45-й калибр. Тот самый .45. Оружие, из которого застрелили его жену и половину жертв в Мэнсфилде. Этот пистолет был последним, что увидела его жена перед смертью. Возможно, им воспользовались и для убийства Джайлса Эверса. А может, копу, который обернулся насильником, не досталось легкой смерти. Но, опять же, Декеру было плевать на Джайлса Эверса.

Леопольд вдавил ствол в скулу Декера.

— Белинда, я не знал о твоем прошлом, — сказал Амос. — Когда я встал на групповой сессии и сказал, что хочу пойти работать в полицию, что хочу стать копом. Я не знал, что плохой коп заманил тебя в групповое изнасилование и едва не убил.

Взгляд вновь метнулся к нему, но водитель молчал.

Разум Декера отмотал воспоминания на тот день в институте. Он, двадцатилетний, встал посредине группы и объявил, что теперь его цель — пойти работать в полицию, стать хорошим копом. Что он хочет защищать людей, оберегать их от зла. Амос посмотрел на остальных, людей вроде него, с новыми, а иногда пугающими разумами и личностями. Кто-то встретил его слова восхищенной улыбкой, кто-то остался равнодушен. И только одна пара глаз выражала нечто большее, нежели все остальные, вместе взятые. Сейчас он ясно это видел. Видимо, у его безупречного ума были изъяны, поскольку это воспоминание, всегда хранившееся в голове, не производило на него впечатления. Декер всякий раз проходил мимо него, пока не застрял. Пока оно не ударило в него, когда он потирал сквозь пластик свой старый значок в полицейском управлении Берлингтона.

«Мой джинн. Мое желание сбывается. Смерть».

«Пластиковый значок, — думал он прямо перед тем, как его осенило. — Пластиковый коп. Не настоящий. Коп, который причинил тебе боль. Джайлс Эверс.

И, услышав мои слова, ты приравняла меня к нему. И я, наверное, могу это понять, поскольку в тот момент ты была самым ранимым, самым уязвимым человеком».

Он вспомнил тот взгляд как самый потрясенный, который когда-либо видел. Но тогда Амос его не заметил — ведь он страшно нервничал, стоя перед чужими людьми и рассказывая о своем будущем.

Его разум перестал жужжать, и Декер вернулся к настоящему.

— Вот почему ты меня выделила, верно? — сказал он Уайетт. — «Братан»? Братство копов. Братство футболистов, ведь я был одним из них. В институте все об этом знали. Но не твой братан, их братан. Джайлса Эверса и его шайки. Однако я пришел сюда сказать, что я ничего не знал о твоем прошлом. Если б я знал, то не сказал бы тех слов. Прости. Я хотел быть копом, потому что хотел помогать людям. Не вредить им, как Эверс.

Они ехали дальше. Белинда и Леопольд не разговаривали, и Декер начал задумываться почему. Он рассчитывал, что будет говорить, пока какие-то его слова не найдут отклика. Возможно, они собираются с духом, готовятся к тому, что хотят с ним сделать. Но эта пара уже убила стольких людей, что вряд ли им понадобится серьезная подготовка перед тем, как пустить в него пулю.

— Я встречался с Клайдом Эверсом. Он рассказал мне все, что случилось в средней школе в Юте. Теперь я знаю, зачем ты сделала это в Мэнсфилде. Но может, ты хочешь что-то добавить?

Он выжидающе смотрел на нее.

Глаза вновь блеснули. Но сейчас они смотрели не на него. На Леопольда.

Периферийным зрением Декер увидел, как ствол чуть качнулся вверх и вниз. Когда ты киваешь, твоя рука иногда двигается в том же направлении. Значит, командовал здесь Леопольд. Это информация. И, возможно, полезная для того, что нужно сделать Декеру.

Потому что задача есть не только у этих двоих. У Амоса Декера тоже есть задача. Он пришел сюда не за тем, чтобы умереть, хотя и такой исход вполне возможен.

— Думаю, оно говорит само за себя, а? — сказала Уайетт.

Ее голос был глубже, чем когда она была женщиной, и глубже, чем когда она разговаривала с Декером в роли Билли-уборщика. Удивительно, насколько Белинда была способна его модулировать. Но слова были намного важнее голоса. Ей было все равно. Никаких сожалений. В этом взгляде была пустота. Сейчас ей тридцать шесть. И Декер сильно сомневался, что в последние тридцать из них у нее был хоть один простой, нормальный день. Это не может не изменить тебя. Как ты можешь уважать, ценить и заботиться о мире и людях, если они ненавидят сам факт, что ты делишь с ними одну планету?

— Ты убила людей, которые тебя изнасиловали? Я имею в виду остальных, помимо Джайлса Эверса?

— Ну, это было бы слегка банально, — сказала Уайетт. — Я предпочла буквализму символизм.

Декер почувствовал, как багровеет от этих жестоких слов. Этот искореженный разум, ищущий мести, свел его жену и дочь к символам?

Декер чувствовал на своей щеке дыхание Леопольда. В нем был запах чеснока, желчи, но не алкоголя. Это хорошо. Он не хотел, чтобы пьяный держал у его головы пистолет. Однако этот парень еще и кололся. А наркотики в дыхании не учуешь.

Амос не видел татуировку с двумя дельфинами, сейчас ее прикрывал рукав. Но татуировка была, он это знал. Все это было в досье Леопольда. Все. Декер запомнил каждое слово из его досье. Преступление против его семьи. Каждую подробность. Досье на Эверса, на мистера и миссис Уайетт. Плата Эверса. Деньги на счетах. Сайт «В правосудии отказано». Это был интересный материал. Очень интересный.

— Думаю, я в состоянии понять твое отношение. Я хочу сказать, жертвы в Мэнсфилде были невиновны, но разве для тебя есть невиновные, верно? Нет.

— Я знаю, что ты больше не чувствуешь жалости, сочувствия или симпатии, — сказала Уайетт. — Потому что и я их не чувствую. Так что не трудись. Я не глупа. Я такая же, как ты.

«Черта с два», — подумал Декер.

— Знаешь, мы нашли твоих маму и папу, — сказал он. — Их похоронят должным образом. Не знаю, как ты к этому относишься. Но ты убедительно донесла свою мысль. Медэксперт сказал, они долго там пробыли. Так что их похоронят.

Дульный срез вжался в кожу Декера.

— Моя дочь не дожила до тех лет, когда тебя изнасиловали, — продолжил Амос. — Примерно шести лет не хватило.

— Шести лет, одного месяца и восемнадцати дней, — поправила Уайетт. — Она умерла перед десятым днем рождения. Точнее, я убила ее за три дня до десятого дня рождения.

Декер почувствовал, что закипает. Сейчас это было нужно меньше всего.

— На самом деле, за три дня, четыре часа и одиннадцать минут, — поправил он.

Он встретился взглядом с Уайетт в зеркале. Не отрывая от нее взгляда, сказал:

— Себастьян, а ты тоже гипер?

— Нет, — ответила Уайетт. — Уроды только мы с тобой.

— Ты не урод. И я тоже.

— О, прости, я не подозревала, что у тебя есть яичники. Виновата.

— Ты знаешь, о чем я.

— Дорогие мамочка и папочка увидели в моем изнасиловании способ разбогатеть. Знаешь, что сказал мне отец?

— Что? — спросил Декер.

Он не ожидал таких излияний от Уайетт. Особенно после первых скупых реплик. Но сейчас Амос осознал, что ей нужно поговорить. Нужно поговорить, выплеснуть из себя слова. Прежде чем она убьет его. Все это часть процесса. Ее процесса.

«И моего тоже».

— Он сказал, что мне самое время принести им какую-то пользу. Будто мое изнасилование принесло им пользу. Вот что он имел в виду. И они взяли деньги Клайда Эверса и построили себе этот замок в небесах. И ни разу не позволили мне зайти в него. Знаешь, это был мой дом. Я его купила, не они.

— Понимаю.

— Они даже не сказали мне, что переехали. Отослали меня в реабилитационный центр. А когда я через неделю вернулась домой, они уже уехали. Я осталась одна. Они меня просто бросили.

— Они были жестоки, невежественны и неправы, Белинда.

Она отвернулась от зеркала.

— Какая разница? Теперь они просто мертвы.

— Я тоже умер. И не один раз, а два.

Декер увидел, как ее взгляд вновь метнулся к зеркалу.

— На футбольном поле. После удара. Они дважды возвращали меня назад. Может, им не следовало трудиться. Тогда я бы не произнес те слова, и все эти люди остались бы живы. Одна жизнь за спасение остальных. На мой взгляд, хорошая сделка.

— Может, и так, — ответила Уайетт. — Но ты не умер. И я не умерла. Я выбралась из того контейнера. Может, не стоило. Может, мне стоило просто умереть.

На последней фразе ее голос затих, и Декер задумался, не считать ли их раскаянием или тем, насколько к нему способна приблизиться Уайетт.

— Я вижу убийство моей семьи в синем цвете, — сказал Декер, привлекая еще один взгляд Уайетт. — Я знаю, ты не страдаешь синестезией. Странно видеть вещи в цвете, которого у них нет. Одна из тех штук, которые жутко напугали меня, когда я очнулся в больнице и обнаружил, что я другой человек.

— Ну, я с самого начала была двумя людьми, — парировала Уайетт. — А когда они меня изнасиловали и едва не убили, я стала кем-то новым. Уже трое. Многовато народу для человека моих размеров.

В ее голосе не слышалось даже нотки веселья. Она была совершенно серьезна. Но Декер и не ожидал меньшего.

— Ты выбрала мужчину, а не женщину. Почему?

— Мужчины — хищники. А женщины — их добыча. Я решила больше никогда не становиться добычей. Я выбрала хищника. Для этого мне нужен был полный комплект яиц и под завязку тестостерона. Теперь они у меня есть, и в моем мире все отлично.

Декер решил, что командует здесь Леопольд, но, возможно, он ошибся. Если так, его дела пойдут не лучшим образом.

— Куда мы едем?

— Куда-нибудь.

Это сказал Леопольд. Амос гадал, когда этот человек начнет самоутверждаться. Возможно, он хотел дать Декеру понять, что главный здесь — не Уайетт.

«Хорошо, Себастьян, продолжай. Ты нужен мне в моем углу. До поры».

— Куда-нибудь — это хорошо. Лучше, чем никуда.

— Зачем ты здесь? — спросил Леопольд. — Зачем ты пришел?

— Решил, что могу спасти людей от неприятностей. Я знал, что вы целитесь во всех, кто со мной связан. Я не хотел, чтобы из-за меня умер кто-то еще. Я удивился, когда вы сделали нам то предупреждение с семьей Ланкастеров.

Он глянул в зеркало и увидел, что Уайетт опять наблюдает за ним.

— Ты уверена, что лишена сочувствия? — спросил Декер. — Ты могла убить их.

— Они того не стоили.

— У Сэнди синдром Дауна, но ты и так это знала. Ты провела черту, решила не убивать детей вроде нее?

Уайетт сосредоточилась на дороге.

— Ты с такой готовностью идешь к концу своей жизни? — спросил Леопольд.

Этот господин явно разговорился. И его формальная, а временами неуклюжая речь была еще одним подтверждением, что его родной язык — не английский.

— Все мы когда-нибудь умрем.

— И сегодня — твой день, — сказал Леопольд.

Глава 63

Они ехали еще два часа. Декер понятия не имел, где он, но это было неважно. Помощь не придет.

Наконец фургон съехал с дороги. Амоса подбрасывало и мотало, пока машина преодолевала разбитый участок пути. Потом фургон резко свернул влево и через несколько секунд заноса остановился. Уайетт вылез, и Леопольд махнул рукой Декеру выбираться из машины. Голые ноги ткнулись в холодную щебенку. Амос скривился, почувствовав, как острый камень порезал правую подошву.

Над дверью, к которой они направлялись, висел старый уличный фонарь в ржавой металлической сетке. На белой кирпичной стене еще виднелись выцветшие, облупившиеся остатки красной надписи.

Эйс-Пламбин. Осн. 1947.

Надпись походила на засохшие хлопья крови на бледной коже трупа.

Декер посмотрел налево и направо, но не увидел ничего, кроме деревьев. Заброшенный участок замыкал покосившийся сетчатый забор.

Леопольд толкнул его в спину, и Декер ввалился в здание вслед за Уайеттом. Леопольд закрыл за ними дверь и запер ее.

Уайетт был одет в джинсы и футболку с капюшоном. Его настоящие волосы оказались светлыми, коротко стриженными и начавшими редеть. Играя Билли, Уайетт носил другой парик, который резко менял его внешность; то же и с париком официантки. Декер прикинул, что через несколько лет Уайетт может совсем облысеть.

Если он проживет еще несколько лет. Если хоть кто-нибудь из них проживет.

Освещение внутри было тусклым. Кругом был бетон, в основном голый, пол и стены покрывала грязь и масляные пятна. Покосившуюся железную полку в дальнем конце помещения подпирали соединительные трубы. У двери в соседнюю комнату стоял деревянный стол с задвинутым под него стулом. Рядом стоял картотечный шкаф. У стены лежали деревянные ящики. Окна были закрыты и закрашены.

Уайетт вытащил стул и с грохотом покатил его по выщербленному бетонному полу к Декеру.

Леопольд махнул пистолетом в сторону стула.

Амос сел. Уайетт достал липкую ленту и начал обматывать ее вокруг стула и Декера, пока они не превратились в единое целое. Потом Уайетт достал из-под стола большую коробку, принес ее и перевернул кверху дном. По полу, громыхая и крутясь, рассыпались награды, забранные из Мэнсфилда. Все, на которых стояло имя Амоса Декера.

Уайетт подобрал один кубок и посмотрел на него.

— Футболисты и копы, мои любимцы.

Он бросил кубок.

Пара взяла два старых ящика, села на них и уставилась на Декера.

Тот уставился на них, вбирая каждый нюанс их облика. Он видел, что Уайетт занят тем же.

Уайетт ничем не напоминал девочку-подростка, которую Декер видел в институте. Минувшие двадцать лет заострили его черты, придали ему голодный, истощенный вид. Изгиб губ неровный и жестокий. Складок от улыбок нет. Да и чему Уайетт мог улыбаться? Хоть когда-нибудь? Между бровями виднелись вертикальные морщинки, намеки на которые Декер помнил еще по институту.

Амос взглянул на Леопольда. Тот стал почище со времени их встречи в баре. Волосы причесаны, одежда довольно приличная.

— Может, ты ответишь на пару вопросов, которые меня донимают? — спросил Декер.

Когда ни один из них не ответил, он сказал:

— Старик и старуха, которых видели в районе моего дома, а потом неподалеку от Ланкастер. Это ты?

Уайетт встала, натянула на голову капюшон, согнулась, сделала вид, что держит в руке палочку, и медленно пошла по комнате. Безупречно подражая голосу пожилого человека, она произнесла:

— Вы не поможете отыскать моего песика, Джаспера? Только он один у меня и остался.

Затем Уайетт сняла капюшон и выпрямилась.

— Я могу обмануть любого, — заявила она, глядя ему прямо в глаза. — Стать кем угодно, по своему желанию.

— Да, ты можешь, — подтвердил Декер.

Интересно, всегда ли Уайетт была способна к таким превращениям. Застрявшая между двумя полами, одной ногой в каждом, но нигде — целиком, укоренившаяся в пустоте. Роль Билли была сыграна просто прекрасно. Беззаботный, легкомысленный, безобидный парень. Уайетт была права. Она могла сыграть любую роль.

«Ну, кроме одной. Себя».

Декер представил, как Уайетт идет по коридорам Мэнсфилда в снаряжении, которое делает его выше и шире. Невысокий худощавый мужчина — бывшая женщина — превратился в великана с оружием и убивает людей, будто жуков в траве. Мужчина-хищник. Другие мужчины больше не причинят ему вреда. Как они делают это с женщинами.

— А почему ты остался на ночь в морозильнике? Ты мог просто зайти со стороны базы и встретиться с Дебби в мастерской.

— Потому что в ту ночь Дебби была в морозильнике вместе со мной, — ответил Уайетт. — Она улизнула из дома. И мы занялись этим прямо там. Впервые.

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.

— Она думала, это так здорово! Секс в морозильнике. В темноте. Это мне кое-что напомнило, сам знаешь. Меня изнасиловали в школьной столовой. Но в этот раз я был парнем, берущим девушку. Потом она ушла. А утром я прошел через бомбоубежище на другой конец школы.

— А много ли она знала о твоем плане? — спросил Декер. — Мы нашли у нее рисунок тебя в камуфляже.

— Я иногда надевал его, когда мы были вместе. Я сказал ей, что я бывший военный. А сейчас служу в военной разведке. Она думала, это ужасно клево. Я сказал, что занимаюсь расследованием возможной террористической ячейки, и мне нужна ее помощь. И, в конце концов, я ее, конечно, соблазнил. Это был нетрудно. Она ничего не знала о настоящем плане. Просто думала, что мы будем заниматься этим в мастерской, прямо посреди школы. Разумеется, я это предложил. Все должно было случиться именно так.

— А как ты выяснил, что ей может быть известно о проходе?

— Я когда-то читал статью о бомбоубежищах, выстроенных под школами. И решил, что если рядом военная база, там тоже может быть такая штука, а то и больше. И я стал обыскивать базу. Туда было несложно пробраться. В одной из комнат я нашел ящик со списком дежурств. Там были фамилии сотрудников, в том числе Саймона Уотсона. Там говорилось, что он инженерный специалист. Мы с Себастьяном немного покопали и выяснили, что это старик, который жил с Уотсонами, а Дебби учится в Мэнсфилде. В один из дней я «столкнулся» с Дебби. Это заняло время. Я потихоньку «приоткрывал» свою легенду, но в конце концов мы добрались до ее прадеда и его рассказов о базе. Она знала о проходе и в общих чертах представляла, как он устроен. Знала она и то, что он соединятся с базой, не знала только точного места. Но мы уже получили то, что нам требовалось. Мы начали со стороны базы и постепенно добрались до школы. Так все и сложилось. А поскольку Дебби верила, что я работаю над секретным заданием, она понимала, почему никто не должен знать о «нас». Она хранила тайну. Она и вправду была очень полезна.

— Знаешь, она называла тебя Джизесом. Ты был единственным светлым пятном в ее жизни. Видимо, она очень тебя любила. До той секунды, пока ты не снес ей голову. Джизес.

Уайетт ничего не ответил.

Декер посмотрел на Леопольда:

— А ты соорудил костюм, который он надел в школе?

— Мы сделали его вместе. Мы все делаем вместе.

— И ты вычислил игроков из футбольной команды и их расписание?

— Это опять Дебби. Я сказал ей, мне могут понадобиться крепкие парни из местных, на всякий случай. Глупо, но она всему верила.

— А «В правосудии отказано»? Ты оставил бумажку у Эверса в Юте. Я догадался, что ты хочешь дать нам знать об этом. Так я вышел на контакт с тобой.

— Я не один, — сказал Уайетт.

Декер посмотрел на нее.

— Не один?

— Есть и другие вроде меня. Люди, которые смогут добиться правосудия.

Декер кивнул.

— А какое имя ты сейчас носишь? Или ты хочешь, чтобы я звал тебя просто Уайетт?

— Можешь звать меня Белиндой. Ты из того времени. Не из этого. По крайней мере, уже недолго.

— О'кей, Белинда. Так Леопольд познакомил тебя с «В правосудии отказано»?

— Откуда ты это знаешь? — удивилась Уайетт.

— Ну, для начала, это иностранный сайт. А Леопольд — австриец. Его семья была убита. На самом деле, этот сайт создал он. По некоторым фразам видно, что английский — не родной язык автора.

Уайетт и Леопольд переглянулись.

Декер шевельнулся на стуле.

— Знаешь, тебе было бы легче просто убить меня, — сказал он. — И оставить в покое мою семью.

— Никто не оставил в покое меня, — ответил Уайетт. — Никто.

Он достал из кармана нож и поднял его.

— Им я убил Джайлса Эверса. Его отец со дня на день получит посылку.

— Он давно исчез. Что вы с ним все это время делали?

— Разное, — сказал Уайетт. — Разные вещи.

Он выглядел так, будто хочет улыбнуться, но не уверен, что у него получится.

— Не думаю, что Клайд очень любил своего сына. Джайлс в некотором роде разрушил его жизнь.

Уайетт встал, подошел к Декеру и воткнул ему в бедро нож.

Амос вскрикнул. Когда Уайетт повернул лезвие, он, крича и ругаясь, стал извиваться на стуле в попытках освободиться. Наконец Уайетт вытащил нож, и Декер обмяк. От шока его вытошнило.

— Бедренная артерия не задета, — спокойно сказал Уайетт, возвращаясь к своему ящику. — Я знаю, где она. Поверь мне. Я прочел много медицинских книг. И книг по бальзамированию. — Он постучал пальцем по голове. — И, как тебе известно, мы никогда не забываем. Ничего.

— И ты настолько легко не отделаешься, — сказал Леопольд.

Он заклеил рану липкой лентой, но кровь все равно продолжала пузыриться по краям.

Пепельно-бледный Декер поднял голову. Уайетт смотрел на него.

— Так ты думаешь, его гребаная жизнь была разрушена? Так ты считаешь?

— Не так сильно, как твоя, нет, — прохрипел Декер, сплевывая блевотину.

События начинали стремительно ускоряться. Ему больше нельзя ошибаться.

Он посмотрел на Леопольда.

— И многим людям вроде Белинды ты помог найти правосудие?

— Пока недостаточно.

Декер выстроил в своем разуме перегородку, заставил боль уйти, хотя бы на пару минут. Ему требуется ясность мысли. Он должен быть способен сказать то, что нужно. А если нет, все кончится.

— Хорошо, что ты был в тюрьме во время убийств. Моей семьи и в Мэнсфилде. Судья отпустил тебя, потому что у тебя было железное алиби.

— Мой друг хотел взять честь на себя, — сказал Леопольд. — Это было единственно правильным.

— Значит, вопреки твоим словам, вы не всё делаете вместе. Особенно когда дело доходит до настоящих преступлений. У нас есть улики против Белинды, вещественные доказательства, но против тебя ничего нет.

— У вас нет ничего против меня, — резко сказал Уайетт.

— Твои родители были убиты. Врач, который ухаживал за тобой в институте, был убит. Я понимаю, почему ты его убила. Он воспользовался тобой. Еще один предполагаемый защитник, который причинил тебе боль. Ты оставила много образцов своего почерка. И мы нашли твои отпечатки на ведре в «Севен-илевен». И еще одни — в туалете бара, где ты работала официанткой.

Бо́льшая часть его слов была ложью, но это не имело значения. Он взглянул на Леопольда.

— Но ничего против этого парня. Как он сказал, ты взяла на себя честь, пока он отсиживался в стороне.

Леопольд встал и посмотрел на Уайетта.

— Я думаю, пришло время с этим покончить.

Декер быстро произнес:

— Клайд Эверс заплатил твоим родителям шесть миллионов долларов, чтобы замять преступление своего сына. Дом в Колорадо стоит один и восемь миллиона. Они его никак не перестраивали. Мы проверили их финансы. Их расходы составляли всего двадцать процентов от доходов с инвестиционного портфеля. Остальное копилось на счетах. Акции росли. К тому времени, когда ты их убила, у них было больше десяти миллионов в ликвидных активах. Но кто-то наложил руку на коды авторизации и начал выкачивать оттуда деньги. Примерно по миллиону в месяц последние девять месяцев. Сейчас там почти пусто. Белинда, это ты их взяла?

— Это была взятка, чтобы мои родители молчали. И они объявили: если я скажу хоть слово, весь мир узнает, что я урод. Они… они сфотографировали меня там, внизу. Они сказали, что отправят фотографии в газеты. Так что нет, я не брала эти деньги. Я не хотела этих… кровавых денег. Денег за мою кровь!

— Вот я и интересуюсь, куда же они ушли. Может, твой приятель знает?

Взгляд Уайетта метнулся к Леопольду, потому опять к Декеру.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — машинально произнес он.

— Леопольд помог многим людям своим «В правосудии отказано». И в жизни людей, которым он помогает, происходят два события. Во-первых, доступные им деньги куда-то деваются. А во-вторых, друг, которому он помог, отправляется на кладбище.

Декер не знал, правда ли это, но подозревал, что все так и есть.

Деньги, ушедшие со счетов Уайеттов, должны были куда-то прийти. И вряд ли Леопольд хотел, чтобы «наследник» внезапно это обнаружил. Он посмотрел на Леопольда, и выражение лица мужчины показало Декеру, что он не ошибся.

— И он сказал тебе, что его семью убили? — продолжил Амос. — Жену и дочь?

— Их убили, — сказал Уайетт.

— Да, это верно.

— Копы.

— Нет, не копы. Он их убил.

Декер услышал, как сдвинулся ударник пистолета.

— В тебе одно дерьмо. Ты врешь! —крикнул Уайетт.

«Гнев, потеря контроля. Это хорошо. До поры».

Декер медленно покачал головой.

— Я читал досье. Я видел фотографии тел. Обеих задушили насмерть. Повесили. У обеих на шее сзади, где веревка выдавливает жизнь, остались очень необычные отметины. Почти одинаковые у обеих жертв. Австрийская полиция не знала, что это такое. Они зашли в тупик, потому что убийца обрезал веревку и унес ее. Они зашли в тупик, потому что не подозревали Леопольда. Счастливчик, у него тоже было железное алиби — пара приятелей подтвердили, что он в это время был в Германии. Если б они заподозрили Леопольда и копнули чуть глубже, они бы тоже поняли, откуда взялись отметины.

Декер почувствовал, как ему в голову уперся дульный срез.

— Ты сказал, что умер дважды? — произнес Леопольд. — Есть карошая поговорка — Бог троицу любит.

Декер продолжал:

— Я уже видел такую отметину. Она была в книге, которую я прочел и, разумеется, не забыл — ведь мы ничего не забываем, Белинда, верно? Как ты и сказала.

Он умолк и посмотрел на нее. Когда ему показалось, что она сейчас заговорит, Амос резко сказал:

— Этот узел называется двойной констриктор. Он похож на выбленочный, но тут веревку заводят сверху вниз в две петли. Я пробовал вязать его, пока летел из Юты. И понял, что если узел затянут, развязать его практически невозможно. Это один из самых эффективных узлов в мире. Известен как минимум с шестидесятых годов девятнадцатого века. Его еще называют пушкарским узлом.

Он взглянул на Леопольда.

— Каждый моряк, стоящий своей соли, знает этот узел. И еще до того, как твой друг начал плавать на подлодках, он ходил в море со своим отцом, рыбаком, который проводил на Адриатике шесть месяцев в году.

Он посмотрел на Уайетта:

— Я могу продолжать. Ты же знаешь, это все у меня в голове. Каждый факт, каждая подробность.

— Подлодки? — презрительно бросил Леопольд. — У Австрии нет военного флота.

— Нет, зато есть у Италии^[378]. Туда ты отправился, когда тебе исполнилось девятнадцать. Тебя вышибли из итальянского флота за то, что ты воровал у своих товарищей-моряков. Дольше всего мне пришлось разбираться с твоим акцентом. Потому что это смесь. Австрийский, итальянский, а поверх всего — английский.

Он покосился на Леопольда.

— Карошая штука, герр Леопольд? Так ты сказал в баре. А минуту назад повторил. Наверное, ты даже этого не заметил.

Леопольд ударил его пистолетом по голове.

Теперь у Амоса дико болели и нога, и голова. Его болевой порог был выше, чем у большинства людей. Ты не сможешь так долго играть в футбол, если не в состоянии терпеть боль. Но пуля в голову — это не боль. Это смерть.

Декер взглянул на Уайетт, которая в свою очередь смотрела на Леопольда. Амос не видел лица Леопольда и не знал, куда тот смотрит.

Но пистолет сейчас прижимался к его виску.

— Белинда, видишь шишку у него на шее? Я думаю, парень в последней стадии, и ему плевать, что он делает. А еще он наркоман. И ему нужны деньги. И я думаю, ему нравится управлять людьми. Я думаю, он подлец, которому нравится отыскивать людей в отчаянных обстоятельствах и крутить ими. А если в процессе он сделает миллионы, как с тобой, так это только к лучшему.

— Себастьян? — слабо произнесла Уайетт.

Это было не то, что хотел услышать Декер. Ему нельзя останавливаться.

— Он полон дерьма, — сказал Леопольд.

И сейчас нельзя останавливаться.

Декер рявкнул:

— Белинда, ты убила всех этих людей. Но были паузы. Прошло почти двадцать лет, и тут ты похитила Джайлса Эверса. Потом пришла и убила мою семью. Кто был следующим? Твои родители? Крис Сайзмор? Потом пауза. Затем — Мэнсфилд. А потом — Нора Лафферти.

— А сейчас ты, — огрызнулся Леопольд.

— Откуда эти паузы, Белинда? Почему ты пришла за мной через двадцать лет? Это был он? Этот парень? «В правосудии отказано»? Поэтому прошло столько времени, прежде чем ты начала убивать? Я знаю, ты помнила, что я хотел быть копом, с той секунды, как я произнес эти слова двадцать лет назад. Я вспомнил, как ты была потрясена, как тебе было больно. Но ты ничего не делала. Все двадцать лет. Пока не встретилась с этим парнем. И ты рассказала ему. И рассказала о грязных деньгах твоих родителей. И он увидел свой шанс. И исказил мои слова, превратил их в твою одержимость, твою безусловную и страстную вендетту. В единственный способ, которым ты могла все исправить. В единственную вещь в жизни, которая тебя заботит, потому что иначе у тебя не будет жизни.

— Зачем мне это делать? — сказал Леопольд. — Это была ее месть, не моя. Она должна была сделать все правильно. Она пришла ко мне!

— Так это была ее идея? Превратить себя в большого мужчину с пушками, который расстреливает беззащитных детей? — Он взглянул на Уайетт. — И ты рассказываешь мне, Белинда, что ты этого хотела? Соблазнить ранимую молодую женщину вроде Дебби Уотсон, а потом отстрелить ей голову? Это ты придумала? Ей было почти столько лет, сколько тебе, когда тебя изнасиловали. Она была просто испуганным ребенком с паршивой семейной жизнью. Как ты! Она хотела лучшей жизни. А ты соблазнила ее. Заставила влюбиться в тебя без памяти. Она называла тебя Иисусом, своим спасителем. И тогда ты ее просто убила? Как будто она ничто? Будто она ничего не значит? Будто ты ничего не значишь? Как те люди, которые должны были защищать тебя, а вместо этого причиняли боль? Так ты представляешь себе месть, Белинда? Нет, я на это не куплюсь. Это не ты. Мне плевать, как ты изменилась. Ты не могла измениться настолько!

Уайетт молчала. Но Декер счел хорошим знаком, что она смотрит не на него, а уставилась на Леопольда.

Белинда встала с ящика.

— Ты взял деньги моих родителей?

— Зачем они мне? Ты видишь, как я купаюсь в деньгах?

Декер не мог упустить контроль над ситуацией. Он рявкнул:

— Белинда, он так развлекается. Ему нравится манипулировать. Должно быть, он влюбился в то, что ты сделала в школе. Оно было срежессировано, как пьеса. А деньги, наверное, запрятал в каком-нибудь банке. Но он убил свою семью, так зачем ему создавать «В правосудии отказано»? Ему было отказано только в одном правосудии — в смертной казни за убийство его семьи.

— Это правда? — спросила Уайетт.

Декер ожидал новых отговорок. Но не дождался.

— Да, — решительно ответил Леопольд. — Тебе легче?

Он отвернул пистолет от головы Амоса. И в эту секунду тот, со всех сил толкнувшись здоровой ногой, метнулся вбок вместе со стулом.

Пистолет выстрелил.

Глава 64

Декер катапультировался в Леопольда, наконец-то проведя удар на поле в начале матча, недоступный ему последние двадцать лет. И это вышло здорово.

Леопольд жестоко ударился боком о пол. Декер не сомневался, что этот человек ни разу в жизни не получал удар такой силы. Те, кто смотрят профессиональный футбол с безопасных трибун или на экране телевизора, не могут представить разрушительную мощь огромных мужчин, которые с разбега врезаются в других огромных мужчин. Все равно что раз за разом наблюдать столкновение машин. Эти удары были не просто болезненными — они оглушали. Они так сотрясали тело, что человек уже никогда не становился прежним. Они толкали кости, мышцы, связки и мозги туда, где те просто не должны были оказываться. Не удивительно, что столько мужчин, выходивших на поле, страдали от тяжелых и изнурительных последствий развлечения миллионов и зарабатывания очень приличных денег.

Декер приземлился прямо на Леопольда; весь его вес пришелся на человека, значительно меньшего ростом и вдвое легче. Через пару секунд он почувствовал вонь. Амос врезался в Леопольда с такой силой, что у того непроизвольно опорожнился кишечник.

Леопольд пнул его. Потом попытался поднять пистолет, чтобы выстрелить, но Декер, как и с Богартом, перенес весь свой вес на торс мужчины и вышиб из него воздух. Тяжелое и широкое плечо Амоса придавило правую руку Леопольда, прижимая ее к полу.

Леопольд изо всех сил пытался развернуть пистолет в сторону Декера, но угол оказался неудачным. Ствол был развернут так, что палец не мог дотянуться до спуска. Оружие было бесполезно. Значит, мужчина против мужчины. А при такой разнице в размерах исход был предсказуем.

Казалось, Леопольд понял это. Он ударил коленом по ране Декера. Тот закричал от боли. Но затем зажмурился, стиснул зубы и мало-помалу выпрямил ногу, примотанную липкой лентой к ножке стула. Он чувствовал, как лента подается, хотя она не порвалась. Но Декер дюйм за дюймом толкал, растягивал и опять толкал, пока, наконец, не растянулся во весь рост, и все его триста пятьдесят фунтов легли на противника.

Леопольд дышал сейчас рывками. Он дернулся всем телом, стараясь сбросить Декера. Но у него на груди сидел слон.

И тогда Декер принялся делать то, о чем даже не думал, когда сцепился с Богартом, поскольку ни секунды не желал смерти агенту ФБР. Не будь на нем этой липкой ленты, он бы уже убил Леопольда. Но он все равно убьет его, просто нужно немного терпения.

И Амос начал постепенно, по чуть-чуть, сдвигать правое плечо в новую сторону, пока левое плечо и предплечье по-прежнему давили на руку противника, оставляя его безоружным.

Этот «Смит и Вессон» больше никого не убьет.

Леопольд продолжал пинаться, толкаться и корчиться, однако свободного места у него было немного, а теперь становилось еще меньше. Глаза Декера были по-прежнему зажмурены, но сейчас из-под век текли слезы боли. К горлу подступила желчь, и его вытошнило на Леопольда.

Тот давился, отплевался и матерился. Он знал, что время на исходе, и не собирался уходить тихо.

Декеру было чудовищно больно; из раны опять потекла кровь. Он чувствовал, как с кровью вытекают и его силы. Но на самом деле ему не требовалась сила. Ему нужно было сосредоточить всю свою массу в одной конкретной точке. Так что он продолжал работать над этим и, в конце концов, его плечо вошло в ту расщелину, куда так стремилось.

Под подбородок Леопольда, прямо напротив его горла.

И тогда Декер собрал весь свой вес в этой точке. Его босые ноги уперлись в бетон, обретая сцепление и рычаг, и он толкнул вперед таз, а вместе с ним — свое огромное плечо, вбивая его в горло мужчины напротив трахеи и выдавливая из груди Леопольда остатки воздуха. От усилий живот Декера ходил ходуном в прорехе рубашки. По телу стекал пот, хотя в помещении было холодно. Амос не собирался останавливаться, пока не закончит. Сердце колотилось, как ненормальное. Его тошнило. Голова собиралась лопнуть. Но Декер не думал об этом. Все его мысли сейчас сводились в одну — убить этого человека.

Амос концентрировал свой вес, собирал его в одну точку. Ему хотелось весить тонну. Он давил и давил, будто раз за разом толкал на поле тренажер-волокушу. Декер не отличался талантом на футбольном поле, но его мотор никогда не останавливался. И никто, от суперзвезд до новичков, не работал упорнее, чем он.

И сейчас была его минута. Одна игра, которая закончит все игры.

Он услышал судорожные вздохи, но этого было недостаточно.

Он продолжал давить. Он был пушкарским узлом. Он был констриктором.

Он не собирался останавливаться, пока все не закончится. Ни за что.

Он услышал бульканье, но этого было недостаточно.

Он надавил сильнее. Он был китом на пескаре. Он никогда еще так не радовался своему чертову ожирению. Он хотел растереть этот кусок дерьма. Хотел заставить его исчезнуть с лица земли.

Он услышал долгий низкий выдох, но этого все еще было недостаточно.

Он вдавил свое тело изо всех сил. В голове зажужжал ЦВМ. Все жертвы, все лица мелькали перед его мысленным взором, пока он медленно убивал их убийцу.

Потом ЦВМ замедлился. Осталось только два лица. Кэсси и Молли. Только их Амос видел сейчас в огромной пещере, которой стал его разум. Туда вмещалась проклятая вселенная; она была такой большой и все продолжала расширяться. Но прямо сейчас в ней было только два лица. Больше ничего. И это казалось совершенно уместным. Совершенно правильным.

Декер надавил еще раз, бормоча: «Я люблю тебя, Кэсси. Я люблю тебя, Молли. Я так вас люблю».

Потом он услышал… ничего. Совсем ничего.

Легкие не расширялись, потому что больше не могли.

Тело Леопольда обмякло. Пистолет выпал на бетон.

Этого было достаточно.

Декер поднял голову и посмотрел на мужчину.

Мало что бывает наверняка в жизни.

Много что бывает в смерти.

Он смотрел на три таких вещи.

Глаза широко открыты.

Зрачки застыли.

Рот приоткрылся.

Мертв.

В голове Декера медленно, как в конце фильма, таяли образы его жены и дочери.

«Мне так вас не хватает. Мне будет всегда вас не хватать».

Амос скатился с Леопольда и несколько минут лежал, тяжело дыша. Ни разу в жизни он не чувствовал себя настолько вымотанным. Желудок сжимали спазмы, ноги и голова дрожали. Он ощущал опухоль в том месте, куда Леопольд ударил его пистолетом. А колотящееся сердце только быстрее выталкивало кровь из раненой ноги.

Но он чувствовал себя хорошо. Более того, отлично. Потрясающе.

Ему потребовалось почти пять минут, но в конце концов он ухитрился встать вместе со стулом, все еще примотанным к нему растянутой липкой лентой. Он колотил стулом об стену до тех пор, пока тот не развалился на куски. Потом он дергал и рвал, пока не освободился от ленты, и вышел из своей тюрьмы.

Он повернулся, чтобы оглядеть комнату.

Он не видел этого раньше, пока боролся с Леопольдом, но он знал.

Ведь она так и не вступила в схватку ни на чьей стороне.

Для этого должна быть причина.

И сейчас он смотрел на эту причину.

Он ошибся. «Смит и Вессон» убил еще раз. Или скоро убьет.

Он поплелся к лежащей на полу Уайетт. Кровь еще текла из груди, куда ударила пуля.

Декер опустился рядом с ней на колени. Сейчас она выглядела намного больше мужчиной, чем женщиной. Но для него она всегда была женщиной. Шестнадцатилетней девушкой, которая перенесла так много. Слишком много. Больше, чем должен перенести человек.

Доктор Маршалл сказал, что теперь люди с интерсексуальностью, как у Белинды, всегда участвуют в принятии решения, какой пол будет выбран раз и навсегда. Но никто не должен становиться мужчиной только потому, что боится быть женщиной.

Она еще не умерла, но оставалось недолго. Казалось, что крови вытекло больше, чем осталось внутри. Декер уже не мог остановить кровотечение.

И, честно говоря, он не имел такого желания.

Сначала он посмотрел на ее руки. Руки, которые задушили его дочь. Потом — на палец, нажавший на спуск пистолета, который убил его жену. Руки, которые перерезали горла, стреляли из дробовика, завернули мать и отца в пластик и пронзили сердце агента ФБР.

Потом он посмотрел на лицо. Глаза уже почти замерли, дыхание слабело. Тело всерьез переходило к смерти. Мозг сообщал остальным органам, что все закончилось и пора отключаться. Процесс шел упорядоченно и последовательно, насколько это возможно, когда его причина — дыра в груди.

Декеру уже приходилось умирать. Он не помнил ни белого света, ни яркого туннеля, ни пения ангелов. Человек, который никогда ничего не забывает, не хранил ни единого воспоминания о смерти. Он не знал, обнадеживает это или нет. Он просто хотел быть живым.

Он присел рядом с ней на корточки. Ему хотелось взять пистолет Леопольда и вышибить ей мозги. Ему хотелось выдавить из нее своими здоровенными руками остатки жизни. Поторопить ее туда, куда она неизбежно попадет.

Но он просто сидел рядом. Только раз ее глаза блеснули и, казалось, встретились с ним взглядом. Один взгляд, всего лишь проблеск, возможно, почудившийся. Декер не знал. Но на мгновение ему показалось, что он смотрит на испуганную шестнадцатилетнюю девочку, с которой когда-то встретился в институте.

Он вздохнул и на секунду закрыл глаза, но даже не попытался переварить то, что стало невообразимой трагедией. Он просто сидел там и смотрел, как она умирает. А когда она умерла, он закрыл ей глаза. Но он не мог закрыть то, что уже случилось. И знал, что никогда не сможет.

Хотел он того или нет, Амос Декер, Себастьян Леопольд и Белинда Уайетт были связаны в жизни, а теперь — в смерти.

Навсегда.

Но Декер испытывал безмерное облегчение, что он один остался стоять.

Глава 65

Скамейка.

Канун Рождества.

Падал легкий снег. Он ложился поверх сугробов, которые навалило за три предыдущих дня. Магазины были закрыты. Все покупки уже сделаны. А после ужасных событий в Мэнсфилде каждому жителю Берлингтона хотелось поскорее уснуть, а потом проснуться в день мира и спокойно провести его с семьей.

Ну, почти каждому.

Амос Декер сидел на скамейке и смотрел на Мэнсфилдскую среднюю школу. Но на самом деле он смотрел… в никуда.

В знак уважения к погоде, на Декере были новое пальто и ушанка с шерстяной подкладкой, на руках — перчатки, а на ногах — совершенно новые, тяжелые непромокаемые ботинки сорок седьмого размера.

Бедро почти зажило, хотя в том месте, куда вонзилось лезвие и где Белинда Уайетт буквально и метафорически провернула нож в ране, навсегда остался шрам.

Декер забрался в фургон и проехал тридцать миль до торгового центра, пользуясь телефоном Леопольда как GPS-навигатором. Затем позвонил Богарту и сообщил агенту ФБР, где находится. Тот приказом поднял местный эвакуационный вертолет, который на удивление быстро добрался до Декера. Они оказали ему первую помощь, а потом доставили в ближайшую больницу. Перед тем, как сесть за руль, Амос перетянул ногу, но все равно к моменту прибытия помощи потерял около двух пинт крови.

Он сообщил Богарту расположение укрытия Леопольда и Уайетт. На место преступления прибыли специалисты, но самыми главными вещдоками оказались два тела, лежащих всего в шести футах друг от друга.

Один человек был застрелен из «пушки» калибра .45, за которой тянулся длинный криминальный след. Второй буквально задохнулся под одним очень толстым парнем.

Оба заслужили то, что получили. И только один из убитых ими людей действительно заслуживал смерти. Тело Джайлса Эверса так и не нашли. Правда, как и обещала Белинда Уайетт, в дом его отца доставили посылку. Как было сообщено, Клайд Эверс открыл ее и рухнул мертвым. Такое случается, когда человек получает по почте отрезанную голову.

Декер поправил себя: значит, два человека, заслуживающих смерти. Возможно, и четыре, если включить родителей Белинды, которые из чистой жадности обратились против своей ранимой дочери, когда ей сильнее всего требовалась помощь.

Амосу не хотелось думать о смерти в канун Рождества. Но его окружало столько смертей, что они вытесняли все прочие мысли.

Он навестил могилы жены и дочери. К его удивлению, Ланкастер тоже пришла туда и возложила цветы на их могилы. Они несколько минут поговорили, выхватив немного нормальности из того, что было явно ненормально.

Декер сидел здесь, потому что «Резиденс Инн» устроил рождественскую вечеринку для своих гостей, которые оставались на праздники. Ему совершенно не хотелось в этом участвовать, поэтому он предпочел скамейку в снегу коктейлю и людям, вызывающим его на оживленную, но бессмысленную беседу, которую он не мог ни поддержать, ни оценить.

Было принято решение заново открыть Мэнсфилд в следующем учебном году. Кровь к тому времени уже сотрут, но прочие пятна останутся там навсегда. На открытие собирался приехать и выступить с речью губернатор.

Декер не планировал присутствовать на церемонии.

Город замуровал подземный тоннель, ведущий из столовой в мастерскую, а военные официально зацементировали соединительный проход. Второго января должны были прибыть бульдозеры, которые полностью снесут заброшенную базу и вывезут ее останки туда, куда уходят умирать все военные базы.

Едва стало известно о личностях убийц и их смерти, на город налетела национальная пресса. Богарт ухитрился сохранить имя Декера в тайне. Агент ФБР оказался хорошим человеком и действительно позаботился о вещах, о которых стоило заботиться.

Большинство людей захотели бы признания. Приятно, когда тебя знают как человека, который остановил двух убийц, рискуя при этом собственной жизнью. Договоры на книги и фильмы, участие в рекламе, предложения работы в лучших следственных фирмах, возможность обедать и ужинать с влиятельными людьми. На этом сейчас можно сделать большие деньги. Декер мог собрать в Интернете миллионы поклонников, которые будут следить за каждым его твитом или постом в «Инстаграм».

Амос предпочел бы всему этому пулю в голову.

Однако он позволил Богарту купить ему одежду и ботинки взамен отнятых Леопольдом и Уайеттом. Для бедняка любая утрата тяжела.

Богарт умолял Декера взять у федерального правительства деньги за эту работу. Капитан Миллер делал то же самое, но от лица полиции Берлингтона.

— Амос, ты был платным консультантом, — раз за разом повторял Миллер, пока у него не кончились силы.

Декер отказался от всего.

Он поступил так не из благородства. Ему требовались деньги на жизнь. Он не стеснялся брать то, что ему причиталось.

Он отказался из-за вины.

«Я стоял перед Белиндой Уайетт и говорил, что хочу быть копом. Я сказал, что хочу быть копом, потому что копы защищают людей. Она этого не забыла — и превратила нечто безобидное в нечто зловещее. Потом пришел Леопольд и подбросил дров в огонь, сделал из него адское пламя. А в результате я невольно стал причиной смерти многих людей, в том числе тех двоих, без которых не могу жить».

Для него не имело значения, что это вышло нечаянно. Его намерения явно не имели значения для мертвых. Но у всего есть причина и следствие.

«И я был причиной».

А следствие оказалось настолько ужасным, что о нем было страшно думать, хотя Декер не мог думать ни о чем другом.

Он не мог позволить себе погрязнуть в самобичевании, созерцая свой пупок. Ему нужно зарабатывать на жизнь, и в какой-то момент ему придется встать со скамейки и пойти искать оплачиваемую работу. Но сейчас, прямо сейчас, в этот вечер, перед приходом Санта-Клауса, он просто сидел здесь, тонул в самобичевании и, по крайней мере, притворялся, что созерцает свой внушительный пупок.

Рядом с ним сел мужчина и, чуть подрагивая от холода, положил ногу на ногу. Декер даже не оглянулся.

— Я думал, вы уже вернулись в Вашингтон.

Богарт пожал плечами.

— Вернулся. Но у меня есть тут пара незаконченных дел.

— В канун Рождества… Семья не будет скучать?

— Какая семья?

— У вас кольцо на пальце.

— Декер, я развелся. Свежая новость.

— Жаль это слышать.

— Ей не жаль, да и мне, честно говоря, тоже.

— Дети?

— Она из аппарата Холма^[379], и работает день и ночь. Так что у нас ни разу не совпал график… Уайетт сказала вам, что занималась сексом с Дебби Уотсон?

— Она солгала об этом, — ответил Декер.

— Откуда вы знали?.. Но вы правы — аутопсия показала, что она стала мужчиной не полностью. Оборудование наличествовало не всё.

— Она все время сидела, сдвинув колени. Для парня это тяжело. Но что более важно, я не думаю, что она действительно хотела стать мужчиной. Случившееся с нею выбрало такое решение. Но она не смогла пройти весь путь.

Оба помолчали.

— Ладно, перейду к делу. Я бы хотел, чтобы вы стали работать со мной.

Декер обернулся к нему:

— И что именно это означает?

— Это означает в ФБР.

Амос покачал головой.

— Я не пройду по физподготовке. Я вообще ничего не пройду.

— Разумеется, вы не будете специальным агентом. Но я уполномочен собрать и возглавить группу специальных задач из профессионалов широкого спектра областей и дисциплин, включая гражданских лиц. Цель — ловить по-настоящему плохих парней. И я не думаю, что кто-то подойдет для нее лучше вас.

— Но я не профессионал. Ни в чем.

— Вы были копом, потом детективом. У вас есть опыт и, видит Бог, у вас есть мозги.

— Богарт, вам не нужно этого делать. Вы купили мне ботинки и одежду.

— Я делаю это не для вас. Для себя. Я хочу двинуться вверх в Бюро. Кроме карьеры, у меня ничего не осталось. Мне скоро пятьдесят. Либо я срочно врубаю турбонаддув, либо зря трачу время. И я считаю, если вы будете на моей стороне, мои шансы раскалывать серьезные дела заметно подскочат. А дальше будут повышения. Я не прочь однажды подняться на самый верх.

— Так вы имеете в виду уехать из Берлингтона?

Богарт смотрел прямо перед собой.

— Для вас это проблема?

— Я такого не говорил.

— То есть с этим у вас проблем не будет?

— Такого я тоже не говорил.

Специальный агент посмотрел на него.

— Могу я перейти к сути и поднять ставки?

Декер не ответил, но чуть заметно кивнул.

Богарт поднял свой телефон и включил фонарик. Через минуту Амос услышал хруст снега.

В круг света от уличного фонаря вышла Алекс Джеймисон. На ней было длинное зимнее пальто и кожаные сапоги, голова обмотана шарфом. Она остановилась у скамейки и посмотрела на мужчин.

Декер взглянул на нее, потом на Богарта.

— Что я упустил? — спросил он.

— Я думал, все очевидно, — ответил агент ФБР. — Тем более для умного парня вроде вас.

Амос вновь посмотрел на Джеймисон.

— Декер, он сделал мне то же самое предложение, хотя я думаю, оно в большей степени было связано с вами, чем со мной.

— Она сделала несколько хороших находок во время расследования, — сказал Богарт. — Продемонстрировала характер и интуицию. Я знаю, по профессии она журналист, но я ищу таланты всюду, где могу их найти.

— Вы уезжаете из Берлингтона? — спросил у нее Декер.

— Честно говоря, я уже уехала.

— А как же работа репортера?

— Энди Джексон научил меня отыскивать правду. Я полагаю, это подходит и для вашей работы. И возможно, у Богарта мне достанется больше хорошей работы, чем моих подписей под статьями.

Декер взглянул на Богарта.

— А капитан Миллер знает о вашем предложении?

— Да. Он не в восторге, но он понимает. И Ланкастер повысили до его заместителя. На случай, если вы не в курсе, она начала принимать лекарства от тремора левой руки, и они действуют. Она даже начала набирать вес с тех пор, как бросила курить.

Амос кивнул, но не нарушил молчание.

— Так вы подумаете об этом? — сказал Богарт.

— Нет.

— Декер… — начала возражать Джеймисон.

— Я не буду об этом думать, потому что… потому что я собираюсь это сделать.

Богарт и Джеймисон удивленно переглянулись.

Декер посмотрел на обоих.

— Но сегодня я предпочту побыть здесь. Сам.

Богарт встал, и в этот же момент Джеймисон сказала:

— Мы вернемся завтра. И вы больше не будете один. Я думаю, вы слишком долго пробыли в одиночестве.

Они уже уходили, но Алекс обернулась:

— С Рождеством, Амос.

Он поблагодарил наклоном головы, они пошли прочь и вскоре исчезли из виду.

Амос Декер закрыл глаза.

И вместе с ними — свой разум.

Хотя бы ненадолго.

Совсем ненадолго.

Последняя миля (роман)

ФБР привлекло Декера в спецкоманду по расследованию самых загадочных преступлений. По дороге на базу Амос случайно услышал по радио репортаж об истории человека, двадцать лет назад приговоренного к смерти за убийство своих родителей, — и буквально на днях приговор должен быть приведен в исполнение.

Декер хорошо помнил этого человека — в давние времена они встречались на футбольном поле. И уверен: он невиновен…

Глава 1

«Марс, Мелвин».

Здесь — где бы то ни было и когда бы то ни было — твое имя произносят задом наперед, и ты должен отреагировать моментально, едва заслышав его. Даже на толчке. Как в армии, вот только он никогда служил. Его притащили сюда совершенно против его воли.

— Марс, Мелвин?

— Да, сэр. Здесь, сэр. Сижу по-большому, сэр.

«Потому что где ж мне еще быть, как не здесь, сэр?»

Он не знал, почему они так делают, и ни разу не потрудился спросить. Ответ его все равно ни капельки не волновал. А вопрос может окончиться ударом дубинки охранника ему по голове сбоку.

Здесь, в Исправительном учреждении штата Техас в Хантсвилле, у него хватало и других забот. Тюрьму прозвали Стенным Блоком из-за стен из красного кирпича. Открывшаяся в 1849 году, она была старейшей из тюрем штата Одинокой Звезды^[380].

А еще в ней есть камера исполнения смертной казни.

Официально Марс был заключенным 7-4-7, точь-в-точь как самолет. Поэтому охранники в отделении смертников тюрьмы, откуда его доставили сюда, прозвали Мелвина «Джамбо»^[381]. И хотя он не исполин, но и не коротышка. Большинство людей смотрит на него снизу вверх — поневоле. Шесть футов, да еще добрых два и три четверти дюйма.

Он знал свой точный рост, потому что его дотошно измерили на сборах НФЛ. Прямо-таки вдоль и поперек. Пока Марс проходил эту процедуру, его рассудок провел параллель с невольничьим рынком, где потенциальные владельцы методично осматривали и ощупывали живой товар. Что ж, в отличие от предков-рабов, он хотя бы огреб кучу денег за ущерб его организму, неизбежный к концу игровой карьеры.

А еще он по-прежнему весил двести тридцать фунтов. Ни жиринки, сплошь гранит. А это великое дело — при том дерьме, которое тут подают под видом еды, переработанном на больших фабриках, перегруженном жиром и натрием, а заодно химикатами, которые, наверное, идут в ход при производстве всего — от цемента до ковров.

«Убейте меня нежно своей говенной пищей».

Он провел в этом заведении столько же времени, сколько за его пределами.

И время это отнюдь не пролетело. По ощущениям прошло не двадцать, а все двести лет.

Но больше это роли не играет. Скоро все кончится. Придет день.

Его последняя-распоследняя апелляция.

Отвергнута.

Он покойник.

Его привезли в Хантсвиллскую тюрьму из отделения смертников блока Полунски в Ливингстоне, штат Техас, шестьюдесятью милями восточнее, в уповании, что уж на сей-то раз штат получит своего человечка после ожидания, затянувшегося на два десятка лет. На бледном лице его адвокатши застыло блеклое выражение, когда она поведала ему эту весть. Но она завтра проснется.

«А я — нет».

Скоро он услышит перестук каблуков, направляющихся в его сторону.

Пыхтение дородных тюремщиков, несущих блестящие кандалы.

Угрюмого начальника тюрьмы, который забудет его имя на следующий же день.

Набожного служителя божьего, вцепившегося в свою Библию и долдонящего свои стихи, потому что тебе якобы надо цепляться за что-то духовное по пути отсюда. Не из тюрьмы. Из жизни.

Штат Техас казнит больше заключенных, чем любой другой, — свыше пятисот за одни лишь последние тридцать лет. Почти столетие — начиная с 1819 года — это делали через повешение. Потом перешли на электрический стул, прозванный «Искрометным стариной», и за четыре десятилетия триста шестьдесят один заключенный был предан смерти через удар электротоком. Теперь Техас отправляет в мир иной с помощью смертельной инъекции.

Что в лоб, что по лбу — все равно труп.

По закону казнь не может начаться раньше шести вечера. Марсу сказали, что за ним придут в полночь. Что ж, лучше и не придумаешь, как потянуть волокиту, думал он. Денек предстоит взаправду долгий и взаправду дерьмовый.

Его называют Ходячим Трупом.

«Скатертью дорога», — слышал он от тюремщиков столько раз, что и счет потерял.

Ему не хотелось оглядываться. Только б не видеть эпицентр всего этого.

Но в самом деле — разве от этого отвертишься?

Так что с приближением последнего мгновения он начал думать о них.

Убийства Роя и Люсинды Марсов — его белого отца и черной матери.

Тогда этот союз был диким, диковинным, даже экзотическим, особенно в Западном Техасе. Теперь такие встречаются сплошь и рядом. Теперь каждый ребенок, являющийся на свет, выглядит лоскутным одеялом, состряпанным из полусотни разных типов рода человеческого.

Один баклан, недавно зачалившийся на нарах, был порождением двурасовых родителей, в свою очередь тоже детей нетрадиционных браков. Так что новый ребенок — идиот, укокошивший продавца из-за стибренного в магазине пакетика лакричных конфет, — оказался мешаниной черного, коричневого и белого с толикой китайского. Да при этом еще и мусульманином, хотя Марс ни разу не видел, чтобы тот преклонял колени и молился по пять раз на дню, как некоторые из здешних. Зовут его Анвар, и родом он из Колорадо.

И он принялся талдычить людям, что на самом деле хочет быть Алексисом.

Сев на койке в своей камере, Марс поглядел на часы. Пора позаниматься. Правду говоря, в самый распоследний раз.

На спине его белого комбинезона были набиты черные буквы D и R, означающие «death row», то бишь «коридор смертников». Марс воспринимал их как погремушку гремучей змеи, предупреждающую окружающих, чтобы убирались с дороги к чертям.

Опустившись на прохладный бетонный пол, он сделал две сотни отжиманий — сперва на кулаках, потом на кончиках пальцев и наконец из позы собаки мордой вниз, слегка касаясь лысой макушкой бетона при каждом повторе. Потом проделал три сотни глубоких приседаний за шесть подходов со взрывным распрямлением в каждом повторе — глубинными зарядами, как он называл их про себя. Потом последовали йога и пилатес на силу, равновесие, амплитуду движений и, самое главное, на гибкость. Он мог коснуться лбом пальцев ног, держа ноги прямыми как палки — немалое достижение для крупного мужчины с мышцами тугими, как канаты.

Потом пошла тысяча повторов на пресс и кор^[382], паливших мышцы живота, как кислота. Именно благодаря этому у него твердые, как гранит, косые мышцы живота и все восемь кубиков пресса, а пупок натянут настолько туго, что место, где некогда крепилась пуповина, больше напоминает бородавку. Дальше пошла плиометрия в предельном темпе, где он отталкивался от всех четырех стен и пола в ряде маневров, многие из которых измыслил сам.

Он был как Человек-паук, или Фред Астер, отплясывающий на потолке. У него в тюрьме имелось невпроворот времени на планирование подобных штук. Его жизнь была очень упорядочена, но притом предусматривала уйму свободного времени. Большинство зэков попросту сидели и били баклуши. Не было никаких занятий или реабилитационных программ какого бы то ни было рода. Неофициальный девиз тюрьмы без обиняков гласил: «Реабилитация — для ссыкунов».

И наконец Марс бегал на месте — настолько долго, что потерял счет времени, всю дорогу с высоким подыманием бедра. Заниматься этим именно в данный день из всех прочих было чистейшим безумием, но он проделывал все это едва ли не каждый день с тех пор, как тут очутился, и отчасти воспринимал это как свой последний акт неповиновения. Этого им у него не отнять. Во всяком случае, ему не пришлось отвергать традиционную последнюю трапезу, потому что Техас ее больше не предлагает. Ему не хотелось быть вместилищем их говна до самого конца. Он предпочитал умереть натощак.

Никто его не навестил, потому что никто и не хотел навещать. Он был один-одинешенек, как все последние двадцать лет. Мелвин гадал, что будут писать в газетах на следующий день. Наверное, статья будет невелика. Ничего нового в том, что очередной черный получит летальную спа-процедуру от штата Одинокой Звезды. Дьявол, да он и фотки-то вряд ли заслуживает. Зато перечислят преступления, за которые его приговорили, — это уж наверняка. Только этим он многим и запомнится.

Мелвин Марс, убийца.

Он остывал, заливая стекающим потом бетон, уже изрядно изъеденный вещами куда похуже испарины. Приговоренные славятся тем, что испражняются на пол, прежде чем отправиться на встречу со смертью.

Когда дыхание пришло в норму, Марс сел на койку, опершись затылком о стену. В своей старой камере он называл стены Ридом, Сью, Джонни и Беном в честь Фантастической четверки — боевой команды супергероев. Хоть какое-то занятие в месте, где заняться совершенно нечем. Каждый день был заполнен тем, что Марс мог измыслить, заполнить его.

Он часто фантазировал о сексуальной Сью Шторм, но испытывал куда большее сродство с Беном Гриммом — Существом, фриком. Как спортсмен, Мелвин был фриком — в лучшем смысле.

Но мог быть и мыслителем, как башковитый Рид.

А еще он был сродни пламенному метеору Джонни Шторму — младшему брату Сью, потому что чувствовал себя в огне каждую секунду каждого дня. Главным образом потому, что каждый день здесь как две капли воды походил на остальные. В общем-то, пéкло на земле, отсюда и пламя.

Для него это был День 7342. Его последний день.

Он снова поглядел на часы.

Пять рисок до Судного дня.

Вскоре после заключения в тюрьму Марс провел год в одиночке. Причина была проста. Жизнь его кончилась, мечты разлетелись вдребезги, тяжкие труды пропали вотще, и он взбеленился сверх всякой меры. И каково же было наказание за избиение в говно трех зэков, а потом за схватку с полудюжиной надзирателей — причем он держался более чем успешно, пока его не оглоушили тазером и не избили дубинками чуть ли не до смерти? Двадцать четыре часа в сутки в клетушке площадью шестьдесят квадратных футов с бойницей вместо окна в течение года. Ему не говорили ни слова. Он ни разу не видел человеческого лица. Ни разу не касался кожи другого человека. Пищу просовывали через щель в двери вместе с туалетной бумагой, да изредка с махровой салфеткой для мытья и мылом, а еще реже — с чистой тюремной робой.

Он принимал душ в углу, хлеставший то ледяной водой, то кипятком. Спал на полу, бормотал, кричал, матерился, а в конце рыдал. Именно тогда он и понял, что человеческие существа — к добру оно или к худу, — несомненно, творения социальные. И без общения сходят с ума.

И Марс в самом деле едва не рехнулся в этой камере. Это было в День 169. Он помнит это ясно, даже процарапал цифры на стене окровавленными ногтями. Рассудок почти покинул его, остался лишь крохотный лоскуток. И он уцепился за этот лоскуток, как за спасательный жилет в цунами, ставший его тихой гаванью в бурю. Сфокусировал его на воображаемой бывшей подружке Татьяне. В его воображении она стала теперь замужней женщиной с шестью детьми — широкобедрой и расплывшейся, сердитой и несчастной и ужасно скучающей по нему. Но тогда эта воображаемая личность была безупречна. Ее лицо, ее тело, ее безграничная любовь к нему позволили ему пережить День 169, а потом протянуть еще 196 других.

Когда дверь открылась, первым лицом, которое он узрел, было лицо Татьяны, наложившееся на трехсотфунтовую тушу кошмарного молодого тюремщика-расиста, уместно прозванного Большим Хером, велевшего Марсу уносить свою мулатскую жопу, а то ему до конца жизни придется питаться через соломинку.

И когда это осталось позади, Мелвин Марс стал другим человеком. Он бы ни за что не сделал ничего такого, за что его могли бы упечь туда же. А если б и сделал, то знал бы, что покончит с собой. И не пришлось бы ждать смертной камеры.

Смертная камера.

Она прямо в конце коридора — Последней мили, как его прозвали. Но милей там и не пахнет. На самом деле всего тридцать футов, что к лучшему, потому что большинство мужиков валились с ног, не дойдя до камеры. Но при них были дюжие надзиратели, тащившие их до конца пути.

Отважен ты или нет, Техас все равно тебя прикончит.

Верховный суд обсуждал жестокие и необычные аспекты смерти от летальной инъекции, потому что в очень редких случаях зэк испытывает перед кончиной жуткие муки. Суд пришел к тому, что пусть все идет как есть и к черту ошеломительные муки. Разве жертвы приговоренных не испытывали ужасающие боль и страх? Так кто же может сказать, что суд не прав? Марс не мог. Он лишь уповал, что с ним поступят по справедливости.

Смертная камера невелика — девять на двенадцать футов, с веселенькими бирюзовыми стенами и металлической дверью, кажущейся совершенно неуместной, учитывая назначение этого помещения. Тебя казнят, а не отправляют сибаритствовать на Карибы.

В центре комнаты установлена каталка в комплекте с удобной подушкой и крепкими кожаными ремнями. Есть еще две смежные комнаты со стеклянными стенами с видом на камеру. Одна — для семьи жертвы. Вторая — для семьи предаваемого казни.

Марс знал, что в его случае обе группы совпадают. И знал, что обе комнаты будут пусты.

Он сидел на койке, разящей смрадом его собственного пота, уносясь мыслями к единственным хорошим воспоминаниям, которые у него остались.

На Джамбо в мире студенческого футбола он не тянул, а для раннингбека^[383] был великоват. Зато талантами не обижен. Для НФЛ люди вроде него были несомненными претендентами. Мелвин вошел в число соискателей Кубка Хайсмана^[384] уже в выпускном классе — единственный тейлбек^[385] в группе, все остальные были квотербеками^[386]. Он мог пробежать над, вокруг или попросту напрямик через любого. Он мог блокировать, а его мягкие ладони могли поймать мяч, отпасованный из бекфилда. И ему почти всегда удавалось заставить первого парня промахнуться инстинктивным движением в сторону — редкий талант, за который гуру из НФЛ хватались обеими руками.

А когда ему требовался турбонаддув, он просто взрывался — и вот уж его след простыл. Оставалось лишь отдать мяч судье после результативного прохода и позволить тренеру шлепнуть себя позаднице на боковой линии.

Его официальное время в рывке на сорок ярдов на сборах составляло 4,31 секунды. Двадцать лет назад это была серьезная скорость даже для углового или ресивера, а уж тем паче для монструального раннингбека с плечами шириной с небосвод, отрабатывающего свой хлеб, врезаясь между тэклами^[387]. А подобные способности считаются исключительными и по сей день.

Он был одарен богом. У него было все при всем. Причуда природы, как его называли.

Марс почувствовал, что его потное лицо расплывается в улыбке.

Да, явный претендент. Претендент с громадной зарплатой. Это было задолго до того, как жалованье дебютантов обложили жесткими ограничениями. Он рубил бы уйму капусты с первого же дня, миллионы и миллионы баксов. Особняк, машины, женщины, уважение…

Все говорили, что он гарантированный первач. Где-нибудь из первой пятерки. Он бы, наверное, обскакал нескольких квотербеков, своих конкурентов в споре за Кубок Хайсмана. Ходили слухи, что команда «Нью-Йорк Джайентс», пережившая пару дерьмовых лет, и команда «Тампа-Бэй Баккэнирз», пережившая массу дерьмовых лет, обе вооруженные правом первого выбора на драфте новичков, с радостью взяли бы его, распахнув для этого мошны своих богатых владельцев. Дьявол, да он мог бы даже схлопотать в один прекрасный день Суперкубок. Все выглядело распрекрасно. Он ради этого вкалывал до усрачки. Никто ему ничего не давал. Барьеры на пути были громадные. Он перескочил их все.

А потом высказалось жюри присяжных. «Мы считаем подсудимого виновным» — и всем в мире профессионального футбола показатель 4,31 секунды «Марса, Мелвина» стал абсолютно до лампочки.

«Джамбо» рухнул.

Выживших не было.

А через несколько минут не будет и его. Он упокоится на кладбище для бомжей, потому что достойно похоронить его будет некому.

Через два месяца ему исполнилось бы сорок два года. Как оказалось, сорок первый день рождения был его последним.

Мелвин снова поглядел на часы. Время пришло. Это поведали ему и часы, и звук шагов по коридору.

Он принял решение давным-давно. Умрет как человек. С прямой спиной и высоко поднятой головой.

Внезапно он ощутил ком в горле, и глаза увлажнились. Попытался дышать нормально, стараясь свести все воедино. Вот оно. Марс оглядел камеру, стены своей клетки в отделении смертников в блоке Полунски.

«До свиданья, Сью, ты чудесная женщина. Адиос, Джонни. С богом, Бен. Бывай, Рид».

Встав, он прижался спиной к стене — быть может, чтобы распрямить хребет.

«Это как уснуть, чувак. Просто совсем не проснешься. Как уснуть».

Дверь в его камеру открылась, и показались стоящие за порогом люди. Трое «пиджаков» и четверо в мундирах. «Пиджаки» выглядели напуганными, «мундиры» — раздраженными.

Марс отметил это, а также то, что нет попа с Библией.

Что-то явно не заладилось.

Человек в изящных очках — и такой же комплекции — осторожно ступил в камеру, будто опасаясь, что дверь захлопнется, навсегда заточив его внутри.

Марс вполне серьезно разделял его чувства.

Выражение лиц остальных «пиджаков» стало настороженным, словно они знали, что где-то здесь бомба, но понятия не имели, когда она может рвануть.

Тощий очкарик деликатно покашлял. Поглядел на пол, на стену, на потолок, на единственную лампочку высоко под потолком — куда угодно, только бы не на Марса. Словно здоровенный потный двухрасовый браток в пяти футах от него был невидимкой.

Снова откашлялся. Марсу показалось, что все дерьмо забулькало в величайшей канализации в мире.

На сей раз потупив взгляд в пол, тощий очкарик проговорил:

— Ваше дело получило неожиданный оборот. Казнь отменяется.

«Марс, Мелвин» не отозвался ни словом.

Глава 2

Он был по-прежнему облачен в белый комбинезон с предупреждением на спине, но чего-то недоставало. Его вывели из камеры в эту комнату, не надев кандалов — впервые за время его пребывания в тюрьме. Впрочем, вдоль стены выстроилось с полдюжины надзирателей — просто на случай, если он разбуянится.

Напротив него сидели четверо. Он не знал ни одного. Все белые, все одеты в мешковатые костюмы. Младший — примерно его ровесник. Все выглядели так, будто хотели оказаться как можно дальше отсюда.

Все таращились на Марса. А он так же пристально таращился на них.

Говорить он ничего не собирался. Это ведь они пригласили его на вечеринку, им и заказывать музыку.

Сидевший за столом в центре пошелестел какими-то бумагами перед собой.

— Вы наверняка гадаете, в чем дело, мистер Марс.

Мелвин слегка склонил голову, но не обмолвился ни словом. Он не слышал, чтобы белый назвал его «мистером», с тех пор как… Дьявол, он вообще не мог вспомнить, чтобы белый назвал его так хоть раз. На сборах НФЛ Марса звали просто: «Ни хрена себе». В тюрьме его звали, как хотели.

— Факт в том, — продолжал тот, — что в убийствах, за которые вас приговорили, сознался другой человек.

Несколько раз моргнув, Марс сел попрямее. И положил свои громадные ладони, служившие цепкими мишенями для многих квотербеков, на стол.

— Кто? — Голос прозвучал совершенно незнакомо, словно вместо него говорил кто-то другой.

Говоривший поглядел вдоль стола на одного из коллег — постарше годами и лучше владевшего собой, чем остальные. Тот кивнул более юному джентльмену.

— Его зовут Чарльз Монтгомери, — выложил первый.

— И где он?

— В тюрьме штата Алабама. Вообще-то, он также ожидает казни. За преступления, не имеющие отношения к данному.

— Вы верите, что это сделал он? — спросил Марс.

— Мы ведем расследование.

— Что ему известно? — уточнил Марс. — Об убийствах.

Тот снова поглядел на старшего. На сей раз и патриарх впал в нерешительность. Ощутив это, Мелвин обратил взор на него:

— Иначе с чего бы вам останавливать мою казнь? Потому что какой-то мазурик в Алабаме ляпнул, что это сделал он? Не думаю. Он должен был знать что-нибудь. Такое, что было известно только настоящему убийце.

Кивнув, старик будто увидел Марса в новом, более выгодном свете.

— Действительно. Определенные вещи, которые мог знать только убийца, — в этом отношении вы совершенно правы.

— Ладно, теперь все обретает смысл. — Марс сделал глубокий вдох. Но, вопреки собственным словам, никак не мог переварить то, что ему поведали.

— Вы знаете мистера Монтгомери? — спросил первый.

Марс снова переключил внимание на него:

— Ни разу о нем не слыхал, пока вы не назвали его имя. А что?

— Просто пытаюсь проверить определенные факты.

Мелвин снова кивнул, понимая, какие именно «факты» имеет тот в виду. Не нанял ли Марс этого Монтгомери для убийства своих родителей?

— Я его не знаю, — категорически заявил он и оглядел сидящих в комнате. — И что теперь?

— Вы останетесь в тюрьме, пока определенные вещи не будут… подтверждены.

— А если вы не сможете их подтвердить?

— Вы были должным образом осуждены за совершение убийства, мистер Марс, — промолвил старик. — Этот приговор выдержал множество апелляций за многие годы. Ваша казнь планировалась сегодня ночью. За пару часов всего этого вспять не повернешь. Процессу надо дать возможность поработать.

— И много ли времени нужно процессу, чтобы сотворить чудо?

— Сейчас дать вам точный график я не могу, — покачал головой тот. — Мне бы хотелось иметь такую возможность, но это невозможно. Могу сообщить вам: сейчас в Алабаму направляются люди, чтобы допросить мистера Монтгомери более дотошно. А на этом конце власти Техаса открыли следствие заново. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы правосудие восторжествовало. Уверяю вас.

— Ну, если он сказал, что убил моих родителей, а я по-прежнему дожидаюсь смерти в тюрьме, я бы не назвал это торжеством правосудия.

— Проявите терпение, мистер Марс.

— Ну, я проявляю терпение уже двадцать лет.

— Тогда еще капелька времени не доставит вам ни малейшего неудобства.

— А мой адвокат знает?

— Она проинформирована и прямо сейчас направляется сюда.

— Она должна участвовать в этом следствии.

— И будет. Мы хотим здесь полной и безоговорочной прозрачности. Никак не меньше. Опять-таки наша цель — истина.

— Мне почти сорок два. Так как же теперь быть со всеми этими потерянными годами моей жизни? Кто за это заплатит?

Лицо патриарха окаменело, а интонации стали более официальными.

— Нам нужно решать по проблеме за раз, демонстрируя профессиональный подход. Вот как оно должно быть.

Марс отвел взгляд, быстро замигав. Он сомневался, что, будь эти типы на его месте, они были бы столь же спокойны и профессиональны. Они верещали бы, как резаные, грозя исками всем и каждому, кто имеет к этому хоть малейшее отношение. Зато он должен решать по проблеме за раз. Потерпи чуток. Это не доставит ни малейших неудобств.

«А ну вас к черту!»

Ему хотелось вернуться в свою камеру — единственное место, где он чувствовал себя по-настоящему в безопасности. Мелвин встал.

Они удивились.

— Дайте мне знать, когда во всем разберетесь, лады? — произнес Марс. — Вы знаете, где меня найти.

— На самом деле у нас есть вопросы к вам, мистер Марс, — изрек первый.

— Можете передать их через моего адвоката, — отрезал он. — Я свое отговорил. Разберитесь со своим судом. Вам все известно обо мне, известны обвинения, выдвинутые против меня. Так что теперь вам остается только сделать то же самое с этим козлом Монтгомери. Если он и вправду убил моих родителей, то я хочу выйти отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Надзиратели отвели его обратно в камеру. Позже тем же утром его отвезли в тюремном фургоне обратно в отделение смертников блока Полунски.

Когда Марса конвоировали в прежнюю камеру, один из тюремщиков шепнул ему:

— Думаешь, выберешься отсюдова, парень? Сумлеваюсь. Начхать, что там талдычат «пиджаки». Ты убивец, Джамбо. И должен помереть за свои преступления.

Марс продолжал шагать, даже не повернув головы, чтобы взглянуть на говорившего — тощего, как жердь, отморозка с громадным кадыком. Тот всегда болезненно тыкал его дубинкой в спину безо всякой на то причины. Или плевал ему в лицо, когда никто не видел. Но стоит Марсу только замахнуться на него — и гнить ему тут во веки вечные, что бы там ни стряслось с этим типом Монтгомери в Алабаме.

Когда дверь камеры с лязгом захлопнулась, колени у Мелвина вдруг странно обмякли, и он, качнувшись, практически рухнул на койку. Но тут же поднялся и по старой привычке прислонился спиной к бетонной стене, обратившись лицом к двери. Сквозь бетон на него никто не нападет, а вот дверь — дело другое.

А рассудок его снова прокручивал все, что случилось за последние десять часов.

Должна была состояться его казнь. Он был готов к ней — насколько вообще можно быть готовым к подобному.

А потом ее отменили. Но если их не переубедит этот тип в Алабаме, могут ли его все равно казнить? И ответ на этот вопрос, понимал он, — «вероятно, да, черт возьми».

«Техас миндальничать не станет».

Марс прикрыл глаза, даже не зная толком, какие эмоции должен испытывать. Счастье, тревогу, облегчение, нетерпение?

Вообще-то, он ощутил их все разом. Главным образом Мелвин чувствовал, что почему-то, зачем-то вообще не должен уходить отсюда. Что бы там ни показало «следствие».

И при том он был вовсе не фаталистом. Просто реалистом.

Он начал напевать мотивчик под нос, чтобы не услышали надзиратели. Может, это и было глупо при сложившихся обстоятельствах, но почему-то казалось вполне уместным.

«Когда ступают святые, когда ступают святые, о Господи, как я хочу быть в их числе, когда ступают святые»^[388].

Глава 3

В самый последний день года Амос Декер сидел в своем прокатном автомобиле в очереди в заездной «Бургер кинг» у границы Огайо с Пенсильванией, ломая голову, что заказать.

Изрядная часть его имущества находилась на заднем сиденье и в багажнике автомобиля. А еще какие-то вещи остались в камере склада в Берлингтоне. Расстаться с ними он не мог, но сунуть их уже было некуда, чтобы взять с собой.

Амос был крупным мужчиной — шесть футов пять дюймов, где-то на полпути между тремястами и четырьмястами фунтами — точная цифра зависела от того, сколько он ел в каждом конкретном случае. В колледже он играл в футбол и успел отметиться в НФЛ, где неожиданный ошеломительный удар перетряхнул ему мозги, наделив практически безупречной памятью. Гипертимезией, как называют это по-научному^[389].

Звучит круто.

А на деле отстой.

Но все это ерунда по сравнению с тем вечером, когда он вошел в собственный дом и обнаружил, что его жена, шурин и дочь зверски убиты. Их убийцы больше нет среди живых. Декер об этом позаботился. Но завершение этого дела заодно заставило его переехать из Берлингтона, штат Огайо, в Вирджинию, чтобы вступить на уникальный пост в ФБР.

Он по-прежнему не определился с тем, как к этому относиться. Так что заказал два больших «воппера», два больших пакета картошки фри и коку — настолько большую, что с трудом удерживал ее даже в своей огромной ладони. Когда он на нервах, всегда ест.

А когда совсем не в своей тарелке, превращается в утилизатор отходов.

Сидя в машине на парковке, Амос поглощал свою трапезу. Соль с картошки липла к пальцам и рассыпалась по коленям. За окнами сеял легкий снежок. Декер тронулся в путь поздно, устал, так что решил не ехать дальше ночью. Переночует в мотеле в Ключевом штате^[390] и завершит путешествие завтра.

Спецагент Росс Богарт — человек, на которого Декер будет работать в ФБР, — сказал, что все его дорожные расходы в разумных пределах будут покрыты. На самом деле он даже заказал Декеру авиабилет до Вирджинии, но Амос отказался. Ему хотелось доехать за рулем. Хотелось побыть наедине с собой. Он будет работать на ФБР вместе с женщиной, которую встретил в Берлингтоне, — журналисткой по имени Александра Джеймисон, продемонстрировавшей свою смекалку во время расследования убийства его семьи, и Богарт хотел, чтобы она стала членом его необычной команды.

Богарт изложил Декеру подробности своего ви́дения этой команды, когда оба были в Берлингтоне. Действовать Джеймисон будет с базы ФБР в Куантико. Она сведет вместе агентов ФБР и штатских, наделенных особыми дарованиями, для повторного открытия и, хочется надеяться, раскрытия «глухарей».

«Может статься, сложится команда отщепенцев», — подумал Декер.

Он не знал, как именно относиться к переезду на Восточное побережье и, по сути, началу с чистого листа. Но решил, что раз в Берлингтоне его ничего не держит, то почему бы и нет? По крайней мере, именно это он чувствовал на прошлой неделе. Но сейчас подобной уверенности не испытывал.

Рождество пришло и ушло. Сегодня канун Нового года. Люди устраивают вечеринки и празднуют наступление Нового года. Декера среди них не будет. Ему праздновать нечего, кроме новой работы и новой жизни. Он лишился семьи. Родных не заменишь, так что ему уже никогда ничего не праздновать.

Швырнув мешок с мусором в контейнер на парковке, Амос забрался обратно в машину и тронулся. Включил радио. Приближалось начало нового часа, когда он поймал местную станцию Национального общественного радио. Пошли новости. Передовица гласила об узнике отделения смертников, мелодраматически избавленного от смерти.

Это был рождественский подарок в последнюю секунду, заявил диктор.

Звали заключенного Мелвин Марс. И приговорили его свыше двадцати лет назад за убийство собственных родителей. И теперь, отклонив все его апелляции, штат Техас был готов отобрать у этого человека жизнь за его преступления.

Но тут всплыли новые ошеломительные обстоятельства, сообщил диктор.

Некий заключенный в Алабаме сознался в этом преступлении, якобы предоставив подробности, известные лишь настоящему убийце. Марс, претендент на получение Кубка Хайсмана и первый кандидат в НФЛ, в настоящее время по-прежнему пребывает за решеткой в ожидании результатов предстоящего следствия. Но если это следствие подтвердит признание, доложил диктор, то Мелвин Марс сможет выйти на свободу, проведя за решеткой два десятилетия. Конечно, с его мечтой об НФЛ покончено, но, может быть, правосудие наконец свершится, хоть и малость поздновато.

«Проклятье, — подумал Декер, выключая радио. — То́ еще правосудие для Мелвина Марса».

А потом колесики у него в мозгу завертелись, воспоминания понеслись в аккуратном хронологическом порядке, хотя, чтобы вспомнить именно это, гипертимезия Декеру вовсе и не требовалась.

Мелвин Марс был звездой-раннингбеком в Техасском университете. «Лонгхорнс»^[391] играли с командой Декера — «Бакайз»^[392] Огайского государственного университета — в последнюю неделю регулярного сезона, и матч транслировали по телевизору на всю страну. Декер в своем составе играл лайнбекером. Он был даже чересчур рослым для лайнбекера и хорошим игроком, хоть и не выдающимся. Был наделен габаритами, силой и выносливостью, но не обладал проворством и чистой атлетичностью воистину незаурядных игроков.

В тот день Марс превратил жизнь для Декера и «Бакайз» в сущую пытку. Техасский в тот день выиграл, впаяв пять тачдаунов и умыкнув у Огайского государственного все шансы на участие в национальном чемпионате.

Марс самолично заработал очки четырежды — трижды пробежками, а один раз шикарным приемом паса и рывком с тридцатипятиярдовой линии «Бакайз». Этот мяч Декер помнил особенно хорошо. Он блокировал Марса при розыгрыше, когда тот выбегал с позиции бекфилда.

Декер врезался в Марса всей своей массой, как только тот поймал мяч, но Мелвин как-то ухитрился устоять на ногах, увернулся от корнербека, потом от сэйфти^[393], прошел еще одного сэйфти, наскочившего у самой линии ворот, а Декер тем временем валялся на поле в тридцати ярдах позади. Казалось, тогда Марс оттоптался на нем уже в пятый раз за день. Но, как указал тренер в день просмотра записи матча, на самом деле это был десятый.

После этого столкновения и промаха Декер отправился на скамейку запасных. Меньше чем за шесть минут до конца «Лонгхорнс» вели двадцать восемь очков. Они могли закатить еще одну «банку», если б отобрали мяч после перехвата. И именно Марс снова врезался в разыгрывающего лайнбекера «Бакайз» — гранитный утес по имени Эдди Кейз, впоследствии двенадцать лет игравшего за «Форти Найнерс», — да так жестко, что парень отлетел назад до конца зоны, а Марс тем временем заработал свои последние очки за день.

«Мелвин Марс».

Декер думал, что этот парень тоже станет железобетонным кандидатом в НФЛ. Когда Марса арестовали, шумиха была изрядная, но Амос тогда пахал вовсю, чтобы выбиться в главную лигу, так что арест и осуждение Мелвина Марса в конце концов затушевались в прошлом.

Два десятка лет в тюрьме. За преступление, которого он, быть может, даже не совершал.

Сознался другой. Выложив подробности, известные лишь настоящему убийце.

Это было настолько близко к убийству семьи Декера, что даже его уникальный рассудок был не в состоянии совладать с возможными шансами подобного.

Он проехал Пенсильванию насквозь, потом на юг, в Мэриленд, и еще дальше на юг, в Вирджинию, не остановившись для ночлега. Рассудок его был бодр, бдителен и занят размышлениями.

Он думал о Мелвине Марсе.

Имя из прошлого.

Декер не верил в судьбу и даже в ее младшую кузину — озарение.

И все же что-то заставило его включить радио именно в этот момент. Ешь он свою трапезу на пару минут дольше или остановись, чтобы отлить, мог бы напрочь прозевать этот репортаж.

Но он слышал рассказ от начала и до конца.

Так что же сие значит?

Он толком не знал. И не знал, покинет ли теперь имя Мелвина Марса его хоть когда-нибудь.

Много часов спустя Амос приехал по адресу, который ему дали, — на базу Корпуса морской пехоты в Куантико, одну из крупнейших баз морской пехоты США в мире, заодно битком набитую всяческими федеральными органами правопорядка.

Территорию окружал высокий забор с охраняемыми воротами, у которых стояли серьезные люди в мундирах и с автоматическим оружием.

Амос Декер подкатил к воротам, опустил стекло, сделал глубокий вдох и приготовился начать жизнь сызнова.

Глава 4

Три комнаты.

Спальня размером с тюремную камеру. Ванная вчетверо меньше. А третья комната служит для всего остального, в том числе в качестве кухни.

И все же здесь куда просторнее, чем стало Амосу Декеру привычным за последние полтора года.

Поставив свои сумки, он оглядел новое жилище. Надо бы поспать, но усталости он не чувствовал.

Порой Декер мог спать целыми днями напролет, но иногда, как сейчас, рассудок не давал ему покоя. Мозг буквально кипел.

Напротив кухонной зоны стоял небольшой столик, а на столике — ноутбук с приклеенной к нему запиской от агента Богарта. Ноутбук в его распоряжении. Здесь есть защищенный вай-фай. Богарт подоспеет позже.

Декер посмотрел на часы. Пять утра. Богарт предполагал, что он сделает остановку по пути, и, вероятно, ожидал его прибытия сегодня после обеда или к вечеру.

Амос приготовил себе чашку кофе — черного, с горкой сахара — и понес ее к столику. Поставил чашку и открыл ноутбук. Вышел в Сеть и начал поиск по имени «Мелвин Марс».

О последних событиях в жизни Марса материалов было порядком. Декер перечитал их все, и его безупречная память запечатлела каждый в мозгу неизгладимо.

Но ему хотелось знать побольше и о прошлом этого человека. И пару минут спустя он отыскал сведения.

Мелвин Марс был на пороге драфта^[394] в НФЛ, проходящего ежегодно в апреле. Предполагалось, что он войдет в пятерку лучших, пока его не арестовали и не обвинили в убийстве родителей, Роя и Люсинды Марс.

Декер смотрел на зернистое фото этой четы на экране. Рой был белым, с резкими чертами, и даже на размытом фото взгляд его был отчетливо-пронзителен. Люсинда была черной и на диво красивой — с пышными волосами, ниспадающими до плеч. На лице ее сияла заразительная улыбка.

«Явные противоположности, по меньшей мере с виду. Любопытно».

Потягивая кофе, Декер продолжал прокручивать экран.

Убийства случились второго апреля. Тела нашли в спальне на втором этаже. Обоих застрелили из дробовика, изуродовав лица до неузнаваемости, а затем сожгли тела. Дом стоял особняком вдали от дороги. Они жили в сельской местности в Техасе. И рядом не было никого, кто слышал бы, как они погибают.

Тела нашли пожарные, выехавшие по звонку на 911. Пожар погасили, а дом стал местом преступления.

Местные знали Марсов. Ну, Мелвина они знали благодаря его талантам на поле. Он был легендой школьного футбола в Техасе и поддержал свою славу в колледже, став «лонгхорном».

Так где же был Мелвин, когда погибли его родители?

Он окончил колледж в предыдущем семестре, потому что в течение последних трех лет ежегодно посещал летние занятия, чтобы получить диплом досрочно. Тогда писали, что он распланировал всю свою жизнь наперед. И накануне драфта хотел быть свободен от академических обязательств. Писали, что Марс все продумывал загодя. Он отнюдь не соответствовал ходульному образу футболиста, умеющего сносить людей с ног, но не способного поддержать беседу. Писали, что у него не было агента, поскольку он собирался вести переговоры с командой НФЛ о собственном контракте лично. Он провел расследование, поговорил с нынешними и бывшими игроками.

Итак, опять же, где был Мелвин?

Полиция нашла его спящим в одиночестве в мотеле. Заплатил он кредитной карточкой. Там его и засекли.

Его история была относительно проста. Он навещал подругу. Покинул ее дом с намерением поехать домой. Однако машина сломалась, и он остановился переночевать в единственном мотеле на этом отрезке дороги. Об убийстве родителей он понятия не имел, пока полиция не постучалась к нему в дверь.

Это было еще до того, как все обзавелись мобильными телефонами и электронными адресами, страничками в «Фейсбуке» и аккаунтами в «Твиттере». Можно было запросто пропасть из виду так, чтобы никто с тобой не мог связаться, — ныне вещь немыслимая.

Поначалу Марса не заподозрили. Он уединился, а за информацию о преступлениях тем временем объявили награду. Потекло время полицейского расследования.

Декер сосредоточился на повествовании о том, как Марс попал под подозрение.

Друг, которого он навещал, вспомнил, что Мелвин уехал раньше, чем сказал полицейским. Мотель находился менее чем в часе езды от его дома, так почему же он просто не проехал остаток пути тем же вечером? И опять Марс сказал, что у него сломалась машина и он едва дотянул до мотеля. Планировал утром позвонить отцу и попросить его подъехать, чтобы проверить машину.

Единственная проблема заключалась в том, что, когда полицейские попросили его попытаться запустить машину, та завелась с полоборота. Объяснить это Марс не мог — сказал лишь, что двигатель чихал, а потом сдох прямо перед мотелем. Сказал, что ему даже пришлось толкать автомобиль на стоянку вручную. Другой тревожный факт заключался в том, что машину, похожую на его собственную, видели в ту же ночь поблизости от дома его родителей.

Клерк мотеля сказал полиции, что Марс зарегистрировался в час пятнадцать ночи. Подруга сказала, что от нее Марс уехал в десять. Оттуда до его дома было всего около часа сорока минут езды. Вполне хватало времени, чтобы доехать домой, убить родителей, а затем поехать обратно и заселиться в мотель.

Клерк мотеля засвидетельствовал, что Марс выглядел встрепанным и расстроенным. Он также показал, что одежда парня была в каких-то пятнах. При этом в своих показаниях он описал совсем не ту одежду, в которой был Марс, когда явилась полиция. Пришли к выводу, что окровавленные вещи Мелвин где-то выбросил, а в мотеле переоделся в чистое.

Еще один тревожный факт заключался в том, что дробовик принадлежал Марсу. Тот охотился с ним — на самом деле добывал с его помощью дичь и индеек. Так что его отпечатков на оружии хватало.

И бензин, с помощью которого подожгли трупы Марсов, взят был из их гаража. Просто повезло, что дом не сгорел. Пострадала только спальня, где их и нашли.

И наконец, в его машине нашли кровь, соответствовавшую крови Люсинды Марс. С точки зрения судебной экспертизы, это была ошеломительная улика.

Декер встал, чтобы налить себе еще чашку кофе. За окном уже брезжил рассвет, но он этого даже не заметил. Сел и продолжил чтение.

Какие у Марса могли быть мотивы для убийства собственных родителей?

После его ареста и обвинения в убийствах полиция огласила свою гипотезу. В свете грядущего драфта НФЛ, когда Марс должен был подписать грандиозный контракт, дело сводилось к деньгам. Родители хотели больше, чем Мелвин был готов им уделить. Дошло до скандала. Марс почувствовал себя загнанным в угол. Ему не нужна была неблагоприятная огласка в СМИ. Он тщательно лелеял свой имидж в уповании заграбастать прибыльные сделки в дополнение к футбольному контракту. Вся его жизнь была разложена по полочкам, а родители могли встать у него на пути — во всяком случае, по версии обвинения.

Так что Марс, чтобы устранить эту проблему, спланировал и осуществил их убийство. Поехал в гости к подружке, чтобы организовать себе алиби, вернулся домой, убил их, а затем поехал в мотель. Однако, как и многие убийцы, прокололся на мелочах. Но на самом деле полной катастрофой для него стала хронология. Сколько бы ты ни планировал, если ты на самом деле был в одном месте, убивая кого-то, пока якобы находился в другом и спал, хронология никогда не будет безукоризненной. Всегда будут прорехи и нестыковки, пусть и незначительные. Но если полиция сосредоточится на них и начнет копать, эти прорехи будут разрастаться и ложь рухнет.

Очевидно, это и случилось с Мелвином Марсом.

Так что обвинение смогло предъявить и мотив, и возможность. А довершило дело собственное ружье Марса, воплотившее в себе необходимое средство. Так что у стороны обвинения были все три необходимых элемента, чтобы доказать вину. И она взялась за доказательство настолько убедительно, что рассеяла все разумные сомнения.

Перед присяжными вереницей выступали свидетель за свидетелем, давая показания. Мозаика начала складываться. Прокурор — выпускник Теннессийского универа, а значит, отнюдь не фанат техасских футболистов — порадел на славу, сплетая улики в единое полотно.

Защита пыталась пробить в нем дыры, но существенного ущерба не причинила. А когда Марс не стал давать показания в собственную защиту, адвокаты сложили руки.

Присяжным едва хватило времени сходить в туалет, прежде чем они вышли в зал суда с обвинительным вердиктом.

Марса судили справедливо. Улики выдержали дотошное рассмотрение.

Роя и Люсинду Марс убил их единственный ребенок — Мелвин.

В качестве наказания вынесли смертный приговор. Карьера Марса в НФЛ закончилась, даже не начавшись. Как и остаток его жизни.

Конец рассказа.

Его казнь уже была запланирована, когда вдруг другой человек выступил с признанием в этом самом преступлении.

«Чарльз Монтгомери».

Декер разглядывал его фото на экране компьютера.

Белый, за семьдесят. Мускулистый, крепкий и гнусный. Армейский ветеран с длиннющим списком судимостей. От мелкого дерьма дошел до серьезных вещей, до очень серьезных вещей. Сидел в алабамской тюрьме, дожидаясь собственной казни за несколько других убийств, совершенных годы назад.

Так если Монтгомери говорит правду, как же дело против Мелвина Марса настолько занесло в сторону?

В сообщениях говорилось, что подробности преступления полиция все эти годы хранила в тайне в рамках стандартной процедуры. Очевидно, Монтгомери они были известны. Но зачем ему выкладывать их? Просто потому, что он и так в тюрьме? Из-за угрызений совести? Потому что он так и так умрет? По мнению Декера, повидавшего на своем веку немало закоренелых бандитов, Монтгомери ничуть не походил на субъекта, терзаемого угрызениями совести. С виду сущий убийца, да и по сути тоже.

Допив кофе, Декер откинулся на спинку стула.

Кто-то постучал в дверь. Амос поглядел на часы. Семь тридцать.

Он подошел к двери и открыл.

С порога на него смотрел спецагент Богарт с большим портфелем в руке. Возрастом далеко за сорок, высокий и подтянутый, с темными волосами, привлекательно подернутыми сединой, он источал ощущение спокойной властности, нарабатываемой годами командования людьми на трудных заданиях. Не имея детей, Богарт жил отдельно от жены и как раз проходил процедуру развода.

Позади него стояла Алекс Джеймисон — высокая и симпатичная, с каштановыми волосами и выразительными глазами, вспыхнувшими при виде Декера. В руке у нее была сумка с продуктами.

— Сюрприз! — провозгласила ликующая Джеймисон. — С Новым годом!

— Мне сообщили, что вы прибыли пораньше, — с широкой улыбкой произнес Богарт. — Добро пожаловать в ФБР.

— У меня есть дело, которое я хотел бы расследовать, — некстати ответил Амос Декер.

Глава 5

Пока Амос уплетал бекон, яичницу и сырный бисквит, Джеймисон и Богарт читали на ноутбуке статьи о Мелвине Марсе.

Наконец, подняв глаза, Богарт сказал:

— Занимательно, но, вообще-то, это не в нашей юрисдикции, Амос.

Покончив с едой, Декер сделал последний глоток кофе, скомкал обертку и произвел трехочковый бросок в мусорную корзину рядом с кухонной стойкой.

— Какова же тогда наша юрисдикция?

В ответ Богарт, открыв портфель, вынул большой скоросшиватель и протянул его Амосу.

— Я уже отдал Алекс ее материалы. Это дела, которые мы рассматриваем. Прочтите. Обсудим их позже на собрании.

— Мы уже здесь. Мы собрались.

— Есть еще двое членов команды, — возразил Богарт.

— Я познакомилась с одной из них, Амос, и она тебе понравится, — подкинула Джеймисон.

Декер не сводил глаз с Богарта.

— Так вы знали этого Мелвина Марса? — осведомился тот.

— Я играл против него в колледже. Единственные слова, которые, помнится, я ему сказал, были: «Сукин сын, как тебе удалось?»

— Он был настолько хорош?

— Лучше я не видел.

— Что ж, он может выйти из тюрьмы, — резюмировала Джеймисон. — Это хорошо.

— Если он невиновен, — уточнил Декер.

— Ну да, конечно.

— Сомневаюсь, что его выпустят, если не будут абсолютно уверены, — заметил Богарт.

— А вам известно, что каждый год из тюрем выпускают сотни человек, потому что находят их невиновными? — Декер указал на ноутбук.

— Мизерный процент по отношению к числу отбывающих заключение, — возразил Богарт с чуточку неловким видом.

— По оценкам, от двух с половиной до пяти процентов всех заключенных тюрем США невиновны, — сообщил Амос. — Это около двадцати тысяч человек. Впервые тесты на ДНК начали использовать в судебных разбирательствах в 1985 году. С этого момента триста тридцать заключенных были амнистированы благодаря этим тестам. Но они возможны лишь примерно в семи процентах всех дел. А в двадцати пяти процентах дел, где они были использованы, ФБР смогло исключить подозреваемых, так что процент отбывающих заключение без вины мог быть и выше. Может, намного выше.

— Вижу, вы провели расследование по этому поводу, — сухо заметил Богарт.

Воцарилось долгое молчание.

— Декер, — наконец подал голос спецагент, — на самом деле мы занимаемся не этим. Мы расследуем нераскрытые дела в попытке найти убийц.

— А что, если Марс не убийца?

— Тогда убил этот субъект, Монтгомери.

— А что, если он тоже не убийца?

— К чему же ему сознаваться… — Богарт осекся со смущенными видом. — Ладно, поскольку в вашем случае именно так и вышло, я понимаю, куда вы клоните. Но тем не менее.

— Но может… команда хотя бы рассмотреть это? — спросил Декер.

Богарт на пару секунд задумался.

— Я планировал дать команде рассмотреть ряд потенциальных дел, а потом проголосовать, за какое браться. В этих пределах у меня руки развязаны.

— А мы можем лоббировать определенные дела? — поинтересовалась Джеймисон.

— Не вижу оснований возражать, — ответил Богарт. — Я люблю демократию, как и всякий другой, — добавил он с улыбкой.

— По-моему, мы должны взять это дело, — упрямо заявил Декер.

— И мы можем привлечь к лоббированию остальных, Амос, — поспешно подхватила Джеймисон. — Как и сказал агент Богарт.

Декер перевел взгляд на ноутбук. И Росс, и Алекс следили за ним. Они знали, что, придя к решению, Амос становится упрямым и негибким. И еще знали, что поделать с этим он ничего не может. Уж такой он человек.

— Поскольку вы приехали раньше, я перенес собрание с завтрашнего дня на два часа сегодня пополудни, — уведомил Богарт, поглядев на мятые вещи и растрепанные волосы Декера. — Мы дадим вам время привести себя в порядок, а потом заедем за вами за четверть часа и подвезем. Это не так уж далеко.

Амос оглядел свою мятую одежду. Хотел было что-то сказать, но потом лишь тупо кивнул и снова уставился на ноутбук.

Богарт поднялся, но Джеймисон продолжала сидеть.

— Я подожду вас здесь, — заявила она, встретив вопросительный взгляд Богарта. Глянув на Декера, тот коротко кивнул.

— Амос, славно, что вы с нами.

Декер продолжал таращиться на свой ноутбук.

Развернувшись, Богарт удалился.

Джеймисон поглядела на Амоса:

— Масса перемен. За короткое время.

Тот пожал плечами.

— Что уж такого занимательного в деле Марса? — спросила она. — То, что ты играл в футбол против него?

— Мне не нравится, когда люди ни с того ни с сего вдруг сознаются в преступлении.

— Вроде того как получилось в деле твоей семьи?

Закрыв ноутбук, Декер откинулся на спинку кресла.

— Расскажи мне об остальных членах команды.

— Я встречалась только с одним. С Лайзой Дэвенпорт. Она — психолог-клиницист из Чикаго. Ей под сорок, очень мила. Очень профессиональна.

— И как все это будет работать? — полюбопытствовал Декер.

— Как и сказал Богарт, будем голосовать за то, какие дела брать.

— Но кто-то же должен собрать дела, за которые мы будем голосовать вместе. Так что этот кто-то делает отбор.

— Ну, это правда. Там, — указала она на скоросшиватель, — занимательные вещи. Но ты можешь добавить это дело Марса. Богарт так сказал.

— Вообще-то, он этого не говорил. Он сказал, что это дело вне нашей юрисдикции. Сказал, что мы можем лоббировать его перед другими. Но если меня забаллотируют, мы его не возьмем. — Декер поглядел на нее: — Ты будешь голосовать за меня?

— Ну конечно, Амос.

— Я признателен, — он отвел взгляд.

Джеймисон удивилась. Обычно Декер в подобных вещах не признается.

— Хочешь пойти помыться? — дипломатично добавила она. — Я знаю, что поездка была долгая. И, очевидно, ты ехал без остановки.

— Именно. И — да, мне бы помыться. Но с вещами у меня негусто.

— Если хочешь, можем перед собранием пробежаться по магазинам.

— Может, после…

— Когда угодно, Амос. Я готова помочь.

— Тебе вовсе незачем так со мной любезничать.

Джеймисон знала, что, в отличие от других людей, Декер высказывается совершенно буквально.

— По-моему, жизнь круто переменилась у нас обоих, и надо держаться вместе. По пути может попасться дело, которое захочется взять мне. И тогда мне понадобится твоя поддержка, верно?

Задумчиво поглядев на нее, Декер кивнул.

— Ты куда сложнее, чем делаешь вид.

— Ну, может же человек надеяться, — чуть усмехнулась Алекс.

Глава 6

— Как мне вернуть двадцать лет жизни? Не хочешь мне сказать? Как?!

Мелвин Марс сидел напротив своего адвоката в тюремной комнате для свиданий.

Мэри Оливер было за тридцать. Ее темно-рыжие волосы были коротко подстрижены, за квадратными очками светились лучистые зеленые глаза, а угловатое симпатичное лицо усеивали веснушки.

— Никак, Мелвин, — ответила она. — Это никому не под силу. Но рассказ Монтгомери еще не подтвердили, так что не будем опережать события.

— Я этого козла не знаю. Я ни разу не встречал этого козла. Я даже не догадывался о его существовании, пока мне не сказали. Так что никто не может сказать, что я заплатил ему за убийство своих родителей. А если это не смогут доказать, я выхожу отсюда, верно?

Оливер пошуршала лежавшими перед ней бумагами.

— Послушай, это не так просто. Дадим процессу поработать, ладно?

Встав, Марс влепил ладонью по стене у себя за спиной, чем привлек внимание дюжего надзирателя, стоявшего в центре комнаты. Тот был достаточно далеко, чтобы не слышать их не подлежащей огласке беседы — во всяком случае, когда она шла на нормальных тонах, — но достаточно близко, чтобы вмешаться, если потребуется.

— Процесс?! Я давал процессу идти своим чередом прежде, и видишь, куда это меня завело? У меня отняли треклятую жизнь, Мэри.

— Вполне естественно чувствовать себя преданным и подло обманутым, Мелвин. Все, что ты чувствуешь, естественно.

Марс выглядел так, будто хочет врезать кулаком во что-нибудь, все равно во что, только бы во всю дурь. Но потом увидел, как рука надзирателя потянулась к дубинке. И разглядел, как губы тюремщика изогнулись в предвкушении возможности надрать заключенному жопу. «Только дай мне повод, говнюк, ну пожалуйста».

Остыв, Марс сел.

— И сколько же еще этому процессу работать? — нормальным тоном спросил он.

— Установленного графика на этот случай нет в силу его необычного характера, — пояснила Оливер с облегчением — наконец-то успокоился. — Но я буду следить за ним ежесекундно, Мелвин. Обещаю. Буду их подталкивать. А если увижу, что началась волокита, то сделаю выговор. Клянусь. И буду регистрировать ходатайства.

— Знаю, не обманешь, — кивнул он.

— Должно быть, тебе очень нелегко. Когда я услыхала об этом впервые, пришла в полнейшее замешательство. И до сих пор не ведаю, какая была связь между твоими родителями и этим Чарльзом Монтгомери.

— Ну, если связь и есть, они мне не говорили. Может, банальный чужак. Вломился в дом и убил их.

— Но свидетельств взлома не было. И ничего не было украдено. Потому-то полиция и переключила внимание на тебя.

— Но ты-то мне веришь, правда? — поспешно бросил Марс.

— Да, конечно, верю.

Он уставился на нее. «Уж конечно, веришь», — вертелось у него в голове.

— Там, где мы жили, никто дверей не запирал. И не в характере моих родителей было иметь вещи, которые кто-нибудь хотел бы украсть. Ты же знаешь, как мы жили. Отец работал в ломбарде. Мама зарабатывала шитьем, преподаванием испанского и уборкой за другими. — Марс тряхнул головой. — Я собирался все переменить, заиграв в НФЛ. Собирался купить им дом, отложить денег на будущее. Они могли бы бросить работу. У меня были планы. — Хлопнул ладонью по столу. — У меня были планы!

— Знаю, Мелвин, — проронила она.

— Я всегда считал, что это большая ошибка и кто-нибудь в конце концов это сообразит. Что меня выпустят из тюрьмы через несколько месяцев и я буду играть в футбол. А потом прошел год, за ним еще и еще. А потом пять. И десять. А потом… блин!

Он замолк, принявшись мотать головой из стороны в сторону, понурившись. На ламинат капнула слеза. Марс смахнул еще одну ладонью.

— А если я выйду отсюда, что тогда? У меня нет семьи. Нет работы. Ничего нет.

— Штат Техас может выплатить тебе компенсацию.

— Сколько?

— Потолок в двадцать пять тысяч долларов.

— Двадцатьпять кусков! — недоверчиво уставился на нее Марс. — И это за двадцать лет моей жизни?!

— Я понимаю, что это чрезвычайно несправедливо, но таков современный закон.

— Ты знаешь, сколько я мог бы заработать в НФЛ?

— Куда больше. Знаю.

— Так что я выйду отсюда, имея, быть может, двадцать пять кусков, а может, и меньше, поскольку это «потолок», — и что тогда?

— С этим мы тебе поможем. Мы поможем найти тебе жилье. И работу.

— И что я буду делать? Елозить шваброй? Может, смогу получить прежнюю работу отца в этом ломбарде… Господи, в этой части Техаса ломбарды делают большой бизнес, потому что ни у кого ни хрена нет.

— Давай не будем забегать вперед, — проговорила Оливер, старясь сохранять ровный и спокойный тон.

— Даже если меня выпустят, то могут не амнистировать. А это означает, что у меня в личном деле будет значиться обвинение в двух убийствах. Кто тогда наймет мою задницу? Скажешь мне это? Скажи мне!

Марс видел, что с каждой секундой ей становится все более не по себе.

«Маленькая белая женщина — большой злой черный мужик. Вот что она видит. Только это она и видит. А ведь она на моей стороне».

Он отвел глаза, и тон его снова изменился.

— Дьявол, в толк не возьму, к чему мы вообще об этом толкуем. Меня ни за что не выпустят отсюда, Мэри.

— Мелвин, им придется, если ты невиновен.

— Я был невиновен двадцать треклятых лет, — огрызнулся он. — И какая разница?

— В смысле, если будут исчерпывающие доказательства твоей невиновности, держать тебя в тюрьме не смогут.

— Вот даже как? По всей стране десятки таких бакланов. Их невиновность доказана, как ты и сказала. Годы назад. И угадай что? Они по-прежнему за решеткой. Одному козлу сказали, что срок его апелляции истек, так что он в жопе, хоть и знали, что он этого не делал. Другой отсидел свой срок за преступления, которых не совершал, но из-за каких-то сраных правовых формальностей ему сказали, что надо отсидеть еще четыре года, и тогда, может быть, его выпустят. А еще чел звезданул надзирателю, так что ему припаяли новый срок, хотя он вообще не должен был чалиться на нарах. Так что не говори мне, что они должны делать хоть что-то. Они творят что хотят. Вот оно как.

— Мы позаботимся, чтобы в твоем случае этого не случилось. — Адвокат принялась собирать вещи. — Теперь мне пора. Но я свяжусь с тобой, как только что-нибудь узнаю.

Она встала, и Марс поднял на нее глаза.

— Я сержусь не на тебя, Мэри. Просто сейчас я сержусь на… на все.

— Я понимаю, — искренне призналась она. — Поверь. Сомневаюсь, что я была бы настолько же невозмутимой, как ты.

И ушла.

А Марс просто сидел на месте, пока надзиратель не подошел и не велел оторвать жопу от стула.

Цепи вернулись.

Явился Мозгляк и всю дорогу подталкивал его дубинкой в спину с такой силой, что Мелвин морщился от боли.

— Что говорит твоя адвокатша, Джамбо? — полюбопытствовал Мозгляк.

Марс по давней привычке промолчал.

— А, это же не подлежит огласке, точно. Только между нами. Хочешь ей впердолить, Джамбо? Отведать жопы белой женщины? Навалиться на нее? Раньше это было супротив закона, чтоб черный делал это с белой женщиной. Надо бы и теперича. Белая девушка не должна хотеть, чтобы зверюга наваливался на нее. Верно?

Он снова ткнул Марса в поясницу.

Мелвин обернулся к нему:

— Когда я отсюда выйду, давай выпьем, лады? Я тебя уважу. Потусуемся. Вместе.

Мозгляк фыркнул и вдруг застыл, когда весь смысл слов Марса врезался в него, как фура на полном ходу.

Больше по пути до самой камеры не было ни единого тычка дубинкой.

Глава 7

Когда Богарт и Джеймисон вернулись в полвторого дня, Декер уже успел принять душ, побриться, надеть другой комплект одежды — джинсы, фланелевая рубашка под свитер — и обуть заляпанные грязью ботинки. У него имелся деловой костюм, приобретенный еще в Берлингтоне, когда он претендовал на роль адвоката, но грязный и запиханный на самое дно дорожной сумки.

Богарт был в безупречном костюме, накрахмаленной рубашке с жестким воротничком и галстуком в турецких огурцах. Джеймисон облачилась в слаксы, жакет и кремовую блузку, а на ногах у нее были стильные сандалии на высоком каблуке со шнуровкой, выглядевшие новехонькими. По сравнению с затрапезным прикидом Декера оба выглядели так, будто собрались на свадьбу. Но он сделал все, что мог, и оба оценили его усилия.

— Готовы? — с улыбкой осведомился Богарт.

Амос кивнул, держа скоросшиватель, содержание которого уже прочел и запомнил. Шагая со всеми к автомобилю Богарта, он вдруг ощутил, как в желудке чуточку засосало — не от голода, а от нервов.

Загвоздка во всей этой затее заключалась в том, что, имея дело с другими людьми, Декер испытывал неловкость. Из-за гипертимезии он держался отчужденно, неуклюже, чувствуя себя в любой компании не в своей тарелке. И это было ему неподвластно. Рассудок подчинил его личность своей воле. Казалось бы, странно воспринимать собственный мозг как нечто отдельное от тебя, но для рассудка Декера это представлялось единственной реалистичной линией поведения.

Он осознавал, что, присоединившись к команде, должен будет взаимодействовать с остальными, но теперь, когда это время настало, вдруг усомнился в своем решении приехать сюда.

«Неужто я только что облажался по полной?»

Забравшись на переднее сиденье седана Богарта, он вынужден был отодвинуть его назад до упора, чтобы уместить свои длинные ноги. Вытащил ремень безопасности до конца, чтобы натянуть его на живот. Джеймисон села позади Богарта, чтобы дать Декеру как можно больше места.

— Можете поведать мне об остальных членах команды? — попросил Амос. — Алекс немножко рассказала мне о Дэвенпорт.

— Лайзу привлекли за ее опыт работы с психо- и социопатами. Она очень известна в своей области и написала несколько книг на эту тему. Сможет анализировать для нас личности и наклонности людей, находящихся в центре расследования. Будет нам говорить, что ими движет. Конечно, в ФБР уже есть люди, специализирующиеся на этом. Но, по-моему, хорошо будет иметь свежий взгляд на дело, не зашоренный федеральной правоохранительной системой.

— Смахивает на работоспособную гипотезу, — заметила Джеймисон.

— Есть еще один агент ФБР, Тодд Миллиган. Тодду за тридцать. Он хороший полевой агент, выдержал конкурс на вакансию в этой команде. Горит желанием приступить.

— А как ему перспектива работать не с агентами ФБР? — поинтересовался Декер.

— Тут никаких проблем, — ответил Богарт. — Иначе его отбраковали бы.

Амос поймал взгляд Джеймисон в зеркале заднего вида, мимикой поведав ей, что отнюдь не разделяет уверенности Богарта по этому поводу.

Двадцать минут спустя они остановились перед кирпичным зданием на территории базы Корпуса морской пехоты Куантико, приютившей, помимо прочих, Академию ФБР, лаборатории и ППНП.

Когда они выбирались из машины, Богарт сообщил, застегивая пиджак:

— ППНП выделила нам место в своих стенах. И сверх того будет оказывать нам оперативную поддержку.

— ППНП — Программа предотвращения насильственных преступлений, — пояснила Джеймисон; Богарт кивнул, распахивая перед ними дверь. — Сформирована в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Подразделение, занимающееся серийными убийствами и прочими насильственными преступлениями, обычно сексуального характера. Является частью Группы оперативного реагирования на чрезвычайные ситуации.

— Которая, в свою очередь, является частью Национального центра анализа насильственных преступлений, — уточнил Декер.

Богарт снова кивнул.

— У нас много организационных уровней.

— Наверное, чересчур, — оценил Амос.

— Наверное, — отрывисто согласился спецагент.

Они зашагали по хорошо освещенному коридору.

— Ну, и чем же это отличается от того, что ППНП уже делает? — осведомилась Джеймисон.

— На самом деле ППНП является центральной базой данных, которой другие правоохранительные агентства — и штатов, и федеральные — пользуются при расследовании дел, находящихся в их юрисдикции. Разумеется, есть и команды агентов ФБР, ведущие расследования на местах. Но наша команда будет первой, использующей в оперативном составе людей не из ФБР. Должен признаться, в Бюро есть люди, не поддерживающие то, что мы делаем, и считающие привлечение людей извне ошибкой. Надеюсь, мы докажем, что они не правы.

— Возьму на себя роль адвоката дьявола, — вклинился Декер, — и спрошу: а что, если мы докажем, что они правы?

— Тогда нам перекроют финансирование, и мы отправимся искать другие занятия, — развел руками Богарт. — А моя карьера врежется в потолок.

— Тогда сделаем так, чтобы этого не случилось, — твердо заявила Джеймисон.

Они миновали контрольный пункт безопасности, и после этого Богарт с помощью своего электронного удостоверения открыл дверь.

— Ну, вот и пришли, — он жестом пригласил их внутрь.

Не успел Декер переступить порог, как ощутил мандраж, частенько охватывавший его перед выходом на поле, — тяжеловесную комбинацию нервов, адреналина и дурных предчувствий.

А он-то думал, эти дни давно миновали.

Очевидно, нет.

«Ну, поехали!»

И ступил в комнату.

Глава 8

Взгляд Декера окинул помещение, впитывая все, как луч радара, отражающийся от твердых объектов.

Внутри находились двое.

Лайза Дэвенпорт — справа. Под сорок, светло-русые волосы коротко подстрижены, худощавое привлекательное лицо, полные губы и сверкающие голубые глаза. Долговязое спортивное тело, узкие бедра, симметричные широкие плечи.

Она улыбнулась Декеру, когда его взгляд миновал ее.

Тодд Миллиган сидел через стол от нее — шести футов ростом и ни рыба ни мясо. Как и Богарт, он был в отличной форме и, судя по виду, мог бежать и бежать без конца, даже не запыхавшись. Его темные волосы были подстрижены по-армейски коротко, на лбу залегли глубокие от природы морщины, взгляд карих глаз был пристальным, а хребет так же прям, как и полосатый галстук. Привлекательности или доброжелательности ни на йоту. Просто выглядел хронически серьезным.

Перед каждым лежал толстый скоросшиватель. Декер заметил мириады листиков «Пост-ит», торчащих из скоросшивателей со всех сторон. И Дэвенпорт, и Миллиган явно готовились к встрече.

Богарт представил собравшихся, и все сели.

На стене висел телевизор с большим экраном, аккуратно заполнявшим ее почти целиком. Включив стоявший перед ним ноутбук, Богарт поманипулировал клавишами. Телеэкран осветился, и все сосредоточились на нем.

— Сейчас перед нами для рассмотрения двадцать дел, — начал Богарт. — Реально из этого числа мы сможем сосредоточить силы только на одном за раз. Я выступаю за качество, а не за количество. Двадцать представленных вам дел были отобраны из куда большего числа с помощью различных внутренних фильтров.

— Мне представляется, — твердо и четко выговорил Миллиган, — что дело Морильо имеет большой потенциал. У меня имеются углы подхода к нему — по моему мнению, железобетонные.

— Приятно слышать, — откликнулся Богарт. — Но я хотел бы провести обзор каждого из дел, чтобы все мы начали с одной и той же страницы.

Лицо Миллигана приобрело чуть натянутое выражение. Декер видел, что он отнюдь не обрадовался, восприняв это как нагоняй, хотя на самом деле Богарт повел себя вполне корректно.

Росс методично проходил дело за делом, высвечивая ключевые моменты на экране. Амос заметил, что каждый отслеживал изложение по своей папке. Один раз поймал на себе мимолетный взгляд Миллигана, слегка удивленного, что Декер даже не открыл свой талмуд. Вероятно, Богарт не сообщил им о гипертимезии Декера, следившего за всем в уме, мысленно перелистывая страницы в голове в полнейшей синхронизации с Богартом, делавшим это на экране.

Закончив, спецагент обвел сидящих взглядом:

— Есть комментарии?

— Я по-прежнему считаю, что надо браться за дело Морильо, Росс, — отреагировал Миллиган. — Оно сулит наилучший шанс успешного расследования. Построенное против него обвинение было не таким уж сильным, а одна из критических улик целиком и полностью проигнорирована. Мне кажется, что в деле есть более явные подозреваемые. А для твоей программы будет лучше, если она сделает мощный старт.

Богарт оглядел остальных:

— Ваше мнение по этому поводу?

— По-моему, дело Морильо надо пропустить, — заявил Декер.

— Почему? — резко осведомился Миллиган.

— Потому что крайне вероятно, что он виновен.

Миллиган уставился на него, раздув шею, как кобра.

— На чем это основано?

— На нестыковках.

— А именно?

— Морильо был штатским подрядчиком ВМФ. На странице два он заявил полиции, что выехал из дома на работу на базе ВМФ «Крейн» в округе Мартин, штат Индиана, в девять утра. И сказал, что прибыл на базу в восемь пятнадцать утра.

— Это потому… — торжествующе начал Миллиган, но Декер, не обратив на него ни малейшего внимания, гнул свое:

— Это потому, что в это время округ Мартин и база ВМФ перешли на центральное поясное время из восточного поясного времени, и переход вступил в действие второго апреля две тысячи шестого года. Таким образом, было девять утра по восточному стандартному времени, когда Морильо покинул свой дом, но восемь утра по центральному стандартному времени.

— Правильно, — неохотно признал Миллиган. — Так в чем же неувязка?

— У Морильо имелся мотив для убийства жертв. Но был один свидетель в пользу Морильо — Бахити Садат. Он сказал, что видел его на улице напротив своего магазина в шесть пятнадцать вечера. Убийства, как установлено судебно-медицинской экспертизой и другими свидетельствами, произошли в шесть девятнадцать. Поскольку убийства произошли милях в десяти от магазина Садата, а Морильо в тот момент был без машины, это стало для него надежным алиби.

— Но полиция почти не придала этому значения, потому что Садат — мусульманин, — встрял Миллиган. — И это было в самый разгар войн на Ближнем Востоке, и имела место сильная предубежденность. Под показания Садата комар носа не подточит. Они обеспечивают Морильо алиби, но присяжные их не приняли. — Он помолчал, разглядывая Декера в упор. — Надеюсь, вы не разделяете предубеждения подобного сорта?

Проигнорировав и эту реплику, Декер продолжил:

— Садат сказал, что только что закончил свою вечернюю молитву. Тогда-то, по его словам, он и увидел Морильо. Садат отчетливо помнил это, потому что только что поднял взгляд от молитвенного коврика и посмотрел сквозь витрину своего магазина. Он провел уверенное опознание.

— Совершенно верно, — Миллиган уже начал терять терпение. — Вы излагаете мои доводы вместо меня.

— Садат сказал, что молитва, которую он только что закончил, — Магриб, четвертая молитва дня, — сообщил Декер.

— Верно. Благочестивые мусульмане молятся пять раз в день. Мы все это знаем, — согласился Миллиган.

— Ну, на самом деле уйма людей этого не знает, а тогда не знало, наверное, куда больше народу, — не смутился Декер. — Но суть в том, что молитва Магриб не может свершиться до заката. В этом отношении религиозные предписания очень строги. А в тот день в Индиане закат наступил в семь двенадцать пополудни, почти на час позже, чем время в показаниях Садата, когда он поднял голову и увидел Морильо, проходящего перед витриной магазина. Ну, Садат всего лишь человек, и если он промахнулся на несколько минут, вряд ли кто-то может его винить. Но в это время суток солнце еще явно было на небе. Ни один мусульманин не начнет свою закатную молитву, когда столь очевидно, что еще не закат. И уж, несомненно, ни один мусульманин не закончил бы закатную молитву почти за час до того, как солнце опустилось к горизонту.

Челюсть у Миллигана слегка отвисла.

Богарт и Джеймисон переглянулись.

Дэвенпорт не сводила глаз с Декера.

— Да к тому же, — докинул Амос, — согласно чертежу, сделанному полицейскими и включенному в дело, фасад магазина Садата обращен на запад, к улице, по которой Морильо якобы шел в это время.

— А мусульмане при молитве обращаются лицом на восток, — подхватила Джеймисон, — к Мекке.

— Садат должен был стоять к Морильо задом, — добавил Богарт. — И когда поднял бы глаза от молитвенного коврика, то не увидел бы его. Я удивлен, что никто даже не подумал спросить об этом.

— Многие американцы знают мусульманские обычаи не настолько хорошо, — пояснил Декер, — а тогда знали и того меньше, когда большинство были не в состоянии отличить суннитов от шиитов. Я думаю, можно установить, что Морильо и Садат были знакомы и это алиби было подготовлено загодя, хотя и не сработало. Оно могло бы стать окончательным доказательством вины Морильо. Но поскольку он в тюрьме, где ему и место, вряд ли стоит тратить на него время.

Миллиган откинулся на спинку стула с крайне фраппированным видом.

— А теперь мы можем поговорить о деле Мелвина Марса? — Декер поглядел на Богарта.

— Минуточку! — рявкнул Миллиган. — Мне сказали, что вы приехали только сегодня. Вам что, прислали информационный пакет заранее?

— Нет, он получил его сегодня утром, — ответил Богарт. — Я принес папку лично.

— И из всех этих дел вы раскопали такие подробности, как в деле Морильо… что, за какую-то пару часов? — Миллиган обернулся обратно к Декеру.

— Я вовсе ничего не раскапывал. Прочел показания и отчеты. Там все есть.

— А сведения о конкретных мусульманских молитвах? — уточнил Миллиган.

— Я много читаю, — пожал плечами Амос.

— А время заката? — не унимался Тодд.

— Я из этой части страны. Его я знаю навскидку.

— В определенный день две тысячи шестого года?

— Да, — невозмутимо проронил Декер.

— Вы что, заранее знали, что я заинтересуюсь делом Морильо? — обвиняющим тоном вопросил Миллиган.

— Пока я не переступил порог этой комнаты, я даже не знал о вашем существовании, — бесстрастно ответил Декер и снова поглядел на Богарта: — Теперь мы можем обсудить дело Марса? Потому что я в самом деле не считаю ни одно из других дел в этой папке столь же заманчивым. А раз Садат лгал и Морильо убил этих людей, а мы здесь не затем, чтобы освобождать виновных, по-моему, надо двигаться дальше.

Дэвенпорт пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы скрыть улыбку, когда Миллиган вонзил в Декера испепеляющий взгляд.

Не успел Богарт и рта раскрыть, как Алекс высказалась:

— Я голосую за то, чтобы взять дело Марса.

— Но я его еще не изложил, — с любопытством поглядел на нее Декер.

— После того, что вы только что проделали, мистер Декер, я приму его на веру. — Она обернулась к Богарту: — Росс, мы не могли бы перейти прямо к голосованию?

Спецагент бросил взгляд на Джеймисон с Декером и сказал:

— Ладно. Все, кто за то, чтобы взять дело Мелвина Марса, поднимите руки.

Поднялось четыре руки. Единственным отколовшимся оказался Миллиган.

— Хорошо, — подался вперед Амос. — Итак, мы можем к нему перейти?

Глава 9

Два часа спустя под совещанием подвели черту, запланировав новую встречу на завтра. Когда Декер и Джеймисон уже выходили из здания, Дэвенпорт нагнала их. Богарт задержался на пару минут, чтобы потолковать с Миллиганом.

— У вас есть время, чтобы выпить? — спросила она, переводя взгляд с одного на другую и обратно. — Минутах в пяти езды от базы есть местечко.

— Нас привез агент Богарт, — с неуверенным видом заметила Джеймисон.

— Он может встретиться с нами там. Я могу кинуть ему эсэмэску. Я просто хочу поговорить о деле еще немного перед завтрашним днем. А потом или он, или я отвезем вас обратно. Я на машине.

— Ты не против? — Джеймисон поглядела на Декера.

— А еду в этом баре подают? — спросил Амос. — А то я не обедал.

— Несомненно, — Дэвенпорт окинула взглядом немалые габариты Декера.

— Тогда поехали, — решил он.

* * *

Заведение довольно метко называлось «Шалман». Прибежище для солдат, копов, деревенщины и приблудных «пиджаков».

Компания Декера заняла столик в глубине, подальше от бара, где уже было шумно и людно по случаю Нового года. Цифровой музыкальный автомат надрывался на всю катушку.

Дэвенпорт пристроилась рядышком с Декером, а Джеймисон заняла место напротив них. Имелся и четвертый стул, для Богарта, которому Дэвенпорт отправила текстовое сообщение. Тот ответил, что встретится там с ними минут через двадцать.

Они заказали пиво и закуски. Декер получил гору чили, чипсов и сыра. Дэвенпорт обошлась лавашом, а Джеймисон взяла французский луковый суп.

— По-моему, первая встреча прошла хорошо, — начала разговор Дэвенпорт, — хотя Миллиган держался грубовато.

— Территориальный инстинкт, — заметила Алекс. — Сомневаюсь, что он в восторге оттого, что к расследованиям ФБР привлекли чужаков.

— Ну, ему придется к этому приспособиться, — ответила Дэвенпорт, отхлебывая пиво и разглядывая Декера, уже углубившегося в свою груду чипсов. — Вы устроили там весьма впечатляющее представление, Амос… Вы не против, если я буду звать вас просто Амос?

Декер проглотил толику своей пищи и, не глядя на нее, сказал:

— Я не хочу терять время на дела, не представляющие интереса. И можем сразу перейти на «ты».

— Но ты заинтересован делом Мелвина Марса, это очевидно.

— Да.

— Рассказывая о деле, ты сказал, что играл в футбол против него в колледже. Это обострило твой интерес? Или тот факт, что его дело перекликается с тем, что случилось с тобой в Берлингтоне? На собрании ты об этом не упомянул.

Декер медленно поднял взгляд от еды, чтобы поглядеть на Дэвенпорт. Джеймисон тоже уставилась на нее с подозрением.

— Я не упомянул об этом, потому что это не имеет прямого отношения к тому, брать нам дело или нет, — ответил он.

— Да ладно тебе, Амос, — не смутилась Дэвенпорт. — При твоем-то уме. Гипертимезия в сочетании с синестезией^[395] из-за черепно-мозговой травмы, полученной на футбольном поле? Ты слишком умен, чтобы не видеть этой связи.

— Это Богарт тебе сказал? — осведомился Декер.

— Я прибыла сюда неделю назад, — кивнула она. — Это дало мне время акклиматизироваться и мило побеседовать с Россом. Он только что закончил твое дело и не скупился на подробности, видя, что я вливаюсь в команду и все такое.

— Я все равно не уверена, что он должен был распространяться об этом, — с укором бросила Джеймисон.

Дэвенпорт подняла руки в знак капитуляции:

— Пожалуйста, не навоображайте лишнего. Росс рассказал мне не все. Но достаточно, чтобы я поняла, что между убийствами семьи Амоса и родителей Мелвина Марса есть параллели. Я думаю, расследование этого дела может быть занимательным.

— Но он сказал тебе о моем состоянии? — спросил Декер.

— Ну да. Я профессиональный психолог-клиницист, Амос, специализирующийся в области когнитивных аномалий. И я даже знакома с некоторыми сотрудниками Научно-исследовательского института когнитивных исследований под Чикаго, хотя это было уже порядком после того, как ты через него прошел.

Декер утер рот салфеткой.

— Но цель в деле Марса — установить его вину или невиновность. Ничего более. Мои когнитивные аномалии тут ни при чем. Потому что я совершенно не заинтересован в роли «показательного примера».

— Как хочешь. — Дэвенпорт повертела свой бокал. — Честно говоря, по-моему, мы упускаем возможность. Но если я сморозила что-то, не подумав, то сожалею. Меньше всего я хотела тебя хоть чем-то задеть. Это в мои намерения не входило.

Декер пожал плечами, но промолчал.

Не прошло и минуты, как к ним присоединился вошедший в заведение Богарт. Он сел, и официантка подошла, чтобы принять у него заказ.

Когда она удалилась, Росс заговорил:

— Хочу принести извинения за сегодняшнее собрание. Миллиган переступил границы дозволенного, и я ему об этом сказал. Мы здесь не для того, чтобы цапаться друг с другом. Мы — команда. И те, кто хочет в ней остаться, должны вести себя соответственно.

— У него было дело, и он его отстаивал, — откликнулся Декер. — Я не в претензии.

— Ну, он мог вести спор более профессионально. Инсинуации, что вы как-то намеренно торпедировали его дело, были просто нелепы.

Богарту принесли бокал вина. Он пригубил напиток.

— Возможно, Лайза сказала вам, что я вкратце посвятил ее в произошедшее в Берлингтоне.

— Да, — подтвердила Джеймисон. И, помолчав, с легким раздражением добавила: — И знает о состоянии Амоса.

Если Богарт и заметил ее негодование, то предпочел его проигнорировать.

— И я сообщила Амосу, что имела дело с работниками Института когнитивных исследований, — прокомментировала Дэвенпорт.

— Но мисс Дэвенпорт заверила меня, что мои аномалии не имеют ни малейшего отношения к расследованию дела Мелвина Марса, — докинул Декер.

— Туше́! — Дэвенпорт приподняла свой бокал с пивом. — И умоляю, зови меня просто Лайза.

— Марс все еще в тюрьме в Техасе, — поведал Богарт. — Похоже, первым делом надо отправиться туда. Место убийства его родителей находится в сотнях миль к западу от тюрьмы.

— А затем у нас есть Чарльз Монтгомери в Алабаме, — вставил Декер.

— Именно.

— А мы можем что-нибудь разузнать об этом парне, прежде чем отправимся повидать его? — спросила Дэвенпорт. — Может ли быть какая-то связь между Марсом и этим субъектом, Монтгомери?

— Ну, как раз это полиция наверняка и пытается сейчас установить, — отозвался Богарт. — И позвольте с ходу уведомить всех вас: дело будет очень деликатным. Штат Техас в данный момент воспримет любое федеральное расследование не очень благожелательно. Откровенно говоря, могут даже начать выяснять, с какой это стати мы к нему причастны. И я не могу обещать, что если мы наткнемся на отпор, то сможем настоять на своем. — Он поглядел на Декера: — Все дела в папке были заранее одобрены для нашего вмешательства, Амос. А дело Марса, очевидно, нет.

— Но мы все равно можем его рассмотреть, — заявил Декер.

— Да. Но я выяснил, что техасцы, как правило, не любят, когда в их дела вмешиваются люди из Вашингтона, округ Колумбия.

— А вы можете получить доступ ко всем материалам по делу? — поинтересовалась Джеймисон. — Мы действительно должны сперва пройтись по ним всем. Пока что мы располагаем лишь тем, что Амос нашел в Интернете.

— Я, несомненно, могу сделать ряд звонков и выяснить, чем тут можно помочь, — ответил Богарт.

— Тогда нам нужно добиться встречи с Марсом, — добавила Дэвенпорт. — Встретившись с ним, я смогу вам дать более четкое представление о его психотипе.

— Договорились, — резюмировал Росс и посмотрел на Декера: — Вы проделали хорошую работу с делом Морильо, Амос. Вы снова подцепили вещи, которые все остальные проглядели.

Декер смотрел куда-то в сторону, почти не следя за беседой. Очнувшись от своих раздумий, он произнес:

— Надо выяснить, была ли у Чарльза Монтгомери семья.

— Что? Зачем? — опешила Дэвенпорт.

Декер не ответил, снова задумчиво воззрившись в пространство.

* * *

Когда посиделки в баре закончились, Джеймисон и Декера подбросили до места, где Алекс оставила машину.

— Итак, все прошло относительно хорошо, — заметила она. — Хотя Миллиган все же придурок. А ты что скажешь? — Она глянула на Декера.

— Я влез в его песочницу.

— А Дэвенпорт?

— Уверен в ее компетентности.

— Но?..

— Но у нее собственная повестка дня.

— То есть ты.

— Возможно.

Алекс оглядела Декера с головы до ног:

— С милю отсюда есть мужской магазин. Открыт до десяти, я узнавала.

— Я что, вправду выгляжу настолько плохо? — Декер сверкнул на нее глазами.

— Встречают по одежке.

— Я практически уверен, что тот, кто это сказал, не имел в виду меня.

— Шопинг всегда помогает мне прояснить мысли, — с надеждой в голосе проронила Джеймисон.

— А как именно я заплачу за новые вещи?

— Богарт дал мне это, — продемонстрировала она кредитную карту. — На необходимые расходы. В число которых, как я уточнила, входят и твои вещи, — поспешно добавила она. — А также тебе причитается жалованье.

— Жалованье? — воззрился на нее Декер.

— Насчет тебя не знаю, но я заниматься этим бесплатно не могу. Ты не обсуждал с Богартом денежный вопрос?

Амос лишь испустил тяжкий вздох.

— Как я понимаю, нет. Но могу сказать, что это куда больше, чем любой из нас заработал бы в Берлингтоне.

— В самом деле? — переспросил Декер.

— В самом деле. И если эта штука сработает, мы должны получить собственное жилье. Не можем же мы торчать на базе безвылазно. А тебе нужна машина взамен прокатной.

— Об этом я как-то не задумывался.

— Уж поверь, я-то знаю.

* * *

Три часа спустя они вышли из магазина мужской одежды, нагруженные многочисленными одежками для Декера. Подгонять ничего не пришлось. По большей части они просто брали самые большие размеры из имевшихся в магазине — брюки, рубашки, туфли, носки, нижнее белье и пару курток, достаточно просторных, чтобы в случае нужды послужить парусами.

Джеймисон помогала подбирать цвета и аксессуары, комментируя все вещи, которые примерял Декер.

— Я похож на кита в костюме-двойке, — заметил он, стоя перед трюмо.

— Это вполне поправимо. Зал в двух минутах ходьбы от твоих апартаментов. А беговая дорожка — рядом с ним.

Когда он вышел из примерочной в своих старых обносках, увидел Джеймисон: она держала стопку тренировочных костюмов, которые подобрала для него, вкупе с теннисными туфлями четырнадцатого размера.

— Четыре икса на тебя налезут?

— Ага, если они достаточно растягиваются.

Она довезла Декера до его квартирки и помогла внести пакеты.

— Спасибо за помощь, — сказал он.

— Спасибо, что дал мне возможность.

— Что, побыть моим личным покупщиком?

— Нет, за этот шанс в ФБР. Одну меня Богарт ни за что бы не пригласил. Он позволил мне увязаться, только бы ты тоже согласился.

— Верь же в себя хоть капельку.

— Ой, да я в доску расшибусь, только бы показать, на что способна. Но моим пригласительным билетом послужил ты.

— Ты в самом деле считаешь, что дело выгорит?

— Кто знает? Отчасти в этом и состоит самое волнующее.

— Не думаю, что в моей жизни не хватает волнений.

— Тогда, пожалуй, ты пришел не туда.

Глава 10

Шесть утра.

Сморгнув сон с глаз, Декер сел в постели. Огляделся, не сразу сообразив, где находится.

Вирджиния.

Куантико.

Фэбээровская работенка.

Верно. Встав, он зашлепал в ванную. После этого, пройдя в кухню, выглянул в окно. Еще не рассвело.

Амос достал кофейник с намерением сварить и выпить кофе, просматривая документы по делу. Потом оглядел свое обширное брюхо, прислушался к присвисту одышки после усилий, потребовавшихся, чтобы просто выбраться из постели и помочиться, и со вздохом буркнул:

— Блин!

Вернулся в спальню и достал тренировочный костюм, купленный для него Джеймисон. Натянул его, радуясь, что тот не в обтяжку, а потом наклонился и втиснулся в свои теннисные туфли каждая размером с байдарку.

Вышел на улицу, спустившись по ступенькам жилого комплекса, где его расквартировали. Поглядев налево, увидел спортзал, упомянутый Джеймисон. Внутри горел свет и слышался шум.

«Ну конечно. Трудоголики и карьеристы уже пашут. А трудоголиков и карьеристов тут, должно быть, выше крыши».

Декер медленно добрел до здания и вошел, не забыв прихватить удостоверение. Молодой служащий за стойкой выдал ему полотенце и ключ от шкафчика. Ключ Амос вернул, но полотенце оставил.

— Судя по виду, вы можете запросто поднять танк «Абрамс», — заметил юноша, окидывая взглядом солидную комплекцию Декера.

— Что и делаю всякий раз, когда встаю, — отозвался тот, присовокупив к этим словам очередной вздох, и направился в просторный тренажерный зал, где изумительно подтянутые люди обоих полов усердствовали с завидной легкостью.

Найдя угол, Декер положил полотенце, бросил взгляд в зеркало и решил: дальше без излишеств. Проделал небольшую разминку на сердечно-сосудистую систему перед растяжкой — и совсем запыхался. Но упорно перешел к растяжке. Годы подобных упражнений в роли футболиста сделали его более гибким, чем казалось с виду. Но теперь он совсем закостенел. Участки позвоночника, которые Амос не ощущал давным-давно, начали заявлять о себе. Зато он наконец начал разогреваться.

Мимо прошла молодая женщина с идентификационной карточкой ФБР, приколотой к шортам из лайкры, — обаятельная, в превосходной форме, будто жир просто не осмеливается льнуть к ее телу. Увидев, как Декер, наклонившись, касается носков, а потом ставит ладони на пол плашмя, она заметила:

— Впечатляет.

— Что ж, тогда рекомендую отвести взгляд. Дальше все пойдет под откос.

Рассмеявшись, она двинулась дальше.

После разминки Декер взялся за железо и делал, что мог, пока мышцы не начали вопить, потом схватил медбол^[396] и занялся кором. Наконец-то взмок по-настоящему и почувствовал удовольствие.

— Ну, я в восторге, просто полный отпад.

Обернувшись, Амос увидел Джеймисон в спортивном костюме.

— Ты пришла или уходишь? — поинтересовался он.

— Ухожу. Пришла к открытию. Была в другой части зала и уже уходила, когда увидела тебя. — Она хлопнула его по предплечью: — Так держать, Декер!

Отложив медбол, он развел руками:

— Мало-помалу, ладно?

— Не хочешь вернуться со мной? Моя квартира чуть дальше твоей.

— Я хотел пройтись по дорожке, чтобы размяться.

— Хорошо. Увидимся в офисе. И кстати, Амос, ты уже заглядывал в буфет и холодильник?

— Я заметил, что там что-то есть.

— Я закупила продуктов перед твоим приездом, — с легким смущением призналась Алекс. — Не надо меня убивать, но в основном это здоровая пища. Вот потому-то я и принесла тебе тот омерзительный сэндвич на завтрак, типа, побаловаться напоследок, прежде чем ступить на здоровую стезю.

— И насколько здоровую? — пожелал узнать Декер.

— Предоставлю удовольствие открытия тебе, — неловко усмехнулась она. — Заберу тебя где-то без четверти, — и удалилась.

Несколько минут спустя закруглился и Декер. Он утер лицо и направился к дорожке, располагавшейся за залом и обнесенной оградой высотой по пояс.

Амос шагал по дорожке ускоренным шагом, пока колени не начали подкашиваться, и тогда сбавил шаг. Сердце билось часто, пот все бежал. По телу разливалось приятное изнеможение. Было прохладно, и каждый вдох превращался в крохотное облачко.

А потом что-то пронеслось мимо настолько быстро, что Декер едва не упал. Он и не заметил, что кто-то приближается.

Развернувшись, Тодд Миллиган затрусил обратно, не сводя глаз с Декера. Его тело, облаченное в шмотки компании Under Armour, выглядело весьма впечатляюще — компрессионная ткань четко обрисовывала кубики пресса.

— Эй, Декер, вам стоит прибавить ходу, а то затопчут.

И, повернувшись, рванул прочь — шустрый и спортивный.

Надутый мудак.

Минуту спустя Амос услышал, как приближается еще кто-то. Может, Миллиган хочет обойти его еще на круг. Он подался было в сторону, чтобы уступить дорогу, когда сзади донеслось:

— Доброе утро!

Добежав до него, Лайза Дэвенпорт, облаченная в утепленный тренировочный костюм, остановилась, опершись ладонями о колени и сделав несколько долгих вдохов.

— Доброе утро, — ответил Декер.

Она занялась растяжкой рук и ног.

— Я как раз закончила пробежку, когда увидела тебя.

— Меня проглядеть трудно, хотя агент Миллиган чуть не врезался в меня. Прикинь?

— Кто бы сомневался, — сухо отозвалась она.

— Я только-только вышел на дистанцию. Сначала позанимался ОФП.

— Занятия придают мне энергии. Я их обожаю.

— Мне тоже, как видишь.

Она расплылась в улыбке.

— Но ты же играл в колледже и был профессиональным футболистом. Ты должен быть в фантастической форме.

— Это было уже давным-давно.

— Ну и не так уж давно — тоже.

— С чего ты взяла?

— Ты был офицером полиции, а потом детективом. Тогда ты тоже должен был быть в неплохом состоянии.

Декер снова зашагал, и Лайза подстроилась под его темп — во всяком случае, попыталась.

— Мне кажется, это тоже было уже давно.

— Но на самом деле не так уж и давно. С тех пор минуло не больше… ну, месяцев двадцати?

— Похоже, ты немало знаешь обо мне.

— Я любознательный человек, Амос, а ты — занимательный объект для изучения.

— Это потому что мне вышибли мозги, так что я не в состоянии ничего забыть и вижу вещи в цветах, которые люди обычно ассоциируют с красным, желтым и синим?

— Это моя область, и я не могу притворяться, что мне неинтересно. Ты осознаешь, какая ты диковинка?

— На самом деле никогда об этом не думал.

Лайза хотела было что-то сказать, но прикусила язык.

— Что ж, рада была повидаться. Пойду приму душ. Увидимся в офисе. — Она развернулась и затрусила в обратном направлении.

Проводив ее долгим взглядом, Декер доковылял до лавки рядом с дорожкой и сел. Дал сердцебиению вернуться к норме и тогда встал, почти уверившись, что теперь его не хватит удар. Медленно дошел до своей квартирки, принял душ и оделся во все новое. Вчера вечером он примерял эти вещи, но теперь они казались капельку великоватыми.

«Должно быть, навоображал себе».

Заглянул в холодильник: соевое молоко, свежевыжатый апельсиновый сок, йогурт, яблоки и упаковка органических яиц. Зерновой хлеб из девяти злаков. Особо постная курятина. Фарш из индейки. Бутербродное «масло» с добавлением канолового масла. И свежие овощи в выдвижных ящиках. Заглянул в буфет. Здоровые злаковые хлопья, арахисовое масло с пониженным содержанием натрия, мед, супы с пониженным содержанием натрия, органические макароны, нечто под названием «ризони», пузырьки с витаминами, льняное масло, энергетические батончики, бананы, энергетический напиток для разведения в воде и пара дюжин бутылок спортивных напитков с различными вкусами. Никаких пакетов с чипсами, плиток шоколада или ведерка мороженого в пределах видимости.

Насыпав в миску хлопья, выглядевшие так, будто белка нагадила в них прутиками, Амос залил их соевым молоком и приправил нарезанным бананом.

Все же Джеймисон смилостивилась над ним, потому что кофе имелся. Но сливки были обезжиренными, а сахар представлял собой бурую нерафинированную массу, которую Декер видел, но ни разу не пробовал. Очевидно, рафинированный сахар, которым он пользовался вчера, Джеймисон реквизировала.

Приготовив кофе, Амос отнес чашку и миску на стол в обеденной зоне, сел и съел свой завтрак.

«Что ж, хотя бы сытно», — подумал он, споласкивая чашку, миску и ложку.

Посмотрел на часы. До сбора команды с полчаса. Надо убить немного времени до приезда Джеймисон. Сев в кресло, он поглядел в окно на улицу, бурлившую жизнью.

В Куантико уйма народу приезжает и уезжает круглые сутки напролет. А теперь и Декер стал крохотной шестеренкой в этой колоссальной экосистеме. А хотел ли он этого на самом деле?

Амос прикрыл глаза, и, хотя он и не желал этого, его безупречная память вернулась к гибели его семьи в собственном доме, к месяцам душевных мук после того и, в конце концов, к выслеживанию и наказанию их убийц. А потом — к осознанию, что даже после этого он не приблизился к подведению черты ни на йоту.

Когда Амос открыл глаза, они были подернуты влагой. Декер ощутил, что дрожит.

Его раны время не лечит. Оно бессильно, когда сталкивается с тем, кто не способен к забвению. Для него их убийство произошли будто только что. Память сохранила не только визуальные образы, но и эмоциональные терзания, связанные с этими мысленными картинами. И они не покинут его до самой смерти.

Он выглянул из окна как раз вовремя, чтобы увидеть крохотный автомобиль Джеймисон, останавливающийся перед домом. Утер глаза и дал себе пару пощечин.

Он может либо жить прошлым, либо рискнуть выйти в мир и поглядеть, удастся ли обрести будущее.

И в иные дни решение дается проще, чем в прочие.

Декер направился к двери.

Глава 11

Стук в дверь всполошил Марса. Потом внизу двери приоткрылась прорезь.

— Тащи свою жопу сюда, — раздался голос.

Мелвин послушно поднялся с койки, повернулся спиной к двери, сложил руки за спиной и опустился на корточки так, чтобы руки оказались вровень с прорезью. Ему на запястья надели наручники. Тогда он поднялся и отступил от открывшейся двери.

Это был Большой Хер. Он был здесь с тех самых пор, как Марс прибыл сюда. И с каждым годом становился только гнуснее.

Габариты Большого Хера были настолько велики, что он практически заполнял собой весь дверной проем камеры. Насупленные брови и ухмылка боролись на его лице за верховенство.

— В чем дело? — спросил Марс.

— Заткнись! Я велел тебе вякать, пацан?

Двое других надзирателей, появившись из-за спины Большого Хера, замкнули кандалы на лодыжках Марса. И погнали его по коридору под звон цепей, будто у призрака Марли^[397].

Он миновал стены камер, из квадратных окошек которых, затянутых рабицей, на него таращились лица зэков. Затем ощутил на своем лице порыв смрадного дыхания Большого Хера — смесь табачного перегара с парами виски.

— Ты везунчик, —изрек Большой Хер, в экстазе дергая толстой шеей на каждом слоге. — Покамест ты откинулся из смертников. Направляешься в общую зону. Народ будет рад поглазеть на твою шоколадную жопу, Джамбо.

Марс себя счастливчиком отнюдь не считал. Возвращение в общую зону могло означать только одно.

Он направляется на неофициальную казнь.

Его собственную.

* * *

Если хочешь выжить в тюрьме, придерживайся стратегии и тактики.

Если хочешь прикончить кого-то, опять же придерживайся стратегии и тактики. Его выход из камеры в отделении смертников — стратегия.

А тактика его планируемого убийства вот-вот прояснится.

Его вели в другое здание. Когда вторая дверь захлопнулась под вопль автоматических гидравлических плунжеров, делавших свое дело, мясистая ручища Большого Хера легла Марсу на плечо, остановив его.

— Последняя остановка, Джамбо.

Наручники с него сняли, но ножные кандалы оставили. А затем тюремщики развернулись и оставили его.

Марс огляделся.

Отделение смертников располагалось в здании 12, но теперь он оказался в открытой тюремной зоне вместе с остальными заключенными. Зэки там так и толпились — одни в штанах, другие без рубашек, а некоторые вообще в шортах, сделанных из тюремных штанов с отрезанными штанинами. Хотя по календарю стояла зима, здесь царила удушающая жара. Вытяжные вентиляторы работали вовсю, но едва справлялись с плотным, сырым, зловонным воздухом, зависшим над ними, как токсичные миазмы.

Группа заключенных сидела за столами, привинченными к полу. Некоторые стояли, болтая между собой. Еще кто-то делал отжимания в упоре лежа или подтягивался на перекладинах, вмурованных в стены. Вонь пота, сигаретного перегара и смутное амбре наркоты тюремных алхимиков накатили на него волной. Надзиратели маячили по периферии, похлопывая дубинками по мозолистым ладоням. Взгляды их обегали пространство, высматривая признаки неприятностей, но неизменно возвращались к Марсу.

Сегодня он явно звезда шоу.

И оно должно было вот-вот начаться. Все обзавелись отличными местами, не хватало только попкорна.

Зэки тоже обернулись, чтобы уставиться на Марса. Делавшие отжимания и подтягивания прервали свои занятия, вытирая руки, и отступили к стене.

И ждали. По их лицам можно было читать, как по книге.

«Слава богу, не я».

Новости разлетелись быстро. Марс может откинуться после того, как его едва не ухайдокали.

Выйти на волю.

Угу. Да ни в жисть. Во всяком случае, не на своих двоих.

Марс потер запястья, намятые наручниками. Сейчас он даже радовался боли. Если ты чувствуешь боль — значит, еще жив. Разумеется, ситуация может и перемениться. Но покамест он еще дышит.

Мелвин поднял глаза к галерее второго этажа, окружающей открытую зону по периметру. Большой Хер таращился на него оттуда. Ухмылка на его роже — это было что-то. Рядом с ним с таким же ликующим видом торчал тщедушный Мозгляк — царственные особы наверху, гладиаторы внизу.

Марс снова посмотрел на группу разглядывающих его зэков. Двое уделяли ему какое-то особенное внимание — оба белые, крупнее его, этакие тюремные качки, татуированные, бородатые, с безумными глазами, гнилыми зубами, торчащие от какого-то дерьма, которое протащили в тюрягу контрабандой или забодяжили прямо здесь.

«Траляля и Труляля».

Марс не знал ни их самих, ни за какие преступления их сюда укатали, но невооруженным глазом видел, что это за субъекты. Они не люди. Они звери в клетке. Но сейчас они не в клетке, сейчас их выпустили на ринг.

«И меня, — подумал Марс. — Вот только ноги у меня в цепях».

Он потянул шею, с удовлетворением услышав щелчок, когда ущемленная мышца расслабилась.

Потом оглядел поле перед собой, как раннингбек, зарабатывающий себе на будущее, прорываясь сквозь подкаты и захваты прежней Юго-Западной конференции^[398], врезаясь в людей крупнее себя и притом почти всегда как-то ухитряющийся выиграть сражение. Мелвин всегда мысленно накладывал на поле сетку, деля его на квадраты, планы существования, сквозь которые нужно проложить путь. Он был благословлен зрением, охватывающим все и сразу. Вероятно, этот атрибут — редчайший дар в спорте. А Марс не утратил его даже все эти годы спустя.

Дыхание его замедлилось, нервы успокоились, мышцы расслабились. На самом деле он даже ощутил радость.

«Двадцать лет моей жизни. Двадцать чертовых лет».

Гнев в нем внезапно всколыхнулся до небес. И не менее мощное отчаяние.

Кто-то должен заплатить. И кто-то вот-вот заплатит.

Джамбо предстоит предельно жесткая посадка.

Он зашаркал вперед с таким видом, будто собирался присоединиться к паре заключенных.

Марс знал расклад местности, и эта пара сделала в точности то, на что он и рассчитывал. Они развернулись и пошли прочь. С прокаженными лучше не путаться, еще подцепишь заразу.

Оглянулся на галерею. На Большого Хера и Мозгляка.

Он знал, что они рассчитывали увидеть на его лице — страх.

Но вместо этого он ухмыльнулся.

И на их лицах увидел то, что хотел увидеть, — изумление.

Обернулся обратно к Траляля и Труляля, отделившимся от своры и теперь обходившим его, крадучись, как дикие псы. В Техасе уйма диких псов, и они всегда охотятся сворами. Загоняют раненых животных, пока те не выдохнутся, а затем набрасываются всей сворой, чтобы убить.

Что ж, Марс не ранен, и дыхалка у него в полном порядке.

Интересно, какую награду им посулили? Наркоту, курево, а может, провести местную шалаву на часок?

Ну, он заставит их потрудиться ради нее.

И Траляля, и Труляля возрастом за тридцать — на годы моложе его. Оба крепкие, покрытые боевыми шрамами, закаленные.

До некоторой степени.

Всегда бывает некоторая степень.

И Марс собирался выяснить, какое место эта парочка занимает в спектре тюремной закалки.

Марс зашаркал к Траляля, держа Труляля на периферии. Траляля — лайнбекер, который ринется на него в лоб, потому что большой, сильный и это его работа. И все же на его лице отразилось легкое удивление оттого, что Марс попер прямо на него. Потом его выражение поведало Марсу, что тот счел это удачным оборотом. Дескать, Марс сам облегчил ему работу.

Может, никакой он не Траляля, а на самом деле Труляля.

А вот второй — для страховки, гарантия на случай, если Траляля выйдет из игры; тогда как раз Труляля и должен отправить Марса в мир иной.

Уголком глаза Мелвин следил за Труляля. Тот подобрался, готовясь к схватке. Отчасти ему хотелось, чтобы приятель облажался, чтобы он получил свой шанс, раздул свою здешнюю репутацию до недоступных масштабов. Марс прямо-таки услышал его: «Это я гробанул Мелвина Марса. Этот козел был убийцей. Из НФЛ. Здоровенный, страшенный педрила, аж жуть. А я вытер пол его жопой».

Он будет повествовать здесь эту байку следующие сорок лет. Ну, за малым исключением: все произойдет не так. И вряд ли Траляля и Труляля проживут еще сорок секунд, какие там сорок лет.

«Готовьтесь, салабоны, Джамбо идет».

— Те чё, братан? — спросил Марс у Траляля.

— Я те не братан, — рыкнул тот.

— Ну, знаешь, мужик, просто для разговора. Это ж фигня, верно?

С губ Траляля, опрометью бросившегося на Марса, не сорвалось ни звука, зато в руке показалась заточка. Удар был нацелен Мелвину в живот и дальше кверху, в грудную клетку. Быстро и чисто, с бурным и фатальным кровотечением. И чудовищно болезненно.

Заключенные и тюремщики попятились, освобождая Траляля место для работы.

А Марсу — для падения.

Да только просчитались с точностью до наоборот.

Марс уже опустил плечо, приседая, напружинил свои мощные бедра и, несмотря на кандалы, прыгнул вперед, как пушечное ядро. Охватил ладонью запястье Траляля, удержав заточку на месте, а правой дельтой врезал Траляля в горло, вскинув его подбородок под таким углом, который мог вызвать только ослепительную молнию боли перед непроглядной тьмой.

Раздался звучный треск позвоночника, превысившего все пределы прочности. И всё. Вот так.

С кровью, хлынувшей изо рта, Траляля безжизненно повалился, где стоял, выронив заточку.

Лайнбекер вне игры.

— Эй, да у него ножик, — указал Марс ближайшему надзирателю на клинок, упавший на пол. — Вы уж поосторожней. Кто-то мог пострадать.

А периферией зрения заметил то, что и ожидал.

После молниеносного убоя своего более крупного близнеца Труляля заколебался, но разве отвертишься тут, когда все смотрят, с Большим Хером во главе?

Надо идти. Выбора нет. Иначе после заточка окажется у него в кишках. Вот так.

В Америке нет тюрем. В ней есть зоны хаоса, где люди переносятся на семнадцать веков назад. Где сильный выживает до тех пор, пока не встретит кого-то более сильного, а слабый помирает сплошь и рядом.

Заорав, Труляля устремился на Марса во весь дух.

Вообще-то, все сложилось как-то уж даже чересчур легко. Труляля был мускулистым, но вязким, как патока. Широк в плечах, да в коленках жидок. И должен был сполна заплатить за этот дисбаланс.

Марс снова наклонился пониже, развернулся, заблокировал руку Труляля, державшую заточку, подставил плечо под живот противника и молниеносно выпрямился. Именно такой прием сметает трехсотфунтовых игроков обороны с ног.

Двухсотпятидесятифунтовый Труляля взмыл в воздух, пролетев над Марсом. Толпа отпрянула, и зэк, жестко приземлившись на бетон, проскользил по гладкой поверхности головой вперед к шлакоблочной стене — с сокрушительной скоростью.

Раздался хруст костей стискиваемого позвоночника, и рост амбала уменьшился на добрый дюйм. Больше Труляля не шелохнулся. Он только что попал в автокатастрофу, только без защиты кузова. Изо рта у него потекла кровь. Заточка, выпав из руки, затарахтела по полу.

Траляля и Труляля больше не в счет.

Кровь из их ран растекалась лужами на грязном полу. Их последние точки невозврата.

«Адиос техасской исправительной системе».

Вообще-то, Марс не знал, мертвы ли они. Да и не интересовался. Инвалидное кресло до конца дней, пожалуй, было бы справедливее.

— У этого человека тоже была заточка, сэр, — подняв глаза на Большого Хера, возвысил он голос. — Че-то их тут многовато. Надо бы сказать начальнику.

Вот тут-то тюремщики и налетели, избивая Марса дубинками, пока тот не рухнул.

Улыбаясь до самого конца.

Глава 12

— Кто вы, черт возьми?

Только что очнувшийся Мелвин Марс смотрел с больничной койки снизу вверх.

Амос Декер смотрел на него сверху вниз.

— Пожалуй, вы самый везучий мужик на свете, мистер Марс.

— Это претензия на юмор?

Мелвин попытался сесть, но его запястье было приковано наручником к перилам кровати, и это оказалось сущей пыткой, потому что болело все без исключения. Отекшее от синяков лицо раздулось, как резиновый мяч.

Подсунув свою громадную ладонь Марсу под поясницу, Декер помог ему принять сидячее положение с опорой о подушку. Потом пододвинул стул и сел.

— Я вас знаю? — пристально поглядел на него Мелвин.

— Нет, если только не помните лайнбекера из Огайского госуниверситета, которого унизили года двадцать два назад.

Марс с прищуром смерил Декера взглядом с головы до ног.

— На поле я унизил уйму народу. Для бекера вы крупноваты. Набрали вес?

— Около сотни фунтов. Зато вы ни чуточки не изменились.

— Вы кто?

— Я из ФБР.

— Агент?

— Нет, просто работаю вместе с ними.

— Не знал, что такое бывает.

— Вообще-то не бывает.

— И зачем же вы здесь? — спросил Марс.

— По вашему делу. Из-за последнего оборота.

— А с чего это им заинтересовалось ФБР?

— Потому что заинтересовался я, — заявил Декер.

— Что возвращает нас к моему первому окаянному вопросу. Кто вы?

— Амос Декер, — он продемонстрировал свое удостоверение.

— А почему вы назвали меня везучим? Что-то я не чувствую себя везунчиком.

— По трем причинам: потому что кто-то вдруг вызвался сознаться в убийствах, за которые осудили вас, и вы можете выйти на свободу. И, несмотря на полученные побои, у вас не сломана ни одна кость и нет неизлечимых увечий. Врачи говорят, что полученное вами сотрясение относительно легкое, откуда следует, что голова у вас очень крепкая.

— А третья причина?

— Двое надзирателей настучали на своего коллегу по поводу засады в тюрьме, так что вы не подвергнетесь официальному преследованию за случившееся.

— А что случилось?

— Один скончался, другой парализован.

— А коллега Большой Хер?

— В настоящее время против него возбуждено дело, и он заключен под стражу техасскими властями.

Марс улыбнулся, а потом расхохотался так, что разбитая губа закровоточила.

— Проклятье, мужик! Большой Хер по другую сторону решетки? Это чудо.

— Забудьте о Большом Хере. Вам нужно сосредоточиться на себе.

— Мы правда играли в колледже в футбол друг против друга? — Марс уставился на Декера.

— Помните, как ваши «Лонгхорнс» побили моих «Бакайз» на пять тачдаунов? В Коламбусе?

Марс снова улыбнулся.

— Чел, это не ты меня спросил, как я сделал то, что сделал?

— Это было после вашего третьего тачдауна, — кивнул Декер.

— Что тут скажешь? — Мелвин тряхнул головой. — Вкалывал до усрачки, но бо́льшая часть от бога.

— Ко мне бог был не столь щедр.

— Где я? — Марс огляделся по сторонам.

— Как только мы услышали о случившемся, перевели вас в больницу рядом с вашим старым домом.

— Когда вы сюда добрались?

— Приземлились около шести часов назад.

— Ты упорно говоришь «мы».

— Я прибыл с командой.

— Команда агентов ФБР заинтересовалась моим делом? Почему? Только потому, что какой-то козел сознался? Это настолько уникально?

— Достаточно уникально. Но еще и перекликается с другим делом.

— И каким же?

— Связанным с моей семьей, — ответил Декер. — Подробности вам знать незачем, но параллели просто поразительные.

— Так вы здесь поэтому?

Декер пристально разглядывал собеседника. При всем его умении оценивать людей Марс оказался для него крепким орешком.

— Расскажите мне о своих родителях.

— А где остальная команда?

— Не верите тому, что я говорю?

— Я не верю никому и ни в чем.

— Поверь ему, Мелвин, — раздался новый голос.

Марс поглядел в сторону двери, в проеме которой стояла его адвокат Мэри Оливер. Подойдя к кровати, она взяла его за свободную руку, а он присел повыше.

— Слава богу, ты в порядке, — проговорила она с глазами, влажными от слез.

— Я в порядке, Мэри. Ты знаешь этого типа? — Марс указал на Декера.

— Я только что завершила беседу со спецагентом Богартом, — ответила она. — Мистер Декер — настоящая находка, Мелвин.

— Мы здесь, чтобы попытаться установить истину, — добавил Амос.

— Истину? — Марс откинулся на подушку. — Спустя столько времени? Желаю удачи.

— Удача может дать вам свободу, — заметил Декер.

— А я должен вернуться в тюрьму? — поинтересовался Мелвин.

Амос покачал головой.

— После случившегося мы переведем вас в другое место.

— Куда?

— Под федеральный надзор.

— Что это значит?

— Это значит, что мы берем вас под свою ответственность. На время реабилитации здесь вас будут постоянно охранять двое федералов. После этого вы будете под нашим надзором, пока не будет подведен итог вашего дела.

— И штат Техас не против?

— У штата Техас хватает своих проблем, — сказала Оливер. — А именно: ты можешь подать на него иск за случившееся с тобой.

— Ты серьезно?

— Заговор, возглавленный одним из их надзирателей, едва не привел к твоему убийству. А потом тебя избили чуть ли не до смерти. Так что у тебя обоснованный гражданский иск против них. И уголовный — против этого надзирателя и всего остального причастного тюремного персонала.

— Желаю удачи в таком деле, — произнес Декер, — но я здесь не за этим. — Он поглядел на Марса: — Я здесь из-за убийства ваших родителей.

Повернув голову, Мелвин уставился на Декера:

— Что вы хотите знать?

— Всё.

— Тогда вам нужны ручка и бумага, потому что там уйма всего.

— У меня хорошая память, — ответил Декер. — Я мало что забываю.

Тут дверь палаты открылась, и вошла Джеймисон, очевидно слышавшая слова Декера. В руке у нее был диктофон.

— Но моя память не настолько хороша, так что я всегда пользуюсь этим.

— Алекс Джеймисон, Мелвин Марс, — представил Декер. — Она также входит в команду.

Они обменялись рукопожатием.

— Мой коллега искренне хотел взять себе это дело, мистер Марс, — проговорила Джеймисон. — Это единственная причина, по которой мы здесь.

— Ага, так он мне и сказал, — Мелвин воззрился на Декера в упор.

— Расскажите о той ночи, когда убили ваших родителей, — попросил Амос.

Джеймисон включила диктофон.

— Если ты настроен, — поспешно вклинилась Оливер, покровительственно кладя руку Марсу на плечо. — Тебя крепко побили.

— Я в порядке, — возразил Марс. — Хотите, чтобы я начал с самого начала?

— Да.

И Марс начал. Он говорил больше часа. Декер то и дело перебивал его вопросами, чтобы уточнить то или иное обстоятельство. Когда Мелвин закончил, Амос несколько секунд помолчал.

— Вы навещали подругу в тот вечер?

— Ага, как я и сказал. Эллен Таннер.

— Где и когда вы познакомились с Эллен Таннер? — осведомился Декер.

— А это-то тут при чем? — нахмурился Марс.

— В данный момент тут всё при всем, — сухо проронил Декер.

Сделав долгий вдох, Мелвин облизнул распухшие губы и сказал:

— Я встретил Эллен на годовщине выпуска в университете, на которую пригласили команду. Это было словно пару недель назад. Он была ярой футбольной болельщицей. Хороша собой. Веселая. Умная. Мы поладили. Вообще-то, частенько виделись. И договорились повидаться в тот вечер.

— И вы поехали туда?

— Да.

— И что вы там делали?

— Выпили по паре пива. У нее была травка, но я отказался. Это могло поставить крест на моих шансах играть в НФЛ.

— Вы спали вместе?

— Она дала показания, что да.

— Что вы помните? — спросила Джеймисон.

— У нас был секс, и что?

— А потом вы уехали?

— Ага. Назавтра у меня была индивидуальная тренировка с тренером, и я хотел попасть домой и завалиться на боковую. А потом машина забарахлила. Так что я дотянул до мотеля и провел ночь там.

— Штука в том, — заметил Декер, — что хронология событий, представленная Таннер и клерком мотеля, не совпадает с вашим рассказом.

— Знаю, — Марс потер глаза. — Я слышал их показания. Я могу рассказать лишь то, что знаю. А я знаю, когда уехал от Эллен. И знаю, когда заселился в мотель.

Декер откинулся на спинку стула.

— Время последнего использования вашей кредитной карты подтверждает интерпретацию событий клерком мотеля, а не вашу.

— По-вашему, я этого не знаю? — буркнул Марс.

— Я просто пытаюсь извлечь смысл из того, что с виду лишено смысла. И ваша ложь нам нужна в последнюю очередь.

Марс внезапно рванул наручник, приковавший его к кровати, но тот не поддался. Джеймисон и Оливер отскочили, но Декер даже бровью не повел.

Мелвин снова откинулся на подушку, тяжело дыша.

— Я не лгу.

— Хорошо, — невозмутимо ответил Амос.

— И может быть, ты тут вовсе не затем, чтобы помочь мне. Может, ты здесь, чтобы я уж наверняка остался в тюрьме до скончания дней. Или схлопотал-таки иглу. Откуда мне знать, может, ты работаешь на штат Техас.

— Зачем это ему? — вклинилась Джеймисон.

— Да мне-то откуда знать, черт возьми? — огрызнулся Марс. — Может, вас привлекли, когда этот козел Монтгомери сказал, что порешил моих родителей. Может, ваша работа — так все это запутать, чтобы я не откинулся из тюрьмы.

Воцарилось долгое молчание, пока Декер наконец не прервал его:

— Но вы можете объяснить временные разногласия?

— Если б мог, то сделал бы это двадцать треклятых лет назад, так что нет, не могу.

— Ладно, — не смутился Декер. — Значит, у вас нет объяснения? Мы больше ничего не можем рассмотреть в данный момент?

— Послушай, — злобно зыркнул на него Марс, — если ты мне не веришь, просто проваливай. Потому как некогда мне фигней маяться, если вы не хотите вытащить меня с кичи.

Декер встал.

— Возможно, вы меня неправильно поняли, мистер Марс. Я не говорил, что считаю вас невиновным или что хочу вытащить вас из тюрьмы. Я сказал, что хочу установить истину. Если истина покажет, что вы виновны, тогда вам смогут сделать инъекцию и вы умрете, потому что заслужили это. Но покамест мы продолжим расследовать это дело и позволим ему вести нас за собой. Это вам достаточно ясно?

Джеймисон и Оливер тревожно переглянулись.

Марс и Декер воззрились друг на друга. Первый будто пытался постичь второго. А второй вроде уже обратился мыслями к иным материям.

— Пожалуй, мы поняли друг друга, ага, — произнес Мелвин.

Но Амос уже направился к двери.

Когда он ушел, Марс обернулся к Джеймисон:

— Дьявол, этот чувак всегда такой?

— Более-менее, — ответила та.

Глава 13

Декер прошагал по коридору, набирая инерцию, как волна, перед тем как обрушиться на берег. Услышал, как Джеймисон торопится за ним. Впереди в коридоре стояли Богарт и Дэвенпорт.

Миллиган в арендованном офисном помещении минутах в двадцати к югу занимался обустройством. Они все остановились в местном мотеле, предоставлявшем лучшее съемное жилье в окрестностях.

Нагнавшая его Джеймисон бросила с явным раздражением:

— Кончал бы ты с этим.

— С чем? — Декер поглядел на нее сверху вниз.

— Да выходить из комнаты вот так запросто.

— Я закончил. Вот и ушел. — Он помолчал. — И ты купила мне киноа? В самом деле? А это вообще съедобно?

— Ты так отощал, что тебя в профиль почти не видно, — ухмыльнулась она.

— Ага, как тягач «Мак», несущийся прямо на тебя.

Они дошли до ожидавшей их пары, и Богарт спросил:

— Как двигается дело?

— Рано говорить, — Декер развел руками. — Есть проблемы с его показаниями. Надо поглядеть, есть ли альтернативные объяснения.

— Что ж, два десятка лет спустя след определенно простыл.

— Я поговорю с ним позже, — вставила Дэвенпорт. — А потом доложу о его психологическом состоянии.

— Это вас ни к чему не обязывает, но вы не думаете, что он лжет? — сфокусировав внимание на Декере и Джеймисон, осведомился Богарт.

Алекс этот вопрос слегка встревожил.

— Мы только что с ним познакомились. Но если хотите ответ, то нет. Я не думаю, что он лжет.

— Для этого есть конкретные основания?

— Он сказал Декеру, что, если тот не верит, пусть сматывает удочки. Это не в духе парня, которого по-прежнему подстерегает казнь. Виновный хватался бы за любую возможность.

— Что-нибудь добавите? — Богарт поглядел на Амоса.

— Нет.

Развернувшись, тот зашагал по коридору.

Джеймисон испустила долгий вздох.

Богарта это вроде бы позабавило.

Дэвенпорт выглядела озадаченной.

— Куда он направился?

— Копать. Он собирается копать, — ответил Богарт. — И если мы хотим угнаться за ним, надо поторопиться.

* * *

Они уже какое-то время сидели в арендованном офисе, глядя в бумаги и экраны ноутбуков. Только мужчины. Джеймисон и Дэвенпорт остались в больнице, чтобы продолжить расспросы Марса.

Декер был одет в новое. Всю последнюю неделю в Куантико он вставал с утра пораньше, сразу направляясь в спортзал, а потом — на дорожку. Даже начал понемногу бегать трусцой и рискнул встать на эллиптический тренажер. И ел только продукты, купленные для него Джеймисон. Малыми порциями, как она предлагала, — четыре-пять раз в день.

У него был такой избыток веса, что даже легкие упражнения на растяжку и более качественное питание привели к потере двадцати фунтов — в основном за счет жидкости.

Амос дошел до третьей дырочки ремня, хотя начал с первой. Штаны уже болтались на нем.

И все равно он оставался патологически тучным.

— Вы выглядите лучше, Декер, — оглядев его, неохотно признал Миллиган.

— Ага, но только не сталкивайтесь со мной на дорожке. Не хочу, чтобы вы расшиблись, потому что я пока еще пузан.

Эта реплика вызвала у агента ФБР улыбку, которую видеть на его лице доводилось нечасто.

— Ну, вы же стараетесь. Вы молодец.

— Ладно, давайте поговорим о возможностях предварительного расследования, — встрял Богарт.

— Эллен Таннер в этих краях больше не живет, — доложил Миллиган. — Никаких сведений о том, куда она перебралась, никого, кто был бы с ней знаком. Мы наведались в Техасский университет. Она его не посещала. И по прошествии двадцати лет отследить ее будет практически невозможно. Она могла выйти замуж и сменить фамилию.

— А клерк мотеля, как там его? — поинтересовался Богарт.

— Уиллис Симон. Его мы отследили. Он скончался от сердечного приступа в две тысячи первом году во Флориде.

— Прослеживаются ли между Таннер и Симоном какие-либо связи? — осведомился Богарт.

— Никаких, — ответил Миллиган. — Они вращались в разных кругах. Сильно различались по возрасту. Я не просматриваю никаких связующих нитей.

— Предположим, им заплатили за ложь, — предложил Декер. — Нет ли способа отследить эти платежи?

— Двадцать лет спустя? — насмешливо поглядел на него Миллиган. — Да банков, которыми они пользовались, наверное, уже и не существует. Эта отрасль консолидировалась. К тому же зачем им лгать? И кто им заплатил бы?

— На данный момент я подразумеваю, что Марс говорит правду. Если так, мы должны разобраться с несоответствиями в хронологии, приведенной Марсом с одной стороны и Таннер и Симоном — с другой.

— По-моему, куда вероятнее, что Марс лжет, — покачал головой Миллиган. — Потому что в противном случае перед нами грандиозный заговор против студента-футболиста, и мотива я в упор не вижу.

— Но мы здесь, — перебил Богарт, — и будем изучать все аспекты. Все аспекты.

Миллиган, отнюдь не обрадованный этим, уставился в свои бумаги.

— Я поговорил с департаментом полиции. Большинство офицеров того периода уже в отставке, но с одним парнем, который тогда был на месте, я поговорил.

— И что он сказал? — спросил Богарт.

— Что до тех пор у них здесь убийств не было. Кражи, пропажи людей, пьяные драки, подростки, угонявшие машины ради забавы, и даже кто-то увел корову ради розыгрыша, — но это преступление потрясло город.

— Они вцепились в Мелвина Марса весьма крепко.

— Ну, улики были подавляющие, — глянул Миллиган на Декера.

— А что нам известно о его родителях? — спросил Декер. — Откуда Люсинда родом?

Миллиган пошелестел бумагами.

— Я не смог выяснить. Как и о ее муже, о ней почти ничего.

— Где она научилась шить? В полицейском рапорте говорится, что этим она отчасти зарабатывала на жизнь. И Марс сегодня это подтвердил.

Миллигану было трудновато сохранять серьезный вид.

— Шить? Вот уж точно не скажу.

— А еще она преподавала испанский, — добавил Декер.

— В Техасе много испаноязычных, — заметил Богарт.

— Но нам неизвестно, из Техаса ли она, — возразил Амос. — Ну, будь она латиноамериканка, я бы понял насчет языка. Но она была черной.

— Насколько мне известно, черные тоже могут научиться говорить по-испански, Декер, — изрек Миллиган. — И шить.

Эту реплику Амос мимо ушей пропускать не стал.

— В данный момент мы пускаемся в домыслы. Так что ради компенсации этого мы должны разбираться с вероятностями. Люсинда определенно должна была научиться шить и говорить по-испански. Я бы хотел знать, где и как.

— Ладно, если вы в самом деле считаете это важным, — уступил Миллиган. — Не стесняйтесь, можете узнать это сами.

— Я и собираюсь. Так она еще и работала в службе по уборке помещений?

— Да. Они занимались уборкой по всему городу.

— Занятая женщина… Никаких других семейных связей?

— Насколько мне удалось выяснить — нет. То же касается и ее мужа.

— И вам не кажется это странным? — полюбопытствовал Декер. — Чтобы у одного не было родни поблизости — еще куда ни шло, но чтобы у обоих?

— Это было давно, — тряхнул головой Миллиган. — Может, они переехали. Не все родом из громадных семей. Люди теряют друг друга при перетасовках. Единственное, что было в обоих незаурядного, так это их сын. О нем говорили очень много, даже до убийства. Парень был обалденным спортсменом. Какая потеря!

— Продолжайте раскапывать о Марсах, — велел Богарт.

Миллиган кивнул, но без особого энтузиазма.

— Их расстреляли картечью, а потом сожгли, — продолжал Декер. — Почему обоих?

— Если думаете, что ради затруднения идентификации, — ответил Миллиган, — то нет. Оба были однозначно идентифицированы по зубным картам.

— Тогда зачем? — не унимался Амос.

— Может, символический акт? — предположил Богарт. — Если это сделал Марс, он мог захотеть стереть их из своей жизни. И добиться этого с помощью сожжения — по крайней мере, по собственному мнению.

— Но затем у нас всплывает Чарльз Монтгомери, взявший все на себя, — отметил Декер. — Мне нужно поговорить с ним.

— Меры для этого приняты, — сообщил Богарт.

— Дом Марсов недалеко отсюда, — заметил Амос.

— Это верно. Он брошен. Наверное, никто не хотел жить там после случившегося.

— А мотель, где останавливался Марс? — уточнил Декер.

— Снесли, — сказал Миллиган. — Теперь там торговый центр.

— А дом Эллен Таннер?

— Стоит по-прежнему, но она давно съехала. Так что не представляю, что вы там найдете.

— Ну, потому люди и ищут, — ответил Декер. — Поехали.

Как только он вышел из комнаты, Миллиган положил ладонь Богарту на рукав.

— Сэр, быть может, дело Морильо было и не лучшим, но у нас папка набита другими, более многообещающими, чем это.

— На самом деле мы здесь только-только приступили, — отрезал Богарт.

— Вы очень верите в этого субъекта, — Миллиган убрал руку.

— Да, верю. Потому что он заслужил эту веру.

И Богарт вышел вслед за Декером.

Миллиган неохотно последовал его примеру.

Глава 14

Дом выглядел совсем потерянным посреди пустоши, заросшей кустами и деревьями с пышными кронами. Пожалуй, без мачете и не пробьешься.

Декер прокладывал себе путь, обходясь собственными руками и массой. Богарт и Миллиган следовали за ним по пятам.

Добравшись до провалившегося крыльца, они посмотрели на фасад. Над одним из окон верхнего этажа, забитых фанерой, по-прежнему были видны подпалины.

— Там тела и нашли, — отметил Декер, и Богарт кивнул в знак согласия.

— Надо смотреть, куда ступаешь, — предупредил Миллиган. — Не знаю, насколько дом сохранил конструктивную прочность.

Декер осторожно поставил ногу на крыльцо, избегая явно слабых мест. Дотянулся до передней двери и толкнул ее. Дверь не шелохнулась.

Амос навалился на нее своим массивным плечом, так что в конце концов дерево треснуло, и дверь распахнулась вовнутрь. Электричества, разумеется, не было — потому-то они и принесли с собой мощные фонари.

Интерьер оказался на диво незахламленным, хотя запах плесени и гнили ощущался повсюду.

Богарт зажал нос ладонью.

— Проклятье, не знаю даже, можно ли этим дышать.

Декер поглядел наверх.

— Крыша и окна выдержали. Потому-то внутри и нет мусора.

Он повел лучом фонаря по комнате, по мере продвижения мало-помалу озирая пространство.

Дом был невелик, и на осмотр первого этажа и гаража в пристройке много времени не потребовалось. Подвала не было, так что остался лишь второй этаж.

Как только Декер поставил ногу на первую ступеньку, у него в мозгу выскочил синий цвет — настолько внезапно, что он неправильно оценил высоту ступени и чуть не оступился. Миллиган подхватил его под руку:

— Вы в порядке?

Амос кивнул, хотя чувствовал себя отнюдь не в порядке.

Такой синий он испытал лишь тогда, когда увидел трупы всей семьи в своем старом доме. И всякий раз, когда посещал его с тех пор.

Цвет электрик. Он буквально ошарашивал все чувства Декера. Это нервировало, выводило его из себя.

«И мне надо лишь преодолеть это».

Амос быстро замигал, но каждый раз, открывая глаза, видел, что синий вспыхивает вновь.

«Синестезия уже не та, что была».

Он осторожно выбирал путь по шаткой лестнице, пока не добрался до верха.

Здесь было только две спальни — Марса и его родителей. У них спальня была общая.

Ступив в первую спальню, Декер заключил, что она принадлежала Марсу. Кровать была на месте, как и крошащиеся плакаты с певцами стиля ар-н-би Лютером Вэндроссом и Китом Суэтом. На другой стене висело подтверждение, что это не комната родителей, — лохмотья плакатов с супермоделями Наоми Кэмпбелл и Клаудией Шиффер.

— Полнокровный американский мужик, — прокомментировал Миллиган. — Господи, это как вскрыть капсулу времени или типа того.

— Где был оружейный стеллаж? — осведомился Декер.

— Вон там, — указал Миллиган на дальнюю стену. — Единственная стойка с небольшим выдвижным ящиком под ней для коробок с патронами.

Потом они перешли в комнату родителей.

Встав у стены, Декер представил схемы, виденные в старых полицейских отчетах. Тела находились прямо под фасадным окном, бок о бок. Рой был ближе к окну, Люсинда ближе к кровати. Стекло почернело и лопнуло от жара. Чтобы закрыть дыру, к дому снаружи приколотили фанеру.

В отличие от комнаты их сына — отсюда все вынесли.

— Куда девалась мебель? — спросил Декер.

— Полагаю, изъяли в качестве улик, — откликнулся Богарт. — А еще часть горючих предметов могли вынести пожарные, пока боролись с огнем.

— Может, удастся выяснить наверняка, — кивнул Декер. — А вот эти прямоугольные следы на стенах. Там висели фотографии. Интересно, что стало с ними?

— Я могу сделать несколько звонков, — вызвался Миллиган.

Открыв дверь стенного шкафа, Амос посветил фонариком внутрь. И уже хотел было закрыть дверь, когда вдруг остановился и сунулся поглубже в шкаф.

— Поглядите-ка сюда.

Подойдя к нему, Богарт и Миллиган посмотрели туда, куда Декер указывал лучом фонаря.

— «АК + РБ», — зачитал Богарт выцветшие буквы, нацарапанные кем-то на боковой стенке шкафа. — Что это значит?

Декер сфотографировал надпись телефоном.

— Не знаю. Это могло быть там и до покупки дома Марсами.

— Могло.

— А может, это написали Марсы. Значит, это может быть важно. — Амос озирался. — Кто позвонил в «девять-один-один» о пожаре?

— Не думаю, что они вообще это определили, — сказал Миллиган.

— Сотовыми телефонами тогда почти не пользовались. И я сомневаюсь, что в те времена здесь был хороший сигнал. Так что вряд ли звонили из проезжавшей машины.

— Ну, могла быть и машина. А потом приехали в свой дом и позвонили.

— Но если так, тогда было бы известно, откуда звонили, — возразил Богарт. — Номер определился бы.

— Это правда, — закивал Миллиган. — Мне надо проверить.

Они спустились на первый этаж.

Здесь Декер увидел то, что уже видел прежде, — выцветшее фото молодого Мелвина Марса в футбольной форме команды старшеклассников. Оно висело на стене. На полочке стояли старые фото Марса в разном возрасте.

— Удивлен, что они еще здесь, — сказал Богарт.

— Как вы сказали, никто не хочет заходить в дом, где убили людей. А в этих краях мало кто живет. А проезжие чужаки даже не увидят дома с дороги, особенно теперь, когда все так заросло. — Декер огляделся еще раз. — Но интереснее то, чего мы не видим.

— Что? — спросил Миллиган.

— Фотографии Роя и Люсинды Марс. — Декер обернулся к Миллигану. — Они будто и не существовали вовсе.

Глава 15

Декер бросил взгляд на часы.

Они приехали к дому, где Эллен Таннер в тот вечер тусовалась с Мелвином Марсом. Домик был маленький, старый и стоял на отшибе. И ни одного другого дома на двадцать миль окрест. А в те времена, наверное, он стоял еще более уединенно.

— С чего бы это молодая женщина жила на таком отшибе в полном одиночестве? — задался вопросом Декер.

Ответа не было ни у Богарта, ни у Миллигана.

Потом они доехали до места, где раньше был отель, а теперь высились торговые ряды. Потом — до дома Марсов. Все три пункта назначения находились в некотором отдалении от одной и той же главной дороги практически по прямой.

— Час от старого дома Эллен Таннер до мотеля, — резюмировал Декер. — И около сорока минут от мотеля до дома Марсов.

Сидевший за рулем Миллиган кивнул:

— От Таннер он уехал в десять вечера. Сказал, что добрался до мотеля примерно через час, то есть в одиннадцать, что сходится. Но клерк мотеля свидетельствовал, что зарегистрировал Марса в час пятнадцать ночи. Так что парень мог ехать еще сорок минут до своего дома, убить родителей и доехать обратно до мотеля, запросто поспев к часу или чуток позже. Что сторона обвинения успешно и доказала.

— Не запросто, — возразил Декер. — Ему надо было доехать до дома, расстрелять родителей, взять бензин и поджечь их. На это требовалось какое-то время.

— Но это было осуществимо, тут не поспоришь.

— И в полицейском рапорте говорилось, что автомобиль, соответствующий описанию машины Марса, видели отъезжающим в окрестностях их дома примерно в то время, когда, по заключению коронера, и произошли убийства, — добавил Богарт.

— Это правда, — подхватил Миллиган. — И свидетелем был дальнобойщик, проживавший здесь и знакомый с Марсами.

— И он умер пять лет назад, так что поговорить мы с ним не можем, — кивнул Богарт.

— Но у нас есть Чарльз Монтгомери, — не смутился Декер. — Мы можем поговорить с ним.

— Я получил электронное письмо из Алабамы. Все улажено. Мы можем поговорить с ним послезавтра.

Тут зазвонил телефон Амоса.

— Мы поговорили с Марсом, — выложила Джеймисон. — Дэвенпорт сейчас пишет отчет.

— И что она думает?

— Толком не знаю. Держит карты ближе к орденам.

— А что думаешь ты?

— Он выглядит очень искренним, Амос. А может, ловко манипулирует людьми. Я просто пока не знаю, что именно.

— Он не сказал ничего нового?

— Вообще-то ничего. Твердит о своей невиновности. Прошелся по своим действиям в ту ночь, когда убили его родителей. По поводу времени объяснений дать не может. Сказал, что уснул в мотеле и проснулся, когда полицейские постучали в дверь.

— Что ж, у него было два десятилетия, чтобы отполировать этот рассказ. Но одно меня тревожит.

— Что?

— Если он запланировал все это, что ж он не измыслил какое-нибудь правдоподобное объяснение этого временного зазора? Он не мог не знать, что это станет проблемой.

Богарт, прислушивавшийся к разговору, заявил:

— Преступники обычно просчитываются. И обычно просчитываются на хронологии, Амос. Они не могут быть в двух местах одновременно. Вам это известно так же хорошо, как всякому другому.

— Они действительно просчитываются, но не настолько, — возразил Декер. — Пятнадцать минут, ну, полчаса можно прошляпить — но не часы. Это громадная дыра. Если он был дотошен в остальных аспектах, так почему же накосячил с этим важнейшим моментом? Я просто говорю, что надо иметь это в виду.

— И когда вы вернетесь? — поинтересовалась Джеймисон.

— Где-то через час.

Дав отбой, Декер уставился на шоссе в окружении бескрайних просторов Техаса. Топография до самого горизонта выглядела неизменной. Прикрыв глаза, он позволил памяти открутить события назад, к моменту, засевшему в мозгу занозой.

Бросив на него взгляд, Богарт заметил это состояние, частенько виденное в Берлингтоне.

— Что? — спросил он.

Глаза Амос не открыл, но отозвался:

— Дробовик, а потом огонь.

— Что-что?

— Их убили картечью, а потом подожгли.

— Так сказано в полицейском рапорте, да. А что?

Декер мысленным взором увидел обгорелые трупы. В гипертимезии хорошо то, что видишь вещи в точности такими, какими они были, без упущенных деталей. Ничего не прибавлено, ничего не убавлено. Четко, как в зеркале.

— Поза боксера.

— Что?

— Тела были в позе боксера.

Миллиган бросил взгляд на него.

— Верно. От огня мышцы, связки, сухожилия становятся жесткими и сокращаются, независимо от того, была ли жертва перед пожаром жива или мертва. Кулаки сжимаются, руки сгибаются — вид как у боксера на ринге в оборонительной стойке.

— Отсюда и название, — по-прежнему не открывая глаз, отозвался Декер. — Безусловно, дробовик убил их.

— Выстрел картечью в голову с близкой дистанции неизменно летален, — пожал плечами Миллиган. — Такова природа зверя.

— Так к чему сжигать тела? — открыл глаза Декер. — Если они уже мертвы? В символический акт я не верю.

— В полицейских рапортах этот вопрос ставился, но ответа на него не нашли, — поведал Богарт. — Если это сделали, чтобы затруднить опознание трупов, то номер не удался. Их опознали по зубным картам. А если б и это не удалось, взять ДНК у обгорелого трупа все равно можно.

— Но убийца мог этого и не знать.

— Вы имеете в виду, что Мелвин Марс мог этого не знать? — уточнил Миллиган.

Декер пропустил его слова мимо ушей.

— Их однозначноопознали как Роя и Люсинду Марс?

— Да. Никаких сомнений. Тела сильно обгорели, но, несмотря на ранения головы картечью, уцелело достаточно зубов, чтобы сопоставить их с зубными картами. Это пропавшая чета.

— Это не дает ответа на мой вопрос. Зачем сжигать тела после смерти?

Пару миль они ехали в молчании.

Наконец Богарт сказал:

— Может, убийца запаниковал. Такое бывает. Пытался избавиться от улик… думал, что огонь кремирует трупы.

— Он лишь поднял столб дыма, который кто-то заметил и вызвал пожарных. Если б он просто бросил трупы, их могли бы обнаружить весьма не скоро.

— Ну, если сын не убивал их, то он нашел бы трупы по возвращении домой утром, — встрял Миллиган. — А скорее дом сгорел бы дотла.

— Надежных расчетов времени смерти нет?

— Когда тела сожжены на улице, можно пригласить энтомолога поискать улики с помощью насекомых — мухи откладывают яйца и всякое такое. Даже в домах такое может случиться. Но такого рода улики были недоступны. Естественно, на горящих трупах мухи яйца не откладывают. Самый точный анализ времени смерти на сильно обугленных телах — исследование костей. Химический и микроскопический анализ. Но тут речь заходит о микрофотографии и электронной микроскопии.

— Да уж, сомневаюсь, что техасский административный округ двадцать лет назад располагал такими возможностями, — кивнул Декер.

— Я сомневаюсь, что они располагают таким оборудованием и сегодня, — отметил Богарт. — Так что время смерти определено главным образом по звонку в пожарную часть в десять минут первого. Пожарные прибыли через одиннадцать минут. Еще через пять минут они обнаружили трупы.

— То есть в двадцать шесть минут первого?

— Правильно.

— Скажем, тела подожгли около полуночи.

— Тогда у Марса на это не было времени, — сделал вывод Миллиган. — Прямиком от дома Таннер до своего. Сделать дело, обратно в свою машину — и в мотель.

— Ну, мы можем предположить, что если б тела горели долго, дом пострадал бы от распространения огня сильнее, — рассудил Богарт. — Парень убивает их, устраивает пожар и скрывается около полуночи или вскоре после. Таким образом, к прибытию пожарной команды пожар длился где-то не больше получаса.

— Но отсюда до мотеля сорок минут, — покачал головой Декер. — Клерк мотеля сказал, что Марс зарегистрировался в час пятнадцать. Это оставляет зазор примерно в тридцать пять минут.

— Может, сделал крюк, — предположил Богарт. — Может, сидел на парковке, стараясь успокоиться. Я к тому, что он ведь только что убил своих родителей, Амос.

— У него для этого была сорокаминутная поездка. А он ждет на парковке, вдрызг разбивая свое предположительно железобетонное алиби, которое никакое и не алиби, если исходить из хронометража на основании показаний Таннер и клерка мотеля. Это полнейшая бессмыслица.

— Но это лучший сценарий из имеющихся у нас.

— Однако в нем большая проблема.

— Что вы имеете в виду? — не понял Миллиган.

— Более двадцати лет назад кредитные карты, вероятно, прогоняли через систему вручную, особенно в мотелях в сельской местности Техаса. Электронной метки времени нет. Так что тут слово клерка мотеля против слова Мелвина.

— Нет, я проверял, — покачал головой Миллиган. — Владелец мотеля сделал запрос на погашение платежа в шестнадцать минут второго, чтобы проверить платежеспособность. Это проверено.

— И все равно ничего не доказывает.

— Не понимаю почему, — в сердцах выговорил Миллиган. — И не забывайте, в машине нашли кровь его матери. Как это возможно, если он их не убивал?

— Мне надо снова поговорить с Марсом.

— О чем? — поинтересовался Богарт.

— Помимо прочего, о кредитах и наличных.

Глава 16

— Да какое, к чертям собачьим, это имеет отношение к чему бы то ни было?!

Марс смотрел с больничной койки на Декера, невозмутимо взиравшего на него. Богарт, находившийся рядом с Амосом, выглядел озадаченным. Миллиган предпочел остаться в машине, чтобы сделать несколько телефонных звонков.

Деликатно кашлянув, Декер пояснил:

— Я же уже говорил вам, что никакие детали не могут быть настолько несущественными, чтобы их игнорировать. Номер стоил двадцать пять баксов. Так почему бы не заплатить наличными? Зачем снимать деньги с кредитки?

— Где мой адвокат? — требовательно вопросил Марс. — Где Мэри?

— Полагаю, удалилась, — ответил Декер. — Мы можем позвонить ей и дождаться, пока она подъедет, но будет быстрее, если вы просто ответите на вопросы. — Он чуточку помолчал. — Так почему кредиткой?

— Это было больше двадцати лет назад. Я не помню.

— Просто уделите секундочку, пошевелите мозгами. Больше я ни о чем не прошу.

Поначалу Марс выглядел сбитым с толку, но вид искреннего интереса на лице Декера убедил его откинуться на подушку и исполнить его просьбу.

Спустя примерно минуту он заговорил:

— Ладно, первым делом я и намеревался расплатиться налом. Я не любил пользоваться карточкой. Вот только наличных у меня не хватало. Правду говоря, по-моему, у меня их вообще не было.

— Вы отправились на свидание с женщиной без наличных в кармане? Вы выбирались поесть, ходили в кино, заказывали еду на дом? На этом и протратились?

— Мы никуда не ходили. Сидели у нее дома. У нас было пиво.

— И никаких наркотиков. Вы сказали, у нее была какая-то шмаль?

— Ну, Эллен забила косячок, но без меня.

— А вы ни разу не поинтересовались, почему она живет в тьмутаракани?

— Нет. Просто предположил, что у нее есть веские причины. Наверное, просто дешево.

— Она была в колледже? У нее была работа?

— По-моему, Эллен имела какое-то отношение к пиару. Кажется, упоминала какие-то события по поводу встреч выпускников. Она для этого подходила. Очень миленькая, очень компанейская.

— Так вы обнаружили, что остались без наличных, когда собирались заплатить парню в мотеле?

— По-моему, да.

— А вы не помните, были ли у вас наличные до того, как вы отправились к Эллен Таннер в гости?

— Ну, раз у меня не было ни гроша после ухода от нее, а там я ничего не тратил, то, должно быть, ответом будет «нет».

— Нет, на самом деле это не отвечает на мой вопрос. Вы заглядывали в бумажник, прежде чем отправиться к Таннер? И если да, были в вашем бумажнике наличные?

— Вы хоть смутно догадываетесь, куда он клонит? — поглядел Марс на Богарта.

Тот промолчал, и Мелвин снова перевел взгляд на Декера:

— Ну не помню, вот. Просто не помню.

— Где вы получили кредитную карту?

— Не от какого-нибудь клуба поддержки выпускников или типа того. Все было совершенно по чесноку.

— На это мне наплевать. Я просто хочу знать, где вы ее взяли.

— От родителей. Я окончил колледж. В последние два семестра попал в список лучших студентов. Это была награда. Лимит низкий, но быть ее владельцем — это круто. До тех пор у меня кредиток не было. Как и после, — добавил он сухо.

— И вы воспользовались ею, чтобы заплатить за номер в мотеле?

— Ага. И очень удачно, потому что нала у меня не было.

— Он прокатал карту через ручную машинку?

— Ага. Такую, где ладонью толкают вперед-назад.

— Клерк мотеля показал, что позвонил для списания, дабы убедиться, что карта действует. Вы видели, как он это сделал?

— Ага. И ничуть не удивился. Я был черным юношей, явившимся среди ночи. Наверное, он подумал, что я стырил карту. Навряд ли он был болельщиком студенческого футбола.

— Значит, он звонил при вас?

— Ага.

— А что он сказал по телефону?

— Ну не помню. Наверное, то, что говорят, когда проверяют, пройдет ли платеж. Вообще-то, я не прислушивался.

— И он сказал, что это произошло около часа пятнадцати ночи, — задумчиво кивнул Декер.

— Ну, это байда, потому что было около одиннадцати. От дома Эллен до мотеля всего около часа. Это я знаю наверняка. Ездил много раз.

— И это была короткая дорога домой?

— Чел, это была единственная дорога.

— И тогда ваша машина сдохла?

— Как раз когда я проезжал мимо мотеля. Повезло.

— Может, не так уж и повезло. Тогда вы и решили там переночевать?

— Нет, первым делом я подумал, что надо бы попробовать завести машину. Не удалось. Сидел на парковке минут пять, пытаясь ее завести, но ни гугу. Потом пошел в контору мотеля. Чувак вышел из комнатки в задней части. Я сказал ему, что у меня беда с машиной. Что хочу позвонить в службу эвакуации.

— И что он на это ответил? — поспешно осведомился Декер.

— Сказал, что поблизости есть только одна, часах в двух езды. И что она закрыта.

— И вы приняли это объяснение? — уточнил Декер.

— Ну, ага, до тех пор я ни разу не ломался. Батя был дока по части машин. Чинил любые поломки, так что мне и в голову не приходило ехать в сервис. Так что, хоть я и знал окрестности, не имел ни малейшего понятия, где ближайшая автоэвакуация. Вы сказали, что были у меня дома?

— Да.

— Ну, это техасская глухомань. Тогда тот мотель был единственным бог весть на сколько миль.

— Так, значит, узнав, что не можете вызвать эвакуатор, вы решили остановиться в мотеле?

— Ага. Тогда я планировал позвонить в эвакуацию утром. А может, бате. Только потом пришла полиция, и тогда я узнал, что стряслось.

— Они узнали о вашем местонахождении благодаря операциям по вашей кредитной карте?

— Наверное, — согласился Марс.

— Почему вы не позвонили родителям в ту ночь? — встрял Богарт. — Они могли бы заехать за вами.

Бросив на него одобрительный взгляд, Декер снова обернулся к Марсу.

— У меня не было телефона, — ответил Мелвин. — Наверное, можно было воспользоваться телефоном мотеля, но было уже поздно, а я не хотел их будить.

— Но если б они проснулись назавтра утром и обнаружили ваше отсутствие, они встревожились бы? — вел свое Богарт.

— Слушайте, я был взрослый человек. Мне уже доводилось не ночевать дома. Уезжая, я сказал, что могу припоздниться, а то и поехать прямиком на тренировку, если переночую у Эллен. Вещи были у меня в машине. Так что дома меня не ждали.

— Тогда почему вы не переночевали у Эллен? — спросил Декер.

Марс устремил взгляд на свое запястье, охваченное браслетом наручников.

— Слушайте, у нас был секс. Она была горячая штучка. Последняя женщина, с которой я спал за двадцать лет. Но…

— Но что? — встрепенулся Богарт.

— После драфта я был бы богат. А она… По-моему, она хотела причаститься.

— Что, замужеством? И давно вы с ней встречались?

— Слушайте, в том-то и дело. Не так давно. Типа, пару недель. Я и не думал жениться. Дьявол, я даже не знал, где буду жить. Это зависело от того, какая команда меня задрафтовала бы.

— Так, значит, вы двое поспорили?

— Я бы не сказал, что поспорили. Просто обсуждали.

— И каков же был результат этой «дискуссии»? — поинтересовался Декер.

— Она вежливо попросила меня убираться к чертям из ее дома, и именно так я и поступил.

Декер издал тяжкий вздох.

— Когда я спрашивал вас об этом в первый раз, вы сказали, что уехали домой, чтобы завалиться на боковую, потому что на следующее утро у вас была индивидуальная тренировка.

— Опять же, это ни черта не имеет касательства ни к чему! — рявкнул Марс. — А этот баклан в Алабаме заявил, что убил моих родителей. Так почему вам не допросить эту задницу и не оставить меня в покое?!

— Мы собираемся допросить его, — сообщил Богарт. — Но у нас есть вопросы и к вам.

— Этот чел думает, что я вру, — Марс ткнул пальцем в Декера. — Думает, я на такое способен. У него зуб на меня за то, что я надрал ему жопу в Коламбусе. «Лонгхорны» потоптали «бакайев». Он наверняка чертовски необъективен. Типа козла, выступавшего против меня обвинителем. Вы знаете, что он был из Теннесси? Президент клуба болельщиков и все такое. Но ведь это бредятина, а?

— Может, вы удивитесь, — мягко возразил Декер, — но для большинства людей жизнь не зациклена на футболе. Я не смотрел ни одного матча «Бакайз» с самого выпуска. Мне глубоко начхать, играли ли вы за «Лонгхорнс» и надрали ли мне жопу лет двадцать назад. Мне не начхать только на то, что случилось с вашими родителями.

— Ну, вот и славно. Я сказал вам все, что мне об этом известно. Если этого мало — что ж, очень жаль.

Повернувшись в кровати, Мелвин уставился в стену.

Богарт бросил взгляд на Декера, по-прежнему не отводившего глаз от Марса.

— В вашей машине нашли кровь вашей матери. У вас имеется какое-нибудь объяснение, кроме того, что она попала туда с вас?

— Нет.

— Не могла ли она быть в машине прежде? Может, ваша мать порезалась или у нее пошла носом кровь?

— Нет. Ничего такого не было. Она не пользовалась моей машиной ни разу.

— А вы ладили с родителями? — продолжал расспросы Декер.

— А что? — через плечо поинтересовался Марс.

— Ну, мотив, который обрисовало обвинение во время разбирательства, сводился к тому, что…

— Я знаю, что говорил тот человек, — перебил Марс, поворачиваясь обратно. По лицу его вновь разлилось спокойствие — а может, безысходность отчаяния. — Когда родители узнали, что я стану профи, они не предъявляли мне никаких требований. Я собирался заботиться о них. Купить им дом, новую машину, устроить их будущее. У меня все это было запланировано.

— Вы ведь все продумывали наперед, правда? — склонил Декер голову к плечу.

— А чего ж тут плохого?

— Ничего. Но обвинение представило свидетелей, утверждавших о ваших родителях обратное. Что они хотели от вас больше денег, чем вы хотели им дать.

— Не оба, — медленно вымолвил Марс.

— Так один из них говорил что-то подобное? — резко вскинулся Богарт. — Показания соответствовали истине? Потому что вы только что сказали нам, что они ничего от вас не требовали. Так вы нам лгали?

— Отец, — Марс нервно облизнул губы. — В последнюю пару месяцев он был, типа, не в себе. Ходил угрюмый и набрасывался на нас с мамой по малейшему поводу. Я даже думал, что у него крыша поехала или типа того. Но, наверное, дело было в деньгах. Он прикинул, сколько я, типа, получу с первого контракта. Это было еще до правила о новичках. Я трудился не за страх, а за совесть, и если б попал в первую тройку, за подписание контракта мне светил поощрительный бонус в семь миллионов долларов. Это было свыше двадцати лет назад. Знаете, сколько это будет на нынешние?

— Свыше десяти миллионов пятисот тысяч, — сообщил Декер.

— Правильно, — озадаченно поглядел на него Марс. — А вы откуда знаете?

— Удачная догадка. И это только бонус?

— Верно. В рамках контракта получаешь больше, но вся штука была в поощрительном бонусе. И мне светил договор лет на семь, который я мог расторгнуть через три года. Если б я пробился в спортсмены года и возглавил гонку в лиге, то мог бы диктовать свои условия. В смысле, по сравнению с моим следующим контрактом договор новичка выглядел бы сущими грошами.

— Но этот шанс вам не выпал, — подвел черту Декер.

— А что, незаметно? — огрызнулся Марс.

— Так что же отец сказал вам на это?

— Хотел, чтоб я о нем позаботился. Я сказал, что так и будет.

— Но?.. — подкинул Декер.

— Но… но он сказал, что хочет оформить это письменно. Чтобы это носило, знаете ли, юридическую силу.

— Этого в стенограмме слушаний не было, — Богарт поглядел на Декера.

Тот упорно не сводил глаз с Марса.

— Да, не было. И почему бы это, Мелвин?

— Это одна из причин того, почему я не давал показаний в суде. — Марс сел в постели. — Мой адвокат боялся, что если меня об этом спросят, то я все выложу.

— Что выложите?

— Что я подписал одностраничный договор, гласивший, что тридцать процентов моего контракта новичка отходит родителям.

— И что же с этим контрактом стало? — осведомился Богарт.

— Думаю, это уже не играет роли. — Марс испустил долгий вздох. — Я от него избавился.

— И как же? Может, сожгли? — резко бросил Богарт.

— Эй, я знаю, что в этом для меня ничего хорошего.

— И это еще слабо сказано, — отрезал спецагент.

Глава 17

Не отрывая взгляда от Марса, Декер произнес:

— Агент Богарт, вы не могли бы дать нам минуточку? Будьте так добры…

Богарт явно собирался отказать, но Амос добавил:

— Просто маленький междусобойчик двух старых футболистов, и всё.

— Побуду в коридоре. — Богарт медленно встал.

Когда дверь за ним закрылась, Декер чуть пододвинул стул к кровати и положил свои большие ладони на ее перила.

— Лады, я вижу, как это разыгрывается, — заговорил Марс. — Вы здесь затем, чтобы обжулить меня и позаботиться, чтобы я угодил обратно на кичу. Что ж, я больше ни слова вам не скажу, пока здесь не будет моего адвоката.

— Я уже сказал тебе, Мелвин: я здесь, чтобы установить истину. Если ты не убивал своих родителей, я сделаю все, что в моих силах, чтобы доказать это и вытащить тебя из тюрьмы с полной амнистией.

— Я не убивал своих родителей. Но я просидел в тюремной камере два десятка лет, готовясь к игле, а потом должен буду ждать еще — и снова к ней готовиться. Знаешь, каково это?

— Ни малейшего понятия, — отозвался Декер.

Этот комментарий Марса удивил. Он бросил взгляд на дверь.

— А почему ты попросил своего напарника удалиться?

— Подумал, что тебе будет комфортнее говорить со мной, а не с ФБР.

— Но ты ведь из ФБР.

— Еще две недели назад я жил на помойке посреди Огайо, и в кармане у меня было баксов шестьдесят и почти никакого будущего, кроме сраных частных расследований. — Он помолчал. — Если тебе еще нужен адвокат, то я ухожу, — и встал.

— Погодите. Вы… ты сказал, что мое дело схоже с чем-то по поводу твоей семьи?

— Определенные параллели, да.

— И что случилось с твоей семьей?

Декер снова сел.

— Кто-то их убил. Мою жену, дочь и шурина. Я нашел тела однажды вечером, когда вернулся с работы.

На лице Марса не осталось ни следа враждебности.

— Черт, мужик, прости.

— Прошло около шестнадцати месяцев без единого ареста. А потом этот тип явился в полицейский участок с признанием.

— Блин, он это сделал?

— Все обстояло несколько сложнее, — поглядел на него Декер.

— Ладно, — неуверенно проронил Марс.

— Но мы задержали виновных. И призвали к ответу.

— Они в тюрьме?

— Нет, они в могилах.

Мелвин вытаращил глаза.

— Но это история, и все кончено, — продолжал Амос. — Давай поговорим о настоящем. Твоем настоящем.

— Что я должен сказать, Декер? — развел руками Марс. — Я был черным, обвиненным в убийстве собственных родителей, и один из них был белым. Ну, здесь ведь Юг. Это Техас. Все обожали меня, когда я был звездой футбола. Но когда меня обвинили, у меня не осталось ни единого друга. Я был просто черным бакланом, сражавшимся за собственную жизнь. Дьявол, Техас казнит народу больше всех, и сплошь черных.

— А контракт с твоими родителями?

— Я знал, что невиновен, но слушался своего адвоката. Я могу тащить мяч и делать тачдауны, мужик. Но о законах и судах я тогда не знал ровным счетом ничего.

— Значит, твой адвокат знал о контракте?

— Ага, я ему сказал. Но он сказал, что мы не обязаны ничего говорить обвинению. Выяснять — их работа.

— Пожалуй, с формальной точки зрения это действительно так.

— Но с нравственной, я сам знаю, это отстой. Я хотел встать перед залом и поведать свою историю. Я хотел, чтобы люди услышали ее с моей точки зрения. Но он убедил меня не делать этого. Я и не стал. А потом мы проиграли, и я все равно оказался в жопе.

— Что ты сделал с контрактом?

— Смыл в унитаз. Но позволь тебе сказать, меня не напрягало дать эти деньги родителям. Я собирался заработать куда больше. Я прорабатывал рекламные сделки, которые принесли бы мне больше, чем футбол.

— А потом все накрылось.

— Быстрее, чем я мог бы пробежать сорок ярдов, — устало покачал головой Марс.

— Расскажи мне о родителях.

— Что ты хочешь знать?

— Я хочу знать их прошлое. Откуда они? Они родились в Техасе? Или приехали откуда-то еще?

— Сомневаюсь, что смогу рассказать, — растерянно проронил Марс. — Со мной они об этом не говорили.

— А как насчет родственников? К которым вы ездили в гости или которые навещали вас?

— Такого не бывало ни разу.

— Никакой родни?

— Никакой. Мы ни разу никуда не ездили. И никто к нам не наведывался.

— Это весьма необычно.

— Пожалуй, соглашусь задним числом. Но именно так все и обстояло. А родители, можно сказать, души во мне не чаяли. Так что все было клево. Мне нравилось.

— Расскажи мне об отце.

— Крупный мужчина. От него-то мне и достались габариты и рост. Сильный, как вол. Мама была высоковата для женщины, где-то пять футов девять дюймов^[399]. А уж бегать умела, скажу я тебе! Когда я был пацаном, мы бегали вместе. Могла и рвануть спринтом и была очень вынослива. Загоняла меня в доску, пока я не пошел в старшие классы.

— Так скорость у тебя от нее?

— Наверное.

— Может, занималась спортом, когда была моложе. Может, и отец тоже.

— Не знаю, они ни разу не говорили об этом.

— У тебя дома не было их фотографий. А они вообще были?

Марс снова откинулся на подушку.

— Они не очень любили фотографироваться. Помню, было одно их фото на полке в гостиной, которое они сделали, когда я учился в старших классах. Пожалуй, и всё.

Декер пристально вглядывался в него.

— Эй, — встрепенулся Марс, — я понимаю, что это выглядит белибердой, но тогда оно все именно так и было, ясно? Я об этом даже не задумывался.

— Я видел старое зернистое фото твоих родителей. Но расскажи, как мать выглядела в твоих глазах.

Марс расплылся в улыбке.

— Она была очень красивая. Все это говорили. Она могла бы быть моделью или типа того. Батя говорил, что нашел жену себе не по чину.

— Я сделал фото гардероба твоих родителей, — продемонстрировал Декер свой телефон. — Не представляешь, что это означает?

— АК и РБ? — прочитал Марс с экрана. — Совершенно без понятия, что это значит. Это было у них в гардеробе?

— Ага.

— Не знаю. Ни разу не заглядывал к ним в гардероб.

— Ладно. Твой отец работал в ломбарде, а мама преподавала испанский и подрабатывала шитьем?

— Ага.

— Для кого она шила?

— Какой-то местной компании требовались штучные изделия. Платили немного, зато она могла работать на дому.

— А испанский? Она ходила в школу, чтобы преподавать?

— Нет, детей она не учила. Она учила взрослых. По большей части белых чуваков. Через границу приходила масса народу в поисках работы и все такое. И их наниматели учили испанский, чтобы говорить им, что делать. Вот мама их и учила.

— А где она сама выучила испанский? Это был ее родной язык?

— Нет. В смысле, мне так кажется. Она была не из латиносов, если ты это имел в виду. Она была черной. Намного темнее меня. Я практически уверен, что она была американкой.

— Исходя из чего?

— По манере говорить. И у нее не было ни малейшего иностранного акцента.

— Ты перенял у нее испанский?

— Отрывочно, но в основном мы говорили по-английски. В этом вопросе батя был кремень. Мы не испанцы, мы американцы, твердил он. И не любил, когда мы говорили дома по-испански.

— И у нее была еще одна работа?

— Ага. Шитье и уроки испанского плохо оплачивались. Она работала на компанию, оказывавшую услуги по уборке. И гладила белье. Утюгом она орудовала как профи, скажу я тебе. Дьявол, да она гладила джинсы, которые я надевал в школу.

— А ты никогда не расспрашивал их о прошлом?

— Помню, как-то раз я хотел узнать о своих дедушках и бабушках. В школе устроили день дедушек и бабушек, когда я учился в третьем классе. Почти у всех были прародители, и они их привели. Я спросил батю про это. Он сказал, что они умерли. И больше ничего.

— А он не сказал, как они умерли?

— Блин, да какая разница?! — Марс шлепнул по перилам ладонью свободной руки. — Думаешь, отец убил своих родителей? А я — своих?

— Нет, я не думаю, что ты убил своих родителей. И не знаю, убивал ли твой отец своих. Не исключено.

Марс хотел было что-то сказать, но осекся и посмотрел на Декера в упор:

— В каком это смысле, черт побери?

— Тебе неизвестно о своих родителях ровным счетом ничего, Мелвин. Ты не знаешь об их родственниках. В вашем доме не было ни одного портрета родителей. Они никогда тебе ничего не рассказывали о себе. Как, по-твоему, почему?

— Хочешь сказать, что они что-то скрывали? — медленно выговорил Марс.

— Во всяком случае, это заслуживает изучения. Потому что если они что-то скрывали, это могло дать кому-то еще очень веский повод для их убийства.

Глава 18

— Лады, что еще мы выяснили о Рое и Люсинде Марс? — вопросил Богарт. Вся команда собралась вокруг стола для переговоров в арендованном офисе.

— Ну, — бросив взгляд на Декера, начал Миллиган, — должен признаться, это даже забавно. На самом деле мы не смогли выяснить о них ровным счетом ничего. Им выдали номер социального страхования, но когда я копнул, то больше ничего не всплыло.

— Ничего? — переспросил Богарт. — Думаешь, они украли номера?

— Возможно. А еще двадцать лет назад у них были в системе водительские права, но больше ничего мне о них выяснить не удалось.

— У Роя Марса была работа, — подсказала Джеймисон. — Как и у Люсинды. У них должны были делать вычеты на соцстрах из зарплат, они должны были подавать налоговые декларации и тому подобное.

— Но найти нам ничего не удалось, — ответил Миллиган. — Ломбард, где он служил, давно прекратил свое существование, но они могли платить ему наличными или бартером. И, может быть, то же касалось и его жены. А многие не подают налоговые декларации, потому что зарабатывают не настолько много и ничего не должны.

— Но подавать-то все равно надо, — указала Джеймисон. — Утаивание сведений о доходах — федеральное преступление.

— А уйма людей это игнорируют, — парировал Миллиган. — Очевидно, Марсы были как раз из таких, потому что в налоговом управлении никаких записей о них нет. А в Техасе нет индивидуального подоходного налога.

— А как насчет дома? — осведомился Богарт. — На него не было закладной?

— Опять же, если и была, то найти ее я не смог, — доложил Миллиган. — Но в кадастре недвижимости Рой и Люсинда Марс указаны в качестве владельцев.

— Хорошо, — подытожил Богарт. — То есть опереться нам практически не на что.

— Я проделал ряд запросов, — Миллиган бросил взгляд на Декера. — Копы не могут сказать, кто позвонил в «девять-один-один» насчет пожара. Если они вообще это знали, то документы давно пропали. Я также спросил об интерьере дома. Пропавшие фото со стены и все прочее. Очевидно, они ничего не фотографировали на месте преступления, кроме трупов.

— Какая халатность, — высказался Богарт.

— Думаете, он невиновен? — поинтересовался Миллиган.

— Склоняюсь к этому, — ответил Декер.

— Почему? — вступил Богарт.

— Кровь в машине. Я подкинул Марсу два правдоподобных оправдательных объяснения появления ее крови у него в машине. Ни то ни другое копы не смогли бы опровергнуть. Кровотечение из носа или порез. Он отверг оба. Сказал, что она ни разу не садилась в его машину. Виновный ухватился бы за любое объяснение из двух. Но не Мелвин.

Остальные обменялись взглядами. Строгая достоверность сказанного Декером начала доходить до них.

— Так это была проверка для Марса? — спросила Дэвенпорт.

— И он ее выдержал, — подтвердил Амос. — Во всяком случае, в моих глазах. — Он приподнял стопку сколотых бумаг. — Это остатки протокола вскрытия Марсов. Прямиком из офиса коронера. Его не туда сунули.

— Как вы об этом узнали? — заинтересовался Богарт.

— На обложке протокола было указано, что он из тридцати шести страниц. А вложено было только тридцать четыре. Я позвонил.

— И что, на новых страницах есть что-нибудь существенное? — полюбопытствовала Джеймисон.

— Одна вещь. У Люсинды Марс была глиобластома четвертой стадии.

Все ошеломленно уставились на него.

— Рак мозга? — уточнила Дэвенпорт.

— Согласно протоколу, последняя стадия рака.

— Мелвин ни разу об этом не упоминал, — заметила Джеймисон.

— Может, не знал, — предположил Декер.

— Но как это влияет на дело? — не понял Миллиган.

— Не знаю, влияет ли вообще. Она уже умирала, но кто-то ее убил. — Декер поглядел на Дэвенпорт: — Давайте на минутку отложим это и сосредоточимся на сыне. Каково твое заключение о его психотипе?

Та пододвинула к себе пометки.

— Интеллект порядком выше среднего, сочетает начитанность с уличной сметкой. Окончил колледж экстерном со специализацией в бизнесе. Отнюдь не дурак. Демонстрирует любопытную комбинацию скрытности со способностью полностью раскрываться и тогда весьма решительно заявляет о своей невиновности и несправедливом осуждении.

— Не так уж и диковинно для человека, просидевшего в тюрьме два десятка лет, — заметил Богарт. — Научился манипулировать системой.

— Возможно, — согласилась Дэвенпорт. — Это я тоже, конечно, разглядела, но Марс какой-то не такой. Не могу точно сказать, в чем именно. Он отчаянно хочет знать об этом Чарльзе Монтгомери побольше. Хочет знать подробности, которые якобы знает Монтгомери, привязывающие его к убийствам. И остерегается, что власти попытаются связать его с Монтгомери каким-нибудь сценарием убийства по найму. Он убежден, что не выйдет из тюрьмы, несмотря на невиновность. Фактически говоря, его убежденность в этом граничит с паранойей.

— Что ж, учитывая, как его едва не убили в тюрьме, вряд ли можно назвать его паранойю неоправданной, — заявил Декер, и Дэвенпорт бросила на него резкий взгляд.

— Если Марс нанял Монтгомери убить своих родителей двадцать лет назад, с какой стати ему распространяться об этом теперь? — задалась вопросом Джеймисон. — Как раз перед тем, как Марса должны были казнить?

— Момент подгадан чуточку… — начала Дэвенпорт.

— Чересчур кстати, — досказал за нее Декер.

— Так вы думаете, все это было запланировано? — уточнил Богарт. — Самим Монтгомери?

— Он в камере смертников алабамской тюрьмы, — покачал головой Декер. — Откуда он вообще узнал, что Марса казнят?

Остальные воззрились на него с непонимающим видом.

— Значит, надо услышать об этом от самого Монтгомери, — заключил Амос.

— Думаешь, он скажет правду? — пристально взглянула на него Дэвенпорт. — Последние слова обреченного?

— Как бы не так, — отрезал Декер.

* * *

Исправительное заведение Холмана было открыто в 1969 году — и набито под завязку, вмещая куда больше заключенных, чем было рассчитано. В заведении, расположенном в Южной Алабаме, где летом температура может зашкаливать за сотню градусов^[400], нет ни единого кондиционера, и вся надежда на промышленные вентиляторы, гоняющие горячий воздух туда-сюда. Заведение Холмана, прозванное «Убойным загоном Юга» за царящее в его стенах насилие, а также «Дырой» за географическое местоположение в самом низу Алабамы, стало пристанищем местного отделения смертников.

Декер с остальной командой совершил перелет коммерческим рейсом. На всех были фэбээровские ветровки с приколотыми на груди значками ФБР. Портфель хлопал Богарта по бедру, пока они шагали к главному входу в тюрьму.

Тюремная охрана пропустила их, прежде изъяв у Богарта, Декера и Миллигана оружие, и один из тюремщиков сопроводил их в комнату для посещений.

— Расскажите нам о Монтгомери, — попросил по пути надзирателя Декер.

— Одиночка. Хлопот не доставляет. Никого не трогает, и его никто не трогает. Хотя оно и странно.

— Что? — не понял Богарт.

— Ну, в Алабаме можно выбрать, как тебя казнят. И Монтгомери — единственный из мне известных, кто предпочел смертельной инъекции электрический стул. С чего это желать поджариться наместо того, чтобы уснуть?

Богарт с Декером переглянулись. Они продолжили путь и скоро уже сидели в комнате напротив скованного по рукам и ногам Чарльза Монтгомери с маячившими позади двумя массивными надзирателями.

Монтгомери оказался белым, чуть выше шести футов ростом. Ему только-только исполнилось семьдесят два. На левой стороне его бритой макушки виднелась явная вмятина. Глаза карие, зубы ровные, но побуревшие от никотина, а некогда крепкое тело чуточку расплылось. Мускулистые предплечья сплошь татуированы, уши проколоты, но ношение серег здесь воспрещено.

Он глазами встретился с каждым из них начиная с Богарта, проследовав взглядом сперва слева направо, потом обратно, справа налево, и наконец опустил его к скованным рукам.

— Мистер Монтгомери, — начал Богарт, — я спецагент Богарт из ФБР. Это мои коллеги. Мы здесь, чтобы поговорить о вашем недавнем признании касательно убийства Роя и Люсинды Марс в Техасе.

Монтгомери по-прежнему не поднимал глаз.

Богарт бросил взгляд на Декера, прежде чем продолжать:

— Мистер Монтгомери, мы хотели бы услышать от вас подробности того вечера, когда вы якобы убили Марсов.

— Какие там якобы. Я уже все рассказал, — отрывисто бросил Монтгомери — не враждебно, а тоном простой констатации.

— Я это ценю, но мы хотели бы услышать это из ваших уст.

— С чего бы это? — осведомился Монтгомери, все так же потупившись.

Декер принялся разглядывать его от макушки до пят, подмечая мельчайшие детали его облика и поведения.

— Это здесь побили? — полюбопытствовал он. — Или во Вьетнаме?

Теперь Монтгомери поднял глаза. По лишенному эмоций взгляду сразу стало очевидно, что человек он очень опасный.

— Что? — тихонько переспросил он.

В ответ Декер коснулся макушки.

— У вас частично срезан череп, и осталась вмятина. Это побои? Или боевая рана? Вы ведь служили во Вьетнаме.

— Минометный выстрел разорвался в двадцати футах от меня. Приятель погиб, а я отделался дырой в башке.

— В вашем личном деле говорится, что вы служили в армии, — заметил Богарт.

— Восемнадцатый пехотный полк, первый батальон из Форт-Рили, — автоматически отбарабанил Монтгомери.

— Когда вы вернулись в Штаты после войны?

— В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, демобилизовался месяц спустя.

— Кадровым военным не хотели стать? — спросил Декер.

— Ага, чересчур много веселья и все такое, — угрюмо зыркнул на него Монтгомери.

Богарт извлек из портфеля папку.

— Так вы тогда были в Техасе, когда Марсы были убиты?

— Стало быть, так, коли я их убил.

— Тогда пробегитесь с нами по событиям. Как это произошло?

Монтгомери смерил Декера взглядом с выражением нетерпения на лице.

— Это все есть в вашем досье. Так чего же мне корячиться?

— Мы просто стараемся все подтвердить. И хотели бы услышать это от вас. Поэтому и приехали.

— А ежели я не хочу говорить?

— Заставить мы вас не можем, — сказал Декер. — Но в первую голову мы гадали, с какой стати вы вообще решили признаться.

— Вам известен мой приговор?

— Да.

— Так какая же разница? Снять камень с души. Может, потом поможет с Главным Боссом.

— Это я понимаю. Но чтобы дать мистеру Марсу волю, ваш рассказ нуждается в подтверждении. ФБР может справиться с этим быстрее, чем представители штата. А раз и мы и вы хотим одного и того же, почему бы вам не пойти нам навстречу?

— Жирноваты вы для фэбээровца.

— Для меня сделали исключение.

— С чего бы это?

— Потому что я люблю докапываться до истины. Можете вы помочь мне в этом?

Монтгомери испустил долгий вздох смирения.

— А оно не все равно? Ладно, какого ляда… — Он потер лицо скованными руками, откинулся на спинку стула и обратился персонально к Декеру: — Вы слыхали про ПТСР^[401]?

— Да, — кивнул Амос.

— Ну, меня на него никогда не проверяли, но я его схлопотал. А сколько всякого дерьма там горело! Боеприпасы, химоружие… А сраный агент «оранж», что сыпали на наши долбаные бошки? И еще неизвестно, что швыряли в нас чертовы вьетконговцы. А мы дышали этим всем день за днем. Совсем оно меня исковеркало. Странно еще, что раком не кончилось. А потом та мина рванула рядышком. — Он указал на голову, лязгнув кандалами. — Пришлось вырезать кусок моей черепушки. Черт, может, и мозгов кусок прихватили, ветеранское ведомство так и не сказало. А потом голова стала болеть.

— Вы получили «Пурпурное сердце», — заметил Богарт.

— Говна пирога. Больше я ничего не получил.

— Значит, начала болеть голова? — встрял Декер.

— Ага. А ведомство по делам ветеранов и слышать про это не хотело. И остался я без лечения. Но пытался как-то наладить жизнь. Женился, пытался удержаться на работе, да без толку. Боль все не кончалась. И когда врачи не хотели выписывать мне рецепты, я взял дело в свои руки.

— То есть чтобы добыть наркотики? — уточнила Дэвенпорт. — От боли?

— Ага. Сперва по мелочи. Чтобы добыть денег на наркоту. Потом начал брать наркоту у тех, про кого знал, что она у них есть. Выкинул посредников и обратился прямиком к источнику. — Он мрачно ухмыльнулся: — Войска научили меня действовать эффективно.

— Вероятно, наркотики, которые вы принимали, вызвали сильную зависимость, — предположила Дэвенпорт. — Так вы подсели и уже не могли остановиться?

— Ага. Стал совершенным нарком. Готов был на что угодно, чтобы добыть дозу.

— И что потом? — спросил Декер.

— Потом все покатилось как снежный ком. Я прямо стал другим человеком. Пускался на такое, чего прежде никогда не делал. Чинил людям зло, крал всякое дерьмо. Мне было начхать. Пару раз залетел за мелкое говно, но ни разу не сидел по-настоящему. Но мой первый брак развалился, я лишился работы, дома, всего. А потом начал мотаться по стране, пытаясь избавиться от головной боли.

— И как же вас занесло к Марсам?

Монтгомери снова потупился, уперев большие пальцы один в другой и наморщив лоб.

— Слушайте, я не знал, как их звали, то бишь сперва не знал.

— Ладно, но давайте пройдемся по той ночи, — не отступал Декер.

— Я приехал в городишко в предыдущий вечер, просто проездом. Никого не знал, и меня никто не знал. Такая жопа, что светофор один на всю округу.

— Вы сказали, что в предыдущий вечер. Вы где-то остановились? — поинтересовался Богарт.

— И чем платить? — сердито зыркнул на него Монтгомери. — В карманах у меня было пусто. Даже мелочи не завалялось. Я был голоден, но и за еду мне платить было нечем, а уж тем паче за постой. Заночевал в машине.

— Продолжайте, — призвал Декер.

— Назавтра я проезжал мимо ломбарда. В крохотном деловом центре. Поначалу я о нем даже не думал, но потом у меня возникла идея. Зашел внутрь с мыслью заложить что-нибудь. У меня были медали, старый табельный пистолет… Если б я их заложил, то мог бы купить чего-нибудь поесть. Да и ехал я почитай что на последних пара́х. Может, заправился бы и докатил до следующей сраной дыры… В общем, там был чувак. Высокий белый парень.

— Рой Марс, — пояснила Джеймисон. — Он там работал.

— Но имени его я тогда не знал, — кивнул Монтгомери. — Я вытащил вещи и показал ему, но он сказал, что подобный хлам их не интересует. Сказал, в Техасе уйма бывших солдат, и показал ящик, набитый стволами и старыми медалями, которые ему чуваки заложили, да так и не выкупили.

Богарт с Декером переглянулись.

— В общем, — продолжал Монтгомери, — это меня взбеленило. Я спросил парня, не ветеран ли он, а он сказал, не мое дело, а ежели я ищу милостыню, то не туда пришел, потому что они и так гроши считают. Потом дверь открылась, и зашел другой посетитель. Я встал на углу и последил. Когда чувак открыл кассу, я увидел там деньги. Тогда-то и понял, что козел мне соврал. Деньги у него были. Он считал отнюдь не гроши. Это взбеленило меня еще пуще.

— И что вы тогда сделали? — осведомился Богарт.

— Вернулся в машину и принялся ждать. Армия приучает к терпению. Я охотился за этим чуваком, и мне было до лампочки, сколько это займет. Он закрыл лавочку в девять, сел в машину и уехал. Я последовал за ним. Он приехал домой в жуткую глушь. Ни единого дома окрест. Меня это вполне устраивало. Он зашел в дом. Я припарковал машину и вылез.

— Какого рода автомобиль был у вас? — справился Декер.

— Ржавый кусок дерьма. «Понтиак Гран-При» семьдесят седьмого года, ви-восемь, темно-синий, здоровенный, как дом, — ни на миг не замявшись, отрапортовал Монтгомери. — На капоте этой хреновины можно было запросто вертолет посадить.

— Удивлен, что вы помните это в таких деталях.

— Да я прожил в этой машине с год.

— Она принадлежала вам? — уточнил Декер.

Монтгомери поднял глаза на него:

— Где-то угнал, а номер раздобыл по пути на штрафстоянке в Теннесси. Не помню, где именно.

— Итак, вы ждали около дома? — подсказал Амос.

— Верно, вел наблюдение на месте. Опять же армия научила. Мне было видно пару окон, а меня не видели. Их было всего двое. Он и, предположил я, его жена. Помню, она была черная, что меня удивило, потому как он был белый.

— Ладно, — произнес Декер. — И что тогда?

— Выждал где-то до полдвенадцатого или чуть попозжее.

— Вы в этом уверены? — спросил Декер.

— Ага, а что? — удивленно глянул на него Монтгомери.

— Просто уточнил. Продолжайте.

— Ну, в общем, вошел я через заднюю дверь. Она была не заперта. Достал ствол.

— Какого рода ствол? — спросил Богарт.

— Мой табельный, который пытался заложить.

— И что потом? — кивнул Декер.

— Внизу их не было. Я видел, как свет выключили, а потом зажгли наверху. Решил, что они укладываются. Прокрался по лестнице, но спутал комнату. Зашел в спальню, но там было пусто. Плакаты с девицами на стенах, везде спортивное снаряжение, так что я решил, что это комната пацана. Испугался, что тот спит в кровати, но она была пуста.

— И тогда вы его и увидали? — спросил Декер. Этот вопрос заставил Джеймисон и Дэвенпорт пристально взглянуть на него.

— Ага, — облизнув губы, кивнул Монтгомери. — Дробовик был на полке на стене. Вот я и подумал, что пользоваться своим табельным оружием не могу, а то попадусь. Оно может вывести на меня, ну, знаете, через баллистику.

— Без вашего оружия — нет, — возразил Богарт.

— Ага, но меня могли арестовать, и тогда получили бы мою «пушку», — парировал Монтгомери.

— Продолжайте, — призвал Декер.

— Я взял дробовик, нашел патроны для него в выдвижном ящичке под полкой и зарядил. Потом пошел в их спальню. Они спали в постели, но я заставил их подняться. Они сдрейфили до усрачки. Козел меня помнил. Я сказал ему, чтоб отдал деньги из кассы в ломбарде. Если он не будет жмотиться, я оставлю им жизнь. Он сказал, что это невозможно, потому что владелец забирает их каждый вечер и кладет в банковскую ночную депозитную ячейку. Это меня взбесило. Видите ли, я думал, это он владелец, а он оказался каким-то жалким служащим. А пыжился, будто эта треклятая лавчонка принадлежит ему. Не люблю я, когда мне врут. Как-то не воспринимаю. Держу пари, сукин сын мундир даже в руках не держал. И еще дерет нос передо мной?! Говорит, что милостыню мне не подаст?! — Монтгомери решительно тряхнул головой. — Кем он себя возомнил, черт возьми?! Вот я и пальнул в него. Его жена заверещала. Не мог же я оставить ее в живых, верно? Так что пристрелил и ее.

Монтгомери вдруг прикусил язык и посмотрел на Джеймисон и Дэвенпорт.

— В чем дело? — осведомился Декер.

— Мне было не по себе, что шлепнул женщину, но ничего другого мне не оставалось. — Он пожал плечами. — Я убивал людей. И на поле боя, и вне. Но женщин я до того ни разу не убивал. Это ведь он был виноват, а не она.

— И что вы сделали потом? — спросил Декер, скрывая отвращение перед человеком, взвалившим вину за убийство Люсинды Марс на ее мужа.

Миллиган что-то усердно писал на своем планшете, но по нему было видно, что услышанное выбило из колеи и его.

— Я запаниковал. В смысле, когда такое делаешь, чувствуешь прилив адреналина. Но как только все кончено, это как отходняк после кокса. Жуткая ломка. Сперва я дернулся бежать. Но потом поглядел на трупы и придумал другое. Когда я проводил разведку, заглянул в гараж. Видел там канистру с бензином. Сбегал вниз, прихватил ее, облил их бензином и поджег.

— Но зачем? — спросил Богарт.

— Я думал… — Он запнулся. — Я думал, может, если они сгорят вместе с домом, то могут подумать, что они погибли в пожаре. И никто в них не стрелял.

— А что вы сделали с дробовиком? — осведомился Декер.

— Поставил его обратно на полку.

— А потом ушли?

— Ага. Прыгнул в машину и рванул оттудова.

— А вы не видели другой автомобиль, когда ехали прочь? — вел свое Декер.

Монтгомери тряхнул головой.

— У меня в голове была такая каша, что я мог встретить танковую колонну и даже не заметить.

— Вы были в перчатках? — спросил Декер.

— Каких перчатках?

— Когда брали дробовик?

— А-а… ага, в перчатках. Не хотел оставлять отпечатков пальцев. Я служил в войсках, и они были в личном деле. — Он помолчал, воззрившись на Декера. — Ну, и… всё.

— Не совсем. Как вы узнали о Мелвине Марсе?

— А-а, это! — небрежно бросил Монтгомери. — Только в последний год. Я был здесь, в тюряге. Чувак сказал мне про Марса. Сказал, что слыхал это от парня в Техасе.

— Имя у чувака есть? — не унимался Богарт.

— Донни Крокетт, — не задумываясь, откликнулся Монтгомери.

— И где он теперь?

— В гробу. Он тоже был в отделении смертников. Его казнили четыре месяца назад.

Богарт с Декером переглянулись, а Дэвенпорт не сводила пристального взгляда с Монтгомери.

— С какой стати он упомянул Мелвина Марса в разговоре с вами? — спросила она.

— А вы не знали? — на миг усмехнулся Монтгомери. — Я играл в футбол в Старушке Мисс^[402]. Был фулбеком. Это значит, врезался телом в другие тела всю игру напрочь, чтобы тейлбек мог блеснуть. Ну, против Марса я ни разу не играл, потому как намного старше, но после слыхал про него. Как-то не увязывал его с тем, что натворил в Техасе. Но потом приятель рассказал мне подробности, и я попросил жену погуглить это дело для меня. И когда увидел фотки родителей, то понял, что они — те самые, которых прикончил я.

— И с чего бы это вы решили выступить с признанием? — осведомился Декер. — Потому что Бог может к вам смилостивиться?

— Слушайте, мне все одно помирать, — пожал Монтгомери плечами. — Я просрал всю свою жизнь. А этот чувак Марс пролетел из-за меня. Пожалуй, я просто пытался поправить ситуацию. Сделать хоть одно хорошее дело, прежде чем скопытиться. — Замолчав, он одарил Амоса испытующим взглядом. — Его ведь выпустят, верно? Он не убивал родителей. Это я.

— Посмотрим, — отозвался Декер. — Потому-то мы и здесь.

— Я сказал местным легавым, что знал про дом и все прочее. Подробности, которые не предавали огласке. Это был я. Что еще могу я сказать?

— По-моему, вы уже много сказали, — ответил Амос.

— И вы ни разу не встречались с Мелвином Марсом? — подключился Богарт.

— Нет, сэр, — покачал головой Монтгомери, — ни единого разу. Будь он в ту ночь дома, я бы и его прикончил.

На несколько секунд воцарилось молчание. Декер пристально разглядывал Монтгомери, а Богарт просматривал какие-то пометки. Джеймисон и Дэвенпорт наблюдали за Амосом.

Наконец тот нарушил молчание:

— Значит, вы в конце концов опять женились?

— Пару лет спустя, — кивнул Монтгомери. — Мне уже было за пятьдесят, но Реджина была на двадцать лет моложе. Так что мы завели ребенка. Я пытался осесть и очиститься, да без толку. — Он снова указал на голову. — Боли вернулись. В ту пору терзали меня беспрестанно. У меня просто крышу снесло. Делал всякую херню. Реджина забрала сына и удрала. Я начал грабить банки и продавать наркоту, убил пару козлов, с которыми вел бизнес. А потом убил полицейского штата. Вот за то и тута.

— А где живет ваша нынешняя жена? — спросил Декер.

— Зачем? — вскинул брови Монтгомери.

— Нам нужно с ней поговорить.

— Зачем? — повторил он вопрос.

— Она — часть этой цепочки. Мы должны рассмотреть каждое звено.

Над этим Монтгомери задумался надолго.

— Она живет милях в двадцати отсюда. Тюрьма знает адрес. Перебралась туда, когда меня перевели сюда.

— И давно вы женаты?

— Лет восемнадцать. Хотя последние девять я провел в тюрьме. Как я сказал, она бросила меня, когда я слетел с катушек. Дьявол, Томми тогда был совсем малышом. Но когда я схлопотал смертный приговор, она приехала в тюрьму повидаться со мной. Официально мы не разводились. Наверное, ей было меня жалко.

— Сколько у вас детей? — поинтересовался Декер.

— Только Томми. Живет со своей мамой, но сюда ни разу не наведывался. Я его не виню. Меня не было, когда я был ему нужен, так какого ляда приезжать, когда он нужен мне? По ее словам, он очень хороший футболист.

— И часто она вас навещает? — спросила Дэвенпорт.

Монтгомери уперся в нее взглядом.

— Еженедельно, как часы.

— Это мило, — заметила Дэвенпорт, удостоившись настороженного взгляда Монтгомери.

— Еще кто-нибудь вас навещает? — осведомился Декер.

— Больше никого у меня нет.

— Никаких адвокатов или вроде того?

— Они пытались. Лоханулись. И отвалили.

— На когда назначена ваша казнь? — спросил Амос.

— Через три недели со вчерашнего дня.

— А почему вы предпочли электрический стул смертельной инъекции? — полюбопытствовала Дэвенпорт.

Все посмотрели на нее.

— Решил, что надо привыкать к поджариванию. Там, куда я отправляюсь, это пригодится, — осклабился Монтгомери. — Так почему бы не уйти с шумом и фейерверком?

— Что планирует ваша жена после того, как вас не станет? — справился Декер.

— Начать по новой где-нибудь в другом месте.

— Верно, — согласился Декер. — Мы передадим ей привет от вас при встрече.

— Я ведь поступил правильно, верно? — нервно поинтересовался Монтгомери.

— Это не мне решать, — отрезал Амос. — И еще одно. Вы крали у Марсов деньги или какое-нибудь имущество?

Монтгомери уставился на него с явной настороженностью:

— Нет. А разве легавые сказали, что крал?

— Вы совершали еще какие-нибудь преступления, пока были в городе? — продолжал расспросы Декер.

— Нет. Я же вам говорил. Убил их и рванул когти оттудова.

— Значит, не задерживались для какой-нибудь поденной работы или вроде того?

Монтгомери воззрился на Декера, как на сумасшедшего:

— После убийства двух человек?!

— Значит, нет?

— Нет, черт возьми!

— И далеко вы уехали, когда покинули город?

— Не знаю.

— Помните, в какой город?

Монтгомери на минутку задумался.

— Может, Абилин… Ага, верно. Махнул на Двадцатое федеральное и просто гнал на восток. Впоролся прямиком в Абилин.

— Это у нас где-то миль сто восемьдесят? Часа три езды?

— Где-то так, наверное, ага.

— Ладно, спасибо.

Все уже уходили, когда Монтгомери вдруг их окликнул:

— Не скажете мистеру Марсу, что я сожалею?

— Не думаю, что это столь уж удачная идея, — оглянулся на него Декер.

Глава 19

Они поехали прямиком к дому Реджины, находившемуся, как и сказал Монтгомери, всего в двадцати минутах от тюрьмы.

Небо грозило дождем, а то и снегом, потому что температура стремительно опускалась, хотя в этой части Алабамы снег редкость.

Богарт вел машину, а Декер сидел рядом с ним. Дэвенпорт на заднем сиденье делала какие-то записи на своем электронном планшете. Миллиган рядом с ней делал то же самое на своем.

— Страшный человек, — заметила Джеймисон, сидевшая слева от Миллигана.

— Ну, хотя бы общественности нечего больше будет тревожиться на его счет, — отозвался Богарт.

— Как вы думаете, он вытворял все это из-за травмы головы? — спросила Алекс.

— Не знаю, — ответил спецагент. — С точки зрения закона это, очевидно, не играет ни малейшей роли.

— Пожалуй, — с сомнением проронила она.

— Лайза, а каково твое мнение о нем? — поинтересовался Богарт, глядя на Дэвенпорт в зеркало заднего вида.

— Навскидку — он правдив. — Она подняла глаза от планшета. — Явно чертовски уклончив и осторожен, но выглядит искренне раскаивающимся. А если он страдает от ПТСР и эта рана головы повлияла на критические участки его мозга, его последующие действия вполне объяснимы.

Тут она заметила, что Декер смотрит в боковое окно, очевидно пропуская ее слова мимо ушей, и спросила:

— А ты что думаешь, Амос?

Не дождавшись в ответ ни слова, Дэвенпорт потянулась вперед и тронула его за плечо. Вздрогнув, он оглянулся.

— Извини, — сказала она. — Я спрашивала, что ты думаешь о Монтгомери?

— Я думаю, куда важнее, что мы думаем о Реджине Монтгомери.

— Это почему же? — пришла она в недоумение. — Я помню, ты говорил, что надо выяснить, есть ли у Монтгомери семья.

— И надеюсь, мы вот-вот получим кое-какие ответы.

Реджина Монтгомери жила в одном из ряда старых двухквартирных домов, обветшавшем настолько, что от полного разрушения его отделяли лишь пара ржавых гвоздей и пара укусов термитов. Они припарковались перед домом. Посреди двора без единой былинки стоял старый «Бьюик» кремового цвета с потрепанным дерматиновым верхом. Вся округа производила впечатление чумных кварталов. Издали донесся гудок товарного поезда.

Когда они направились к передней двери со стеклом в виде пирамиды, треснувшим примерно на уровне глаз, с неба заморосило.

Богарт постучал в дверь.

— Соседняя квартира выглядит брошенной, — заметила Дэвенпорт.

— Да здесь половина домов выглядят брошенными, — поддержал ее Богарт.

Послышались приближающиеся шаги, и дверь открылась.

Реджина Монтгомери оказалась среднего роста, худой, а ее некогда каштановые волосы почти совсем поседели. Одета она была в выцветшие джинсы, туфли без каблуков и свитер, чем-то замаранный у талии.

Они назвались, и Реджина впустила их в дом.

Тесная гостиная была скудно обставлена дешевой потрепанной мебелью. Хозяйка провела гостей на кухню, убрала со стульев какие-то коробки и стопки бумаг и жестом пригласила сесть за маленький столик, стоявший посередине. Стульев было всего четыре, так что Миллиган и Дэвенпорт остались стоять.

Тревожно оглядев всех по очереди, Реджина наконец остановила взгляд на Богарте, предъявившем свой жетон ФБР.

— Чего вам от меня надо? — без обиняков спросила она.

— Просто задать несколько вопросов. Мы поговорили с вашим мужем…

— Просто для вашего сведения: хотя мы и вправду не разводились, вместе мы не жили давным-давно. Он сидит по тюрьмам уже много лет.

— Но официально он все еще ваш муж?

— Да.

— Когда вы узнали, что он, возможно, убил Роя и Люсинду Марс?

Она с сосредоточенным видом облокотилась на спинку стула.

— Когда пошла в тюрьму навестить Чака.

— Дату не помните?

— Точную — нет. Впрочем, я езжу каждую неделю… Дайте сообразить. — Взяв пачку сигарет со стола, Реджина закурила, выпустила дым через ноздри и несколько секунд молчала. Потом сказала: — Наверное, пару месяцев назад или около того. Может быть. Я толком не помню.

— Вы удивились? — спросил Богарт.

— Чему? Что он людей убил? Да какого черта! Я знала, что он лютый. Он уже убивал. За это его и казнят. Убил в Алабаме полицейского штата. А это чертовски верная высшая мера.

— Он сказал, что вы поискали дело Марсов в Интернете, дабы убедиться, что он говорит правду, — подсказал Богарт.

— Ага, пошла в библиотеку. Своего компьютера у меня нет. Напечатала их фотки и кое-какую еще информацию и отнесла ему в тюрьму. Он их с ходу признал.

— Вы предложили ему сообщить властям?

Реджина покачала головой.

— Это была идея Чака. Но я подумала, что так будет правильно. Знаете ли, единственный способ хоть капельку искупить то, что он набедокурил.

Декер огляделся, запечатлевая в памяти все, что видел.

— А что вы планируете делать, когда вашего мужа казнят?

— А ничего, — фыркнула она. — Я живу тут и едва-едва могу наскрести на квартплату. Работаю в бакалейном магазине, а еще на второй работе в «Макдоналдсе» дальше по дороге.

— Сын живет с вами? — осведомился Декер.

— Томми, — кивнула Реджина. — Он славный мальчик. Он встанет на ноги.

— Его отец сказал, что он хороший футболист.

— Ага, так и есть, — кивнула она.

— Отца не навещает?

— Нет. А с какой стати? — женщина сердито зыркнула на Декера.

— Очень мило, что вы не покинули мужа одного в такой ситуации, — произнесла Джеймисон.

— Нам бывало хорошо вместе. Пару раз. А еще он отец Томми. И я виню чертово правительство. Чак сражается за свою страну, лишается куска головы и что же за это получает? Да ничего. Вот это чертово преступление, если хотите знать мое мнение.

— По-моему, масса народу разделяет ваше мнение, — заметила Дэвенпорт.

— Еще что-нибудь можете нам сообщить? — спросил Богарт.

— Больше я ничего не знаю. — Реджина посмотрела на наручные часы. — И мне пора на работу. Моя смена начинается где-то через двадцать минут.

Проводив их до порога, она решительно закрыла за ними дверь.

— Ладно, и что теперь? — поглядел Богарт на Декера.

— А теперь мы отправимся повидать «Ревущих пум».

* * *

Когда они подъезжали к школе, которую Декер нашел с помощью своего телефона, дождь зарядил уже не на шутку.

— Что мы тут делаем? — поинтересовался Богарт.

— Ты упоминал «Ревущих пум»? — припомнила Дэвенпорт.

— Фото в доме Реджины Монтгомери, — кивнул Амос. — Ее сын был в футболке «Ревущих пум».

— Ладно, значит, ты хочешь с ним поговорить, но ведь он ни разу не навещал отца, — отметила Джеймисон.

— Я и не собираюсь спрашивать его об отце.

Богарт припарковал машину на гостевой стоянке, и они направились к начальству. Не прошло и трех минут, как они уже шагали в спортивный зал под предводительством заместителя директора.

— Занятия у Томми уже кончились, — сообщил тот, идя по коридору, — но команда еще тренируется в зале.

— Разве футбольный сезон еще не закончился? — спросил Богарт.

— Это Алабама, — улыбнулся тот. — Футбольный сезон толком не заканчивается никогда. А мы в этом сезоне выиграли чемпионат ассоциации. Мальчики хотят в следующем году повторить успех. Просто решили поднажать.

Переговорив с тренером, заместитель директора оставил их в зале. Минуту спустя тренер привел Томми Монтгомери — миловидного парня, ростом повыше отца, с широкими плечами, толстыми руками и еще более толстыми ногами.

— Тренер сказал, что вы тут насчет моего старика, — окинул он их недружелюбным взором.

— Это верно, — подтвердил Богарт.

— Мне нечего про него сказать, потому что я его вообще не знаю. Домой он и носу не казал. Я обрадовался, когда его загребли. И он убрался из моей жизни раз и навсегда.

Декер поглядел на остальных игроков, отрабатывавших перестроение.

— На какой позиции ты играешь? — спросил он.

— А что? — поднял на него глаза Томми. — Вы хоть разбираетесь в футболе?

— Чуток. Для линии нападения или защиты ты мелковат. Для лайнбекера тоже. Зато руки и ноги длинные. Икры у тебя железные, бедра рельефные, а пальцы мозолистые. Ты много держишься за мяч и бегаешь дальше линии розыгрыша. Ты или сэйфти, или тейлбек, или ресивер.

Томми посмотрел на него новым взглядом.

— Так вы играли. Я тейлбек.

— Декер играл в Огайском государственном, — с гордостью провозгласила Джеймисон. — А потом в «Кливленд Браунс».

— Черт, правда?! — У Томми прямо челюсть отвисла.

— Какой твой лучший вынос? — поинтересовался Декер.

— Мы называем его «шутиха». Ложный пробой в А-гэп фулбеку, переброс ко мне к левому краю. Я срезаю обратно к Б-гэпу и делаю сбой, чтобы убраться с линии и дать тайт-энду паснуть щечкой бекеру, потом рву угол, и поминай как звали. Всегда хватает самое малое на десяток ярдов, пока сэйфти меня не перехватит. Финтим на третьей и длинной, потому что бокс не забит, а вторая играет двойной блок, потому что ведется, что мы отпасуем.

— Я не поняла ни единого слова, — вымолвила озадаченная Дэвенпорт.

— Если вам от этого легче, я тоже, — поддержал Богарт.

Декер бросил взгляд на остальных игроков, отрабатывающих комбинацию.

— Значит, очевидно, ты обегаешь тайт-энда с этой стороны, если его работа отдать щечкой на бекера.

— Угум, — подтвердил Томми. — Лишний блокер.

— Правильно, но вы не пользуетесь им, как надо. — Амос снова поглядел на Томми: — Ладно, скажи своему тренеру выбросить сбой. Пробой все равно повергает внутреннего лайнмена в оцепенение, так что не теряй времени. И лучше врезать в Б-гэп на скорости. Пусть левый тэкл рухнет, чтобы перекрыть край, гард обходит, чтобы дать щечкой бекеру, это позволяет тайт-энду оторваться, а ты следуешь за его задницей по полю. Он цепляет сэйфти левым плечом, если тот налетит и попытается перехватить, и оттирает его наружу, а ты вовсю жмешь внутрь. Если корнер в двойном блоке, ему, наверное, придется идти по внешнему краю из-за уклона, и у тебя будет блокирующий его ресивер, так что о нем можешь особо не тревожиться. Если у тебя приличная тяга, ты запросто проскочишь куда больше десятка ярдов. Может, даже до зачетной зоны, если достаточно проворен, чтобы уклониться от перехвата другим сэйфти.

— Черт, мужик, спасибо, — расплылся Томми в широкой улыбке.

— Пожалуйста. Тебе стипендию не предлагали?

— Я начал играть, как только перешел в старшие классы. На будущий год иду на выпуск и уже получил три предложения: два от первого дивизиона и одно от второго.

— Замечательно. Рад за тебя. Слушай, мы говорили с твоей мамой. О ее будущем. После того, как твой папа… — Голос Декера стих почти до шепота и совсем смолк. Он выжидательно посмотрел на Томми.

— Ага.

— А через год и ты уедешь. Надеюсь, она сможет сводить концы с концами.

— Ой, да она будет в порядке! С деньгами и все такое.

Богарт хотел было что-то сказать, но Декер не дал ему и рта раскрыть:

— Ну да, с деньгами. Она начала было говорить о них, но потом сказала, что ей пора на работу.

— Ага, хватает. Достаточно, чтоб за нее не беспокоиться.

— Так она и сказала. А знаешь, откуда они?

— Со страховки. У моего шаромыжника папаши был страховой полис, прикиньте!

— И ее выплатят, даже если его казнят? — вклинился Богарт.

— Ага. То есть мама так сказала.

— Значит, уйма денег, — подытожил Декер. — А ты знаешь, сколько именно?

— Чтобы точно, так нет. Но она сказала, что переедет прочь отсюда, когда я закончу, и поселится там, где я пойду в колледж. Она собирается купить дом и не работать. — Парень помолчал. — То есть она всегда обо мне заботилась, знаете ли. Большинство ребят не хотят, чтобы мамы были рядом, когда они пойдут в колледж, но… было трудновато, знаете ли, и она… Понимаете, что я хочу сказать? — со смущенным видом закончил он.

— Я прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать, — заверил Декер. — Удачи в игре. И никогда не лети головой вперед, — постучал он себя по виску. — Не стоит оно того.

Покинув Томми, они зашагали обратно к машине.

— Декер, откуда ты знал? — спросила Дэвенпорт.

— Что знал?

— Что Реджина Монтгомери разжилась деньгами?

— Я и не знал, пока он мне не сказал. Но подозревал.

— Но почему подозревали? — поинтересовался Богарт.

— Потому что мертвецам наличные совершенно ни к чему.

Глава 20

— Чарльз Монтгомери сегодня был в суде в Алабаме и провозгласил, что убил твоих родителей.

Декер шлепнул ладонью по подлокотнику кресла, в котором сидел, глядя на Мелвина Марса, недельное пребывание которого на реабилитации в больнице подходило к концу.

Выглядел Марс почти нормально. Отеки спали, боли ушли. Врачи признали его практически здоровым. Назавтра ему предстояла выписка.

Положив гири, с которыми занимался, Марс утер лицо полотенцем.

— И что же именно сие означает?

— Он сделал формальное заявление под присягой, что сказанное им — правда. Оно содержало специфические подробности убийства твоих родителей.

— И суд его принял?

Декер кивнул.

Сегодня он пришел сюда сам по себе, желая побыть с Марсом один на один.

— И что теперь?

— Это заявление направили в суд штата Техас, в юрисдикции которого находится твое дело, — пояснил Амос. — Суд рассмотрит его и сделает заключение.

— А что с людьми, выдвинувшими обвинение против меня?

— Они уже на пенсии. Но адвокатура штата в курсе и учитывает все обстоятельства. Если она склонится к тому, что надо поверить Монтгомери, и окажет поддержку тебе, тогда суду не останется ничего другого, как дать тебе свободу. Практически сразу же.

Играя мышцами под облегающей футболкой, Марс накинул полотенце на шею и уселся напротив Декера.

— Как, по-твоему, надолго это затянется?

— Не думаю, что надолго.

— Какой он был? — тихонько спросил Марс.

— Кто, Монтгомери?

Марс кивнул, потупив глаза в пол.

— Наверное, похож на многих из парней, с которыми ты познакомился в тюрьме.

— То есть просто шизанутый говнюк, любящий причинять людям боль?

— Он был вьетнамским ветераном. Сказал, привез оттуда головные боли. Боль была нестерпимая. Встал на путь преступления, чтобы платить за наркотики, потому что ветеранское ведомство помогать ему не хотело.

— Но почему он убил моих родителей?

— Ты действительно хочешь услышать это? Это ровным счетом ничего не изменит.

— Расскажи, — взглянул на него Марс.

— Не в том месте и не в то время. Монтгомери пытался заложить вещи в магазине твоего отца. Сказал, что тот не стал их брать, возможно выдав что-то уничижительное. Монтгомери взбесился, проследил за ним до дома; он хотел денег, но твой отец сказал, что он простой служащий, что владелец каждый вечер кладет деньги в банк. Так что… он сделал то, что сделал, воспользовавшись для этого твоим дробовиком, найденным у тебя в комнате. И бензином из гаража.

— И ты ему веришь? — Марс пристально разглядывал пол.

— Он выложил подробности, известные только тому, кто там был.

— Но ты веришь, что это сделал он? — снова поднял глаза Марс.

Декер промолчал.

— Значит, ты ему не веришь, так?

— Невелика важность, во что я верю. Важна лишь истина.

— Это даже близко не подошло к ответу на мой вопрос, — раздраженно бросил Марс. — Почему ты все так чертовски осложняешь, Декер?

— Моя работа — поиск истины, Мелвин. Я сказал это тебе при первой же встрече. В данный момент я не верю никому.

— И мне в том числе?

— С тобой я уже близок к этому. Быстрее, чем обычно. — Помолчав, он добавил: — Наверное, потому, что ты такой симпатяга.

— Вот не думал, что у тебя есть чувство юмора, — рассмеялся Марс.

— Нет ни малейшего. Наверное, это ты на меня влияешь.

— И куда же я отправлюсь, пока все это будет решаться?

— На конспиративную квартиру ФБР. Это в Остине.

— Не бывал в Остине с тех пор, как играл за Техасский.

— Так я и думал… — Декер помедлил. — Есть к тебе вопросик.

— Лады, валяй.

— Я прочел полный протокол вскрытия твоей матери.

Оцепенев, Марс бросил на Декера настороженный взгляд:

— И что? Там что-то не так?

— Я увидел заключение коронера, что у твоей матери была последняя стадия рака мозга.

Марс едва не свалился со скамьи, но сумел удержать равновесие, шлепнув ладонью об пол, чтобы выпрямиться.

— По твоей реакции могу заключить, что ты не знал.

— Чушь собачья! — воскликнул Марс.

— Согласно протоколу — нет. Там есть снимки опухоли. Тебе я их не покажу, потому что выстрел картечью причинил немалый ущерб. Четвертая стадия, практически всегда летальная. Тед Кеннеди^[403] умер как раз от этого.

Мелвин уперся в пол неверящим взглядом широко распахнутых глаз.

— Она никогда мне не говорила. Ничегошеньки.

— Она не выказывала никаких признаков заболевания?

Прижав полотенце к лицу, Марс тихонько зарыдал в него. Декер, совершенно неготовый к этому, откинулся на спинку кресла и просто ждал.

Когда рыдания наконец утихли, Мелвин вытер лицо насухо и медленно выпрямился. Грудь его еще порывисто вздымалась.

— Потеряла вес. Аппетита у нее почти не было. И головные боли. Говорила, мигрени.

— Больницу она посещала? Проходила какое-нибудь лечение?

— Просто не верится! У нее был рак мозга, и мне ничего не сказали? Она умирала, и им даже в голову не пришло ни словцом упомянуть об этом единственному ребенку?!

— Я понимаю, что это потрясло тебя, Мелвин. Но если б она начала лечиться, ты бы знал об этом, верно?

— Не знаю. Я частенько отлучался из дому. Но она не теряла волос и ничего такого. Я бы заметил.

— А в конце она еще работала?

Марс поднял глаза.

— Нет. Батя сказал, что хочет дать ей передышку. Я-то просто подумал, потому что я скоро получу деньги. Я никогда… — Его голос пресекся.

— Они посещали врача в городе?

— Надо думать. У них был свой дантист. И иногда мама посещала хиропрактика. Она столько трудилась, что у нее руки-ноги не гнулись.

— Имя врача тебе известно?

— Нет. — Марс помолчал. — Наверное, тогда все дело было во мне, Декер. На самом деле я не так уж и беспокоился о родителях. Чересчур был поглощен футболом. Но… но я все равно любил их. Собирался заботиться о них. Но… блин!

Он снова уставился в пол с лицом, искаженным муками раскаяния.

— Тебе пришлось многовато вынести для такого юного парня, Мелвин. Я бы не корил себя так уж сильно.

— Этот рак мозга. По-твоему, он имеет какое-то отношение к их гибели?

— Не понимаю какое. Но того, что я сейчас не понимаю, хватило бы на целую библиотеку.

Выпрямившись на скамье, Марс снова утер лицо.

— Что мне делать, если меня освободят, Декер? — глухо спросил он, поглядев на Амоса, как ребенок, потерявшийся в мире, о существовании которого даже не подозревал.

Декер, почувствовавший себя от этого вопроса как-то неуютно, отделался молчанием.

— Мне было почти двадцать два, когда я покинул мир, — понурив голову, продолжал Марс. — Сейчас мне почти сорок два. Тогда я был мальчишкой, теперь я мужчина. Но тогда у меня были планы. Масса планов. А теперь у меня… ни малейшего понятия, какого черта мне делать.

Подняв глаза, он увидел абсолютно непроницаемое выражение лица Декера и отвел взгляд.

— Забей. Соображу как-нибудь. Как всегда.

— Давай делать по шагу за раз, Мелвин.

— Ага, верно, — рассеянно проронил Марс.

Декер подался вперед. Настало время поговорить о том, ради чего он сюда явился.

— А что, если ты не делал этого, но и Чарльз Монтгомери тоже не делал этого?

— Что?! — ошеломленно подскочил Марс.

— Какой есть третий вариант, Мелвин? Вот что я хочу знать.

— Третий вариант?

— Прошлое твоих родителей чересчур туманно. Тогда никто на это не смотрел, потому что имелись неопровержимые доказательства твоей вины. Но здесь слишком много дыр. В одной из этих дыр может таиться объяснение причины их убийства.

— Например?

— Не знаю.

— Но ты не веришь Монтгомери? Он знал, что было у меня дома.

— Ему мог рассказать все это тот, кто действительно совершил это.

— Но зачем ему это? Сознаваться в преступлении, которое он не совершал?

— Потому что он и так уже покойник. Что ему еще пара убийств? Второй-то раз его не казнят. И что, если кто-то попросил его сделать это, пообещав в обмен обеспечить его жену и ребенка на всю жизнь?

Марс тяжело осел на скамье.

— Обеспечить их на всю жизнь? Это большие деньжищи. Мои родители… Какое до них дело тому, у кого есть большие деньжищи? Или до моего освобождения из тюрьмы столько времени спустя?

— На это у меня ответов нет. Только вопросы.

Марс потер лицо потной ладонью.

— Ты меня просто огорошил всем этим дерьмом, чел. Сперва говоришь, что у мамы был рак, а теперь еще это, — в сердцах буркнул он.

— Я полагал, ты можешь пожелать узнать правду. Настоящую правду. Если б я провел в тюрьме двадцать лет за то, чего не совершал, я бы хотел знать, кто именно меня туда запроторил. И почему.

Марс молча таращился на него пару секунд, прежде чем кивнуть:

— Ага, я тоже. Так как я могу помочь?

— Вспомнив о родителях все, что можешь. Что-то сказанное ими, показавшееся странным. Письма, телефонные звонки, выбивающиеся из ряда. Посетители. Что-нибудь такое, что может подсказать нам, откуда они прибыли.

— На этот счет надо пораскинуть мозгами.

— Ну, я никуда не ухожу. Да и ты тоже.

Глава 21

Поставив чашку кофе, Миллиган через стол воззрился на Декера.

Вся команда ужинала в «Эпплбиз»^[404] в Остине, куда Марса перевезли после выписки из реабилитационного центра. За окном лило, а они целый долгий день корпели над всеми сведениями, которые смогли накопать на Чарльза Монтгомери.

— Страховка жизни, которая будет оплачена, когда Монтгомери умрет, в самом деле есть, — отчеканил Миллиган.

— Но только на тридцать тысяч долларов, — возразила Джеймисон, сидевшая рядом с Декером.

— Но для нее это большие деньги, готов поспорить, — не уступал Миллиган.

— Недостаточно, чтобы купить дом и бросить работу, — указала Дэвенпорт.

— Значит, должно быть, Томми Монтгомери преувеличивает, — парировал Миллиган.

— Не думаю.

— Так почему бы просто не сказать нам, почему вы думаете, что на самом деле Монтгомери лжет? — не вытерпел Миллиган. — Ну же, Декер, мы ведь команда, правда? Нам нужно делиться информацией.

Отложив вилку, Амос салфеткой утер рот.

— Это вопрос движения денежных средств.

— Простите? — агрессивным тоном вскинулся Миллиган. — У жены?

— Нет, у мужа.

Декер выбрал салат, хотя на самом деле хотел ребрышки. Когда он начал было издавать звуки на предмет заказа ребрышек на гриле, Джеймисон одарила его таким взглядом, что угрызения совести заставили его удовольствоваться листовыми овощами. Декер сбросил еще пятнадцать фунтов, и постоянная боль в коленях уже не мучила его. Но в качестве акта неповиновения он все-таки заказал «Амстел лайт».

Допив пиво, Амос поглядел на визави с таким видом, словно должен выполнить неприятную обязанность.

— Монтгомери сказал нам, что при въезде в город денег у него не было, потому-то он и отправился в ломбард. Он въехал в город с пустым баком и пустым желудком. Сказал, что после убийства Марсов рванул прочь из города. Не украл ничего ни у них, ни у кого-либо другого. Работы до отъезда у него не было. Сказал, что гнал всю дорогу до самого Абилина, то есть примерно три часа без остановок.

— Ладно, и что?

— Он вел «Импалу» семьдесят седьмого года с движком ви-восемь. Я посмотрел. Только что с конвейера этот автомобиль проезжал по шоссе восемнадцать миль на галлоне горючки. А с почти двадцатилетним пробегом он вряд ли вытягивал намного больше двенадцати — в лучшем случае. На такую поездку ему требовалось никак не менее пятнадцати галлонов. А бензин тогда стоил чуть больше бакса за галлон. Так что, если он прикатил в город с пустым баком и бумажником и уехал с пустым баком и бумажником, как же он проехал всю дорогу до Абилина, не оставшись без топлива? Да сверх того ему пришлось ехать всю дорогу до дома Марсов, чтобы убить их. Это почти два галлона. Так поведайте мне, как все это возможно?

Дэвенпорт и Джеймисон быстро переглянулись.

— Невозможно, — откашлявшись, произнес Богарт. — Откуда следует, что он либо лжет, либо ошибается.

— В ошибку мне не верится, — отозвался Декер. — Слишком уж он дотошен в деталях. Это мелочь, которую проглядели, когда стряпали легенду.

— Ого, — вскинулся Миллиган. — И где это вы взяли легенду?

— Кто-то ее сложил.

— Это весьма поспешный и, на мой взгляд, неоправданный вывод.

— Ну, полагаю, дело просто в разнице между моим умом и вашим.

Скривившись от этого комментария, Миллиган поднял чашку.

— А вы не забыли про кровь Люсинды в машине Мелвина? Она ведь ни разу не пользовалась этой машиной. Так как же кровь попала туда? Черта лысого ее мог оставить там Монтгомери.

Тут телефон Богарта зазвонил. Он ответил на звонок, послушал несколько секунд и дал отбой. И оглядел сидящих за столом.

— Техасский суд только что постановил дать Марсу полную амнистию. Его освобождают из тюрьмы.

— Замечательная новость, — встрепенулась Джеймисон.

— Если он невиновен, — угрюмо проворчал Миллиган. — И не такая уж замечательная, если нет.

— Интересно, захочет ли он поехать в Алабаму, — произнес Богарт.

— В Алабаму? — удивилась Дэвенпорт. — Зачем?

— Члены семей жертв имеют право присутствовать во время казни. И хотя технически Монтгомери за их убийство осужден не был, вряд ли Марсу выпадет второй шанс увидеть, как его предают смерти.

— Что ж, давайте у него и спросим, — предложил Декер.

* * *

Марс сидел в комнате съемного дома под охраной троих агентов ФБР из Остина. Его адвокат Мэри Оливер, очевидно, только-только приехала, потому что, когда прибыли Декер, Богарт и остальная команда, она как раз обнимала Марса.

— Я знал, что это возможно, — сказал Мелвин, — но до сих пор как-то не верится.

— Будет официальное судебное разбирательство, где с тебя снимут судимость, и я уже подала иск на компенсацию со стороны штата, — сообщила Оливер. — Не думаю, что у тебя будут проблемы с получением максимального возмещения.

Когда с поздравлениями было покончено, Богарт поведал Марсу о грядущей казни Монтгомери.

— Я сделал несколько звонков. Вам позволят присутствовать, если пожелаете.

— А ты что думаешь? — Мелвин поглядел на Декера. — Надо мне ехать?

Это заставило Амоса задуматься на несколько секунд.

— Если считаешь, что это может принести тебе успокоение, то да.

— Но ты же считаешь, что на самом деле это сделал не он.

— И могу заблуждаться. — Декер помолчал. — Кроме того, у нас есть еще один повод наведаться в Алабаму.

— И какой же?

— Миссис Монтгомери.

* * *

Судебное разбирательство состоялось назавтра. Марс, одетый в дешевый костюм, стоял рядом с Мэри Оливер, пока судья приносил извинения за случившееся и официально снимал с него все обвинения.

— Я могу лишь уповать, мистер Марс, что остаток вашей жизни будет заполнен только положительными событиями, — сказал судья. Потом стукнул молотком, и разбирательство закончилось.

Перед залом судебных заседаний подстерегали несколько репортеров, жаждавших урвать кусочек Марса и его истории. Но к этому моменту Богарт, Декер и Миллиган уже присоединились к толкучке, и Амос использовал свою массу, как шар для боулинга, чтобы проложить путь Марсу сквозь толпы машущих микрофонов к дожидающемуся внедорожнику.

Пока они спешили прочь, Декер сказал:

— Сегодня ты попадешь в национальные новости.

— Удивлен, что кому-то до этого еще есть дело, — отозвался Марс.

— Да, но только на один двадцатичетырехчасовой новостной цикл.

Богарт вручил ему что-то. Мелвин поглядел на полученный предмет.

— Сотовый телефон?

— На самом деле это смартфон, — ответила Джеймисон. — С его помощью можно заходить в Интернет. Отправлять электронную почту и текстовые сообщения. «Твиттер», «Инстаграм», «Снэпчат». Можно делать фото и смотреть телевидение и фильмы… Ах да, а еще звонить, — с ухмылкой добавила она. — Но сексэмэски могут довести вас до беды, так что их лучше пропустите.

Марс погладил экран телефона пальцем.

— Пожалуй, мне предстоит многое наверстать.

— Ну, это лучше, чем наоборот, — заметил Декер.

* * *

Поскольку Марс больше не был заключенным, он мог передвигаться без охраны и без наручников. На рейсе «Юнайтед эйрлайнз» Мелвин сидел рядом с Декером. Богарт сидел через проход, Джеймисон и Дэвенпорт занимали места позади Богарта. Миллиган добровольно остался в Техасе, чтобы продолжать работать над делом на месте.

— Давненько не летал я на самолетах. — Марс глядел в иллюминатор. — Они выглядят почти так же.

Декер поправил спинку сиденья, откинув ее на максимально допустимую одну восемнадцатую дюйма.

— Одно отличие есть. Сиденья стали мельче. А может, просто я стал куда крупнее.

Марс продолжал смотреть в иллюминатор.

— Вот уж не думал, что когда-нибудь покину Техас.

— Уверен, ты думал, что не будешь делать еще уйму вещей.

— Я ни разу не присутствовал на казни.

— Просто для сведения: смертельной инъекции Монтгомери предпочел электрический стул.

— Это еще какого черта? — пристально взглянул на него Марс.

— Не могу сказать. Алабама дает выбор, и он решил так.

— Жена его там будет?

— Имеет право. Придет или нет, не знаю. Но даже если придет, сомневаюсь, что приведет сына с собой.

— А если он не убивал моих родителей?

— Он, несомненно, убил нескольких других. Его высшая мера вполне оправдана законом.

Марс кивнул.

— А сколько казнили невинных, по-твоему?

— Даже одного — уже чересчур. Я практически уверен, что далеко не одного.

— Еще минут пять, и я стал бы членом этой группы.

— Как я и сказал при первой встрече, из очень невезучего ты превратился в везунчика.

— Ага. Ну, будем надеяться, везение меня не покинет.

Поглядев в переднюю часть салона самолета, Марс увидел, как стюардесса перегородила проход тележкой для напитков, пока один из пилотов выходил из туалета.

— И с каких пор стали так делать? — поинтересовался он.

— После одиннадцатого сентября, — ответил Декер.

— А, само собой.

Мелвин отвел взгляд от передней части салона и напомнил Амосу:

— Ты сказал, что мы летим туда в том числе ради миссис Монтгомери.

— Верно.

— Зачем?

— Кроме нее, в последние годы ее мужа никто не навещал.

— Ладно, и какое же это имеет значение? — спросил Марс.

— Если все это подстроено, по телефону такое не решается. Нужна встреча лицом к лицу. Она была единственным лицом. Она ходила в тюрьму и говорила мужу, что тот должен сделать. Включая мельчайшие подробности, чтобы он не напутал в своей истории. Наверное, делала это снова и снова, чтобы он наверняка все уяснил.

— Значит, она должна была контактировать с тем, кто убил моих родителей на самом деле? Она это затеяла, а не ее муж.

— Именно так я это и воспринимаю, да.

— Но она же не скажет нам вот так запросто, кто с ней контактировал.

— Нет, не думаю, что скажет, — подтвердил Декер.

— Так что же нам тогда делать?

— Узнаем как можнобольше самостоятельно, а потом предъявим ей это.

— И будем надеяться, что она расколется?

— Да. Ты что-нибудь вспомнил о вещах, про которые я спрашивал?

Марс снова устремил взгляд в окно, потому что самолет начал снижение над Алабамой.

— Я много об этом думал. Правду говоря, на ум мне пришла одна-единственная вещь.

— И?..

— У бати был шрам вот здесь, — указал Марс место позади правого уха. — Я увидел его ребенком, когда мы играли в лошадки на полу, знаешь, просто барахтались. Я тогда потрогал шрам и спросил про него. И батя впал в ярость. То есть я думал, он излупит меня в хлам. А потом в комнату вошла мама, увидела, что происходит, и утихомирила его. С той поры со мной он был уже не тот. И отрастил волосы куда длинней.

— Чтобы скрыть шрам?

— Именно. Во всяком случае, так мне кажется.

— А мать ты никогда об этом не спрашивал?

— Нет. Я был слишком напуган. Ни разу не видел батю таким. То есть он был страшен.

Декер уставился в спинку сиденья перед собой.

— Шрам выглядел как рана? От пули или ножа?

— Не от пули. Скорее длинный порез.

— Значит, нож?

— Ага, так мне кажется. Слушай, я понимаю, что это немного.

— Ну, это больше, чем у нас имелось, Мелвин. Мы просто должны разобраться, что это означает.

Глава 22

Четверг, 17.30.

Жить Чарльзу Монтгомери осталось полчаса.

Он съел свою последнюю трапезу из торгового автомата. Сэндвич-барбекю и банка коки.

Его желудку не придется переваривать эту пищу.

Богарт, Декер и Марс сидели в переднем ряду одной из просмотровых. Джеймисон предпочла воздержаться от посещения. Дэвенпорт сидела за спиной у Декера во втором ряду. Кроме них, в комнате было еще три человека. Два журналиста и один из адвокатуры штата Алабама. Из семей жертв не пришел никто, кроме Мелвина.

Узнав Марса, журналисты пытались было проинтервьюировать его, но Богарт, сверкнув жетоном, быстро пресек их попытки.

Занавес был задернут, так что смертная камера пока была не видна. В смежной просмотровой разрешено было присутствовать семье приговоренного. Там занавес тоже был задернут, так что они не знали, здесь Реджина Монтгомери или нет.

Марс нервничал. Лицо его покрывали бисеринки пота, хотя в помещении было прохладно.

Заметив это, Декер положил громадную ладонь Мелвину на плечо:

— Ну что, выдержишь? Или хочешь выйти?

Согнувшись, тот сделал несколько глубоких вдохов.

— Я просто думал, насколько близок был к этому сам.

— Но это не ты, Мелвин, — Декер убрал руку. — Впрочем, мы можем уйти, если хочешь.

— Нет, я в порядке, — Марс выпрямился.

— Уверен?

— Ага.

— Идут, — подавшись вперед, сообщил Богарт.

Монтгомери, покинувшего камеру смертников, куда его перевели в прошлый вторник, окружала дюжина сотрудников исправительного учреждения. Во главе процессии, направляющейся в смертную камеру, шел пастор с Библией, бормотавший молитву. Из акустических колонок лились звуки церковного гимна.

Каталку из камеры убрали и притащили из кладовой электрический стул, прозванный «Желтой мамой» за цвет. Британский заключенный, соорудивший его в 1920-х годах, покрасил его краской, используемой для дорожной разметки. Выглядел массивный стул солидным и крепким.

Потупив взор, пастор отделился от процессии и прошел в смотровую зону, где находился Декер с остальными. Занял свое место в конце ряда и углубился в Библию.

Сотрудники пенитенциарной системы сопроводили Монтгомери в камеру. Потом занавески раздвинули, чтобы Монтгомери мог посмотреть в комнаты посетителей.

Теперь Декер и остальные увидели, что Реджина Монтгомери действительно присутствует. Сына с ней не было.

Взгляд Монтгомери задержался на жене на несколько мгновений, но между ними не прозвучало — и даже не было произнесено одними губами — ни слова. Наконец Реджина отвела глаза.

Начальник тюрьмы вслух зачитал смертный приговор, и у Монтгомери спросили, хочет ли он произнести последнее слово.

Приговоренный снова поглядел на жену. Хотел было что-то сказать, но потом тряхнул головой и отвел взгляд. Потом его взор отыскал Мелвина Марса и остановился на нем. Двое глядели друг на друга долгий мучительный момент.

И снова Монтгомери отвел глаза, не проронив ни слова. На лице у него было написано отнюдь не раскаяние; на взгляд Декера, его выражение напоминало скорее отвращение.

Начальник тюрьмы прошел в другую смежную комнату, где у телефона сидел дежурный — на случай, если губернатор в последнюю минуту вдруг объявит о помиловании.

Помилования не было, и начальник подал соответствующий сигнал.

Десятеро из тюремщиков покинули помещение, миновав начальника, вернувшегося в смертную камеру. Двое оставшихся подготовили Монтгомери, сняв кандалы с его рук и ног, усадив на стул и пристегнув его руки, ноги и голову ремнями к дереву «Желтой мамы».

На голову ему возложили металлический шлем, подключенный к электродам, а затем сверху надели мешок. К рукам и ногам тоже присоединили электроды. И подключили электрический стул к сети.

Начальник прошел в генераторную, где подключил оборудование, потянув за несколько рубильников.

Марс ухватился за подлокотники, дыша тяжело и прерывисто.

— Почти все, — обняв Мелвина за плечи, пробормотал Декер и поглядел на Реджину Монтгомери. Она потупила взгляд.

Декер снова посмотрел на Монтгомери. Лица приговоренного не было видно из-за мешка, но все его тело напружинилось, напоминая каменное изваяние на желтом деревянном троне.

Один из тюремщиков взял табличку с надписью «Готово» и поднес ее к стеклянному окошку генераторной.

Оба тюремщика покинули камеру. Послышался грохот тяжелой двери.

Один из них дал нужный сигнал, дважды стукнув в дверь. Начальник тотчас же послал в стул первые два импульса энергии — восемь ампер, 1850 вольт, длившиеся по тридцать четыре секунды каждый.

На глазах у Декера Монтгомери с маху ударился о спинку стула, когда ток врезал по нему, будто танковый снаряд. Забился в своих путах. Пока он метался, один электрод оторвался от ноги. От головы его закурился дым. В смотровую просочился запах горелого мяса.

Раздался крик, и, посмотрев в его направлении, они увидели, как сомлевшая Реджина Монтгомери валится со стула на пол. Послышался топот тюремного персонала, бросившегося ей на помощь.

Тут Монтгомери накрыл второй удар тока, и его охватила безудержная тряска. Послышались крик, всхлип, снова крик, а затем он повалился вперед, удержавшись на стуле только благодаря путам.

Запах паленой плоти усилился, будто силой втискиваясь в каждую пору кожи.

У них на глазах на ткани мешка всколыхнулся огонек, тут же скончавшийся вместе с сидящим на стуле.

— О боже! — выдохнула Дэвенпорт, подскакивая и бросаясь прочь из комнаты. Было слышно, как ее тошнит в коридоре.

Потом звук генератора, подававшего электричество, пошел на убыль и стих.

Занавески задернули, и покойник, над головой которого еще вился дым, скрылся из виду. Послышалось шарканье множества ног и шипение огнетушителя.

Все было кончено.

Глава 23

— Эта была пара самых долгих минут в моей жизни, — проговорила Дэвенпорт. Лицо у нее было землистым, словно ее до сих пор тошнило.

Они сидели вокруг стола в вестибюле отеля неподалеку от тюрьмы, где остановились.

— Вообрази, какой она была для Монтгомери, — сверкнул на нее глазами Декер.

Дэвенпорт поглядела на него, и румянец отчасти вновь зарозовел у нее на щеках.

— Знаю. Я не то хотела сказать. Просто… это было ужасно.

Хотя Джеймисон казнь и не посещала, выглядела она такой же удрученной и подавленной, как остальные.

— Они убедились, что он действительно умер?

— Обязаны по закону, — устало кивнул Богарт. — Пришел врач и провел нужные проверки. Монтгомери объявили мертвым через пять минут после назначенного часа. Тюремный врач привел Реджину Монтгомери в чувство и осмотрел. Потом полицейский штата отвез ее домой.

Декер обернулся к Марсу, не обмолвившемуся ни словом с момента ухода из тюрьмы. Тот выглядел потерянным, словно не представлял, где находится.

— Ты в порядке? — осведомился Амос.

— Чувак прямо загорелся, — помотав головой, тусклым голосом произнес Мелвин.

— Вот потому-то стулом больше и не пользуются, — прокомментировал Декер. — Слишком многое может пойти сикось-накось. По-моему, штату Алабама следует прекратить давать приговоренным выбор.

— А еще лучше — просто отменить высшую меру, — с яростью бросила Дэвенпорт и поглядела на Марса: — Они едва не казнили вас, невиновного. Само по себе это уже достаточное основание, чтобы покончить с этим. Второго шанса не бывает.

Резко кивнув, Марс отвел взгляд.

— Ну, решать подобное мне не по чину, да и не этот вопрос мы должны решить сегодня вечером, — изрек Богарт. — По-моему, всем нам надо поспать и перегруппироваться утром. Что еще вы хотели сделать, пока мы здесь? — Он поглядел на Декера.

— Еще раз поговорить с Реджиной Монтгомери. Нам нужно узнать, откуда взялись деньги.

— По собственной воле она ничего нам не скажет, — подчеркнула Джеймисон. — В последний раз она чуть ли не дала нам пинка под зад.

— Но она может проговориться или умолчать о чем-то, что могла бы сказать, просто отвечая на наши вопросы.

— Что ж, — Богарт встал, — опять же, за ночь уже ничего не изменится. Так что давайте сегодня закруглимся пораньше. По-моему, я сегодня больше ни на что не гожусь. Присутствие на казни крайне опустошает — во всяком случае, меня.

Спецагент направился прочь. До сих пор не оправившаяся Дэвенпорт шаткой походкой увязалась следом.

Когда же собралась уходить Джеймисон, Декер ухватил ее за руку:

— Погоди, Алекс.

— В чем дело?

Амос поглядел сперва на нее, потом на Марса.

— Вы двое куда-нибудь собираетесь? Прямо сейчас? Потому что я считаю, что ждать не следует.

* * *

Стучать пришлось долго, и лишь когда стало ясно, что уходить они не собираются, Реджина Монтгомери наконец открыла дверь. И с вызывающим видом встала в дверном проеме, одетая все в те же вещи, что и во время казни.

— Чего вам надо? — буркнула она.

— У нас просто есть несколько вопросов к вам, — произнес Декер.

— Моего мужа казнили сегодня вечером. Неужели вы не можете оставить меня в покое?! — визгливо заверещала она.

— Прекрасно понимаю ваши чувства, миссис Монтгомери, но я бы не пришел, если б это не было действительно важно. Можно войти? Это займет не более пяти минут.

Реджина поглядела на Джеймисон, потом взгляд ее упал на Марса, и лицо ее исказила гримаса отвращения.

— Что, и он тоже?

— Он в первую очередь, — подтвердил Декер. — Он…

— Я знаю, кто он, черт возьми! Я просто… то бишь у меня нет…

— Всего на пару минут, — настаивал Декер. — А поскольку это касается мистера Марса, ему нужно присутствовать. Будьте так добры, миссис Монтгомери.

Ступив вперед, Джеймисон взяла ее за руку:

— Давайте просто войдем и сядем. Вы что-нибудь ели? Может, чашечку чаю, чтобы помочь вам успокоить нервы? Я могу только догадываться, через что вам пришлось сегодня пройти. Я так сожалею.

— Я… это будет… у меня кусок в горло не полезет, но горячего чаю я бы выпила. Да.

— Просто покажите мне, где и что, и я вмиг приготовлю.

Джеймисон направила Монтгомери в дом, а Декер и Марс пошли за ними по пятам. Как только Джеймисон обернулась, Амос одарил ее взглядом благодарности.

Когда Реджина Монтгомери показала Джеймисон, где что у нее в кухне, она и Марс уселись за кофейный столик в тесной, загроможденной гостиной. Алекс в кухне поставила чайник на плиту, чтобы вскипятить воду, нашла чашку и коробку чайных пакетиков. И, пока вода грелась, присоединилась к остальным.

Садясь напротив Монтгомери, Джеймисон окинула ее взглядом и с удивленным видом ненадолго взяла за запястье.

— Ну? — вперив взгляд в Декера, желчно вопросила Монтгомери.

— Ваш сын здесь? — поинтересовался тот.

— Нет, — отрезала она. — Остался у друга. Я решила, что так лучше. Нет смысла ему иметь дело с… этим.

— Хорошая мысль.

Бросив взгляд на Марса, сидящего рядом с Декером, она неодобрительно поджала губы.

Мелвин ответил ей взглядом. Хотел было что-то сказать, но его опередил Декер:

— Томми сказал нам о страховой выплате.

Это ее ошеломило.

— Что?! Когда вы… как вы узнали, где он?

— «Ревущие пумы», — Декер указал на фото на столике напротив.

— Ну и что? У Чака была страховка. Я — бенефициар. Ничего такого в этом нет.

— На тридцать тысяч долларов?

— Кто вам сказал? — снова вздрогнув, требовательно вопросила она.

— Мы из ФБР, миссис Монтгомери, мы можем сами выяснить.

Послышался свист чайника. Встав, Джеймисон направилась на кухню готовить чай. Налила его в чашку, а потом в поисках каких-нибудь крекеров отодвинула занавеску, загораживавшую небольшую нишу. Оторопев от увиденного, она схватила с полки крекеры и банку арахисового масла и вернулась к раковине, окликнув:

— Эй, Декер, не можешь мне помочь? Я знаю, что миссис Монтгомери не хочет, чтобы мы задерживались тут дольше, чем нужно…

Амос, чуточку сбитый с толку такой просьбой, встал и прошел в кухню. Намазывая арахисовое масло на крекеры, Джеймисон подбородком указала на отдернутую занавеску, вполголоса проговорив:

— Ты туда глянь.

Обернувшись, Декер увидел, что находится в нише, и быстро посмотрел на Джеймисон, вскинувшую брови.

— Я видела еще кое-что, — добавила она.

Минуту спустя они вернулись в комнату — Алекс с чаем, а Декер с тарелкой крекеров с арахисовым маслом — и поставили все это перед Монтгомери, с каменным выражением взиравшей на Марса.

— Спасибо, — проронила она. Пригубила чая и откусила крохотный кусочек крекера, наконец потупив взор.

Пока Монтгомери была занята этим, Джеймисон оглядела комнату, задержав взгляд на стоячей вешалке для пальто. На сей раз она не удивилась.

— Какое вам дело до денег по страховке? — поставив чашку, спросила Монтгомери.

— Томми также сказал, — поведал Декер, — что вы планируете переехать отсюда туда, где он в конце концов пойдет в колледж. Что вы собираетесь купить дом и больше не работать.

После довольно долгого молчания Монтгомери пренебрежительно махнула рукой:

— Да он еще мальчонка. Сам не знает, что городит. Я действительно планирую перебраться туда, где он пойдет в колледж. Но работать мне придется. И черта лысого я куплю дом. Тридцати тысяч долларов маловато, чтобы сидеть дома и бить баклуши.

— Значит, вам придется работать?

— Вы что, не расслышали? Да, мне придется работать. Я что, похожа на богачку? Я всю жизнь вкалывала до опупения, до потери пульса. Вот если Томми пробьется в НФЛ, тогда уж он обо мне позаботится.

— Я бы на это не ставил, — подал голос Марс. — Тут один шанс на миллион.

— Вы-то играли в футбол, как я слыхала, — смерила она его взглядом.

— Это жестокий спорт. Велите Томми лучше стать доктором или адвокатом. Тогда его ждет куда более здоровая жизнь на пенсии.

— Не сомневаюсь, что вы злитесь на моего муженька, но он же сознался. Только потому вас и выпустили из тюрьмы.

— Только из-за него я и попал в тюрьму, — парировал Марс. — Он убил моих родителей. Так что, уж извините, благодарности я не чувствую.

Тряхнув головой, она проворчала что-то вроде: «Ну, народ».

Декер удержал Марса, готового вскочить на ноги, положив тяжелую ладонь ему на плечо и спросив Реджину:

— Когда вы получите страховку?

— А вам-то что до того?

— Я сказал вам, что у меня всего несколько вопросов, миссис Монтгомери. Чем быстрее вы на них ответите, тем быстрее мы удалимся. Обратное тоже верно.

Взяв чашку, она сделала глоток чая, съела крекер и наконец сказала:

— Надо сперва подать исковое заявление. Это может занять несколько дней, возможно, неделю. Уж что-что, а доказательства его смерти налицо.

— Верно, — поглядев на Джеймисон, Декер кивнул.

— Красивые часы, — указала Алекс на запястье Монтгомери. — «Картье», не так ли?

— Нет, где там, — Монтгомери поспешно прикрыла их другой рукой.

— На циферблате написано «Картье», — указала Джеймисон.

— Я взяла их баксов за десять, — Реджина посмотрела на запястье.

— Где?

— Забыла.

— Распространение контрафакта противозаконно, — заявил Декер.

— Так найдите того, кто их продал, и арестуйте.

Встав, Амос прошел на кухню, отдернул занавес, поднял сложенные там коробки, принес их в комнату и поставил на пол.

— Какого черта вы творите?! — взвилась Монтгомери, встав во весь рост. — Не имеете права! Это мое!

— «Шанель». «Нейман Маркус». «Сакс». «Бергдорф Гудман». «Джимми Чу». Очень хорошие вещи. И очень дорогие.

— А это «Эрмес», — указала Джеймисон на сумочку, висящую на вешалке у двери. — Мне бы такую, да не по средствам.

Хозяйка побелела, как плат.

— Это все подделки. Настоящие мне не по карману.

— А я и не знал, что поддельщики поставляют свой товар в коробках с названиями торговых марок на боку, — промолвил Декер. — Обычно их продают на улицах.

На это Монтгомери не отозвалась ни словом. Сделала еще глоток чая и съела еще крекер.

— Можно заглянуть в коробки? — спросил Амос.

— Нет!

— Почему?

— У вас есть ордер на обыск?

— На самом деле он мне и не нужен.

— Почему это? — вытаращила она глаза.

— Я был офицером полиции, но сдал жетон.

— Но вы же из ФБР!

— Как гражданский служащий, а не агент. Никакого значка не получал и никакой присяги не приносил.

Несмотря на протесты Монтгомери, Декер открыл коробки и сфотографировал их содержимое камерой своего телефона. Потом подался вперед, оказавшись лицом к лицу с Монтгомери на расстоянии пары-тройки дюймов:

— Мы легко можем отследить все эти покупки. А поскольку вы уже сказали нам, что еще не получили страховую выплату, она источником средств быть не может. Так почему бы не сказать нам правду, миссис Монтгомери? Как вы разжились деньгами?

— Не пойму, что за чертовщину вы несете!

— Вы правда хотите разыграть все подобным образом?

— Убирайтесь из моего дома!

— Кто-то заплатил вам, чтобы ваш муж солгал и сказал, что убил моих родителей, — проговорил Марс. — Кто это был?

— Кем ты себя вообразил, черт побери, разговаривать со мной подобным тоном?! — поглядев на него, яростно огрызнулась она. — Ты всего-навсего…

— Кто? — перебил Марс. — Цветной мальчонка, который должен держать рот на замке рядом с добрыми белыми людьми вроде вас?

— Вон из моего дома! — заверещала она.

— Я потерял двадцать лет жизни! — рявкнул в ответ Марс.

Монтгомери перевела взгляд на Декера:

— Выметайтесь из моего дома, пока я не вызвала копов.

— Можете вызывать, — не смутился Амос. — И тогда мы поведаем им, что нам известно. И выясним, что за деньги на вас свалились и почему. И тогда вы в беде по уши. Фактически говоря, отправитесь в тюрьму.

Это ее ошеломило.

— Я не делала ничего дурного.

— Попытка препятствовать правосудию. Преступный сговор. Пособничество убийце и соучастие.

— Я этого не делала!

— Делали — помогая тем, кто убил Марсов на самом деле. А совокупное наказание за все эти преступления означает, что вам не придется утруждаться следовать за сыном в колледж. Кров и стол вам предоставит правительство. — Он на миг примолк. — До конца жизни.

Казалось, Реджина Монтгомери вот-вот опять сомлеет. Сделав несколько глубоких вдохов, она процедила:

— Убирайтесь из моего дома.

— Будь по-вашему, — согласился Декер. — Вернемся завтра. С полицией. — Он извлек телефон. — Скажите «сыр»! — и щелкнул часы «Картье».

— Вон! — взвизгнула она и хотела было бросить в Декера чайной чашкой, но Джеймисон перехватила ее руку, и чашка, выпав из руки на пол, разлетелась вдребезги. Выходя, Амос сфотографировал сумочку «Эрмес».

На улице Джеймисон поглядела на Декера:

— Она адски виновна.

— Да, вот именно. Кстати, очень хорошая работа, Алекс, — похвалил Амос.

— У меня бывают взлеты, особенно когда речь идет о высокой моде, — улыбнулась она.

— Ты прав, Декер, — вставил Марс, — с ней действительно кто-то расплатился.

— Теперь нам осталось лишь выяснить, кто именно.

Глава 24

Декеру снился цветной сон. Это была комбинация комнат, чисел и дней недели, и все это было расцвечено разными яркими оттенками. Для него этот феномен был сравнительно нов. Но, как сказал ему один из врачей в Институте познания, мозг постоянно развивается, и время от времени Амоса будут подстерегать новые переживания.

Но шум продолжал вмешиваться. Он почти выбрался из комнаты и двигался к чему-то новому, темному и загадочному, к головоломке, ждущей решения. Однако шум явился снова, щекоча уши, будто зудение комара. И расстроил все, что Декер пытался сделать.

Наконец, как ныряльщик, покидающий глубины и всплывающий к поверхности, Амос выпутался из цветов, снова вдохнув воздух. Открыл глаза и увидел другой цвет.

От его телефона, лежавшего на прикроватном столике, исходил яркий белый свет. И телефон жужжал.

Приподнявшись, Декер подхватил телефон, увидел, что сейчас три часа ночи, а звонок от Богарта.

— Алло?

— Декер, вы можете встретиться со мной в вестибюле минут через десять?

— А в чем дело?

— В Реджине Монтгомери.

— И что с ней?

— Она мертва.

* * *

Через пять минут Декер в вестибюле увидел, как первой вниз спустилась Дэвенпорт, за ней Джеймисон, а минутку спустя широкими шагами вошел и Богарт.

— У меня снаружи машина.

— Где Мелвин? — спросил Декер.

— Я подумал, что лучше его в это не вмешивать.

— Вы сказали, что она умерла. Как? — спросил Амос.

— Давайте сядем в машину.

— А как там ее сын, Томми? С ним ничего не случилось?

— Нет. Его не было дома. Он остался у друзей. А сейчас его взял к себе футбольный тренер.

Богарт вывел всех наружу, и все забрались во внедорожник. Богарт вел, Декер сидел рядом. Женщины заняли заднее сиденье.

Как только машина отъехала от отеля и покатила по дороге, Декер поинтересовался:

— Как она умерла?

— Еще толком неизвестно.

— Как это может быть неизвестно?

— Потому что разнесло весь дом. Обломки еще разгребают.

— О боже! — охнула Дэвенпорт.

— Но Реджину нашли? — уточнил Декер.

— Да. Положительное опознание. В смысле, она была несколько изуродована, но не настолько, как Марсы. Положительную идентификацию провели прямо на месте.

— Ладно, теперь взрыв. Газ?

— Дом снабжался от подземного пропанового газгольдера, так что да, возможно.

— А могло быть что-нибудь еще?

— Как это? — стрельнул на него глазами Богарт.

Декер оглянулся на Джеймисон, а потом снова повернулся к спецагенту:

— Вечером мы нанесли Реджине визит.

— Что?! — воскликнул Богарт. — Вы и кто еще?

— Джеймисон, Мелвин и я. Это была моя идея.

— Зачем?

— У меня была гипотеза.

— И вы не хотели информировать меня?

— Вы сказали, что на сегодня с вас хватит, а я ждать не хотел.

Вид у Богарта был и сердитый, и огорченный в одно и то же время.

— Мы собирались доложить вам все, что выяснили, сразу с утра, агент Богарт, — поспешно вставила Джеймисон.

— Что ж, и на том спасибо, — саркастически бросил он.

— Но, — уточнил Декер, — выяснили мы много.

— Рассказывайте.

Амос изложил все, что разыгралось в доме Реджины Монтгомери.

Поразмыслив, Богарт сказал:

— Декер, если б вы сказали мне это вчера вечером, я бы выставил у ее дома охрану. На самом деле я бы тут же взял ее для допроса, и сегодня она была бы жива, чтобы открыть нам правду.

Откинувшись на спинку сиденья, Декер смотрел в боковое окно.

— Ага, теперь понимаю.

— То, что ваш мозг работает лучше наших, вовсе не значит, что вы непогрешимы.

— Ладно, извините, — вздохнул Амос. — Я напортачил.

— И не только. Вполне возможно, что именно ваши действия привели к убийству Реджины Монтгомери.

Декер промолчал.

— Собирая эту команду, — добавил Богарт, — я считал свое ви́дение, что мы будем действовать как команда, достаточно очевидным. Мне вовсе ни к чему, чтобы вы тут изображали анахорета, Декер. В конечном итоге за все это несу ответственность именно я. Включая и то, что произошло с Монтгомери.

— Я… я не знаю, что сказать, — неловко промямлил Амос.

— Оставим это на потом, — сурово посмотрел на него Богарт. — Но вопрос еще не закрыт. Ясно?

Декер кивнул. Джеймисон и Дэвенпорт с тревогой наблюдали за ними.

— А теперь поведайте мне, что, по-вашему, произошло, — сухо выговорил Богарт.

Взяв себя в руки, Декер сказал:

— Либо кто-то следил за нами вчера вечером, либо Реджина позвонила кому-то прямо после нашего ухода и рассказала о случившемся. И этот человек приехал и убил ее. Так что вы правы, наш приход послужил катализатором убийства. — Он помолчал. — Но я считаю, что она была обречена — так или эдак.

Богарт вывел машину на эстакаду, ведущую к автостраде, притопил педаль газа и только после этого поинтересовался:

— Как это?

— Она была неприбранным концом. Ей дали прожить достаточно долго, чтобы ее мужа казнили и он не мог отречься от признания. Ей уже дали часть обещанной платы, потому-то она и накупила все эти вещи. Но к чему оставлять ее в живых после смерти мужа? Вероятно, она знала слишком много. Сомневаюсь, что ей было известно, кто именно за всем этим стоит, но ведь с кем-то же она контактировала. И если б сказала нам об этом, мы предположительно смогли бы отследить это до источника. Так что с Реджиной все равно было бы покончено.

— Не лишено смысла, — кивнул Богарт.

— Но теперь, когда ее устранили, мы этот шанс упустили, — подвел черту Декер, хлопнув ладонью по торпедо, отчего все подпрыгнули. — Не следовало мне оставлять ее так вот просто. Я должен был знать, что так и будет. — Он поглядел на Богарта: — Я все испортил.

— Ну, на самом деле вы единственный заподозрили ее в первую очередь, — заметил агент ФБР. — Но давайте доберемся до ее дома и поглядим, что сумеем найти.

Декер рассеянно кивнул, но лицо его выражало полнейшую безнадежность.

«Я идиот. Эта женщина мертва, потому что я идиот».

* * *

То, что не сумел уничтожить первоначальный взрыв, свел практически на нет принявший его эстафету пожар. Повезло еще, что во второй половине дома никто не жил. Ряд соседних строений тоже понес существенный ущерб, но, к счастью, кроме Реджины Монтгомери, других жертв не было.

Декер внимательно озирал участок. Пожар погасили. Дом Монтгомери был катастрофически поврежден. Просто чудо, что тело уцелело настолько, что его удалось опознать. Очевидно, взрывом женщину выбросило из дома, прежде чем его охватил пожар. Пожарные доложили полиции, что ее тело нашли в переднем дворе.

Богарт припарковал внедорожник на изрядном отдалении от участка, и остаток пути они прошли пешком. Начала сеяться мелкая, как пыль, изморось, смешиваясь с дымом от еще тлеющих развалин, отчего казалось, будто они бредут сквозь туман.

Они собрались у задней дверцы кареты «Скорой помощи», и один из местных полицейских снял простыню с лежавшего там трупа.

Это была явно Реджина Монтгомери. Лицо ее было обожжено, но в остальном невредимо. Возможно, ее убило ударной волной. Одной из ног недоставало, равно как и части правой руки.

— Часы «Картье» по-прежнему на ней, — заметила Джеймисон.

Декер окинул тело взглядом, потом посмотрел на руины дома. Выше и ниже по короткой улице люди стояли перед своими домами, гадая, что за чертовщина тут происходит. Некоторые были одеты в рваные халаты, остальные — просто в нижнем белье.

Поскольку каждый из двухквартирных домов был оборудован собственным пропановым газгольдером, власти сочли за лишнее эвакуировать район, как поступили бы в случае взрыва природного газа, поступающего по магистральному газопроводу.

Богарт потратил несколько минут на то, чтобы растолковать местным полицейским гипотезу о том, что могло случиться.

— Ну, у нас тута есть парни по поджогам, — сообщил один из них. — Они смогут сказать, ежели кто затеял это намеренно. След завсегда остается.

И ушел доложиться, оставив их четверых уныло озираться по сторонам.

— Даже если удастся отследить точку происхождения взрыва, она не даст нам ни намека на то, кто это сделал, — сказала Дэвенпорт.

Богарт и Джеймисон подтвердили это очевидное мнение кивками, но Декер взирал на место, где некогда стоял дом, явно блуждая мыслями где-то далеко.

— В чем дело? — спросил Богарт, заметив его рассеянность.

— Отсюда и сюда только одна дорога. Тут абсолютно никакого укрытия, чтобы устроить наружное наблюдение. Это достаточно далеко от главной дороги, так что тот, кто приехал и совершил это, должен был рискнуть оставить свой автомобиль там и прийти пешком. Иначе кто-нибудь что-нибудь да услышал бы. Или увидел… — Обернувшись, он поглядел на Богарта: — Кто-нибудь видел или слышал что-нибудь?

— Могу выяснить, нет проблем.

Спецагент поспешил к группе офицеров полиции, сгрудившихся возле разрушенного дома и наблюдавших, как пожарные заливают последние угли. Переговорил с ними пару минут и вернулся к Декеру.

— Они обошли дома вскоре после приезда и собрали показания у каждого. До взрыва никто ничего не видел и не слышал.

Амос посмотрел вверх и вниз вдоль ряда двухквартирных домов и людей, стоящих перед каждым.

— Квартира, смежная с квартирой Монтгомери, была свободна?

Богарт кивнул.

Декер снова поглядел вверх и вниз вдоль ряда домов.

— А еще свободные есть?

— Не знаю.

— Ну, люди стоят перед каждым крыльцом, кроме вон того.

Он указал на четвертый дом слева. Свет в нем был погашен, и, как и сказал Декер, перед домом никто не стоял.

— Машины там нет, но это ничего не значит. Не у каждого из местных обитателей есть машина, — заметил Богарт. — И дом может быть свободен.

Амос мысленно обратился к обоим случаям посещения Реджины Монтгомери. Когда он был здесь с Богартом, не видел ничего. Но вчера вечером видел свет в этом доме и машину, припаркованную перед ним. Сообщив об этом шефу, он присовокупил:

— Автомобиль был четырехдверной «Тойотой Авалон». Номерные знаки с моего места видны не были. Но перед домом можно увидеть колеи от колес машины. Они свежие.

— Ладно, — оживился Богарт, — это представляет все в новом свете. Там может кто-то быть.

— Давайте посмотрим сами, — предложил Декер. — И не помешало бы захватить подкрепление.

Он достал пистолет, а Богарт жестом подозвал одного из офицеров, поспешивших на зов. После инструкций, полученных шепотом, офицер и его коллеги достали оружие и направились к темному дому. Подойдя, они окружили его. Декер и Богарт встали позади троих офицеров, а старший коп постучал в дверь, представился и попросил открыть. В ответ не донеслось ни звука.

Он позвал снова, а потом пинком вышиб дверь. Хлипкое дерево уступило с первой же попытки. В тот же самый миг вылетела и задняя дверь, и две группы полицейских наводнили тесное пространство.

Минуту спустя дали отбой.

Декера и остальных впустили в дом.

Смотреть там было особо не на что. Он был пуст. Не то что мебели, даже щепки не было, как и чего-либо другого.

— Не похоже, чтобы кто-нибудь тут был, — промолвила Дэвенпорт.

— Но кто-то все же был, — отозвался Декер.

Глава 25

Марс продолжал недоверчиво потряхивать головой.

— Кто-то просто убил ее? Взорвал ее дом?

Декер кивнул.

Они сидели в вестибюле отеля вместе с Джеймисон и Дэвенпорт.

— Но ты говоришь, ее сын в порядке? — переспросил Мелвин.

— В полнейшем, если не считать, что лишился обоих родителей практически в один и тот же день.

— И ты вправду считаешь, что кто-то ее убил?

— Если нет, то величайшего совпадения мне видеть не доводилось. А я не верю даже в мелкие.

— Вам известно, кто мог это сделать?

— Тот, кто расплатился с ней часами «Картье», дорогими шмотками и посулами лучшей жизни для нее и сына.

— Так ты думаешь, Томми может быть в опасности? — вклинилась Джеймисон.

— Богарт организовал для него охрану силами полиции штата, — ответил Декер. — Сомневаюсь, что мать обмолвилась ему хоть словом, но ее убийца не может питать стопроцентную уверенность. Когда мы говорили с Томми, он совершенно откровенно считал, что это просто страховка.

— И что нам теперь делать? — поглядел на него Марс.

В этот момент вошел Богарт, взволнованный и огорченный одновременно.

— В чем дело? — спросила Джеймисон. — Хоть не очередное убийство?

Тряхнув головой, спецагент рухнул в свободное кресло рядом с Дэвенпорт.

— Нет, не то, — старательно пряча от всех глаза, произнес он. — На самом деле все куда сложнее.

— Не хотите нам поведать? — вглядывался в него Декер.

Богарт поднял глаза на Амоса:

— Мне только что звонили из округа Колумбия. Нас официально снимают с этого дела.

— Что?! — в один голос воскликнули Джеймисон с Дэвенпорт.

— Позвольте перефразировать. Контора не видит здесь дела. Во всяком случае, открытого. Обвинения с мистера Марса сняты. Настоящий убийца сознался и заплатил высшую цену. Вот и всё. Они хотят, чтобы мы вернулись домой.

— А как же смерть Реджины Монтгомери? — спросил Декер, не сводя с Богарта глаз.

— Не имеет отношения к делу — во всяком случае, для них. Несчастный случай, ничего более. И уж определенно вне юрисдикции ФБР.

Марс оглядел всех по очереди, прежде чем остановить взгляд на Богарте.

— Так что же конкретно это означает, агент Богарт?

— Это конкретно означает, что мы собираем вещи и уезжаем обратно в Куантико. Сожалею, что все так обернулось. Не так я все планировал… Дам знать Миллигану. Он может ехать прямиком из Техаса.

— Что ж, он будет в экстазе, — сухо обронил Декер.

Встав, Богарт протянул руку Мелвину, и тот, поднявшись, пожал ее.

— Сожалею, что приходится вот так все бросать, мистер Марс. Будь моя воля, я бы поступил иначе. Но желаю вам всяческого успеха и благополучия.

— Лады, — откликнулся огорошенный Марс. — Само собой, спасибо.

— Удачной поездки, агент Богарт, — подал голос Декер.

Того эта реплика будто ничуть не удивила.

— Значит, вы не едете?

— Я не бросаю дело, пока не закрою его. Так что я остаюсь, чтобы довести его до конца.

— Декер, прислушайтесь к голосу разума, вы не можете так поступить, — воззвал Богарт.

— Это я могу. И именно так и поступлю.

— Но вы работаете на…

— Я подаю в отставку, — перебил Амос.

Спецагент тяжело вздохнул.

— Вы в самом деле все тщательно обдумали?

— Да, хотя много времени на это и не потребовалось.

— А вы как? — поглядел Богарт на обеих женщин.

— Я остаюсь с Декером, — твердо заявила Джеймисон.

Взгляд Богарта обратился к Дэвенпорт.

— А вы?

Та была настроена не столь решительно, но, искоса поглядев на Декера, проронила, пряча глаза от Богарта:

— Я тоже остаюсь.

Он медленно кивнул.

— Похоже, моя команда и проект вне игры.

— Мы сожалеем, агент Богарт, — добавила Джеймисон.

— Вы-то, может, и да, — вдруг улыбнулся спецагент, — но он — нет, — и глянул на Декера.

— Ничего личного, — пояснил тот. — Но Чарльз Монтгомери не убивал Роя и Люсинду Марс. Я собираюсь выяснить, кто это сделал.

— Желаю удачи. Хотелось бы и мне остаться и помочь вам. Но, в отличие от вас, у меня такой возможности нет.

Повернувшись, Богарт удалился.

Марс быстро взглянул на Декера:

— Эй, мужик, тебе вовсе незачем этого делать. Я не хочу, чтобы ты терял работу из-за меня.

— В данный момент моя работа состоит в том, чтобы выяснить, что случилось с твоими родителями, Мелвин, — заявил Декер. — А под эгидой ФБР или нет — это ни черта для меня не значит.

— Но этот чел — твой друг.

— И агент Богарт по-прежнему мой друг. И неприятности ему не грозят. Он подчиняется приказам.

— Но когда это кончится, тебя могут не принять обратно на работу.

Декер посмотрел на Джеймисон, прежде чем обернуться к Марсу.

— Это наша проблема, Мелвин, а не твоя.

— Что будем делать теперь? — поинтересовалась Дэвенпорт.

— Поскольку мы больше не в ФБР, — ответил Декер, — полиция не обязана с нами сотрудничать.

— Это сильно осложняет дело, — заметила Дэвенпорт.

— Вот потому-то мы и не скажем об этом полиции, — продолжал Амос.

— Лгать полиции?! — воскликнула Дэвенпорт. — Послушай, я понимаю, что сама согласилась остаться, но попасть из-за этого в беду я не хочу.

— Мы не станем лгать. Мы ничего об этом не скажем. Просто продолжим расследование как ни в чем не бывало. Если полицейские будут думать, что мы все еще работаем в ФБР, — это их ошибка.

— Но послушай, Декер, — не унималась Дэвенпорт, — уж наверняка Богарт проинформирует их, что ФБР выходит из игры.

Амос бросил взгляд в сторону лифтового холла, где спецагент дожидался лифта, то и дело украдкой зыркая в их сторону.

— Нет, не думаю.

— Ладно, — подключилась Джеймисон, — возвращаясь к вопросу Лайзы, что будем делать теперь?

Декер переключил внимание на нее:

— Поймаем убийцу.

— Но как?

— У нас есть зацепки, надо просто их раскрутить.

— Какие зацепки? — не поняла Дэвенпорт.

— Взорванный дом. Четырехдверная «Тойота Авалон». И то, что соседи могут поведать нам о лице или лицах в том доме. И мы можем отследить деньги, полученные Реджиной.

— Ты правда думаешь, что это даст ответы? — спросил Марс.

Декер встал.

— В чем залог победы на футбольном поле?

— В подготовке, — не задумываясь, откликнулся Марс.

— Вот именно. Ну, а в расследовании полевая подготовка означает изучение всех мельчайших деталей в уповании, что они приведут к большим ответам. А как показывает мой опыт, при поиске преступников нужно глубоко закопаться в дерьмо. Потому что именно там они и живут. Пошли.

И он широкими шагами направился прочь из вестибюля.

Марс поглядел на Джеймисон:

— Дьявол, он и вправду всегда такой.

Глава 26

Ливни, гвоздившие землю последние несколько часов, превратили участок взорванного двухквартирного дома в трясину.

Облачившись в плащи и сапоги, Декер, Джеймисон и Дэвенпорт обходили участок в поисках каких-либо улик и беседовали с местными копами. Марс, не принадлежавший ни к ФБР, ни к местной полиции, вынужден был наблюдать за происходящим из окна прокатной машины, на которой они приехали.

— Мы не могли найти никаких свидетельств наличия катализатора, таймера или материалов бомбы, агент Декер, — сообщил коп, сопровождавший их на участке.

Амос не стал поправлять его на предмет своего статуса «агента». А его удостоверение ФБР было приколото к плащу на видном месте на всеобщее обозрение. То же самое касалось Джеймисон и Дэвенпорт.

Декер обозрел россыпь обломков.

— Как, по-вашему, вы еще можете что-нибудь откопать?

— Обычно к этому времени мы бы уже что-то нашли. Мы тут не новички по части взрывов. Народ любит рвать всякое дерьмо, так что мы знаем, что высматривать. И нам известны картины взрывов при использовании самодельных устройств. В данный момент все указывает на то, что это был несчастный случай. Дом был старый, в очень плохом состоянии. Мне представляется, что трубы и вентили, идущие от подземного пропанового резервуара, были отнюдь не в девственном состоянии. Эти штуки взрывались и прежде. Бывает.

— Ухватил, — кивнул Декер. — Только мне было бы куда спокойнее, если б момент был другой.

Коп понимающе кивнул.

— То бишь как только казнили ее мужа?

— Именно.

— А вы не думаете, что она совершила самоубийство, а?

— Подорвав себя? — скептически бросил Декер.

— Нет, но она могла попытаться сунуть голову в духовку или что-нибудь вроде того, а потом просто взорвалась. Вы сказали, что она была курильщицей. Могла зачем-нибудь чиркнуть спичкой…

— Тоже гипотеза, но не думаю, что правильная.

Покинув офицера, Декер присоединился к Дэвенпорт и Джеймисон.

— Что теперь? — спросила промокшая и явно раздраженная Дэвенпорт.

— Ну, поскольку они не нашли то, что вызвало взрыв, теперь поговорим с соседями.

— Можем мы хотя бы подождать, пока дождь пройдет? — поинтересовалась Дэвенпорт.

— Ты можешь, — изрек Декер.

Повернулся и направился к ближайшему дому.

— Идешь? — Алекс глянула на Дэвенпорт.

Та посмотрела вслед Декеру, и по лицу ее промелькнула досада.

— Вообще-то, я думаю подождать с Мелвином. Это может быть более продуктивно.

И побрела к машине, а Джеймисон поспешила за Декером.

* * *

Обитатели шести домов «Тойоты Авалон» не заметили. Седьмую дверь открыла миниатюрная согбенная седовласая старушка с ходунками, с виду под сотню лет, одетая в белый махровый купальный халат. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы обозреть громаду Декера целиком. Линзы ее очков толщиной не уступалибутылочным донцам, и Амос не питал особой надежды, что она сможет поведать им хоть что-нибудь.

Она пригласила их в дом, волнуясь оттого, что, как она сказала, «федерал» пришел с ней потолковать.

— И федералица, — добавила она, закивав и улыбнувшись Джеймисон, когда они расселись вокруг маленького ветхого кофейного столика. — Наверное, даже ФБР уразумело, что женщины могут справляться с делами куда лучше мужчин.

— Пожалуй, — Джеймисон бросила на Декера озорной взгляд.

— Звать меня Патрисия Брей, но вы можете звать меня Патти. Так зовут меня вся моя семья и друзья — ну, звали, когда были живы. Правду сказать, я теперь осталася одна-одинешенька. Последняя из девятерых братьев и сестер.

— Прискорбно слышать это, Патти, — промолвила Джеймисон.

Толстый муаровый кот вспрыгнула к Брей на колени, и старушка погладила его.

— Но я не одинока. Это Тедди. Ему шестнадцать, и нипочем не угадать, кто из нас кого переживет.

— Вы слыхали, что случилось с вашей соседкой? — спросил Декер.

Брей кивнула, огорченно поджав губы.

— Я знала Реджину. Что за жизнь у нее была! Но, я слыхала, с Томми все благополучно, благодарение Господу. Он чудесный юноша. Он помогал мне по дому невесть сколько раз. Вырос у меня на глазах. Они переехали сюда, когда этого ейного муженька перевели в тюрьму, что дальше по дороге.

— Мы знаем.

— Его только что казнили на электрическом стуле, — добавила Брей, — а теперь еще и это… — Она вздрогнула: — Боже мой, так, значит, Томми теперь круглый сирота! Кто же о нем позаботится? Он же еще школу не кончил.

— Этот вопрос сейчас решают, — заверил ее Декер. — Пока что он поживет у своего тренера по футболу.

— О, это очень хорошо. Он хорошо играет в футбол. Реджина могла разглагольствовать о нем часами. Очень гордая мамочка.

— Так вы много с ней беседовали? — спросил Декер.

— О да! Я привыкла печь, и мне нужны припасы. Теперь уж я старовата для такого, так что Реджина помогала мне с закупками, да и по дому малость. А еще присылала Томми на подмогу. Чудеснейшая женщина на свете.

Декер бросил на Джеймисон чуточку виноватый взгляд.

— Этого я о ней не знал.

— О да. Жизнь у нее была нелегкая, как я сказала. Но в последнее время она выглядела посчастливее. То бишь, может, потому, что завидела свет в конце тоннеля. Насчет ее мужа и все такое прочее. Опять же, в ее жизни был Томми. Думаю, за это-то она и держалась. Позаботиться, чтобы он пошел в хороший колледж. Быть там, чтобы позаботиться о нем.

— Она не рассказывала вам о своих планах на будущее? — поинтересовалась Джеймисон.

— О, разумеется. Она собиралась съехать отсюдова, что в определенном смысле меня огорчало. Но у нее своя жизнь, а мне уж осталось всего ничего. Она собиралась последовать за Томми в колледж. То бишь посещать-то колледж она не собиралась, а просто жить неподалеку. Приглядывать за ним, сами понимаете. Он был для нее светом в оконце.

— А она не говорила, как собирается устроить это в финансовом плане? — осведомился Амос.

— Сказала, что есть деньги со страховки. Так что, наверное, этот ейный муж хоть на что-то сгодился.

— А вчера вечером вы не видели ничего подозрительного? — справился Декер.

— Подозрительного? Я думала, это газ взорвался.

— Полиция еще ведет расследование. На данном этапе им приходится рассматривать каждую версию.

— О, разумеется, понимаю. Ну, я легла пораньше. Должно быть, съела что-то не то. А потом, не успела опомниться, как будто бомба взорвалась. Я натянула халат, пошла к передней двери и… — Голос ее оборвался, и рука, гладившая Тедди, задрожала.

Джеймисон поспешно накрыла ладонь старушки своей:

— Всё в порядке. Вам незачем вдаваться в подробности. Мы знаем, что произошло.

— Так вы не видели ничего необычного? — уточнил Амос.

— Нет, ничего такого не припоминаю… — Она внезапно огляделась. — Где мои манеры?! Не хотите ли чего-нибудь выпить? Кофе? На улице сыровато.

— Нет, спасибо. Мы в норме. — Декер помолчал, формулируя следующий вопрос. — Ладно, теперь…

— А вы не хотите, чтобы я сделала кофе вам? — перебила его Джеймисон. — Как вы сказали, на улице сыровато.

Декера это бесцеремонное вмешательство выбило из колеи, но Брей тепло ей улыбнулась:

— Ой, ласточка, было бы очень славно. Я только что поставила чайник, когда вы постучались.

— Вы что-нибудь туда кладете?

— Да, черный кофе, — хихикнула Брей. Хмыкнула и Джеймисон, но Декер и так сидел как на иголках.

Алекс принесла кофе и налила его старушке. Та, отхлебнув, поставила чашку рядом с собой на приставной столик. И снова сосредоточилась на Декере:

— Ну, о чем вы собирались спросить, молодой человек?

— Вы когда-нибудь видели «Тойоту Авалон», припаркованную перед домом через два от вас?

— «Авалон»?

— Да.

— Вы имеете в виду бежевую четырехдверную?

Декер чуточку выпрямился:

— Да.

— Вот не знала, что это «Авалон»… Была здесь вчера.

— В какое время?

Сняв очки, Брей рукавом стерла с линзы грязь.

— О, я бы сказала, около шести. Должно быть, так, потому что вечерние новости только пошли. Я знаю, люди больше не смотрят новости по телевизору. Используют эти компьютеры и все такое, и даже телефоны! Но я любила смотреть Уолтера Кронкайта, и хотя на телевидении уже никого сравнимого с Дядюшкой Уолтом, я все едино смотрю. Так что около шести я пошла выпустить Тедди погулять и побегать. А потом увидала ее. Припаркованную спереди.

— Вряд ли вы разглядели номерной знак? — предположил Декер, глядя на толстые очки дамы, которые она снова пристроила на носу.

— Там были буквы «A» и «R» и цифра «4». О, и номер был из Джорджии.

— Номер Джорджии, вы уверены? — удивился Декер.

— Чертовски уверена. Я играла со своими детишками в эту игру с машинами невесть сколько раз. Знаете, считать номера штатов? Это было еще в ту пору, когда люди ездили на большие расстояния с постелями в багажниках, чтобы дети в них спали, а ремни безопасности использовали только затем, чтобы держать покупки на сиденье. Я повидала довольно номеров Джорджии. Там джорджийский персик прямо посередочке. Других ведь номеров с персиком нет, правда?

— Нет, нету, — подтвердил Декер, бросив быстрый взгляд на Джеймисон. — Вы видели, кто был за рулем?

— Видите ли, обычно этот дом пустует. То бишь владелец сдает его внаем, но там живут только те, кому более приличное место не по карману. Вроде меня. У меня ведь только соцстрах. Я заметила машину, потому что она была славная, относительно новая. Как правило, в этой округе у большинства людей машин нет. Они ловят автобус на главной дороге или ездят на работу на велосипедах. Ну, у Реджины машина была, но лет двадцати пяти, уже на ладан дышала. Говорите, это «Авалон» был припаркован спереди? — Декер кивнул. — Ну, выглядел он довольно новым.

— А человек, который его вел? — снова подсказал Амос.

— А, верно. Ну, его я тоже видела.

— Так это был мужчина?

— Ну, разве я только что не сказала, что был?

Джеймисон, изо всех сил сдерживая улыбку, подключилась:

— Вы не могли бы нам сказать, как он выглядел?

— Он был большой. Ну, не такой большой, как вы, — добавила она, смерив Декера взглядом с головы до ног. — Но близко к тому, во всяком случае, по росту.

— Возраст? — спросил Амос.

— Не такой юный, как вы, но и не такой старый, как я. Может, семьдесят. Лысый или почти. С венчиком седых волос. Ни бороды, ничего другого на лице. Лицо суровое.

— Толстый, худой?

— Ни то, ни другое. Выглядел достаточно подтянутым, крепким. Ни брюха, ничего другого. — Она хлопнула ладонью по колену. — Что вы первым делом подумаете, увидев в этой стране нетолстого человека? А? Что у него рак, вот что. Я права? Контроль за размером порций. Мне всегда помогало. В мои дни обеденные тарелки были такими, как те, что нонеча называют десертными. И еще удивляются, чего жиром заплыли. Ну да что я буду разглагольствовать об этом. — Она снова поглядела на Декера; тот хоть и потерял более тридцати фунтов, но еще страдал изрядным избытком веса. — Ох, прости, сынок, я ничего этакого сказать не хотела. Я уверена, ты очень милый, но тебе стоило бы поурезать углеводы.

Пропустив это мимо ушей, Декер сказал:

— Вы сказали, у него было суровое лицо. Насколько близко вы его видели? Вы сказали, было около шести вечера, так что к тому времени было уже довольно темно.

В ответ она указала на свои очки:

— Они дают двадцать на двадцать^[405] — так мне доктор говорит, ежели вы думаете, что я слепа, как крот, и ничего не вижу днем, а тем паче ночью. И никакой катаракты у меня никогда не было. А он стоял на переднем крыльце, наружный свет был включен, и я хорошенько его рассмотрела. О, и еще он чуток прихрамывал. — Старушка на миг задумалась. — Похоже, правая нога у него больная.

— А вы не видели, кто-нибудь его навещал?

Она покачала головой.

— Правду сказать, я думала, может, он просто самовольно заселился на время. Тут такое уже бывало. Человек видит подобное местечко и просто бросает там якорь. Ни шиша уважения к праву собственности.

— Патти, а он не видел, что вы за ним наблюдаете? — встревожилась Джеймисон. — Потому что это может стать реальной проблемой.

В ответ Брей извлекла из кармана халата элегантный, компактный девятимиллиметровый пистолет «Беретта».

— Может, я и выгляжу хилой и слепой, ласточка, но на самом деле из этой детки я могу попасть с десяти футов во что угодно. Приличная убойная сила. Свалит на месте, особливо ежели стрелять по яйцам.

— Еще бы, — кивнул Декер.

Глава 27

— Мы дадим ориентировку на «Авалон» и этого типа, — сказал алабамский офицер полиции, охранявший место преступления, когда Декер проинформировал его о беседе с Брей. — Это малость хлипковато, но попытаться стоит. Тем более что уцепиться нам практически больше не за что.

Амос не питал особой надежды, что этот тип до сих пор находится в границах штата Алабама. Даже если он торчал здесь в момент взрыва дома Реджины Монтгомери, у него огромная фора.

— Больше нам здесь делать нечего, — сообщил Декер, присоединившись к Дэвенпорт, Марсу и Джеймисон, сидевшим во внедорожнике, арендованном Богартом накануне. — Поехали в отель.

На обратном пути Марс попросил:

— Расскажите мне о ее сыне Томми.

— Ходит в местную среднюю школу. Заканчивает в будущем году. Уже получил предложения от некоторых колледжей. Он раннингбек, как ты.

— И что с ним будет, когда все это будет сказано и сделано?

— Если у него где-нибудь есть родственники, — ответил Декер, — он, наверное, отправится жить к ним. А может, его футбольный тренер позволит остаться у него до выпуска.

Кивнув, Марс устремил взгляд за окно, где дождь по-прежнему лил ливмя, не выказывая ни малейших признаков ослабевания. Стало уже довольно холодно.

— А что? — Амос с любопытством поглядел на Мелвина.

— Да ничего. Просто… просто хотел узнать. Тяжело пацану потерять родителей.

— Да и взрослому тоже, — отозвался Декер.

* * *

В отеле они узнали, что Богарт оплатил их номера на несколько дней вперед. И что прокатный автомобиль в их распоряжении ровно на тот же период.

— Надеюсь, это не выйдет ему задницей, — высказалась Дэвенпорт. — Он пошел на большой риск, когда так поступил, особенно после того, как ему приказали свернуть дело.

— Нам всем приказали свернуть дело, — указала Джеймисон.

— Жаль, что команда недолго протянула, — проронила Дэвенпорт. — Она могла бы приносить настоящее удовлетворение.

— Если ты уедешь сейчас, то, должно быть, еще сохранишь место в команде, — сказал Декер. — При условии, что они собираются воссоздать ее.

— Ты хочешь, чтобы я уехала? — воззрилась она на него.

— Я хочу, чтобы те, кто останется, были на сто процентов преданы решению этого дела.

— Я так понимаю, ты имеешь в виду то, что я не хотела заниматься расследованием под проливным дождем? — резким тоном осведомилась Дэвенпорт.

— Я имею в виду ровно то, что сказал, — бесстрастно отозвался Декер.

Дэвенпорт хотела было выпалить что-то в ответ, но вдруг выражение ее лица изменилось.

— Ты прав. Извини. — Она нервно обратила взор на собственные руки. — Я просто не могу выбросить эту казнь из головы. Она изменила для меня… многое. Заставила усомниться, в самом ли деле я хочу этим заниматься.

— Я вполне тебя понимаю, Лайза, — Джеймисон положила ладонь ей на плечо. — Я вот сдрейфила и даже не пошла.

Дэвенпорт глухо рассмеялась.

— Жаль, что я не так умна, как ты, и не сделала то же самое. — И поглядела на Декера: — Небось думаешь, что я какая-то тряпка…

— Я знаю массу так называемых крутых парней, которые ни за что не пошли бы ее смотреть, — Амос покачал головой.

— Но я потеряла самообладание.

— Я бы не корил тебя за это. Нам нужны твои таланты, чтобы распутать это дело.

Дэвенпорт бросила взгляд на Джеймисон, поддержавшую ее улыбкой, а потом снова на Декера.

— Я ценю это. И отдам все, что имею. Итак, каков наш следующий шаг?

— Нам нужно потянуть хотя бы за одну ниточку. Либо здесь, либо в Техасе. Тот факт, что Реджина была убита, показывает, что мы на правильном пути. Ей заплатили, чтобы она подбила мужа солгать, что родителей Мелвина убил он. Это говорит нам, что и двадцать лет спустя есть люди, каким-то образом связанные с изначальным преступлением. В том числе, вероятно, и настоящий убийца.

— Как-то в голове не укладывается, с чего бы это кому-то пускаться во все тяжкие, чтобы спасти меня столько лет спустя, — встрепенулся Марс.

— Это может говорить о мотиве, — заметил Декер.

— Это действительно важное соображение, — кивнула Дэвенпорт в знак согласия и поглядела на Мелвина: — Возможно, у вас есть союзник, о существовании которого вы не подозревали.

— Но как такое возможно? — недоумевал тот. — И почему теперь?

— С выбором момента мы должны разобраться, — сказал Декер.

Время было вечернее, и все проголодались. Перекусив по-быстрому в ресторане в квартале от отеля, они вернулись в отель и пожелали друг другу доброй ночи после того, как Амос призвал каждого поразмыслить над делом и завтра утром явиться с идеями для разработки.

Поднявшись на лифте к себе в номер, Декер вымылся и хотел уже было раздеться и забраться в постель, когда кто-то постучал в дверь.

— Ага? — подал он голос, поднимаясь.

— Амос, найдешь пару минут? Я бы хотела поговорить, — сказала из-за двери Дэвенпорт.

Он несколько секунд молча дискутировал с собой.

Очевидно, ощутив его колебания, Лайза добавила:

— Это на самом деле не займет много времени.

Декер открыл дверь. Она стояла за порогом, держа по бутылке пива в обеих руках. Поглядев на них, Декер поднял глаза на женщину.

— Я на диете.

— Потому-то я и взяла легкое. Всего девятнадцать калорий. После сегодняшнего дня тебе, наверное, нужны углеводы.

Сев, они принялись потягивать пиво.

— Ну? — без обиняков спросил Декер.

— Как-то у нас с самого начала не заладилось.

— Это хорошо, — он передернул плечами.

— По-моему, быть откровенным и честным — лучшая политика.

— Лады.

— Так что вот мое откровенное и честное заявление. Я приняла решение вступить в команду только после того, как Богарт сказал мне о тебе.

Снова отхлебнув пива, Декер развалился в кресле, прислушиваясь к шуму дождя за окном.

— А почему сообщение Богарта обо мне стало решающим фактором?

— Пойми меня правильно, я была искренне заинтересована в предложении Росса. Оно звучало увлекательно, а в своей области я сделала практически все, что могла. И я люблю хвататься за новые возможности. Я — классический образчик человека, превосходящего ожидания, — типа А. Единственный ребенок, родители оба ученые, души в нем не чают. Была отличницей в каждом классе. А еще была стайером в колледже в Стэнфорде, прежде чем перешла в Колумбийский.

— Впечатляет. Но не дает ответа на мой вопрос.

— Я вовсе не собиралась хвастаться. Факт в том, что как раз ты побудил меня вступить в команду, когда позвонил Росс.

— Ты упоминала что-то подобное при первом знакомстве.

— Знаю.

— И параллели между моим делом и делом Мелвина. Ты думала, что расследование этого дела может быть занимательным.

— Именно так.

— А я сказал, что мои когнитивные аномалии тут совершенно ни при чем. И что в деле Мелвина цель — установить его вину или невиновность.

Дэвенпорт отхлебнула пива.

— А я сказала, что мы упускаем ценную возможность.

— Понимаю, но какую именно?

— Я хотела посмотреть, позволишь ли ты включить тебя в профессиональные исследования. Тот факт, что ты обратил свои уникальные ментальные способности на борьбу с преступностью, только подчеркивает твою уникальность. Я думала, из этого получилась бы восхитительно захватывающая статья, а то и книга. Может, даже стала бы бестселлером, — искусительно добавила она.

Декер допил свое пиво.

— Я не питаю к этому ни малейшего интереса.

— Как я и поняла в первые же пять минут знакомства с тобой, — смиренно произнесла она.

— Ну, и к чему же ты пришла?

— Я уже сказала тебе: я тут до самого конца. Я отдам тебе все, что смогу, чтобы распутать это дело.

— Почему?

Лайза хотела было что-то сказать, но вдруг замялась, надорвав этикетку бутылки.

— Я могла бы дать тебе стандартный профессиональный ответ, по большей части состоящий из наукообразной галиматьи. А могла бы выложить правду.

— Предпочту последнее.

Подавшись вперед, она впервые посмотрела прямо на него.

— Дело в казни. То, как умер этот человек. Я не собираюсь вдаваться в «за» и «против» высшей меры. Но Мелвин Марс невиновен, а его едва не казнили. Сколько еще невинных людей предали смерти?

— Как я уже говорил, и одного много, — отрезал Декер. — Так почему же ты явилась сюда сегодня вечером?

— Как я и говорила, у нас не заладилось с самого начала. Пойми меня правильно, это все моя вина. Я только хотела все уладить, прежде чем двигаться дальше и довести это дело до конца.

— Ладно, считай, что все путем.

— Вот так просто? — блекло усмехнулась она.

— Вот так просто. Но завтра нас ждет новый день.

Дэвенпорт кивнула, уразумев, что он имеет в виду.

— Наверное, все мы должны себя проявлять. Каждый день.

— Именно так я всегда это и воспринимал. — Декер приподнял бутылку. — Спасибо за легкое пиво.

— Спасибо, что выслушал. — Она встала. Повернулась было, чтобы уйти, но оглянулась. — Росс рассказал мне о твоей семье. Искренне сожалею, Амос. Очень-очень.

Декер поглядел на нее, но не отозвался ни словом.

— Насколько трудно никогда ничего не забывать? — Выражение лица Дэвенпорт было печальным под стать ее голосу.

— Труднее, чем можешь себе представить.

Она ушла.

Отставив бутылку, Декер подошел к окну, за которым уже лило как из ведра.

Он позволил экрану своей безупречной памяти отобразить встречу с Реджиной Монтгомери.

Часы «Картье».

Три коробки «Нейман Маркус».

Две коробки «Шанель».

Две «Сакс».

Две «Бергдорф Гудман».

Одна «Джимми Чу».

И еще сумочка «Эрмес».

Достав компьютер, он зашел на интернет-сайт каждой из этих фирм, нашел виденные предметы и оценил их.

Мысленно подбил итог.

«Сорок четыре тысячи долларов с мелочью».

Одна лишь сумочка «Эрмес» потянула свыше девятнадцати тысяч. Часы — еще четырнадцать тысяч. «Джимми Чу» — еще штука.

Декер покачал головой.

Чтобы носить мелочи, узнавать время и облачать ноги — всего сорок четыре тысячи баксов.

Но это поведало ему, что у того, кто за этим стоит, карманы глубокие. Очевидно, Реджина Монтгомери ожидала куда большего притока денег.

Грандиозное воздаяние за каторжную жизнь с Чарльзом Монтгомери.

Вот только ей не довелось им насладиться, не так ли? Как только Чарльз умер, Реджина стала обузой. Это было жестоко. Бессердечно.

Ничего другого от людей, позволивших невинному человеку гнить в тюрьме два десятка лет, Декер и не ожидал.

Раздевшись, он забрался в постель.

Они покорпели над этим делом уже порядком, и Амос отчаянно боялся, что тем ничтожным прогрессом, которого они добились, все и ограничится.

Глава 28

Гимнастический зальчик был невелик, всего с одним тредбаном, стеллажом пыльных гантелей, архаичным велотренажером и одиноким медболом.

Декер походил на тредбане, слегка увеличивая темп каждые пару минут. Шагая, он смотрел телевизор, привинченный к стене.

Как раз шли новости, и передовицей шла казнь Чарльза Монтгомери, а за ней гибель его жены при взрыве дома.

— Каковы же шансы, — задался вопросом один из дикторов, — чтобы оба умерли подобным образом в один и тот же день?

«Они умерли не в один и тот же день», — подумал Декер. Реджина фактически погибла после полуночи, откуда следует, что она умерла на следующий день.

И все же оспаривать всеохватное замечание он не мог. Каковы же шансы?

Что ж, Декер знал, что на самом деле они весьма велики, если кто-то убил Реджину, как только ее муж благополучно отбыл в мир иной.

Дверь зала открылась, и в нее вошел Мелвин Марс, одетый в тренировочный костюм. Кивнул Декеру и занялся растяжкой. Потом он приступил к тренировке, и Амос, напрочь позабыв обо всем, просто смотрел, не в силах поверить в интенсивность тренировки, граничащую с безумием. Один раз он едва не свалился с дорожки, потому что был слишком зачарован тем, на что оказался способен почти сорокадвухлетний Марс.

В конце концов Декер просто отключил тредбан и смотрел.

Наконец закруглившись, Мелвин схватил свежее полотенце и вытерся.

— И часто ты это делаешь? — поинтересовался Декер.

— Каждый день. Последние двадцать лет.

— Впечатляет. Я едва инфаркт не схлопотал, просто глядя на тебя.

— Это меня поддерживало, — развел руками Марс. — Помогло не сойти с ума. Понимаешь?

— Это я могу понять, — кивнул Амос.

Усевшись на скамейку, Марс снизу вверх поглядел на Декера с настороженным выражением.

— Как по-твоему, что происходит на самом деле?

— Кто-то тебя ненавидел. А потом кто-то сжалился над тобой.

— Что? — удивился Марс.

— Тебя подставили, упрятали за решетку и едва не позволили казнить. Потом подкупили Монтгомери, и ложное признание вытащило тебя из тюрьмы.

— Думаешь, это та же публика?

— Прошло двадцать лет, но это определенно возможно.

— С чего бы им передумать? Убили моих родителей, отправили меня в тюрьму, а потом меня же и вытащили? В этом смысла ни на шиш.

— Согласен. Убийство на тебя повесили, потому что ты наиболее вероятный подозреваемый.

— Тогда почему убили моих родителей?

— Потому что они что-то знали, видели, слышали, сделали.

— Они были простыми людьми из захолустного крохотного городишки в Западном Техасе, Декер.

— Такими они были, когда ты их знал. Но до твоего появления, Мелвин, они могли вести совершенно иную жизнь. И, может статься, перебрались в Западный Техас, чтобы улизнуть от нее.

— Пожалуй, это логичнее, чем все остальное, — кивнул Марс. — Думаешь, они были замешаны в чем-то дурном?

— По всей вероятности. Людей, замешанных в чем-то хорошем, убивают нечасто.

— Трудно представить моих родителей в этом свете.

— А шрам на лице твоего отца?

— Ага, знаю. Думал об этом. Он так разозлился… Ни разу до того не видел моего старика таким.

— Может, он был таким, когда был помоложе.

— Думаешь, его кто-то порезал? Плохие парни, которые потом нашли и убили его?

— Необязательно.

— Тогда что?

— Это мог быть след скверной пластической хирургии.

Марс едва со скамейки не свалился.

— Эй, чего?

— Если твой отец был в бегах, он вполне мог пожелать изменить наружность. И пластическая хирургия позволяет сделать это. Но, быть может, у него не было денег или возможности пойти к законному хирургу. Вот он и предпочел кого-то из подпольных шарлатанов. Отсюда и шрам.

— А как же мама? У нее никаких шрамов не было.

— Может, он встретил ее уже после того, как ударился в бега. Может, она была непричастна к темной стороне его жизни.

— Ага, лады. Не могу представить маму преступницей. Она и вправду была славной женщиной. Ни разу не повысила на меня голос. Всегда была спокойна.

— Вопрос в том, как нам их отследить?

Марс стер пот, снова выступивший на лице.

— А надо?

— Что надо? — озадаченно поглядел на него Декер.

— Копать дальше. В смысле, мои родители мертвы. Я на воле.

— Так ты не хочешь узнать правду?

— Не хочу узнать, что…

— Что на самом деле твой отец был злодеем?

— А тебе бы хотелось узнать такое о своем старике? — ощетинился Марс.

— Тебя упрятали на двадцать лет, Мелвин. Убили твоих родителей. Ты не хочешь, чтобы они за это ответили? Не хочешь увидеть, как убийц твоих родителей привлекут к ответственности?

— Да знаю, знаю, — несчастным тоном проронил Марс. — Послушай, я не хочу, чтобы это сошло кому-то с рук. Просто…

— Что? — сурово вопросил Декер. — Что у тебя в жизни есть еще что-то более важное, чем это?

— А тебе-то что?! — рявкнул Марс. — Это не твоя чертова семья!

— Но у меня была моя чертова семья, — парировал Декер. — Кто-то ее убил. Я мог отвернуться от этого и продолжать жить собственной жизнью. Но могу сказать тебе вот что, Мелвин. Можешь попробовать отвернуться, но что за жизнь у тебя будет после этого? Ничего не стоящая.

Сграбастав свое полотенце, он сошел с дорожки и направился прочь из зала. Но у порога остановился, обернувшись к Марсу:

— Как бы там ни было, в тот год ты должен был выиграть Хайсмана. Парень, получивший его, продержался в профи всего пару лет, да и то ничего стоящего толком не совершил. А заодно ты стал бы нападающим — новичком года. Одной левой. А то, что тебе просто не выпало шанса, вовсе не значит, что ты не был суперзвездой. Потому что был.

И закрыл за собой дверь.

А Марс так и сидел на скамье, уставившись в пол.

Глава 29

— Агент Богарт? — сказал Амос в трубку.

— Декер! Как там дела? Я так понимаю, вы еще в Алабаме.

— Да. Идут помаленьку. Возможно, мы нашли зацепку, ведущую к типу, убившему Реджину Монтгомери. Его могли видеть. Здешние копы ведут розыск.

— Рад за вас.

— Спасибо, что оплатили нам несколько дней пребывания в отеле. И прокатное авто.

— Да пожалуйста. Я вовсе не собирался бросать вас на мели.

— Вы уже в Куантико?

— Да.

— Чем там занимаетесь?

— В данный момент практически ничем.

— Почему это?

— Вообще-то, я не могу в это вдаваться.

— Это как-нибудь связано с тем, что большая часть вашей команды предпочли продолжить расследование?

— А это играет роль, если так и есть?

— Я не хотел, чтобы это повредило вашей карьере.

— По-моему, поезд ушел.

— Прискорбно слышать.

— Так уж бывает. Может, моя грандиозная идея собрать народ разного роду-племени в конечном итоге оказалась дурацкой.

— Я вовсе не считаю ее дурацкой, — без обиняков заявил Амос.

— Посмотрите фактам в лицо, Декер: вам для работы не нужен никто. Вы можете разобраться чуть ли ни в чем угодно самостоятельно.

— В Берлингтоне помощь мне потребовалась. Чтобы найти убийц моей семьи.

— Вы докопались бы и без нас.

— Может, да, а может, и нет. В остальном всё в порядке?

— Что, вы имеете в виду мой брак? По правде говоря, нынче на завтрак мне подали документы на развод. Забавно. После всего этого я еще думал, что у нас все может наладиться.

— Так это стало сюрпризом?

— Да, это стало сюрпризом. А у моей без пяти минут бывшей, по-видимому, новый ухажер — художник, перебивающийся с корочки на корочку, так что она вознамерилась стрясти с меня солидные алименты.

— Вам нужен хороший адвокат.

— У меня есть хороший адвокат. Проблема в том, что и у нее тоже. Слушайте, чем я могу вам помочь? Я знаю вас достаточно хорошо, чтобы понимать, что вы позвонили не ради дружеской болтовни.

— Я понимаю, что это может показаться безумием, но вы не могли бы кое-что выяснить для меня?

Декер услышал, как Богарт тяжко вздохнул, но при этом заодно щелкнул авторучкой.

— Типа чего?

— Типа, не находились ли Рой и Люсинда Марс под действием программы защиты свидетелей?

— Что?! — воскликнул Богарт.

— У них не было прошлого, которое кто-нибудь смог бы раскопать. Я считаю, что их могли передислоцировать.

— Но почему защита свидетелей?

— Это могло быть грандиозным мотивом, чтобы их убил кто-то другой, кроме их собственного сына.

— А Чарльз Монтгомери?

— Его жену подкупили, чтобы он сознался. Вещи, которые я видел у нее дома, тянут на полсотни штук с лишком. А это только задаток. Но ее убили, так что больше платить не придется. Кроме того, мы оказывали на нее давление. Она могла расколоться и проговориться. И потому должна была умереть.

Богарт замолк на несколько секунд.

— Вам известно, что служба маршалов США еще ни разу не теряла своих подзащитных?

— А может, там не хотели, чтобы кто-нибудь узнал, что они потеряли Марсов?

— Это серьезное обвинение.

— Да и дело достаточно серьезное, так что тут полная симметрия.

— А если они были под защитой свидетелей, почему же маршалы США не проявились во время суда над Марсом?

— Ну, если никто не знал, что они были под защитой свидетелей, никто и не догадался у них поинтересоваться. И я сомневаюсь, что сами они добровольно выдали бы хоть что-то, если б не были обязаны.

— Но о суде они знали бы. Знали бы, что невиновного отправят в тюрьму.

— Улики против Мелвина были вполне исчерпывающими. Они могли считать, что он действительно убил родителей, а значит, это не имеет ни малейшего отношения к тому, почему их взяли под программу в первую голову.

— Ладно, скажем, я займусь этим для вас. Я не говорю, что смогу. И это может обернуться грандиозными дрязгами с маршалами.

— Понимаю.

— Но если я смогу и если их убил кто-то из их прошлого, как вы объясните факт, что Монтгомери заплатили за ложь, чтобы вытянуть Марса из тюрьмы?

— Этого я объяснить не могу. Во всяком случае, пока.

— Это Марс предположил?

— Нет. Это моя идея. Ему о прошлом родителей не известно совершенно ничего.

— Это еще вилами по воде писано. Родители могли рассказать ему.

— Могли, — уступил Декер. — Но если они находились под действием программы, это могло бы дать нам наводку на то, кто их убил.

— Могло бы, — согласился Богарт. — Так или иначе, я дам вам знать.

— Агент Богарт, я сожалею о случившемся. Я этого не хотел.

С того конца снова послышался вздох.

— Знаю. Для вас дело на первом месте.

— Вообще-то, на первом месте для меня выяснение истины.

— Что ж, удачи вам в этом.

Богарт дал отбой, и Декер отложил телефон.

На самом деле идея защиты свидетелей пришла ему в голову еще несколько дней назад, но, поразмыслив о ней в душе после тренировки, Декер решил попросить Богарта сделать официальный запрос маршалам США.

Если Рой и Люсинда Марс находились под защитой как свидетели, это объяснило бы очень многое — отсутствие у них личной истории, появление в заштатном городишке в Западном Техасе, шрам на лице Роя Марса, а в конечном итоге и их убийство.

Но это никак не объясняет последние события. А именно, почему кто-то подкупил Монтгомери, чтобы вытащить Мелвина Марса из тюрьмы.

Кто мог это сделать? Те же люди, которые убили его родителей и подставили его самого, отправив в тюрьму и чуть ли не на плаху на последние двадцать лет?

Нет, наверняка не они.

Так кто же?

Декер боялся, что без ответа на этот вопрос ни за что не сможет довести дело до удовлетворительного результата.

Спустившись по лестнице в вестибюль отеля, он застал там Джеймисон, дожидавшуюся его прихода.

— Ты ел? — спросила она.

Амос покачал головой, и оба пошли в ресторан, смежный с вестибюлем.

Когда Декер начал было заказывать классический американский завтрак — яичницу, блинчики, колбаски и беконы, мамалыгу и тосты, жаренные на сливочном масле, Джеймисон буквально пронзила его взглядом. Так что вместо этого он заказал апельсиновый сок, сухой тост и омлет без желтков.

И за едой поведал Джеймисон свою идею.

— Защита свидетелей? — переспросила она. — Это интересно. Пожалуй, это могло бы объяснить кое-что.

— Но не главное. Почему Мелвин на свободе.

— Да, пожалуй, это — нет.

Декер не упомянул о встрече с Марсом в спортзале отеля и его внезапной неохоте доводить дело до конца. Декера не волновало, что у Мелвина на уме. Хочет уйти из дела — чудесно. Если потребуется, Декер продолжит и в одиночку.

Зато он поведал Джеймисон о своей беседе с Дэвенпорт.

— Ну, хотя бы пиво принесла легкое, — прокомментировала Джеймисон. — Значит, контракт на книгу, а? Так я и думала.

— Почему? — чуть удивленно поглядел на нее Декер.

Она неуютно поежилась.

— Почему? — повторил он.

— Потому что в Берлингтоне я, типа, носилась с той же идеей, когда мы расследовали убийство твоей семьи.

— Так что, ты написала бы книгу об этом?

— Об этом. О тебе. Ты — чудо, Амос, и не можешь этого отрицать.

— Если я и чудо, то лишь из-за черепно-мозговой травмы, полученной на футбольном поле. Вряд ли стоит призывать кого-либо повторять мой опыт.

— Но твой ум, твоя память?

Декер отложил вилку.

— Значит, ты по-прежнему хочешь написать книгу обо мне?

Джеймисон поглядела на него. По лицу ее промелькнула досада, сменившаяся виноватым выражением.

— Нет, больше нет.

— Хорошо, потому что, если б хотела, тебе пришлось бы делать это без помощи с моей стороны, Джеймисон.

— Это я ухватила. В смысле, это я теперь о тебе знаю… — Она оглядела зал. — Так что будем делать? Останемся в Алабаме и поглядим, что удастся полиции?

— События в Алабаме — лишь часть последствий, — покачал головой Декер. — Чарльза Монтгомери казнили. Реджину Монтгомери убили. Причина всего этого осталась в Техасе. Туда-то нам и надо отправиться.

— Но разве это на самом деле не началось еще до Техаса? В смысле, если Марсы были под защитой свидетелей?

— Несомненно, Джеймисон. Но чтобы добраться туда, мы должны сперва пройти через Техас. Потому что для Мелвина именно там все и началось.

И тут Декер оцепенел.

— В чем дело, Амос?

— Хайсман, — пробормотал Декер.

— Хайсман… Что, кубок?

— Нет, шумиха из-за него. — Декер встал.

— И какая тут связь? — поинтересовалась Джеймисон.

— По-моему, это могло послужить катализатором для всего остального.

Глава 30

— Не знаю, — ответил Марс.

Декер, Дэвенпорт и Джеймисон сидели напротив него через стол в номере Марса. Как и Амос, он принял душ после тренировки и переоделся в свежие вещи.

— Ты должен знать что-то, — упорствовал Декер. — Ты был претендентом на Кубок Хайсмана. Ты ездил в Нью-Йорк на церемонию награждения. Они с тобой ездили?

— Нет, — мгновенно отреагировал Марс. — Я пригласил их, но оба отказались. Бате надо было работать, а мама не любила выбираться без него.

— Ваш отец не мог выкроить времени в своем ломбарде, чтобы поглядеть, получил ли его сын Хайсмана? — скептически поинтересовалась Дэвенпорт.

— Я понимаю, что сейчас это звучит дико, — поглядел на нее Марс. — Но тогда это так не казалось. Я отправлялся на церемонию. Разумеется, я хотел, чтобы они поехали, но, чел, мне все время тыкали в лицо камерами и микрофонами. У меня все равно не было бы времени, чтобы провести его с ними.

— А кто-нибудь пытался проинтервьюировать их о тебе для выпуска новостей? — откинувшись на спинку стула, осведомился Декер. — Я знаю, что выпускать материалы с биографией и семьях претендентов — типовой подход.

— Ага, — кивнул Марс, — То есть запросы поступали. Через Техасский университет. И-эс-пи-эн^[406] и некоторые другие хотели дать материал о моих родителях. Звонили из одной газеты в Остине, даже из «Нью-Йорк таймс».

— И?..

— Мои родители отвергли их всех. Не хотели ни с кем говорить.

— Ты не нашел это странным?

— Ну, озираясь на прошлое, — ага. Но ты должен понять, чел, для меня тогда все неслось со скоростью миллион миль в час. Я едва успевал перевести дух. Казалось, что ни неделя, меня кто-нибудь чего-нибудь да удостоит. Дьявол, даже моя старая начальная школа устроила День Мелвина Марса, где мне пришлось выступать. Так что у меня не было времени париться из-за родителей. Я знал, что они мной гордятся. Это было круто.

— Я уверена, что так оно и было, но их нежелание быть на виду может что-нибудь означать, — сказала Джеймисон, переводя взгляд на Декера. Тот кивнул.

— Декер считает, что ваши родители могли быть под действием программы защиты свидетелей, — вполголоса сообщила она.

Марс уставился на Декера, вытаращив глаза.

— Вообще-то, это звучит логично, — подхватила Дэвенпорт. — И многое объясняет. Мы можем это проверить? — глянула она на Амоса.

— В процессе, — отозвался тот, продолжая пристально разглядывать Марса.

— С чего бы моим родителям быть под защитой свидетелей? — удивился Мелвин. — Это ведь, типа, для преступников, которые настучали на своих?

— Не всегда. Невинных людей помещают под защиту свидетелей, потому что они помогли привлечь к ответственности уголовный элемент, тем самым подвергнув опасности собственную жизнь.

Марс немного поразмыслил.

— Наверное, это не лишено смысла. Но мне они ни разу ничего такого не говорили.

— Еще бы, — откликнулась Дэвенпорт. — Если б они сказали вам, это могло бы кончиться плохо. Вы могли проговориться, что-нибудь упомянуть… Я уверена, что протоколы маршалов США предписывают, чтобы было осведомлено как можно меньше людей.

Марс кивнул, хотя все еще был ошарашен такой возможностью.

— А мероприятие в начальной школе твои родители посетили? — встрепенулся Декер.

— Ага, — взяв себя в руки, ответил Марс. — На самом деле, насколько я помню, это было единственное мероприятие, которое они посетили. Это была просто небольшая церемония в актовом зале. Я выступил перед детишками и учителями. Потом какие-то ребятишки поднесли мне плакетку. Я сфоткался с директором и несколькими учителями, у которых там учился.

— А твои родители?

— Ну, они были в зале.

— На подмостки не поднимались?

— Да где там! Они бы ни за что на такое не пошли. Ненавидели подобную показуху. Не хотели высовываться.

— А ушли вы вместе?

Марс сдвинул брови, явно припоминая.

— Ага, вообще-то да, — чуть вздрогнув, он поднял глаза на Декера. — Когда мы выходили из школы, там поджидала съемочная группа местного телевидения. Мы не знали, что они там будут. Но они поговорили со мной. Я дал небольшое интервью прямо на месте. Рассказал, как ходил в школу, о полученной награде. Всякую благожелательную муру.

— А твои родители?

— Они стояли сзади.

— В поле зрения объектива.

— Ну, ага, пожалуй. Чувак делал панораму толпы.

— А ты упоминал своих родителей?

— Ага. Обернулся и указал на них… — Марс осекся.

— И ролик прокрутили по телевизору?

Мелвин онемело кивнул. Потом сказал:

— И И-эс-пи-эн перехватила его и крутила частями следующую пару дней. Я его видел.

— Так вот с чего все началось… — Декер откинулся на спинку стула.

— Что ты имеешь в виду?

— Твоих родителей показывали по национальному телевидению.

— Но ты же сказал, что отец, вероятно, сделал пластическую операцию. Чтобы изменить лицо.

— Может, и сделал, но она недостаточно изменила его внешность.

— Декер, ты утверждаешь, что кто-то видел Марсов по телевидению, а потом приехал в Техас и убил их? — уточнила Дэвенпорт.

— Да, это одна из гипотез.

— А как раз из-за людей, которые это сделали, Марсов и поместили под защиту свидетелей? — подхватила Джеймисон.

Декер кивнул.

— Но вы говорите о том, что было давным-давно, — возразил Марс.

— Некоторые люди не оставляют поисков, — растолковал Декер. — Говорю по опыту. Так что срок давности роли не играет.

Джеймисон сверкнула на него глазами, но промолчала.

— Так мы можем узнать наверняка, были ли мои родители… это… под защитой свидетелей?

— Я попросил агента Богарта навести справки.

— Богарта?! — воскликнула Дэвенпорт.

— Но на это нужно время, — добавил Декер.

— А чем же мы будем заниматься тем временем? — спросила Джеймисон.

— Как я уже сказал, направимся обратно в Техас.

— А как же с типом, который мог убить Реджину Монтгомери? — осведомилась Дэвенпорт.

— По-моему, он уже мог вернуться в Техас.

— Почему? — не поняла Дэвенпорт.

— Потому что изрядный кусок этого дела совершенно невразумителен для меня.

— Например? — поинтересовалась Джеймисон.

— Например, человек, идущий на убийство. И в то же самое время спасающий кого-то.

Глава 31

Денег на авиабилеты у Декера и Марса не было, зато у Джеймисон и Дэвенпорт были. Обегорели желанием заплатить за авиаперелет обоих мужчин со своих кредитных карт, но те отвергли это предложение. Марс сказал, что ему не по нутру принимать что-либо от кого бы то ни было.

— Вернемся в Техас на машине, за которую заплатило ФБР, — заявил Декер. — А вы обе летите, а потом встретимся в мотеле.

— Ты уверен? — спросила Дэвенпорт. — Мы можем поехать с вами.

— Мы с Мелвином сможем потолковать. А вам обеим незачем торчать с нами в машине все это время. Когда приземлитесь, можете снять там номера. Богарт отписался мне по электронной почте, что выбил государственные платежки еще на пять дней для каждого из нас. Я форвардну вам инфу, и вы сможете ими воспользоваться. Когда доберетесь, наведайтесь в местную полицию узнать, не случилось ли чего за время нашей отлучки.

— Случилось? — удивилась Джеймисон. — Типа чего?

— Что-нибудь необъяснимое.

— А ты не любишь необъяснимого, это я знаю.

— Да, не люблю. Правду сказать, просто ненавижу.

* * *

Пока женщины заказывали билеты, Декер заправил машину и упаковал свои скудные пожитки. Марс поступил точно так же. При освобождении из тюрьмы штат Техас выдал ему кое-какие деньги — на приобретение одежды, обуви и прочих вещей первой необходимости вкупе с дорожной сумкой, чтобы их носить.

Перед возвращением в Техас Декер переговорил с Мэри Оливер. Та была занята бумажной работой, чтобы получить для Марса официальную компенсацию от штата. А также намекнула Декеру, что наметила другую стратегию, но просветит его позже.

— Какую еще стратегию? — спросил он.

— Выбить Мелвину то, чего он по-настоящему заслуживает, проведя в тюрьме два десятилетия. Потому что двадцать пять косых — просто капля в море.

— Долго нам ехать? — поинтересовался Марс, трогаясь в путь вместе с Декером в прокатной машине.

— Часов семнадцать, а то и поболе. Это свыше тысячи миль.

— Поедем прямо туда? — спросил Марс.

— Не знаю. Будем вести по очереди. Поглядим, как пойдет.

— Декер, я не сидел за рулем двадцать с чем-то лет. У меня даже нет прав.

— Что, боишься, остановят? — искоса поглядел на него Декер.

— Ну, ага. Наверное, сразу упекут на нары.

— На этот счет я бы не слишком беспокоился. Если до этого дойдет, я скажу, что вынудил тебя вести под дулом пистолета, потому что я отморозок.

— И все равно поездка долгая, даже для двоих.

— Мне нравится водить. Это помогает мне думать.

— Что ж, если мы будем чередоваться, мне надо спать, пока ты будешь вести. И наоборот.

— Но перед этим давай поговорим.

— Все еще думаешь о том, что я сказал в зале?

— Конечно, думаю.

— Тебе надо увидеть это с моей точки зрения. Я все это время отсиживал жопу в тюрьме. Уж конечно, мне хочется знать правду. Но еще мне надо и сообразить, что делать с остатком своей жизни. Я напуган до усрачки, что какая-нибудь дрянь все изгадит и я снова окажусь в тюрьме.

Перебирая пальцами на руле, Декер смотрел сквозь ветровое стекло. Они уже добрались до 20-й федеральной, протянувшейся строго на запад, и он притопил педаль газа. Затем включил круиз-контроль и устроился на сиденье поудобнее.

— Ты можешь сделать и то, и другое.

— Разве?

— Когда убили мою семью, я всечасно пытался найти убийц, пока не спал. Да и когда спал, был занят тем же. Одержимость.

— И думаешь, что это пошло тебе на пользу?

— Нет, не пошло. Из-за этого я потерял все. Работу, дом, почти все. Но для меня это не имело значения.

— Почему?

— Потому что я уже потерял единственное, что имело для меня значение на самом деле.

Марс со вздохом устремил взгляд за окно.

— Как их звали?

— Мою жену звали Кассандрой. Но я звал ее Кэсси. Дочь Молли. Шурин Джонни.

— И ты нашел их убитыми?

— Да.

— Ничего не может быть хуже этого.

— Я увидел их в синем.

— А? — бросил на него взгляд Марс. — Как-как?

— У меня синестезия.

— Сине… как?

— Синестезия. Это когда сенсорные цепи перепутаны. Например, некоторые числа я вижу в цвете. И видел убийство своей семьи в синем цвете. Я вижу смерть синей. А еще у меня гипертимезия.

— А это что такое?

— Идеальная память.

— Черт, вот повезло! Ты таким родился?

— Нет. У меня этого не было, пока не поиграл в НФЛ.

— Ты добрался до НФЛ? — скептически поглядел на него Марс. — Я думал, ты достиг своего футбольного потолка в колледже.

— Я пробился в основной состав «Кливленд Браунс» и продержался одну игру регулярного сезона.

— Одну игру?! Что случилось, черт возьми?

— Меня уложили на первом ударе. Я дважды умирал на поле. Когда я вышел из комы, мой мозг изменился. Я стал другим человеком.

Не дождавшись от Марса ни слова в ответ, Декер оглянулся и увидел, что тот таращится на него во все глаза.

— Так вот как ты заработал… эту гиперштуку, идеальную память?

Амос кивнул.

— Да брось, ты мне очки втираешь, — выпалил Мелвин.

— Очковтирательство больше не моя епархия, — тряхнул головой Декер, — потому что вкупе с идеальной памятью изменилась и моя личность. Видишь ли, мой мозг управляет и этим. Или определенные области мозга.

— Но случившееся с тобой, должно быть, редкость.

— Чрезвычайная редкость.

— Но с твоим родом занятий — следователь и все такое, — должно быть, очень на руку все помнить.

— Так и есть. Но в остальное время — не очень.

Несколько минут они ехали в молчании.

— А зачем ты мне все это рассказываешь? — наконец спросил Марс. — То есть ты производишь на меня впечатление человека очень замкнутого. И мы отнюдь не добрые приятели или типа того. Мы едва знакомы.

— Я хотел дать тебе понять, что в том, с чем ты столкнулся, нет ни правильных, ни неправильных ответов. Я знаю, что хочу сделать. Я хочу выяснить, что случилось с твоими родителями и кто это подстроил. Но это я. Ты же находишься в радикально иной ситуации, как ты и сказал. Иные приоритеты. А еще я хочу, чтобы ты знал, что я очень хорош в своем деле. Больше я ни на что не гожусь, зато в этом хорош. Так что, если ты поработаешь со мной над этим делом, шансы, что мы докопаемся до самого донышка, довольно велики.

Марс окинул его оценивающим взглядом.

— Знаешь, теперь я тебя припоминаю. По игре то есть. У тебя была безупречная техника, на поле ты все делал совершенно правильно. Блокировал меня, когда я выскочил из бэкфилда, в точности как тренеры это изображают.

— Но скорости-то не научишься, как и ловкости или способности менять направление на лету, да и восприятию поля. А у тебя все это было.

— Схватка была явно неравной, — без лишних эмоций констатировал Марс. — Но сверх того у меня была дополнительная мотивация, потому что для меня это был единственный способ вырваться. Только так и могут вырваться многие парни вроде меня. У тебя имелись и другие возможности.

— И это хорошо, потому что в НФЛ я бы долго не продержался, даже не будь того удара.

— Я хочу выяснить, что с ними случилось. И знаю, что ты можешь помочь мне в этом.

— Значит, ты в деле?

— Ага, пожалуй, так.

— И еще одно, Мелвин.

— Что?

— Порой истина ранит сильней, чем неведение.

— Спасибо, что подождал с этим признанием, пока я не согласился продолжить, — нахмурившись, проговорил Марс.

Потом откинул спинку сиденья, закрыл глаза и погрузился в сон.

Глава 32

Они вернулись в Техас.

Но впереди было еще более пятисот миль и восемь с лишним часов езды.

В Техасе все большое.

Было время ужина, и оба сильно проголодались. Да к тому же обоим нужно было в туалет.

Декер съехал с шоссе на стоянку большого комплекса, включавшего бар и гриль, бакалейный магазин и магазин сувениров. Стоянка была забита почти полностью, по большей части здоровенными пикапами с ружейными стеллажами сзади и седельными тягачами со спаренными прицепами.

Орущую внутри музыку они услышали, не доходя до двери футов двадцать.

Зайдя внутрь, Амос и Мелвин наведались в туалет, пробрались к свободному столику в глубине зала, подальше от бара и живой музыки, и заказали себе поесть и выпить.

Марс озирал окружающих мужчин и женщин. Многие, одетые в ковбойские шляпы и сапоги, отплясывали кантри. Справа от них стоял бильярдный стол. Слева — зал видеоигр.

Когда оркестрик устроил перерыв, послышались стук бильярдных шаров и треп игроков. Декер заметил, что группка молодых людей с киями в одной руке и бутылками пива в другой наблюдает за ними. Отвернувшись от них, увидел, как Марс, отхлебнув пива, расплылся в улыбке.

— Что? — спросил Декер.

— Не пробовал пива двадцать лет, чел.

— Верно.

Амос отпил воды.

— Как идет диета? — с любопытством поглядел на него Марс.

— Помаленьку.

— Пытаешься вернуть футбольную форму?

— Нет, пытаюсь дожить до следующего дня рождения.

Улыбка Мелвина померкла.

— Ага, я тоже. — Он поглядел на часы. — Девушки уже должны были прибыть.

— На самом деле они приземлились шесть часов назад. Я отследил их рейс по телефону.

— А такое возможно? — удивился Марс. — По телефону?

— Тебе предстоит наверстывать очень многое.

— Ага… И чем же, по-твоему, они заняты?

— Выясняют, что к чему. Местная полиция еще думает, что мы из ФБР. Так что мы можем координироваться с ней.

— А что ты хочешь делать?

— Хочу отвезти тебя в твой старый дом и дать оглядеться. Может, что-нибудь да всплывет.

— А если я не захочу туда идти?

— Тогда и не пойдешь. Силком я тебя тащить не буду.

— Что еще?

— Богарт раскручивает аспект защиты свидетелей. И нам еще только предстоит отследить средства, на которые Реджина накупила все эти вещи.

— Лады.

— Ты вспомнил еще что-либо о родителях?

— Думал об этом, но пока ничего.

— Так что, возможно, посещение родных пенатов будет кстати.

— Возможно.

— Подстава была замысловатая, знаешь ли. Им пришлось подкупить девицу и клерка мотеля.

— Что-что?

— Эллен Таннер принимала участите во всей этой затее. Это ведь прежде всего ей пришло в голову встретиться в тот вечер у нее дома, верно?

— Ну… ага.

— И она продержала тебя какое-то время. А потом затеяла ссору, и ты уехал. И солгала о времени. И пошарила у тебя в бумажнике, когда ты не смотрел, очистив его от всей наличности, какая была, чтобы тебе пришлось воспользоваться кредитной картой.

— Зачем ей это?

— Затем же, зачем и Реджине. Ради денег, которые ей заплатили.

— А клерк мотеля?

— Он тебя поджидал.

— Да откуда ему было знать, что моя машина сломается прямо перед его заведением?

— Машина, работавшая как часы назавтра утром, когда явилась полиция?

— То есть ты говоришь, с моей машиной помудрили?

— Возможно, пока ты был у Таннер.

— Погоди секундочку, я же слышал, как клерк звонил по поводу данных кредитной карты.

— Ага, часов в одиннадцать, когда ты приехал туда на самом деле. Вот только с компанией-эмитентом кредитки он не говорил. Насколько понимаю, он мог вообще говорить с гудками в трубке. Без разницы. Вероятно, он записал данные кредитной карты, а потом сделал звонок в компанию-эмитент позже, примерно в час пятнадцать, чтобы официальная запись отразила это время как время твоей регистрации. Ручная машинка, через которую он прокатал карточку, конечно, метки времени не оставила. Он просто вписал дату, а не час с минутами. Но ему пришлось позвонить в кредитную компанию, чтобы там записали время звонка. И вуаля — твое алиби вылетает в трубу.

Марс поставил пиво на стол.

— Сукин сын!

— Ага, я тоже так подумал. Сукин сын.

— Это же уйма работы. Уйма планирования.

— А это значит, что должны быть очень веские основания.

Декер взялся за свой салат без соуса.

— Ну и как? — полюбопытствовал Мелвин, взирая на нарезанные соломкой латук, огурцы и морковь.

— Вообще-то, я предпочел бы съесть фекалии.

Фыркнув, Марс принялся ждать, когда он прожует.

— Тебя подставили с помощью хитроумного заговора, — произнес Декер, — а потом вытащили из тюрьмы. Почему?

— Если это те же люди.

— Я практически уверен, что те же.

— Тогда, твоими же словами, почему?

— Это вопрос на миллион долларов, Мелвин. Почему?

Покончив с трапезой, они расплатились и вышли. Но по пути к машине Декер вдруг процедил:

— Жопа!

— В чем дело? — глянул на него Марс.

Не успел Амос ответить, как те же люди, которые разглядывали их внутри, появились в проходе между двух припаркованных машин, быстро обступив их со всех сторон — пятеро против двоих, причем все возрастом чуть за двадцать: высокие, мускулистые и брутальные.

Декер устремил взгляд на парня, по-видимому верховодившего компанией.

— Вам чем-то помочь?

— Это ты тот козел, которого вытащили из камеры смертников, а? — указал самый крупный на Марса. — Видели тебя по телику.

Мелвин не отозвался ни словом.

— Эй, я с тобой говорю, пацан! — накручивал себя тот.

Декеру не хотелось разбираться с этим хулиганьем, но еще меньше ему хотелось, чтобы Марс завелся не на шутку и прикончил этого типа. Так что он проговорил:

— Почему бы вам не вернуться к бильярду, лады?

Пропустив его слова мимо ушей, тот продолжал таращиться на Марса.

— Ты убил своих родителей и вышел из тюряги? Скажи мне, как это сходится, фуфлогон!

Декер увидел выражение лица Марса, и увиденное ему не понравилось.

— Говорят, ты играл в футбол? — не унимался главарь. — Блин, спорим, мой младший брат может жопу тебе надрать, пацан.

— Просто проходите. Живо! — велел ему Декер.

— А ты еще что за хрен с горы, чтобы мной командовать?

Декер показал свою карточку ФБР.

— Вот кто. — И распахнул куртку, чтобы показать пистолет. — И это дает мне право приказать вам убираться к чертям.

Здоровяк поглядел на удостоверение ФБР, потом на пистолет, и лицо у него еще больше перекривилось от отвращения.

— Эй, пацан, он твоя нянька или что?

Декер увидел, как Марс напружинился, и положил ладонь ему на плечо, не сводя глаз с забияки.

— Проходите.

Тот оглянулся на приятелей:

— Думаете, этот ссыкун уже намочил штаны?

Они загоготали.

— Я сказал, проходите.

— Просто ступай в машину, — Декер глянул на Марса. — С этими парнями я разберусь.

Тот поглядел на Амоса, как на умалишенного.

— Просто ступай, Мелвин!

Марс неохотно повернулся и пошел прочь.

Ступив вперед, здоровяк шлепнул его по затылку. Мелвин медленно обернулся, а Декер посмотрел на забияку:

— Жить надоело?

— По-моему, это ему жить надоело, — отмахнулся тот. — Или надоест, когда мы с ним закончим.

Амос набрал в грудь воздуху и поглядел на Марса, выглядевшего как массивный бык, навалившийся на ворота.

Снова выругавшись под нос, он обернулся к задире:

— Ваше имя?

— Чего? — поглядел тот на Декера свысока. — Протокольчик состряпаешь?

— Нет, просто хочу знать, с кем имею дело.

— Звать меня Кайлом, жопа. И кстати, нам насрать, что ты федя. Здесь это ни хрена не катит. — Распахнув куртку, он продемонстрировал оружие. — И просто чтоб ты знал: у нас тоже пушки есть.

— Ладно, Кайл, если хочешь драться с этим парнем, давай установим основные правила.

— Основные правила, что за… — фыркнул Кайл.

— Закрой хлебало на хер! — взревел Декер, исчерпавший последнее терпение с этими типами.

Парень оцепенел.

Декер перевел дыхание, чтобы успокоиться, и попытался представить, что стоит один-одинешенек, а не в окружении всех этих людей. И достал пистолет.

— Правило номер один: если кто-то достанет оружие, я отстрелю ему яйца. Правило номер два: вы должны устно выразить согласие с тем, что я сейчас процитирую. — Достав телефон, он активировал функцию видеозаписи. Держа его так, чтобы поймать скандалиста в кадр, проговорил: — Независимо от исхода поединка никто из вас не будет пытаться выдвигать обвинения против мистера Марса — никогда и ни по каким бы то ни было причинам. Если один или более из вас умрет, никто из оставшихся в живых не будет давать никаких официальных показаний, будь то уголовных или гражданских, против мистера Марса.

— На пушку берешь? — вскинулся Кайл.

— Это же вам ничем не грозит.

— Почему это?

— Ты же сам сказал: потому что он ссыкун. — Декер направил телефон на Кайла: — Ты должен сказать: «Я согласен».

Четверо других уставились на Кайла.

— Согласен, — буркнул он.

Остальные переглянулись, и один из них сказал то же самое, хотя и не с таким энтузиазмом.

— Хорошо, — одобрил Декер, смерив Кайла взглядом. — А теперь продиктуй мне телефон ближайшего родственника.

— Что, зачем? — насторожился тот.

Амос посмотрел на Марса, а потом снова на Кайла.

— Потому что он убьет тебя, кретин.

Отступив, он кивнул Марсу. Тот тут же встал перед Кайлом и сказал:

— Бей первым.

— Зачем? — рявкнул Кайл.

— Затем, чтобы потом никто не сказал, что я это начал.

Зачинщик оглянулся на приятелей, одними губами отдавая им инструкции. Потом без предупреждения развернулся, врезав Марсу прямо в челюсть. Вернее, врезал бы, да только Мелвин легко блокировал удар предплечьем.

Заорав, Кайл попятился на шаг.

— Ты сломал мне чертову ру…

Договорить он не успел, потому Марс впечатал кулак Кайлу в лицо с такой силой, что тот подлетел в воздух и уже без чувств рухнул на мостовую.

Отскочившие было приятели Кайла посмотрели на него. Изо рта у него текла кровь, нос был сломан, а три зуба валялись на асфальте рядом с ним.

— Следующий, — пригласил Декер, выжидательно глядя на остальных.

Но те, взвалив на себя Кайла, уже улепетывали во весь дух.

Сунув пистолет в кобуру, Амос подошел к Марсу.

— Пошли, — вымолвил он тихонько.

Дошагав до машины, они сели и тронулись прочь.

Мелвин, потирая костяшки, смотрел за окно.

— Не стоило оно того, а? — поглядел на него Декер.

— Как всегда, — тряхнул головой Марс.

Глава 33

Марс просто стоял несколько секунд, глядя во все глаза.

День выдался сухой, ясный, и солнце начинало припекать, несмотря на январь.

Мелвин оглянулся на Декера и находившихся рядом Джеймисон и Дэвенпорт.

— Ты в норме? — осведомился Амос.

Марс чуть заметно кивнул, буквально впившись взглядом в свой старый дом. Они стояли в футе от переднего крыльца.

— Говоришь, вы там были? — спросил Мелвин.

Декер кивнул.

— И что там?

— Почти ничего. Но это неважно. Важно, чтобы ты был здесь — вдруг что бросится в глаза.

…Они уже вернулись в городок и сразу же встретились с Джеймисон и Дэвенпорт в мотеле, где женщины сняли номера для всех. Кроме того, они успели поговорить с местной полицией и узнать, что следствие почти не продвинулось. Более того, как только Марса амнистировали, техасские власти вроде бы сочли дело закрытым.

— Мы встретились с Мэри Оливер, — поведала Джеймисон Марсу. — Мелвин, она подала требование к штату о компенсации для вас.

— И сколько это займет? — спросил Марс. — У меня ни денег, ни работы.

— Она толком не знает, но сказала, что подала на ускоренное рассмотрение. И была полна оптимизма, что вы получите максимальное возмещение.

— Ага, двадцать пять кусков, — проворчал Мелвин по пути к машине.

…Теперь Декер первым вошел в дом под надрывный скрежет петель, пострадавших, когда Амос выдавил дверь в прошлый раз. Марс чуть поморщился, вслед за Декером переступая порог. Женщины шли сзади.

Они несколько минут простояли в передней. Джеймисон и Дэвенпорт озирались по сторонам, а Декер не отрывал взгляда от Марса.

Тот оцепенел, будто его телепортировали обратно в 1990-е.

— Не спеши, — посоветовал Амос.

Марс подошел к фотографиям на полочке. Взял ту, где он сам был в футбольной форме, и посмотрел на нее.

— Прогулка по тропе памяти, — заметил Декер.

— Но это словно и не я, — отозвался Мелвин, осматривая фотографии одну за другой. — Ни на одной из них. На всех словно кто-то другой.

— Это потому, что ваша жизнь так драматически изменилась, Мелвин, — пояснила Дэвенпорт. — Ваше прошлое настолько обособилось, что стало почти неузнаваемым.

— Значит, никаких фотографий твоих родителей? — заметил Декер. — Кроме той, которую сделали, когда ты был в средней школе, как ты упоминал?

— Ага, я же говорю, они этого не любили. Это была единственная, которую они сделали, когда я жил здесь.

— Кто сделал фото твоих родителей?

— Я.

— А кто делал все эти твои фото? Папа или мама?

— Мама.

— Ладно.

— А что?

— Просто интересно.

Они обходили первый этаж. Марс останавливался и разглядывал разные места.

— У тебя был дробовик для охоты, — сказал Декер. — А другое оружие у твоих родителей имелось?

Мелвин рассеянно кивнул.

— У бати было два пистолета. Девятимиллиметровый и сорок пятого. Симпатичные. Он держал их под замком. Но вечером доставал один и брал с собой в постель.

— Что с ними случилось? — полюбопытствовала Джеймисон.

— Не знаю.

— В полицейском рапорте ни слова об оружии, найденном здесь, кроме дробовика. — Дэвенпорт поглядела на Декера.

— А Чарльз Монтгомери не упоминал, что забрал что-нибудь отсюда, — подхватила Джеймисон.

Амос кивнул.

— И если б чужак застал твоего отца в постели, он выхватил бы пистолет и постоял за себя.

— И о чем это нам говорит? — внезапно заинтересовалась Дэвенпорт.

— Что об этой части истории забыли, — ответил Декер. — Мелвин, ты говорил кому-нибудь об этих пистолетах?

— Нет, никто меня не спрашивал.

— А на суде ты показаний не давал, — добавил Амос. — Так что же случилось с этими «стволами»?

Дэвенпорт огляделась.

— Ну, кто-то мог прийти и забрать их позже.

— Полиция обыскала это место сверху донизу задолго до того, как охотники за сувенирами смогли бы взять хоть что-то, — покачал головой Декер. — И если б нашли два пистолета, обязательно включили бы их в реестр. Но не сделали этого, откуда следует, что пистолетов здесь не нашли. — Он поглядел на Марса: — Ты сказал, он держал их под замком. Где?

— В переносном футляре для оружия, который хранил в гардеробе в холле.

— Какого размера?

— Примерно два на два фута.

— Покажи.

Они столпились у гардероба, и Марс указал место — полку над вешалкой для одежды. Декер уже знал, что оружейного футляра тут нет, потому что осмотрел гардероб во время первого посещения.

— Твоих родителей убили из твоего дробовика, который здесь и нашли, а потом сожгли их тела. Никаких оснований для расспросов об оружии. Вот полицейские и не спрашивали. — Декер бросил взгляд на Марса: — Кто мог знать об этом оружейном футляре?

— Я знал. — Марс пожал плечами. — Мама знала. Никто к нам в гости не наведывался. Значит, наверное, больше никто.

— Что ж, кто-то еще должен был знать, потому что он пропал. — Помолчав, Декер добавил: — А зачем ему было два пистолета?

— В Техасе «ствол» есть у каждого.

— Дробовики, винтовки, ага, но зачем два «короткоствола»?

— Мы жили у черта на куличках. Наверное, для самозащиты.

— А ты видел их в какое-нибудь другое время, не считая тех случаев, когда он брал один из них с собой в постель?

— Однажды вечером батя их чистил.

— И это был единственный случай, когда он их чистил при тебе? — спросил Декер. Марс кивнул. — Когда это было?

— А какая разница?! — огрызнулся Мелвин, но тут же остыл. — Толком не скажу. Где-то около…

— В то время, когда ты ходил на праздник? Может, пару дней спустя после мероприятия?

— Ага, а как ты вычислил? — удивленно поглядел на него Марс.

— Потому что ваш отец мог предположить, что кто-то мог увидеть его в телетрансляции и узнать, — тут же ответила Джеймисон.

— Так что ваш отец готовился на случай, если в гости наведается кто-то из его прошлого, — добавила Дэвенпорт.

— Что, по-видимому, они и сделали, — заключил Декер.

Алекс с любопытством посмотрела на Декера.

— Ладно, я понимаю, что они отомстили, или типа того, родителям, но к чему подставлять Мелвина?

— Может, расплата за компанию, — предположил Амос. — Хотели убрать всю семью.

— Но не проще ли было меня просто убить? — спросил Марс. — К чему выстраивать эту хитроумную подставу?

— Хотел бы я дать ответ и на это, но не могу, — произнес Декер. — Но по какой-то причине они хотели, чтобы ты отбыл срок за их преступление.

Дэвенпорт покашляла, и остальные обернулись к ней. Она бросила на Марса встревоженный взгляд.

— Я вовсе не утверждаю, что так было на самом деле, Мелвин.

— Что? — вскинулся он. — Что было на самом деле?

— Тот, кто убил ваших родителей, мог компенсировать зло… или то, что казалось ему злом, — поспешно добавила она, — которое причинили ему.

— Погодите чертову минуточку! Вы говорите, мои родители совершили преступление против кого-то еще? Убили кого-то, а те потом поквитались?

— Это только возможность, — деликатно проговорила Дэвенпорт. — И, вероятно, неправдоподобная.

— Не могу поверить, что мои родители были преступниками!

— Я же говорил, под программу защиты свидетелей подпадает масса людей, не совершавших преступлений, — заявил Декер. — И твои родители вполне могли попасть в эту категорию.

— Ага, ну и когда мы выясним это наверняка?

— Надеюсь, что скоро. Не хочешь теперь подняться на второй этаж?

— Нет, — отрезал Марс, но все равно направился к лестнице.

Глава 34

— Прямо не верится, что это еще здесь.

Они были в спальне Марса. Он озирал плакаты, висящие на стене.

— И моя кровать тоже. — Положил ладонь на спинку изголовья и задумчиво проронил: — Совсем как двадцать лет назад…

— Только с виду, Мелвин, — заметил Декер. — Сегодня — это сегодня.

Сам он прислонился широкой спиной к стене, чтобы удержаться на ногах. Синий цвет захлестнул его, как только его подошва коснулась первой ступеньки, точь-в-точь как в тот раз, когда он был здесь с Богартом.

Джеймисон заметила это, но причины не поняла. Дэвенпорт тоже поглядела на Декера с любопытством, одарив его ободряющей улыбкой.

Теперь, находясь в спальне, Амос сумел более-менее совладать с цветом — во всяком случае, достаточно, чтобы возобновить функционирование.

— Ничего в глаза не бросается? — осведомился он.

Марс обошел всю небольшую площадь комнаты.

— А что случилось с остальными вещами?

— Ты возвращался сюда после убийства родителей?

— Нет. Меня не пускали. Это было место преступления. Я остановился у друзей. А потом меня арестовали. Я здесь впервые с момента их смерти.

Дэвенпорт подошла к нему.

— Может помочь, если сядете на кровать, закроете глаза и просто дадите сознанию вернуться к последнему разу, когда вы были в этом доме или в этой комнате. И, может статься, тогда вы вспомните нечто такое, что нам поможет.

— Вы правда думаете, что это сработает?

— Либо я могу вас загипнотизировать.

— Вы не сможете меня загипнотизировать, — насупился Марс.

— Правда? — улыбнулась она. — Хотите пари?

Искорка сомнения в его взгляде угасла.

— Как вы это сделаете?

— Сядьте на кровать.

Марс устремил взгляд на Декера, потом на Джеймисон, будто гадая, когда же они положат конец этой чепухе. Ни тот, ни другая не проронили ни слова.

Мелвин снова посмотрел на Дэвенпорт.

— Сядьте на кровать, — повторила она. — Это не больно. Клянусь.

Он сел. Встав перед ним, Дэвенпорт извлекла из кармана авторучку, держа ее под таким углом, что Марс чуть поднял взгляд.

— Можете не отводить глаз от этой ручки?

— Это глупо.

— Мелвин, просто сделай, как просят, ладно? — подал голос Декер. — Попытка — не пытка.

Марс со вздохом сфокусировал взгляд на ручке.

— Лады, что дальше?

— Просто следите за ручкой.

Дэвенпорт начала медленно водить ручкой сначала вверх-вниз, а потом из стороны в сторону, непрестанно приговаривая негромким, доверительным тоном.

Марс сделал, как она просила, следуя за ручкой взглядом повсюду. Движения были медленными, ритмичными, и голос ее приобрел напевные модуляции в лад движениям ручки.

А потом он вдруг тряхнул головой:

— Это глупо.

Не опуская ручки, Дэвенпорт произнесла:

— Я знаю, что многие спортсмены перед игрой входят в транс. Вы это делали?

— Ну… ага.

— Представьте, что готовитесь к матчу. Настройте сознание. Расслабьтесь. Но поддерживайте сосредоточенность. — Она искоса бросила взгляд на Декера. — Вы вот-вот будете играть с Госуниверситетом Огайо и снова завалите Декера. — И указала на ручку: — Это зона, Мелвин. Вы можете туда прорваться. Большой матч. Все поставлено на карту. Просто сосредоточьтесь. Эта ручка — линия цели. Захватите ее.

Устроившись поудобнее, Марс воззрился на ручку, чуточку подняв взгляд из-за угла, под которым Дэвенпорт ее держала.

— Давайте ему футбольные указания негромким ровным тоном, — шепотом велела она Декеру.

Тот всем своим видом выражал сомнение во всем этом.

— Ты сможешь, Амос, — успокоительным тоном заверила Дэвенпорт. — Точно так же, как во время разговора с Томми Монтгомери.

Кивнув, Декер начал с запинкой проговаривать Марсу сценарий, разыгрывающийся на поле: мяч перехвачен. Мелвину передали его из рук в руки. А-гэп забит, в Б-гэпе наметилась возможность. Марсу пришлось прочесть выражение глаз лайнбекера, сильный сэйфти приближается слева, правому гарду надо подержать блок еще секунду, проблеск дневного света.

Дэвенпорт знаком велела Декеру замолчать.

Пока тот говорил, Дэвенпорт замедлила движение ручки, и взгляд Марса замедлился вслед за ней. Наконец она задержала ручку совершенно неподвижно, и Марс продолжал глазеть на нее остекленевшим, застывшим взором. Черты лица его обмякли.

— Мелвин, ты меня слышишь? — спросила она.

— Да, — ответил он каким-то необычным голосом.

Дэвенпорт медленно опустила ручку, но взгляд Марса по-прежнему был устремлен на ту же точку в пространстве.

— Ты в колледже Техасского университета, — продолжала она. — Ты помнишь это?

Он кивнул.

— Однако сейчас ты дома с родителями. Понятно?

— Да.

— Это после того, как И-эс-пи-эн показал твоих родителей по телевизору. Они узнали об этом, верно?

— Да.

— Как?

— Кто-то в ломбарде сказал бате. Он был вне себя.

— Сейчас они ведут себя странно, не так ли?

— Да.

— Можешь рассказать нам, как именно?

— Нервничают. И злятся. А батя расстроен не на шутку.

— Потому что его показали по телевизору?

— Да.

— Он не сказал, почему это его огорчило?

— Нет.

— А твоя мать? Она не говорила об этом?

— Да, сказала, чтоб я просто оставил батю в покое и все будет в порядке. Она… она не хотела об этом говорить.

— А ты видел, чтобы твой отец в это время делал что-то необычное?

— Много работал допоздна. И не ел. И много пил.

— Он ругался с твоей матерью?

— Я слышал, как он орет, но не мог толком расслышать, о чем они говорили.

— Но хоть что-нибудь ты слышал?

Марс наморщил лоб.

— Какое-то испанское слово. Смешное. Мама его сказала.

— Какое?

Лоб наморщился еще сильнее.

— Ch-chocha.

— Chocha, ты уверен?

— Chocha, — кивнул Марс. — Я его смотрел. Вообще-то, у него в испанском пара значений. Оно может подразумевать проститутку или… — тут он немного поморщился, — или интимные места женской анатомии. Я не знаю, о чем они говорили. Бессмыслица какая-то.

— Еще что-нибудь о том случае можешь припомнить?

Марс замолк на несколько секунд, и Дэвенпорт терпеливо ждала.

— Однажды вечером я пришел домой, а он сидел в своем кресле. Мамы не было.

— Ладно, продолжай.

— Я спросил его, как дела. А он посмотрел на меня так…

— Да?

У Марса на глазах выступили слезы.

— Так, что я испугался. Будто… будто он меня ненавидел.

— Ладно. Ты поговорил с ним?

— Я был напуган, — покачал головой Марс. — Собирался подняться к себе, но потом он что-то сказал.

— Что именно?

— Он сказал… он попросил прощения.

Дэвенпорт бросила взгляд на Декера и Джеймисон. Судя по выражению ее лица, такого ответа она не ожидала. Но Амос вроде бы совсем не удивился.

— А он сказал, за что просит прощения? — снова повернулась она к Марсу.

Тот покачал головой.

— Потом он просто встал и вышел.

— Ты не догадываешься, что он имел в виду?

Марс снова покачал головой.

— Назавтра я спросил у матери.

— И что она сказала?

— Просто расплакалась, а потом выбежала из комнаты.

— Ты говорил об этом полиции?

— Нет. В голову не пришло. То есть я не знал, что не так. Даже не думал, что это имеет отношение к тем, кто его убил.

Дэвенпорт оглянулась на Декера, прошептав:

— Что-нибудь еще?

Амос ступил вперед — держась, впрочем, вне поля зрения Марса, — и что-то проговорил Дэвенпорт на ухо. Вздрогнув, та как-то странно посмотрела на него, а потом повернулась к Марсу:

— Мелвин, твой отец… твой отец когда-нибудь говорил, что любит тебя?

Джеймисон бросила на Декера удивленный взгляд.

— Нет. Ни разу. — Марс продолжал взирать в пространство.

— Ладно. Когда я досчитаю до трех, ты проснешься. И не будешь помнить ничего из того, о чем мы говорили. Ладно?

Мелвин кивнул.

Дэвенпорт досчитала до трех, и взгляд его медленно сфокусировался. Марс посмотрел прямо на них.

— Я же говорил, что вам меня не загипнотизировать, — изрек он.

— Chocha, — отозвался Декер.

— Что? — воззрился на него Марс.

— Ты был загипнотизирован. Помнишь, как твоя мама говорила слово chocha, когда они с отцом ругались?

Марс сперва удивился, но потом медленно кивнул.

— Ага, теперь, когда сказали, припоминаю. Считаешь, это важно?

— Не исключено.

Декер поглядел в угол комнаты.

— А вот эти царапины на полу? Что там было?

— Стеллаж для книг.

— Какого рода книги там были?

— Разные. От первых детских до тех, когда я стал постарше. Подростком я много читал. — Он вдруг улыбнулся.

— Что? — встрепенулся Декер.

— Да ничего.

— Говори.

— Да просто батя читал мне книжку, когда я был маленьким. Знаете, забавно, когда такой здоровенный, брутальный мужик читает книжку мальчонке.

— Какого рода книги? — уточнил Амос.

— Это была только одна книга. — Мелвин снова улыбнулся. — Он даже разыгрывал ее в лицах, знаете, дурачился. Больше никогда этого не делал.

— Так что это была за книга? — спросил Декер с предельной серьезностью.

— «Три поросенка», — рассмеялся Марс. — Говорил мне, что он злой и страшный серый волк, собирающийся съесть этих поросят. Иногда так вживался в роль, что, типа, пугал меня.

Амос вперил в него долгий пристальный взгляд, а Джеймисон и Дэвенпорт смотрели на него.

— Декер, в чем дело? — поинтересовалась Джеймисон.

— Это была книжка с картинками, Декер, — добавил Марс. — Сказка.

— Ага, — пробормотал Амос, погрузившись в раздумья.

Тут его телефон зажужжал.

— Богарт, — сообщил он, поглядев на экран. Ответил на звонок, послушал и задал пару вопросов. — Спасибо, агент Богарт, искренне благодарен. — Дал отбой и поглядел на остальных.

— Ну? — не утерпела Джеймисон. — Хватит уж держать интригу.

— Богарт получил ответ от маршалов США.

— Значит, мои родители были в программе защиты свидетелей, — ошарашенно выговорил Марс.

— Нет, — ответил Декер. — Не были.

Глава 35

На него смотрели две женщины. Одна взрослая, другая еще дитя, которое останется таким навсегда, да и другой не суждено стать старше ни на миг.

Потому что теперь обе мертвы.

Декер сидел в кресле своего номера в мотеле, глядя на фото жены и дочери.

Он доставал фото, когда испытывал печаль, отчаяние или просто хотел увидеть их лица. Ему незачем тревожиться, что он их забудет, что воспоминания о них затеряются в темных уголках его рассудка.

Потому что в его рассудке нет темных уголков.

Он всегда как Таймс-сквер.

Амос чувствовал клаустрофобию, словно ущемлению подверглось все его существо, а он не в силах это остановить.

Новость о том, что ни Рой, ни Люсинда Марс никогда не входили в программу защиты свидетелей, оказалась сокрушительным ударом. Он был совершенно уверен, что прав. И все же Богарт проверил и перепроверил. А у маршалов США нет ни резона, ни оснований для лжи. Если они потеряли подзащитного, то должны были задокументировать это не мытьем, так катаньем.

У него были ниточки, имелось продвижение, но и только. И все же вряд ли хоть что-то из этого даст ему то, чего он так отчаянно жаждет.

Истину.

Порой она казалась самой неуловимой вещью на свете.

Декер затянул ремень еще на одну дырочку, потому что его аппетит словно таял вместе с перспективой распутать это дело. Будь у него выбор, он бы с радостью набрал эти фунты обратно, только бы узнать, кто убил Марсов.

Даже если они не были под опекой маршалов США, они все равно могли тащить за собой вериги темного прошлого. По всей вероятности, именно так. Надо только пролить свет на это прошлое. А для этого требуется информация.

Это первая часть.

А вторая — выяснить, кто подкупил чету Монтгомери и зачем.

Встав, он подошел к окну. Дождь зарядил снова, прогоняя жару. День выдался пасмурный, зябкий и унылый. Как раз под стать настроению Декера. В этой части Техаса дожди должны идти нечасто, но нынешняя погода явно шла вразрез с этой тенденцией.

Из-за его безупречной памяти некоторые люди воспринимали Декера как машину. И хотя его навыки общения теперь далеко не те, что были, и в некоторых отношениях он выглядел бесчувственным, чуть ли не роботом, чувств Декер отнюдь не был лишен. На него накатывали уныние и депрессия. И безупречная память ничего не могла с этим поделать, разве что усугубить.

Стук в дверь застал его врасплох.

— Ага?

— Это я.

Сунув фото в карман, он открыл дверь и увидел стоящего на пороге Марса.

— Есть минутка?

— Ага.

Мелвин вошел, и они сели в футе друг от друга. Не успел Декер рта раскрыть, чтобы поинтересоваться, что ему нужно, как Марс достал что-то и протянул ему.

Амос поглядел на фотографию.

Мужчина был очень высоким. Каштановые волосы с проседью вились вокруг лба. Лицо грубоватое, но симпатичное. Нос был сломан и сросся неправильно. Глаза, лишенные всякого выражения, казались безжизненными. Небольшой рот щелью перерезал нижнюю часть лица.

Более разительный контраст, чем с женщиной рядом с ним, и представить было трудно — высокая, худощавая, с шикарными волосами, каскадом ниспадающими на широкие плечи. Безукоризненная темно-коричневая кожа. На лице Декер не разглядел ни малейшего изъяна. Глаза ее искрились жизнью. Губы растянуты в сияющей, заразительной улыбке. В самом деле, Декер ощутил, как при виде этого портрета уголки его рта изогнулись кверху.

— Очевидно, твои родители, — поглядел он на Марса. — Ты ведь об этом снимке упоминал, который сам сделал?

Марс кивнул.

— Где ты его взял?

— Он всегда был у меня. Взял его с собой в тюрьму.

— Мог бы показать его мне и прежде.

— Ага, мог, — Марс утер глаза.

— Так почему же именно сейчас?

— Потому что хотел, чтобы ты видел в них реальных людей, а не фрагменты головоломки, Декер. И хотел, чтобы ты увидел мамину улыбку. И отцовы глаза. Я просто хотел, чтобы ты знал, что… что они существовали.

Амос снова посмотрел на фото. Лицо его приобрело чуточку натянутое выражение из-за откровенного признания визави.

«А может, и из-за моего откровенного умолчания».

— Это я могу понять, Мелвин. Когда оно было снято?

— Когда я окончил среднюю школу. Они искренне гордились мной. Я уже подал в Техасский. Уезжал. Мама много плакала.

— А папа?

Марс помялся.

— Не очень.

— Уж так бывает с отцами.

— Ага.

— Твоя мама была красавицей. Просто сногсшибательной.

— Ага, была.

Прошла долгая минута. Оба глядели друг на друга.

— У тебя еще что-то на уме? — осведомился Амос.

— Я будто и не существую, Декер.

— Что это тебе взбрело в голову?

— Я ничего не знаю о двух людях на этом фото. — Марс глянул на него. — Откуда они. Кто они на самом деле. Почему их убили. Ничегошеньки. А поскольку я произошел от них, то есть от никого, то кто я после этого? Пустое место! — Он вскинул руки.

Потянулась минута молчания под шум усиливающегося дождя. Барабанная дробь капель стучала будто в унисон с сердцами обоих.

Вынув портрет жены и дочери, Декер протянул его Марсу. Тот поглядел на него:

— Твоя семья?

Амос кивнул.

— Твоя малышка — суперпрелесть.

— Была суперпрелестью.

Марсу стало неловко.

— Я понимаю, ты должен горевать по ним.

— Суть в том, Мелвин, — подался вперед Амос, — что я знал о них все. Все. Не было ни малейших тайн.

— Лады, — медленно проговорил Марс, явно не понимая,куда это заведет.

— И их нет. А я… тоже пустое место. Как и ты.

Судя по виду, Марсу хотелось что-нибудь сокрушить.

— Так, значит? И больше ничего? Тогда какого черта мы все это творим?

— Мы делаем это, поскольку что-то еще может быть. Все зависит от нас.

— Но ты же только что сказал…

— Я сказал, что я — ничто. Сегодня. Завтра я могу кем-то стать. Это единственная гарантия, имеющаяся у каждого из нас. Это большая свободная страна. Возможность что-то совершить есть у каждого.

— Я — дело другое.

— Почему это?

— Проклятье, а почему, по-твоему? Я черный. Ты белый. Большей разницы и быть не может.

— Ты считаешь?

— А ты нет? У тебя есть разница побольше?

— Я мыслил скорее категориями «Лонгхорнс» и «Бакайз». Раса там роли не играла, только победа.

— Мило, — усмехнулся ему Марс. — Но реального положения дел не меняет. Я черный бывший зэк, и амнистия по барабану. Помнишь тех мудаков из забегаловки для дальнобойщиков?

— Забудь о них. Они вымирающий сегмент общества. Но если мы выясним, кто сделал это на самом деле, это может изменить ход вещей, Мелвин. — Марс тряхнул головой, но Декер все равно добавил: — Половина людей по-прежнему считает, что ты убил своих родителей.

— Мне насрать, что они думают.

— Выслушай меня.

Марс хотел было сказать еще что-то, но вдруг прикусил язык и резко кивнул.

— На свете мало вещей сильнее истины, — продолжал Декер. — Как только истина будет на твоей стороне, события обернутся к лучшему, черный ты, белый или где-нибудь в промежутке.

— Но ты думал, что они в программе защиты свидетелей. А они не были. Так что вернулись к тому, с чего начали.

— А что ты делал во время матча, когда игра не заладилась и просвет запечатан, — валился на траву и подымал лапки кверху?

— Черт, а тебе как кажется?

— Так что же ты делал?

— Находил другой просвет и прорывался туда.

— Что ж, именно это мы и сделаем, Мелвин. Найдем другой просвет, чтобы прорваться.

— Как?

— У твоего отца был сейф в доме?

— Сейф? Нет.

— А он использовал его на работе? Такой, к которому доступ был бы только у него?

— Там был сейф, но батя сказал мне, что владелец — настоящий отморозок. Весь день маячил у него за спиной, боялся, что он что-нибудь сопрет. Даже после того, как он проработал много лет. Так что батя никак не мог быть единственным, кто имел доступ к этому сейфу.

— Тогда у нас фактически остается только одна альтернатива.

Глава 36

Декер и Марс остановились перед каменным зданием. Над головами собирались свежие грозовые тучи. Из-за формирования нового атмосферного фронта сумерки наступили очень рано.

— Техасский первый национальный банк? — вопросил Амос. — Ты уверен, что это он?

— У меня был здесь счет, когда я учился в школе, а потом и в колледже. Сюда привели меня родители. Тут они и держали свои деньги, как ни мало их было.

— У них могло быть больше, чем тебе кажется.

— Если у них были деньги, что ж они не потратили толику?

— Речь вовсе не обязательно идет о наличных, — ответил Декер, начиная восхождение по широким ступеням к передним дверям банка.

Внутри он обратился со своим вопросом к кассиру, и их быстро перепасовали к заместителю директора филиала.

Тот был невысок ростом, возрастом чуть за сорок, в очках, с брюшком, выпиравшим из расстегнутого пиджака. Протягивая руку для пожатия, он поглядел на Марса, и челюсть у него отвисла.

— Мелвин Марс?

Тот кивнул.

— Мы знакомы?

— Я Джерри Байвенс. Мы вместе учились в средней школе.

Марс пригляделся к нему повнимательнее.

— Я не играл в футбол, — извиняющимся тоном пояснил Байвенс. — Конституция не та.

Марс тряхнул его руку, выдавив из себя улыбку, когда Декер подтолкнул его локтем.

— Ага, Джерри, я тебя помню. Как делишки?

— Всё в порядке. Женат, четверо детей. Карабкаюсь по карьерной лестнице. Лет через пять или шесть, наверное, стану директором филиала.

— Молодец, мужик.

Они смотрели друг на друга, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Я слыхал, ты… э-э… вышел из тюрьмы, — нервно произнес Байвенс.

— Ага, другой чел сознался.

— Какая несправедливость! — Он оглядел впечатляющее телосложение Марса. — По виду ты можешь хоть сейчас обратно на поле.

— Да уж, — отозвался Мелвин.

Декер деликатно кашлянул, и Байвенс переключил внимание на него. Амос сверкнул своим удостоверением ФБР. Оно, хоть и без жетона, все равно произвело впечатление на Байвенса, тотчас же приосанившегося и застегнувшего пиджак.

— Да, агент… э-э… Декер, чем могу служить?

— Нам нужна кое-какая информация.

Оглядевшись, Байвенс обнаружил, что оба кассира и трое клиентов в очереди глазеют на них.

— Не зайдете ли в мой кабинет? — поспешно предложил он.

«Кабинетом» Байвенсу служила выгородка, частично изолированная стеклом. Жестом пригласив обоих занять стулья, сам он уселся за стол и спросил:

— Какого рода информация?

— Как я понимаю, Рой и Люсинда Марс имели здесь счет.

Байвенс промолчал, но сцепил руки и положил их на стол.

— Это значит «да»? — осведомился Декер.

— Мне надо посмотреть.

Амос бросил взгляд на стоящий на столе компьютер.

— Ладно.

— Я имел в виду, при наличии соответствующих полномочий. Мы уважаем частную жизнь наших клиентов.

— Я ценю это, но супруги Марс мертвы.

Переменившись в лице, Байвенс бросил мимолетный взгляд на Мелвина, а затем убрал руки со стола, положив их на подлокотники кресла.

— Ну, да, конечно, я знаю. Но тогда их законный представитель…

— У них его не было, — перебил Декер.

— Или их ближайший родственник.

— Сидит прямо здесь, — хлопнул Декер Марса по плечу.

Байвенс снова поглядел на Мелвина.

— Верно.

— Я даю тебе разрешение посмотреть и сообщить ему, Джерри, — заявил Марс.

Байвенс принялся стучать по клавишам компьютера, просмотрел пару экранов.

— Счет у них был, но его закрыли лет двадцать с лишним назад.

— Можете привести нам точную дату? — спросил Декер.

Байвенс назвал.

— Это было за два дня до их смерти, — заметил Марс.

Амос кивнул.

— Не можете ли нам сказать, какая именно сумма была на счету перед закрытием?

Байвенс снова постучал по клавишам, вызывая историю транзакций.

— Около пяти тысяч пятисот долларов.

Это сообщение разочаровало и Декера, и Марса.

— Сожалею, если тебе нужны средства, Мелвин. — Байвенс помолчал. — Я знаю, что ты долго был в тюрьме.

— Других счетов не было? — справился Декер.

Байвенс взглянул на экран.

— Нет, только текущий.

Мелвин совсем пал духом, но Амос только-только начал.

— А как насчет депозитной ячейки?

Вздрогнув, Марс оглянулся на него.

Байвенс нажал еще несколько клавиш.

— Совершенно верно, у них был депозитный сейф. Откуда вы знали?

— Просто удачная догадка, — отмахнулся Декер. — Что вы можете поведать нам о нем?

— Ну, он был закрыт в то же время, что и счет. Теперь у нас все записи в компьютере. Твой отец закрыл его и подписал все нужные документы.

— И нет никакого способа узнать, что там было в ячейке?

— Опись содержимого ячейки не делается, если только клиент специально об этом не попросит, — покачал головой Байвенс. — В противном случае оно совершенно конфиденциально.

— Но он закрыл ее и все забрал? — гнул свое Декер.

— Да.

— Насколько велика была ячейка?

Байвенс снова поманипулировал клавишами.

— Самая большая из имеющихся у нас. Двойная. В нее много влезает.

— А нельзя ли поговорить с кем-нибудь из тех, кто работал в банке еще тогда? — не унимался Амос.

— Ой, нет. Я тут проработал дольше всех, четырнадцать лет. Директора перевели сюда из Эль-Пасо три года назад. Все остальные работают не больше пяти лет. — Поглядев поверх плеча Декера, Байвенс спросил: — Могу я еще чем-нибудь вам помочь?

Оглянувшись, Амос увидел, что еще два человека дожидаются очереди поговорить с Байвенсом.

— Нет, но благодарим вас за помощь.

Они вышли на улицу, прямо в разбушевавшееся ненастье.

— Просто не верится в эту хрень! — гаркнул Марс. — Мама умирала от рака, и никто мне не сказал. А теперь выясняется, что у бати был депозитный сейф, набитый невесть чем… Я словно живу чужой жизнью.

— И он закрыл его за два дня до собственной смерти, — докинул Декер.

— Думаешь, батя знал, что что-то назревает?

— Конечно, знал. И вопрос в том, что он сделал с содержимым ячейки.

Глава 37

С Джеймисон и Дэвенпорт они в тот же день встретились в укромном уголке рядом с вестибюлем мотеля. Декер посвятил их в подробности встречи с Джерри Байвенсом в банке.

— Значит, — заключила Алекс, — хоть Марсы и не входили в защиту свидетелей, похоже, какие-то секреты у них все-таки были.

— История, которую не раскрыть никому, даже ФБР, — добавила Дэвенпорт и поглядела на Марса. — Рой и Люсинда Марс, наверное, даже не настоящие их имена.

— АК и РБ, — напомнил Декер. — Мы нашли эти инициалы, написанные на стенке гардероба. Это могли быть их настоящие инициалы.

— Говно, — буркнул Марс, покачивая головой и отводя взгляд, будто человек, продирающийся сквозь кошмар, к порождению которого не имеет ни малейшего отношения.

— Итак, они не были в программе защиты свидетелей, — резюмировал Декер, — но могли быть в бегах.

— Или в какой-то организации, — уточнила Джеймисон. — Типа мафии.

— Мафии?! — взвился Марс. — Лады, на этом и остановимся. Мои родители не чертовы мафиози, лады?

— Факт в том, Мелвин, — осадил его Амос, — что в данный момент никому из нас не известно, во что они впутались, включая и тебя. Но что бы там ни было, дело обстояло достаточно скверно, чтобы они изменили личность и скрылись в крохотном техасском городишке.

— А депозитный сейф мог содержать нечто компрометирующее для тех людей, — предположила Джеймисон.

— Но нам никак не узнать, что там находилось, — подхватила Дэвенпорт. — В смысле, это случилось двадцать лет назад. И тот, кто убил ваших родителей, Мелвин, мог забрать это.

— Или нет, — встрял Декер.

Все обернулись к нему.

— Не потрудишься развить с этого места? — спросила Дэвенпорт.

— Единственный вопрос, на который ничто из этого не дает ответа, — это почему кто-то заплатил Монтгомери, чтобы вытащить Мелвина из тюрьмы? — Амос оглядел каждого по очереди.

— Сдаюсь, — наконец вымолвил Марс. — Почему?

— Они могли это сделать, если не нашли того, что содержалось в депозитном сейфе. И оно еще где-то существует. Они могут считать, что тебе известно, где оно.

— Ничего себе гипотеза! — проронила Дэвенпорт.

— Но если так, к чему было ждать столько времени? — поинтересовалась Джеймисон.

— Может быть, как только Мелвину назначили дату казни, они запаниковали, решив, что это их последний шанс добыть это.

— Но, Декер, — с недоумением заметил Марс, — никто не пытался связаться со мной. Или похитить меня и заставить выложить все, что знаю. То бишь ни фига.

— Может, они планируют просто позволить нам продолжать поиски.

— А когда найдем, наброситься и поубивать нас всех? — саркастически заметила Дэвенпорт.

— Возможно, — согласился Декер. — А может, и нет.

— Что ж, я рада, что мы это прояснили. — Дэвенпорт была явно удручена.

— Расследования не всегда идут легко и гладко, — парировала Джеймисон. — Дело, над которым мы работали в Берлингтоне, совершило поворот на девяносто градусов, но, чтобы дойти до этого места, нам пришлось порядком побегать и задать уйму вопросов. И то, что поначалу казалось несущественным, оказалось критически важным.

— Ладно, Декер, но твоя гипотеза зияет дырами, — не сдавалась Дэвенпорт.

— Она полна дыр, — признал Амос, вызвав изумленный взгляд Дэвенпорт. — Вот почему это только гипотеза. Впоследствии она вполне может быть опровергнута. Но мы все равно должны прокрутить такую возможность.

— Так ты думаешь, кто-то еще может попытаться прийти за мной? — обеспокоенно посмотрел на него Марс.

Декер поразмыслил над этим.

— Если они преследуют нас, что вполне возможно, то знают, что мы тоже ищем ответы. Если они видели нас в банке и догадались, что мы делаем, заодно знают и то, что ушли мы с пустыми руками.

— Значит, они могут просто позволить нам продолжать, пока мы что-нибудь не найдем, — раздумчиво произнес Марс.

— Правильно.

— У них очень долгая память, — заметил Мелвин. — Если дело заварилось до моего рождения, то минуло уже больше сорока лет.

— Ну, у меня тоже память долгая, — не смутился Декер.

— Аминь. — Подняв глаза, Марс увидел, как в вестибюль входит Мэри Оливер. — Мэри, сюда, — окликнул он, встав и помахав адвокату, направившейся было к стойке регистрации, щеголяя бежевым брючным костюмом и сверкая улыбкой.

— Вы выглядите осчастливленной, — подала реплику Дэвенпорт.

— Штат Техас согласился на максимальное возмещение в двадцать пять тысяч долларов, Мелвин.

— Что ж, хоть что-то, — сказал Марс.

— И я подаю иск на штат по поводу случившегося с тобой в тюрьме. Для круглого счета на пятьдесят миллионов долларов.

Марс уставился на нее как громом пораженный.

— Шутишь?! — наконец выдавил он из себя.

— Мелвин, ты чуть не погиб. Это был заговор, в котором участвовали надсмотрщики, являющиеся представителями исправительной системы штата. И я узнала, что против тех же надсмотрщиков уже подавали иски и никаких дисциплинарных мер против них не приняли. А сие знаменует как минимум умышленную халатность со стороны штата.

— Это и есть стратегия, о которой вы упоминали прежде? — поинтересовался Декер.

— Да, она самая, — кивнула Оливер.

— Что ж, — Амос повернулся к Марсу, — полсотни «лимонов» компенсируют то, что ты не смог поиграть в НФЛ, хотя бы в монетарном плане.

— Слушай, я не стану вешать тебе лапшу на уши, — добавила Оливер. — Шанс невелик, и никаких гарантий, но я в лепешку расшибусь.

Марс на несколько мгновений онемел. Потом обнял ее.

— Спасибо тебе, Мэри, спасибо!

Они снова сели, и остальные дали Мелвину время взять себя в руки.

Никто не заметил троих полицейских штата и детектива в штатском, направляющихся в их сторону, пока те не оказались совсем рядом.

Углядев их, Декер поинтересовался:

— Могу я вам чем-то помочь, офицеры?

Проигнорировав вопрос, те обступили Марса.

— Мистер Марс, пожалуйста, встаньте, — сказал детектив, сверкнув жетоном и сообщив, что он из отдела убийств.

— Что? Почему? — спросил Марс.

— Пожалуйста, встаньте, — повторил тот с напором.

— В чем дело? — встала Оливер. — Я его адвокат.

— Вы получите возможность поговорить со своим клиентом. Но не сейчас. Пожалуйста, встаньте, мистер Марс. Я прошу последний раз.

Мелвин глянул на Декера. Тот кивнул. Встав, Марс рефлекторно заложил руки за спину. Детектив в штатском дал знак одному из офицеров, и тот, ступив вперед, сомкнул на запястьях Марса наручники.

— Вы арестованы в связи с убийствами Роя и Люсинды Марс, — объявил детектив в штатском и зачитал Марсу его права.

— Он получил полную амнистию! — с недоверием вскинулась Оливер.

— Его амнистия отозвана. Потому-то мы и здесь.

— Они не смеют! — волновалась адвокат.

Детектив в штатском протянул ей стопку бумаг.

— Судебный ордер предписывает как раз это. Пойдемте, мистер Марс.

Когда Марса уже уводили, Оливер окликнула его:

— Мелвин, увидимся в участке, — и углубилась в чтение первой страницы документа.

— Что там говорится? — спросила Джеймисон, поднимаясь.

По лицу Оливер, закончившей чтение, разлилась бледность. Она бросила взгляд на Декера.

— Не думал, что они так поступят, — со вздохом тихонько проронил он.

— Как поступят? — бросила Джеймисон.

— Вы знали? — требовательно вопросила Оливер.

— Подозревал.

— Не будет ли кто-нибудь любезен объяснить мне, что тут творится, черт побери?! — возвысила голос Дэвенпорт, поднявшаяся и теперь стоявшая рядом с Джеймисон.

— Наше расследование показало, что чету Монтгомери, по всей вероятности, подкупили, дабы те солгали о том, что Роя и Люсинду убил Чарльз Монтгомери, — растолковал Декер. — Это признание было единственной причиной освобождения и амнистии Мелвина. Я прав? — Он поглядел на Оливер.

Она кивнула, но промолчала.

— О боже! — выдохнула Джеймисон.

— Это означает… — начала Дэвенпорт.

— Это означает, — перебил Декер, — что, по мнению штата Техас, своих родителей убил Мелвин. Потому амнистию и отозвали.

— Как они выведали, что мы узнали? — поинтересовалась Джеймисон.

— Техас отрядил в Алабаму своих людей расследовать дело Монтгомери, — ответил Декер. — А мы говорили о своих подозрениях и находках с алабамскими властями. Должно быть, они пересказали все это техасским коллегам.

— Но ведь он не имел касательства ко лжи Монтгомери, — настаивала Джеймисон.

— В деле Мелвина это юридического значения не имеет, — пояснила Оливер. — Сейчас будто ничего и не менялось. Раз нет признания, приговор опять вступает в силу. Если Монтгомери лгал, его заявление ничтожно.

— Значит, наша работа отправила его обратно в тюрьму, а то и на смерть? — в ужасе обернулась Джеймисон к Декеру.

Не ответив, тот достал телефон и зашагал к выходу из мотеля, из которого всего минуту назад Марса повели обратно в тюрьму. У него на глазах машина с Мелвином отъехала, и он быстро набрал номер. После двух гудков на том конце ответили.

— Агент Богарт, это Декер. Я вполне пойму, если вы пошлете меня к черту, но я вынужден просить вас о грандиозном одолжении.

Глава 38

— Всем встать, — провозгласил дородный бейлиф.

Все присутствующие в зале суда поднялись, включая и единственного человека в кандалах.

Судья Мэтьюз — морщинистый, лысеющий субъект с выпирающим кадыком — появился из двери позади подиума, поднялся по ступеням и уселся в свое кресло.

— Садитесь, — скомандовал бейлиф, и все заняли свои места.

Мэри Оливер сидела рядом с закованным в цепи Марсом. Декер, облаченный в костюм, купленный во время шопинга с Джеймисон, сидел по другую руку от него.

Обвинитель от имени штата — лет пятидесяти пяти, с хохолком белоснежных волос, даже не пытавшихся прикрыть его розовую лысинку, — собирался ораторствовать за другим столом поверенных. Воротник его рубашки был накрахмален так туго, что стал просто несгибаемым, как повадки его обладателя. Перед ним лежала папка с ярлыком «Марс, Мелвин». Он молча шевелил губами, словно репетируя то, что собирается вот-вот сказать.

Во втором ряду судебного зала сидели Дэвенпорт и Джеймисон. Присутствовало и немалое число репортеров, потому что весть об аресте Марса уже разлетелась. Дополняла аудиторию пара дюжин местных зевак.

Оглядев оба стола поверенных и занимающих их соответствующих лиц, судья откашлялся и возгласил:

— Защитник подала ходатайство, так что давайте выслушаем ее первой.

Встав, Оливер одернула жакет своего костюма-двойки и поправила манжеты блузки.

— Ваша честь, действия штата в этом вопросе можно резюмировать следующим образом: возведя на моего клиента, мистера Марса, ложное обвинение, штат подверг его заключению на срок более двадцати лет и чуть не казнил, пока не убедился в ошибочности своих действий, когда были представлены доказательства его невиновности. Далее штат предоставил ему свободу и полную амнистию, а также постановил выплатить максимальное возмещение за его неправомочное лишение свободы, хотя двадцать пять тысяч долларов вряд ли могут окупить пребывание в тюрьме свыше двух десятилетий. — Она перевела дух и будто прибавила в росте от праведного негодования. — А теперь, вскоре по возвращении ему свободы, штат в одностороннем порядке отозвал его амнистию и свободу, поместив его под арест, и сейчас он сидит перед нами в кандалах. И все это свершили, не потрудившись провести суд или предоставить ему помощь адвоката, таким образом поправ его право на надлежащее разбирательство. Вот почему я подала прошение хабеас корпус^[407], поскольку очевидно вне всяких сомнений, что штат задержал моего клиента незаконно. Поэтому я требую его немедленного освобождения с исполнением обоих обязательств амнистии и компенсации в полном объеме, подкрепив их решением данного суда.

Положив ладонь Марсу на плечо, Оливер добавила:

— Меньшее будет насмешкой над правосудием, создав губительный и опасный прецедент, если штату будет позволено в одностороннем порядке денонсировать свое соглашение с моим клиентом, поскольку можно заключить, что он попытается поступить точно так же с другими ответчиками в будущем.

— Принято к сведению. — Судья Мэтьюз повернулся к обвинителю штата: — Мистер Дженкинс, законный представитель сделала ряд блестящих замечаний. Мне не нравится мысль, что штат не держит свое слово. Если представитель защиты не сможет полагаться на соглашения, предоставленные вашим офисом, это посеет хаос в системе.

Встав, Дженкинс застегнул пиджак, пригладил отбившуюся прядку волос, окинул Марса и Оливер неодобрительным взором, а потом сосредоточил внимание исключительно на судье.

— Ваша честь, — с южной тягучестью начал он, — положа руку на сердце, образ действий штата — единственно правильный. Хотя я первый признаю, что сложившаяся ситуация несколько необычна…

— Это ещё слабо сказано, — перебил судья Мэтьюз.

— Как бы то ни было, имелась лишь одна причина освобождения мистера Марса из тюрьмы. — Прокурор помолчал, для вящего эффекта воздев в воздух один палец. — То, что другой человек, Чарльз Монтгомери, ныне покойный, казненный штатом Алабама за ряд гнусных преступлений, сознался в убийстве, за которое ранее был осужден мистер Марс. После надлежащего расследования было установлено, что мистер Монтгомери действительно располагал информацией и сведениями об этих преступлениях, которыми мог располагать только истинный виновник. Теперь же, в большей мере благодаря работе, проведенной ФБР, стало ясно, что мистеру Монтгомери и его жене — которая, что немаловажно уже само по себе, была убита, по-видимому, в целях сокрытия следов, — была уплачена большая сумма денег за таковое признание. Таким образом, почти очевидно, что мистер Монтгомери имел к убийствам Роя и Люсинды Марс не больше отношения, нежели вы или я, ваша честь. Таким образом, позиция штата в первоначальном осуждении мистера Марса была правильной и справедливой, и его заключение под стражу на сей раз обоснованно и законно оправданно.

Дженкинс снова глянул на Марса с видом холодного презрения.

— И позвольте добавить, что штат Техас проведет энергичное расследование, не связан ли мистер Марс каким-либо образом с этой наглой попыткой ввести в заблуждение систему криминального правосудия Техаса, поскольку от этого так называемого признания мистера Монтгомери он выиграл больше всех.

— Ваша честь, — Оливер вскочила на ноги, — нет ни намека на свидетельства того, что мой клиент хоть каким-то образом замешан во всем этом.

— Что ж, — ощетинился Дженкинс, — уже тот факт, что это ныне дискредитированное признание поступило в одиннадцатом часу перед запланированной казнью ответчика, представляется ужасно большим и чрезвычайно своевременным совпадением.

Одарив его скептическим взором, Оливер парировала тоном, буквально сочащимся сарказмом:

— Да, я уверена, что мистер Марс тянул до последнего в ожидании казни, прежде чем из камеры смертников организовать это чудесное признание, чтобы оно пришло в последнюю минуту и спасло его.

— Незачем переходить на непрофессиональный тон, — окрысился Дженкинс.

— Тем не менее, — сказала Оливер, обращаясь к судье, — у штата с лихвой имелось время для исследования достоверности утверждений мистера Монтгомери. Штат проделал это, в результате чего предоставил моему клиенту полную амнистию. Если теперь позволить штату пойти в этом соглашении на попятный, неприкосновенность амнистии будет попрана и ни один человек в будущем не сможет положиться на подобные действия штата, не испытывая опасений, что штат снова их денонсирует.

— Но штат имеет священную заинтересованность в том, чтобы не позволять приговоренным убийцам разгуливать на свободе, — упирался Дженкинс.

— Ну, мне представляется, что штат сам навлек на себя эти неприятности, мистер Дженкинс, — осадил его судья Мэтьюз. — И если ему позволительно в одностороннем порядке отвергать собственные договоренности, то мисс Оливер имеет право говорить, что это подрывает самые основы системы амнистирования.

— Мы лишь желаем, ваша честь, получить возможность более полно расследовать данный вопрос, — широко развел руками Дженкинс. — И на это время заключение ответчика должным образом оправдано. Доводы за это определенно перевешивают доводы против. Если он невиновен, вреда это никакого не причинит. А если виновен — а мы уверены, что это именно так, — то он лишится возможности скрыться от правосудия. С обществом его ничто не связывает, и мы считаем риск, что он скроется, весьма вероятным.

— У него нет паспорта, нет никаких документов, а благодаря штату Техас ни работы, ни денег, — парировала Оливер. — Я считаю маловероятным, чтобы он скрылся.

— А до мексиканской границы рукой подать, — стоял на своем Дженкинс. — Раз она проницаема для тех, кто хочет проникнуть в нашу страну, она так же проницаема и для тех, кто ищет обратного.

На лице судьи Мэтьюза была написана нерешительность.

— Что ж, — поглядел он на Оливер, — не могу сказать, что вполне согласен с позицией мистера Дженкинса, но мне кажется, вреда не будет, если позволить штату подержать мистера Марса под стражей, пока идет следствие.

В этот момент Декер встал, и взгляды всех присутствующих в зале суда обратились на исполина. Ощутив всеобщее внимание, Амос почувствовал, как под ложечкой засосало, а нервы натянулись струной, потому что он просто не любил взаимодействовать с другими людьми.

И уж однозначно ему не хотелось быть с судьей не вполне честным. Но именно в этом и состоял план, пришедший ему в голову, так что не оставалось ничего иного, как довести его до конца.

— С вашего позволения, ваша честь, позвольте сказать? — спросил он.

— И вы будете?.. — выжидательно произнес судья Мэтьюз.

Декер стер с лица бисеринки пота. Подмышки взмокли, внезапно накатила дурнота, и он даже задумался на миг, не потеряет ли он сознание прямо на месте. Слегка дрожащим голосом Амос произнес:

— Амос Декер. Я представляю здесь ФБР.

— Не вижу, чтобы ФБР имело хоть какой-то процессуальный статус в деле, находящемся целиком в юрисдикции штата Техас, — поспешно встрял Дженкинс.

Декер не отводил глаз от судьи.

— ФБР уже вовлечено в это дело, ваша честь. В самом деле, как уже указал советник, именно наши усилия привели к тому, что признание мистера Монтгомери подверглось сомнению.

— Но… — открыл было рот Дженкинс, однако судья Мэтьюз поднял руку:

— Это правомерное замечание. Позвольте агенту Декеру высказаться.

И тут Амос впервые в жизни увидел все в самом ярком оттенке синего, хотя в комнате никто не умер. Он закрыл глаза.

— Агент Декер? — поторопил судья Мэтьюз, а Дженкинс фыркнул, устремив на выступавшего презрительный взгляд.

«Давай, Декер. Прямо сейчас. Заполни А-гэп. Произведи перехват. Пошел!»

Открыв глаза, Амос твердым, уверенным тоном отчеканил:

— ФБР считает, что это дело куда сложнее, чем представлялось поначалу. Мы также считаем, что Марс невиновен.

— Основываясь на чем? — раздраженно встрял Дженкинс.

— Основываясь на фактах, установленных в ходе текущего расследования. Мы полагаем, что в данном случае могли быть вовлечены силы, действующие из-за границ штата, что решительно переводит его в сферу компетенции Бюро.

— И будут ли суду предоставлены результаты ваших открытий, агент Декер? — полюбопытствовал Мэтьюз.

— Мой начальник спецагент Росс Богарт возглавляет специальную оперативную группу, ваша честь. Он уполномочил меня обеспечить суду непосредственный контакт с ним, и тогда он предоставит исчерпывающие сведения.

Джеймисон и Дэвенпорт удивленно переглянулись.

— Суду, но не прокурорам штата Техас?! — рявкнул Дженкинс.

— Имеются ли веские основания для того, чтобы эта информация не могла быть оглашена на открытом слушании? — осведомился судья Мэтьюз.

— Агент Богарт все объяснит, ваша честь. Это воистину деликатный вопрос, и мы считаем, что публичная огласка в подобный момент может оказать пагубное влияние на наше расследование, позволив виновным избежать ареста и судебного преследования за их преступления.

— Ничто из сказанного вами не объясняет, почему мистер Марс не может оставаться под стражей, пока вопрос не будет разрешен, — указал Дженкинс.

Не дав судье и рта раскрыть, Декер заявил:

— Простите, но я склонен считать, что факт избиения мистера Марса почти до смерти тюремными надзирателями после того, как двое других заключенных, подкупленных другим надзирателем, покушались на убийство мистера Марса, делает этот момент довольно очевидным. Вкупе с тем фактом, что мистер Марс подал многомиллионный судебный иск против исправительной системы Техаса за этот чудовищный и противозаконный акт. Я склонен предположить, что мистер Марс является в крайней степени персоной нон грата для этих людей, включая всех друзей или участников заговора упомянутого надзирателя, оставшихся неизвестными и по сей день пребывающими на службе. Таким образом, возвращение его в тюрьму ни в коем случае нельзя считать безопасным прибежищем для мистера Марса. Как раз напротив, это, по всей видимости, эквивалентно подписанию приказа об исполнении его смертного приговора.

— Это правда? — Судья Мэтьюз бросил на Дженкинса испепеляющий взгляд. Дженкинс мигом побледнел.

— Ваша честь, хотя этот прискорбный акт имел место, мы полагаем, что во время пребывания под стражей штата мистеру Марсу больше ничего не угрожает.

— Ради перестраховки, — возразил Декер, — мы предпочли бы избежать любой возможности, что мистер Дженкинс заблуждается. Я как-то не могу представить, что это пойдет на пользу мистеру Марсу, если его невиновность будет доказана, но сам он скончается в тюремной камере. Быть может, у штата Техас имеется иное мнение?

При этом комментарии судья фыркнул, а Дженкинс волком воззрился на Декера, продолжавшего:

— ФБР с одобрения штата взяло мистера Марса под опеку после его избиения, и мы готовы сделать это снова.

Судья Мэтьюз снова сфокусировался на Декере:

— И это одобрено ФБР?

— Опять же, агент Богарт предоставит все необходимые гарантии и подробности.

Судья обернулся к Дженкинсу:

— Настоящим постановляю, что ответчик освобождается под надзор агента Декера и ФБР вплоть до момента, когда открывшиеся факты продиктуют иной образ действий.

— Но, ваша честь… — укоризненным тоном начал Дженкинс.

— Это мое постановление, так что не углубляйся, Фрэнк! Не могу сказать, что мне нравится, как вы все это обстряпали, так что радуйся, что я не приказал освободить ответчика под его собственное ручательство. Объявляю это судебное заседание закрытым. — Судья Мэтьюз стукнул молотком, встал и скрылся в своих покоях.

Пока судебные приставы снимали с Марса кандалы, Дженкинс воззрился на Декера:

— Надеюсь, вы знаете, какого черта творите!

«Я тоже, — подумал Амос. — Я тоже».

Глава 39

Марс сидел на пассажирском месте, потирая врезавшиеся в кожу следы наручников на запястьях.

— Спасибо, — сказал он Декеру, сидевшему за рулем.

Оливер, Дэвенпорт и Джеймисон находились на заднем сиденье.

Декер не обмолвился ни словом с того самого момента, как они покинули зал суда, протиснувшись мимо журналистов, тыкавших микрофонами и блокнотами им в лицо.

Джеймисон и Дэвенпорт осыпали его вопросами по пути через стоянку к машине, но он упорно отмалчивался. Теперь Алекс, потянувшись вперед, крепко хлопнула Декера по плечу:

— Ты собираешься объяснить, что сейчас произошло, или мне надо прибегнуть к рукоприкладству?

Бросив на нее взгляд в зеркало заднего вида, Амос заметил ее неуверенность.

— Я попросил агента Богарта о любезности, и он ее оказал.

— Так все это по-честному? — спросила Джеймисон. Оливер бросила на нее испуганный взгляд.

— Декер, только не говорите мне, что я стала невольной участницей совершения мошенничества в суде.

— Не было никакого мошенничества. Мелвин под нашей опекой. И все, что я сказал судье, — чистая правда.

— Он думал, что ты агент, — указала Дэвенпорт.

— Это он сказал. Я — нет, — возразил Декер.

— Но ты его и не поправил, — парировала она.

— Это не моя работа, но это все равно не играет роли. Богарт — настоящий агент и поддержит меня в этом. — Он устремил взгляд на Оливер: — А вы подали иск?

— Да.

— Тогда мы в порядке.

— Ну а я не в порядке, — высказался Марс, — если они придут и возьмут меня за жопу снова. Вы же слышали, что сказал судья. Если всплывут открывшиеся факты, тогда он им позволит это сделать. Иной образ действий, как он назвал это. А этот козел Дженкинс был вне себя. Спорим, он прямо сейчас пытается организовать что-нибудь, чтобы затащить мою задницу обратно в техасскую тюрьму.

— Я бы удивился, если б он воздержался от этого, — поддержал Декер. — Мы просто должны позаботиться, чтобы это не произошло.

— Как? — поинтересовалась Дэвенпорт.

— Распутав дело, — ответила ей Джеймисон.

Телефон Декера зажужжал, и он ответил на звонок, прижимая телефон к уху плечом и ведя машину к потемневшему горизонту, грозившему новым дождем. Декера непогода не волновала. У него голова была занята другим, пока он слушал звонившего. Потом поблагодарил, дал отбой и убрал телефон.

— Это из полиции Алабамы. Они пробили прокатную машину — бежевую «Тойоту Авалон» с джорджийским номером, часть которого нам дала Патрисия Брей. Ее арендовал человек по имени Артур Крэндалл. — Он поглядел на Марса: — Ничего не навевает?

— Нет.

— Так и думал, потому что имя вымышленное. Его кредитная карта оказалась подделкой. Права, наверное, тоже липовые.

— Ты уверен, что это тот самый тип? — спросила Джеймисон.

— Как раз сейчас они пытаются это проверить.

— Что происходит, черт возьми? — с недоумением воскликнул Марс.

— Неприбранные концы, — отозвался Декер. — Просто неприбранные концы.

— Значит, тип, убивший Реджину Монтгомери после того, как заплатил, чтобы ее муж сознался, и есть этот Артур Крэндалл? — уточнил Марс.

— Это не настоящее имя.

— Ага, это я ухватил. Но, сделав это, он помог мне выйти из тюрьмы.

— И, как мы обсуждали, это может объясняться тем, что у тебя есть нечто, способное повредить ему или его работодателю.

— Но это же нелогично, Декер. Даже если бы я и знал что-нибудь, не проще ли им было позволить казнить меня, чтобы я унес это в могилу?

— Может, им в самом деле нужно получить то, что у вас есть, как они считают, — высказалась Дэвенпорт. — Вот они и вытащили вас из тюрьмы в надежде, что вы это добудете.

— Тогда зачем же было вообще подставлять меня за убийство? — спросил Марс.

— Может, тогда они считали это лучшим способом действий, — предположила Джеймисон. — Убить ваших родителей, подставить вас, и вас уберут на всю жизнь. На самом деле это единственное разумное объяснение.

— Нет, вовсе нет, — не согласился Декер.

— А что тогда? — заинтересовалась Джеймисон.

— Мы предполагаем, что содержимое депозитного сейфа сейчас ищет тот же, кто подставил Мелвина и убил его родителей. Факт в том, что мы можем иметь дело с двумя разными группами людей, имеющих разные цели.

— Господи, — вздохнула Дэвенпорт. — Не слишком ли дело запутано и без того?

— Очевидно, нет, — подтвердил Декер и посмотрел на Марса: — Кто был врачом твоей матери?

— Ее врачом? Зачем?

— Ну, кто-то же должен был диагностировать у нее четвертую стадию рака мозга.

— Я не помню.

— А ты подумай.

— Думаешь, личность ее врача так уж важна? — встряла Дэвенпорт.

— В данный момент в этом деле нет ничего, что не было бы важно.

Глава 40

Декер крепко спал до пяти утра. Снаружи барабанил дождь, и, встав, Амос доковылял до окна, чтобы поглядеть на него. Дождь, ветер, изредка вспышка молнии и вдогонку раскат грома. «Такая же мерзкая погода, как и это дело», — подумал он.

Он поглядел на свои ступни, на миг изумившись, что видит их. Чтобы это стало возможно, его живот должен был порядком усохнуть. Давненько уже…

Присев на край кровати, Декер вытянул ноги. Подколенные сухожилия закрепощены, поясница и того пуще.

Физически он не изменился.

Но духовно?

Прикрыв глаза, Амос позволил своей безупречной памяти вернуться к моменту почти двадцать месяцев назад, когда он лишился всего, что имел.

Он знал, что цвет придет, оседлав его память, как паразит, присосавшийся к большой рыбе.

Синий.

Синий цвет буквально пропитывал воспоминание о том, как он нашел семью убитой. Будто кто-то бездушно выплеснул ведро краски на самое ценное сокровище, которое у него было. Или колоссальная авторучка дала течь и залила чернилами все вокруг.

И акцент здесь на слове «было».

Молли и Кэсси больше нет. Ничто не вернет их обратно. Он будет помнить их в мельчайших деталях, пока не испустит последний вздох. Это и благословение, и проклятие.

Приняв душ, Декер переоделся в чистое и открыл дверь номера мотеля, ведущую прямо на улицу. Он находился на первом этаже, снабженном крыльцом с навесом, протянувшимся вдоль всего здания. Они все расположились на первом этаже — он на одном конце, Марс и Джеймисон — посередке, а Дэвенпорт — на другом.

Дождь продолжал лить вовсю. Прислонившись к столбику крыльца, Декер устремил взгляд во мрак.

Он не любил обмана. Не терпел лжи. Не любил дурных дел, оставшихся безнаказанными. Люди творят неправые дела, тут уж никуда не денешься. И это их собственный выбор. И они должны нести бремя последствий своего неразумного выбора.

Амос бросил взгляд на часы. Начало седьмого. Солнце еще только прокладывает путь сюда с другой стороны мира. Но даже когда встанет, оно будет скрыто за толстой пеленой грозовых туч. К мотелю пристроено кафе, и добраться до него можно, не покидая навеса.

На дорогу ушло две минуты. Три человека уже завтракали там. Усталая официантка наливала кофе. Увидев вошедшего Декера, она взмахом указала на небольшой зал. Очевидно, он может выбирать любой незанятый столик. Амос выбрал столик как можно дальше от остальных посетителей. Сел, взял меню и пробежался по нему взглядом. Сплошь привет от инфаркта. Холестерин в каждом глотке.

Когда официантка подошла, он заказал кофе, стакан апельсинового сока и тост и поинтересовался:

— Яичные белки у вас есть?

Увидев ее непонимающий взгляд, закинул на пробу:

— Может, фруктовый салат?

Она оглядела его дебелые телеса, и на губах у нее появилась улыбка симпатии.

— Само собой, милый, организуем. Сплошь здоровая пища. Я уж позабочусь.

И отошла.

Минуту спустя она принесла кофе. Декер пригубил. Хороший и горячий, согревает до самых костей под неустанный стук дождя за окнами.

Откинувшись на спинку стула, Амос полуприкрыл глаза и сосредоточился.

Пункт первый: Рой и Люсинда Марс вели тайную жизнь с самого рождения сына. Затем изменили имена и убрались подальше от того места, где вели эту жизнь. Шрам на лице Роя Марса мог остаться от пластической операции.

Пункт второй: их показывали в национальной спортивной программе за некоторое время до убийства.

Пункт третий: Рой Марс извлек содержимое депозитного сейфа прямо перед смертью. Содержимое этого сейфа и его нынешнее местонахождение неизвестны.

Пункт четвертый: у Люсинды Марс была последняя стадия рака.

Пункт пятый: их убили, а сына выставили виновным в этом преступлении.

Пункт шестой: казнь Марса была запланирована, но его спасло признание Чарльза Монтгомери.

Пункт седьмой: Марса выпустили из тюрьмы.

Пункт восьмой: Чарльза Монтгомери казнили.

Пункт девятый: Чарльз Монтгомери почти наверняка лгал.

Пункт десятый: Реджина Монтгомери получила вещественные плоды признания своего мужа.

Пункт одиннадцатый: Реджину Монтгомери убили; возможно, это сделал человек в «Тойоте Авалон».

Пункт двенадцатый: кто-то хочет добраться до содержимого депозитного сейфа.

Пункт тринадцатый: и этот кто-то может быть совсем не тем, кто подставил Марса.

Теперь посыпались вопросы, и главные среди них: кто подкупил Монтгомери? Если человек из «Авалона», то зачем? Чтобы вытащить Марса на волю и проследить за ним ради отыскания содержимого депозитного сейфа? Если да, это очень неуклюжий способ добиться желаемого. С чего они взяли, что Марсу вообще известно о содержимом, не говоря уж о его нынешнем местонахождении? И почему сейчас, двадцать лет спустя? Почему не тогда же? Если уж на то пошло, почему не подвергнуть Марсов пытке перед смертью, чтобыте сами открыли местонахождение содержимого?

«Может, их и пытали. Но они унесли секрет с собой в могилу».

Декер никак не мог измыслить правдоподобной гипотезы, способной примирить все эти вопросы.

И это его откровенно адски доставало.

Его память идеальна, но это не значит, что ответы всегда под рукой. Если кто-то ему солгал, он будет это ясно помнить, даже не догадываясь об обмане, пока не сможет сопоставить это с другими фактами, способными выявить нестыковки в утверждениях.

Но тут его главный враг отнюдь не нестыковки, а просто недостаточная осведомленность.

— Вид у тебя такой, будто мозги вот-вот задымятся.

Подняв глаза, Декер увидел стоящего перед собой Марса и жестом пригласил его за столик. Мелвин сел.

— Ты поразмыслил о том, о чем я просил? — осведомился Амос.

Марс кивнул:

— Думал всю ночь. И ничего не могу тебе предъявить, Декер. Я чувствую… я чувствую себя идиотом. Я даже не знал собственных родителей. Вся моя жизнь вертелась вокруг футбола…

Он явно хотел сказать что-то еще, но не находил слов. И в конце концов просто тряхнул головой.

— Не ставь на себе крест, — посоветовал Декер. — Что-то еще может всплыть.

И поглядел на официантку, направлявшуюся в их сторону с его заказом.

— Хотите кофе или поесть? — спросила она у Марса.

— Только кофе.

Официантка поставила перед Декером тост и миску фруктового салата.

— Вот, милый. Держу пари, оглянуться не успеешь, как втиснешься в джинсы-стретчи.

Марс бросил на Декера любопытствующий взгляд, но от комментариев воздержался. И заказал кофе.

Когда официантка отошла, Амос отведал фруктов и впился зубами в тост.

— Так ты что-нибудь надумал? — поинтересовался у него Марс.

— Я думал о многом. Главным образом о вопросах, остающихся без ответа.

— Знаешь, а я вспомнил одну вещь.

— И что же? — мгновенно отреагировал Декер.

Официантка явилась снова, чтобы поставить кофе Марса. Дождавшись ее ухода, он сказал:

— Единственная медицинская практика в городе была на Скотч-бульваре. Если мама и говорила с врачом, то только там. Туда же мы ходили и к зубному.

— Хорошо, — кивнул Амос. — Сегодня же и проверим.

— Но я по-прежнему не понимаю, чем это нам поможет.

— Следствие — отнюдь не точная наука. Корпишь помаленьку, пока не начнет что-то складываться.

— Я говорил с Мэри. Она до сих пор ярится из-за случившегося. И прониклась еще большей решимостью выбить из Техаса дерьмо.

— Она — твой хороший друг.

— Я думал, со мной покончено, когда мой последний адвокат от меня отказался. А потом пришла Мэри и взяла мое дело. Мы с ней много подолгу говорили. Она была не просто моим адвокатом. Она была, как ты сказал, другом. И говорили мы не только о юридических материях. Я узнал о ее семье, а она расспрашивала о моей, хотя мне и рассказать-то толком было нечего. Но она все равно интересовалась. Она была готова слушать, пока я хотел говорить. Она знала, что я чувствовал к маме и папе. Она знала, что я ни за что не убил бы их.

— Не сомневаюсь, Мелвин.

Марс огляделся.

— Знаешь, я думал, Джеймисон будет здесь с тобой.

— Почему?

— Ее номер рядом с моим. Я постучался в дверь, когда направлялся сюда, чтобы узнать, не хочет ли она позавтракать. Никто не ответил.

— Ты слышал ее внутри?

— Нет, ни звука. А что?

— Где ж ей еще быть в этот ранний час? — Положив на стол несколько долларовых купюр, Декер встал.

Марс тоже.

— Думаешь, что-то неладно?

— Вот это мы сейчас и выясним.

Они поспешили из кафе к номеру Джеймисон. Декер громко застучал в дверь:

— Алекс? Алекс, ты там?

Когда он опустил руку, чтобы достать оружие, Марс отступил на шаг.

— Хочешь, вышибу дверь? — предложил он Амосу.

— Что это вы двое творите?

Обернувшись, они увидели приближающуюся к ним Джеймисон.

— Где тебя черти носили? — с облегчением спросил Декер, убирая пистолет.

— В номере не было шампуня. Пришлось идти к стойке регистрации, и на это ушла целая вечность, потому что я никого не могла найти. А потом зашла в сувенирную лавку, чтобы купить бутылку воды. Всё в порядке?

— Теперь да, — подтвердил Марс. — Мы просто беспокоились.

— Ну, я благодарна за…

Она осеклась, увидев бегущую женщину в одежде горничной. Той было за шестьдесят, и она явно запыхалась.

— По-моему, что-то стряслось, — выдохнула горничная.

— Что вы имеете в виду? — не понял Декер.

— Пожалуйста, поторопитесь. — Развернувшись, она трусцой побежала туда, откуда пришла.

Все трое, побежав за ней, свернули за угол и достигли дальнего конца крыла мотеля, выстроенного покоем. Женщина указала на приоткрытую дверь.

— Это номер Дэвенпорт, — сообщила Джеймисон.

Декер снова достал пистолет, подошел к двери и толчком распахнул ее.

Заглянув внутрь, он обнаружил в комнате полнейший разгром.

Они быстро обыскали номер.

Дэвенпорт пропала.

И вовсе не по своей воле.

Глава 41

— Богарт и Миллиган уже в пути, — сообщил Декер.

Он сидел в своем номере вместе с Марсом и Джеймисон, только что закончив разговор по телефону. Прибывшая полиция начала следствие в связи с исчезновением Дэвенпорт, но не нашла ни единой полезной зацепки. Было очевидно, что та отбивалась. Никто ничего не слышал, потому что мотель в это время практически пустовал.

— ФБР снова берется за это дело? — уныло поинтересовалась Джеймисон, устало потирая глаза.

— Похоже, они восприняли ее похищение как персональное нападение на Бюро, хотя в строгом смысле слова она в это время на него не работала.

Декер разглядывал Джеймисон. По лицу ее разлилась бледность, она явно пережила потрясение.

— Алекс, у тебя есть оружие?

— Оружие? — Она вскинула на него глаза. — Нет. А что?

— Я достану тебе пистолет, а потом покажу, как им пользоваться.

— Ты в самом деле считаешь, что это необходимо?

— А по-твоему, учитывая последний оборот событий, это не требуется?

Джеймисон отвела взгляд, нервно сцепив руки перед собой.

— Я что-то не улавливаю, — подал голос Марс. — Зачем забирать Дэвенпорт? Почему не меня? Это ведь я им нужен. Откуда Дэвенпорт знать, что было в том депозитном сейфе?

— Этого они не могут знать наверняка, Мелвин, — возразил Декер. — И давай посмотрим фактам в лицо: Дэвенпорт — куда более легкая мишень, чем ты. Да при том в номере разгром — значит, она задала им жару. Можешь представить, что получилось бы, будь ты на ее месте? Ты мог бы их поубивать.

— Пожалуй, ты прав, — неспешно кивнул Марс.

Внезапно на Декера накатила задумчивость.

— Вообще-то, я могу быть и не прав, — он встал.

— Ты куда? — встрепенулась Джеймисон.

— Осмотреть номер Дэвенпорт.

— Местные уже прошлись по нему.

— А теперь наша очередь.

* * *

Войдя в номер мотеля, Декер подошел к стене, прислонился к ней спиной и принялся озирать комнату длинными заходами, поворачивая голову из стороны в сторону, как лампу маяка. Джеймисон стояла рядом с ним. Марс с нервным и неуверенным видом маячил в дверях.

— Видишь что-нибудь? — не выдержал он.

— Дэвенпорт весит около ста десяти фунтов? — спросил Декер.

Джеймисон вопрос изумил, но она все равно ответила:

— Где-то так, пожалуй. Она примерно с меня ростом. И очень тощая.

— Она бегунья, — задумчиво проронил Декер. — Так что и должна быть тощей.

Его взгляд пропутешествовал по перевернутому столику, опрокинутому стулу, гипсокартонной стене у кровати и наконец остановился на неубранной постели.

— Она спала, когда это случилось, — заметила Джеймисон. — Похититель разбудил ее.

— Ну, она могла встать, чтобы отправиться на пробежку, и не успела убрать постель, когда была похищена, — возразил Марс.

— Вы оба ошибаетесь, — отрезал Декер.

— Как можем заблуждаться мы оба? — удивилась Джеймисон.

— Ее кроссовки вон там, — Декер указал на пол открытого гардероба. — Как и тренировочный костюм. На улице льет ливмя и лило всю ночь. Кроссовки и вещи даже не намокли и не забрызганы грязью. И вообще, в такую погоду она не побежала бы. Пешеходных дорожек тут нет, а дорога чересчур оживленная. Слишком опасно.

— Ладно, тогда на нее напали, пока она спала, — подытожила Джеймисон. — Значит, я была права.

— Никаких следов насильственного проникновения ни здесь, ни там, — указал Декер на дверь и окно. — Копы это подтвердили. Чтобы войти, требовался ключ. Контору мотеля проверили. Это старомодные замки с настоящими ключами. Дубликатов нет.

Но Джеймисон не желала сдаваться вот так запросто.

— Ну, может, они получили ключ у уборщиков. У них должны быть мастер-ключи.

— Поглядите на опрокинутый столик, — сказал Декер, подойдя ближе к кровати.

Встав рядом с ним, они поглядели на столик.

— Он стоял рядом с кроватью, — констатировал Марс. — На нем была лампа. Лампа упала и разбилась, когда столик повалился. И что же?

— Поглядите на ножку столика.

Они поглядели.

— В нее вонзился осколок лампы, — пояснил Декер.

Осмотрев ножку, Джеймисон понимающе кивнула, но Марс по-прежнему выглядел озадаченным, и она растолковала:

— Если б столик опрокинули во время борьбы, лампа отлетела бы и приземлилась далеко позади столика. Она просто не могла удариться о столик с такой силой, чтобы осколок увяз в дереве.

— Именно, — подтвердил Декер. И указал на гипсокартон: — А теперь гляньте туда.

Они уставились в указанном направлении.

— Ничего не вижу, — признался Марс.

— Да, Амос прав, — покачала головой Джеймисон. — На стене никаких следов. Однако столик рядом с кроватью. Если б была борьба, столик почти наверняка отлетел бы к стене, и на ней остались бы следы. — Она поглядела на Декера. — Это все для виду. Столик перевернули кверху дном и разбили о него лампу. Кто-то постучал в дверь, и она открыла. Ее захватили, а потом устроили в номере разгром, чтобы казалось, что здесь происходила борьба.

— Вот так я это и вижу, — согласился Декер.

— Но зачем им это? — продолжал недоумевать Марс.

— Затем, чтобы мы не поняли, что Дэвенпорт знала человека, захватившего ее, — ответил Декер.

Джеймисон щелкнула пальцами.

— В этот час она не впустила бы в комнату незнакомца. Вот почему нет следов насильственного проникновения.

— Верно, — поддержал Декер, обводя комнату взглядом.

— Дьявол, и ты догадался обо всем этом, потому что у тебя идеальная память? — с восхищением проговорил Марс.

— Нет, я догадался обо всем этом, потому что был копом двадцать лет и знаю, что искать.

— Вы в этом тоже дока, — Марс поглядел на Джеймисон.

— Это мне от Амоса передалось, — улыбнулась она.

— Нет, — возразил Декер. — Ты умеешь подмечать, Алекс. Порой ты видишь больше, чем я.

— Но, Декер, Дэвенпорт в этом городе никого не знает, — заметила Джеймисон.

— Ну, очевидно, знала. И доверяла этому человеку.

— И это возвращает нас к вопросу, зачем ее похищать? — сказал Марс.

— Думаете, они попытаются выведать у нее, что мы узнали… — прислонившись к стене, промолвила Джеймисон.

— Избивая ее? Пытая? — воззрился на нее Декер.

Алекс побледнела, но кивнула.

— Думаю, куда более вероятно, что они воспользуются ею в качестве козыря для обмена, — заметил Декер.

— Для обмена? — удивился Марс. — На что?

— На тебя.

Глава 42

— Мне не следовало уезжать.

Богарт посмотрел через стол на Декера.

Они сидели в кабинете небольшого здания ФБР, превращенном в импровизированный командный центр.

Богарт и Миллиган прилетели в компании полудюжины других агентов. Те в другой части здания усердно пытались отыскать Лайзу Дэвенпорт.

— У вас не было выбора, — заметил Амос.

— У всех есть выбор, — возразил Богарт, выглядевший безумцем — галстук приспущен, рубашка помята, волосы всклокочены.

— Тогда реалистичного выбора, — парировал Декер. — И даже будь вы здесь, скорее всего, произошло бы в точности то же самое.

— Мы не можем найти здесь никого, кого она бы знала достаточно хорошо, чтобы пустить к себе в номер в этот час. Никаких идей на сей счет?

— Возможно, она была знакома с кем-то, а мы не знали об этом.

— Если они используют ее в качестве рычага давления, можно ожидать, что на нас выйдут.

Декер кивнул.

— Проблема будет в обмене. С подобными сценариями всегда проблема.

— Вы не верите, что мы получим ее обратно живой? — догадался Богарт.

— Она видела, кто ее захватил. Она знала это лицо.

Спецагент со вздохом осунулся в кресле.

— И ей не позволят рассказать нам, кто это был.

— Шансы определенно против этого.

— Кто, по-вашему, стоит за всем этим?

— Это не один человек.

— И что именно это означает?

— Мотивы и действия говорят нам о многом. Мы имеем противоречивые мотивы и действия. Это означает, что тут более одного игрока.

— Что-то изменилось, — заметил Богарт. — Марс провел в заключении двадцать лет, и ничего не случалось.

— А изменилось то, что его собирались казнить. До тех пор он не оказывался к смертному коридору настолько близко. Это послужило катализатором, заставившим всех перейти к действию.

— Подкупить Монтгомери?

— Да.

— Так какая же «фракция» это сделала?

— Не знаю. На данный момент это может быть и та, и другая.

— Они хотят получить то, что ему известно, как они думают. Вещи, которые его отец взял из депозитного сейфа.

— Это заветная цель. Отец взял что-то и поместил куда-то. Они думают, что сын знает.

— А какие мотивы и действия противоречат друг другу? — поинтересовался Богарт.

— Сторона, которой нужна информация, могла желать казни Мелвина. Информация не всплыла на поверхность за двадцать лет. Они могли заключить, что она утрачена. Вытащив Мелвина из тюрьмы, они дали ему возможность добраться до нее, предположив, что он знает, где искать. И что, они надеются оказаться в нужном месте, если он и вправду знает и добудет ее? — Декер покачал головой. — Это грандиозный риск. Настолько грандиозный, что они бы на это не пошли. Не стали бы будить спящую собаку.

— Но тогда кто вытащил Марса из тюрьмы?

— Другая сторона.

— Но зачем?

— В этом-то и заключается противоречие, Росс. И я в нем еще не разобрался.

— Разберемся, Амос, — Богарт причесал волосы пятерней. — Должны. О неудаче не может быть и речи.

— Я благодарен, что вы прикрыли меня перед судом, — взглянул на него Декер.

— Судья звонил. Я сказал то, что им надо было услышать.

— А в округе Колумбия все гладко?

— Я снова веду дело, так что, пожалуй, это означает, что начальство признало свою неправоту.

— А развод?

— Тут без особых просветов. Но я уже дошел до точки, когда мне наплевать. У меня есть работа. Этого достаточно.

— Вы уверены?

— Нет, но это моя официальная версия, и я ее придерживаюсь. — Он окинул взглядом раскиданные по столу папки. — У нас почти никаких зацепок.

— Да, негусто. Я добываю для Джеймисон оружие и учу ее им пользоваться.

— Думаете, может быть еще попытка похищения? — удивился Богарт.

— Нет, но мне уже доводилось ошибаться.

— Добро пожаловать в клуб.

Декер встал.

— Вы куда?

— Взять оружие для Джеймисон, а потом к врачу.

— Вы больны?

— Нет. Приглядывайте за Мелвином.

И Амос вышел, покинув Богарта, посмотревшего ему вслед долгим взглядом.

* * *

Для Джеймисон Декер выбрал компактный девятимиллиметровый пистолет. В Техасе требуется разрешение на короткоствольное оружие скрытного ношения, но когда Алекс предъявила владельцу магазина свое удостоверение ФБР, а Богарт по электронной почте прислал официальное письмо от имени Бюро, подтверждавшее ее принадлежность к оперативной группе ФБР, вкупе с санкцией на ношение такого оружия, владелец опустил формальности и просто отдал пистолет. Когда же Джеймисон расплатилась за него своей личной картой, тот проворчал:

— Чертово федеральное правительство теперь так прижимисто, что вы должны покупать собственные «стволы»?

— Нет, только патроны, — отмахнулась Джеймисон.

В глубине магазина имелся тир. Декер показал ей, как правильно заряжать пистолет, как обращаться с ним и целиться. Потом заставил выпустить добрую сотню пуль, прежде чем удовлетворился результатом.

Джеймисон убрала пистолет в кобуру, и они вместе вышли.

— Как-то странно ходить с оружием, — заметила она.

— Лучше, чем оказаться без оружия, когда оно понадобится.

Сев в прокатную машину, они тронулись.

— Куда?

— К врачу.

— Насчет Марсов?

— Да.

— Декер, мы должны вернуться, помочь остальным найти Дэвенпорт.

— Мы можем распутать это дело. Лучшего способа узнать, кто ее похитил и где она, не найти.

Они въехали на стоянку перед небольшим кирпичным офисным зданием. Список съемщиков в вестибюле показал, что все арендаторы, как один, ведут медицинскую практику. Потребовалось около часа и уйма наводящих вопросов, пока удалось отыскать среди них нужную.

Сестра в возрасте под семьдесят, почти такой же ширины, как и роста, кивнула:

— Да, Марсы были здешними пациентами.

— А вы не можете рассказать о них? — спросил Декер.

— Это было двадцать лет тому.

— Ну хоть что-нибудь? — попросил Декер.

Женщина уселась за свой металлический стол.

— Ну, они вроде как выделялись, потому что это была первая разнорасовая пара, увиденная мной в жизни. Скорее всего, первая в городе. В те времена многим это было не по нутру, скажу я вам.

— При родах Мелвина Марса помогал врач этой практики?

— Да. Док Тернер. Он помер… ой, лет уж семь как.

— Роды принимали в местной больнице? — спросила Джеймисон.

— Это верно. На самом деле я ассистировала. Городок у нас небольшой. Док Тернер был врачом широкого профиля, но тут делаешь чего понадобится. Жителей тут маловато, чтобы держать акушерско-гинекологическую практику не в убыток. — Ее взгляд вдруг приобрел мечтательное выражение. — Помнится, Люсинда Марс была, наверное, самая красивая женщина, какую я видела за всю жизнь. Личико без малейшего изъяна. А тело ее… ну, позвольте вам поведать, хотелось бы мне такое. У нее одни ноги были длиннее, чем я вся.

— Они начали приходить сюда, когда она забеременела? — осведомился Декер.

— Ох, да она понесла месяцев за пять до приезда в город. Я помню, потому что только-только перебралась сюда за год до того, и она спрашивала меня, где я останавливалась и какого рода работу тут можно найти.

Декер бросил взгляд на Джеймисон, а потом снова на медсестру.

— Так она уже была беременна, когда они сюда приехали?

— Уже было заметно. Особого веса она не набрала. Что до меня, так я набрала сороковник по первому разу, тридцать по второму и еще тридцать по третьему и уж больше с ними не расставалась. Она же разрешилась Мелвином, а уже через неделю выглядела так, будто и не была беременна. Уж так некоторым везет. А Мелвин, дозвольте вам поведать, был мальчик крупный. Почти десять фунтов. Сразу было видать, что будет здоровяком. Папаша его был мужчина очень видный. Ростом с вас, фунтов двести пятьдесят, и ни капельки жиру. Не хотелось бы вставать такому поперек дороги.

— Он был вспыльчив? — поинтересовалась Джеймисон.

— Просто вечно выглядел, ну, недовольным, — поджала женщина губы. — То бишь у него была шикарная жена. Его подросший сынишка должен был стать лучшим футболистом в городе, а то и во всем Техасе. Ну, я знаю, что случилось потом, но насупленный он ходил завсегда.

— Как вы думаете, у них в браке были проблемы? — продолжала расспросы Джеймисон.

— Милочка, не бывает браков без проблем, и некоторые скрывают это лучше других. Но должна сказать, что ни разу не видела мужчину, который любил бы свою жену сильнее, чем Рой — Люсинду. Он был ласков с ней. Когда она ходила на сносях, он и пальцем ей не давал шевельнуть. Я от случая к случаю видала их в городе. И он распахивал для нее дверцу машины. Держал ее за руку, пока они шли. Правду сказать, единственное время, когда он выглядел счастливым, — это когда глядел на нее. — Она вздохнула. — Кабы мой муженек поглядел на меня так хоть разок в жизни, меня бы инфаркт хватил от шока.

— Когда ей диагностировали рак мозга? — подключился Декер.

— Прошу прощения? — Медсестра выпрямилась на стуле.

— Насчет ее рака мозга. Когда его диагностировали?

— Не было у нее никакого рака мозга.

— При вскрытии у нее обнаружили злокачественную глиобластому. Четвертая стадия. Неоперабельная. Ей оставалось жить месяца два-три, когда ее убили.

Женщина воззрилась на Декера, будто он говорил на иностранном языке.

— Что ж, тут его не диагностировали, это я могу вам поведать, — наконец сказала она. — Глиобластома… Вы уверены?

— Это установил коронер. Как я понимаю, ошибиться в чем-то подобном он не мог.

— Нет, пожалуй, нет, — рассеянно проронила она. — Вот уж никогда не подумала бы. Она выглядела такой здоровой… И в газетах про рак у нее не писали.

— Наверное, потому, что полиция знала, что причиной ее смерти был вовсе не рак. Так что у них не было причин разглашать эти персональные медицинские сведения. И не думаю, что возможность самоубийственного сговора вообще рассматривалась. Поджечь себя после суицида просто невозможно.

Когда они удалились, медсестра так и осталась сидеть, раздумывая об этих новостях. Они уже шагали по коридору, когда Декер вдруг углядел табличку, прикрепленную к одной из дверей в коридоре. И стремительно свернул туда, вынудив Джеймисон развернуться на сто восемьдесят градусов и последовать за ним.

Открыв дверь, он направился прямо к стойке регистрации. Подошедшая следом Алекс остановилась рядом с ним.

Предъявив свою карточку ФБР, Декер сказал:

— Нам нужно поговорить с кем-нибудь о пациенте этой практики двадцатилетней давности.

С разинутым ртом поглядев на Декера, женщина подняла трубку.

— Секундочку.

Минуту спустя в приемную заглянул мужчина в возрасте чуть за тридцать, одетый в белый халат. В одной из рук, облаченных в перчатки, он держал какой-то зубоврачебный инструмент из нержавеющей стали.

— Сейчас, только закончу с пациентом. Вы можете подождать в моем кабинете.

Сестра приемного отделения провела их по коридору и впустила в кабинет. Они уселись перед письменным столом.

Джеймисон дрожала.

— Какие-то проблемы? — поглядел на нее Декер.

— Ненавижу стоматологов. В юности у меня было больше дупел, чем зубов.

— Расслабься, мы здесь, чтобы получить информацию, а не пломбы.

— Ага! Держу пари, он только глянет на мои зубы и запоет: «Сверлить, моя детка, сверлить».

Пару минут спустя пришел дантист. Белый халат он снял, да и перчатки тоже; на нем была белая рубашка с полосатым галстуком. Джеймисон беспокойно заерзала, когда он проходил мимо, чтобы сесть за стол.

— Я Льюис Фишер. Что я могу сделать для ФБР?

Объяснив подоплеку своего визита, Декер добавил:

— Судя по вашему возрасту, стоматологом Марсов были не вы.

— Нет. Я тогда еще под стол пешком ходил. Это была практика моего деда. Когда он отошел от дел, я принял эстафету.

— Медицинские карты Марсов еще здесь?

— Двадцать лет спустя — уже нет. И, конечно, потому, что они уже мертвы. Я слыхал, Мелвина выпустили из тюрьмы, — присовокупил он.

— Да. Вы его знали?

— Нет, но мы учились в одной средней школе, только в разное время. Мелвина все знали. Я был потрясен, когда его арестовали за убийство.

— И личность его родителей установили с помощью их здешних медицинских карт?

— Наверное, именно так, да. Помнится, уцелело очень немного от их… Ну, вы понимаете.

— Верно. Ваш дед еще жив?

— Жив. И по-прежнему живет неподалеку.

— Нельзя ли с ним поговорить?

— Можете попытаться.

— То есть? — Декер склонил голову к плечу.

— То есть у него деменция, и он проживает в центре для престарелых.

— У него бывают просветления?

— Время от времени. Раньше были чаще. Но, боюсь, его рассудок угасает пугающе быстро. Очень печально, когда родной дед тебя не узнает.

— Несомненно, — с сочувствием откликнулась Джеймисон.

— Так мы можем попробовать? — спросил Декер.

— С какой целью? — осведомился Фишер.

— Ради информации, — поведал Амос. — Никогда заранее не знаешь, какой новый фрагмент может помочь расследованию.

— А что именно вы расследуете?

— Это мы не можем комментировать публично, — сугубо официальным тоном отрезал Декер.

— Ах да, конечно. — Фишер быстро написал адрес на листочке и подвинул его через стол. — Я позвоню ему и скажу, что вы наведаетесь.

Амос поглядел на имя.

— Льюис Фишер-старший?

— Я Льюис Фишер-третий. Мой отец был Фишером-младшим.

Декер и Джеймисон встали.

— Спасибо, я искренне благодарен.

Фишер повернулся к Джеймисон, торопливо прикрывшей рот, чтобы зубы не были видны.

— Вам следует чаще улыбаться, — заметил он. — У вас очень хорошие зубы.

Выйдя из кабинета, Алекс сказала:

— Будем надеяться, Фишер-старший даст нам ниточку. Она нам явно не помешает.

— Вот потому-то мы и должны ковырнуть поглубже, Алекс.

— Пожалуйста, не употребляй этого слова так близко от кабинета стоматолога.

Глава 43

Льюис Фишер-старший явно преуспевал, потому что доживал свой век в роскошном частном заведении. Зданию постарались придать вид резиденции плантатора периода, предшествовавшего гражданской войне, — с высокими толстыми колоннами и колоссальным крыльцом, уставленным креслами-качалками с раскачивающимися в них обитателями. Интерьер был украшен яркими обоями, деревянными рейками на стенах, шестидюймовым лепным потолочным плинтусом и толстыми плюшевыми коврами. Имелась даже комната для игр с бильярдным столом и старомодным фонтанчиком содовой воды.

Доска для объявлений в фойе была заполнена расписаниями занятий. Пожилые граждане шагали или катили на очередные процедуры. Атмосфера буквально источала энергию и энтузиазм, пока Декер и Джеймисон шли по широкому коридору в сопровождении штатной сотрудницы, одетой в безупречно чистый голубой хирургический брючный костюм. На ее бейджике значилось имя «Деб». По пути она махала рукой встречным обитателям и здоровалась с ними.

— Славное местечко, — заметила Джеймисон. — Все выглядят искренне счастливыми.

— Тут куда лучше, чем в государственных, — отозвалась Деб. — Но за это надо платить, и недешево. Оно определенно для верхнего эшелона. Мы тут охватываем зону миль в двести, потому что заведение уникальное, а эта часть Техаса обширна и отрезана от мира. — Она вздохнула. — Когда я доживу до их возраста, я нипочем не смогу себе позволить поселиться здесь.

Они дошли до двустворчатой двери с табличкой «Блок памяти» наверху. Чтобы открыть ее, Деб пришлось воспользоваться своей ключ-картой.

— Это чтобы никто из блока не убрел куда глаза глядят? — догадалась Джеймисон.

— Совершенно верно, — переступая порог, подтвердила сестра. — Мы не хотим, чтобы кто-нибудь потерялся.

Она повела их по коридору, примерно на полпути свернув к двери и постучав:

— Доктор Фишер, к вам гости!

Изнутри послышалось ворчание.

— У него бывают хорошие и плохие дни, — повернулась к ним Деб. — Не знаю, какой сегодня. Он бывает очень раздражительным, как многие пациенты нашего блока памяти. — Она бросила взгляд на удостоверение ФБР, висевшее у Декера на бедре. — Доктор Фишер впутался в какие-то неприятности?

— Ни в малейшей степени, — заверил ее Декер.

— Что ж, приятно слышать. Знаете, когда он только поступил сюда, память у него была остра как бритва. Может, даже получше вашей.

— В этом я серьезно сомневаюсь. — С этими словами Амос толкнул дверь и вошел.

Деб испуганно посмотрела на Джеймисон, и та ответила смущенным взглядом.

— Это долгая история. Мы вам сообщим, когда закончим. Спасибо, — зайдя вслед за Декером, она закрыла дверь.

Фишер, одетый в больничную сорочку и белые шлепанцы, сидел в кресле рядом с кроватью. С виду этому согбенному хрупкому старцу было под девяносто. Когда он поднял на них глаза, Декер тут же углядел немалое сходство с внуком.

— Доктор Фишер? — осведомился он.

— Вы что за черти? — каркнул старик.

— Возможно, это один из плохих дней, — шепнула Джеймисон.

Декер ступил поближе.

— Я друг вашего внука. И она тоже.

Фишер обратил взор на Джеймисон:

— Она не мой внук.

— Нет, она друг вашего внука.

Фишер уставился на собственные колени. Джеймисон присела рядом.

— Очень славная комната.

— Я вас знаю? — поднял на нее глаза Фишер.

— Я Алекс, а это Амос.

— Амос и Энди^[408]. Как в сериале? — спросил Фишер.

— Нет, Алекс и Амос. Он — Амос. Я — Алекс.

— Вы очень крупный, — старик поглядел на Декера.

— Да. — Пододвинув другое кресло, Амос сел. — Ваш внук сказал, что вы работали стоматологом очень долго. У вас было много пациентов.

— Стоматологом? — озадачился Фишер. — Мой внук, мой внук…

— Льюис, — услужливо подсказала Джеймисон.

— Это меня зовут Льюис, — рявкнул он. Потом добавил потише, тоном отчаяния: — Не так ли?

— Да, его назвали в вашу честь.

— Это просто все… — Фишер постучал себя костяшками по лбу.

— Знаю, — утешительно проворковала Джеймисон. — Наверное, это очень досаждает.

— Вы были стоматологом, доктор Фишер, — вел свое Декер. — У вас было много пациентов. Вы помните семью Марс? Роя и Люсинду? И Мелвина?

— Марс? Как планета? Вы говорите о планете Марс? Это… это красная планета. — Он улыбнулся, очень довольный собой.

— Нет, не планета. Семья по фамилии Марс. Их убили. А медицинские карты из вашей регистратуры использовали для подтверждения их личности.

— Убили? Планету убили? Вы… чокнутый?

— Дай я попробую, — положила Джеймисон ладонь на запястье Декера. И, повернувшись к Фишеру, очень спокойно промолвила: — Они были вашими пациентами очень давно. Двадцать лет назад. Их убили. Их тела сожгли, так что пришлось устанавливать их личности по стоматологическим картам. Из вашей регистратуры.

Она с надеждой поглядела на Фишера, но наткнулась на пустой взор.

Прошла добрая минута, и никто не проронил ни звука.

Декер уже раскрыл было рот, когда Джеймисон вдруг остановила его поднятой ладонью.

— Доктор Фишер, у меня проблема с зубами. Вы меня помните? Я Люсинда Марс. Это мой муж, Рой Марс. У него тоже проблема с зубами. Вы можете нам помочь? Мы ваши пациенты. У вас наши карты.

Потянулся долгий момент. Поначалу казалось, что Фишер ей не ответит.

— Верхнечелюстной второй премоляр, — вдруг сказал он.

— Что это, доктор Фишер? — спросила Джеймисон.

— Верхнечелюстной второй премоляр, — повторил он, покачивая головой.

— И что с ним? — поинтересовалась Джеймисон.

— Неправильный.

— Что неправильно?

— Второй премоляр. Просто неправильный.

Джеймисон опустилась на колени рядом с ним.

— Чей? Роя или Люсинды?

— Просто неправильный. Надо было сказать. Неправильный. — Он поднял глаза на Декера: — Вы еще что за черт?

— Очень признательный человек. — Встав, Декер обратился к Джеймисон: — Можешь побыть здесь и попробовать вытянуть из него еще что-нибудь? Я за тобой вернусь.

— А ты куда?

— Искать верхнечелюстной второй премоляр.

Глава 44

— Премоляр? — переспросил Богарт. — Серьезно?

Они с Декером стояли в пропахшем плесенью складском помещении, где хранились старые архивы полиции.

— Так он сказал. Верхнечелюстной второй премоляр. Что-то с ним было неправильно.

Они смотрели на полки, забитые коробками как попало.

— Сержант, с которым я говорил, сказал, что архивы несколько… — начал Богарт.

— Беспорядочны? — досказал Декер. — Я бы сказал, что он видит стакан наполовину полным. — Сняв пиджак, он засучил рукава. — Что ж, приступим.

На самом деле в архивах царила полнейшая неразбериха. Годы были порой перепутаны, да и сами коробки не были толком инвентаризированы. Не раз и не два вложенные бланки описи были просто чистыми.

Прошло шесть часов без малейшего успеха.

Зазвонил телефон Декера. Это была очень недовольная Джеймисон.

— Мне пришлось добираться до мотеля на такси. Когда ты сказал, чтобы я осталась и попыталась вытянуть из него еще что-нибудь, я вовсе не думала, что это значит навсегда.

— Извини, Алекс, я отвлекся.

— Гы-гы, вот так сюрприз!

— Он не сказал еще что-нибудь полезное?

— Только что что-то неправильно. Он повторял это снова и снова.

— Ни намека, о ком была речь — о Рое или Люсинде?

— Нет. А потом он просто уснул. Кстати, я звоню тебе три часа.

— Я снял пиджак. Услышал этот звонок только потому, что взял пиджак, как раз когда ты позвонила.

— Где ты?

Сообщив, Амос добавил:

— Но до сих пор без особого успеха.

— До сих пор, — эхом откликнулся Богарт, снял с полки очередную коробку и открыл ее.

— Мне пора, — сказал Декер и дал отбой.

Достав из коробки все содержимое, они разложили его на столе. Амос обнаружил искомое первым. И выудил рентгенограммы обоих Марсов, помеченные наклейками с их именами.

— Я погуглил «премоляр», прежде чем отправиться сюда, — сообщил Декер. Извлек телефон и вызвал на экран картинку рта, полного зубов. — Вот это вторые премоляры. — Он указал точки на рентгенограммах. — Служат для захватывания, разгрызания и растирания пищи. Тот, что справа, — четвертый, а левый — тринадцатый на цифровом арго стоматологов.

— Чрезвычайно занимательно, — с сарказмом отозвался Богарт. — Но что неправильно по версии Фишера? Зубные карты Марсов из регистратуры Фишера совпадали с зубными картами, снятыми у трупов на месте преступления.

— Алекс не смогла это выяснить. Мужик слабоумный. Просто выпалил: «Верхнечелюстной второй премоляр»…

Он вдруг замолк на полуслове, выудил телефон и набрал номер:

— Алекс, Фишер никакие числа не называл?

— Числа?

— Ага.

— Нет.

— Ладно, — с явным разочарованием протянул Декер.

— Но, что странно, пару раз поднимал четыре пальца.

— Четыре, ты уверена?

— Да. И продолжал глядеть на них, словно они что-то означают.

— Спасибо.

— Де…

Но Декер уже дал отбой и повернулся к Богарту:

— Короче, это правый премоляр.

Они рассмотрели рентгенограммы.

— На рентгене Люсинды я ничего не вижу, — сказал Богарт. — Но у Роя в четвертом номере пломба.

Амос глянул.

— Вы правы.

— Так Фишер говорил, что у Роя Марса не было пломбы в четвертом номере? Вот почему неправильно… Но если так, почему же он не указал это еще тогда?

Декер снова взял телефон, позвонил в приемную Фишера и минуту спустя уже говорил со стоматологом.

— Ваш дед очень помог, — сообщил он. — Но у меня к вам вопрос.

— Ладно, валяйте, — согласился врач.

— Расскажите мне процедуру на случай, если полиции нужны копии ваших карт.

— Присылают судебный ордер, и мы на него отвечаем.

— Каким образом? Вы лично достаете медицинские карты?

— Не всегда. Но если не я, то кто-нибудь из моего персонала.

— А кто проверяет точность?

— Ну, все наши архивы тщательно упорядочены, подвергаются перекрестным проверкам и проиндексированы вдоль и поперек. Еще у нас имеются электронные копии всего. Уж такова природа медицинской практики в наши дни. Места для ошибок просто нет.

— А двадцать лет назад?

— Ну, тогда было дело другое. Мой дед до сих пор хранит превосходный архив. Но записи делались вручную и маркировались сведениями о пациентах. Имя, адрес, номер социального страхования и индивидуальный номер медицинской карты пациента.

— У вас в штате работает кто-нибудь из тех, кто работал с вашим дедом двадцать лет назад?

— Да, Мелисса Дауд.

— Могу я с ней поговорить?

— И куда это все ведет?

— Умоляю, каждая минута на счету.

— Погодите, пока я ее позову.

Минуту спустя в трубке прозвучал женский голос:

— Это Мелисса.

— Мелисса, я Амос Декер из ФБР. Меня интересует ваша система регистрации двадцатилетней давности.

— Да, доктор Фишер сказал мне. Ну, к тому времени многие практики уже перешли на какие-нибудь компьютерные системы, но Фишер-старший был старой школы, так что мы все делали по-прежнему вручную. Пользовались пишущей машинкой. Этикетки делали для всех карт пациентов. Все было очень хорошо организовано. Мы ни разу не сделали ни одной ошибки в учетной документации.

— Вы помните, как получили судебный ордер на предоставление карт Марсов?

— Я лично эти карты не доставала, но запрос помню. До тех пор мы подобных запросов не получали — во всяком случае, из-за убийства.

— Кто-нибудь должен был подтвердить подлинность карт во время суда?

— Да. Это сделала я, потому что именно я вела документацию.

— Значит, доктор Фишер не имел к этому отношения?

— Нет, он был очень занят и не мог выкроить время, чтобы присутствовать на суде. Это был единственный раз, когда меня вызвали для такого. Это было по-своему занимательно.

— Доктор Фишер при вас никогда не упоминал, что в картах было что-то неправильно?

— Нет, насколько припоминаю. А что, что-нибудь было неправильно? — обеспокоилась она.

Проигнорировав вопрос, Декер продолжал:

— Вы помните, кто тогда убирал в вашем офисном здании?

— Убирал в нашем офисном здании?

— Да.

— Гм… ну, та же фирма, что и теперь. «Качественная коммерческая уборка». Они во всех офисах тут прибираются.

— Значит, у них были ключи от вашего офиса?

— Ну да, это нормальная практика, но никаких проблем у нас ни разу не возникало.

— Спасибо.

Дав отбой, Декер обернулся к Богарту. Агент ФБР смотрел на него изучающим взглядом.

— Это ведет к тому, о чем я подумал?

— Я не думаю, что Рой Марс погиб в спальне той ночью. Я считаю, медсестра или кто-то из технического персонала достал эти карты и послал в полицию, а потом Дауд удостоверила их подлинность на суде. Но для этого она проверила только имена и прочие классификационные критерии. Может, когда-нибудь позже, а может, намного позже Фишер-старший посмотрел карты и увидел пломбу в премоляре номер четыре, куда он ее не ставил.

— Ну, мы не можем питать уверенности, что не наоборот. Может, речь шла о карте Люсинды. У нее пломбы нет, но, может быть, Фишер ее как раз поставил.

— Согласен. А почему он не сообщил тогда, не знаю. Может, деменция уже начала сказываться… — Помолчав, Декер со вздохом добавил: — Что ж, это поднимает уйму вопросов.

Богарт кивнул.

— Ну, а для меня большой вопрос: раз это был труп не Роя или Люсинды, то чей же?

Глава 45

— Как вы собираетесь донести эту новость до Мелвина? — поинтересовался Богарт по пути со склада в мотель.

— Это не факт, а гипотеза. У меня нет доказательств.

— Но это очень хорошая гипотеза, исходя из ряда фактов, — не согласился Богарт.

— Если принять, что Рой Марс фальсифицировал свою смерть, это объяснило бы выстрел картечью в лицо. И сожжение тел. Зубные карты становятся первым способом идентификации тел. Зубы остались относительно нетронутыми.

— Но ему пришлось бы проникнуть в офис стоматолога и подменить свою карту на карту найденного трупа.

— Люсинда работала на местную клининговую компанию. Держу пари, это «Качественная коммерческая уборка». Это давало ей и Рою доступ в офис стоматолога в нерабочее время.

— Погодите минуточку, вы думаете, что второй труп принадлежал Люсинде?

— Не знаю. Может, и нет. Если Рой жив и убил двух найденных людей, которых обнаружили, то мне трудновато поверить, что он выстрелил жене картечью в лицо, а потом поджег ее.

— И подставил сына за это преступление? Потому что это тоже составляет изрядную часть всей затеи.

— И, быть может, самую необъяснимую.

— Но я все возвращаюсь к двум людям. Городок невелик. Как могли два человека просто исчезнуть, да так, что никто и не узнал?

— Они могли быть бродягами, нездешними. Но… — Декер вдруг замолк, прикрыв глаза. Кадры в его голове прокручивались вперед и назад, пока он искал точные показания, данные ему полицией и Мелиссой Дауд.

Их было два.

Первое: кража со взломом, пропажа без вести, пьяная драка.

Второе: до тех пор мы подобных запросов не получали — во всяком случае, из-за убийства.

Он достал телефон и набрал номер. Минуту спустя Мелисса Дауд снова была на линии. Медичку несколько вывело из себя то обстоятельство, что ее снова оторвали от работы, но Декера раздраженный тон ее голоса не озаботил. Он перевел телефон на громкую связь, чтобы Богарт слышал разговор.

— Когда мы говорили в последний раз, — начал Амос, — вы сказали, что до тех пор не получали судебных ордеров на зубные карты по поводу расследований убийств.

— Совершенно верно.

— Но то, как вы это сказали,подразумевало, что другие судебные ордера вы получали.

— Ну, только один раз. На самом деле это было прямо перед запросом по поводу убийства Марсов, если подумать. Как-то странно…

— Это из-за пропавшего человека?

— Совершенно верно, как вы узнали?

— Обоснованное предположение. Вы можете рассказать нам о нем?

— Ну, это был один из наших пациентов, и полицейские думали, что его тело найдут в лесу, но его растерзали какие-то дикие звери. Узнав, что он лечился у нас, полиция попросила его карту. Но она не соответствовала. Это был не он.

— И это было перед убийством Марсов, вы уверены?

— Да. Незадолго до него.

— Вы помните имя этого человека?

— Правду сказать, да. Его звали Дэн Рирдон. Насколько мне известно, его так и не нашли.

— У вас есть его медицинская карта?

— Нет. Она давно ликвидирована.

— Не могли бы вы его описать? Раса, рост, вес, что-нибудь?

— Ну, он был крупный мужчина, высокий, шесть футов четыре дюйма или около того, свыше двухсот фунтов. Тогда Дэну было за пятьдесят. Крепко сложен…

— Белый, черный?

— Белый.

— Семья у него была?

— Нет. Его жена умерла. А детей у них не было. Он жил в предместье города и держался особняком.

— Чем он зарабатывал на жизнь?

— Да почти ничем. Случайные заработки там и тут. Вечно попадал в каталажку за что-нибудь. Разживется деньгами и тут же их спустит. Нам часто приходилось списывать плату за его лечение, потому что денег у него не было.

— Что ж, спасибо, Мелисса, это нам очень помогло.

Дав отбой, Декер поглядел на Богарта:

— Вечно попадал в каталажку. Разживется деньгами и тут же их спустит. Каковы шансы, что он посетил ломбард, где работал Рой? А потом тот выяснил, что они посещают одного стоматолога?

— Ясно, что раз словесный портрет сходится, это могло послужить причиной, чтобы Рой выбрал его. А поскольку тела обгорели и лица были изуродованы, достало лишь приблизительного сходства, чтобы обман удался.

— Так что Рой похитил Дэна, чтобы потом подложить его труп у себя в доме. Потом убил Дэна и либо другую женщину, либо свою жену — и поджег трупы.

— И подставил сына за убийство. Должно быть, он заплатил клерку мотеля и Эллен Таннер, чтобы те солгали о времени.

— И помудрил с машиной, чтобы она сломалась прямо перед мотелем. Мелвин сказал нам, что его папаша был докой в ремонте автомобилей.

— Но зачем, Декер? К чему пускаться во все тяжкие, чтобы вовлечь своего собственного сына и отправить его в тюрьму?

— Не знаю, — признался Амос.

— Может, он за что-нибудь ненавидел Мелвина?

— Ненавидеть собственного сына — это одно. А проделать все это, чтобы укатать его за решетку, — совсем другое.

— Если только Рой Марс не был каким-то психопатом.

— Он прожил здесь двадцать лет, не причинив никому вреда, — указал Декер. — Это замысловатая махинация, и для нее должна была иметься достаточная мотивация.

— Что возвращает нас к моему прежнему вопросу: как вы собираетесь поведать это Мелвину?

Поглядев в окно машины и заметив, что на них надвигается очередная гроза, Декер проронил:

— Без понятия.

Глава 46

Когда они вернулись в мотель, Мэри Оливер сидела в маленьком вестибюле вместе с Джеймисон. Обе женщины поднялись им навстречу.

— Никаких вестей о Дэвенпорт? — еле дыша, спросила Оливер.

— Мы делаем все возможное, но пока что ничего, — покачал головой Богарт. — Местные докладывают мне ежечасно. Никто ничего не видел.

Оливер потупилась в явном замешательстве.

— Вам нехорошо? — озаботился Богарт.

Она сжала кулаки.

— Боже, как это все достало! Сперва этот субъект Монтгомери дает признание и освобождает Мелвина из тюрьмы…

— Ну, ты тоже помогла, — заметила Джеймисон. — Ты сохранила ему жизнь, позволив дождаться этого момента.

К всеобщему удивлению, Оливер несогласно затрясла головой.

— Хотелось бы мне иметь право приписать эту заслугу себе, но не могу. Я вступила в дело относительно недавно. Подала ходатайство об отмене казни, но суд его отверг. Остальные адвокаты Мелвина просто умыли руки. По-моему, они считали его виновным. Я прочла об этом деле и связалась с Мелвином. У меня просто было наитие, знаете, — что-то тут не сходится. А потом заявление Монтгомери показалось просто чудом. А сейчас выясняется, что все это могло быть ложью…

— Но ты ведь не веришь, что Мелвин виновен, не так ли? — спросила Джеймисон.

— Нет. Здесь происходит нечто иное. Нечто куда более глубокое. А теперь похитили Дэвенпорт, и мы ее больше не увидим.

— Ну, кое-какие новости у нас есть, — сообщил Богарт.

Рассказал им о найденных рентгеновских снимках и возможной подмене зубных карт. Когда он закончил рассказ, обе женщины ошеломленно воззрились на него.

— Я… я не могу поверить, — запинаясь, пробормотала Оливер. — Зачем Рою Марсу делать все это?

— Хороший вопрос, — отозвался Декер. — И ответа на него у нас нет.

— А ничего, если я поработаю над этим вместе со всеми вами? — спросила Оливер. — Я понимаю, вы профессионалы, но сомневаюсь, что кто-нибудь хочет докопаться до самого донца так же сильно, как мы с Мелвином. К тому же я адвокат по уголовным делам, так что разбираюсь в следственной процедуре.

Богарт бросил взгляд на Декера, потом на Джеймисон и только после этого сказал:

— Лишняя пара глаз никогда не помешает.

— Где Мелвин? — осведомился Амос.

— У себя в комнате, — сообщила Оливер. — Я только что оттуда. Вы… вы собираетесь?..

— Я собираюсь попытаться, — и с этим словами Декер удалился.

* * *

Минуту спустя он стучал в дверь.

— Кто там? — окликнул Марс.

— Декер.

Амос услышал приближающиеся шаги, и дверь открылась.

— Не хочешь прогуляться? — с порога спросил он.

— С чего бы? — с подозрением поглядел на него Марс.

— Мне надо с тобой кое о чем потолковать.

— Что-то скверное?

— Не исключено. Правду говоря, вероятно, да — для тебя.

— Это о Дэвенпорт?

— Нет. Чуть более личное. И я хочу, чтобы ты просто меня выслушал, ладно? А потом можешь… ну, говорить что хочешь.

— Блин, Декер, я определенно весь внимание.

— Пойдем, может, успеем до дождя. И свежий воздух тебе не повредит.

Они зашагали по обочине вдоль дороги. Амос сунул руки поглубже в карманы куртки.

Марс то и дело бросал на него тревожные взгляды.

— Ну же, мужик, нечего играть со мной в молчанку. У меня внутри все горит.

Набрав в грудь побольше воздуха, будто перед нырком в холодную воду, Декер пустился в рассказ о том, что удалось разузнать. Надо отдать Марсу должное, он не обмолвился ни словом, пока Амос не подтолкнул его:

— Ну?

— Что я должен сказать?

— Не знаю. Что-нибудь.

Мелвин остановился, и Декер за ним. Оба пристально смотрели друг на друга.

— Яснее ясного, что на самом деле я ничегошеньки о своих родителях не знаю, — признался Марс. — Поэтому то, что ты мне только что рассказал, наверное, черт возьми, может быть правдой.

— Тебе не приходит в голову какая-нибудь причина, по которой отец мог подставить тебя за убийство?

— Вот так прямо с ходу — ни хрена, — рявкнул Марс. — Как бы ты ответил, если б тебе кто-нибудь задал такой вопрос про твоего старика?

— Я был бы вне себя, как и ты сейчас.

— Ну, вот и получай.

Мелвин снова побрел вдоль дороги, и Декер подстроился под его темп.

Мимо пронесся грузовик, потом легковушка. Они отошли подальше от дороги и скоро уже шагали по краю кювета.

Не поднимая глаз от земли, Марс поинтересовался:

— Если это был не батин труп, как по-твоему, второй был мамин?

— У меня нет фактов в подкрепление этого мнения, но при прочих равных, я думаю, что это была твоя мать. Одного пропавшего без вести в маленьком городке уже хватает с лихвой. Двое для полиции уже как красный флаг, особенно если следом появляются два обугленных трупа.

— Значит, отец просто убил ее? А потом сжег? Как он мог? В смысле, я знаю, что он любил ее. Если я что о нем и знаю, то как раз это!

— Этому вполне может найтись объяснение.

— Типа чего? — огрызнулся Марс.

— Скажем, она уже все равно умирала. И умирала отнюдь не безболезненно. Это могло обернуться многомесячной пыткой. Может, они считали, что так будет лучше, не знаю.

— Лады, но мама ни за что не допустила бы, чтобы меня подставили за убийство.

— Может, она об этом не знала.

Поразмыслив об этом, Марс гневно бросил:

— Вот говно… не знаю. Я не настолько сообразителен, чтобы разобраться в этом.

— Может, и я тоже.

— Черт, если не ты, то кто же?

— Итак, убийства и сожжение были призваны помочь твоему отцу улизнуть. Смерть твоей матери объясняется болезнью. Она не могла отправиться с ним, так что это был единственный путь.

— В смысле, улизнуть от его прошлого?

— Это также объяснило бы, почему он просил у тебя прощения в тот вечер, — кивнул Декер.

— Что?!

— Когда Дэвенпорт тебя загипнотизировала, ты рассказал нам, что пришел однажды вечером домой и твой отец был там. Выглядел устрашающе, но попросил у тебя прощения. И все, без объяснений. А потом вышел из комнаты.

— Черт. Об этом я забыл.

— И это должно было быть что-то по-настоящему скверное, раз он решился на такие крайние меры. Он убил этого Дэна Рирдона, Мелвин, и воспользовался его трупом для отвода глаз. Тебе надо сжиться с этим.

— С тем, что мой старик был хладнокровным убийцей? Ага, дай мне только сжиться с этим. Наверное, нужно-то всего пару секунд, — саркастически добавил он.

— Что ж, возможно, он был им в прошлом, но, похоже, исправился, пока не случилось нечто, пославшее все под откос. По-моему, последовательность событий разыгрывалась следующим образом: у твоей матери диагностировали рак. Это было не здесь, потому что местному врачу об этом было неизвестно. Значит, они отправились куда-то еще, чтобы получить этот диагноз. Куда — не знаю.

— Лады, — согласился Марс. — Что потом?

— Вероятно, они собирались сообщить тебе скверную новость и справляться с бедой, как всякая другая семья в подобной ситуации. Но потом И-эс-пи-эн дала репортаж в эфир, кто-то узнал твоего отца и/или твою мать, и все круто переменилось.

— Думаешь, им угрожали?

— Возможно. А может, они не дожидались угроз, а просто перешли к действиям. Подменили зубные карты. Твой отец умыкнул Рирдона. Ты говоришь, с Эллен Таннер ты только-только познакомился. Это мог организовать твой папа. То же и с парнем из мотеля. Им заплатили за ложь. Потом Таннер скрылась, а парень из мотеля перебрался во Флориду. Наверное, деньги с банковского счета Рой использовал, чтобы расплатиться с ними.

— То есть ты утверждаешь, что они соврали и упекли меня в тюрьму за… сколько там, меньше чем за три куска каждый?

— Я сталкивался с людьми, которые перережут тебе горло за чашку кофе, — без обиняков отрезал Декер.

— Проклятье!

— И ты говоришь, твой отец был дока по части автомобилей…

— Ага, мог починить что угодно.

— Значит, он без труда мог испортить твою машину, чтобы она заглохла у мотеля. Наверное, он накачал твою мать и Рирдона снотворным, застрелил их, а потом сжег тела. А заодно, вероятно, оставил следы крови в твоей машине. — Декер помолчал. — Для этого он мог доехать до мотеля, а заодно устранить неисправность в твоей машине, чтобы она завелась, когда нагрянет полиция. И это объясняет, почему в тот вечер возле вашего дома видели машину. Только это была машина твоего отца, а не твоя.

— Наши машины действительно выглядели одинаково. Но что, если б я в тот вечер позвонил из мотеля и попросил его заехать за мной?

— Не думаю, что он снял бы трубку, Мелвин. И ты волей-неволей застрял бы в мотеле.

— Значит, он сделал все это, понимая, что меня арестуют за это преступление? Но зачем?

— Его преследователи заподозрили бы обман — уж больно удачно твои родители погибли с обезображенными лицами и сгоревшими телами. Но им вряд ли пришло бы в голову, что Рой подставит за это убийство собственного сына. Это практически развеивает подозрения и придает смертям подлинности. Это развязывает Рою руки, и он скрывается с тем, что содержалось в депозитном сейфе.

— А двадцать лет спустя все начинает рушиться. Монтгомери подкупили? Меня освободили? Дэвенпорт похитили? Зачем?

— Им нужно то, что было в сейфе, Мелвин. Они считают тебя последним шансом добраться до этого.

— Ты по-прежнему уверен, что они свяжутся с вами насчет Дэвенпорт?

— Надеюсь. Это может быть единственным шансом вернуть ее живой.

Глава 47

Декер сидел в номере мотеля, уставившись в ноутбук.

Он напечатал слово и принялся просматривать результаты поиска. Большинство людей, столкнувшись со страницами, заполненными информацией, склонны пробегать ее взглядом. Декер не пробегал. Он дотошно читал все. И под конец третьей страницы нашел нечто интересное.

Это привело его к очередному поиску, и он прочел новые страницы.

Те, в свою очередь, вывели его на нечто более интересное.

А потом Амос откинулся на спинку стула и отпил воды из стакана, стоявшего у локтя, прислушиваясь к перестуку ливня за окном. Он слыхал, что Техас постигла затяжная засуха. Что ж, вполне может статься, что штат из нее выходит. Декеру еще ни разу не доводилось видеть столько дождей, даже в Огайо, где ненастье порой затягивается надолго.

Он отставил стакан с водой точно на мокрое колечко на столе, хотя мысли его текли далеко не так упорядоченно.

Chocha по-испански означает «проститутка». А еще Декер узнал, что «женская анатомия», которую Марс отказался произнести вслух под гипнозом, — это «вагина». Но заодно chocha означает нечто иное в другом региональном диалекте испанского. В другой стране, кроме Испании и Мексики. И это нечто иное может быть и информативным, и проблематичным.

И Декер не знал, как быть с проблематичной частью, — во всяком случае, пока.

Это слово сказала Люсинда, а не отец Марса.

Да, проблематично.

Пару минут спустя он уже стучал в дверь Марса, переговорив с агентом ФБР, несшим возле нее вахту.

— По лицу видно, что у тебя новые вопросы, — утомленно сказал Мелвин, открыв дверь.

— Да.

— Ты никогда не устаешь?

— Я всегда усталый. Я жирный и в дерьмовой форме.

— Ты уже не такой толстый, как был, Декер. Хочешь начать тренироваться со мной?

— Да я помру через пять минут.

— Я буду начинать помедленнее.

— Возможно. Позволь кое-что спросить.

Марс со вздохом жестом пригласил его в номер. Они сели в кресла рядом с кроватью.

— У твоей матери были фамильные драгоценности? — спросил Декер.

— Драгоценности? — расхохотался Марс. — Блин, Декер! Что, думаешь, у нее был горшок золота или типа того? По-твоему, мы бы так жили, будь у нас фамильные драгоценности?

— Может, и не золото, — не смутился Декер. — А как насчет серебра?

Марс хотел было рассмеяться снова, но вдруг прикусил язык.

— Проклятье!

— Что?

— У нее был серебряный чайник.

— Откуда он взялся?

— От прабабушки или типа того.

— И что с ним стало?

— Не знаю. Она держала его в спальне в своем шкафу.

— Она его полировала?

— Ага, иногда.

— Как она его полировала?

— В каком это смысле?

— Тканью?

— Ага. — Марс замолчал и сосредоточился, явно припоминая. — Но заканчивала полировать…

— Пальцами? — не дал ему договорить Декер.

— Откуда ты знаешь?

— Изящное серебро полируют пальцами. Во всяком случае, хорошо обученная прислуга. Во всяком случае, раньше.

— Прислуга?

— Уборщица, белошвейка, полировщица серебра, профессиональная гладильщица — все это профессии человека, работающего слугой в очень богатом доме. И именно оттуда мог взяться этот чайник.

— Где бы моя мама могла быть служанкой в богатом доме? В смысле, это больше смахивает на британскую королевскую династию.

— Вообще-то, ты будешь удивлен. И может быть, именно там она и выучила испанский.

— Думаешь, эти богачи просто подарили ей серебряный чайник?

— Нет. Думаю, что она его, вероятно, украла.

Встав, Марс поглядел на Декера с высоты своего немалого роста:

— Моя мать не воровка.

— Я и не говорил, что она воровка.

— Тогда какого черта ты говорил?

— Она могла быть рабыней в этом доме.

— Рабыней? Ты серьезно? Где?

— Твоя мама употребляла грязные выражения?

— Ни разу. В этом отношении она была очень благопристойна.

— Но употребила слово chocha? Которое можно перевести как «шлюха» или «вагина»? Как-то это не очень благопристойно.

Марс с озадаченным видом сел на место.

— Ага, но она была расстроена. Я же говорил.

— Но это не вписывается в контекст ее спора с твоим отцом. Куда здесь приткнуть шлюху? Она что, обвиняла твоего отца в том, что он пользовался услугами потаскухи или что он похож на манду?

— Нет, мой старик ни за что не изменил бы ей. И не думаю, чтобы кто-то мог назвать моего отца мандой. Да и не злилась она на него. Вообще-то, она скорее была напугана, а не сердита.

— Что только подкрепляет мое мнение, что это слово не имеет смысла. Если прибегнуть к типичному испанскому переводу, — добавил Декер.

— А есть нетипичный? — насторожился Марс.

— Ясное дело, по-испански говорят во многих странах. А другие страны и другие регионы других стран порой имеют очень непохожий перевод тех же слов.

— И ты нашел такой для chocha?

— Нашел.

— В какой стране?

— В Колумбии. А конкретнее, в районе Кали. Это место послужило основанием гипотезы, которая у меня возникла.

— Погоди, ты говоришь, что моя мама из Колумбии?

— Я не утверждаю наверняка, что она оттуда, но в какой-то момент своей жизни, по-моему, могла туда угодить. Может, против воли. Отсюда и предположение о рабстве.

— Что за черт? Кто в Колумбии может заниматься работорговлей?

— Наркокартели в Кали. Я провел кое-какие изыскания. Когда центром кокаинового трафика была Колумбия, наркобароны угрожали семьям людей, используя это в качестве средства держать их в узде. Или похищали людей, особенно женщин, и заставляли прислуживать у себя в домах. Захватывали людей и из других стран, включая и Соединенные Штаты. Думаю, твоя мама могла быть одной из них, но, по-моему, убежала. И прихватила этот серебряный чайник в качестве частичной уплаты за то, что с ней сделали. С моей стороны это чистейшее гадание на кофейной гуще, и я могу заблуждаться. Но я думаю, она могла взять что-то с собой, чтобы просто поквитаться с тем, кто ее удерживал.

— И ты уверен, что это было в Колумбии? Но как такое возможно?

— Из-за перевода. Очевидно, это региональная особенность только района Кали.

— Но ты так и не сказал, что это за перевод.

— Chocha на диалекте вайюно означает «опоссум».

— И почему это «опоссум» имеет больше смысла, чем другие переводы? — с недоумением уставился на него Марс.

Набрав в грудь побольше воздуха, Декер выложил:

— Прежде всего, Мелвин, потому что опоссумы умеют прикидываться мертвыми. Похоже, именно это и сделал твой отец.

Глава 48

— Так вы думаете, за всем этим стоит какой-то картель? — спросил Богарт.

Декер сидел напротив него, Миллигана и Джеймисон в номере Богарта в мотеле. Амос посвятил остальных в свои умозаключения и суть беседы с Марсом.

— Не знаю наверняка, но вполне возможно. Если Люсинда сбежала, да еще и украла у них что-то, ее могли разыскивать. Возможно, она вышла замуж за Роя, и они бежали в Техас вместе.

— Значит, когда двадцать лет спустя их показали по И-эс-пи-эн, картель снова вышел на их след? — Миллиган покачал головой. — По вашим словам, она была домашней прислугой. Так к чему же им утруждаться? А тогда ведь еще войны между картелями бушевали мама не горюй! Наркобоссов убивали налево и направо или сажали за решетку. И теперь, сорок лет спустя после случившегося, они еще не оставили Марсов в покое?

— Если только у нее не имелось еще что-то на них, — возразила Джеймисон. — Нечто воистину губительное или ценное, не потерявшее значения все эти годы спустя, и нынешние главари хотят заполучить это обратно. Как раз это и могло находиться в депозитном сейфе.

— Все равно натяжка, — упорствовал Миллиган.

— Это и есть натяжка, — подтвердил Декер. — Но отбрасывать ее нельзя. Пока нет. Мы должны пройти по следу.

— Как? — вопросил Миллиган. — Вы говорите о том, что было сорок лет назад, Декер. Люди, замешанные в этом, либо умерли, либо впали в маразм. А поскольку речь идет о картелях, скорее всего, умерли. Теперь там только новые игроки. А Колумбия в последние два десятилетия серьезно прижала наркотрафик к ногтю. Изрядная часть этого бизнеса мигрировала в другие места вроде Мексики.

— Чистая правда, — поддержал Декер. — Но единственный способ пройти по следу — найти Роя Марса.

— Мы отрядили людей на его поиски, но шансы невелики, — сказал Богарт. — Его уже давненько не видели.

— Вот тут вы заблуждаетесь, — не согласился Декер. — Видели, и совсем недавно.

— О чем это вы? — изумился Миллиган. — Где?

— В Алабаме.

— Никто не видел его в Алабаме, — отрезал Миллиган.

— Патрисия Брей видела. Она видела водителя «Авалона».

— Минуточку, — встрял Богарт. — Вы говорите, что человек, взорвавший Реджину Монтгомери, и есть Рой Марс?

— Конечно. Возраст подходит. Словесный портрет сходится.

— А Мелвину ты сказал, что твой подозреваемый — его отец? — поинтересовалась Джеймисон.

— Нет.

— А собираешься?

— Не знаю, — признался Декер. — Как по-твоему?

Оглядев остальных, Джеймисон сказала:

— По-моему, у него и так забот полон рот. Я за то, чтобы ничего ему не говорить, пока не будем знать наверняка.

— Согласен, — поддержал Богарт, и Миллиган кивнул.

— Но, Декер, зачем Рой Марс убил Реджину? — спросила Джеймисон.

— Она напортачила. Потратила деньги, которые он ей платил. Мы вернулись туда во второй раз. Поэтому Марс понял, что дело неладно. Именно ради этого и остановился рядом — посмотреть, насколько мы ею заинтересовались. Чарльз Монтгомери был мертв. Парнишка все равно ничего не сказал бы. А вот Реджина была неприбранным концом. Может, Рой собирался убить ее что так, что эдак. Он без труда избавился от Рирдона и сжег его труп. Этот субъект — убийца.

— По-вашему, он мог работать на картель? — высказался Миллиган. — Может, его силовиком? Так он мог познакомиться с Люсиндой.

— Это возможно, хотя тогда картели не раскидывали широких сетей и ограничивались доморощенными головорезами, так что привлечение белого парня из Америки вряд ли у них предусматривалось. Но он мог посетить Южную Америку и встретить там Люсинду. Может, помог ей сбежать из картеля.

— Но все это пока только домыслы, — остудил их Богарт. — У нас нет доказательств правдивости хоть чего-либо из этого.

— Итак, Рой Марс подкупил Монтгомери солгать, чтобы вытащить Мелвина из тюрьмы, — принялась рассуждать Джеймисон. — Но если убийства, за которые приговорен Мелвин, совершил Рой, то он же и подставил Мелвина. Так почему же он теперь из кожи вон лезет, чтобы вытащить его из-за решетки?

— Я гадал о том же, — подхватил Богарт. — Как-то это очень несообразно.

Отвернувшийся Амос глазел куда-то в сторону.

— Декер! — позвала Джеймисон. — Можешь это объяснить?

Он обратил взгляд обратно к ней.

— Может, все сводится к данному обещанию.

— Данному обещанию? Кому? — спросила Джеймисон.

— Люсинде Марс.

— Я совсем потерял нить, — тряхнул головой Богарт.

— Помнишь, я спросил Мелвина, когда он был под гипнозом, говорил ли ему отец, что любит его? — обернулся Декер к Джеймисон.

— Да. Я была фраппирована тем, что ты задаешь такие вопросы.

— Я это сделал, потому что хотел знать расклад карт.

— Расклад карт? — Миллиган был предельно озадачен. — Бросьте, Декер, вы будто на иностранном языке говорите.

— Не думаю, чтобы Рой любил Мелвина, но Люсинда его любила. Полагаю, она знала, что затевает Рой. Убить ее, чтобы избавить от страданий рака мозга. Эту часть они, вероятно, спланировали вместе. Помните, это было двадцать лет назад, и они находились в маленьком городке, были стеснены в средствах, и я сомневаюсь, чтобы ее кончина была безболезненной. Так что они заключили этот уговор. Рой убьет Рирдона, и Люсинда подменит стоматологические карты, чтобы прикрыть этот конец. Рой освободил депозитный сейф. Он поспорил с Люсиндой, и в ходе спора она употребила слово chocha. Это поведало мне, что она провела время в Кали и научилась испанскому там. Это также поведало мне, что она была в курсе, что Рой собирается прикинуться мертвым — иначе говоря, опоссумом.

— Но если она участвовала в плане, о чем же спор? — спросил Богарт.

— Раскаяние задним числом. Она любила сына. Была больна, умирала. И то, что она знала суть плана, вовсе не значит, что она была от него в восторге. Очевидно, не была.

— Насколько же она любила Мелвина, если позволила подставить сына за ее убийство? — спросила Джеймисон. — Он провел в тюрьме два десятилетия.

— Может, его мать считала, что в тюрьме ему будет безопаснее. — Это заявление исходило от Миллигана. Остальные поглядели на него. — Давайте посмотрим на это так: если они боялись, что картель найдет их из-за репортажа И-эс-пи-эн — может, даже получили предупреждение или угрозу, — то знали, что если не скроются, то сами подпишут себе смертный приговор. Но разве мог Мелвин исчезнуть вместе с ними? Этот парень был суперзвездой колледжа, все его знали. Его ждал драфт в НФЛ. Они могли улизнуть и скрыться, а он — нет. Но и бросить его они не могли, потому что картель либо убил бы его, либо пытал бы ради информации о родителях, а потом все равно убил бы.

— Но картель мог добраться до него и в тюрьме, — возразил Богарт.

— Ага, — согласился Миллиган, — но не так легко, как на улице. Вероятно, это было меньшее из двух зол. Но заодно они могли считать, что картель не увидит угрозы для себя, если Мелвин будет сидеть в тюрьме. А если в картеле еще и поверят, что он убил родителей, то придут к выводу, что о картеле и его секретах Рой и Люсинда сыну ничего не сказали.

— Прекрасное умозаключение, агент Миллиган, — похвалил Декер.

— Спасибо, — расплылся Миллиган в улыбке. — Кстати, Декер, можете звать меня просто Тодд. Мы в одной команде.

— Ну, а я на это не поведусь, — изрекла Джеймисон.

Все посмотрели на нее.

— Подставить собственного сына за убийство ради его же защиты? — продолжала она. — Чтобы он получил смертный приговор? Ага, куда более приятный вариант.

— Я вовсе не говорю, что это правильный ответ, Джеймисон, — не смутился Миллиган. — Я просто говорю, что такое возможно.

— Ладно, в порядке дискуссии предположим, что это правда, — произнес Богарт. — Тогда почему же Рой вернулся и проделал это все, чтобы освободить Мелвина?

— Мелвина должны были казнить, — мгновенно откликнулся Декер. — А я думаю, что Рой обещал жене, что, если до этого дойдет, он вмешается и спасет Мелвина. Что он и сделал.

— Так ты это имел в виду, говоря о данном обещании? — догадалась Джеймисон.

Декер кивнул.

— Столько лет спустя? — усомнился Богарт. — Он мог умереть, и тогда Мелвин оказался бы в жопе.

— Но он не умер. И он выполнил обещание.

— Он по-своему очень любил жену, — заметила Джеймисон.

— Я так считаю, — согласился Декер. — Остается лишь догадываться, каково ему было нажать на спусковой крючок дробовика и оборвать ее жизнь. Даже если он знал, что избавляет ее от полугода страданий.

— Да разве такое сделаешь с любимым человеком? — скептически бросил Миллиган.

— По-моему, только так и сделаешь для того, кого искренне любишь, — возразил Декер. — Это было для него труднее всего на свете, но он сделал бы это ради любви. И, по-моему, частичка Роя Марса тоже умерла в тот вечер. Единственный огонек света в его жизни угас.

— А Мелвин? — спросила Джеймисон.

— Отец своего сына не любил. Он раскаивался в том, что собирался сделать. Помнишь, он в тот вечер просил у Мелвина прощения? Это ради матери, а не ради сына. И все же что-то там было не то, не могу только понять, что именно. Так что теперь встает вопрос: где находится Рой Марс?

— Погоди минуточку, — попросила Джеймисон. — Может, картель тут даже не замешан. Как сказал Тодд, спустя сорок лет они все могут быть мертвы. Рой подкупил Монтгомери, освободил Мелвина, а потом убил Реджину. Он мог действовать совершенно один.

— Тогда кто похитил Дэвенпорт? — тряхнул головой Декер.

— Рой? — предположила Джеймисон.

— Зачем?

Она хотела что-то сказать, но передумала.

— Не знаю.

— Есть еще кто-то. Но выход Мелвина на свободу раздразнил их интерес.

— По-вашему, они считают, что Рой Марс на самом деле жив? — поинтересовался Миллиган.

— Быть может, и/или выход Мелвина на свободу снова обострил их интерес к содержимому того депозитного сейфа. Они могут питать надежду, что он приведет их к этому, как я уже предполагал.

— Значит, если Дэвенпорт захватил картель… — задумчиво проговорила Джеймисон.

Миллиган и Богарт переглянулись.

— Не стану пытаться подсластить пилюлю, — сказал спецагент. — Шансы, что мы вернем ее живой и невредимой, не слишком обнадеживают.

— Так как же нам найти Роя Марса? — прервал неловкое молчание Миллиган.

— Ну, — откликнулся Декер, — я убежден, что он где-то поблизости. Значит, так или иначе мы можем просто столкнуться с ним нос к носу.

— Вы, конечно, шутите, — заметил Миллиган.

Амос не ответил.

Глава 49

Декер шагал под серой моросью по тому же маршруту, которым они уже ходили с Марсом, мысленно обратившись к другой грани этого дела. Единственный способ найти Роя Марса — это вычислить, что его связывает с Чарльзом Монтгомери. Если Марс подкупил Реджину, значит, с Монтгомери его что-то связывало. Он выбрал их отнюдь не наобум. Должна быть причина. И этот ответ может заключаться в его прошлом.

Чарльз Монтгомери рассказал им не обо всех преступлениях, в которых его обвиняли. Оно и понятно, потому что список длиннющий. Но Декер провел кое-какие раскопки.

Монтгомери вернулся в Штаты и демобилизовался в марте 1967 года. В январе 1968-го его арестовали в Таскалусе, штат Алабама, за вождение в состоянии наркотического опьянения и хранение марихуаны. Вышел под залог и скрылся из города. Месяц спустя его остановили в Кейне, штат Миссисипи, за незаконное владение краденым огнестрельным оружием, пьянство и дебош. И снова он вышел под залог, и снова скрылся из города. Преступления его были не настолько серьезны, чтобы объявлять широкомасштабный розыск, а он, очевидно, больше не возвращался ни в тот, ни в другой штат, пока не застрелил полицейского в штате Алабама. Централизованной базы данных для копов, простирающейся через границы штатов, еще не имелось, преступления были относительно ничтожны, а у полиции наверняка хватало и более насущных проблем, чем гоняться за мелким преступником.

Декер мысленно выстроил обвинения в хронологическом порядке:

Управление транспортным средством в состоянии интоксикации и хранение травки в Алабаме.

Краденый ствол, пьянство и дебош в Миссисипи.

Оба раза выход под залог.

И оба раза скрылся из города.

Считать это важным не было никаких оснований, но, продолжая мокнуть под моросящим дождичком, Декер не мог считать это неважным — только не знал почему.

Вернувшись в свой номер, он уселся в кресло, устремив взгляд за окно, в сгущающиеся сумерки. Едва пробило пять вечера, но темень стояла как в полночь. Его энергия буквально иссякла. Если такая погода продержится еще немного, они могут утонуть, даже не приближаясь к воде.

Но желание Декера отыскать истину пересиливало погоду. Его мозг нажал на кнопку сброса, и ключевой вопрос всплыл снова:

«Почему Рой Марс выбрал Чарльза Монтгомери?»

Объяснение Монтгомери, что он увидел имя Мелвина и сложил два и два, — заведомая ложь. На самом деле процесс шел в обратном направлении. Монтгомери не находил Марса. Это Рой Марс выбрал Чарльза Монтгомери.

Единственной возможной причиной для этого могло послужить только их прежнее знакомство. И может быть, Монтгомери каким-то образом задолжал Марсу. И этого обстоятельства вкупе с искушением оставить деньги Реджине и их сыну было достаточно, чтобы обреченный на смерть Монтгомери солгал об убийстве Роя и Люсинды Марс.

Но как и где они прежде встречались?

Оба примерно ровесники. Рой Марс — имя фиктивное, значит, он мог служить вместе с Монтгомери во Вьетнаме. Отпечатков пальцев Марса у них нет, так что поиск в армейской базе данных исключается.

Но служили ли они вместе? Может, Марс тогда спас жизнь Монтгомери? Вполне правдоподобно.

Но если не во Вьетнаме, то где?

Не был ли Марс тоже мелким преступником? Если он был связан с картелем, то Монтгомери мог в какой-то момент посетить Южную Америку. Или Мексику. Или иметь какое-то отношение к торговле наркотиками. Он рассказывал о своей мучительной боли и стремлении красть деньги и наркотики, чтобы избавиться от головных болей.

Знал ли Монтгомери Люсинду?

Не с этой ли стороны надо подходить к делу?

Декер потер глаза и прикрыл их.

Даже для его исключительного рассудка это ошеломительная головоломка. Ни единой точки опоры. Стоит ему в чем-то разобраться, как на место прежнего вопроса встает другой, еще сложнее, будто подавленную раковую клетку замещает другая, куда более злокачественная и неодолимая.

Но что-то в глубине сознания Декера подсказывало, что если ему удастся отыскать связь между этими двумя людьми, то сразу найдутся ответы и на многие другие вопросы.

Открыв глаза, он поглядел за окно. Где-то там Лайзу Дэвенпорт удерживают против ее воли и, должно быть, пытают.

А может, она уже мертва.

Декер заключил, что его первая догадка была ошибочной. Дэвенпорт захватили вовсе не ради последующего обмена на Марса.

И даже не факт, что ее взяли ради информации.

Но если не то и не другое, то зачем? Что остается еще?

Какова возможная третья причина?

Он снова закрыл глаза. Ответ не приходил.

* * *

Он поужинал у себя в номере, хотя остальные собрались в ресторанчике, выходящем в вестибюль мотеля. Яблоко и бутылка воды. Всего два месяца назад он бы просто поднял подобную трапезу на смех. Это и на перекус-то не тянет. А теперь насытило его. Больше ничего ему не хотелось.

Он затянул ремень еще на дырочку. Если и дальше пойдет таким темпом, придется пробивать в ремне новую дырочку или покупать новый. Он стремительно теряет вес. И не самым здоровым образом. Неспособность решить значительную часть этого дела прямо-таки пожирает его изнутри.

Допив воду, он выбросил бутылку и огрызок и, не раздеваясь, улегся в кровать. Но хотя и закрыл глаза, рассудок его не отключился. Скорее уж наоборот, включил другую передачу и заработал еще быстрее.

Каждое мыслимое объяснение поступало в его мозг, как по конвейеру, чтобы выйти на другом конце с воображаемым штампом «Забраковано». Некоторые умозаключения казались довольно многообещающими вплоть до момента, пока не разбивались о факт, который не могли истолковать, и отбрасывались в его мысленную кучу мусора.

Снова и снова казалось, что разгадка где-то рядом, но всякий раз что-нибудь всплывало, отправляя все в тартарары. Как будто в кубике Рубика осталось сделать один ход, но он все не выстраивается. Правда в том, что Амос ничуть не ближе к разгадке, чем в самый первый день.

А еще его донимало странное зудящее ощущение, что время на исходе, хотя никаких правдоподобных причин для этого не было.

Он открыл и закрыл глаза, и мозг, возможно уловив намек, что уже перетрудился, не приблизившись к успеху ни на йоту, тоже отключился.

Декер уснул.

И проснулся только по одной причине.

К его горлу прижалось лезвия клинка ножа.

Глава 50

Декер не шелохнулся.

В комнате было очень темно; свет луны, обычно вливающийся через окно, застилала пелена туч. Слышно было, как дождь барабанит по кровле.

Но внимание Декера сфокусировалось на острие ножа, прижатом к его левой сонной артерии — супершоссе кровообращения. Если ее перерезать, он истечет кровью меньше чем за минуту.

Он слышал дыхание противника — медленное, размеренное, ни малейших следов паники или недостатка самообладания. Это немного успокоило Декера. А еще это дыхание было зловонным — кофе, сигареты и чеснок. Мешанина запахов ворвалась в ноздри, так что его едва не стошнило.

Скосив глаза книзу, он смутно различил громадную ладонь, сжимающую нож.

— Ты все обосрал, — раздался голос — спокойный, негромкий, но тем не менее устрашающий.

Это прямолинейное вступление заставило Декера задуматься, не полоснет ли следом нож по горлу.

— Не намеренно, — отозвался он.

— Не разыгрывай из себя дурачка. Я знаю, что ты коп. Я знаю, что у тебя есть мозги. Но оставь это дело. Езжай домой. И оставь как есть.

— А как же Мелвин?

Декер ощутил, как лезвие крепче впилось в его кожу. Настолько сильно, что порезало его. Что-то потекло по шее. Капля крови. Но только капля. Артерия не задета.

— А что? — вопросил голос.

— У него ничего нет.

Нож впился еще сильнее, и Декер ощутил новый укол острия. По шее сползла новая капля крови, впитавшаяся в футболку.

— У него есть воля. Хватит и этого.

— Спустя двадцать лет?

— Пусть и этому радуется.

— Он и радуется, — спокойно проговорил Декер, чувствуя, как острие впивается в кожу все глубже. Сонная артерия набухла, проступив на поверхности прямо напротив острия. Мужик явно знает, что делает, и, наверное, проделывал это не раз. Отчего Декеру не стало ни капельки лучше.

— Я просто говорю, что он чувствует себя уязвимым.

— Скажи ему, пусть не волнуется. Я прикрываю ему спину.

— Из-за его матери?

Острие отстранилось всего на волосок.

— Что тебе известно, черт возьми? — прорычал тот.

— Немногое. На самом деле многое мне неизвестно. Но я знаю, что Люсинда любила сына. А вы любили ее. И она вынудила вас дать обещание, не так ли?

Клинок прижался к его артерии еще крепче.

— Ты сам же делаешь себе хуже.

— Я только пытаюсь помочь Мелвину.

— Я же сказал, я прикрываю ему спину.

— От картеля?

Тот фыркнул.

— Значит, не картель? — заключил Декер.

Тот промолчал.

— Почему вы выбрали Монтгомери, чтобы вытащить Мелвина из тюрьмы? Что вас связывало?

— Не лезь в это.

— Дэвенпорт не у вас, да? — спросил Декер.

Тот ответил не сразу:

— Кто?

— Она была с нами. Кто-то ее забрал.

Декер почувствовал, как клинок медленно отстраняется от его шеи.

— Когда? — Голос звучал уже не устрашающе, а лишь настороженно.

— Пару дней назад. Должно быть, она их знала. Ее забрали из номера и обставили все так, будто там была борьба. Но это только видимость. Она знала этого человека. А это сужает круг.

— Зачем ее забрали?

— Не знаю. Я думал, чтобы получить рычаг давления на нас. Может, потребовать Мелвина в обмен, но они не делали попыток связаться с нами.

— Может, им нужны сведения.

— Возможно. И может быть, они их от нее получили. Но мне кажется, на самом деле им нужен Мелвин.

— Зачем?

— Ради того, что было в депозитном сейфе. Они думают, что это у него.

— А ты об этом откуда знаешь?

— Я детектив. Это моя работа.

— Мелкий ничего об этом не знает.

Этого имени Декер не понял, но не считал, что сейчас подходящий момент углубляться в это.

— Знаю, что не знает, но им это неизвестно. Они думают, что он выведет их к этому.

— Говно! — Это мужчина сказал скорее себе, чем Декеру. — Вот не думал… столько времени спустя.

— Верно, это я уяснил. Но это произошло, и это проблема, — проговорил Декер. — Вы должны были понимать, что это может произойти. Вы вытащили его с кичи, и теперь мы видим последствия. На байку Монтгомери они не купились. И знают, что вы живы… Рой.

Декер внутренне подобрался, ожидая, что клинок вернется к его сонной артерии, потому что он наконец назвал пришельца по имени. И добавил:

— Хоть это и не настоящее ваше имя.

— Я же сказал, отвали!

— Знаю. Я просто говорю, что знаю. Люсинда мертва, вы — нет. Вы подставили собственного сына.

— Нет, не подставлял.

— Тогда что же случилось?

— Я не обязан тебе ничего рассказывать.

— Конечно, не обязаны. Нож у вас. Я просто говорю, что они где-то рядом, и им нужен Мелвин, и я не уверен, что вы способны прикрыть ему спину.

— Вы в чертовом ФБР, так что же можете сделать вы?

— Мы делаем все, что в наших силах. Я просто не знаю, достаточно ли этого, учитывая, что я не представляю, кто там еще. Может, вы способны помочь мне в этом.

Декер ждал ответных слов, зная, что пришелец еще здесь, потому что слышал его. И обонял.

Дождь за окном снова зарядил вовсю. Декер гадал, не слышит ли этот несчастный дождь в распоследний раз. Представил, как истекает кровью на этой дрянной постели в богом забытом уголке Техаса.

— Вы здесь? — спросил он. — У вас есть что сказать?

— Если они забрали вашуподругу, я бы перестал тревожиться. Для нее уже все кончено. Уж так оно есть.

— Ладно. Надеюсь, вы заблуждаетесь, хотя вряд ли.

— Вам нужно только лечь на дно. Об этом я позабочусь.

— Как позаботились о Реджине Монтгомери?

— Хочешь, чтобы я тебя прикончил?

— Нет, но хочу понять, что происходит.

— Зачем?

— Я сказал вам зачем. Хочу помочь Мелвину.

— Никто не может ему помочь, чтобы уж совсем. Он в жопе. Не его вина, но так уж обернулось.

— У него вся жизнь была распланирована.

— У меня тоже. Бывает. Уж такова жизнь. Планы летят в трубу.

— Он попал в тюрьму из-за вас, Рой.

— Уж лучше так, чем альтернатива. Он жив, не так ли?

— Покамест.

— Просто возвращайтесь туда, откуда пришли, и дайте мне позаботиться об этом. Забирайте Мелкого с собой. Как можно дальше. Дважды я не прошу. В следующий раз просто выпущу тебе кишки; понимаешь, что я говорю?

— Понимаю.

— Нет, ни хера ты не понимаешь. По правде, я и сам не понимаю.

Декер подобрался перед ударом.

Но когда тот последовал, то вышел не ножом, а чем-то твердым и тяжелым.

Он пришелся Декеру в висок, и дальше Амос увидел лишь тьму.

Глава 51

— Ну, теперь это ты везунчик.

Декер моргнул, открыв глаза.

На него смотрел Мелвин Марс.

— Я не чувствую себя везунчиком, — простонал Декер.

— Добро пожаловать в клуб.

Амос огляделся.

— Где я?

— В больнице. У тебя сотрясение мозга. Половина головы выглядит так, будто ты подрался с Рэем Льюисом^[409].

— Вообще-то именно так я себя и чувствую. — Он попытался сесть, но Марс придержал его ладонью:

— Ну-ну, здоровяк. Никуда ты не пойдешь.

Декер лег обратно.

— Где остальные?

— Богарт и Миллиган пытаются разобраться, что случилось. Джеймисон просидела у твоей постели не один час. Только-только вышла в туалет. Вот-вот вернется. Эта дамочка очень тебе предана.

— Наверное, я не всегда понимаю такие штуки, — поглядел на него Декер.

Пододвинув стул, Марс сел.

— Я тут проделал кое-какие изыскания по поводу твоего состояния. Вот здесь, — постучал он себя по голове.

— Зачем?

— Затем, что хотел лучше тебя понять. Вроде как смотришь пленку, а потом строишь план игры.

— И что же ты выяснил?

— Это сложно. Ты сложный. Нет двух похожих случаев. Ты можешь завтра перемениться, если твой мозг продолжит перестраиваться. Довольно непредсказуемо.

— Наверное, потому-то я и живу сегодняшним днем, — усмехнулся Декер.

— И ты, и я, — ухмыльнулся Марс. И тут же его ухмылка погасла. — Это был он?

— Кто?

— Сам знаешь, Декер. Мой старик. Это он тебя так?

Тут дверь распахнулась и на пороге появилась Джеймисон. Увидев, что Декер очнулся, она бросилась к нему:

— Ох ты, боже мой, Амос! Как ты себя чувствуешь?

— Живым. Собственно, это всё. Но поправлюсь.

— Декер как раз собирался поведать нам, кто его приложил, — выпалил Марс.

Джеймисон охнула:

— Ты знаешь? Ты его видел?

— Это действительно был твой отец, Мелвин. Во всяком случае, я уверен на девяносто девять процентов.

— Значит, ты его не видел?

— Я его слышал. Во время беседы он держал нож у моей сонной артерии. Ему все известно.

— Он называл меня по имени? — спросил Марс.

— Да. Ну, типа того.

— Как именно он меня называл?

— Мелкий.

Марс отвел глаза и потер подбородок ладонью.

— Сходится.

— В чем суть?

— Шутил он так. Поскольку я был каким угодно, только не мелким. Он единственный так меня называл. Единственный.

— Значит, это был он, — сказала Джеймисон.

— Почти верняк, ага, — согласился Марс.

— А еще он курильщик, — добавил Декер.

— Как и мой отец.

— Что еще он сказал, Амос? — спросила Джеймисон.

Декер неспешно поведал им свою историю, хотя и опустив кое-какие моменты, — прежде всего связанные с тем, как Рой Марс на самом деле относится к своему сыну.

— Значит, говоришь, он сделал это, чтобы защитить меня? — раздумчиво проговорил Марс. — И вытащил меня, вероятно, потому, что мать заставила его дать обещание?

— Фактически так он не сказал, но когда я заявил это, он не стал спорить. Но одна вещь меня озадачила. Он сказал, что не подставлял тебя. Между тем ясно, что он это сделал.

Марс кивнул.

— Но мама знала, что он собирается сделать. Что он подставит меня, а потом прикинется трупом. Chocha, как ты говоришь.

Декер и Джеймисон поглядели на него с тревогой.

— Наверное, она думала, что в тюрьме вам будет безопаснее, Мелвин, — предположила Джеймисон.

— Ага, так безопасно, что я едва не отдал концы.

— У нее была смертельная стадия рака мозга, и я сомневаюсь, что она мыслила так уж ясно. И вполне очевидно, что план был ей не по душе. Потому-то они и спорили.

— Но он все равно его выполнил и кинул меня. А она поддержала.

Потянулось долгое молчание.

— Мы можем целую вечность спорить о том, что творилось у них в головах, Мелвин, — наконец промолвил Декер. — Но это ничего не изменит.

— Верно. Я знаю.

— Но это все равно отстой, — заметил Амос.

— Ага, полный.

Бросив взгляд на Марса, Джеймисон поспешила сменить тему:

— Но теперь ты не думаешь, что за этим стоит картель?

— Рой фыркнул, потому что думал, что я иду по ложному пути, когда я упомянул картель. А когда я переменил курс, он прикусил язык.

— А Дэвенпорт? — дрожащим голосом спросила Джеймисон.

— К сожалению, по ее поводу он не выразил особых надежд.

— Но сказал, что прикрывает мне спину, — произнес Марс.

Декер поглядел на него. От умоляющего вида на лице этого человека прямо щемило сердце.

— Он так сказал, Мелвин. Он будет делать все, что может, чтобы защитить тебя.

— Из-за моей матери.

— Не думаю, что только из-за этого. Он сказал, что кинул тебя. Может, он чувствует раскаяние.

— Вряд ли, — протянул Марс. — Сомневаюсь, что он вообще что-либо чувствует.

— Чувства, которые ваш отец испытывает или не испытывает по отношению к вам, Мелвин, с вами не связаны, — твердо заявила Джеймисон. — Это его проблема, а не ваша.

— Этот человек умеет обращаться с ножом, — заметил Декер. — И хотя ему уже за семьдесят, физически он очень крепок. Меня нелегко вырубить. Но он сумел.

— Он всегда был силен как бык, — рассеянно проронил Марс.

— Связь между твоим отцом и Монтгомери есть, — сказал Декер. — Он практически признал это. Если мы сможем отыскать эту связь, то сумеем определить, кто за этим стоит.

— Может, нам следовало бы послушаться совета Роя и забрать Мелвина подальше отсюда, — усомнилась Джеймисон.

— Никуда я не поеду, — моментально отреагировал Марс.

— Согласен, — подхватил Декер. — Если я понял правильно, совершенно без разницы, куда Мелвин отправится. И так же ясно, что Рой понимает, что тем, от кого он скрывается, требуется содержимое этого депозитного сейфа.

— Но ни намека на то, что там такое? — поинтересовалась Джеймисон.

— Очевидно, нечто важное.

— Но если не картель, то что? — задался вопросом Марс. — Во что мой старик впутался столько лет назад?

— Он опасный человек, Мелвин, — сказал Декер. — Это может быть индикатором. Он убивает людей.

— Что, типа какого-то наемного убийцы?

— Наверняка не скажу. Я просто говорю, что не удивился бы, если б кто-то использовал его в качестве бойца.

Встав, Марс подошел к окну и посмотрел на улицу, всем существом воплощая замешательство и безысходность.

— Ему и вправду нелегко, — вполголоса проговорила Джеймисон Декеру. — Даже представить не могу.

— Я могу представить, — отозвался Амос. — Но единственный способ вытащить его из этого бардака — разобраться во всем. Иначе ему придется оглядываться через плечо до самой смерти.

— Ты в самом деле думаешь, что мы на это способны?

— Да. Если только нас прежде не убьют.

Глава 52

— Я привлек местную полицию для круглосуточной охраны входа в мотель, Амос, — сообщил Богарт. — Надо было сделать это, когда захватили Дэвенпорт, — извиняющимся тоном добавил он. — У дверей Мелвина и Джеймисон я выставил посты, а у вашей — нет. Мне просто в голову не пришло, что кто-то может нацелиться на вас.

Они с Декером шагали вместе по коридору больницы.

— Да ничего, — отмахнулся Амос. — Я в порядке.

— Это был Рой Марс?

Декер кивнул.

— По-моему, это можно сказать с уверенностью. Хотя мне хотелось бы знать его настоящее имя.

— Как и всем нам.

Они покинули больницу, сели в машину Богарта и уехали. Когда выехали на главную дорогу, спецагент бросил взгляд на Декера:

— Как вы себя чувствуете?

— Тупым и заторможенным. В этом мое состояние с начала данного дела не изменилось.

— Я имею в виду, физически.

— Болит, но бывало и хуже. Куда хуже… Слушайте, нам нужно добыть все протоколы арестов Чарльза Монтгомери.

— Основные у нас есть. Те, которые привели к его казни.

— Мне нужны мелкие. Те, когда он улизнул из-под залога. У нас есть некоторые детали, но мне нужны все они.

— Думаете, это важно?

— Мы должны отследить связь между Роем Марсом и Монтгомери. Это не случайность. Откуда следует, что это важно. Если мы установим такую связь, то можем открыть, кто за этим стоит. Как только докопаемся до этого, все начнет раскручиваться.

— Но, может быть, это имеет отношение к убийствам, за которые Монтгомери был приговорен.

— Нет, они произошли довольно недавно. А связь с Роем Марсом, полагаю, уходит назад лет на сорок или более.

— Возможно, это правда, — признал Богарт. — Но найти подробные сведения такой давности будет очень трудно.

— Монтгомери вернулся из Вьетнама в шестьдесят седьмом. И вскоре после того комиссовался из армии. А потом был замешан в ряде мелких преступлений.

— Но он же сказал нам, что его мучили головные боли. Боевое увечье. Может, он бунтовал. Он был молод и глуп.

— Разве Монтгомери показался вам глупым?

— Нет, но когда мы с ним познакомились, он был куда старше, заматерел и закалился. А когда хулиганил по молодости, наверное, был способен на что угодно.

— По-моему, человек, которого мы видели, со времен молодости почти не переменился. Он воевал во Вьетнаме, был ранен. Он не был хулиганом. Он был солдатом, прошедшим пекло и вернувшимся обратно. И не только это.

— А что? — быстро спросил Богарт.

— Мне трудно это нащупать.

— Что, мозг фокусничает?

— Мой мозг фокусничает все время.

— Я имел в виду, не начинает ли он работать, как умы нас, остальных, убогих полудурков?

— Это нечто, — сказал Декер, пропустив комментарий Богарта мимо ушей, — нечто такое, что я видел или слышал. — Он осторожно потрогал шишку сбоку головы. — Может, Рой саданул меня сильнее, чем я думал.

— Вы подумайте об этом. А я тем временем накопаю как можно больше сведений о Чарльзе Монтгомери.

Дальше они поехали молча.

* * *

Позже в тот же вечер Мэри Оливер встретилась с ними за ужином в ресторане в нескольких кварталах от мотеля.

Поглядев на лицо Декера, Миллиган заметил:

— Проклятье! Думаю, вам повезло, что он не проломил вам череп.

— Наверное, он и хотел, — ответил Декер. — Но если б он хотел моей смерти, то мог бы просто перерезать мне горло.

Марс отложил нож, который взял, чтобы нарезать салат.

— Извини, Мелвин, — сказал Декер, заметив это.

— Эй, уж так оно есть. Мой старик чокнутый.

— Нет. Он прекрасно знает, что делает и зачем. Он понимает, что, освободив тебя из тюрьмы, натравил на тебя этих людей. Им нужно то, что было в депозитном сейфе.

— Так это содержимое у него? — спросила Оливер.

— Вероятно, — подтвердил Декер. — Я имею в виду не при себе, а где-то. Где-то в безопасном месте, известном только ему.

— Если нам удастся найти Роя, он мог бы вывести нас туда, — сказала Оливер. — Тогда мы могли бы выйти на тех, кому принадлежит это содержимое. Должно быть, именно они и захватили Лайзу.

— Ну, легче сказать, чем сделать, — отозвался Миллиган. — Мы прошлись по номеру Декера и не нашли ни единого пригодного отпечатка пальца или подошвы. Этот тип — профи. Никто не видел, как он входил, и никто не видел, как он выходил. И замок был вскрыт очень искусно.

— Он профи, — согласился Декер. — И знает, кто его преследует и чего они хотят.

— Но как нам его найти? — поинтересовалась Оливер. — Должен же быть какой-то способ.

— Он следил за нами. Ему известно о нас. Он знает, что мы из ФБР. Знает, что мы расследуем все это. Полагаю, он должен быть где-то рядом.

— Если так, мы должны суметь его отыскать, — заявил Миллиган. — У нас есть словесный портрет. А городок не так уж и велик.

— Но зато он, по-видимому, знает здесь каждый закуток, — возразила Джеймисон. — А в округе, вероятно, масса брошенных домов и ферм, где он мог остановиться.

— Это правда, — как-то странно посмотрел на нее Декер.

— То, что он знает уйму брошенных жилищ, где остановиться?

— Что он может знать одно брошенное место, где остановиться.

— Ты же не имеешь в виду мой старый дом? — вклинился Марс.

— А почему нет?

— Хотя бы потому, что это очевидно.

— Настолько очевидно, что никто не проверил? — парировал Декер.

— Но вы же там были, — указала Джеймисон. — А позже и мы с тобой и Мелвином.

— Но никто не следил за ним постоянно, — возразил Амос. — Никто не следит за ним прямо сейчас. А если он хотел спрятать содержимое этого сейфа?

— Думаете, оно может быть где-то там? — оживилась Оливер.

— Гарантий нет, но посмотреть стоит. — Декер взглянул на Марса: — Тебе не приходит в голову никакое местечко, которое послужило бы хорошим тайником?

Достав телефон из кармана, Оливер поглядела на экран.

— Это по поводу иска Мелвина. — Настучала ответ и улыбнулась Марсу: — Жизнь налаживается, Мелвин. У меня есть подруга в правительстве штата. Она только что дала мне знать, что исправительная система штата получила мое ходатайство по твоим штрафным взысканиям, и, по-видимому, весь департамент стоит на ушах, все бегают, как обезглавленные куры. То есть они знают, что позиция у них очень шаткая. А заодно это значит, что они могут сесть за стол переговоров скорее рано, чем поздно.

— Ну, не чудо ли! — произнес Марс.

— По-моему, общественное мнение сейчас на твоей стороне.

— Это хорошая новость, но давайте не терять из виду главное, — осадил адвоката Декер. — Мелвин, тебе не приходит в голову никакое место в доме, где может быть тайник?

— С бухты-барахты ничего не приходит, — отозвался Марс. — Дом не так уж велик, а у меня ни разу не было повода что-либо прятать.

— А как насчет гаража?

— Ну, там в стене рядом с дверью на кухню была разболтанная доска. Помнится, я раз заглянул туда, когда был ребенком, и увидел старую банку из-под кофе. Я не придал ей значения. Хотя сомневаюсь, чтобы батя прятал старую кофейную банку.

— Что ж, посмотреть стоит. Мы с Мелвином можем отправиться туда и проверить попозже вечером.

— Тодд может отправиться с вами, просто на всякий случай, — решил Богарт. — Я в ближайшее время ожидаю поступления информации по Монтгомери. Алекс, Мэри и я можем пройтись по ней, пока вы будете обыскивать дом.

— Прямо готовый план, — заметил Марс.

Глава 53

Миллиган пробирался среди деревьев и кустов владений первым, а Декер и Марс следовали за ним по пятам. Дождь перестал, пусть хоть на время, но тучи набрякли влагой, и новый ливень мог хлынуть в любую секунду.

Они добрались до крыльца, и Миллиган аккуратно приоткрыл дверь, держа ладонь на рукоятке пистолета. Декер поступил точно так же.

Войдя в переднюю, они огляделись. На улице царила темень, но тут было еще темнее. Миллиган прошелся лучом своего фонарика вокруг.

Декер со своим фонариком повел их на кухню, а затем к двери, ведущей в пристроенный гараж на одну машину. И обшарил лучом фонарика пространство. Миллиган последовал его примеру.

— Это вон там, — указал Марс на секцию стены у боковой двери, ведущей на кухню. — Видите, где дерево неровное.

Они направились к этому месту вслед за лучом фонарика Миллигана.

Взявшись за доску, Декер извлек ее. Она вышла достаточно легко. Позади оказалась небольшая полость — вообще-то, просто промежуток между стойками каркаса стены глубиной шесть дюймов и дюймов восемнадцать шириной. «Полом» служила поперечина, связывающая стойки каркаса.

Там было пусто.

— Это могло быть тайником, — указал Декер. — Вероятно, места тут хватает для того, что было в депозитном сейфе.

— Но сейчас здесь ничего нет, так что это нам не поможет. — Миллиган поводил лучом по сторонам, а потом устремил его в пол. Тот был чист, не считая какой-то мелкой пыли и щепочек. — Наверное, насыпалось, когда вы вытаскивали доску.

— Я осмотрел пол, прежде чем вытаскивать доску. Эта кучка пыли и щепок уже была здесь. А если посмотреть на доску, то вот тут видна выщербина в древесине, соответствующая лежащей на полу. Когда я доставал ее, она вышла чересчур легко. В подобных местах, десятки лет заброшенных на волю гнили и сырости, дерево должно сидеть куда крепче. Я думаю, так оно и было, и эта щепка откололась, когда доску вытаскивали силком.

— Откуда следует, что здесь уже побывал еще кто-то, — заключил Миллиган.

— Причем недавно, — кивнул Декер. — Потому что мы уже обыскивали дом, и я не помню, чтобы видел эту щепку. А будь она здесь, помнил бы.

— Так ты думаешь, мой старик прятал там что-то? — оживился Марс.

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть на сто процентов, — ответил Декер. — Но кто-то зачем-то сюда заглядывал. Может, и он. А может, кто-то еще. — Он огляделся. — И, кстати, инициалы настоящего имени твоего отца А и К.

— Ни черта себе! Как ты узнал?

— Они вырезаны в гардеробе и подходят к имени, которым он воспользовался, арендуя машину в Алабаме. Артур Крэндалл.

Напружинившись, Миллиган сжал запястье Декера.

— По-моему, кто-то только что вошел в дом через заднюю дверь.

Они замерли как статуи, прислушиваясь.

— Вот, — сказал Миллиган.

— Это явно шаги, — подхватил Марс.

— Да, — согласился Декер и поглядел на подъемные ворота гаража. — Выйдем здесь?

— Держу пари, дверь за все двадцать лет не открывали ни разу, — возразил Миллиган. — Если мы попытаемся это сделать, шуму будет, будто поезд с рельсов сошел. С вон той дверью, наверное, та же история. А еще раньше мы видели, что эти входы заросли кустами и завалены дерьмом. Мы только запутаемся в них и превратимся в неподвижные мишени.

— Но они должны знать, что мы уже в доме, — сказал Марс.

— Необязательно, если вошли через заднее крыльцо, — возразил Миллиган. — Но даже зная, что мы здесь, они могут не догадываться, что мы в гараже.

— А может, это Богарт? — предположил Мелвин.

— Он бы позвонил, — указал Декер. — Он не стал бы прокрадываться сюда, зная, что мы здесь. Это могло бы привести к нежелательным последствиям.

— Верно, — поддержал Миллиган.

— Тогда кто же? — спросил Марс.

Декер и Миллиган достали оружие одновременно.

— Держись позади, Мелвин, — велел Амос.

— Эй, я могу за себя постоять.

— Против людей с «огнестрелом» — нет, — отрезал Миллиган.

Декер набрал на телефоне номер и посмотрел на экран.

— Не проходит. Нет сигнала.

— Все та же тьмутаракань, — резюмировал Марс. — Даже двадцать лет спустя.

Миллиган расправил плечи.

— Ладно, будем ждать здесь, пока они войдут в дверь? Тут хороший огневой рубеж, и мы, вероятно, сможем их снять, если они пойдут на нас.

— Мне стратегия представляется хорошей, — согласился Декер. — Но нам надо разделиться. Я — в тот угол, Тодд, а ты — в другой. Тогда им придется покрывать два сектора обстрела. Мелвин, ложись на пол за верстаком. Он тебя защитит.

— Слушайте, парни, я не хочу, чтоб вы двое подставляли из-за меня задницы.

— Мы сделали это в ту секунду, когда взялись за твое дело, — ответил Декер. — А теперь ложись, как было сказано, потому что я слышу, что они приближаются.

Все заняли свои позиции. В дальних углах по обе стороны от ворот гаража Декер и Миллиган, опустившись на колено каждый, изготовились для стрельбы, нацелив пистолеты на дверь, ведущую в дом. Марс лег на пол за верстаком, во все глаза следя за той же дверью.

— Подождем, чтобы они открыли огонь первыми? — осведомился Миллиган.

— На случай, если это какие-то пацаны пришли на разведку, думаю, надо подождать, — сказал Декер. — Я бы окликнул их и сообщил, кто мы, но вообще-то не думаю, что это пацаны.

— Я тоже.

— Если будешь стрелять, перекатывайся влево. Я выстрелю и перекачусь вправо, если справлюсь.

— Понял.

Следующее, что они услышали, был хлопок двери, ведущей в кухню. И щелчок запираемого замка. А потом что-то твердое крепко ударилось обо что-то.

Декер и Миллиган переглянулись.

— Не нравится мне этот звук, — прошипел последний. — Что за игру они затеяли?

— Эй, парни, — негромко позвал Марс. — Чуете запах дыма?

Глава 54

Врезавшись в дверь, ведущую наружу, Декер отлетел от нее. Подергал за ручку. Отступил и выстрелом из пистолета выбил замок. Снова попробовал дверь. Та даже не шелохнулась.

— По-моему, ее заклинили или заколотили гвоздями! — крикнул он.

Миллиган тем временем пытался совладать с воротами.

— Тоже заклинены.

Из-под двери, ведущей в кухню, в гараж валил дым.

Декер и Марс подбежали туда, кашляя и давясь, вслед за лучом фонаря Амоса, пляшущим среди дыма и мрака.

Приложив ладонь к двери, Декер тотчас же со стоном отдернул ее.

— Раскалена докрасна. Должно быть, пожар прямо за дверью. Этим путем не пройти.

— А никакого другого нет! — гаркнул Миллиган с другого конца гаража.

Развернувшись, Марс с места сорвался на бег и врезался в дверь, ведущую наружу, с такой силой, что сорвал ее с петель. Но кусты и лианы, разросшиеся у дома, выпасть ей не дали. Он толкал и пинал, но дверь, безнадежно запутавшаяся в густом кустарнике и толстых лианах, не уступала.

— Жопа! — рявкнул он.

Легкие у Декера пылали. Он опустился к самому полу, потому что дым поднимался кверху, крикнул остальным, чтобы следовали его примеру, и по-пластунски пополз к подъемным воротам. Миллиган распростерся на животе рядом с ними.

— Кто-нибудь должен заметить пожар с дороги, — пропыхтел Миллиган.

— Но пока позвонят пожарным и те доберутся сюда, мы задохнемся, — предупредил Декер.

— С дороги! — рявкнул Марс.

Они подняли головы как раз вовремя, чтобы увидеть, как он во весь дух несется к воротам. Оба откатились с дороги, а он, промчавшись мимо них, врезался плечом в гаражные ворота. Те треснули, но не поддались.

Хватая воздух ртом после того, как вдохнул массу дыма, Марс повалился на бетон, давясь рвотными спазмами.

— Кто-то организовал для нас западню, — сказал Миллиган. — Устроил пожар и заблокировал выходы.

Декер понимал, что в этом он прав, но откуда кому-то было знать, что они вообще сюда явятся?

Подсунув ладони под низ ворот, он толкнул их вверх. Ворота даже не шелохнулись. Угол был неудобный, не позволявший использовать все силы и массу, чтобы справиться с преградой.

Оставив попытку, он впервые подумал:

«Тут мы и умрем».

И в следующий момент началось.

Ружейная пальба, прямо за воротами. Амос инстинктивно откатился в сторону, не зная, начнут ли выстрелы прошивать ворота.

— Кто там? — крикнул Миллиган.

Что-то врезалось в ворота. На них сыпался удар за ударом. Потом еще выстрел, попавший в ворота у места, где они смыкались со стеной. Декер отодвинулся еще дальше, на всякий случай взяв пистолет на изготовку.

Но Миллиган бросился вперед, ухватился за нижний край ворот и толкнул кверху.

Ворота начали медленно подниматься.

— Помогите мне, — пропыхтел он.

Декер и Марс бросились на помощь.

Ворота начали подниматься быстрее.

— Пошел, пошел! — С этими словами Миллиган толкнул Мелвина вперед.

Как и у боковой двери гаража, перед воротами буйствовали густые заросли. Бетонной дорожки не было, только гравий, давным-давно занесенный почвой.

Марс пинал, толкал и рвал лианы и ветви, пока не пробился наружу. Декер следовал за ним по пятам.

Миллиган же, выбираясь, застрял между шипастым остролистом и боковой стеной дома. Когда он крикнул, Декер и Марс бросились ему на помощь и совместными усилиями скоро освободили его. Все трое заковыляли прочь от дома и повалились на землю, давясь тошнотой и кашлем.

Перекатившись на спину, Марс посмотрел на свой старый дом. В окнах фасада уже виднелось пламя. Сквозь лопнувшие стекла валил черный дым.

Опустив голову на землю, Марс закрыл глаза. Но Декер уже вскочил на ноги и лихорадочно озирался. Услышал, как завелся автомобиль, но никак не мог понять, где именно.

— Там! — крикнул Миллиган, уже доставший пистолет и нацеливший его влево.

Они вдвоем добежали до дороги как раз вовремя, чтобы увидеть задние фонари машины, скрывающейся во тьме.

— Говно! — выругался Миллиган, выхватывая телефон и пытаясь позвонить, но сигнала по-прежнему не было. Сунув его в карман, он припустил за Декером, уже сидевшим в их машине, запрыгнул на сиденье и сунул ключ в замок зажигания. Двигатель не завелся.

— Какого черта?! — воскликнул Амос.

Стартер даже не провернулся.

— Открой капот, — распорядился Декер.

Миллиган дернул за рычаг, поднял капот и посветил фонариком в моторный отсек.

— Провода батареи, — сообщил он. — Перерезаны.

Декер выбрался из машины. К ним неспешно подошел Марс.

Дом позади них уже полыхал вовсю, но Мелвин не оглядывался. Поглядев на перерезанные провода, он прислонился к машине, скрестив руки на груди.

— Интересно, что за дьявол это был, — проворчал Миллиган. — В машине.

— Это, — проронил Марс, — был мой старик.

— А ты откуда знаешь? — бросил на него взгляд Декер.

Мелвин указал на перерезанные провода.

— Когда мне было семнадцать, я гонял на машине, которую дал мне батя. Это был кусок дерьма, который он получил чуть не даром и починил. Я сдуру гонял слишком быстро. К счастью, не пострадал. Отец пригнал машину домой, починил, а когда я собрался выехать на ней, она не завелась. Я заглянул под капот.

— И нашел перерезанные провода, — досказал Декер.

Марс кивнул.

— Он сказал, что преподал мне урок. Если я сделаю ошибку, последствия неизбежны. А после того как я полгода вкалывал по дому до упаду, он заменил провода.

Декер поглядел вслед давно скрывшемуся автомобилю.

— Он спас нам жизнь.

— Как вы догадались? — буркнул Миллиган. — Я-то думал, он едва нас не угробил.

— Кто-то другой едва нас не угробил, — пояснил Декер. — Но не Рой Марс.

— Вы уверены?

В ответ Декер повел их обратно к открытым воротам гаража, держась подальше от дыма и сполохов пламени, и указал на правую сторону, где ворота смыкались со стеной дома.

— Как видите, туда что-то загнали. — Он поднял несколько плоских деревяшек, валявшихся неподалеку. — Наверное, вот это. Рой вытащил их, хотя, по-моему, одну он просто расстрелял, чем и объясняется стрельба у ворот. Это позволило нам поднять ворота.

— А другая стрельба? — поинтересовался Марс.

— Твой отец завязал перестрелку с тем, кто пытался нас убить.

— Думаете, где-то там могут быть трупы? — огляделся Миллиган.

— Не знаю.

— Значит, батя спас наши задницы? — поглядел на него Марс.

— Да, спас.

— Что ж, я рад, что он был здесь сегодня, а иначе не было бы нас. — Марс поглядел в том направлении, где скрылся его отец. — Если б он просто пришел и поговорил со мной, может, мы бы работали вместе.

— Он не может этого сделать, Мелвин.

— Почему?

— Потому что он убивал людей. Если б он объявился, у нас не было бы иного выбора, кроме как арестовать его.

— Пожалуй, — медленно кивнул Марс.

— Не пытайся представить отца тем, кем он не является.

— Типа кого?

— Не думаю, что я должен это говорить, — ответил Декер. — И имей в виду, что я здесь ради выяснения истины. И хотя я знаю, что ты невиновен, я также знаю, что твой отец — как раз напротив. И этого никак не изменишь. Ничего не попишешь. Тебе надо прожить жизнь. Не думай, что проведешь ее с отцом. Потому что этого не случится.

Декер зашагал к дороге, а Мелвин остался на месте, потупив взгляд в землю.

Миллиган нагнал Декера.

— По-моему, вы уж слишком круто с ним обошлись, Декер. Зачем обрушиваться на него, как тонна кирпичей?

— Думаешь, лучше вселять в него ложные надежды?

— Можно же было пустить в ход капельку такта.

— У меня его нет ни капли. А Мелвин уже потерял двадцать лет жизни. Я не хочу, чтобы он тратил хоть секунду на безнадежное дело.

Глава 55

Залог.

Деньги, предоставленные за освобождение человека от тюремного заключения.

Хотя бы временно.

Это практиковали чуть ли не с тех самых пор, как появились решетки с сидящими за ними людьми.

Это просто способ заработать на чужом несчастье. На этой концепции построено множество бизнесов, и все они процветают, потому уж чего-чего, а несчастий всегда хватает с лихвой.

Декер сидел за столом в своем номере мотеля.

Пожар в старом доме Марсов потушили, но он сильно пострадал. Ворота гаража действительно заклинили, а дверь, ведущую из гаража в дом, подперли длинной металлической трубой, вставленной между дверью и противоположной стеной. Полицейские нашли в кухне следы горючей жидкости, откуда следовало, что это был намеренный поджог.

Пытались найти машину, уехавшую с места преступления, но никто ничего не видел. Декер был убежден, что в этой машине находился Рой Марс. Ни кто устроил поджог, ни как они скрылись, он не представлял.

В наружных стенах дома у гаража нашли несколько пуль. Это могло свидетельствовать о перестрелке между Роем Марсом и неизвестными.

В Техас для помощи в расследовании прибыли еще агенты ФБР, поскольку едва не погиб их коллега.

Теперь же Декер изучал неполные архивы. Часть документов о залоге за Чарльза Монтгомери после его первого ареста в 1960-х давно потерялись, в том числе и тот, где было указано имя внесшего залог.

Но в документах второго ареста Декер нашел имя лица, вносившего залог.

— Натан Райан, — пробормотал он.

Райан внес залог за Монтгомери в Кейне, штат Миссисипи, утром 22 февраля 1968 года. Кто такой этот Райан и почему он раскошелился ради Монтгомери на пять сотен долларов — сумма по тем временам немалая?

Были они знакомы? Дружили? Очевидно, Монтгомери об этом уже не спросишь.

Декер прикрыл глаза, и его рассудок начал отыскивать новый угол, с которого можно взглянуть на это дело.

Он открыл глаза и взглянул на лежавший перед ним блокнот.

11 января 1968 года, Таскалуса, штат Алабама. Управление в состоянии интоксикации и хранение травки.

21 февраля 1968 года, Кейн, штат Миссисипи. Вождение в пьяном виде и незаконное хранение оружия.

Оба штата на Юге, и оба случая за короткий период.

В обоих имеется вождение в состоянии опьянения.

Это схема, серия или просто выходки молодого, лишившегося иллюзий ветерана Вьетнама, дававшего выход своему безмерному разочарованию?

Он комиссовался в марте 1967 года. Так почему же за истекший с того времени примерно десятимесячный период ни единого ареста? Разве не более вероятно, чтобы он пустился в свистопляску мелких правонарушений сразу после дембеля?

Что с ним происходило в те десять месяцев? Да и после ареста в Миссисипи Монтгомери вроде бы встал на путь исправления — во всяком случае, до той поры, когда начал совершать более серьезные преступления, кульминацией которых стала его казнь.

Декер снова прикрыл глаза, позволив мыслям блуждать по собственной воле.

«Интересно, сколько офицеров полиции потребовалось, чтобы забрать Монтгомери в «обезьянник» в этих двух случаях?»

Это была машина с одним копом, двумя, четырьмя, шестерыми?

Только чтобы обнаружить, что водитель пьян?

Тогда к пьяным водителям относились куда снисходительнее. Подмигнут, подтолкнут, дадут отоспаться и вольют в него уйму кофе. Такое случалось, даже если кто-то пострадал или погиб. А Монтгомери явно не причинил вреда никому.

Таскалуса и Кейн.

Оба раза в 1968 году.

Тут может быть один очевидный общий знаменатель.

Декер снова открыл ноутбук, вышел в Сеть и провел еще поиск.

Январь 1968 года, Таскалуса, Алабама.

10 января взорвалась бомба в офисе НАСПЦН — Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения. Четыре человека погибли. Трое активистов движения за гражданские права и адвокат из Нью-Йорка. Все черные.

Никого за это преступление не арестовали.

А Чарльз Монтгомери был там, задержан за вождение в состоянии интоксикации и хранение марихуаны и вышел под залог на следующий день.

Декер провел еще поиск.

Февраль 1968 года, Кейн, Миссисипи.

В тот месяц событий там хватало. Но одно событие затмевало остальные, набрав больше всего заголовков, а теперь и цифровых чернил.

21 февраля пятнадцать членов афроамериканской церкви, включая пастора и четверых юных хористок, погибли от взрыва бомбы.

А следующим утром Чарльз Монтгомери вышел под залог после ареста за незаконное владение оружием, пьянство и дебош.

Декер не мог вообразить, чтобы этого человека занесло в эти города случайно именно тогда, когда там были совершены эти террористические акты. Если это простое совпадение, то оно всем прозрениям фору даст.

Амос ввел имя Натана Райана и добавил «Кейн, Миссисипи». Потом напечатал слово «бомба» и нажал на клавишу ввода.

Прочел первые несколько результатов.

И когда дошел до пятого, увиденное заставило его буквально впиться в экран глазами. Это был некролог Натана Бедфорда Райана из Кейна, штат Миссисипи, «расставшегося с жизнью» 2 марта 1999 года.

Он занимался местной политикой на протяжении тридцати семи лет, поднявшись до положения заместителя мэра. И даже скончался за рабочим столом от сердечного приступа. А это значит, что уже был на государственной должности, когда внес залог за Чарльза Монтгомери, если это действительно тот самый Натан Райан, — а Декер не сомневался, что это именно он.

Он снова посмотрел документ о залоге. Там значилось имя Натана Б. Райана.

В некрологе шла речь о Натане Бедфорде Райане, вероятно, в честь генерала армии конфедератов — Натана Бедфорда Форреста.

Декер продолжил чтение некролога, пока не наткнулся на фразу:

«Прошли уже десятилетия с тех пор, когда он одним из первых появился на месте взрыва бомбы в церкви, погубившего пятнадцать человек».

Так вот почему единственное добавленное Декером слово «бомба» выудило этот результат.

«Спасибо, «Гугл»».

В найденных статьях о взрыве в церкви никаких списков уцелевших не было. Так что Декеру оставалось лишь гадать, чем занимался Райан, прибыв на место теракта, да и занимался ли чем-либо вообще. Вероятно, просто помогал откапывать тела.

Тут же имелось зернистое фото Райана. Явно белый. Это заставило Декера задуматься, почему Райан ошивался так близко от негритянской церкви, что оказался на месте теракта одним из первых. Должно быть, в 1968 году в Кейне еще господствовала жесткая сегрегация.

Итак, Райан внес залог за Монтгомери.

Райан работал в офисе мэра.

Райан оказался на месте теракта одним из первых.

А пять сотен баксов для помощника мэра в Кейне в 1968 году — не горсть мелочи. Что навело Декера на вопрос, не был ли источником средств некто другой.

Эти события разыгрались почти пятьдесят лет назад. Если поехать в те края, найдется ли там кто-то, доживший до наших дней, чтобы поговорить об этом?

Встав, Амос направился разыскивать Богарта.

Когда он конспективно изложил агенту ФБР плоды своих изысканий, тот спросил:

— И что вы предлагаете делать?

— Я предлагаю отправиться туда, куда потребуется, чтобы распутать все это, — ответил Декер.

Глава 56

Декер, Богарт, Джеймисон и Марс турбовинтовым самолетом долетели до Далласа, а потом — беспосадочным рейсом до Мемфиса, откуда собирались доехать до Кейна в Миссисипи на автомобиле. Миллигана они оставили в Техасе присматривать за поисками Дэвенпорт и сотрудничать с остальными федеральными агентами в расследовании нападения в старом доме Марсов. Оливер надо было закончить работу над каким-то делом, и она собиралась присоединиться к ним позже.

Ехать до Кейна предстояло почти три часа через Тьюпело.

— Здесь родился Элвис, — сообщила Джеймисон, когда они проезжали Тьюпело.

— Ну, хотя бы дождя нет, — поглядев в окно, уныло отозвался Богарт.

Добравшись до Кейна, они направились прямиком в отделение полиции. Богарт позвонил заранее, и их сразу встретила женщина среднего возраста из администрации, представившаяся Вандой Пирс. На лице Пирс, одетой в слаксы и темно-зеленую блузку, застыло тревожное выражение. Она проводила их в небольшой конференц-зал с исцарапанным столом и побитыми стульями. Шлакоблочные стены были покрашены в желтый цвет.

Все сели.

— Нечасто у нас бывают… э-э… гости из ФБР, — неловко начала Пирс.

— Мы признательны, что вы уделили время для встречи с нами, — ответил Богарт.

— Вы не могли бы поведать нам побольше о Натане Райане? — попросил Декер.

Кивнув, она открыла принесенную с собой папку.

— Я прожила в Кейне всю свою жизнь и знакома с некоторыми из Райанов. Но когда агент Богарт связался с департаментом, я посмотрела сведения о Райане, чтобы собрать побольше деталей. Он проработал в местном самоуправлении много лет. Умер за рабочим столом от сердечного приступа. Это было почти двадцать лет назад.

— Он был заместителем мэра? — осведомился Богарт.

— Совершенно верно. — Женщина поглядела на Марса: — Минуточку, а вы не…

— Он самый, — нетерпеливо оборвал ее Декер. — Кто в то время был мэром?

— Я думала, вас интересует заместитель мэра, — отозвалась Пирс.

— Интересовал. А сейчас интересует мэр.

— Почему?

— Потому что мой опыт показывает, что заместители мэра никогда ничего не делают, пока их боссы не скажут, что можно. В данном случае речь о внесении залога за пьяницу по имени Чарльз Монтгомери.

— О, ну, тогдашний мэр стал конгрессменом.

— Его имя?

— Турман Хьюи.

— Мне знакомо это имя, — мгновенно отреагировал Богарт.

Пирс кивнула.

— Мистер Хьюи — сын Тревиса Хьюи, который был губернатором штата, а затем вошел в сенат США в пятидесятых годах и сделал выдающуюся карьеру.

— И Турман Хьюи не просто конгрессмен, — уточнил Богарт. — Он председатель Бюджетного комитета — пожалуй, самого могущественного комитета в конгрессе.

— Потому что он контролирует завязки мошны федерального правительства, — подхватила Джеймисон.

— Да. И ходят слухи, что он может стать следующим спикером палаты. А это сделает его номером вторым на пути к посту президента, — с гордостью добавила Пирс.

— И Турман вырос здесь, в Кейне?

— И родился, и вырос. Род Хьюи — политическая династия в Миссисипи. И они хорошо о нас пекутся.

— То есть вам достается жирная доля свинины из Вашингтона, — истолковал Декер.

— Вы хотели сказать, справедливая доля, — чопорно ответствовала Пирс.

— И сколько ему сейчас? — исправился Амос.

— Полагаю, ему слегка за семьдесят.

— Значит, в шестьдесят восьмом было за двадцать?

— Полагаю, что так, да.

— И он уже был мэром?

— Ну, его отец был настоящим бульдозером. Когда его сын решил баллотироваться, по-моему, победа Турмана на выборах была предрешена. Против старика никто брыкаться не стал бы. Его политическая машина была чересчур мощна. Турман мог выиграть выборы исключительно благодаря фамилии Хьюи.

— А насчет теракта в церкви? — начал Декер, переключая передачу. — Агент Богарт сказал вам, что это нас тоже интересует.

— Да, Вторая баптистская церковь Фримана, — подтвердила Пирс. — Но я не понимаю связи между этим субъектом, Чарльзом Монтгомери, залог за которого предоставил мистер Райан, и терактом.

— Добро пожаловать в клуб, — отозвался Декер. — Что вы можете поведать нам о теракте?

— Я даже не родилась, когда это случилось, но это одно из чудовищнейших событий в наших краях. Погибло пятнадцать человек, включая маленьких детей. Девочки ходили в детский хор. Думаю, они пели от всего сердца, когда эта бомба взорвалась… Так ужасно!

— И виновника так и не поймали?

— Нет, не поймали.

— А подозреваемые были? — спросил Богарт.

— После запроса агента Богарта я подняла архивы. Этот субъект Монтгомери ни разу не упоминался, если это вас интересует.

— Кто-нибудь еще?

— Ну, тогда еще был Ку-клус-клан. Раздавались угрозы. Теракты устраивали и в других местах на Юге, в том числе в церкви в Бирмингеме в шестьдесят третьем году. Это было как раз на пике движения за гражданские права. Много плохого случилось. Черт, да в Бирмингеме было так много взрывов, что егоокрестили Бомбингемом.

— Каким образом произвели взрыв здесь? — осведомился Декер.

— Динамитом.

— И никто не видел, как кто-то подкладывает взрывчатку? — поинтересовалась Джеймисон.

— Очевидно, нет.

— В информации, которую ваш офис ранее предоставил агенту Богарту, говорилось, что на самом деле церковь находилась под полицейским надзором из-за угроз, поступавших в адрес пастора церкви, неоднократно участвовавшего в маршах протеста вместе с Мартином Лютером Кингом-младшим, — процитировал Декер. — Кроме того, пастор поддержал судебный иск против города Кейн и штата Миссисипи за дискриминационные действия на основании Закона о гражданских правах.

— Да, это правда.

— Тогда как же мог кто-то подложить настолько крупную бомбу, что она разнесла церковь и убила пятнадцать человек, пока полиция вела наблюдение, и его никто не заметил?

Пирс просто покачала головой:

— Остается только гадать.

— Гадание нас не устроит, — отрезал Декер.

— Но это было настолько давно, что я даже не представляю, как вы можете отыскать сейчас определенный ответ.

— Ну, в Бирмингемском деле в конечном итоге ряд людей предстал перед судом за преступление, много лет спустя после самого факта. Так что, может статься, здесь удастся проделать то же самое. Вы можете рассказать нам об отце Турмана, Тревисе Хьюи?

— Что о нем рассказать?

— О его политике.

— Он был хороший человек. Творил добро на государственном посту.

— Я имел в виду, какова была его позиция в отношении Закона о гражданских правах.

— Не могу знать, — нахмурилась Пирс.

— Я бы предположил, что раз он был губернатором, а затем сенатором США от штата Миссисипи в пятидесятых и после, в политике он склонялся скорее к Джорджу Уоллесу, нежели к Хьюберту Хамфри?^[410]

— Я в самом деле не могу сказать. Я его не знала.

— Но непременно должны иметься истории, написанные о столь выдающемся человеке.

— Послушайте, если вы спрашиваете, был ли мистер Хьюи расистом, я просто скажу, что, исходя из моих ограниченных познаний, он был человеком своего времени. И выступал за права штатов.

— Сын разделяет его позиции? — продолжал напирать Декер.

— Сейчас не пятидесятые, — отрезала Пирс.

— Проблема в том, что не все это заметили.

— Если хотите узнать кредо Турмана Хьюи, рекомендую обратиться непосредственно к нему.

— Указано ли в протоколе ареста мистера Монтгомери, который мы видели лишь частично, где он был арестован?

Пирс заглянула в папку и полистала страницы.

— Да, указано.

— И насколько близко это место к церкви?

Она как-то окостенела, словно наконец мысленно соединила все точки.

— Гм… ну… действительно, похоже, это было всего в паре кварталов от церкви.

— А не может ли быть, что как раз офицеры, охранявшие церковь, и занимались преследованием, а затем арестом мистера Монтгомери?

— Не вижу способа это определить.

— У вас имеется протокол ареста, и имена офицеров наверняка в нем значатся.

— Да, но я не думаю, что имеется способ определить, какие офицеры в это время следили за церковью.

— Но возможно ли, чтобы это были одни и те же люди?

— Возможно что угодно, — резко бросила она.

— А какое объяснение тогда давалось касательно способа установки бомбы в то самое время, когда церковь якобы находилась под защитой полиции?

— Я не уверена, что какое-либо объяснение вообще давалось, потому что не было ни одного ареста. Похоже, люди посчитали, что террорист просто как-то проскользнул мимо офицеров.

— А показания офицеров касательно их местонахождения в это время?

— В деле об этом ни слова.

— Но если они действительно преследовали Монтгомери и арестовали его, это означает, что церковь осталась без охраны, правильно?

— Если принять ваше допущение — что я не обязана делать, — то ответ «да».

— И время ареста мистера Монтгомери — девять часов десять минут вечера?

— Так указано в деле, да.

— А время взрыва?

Пирс опустила глаза к папке. И дрогнувшим голосом сообщила:

— Наиболее вероятно, около девяти часов десяти минут.

— Любопытное совпадение, — сурово отчеканил Богарт.

— Что ж, на меня не смотрите, я же сказала, что в то время еще не родилась, — с негодованием парировала Пирс.

— А в некрологе Натана Райана говорится, что он был на месте теракта одним из первых, — напомнил Декер.

— Это я тоже читала, когда агент Богарт связался со мной. Прежде я об этом не знала.

— Но церковь находилась в преимущественно черном районе. Время было вечернее. За какой же надобностью Райан вообще очутился в этом районе? Он что, жил поблизости?

— Понятия не имею, — передернула плечами Пирс.

— Вы сказали, что знакомы с некоторыми из Райанов? — уточнила Джеймисон.

— Да.

— Можете предоставить нам их контактную информацию? — спросил Богарт.

Пирс устремила на сидящего напротив Декера недружелюбный взгляд.

— Вы в самом деле утверждаете, что этот субъект Монтгомери использовался для отвлечения полиции, находящейся на посту, чтобы теракт мог состояться?

— Нет, я утверждаю, что местная полиция точно знала, что происходит, и получила приказ покинуть посты для ареста Монтгомери, чтобы можно было установить и взорвать бомбу.

— Приказ?! — побледнела она. — Чей?

— Ну, как раз это мы и должны выяснить, — ответил ей Декер.

Глава 57

Сделав несколько телефонных звонков разным Райанам в городе, они прибыли в небольшое опрятное бунгало в скромном пригороде. Дома осеняли могучие деревья, воздух звенел от смеха играющих детей.

Милдред Райан было уже под девяносто, и ее розовый скальп прикрывали жидкие белоснежные волосы. Время согнуло ей спину и иссушило плоть. На ней были большие очки в черной оправе, будто проглотившие ее крохотное личико. Она сидела в удобном кресле, кутаясь в шаль, в спальне бунгало, принадлежавшего ее дочери.

Эта дочь — Джули Смитерс — с подозрением оглядела Декера и его группу, стоящую на пороге спальни.

— Вообще-то, не понимаю, что моя мать может вам рассказать. Это было уже давно, и память ее уже не та.

Невысокая Смитерс была сложена как бульдог, да и лицо ее несло упрямый отпечаток черт той же собачьей породы.

— Мы лишь хотим задать пару вопросов, — учтиво заверил Богарт. — Если она не будет настроена отвечать, мы уйдем и вернемся в другой раз.

Райан подняла глаза от Библии, которую читала, водя пальцем по каждому слову.

— Просто пригласи их, Джулс, пусть зададут свои вопросы. Я настроена, — произнесла она тягучим говором, выдающим ее миссисипские корни.

— Со слухом у нее полный порядок, — заметил Декер.

— Только не переутомляйте ее, — предупредила Смитерс.

Она удалилась, а Амос и остальные медленно потянулись в комнату.

Райан указала на два стула, один из которых заняла Джеймисон, а второй Богарт предложил Декеру. Сев, тот пододвинул стул поближе к Райан. Богарт и Марс встали у них за спиной. Она окинула всех взором и заметила:

— Уж сколько лет не видала столько посетителей разом.

Предъявив свой жетон, Богарт сказал:

— Миссис Райан, спасибо, что встретились с нами.

— Милости прошу. И чего это ради?

— Ваш муж, Натан.

— Умер. Давно уже.

— Мы знаем. Но мы хотели задать вам ряд вопросов о нем. Это имеет отношение к бомбе в церкви еще в шестьдесят восьмом году. Вы помните это?

При этих словах сморщенная старушка будто усохла еще больше.

— Дьявол, да кто же такое позабудет? Столько маленьких цветных детишек!.. Это… это была такая жалость! — Она покачала головой. — Это дьявольские происки. Я сказала это тогда и повторяю теперь.

— Как мы понимаем, ваш муж одним из первых оказался на месте теракта. Так сказано в его некрологе.

Она на миг оцепенела, потом поглядела на Декера:

— Куда именно вы клоните?

— Вам известно, что за эти убийства так никого и не арестовали?

— Я это знаю.

— Что ж, мы тут, чтобы попытаться выяснить, кто это совершил.

— Наверное, они все мертвы.

— Возможно. А может, и нет. Если тогда они были молоды, то могут быть еще живы. Как и вы, — добавил он.

— Мне ничего об этом не известно, — затрясла она головой.

— Но вы можете знать больше, чем думаете, — вставил Богарт.

Подняв глаза, старушка внезапно отметила для себя присутствие Марса.

— Когда я только что сказала «цветные», я вовсе не собиралась выказать неуважение. Просто мы тогда употребляли этот термин. Надо было сказать «афроамериканских» или «черных». Прошу прощения, молодой человек.

— Да ничего, — отозвался Марс.

— Тогда все было просто по-другому, — пробормотала Райан. — Просто по-другому.

— Но, может быть, вы могли бы ответить на ряд вопросов, — напомнил Декер.

— Я стара. Многого не помню. Это было уже давно. Я… я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. — Райан снова опустила взгляд на Библию, ведя пальцем вдоль строк и беззвучно шевеля губами.

Декер бросил взгляд на Джеймисон, и та сказала:

— Вы читаете Библию каждый день, миссис Райан?

— Я на Второзаконии, — кивнула Райан. — Пятая книга Танаха. Вы ее знаете? Я обнаружила, что молодые люди больше не читают Библию. Предпочитают играть в видеоигры и смотреть всякую дрянь по телевизору.

— Три проповеди Моисея перед израильтянами, — ответила Джеймисон. Это заставило с удивлением взглянуть на нее не только мужчин, но и Райан.

— Мой дядя был священником, — пояснила Алекс. — Я помогала ему преподавать в воскресной школе. Израильтяне были на равнинах Моава и собирались вступить на Землю обетованную после сорока лет скитаний, истолкованных в первой проповеди.

— Я поражена, деточка, — вымолвила Райан.

— Ну, если память мне не изменяет, — продолжала Джеймисон, — в третьей проповеди говорится о том, что, если Израиль не будет благочестив и утратит свои земли, сие постигнет его ровно до тех пор, пока он не покается. Полагаю, это их весьма утешило.

— Почему? — яростным шепотом спросила Райан, вперившись в нее взглядом.

— Ну, как и мы, израильтяне были всего лишь людьми. Совершали ошибки. Бог это понимал. Так что, если они упадут, у них будет еще шанс подняться. Покуда они не раскаются, не раскаются во всех своих грехах. Постараются исправить кривду. Для такого нужна настоящая сила. И настоящая вера.

Замолчав, Джеймисон пристально посмотрела на Райан.

Старушка медленно закрыла Библию, отложила ее на столик у кровати и, сцепив ладони на коленях, спросила:

— Какого рода у вас ко мне вопросы?

Бросив на Джеймисон восхищенный взгляд, Декер повернулся к Райан:

— Вам известно, почему ваш муж находился так близко от церкви в тот вечер, что после взрыва оказался на месте теракта одним из первых? Насколько мы установили, в округе множество домов, из которых люди наверняка выбежали сразу же после взрыва. Не привели ли его туда некие особые причины? Он не говорил об этом?

Райан откашлялась, потом уделила минутку, чтобы отпить воды из стакана, который поставила рядом с Библией.

— Натан был хорошим человеком. Хочу, чтобы вы это понимали. Он был хорошим человеком, — произнесла она с бо́льшим напором.

— Ничуть не сомневаюсь, — сказал Декер.

— Миссисипи в те времена разваливался. Дьявол, да весь Юг разваливался. С сороковых по шестидесятые и дальше. Беспорядки, линчевание, стрельба, взрывы и поджоги. Людей убивали. Федеральные маршалы сновали повсюду. Национальная гвардия. Цветные… — она осеклась, бросив взгляд на Марса, — …то есть афроамериканцы предъявляли белым требования. Это все потрясало нас до глубины души. Этот Терджуд Маршалл^[411], выигрывавший все эти судебные дела. Доктор Кинг, марширующий туда-сюда, как Шерман к морю^[412]. Многие воспринимали это как апокалипсис.

— А вы воспринимали это таким же образом? — поинтересовалась Джеймисон.

— Я была напугана, — призналась старушка. — Знакомый мне мир встал с ног на голову. Только поймите меня правильно. Это не удивляло меня. Дьявол, да на их месте я тоже требовала бы те же треклятые вещи. Но, видите ли, я не была на их месте, если вы способны это понять. — Бросив взгляд на Марса, она тут же отвела глаза. — К тому же я была воспитана определенным образом, и меня учили таким вещам, которым, благодарение Господу, больше не учат. Во всяком случае, открыто, — добавила старушка, бросив в сторону Марса очередной тревожный взгляд.

Она притихла, и воцарилось молчание, нарушить которое никто не осмеливался.

— Пастором этой церкви был преподобный Сидни Хьюстон, — наконец продолжила Райан. — Умел проповедовать, как никто другой, скажу я вам.

— Откуда вы знаете? — тут же спросил Декер. — Вы посещали службу?

Глаза ее за линзами очков широко распахнулись.

— О мой Бог, нет! Меня бы вымазали смолой, изваляли в перьях и изгнали бы из города. Но, видите ли, преподобный Хьюстон порой проповедовал на улице, на лужайке перед церковью. И голос его разносился далеко. Глубокий и звучный. И, ну, некоторые из нас подходили достаточно близко, чтобы слышать. Этот человек знал Писание. И доносил свое послание с истовой страстью. По сравнению с ним церковь, которую я посещала, казалась откровенно скучной.

— Хорошо, — подбодрил Декер.

Райан заговорила быстрее и увереннее:

— Он был смутьян, вот так вот. Он вещал перед Кейном, как Кинг в Сельме. Как тот человек, Маршалл, делал в каждом суде на Юге. И это настроило против него очень могущественных здешних людей.

— Вам известно, кто эти люди? — осведомился Декер.

— Натан работал в офисе мэра. На самом деле в то время он был заместителем мэра.

— А мэром был Турман Хьюи… — начал Декер.

Она лишь пренебрежительно отмахнулась:

— Эту должность Турман Хьюи получил только благодаря своему папочке. Едва закончил колледж, был еще совсем мальчишкой. По праву мэром должен был стать Натан, но раз Тревис Хьюи сказал, значит, быть по сему, — с нескрываемой горечью добавила Райан. — Знаете, ведь Тревис Хьюи многим из нас тогда представлялся героем. Мы видели в нем защитника.

— А сейчас? — спросила Джеймисон.

— Он был ложным пророком, изрыгавшим зло и ненависть, — Райан указала на Библию. — И насилие, — помолчав, присовокупила она.

— Как по-вашему, не имел ли он какого-то отношения к теракту в церкви? — задал вопрос Декер.

— Только не Тревис Хьюи. Он бы ни за что не стал пачкать руки.

— А его сын?

Райан словно скукожилась еще больше. И покачала головой:

— Не могу сказать ни да, ни нет.

— А ваш муж?

Она испустила долгий вздох.

— По-моему… по-моему, у Натана были какие-то подозрения. Какие-то… — Голос ее пресекся, и в глазах всколыхнулась паника, словно эти давние воспоминания внезапно обступили ее со всех сторон и нигде от них не скрыться.

— Он догадывался, что должно произойти что-то плохое? — предположил Декер. — Поэтому и находился рядом с церковью в тот вечер?

Старушка кивнула едва заметно, и ее хрупкие плечи затряслись. Протянув руку, Джеймисон утешительно положила ладонь ей на запястье:

— Миссис Райан, всё в порядке. Мне кажется, ваш муж пытался поступить правильно.

Шмыгнув носом, Райан потянулась за салфеткой и высморкалась.

— Он был хороший человек. Но работал с не такими уж хорошими людьми.

— Вам известно, что он предоставил залог в пятьсот долларов за человека по имени Чарльз Монтгомери?

Она утерла нос салфеткой.

— Он мне говорил. Деньги, конечно, не от него. Мы не располагали такими средствами, чтобы швыряться наличными. И уж определенно не на залог за человека, с которым мы даже не были знакомы.

— Значит, ему велели так сделать? И дали деньги на это?

— Да.

— Вам известно, кто?

— Он был заместителем мэра. Не нужно быть гением, чтобы догадаться.

— Значит, Турман Хьюи?

— Может, деньги ему дал папочка. Не знаю. Тревис был диксикратом^[413], — добавила Райан. — И в Вашингтоне он нашел хорошую компанию. Едва не расстроил избрание Терджуда Маршалла в Верховный суд, знаете об этом?

— Нет, я не знал, — признался Декер.

— Я не следила за такими вещами, но мой муж следил. О семействе Хьюи он был невысокого мнения. Но он жил в Миссисипи и держал рот на замке. В политику он пошел в чаянии вершить добро. Но в те времена вершить добро в Миссисипи было трудновато, если это означало добро для черного населения.

— Такая позиция вряд ли прибавила ему популярности, — заметил Богарт.

— В те времена, если ты хотел сделать карьеру в Миссисипи, требовалось шагать в строю. Ему надо было обеспечивать семью, но это вовсе не означает, что он разделял убеждения остальных. Потому что он их не разделял.

— Не сомневаюсь, — заверила Джеймисон.

— Он совершал поступки, небольшие деяния, чтобы помочь людям. Но шито-крыто, так сказать. — Она подняла взгляд на Марса. — Он помогал людям вроде вас, насколько это ему удавалось.

— Похоже, он опередил свое время, — заметил Марс.

Она кивнула.

— Когда старина Эл-Би-Джей^[414] принял Закон о гражданских правах, Юг он потерял. Южные демократы повернулись к нему спиной. Тревис Хьюи — уж чертовски наверняка. Он был в ярости, как поведал мне Натан.

— Вы сказали, что Тревис Хьюи не стал бы пачкать руки причастностью к теракту, а еще сказали, что не знаете, стал бы его сын делать такое или нет, но, как по-вашему, мог Турман Хьюи быть причастен к теракту? — спросил Декер.

Райан поглядела на свою Библию, потянулась за ней и открыла на том месте, где читала. На несколько секунд Декеру показалось, что отвечать она не собирается.

— Скажу я вам, что яблоко от яблони недалеко падает — уж у Хьюи определенно.

Декер оглянулся на остальных.

— Значит, вы считаете, что Турман Хьюи причастен?

— Я не знаю, но могу вам сказать, что у Турмана было двое очень хороших друзей. Народ их прозвал «тремя мушкетерами». Они прославились в городе.

— Чем же это? — поинтересовался Богарт.

— Чем же еще? Школьным футболом.

И хотя Декер пытался задать несколько других вопросов, больше она не обмолвилась ни словом.

Глава 58

Они все сидели в машине перед домом Смитерсов, глядя из окон.

Богарт заговорил первым:

— Председатель Бюджетного комитета и, может статься, следующий спикер палаты. Должен признать, такого оборота я не предвидел.

— Он был одним из «мушкетеров», — проронила Джеймисон. — Интересно, кто были двое других.

— Выяснить довольно просто, — отозвался Декер.

— Где? — спросила Джеймисон.

Ответ на это нашелся у Марса:

— Звезды школьного футбола. Почему бы не начать с этого?

— Мы еще сделаем из тебя детектива, Мелвин, — поглядел на него Амос.

* * *

Кейнская средняя школа угнездилась прямиком в центре города. Отыскав административную часть школы, они сделали запрос, и их незамедлительно сопроводили в библиотеку, где визитеров радушно поприветствовала молодая женщина в слаксах и свитерочке.

— Три мушкетера? — сказала она в ответ на вопрос. — Я слыхала. Это имеет отношение к…

— Футболу, — подсказал Марс. — Еще в шестидесятых. Турман Хьюи?

— Точно. Я здесь всего пару лет, но могу показать вам, где хранятся все альбомы выпускников.

И провела их к полке, где стояли все альбомы выпускников школы еще с 1920-х годов. Они уже определили точный возраст Турмана Хьюи, так что примерно знали и год, когда он окончил среднюю школу. Джеймисон отыскала нужный том, и они сгрудились вокруг, глядя ей через плечо, пока она неспешно переворачивала страницы.

Марс заметил это первым — вероятно, потому, что разворот был посвящен футбольной команде.

— Три мушкетера, — объявил он.

На фото были трое юношей в футбольной форме. Подпись под снимком гласила: «Турман Хьюи, Дэнни Истленд и Роджер Макклеллан, три мушкетера».

Взяв альбом, Марс указал на три фигуры:

— Видите, как они выстроились? Хьюи — квотербек, а двое других — хафбеки. Это бегущая версия виражной атаки. Оттуда они могут прогнать три варианта. В Техасском мы порой делали вариации на эту тему.

— И эта тактическая схема возникла в шестидесятых, когда они учились в средней школе, — добавил Декер.

Богарт разглядывал портреты юношей.

— Значит, Дэнни Истленд и Роджер Макклеллан? Ни малейшего представления.

— Уже гуглю, — сообщила Джеймисон.

Она нажала кнопки на экране телефона, подождала и изучила результаты.

— Дайте убедиться, что это тот самый Дэнни Истленд. — Нажала еще несколько кнопок, и результаты появились. Она быстро их прочла. — Черт!

— Что? — приподнял брови Декер.

— Дэнни Истленд неплохо устроился. Он — основатель и генеральный директор правительственного военного подрядчика. Здесь говорится, что раньше они произвели вооружение, но лет пять назад перешли к сбору разведданных, что оказалось очень прозорливым шагом. За последний год их доходы составили более пяти миллиардов долларов, по большей части от Минобороны. Базируется в Джорджии, но есть представительство и в Джексоне, Миссисипи, помимо прочих. В этой статье говорится, что его чистая стоимость составляет свыше миллиарда долларов, а его основное место проживания в Атланте.

— А как там другой «мушкетер»? — поинтересовался Богарт.

Джеймисон провела поиск Роджера Макклеллана.

— Ни фига себе! — выдохнула она, когда результаты появились.

Все трое мужчин уставились на нее.

— Ну? — не утерпел Богарт.

— Роджер Макклеллан — нынешний начальник полиции города Кейн, штат Миссисипи. — Она посмотрела на него.

— Иронично, — прокомментировал Декер, — если он участвовал в террористическом акте против церкви в этом самом городе.

— Ладно, — заключил Богарт, — нам пора ходить здесь на цыпочках. Здешний народ уже знает, что мы расспрашиваем о Хьюи. И я готов спорить, что Пирс из отделения полиции уже доложила о нашей встрече Макклеллану.

— А он, вероятно, уже связался с Хьюи и Истлендом, — подхватила Джеймисон.

— Ничуть не сомневаюсь, — согласился Богарт. — Так что нам нужно вести себя очень аккуратно. Еще не хватало, чтобы нас сняли с дела из-за звонка взбешенного Хьюи директору ФБР.

— На убийства срок давности не распространяется, — напомнил Декер.

— Так-то оно так, но в округе Колумбия Турман Хьюи — восьмисотфунтовая горилла.

— Погодите минуточку, — призвала Джеймисон. — Вы думаете, это они похитили Дэвенпорт? Это совсем свежее преступление.

— Не поверю, чтобы Турман Хьюи был замешан в чем-то подобном, — покачал головой Богарт.

— Если Рой Марс располагает доказательствами, что Хьюи причастен к теракту в церкви, и эти доказательства всплывут, тот не просто лишится своей карьеры, а вполне может оказаться в тюрьме до конца жизни, — возразил Декер. — Учитывая это, полагаю, этот человек может быть способен на что угодно.

— Какого сорта доказательства могут быть у моего бати? — спросил Марс.

— Такого, чтобы поместились в депозитный сейф.

— Так вы думаете, он причастен к теракту? — дрожащим голосом осведомился Мелвин.

— Не знаю. Но каким-то образом у него в руках оказалось нечто, способное погубить некоторых очень могущественных людей. Неудивительно, что он пустился в бега и изменил имя.

Марс силился что-то сказать, но не мог выдавить ни звука. Наконец он просто тряхнул головой.

Пока Декер ставил книгу на полку, остальные уже направились к двери. Тут ему в голову пришла внезапная мысль, и он, поспешно открыв альбом на нужной странице, быстро пробежал ее взглядом, а потом вырвал из альбома и спрятал в карман. Быстро проделал то же с другой, поставил альбом на полку и нагнал остальных по пути к машине.

Все забрались внутрь, и Богарт завел двигатель.

— Ладно, — объявил он, — у нас впереди масса работы. Но, как я уже сказал, надо ходить на цыпочках. Я не хочу, чтобы конкретные детали просочились к местным.

— Тьфу, дерьмо, — буркнула Джеймисон, смотревшая в заднее окно. — По-моему, слишком поздно.

Все обернулись.

К ним сзади подъезжал патрульный автомобиль.

Глава 59

Из машины вышли двое офицеров. Оба — мужчины возрастом за сорок, с проседью на висках и жирком на талии. Они подошли к машине с двух сторон.

Богарт опустил окно, уже держа свои документы ФБР в руках.

— Как дела, люди? — наклонился к окну офицер.

— Отлично, офицер, — ответил Богарт.

Тот посмотрел документы.

— Верно. Мы слыхали, что вы в городе. Потому-то и приехали. Шеф Макклеллан хотел узнать, не можем ли мы помочь вам чем бы то ни было в этом вашем расследовании?

— Мы очень благодарны, — отозвался Богарт, — но в данный момент ничего не приходит в голову.

Декер из пассажирского окна смотрел на офицера, возвышавшегося там и взиравшего на него в ответ, положив ладонь на рукоятку служебного пистолета. Он кивнул ему и улыбнулся.

Ни малейшей реакции в ответ.

Офицер у окна Богарта сказал:

— Просто вопрос профессиональной любезности. Не думаете ли вы все, что могли бы выкроить малость времени, чтобы приехать повидаться с нашим шефом? Он гордится, что знает обо всем, что тут творится, и я думаю, вы можете найти его ценным активом в смысле помощи вам в том, что привело вас в наш чудесный городок.

Хоть и сформулировано это было как просьба, но интонации подразумевали, что к отказу отнесутся не очень-то благосклонно.

— Непременно, — согласился Богарт.

Вслед за патрульным автомобилем они доехали до отделения — вовсе не того, где встречались с Пирс, — припарковались, а затем офицеры отконвоировали их внутрь и провели по коридору, где один из них постучал в дверь с табличкой «Роджер Дж. Макклеллан, шеф полиции».

— Входите, — произнес зычный голос.

Офицер открыл дверь, жестом пригласил всех четверых зайти и закрыл дверь за ними.

Кабинет оказался просторным, двадцать на двадцать, с изящными панелями и полками с наградами и письменными благодарностями за труды в сфере охраны правопорядка, собранными за всю жизнь. Одна из стен была превращена в фотогалерею славы, демонстрируя Макклеллана в компании различных государственных деятелей, профессиональных спортсменов и знаменитых певцов — по большей части в жанре кантри-энд-вестерн. В одном из углов располагались кожаные кресла, удобный диван и кофейный столик с подборкой разных журналов, главным образом полицейских и оружейных.

Позади исполинского стола с затейливой резьбой стоял на подставке флаг штата Миссисипи.

Ни намека на звездно-полосатый.

За столом сидел высокий мужчина, выглядевший подтянутым и элегантным, несмотря на преклонный возраст. На нем был парадно-выходной мундир, увешанный медалями и орденскими лентами. Седые усы были аккуратно подстрижены, а редеющие волосы зализаны назад. Лицо его смахивало на гранитную плиту, которую пару столетий обтачивала бегущая вода. Встав, мужчина протянул руку.

— Шеф Макклеллан, — произнес он, обмениваясь рукопожатием с каждым по очереди. — Прошу садиться. — Обойдя вокруг стола, полицейский направил их к местам на креслах и диване, прежде чем усесться напротив. — Хотите что-нибудь выпить? Кофе вполне недурен, есть и вода в бутылках.

Они вежливо отказались.

Откинувшись на спинку кресла, Макклеллан оглядел их с головы до ног.

— Благодарю, что пришли. Уж, разумеется, вы можете понять, что, когда с визитом является ФБР, я держу ушки на макушке.

— Несомненно. Как я понимаю, вы поговорили с мисс Пирс? — сказал Богарт.

— Дьявол, да мне без надобности полагаться на это. Факт в том, что в маленьком городке новости разносятся быстро. Глаза и уши повсюду. — Протянув длинную руку, он прихватил со стола кружку и отхлебнул из нее.

Декер заметил, что на кружке начертаны слова «Virtute et armis».

— Официальный девиз великого штата Миссисипи, — заметив его взгляд, пояснил Макклеллан.

— «Доблестью и оружием», — перевел Амос.

— Вы знаете латынь?

— Нет, просто помню, что видел это где-то.

Макклеллан поставил кружку.

— Так что привело вас сюда, люди? — Он обводил их взглядом, пока не остановился на Марсе. — Ну, вас я знаю. Но вы не из ФБР.

— Нет, я Мелвин Марс.

— Черт, да, он самый. Видел, как вы играли в футбол в колледже. Ну а я выпускник Старушки Мисс, тоже играл в футбол. Рад, что ни разу не пришлось с вами схлестнуться. Вы как тягач «Мак» с двигателем «Феррари». Обалденный игрок, сынок.

— Спасибо.

Пока Макклеллан говорил, Декер прикрыл глаза, а затем в его голове будто включился свет, когда он сделал правильное сопоставление.

«Старушка Мисс».

Он открыл глаза.

— И я слыхал о… э-э… вашей ситуации, — продолжал Макклеллан. — Рад, что вы вышли. Смахивает на изрядную несправедливость.

— Я так это и воспринимаю, — лаконично отозвался Марс.

Макклеллан переключил внимание обратно на Богарта:

— Итак, можете мне что-нибудь поведать?

— Мы просто рассматриваем кое-какие события прошлого, которые могли оказать влияние на более недавние.

Макклеллан кивнул.

— Послушайте, не хочу отнимать у вас время, агент Богарт. Я занят и знаю, что вам тоже некогда. Мне известно, что вы наводите справки о теракте в церкви, имевшем здесь место в шестьдесят восьмом году. Как вам известно, никто так и не был арестован. Дьявольски огорчительно. Едва вступив в органы много лун назад, я сделал заход на это дело, как, впрочем, чуть ли не каждый в полицейских силах Кейна.

— И добились каких-либо успехов?

— Ни малейших, но не от недостатка усердия. Это черное пятно на репутации городка, скажу я вам. Что может быть лучше, чем распутать дело спустя столько времени? — Он развел руками. — Ну так как, не забрезжил свет?

— Рано еще судить, — Богарт тоже развел руками.

Макклеллан снова поглядел на Мелвина.

— А поскольку мистер Марс здесь, я должен заключить, что он тоже имеет к этому какое-то отношение?

— Это еще надо установить. Нам предстоит долгий путь, где потребуется делать и другие остановки.

— И где бы это? — поинтересовался Макклеллан.

— Не в Миссисипи. Расследование охватывает территорию нескольких штатов. И могу вам сказать, что, если нам потребуется какая-либо помощь в Миссисипи, первым делом мы обратимся к вам.

— Что ж, о большем и просить грешно.

Он встал, а за ним и остальные. Снова обменялись рукопожатиями.

Пожимая руку Марсу, Макклеллан задержал ее чуть дольше.

— Рад, что вам представился второй шанс, молодой человек. Несомненно, вы воспользуетесь им в полной мере. Надеюсь, вас ждет хорошее будущее. Лучше, чем прошлое. Просто смотрите вперед. Не оглядывайтесь. Вы справитесь.

Мелвин поглядел на него не без удивления, но кивнул.

Выйдя из отделения полиции, они направились к машине.

— Ну ладно, он был весьма вежлив; так почему ж у меня такое чувство, словно я только что была на междусобойчике с социопатом? — содрогнулась Джеймисон.

— А еще он хочет, чтобы я сосредоточился на будущем, а не на прошлом, — добавил Марс.

— По-моему, это специфическое послание было адресовано всем нам, — прокомментировал Декер.

— А еще он дал понять, что в этом городе ничего не ускользает от его внимания, — заметил Богарт.

— И Пирс наверняка передала ему, о чем мы расспрашивали, — рассуждала Джеймисон. — Должно быть, он подослал каких-нибудь головорезов, чтобы допросить бедняжку миссис Райан, и она сообщила им об упоминании «трех мушкетеров». Значит, он знает, что оказался на мушке.

— Наверное, надо вызвать еще агентов, — решил Богарт. — Я чувствую себя здесь как голый.

— Не надо было нам браться за дело так круто, — сказала Джеймисон. — Впрочем, опять же, мы же не знали, что одним из главных игроков выступает долбаный шеф полиции.

— И может быть, мы обратим это себе на пользу, — отозвался Декер.

— Как? — заинтересовался Богарт.

— Давайте науськаем пса спугнуть дичь.

— И как же вы предлагаете взяться за это? — спросил спецагент.

— Встретимся в отеле, — и, развернувшись, Амос направился обратно в участок.

Глава 60

Пару минут спустя Декер уже сидел напротив Макклеллана в кабинете последнего. Тот смерил его взглядом с головы до ног:

— Не поймите меня неправильно, но вы малость не в форме для ФБР.

— Вам надо было видеть меня прежде, до того, как я сел на диету. — Декер замолчал, разглядывая полицейского.

— Хотите обсудить что-либо еще? — поинтересовался Макклеллан. — Как я понимаю, ваши друзья поехали дальше?

— Им надо проверить кое-что еще. Но мне вздумалось вернуться и потолковать с вами.

— Правда? О чем же?

— О четырех мушкетерах.

— Как-как?

— О четырех мушкетерах.

— Вы имели в виду трех мушкетеров, не так ли? Как в книжке? Или я что-то упустил?

— Скорее о местных. И считал Чарльза Монтгомери четвертым мушкетером.

— Кого?

— Вы же играли с ним в Старушке Мисс, не так ли? Потому что он был в той же команде, что и вы.

— Не могу сказать. Давненько это было. Память уже не та.

— Но о нем вам тревожиться незачем. Он мертв. Казнен в штате Алабама. Впрочем, вы наверняка об этом знаете.

— Нет, не знал.

— Может, я неправильно выразился…

— Так разъясните.

— Три мушкетера, как было сказано в альбоме выпускников Кейнской средней школы. Вы, Дэнни Истленд и Турман Хьюи. Вы, ребята, бегали виражом — два хафбека и один квотербек. Хьюи был квотером, а вы с Истлендом — таранами. Ну и как, срабатывало?

— Дэнни был скорее скэтбеком^[415]. Рывок делал я. Но мы выиграли два чемпионата штата подряд. А в Миссисипи футбол как общественное времяпрепровождение стоит всего на ступеньку ниже, чем посещение церкви.

— Не сомневаюсь. Так что, как ни крути, три мушкетера. Друзья навсегда.

— Я пытаюсь понять: к чему это ведет?

— Попробуйте такое: это вас осенила идея послать Монтгомери проехать мимо пьяным, чтобы у копов был благовидный предлог пуститься в погоню, позволив вам, ребятишкам, сделать свое грязное дело? Или это квотер Хьюи подсказал? Потому что к этому и сводилась роль Монтгомери — пьяный водитель, отрывающий копов от охраны офиса НАСПЦН в Таскалусе, а после здешней церкви в Кейне.

— Боюсь, вы лепечете невесть что, — с жалостью поглядел на него Макклеллан. — Не проверить ли мне вас на предмет опьянения?

Откинувшись на спинку кресла, Декер напустил на себя нарочито задумчивый вид, хотя на самом деле задумываться было почти не о чем. Он прекрасно знал, как разыграть эту партию.

— Ну, может статься, что четвертым мушкетером был Рой Марс, или как там его звали, а вовсе не Монтгомери, хотя Чаки и провел отвлекающий маневр на обоих местах терактов. Вы знали Роя под его настоящим именем, а не вымышленным. Имя у него начинается на «А», а фамилия — на «К». Вот и все, что мне известно. — Декер помолчал, прежде чем обрушить удар кувалды. — Своего настоящего имени во время недавней встречи он мне не назвал.

Единственной приметной реакцией шефа полиции на эту информацию был едва заметный лицевой тик, которого Декер прежде не замечал, потому что его и не было.

— Извините, может, вы не знали, что он еще жив, — разыграл Амос замешательство. — А эти дела в Техасе — сплошное очковтирательство, стоившее Мелвину двадцати лет жизни за то, чего он не совершал.

— Значит, вы утверждаете, что этот некий Рой жив? — Макклеллан облизнул губы.

— Очень даже. Приставил мне нож к горлу, когда я спал. Весьма внушительный тип. Прикончит и даже глазом не моргнет. А значит, вы знали, что он еще может быть жив. Или хотя бы предполагали это, когда Монтгомери вдруг выступил с признанием, чтобы вытащить Мелвина из тюрьмы. Единственная причина, по которой он мог совершить подобное, — если Рой объявился, чтобы подкупить его. А Рой не мог бы сделать этого, если б был мертв. «Три мушкетера» не стали бы платить ни гроша, чтобы избавить Мелвина от тюрьмы.

— Вообще-то, я не представляю, что за чертовщину вы несете. Я думал, мы уже установили это.

— Не тревожьтесь, «жучка» на мне нет. Вероятно, это было бы незаконно, даже если б я попытался. Но вы ведь хотите, чтобы я продолжал говорить, верно? — Декер привстал. — Или хотите, чтобы я просто удалился? Ваше слово.

— По моим понятиям, всегда лучше знать больше, чем меньше, — развел Макклеллан руками.

— Так я и думал, что вы воспримете это подобным образом. — Амос сел на место. — Словом, как бы то ни было, товар у него, шеф. Я понимаю, что вам не хотелось бы это слышать, но это так. Все эти годы возвращаются, чтобы укусить вас за задницу. Я понимаю, что это нелегко.

— Какой еще товар?

— Материальные улики. На убийства срок давности не распространяется. Вам это известно.

— Совершенно верно, хотя я отстаю на несколько шагов, которые вы уже сделали, — хмыкнул он. — Вы слишком проворны для меня.

— Я здесь не затем, чтобы просить у вас признания. Этого не будет. Вы будете разыгрывать дурачка, пока вам не сделают смертельную инъекцию.

Макклеллан отхлебнул из своей кружки.

— Я опять не догоняю, здоровяк… Как там вас зовут?

— Амос Декер. Вы знали, что я играл в футбол за Огайский государственный? Во время нашей игры с Техасским Мелвин оттоптался на моей заднице. Лучшего раннингбека я не видел, а я повидал немало хороших и играл с ними. — Он подался вперед: — Но штука в том, шеф, что лучше б я дал Мелвину пробежаться бутсами по своему лицу, чем хотя бы близко подошел к его старику.

— В самом деле? И почему бы это, сынок?

— Потому что у Мелвина есть совесть. А у его старика — нет. Он совершенно явно считает, будто вы, ребята, его обосрали. А потом, когда вы нашли его и нагрянули за ним в Техас, вы лишили его всего. Рою пришлось выстрелить собственной жене картечью в лицо. Вероятно, единственному человеку, которого он любил. Отправить собственного сына в тюрьму. Но по сравнению с утратой Люсинды это было сущей мелочью. Теперь этот тип думает лишь о возмездии. И когда приставил нож к моему горлу, он сказал, что собирается сделать со всеми вами.

— Да неужто?

— У меня гипертимезия. Знаете, что это такое?

— Без понятия, — покачал Макклеллан головой. — Смахивает на СДВ^[416].

— Это значит, что у меня идеальная память. Я никогда и ничего не забываю. Так что для меня время раны не лечит. Потому что я помню их в точности так же, как в тот момент, когда их нанесли, сколько бы времени ни прошло.

— Похоже, не очень-то приятно.

— На самом деле — полный отстой.

— И что вы хотите этим сказать?

— Что у Роя Марса может быть то же самое состояние, но только в отношении единственного воспоминания. О жене. Время не залечило раны в душе этого человека. Ему надо кого-то винить в ее смерти. И он винит вас троих. И это не сулит вашему будущему благосостоянию ничего хорошего.

— Прости, сынок, не угрожаешь ли ты мне? — чуть подался вперед Макклеллан.

— Вы шеф полиции; но посмотрите фактам в лицо — это вшивый городишко. Рой мог бы запросто убрать вас, пока вы попивали пивко в местном кабаке или переворачивали бургеры в своем «Уэбере»^[417], как раз плюнуть. Вот Дэнни Истленд оказался бы орешком покрепче, потому что у него есть деньжата, но рано или поздно и ему несдобровать, потому что даже гора денег ничего не значит, когда за тобой охотится психопат вроде Роя. И тогда у нас остается Турман Хьюи — крупный конгрессмен на Холме^[418]. Но даже у него нет специальной защиты, если только его не изберут спикером. Так что — бах-бах-бах. И учтите: главное преимущество Роя Марса в том, что ему наплевать, погибнет ли он сам. Фактически говоря, я считаю, что он хочет умереть. Но только по окончании игры.

— Значит, вы считаете это игрой, что ли?

— На самом деле нет. — Декер встал. — Как не считали это игрой те люди в церкви или офисе НАСПЦН, когда вы, говнюки, отправили их на тот свет.

— Вы бросаетесь весьма нелепыми обвинениями. Я мог бы привлечь вас за клевету.

— Пока вы соберете все бумаги, вы либо станете следующей жертвой Роя и упокоитесь на столе в морге, либо у нас будет достаточно улик, чтобы вместо дела о клевете против меня рассматривать дело об убийстве, караемом смертной казнью, против вас.

Декер направился было к двери, но у порога обернулся:

— Ах да, еще одно. Рой Марс убил жену Чарльза Монтгомери. За что — вам знать незачем; довольно и того, что убил. И орудием убийства послужило настолько хитроумное взрывное устройство, что полиция не нашла от него ни следа. Бум — и ее нет, вот так запросто. Вроде как в церкви, верно? Интересно, а там взрывными работами занимался тоже он? Если да, то этот человек знает, что делает, это уж чертовски наверняка. — Декер огляделся. — Может, он уже заложил бомбу здесь. Или в вашей машине. Или у вас дома.

— Какого дьявола вам от меня надо? — не вытерпел Макклеллан.

— Вот в том-то и дело, шеф. От вас мне не надо ничего. Ничегошеньки.

Амос открыл дверь и вышел.

Глава 61

— И чего же, по-вашему, вы добились? — поинтересовался Богарт у Декера.

Они вдвоем сидели в номереБогарта в отеле рядом с центральной площадью Кейна.

Амос допил колу и утер рот.

— Я ему сказал то, что сказал. Он не станет сидеть сиднем. Что-нибудь да сделает. Позвонит. Пошлет электронное письмо. Сядет в машину. Запрыгнет в самолет.

— Вы в самом деле думаете, что Макклеллан расколется? Он производит впечатление весьма зачерствелого типа.

— Я сказал ему, что на него нацелился человек почерствее его.

— Рой Марс?

Декер кивнул.

— И вы заметили кое-что в кабинете Макклеллана?

— Что именно? — не понял Богарт.

— На его фотостене славы.

— Там уйма снимков. Правду говоря, я видел его фото с Турманом Хьюи.

— Я говорил не об этом снимке. Я говорил о том, которого там нет.

— Не ухватываю, — признался Богарт.

— Там на стене был снимок, которого там больше нет. Видно место, где стена меньше выгорела.

— Почему же он убрал снимок?

— По одной причине, — ответил Декер. — Мы бы узнали того, кто на ней.

— И кто это мог быть, черт возьми?

— Не знаю.

— И почему это я вам не верю? — набычился на него Богарт.

— И еще кое-что. Макклеллан пытался разыгрывать изумление, но он знал, что Рой жив. В смысле, действительно знал. А не просто догадывался.

— Откуда?

— Не знаю, но Макклеллан непременно сделает ошибку. Нам лишь нужно быть на месте, когда это случится.

— А если вместо того они со своими дружками приступят к совместным действиям и будут чинить нам помехи?

— Это всегда возможно.

— И почему вы только не обсудили свою стратегию со мной, прежде чем очертя голову пускаться в ее реализацию?

— Я просто старался воспользоваться моментом. Что нам известно на данный момент?

— Я организовал перехват его телефонных переговоров и интернет-подключений. Местные агенты следят за его передвижениями. Если он сорвется в бега или напишет по электронке одному из других «мушкетеров», мы об этом узнаем. Но пока что ничего.

Декер посмотрел на часы. Время было позднее.

— По-моему, нам надо поспать.

* * *

Мелвин Марс метался и ворочался в постели, когда его телефон вдруг звякнул в два часа ночи. Схватив его, Марс посмотрел на экран.

«У машины через десять минут. Надо поговорить. Декер».

— Жопа, — буркнул Мелвин, натягивая одежду, и вышел из комнаты. Путь до стоянки был недалек. Отыскав машину, он огляделся.

— Мелкий?

Услышав это прозвище, Марс окаменел. Потом медленно обернулся.

Отец стоял в десяти футах от него, рядом с припаркованным автомобилем.

— Как ты… — начал Марс.

— Твой контакт я выудил из телефона твоего приятеля, когда вломился в его номер мотеля накануне. По уму, ему бы пользоваться паролем. А ты вообразил, что текст от Декера, потому что я подписался его именем.

— Бать, какого черта ты делаешь?

— Не здесь. Прокатимся, — указал он на автомобиль.

Мелвин попятился на шаг.

— Да брось, Мелкий, если б я хотел тебе навредить, я мог бы сделать это в любой миг, когда вздумается.

— Куда мы?

— Просто прокатимся. Потом я привезу тебя сюда. Обещаю.

— Но живым или мертвым?

— Обещаю, Мелкий. Я не хочу причинять тебе вреда. Я так прикидываю, что уже неплохо расстарался на сей счет.

Оглядевшись по сторонам, Марс направился к отцу. Они забрались в машину, и Рой сдавал задним ходом, пока не выехал на главную дорогу, после чего выжал газ.

На небе не было ни звездочки, тучи сгущались, и ни единой другой машины на дороге.

— Ты хромаешь? — поглядел Марс на отца.

— Ага, старею, — бросил он взгляд на сына. — Ты должен меня ненавидеть, Мелкий. А ежели нет, то голова у тебя не в порядке.

— Я хочу попытаться понять, почему ты сделал то, что сделал.

— Я уже рассказал толстяку — отчасти.

— Ага, он мне тоже отчасти рассказал, но не все. Наверное, поберег мои чувства.

— Я бы не стал утруждаться, — гоготнул Рой.

— А с мамой утруждался.

Ухмылки на лице Роя как не бывало.

— Ты убил ее, правда? Выстрелил ей в лицо из моего дробовика.

— Рак разъедал ей мозг. Денег на лечение у нас не было. Доктора сказали нам…

— Куда вы ездили для диагноза?

— В Мексику. Мы с твоей мамой пробыли там какое-то время. У них были экспериментальные средства, но ей ничего не помогало. А мы не хотели, чтобы кто-нибудь в городе знал. Просто на всякий случай.

— Декер сказал, что она могла быть рабыней в Кали. И что украла серебряный чайник, когда улизнула.

— Значит, у толстяка большой мозг. Не то чтобы она была рабыней, но и не была свободной. У них была уйма денег. У нее — стол и кров. Но… уйти она не могла. И обращались с ней не очень-то.

— И как же она вырвалась?

— Так мы встретились. Я там выполнял работку. Люди, державшие твою маму, были знакомы с теми, на кого я работал. У них были проблемы с машиной. Я отправился к ним починить. Они жили в чертовом замке, водили «Роллс-Ройсы» и «Бентли» и за всю жизнь пальцем о палец не ударили. Но, побывав там, я узнал про твою маму. Мы с ней говорили. Потом строили планы. Потом я вытащил ее оттуда.

— Ты их убил?

— А если и да, это играет роль? — Рой поглядел на сына.

Марс устремил взгляд за окно.

— Мы взяли чайник, но не для продажи, — сказал отец. — Ты знаешь, что мы его хранили. Твоя мама просто хотела забрать у них что-нибудь после того, что с ней делали.

— Батя, как ты мог ее убить?

Рой явно поморщился. Вывел машину на обочину, погасил фары и припарковался.

— По-твоему, я проснулся однажды утром и решил пульнуть картечью ей в голову? Так?!

— Я лишь знаю, что ты спланировал все очень тщательно. Убил какого-то парня и подсунул его вместо себя, чтобы сойти за мертвого. А потом устроил все так, чтобы удар пришелся по мне. И вместо того чтобы играть в НФЛ, я полжизни проторчал за решеткой. Меня едва не казнили.

— Я бы не дал им убить тебя, Мелкий.

Марс так двинул кулаком по торпедо, что осталась вмятина.

— Мое чертово имя Мелвин!

Добрую минуту тишину нарушало лишь тяжелое дыхание обоих мужчин.

— Ладно, Мелвин, все сказанное тобой — правда. Я убил чувака. Твоя мама подменила зубоврачебные записи. Я убил ее. Поджег трупы. Подговорил цыпочку и чувака из мотеля на то, что они сделали. Испортил твою машину. Подставил тебя. Ты залетел в тюрьму из-за меня.

— Почему? Почему ты так со мной поступил?

— Это было самое безопасное место для тебя. Твоя мама тоже так думала.

— Чушь собачья! — взревел Мелвин.

В ответ Рой выхватил пистолет. Но вместо того чтобы нацелить его на Марса, положил на сиденье между собой и Мелвином.

— Тогда возьми этот ствол, направь на мою башку и нажми на сраный спусковой крючок, Мелкий. Если у тебя есть яйца.

Марс с недоверием посмотрел на пистолет. Потом медленно протянул руку, взял его и нацелил на отца.

— Блин, да ты даже взять пистолет правильно не умеешь! Это не дробовик. Используй свою доминирующую руку для упора, а второй поддержи, даже на этом расстоянии… Дьявол, да без разницы, со своего места ты вряд ли промахнешься. Но твои руки в буквальном смысле будут в моей крови и мозгах.

Рой спокойно отвел глаза, устремив взгляд сквозь ветровое стекло, чуть слышно насвистывая бессмысленный мотивчик.

— По-моему, ты хочешь, чтобы я тебя убил, — заметил Марс.

— Отчасти. Просто чтобы покончить с этим. Я устал, Мелвин. Времени прошло порядком. И ни дня хорошего.

— А «три мушкетера»?

На это Рой расхохотался.

— Видал, как вы ходили говорить к Макклеллану. Как там старина Роджер? Любит рядиться в мундир, увешанный медальками… Окончив Старушку Мисс, получил массу отсрочек от призыва во Вьетнам. Турман и Дэнни — то же самое. Их папаши позаботились. Уж больно они были тут заняты, убивая цветных, чтобы воевать с вьетконговцами. А вьетконговцы отстреливались. Громадная окаянная разница.

— Ты был во Вьетнаме?

— Так ты будешь стрелять в меня или нет?

Марс медленно опустил пистолет, положив на разделяющее их сиденье.

Одарив его презрительным взглядом, Рой убрал оружие обратно в наплечную кобуру.

— Ты был в доме, — сказал Марс. — Ты спас нас от пожара.

Рой пожал плечами.

— Почему?

— Почему бы и нет?

— Потому что ты не похож на человека, которого особо волнуют чужие смерти.

— Это был наш дом. Твоей матери и мой. Они не смели туда являться. И я сказал толстяку, что прикрою тебе спину.

— Так вот почему ты сделал все это, верно? Из-за И-эс-пи-эн?

— Ты был такой знаменитостью, Мелкий, — пожал Рой плечами, — что рано или поздно это должно было случиться. Твоя мать каждый вечер молилась, чтобы это не произошло, но в глубине души мы знали, что однажды эти молитвы останутся без ответа. А потом этот день настал.

— И они связались с тобой? Угрожали?

— Скажем так: они ничего не откладывают на завтра.

— Но разве ты не делал пластическую операцию? Этот шрам?

— Да у меня в карманах были только вши да тараканы, — рассмеялся Рой. — Этот шрам из-за драки за девушку.

— Какую девушку?

— Твою мать. Ты прав. Я убил людей, державших ее. Всех до единого. Они это заслужили.

— И мама все равно ушла с тобой? С убийцей?

— Ты бы не спрашивал, если б видел, что с ней делали.

— Мне казалось, ты сказал, что все было не так скверно.

— Я лгал. Это был ад. Она была семейной подстилкой и служанкой. Они даже гостям позволяли ею попользоваться.

— Ты убил Реджину Монтгомери?

— Она была идиотка. Ей всего-то нужно было уйти в закат. Но она, даже не дожидаясь, пока ее муженька поджарят, накупила всякого говна и все изгадила.

— А почему ты вообще к ним обратился?

— Разве не очевидно? Чтобы избавить тебя от казни.

— Ты позволил мне просидеть на нарах двадцать лет.

— Но я бы не допустил, чтобы тебя казнили.

— Почему?

— Потому что обещал твоей матери, что не допущу.

— Я просто никак в толк тебя не возьму. Даже ни черта не знаю, кто ты.

— Тебе нужно знать лишь то, что я любил твою мать больше всего на свете. — Рой повернулся к сыну: — Ради нее я пожертвовал всем, что имел. Я бы сделал для нее все на свете.

— Ты убил ее!

— Потому что она мне велела! — выкрикнул Рой.

И вдруг машина показалась чересчур тесной, чтобы вместить их обоих. Марс окоченело смотрел сквозь ветровое стекло, словно не в силах обратить взор к отцу.

— И я сделал это, — с перехваченным горлом проговорил Рой. — Потому что всегда делал все, о чем она меня просила. Даже это. — Он повернулся к Марсу: — В ту ночь умерла не она одна. Потому что я умер тоже.

— И отправил меня в тюрьму.

Рой потер лицо.

— Тебя бы убили, никак иначе.

— Потому что думали бы, что у меня находится то, что было в том депозитном сейфе.

Лицо Роя окостенело.

— Снова Декер? Умный хер… Надо было перерезать ему глотку, пока был шанс.

— Chocha, — сказал Марс.

— Это еще что? — поглядел на него Рой.

— Значит разыгрывать из себя опоссума. Прикидываться трупом. Как ты.

— Я же сказал — лучше тюрьма, чем могила. Эти типы — народ серьезный. Прикончили бы тебя, чтобы просто на тебя поглядеть.

— Это ты взорвал церковь? И офис НАСПЦН? Ты?

— Ты бежишь впереди паровоза.

— Простые вопросы. Да или нет?

— Что, тебе требуется признание?

— Они были детьми, батя. Хористками.

Рой отвел взгляд.

— Им там быть не полагалось. Наверное, занятия хора затянулись.

— Но ты все равно это сделал.

— Это было уже вне моих сил.

— Лады, значит, ты совершенно невиновен?

— Ты ведь не слыхал, чтобы эти слова прозвучали из моего окаянного рта, — рассмеялся Рой.

— Декер сказал Макклеллану, что ты придешь за ними. Чтобы напугать его.

— Да неужто? Как будто мне не насрать.

— Правда? А не из-за них ли тебе пришлось убить маму? В смысле, не будь их поблизости, раз у тебя не хватало яиц прикончить их прямо тогда?

Рой уставился на свои руки.

— Это было не так просто.

— Так почему бы не рассказать мне об этом, батя? Ты же притащил меня сюда. Явно хотел поговорить. Так почему бы не рассказать мне, как парень, женившийся на цветной женщине, которую любил больше самой жизни, мог принадлежать к группе, взорвавшей черных детишек? Почему бы тебе не рассказать мне это?

— Проще простого. Я был расистской жопой. В точности как Макклеллан и его дружки.

— Был?

— Пока не встретил твою мать.

— И что, тогда все твои расистские наклонности просто испарились?

— Нет. Но я больше никогда не причинил никому подобного вреда.

— Ты причинил вред мне! Я черный. Ты украл мою жизнь. У своего собственного сына.

Рой повернулся, чтобы поглядеть Марсу в глаза:

— Штука в том, Мелкий, что ты не мой сын. Твоя мать была беременна, когда я ее спас.

Марс уставился на него во все глаза.

— Ты не мой отец? — наконец выдавил он из себя.

— Нет. Не отец.

— Тогда кто?

— Козел, который насиловал твою маму снова и снова. Пока я не заставил его прекратить. Перерезав ему глотку.

Глава 62

Стоя на парковке под начавшим накрапывать дождем, Марс взглядом провожал удаляющиеся задние форы автомобиля. Еще ни разу в жизни не чувствовал он себя таким отрезанным от всего остального человечества. Словно прокатилась чума и уцелел лишь он один. Он и в самом деле порадовался бы абсолютному одиночеству. Ему не хотелось больше никогда ни с кем разговаривать.

Когда огоньки затерялись во тьме окончательно, будто кто-то перекрыл его кровообращение Марс опустился на асфальт — сперва на колени, а потом животом.

Ему столько нужно было прокрутить в голове, что она не могла с этим справиться. Он не мог даже попытаться. Ему было дурно. Его конечности отказывались повиноваться.

Он просто лежал там какое-то время под усиливающимся дождем.

Наконец встал, добрел до своего номера, рухнул на кровать и просто лежал без движения. Прошел час, и он медленно поднялся и сел на край кровати.

Его отец — не его отец.

Он — убийца.

Он подставил Мелвина за убийство. Отнял у него двадцать лет жизни.

Вся его жизнь — чушь собачья.

* * *

Покинув номер, он постучался в дверь Декера. Несколько стонов и бурчаний спустя дверь открылась.

— Что встал в такую рань? — спросил Амос. Потом, увидев выражение лица Марса, быстро впустил его в номер.

Сев, Мелвин пересказал Декеру только что случившееся.

Тот не проронил ни слова, пока он не закончил.

— Сожалею, Мелвин.

— Не нужно мне твое чертово сочувствие. Я просто хочу докопаться до дна.

— Что ж, я работаю над этим, — заверил Декер.

Марс медленно поднял голову:

— Ты знал, что он не мой отец?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты вроде как знаешь каждую чертову мелочь, вот почему. Ну, знал?

Амос не отвечал.

— Декер!

— А это имеет какое-нибудь значение?

— Да.

— Ладно, подозревал.

— Почему?

— Этот тип ни разу не сказал, что любит тебя.

— А это-то ты как узнал, черт возьми?

— Ты сам нам сказал. Когда был под гипнозом. И он подставил тебя за убийство, Мелвин. Нечасто мне встречаются отцы, способные на такое. То, что он сделал с Монтгомери, он сделал ради твоей мамы. А когда сказал, что никогда не подставлял своего сына, то просто был буквален. Ты не его сын. Но все это — не твои проблемы. А его.

— Мне это так не кажется.

— Может, пока. — Декер поерзал, меняя положение, а потом проделал то же с направлением беседы: — Не представляешь, куда он отправился?

— Вообще-то, я этим не парился.

— Что еще ты можешь мне поведать?

— Я сказал ему, что ты пригрозил Макклеллану и этим типам, что мой ба… в смысле, Рой до них доберется.

— И что он сказал на это? — поинтересовался Декер.

— Что ему на этих типов насрать.

— И ты ему поверил?

— Ну, поскольку он мне врал практически обо всем, то даже и не знаю.

— Я ему не верю. Может, они ему и не были нужны прежде, но теперь, по-моему, он передумал.

— Почему? — спросил Марс.

— Он производит на меня впечатление мужика, который не любит проигрывать. «Троим мушкетерам» нужно то, что есть у Роя. И они на все пойдут, лишь бы добраться до этого. Включая и убийство Роя. И тебя. И нас. Вот такой расклад. И я не думаю, что Рой уйдет по-тихому. Он хоть словом обмолвился, что у него есть на них?

Марс покачал головой.

— Но компромат был в депозитном сейфе. В этом я уверен.

— И он помогал устроить теракт в здешней церкви?

— Он не сказал. Но сказал, что был расистской жопой, как и остальные.

— Пока не встретил твою мать?

— Блин, Декер, ты телепат или кто?

— Очень просто, Мелвин. Мужик, оставшийся расистом, не женился бы на черной женщине.

— Ага, верно, — вяло буркнул Марс. — Он сказал… сказал, что убил моего настоящего отца. Насильника.

— Ага, ты говорил.

— Так что отец у меня насильник, а отчим — убийца.

— И какое это имеет отношение к тебе лично? Тебе не передалось ни то, ни другое.

— Но я в самой гуще этого.

— А мы тебя оттуда вытащим, Мелвин.

— По-моему, даже вам это не под силу, — тряхнул головой Марс. — Я в жопе, чел. Насколько я понимаю, Техас отыщет способ вернуть меня на кичу. Может, там мне и место.

— Если действительно так думаешь, пойди и сдайся.

— Что?

— Я не предаюсь жалости к себе, Мелвин. На это попросту не было времени. И у тебя нет. Ты сказал, что ты со мной в этом деле о конца. Мне вовсе незачем, чтобы ты передумал. Это пустая трата времени — и твоего, и моего.

— Ты никогда не подслащаешь пилюлю, а?

— Мой мозг не так устроен.

— Везет тебе.

— Ты бы удивился, если б знал, как я порой несчастен.

— Я будто прожил все эти годы с чужаком. Думал, что знаю человека, а ведь совсем его не знал.

— Суть в том, Мелвин, что ты знал свою мать. И она тебя любила. Без подвохов. И ее любовь заставила типа вроде Роя совершать то, чего он обычно не совершил бы. Вроде спасения тебя от казни. Значит, быть может, он и не любил тебя. Значит, он не твой отец. По-моему, у твоей матери любви хватало с лихвой, чтобы покрыть все это.

Марс на несколько мгновений примолк.

— Мне казалось, ты сказал, что твой мозг не так устроен для подобных вещей.

— Я понимаю любовь и что она может делать с людьми, Мелвин, — и хорошее, и плохое. Как бы ни менялся мой мозг, я буду всегда это понимать.

Глава 63

Декер сидел на краю постели. За окном было еще темно, а Марс вернулся в свой номер. Амос велел ему пока никому ни слова не говорить о случившемся. Он толком не знал, зачем ему это нужно, просто чувствовал что-то неладное.

Надо ли им ехать в Таскалусу? Когда он поймет, что разгадка тайны под носом?

«Три мушкетера».

Макклеллан, Истленд, Хьюи.

Декеру мнилось, что он знает истину, только не может ее доказать. Теперь ему недоставало улик. Очевидно, у Роя Марса их хватает с лихвой. Единственная проблема в том, что у него нет способа добраться до Роя. И даже если б имелся, как убедить его отдать то, что у него есть? Марс тоже убийца. Им известно, что он убил Реджину Монтгомери. Он практически признался Мелвину, что имел отношение к терактам. Если его поймают, он отправится в тюрьму до конца жизни. Может, его ждет смертная казнь.

У него нет стимула для сотрудничества. И даже если б они могли предложить ему сделку, без продолжительного тюремного заключения не обойтись. А в возрасте Роя это равноценно пожизненному. Вряд ли он пойдет на такое в здравом уме.

Так что «три мушкетера» внезапно стали тремя неприкасаемыми.

Но сложить на этом руки Декер не мог. Люди должны отвечать за то, что совершили. Ему было наплевать, сколько бы лет ни минуло. Люди, погибшие из-за их деяний, не воскреснут. Все убийцы сделали замечательную карьеру, а Истленд еще и обогатился.

Декер продолжал размышлять.

Содержимое депозитного сейфа. Рой не может носить его с собой. Слишком легко его потерять, если Марса схватят.

Он не оставил бы его нигде, где останавливался, по той же причине.

С другой стороны, оно должно быть легкодоступно.

Это несколько сужает круг поисков, но вряд ли достаточно.

По-прежнему остается слишком много потенциальных тайников.

Не дома. Слишком опасно. Уйма глаз вокруг. А теперь еще и пожар.

Так где же?

Амос перелистал кадры воспоминаний обратно к своей ночной встрече с Роем Марсом. Перебрал каждое наблюдение, каждое сказанное слово. Потом вник в то, что Рой сказал Мелвину, отыскивая что-нибудь полезное.

Не то чтобы он думал, будто Рой намеренно вложил в свои слова какой-нибудь шифр или упоминание о тайнике. Это должно быть нечто более деликатное.

Может, даже непреднамеренное.

Было ли там что-нибудь?

Если и было, то в голову не приходило.

А от похитителей Дэвенпорт по-прежнему ни слова. Зачем похищать кого-либо без всякой причины? Незачем. Причина быть должна. Но если не ради выкупа или давления, то зачем?

И снова придумать ответ Декер не мог.

Значит, обратно к исходному вопросу: надо ли ехать в Таскалусу? Они увидят, где произошел взрыв в офисе НАСПЦН. Им известно, что Монтгомери там был. Выпущен под залог сообщником или клевретом «трех мушкетеров»?

Этого не установить, потому что протоколы давно пропали. Даже нечего предъявить суду. Даже ордер на обыск не получить. Да и вообще что искать-то?

Трое виновных могут вот-вот перейти к действиям.

Декер повалился на постель, охваченный таким унынием, какого уже давненько не испытывал.

Зазвонил телефон. Амос посмотрел на часы. Пять минут седьмого.

Звонил Богарт. Голос у него был измученный.

— Меня отзывают в округ Колумбия вместе со всей командой.

— Почему?

— ФБР пытается выстроить новую штаб-квартиру. Здание Гувера уже разваливается.

— А это здесь при чем?

— Очевидно, с Капитолийского холма поступили запросы по поводу того, что Бюро хочет получить ассигнования на новый комплекс в то время, как мы, цитирую, «растрачиваем средства налогоплательщиков на ненужные расследования». Так что меня отзывают, чтобы я дал показания на Холме, а это расследование приостанавливается.

— Дайте угадаю: Бюджетный комитет?

— Очевидно, Турман Хьюи действует не столь прямолинейно. Это один из подкомитетов, число которых, по-видимому, бесконечно. Он во всем этом вообще не фигурирует. Его руки будут чисты. Но мне надо ехать.

— Понял.

— Мне надо что-нибудь узнать перед отъездом?

Декер задумался, говорить ли ему о стычке Марса с Роем. Но что Богарт может с этим поделать? Ему надо отправляться в округ Колумбия, чтобы спасать свою карьеру. Пусть уж сосредоточится на этом.

— Ничего. Удачи.

— По-моему, удача больше нужна вам, чем мне, Декер. Сожалею об этом. Похоже, я скачу туда-сюда, как мячик.

— Такова природа зверя.

Дав отбой, Декер снова улегся.

Контратака «трех мушкетеров» началась.

Хьюи дал свой залп.

Осталось лишь гадать, что затевают Макклеллан и Истленд.

План Декера спугнуть их только что обратным концом ударил по его же команде.

Да еще как.

Глава 64

— Уехал?

Джеймисон уставилась на Декера через столик в ресторанчике мотеля.

Тот кивнул. Марс сидел рядом.

— Это Хьюи постарался. — Амос глянул на Марса: — Расскажи ей о вчерашней ночи.

Мелвину потребовалось несколько минут, чтобы посвятить ее в происшествие.

— Ладно, значит, Рой нам не поможет, — сказала Алекс, когда Марс закончил. — ФБР дало делу от ворот поворот. У нас никаких доказательств. Откуда следует, что сейчас мы в логове льва без какой-либо защиты.

— Хочешь уехать из города? — спросил Декер.

— Не знаю. А ты что хочешь делать? Только не говори, что установить истину, потому что это я уже уяснила. Я говорю о том, что мы будем делать сегодня, сию минуту, точнее говоря. И остаться в живых — не такая уж плохая цель.

— Она дело говорит, — заметил Марс.

— Если б мы только могли выяснить, что есть у Роя, — произнес Декер, и вдруг лицо его просветлело. — Мелвин, где похоронили твою мать?

— Ее не хоронили. Кремировали, а пепел развеяли.

— Тебе это известно наверняка?

— Я присутствовал, Декер. Я сам его разбрасывал. Это было еще до моего ареста. Я сделал то же самое с ба… ну, с прахом мужика, про которого думал, что это мой батя. Но мы, конечно же, знаем, что это был не он. Это был прах мужика, которого он убил.

Марс замолк, уставившись в тарелку. К еде он даже не притронулся.

Декер потер подбородок под пристальным взглядом Джеймисон.

— Ну, ребята, вид у вас веселый…

Они увидели Мэри Оливер, направляющуюся к ним с чемоданом на колесиках. Усевшись на четвертый стул за столиком, она устало потерла лицо.

— Выехала до рассвета. Три пересадки, и вот я здесь… Само собой, в номер еще не вселилась. — Она огляделась. — А где агент Богарт?

— Его с командой отозвали в Вашингтон, — ответила Джеймисон.

— Снова? Вы шутите?

— Хотелось бы мне, — Джеймисон покачала головой.

— О Дэвенпорт никаких новостей? — поинтересовалась Оливер.

— Ни требований выкупа, ни чего-либо другого, — ответил Декер.

Взяв тост из стопки на тарелке посреди стола, Оливер принялась намазывать его маслом.

— Извините, ни на одном из рейсов не давали даже арахиса. И, кстати, все самолеты были размером с мой автомобиль. — Она со вздохом впилась в тост зубами.

— Как там юридическая часть? — с тревогой справился Марс.

— По-моему, беспокоиться тебе не о чем, Мелвин, — с симпатией поглядела она на него. — Насколько я могу судить, техасские прокуроры считают тебя чем-то вроде гадючьего гнезда, к которому лучше даже не приближаться. Во всяком случае, пока. Если они попытаются что-то предпринять, меня известят.

— Что ж, хоть что-то хорошее, — с облегчением вздохнул он.

— Мелвин, что стряслось? — внимательно вгляделась в него Оливер.

— О чем это ты? — Он поднял на нее глаза.

— Я с тобой уже достаточно давно, чтобы разбираться в нюансах твоего настроения. Что-то тебя тревожит.

— Вчера ночью его навестил отец, — сообщила Джеймисон.

— Только он не мой отец.

Оливер подавилась тостом:

— Что?!

Марсу потребовалась пара минут, чтобы объяснить.

— Боже мой! — с потрясенным видом вымолвила Оливер. — Вот уж не думала… ну и ну. — Она коснулась руки Марса. — Это ужасно.

— А заодно это означает, что у Роя нет стимула нам помогать, — заявил Декер.

— Погодите минуточку. Просветите меня. Что вам уже удалось установить?

Марс и Джеймисон поглядели на Декера. Тот откашлялся.

— Есть кое-какие фигуранты. Но у нас никаких улик против них.

— Кто они?

— Для начала — шеф полиции этого города, — выложила Джеймисон. — Роджер Макклеллан.

— Шеф полиции?! Минуточку. О каких именно преступлениях идет речь?

— О терактах в шестидесятых годах, — ответила Джеймисон.

— Вы меня совсем запутали, — в замешательстве пробормотала Оливер. — Теракты?

— Мы распутали некоторые ниточки, — растолковал Декер. — Кое-что узнали. Но доказательств у нас нет.

Подошедшая официантка осведомилась у Оливер, не хочет ли она кофе.

— Да, и как можно крепче, — попросила та.

Улыбнувшись, официантка взяла чашку, стоявшую перед адвокатом.

— Давайте заменю, милая, эта грязная.

— Спасибо.

И тут Декер скривился, как от пощечины, беззвучно произнеся единственное слово: «Замена».

Оливер снова повернулась к Декеру, и он тотчас же сосредоточился.

— Вы считаете, что сможете добыть доказательства?

— Кое-какие пути к этому есть. Но это будет нелегко.

Вернувшаяся официантка налила свежий кофе Оливер и всем остальным. Когда она удалилась, Мэри сказала:

— Чем я могу помочь? Если это юридические вопросы, я определенно могу предоставить поддержку.

— Спасибо, — кивнул Декер. — До этого вполне может дойти.

— Ключ в том, чтобы выяснить, что было в депозитном сейфе Роя Марса, — добавила Джеймисон. — Мы считаем, что там исчерпывающие доказательства.

— А поскольку он встречался с Мелвином, мы знаем, что он поблизости, — заметила Оливер.

— Он был поблизости, — поправил Декер. — Сейчас Рой может быть уже далеко. Особенно если сел на самолет.

— Я не уверен, что нам следует углубляться в это. — Марс поглядел на остальных.

Все уставились на него.

— Мелвин, мы должны, — заявила Оливер.

— Зачем? Чтобы исправить грехи прошлого? По моему счету, из-за нашего расследования погибла мать, а ее сын остался сиротой. Тип, которого я считал отцом, — бездушный убийца. Моя мать умирала от рака мозга, пока он не снес ей голову. Декер, Миллиган и я едва не погибли при пожаре, устроенном этими жопами. А эти преступления шестидесятых? Я не говорю, что не хочу пригвоздить ублюдков, но какой ценой? Кого убьют следующим — тебя, Мэри? Или Алекс? Или Декера?

— Мы все сами подписались на это, — возразил Амос.

— Ну, а я не подписывался. Пожалуй, мне стоит заняться той жизнью, какая у меня еще осталась.

Не успел никто и слова сказать, как Марс встал и ушел.

— Он расстроен и пал духом, — сказала Оливер. — Я с ним поговорю.

— Оставьте его пока в покое, — отозвался Декер. — Ему приходится сносить удар за ударом. И эти удары копятся. Я удивлен, что он еще не свалился.

— Он крепок, — указала Оливер.

— И ему это еще понадобится, — ответил Амос. — Как и всем нам.

Глава 65

И снова Декер пробудился от глубокого сна.

На этот раз незнакомец был в маске. Рука, зажавшая Амосу рот, была затянута в перчатку. Вторая сжимала полуавтоматический пистолет, уткнувшийся стволом Декеру в висок.

Адский способ пробуждения.

— Слушай внимательно, что я тебе скажу, — негромко проговорил чужак. — Кивни, если понял.

Декер кивнул.

— У тебя два варианта. Первый: бросаешь свою затею и убираешься домой. Твоего дружка выпустили, и он останется на воле. Об этом мы позаботимся. Ты больше не будешь в этом копаться. Понял первый вариант?

Декер кивнул.

— Второй вариант — если продолжишь расследование. Последствием станет то, что начнешь терять людей вокруг себя. Сперва Джеймисон, потом Оливер. Это будет скверно. Но неизбежно. Второй раз просить не будем. Еще шаг, и они умрут. Потом ты. Уяснил негативные последствия второго варианта?

Декер снова кивнул.

Потом что-то впилось ему в шею, глаза закатились, и он потерял сознание.

* * *

Некоторое время спустя его веки затрепетали, а затем распахнулись.

Декер сел настолько резко, что накатила дурнота. Он думал, его сейчас стошнит, но сделал несколько глубоких вдохов, и желудок успокоился. Амос потер шею в месте укола. Мощная штука. Вырубила его за секунду.

Декер медленно коснулся пола пальцами ног и встал. Поначалу его покачивало, но скоро чувство равновесия вернулось, и он, пройдя в ванную, плеснул воды себе в лицо.

Посмотрел на часы.

Шесть утра.

Он даже не догадывался, сколько провалялся в отключке.

Посетитель уже давно скрылся, это уж наверняка.

Вернувшись к кровати, Декер сел на край.

Два варианта. Два очень разных варианта.

Застонав, Амос прикрыл глаза громадной ладонью.

Какое-то время он просто сидел, но потом принял решение.

Оделся, подошел к номеру Марса и постучал в дверь.

— Ага? — немедленно откликнулся голос.

Очевидно, Мелвин уже встал. Быть может, даже не ложился.

— Это Декер, надо поговорить.

Марс открыл, и Декер вошел. Мелвин закрыл дверь, и двое великанов встали лицом к лицу в центре комнаты.

— Слушай, — начал Марс, — я знаю, что обещал, но это было еще до того, как дело совершило крюк в шестидесятые. Там не только Рой. Он и сам по себе не сахар, но из-за него нас преследуют убийцы, Декер.

— Знаю, — ответил Амос. — Они только что побывали у меня в комнате.

Марс просто таращился на него несколько мгновений.

— Как-как?

Декер быстро изложил оба варианта.

— Значит, ты бросаешь дело?

— Я — нет, но хочу, чтобы вы трое убрались из города к чертовой бабушке. Я свяжусь с Богартом и расскажу ему о случившемся. Они организуют вашу защиту, пока все это не кончится.

— То есть пока ты не умрешь.

— Я не могу предсказывать будущее, Мелвин.

— Мне оно представляется довольно ясным. Ты продолжишь расследование, и они тебя убьют.

— И это мой выбор.

— Зачем умирать ради этого? Это ведь даже не твоя проблема.

— Это моя проблема, потому что я решил сделать ее своей.

— Не понимаю я тебя, мужик, честное слово, не понимаю.

Сев в кресло, Декер поднял на него глаза:

— Все из-за радио, Мелвин.

Марс буквально рухнул на край кровати.

— Ну, это все объясняет, не так ли?

— Я ехал из Огайо на новую работу в Вирджинии. И почему-то включил радио. И как раз в ту же секунду пошел материал.

— Какой материал?

— Твой материал, Мелвин. Минутой раньше, минутой позже — и я об этом даже не услышал бы. И ничего случившегося не было бы.

— Значит, ты веришь в судьбу?

— Нет, но я верю, что нельзя игнорировать то, что смотрит тебе прямо в лицо.

— Они же сказали, что убьют тебя.

— И это внушает мне надежду.

— Ты что, из своего треклятого ума выжил?

— Зачем угрожать мне, если они не боятся?

— Это ты должен бояться.

— А я и боюсь. Я боялся всякий раз, выходя на футбольное поле. И выезжая в патруль, когда был копом. Но это не помешало мне делать свое дело.

— Значит, остаешься?

— Да, остаюсь.

Марс со вздохом оглядел тесную комнатушку, словно в надежде отыскать в ней все нужные ответы.

— Что ж, тогда я тоже остаюсь.

— Ты не сделаешь этого, Мелвин. Ты потерял двадцать лет жизни. Я не намерен послужить причиной, из-за которой ты лишишься остального.

— Ну, ты же сказал, всегда есть выбор. Однажды они уже пытались нас прикончить. И это меня разозлило. А когда я злился на поле, то заносил лучшие мячи. Я называл это контролируемым хаосом.

— Должно быть, во время игры против нас на тебя как раз это и нашло.

— Так и было. Перед вторым розыгрышем ваш центральный тэкл сказал, что я бегаю, как девчонка.

— Он всегда был идиотом.

— Я остаюсь, Декер. Если я уйду и с тобой что-то случится, мне придется жить с этим до конца дней.

— Так что ж? Мы же не друзья навеки.

— Но ты рисковал жизнью ради меня. Ты открыл правду о моем прошлом, которой я иначе ни за что не узнал бы. И я не могу бросить тебя сейчас.

Декер задумчиво кивнул.

— Джеймисон и Оливер заартачатся.

— Не заартачатся, если ты скажешь им, что Богарт хочет, чтобы они приехали в округ Колумбия поработать над другим аспектом дела, пока мы продолжим здесь.

— Думаешь, они на это купятся?

— Если скажешь Богарту, что стряслось с тобой ночью, думаю, он сможет провернуть это. Может, Мэри вернется в Техас, чтобы поработать над моим делом. Для нее это было бы вполне естественно. А Джеймисон направится в округ Колумбия. Мы даже можем сначала отправиться с ней, чтобы у нее и тени подозрения не возникло.

— Смахивает на план игры. А если запахнет жареным, пускай в ход свою тактику контролируемого хаоса.

— Она у меня в заднем кармане, всегда наготове.

— Это четвертый период, Мелвин.

— В котором я всегда закатывал лучший гол.

— Думаю, нам понадобится все, на что ты способен, — ответил Декер.

— И вряд ли кто-то захочет поменяться со мной местами. Спорим, даже ты.

Декер уставился на него долгим взглядом.

— Что? — не понял Марс.

— Опять это слово. Официантка в ресторане тоже им воспользовалась.

— Какое слово?

— Замена.

— Замена? Чем это нам поможет?

— Поможет, уж поверь. На самом деле оно меняет практически все.

Глава 66

— Какого черта мы тут делаем, Декер? — вопросила Джеймисон.

Они прилетели в округ Колумбия и находились в свободном кабинете вашингтонского регионального отдела ФБР.

— Работаем над другим делом, — он указал на папки, разложенные на столе.

— Но почему?

— Потому что в прежнем зашли в тупик. Я не говорю, что мы к нему не вернемся, но пока что сосредоточимся на другом.

— А Мэри Оливер?

— Она в Техасе, занимается исковыми заявлениями Мелвина. Там еще много бумажной работы. А эти деньги ему нужны. Иначе он останется ни с чем.

— А Мелвин? Он где?

— Поблизости, но пока залег на дно.

Она осунулась в кресле, с упрямым видом скрестив руки на груди.

— Не могу поверить, чтобы ты просто сдался.

— Я не сдался. — Он помолчал и скорбно добавил: — Мне угрожали, в моем номере отеля в Миссисипи. Мужик в маске с «пушкой». Сказал, что, если мы не отступимся, они перебьют всех. Тебя, меня, Мелвина, Дэвенпорт, Оливер, паренька Монтгомери, всех. Убьют.

— Ни фига себе! — подалась вперед Джеймисон. — Значит, Дэвенпорт у них? Ты сказал Богарту?

— Да, но у него руки связаны. Он тут застрял. Хьюи об этом позаботился.

— Значит, что мы будем делать — ничего?

— Пока ничего. Но, может быть, в будущем что-то сделаем.

Она посмотрела на папки со сводной информацией перед собой.

— Ни одно из этих дел не так интересно, как то, над которым мы работаем.

— Согласен. Но тут надо вести себя разумно.

— Если беспокоишься за меня, — сверкнула она на него глазами, — то я способна за себя постоять. У меня есть «ствол».

— Факт в том, что больше я беспокоюсь за Мелвина и Мэри Оливер.

— Значит, преступники победили — это ты хочешь сказать?

— Покамест. Но это долгая игра, Джеймисон. А я всегда доигрываю долгие игры.

* * *

Ближе к вечеру Декер встретился с Богартом.

— Я пробуду тут несколько недель, занимаясь подготовкой нашего начальства к даче показаний на Холме, — сообщил Богарт. — На это время меня официально отстранили от оперативной работы.

— Значит, Хьюи нервничает?

— Что не сулит ничего хорошего.

— Это хорошо, раз они думают, что мы можем доказать обвинения в убийстве против них.

— Вам угрожали в номере мотеля, Декер. Эти люди отнюдь не валяют дурака.

— Согласен, но у нас пока нет доказательств.

— Может, у вас никогда их и не будет.

— Если сможем добраться до Роя Марса, то можем их получить.

— Наверное, он уже в стране, с которой у нас нет договора об экстрадиции.

— Шанс у нас еще есть.

— У вас куда больше шансов погибнуть. Я бы посоветовал вам залечь на дно и дать ситуации поостыть. Я не могу обеспечить вам никакой защиты. — Богарт проницательно вгляделся в Декера. — Но вы, конечно, моим советам не внемлете.

— Это вовсе не значит, что это плохой совет или что я не благодарен, — потому что совет хороший и я благодарен. Но нет, так поступить я не могу. Эти люди — убийцы. И должны за это ответить. Все просто.

— А если в процессе вы погибнете?

— Какому блюстителю порядка не приходится отвечать на этот вопрос ежедневно? Но они по-прежнему надевают форму и выходят за порог.

— Но вы больше не коп.

— В душе я по-прежнему коп.

— А Марс?

— Он решил, что нам по пути.

— Вы уверены, что это разумно?

— Он уже большой мальчик. Не в моих силах ему помешать. А вместе нам может быть безопаснее, чем порознь. Два старых костолома, прикрывающих друг друга.

— Теперь, когда нас сняли с дела, ваш первоначальный план отследить Макклеллана, если он попытается связаться с остальными, не сработает.

— Знаю. Придется взяться за это с другой стороны.

— И вы хотите, чтобы я подержал Джеймисон здесь?

— Был бы искренне благодарен. Ей о моих планах ничего не известно.

— Пока вы двое будете подставляться под удар? Очень смахивает на пятидесятые. Джеймисон как-то не похожа на дамочку в отчаянном положении.

— Нет, она не такая.

— Так что же?

— А то, что я хочу разыграть это таким образом. Джеймисон, несмотря на ее умение постоять за себя, — не коп.

— Как и Марс.

— А он покрепче, чем вы да я, вместе взятые. Я не могу сказать, что не чувствую себя увереннее, когда он рядом. Да к тому же здесь для него на карту поставлено куда больше, чем для кого-либо. И он твердо настроен участвовать в этом до конца.

— Мышцы против «стволов»? И кто тут, по-вашему, победит?

— Мышцы против мозгов? И кто тут, по-вашему, победит?

— Значит, у вас есть план?

— У меня есть план.

— Не потрудитесь поделиться, просто на случай, если что-нибудь не заладится?

— Не могу.

— Почему, черт возьми?

— Потому что это не вполне законно, а я не хочу навлечь на вас беду.

— Но хотя бы можете сказать, на чем он основан?

— Да. Он основан на произведенной замене.

— Что именно это значит? — с подозрением поглядел на него Богарт.

— Это значит именно это.

Глава 67

Все «три мушкетера» были в наличии.

Да притом на частном самолете.

Принадлежал он Дэнни Истленду, а вернее, компании, которую он построил главным образом благодаря правительственным оборонительным контактам. Раньше это были барашковые зажимы по тысячедолларов и шины по миллиону долларов за штуку. Теперь чаще выстреливало программное обеспечение и контрразведывательные платформы по миллиарду баксов разом.

Теперь, когда Истленд от пушек ушел в киберпространство, его самолет стал больше. Производственные затраты значительно снизились, а способность развести Дядюшку Сэма на бабки триллионами байтов бреда сивой кобылы существенно повысились.

Троица их дней рождений была разнесена всего на пару недель друг от друга, и все трое справили их уже больше семидесяти раз. Все они были суперзвездами в Кейне, тремя самыми видными гражданами, выходцами из маленького городка.

Истленд, мегакапиталист.

Хьюи, суперполитик.

Макклеллан, вечный коп.

Они были единственными пассажирами этого «G5». Двое пилотов находились в кабине за закрытой дверью.

Макклеллан налил напитки всем троим, сидящим кружком за полированным столом красного дерева на высоте тридцати семи тысяч футов.

Лица их увяли, тела поизносились. Каждый наслаждался преимуществами превосходного здравоохранения, так что впереди у них было лет по десять, а то и двадцать, но может статься, не столь уж и радужных. И они четко это понимали.

Молодые женщины еще ухлестывали за Истлендом, но исключительно из-за его богатства. Третья жена обошлась ему в достаточно кругленькую сумму, так что теперь он не испытывал особого желания пускаться в очередное официальное супружество. Теперь он сосредоточился исключительно на бизнесе, а когда нуждался в сексе, женщину предоставляли, оплачивали и отправляли. Дело было налажено. У него было трое детей от трех жен, и все трое доставляли только разочарования. Они выросли мажорами, потому что состояние он сколотил довольно рано. А внуков у него не было, потому что его никудышные дети не сподобились даже на это. В последнее время Истленд частенько ломал голову, кому же оставить свое состояние.

Турман Хьюи был вдовцом с тех пор, как жена, прожившая с ним сорок с лишним лет, прошлым летом проиграла сражение с раком груди. Теперь он находил утешение в своих четверых детях и двенадцати внуках, а заодно в одной влиятельной особе из округа Колумбия, недавно утратившей супруга после трех десятков лет совместной жизни. Однако заменить усопшую жену не мог никто. Без нее он чувствовал себя потерянным, зато заправлял мошной всей страны. Делать это становилось все труднее и труднее, поскольку с каждым выборным циклом в конгресс прибывало все больше людей, решительно настроенных скорее препятствовать, нежели править. Он мог бы покинуть Холм годы назад и заработать состояние в качестве лоббиста или консультанта, а его реальная работа сводилась бы лишь к телефонным звонкам, званым обедам и ужинам, а тяжести пусть ворочают молодые. Но не покинул, рассчитывая скончаться на ныне занимаемом посту, свято веря, что делает это во благо родной страны — единственного, что осталось у него на самом деле.

Роджер Макклеллан был одет в штатское. Он был беднейшим из компании, потому что должность копа в заштатном городке никогда особого дохода не приносит. Женщина, на которой он женился, разошлась с ним пятнадцать лет назад с формулировкой «непримиримые разногласия», присутствующей едва ли не в каждом нынешнем разводе. Если б его бывшая указала в документах о разводе многолетнее рукоприкладство, это более соответствовало бы истине. Та же история и с детьми. Повзрослев, они разлетелись кто куда и ни разу не возвращались — да и с какой стати им возвращаться?

Макклеллан заводился с пол-оборота с самого детства. Когда они проигрывали футбольный матч в средней школе или колледже — потому что все они пошли в Старушку Мисс и там тоже играли, — его друзьям-«мушкетерам» приходилось силком удерживать его, чтобы он не полез в драку с членами победившей команды.

Хьюи свой напиток пригубил. Истленд сделал глоток. Макклеллан опрокинул бокал залпом и встал, чтобы налить себе еще.

Когда он сел, Хьюи откашлялся и провозгласил:

— Я искренне верю, что худшее уже позади. ФБР официально свернуло дело, а его люди вернулись в округ Колумбия.

Истленд кивнул, но Макклеллан посмотрел на друзей, будто ему сказали, что земля плоская.

— Муйня это, Хью, — заявил он. Прозвищем Хью пользовались только эти двое.

— Не согласен, Мак, — покачал головой Истленд. — Они вернулись в округ Колумбия, поджав хвост.

— Не поверю ни на миг. Я сидел в кабинете, слушая, как этот жирдяй…

— Декер, — перебил Хьюи.

— …жирдяй, — продолжал Макклеллан, — разглагольствует, как заметет нас и ни черта не отступится, пока не укатает нас на нары. Вы двое этого не слышали. Но я-то слышал, будь я неладен! Этот тип до нас доберется. Я в свое время играл в гляделки с массой урлы. А вы — нет. Я уже видел этот взгляд. Этот человек доберется до нас.

— Пусть себе тешится иллюзиями, — отмахнулся Хьюи. — Мне из достоверных источников известно, что расследование официально закрыто.

— Достоверных источников?! — вскинулся Макклеллан. — Вот уж не думал, что в округе Колумбия такие есть.

— Я задействовал свои разведывательные ресурсы, чтобы заняться этим, — возразил Истленд. — Конечно, на самом деле не объясняя им ничего, и они пришли к тому же заключению.

— Уж не те ли это разведывательные ресурсы, которые возомнили, будто у Ирака есть ОМП^[419]? — парировал Макклеллан. — Потому что, если так, я бы гроша ломаного на твою разведку не поставил.

— Мак, умоляю, не создавай проблем на голом месте, — ощетинился Хьюи. — У них нет доказательств. И взять доказательства им негде.

— Вы забываете об Аароне Каллахэне, он же Рой Марс. У него есть доказательства. И этот говнюк жив.

— Нам сказали это, но неопровержимых доказательств этого мы не видели, — указал Хьюи.

— Да кто, к дьяволу, мог вытащить этого цветного пацана с кичи, кроме его старика? Как, к дьяволу, мог Каллахэн жениться на цветной? Я просто в толк не возьму. Он был одним из нас.

— Он никогда не был одним из нас, — отрезал Истленд. — Его привлекли, купили и заплатили. Он никогда не верил в наше дело. Ему нужны были только деньги.

— Он думал, как мы, — упорствовал Макклеллан. — Он думал, как положено белому человеку. Вот что я имел в виду.

— А если б ты не взялся за него, когда увидел этот ролик по И-эс-пи-эн, мы не попали бы в эту передрягу, — рявкнул Истленд. — Ты никогда не слыхал выражение «Не будите спящую собаку»? Он не выдавал наши секреты десятилетиями, Мак. А потом ты расшевелил осиное гнездо — и посмотри, куда это нас завело.

— Я не стану жить с этим гнездом над моей головой! — воскликнул Макклеллан. — У вас тонны денег в комплекте с понтовыми адвокатами. Если б он заговорил, вы могли отмазаться. А я — нет. Я свою жизнь положил на защиту общества, Дэнни, пока ты наживался, а Хью отхватывал высокий пост в округе Колумбия. Так что уж извините меня за то, что прикрывал собственную жопу. — Макклеллан был так разъярен, что казалось, того и гляди бросится через стол на Истленда.

Очевидно ощутив это, Хьюи поспешно проговорил:

— Ладно, давайте просто успокоимся и все обдумаем. Нельзя терять головы. Ну же, Мак. Мы тут не враги.

Макклеллан еще добрую секунду смотрел на Истленда волком, пока наконец не уселся на место.

— Скажем, он жив, — проговорил Хьюи, — так с какой же ему стати высовываться теперь? Он ведь тоже отправится в тюрьму.

— Господи, ну что за мужики! — воскликнул Макклеллан. — Вы двое залетели так высоко, что считаете, будто у вас и мозги лучше. Ему незачем высовываться. Достаточно по почте отправить то, что у него есть, в «Нью-Йорк таймс». Или в Си-эн-эн. Или в Департамент юстиции. Вам чертовски хорошо известно, чем он располагает. Он украл это у нас. С нашей стороны было глупо сотворить это дерьмо — свидетельство того, что мы сделали.

— Он мог сделать это в любой момент за последние сорок лет, — спокойно сказал Истленд. — И еще не сделал.

— И если мы не станем будить спящую собаку и на сей раз, как предлагает Дэнни, то переживем эту историю в целости и сохранности, — добавил Хьюи.

— И все пойдет как прежде, — подхватил Истленд. — Не раскачивай лодку.

— Вы, парни, просто не врубаетесь, — затряс головой Макклеллан. — Вы не видели выражения глаз Декера. А я раскопал его подноготную. Он был сообразительным копом на Среднем Западе. Его пригласили работать в новой оперативной группе, сформированной ФБР. Но это побоку, я прочел это у него по глазам. Как читал по глазам квотербека на поле. У кого было больше перехватов, чем у меня, на чемпионате средних школ в последние три года, а? У кого? Скажите!

— Ни у кого, — устало проронил Истленд. — Двулицый Мак, защита и нападение.

— Именно. И я вам говорю, что этот козел Декер так просто не сдастся.

— Да, ты донес это вполне внятно, — согласился Хьюи.

— А что именно он может нам сделать, Мак? — спросил Истленд. — Брось ты это.

Допив свой бокал, Макклеллан уделил несколько секунд обдумыванию ответа.

— В прежние дни ответ был бы вполне ясен.

Истленд поглядел на Хьюи. Тот не сводил глаз с Макклеллана.

— Ты предлагаешь, чтобы мы… что, взорвали его?

— Это было пятьдесят лет назад, Мак, — сказал Хьюи. — Сейчас время другое. И совсем другое место.

— Тогда наш образ жизни был под угрозой, и мы перешли к действиям, — Макклеллан грохнул кулаком о стол. — Мы не позволяли окаянным спящим собакам дрыхнуть. Сейчас мы снова под угрозой. И я за то, чтобы перейти к действиям. Мир не так уж и переменился. На самом деле я вижу, как маятник качнулся назад, туда, где ему и место. Это видно повсеместно. Люди хотят вернуть свою страну обратно. Политики говорят это вслух. Принимаются законы. Дьявол, Хью, тебе же виднее с того места, где ты сидишь. Люди больше не хотят терпеть это дерьмо. И самое время, будь оно неладно! Дьявол, да хотя бы ради будущих поколений американцев.

Хьюи поглядел сквозь иллюминатор на белые облака внизу.

— Тогда мы сделали глупость. Мы были молоды и опрометчивы. И совершили ошибку.

— Ты сам в это не веришь, — отрубил Макклеллан.

— Конечно, верю, — Хьюи поглядел на него. — Я юрист. Я был членом конгресса более трех десятилетий. Я председатель, вероятно, самого важного комитета на Холме.

— Ля-ля-ля, фа-фа-фа, — помахал Макклеллан пустым бокалом. — Прямо сейчас это говна не стоит. Говно! Так что не вешай мне его на уши, мистер Великий и Могучий.

— Я генеральный директор компании, котирующейся на бирже, Мак, — увещевал Истленд. — Шестидесятые были да сплыли. Хью прав, мы больше не молодые отморозки с мозгами в заднице.

— Вот такой настрой и довел страну до выгребной ямы, в которой мы очутились, — Макклеллан нацелил на него палец. — Плохое случается, когда хорошие люди ничего не делают.

Истленд обменялся с Хьюи еще одним взглядом.

— Мы ведь прежде всегда ставили предложения на голосование, верно? — сказал Хьюи.

— Верно, — подтвердил Истленд.

— И я голосую за то, что если ситуация не изменится, — провозгласил Хьюи, — то мы отступим и не будем предпринимать дальнейших шагов.

— Поддерживаю, — заявил Истленд.

Макклеллан испепелял обоих взором добрую минуту, прежде чем сказать:

— Вы двое превратились в парочку настоящих додиков.

— Мы просто практичны, Мак, — ответил Хьюи. — И мы проголосовали. Ты признаешь результаты голосования?

— Подчинюсь, — буркнул Макклеллан. — Пока. Но если положение дел переменится, вы признаете тот факт, что мы должны прикончить этих сукиных сынов? — Не дождавшись от обоих в ответ ни слова, он возвысил голос: — Признаете? Или снова проголосуете и удерете, поджав свои окаянные хвосты?

— Если положение дел переменится, мы перейдем к действиям, — уступил Истленд, а Хьюи кивнул.

— Ты имел в виду, убьем, — уточнил Макклеллан.

— Если это потребуется, — сказал Истленд. — В тюрьму я за это не пойду. Это было слишком давно, и я считаю, что расплатился за все. Мы сделали для мира много хорошего.

— Аминь, — поддержал Хьюи. — Пожизненное служение. Это все искупает. Даже то, что мы совершили, — добавил он. — Пятьдесят лет праведной жизни против пары опрометчивых поступков, о которых мы теперь сожалеем. За годы я помог многим людям. Моя совесть чиста. Бог меня простил, я в это искренне верю.

— Я чувствую то же самое, — подхватил Истленд. — Я жертвовал миллионы на благотворительность. Старался сделать мир лучше. Я даже финансировал программы для детей черных и мексиканцев. Протягивал им руку помощи. Вы знаете, у очень многих из них отцы сидят по тюрьмам. Очень прискорбно. Но я примирился со своим прошлым. Мне по душе то, каким человеком я стал. Всякий совершает ошибки по молодости. Как и мы. Но мы уплатили долг, так сказать.

— Может, вы и жалеете о прошлом, но я — черта лысого! — огрызнулся Макклеллан.

— Тебе надо прекратить подобные речи, — предостерег Истленд. — Климат переменился. Нельзя быть шефом полиции, даже в Миссисипи, и рассуждать подобным образом. Ты просто не можешь. Можешь так думать, если хочешь, но ради бога, держи эти мысли в голове.

— Само собой, политкорректное полицейское дерьмо, — прорычал Макклеллан. — Только не говори, что превращаешься в одного из этих придурков.

— Я только говорю, — втолковывал Истленд, — что мир изменился. Мне приходится иметь дело с несколькими черными генералами. Мой финансовый директор — черный. У меня даже есть черный друг.

— У меня есть черные члены комитета, — присовокупил Хьюи. — А представляя Миссисипи, я, безусловно, имею множество черных избирателей. Не то чтобы я был согласен с большинством их окаянных требований, по сути сводящихся к милостыне от государства. Но они есть и никуда не денутся.

— Чушь собачья, держу пари, вы всех их любите будь здоров, — пренебрежительно бросил Макклеллан. — Любите как белых.

— Конечно, нет, — заспорил Истленд. — Но мы все равно вынуждены иметь с ними дело. В том-то и суть.

— В свое время мы дали хороший бой, — изрек Хьюи. — И, к сожалению, проиграли. Мы должны смириться с этим. Это не меняет того, что мы думаем, но это не должно сказываться на образе наших действий. Иначе я лишусь своего кресла, а Дэнни — своей компании. Все осложнилось, Мак. И тебе это известно. Мы должны отвечать за это. В самом деле должны. Но об убийствах я сожалею. Были и другие способы донести наше мнение. Мы не должны были убивать — во всяком случае, детей. Я до сих пор об этом думаю.

— Если б только твой старик слышал твои речи, — с отвращением процедил Макклеллан, — он бы в гробу перевернулся. Вот он был человеком, не изменявшим своей вере. Отдай им дюйм, а они отхапают милю. Маленькие цветные вырастают в больших цветных. А теперь еще и гомики с лесби. И транс-фрики. И вы твердите мне, что это выглядит Америкой? Да?

— Если положение дел переменится, — повторил Истленд, — мы перейдем к действиям, я тебе обещаю. Это будет сделано.

— Я тоже хочу быть там, — заявил Макклеллан и посмотрел на Хьюи. — Но сомневаюсь, что наш бесстрашный конгрессмен тоже. Он может потерять слишком многое, так где уж ему теперь задать добрую драку, верно, Хью?

Макклеллан налил себе еще выпить. Хьюи и Истленд буквально окаменели в своих креслах.

— Дьявол, парни, давайте хотя бы ритуал соблюдем. — Он приподнял свой бокал. — За трех долбаных мушкетеров!

Двое других неохотно присоединились к тосту.

Осушив бокал, Макклеллан бросил его на ковер, проворчав:

— И распростимся навсегда с добрыми старыми Штатами. — Он нацелил указующий перст на Истленда. — Но когда положение дел переменится — а оно переменится, — жирдяй мой. Он грозил мне в моем собственном окаянном кабинете. Такая наглость не может остаться безнаказанной. Так что с Декером разберется искренне ваш. Ясно?

— Поверь мне, он твой с потрохами, — ответил Истленд.

Глава 68

— Ты уверен, что его тут нет? — спросил Марс.

Они смотрели на скромный дом Роджера Макклеллана, стоявший особняком на лесистом участке неподалеку от сельской гравийной дороги в двадцати минутах езды от центра города Кейн, штат Миссисипи.

— Он на съезде шефов полиции в Джексоне и до завтра не вернется.

— И как ты нарыл эту инфу?

— У меня за спиной ресурсы ФБР.

— Сигнализация? — тревожно поинтересовался Марс.

— Нет. Этот тип — шеф полиции. Кто ж к нему в дом полезет?

— Ну, очевидно, мы.

— Я могу сам. Ты можешь остаться в машине.

— Нет, вдвоем быстрее.

— Ты уверен?

— Нет, но пойдем уж, — ответил Марс.

Выбравшись из машины, они быстро пересекли гравийную дорогу и подошли к дому сзади. Декер посветил фонариком на замок.

— Всего одна сувальда. Тяжелая артиллерия не потребуется. Погоди…

Вставив универсальную отмычку в замок, он проделал несколько манипуляций, и дверь распахнулась.

Они зашли, и Декер закрыл дверь за собой.

— А что именно мы ищем? — спросил Марс.

— В кабинете Макклеллана недоставало снимка.

— Ладно.

— Его-то мы и ищем.

— Но что это докажет?

— Это докажет, что замена действительно была.

— Но что это значит?

Декер поглядел на него как-то странно.

— Давай просто сперва его найдем, а поговорим о нем после.

— Но с чего ему быть здесь?

— Макклеллан уклончив. У него есть свой план. Когда он узнал, что мы в городе, то наверняка убрал снимок, потому что замыслил пригласить нас и «поболтать». А когда мы ушли, на место снимок он не повесил.

— Почему? Неужто подумал, что мы вломимся в полицейский участок и попытаемся его украсть? Бред какой-то.

— Нет, потому что этот сукин сын — параноик. Он даже собственным людям не доверяет. Но и уничтожать его не станет. Для него это равнозначно поражению. Он должен был принести эту штуку домой.

Они обыскали первый этаж двухэтажного дома.

— Проклятье, — буркнул Марс, когда они закончили перебирать книги на полке. — Этот чувак определенно живет в прошлом. Все эти книги о превосходстве белой расы, подчинении людей вроде меня, вооружении белых, чтобы отвоевать страну…

— А я и не знал, что мы ее потеряли, — заметил Декер.

— Смешно.

— Вообще-то нет. Многие из этих книг написаны за последние пять лет. Так что читательская аудитория для публики, ностальгирующей по «прежним дням», еще имеется.

— Мы распростимся с этим когда-нибудь? — Марс тряхнул головой.

— Не могу сказать. Мне только нужно фото. Пошли наверх.

На втором этаже было только три комнаты. Сначала ванная, потом спальня. Последним оказался домашний кабинет Макклеллана площадью около пятнадцати квадратных футов. На старом сучковатом сосновом столе стоял компьютер. Полки были забиты книгами и журналами, рядом с компьютером лежала черная общая тетрадь. На краю стола стоял глобус. Рядом стационарный телефон и старомодные ручки в стеклянном футляре. Завершали картину лежавшие сверху пресс-папье и серебряный нож для бумаг.

Пока Декер возился с компьютером, Марс листал тетрадь.

— Есть что-нибудь полезное? — поинтересовался Амос.

— Ты имеешь в виду, нет ли тут подписанного признания? Нет. По большей части просто дерьмо. По большей части извращенное. Его идеи о том, как должен выглядеть мир. И угадай, что? Людишкам моего цвета в нем вообще нет места. — Он положил дневник и принялся обыскивать ящики стола.

Сидя перед компьютером, Декер нажал какие-то клавиши.

— Запаролен. Оно и понятно.

Он ввел несколько возможных паролей. Ни один не подошел.

Развалившись в кресле, Амос немного поразмыслил, пока Марс принялся просматривать содержимое полки.

— Просматривай страница за страницей, Мелвин, как мы делали внизу. Он мог вынуть его из рамки и сунуть в журнал.

Сам Декер продолжал подбирать пароль.

— Есть, — наконец сказал он.

Подошедший Марс заглянул ему через плечо:

— И какой?

— Король сегрегации, Джордж Уоллес, все прописными.

— Разыгрываешь?

— Давай поглядим, что наш расчудесный шеф полиции представляет из себя в Сети.

Открыв веб-браузер, Декер просмотрел историю поисков.

— Что ж, он ходит по форумам за господство белой расы, отрядов самообороны и всем сайтам по сути радикально консервативного толка.

— Вот так сюрприз.

— Давай теперь посмотрим его электронную переписку.

Результат Декера разочаровал.

— Ладно, этот мужик либо действительно умен, либо просто старомоден. Никаких электронных писем. Я даже не могу найти учетную запись.

— Еще что-нибудь?

— Довольно чистый жесткий диск. На нем почти ничего. Должно быть, он пользуется им главным образом, чтобы выуживать дерьмо своих узколобых дружков.

Закрыв компьютер, Декер помог Марсу перебрать книги и журналы на полке. Час спустя, просмотрев каждую страницу, они получили лишь пшик.

— Надеюсь, мы не растратили взлом и проникновение попусту, — заметил Марс. — Потому что, если нас поймают, я отправлюсь обратно на нары. Да и ты туда же.

— Если нас поймает Макклеллан, нары покажутся райским уголком по сравнению с тем, что он нам устроит.

— Верно.

Декер оглядел комнату.

— Мы все обыскали.

— Ну, может, фотки тут и нет. Может, у него есть другой тайник.

— Может, — согласился Декер, — но что-то мне подсказывает, что этот мужик предпочитает держать все под рукой.

— Мы пересмотрели все, куда может поместиться фото.

— А знаешь, — глянул на него Декер, — объемную вещь в плоскую не спрячешь. Но обратное вполне возможно.

— Ты это о чем?

Декер молча положил ладонь на глобус.

— Не улавливаю.

— Макклеллан не произвел на меня впечатления гражданина планеты. Уж больно много разнообразия на глобусе, так чего ж он стоит на письменном столе прямо под рукой? Чтобы можно было посмотреть, где живет другая половина? Не думаю.

Наклонившись пониже, Декер принялся внимательно разглядывать поверхность глобуса. Провел пальцем по экватору, надавливая и тыча ногтем. Потом, начиная с Северного полярного круга, двинулся на юг. И на точке чуть ниже Гренландии его палец задержался.

— Дай-ка мне нож для бумаг.

Марс выполнил просьбу.

Декер аккуратно вставил острие в трещинку на глобусе и начал легонько его раскачивать.

— Чертова штуковина разваливается! — воскликнул Марс.

Глобус действительно распался на две металлические половины. Буртик одной половинки заходил в другую, образуя плотное соединение.

А внутри этого пространства находилась скрученная трубочкой фотография.

Декер достал его.

— Я заметил, что края выставлены не совсем ровно. Его уже открывали. Мы переснимем ее, положим на место и составим половинки глобуса обратно. Я не хочу, чтобы он знал, что мы ее обнаружили.

Марс воззрился на скатанное фото, как на гремучую змею, изготовившуюся для броска.

— Декер, ты знаешь, кто это на снимке?

— Думаю, знаю.

Он медленно развернул фото и посмотрел на изображение.

— Ты был прав? — спросил Марс.

Декер медленно повернул фото к нему.

— Да.

Когда Мелвин увидел людей на снимке, колени его подкосились. Декеру пришлось подхватить его свободной рукой, чтобы не дать упасть.

— Ни хера себе, просто не верится! — воскликнул Марс, держась за край стола.

— Это практически сводит все воедино, — отозвался Амос.

— Какого черта это значит?

— Это значит, что у нас наконец появился шанс.

Глава 69

Шесть человек сидели в конференц-зале вашингтонского регионального отдела ФБР: Декер, Марс, Богарт, Миллиган, Джеймисон и Оливер.

— Как вам известно, — начал Богарт, — нас сняли с дела, чтобы поработать… ну, над другими вопросами. Но мы не отказались от поисков Лайзы Дэвенпорт. Над этим мы работаем неустанно.

— Есть какие-нибудь зацепки? — спросила Джеймисон.

— Парочка, — вызвался Миллиган, — но в конечном итоге они никуда не привели. Никаких требований выкупа. Никаких контактов. Странно это.

— А как судебные дела в Техасе? — поглядел Марс на Оливер.

— Есть хорошая и плохая новости, — сообщила она. — Хорошая в том, что Техас вряд ли попытается снова заключить тебя в тюрьму, как я уже говорила прежде.

— Это прекрасная новость, — сказала Джеймисон.

— А плохая в том, что в качестве компенсации за это они собираются драться зубами и когтями против иска, который я подала, о взыскании ущерба от нападения на тебя в тюрьме.

— Неудивительно, — отозвался Декер. — Это их способ попытаться сохранить честь мундира.

— Декер посвятил нас в то, что Рой Марс встречался с Мелвином, а также в то, что он не отец Мелвина, — продолжал Богарт. — И хотя я уверен в наличии связи между «тремя мушкетерами» и всем этим, включая исчезновение Дэвенпорт, без веских доказательств руки у меня связаны.

— Рой более-менее подтвердил нашу гипотезу по поводу дела, — подался вперед Декер. — Что он находится в бегах после разлада со своими расистскими дружками. Но у него есть улики против них. Таковые находились в депозитной сейфовой ячейке. Эти улики низвергнут некоторых чрезвычайно могущественных людей за преступления, совершенные ими пять десятилетий назад.

— Он не сказал, кто эти люди? — поинтересовалась Оливер. — Вы упоминали шефа полиции.

— Да, сказал. Теперь наша задача — разыскать Роя и получить эти улики.

— Декер, как раз это мы и пытаемся сделать, — в сердцах бросила Джеймисон.

— Я знаю, Алекс. Просто у меня ощущение, что шансы возросли.

— Почему?

— Может, у нас появился туз в рукаве.

— Не можете это растолковать? — попросил Миллиган.

— Мы с Мелвином отправились на разведку. И нашли нечто такое, что может пролить яркий свет на все это дело.

— Ну, так хватит держать нас в неведении, Декер! — не вытерпела Джеймисон.

— Это доказывает, что замена действительно имела место.

— Замена? — удивился Миллиган.

— Верно.

— И что же именно сие означает?

— Это означает, что в данном случае одного человека заменили другим. — Он что-то достал из кармана. — И вот доказательство. — И повернул фотографию на всеобщее обозрение.

Стул с грохотом опрокинулся, и бегущие ноги устремились к двери.

Запертой на ключ.

Развернувшись, Мэри Оливер поглядела на них. Ее искаженное лицо превратилось в уродливую маску.

— Сукин сын! — крикнула она и бросилась на Декера, но Богарт перехватил ее за руку, отшвырнув спиной к стене.

Миллиган и Джеймисон смотрели на происходящее в полнейшем недоумении.

— Что происходит? — спросил Миллиган.

Декер посмотрел на снимок, который держал в руках.

— Это фотография шефа полиции Кейна Роджера Макклеллана. — Он помолчал. — И Мэри Оливер.

Поставив опрокинутый стул на место, Богарт указал на него:

— Сядьте.

— Вы не смеете мне приказывать! — рявкнула Оливер. — Я хочу сейчас уйти. Это незаконное лишение свободы.

— Но это же ты на снимке! — воскликнула Джеймисон. — С Макклелланом!

— Ну так что ж? Разве закон запрещает фотографироваться? — Она развернулась к Богарту: — Если вы не выпустите меня отсюда сию же секунду, я подам такой громадный иск против Бюро, что следующая ваша зарплата будет пособием для безработных.

— Вот уж не думаю, — парировал Декер. — Как я уже объяснял агенту Богарту, вас арестуют и обвинят в похищении Лайзы Дэвенпорт.

— Дэвенпорт? Вы рехнулись? У вас никаких улик, связывающих меня с этим преступлением.

— Она открыла бы дверь в столь поздний час только человеку, которого знала. Место преступления было обставлено так, чтобы выглядело, будто там состоялась отчаянная борьба. Но никакой борьбы не было.

— Тогда почему бы вам не открыть мой мотив для ее похищения?

— Замена. Убрав Дэвенпорт, вы вызвались помочь нам в расследовании. Вы чудесно разыгрывали из себя задушевную подружку, даже подкинули толику самобичевания. Но, убрав Дэвенпорт, вы оказались в самой гуще расследования. Плоды всех наших стараний вы сливали Макклеллану, у которого, по-видимому, в Техасе есть свои люди. Когда мы наметили визит в дом Мелвина, вы схватились за телефон. Сказали, что отвечаете на эсэмэску от подруги в Техасе по поводу искового заявления Мелвина. Но штука в том, что я сидел рядом с вами и не слышал, чтобы ваш телефон звонил, жужжал или вибрировал. Вы просто воспользовались этим предлогом, чтобы предупредить своих коллег о наших намерениях, так что они добрались туда первыми и обыскали место. Я уверен, что позже вы снова отправили им сообщение о тайнике в гараже, о котором рассказал нам Мелвин. Вот почему к нашему приезду его уже обыскали.

— А потом они пытались убить нас! — гневно возгласил Миллиган.

— Вы чокнутые. С Макклелланом я даже не знакома. Это фото сделано на каком-то мероприятии. Мало ли где меня снимали.

— Давайте к сути дела, Оливер, — сказал Декер. — Вы ведь не с бухты-барахты решили взять дело Мелвина. Вам это было велено.

— Все эти вопросы о моей семье, отце — ну, или о том, кого я считал своим отцом, — поглядел на нее Марс. — Ты выкачивала из меня информацию, пока меня не успели казнить. Пыталась вызнать, известно ли мне о том, что было в депозитном сейфе.

— Да я в доску ради тебя расшибалась!

— Когда Декер показал мне фото чуть раньше, — подключился Богарт, — я провел кое-какие изыскания. Ваши юридические действия производились сугубо для проформы. А когда Мелвина повторно арестовали, это Декер спас его в суде, а не вы. Заодно я проверил так называемый «иск», который вы подали против штата Техас от имени Мелвина. Его никогда не существовало.

— Полагаю, будучи клевретом такого расиста, как Макклеллан, вы просто не могли пересилить себя и помочь черному, — заметил Декер. — Но все это к делу не относится. Мы задержали вас за похищение человека. А это от двадцатки до пожизненного в федеральной тюрьме. А если Дэвенпорт мертва, вас может ждать смертный приговор.

— У вас нет доказательств! Что же до иска в Техасе, то разве этот субъект мне платил? — Она ткнула большим пальцем в сторону Марса. — Наверное, какая-нибудь ошибка делопроизводства с бумагами. Я уж ее поправлю, — добавила она с ухмылкой.

— Ей нужны доводы, — поглядел Декер на Богарта.

— У нас есть ордер на проверку вашего телефона и учетных записей интернет-служб.

— На каком основании?! — взвизгнула Оливер.

— На основании того факта, что вы являетесь близким доверенным лицом основного фигуранта нашего расследования. Настолько серьезных совпадений не бывает. Судья, выдавший ордер, согласился с нашей логикой.

— И в наличии четыре пространных электронных письма между вами и Макклелланом, — сообщил Декер. — Вы держали его в курсе нашего расследования. А это уже препятствование правосудию. Также имеется текстовое сообщение, в котором вы пользуетесь инициалами ЛД, чтобы запросить о состоянии данного лица. — Декер наклонился вперед: — Итак, если вы по-прежнему считаете, что у нас ничего против вас нет, вставайте и попытайтесь выйти отсюда.

— Мне нужен адвокат.

— Вам еще не предъявили обвинения, — отрезал Богарт. — Так что и адвокат вам не положен.

Оливер оглядела присутствующих, прежде чем опуститься в свое кресло и окрыситься на Декера:

— Какого дьявола вам надо?

— Мне нужна Лайза Дэвенпорт, живая и невредимая. Вы поможете нам в этом, а также поспособствуете пригвоздить Макклеллана и его дружков, и тогда, думаю, Департамент юстиции предложит вам чудесную сделку.

Оливер промолчала.

Декер подался вперед еще больше:

— Лайза Дэвенпорт еще жива?

Оливер молчала.

— Ладно, агент Богарт, — вдруг встал Декер, — я за то, чтобы предъявить ей обвинение и заключить под арест. «Мушкетеров» мы пригвоздим без ее помощи, и все они отправятся за решетку до конца дней своих или получат иглу, включая и ее.

— Вполне разумный план, — отозвался Богарт и кивнул Миллигану.

Тот взял Оливер за руку:

— Прошу встать.

Не дождавшись от нее никакой реакции, он рывком вздернул ее на ноги.

— Мэри Оливер, вы арестованы за…

— Подождите, подождите, — вскинулась она, учащенно дыша.

Все выжидательно посмотрели на нее.

— Я… я не знаю, жива ли она еще.

— Тогда предлагаю вам выяснить это, — сказал Богарт. — А потом сообщить нам, где она.

— Я… я не знаю, куда ее забрали. Они мне не скажут.

— Да вы же и не пытались, — возразил Декер. — Если хотите сделку, то должны ее заслужить. Узнайте, где она.

— А мы будем слушать и следить за каждым вашим движением, — присовокупил Богарт. — Но лишь только подумаете сказать своим дружкам, что вас раскрыли, — и я накопаю достаточно обвинений против вас, чтобы вы больше никогда не увидели света дневного.

Уронив подбородок на грудь, Оливер начала тихонько всхлипывать.

— На это у нас нет времени, — пренебрежительно бросил Декер. — Если Дэвенпорт еще не убили, они могут сделать это в любой момент. Вы должны действовать. Сейчас же.

— Но как я узнаю?! — взвыла Оливер.

— Я в точности поведаю вам как, — заверил Амос.

Глава 70

— Какого дьявола ты не сказала об этом раньше?! — заорал Макклеллан в трубку.

— Я сама только что узнала, Роджер, — сказала Оливер. — И сразу позвонила.

— Она гипнотизировала Марса? И он ей что-то рассказывал?

— Да, я только что услыхала это от Декера.

— Но ты упомянула о вещах в депозитном сейфе. О них он говорил?

— Очевидно, да. Декер собирался встретиться с ней, чтобы добыть дополнительные сведения, но к тому времени мы уже увезли Дэвенпорт.

— Говно! Она все это время у меня и может об этом знать? То бишь на самом деле знать?

— Это однозначно возможно. Так что тебе надо с ней потолковать. — Она помолчала. — Прошу, скажи, она еще…

— Это я улажу, — отрубил Макклеллан, кладя трубку. И, заспешив прочь из здания, запрыгнул в машину.

* * *

На дорогу до деревенского домика посреди сотни акров, унаследованных Макклелланом от отца, ушел добрый час. Он юзом затормозил перед щитовым домом с провалившимся крыльцом. Там уже стояла другая машина.

На пороге показался мужчина, невысокий и широкоплечий, с пистолетом за поясом, вышедший встретить бросившегося в дом Макклеллана.

— Получил твой звонок, — сказал он.

Шеф полиции протиснулся мимо него в переднюю, пересек ее тремя стремительными шагами и распахнул дверь в тесную спальню.

На стуле сидела Дэвенпорт, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту и повязкой на глазах.

Пододвинув другой стул, Макклеллан уселся напротив нее.

Когда дверь открылась, женщина напружинилась, вдавившись окостеневшим позвоночником в спинку стула.

Протянув руку, Макклеллан вытащил у нее кляп.

— Надо поговорить.

Облизнув губы, Дэвенпорт несколько раз сглотнула.

— Мне нужна вода.

Схватив со стола пластиковую бутылку, Макклеллан отвернул колпачок и поднес ее к губам женщины. Отхлебнув, она поперхнулась, закашлялась, потом отпила еще.

— Ты гипнотизировала Мелвина Марса?

— Да, — медленно кивнула она.

— Что он тебе сказал?

— Немного.

— Мне надо услышать все. Подробно.

— Мне надо подумать. Я так устала…

— Думай быстрей!

Схватив Дэвенпорт за плечо, он тряхнул ее что было сил. Услышав шаги, обернулся, увидел стоящего в дверях напарника и снова уставился на Дэвенпорт. Одежда ее была перепачкана, лицо тоже. На скуле виднелся синяк, на лбу порез. Она осунулась и побледнела, голос от бездействия осип.

— Зачем вы это делаете? — проговорила Лайза. — Умоляю, я ничего не знаю. Просто отпустите меня.

Достав пистолет, Макклеллан ткнул стволом ей в висок. Ощутив кожей металл, она оцепенела.

— Соберись и поведай мне, что он тебе сказал, — приказал Макклеллан. — А уж потом поговорим о твоем будущем.

Мелко дрожа, Дэвенпорт изложила ему, что Марс сказал под гипнозом.

— И всё? — осведомился Макклеллан, когда она закончила.

— Да, — подтвердила Дэвенпорт.

— А ты ничего не замалчиваешь? — Он с силой вдавил ствол ей в висок.

— Богом клянусь, нет!

Убрав пистолет, Макклеллан сунул его в кобуру. Пристально поглядел на женщину, пытаясь мысленно сопоставить, что к чему.

Услышал шелест шагов за спиной.

— Ладно, надо о ней позаботиться, — сказал Макклеллан. — И прямо сейчас.

— Я думаю, мы это обеспечим, — произнес чей-то голос.

Макклеллан рывком обернулся — и оказался лицом к лицу с агентом Богартом, направившим на него пистолет.

Миллиган тем временем уже надел наручники на второго.

В комнату вошли Декер, Марс и Джеймисон.

— Встаньте и положите руки на голову, — приказал Богарт Макклеллану. — Только попробуйте взяться за пистолет, и я уложу вас на месте. С преогромным удовольствием.

Макклеллан медленно встал и положил ладони на голову.

— Агент Богарт?! — вскрикнула Дэвенпорт.

Марс и Джеймисон поспешили развязать ее и стащили повязку с глаз. Она быстро заморгала припухшими веками, привыкая к яркому свету. Марс помог ей подняться на трясущиеся ноги.

Макклеллан же во все глаза смотрел только на Декера. Когда Миллиган подошел надеть на него наручники, шеф полиции заверещал:

— Жирный ты сукин сын! Ты использовал Оливер, чтобы провести меня!

— Да, так и есть, — подтвердил Амос. — Она облегчила себе участь. Да и вы можете. Если сдадите остальных двух «мушкетеров».

Макклеллан рванулся вперед, пытаясь дотянуться до Декера, но Миллиган перехватил его сзади.

— Вы только поранитесь, Макклеллан, так что поостыньте, — осадил его Богарт. — Сейчас за вами и вашим другом придет транспортный фургон.

Они вышли на залитый солнцем двор, и, пока дожидались прибытия фургона, Декер сказал:

— Они сдали бы вас в ту же секунду, если б вы поменялись местами; вы ведь понимаете это, верно? Они хоть знали, что вы похитили Дэвенпорт?

— Да что тебе вообще известно, черт возьми? — обернулся к нему Макклеллан.

— Мне известно, что вы втроем устроили взрыв в церкви и офисе НАСПЦН.

— Да ни хера ты говенного не знаешь! — презрительно осклабился Макклеллан и плюнул на землю у ног Декера.

— Если вы сдадите их, ваш тюремный срок может сократиться — пусть и ненамного, но хоть что-то. Да и с какой стати давать Истленду и Хьюи вывернуться чистенькими?

— В толк не возьму, что ты такое несешь. Оба они чудесные, порядочные люди.

— Так вы вправду вознамерились взвалить всю вину на себя?

— Какую вину? Я приехал сюда с этим вот другом поглядеть, как тут мой дом, и нашел эту дамочку, повязанную по рукам и ногам, — Макклеллан указал на Дэвенпорт. — И как раз собирался развязать ее, когда вы, ребята, нагрянули.

— Она это не так излагает.

— Он сказал, она сказала. Или мы сказали, она сказала.

— Вы же знаете, что никто на этот вздор не купится, — сказал Богарт.

— И Мэри Оливер у нас, — добавил Миллиган. — Она указала на вас.

— Не знаю, о чем это вы толкуете, но все это дерьмо.

— Мы записали ее звонок к вам. Из-за него-то вы сюда и приехали.

— Ну, на то у нас и есть суды, пожалуй. Чтобы докопаться до истины. А в Кейне народ мне поверит.

— Ну, что-то я сомневаюсь, что мы будем разбирать это дело в Кейне, — возразил Богарт.

— Для того нам и нужны адвокаты. Так что я предоставлю залог, но не волнуйтесь, на суд я явлюсь. Я — шеф полиции, удостоенный высоких наград и обладающий крепкими общественными связями. В моем личном деле ни единого пятнышка. Никто не скажет, что я могу сбежать от суда, — добавил он с легкой усмешкой.

— Надо отдать этому говнюку должное, он умеет заговаривать зубы, — заметил Миллиган.

— Что бы вы там ни думали, шеф Макклеллан, — проговорил Декер, — у нас есть неопровержимые улики по поводу похищения человека. Вы отправитесь за решетку до конца жизни. А сейчас имеется возможность организовать такое же «лечение» и для обоих ваших приятелей. Не сомневаюсь, что ФБР сможет устроить, чтобы вас всех троих отправили в одну тюрьму. Три мушкетера в оранжевых комбинезонах… Только подумайте, какое будет зрелище!

Транспортный фургон, погромыхивая, перевалил через холмик и остановился рядом с ними.

— Пошли, — сказал Богарт, протягивая руку, чтобы взять Макклеллана за запястье.

Пуля вошла полицейскому прямо в лоб, вытатуировав там третий глаз. Он опрокинулся на Богарта и съехал вниз.

Миллиган выхватил пистолет. Марс сграбастал Джеймисон и Дэвенпорт, толкнув их на землю.

Декер поглядел на труп Макклеллана в луже крови, набежавшей из раны на голове. И бросился к его напарнику, оглушенно застывшему столбом.

Вторая пуля вошла задержанному в грудь, вырвавшись в веере брызг крови между лопаток. Тот повалился на Декера, ощутившего ударную волну от пули, прошившей убитого насквозь и врезавшейся в землю.

Приятель Макклеллана упал. Он умер в ту же секунду, когда вторая пуля прошила его сердце.

Два трупа лежали на земле рядом с шестерыми еще живыми — пока людьми.

Двое агентов из транспортного фургона выпрыгнули из кабины и укрылись за ним.

— Стреляли оттуда! — крикнул один из них, указывая на восток.

— Вызовите подкрепление! — крикнул в ответ Богарт. — И «вертушку», пусть попытается отследить стрелявшего.

Но Декер, лежавший на земле с навалившимся на него трупом, уже понимал, что для этого слишком поздно.

Глава 71

Дэвенпорт отправили в больницу, где и оставили на ночь для тщательного осмотра.Похоже, она скоро полностью поправится — во всяком случае, физически. Ментальное и эмоциональное выздоровление займет побольше времени.

Сейчас с ней были Джеймисон и Миллиган с несколькими другими агентами ФБР, чтобы не испытывать судьбу и не допустить с ней больше никаких неприятностей.

Макклеллан с другом очутились в местном морге.

Их убийце удалось бесследно скрыться. Пока подкрепление прибыло в этот отдаленный уголок Миссисипи, тот, по мнению Декера, мог пешком добраться до Теннесси.

Теперь же Амос, Богарт и Марс сидели за столом в конторе при морге, обдумывая утрату своего главного свидетеля.

— Оливер на Хьюи и Истленда ничего повесить не сможет, — сказал Богарт. — Она с ними ни разу не встречалась и никоим образом не контактировала. Все шло через Макклеллана.

— Уверен, это было сделано с умыслом, — прокомментировал Декер. — Истленду и Хьюи есть что терять. Но они куда умнее и искушеннее, чем покойный шеф полиции. Он был их цепным псом, не более.

— Мы проверяем все, что от него осталось, но его компьютер практически пуст, и он явно ничего не записывал. А если и поддерживал связь с двумя остальными «мушкетерами», то наверняка лицом к лицу.

— А попытка соединить точки в этом деле — дорога дальняя и ухабистая, — заметил Декер. — Особенно для преступлений почти пятидесятилетней давности.

Марс в ответ на эту реплику рассеянно кивнул, но промолчал.

— Конечно, им пришлось убить Макклеллана и его напарника, — продолжал Амос. — Должно быть, они следили за ним или за нами. Макклеллан выбегает из своего кабинета, и они следуют за ним сюда. А может, Истленду и Хьюи было известно об этом месте. Его оставил Макклеллану папаша. Макклеллан мог сказать им, что держит ее здесь.

— Я это знаю, вы это знаете, но доказать этого мы не можем, — произнес Богарт. — Мы извлекли пули, но нам ни за что не разыскать оружие, из которого они выпущены. По моим догадкам, именно Истленд со всей своей работой в области обороны и всеми своими деньгами нанял для этого задания какого-то профи. И этот тип уже давно скрылся и проживает заработанные денежки на каком-нибудь острове. А у нас даже нет достаточно веских оснований, чтобы проверить финансовые активы Истленда на предмет платежа. Кроме того, этот тип, вероятно, знает все бухгалтерские фокусы наперечет. Легче иголку в стоге сена найти.

— Зато мы вернули Лайзу, — проронил Марс.

— И слава богу! — подхватил Богарт и поглядел на Декера. Тот кивнул в знак согласия.

— А теперь мы должны позаботиться, чтобы к ответу призвали всех ответственных.

— Я бы с радостью, — согласился Богарт, — но как? Макклеллан мертв. Без него у нас никаких улик ни против Хьюи, ни против Истленда.

— На самом деле есть только один способ, — заявил Декер.

— Какой? — поинтересовался Богарт.

Но ответил Мелвин:

— Рой Марс.

— У него есть все нужные нам улики, — кивнул Амос.

— Замечательно, Декер, дайте мне его адресок, и я его возьму, — саркастически бросил Богарт.

— Может, нам и не требуется, чтобы он явился к нам.

— Как? У нас ведь все равно нет никакого способа связаться с этим типом.

— Уж конечно, есть.

— Разве? — вскинул на него глаза Марс.

— Просто пошли ему ответ на эсэмэску, которую он тебе прислал, Мелвин, когда прикинулся мной.

Марс достал телефон.

— Проклятье, об этом я и забыл.

Богарт уставился на Декера:

— Ладно, но с какой приманкой?

— Наживка у нас всегда была. Вот только мы ни разу не использовали ее как следует.

— Ах, спасибо, что растолковали, — сухо отозвался спецагент. — Но нельзя ли изложить версию для слабоумных?

— Его жена, — сказал Декер.

— А при чем здесь моя мама? — спросил Марс.

В ответ Декер уселся за стол, написал что-то на листке бумаги и пододвинул его Мелвину:

— Напиши это в эсэмэске для него, и поглядим, что будет.

Подойдя, Богарт прочел записку через плечо Марса и поглядел на Декера:

— Вы в самом деле считаете, что это сработает?

— Если это не сработает, то уж не знаю, что тогда.

Богарт нервно потер подбородок и поглядел на Марса:

— Валяйте, делайте. Как сказал Декер, терять нам уже нечего.

Мелвин аккуратно набрал сообщение и поднес палец к кнопке отправки. Поглядел сперва на Богарта, потом на Декера. И сказал:

— Он и вправду ее любил. Достаточно сильно, чтобы убить.

— Именно на это я и рассчитываю, Мелвин. Правду говоря, только на это я и рассчитываю.

Марс нажал на кнопку, и сообщение отправилось по назначению.

Богарт испустил тяжкий вздох.

— Что ж, адски надеюсь, что это сработает. Потому что плана Б у нас, по-моему, нет.

Глава 72

«Яйца у тебя есть, в этом тебе не откажешь».

Сообщение поступило в два часа ночи трое суток спустя. Дилинькнувший телефон разбудил Марса, спавшего лишь вполглаза. Встав, он дважды перечитал текст сам, а потом позвонил Декеру и зачитал сообщение ему.

Теперь они проживали в отеле в округе Колумбия. Не прошло и пяти минут, как Амос уже стоял у двери Мелвина.

Марс поглядел на полностью одетого Декера.

— Ты что, не ложился?

— Пытался, но как-то без особых успехов.

— Я тоже.

Поглядев на сообщение, Декер похлопал телефоном по ладони.

— Он заинтригован и разозлен. Но готов спорить, более заинтригован, чем разозлен.

Напечатал сообщение и показал его Марсу.

«В этом мы сходимся. И куда нам ехать?»

Мелвин кивнул, и Декер нажал на кнопку отправления.

Они ждали. И ждали.

Уже пробило пять утра, когда ответ наконец при-шел.

— Похоже, ему тоже не спится, — заметил Декер.

Сообщение было лаконичным:

«Кинешь меня, и ты покойник. И Декер тоже. Еще свяжусь».

— Люблю я людей, говорящих по делу, а не разводящих антимонии, — только и сказал Амос.

* * *

Назавтра пришло сообщение, гласившее:

«Таскалуса. Через две ночи от сегодняшней. Полночь. Только ты и Декер. Еще хоть кто на пять миль, и меня поминай как звали».

Дальше шел адрес.

Прикрыв глаза, Декер позволил рассудку перенестись в нужную точку.

— Это местонахождение офиса НАСПЦН, взорванного в шестьдесят восьмом.

— Думаешь, он встретит нас там?

— Думаю, он очень осторожный человек.

— Он сказал, только ты и я.

— И отнюдь не для красного словца.

— А как же Богарт и ФБР?

— Предпочту поверить Рою на слово. Если они приблизятся хоть на пушечный выстрел, он скроется, Мелвин. И дело закрыто.

— Мы ведь получили Оливер и Макклеллана. Разве этого не достаточно?

— Мне — нет. У нас хрен в конгрессе, манипулирующий грандиозной властью, и миллиардер, которые взорвали кучу людей, и детей в том числе. Такое я простить не могу.

— Ладно. Я тоже. Как будем действовать?

— Ускользнуть от Богарта будет нелегко, но можно. Вообще-то придется.

— Когда мы приедем, он может просто убить нас. Чувак, шизанутый на всю голову, Декер. Я видел. И ты видел.

— Будь у нас альтернатива, Мелвин, я бы за нее ухватился. Но ее нет.

— Ладно, снова спрошу: как будем действовать?

— Лететь или брать машину напрокат нельзя. Для этого нужна кредитная карта, а Богарт может запросто ее отследить.

— И что тогда?

— У меня хватит наличных на поездку автобусом. Готов прокатиться?

Поглядев на него, Марс только головой покачал:

— «Бакай» и «лонгхорн» в одном чертовом автобусе? Шиза полнейшая!

* * *

Чтобы добраться из Вашингтона в Таскалусу, потребовалось две пересадки и почти двадцать четыре часа. Они направили свой путь через «носок» Вирджинии в Теннесси, потом задели «макушку» Джорджии, прежде чем рассечь Алабаму по диагонали и пронестись через Бирмингем. Прибыть в Таскалусу они планировали в семь вечера.

Оба отключили свои телефоны, чтобы Богарт не сумел отследить их и этим способом.

Изрядную часть пути Декер и Марс то и дело засыпали и просыпались — двое крупных мужчин на слишком тесных для них сиденьях. Амос прихватил пакет с едой и бутылками воды.

Они беседовали, смотрели на проносящиеся за окнами пейзажи, потом опять беседовали. Автобусы были почти полны, так что разговаривать приходилось вполголоса.

Когда они наконец вырвались из третьего автобуса на улицы Таскалусы, оба потянулись во весь рост.

— Напомнило мне некоторые поездки, когда мы играли в футбол, — сказал Декер.

— Неужто такое крутое заведение, как Огайский гос, жмотилось на авиабилеты? — удивленно посмотрел на него Марс.

— Да нет, не жмотилось. Я о средней школе.

— А, верно… Эй, тебе бы в Техасе поиграть. Пилить приходилось столько же, а ты все в том же долбаном штате.

Оба огляделись, а потом Декер посмотрел на часы.

— Надо убить время. Как ты насчет того, чтобы найти, где бросить кости и поужинать?

— Было бы неплохо. Меня уже тошнит от батончиков мюсли и сухофруктов. Хочется стейка с картошкой.

— Скажи спасибо Джеймисон. Она пытается сделать из меня скелет.

Через пару кварталов нашелся отель, где принимали наличные, и они, побросав сумки, отправились искать ресторан.

На поиски ушло не больше пяти минут. Заняв столик, они сделали заказ.

— Ты когда-нибудь приезжал сюда играть с Алабамой? — Марс поглядел за окно.

— Раз. Нам надрали задницы.

— Здесь мы им проиграли, но дома побили.

Оба примолкли.

— Ты по нему скучаешь? — промолвил Марс.

— Что, по футболу?

— А ты как думаешь?

— Я не дотянул до твоей лиги, Мелвин.

— Эй, мужик, не говори так! Ты-то попал в НФЛ. Не то что я.

— Не будем вдаваться в детали. Тут смягчающие обстоятельства. Да и продержался-то только одну игру.

Принесли заказ, но, прежде чем взяться за еду, Марс поинтересовался:

— Каково оно было?

— Что было? — Декер развернул салфетку.

— Ступать по этому полю? Видя, сколько там, тысяч восемьдесят человек на трибунах? Играя с лучшими в мире?

Увидев совершенно серьезный взгляд Марса, Декер сразу смекнул, как важен для него этот вопрос.

— Это было невероятно, Мелвин. Когда я бежал через этот туннель и мои бутсы коснулись газона, сердце у меня так колотилось, что думал, меня хватит инфаркт еще до кикоффа. Такого кайфа я не испытывал ни разу ни до того, ни после. Словно они все болели за меня, хоть я и знал, что это не так. Это… это был один из лучших моментов в моей окаянной жизни.

Ухмыльнувшись, Марс заткнул салфетку за воротник и взял нож с вилкой.

— Ага, врубаюсь, мужик, правда врубаюсь. — И мечтательно добавил: — Наверное, это и вправду было что-то.

— Знаешь, ты был бы одним из лучших игроков всех времен.

— Кто его знает, — Марс тряхнул головой. — Я ведь был тейлбек, чел; одна травма, и все может быть кончено. И есть масса примеров, когда чуваки вроде меня, раздолбав всех в колледже в пух и прах, приходили и вдруг узнавали, что не могут тягаться с большими парнями из НФЛ. Или выбьешь колено — а это разница в долю секунды; нехватка взрыва скорости — и ты лишаешься того крохотного преимущества, которое решает, в какой просвет нырнуть, какой рывок сделать для паса. И тогда ты спекся, чел, ты труп, подайте свежий кусок мяса.

— Я бы поставил скорее на то, что ты был бы вроде Барри Сандерса или Эммитта Смита против спекшегося трупа.

— Спасибо, Декер, — хмыкнул Марс, — ценю твою уверенность.

— Я вовсе не лью елей. Я играл среди профи. У нас в команде не было ни единого раннингбека, заслуживающего носить за тобой бандаж.

Перестав резать свой стейк, Марс уже хотел было сказать в ответ что-нибудь въедливое, когда увидел, насколько Декер серьезен.

Взгляды их сцепились.

— Спасибо, это… много для меня значит, — пробормотал Марс.

Больше до конца трапезы они не обмолвились ни словом.

Покончив с едой, Амос заказал два бокала пива. Они чокнулись.

Отхлебнув, Декер поставил бокал. Он был на взводе, натянут, как струна, и нервно барабанил пальцами по столу. Хотел что-то сказать, но слова в голове как-то не складывались.

Заметив его беспокойство, Марс поинтересовался:

— Эй, мужик, ты в норме?

Декер сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и когда увидел встревоженный взгляд Марса, нужные слова наконец нашлись.

— Как бы там ни обернулось сегодня ночью, хочу, чтоб ты знал, что знакомство с тобой было настоящей честью для меня, Мелвин.

Похоже, Марс понял, как трудно далось Декеру это признание. И сказал, ухмыльнувшись:

— Черт, а я просто рад, что ты включил радио как раз вовремя.

За пивом он поинтересовался:

— Как ты себе это представляешь?

— Рой покажется, потому что мы играли по его правилам, и это только мы. Но не думаю, что все пойдет по линеечке, как в учебнике. Он будет подавать нам крученые, уж так этот тип устроен.

— Какие крученые?

— Будь я проклят, если знаю. Я играл в футбол, а не в бейсбол.

Глава 73

Они пешком направились по указанному Роем адресу и прибыли туда за минуту до полуночи. Улицы были пусты. Ночь выдалась зябкая, но небо было ясным. Декер велел Марсу включить свой телефон в ожидании получения следующего послания Роя.

— Замечательно, — оглянувшись, заметил он.

— Что? — Мелвин тоже оглянулся.

— На месте офиса НАСПЦН построили публичную библиотеку. Знаешь, люди, которые много читают, куда толерантнее, чем те, кто читать не любит.

— Прекрасно, давайте же выдадим всем на свете по библиотечному абонементу.

Ждать пришлось минут пять, прежде чем телефон Марса зажужжал. Пришло очередное сообщение от Роя:

«Идите строго на запад полмили. Черный «Форд» у обочины. Ключи под передним сиденьем. Указания на пассажирском сиденье. Я слежу за вами. Если кто-то последует, прощайте».

— Ну, начинается, — зловеще проронил Декер.

— Ты взял «пушку»?

Декер кивнул.

— Надеюсь, воспользоваться ей не придется, потому что это будет означать, что кто-то стреляет в нас.

Прошагав полмили строго на запад, они дошли до черного «Форда», припаркованного у обочины, и сели в него. Декер выудил ключи, пока Марс читал указания.

— Едем по этой дороге на запад, пока не выедем на Восемьдесят второе шоссе, потом сворачиваем на запад. Дальнейшие указания получим там.

Проведя какое-то время в пути, они выехали на шоссе 82, а потом съехали с него.

— Смахивает на то, что мы едем в глушь, — заметил Декер.

— Да мы и так уже в глуши, Декер! Оглядись, вокруг ничего, — возразил Марс, начавший нервничать. — Как, по-твоему, он устроит на нас засаду? Убьет нас?

— Если бы он хотел это сделать, возможностей у него было хоть отбавляй, Мелвин.

— Ага, пожалуй, ты прав.

— Ну, может, и нет. Ты сам сказал, этот чувак псих.

— Спасибо на добром слове.

Декер то и дело поглядывал в зеркало заднего вида.

— Он сказал, что следит за нами, но сзади я никого не вижу.

— Может, блефовал…

— Он не произвел на меня впечатления любителя блефовать.

Мелвин тоже оглянулся.

— Они могут ехать с погашенными фарами.

— Могут.

Марс велел ему сделать еще три поворота, и наконец они оказались у полуразвалившегося дома вдали от дороги и без единого соседа на добрую милю вокруг.

— Что ж, так уединенно и жутко, что дальше некуда, — заметил Мелвин, когда они остановились перед домом.

— Других машин не вижу, — сообщил Декер.

Но не прошло и секунды, как за углом дома вспыхнула и погасла пара автомобильных фар.

Декер и Марс выбрались из машины.

Дверца второго автомобиля распахнулась, и оттуда появился Рой Марс.

Когда он вышел под лунный свет, они увидели, что он одет в выцветший полукомбинезон, пальто, фланелевую рубашку и рабочие ботинки. В правой руке у него был большущий пистолет, нацеленный на них.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — ступив вперед, сказал Амос.

— А как же пистолет у тебя за поясом, Декер? Я и отсюда вижу, как он выпирает, несмотря на твое большое брюхо.

— Оно уже не такое большое, как раньше.

— Поздравляю. Вытаскивай за ствол.

Сделав, как велено, Декер протянул его Рою.

— Внутрь, — приказал тот.

И вошел следом за ними.

Тесная комната пахла гнилью и плесенью. Ступив мимо них, Рой повернул ручку походного фонаря, стоявшего на перевернутом упаковочном ящике. Комнату залил свет, отбросивший во все стороны резкие тени.

Сунув пистолет Декера в карман, Рой прислонился спиной к стене.

— Значит, бабу вы вернули.

— Откуда вы узнали о Дэвенпорт? — полюбопытствовал Декер.

— Я и не знал. Это просто умозаключение, основанное на сообщении, что шерифа Роджера Макклеллана ухайдокали на ферме его старикана под Кейном. Ни о какой мертвой женщине там не говорилось. Так, значит, вернули?

— Да.

— Мак — покойник. Значит, вы получили, что хотели. Так зачем звонить мне?

— Еще двое не охвачены, — ответил Декер. — Вот зачем.

— Нельзя же в жизни получать все, что хочется. Так не бывает. Спроси вон у Мелкого.

— Тогда зачем согласился с нами встретиться? — вмешался Марс.

— Наверное, любопытство замучило.

— Думаю, не только это, — заявил Декер. — Вы некогда были членом команды, может, даже неофициальным четвертым «мушкетером», но потом обратились против них.

— В толк не возьму, что ты такое городишь.

В ответ Амос достал страницу, вырванную из альбома выпускников Кейнской средней школы.

— Вы — четвертый слева, Аарон Каллахэн.

— Что?! — воскликнул Мелвин, впериваясь в страницу взглядом.

— Рой Марс — на самом деле Аарон Каллахэн. Конечно, вы изменились, Рой, но нетрудно разглядеть, что это вы и что вы ходили в Кейнскую среднюю вместе с «тремя мушкетерами».

— Недурно, Декер. Как ты догадался?

— В гардеробе вашей спальни в Техасе мы нашли две пары инициалов. АК и РБ. Я вырвал эти страницы фотографий класса с фамилиями на К и Б. Среди фамилий на Б не нашел никого похожего на вас. Но нашел на К. Значит, инициалы РБ должны принадлежать настоящему имени Люсинды.

— Роксана Барретт. — Рой поглядел на Марса. — Это настоящее имя твоей матери. Но Люсинда нравилось ей больше.

— А почему вы выбрали фамилию Марс? — поинтересовался Декер.

— Всегда любил красную планету, с самого детства, — ухмыльнулся Рой. — Думал, будет круто.

Декер кивнул.

— Вы были в одной футбольной команде с ними. Левый тэкл, значит, прикрывали слепой сектор Хьюи. Он был квотербеком.

— Парень был посредственным квочкой, выглядевшим хорошим благодаря нам. Макклеллан был бешеным псом-фулбеком и сэйфти со стороны обороны. Таким, что ногу тебе откусит в свалке. Истленд был вертким скэтбеком. Никогда не проходил через центр на пасах, а на беговых пробросках успевал уйти в аут до того, как его пригвоздят. Не любил получать тумаки. Настоящий ссыкун. Но был смазливый и сообразительный, из состоятельных, и было ясно, что далеко пойдет, так что стоило ему где объявиться, как девчонки роняли трусики. Ему да Турману. Но этому из-за его старика. Тот был большая шишка в Миссисипи. Всякий его знал.

— Хьюи-старший был ярым расистом, — сказал Декер. — Сегрегация ныне и вовеки, как сказал Джордж Уоллес.

— Эй, тогда в Миссисипи это был позитив. Может, и по сей день кое-где.

— Ты рос вместе с этими козлами? — спросил Марс.

— Ну, каждый должен где-то расти. Но в их круги я не входил. Не та родословная.

— И помогал им взорвать эти два места?

— Я же говорил тебе, Мелкий. Не вижу нужды повторяться.

— И у вас есть улики, способные их похоронить, — снова вступил Декер. — Потому-то вы и скрылись после терактов.

— Предпочел уйти.

— Почему?

— По своим причинам. Не ваше дело.

— Из-за детей? Детей, погибших в церкви?

— С чего тебе вздумалось, что мне есть дело до каких-то цветных детишек?

— Ты сказал, что им там быть не следовало, что это в план не входило, — напомнил Марс.

— И вы в конечном итоге женились на черной женщине, — добавил Декер.

Рой пожал плечами, но промолчал.

— Вы можете прижать этих говнюков к ногтю, Рой. Почти пятьдесят лет спустя. Справедливо?

— А мне не до лампочки? Я тут просто стараюсь выжить.

— Головорезы Истленда убили Макклеллана. А Хьюи уже предпринял шаги, чтобы сунуть палку в колеса расследованию ФБР.

— Ничуть не удивлен. Они всегда были мозговитые. Макклеллан был просто сторожевым псом. Потому-то и стал копом. Любопытно, сколько черепов старина Мак раскроил, щеголяя в мундире?

— Массу, — заверил Декер. — И готов пойти на пари, что по большей части черных.

— Но зачем бомбы? — спросил Марс. — Ты же сказал, они обещали далеко пойти. У Хьюи были папашины связи. Так зачем?

— Не в бровь, а в глаз, Мелкий. Хьюи-старший. Наверняка не знаю, но сильно подозреваю, что это он их науськал.

— Но зачем они согласились? Они не могли не знать, что это может им аукнуться.

— Они были юными хулиганами, считавшими себя неуязвимыми. В самом деле воспринимали себя этакими «тремя мушкетерами», сражающимися за свой образ жизни. Своей белой жизни. Надо было только их видеть. Всегда держались так благородно, будто занимаются богоугодными делами или каким говном вроде того. Дьявол, да они запросто могли жить в восемьсот шестидесятых.

— Значит, они дали славный бой, чтобы сохранить Юг таким, каким его замыслил Бог? — подытожил Марс.

— Что-то вроде того. Я же просто хотел срубить деньжат.

— Как благородно с твоей стороны, — с омерзением бросил Мелвин.

— Блин, думаешь, только одну эту церковь и офис НАСПЦН взорвали? Дьявол, да в пятидесятых и шестидесятых на Юге было как на Ближнем Востоке. Ты ни разу не видал старых кинохроник? Людей сбивают с ног пожарными брандспойтами. Собаки нападают на женщин. Здания взрывают. Побоища в закусочных. Трупы развешаны на деревьях. Пули свистят.

— Я рос в Техасе больше тридцати лет назад в семье родителей разных рас, так что нет, расизма я и в глаза не видел, — едко процедил Марс.

Рой с улыбкой склонил голову.

— Как бы то ни было, сынок всегда старался произвести впечатление на папашу. Турман собирался последовать по его стопам, стать игроком национального масштаба. Это не мои домыслы. В средней школе все об этом говорили. А Истленд всегда стремился в бизнес. Но еще и был одержим комплексом Бога — наверное, от таких деньжищ. Он и Хьюи — рыцари в сверкающих доспехах, отстаивающие свое лилейно-белое королевство. Вот вам будущий политик и будущий бизнесмен — парочка, сосватанная на небесах. А Мак подписался потому, что, ну, как вы, наверное, заметили, он не любит людей, отличающихся от него.

— А вы? — поинтересовался Декер. — Какие стимулы были у вас?

— Ты не слушаешь. Я уже сказал. Деньги! А тогда, должен сознаться, я был леммингом. Куда все, туда и я. У Хьюи была власть. У Истлендов — деньги. Мне довелось отведать капельку жизни куда лучше моей. Мои родители были практически издольщиками; единственный туалет, который я видел в детстве, — это в школе. Чуть не каждый день я шел в поле и набирал себе поесть. Поймите правильно, мои родители вкалывали будь здоров, но у них в карманах были лишь вши да тараканы.

— Так что вы присоединились?

— Да, черт возьми. Они мне платили. Обубенные деньжищи. Больше, чем я зарабатывал за жизнь чем бы там ни было. Я всегда умел мастерить и чинить всякие вещи. Двигатели, трансмиссии, бытовую технику.

— И бомбы, — добавил Декер.

— Трубчатые бомбочки я начал мастерить в средней школе. Потом увеличил масштабы. Они добывали мне материалы, а я делал бомбы с часовым механизмом.

— А Чарльз Монтгомери отвлекал внимание.

— Блин, местные копы знали, что произойдет, — но, угу, Чак разыграл роль пьяного водилы, чтобы у них был повод сбежать от церкви.

— И то же самое в Таскалусе, с офисом НАСПЦН? — спросил Декер. — Монтгомери проделал отвлекающий маневр, чтобы можно было установить бомбу?

— Меня там не было, но допускаю, что да. Позже Хьюи сказал мне, что копы следили за этим офисом из-за угроз.

— А Монтгомери кто привлек?

— Макклеллан и Истленд.

— Он играл с ними в футбол в Старушке Мисс, — кивнул Декер.

— Верно. Но вылетел из колледжа, попал под призыв, залетел во Вьетнам и вернулся с ворохом проблем. Ему нужны были деньги, а у них они были. Я закинул ту же удочку, когда хотел, чтобы Чак соврал насчет убийства нас, чтобы вытащить Мелкого из тюрьмы. Решил, что умирающему будет до лампочки. Да притом он хотел позаботиться о своем пацане. Во всяком случае, так мне сказала Реджина.

— Так что же случилось? — спросил Декер. — Зачем исчезать, менять имя, пускаться в бега?

Рой ответил не сразу:

— Я согласился встретиться с вами не для того, чтобы играть в двадцать вопросов.

— Разумеется, но согласились же. Поссорились?

— С чего ты взял?

— С того, что они хотели что-то получить от вас. То, что было в депозитном сейфе. Они знают, что вы живы, Рой. Они никогда не отступятся от поисков.

— Думаешь, меня это волнует?

— Не знаю. Может, просто отдадите нам улики, и мы с их помощью опустим их?

— И что, тогда вы дадите мне просто уйти в закат? — Он замотал головой.

— Это ведь ваш рычаг давления на них, да? — не унимался Декер. — Если они до вас доберутся, вы просто передадите это властям.

— Чертовски верно.

— А мама знала, что ты делал бомбу? — спросил Марс.

— Думаешь, она бы вышла за меня, кабы знала, что я натворил? — Рой снова поглядел на Декера. — После выхода репортажа И-эс-пи-эн в эфир я получил письмо.

— Вам угрожали?

— Они угрожали всем. И тут я узнал, что Люсинда умирает. Ей оставалось от силы два-три месяца. Я попал в настоящий переплет.

— Но ведь вы не предъявили улики против них столько лет спустя, Рой, — гнул свою линию Декер. — Почему же, увидев вас по телевизору, они взялись за вас с таким усердием? Ведь это могло заставить вас выдать их секреты.

— Это все затея Макклеллана. Это он рассылал угрозы, я не сомневаюсь. Хьюи и Истленд попытались бы спустить на тормозах, ничего не предпринимать. Но Роджер не того склада. Я знаю, что сукин сын все эти годы раздумывал о том, что я сделал. Он воспринял это как предательство. И не любит, когда над его головой что-нибудь заносят. Он-то и ринулся за мной, и двоих других приволок, в этом я уверен.

— После знакомства с ним вполне допускаю, что так оно и было, — кивнул Декер. — Но как вы оплатили барахло, которое накупила Реджина Монтгомери? Вам не по карману была даже медицинская помощь для Люсинды.

— Парочка взломанных сейфов, троечка мошенничеств, чуток краж, вооруженное ограбление. Отняло какое-то время, но я собрал довольно наличных. А потом безмозглой сучке вздумалось пробежаться по магазинам. Я ей талдычил, чтобы обождала, пока переедет, но ей, видите ли, не терпелось. Дура. Так что я решил эту проблемку.

— А мужик, занявший ваше место, когда вы исчезли, — Дэн Рирдон?

— Его жалеть нечего. Знаете, кем был этот Рирдон? Педофилом и убийцей. Никто не потрудился поискать, но в его старом доме закопано, наверное, с полдюжины детишек.

— И вы никогда никому не сказали? — спросил Декер.

— Нет, просто снес ему башку вместо того. Сэкономил всем уйму времени и денег.

— Но теперь они знают, что вы живы, Рой. И они придут за вами и Мелвином.

— Ну, меня сыскать куда как трудней, чем Мелкого.

— И вас это устроит?

— Меня устроит масса всякого такого, что тебе не по нутру.

— Даже если б Люсинда была против?

В ответ Рой поднял телефон.

— Это ведь ты писал, правда? Первое сообщение для меня. Потому что от Мелкого я такого красноречия не ждал.

Экран гласил: «Разве этого Люсинда хотела бы от тебя на самом деле, Рой? Это ее сын, единственное живое существо, оставшееся от твоей жены. Каких поступков ждала бы от тебя Люсинда?»

— Справедливый вопрос, — заявил Декер.

— Я и не говорил, что нет.

— Так каких же поступков она хотела бы от вас? Не только ради Мелвина. Но ради других убитых. Ради девочек, которым никогда не суждено повзрослеть и завести собственных детей.

— Не пытайся дергать за струны моей души. У меня их не осталось.

— А я в это не верю. Потому что вы освободили Мелвина из тюрьмы. Вы спасли ему жизнь.

— А ты тут просишь еще большего.

— Потому что работа еще не закончена.

— Может, твоя, но не моя.

— Мы можем перебрасываться словами всю ночь. Это никуда нас не приведет.

Двое мужчин воззрились друг на друга.

— Было бы любопытно поглядеть, что тобою движет, Декер, — процедил Рой.

— Мы можем быть более похожими, чем вам кажется.

— О, я думаю, мы очень похожи. — Рой потупился. — Что, если я дам тебе нужное? Неужто ты просто дашь мне уйти?

— Если у нас будут улики, чтобы упечь Истленда и Хьюи, я, вообще-то, не стану тратить время, разыскивая вас.

— Но ФБР может.

— Оно может. Но вы же сказали, что найти вас трудно.

Рой поразмыслил об этом и уже хотел было что-то сказать, когда вдруг оцепенел, устремив взгляд мимо них. Черты его окаменели.

— Вы меня кинули. Привели ФБР.

Декер оглянулся, а потом снова повернулся к Рою:

— Нет, мы этого не делали. А это значит, что там другая сторона.

Глава 74

Рой тут же выключил фонарь, погрузив их во тьму.

— Верните мне пистолет, — попросил Декер.

— Откуда мне знать, что это не ФБР и вы не пытаетесь просто обмануть меня? — возразил Рой.

Разбившая окно пуля заставила их распластаться на полу.

— Хотя бы потому, что ФБР обычно представляется и не склонно открывать огонь по зданию, в котором находятся люди.

В следующий момент голос, усиленный электроникой, объявил:

— Мы знаем, что ты там, Каллахэн! Просто выйди и прихвати барахлишко с собой!

— Жопа, — проворчал Рой, доставая пистолет Декера и передавая его владельцу.

— Здесь есть второй выход? — спросил Амос.

— Задняя дверь, но я уверен, за ней они тоже приглядывают.

Будто в подтверждение его слов, позади дома грохнул выстрел.

— Ладно, выхода нет, — признал Декер.

— Они загнали нас в угол. Теперь им остается просто ждать, пока мы выйдем.

Амос выудил свой телефон.

— Без толку, — тряхнул головой Рой, увидев это. — Этот район из тех, что не входят в зону покрытия. Никто тут не живет. Потому-то я и выбрал его для встречи.

— Значит, мы в жопе, — подытожил Марс.

— Ты в жопе с тех самых пор, как И-эс-пи-эн дал сюжет в эфир, Мелкий.

— Значит, это я виноват?

— Малость поздновато выяснять, кто виноват, — встрял Декер. Он подполз к окну и осторожно выглянул. — Ничего не вижу. Но, судя по звуку, это были винтовочные боеприпасы большой мощности. Вроде тех, какими убили Макклеллана. — Он поспешил обратно к остальным. — Они в самом деле думают, что вы носите эту штуку с собой?

— Нет, но хотят, чтобы я их к ней отвел.

— Где она?

— Не скажу. Теперь мне нужен рычаг.

— Они убьют нас, Рой, — настаивал Декер.

— Они проследили за вами досюда. Как же еще?

— Никто за нами не следил.

— У Истленда разведывательная фирма, дебил.

Ты не думал, что у него есть средства для слежки за людьми?

— Может, он прав, — Декер повернулся к Марсу.

— Я прав. Не надо было мне соглашаться встречаться с вами, парочка идиотов.

— Мы тоже не жаждали встречи с тобой, — парировал Марс. — Ведь это как раз ты и заварил эту кашу.

— Я уже спрашивал вас, но ответа не получил, — гнул свое Декер. — Вы скрылись, прихватив с собой инкриминирующие улики, Рой. Почему?

— Думаешь, сейчас время это обсуждать?

— Не думаю, что нам выпадет другой случай.

Рой поглядел на окно, за которым тот же голос объявил:

— У вас одна минута, и мы открываем огонь. Зажигательными.

— Жопа, — буркнул Рой и поглядел на Декера: — Ладно, ты прав. Убийство детей в планы не входило, но «трем мушкетерам» было по барабану. После этого я захотел отвалить. Но они бы меня не отпустили. Они ясно дали это понять.

— И что вы сделали?

— Украл компромат у Хьюи-старшего из сейфа. Старик гордился их поступком, но был не настолько глуп, чтобы позволить этому выплыть на свет. Однако я парень любознательный. Это я снимал их признания и видел, как Хьюи-старший открывает свой сейф несколько раз; так и узнал комбинацию. Прикинул, что там-то он и держит это дерьмо. А когда забрал его, оставил им записку, сообщавшую, чем я запасся, а потом свалил к чертовой бабушке и уехал из страны.

— И влюбился в черную женщину, — угрюмо проворчал Марс. — Какая ирония!

Роя вдруг охватило раскаяние:

— В том-то и штука с любовью, что просто… то бишь это не в твоей власти. Я любил твою маму, а она любила меня. С первой же минуты, как увидали друг друга.

— Но не меня, — проронил Марс. — Меня ты никогда не любил.

— Я гордился тобой, Мелкий, за то, что ты откалывал на футбольном поле. Но не любил я тебя вовсе не за то, что ты черный.

— А за что же тогда?

— Всякий раз, когда глядел на тебя, я видел сукиного сына, который причинял боль единственному человеку, которого я любил по-настоящему. Твоей вины в том нет. Понимаю, звучит это херово, но так уж я чувствовал. — Он помолчал. — Дьявол, отчего бы и не сказать тебе? Все-все. Твой отец? Я тебе соврал. Я не убивал его за то, что он сделал с твоей матерью.

— Что?! — воскликнул Марс.

— Не потому, что не пытался. Но он слишком богат и слишком хорошо защищен. Его головорезы едва не прикончили меня. — Он указал на шрам. — Это они меня наградили — наряду с другими неизлечимыми увечьями. Этот звездюк до сих пор в Колумбии, живет себе припеваючи… У меня аж кровь кипит всякий раз, как подумаю об этом.

— Зачем ты мне об этом говоришь? — спросил Марс.

И тут Рой впервые смутился.

— Потому что это реальная причина, почему я подставил тебя за убийство, Мелкий. Не ради твоей защиты. И твоя мама не знала, что я это сделаю. Она думала, я исчезну. Знай она о моих планах подставить тебя, ни за что бы мне не позволила. Дьявол, да она бы меня прикончила.

— Почему? — спросил Марс.

— Тебе правда нужен ответ на этот вопрос?

— Ага, нужен.

— Потому что, как бы ты ни был зачат, она любила тебя больше всего на свете. — Он помолчал и с убитым видом добавил: — Даже больше, чем меня.

Марс смотрел на Роя в упор, пока тот не потупился.

— Подставить тебя для меня было единственным способом отплатить этому говнюку за содеянное, — продолжал он. — Хотя, наверное, ему на тебя насрать, но все-таки в тебе есть его частичка. И только до этой частички я и мог добраться. Так что я подставил тебя, чтобы поквитаться с ним.

Потянулась долгая секунда молчания.

— Это полный абзац, Рой, — заметил Амос, пока Марс просто смотрел на человека, которого считал своим отцом. — Ты наказал не того.

— Я же говорил тебе, Декер, жизнь несовершенна, и я тоже, — пожал плечами Рой. — Что я сделал, то сделал и не обязан отчитываться перед тобой или кем-то еще.

— Каллахэн! — раскатился голос, усиленный электроникой. — Твое время истекает!

— Так что будем делать с теми типами? — поглядел Декер на дверь.

— Может, я найду выход. Если дам то, что им нужно.

— И они просто отпустят нас?

— Меня-то, может, и отпустят, а вы двое сами по себе.

— Сукин сын! — рыкнул Марс, бросаясь на Роя, но тот нацелил на него пистолет:

— Не заставляй меня стрелять, Мелкий.

— Я вас застрелю, — предупредил Декер.

— Нет, — отмахнулся Рой. — Это я выстрелил бы человеку в спину. Но ты вряд ли. А теперь прошу прощения, мне пора.

В темноте по пути к двери он наткнулся на Амоса и ухватился за него, чтобы восстановить равновесие.

— Ты теряешь вес, Декер. Да что толку?

Отпустив его, он крикнул в окно:

— Я выхожу! Если хотите знать, где цацки, можем договориться. Но если пристрелите меня, они уж попадут туда, куда вам не хочется.

— А как с остальными, которые там с тобой? — вопросил голос.

— Не моя проблема! — гаркнул Рой, даже не поглядев на них.

— Ублюдок! — взревел Марс, но Декер удержал его:

— Отпусти его, Мелвин.

— Зачем? Чтобы он жил, а мы погибли?

— Не будь таким ссыкуном, Мелкий, — осклабился Рой. — Может, еще выкрутишься. Если нет, встретимся на том свете.

— Нет, не встретимся, — отрезал Марс. — Я буду с мамой. А ты сам знаешь, где окажешься.

— Выхожу! — И Рой вышел из двери, подняв пистолет над головой.

Выглянув в окно, Декер увидел, как три человека бросились вперед. Все трое были вооружены винтовками и облачены в камуфляж и бронежилеты. Они окружили Роя.

— Где оно? — спросил один.

Рой оглянулся на домик:

— Эй, Мелкий, передай маме, что я сказал… — Голос его вдруг надломился, и глаза наполнились слезами. — Скажи ей, что я люблю ее, Мелвин. И всегда буду любить, несмотря ни на что.

— Вот дерьмо! — воскликнул Декер, затем хватанул Марса и отшвырнул назад. Проскользив по полу, тот бухнулся о заднюю стену здания. Бросившись следом, Амос накрыл его своим крупным телом.

На улице Рой распахнул пальто. Пакеты семтекса у него на талии были снабжены спусковым устройством.

Окружавшие его люди бросились врассыпную.

Но слишком поздно.

Рой Марс нажал на спуск.

Все четверо просто исчезли.

Глава 75

Декер сидел напротив Марса, глядя на него.

Они находились в номере отеля в Таскалусе.

Богарт стоя созерцал обоих, и вид у него был отнюдь не радостный.

Когда Рой Марс подорвал пояс смертника, дом, где они находились, частично обрушился. И Амос, и Мелвин выбрались из-под обломков без серьезных увечий, но прошлись буквально по краю.

На пикапе, оставленном одним из людей с винтовками, они доехали до того места, откуда удалось позвонить. Сначала прибыла полиция, потом прилетел Богарт с командой агентов. Декера и Марса доставили в местную больницу, где они провели ночь, а потом отдали Богарту с рук на руки.

Джеймисон, прилетевшая вместе с Богартом, стояла рядом с ним и выглядела ничуть не радостнее, чем агент ФБР.

— А меня посвятить вам в голову не пришло? — спросил он у Декера.

— Вас официально отстранили от дела, Росс, — тот развел руками. — Я не хотел навлечь на вас беду, а Рой велел прийти в одиночку.

— Его вы, значит, послушали, а меня нет!

— Другого пути я не видел, — ответил Амос.

— А как же я? — вскинулась Джеймисон, встав руки в боки и насупившись.

— Извини, Алекс, — только и нашел что сказать Декер.

— Итак, Рой мертв, — проговорил Богарт, — остальных парней разнесло в клочья, а на месте преступления мы не нашли ничего указывающего на их связь с Истлендом или Хьюи.

— До сих пор не верится, что он просто… взорвал себя, — Марс помотал головой.

— Он спас нас, Мелвин. Ну, на самом деле он спас тебя. Не думаю, чтобы его волновало, буду я жить или нет.

— Но почему? После всего дерьма, которое он на меня вывалил? Из-за моей мамы?

— Не думаю. По-моему, из-за тебя.

— Этот мужик не любил меня. Ненавидел меня до печенок. Подставил меня за убийство. Как по мне, так он просто избрал простой выход.

— Я бы не сказала, что взорвать себя — простой выход, — возразила Джеймисон.

— А почему он вообще явился с бомбой? — спросил Марс.

— Он был из тех, кто перестраховывается на любой случай, — пояснил Декер. — Он знал, что в распоряжении Истленда грандиозные ресурсы. Мог догадываться, что за нами все равно проследят.

— Что ж, каковы бы ни были причины, мы остались ни с чем, — подвел черту Богарт. — Рой был нашей последней надеждой. А теперь его нет. Так что Истленд и Хьюи могут вздохнуть спокойно.

— Еще нет, — заявил Декер.

Все уставились на него.

Амос выудил что-то из кармана куртки. Во время взрыва его ударила по руке отлетевшая стойка каркаса дома, и рука еще болела. Он поднял предмет на обозрение.

— Ваш бумажник? — спросил Богарт.

— Бумажник Роя.

— Как ты его добыл, черт возьми? — удивился Марс.

— Это не я. Это он «ненароком» сунул его в мой карман, прежде чем выйти и подорвать себя.

— Зачем он это сделал? — спросил Богарт.

Открыв бумажник, Декер извлек единственный находившийся там предмет.

— Что это? — не поняла Джеймисон. — Кредитная карта?

— Нет, библиотечный абонемент.

— Библиотечный абонемент? — Богарт поглядел на Марса: — Он был заядлый книгочей?

— Ни разу в жизни не видел книги у него в руках.

— Кроме той, которую он читал тебе на сон грядущий, — уточнил Декер.

— Это верно. И как ты все пом… — Марс оборвал себя на полуслове.

— Но почему библиотечный абонемент? — спросила Джеймисон.

— Полагаю, он оставил нам послание. — Декер встал. — Не пройти ли нам?

* * *

Поездка в прокатной машине Богарта от отеля до библиотеки, стоявшей на месте бывшего офиса НАСПЦН, заняла всего десять минут. Остановившись перед библиотекой, спецагент припарковался у бордюра, и Декер повел всех внутрь.

За стойкой регистрации сидела женщина среднего возраста, рядом с которой высилась стопка книг.

— Для меня отложена книга, — сказал Декер, протягивая ей абонемент.

Взяв карточку, женщина проверила ее по стоявшему перед ней компьютеру.

— Как я понимаю, это не для вас? — спросила она, когда высветился нужный экран.

— Нет, для племянника. Он только учитсячитать.

— Чтение с детства — страсть на всю жизнь, — улыбнулась она. — Сейчас вернусь.

Женщина встала и скрылась за стопками книг.

— Амос, ты не собираешься нам объяснить, что происходит? — не утерпела Джеймисон.

— Какую книгу он отложил? — спросил Марс.

— «Три поросенка», — сообщила вернувшаяся библиотекарша. — Я смотрю, вы ее уже брали, — сказала она Декеру.

— Верно. Племяннику она очень понравилась.

— Что ж, это классика. Я читала ее своим внукам и до сих пор пугаюсь, когда в повествовании появляется злой и страшный серый волк. А иллюстрации просто изумительные. — С этими словами она вручила Декеру и книгу, и карточку абонемента.

— Спасибо.

Они направились обратно к машине.

— Что означает вся эта чертовщина? — спросил Богарт.

— Это книга, которую ба… в смысле, Рой, в смысле, Каллахэн, мне читал, — пояснил Марс.

— Ему очень нравился персонаж злого и страшного серого волка, — добавил Декер. — По-моему, за то, что себя он видел практически в той же роли.

— Погоди секундочку, — оживилась Джеймисон. — Значит, три поросенка?

— Это три мушкетера, конечно, — подтвердил Декер. — Вот только Рой видел в них свиней, а не героев. И он был злым и страшным серым волком, который хотел их съесть.

— Но волк проиграл, — заметил Богарт.

— В сказке. Давайте поглядим, чем это обернется в реальной жизни.

Сев на заднее сиденье, он принялся вертеть книгу в руках так и эдак. Перелистал, осмотрев все страницы до единой, но ничего не нашел.

— Декер, погляди на верх корешка, — посоветовала Джеймисон. — Он немного оттопыривается.

Амос проверил это, попытался сунуть палец внутрь корешка, но палец просто не пролез.

— У кого-нибудь есть свет? — спросил он.

Богарт протянул ему лежавший в кармане фонарик-авторучку. Декер посветил внутрь корешка.

— Там что-то есть.

— Просто оторвите корешок, — предложил Богарт.

— Не люблю я портить книги, — возразил Амос.

— Боже мой! — вздохнул Богарт. — Подождите минуточку. — Он сходил к багажнику автомобиля и пришел со своим чемоданом. — Я еще даже не заселился в отель, — пояснил спецагент, доставая чехол для одежды, а затем проволочные плечики, на которых висел костюм, и через окно протянул их Декеру: — Вот. Попробуйте вот этим.

Амос чуть согнул крюк плечиков, чтобы тот пролез в щель, и начал орудовать им внутри корешка.

— Он определенно во что-то упирается. — Провозившись так несколько минут, Декер наконец сообщил: — Кажется, пошло. — И медленно вытягивал плечики, пока все не увидели колечко ключа.

Самые миниатюрные пальцы были у Джеймисон, так что она сунула их в щель и вытянула ключ наружу. К нему было прицеплено что-то липкое.

— Наверное, Рой нацепил эту липучку на ключ и сунул его в корешок, — предположил Декер. — Иначе он мог бы выпасть.

— От чего этот ключ? — заинтересовался Богарт.

Джеймисон подняла его.

— Если пускаться в догадки, — сказал Амос, — я бы сказал, что от депозитного сейфа.

— Хорошо, и в каком банке? В Таскалусе их несколько. Если вообще в Таскалусе.

— Ну, при прочих равных, — поглядела Джеймисон из окна, — почему бы не наведаться в ближайший к библиотеке?

Богарт поглядел на нее, раскрыв рот, а потом сказал:

— Что ж, звучит логично.

Они заявились в банк, где жетон и удостоверение ФБР Богарта заставили колесики завертеться во всю прыть. Ключ действительно был выдан этим банком.

Когда же банковский менеджер заикнулся о необходимости ордера, Богарт ответил:

— Я могу его получить, но это дало бы убийцам шанс улизнуть от ответа.

— Но у держателя ячейки есть законные права, — не уступал менеджер.

Декер показал зернистое фото Роя Марса.

— Это не он?

Менеджер пригляделся к фотографии.

— Ага, по-моему, он.

— Ну, тогда он не будет против. Он мертв.

Приведя их в хранилище, банковский менеджер вставил в замочные скважины ключ, принесенный ими, и дубликат, имеющийся у банка. Ящичек извлекли, и менеджер удалился, предоставив им возможность изучить содержимое.

— Ты к этому готов? — Амос поглядел на Мелвина.

— Я готов к этому уже давно, Декер.

Он открыл ящичек, и все уставились внутрь.

Амос медленным движением поднял один из предметов. Фотографию.

Богарт выхватил письмо и принялся читать его.

Марс достал карту и бумажные листки с записями.

Джеймисон взяла DVD.

— Таких в шестидесятые не было. Должно быть, Рой — я имею в виду Каллахэн — нарезал что-то на нем.

Чтобы пройтись по всему, что там находилось, включая и просмотр DVD на ноутбуке, потребовалось около часа. Судя по всему, первоначально материал был отснят на пленку, а потом перенесен на DVD.

Когда они закончили, Декер оглядел остальных.

Они ошеломленно смотрели на него.

Злой и страшный серый волк наконец добрался до поросят.

Амос поднял глаза к потолку:

— Спасибо тебе, Аарон Каллахэн, где бы ты ни был.

Глава 76

— Улики, имевшиеся у Каллахэна, были столь сокрушительными, что оба — и Истленд, и Хьюи — пошли на сделку о признании вины, лишь бы избежать смертного приговора, — поведал Богарт.

Они все сидели в том же конференц-зале в Куантико, где увидели дело Мелвина Марса впервые. Присутствовали все, включая и Дэвенпорт с Миллиганом. Марс тоже присутствовал.

— Очевидно, «три мушкетера» хотели тщательно задокументировать все, что делают, — сказал Миллиган. — Фотографировались с бомбами в руках. Писали друг другу письма от руки о своих планах, а после свершения подробно излагали, как сделали это. Даже сняли фильм, в котором похвалялись своими подвигами. Они искренне этим гордились. Карты офиса НАСПЦН и церкви. Списки жертв с галочками против имен. И так далее и тому подобное. Невероятно.

— И все в нарядах Ку-клус-клана, — добавил Богарт. — Есть даже фото их с Хьюи-старшим с удавками и расистскими лозунгами в руках. Куда уж глупее.

— Они считали себя неприкасаемыми, — заметил Декер. — Отец Хьюи являлся в Миссисипи фигурой. Родители Истленда были богаты, а Макклеллан — злобным псом, которого все боялись. И они верили, что творят богоугодное дело.

— Скорее, дьявольские козни, — перебила Джеймисон.

— Но он — покойник, а двое других отправятся в тюрьму. Те еще неприкасаемые, — подхватил Богарт.

Марс улыбнулся.

— Что? — поглядел на него Декер.

— Просто представил, как эти два козла в оранжевых комбинезонах моют полы и до конца жизни ютятся в клетушках восемь на десять. Очень мило.

— Кстати, а как там Мэри Оливер? — спохватилась Джеймисон.

— Пошла на сделку, — доложил Богарт. — Но все равно будет отбывать солидный срок.

— Хорошо, — одобрила Дэвенпорт. — Когда она постучала в мою дверь, я впустила ее без задней мысли. Не успела опомниться, как какой-то тип хватает меня и сует что-то мне в нос. И все перед глазами потемнело. Думала, больше мне не жить.

— Если б мы вас не нашли, так и было бы, — подтвердил Богарт. — И благодарить за это можете Декера.

Дэвенпорт тепло улыбнулась, но Амос этого будто и не заметил.

— А что будет с Мелвином? — поинтересовалась Джеймисон.

Богарт выпрямился в кресле:

— Мелвин, в тюрьму вы не вернетесь. После того как все это попало в новости и ваша роль в установлении истины была явно отмечена, Техас более не заинтересован возвращать вас в тюрьму.

— А как же его иск о возмещении ущерба? — полюбопытствовал Декер.

— Рад, что вы подняли этот вопрос, — отозвался Богарт. — Мы привлекли к этому делу юристов Департамента юстиции. Судя по всему, поскольку вы теперь герой, Мелвин, Техасу не с руки отказывать в справедливой компенсации за случившееся с вами. Сиречь за неправомерное тюремное заключение и сговор с целью убийства, в который были вовлечены некоторые из надзирателей. Так что представители штата сделали предложение, и я обещал донести его до вас. Имейте в виду, что юристы Департамента юстиции порекомендовали штату ошибиться в сторону излишней щедрости, учитывая, сколько вы могли бы заработать игрой в НФЛ.

Богарт извлек из кармана сложенный листок бумаги и через стол пододвинул его Марсу. Несколько долгих секунд тот просто смотрел на листок.

— Ты вполне можешь развернуть его, Мелвин, — заметил Декер.

— Умираю от любопытства, — подхватила Джеймисон.

Марс медленно развернул листок и уставился на написанное там число, беззвучно подсчитывая нули.

— Ни фига себе! — произнес Декер, заглянув ему через плечо.

Джеймисон вскочила на ноги и едва не рухнула на пол.

— Матерь Божья!

— Я ни за что не заработал бы столько, играя в НФЛ все двадцать лет, — Марс поглядел на Богарта.

— Должен признаться, что свою лепту внесло федеральное правительство. И вся сумма свободна от налогообложения. Жест доброй воли со стороны Дядюшки Сэма. Так что вам достанется все.

— Ну и каково оно, быть богатым до омерзения, Мелкий? — хлопнул его по спине Декер.

Марс ухмыльнулся, а потом расхохотался. И не мог перестать. Остальные присоединились к нему, а люди, проходившие по коридору по серьезным делам, останавливались и таращились на дверь зала, гадая, что там может быть настолько смешного.

* * *

Неделю спустя Декер подвез Марса до аэропорта в Вашингтоне. Тот был одет во все новое и вез два чемодана, набитых дополнительными нарядами — сплошь с иголочки и подогнанные по его впечатляющей фигуре.

— Я правда не могу поверить, что это происходит со мной, Декер.

— А ты поверь, потому что, когда откроешь глаза завтра утром, все будет на своих местах.

— Хотелось бы мне, чтоб ты взял немного денег. Черт, ты их заслужил! Если б не ты, я до сих пор торчал бы в тюрьме.

— Мелвин, терпеть не могу распоряжаться деньгами. Наверное, я все потеряю за несколько дней.

— Тогда я отложу для тебя долю на счету. Я их инвестирую. Сидя в тюрьме, я следил за рынками. У меня ведь диплом по бизнесу. Я поступлю с тобой по справедливости.

— Поступай как знаешь. Искренне благодарю.

Несколько минут они ехали молча. Декер сосредоточенно прокладывал путь по запруженной дороге. Был час пик.

— Значит, решил ненадолго нагрянуть в Техас, а потом что?

— Я знаю, что старый дом сгорел почти дотла, но хотел поглядеть на него еще разок напоследок. — Мелвин помолчал. — А после этого подумываю направиться в Алабаму.

— В Алабаму? В смысле, в Таскалусу?

— Нет. Туда, где жили Монтгомери.

— Ладно. — Декер поглядел на него с любопытством. — И с какой целью?

— Я тут сделал ряд звонков. Оказывается, «Ревущим кугуарам» нужен тренер раннингбеков.

— Команде Томми Монтгомери?

Марс кивнул.

— Он лишился обоих родителей. Каллахэн убил его мать. Я, типа, чувствую себя виноватым.

— Но ты же не виноват.

— Но все равно хочу это сделать. И у меня есть деньги, чтобы помочь Томми. Организую для него траст. Не за что ему страдать.

— Совершенно не за что. Это очень славно с твоей стороны, Мелвин.

— Думаешь, из меня получится хороший тренер?

Декер смотрел на него несколько мгновений, прежде чем отвести взгляд. Он понимал, что Марс просто нуждается в словах ободрения, и всё. «Старый» Декер произнес бы их без проблем — слова нашлись бы легко. «Новому» Декеру для этого приходилось потрудиться. Хотя память его стала идеальной, изрядная часть остального мозга — участки, отвечающие за социальные стимулы, эмоции и все едва уловимые сигналы, которые большинство людей считает само собой разумеющимися, — далеки от идеала. Но когда он поглядел на Марса, могучая память взяла свое. Это же Мелвин Марс, блистательный раннингбек «Лонгхорнс», оттоптавшийся на Декере из «Бакайз» по пути к очередному великолепному тачдауну. Эта футбольная взаимосвязь заставила перепутанные слова в его голове выстроиться по линеечке в ясную цепь рассуждений.

— Так, поглядим, — сказал он. — Один из величайших студенческих раннингбеков всех времен. Претендент на Хайсмана. Парень, который прошел бы в зал славы НФЛ с первого захода. В толк не возьму, какого черта футбольная команда средней школы нашла в тебе?

Марс смущенно хмыкнул.

— Я знаю, что умею управляться с мячом, Декер. Не знаю только, смогу ли научить этому других.

— Думаю, Томми будет в хороших руках.

Они добрались до аэропорта, и Декер помог Марсу с багажом. Они остановились лицом к лицу перед терминалом.

— Ну что ж, прощай, пожалуй. Вернее, до свидания.

— Пока, — ответил Декер. — Но не пропадай из виду.

— Приезжай в Алабаму поглядеть на игру «Ревущих кугуаров». Привози и Джеймисон с Богартом.

— По рукам!

Мгновение они неловко смотрели друг на друга, пока Марс не облапил Декера медвежьими объятьями, и тот неуверенно ответил ему тем же.

— Даже не представляю, смогу ли достойно отблагодарить тебя, мужик, — проговорил Мелвин. — Лучшего друга у меня за всю жизнь не было.

— Ничего себе признание «лонгхорна» «бакаю»!

— Ты знаешь, о чем я.

На сей раз Декеру колебаться не пришлось. Удерживая в голове это воспоминание об их игре друг против друга, он сказал:

— Я знаю, о чем ты, Мелвин. И разделяю твои чувства.

— Кто его знает, может, будем стыковаться время от времени. Мне эта байда с расследованиями начинает нравиться.

— Ты и в самом деле в них хорош.

— Береги себя. — Марс заставил себя улыбнуться. — И не превратись в скелет!

— Не лишайся сна по поводу такой возможности.

Они снова обнялись, а потом Мелвин подхватил чемоданы и зашагал к зданию терминала.

Декер смотрел ему вслед, пока великан не скрылся из виду.

Потом сел обратно за руль, но с места не тронулся.

Включил радио. Оно оказалось настроено на волну Национального общественного радио.

Амос вспомнил о прошлом кануне Нового года, когда сделал то же самое. Когда услышал репортаж, изменивший и его собственную жизнь, и многие другие. Но главное — жизнь Мелвина Марса.

Он снова поглядел в сторону терминала и вызвал образ Мелвина, говорившего, что он, Декер, стал лучшим другом в его жизни.

И внезапно Амос почувствовал себя так же, как тогда, когда вышел на поле в день открытия. Когда восемьдесят тысяч человек болели за него, Амоса Декера, или так ему казалось.

Кроме дня, когда он женился, и дня рождения дочери, это были высочайшие чувства, испытанные им за всю жизнь.

И теперь этот изумительный момент эпохи НФЛ отодвинулся на четвертое место.

Сразу за тем, как Мелвин Марс стал его новым лучшим другом.

Фикс (роман)

Жуткая травма головы, полученная на футбольном поле, не только оборвала спортивную карьеру Амоса Декера. Теперь он — обладатель абсолютной памяти и способен запоминать буквально все, что когда-либо видел или слышал. Что ж, внезапно обретенная суперспособность пришлась как нельзя кстати для его новой работы — службы в полиции, а затем в ФБР.

Обычно команде, в которой работал Амос, поручали старые запутанные дела. Но внезапно на их головы свалился самый что ни на есть «свежак». А все потому, что Декер, идя утром на службу, стал свидетелем сразу двух смертей. Какой-то мужчина, находясь прямо у входа в здание Главного управления ФБР, застрелил идущую мимо женщину, а затем пустил пулю себе в голову…

Глава 1

Обычно это одно из самых безопасных мест на земле.

Но только не сегодня.

В здании имени Дж. Эдгара Гувера находится Центральное управление ФБР. Здание открылось в 1975 году и за прошедшее время сильно состарилось: протянувшаяся на целый квартал облупившаяся железобетонная коробка с похожими на пчелиные соты окнами, и неработающими туалетами, и пожарной сигнализацией. Сверху вдоль стен даже была натянута защитная сетка, предназначенная ловить обломки осыпающейся штукатурки, до того как они упадут на улицу и кого-нибудь убьют.

В Бюро уже давно подумывали о том, чтобы построить новый комплекс, способный вместить одиннадцать тысяч сотрудников, однако до сих пор даже не было выбрано место под строительство. Так что до открытия новой штаб-квартиры было примерно два миллиарда долларов и семь лет.

Поэтому пока что ФБР оставалось здесь.

По обсаженной деревьями дорожке уверенным шагом шел высокий мужчина. Это был Уолтер Дабни. Он доехал на такси до кафе на противоположной стороне улицы, там заказал поесть, а теперь преодолевал пешком оставшуюся часть пути. Лет шестидесяти с небольшим; редеющие темные волосы с проседью расчесаны на косой пробор. Похоже, волосы были только что подстрижены, лишь спереди выбивался непокорный чуб. Дорогой костюм безупречно сидел на дородной фигуре благодаря работе умелого портного. На груди у Дабни болтался на ленте пестрый прямоугольный конверт. В этом конверте были пропуска, открывающие ему дорогу в святая святых здания имени Гувера, к тому же он имел право взять с собой сопровождающего. Его зеленые глаза смотрели настороженно. Он шел решительным шагом, выписывая портфелем, словно маятником, дуги в воздухе.

Навстречу Дабни шла женщина. Анна Беркшир приехала сюда на метро. Ей было под шестьдесят; миниатюрная, седые волосы скобками обрамляли приятное овальное лицо. Приблизившись к зданию имени Гувера, Беркшир замедлила шаг в нерешительности. У нее не было пропуска на шее. Единственным ее документом было лежащее в сумочке водительское удостоверение.

Время близилось к полудню, и улицы уже были не так запружены, как пару часов назад. И все же пешеходов было много, а улица гудела потоком машин, проезжающих в одну и в другую сторону; лишь некоторые сворачивали на подземную стоянку здания имени Гувера.

Дабни ускорил шаг, стуча по асфальту каблуками ботинок от Аллена Эдмондса. Он начал насвистывать веселую мелодию. У него был вид беззаботного человека.

Теперь Беркшир также пошла быстрее. Она посмотрела налево, затем перевела взгляд вправо, словно стараясь охватить взглядом всю открывающуюся картину.

Приблизительно в двадцати ярдах позади Дабни тяжело шагал Амос Декер. Он имел рост шесть футов пять дюймов и телосложение игрока в американский футбол, каковым когда-то и был. Вот уже несколько месяцев как Декер сидел на диете, что позволило ему немного похудеть, однако избыточного веса у него по-прежнему было более чем достаточно. Он был одет в брюки защитного цвета, грязные на отворотах, и длинную мятую толстовку с надписью «Штат конского каштана»^[420], скрывавшую его солидное брюшко и пистолет «Глок-41» в кобуре на ремне. С полностью снаряженной обоймой на тринадцать патронов пистолет весил тридцать шесть унций. Здоровенные ботинки четырнадцатого размера громко стучали по асфальту. Волосы у Декера, мягко сказать, были растрепаны. Амос работал в специальной объединенной группе в составе ФБР. Сейчас он направлялся на совещание в здание имени Гувера.

Амос был совсем этому не рад. Он чувствовал надвигающиеся перемены, а перемены ему нисколько не нравились. За последние два года Декер пережил столько перемен, что этого должно было хватить ему до конца дней. Он только что вошел в ритм новой работы и хотел, чтобы так продолжалось и дальше. Однако это, по-видимому, было не в его власти.

Амос обогнул заграждение, установленное на тротуаре и частично выступающее на проезжую часть. Открытый канализационный люк был окружен оранжевой лентой, вокруг собрались рабочие. Из люка показался рабочий в каске, другой рабочий передал ему инструмент. Остальные просто стояли вокруг — одни пили кофе, другие болтали.

«Хорошая работенка, — подумал Декер. — Только поди попробуй устроиться на такую».

Он увидел впереди Дабни, но не задержал на нем взгляд. Беркшир Декер не видел, потому что так далеко вперед не смотрел. Проходя мимо въезда в подземный гараж, он кивнул охраннику в форме, дежурившему в маленькой стеклянной будке на тротуаре. Стоящий навытяжку сотрудник ФБР кивнул в ответ, прилежно оглядывая улицу сквозь зеркальные стекла солнцезащитных очков. Правая его рука покоилась на кобуре табельного оружия. Это был пистолет калибра девять миллиметров, снаряженный патронами «Голд дот Г2», которые использовало ФБР, поскольку они обладали высокой проникающей способностью. Девизом этих боеприпасов могла бы быть фраза «Один выстрел — один труп». Впрочем, то же самое можно сказать практически про любой патрон, если только пуля из него поражает намеченную цель в нужное место.

Мелькнувшая перед Декером птица уселась на фонарный столб, с любопытством взирая вниз на прохожих. Было прохладно, и Амос поежился, даже несмотря на теплую толстовку. Солнце скрылось за сплошным пологом туч, которые материализовались на горизонте с час назад, прошли над Потомаком и словно накрыли Вашингтон серым куполом.

Идущий впереди Дабни приближался к концу квартала, где должен был свернуть налево. Там находился вход, предназначенный для «деловых встреч». Много лет назад в здании проводились экскурсии, и все желающие могли своими глазами увидеть знаменитые лаборатории ФБР и тир, где оттачивали меткость оперативные сотрудники.

В современную эпоху терроризма этого уже не было. После событий 11 сентября 2001 года экскурсии были отменены, однако в 2008 году они возобновились. В ФБР даже открылся информационный центр для посетителей. Но заявку на посещение требовалось подавать по меньшей мере за месяц, чтобы у Бюро было время для доскональной проверки. Теперь практически все здания федеральной администрации превратились в неприступные крепости, куда было крайне трудно попасть, но, пожалуй, выбраться оттуда было еще трудней.

Приближаясь к углу, Дабни замедлил шаг.

Беркшир, напротив, пошла быстрее.

Декер размеренной походкой шел вперед, пожирая расстояние длинными шагами, и вскоре оказался всего ярдах в десяти позади Дабни.

Беркшир находилась ярдах в пяти впереди Дабни. Через считаные мгновения это расстояние сократилось вдвое. Еще через несколько секунд Беркшир и Дабни разделяло всего шага три.

Теперь Декер наконец увидел Беркшир, потому что она оказалась очень близко от Дабни. Он находился шагах в десяти позади, когда тоже начал поворачивать.

Беркшир мельком взглянула на Дабни, похоже, впервые заметив его. Тот даже не посмотрел в ее сторону, по крайней мере сразу.

Через несколько секунд Дабни заметил, что Беркшир смотрит на него. Он улыбнулся, а если б был в шляпе, то, возможно, приподнял бы ее в знак любезности.

Беркшир не улыбнулась в ответ. Ее рука метнулась к защелке сумочки.

Дабни еще больше замедлил шаг.

Заметив на противоположной стороне торговца, продающего мексиканские лепешки из специального грузовика, Декер подумал, есть ли у него время, чтобы позавтракать перед встречей. Решив, что времени у него нет, а талии лепешки явно не пойдут на пользу, он перевел взгляд назад; Беркшир и Дабни теперь находились рядом.

Декер не придал этому значения; он просто предположил, что они знакомы друг с другом и, возможно, назначили здесь встречу.

Он взглянул на часы, проверяя, сколько у него осталось времени. Ему не хотелось опаздывать. Если его жизни суждено было измениться, он хотел, чтобы это произошло точно в назначенный срок.

Подняв взгляд, Амос застыл.

Дабни отстал от женщины на пару шагов. Та не подозревала о том, что он навел на ее затылок компактную «Беретту».

Декер потянулся за своим оружием и собирался окликнуть Дабни, когда тот нажал на спусковой крючок.

Беркшир дернулась вперед. Пуля попала ей в затылок по восходящей траектории. Она вышибла спинной мозг, вошла в черепную коробку, отразилась, подобно теннисному мячику, от лобовой кости и вышла через нос, оставив рану втрое больше входного отверстия вследствие своей высокой кинетической энергии. Беркшир повалилась вперед на тротуар. Лицо ее было практически полностью уничтожено; капли крови забрызгали асфальт.

В то время как все прохожие с криками бросились врассыпную, Декер выхватил пистолет и побежал вперед. Дабни по-прежнему держал в руке оружие.

С бешено колотящимся сердцем Амос навел свой «Глок» на Дабни и крикнул:

— ФБР, брось оружие! Живо!

Дабни повернулся к нему. Пистолет он не бросил.

Декер услышал за спиной бегущие шаги. Охранник выскочил из своей будки и спешил к ним также с оружием в руке.

Оглянувшись на мгновение, Амос увидел это и свободной рукой поднял свое удостоверение.

— Я из ФБР. Он только что застрелил эту женщину.

Отпустив удостоверение, схватил пистолет обеими руками и направил дуло в грудь Дабни. Подбежавший сотрудник ФБР в форме встал рядом, также целясь в Дабни.

— Брось оружие, быстро! — крикнул он. — Последнее предупреждение — или мы будем стрелять!

Два пистолета против одного. Ответ должен был быть очевидным. Ложись сам, или упадешь.

Дабни посмотрел сначала на охранника, затем на Декера.

И улыбнулся.

— Не делай этого! — крикнул Амос.

Уолтер Дабни приставил дуло пистолета к под-бородку и нажал на спусковой крючок во второй — и последний — раз.

Глава 2

Темнота. Она ждет нас, всех и каждого, в наши последние мгновения. Амос Декер размышлял об этом, сидя в кресле и глядя на тело.

Анна Беркшир лежала на металлическом столе в морге ФБР. Вся одежда была снята с нее и уложена в пакеты для вещественных доказательств — для последующего изучения. Обнаженное тело лежало под простыней; изуродованное лицо также было прикрыто, однако на белой ткани проступали пятна крови.

По закону заключение о смерти требовалось даже в том случае, если причина смерти женщины не вызывала никаких сомнений.

Уолтер Дабни по какому-то невероятному стечению обстоятельств не умер. По крайней мере пока что не умер. Врачи больницы, куда его срочно доставили, не питали никаких надежд на то, что он выживет или хотя бы придет в сознание. Пуля прошла прямиком через головной мозг; просто каким-то чудом он не умер мгновенно.

Алекс Джеймисон и Росс Богарт, двое коллег Декера по объединенной группе, составленной из сотрудников ФБР и гражданских лиц, в настоящий момент дежурили у Дабни в больнице. Если он придет в сознание, они постараются зафиксировать любые его слова, которые, возможно, объяснят, почему он убил Анну Беркшир в людном месте, после чего попытался покончить с собой. Врачи заверили Джеймисон и Богарта, что не может быть и речи о том, чтобы Дабни поправится настолько, что его можно будет допросить.

А пока Декер просто сидел в темноте и смотрел на накрытое простыней тело.

Хотя на самом деле для него помещение не было погружено в абсолютную темноту.

Для Амоса оно было неестественно ярко-голубым. Едва не ставший смертельным удар, полученный на футбольном поле, объединил его сенсорные проводящие пути — такое состояние известно как синестезия. Для него смерть представлялась голубым цветом. Именно его Декер увидел на улице, когда Дабни убил Беркшир.

И этот цвет он видел сейчас.

Амос дал показания полиции округа Колумбия и ФБР, как и охранник, присоединившийся к нему на месте преступления. Говорить было особенно нечего. Дабни достал пистолет и выстрелил сначала в Беркшир, а затем — в себя. Это было ясно как божий день. Неясным оставалось то, почему он так поступил.

Вспыхнул яркий верхний свет, и в помещение вошла женщина в белом халате. Судебно-медицинский эксперт представилась как Линна Уэйнрайт. Ей было лет сорок, и она обладала сдержанными, слегка печальными чертами человека, с лихвой насмотревшегося на все виды насилия, которые одно человеческое существо способно причинить другому. Встав, Декер предъявил свое удостоверение и объяснил, что он входит в объединенную группу ФБР, добавив, что был свидетелем убийства.

Оглянувшись, Амос увидел, что в помещение вошел Тодд Миллиган, четвертый член объединенной группы. Пятый член, Лайза Дэвенпорт, психолог по образованию, покинула группу, вернувшись к частной практике в Чикаго.

Миллигану было лет тридцать с небольшим; шесть футов роста, коротко подстриженные волосы и мускулатура, словно высеченная из гранита. Первое время они с Декером бодались, но теперь нашли общий язык, насколько это умел делать Амос. У него имелись проблемы в общении с людьми. Так было не всегда, поскольку теперь он являлся не тем, кем был прежде.

В дополнение к синестезии у Декера после травмы головы от того же самого страшного удара, полученного во время очень короткой карьеры в НФЛ^[421], также обнаружилась гипертимезия, или абсолютная память. Это качество изменило характер Амоса, превратив его из общительного жизнелюба в человека нелюдимого, лишенного способности понимать общепринятые условности, — абсолютное большинство людей воспринимает это умение как нечто должное. И теперь те, кто видел его впервые, предполагали, что в спектре человеческого общения он располагается ближе к аутисту.

Впрочем, возможно, они были не так уж и далеки от истины.

— Как дела, Декер? — спросил Миллиган.

Как всегда, он был в темном костюме, белоснежной накрахмаленной сорочке и галстуке в полоску. Рядом с ним неряшливо одетый Амос смотрелся бомжом.

— Лучше, чем у нее, — сказал Декер, указывая на тело Беркшир. — Что мы успели о ней узнать?

Достав из внутреннего кармана пиджака электронный планшет, Миллиган пролистал экран. Пока он занимался этим, Амос смотрел, как Уэйнрайт сняла с тела Беркшир простыню и приготовила необходимые инструменты для вскрытия.

— Анна Мередит Беркшир, пятьдесят девять лет, не замужем, временно работала учителем в католической школе в округе Фэрфакс. Живет — точнее, жила — в Рестоне. Пока что никто из родственников не дал о себе знать, но мы продолжаем поиски.

— Почему она направлялась в здание имени Гувера?

— Неизвестно. Мы даже не можем сказать, направлялась ли она туда. И на сегодня в школе у нее не было назначено никаких уроков.

— Уолтер Дабни?

— Шестьдесят один год, женат, четверо взрослых дочерей. Успешный бизнес по государственным подрядам. Работает на Бюро и другие правительственные ведомства. До этого в течение десяти лет работал на АНБ^[422]. Живет в Маклине в собственном особняке. Отличная карьера.

— Была отличная карьера, — поправил Декер. — Что жена и дети?

— Мы говорили с его женой. Она в истерике. Дочери разъехались по всей стране. Одна живет во Франции. Они должны приехать сюда.

— У кого-нибудь из них есть мысли насчет того, почему он это сделал?

— Мы еще не успели поговорить со всеми, но пока что ничего. Все до сих пор в шоке.

Затем Амос задал самый очевидный вопрос:

— Есть какая-нибудь связь между Беркшир и Дабни?

— Мы только начали, но пока что ничего нет. Ты полагаешь, он просто искал, кого бы пристрелить перед тем, как покончить с собой, а она оказалась ближе всего?

— Беркшир определенно оказалась ближе всего, — согласился Декер. — Но если ты собираешься покончить с собой, зачем забирать с собой невинного человека? Какой в этом смысл?

— Быть может, этот тип просто спятил. Возможно, мы найдем в его прошлом что-то такое, что объяснит, почему он сорвался с катушек.

— У него были чемоданчик и удостоверение. Похоже, он направлялся в здание имени Гувера. Шел на какое-то совещание?

— Да. Мы установили, что Дабни шел на совещание по поводу работ, которые его фирма выполняет по заказу Бюро. Чистая рутина.

— Значит, Дабни «срывается с катушек», но тем не менее надевает костюм и отправляется на рутинное совещание?

— Согласен, тут нестыковка, — Миллиган кивнул. — И все-таки такое возможно.

— Возможно все, до тех пор пока это не становится невозможно, — ответил Декер.

Он подошел к Уэйнрайт и остановился у нее за спиной.

— Орудие убийства — «Беретта» калибра девять миллиметров. Входное отверстие у основания позвоночника, восходящая траектория. Смерть наступила мгновенно. — Говоря это, патологоанатом готовила пилу, для того чтобы вскрыть убитой черепную коробку. — Определенно, это соответствует наружным повреждениям, — добавила она.

— Если Дабни умрет, вскрытие будете проводить вы?

Уэйнрайт кивнула.

— Бюро забирает это дело себе, поскольку Дабни работал на него и все произошло буквально у них на пороге. Так что в случае чего обращайтесь ко мне.

— ФБР уже назначило группу на это дело? — повернувшись к Миллигану, спросил Декер.

Тот кивнул.

— И что это за ребята? Ты их знаешь?

— Знаю очень хорошо, потому что это мы.

— Не понял? — недоуменно заморгал Амос.

— Это дело поручено группе Богарта, то есть нам.

— Но мы же занимаемся «холодными» делами…

— Ну, именно этому и было посвящено сегодняшнее совещание. Начальство меняет сферу нашей работы. «Холодные» дела на «горячие». А поскольку ты присутствовал на сцене, разумно было поручить дело именно нам. Так что мы принимаемся за работу.

— Даже несмотря на то, что я являюсь свидетелем?

— Декер, ни у кого не возникнет сомнений в том, как все произошло. К тому же, помимо тебя, было достаточно и других свидетелей. Так что в этом плане можно обойтись и без тебя.

— Но я пришел в Бюро, чтобы заниматься «холодными» делами, — возразил Декер.

— Ну, тут решаем не мы. Решения принимают большие шишки.

— И они могут вот так запросто выдернуть ковер у нас из-под ног? Даже не спросив нашего мнения?

Миллиган попробовал было улыбнуться, однако, когда он увидел встревоженное выражение лица Амоса, его улыбка погасла.

— Это бюрократия, Декер, и мы должны выполнять приказы. По крайней мере, Росс и я. Наверное, вы с Джеймисон можете просто откланяться, но моя карьера прочно связана с Бюро. — Он помолчал. — Мы все равно будем ловить плохих ребят. Но только тех, кто совершил преступление недавно. И ты по-прежнему будешь заниматься тем, что у тебя получается так хорошо.

Декер кивнул, однако слова Миллигана едва ли его успокоили. Он снова посмотрел на тело Беркшир. Голубая пульсация нахлынула на него со всех сторон. Его захлестнул легкий приступ тошноты.

Оглянувшись, Уэйнрайт прочитала фамилию у Декера на пропуске.

— Подождите-ка. Амос Декер. Вы тот самый человек, который ничего не может забыть?

Увидев, что тот ничего не отвечает, Миллиган поспешно подтвердил:

— Да, это он.

— Слышала, вы, ребята, за последние несколько месяцев раскрыли немало старых дел, — сказала Уэйнрайт. — В первую очередь ту историю с Мелвином Марсом^[423].

— Да, мы хорошо потрудились, — сказал Миллиган, — но без Декера у нас ничего бы не получилось.

Амос вздрогнул, словно очнувшись, и указал на бордовое пятно у Беркшир на тыльной стороне руки.

— Что это?

— Давайте-ка посмотрим внимательно, — сказала Уэйнрайт.

Взяв лупу, она поднесла ее к руке мертвой женщины, затем включила лампу. Направив свет на пятно, изучила его в лупу.

— Похоже, какой-то штамп.

Декер также посмотрел в лупу.

— Хоспис «Доминион».

Он перевел взгляд на Миллигана, который уже бегал пальцами по экрану электронного планшета.

Наконец Тодд прочитал появившийся на экране текст.

— Так, готово. Это рядом с больницей Рестона. Судя по всему, там лежат неизлечимые больные.

Декер снова посмотрел на Беркшир.

— Если штамп сохранился у нее на руке, убитая предположительно была там сегодня. В ду́ше она бы его смыла.

— Ты думаешь, она там кого-то навещала? — спросил Миллиган.

— Ну, неизлечимой она едва ли была — до тех пор, пока Дабни ее не убил.

Резко развернувшись, Амос вышел, не сказав больше ни слова.

Уэйнрайт вопросительно подняла брови, удивленная его внезапным уходом.

— С ним такое… часто случается, — смущенно пробормотал Миллиган. — Я более или менее к этому привык.

— Тогда у вас гораздо больше выдержки, — ответила Уэйнрайт, поднимая пилку для костей. — Потому что, если б кто-то постоянно поступал со мной так, я, пожалуй, хорошенько врезала бы ему вот этим.

Глава 3

Грудь Уолтера Дабни поднималась и опускалась в спазматических конвульсиях, говорящих о том, что этому человеку недолго осталось жить на белом свете. Казалось, что его легкие — обессилевший арьергард, сдерживающий душу, уже готовую покинуть тело.

Алекс Джеймисон, высокая, стройная, симпатичная брюнетка с длинными волосами, сидела справа у его койки в отдельной палате реанимационного отделения. Росс Богарт, специальный агент ФБР лет пятидесяти, с идеально уложенными темно-русыми волосами, лишь кое-где тронутыми сединой, стоял слева, стиснув руками предохранительную загородку койки.

Дабни был подключен к сложному сплетению проводов, ведущих к мониторам, и трубок, по которым поступали лекарственные препараты. Вместо правого глаза у него зияла пустая воронка, потому что пуля, выпущенная в подбородок, вышла через глазницу, предварительно погуляв по различным отделам головного мозга. Кожа лица там, где она не отекла и не окрасилась в багровый цвет от лопнувших кровеносных сосудов, была мертвенно-серой, дыхание — отрывистым и неровным, и монитор выдавал информацию, что все показатели жизнедеятельности лихорадочно мечутся от одной крайности к другой. Дабни находился в реанимационном отделении, предназначенном для самых тяжелобольных, самых искалеченных пациентов.

Но Уолтер Дабни был не просто искалечен — он умирал.

Врачи, постоянно заходившие в палату, в один голос говорили, что это лишь вопрос времени, когда мозг скажет сердцу, что можно больше не качать кровь. И они ничего не могли с этим поделать. Повреждения были такими, что никакие лекарства, никакие операции уже не могли вернуть этого человека. Оставалось только отсчитывать время до его смерти.

Миссис Элеонора Дабни, больше известная как Элли, приехала через полчаса после того, как сотрудники ФБР сообщили ей о случившемся. Они намеревались допросить ее, однако в настоящий момент она была лишь убитой горем женщиной, которой вскоре предстояло остаться вдовой. Сейчас Элли Дабни была в туалете, где ее рвало. Вместе с ней находилась медсестра.

Богарт посмотрел на Джеймисон. Та, словно почувствовав его внимание, подняла взгляд.

— Есть какие-либо известия от Декера? — спросил он.

Проверив телефон, Алекс покачала головой.

— Он собирался отправиться в морг, куда доставили тело Беркшир. — Набрав большим пальцем текстовое сообщение, она отправила его. — Я отрядила туда Тодда.

— Хорошо, — кивнул Богарт. — Он поможет Декеру не сойти с рельсов.

Оба знали, что общение с другими людьми получается у Амоса не очень хорошо. Точнее, отвратительно.

Богарт снова посмотрел на Дабни.

— В досье на него нет ничего, что могло бы указать на подобный исход. И мы пока что ничего не обнаружили, что связывало бы его с Беркшир.

— Но что-то должно быть, если только это не была чистая случайность, — сказала Джеймисон. — Однако и подобное объяснение также выглядит полным абсурдом.

Богарт снова кивнул, выражая свое согласие, затем взглянул на монитор. Частота пульса и дыхания умирающего плясала подобно босым пяткам на раскаленных углях.

— Высока вероятность того, что он умрет, так ничего и не сказав.

— Но если он что-либо скажет, мы будем рядом, — заметила Джеймисон.

Открылась дверь ванной, и оттуда вышли медсестра и Элли Дабни. Это была высокая, широкоплечая женщина с длинными ногами, стройной талией и узкими бедрами. Черты лица у нее были довольно привлекательные, подбородок имел изящную форму, скулы были высокие и твердые, большие глаза обладали приятной светлой голубизной. Свои длинные волосы Элли Дабни предпочитала не красить. Судя по всему, в молодости она была спортсменкой. Теперь, в свои шестьдесят с небольшим, мать четверых взрослых детей и супруга смертельно раненного мужа, эта сраженная внезапно обрушившимся на нее горем женщина выглядела настолько близкой к смерти, насколько только может выглядеть еще живой человек.

Богарт придвинул для Элли стул к койке мужа. Джеймисон встала и помогла медсестре довести ее до сиденья, на которое она скорее рухнула, чем села.

Проверив показания монитора, медсестра бросила на Богарта зловещий взгляд и ушла, закрыв за собой дверь. Прижавшись лбом к верхней планке ограждения, Элли просунула руку и схватила мужа за руку.

Росс отступил назад, а Алекс вернулась на свое место. Слушая негромкие всхлипывания Элли, они переглянулись друг с другом.

— Миссис Дабни, мы можем устроить так, чтобы ваших детей доставили сюда, как только они прибудут в город, — помолчав, сказал Богарт.

Она ничего не ответила, но через какое-то время кивнула.

— Вы располагаете информацией, или нам следует связаться с кем-то…

Подняв голову, Элли сказала, не глядя на Богарта:

— Моя дочь Джулис, она… она должна знать.

Достав из кармана телефон, она нажала несколько кнопок и протянула его Богарту. Тот записал номер, вернул телефон Элли и вышел из палаты.

Положив руку пожилой женщине на плечо, Джеймисон сказала:

— Я вам очень сочувствую, миссис Дабни.

— Он правда… Уолт правда кого-то… у-убил? ФБР… мне сказали… сказали…

— Не надо сейчас говорить об этом.

Элли повернула к Алекс свое красное от слез лицо.

— Уолт не мог. Вы уверены, что в него не стрелял кто-то другой? Понимаете, Уолт никого пальцемтронуть не мог. О-он… — Не договорив, она снова уронила голову на ограждение.

Монитор тревожно запищал; Элли и Джеймисон посмотрели на него, однако прибор быстро успокоился.

— Мы уверены, миссис Дабни. Мне очень хотелось бы сказать вам обратное. Но все это произошло на глазах у множества свидетелей.

Высморкавшись в носовой платок, Элли произнесла более твердым голосом:

— Он не выживет, да?

— У врачей нет никакой надежды.

— Я… я даже не знала, что у Уолта есть пистолет.

Пытливо посмотрев на нее, Джеймисон спросила:

— Вы в последнее время не замечали в своем муже никаких перемен?

— В каком плане? — рассеянно спросила Элли.

— Настроение? Отношение к работе? Пропал аппетит? Быть может, он стал пить больше обыкновенного? Какие-либо признаки депрессии?

Миссис Дабни откинулась на спинку стула, теребя в руках платок, и уставилась на свои колени.

За дверью слышались шаги, иногда топот бегущих ног, тревожный писк мониторов, приглушенные голоса, а также шум перевозимого по коридору оборудования и каталок с пациентами. В воздухе пахло так, как пахнет во всех больницах: антисептиком. И он был прохладным. К тому же в реанимационном отделении постоянно присутствовало зловещее напряжение, словно лишь внезапный пронзительный писк монитора отделял живых от мертвых.

— Дома Уолт никогда не говорил о делах. И почти никогда ничего не пил, хотя я знаю, что он выпивал на деловых ужинах и встречах. Я изредка бывала вместе с ним на подобных мероприятиях. Но Уолт выпивал совсем чуть-чуть — только чтобы установить контакт, заключить сделку, облегчить общение…

— Понимаю. У него были какие-либо финансовые затруднения?

— Если и были, то я ничего об этом не знаю. Но Уолтер всегда решал все свои проблемы. К нам домой никогда не приходили коллекторы, если вы это имели в виду.

— У него в последнее время не менялось настроение?

Промокнув глаза, Элли метнула взгляд на мужа и тотчас же отвернулась, словно ей было не по себе раскрывать постороннему информацию личного плана.

— У Уолта бывали разные настроения. Он очень напряженно работал, и когда дела шли хорошо, он бывал счастлив, а когда наступал спад, впадал в депрессию, всё как у всех.

— Значит, ничего необычного?

Смяв платок в комок, Элли выбросила его в мусорную корзину.

Подводя черту.

Она повернулась к Джеймисон. Та терпеливо ждала. Если общение с Амосом Декером и научило ее чему-либо, то как раз терпению, как по положительным, так и по отрицательным причинам.

— Недавно Уолт уезжал по делам.

— Куда?

— В том-то все и дело. Он мне не сказал. Такого прежде никогда не случалось.

— Как долго он отсутствовал? — спросила Джеймисон.

— Кажется, дня четыре. Возможно, дольше. Сначала Уолт отправился в Нью-Йорк по другому делу и уехал уже оттуда. Затем позвонил мне и сказал, что стряслось нечто непредвиденное и ему нужно этим заняться, и он точно не знает, как долго будет отсутствовать.

— Самолет, поезд? Другая страна?

— Не знаю. Уолт только сказал, что это связано с каким-то потенциальным заказчиком. Ему нужно было уладить кое-какие вопросы. Он говорил об этом как о чем-то несущественном. Полагаю, всеми вопросами, связанными с дорогой, занимался его офис.

— Хорошо, и ваш муж по возвращении домой ничего не сказал об этой поездке?

— Ни слова. Я просто предположила, что речь шла о делах. Но с того дня… не знаю, но что-то уже было не так.

— И когда это случилось?

— С месяц назад.

— У вашего мужа фирма, выполняющая государственные заказы?

Элли кивнула:

— «Уолтер Дабни и помощники». Она располагается в Рестоне. Практически все, с чем работает муж, засекречено. Начиналось все, по сути дела, с одного Уолтера, но сейчас на фирме работает человек семьдесят. У Уолтера есть партнеры, но он является президентом и владеет контрольным пакетом акций. — У нее широко раскрылись глаза. — О господи, наверное, теперь все это принадлежит мне. — Она в тревоге взглянула на Джеймисон. — Это означает, что я должна руководить фирмой? Я ничего не смыслю в делах мужа. У меня даже нет допуска к государственной тайне!

Джеймисон взяла ее за руку.

— Полагаю, миссис Дабни, сейчас вам можно не беспокоиться об этих вещах.

Несколько успокоившись, Элли оглянулась на своего мужа.

— Повторите еще раз, как там звали эту женщину? Ту, которую Уолтер… Мне говорили, но я не могу вспомнить. У меня в голове все смешалось.

— Анна Беркшир. Она преподавала в католической средней школе в Фэрфаксе. Вы ее знаете?

— Никогда не слышала о такой, — покачала головой Элли. — И я не представляю, как Уолт мог ее знать. Вы говорите, школьная учительница? Детей мы с Уолтом завели довольно рано. Джулис, нашей старшей, уже тридцать семь. А старший внук только пошел в первый класс. Да и живут наши дети не в Вирджинии. К тому же мы не католики. Мы пресвитерианцы.

— Хорошо. Что ж, благодарю вас за информацию. Вы нам очень помогли.

— Мне нужно будет нанять адвоката? — вдруг выпалила Элли.

Ее вопрос смутил Алекс.

— На самом деле не мне давать вам советы в таких вопросах. Если у вашего мужа был свой юрист или вы знаете кого-нибудь, вам лучше проконсультироваться с ними.

Рассеянно кивнув, Элли снова просунула руку сквозь поручни и схватила руку мужа.

Через минуту вернулся Богарт.

— Всё в порядке, миссис Дабни, — сказал он. — Как сказала ваша дочь, сегодня к вечеру здесь будут все, кроме Натали.

— Натали живет в Париже. Я попробовала дозвониться до нее, но никто не ответил. А такое… такое я не могла оставить на автоответчике или отправить по электронной почте.

— Ваша дочь Джулис связалась с ней и объяснила положение дел. Натали постарается как можно быстрее прилететь сюда.

— Я просто не могу в это поверить, — пробормотала Элли. — Когда Уолт сегодня утром уходил из дома, все было… в полном порядке. А сейчас… — Она подняла взгляд. — Все рухнуло. Абсолютно все.

«Абсолютно все», — мысленно повторила Джеймисон.

Глава 4

Они приехали оттуда, где лежали мертвецы, туда, где лежали умирающие.

Наведя справки в регистратуре, Декер и Миллиган встретились с директором хосписа «Доминион» Салли Палмер. Та была потрясена известием о гибели Анны Беркшир.

— Она была здесь сегодня утром, — пробормотала она, глядя на своих посетителей.

Они находились в ее маленьком тесном кабинете.

— Так мы и предполагали, — сказал Декер. — Вот почему мы здесь. Мы увидели у нее на руке штамп с названием вашего хосписа.

— Да, таковы требования здешней службы безопасности.

— Вашему заведению требуются повышенные меры безопасности? — спросил Миллиган.

— Наши пациенты слабые, они находятся под воздействием сильных лекарственных препаратов, — Палмер строго посмотрела на него. — Они не могут постоять за себя. Эту задачу нам приходится брать на себя, и мы подходим к делу очень серьезно. Все посетители проходят проверку на входе. Штамп на руке хорошо виден, и мы каждый день меняем цвет. Таким образом, любой наш сотрудник с первого взгляда видит, имеет ли посетитель право находиться на территории хосписа.

— У Беркшир здесь кто-либо из родственников? — задал вопрос Декер. — И она навещала его сегодня утром?

— О нет! Анна — волонтер. Она приходила к нам и навещала нескольких пациентов. Бывает, родственники живут далеко и не могут часто навещать пациентов. У нас есть волонтеры — разумеется, тщательно отобранные, — которые приходят к пациентам, беседуют с ними, читают им или просто сидят. Умирать очень нелегко. И еще труднее умирать в одиночестве.

— С кем конкретно встречалась сегодня Беркшир? — спросил Миллиган.

— Это можно легко проверить. Я отлучусь на минуту.

Палмер встала и вышла.

Достав телефон, Миллиган проверил сообщения.

— Жена Дабни в больнице у мужа. Алекс говорит, тот не приходил в сознание и, скорее всего, не придет.

— Жена что-нибудь сказала?

— Она не знала Анну Беркшир и практически уверена в том, что муж ее также не знал ее. Она сообщила, что ничего не смыслит в делах мужа и не имеет понятия, почему он совершил этот поступок. Но Алекс прислала еще одно сообщение. По словам миссис Дабни, примерно с месяц назад ее муж совершил какую-то неожиданную поездку, после которой стал другим.

— Другим в каком смысле?

— Судя по всему, у него изменилось настроение. И он не сказал жене, куда ездил.

— Понятно.

Миллиган обвел взглядом маленький кабинет.

— Ты действительно полагаешь, что нам нужно начинать отсюда?

— Бывает, что кого-то убивает совершенно незнакомый человек, однако в большинстве случаев люди знают тех, кто их убивает.

— Утешил, — угрюмо произнес Миллиган.

Оба не сказали больше ни слова до тех пор, пока через несколько минут не вернулась Палмер.

— Сегодня рано утром Анна Беркшир навестила трех пациентов: Дороти Виттерс, Джоуи Скотта и Альберта Дрюса.

— Это те, кого она навещала обыкновенно? — уточнил Декер.

— Да.

— Вы сказали, что Беркшир пришла сегодня рано утром. Обычно она приходила в это же время?

— Ну, если подумать, нет. Обычно она приходила около полудня. Как правило, к этому времени наши пациенты несколько оживают.

— Мы можем с ними поговорить? — спросил Декер.

Похоже, его вопрос застал Палмер врасплох.

— Вряд ли они смогут вам что-нибудь рассказать. Они очень больные. И слабые.

Амос встал.

— Я все понимаю, но Анна Беркшир была убита сегодня утром, и наша задача — выяснить почему. И если она пришла сюда в неурочный час незадолго перед тем, как отправилась в центр и была убита, мы обязаны проверить эту возможную ниточку. Надеюсь, вы это понимаете.

— Мы будем действовать как можно мягче, — поспешно добавил Миллиган.

Декер ничего не сказал. Его взгляд уже устремился в коридор.

Дороти Виттерс было под девяносто. Слабая и сморщенная, она лежала в последней кровати, которую ей было суждено занимать при жизни. Поскольку вся информация о пациентах являлась конфиденциальной, Палмер не раскрыла, чем именно больна старушка. Проводив посетителей до двери ее палаты, директор хосписа вернулась к себе в кабинет.

Декер стоял в дверях, глядя на крохотное, скудно обставленное помещение.

— С тобой всё в порядке? — негромко спросил Миллиган.

На самом деле Амосу было не по себе.

Здесь он видел не яркую голубизну, которая обычно ассоциировалась у него со смертью, а темно-синий цвет. Но, переведя взгляд на смертельно больную Дороти Виттерс, Декер понял, в чем дело. Судя по всему, близкая неминуемая смерть просто представлялась у него в сознании другим оттенком синего.

«Что ж, очень любопытно. Мой изменившийся мозг продолжает подбрасывать мне сюрпризы».

Ему не хотелось присутствовать здесь, когда Виттерс умрет, потому что он не хотел видеть, как темно-синий цвет резко сменится голубизной.

— У меня все хорошо, — наконец сказал Декер.

Пройдя в палату, он пододвинул стул и подсел к койке. Миллиган остался стоять.

— Миссис Виттерс, я Амос Декер, а это Тодд Миллиган. Мы пришли, чтобы поговорить с вами об Анне Беркшир. Насколько нам известно, она навещала вас сегодня утром.

Виттерс подняла на него свои глубоко запавшие глаза. Кожа у нее была бледно-серая, водянистые глаза слезились, дыхание прерывалось. Декер обратил внимание на катетер у ключицы, через который вводились лекарственные препараты.

— Анна действительно была здесь, — медленно произнесла старушка. — Я удивилась, потому что она пришла раньше обыкновенного.

— Вы помните, о чем вы с ней говорили?

— Кто вы такие?

Декер уже собирался показать свое удостоверение, но Миллиган остановил его.

— Мы знакомые Анны, — сказал он. — Она попросила нас заглянуть сегодня к вам, потому что хотела сама вернуться сюда и поговорить с вами, но затем обнаружила, что не сможет.

Водянистые глаза наполнились тревогой.

— С ней… с Анной все в порядке? Она, часом, не заболела, нет?

— Она не испытывает абсолютно никакой боли, — честно произнес Декер.

Он рассчитывал на то, что лекарственные препараты существенно замедляют мыслительные процессы старушки; в противном случае Виттерс могла понять, что весь их разговор лишен смысла.

— О, ну да, все было как обычно. Погода. Книга, которую Анна читала и пересказывала мне. Моя кошка.

— Ваша кошка? — удивился Миллиган.

— Санни уже давно околела. С тех пор прошло десять лет. Но Анна любит кошек.

— И больше ничего? — спросил Декер.

— Нет, больше я ничего не припомню. Анна пробыла у меня совсем недолго.

— Вы не заметили ничего странного? Все было как обычно?

Голос старушки наполнился скрипом.

— С Анной точно всё в порядке? Почему вы задаете такие вопросы? Пусть я умираю, но из ума еще не выжила.

Декер отметил, как водянистые глаза на мгновение превратились в два кремня, после чего снова погасли.

— Ну, если вы хотите знать правду… дело в том…

— Миссис Виттерс, мы и не думаем, что вы выжили из ума, — поспешно перебил его Миллиган. — Как собирался сказать вам мой коллега, дело в том, что сегодня Анна упала и ударилась головой. Врачи уверяют, что все будет в порядке, но у нее кратковременная амнезия. А ей необходимо вспомнить пароль к телефону, код охранной сигнализации квартиры и компьютера. Она прислала нас сюда, чтобы мы выяснили, о чем она говорила здесь с пациентами. Мы перескажем ей это и, возможно, растормошим ее память. Врачи сказали, что такое часто случается.

Виттерс испытала заметное облегчение.

— О, хорошо. Я очень сожалею, что Анна упала.

Мельком взглянув на Миллигана, Декер снова уставился на старушку.

— Поэтому мы будем очень признательны вам за все, что вы нам скажете, — сказал он.

— Ну, опять же, говорили мы недолго. Хотя сейчас я припоминаю, что Анна действительно показалась мне чем-то озабоченной. Обыкновенно она сама ведет разговор, но сегодня мне пришлось несколько раз ее подталкивать.

Миллиган резко посмотрел на Декера, но тот не отрывал взгляда от Виттерс.

— Вы не спрашивали у нее, в чем дело?

— Вообще-то спрашивала. Но Анна ответила, что всё в порядке. Просто ей не давала покоя одна мысль, но она не сказала, какая именно.

— Вы не знаете, сегодня Анна навестила вас первой или она уже была у кого-то до вас?

— Думаю, я была последней. Анна говорила, что уйдет, повидавшись со мной. Она куда-то торопилась.

— Она не сказала, куда именно?

— Нет.

Декер встал, собираясь уходить.

— Благодарим вас за помощь, — поспешно сказал Миллиган. — Мы можем вам чем-нибудь помочь?

— Замолвите за меня словечко у того, кто наверху, — мрачно усмехнулась Виттерс.

Когда они выходили из палаты, Миллиган шепнул:

— Послушай, Декер, тебе нужно быть поаккуратнее с этими ребятами, хорошо? Они умирают.

Он вышел в коридор, но Амос в дверях остановился и оглянулся на Виттерс. Та лежала на койке с закрытыми глазами. Декер вернулся к ней. В его сознании темно-синий образ начинал становиться ярко-голубым. Декер не поверил в то, что он способен предвидеть чью-то смерть, но, судя по всему, его рассудок в случае со смертельно больной старушкой делал следующий логический шаг.

Наклонившись к лежащей, он поправил подушку, чтобы ей было удобнее. Его рука скользнула по седым волосам.

— Я очень сожалею, миссис Виттерс, — произнес Декер тихим голосом.

Он не видел, что Миллиган наблюдает за ним от двери. Сотрудник ФБР поторопился уйти, прежде чем Амос обернулся.

Глава 5

Джоуи Скотт представлял собой еще более печальное зрелище, чем Дороти Виттерс.

Декер и Миллиган стояли в дверях палаты вместе с Палмер. Скотту было всего десять лет, но его короткая жизнь приближалась к концу. Поправ закон о защите личных данных пациентов, Палмер, проводившая посетителей к палате, сказала, отвечая на их недоуменные взгляды:

— Лейкемия. Неизлечимая форма.

— Но почему Беркшир приходилось его навещать? — спросил Миллиган. — Разве родители к нему не приходят?

Палмер ощетинилась.

— Его как раз усыновляли. Но, когда он заболел, «приемные» родители от него отказались. Полагаю, им была нужна здоровая модель, — с отвращением добавила она. — И дело не в том, что они не могли себе этого позволить. Анна навещала Джоуи по меньшей мере дважды в неделю. Кроме нее, у него никого не было.

Повернувшись, Палмер ушла. На лице у нее было отчаяние.

Декер посмотрел на лежащего на койке мальчика, и его мысли вернулись к дочери, которая у него когда-то была. Молли была убита до того, как ей исполнилось десять лет. Декер обнаружил тела дочери и жены в их старом доме. И вследствие гипертимезии все подробности этой трагедии сохранились у него в памяти так, словно все произошло только что.

Ничто в жизни Амоса не могло быть таким же жутким и угнетающим, как то, что он обнаружил членов своей семьи зверски убитыми. Однако картина, которую он увидел перед собой сейчас, была близко к этому.

Декер подсел к мальчику, и тот медленно открыл глаза. От его иссушенного тельца отходили провода к мониторам и трубка капельницы.

Оглянувшись на Миллигана, Декер сказал:

— Привет, Джоуи. Меня зовут Амос. А это мой друг Тодд.

Джоуи слабо помахал рукой.

— Насколько я понимаю, твой друг Анна приходила к тебе сегодня?

Джоуи кивнул.

— Вы с ней долго говорили?

— Она мне читала, — тихо промолвил мальчик.

— Книгу?

Джоуи снова кивнул.

— «Гарри Поттер и узник Азкабана». Она стоит вон там, на полке. Анна сказала, что придет завтра и дочитает ее до конца.

Протянув руку, Декер взял книгу, пролистал ее и нашел закладку примерно в десяти страницах от конца. Оглянувшись на Миллигана, он снова посмотрел на Джоуи.

— Замечательно. Анна только читала тебе книгу?

— Мы немного поговорили, — покачал головой Джоуи.

— О чем?

— Вы дружите с Анной?

— Я впервые встретил ее сегодня утром, — сказал Декер. — Мы пришли к тебе именно из-за нее. Она хотела, чтобы мы познакомились с ее друзьями здесь.

— А, хорошо.

— Джоуи, ты давно здесь? — спросил Миллиган.

— Не знаю, — недоуменно заморгал мальчик.

Отступив назад, Миллиган положил руку на стену и беспомощно взглянул на Декера.

— Ты помнишь, о чем вы говорили с Анной? — спросил тот. — Быть может, об этой книге?

— Она спросила, видел ли я, как восходит солнце.

Амос посмотрел в большое окно, выходящее на восток, затем медленно перевел взгляд обратно на мальчика.

— А ты видел?

— Это было красиво, — Джоуи кивнул.

— В детстве я частенько вставал рано и смотрел, как восходит солнце, — сказал Декер, вызвав удивленный взгляд со стороны Миллигана. — Я вырос в Огайо, поэтому солнце приходило к нам позже, чем сюда.

На прикроватной тумбочке стояла фотография в рамке. Декер ее взял. Это была фотография Пейтона Мэннинга^[424].

— Тебе нравится Мэннинг?

— Я много смотрел футбол, — Джоуи снова кивнул. — И играл сам, до того как заболел.

— Я тоже играл в футбол.

Джоуи окинул взглядом внушительные габариты Декера.

— У вас внешность как у футболиста. Я мог бы вырасти таким же большим, как вы.

Миллиган вытер глаза. Взяв себя в руки, он сказал:

— Джоуи, Амос Декер играл в Национальной футбольной лиге. За «Кливленд Браунс».

Мальчик широко раскрыл глаза, и у него на лице появилась робкая улыбка.

— Правда?

Декер кивнул.

— Моя карьера оказалась короткой и не слишком приятной. — Он поставил фотографию на место. — До того я играл в любительской команде штата Огайо. Пожалуй, лучшие годы моей жизни.

— Ого! — с восхищением произнес Джоуи. — Вы знакомы с Пейтоном Мэннингом?

— Нет, но он был одним из лучших. С первого же раза был избран в Зал славы. — Декер вернулся на место. — Больше вы с Анной ни о чем не говорили?

Улыбка на лице у мальчика погасла.

— Да нет.

— Она не говорила, куда собирается после того, как уйдет отсюда?

Джоуи покачал головой.

Встав, Амос оглянулся на Миллигана и сказал:

— Спасибо, Джоуи, ты нам очень помог.

— Не за что.

Посмотрев на мальчика, Миллиган спросил:

— Послушай, как ты смотришь на то, если я к тебе еще раз приду?

— Приходите. Быть может, вы сможете прийти вместе с Анной…

— Ладно, посмотрим, — сказал Миллиган. Достав из кармана визитную карточку, он положил ее рядом с фотографией Пейтона Мэннинга. — Если тебе что-нибудь понадобится, пусть мне позвонят по этому номеру, хорошо?

— Хорошо.

— Еще раз спасибо.

— Можно я пожму вам руку? — спросил Джоуи, глядя на Декера. — Я еще никогда не встречал игрока НФЛ.

Протянув руку, Амос медленно обхватил ручонку мальчика. Казалось, кашалот проглатывает мелкую рыбешку.

— Для меня большая честь познакомиться с тобой, Джоуи.

Поставив книгу на полку, Декер вышел из палаты, и Миллиган последовал за ним.

— Проклятие, — пробормотал он. — Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова улыбнуться.

— Сможешь, — заверил его Амос. — Но всякий раз, когда тебе будет казаться, что все вокруг плохо, вспомни Джоуи, и тогда все станет гораздо лучше.

* * *

Альберту Дрюсу было лет сорок с небольшим. Он сам признался, что у него последняя стадия рака поджелудочной железы. Мужчина был бледным и исхудавшим, а кожа его казалась ломкой и желтушной.

— Когда появились первые симптомы, было уже слишком поздно, черт возьми, — сказал Дрюс, после того как посетители представились и показали свои документы. — Химиотерапия, радиация — казалось, мне удалось избавиться от этой дряни. Наступило улучшение, оно продолжалось месяца два. После чего все вернулось обратно, словно ураган, — и вот финал.

Умолкнув, он стал учащенно дышать, как будто эта небольшая речь полностью истощила его силы.

Когда его легкие несколько успокоились, Дрюс сказал:

— Вам повезло, что вы пришли сейчас. Когда начинается действие обезболивающих, меня можно списывать со счетов. Морфий. Не знаю, что бы я без него делал. Боль… в общем, это неприятно, — обреченно добавил он.

— Я сожалею, мистер Дрюс, что мы вынуждены беспокоить вас, — сказал Декер.

Больной отмахнулся от его слов.

— Мне все равно больше нечего делать: лежу и жду смерти.

— Насколько нам известно, сегодня к вам приходила Анна Беркшир.

— Сегодня утром. А что?

Декер решил просто выложить правду.

— Сегодня утром она была убита, застрелена. В Вашингтоне, вскоре после того, как ушла отсюда.

— Что? — ахнул Дрюс, приподнимаясь на локтях.

Он закашлял. Миллиган налил в стакан воды из графина на столике и помог ему выпить. Затем, бросив на Декера суровый взгляд, он отступил назад, сжимая в руке пустой стакан.

Наконец успокоившись, Дрюс беспомощно уставился на посетителей.

— Анна застрелена? — выдохнул он. — Почему?

— Мы этого не знаем. Вот почему мы здесь.

— Но я ничего не знаю.

— Возможно, вам известно больше, чем вы сами думаете, — сказал Декер. — О чем вы сегодня говорили с Анной?

Дрюс наморщил лоб.

— Она была очень милой. Начала навещать меня около четырех недель назад. Мы просто говорили… обо всем. Ни о чем конкретно. Ни о чем важном. Говорили, просто чтобы провести время, отвлечь мои мысли от… моего положения.

— Анна рассказывала о себе?

— Иногда. Она говорила, что преподает в школе. Замужем она не была. Детей нет.

— Чем вы занимались до болезни? — спросил Миллиган.

— Работал программистом в одной здешней компании. — Закрыв глаза, Дрюс начал учащенно дышать.

— С вами всё в порядке? — спросил Миллиган.

— Нет, со мной не всё в порядке! — открыв глаза, отрезал Дрюс. — Я неизлечимо болен, да! Я умираю!

— Извините, мистер Дрюс, я имел в виду не это, — произнес виноватым голосом Миллиган. — Извините.

Декер внимательно смотрел на больного.

— Вы когда-нибудь говорили с миссис Беркшир о вашей работе?

— Нет. Какой в этом был смысл?

— Просто поболтать…

— Нет. И мне кажется, что это было целую вечность назад. Я уже почти ничего не помню.

— Вы не женаты.

— Как вы узнали?

— У вас нет обручального кольца. И нет следа, указывающего на то, что кольцо когда-то было.

Помолчав, Дрюс обреченно произнес:

— Наверное, я так и не встретил подходящую женщину.

— Ваши родители живы?

Больной покачал головой.

— У меня есть брат, но он живет в Австралии. Когда я заболел, он приехал и оставался здесь какое-то время. Но ему пришлось вернуться. У него пятеро детей. — Дрюс помолчал. — Брат снова приедет на мои похороны. Он — мой душеприказчик. Меня кремируют. Так будет лучше для всех.

Дрюс закрыл глаза, и у него задрожали губы. Но затем он снова открыл глаза и вздохнул.

— Никогда бы не подумал, что можно так спокойно говорить о своей приближающейся смерти. Но когда у тебя нет выбора, ты просто… делаешь это.

— Что говорят врачи? — спросил Декер.

Дрюс пожал плечами.

— Бывают дни, когда кажется, что это случится завтра. Бывают дни, когда я надеюсь, что это случится завтра.

— Извините за то, что побеспокоили вас, мистер Дрюс. Мы очень благодарны вам за вашу помощь.

Когда Амос встал, больной протянул руку и слегка пожал ему пальцы. Рука у него была ледяная.

— Анна действительно была очень милой. Она не была обязана приходить сюда и делать то, что делала, но она сама этого хотела. Я… я очень надеюсь, что вы найдете того, кто это сделал.

— Мы уже нашли его, мистер Дрюс, — сказал Декер. — Теперь нам просто осталось узнать, почему он это сделал.

Глава 6

— Школьная учительница? — сказал Декер.

Он обвел взглядом квартиру Анны Беркшир на последнем этаже роскошного жилого дома прямо напротив администрации Рестона.

— Так говорится в ее досье, — Миллиган кивнул.

— Ты знаешь этот район лучше меня; как ты думаешь, на сколько потянет эта квартира?

Тодд оглянулся вокруг. Большие окна, высокие потолки, паркетный пол; всего около трех тысяч квадратных футов профессионально отделанного пространства с панорамным видом на окрестности, плюс просторный отдельный балкон с горячей ванной.

— Два миллиона; может быть, и больше.

— А управляющий говорит, что у Беркшир в подземном гараже «Мерседес SL600».

— Это еще сотня с лишним тысяч, — заметил Миллиган.

— Она получила наследство?

— Не знаю. Надо будет покопаться.

— Давно она работает учителем?

— В этой школе преподавала четыре года.

— А до того?

— Три года прожила в Атланте.

— Занимаясь чем?

— Рода занятий у нас нет, только место жительства.

— А до того?

— Сиэтл.

— Там также без работы?

— По крайней мере, мы ничего не нашли.

— А до того?

— Больше мы на нее ничего не нашли.

— Как далеко отслеживается ее прошлое?

— Если все сложить, около десяти лет.

— Но ей было под шестьдесят. Значит, это возвращает нас к тому времени, когда ей было сорок с лишним.

— Обязательно всплывет что-то еще. И, возможно, это даст ответ на вопрос о деньгах. Может быть, Беркшир серьезно пострадала в автомобильной аварии и получила солидную компенсацию. Или, быть может, иск о преступной халатности… Черт возьми, быть может, она выиграла в лотерею!

Его слова не убедили Декера.

— Она очень аккуратная, — заметил Миллиган.

— На мой взгляд, тут больше подходит термин «минимализм», — возразил Амос, обводя взглядом скудную обстановку.

Пройдя в спальню, он заглянул в шкаф-купе.

— Четыре пары обуви, несколько сумок и косметичек. Драгоценностей нет, по крайней мере, я не вижу. Как нет и сейфа, где они могли бы храниться. — Декер посмотрел на своего напарника. — Нас никак нельзя было назвать богатыми, но у моей жены имелось не меньше тридцати пар обуви и примерно столько же сумочек и косметичек. И у нее были кое-какие ювелирные украшения.

— Как и у моей, — Миллиган кивнул. — Ты полагаешь, Беркшир была не такой, как все, или тут дело в чем-то еще?

— Я также не вижу ни одной фотографии. Ни самой Беркшир, ни родственников, ни друзей. Ничего. На самом деле в этой квартире нет ничего личного. Готов поспорить, Беркшир купила ее уже с обстановкой, и ничего из этого даже не принадлежит ей.

— О чем это говорит?

— О том, что Беркшир, возможно, не та, кем казалась.

— Ты думаешь, Дабни ее знал?

— Возможно. И разве мы установили то, что она действительно направлялась в ФБР? Я просто предположил это по тому, где она находилась. Но теперь нам уже необходимо нечто большее, чем просто предположения.

— Мы проверили, что у Беркшир не была назначена встреча в здании ФБР. А те, кто хочет просто совершить экскурсию, должны подавать запрос заблаговременно, чтобы Бюро могло их проверить. И нет никаких данных о том, что Беркшир подавала такой запрос.

Усевшись на кровать, Декер обвел взглядом комнату.

— Она уходит отсюда, едет в хоспис, после чего направляется в город. У нее в сумочке был найден билет на метро, показывающий, что она вышла на станции «Федеральный треугольник» за десять минут до того, как ее убили.

— И камера наблюдения зафиксировала ее выходящей с этой станции.

— Затем Дабни ее убивает.

Миллиган посмотрел на Декера.

— Если он собирался убить Беркшир, как он узнал, когда она окажется там? И что она вообще там окажется?

— Быть может, Беркшир оказалась там из-за него, — предположил Декер.

— Что? Он связался с ней и предложил встретиться перед зданием ФБР?

— Возможно.

— Мы проверяем телефонные звонки, электронную почту, факсы и прочие обычные средства связи, чтобы выяснить, была ли между ними какая-либо связь.

— Они могли договориться при личной встрече. В этом случае мы ничего не найдем. Если Дабни сам не условился о встрече с Беркшир, возможны только два вразумительных объяснения. Или он знал, что она будет там, из каких-то других источников…

— … или это была чистая случайность, — закончил за него Миллиган. — И тогда он запросто мог бы убить не Беркшир, а кого-нибудь другого.

— А если так, то по какой причине? Зачем убивать совершенно незнакомого человека? Если только этот тип не спятил…

— У меня нет никаких мыслей, — покачал головой Миллиган.

Встав с кровати, Амос поднял связку ключей от машины.

— Это от «Мерседеса». Они лежали в ящике в шкафу. Пойдем взглянем.

«Мерседес» Беркшир оказался серебристым кабриолетом. Он стоял на самом желанном месте, прямо у лифта. Декер с помощью брелока отпер машину, и Миллиган начал осмотр. Салон машины был слишком тесен для того, чтобы грузный Декер свободно в нем перемещался. Передав ему пакет с вещами из «бардачка», Миллиган продолжил поиски.

Пять минут спустя он выбрался из машины и покачал головой.

— Ничего. Пахнет так, словно она только что из магазина.

Амос заглянул в конверт, который ему передал Тодд.

— Судя по регистрационной карточке, машине всего три года. Взгляни на пробег.

Миллиган изучил одометр.

— Около пяти тысяч миль.

— Значит, Беркшир на ней почти не ездила… Интересно, как она добиралась на работу. На общественном транспорте?

— Здесь рядом, в пешей доступности, станции метро нет, нет ее и рядом со школой. А зачем ездить на автобусе, если у тебя есть вот эта крошка?

— Нам придется добавить это к перечню других странных вопросов, на которые в настоящее время нет ответов.

Миллиган захлопнул дверь, а Декер запер машину.

— Уже поздно, — взглянув на часы, сказал Тодд. — И куда теперь?

— В гости к еще одному умирающему, — ответил Декер.

Глава 7

Дыхание теперь стало настолько медленным, что казалось, будто следующий вдох окажется последним.

Какое-то время Амос смотрел на Уолтера Дабни, и мысли его вернулись к сегодняшнему утру, когда он увидел этого человека идущим по улице, казалось, совершенно беззаботного, — но вдруг тот достал пистолет и убил Анну Беркшир на глазах у Декера и десятков других людей. Идеальная память Амоса шаг за шагом прошла по утреннему событию. Однако на выходе он так и не получил ответов на мучившие его вопросы.

Элли Дабни сидела на том же самом стуле, что и прежде. Миллиган стоял у двери. Богарт и Джеймисон расположились по другую сторону от койки. Элли продолжала сжимать руку мужа.

Декер уже успел выяснить, что смертельно раненный человек так ничего и не сказал. Он не приходил в сознание.

Амос присел на корточки перед Элли.

— Миссис Дабни, когда ваш муж сегодня утром уходил из дома, вы уже встали?

Она кивнула; ее рука, сжимавшая руку мужа, несколько расслабилась.

— Я сварила ему кофе. И он позавтракал. Яичница с ветчиной, жареная картошка и тост, — добавила она, слабо улыбнувшись. — Я так и не смогла заставить его правильно питаться.

— Значит, аппетит у него был хороший?

— Уолт съел всё и выпил три чашки кофе.

— Пистолет вы не видели?

Элли покачала головой.

— Портфель у него был уже собран. Наверное, пистолет лежал там, но я его не видела. Как уже говорила другим следователям, я даже не знала, что у Уолта есть пистолет. Насколько мне было известно, он не любил оружие. И я оружие терпеть не могу. Когда наши дети были еще маленькими, у одного из наших соседей был пистолет. Как-то раз наши дети отправились играть с его детьми; сосед оставил пистолет заряженным, и его сын случайно выстрелил в свою сестру. Та умерла. Мы с Уолтером были потрясены. Мы думали только о том, что это мог оказаться наш ребенок.

— Понимаю… Уверен, вас об этом уже спрашивали, но сегодня утром ваш муж не показался вам взволнованным? Ничто не указывало на какие-либо проблемы?

— Нет. У Уолта была назначена встреча. Кажется, в ФБР. Я знаю, что он выполнял для Бюро какой-то заказ. Уолт поцеловал меня перед уходом.

— То есть ничего необычного? — настаивал Декер.

Элли немного напряглась.

— Ну, если задуматься, Уолт не сказал, что мы увидимся за ужином. — Она посмотрела на Декера. — Он всегда говорил мне, что мы увидимся за ужином. Я хочу сказать, когда бывал в городе и вечер у него был свободен, — а сегодня, насколько мне известно, у него на вечер не было никаких планов.

— Значит, ваш муж не сказал, что увидится с вами за ужином? — спросил Декер.

— Не сказал. — Элли устало покачала головой. — Это такая мелочь, но она всегда… поднимала мне настроение. Не знаю, почему я только сейчас обратила на это внимание.

— У вас хватало других забот, миссис Дабни.

— Значит, Уолт знал, что не вернется домой, — рассеянно произнесла Элли. — А я это не почувствовала. — Внезапно она резко выпрямилась. — О, господи, быть может, если я…

Казалось, она вот-вот начнет рыдать.

Подойдя к ней, Богарт положил руку ей на плечо и сказал:

— Вы абсолютно никак не смогли бы это предотвратить.

Встав, Декер посмотрел на Росса. Тот сказал:

— Миссис Дабни, понимаю, что более неподходящий момент трудно представить, но мы должны направить к вам домой группу для обыска. Также мы обыщем кабинет вашего мужа.

Элли не возражала. Она просто кивнула, пожала мужу руку и сказала:

— Вы знаете, когда Джулис будет здесь?

— Ее самолет совершит посадку через час. Мы направим в аэропорт людей, чтобы ее доставили прямиком сюда.

— Спасибо, — безучастно поблагодарила Элли.

Отойдя в угол палаты, Декер кивком пригласил Богарта присоединиться к нему.

— Я бы хотел присутствовать при осмотре дома и офиса, — тихо промолвил он.

Росс кивнул.

— Тодд останется со мной здесь. Ты можешь захватить с собой Алекс. Узнали что-нибудь интересное о Беркшир?

— Она навещала умирающих. Все говорят о ней только хорошее. Живет она в квартире, которую вряд ли может позволить себе на свою зарплату простая учительница. Причем выглядит квартира так, будто по-настоящему в ней никто не живет. И еще: прошлое у Беркшир можно отследить всего на десять лет назад. То, что было до этого, нам установить не удалось.

— То есть по меньшей мере странно?

— Неожиданно, — согласился Декер.

— Означает ли это, что ты считаешь, что Дабни сознательно выбрал именно ее?

— Делать выводы еще слишком рано, — Амос пожал плечами. — Но случайная жертва, у которой в прошлом остался какой-то непонятный мусор… Не знаю. Конечно, может быть, это случайность, а может быть, и ключ к тому, почему Беркшир была убита.

— Из чего следует, что Дабни был как-то связан с ней.

Декер снова пожал плечами.

— Если она получила деньги в наследство или по суду, возможно, связь именно здесь, хотя я не вижу, какая именно. А может быть, это что-то личное.

— Миссис Дабни убеждена в том, что ее муж не был знаком с Беркшир.

— Но ты также сказал, что она ничего не знает о делах своего мужа. Так что, если это деловой контакт, она может о нем не знать.

— В таком случае о нем могут знать у Дабни на работе, — указал Богарт.

— Мы можем только надеяться на это… — Посмотрев на Джеймисон, Декер сказал: — Пошли.

* * *

Офис фирмы «Уолтер Дабни и помощники» находился на Фэрфакс-паркуэй в Рестоне, штат Вирджиния. В этом районе размещались центральные офисы многих компаний, выполняющих правительственные заказы, — от таких гигантов, как «Локхид-Мартин», до крошечных фирм со штатом из нескольких человек. Фирма Дабни не входила в пятьсот крупнейших компаний Соединенных Штатов, но, когда Декер и Джеймисон вошли в светлую, просторную и модно обставленную приемную на последнем этаже современного шестиэтажного здания из стали и стекла, сразу стало очевидно, что Дабни основал процветающий бизнес. Несмотря на поздний час, известие о случившемся уже попало в местные и общенациональные выпуски новостей, и люди, работающие здесь, не разошлись по домам, как обычно. Они бродили по коридорам, бледные, растерянные, сбитые с толку.

После того как Декер и Джеймисон предъявили свои удостоверения, молоденькая девушка проводила их в небольшой конференц-зал. Через минуту сюда вошла женщина лет тридцати с лишним. Рост около пяти футов пяти дюймов, стройное телосложение бегуна, светлые рыжеватые волосы до плеч и очки в прямоугольной оправе на веснушчатом лице.

— Я Файя Томпсон. Партнер фирмы. Это… это действительно правда?

— Боюсь, да, — подтвердил Декер.

— Уолтер…

— Он еще жив, но прогноз неблагоприятный, — сказала Джеймисон.

— Нам бы хотелось задать кое-какие вопросы, — произнес Декер.

— Конечно. Пожалуйста, садитесь. Не желаете чего-нибудь? Кофе, вода?

Алекс выбрала воду, а Амос попросил черный кофе. Сама Томпсон заказала горячий чай.

После того как секретарша принесла напитки и ушла, закрыв за собой дверь, Декер, отпив глоток кофе, сказал:

— Расскажите нам об Уолтере Дабни.

Достав из кармана диктофон, Джеймисон положила его на стол.

— Не возражаете, если я запишу наш разговор?

Покачав головой, Томпсон откинулась назад.

— Даже не знаю, с чего начать… Уолтер — замечательный человек. Я поступила на фирму через год после окончания колледжа. Я проработала здесь пятнадцать лет, восемь лет назад стала партнером. Уолтер был прекрасным наставником и другом. И просто хорошим человеком. Я не могу поверить, что это случилось.

— Значит, вы не сталкивались ни с чем таким, что могло бы объяснить его поступок? — спросил Декер.

— То, что Уолтер застрелил на улице человека? Нет. Абсолютно ни с чем. Это что-то немыслимое!

— Нам известно, что сегодня утром он отправился в Вашингтон на встречу в Центральное управление ФБР. Вы знали об этом?

— Да. Мы оказываем консультации Бюро по некоторым вопросам. Мы сотрудничаем с несколькими крупными подрядчиками, помогаем им выполнять заказы Бюро качественно и в срок.

— По крайней мере, такова официальная легенда, — заметил Декер.

— И это также истинная правда, — Томпсон с вызовом посмотрела на него. — В нашем сообществе нас очень высоко ценят. У нас просто космическая репутация.

— Значит, сегодня Дабни не заглядывал в офис? — спросил Декер.

— По крайней мере, мне об этом неизвестно. Офис открывается в половине девятого утра. Но те, у кого есть собственный ключ, могут приходить и уходить в любое время.

— Однако если Дабни все же приходил сюда, система безопасности должна была это зафиксировать?

— Да. Это можно проверить.

— Спасибо, — сказал Декер. — А вчера он был на работе?

— Да. Я встречалась с ним. Я только что вернулась из-за границы и доложила Уолтеру о делах. Я до сих пор не пришла в себя после долгого перелета. И вот теперь это…

— Где именно вы были?

Она поджала губы.

— Какое это имеет отношение к тому, что произошло?

— Возможно, никакого. Но я хочу получить полную картину.

Не отрывая от него взгляда, Томпсон отпила глоток чая.

— На Ближнем Востоке. Сказать более конкретно я не могу.

— Проекты, которыми занимался Дабни, никак не могут объяснить то, что произошло сегодня утром?

— Я сильно сомневаюсь. И я не могу вдаваться в подробности. Большинство наших работ засекречены. Большинство тех, кто работает здесь, и все партнеры фирмы имеют высшую степень допуска. Какая степень допуска у вас?

— Там, где я живу, даженет охранной системы.

Брови Томпсон взметнулись вверх. Она перевела взгляд на Джеймисон.

— Что еще вы хотите узнать?

— Каким Дабни был вчера? — спросила Алекс. — Нормальным? Взволнованным?

— Нормальным.

— Ничего такого, что вызвало бы у вас подозрения?

— Например?

— Необычные фразы, — подсказал Декер. — Возбуждение. Отсутствие сосредоточенности.

— Нет, ничего такого.

— Дабни не мог сидеть на наркотиках?

Томпсон изменилась в лице.

— Уолтер?! Вне всякого сомнения, нет! Я лишь изредка видела, как он выпивал бокал вина.

— Сегодня Дабни должен был присутствовать на совещании единственным представителем от вашей фирмы? — спросил Амос.

— Да. С технической стороной дел Уолтер был знаком не хуже остальных. Однако на сегодняшнем совещании должна была обсуждаться высшая стратегия. Уолтер часто занимался этим один, особенно когда встречался с важными заказчиками.

— За последний месяц в поведении Дабни не было ничего необычного? — спросила Джеймисон.

— Да вроде ничего. Я хочу сказать, ничего не бросалось в глаза.

— Жена Дабни сказала, что примерно с месяц назад он совершил неожиданную поездку. А когда вернулся, не сказал ей, где был. С этих пор он казался ей другим.

Томпсон была удивлена.

— С месяц назад?.. Я не знаю, куда ездил Уолтер. Если этим занимался наш транспортный отдел, там должна сохраниться запись.

— Мы будем вам очень признательны, если вы это проверите, — сказала Джеймисон.

— Разумеется. — Достав сотовый телефон, Томпсон набрала текстовое сообщение. — Готово. Как только у меня будет ответ, я свяжусь с вами.

Встав, Декер обошел комнату. Томпсон наблюдала за ним.

— Судя по всему, дела у вашей фирмы идут очень успешно, — отметил Амос.

— Мы напряженно работаем, и это действительно приносит свои плоды. Мы только что заключили два крупных контракта, которые позволят нам практически вдвое увеличить прибыль по сравнению с прошлым годом.

Декер посмотрел ей в лицо.

— А без Дабни что станет с фирмой?

Томпсон заколебалась.

— Мы являемся партнерами с ограниченным правом голоса, но Уолтер — старший партнер, и у него в руках решающий пакет. Уверена, в учредительных документах есть слова о его… о его уходе, но лично я ничего не знаю. Это должен знать наш штатный юрист.

— Мы хотим взглянуть на эти документы, — сказал Амос.

— Они имеют какое-то отношение к тому, что сделал Уолтер? — спросила Томпсон.

— Имеет отношение все — до тех пор, пока не выяснится обратное, — ответил Декер.

У него завибрировал сотовый телефон. Прочитав текстовое сообщение, он кивнул Джеймисон. Встав, та убрала диктофон в карман.

— Благодарю вас, мисс Томпсон. Мы будем держать с вами связь.

— И напоминаю: не забудьте проверить, был ли Дабни здесь сегодня утром, — добавил Амос.

— У меня отличная память, агент Декер, — раздраженно произнесла Томпсон.

— Как и у меня, — ответил он. — Так что я не забуду о своей просьбе.

Покинув кабинет, они направились к лифтам.

— В чем дело? — спросила Джеймисон.

— Дабни только что скончался.

— О господи!.. Что ж, думаю, неожиданным это никак не назовешь.

— Но перед смертью он пришел в сознание.

— Он что-нибудь сказал? — возбужденно спросила Джеймисон.

— Да.

— И что же? — жадно спросила она.

— Похоже, Дабни произнес набор слов, в котором не увидел абсолютно никакого смысла никто из присутствовавших.

— Полная галиматья? Следствие травмы головного мозга?

— Ну, поскольку я сам перенес травму головного мозга, могу сказать уверенно: то, что одному человеку кажется галиматьей, для другого может стать откровением.

Глава 8

Двенадцать раз. Декер прослушал запись последних слов Дабни двенадцать раз — и по-прежнему не видел в них ничего. Никакого откровения. Ни даже намека.

Амос сидел в кабинете в здании имени Гувера, уставившись на диктофон. Напротив него сидели Джеймисон и Миллиган.

Тодд, расслабив узел галстука и слегка согнув спину, что было для него совершенно необычно, откинулся на спинку кресла и сказал:

— Мы можем прослушивать эту запись еще десять лет, и в ней по-прежнему не будет никакого смысла. Этот тип вышиб себе кусок мозга. Он был не способен рационально мыслить, Декер. Это бессмыслица.

— Миссис Дабни присутствовала? — спросил Амос.

— Да. Вплоть до самого конца.

— И для нее в словах мужа также не было никакого смысла? Быть может, что-нибудь понятное ей одной? Что-нибудь очень личное?

— Ну, когда Дабни начал говорить, она так разрыдалась, что трудно сказать, слышала ли она его слова. Нам пришлось вычищать ее всхлипывания из записи.

— Но когда она успокоилась? — настаивал Декер. — По-прежнему ничего?

— Я думаю, она ожидала, что он усядется на койке и начнет говорить с ней, — сказал Миллиган. — А затем Дабни просто перестал дышать. Мониторы обезумели, прибежала реанимационная бригада и попыталась его оживить, но тщетно. Он просто умер.

В кабинет вошел Росс Богарт и сел напротив Амоса.

— Есть что-нибудь? — спросил он.

— В настоящий момент жертва представляет больший интерес, чем убийца, — сказал Декер. — Она жила в квартире стоимостью несколько миллионов, у нее есть машина за сто с лишним тысяч, на которой она почти не ездила, и все это на зарплату школьного учителя. А если вернуться назад на десять лет, нет никаких следов Анны Беркшир.

— Ты уже упоминал об этом. Сказал, что если она случайная жертва, это очень большое совпадение.

— Она могла сменить имя, — предположила Джеймисон. — Возможно, вот почему мы ничего не нашли.

— Думаю, не вызывает сомнений то, что она сменила имя, — согласился Декер. — Главный вопрос — почему?

— Ты предположил, что родители Мелвина Марса подпадают под действие программы защиты свидетелей, — напомнил Богарт. — Быть может, это верно и в отношении Анны Беркшир.

— Что ж, надо это проверить. Если в прошлом она была другим человеком, возможно, этот человек был как-то связан с Дабни, что объяснит, почему он убил именно ее.

— Я поручу это своим людям, — сказал Богарт.

Встав, он вышел из кабинета.

— То есть, насколько я понимаю, наша группа официально переводится из Куантико в оперативное управление Вашингтона? — спросила у Миллигана Джеймисон.

— Совершенно верно.

Оторвав взгляд от диктофона, Декер удивленно посмотрел на Тодда.

— Нас переводят в Вашингтон?

— Поскольку мы больше не занимаемся «холодными» делами, нас перебрасывают из Куантико в Вашингтон, — подтвердил тот. — На самом деле это продвижение по службе. Наверху оценили нашу работу.

— Минуточку! — всполошился Амос. — Означает ли это, что мы больше не сможем жить в Куантико?

— Ты сам не захочешь каждый день мотаться оттуда на работу, — заметил Миллиган. — На автостраде номер девяносто пять творится самое настоящее смертоубийство. Мне везло, потому что я живу в Спрингфилде. Я каждый день ездил навстречу основному потоку. Теперь же мне придется тащиться вместе со всеми теми, кто направляется на север. Росс живет в Вашингтоне, так что ему добираться будет легко.

— Мне больше негде жить, — сказал Декер.

— Забавно, что ты об этом упомянул, — вставила Джеймисон.

— Что тут такого забавного? — резко спросил Амос.

— Я рано или поздно собиралась сказать тебе это, когда наступит подходящий момент. Но опять же, возможно, все получилось как нельзя кстати.

— Черт возьми, о чем это ты, Алекс? — не скрывая своего раздражения, спросил Декер.

— Ладно, не надо выходить из себя.

— Я уже вышел из себя!

— На самом деле я подыскала работу на стороне.

— Что, работа в ФБР не позволяет тебе полностью раскрыться? — натянуто усмехнулся Миллиган.

— Работу на стороне? — спросил Амос.

— В Анакостии есть одно здание…

— Одно здание! — воскликнул Декер.

— Да. Ну, выложу вам все как на духу. Я последние два месяца охотилась за недорогим зданием, требующим ремонта. И наконец нашла то, что нужно.

— Ты искала здание? — тупо повторил Амос. — Мне не нужно целое здание. Мне достаточно одной комнаты. Небольшой. И вообще, начнем с того, зачем ты искала здание.

— Как средство инвестиции. И способ сделать доброе дело.

— И ты говоришь об этом только сейчас?

— Ну, я собиралась сказать тебе это в самое ближайшее время… Мы только недавно остановились на этом месте.

— Мы остановились на здании? И кто эти «мы»?

— Ну, на самом деле это он на нем остановился.

— О ком ты говоришь? — спросил Миллиган.

— Минуточку! — сказал Декер. — У тебя нет денег, чтобы вложить их в здание. Ты постоянно жалуешься, что тебе не на что заправлять свою машину!

— Ну, спасибо за то, что выкладываешь всем мои личные тайны, — Джеймисон смущенно оглянулась на Миллигана. — Но я просто представляю его интересы.

— Чьи интересы? — спросил Тодд.

У Декера вытянулось лицо. До него наконец дошла правда.

— Это ведь Мелвин, не так ли?

— Мелвин? — изумился Миллиган. — Мелвин Марс?

Амос посмотрел Джеймисон в лицо.

— Это он купил здание, так? На деньги, полученные в качестве компенсации от государства?

— Да, купил, — Алекс кивнула. — Но только после того, как я нашла его.

— Когда все это случилось? — спросил Миллиган.

— Мелвин получил кучу денег и не знал, что с ними делать. Поэтому я предложила сделать так, чтобы он зарабатывал деньги и при этом помогал людям, чего он на самом деле очень хотел.

— И как это покупка здания поможет людям? — язвительно поинтересовался Миллиган.

— Ну, в здании будут жить жильцы. И они будут платить за аренду.

— И что с того? — спросил Тодд. — Мы с женой тоже платим за аренду. И это не милостыня. Это дорого.

— Тут все будет несколько иначе. Мы купили это здание по замечательной цене. И хотя в нем нужно будет провести кое-какие работы, мы сможем брать арендную плату, которую… ну, которую смогут платить те, у кого мало денег.

— Ты имеешь в виду жилье для людей с низкими доходами? — уточнил Миллиган.

— В определенном смысле, но по закону от Мелвина этого требовать не могут. Он поступает так, потому что в отличие от других домохозяев сверхприбыль его не интересует. Он получит со своих денег разумный, по нашему мнению, доход, а у людей, не имевших возможности позволить себе собственное жилье, будет где жить. Всем от этого выйдет только польза.

— Значит, в этом здании поселятся жильцы, — сказал Декер. — Но где буду жить я?

— В этом здании. На последнем этаже. У тебя будет своя комната. Как и у меня. Каждая с отдельной ванной. И еще у нас будут кабинет и большая кухня. Очень просторная.

Амос молча смотрел на нее.

— Я не знала, что нам предстоит перебраться из Куантико в Вашингтон, — поспешно добавила Джеймисон, — но я всегда думала, что мы в любом случае сможем там жить. Если б мы остались работать в Куантико, то ездили бы навстречу транспортному потоку. А теперь будет даже еще ближе.

— Ты хочешь сказать, что мы с тобой будем жить вместе? — медленно произнес Декер, судя по всему, не услышавший последние ее слова.

— Ну, не жить вместе. Мы будем просто соседями. Как в студенческом общежитии.

— Моим соседом в общежитии был нападающий, по сравнению с которым я казался мелюзгой, — сказал Амос. — Он был шумным и неопрятным, но он был парнем.

— Ну, к сожалению, я девушка, но я умею готовить; как тебе это нравится?

— Ты умеешь готовить? — недоверчиво спросил Декер.

— Ну, немного.

Он продолжал сверлить ее взглядом.

— Я могу разогреть в микроволновке почти все что угодно, — отрезала Джеймисон.

Закрыв глаза, Амос ничего не сказал.

Алекс повернулась к Миллигану.

— И что лучше всего, Мелвин поселит нас без арендной платы, а взамен мы будем за всем приглядывать. — Помолчав, она добавила: — Помимо нашей работы в ФБР.

Открыв глаза, Декер решительно произнес:

— Я не собираюсь приглядывать за жилым зданием. Я даже не знаю, хочу ли жить вместе с тобой. Ты предлагаешь мне слишком много перемен, — обиженным тоном добавил он.

— Амос, но я уже сказала, что мы будем присматривать за зданием. Я дала Мелвину слово.

— Что ж, ты можешь, — сказал Декер. — А для меня и одной работы достаточно.

Джеймисон окинула его оценивающим взглядом.

— Ну хорошо, если хочешь сам искать себе жилье, я тебя не держу. Но только помни, что рынок недвижимости в Вашингтоне — один из самых дорогих в стране. А поскольку машины у тебя нет, ты не сможешь жить за городом и ездить оттуда на работу. Так что тебе, наверное, придется взять кредит, чтобы оплачивать жилье. Это я так, к слову.

Амос продолжал молча смотреть на нее.

— Послушай, — продолжала Алекс, — я сама разберусь с жильцами, хорошо? И со всем остальным. Тебе вообще не придется ничего делать.

— Похоже, Декер, от такого предложения ты отказаться не сможешь, — усмехнулся Миллиган.

Тот ответил не сразу.

— Могу я, по крайней мере, взглянуть на это место, прежде чем приму решение?

— Разумеется. Мы можем отправиться туда прямо сейчас. Но ты будешь просто в восторге. Это очаровательное место.

— Под этим ключевым словом кроется то, что там полно недоделок? — с тревогой спросил Амос.

— Ну да, действительно, там надо немного поработать, — уступила Джеймисон. — Но Мелвин сказал, что я смогу нанять для этого профессионалов.

— Ты больше ничего не упустила? — пристально посмотрел на нее Декер.

— По крайней мере, мне ничего такого не известно, — ответила Алекс, избегая смотреть ему в глаза.

— Такой ответ не внушает особой уверенности, — угрюмо проворчал Декер.

Глава 9

Он угрюмо разглядывал залитое лунным светом здание. Джеймисон стояла рядом, внимательно наблюдая за своим другом. Когда Декер наконец повернулся к ней, Алекс отвела взгляд.

— Вот видишь, всё так, как я тебе говорила, — сказала Джеймисон, улыбаясь асфальту.

— И даже больше, — язвительно ответил Амос.

В старом кирпичном здании с огромными окнами когда-то располагался склад; Джеймисон сказала, что оно разделено на квартиры. Декер сделал глубокий вдох, и его легкие наполнились запахами протекающей по соседству Анакостии. С одной стороны рядом с бывшим складом стояло пустующее здание. С другой громоздились развалины. Зданиям напротив на вид было не меньше ста лет. Они заваливались друг на друга и, похоже, остались без жильцов.

На стоянке перед бывшим складом трещин было больше, чем асфальта, и в них росли буйные сорняки. Старая ограда из металлической сетки, окружающая здание, во многих местах порвалась, а ворота пропали, оставив после себя лишь ржавые петли. На стоянке стояли несколько машин, самой новой из которых было лет двадцать. У двух выбитые боковые стекла были заклеены полиэтиленовыми пакетами для мусора.

— Мелвин видел это место? — спросил Декер.

— Он видел фотографии. Он попросил меня присмотреть что-нибудь. Я поискала. И нашла вот это.

Амос посмотрел на нее.

— И как долго ты «поискала»?

— Мелвин не хотел покупать здание в богатом районе, Декер, хотя и мог это себе позволить. Ему было нужно место, где он смог бы что-то сделать. Арендная плата в таких местах невысокая. У всех, кто здесь живет, есть работа. Большинство еще где-нибудь подрабатывают. Эти люди усердно трудятся, стараясь улучшить свою жизнь и жизнь своих родных. На самом деле это очень хорошее место. И в пешей доступности есть несколько только что открывшихся дешевых ресторанов, в основном семейных. Еще рядом церковь, парк и… — Джеймисон осеклась, не увидев у Декера никакой реакции на свои слова. — Значит, тебе не нравится? — помолчав, спросила она. — Понимаю, это не Тадж-Махал.

— В свое время я жил в доме из картонных коробок на парковке перед супермаркетом, а затем у меня была комната в общежитии. Так что если тут есть собственный туалет, для меня это будет шаг вперед.

— Правда? — осторожно спросила Джеймисон. — Значит, ты согласен?

— Сколько жильцов?

— Сдается пятнадцать квартир. Двое холостяки. У остальных семьи.

— Значит, ты с ними встречалась?

— Да. Не могла же я дать Мелвину рекомендации без надлежащего изучения вопроса. Он хочет сделать на свои деньги доброе дело, но я ни за что не поставила бы его в такое положение, в котором он лишился бы своих инвестиций. И базис тут хороший. Как только будет закончена реконструкция, дом станет просто замечательным. И этот район, хоть я и понимаю, что смотрится он не очень, на самом деле начинает пробуждаться. Как я уже говорила, открываются рестораны, а такие здания, как это, обновляются. И это очень хорошо.

— А затем поднимется арендная плата, налоги взлетят вверх, и те, кому вы хотите помочь, больше не смогут себе это позволить.

— Ну, у нас арендная плата не поднимется. И мы договорились с местной администрацией. Мелвину предоставили определенные налоговые льготы и вычеты, чтобы он мог позволить себе помогать тем, кто в этом нуждается.

— Льготы и вычеты? Когда ты успела все это провернуть?

— В свое свободное время. Понимаю, Декер, когда мы познакомились, я была журналисткой. Но на самом деле сердце мое всегда лежало к подобным вещам.

Кивнув, Амос снова посмотрел на здание.

— А где будем жить мы?

— Как я уже говорила, на последнем этаже. Оттуда открывается потрясающий вид. И там все переделано.

— Комнаты обставлены или нам придется покупать все самим?

— Я взяла на себя смелость кое-что достать. Если тебе не понравится, всегда можно будет переделать.

— Там есть где сидеть и где спать?

— Да.

— Тогда я уверен, что все будет замечательно.

— Не хочешь заглянуть внутрь?

Декер предложил ей жестом указывать путь.

Набрав код на домофоне у входной двери, Алекс толкнула ее. Амос прошел следом за ней к лестнице.

— Придется подниматься наверх пешком, — объяснила Джеймисон. — Лифта нет.

Пройдя шесть пролетов, они оказались перед дверью. Пока Декер стоял, прислонившись к стене, и пытался отдышаться, Алекс отперла дверь и оглянулась на него.

— Я полагала, ты занимаешься, — сказала она.

— Только что позанимался.

Пройдя следом за ней внутрь, Амос остановился. Потолки находились на высоте двадцати футов; стальные балки и железобетонные колонны, составляющие каркас здания, не были ничем прикрыты. Все выкрашено черной краской. Пространство было открытое, рядом с окнами высотой двенадцать футов оставалось свободное место. Современная кухня была оснащена техникой из нержавеющей стали и столами с гранитными столешницами. Две просторные спальни имели каждая свою ванную комнату. В конце коридора находился большой кабинет с письменным столом и книжными шкафами. Окно закрывалось деревянными ставнями. На столе стоял портативный компьютер.

— Это твой кабинет. Мое место по соседству. Здесь еще есть джакузи, — добавила Джеймисон, указывая на дверь слева. — И сауна. Но я ими пока не пользовалась. Даже не могу сказать, в рабочем ли они состоянии.

— Матерь Божья, Джеймисон, — пробормотал Декер, — когда ты говорила, что это место нуждается в ремонте, я определенно не ожидал увидеть такое!

Алекс виновато посмотрела на него.

— Здесь находилась квартира бывшего владельца здания. Он вложил сюда все свои деньги, а на всем остальном сэкономил. Другие квартиры совсем не похожи на это.

— Что с ним стало?

— Я бы предпочла не говорить об этом, — заметно занервничала Джеймисон.

— Это еще почему?

— Просто не хочу.

— Алекс!

— Ну хорошо, его застрелил на стоянке какой-то торговец наркотиками, с которым он не расплатился.

— Застрелил в смысле насмерть?

— Ну да. Я полагала, это само собой подразумевается.

Декер огляделся вокруг.

— И деньги, которые должен был заплатить этому наркоторговцу, он потратил вот на это?

— Тут не совсем все понятно. Но я не брала бы это в голову. Я хочу сказать, мы ничего этому наркоторговцу не должны.

— Значит, его так и не поймали?

— Ну, полиция задержала одного подозреваемого, но, поскольку свидетелей, готовых дать показания, не нашлось, его пришлось отпустить. Здание попало под процедуру банкротства, и Мелвин его купил. На самом деле это было очень выгодное приобретение. Судя по всему, других покупателей не нашлось.

— Потрясающе! — заметил Декер.

— Но тебе ведь нравится, правда?

— Да, нравится. По сравнению с тем, к чему я привык, это самый настоящий дворец.

— Я уже подняла свои вещи наверх. Ты можешь перебираться в любое время.

— Все мои пожитки умещаются в одну большую сумку, так что особых трудов переезд не потребует.

Джеймисон протянула ему руку.

— Добро пожаловать в наш новый дом, сосед!

Прежде чем пожать ей руку, Декер сказал:

— Только давай поставим на входную дверь несколько новых замков.

Глава 10

Проснувшись на следующее утро, Декер недоуменно заморгал, оглядывая незнакомую окружающую обстановку.

Впрочем, она была не такой уж и незнакомой. Новая берлога. Просторная, не картонная коробка. Но с жильцами. И может быть, где-то до сих пор бродит разъяренный торговец наркотиками… Вчера поздно вечером сотрудник ФБР доставил из Куантико скудные пожитки Амоса. Ему потребовалось минут пять, чтобы разобрать все свои вещи.

Декер посидел в кровати, затем встал. Подойдя к окну, он выглянул на улицу. Там было еще темно, но скоро должно было взойти солнце.

Продолжая смотреть в окно, Амос увидел, как невысокий жилистый мужчина и мальчик лет десяти вышли из дома и сели в машину с задними стеклами, заклеенными пакетами из-под мусора. Мужчина был в джинсах, ботинках на высокой шнуровке и свитере. В руке он нес желтую строительную каску. У мальчика на плече болталась большая сумка. Машина уехала, выбрасывая в воздух клубы черного дыма.

В конце улицы, на которой стоял дом, Декер увидел двоих людей, мужчину и женщину, которые брели, пошатываясь, мимо фонаря. Они не были похожи на бездомных, но опытный взгляд Амоса определил, что до этой категории им совсем недалеко. Мужчина ударил женщину по голове, та упала. Мужчина, не останавливаясь, двинулся дальше. Наконец женщина с трудом поднялась на ноги и последовала за ним. Достав что-то из кармана, она поднесла это ко рту и проглотила, что бы это ни было.

Проводив их взглядом, Декер сходил в туалет, принял душ и оделся. Не было еще и семи часов утра. Пройдя по коридору на кухню, Амос сварил себе кофе и приготовил миску овсяных хлопьев. Проходя мимо комнаты Джеймисон, он услышал в приоткрытую дверь ее тихое посапывание.

Сев за стол, Декер стал пить кофе и есть хлопья, но по большей части он просто смотрел в окно на приближающийся рассвет.

Он далеко ушел от своей прежней жизни в Берлингтоне, штат Огайо.

Он лишился семьи, работы и дома.

Он отомстил убийцам его жены, дочери и шурина. Но это никак не облегчило горечь утраты. И ничто не облегчит эту боль. Для Декера время не залечивало раны. Течение времени не имело никакого значения для его уникального дара. Все пережитое в жизни оставалось таким же свежеотчеканенным в его сознании, каким было в тот момент, когда происходило.

Вот в чем заключался огромный недостаток абсолютной памяти. Ему так много хотелось забыть… Но он не мог.

И это еще было не все.

Декер больше не был тем, кем был прежде. Он сознавал, что своими поступками раздражает окружающих. Резко разворачивается и выходит из комнаты. Отключается и перестает реагировать на что бы то ни было. Не проявляет сочувствия в такой степени, в какой этого хотелось бы другим.

В какой это хотелось бы ему самому.

Амос потер голову. Изменилось то, что находится там, внутри. А значит, он сам изменился вместе с этим. Невозможно отделить одно от другого: его мозг в теперешнем состоянии, и все остальное, что осталось от Амоса Декера.

«Так я сейчас устроен».

Поставив грязную посуду в посудомоечную машину, он вернулся за стол и начал думать о деле.

Беркшир — жертва. Дабни — убийца.

Туманное прошлое Беркшир. Не здесь ли кроется разгадка?

Или же правда придет со стороны Дабни?

А может быть, это будет какое-то сочетание того и другого?

Декер мысленно вернулся к выстрелам. Он перебрал в голове кадр за кадром, ища хоть что-нибудь, что направило бы его в нужную сторону.

Удалось восстановить все передвижения Дабни в тот день. От своего дома в Маклине он доехал на такси до кафе неподалеку от здания имени Гувера. Декер знал, что оттуда он дошел пешком до входа в здание, где и убил Беркшир.

Глядя на мельтешащие кадры, Амос обнаружил одну нестыковку.

Он любил нестыковки. Как правило, они указывали ему в направлении правды или по крайней мере в направлении дорожки, ведущей к правде.

А сейчас Декер был бы, как никогда, рад любой ниточке.

Как рассказала Элли Дабни, она приготовила мужу завтрак. Яичница с ветчиной, тост и жареная картошка. По ее словам, он съел все. Плюс выпил три чашки кофе.

В таком случае зачем по пути к месту назначения Дабни заглянул в кафе?

Возможно, это ровным счетом ничего не значило. Быть может, он просто решил убить время перед совещанием. Или за чашкой кофе просмотрел какие-то бумаги. Хотя зачем ему это было нужно, если он знал, что никогда не попадет на это совещание? Определенно Дабни не мог надеяться на то, что средь бела дня на глазах у многочисленных свидетелей убьет человека, после чего как ни в чем не бывало отправится на совещание в Центральное управление ФБР. И это не мог быть сиюминутный порыв, случившийся уже после ухода из кафе. В портфеле у Дабни был пистолет — криминалисты обнаружили следы оружейной смазки и другие доказательства этого.

Декер мысленно взял на заметку сходить в кафе и разыскать тех, кто видел Дабни. Быть может, он там с кем-то встречался. Сотрудники ФБР изучили его телефон. В то утро Дабни никому не звонил и не отправлял текстовых сообщений. Потому ли, что собирался совершить убийство? И внутренне готовился к этому? Но если Дабни был знаком с Беркшир, как он узнал, что она в то утро окажется на этом месте? Было установлено, что женщина не звонила в Центральное управление и ни с кем не договаривалась о встрече. Но опять же, по какой-то причине она могла отправиться туда без предварительной договоренности. Быть может, собиралась что-то сообщить ФБР. А Дабни помешал ей это осуществить. Весьма любопытная теория.

Хотя также нельзя было исключать то, что Беркшир направлялась вовсе не в здание имени Гувера. Возможно, она свернула на эту улицу, чтобы попасть в какое-то другое место.

Множество вариантов и ничего определенного. Впрочем, именно так начинается большинство расследований. «Истина всегда прячется в глубине, в самом сердце», — подумал Декер. И нужно аккуратно снять слой за слоем все, что есть снаружи, дабы добраться до середины.

Подняв взгляд, Амос увидел заспанную Джеймисон в спортивных трусах и футболке, удивленно смотрящую на него.

— Раненько ты встал, — пробормотала она.

— Я всегда встаю рано. Ты убедишься в этом теперь, когда мы будем жить вместе. Соседка.

Прошлепав босыми ногами к кофеварке, Джеймисон насыпала в ситечко кофе и поставила снизу чашку. После чего облокотилась на стол и спросила, зевая:

— Ночью были какие-либо блистательные откровения?

— Похоже, Дабни завтракал дважды. Мне бы хотелось узнать почему.

— Отлично.

Кофеварка звякнула, Алекс приправила кофе сахаром и сливками и отпила глоток.

— Сегодня утром у нас назначен обыск у Дабни дома.

Ничего не ответив, Декер забарабанил пальцами по столу.

— Насколько я понимаю, там будут его дети, — помолчав, добавила Джеймисон.

— Мальчик и его отец.

— Что? — недоуменно спросила она. — У Дабни четыре взрослых дочери.

— Здесь на стоянке стояла машина с окнами, заклеенными пластиковыми пакетами. Серая «Сентра».

— А… ну и что?

— Кто это такие?

— Томас Амайя и его одиннадцатилетний сын Дэнни.

— Он ходит в школу где-нибудь неподалеку?

— Да. Ты их видел?

— Они уехали незадолго до шести утра.

— Томас отвозит сына в школу. Там есть специальная группа для детей, чьи родители уходят на работу рано. Томас работает на стройке и в половине седьмого уже должен быть на работе.

— А мать?

— Насколько мне известно, они живут вдвоем — Томас и Дэнни.

— Откуда ты все это узнала?

— Я же говорила тебе, что встретилась со всеми жильцами. После того как Мелвин купил это здание, я хотела со всеми познакомиться. Просто заверить их в том, что все будет в порядке. Что никто их не выселит. И я довольно долго пообщалась с Томасом и Дэнни. Томас души не чает в своем сыне. А Дэнни очень смышленый. Он рисует. Я видела несколько его набросков. У мальчишки есть талант.

— И как, все жильцы приятные?

— Ну, это очень относительное понятие.

— Дай мне относительный ответ.

— Одни приятнее других. И я понимаю, откуда сюда попали многие из них. Все эти люди цветные. И я вовсе не уверена, что все они находятся здесь на законных основаниях. А я для них — белая женщина, которая стучится к ним в дверь и заявляет, что какой-то неизвестный инвестор купил это здание и я буду домовладелицей. На их месте я бы тоже отнеслась к этому подозрительно.

— На дворе две тысячи семнадцатый год, но это совсем не чувствуется, — вздохнул Амос. — Когда я был маленьким, по телевизору показывали передачи о том, каким будет будущее. Роботы убирают в квартире, люди летают на работу в своих машинах… А вместо этого мы получили… вот что.

— Декер, ты говоришь прописные истины. Послушай, Мелвин сказал, что в ближайшее время приедет сюда, чтобы познакомиться с людьми и взглянуть на свою собственность.

— Я буду рад снова с ним встретиться, — встрепенулся Амос.

— Знаю, вы с ним быстро сошлись.

— Мелвин — мой лучший друг.

Услышав это замечание, Алекс слегка нахмурилась, но ничего не сказала.

У Декера зазвонил телефон. Это был Богарт. Молча выслушав то, что он ему сказал, Амос отключился.

— Изменение планов. Богарт хочет, чтобы мы приехали в морг.

— Зачем?

— Патологоанатом только что закончила вскрытие Дабни.

— Очень хорошо, но мы и так знаем, отчего он умер. Огнестрельное ранение в голову, нанесенное самому себе.

— Да, но это еще не все.

— Что?

— Похоже, этот человек уже был мертв, когда стрелял в себя.

Глава 11

Та же самая патологоанатом Линна Уэйнрайт молча наблюдала за тем, как Декер рассматривает разрезанное тело Уолтера Дабни. На груди трупа темнел острый угол стандартного разреза, уже зашитого.

Рядом с Декером стоял Богарт. Джеймисон держалась поодаль, стараясь не смотреть на разделанное тело.

Не так давно этот человек был успешным бизнесменом и имел любящую семью. Теперь он представлял собой безжизненный, изуродованный мешок с мясом и костями, лежащий на стальном столе.

— Вы уверены? — спросил Богарт.

Взяв рентгеновский снимок, Уэйнрайт закрепила его на подсвеченном экране на стене и указала на темное пятно.

— Обширная опухоль головного мозга, неоперабельная вследствие своего расположения и того, насколько глубоко она проникла в жизненно важные области. Я уже делала рентгеновские снимки и сразу поняла, что тут что-то есть. Но когда извлекла мозг, я просто поразилась, насколько все плохо.

— Сколько ему еще оставалось жить? — спросил Декер.

Патологоанатом задумалась.

— Конечно, вам понадобится заключение еще одного специалиста, но, по моим грубым оценкам, шесть месяцев или даже меньше. Скорее меньше. Потому что у него к тому же вот здесь была аневризма, вот-вот готовая лопнуть, — добавила она, указывая другое пятно на снимке. — Если честно, я удивлена, что головной мозг у него продолжал полностью функционировать.

— Быть может, у него оставалась какая-то цель в жизни, — предположил Декер. — Например, убить Анну Беркшир.

— Ты правда так думаешь? — резко спросил Богарт.

— Я не исключаю такую возможность.

— Как вы полагаете, его жена знала? — спросила Джеймисон. — Насчет опухоли?

— Сомнительно, — ответил Росс. — Я хочу сказать, можно было бы ожидать, что она об этом упомянет.

— Возможно, это и была та неожиданная поездка, которую Дабни совершил месяц назад, — сказал Амос. — Именно тогда ему поставили диагноз. — Он повернулся к патологоанатому. — Может ли так быть, что он не знал про опухоль?

— Все может быть, — осторожно ответила Уэйнрайт. — Но обязательно должны были быть внешние симптомы. Легкое расстройство двигательных функций. Нарушение мыслительного процесса. Полагаю, человек такого положения, образованный, состоятельный, наверняка хорошая программа страхования здоровья, — обязательно обратился бы к врачу. Простая томография установила бы наличие опухоли. А другие анализы подтвердили бы то, что она злокачественная.

— Интересно, почему никто из деловых партнеров Дабни не заметил ничего неладного, — сказал Богарт. — Им ведь приходилось много с ним общаться.

— Кстати, а почему ничего не заметила его жена? — добавила Джеймисон.

— При такой разновидности рака конец наступает очень быстро, — сообщила патологоанатом. — Но до определенного момента больной мог работать вполне нормально, пока опухоль не стала слишком обширной. Судя по виду мозговых тканей, на мой взгляд, это время стремительно приближалось.

— То есть Дабни мог прятать свое заболевание от родных, друзей и коллег по работе? — спросил Декер.

— Опять же, все возможно. Он также мог принимать какие-то препараты, помогавшие ему.

— И анализ крови покажет их присутствие в организме? — спросил Богарт.

— Я уже направила образцы на обработку, — сказала Уэйнрайт.

Амос снова посмотрел на тело.

— Поскольку Дабни уже умирал, сведение счетов с жизнью приобретает больший смысл. Он избавил себя и членов своей семьи от нескольких месяцев мучительных страданий. Однако это не объясняет убийство Беркшир.

— Ну, скажем прямо, я полагаю, его близкие предпочли бы несколько месяцев предсмертных мучений тому, что происходит сейчас, — возразила Джеймисон.

— Из чего следует, что у Дабни была очень веская причина, — сказал Амос. — И мы должны найти какая.

Он направился к выходу.

— Декер, ты куда? — окликнула его Алекс.

— Выпить чашку кофе.

* * *

Кафе, куда заглянул Дабни непосредственно перед тем, как убить Беркшир, располагалось прямо напротив Центрального управления ФБР. Оно принадлежало крупной сети; внутри было просторно и светло, а в удобных креслах за удобными столиками можно было не только перекусить, но и поработать. Вдоль стен тянулись розетки для зарядки электронных устройств.

Декер и Джеймисон подошли к стойке — Богарт остался в морге, чтобы переговорить с патологоанатомом и сделать несколько телефонных звонков, — и Амос показал молодой официантке удостоверение ФБР. Девушке было лет двадцать с небольшим, темные волосы схвачены на затылке резинкой. Она была в белых брюках и черной тенниске с логотипом заведения. На лице красовались очки в круглой оправе.

— Вы работали вчера? — заказав кофе, спросил Декер.

Девушка кивнула.

Амос показал ей фотографию Уолтера Дабни.

— Видеокамеры уличного наблюдения подтверждают, что этот мужчина вошел сюда в десять часов утра и вышел минут через пятьдесят.

— Тот тип, который застрелил женщину? Я видела про это в новостях.

— Он самый. Вы видели его здесь? Вы принимали у него заказ?

— Да, видела. И это я его обслуживала.

— Что он заказал?

Девушка задумалась.

— Горячий чай и булочку с черникой. По крайней мере, так мне кажется. В течение дня я обслуживаю много клиентов.

— Какое впечатление он на вас произвел? Вам не показалось, что он нервничал?

— Да нет, ничего особенного. Он показался мне… ну, вполне нормальным.

— Где он сел?

Официантка указала за столик у окна.

Декер обвел взглядом зал, запоминая расположение всех столиков.

— Когда он пришел, здесь было много народа?

— Нет, утренний наплыв посетителей уже спал. Во всем зале были заняты от силы два столика.

— Которые?

Девушка указала. Оба столика были рядом со стойкой.

— Вы не обратили внимания, никто к нему не подходил? — спросил Амос. — Не заговаривал с ним?

— Вообще-то я проводила учет и была занята, так что точно сказать не могу. Помню, один раз я подняла взгляд — так он просто сидел, уставившись в окно.

— Кто-нибудь из тех, кто здесь работает, мог что-либо видеть?

— У Билли вчера тоже была утренняя смена, но сегодня он не работает. Возможно, что-то и видел… Он разносил заказы и протирал столики.

Джеймисон вручила официантке две визитные карточки.

— Попросите Билли связаться с нами. И если сами что-нибудь вспомните, позвоните нам.

Пока она говорила, Декер сел за столик, за которым сидел Дабни.

— На этом месте? — спросил он.

Девушка оглянулась.

— Нет, на том, что слева от вас.

Переменив место, Декер обвел взглядом зал, а Джеймисон тем временем подошла к нему и села на стул, который он только что освободил.

— О чем ты думаешь?

Амос уставился в окно. С этого места ему были видны вход в здание имени Гувера и будка охранника. Внутри кто-то находился, но он не смог определить, тот ли это охранник, который дежурил накануне.

— Зал был пуст, поэтому Дабни мог выбрать любой столик, — сказал Декер. — Он прошел мимо нескольких свободных, чтобы сесть здесь. Отсюда открывается самый лучший вид на здание ФБР. Значит, получается, что Дабни пришел сюда, чтобы за чем-то наблюдать? Или с кем-то встретиться? Или была какая-то другая причина?

— Как нам узнать, какое именно объяснение верное?

— Мы будем продолжать задавать вопросы.

У Декера зазвонил телефон. Какое-то время он молча слушал звонившего, затем сказал:

— Мы будем там, как только сможем. — Отключив телефон, сказал напарнице: — Это был Богарт. Дочь Дабни, Джулис, хочет нам кое-что рассказать.

— Что?

— То, что неделю назад ей сказал отец.

Глава 12

Уолтер Дабни действительно добился успеха в жизни.

И сейчас Декер стоял прямо посреди всего этого.

Дом в Маклине можно было бы запросто продать за четыре-пять миллионов долларов. Просторный участок земли был профессионально оформлен и ухожен. Садовники как раз обреза́ли кустарники, подстригали широкие сочные лужайки и в целом прихорашивали пространство вокруг дома. Другая команда трудилась в пятидесятиметровом бассейне с подогревом. А был еще домик у бассейна размером с приличный дом. Годовая стоимость содержания всего этого, вероятно, многократно превосходила то, что платило Декеру ФБР.

Отвернувшись от окна, Амос пристально посмотрел на Джулис Дабни. Молодая женщина представляла собой любопытное сочетание своих родителей. Высокая, атлетического телосложения в мать, она унаследовала от отца подбородок, высокий лоб и бледно-зеленые глаза. Ее прямые светлые волосы прикрывали плечи.

Манеры женщины были деловые, даже резкие, и, с тех самых пор, как приехали Декер и остальные члены группы, она не пролила ни слезинки. Ее мать, как сказала Джулис, находилась у себя в спальне, спала после сильной дозы снотворного. Перевод: «С вами она говорить не будет».

Джулис сразу же произвела на Декера впечатление человека, способного справиться с самой трудной ситуацией. Ему захотелось узнать, поможет или помешает это расследованию.

Они находились в библиотеке: три стены из книг красноречиво говорили о назначении этого помещения. Богарт устроился в уютном кожаном кресле с высокой спинкой, Джеймисон села на обтянутую гобеленом кушетку, а Джулис заняла место в антикварном кресле с высокими подлокотниками. Декер остался стоять посреди комнаты.

— Мисс Дабни, я понимаю, как вам сейчас тяжело, — сказал Богарт.

— Не тяжело, а просто невыносимо, — махнула рукой Джулис. — Но мы должны пройти через это, и мы пройдем.

— Откуда вы приехали? — спросил Декер.

— Из Палм-Бич, а что?

— Чем вы там занимаетесь?

— Это важно? — нахмурилась она. — И вообще имеет ли отношение к делу?

— Трудно сказать, поскольку вы пока что ничего нам не ответили.

— У меня своя собственная компания, — поджав губы, сказала Джулис. — Консультации по вопросам здорового образа жизни.

— Полагаю, Флорида для этого — самое подходящее место, — заметила Джеймисон. — С ее высоким процентом пенсионеров.

— Конечно, по большей части у них стандартная медицинская страховка, но там много богатых людей, которые оформляют дополнительные программы. Забота о своем здоровье — штука сложная. Многим нелегко разобраться, что к чему. И мы также даем деловые консультации. Именно эта деятельность дает наш основной доход. У нас двадцать сотрудников, и вот уже несколько лет наш рост выражается двухзначными числами.

— Очень впечатляюще, — сказал Декер. — В вашем возрасте я с трудом обеспечивал себя.

— Отец воспитал во всех своих детях превосходную деловую хватку, — коротко сказала Джулис. — Вкупе с честолюбием.

Внезапно женщина отвернулась, и какое-то мгновение Декеруказалось, что она зальется слезами. Но Джулис просто потерла губы и снова повернулась к посетителям.

— Отец… оказал на меня громадное влияние.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Амос. — Вы хотели встретиться с нами, потому что ваш отец вам что-то сказал?

— Разные вещи, — сказала Джулис. — Я записала все, пока летела сюда.

Она протянула Декеру листок бумаги. Тот взглянул на него.

— Амос, ты можешь прочитать вслух? — спросил Богарт.

Тот, похоже, его не услышал.

Какое-то мгновение Джулис нетерпеливо смотрела на молчащего Декера, затем резко произнесла, словно на деловой презентации:

— Во-первых, отец сказал, чтобы я заботилась о матери. Во-вторых, сказал, чтобы я вышла замуж и завела детей. Потому что жизнь слишком коротка. В-третьих, он сказал, чтобы я первым делом помнила, что он меня любит.

— И это было необычно? — спросил Богарт.

— Отец был внимательным и заботливым, но вы правы, эти заявления прозвучали необычно, поскольку он никогда прежде не говорил со мной о подобных вещах. По крайней мере, не в такой форме.

— И вас это встревожило? — спросила Джеймисон.

— Я прямо спросила у него, в чем дело. Отец ответил, что всё в порядке. Просто он начал задумываться о жизни вообще и решил, чтобы я это знала. Попробовал отшутиться, что, дескать, стареет, но все равно это показалось мне странным.

— Вы с кем-нибудь говорили об этом? — спросил Богарт.

— Нет. Я намеревалась позвонить сестрам и выяснить, не вел ли отец подобных разговоров и с ними, но потом закрутилась в делах. Когда я снова задумалась о том, чтобы сделать это, мне позвонили насчет отца.

— У вас стоит цифра «четыре», но ничего не написано, — сказал Декер, поднимая листок.

Сунув руку в карман, Джулис достала ключ.

— На следующее утро отец прислал мне вот это.

Взяв ключ, Амос осмотрел его.

— Похоже на ключ от ячейки в банке, — сказал он, протягивая ключ Богарту.

— Совершенно верно, — подтвердила Джулис. — У отца ячейка в банке в центре Маклина. Он арендует ее уже много лет.

— Вам известно, что в ней?

— Я предполагала, что там просто то, что хранят в ячейке в банке. Я никогда не заглядывала внутрь.

— Почему отец прислал вам ключ?

— Не знаю. Я собиралась позвонить ему, но затем, как я сказала, меня отвлекли дела. Я полагала, у меня будет много времени, чтобы поговорить с отцом об этом. Я просто решила, что это, наверное, что-то связанное с деловыми планами отца. Было бы разумно, если б он подключил к ним меня. Пару лет назад отец назначил меня своей душеприказчицей. — Помолчав, Джулис добавила, словно оправдываясь: — Я старшая. И эта штука как бы переходит ко мне по праву первородства.

— Но ваш отец, очевидно, также был уверен в вас, — заметила Джеймисон.

— Хочется на это надеяться.

— Мы сможем заглянуть в ячейку? — Декер вопросительно посмотрел на Богарта.

Тот бросил взгляд на Джулис.

— Если ваша мать имеет право доступа к ячейке, нам понадобится ее согласие. В противном случае мы должны будем получить ордер.

— Получайте ордер, потому что в настоящий момент я не собираюсь беспокоить маму. Она должна отдохнуть; ей незачем беспокоиться о каких-то бумагах.

Достав телефон, Богарт вышел из комнаты.

Джулис обвела взглядом вокруг, и на ее каменном лице появилось выражение отчаяния.

— Я выросла в этом доме. Я обожаю здесь каждую щель и закуток.

— И я вас прекрасно понимаю, — сказала Джеймисон. — Дом очень красивый. Такой теплый и гостеприимный… Оформлением занималась ваша мать?

— У нее есть вкус, — Джулис кивнула. — Отцу не было равных в делах. Но всем остальным занималась мама. Она была идеальным напарником. Замечательная хозяйка… отличный «резонатор», когда отцу это требовалось. И она воспитала четверых детей — практически в одиночку, поскольку в то время отец постоянно бывал в разъездах.

— Такое богатство не сваливается на голову, — произнесла Алекс. — За ним стоит большой, тяжелый труд.

— Да, — рассеянно ответила Джулис.

— Значит, слова вашего отца, учитывая случившееся, приобретают смысл, — сказал Декер. — Что-то вроде прощального напутствия?

Посмотрев на него, Джулис залилась краской.

— То есть вы намекаете, что отец сказал мне выйти замуж и завести детей, после чего отправился и кого-то убил, а затем вышиб себе мозги? Как вы могли такое подумать! — добавила она резким тоном.

— Но, быть может, ваш отец полагал, что у него нет выбора, — невозмутимо произнес Декер.

— Что вы хотите сказать?

— Вы знали, что он болен?

— Что вы имеете в виду — болен?

— У него была неоперабельная злокачественная опухоль головного мозга. Он был неизлечимо болен.

Джеймисон ахнула, услышав резкие слова Амоса, но тот продолжал пристально смотреть на Джулис.

В глазах молодой женщины появились слезы.

— Ч-что? — запинаясь, выдавила она.

Декер уселся прямо напротив нее.

— Вскрытие показало, что у него была опухоль и вдобавок аневризма. Вашему отцу оставалось жить от силы несколько месяцев. Вы хотите сказать, что ничего не знали?

Джулис молча покачала головой, и внезапно у нее по щекам потекли слезы.

Достав из сумочки чистую салфетку, Джеймисон протянула ее Амосу, а тот передал Джулис. Женщина вытерла глаза.

— Как вы думаете, ваша мать знала? — спросил Декер.

Она покачала головой.

— Невозможно. Если б знала мама, узнали бы мы все.

— Даже если ваш отец не хотел, чтобы дети знали? — спросила Алекс.

Джулис постаралась взять себя в руки.

— Неважно. Мама не способна хранить такое в тайне.

Декер кивнул:

— Понятно. Вы можете предположить, почему ваш отец совершил подобное?

— С таким же успехом вы можете спросить у меня, почему завтра утром солнце не взойдет! — рявкнула Джулис. — Это… это просто невозможно.

В следующее мгновение она согнулась пополам и зарыдала.

Амос смущенно посмотрел на Джеймисон. Та встала с места, опустилась на корточки рядом с Джулис, обняла ее за плечо и протянула новые салфетки.

— Декер, сходи принеси воды! — прошипела она.

Выйдя из комнаты, тот нашел кухню — просторное воздушное помещение, казалось, сошедшее со страниц журнала, посвященного архитектуре. Он принялся открывать шкафы. В одном стояли пузырьки с лекарствами. Декер быстро прочитал этикетки. Один из препаратов был для увеличения плотности костной ткани; вторым был «Золофт»^[425]. Найдя в другом шкафу стаканы, Амос наполнил один водой из-под крана и вернулся в библиотеку. Он протянул стакан Джеймисон, и та помогла Джулис выпить.

Послышался шум машины, подъехавшей к входу. Снова покинув комнату, Декер прошел по коридору к прихожей и успел увидеть, как входная дверь распахнулась настежь. Ворвавшаяся в прихожую женщина бросила пальто и сумку на паркетный пол. У нее за спиной Декер увидел отъезжающее такси.

Женщине было лет тридцать с небольшим: темно-русые волосы, коротко подстриженные, очки и то же самое высокое, поджарое тело, что и у Джулис.

— Черт побери, кто вы такой? — воскликнула она.

Декер предъявил удостоверение ФБР.

— Я так понимаю, вы одна из дочерей.

— Саманта. Где моя мать?

— Спит. Ей дали снотворное. Ваша сестра Джулис в библиотеке.

Стремительно пройдя мимо Амоса, Саманта Дабни решительно двинулась по коридору. Декер последовал за ней. Он успел увидеть, как она опустилась на корточки перед своей все еще плачущей сестрой и стиснула ее в объятиях. Поднявшись на ноги, Джеймисон отступила назад, чтобы не мешать им.

Наконец Джулис успокоилась и выпрямилась.

— Черт побери, что здесь происходит? — спросила Саманта. — Почему в доме ФБР?

— Сэм, я говорила тебе, что произошло, — сказала Джулис. — Неужели ты думаешь, что не будет никакого расследования? Папа убил… папа кого-то застрелил. Прямо перед зданием ФБР.

Саманта рухнула на кушетку, которую до того занимала Джеймисон.

— Знаю, что ты мне это говорила. Но… но этого просто не может быть, Джулис! И ты это понимаешь. Почему папа совершил такое? У него в жизни было столько всего!

— Папа был неизлечимо болен. У него была опухоль головного мозга.

Кровь схлынула с лица Саманты. Вскочив с кресла, она сверкнула глазами на свою сестру.

— Что? И ты мне ничего не говорила?

— Это я только что сказал ей, — вмешался Декер. — Так показало вскрытие. — Он помолчал. — Отец не звонил вам в последнее время?

— Нет. Недели три назад он прислал мне сообщение по электронной почте. Ничего особенного. Просто справлялся, как у меня дела. — Она бросила взгляд на Джулис. — Сначала папа в кого-то стреляет. И вот теперь опухоль головного мозга… Что происходит? Подождите, вы считаете, что опухоль помутила ему рассудок? Вот почему он так поступил?

— Все возможно, — сказал Декер. — Но если существует какая-то другая причина, мы должны ее найти. Вы когда-нибудь слышали, чтобы ваш отец упоминал имя Анна Беркшир?

Обе женщины покачали головой.

— Это та, которую он убил? — спросила Саманта.

Амос кивнул.

Саманта посмотрела на сестру.

— Джулис, ты больше меня общалась с папой. Это имя точно ничего тебе не говорит?

— Нет. Я никогда не слышала об этой женщине.

— Возможно, это был совершенно случайный человек, — сказала Джеймисон. — Возможно, никакой связи нет. Возможно, болезнь действительно повлияла на мистера Дабни. Возможно, Беркшир просто оказалась не в то время не в том месте.

— Я обнаружил в шкафу на кухне пузырьки с лекарством, — сказал Декер. — Одно средство для укрепления костей, другое — «Золофт». Чьи это лекарства? Часть этикеток отсутствует.

Переглянувшись с сестрой, Саманта посмотрела на Амоса.

— Мамины. У нее всегда были хрупкие кости. А «Золофт» — от депрессии.

— Давно она этим больна? — спросил Декер.

— По крайней мере, с тех пор, когда мы были маленькими, — сказала Саманта.

— У нее также проблемы с почками, — добавила Джулис.

— Но выглядит она здоровой, — заметила Джеймисон. — Высокая, атлетичная, крепкая…

— Внешность может быть обманчивой, — отрезала Джулис. — В любом случае папа хорошо заботился о ней. А теперь я даже не знаю… Вероятно, я предложу маме переехать жить ко мне.

Вернулся Богарт.

— Ордер уже готов, — сказал он. — Едем в банк.

— В какой банк? — встрепенулась Саманта.

— Папа прислал мне ключ от банковской ячейки, — объяснила Джулис.

— Зачем? Что в ней?

Богарт поднял ключ.

— Вот это мы сейчас и собираемся выяснить.

Глава 13

Пусто.

Все молча смотрели на пустую ячейку.

Декер разочарованно крякнул. Богарт покосился на него. Джеймисон повторила это движение.

— Дабни забрал то, что здесь было, — сказал Амос.

— Мы только предполагаем, что он что-то хранил здесь, — напомнил Богарт.

— Он послал своей дочери ключ, чтобы та открыла ячейку. Зачем было это делать, если ячейка пустовала?

— Верно, — нехотя согласился Росс.

— Возможно, есть видеозапись того, как Дабни приходил в банк…

Вскоре они сидели напротив управляющей, стучащей по клавиатуре компьютера. Женщина кивнула.

— Пять дней назад мистер Дабни приходил в банк и открывал свою ячейку.

— Он что-нибудь забрал из нее? — спросил Богарт.

— Этого мы не можем сказать, — ответила управляющая. — То, что хранят в своих ячейках наши клиенты, — это их личное дело.

— В таком случае нам нужно просмотреть запись камер видеонаблюдения.

Через десять минут они сидели в небольшой комнате и смотрели на экран компьютера.

— Вот он, — сказала Джеймисон, указывая на Дабни, входящего в банк в тот день, когда он забрал содержимое своей ячейки.

— И он не один, — заметил Декер.

Вместе с Дабни была женщина. Не его жена. Она была ниже ростом, полная, с темными волосами. Лицо ее рассмотреть не удалось, потому что она была в очках и постоянно держала голову опущенной.

— Волосы похожи на парик, — сказал Богарт.

Через минуту женщина вошла в комнату рядом с хранилищем вместе с Дабни, несущим свою ячейку. Несколько минут спустя они вышли.

У женщины в руках была сумочка, в которой определенно что-то находилось. Судя по выпуклости на стенке сумочки, которую удалось разглядеть, когда управляющая увеличила изображение, это было что-то прямоугольное, дюймов шесть в длину и вдвое меньше в ширину.

— Есть какие-либо еще ракурсы, с которых мы можем посмотреть это видео? — спросил Декер.

— Боюсь, это все, — ответила управляющая.

— Нам будет нужна копия, — сказал Богарт.

* * *

Они вышли из банка с копией видеозаписи и десятками вопросов, ни на один из которых не было ответа, и вернулись домой к Дабни.

Всего за несколько минут до них приехала третья дочь, Аманда Райли. Ростом ниже своих сестер, она была более округлой и не имела атлетического телосложения. И была инвалидом — левая ее рука заканчивалась у локтя. Аманда сказала, что замужем и имеет двоих маленьких детей.

Сотрудники ФБР удивились, увидев в залитой светом кухне Элли Дабни, сидящую в окружении своих дочерей. Она была одета, волосы уложены, макияж сделан, однако по затравленному взгляду чувствовалось, что попытка выглядеть нормально, что называется, не проникла ей под кожу. Сотрудники ФБР показали Элли и ее дочерям видео. Никто из них не узнал женщину.

— Как она вообще оказалась там? — спросила Джулис. — Я хочу сказать, это же папина ячейка.

— Она пришла, дабы убедиться в том, что ваш отец очистил ячейку, — ответил Росс.

Джулис и Саманта изумленно уставились на него.

— Что это может значить? — спросила Джулис.

— Это может значить только то, что ваш отец имел отношения с людьми, которые очень серьезно подчищают за собой все мелочи.

— Прямо какие-то шпионские страсти, — сказала Саманта. — Совсем как по телевизору.

— Ваш отец имел доступ к секретным материалам, — сказал Богарт, — так что вполне вероятно, что он мог быть связан с кем-либо из этого мира.

— И то, что вместе с ним в банк отправили эту женщину, показывает, что ему не доверяли, — добавил Декер. — Обратите внимание на то, что на видео сумочку несет женщина, а не ваш отец.

— Значит, папу заставили это сделать, — обвинительным тоном заявила Джулис.

— После чего, вероятно, его заставили убить ту женщину, — добавила Саманта.

— Нельзя заставить человека убить кого-либо, Сэм, — вмешалась Аманда. — Об этом не может быть и речи. Папа сам нажал на спусковой крючок.

Ее лицо было спокойным, глаза светились умом. Высказав свое замечание, она оглянулась на мать. Та сидела, уставившись на свои колени.

— Аманда! — воскликнула Джулис, бросив взгляд на мать.

— Это что-то немыслимое, — сказала Саманта.

— Нет, — сказала Элли Дабни. — Ваша сестра права. Ваш отец действительно нажал на спусковой крючок. Он сам сделал выбор. Он, и никто другой.

Джулис и Саманта посмотрели на мать так, словно не узнали ее.

Элли повернулась к Декеру.

— Я не знаю эту женщину. И не знаю, что Уолт хранил в банковской ячейке.

На взгляд Амоса, по сравнению со вчерашним днем поведение Элли кардинально изменилось. Быть может, свою роль сыграл вид незнакомой женщины, сопровождающей ее мужа в банковское хранилище к ячейке, содержимое которой было ей неизвестно. Теперь Элли казалась смирившейся со своей судьбой, сбитой с толку и растерянной. Быть может, она считала, что ее предали.

— Эта женщина не может работать вместе с вашим мужем? — спросил Декер. — Она не напоминает вам никого из тех, кого вы могли видеть у него в офисе? — Он обвел взглядом всех женщин семейства Дабни.

— Я ее не узнала, — ответила за всех Джулис. — Впрочем, я плохо знаю тех, кто там работает.

Саманта и Аманда лишь покачали головой.

Декер вопросительно посмотрел на Элли. Откашлявшись, та заговорила, медленно, запинаясь, как говорит человек, отходящий от воздействия сильного снотворного.

— Я лишь изредка по праздникам виделась кое с кем из коллег Уолта. У него в офисе я почти не бывала. И уж точно ни разу за последние пять лет. — Помолчав, женщина добавила с тоской в голосе: — Я… наверное, я полностью потеряла связь с этой стороной его жизни. — Она обвела взглядом роскошную обстановку дома.

Декер прочитал мелькнувшую у нее в голове мысль: «Я лишь наслаждалась плодами его труда».

— А может, женщина с видео — это Анна Беркшир? — предположила Саманта.

— Даже близко не похожа, — покачал головой Декер.

— Значит, от этого видео нет никакого толку, — сказала Джулис. — И вы снова вернулись на первую клетку.

— Нет, толк есть, — возразил Амос.

— И какой же? — спросила Джулис.

— Это показывает нам возможную причину того, почему ваш отец сделал то, что сделал.

— Но вы даже не знаете, связано ли то, что показано на видео, со стрельбой! — воскликнула Джулис.

— На самом деле мы это знаем, — возразил Декер. — Ваш отец прислал вам ключ от банковской ячейки до того, как была сделана эта видеозапись. Думаю, он хотел, чтобы вы узнали, что в ячейке. Но эта женщина и те, кто с этим связан, не хотели, чтобы это произошло. Поэтому они заставили вашего отца освободить ячейку, прежде чем у вас появилась возможность получить к ней доступ. А это означает, что им каким-то образом было известно про ячейку. И они знали — или, возможно, подозревали, — что ваш отец послал кому-то ключ от нее. — Амос помолчал. — И это еще не всё.

Он нажал несколько кнопок на портативном компьютере, который сотрудники ФБР использовали для показа видео, и, промотав запись вперед, остановился на том месте, где Уолтер Дабни посмотрел прямо в объектив камеры.

Элли отвернулась, похоже, не в силах видеть, как ее покойный муж смотрит ей в лицо.

— Хорошо, почему это так важно? — спросила Джулис.

— Потому что я присутствовал при том, как ваш отец убил Беркшир. И когда я приказал ему бросить пистолет, он обернулся и посмотрел на меня. — Декер указал на экран. — И у него было в точности такое же выражение лица.

— И что означает это выражение? — едва слышно прошептала Элли.

— Не хочу быть излишне драматичным, — ответил Декер, — но оно показывает, что этот человек смирился со своей судьбой.

Глава 14

— Она была очень добрая. Тихая, но все ее уважали. И она была замечательным педагогом.

Декер и Джеймисон сидели напротив Вирджинии Коул, директора католической школы, в которой работала Анна Беркшир. Школа находилась в округе Фэрфакс, размещаясь в старом кирпичном здании. Но, когда они сворачивали на автостоянку, Амос обратил внимание на новые камеры видеонаблюдения.

Их записали в журнал, выдали им пропуска посетителей и проводили в кабинет директора.

Коул было лет пятьдесят: очки на цепочке и крашеные светлые волосы. Откинувшись назад, она посмотрела в окно кабинета.

— Я до сих пор не могу поверить, что ее нет в живых.

— И Беркшир проработала здесь четыре года? — спросила Джеймисон.

— Да, совершенно верно, — подтвердила Коул.

— Я так понимаю, она должна была иметь сертификат педагога и рекомендации с предыдущих мест работы.

— Разумеется. У нас с этим очень строго. Мы тщательно проверяем предыдущую карьеру кандидатов. И у Анны был сертификат. С ее резюме все было в порядке, а рекомендации — блестящие. Мы с радостью приняли ее на работу.

— Значит, ее резюме покрывало бо́льший период, чем последние десять лет? — уточнил Декер.

— Что? — недоуменно посмотрела на него Коул. — Ну, разумеется, мы должны были убедиться в том, что она окончила колледж. И имела необходимый педагогический опыт.

Амос взглянул на Джеймисон.

— Нам нужно просмотреть все это, — сказал он.

— Я сниму вам копию с ее резюме.

— Вы были близко знакомы с Беркшир?

— Ну, вряд ли можно так сказать. Мы с ней никогда не встречались за пределами школы. Но я неоднократно беседовала с ней в этих стенах.

— Вы знали, что она богата? — спросил Декер.

— Богата? — Похоже, Коул снова была сбита с толку.

— Она жила в Рестоне, в квартире на мансардном этаже стоимостью два миллиона долларов.

Директриса была ошеломлена.

— Нет, я даже не подозревала об этом… Дома у нее я никогда не бывала. Как-то раз увидела, как Анна приехала на работу на машине. Кажется, это была потрепанная «Хонда».

— Беркшир никогда не рассказывала о своем прошлом? Откуда она родом? Чем занималась?

— Нет. Но, как я уже говорила, проверка показала, что у нее безупречное прошлое. Ничего интересного, никаких красных флажков.

— У нее здесь имелись друзья? С кем она была откровенна?

— Даже не знаю. Это можно проверить. Возможно, Анна дружила с другими учителями.

— Было бы замечательно, — сказала Джеймисон. — Вот номер телефона, по которому вы сможете с нами связаться.

Она протянула визитную карточку.

Взяв карточку, Коул посмотрела на Декера.

— Если б вы спросили у меня до того, как произошло все это, я бы ответила, что Анна Беркшир ни за что на свете не может быть замешана ни в чем подобном.

— Ну, возможно, она умышленно так себя вела, — сказал Амос.

— Вы хотите сказать, это был лишь фасад? — спросила директриса.

— Я хочу сказать, что, если у Беркшир в прошлом была какая-то тайна, у нее имелись все основания всячески эту тайну оберегать. Но опять же, возможно, она просто оказалась не в том месте не в то время. К сожалению, такое происходит слишком часто.

Перед уходом они получили копию личного дела Беркшир. Декер сунул его под мышку. По дороге к машине у него зазвонил телефон. Это была Файя Томпсон, партнер Уолтера Дабни.

— Наш транспортный отдел не устраивал эту поездку, — сказала она. — И Уолтер не пользовался корпоративной кредитной карточкой. Вероятно, он воспользовался своей личной карточкой.

— Мы это проверим, — сказал Декер. — И вы выяснили, что будет с фирмой теперь, когда Дабни нет в живых?

— Да. Я переговорила с нашим юристом. Одна половина партнерской доли Уолтера переходит к миссис Дабни, другая половина — к его детям, в равных пропорциях.

— То есть все вместе они контролируют компанию?

— Да.

— У нас есть видеозапись одной женщины, сопровождавшей Дабни в банк. Я перешлю ее вам. Я хочу, чтобы вы и остальные сотрудники просмотрели эту запись и сказали, узнали ли вы эту женщину.

— В банк Уолтера?

— Да.

— Хорошо. Это как-то связано с тем, что произошло?

— Не могу вам сказать. Пока что я нахожусь в режиме сбора всевозможной информации.

— Агент Декер, вы не знаете, будет ли панихида по Уолтеру?

— Нет, не знаю. Если хотите, можете выяснить это у его жены.

— Просто я сомневалась, будут ли ее устраивать, учитывая обстоятельства его… Понимаете, газеты и без того смакуют этот сюжет. Нам уже звонили из «Вашингтон пост», из Си-эн-эн, из «Уолл-стрит джорнал» и кучи других газет. Я не знаю, что им отвечать.

— В таком случае просто не перезванивайте им.

— Но газеты в любом случае что-нибудь напишут, и если мы ничего им не выдадим, у них может получиться что-нибудь не слишком лицеприятное. У нас уйма правительственных заказов. И теперь, после этого события, не исключена возможность, что правительство отменит часть их… или даже все.

— Сожалею, это не моя епархия.

Нажав на кнопку отбоя, Декер посмотрел на Джеймисон.

— Что-нибудь интересное? — спросила та.

— Ничего — помимо того, что ее больше беспокоит то, как прикрыть задницу фирме, чем то, что ее «очень хороший» друг убил кого-то, после чего покончил с собой. Дабни самостоятельно оформлял эту таинственную поездку. А его партнерская доля достанется жене и детям. Так что компания перейдет под их контроль.

— Это был бы хороший мотив убить Дабни, если б только он не выстрелил в себя сам, — заметила Алекс.

— Что могло толкнуть такого человека, как Дабни — казалось бы, незыблемого, словно скала, — убить человека, после чего покончить с собой? Я помню, что он был неизлечимо болен, и все-таки это уже чересчур.

— Похоже, кто-то держал меч у него над головой. Возможно, на это указывает та женщина с видеозаписи.

— Возможно, — сказал Декер, однако было видно, что он сомневается.

— Чем займемся теперь?

Амос показал папку.

— Ты отвезешь нас туда, где мы сможем перекусить, а я займусь чтением.

* * *

Декер втиснулся на переднее сиденье маленького автомобиля Джеймисон; ему пришлось отодвинуть сиденье до упора, и все равно его колени находились в неуютной близости от приборной панели.

Как только Алекс тронулась с места, Амос углубился в чтение. Каждое прочитанное слово навсегда отпечатывалось у него в памяти. Личное дело было небольшим, но очень содержательным.

— Беркшир прошла проверку, из чего следует, что у нее не было криминального прошлого. — Декер пролистал папку. — Так, мы не смогли заглянуть в ее прошлое дальше чем на десять лет, но в этом деле говорится, что у нее есть сертификат преподавателя. И здесь также указано, что она получила диплом в Технологическом институте штата Вирджиния.

— То есть нам известно, что у нее есть прошлое.

— Ну да. Вот только почему Богарт не смог ничего найти? Мне почему-то кажется, что у ФБР возможностей побольше, чем у какой-то католической шко… так, минуточку.

— В чем дело?

Декер вынул один лист.

— Ее имя указано здесь как Анн Беркшир.

— Хорошо.

— А в водительском удостоверении, на основании которого Богарт проверял ее прошлое, значится «Анна», с «а» на конце.

— Кто-нибудь должен был обратить на это внимание, так?

— Судя по всему, никто не обратил. На самом деле многие прошли бы мимо такого. Здесь указан ее номер системы социального страхования. Надо будет сверить его с тем, которое нашел Богарт. Поскольку в своих поисках он не смог найти ничего про то, где Беркшир училась, я вынужден предположить, что тут чего-то не хватает. В водительских удостоверениях в Вирджинии номер системы социального страхования больше не используется в качестве идентификационного номера. Вероятно, такого больше не осталось ни в одном штате. Но в какой-то базе данных по нему можно было бы найти все, что есть в этом личном деле. Однако Богарт ничего не нашел.

— Значит, это прошлое принадлежит не Беркшир? А кому-то другому?

— Не знаю, но тут указано, что она получила диплом инженера. Компьютерного инженера.

— Это важно?

— Понятия не имею. Здесь также говорится, что Беркшир двенадцать лет проработала в компании «Ревенс консалтинг». — Достав телефон, Декер осуществил быстрый поиск. — Отлично, «Ревенс» прекратила свое существование. Десять лет назад.

— Многие компании всплывают брюхом кверху.

— Но почему мне кажется, что мы не найдем никого, кто сможет подтвердить, что Беркшир работала в «Ревенс консалтинг»?

— Странно все это.

— То есть ее прошлое является загадкой. И, возможно, фальшивкой. Но ей, судя по всему, пятьдесят девять лет, она, несомненно, богатая, работает волонтером в хосписе и учителем в католической школе, хотя деньги ей не нужны. — Декер взглянул на Джеймисон. — О чем это тебе говорит?

— О том, что ей повезло — возможно, в бизнесе, — и теперь она расплачивается за свою удачу?

— Близко, но не совсем так, как это вижу я, — задумчиво промолвил Амос.

— Хорошо, а как это видишь ты?

Но Декер ничего ей не ответил и снова углубился в чтение.

Они свернули на стоянку перед рестораном. Амос продолжал читать личное дело, даже когда они с Джеймисон шли в зал. Напарники заняли столик у окна. Пока Алекс глазела на улицу, Декер закрыл глаза и принялся перебирать кадры в своем необъятном хранилище воспоминаний. Когда он открыл их, Джеймисон нажимала кнопки на телефоне.

— Что-нибудь от Богарта? — спросил Амос, глядя на ее телефон.

— Жилое здание, — покачала головой Джеймисон.

— Какое жилое здание?

— То, в котором мы живем, Декер. Я действительно управляющая.

— Ты правда думаешь, что сможешь совмещать это с работой в ФБР?

— Да, я смогу. И очень этого хочу, поэтому приложу все силы, чтобы у меня получилось. Я не хочу до конца жизни ждать как манны небесной зарплаты. Мне нравится работать в ФБР, потому что мы помогаем тем, кто в этом нуждается. Но большинство, если не все эти люди, уже мертвы. Имея дело со зданием, я намереваюсь действовать на опережение. Нужно стараться помогать людям так, чтобы им вообще не требовалось ФБР.

Взяв меню, Декер с тоской посмотрел на красочные страницы с жирными блюдами, затем поймал на себе пристальный взгляд Джеймисон.

— Амос, в последнее время вид у тебя гораздо более здоровый.

— Ага, ты постоянно мне это твердишь.

Она хитро усмехнулась.

Когда подошла официантка, Декер заказал чай со льдом без сахара, греческий салат, заправленный уксусом, и миску овощного супа.

— Хороший мальчик! — улыбнулась Алекс.

Когда принесли еду, Амос неожиданно воскликнул:

— «Хонда»!

— Что?

— Директор школы сказала, что у Беркшир потрепанная «Хонда».

Джеймисон опустила вилку.

— Правильно. Сказала.

— У Беркшир «Мерседес»-кабриолет, стоящий на подземной стоянке в ее доме. Она на нем почти не ездила.

— Значит, у нее есть еще одна машина, эта «Хонда».

— Нет. Она не числится за ней на стоянке — только «мерс». Ей выделили всего одно место, потому что у нее только одна машина. При квартире таких размеров Беркшир могла бы получить два места, но она попросила только одно.

— Странно.

— Похоже, в этой женщине все странно.

— Значит, возможно, она все-таки не случайная жертва. Возможно, Дабни действительно убил ее по какой-то определенной причине.

— О, я в этом уверен. Но у меня такое подозрение, что пока что нам эта причина и в голову не приходила.

— Насколько все было бы проще, если б Беркшир была той самой женщиной, которая сопровождала Дабни в банк, — с тоской произнесла Джеймисон.

Декер недоуменно посмотрел на нее.

— Алекс, если хочешь, чтобы все было проще, по-моему, ты выбрала не ту профессию.

Глава 15

Шесть часов утра. Столицу благословил свежий ветерок. Небо затянули тучи, и предвестие дождя чувствовалось в каждой молекуле воздуха.

Декер сидел на крыльце своего дома, наслаждаясь первой чашкой утреннего кофе. Он встал пораньше, принял душ и оделся в потертые джинсы и толстовку с эмблемой Университета штата Огайо. Его взъерошенные волосы все еще оставались влажными. Потягивая кофе, Амос время от времени закрывал глаза, позволяя своей идеальной памяти пройтись по последним нескольким дням в поисках чего-нибудь такого, что дало бы ему точку опоры в этом деле.

Однако всякий раз он открывал глаза с твердым убеждением, что его память на самом деле идеально несовершенная, поскольку ему не приходило в голову абсолютно ничего.

У него за спиной открылась дверь, и из дома вышли двое.

Томас Амайя был в рабочей одежде: вельветовые штаны, тяжелые башмаки и джинсовая рубашка, а под ней белая футболка. Голову его венчала бейсболка с эмблемой футбольного клуба «Сан-Диего Чарджерс», из-под которой выбивались темные вьющиеся волосы. В правой руке он держал каску.

Дэнни был в джинсах и темно-синем свитере. На плече висел ранец. Мальчик выглядел заспанным, его подбородок неудержимо падал на щуплую грудь. Декер сместился в сторону, пропуская их, и Дэнни широко зевнул.

Кивнув Амосу, Томас тотчас же отвернулся в сторону. Декер проводил взглядом, как отец и сын направились к старой машине с пакетами для мусора вместо окон. Томас открыл дверь, и Дэнни бросил ранец на заднее сиденье.

Услышав звук быстро мчащейся машины, Амос перенес свое внимание вправо.

Очевидно, Томас также услышал этот звук, потому что он окликнул Дэнни по-испански. Мальчик запрыгнул на переднее сиденье, а его отец достал ключи и сел за руль. Он даже не успел закрыть дверь, как перед видавшей виды машиной затормозил новенький «Камаро». Из него вышли двое, один верзила, другой коротышка. У обоих за поясом были пистолеты. Коротышка был латиноамериканец, верзила — белый. Коротышка был в костюме-тройке, но без галстука; верзила — в брюках армейского образца, обтягивающей рубашке с длинным рукавом, подчеркивающей его внушительную мускулатуру, и высоких ботинках на шнуровке.

Коротышка направился к водителю, а его напарник остановился перед машиной, положив руку на рукоятку пистолета.

Быстрая фраза по-испански заставила Томаса Амайю вылезти из машины. Он встал, уставившись себе под ноги.

Коротышка спокойно оглядел его, покачивая головой, затем усмехнулся и подозвал своего дружка.

Белому мужчине потребовалось сделать всего два шага, чтобы подойти к ним. Вдруг он без предупреждения врезал Томасу с такой силой, что тот отлетел назад и упал на капот своей машины. Шагнув вперед, верзила занес кулак для нового удара.

— Стоять, не двигаться!

Громилы обернулись на приближающегося Декера. Тот держал в правой руке пистолет, направленный на них, в левой руке было зажато удостоверение ФБР.

— ФБР! Бросьте оружие на землю и сложите руки на затылке. Быстро!

Вместо этого громилы метнулись к своей машине, запрыгнули внутрь и, оставив на асфальте татуировку из горелой резины, с пробуксовкой рванули задом со стоянки, резко развернулись, после чего водитель втопил педаль газа в пол. Через считаные мгновения «Камаро» скрылся из вида.

Декер подбежал к Томасу, распростертому на капоте.

— Папа! — воскликнул Дэнни, выскакивая из машины и бросаясь к отцу.

Убрав пистолет в кобуру, Амос помог Томасу сесть.

— Как вы? — спросил он.

Кивнув, тот вытер кровь с разбитой губы. Затем поднял взгляд на Декера, и черты его лица стали твердыми.

— Всё в порядке.

— Точно? Этот тип ударил вас довольно сильно; возможно, у вас сотрясение.

— Всё в порядке!

Оттолкнувшись от капота, Томас пошатнулся, но удержал равновесие.

— Entrar en el coche!^[426] — рявкнул он своему сыну.

— Подождите! — остановил его Декер. — Кто эти люди?

Томас бросил на него недобрый взгляд.

— Вас это никак не касается. Я сам со всем разберусь.

— Но я могу вам помочь. Я работаю в…

— No necesito ayuda!^[427]

Сев в машину, Томас завел двигатель. Включив передачу, он рванул с места, и Декеру пришлось отскочить в сторону. Он проводил взглядом, как машина, визжа покрышками, вылетела со двора.

Амос успел заметить, что Дэнни обернулся и смотрит на него, но машина уже завернула за угол и, подобно «Камаро», скрылась из виду.

Вернувшись к крыльцу, Декер поднял свою чашку с кофе и зашел в дом.

— Увы моим надеждам спокойно отдохнуть утром, — пробормотал он.

Когда Амос вошел в квартиру, Джеймисон стояла на кухне, опираясь на мойку, широко зевая и взъерошивая волосы. Она по-прежнему оставалась в том, в чем спала: в шортах и футболке. Декер услышал, как занимается своим делом кофеварка.

— Ты слышал, как мимо промчалась машина или что там еще? — снова зевнула Алекс.

— Или что там еще, — сказал Декер.

Сполоснув чашку, он поставил ее в посудомоечную машину.

— Значит, тебе известно еще кое-что о Томасе и Дэнни, — помолчав, спросил он.

— Что, например?

— А то, что Томас в какой-то банде.

— С чего это ты так решил? — удивилась Джеймисон.

— С того, что два типа с пистолетами только что попытались его встряхнуть. Один из них едва не сломал ему челюсть.

— Что? Я вот это слышала?

Декер кивнул.

— Я выхватил пистолет и вмешался, но козлы не стали задерживаться и ждать, когда я зачитаю им их права. А когда я попытался помочь Томасу, он посоветовал мне не лезть в чужие дела.

— Ты запомнил номер машины?

— Ой, ну почему я об этом не подумал? — сухо произнес Декер.

— Ну, можно пробить его по базе и выяснить, кто эти громилы.

— Похоже, у них был на Томаса зуб. А поскольку тот отказался от помощи, возможно, у него у самого рыльце в пушку.

— Декер, это чересчур смелый вывод.

— Вовсе нет, — возразил Амос. — Тот факт, что два типа, которых он, несомненно, знает, заявляются к нему с оружием и пытаются вышибить ему мозги, говорит, что тут не все чисто.

Прежде чем ответить, Алекс приготовила себе кофе.

— Я еще не до конца проснулась и не могу обсуждать подобные вопросы, — отпив глоток, сказала она.

— Ну, хорошо, поговорим, когда ты проснешься. И, наверное, нужно поставить в известность Мелвина.

— При чем тут Мелвин? Я — управляющая.

— Но деньги его, и дом тоже его.

— Я ему позвоню, — вздохнула Джеймисон. — А ты пробьешь номер?

— Собираюсь. Но я не знаю, что еще могу сделать. Я такими делами не занимаюсь. Мы можем передать все местной полиции?

— Но если Томас действительно замешан в чем-то плохом…

— Алекс, что ты от меня хочешь? У меня нет волшебной палочки, чтобы сделать весь мир идеальным.

— А давай сделаем так: ты пробьешь номер, но местным полицейским ничего не скажешь. Быть может, у нас будет время что-нибудь придумать. А я поговорю с Томасом и посмотрю, не откроется ли он мне.

— Судя по тому, какое лицо было у него сегодня утром, с таким же успехом ты можешь полетать.

— И все-таки попробовать надо.

— Алекс, это очень опасные ребята. Не надо с ними связываться.

— О, это потому, что основная работа у меня такая мирная и спокойная? — выпалила Джеймисон.

Вздохнув, Декер прислонился к столу.

— Не надо приглашать неприятности туда, где живешь. Уж я-то это очень хорошо знаю.

Черты ее лица смягчились.

— Амос, я знаю, что произошло с твоей семьей. Но ты не должен винить себя в этом.

— Я только хочу сказать: ступай крайне осторожно. И не предпринимай ничего опасного. Ну, а если ты все-таки пожелаешь приблизиться к этой черте, позаботься о том, чтобы я был рядом, хорошо?

— Хорошо.

Декер долго молча смотрел на нее, затем сказал:

— Алекс, я тебя всегда прикрою.

Прежде чем Джеймисон успела ответить, он развернулся и вышел.

Глава 16

«Харпер Браун».

Так было написано у посетительницы в пропуске.

Декер и Джеймисон зашли в маленькую комнату для переговоров в здании имени Гувера и застали там Браун. Богарт сидел рядом с ней, а Миллиган — напротив.

Браун была ростом пять футов семь дюймов, светлые волосы ниспадали на плечи; черная плиссированная юбка, белая блузка и туфли на высоком каблуке. Декер прикинул, что ей лет под сорок. На ее лице не было морщин, если не считать трех складок посреди лба, отчего Амос подумал, что Браун или часто хмурится, или помногу глубоко размышляет, или хмурится, когда глубоко размышляет.

Увидев Декера, она улыбнулась, встала и протянула руку.

— Амос Декер, ваша репутация бежит впереди вас.

В ее словах прозвучал южный говор в нос, который Амос поместил где-то между Теннесси и Миссисипи.

Пожав ей руку, он вопросительно посмотрел на Богарта.

— Агент Браун работает в дружественном ведомстве. Она позвонила вчера вечером и попросила о встрече.

Браун пожала руку и Джеймисон, после чего все сели.

— В каком дружественном ведомстве? — спросил Декер.

— РУМО.

— Разведывательном управлении Министерства обороны, так? — уточнил Декер.

— Совершенно верно, — подтвердила Браун.

— Вы вроде ЦРУ, но только по военной части, и глобальная сеть у вас более разветвленная.

— И откуда только вы все это узнали? — улыбнулась женшина, однако глаза у нее остались холодными.

— Я, как и все, люблю копаться в Интернете. Вы из секретной службы, отдела атташе или управления тайных операций?

— Сомневаюсь, что вы обладаете допуском, дающим право услышать ответ.

— Тут нет никаких сомнений. У меня действительно нет соответствующего допуска.

— Поразительно, чего только сейчас не найдешь в Интернете, — вмешался Миллиган, нервно переводя взгляд с Декера на Браун, сидящих с каменными лицами друг напротив друга.

— Агент Браун хочет поделиться кое-чем с нами в связи с делом Дабни — Беркшир, — кашлянув, сказал Богарт. — И эту информацию мы, судя по всему, можем услышать.

Откинувшись назад, Декер вопросительно уставился на Браун.

— Это было бы просто замечательно. Пока что у нас нет ничего, кроме кучи вопросов без ответов.

— Не обещаю, что отвечу на все ваши вопросы, — сказала Браун, — но кое-что, надеюсь, я смогу прояснить. — Облокотившись о стол, она приняла более деловой вид. — Уолтер Дабни выполнял крупные заказы правительственных ведомств.

— Это нам известно, — сказал Миллиган.

— Но вы не знаете то, что я вам сейчас скажу. — Поджав губы, она собралась с мыслями и ринулась вперед. — Судя по всему, Уолтер Дабни не был тем патриотом, каким его считали.

— Что вы хотите сказать? — спросил Богарт.

— То, что он продавал секреты нашим врагам.

Джеймисон оглянулась на Декера, тот пристально смотрел на Браун.

— Мы не считаем, что он был настоящим шпионом в том смысле, что хотел навредить Америке.

— В таком случае какие у него были мотивы? — спросил Миллиган.

— Игорные долги. Огромные.

— У нас нет никаких сведений о том, что он увлекался азартными играми, — заметил Богарт. — Ни поездок в Лас-Вегас, ни…

— Существует много способовиграть в азартные игры, агент Богарт, — перебила его Браун. — Сейчас уже не нужно летать в Лас-Вегас или ходить на ипподром. Достаточно иметь подключение к Интернету. И проигрыши могут быть ошеломительными. Дабни был вынужден расплачиваться.

— Продавая секреты, — сказала Джеймисон.

— Да.

— Какие именно секреты? — спросил Декер.

— Государственные тайны, — Браун выразительно посмотрела на него. — Но я могу сказать, что это имеет отношение к многочисленным контрактам, которые фирма Дабни выполняла по заказу Министерства обороны и других ведомств.

— Серьезные вопросы, — заметил Богарт.

— Очень серьезные.

— Кто-либо еще из сотрудников фирмы знал об этом? — спросил Росс.

— Мы так не считаем, но продолжаем проверку.

— Так почему Дабни покончил с собой? — спросила Джеймисон.

— Мы смыкали кольцо, — ответила Браун. — Он увидел надвигающийся конец.

— Похоже, вы не очень-то торопились поделиться этим с нами, — заметил Декер.

— Это было очень длительное и кропотливое расследование. Но, оценив ситуацию, мы приняли решение направить сюда меня, чтобы я поделилась с вами определенной информацией. Мы не хотели, чтобы вы без нужды толкли воду в ступе.

— Но зачем убивать Анну Беркшир? — спросил Декер.

Браун смерила его взглядом.

— Я так понимаю, у вас гипертимезия. И синестезия. Последствия травмы, полученной во время футбола.

— И это как-то объясняет то, почему Дабни убил Анну Беркшир? — бесстрастно спросил Амос.

— Нет, просто замечание. Что же касается Беркшир, мы считаем, что она оказалась не в том месте не в то время.

— Но зачем ее убивать, если он собирался покончить с собой? — настаивал Декер. — Почему Беркшир оказалась не в том месте? Потому что Дабни спятил?

— Трудно в полной мере понять, что происходит в голове у человека, которому предстоит потерять абсолютно все. Дабни находился под огромным давлением. Весьма вероятно, он просто сломался. А может быть, решил, что Беркшир имеет какое-то отношение к ФБР, поскольку это произошло прямо перед зданием имени Гувера. Возможно, к этому моменту ему уже повсюду мерещились враги.

— Также вполне возможно, что вы ошибаетесь, — заметил Декер.

— Дабни продавал секреты, и делал он это из-за игорных долгов, — решительно заявила Браун.

— Согласен, быть может, все дело в этом. И тем не менее вы можете ошибаться относительно того, почему он убил Беркшир.

— У вас есть версия?

— Нет. Но когда она у меня появится, можете не сомневаться, она будет правильной.

— Похоже, мистер Декер, вы очень уверены в себе.

— Ну, если не я, то кто?

— Правильно, — вдруг вмешался Богарт. — Агент Браун, мы признательны вам за предоставленную информацию. Куда мы двинемся дальше?

Браун медленно повернулась к нему.

— Лично я считаю, что вы никуда не двинетесь. Расследованием занимается РУМО. Мы проверяем все возможные ниточки. Речь идет о вопросах государственной безопасности, следовательно, все, кто принимает участие в расследовании, должны иметь необходимый допуск. — Она выразительно посмотрела на Декера. — Что, к сожалению, оставляет вас не у дел.

— Что вам известно о Беркшир? — пропустив ее слова мимо ушей, спросил Амос.

— Что?

— Вы должны были навести о ней справки. Мы обнаружили в ее прошлом кое-какие любопытные моменты. Несомненно, и вы должны были их обнаружить.

— То, что мы обнаружили или не обнаружили, является внутренним делом РУМО. Сегодня я здесь лишь в знак вежливости к родственному ведомству.

— А также для того, чтобы сообщить нам, что мы отстранены от дела, — добавил Декер.

— Не вдаваясь в лишние подробности, — сказала Браун, глядя ему прямо в лицо, — могу сказать вам, что секреты, похищенные Дабни, могут поставить под угрозу стратегические интересы нашей страны. Если к этой информации получит доступ кое-кто из наших врагов, повторится одиннадцатое сентября, но только в гораздо более страшном виде.

— Это очень серьезное заявление, — ошеломленно произнес Богарт, глядя на нее. — Если все настолько плохо, наверное, лучшей стратегией будет взаимодействие наших ведомств.

Браун встала.

— Благодарю за то, что уделили мне время. Я бы хотела, агент Богарт, чтобы вы переслали мне все то, что вам удалось собрать. Вы можете воспользоваться контактной информацией, которую я вам уже дала.

Развернувшись, она уже собралась уходить, но тут заговорил Декер:

— Я видел, как Уолтер Дабни застрелил Беркшир. И я видел, как он попытался вышибить себе мозги.

Обернувшись, Браун вопросительно посмотрела на него.

— Что вы хотите сказать?

— Не уверен, что у вас есть соответствующий допуск.

Натянуто улыбнувшись, она развернулась на каблуках и вышла.

— Пожалуй, тебя нужно будет послать на курсы освежить правила этикета межведомственных отношений, — Богарт строго посмотрел на Декера.

— В таком случае позаботься о том, чтобы Браун также посещала их, — ответил тот. — Итак, каков наш следующий шаг?

— Следующий шаг в чем?

— В деле Дабни.

— Декер, ты что, не услышал, что сказала эта женщина? Мы отстранены от дела.

— Я услышал, как кто-то из РУМО заявился сюда и сказал сотрудникам ФБР, что они отстранены от дела. Я не слышал, чтобы это сказал нам кто-то из ФБР.

Богарт начал было что-то отвечать, но промолчал.

— Росс, думаю, Декер прав, — сказал Миллиган. — Одиннадцатое сентября, но только в гораздо более страшном виде? Наша задача — защищать Соединенные Штаты. Если Бюро не будет участвовать в таком серьезном деле, тогда чем, черт возьми, мы вообще занимаемся?

— Я тоже так считаю, — добавила Джеймисон. — И могу лишь сказать, что эта женщина мне ну ни капельки не понравилась.

— Не могу сказать, что мне понравилась она или то, что нас вышвырнули из дела, которое произошло буквально под носом у Бюро, — проворчал Богарт. — Если ставки настолько высоки, мы можем двигаться дальше, но только делать это нужно будет осторожно. Один неверный шаг — и у нас будут неприятности. А это никому не поможет.

Декер встал.

— Ты куда? — спросил Богарт.

— Искать потрепанную «Хонду».

Глава 17

— Амос, я тоже всегда тебя прикрою.

Они с Джеймисон сидели в ее машине.

Упираясь коленями в приборную панель, Декер повернулся, чтобы посмотреть на свою подругу.

— Знаю. Ты уже говорила с Мелвином?

— Я оставила сообщение. Ответа пока что не было. Что ты думаешь о Харпер Браун?

— Судя по всему, у нее хорошо получается то, чем она занимается.

— Что именно?

— Нести всякую чушь.

— То есть ты ей не веришь?

— Она работает в разведке. Эти люди обучены лгать и выдавать ложь за правду. Очевидно, они проходят то же обучение, что и политики.

— Значит, если Браун лжет, это усложняет и без того запутанную ситуацию.

— Да, совершенно верно.

— Но с какой стати ей лгать?

— Возможно, она не совсем лжет. Быть может, Дабни действительно продавал секреты. Быть может, он действительно был заядлым игроком. Однако насчет причины убивать Беркшир — это какая-то ерунда.

— Но ведь Дабни был смертельно болен. Быть может, он принимал какие-то сильнодействующие препараты. Быть может, опухоль затронула его мозг.

— А может быть, Алекс, правда лежит совершенно в другой стороне.

Расстроенная Джеймисон снова сосредоточилась на дороге.

— Как мы собираемся искать «Хонду» Беркшир? — натянуто спросила она.

— О существовании этой «Хонды» мы слышали всего от одного человека. То есть это означает, что мы снова едем в школу.

— Ты имеешь в виду Вирджинию Коул, директрису?

— Да.

— Но она сказала, что просто как-то раз видела, как Беркшир приехала в школу. Неужели ты думаешь, она запомнила номер?

— Я сильно в этом сомневаюсь.

— Отлично, тогда что ты задумал?

— Я намереваюсь пообщаться со свидетелем.

Джеймисон продолжала засыпа́ть его вопросами. С каким свидетелем? Что он хочет? Но Декер лишь закрыл глаза и не сказал ни слова.

* * *

Когда они подъехали к школе, Амос указал на двери, где были установлены камеры видеонаблюдения, направленные на стоянку.

— Черт! — выругалась Джеймисон. — А я их не заметила.

— Сейчас такие есть почти во всех школах, — сказал Декер. — А кое-где на входе установлены металлоискатели. Вооружены охранники, вооружены учителя, вооружены ученики. Добро пожаловать в систему образования двадцать первого века!

Они переговорили с Коул, и та проводила их в кабинет, где размещался технический персонал. Один из сотрудников достал из камер видеонаблюдения отснятые записи и вывел их на экран компьютера.

— Вы не помните число, когда видели, как Беркшир приехала на «Хонде»? — спросил у Коул Декер. — Хотя бы приблизительно.

Директриса задумалась.

— Где-то в последние две недели. Это было утром, около половины восьмого.

Оператор нажал клавиши, затем сказал:

— Я ввел временны́е параметры. С помощью вот этих клавиш вы можете просматривать отдельные кадры.

— Спасибо, — сказала Джеймисон.

Декер уселся за компьютер.

— Вы, случайно, не знаете, известно ли что-нибудь относительно похорон Анны? — спросила Коул.

Амос ничего не ответил.

— К сожалению, мы не располагаем такой информацией, — поспешно сказала Джеймисон. — Все дело в том, что мы не смогли разыскать ее родственников. Вы, часом, никого не знаете?

— Нет, Анна никогда не рассказывала о своей семье. В бланке заявления об устройстве на работу есть графа о том, с кем связываться в экстренных случаях. Анна оставила ее незаполненной. Если честно, она никогда не говорила о своем прошлом. По крайней мере со мной. Я могу дать вам имя одной учительницы, которая, возможно, скажет вам больше. Сегодня ее нет в школе, но я попрошу, чтобы она с вами связалась.

— Замечательно. Спасибо.

— Пожалуйста. Помогу вам всем, что в моих силах, чтобы вы добрались до истины.

После чего Коул и оператор ушли, оставив сотрудников ФБР одних.

Придвинув стул, Джеймисон подсела к Амосу, а тот с помощью клавиатуры начал просматривать в ускоренном режиме видеозапись.

— Значит, вот как работает твоя память Декер? — спросила Алекс, с любопытством наблюдая за ним. — Кадры мелькают один за другим?

— Весьма похоже, — рассеянно ответил он. — Только у меня они в цвете.

Остановив прокрутку, Амос указал на экран:

— Вот она.

Это действительно была Анна Беркшир, приехавшая на темной «Хонде Аккорд». Как правильно заметила Коул, машина была потрепанной. Передний бампер помятый, на передней левой двери длинная царапина, на капоте пятна ржавчины.

— А вот и номерной знак, — сказал Декер, мгновенно запомнивший его, хотя Джеймисон прилежно записала все на листке бумаги.

Беркшир поставила машину на свободное место, вышла, открыла заднюю дверь и достала маленький портфель и сумочку. После чего направилась к входной двери и, следовательно, к объективу видеокамеры.

— Господи, — с дрожью в голосе пробормотала Алекс. — От мысли, что ее больше нет в живых, у меня мурашки по спине бегают!

Декер взглянул на указание времени внизу кадра.

— Десять дней назад.

— Она выглядит… совершенно нормально, — заметила Джеймисон. — Не видно, чтобы у нее на душе была какая-нибудь тяжесть.

— Ты хочешь сказать, вроде мысли о шпионской сети, которую в самом ближайшем времени ждет разоблачение?

Джеймисон задумчиво щелкнула пальцами.

— Быть может, именно так Беркшир достала деньги.

— Возможно. Но агент Браун не сказала нам, как долго все это продолжалось. И мы по-прежнему не можем найти связь Беркшир с Дабни.

— Ну, у того, несомненно, была другая жизнь, невидимая для тех, кто его знал. Быть может, Беркшир также была заядлым игроком и они познакомились на этой почве…

— Правильно — выбрать в качестве доверенного лица для передачи секретов того, кто, как и ты, пристрастен к азартным играм. Не сомневаюсь, это самый надежный вариант.

— И все-таки такое возможно, — настаивала Джеймисон.

— Алекс, но зачем Беркшир была нужна Дабни? Какие навыки или преимущества может предложить школьный учитель такому типу, как Дабни, обладающему связями на самом высоком уровне, который собирается продавать государственную тайну?

— Быть может, работа в школе — это лишь прикрытие. Быть может, Беркшир на самом деле шпионка. Вот почему мы не смогли найти о ней ничего, что уходило бы в прошлое дальше чем на десять лет.

— Возможно, — нехотя согласился Амос, хотя его тон свидетельствовал о том, что слова Алекс его не убедили. — Нам нужно пробить номер «Хонды».

— Ты полагаешь, она зарегистрирована на другого человека?

— Нет, я так не думаю. Я считаю, что «Хонда» зарегистрирована на Анну Беркшир, просто по другому адресу. И, возможно, на другое имя.

— Значит, ты все-таки считаешь, что она шпионка или что там еще?

— Или что там еще, — ответил Декер.

Джеймисон вопросительно посмотрела на него, и он добавил:

— Браун сказала, что Дабни похитил жизненно важные секреты. Он должен был кому-то их передать. Если Дабни и Беркшир работали вместе, ты права, она входила в шпионскую сеть. И если до сих пор никому не передала секреты, мы сможем предотвратить апокалипсис, о котором говорила Браун.

— Но если Беркшир была шпионка, разве она уже не передала секреты кому следует?

— Этому могли помешать самые разные причины.

— Будем молиться, что секреты пока что не попали к нашим врагам, — добавила Джеймисон. — Иначе мы окажемся в полном дерьме. — Она помолчала. — Как ты думаешь, Браун ведь не имела в виду ядерную бомбу, а?

— Продолжай читать молитвы, потому что я не знаю, что имела в виду Браун, — Декер выразительно посмотрел на свою напарницу. — Однако эта дамочка не произвела на меня впечатление человека, который станет преувеличивать проблему. Так что наихудшим сценарием, возможно, действительно является Армагеддон.

— Замечательно.

Глава 18

— Проклятие!

Тодд Миллиган стоял плечом к плечу рядом с Декером, разглядывая дом.

Было утро следующего дня. Проверка номеров «Хонды» привела сюда, к убогому сельскому дому на проселочной дороге в самом сердце округа Лоудоун, штат Вирджиния.

Амос кивнул, соглашаясь с восклицанием своего напарника.

— Из квартиры стоимостью в несколько миллионов в престижном пригороде — в этот дом…

— Но зачем Беркшир вообще была нужна эта лачуга, Декер?

— Именно это мы и должны выяснить, — ответил тот, направляясь к дому. — Но Беркшир все больше и больше производит на меня впечатление человека, который шага не ступит без веских причин. Так что будем отталкиваться от этого предположения и посмотрим, куда это нас приведет.

Позади дома стоял гараж, даже скорее сарай. Но именно в нем находилась «Хонда».

— Для того чтобы обыскать дом и машину, понадобится ордер, — заметил Миллиган.

— Единственного человека, кто мог бы возражать, нет в живых, — ответил Декер.

Он подергал дверь, но машина оказалась заперта.

— Возможно, ключи в доме, — сказал Амос.

Они поднялись на крыльцо. Входная дверь также была заперта. Декер навалился на нее своим массивным плечом, и дверь перестала быть запертой.

Сотрудники ФБР шагнули в дом, и старые половицы угрожающе заскрипели под их тяжестью. Воздух внутри был затхлым и холодным.

— Наверное, это единственный источник тепла, — сказал Миллиган, указывая на камин в гостиной.

— Нет, за домом бак с мазутом, а вон там, на стене, батарея, хотя отопление запросто может не работать.

Они прошли по всем трем помещениям. На кухне имелись древний холодильник, абсолютно пустой, маленькая плита и раковина, покрытая пятнами ржавчины. Декер открыл воду, и из крана вылезла капля бурой слизи.

Он заглянул в одинокую ванную. Там были унитаз, треснутое зеркало и рулон туалетной бумаги на стене — и, в общем-то, больше ничего. Занавеска в душе отсутствовала, на линолеуме, загибающемся во многих местах, темнели подтеки. Декер нажал на слив бачка. Ничего не произошло. Он щелкнул выключателем. Опять же ничего.

— Ладно, я сомневаюсь, что Беркшир действительно жила здесь, — сказал Амос. — Воды нет, туалет не работает, электричество отсутствует.

— Я даже не знаю, принадлежал ли ей этот дом, — Миллиган огляделся вокруг. — Он выглядит заброшенным. Быть может, Беркшир лишь использовала его, чтобы отсидеться.

— Что поднимает вопрос, от кого она пряталась. И если она пряталась, зачем покупать квартиру за миллион и дорогую машину, работать в школе и быть волонтером в хосписе? Все это привлекает внимание.

— У меня жена работает в школе. И хотя я знаю, что ей нравится возиться с детьми, если б у нее были миллионы в банке, наверное, она занялась бы чем-нибудь другим.

— В каком классе она преподает?

— В восьмом. Это как раз тот возраст, когда милые, невинные детишки вдруг резко становятся кем-то неизмеримо более сложным, когда разыгрываются глубокие эмоциональные драмы и гормоны выбиваются из-под контроля. Порой жена, возвращаясь домой, выглядит так, словно ее сбил грузовик.

— Лично я считаю, что абсолютно всем учителям нужно платить значительно больше, — заметил Декер.

Деревянная лестница вела вниз в сырой подвал. Пол там был земляной. Достав фонарик, Миллиган посветил по сторонам.

За плотной паутиной прятались доски, уложенные на блоки из шлакобетона, образующие грубые полки. На досках стояли сгнившие картонные коробки. Декер принялся по очереди открывать их, а Миллиган направлял внутрь луч фонарика.

— Хлам, — пробормотал Тодд, насмотревшись на старые лампочки, обтрепанные журналы и всякую сломанную мелочь. — Готов поспорить, все это принадлежало бывшим хозяевам, — добавил он.

Декер рассеянно кивнул. Он осмотрел маленькое помещение, проникая своим взглядом — с помощью фонарика Миллигана — во все закутки.

— Уверен, Беркшир никогда даже не спускалась сюда, — заметил Тодд.

— Нет, спускалась.

— Как ты это определил?

— Посвети на ступени, ведущие вниз.

Сделав так, Миллиган увидел новые доски, судя по всему, заменившие сгнившие ступеньки.

— И также на двери в подвал новые петли.

Взяв у коллеги фонарик, Амос направил его на земляной пол в дальнем углу.

— Следы ног, — подойдя ближе, сказал Миллиган. — Маленькие. Женские.

— Следы Беркшир.

— У тебя отличное зрение, Декер, — заметил Миллиган.

Казалось, тот его не слышал. Прислонившись к каменной стене подвала, он водил вокруг лучом света. Яркое пятно металось по стенам и грубому потолку, подобно стае светлячков.

— Так зачем Беркшир спускалась сюда? — спросил Миллиган.

— Чтобы что-то спрятать. И нам просто нужно найти тайник.

— Подожди-ка! — Миллиган оглянулся на дверь. — Если «Хонда» здесь, каким образом Беркшир приезжала сюда?

— Если свернуть на дорогу, ведущую к дому, справа от нее есть небольшая поляна. Там следы колес. Я думаю, Беркшир приезжала на «Мерседесе», оставляла его там и дальше шла пешком. Наверное, приезжала она сюда редко, только когда у нее были уроки в школе и ей была нужна «Хонда», чем объясняется маленький пробег «Мерседеса».

— Но зачем все это?

— Учительница, приезжающая в школу на роскошной машине стоимостью в шестизначное число, неизбежно породила бы пересуды среди учителей и учеников. А мне кажется, что Беркшир не любила привлекать к себе внимание. Вот почему она ни с кем близко не общалась.

— Пожалуй, ты прав, — Миллиган кивнул. — Но у нее ведь были машина и квартира.

— Из чего следует, что эта женщина была не прочь жить в роскоши. И, возможно, ей доставляла наслаждение ее тайная двойная жизнь. Возможно, для нее это было в кайф.

Декер продолжал озираться по сторонам. Он осмотрел участок земли со следами ног. Затем изучил новые доски грубых полок. После чего уставился на дверь в подвал на новых петлях.

Вдруг Амос оторвал свою тушу от стены и устремился вверх по лестнице.

— Декер! — окликнул его Миллиган, бросаясь следом.

Когда он поднялся к двери, тот уже скрылся в конце коридора. Тодд обнаружил его в ванной.

— В чем дело? — спросил он.

— Зачем нужен рулон туалетной бумаги, если туалет не работает?

Присев на корточки, Декер снял рулон с держателя и поставил его на раковину. Держатель был самый обыкновенный: подпружиненная трубка, вставленная в висящий на стене крепеж.

Декер разъединил трубку, и в ладонь ему упал ключ от машины.

— От «Хонды», — сказал он и заглянул в трубку. — И это еще не всё. — Засунув руку внутрь, Амос извлек устройство флеш-памяти.

— Черт возьми, Декер, похоже, ты только что взял главный приз!

— Ну-ка, давай вставим эту штуковину в компьютер и посмотрим.

— Замечательное предложение.

Они вышли на улицу. Достав ключи от «Хонды», Декер сказал:

— Я поеду на машине Беркшир. В квартире у нее мы не нашли ничего интересного, так что, возможно, нам поможет машина. — Он поднял флешку. — Ну, а тут, будем надеяться, — ответы на все наши вопросы.

Они разделились. Миллиган сел в служебную машину.

Амос подошел к «Хонде». Ему пришлось отодвинуть сиденье до конца назад, чтобы поместились его длинные ноги. Салон был обшарпанным. Декер прикинул, что машине лет пятнадцать, не меньше. Открыв бардачок, он нашел там сервисную книжку, подтвердившую, что «Хонде» семнадцать лет.

Миллиган ехал первым по грунтовой дороге, ведущей к шоссе, по которому они сюда приехали. Густые заросли по обеим сторонам дороги и низко нависшие тучи преграждали свет, образуя полумрак.

Когда Декер поднял взгляд, Миллиган уже выехал на шоссе и прибавил скорость. Амос вывернул следом за ним.

— Проклятье!

Машина завиляла из стороны в сторону.

Свернув на обочину, Декер вышел из машины и осмотрел переднее колесо. Оно было спущено.

Он взглянул на шоссе. Миллиган уже скрылся из виду.

Амос достал телефон, чтобы позвонить ему и сообщить о случившемся. Однако сотовая связь в этом районе отсутствовала.

— Обратно же, проклятье!

Рассудив, что Тодд рано или поздно обнаружит, что позади него никого нет, и вернется, Декер открыл багажник и достал домкрат, баллонный ключ и запаску.

Присев перед спущенным колесом, он увидел кое-что.

Декер попытался выхватить пистолет, но его сразил удар. Упав вперед, он налетел лицом на передний бампер «Хонды» и свалился набок на асфальт.

Глава 19

— Пора бы уже тебе перестать приходить в себя на больничной койке.

Амос быстро заморгал, фокусируя взгляд на лице склонившейся над ним Алекс Джеймисон. В палате было очень темно.

Он потер затылок.

— Сотрясение мозга, — сказал Богарт, стоящий рядом с Джеймисон.

— Мне не впервой, — сказал Декер.

Усевшись в кровати, он поморщился от боли.

— Вот почему свет погашен, — объяснил Росс. — Врачи сказали, что твоему мозгу нужно отдохнуть, и яркий свет будет мешать.

Миллиган стоял у кровати с противоположной стороны.

— Извини, Амос. Я должен был раньше заметить, что ты не едешь за мной. Но я пытался позвонить, а связь отсутствовала.

Декер медленно кивнул.

— Кто-то прострелил колесо, — сказал он. — Я заметил сбоку в покрышке входное отверстие от пули, когда собрался менять колесо.

— Мы тоже его видели, — сказал Богарт.

— Значит, за нами следили, — сказал Миллиган.

— Ее забрали, так? — спросил Декер.

— Мы осмотрели твои карманы, — грустно подтвердил Тодд. — И не нашли флешку, так что — да, ее забрали.

— Как вообще кто-то узнал о том, что ты ее нашел? — спросила Джеймисон.

— Или этот дом прослушивался, или за нами наблюдали с помощью каких-либо специальных устройств, — сказал Миллиган. — Впрочем, возможно, тебя просто обыскали на всякий случай и наткнулись на флешку.

Амос подложил под спину подушку.

— Когда мы выходили из дома, я держал флешку в руке. Если за нами наблюдали, стало понятно, что она у меня, а не у тебя. — Он помолчал. — Когда я отсюда выйду?

— Врачи говорят, что всё в порядке и ты можешь выписываться хоть сейчас, просто несколько дней нужно будет вести себя поаккуратнее, — сказал Миллиган. — У тебя на затылке та еще шишка. И на лице ссадина от удара о бампер. Но врачи сделали рентген и другие тесты. Никаких серьезных повреждений.

— Лечащий врач сказал, что у тебя очень прочная голова, — улыбнувшись, добавила Алекс.

— Меня это очень радует, — проворчал Декер.

— Значит, ты ничего не видел? — спросил Богарт.

— Ничего. Меня ударили сзади. Я сразу отключился. Тот, кто это сделал, действовал умело и быстро.

— Если этот тип прострелил колесо, наверное, ты должен быть рад, что он решил заодно не пристрелить и тебя, — сказал Росс.

— Мне эта мысль также приходила в голову.

— Это была пуля из винтовки, — добавил Миллиган. — Не знаю, с какого расстояния стреляли, но я никого не видел, когда проезжал по дороге. Если стреляли из леса, выстрел был чертовски сложный. Если стреляли с дороги, все равно для этого требовалось изрядное мастерство.

— Я не слышал звук выстрела, — сказал Декер.

— По всей вероятности, винтовка была с глушителем, — со знанием дела предположил Миллиган. — Эта старенькая «Хонда» так громыхала, что ты лишь чудом мог что-либо услышать. Полагаю, стрелок находился на удалении нескольких сотен ярдов.

— Это означает, что работал профессионал, — сказала Джеймисон.

— И это также означает, что он был не один, — добавил Богарт. — Стрелявший просто не успел бы так быстро преодолеть такое расстояние и оглушить тебя, причем проделать все это бесшумно.

Сбросив ноги с койки, Декер встал, слегка пошатываясь и удерживаясь за поручень.

— Амос, я хочу, чтобы ты отправился домой и отдохнул, оставаясь в темном помещении, — сказал Богарт.

— Росс, в такую минуту я не могу торчать дома! Страшнее одиннадцатого сентября, не забыл?

— Ну хорошо, если никаких осложнений не будет, можешь завтра снова выходить на след. Но на сегодня мы тебя запираем.

Декер начал было возражать, но Джеймисон схватила его за руку.

— Идем! — произнесла она тоном, не допускающим возражений.

* * *

Через час Амос лежал дома на диване. На столике рядом стояла чашка чая, глаза скрывались за темными очками.

— Понимаю, что тебя это совсем не радует, — сказала Джеймисон, глядя на него.

— Это еще слишком мягко сказано.

Придвинув стул, она подсела к нему.

— Послушай, нам нужен твой потрясающий мозг, так что, будь добр, береги его.

— Поскольку другого у меня нет, у меня также есть все основания относиться к нему бережно.

— Как ты думаешь, что было на флешке?

— Понятия не имею. Беркшир постаралась спрятать ее, так что это было для нее очень важно.

— Если это ее настоящая фамилия.

— Это определенно не настоящая ее фамилия.

— Значит, ты считаешь, что причина всего кроется в ее прошлом?

— Если нет, это совпадение размером с Россию.

— А ты, я знаю, не веришь даже в маленькие совпадения.

Задумчиво посмотрев на чашку с чаем, Декер взял ее и отпил глоток.

— Тодд пробил номера «Камаро».

— И?.. — напряглась Джеймисон.

— Машина была угнана у одной семейной пары, живущей в Вудбридже.

— Ты уверен, что владельцы говорят правду?

— Ну, им обоим уже за шестьдесят. Он на пенсии, работал в лесничестве. Она преподает в воскресной школе. Он купил себе машину как подарок при выходе на пенсию. Четыре дня спустя ее угнали прямо от его дома. Машина была найдена брошенной на стоянке перед торговым центром в Анандейле. Судя по словам местной полиции, муж был в ярости, что вполне объяснимо.

— Значит, это тупик, да? Я имею в виду тех двух типов в машине.

— Это не тупик, если Томас скажет нам, кто они такие. Потому что он их знает, это точно.

— Но ведь ты сказал, что у него, похоже, нет никакого интереса так поступить?

— Ну, у него был стресс. Ему только что здорово досталось. Да и я действовал слишком грубо. Размахивал значком, пистолетом и все такое… Возможно, Томас решил, что так будет еще хуже. Вроде как растревожить осиное гнездо. Быть может, тебе повезет больше. Конечно, если ты хочешь попробовать.

Джеймисон как-то странно посмотрела на него.

— Это тест на то, насколько искренне я помогаю нашим собратьям-жильцам?

— Нет, это тест на то, как хорошо ты справляешься с мультизадачностью. И ты сама сказала, что хочешь поговорить с Томасом.

Кивнув, Джеймисон откинулась назад.

— Знаю. Ты прав. Как твоя голова? Только честно. Говори правду.

— Алекс, меня били гораздо сильнее. Не беспокойся обо мне. Но дело в том, что Богарт прав. Нападавшие запросто могли убить меня — однако не сделали этого.

— О чем это говорит?

— О том, что они сознательно приняли решение не совершать убийство.

— В отличие от Уолтера Дабни, который решил сделать именно это.

— Да, совершенно верно. И мне очень хотелось бы знать почему.

— У нас есть улики. У нас есть кое-какие ниточки.

— Улики упорно ускользают от нас. Ниточки упорно обрываются. Эта флешка много могла бы нам сказать. Но теперь мы это никогда не узнаем.

— А я вот никак не могу понять, как эти люди вообще узнали о том, что вы с Тоддом будете там?

— Думаю, они об этом не знали. Дороги там пустынные. Мы обязательно заметили бы, если б за нами следили.

— Тогда как ты объяснишь их появление?

— Я полагаю, они уже находились там. На мой взгляд, они нашли логово Беркшир раньше нас и установили за ним наблюдение. По-видимому, они уже обыскали дом, но ничего не нашли. И тут приехали мы — и нашли то, что они искали. После чего они это забрали. Так что мы, вероятно, оказали им большую услугу.

— Речь идет о значительных людских ресурсах.

Декер кивнул.

— Из чего также следует, что будет весьма непросто отыскать этих людей. И можно также со всей определенностью сказать, что Беркшир была замешана в чем-то очень серьезном.

— Это связано с ее прошлым?

— Да.

— Значит, вероятно, эти люди искали ее?

— Быть может, долгие годы. Когда Беркшир была убита, ее фотография появилась во всех средствах массовой информации. По всей видимости, ее опознали.

— Но как этим людям удалось так быстро разыскать ее логово? Похоже, они опередили тебя.

— Хороший вопрос, на который у меня пока что нет ответа.

Какое-то время они молчали, затем Декер взглянул на часы. Было уже четыре часа дня.

— Семейство Амайя скоро вернется домой.

— Знаю. Узнав, что Дэнни рисует, я купила альбом и карандаши. Думаю, это можно будет использовать как предлог, чтобы заглянуть к ним.

— Полностью согласен.

— А если Томас скажет мне, кто эти ребята?

— Тогда будем думать, что делать.

— Возможно, он боится говорить. Эти люди могут сделать что-нибудь плохое ему и Дэнни.

— Они уже сделали ему плохое. И я считаю, что это лишь простые боевики. Местные банды отличаются крайней жестокостью.

— Ну, теперь всем известно, Декер, кто ты такой.

— Меня трудно не заметить. Но теперь эти ребята знают, что я из ФБР, так что вряд ли они станут связываться с нами.

— Это еще как сказать…

— Что такое наша жизнь?

Джеймисон отвела взгляд.

— Сегодня вечером я схожу поговорю с Томасом.

— Я пойду с тобой.

— Но у тебя же сотрясение…

— У моего мозга будет достаточно времени для отдыха.

— Но я полагала, ты хочешь, чтобы я сама занялась этим.

— Я предоставлю тебе говорить. Но, как ты сама верно подметила, после того, что случилось, я уже замешан в это. Так что мне уже можно идти до конца.

— Значит, это будет также тест на то, как хорошо справляешься с мультизадачностью ты.

— Будем надеяться, мы оба его пройдем, — ответил Декер.

Глава 20

Томас Амайя совсем не обрадовался, увидев их на пороге своей квартиры.

— Да? — натянуто произнес он, глядя на непрошеных гостей, и встал так, чтобы преградить им дорогу в квартиру.

— Мистер Амайя, мы с вами уже встречались. Я — Алекс Джеймисон, управляющая этим зданием.

За спиной Томаса Декер увидел Дэнни Амайю, высунувшего голову из-за угла.

— Да? — повторил Томас, по-прежнему преграждая дверь.

— Насколько нам известно, вчера утром у вас на стоянке была стычка с двумя мужчинами.

— Стишка? No entiendo!^[428] — резко произнес Томас.

— Пап, она имеет в виду тех типов, которые на тебя напали.

Обернувшись, Амайя увидел позади своего сына, с альбомом и ручкой в руках. Он быстро сказал что-то сыну по-испански, и тот, побледнев, развернулся и бегом скрылся в полумраке коридора.

Томас снова повернулся к Джеймисон и Декеру.

— У меня ни с кем нет никакой стишки.

Прежде чем Алекс успела ответить, Амос сказал:

— Как сказал ваш сын, эти мужчины напали на вас. Машина, на которой они приехали, была угнана. Они были вооружены. Очевидно, это плохие ребята. Мы можем помочь.

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, — Амайя выразительно посмотрел на него.

— Вчера вам моя помощь понадобилась, — ответил Декер. — Если б я не вмешался, они могли бы вас убить.

Тут Амайя начал закрывать дверь.

Амос поставил свою здоровенную ногу, не дав ей полностью захлопнуться.

— Что насчет вашего сына, мистер Амайя? Что насчет Дэнни? Что, если в следующий раз нападут на него? Вы собираетесь ждать сложа руки, когда это случится?

— Vete ahora! Ahora!^[429] — воскликнул Амайя.

Декер убрал ногу, и дверь захлопнулась.

— Спасибо за то, что дал мне поговорить, — хмуро посмотрела на него Алекс.

— Это очень запуганный и обозленный человек, — заметил Амос, когда они возвращались к себе в квартиру.

Услышав за спиной шаги, они обернулись. Сначала Декер решил, что это Томас Амайя, однако это был его сын Дэнни. Мальчик был в потертых джинсах, белая футболка подчеркивала его худобу, а рваные грязные кроссовки болтались на ногах.

— Дэнни, всё в порядке? — спросила Джеймисон.

Мальчик кивнул.

— Простите за то, как вел себя папа.

— Не нужно извиняться. Очевидно, он попал в трудную ситуацию.

— Ты знаешь этих людей? — спросил Декер.

Дэнни покачал головой.

— Но я знаю, что папа с ними знаком. Я видел, как он на стоянке разговаривал с тем, что ниже ростом. И верзила тоже несколько раз приходил сюда. Но папа никогда не подпускает меня к ним.

— Так было до вчерашнего утра, — напомнил Декер.

Дэнни кивнул.

— Я так испугался. Я… я не знал, что делать. — Он потупился. — Мне надо было бы прийти на помощь папе, но я этого не сделал. — Он поднял взгляд. — Наверное, я трус?

— Ты ребенок, — сказал Декер. — Я уже такой большой, однако и мне было страшно. А ведь у меня был пистолет.

— Отец не говорил тебе, что нужно этим людям? — спросила Алекс.

Дэнни покачал головой.

— Как-то раз папа забрал меня из школы, но ему нужно было ненадолго вернуться на работу. Поэтому он отвез меня туда, и я делал уроки в машине. Это здание на берегу. Я видел там коротышку. Он прошел мимо нашей машины, но меня не заметил. Он был в костюме и каске, какую носит на работе папа.

— Вчера он также был в костюме. Ты полагаешь, он работает в том здании?

— А может быть, он один из владельцев? — предположила Джеймисон.

— Не знаю. Он поднялся наверх на строительном лифте.

— Где находится это здание? — спросил Декер.

Дэнни объяснил, после чего сказал:

— Я должен вернуться.

— Дэнни, подожди. Вот что я тебе принесла. — Алекс достала из сумки альбом и набор карандашей.

Мальчик удивленно посмотрел на нее.

— Почему? — спросил он.

— Я знаю, что ты подающий надежды художник, — вот и решила, что тебе это пригодится.

— Спасибо.

Декер внимательно изучал мальчика.

— Где твоя мать?

Дэнни засунул карандаши в карман джинсов. Ответил он не сразу.

— Она умерла.

— Что с ней произошло?

— Она погибла. До того, как мы переехали сюда.

— Погибла? Несчастный случай?

— Это не был несчастный случай.

Прежде чем Амос успел спросить что-либо еще, Дэнни развернулся и сбежал вниз по лестнице.

Декер и Джеймисон постояли, затем повернулись и направились к себе. Войдя в квартиру, они сели в гостиной у окна. Клонящееся к горизонту солнце раскрасило небо золотыми и красными красками.

— Ну, как идет мультизадачность? — спросила Джеймисон.

— Я хочу есть. Давай отправимся на мультизадачный ужин.

* * *

Они пешком дошли до небольшого заведения в полумиле от дома и сели за столик у окна, выходящего на улицу. Зал был заполнен лишь на четверть. Меню было написано мелом на грифельной доске.

Когда подошла официантка, Декер сказал:

— Средний чизбургер со всем, что полагается, бифштекс и лук колечками. И пиво, крепкое. — Он чуть ли не с вызовом посмотрел на Джеймисон.

— Два пива, — добавила та, глядя ему прямо в лицо.

Когда принесли пиво, они отпили по большому глотку, после чего откинулись на спинки стульев.

— Сегодня без салата? — спросил Амос.

— В чизбургере есть салат-латук и помидоры, Декер. Так что насчет семейства Амайя?

Он пожал плечами.

— Если тип в костюме работает на стройке, мы сможем его проверить.

— Интересно, какие дела у них с Томасом…

— Это может быть все что угодно.

— Значит, мы попробуем помочь Амайе, так?

— Полагаю, ответ очевиден, ты не согласна? Но притом нельзя допустить, Алекс, чтобы это отвлекло нас от основной работы.

— Понимаю, понимаю. И я могу проверить Амайю. Не бойся, ничего опасного я предпринимать не стану, — поспешно добавила Джеймисон. Отпив еще глоток пива, она поставила бутылку на столик. — И все же как ты думаешь, что было на той флешке?

— Ответы на многие наши вопросы относительно Анны Беркшир. Ответы, которых теперь у нас нет, — угрюмо добавил Амос.

— Будем надеяться, мы сможем найти их каким-нибудь иным способом.

Похоже, это замечание нисколько не подбодрило Декера.

Принесли заказ, и они молча принялись за еду. Доедая жареную картошку, Алекс простонала:

— Мне придется целую неделю делать зарядку, чтобы это компенсировать.

— У Анны Беркшир был портфель акций стоимостью в двадцать миллионов, — сказал Декер, глядя на нее. — Тодд проверил.

— Черт возьми! — пробормотала та, облизывая соль с пальцев.

— Все дело в том, что для финансовых расчетов нужны номер системы социального страхования и достоверные личные данные. И все это у Беркшир проверили — по крайней мере, достаточно тщательно для того, чтобы она смогла открыть счет в финансовой фирме.

— Она там ни с кем не встречалась?

— Тодд это также изучил. Поскольку Беркшир была держательницей столь большого пакета акций, ей выделили отдельного человека, личного финансового консультанта, однако, по его словам, он встретился с ней всего один раз. Счет она открывала в отделении на Западном побережье. А проценты и дивиденды поступали напрямую на ее счет. И с этого счета Беркшир производила все оплаты. За квартиру и машину она расплатилась наличными, поэтому ее ежемесячные расходы были не такими уж и большими. Доходы от инвестиций покрывали всё, и еще прилично оставалось.

— Наверное, это очень здорово, — с тоской промолвила Джеймисон. — Как я уже говорила тебе, когда в конце месяца подвожу баланс, я вижу одни нули. Не представляю себе, куда уходят деньги. Честное слово.

— Ну, нам известно, куда уходили деньги Беркшир. Свой инвестиционный портфель она открыла примерно восемь лет назад, с десятью миллионами долларов. Последующих вложений больше не было. Значит, за этот срок ее капитал более чем удвоился, даже несмотря на побочные траты на машину и квартиру. Тодд сказал, что такое вполне возможно, поскольку последние семь-восемь лет фондовый рынок переживает стремительный рост. Судя по всему, Беркшир вложила деньги в такие перспективные компании, как «Эппл» и «Гугл», а позднее и «Фейсбук». Все они за этот период сильно выросли.

— Что ж, везучая, — заметила Джеймисон.

— Не такая уж и везучая, раз ее убили. Главное то, что стартовым капиталом Беркшир стала какая-то крупная сумма. Насколько мне известно, закон бдительно следит за тем, чтобы крупный инвестор показывал происхождение своих денег. Если б кто-нибудь заявился в серьезную инвестиционную компанию с десятью миллионами и захотел открыть счет, ему пришлось бы ответить на множество вопросов и объяснить, откуда взялись средства.

— Ты хочешь сказать, что это борьба с отмыванием грязных денег?

Декер кивнул.

— Так что капитал Беркшир предположительно прошел тест на запах. По крайней мере, если верить Тодду. Судя по всему, все документы у нее были в порядке. Вот только когда Тодд присмотрелся пристальнее, сведения, указанные в этих документах — например, прежний адрес Беркшир, — оказались ложными.

— И финансовая фирма это не заметила?

— Не думаю, что там документы изучали так же тщательно, как в ФБР. Я хочу сказать, вряд ли фирма стала копать глубоко ради того, чтобы отклонить счет в десять миллионов.

— Точно. Но Тодду хотя бы сказали, откуда, по словам Беркшир, у нее былиденьги?

— Сказали. Сбережения, инвестиции и небольшое наследство.

— Отлично.

— Квартиру в Рестоне Беркшир купила четыре года назад. Машина была приобретена годом позже. До того Беркшир жила в Атланте, а еще раньше — в Сиэтле. По крайней мере, мы так считаем. Но из ее прошлого нам известны лишь последние десять лет. А до тех пор — ничего. Как будто ее не существовало. Но, с другой стороны, у нее есть резюме за период начиная с колледжа, которое прошло проверку, когда она устраивалась на работу в школу.

Принесли счет, и Декер оплатил его, отказавшись от предложения Джеймисон внести свою долю.

— Сегодня я тебя развращаю, — заявил он. — Позволь мне заплатить за эту привилегию.

Алекс начала улыбаться, однако ее улыбка погасла, как только она увидела того, кто подошел к столику.

Харпер Браун посмотрела Декеру в лицо. Она была в джинсах, кожаной куртке и белой блузке. Остроносые сапожки на каблуке увеличивали ее рост на несколько дюймов.

— Мистер Декер, мне хотелось бы побеседовать с вами. — Выразительно оглянувшись на Джеймисон, Браун снова повернулась к Декеру. — Наедине.

— Я могу подождать на улице, — сказала Алекс, нисколько не радуясь происходящему.

— Мисс Джеймисон, вы можете идти. Я подвезу вашего друга до дома.

— Мне не трудно…

— Думаю, так будет лучше, — остановил ее Декер. — И мне, наверное, даже не придется показывать дорогу, поскольку я не сомневаюсь в том, что вам известно, где я живу.

Отступив назад, Браун улыбнулась и указала на дверь.

— Значит, идем? — Она оглянулась на Джеймисон. — Не беспокойтесь. Я позабочусь о вашем друге.

— Да уж, пожалуйста, — угрюмо буркнула та.

Глава 21

Минут пять они ехали молча.

— А вы не очень-то разговорчивы, так? — бросила на него взгляд Браун.

— Вы сказали, что хотите поговорить со мной. Я жду.

Усмехнувшись, Харпер сосредоточилась на дороге.

У нее был новенький седан «БМВ» 7-й серии. Декер обвел взглядом салон.

— Хорошая машина. Мне пришлось бы выложить за нее все, что я зарабатываю за два года.

— Я взяла ее напрокат. С финансовой точки зрения это гораздо менее обременительно.

— Пожалуй.

— И потом, по прошествии нескольких лет вещи надоедают мне.

— В таком случае никогда не выходите замуж.

— Вы по-прежнему занимаетесь делом Дабни — Беркшир?

— Хотите сказать, вы его до сих пор не раскрыли? Почему РУМО так долго возится с этим?

Свернув к тротуару, Браун заглушила двигатель и повернулась к Декеру.

— Моя задача, в частности, заключается в том, чтобы поддерживать связь с Бюро. Я стараюсь делать все, что в моих силах.

— У меня было такое впечатление, что поддерживать связь — это нечто большее, чем отцепить «родственное» ведомство от дела.

— Так думает агент Богарт?

— Не знаю, потому что я у него не спрашивал. Просто говорю вам то, что думаю я.

— Это очень деликатный вопрос, Декер. Мы все должны двигаться крайне аккуратно.

— Ну, если верить вам, двигаться дальше мы больше не можем.

— Я говорила в общем.

— Тогда позвольте мне говорить конкретно. В РУМО есть ребята, умеющие стрелять с большого расстояния?

Похоже, Браун была озадачена его вопросом.

— Готовясь к этой встрече, я перебрала самые разные вопросы, которые, как я полагала, вы можете мне задать, однако этого среди них не было. Во имя всего святого, зачем вам это нужно?

— Давайте просто спишем это на мое любопытство. Так как, есть?

— Мы являемся военным ведомством.

— Значит, я так понимаю, есть.

Какое-то время Браун с любопытством разглядывала его.

— Я ознакомилась с вашим личным делом.

— А я и не знал, что оно у меня есть.

— Как только вы ступили на поле государственных служащих, получающих зарплату из федерального бюджета, у вас появилось личное дело. У вас очаровательное прошлое, со всеми гипертемизиями и синестезиями.

— Кто-то называет его очаровательным, но я не стал бы так говорить.

— А как бы назвали свое прошлое вы сами?

— Оно другое. Болезненно другое.

Черты лица Браун частично лишились самоуверенного вида.

— Мне известно про вашу семью. Я вам очень сочувствую. Сама я никогда не была замужем, и у меня нет детей, поэтому я могу только предполагать, какое вы испытали горе.

Декер отвернулся к окну.

— Все это весьма далеко от насущных вопросов.

— Согласна. Но вы так и не ответили на мой вопрос: вы продолжаете заниматься этим делом?

— А если я откажусь на него отвечать? Насколько я понимаю, я вправе так поступить.

— В таком случае я, наверное, посчитаю это положительным ответом.

— Я не знал, что РУМО может приказать ФБР прекратить расследовать дело. Возможно, я ошибался.

— Нет, вряд ли вы ошибаетесь. По крайней мере, с технической стороны. Но можно задействовать и другие каналы, чтобы придать вес данному предписанию.

— Вы говорите непонятным языком. Черт возьми, что вы хотите сказать?

— Министр обороны входит в кабинет министров. Он звонит кому нужно, и этот человек оказывает давление на директора ФБР.

— Значит, вот как ведутся дела в Вашингтоне?

— По большей части. Сами вы из Огайо.

— Знаю. Это в другом конце страны.

— И там глубоко сидит недоверие к правительству.

— Ну, можно ли винить нас в этом, если вы сейчас творите такие гадости?

— Только не подумайте, Декер, будто мы не хотим добраться до истины. Мы очень этого хотим.

— И для того чтобы до нее добраться, вы отшвыриваете ведомство, расследующее убийство, которое произошло буквально у самых его дверей? И это ведь вы сами сказали, что последствия могут быть гораздо хуже событий одиннадцатого сентября. Чего вы от нас ожидали? Того, что мы будем сидеть смирно и улыбаться?

— Я понимаю ваши доводы. Честное слово.

— Но дальше этого вы идти не собираетесь?

— Приказ есть приказ. Разве вы не должны выполнять приказы?

— Нет, — откровенно признался Декер. — Не должен, если это идет вразрез с моими моральными принципами и интуицией.

— В таком случае я сильно сомневаюсь, что вас ждет долгая карьера на государственной службе.

— Тогда я принимаю это как комплимент.

— Вы и в жизни такой же самоуверенный?

— Я делаю свое дело, а там уж будь что будет.

— Значит, вы не заботитесь о том, чтобы прикрыть свою задницу?

— Задница у меня слишком большая, чтобы ее прикрывать, — ответил Декер.

— Вы просто хотите добраться до истины?

— Да. А вы?

— Я уже говорила, что мы этого хотим.

— И каков ваш прогресс?

Похоже, Браун была удивлена этим вопросом.

— Расследование продолжается.

— Ни секунды в этом не сомневался, черт возьми, потому и спрашиваю.

— Это означает, что я не могу обсуждать с вами его ход.

— Хорошо, тогда я обсужу его со своего конца. Прошлое Беркшир скрыто туманом. Прошлое, в котором на нее свалилась куча денег. Она купила навороченную квартиру и дорогую машину, но на работу ездила на «Хонде». Она использовала убогий сельский дом для того, чтобы пересаживаться с одной машины на другую. А может быть, и для других целей.

— Я нахожу все это крайне интересным.

— Итак, в деле Беркшир — или кто она такая на самом деле — кроется какая-то тайна. А в деле Дабни мы имеем женщину, которая помогла ему обчистить банковскую ячейку после того, как он отправил ключ своей дочери, предположительно чтобы та вскрыла ячейку после его смерти и нашла внутри ответы. Ну, а вы сказали нам, что Дабни предположительно продавал секреты, чтобы покрывать игорные долги. Так что здесь также есть какая-то тайна. И вот несколько дней назад эти две тайны встретились в центре Вашингтона, следствием чего стала смерть двух человек. Поэтому возникает вопрос: что это за тайны?

— Аккуратно подытожено.

— Подведение итогов — занятие для идиотов. Это может сделать каждый.

— Говоря о шпионаже и азартных играх Дабни, вы только что упомянули слово «предположительно».

— Да, и что?

— Это вовсе не предположения.

— Быть может, для вас, но не для меня. У меня есть лишь ваше слово. Этого недостаточно.

Браун завела двигатель и тронулась с места.

— Вы всегда так взаимодействуете с родственным ведомством?

— Очень смешно, поскольку с вашей стороны взаимодействие нулевое.

— Послушайте, на самом деле вы предоставили мне кое-какую ценную информацию. Как я могу отплатить за эту любезность?

— Не мешайте нам заниматься этим делом.

Браун свернула на одну улицу, затем на другую.

— И что это даст?

— А то, что мы будем расследовать дело и искать правду.

— Вы имеете в виду совместное расследование?

— Если хотите, называйте это так.

— Я должна подумать, переговорить со своим начальством…

— Замечательно. Завтра можете сообщить мне свой ответ.

— У вас нет полномочий отдавать мне приказы.

— Вижу, вам действительно известно, где я живу, — сказал Декер, когда они свернули на стоянку перед его домом. — Не могу сказать, что мне это приятно.

— Друзья близко, враги еще ближе.

— Никак не думал, что я вам друг или враг. Пока что.

— Вам нравится этот район? Он какой-то сомнительный.

— Скоро здесь будут…

Выхватив пистолет, Харпер заглушила двигатель. Только тут Декер увидел то, что она уже увидела. Двое мужчин запихивали третьего в багажник машины.

Браун выскочила и бросилась к ним еще до того, как Амос успел открыть свою дверь.

— Я федеральный агент, руки вверх! — крикнула она, направляя пистолет на мужчин.

Один нырнул за машину. Другой выхватил пистолет, но, прежде чем он успел обернуться и выстрелить, Браун уложила его двумя прицельными выстрелами.

В следующее мгновение какая-то тяжесть сбила ее с ног и придавила к асфальту.

— Какого черта… — выдохнула она.

В воздухе прямо над ней просвистели пули.

Громила, спрятавшийся за машиной, стрелял из «калашникова».

Декер, который повалил Браун, увидев направленный на нее автомат, перекатился в сторону, растянулся на животе, прицелился и выстрелил несколько раз в узкое пространство под машиной. Пронзительный крик сообщил о том, что по крайней мере одна пуля попала стрелку в лодыжку или ступню.

Нападавший упал на землю, с криками зажимая ногу, а Амос разрядил обойму, целясь все в тот же узкий промежуток, отделяющий днище машины от асфальта.

Крики оборвались.

Браун и Декер вскочили на ноги. Когда они подбежали к машине и заглянули за нее, нападавший уже не шевелился. Повсюду вокруг растекалась кровь, рядом валялся «калашников». Декер опустился на корточки, но нападавший лежал неподвижно.

Браун указала на входную рану у него на голове.

— Вы попали ему в ногу, но именно этот выстрел стал смертельным. Похвальная меткость, — хладнокровно добавила она.

— Я не целился, я просто хотел попасть хоть куда-нибудь, — пробормотал бледный, как полотно, Декер.

— Ну, даже если это и чистое везение, все равно так лучше, чем быть мертвым.

Поднявшись на ноги, Амос поспешил к открытому багажнику, в котором связанный Томас Амайя тщетно пытался освободиться. Во рту у него торчал кляп. Декер развязал Амайю и помог ему выбраться из багажника.

Учащенно дыша, Томас едва держался на ногах. Заметив у него на лбу багровый синяк, Амос сказал:

— Садитесь, пока не отключились.

Сначала Амайя начал было возражать, но затем последовал совету Декера и тяжело опустился на асфальт.

И тут Амос о чем-то вспомнил.

— Дэнни! Где Дэнни?

— Он у друга в casa^[430], — пробормотал Амайя. — Он… с моим hijo^[431] все в порядке.

— Кто такой Дэнни? — спросила Браун.

— Его одиннадцатилетний сын.

Кивнув, Харпер сказала:

— Не хочешь сообщить о случившемся?

Достав телефон, Декер позвонил Богарту. Всего за одну минуту он рассказал, что произошло.

— Ты можешь связаться с местной полицией?

— Уже этим занимаюсь, — сказал Росс. — Буду у вас через полчаса. С тобой точно всё в порядке?

— У нас всё в порядке.

— У вас? Ты имеешь в виду Джеймисон?

— Нет. Со мной агент Браун.

— Понятно, — сказал определенно озадаченный Богарт. — Ладно, объяснишь все позже.

Выключив телефон, Амос повернулся к Харпер.

— Спасибо за помощь.

— Господи, Декер, вы спасли мне жизнь! Я даже не видела направленный на меня «калашников». Если б вы не повалили меня, я бы тоже сейчас отправлялась в морг.

Амос оглянулся на Амайю.

— Мистер Амайя, полиция уже в пути. Так что приготовьтесь рассказать, что здесь происходит.

Томас ничего не сказал, старательно избегая смотреть на Декера. Тот разочарованно повернулся к Браун.

— Он не очень-то хочет сотрудничать. Похоже, таков мой удел…

Прежде чем Браун успела ответить, на стоянке появилась Джеймисон, шедшая от ресторана пешком. Увидев открывшееся ее взору зрелище, она подбежала к Амосу и спросила:

— Декер, черт возьми, что здесь происходит?

— Обыкновенный день в этом районе, — ответил тот, бледнея еще сильнее.

Вдруг он побежал к дому.

— Подождите, в чем дело? — окликнула его Харпер.

— Сейчас я расстанусь с чизбургером, — не оборачиваясь, ответил Декер.

Глава 22

Амайя наотрез отказался общаться с полицией.

— No entiendo, no entiendo, — не переставая твердил он.

А когда пригласили офицера, владеющего испанским, Томас вообще умолк.

Документов у обоих убитых не было, однако один из местных стражей порядка, кажется, опознал стрелка из автомата.

— Наемник, — сказал он. — Выполнял заказы разных банд. Не думаю, что нам удастся что-либо тут найти. Такие ребята расплачиваются наличными и никогда не встречаются друг с другом. Порой это лишь телефонный звонок и имя жертвы, а после того как дело сделано, — пакет с пачкой купюр или таблетками.

Подъехавший Богарт взял на себя общение с местной полицией. Декер, освободивший желудок от чизбургера, и Браун дали показания.

— Удивлен видеть вас здесь, — сказал Росс, подходя к ним.

— Вы бы знали, как была удивлена я, — ответила Харпер.

— После всего случившегося РУМО отправит вас в отпуск? — спросил Богарт.

— Вряд ли. Это не в наших правилах. К тому же произошедшее не вызывает никаких вопросов. Любое расследование подтвердит правоту наших действий. — Она оглянулась на Декера. — А что насчет него? Он разрядил свое оружие. Это отправит его на кабинетную работу?

— Вообще-то, должно было бы быть так. Но Декер — не специальный агент Бюро. Он восстановлен в должности следователя из отдела убийств полиции Берлингтона, штат Огайо. То есть он принесший присягу полицейский, обладающий правом производить арест с применением оружия, а Бюро как бы одолжило его. Так что надо будет разбираться.

— Правильно. Старая добрая бюрократия…

— Я так понимаю, вы хотели о чем-то поговорить с Декером. Не желаете поделиться этим со мной?

Браун оглянулась на подошедшего Амоса.

— Даже не знаю, есть ли чем делиться…

— Мы обсуждали совместные усилия по поиску истины, — сказал Декер.

— И я не дала никаких обещаний, — подхватила Браун. — Больше того, я предупредила, что в ФБР могут позвонить сверху и настоятельно предложить отстранить вас от дела.

Вопросительно подняв брови, Богарт посмотрел на Декера.

— Похоже, особого прогресса не видно.

— Я подумаю над этим, агент Богарт, — сказала Браун. — Сегодня Декер спас мне жизнь. Я ему обязана. А я не люблю быть перед кем-либо в долгу.

С этими словами она села в свою машину и уехала.

Джеймисон, стоявшая поодаль, поспешила к Амосу.

— Черт возьми, что все это значит? — набросилась на него она.

— Это ты о чем? — Декер отступил назад.

— Как о чем? С какой стати Браун заявилась в ресторан и захотела поговорить с тобой? Очевидно, она за тобой следила.

— Знаю.

— Что она сказала? — спросил Богарт.

— Браун хотела знать, продолжаю ли я заниматься делом Беркшир.

— И что ты ей ответил?

— Ничего такого, что можно было принять за определенный ответ на этот вопрос.

— В таком случае, возможно, она просто забрасывала удочку?

— Она производит впечатление человека, который предпочитает избыток информации ее недостатку, — медленно произнес Декер. — И я не могу винить ее в этом.

Джеймисон ошеломленно посмотрела на него.

— И это все, что ты хочешь сказать? Если б я провернула что-либо подобное, ты бы меня на части разрезал! Почему Браун заслуживает особого отношения?

Амос начал было что-то говорить, но остановился.

— Нам нужно найти Дэнни, — сказал он вместо этого.

Черты лица Алекс смягчились.

— Правильно. — Она шумно выдохнула; ее враждебность стремительно улетучивалась. — Томас сказал, где мальчик?

— Дома у одного из его друзей.

— Я спрошу у него, где именно. После чего отправлюсь за Дэнни.

Как только Джеймисон поспешно удалилась, Богарт сказал Декеру, понизив голос:

— Мы не можем идти этой дорогой. Это проблема местной полиции.

Амос посмотрел вслед Джеймисон, направляющейся к зданию.

— Но это также проблема Алекс. — Помолчав, он вздохнул. — Что означает, что это также моя проблема.

Опешивший Богарт посмотрел на него.

— Ты что, Декер, хочешь меня расчувствовать?

Засунув руки в карманы, Амос ничего не ответил.

— Ладно, в чем тут, по-твоему, дело? Первое, что приходит в голову, — это наркотики. Душок соответствующий.

— Возможно. И Амайя не хочет ничего говорить, поскольку сам глубоко завяз.

— Ты хочешь сказать, он ими торгует? — спросил Богарт.

— Занимает место в цепочке сбыта. Этот мир знаком мне гораздо лучше того, в котором я нахожусь сейчас. Торговцы наркотиками и уличная шпана против исполнительных директоров вперемешку с управляющими фирмами. Я словно попал на другую планету.

— Не бери в голову. Я проработал в этом мире почти всю свою жизнь и порой тоже не вижу в нем смысла… — Он помолчал. — Итак, ты полагаешь, что Амайя где-то облажался? Быть может, прикарманивал себе часть денег?

— Ну, сегодня ему явно не поощрительную премию вручали.

— Если он не станет сотрудничать, полиция мало что сможет сделать.

— Тогда я просто заставлю его сотрудничать.

— Ты полагаешь, у тебя есть средство добиться этого?

— И не одно, а целых одиннадцать, — ответил Декер.

— Ты имеешь в виду его сына Дэнни, — сказал Богарт. — Одиннадцати лет.

— На месте ребят, охотящихся за Томасом, следующей своей целью я выбрал бы мальчишку.

— Ты хочешь, чтобы я попросил местную полицию взять отца и сына под охрану?

— Мы живем в том же здании. Мы можем присматривать за ними.

— Послушай, мне бы не хотелось, чтобы вас с Джеймисон пристукнули из-за этого.

— Я тоже не хочу, чтобы меня пристукнули из-за этого. Но тут уж ничего не попишешь: такая у нас судьба.

— Ты имеешь в виду полицейский значок?

— Нет, твою мать, я имею в виду долбаное домовладение!

* * *

В конце концов Декер отправился вместе с Джеймисон за Дэнни. Увидев их в дверях квартиры друга, мальчишка побледнел, но они быстро заверили его в том, что с отцом всё в порядке. Поскольку машина была двухместная, Дэнни пришлось ехать у Амоса на коленях, пристегнутым вместе с ним одним ремнем. К счастью, ехать было недалеко.

— Они вернулись, — возбужденно пробормотал Дэнни по дороге домой. — Правда? Эти подонки?

— На самом деле это были два других подонка, но мы полагаем, они связаны с теми.

— Вы их схватили? — спросил мальчишка.

— Обещаю тебе, больше они не будут приставать к твоему отцу, — сказал Декер. — Но, возможно, вместо них придут другие.

— Так что же нам делать? — беспомощно спросил Дэнни.

— Нам нужно, чтобы твой отец все рассказал полиции, — сказала Джеймисон. — Без этого мы мало что сможем сделать.

— Я уже пытался уговорить папу. Но он упрямо отказывается. Просто твердит, что я не должен беспокоиться. Но я только это и могу — беспокоиться.

— Что ж, нам придется действовать более убедительно, — заметил Амос.

* * *

Когда они подъехали к дому, следователи еще продолжали работать на месте преступления, но трупы уже увезли. Декер и Джеймисон проводили Дэнни в квартиру. Отец сидел на диване, одной рукой прижимая к скуле мешочек со льдом, в другой держа бутылку пива.

Подбежав к отцу, мальчишка стиснул его в крепких объятиях. Они о чем-то негромко заговорили по-испански. Все это время Томас с опаской посматривал на Декера и Джеймисон.

— Мистер Амайя, на этом все не закончится, — сказала Алекс. — Ваши враги просто пришлют новых людей.

Мужчина отвел взгляд, но сын крепче вцепился в него.

— И в следующий раз вами дело не ограничится, — добавил Декер. — Достанется и вашему сыну.

Дрожащий Дэнни оглянулся на него. Амайя также уставился на Амоса.

Приблизившись к нему, тот подсел рядом. Диван заскрипел под его тушей.

— Вы понимаете, что так все и будет, да? Это ваша ахиллесова пята. Не знаю, во что вы впутались, но именно сюда будет нанесен следующий удар. И мы не можем постоянно находиться рядом и оберегать Дэнни. Так что же вы намереваетесь делать? Ждать, когда за ним придут?

Резко поднявшись с дивана, Амайя отшвырнул пиво и пакет со льдом в противоположный угол. Дэнни отпрянул назад, а Декер невозмутимо смотрел на Амайю.

— Убирайтесь из mi casa! — крикнул тот. — Ahora!^[432]

Какое-то время Амос молча смотрел на него, затем встал. Взглянув на Дэнни, он сказал:

— Если увидишь что-либо подозрительное, позвони нам. — Он протянул мальчишке визитную карточку с номером своего сотового телефона. — Но сначала набери «девять-один-один».

Затем Декер повернулся к Амайе, который стоял стиснув кулаки и учащенно дыша.

— Надеюсь, мистер Амайя, вы знаете, что делаете. Потому что у вас всего один hijo.

Глава 23

На следующее утро Амос проводил отъезжающих Дэнни и отца, держа руку на кобуре с пистолетом. После чего он вернулся в квартиру, переоделся в спортивную форму, тяжело спустился вниз и начал пробежку.

Дорога привела его к набережной, где чайки с криками носились над рекой, зажатой заваленными мусором берегами. Обливаясь по́том и учащенно дыша, Декер бежал до тех пор, пока у него оставались силы. В какой-то момент он больше не мог бежать — к горлу подступили жареная картошка и лук колечками.

Остановившись, Амос постоял пару минут, разминая уставшие мышцы, остывая и успокаивая дыхание и пульс. После чего двинулся шагом. Солнце уже взошло, люди выходили из домов и садились в машины или шли пешком по тротуарам.

Отодвинув проблему Амайи на второй план, Декер вернулся к делу Дабни — Беркшир. Сев на скамейку, он обвел взглядом реку и закрыл глаза.

Вопросов было слишком много, а ответы на них — по крайней мере, сейчас — отсутствовали.

Харпер Браун сказала, что Дабни продавал секреты, чтобы покрыть игорные долги. Это могло быть правдой, а могло и не быть.

Но РУМО не смогло ответить, почему Дабни убил Беркшир.

История этой женщины была полна пробелов, темных пятен и противоречий. Жертва убийства, да еще с таким прошлым? Связь обязательно должна быть. То, что побудило Дабни убить ее, непременно должно иметь отношение к ее прошлому. А если это так, то Дабни также должен быть как-то связан с этим прошлым. И теперь необходимо просто выяснить, какое у Беркшир на самом деле прошлое.

Декер встал, чувствуя, как у него дрожат уставшие ноги. Вернувшись домой быстрым шагом, он застал Джеймисон сидящей на кухне с чашкой кофе в руке смотрящей в окно. Схватив в холодильнике бутылку с водой, Амос уселся напротив.

— Хорошо позанимался? — спросила Алекс, не глядя на него.

— Если занятие не закончилось инфарктом, для меня это очень хорошо.

Слабо улыбнувшись, Джеймисон уставилась в чашку.

— Тебе что-то не дает покоя? — спросил Декер.

— Вряд ли ты поймешь.

— Спасибо, что ты обо мне такого мнения.

— Я всегда подхожу к тебе с такой позиции. — Алекс подняла на него взгляд.

Амос внимательно посмотрел на нее.

— Ты хотела сказать, что результаты тебя неизменно разочаровывают?

— Я понимаю, что ты так устроен, — пожала плечами Джеймисон. — Это не в твоих силах… — Она не договорила.

— Не в моих силах замечать какие-то вещи?

— Можно сказать и так.

Откинувшись назад, Декер потрогал холодную бутылку.

— Вчера ночью я вспомнил кое-что, что я забыл.

— Мне казалось, ты никогда ничего не забываешь.

— Я не компьютер, Алекс!

После долгого молчания Джеймисон наконец сказала:

— Знаю. Извини. Я не хотела тебя обидеть.

Почесав голову, Амос ничего не ответил.

— Что ты вспомнил? — спросила Джеймисон.

— То, что моя дочь любила апельсиновое мороженое.

— Я думала, ты говоришь о нашем деле, — удивленно произнесла Джеймисон.

— Я не компьютер, Алекс, и я думаю не только о делах, — глядя ей в лицо, сказал Декер.

Похоже, его замечание ее обидело. Алекс вздохнула.

— Я постоянно задеваю рану, да? — Она помолчала. — Извини, Амос. В детстве я тоже любила фруктовое мороженое, — с жаром добавила женщина. — Расскажи мне о Молли.

Декер отвернулся.

— Когда я возвращался домой, она стояла на крыльце с мороженым. Она доставала его из-за спины и протягивала мне. Молли очень ждала, когда я вернусь домой.

— Почему ты решил, что забыл это? — спросила Джеймисон, заинтересованная его рассказом.

Перед тем как ответить, Амос отпил глоток воды.

— Возможно, потому, что я сосредоточенно пытался понять, почему люди убивают друг друга. И у меня в голове не осталось места для личного.

Джеймисон взяла его за руку.

— Это также может означать, что потихоньку возвращаешься ты прежний.

— Сомневаюсь, что такое возможно.

— Но ты ведь не можешь утверждать, что такое невозможно. — Джеймисон помолчала. — Тодд рассказал мне про хоспис.

— Ты имеешь в виду про то, как я наломал там дров?

— Нет, про то, как ты вернулся к Дороти Виттерс и поправил ей подушку. И сказал, что сочувствуешь ей.

— Не знал, что он это увидел и услышал.

— И увидел, и услышал.

— Ей было все равно. Она спала.

— Это было важно для тебя, Декер.

— Вчера я справлялся в хосписе. Дороти Виттерс умерла через час после нашего ухода.

Джеймисон убрала руку.

— Наверное, это было лишь вопросом времени.

— Все дело в том, что, когда я вошел, я увидел ее в темно-синем свете. Но когда я уходил… — Он умолк.

— Что? — спросила Джеймисон.

— Когда я уходил, я увидел, как свет сменился на ярко-голубой, что для меня ассоциируется со смертью. И через час Виттерс действительно умерла.

— Она умирала, Декер. Твой разум понимал это и откликнулся соответствующим образом. Дело вовсе не в том, что ты способен предсказывать смерть.

— Знаю. И все-таки мне как-то… не по себе.

— Понимаю, — сочувственно произнесла Джеймисон.

Декер посмотрел на нее.

— Алекс, я знаю, что я не… ненормальный.

— Среди нас нет нормальных, — сказала она.

— Правильно, но я ненормальный в большей степени, чем остальные.

— Однако вследствие этого у тебя замечательно получается то, что ты делаешь.

Какое-то время они сидели молча. Наконец Декер сказал:

— Иногда я вспоминаю, Алекс, каким был прежде. Но только больше я таким никогда не стану. Я это знаю. — Прежде чем Джеймисон успела ответить, он встал. — Пойду приму душ и переоденусь.

Она подняла на него взгляд.

— Хорошо. Потом я сделаю то же самое.

— Вирджиния Коул не связывалась с тобой по поводу той учительницы, которая была близка с Беркшир?

— Пока что нет. Я сегодня ей напомню.

— Какое-то время мы разрабатывали Беркшир и остались ни с чем. Так что давай вернемся к Уолтеру Дабни. Нам нужно выяснить, куда он уезжал.

— Ты полагаешь, это важно?

— Он куда-то уезжал и вернулся переменившимся. Мне бы хотелось узнать почему.

* * *

Элли Дабни сидела на кухне, уставившись в окно, когда горничная проводила к ней Декера и Джеймисон.

— Ваши дети еще не уехали? — спросил Амос.

— Нет, но они заняты последними приготовлениями к похоронам. Я просто не могу…

— Ваша дочь из Франции тоже прилетела? — спросила Джеймисон.

— Натали приехала вчера. Она не уехала с остальными. Отсыпается наверху. Долгий перелет, смена часовых поясов. И… — Она снова замолчала.

— Правильно, — сказал Декер, усаживаясь напротив.

Казалось, Элли Дабни постарела на двадцать лет. Лицо у нее осунулось, волосы были растрепаны, а поджарое, атлетическое тело словно обмякло. Декеру захотелось узнать, принимает ли она лекарство от депрессии.

Джеймисон подсела к ней.

— Понимаю, как вам невероятно тяжело.

— Правда? — спросила Элли. — Ваш муж тоже убил человека, после чего застрелился сам?

— Нет. Просто я…

— Я понимаю, что вы стараетесь. Извините. Просто я не могу… — Она покачала головой.

— Больше к вам никто не приходил? — спросил Декер.

— Кто?

— Сотрудники других федеральных ведомств?

Элли покачала головой:

— Нет, а что, должны были?

— Возможно. — Амос склонился к ней. — Вы догадывались о том, что у вашего мужа были проблемы с азартными играми?

— Проблемы с азартными играми? — презрительно фыркнула Элли. — Уолт не отличил бы карточный столик от колеса рулетки!

— На чем основывается такая уверенность?

— Кто вам сказал, что у него были проблемы с азартными играми? Кто-то с работы?

— Нет, не с работы.

— Тогда кто?

— Я не вправе это раскрывать. Но вы считаете такое невозможным, я правильно понял?

— Насколько мне известно, Уолт ни разу даже лотерейного билета не купил. Он считал это глупостью. Все равно как спускать деньги в унитаз.

— Вы в последнее время не проверяли банковский счет? Чтобы выяснить, не пропали ли какие-нибудь крупные суммы? Или, быть может, у вас есть финансовый управляющий?

— Есть. И раз уж об этом зашла речь, он звонил вчера и спрашивал, не нужно ли мне что-нибудь. И хотя о делах мы не говорили, мы с ним давно знакомы, и, если б были какие-либо проблемы с деньгами, он обязательно сказал бы мне.

Декер многозначительно взглянул на Джеймисон.

— Так, это очень хорошая новость.

— С какой стати кто-то вообразил, что Уолт заядлый игрок?

— Этот человек подумал, что ему понадобились деньги.

— Зачем? Оглянитесь вокруг. Нас никак нельзя назвать нищими.

Закончив говорить, Элли густо покраснела. Казалось, она снова готова залиться слезами.

Декер собирался сказать еще что-то, однако Джеймисон схватила его за руку и сказала:

— Вы абсолютно правы. Большое вам спасибо. Мы уже уходим.

Когда они направлялись в прихожую, Амос увидел вверху на лестнице молодую женщину в длинной футболке и босиком. Глаза у нее были красные, предположительно от слез. Она покачивалась и беспомощно смотрела на Декера.

Тот взбежал вверх по лестнице. Джеймисон следовала за ним по пятам. Он успел подхватить женщину до того, как она упала, и поднял ее на руки.

— Должно быть, это Натали, — сказала Алекс. — Дверь открыта. Наверное, это ее спальня. С ней все в порядке?

— Она пьяна, — сказал Декер, уловив характерный запах.

Джеймисон распахнула дверь, и Амос, пройдя в комнату, уложил Натали на незаправленную кровать. Оглядевшись вокруг, он увидел чемодан с биркой авиалинии.

— Аэропорт имени Шарля де Голля. Так, это подтверждает, что перед нами Натали — та дочь, которая живет во Франции.

Окинув взглядом молодую женщину, Декер только тут заметил, что у нее на правой ноге недостает двух пальцев.

— С ней точно всё в порядке? — спросила Джеймисон.

— До тех пор, пока не начнется похмелье.

Обернувшись, они увидели в дверях Элли.

— Дальше я займусь этим сама. — Выпроводив их из комнаты, она закрыла за ними дверь. — Право, это разбило нашу семью, — сказала женщина.

— Пожалуй, — согласился Декер.

Когда они вышли на улицу, Джеймисон сказала:

— Так что, возможно, надменная мисс Харпер Браун нам солгала. Возможно, у Уолтера Дабни не было никаких проблем с азартными играми.

Подойдя к машине Джеймисон, Амос остановился и обернулся, глядя на особняк, но на самом деле не видя его.

— В чем дело? — спросила Алекс.

Декер ничего не ответил, потому что у него в голове стремительно мелькали кадры. Он просматривал их от начала до конца и от конца до начала. Наконец повернулся к Джеймисон.

— Браун сказала нам, что Дабни продавал секреты, — сказал он.

— Правильно. Чтобы покрыть свои игорные долги.

— Она не говорила, что это были его игорные долги.

Глава 24

Харпер Браун заняла место напротив Декера в том самом кафе, куда Уолтер Дабни зашел прямо перед тем, как убить Беркшир. Она была в черном костюме и блузке цвета морской волны. Небольшая выпуклость на талии обозначала, где у нее спрятан пистолет.

Амос был в потертых джинсах, мятой фланелевой рубашке и ветровке.

Окинув взглядом его одежду, Браун заметила:

— Я так понимаю, Бюро сделало для вас исключение в отношении дресс-кода.

— Богарт уже говорил вам: я не настоящий агент.

— Ваш звонок был весьма любопытным, — продолжала Харпер.

— Как, надеюсь, будут и ваши ответы. Итак, чьи это игорные долги?

— Как уже говорилось, я еще не решила, оставлять ли вас в деле, так что я не могу ответить на ваш вопрос.

— А как я уже говорил: не думаю, что в вашей власти принимать это решение.

— Вы забыли о том, что министр обороны может позвонить кому следует?

— Я это проверил, — сказал Декер. — Такого не случится. Вы сказали явную чушь, и вы это знали.

Браун откинулась назад.

— Обвиняя девушку в бесчестных поступках, вы не могли хотя бы заказать ей чашку кофе?

Встав, Амос сходил к стойке, взял чашку черного кофе и принес ее Харпер.

— Благодарю вас, — милым тоном произнесла та. Отпив глоток, улыбнулась. — Крепкий, горячий, и только кофе. Никогда не могла понять, зачем люди добавляют в чашку всякую дрянь.

Смерив ее взглядом, Декер отпил глоток из своей чашки.

— Когда я был полицейским в Огайо, я столкнулся с одной женщиной, которую вы сейчас мне напомнили.

— Она также работала в полиции?

— Нет, она была преступницей. Аферистка. Настоящий мастер своего дела.

— Вы мне льстите, Декер.

— Значит, я неправильно высказался.

— Я выросла в Алабаме у глубоко верующих родителей. Они привили мне понятия чести и правдивости.

— В Алабаме?

— Да.

— Значит, они страстные поклонники «Убить пересмешника»^[433].

— Вы решили так из-за моего имени?

— Да, Харпер Ли. — Декер подался вперед всей своей тушей. — Разве вчера вечером вы не говорили, что в долгу передо мной? Если не хотите расплатиться, наслаждайтесь кофе, а я займусь своими делами.

Увидев, что Браун молчит, он начал вставать из-за стола.

— Просто придержите своих лошадей, — наконец сказала она, показывая жестом, чтобы он сел на место. Амос плюхнулся на стул, и она обвела взглядом кафе. — Это не самое подходящее место.

— В таком случае давайте прогуляемся. — Декер взглянул на ее чашку. — Как вы сами можете убедиться, кофе я вам принес. Просто на тот случай, если вы пришли в плохом настроении.

Когда они вышли на улицу, порыв ветра закрутил волосы Браун вокруг плеч. Ветер также распахнул полу ее пиджака, открывая кобуру с пистолетом. Увидев его, Декер сказал:

— «Беретта». Именно из такого Дабни убил Беркшир.

Харпер застегнула пиджак на все пуговицы.

— Значит, он шел этой дорогой?

— Вам же это прекрасно известно. Мы говорили об игорных долгах.

— Как вы узнали, что эти долги наделал не Уолтер Дабни?

— Ну, вы ни разу не сказали, что это его долги. И я решил отнестись к вашим словам буквально.

— На самом деле я всегда стараюсь говорить как можно более неопределенно.

— Прощайте, честь и правдивость! Значит, это была Натали?

— Почему вы так решили? — бросила на него взгляд Браун. — Вы ее уже видели?

— Можно и так сказать, хотя мы не обменялись ни словом — в первую очередь потому, что она находилась в алкогольном ступоре.

— Но почему вы решили, что именно у нее были проблемы с азартными играми?

— Ее сестры были опечалены смертью отца, но ни одна из них не напилась до невменяемого состояния. А Натали предстояло проделать самый долгий путь, она прибыла последней, из чего следует, что у нее было больше времени на то, чтобы свыкнуться с трагическим известием. Но сегодня утром она пьяна в стельку, в то время как ее сестры занимаются приготовлениями к похоронам, а мать внизу совершенно одна. Я понимаю, что все люди разные, и все-таки, при прочих равных условиях, это показалось мне странным. Кроме того, остальные сестры были возмущены случившимся. Они не могли в это поверить. Но Натали не показалась мне ни возмущенной, ни ошеломленной. И даже несмотря на то, что она была пьяной, в выражении ее лица — точнее, в ее глазах — присутствовало… чувство вины.

— И вы можете определить, когда у человека в глазах «чувство вины»?

— Я двадцать лет проработал в полиции, так что опыта мне не занимать, — ответил Декер.

Какое-то время они шли молча. Проходя мимо будки, Амос кивнул находящемуся внутри охраннику в форме. Это был тот же самый охранник, который дежурил в то утро, когда Дабни застрелил Беркшир.

Напротив рабочие вносили стройматериалы в здание, в котором шел ремонт. На дверях висела копия разрешения на строительные работы. Вашингтон, как и Нью-Йорк, непрерывно сносится и перестраивается. Как-то раз, когда Декер был в Нью-Йорке, таксист сказал ему, что в «Большом яблоке»^[434] всего два времени года: зима и строительство.

— Мы думаем, что это была не сама Натали, — нарушила молчание Браун. — Мы считаем, это был ее муж Корбетт.

— У него игорные долги?

— Огромные, — Браун кивнула. — Судя по всему, какие-то очень плохие люди одолжили ему деньги, после чего потребовали вернуть долг. Мы полагаем, речь идет о русской мафии.

— Значит, им угрожали?

— Это была не просто угроза. Если б Корбетт не расплатился с долгами, убили бы его самого, Натали и их четырехлетнюю дочь.

— И тогда она позвонила отцу?

— Последняя надежда. Деньги у него были, но, по-видимому, свободных средств не хватило.

— Поэтому он продал секреты, чтобы раздобыть деньги?

— Мы так считаем.

— И теперь Натали винит себя в случившемся?

— Похоже на то.

— Но это не объясняет, почему Дабни убил Беркшир.

— Не объясняет. И пока что у нас нет никаких версий.

— Каким образом вы все это узнали?

— Нудная, кропотливая работа. Мы задавали вопросы, получали ответы, двигались дальше. Началось все с Корбетта, и дальше уже раскрутилось. На Дабни мы вышли после того, как узнали об игорных долгах его зятя. Фирма Дабни хорошо известна РУМО. Любые его связи, которые могут повлиять на вопросы национальной безопасности, сразу же поднимают нам красный флажок. А дальше оставалось только соединить вместе отдельные точки.

— То есть Натали знала о том, чем занимался ее отец?

— Полной уверенности нет. После случившегося мы с помощью дружественного ведомства проследили кое-какие ее телефонные звонки.

Декер недоуменно посмотрел на нее.

— Натали в телефонном разговоре произнесла пару слов, включивших прослушку АНБ, после чего он был записан и отправлен нам для дальнейшего анализа.

— Я не знал, что АНБ подслушивает разговоры американских граждан.

— Да, и мне бы не хотелось, чтобы вы пожаловались об этом в Белый дом. В любом случае звонок был из-за океана, так что тут все чисто. Полное соблюдение законов. Дабни так прямо и сказал дочери, что разберется с ее проблемой. Время совпадает. Но он не уточнил, каким именно образом это сделает. Разумеется, об этом мы узнали только после случившегося, иначе вмешались бы.

— Но Дабни достал деньги и расплатился с долгами?

— В противном случае их уже не было бы в живых. Они лежали бы на дне какой-нибудь европейской реки, разрезанные на кусочки.

— Когда была осуществлена выплата?

— Электронный след не совсем ясный. По грубым прикидкам, шесть недель назад. Возможно, раньше.

— Вы уже говорили с Натали?

— Пока что нет. На самом деле она нас не интересует. Азартные игры и связи с русской мафией не входят в нашу юрисдикцию. Мы передали всю информацию соответствующим ведомствам.

— Какие именно тайны продал Дабни? Вы сказали, что речь идет о чем-то настолько важном, что это может привести к трагедии похуже событий одиннадцатого сентября.

— Делая сравнение с одиннадцатым сентября, я нисколько не преувеличивала.

— Но если ставки действительно настолько высоки, почему вы не хотите помощи от ФБР?

— «Знают только те, кому положено знать» — это не какая-то чушь из кино, Декер. Эта фраза имеет большой смысл.

— Какой же?

— Если хотитеначистоту, на самом деле мы не знаем, кому можно доверять. И чем меньше посвященных, тем лучше.

— Тем самым вы, возможно, оставляете за бортом как раз тех, кто мог бы помочь вам разрешить эту проблему и спасти страну от повторения одиннадцатого сентября, — резко промолвил Декер.

Его слова смутили Браун, однако она не стала спорить.

— Вам известен покупатель?

— Мы над этим работаем.

— И вы уверены, что это не русская мафия? Быть может, Дабни просто передал им секреты в качестве уплаты долга.

Браун покачала головой.

— Все дело в том, что мафия не знала бы, как обналичить подобные секреты, и поэтому даже не стала бы с ними связываться. Без крайней необходимости никто не захочет навлекать на свою голову всю мощь американской военной машины. Нет, мафия получила от Дабни деньги, а тот раздобыл их, продав секреты кому-то еще.

— Другому государству?

— Скорее всего.

— Почему?

— По двум причинам. Только другое государство захочет ввязываться в столь рискованное дело. Для этого требуются средства и глубокий карман. И только другое государство имеет необходимые разведывательные ресурсы, чтобы определить, какие именно секреты ему нужны от Дабни.

— Значит, не он сам выбирал, что красть? Это сделал заказчик?

— Практически несомненно. Такую операцию не затевают ради того, чтобы получить в конечном счете неизвестно что. Уверена, стоящие за этим люди сказали Дабни, что именно им нужно из того, к чему у него был доступ. Все было очень хорошо спланировано. Что наводит нас на мысль о том, что у этих людей был осведомитель. Вот почему мы стремимся как можно больше сузить круг посвященных. Раз нас скомпрометировали, мы ошибемся вдвойне, открывшись не тому, кому нужно.

— Вы проследили деньги?

— С одного конца. Десять миллионов.

— Десять миллионов долларов! — У Декера отвисла челюсть. — Этот Корбетт — он что, играл круглые сутки семь дней в неделю?

— Он делал высокие ставки, а когда кредитор выставляет по тысяче процентов за день просрочки, сумма растет очень быстро.

— Но если покупатель уже получил секреты, разве не слишком поздно что-либо предпринимать?

— Эти игры ведутся не так, Декер. Если мы выясним, кто это сделал — а речь, несомненно, идет об иностранном государстве, — мы сможем предпринять определенные шаги. Абсолютно приемлемый дипломатический шантаж, которым постоянно занимаются и союзники, и враги.

— Ну а если это какая-нибудь террористическая организация?

— Для того чтобы использовать сведения, проданные Дабни, необходимы соответствующая инфраструктура и огромные деньги. Дабни занимался крупными военными проектами: кораблями, танками, самолетами. Вот почему мы считаем, что это другое государство. ИГИЛ не станет выбрасывать на ветер миллиарды долларов, чтобы построить эсминец класса «Замволт».

— То есть вы продолжите поиски покупателя.

— Разумеется. Это моя работа.

— Ну а мы продолжим выяснять, почему Дабни убил Беркшир.

Остановившись, Браун посмотрела на него.

— А если эти два дела пересекутся? — спросила она.

— Тогда мы станем вести расследование совместно. А мы приветствуем сотрудничество.

— Очень мило. Скажите, это все, что вы знаете?

— Нет, я обязательно придерживаю что-нибудь в рукаве.

— Хорошо, вы можете продолжать идти своим путем, а я продолжу идти своим. Как вам такое?

— Замечательно, если вы действительно настроены на это.

— Вы человек умный. Я дам вам возможность самому это выяснить, — сказала Браун, двинувшись вперед. — Спасибо за кофе, — оглядываясь, бросила она.

Глава 25

— Мы выяснили, куда совершил свою таинственную поездку Дабни.

Тодд Миллиган изучал экран компьютера. Он, Джеймисон, Декер и Богарт сидели в маленьком кабинете в вашингтонском отделении ФБР на Четвертой улице. Амос только что рассказал своим товарищам о разговоре с Браун.

— Куда? — спросил Богарт.

— В Хьюстон. Его фамилия всплыла в списке пассажиров. Дабни летал туда ровно пять недель назад.

— Интересно, почему в Хьюстон? — спросила Джеймисон.

— Это было как-то связано с продажей секретов? — предположил Миллиган.

Декер покачал головой.

— По словам Браун, перевод денег мафии состоялся шесть недель назад, а то и раньше. Следовательно, зачем совершать таинственную поездку в Хьюстон после того, как дело сделано и дочь в безопасности?

— Быть может, случилось что-то непредвиденное? — предположил Богарт.

— А может быть, дело в том, что в Хьюстоне находится Онкологический центр имени Андерсона, — сказала Джеймисон.

Все посмотрели на нее.

— Возможно, Дабни подозревал, что у него какие-то проблемы со здоровьем, и хотел получить квалифицированное заключение, — сказала она. — И центр Андерсона для этого — лучшее место.

— Откуда ты про него знаешь? — спросил Миллиган.

— Когда я была журналисткой, я готовила материал об одной женщине, которая обратилась туда после того, как у нее обнаружили редкую форму рака. В центре имени Андерсона ее вылечили.

— Я забыл, что у тебя была жизнь до прихода в ФБР, — усмехнулся Миллиган.

— Отличная мысль, Алекс, — похвалил Богарт. — Возможно, ты права.

— Это определенно легко проверить, — сказал Тодд. — Даже несмотря на конфиденциальность сведений о больных, можно попросить жену Дабни связаться с центром и выяснить, обращался ли туда ее муж.

— Тогда займись этим, — сказал Богарт. — Если Дабни месяц назад узнал о том, что смертельно болен, это подтолкнуло его сделать то, что он сделал, то есть убить Беркшир.

Встав, Миллиган быстро вышел из кабинета.

— В том смысле, что он не предстал бы перед судом за свое преступление, — сказала Джеймисон, обращаясь к Богарту.

— Правильно.

— Однако это никак не объясняет, почему он убил Беркшир, — указал Декер.

— Да, и все-таки у нас появился еще один элемент мозаики. Который, будем надеяться, в будущем поможет нам узнать ответ на этот вопрос. Да, кстати, патологоанатом прислала результаты анализа крови. Дабни действительно применял обезболивающие средства, что подкрепляет предположение о том, что он знал о своей болезни.

Декер встал.

— Ты куда? — спросил Богарт.

— Прогуляться.

* * *

Он начал с кафе. После плотного завтрака дома Дабни заглянул сюда, сел за столик с видом на улицу, затем встал, вышел, прошел по улице и выстрелил Беркшир в голову, перед тем как всадить пулю в мозг себе самому.

Декер сел за столик, и к нему подошла та самая официантка, с которой он уже разговаривал.

— Я уже видела вас здесь вместе с женщиной. Вы по-прежнему разбираетесь в том, что произошло?

— Разбираемся, — рассеянно подтвердил Амос.

— Наверное, это мелочь…

Встрепенувшись, он поднял на нее взгляд.

— Что за мелочь?

— Билли сегодня здесь. Я дала ему вашу визитную карточку, но не знаю, звонил ли он вам. Билли работал, когда здесь был этот мужчина. Если хотите поговорить с ним, он сейчас свободен.

— Я очень хочу поговорить с ним.

Официантка ушла и вернулась с высоким мужчиной средних лет, чьи тронутые сединой волосы были забраны в хвостик. Он носил черную форменную рубашку, как и женщина, и потертые джинсы. На поясе у него был завязан зеленый фартук.

— Здрасте! — сказал Билли, когда официантка удалилась. — Я так слышал, вы из ФБР. Вы хотите со мной поговорить?

— Да, садитесь, пожалуйста.

Мужчина уселся напротив.

— Давно вы здесь работаете? — спросил Декер.

Билли рассмеялся.

— Вы не поверите, но в теперь уже далеком две тысячи восьмом году я был банкиром, занимался инвестициями в недвижимость. Затем случился финансовый Армагеддон, и я шлепнулся на задницу. Потерял всё. И тогда я послал все к черту — и с тех пор больше ни разу не оглядывался назад. Здесь я работаю уже четыре года. Денег едва хватает на прожитье, но зато я счастлив как никогда.

— Вот и отлично. Вы помните Дабни?

— Ага. Он приходил в то утро.

— До того он бывал здесь?

— Нет. По крайней мере, я его не видел. После того как его фото показали по телику, думаю, я его вспомнил бы.

— Он сел за этот столик?

— Точно. Я пару раз прошел мимо, разнося заказы. Странно, он даже кусочка не откусил от своей булочки. Я даже спросил у него, что не так.

— Подождите, вы с ним говорили? — насторожился Декер.

— Ну да. Этот чувак не притронулся к чаю, и мне в глаза бросилась булочка. Они очень вкусные и стоят недешево. А этот тип ее даже не попробовал.

— Что вы ему сказали?

— Спросил, не остыла ли она. Сказал, что, если он хочет, я могу ее разогреть. Принести масло.

— А он что ответил?

— Сказал, что у него нет аппетита. Странно, не так ли, ведь он сам только что ее заказал!

— Да, — согласился Декер. — Но, судя по всему, это был странный тип.

— Ага, это убийство… — Билли фыркнул. — Вот уж точно, странная штука!

— Правильно, — сухо подтвердил Амос.

— В любом случае на самом деле все его внимание было приковано к улице.

Декер снова насторожился.

— Что вы хотите сказать: «приковано»?

— Ну, он встрепенулся так резко, что едва не опрокинул чай. Посмотрел куда-то мимо меня. Не успел я опомниться, как он выскочил из-за стола и бросился к двери. Чуть не забыл свой портфель. Мне даже пришлось окликнуть его, а то он оставил бы его здесь.

«И тогда Анна Беркшир сейчас была бы жива», — подумал Декер.

— А потом я убрал со стола. У меня мелькнула было мысль положить булочку обратно на витрину, но у нас на этот счет строгие правила. Поэтому я просто ее выбросил.

— Что-нибудь еще?

— Нет, пожалуй. Мне надо было бы самому вам позвонить. Эми передала мне вашу карточку. Но я был выходной и решил полностью расслабиться. — Увидев, что Декер ничего не говорит, Билли добавил: — Не желаете что-нибудь съесть или выпить? Могу разогреть булочку.

— Спасибо, всё в порядке.

— Точно?

Декер ничего не ответил. Он смотрел в окно.

Наконец Билли встал и ушел.

Со своего наблюдательного пункта Амос видел почти всю улицу. Закрыв глаза, он начал перебирать в памяти кадры до тех пор, пока не дошел до нужной серии. Он заново прокрутил каждый шаг, сделанный Дабни и Беркшир. Время играло решающую роль, но в распоряжении у Декера не было всей необходимой информации, чтобы провести полный анализ. И все же он должен был попробовать.

Шаг за шагом.

Амос сосредоточился не на конечной цели путей Беркшир и Дабни, завершившихся смертью первой и смертельным ранением второго.

Открыв глаза, он окинул взглядом улицу.

В одном Декер был практически уверен. Тем катализатором, увидев который Дабни возбудился и уставился в окно, как это описал Билли, не могла быть Беркшир. Дабни просто не мог увидеть ее со своего места. В тот момент она находилась значительно дальше, и ее не было видно отсюда.

Так что же явилось катализатором?

И тут Декера осенила догадка.

Встав из-за столика, он вышел на улицу и остановился перед окном.

Телефона при Дабни обнаружено не было, следовательно, связь поддерживалась не через электронные средства. Поскольку все было спланировано заранее и Дабни не должен был остаться в живых, использовать телефон было нельзя. В этом случае сохранились бы следы, даже если б Дабни стер всю информацию. И, возможно, тот, с кем он работал, не доверял ему и не был уверен в том, что он это сделает.

Но только одно сигнальное устройство не оставляет никаких следов.

На улице находился кто-то, кого увидел Дабни, и появление этого человека и стало сигналом. Быть может, все дело было в одежде или каком-нибудь условном жесте, но именно это и побудило Дабни так быстро покинуть кафе. И это также объясняло нетронутые чай и булочку. Кафе для Дабни просто было местом дождаться сигнала.

И не вызывало сомнений, какой сигнал подал этот человек.

Он предупредил Дабни о приближении Анны Беркшир.

Декер пересек улицу и пошел по тротуару. Он повторял свой путь, а также путь, проделанный Дабни. Амос крутил головой по сторонам, впитывая все и сравнивая это с тем, что он видел в день убийства.

Ограждение вокруг открытого канализационного люка исчезло, но все остальное было таким же, как и тогда.

Пройдя мимо будки с охранником, Декер двинулся дальше. Дабни должен был находиться где-то впереди. Амос мысленно представил себе идущего по улице человека, которого уже не было в живых.

В какой-то момент навстречу появилась Беркшир. У Декера не было никаких оснований сосредоточивать на ней внимание, но он извлек из памяти запечатленные кадры с ее участием и постарался что-либо определить по ним.

Беркшир находилась слишком далеко от него, поэтому он не мог рассмотреть выражение ее лица. Но Декер запомнил, что она двигалась не так, как шел Дабни, — широкими, уверенными шагами.

Этот человек шел навстречу своей смерти.

Дабни и Беркшир сближались. Наконец они повернули, Дабни влево, Беркшир вправо. Затем, подобно двум пассажирским составам, идущим по параллельным путям, они оказались чуть ли не плечом к плечу друг с другом.

И надо же такому случиться, что именно в этот момент Декер посмотрел на продовольственную лавку, решая, купить ли ему мексиканскую лепешку. Он глянул на часы, увидел, что у него слишком мало времени, и решил обойтись без лепешки.

А когда снова посмотрел вперед, пистолет уже был направлен Беркшир в затылок.

Прогремел выстрел.

Беркшир упала на асфальт, сраженная наповал.

Охранник выскочил из будки. Они с Декером побежали к Дабни.

Тот выстрелил себе в голову.

Кадры памяти закончились.

Декер стоял посреди тротуара, не обращая внимания на обходящих его с обеих сторон прохожих. Он смотрел туда, где на асфальте до сих пор оставались едва различимые следы крови двух людей.

Наконец Амос поднял взгляд, гадая, что стало с человеком, который подал знак Дабни.

— Значит, вот куда ты запропастился…

Обернувшись, Декер увидел рядом с собой Джеймисон.

— Миллиган позвонил миссис Дабни, и та связалась с Онкологическим центром имени Андерсона. Я была права. Уолтер Дабни действительно обращался туда, и ему поставили диагноз: рак мозга. Он сказал, что отказывается от лечения.

Не дождавшись от Декера никакой реакции, она спросила:

— В чем дело? Ты что-нибудь нашел? Обыкновенно именно этим заканчиваются твои прогулки в одиночестве.

— Нам нужны записи камер видеонаблюдения в этом районе за тот день.

— Декер, но нам же известно, что здесь произошло.

— Нет, на самом деле неизвестно.

Глава 26

Это была не дама в красном из популярной песни^[435].

Это была даже не дама. По крайней мере, так казалось внешне, однако сказать со всей определенностью было невозможно.

Декер смотрел на человека в наряде клоуна с огромным леденцом в руке.

— Ты действительно полагаешь, что это и есть сигнал? — спросил Богарт.

— Мы просмотрели записи за шесть дней, — сказал Декер. — Ты в какой-либо другой день видел здесь клоуна? И мы навели справки: никто не смог объяснить его присутствие в тот день. В окрестностях не было ни цирковых представлений, ни каких-либо других выступлений. У клоуна нет афиши предстоящего события. Я считаю, что с высокой долей вероятности именно клоун и был сигналом.

Богарт оглянулся на Миллигана. Они снова находились в вашингтонском отделении ФБР, в маленькой комнате, всю стену которой занимал огромный телевизионный экран.

— Пожалуй, ты прав, — признал Росс.

— И клоун скрылся за тем зданием только после того, как Дабни появился в пределах его видимости, — добавила Джеймисон. — Другими словами, после того как убедился, что Дабни увидел сигнал и направляется убивать Беркшир.

— И клоун в гриме, в шляпе с широкими полями, мешковатой одежде и перчатках, — вздохнул Богарт. — Я даже не могу сказать, белый он или черный. Я даже не могу с полной уверенностью утверждать, что это мужчина.

— Мы проверили другие камеры видеонаблюдения в том районе, куда направился клоун, — сказал Миллиган. — Он — или она — есть на нескольких, но затем следует промежуток без камер, после чего этот человек исчезает.

— Судя по всему, ему было известно, где установлены камеры и где между ними есть промежутки, — высказал свое предположение Богарт. — Тщательно продуманный план.

— То есть налицо какой-то заговор, — заметила Джеймисон. — Эти люди заставили Дабни убить Беркшир. А поскольку бедняга все равно был не жилец на этом свете, он покончил с собой.

— Но как им это удалось? — спросил Богарт. — Если верить агенту Браун, зять Дабни расплатился с игорными долгами. У русской мафии или кого там еще не было причин так поступать. И Браун также сказала, что вряд ли мафиози имели к этому отношение. Им были нужны только деньги. И, поскольку мне довелось заниматься похожими делами, я склонен с ней согласиться.

— Опять же, как кому бы то ни было удалось заставить Дабни совершить убийство? — спросил Миллиган.

— Ты можешь это сказать? — Джеймисон вопросительно посмотрела на Декера.

Тот ответил не сразу. У него в голове беспорядочно метались мысли; факты и предположения натыкались друг на друга, угрожая взаимоуничтожением.

— Дабни украл военные секреты, над которыми работал. РУМО об этом узнало, — наконец сказал Амос. Он помолчал. — Если об этом узнало РУМО, могли узнать и другие.

— И ты хочешь сказать, Дабни стали шантажировать свидетельствами его измены? — уточнил Богарт. — Требуя от него, чтобы тот убил Беркшир?

— Это объяснит тот факт, что нам до сих пор не удалось установить связь между Дабни и Беркшир. Возможно, между ними не было никакой связи.

— Тут что-то похожее на «Незнакомцев в поезде»^[436], — заметил Миллиган. — Но только в одну сторону. Неизвестные шантажом вынудили Дабни убить человека, которого они хотели устранить по каким-то своим причинам.

— Но почему Дабни пошел на это? — спросила Джеймисон. — Он все равно дышал на ладан. Какое ему было дело до того, если б его предательство всплыло?

— Да, сам он был при смерти, но не его родные, — ответил Декер. — А судя по разговору с его женой и дочерьми, они были уверены в том, что он по воде пройдет как посуху. И то, что Дабни умирал, многое ему облегчило. Он понимал, что не предстанет перед судом за свой поступок. И, возможно, надеялся, что все спишут на его болезнь.

— Но если б его разоблачили как шпиона? — спросил Богарт.

— Тут Дабни ничего не мог поделать, — ответил Декер. — Его карьера завершилась бы позором. И он мог бы увлечь за собой на дно и свою дочь. Возможно, он надеялся на то, что если убьет Беркшир, а затем покончит с собой, все внимание будет сосредоточено на этом событии. Возможно, он не подозревал о том, что РУМО вышло на его след. А вот шантажисты могли выдать его. Возможно, Дабни понял это и заключил сделку.

— Но откуда у него была уверенность в том, что, если он выполнит свою часть сделки и убьет Беркшир, шантажисты также сдержат свое слово и не обнародуют информацию о предательстве? — спросил Миллиган.

— На мой взгляд, у него не было особого выбора. Но если б шантажисты вздумали обнародовать эту информацию, это привлекло бы к ним внимание. А какой им смысл раскрывать факт шпионажа? Дабни нет в живых. А те, кто шантажом вынуждает идти на убийство, едва ли действуют из альтруистических побуждений. Мы смело можем считать этих шантажистов врагами нашей страны. Нет, у них были все основания молчать, чтобы мы даже не подозревали о краже секретов. Вероятно, Дабни рассуждал подобным образом.

— Итак, он убивает Беркшир и стреляет себе в голову, — сказал Миллиган. — Это означает, что шантажист по-прежнему разгуливает на свободе.

— При всех прочих равных условиях это, скорее всего, кто-то из тех, с кем Дабни вместе работал, — сказала Джеймисон. — Иначе как бы он узнал о краже секретов?

— Возможно, — согласился Богарт. — Но существует куча способов, как человек, не работавший вместе с Дабни, мог об этом узнать.

— Что подводит нас к следующему вопросу, — произнес Амос. — Почему эта «третья сторона» хотела смерти Анны Беркшир?

— Так что теперь вместо связи Дабни и Беркшир нам нужно найти связь Дабни и этой неизвестной третьей стороны, шантажировавшей его, — хмуро заметил Миллиган. — Но эта третья сторона также должна была быть как-то связана и с Беркшир, раз хотела с ней расправиться.

— Совершенно верно, — Декер кивнул.

— С чего начнем? — спросил Богарт.

— Ну, как правильно предположили Алекс и Тодд, шантажист должен быть связан с Дабни и Беркшир, пусть и отдаленно, хоть те и были незнакомы. Эта «третья сторона» и есть связующее звено между ними. Шантажисты должны были знать о краже секретов — и должны были как-то общаться с Дабни. Будем надеяться, они оставили достаточно следов.

— Значит, нам снова придется возвращаться на первую клетку, — устало промолвил Миллиган.

— Подступить к делу можно с двух сторон, — сказал Амос. — Во-первых, у нас есть Беркшир. Раз кто-то хотел ее убить, на то должны были иметься веские причины. И причины эти, скорее всего, в ее невероятно обрывочном прошлом. Так что можно попытаться выйти на шантажиста, копая глубже историю Анны Беркшир.

— Ну а другой путь? — спросила Джеймисон.

— Дабни. Человек согласится пойти на убийство, только если его будут настойчиво уговаривать. И уговоры подобного рода нельзя вести по электронной почте или сотовому телефону, поскольку я очень сомневаюсь, что кто-либо станет писать такие вещи. Следовательно, шантажист должен был лично встречаться с Дабни. И нам просто нужно выяснить, с кем встречался последний.

— Предлагаю заняться этим нам с Тоддом, — сказал Богарт. — Ну а вы с Джеймисон можете разрабатывать Беркшир.

— И мы сможем сверять наши результаты, корректируя направление поисков, — Алекс кивнула. — По-моему, хороший план. А ты что скажешь, Декер?

Тот молчал, уставившись прямо перед собой.

— Амос, я спросила, как тебе нравится такой план?

Наконец Декер очнулся и посмотрел на нее так, словно только сейчас заметил ее присутствие.

— Даже не знаю, Алекс, — медленно произнес он. — Теперь я уже не могу сказать, какой план будет хорошим.

Глава 27

Когда Декер и Джеймисон вечером вернулись домой, у входа их кто-то ждал. Бледный Дэнни Амайя заметно нервничал.

— Дэнни, в чем дело? — спросила Джеймисон.

— С папой что-то стряслось. Сегодня он не забрал меня из школы.

— Как ты вернулся домой?

— Меня привезла мама моего приятеля.

— Ты уже позвонил в полицию?

— Нет, я… я не знал, что делать. Я очень испугался.

— Все будет в порядке, Дэнни. Мы что-нибудь придумаем.

Взяв мальчика за руку, Алекс отвела его к себе домой.

— Есть хочешь? — спросила она.

Кивнув, мальчик с опаской оглянулся на Декера.

— Я приготовлю тебе что-нибудь поесть. А теперь, Дэнни, расскажи нам все, что поможет найти твоего отца.

Джеймисон засуетилась на кухне, Дэнни сел за стол, наблюдая за ней, а Амос встал рядом с ним.

— Сегодня утром папа, как обычно, отвез меня в школу.

— Он ничего не говорил про то, почему не заедет за тобой вечером? — спросил Декер.

— Нет, по-моему, ничего не говорил. Я хожу на продленку. И папа всегда заезжает за мной в шесть вечера. Когда он не приехал, я даже не знал, что делать.

— У тебя есть сотовый телефон? — спросила Джеймисон.

Дэнни покачал головой.

— У папы есть, но это слишком дорого, и у меня телефона нет.

— Но разве ты не мог позвонить отцу с телефона кого-нибудь из своих друзей?

— Я так и сделал. Я взял телефон у друга и позвонил папе, но никто не ответил.

— Ладно, — сказала Джеймисон, — мы позвоним в полицию, и твоего отца будут искать.

— Я могу отправиться на стройку, где он работает, — предложил Амос. — Ты говорил нам, где это. На набережной, так?

Дэнни молча кивнул.

Алекс перестала нарезать помидоры для салата.

— Декер, ты не должен отправляться туда один!

— Я не собираюсь делать ничего опасного. Просто взгляну на это место, только и всего. Если я замечу что-либо подозрительное, то сразу же сообщу в полицию. — Он протянул руку. — Алекс, мне придется взять твою машину.

Достав из кармана куртки ключи, Джеймисон заколебалась, не решаясь передать их ему.

— Обещаешь — ничего опасного?

— Обещаю. — Декер оглянулся на мальчишку. — Дэнни, чем именно занимается на стройке твой отец?

— Разными вещами. По большей части кладет кирпич. Он хороший каменщик.

— Я скоро вернусь.

* * *

Через минуту Амос втиснулся в машину Джеймисон и тронулся в путь. Ему потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы доехать до стройки. Там было темно, и он не увидел ни души. Здания по обе стороны были подготовлены к сносу. Похоже, весь квартал переживал глубокую реновацию.

Пронизывающий ветер свистел между домами. Декер поставил машину напротив стройки и поднял воротник. Он постоял, оглядываясь по сторонам. По-прежнему ни единой живой души. И также Амос нигде не увидел «Сентру» Амайи.

Он быстро пересек улицу и остановился перед недостроенным зданием. Были лишь возведены наружные стены и залиты полы. Декер насчитал двенадцать этажей. Строительные лифты облепили железобетонный каркас, подобно сухожилиям на костях.

Амос перелез через ограждение, шагнул в открытый проем и увидел перед собой пустынный первый этаж. Он очень удивился, не обнаружив сторожей. Положив руку на пистолет, достал из кармана фонарик. Посветив вокруг, не увидел ничего, кроме штабелей стройматериалов.

Затем Декер увидел лестницу, ведущую в подвал. Поколебавшись мгновение, он решил, что должен спуститься вниз. Как знать, быть может, Амайя лежит там, раненый или мертвый…

Спустившись по лестнице, Амос оказался в подвале. Посветив фонариком вокруг, он увидел, что работы здесь еще не завершены. В дальнем углу в полу зияла большая дыра, а у стены был сложен кирпич. Опустив взгляд, Декер увидел, что бетонный пол выложен сверху силикатным кирпичом.

Услышав шум, он тотчас же погасил фонарик, отступил в дальний угол и прислушался. Послышались голоса, но разобрать слова было невозможно.

Затем раздались шаги.

Затем появился свет.

Декер отступил дальше в тень.

На лестнице показались четверо. Они несли что-то тяжелое.

Когда Декер разглядел, что это такое, его рука потянулась к телефону.

Несомненно, это было тело.

Неизвестные поднесли его к дыре в полу и положили на бетон. Затем луч фонарика в руке у одного из них метнулся по стенам подвала.

И тут Декер увидел очень испуганного Томаса Амайю. Лицо у него было окровавлено и покрыто ссадинами.

Двое мужчин держали в руках пистолеты. Они направили оружие на Амайю, и тот вместе с четвертым мужчиной поднял тело и положил его в дыру.

— Preparar el hormigón^[437].

Декер не настолько хорошо знал испанский, чтобы понять сказанное, однако в этом не было необходимости.

Взяв мешок с цементной смесью, Амайя вскрыл его и высыпал смесь в небольшую бетономешалку. Добавив воды, он включил машину. Тем временем второй мужчина запихнул тело в дыру.

Стало ясно, что произойдет дальше.

И также зачем был нужен Амайя.

Он зальет дыру раствором, после чего заложит сверху кирпичом, и свежая кладка плавно перейдет в ту, которую, вне всякого сомнения, он же положил раньше.

Вот для чего он был нужен. Чтобы спрятать труп. И у Декера возникло подозрение, что эта работа станет для каменщика последней. Вряд ли его оставят в живых.

Достав телефон, Амос с разочарованием увидел, что под землей связи нет.

Проклятье!

И тут он вдруг почувствовал, что рядом с ним находится еще кто-то.

Потому что этот кто-то только что приставил ему к спине дуло пистолета.

Глава 28

Декера грубо подтолкнули вперед. Споткнувшись, он едва не упал, но смог удержать равновесие. Ему в лицо ударил свет.

— Traerlo aquí^[438].

Амоса снова толкнули в спину.

— Шевелись!

Подойдя к дыре, он посмотрел вниз, увидел труп, затем поднял взгляд на тех, кто его схватил.

Их было пятеро, плюс Амайя. Все молодые, крепкие, и все вооружены.

Такой расклад сил Декеру совсем не понравился.

У него мелькнула мысль, как отнесется Джеймисон к тому, что его убьют. «Амос, я же тебе говорила!»

Но он понимал, что на самом деле все будет не так. Алекс будет сражена горем. И в настоящий момент это беспокоило его больше, чем неминуемая опасность, нависшая над ним.

Коротышки, которого Декер видел перед своим домом, среди этих пятерых не оказалось. Дэнни говорил, что видел его в костюме и каске. Судя по всему, в перечень работ, которые он выполнял, не входило избавление от трупов.

И этим, вероятно, объяснялось отсутствие сторожей. Никому не были нужны лишние свидетели этой небольшой дополнительной работы.

Но остальные бандиты, похоже, были готовы взять на себя обязанности могильщиков.

Посмотрев на Амайю, один из них сказал:

— Espacio para dos^[439].

Декеру не требовалось свободного владения испанским, чтобы понять эту фразу. Главным для него стало слово «dos». От него нужно было избавиться; его собирались залить в бетон рядом со вторым трупом.

У Амоса было одно преимущество, хотя расклад сил все равно оставался далеко не в его пользу. Его не обыскали. Это было ошибкой.

Однако у него за спиной стоял громила с пистолетом. А второй, с фонариком в руке, в другой также держал пистолет. И оба «ствола» были направлены на Декера.

И было еще трое бандитов, все вооруженные. Быть может, ему удастся справиться с одним или двумя из них, но остальные его убьют. Арифметика была очень простой, и каждый сценарий, мелькнувший у Декера в голове, неизбежно завершался одним и тем же.

– É les un federale^[440], — вдруг сказал Амайя, указывая на Декера.

Бандиты уставились на него.

— Es un federale, — повторил Томас. — ФБР!

Он выразительно указал на Амоса.

Бандит с фонариком в руке шагнул к нему.

— Federale?

Декер кивнул.

— Мне наплевать, — ухмыльнулся бандит. — Ты труп.

У Амоса больше не осталось выбора. Ему не было дела до того, что расклад сил не в его пользу. Раз ему суждено умереть, он захватит с собой по крайней мере одного из этих мерзавцев.

Опустив плечо, Декер внезапно присел и из такого положения взорвался ударом. Он попал противнику прямо в позвоночник. Удар оказался такой силы, что бандит не устоял на ногах, отлетел назад и с криком свалился в яму.

Теперь перед Декером встала другая проблема. Ему нужно было разобраться с остальными четырьмя громилами.

Хорошо еще, что единственный источник света только что исчез в дыре. Сейчас темнота была лучшим другом Декера.

Повсюду вокруг загремели выстрелы. К счастью, Амос за мгновение до этого растянулся на земле. Выхватив пистолет, он приготовился открыть огонь, как вдруг мимо что-то мелькнуло — настолько стремительно, что он даже не успел разглядеть, что это такое.

Но Декер услышал удар от столкновения одного тела с другим. Второе тело отлетело назад и с глухим стуком упало на кирпичный пол.

Перекатившись вправо, Амос прицелился и выстрелил.

Бандит, ткнувший ему пистолет в спину, получил пулю в живот. Пронзительно вскрикнув, он согнулся пополам, и через мгновение у него изо рта хлынула кровь. Бандит повалился на пол, выходя из боя. Декер знал, какая это дрянь — рана в живот. Скорее всего, раненый умрет прямо здесь от потери крови, но Амосу не было до этого никакого дела.

Рядом с ним в пол ударили пули. Декер почувствовал, как в воздухе со свистом пронеслись осколки кирпича и бетона. Что-то впилось ему в руку. Или пуля, или осколок. В любом случае боль была адской.

Гремели выстрелы, и Амос продолжал катиться по полу. Наткнувшись на что-то, он определил, что это стена, поднялся на ноги, развернулся и присел на корточки, оценивая ситуацию.

По его подсчетам, три бандита были выведены из строя, но оставались еще двое.

Декер огляделся по сторонам, стараясь определить, где два оставшихся противника, но тут снова ощутил, как мимо что-то промелькнуло, следствием чего явилось еще одно столкновение. Послышался сдавленный крик, на пол упал пистолет, затем за ним последовало тело.

Отлично, остался всего один человек.

Такое соотношение сил понравилось Амосу значительно больше.

Он пополз вперед, держа наготове пистолет, и тут увидел, как Томас Амайя борется с последним бандитом. У того был пистолет. Он был крупнее и сильнее Амайи. Сбросив с себя щуплого Томаса, бандит прицелился и начал нажимать на спусковой крючок.

Декер приготовился выстрелить, но тут бандит получил удар такой страшной силы, что его сбило с ног. Налетев на кирпичную стену, он выронил пистолет.

Вот и все. Пятый и последний готов. Расчет окончен.

Это было просто невероятно.

Учащенно дыша, Амос двинулся вперед, держа пистолет перед собой. Поводил им из стороны в сторону, ища движение, ища угрозу. Здесь присутствовал еще кто-то. И хотя неизвестный нападал на бандитов, он пока что ничем не проявил себя Декеру.

Так что, возможно, тут есть проблема…

В следующее мгновение Амос увидел вспышку света. Затем из дыры в полу показалась рука, ухватившаяся за край, следом появилась голова.

Это был тот тип, которого Декер сбросил в яму.

В зубах он сжимал фонарик.

Появилась вторая его рука; в ней он держал пистолет, целясь прямо в Амоса.

Тот понял, что ничего не успеет сделать. Он начал поднимать пистолет, но инстинктивно приготовился получить удар пули.

Однако тут нападавшего ударил по руке тяжелый рабочий ботинок. Бандит завопил от боли. После чего тот же самый ботинок выбил у него из руки пистолет. Бандит свалился в яму, безобидное теперь оружие отлетело на пол.

Декер взглянул на Амайю, который стоял на краю дыры, учащенно дыша.

— Спасибо, — пробормотал он.

Бледный Томас молча кивнул, судя по всему, не в силах вымолвить ни слова от потрясения. Пошатываясь, он отошел от ямы и уселся на полу.

— Черт возьми, дружище, ты никак не можешь держаться подальше от неприятностей?

Стремительно обернувшись, Амос уставился на источник этого вопроса.

Вспыхнул фонарик.

Мелвин Марс, согнувшийся пополам и запыхавшийся, усмехнулся и сказал:

— Вот видишь, Декер, иногда от «Аве Мария» все-таки бывает толк!

Глава 29

— Хорошее место.

Мелвин Марс, шесть футов три дюйма роста и почти двести тридцать фунтов веса, в основном мышцы, стоял посреди кухни в квартире Джеймисон и Декера, озираясь по сторонам. В прошлом футболист университетской команды из Техаса, несомненный кандидат в НФЛ, он был ложно обвинен в убийстве своих родителей и приговорен к смертной казни. Марс провел в тюрьме почти двадцать лет, но буквально накануне приведения приговора в исполнение другой человек сознался в совершении преступления. Это привело к подключению Декера и команды ФБР, которым в конце концов удалось установить истину. Власти штата Техас и федеральное правительство в качестве компенсации выплатили Марсу огромную сумму, обеспечив ему финансовую независимость до конца дней.

— Но за это ты отсидел двадцать лет, — грустно улыбнулась Джеймисон.

Вызванная местная полиция прибыла на стройку и взяла на себя расследование — точнее, наведение порядка.

Тип, в которого выстрелил Декер, был сражен наповал. Остальные трое — с ними разобрался Марс — были без сознания, но дышали. Пятый бандит, свалившийся в яму, был опознан как Роджер Бейкер, боевик, выполняющий мелкие заказы местных группировок. Остальные трое были членами его группы.

Труп, сброшенный в яму, был опознан как Матео Родригес, бухгалтер, который сотрудничал с правоохранительными органами, боровшимися с латиноамериканским картелем, силой пробившимся в округ Колумбия.

Полиция продолжала поиски Луиса Альвареса, коротышки в костюме и каске. Формально он работал на стройке прорабом, но предположительно имел криминальные связи. Альварес бесследно исчез, но полиция не теряла надежды выйти на его след.

Воссоединившимся Дэнни и его отцу предстояло переехать на новое место. Томас Амайя должен был дать показания в суде над Роджером Бейкером. Полиция надеялась, что Бейкер в свою очередь сдаст тех, кто стоит в преступной иерархии выше его. Джеймисон и Декер обещали семейству Амайя помочь всем, что в их силах.

— Я буду следить за тем, как у вас идут дела, — пообещала Алекс Дэнни, прежде чем их забрала полиция. — И не беспокойся, теперь все будет в полном порядке.

В полиции их продержали несколько часов, так что сейчас было уже около шести утра. Марс отвез Декера домой. Амос сидел за столом на кухне, все еще немного бледный.

— Дружище, там было стремно, — сказал Марс, глядя на него. — Я могу постоять за себя в любой драке, но у этих чуваков была серьезная огневая мощь. Хорошо хоть Алекс сказала мне, куда ты отправился… Я приехал из аэропорта минут через десять после твоего отъезда — и сразу же поехал на место. Огляделся вокруг и услышал в подвале шум. Когда я туда спустился, дела выглядели неважно.

— Мелвин, ты спас мне жизнь, — сказал Декер. — Если б не ты, я сейчас лежал бы замурованный в бетоне.

— Я с тобой расплатился, дружище. Сколько раз ты прикрывал мою задницу? К тому же я просто отнесся к этому как к футболу. Прорвать линию обороны и нанести удар. — Он оглянулся на Джеймисон. — А ты неплохо над ним поработала, Алекс. Он стал еще более худым, чем когда я видел его в последний раз.

Похоже, женщина его не слушала.

— Амос, ты же обещал, что не предпримешь ничего опасного. А в итоге вас с Мелвином едва не убили!

— Послушай, я сожалею, что все так получилось. Но там ведь явно что-то происходило.

— В таком случае ты должен был вызвать полицию. Как и обещал поступить.

— Ну, это тебе не следовало давать Мелвину адрес, и тогда он не приехал бы.

— Послушай, дружище, не сердись на нее. Это я ее заставил. Должен же я был убедиться в том, что с тобой всё в порядке.

Декер посмотрел на Джеймисон, продолжавшую хмуриться.

— Потому что он твой друг, Амос. Люди просто не подвергают риску жизнь своих друзей.

— Ну хорошо, Алекс, я твое замечание услышал и понял.

— Неужели? До следующего раза, когда ты снова нарушишь свое слово?

Какое-то время все молчали.

Наконец Амос повернулся к Марсу и сказал:

— Как дела в Алабаме?

Марс уселся на высокий табурет, и Джеймисон налила ему кофе, хотя было видно, что она продолжает сердиться на Декера.

— Неплохо. Я поработал со школьной футбольной командой, после чего решил немного отдохнуть.

— Ты живешь там? — спросил Декер.

— Снимал дом на короткий срок. Теперь собираюсь подыскать что-нибудь постоянное. Быть может, здесь. — Он посмотрел на Амоса. — Как ты на это смотришь, Декер? Чтобы я жил здесь?

— Мелвин, ты можешь жить где хочешь, — ответил тот. — Если пожелаешь, можешь купить себе собственный особняк.

— Я провел двадцать лет в тесной коробке, зачем мне особняк? — усмехнулся Марс. — Я там заблужусь.

— Здесь полно уютных местечек, — сказала Алекс. — И тут весело. Есть чем заняться.

Марс пригубил кофе.

— Значит, ребята, вы над чем-то работаете? Я хочу сказать, помимо того, что произошло вчера вечером.

— Если Декер не отвлекается на то, чтобы его убили, да, мы кое над чем работаем, — подтвердила Джеймисон, еще раз сверкнув взглядом на Амоса. — И дело весьма запутанное. Пока что особого продвижения нет.

— У этого чувака фамилия должна быть «Запутанный», — Марс кивнул на Декера. — Но если он в чем-либо не сможет разобраться, в этом не сможет разобраться никто.

— Ну, возможно, это как раз такой случай, — пробормотал Амос и плюхнулся на табурет рядом с Марсом.

— Не хочешь рассказать, что к чему? — спросил тот.

— Слышал про того типа, который застрелил женщину прямо перед входом в Центральное управление ФБР? — спросила Джеймисон.

— А то как же. Несколько дней назад за обедом видел это по Си-эн-эн. И еще раз видел, когда сидел в аэропорту.

— Ну, так вот, это то самое дело.

— Нам известна часть того, что произошло, — сказал Декер. — Но мы не знаем, почему Уолтер Дабни застрелил Анну Беркшир.

— Мы полагаем, его принудили сделать это шантажом.

— Шантажом? Это еще как?

— Это конфиденциальная информация, Мелвин, — сказала Джеймисон.

— Эй, как ты думаешь, кому я могу проболтаться? — фыркнул Марс. — Да я здесь никого не знаю!

— Судя по всему, Дабни украл секреты, связанные с военным заказом, который выполняла его фирма, — сказал Декер. — Он продал их, чтобы раздобыть деньги и помочь своей дочери. Ее муж должен был расплатиться с плохими ребятами за игорные долги. Русская мафия. Или он платит, или расправляются со всей его семьей.

— Проклятье… Значит, этот Дабни оказался между молотом и наковальней?

— Он совершил предательство, Мелвин, — сказала Джеймисон.

— Да, Алекс, но речь шла о его семье. От такого не отмахнешься.

— Итак, вот что нам известно, — продолжал Декер. — Но мы практически ничего не знаем про Беркшир. Нам не удалось найти между ними никакую связь. Впрочем, возможно, ееи нет, если Дабни принудили к этому шантажом. Из чего следует, что мы должны попробовать разработать Беркшир и выяснить, кто мог хотеть ее смерти.

— Богарт и Миллиган занимаются Дабни, — вставила Джеймисон.

— А тот застрелился, правильно?

— Да, но у него была неизлечимая опухоль головного мозга, — сказала Алекс. — Он в любом случае умер бы через полгода или даже раньше. Так что, возможно, ему было все равно.

Нахмурившись, Марс медленно покачал головой.

— Ого! Шантаж, игорные долги, опухоль головного мозга… Над этим Дабни явно сгустились тучи.

— Все это очень печально, — согласилась Джеймисон. — Если тебе когда-нибудь покажется, что день не задался, вспомни о том, что произошло с этим человеком. Его родные раздавлены.

— Что насчет той дочери, чей муж втянул его в эту грязь? — спросил Мелвин.

— А что насчет нее? — спросила Джеймисон.

— Ну, наверное, она чувствует себя плохо?

— Это действительно так. Мы видели всё своими глазами.

— Да, понятно. Но что ей мог сказать ее старик?

— А что он мог ей сказать?

— Ну, насколько я понимаю, все эти азартные игры были большим секретом?

— Ты прав, — подтвердил Декер. — Жена Дабни ни о чем не подозревала. Как и остальные сестры. По крайней мере, они так утверждают.

— Так что, возможно, с этой дочерью Дабни был более близок. Такое бывает: у родителей более доверительные отношения с одним из детей. И если Дабни совершил что-то противозаконное, чтобы ей помочь, после чего его стали шантажировать, заставляя совершить еще что-то плохое, возможно, он говорил с ней об этом.

— Зачем? — спросила Джеймисон.

— Ну, он хотел, чтобы она знала, почему он так поступил. Ему не хотелось, чтобы она считала его сумасшедшим убийцей. Если его шантажировали за кражу секретов, которые он украл, чтобы помочь дочери, полагаю, он сделал бы так, чтобы та об этом узнала. — Марс перевел взгляд с Декера на Джеймисон. — Послушайте, это просто мои два цента в общую копилку.

Алекс посмотрела на Амоса.

— Но разве агент Браун не говорила, что Натали ничего не знала о планах отца украсть секреты, чтобы расплатиться за игорные долги?

— Говорила. Однако она не могла знать это наверняка. Я сомневаюсь, что Браун вообще говорила с ней.

— Однако если Натали общалась с отцом по телефону или по электронной почте, должны сохраниться какие-то следы.

— А как насчет личной встречи? Мы изучили расписание поездок Дабни. Но Натали мы не проверяли.

— То есть ты хочешь сказать, что она могла приехать сюда или встретиться с отцом в каком-нибудь другом месте?

— Если ты болен и подозреваешь, что это серьезно, неужели ты отправишься в Онкологический центр имени Андерсона или какую-либо другую клинику один? — вопросительно посмотрел на нее Декер. — Или захватишь с собой близкого родственника?

— Лично я захватила бы кого-нибудь, — ответила Джеймисон. — Но почему Дабни не взял жену?

— Быть может, не хотел пугать ее… Похоже, она нервная дамочка. А если Дабни был близок с Натали, как предположил Мелвин, возможно, она отправилась вместе с ним. Я хочу сказать, она была перед ним в большом долгу за то, что отец спас ее мужа.

— Мы не спрашивали в клинике, сопровождал ли кто-либо Дабни, — сказала Джеймисон. — Но ты действительно считаешь, что Натали могла знать, кто шантажирует ее отца?

— Если существует хотя бы отдаленная вероятность, что она это знает или располагает информацией, которая может вывести нас на шантажистов, мы должны этим заняться.

— Но, Декер, агент Браун сказала нам, что Натали…

— Я знаю, что сказала нам агент Браун, — резко перебил ее Амос. — Но это еще не обязательно правда.

— Но мы занимаемся Беркшир. В этом уравнении Дабни достался Россу и Тодду.

— Мне нет никакого дела до того, Алекс, кто чем занимается. Я иду туда, куда меня ведет расследование. — Декер встал.

Джеймисон посмотрела на часы.

— Ты что, собираешься идти прямо сейчас? Еще нет и половины седьмого.

Ничего не ответив, Амос подошел к двери.

Усмехнувшись, Марс повернулся к Джеймисон и сказал:

— Этот чувак совсем не меняется, правда?

— Именно в этом вся проблема, Мелвин, — ответила Алекс.

Глава 30

Когда они подъехали к дому Дабни, было уже почти семь часов утра. На круговой дорожке перед крыльцом стояли две машины. Вероятно, их взяли напрокат приехавшие в Вашингтон дочери. В доме было темно, свет горел только на крыльце.

Марс приехал вместе с ними. Пришлось воспользоваться его машиной, поскольку Джеймисон с трудом помещалась в своей машине вместе с Декером. Но Марс остался ждать в машине.

Они поднялись на крыльцо, и Амос постучал в дверь. Никого.

— Как ты думаешь, домработница уже пришла? — спросила Алекс.

— В домработницах я ничего не смыслю, — ответил Декер.

Услышав шаги, они повернулись к двери.

Дверь открыла Джулис Дабни. Она была в шортах и спортивной кофте. Волосы у нее были забраны в хвостик, ноги оставались босыми.

— Господи Иисусе, знаете, еще рано, — смерив взглядом незваных гостей, недовольно произнесла Джулис.

— Ваша сестра Натали дома? — спросил Декер.

— Да, но она спит.

— Нам нужно с ней поговорить.

— Это может подождать?

— Если б могло, мы не приехали бы в такую рань.

— Послушайте, я буду настаивать на…

— Нам нужно с ней поговорить, — протянув удостоверение ФБР, повторил Декер.

Джеймисон шагнула вперед.

— Просто скажите сестре, что мы хотим поговорить с ней о ее муже.

— О Корбетте? С ним что-то случилось?

— Просто передайте, что мы хотим поговорить о нем. Если она откажется, мы уедем и вернемся позже.

Поколебавшись, Джулис закрыла дверь. Послышались ее удаляющиеся шаги.

Джеймисон и Декер остались ждать перед дверью. Подъехал небольшой внедорожник «Киа». Из машины вышла домработница, пожилая негритянка, которую Декер и Джеймисон уже видели в доме. Она поднялась на крыльцо, улыбнувшись, кивнула им и, открыв дверь ключом, вошла в дом.

Алекс взглянула на часы.

— Отлично, теперь мы знаем: домработницы богачей приезжают на работу ровно в семь утра.

Прошло еще несколько минут, и когда дверь отворилась снова, на пороге стояла Натали. Она была в халате по колено. Волосы у нее были примяты с одной стороны. Глаза налились кровью.

— Джулис сказала, что вы хотите поговорить о Корбетте?

— Может быть, мы пройдем в дом? — предложила Джеймисон.

— Пожалуй, — рассеянно произнесла Натали и отступила в сторону, освобождая дорогу.

Натали провела гостей в библиотеку и закрыла за ними дверь. Джеймисон и Декер уселись на диван, а она села напротив, уставившись в пол.

— Мама еще не вставала.

— Всё в порядке, мы не будем ее беспокоить, — сказала Алекс, оглядываясь на Амоса.

— Нам известно об игорных долгах, — сказал тот. — И о том, что ваш отец достал деньги, чтобы с ними расплатиться.

— О господи! — Закрыв лицо руками, Натали начала всхлипывать.

Встав, Джеймисон подошла к ней, села рядом и обвила рукой дрожащее тело, бросив хмурый взгляд на Декера.

Натали судорожно глотнула воздух.

— Все в порядке? — спросила Алекс.

Сунув руку в карман, Натали достала ингалятор, дважды быстро прыснула себе в рот, и ее дыхание тотчас же вернулось в норму.

— Все хорошо. Астма, — добавила она, показывая ингалятор. — У нас у всех астма, кроме папы. Она досталась нам от мамы.

Откинувшись на спинку кресла, женщина закрыла глаза, дыша глубоко и ровно.

Вернувшись на диван, Джеймисон шепнула Декеру:

— По-моему, тебе нужно быть помягче.

Тот подождал, когда Натали совладает с собой. Наконец она медленно выпрямилась, насухо вытерла глаза поясом халата и посмотрела на него.

— Я не знала, к кому еще обратиться, — раздраженно произнесла Натали. — Они угрожали убить Корбетта. Угрожали убить всех нас.

— Вы знали об игорных пристрастиях мужа? — спросил Декер.

— Я не подозревала о масштабах. И не знала, что он связался с такими людьми, которые не задумываясь пойдут на убийство.

— Вы уверены, что впредь такое больше не повторится? — спросила Джеймисон.

— Корбетт перепугался до смерти. Но на самом деле сейчас мне уже все равно. Я с ним развожусь. Из-за него я потеряла отца. Я его ненавижу. Ненавижу всеми фибрами души. Мы с дочерью возвращаемся в Штаты. Мне просто нужно определиться, где жить.

— Вам известно, где ваш отец достал деньги?

Натали покачала головой.

— Я знаю, что они с мамой люди состоятельные. И все-таки сумма была огромной.

— Десять миллионов, как нам известно, — сказал Декер.

Натали кивнула.

— Я не думала, что у них есть такие деньги наличными. Но, может быть, если б они продали дом и еще что-нибудь…

— И вы полагали, что ваш отец пойдет на это? — спросил Декер. — Продаст все, что у него есть? Все, ради чего он работал?

— Я… не знаю. Наверное, я не могу сказать, чего ожидала от папы. — Натали помолчала. — Когда я была маленькой и у меня случались какие-либо неприятности, отец всегда все улаживал. Всегда. Любые неприятности. Наверное… наверное, я к этому привыкла.

— Это работает, когда падаешь с велосипеда и разбиваешь коленку, а тебя гладят по головке и говорят ласковые слова, — твердо произнес Декер. — Но вы уже не ребенок, Натали.

— Знаю, — глядя ему в лицо, сказала она. — И я не хочу, чтобы ФБР читало мне нравоучения, хорошо?

— Значит, отец ничего не сказал вам насчет того, где собирается раздобыть деньги?

— Да. Он просто сказал, что обо всем позаботится.

— Как он переправил деньги? — спросила Джеймисон.

— Кажется, переводом. Но точно не могу сказать. Я просто знаю, что Корбетт их получил. Он сам мне об этом сказал. Для него это явилось таким облегчением…

— Не сомневаюсь в этом, — резко промолвил Декер. — Итак, когда вы услышали о том, что случилось с вашим отцом, о чем вы подумали?

— Я даже не знала, что думать. Я решила… решила, что папа, наверное, сломался. Когда Джулис позвонила мне, она была такой спокойной и деловитой… Как всегда, — презрительно добавила Натали. — Но я поняла только то, что папы нет в живых, что он застрелился. Даже о той женщине, которую он убил, я узнала только тогда, когда приехала сюда, хотя Джулис утверждает, что говорила мне о ней. Наверное, это просто не отложилось у меня в сознании. Я не такая хладнокровно-деловая, как моя старшая сестра.

— Вы не думали, что поступок вашего отца как-то связан с тем, каким образом он достал деньги? — спросила Алекс.

Натали подавленно кивнула, и у нее по щекам потекли слезы.

— Я подумала, что это несомненно связано. И поняла, что я виновата во всем. Я напилась в самолете по пути из Франции. Приехав сюда, продолжала пить. У меня в памяти мало что сохранилось.

— Вижу, вы очень помогли своим родным, — строго заметил Декер.

— Послушайте! — отрезала Натали. — Я вовсе не горжусь собой, понятно? Так что можете приберечь свое высокомерие для кого-нибудь другого. А если вы будете и дальше продолжать в том же духе, я вам ничем не стану помогать!

— Леди, позвольте выложить вам все, чтобы вы хорошенько осознали, какие в этом деле ставки, — подавшись вперед, сказал Декер. — Я здесь не для того, чтобы выпрашивать у вас одолжение. Для того чтобы достать деньги и расплатиться с чертовыми игорными долгами вашего Корбетта, ваш отец совершил государственную измену!

Натали побледнела как полотно, и у нее отвисла челюсть. Казалось, ее сейчас вырвет.

Не обращая внимания на ее вид, Декер продолжал:

— Так что это делает вас как минимум соучастником предательства. И вы не предоставили добровольно информацию, которая могла бы по крайней мере частично объяснить поступок вашего отца. А это — препятствие правосудию. Если добавить к этим двум преступлениям другие обвинения, которые без особого труда предъявит вам любой мало-мальски компетентный прокурор Соединенных Штатов, вам больше не придется беспокоиться о том, где жить после развода с Корбеттом. Федеральная исправительная система обеспечит вас жильем до конца жизни.

— О господи!..

Но, прежде чем у Натали началась истерика, Декер сказал:

— Однако если вы окажете содействие следствию, возможно, этого не произойдет.

— Что вам от меня нужно? — выпалила женщина.

— Один человек, к которому я отношусь с большим уважением, считает, что отец мог сказать вам нечто такое, что будет нам полезно.

— Что именно?

— Я так понимаю, вы младший ребенок, — произнес Амос.

— Да, вы правы… Почему вы так решили?

— Вы сказали, что отец всегда заботился о вас. И еще сказали, что Джулис такая деловая. Она старший ребенок и в первую очередь берет на себя ответственность.

Натали молча кивнула.

— То есть у вас с отцом были особо доверительные отношения.

— Да.

— Вы прилетели сюда и вместе с ним отправились в клинику, так?

— Папа… папа позвонил и сказал, что, кажется, болен, — сказала Натали. — Я имею в виду, по-настоящему болен. Он сказал, что больше никому не говорил. И попросил меня приехать. — Не сдержавшись, она всхлипнула. — Папа хотел, чтобы я была с ним, когда ему будут ставить окончательный диагноз. Он прислал деньги на билет на самолет.

— И вы прилетели? — спросила Джеймисон.

Натали вытерла глаза, достала из кармана халата платок и высморкалась.

— Да. И врачи подтвердили, что у папы четвертая стадия неоперабельной опухоли головного мозга. Они сказали, что вскоре он не сможет действовать нормально.

— И как к этому отнесся ваш отец?

— Сказал, что никакое лечение не нужно. Это даст ему еще пару недель, от силы месяц, но он этого не хочет. Папа собирался сказать маме, и мы обсуждали, как сообщить ей эту новость.

— И отец не говорил вам о каких-либо других своих планах? — спросил Декер.

Натали посмотрела на сотрудников ФБР и наконец остановила взгляд на Амосе.

— Если вы спрашиваете, говорил ли он о том, что через месяц собирается кого-то убить, после чего покончить с собой, тогда мой ответ «нет». О таких вещах я не стала бы молчать.

— Но отец как-то намекнул вам на то, что собирается сделать? Возможно, в тот момент вы не придали этому значения, и все же это может быть очень важно.

Натали задумалась. Потерев глаза, она сказала:

— Как-то ночью мы говорили по телефону. Папа ни с того ни с сего позвонил мне во Францию.

— Когда это случилось?

— Где-то с неделю назад.

— Продолжайте, — сказал Декер.

— Так вот, он сказал, что до сих пор ни о чем не сказал маме и остальным, но намеревается это сделать. А затем произнес: «Ты думаешь, что знаешь человека уже очень долго, и вдруг выясняется, что ты его совсем не знаешь. И не успел ты опомниться, как уже слишком поздно».

— Вы спросили у отца, что он имел в виду? — спросила Джеймисон.

— Спросила… по крайней мере, попыталась. Я решила, что он принял какой-то обезболивающий препарат и поэтому говорит несвязно. Но, прежде чем я успела что-либо спросить, папа сказал, что любит меня. После чего положил трубку. Это был наш последний разговор. — Уронив голову, Натали начала тихо всхлипывать. Затем она подняла голову и сказала: — Все это обязательно станет известно? Мама и сестры это узнают?

— В настоящий момент я не представляю себе, как сохранить это в тайне, — сказал Декер.

Когда они вышли, Джеймисон посмотрела на Амоса.

— Что ты думаешь по поводу всего этого?

— Я думаю, что Уолтер Дабни говорил буквально.

Глава 31

Они покинули дом, подкошенный горем, и Марс отвез их в вашингтонское отделение ФБР.

— Что ты подразумевал, сказав, что Дабни говорил буквально? — спросила по дороге Джеймисон.

— То, что его предал тот, кому он доверял. Просто я не знаю, кто это.

— Ты хочешь сказать, вроде как мой старик? — оглянулся на него Марс. — Или тот, кого я считал своим стариком?

— Да, что-то вроде того.

— Декер, ты был чересчур жесток с Натали, — заметила Алекс.

— В чем? — удивленно посмотрел на нее Амос.

— Она только что потеряла отца, а ты изрубил ее в котлету.

— Ее мучит чувство вины, но так и должно быть. Именно из-за нее ее отец украл секреты.

— Но ее муж… — начала было Джеймисон.

— Человек делает выбор, — перебил ее Декер. — Уолтер Дабни ни за что не сделал бы то, что сделал, если б Корбетт умел обуздать свой азарт. Так что в итоге тот, кому должно было бы достаться больше всего, выпутался без единой царапины. А тот, кто должен был разобраться со своей смертельной болезнью и достойно умереть в окружении близких, теперь лежит в морге. Многие годы он из кожи лез вон, чтобы обеспечить всем свою семью, а помнить его будут как предателя и убийцу.

— Ну, Дабни также сделал выбор, — возразила Джеймисон.

— Я вижу это иначе, — сказал Декер. — Натали была его любимой малышкой. Что ему оставалось делать?

— Он мог бы отказаться, — вмешался Марс. — Но он согласился. Я вовсе не говорю, что поступить так было просто, поскольку это неправда. Быть может, ему следовало сообщить в полицию или помочь Натали с семьей скрыться. Определенно у него были связи… Дабни мог бы помочь как-либо иначе.

— У вас никогда не было детей, — покачав головой, сказал Декер. — А у меня были. Ради своего ребенка человек пойдет на все. Абсолютно на все.

Больше за всю дорогу он ничего не сказал.

Марсу нужно было получить временный пропуск в вашингтонское отделение ФБР, однако они заранее позвонили Богарту, и тот, позаботившись обо всем, встретил их у входа.

— Черт возьми, Мелвин, ты замечательно выглядишь! — воскликнул Росс, после чего сверкнул глазами на Декера. — Алекс позвонила мне и рассказала о том, что произошло вчера ночью. Амос, ты сильно рисковал. Впустую, по-глупому. О чем ты только думал, черт побери?.. О, прошу прощения, очевидно, ты ни о чем не думал. Тебе повезло, что подоспевший Мелвин прикрыл твою задницу.

— Я всегда рассчитываю на помощь друзей, — заметил Декер.

— Да я уж вижу, — проворчал Богарт. — Но снаряд редко дважды попадает в одно место.

— Алекс уже устроила мне выволочку по этому поводу.

— Тут главное — упорно долбить в одно и то же место, — натянуто произнесла Джеймисон. — Тогда, может быть, до тебя дойдет смысл.

Богарт проводил всех к себе в кабинет. Когда они расселись, Декер сказал:

— Оттолкнувшись от предположения Мелвина, мы переговорили с Натали, младшей дочерью Дабни.

Далее он доложил Богарту о случившемся.

— Значит, ты полагаешь, Дабни знал, кто его шантажирует? — задумчиво произнес тот.

— Но тут может быть и что-то другое, — сказал Амос. — «Ты думаешь, что знаешь человека». Вся беда в том, что в зависимости от ситуации это может означать совершенно разные вещи. Кого имел в виду Дабни?

— Это могли быть самые разные люди, — вмешалась Джеймисон.

— Вот в чем проблема, — Амос кивнул.

— Но, по крайней мере, это дает нам новую ниточку, — заметил Богарт.

— Возможно, с этим человеком Дабни проработал много лет, — предположила Джеймисон.

— Ну, этот человек имел возможность шантажировать Дабни сейчас, — напомнил Декер. — Нам нужно тщательно покопаться в его прошлом.

— С чего начнем? — спросила Алекс.

— С самого очевидного источника, — ответил Амос. — С компании «Уолтер Дабни и помощники».

* * *

— Вам уже удалось что-либо установить? — спросила Файя Томпсон, партнер Дабни, с которой Декер и Джеймисон уже встречались.

Они находились у нее в кабинете. Марс вернулся домой.

Не дав Декеру возможности ответить, Томпсон продолжала:

— Кстати, я показала сотрудникам фото той женщины на видеозаписи. Никто ее не узнал.

— Хорошо, спасибо, — сказал Декер. — Надеемся, вы поможете нам в расследовании.

— Я? Каким образом?

— Нам нужен список всех ваших сотрудников и партнеров, в первую очередь тех, кто работает в компании уже давно. И то же самое насчет ваших клиентов. Упор тот же: долговременное сотрудничество.

Томпсон откинулась назад, растерянная и встревоженная.

— Куда все это ведет?

— Будем надеяться, к истине.

— По мне, это больше похоже на заряд дроби — авось кого-нибудь зацепит.

— В подобных расследованиях приходится смотреть все, — заметил Декер. — И нельзя сбрасывать со счетов вероятность того, что побудительный мотив, толкнувший Уолтера Дабни совершить то, что он совершил, зародился здесь.

— Я считаю это крайне маловероятным.

— И тем не менее.

— У вас есть ордер?

— А он нам нужен? — Декер склонил голову набок. — Я полагал, вы хотите, чтобы мы докопались до истины.

— Разумеется, хочу. Но я также не могу забывать о бизнесе. А подобные действия могут оказаться крайне пагубными. Вам прекрасно известно, что почти все, чем мы занимаемся, засекречено. Мы не можем просто так нарушить оказанное нам доверие.

— Ну, мы приносим извинения за причиненное беспокойство, но два человека мертвы.

— Я все понимаю, однако…

— И это еще не все, — не дал ей договорить Декер.

— Что вы имеете в виду?

— Уолтеру Дабни потребовалось очень быстро раздобыть огромную сумму денег. Не стану объяснять зачем. Но он украл секреты из проекта, которым занималась его компания, и продал их врагам нашего государства.

Медленно поднявшись на ноги, Томпсон посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Вздор!

— Это дело расследует РУМО. Если не верите мне, обратитесь туда.

Женщина схватилась рукой за стену, чтобы удержать равновесие.

— РУМО?

Декер кивнул.

— Какие секреты?

— Серьезные, связанные с национальной безопасностью.

— Нам необходимо немедленно провести внутреннюю проверку.

— Пожалуй, уже слишком поздно.

— Это может нас уничтожить… — простонала Томпсон.

— Поэтому чем раньше мы раскроем это дело, тем будет лучше для вас, — заметила Джеймисон.

— Я должна кое с кем поговорить, — сказала Томпсон.

— Хорошо, — сказал Декер, — но если вы откажетесь помогать следствию, мы без труда получим ордер.

— Я не говорила, что отказываюсь вам помогать, — поспешно заявила Томпсон. — Послушайте, мне нужно посоветоваться с другими партнерами и нашими юристами. По крайней мере это можно?

— Разумеется. А мы подождем вас здесь.

Томпсон бросила на Декера возмущенный взгляд, но у того на лице не дрогнул ни один мускул.

Встав, женщина взяла телефон.

— В таком случае прошу меня извинить, — холодно произнесла она и, покинув кабинет, захлопнула за собой дверь.

— Как ты думаешь, она что-то скрывает? — спросила Джеймисон.

Декер пожал плечами.

— Полагаю, при всех прочих равных условиях она просто вне себя от того, что это здорово ударит по ее бумажнику.

— Ты считаешь, разумно было говорить ей о краже секретов?

— Я устал толочь воду в ступе. Нам нужно как-то ускорить развитие событий. К тому же я не сказал, какие именно это были секреты, потому что мне этого не сказала агент Браун.

Томпсон вернулась через полчаса с флеш-накопителем.

— Пожалуйста, поймите, что с этой информацией необходимо обращаться в высшей степени конфиденциально, — сказала она, протягивая флешку Декеру.

— Мы все понимаем, — заверила ее Джеймисон. — И сделаем все как нужно.

Томпсон не отрывала взгляда от Амоса.

— Да, не сомневаюсь, вы понимаете; но я говорю о нем.

Декер молча встал и вышел из кабинета.

— Как вы только выносите этого типа? — Томпсон повернулась к Джеймисон.

— У него великолепно получается то, чем он занимается, — встала та на защиту своего друга.

— Ну, иначе ему нельзя, ведь так? — презрительно фыркнула Томпсон. — Иначе его не терпели бы.

Алекс поспешила в коридор следом за Декером. Тот решительным шагом направлялся к выходу. Догнав его на полпути, она пошла рядом.

— Наверное, придется изрядно покопаться, — сказала Джеймисон, указывая взглядом на флешку.

— Пожалуй.

— Послушай, может, поужинаем сегодня вместе с Мелвином? Можем куда-нибудь сходить…

Амос ничего не ответил.

— Декер, я сказала…

— Я тебя услышал, Алекс. Это было бы замечательно.

— Вот и отлично. Скажем, в половине восьмого в «Коттоне»? Это на Четырнадцатой улице. Я закажу столик.

— Хорошо. Давай.

Она немного поколебалась.

— Уверена, ты рад видеть Мелвина.

— Очень рад.

— Я хочу сказать, он ведь твой лучший друг.

— Да, это так.

Сунув руки в карманы, Джеймисон быстро ушла вперед.

Глава 32

Вернувшись в отделение ФБР, они распечатали файлы с флешки и провели остаток дня, разбирая их. К ним присоединились Богарт и Миллиган.

— У них много заказчиков, крупных и мелких, — заметил Миллиган.

— И по большей части они ведут дела с Дабни уже не один десяток лет, — добавил Богарт, — что существенно осложняет задачу отделения зерен от плевел.

— Быть может, это кто-либо из партнеров, — предположила Джеймисон, просматривая распечатанные листы. — Среди них есть те, кто начинал вместе с Дабни. Он сказал дочери, что кажется, будто знаешь человека, а на самом деле все оказывается не так. Скорее это относится к партнеру, которого видишь изо дня в день, чем к клиенту.

Декер ничего не сказал. Он продолжал разбирать файлы, запечатлевая в памяти всю информацию.

— Если допрашивать всех этих людей и фирмы, на это уйдут месяцы, а то и годы, — сказал Богарт. — И к этому времени украденные секреты уже будут обращены против нас.

Декер по-прежнему молчал. Он слышал все, что говорили вокруг, но его внимание было полностью сосредоточено на файлах. Необходимо как-то сократить список. Возможно, ответа на этих страницах вообще нет. Быть может, Дабни имел в виду человека, не имеющего никакого отношения к его бизнесу. И хотя Амос считал, что замечание, сделанное Дабни своей дочери, как-то связано со всем этим, полной уверенности у него также не было.

Отбросив папку, Миллиган откинулся назад и сказал:

— Надеюсь, тут мы не будем биться лбом в стену.

Оглянувшись на него, Декер быстро встал и вышел из комнаты. Остальные заметили это не сразу.

— Подождите, куда подевался Декер? — спохватился через несколько минут Богарт.

Посмотрев на дверь, Джеймисон лишь молча покачала головой.

* * *

— Знаете, я не могу прибегать по первому вашему зову.

Харпер Браун недовольно посмотрела на Декера, сидящего в ее «БМВ».

— У вас склонность появляться тогда, когда вы того хотите, — заметил тот.

Браун провела пальцами по рулевому колесу.

— Должна признать, ваш звонок меня заинтриговал.

Амос лишь молча смотрел на нее, не собираясь начинать говорить.

— У вас великолепный дар — терпеливо ждать, когда другой заговорит первым и, возможно, где-нибудь ошибется.

Декер сплел руки на животе.

— Вы хотите ошибиться?

— Во имя всего святого, почему вы это спрашиваете?

— По-моему, вы непрерывно обходите острые углы с тех самых пор, как появились в этом расследовании.

— Сейчас время ужина. Вы хотите есть?

— Хорошенько посмотрите на меня. Я всегда голоден.

— Я знаю тут одно дешевое заведение, — предложила Браун.

— Вы не производите впечатление человека, который любит дешевые заведения.

— На самом деле вы меня совсем не знаете.

Приехав на место, они оставили машину и прошли внутрь. Это была самая настоящая забегаловка, и Декер почувствовал доносящийся с кухни запах подгорелого масла, когда проходил мимо первого столика тесного зала.

Они нашли закуток рядом с дверью, ведущей в туалет. Когда подошла официантка, Браун сказала:

— Нам двенадцатый номер. И два специальных. Только бутылки, поберегите ваши посудомоечные машины.

Кивнув, официантка удалилась. Вскоре послышалось, как она передает заказ поварам.

— Двенадцатый номер? — спросил Декер.

— Поверьте, вам понравится. — Откинувшись на спинку стула, Браун вытянула свои длинные ноги, обтянутые джинсами, и посмотрела на Декера. — Ошибки?

— Вы открываете кран и тотчас же его закручиваете. Дразните нас. Строите из себя то плохую, то хорошую. Вроде бы соглашаетесь помочь — и тут же идете на попятную. Грозите отшвырнуть нас от дела, но то ли не хотите, то ли не можете это сделать.

Браун пожала плечами.

— Я лишь стараюсь делать свое дело.

— Богарт навел о вас справки у своего приятеля в РУМО.

— Молодец.

— Тот вас не знает. Даже не слышал о вас.

— В каком именно отделе РУМО работает ваш приятель? Помимо обширной сети в Штатах, у нас еще сто сорок отделений за границей.

— В ЦТП в Рестоне.

— В Центре технической поддержки. То есть, скорее всего, он гражданское лицо и перекладывает с места на место бумаги. Чего никак нельзя сказать про меня. А вы что, намекаете на то, что я не работаю в РУМО?

— Ваши документы выглядят вполне настоящими.

— Потому что они настоящие.

— Я вовсе не хочу сказать, что вы самозванка. С фальшивыми документами вас ни за что не пропустили бы в здание имени Гувера.

— Так что же вы хотите сказать? — резко спросила Браун.

— То, что вы меня очень заинтересовали, и то, что я до сих пор не знаю, что вам нужно.

— Я полагала, что ясно дала это понять. Тот, кому продал секреты Дабни. Вот что мне нужно.

— Есть какие-либо успехи? — спросил Декер.

— Что, вы собираетесь воспользоваться плодами моих трудов?

— Нет, просто предлагаю межведомственное сотрудничество.

— Прошу меня простить, — улыбнувшись, с притворной скромностью произнесла Харпер, — хоть я и знаю, что вы танцуете вокруг этой проблемы, но не помню, чтобы просила вас о помощи.

— Всем время от времени требуется помощь.

Официантка принесла пиво, и они отпили по большому глотку.

— Значит, вы здесь для того, чтобы мне помочь? — спросила Браун, ставя бутылку на стол. — Как это великодушно с вашей стороны!

— На самом деле мне все равно, как именно я доберусь до истины; для меня главное — до нее добраться. Я рассудил, что если мы объединим наши усилия, то доберемся до нее быстрее, вместо того чтобы бегать по параллельным дорожкам. Черт возьми, это ведь вы говорите, что дело может кончиться апокалипсисом. Прошу прощения за то, что ловлю вас на слове.

Отпив еще глоток пива, женщина вытерла губы салфеткой.

— Хорошо, я вас поняла. Но я ведь постаралась объяснить, почему не хочу посвящать в дело посторонних.

— Черт побери, Браун, я не шпион! Я переехал в Вашингтон всего несколько месяцев назад. Ваш мир для меня такой же странный, как если б я попал на Марс, но я все равно хочу добраться до истины. Вот и всё.

Подумав, Браун сказала:

— Ну хорошо, как продвигается ваше расследование?

— У нас есть два аспекта проблемы: Дабни и прошлое Беркшир.

— Я вам уже говорила, что меня интересует только Дабни.

— Но, возможно, вас заинтересует и Беркшир. Точнее, она должна вас заинтересовать.

Похоже, его слова затронули любопытство Браун.

— Это почему же?

— Если кто-то шантажом заставил Дабни убить Беркшир, это могли быть те самые люди, кому он продал секреты, или тот, кто прознал о краже секретов и воспользовался этим, чтобы на него воздействовать. Если это так, тогда уже эта сторона связана со шпионской сетью и может представлять угрозу для национальной безопасности. А это как раз по вашей части.

Они больше не сказали друг другу ни слова до тех пор, пока через пару минут им не принесли еду. Декер уставился на двухъярусный гамбургер с толстыми ломтями бекона и двумя колечками жареного лука, увенчанный яичницей и большим кухонным ножом, торчащим прямо посредине. Вместе с гамбургером принесли огромную гору жареной картошки.

Декер перевел взгляд с еды на Браун.

— Вы вправду собираетесь съесть все это? Ваш вес сколько, сто двадцать фунтов? И телосложение у вас такое, будто жир просто не смеет к вам прилипать.

Взяв горсть картошки, Браун отправила ее в рот.

— Генетический дар, потрясающий обмен веществ. К тому же я занимаюсь физкультурой… немного.

— Вот именно, немного.

Они принялись за еду. Налив кетчуп в блюдечко посреди стола, Браун сказала:

— Рассуждая чисто гипотетически, предположим, что вы правы. И как вы собираетесь браться за эту проблему?

— Копать с обоих концов. Мы встретились сегодня и обсудили, как подступиться к проблеме с обеих сторон, о чем я говорил. Быть может, нам повезет, и мы, перелопатив это дело, встретимся посредине.

Браун откусила кусок гамбургера, а Декер принялся жевать колечко лука.

— Со стороны Дабни много потенциальных подозреваемых. Этот тип долго занимался своим ремеслом.

— У нас возникло предположение, что это нечто вроде «Незнакомцев в поезде». То есть третья сторона, имеющая зуб на Беркшир, заставляет Дабни расправиться со своим врагом, взамен не раскрывая то, что сделал Дабни. Возможно, тот вообще никак не был связан с Беркшир.

— Очевидно, он даже не подозревал о том, что мы уже вышли на его след, — задумчиво промолвила Браун. — Иначе он понял бы, что игра кончена.

— Если б он это знал, то, возможно, не стал бы убивать Беркшир.

— А может быть, вы ошибаетесь, и между Дабни и Беркшир была какая-то связь, но только вы ее до сих пор не установили.

— Совершенно верно, — согласился Декер, откусывая большой кусок от бургера. Обмакнув картошку в кетчуп, он съел ее и вытер пальцы бумажной салфеткой. — Но нам нужно же с чего-то начать. А если связь была, мы обязательно это выясним, когда будем изучать их прошлое, особенно прошлое Беркшир.

— Но пока что у вас нет никаких ниточек, — заметила Браун.

— У нас есть клоун, — сказал Амос.

Харпер едва не поперхнулась пивом.

— Так, не поняла…

Декер рассказал ей о том, что, возможно, сигналом для Дабни стало появление клоуна.

— Давайте закончим здесь и отправимся туда, где можно спокойно побеседовать.

— Куда, например?

— Например, ко мне.

* * *

После того как они доели и Харпер расплатилась, она отвезла Декера на улицу, застроенную старыми дорогими домами, судя по виду, недавно отреставрированными. Улица находилась всего в двух кварталах от Капитолийского холма. Поставив машину на стоянку, Харпер заглушила двигатель.

Декер оглянулся по сторонам.

— Красивое место.

— Да, вы правы.

Выйдя из машины, Браун направилась к трехэтажному зданию с фасадом из кирпича, выкрашенного белой краской, с пристроенным каменным крылом. Массивной дубовой двери на вид было лет сто. В небольшом дворике перед крыльцом стоял газовый фонарь, окруженный кованой чугунной оградой высотой три фута. Отперев дверь, Браун отключила охранную сигнализацию. Декер прошел следом за ней.

Внутри было тепло и гостеприимно: подобранная со вкусом обстановка, густые пестрые ковры с неброским рисунком. Местами стены были оставлены кирпичными, местами они были каменными, а местами кладку скрывала штукатурка. На стенах висели писанные маслом картины, по-видимому, подлинники.

Браун провела Декера в небольшой кабинет рядом с кухней, со сверкающей нержавеющей сталью техникой, гранитными столешницами и шкафчиками, судя по виду, прямиком из тосканской деревушки. Затем налила себе виски из маленького встроенного бара и спросила у Декера, не хочет ли тот выпить.

— На самом деле я не особый любитель виски.

Браун уселась напротив него в кожаное кресло с высокой спинкой. Взяв со столика пульт дистанционного управления, она нажала кнопку, и в каменном камине посреди противоположной стены вспыхнул огонь.

Сняв кобуру, женщина положила ее на столик рядом. Сбросив туфли, подобрала ноги под себя и взяла виски.

— Наверное, вы гадаете, как сотрудник федерального ведомства может позволить себе такой дом, — сказала она. — И «БМВ».

— И в мыслях такого не было.

Харпер улыбнулась.

— Вы когда-нибудь слышали о фирме «Хьюлетт-Паккард»?

— Как и несколько миллиардов других людей.

— Мой прапрадедушка был одним из первых инвесторов «ХП» и шести других компаний, в настоящее время входящих в список пятисот крупнейших компаний Америки. Он основал фонд. Также мне достались от него в наследство деньги. После смерти родителей я получила еще больше. Этот особняк принадлежал моему деду.

— Неплохо.

— Вы правы. Я считаю, мне невероятно повезло.

— Но, очевидно, вы не захотели просто проедать наследство и больше ничем не заниматься.

— Все получилось совершенно естественно. Мой отец был военным. Дослужился до полковника. Воевал во Вьетнаме, два «Пурпурных сердца» и «Бронзовая медаль». Был чертовски хорошим военным.

— Это впечатляет, агент Браун.

— Зовите меня просто Харпер. Мы не на службе, Амос. Именно из-за своего отца я тоже пришла в армию. Отец мог бы сидеть сложа руки и тратить деньги, которые не заработал. Но он решил надеть военную форму и послужить родине.

— Значит, вы пошли в армию?

— Формально я до сих пор на службе. В сухопутных войсках. Две командировки в Ирак и Афганистан.

— Какова ваша военная специализация?

— СВУ.

— Не знаю, что это такое.

— Прошу прощения, в армии любят сокращения. Самодельные взрывные устройства. Я сапер. Обезвреживала неразорвавшиеся снаряды и самодельные бомбы.

— Опасное ремесло.

— Там все было опасно. Опасно было просыпаться, опасно засыпать. И все в промежутке также было опасно.

— Понимаю. Ваш отец занимался тем же самым?

— Нет. Когда я пошла в саперы, он решил, что я спятила. Но у меня это очень хорошо получалось. — Браун отпила виски. — Итак, вернемся к делу. Вы предлагаете какое-то соглашение?

— Я считаю, что разумно работать вместе. Но вы, очевидно, предпочитаете уединение, и посему мы здесь. — Откинувшись назад, Декер выжидающе посмотрел на нее.

Харпер принялась растирать босые ноги, собираясь с мыслями.

— Секреты, похищенные Дабни, представляют огромную важность для безопасности нашей страны. Не вдаваясь в подробности, скажем так: возможно, он открыл потайную дверь к нашим основным платформам кибербезопасности.

— Минуточку! Вы же говорили, что похищенные секреты не имеют никакого отношения к танкам, самолетам и всему тому, что не могут себе позволить террористы.

— Тогда я вас еще плохо знала, — отпив виски, сказала Харпер.

— То есть вы солгали.

— Я воспользовалась стандартной тактикой, чтобы получить возможность определить, насколько вам можно доверять.

— То есть вы солгали, — повторил Декер.

— Но сейчас я говорю вам, как в действительности обстоит дело. Налицо потайная дверь, ведущая в сердце нашей разведки.

— Значит, ваши информационные системы беззащитны перед взломом?

— Значит, они, по всей видимости, уже взломаны.

— Но теперь, когда вам известно о краже, вы можете предпринять шаги для предотвращения дальнейшего ущерба?

— Легче сказать, чем сделать. Дело в том, что нам неизвестно, когда именно Дабни передал секреты. То есть тот, кому он их продал, уже мог установить в систему вредоносное программное обеспечение. Мы не можем свернуть все программы. И, возможно, секретная информация уже похищена.

— Понимаю вашу проблему, — Декер кивнул.

— Нет, думаю, не понимаете. Мне хотелось бы, чтобы украденная информация относилась только к танкам и самолетам. Создавать их долго. А это… это может быть использовано против нас прямо сейчас. Больше того, возможно, уже используется. Быть может, мы уже сейчас сидим на бомбе с часовым механизмом и понятия не имеем, когда она взорвется. — Она спокойно добавила: — Что вы об этом думаете?

— Думаю, что теперь, пожалуй, я не откажусь от виски.

Встав, Харпер налила ему виски, затем снова уселась в кресло. Декер отпил маленький глоток, чувствуя, как алкоголь обжег ему горло.

— Как вы узнали, что именно похитил Дабни? — спросил он.

Перед тем как ответить, Харпер отхлебнула большой глоток виски.

— В РУМО у меня высшая степень доступа к особо секретной информации. В ЦРУ и АНБ люди с такой же степенью доступа не могут ознакомиться с этой информацией, потому что так работает наша система. Потоки однонаправленные.

— Тем самым вы вежливо говорите, что не можете ответить на мой вопрос.

Харпер подняла стакан, подтверждая его догадку.

— Но я могу сказать вам следующее: мы с достаточной достоверностью установили, что было похищено. Мы просто не знаем, к кому попала эта информация, как давно это произошло и что с нею сделали.

— Так как же мы будем работать вместе?

— Вы действительно помните всё?

— Более или менее. С упором на «более».

— Сколько человек сегодня вечером было в ресторане?

Декер мысленно перебрал кадры памяти.

— Четырнадцать, не считая нас и обслуживающий персонал.

— Там был один тип, сидевший у стойки справа. Как он был одет?

Амос описал его вплоть до цвета носок. После чего добавил:

— На спидометре вашего «БМВ» пробег двадцать четыре тысячи сто тридцать семь. Хотите узнать его ВИН-код? Я увидел его в первый раз, когда вы меня подвозили, поэтому я его также запомнил.

Он продиктовал последовательность цифр. Схватив сумочку, Харпер достала бумажник и вытащила свидетельство регистрации машины. Выражение ее лица сказало всё — Декер былабсолютно прав.

Она откинулась назад.

— Поразительно!

— Итак, возвращаемся к нашему вопросу: как мы будем работать? Вместе?

— Как я уже говорила, Дабни интересует меня больше, чем Беркшир. Вы согласны?

Декер покачал головой.

— Тот, кто заставил Дабни убить Беркшир, шантажировал его. Это означает, что ему известно про похищенные секреты. И я готов поспорить, ему известно, кому они были проданы. Возможно, это один и тот же человек. Мы разматываем клубок со стороны Беркшир и тем самым решаем также и вашу проблему.

Харпер поставила стакан на столик.

— Разумно.

— Значит, вы будете работать вместе с нами по Беркшир?

— Да, буду, — она кивнула.

— Хорошо. Возможно, у меня есть кое-какая информация, которая будет полезна.

— Какая именно?

— Ну, например, что представляла собой в прошлом Анна Беркшир.

Глава 33

Лицо Браун на мгновение недоуменно застыло.

— Что она представляла собой в прошлом? Не соблаговолите пояснить это заявление?

— Вот почему я позвонил вам сегодня. У Беркшир нет прошлого дальше, чем на десять лет назад. Однако в ее резюме утверждается, что она окончила технологический институт штата Вирджиния, только ее имя писалось чуточку иначе. И она была богата, а мы не знаем, откуда у нее деньги.

— Ну хорошо, и что это вам говорит?

— Сначала я думал, что она шпионка. Быть может, та самая, которой Дабни передал секреты. Но тогда зачем ее убивать? И мы не нашли между ними никакой связи. Тогда появилось предположение, что речь идет о программе защиты свидетелей, однако я не думаю, чтобы среди тех, кто в этой программе, есть хоть кто-нибудь богатый. И еще Беркшир была волонтером в хосписе и работала в школе. Вряд ли судебным маршалам такое пришлось бы по душе. Они требуют от своих подопечных не привлекать к себе внимания.

— И что остается?

— Беркшир сама совершила нечто такое, что заставило ее начать новую жизнь. И то, что она сделала в недавнем прошлом, дало ей огромное состояние.

— Декер, не томите меня в неведении.

— Разумно предположить, что те, кто шантажировал Дабни, имеют какое-то отношение к военной отрасли. Точнее, к оборонным заказам. Это открыло Дабни доступ к секретам, а им позволило узнать о том, что он совершил предательство.

— Все это чистые предположения, — заметила Браун.

— Не имея на руках фактов, это все, что мы смогли сделать к настоящему моменту. Но я стараюсь выделить вероятные варианты.

— Хорошо, продолжайте.

— Я думаю, что Беркшир была осведомителем.

Опустив ноги на пол, Браун уставилась на него.

— Продолжайте.

— И если она донесла на какой-то нечистый оборонный контракт, ей могли выплатить вознаграждение. Иногда речь идет о каком-то проценте государственных средств, сохраненных благодаря деятельности осведомителя. Это объясняет, откуда у Беркшир деньги. Возможно, те, на кого она донесла, отправились за решетку. И тогда это объясняет, зачем она начала новую жизнь. Чтобы от них спрятаться.

— И эти люди могли выйти на свободу, — продолжила его мысль Харпер.

— Могли. А может быть, они не сели в тюрьму, но своим доносом Беркшир разрушила их бизнес, довела до банкротства, закрыла дорогу к кормушке государственных заказов. Достаточный мотив для того, чтобы расправиться с ней.

— Да, возможно. И как вам такое пришло в голову?

— На эту мысль меня навели слова Тодда Миллигана про каменную стену.

— Так что мы будем делать с этой информацией?

— Будем распутывать клубок. Будем изучать все случаи с осведомителями.

— Их много.

— И вот тут в игру вступаете вы. Я уверен, что все это связано с военным сектором.

Кивнув, Браун отпила глоток виски.

— Вам нужно ознакомиться с делами. А у вас нет соответствующего допуска, что сильно все затрудняет.

— Я оформляю допуск через ФБР. Я уже прошел детектор лжи, но до сих пор не закончена проверка моего прошлого. — Помолчав, Декер добавил: — А прошлое у меня запутанное.

Браун пристально посмотрела на него.

— Могу себе представить. — Она поставила стакан на столик. — Возможно, я что-нибудь придумаю… Я позвоню вам завтра.

* * *

Браун отвезла Декера домой и уехала. Он постоял в темноте, глядя на окна квартиры, в которой жили Дэнни и его отец.

Дэнни Амайе было на год больше, чем дочери Амоса, когда ее убили. Она не дожила до своего десятого дня рождения. Убийца расправился с ней раньше, чем это случилось.

В этом году Молли Декер должно было бы исполниться двенадцать лет. Жене Декера Кэсси стукнуло бы сорок два.

Они убиты и похоронены в Огайо.

Амос находился в пятистах милях от них. Он представить себе не мог, что уедет от них так далеко.

На пятьсот миль дальше, чем он считал возможным.

Сев на ступени крыльца, Декер уставился себе под ноги.

Хотя память у него была практически идеальной, многие эмоциональные ниточки ему приходилось восстанавливать.

Когда-то он был совершенно другим человеком. И многим людям осознать это было крайне трудно, а то и невозможно. Нередко сам Декер не мог это осознать.

Он понимал, что своим поведением раздражает окружающих. Понимал, что порой доводит Алекс Джеймисон и других до отчаяния. Какая-то его частица хотела как-либо на это повлиять. Показать Алекс и остальным того человека, которым он был прежде. Но другая его часть неумолимо разбивала все попытки сделать это.

Окружающих это огорчало; Амоса Декера это просто бесило.

Никто не мог понять в полной степени, что полученный на футбольном поле удар не только одарил его безупречной памятью и способностью видеть все в цвете. Травма заставила Декера стать другим человеком, придав его истинной сущности новые качества и причуды.

Но теперь этим незнакомцем был сам Декер.

«Теперь я чужой человек. Чужой человек в своем собственном теле».

Иногда он просыпался среди ночи и задавался вопросом, не где он, как на его месте сделали бы многие, сбитые с толку усталостью и сном, а кто он.

И нередко ответ на этот вопрос давался с большим трудом.

Поднявшись на ноги, Амос повернулся и направился в дом. Времени уже было одиннадцать с лишним часов, и он полагал, что Джеймисон легла спать. Поэтому, открыв дверь квартиры, Декер удивился, увидев ее за столом на кухне, полностью одетую. Он закрыл за собой дверь.

— Где ты был? — тихо спросила Джеймисон.

— Извини, Алекс. Я встречался с агентом Браун. Мне пришла в голову одна мысль, и теперь мы будем вместе ее разрабатывать.

— Замечательно, Декер, просто прекрасно!

Похоже, Амос не уловил издевку в ее голосе.

— Это связано с…

— Человеком, который ничего не забывает, — закончила вместо него Джеймисон.

— Что? — Он удивленно посмотрел на нее.

Алекс встала.

— Но это не совсем так.

— Что не совсем так? — озадаченно спросил Декер.

— То, что ты ничего не забываешь.

— Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — он шагнул к ней.

— Ну, тогда позволь тебя просветить. — Помолчав, Джеймисон шумно вздохнула, отчего все ее тело вздрогнуло, и промолвила резким тоном: — Ты забыл, что сегодня мы договорились поужинать с Мелвином. В «Коттоне» на Четырнадцатой улице, в половине восьмого.

Краска схлынула с лица Амоса.

— О черт, Алекс, я…

Она продолжала, на грани срыва:

— Мы прождали тебя в ресторане два часа. Битых два часа, Декер! Я позвонила Богарту. Я позвонила по «девять-один-один». Я позвонила всем, кому можно.

— Но почему ты не позвонила мне?

— Я звонила! Двенадцать раз!

Достав из кармана телефон, Декер побледнел еще сильнее.

— Я забыл, что отключил звук.

— Забыл еще что-то, да? Ого, да твоя хваленая идеальная память в полной заднице!

— Алекс, я…

Ее глаза наполнились слезами.

— Можешь прослушать мои обезумевшие сообщения. Наверное, ты посмеешься над ними, козел!

Не успел Декер опомниться, как Джеймисон развернулась и ушла к себе в комнату. Он услышал, как хлопнула дверь.

Посмотрев на свой телефон, Амос увидел пропущенные вызовы. Сев за стул, он прослушал речевую почту, отмечая, как в голосе Джеймисон нарастает паника. Похоже, от тревоги она была на грани нервного срыва. И если учесть, что за последнее время Декер по крайней мере дважды подвергался смертельному риску и его враги оставались где-то рядом, едва ли можно было винить ее в этом.

Прежний Амос подошел бы к двери комнаты Джеймисон, постучал бы и принес самые глубокие извинения.

Новый Декер просто сидел, уставившись в окно на темноту на улице, далеко не такую беспросветную, как та, что сейчас прочно обосновалась у него в голове.

Глава 34

На следующий день Джеймисон проснулась с опухшим лицом, умылась и прошла на кухню, чтобы приготовить кофе.

В дверях она застыла как вкопанная.

— Ты что, просидел вот так всю ночь?

Амос молча поднял взгляд.

— Декер, сейчас семь часов утра! — продолжала Алекс. — Ты вообще не ложился спать?

Вместо ответа он показал свой телефон.

— Я прослушал сообщения. Все.

Нахмурившись, Джеймисон прислонилась к стене, кутаясь в халат, поскольку в квартире было прохладно.

— Хорошо, — медленно произнесла она.

— Алекс, я последний мерзавец. Извини, что ты так волновалась. И извини за то, что я не пришел на ужин.

Джеймисон подсела к нему; потерев глаза, она посмотрела на него.

— Зная тебя, я, пожалуй, не должна была слишком уж беспокоиться по поводу твоего отсутствия. Я хочу сказать, ты далеко не в первый раз меня подвел. — Покрутив пояс халата, она добавила: — Но, учитывая все то, что произошло недавно, Амайю и все остальное, я просто решила, что с тобой произошло что-то страшное.

— Если ты в будущем позвонишь мне, я обязательно отвечу. А если не отвечу, тогда, наверное, тебе действительно нужно будет звонить в «девять-один-один».

Нехотя улыбнувшись, Джеймисон пожала ему руку и встала, чтобы приготовить кофе.

— Вчера я позвонила Мелвину и сказала, что с тобой всё в порядке.

Декер поморщился, потому что ему самому это даже в голову не пришло.

«Черт побери, что со мной творится?»

— Спасибо.

— Может быть, получится поужинать сегодня? — осторожно спросила Алекс.

— Да, обязательно.

— Не соглашайся так поспешно. Может получиться, что ты об этом пожалеешь.

Приготовив две чашки кофе, Джеймисон поставила одну перед Декером, а затем вернулась на место.

— А теперь поделись со мной той теорией, которая у тебя появилась.

Амос шаг за шагом изложил свои мысли.

Его слова произвели на нее впечатление.

— Осведомитель, да? Эта версия дает ответы на многие наши вопросы.

— Проблема заключается в том, чтобы определить, о каком именно деле идет речь. Наверняка их было много.

— Но это будет не так уж и трудно. Можно распространить фото Беркшир. Кто-нибудь непременно ее опознает.

— Все дело в том, Алекс, что ее фото и так разошлось по всей стране. Об убийстве сообщили все новостные каналы.

Джеймисон озадаченно отпила глоток кофе.

— Верно. Интересно, почему в таком случае никто ее не узнал?

— Несомненно, она сменила имя. Возможно, она также изменила внешность.

— Ты имеешь в виду пластическую хирургию?

— Существует множество способов изменить внешний вид, не ложась под скальпель. Беркшир могла похудеть, изменить цвет волос и прическу, носить очки или окрашенные контактные линзы, чтобы поменять цвет глаз. Все это может дать неплохой результат.

— Можно спросить у патологоанатома, делала ли Беркшир пластическую операцию. Это наверняка можно определить при вскрытии.

— Я уже отправил ей письмо по электронной почте. Судя по всему, она встает ни свет ни заря. Полчаса назад прислала ответ: никаких признаков пластической операции нет.

— Кстати, о тех, кто встает ни свет ни заря: ты не думаешь, что тебе нужно немного поспать?

— Я не устал.

— Ну, рано или поздно тебе придется отдохнуть, иначе ты свалишься с ног. Хочешь позавтракать?

— Да, пожалуй.

— Отлично, тогда я приму душ.

После того как Алекс ушла, мысли Декера снова обратились к Беркшир. Точнее, к старому дому в лесу. Он понимал, что флеш-накопитель стал бы самым настоящим кладезем информации. Возможно, на нем было подробно расписано прошлое Беркшир, имелись ответы на многие вопросы. Но кто-то проследил за сотрудниками ФБР, прострелил колесо машины Декера, напал на него и забрал флешку. Значит, за ними следили. Или следили за старым домом…

Услышав звонок, Амос встрепенулся. Это был телефон Джеймисон. Источник вызова не был опознан, следовательно, его не было в адресной книге.

Из ванной доносился шум воды. Можно было просто подождать, когда включится речевая почта, но Декер решил ответить.

— Алло.

— Здравствуйте, это Нэнси Биллингс. Мне нужны Алекс Джеймисон или Амос Декер из ФБР.

— Говорит Амос Декер.

— Ой, здравствуйте! Я преподаю в той школе, где работала Анна Беркшир. Я так понимаю, у вас есть ко мне кое-какие вопросы. Извините, что звоню так рано, но мне скоро отправляться на работу…

— Ничего страшного. Мы можем встретиться после уроков?

— Да. После школы я должна вернуться домой и выгулять собаку, но потом я свободна. Неподалеку от того места, где я живу, есть кафе.

Биллингс назвала адрес, и они договорились о времени.

Затем Декер позвонил Богарту и рассказал о своем разговоре с агентом Браун. После чего рассказал о Биллингс и о своей предстоящей встрече с ней.

— Я начинаю разработку версии об осведомителе, — сказал Росс. — Понимаю, это в компетенции Браун, но у меня тоже есть кое-какие связи. И за долгие годы ФБР расследовало по заявлениям осведомителей много дел, которые потом были переданы в Министерство юстиции.

Поговорив, Декер убрал телефон в карман. Зайдя в ванную, сполоснул лицо водой и почистил зубы. Вышел он одновременно с Джеймисон. Та уже обмотала шею шарфом.

— Ты поел? — спросила Алекс.

— Нет. Как-то выскользнуло из памяти…

— Ого, память подводит тебя все чаще, — сухо усмехнулась она. — Ничего страшного, перехватим что-нибудь по пути на работу.

— Звонила Нэнси Биллингс. Она преподавала в школе вместе с Беркшир. Я договорился встретиться с ней сегодня после уроков.

— Будем надеяться, она скажет нам что-нибудь полезное.

Когда они вышли на улицу, там их уже ждала Харпер Браун. Она была в джинсах, сапожках, черной водолазке и коричневой кожаной куртке. В руках у нее был бумажный пакет.

— Здесь рогалики. И у меня в машине есть кофе. — Она посмотрела на Джеймисон. — Но вам не хватит.

— Мы собирались распутывать одну ниточку, — сказала Алекс.

— Центральное управление РУМО. Досье осведомителей. — Браун выразительно посмотрела на Декера. — Вы в деле? Второй раз предлагать не буду.

— Алекс может поехать с нами?

Харпер покачала головой.

— Мне и так пришлось изрядно попотеть, чтобы добыть разрешение для вас. Еще одного попутчика точно не пустят.

Джеймисон ощетинилась, услышав это замечание.

— Ладно, Амос, я дам знать Богарту, когда приеду в отделение.

— Закончив в РУМО, я тебе обо всем доложу.

— Ну, в том объеме, в котором вы допущены. — Браун пристально посмотрела на Джеймисон.

— И я поступлю в точности так же, — выдержав ее взгляд, сказала та.

Декер сел к Браун, и они уехали, оставив Джеймисон на стоянке. Та покачала головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Пожалуй, мне лучше вернуться в журналистику, — пробормотала она.

Глава 35

Обширное здание Центрального управления РУМО размещалось на базе Анакостия-Боллинг. Оно располагалось на восточном берегу Потомака, напротив Национального аэропорта. Широкий Потомак нес свои воды прямо на северо-запад, а узкая Анакостия, петляя, уходила на северо-восток.

На входе Декер получил временный пропуск и прошел через зону досмотра. На стене красовалась эмблема ведомства — пылающий золотой факел на черном фоне с двумя электронами, кружащимися вокруг атомного ядра.

— Пламя и золото олицетворяют знания, или разведданные, как предпочитаем говорить мы, — сказала Браун, указывая на эмблему. — Черное — это неизвестное.

— Ну а красное? — спросил Декер.

— Научные аспекты разведки.

— Вы прибегаете к науке?

— Возможно, в большей степени, чем вы думаете.

Они проходили мимо стены с высеченными именами. Остановившись, Амос принялся их изучать. Браун, дошедшей до конца вестибюля, пришлось возвращаться к нему.

— «Стена факельщиков», — сказала она. — Эти люди удостоились высшей чести за службу РУМО и родине. У нас также есть мемориальная доска во дворе с именами семерых сотрудников РУМО, погибших одиннадцатого сентября две тысячи первого года во время атаки на Пентагон.

Декер указал на одну из фамилий на стене.

— Полковник Рекс Браун. Он вам не родственник?

— Это мой отец, — сказала Харпер, двигаясь дальше.

Амос догнал ее.

— Вы рассчитываете попасть на «Стену факельщиков»? — спросил он.

— Лучше туда, чем на мемориальную доску.

— За какие отличия ваш отец удостоился подобной чести?

— Информация засекречена.

Открыв дверь, Браун пригласила Декера пройти внутрь. Переступив порог, тот застыл, уставившись на три стены компьютерных мониторов, выдающих в реальном времени изображение, но только без звука. Браун закрыла за собой дверь.

— Круглосуточные центры наблюдения сообщают нам практически обо всех значительных событиях по всему земному шару. Это лишь малая часть наших операций.

— Впечатляет, — сказал Амос, усаживаясь в кресло у овального стола для совещаний. — И каким образом это нам поможет?

Открылась дверь, и вошел мужчина. В нем было около шести футов роста, широкие плечи, массивные руки и ноги, коротко подстриженные седеющие волосы. Камуфляжный мундир не мог в полной степени скрыть мускулистое телосложение. И мужчина недовольно хмурился.

— Здравствуйте, агент Браун, — проворчал он.

— Здравствуйте, полковник Картер, — вежливо ответила Браун. — Это Амос Декер из ФБР.

— Это что-то немыслимое. Получив по электронной почте письмо, я не поверил своим глазам. У этого человека нет даже допуска по линии ФБР, не говоря про РУМО.

— Все это дело немыслимое, — заметила Браун. — Но мы считаем, что без Декера нам не удастся докопаться до истины.

— Это ваши профессиональные похороны.

— Я просто занимаюсь расследованием, — возразила Браун. — И использую все средства, чтобы добраться до истины. А Декер — чертовски полезное средство.

Картер впервые посмотрел на Амоса, одетого так же, как и накануне: потертые джинсы, грязная толстовка, мятая ветровка. Непричесанные волосы торчали во все стороны. И он не брился, поэтому щетина сразу же бросалась в глаза.

— Что за чертовщина! — Полковник ошеломленно посмотрел на Браун. — Этот человек работает в ФБР тайным агентом?

— Нет, — встрепенувшись, сказал Декер, — но все-таки перед этой встречей зубы я почистил.

Картер какое-то время молча смотрел на него, затем швырнул на стол портативный компьютер и сел. Браун подсела к Декеру и достала блокнот и ручку.

Полковник нажал на компьютере несколько клавиш, и все мониторы, кроме одного, погасли.

— Осведомители, — сказал он. — Начиная от А и до Я. — Посмотрел на Декера. — Их много, так что приготовьтесь слушать.

— Сделаю все, что в моих силах, — пробормотал Амос, не отрывая взгляда от единственного работающего монитора.

На экране появилась фотография мужчины.

— Карл Листнер, — сказал Картер. — Восемьдесят шестой год. Военный заказ, порученный одной компании, название которой мы мистеру Декеру не раскроем. Листнер был посредником. Он обратил внимание на некоторые расхождения в документации и обратился к нам.

— Человека, который нас интересует, зовут Анна, — перебил его Декер. — Среди осведомителей есть женщины?

— Этот параметр мне не сообщили. — Картер с осуждением посмотрел на Браун.

— Прошу меня извинить, господин полковник, все делалось в большой спешке.

— Естественно. Вот почему этот человек сейчас сидит здесь. При спешке неизбежны ошибки, но это уже не моя проблема. Это ваша проблема.

Картер снова принялся нажимать клавиши.

— Итак, у нас пятнадцать кандидатов. — Он взглянул на Декера. — Вы не собираетесь записывать?

— У меня хорошая память, — ответил тот.

Выразительно закатив глаза, полковник бросил испепеляющий взгляд на Браун и снова повернулся к экрану.

* * *

За несколько часов они проверили досье на всех осведомителей.

— Я не увидела ничего полезного, — повернувшись к Декеру, сказала Браун. — Никто даже из числа незначительных игроков не может быть Беркшир.

Кивнув, Амос повернулся к Картеру.

— В вашей базе данных есть ошибка.

— Это невозможно! — рявкнул тот.

— Кадры номер шестьдесят четыре и номер двести семнадцать. В шестьдесят четвертом говорится, что в июле две тысячи третьего года Дениза Тернер находилась в Исламабаде. В двести семнадцатом это уже Фейсалабад. Можете проверить.

Встав, Декер направился к выходу.

Картер нажал клавиши, выводя на экран указанные кадры.

— Он был прав, — задумчиво пробормотала Браун, глядя на экран.

— Сукину сыну просто повезло, — огрызнулся тот.

— Даже не надейтесь. — Харпер встала.

— Черт возьми, кто этот тип? — спросил Картер.

Браун оглянулась вслед вышедшему Декеру.

— Я до сих пор стараюсь это понять, господин полковник.

Глава 36

Декер ждал ее в коридоре. Он стоял, прислонившись к стене и засунув руки в карманы брюк.

— Похоже, вы шокировали нашего доброго полковника, — сказала Браун.

— Да. Послушайте, а могут быть и другие осведомители — те, о которых никто не знает?

— Нет, это невозможно. Весь смысл быть осведомителем как раз и заключается в том, чтобы дунуть в свисток^[441], привлекая к себе внимание. В архиве собраны данные.

Вздохнув, Декер закрыл глаза.

— Кстати, вы не заметили там других ошибок? — спросила Браун.

— Еще девять. Ничего существенного, поэтому я решил предоставить нашему «доброму полковнику» отыскать их самостоятельно.

— У вас поразительные способности. Но Картер — полный козел, так что мне на него наплевать.

— Значит, это не осведомитель, — сказал Декер, открывая глаза.

— Судя по всему, нет, если только Беркшир не донесла на что-то такое, что никак не связано с оборонным ведомством и РУМО. Такое возможно.

— Этим занимается Богарт.

— Так в какую сторону двинемся дальше?

Декер оглянулся вокруг.

— Не хотите рассказать мне о своем мире?

— Зачем?

— А почему бы и нет?

Подумав немного, Браун сказала:

— Хорошо, идемте.

Она провела Декера по коридору к себе в кабинет. Это было небольшое помещение без окна. На столе не лежало ни листочка. Только портативный компьютер.

— Мы не очень-то любим бумагу, — в качестве объяснения сказала Браун. — И не любим окна. Проблемы безопасности, понимаете ли.

Она указала на кресло, и Декер сел. Сама Харпер уселась за письменный стол.

— Итак, что вы хотите узнать?

— А что вы можете мне рассказать?

— Как насчет того, чтобы начать с самого начала? Роберт Макнамара создал РУМО в бытность свою министром обороны в администрации Кеннеди.

— Макнамара, правильно; а затем он отлично поработал, разбираясь с Вьетнамом.

— Я просто выкладываю вам факты, без комментариев.

— И какая же у вас главная задача?

— Сбор информации. В отличие от других ведомств, мы используем для этой цели агентурную разведку.

— Агентурную разведку?

Браун кивнула.

— То есть вы работаете исключительно за рубежом?

— Какой в этом был бы смысл, если в настоящее время внутри страны также происходит много значительных событий?

— Значит, вы работаете и на территории Штатов?

— Это ни для кого не секрет.

— Изменились ли методы вашей работы?

— Куда вы клоните, Декер?

— В сторону истины, хотелось бы надеяться.

— Чьей истины?

— В настоящий момент меня устроит любая истина.

— Вы хотите сказать, что, по-вашему, я лгу?

Вместо ответа Амос указал на маленький плакат у нее на стене, призывающий идти работать в РУМО, и прочитал вслух лозунг:

— «Вы говорите на этом языке и живете этой культурой. Вы можете быть кем угодно где угодно». — Декер выразительно посмотрел на Браун. — Вы кто угодно где угодно?

— Я могла бы просто ответить, что это неизбежная составляющая профессии.

— Да, могли бы. А могли бы пойти и дальше. Быть может, к чему-нибудь более современному, чем долбаный Роберт Макнамара.

— Не уверена, что хочу этого.

— Ну, поскольку я какой-никакой полицейский, позвольте просветить вас, что является обязательным в моей профессии. Преступники совершают преступления, а полицейские выслеживают и арестовывают их. Очень прямолинейная философия. Из А в Б и далее в В.

— Мой мир устроен не так.

— Правильно. Поэтому вы позволяете преступникам взорвать к чертям весь мир, пока разрабатываете какой-то закрученный архисложный сверхсекретный маневр, который пригодится в следующей жизни?

Откинувшись на спинку кресла, Харпер положила ноги на стол.

— Хорошо, я вас поняла. — Она собралась с мыслями. — Больше десяти лет назад РУМО запросило право вербовать американских граждан в качестве осведомителей.

— В этом есть что-то необычное?

— Нет. Но РУМО также хотело делать так, не раскрывая означенным гражданам то, что является правительственным ведомством.

— Какой в этом смысл?

— Судя по всему, никакого. Эта фраза была исключена из закона, разрешающего вербовку.

— Означает ли это, что РУМО не занимается подобными вещами?

— Я этим не занимаюсь. О других ничего не могу сказать.

— Что еще?

— В две тысячи восьмом году мы получили одобрение на проведение активных тайных контрразведывательных операций как в стране, так и за рубежом.

— И как вы это осуществляете?

— По большей части ничего необычного. Внедрение агентов, распространение дезинформации, негативно воздействующей на информационные системы государств… Возможно, вам будет интересно узнать, что в последнем случае мы координируем свои действия с Бюро. Затем, в двенадцатом году, мы расширили нашу деятельность по тайному сбору информации. Мы взяли на себя работу управления агентурной разведки Министерства обороны и многократно расширили свою деятельность за рубежом, сосредоточив основные усилия на военном секторе, что совершенно естественно.

— Что является для вас основным направлением в настоящее время?

— Тут нет ничего удивительного. Исламский терроризм, и в первую очередь ИГИЛ и «Аль-Каида», Северная Корея, Иран, в особенности передача технологий производства обычных видов вооружения и ядерного оружия, а также наращивание военной мощи России и Китая.

— Как насчет того, что русские взламывают наши компьютерные системы, стремясь повлиять на нашу политику?

— Да, Декер, совершенно верно. Это удары по основам нашей демократии.

— То есть у вас обширный фронт работ.

— Вот почему у нас над этим трудится около семнадцати тысяч человек.

— Вы упомянули о внедренных агентах. А в ваших рядах когда-либо выявляли шпионов?

Браун кивнула, и лицо у нее стало мрачным.

— Такое случается во всех разведывательных ведомствах. Вероятно, худшим случаем для нас была Ана Белен Монтес. Высокопоставленный аналитик, пользовалась большим уважением. Это было еще до меня. Как оказалось, Монтес больше двадцати лет шпионила на Кубу. Причинила нам огромный ущерб; вероятно, кое-кто поплатился своей жизнью.

— Никогда о ней не слышал.

— Неудивительно. Ее арестовали как раз одиннадцатого сентября две тысячи первого года. События того дня на многие месяцы задвинули все остальное в дальний угол.

— Как ее раскрыли?

— Была долгая кропотливая работа. И в данном случае помогло то, что все шпионы придерживаются более или менее одних и тех же методов. Коротковолновые радиопередатчики, шифровальное программное обеспечение, тайники в людных местах, петляющие маршруты во время зарубежных поездок… Благодаря этому удалось собрать элементы мозаики воедино.

— Можно предположить, что шпионы рано или поздно поумнеют и придумают что-нибудь новенькое, чтобы разнообразить методы своей деятельности.

— Тут они во многом похожи на изготовителей самодельных бомб, — Браун покачала головой. — Я многое узнала о них, Декер, когда работала сапером. Научившись чему-то, они предпочитают далеко от этого не отходить. Это называется «сигнатурой бомбы». Они обходят тонкие места и не взрываются сами, но зато мы можем определить автора конкретного взрывного устройства…

Неожиданно Амос встал и вышел из кабинета.

Браун недоуменно вскочила на ноги.

— Декер? Декер!

И бросилась следом за ним.

Глава 37

— Ого! — воскликнула Харпер.

Они с Декером стояли на пороге роскошной квартиры Беркшир.

Браун изумленно огляделась вокруг.

— Вы были правы насчет того, что у нее имелись деньги.

Не сказав ни слова, Амос быстро пошел прямо по коридору, и Браун поспешила следом за ним. Пройдя в спальню, он заглянул в туалет, сорвал со стенки туалетную бумагу, снял рулон и открыл трубку.

— Проклятье!

Внутри ничего не было.

— Что вы надеялись здесь найти? — спросила Браун.

Отстранив ее, Декер вышел из туалета и вернулся в коридор. Войдя во вторую спальню, он толкнул дверь в смежную ванную и уставился на рулон туалетной бумаги на стене. Затем, сняв его со стены, раздвинул трубку — и нашел то, что искал.

— Ключ, — пробормотала Браун.

— Как вы правильно заметили, шпионы, как и изготовители самодельных бомб, не любят осваивать новые технологии.

— Значит, Беркшир уже пользовалась этим способом?

— Да, в доме в лесу.

— От чего этот ключ?

Амос внимательно изучил ключ.

— Может быть от самых разных вещей. Например, от навесного замка.

Они вышли из туалета, и Декер уселся верхом на стул в спальне. Закрыв глаза, он принялся прокручивать взад и вперед кадры памяти.

Браун с любопытством наблюдала за ним.

— Копаетесь в воспоминаниях?

Амос ничего не ответил.

Через минуту он открыл глаза, встал и, выйдя в коридор, остановился перед широкими окнами, выходящими на улицу.

— Если б у вас было что-то важное и вы не хотели бы хранить это здесь, но вам нужно было иметь это под рукой, как бы вы поступили? — спросил Декер.

— Поместила бы это в камеру хранения.

— Здесь, рядом, их нет, — сказал Декер, глядя в окно. — Это слишком дорогой район, и камеры хранения тут экономически нецелесообразны.

— Но, как вы сами сказали, Беркшир хотела иметь это в доступной близости.

— Да, хотела. Идемте.

* * *

Через двадцать минут они были рядом с католической школой, в которой работала Беркшир. Декер указал на противоположную сторону улицы.

Браун посмотрела туда.

— Камеры хранения?

— Будем надеяться, это как раз то, что нам нужно.

Свернув на стоянку, они вышли из машины и, войдя в здание, предъявили женщине за стойкой свои документы. Та нашла в базе данных фамилию Беркшир.

— Она заплатила за год вперед. Срок истекает лишь через несколько месяцев.

— Не рассчитывайте на то, что она продлит контракт, — сказал Декер, показывая ключ. — Какая ячейка?

— Наверное, я не могу разрешить вам вскрыть ее без ордера.

— У нас есть основания считать, — вмешалась Браун, — что мисс Беркшир хранила в ячейке взрывчатые вещества.

— О господи! — воскликнула женщина.

— Так что, прежде чем вызывать саперов, мы должны всё проверить. Можно, конечно, ждать ордер и надеяться на то, что все это заведение не взорвется к черту…

— Ячейка номер двадцать два тринадцать, — выдавила женщина. — Вон в ту дверь и направо. Как вы думаете, мне лучше покинуть здание? Я не собираюсь погибать за нищенскую зарплату!

— Полагаю, сейчас вам самое время устроить небольшой перерыв, — подтвердила Браун.

Выбежав в дверь, женщина запрыгнула в машину и рванула с места под визг покрышек.

Декер с уважением посмотрел на Харпер.

— Я начинаю видеть вас совершенно в другом свете.

Та улыбнулась, но ничего не ответила. Они прошли к ячейке номер 2213. Амос отпер массивный навесной замок, ухватился за ручку и поднял дверь вверх.

Внутри была только одна полка, на которой лежала одинокая коробка.

— Выглядит многообещающе, — заметила Браун.

Они осмотрели коробку. Она была из простого картона, без каких-либо надписей. Достав перочинный ножик, Декер вскрыл коробку и начал доставать ее содержимое, раскладывая его на полке рядом с коробкой.

Что-то похожее на удостоверение.

Лист бумаги с отпечатанным на машинке текстом кириллицей.

Старый гибкий магнитный диск.

И кукла.

Пока Браун изучала бумагу, Декер осмотрел куклу.

— Датирована маем восемьдесят пятого года, — сказала Харпер. — Судя по всему, это какой-то официальный документ из Москвы. Из КГБ.

— Вы читаете по-русски?

— А также по-китайски и по-арабски. И разберусь с корейским.

— Впечатляет.

— Это моя работа, Декер.

Амос ощупывал куклу пальцами; наконец что-то щелкнуло, и в ее спине открылась крышка. Он заглянул внутрь, но там было пусто.

— Насколько я понимаю, сюда вставляются батарейки.

— Хорошо.

Лезвием ножа Декер провел по краю отсека для батареек. Что-то треснуло, и весь отсек вывалился, открывая пустое пространство.

— Готова поспорить, это сделал не производитель куклы, — заметила Браун.

Амос кивнул.

— И тут достаточно места, чтобы спрятать катушку микрофильма, или что там использовалось в то время.

— Откуда вам известно про микрофильмы?

— Насмотрелся старых фильмов про Джеймса Бонда. — Декер кивнул на дискету. — Древние технологии.

Он взял удостоверение. То место, где стояли фамилия и имя, было отрезано. Он протянул удостоверение Браун.

Золотой факел на черном фоне и красные электроны, кружащиеся вокруг атомного ядра.

— Эмблема РУМО, — сказал Декер. — Беркшир не была осведомителем.

— Она была шпионкой, — закончила за него Браун.

Глава 38

Декер, Браун, Богарт, Джеймисон и Миллиган сидели вокруг стола в комнате совещаний вашингтонского отделения ФБР, глядя на то, что лежало посредине.

Там были разложены предметы, обнаруженные Амосом и Харпер в камере хранения и помещенные в пластиковые пакеты. Все предметы были проверены на наличие отпечатков пальцев и других следов, однако результаты оказались отрицательными.

Взяв куклу, Богарт осмотрел потайное отделение. Миллиган пододвинул к себе удостоверение.

— Вы сказали, что проверяли Беркшир, или как там ее настоящая фамилия, и она никогда не работала в РУМО?

— Совершенно верно, — подтвердила Браун. — Она должна была пройти тщательную проверку, и ее «пальчики» обязаны были быть в базе данных. Их там нет.

Отложив куклу, Богарт откашлялся и сказал:

— Мы проверили все наши базы данных и ничего не нашли. Если б Беркшир работала в государственном ведомстве или выполняла оборонный заказ, требующий допуска, отпечатки ее пальцев обязательно имелись бы в архиве. У нас на нее ничего нет.

Декер сидел, молча уставившись на свои руки.

— Что ты думаешь на этот счет, Амос? — оглянулась на него Джеймисон.

— Я считаю, что на отрезанной части удостоверения была какая-то другая фамилия.

— Если б это был электронный пропуск, — заметил Миллиган, — на нем все равно сохранилась бы информация о владельце, если только ее не стерли.

— Но это не электронный пропуск, — напомнил Декер. — Очевидно, он был выдан до того, как эти технологии стали применяться, — по крайней мере, в РУМО.

— Возможно, Беркшир была посредником и через нее осуществлялась связь с внедренным агентом. В этом случае ее может не быть в базе данных. Разумеется, тот, кто работал в РУМО, был в базе данных. Но Беркшир могла просто поддерживать с ним контакт и забирать у него разведданные.

— Вот это очень правдоподобно, — согласился Декер. — Нам нужно просто установить, кто этот человек.

— Но ты считаешь, что Беркшир оставалась посредником до настоящего времени? — уточнил Миллиган. — Я хочу сказать, что старое удостоверение, гибкий диск, сообщение от КГБ из восьмидесятых годов — все это из другой эпохи…

— Верно подмечено, — сказал Богарт. — Возможно, Беркшир отошла от дел и решила заняться в жизни чем-нибудь другим.

— Ты имеешь в виду, хорошими делами, — сказала Джеймисон. — Чтобы искупить то, что совершила в прошлом.

— Но откуда в таком случае деньги? — спросила Браун. — Маловероятно, чтобы посредники зарабатывали себе целые состояния. И если Беркшир работала на русских, почему она просто не вернулась в Россию, отойдя от дел?

— Быть может, не смогла, — сказал Декер.

Все удивленно посмотрели на него.

— Как это не смогла? — спросила Браун.

— Почему русского агента не ждут в России? — спросил Амос.

— Потому что он пошел против своей Родины, — ответила Браун.

— Ты хочешь сказать, что Беркшир была двойным агентом? — спросил Богарт.

— Я хочу сказать, что, возможно, она была шпионкой, а затем переметнулась на другую сторону.

— Но если это действительно так, разве не должны были сохраниться какие-либо свидетельства этого? — спросил Миллиган. — Какие-либо записи в архивах?

— Если все это случилось больше тридцати лет назад, будет непросто найти тех, у кого можно это спросить, — заметил Богарт.

Декер посмотрел на Браун.

— Вы знаете этот мир гораздо лучше нас. Где бы вы стали искать?

— Разведывательных ведомств много, Декер. Сотни тысяч людей, разбросанных по двумстам с лишним странам.

— Иголка в стоге сена, — пробормотала Джеймисон.

— И дело усугубляется тем, что секретное сообщество не любит отвечать на какие бы то ни было вопросы, — добавила Браун.

— А если мы и спросим, — сказал Миллиган, — не исключено, что правду нам все равно не скажут.

— Тут я нисколько не удивилась бы, — высказала свое мнение Браун.

— Если Беркшир поддерживала связь с агентом, внедренным в РУМО или какое-либо другое разведывательное ведомство, — сказал Богарт, — этот агент, возможно, до сих пор продолжает там работать. Пусть сама Беркшир удалилась на покой, но это еще не означает, что агент поступил так же.

— Совершенно верно, — согласилась Браун.

— Но откуда, по-вашему, деньги? — спросила Джеймисон.

— Если Беркшир переметнулась на нашу сторону и крупно помогла нам, могла ли она получить за это наличные? — вопросительно посмотрел на Браун Декер.

— Все зависит от степени ее содействия. Но если Беркшир была шпионкой, то главным рычагом стал бы выбор: помоги нам — или отправишься в тюрьму, а не в элитную квартиру на мансардном этаже.

— Но что, если Беркшир не разоблачили, а она сдалась добровольно? — настаивал Декер. — Быть может, она представила себя не шпионкой, а законопослушной гражданкой, обладающей определенной информацией?

Браун задумалась.

— Не могу сказать, насколько это правдоподобно.

— Самое сложное — как нам организовать расследование, опираясь на эти данные? — спросил Богарт. — У нас есть четыре предмета и убитая женщина, которая могла быть шпионкой или посредником, а могла и не быть.

— Первым делом нам нужно установить, кто такая на самом деле Анна Беркшир, — сказал Амос. — Точнее, кем она была.

— Черт возьми, Декер, а чем, как ты думаешь, мы занимаемся? — воскликнул Миллиган.

— Но теперь у нас есть больше исходных данных. Если Беркшир была русской, это легко проверить. Если она являлась посредником шпиона в государственном ведомстве, это также можно изучить. У нас появились ниточки, просто надо их распутать.

— Если Беркшир действительно помогла стране и получила за это приличную сумму, — сказал Богарт, — наверное, это тоже можно проследить.

— Но как все это объясняет то, что Дабни ее убил? — спросила Джеймисон. — Нам известно, что он похитил секреты, но это произошло совсем недавно. — Она посмотрела на Браун. — Вы можете как-либо доказать, что Дабни и Беркшир работали вместе?

Харпер замялась.

— О, во имя всего святого, вы можете по крайней мере кивнуть или покачать головой? — теряя терпение, воскликнула Алекс.

Браун покачала головой.

— Хорошо, так какая между ними связь? — повернувшись к Декеру, спросила Джеймисон.

— Не знаю, — вынужден был признать тот. — Но что-то подсказывает мне, что если мы найдем ответ на один вопрос, то получим ответы на все вопросы.

Браун взяла удостоверение.

— Я могу проверить, когда в РУМО использовались удостоверения такого типа. Они у нас регулярно меняются, так что это даст нам некоторые временные границы.

— И Беркшир не просто таксохранила сообщение от КГБ, — заметил Декер.

Браун кивнула.

— Я изучу его вдоль и поперек. Возможно, в нем что-то кроется.

— Ну, а гибкий диск? — спросила Джеймисон.

Богарт взял дискету.

— Давненько никто из нас не видел подобную штуковину… Мы отдали ее в техническую лабораторию. Того, что на ней было, больше нет. По крайней мере, ничего связного.

— Текст был на русском языке? — спросила Джеймисон.

— Там вообще одни нолики и единички, — ответил Росс. — Полная бессмыслица.

Декер взял куклу.

— Ты ведь не ждешь, что она что-нибудь даст? — спросил Миллиган.

Амос погладил кукле волосы.

— Я ничего не жду. Я просто следую туда, куда меня ведут улики.

У него запищал телефон. Это было напоминание о встрече с Нэнси Биллингс.

Декер встал.

— Как сейчас, например. Пошли, Алекс.

Глава 39

Нэнси Биллингс было лет под сорок; светлые волосы, свободные манеры и кольцо в носу. Она ждала в кафе, одетая в джинсы и шерстяной свитер. Все заказали кофе и устроились за столиком в углу.

— Чистое любопытство: вам разрешают носить кольцо в носу в католической школе? — спросил Декер.

— Нет. Я ношу его, когда не на работе. В церковно-приходской школе все по-прежнему очень строго. Как для учителей, так и для учеников.

— Итак, что вы можете рассказать нам об Анне Беркшир? — спросила Джеймисон.

— А что именно вы хотите знать? Я хочу сказать, я была потрясена случившимся.

— Вы с ней разговаривали, общались?

— Да. Анна несколько раз замещала меня. Когда я болела или ходила на курсы повышения квалификации, а пару раз мне приходилось уезжать из штата, чтобы помогать матери… У отца старческая деменция.

— Печально это слышать, — сказала Джеймисон.

— Анна была очень хорошим учителем, она строго выполняла план урока, знала, как держать себя в классе. Я ни разу не слышала, чтобы на нее жаловались.

— Но вы с ней общались? — спросил Декер.

— Да. Я встречалась с Анной после того, как она меня замещала. Она рассказывала о том, что было на уроке. Также мы несколько раз ходили в кафе. Наверное, я была у нее единственной подругой. Я хочу сказать, больше Анна ни о ком не рассказывала.

— О чем вы разговаривали?

— Ну, если хорошенько подумать, говорила по большей части я. Анна молчала. Даже не могу сказать, были ли у нее родственники. Я имею в виду, сама она ни о чем таком не говорила.

— Но о чем-то она говорила?

— Об уроках. Об учениках. О состоянии образования в Америке.

— И что думала на этот счет Беркшир? — спросила Джеймисон.

Биллингс нахмурилась.

— Если честно, она была не в восторге. На ее взгляд, детям в школе слишком легко. Нужно с них больше требовать.

— Вам известно, что она жила в роскошной квартире стоимостью несколько миллионов долларов и ездила на роскошном «Мерседесе»?

Красноречивым ответом на этот вопрос стало ошеломленное лицо Биллингс.

— Что?.. Понятия не имела. Я считала, что она такая же бедная, как и я. Я хочу сказать, она мне ничего не говорила.

— Что еще?

— Мои ученики жаловались, что Анна очень строгая и не допускает шума в классе. Но я хочу сказать, что для школы это не так уж и плохо. Если дать детям волю, они очень быстро отобьются от рук. Однако Анна, похоже, умела добиваться уважения.

— Что она преподавала?

— Математику. Она знала ее прекрасно. Я тоже преподаю алгебру и арифметику и считаю, что владею предметом — математика была моей специальностью в колледже, — но вынуждена признать, что Анна в этой области была на голову выше меня. Ученики рассказывали, что она моментально решала на доске задачи, которые видела первый раз в жизни. И у нее всегда имелись ответы на вопросы, которые они ей задавали. На самом деле Анна помогала мне составлять план уроков и показала несколько формул упрощенного вычисления. Я просто думала, что основным предметом у нее также была математика.

— Точно мы не можем сказать, — заметила Джеймисон. — В ее резюме говорится, что ее специальностью были компьютеры, но, возможно, это не соответствует истине.

— Что вы хотите этим сказать? — удивилась Биллингс.

— Возможно, Анна Беркшир была не той, за кого себя выдавала, — сказал Декер. — На самом деле так, скорее всего, и было.

— Ничего не понимаю. В таком случае кто она такая?

— А это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, — сказал Декер. — Беркшир когда-нибудь говорила при вас на иностранном языке?

— На иностранном языке? — встревожилась Биллингс. — На каком?

— Скажем так: на любом другом языке, кроме английского.

— Нет. Хотя порой мне казалось, что я слышу в ее речи какой-то едва уловимый акцент. Мой приятель вырос в Германии, и он говорит с акцентом. Наверное, вот почему я обратила на это внимание… Вы хотите сказать, Анна не была американкой?

— Мы точно не знаем, — сказала Джеймисон.

— Вы не припоминаете ничего необычного? — спросил Декер.

— Необычного по сравнению с чем? — недоуменно произнесла Биллингс.

— Все что угодно, что показалось вам странным.

Биллингс задумалась, потягивая кофе.

— Ну, не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, — наконец сказала она.

— Возможно.

— Как-то раз утром мы сидели у меня в классе. Анна пришла пораньше, чтобы рассказать о контрольной, которую провела, когда замещала меня. Детей еще не было.

— Продолжайте.

— Анна закончила, но не уходила. Как правило, сделав дело, она сразу же уходила. Просто вставала — и ходу. Никому ничего не сказав. Так она вела себя не только со мной, но и с другими учителями. Я вовсе не хочу сказать, что Анна была грубой; просто у нее была такая странная особенность.

— Вот как? — Джеймисон выразительно посмотрела на Декера. — Ого, кто бы мог подумать!

Не обращая на нее внимания, Амос сказал:

— Но в тот раз Беркшир не ушла?

— Нет. Она просто сидела, уставившись в пустоту. Я спросила у нее, в чем дело. Она сказала, что все в порядке. Тогда я стала рассказывать ей про своего бывшего приятеля. Не знаю почему, но этот придурок два года не давал о себе знать — и вдруг ни с того ни с сего прислал письмо по электронной почте. Я жаловалась на него Анне, но на самом деле просто разговаривала сама с собой. Помню, я сказала, что был момент, когда я считала его тем самым, единственным. Понимаете, тем, с кем я пойду к алтарю.

Декер никак не отреагировал на ее слова, но Джеймисон произнесла:

— Да, я прекрасно понимаю вас.

— И тогда я сказала, что на протяжении четырех лет считала, что хорошо знаю Фила, но, как выяснилось, я совершенно его не знала.

Биллингс умолкла.

— И что тогда? — поторопил ее Декер.

— О, и тут Анна и сказала эту фразу.

— Какую фразу?

Прежде чем ответить, Биллингс посмотрела на своих собеседников.

— Она сказала, что то же самое произошло и с ней.

— Она считала, что знала кого-то, но выяснилось, что совершенно его не знала? — уточнил Амос.

— Да. После чего встала и ушла, не сказав ни слова, как это часто бывало.

— Когда это было? — резко спросил Декер.

— Ровно две недели назад. Я запомнила это, потому что по итогам той контрольной выставлялись оценки за четверть. — Биллингс посмотрела на Амоса. — Это важно?

Тот промолчал, и тогда Джеймисон сказала:

— Да, очень важно.

Декер встал и, не говоря ни слова, вышел.

— Кажется, у вас такой же случай, — сочувственно посмотрев на Алекс, произнесла Биллингс.

Улыбнувшись, Джеймисон встала и сказала:

— Смесь хорошего и плохого. Если нам еще что-либо понадобится, мы с вами свяжемся. Спасибо.

Глава 40

— У нее была такая же.

Декер и Джеймисон ехали в ресторан, чтобы поужинать вместе с Мелвином Марсом. Амос держал в руке куклу, найденную в камере хранения Беркшир.

— У кого, у твоей дочери?

Молча кивнув, Декер положил куклу рядом с собой.

— Ты почти ничего не рассказываешь о своей семье, — осторожно произнесла Алекс.

— А что я должен говорить? — спросил Амос, не глядя на нее.

— Декер, нужно время. Все мы переживаем горе по-разному. А с тобой вообще уникальный случай.

— Время не залечивает мои раны, Алекс. Для меня нет такого понятия, как время, — по крайней мере, в отношении воспоминаний.

— А у тебя нет какого-нибудь способа… не знаю, отгородиться от них?

— Если б был, наверное, я попробовал бы.

Какое-то время они ехали молча.

— Какова вероятность, что два совершенно разных человека, таких как Дабни и Беркшир, употребили практически одну и ту же фразу? — наконец спросил Декер.

— Кого они имели в виду? Одного и того же человека? Разных людей? Быть может, друг друга?

— Не знаю, — Амос покачал головой. — Если друг друга, тогда они должны были знать друг друга.

— Итак, похоже, Беркшир хорошо знала математику и говорила с легким акцентом. Это нам что-нибудь дает?

— Да — то, что она хорошо знала математику и говорила с легким акцентом.

Вздохнув, Джеймисон переменила тему.

— Как продвигается работа с Харпер Браун?

Декер пожал плечами.

— Она не раскрывает свои карты, но мне кажется, что ей не меньше нас хочется раскрыть это дело. Быть может, даже больше нас, поскольку речь идет о шпионе, работавшем в ее ведомстве. — Он помолчал. — Ее отец также работал в РУМО. За выдающиеся заслуги он удостоился «Стены факельщиков».

— Ого… Возможно, это многое объясняет.

— Что, например?

— Ну, почему Браун такая мотивированная.

— И у нее есть деньги. Она живет в большом доме неподалеку от Капитолийского холма. Ее прадедушка в далекие времена очень удачно вложил свой капитал. В процветающие компании, которые тогда еще не были процветающими компаниями.

— Опа! Именно то, что я хотела услышать.

— Что с тобой? — удивленно покосился на нее Декер.

— Всё в порядке. А что со мной может быть? Эта Браун сногсшибательно красивая, у нее классная карьера, да еще и денег полно. Ура! Ей здорово повезло!

Амос потер колени, затекшие от сидения в неудобном положении.

— Должен признать, в «БМВ» просторнее, чем в твоей машине.

— Не хочешь дальше пройтись пешком? — стиснув зубы, процедила Джеймисон.

* * *

Войдя в ресторан, Амос и Алекс увидели, что Марс уже занял столик в дальнем углу. Встав, он помахал рукой. Они присоединились к нему.

— Я встретился со всеми жильцами дома, — сказал Мелвин. — Замечательный народ.

— Когда это ты успел? — спросила Джеймисон.

— Вчера и сегодня. Похоже, Алекс, ты выбрала отличное место. Спасибо. — Он посмотрел на Декера, но тот ничего не сказал. — Дружище, с тобой всё в порядке?

Декер ничего не ответил, и Джеймисон сказала:

— Расследование продвигается туго.

— Не бывает так, чтобы все шло как по маслу, — кивнул Марс. — Но вы, ребята, непременно доберетесь до истины.

— Такое бывает не всегда, Мелвин, — негромко промолвил Декер. — Порой верх одерживают плохие ребята.

— Я в тебя верю, Амос. Ты не допустишь, чтобы плохие ребята одержали верх.

Достав из сумки куклу, Декер положил ее на стол.

— Это еще что? — озадаченно спросил Марс.

— Улика, — ответила Джеймисон.

— Ты шутишь?

— Кукла использовалась для того, чтобы красть секреты, — сказала Джеймисон. — В ней есть потайное отделение.

Взяв куклу, она показала Марсу пустоту под отсеком для батареек.

— Вот тебе и куколка, — пробормотал Мелвин. — Хитрая штучка!

Подошла официантка, и они сделали заказ. Взглянув на куклу, официантка ничего не сказала. Когда она ушла, Джеймисон сказала:

— Итак, как, по-твоему, проходила передача информации?

— Точно не могу сказать, — признался Декер. — Кукла должна была попасть из пункта А в пункт Б, после чего вернуться обратно в пункт А.

— Это что-то в духе Джеймса Бонда, — заметил Марс. — Я хочу сказать, разве сейчас похищенные секреты переправляют не по электронной почте?

— Ну, это было еще в то время, когда электронной почты не существовало, — напомнила Джеймисон. — Эти ребята использовали гибкие диски, куклы и, не знаю, микрофильмы. А катушка с микрофильмом как раз помещается в кукле.

Декер забрал у нее куклу. Пока ел, он ничего не говорил, не отрывая взгляда от куклы.

* * *

Вечером, после того как Джеймисон легла спать, Декер сидел на кухне с куклой в руках. Затем он встал, надел куртку и бейсболку и вышел на улицу. Моросил дождь. Дорога привела Амоса к реке. Он захватил с собой пистолет, потому что такой уж это был район, особенно ночью.

Дойдя до скамейки, Декер сел.

Ночь ему нравилась больше, чем день. Свет бесцеремонно вторгался в него, даже если не бомбардировал яркой синевой образов смерти.

И он мог думать. И использовать свою память, пытаясь обнаружить какую-нибудь аномалию, какое-нибудь несоответствие, которое направит его в нужную сторону. Закрыв глаза, Декер сделал глубокий вдох и вслушался в шум дождя.

Однако на самом деле мысли его не были связаны с расследованием. Он думал не об Уолтере Дабни, Анне Беркшир или о ком-либо еще, имеющем отношение к делу.

Молли и Кэсси.

Дочь и жена.

Погибли вот уже почти два года назад. Но пройдет время, и это будет уже десять лет, затем двадцать, затем тридцать, затем…

Декер мог представить себе течение времени. Мог представить, как ослабевает горечь утраты. Но он не мог представить, что это происходит с ним. Ему достаточно было лишь обратиться к своей идеальной памяти, и он заново переживет все: обнаружение тел, во всей своей адской красе, и с течением времени ни одно воспоминание, ни одна мелочь не пропадет, не потускнеет…

Декер открыл глаза, и рядом была она.

— Мне не нравится, когда за мной следят, — раздраженно промолвил он.

Харпер Браун подсела к нему.

— И я тоже не в восторге от того, что приходится следить за вами.

— Тогда зачем вы это делаете?

— Оберегаю наши активы, Декер. В РУМО вас считают очень ценным активом.

— Я работаю в ФБР.

— В настоящий момент. Но всегда нужно думать и о завтрашнем дне. — Не дав ему ничего ответить, Браун продолжала: — О чем вы сейчас размышляли?

— Ни о чем.

— Как будто, — рассмеялась она.

— Почему вы здесь?

— Я же уже сказала.

— Следить за мной мог бы какой-нибудь мелкий оперативник. На мой взгляд, с вашей стороны это пустая трата времени. Вы могли бы заняться более важными делами.

Браун достала из кармана куртки ламинированный лист бумаги.

— Я закончила разбирать сообщение из России.

— И?..

— И, возможно, мне удалось кое-что обнаружить. — Она протянула лист Декеру. — Вот перевод.

Тот прочитал текст.

— Здесь говорится, что кто-то по имени Ахха Серыйзамо́к удостоен награды за выполнение ответственного задания.

— Разведывательного задания, — добавила Браун.

— И кто такой этот Ахха Серыйзамок?

— Думаю, ответ кроется в том, как перевести эту фамилию на английский язык.

— И как?

— Ахха — это Анна. По-русски ее также звали Анна. Помните Анну Каренину? Но не забывайте, алфавит другой. Я не стала переводить имя полностью, поскольку хотела разбередить ваше любопытство.

— Мое любопытство и так разбередили дальше некуда! — сверкнул взглядом Декер.

— Замечание принято.

— Ну а Серыйзамок?

— По-английски это «Грейлок».

— Ладно, в отношении Анны я все понял, но при чем тут Грейлок?

— Грейлок — это гора в Массачусетсе.

— Все равно не вижу никакой связи.

— Это самая высокая вершина в горном массиве Беркшир.

Декер уставился на лист бумаги.

— Анна Беркшир.

Глава 41

— Мы установили, что резюме, которое Беркшир представила в школу, — фальшивое, — сказал Богарт. — База данных технологического института штата Вирджиния была взломана, и в нее добавили сведения об Анне Беркшир: личные данные, ученая степень и все такое. Сделано это было очень профессионально.

— А что насчет отпечатков пальцев для проверки? — спросила Джеймисон.

Вместе с Декером и Миллиганом они сидели в кабинете Богарта в вашингтонском отделении ФБР.

— Судя по всему, кто-то состряпал личное дело Беркшир вместе с отпечатками пальцев, говорящих о том, что у нее нет никакого криминального прошлого. Все рекомендации выглядят правдоподобно, но они также подделаны.

— Сделать это непросто, — заметил Тодд.

— Но вполне осуществимо, если за всем стоит какое-то иностранное государство, — возразил Богарт.

— Хорошо, — сказал Миллиган. — Судя по анализу сообщения от КГБ, проведенному Браун, Беркшир в прошлом была русской шпионкой. Она приехала в Штаты где-то в восьмидесятых и стала разрабатывать агента, внедренного предположительно в РУМО. Затем через много лет объявилась снова и в конце концов очутилась в Рестоне в квартире люкс стоимостью несколько миллионов долларов и с роскошной машиной, устроившись на работу школьным учителем, а в свободное время навещая неизлечимо больных в хосписе.

— И погибла от руки Уолтера Дабни, который недавно украл секреты, чтобы покрыть игорные долги своего зятя, — закончила Джеймисон.

— Но что нам известно о более отдаленном ее прошлом? — сказал Богарт.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Миллиган.

— А что, если Дабни давным-давно был шпионом? Не забывайте, до того как начать свое дело, он работал в АНБ. Улики, обнаруженные в камере хранения, не говорят о том, что Беркшир контактировала с агентом в РУМО. Это временное удостоверение, и агент мог работать в АНБ. Время также совпадает: Дабни работал там в конце восьмидесятых.

— Но мы не смогли установить какую-либо связь между Дабни и Беркшир, — напомнил Миллиган.

— Ну, если оба были шпионами, они приложили все силы к тому, чтобы не было никаких связей, по крайней мере бросающихся в глаза. И от Нэнси Биллингс мы узнали, что Беркшир произнесла те же самые слова, что и Дабни. «Ты думаешь, что знаешь человека…» Это или говорит о связи, или является чертовски большим совпадением.

— И помните, — сказала Джеймисон, — я еще тогда выразила сомнение в том, что Анна Беркшир — ее настоящее имя. Возможно, между ними с Дабни была связь, но еще тогда, когда у нее было другое имя. Вероятно, нынешнюю фамилию она взяла, получив то сообщение, с которым мы ознакомились. Анна Серыйзамок стала Анной Беркшир.

Богарт откинулся назад.

— Так каким же образом мы будем искать связь между ними в далеких восьмидесятых, если понятия не имеем, какая у нее тогда была фамилия? — Остановившись, он посмотрел на Декера. — Амос, ты что-то подозрительно молчишь. У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— Почему Беркшир перестала шпионить?

— Что? — спросил Росс.

Декер взял в руки переведенное сообщение от КГБ.

— Она сохранила вот это. Несомненно, она этим гордилась. Сохранила вместе с дискетой и куклой, инструментами своего ремесла. Очевидно, Беркшир гордилась тем, чем занималась. Так почему она отошла от дел? Мы предположили, что, когда она пошла работать в школу и стала волонтером, у нее изменились взгляды на жизнь. Но тогда зачем хранить вещи, связанные со своим шпионским прошлым?

— Ты хочешь сказать, что Беркшир, возможно, оставалась шпионкой до самого конца, пока ее не убили? — спросила Джеймисон.

— Я хочу сказать, что такое возможно, поскольку мы достоверно не установили обратное. И еще мы не можем утверждать, что Дабни все эти годы также не занимался шпионажем.

— У тебя есть какие-либо свидетельства, указывающие на это? — спросил Богарт.

Прежде чем Декер успел ответить, Джеймисон сказала:

— Как вам нравится то, что Дабни смог за очень короткий промежуток времени продать за десять миллионов долларов секреты врагам нашей страны, чтобы покрыть игорные долги своего зятя? Сами подумайте: если он был честным, законопослушным гражданином, каким образом ему удалось найти покупателя так быстро? Ответ очевиден — он уже давно занимался шпионажем и был знаком с теми, кто готов заплатить деньги за секреты.

Миллиган и Богарт переглянулись.

— Черт возьми, — пробормотал Тодд, — а я не думал в таком ключе…

— Это отличная мысль, Алекс, — Декер выразительно посмотрел на Джеймисон.

— Иногда и меня такие осеняют, — скромно улыбнулась та.

— Дьявол скрывается в мелочах, в незаметных мелочах, — добавил Богарт. — Значит, мы возвращаемся к тому периоду, когда Дабни работал в АНБ, и смотрим, что нам удастся найти? После чего движемся вперед, к настоящему времени?

— По-моему, другого пути нет, — произнес Амос.

— Для этого нам понадобятся дополнительные люди, — заметил Миллиган. — Придется много ходить и копаться в бумагах. А АНБ славится своим нежеланием сотрудничать. И в довершение ко всему, там явно будут не рады нашему утверждению, будто у них в рядах тридцать лет назад орудовал шпион.

— Как это соотносится с тем, что нам сказала агент Браун? — спросила Джеймисон. — Она сказала, что Уолтер Дабни украл у РУМО секреты и продал их врагам нашей страны. Если Дабни занимался шпионажем с тех самых пор, как работал в АНБ, и до сегодняшнего дня, получается, все это время он работал вместе с Анной Беркшир? А продажа секретов для покрытия игорного долга была лишь разовым поступком? Покупатель заплатил Дабни, чтобы тот спас свою дочь, и эти деньги можно рассматривать как премию за многолетнюю безупречную службу? Но если так, зачем ему нужно было убивать Беркшир?

— Как мы уже говорили, чтобы заставить ее замолчать, если она действительно была посредником, — сказал Миллиган. — Дабни стремился перед смертью навести порядок в своих делах. Возможно, Беркшир не знала, что у него неизлечимая форма рака.

— Но если они работали вместе, зачем назначать встречу на оживленной улице рядом со зданием Эдгара Гувера? — встрепенулся Декер. — Зачем совершать убийство прилюдно? Они могли бы встретиться, например, у Беркшир в сельском домике. Если оба были шпионами, они наверняка уже неоднократно там встречались. Но, убив Беркшир у всех на глазах, Дабни разбил вдребезги свою репутацию и навлек страшные неприятности на своих родных, которых он, похоже, искренне любил. Получается какая-то бессмыслица.

— В этом деле всё сплошная бессмыслица, — устало добавил Миллиган.

— Нет, кто-то видит во всем этом четкий смысл, — сказал Амос. — Нам просто нужно достигнуть того же уровня осведомленности.

— Ну, в любом случае быстро мы эту задачу не решим, — сказал Богарт. — Возможно, потребуются годы, чтобы все распутать.

— Возможно, — сказал Декер. — А может быть, и нет.

— Я переброшу мяч на сторону АНБ, — подытожил Росс. — А ты, Амос, чем собираешься заняться?

— Мы так до сих пор и не разобрались с Уолтером Дабни. Я намереваюсь вернуться к этому вопросу.

— Каким образом? — спросил Богарт.

— Есть только один путь. Снова поговорить с его родными.

— Но мы уже говорили с ними, — возразил Миллиган.

— Не предполагая, что он, возможно, уже много лет занимался шпионажем.

— Надеюсь, ты не собираешься заявиться к родным Дабни и обвинить его в том, что он был шпионом, так? — встревожился Богарт. — Это не лучший путь добиться от них сотрудничества.

Декер встал.

— Я знаю, как им все изложить.

Глава 42

Дверь открыла домработница, которую они уже видели во время предыдущего посещения. Ей было лет шестьдесят; седеющие волосы забраны на затылке в пучок. Одета она была так же, как и в прошлый раз: черные брюки в обтяжку, белый халат, черные ботинки на резиновой подошве. Декер не мог сказать, требуется ли от нее форменная одежда.

— Никого нет дома, — ответила домработница на вопрос Джеймисон о семействе Дабни.

— Вы не знаете, когда они вернутся? — спросила Алекс.

— О, где-нибудь через полчаса. Они в похоронном бюро, заканчивают последние приготовления. Завтра похороны мистера Дабни. — Домработница печально покачала головой. — О господи, какая беда! Это был очень хороший человек. Не могу поверить, что такое случилось!

— Как вас зовут? — спросил Декер.

— Сесилия. Сесилия Рэндолл. Но все зовут меня просто Сисси.

— Сисси, как вы думаете, мы можем подождать здесь? — спросил Декер. — У нас очень важное дело.

Поколебавшись немного, домработница все же открыла дверь до конца, впуская гостей.

— Я знаю, что вы из ФБР, так что, наверное, вас можно впустить. Принести что-нибудь выпить?

— Нет, мы… — начала было Джеймисон.

— Я бы хотел чашку кофе, если вам не трудно, — перебил ее Декер.

— Нисколько не трудно. На кухне есть кофеварка. Просто насыпаешь кофе, включаешь — и готово.

Они прошли следом за ней на кухню.

— Вам крепкий или без кофеина? — спросила горничная.

— Настоящий кофе, черный, без сахара.

Она занялась приготовлением кофе, а Декер наблюдал за ней.

— Красивая у вас кухня, — заметила Джеймисон.

— Да, красивая, — с гордостью произнесла Сисси. — Миссис Дабни дважды обновляла ее с тех пор, как они здесь живут. У нее глаз на такие вещи.

— Значит, вы давно работаете у Дабни? — спросила Алекс, оглянувшись на Декера.

— Больше тридцати пяти лет. Всем четырем девочкам я меняла пеленки, это я вам точно говорю. Прямо здесь, в этом самом доме.

— Ого, — сказала Джеймисон. — Большой срок.

— Это замечательная семья.

— То есть мистер Дабни купил этот дом, еще когда работал в АНБ? — спросил Декер.

Взяв из буфета чашку, Сисси поставила ее под носик кофеварки.

— Не знаю. Он никогда не говорил о работе — по крайней мере, со мной.

— Просто я знаю, что это дорогой район. И я полагал, что мистер Дабни купил этот дом уже после того, как открыл собственное дело и начал зарабатывать большие деньги.

— Опять же, я ничего не знаю. Но мне известно, что какие-то деньги были у миссис Дабни.

— О, она вам это говорила?

— Вряд ли можно так сказать. Но чувствовалось, что она из зажиточной семьи. По тому, как она одевалась, как вела себя, как говорила. Было время, мистер Дабни одевался просто, и я помню, что когда они переехали сюда, он ездил на довольно старой машине, но вскоре купил себе желтый «Порше». А это уже была красивая машина.

— «Порше», очень хорошо, — сказала Джеймисон, снова оглядываясь на Декера. — Значит, у семьи Дабни в жизни все было хорошо. До настоящего времени, — поспешно добавила она.

Наполнив чашку кофе, Сисси передала ее Амосу и выбросила кофейную гущу в мусорное ведро.

— Ну, у всех бывают свои проблемы, и миссис Дабни тут не исключение.

— Вы хотите сказать, у нее и раньше случались проблемы? — спросил Декер.

— Давно. — Поколебавшись немного, Сисси добавила, понизив голос, хотя рядом никого не было: — У нее было два выкидыша, а до того — мертворожденный ребенок. Девочка. Это было ужасно!

— О господи! — воскликнула Джеймисон. — Это случилось до того, как у нее родились четыре дочери?

— Мертворожденная девочка — да. Это было еще до меня, но миссис Дабни как-то рассказала мне об этом. А оба выкидыша случились между мисс Амандой и мисс Натали. — Сисси протерла кофеварку. — Но и у них тоже есть проблемы.

— Я обратил внимание на руку Аманды и пальцы на ногах у Натали, — сказал Декер.

— Точно, это у них с рождения. К тому же у всех сильная астма. Но все дочери умницы, и у мисс Аманды и мисс Натали есть дети.

— А остальные дочери?

Сисси понизила голос еще больше.

— Сказать по правде, я слышала, что у мисс Джулис и мисс Саманты есть кое-какие проблемы по этой части. Я хочу сказать, по части детей. Возможно, именно поэтому они до сих пор не замужем.

Джеймисон обвела взглядом вокруг.

— Как вы думаете, миссис Дабни останется жить здесь?

— Не знаю. Должна вам признаться, меня это очень беспокоит. Я давно работаю у них. И обо мне хорошо заботились. Но если миссис Дабни переедет к кому-нибудь из дочерей, я ей буду не нужна.

— Ну, будем надеяться, до этого дело не дойдет. Возможно, она решит остаться.

— Возможно, — с сомнением произнесла Сисси. — А теперь извините, у меня полно работы…

Поблагодарив ее, Декер и Джеймисон прошли в библиотеку дожидаться возвращения семейства Дабни.

— Ого, а я и не догадывалась, что Дабни пришлось пережить такое, — сказала Джеймисон. — Это так печально…

Декер ничего не сказал. Он сидел, оглядывая комнату.

Вдруг его взгляд остановился на чем-то. Это был черный ремешок, торчащий из ящика письменного стола у стены.

Подойдя к столу, Амос выдвинул ящик и достал сумку.

— Что это? — спросила Джеймисон.

Расстегнув сумку, Декер вытащил устройство.

— Очень старая видеокамера. Использует шестнадцатимиллиметровую пленку.

— Внутри есть что-нибудь?

— Нет, но вот кассета, еще в упаковке.

Порывшись в сумке, Декер достал упаковку от другой кассеты. Он задумчиво посмотрел на целлофан с эмблемой «БАСФ». После чего выдвинул все ящики письменного стола и проверил их содержимое.

— Нашел что-нибудь? — спросила Джеймисон.

— Уолтер Дабни был очень аккуратным и собранным человеком. Даже резинки тщательно разложены, карандаши и ручки разобраны, ни клочка бумаги. — Декер обвел взглядом библиотеку. — Мы уже обыскали эту комнату, и знаешь, что мы обнаружили?

— Что?

— Все книги расставлены в алфавитном порядке по фамилиям авторов.

— Как ты сам сказал, Дабни во всем любил порядок.

Амос взял обрывки целлофана.

— В таком случае почему он не выбросил это? Мусорная корзина стоит рядом со столом.

— Не знаю.

— И мы уже видели что-то такой же формы, — продолжал Декер, беря видеокассету.

— Видели? Где?

— В сумочке той женщины, которая выходила вместе с Дабни из банка после того, как забрала содержимое ячейки. У нее в сумочке проступал какой-то прямоугольный предмет.

— Подожди-ка, ты полагаешь, Дабни что-то записал на эту видеокамеру? И положил кассету в ячейку банка?

— Да, уверен в этом. И к этому времени, вероятно, порядок и аккуратность его уже больше не волновали, поэтому целлофановая упаковка осталась в сумке.

В этот момент они услышали шум подъехавшей машины. Быстро убрав сумку с видеокамерой на место, Декер выглянул в окно и увидел, как из внедорожника вышли пять женщин. Через минуту они уже входили в дом.

Еще через какое-то время в дверях библиотеки показалась Элли Дабни.

— Никак не ожидала, что вы вернетесь, — устало произнесла она.

У нее за спиной появилась Джулис.

— В чем дело, мама?

— Просто у нас возникли кое-какие вопросы, — сказал Декер.

— Вы что-нибудь выяснили? — спросила Джулис. — Относительно папы?

— Мы продолжаем работать, — уклончиво ответил Декер.

Элли села в кресло, и через минуту Сисси принесла чашку чая, от которого шел пар. Передав чашку Элли, она украдкой взглянула на Декера и поспешно покинула библиотеку. Джулис подсела к матери.

— Какие вопросы? — рассеянно промолвила Эллис.

Декер уселся напротив нее.

— Ваш муж добился успеха в жизни.

— Да, добился, — резко произнесла Джулис. — И что с того?

Амос не отрывал взгляда от Эллис.

— Когда вы поженились, он работал в АНБ?

— Верно. Уолтер проработал там около десяти лет, поступил на службу прямо после окончания колледжа. Свое дело он открыл в годовщину нашей свадьбы. — Она слабо улыбнулась. — Сказал, что это хорошая карма — совершить крутой поворот именно в этот день. Дети были еще маленькими. Натали вообще была совсем крошкой.

— Какое это имеет отношение к тому, что случилось?

— Мы стараемся установить определенные моменты, связанные с этим происшествием. И на первом месте — связь между вашим отцом и жертвой.

— Я же говорила вам, что мне ничего в голову не приходит, — сказала Элли.

— Натали говорила с вами? — Амос пристально посмотрел на нее.

— О чем?

— Об игорных долгах своего мужа.

— Нет, я не говорила.

Это уже сказала сама Натали, стоящая в дверях библиотеки, еще в пальто, с бокалом белого вина в руке.

Элли оглянулась на свою младшую дочь.

— Игорные долги, Натали? О чем он говорит?

Угрюмо посмотрев на Декера, женщина прошла в библиотеку и плюхнулась в кресло. Отпив глоток вина, она сказала:

— Ладно, а почему бы и нет, черт побери? Наверное, недостаточно того, что сегодня мне пришлось смотреть на мертвое тело отца. — Выпрямившись, она залпом осушила бокал и сказала: — У Корбетта были игорные долги. Огромные. Его кредиторами были очень плохие люди. Они угрожали убить нас, и это были не пустые слова. Я позвонила папе и попросила о помощи.

Остановившись, Натали отвернулась.

Элли ошеломленно посмотрела на Декера.

— Я ничего не понимаю…

— Чтобы достать деньги и расплатиться с долгами своего зятя, ваш муж украл секретные материалы, представляющие государственную тайну, и продал их.

— Что? — Элли медленно поднялась на дрожащие ноги.

Вскочив с места, Джулис подхватила мать под руку.

— Что это за бред? Папа украл секреты?! Чушь собачья!

— А как еще ему удалось достать десять миллионов долларов? — поинтересовался Амос.

Побледнев, Джулис уставилась на сестру.

— Десять миллионов долларов… Это правда?

Натали безучастно посмотрела на старшую сестру.

— Как ты думаешь, черт возьми, почему я развожусь с этой скотиной? Потому, что он больше не устраивает меня в постели?

— Ты попросила папу достать десять миллионов долларов! — воскликнула Джулис.

— А к кому еще я могла обратиться? — выкрикнула в ответ ее сестра. — Неужели ты не понимаешь? Эти люди собирались убить Корбетта, меня и Наташу, ясно? Моя дочь должна была умереть! У меня не было выбора.

На громкие крики прибежали остальные сестры.

— Черт возьми, что здесь происходит? — воскликнула Саманта.

— Эта сучка, твоя сестренка, заставила отца пойти на предательство, чтобы расплатиться с игорными долгами своего импотента-мужа, — вот что! — крикнула Джулис.

Кровь схлынула с лиц сестер.

— Ч-что?.. — дрогнувшим голосом спросила Аманда.

— Как ты могла, Нат… — произнесла Джулис, и по щекам у нее потекли слезы.

— Я не знала, что папа украдет государственную тайну, — бесцветным голосом промолвила Натали. — Послушайте, я… я даже не думала…

— Вот уж правда, ты не думала! — в гневе произнесла Джулис. — Ты никогда не думала ни о ком, кроме себя! А теперь мы знаем, почему папа покончил с собой. Потому что стыдился того, что сделал. Того, на что ты его толкнула!

Все это время Эллис стояла, молча уставившись в пол.

Декер внимательно наблюдал за ней.

— Миссис Дабни, мы могли бы поговорить с глазу на глаз? — Он окинул взглядом дочерей. — По-моему, это будет более продуктивно без театральных эффектов.

— Без театральных эффектов!.. — воскликнула Джулис. — Сукин сын! Черт побери, кто дал вам право…

Развернувшись, Эллис отвесила дочери затрещину.

— Заткнись!

Схватившись за щеку, ошеломленная Джулис отпрянула назад.

— Но мама!.. — начала было Натали.

— Всем — больше ни слова, — сказала Элли. — Уходите, просто убирайтесь отсюда, идите куда хотите, напейтесь, мне все равно… Просто выйдите из комнаты! Живо!

Обиженные и оскорбленные сестры медленно покинули комнату, мрачно поглядывая на Декера и Джеймисон. Как только за ними закрылась дверь, Элли обессиленно упала в кресло.

Выждав какое-то мгновение, Амос сказал:

— Так что теперь вопрос встает так: это был разовый случай или нет?

— Что вы имеете в виду? — не глядя на него, спросила Элли.

— Вашему мужу удалось относительно быстро найти покупателя на секреты. Если б он не занимался шпионажем в прошлом, здравый смысл подсказывает, что он не смог бы это сделать. Но если раньше он уже продавал секреты, у него мог быть наготове покупатель. Прослеживаете логику?

Элли медленно кивнула.

— Логику я вижу. Но не могу поверить, что она применима в данном случае. Мой муж был патриотом своей родины. Он ее ни за что не предал бы.

— Однако именно это он и совершил, — возразил Декер.

— Только ради того, чтобы спасти свою дочь! — выпалила Элли. — Лишь эта причина могла толкнуть его на подобный шаг. Уолтер совершил это ради своей семьи!

— И тем не менее этот поступок остается предательством. А нам необходимо установить, совершал ли ваш муж подобное прежде.

— Я не могу в это поверить!

— Значит, вы не сможете нам помочь? — спросил Амос.

— Я ничего не знала о делах Уолта. Я вам это уже говорила. Если он действительно похищал секреты, наверное, об этом мог знать кто-нибудь у него на работе. Но как раз по этой причине у них там всякие проверки и отчетность… Уолтер говорил мне об этом.

Декер оглянулся на Джеймисон.

— Нам следовало раньше проверить это.

Сотрудники ФБР встали.

— Приносим извинения за то, что вынуждены были подвергнуть вас всему этому, — сказала Алекс.

— Я никак не предполагала, что может быть еще хуже. — Элли помолчала. — Но сейчас стало еще хуже.

Они ушли, а она осталась сидеть, уставившись в… пустоту.

Возможно, это было все, что у нее осталось.

Глава 43

— Значит, мы возвращаемся в «Дабни и помощники»? — спросила Джеймисон.

Они сели в машину. Оглянувшись на дом, Декер увидел в окне Натали, смотрящую на них.

«Если б взглядом можно было убить…» — подумал он и, кивнув, сказал напарнице:

— Да.

Через тридцать минут они подъехали к зданию фирмы Дабни.

Прием оказался не таким, какой они ожидали.

Двери в «Дабни и помощники» были закрыты и заперты на цепочку. Внутри царила темнота. А перед дверями стояли двое часовых в военной форме.

Декер и Джеймисон подошли к ним и предъявили свои удостоверения. На солдат это не произвело никакого впечатления.

— Где те, кто здесь работает? — спросила Алекс.

Солдаты ничего не ответили.

— Мы ведем расследование, — сказал Амос. — И нам нужно попасть внутрь.

— Не получится, сэр, — ответил часовой, кладя руку на рукоятку лежащего в кобуре пистолета.

— Мы являемся сотрудниками Федерального бюро расследований, — напомнила Джеймисон.

Часовой смерил ее взглядом.

— А у меня есть приказ. До тех пор пока его не отменят, внутрь никто не попадет. Точка.

Алекс начала было говорить что-то еще, но Декер схватил ее за руку.

— Пошли. Мы напрасно теряем здесь время.

Спустившись на лифте, они в вестибюле лицом к лицу столкнулись с Файей Томпсон. Судя по виду, та только что плакала.

Лишь только она увидела Декера, ее лицо исказилось в гневе.

— Ублюдок!

— Прошу прощения? — поспешила на защиту своего друга Джеймисон.

Томпсон подошла вплотную к Амосу.

— Мы оказали вам полное содействие, а вы устроили нам это дерьмо!

— Я ничего не устраивал, — спокойно ответил Декер. — Нам самим только что дали пинка под зад.

— Не лгите! Это фирменный почерк ФБР!

— На тот случай, если вы случайно не обратили внимания, сотрудники ФБР не носят военную форму.

— Тут вы заодно с армией!

— На самом деле мы…

— Неужели вы сами не понимаете, что натворили? — оборвала его Томпсон, привлекая внимание находящихся в вестибюле людей. — Вы нас разорили! С нами покончено! Вы нас просто взяли и закрыли. Признали нас виновными без должного разбирательства! — Она ткнула пальцем Декеру в грудь. — Ты отымел нас по полной, долбаный козел!

— На самом деле он не имеет к этому никакого отношения, — послышался голос у Декера за спиной.

Обернувшись, все увидели Харпер Браун. Она была в камуфляжной форме, на боку висел пистолет в кобуре. Браун подошла к Томпсон.

— ФБР тут ни при чем. Это сфера ответственности РУМО. Если у вас есть какие-либо проблемы, обращайтесь с ними ко мне.

— Вы не имеете права…

— Мы имеем полное право. Речь идет о национальной безопасности. Если вы хотите продолжить разговор, мы можем отправиться в Центральное управление РУМО.

— Только лишь потому, что один из наших партнеров…

— Мисс Томпсон, повторять я не буду, — перебила ее Браун. — Если вы хотите продолжить разговор, здесь, на людях, этого не будет. Вы должны сами прекрасно все понимать.

Томпсон оглянулась на смотревших на нее зевак.

— Наши адвокаты свяжутся с вами! — рявкнула она.

— С нетерпением жду этого, — невозмутимо промолвила Браун. — Надеюсь, они у вас знают свое дело. Вам определенно понадобятся хорошие юристы.

Томпсон готова была извергнуть еще одно гневное замечание, но молча развернулась и ушла.

Браун повернулась к Декеру и Джеймисон.

— Что ж, это было очень мило.

Амос окинул взглядом ее одежду.

— С какой стати военный наряд?

— Сегодня я официально представляю вооруженные силы.

— Значит, вы прикрыли эту контору? — спросила Джеймисон.

— Мы забрали все компьютеры, серверы и архивы. В настоящий момент ими занимаются наши люди. — Помолчав, Харпер добавила: — Не беспокойтесь, если мы что-нибудь найдем, то обязательно поделимся этим с Бюро.

— Значит, вы решили осуществить полномасштабное фронтальное наступление на компанию Дабни? — спросил Декер.

— Давайте поднимемся наверх, хорошо?

Браун проводила их к лифту, и они снова поднялись на тотэтаж, где располагалась компания. Выйдя из кабины, Харпер показала часовым документы, те отперли дверь и впустили всех внутрь.

— Как это здорово — иметь золотой ключик, открывающий дорогу сюда, — пробормотала Джеймисон. — Эти ребята стояли как каменные.

— Разумеется, они стояли как каменные, — подтвердила Браун. — Это же армия. У них есть приказ. Они его выполняют. И нет никакого места для дискуссий. — Она повернулась к Декеру, оглядывавшему погруженные в темноту кабинеты. — Ну, что вы думаете?

— О чем?

— О том, чем мы здесь занимаемся.

— Если мне позволят высказать догадку, полагаю, вы пытаетесь спугнуть шпиона своей атакой.

— Очень хорошо, Декер, — одобрительно кивнула Браун.

— Я не говорил, что одобряю подобную тактику, — добавил Амос.

— Ну, пожалуй, я тоже ее не одобряю, но дело сделано.

— Значит, это не вы всё устроили, так?

— Я выполняю приказы, как и те солдаты у дверей.

— В компании «Дабни и помощники» работает много сотрудников.

— И мы наблюдаем за всеми. А также тщательно проверяем их личные финансы.

— Вы действительно полагаете, что Дабни связался с кем-либо из работающих здесь, чтобы раздобыть деньги на покрытие игорных долгов?

— Такую возможность исключать нельзя.

— Джеймисон считает маловероятным, чтобы Дабни, если он всегда был законопослушным, смог так быстро найти покупателя на свои секреты.

— Впечатляет, — Браун одобрительно посмотрела на Алекс.

— Спасибо, — кратко ответила та, хотя было видно, что это замечание ей польстило.

Браун уселась на стол секретарши.

— И вы совершенно правы. Очень непросто найти покупателя на подобные секреты. Его не разыщешь в Интернете; нельзя также рассчитывать, что случайно столкнешься в темном переулке с тем, кто занимается шпионажем и запросто может достать десять миллионов долларов. С гораздо большей долей вероятности ты попадешь таким образом в руки контрразведчиков, которые как раз ловят тех, кто собирается это сделать.

— То есть это означает, что либо Дабни был не таким чистым, каким его считали, либо грязным оказался кто-либо из тех, с кем он работал.

— На самом деле вопрос гораздо более сложный, Декер. Возможно, ему помог кто-либо из коллег по работе. Но, может быть, это был кто-то другой…

— Например? — спросила Джеймисон.

Ей ответил Декер:

— Тот, кто стоял по другую сторону уравнения. — Он указал на Браун. — Кто-то от вас, с кем работал Дабни.

Скрестив руки на груди, Харпер кивнула, и лицо у нее стало мрачным.

— Чем больше я думаю, тем крепче убеждаюсь в том, что, скорее всего, в рядах РУМО орудует шпион. И я имею в виду не далекое прошлое. Я говорю о настоящем времени.

— И такое будет уже не впервые, — сказал Декер. — Как вы мне уже говорили.

— Мы предполагали, что, возможно, именно Дабни все эти годы занимался шпионажем. Начиная с работы в АНБ.

— Но, после того как он перешел в частный сектор, ему уже нужно было вытягивать секреты из государственных структур, — заметила Браун. — К тому же в камере хранения Беркшир мы обнаружили старое удостоверение. Из РУМО. И очень тревожит то, что оно у нее было.

— И все-таки, даже несмотря на то что Дабни работал в частном секторе, он по-прежнему мог законным путем доставать секреты через свою работу, — сказала Джеймисон. — Те государственные чиновники, с кем он имел дело, могли и не подозревать о том, как он поступает с полученной информацией.

— Совершенно верно, — согласилась Браун. — И я надеюсь, что так все и окажется. Но все же мы не можем полагаться на это, как на Священное Писание.

— Значит, вы ведете расследование и в своем ведомстве, — сказал Декер.

— Без этого никак нельзя.

— Мы упомянули удостоверение. Вам удалось что-либо выяснить о нем?

— Такие использовались в РУМО в конце восьмидесятых — начале девяностых.

— Никаких мыслей насчет того, кому оно было выдано? — спросил Декер.

— Абсолютно никаких. В те времена это был лишь кусок заламинированного пластика без электронной начинки.

— Временное или постоянное?

— Мне очень хотелось бы ответить на этот вопрос.

— Это означает, что вы не знаете или что не можете нам сказать? — уточнила Джеймисон.

— Мне очень хотелось бы ответить на этот вопрос, — повторила Браун.

Казалось, Алекс сейчас ее ударит.

— Ну, надеюсь, вам известна пословица: «Будь осторожен в своих желаниях, ибо они могут исполниться»?

И, развернувшись, она вышла.

— Похоже, у нее проблемы с общением, — заметила Браун.

— Нет, просто она терпеть не может полный вздор. И тут мы с ней заодно.

— Декер, я говорю вам столько, сколько могу. Вы хоть представляете себе, чего мне стоило привести вас в РУМО и показать архивы?

— Вы полагаете, что много лет назад Анна Беркшир работала со шпионом, внедрившимся в РУМО?

— Такое возможно. Больше того, если вспомнить про удостоверение, такое вероятно.

— Но этим шпионом был не Дабни?

— Какое-то время он работал в АНБ, затем открыл собственное дело. Заказы РУМО Дабни начал выполнять с конца девяностых, так что это не его удостоверение. У нас нет никаких свидетельств того, что Дабни и Беркшир когда-либо встречались до той роковой встречи перед зданием ФБР. А если они работали вместе долгие годы, мы обязательно должны были бы что-нибудь найти, Декер.

— Значит, кто-то еще, так?

— И тут мы снова возвращаемся в самое начало.

— Но вы, несомненно, рассчитываете кого-нибудь спугнуть, устроив здесь такой разгром.

— Надежда на это слабая, но когда других вариантов нет, приходится хвататься за что угодно… — Браун помолчала. — Итак, у вас есть какие-нибудь мысли?

— Есть.

— И какие?

— Мне очень хотелось бы вам ответить.

И, развернувшись, Декер вышел.

Глава 44

— Зачем мы здесь, Декер?

Джеймисон посмотрела на Амоса. Усевшись на диван в многомиллионной квартире Анны Беркшир, тот озирался по сторонам.

Декер ответил не сразу.

— Мне не нравится непоследовательность, — наконец сказал он.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что зачем покупать такую дорогущую квартиру и навороченный «Мерседес», если не обставить ее своими вещами — это о квартире, — и не ездить на нем, что относится к «Мерседесу»?

— Значит, Беркшир была эксцентричной особой. И что с того?

Покачав головой, Амос встал.

— Это уже выходит за рамки обычной эксцентричности. У Беркшир также была убогая сельская лачуга и старая колымага, на которой она ездила на работу и в хоспис, где разыгрывала из себя добрую самаритянку.

— О чем это говорит?

— Если ты шпион и заработал большие деньги, ты можешь купить такую квартиру и такую машину для того, чтобы наслаждаться ими. А не просто для того, чтобы ими обладать. Потому что ты это заслужил. Но если они у тебя просто есть, но ты ими не наслаждаешься, должна быть какая-то причина. И какая причина была у Беркшир?

Джеймисон задумалась.

— Не знаю, — наконец сказала она. — Мы предположили, что, возможно, она испытывает чувство вины.

— Если Беркшир продолжала заниматься шпионажем, очевидно, чувства вины она не испытывала.

— Но нет никаких свидетельств, что Беркшир продолжала заниматься шпионажем. Она работала учителем в школе. И взгляни на то, что хранилось в камере хранения. Это же старье. Гибкий диск и древний пропуск.

— Но в сельском домике мы нашли флешку. Это уже не устаревшие технологии восьмидесятых годов. И вдобавок из-за этой флешки меня едва не убили. Зачем нужен убогий сельский дом с флешкой, спрятанной в кронштейне для туалетной бумаги, если ты уже давно отошел от шпионажа?

Джеймисон открыла было рот, собираясь что-то сказать, затем закрыла.

— Верно подмечено, — наконец сказала она. — Но если это действительно так, Беркшир должна была работать вместе с Дабни. Я хочу сказать, в противном случае это просто невероятное совпадение, что он совершил предательство, а затем застрелил человека, который также занимался шпионажем.

— Возможно, — с сомнением произнес Амос.

— Декер, иначе и быть не могло! Ты сам не веришь в случайные совпадения, даже в незначительные. Ты всегда это повторял. Так что, если Беркшир занималась шпионажем, она обязательно работала вместе с Уолтером Дабни. И это объяснит, как ему удалось так быстро найти покупателя на свои секреты. Вероятно, это устроила Беркшир.

— А кто пытался убить меня, когда я отъезжал от сельского домика, забрав флешку? И что на ней было?

— Другие секреты. Вероятно, Беркшир работала не в одиночку. Ее убивают, и тогда ее сообщники отправляются в сельский дом за тем, что она там прятала. Ты избавил их от лишних трудов. Они напали на тебя и нашли флешку. Все сходится, — закончила Алекс, и в ее голосе прозвучало торжество.

Декер подошел к окну и уставился в него.

— Ты забыл поздравить меня по поводу моей блестящей теории, — сказала Джеймисон.

Амос молчал, и она подошла к нему.

— Ты думаешь, я не права?

— Скажем так, Алекс: я не думаю, что ты права.

— Ну, это уже что-то… У тебя есть альтернативная теория?

— Пока что нет.

Джеймисон огляделась вокруг.

— Что будет с этой квартирой? И всеми деньгами Беркшир? До сих пор не удалось разыскать ее родственников.

— Я об этом даже не думал.

— На чем вы расстались с агентом Браун?

— Все было очень туманно, — сказал Декер.

— Ты хочешь сказать, что в настоящий момент ты на моей стороне?

— Идем.

— Куда?

— Туда, где все началось.

* * *

Джеймисон и Декер повторили путь, который проделал Амос, когда, сам того не ведая, провожал Уолтера Дабни к его трагическому концу. Они прошли мимо будки охранника, Декер остановился и вернулся назад.

Внутри был тот же самый охранник, который дежурил в то роковое утро. Узнав Амоса, он вышел из будки.

— Страшная тогда произошла штука, — сказал охранник.

— Страшная штука. Рад, что вы меня поддержали.

— Всё в порядке. Это моя работа.

— Уверен, вас уже об этом спрашивали, — начал Декер. — И все же, вы до того видели Дабни?

— Несколько раз, — охранник кивнул. — Кажется, в последний раз месяца два назад. Мне сказали, в тот день он направлялся на какое-то совещание.

— А Анну Беркшир?

Мужчина покачал головой.

— Нет, ее не помню. Но, дружище, здесь за день проходит полно народа. Через какое-то время лица начинают сливаться.

— Я вас понял, — сказал Декер. — А не помните, в тот день вы не видели клоуна? Он должен был находиться прямо напротив, ближе к кафе, в котором сидел Дабни.

— Подождите немного…

К въезду в подземный гараж свернул грузовик службы доставки; охранник подошел к кабине и переговорил с водителем. Тот показал пропуск и еще какие-то бумаги, после чего охранник что-то сказал в рацию. Через минуту появился его напарник с собакой, натренированной на поиск взрывчатки. Следом подошел третий охранник с зеркальцем на длинной палке, с помощью которого он осмотрел днище машины. Пока двое охранников и собака выполняли свою работу, служащий, дежуривший в будке, вернулся к Декеру.

— Да, я видел клоуна, — он кивнул. — Я тогда еще подумал, что до Дня Всех Святых еще слишком далеко.

— Вы случайно не заметили, куда ушел клоун?

— Нет. Я постоянно всматриваюсь в толпу, выискивая тех, кто обращает на здание ФБР слишком пристальное внимание.

— Это проблема? — спросила Джеймисон.

— Конечно, бывают сумасшедшие. По большей части безобидные. Но достаточно будет всего одного. А у нас своих проблем хватает.

Декер огляделся вокруг.

— У вас есть видеокамеры наружного наблюдения?

Шагнув к нему, охранник понизил голос:

— Открою вам страшную тайну: они были. Я хочу сказать, они по-прежнему на месте, их видно, но по большей части они не работают. В первую очередь потому, что мы переезжаем отсюда. Здесь все разваливается.

— Понятно, — сказал Амос. — Что ж, спасибо.

Он и Джеймисон двинулись дальше и дошли до того места, где Дабни застрелил Беркшир. Остановившись, Декер посмотрел на асфальт.

— Ты видишь голубой цвет?

Рассеянно кивнув, Амос поднял голову и огляделся по сторонам.

— Если Дабни и Беркшир работали вместе, зачем им встречаться здесь? У него было назначено совещание в Бюро. И можно предположить, что своего напарника по шпионажу он ближе ста миль сюда не подпустил бы.

Джеймисон, застигнутая врасплох этим замечанием, направилась в обратную сторону.

— Хорошо, у меня нет ответа на это, — призналась она.

— И мне кажется, что Дабни и Беркшир не были знакомы друг с другом. Забудем о том, что Дабни, по-видимому, пришлось предупреждать с помощью клоуна о приближении Беркшир. Это еще не означает, что он не знал, как она выглядит. Возможно, ему показали ее фотографию, хотя при нем ничего такого найдено не было.

— Быть может, ему показали фотографию, и он запомнил лицо.

— Правильно. И клоун только помог выбрать нужный момент, чтобы Дабни перехватил Беркшир. Но, когда я увидел их в то утро, мне не показалось, что они знакомы.

— И затем он в нее выстрелил?

— И затем он в нее выстрелил, — подтвердил Декер.

— Кажется, мы делаем шаг вперед в этом расследовании, после чего отступаем на два шага назад.

— Иногда создается впечатление, что так происходит в каждом расследовании, — сказал Амос.

— Но мы ведь обязательно решим эту головоломку, да?

Декер ничего не ответил.

Глава 45

Когда они вечером вернулись к своему дому, у подъезда их ждал Марс.

— Мелвин, почему ты просто не поднялся в квартиру? — спросила Джеймисон. — У тебя же есть ключи от квартиры и кодового замка.

— Это ваша квартира, не моя, — улыбнулся Марс. — Я не собираюсь к вам вторгаться.

— Мы еще не ужинали. Можно куда-нибудь сходить.

— Это будет просто замечательно.

Обернувшись, они увидели, как к ним от своей машины идет Харпер Браун.

— Я ждала вашего возвращения, — сказала она, посмотрев на Марса. — Не знала, что вы занимались тем же самым.

— Мелвин Марс, позволь представить тебе агента Харпер Браун из РУМО.

Похоже, Браун была заинтригована.

— Мелвин Марс, бывший футболист?

— По большей части сейчас обо мне говорят по-иному, — усмехнулся гигант. — Обыкновенно все начинается так: «Вы имеете в виду Мелвина Марса, того чудика, которого приговорили к смерти в Техасе?»

— А Декер вас спас, — заметила Браун.

— Мы все поработали, — уточнил Амос. — В том числе и сам Мелвин. Он вовремя подоспел на помощь, когда мы уже отчаялись. И уже успел выручить меня здесь.

— Впечатляет, — сказала Харпер. — Я также читала, что вы получили очень неплохие отступные от государства.

— Не больше, чем он заслужил, — сказала Джеймисон. — На самом деле деньги даже близко не могут компенсировать Мелвину двадцать лет жизни.

— С этим я не спорю… Что ж, идемте ужинать, и я смогу лучше познакомиться с вашим другом.

— Зачем? — спросил Амос.

— В свободное от работы время я очень общительный человек, Декер, — пояснила Браун.

* * *

Они сели за столик в центре зала вьетнамского ресторана, предложенного Браун.

— Я не узнаю́ здесь ни одного блюда, — пробормотал Амос, изучив меню.

— Я могу сделать заказ за вас, Декер, — предложила Браун.

Он уронил меню на стол.

— Ничего не имею против. Здесь есть жареная картошка?

— Я с Декером в одной лодке, — сказал Марс, протягивая свое меню Браун. — Так что можете заказать и для меня.

— А вы как, разбираетесь или мне оказать эту честь и вам тоже? — Харпер посмотрела на Джеймисон.

— Я обожаю вьетнамскую кухню, — раздраженно промолвила та.

Когда подошла официантка, Браун обратилась к ней по-вьетнамски, делая заказ.

— Впечатляет, — сказал Марс, когда официантка удалилась. — Я и по-английски-то с трудом объясняюсь.

— Что ты сочиняешь, Мелвин? Ты окончил экономический факультет Техасского университета, — заметила Джеймисон.

— Тюрьма отрицательно влияет на сообразительность. По крайней мере, на мою. Особенно если провести в ней двадцать лет.

— В кабинете Дабни вы сегодня ничего не нашли? — спросил Декер, обращаясь к Браун.

Та выразительно посмотрела на Марса.

— Сомневаюсь, что у него есть соответствующий допуск.

— Как и у нас, — напомнил Декер. — Мелвину можно доверять, — добавил он.

— Ладно… Нет, мы ничего не нашли, но продолжаем искать. Мы надеялись найти дымящееся ружье^[442], но не сложилось… А что у вас?

— Мы тоже не нашли ружье, тем более дымящееся. Но у нас есть вопросы. Например, если Дабни работал вместе с Беркшир, зачем встречаться с ней перед зданием Эдгара Гувера? У него на то утро уже было назначено совещание. А если Беркшир была шпионкой, сомневаюсь, что ее туда пригласили.

— Совершенно верно.

— А как указала Алекс, если они не работали вместе, слишком уж невероятно случайное совпадение, чтобы один шпион убил другого.

— Еще одно дельное замечание, Джеймисон, — посмотрела на нее Браун. — Вы демонстрируете самый настоящий талант в этой сфере.

Та никак не отреагировала на это замечание.

— А если Беркшир перестала заниматься шпионажем, на покой она вышла как-то странно, — добавил Декер. — Квартира стоимостью несколько миллионов и «тачка» за шестизначную цифру — вкупе с убогим домиком в сельской глуши и старой, ржавой «Хондой»…

— Не стану спорить, — согласилась Браун. — Все это очень странно.

— И мы до сих пор ничего не знаем про того, кто едва не убил меня и похитил флешку. К тому времени Беркшир уже не было в живых, а Дабни находился при смерти. Так что это был кто-то третий.

— Кому была нужна флешка, — заметила Браун.

— Хотелось бы узнать, что на ней было? — спросил Декер.

— А что там может быть? Украденные секреты, — сказала Браун.

— Вы думаете?

— А что еще там могло быть?

— Если б я знал ответ, то не задавал бы этот вопрос. Но если Дабни и Беркшир работали вместе, мы должны были найти какую-нибудь связь.

— Я могу сказать только то, Декер, что первой нашей мыслью было: Дабни лишь недавно свернул на кривую дорожку. Он уже в прошлом выполнял другие заказы РУМО, и никаких проблем у нас не возникало. И у него также не было никаких причин красть. Этот тип находился в великолепной финансовой форме. И лишь игорный долг заставил его переступить черту. — Браун оглянулась на Марса. — Вы унесете это с собой в могилу, договорились?

Тот поднял руки вверх, шутливо признавая свое поражение, улыбнулся и сказал:

— Эй, я на вашей стороне, хорошо? Я забуду все, о чем вы сегодня говорили.

— Я знала, что вы мне понравитесь, — усмехнувшись, сказала Браун и снова повернулась к Декеру. — И Дабни регулярно проходил проверку на детекторе лжи, чтобы продлевать допуск. При этом ни разу не возникло никаких вопросов.

— Значит, вы убеждены, что у него это был разовый случай?

— Если только вы не предъявите мне что-либо, доказывающее обратное.

— Но Дабни смог так быстро продать украденные секреты! — вмешалась Джеймисон.

— Знаю. Вы это уже говорили, что явилось очень ценным замечанием. Однако из этого еще нельзя делать вывод о том, что Дабни длительное время занимался кражей секретов.

— Ну, мы еще посмотрим, какое объяснение предложите вы, — язвительно заявила Джеймисон.

Какое-то время женщины молча смотрели друг другу в глаза.

К счастью, в этот момент принесли заказ, и все принялись за еду.

— Так чем вы занимаетесь сейчас? — спросила Харпер, глядя на Марса.

— Работаю тренером в школе. А в основном пытаюсь решить, как прожить оставшуюся часть жизни.

— У вас есть кое-что общее, — заметил Декер.

— Что именно? — спросил Мелвин.

— Вы оба богаты.

Марс вопросительно посмотрел на Браун, и та сказала:

— Я не трудилась в поте лица, чтобы стать богатой. Получила наследство. Просто посчастливилось родиться в богатой семье.

— Да, это просто замечательно, — пробормотала себе под нос Джеймисон.

— Сам я не считаю себя богатым, — сказал Марс. — Быть может, считал бы, если б заработал деньги, гоняя мяч по полю.

— Ты заработал эти деньги, Мелвин, — уверенно произнес Декер. — Двадцатью годами своей жизни.

* * *

Поужинав, они покинули ресторан. Харпер шла впереди вместе с Мелвином, а Алекс и Амос следовали за ними шагах в десяти позади.

— У Браун внушительная родословная, — заметила Джеймисон.

— Ну, по крайней мере, она не сидит на деньгах, проводя все свое время на светских приемах, званых ужинах и прочей дребедени. Она надела военную форму и готова вступить в бой.

— Да, она полностью идеальна.

Декер удивленно посмотрел на нее.

— Алекс, ты снова ревнуешь… Тебе это не к лицу.

Джеймисон шумно вздохнула.

— Да, знаю. Но в этой женщине есть нечто такое, от чего меня при одном взгляде на нее мороз по коже берет. Тебе уже приходилось встречать подобных людей?

— Да, такой была моя учительница в средней школе, но я с этим справился.

Марс что-то сказал, и Браун рассмеялась. Затем, легонько толкнув его бедром, взяла его под руку.

— Так, а это еще что такое? — Джеймисон быстро оглянулась на Декера.

— Ты о чем? — рассеянно пробормотал тот, погруженный в собственные мысли. Он даже не смотрел на идущую впереди пару.

— Не бери в голову, — вздохнула Алекс.

Глава 46

Наконец они разделились: Марс и Браун сели в свои машины и уехали, а Декер и Джеймисон поднялись к себе в квартиру. Амос отпер входную дверь, и они вошли внутрь.

— Что ж, это нам ничего не дало, — заметила Алекс. — Судя по всему, Браун не желает делиться информацией, которая могла бы нам помочь.

Декер молчал, и она устало добавила:

— Знаешь, когда человек к тебе обращается, он рассчитывает услышать ответ.

Повесив куртку на крючок у двери, Алекс обернулась.

И застыла.

Лицо мужчины было закрыто черным капюшоном, поэтому Джеймисон не смогла его разглядеть.

Мужчина держал в руке пистолет, направленный Декеру в грудь.

— Кажется, у нас гость, — пробормотал Амос.

Человек дернул пистолетом вверх, и Декер и Джеймисон подняли руки над головой.

Он бросил Алекс наручники. Та поймала их в воздухе. Мужчина молча указал на Декера.

— Он хочет, чтобы ты меня сковала.

— Это я поняла. Кто вы такой?

Вместо ответа неизвестный взвел курок пистолета.

— Алекс, просто делай, как он говорит. И не задавай вопросов.

Джеймисон сковала Амосу руки за спиной.

Неизвестный шагнул вперед и проверил, надежно ли защелкнуты наручники. После чего подтолкнул Декера и Джеймисон к двери.

— Куда вы нас уводите? — спросила она.

Мужчина вонзил локоть Декеру в почку, отчего тот повалился на стену с перекошенным от боли лицом. Затем ударил его пистолетом по лицу.

— Хорошо-хорошо, больше никаких вопросов! — воскликнула Джеймисон.

Она попыталась помочь Декеру, но неизвестный оттолкнул ее.

Наконец Амос выпрямился и, все еще заваливаясь на один бок, медленно двинулся к двери. Неизвестный открыл ее, и все вышли.

— Если мы по пути кого-нибудь встречаем, молчите, — понизив голос, сказал он. — Если хоть кашлянете, я пристрелю на месте обоих. Понятно?

— Мы все поняли, — поспешно подтвердила Алекс.

Они спустились по лестнице. Неизвестный открыл перед ними дверь и повел всех к черному седану.

— Садись за руль! — приказал он Джеймисон.

Усадив Декера рядом с ней, мужчина устроился сзади, держа Декера под прицелом. Протянув Алекс ключ от машины, он пристегнулся ремнем.

— Трогай! Я скажу, куда ехать.

Они выехали со двора.

Неизвестный давал указания, и Джеймисон поворачивала то на одну улицу, то на другую.

— Здесь налево, — сказал он.

Алекс свернула в переулок и доехала до конца. Оказалось, это был тупик.

— Выходи! — приказал неизвестный.

Джеймисон вышла из машины.

— Открой его дверь! — продолжал мужчина.

Она открыла правую переднюю дверь и помогла Декеру выбраться из машины.

Неизвестный указал пистолетом влево.

— Туда. В дверь.

Амосу пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о низкую притолоку. Внутри было темно, холодно и сыро.

— Мы ничего не видим, — пожаловалась Алекс, медленно продвигаясь вперед, вытянув перед собой руки.

Вспыхнул свет. В левой руке неизвестный держал фонарик.

— Вниз по лестнице.

— Послушайте, вам нужен я, а не она, — обернувшись, сказал Декер. — Она уходит, а я веду себя смирно.

Покачав головой, мужчина направил дуло пистолета Амосу в лицо.

— Вниз по лестнице.

Бросив взгляд на Джеймисон, тот повернулся и первым стал спускаться по лестнице.

Помещение внизу было завалено всяким мусором — пустыми банками из-под пива, использованными презервативами, испражнениями животных.

Увидев это, Джеймисон поморщилась. Она шла вперед до тех пор, пока дорогу не преградила стена, после чего обернулась и посмотрела на неизвестного.

Декер остановился перед ней, своим массивным телом закрывая ее от вооруженного мужчины.

Тот посветил на них фонариком. Развернувшись, Амос скользнул взглядом по талии Джеймисон. И вопросительно посмотрел на нее.

Та едва заметно кивнула.

— Повернись ко мне лицом! — рявкнул мужчина. — И отойди от нее!

Декер послушно отступил в сторону, к лестнице, ведущей наверх.

Неизвестный положил фонарик на груду коробок, так, чтобы луч света падал вперед, частично освещая помещение. После чего снял с головы капюшон.

Перед ними стоял Луис Альварес, прораб с той стройки, на которой работал Томас Амайя.

— А мы-то гадали, сеньор Альварес, куда вы пропали, — сказал Декер. — Ну, как жизнь в бегах?

Лицо прораба оставалось каменным.

— Неужели ты решил, что я просто уйду?

— Вы действительно хотите добавить убийство к двум федеральным преступлениям, уже висящим на вас? — спросил Декер.

— С огромным удовольствием.

— ФБР скоро будет здесь.

— Брехня!

— Заходя в квартиру, я увидел, что входная дверь взломана, и нажал кнопку быстрого набора номера. Агент Браун слышала все, что мы говорили. А СИМ-карта в моем телефоне приведет оперативников Бюро прямо сюда. Так что вы в полной заднице.

— Ты лжешь!

— Возьмите мой телефон и убедитесь сами. Он был включен все это время.

Альварес нервно посмотрел на Джеймисон.

— Возьми у него телефон и передай мне. Живо!

— Луис, ты напрасно теряешь свое драгоценное время, — сказал Декер. — С большой вероятностью, ребята из Бюро просто прихлопнут тебя, чтобы не тратить деньги на судебное разбирательство.

— Принеси мне телефон! — крикнул Альварес.

Джеймисон достала у Декера из кармана телефон. При этом она бросила на него взгляд. Тот что-то шепнул ей.

Обернувшись, Алекс подняла телефон вверх и сказала:

— Лови, ублюдок!

Она швырнула телефон Альваресу. Тот вскинул руку, чтобы его поймать, и в это самое мгновение Декер с ревом бросился к лестнице.

Прогремел выстрел.

Пошатнувшись, Амос упал.

Альварес перевел взгляд на Джеймисон. Из дула пистолета у нее в руке поднималась струйка дыма.

Прораб посмотрел на кровь, вытекающую из раны у него в груди.

— Ах ты… с-сучка! — воскликнул он, направляя на Джеймисон пистолет.

Та отступила назад, споткнулась и упала.

В следующее мгновение Альвареса оторвало от земли. Его щуплое тело перелетело через все помещение и ударилось о кирпичную стену. Он сполз по стене, уселся на полу, потрогал рану в груди и поднял взгляд на Декера, ударившего его сзади.

— Т-ты… к-козел…

Не договорив, прораб повалился на пол и застыл, бездыханный.

Глава 47

Богарт подсел к Джеймисон и положил руку ей на плечо. Они находились у нее в квартире.

— Тебе точно ничего не нужно?

Глаза у Алекс были закрыты, по щекам текли слезы. Она медленно кивнула.

Росс перевел взгляд на Декера. Тот сидел за столом на кухне, прижимая к опухшей скуле пакет со льдом.

— С тобой всё в порядке?

— Я не жалуюсь. Алекс спасла жизнь нам обоим.

Миллиган стоял рядом с Декером.

— Она впервые убила человека, — тихо произнес он. — После такого долго приходишь в себя.

— С ней все будет в порядке, — посмотрев на Джеймисон, сказал Амос. — Она крепкая.

Встав, Богарт подошел к Декеру.

— Мы расставим у дома людей на тот случай, если у Альвареса были дружки. Ребята, с вами точно всё в порядке?

Амос кивнул.

— Будем продолжать работать.

Когда Богарт и Миллиган ушли, Декер встал, прошел в комнату и подсел к Джеймисон.

— Алекс, извини, что все так получилось, — начал он.

Вытерев рукавом нос, женщина села.

— Если б ты не сказал мне, что делать, мы оба были бы мертвы.

— Мы оба были бы мертвы, если б ты не сделала то, что сделала.

Откинувшись назад, Алекс уставилась в потолок.

— Амос, я убила человека.

— Не существует идеальных советов, как это перенести. — Декер смущенно посмотрел на нее.

— Что сделал ты, когда это произошло у тебя впервые?

— Честно?

Она кивнула.

— Я позвонил Кэсси и сказал, что вечером не вернусь домой. Я составил рапорт, переговорил со следователем, преодолел все бюрократические барьеры, после чего снял номер в мотеле, накупил выпивки и напился до смерти.

— Это помогло?

— Нет. Я проснулся с жутким похмельем, и мне по-прежнему было тошно от того, что я сделал.

— Спасибо за то, что постарался меня подбодрить, — пустым голосом промолвила Джеймисон.

— Я хочу сказать вот что: даже со своей совершенной памятью я преодолел это. Воспоминания по-прежнему мучат меня, Алекс. Но теперь я могу с ними жить. И ты тоже сможешь. Просто на это потребуется какое-то время.

Женщина закрыла лицо руками.

— Лицо Альвареса будет стоять у меня перед глазами до самой моей смерти!

— Нет, не будет. Начнем с того, что он сам сделал выбор. И тебе оставалось только закончить начатое. Ты нас спасла, Алекс.

— Я так перепугалась, Декер!

— Как и я.

— Но ты служил в полиции. Ты к такому привык.

— Никогда нельзя привыкнуть к тому, что тебя хотят убить.

Достав из кармана платок, Джеймисон вытерла глаза.

— Я рада, что ты научил меня стрелять из пистолета.

— Научиться стрелять из пистолета совсем нетрудно. Самое сложное — выстрелить тогда, когда это нужно. Очевидно, Альварес не видел в тебе угрозы. Он даже не предполагал, что ты можешь быть вооружена. Большая ошибка.

— Но, после того как я в него выстрелила, я запаниковала. Я даже не смогла бы защититься.

— И тогда настал мой черед помочь тебе. Вот как поступают напарники, Алекс. Мы с тобой прикрыли друг друга.

— Ты впервые назвал меня так.

— Как?

— Своим напарником. — Джеймисон смахнула с лица выбившуюся прядь. — Это слово звучит как-то особенно приятно.

— Тебе нужно принять горячий душ, выпить таблетку, лечь спать — и сегодня больше ни о чем не думать.

— Но…

— Тебе нужно отключить мозг. Разбираться во всем будешь потом. Не сейчас.

Декер проводил взглядом, как она ушла. Прежде чем закрыть за собой дверь в ванную, Джеймисон обернулась и сказала:

— Спасибо, Амос.

— За что?

— За то… за то, что ты сейчас не такой, как обычно.

Слабо улыбнувшись, она закрыла дверь. Через минуту послышался шум душа.

Встав, Декер посмотрел на свой телефон. Он уже несколько раз пытался дозвониться до Марса и рассказать ему о случившемся, но тот не отвечал.

Это было на него не похоже.

Надев куртку, Амос взял ключи от машины Джеймисон и вышел из квартиры, заперев за собой дверь. В вестибюле, столкнувшись с агентами ФБР, он попросил:

— Ребята, хорошенько берегите ее.

Он знал, где остановился Марс. Это было недалеко.

Втиснувшись в крохотную машину Джеймисон, Декер пожалел о том, что не имеет рост на фут меньше и не весит на сто фунтов легче.

Дорога заняла у него всего около пятнадцати минут. В столь ранний утренний час улицы были свободны.

Свернув на стоянку перед гостиницей, Амос отыскал свободное место. Он уже собирался выйти, когда к подъезду подъехала машина и из нее вышел человек в форме. Это был швейцар гостиницы. Он передал ключи хозяину машины, тот сел и уехал.

Декер взглянул на часы.

Было почти пять часов утра. Амос принял решение изменить план. Выехав со стоянки, он двинулся следом за первой машиной.

Через двадцать минут та остановилась у тротуара. Открылась дверь, и водитель вышел.

Подъехав, Декер остановился и опустил стекло.

— Раненько вы встали, — сказал он. — Или засиделись допоздна.

Харпер Браун удивленно посмотрела на него.

— Что вы здесь делаете?

— Вы сказали правду.

— О чем?

— В свободное время вы очень общительны. Ну, как дела у Мелвина? Он хорошо устроился?

Вздохнув, Браун прислонилась к переднему бамперу своего «бумера» и сказала:

— Не хотите подняться ко мне и выпить чашку кофе?

— Не знаю. А впрочем, хочу.

Поставив машину на свободное место у тротуара, Декер вышел и присоединился к Браун, когда та отпирала входную дверь своего дома.

— Рад, что вы приятно провели ночь, — сказал он.

— Спасибо, и я тоже этому рада. А у вас как дела?

— Ничего такого, о чем сто́ит писать домой, — сказал Амос.

Они вошли в дом.

Глава 48

Включив свет на кухне, Браун положила сумочку и занялась приготовлением кофе.

Усевшись за стол, Декер наблюдал за ней. Она сняла куртку, открывая подплечную кобуру и пистолет.

Через пару минут Харпер поставила на стол две чашки с дымящимся кофе. Только тут в свете лампы над головой она увидела ссадину у него на лице.

— Черт возьми, что с вами произошло?

— Всего лишь небольшая стычка. Ничего серьезного.

— Почему-то мне кажется, что вы лжете.

— Что бы это ни было, все уже позади и мы с Алекс в полном порядке.

— Джеймисон!.. Она также участвовала в этом?

— И по полной. — Декер отпил глоток кофе. — А теперь давайте перейдем к Мелвину.

Браун пригубила кофе.

— Разумеется, вы этого не одобряете, — сказала она.

— На самом деле меня это не касается. Но Мелвин мой друг, и мне бы не хотелось, чтобы ему было больно.

— Наверное, вы думаете, что все произошло слишком внезапно, если учесть, что мы познакомились только вчера вечером.

— Я ничего не думаю. Я никого не сужу. Но я могу сказать то, что Мелвину нужно много с чем разобраться. И это очень сложно. Что делает его уязвимым.

— Только не подумайте, что я постоянно так поступаю, поскольку это неправда! — с жаром произнесла Браун. — На самом деле это был лишь секс, Декер. Такое случается, знаете ли, когда два человека внезапно испытывают друг к другу влечение.

— Значит, для вас это был лишь секс. А для него?

— Возможно. — Отставив чашку, Браун посмотрела ему в лицо. — Неужели вас действительно волнует то, что чувствует этот человек?

— Почему вас это так удивляет?

— Справедливо это или нет, но многие видят в вас лишь машину, лишенную всего человеческого.

Браун увидела, что Амос ничего не отвечает, и черты ее лица смягчились.

— Себя, Декер, я к этому числу не отношу. Я была свидетелем, как вы проявляли человеческие качества. Вот и сейчас вы человек — беспокоитесь о Мелвине. Это… на самом деле это очень здорово.

— Если у вас с Мелвином что-нибудь выгорит — замечательно. Ему такая, как вы, не помешает.

— Что вы хотите этим сказать?

— Возможно, вам приходится лгать по долгу службы, агент Браун, однако я считаю вас человеком честным. Ваш отец попал на ту стену, потому что преданно служил нашей стране. На мой взгляд, яблоко от яблони упало недалеко. И Мелвин в высшей степени честный человек. Так что у вас с ним общее и это. Я бы сказал, что вы оба этого заслуживаете.

Очевидно, Браун ожидала услышать совсем не это. Отпив глоток кофе, она отвернулась. Когда же снова повернулась к Декеру, в ее глазах блеснула влага.

— Позвольте мне перефразировать то, что я сейчас сказала о вашей человечности. На самом деле я считаю, что вы самый человечный человек из всех, кого я только встречала. И, пожалуйста, зовите меня Харпер.

Какое-то время они молчали, затем Браун кашлянула и сказала:

— А почему ты вообще оказался в гостинице?

— Я несколько раз звонил Мелвину, и он не ответил. Я начал беспокоиться.

— Наверное, он просто отключил телефон. Когда мы с ним расставались, он был в полном порядке.

— Рад это слышать. Спасибо.

Уставившись на стол, Браун покрутила чашку.

— Мы с Мелвином говорили. В основном о тебе. Он считает тебя потрясающим человеком. Если б не ты, он до сих пор сидел бы в тюрьме.

— Ну, это уже чересчур.

— Мелвин так не считает.

— Я очень признателен ему за такие слова, — тихо произнес Декер, также не глядя на Браун.

— Что на самом деле у тебя с лицом? Я ведь все равно рано или поздно узнаю.

Амос потратил несколько минут, чтобы рассказать о случившемся. С каждой его фразой у Браун все больше отвисала челюсть.

— С Джеймисон всё в порядке?

— Пока что нет, но все будет хорошо. Это очень непросто — убить человека. За один день к такому не привыкнешь. — Он посмотрел на нее. — Тебе знакомо это чувство.

Браун кивнула.

— Тот тип на стоянке был у меня не первым. И хотя я знаю, что внешне в тот вечер это было незаметно, вернувшись домой, я выпила в одиночку бутылку вина и всю ночь не сомкнула глаз. Я смотрела на свою руку и думала, что из-за меня на земле сегодня стало на одного живого человека меньше.

— Я так и думал.

— Наверное, я совсем не такая крепкая, какой ты меня считал, — слабо улыбнулась Харпер.

— На самом деле ты даже крепче, чем я думал.

— Каждый раз, когда мне кажется, мистер Декер, что я тебя наконец поняла, ты преподносишь какой-нибудь новый сюрприз.

— Я не нарочно.

— Не знаю, не знаю…

— Как вы расстались с Мелвином?

— Я очень-очень хочу встретиться с ним снова.

— Нам нужно довести до конца это расследование, — напомнил Декер.

— Я отделяю одно от другого. Кстати о расследовании: есть какие-нибудь новые факты с момента нашей последней встречи?

— Беркшир сама была шпионкой или курировала шпиона. Дабни мог быть тем самым агентом, кого она разрабатывала, а мог и не быть им. На самом деле мы ничего не знаем о прошлом Беркшир. Возможно, она не жила в этих краях, но Дабни постоянно находился здесь. У него в Вашингтоне дом, жена, большая семья.

— То есть ты хочешь сказать, что, если предположить, что Дабни и Беркшир давно работали вместе, получается нестыковка.

— А ты скажи вот что: шпион и его куратор обязательно должны находиться в одном месте?

— Совершенно необязательно. Кажется, я уже говорила о Монтес? Ее кураторы находились на Кубе. Она изредка с ними встречалась: или они приезжали сюда, или она отправлялась к ним. Но лишь время от времени.

— То есть Дабни, которому по работе несомненно приходилось много разъезжать, имел возможность встречаться с Беркшир?

— Да. И в качестве прикрытия использовать свой бизнес.

— А поскольку мы понятия не имеем, где находилась Беркшир тридцать лет назад, то не можем это выяснить. Но…

— Но мы знаем, где она была десять лет назад и позже, — закончила за него Браун. — И мы можем проверить, совпадает ли это с поездками Дабни.

— Если Беркшир встречалась с ним там, где жила. Если нет, возможно, нам придется выяснить, куда она ездила — поездом, самолетом или автобусом.

— Значит, мы будем опираться на предположение, что эти двое уже давно работали вместе.

— Скажем так: я не могу этого исключить, — уточнил Декер.

— Но у нас нет никаких других случаев шпионажа, которые можно было бы привязать к Дабни, — ничего, кроме секретов, проданных для покрытия игорных долгов.

— Однако Дабни работал не только с РУМО. Он также работал с ФБР, АНБ и десятком прочих правительственных ведомств.

Браун напряглась.

— Если он крал отовсюду, это будет серьезная проблема.

— Я с самого начала считал, что это дело — серьезная проблема, — заметил Амос.

— Можно начать проверять поездки Дабни, чтобы установить, оказывались ли они с Беркшир в одном месте.

— Я попрошу, чтобы Богарт поручил это своим людям.

— Но, Декер, если Дабни и Беркшир все это время работали вместе, зачем он убил ее прямо перед зданием ФБР?

— Сожаление? Какие-то трения или разногласия, о которых нам неизвестно?

— Ну, если они действительно работали вместе, через свои связи Беркшир раздобыла для Дабни десять миллионов долларов, чтобы тот расплатился с игорными долгами своего зятя и спас жизнь своим дочери и внучке. Следовало бы ожидать, что в этом случае он испытывал бы к ней чувство признательности, а не жажду убить.

— Человеческий рассудок работает очень странно. Все зависит от того, кому что как видится.

— Ну, а кто-то третий, о ком ты говорил? Тот, кто едва не убил тебя и украл найденную тобой флешку?

— Определенно этот кто-то по-прежнему здесь. Он как-то связан с этим делом; я пока что не понимаю, как, но связь глубокая. И у меня такое предчувствие, что мы с ним встретимся еще до того, как распутаем это дело.

Достав из кобуры «Беретту», Браун положила ее на стол перед собой.

— Что ж, будем надеяться, что мы достанем их раньше, чем они достанут нас, — сказала она.

Глава 49

Вернувшись домой, Декер увидел, что Джеймисон все еще спит. Он также урвал несколько часов сна, принял душ и переоделся. Когда Амос вышел из ванной, Алекс уже сидела одетая за столом на кухне.

— Тебе обязательно нужно что-нибудь поесть, — сказал Декер. — И мне тоже. Идем.

Они отправились в ближайший ресторан и заказали завтрак.

Полчаса спустя Джеймисон отправила в рот последний кусок омлета, а Амос допил третью чашку кофе.

— Как ты? — Он пристально посмотрел на женщину.

— На самом деле лучше, чем я думала. Что наполняет меня чувством вины.

— На самом деле некоторые сами на это напрашиваются, Алекс, и тот тип вчера явно получил по заслугам. Впрочем, разумеется, мое мнение предвзято, поскольку ты спасла мне жизнь.

Джеймисон бросила на него подавленный взгляд.

— Быть может, я просто рождена не для этого. Я уже думала, может быть, мне заняться в жизни чем-нибудь другим?

— Может быть, тебе не нужно думать об этом прямо сейчас?

— Но я думаю, Декер. Я хочу сказать, моложе я не становлюсь, и мне нужно решить, как жить дальше.

— Ты хороший следователь. В противном случае Росс не пригласил бы тебя в свою команду.

— Ну же, Декер, Богарт пригласил меня только из-за тебя.

— Зачем это ему нужно? И это ведь ты предположила, что Дабни уже давно занимался шпионажем, по тому, как быстро ему удалось найти покупателя на свои секреты. Даже если в конце концов выяснится, что это не так, я об этом не подумал, как и Росс с Тоддом.

— Я вовсе не хочу сказать, что у меня уж совсем не бывает дельных мыслей.

— У тебя бывают не только дельные мысли, Алекс. Послушай, если хочешь собрать свои вещи и заняться чем-либо другим, — замечательно. Но только не делай так потому, что ты якобы рождена не для этого, потому что на самом деле все как раз наоборот.

Джеймисон с надеждой посмотрела на него.

— Ты правда так думаешь? Ты говоришь это не просто для того, чтобы меня успокоить?

— Уж ты-то, как никто другой, знаешь, что моя голова так не работает.

— Но я ведь убила человека, — сказала Джеймисон, снова помрачнев. — Не знаю, смогу ли я и дальше заниматься этим.

— Наша работа не требует вступать в перестрелки с бандитами. Альварес не имел никакого отношения к нашей работе в ФБР. Так что это, скорее всего, будет первый и последний случай, когда тебе пришлось применить оружие.

— Едва ли, если я и дальше буду общаться с тобой.

— Тебе нужно выбросить это из головы. К счастью, нам предстоит раскрыть очень сложное дело, и твоя голова будет занята только этим.

— Послушай, хочешь, я позвоню Мелвину и приглашу его к нам? У него тоже были кое-какие дельные мысли.

Декер колебался настолько долго, что Джеймисон подозрительно покосилась на него.

— В чем дело?

— Да так, ничего.

— Ну же!

— Говорю тебе: ничего.

— Декер, лжец из тебя никудышный.

— Я просто подумал, что нам нужно дать Мелвину выспаться.

— Почему?

— Не знаю. Просто у меня такое чувство.

— Декер!

— У него выдалась бессонная ночь.

— Что ты хочешь сказать? Он ведь уехал вместе… — Осекшись, Джеймисон посмотрела на него широко раскрытыми глазами. — Матерь Божья! Ты хочешь сказать именно то, что я не хочу от тебя услышать?

— Алекс, я даже не знаю, как начать отвечать на твой вопрос.

— Тогда я задам тебе вопрос попроще. Мелвин переспал с Харпер Браун?

Она повысила голос так, что обернулись сидящие за соседними столиками.

— С чего ты так решила?

— С чего я так решила? Привет, это же более чем очевидно, что Браун положила на него глаз.

— Правда?

— О, для человека, от которого ничего не укроется, ты порой бываешь просто слепым!

Нервно оглянувшись по сторонам, Амос посмотрел на Джеймисон.

— Это не наше дело, чем они занимаются.

— Ты должен немедленно выложить мне всё.

— Зачем?

— Потому что формально я работаю на Мелвина.

— И что с того?

— Декер, клянусь богом, если ты мне сейчас все не расскажешь, я прямо здесь закачу тебе сцену!

— Ну хорошо-хорошо. — Амос выпрямился. — Да, они… провели время вместе в номере Мелвина.

— И как ты об этом узнал?

— Вчера поздно вечером я поехал к Мелвину в гостиницу. Ну, на самом деле это уже было сегодня утром. Ты спала. Я ему позвонил, но он не ответил.

— Да неужели? — изумленно посмотрела на него Джеймисон. — И что, ты забеспокоился?

— Ну хорошо, я это заслужил.

— И что потом?

— А потом я увидел, как Браун вышла из гостиницы. Я поехал следом за ней, мы пришли к ней домой и… и поговорили.

— Поговорили о том, что между ними было?

— Нет. Я хочу сказать, не только. Мы упомянули об этом вскользь, но ты только не подумай, будто я узнавал у Браун детали, — смущенно сказал Декер. — Они оба уже взрослые и могут делать все, что им заблагорассудится.

— Они познакомились всего несколько часов назад!

— Алекс, что ты хочешь от меня услышать?

— Что сказала Браун?

— Она сказала… ну… что они почувствовали взаимное влечение. И что это был лишь… понимаешь, лишь секс, — неуютно добавил он.

— Для Браун это обычное дело — прыгать в постель к первому встречному?

— Она говорит, что нет.

— И ты ей веришь?

— Ради всего святого, я не собирался устраивать ей допрос! — с жаром произнес Декер.

— Она работает в РУМО. Разве у них нет правил, регулирующих подобные вещи?

— Я не знаю. И теперь уже жалею о том, что все тебе рассказал.

— Мелвин — твой друг. Разве тебя не волнует, что ему могут сделать больно?

— Ну, на самом деле беспокоит. Я так и сказал Браун.

— И что ответила Браун?

— Она сказала, что не хочет сделать Мелвину больно. Что, возможно, у них будет что-то серьезное.

— О, ну конечно! Она его бросит.

— Ты этого не знаешь.

— Нет, знаю! Ты действительно веришь, что у них может получиться что-то серьезное?

— И что с того, если не получится? Может быть, Мелвину также был нужен только секс.

— Мелвин другой!

— Возможно. Но он уже взрослый мужчина и может сам принимать подобные решения.

— Значит, ты ничего не собираешься предпринять?

Декер удивленно уставился на нее.

— А что именно ты от меня хочешь? Я что, должен приказать им прекратить встречаться, потому что я так хочу? Господи, Алекс, ты только сама послушай, что говоришь! Дальше ты захочешь, чтобы я передавал Мелвину записки, как будто мы снова вернулись в школу…

Поникнув, Джеймисон подавленно посмотрела на него.

— Все это нехорошо.

— Послушай, я вижу, что вы с агентом Браун не ладите друг с другом…

— И я очень удивлена, что у тебя с ней прекрасные отношения, поскольку она постоянно нам лжет!

— Это неотъемлемая составляющая ее ремесла.

— О, замечательно, теперь ты ее защищаешь? Опять!

— Никого я не защищаю. Я просто констатирую факт.

— Какое отношение ко всему этому имеют факты? — отрезала Джеймисон.

Пожилой мужчина в костюме и шляпе, сидевший за соседним столиком, завернул к ним по дороге к выходу.

— Мы с моей дорогой покойной женой спорили вот так же жарко. В каждом браке случаются взлеты и падения. Но не волнуйтесь, у вас обязательно все наладится.

Он ушел, оставив Декера и Джеймисон смотреть друг на друга с раскрытыми ртами.

— Замечательно, мы ведем себя как пожилая супружеская пара! — воскликнула потрясенная Алекс.

Амос вскочил с места.

— Я заплачу по счету.

Глава 50

Декер и Джеймисон молча вышли из ресторана и сели в машину.

Минут через пять Алекс наконец заговорила:

— Я не умею читать твои мысли. Мы куда-нибудь направляемся или мне просто бесцельно колесить вокруг?

— Извини, — очнулся Амос. — Поедем домой к Беркшир. Я хочу еще раз осмотреться там.

Дорога заняла минут сорок. Впустив их в квартиру, консьержка спустилась вниз.

Джеймисон, еще не бывавшая здесь, с благоговейным трепетом озиралась по сторонам.

— Ого! Похоже, шпионаж — занятие прибыльное…

— Да, но только по большей части это не так. По крайней мере для тех, кто сидит в окопах.

— Ну, Беркшир своим примером явно это опровергает.

— Она купила эту роскошную квартиру, дорогую машину, набрала портфель акций. Но с какой целью? Ты оглянись по сторонам. Здесь нет ничего, что принадлежало бы ей. Я проверил у управляющего — вся мебель, вся обстановка досталась Беркшир вместе с квартирой от прежних владельцев. По всей видимости, те не хотели продавать квартиру с обстановкой, но Беркшир сделала им такое предложение, от которого они не смогли отказаться.

— Интересно, почему она так поступила?

— Хороший вопрос, и мне очень хотелось бы узнать на него ответ.

— Быть может, нужно отследить деньги, — предложила Джеймисон.

— Что?

— Выяснить, откуда деньги, которыми Беркшир заплатила за все это.

— Богарт занимался этим, но ничего не нашел. По его словам, в какой-то момент расследование наткнулось на каменную стену, и пройти дальше не удалось.

— И мы точно знаем, что Дабни получил свои десять миллионов не от Беркшир?

— За последний год она не продала из своего портфеля ничего существенного.

— Хорошо… — Декер задумался. — Но, возможно, нашелся какой-то другой способ.

— Что ты имеешь в виду?

— А что, если Беркшир все-таки удалось раздобыть деньги для Дабни?

— Но ты же сам сказал, что она не продала ничего существенного из своего портфеля.

— Но это еще не означает, что Беркшир не использовала свой портфель в качестве финансовых гарантий.

— Подожди; ты хочешь сказать, она взяла кредит под обеспечение?

— Совершенно верно.

— Но кто мог одолжить ей такую сумму?

— Не знаю.

— И Беркшир должна была понимать, что, если ее деньги пойдут на погашение игорного долга, она никогда не получит их обратно. То есть все свои средства она должна была потратить на возврат долга.

— Но что, если Беркшир не знала, что ее деньги пойдут на погашение игорного долга? Быть может, она полагала, что они нужны для чего-то другого.

— Чего, например?

— Например, какого-нибудь легального бизнеса. Быть может, она думала, что это краткосрочный заем, который она получит назад с процентами.

— Но мы ведь даже не знаем, знакома ли она была с Уолтером Дабни. С какой стати ей одалживать ему десять миллионов долларов?

— Беркшир должна была его знать. Или знать кого-то, кто его знал. И поручился за то, что Дабни вернет заем.

— Знаешь, Декер, по-моему, это уже чересчур. Я хочу сказать, десять миллионов долларов!

— Но какое Беркшир дело до денег? Да, у нее есть эта квартира и машина, на которой она почти не ездит. Так что на самом деле деньги ей не нужны. В день своей смерти она была одета в вещи, купленные в магазине распродаж. Гардероб у нее пустой: ни ювелирных украшений, ни дорогих сумочек. Беркшир сама не купила ничего, чтобы обставить эту квартиру. Ездила она на старенькой «Хонде». А у нее на счету лежат миллионы. Для какой цели?

Джеймисон кивнула.

— Возможно, как раз для такого случая.

— Объясни, — Амос склонил голову набок.

— Быть может, это был не просто заем. Быть может, Дабни все эти годы не занимался шпионажем. Но если Беркшир по-прежнему не отошла от дел, быть может, деньги были нужны ей, чтобы прижать Уолтера Дабни. Ей известно, где он работает и с какими правительственными ведомствами связан. Черт возьми, как знать, возможно, этот «заем» поступил прямиком из России. Главное то, что Беркшир могла знать про игорный долг. Быть может, именно русские и раскрутили зятя Дабни, заставив его влезть в долги. После чего появилась спасительница Беркшир, и вот уже Дабни — ее агент, купленный с потрохами.

Декер обдумал ее слова.

— Значит, Дабни не пришлось искать Беркшир.

— Беркшир сама его нашла и помогла ему, чтобы затем шантажом вынудить его украсть секреты.

— Но только Дабни знал то, что не знала она. То, что он неизлечимо болен. И потому не будет шпионом.

— Поэтому он убил Беркшир, а затем покончил с собой. Конец истории.

— Это разумное предположение, Алекс. Однако нам все равно необходимо установить какую-нибудь связь между Дабни и Беркшир. Пока что мы не смогли этого сделать.

— Может статься, нам это никогда не удастся, — ответила Джеймисон. — Быть может, они очень тщательно спрятали все концы. Или общались через посредников.

— А может быть, через одного посредника, — сказал Декер.

— У тебя на уме есть кто-то конкретный?

— Быть может, тот, кому Дабни полностью открылся? Тот, у кого были проблемы? А затем этот человек отправился вместе с Дабни в Техас, чтобы выслушать там его смертный приговор…

— Натали?

— Натали.

— Но как она могла впутаться в такое? Ее муж был азартным игроком, и она просто пыталась раздобыть деньги, чтобы расплатиться с его игорными долгами.

Амос ничего не сказал. Он сидел, уставившись вдаль.

— Декер, я сказала…

— Я тебя услышал. Я знаю: нам так сказали. Однако в настоящий момент я не верю ничему, что мне сказали.

— Но почему?

— У меня есть на то свои причины. Если точнее, десять миллионов причин, — загадочно добавил Декер.

Достав телефон, он позвонил домой Дабни. Ответила Сесилия Рэндолл, домработница. Амос спросил, может ли он поговорить с Натали.

— Она сейчас направляется в аэропорт, — ответила Рэндолл.

— В аэропорт? С какой стати?

— Она возвращается во Францию. Похороны прошли, и она сказала, что ей нужно вернуться.

— Когда у нее вылет?

— Кажется, посадка на рейс начинается где-то в пять тридцать. Она летит «Эр франс».

Декер взглянул на часы.

— Спасибо.

Окончив разговор, он посмотрел на Джеймисон.

— Похоже, Натали решила пуститься в бега.

Глава 51

Натали Бонфис протянула паспорт и посадочный талон, готовясь подняться на борт самолета авиакомпании «Эр франс», вылетающего в аэропорт имени Шарля де Голля. Огромный двухэтажный «А-380» должен был переправить через Атлантический океан в столицу Франции больше пятисот пассажиров и при условии попутного ветра прибыть на место через семь с половиной часов после взлета.

Однако Натали так и не поднялась по трапу.

Двое мужчин в темных костюмах предъявили значки ФБР и преградили ей путь.

— В чем дело? — резко спросила она.

— Пройдемте с нами, миссис Бонфис.

— Я лечу в Париж! Мой багаж уже загружен в самолет!

— Мы позаботились о том, чтобы его выгрузили.

— Как вы посмели! — взорвалась она. — Почему?

— Пожалуйста, пройдемте с нами, не нужно устраивать сцен.

Натали оглянулась на других пассажиров, с любопытством уставившихся на нее, и, резко развернувшись, направилась прочь от трапа.

Когда она увидела Декера и Джеймисон, стоящих рядом с Богартом, у нее исказилось лицо.

— Какого черта вы так поступаете со мной? — воскликнула она.

— Нам необходимо побеседовать с вами, — шагнув вперед, сказал Росс. — Это срочно.

— Я уже рассказала вам все, что знаю!

— И еще я говорил вам никуда не уезжать из Вашингтона, — парировал Богарт.

— Я понятия не имела, что это требование продолжает действовать и теперь, когда мы похоронили отца!

— Одно никак не связано с другим. Это требование будет действовать до тех пор, пока я не сообщу вам о его отмене.

Натали повернулась к Декеру.

— Это ведь все ваших рук дело, не так ли?

— Здесь есть место, где мы сможем поговорить без посторонних, — невозмутимо произнес Декер.

Сотрудники ФБР проводили Натали в помещение, расположенное напротив транспортера выдачи багажа. Там уже были Миллиган и Браун.

— Спасибо за предупреждение, Декер, — сказала Харпер, когда все вошли.

— Миссис Бонфис, пожалуйста, садитесь, — сказал Богарт.

Сев, Натали скрестила руки на груди и обвела всех гневным взглядом.

— Мне будет нужен адвокат? — резко спросила она.

— Не знаю, — ответил Богарт. — А вы считаете, он вам потребуется?

— Когда ФБР снимает тебя с самолета, невольно начинаешь думать, что адвокат потребуется, даже если ты ни в чем не виноват.

— Мы вас пока что не арестовываем, поэтому еще не зачитали вам «правило Миранды»^[443]. Следовательно, присутствие адвоката во время нашей беседы с вами необязательно. Но вы имеете право пригласить адвоката, и также вы имеете право не отвечать на наши вопросы.

— Просто спросите то, что вам нужно, черт побери! Быть может, я еще успею на свой рейс.

— Этого не произойдет, — твердо произнес Богарт. — Но мы начинаем задавать вопросы.

Натали сверкнула на него взглядом.

Росс оглянулся на Декера, и тот спросил:

— С чего вдруг вы так поспешно решили вернуться во Францию? Кажется, вы говорили, что собираетесь развестись со своим мужем.

— Собираюсь. Но так уж получилось, что моя дочь осталась с ним. И я хочу ее забрать.

— И привезти сюда? — спросил Декер.

— Я еще не решила. Я пока что в полной неопределенности. Возможно, я буду жить у своей матери… по крайней мере какое-то время. Но какое это имеет отношение к тому, почему вы сняли меня с самолета, черт возьми?

— Игорные долги.

Натали не могла скрыть своего изумления.

— Твою мать, вы это серьезно? Я уже рассказала все, что знала!

— Не хотите подумать минуту, прежде чем ответить на этот вопрос?

Женщина напряженно обвела взглядом сидящих за столом.

— Что это значит?

— Основываясь на догадке моего коллеги, — сказал Богарт, указывая на Декера, — мы связались с правоохранительными органами Франции. По нашей просьбе они уже допрашивали вашего супруга по этому вопросу. Мы попросили их немедленно снова допросить его. Они это сделали, и вот его ответы.

Он достал электронный планшет.

— Итак, — сказал Декер, — учитывая это, вы не желаете пересмотреть свой ответ?

Натали нервно взглянула на планшет.

— Что такого наговорил Корбетт?

— Он сказал правду, так как его предупредили, что в противном случае он отправится в тюрьму и лишится права опеки над своей дочерью.

Натали побледнела, но ничего не сказала.

— Ваш муж сообщил французской полиции, что в действительности игорные долги не его. Они ваши.

— Полная чушь! Корбетт лжет! Я никогда не играла ни во что, кроме разве что лотереи.

Нажав на планшете несколько клавиш, Богарт пододвинул ее Натали.

— Это видео с камеры наблюдения в парижском казино. Включите просмотр.

Убедившись в том, что Натали не собирается этого делать, Декер протянул руку и нажал нужную кнопку. Экран ожил, показывая игорный зал казино.

— А вот и вы, за столиком для баккара, — сказал Росс, указывая на экран.

Натали в бешенстве вскинула голову.

— У нас также есть записи с вами из двух других парижских казино, из казино в Экс-ле-Бэн, из казино в Каннах и из двух казино в Ницце, сделанные за десятимесячный промежуток.

— Тут мы облажались по полной, — посмотрев на Декера, сказала Браун. — Мы полагали, это проблема Корбетта. Наши источники были весьма убедительны…

— Похоже, Корбетт Бонфис — далеко не такой отвратительный тип, как нам внушали. Из-за своей жены и ее проблем с азартными играми он бросился на меч.

— Вы ни хрена обо мне не знаете! — воскликнула Натали.

Декер подался вперед.

— Мы знаем о вас достаточно для того, чтобы упрятать вас за решетку до конца жизни.

— За что? — взвизгнула женщина. — Во Франции азартные игры разрешены законом!

— Совершенно верно, — вмешалась Браун, — однако противозаконным является соучастие в шпионской деятельности.

— Я ничего об этом не знала!

— А я полагаю, что мы можем доказать обратное, — сказал Богарт. — Но как только присяжные увидят, что вы сделали, неужели вы думаете, что у них останется хоть какое-то сочувствие к вам? Они увидят избалованную богатенькую девочку, которая врала всем и вся и навлекла опасность на собственную дочь просто потому, что не могла расстаться с рулеткой. И чтобы выбраться из тупика, впутала во все это своего смертельно больного отца, лишившегося всего, ради чего тот трудился всю свою жизнь. И довела его до самоубийства. Вам крайне повезет, если вам не вынесут смертный приговор.

Какое-то мгновение Натали безумно смотрела на него, после чего залилась слезами.

Амос поглядел на нее без тени сочувствия.

— Вы уже демонстрировали нам возможности своих слезных протоков, — напомнил он. — Так что не будем зря терять время. Нам нужны ответы, и может быть — повторяю, может быть — вам удастся с нами договориться.

Тотчас же перестав плакать, Натали подняла на него взгляд.

— Что вы хотите узнать?

— Как вам удалось так быстро наделать игорных долгов на десять миллионов?

— Сплошное невезение.

— Нет, неправда, — возразил Декер, придвинув к себе планшет. — По нашей просьбе Сюртэ^[444] проверила и это. Мне показалось странным, что такой человек, как вы, не имеющий настоящих денег, смог ввязаться в азартные игры, которые в конечном счете проделали столь огромную брешь в его бюджете. Вы никогда не были крупным игроком. Вас никогда не допускали в закрытые отделения казино, где тяжеловесы за одну игру спускают по сто «кусков». И в любом казино вашим играм положили бы конец задолго до того, как вы добрались до десяти миллионов. Как только кто-то начинает проигрывать по-крупному, казино сразу же наводит справки о его финансовом состоянии. Эти заведения должны зарабатывать деньги, а не тратить их. Поэтому они предусмотрительно берут со своих клиентов кредитные обязательства и прорабатывают методы гарантированных выплат больших проигрышей. У вас ничего этого не было, поэтому ни в одном казино не могли быть уверены в том, что вы расплатитесь по долгам. Но я просто поверил, что это правда, потому что мне так сказали. — Он искоса взглянул на Браун. — Однако в конце концов мы решили поставить под сомнение это заключение, потому что в нем не было смысла. А заключения, в которых нет смысла, по большей части оказываются ложными. — Вернувшись на место, Декер посмотрел на Натали. — Пока что французская полиция не предоставила нам ответы на этот вопрос, но она непременно их предоставит. И вы хотите узнать, что, как мне кажется, она раскопает?

Натали молчала.

— Я полагаю, французская полиция установит, что у вас действительно были игорные долги. Быть может, сотни тысяч долларов. Достаточно для того, чтобы пустить вас на дно. Достаточно для того, чтобы напугать вас до смерти. Но все-таки никак не миллионы.

— Но, Декер, — напомнила Браун, — нам ведь известно, что десять миллионов долларов были переведены с одного счета на другой.

Подняв руку, Амос снова повернулся к Натали.

— И тут к вам обратился некто, вероятно, уже долгое время наблюдавший за вами, так как знал, кто такой ваш отец. И этот человек заключил с вами сделку. Для вас это был единственный выход, поскольку я действительно считаю, что вы одолжили деньги у очень плохих ребят, чтобы расплатиться со своими игорными долгами. И эти ребята пригрозили расправиться с вами и вашей семьей, если вы не вернете им деньги.

Натали стала бледной как полотно.

Нить подхватил Богарт.

— Этот человек согласился уладить проблему ваших долгов, если вы сделаете кое-что взамен. Вы должны были связаться со своим отцом и рассказать ему сказку про игорные долги на много миллионов, наделанные вашим французским муженьком, потому что ваш отец, наверное, смог бы заплатить. Но только не десять миллионов. Так какой же у него был выбор? Где еще так быстро раздобыть столь огромную сумму? За один-два дня он не сможет продать свой дом или ликвидировать свое дело. На самом деле выход имелся только один. Это была наживка, и вашему отцу не оставалось ничего другого, кроме как заглотить ее.

— А теперь, если хотите оспорить это и предложить альтернативный сценарий, имеющий смысл, мы вас с удовольствием выслушаем. — Скрестив руки на груди, Декер сел на место и выжидающе посмотрел на Натали. — Мы никуда не торопимся.

Минута прошла в полной тишине. Наконец Натали кратко спросила:

— На что я могу рассчитывать?

Глава 52

— Боже, как же я облажалась! — пробормотала Браун.

Она сидела вместе с Декером и Джеймисон в комнате переговоров вашингтонского отделения ФБР.

Богарт, Миллиган и прокурор из Министерства юстиции работали с Натали в другом крыле здания, составляя предварительное соглашение о сотрудничестве со следствием.

Когда Натали увозили из аэропорта имени Даллеса, у нее случилась истерика. И даже Декер понял, что на этот раз слезы настоящие.

— Предыдущий сценарий перевернут с ног на голову, — продолжала Браун. — Натали подставила своего собственного отца. Нам такое даже в голову не приходило… Как ты до этого дошел?

— На самом деле на эту мысль меня навела Алекс своими словами о том, что Анна Беркшир держала Уолтера Дабни под каблуком. К тому же никто не позволил бы такому человеку, как Натали, набрать игорных долгов на миллионы долларов. Ее остановили бы гораздо раньше.

Харпер посмотрела на Джеймисон с новым уважением.

— Наверное, я просто не усомнилась в нашем источнике, утверждавшем, что именно муж Натали является игроком.

— Мы с Амосом придерживаемся правила не верить ничему до тех пор, пока сами не убедимся в том, что это правда, — сказала Джеймисон. — Что является очень высокой планкой.

Сказав эти слова, она бросила выразительный взгляд на Декера, но тот был погружен в собственные мысли.

— Итак, Натали описала того человека, который к ней обратился, — сказала Браун. — Судя по произношению, он показался ей русским. Этот человек предложил Натали расплатиться с ее долгами. К своему отцу она обратиться не могла. По ее словам, она была должна около трехсот тысяч. Отец мог бы выделить ей такие деньги, но тогда пришлось бы объяснять, зачем они понадобились, а Натали этого не хотела. И она действительно заняла деньги на игру у не слишком приятных людей, которые могли бы расправиться с ней и ее семьей, если б она не вернула долг.

— То есть Натали подставила своего собственного отца, — сказала Джеймисон.

— Она утверждает, что ничего не знала о том, что ее отец украл секреты, — сказала Браун.

— Как она могла не знать об этом? — возразила Джеймисон. — Где еще ее отец смог бы достать десять миллионов?

— Он мог бы заложить дом, снять пенсионные накопления, продать все свои акции, — сказала Браун. — Интересно, как повели бы себя эти люди, если б он поступил именно так, вместо того чтобы красть секреты?

— Они были готовы пойти на риск, — вмешался Декер. — А если б Дабни поступил так, это сделало бы его более сговорчивым в будущем. У него не осталось бы денег на старость. Так что в любом случае они оказались бы в выигрыше. По-моему, эти люди в своей работе очень терпеливо ждут подходящего повода. Они мыслят долгосрочными перспективами. Однако в данном случае им не пришлось ни о чем беспокоиться, потому что Дабни сразу же свернул на дорожку торговли секретами.

— Но как нам выйти на след этого русского? — спросила Джеймисон. — Пока что он является единственной нашей ниточкой.

— У нас есть описание его внешности, а также то имя, которое он назвал Натали, хотя оно, скорее всего, окажется вымышленным, — сказал Декер. — Эту информацию уже разослали всем нашим ведомствам в Штатах и за рубежом. Быть может, что-нибудь всплывет… — Он посмотрел на Браун. — Ты сказала, что проследить деньги не удалось?

— Теперь, когда нам известно, что эти десять миллионов ушли не на покрытие игорных долгов, мы посмотрим на все еще раз. Но не надо тешить себя слишком большими надеждами.

— Это еще почему? — спросила Джеймисон.

— Перво-наперво, в эпоху цифровых технологий перемещать деньги по всему земному шару стало значительно проще, а отслеживать их — гораздо труднее. И я склонна предположить, что тот, кто заключил с Натали сделку, расплатился с ее долгами. И перевод десяти миллионов за секреты, украденные Дабни, вероятно, был фиктивным. Нам известно, что деньги перешли из одних рук в другие, но все это также затерялось в цифровых базах данных. Деньги могли быть сняты с одного счета, а затем, поколесив по всему свету, оказаться на другом счету того же владельца. А для Дабни доказательством того, что деньги пришли по назначению, стало бы то, что Натали и ее семья живы и здоровы.

— Разумное предположение, — не скрывая своего разочарования, кивнула Джеймисон.

— И если Натали сейчас говорит правду, похоже, она больше не знает ничего, что помогло бы нам.

— Какое соглашение она заключит? — спросила у Браун Джеймисон.

Та пожала плечами.

— Если ей поверят, что она не догадывалась о намерениях своего отца, возможно, к ней проявят снисхождение. Нет никакого преступления в том, чтобы попросить своих родителей помочь расплатиться с долгами. А азартные игры действительно разрешены законом там, где она этим занималась. Если удалить шпионаж, возможно, Натали избежит тюремного заключения.

— После всего того, что она совершила, это едва ли будет справедливо.

— Натали потеряла своего отца, — напомнила Браун. — Ей до конца жизни придется жить с сознанием этого. Возможно, такое наказание окажется пострашнее, чем тюремный срок.

— Однако все это никак не объясняет ключевую загадку, с которой началось для нас это расследование, — сказал Декер. — Почему Дабни убил Беркшир, после чего покончил с собой? Оба имеют какое-то отношение к тому, что совершила Натали. Но как они связаны между собой? Если не ответим на этот вопрос, мы вообще ни на что не ответим. И тогда, черт возьми, какой вообще смысл во всем этом?

Встав, он вышел.

— Он начинает терять терпение, — заметила Браун.

— Амос терпеть не может собачий бред, — пристально посмотрела на нее Джеймисон. — Он предпочитает вспарывать его и добираться до истины. — Она помолчала. — Ну, а вы как?

— Что как?

— Вам собачий бред нравится больше истины?

Браун холодно смерила ее взглядом.

— Следует ли мне понимать ваш агрессивный тон так, что Декер сообщил вам о том, что прошлой ночью произошло у нас с Мелвином? И вас это расстроило?

— Он действительно рассказал мне всё. И я действительно этим расстроена. Но, с другой стороны, вы оба взрослые люди, так что тут все в порядке. Нет, я имела в виду то, как вы «облажались» с игорными долгами — говоря вашими же словами. Я полагала, вы такой крутой агент и у вас должен быть опыт в подобных делах… Тут Декер вас прикрыл. Но я вам прямо скажу: впредь он больше никогда не будет полагаться на то, что вы скажете. Потому что человек с идеальной памятью никогда не забудет, что такой ветеран спецслужб, как вы, совершила ошибку зеленого новичка, поверив какому-то голословному утверждению и не потрудившись его проверить. Амос сказал, что ваш отец на доске почета РУМО. Быть может, вам также хочется туда попасть. Что ж, мое скромное мнение таково, что вам следует повысить свой уровень. Впрочем, возможно, вам нет до этого никакого дела. Я оставляю вас одну, чтобы вы задумались над этим, если, конечно, вас это не напряжет. И когда в следующий раз встретитесь с Мелвином, передавайте ему от меня привет. Но если вы сделаете ему больно, я вас отымею!

С этим язвительным замечанием Джеймисон встала и вышла следом за Декером.

Глава 53

Всю дорогу домой Джеймисон и Декер молчали. Когда они поднялись в квартиру, Алекс сказала:

— Хочешь, я на скорую руку сварганю ужин? И я имею в виду не микроволновку. Я могу приготовить курицу с рисом.

— Нет, спасибо, — покачал головой Амос. — Я не проголодался.

— Так ты станешь слишком тощим, — попыталась пошутить Джеймисон, но он уже шел по коридору к себе в комнату.

Закрыв за собой дверь, Декер сел на кровать и взял куклу. Дождь возобновился, капли снова ритмично барабанили в стекло. Амос уставился на пластмассовое лицо с большими немигающими глазами, упершимися в него.

Каждый раз, когда он смотрел на эту игрушку, Декер видел лицо Молли. Он сознавал, что ничего хорошего в этом нет, и также сознавал, что не может перестать это делать. По крайней мере сейчас.

У него была дочь, очаровательная девочка, которая выросла бы в потрясающую женщину. Амос в этом не сомневался. Но только ей так и не представилась такая возможность. Она легла в могилу, так и не узнав, что одно мимолетное замечание ее отца, сделанное давным-давно, запустило катастрофическую цепочку событий, которая в конечном счете привела к гибели Молли и ее матери…

Погладив пальцем куклу по волосам, Декер отложил ее в сторону и, вытянувшись на кровати, уставился в потолок.

Казалось, что они уже бесконечно долго занимаются этим расследованием. Однако до сих пор реально не продвинулись ни на йоту.

Ни на йоту.

Казалось, во многих отношениях они откатились назад.

На последнем совещании Декер сказал чистую правду: если они не выяснят, почему Уолтер Дабни убил Анну Беркшир, они никогда не раскроют это дело.

«И все это произошло прямо у меня на глазах, черт побери! И все равно я не могу разобраться…»

Декер уселся в кровати, откинувшись на спинку.

Хорошо, ему нужно пройти весь путь шаг за шагом.

Факт: Дабни обманом заставили украсть секреты, чтобы расплатиться с вымышленными игорными долгами на несколько миллионов.

Факт: по собственному признанию Натали, именно она втянула своего отца в эту историю.

Предположение: Натали ничего не знала о шпионаже.

Факт: Дабни был смертельно болен.

Факт: Дабни застрелил Беркшир.

Факт: прошлое Беркшир окутано тайной, а все известные о ней факты придуманы.

Факт: Беркшир владела старым сельским домиком и подержанной машиной.

Факт: Беркшир имела миллионы долларов.

Факт: Беркшир хранила в камере хранения предметы, похожие на шпионские реликвии.

Факт: она работала учительницей в школе и была волонтером в хосписе.

Факт: в домике у нее был спрятан флеш-накопитель.

Факт: кто-то напал на Декера, чтобы завладеть этой флешкой.

Предположение: секреты, украденные Дабни, открывают кратчайшую дорогу к программам, имеющим жизненно важное значение для национальной безопасности.

Последнее утверждение Декер отнес к предположениям, поскольку эту информацию предоставила Браун, которая в прошлом уже солгала, отвечая на этот вопрос. Полной уверенности у Декера не было, и Богарту также не удалось получить подтверждение, поскольку РУМО наглухо отгородилось каменной стеной.

Итак, что все это дает?

Встав с кровати, Декер подошел к окну, глянул на улицу и, закрыв глаза, стал перебирать в памяти кадр за кадром. Нередко это позволяло ему заметить что-либо выделяющееся. Красный флажок там, где один срез информации не состыковывался с другим. В других случаях это указывало ему, в каком направлении двигаться.

Но бывало, что это занятие не давало никаких результатов.

Мысленно прокручивая воспоминания кадр за кадром, Амос молился о том, чтобы увидеть хоть что-нибудь, все равно что. Кто что сказал, кто что сделал. Какое-нибудь неожиданное движение. На самом деле все что угодно.

Ну же. Хоть что-нибудь!

Ну же!

Декер открыл глаза.

Он принял как аксиому, что Беркшир ничего не делала без веских причин. Если это было действительно так, они упустили из виду огромное количество фактов…

Проклятье!

Джеймисон вздрогнула от неожиданности, когда Декер выскочил из комнаты и торпедой пронесся по коридору. Она только что поднесла ко рту ложку овсяных хлопьев, которые ела, стоя на кухне у мойки.

— Что за черт? — воскликнула Алекс.

— Мы должны ехать!

— Куда?

— В хоспис «Доминион».

* * *

Дождь усилился, и щеткам стеклоочистителя с трудом удавалось поспевать за потоками воды. Втиснувшись в крохотный салон, подобно арбузу в носке, Декер не скрывал своего нетерпения.

— Не хочешь сказать, зачем мы едем в хоспис? — спросила Джеймисон.

— Зачем Беркшир работала там волонтером?

— Не знаю. Зачем она работала учителем в школе?

— Потому что камера хранения располагается прямо напротив. Я считаю, что Беркшир по какой-то причине хотела быть рядом со своим барахлом. И помнишь, что она неоднократно говорила Биллингс? По-моему, ей нравилось ощущать свое превосходство над американскими учителями и школьниками. Если так, этот пункт в списке вычеркнут. Но остается хоспис. И если Беркшир по-прежнему продолжала заниматься шпионажем, я вычеркиваю также и альтруизм. Итак, почему хоспис?

Они подъехали к хоспису «Доминион». Часы посещений закончились, однако удостоверения ФБР открыли им двери. Директор хосписа Салли Палмер уехала домой, но их принял у себя в кабинете ночной дежурный, Элвин Дженкинс. Это был невысокий рыхлый мужчина лет под шестьдесят, в очках, с колечком седеющих волос вокруг обширной лысины.

— У вас много волонтеров? — спросил Декер.

— О да. Довольно много. В основном пожилые пенсионеры, у которых есть время посещать наших пациентов.

— У вас есть их список? И также список всех ваших сотрудников? Сиделки, медсестры, рабочие — все.

Повернувшись к компьютеру, Дженкинс нажал несколько клавиш.

— Конечно, я могу все распечатать, но зачем вам это нужно?

— Вопрос национальной безопасности, — опередив Декера, сказала Джеймисон.

У Дженкинса отвисла челюсть.

— О боже, конечно. — Он протянул распечатанные страницы. — Мне нужно совершить вечерний обход. Не стесняйтесь, пользуйтесь моим кабинетом, сколько вам понадобится.

Дженкинс ушел, и Декер с Джеймисон принялись разбирать списки.

— Амос, что мы ищем?

— Все, что покажется странным.

— Я не совсем понимаю, как можно это определить по возрасту и фотографиям людей. Я хочу сказать, чем здесь могла заниматься Беркшир? И мы даже не можем точно сказать, бывали ли эти люди здесь одновременно с ней. Я имею в виду, если она хотела с кем-то встретиться, этот человек должен был находиться здесь, правильно? А Беркшир навещала лишь нескольких пациентов. Быть может, лучше спросить у Дженкинса, не знает ли он…

— Узник! — неожиданно воскликнул Декер.

Вскочив с места, он выбежал в коридор, оставив потрясенную Джеймисон со стопкой листов в руках.

Какое-то время та сидела, беспомощно обмякнув в кресле, затем встала и поспешила следом за Амосом.

— Клянусь Господом Богом, когда-нибудь я точно его убью!

Глава 54

Декер стоял в полумраке коридора и смотрел на мальчика.

Джоуи Скотт крепко спал в кровати.

На улице по-прежнему лил дождь.

Амос обвел взглядом палату, осматривая все детали. Наконец он увидел то, ради чего сюда пришел.

Подоспевшая Джеймисон остановилась у него за спиной.

— Что ты намерен…

Увидев Джоуи, она осеклась и подняла взгляд на Декера.

— У мальчишки лейкемия, — сказал тот. — Последняя стадия. Он не выкарабкается.

У Алекс задрожали губы.

— Сколько ему? — надтреснутым голосом спросила она.

— Десять лет. Его зовут Джоуи.

Джеймисон скользнула взглядом по трубкам, отходящим от хрупкого детского тела к капельнице. На зеленом экране монитора выводились слабые показания жизнедеятельности умирающего мальчишки.

— Но зачем ты сюда пришел?

— Вот за этим.

Подойдя к прикроватному столику, Декер взял с него книгу и посмотрел на обложку. «Узник Азкабана».

— Привет!

Обернувшись, Амос увидел, что мальчик проснулся и смотрит на него.

— Привет, Джоуи.

— Вы играли за «Кливленд Браунз».

— Совершенно верно. Амос Декер.

— Что вы здесь делаете?

— Я привел сюда свою хорошую знакомую Алекс, — оглянувшись, сказал Декер. — Я хочу, Джоуи, чтобы ты познакомился с ней.

Глядя в глаза Джеймисон, застывшей в дверях, он склонил голову в сторону Джоуи. Джеймисон медленно прошла в палату и приблизилась к койке.

— Привет, Джоуи!

— Привет, Алекс!.. — Мальчишка увидел то, что держал в руках Декер. — Вы пришли, чтобы почитать мне? Уже утро?

— Нет, сейчас еще ночь. Мы не хотели тебя будить. Извини.

— Всё в порядке. Я иногда просыпаюсь просто так…

Какое-то мгновение Декер и Джеймисон смотрели, как поднимается и опускается щуплая грудь: похоже, Джоуи никак не мог отдышаться.

— Быть может, тебе нужна помощь? — испуганно спросила Алекс.

— Нет, такое бывает, — мальчик покачал головой. — Это пройдет.

Прошла еще минута, и наконец дыхание Джоуи снова стало нормальным.

Держа книгу в руках, Декер подсел к изголовью кровати.

— Анна читала тебе эту книгу?

— Ага.

Вспышка молнии разорвала черное небо. Последовал оглушительный раскат грома, и Джеймисон вздрогнула.

— Она уже прочитала тебе первые две книги из серии? — спросил Декер.

— Первые две книги?

— Да, это третья. Донее две книги и еще четыре после. В первых книгах рассказывается про то, откуда родом Гарри Поттер. И как он попал в Хогвартс и познакомился с друзьями. Ну, и что с ними происходило.

— Нет, — недоуменно ответил Джоуи. — Анна читала мне только эту книгу.

— И она оставляет ее здесь?

— Ну, иногда. Но иногда она забирает книгу с собой. И всегда приносит назад. Нам осталось совсем немного страниц. Думаю, я дотяну до конца. — Он глубоко вздохнул. — Я очень на это надеюсь.

Тут Джеймисон не выдержала и отвернулась, вся в слезах.

Лицо Амоса стало серьезным.

— Джоуи, больше никто не приходит почитать тебе эту книгу?

— Нет. Только Анна. По-моему, это ее книга. А что?

— Да так, ничего, — поспешно произнесла Алекс, когда стало ясно, что Декер не собирается отвечать. — Тебе она нравится? Я просто обожаю всю серию про Гарри Поттера. Первую книгу я прочитала еще в школе.

— Да, книга хорошая. Мне нравится Гарри. Но больше всего я люблю Гермиону.

— Почему?

— Ну, она любит читать. Как и я. Я очень любил читать. Прочитал целую кучу книг. — Джоуи указал на Декера. — Но еще я играл в футбол, как и он, до того как заболел. Уверен, я мог бы стать хорошим игроком.

Амос снова посмотрел на книгу так, словно она чем-то не оправдала его ожиданий.

— Что ж, Джоуи, спасибо, — сказал он. — Может быть, я как-нибудь загляну и дочитаю тебе книгу.

— Может быть, и я тоже загляну, — внезапно добавила Джеймисон, похоже, и сама удивившись своему замечанию.

— Это было бы замечательно, — обрадовался Джоуи. — Спасибо. Быть может, вы познакомитесь с Анной.

— Да, может быть, — сказал Декер.

— В свое время я работала волонтером, — сказала Алекс. — Может быть, я и здесь поработаю волонтером. Как ты на это смотришь, Джоуи?

— Здорово, — пробормотал мальчишка, но улыбка его погасла, а вместе с ней исчезла и вся энергия. Закрыв глаза, он стал дышать глубоко и ровно.

— Все это бесконечно грустно, — прошептала Джеймисон. — Он ведь еще ребенок. Неужели у него никого нет?

— Никого. Его собирались взять в приемную семью, но, узнав о болезни, эти люди пошли на попятную.

— Подонки!

— В нашем мире таких полно, Алекс.

— Что ты собирался доказать этой книгой?

— Просто пытался найти смысл кое в чем. Я был практически уверен, но данный случай наглядно показывает, что все могут ошибаться.

Встав, Амос уже собирался положить книгу на место, когда Джоуи снова открыл глаза и повернул к нему голову.

— И все же это странно, — сказал мальчик.

— Что именно?

— Я сегодня проснулся и увидел вас с книгой в руках.

Бросив взгляд на книгу, Декер снова повернулся к Джоуи.

— Да? И что же тут странного?

— Ну, я просыпался пару раз ночью — и тоже видел его с этой книгой. Вот что странно. Я хочу сказать, он ведь не читал ее мне. А затем он уходил с ней. Но, когда я просыпался утром, книга снова лежала на столе. Так было оба раза.

— Кто? — спросил Декер, и в его голосе прозвучало непривычное напряжение. — Кто забирал книгу?

— Тот тип в очках. Кажется, его зовут… — Остановившись, мальчик задумался. — Знаете, как того бурундука?

— Ты хочешь сказать… — начала Джеймисон.

Декер уже повернулся и выбежал из палаты.

— Элвин, — закончила Алекс, бросаясь следом за ним.

Глава 55

Амос в раздражении расхаживал перед входом в хоспис «Доминион».

Богарт что-то сказал полицейскому на стоянке. Тот куда-то поспешно удалился, а Росс, развернувшись, направился к Декеру.

Действительность была не слишком радужной.

Элвина Дженкинса и след простыл.

Он не отправился совершать обход. Судя по всему, он покинул здание сразу же после того, как оставил Декера и Джеймисон у себя в кабинете.

Амос тотчас же связался с Богартом. Последние несколько часов были посвящены обыску здания, в ходе которого не было обнаружено ничего существенного.

— Мы разослали на Дженкинса ориентировку, — сказал Богарт. — И наша группа дежурит у него дома. По крайней мере, по тому адресу, который указан в его личном деле.

— Готов поспорить, у этого типа был заготовлен путь отхода, которым он воспользовался, как только мы заявились сюда со своими вопросами. Несомненно, у него есть еще с десяток паспортов, которые пройдут самый строгий контроль. Проклятье, возможно, он уже сидит на борту частного самолета и возвращается туда, откуда прибыл… — Декер застонал в отчаянии. — Росс, я так медленно соображаю! Я напрочь упустил окно.

— Я до сих пор не до конца понимаю, как ты вообще заподозрил, что это заведение как-то связано со всем случившимся.

— Беркшир ни за что не стала бы тратить свое время, приходя сюда, если б у нее не было какой-то конкретной цели. — Амос протянул книгу Богарту. — Пусть ее проверят у вас в лаборатории. В ней есть что-то такое, что было очень важно и для Беркшир, и для Дженкинса. Я удивлен, что он до сих пор не забрал ее.

— Сделаем. — Достав из кармана плаща полиэтиленовый пакет для улик, Богарт аккуратно запечатал в него книгу. — Гарри Поттер? Как ты думаешь, что в ней?

— Быть может, какое-то сообщение, зашифрованное с помощью текста книги.

— Значит, Элвин Дженкинс работал вместе с Анной Беркшир… Ты думаешь, это он напал на тебя и похитил флешку?

— Не знаю, — пожал плечами Декер. — Понимаю, внешность может быть обманчивой, но Дженкинс не показался мне человеком, умеющим обращаться со снайперской винтовкой. К тому же он маленького роста и ему за пятьдесят. А тот, кто оглушил меня, был гораздо моложе и гораздо крупнее. Меня так просто не отключишь.

— Значит, есть еще кто-то?

— Ну, если мы действительно имеем дело с целой шпионской сетью, людей в ней должно быть достаточно. А может быть, прибыли подкрепления из той страны, на которую шпионили Беркшир и Дженкинс. А поскольку нам известно, что Беркшир в свое время работала на Советы, список возможных подозреваемых очень короткий.

— Мы покопаемся в прошлом этого Дженкинса. Можно предположить, что для работы здесь он должен был пройти проверку.

Декер сидел, молча уставившись в темноту, погруженный в размышления.

— Тебе не дает покоя еще что-то? — спросил Богарт.

— Эта женщина читала книгу умирающему ребенку, только чтобы передавать украденные секреты, — сказал Декер.

Росс покачал головой.

— Да, я тоже об этом подумал… — Помолчав, он добавил: — Я всегда хотел иметь детей. Но все время что-то не складывалось. А скоро я стану разведенным мужчиной. И все же не перестаю об этом думать.

— Ты еще сможешь снова жениться, Росс, — Декер поднял на него взгляд. — Завести детей.

— На мой взгляд, воспитание детей — это все-таки игра для молодых. Мне же уже скоро стукнет полтинник.

Амос пожал плечами.

— Я просто говорю, что такое возможно. Но, с другой стороны, что я могу знать? У меня был ребенок. Теперь у меня нет ребенка.

— И все же ты был отцом, Амос. У тебя была дочь. И у тебя до сих пор была бы дочь, если б наш мир не был таким порочным.

— Что ж, дочери у меня нет, и это так. Так зачем желать того, чего у тебя никогда не будет?

Богарт поморщился с неуютным видом.

— Где Алекс?

— По-моему, до сих пор сидит у Джоуи Скотта. Мне кажется, что вся эта полицейская суета разбудила и встревожила пациентов. Алекс успокаивает мальчишку.

— Значит, у него вправду никого нет?

— Похоже, никого. Я не знаю, сколько ему еще осталось жить. Полагаю, немного. Порой этого достаточно, чтобы захотеть приставить к голове пистолет и спустить курок. — Он посмотрел на Богарта. — Как это сделал Уолтер Дабни.

— У него был выбор, Амос. Выбор есть у всех.

— Да, просто иногда от всех возможных вариантов тошнит.

— Я отправлю эту книгу в лабораторию, — сказал Росс.

Декер отрывисто кивнул, и Богарт, торопливо пробежав под дождем, сел в машину. Амос проводил взглядом, как он уехал, после чего прошел по коридору к палате Джоуи Скотта.

Джеймисон, сидевшая на краешке кровати, подняла взгляд на появившегося в дверях Декера.

— Джоуи только что заснул, — шепотом сказала она, поднимаясь с кровати и присоединяясь к Декеру.

— Богарт отвезет книгу в лабораторию, чтобы там ее изучили.

— Никаких следов Дженкинса?

Амос молча покачал головой.

Джеймисон оглянулась на спящего в кровати Джоуи.

— Ты можешь представить себе что-либо более бессердечное, чем то, чем занимались эти люди? Прикрываясь умирающим ребенком, передавали украденные секреты…

— Мне еще предстоит увидеть пределы человеческой бессердечности, — ответил Декер. — Но ты права, это действительно так.

— Не могу поверить, что говорю эти слова, но, возможно, Дабни сделал доброе дело, пристрелив Беркшир.

— Тут многие с тобой согласятся. И все-таки это неправильно.

— Знаю. Я просто выпускаю пар, — сказала Алекс. — Каков наш следующий шаг?

— Быть может, Дженкинса все-таки схватят. И тогда, быть может, он заговорит. Или, быть может, у него в квартире что-нибудь найдут. Но если она похожа на ту, где жила Анна Беркшир, тогда поиски ровным счетом ничего не дадут. А вот в книге может что-нибудь оказаться. И это по крайней мере что-то нам даст.

— Что насчет Натали?

— Обговаривает условия своего соглашения со следствием. Может быть, и из нее удастся вытащить что-нибудь еще…

— Нет, я хочу сказать, в семье знают о том, что она сделала?

Похоже, Декера этот вопрос застал врасплох.

— Не думаю. Богарт не говорил, что сказал им правду. Подобные вещи Бюро держит под плотной крышкой.

— Мне жаль эту семью. Потеря мужа и отца… А теперь и сестра, возможно, отправится за решетку…

— Как мне только что сказал Богарт, у всех есть выбор.

— Как ты думаешь, Натали могла поделиться чем-либо со своими сестрами? Я хочу сказать, тем, что совершила?

— Не могу сказать. Я не знаю, насколько она с ними близка. В конце концов, Натали ведь переехала в другую страну. Скорее всего, она мало с ними виделась.

— Любопытно, а почему она вообще уехала во Францию?

— Бывает, что люди уезжают в другую страну.

— Знаю. Но семья показалась мне такой сплоченной… Все остальные сестры остались в Соединенных Штатах.

— Значит, Натали — отшельница.

— Пожалуй…

Внезапно встрепенувшись, Декер пристально посмотрел на Джеймисон.

— Спасибо!

— За что?

— За то, что напомнила мне верить во всякое дерьмо, которое не было доказано.

Стремительно развернувшись, он вышел в коридор.

Алекс последовала было за ним, но затем оглянулась на Джоуи. Быстро подойдя к кровати, она наклонилась и легонько поцеловала спящего мальчика в лоб.

После чего поспешила следом за Декером.

Глава 56

Вернувшись к себе домой, они урвали немного сна. Проснувшись рано, приняли душ, сменили одежду и встретились на кухне. Декер пришел туда первым и сварил кофе для обоих. На улице по-прежнему лил дождь.

Встав у окна и глядя на улицу, Амос медленно потягивал кофе.

— Есть какие-либо известия от Браун? — спросила Джеймисон.

— Нет, — покачал головой Декер. — А что?

— Так, просто спросила.

Обернувшись, он внимательно посмотрел на напарницу.

— В чем дело, Алекс? Вы с ней ведь не слишком жалуете друг друга?

— Вчера мы сказали друг другу кое-какие обидные слова. Ну хорошо, говорила в основном я.

— Что ты сказала?

— Я была жестока.

— Относительно чего?

— Относительно всего.

— Тогда я удивлен, что Браун тебя не пристрелила, — фыркнул Декер.

— У меня тоже было при себе оружие.

Амос подошел к ней.

— Алекс, она не плохая.

— Но и не особо хорошая. И она ошиблась насчет Натали. По-крупному.

— А ты тогда, в Берлингтоне, была уверена в том, что я сам расправился со своей семьей.

У Джеймисон потемнело лицо.

— У меня такого и в мыслях не было!

— Ты это подозревала.

— Я тогда еще работала в журналистике. И должна была рассматривать все версии.

— То есть ты никогда не ошибалась?

— Разумеется, ошибалась. Все мы ошибаемся.

— И у меня на счету изрядное количество ошибок, в частности, связанных с этим делом. Но я почему-то не видел, чтобы ты лупила меня по заднице.

— Ну, ты признаёшься в своих ошибках. И ты также сделал много всего хорошего. А от Браун я ничего хорошего не видела.

— Ладно. Раз уж ты ведешь строгий учет, — Браун спасла мне жизнь на стоянке перед нашим домом. Если б не она, ты сейчас жила бы здесь одна. И она раскрыла мне о своей работе гораздо больше того, что, по всей видимости, собиралась сделать. Когда я пришел в РУМО, было очевидно, что ее коллеги потрясены происходящим. И у меня сложилось впечатление, что в конечном счете это скажется на ее карьере. Но она поступила так, потому что хочет узнать истину. Да, она переспала с Мелвином. И что с того? Эта женщина, наверное, вкалывает по сто часов в неделю и не знает, в какой стране окажется послезавтра. У нее есть деньги, много денег, но, похоже, в жизни у нее никого нет. Родители умерли. Братьев и сестер нет. Вероятно, ей очень одиноко. Как и Мелвину. Вот они и нашли друг друга — по крайней мере, на одну ночь. И это очень хорошо.

— Все это справедливые замечания, но я не понимаю, почему ты постоянно выгораживаешь Браун.

— Потому что мужчины прощают женщинам многое. Не знаю почему, но это так. Ну, а у женщин к женщинам гораздо более высокие требования.

— Возможно, и так, — согласилась Джеймисон. — Но женщины знают, какими могут быть женщины…

— Какими? Уклончивыми? Они используют высшую математику, в то время как мужчины не ушли дальше сложения и вычитания?

— Я собиралась использовать другое слово, — мрачно усмехнулась Джеймисон, — но «уклончивые» тоже подойдет.

— Все дело в том, что если мы хотим добраться до сути этого дела, нам не обойтись без Браун. Ты можешь ее не любить, Алекс. Ты просто должна научиться работать с ней.

— После наших последних встреч это кажется мне очень затруднительным. Пожалуй, в первую очередь для Браун. Честное слово, Декер, я выложила ей всю правду.

— Быть может, у нее кожа толще, чем ты думаешь.

— Полагаю, мы это выясним.

У Декера зазвонил телефон. Он посмотрел на экран.

— Похоже, раньше, чем ты думаешь. Браун только что прислала мне текстовое сообщение. Хочет встретиться.

Алекс поставила чашку на стол.

— Где?

Вместо ответа Декер показал в окно.

— Она ждет нас на стоянке.

* * *

Через минуту Декер и Джеймисон подошли к огромному «бумеру».

— Хорошая «тачка», — заметила Алекс.

— Очень хорошая, — согласился Амос, оглянувшись на стоящую неподалеку потрепанную крохотную машину Джеймисон. — И для моих коленей удобнее твоей машины.

— Если хочешь, чтобы я сохраняла мир, веди себя хорошо, — процедила женщина. — Ты садишься рядом с ней.

Они сели в «БМВ» и пристегнулись.

— Прошу прощения за то, что выдернула вас без предупреждения, — сказала Браун.

— Ты уже слышала о том, что произошло вчера вечером?

— Да. Отличная работа. Мы объявили этого Элвина Дженкинса в федеральный розыск. Но если он так нагло ушел у вас прямо из-под носа, у него наверняка был заготовлен путь отхода.

— То же самое я сказал Богарту.

— Как вы думаете, что может быть в книге? — спросила с заднего сиденья Джеймисон.

— Пусть это выглядит несколько архаично, но на самом деле шифрование с помощью кодовых книг снова входит в моду, и на то есть очень веская причина. Печатную книгу невозможно взломать. Одно это оправдывает возврат к бумаге и чернилам. Не сомневаюсь, ФБР проверит книгу на все обычные технологии.

Включив передачу, Браун тронулась с места.

— Так куда же мы направляемся? — спросил Декер.

— У нас еще одно убийство, — смерив его взглядом, ответила она.

— Что? — воскликнула Джеймисон.

— Кто? — резко спросил Амос.

— Это связано с Дабни.

— Элли или одна из дочерей? — спросила ошеломленная Алекс.

— Нет. Домработница, Сесилия Рэндолл.

Глава 57

Это был совсем не роскошный особняк Дабни в изысканном Маклине.

Это была юго-восточная окраина Вашингтона, где восемь обветшавших домов не набрали бы суммарно площадь, соответствующую особняку Дабни.

Полиция уже была на месте, опоясав нужный дом желтой лентой, которая дрожала и натягивалась на ветру.

— Как вы так быстро узнали? — спросил Декер.

Он, Браун и Джеймисон стояли перед входом в здание. Высыпавшие на улицу зеваки с любопытством наблюдали за действиями полиции.

— У меня есть знакомая в полиции округа Колумбия, — сказала Харпер. — Ей было известно про мой интерес к Дабни. Как только поступил вызов и было установлено, где работала Рэндолл, знакомая позвонила мне, а я — Богарту. Он будет здесь с минуты на минуту.

Из здания выкатили каталку, на которой лежало тело в черном мешке.

— Что известно к настоящему моменту? — спросила Джеймисон. — Как она была убита?

— Местная полиция молчит, и так будет продолжаться до тех пор, пока не прибудет Бюро. РУМО не имеет такого веса в глазах полиции, как ФБР.

— Что ж, вот и Бюро, — заметил Декер.

Из резко затормозившей машины выскочили Богарт и Миллиган, поспешившие к ним.

Браун в нескольких словах рассказала о случившемся, и Росс с Тоддом направились к полицейскому, руководившему следственной работой. Сотрудники ФБР предъявили удостоверения и о чем-то с ним переговорили. Поведение полицейского тотчас же переменилось. Достав из кармана записную книжку, он начал говорить.

Через пять минут Богарт и Миллиган вернулись к своим товарищам.

— Так, огнестрельное ранение в затылок, стреляли из оружия небольшого калибра, — сказал Богарт. — Похоже, действовал профессионал. Рэндолл была убита около шести часов назад, то есть время смерти около двух часов ночи. Пока что полиция не нашла никого, кто что-либо видел или слышал.

— Дверь взломана? — спросил Декер.

— Это до сих пор выясняется. Пока что на это ничто не указывает, однако подтвержденной информации нет.

— Рэндолл могла сама впустить постороннего в дом? — спросила Браун.

— Если убийство произошло вскоре после прихода неизвестного, кого она могла впустить в дом в два часа ночи?

— Того, кого очень хорошо знала, — заключил Амос.

— Возможно, это никак не связано с нашим делом, — сказал Миллиган, озираясь по сторонам. — Район никак не назовешь благополучным.

— Если это было ограбление, преступник должен был забрать какие-то вещи, деньги… — предположил Декер. — Что-нибудь пропало?

— На первый взгляд ничего, но поиски продолжаются. Возможно, у Рэндолл были враги. А может быть, преступник по ошибке проник не в тот дом.

— Или Рэндолл была убита потому, что знала что-то о нашем деле, — сказал Амос.

— Но что она могла знать? — спросила Джеймисон.

— Она работала у Дабни, — ответила Браун. — Видела их каждый день. Быть может, она случайно что-то услышала или увидела…

— Но с какой стати убивать ее сейчас? — спросил Декер. — Мы уже довольно долго ведем расследование, и до сих пор с Рэндолл ничего не происходило. Почему именно сейчас?

— Ты хочешь сказать, что-то изменилось? — сказал Богарт.

— Да, вероятно, случилось именно это, — подтвердил Амос. — Дабни уже знают?

— Сомневаюсь, — произнес Богарт.

— Надо будет им сообщить. И убедиться в том, что у всех есть алиби.

— Ты полагаешь, кто-либо из дочерей или их мамаша заявились сюда среди ночи и вышибли своей домработнице мозги? — с сомнением спросил Миллиган.

— Я знаю, что одна из дочерей заставила своего отца заняться шпионажем, и это привело к тому, что он убил женщину-шпионку, после чего покончил с собой. Так что в отношении этой семьи нет ничего невозможного.

Похоже, его слова убедили Миллигана не до конца, но все-таки он кивнул.

— Мы с Тоддом останемся здесь и постараемся все выяснить, — сказал Богарт. — А почему бы вам не отправиться в дом Дабни и поговорить с ними?

— Я не возражаю, — сказал Декер. — Но ты ничего не имеешь против, если я всего на минутку загляну в дом?

Он прошел следом за Миллиганом и Богартом к двум следователям из отдела по раскрытию убийств, только что появившимся в дверях дома убитой. Браун и Джеймисон остались вдвоем.

Алекс смерила взглядом Харпер.

— Вернемся к нашему предыдущему разговору… — начала было она.

— В каких-то вещах вы были правы, а в каких-то ошибались, — остановила ее Браун. — Предоставлю вам самой решить, где что.

Больше она ничего не сказала.

* * *

— Сисси умерла?

Элли посмотрела на сидящих напротив трех сотрудников ФБР так, словно это были инопланетяне, только что высадившиеся на Земле.

— Она была убита, — уточнил Декер. — Выстрелом в голову. Судя по всему, действовал профессионал. У вас есть какая-либо информация, которая нам поможет?

— Я с трудом понимаю то, что вы мне говорите, — пробормотала Элли, сраженная этим известием. — Я… я думала, что Сисси здесь. Я решила, что она пришла на работу как обычно…

Джулис, Аманда и Саманта стояли рядом с матерью, все еще в халатах. Все три дочери были заметно расстроены. Саманта беззвучно плакала. Аманда положила голову на плечо Джулис. Одна только Джулис держала себя в руках. Твердо посмотрев на Декера, она спросила:

— Нам угрожает опасность?

— Возможно, — Амос выдержал ее пристальный взгляд. — Мы можем выставить перед домом полицейского.

— Позвольте задать вам другой вопрос, — продолжала Джулис. — Где Натали?

— Натали во Франции, — ответила ее мать. — Она улетела вчера.

Джулис не отрывала взгляда от Декера.

— Во Франции Натали нет. Вчера вечером Корбетт связывался со мной. Натали даже не садилась в самолет. Она позвонила ему и сказала, что у нее изменились планы.

— Что значит «изменились планы»? — воскликнула Элли. — Что происходит? Где твоя сестра?

— Именно это я и спрашиваю у них, — сказала Джулис. — Потому что Натали также сказала Корбетту, что у нее при выезде из страны возникли кое-какие «юридические проблемы».

— Я из РУМО, военной разведки, — заговорила Браун. — Мы расследуем шпионскую деятельность вашего мужа.

— Но ведь папа помогал этому болвану, мужу Натали! — воскликнула Джулис.

— Нет. Ваш отец, сам того не ведая, помогал именно Натали. Это она влезла в игорные долги, а вовсе не Корбетт. Она заставила вашего отца решать ее проблемы.

— Это полная чушь! — отрезала Джулис. — Какие у вас есть доказательства?

— У нас есть видеозапись, доказывающая, что ваша сестра увлекалась азартными играми, а также ее собственное признание. Она уже договорилась сотрудничать со следствием, рассчитывая на смягчение приговора.

Элли буквально рухнула со стула. Джулис едва успела ее подхватить.

— Черт побери, — воскликнула она, — о чем вы думаете, говоря моей матери без предупреждения такие вещи?

— Я просто отвечала на ваш вопрос, — ответила Браун. — Но вы должны знать, что к вам направляется полиция, чтобы допросить вас по поводу смерти Сесилии Рэндолл. Следователи хотят знать, известно ли вам что-либо об этом.

— Ну что мы можем об этом знать? — резко спросила Джулис.

— Следователи также выяснят, есть ли у вас алиби на время убийства.

— Неужели вы всерьез полагаете, что мы имеем какое-то отношение к смерти Сисси? — сказала Элли. — Она была… она была членом нашей семьи. Ради всего святого, она помогала воспитывать девочек!

— И тем не менее полиция спросит насчет алиби, — сказал Декер. — Это обычная процедура.

— Когда Сисси была убита? — спросила Джулис.

— Сегодня ночью. Где-то около двух часов.

— Ну, мы все спали дома.

— И вы подтвердите, что из дома никто не выходил? — сказала Браун.

— Я легла около одиннадцати, — сказала Эллис. — Где-то около полуночи я слышала, как Джулис и Саманта поднялись наверх. Я читала и слышала, как они разговаривали.

— И я открыла дверь и пожелала маме спокойной ночи, — добавила Джулис.

— И я тоже, — подхватила Саманта. — И мы с Джулис спим в одной комнате. Разумеется, у каждой из нас есть своя спальня, но я… я не хотела спать одна. Я легла спать около часу ночи, но перед этим спустилась вниз за очками и заглянула к маме. Она крепко спала. Как и Джулис, когда я вернулась в комнату.

— Хорошо, это снимает вопросы относительно вас троих, — сказала Браун, поворачиваясь к Аманде. — А как насчет вас?

Аманда резко села.

— Я… я легла спать раньше остальных. Я плохо себя чувствовала. Я сразу же заснула и проснулась только где-то с час назад.

— Значит, вы никого не видели и ни с кем не говорили? — Браун обвела взглядом остальных. — Кто-нибудь из вас заглядывал этой ночью к сестре?

— О, ну не надо! — рявкнула Джулис. — Вы только посмотрите на нее. У нее всего одна рука. Вы действительно полагаете, что она может стрелять из пистолета? И за последние десять лет Аманда видела Сисси… можно по пальцам пересчитать, сколько раз. С какой стати, черт возьми, ей убивать домработницу? Кстати, вообще кому-либо из нас?

— Мы вовсе не говорим, что это сделали вы. На самом деле мы оказываем вам любезность, поскольку когда придет полиция и начнет задавать вопросы, у вас уже будут наготове ответы.

Похоже, Джулис несколько опешила от такого ответа. Подсев к Аманде, она обняла ее за плечо.

— Где Натали? — спросила Элли.

— В настоящий момент она в ФБР.

— Она… ее посадят в тюрьму?

— Этого я не могу знать, — сказала Браун. — Скажу только, что вашей дочери могут быть предъявлены очень серьезные обвинения. Я нисколько не удивлюсь, если она получит реальный тюремный срок.

— О господи! — выдохнула Саманта.

Аманда залилась слезами.

— Черт возьми, что происходит? Вся наша семья разваливается прямо на глазах!

— Мы не убивали Сисси, — сказала Джулис, глядя Браун в лицо. — Мы ничего не знали о том, что сделала или не сделала Нат. Я по-прежнему не понимаю, почему папа покончил с собой. Я… я…

Оторвавшись от сестры, она закрыла лицо руками.

— Вы ничего не имеете против, если мы ненадолго останемся одни? — дрожащим голосом сказала Элли. — Нам просто… просто нужно какое-то время побыть вместе.

Декер, Браун и Джеймисон встали.

— Мы во всем разберемся, миссис Дабни, — сказал Амос. — Обязательно разберемся.

— Но это не вернет ни Уолта, ни Сисси. И не изменит то, что станется с Натали.

— Нет, мэм, не вернет.

Все вышли, оставив сокрушенную обрушившимися на них несчастьями семью Дабни в библиотеке.

Когда они оказались на улице, Браун повернулась к Декеру.

— Ну, что ты думаешь?

— Я думаю, что-то назревает, но я не знаю, что именно.

Глава 58

— Не хотите объяснить, что вы имели в виду?

Выбравшись из «БМВ» Браун, Декер направился в вашингтонское отделение ФБР. Джеймисон осталась сидеть в машине. Когда Амос обернулся, она махнула ему рукой. Бросив взгляд на Харпер, Декер подошел к входу в здание и скрылся внутри.

Браун следила за Джеймисон в зеркало заднего вида.

— Кажется, я высказалась предельно четко.

— Четко, как в тумане. «Тут я была права, там ошиблась…» Но вы не объяснили, где что.

— Вы хотите обсудить это прямо сейчас?

— Можно и дальше откладывать — но взаимное чувство обиды будет только нарастать, и, возможно, мы дойдем до той точки, когда никакие слова уже не будут иметь значения.

Поставив машину на ручной тормоз, Браун отстегнула ремень и повернулась к Джеймисон.

— Вы были правы насчет того, что я облажалась по-крупному. Но вы ошибаетесь, думая, что мне нет до этого никакого дела. Мне не все равно, что обо мне думает Декер. И мне не безразличен Мелвин, хотя я познакомилась с ним совсем недавно. Он сразу же затронул что-то у меня в душе. Мы с ним говорили. Много говорили. Он очень высокого мнения о вас с Декером. Я ни за что не сделаю Мелвину больно, и я уверена в том, что и он не сделает мне больно. Он не такой человек. Поверьте, я разбираюсь в людях. Мне приходилось близко общаться со многими.

— И мне тоже, — согласилась Алекс. — Послушайте, я была с вами излишне резка, и это несправедливо…

— Мне не привыкать к несправедливости. Мой отец был хорошим человеком и блестящим военным. Он творил чудеса в РУМО. Но отец хотел сына, а не дочь. Однако, кроме меня, у него никого не было. Отец не отговаривал меня от военной службы, но и не поддерживал. Быть может, ему было все равно. И тем не менее мне словно нож под ребро вонзили, когда в ответ на мои слова о том, что меня взяли в РУМО, отец не нашел ничего лучшего, чем: «Ты точно этого хочешь? Потому что тебе уже пора остепениться и завести семью». Я из кожи вон лезла, чтобы служить в том же самом ведомстве, что и отец. А он только это и смог сказать?

— Понимаю, вам было чертовски больно.

Браун пожала плечами.

— Конечно, сейчас с равенством полов обстоит получше, и все-таки до идеала еще далеко. Почти все парни, с кем я знакомлюсь, узнав, чем я занимаюсь, или делают в штаны от страха, или стараются доказать, что они круче меня. Из чего следует, что ничего долгосрочного у меня не получается. А на работе парни по большей части гадают, зачем я здесь и занимаю место, которое должно было бы принадлежать мужчине.

— То же самое и со мной, — призналась Джеймисон. — Меня с утра до вечера окружают одни мужчины. И еще есть Декер.

— Вот он — настоящий мужчина.

— Но на самом деле никакой он не мужчина. Он… в общем, он Декер.

Браун улыбнулась, затем рассмеялась.

— Почему-то я поняла, что именно вы хотели сказать. И Мелвин также другой. Он необыкновенный, Алекс. Он меня нисколько не боится. Мелвин… в общем, ему достаточно хорошо в собственной шкуре, и он нисколько не завидует мне.

— Согласна, Мелвин действительно необыкновенный. И он заслуживает необыкновенную женщину. И, возможно, вы и есть та самая женщина.

Браун слегка опешила от этого заявления.

— Спасибо, — сказала она. — Для меня это многое значит.

— Ну что, мир? — спросила Алекс.

— Полагаю, настолько, насколько между нами может быть мир. — Она помолчала. — Я слышала о том, что случилось. Как ты спасла Декеру жизнь.

Джеймисон опустила взгляд на пояс, на кобуру с пистолетом.

— Это непросто, Алекс, — сказала Браун. — И никогда не станет проще.

— Меня это изменило, Харпер. Я уже никогда не буду такой, как прежде. Я убила человека.

— Ты не изменилась. Изменилась лишь какая-то твоя частица. И это большая разница.

— Но ведь в какой-то момент можно будет двинуться вперед, правда?

— Ты обязательно двинешься вперед, Алекс. Я вовсе не говорю, что это будет просто, потому что это не так. Но это обязательно произойдет.

С признательностью улыбнувшись, Джеймисон вышла из машины и направилась в здание. Декер ждал ее прямо за дверью. Он внимательно изучил ее лицо.

— Синяков и ссадин нет; очень хорошо. Какие-либо скрытые раны?

— На самом деле мы с ней поладили. Теперь у меня совершенно другое мнение об агенте Браун.

— Что ж, отрадно это сознавать.

— И мы снова говорили о тебе.

— Это еще зачем?

— Мы просто предположили, что тебя нужно считать девушкой.

Амос озадаченно посмотрел на нее.

— Думаю, я оставлю это без комментариев.

Пройдя мимо охранника, они поднялись на лифте наверх. Декер предварительно позвонил Богарту, и тот встретил их в коридоре.

— У меня есть кое-что, — сказал он.

Росс проводил их в кабинет в конце коридора. Там уже сидел перед компьютером Миллиган.

Погасив свет, Богарт кивнул Тодду; тот нажал несколько клавиш, и на противоположной стене ожил экран.

— «Гарри Поттер и узник Азкабана», — сказал Росс. — Мы обнаружили в книге кое-что такое, о чем вряд ли подозревает Дж. К. Роулинг. Все сели?.. Тодд, прокрути.

Миллиган снова нажал клавиши, и на экране появилась страница книги.

— Я ничего не вижу, — сказала Джеймисон.

— Подожди минутку.

Миллиган нажал клавишу, и вдруг некоторые буквы текста начали светиться.

— Они обработаны флуоресцентной краской! — воскликнула Алекс.

— Точно. Мы перепробовали различное освещение и в конечном счете нашли то, что нужно.

— Но они разного цвета, — продолжала Джеймисон. — Буквы разного цвета.

— Мы считаем, что разобрались, в чем дело. Если этой книгой пользовались продолжительное время, с ее помощью передавалось множество сообщений. И благодаря разным краскам получатель определял, что именно ему нужно. Синий цвет — одно сообщение, красный — другое. Мы еще не определили, какие сообщения более старые, а какие новые, но, на наш взгляд, именно так все работало.

— Но о чем тут говорится? — спросил Декер.

— Все не так просто. Буквы не складываются в осмысленный текст. Сейчас над этим работают наши криптографы, и мы обратились за помощью в АНБ и РУМО. Возможно, на это потребуется какое-то время, но по крайней мере мы знаем, что именно так передавались зашифрованные сообщения.

— Между Беркшир и Дженкинсом, — добавил Декер.

— Точно. Беркшир добывала секреты, шифровала их и записывала в книгу, после чего Дженкинс с помощью специального освещения восстанавливал текст, переписывал его и расшифровывал. А затем переправлял дальше тому, на кого работал.

— Хитрый шаг — использовать для этого хоспис, — заметил Декер.

— Ты хотел сказать — жестокий, — добавила Джеймисон.

— Таким образом, Беркшир и Дженкинсу даже не нужно было встречаться, — сказал Богарт. — Они просто пользовались книгой.

— Ты полагаешь, они воспользовались этим способом, чтобы передать секреты, похищенные Дабни? — спросила Джеймисон.

— Полной уверенности у меня нет, но можно предположить, что так все и было.

— И тем не менее Дабни убил Беркшир. Почему?

— Мы постоянно возвращаемся к этому, — согласился Богарт. — Раскаяние в содеянном?

— Но мы даже не смогли установить, что Дабни и Беркшир встречались друг с другом, — заметил Амос.

— Ну, они могли встретиться на конспиративной квартире. Быть может, в том домике в лесу…

— Итак, Дабни продает Беркшир секреты, — сказал Декер. — Он полагает, что речь идет о десяти миллионах, но на самом деле сумма значительно меньше. Дабни даже не видит перевод денег. Он только знает, что деньги пришли по адресу, потому что его дочь и ее семья живы и здоровы. Затем его охватывает раскаяние, как ты и сказал, он убивает Беркшир, а потом и себя. Но почему в таком людном месте? И почему Беркшир согласилась встретиться с ним перед зданием имени Гувера? Наверное, это самое последнее место на земле, куда ей захотелось бы пойти. Я хочу сказать, разве она не учуяла бы западню?

— Может быть, и нет, — возразил Богарт. — Я хочу сказать, Дабни только что совершил с ней сделку. Она могла подумать, что он хочет совершить новую сделку.

— Шпионка, использующая такое тонкое прикрытие, как книга в хосписе, чтобы не встречаться с другим шпионом, с кем работает уже длительное время, решает встретиться лицом к лицу с типом, с которым, возможно, совершила всего одну сделку, прямо на пороге американского правительственного ведомства, чьей задачей является охота на шпионов? — Декер посмотрел на Богарта. — Честное слово, много ли здесь смысла?

— Немного, — согласился Росс. — Но это произошло.

— Нет, возможно, этого не было, — ответил Амос.

Глава 59

— Сисси умерла?

Декер посмотрел на сидящую напротив Натали.

Женщине официально предъявили обвинение, она встретилась со своим адвокатом, и ее задержали, опасаясь, что она сможет скрыться. Вследствие деликатного характера дела слушания проходили за закрытыми дверями.

Казалось, с тех пор как Натали не дали вылететь из аэропорта имени Даллеса, она постарела на десять лет.

Декер кивнул. Он попросил, чтобы ему дали возможность встретиться с Натали наедине. Остальные ждали в соседнем помещении.

— На самом деле ее убили.

— Зачем это кому-то понадобилось? Она была у нас домработницей.

— Давно?

— Да. Сколько я себя помню, Сисси работала у моих родителей.

— Ну, кто-то ее убил.

— Но почему вы решили, что это как-то связано с нашей семьей?

— Полной уверенности у меня нет. Но я должен проверить такую возможность. Вы сами должны понимать, что для случайного совпадения это уже слишком.

Натали кивнула.

— Пожалуй, вы правы. Мама и сестры знают?

— Да. Это явилось для них ударом.

— Нас воспитывала мама, но Сисси всегда была рядом. И мама ее любила. Папы часто не было дома, и вряд ли мама справилась бы без Сисси.

— Не сомневаюсь в этом. Вам повезло, что она у вас была.

— Так зачем вы хотели встретиться со мной?

— Вы уже заключили соглашение о содействии следствию?

— Кажется, над этим еще работают. — У нее задрожали губы. — Мой адвокат считает, что мне придется отправиться за решетку. — Она подняла взгляд на Декера. — Когда я буду сидеть в тюрьме, я не смогу видеться со своей дочерью, да?

— Вы уже говорили с мужем?

Снова кивнув, Натали достала платок и высморкалась.

— Корбетт сказал, что вылетает в Штаты вместе с Ташей. — Она потерла глаза. — Все, что я говорила о нем, это полная чушь. На самом деле Корбетт — отличный парень. Все то дерьмо, в котором я оказалась, — исключительно моя вина. Я пристрастилась к азартным играм и не могла остановиться. Корбетт пытался мне помочь, но, наверное, я просто больная.

— Признаться в своей болезни — это первый большой шаг к выздоровлению.

— Да, — подавленно произнесла Натали. — Я так понимаю, моя семья уже знает про меня?

— Мы кое-что сообщили. Родные очень переживают.

— Я смогу с ними увидеться?

— Не вижу причин, почему бы и нет.

— Я ведь сломала свою жизнь, да?

— Вы не первая и не последняя. — Амос подался вперед. — Но вы можете помочь себе, помогая нам.

Натали удивленно посмотрела на него.

— Но ведь я рассказала все, что знала.

— На самом деле вам, возможно, известно то, о чем вы даже не догадываетесь.

— Не понимаю. Что, например?

— Когда были переведены деньги, чтобы расплатиться с вашими настоящими игорными долгами, вы позвонили отцу, чтобы сообщить ему об этом?

— Разумеется, позвонила.

— Однако он полагал, что речь идет о десяти миллионах, правильно?

Натали кивнула.

— Я так сказала отцу, потому что мне приказали.

— А сделано это было, потому что для вашего отца единственным способом достать такую крупную сумму было продать секретную информацию. Только так он за столь короткий срок мог достать такие большие деньги.

— Агент Декер, а что, если б отец просто отказался мне помочь? Что тогда произошло бы?

— Возможно, у этих людей имелся запасный план.

— Ну, а игорные долги?

— Вам пришлось бы не сладко. Но, судя по всему, эти люди правильно просчитали вашего отца. Они не сомневались в том, что он вам не откажет.

— От этого у меня на душе совсем мерзко. Я убила своего отца. А он делал для меня буквально все…

Положив голову на стол, женщина принялась тихо всхлипывать.

— Натали, когда вы позвонили отцу и сказали, что деньги переведены и вы в безопасности, что он ответил?

Она медленно подняла голову.

— Отец сказал, что у него камень с души упал, но он хочет мне помочь. Он сказал, что, если дело дойдет до этого, он слетает за мной и привезет меня домой, чтобы мне была оказана помощь.

— Но он ни словом не упомянул про то, где достал деньги?

— Нет.

— Но вы заподозрили?

— Я не знала, сколько денег у родителей, но не думала, что такая сумма просто лежит дома, — медленно произнесла Натали. — Быть может, отец заложил дом.

— А быть может, продал секреты…

— Не буду вам лгать. Не могу сказать, что эта мысль не приходила мне в голову. Но хотя речь шла не о десяти миллионах долларов, люди, которым я была должна, действительно собирались меня убить. Это я точно знаю.

— Не сомневаюсь. Я знавал тех, кто перережет человеку глотку ради таблетки «Оксиконтина»^[445]. Больше отец вам ничего не сказал? Помимо того, что, бывает, кажется, что знаешь человека, а на самом деле это не так?

Откинувшись на спинку стула, Натали вытерла глаза рукавом.

— Я рассказала вам не всё. В последний раз я говорила с отцом за два дня до того, как он застрелил эту женщину.

Декер подался вперед.

— Почему вы не сказали об этом раньше?

— Я была в шоке. Не могла поверить в то, что так поступила со своим отцом. Я страшно боялась, что все всплывет. И, конечно же, так все и вышло.

— Это отец позвонил вам?

— Да.

— Что он сказал?

— Голос у него был такой… печальный. Такой безнадежный… А отец, сколько я его знала, всегда был большим оптимистом. Я просто предположила, что всему виной рак. Отец понимал, что не сможет победить болезнь. Это ведь кого угодно повергло бы в депрессию, так?

— Так. Что еще? — нетерпеливо произнес Декер.

— Отец сказал, что я должна помнить нашу семью такой, какой она была, что бы ни случилось. Счастливые времена. Когда все мы были молодыми. До… до того, как в жизни произошло столько гадости.

— И что вы на это ответили?

— Я постаралась подбодрить отца, сказала, что скоро приеду к нему вгости. Но он словно не слушал меня. Сказал, что сейчас, когда приближается конец, у него случилось прозрение.

— Прозрение? Что он под этим подразумевал?

— Не знаю. Я попыталась спросить у него, но отец просто не слушал. Я подумала, что у него, наверное, начинаются проблемы с головой.

— Что еще?

Натали подавила всхлипывания.

— Это было так глупо… Отец спросил, помню ли я, как, когда я еще была маленькой, мы всей семьей отправились в «Диснейуорлд». Я тогда каталась на карусели, и у меня начался сильнейший приступ астмы. Очень тяжелый. Меня увезли в больницу на «Скорой». Мама была потрясена, она осталась с сестрами, а папа поехал в больницу вместе со мной. Он успокаивал меня, потому что я страшно испугалась. Папа всегда был таким сильным, таким спокойным, что бы ни случилось…

— И что отец сказал о том случае?

— Я ответила, что все прекрасно помню. Меня потом с год мучили кошмарные сны. Я думала, что умру, потому что никак не могла сделать вдох. Так вот, когда я спросила об этом у отца, он сказал: «Помни, когда дела были плохи, кто был рядом с тобой. Помни, что твой старик держал тебя за руку. Милая, знай, что я всегда старался сделать так, как нужно. Всегда. Что бы ни случилось».

— Как вы думаете, почему он так сказал?

— Он умирал. Тогда я увидела в его словах только это. Я не знала, что два дня спустя отец убьет человека, а затем покончит с собой. Я просто подумала, что он хочет, чтобы я помнила его с хорошей стороны. Но папа мог бы не говорить это. Я все равно буду помнить его с хорошей стороны. Я любила своего отца.

— Но теперь, когда вы знаете о том, что совершил ваш отец, это никак не меняет вашу интерпретацию его слов?

Натали недоуменно подняла на него свои красные от слез глаза.

— Я… на самом деле я об этом не думала. Вы полагаете, это что-то меняет?

— Я думаю, что это, возможно, меняет всё, — ответил Декер.

Глава 60

Амос сидел на скамейке трибуны.

Рядом с ним сидел Мелвин Марс.

Они наблюдали за тренировкой местной школьной футбольной команды.

— Дети с каждым годом становятся все больше и больше, — заметил Марс. — Эти ребята уже похожи на университетскую команду.

Декер молча кивнул.

Небо было затянуто тучами, начинал моросить дождь.

— Они занимаются совсем как профессионалы, — сказал Амос. — В наши дни все хотят попасть в НФЛ.

— Полагаю, лучше б эти ребята думали о том, чтобы получить хорошее образование.

— Тут, пожалуй, ты прав.

— Значит, ты пригласил меня, чтобы посмотреть тренировку школьной футбольной команды?

— Я говорил с Харпер Браун, — сказал Декер.

— О, вот как… Да.

— В тот день, когда ты не отвечал на звонки, я рано утром отправился в твою гостиницу, чтобы проведать тебя.

— И увидел, как Харпер уезжает?

— Да.

— Она мне говорила. Она также сказала про то, что Алекс застрелила того типа. Проклятье… Как она?

— Все будет в порядке. — Декер помолчал. — Значит, ты и Харпер Браун?

— Что ты хочешь от меня услышать? Все получилось само собой.

— Мелвин, ты не должен ничего мне объяснять. Ты взрослый человек. И можешь поступать так, как заблагорассудится.

— Декер, у меня так давно никого не было…

— Ты собираешься и дальше встречаться с Браун?

— Да. По крайней мере, хочу этого.

— Рад за тебя.

— Правда?

— С какой стати идти по жизни одному?

— Так, постой-ка! Я вовсе не предлагаю ей руку и сердце. Мы просто проводим время вместе. Развлекаемся.

— В этом нет ничего плохого.

— А что насчет тебя?

— Что насчет меня?

— Ты сам только что сказал. С какой стати идти по жизни одному?

— А я не одинок. У меня есть ты, Алекс, Богарт, Миллиган…

— Ты прекрасно понял, что я имел в виду.

— Послушай, разве ты не знаешь? Мы с Алекс совсем как пожилая семейная пара. Постоянно спорим друг с другом. В основном о тебе.

— Спасибо.

Несколько минут оба молча наблюдали за игроками на поле.

— Крайний нападающий у них бегает шустро, и руки у него что надо, — наконец сказал Марс. — Видел, какую он сейчас выполнил обводку перед тем, как занести мяч в зачетную зону?

— Напомнил мне тебя. Но, с другой стороны, ты мог бы просто сбить защитника с ног, если б финты не прошли.

— Да, но только это уже старая история.

— Ты думал о том, как жить дальше?

— А то как же. Пока что никаких ответов. Просто живу сегодняшним днем. Как продвигается ваше расследование?

— Если честно, выписало парочку резких поворотов.

— Тебе уже становится ясно, что к чему?

— Как только начинает становиться, появляется что-либо еще и все безнадежно ломает.

Марс потрепал Декера по плечу.

— Братишка, я все равно ставлю на тебя.

— Хочешь познакомиться с одним человеком, который любит футбол? — предложил Амос.

— Конечно, а с кем?

— Увидишь.

* * *

Час спустя они свернули к стоянке «Доминиона».

— Хоспис? — удивленно произнес Марс, когда они вышли из машины.

— Идем, Мелвин.

Через несколько минут они сидели в палате Джоуи Скотта, и Марс печально смотрел на умирающего мальчика.

— Это мой друг Мелвин Марс, — сказал Декер. — Он признавался лучшим нападающим в Техасе и выдвигался на приз Хайсмана^[446]. В НФЛ ему поиграть не довелось, а то он непременно попал бы в Зал славы. — Амос указал на фотографию на прикроватном столике. — Как твой приятель Пейтон.

— Ого! — радостно произнес Джоуи, протягивая Мелвину руку. — Рад с вами познакомиться, мистер Марс.

Огромная лапища бывшего футболиста поглотила руку мальчишки.

— Зови меня просто Мелвин, — сказал гигант, оглядываясь на Декера.

— Джоуи тоже играл в футбол, — сказал тот. — Из него получился бы чертовски хороший игрок.

— Да, вижу, — сказал Марс. — Готов поспорить, Джоуи, ты бегал быстро. У тебя такое сложение.

— Я бегал очень быстро, — кивнул мальчик.

Раскашлявшись, он попытался сесть в кровати. Марс наклонился, чтобы ему помочь.

— И бросок у меня тоже был что надо. Я играл квотербеком^[447] в лиге «Поп Уорнер»^[448].

— Пожалуй, самое важное место на поле, — заметил Марс. Придвинув к кровати стул, он сел. — Помню один матч, когда нам всю дорогу приходилось отыгрываться. Мы были подавлены. Все были уверены в том, что мы проиграем. И тут во время перерыва наш квотербек подходит к нам и говорит: «Так, ребята, в этом матче мы одержим победу, потому что нас одиннадцать мужчин и у нас одна цель. И никто не сможет нас остановить. Я вас прикрою. Так что смело идите вперед». И знаешь что?

— Что? — затаив дыхание, спросил Джоуи.

— Мы выиграли этот матч и все последующие, в том числе на «Коттон боуле»^[449]. — Марс выразительно поднял палец. — Потому что этот парень поверил в нас. И этого было достаточно.

Улыбнувшись, Джоуи ударил своим маленьким кулаком в кулачище Марса.

— Спасибо за то, что пригласили ко мне Мелвина, — повернувшись к Декеру, сказал он. — Классный парень.

— Да, я тоже так считаю, — ответил Амос.

* * *

Когда они расстались с Джоуи и возвращались к машине, Марс тихо спросил:

— Значит, у него нет никаких шансов?

— Похоже, нет, — подтвердил Декер.

— Твою мать, он даже пожить толком не успел!

— Знаю, — сказал Амос. — Жизнь — скверная штука. Очень скверная.

— Думаю, нам с тобой это прекрасно известно, — посмотрев на него, сказал Марс.

— Ты скрасил мальчишке сегодняшний день, Мелвин.

— То же самое можно сказать про него.

— Это еще как?

— Просто он заставил меня задуматься о будущем. Как жить дальше. У Джоуи нет такой возможности. Поэтому я должен сделать так, чтобы не испортить свою жизнь. Я хочу сказать, нам ведь дается всего один шанс, правильно?

Декер медленно кивнул.

Они сели в машину, и Марс тронулся.

— Едем к вам домой? — спросил он.

— Да, Алекс там. У тебя есть планы на ужин?

— Вообще-то есть.

— Браун?

— Харпер.

— Харпер, — натянуто улыбнулся Декер.

— Может быть, мы попутно устроим двойное свидание.

— Для этого нужны две пары. А мы с Алекс не пара. Я для нее скорее старший брат. Очень большой брат.

— Знаю. Мы просто провели бы время вместе.

Высадив Декера перед домом, Марс уехал. Амос проводил его взглядом. Он уже увидел на стоянке машину Джеймисон, поэтому знал, что она вернулась.

Но он не стал заходить в дом. Вместо этого пошел на восток. Через двадцать минут он стоял перед неказистым домом Сесилии Рэндолл.

Полиция и ФБР завершали осмотр места преступления. Удостоверение Декера открыло ему дорогу внутрь. Остановившись в маленькой прихожей, он огляделся вокруг.

Криминалист ФБР, закрыв чемоданчик, подошла к нему.

— Вы уже были здесь, вместе со специальным агентом Браун.

— Совершенно верно. Что вы можете мне сказать?

— Один выстрел в затылок. Мгновенная смерть. Ее обнаружили в спальне.

— На кровати?

— Нет, рядом.

— Она упала?

— Нет; все признаки указывают на то, что она стояла на коленях рядом с кроватью.

— Возможно, ее заставил встать на колени тот, кто ее убил?

— Таково мое предположение. Она была в длинной ночной рубашке и штанах от пижамы. Кровать указывает на то, что в ней спали.

— И я так понимаю, никаких следов взлома. Все замки в порядке? Окна?

— Все заперто. Район никак нельзя назвать благополучным. И хотя охранной сигнализации не было, Рэндолл установила на входную и заднюю дверь дополнительные замки. И все окна были оборудованы защелками.

— Если она спала, преступник вскрыл замок отмычкой или отпер ключом.

— Мы проверили замки на входной двери. Даже лучшие отмычки оставляют следы. Мы ничего не нашли.

— Значит, ключ, так?

— Похоже на то.

— Что-либо было похищено?

— У хозяйки было много всякого дешевого барахла. Но никаких ювелирных украшений, заслуживающих внимания. В аптечке нет рецептов наркосодержащих препаратов. Была найдена ее сумочка с портмоне, кредитными карточками и наличными, все осталось не тронуто.

— Значит, это не ограбление. Преступник пришел, только чтобы ее убить.

— Насколько я понимаю, Рэндолл могла быть как-то связана с расследованием, которым вы занимаетесь?

— Возможно, очень связана.

— Что ж, удачи. Надеюсь, вы узнаете, кто это сделал.

«И я тоже на это надеюсь», — подумал Декер.

Глава 61

— Мы не можем его найти. Он словно провалился сквозь землю.

Бесконечно расстроенный, Богарт сидел в своем кабинете в вашингтонском отделении ФБР. Декер, Джеймисон и Миллиган разместились напротив.

Волосы у специального агента ФБР были взъерошены, галстук сбился набок, щеки и подбородок покрывала двухдневная щетина. Все это никак не вязалось с его обыкновенно безукоризненной внешностью.

— У Элвина Дженкинса была фора в лучшем случае в полчаса, — сказала Джеймисон. — Мы пробыли у Джоуи совсем недолго, прежде чем Декер догадался про книгу. Как Дженкинсу удалось скрыться так быстро?

— Вероятно, он рванул сразу же после того, как вы от него ушли, — предположил Миллиган. — Мы обнаружили на стоянке перед хосписом его машину, из чего следует, что ему помогли. Он не удирал пешком. Судя по всему, был приведен в действие давно подготовленный план отхода. Скорее всего, Дженкинс кому-то позвонил, и подоспела помощь.

— Мы обыскали его квартиру, — добавил Богарт. — Это рядом, в Херндоне. Если жилище Беркшир показалось кому-то голым, ему нужно взглянуть на логово Дженкинса. В холодильнике пусто, в шкафу один комплект одежды, нижнее белье и туалетные принадлежности. Вся мебель взята в аренду вместе с квартирой. Мы перевернули там все вверх дном, зубную щетку и все остальное пробили по базам данных в поисках совпадений, но пока что ничего. Сомневаюсь, что Дженкинс, как и Беркшир, значился бы в каких-либо базах.

— Но он ведь устроился на работу в хоспис, — заметила Джеймисон. — А для этого должен был пройти какую-то проверку.

— Не такую тщательную, как можно было предположить, — ответил Миллиган. — Зарплата там небольшая, и набрать персонал непросто. Полагаю, проверка выполняется поверхностно. Но, как и Беркшир, Дженкинс, возможно, использовал поддельные документы. Нам до сих пор ничего не удалось о нем разузнать.

— Значит, у нас нет абсолютно ничего? — Джеймисон посмотрела на Богарта.

— У нас на руках полная мешанина, — пробормотал тот.

— Нельзя говорить, что у нас ничего нет, — вмешался Декер, — даже если в настоящий момент все кажется полной мешаниной. Если б только мы смогли соединить вместе разрозненные детали… — Он посмотрел на Богарта. — У кого-то был ключ от дома Сесилии Рэндолл. Замок не был взломан. В момент появления убийцы женщина спала. В такой поздний час она никого не впускала в дом.

— Убийца мог раздобыть ключи самыми разными способами.

— Возможно. И нам необходимо все это проверить.

— Ты говорил с Натали, — напомнил Миллиган. — И она рассказала тебе про случай с поездкой в «Скорой помощи», о котором вдруг вспомнил ее отец незадолго до всего случившегося. Как ты думаешь, что это значит?

— Отец пытался что-то передать ей. Он не мог сделать это прямо, не впутывая ее.

— Не впутывая ее? — спросила Джеймисон. — Это еще как?

— Дабни украл секреты, чтобы расплатиться с игорными долгами дочери, — точнее, он считал, что это игорные долги его зятя. Сомневаюсь, что он открыл Натали, как раздобыл деньги. Но Дабни знал, что деньги пришли по адресу, поскольку Натали осталась в живых. И она заверила его, что всё в порядке. Но, добывая деньги для уплаты долга, Дабни наткнулся на Беркшир — каким-то образом, неизвестно каким. На мой взгляд, на самом деле Анна была в этом с самого начала. Полагаю, она знала о долгах… черт возьми, возможно, это она со своими сообщниками подпитывала пристрастие Натали к азартным играм и тем самым помогла ей влезть в огромные долги, понимая, что та обратится за помощью к своему отцу.

— Подожди-ка, если это действительно так, Беркшир должна была на протяжении какого-то времени следить за Дабни. Однако мы не смогли установить никакой связи между ними.

— Неважно. Предположим, что связь была. Дабни отправляется к Беркшир с украденными секретами и назначает свою цену. Та соглашается, зная, что на покрытие долгов десяти миллионов не нужно. Дабни передает секреты, деньги переводятся, и какая-то их часть идет на покрытие долга. Черт побери, не исключено, что тот, на кого работала Беркшир, мог выкупить долг у кредиторов, поэтому плательщик и получатель были одним и тем же лицом. Подобная осмотрительность в финансовых вопросах для таких людей — это нечто само собой разумеющееся.

— Но если перевод денег был совершен успешно, зачем Дабни убивать Беркшир? — спросила Джеймисон.

— Потому что, хотя у нее было преимущество в том, что ей была известна правда насчет игорных долгов, Дабни знал то, что она не знала. — Декер помолчал. — Он знал, что умирает.

— То есть он убил ее, поскольку понимал, что его не будут преследовать за это убийство? — спросил Богарт. — Он не собирался ждать, пока его доконает рак, и решил покончить с собой?

— И да и нет.

— Господи, Декер, его поступки все более и более непонятны! — воскликнул Миллиган.

— На самом деле я полагаю, он действовал прямолинейно. «Да» — в том смысле, что Дабни хотел отомстить шпионке, которой продал секреты, и он не мог жить с грузом предательства на совести. Он не мог вернуть секреты, но мог помешать Беркшир продолжать и дальше заниматься шпионажем.

— Ну хорошо, это что касается «да», — вмешался Богарт. — А что насчет «нет»?

— «Нет» — это то, как Дабни все сделал. Он каким-то образом заманил Беркшир к зданию ФБР и застрелил ее прямо у дверей.

— Зачем он так поступил?

— Дабни хотел сделать кому-то предостережение. Четкое предостережение: с него достаточно. Он больше не будет этим заниматься, так что его лучше оставить в покое.

Богарт сел прямо.

— Подожди; ты хочешь сказать, что его собирались и дальше заставлять заниматься шпионажем?

— Разумеется. После того как Дабни продал секреты один раз, он оказался на крючке. Если б он отказался сотрудничать, эти люди раскрыли бы обличающую информацию, которая его погубила бы. К этому времени Беркшир уже и след простыл бы, так что она не пострадала бы. А вот Дабни пострадал бы. Как и его семья.

Богарт кивнул.

— Поэтому он решил взять быка за рога и исключить эту возможность. Беркшир умирает, и он тоже умирает. И тут, вероятно, помогло то, что Дабни знал о своей близкой смерти?

— Да. Сейчас мне хотелось бы узнать ответ на два вопроса.

— На какие? — спросил Богарт.

— Что Дабни пытался донести до своей дочери рассказом про «Скорую помощь» и почему он просто не изложил ей все прямо?

— Ну, а второй вопрос?

— Кто был этот клоун, черт побери?

Глава 62

— Выглядишь ты несчастным, — заметила Джеймисон.

Сидя за рулем своей машины, она взглянула на Декера, втиснувшегося на соседнее сиденье.

— Я не несчастный, просто мне жутко неудобно. Алекс, я непременно помогу тебе купить новую машину. Я этого больше не вынесу. Кажется, у меня затекли ноги.

— Помнишь, ты раньше снимал переднее сиденье и просто садился сзади?

— Не слишком практичное решение, поскольку для этого требуется четыре инструмента и час работы.

— Какую машину ты выбрал бы? — оживленно спросила Джеймисон.

— Мне все равно, лишь бы она была по крайней мере вдвое больше этой, с достаточным пространством для ног.

Дождь возобновился, затрудняя дорожное движение и делая мрачные мысли еще более мрачными. Декер закрыл глаза.

— Значит, ты говорил, что Мелвин встретился с Джоуи Скоттом?

Открыв глаза, Амос кивнул.

— Когда я сказал мальчишке, что Мелвин едва не получил Кубок Хайсмана и непременно бы был введен в Зал славы, кажется, он чуть не лопнул от восторга.

— Не сомневаюсь. Отчего еще ужаснее, что Беркшир вот так его использовала. Я хочу сказать, это было бы бесчеловечно применительно к любому неизлечимо больному пациенту, но Джоуи — единственный ребенок во всем хосписе. А она сидела рядом и читала ему, чтобы использовать книгу для передачи украденных секретов…

Ответ Декера на эти слова оказался совершенно неожиданным:

— Алекс, разворачивайся! Мы возвращаемся в Вирджинию.

— В Вирджинию? Куда именно?

— В хоспис.

* * *

Салли Палмер все еще находилась у себя в кабинете. Она объяснила, что после исчезновения Элвина Дженкинса ей приходится задерживаться на работе допоздна, и так продлится до тех пор, пока ему не найдут замену.

— Не могу понять, почему он ни с того ни с сего сбежал. И полиция ничего не говорит, — недовольно проворчала Палмер. — Полагаю, и вы тоже ничего не скажете, — добавила она.

— Вы правильно полагаете, — сказал Декер. — Элвин Дженкинс — когда он начал у вас работать?

— Элвин… мм… всего месяца два назад.

— А с какого времени у вас работала волонтером Анна Беркшир?

Палмер задумалась.

— Вообще-то тоже месяца два назад.

— А когда у вас в хосписе появился Джоуи Скотт?

Для ответа на этот вопрос Палмер пришлось свериться с компьютером.

— Странно…

— Что странно? — резко спросил Декер.

— И Джоуи поступил сюда девять недель назад. То есть все трое появились примерно в одно и то же время. Какое совпадение!

— Я не думаю, что это совпадение, — сказал Амос.

Палмер удивленно посмотрела на него, но Декер, не обращая на нее внимания, продолжал:

— При первой встрече вы упомянули о том, что Джоуи должны были взять в приемную семью, однако, узнав о том, что он болен, пара отказалась.

— Совершенно верно. Отвратительная история.

— Откуда у вас эти сведения?

— То есть?

— Кто вам это сказал?

— А… Женщина из опеки, которая устраивала Джоуи к нам. Это она мне все рассказала. Она расстроилась не меньше моего.

— Значит, Джоуи должны были взять в приемную семью, но, когда приемные родители узнали о том, что мальчик неизлечимо болен, они отказались его усыновлять.

— Совершенно верно.

— У вас есть история болезни Джоуи?

— Да.

— Я понимаю, что вы не имеете права раскрывать нам фактические подробности его заболевания. Но вы можете сказать, когда ему был поставлен диагноз «лейкемия»?

Похоже, эта просьба смутила Палмер, но тем не менее она все же заглянула в компьютер. И снова у нее на лице появилось изумление.

— Ничего не понимаю! Это же какая-то бессмыслица! Ума не приложу, как это я раньше не догадалась…

— О чем? — спросила Джеймисон.

Ей ответил Декер:

— Онкологический больной обязательно проходит курс лечения — особенно ребенок, у которого впереди вся жизнь. Учитывая то, какая у Джоуи стадия лейкемии, диагноз ему, вероятно, был поставлен еще несколько лет назад, он прошел весь спектр лечения, прежде чем было вынесено заключение, что больше ему уже ничем не помочь. И только после этого он попал сюда. Так что пара, захотевшая «усыновить» Джоуи, давным-давно должна была знать про его болезнь. И у нее не было никаких оснований отказываться от «усыновления».

— Совершенно верно! — возбужденно промолвила Палмер. — Совершенно верно!

— Это очень хороший хоспис, — сказал Амос, оглядываясь по сторонам. — Частный. Каким образом его мог позволить себе сирота Джоуи?

— О… ну, супружеская пара, о которой я говорила, в них все-таки было что-то человеческое. Они платят за пребывание Джоуи здесь.

— Значит, они оплачивают счета за пребывание в хосписе ребенка, которого они не «усыновили», и притом не навещают его, — сказала Джеймисон. — В этом есть смысл?

— Нет, если взглянуть с одной стороны, — сказал Декер. — Но если взглянуть с другой стороны… Как вообще Джоуи сюда попал? — спросил он у Палмер.

— Его поместила сюда та семейная пара. Она оплатила счет и выбрала место.

— Значит, Беркшир и Дженкинс появились здесь тогда, когда Джоуи уже был в хосписе.

— Да, совершенно верно. Вскоре после этого, но первым был Джоуи.

— И Беркшир сама вызвалась ему читать?

— Да.

— Как она вообще узнала о том, что он здесь?

Этот вопрос озадачил Палмер.

— Точно не могу сказать. Помню, Анна пришла ко мне и спросила, есть ли у нас дети. Сказала, что хочет поднимать им настроение.

— Не сомневаюсь в этом. И единственным ребенком у вас в тот момент оказался Джоуи?

— Ну да. Вообще-то дети в хосписе — большая редкость. Но все же такое бывает, к сожалению.

— Правильно, — согласился Декер.

— Как я уже говорила, то обстоятельство, что эта пара оплачивала пребывание Джоуи здесь, отчасти компенсировало то, что она его бросила.

— Ну, можете больше не тешить себя иллюзиями.

— Как это? — удивилась Палмер.

— У вас есть имена и адрес?

— Это конфиденциальная информация.

— Боюсь, я вынужден настоять на своем.

— Почему?

— Потому что эти люди использовали ваш хоспис для передачи украденной секретной информации врагам нашего государства. Если вам этого недостаточно, мы можем получить ордер на обыск и к вам нагрянет спецназ. Решать вам.

Глава 63

Верхняя Массачусетс-авеню, ведущая в Мэриленд. Район зарубежных посольств и огромных старинных частных резиденций. Здесь неловко смешивались между собой старые деньги и новые доллары. Если твоя стоимость не измеряется девятизначными цифрами, тебе здесь делать нечего.

И такой квартал непривычен к появлению полиции, если только речь идет не об официальном визите какого-нибудь иностранного сановника в сопровождении эскорта с флажками на капоте.

— Ладно, Декер, надеюсь, ты прав, твою мать, — нервно произнес Богарт.

Он, Миллиган и Джеймисон сидели в машине напротив тюдоровского особняка тридцатых годов, обнесенного высокой каменной стеной с чугунными воротами.

— Я тоже очень на это надеюсь, — сказал Амос.

— Что ж, за работу!

Выйдя из машины, они приблизились к особняку.

— Все на месте, — сказал в рацию Богарт. — Все точки прикрыты?

Услышав ответ, он кивнул.

— Отлично.

Они подошли к воротам, и Росс ткнул кнопку домофона. Послышался скрежещущий звук, но ответа не последовало. Богарт снова нажал кнопку — с тем же результатом.

— ФБР! Пожалуйста, откройте ворота!

И снова ответа не было.

— Мы из ФБР. Пожалуйста, откройте ворота, иначе мы будем вынуждены открыть их силой!

Ничего.

— Никого нет дома? — задумчиво произнес Богарт. Оглянувшись, он снова достал рацию. — Давайте сюда таран.

Через минуту с ревом подъехал грузовик, из которого выбрались двое спецназовцев в полном снаряжении. Они выгрузили из машины гидравлический домкрат на тележке.

— Ломайте ворота! — распорядился Росс.

Спецназовцы подкатили домкрат к воротам, установили его на опоры, и один из них нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Выдвинувшийся вперед поршень ударил по воротам в самую середину. Они распахнулись.

— Вперед! — сказал в рацию Богарт.

Выскочивший из грузовика отряд спецназа устремился к особняку. С противоположной стороны сотрудники ФБР перелезли через ограду и оцепили здание.

Богарт, Миллиган, Декер и Джеймисон следовали по пятам спецназовцев. Они добежали до входной двери. Командир спецназа постучал по дереву и объявил о присутствии ФБР. Ответа не последовало.

— Ломайте дверь! — приказал Богарт.

Домкрат подняли на крыльцо, и тот одним точным ударом вышиб дверь. Спецназовцы ворвались внутрь.

В огромном особняке было много мест где спрятаться. Однако долго искать не пришлось.

Красивая библиотека была обставлена книжными шкафами, над исполинским камином нависала мраморная полка. Посреди комнаты стоял искусно отделанный письменный стол, а перед ним — кожаное кресло с высокой спинкой. У одной из стен стоял черный кожаный диван, а рядом с кофейным столиком из дерева и кованого чугуна, вероятно, обошедшегося владельцам в пятизначную сумму, застыли два высоких кресла.

Но только теперь владельцам уже было все равно.

Мужчина сидел в кресле. Женщина растянулась на диване. У обоих во лбу чернели маленькие входные отверстия от пуль.

— Альфред и Джулия Горски, — пробормотал Богарт.

— Эти ребята подчищают за собой все концы, — заметил Миллиган.

— Мы должны обыскать этот дом от чердака до подвала, — сказал Богарт.

— Я зову криминалистическую бригаду, — сказал Миллиган.

Достав сотовый телефон, он отошел в дальний угол.

Богарт посмотрел на Декера.

— Значит, они использовали умирающего ребенка для передачи секретных материалов?

Амос кивнул.

— Горски знали, что Джоуи умирает. Вот почему они выбрали его для «усыновления». На самом деле они не собирались этого делать. Горски поместили его в хоспис «Доминион». Именно поэтому Беркшир начала туда приходить. Это было идеальное прикрытие для передачи секретов. Я хочу сказать, кто бы ее заподозрил… Мы установили, что Дженкинс получил работу ночного дежурного после того, как женщина, занимавшая это место, перестала выходить на работу. Интересно, где обнаружат ее труп?

— Проклятье! — воскликнул Богарт, потирая затылок. — Это дело продолжает расширяться.

— Как и наша вселенная, — ответил Декер.

— Есть и хорошая новость — мы потихоньку прикрываем эту сеть, — произнес новый голос. — Они уже потеряли четырех человек, и этот счет продолжится и дальше.

Обернувшись, все увидели стоящую в дверях Харпер Браун. Пройдя в библиотеку, она взглянула на убитую пару.

— Вы их знали? — спросил Богарт.

— Я знала о них. Горски давали благотворительные балы, разрезали ленточки в новых больничных корпусах, устраивали грандиозные приемы, на одном из которых присутствовал глава нашего ведомства.

— Какое у них прошлое? — спросил Богарт.

— Они иммигранты. Приехали из Польши. Основали здесь громадную импортно-экспортную компанию.

— Думаю, теперь мы знаем, что они импортировали и экспортировали, — заметила Джеймисон.

— Раз они такие заметные люди, удивлен, что общественное мнение не осудило их за то, что они так обошлись с Джоуи, — сказал Богарт. — Я имею в виду то, что они его не усыновили.

— Вот для чего нужны помощники по связи с общественностью, — сказала Браун. — К тому же Горски оплачивали нахождение мальчика в хосписе. После этого никто не стал бы их обвинять, даже если б стало известно об их неблаговидном поступке. Горски финансировали строительство на Северо-Восточном побережье комплекса для трудных подростков. Никто не поставит им в укор одного-единственного мальчишку, как бы жестоко это ни звучало.

— Интересно, как пиар-ребята обыграют то, что Горски занимались шпионажем, — отрезала Джеймисон.

— Как вы здесь оказались? — Богарт повернулся к Браун.

— Мне позвонила Алекс, — та кивнула на Джеймисон. — Я ценю подобные предупреждения.

— Всегда пожалуйста, — сказала Алекс.

Декер с любопытством оглянулся на нее.

— У вас есть какие-либо мысли насчет того, на кого могли работать Горски? — спросил Богарт.

— Разумеется, очевидными подозреваемыми являются русские. Но нельзя также исключать Китай, Северную Корею и кое-каких игроков с Ближнего Востока.

— Неужели ближневосточные террористы свяжутся с такими людьми, как Горски? — с сомнением произнесла Джеймисон. — Для этого нужно полное доверие.

— В последнее время многие из тех, кто внешне выглядят как ты или я, прониклись радикальными взглядами, — возразила Браун. — То же самое можно сказать про Северную Корею и Китай. А порой все попросту сводится к деньгам.

— Ну, если Горски разбогатели много лет назад и все это время занимались шпионажем, пожалуй, Ближний Восток можно исключить, — заметил Декер. — Эти ребята вступили в игру только после событий одиннадцатого сентября.

— Ты будешь удивлен, — сказала Браун.

— Имели ли сами Горски возможность похищать секреты? — спросил Богарт. — Или они только финансировали тех, кто этим занимался?

— Последнее. Ни Горски, ни его жена и близко не подходили к тем местам, где хранятся секреты. Но они вращались в высших кругах и встречались с теми, у кого есть доступ к секретам. На самом высоком уровне. Я имею в виду политиков, военных, государственных чиновников, руководство компаний, выполняющих оборонные заказы. Вероятно, все они в какой-то момент времени бывали в этом доме.

— Это открывает широкий круг возможностей, — заметил Богарт.

— Агент Богарт, я называю все так, как вижу.

— Значит, мы считаем, что секреты, украденные Уолтером Дабни, прошли через эту сеть?

— Я не удивлюсь, если выяснится, что Горски расплатились с игорными долгами Натали в обмен на секретную информацию. Которая, возможно, перешла от Дабни напрямую к Беркшир. Затем та передала ее Дженкинсу, а тот — уже дальше по цепочке. — Браун повернулась к Богарту. — Наши люди вскрыли шифр в книге про Гарри Поттера.

— И?..

— Там в различных флуоресцирующих красках по меньшей мере девять месяцев засекреченной информации. И мы подозреваем, что речь, в частности, идет о канале утечки из трех крайне важных баз данных РУМО. Именно это, на мой взгляд, и украл Дабни. Наша законспирированная агентура за рубежом оказалась скомпрометирована. Вследствие этого мы уже потеряли пятерых человек.

— Но девять месяцев назад Дабни еще не похищал секреты, — напомнил Богарт. — Он появился позже, когда у Натали возникли проблемы с азартными играми.

— Вероятно, он не единственный, с кем работала эта сеть, — сказала Браун.

— Однако Дабни едва ли имел доступ к подобной информации просто потому, что работал на РУМО, — заметила Джеймисон. — По-моему, такое вы предпочитаете держать при себе.

— Совершенно верно. Но Дабни воспользовался своими связями с ключевыми людьми, чтобы выманить пароли, открывающие дорогу к этим базам данных. Конечно, мы поняли это уже после случившегося, и к этому времени ущерб уже был нанесен.

— Где именно вы потеряли своих людей? — спросил Декер. — Возможно, это сузит круг тех, кто за всем стоит.

— В Сирии и Ливии.

— Это поможет нам исключить каких-либо игроков из уравнения? — сказал Декер.

— Тридцать лет назад, возможно, и помогло бы, однако в настоящее время Россия так серьезно вмешалась в геополитическую ситуацию на Ближнем Востоке, что нельзя исключать и то, что это она за всем стоит. Путин действует безжалостно, и он решительно настроен на то, чтобы снова сделать «Родину-мать» глобальным игроком. А для этого ему необходимо влияние повсюду, и в первую очередь в пустыне. Но также нельзя сбрасывать со счетов и Китай, потому что у него похожие цели. Для того чтобы это понять, достаточно только посмотреть на то, что происходит в Южно-Китайском море. И обе страны наращивают свою военную мощь. А северокорейский лидер Ким Чен Ын вообще непредсказуем; он заявляет, что построит ракету, которая доставит ядерную бомбу до нашего Западного побережья.

— Похоже, Судный день наступит скорее раньше, чем позже, — подавленно пробормотала Джеймисон.

— Если только мы не накроем эту шпионскую сеть, я и думать не начну о выходе на пенсию, — сказала Браун. — Возможно, в этом просто не возникнет необходимости, — зловеще добавила она.

Глава 64

Декер сидел на диване, закрыв глаза и опустив голову.

Джеймисон только что вышла из ванной, в длинной рубашке и спортивных трусах. Одной рукой она чистила зубы, в другой держала пластиковый мешок с мусором. Прошлепав босиком по коридору, Алекс бросила взгляд на Декера, пожала плечами и бросила мешок в большой люк мусоропровода в стене кухни.

И тут раздался стук в дверь.

Нервно обернувшись, Джеймисон увидела, что Амос, похоже, ничего не услышал.

Она попыталась было что-то сказать, но у нее изо рта потекла разбавленная слюной зубная паста. Подхватив белую жижу в ладонь, Джеймисон поспешила к раковине и сполоснула рот.

Снова раздался стук.

— Декер, ты можешь подойти к двери?

Тот даже не шелохнулся. Его глаза были закрыты.

— Понимаю это как отказ! — воскликнула Алекс.

Вытерев рот бумажным полотенцем, она поспешила к двери и заглянула в глазок. Глаза у нее вылезли на лоб.

— Да? — спросила она сквозь дверь.

На площадке стояли четверо мужчин, все в костюмах. Один из них поднес к глазку раскрытое удостоверение.

— Матерь Божья! — пробормотала Джеймисон.

Открыв дверь, она отступила назад.

Мужчины не двинулись с места. Предводитель окинул Джеймисон взглядом с головы до ног, после чего посмотрел на Декера, сидевшего на диване.

— Амос Декер? — спросил он.

— Да, — ответила Джеймисон. — Я хочу сказать, это мы. Я… то есть… — Смутившись, она вздохнула, взяла себя в руки и сказала: — Я — Алекс Джеймисон. А он — Амос Декер.

— Я специальный агент Натан Дил из секретной службы Соединенных Штатов. Мистер Декер, вам нужно проехать с нами.

— Когда? — спросила Джеймисон.

— Немедленно.

— Почему? — спросила она.

— Немедленно.

Открыв глаза, Амос посмотрел на незваных гостей.

— Алекс, тебе лучше сходить переодеться.

— Приглашение не распространяется на вашу знакомую, — резко произнес Дил.

— В таком случае я никуда не поеду, — сказал Декер.

Закрыв глаза, он откинулся на спинку дивана.

Оглянувшись на своих спутников, Дил повернулся к Джеймисон.

— Был приказ только насчет одного Декера.

— Амос, — сказала Джеймисон, — ради всего святого, это же секретная служба!

— Если только у них нет ордера на мой арест, без тебя я никуда не поеду. А если вы, ребята, решите выносить меня на руках, должен вас предупредить, что я — та еще ноша.

Нахмурившись, Дил достал сотовый телефон и отступил на лестничную площадку.

Прошла минута, и он вернулся. Шумно вздохнув, бросил взгляд на Джеймисон и отрывисто кивнул.

— Хорошо, вы тоже едете.

Та долго таращилась на него, раскрыв рот, затем спросила:

— Вы дадите мне десять минут на то, чтобы переодеться?

— Давайте ограничимся пятью. Нас ждут.

Бросившись бегом к себе в комнату, Джеймисон захлопнула за собой дверь.

Шагнув в квартиру, Дил окинул оценивающим взглядом мятую одежду Декера и его неопрятный в целом вид.

— А вам не нужно переодеться и привести себя в порядок?

Декер встал, возвышаясь над Дилом своей здоровенной тушей.

— В этом не будет особого смысла.

— Почему? — резко спросил спецагент.

— Потому что вся моя одежда имеет такой же вид.

Удивительно, но Дил усмехнулся.

— Меня предупреждали, что вы маршируете под ритм другого барабанщика. На самом деле это освежает.

* * *

— Бог ты мой, блин! — воскликнула Джеймисон.

Она переоделась в слаксы, короткую куртку и белую блузку, на ногах у нее были черные сапожки. Зачесав волосы назад, она перехватила их обручем. Они с Декером сидели на самом заднем ряду здоровенного «Юкона» с тонированными стеклами.

Алекс смотрела на Белый дом.

— Здесь живет не Бог, — поправил ее Декер. — Здесь живет президент.

— Не могу поверить в то, что это происходит на самом деле…

— Знаешь, а я здесь уже бывал.

— В Белом доме? — ахнула Джеймисон. — Как? Когда?

— В том году, когда «Бакайз»^[450] выиграл чемпионат страны. У нас тогда был один болельщик, который купался в деньгах и имел связи с тогдашней президентской администрацией. И он устроил нам прием. Мы встретились с президентом. Сфотографировались на память. Все было классно. Мне тогда стукнуло всего двадцать лет.

— Ты мне никогда не рассказывал об этом.

— Наверное, нет.

— Где та фотография?

— За долгие годы где-то потерялась.

— Ты сфотографировался с самим президентом и потерял фотографию?

— Ну да, — равнодушно произнес Декер.

Джеймисон покачала головой.

— Почему меня это нисколько не удивляет?

Они проехали через боковые ворота, и «Юкон» остановился у входа. Сотрудники секретной службы проводили гостей в Белый дом. Пройдя по коридору, они очутились в небольшом помещении. Там уже находились Богарт и Браун.

— Сегодня мы вращаемся в высших кругах, — фальшиво улыбаясь, произнес Росс.

— Что значит «высших»? — пожелала узнать Джеймисон.

— Совет национальной безопасности, — ответила Браун. — Не в полном составе, но и этого достаточно.

— Алекс, не ожидал увидеть тебя здесь, — сказал Богарт. — Я не по своей воле оставил тебя за бортом, но решение принимал не я.

— Декер сказал, что без меня никуда не поедет.

— Нисколько не удивляюсь, — усмехнулся Росс. — В конце концов, ребята, вы одна команда.

Лицо Джеймисон растянулось в широкой улыбке.

Возвратившийся Натан Дил кратко сказал:

— Идемте.

Их провели по длинным коридорам, и в конце концов они оказались перед двустворчатыми дверями. Дил открыл двери и пригласил их войти, после чего закрыл за ними двери.

Всю середину зала занимал длинный стол для совещаний. На стене висели телевизионные мониторы, потухшие и молчаливые.

За столом сидели шестеро.

Джеймисон узнала государственного секретаря, министров обороны и внутренней безопасности. Затем ее взгляд остановился на незнакомой женщине. Как ей предстояло узнать позднее, это была советник по вопросам национальной безопасности. Был еще широкоплечий мужчина в темно-синем мундире — председатель Объединенного комитета начальников штабов. И, наконец, во главе стола сидел президент Соединенных Штатов Америки.

Джеймисон набрала полную грудь воздуха, стараясь совладать с нервами.

— Его присутствие здесь говорит, насколько все серьезно, — шепнул ей на ухо Богарт.

Президент попросил всех садиться. Все сразу же сели.

Глава государства повернулся к Россу.

— Агент Богарт, в ближайшее время я собираюсь наградить сотрудников ФБР за успешную операцию, в ходе которой были спасены жизни многих людей.

— Да, сэр, мне об этом известно.

— Так вот, если ваша группа поможет нам в этом деле, думаю, можно будет составлять новый наградной список. — Президент повернулся к женщине. — Гейл, предлагаю вам начать.

— Благодарю вас, господин президент, — сказала Гейл Чарльз, советник по вопросам национальной безопасности, и кивнула в сторону гостей. — Совету уже было вкратце доложено об этой проблеме, и мы хотим задать кое-какие уточняющие вопросы, а также поделиться некоторой дополнительной информацией, возможно, имеющей отношение к расследованию.

Богарт поднял руку.

— Миссис Чарльз, просто чтобы все было кристально прозрачно: в то время как у меня и у агента Браун есть допуск к соответствующим совещаниям, у агентов Декера и Джеймисон такого допуска нет.

— Нам известно о том, что вопросы с их допуском будут решены в ближайшее время, — сказала Чарльз, — и ничего не имеем против того, чтобы продолжать работу при нынешнем состоянии дел.

— Я вас понял. Спасибо.

— Каковы последние новости в деле Горски? — продолжала деловитым тоном Чарльз. — Обыскв их доме дал какую-либо информацию?

— Обыск все еще продолжается, но до сих пор мы не нашли ничего, что связывало бы Горски со шпионской сетью, — сказал Богарт. — И, если честно, я сомневаюсь, что нам удастся что-либо найти.

— Но вы по-прежнему уверены в том, что они имеют какое-то отношение к шпионажу?

— Абсолютно уверены. Горски обеспечивали финансовую помощь мальчику, находящемуся в хосписе в Рестоне. В книге, которую читала мальчику Анна Беркшир, вне всякого сомнения занимавшаяся шпионской деятельностью, содержалась зашифрованная секретная информация, похищенная из различных правительственных ведомств. В дополнение: по дороге сюда мне сообщили о том, что нашим специалистам удалось установить факт перевода денег с корпоративного счета Горски в швейцарский банк. Через этот банк деньги были переправлены в Эстонию, дальше их след теряется, но мы считаем, что в конечном счете они оказались во Франции. На наш взгляд, это плата за покрытие игорных долгов, которые и подтолкнули Уолтера Дабни украсть засекреченную информацию.

— Значит, вы полагаете, что за всем этим стоят русские? — кашлянув, сказал президент.

— Сэр, скажем так: хотя в настоящий момент мы рассматриваем всех игроков, расследование указывает на причастность России, — сказал Богарт.

— Что ж, учитывая непрекращающиеся нападения русских хакеров, тут нет ничего удивительного. Русские демонстрируют свои мускулы в небе, на воде и в киберпространстве.

— Как уже доложили присутствующему здесь адмиралу Говарду, сэр, украденная секретная информация скомпрометировала наши законспирированные операции за рубежом, — сказала Браун. — По состоянию на настоящий момент мы уже потеряли десять оперативников. И хотя, скорее всего, за этим стоит Россия, нельзя исключать то, что русские действуют вместе с определенными региональными державами на Ближнем Востоке. Основную часть оперативников мы потеряли в Сирии, Ливии и Йемене. Хотя у России есть стратегические интересы в этом регионе, то же самое можно сказать и про другие ближневосточные государства, и в первую очередь про Иран и Саудовскую Аравию.

— Мы отдаем себе отчет, что Москва взаимодействует с определенными региональными державами, и я говорю не только про такую очевидную связь, как Башар Асад, — сказала Чарльз. — Потеря наших оперативников — это очень болезненный удар, и мы не можем оставить его без ответа.

— Если мы будем со всей определенностью знать, кто стоит за этим, это позволит нам дать точный ответ, — вмешался адмирал Говард. — Не больше и не меньше того, что требуется.

Посмотрев на него, президент перевел взгляд на Амоса.

— Агент Декер, мне сегодня вкратце рассказали про вас.

— Надеюсь, вы не жалеете о потерянном времени, — сказал тот.

Богарт шумно втянул воздух, но президент улыбнулся.

— Напротив, это был очень содержательный и интересный рассказ. Нам несказанно повезло, что вместе с нами работает человек, обладающий такими способностями.

— Я просто стремлюсь добраться до истины.

— Что ж, вы выбрали для этого город, бросающий вызов.

— Да, сэр.

— У вас есть теории о том, как нам добраться до истины?

Какое-то мгновение Амос сидел опустив взгляд.

Богарт тревожно оглянулся на него, испугавшись, что тот не ответит. Но когда он уже собирался заговорить, Декер словно очнулся.

— Полагаю, у нас уже есть бо́льшая часть, если не все факты, необходимые для раскрытия этого дела. Нам просто нужно расставить их в правильном порядке. Для меня ключевыми вопросами является то, почему Уолтер Дабни убил Анну Беркшир и почему прямо перед зданием ФБР? Далее, кто помогал ему в тот день, одетый клоуном? Каким образом Уолтер Дабни, который, как считает агент Браун, до того никогда не крал секретную информацию, вышел на опытную шпионку Анну Беркшир? Должна быть какая-то причина. И, наконец, что хранилось в банковской ячейке Дабни и почему незадолго до смерти он вынужден был это забрать?

— Это все очень хорошие вопросы, и я надеюсь, что вы в ближайшее время найдете на них правильные ответы, — сказал президент. Он повернулся к советнику по национальной безопасности. — А теперь мы предоставим вам кое-какую информацию, которая, возможно, поможет вам в расследовании и, хочется надеяться, ускорит его. На самом деле именно поэтому мы сегодня и собрались здесь.

Взгляды всех присутствующих сосредоточились на Чарльз. Та достала электронный планшет и пролистала цифровые страницы.

— Эта информация поступила только что, и мы срочно созвали это совещание. Были поставлены в известность председатель комитета начальников штабов, а также все члены Совета национальной безопасности. — Остановившись, Чарльз сверилась с выведенным на экран текстом и продолжала: — Как вам, вероятно, известно, секреты, украденные мистером Дабни, возможно, позволили врагам нашей страны взломать самые надежно защищенные базы данных. Само по себе это уже весьма тревожно. Но сейчас наши коллеги из Форт-Мида^[451] перехватили переговоры, с большой долей вероятности позволяющие предположить о надвигающейся атаке на Соединенные Штаты. Мы не знаем, в какой форме будет осуществлена эта атака, однако источники, откуда мы получаем эту информацию — хотя сами они даже не подозревают о том, что их прослушивают, — в прошлом были очень надежными.

— Нет никаких мыслей насчет цели нападения? — быстро спросил Богарт.

— На основании только что завершенного дополнительного анализа мы пришли к выводу, что целью станет что-либо символическое. За очень короткое время мир стал совершенно другим. Разгорается новая холодная война, и в то же время по всему Ближнему Востоку возникают все новые горячие точки. К власти в странах наших союзников приходят фашистские движения, и весь мир становится пороховой бочкой. Поэтому, если честно, нельзя исключать никакие возможности. И если атака последует и мы установим источник, нам не останется ничего другого, кроме как ответить на нападение. Ну а уж это запустит цепочку событий, которые приведут к самым негативным глобальным последствиям.

— Армия согласна с такой оценкой, — кашлянув, сказал адмирал Говард.

— Как и Государственный департамент, — добавил государственный секретарь.

— Вы пригласили нас сюда, поскольку, несомненно, считаете, что ваши тревоги связаны с нашим делом, — озвучил очевидный вопрос Декер. — Откуда такая уверенность?

Чарльз оглянулась на президента, и тот кивнул. Повернувшись к Амосу, она сказала:

— Потому что все перехваченные переговоры велись на арабском языке, за исключением одного слова.

— Какого слова?

— На самом деле это фамилия.

— Какая фамилия? — спросил Богарт.

— Дабни.

Глава 65

— Я должна позвонить маме, — сказала Джеймисон, когда они вернулись домой.

— Зачем? — удивился Декер.

— Ты и вправду ничего не понимаешь? — изумленно произнесла она. — Я только что встретилась с президентом!

— Алекс, это совещание было закрытым. Ты не имеешь права рассказывать о нем кому-либо.

Джеймисон с сомнением посмотрела на телефон.

— Быть может, я что-нибудь навру и скажу, что мы с ним просто случайно встретились?

— Ты случайно встретилась с президентом Соединенных Штатов? Где? На заправке? Или в «Макдоналдсе»?

Алекс опустила телефон.

— Пожалуй, ты прав.

Сняв куртку, Декер повесил ее на крючок у двери.

— Дабни, — сказал он.

— Понимаю. Все это очень странно. Услышать арабскую речь, а затем его фамилию… Бред какой-то.

Усевшись на диван, Амос закинул ноги на кофейный столик. Джеймисон устроилась на боковой спинке дивана.

— Интересно, Мелвин и Харпер встречались еще раз?

— Да, я удивлен, что она не подняла эту тему на совещании в Белом доме. Президент наверняка также ломает голову.

Джеймисон ткнула его в плечо.

— Ты же прекрасно понял, что я имела в виду.

— Мне просто не нравится вот так бесцеремонно лезть в чужую жизнь.

— Но ведь для большинства людей, Декер, жизнь в значительной степени состоит как раз в том, чтобы бесцеремонно лезть в чужую жизнь!

— Только не для меня.

Алекс вздохнула.

— Сегодняшнее совещание кардинально все меняет. Я хочу сказать, если в ближайшем времени неминуема атака на нашу страну, мы должны как можно быстрее раскрыть эту загадку.

Декер закрыл глаза.

Джеймисон недоуменно уставилась на него.

— Ты что, собираешься отключиться? Если так, я просто ухожу к себе и ложусь спать.

— Отлично. Спокойной ночи.

Сбросив его ноги, преграждавшие ей дорогу, Джеймисон подсела к нему и сказала:

— Проклятие, Декер, ты не хочешь поговорить со мной?

— Алекс, что ты хочешь от меня услышать? — Амос посмотрел на нее, не скрывая своего недовольства.

— Наша страна вот-вот подвергнется атаке. Как мы собираемся этому помешать?

— Я как раз думаю над этим. Я работаю над этим. Но я не волшебник.

— Однако все считают тебя волшебником, и я в том числе. Ты способен творить чудеса. Это просто поразительно! И ты никогда не ошибаешься.

— На самом деле я ошибаюсь постоянно. И я не машина, черт побери. Так что если ты опасаешься, что небо рухнет на землю, не жди, что я решу эту проблему.

Порывисто встав, он схватил свою куртку и направился к двери.

— Декер, подожди, я не хотела…

Но Амос уже захлопнул за собой дверь.

Сбежав вниз по лестнице, он шагнул в ночную прохладу и пошел, выдыхая в воздух маленькие облачка пара.

Декер злился, и ему это совсем не нравилось. Он понимал, что на самом деле Джеймисон сделала ему комплимент, выразив вслух полную свою уверенность в его способностях. Но он ощущал давление нависшей над ним задачи. Нужно предотвратить атаку на страну. Даже в своем изменившемся состоянии, перестав воспринимать очевидные реалии поведения в обществе, Декер прекрасно сознавал, что поставлено на карту.

Это было совсем не то же самое, что простым полицейским следователем в маленьком городке в Огайо ловить местных преступников.

«Не так давно я жил в картонной коробке. И вот теперь должен стать спасителем страны… Что произошло, твою мать?»

Засунув руки в карманы и опустив голову, Декер шел вперед.

Дойдя до реки, он остановился и окинул взглядом широкую водную гладь.

В ней отражались его мысли: черные, мутные, глубокие.

В этом деле необходимо от чего-то оттолкнуться. За что-то зацепиться. Отдельных частей слишком много, и как только ему начинает казаться, что он что-то нашел, все разваливается, сметается прочь новыми обстоятельствами.

Это делается умышленно? «Они хотят, чтобы мы постоянно откликались на меняющуюся ситуацию?»

Закрыв глаза, Амос сосредоточился на бегущих кадрах воспоминаний. Ему пришло в голову, что этот процесс чем-то напоминал работу художников-мультипликаторов, последовательно рисующих чуть отличающиеся между собой изображения персонажа, чтобы заставить его двигаться.

Что ж, Декер очень надеялся на движение вперед.

Он решил начать с самого начала.

В который уже раз.

И тут его осенила одна мысль.

Связанная с недвижимостью.

Он набрал номер, и после третьего гудка ответила Файя Томпсон, партнер Уолтера Дабни.

— В чем дело? — сказала она, после того как Декер представился.

— Я просто хочу выяснить одну вещь.

— Послушайте, я по горло занята адвокатами и федеральными следователями, и у меня нет времени…

— Если вы окажете сотрудничество следствию, вам это зачтется, — перебил ее Декер.

Он услышал, как Томпсон вздохнула, после чего сказала:

— Что вы хотите узнать?

— Когда вы поступили на работу в фирму, дела у нее шли хорошо?

— Да. Очень хорошо.

— А когда Дабни только начинал? Офис у него был там же, где и сейчас?

— Конечно, нет. Тогда вся фирма состояла из него одного. Поэтому много места ему не требовалось. Да и все равно он не смог бы себе этого позволить.

— Потому что он только создавал свое дело?

— Да. Требуется много работы и сил, чтобы построить то, что построил Уолтер. Он начинал практически с нуля и медленно развивал дело. Насколько я слышала, он неоднократно перебирал лимит кредитных карточек. Но в конце концов его ожидал грандиозный успех.

— Значит, с деньгами было туго?

— Ну, если денег полно, зачем выходить за лимит кредитных карточек? — язвительно спросила Томпсон.

— Верно. Я слышал, что Дабни купил себе желтый «Порше», еще когда работал в АНБ?

— Ничего об этом не знаю. Вы закончили?

— У меня есть еще один вопрос о его доме…

Но Томпсон уже отключила связь.

Затем Декер воспользовался телефоном не для того, чтобы кому-то позвонить, а чтобы заказать такси. Джеймисон еще несколько недель назад установила соответствующее приложение. Через пять минут он уже направлялся в Вирджинию.

Казалось, по ту сторону Потомака воздух был прохладнее. Машина остановилась перед домом, и Амос вышел.

На стук в дверь ответила Саманта. Похоже, она плакала.

— Что вам нужно? — недружелюбным тоном спросила она.

— Ваша мать дома?

— Она уже легла. Вы не могли бы оставить нас в покое?

— Мне очень бы этого хотелось, — сказал Декер. — Но не могу. Можно мне зайти в дом?

— Зачем?

— Пожалуйста!

Саманта отступила в сторону, пропуская его. Закрыв дверь, она враждебно смерила его взглядом.

— Ну?

— Значит, вы живете здесь с самого детства?

— Да.

— В этом самом доме?

— Да!

В прихожую вышла Джулис и увидела Декера.

— Что вы здесь делаете? — резким тоном спросила она.

— Просто задаю кое-какие вопросы.

— Какое отношение к этому делу, черт возьми, имеет то, где мы жили, когда были маленькими? — спросила Саманта.

— Пока что не могу сказать. Значит, ваши родители живут здесь… сколько, тридцать пять лет?

— Кажется, около того, — подтвердила Джулис. — Мне тридцать семь, и другого дома я не помню.

— Я видел в библиотеке альбомы с семейными фотографиями. Не возражаете, если я их просмотрю?

— Зачем? — спросила Джулис.

— Суть в том, что это дело приобрело особую важность. У нас есть все основания считать, что, если мы его не раскроем, с нашей страной произойдет что-то очень плохое.

Джулис и Саманта переглянулись.

— Вы запугиваете нас всякой чушью, — сказала Джулис.

Декер выдержал ее взгляд.

— Мне бы очень хотелось, чтобы это было правдой.

Похоже, женщина была ошеломлена этими словами.

— Послушайте, если вы хотите порыться в старых семейных альбомах, флаг вам в руки.

Оставив Саманту в прихожей, она проводила Декера в библиотеку, сняла альбомы с полки и разложила их на кофейном столике. Джулис собралась уходить, но Амос сказал:

— Может быть, вы останетесь, чтобы ответить на вопросы, которые могут у меня возникнуть?

Обреченно вздохнув, Джулис тем не менее подсела к нему. Он раскрыл первый альбом.

К счастью, альбомы были составлены в хронологическом порядке, поэтому Декер относительно быстро нашел то, что было ему нужно.

— Это ваши бабушка и дедушка? — спросил он, указывая на пожелтевшие фотографии.

— Родители папы, — кивнув, подтвердила Джулис. — Их уже нет в живых. Они жили в Принстоне, штат Нью-Джерси. Мы раньше часто их навещали. Дедушка был профессором политической экономии.

— Впечатляет… Похоже, они были состоятельными.

— Нет. Дом выделил для них университет. Мне известно, что, когда они состарились, папа помогал им деньгами.

— Ну, а это кто? — указал на другой старый снимок Декер.

— Мамины родители. Они жили в Огайо.

— К ним вы тоже ездили в гости?

— Нет. Я их никогда не видела. У них была маленькая ферма. Они погибли при оползне, когда мама была еще маленькой. Оползень уничтожил всю ферму — дом, сарай, всё… Тела маминых родителей так и не нашли. Сама она была в школе, а то тоже погибла бы. После этого мама попала в детский дом. А взрослой перебралась на Восточное побережье.

— Как ваши родители познакомились друг с другом?

Черты лица Джулис смягчились.

— На самом деле это произошло довольно романтично. Папа сразу же после окончания колледжа устроился на работу в Мэриленде. Мама работала официанткой в кафе недалеко от него и училась в колледже. Люди с папиной работы заходили в кафе завтракать и обедать. Мама их обслуживала, и они с папой подружились. Мама в молодости была сногсшибательно красивой, и, уверена, от поклонников у нее отбоя не было. Когда она как-то раз вечером вышла с работы — а папа поджидает ее на стоянке с букетом цветов и билетами на спектакль в Национальном театре. Можно не говорить, что они сразу же сошлись. Ну, а все остальное — уже история.

— Очень мило. Значит, ваша мать не из богатой семьи.

— Из богатой семьи? Нет, насколько мне известно. А что?

— Да так, просто кто-то что-то сказал… Это неважно.

Декер закрыл альбом.

— Что-нибудь еще? — спросила Джулис.

— У вас есть какие-либо известия от Натали?

Женщина кивнула.

— Похоже, у нее всё в порядке. Она сказала, что очень сожалеет о случившемся.

— А вы что ответили на это?

Джулис пожала плечами.

— Я ненавижу Натали за все, что она сделала. Я хочу сказать, она полностью разрушила нашу семью. Но по-прежнему остается моей сестрой.

— Понимаю. Семья есть семья.

Декер встал.

— Вы нашли того, кто убил Сисси? — спросила Джулис.

— Пока что не нашли. Мы работаем над этим.

— Я ничего не понимаю, честное слово…

— Ну, тут вы не одиноки.

Выйдя из особняка, Амос обернулся и окинул взглядом фасад.

Он понимал, что должен был раньше обратить на это внимание. Теперь у него оставалось всего два возможных вывода. И ему лишь требовалось определить, какой из них правильный.

Глава 66

— Восемьсот сорок девять тысяч долларов, — сказал Миллиган. — За тридцать пять лет цены на недвижимость здорово выросли. Налоговые таблицы показывают, что в настоящее время особняк стоит раза в четыре дороже, и даже еще больше, если выставить его в свободную продажу. Да, хотелось бы мне иметь такую собственность к выходу на пенсию…

Декер заглянул ему через плечо. Они находились в кабинете Миллигана в вашингтонском отделении ФБР.

Вчера ночью Амос вернулся домой и извинился перед Джеймисон за свой внезапный уход. Та в свою очередь извинилась за свои замечания.

— Все мы находимся под огромным давлением, — сказала она. — Но тебе, наверное, приходится хуже всех. Я не хотела добавлять лишнюю тяжесть к твоей ноше.

На том они и остановились.

— Тридцать пять лет назад, — посмотрев на экран компьютера, задумчиво промолвил Декер. — Через пару лет после рождения Джулис.

— Верно.

— И Дабни тогда все еще работал в АНБ?

— Верно. К тому времени он проработал там четыре года, пришел сразу же после окончания колледжа. Он ушел через шесть лет, чтобы начать свое дело.

— Нам известно, какая у него была зарплата в АНБ?

— Да, примерно. И, сразу же перескакивая к твоему очевидному следующему вопросу, ее никак не хватило бы на покупку дома. Итак, в возрасте двадцати шести лет Дабни купил особняк. Определенно это должно было кого-нибудь насторожить.

— Известно ли, расплатился Дабни наличными или взял кредит?

— Тут есть кое-какие проблемы. В обнаруженных мною документах говорится только, что он сразу выложил четыреста тысяч, а остальную сумму выплачивал в рассрочку. В то время и у его жены тоже была работа. Она работала в агентстве недвижимости.

— А ее доходы не могли покрыть оставшуюся сумму?

— Только не всю целиком. Даже если объединить их с зарплатой самого Дабни. В любом случае откуда возникли четыреста тысяч долларов на начальный платеж? Можно было бы предположить, что в АНБ должны были задать тот же самый вопрос.

— Быть может, его и задали — и получили на него удовлетворительный ответ, — сказал Декер.

— Возможно, — сказал Миллиган. — И можно попробовать спросить у АНБ, но вот только мой опыт показывает, что быстрого ответа от этих ребят не дождешься, если они вообще что-нибудь ответят. Богарт пытался получить ответы на кое-какие вопросы относительно Дабни, но пока что на том конце полная тишина. — Он посмотрел на Амоса. — Что навело тебя на эту мысль?

— Молодая супружеская пара, не имея особых денег, покупает большой, дорогой дом. Все очевидно.

— Пожалуй, мы тоже должны были обратить на это внимание. Но, полагаю, все определяется точкой зрения. За прошедшие годы Дабни добился небывалого успеха, и его особняк просто является отражением этого успеха. Мне и в голову не приходило, что дом мог быть куплен давно.

— Сесилия Рэндолл также сказала, что примерно в то же самое время, когда семья Дабни переехала в новый дом, он купил себе желтый «Порше». И добавила, что, по ее мнению, миссис Дабни происходила из обеспеченной семьи — так она одевалась и вела себя. А сейчас Джулис сказала, что родители Элли погибли при сходе оползня и она воспитывалась в детском доме. Быть может, она получила какую-то компенсацию. Но в таком случае зачем работать официанткой, чтобы оплачивать учебу в колледже?

— Согласен, — ответил Миллиган.

— Так что если нам удастся найти источник происхождения денег, быть может, мы поймем, что произошло много лет спустя.

— Ты думаешь, это как-то связано?

— Полагаю, иначе не может быть.

— Дабни работал в АНБ. Он определенно имел доступ к секретным материалам. И затем открывает собственную фирму… Понимаю, мы предполагали, что он лишь недавно совершил акт шпионажа, дабы помочь своей дочери. Но ты думаешь, что Дабни занимался этим на протяжении многих лет…

— Трудно сказать. Возможно, тридцать лет назад он сотрудничал с Беркшир, а затем по каким-то причинам отошел от шпионской деятельности. После чего по прошествии стольких лет каким-то образом снова вышел на нее, чтобы продать секреты и получить деньги на помощь Натали. Возможно, это решает загадку, почему мы не нашли никакой связи между Дабни и Беркшир. Просто так глубоко в прошлое мы не копали.

— Думаю, Декер, ты на правильном пути.

— С другой стороны, Дабни не мог убить Сесилию Рэндолл. К тому времени он сам уже был мертв.

— У нас нет твердой уверенности в том, что ее убийство как-то связано с делом. Возможно, это просто случайное преступление.

— Я так не думаю, — покачал головой Декер.

— Если Дабни все это время занимался шпионажем, его семье будет непросто принять эту новость, особенно после того, через что ей пришлось пройти.

— В этом деле нет ничего простого, — заметил Амос.

Оставив Миллигана, он прошел в кабинет, который занимал вместе с Джеймисон, и пересказал ей свой разговор с Миллиганом.

— Эта теория действительно заполняет кое-какие пробелы, — согласилась та.

— Но она ни на шаг не приближает нас к разгадке того, кто за всем этим стоит. Или где должен быть нанесен удар. А именно это интересует нас в первую очередь.

— Несколько минут назад я говорила с Богартом. В доме Горски не нашли ничего существенного.

Усевшись напротив Джеймисон, Декер уставился в потолок.

— Но ты сам не удовлетворен собственной теорией?

— С чего ты так решила? — спросил Амос.

— Потому что я тебя знаю. И вижу это.

Повернув голову, Декер посмотрел на нее.

— Ну хорошо, ты права. Я действительно не удовлетворен.

— А что нужно, чтобы тебя удовлетворить?

— Нечто цельное, а не отдельные беспорядочные куски.

— Может статься, ты этого никогда не получишь.

— Я постоянно к этому возвращаюсь. — Закинув свои ноги в ботинках четырнадцатого размера на стол, Декер откинулся на спинку кресла.

— Ты не говорил с Харпер Браун? — спросила Джеймисон.

— Нет.

— Они с Мелвином снова встретились.

— Как ты узнала?

— Я только что говорила с Мелвином. Они отправились на пикник на остров Рузвельта. По его словам, они прекрасно провели время.

— Я рад, что Браун находит время на развлечения, расследуя дело, связанное с безопасностью страны.

— Всем нужно время от времени отдыхать, — заметила Джеймисон.

— Вот уже ты защищаешь ее, — фыркнул Декер.

— Послушай, я прогрессирую. Мы всегда должны двигаться вперед, а не назад.

Амос встал.

— Ну, я тоже хочу продвинуться вперед, и я сейчас этим займусь.

— Куда ты идешь?

— Точно не знаю, но я сообщу тебе, что у меня получится.

— Эй, Декер!

Он обернулся.

— Что?

— Почему ты заступился за меня и потребовал от секретной службы, чтобы я тоже присутствовала на встрече в Белом доме?

— Удивлен, что ты это спрашиваешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Именно это я подразумевал, Алекс, говоря, что я тебя прикрою.

Повернувшись, он вышел.

Глава 67

— Тебе не приходила мысль, что мы рассматриваем это дело задом наперед?

Харпер Браун сидела в кафе за широким столиком напротив Декера.

— Это еще как?

Амос позвонил ей по пути из вашингтонского отделения ФБР, и они договорились встретиться здесь.

— Дабни убивает Беркшир, после чего стреляет себе в голову. Дело начинается здесь, и мы двигались последовательно.

— Правильно, но в нем есть также кое-какая предыстория, и нам пришлось ее проверить. Оно началось не с убийства Беркшир.

— Согласен, это был результат. Но, проверяя прошлое, мы сосредоточивали внимание в основном на Дабни.

— Ну, нам ни черта не удалось разузнать о Беркшир, помимо того, что она определенно была шпионкой. Нам больше не от чего отталкиваться.

Вместо ответа Декер достал из рюкзачка куклу и положил ее на столик.

— У нас есть вот это.

Бросив на куклу взгляд, Браун недоуменно посмотрела на Декера.

— Вот это? Кукла? Нам уже известно, что ее, скорее всего, использовали для передачи украденных секретов в потайном отделении. И что с того?

— Но почему именно кукла?

— А почему бы и нет?

— Давай рассуждать логически. Ты крадешь секреты, прячешь их в куклу и отправляешься к другому человеку, предположительно к Беркшир.

— Точно.

— И опять же, почему именно кукла?

— А почему бы и нет? Это совершенно безобидная игрушка, никто не обратит на нее внимания.

— Ну, возможно, и обратит, если ее будет нести мужчина. Кукла слишком большая, в карман такую не положишь. А сумку могут обыскать.

— Значит, ты хочешь сказать, что этим человеком, вероятно, была женщина?

— Или женщина, или, возможно, мужчина с маленькой девочкой.

— Подожди, ты имеешь в виду Уолтера Дабни?

— Такое возможно. Вероятно, кукла принадлежала кому-либо из его дочерей. Специалисты Бюро определили, что она была изготовлена около тридцати лет назад. Так что у дочерей Дабни как раз подходящий возраст. И, как ты правильно заметила, это совершенно безобидная игрушка. Кто заподозрит девочку с куклой в транспортировке секретов? А эти люди, похоже, любят использовать детей в качестве прикрытия… Вспомни Джоуи Скотта и книгу.

Браун задумалась.

— Верно. Значит, нам нужно прямо спросить у дочерей Дабни про куклу?

— Да, нужно.

* * *

— Где вы ее нашли? — ошеломленно спросила Джулис.

Декер и Браун сидели в гостиной вместе с Джулис, ее матерью и двумя сестрами.

— Джулис, это же твоя кукла Мисси! — воскликнула Элли.

Женщина взяла куклу у Декера и изучила ее.

— Вы уверены, что это ваша кукла? — спросила Браун.

Вместо ответа Джулис понюхала волосы куклы и посмотрела на ее левую ногу.

— Видите эти красные точки на туфле? Я совсем маленькой разлила краску. Ее так и не удалось отмыть. И я узнаю́ запах волос… Где вы ее нашли?

— В процессе расследования, — уклончиво ответил Декер, забирая куклу. — Вы не помните, когда видели ее в последний раз?

Джулис откинулась назад.

— Я… не помню. В колледж я ее с собой точно не брала. — У нее покраснели щеки. — Вообще-то, я собиралась, но потом передумала. Вернувшись домой, я ее больше не видела.

— Значит, кукла оставалась здесь, в доме? — уточнила Браун.

— Мы ничего не трогали в комнатах девочек, чтобы они, вернувшись, нашли все таким, каким оставили, — сказала Элли. — У всех у них были куклы. Я полагала, все куклы на месте. Сисси поддерживает… — Она осеклась. — Сисси поддерживала во всех комнатах полный порядок.

— Можно нам посмотреть? — спросил Декер.

Джулис проводила их наверх в спальни. После того как она ушла, Декер и Браун нашли еще три куклы с такими же потайными отделениями под отсеком для батареек.

— Твою мать! — пробормотала Браун. — Судя по всему, это был центр шпионской сети. Четыре дочери — и четыре куклы с потайными отделениями.

— Это подтверждает то, что Дабни должен был знать Беркшир. Они работали вместе.

— И это также объясняет, как Дабни столько лет назад смог позволить себе подобный особняк.

— Значит, ты тоже думала об этом? — Декер пристально посмотрел на нее.

— У меня тоже случаются мгновения прозрения, — скромно ответила Браун.

— Давай осмотрим спальню супругов Дабни.

Эта комната была значительно просторнее комнат дочерей; к ней примыкала гостиная с камином. Декер и Браун обыскали спальню, затем два больших шкафа. После чего Амос заглянул в ванную и прошелся по ящикам и медицинским шкафчикам, где обнаружил множество флаконов с лекарствами, в том числе сердечными препаратами и средством понижения уровня холестерина, а также ингалятор для больных астмой.

«Старость — не радость», — подумал Декер.

Закрыв дверцу медицинского шкафчика, он вернулся в комнату к Браун.

— Никаких кукол, — сказала та.

Захватив всех кукол, они спустились вниз в гостиную, где их ждали все четыре женщины Дабни. Джулис держала в руках свою куклу.

— Что вы собираетесь с ними сделать? — спросила Саманта, указывая на куклы.

— Нам нужно забрать их с собой, — сказала Браун.

— Зачем? — спросила Саманта.

— Они являются уликами.

Та собиралась что-то сказать, но, оглянувшись на Джулис, промолчала.

Декер уселся напротив Джулис.

— Я хочу еще раз показать вам фотографию этой женщины и спросить, узнаёте ли вы ее.

Он протянул снимок Анны Беркшир.

— Я уже говорила, что не знаю ее, — сказала Джулис.

Декер передал фотографию остальным женщинам. Элли и ее дочери, взглянув на снимок Беркшир, покачали головой.

— Представьте ее себе с темными волосами, морщин на лице меньше, — не сдавался Декер.

Они снова посмотрели на фотографию.

— Я вправду не знаю эту женщину, — покачала головой Джулис. Она обвела взглядом своих сестер, и те также покачали головой.

— Что все это значит? — спросила Элли. — Я имею в виду кукол и все прочее? Я ничего не понимаю.

— Если это будет для вас хоть каким-то утешением, — сказала Браун, — мы также ничего не понимаем.

— Вы хотите сказать… вы хотите сказать, что Уолт имел какое-то отношение к тому, что связано с этими куклами? Какой в этом смысл? Это ведь куклы девочек, а не его собственные. Я не помню, чтобы он когда-либо ходил с куклой. Это абсурдно!

— В настоящий момент мы ничего не утверждаем, — ответила Браун. — Мы по-прежнему находимся на этапе сбора информации.

Захватив с собой кукол, они вышли из дома и направились к машине Харпер.

Обернувшись, Декер посмотрел на дом.

— Знаешь такую детскую игру «Холодно и горячо»?

— Да.

— Так вот, всякий раз, покидая этот дом, я думаю, что стало «холоднее».

Когда они отъехали от дома, Браун призналась:

— Сегодня вечером мы с Мелвином ужинаем вместе. Вы с Алекс не хотите к нам присоединиться?

— После вашего замечательного пикника?

Услышав его замечание, Браун покраснела.

— Это действительно было замечательно. Мелвин принес цветы.

Декер вопросительно посмотрел на нее.

— Ты вправду хочешь, чтобы мы составили вам компанию?

— Мы работаем на износ, на чашу весов поставлена судьба нашей страны. Я считаю, что если мы развеемся на несколько часов, это всем пойдет на пользу.

— Хорошо, — согласился Декер.

Глава 68

Ужин оказался превосходным, беседа за столом велась непринужденная, наполненная юмором. Все это явилось хорошим отдыхом от расследования, позволив всем подзарядить аккумуляторы. Из ресторана четверка отправилась в дом Браун рядом с Капитолийским холмом.

Джеймисон с удивлением разглядывала роскошную обстановку.

— Харпер, здесь просто потрясающе красиво!

— По большей части это заслуга моей бабушки, — протянув ей бокал вина, сказала Браун. — У нее был вкус. Но я также добавила несколько своих штрихов. Картины, вон та скульптура, кое-какие ковры… И два-три специальных момента, — небрежно добавила она. — Здесь уютно и удобно.

— Да, совершенно верно.

Декер и Марс отошли в противоположный угол гостиной. Вместо вина каждый держал в руке по бутылке пива.

— Классно мы сегодня провели время, — согласился Марс.

Он был в джинсах и темно-зеленой водолазке, с трудом вмещавшей его словно высеченную из камня мускулатуру.

— Мне всегда нравится общаться с тобой, Мелвин.

Оглянувшись, Декер увидел, что Браун смотрит на Марса. Улыбнувшись, она повернулась к Джеймисон.

— Несомненно, в лице мисс Браун ты нашел горячую поклонницу.

Отпив глоток пива, Марс просиял, словно школьник.

— Она классная девчонка. Везде побывала, всем позанималась… А я нигде не был и ничем не занимался. — Он огляделся вокруг. — И у нее много денег, но по ее поведению этого никак не скажешь. По моим меркам, это здорово. И еще она спортсменка! Я хочу сказать, у нее телосложение спортсменки, но и дыхалка тоже есть, а то мало ли что, верно? Мы с ней бегали сегодня рано утром.

— До того, как отправиться на пикник? — уточнил Декер.

— Понимаю, — широко улыбнулся Мелвин. — Но нам приятно быть вместе. По крайней мере, у Харпер нет никаких проблем в общении со мной. Черт возьми, мне иногда даже кажется, что она специально ведет так себя со мной.

— И еще она ласкова с детьми и обожает маленьких щенят. Отличный выбор.

Марс растянул рот до ушей.

— Знаю, знаю. Я просто болтаюсь здесь, чувствую себя глупо… И понимаю, что мы совсем не знаем друг друга, но как-то сразу сошлись вместе, догоняешь?

— Догоняю, Мелвин. И я очень рад за вас.

Декер взглянул на часы. Было поздно, уже за полночь.

— Я допью пиво, и пора будет рас…

Внезапно свет погас, и наступила полная темнота.

— Какого черта? — воскликнул Марс.

— Вышибло предохранитель или на улице сгорел трансформатор? — спросил Амос.

Кто-то прошел мимо него в темноте, затем послышался голос Браун:

— В соседних домах свет есть. Похоже, это…

Не договорив, она бегом бросилась к гостям и схватила Декера и Марса за руки.

— Шевелитесь! Живо! Джеймисон, направо и до конца коридора!

— В чем дело… — начал было Марс, но Браун уже вытащила его из гостиной.

Через считаные мгновения входная и задняя двери вылетели, и в дом ворвались люди в масках. Они были с короткоствольными пистолетами-пулеметами «Хеклер и Кох МП-5», в очках ночного видения и прямо с порога открыли огонь.

Убегая по коридору следом за Браун, Декер, замыкавший группу, обернулся и разрядил пол-обоймы своего пистолета.

Вокруг него засвистели пули, разбив лампу, выбивая из стены куски штукатурки, протыкая живописные холсты, поднимая в воздух вырванные из мебели клочки обивки и наполнителя.

Амос полностью разрядил обойму. Джеймисон также открыла огонь на бегу.

Распахнув ударом ноги дверь в конце коридора, Браун затолкала всех внутрь. Захлопнув дверь, она повернула замок.

— Сюда, быстро!

По двери застучали пули, однако ни одной не удалось проникнуть внутрь.

Декер вопросительно посмотрел на Харпер.

— Обита сталью, — бросила в ответ хозяйка дома.

Достав сотовый телефон, она нажала кнопку, и в стене быстро раздвинулась секция. За ней была стальная дверь, открывшаяся под тихий шепот гидравлического привода.

— Заходите внутрь, живо! — воскликнула Харпер. — Торопитесь!

Все быстро скрылись в комнате, и Браун нажала на телефоне другую кнопку. Дверь закрылась, секция стены встала на место.

В комнате вспыхнул свет, и Декер огляделся вокруг. На стене висел телевизионный монитор. Судя по всему, изображение на него поступало с камеры прямо за дверью, потому что на экране было то самое помещение, из которого все попали сюда.

Все смотрели, как дверь в помещение была выбита и внутрь ворвались вооруженные боевики.

— Нужно вызвать полицию! — сказал Декер.

— Система безопасности сделала это автоматически, как только я привела в действие дверь в убежище.

— Значит, вот что это такое? — пробормотала Джеймисон, озираясь по сторонам. — Убежище?

— Защищенное стальной броней, звуконепроницаемое, пуленепробиваемое, способное выдержать взрыв средней мощности. Также есть независимый источник электричества, а еды и воды достаточно, чтобы продержаться неделю. И в довершение ко всему — биотуалет.

— Твоих рук дело? — спросила Джеймисон.

— Это и есть один из «специальных моментов», о которых я говорила.

— Тебе нужно убежище?

— Учитывая то, что сейчас произошло, — судя по всему, нужно. Да, Декер, у тебя кровь. — Она указала на его лицо.

Амос потер щеку.

— Чем-то зацепило… Но это точно не пуля. Наверное, осколок, выбитый из стены.

— А вот мне не так повезло.

Все обернулись и увидели, что Марс зажимает окровавленную руку.

— Думаю, это лишь царапина, но жжет адски.

Схватив из шкафчика на стене аптечку, Браун начала с помощью Джеймисон обрабатывать Мелвину рану.

Декер следил по монитору за тем, как боевики обыскивают помещение.

Не найдя бесследно исчезнувшую добычу, разозленные громилы принялись поливать стены градом пуль. Однако ни одна пуля не проникла в убежище, где укрылись Браун и ее гости. Услышав звуки приближающихся сирен, боевики бросились бегом прочь.

Через четыре минуты все вышли из убежища навстречу полицейским, осторожно заглянувшим в помещение. Предъявив свои документы, Браун объяснила, что к чему.

Полицейские обвели взглядом разгром.

— Похоже, кто-то вас сильно не любит, — пробормотал один из них.

— Ну, именно ради такого случая я и застраховала жилье, — парировала Браун.

Закончив осмотр дома и опросив всех присутствующих, полицейские уехали, оставив четырех человек озабоченно переглядываться друг с другом.

— Это было на грани, — первым нарушил молчание Марс. — Харпер, как ты вообще узнала про них?

— Выглянув на улицу, я увидела красные точки на очках ночного видения у них на головах. Это потому, что они использовали устаревшие модели. Наше ведомство по очевидным причинам уже отказалось от таких. Слишком хорошая мишень.

— Ну, слава богу, что у тебя есть убежище, — высказала вслух общую мысль Джеймисон.

— Любопытно узнать, черт побери, что им было нужно, — пробормотал Марс. — Помимо того, чтобы нас прикончить.

— Несомненно, боевики следили за нами, — сказала Браун. — И отключили электричество перед тем, как на нас напасть.

— Как знать… — задумчиво произнес Декер.

— Это ты о чем? — спросила Браун.

Но Амос ничего не ответил.

Глава 69

Снова шел дождь.

На самом деле на улице лило как из ведра в сопровождении ослепительных вспышек молний, за которыми следовали утробные раскаты грома.

Не обращая внимания на непогоду, Декер сидел в кресле дома на кухне, уставившись на экран портативного компьютера.

У входа в здание дежурили в машине два сотрудника ФБР, и то же самое было перед особняком Харпер Браун. Марс остался у нее дома.

На место нападения прибыли Богарт и Миллиган. Криминалисты не обнаружили ничего, кроме горы стреляных гильз от «МП-5», разбросанных по всему дому, и вскрытого электрощитка, с помощью которого нападавшие отключили свет. Соседи слышали звуки выстрелов, и двое видели неизвестных, запрыгивающих во внедорожник, однако номерные знаки были замазаны. За неимением лучшего, Декер и Джеймисон вернулись к себе домой, предоставив Марсу и Браун наводить порядок после нападения.

Амос неподвижно сидел в кресле уже больше часа. Джеймисон давно легла спать. Декер осторожно прикоснулся к щеке, поцарапанной выбитой штукатуркой. Браун промыла царапину и залепила ее пластырем.

Амос снова сосредоточил внимание на экране компьютера. Эту страницу он изучал уже около двадцати минут.

Закрыв глаза, Декер погрузился в размышления. Наконец он снова открыл их и посмотрел на часы.

Времени было уже почти семь часов утра. Амос до сих пор не ложился спать, однако, как это ни странно, он чувствовал себя полным энергии. Взяв телефон, он набрал номер, и ему ответила женщина. Поговорив с ней минуту, Декер сорвал с крючка ключи от машины Джеймисон, помахал агентам ФБР, поспешно пересек стоянку — при этом промокнув насквозь — и втиснулся в крошечную машину.

Он направился к зданию имени Гувера, где по предварительной договоренности в морге его уже ждала патологоанатом Линн Уэйнрайт.

Она была в халате, на груди висели очки на цепочке.

— Добираться сегодня утром до работы было просто ужасно, —зевнув, сказала Уэйнрайт. — Вашингтонские водители и проливной дождь — это просто термоядерное сочетание.

— Согласен.

— Так что случилось?

— Возникли кое-какие вопросы. Хотел обсудить их при личной встрече.

— Это я поняла. — Уэйнрайт проводила гостя к столу в углу, и они сели. — Выкладывайте.

— Давайте я перечислю вам некоторые медицинские симптомы, а вы, может быть, скажете, в чем причина.

— Хорошо.

— Врожденные дефекты у детей. Отсутствуют пальцы на ногах, деформирована рука.

— Понятно. Это может быть обусловлено самыми разными причинами.

— Я еще не закончил. А если добавить астму у всех детей?

— Это несколько сужает круг, Декер, но недостаточно. К чему вы клоните?

— Я добавлю к этому лекарства.

Он написал по памяти на листке и протянул список патологоанатому. Уэйнрайт пробежала список глазами.

— Это для улучшения работы печени, — ткнула пальцем она. — Это от заболевания почек. «Липитор» применяется при повышенном уровне холестерина; благодаря рекламе по телевизору многие о нем знают. «Золофт» — от депрессии, а вот это средство — для увеличения плотности костной ткани.

Декер кивнул.

— По результатам вскрытия Дабни вы не нашли ничего удивительного?

— Да нет. Мы провели подробный анализ крови на наличие токсинов. Как я вам уже говорила, он принимал болеутоляющие, но больше в его организме не было никаких сильнодействующих препаратов — это на тот случай, если вы гадаете, не наширялся ли он чем-либо перед тем, как взять пистолет.

— Все эти лекарства были выписаны не ему. А его жене.

— На самом деле Дабни был в очень приличной форме, если только не брать опухоль головного мозга, конечно. Если б не она, он, вероятно, прожил бы в полном здравии еще лет двадцать.

— Не повезло.

— Очень не повезло, — поправила Уэйнрайт.

— Да, — рассеянно заметил Декер, уставившись в пустоту.

— О чем задумались? — спросила она.

— Я просто гадаю, почему у такой здоровой с виду семьи столько физических и медицинских проблем.

— Ну, астма, как правило, достается по наследству.

— Одна из дочерей сказала, что астма есть у матери, но не у отца.

— Совершенно верно. Легкие, носовые ходы и пищевод Дабни были чистыми. Я не обнаружила никаких изменений в тканях этих органов, которые указывали бы на астму или какие-либо другие проблемы с легкими.

— Значит, остается только ее жена и ее лекарства.

— Послушайте, в нашей стране все просто помешаны на лекарствах, от детей до стариков. Моя мать последние три года жизни принимала каждый день двадцать четыре таблетки, а ее знакомые — и того больше. Похоже, в настоящее время каждый подросток принимает «Риталин» или что-нибудь подобное. Это абсурдно, но это так.

— Я вас понял, — сказал Декер. — И все-таки это не дает мне покоя. К тому же нельзя сказать, что у меня есть много ниточек, за которые можно распутать клубок.

— Получается, вы хватаетесь за соломинку?

— Возможно. Но я предпочел бы думать, что близок к тому, чтобы отыскать иголку в стоге сена.

Глава 70

У Декера ныли колени. Отчасти от дождя. Отчасти от старых травм, полученных на футбольном поле. И отчасти от того, что они были вжаты в приборную панель крохотной машины Джеймисон, а рулевое колесо буквально находилось у него в паху.

«Честное слово, мне пора завести собственную машину».

Щетки стеклоочистителя размазывали дождевые капли, тотчас же возникающие вновь. Казалось, с каждым движением щеток у Амоса в голове также что-то кружится.

Его мысли были сосредоточены на чем-то таком, что могло иметь важное значение.

Сесилия Рэндолл говорила с ним и Джеймисон.

Вскоре после этого она была убита.

Они говорили с Дабни. Вскоре после этого их едва не убили.

Причина и следствие? Если так, то как это связано?

Декер мысленно вернулся к разговору с домработницей.

Та полагала, что Элли Дабни происходила из состоятельной семьи. Как выяснилось, это не так. В таком случае как можно было объяснить то, что Уолтер Дабни купил особняк и «Порше», все еще работая мелким сотрудником в АНБ? Только так, что он занимался шпионажем. У Элли Дабни несчетное число проблем со здоровьем, и в том числе выкидыши. Три ее дочери высокорослые, атлетического телосложения, но всех их мучают проблемы с дыхательной системой. У Саманты недостает пальцев на ногах, у Аманды нет части руки… По словам Рэндолл, все Дабни были замечательными людьми, таких она больше никогда не встречала.

После чего ей всадили пулю в голову.

Затем Декер и Браун говорили с Дабни о кукле.

Они обнаружили других кукол с такими же в точности потайными отделениями.

Покинув особняк, они отправились ужинать и вернулись домой к Браун, где их едва не перестреляла группа убийц, вооруженных автоматами.

Опять же, причина и следствие? И в обоих случаях причиной, возможно, был разговор в доме Дабни.

Особняк прослушивается?

Быть может, теми, кто подстерег Декера в засаде в лесу у сельского дома Беркшир? И те же силы стоят за вчерашним нападением боевиков?

И еще есть куклы. Каким образом они участвовали в игре? Как сказала Элли, защищая своего мужа, Уолтер Дабни не разгуливал по городу с куклами. Предположительно, он не приносил их к себе на работу, где набивал секретами, после чего передавал кому-то третьему, только чтобы затем забрать и вернуть своим дочерям. Это было совершенно бессмысленно. Мужчина, идущий с куклами, обязательно привлек бы к себе внимание. Вряд ли можно заявиться в АНБ с куклой в руках.

Но, может быть, в этом не было необходимости. Может быть, передача происходила на другом конце…

Резко крутанув руль, Декер направился в противоположную сторону.

Он поставил машину напротив дома Сесилии Рэндолл. Полиция ушла, но дверь в дом была приоткрыта. Выйдя из машины, Амос быстро пересек улицу под струями дождя и постучал в дверь.

Никто не ответил. Достав пистолет, Декер открыл дверь и заглянул внутрь.

— ФБР. Есть кто-нибудь дома?

Опять же ответа не последовало. Однако наверху послышался скрип половиц.

На втором этаже кто-то был.

Бесшумно поднявшись по лестнице, Амос быстро огляделся по сторонам. Наверху были всего две комнаты. И только в одной горел свет.

Приблизившись к этой комнате, Декер уже собрался положить руку на ручку, как та повернулась.

Он отступил назад, держа пистолет направленным на дверь.

Увидев его, женщина вскрикнула и выронила коробку.

— О господи, что вам нужно? — воскликнула она. — Пожалуйста, не убивайте меня!

Сунув руку в карман, Декер достал свое удостоверение.

— Я из ФБР. Я не сделаю вам ничего плохого.

Отшатнувшись в сторону, женщина ухватилась за дверь.

— Господи Иисусе, вы меня до смерти напугали!

Опустив пистолет, Декер внимательно посмотрел на нее. Чернокожая, худая, лет сорока, короткие седеющие волосы.

— Кто вы такая? — спросил он.

— Я — Ронда Кейн.

— Что вы здесь делаете?

— Это дом моей матери.

— Сесилия Рэндолл — ваша мать?

— Да.

— Соболезную вашей утрате.

Женщина опустила взгляд на коробку.

— Я просто заглянула, чтобы забрать кое-какие вещи. Не знаю, как быть с этим домом… Наверное, придется его продать.

— Вы живете здесь?

— Нет, в Балтиморе, это не так уж далеко. — Она строго посмотрела на Декера. — Вы нашли того, кто это сделал?

— Пока что нет. Но раз уж вы здесь, не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

— Полиция уже говорила со мной.

— Возможно, мои вопросы будут другими.

— Послушайте, насколько я знаю, у мамы не было никаких врагов. Никого, кто желал бы ей зла. Она усердно трудилась, ходила в церковь, она вырастила меня, и она была хорошим человеком. Думаю, к ней нагрянул грабитель. Я умоляла маму переехать из этого района. Я сама росла в этом доме. Тогда район был приличным, но сейчас все изменилось. Здесь по улицам шляются разные типы, которые убьют человека за полтинник.

— Не буду с вами спорить, однако мне кажется, что здесь произошло что-то другое.

— Почему вы так считаете?

— Вы только что сказали, что ваша мать всю жизнь усердно трудилась. Она работала у Дабни, правильно?

— Совершенно верно. Больше тридцати лет.

— Значит, вы тоже знали эту семью.

— Конечно. Маленькой я часто ходила с мамой к ним домой.

— То есть вы знакомы с дочерьми?

— Я с ними играла. Я была немного постарше. Иногда я сидела с Джулис и Самантой. Когда Натали была совсем маленькой, я меняла ей пеленки и кормила ее.

— Отрадно это слышать.

— О, мне за это платили. Мистер и миссис Дабни настояли на этом. Они были очень добрые, особенно миссис Дабни. Ее я видела гораздо больше. Мистер Дабни вечно был на работе или в разъездах. Мы с мамой уходили задолго до того, как он возвращался домой из офиса.

— Вы знаете, куда уезжал мистер Дабни?

— А что?

— Мы также изучаем обстоятельства его смерти.

— Я слышала, он покончил с собой.

— Да, это так, но нам все равно нужно выяснить, почему он так поступил.

— А, понятно… Но я точно не знаю, куда он ездил. Думаю, в самые разные места, в разные штаты. Как-то раз я помогала маме убирать его багаж после того, как он вернулся из поездки, и на чемодане еще висела бирка из аэропорта.

— Вы случайно не запомнили название аэропорта?

— Нет. Но я точно помню, что это была не американская авиалиния. Просто я не могу вспомнить, какая именно. Но я помню, мама говорила, что мистер Дабни также часто бывает за границей.

— Откуда она это узнала?

Ронда усмехнулась.

— Саманта, когда была маленькой, однажды играла с папиным паспортом и спрятала его на кухне. Его везде искали. Мама нашла его в банке с сахаром. Ей пришлось открывать его, чтобы очистить страницы от крупинок сахара. И она потом рассказывала, что в паспорте полно всяких марок и наклеек из тех стран, где бывал мистер Дабни.

— Мать никогда не рассказывала вам про семью Дабни что-либо необычное?

— Необычное? — Кейн подозрительно посмотрела на него. — Куда вы это ведете?

— Надеюсь, к истине.

— Дабни — хорошие люди.

— Не сомневаюсь в этом, но все-таки мистер Дабни убил человека.

На лице у Кейн отразилось изумление, сменившееся печалью.

— Я до сих пор не могу в это поверить. На мой взгляд, он был последним человеком на свете, кто мог бы совершить такое. А потом покончить с собой… И оставить миссис Дабни одну. Они так любили друг друга… Они были идеальной парой.

— Ну, внешнее впечатление может быть обманчивым. — Декер взглянул на коробку. — Что там?

— Раньше здесь была моя комната, — улыбнулась Кейн. — Мы с мамой жили вдвоем. У меня был брат, но он умер еще совсем маленьким, а папа ушел из жизни, когда мне было четыре года.

— Печально это слышать.

— Мама сохранила кое-какие мои вещи. У меня две дочери, и я подумала, что это может им пригодиться, хотя они, наверное, уже переросли многое из того, что осталось после меня.

— Вы имеете в виду игрушки?

— Да.

Отступив назад, Кейн распахнула дверь до конца. Декер увидел аккуратно заправленную кровать, белый комод и две этажерки, заполненные разными вещами.

— В нынешнее время детям не нужно то, что нельзя подключить к Интернету. Детские книги, кубики, мозаики… И даже куклы. Теперь подавай им электронные планшеты! Знаете, сколько это все стоит? А мои игрушки были дешевыми, и мне их вполне хватало. Нужно было только подключить воображение.

Но Декер ее не слушал. На одной из полок в ряд выстроились куклы.

— Это ваши куклы?

— Да.

— Вы знаете, что точно такие же были у дочерей Дабни?

— Вот как? Ну, наверное, так и должно быть.

— Почему?

— Потому что эти куклы купили мне Дабни.

Глава 71

— У всех кукол есть потайные отделения, — сказал Миллиган.

Декер стоял рядом с ним, Богарт сидел за письменным столом, Джеймисон и Браун устроились напротив Богарта.

— Значит, куклы дочери Сесилии Рэндолл были в точности такими же, как и у четырех девочек Дабни, — сказала Алекс, — и все имели место, чтобы спрятать украденную информацию?

Кивнув, Декер взял две куклы.

— Это вот Мисси, кукла Джулис Дабни. А эта кукла принадлежала дочери Рэндолл, Ронде. Не желаете попробовать найти отличия?

Все подались вперед, разглядывая кукол.

— Да у них даже одна и та же нога краской вымазана, — заметила Браун.

— Понюхайте их волосы, — предложил Декер.

Браун и Джеймисон сделали как он просил.

— Пахнут совершенно одинаково, — сказала Джеймисон.

— Совершенно верно. Джулис определила свою куклу по краске и запаху. Моя дочь также узнавала вещи по запаху. Так делают многие дети. Тот, кто стоял за всем этим, тщательно продумал все детали.

— Значит, это означает, что Рэндолл также входила в шпионскую сеть? — произнесла Браун. — Проклятие, так оно и было…

— Необязательно, — возразил Декер. — Она могла принимать участие в шпионаже, сама о том не подозревая.

— Это еще как? — недоверчиво фыркнула Браун.

— После того как Ронда Кейн рассказала мне про куклы, мы с ней долго говорили. Она рассказала, что в детстве, еще до школы, каждый день ходила вместе с матерью к ним в дом. Когда Ронда пошла в школу, Рэндолл забирала ее после уроков. Судя по всему, Дабни устроили так, чтобы девочка ходила в школу рядом с их домом. Рэндолл приводила дочь домой к Дабни, та там играла и делала уроки, пока не приходило время уходить домой. Когда Ронда стала постарше, она помогала ухаживать за детьми. Даже помогала матери работать по дому. Конечно, после уроков — но так бывало практически каждый день.

— Но когда Ронда стала взрослой, она перестала носить с собой куклы, — заметила Джеймисон.

— Верно. Перестала. Но до того она много лет не расставалась с куклами. И она не смогла мне точно ответить, менялась ли куклами с дочерьми Дабни. Копать глубже я не смог, не раскрывая конфиденциальную информацию о нашем расследовании, поэтому я отправился сюда.

— Хорошо, пусть куклы использовались для передачи украденной информации, — сказала Браун. — Ты знаешь, как это осуществлялось практически? Как все происходило?

— Уолтер Дабни приносит домой с работы секреты. Не знаю, как он выносил их из АНБ, но известно, что в прошлом подобное осуществлялось. После того как Дабни открыл собственное дело, приносить секреты домой стало значительно проще. Далее: ему нужно переправить секреты покупателю или посреднику. Он прячет их в одну из кукол. Когда приходит Ронда Кейн со своей куклой, те подмениваются. Ронда забирает куклу домой. Она рассказала, что иногда брала куклу в школу или мама приносила куклу с собой на работу, чтобы она могла поиграть с ней, оставшись дома у Дабни. И когда я спросил Ронду об этом, она ответила, что часто меняла кукол: один день играла с одной, а на следующий — уже с другой. Чтобы им не было скучно.

— И что происходило потом? — спросила Браун. — Если Сесилия Рэндолл в этом не участвовала?

— Когда Рэндолл уходила на работу, кто-то наведывался к ней домой, забирал информацию из куклы и уходил. Сигнализации у нее дома не было. Все это не составляло особого труда.

— Такое могло сработать, — задумчиво произнес Богарт.

— Таким образом, Дабни никогда не встречался с другим человеком. Сесилия Рэндолл выполняла функцию курьера, возможно, даже не подозревая об этом. И вряд ли куклы требовалось менять каждый день. Несомненно, у Дабни имелся какой-нибудь способ предупреждать своего куратора о том, что в кукле что-то есть.

— А когда дети повзрослели и куклы оказались в шкафу, Дабни перешел к другим методам, — сказал Богарт. — Вроде той книги, которой пользовалась Беркшир.

— Значит, этот тип занимался шпионажем и продавал секреты нашей страны в течение тридцати с лишним лет? — ужаснулась Браун.

— Похоже на то, — подтвердил Росс.

— Можно предположить, что рано или поздно он должен был бы попасться, — заметил Миллиган. — Я хочу сказать, других шпионов, даже тех, кому удавалось продержаться долгие годы, в конечном счете все равно ловят.

— Мы узнаём о них только потому, что их ловят, — возразил Декер. — Возможно, многих шпионов так никогда и не разоблачают.

Браун кивнула.

— Итак, слабое место Дабни — его дочь. Он решил, что ей угрожает опасность, и, возможно, стал действовать чересчур поспешно. Или, быть может, на какое-то время отошел от шпионской деятельности и порядком заржавел… Так или иначе, Дабни находит своего прежнего связника, чтобы помочь Натали. Однако на этот раз мы его схватили. Но слишком поздно, поэтому мы не смогли помешать ему продать секреты, после чего убить Беркшир и покончить с собой.

— Ну, другим новым фактором было то, что Дабни знал о своей близкой смерти, — напомнил Богарт.

— Мы уже высказывали предположение, что Дабни, убив Беркшир и покончив с собой, возможно, пытался искупить все то плохое, что сделал на протяжении многих лет, — добавила Джеймисон.

— Ну, а ты что думаешь на этот счет? — Богарт посмотрел на Декера.

Тот ответил не сразу. Когда он наконец заговорил, голос его прозвучал отрешенно, словно Амос обращался не к присутствующим.

— Это разумное предположение, но я не уверен, что именно так все и произошло.

— Но почему нет? — спросила Браун. — Почему ты думаешь, что эта теория неправильная?

— Она оставляет без ответов слишком много вопросов — в первую очередь, кто напал на меня и похитил флешку? И кто убил Сесилию Рэндолл? Потому что, думаю, это, скорее всего, те же самые люди, которые заставили Уолтера Дабни похитить секреты, чтобы спасти свою дочь.

— Ну, возможно, это та самая шпионская сеть, на которую Дабни уже работал в прошлом, — сказала Браун. — Предположим, он в течение многих лет крал секреты, но затем отошел от дел. Его кураторам это не понравилось, однако они не могли ничего поделать, ибо Дабни в ответ мог их разоблачить. Но тут у Натали возникают неприятности из-за пристрастия к азартным играм, и шпионы видят в этом способ заставить Дабни вернуться к прежнему ремеслу. Если он поверил, что его дочь действительно должна десять миллионов долларов, он понял бы, что ему нужно похитить очень серьезные секреты. Так он и сделал — открыл потайную дверь к нашим защищенным базам данных.

— Ты в этом уверена? — спросил Декер.

— Что?.. Да.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что мы проследили ниточку от украденной информации к Дабни. У него был к ней доступ. Именно его пароли открыли различные точки входа, которые он знал, поскольку выполнял работы для РУМО.

— А это не мог быть кто-нибудь другой из его фирмы?

— Декер, имелся также биометрический контроль. Это был Дабни, он, и никто другой. Электронный след оказался очень запутанным — вот почему мы вышли на Дабни уже тогда, когда тот осуществил все задуманное.

— Значит, у получателя этой информации какое-то время имелась потайная калитка, ведущая в святая святых баз данных РУМО?

— Да.

— И он уже успел выведать какие-либо секреты?

— К сожалению, успел.

— Что-нибудь конкретное, представляющее особую важность?

— Все это представляет особую важность!

— Согласен. И все же на ум не приходит ничего определенного?

— Ну, я уже говорила, что речь, в частности, шла о наших законспирированных агентах за границей. И, как я сказала, несколько человек уже разоблачены.

— Что-либо еще?

Вздохнув, Браун задумалась.

— На самом деле все это относится не только к РУМО. Там была информация, связанная с другими ведомствами — АНБ, ЦРУ, Объединенным комитетом начальников штабов, Управлением по борьбе с наркотиками и даже ФБР.

— Имеющая отношении к чему?

— Имеющая отношение к тому, к чему у тебя нет допуска. Но, в духе сотрудничества, могу сказать, что это имеет отношение к совместным операциями разведывательных ведомств на Ближнем Востоке, к стратегии борьбы с ИГИЛ; это разведданные о войне в Сирии, намерения России в отношении прибалтийских государств и возможные ответы НАТО на них. На самом деле список очень обширный.

— И удар может быть нанесен в любом из этих мест, — сказал Декер. — Потому что, по твоим словам, в перехваченном разговоре упоминалась фамилия «Дабни» и угроза является неминуемой?

— Совершенно верно. Объем работы очень большой. На самом деле слишком большой.

— Но ведь в Белом доме нам сказали, что нападение состоится здесь, в Соединенных Штатах, — напомнил Богарт.

— И я вовсе не утверждаю, что разведданные ошибочны, — добавила Браун. — Просто я не могу их подтвердить.

— Беркшир не имеет никакого отношения к Ближнему Востоку, — произнес Декер. — Однако все переговоры велись на арабском.

— Ну, возможно, русские работали с какими-то ближневосточными группировками, — сказала Браун. — Взгляните, как активно они сейчас ввязались в то, что происходит в Сирии. Они хотят упрочить свои позиции в регионе, а затем, отталкиваясь от этого, снова стать сверхдержавой. Если мы отвлечемся на атаку у нас в стране, там образуется вакуум, который Москва не замедлит заполнить.

— Понимаю, как работает такая стратегия, — заметил Декер.

— Есть новые перехваты? — спросил Богарт.

Браун пожала плечами.

— Упоминание фамилии Дабни мы больше не слышали, но, как нам сообщили в АНБ, за последнее время объемы переговоров резко возросли. Наш опыт показывает, что это говорит о приближающейся кульминации. Когда переговоры прекратятся, это будет говорить о том, что атака вот-вот состоится. По крайней мере, так было в прошлом.

— То есть, как только наступит тишина, это будет означать, что бомба готова взорваться? — спросил Декер.

— Да.

— В таком случае будем молиться о том, чтобы переговоры продолжались.

Глава 72

Декер бежал. Но только не в действительности.

Он бежал во сне.

Амос был в форме «Кливленд Браунз». Его двадцатидвухлетний образ стремительно бежал через все поле в стартовом матче нового сезона НФЛ. В команду он попал благодаря своим особым возможностям, что в первую очередь означало готовность самоотверженно бежать вперед и налетать на игроков противника таких же габаритов с безрассудством, граничащим с безумием.

И вдруг из ниоткуда последовал удар. Страшный удар сзади, сбивший Декера с ног, сорвавший с него шлем и отшвырнувший его на три фута, оглушенного и, хотя тогда этого еще никто не знал, умирающего.

А когда он очнулся в больнице, того Амоса Декера, который когда-то жил в его теле, больше не было.

Его место занял кто-то совершенно незнакомый. Полностью отличный от прежнего Амоса Декера — эмоционально и интеллектуально.

Как только этот последний осколок сна промчался у него в сознании подобно выстреленной пуле, Декер открыл глаза и уселся в кровати, тяжело дыша и обливаясь по́том, несмотря на то что в комнате было прохладно.

Он обвел взглядом погруженное в темноту помещение. С улицы доносился шум машин, затем послышался утробный рев самолета, набирающего высоту после взлета в Национальном аэропорту. В окно стучал моросящий дождь.

Но Декер смотрел в темноту, оставаясь мыслями на том футбольном поле. Думая о том, каким он был прежде. Какой бы идеальной ни была его память сейчас, он не мог вернуться на двадцать лет назад к тому парню.

«Я помню, кем был, но весьма смутно. Разве это не смешно?»

Амос снова улегся и принялся разбираться в своих мыслях.

У него в руках было много ниточек, но среди них — ни одной главной, способной привести к ответу. Декер чувствовал, что все они бегают по кругу, не продвигаясь вперед, оставаясь на замкнутой траектории.

Он был следователем, и хорошим. За долгие годы он расследовал множество дел, и в том числе таких же запутанных, как и это. Он сказал Браун, что, может быть, они смотрят на это дело не с той стороны, хотя та, похоже, не совсем поняла смысл его слов.

«Быть может, и я сам его не понимаю».

Все неизбежно возвращалось к Уолтеру Дабни. Отчасти из-за недостатка информации. Прошлое самого Дабни удалось изучить подробно, в то время как в том, что касается Анны Беркшир, достоверных сведений было значительно меньше.

Несомненно, главным достоинством Декера была его память, поэтому он снова к ней обратился.

Амос закрыл глаза, и у него в сознании замелькали кадры.

Кто-то что-то сказал. Декер не был уверен, что это имеет какое-то отношение к делу. Почему-то это замечание показалось ему несущественным, но, возможно, оно обладало каким-то скрытым смыслом, способным пролить свет на что-то…

Кадры замедлили свой бег, и Декер наморщил лоб.

Это чем-то напоминало колеса игрового автомата, быстро крутящиеся, а затем замедляющие свой бег по мере того, как цикл приближается к концу, показывая проигрыш или выигрыш, если все изображения полностью совместились.

«Ну же! Совместитесь, прошу вас! Сделайте так, чтобы я выиграл! Мне это очень нужно!»

Удивительно, но в сознании у Декера возник образ Мелвина Марса. В гостях у Харпер Браун они с ним говорили о чем-то, перед самым нападением…

Колеса замедляли свой бег, кадры сменялись все реже.

Марс что-то сказал о Браун. В тот момент его слова показались совершенно безобидными. Они совершенно естественно вытекали из разговора. И не имели никакого отношения к делу.

Раз… два… три.

Колеса еще больше замедлились. Кадры перестали мелькать, и Декер смог разглядеть одно отчетливое изображение.

Марс рассказывал ему, какое впечатление произвела на него Браун. Как много она путешествовала по всему миру; как не задается, несмотря на свое богатство. Марс сказал, что восхищен этим. Что ему нравится с ней общаться. Она смешная, классная, ему с ней хорошо…

Нет, нет, не это. Было еще что-то.

Декеру казалось, что у него в руках липкая бумага для ловли мух, а в воздухе кружатся конфетти, представляющие собой факты этого расследования. Если ему удастся заставить их опуститься и прилипнуть к бумаге, все приобретет смысл.

Колеса продолжали крутиться, изображения менялись.

Пять… шесть… семь… восемь.

Выигрыш!

У Декера в сознании вспыхнуло одно-единственное слово, выделяясь на фоне всего остального так, как на страницах книги о Гарри Поттере выделились зашифрованные сообщения.

Декер так быстро уселся в кровати, что у него закружилась голова.

Спортсменка.

Глава 73

Амос вышел из морга ФБР после еще одного разговора с Линн Уэйнрайт. У него появились новые вопросы, и она, к счастью, дала на них ответы.

Приехав в вашингтонское отделение ФБР, Декер сел за компьютер и начал поиски. На экран хлынул поток информации, и отдельные детали загадки стали быстро вставать на свои места. Казалось, прорвало плотину, и вода беспрепятственно затапливает долину.

Наконец.

Декер видел специальные термины, которые никогда раньше не встречал, в том числе такие, названия которых не мог произнести. Он смотрел на фотографии, сделанные десятилетия назад.

Много фотографий.

Теперь эти люди были опозорены.

Теперь эти люди были больны.

Они мучились. Преждевременно умирали.

Все это было чудовищно. А мир закрывал на это глаза.

Но это открывало новые возможности. И этими возможностями воспользовались.

Декер вспомнил кое-что еще.

Фотографию, которой не должно было быть.

Он должен был увидеть это раньше, но не увидел. Это показалось ему несущественным, в то время как он должен был понимать, что в расследовании не бывает ничего несущественного.

Амос встал из-за компьютера и направился в кабинет Богарта.

Тот находился там вместе с Миллиганом и Джеймисон. Они сказали Декеру, что агент Браун уже направляется сюда.

— Передайте ей, чтобы она ждала нас у дома Дабни, — сказал Декер.

— Почему? — спросил Росс. — Что там есть такое, ради чего нам нужно снова туда возвращаться?

— По большому счету, всё.

* * *

Через полчаса они остановились перед крыльцом внушительного особняка. «БМВ» Браун уже стоял там. Она вышла из машины, и все направились в дом.

— В чем дело? — спросила Харпер. — Зачем мы приехали сюда?

— Из-за него. — Миллиган указал на Декера.

Дверь открыла Джулис.

— Нам нужно поговорить с вашей матерью, — сказал Декер.

— Ее нет дома.

— Где она?

— Если хотите знать, она на кладбище, у могилы мужа.

— Где это? — спросил Амос.

— Вы не могли бы оставить ее в покое?

— Где это? — повторил Декер.

Поколебавшись, Джулис ответила.

— И еще одно, — добавил он. — Мне нужно еще раз взглянуть на альбомы с фотографиями, которые вы мне показывали.

* * *

Они въехали на кладбище через распахнутые чугунные ворота. Браун оставила свою машину перед домом Дабни и приехала вместе с ними.

— Ненавижу кладбища, — пробормотала Джеймисон. — Лежишь в земле, а все проходят мимо и пялятся на тебя. Нет уж, спасибо! Меня кремируют.

— Думаю, у тебя будет еще достаточно времени, чтобы изменить свое решение, — заметил Богарт.

Он повел машину по аллее, следуя указаниям Джулис.

На обочине стоял кабриолет «Ягуар». Подъехав к нему, все увидели Элли Дабни на каменной скамье перед свежей могилой мужа. Надгробия еще не было.

Когда все вышли из машины, Браун спросила:

— Декер, ты не хочешь нам объяснить, в чем дело?

— Через две минуты ты услышишь всё, — ответил Амос.

Он первым направился к Элли. Та подняла недобрый взгляд.

— Мне позвонила Джулис и предупредила, что вы едете сюда. Не хочу показаться грубой, но я пришла к своему мужу. Я была бы очень признательна, если б мне позволили побыть с ним наедине.

— Я вас понимаю, — сказал Декер. — К сожалению, это не может ждать.

Он подсел к Элли на скамейку, а остальные обступили их кру́гом.

Достав из кармана фотографию, Амос протянул ее Элли.

— Мои родители, — пробормотала та. — Где вы ее взяли?

— Они погибли при оползне?

— Да, это было ужасно…

— И оползень смыл все? Дом, сарай, родителей? Их тела так и не были обнаружены. Так нам сказала Джулис.

— Если б я не была тогда в школе, тоже погибла бы.

— Значит, вы потеряли всё? Родителей, все свои вещи?

— Да! У меня не осталось ничего, кроме той одежды, что была на мне! У меня не осталось родных. Меня отдали в приют!

Декер кивнул.

— В таком случае откуда у вас эта фотография?

Элли начала было что-то говорить, но осеклась. Кашлянув, она сказала:

— К счастью, она была у меня в портфеле. Я всегда носила ее с собой.

Амос кивнул.

— Я так и думал, что вы это скажете.

— Потому что это правда.

— Сегодня утром я говорил с медицинским специалистом из ФБР. По счастливому стечению обстоятельств ее дядя в семидесятых был врачом олимпийской команды Соединенных Штатов. Он рассказывал ей, что происходило тогда, особенно в других странах. И сегодня она просветила меня.

Элли молчала.

— «Штази четырнадцать — двадцать пять». Вам это ничего не говорит?

У Элли округлились глаза, но едва заметно. Однако от Декера это не укрылось.

— Что? — резко произнесла она. — Что это такое?

— Вам это прекрасно известно, но для остальных я объясню, что это название восточногерманской программы по созданию мощной олимпийской команды за счет применения анаболических стероидов. По большей части спортсмены даже не подозревали об этом. В переводе на английский это означает «государственный план номер тысяча четыреста двадцать пять».

— Восточная Германия? Какое это имеет отношение ко мне? Я родилась в Орегоне.

— Восточные немцы остановили свой выбор на оральном препарате «Туринабол». Если честно, у него есть и другое название, которое я не могу не то что произнести — даже выговорить. Это настоящий турбоускоритель спортивных характеристик, но без некоторых самых отвратительных побочных эффектов. И все-таки побочные эффекты у него есть. Помните женскую команду пловцов Восточной Германии семидесятых годов? У всех росли волосы на лице, были низкие голоса и мужское телосложение. Одна американская пловчиха даже высказалась по этому поводу вслух, но всё списали на зависть проигравшей. Как выяснилось, она была абсолютно права, но немцы тем не менее завоевали все золото.

— Очень интересный экскурс в историю, — медленно произнесла Элли. — Но какое это отношение имеет ко мне, черт возьми? Я никогда не бывала в Восточной Германии и уж точно никогда не участвовала в Олимпийских играх.

— Но, полагаю, вы были в национальной программе по подготовке молодых спортсменов. Вас готовили к Олимпиаде. Вероятно, с малых лет. У вас идеальное атлетическое телосложение. Высокий рост, ни капли лишнего жира, прекрасная мускулатура. На протяжении нескольких лет вам вместе с другими подающими надежды юными спортсменами давали «Туринабол» или что-либо подобное. Из вас хотели создать что-нибудь вроде истинной арийской расы Гитлера. Однако дорога к вершинам в спорте очень узкая, даже несмотря на фармакологическую помощь. Я, как никто другой, хорошо знаю это по своей карьере в футболе. Успеха добиваются только лучшие из лучших, а кто чего сто́ит, становится ясно уже в юности.

— Он сошел с ума? — Элли посмотрела на Богарта.

Тот ничего не сказал.

— Но вы обладали для своих кураторов иной ценностью, — продолжал Декер. — Спортсменки из вас не получилось, однако вас можно было использовать в других целях.

— Это какой-то бред!

— Вас обучили английскому языку так, что вы стали говорить свободно, без тени акцента. Вам сфабриковали прошлое, которое вы заучили так, словно оно было вашим собственным. Сельский район Орегона. Много десятков лет назад. Оползень. Детский дом. Родных нет. Вы отправились на Восток, чтобы начать новую жизнь. Кто мог бы осудить вас за это? Вы устроились официанткой в кафе рядом с… с чем же еще? С АНБ. В кафе вы встречали многих, кто работал там, потому что кушать хочется всем. Вы остановили свой выбор на молодом Уолтере Дабни, и он заглотил очаровательную Элеонору вместе с крючком, леской и грузилом. Вскоре вы поженились. Ваш муж приносил работу домой, а вы ее воровали. Потом он ушел из АНБ и основал собственную фирму, и тут вы сорвали главный куш. Теперь он выполнял работы не только для АНБ, но и для других ведомств. В те дни, разумеется, защитные меры также существовали, но ничего похожего на то, что есть сегодня. Могу только предположить, что лежало в портфеле вашего мужа, когда он возвращался вечером домой. Мы всегда считали, что шпионом был ваш муж, но на самом деле это были вы.

— Как вы смеете оскорблять меня этой гнусной ложью перед могилой моего мужа! — вскочив со скамьи, воскликнула Элли.

Декер спокойно смерил ее взглядом.

— Теперь задача заключалась в том, как переправить эту сокровищницу разведданных туда, куда нужно. Но вы работали не в одиночку. У вас был куратор. — Он помолчал. — Анна Беркшир.

— Это она работала вместе с Беркшир? — воскликнул Богарт. — А не ее муж?

— Никто из нас ни с кем не работал! — пронзительно взвизгнула Элли.

— Когда дети были маленькие и у вас работала Сесилия Рэндолл, ответ был очевиден. Куклы. Вы переправляли информацию с помощью кукол. Не могу сказать, знала ли Рэндолл о том, что в них спрятано. Может быть, знала, а может быть, не знала. Полагаю, она ни о чем не подозревала, но я могу и ошибаться. Я хочу сказать, она оставалась у вас все эти годы, после того как дети выросли и разъехались. Дочь Рэндолл сказала, что вы о них заботились. Любопытно, что покажет пристальное изучение ее финансов? И ваших финансов? Как вам столько лет назад удалось купить этот особняк, когда ваш муж еще работал в АНБ? Дорогой «Порше»? Вы сказали ему, что получили большую компенсацию за оползень? Или наследство от дальнего родственника?

Элли собралась было уходить, но Богарт положил ей руку на плечо.

— Вы никуда не пойдете, миссис Дабни.

Высвободившись, она сказала:

— Вы меня арестовали? Если нет, я ухожу, связываюсь со своим адвокатом, и он вчинит всем вам иск!

— Мы вас задерживаем, на что у нас есть полное право, — твердо произнес Богарт.

Сверкнув глазами, Элли скрестила руки на груди и уставилась вдаль.

— После того как дети выросли и куклы стали бесполезными, — продолжал Декер, — полагаю, вы могли бы от них избавиться, но, возможно, побоялись, что кто-нибудь обнаружит потайные отделения. Лучше просто оставить их.

— Только из того, что вы это говорите, еще не следует, что это правда.

— Когда вы сообразили, что анаболики повинны в выкидышах и мертворожденных детях? И в проблемах с вашим здоровьем? А также во врожденных дефектах и бесплодии? Насколько я понимаю, у Джулис и Саманты неприятности по этой части.

— Мне это неподвластно. Тут все дело в… в генетике. Это совершенно естественно.

— Тут нет ничего естественного. Это все химия. Я недоумевал, почему у таких атлетических с виду людей отвратительное здоровье. И решил узнать все о первопричине. И узнал. О вас.

Элли медленно развернулась к нему лицом.

— Для вас это явилось самым настоящим потрясением, когда всплыли все эти неприглядные истории о Штази, о «Туринаболе». Препарат вызывает заболевания печени и почек, снижает плотность костной ткани, повышает содержание холестерина, вызывает астму — все это есть у вас, и вы принимаете соответствующие лекарства.

Поджав губы, Элли промолчала.

— А также это приводит к выкидышам и врожденным дефектам — таким, какие есть у ваших дочерей. И еще вы принимаете «Золофт» от депрессии. Понимаю, у вас постоянная депрессия…

— Откуда вы узнали про выкидыши и мертворожденных детей? — тихо произнесла Элли.

— Полагаю, ответ на этот вопрос вам известен, — ответил Декер. Убедившись в том, что женщина молчит, он продолжал: — Сисси Рэндолл. Это она рассказала мне. Она также рассказала про проблемы девочек. И вы об этом узнали. Поэтому пришлось с ней разобраться, ибо как знать, о чем еще она могла проболтаться…

— Вы думаете, что я убила Сисси? Да я была дома, крепко спала!

— Ваша дочь заглянула к вам в час ночи. Рэндолл была убита между двумя и тремя ночи. В этот поздний час у вас было достаточно времени, чтобы съездить к ней, убить ее и вернуться обратно. На входной двери нет никаких следов взлома. У Рэндолл был ключ от вашего дома. Какова вероятность того, что и у вас был ключ от ее дома? Думаю, если тщательно обыскать ваш дом, мы его найдем.

Отвернувшись, Элли уставилась на могилу мужа.

Встав со скамьи, Декер подошел к ней.

— Вы знали Анну Беркшир, еще когда ее звали Анна Серыйзамок. Она была вашим куратором до тех пор, пока вы не сделали то, что, полагаю, от вас никто не ждал. — Он остановился, и Элли оглянулась на него. — Вы отошли от шпионской деятельности.

— Никакая я не шпионка, черт возьми!

Амос не обращал на нее внимания.

— Вы вышли из игры. Но Беркшир продолжала работать с другими шпионами в нашем регионе. В конце концов, это ведь Вашингтон. Лучшее место для того, чтобы заниматься шпионажем. Мы установили, что в последнее время она работала вместе с Горски и Элвином Дженкинсом, используя хоспис «Доминион». Но вы вышли из игры. И Беркшир это совсем не устраивало. Но она не могла разоблачить вас, поскольку в этом случае вы разоблачили бы ее. Как-то она обмолвилась своей коллеге по работе в школе, где преподавала. «Ты думаешь, что знаешь человека, но оказывается, что ты его совсем не знаешь». Полагаю, Беркшир имела в виду вас.

Элли просто покачала головой, но продолжала молчать.

— И все долгое время было замечательно, но вот появляется Натали со своими азартными играми. И это все разрушило.

— Я ничего не знала о ее долгах.

— Вы прекрасно все знали. Ваш муж поделился этим с вами. Вы были очень близки друг к другу. Думаю, в тот момент он даже предположить не мог, что вы шпионка. Он вас беззаветно любил. Все говорили, что Уолтер Дабни замечательный человек, и подобное единодушие обыкновенно вызывает у меня подозрения. Однако, как выяснилось, Уолтер Дабни действительно был замечательным человеком. Но вы не догадывались о том, что Беркшир не простила вас за то, что вы отошли от дел, и искала случай расквитаться с вами, а еще лучше — вернуть вас в свои сети. И Натали стала для нее такой возможностью. Десять миллионов долларов — или русские безжалостно расправятся с твоей дочерью и ее семьей! А уж вы-то знали, какими жестокими бывают русские. Натали сказала отцу, а тот сказал вам. Ваша семья состоятельная, но где ваш муж смог бы раздобыть десять миллионов долларов за считаные дни? Он был в отчаянии. Однако вы знали способ. И это означало, что вам нужно признаться любимому мужчине в том, что все это время вы воровали у него секреты и передавали их Советам. — Умолкнув, Декер посмотрел ей в лицо. — Как он это воспринял, миссис Дабни? Как он отнесся к тому, что его жена и мать его детей на протяжении многих лет предавала его? Какое опустошение он испытал? Могу сказать вам, что и он сказал Натали, что думал, что знает человека, но на самом деле его не знал. Как и Беркшир, ваш муж говорил о вас, своей жене, которую он любил всю свою жизнь.

По щекам Элли потекли слезы. Тряхнув головой, она ничего не сказала. По кладбищу пролетел порыв холодного ветра. Судорожно глотнув воздух, Элли достала из кармана ингалятор и прыснула себе в рот три дозы лекарства.

Все стояли, глядя на нее, не обращая внимания на пронизывающий ветер.

Глава 74

Наконец Джеймисон приблизилась к Элли, протянула ей платок, который достала из кармана куртки, и отступила назад. Женщина промокнула глаза.

— Итак, полагаю, вы связались с Беркшир через старый канал. Вы объяснили ей свою проблему и спросили, что нужно сделать, чтобы получить десять миллионов долларов от той организации, которую она представляет. Затем вы переговорили с мужем, и он сделал все, как вы просили. И Натали была спасена. Но тут произошло еще кое-что, не так ли? Натали проговорилась, что на самом деле была должна не десять миллионов. Ее вынудили так сказать люди Беркшир, чтобы вы запаниковали и вернулись к шпионажу. Вероятно, Анна наблюдала за вашей семьей в поисках любых слабых мест, которые можно было бы использовать против вас. И она обнаружила у Натали сильный материнский инстинкт. И просто стала ждать, когда вы с ней свяжетесь. Но теперь до вас дошло, что Беркшир вами манипулировала. И вы все рассказали своему мужу. И тот, терзаясь сознанием вины за то, что предал свою родину, понимая, что ему все равно не придется отвечать за это в суде, решил убить Беркшир. С вашей помощью.

Убрав ингалятор в карман, Элли вернулась к скамейке и села.

— Миссис Дабни, я не собираюсь судить ваши поступки, — сказал Декер. — Моя задача заключается в том, чтобы установить истину. Только и всего.

— Если вы окажете нам содействие, вам это обязательно зачтется, — добавил Богарт.

— Мы убеждены, миссис Дабни, что назревает что-то крупное, — сказала Браун. — Какой-то удар по нашей стране. Если вы нам поможете, ваше будущее станет гораздо светлее, чем в том случае, если вы откажетесь сотрудничать.

— И для начала лучше рассказать нам всю правду, — сказал Декер.

Последовала долгая пауза.

Когда Элли наконец заговорила, голос ее прозвучал хрипло, но твердо. И в нем сквозила обреченность.

— Господи, я просто устала… Устала от всего. — Она помолчала. — Уолт рассказал мне про опухоль. Он никогда не скрыл бы это от меня. Даже после того, как узнал о том… что я сделала. Хотя в Хьюстон подтвердить диагноз он взял с собой не меня, а Натали. — Умолкнув, она оглянулась на могилу. — Это не Уолт предложил убить Анну. Предложила я. Я сама собиралась это сделать. — Закрыв глаза, Элли медленно покачала головой. — Но Уолт, истинный джентльмен до мозга костей, сказал, что сделает все сам. Как вы правильно сказали, ему все равно не пришлось бы отвечать за это в суде.

— Это вы были одеты клоуном, — сказал Декер. — Вы подали сигнал мужу.

Элли вытерла глаза платком.

— Я оставила машину в подземном гараже рядом со зданием ФБР. Вернулась туда, сняла костюм клоуна, села в машину и уехала домой. Я знала, что собирается сделать Уолт. Всю дорогу я ревела. Это был какой-то кошмар. У меня разрывалось сердце.

— Мы видели на видеозаписи, как ваш муж, перед тем как убить Беркшир, достал какой-то предмет из своей банковской ячейки и передал его неизвестной женщине, — сказал Богарт.

— Точно я не могу сказать, но, полагаю, это был кто-то из людей Анны. Вы этого не знаете, но после того как Уолт украл секреты, чтобы расплатиться с долгами Натали, его пытались завербовать. Анна всегда вела игру с дальним прицелом. И месть мне была второстепенной целью. Для нее вербовка Уолта явилась бы большой победой. Они встретились, поговорили. Но Уолт был блестящий человек. Тут они с Анной были под стать друг другу. Он подыграл ей, потому что у него был свой план. После встречи он записал себя на видеокамеру, называя имена и перечисляя украденные секреты, чтобы контрразведка накрыла шпионскую сеть Анны. Однако те каким-то образом обо всем проведали и забрали кассету.

— Муж назвал вас в числе шпионов? — спросил Богарт.

— Нет. Он хотел, чтобы я осталась в стороне.

— Очень заботливый мужчина, — отрезала Браун. — Особенно если учесть, как жестоко вы использовали его все эти годы.

Элли посмотрела ей в лицо.

— У вашего ведомства есть агенты за рубежом?

— Да.

— Они проникают на секретные объекты, выдают себя за тех, кем не являются?

— Такое случается, — подтвердила Браун.

— И вы считаете, что они выполняют важную работу для своей родины?

— Разумеется. Это невероятно целеустремленные и мужественные люди.

— Значит, в ваших глазах шпионы невероятно целеустремленные и мужественные, только когда они работают на Америку?

Поморщившись, Браун ничего не ответила.

— Итак, видеозапись исчезла, и планы вашего мужа были уничтожены. Именно тогда вы решили убить Беркшир?

Элли кивнула.

— После того как мои спортивные надежды рухнули, меня завербовало МФС. Восточногерманское Министерство государственной безопасности, — добавила она, увидев, что ее не поняли. — Оно работало в тесном взаимодействии с Москвой и КГБ. Существовала совместная программа по отправке разведчиков в Соединенные Штаты — не как иностранцев, а с прошлым, которое представляло их гражданами этой страны. Считалось, что в этом случае у нас будет больше возможностей добиться успеха. На протяжении нескольких лет я проходила интенсивную подготовку. Именно тогда я и познакомилась с Анной, принимавшей участие в той же самой совместной программе, но только со стороны КГБ. Это была блестящая, проницательная женщина, бесконечно преданная делу Советов. Я была агентом, а она — моим куратором. Друзьями мы с ней так и не стали, наше общение было вынужденным. Но нас объединило нечто более сильное. Мы были разведчицами, и в случае разоблачения за нашу жизнь нельзя было бы дать и ломаного гроша. Это были очень крепкие узы, практически нерушимые.

— Понимаю, — сказала Браун, и остальные посмотрели на нее.

— Я прошла идеологическую подготовку, — продолжала Элли. — Не могу сказать, что мне промыли мозги, потому что я очень гордилась тем, что мне предстоит служить родине. И я верой и правдой служила ей на протяжении многих лет. Деньги на машину и дом? Я сказала Уолту, что это выплата из фонда, учрежденного лесозаготовительной компанией, повинной в оползне. Сказала, что все это время проценты и дивиденды накапливались, и в итоге получилось несколько сот тысяч долларов.

— Хорошо, — сказал Декер. — Хотя меня удивляет, что ваш муж не захотел вложить деньги в свой бизнес, который он как раз тогда собирался открыть.

Элли печально улыбнулась.

— Это был наш маленький компромисс. Уолт получил машину, о которой мечтал всю жизнь, а я — свой дом. Еще когда он принадлежал прежним владельцам, я частенько проходила мимо него. Я в него влюбилась. У себя на родине я жила в однокомнатной квартире. Иметь такой дом… это казалось чем-то невозможным. Но для меня, конечно, все было возможно.

— Понимаю.

Она повернулась к Декеру.

— И тут кое-что случилось.

— Вы узнали про анаболики? — спросил Амос. — И про то, как они сказались на вас и на ваших детях?

— Нет, — поспешно отмахнулась Элли. — Я уже давно знала про допинг. Да, меня сразили мертворожденный ребенок и выкидыши. И то, как страдали мои девочки. Но тут я ничего не могла поделать. Но в моих силах было изменить то, ради чего я прибыла в эту страну. Я могла перестать заниматься шпионажем.

— И что явилось катализатором? — спросил Богарт.

Элли улыбнулась, трагически и печально.

— Я вдруг поняла, что люблю свою семью сильнее, чем родину, — просто ответила она. — И… перестала этим заниматься. Повернулась к родине спиной. И вы правы, Анна была в ярости. Но мне было все равно. Она грозила меня разоблачить. Однако я предприняла шаги, чтобы защититься. У меня была информация, которая погубила бы всю ее сеть. В итоге мы заключили перемирие. И так обстояли дела до последнего времени. — Элли шумно вздохнула. — Анна перехитрила меня, использовав Натали. — Встав, она подошла к могиле мужа. — Даже после гибели Анны ее сеть осталась. Со мной связались. Как оно было и с Уолтом, эти люди хотели, чтобы я снова занялась шпионажем. Даже несмотря на то, что Уолта больше не было в живых, у них имелась для меня работа. Я ничего не ответила. Решила, что, если откажусь, они расправятся со всеми. Но они следили за нами. И вы никак не хотели оставить нас в покое. Я также предположила, что наш дом прослушивается. Эти люди могли все узнать.

— Например, то, что мы узнали про кукол? — сказал Декер.

Элли кивнула.

— Тут они не теряли времени даром, — вмешалась Браун. — Удар был нанесен в тот же вечер.

— Каким образом кукла Джулис оказалась у Анны? — спросил Декер. — Кукла хранилась у нее все это время или же попала к ней недавно?

— Анна потребовала у меня куклу в обмен на помощь Натали. По-моему, для нее это была символическая победа, учитывая то, как мы использовали кукол в своей работе.

Декер смерил ее взглядом.

— Странно, — сказал он.

— Что странно? — встрепенулась Элли.

— Джулис сказала, что считает вас не способной сохранить что-либо в тайне от своих близких. Судя по всему, она ошибалась. Сесилия Рэндолл сознательно помогала вам с куклами?

— Нет, она ничего об этом не знала.

— Это вы ее убили? — спросил Декер.

— Я ни за что бы не смогла совершить такое, — покачала головой Элли. — Но ключ от ее дома, хранившийся у нас на кухне, пропал. Могу только предположить, что люди Анны что-то услышали, и это их напугало. После чего они убили Сисси.

— Возможно, тут вы правы, — сказал Декер. — Сисси рассказала нам о том, что вы родом из состоятельной семьи. И о том, что у вас в семье у всех проблемы со здоровьем. Вероятно, эти люди испугались, что она расскажет нам еще что-нибудь, что разбудит у нас подозрения.

Подойдя к Элли, Богарт сказал:

— Элеонора Дабни, я арестовываю вас за шпионаж против Соединенных Штатов.

Он зачитал ей «правило Миранды», а Миллиган надел на нее наручники.

За все это время Элли не проронила больше ни слезинки.

Она еще раз оглянулась на могилу мужа.

— Прости, Уолт. За все.

Прежде чем Богарт и Миллиган увели ее, Декер сказал:

— Миссис Дабни, у меня к вам еще один вопрос.

— Какой? — с опаской спросила она.

— Почему ваш муж застрелил Беркшир прямо перед зданием ФБР? Это решение приняли вы или он сам?

— Это я договорилась в тот день встретиться с Анной. Но только она не знала, что вместо меня наткнется на Уолта. Что же касается ответа на ваш вопрос, это Уолт предложил встретиться именно там. На самом деле мы с Анной условились встретиться в кафе за углом. Но Уолт предупредил меня, что, после того как я подам сигнал, он встретит Анну перед входом в здание ФБР и убьет ее там.

— А затем покончит с собой? — спросил Декер.

Элли кивнула, уставившись себе под ноги.

— Вы потрясающая актриса, — заметила Джеймисон. — Видя вас у койки мужа в больнице, я ни за что не предположила бы, что это игра.

— Я только что потеряла единственного мужчину, которого любила, — дрожащим голосом сказала Элли. — Уверяю вас, мои слезы были совершенно искренними.

Последовало неуютное молчание, которое нарушил Декер.

— Но почему перед зданием ФБР?

— Уолт сказал, что хочет до смерти напугать ублюдков. А если он убьет Анну именно там, это станет для них мощным сигналом. Ну, а я думала только о том, как избавиться от этой женщины.

— Значит, ваш муж ничего не сказал, почему он выбрал это место?

Покачав головой, Элли тихо всхлипнула.

— Быть может, Уолт больше не доверял мне. Но разве его можно в этом винить?

Богарт и Миллиган увели ее. Но Декер не последовал за ними. Он подошел к могиле. Джеймисон и Браун сидели на скамейке, наблюдая за ним.

— По-твоему, о чем он думает? — шепотом спросила Харпер.

— Одному Богу известно, — ответила Джеймисон. — Я никогда не смогу проникнуть к нему в мысли.

Амос смотрел на свежий могильный холмик.

— Я сожалею, мистер Дабни. Вы заслужили лучшей участи.

Глава 75

— Дочери знают? — спросила Джеймисон.

Они с Декером сидели друг напротив друга в своем кабинете в вашингтонском отделении ФБР.

Амос кивнул.

— Мягко сказать, они ошеломлены. Кажется, на них одно за другим накатывают цунами. Какое-то время они не смогут видеться с матерью, но Богарт рассказал им всё. Они ищут для нее адвоката. Ей потребуется очень хороший юрист.

— Она нам помогла. Многое рассказала нам.

Декер выразительно посмотрел на нее.

— Ей уже далеко за шестьдесят. И, помимо шпионажа, она — соучастница убийства Беркшир. Так что даже при самом благоприятном исходе Элли вряд ли выйдет из тюрьмы живой.

— Понимаю. Но она оказалась между молотом и наковальней.

— Она сознательно стала шпионкой!

— О, ну же, это ведь было при Советском Союзе. Неужели ты действительно думаешь, что у нее был выбор? Если б она отказалась, ее расстреляли бы или сослали в Сибирь.

— Неважно, Алекс. Закон не делает исключений. При обыске дома было обнаружено множество устройств для наблюдения. Вот как дружки Беркшир узнавали о происходящем. Все эти устройства беспроводные, информацию с них можно было получать, сидя в машине где-нибудь в четверти мили от дома.

Обмякнув в кресле, Джеймисон принялась крутить взятую со стола ручку.

— Что ты имел в виду, спрашивая у Элли, почему Дабни выбрал для места убийства Беркшир именно здание ФБР?

— Как что? Я хотел понять, знает ли она ответ.

— Ну, это понятно. Но почему ты считаешь, что это так важно?

— Потому что это не поддается объяснению.

— Правильно. А ты не любишь все, что не поддается объяснению?

— Все, что нам известно об Уолтере Дабни, показывает, что он, как и Анна Беркшир, ничего не делал без веских на то оснований. Он был умным, образованным, собранным, сосредоточенным. Совсем непросто создать с нуля такой бизнес, какой построил Дабни. Помнишь, он собрал видеозапись и другие доказательства, пытаясь изобличить этих подонков? Дабни хотел одержать над ними верх в их собственной игре. Он был связан с разведкой всю свою сознательную жизнь. И понимал, какой урон могут нанести эти люди, воспользовавшись тем, что он им передал. Дабни хотел перед смертью исправить содеянное. И, на мой взгляд, его план заключался не только в том, чтобы размозжить голову Беркшир.

— Но ведь миссис Дабни дала тебе ответ. Ее муж сказал, что хотел послать этим людям сигнал.

— Я слышал, что она так сказала.

— Ты хочешь сказать, что не веришь ей? Какой ей смысл лгать нам сейчас?

— Не знаю. Но времени у нас в обрез.

— Что ты имеешь в виду?

— Браун только что прислала мне текстовое сообщение. Переговоры прекратились. Подготовка завершена. Удар может быть нанесен в любую минуту.

— Твою мать!..

— Твою мать, — повторил Декер.

* * *

Декер поставил пиво на стол и вытер рот. Сидящий рядом с ним в баре Марс повторил это движение — и поморщился от боли.

— Как твоя рука? — спросил Декер.

— Болит гораздо меньше, чем когда ты врезал мне во время игры в колледже.

— Ты пытаешься поднять мне настроение. Это был единственный раз за все игры, когда я успешно применил против тебя блок.

— Все равно удар получился что надо.

— Ага. А ты раз пятнадцать колотил меня с такой силой, что я по три дня вынужден был отлеживаться дома, поскольку абсолютно не чувствовал своего тела.

Декер сосредоточенно уставился на свое пиво, но было очевидно, что его мысли где-то далеко.

— Всё совсем плохо? — спросил Марс.

— Мне хотелось бы рассказать тебе все, но у тебя нет допуска… Проклятье, у меня самого, вероятно, также нет допуска.

— Ты мне совсем ничего не можешь сказать?

— Скажем так: мы сделали это дело только наполовину. И главная половина осталась недоделанной.

— Алекс выразилась более определенно. Она сказала, что в ближайшее время начнется какая-то большая гадость, но только вы не знаете какая.

— Ну, она правильно описала состояние дел.

Марс отпил пива.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— У тебя в кармане не припасено чудо?

— Когда я проверял в последний раз, ничего не было.

— В таком случае, думаю, ты ничего не можешь сделать.

— Все настолько плохо, да?

— Настолько плохо. Ты виделся с Харпер после перестрелки у нее дома?

— Нет.

— Как так?

— Я подумал, она хочет все заморозить — по крайней мере, на какое-то время.

— Почему? — удивился Декер. — Мне казалось, ты ей нравишься.

— Нравлюсь, — вздохнул Марс. — Быть может, даже слишком.

— Не понимаю.

— Думаю, она опасается, что мне здорово достанется, если я и дальше буду с ней общаться.

— Ну, то же самое можно сказать и про меня.

— Блин, Декер, но ведь должен же я хоть с кем-нибудь общаться!

— Я не буду тебя останавливать.

— То есть? — вопросительно посмотрел на него Марс.

— Дело в том, что я люблю тебя далеко не так сильно, как Браун. По очевидным причинам.

Усмехнувшись, Мелвин легонько ткнул его в плечо.

— Придурок!

У Декера зазвонил телефон. Это была Джеймисон. Точнее, это был ее телефон, но звонила не Алекс.

— Мистер Декер?

— Кто говорит? — резко спросил Амос.

— К делу это не относится, — сказал голос. — Важно то, что мисс Джеймисон у нас в гостях.

Декер встал.

— Где Алекс? Что вам нужно?

— Замечательный вопрос. А ответ на него — вы.

— Я хочу поговорить с Алекс. Немедленно!

Поставив пиво, Марс с озабоченным видом встал рядом с Амосом.

После короткой паузы в трубке послышался дрожащий голос Джеймисон:

— Амос, это я.

— Ты где?

— Не знаю. Я выходила из машины, когда…

Послышался какой-то шум, после чего снова заговорил мужской голос:

— Она жива… по крайней мере, пока что. Вы человек сообразительный, поэтому должны догадаться, о чем я вас сейчас попрошу.

— Где?

— Все не так просто, поскольку нам не хотелось бы, чтобы к вечеринке присоединились ваши приятели из ФБР.

— В таком случае как?

— Насколько мы понимаем, у вас хорошая память.

— И что с того?

— Я буду говорить быстро. Постарайтесь ничего не забыть. Ваша подруга этого не оценит.

Неизвестный говорил около минуты.

Окончив разговор, Декер повернулся к Марсу.

— Я должен ехать.

— И я тоже.

— Увидимся.

— Нет, я хочу сказать, что еду с тобой.

— Даже не думай, Мелвин.

— В таком случае ты не покинешь этот бар.

— Мелвин, я…

— Я все слышал. Алекс в беде. Значит, или едем мы оба, или не едет никто.

— Помнишь, что произошло, когда мы в прошлый раз отправились вместе на встречу?

— Если учесть, что нас едва не разнесло в клочья, — да, помню.

— Так вот, у этих людей нет никаких оснований оставлять нас в живых.

— Я в этом не сомневался.

— И ты по-прежнему в деле?

— Мог бы и не спрашивать. Веди меня, приятель.

Глава 76

Инструкции, полученные Декером, были крайне запутанными, что нисколько его не удивило.

Во-первых, автобус, увезший его на запад. Далее — арендованная на его имя машина на стоянке в аэропорту.

После чего Амос поехал в соответствии с полученными указаниями.

Он ехал мимо пологих холмов и бескрайних полей. Деревья склонялись под порывами пронизывающего ветра, усиливавшегося по мере продвижения вперед. Похолодало, и небо быстро сменилось с безоблачного на тревожное. Декер оглянулся, проверяя, есть ли сзади свет фар.

Он был вооружен, но понимал, что, когда доедет до места назначения, оружие станет бесполезным. Все карты были на руках у его противников, поскольку у них была Джеймисон.

Декер сбросил скорость на перекрестке, который искал.

Он съехал с дороги. Там ждал фургон. Водитель помигал фарами. Амос вышел из машины, и у фургона отъехала боковая дверь.

Там сидел на корточках человек, направляя на него пистолет. Он был без маски, поэтому Декер рассмотрел его лицо.

Что ж, ничего хорошего в этом не было. Очевидно, этих людей не беспокоило то, что он останется в живых и расскажет об увиденном.

Неизвестный дернул стволом пистолета, и Амос направился к машине. Ноги у него затекли от долгой поездки, и он споткнулся и упал на землю у самого фургона. Неизвестный даже не пошевелился, чтобы ему помочь. Ухватившись для опоры за бок фургона, Декер оторвал свою внушительную тушу от земли, а неизвестный все это время держал пистолет направленным на него.

— На ногах не стоишь, приятель? — язвительно заметил он.

— Похоже на то, — пробормотал запыхавшийся Амос.

Из фургона вылезли еще двое. Они тщательно обыскали Декера, даже с помощью электронного сканера, но обнаружили только пистолет.

Руки Декеру сковали пластиковыми наручниками и грубо затолкнули в фургон. Дверь закрылась, фургон выехал на дорогу и быстро набрал скорость.

Неизвестные молчали, и Амос также не был настроен на разговор. Окон в фургоне не было, поэтому он не видел, куда они направляются. Хотя это не имело значения.

«Я просто хочу увидеть Алекс живой и невредимой».

Они ехали примерно полчаса, наконец фургон остановился. Дверь открылась, и Декера выпихнули наружу. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что стоит перед полуразвалившимся домом, окруженным деревянным забором высотой по пояс. Осмотревшись вокруг, не увидел никаких других строений. Место было абсолютно безлюдным. Куда ни кинь взгляд, кругом была только темнота.

В доме горел свет, но неяркий. У Декера возникли сомнения в том, что электричество работает. Дом казался заброшенным.

Неизвестные отвели его к покосившемуся крыльцу. Дверь открылась, и его ввели внутрь.

Когда дверь за ним закрылась и его глаза привыкли к полумраку, Амос увидел, что был прав. В нескольких местах были закреплены фонарики на батарейках, похожие на светлячков, дававшие тусклое освещение. В комнате пахло плесенью и гнилью.

Увидев ее, Декер больше не мог оторвать от нее взгляд.

Алекс сидела на диване, выплеснувшем свое содержимое через дыры в обивке. Рот у нее был заткнут кляпом, но глаза смотрели на Амоса.

Наконец он оторвал от нее взгляд и осмотрелся вокруг.

В маленьком помещении стояли пятеро мужчин и одна женщина.

Даже без парика Декер узнал ту женщину, которая на видео была в банке вместе с Уолтером Дабни. Он с удивлением отметил, что у двух мужчин арабская внешность.

Шагнув вперед, женщина окинула Декера оценивающим взглядом.

— А ты упорный, — с ярко выраженным акцентом произнесла она.

Амос бесстрастно выдержал ее взгляд.

— Вы гораздо моложе Анны. Вы ее протеже? Поскольку ее нет в живых, полагаю, вас ожидает продвижение по службе.

У женщины исказилось лицо.

— Анна не должна была умирать!

— Всем нам когда-нибудь придется умереть, — спокойно сказал Декер.

Оглянувшись на Джеймисон, женщина снова повернулась к нему.

— Так вот, сегодня настал твой день.

— Если вы нас убьете, это все равно не остановит расследование. ФБР — достаточно крупная организация. Бюро лишь усилит старания.

Женщина усмехнулась.

— Никто не знает, что готовит будущее… — Она помолчала. — Но, полагаю, я могу предсказать твое будущее и будущее твоей подруги.

— Я понимаю, почему вы так считаете.

— Я удивлена, что вы с такой готовностью отправились на встречу со смертью.

— Алекс — моя подруга. Она прикрывала меня, я прикрывал ее.

— Что ж, это замечательно. Вы сможете умереть вместе. Ты и твоя подруга.

— Когда-нибудь мы умрем, но, думаю, не сегодня.

— Тебе это неподвластно.

— Совершенно верно.

— В таком случае ты говоришь полную чушь.

— Думайте как хотите.

Женщина подозрительно нахмурилась и сказала что-то одному из мужчин на языке, который Декер не узнал. Ответив ей, мужчина выглянул в окно и знаком приказал двум боевикам выйти и проверить улицу.

Женщина всмотрелась Амосу в лицо.

— Ты или очень глупый, или очень мужественный.

— На самом деле в настоящее время я, похоже, ни тот и ни другой.

Достав из кармана пистолет, женщина приставила его Декеру ко лбу. Входная дверь распахнулась, в дом вернулись боевики, качая головой и размахивая руками.

Женщина усмехнулась.

— Нет, остановимся на очень глупом, правильно?

Помимо двери, в комнате было два окна. Они влетели внутрь, выбитые маленькими взрывами, и помещение быстро заполнилось густым едким дымом. Женщина вскрикнула, выронив пистолет, и повалилась на колени.

Джеймисон боком сползла с дивана. Боевики рухнули на пол как подкошенные.

Декер успел разглядеть что-то в окне, но лишь на мгновение, после чего глаза у него закрылись и он также тяжело повалился на пол.

Глава 77

— Светошумовые гранаты — это большая гадость, Росс.

Декер сидел в кресле. Судя по виду, он еще не до конца пришел в себя.

Богарт потрепал его по плечу.

— Извини, это было единственное, что мы могли сделать. И, полагаю, ты согласишься с тем, что так лучше, чем быть покойником.

Они сидели в местном отделении ФБР в пятидесяти милях от того дома, куда похитители отвезли Джеймисон. Рядом с Декером сидел Мелвин Марс.

— Знаешь, Амос, пожалуй, хорошо, что ты не положился на меня.

Почесав за ухом, Декер сказал:

— Мне достаточно было, что ты собрался умереть вместе со мной. Но ты прав, я рассудил, что нам понадобится серьезное оружие.

— Ты поступил совершенно правильно, Декер, что позвонил нам, — сказал Богарт. — Мы быстро составили план. Это было полное безумие, черт возьми.

— Но план сработал.

Росс взял в руку маленькое устройство.

— Ты отлично поработал, установив его.

— Я запутался в собственных больших ногах и упал рядом с фургоном. Воспользовавшись этой возможностью, закрепил «маячок» под порожком. К счастью, мне удалось сделать это до того, как меня обыскали. Ну, а если бы не удалось, что тогда?

— Тогда вас с Алекс не было бы на свете.

— Эти подонки опомниться не успели, как вы на них навалились, — сказал Амос.

— Черт побери, Декер, мы ведь все-таки работаем в ФБР, — усмехнулся Богарт.

— Как Алекс?

— Все еще отдыхает. Похитители избили ее. И напичкали снотворным. Но ничего серьезного.

— Ты уверен? — быстро спросил Амос.

— Уверен, Декер. С ней все будет в порядке.

— Ну, а остальные? Это они установили прослушку в доме Дабни? Они убили Сесилию Рэндолл?

— Пока что мы не вытянули из них ни одного слова, и, если честно, я сильно сомневаюсь, что вытянем. Это крепкие ребята.

— Значит, мы опять вернулись на первую клетку, да? — спросил Декер.

— Ну, большой плюс, что мы схватили шайку иностранных шпионов.

— Мне показалось, они говорили между собой по-русски.

— Мы тоже так считаем, — Богарт кивнул. — По крайней мере, это даст нам возможность диктовать условия в разговоре с Москвой.

— Но среди них есть и арабы, Росс. И переговоры велись по-арабски. Ты полагаешь, что русские объединились с джихадистами?

— В этом ремесле я узнал, что возможно всё.

— Но мы по-прежнему не знаем, где будет нанесен удар, — заметил Декер.

— Не знаем. Но если мы объявим о том, что задержали шпионов, быть может, те, кто за ними стоит, откажутся от своих намерений.

— Нельзя на это рассчитывать, — сказал Амос.

— Абсолютно нельзя.

— Черт побери, так что же нам делать? — спросил Марс.

— Вычислить, что собираются сделать эти люди, и остановить их, — произнес Декер.

В кабинет вошел Миллиган и подсел к Богарту.

— Государственный департамент связался с Москвой. Там отрицают всякую причастность к случившемуся.

— Неудивительно, — сказал Росс.

— Нисколько не удивительно.

— А вот это удивительно!

Все подняли взгляд на быстро вошедшую в кабинет Браун. Она прилетела сюда на самолете ФБР вместе с Богартом, Марсом и Миллиганом.

— Ты о чем?

— Ребята из РУМО только что переговорили по закрытой линии с Москвой. Похоже, русские также получили похожие угрозы.

— Похожие угрозы? — спросил Миллиган. — И вы им поверили?

— Мы никогда никому не верим на все сто процентов, однако наши ребята полагают, что в данном случае русские с нами искренни. Они понимают, что в настоящий момент отношения между Вашингтоном и Москвой очень непростые. Да, у России есть региональные амбиции, этого нельзя отрицать, но она определенно не хочет втягиваться в открытую конфронтацию с нами. Закончится это плохо. Ахиллесовой пятой русских остается экономика. Она практически полностью ориентирована на экспорт ископаемого горючего, а мировое предложение значительно превышает спрос. Вследствие этого российская экономика находится в свободном падении. На Россию наложили санкции за тот кошмар, который она устроила на Украине и в Крыму. Еще один пакет санкций — и можно будет говорить о новой русской революции^[452].

— И как это связано с нашим делом? — спросил Богарт.

— Вследствие всего этого русские настроены на сотрудничество в значительно большей степени, чем могло бы быть. Они рассказали нам кое-что такое, что созвучно тому, что мы уже знаем. — Остановившись, Браун тревожно вздохнула. — Подводя итоги — возможно, это худший мыслимый сценарий.

— То есть? — спросил Миллиган.

— Возможно, мы имеем дело с какой-то непредсказуемой третьей силой. Не исключено, что шпионская сеть Беркшир стала работать на тех, кто больше заплатит. Если так, обычные меры, которые должны были бы сдержать Россию, теперь не сработают. Нам придется действовать на совершенно неизведанной территории.

— Твою мать! — пробормотал Богарт.

— Быть может, кто-то хочет поссорить нас с Россией, — добавил Миллиган. — Столкновение двух сверхдержав откроет какой-то другой организации возможность добиться неких преимуществ.

— И определенно сейчас на рынке достаточно способных игроков, готовых продать свои услуги, — сказал Богарт. — Что объясняет присутствие арабов и переговоры на арабском.

— Значит, Беркшир, скорее всего, больше не работала на свою страну, — заметил Декер.

— Возможно, уже какое-то время, — согласился Росс.

— Быть может, это объясняет квартиру за несколько миллионов и дорогую машину. Наемникам платят не орденами и медалями, а наличными. Вероятно, Беркшир просто устала служить родине.

Марс обвел взглядом присутствующих и остановился на Декере.

— Так что вам, ребята, во что бы то ни стало нужно решить эту задачу. И быстро!

Застонав, Амос потер затылок.

— Было бы весьма кстати, если б у меня в голове не стучал Биг-Бен.

— Как ты верно заметил, дружище, светошумовые гранаты — большая гадость, — усмехнулся Мелвин.

Глава 78

— Точно всё в порядке?

Амос сидел у изголовья кровати Джеймисон. Они были у себя дома.

— Все хорошо, Декер, просто я устала. Прежде чем меня накормили наркотиками, меня хорошенько избили. Не знаю, чем они воспользовались, но чувствовала я себя мерзко.

— Я сожалею, что все так случилось.

— Декер, ты ни в чем не виноват. Наоборот, только благодаря тебе я здесь, живая и невредимая.

Внезапно Алекс уселась в кровати и стиснула его в объятиях.

Декер был застигнут этим врасплох, но затем все-таки похлопал Джеймисон по спине.

Отпустив его, та сказала:

— Богарт объяснил мне положение дел. Эта третья сторона. Мы не знаем, что они выбрали своей целью.

— Да, не знаем. И то, что должно произойти, произойдет в ближайшее время.

— Даже несмотря на то, что вы схватили часть этих людей?

— Нельзя исключать, что это произойдет. По умолчанию такие люди непредсказуемы.

— Что ты собираешься делать?

Декер выглянул поверх плеча Джеймисон в окно. На улице снова шел дождь.

— Схожу, прогуляюсь.

* * *

Накинув на голову капюшон, Амос брел под дождем. Он сам не смог бы сказать, почему ему нравится непогода.

Ну, на самом деле, наверное, смог бы.

В тот день, когда он обнаружил членов своей семьи убитыми, погода стояла просто восхитительная: в небе ни облачка, легкий ветерок, ярко сияющее солнце. А вечером, вернувшись домой, Декер обнаружил двух самых любимых на свете людей зверски убитыми.

«Я предпочитаю мрак».

Дойдя до реки, он направился вдоль берега. Резкие порывы ветра поднимали на воде белые барашки, чайки выписывали в воздухе сальто.

Отыскав ту же скамейку, Декер сел, не обращая внимания на дождь, промочивший ему насквозь брюки и ботинки.

Амос не готов был признаться в этом никому, быть может, даже самому себе. Он с ужасом думал о том, что, возможно, настанет день, когда он закроет глаза, пороется в своей необыкновенной памяти и… и ничего не найдет.

По этой причине Декер сейчас старался даже не заниматься этим. Тут речь шла не о каком-то необыкновенном оружии, вроде волшебной палочки: стоит только ею взмахнуть, и вот уже готов нужный ответ. В прошлом Амос во многом был обязан своему успеху будничной, кропотливой следственной работе. Задавать вопросы, изучать улики, думать над тем, как соединить все вместе, — и находить в трясине фактов и домыслов ниточку, ведущую к конечной цели.

На этот раз думать ему пришлось много. Возможно, слишком много. Но он смог и многое выяснить.

Была выявлена и накрыта шпионская сеть, пользовавшаяся хосписом «Доминион».

Была установлена правда насчет «игорных долгов» Натали, а вместе с ней — побудительная причина, толкнувшая Дабни совершить то, что он сделал.

Было установлено, почему он убил Анну Беркшир.

А также то, что именно его жена, одетая клоуном, подала ему знак, предупреждая о появлении Беркшир.

Скорее всего, было установлено, что произошло с Сесилией Рэндолл, а также разгадана тайна кукол.

К счастью, удалось освободить Джеймисон и схватить боевиков террористической организации. Быть может, когда-нибудь из этих людей удастся вытянуть ответы…

Однако до сих пор оставалось неясно, почему Уолтер Дабни решил застрелить Анну Беркшир прямо перед зданием имени Гувера. И пусть Элли сказала, что ее муж хотел подать террористам знак; Декер все равно продолжал сомневаться.

И тут, точно так же, как до того у него в голове всплыло одно-единственное слово «спортсменка», сейчас всплыло другое слово.

Буквально.

Вскочив на ноги, Амос спешно вернулся домой, переоделся в сухое и заглянул к Джеймисон. Та крепко спала, и он, схватив ключи, сел в ее машину и направился туда, где все произошло.

По дороге Декер позвонил Марсу и заехал за ним. Как оказалось, вместе с Мелвином была Харпер Браун, поэтому Амос оставил машину у гостиницы, и они все вместе поехали в «БМВ» Браун к тому месту, где для Декера все началось.

— Что у тебя на уме, Декер? — спросила Браун.

— Много всего.

— Ну же, ты должен сказать что-нибудь более определенное.

— Помнишь, я уже говорил, что, на мой взгляд, Уолтер Дабни в своих поступках действовал совершенно буквально?

— Да, помню.

— Так вот, я думаю, что он действовал совершенно буквально, убив Беркшир именно там, где он ее убил.

Браун удивленно переглянулась с Марсом.

— Я не совсем понимаю ход твоих мыслей, — сказала она.

Но Декер ее не слушал.

Дороги были запружены. Повсюду выли сирены; впереди мелькнул кортеж, промчавшийся по расчищенной от машин улице.

Повернувшись к Мелвину, Харпер сказала:

— Терпеть не могу, когда к нам приезжают всякие высокопоставленные гости. Движение просто встает.

— Мы в Западном Техасе с таким никогда не сталкивались, — заметил Марс. — Если ты на дороге утыкаешься в бампер другой машины, это уже пробка.

— Очень смешно! — закатив глаза, пробормотала Браун.

Улицы впереди были забиты настолько, что в конце концов автомобиль пришлось оставить в гараже, и оставшуюся часть пути они преодолели пешком. Дождь немного утих, но погода все равно оставалась ненастной, угрюмой.

Подняв капюшон, чтобы защититься от моросящего дождя, Браун сказала:

— Так, вот мы и у здания имени Гувера. Что дальше?

Декер шел медленно, преодолевая тот самый путь, который проделал в то утро, когда Дабни застрелил Беркшир. Он уже столько раз проделал это прежде, что перестал надеяться найти что-либо новое.

Возможно, ничего.

Скорее всего, ничего.

Однако сейчас Декер пришел сюда с определенной целью. Эта мысль пришла ему в голову, когда он сидел под дождем на скамейке у реки. И дело тут было не в том, что абсолютная память сослужила ему службу. Все было гораздо проще — обоснованная догадка. Именно на них опирался Амос, работая следователем в Огайо.

Но вот теперь великолепная память очень даже могла пригодиться. Декер внимательно оглядывал все перед собой, по обеим сторонам улицы. Вверх, вниз, влево, вправо.

Пока он был поглощен этим, Браун сказала Марсу:

— Это очень любопытный город. Возможно, тебе понравится здесь жить.

— Это приглашение? — Тот вопросительно посмотрел на нее.

— Я ничего не обещаю, — игриво произнесла Харпер. — И ничего не жду взамен. Но мне вправду приятно твое общество.

— Хотя после того, что произошло у тебя дома, ты решила положить этому конец. А потом вдруг снова объявилась как гром среди ясного неба…

— Ну, после долгих размышлений я пришла к выводу, что, пожалуй, будет надежнее, если я окажусь рядом и смогу тебя защитить.

— Замечательно! — рассмеялся Марс. — Должен признаться, я впервые слышу такое от женщины.

— Ну, возможно, все дело в том, что ты общался не с теми женщинами, — парировала Браун.

— Думаю, тут ты определенно права.

Влево, вправо, вверх, вниз. Люди, места, предметы.

Закрыв глаза, Декер мысленно вернулся в тот день, прокручивая все кадры, восстанавливая в памяти все увиденное.

«Так, есть!»

Далее он наложил полученный только что шаблон на то, каким все было в тот день, когда Дабни убил Беркшир.

И тотчас же отметил произошедшие изменения.

Машины, торговавшей мексиканскими лепешками, больше не было.

В будке не дежурил охранник.

Строительные работы, которые велись в здании напротив, прекратились.

Но, как и в прошлый раз, когда Декер был здесь, канализационный люк был закрыт крышкой и ограждение исчезло.

Амос поднял взгляд на здание имени Гувера — приземистое, некрасивое, начинающее рушиться.

Туалеты не работают.

Пожарная сигнализация вышла из строя.

Установлены сетки для ловли обвалившейся штукатурки.

Камеры видеонаблюдения не работают…

Он побежал.

— Декер! — окликнула его Браун.

— Эй, Амос! — воскликнул Марс.

Бросившись следом за ним, они быстро нагнали его. Завернув за угол, Декер остановился на улице, параллельной той, на которой они только что были.

— Что это? — спросил он у Браун, которая остановилась рядом с ним, учащенно дыша.

— Ты о чем?

— Об этом! — Декер указал вперед.

— Господи, а ты что подумал? Это кортеж.

— Чей?

— Не знаю чей. — Присмотревшись внимательнее, Браун подняла взгляд на крыши зданий. — Ну, судя по длине кортежа и количеству охраны и по тому, что на крышах снайперы и полно этих типов в костюмах, с наушником в ухе, я бы сказала, это какая-то очень большая шишка. Быть может, сам президент.

— Значит, сегодня он будет в здании имени Гувера?

— Президент действительно время от времени бывает здесь.

Марс щелкнул пальцами.

— Послушайте, я сегодня утром в тренажерном зале в гостинице смотрел телик, пока занимался. И как раз показывали это.

— Что? — резко спросил Декер.

— Президент сегодня приезжает сюда, чтобы кого-то наградить. Это как-то связано с тем, что мы сделали совместно с англичанами и немцами. Здесь также будут премьер-министр Великобритании и та женщина, которая возглавляет Германию.

— Президент упоминал об этом во время встречи в Белом доме. Он будет награждать тех, кто участвовал в какой-то совместной операции, которая спасла жизнь многим людям. Богарт должен это знать.

Кровь медленно отхлынула от лица Амоса.

— И британский премьер-министр, и канцлер Германии тоже здесь?

— Декер, в чем дело? — вопросительно посмотрела на него Браун.

— Уолтер Дабни что-то знал, но я не думаю, что ему были известны конкретные детали, — Декер повернулся к ней. — Элли Дабни сказала, что, на ее взгляд, он пытался послать террористам какое-то выразительное сообщение, чтобы те отказались от своих намерений. Насчет сообщения она была права, но ошибалась насчет адресата. Дабни пытался передать сообщение нам.

— Какое сообщение?

— Сообщение без слов.

— Ты сейчас…

— Сообщение без слов. Дабни все объяснил нам своими действиями.

— Своими действиями?

Декер посмотрел ей в лицо.

— Он совершил акт насилия перед зданием Гувера!

Медленно развернувшись, Браун посмотрела на остановившийся кортеж, затем на здание ФБР и, наконец, снова на Декера.

Тут и она побледнела.

— О боже…

Глава 79

Декер бросился бегом вокруг здания.

Он снова обратил внимание на пустую будку охранника. По-видимому, из-за визита президента тот находился в здании, помогая обеспечивать безопасность.

Браун и Марс снова нагнали Амоса.

— Декер, что будем делать? — спросила Харпер. — Ты полагаешь, террористыпопытаются каким-то образом организовать покушение на президента и двух других лидеров? Ты думаешь, боевики уже в здании?

— Позвони Богарту, расскажи ему о наших подозрениях. Мелвин, идем со мной.

Они быстро ушли, оставив Браун звонить по телефону.

Выбежав на улицу, Декер посмотрел на крышку канализационного люка. После чего перевел взгляд на здание имени Гувера.

— В тот день когда Дабни застрелил Беркшир, здесь были рабочие.

— Чем они занимались?

— Не знаю. — Закрыв глаза, Амос сосредоточился на воспоминаниях того дня. — Я не вижу, чтобы рядом была машина с оборудованием.

Марс внимательно посмотрел на люк.

— Здесь написано «Вашингтонская газовая сеть».

— Ты можешь его открыть?

Наклонившись, Мелвин ухватился за крышку.

— Декер, она опечатана, смотри!

К ним подоспела Браун.

— Секретная служба опечатывает все крышки люков, по которым проезжает кортеж. — Она недоуменно поморщилась. — Но ведь кортеж в противоположном конце квартала. Так что вряд ли секретная служба доходила сюда.

— Ты дозвонилась до Богарта? — спросил Декер.

Харпер кивнула, но чувствовалось, что она чем-то расстроена.

— Декер, он в здании на церемонии.

— Проклятье! Ты передала ему, что нужно срочно эвакуировать всех из здания?

— Я рассказала ему о твоих подозрениях, Декер, но Богарт не может остановить церемонию и эвакуировать людей, основываясь только на этом. Он сказал, чтобы мы перезвонили ему, если у нас будет еще что-либо.

— Что, например, — гибель президента? — отрезал Амос.

— Декер, что еще ты помнишь о том дне? — увещевательным тоном произнес Марс.

Тот сосредоточил на нем взгляд.

— Я помню, в здание ФБР заехала машина с каким-то оборудованием… И еще охранник сказал, что почти все видеокамеры наружного наблюдения не работают.

— Что-нибудь еще?

Декер бросил взгляд на здание напротив.

— Рабочие заносили материалы в это здание.

Подбежав к окнам, он попытался заглянуть внутрь, но все стекла были заклеены плотной бумагой. Амос подергал дверь. Она оказалась заперта. Отступив назад, он запрокинул голову вверх.

— Кажется, внутри никого нет.

— Там капитальный ремонт, — сказала Браун, указывая на табличку на окне.

— В таком случае внутри должна была бы кипеть работа, ты не согласна?

— Ты считаешь, в здании устроился снайпер? — с сомнением произнесла Харпер. — Но кортеж на соседней улице. Отсюда его даже не видно.

— Позвони в газовую компанию и выясни, проводились ли здесь работы на линии газопровода в тот день, когда была убита Беркшир.

— Быстро это не получится.

— Звони же! — бросил Декер.

Достав телефон, он позвонил Богарту. Тот ответил приглушенным голосом:

— Декер, я уже говорил Браун, что не могу эвакуировать здание. Церемония только что началась. Но…

— На каком совещании в ФБР должен был присутствовать Дабни в тот день, когда убил Беркшир? — перебил его Декер.

— Что?

— Совещание! Чему оно было посвящено?

— Какое это имеет значение? Очевидно, что Дабни не собирался на нем присутствовать.

— Но он выбрал именно этот день, Росс, чтобы убить Беркшир, так что просто ответь мне! — отрезал Декер.

— Ну хорошо, хорошо… Фирма Дабни выступала консультантом по вопросу ремонтных работ, проводящихся в этом здании. Как тебе известно, до нового помещения еще как до звезд, поэтому здесь меняют все системы — электричество, водопровод, безопасность и все такое…

Не дослушав его, Декер отключился.

Оглядевшись вокруг, он добежал до ближайшего переулка и свернул в него. Марс и Браун, прижимающая к уху телефон, поспешили за ним.

Амос добежал до входной двери, подергал ручку, но дверь была заперта.

К нему подоспели Харпер и Мелвин.

— Декер, черт возьми, в чем дело? — спросила Браун.

— Элли Дабни сказала, что шпионская сеть Беркшир хотела заставить Дабни работать на нее.

— Но он отказался.

— Думаю, Дабни поступил хитрее. Он ведь снял это видео, правильно? Думаю, он встретился с террористами, изобразил заинтересованность, а сам прощупал их на предмет того, что им нужно. А нужны им были его работы по ремонту здания ФБР. Именно ремонту было посвящено то совещание, на которое направлялся Дабни, когда застрелил Беркшир. Это было его второе послание нам, помимо места атаки.

— Ты хочешь сказать, целью является президент? — спросил Марс.

Декер ничего не ответил.

— Но почему бы просто прямо не сказать нам, до того как убивать Беркшир? — спросила Браун.

— Вероятно, потому, что точный замысел террористов был ему не известен. А они прознали про видеозапись и забрали ее, что, по всей видимости, дало понять Дабни о том, что они следят за каждым его шагом, прослушивают все его разговоры. Вероятно, они угрожали ему и его семье: если он попытается их разоблачить, они расправятся со всеми его близкими родственниками.

— Но почему террористы не убили его, узнав о том, что он записал это видео? — спросила Браун.

— Потому что это могло привлечь к нему внимание как раз тогда, когда им это было меньше всего нужно. Вероятно, они решили, что лучше будет пристально следить за Дабни и нанести удар, если он хоть как-то покажет, что хочет снова их обмануть. Террористы не знали, что супруги Дабни собираются убить Беркшир. — Он перевел взгляд на Марса. — Не хочешь представить себе, что эта дверь — защитник из команды-соперника?

Ухмыльнувшись, Марс кивнул.

— Меня так и подмывает хорошенько врезать по чему-нибудь.

Отступив назад, они дружно бросились на дверь. Почти шестьсот фунтов мышц и костей на большой скорости врезались в нее.

И дверь не устояла.

Декер и Марс по инерции упали на пол, но быстро поднялись на ноги. Браун не отставала от них. Декер первым побежал вперед, остальные следовали за ним по пятам.

Внутри от здания остались только стены; с потолка свисала проводка, в углу возвышались строительные леса, на полу стояли ведра, на верстаке лежал ручной инструмент и мощная циркулярная пила. И рабочие фонарики.

Недоставало только собственно строителей.

— Где рабочие? — спросил Марс.

— Быть может, все дело в том, что приехал президент? — неуверенно предположила Браун.

— Все это очень напоминает декорации, установленные на тот случай, если сюда кто-нибудь заглянет, — сказал Декер.

— Подожди, что ты имеешь в виду? — спросила Браун.

— Помнишь ту женщину, которая похитила Алекс? Я сказал ей, что даже если она нас убьет, ФБР — большая организация, которая и дальше продолжит работать. На что та ответила мне: «Никто не знает, что преподнесет будущее».

— Неужели ты хочешь сказать… — ахнула Браун.

— Целью атаки являются не только президент и два других лидера. Они — лишь поощрительная премия. Нам ведь говорили, что целью может стать что-нибудь символическое? Так вот, здание имени Гувера — это очень символическая цель.

— В здании больше одиннадцати тысяч человек! — воскликнула Браун.

— Сюда! — рявкнул Декер, указывая на лестницу, ведущую вниз. На бегу он спросил: — В газовой компании что-нибудь ответили?

— Ты вряд ли удивишься, узнав, что меня попросили подождать. В настоящий момент я слушаю музыкальную заставку.

Спустившись на два пролета вниз, они оказались в подвале. От него также остались одни стены. Все принялись озираться по сторонам, и наконец Марс воскликнул:

— Вон там!

Остальные присоединились к нему.

У стены стояла огромная катушка с кабелем, размерами выше Декера.

— Что она здесь делает? — спросила Браун.

Амос заглянул в отверстие посредине катушки, куда обыкновенно вставляются вилки погрузчика.

— Я ничего не вижу! — Просунув руку внутрь, он пощупал. — Отверстие чем-то заделано. Кажется, бетоном.

— Для чего это могло понадобиться? — спросила Браун.

Декер попытался заглянуть за катушку, но она стояла у самой стены.

— Например, для того чтобы скрыть то, что за ней, — ответил он. — Ты готов? — оглянулся он на Марса.

Вдвоем они уперлись в бок катушки, присели на корточки и навалились. Катушка была невероятно тяжелая, но эти двое были невероятно сильные, привыкшие толкать большие тяжелые предметы. Они напрягались изо всех сил, их ноги скользили по полу, они ругались и обливались потом, у них вздулись вены, но дюйм за дюймом катушка начала сдвигаться с места.

Наконец открылось отверстие, пробитое в бетонной стене.

Декер заглянул в погруженный в темноту тоннель, уходящий вперед.

— У кого-нибудь есть фонарик?

Достав телефон, Браун включила его фонарик, после чего выхватила пистолет. Амос последовал ее примеру.

Харпер первая шагнула в тоннель.

Марс оглянулся на Декера.

— Декер, у тебя есть какие-нибудь мысли, что там происходит?

Амос посмотрел на него. Таким серьезным Марс своего друга еще никогда не видел.

— Конец болтовне, Мелвин. И, может быть, заодно и конец всему.

Глава 80

Пробираясь по тоннелю, они наконец дошли до разветвления. Сверху проникал узкий луч света.

Браун указала туда лучом своего фонарика.

— Это крышка люка, — шепотом произнесла она. — Свет проникает через монтажное отверстие.

— Это означает, что мы находимся под улицей, — сделал вывод Декер. — Глубоко под улицей.

— Должно быть, именно ради этого и использовался люк, — сказала Харпер. — Террористы каким-то образом установили сообщение между зданием, где мы только что были, и этим технологическим тоннелем.

Они поспешили вперед и вскоре оказались у другого разветвления. На полу возвышалась груда земли и строительного мусора.

— Здесь проделан проход, — сказал Декер. — Похоже, именно тут заканчивался тоннель.

Они пролезли в дыру и оказались в другом тоннеле.

— Как так получилось, что все это прямо под оживленной улицей, но никто ничего не заметил? — спросил Марс.

— На самом деле это не прямо под улицей, — ответила Браун. — Все это время тоннель полого спускается вниз. По моим прикидкам, сейчас мы футах в тридцати под землей и над нами тонны почвы. Естественная звукоизоляция.

Они двинулись дальше.

— Черт возьми, так где мы сейчас? — спросил Марс, нервно озираясь по сторонам.

Декер оглянулся на Браун. Та мрачно посмотрела на него.

— Я думаю, что мы сейчас как раз под зданием имени Гувера.

Они шли дальше до тех пор, пока не оказались еще у одной дыры, проделанной в стене. Только на этот раз новый проход отходил в сторону от того тоннеля, по которому они пришли.

Они осторожно вошли в просторное помещение и, двигаясь вперед, завернули за угол. Там в стене зияла еще одна дыра. Приблизившись к ней, все трое начали кашлять и чихать.

— Черт возьми, это еще что такое? — выдохнул Марс.

— Это газ, — сказал Декер, закрывая нос и рот полой куртки.

Присев на корточки, он пролез в дыру в соседнее помещение. Там возвышались массивные почерневшие железобетонные колонны, поддерживающие низкий свод, а посреди высилась куча мусора.

Закрывая рот и нос, Декер заглянул в дыру в полу рядом с грудой мусора. Внизу виднелась толстая труба, похожая на длинную ядовитую змею.

Браун и Марс, также прикрывая лица, присоединились к Декеру, глядя на трубу. Из траншеи доносился громкий свист.

— Труба пробита, — хрипло произнесла Харпер. — Вот откуда выходит газ.

— А разве на этот случай не должно быть никаких датчиков? — спросил Декер.

Браун указала на потолок, где были закреплены белые чашечки приборов.

— Вот они. Но я готова поспорить, что их каким-то образом вывели из строя.

— А это что такое? — спросил Марс, указывая вправо.

Браун и Декер посмотрели туда. И оба застыли.

Это был металлический цилиндр с отходящими от верхней части проводами. Он напоминал кислородный баллон для плавания с аквалангом. Цилиндр был прикреплен к трубе.

— Это бомба! — сразу же определила Браун.

— С часовым механизмом, — добавил Декер.

Мигающий цифровой дисплей неумолимо вел обратный отсчет. Оставалось всего четыре минуты.

— По-моему, бомба слишком маленькая, чтобы наделать много вреда, — заметил Марс. — Особенно так глубоко под землей.

Покачав головой, Браун закашлялась.

— Бомба — это только детонатор. Здесь полно газа. Вот что образует взрыв. — Она перевела взгляд на колонны. — И я уверена, что это несущие колонны. Бомба взрывается, газ воспламеняется, и эти колонны рушатся.

— И все здание имени Гувера вместе со всеми, кто в нем, обрушается, — добавил Декер. — Именно так демонтируют старые здания.

— В таком случае давайте просто унесем бомбу отсюда, — предложил Марс.

Он уже потянулся к ней, но Браун схватила его за руку.

— Нет! Видишь эти синие провода? Это ускоритель. Если отсоединить бомбу от трубы, таймер сразу же сбросится. И тогда — бабах!

— Откуда ты это знаешь?

— В армии она была сапером, — объяснил Амос.

— Декер, ты должен позвонить Богарту и передать ему, чтобы тот вывел президента и эвакуировал все здание. Немедленно! И не звони отсюда. Я не знаю, может быть, телефон каким-то образом способен воспламенить газ или включить ускоритель… К тому же, скорее всего, здесь все равно нет связи.

— Но…

— Декер, шевелись! Именно этим я зарабатывала на жизнь. Иди! Ради всего святого, это же президент!

— Хорошо, но…

— Иди же!

— Я остаюсь с тобой, — решительно заявил Марс. — Я могу тебе помочь.

— Ты ни хрена не можешь! Уходи вместе с Декером. Закончив, я присоединюсь к вам.

— Но, Харпер…

— Черт возьми, Мелвин, у меня есть всего три минуты! — крикнула Браун. — Живо убирайся отсюда!

Схватив Марса за руку, Декер потянул его к выходу.

Вернувшись к дыре в стене, они выбрались в тоннель. Марс оглянулся на Браун. Та сидела на корточках перед бомбой, прикрывая нос и рот полой куртки, кашляя и хрипя.

Марс и Декер побежали по тоннелю. Отбежав достаточно далеко от места утечки газа, Амос достал телефон, убедился в том, что связь есть, и позвонил Богарту.

— Понял, — коротко ответил Росс.

Декер посмотрел на часы. Мелвин сделал то же самое.

— Две долбаные минуты, — пробормотал он, глядя на Амоса. — Декер, я должен вернуться. Я должен ей помочь.

— И я тоже.

Они бегом вернулись в тоннель. Когда добрались до дыры в стене, газ был уже настолько плотным, что их зашатало от головокружения. Марс налетел на стену, Декер едва не повалился на колени, чувствуя, как у него стучит в висках.

— Пошли! — крикнул Мелвин, выпрямляясь.

Спотыкаясь, они побрели по тоннелю, добрались до дыры и буквально ввалились в нее. Обоих мучила сильнейшая тошнота.

— Харпер! — окликнул Марс.

Потеряв телефон, он теперь ничего не видел в темноте.

Декеру показалось, что высоко вверху он услышал какой-то шум.

Его затуманенное сознание определило, что это началась эвакуация здания.

Шатаясь из стороны в сторону, Декер и Марс двигались вперед, но теперь, когда газ заполнил им легкие и отравил мозг, они потеряли ориентацию в пространстве.

— Нам нужно ее найти, и быстро! — воскликнул Амос. — Пока мы сами не отключились!

— Сюда… — с трудом выдавил Марс.

Они поползли вперед.

Груда мусора была на месте.

Но Браун нигде не было.

Задыхаясь, Марс первым добрался до дыры в полу. Через секунду Декер присоединился к нему. Оба уставились на горящие красные цифры на взрывателе.

Цифры не менялись.

Они застыли на четырех секундах.

Два провода были отсоединены от устройства.

— Где Харпер? — выдохнул Марс.

Закрывая лицо курткой, Декер словно пьяный огляделся вокруг. Харпер Браун провалилась в канаву в двух футах от бомбы, застряв между трубой и стенкой. Наклонившись, Амос схватил ее за руку и потянул. Увидев, что он делает, Марс перепрыгнул на другую сторону канавы и помог ему. Совместными усилиями они быстро вытащили Браун наверх. Мелвин взвалил ее себе на плечо.

Пошатываясь, они добрели до дыры в стене. Выбравшись в тоннель, побежали, набирая скорость, лишь изредка натыкаясь на стены. Отбежав настолько далеко, что запах газа уже не чувствовался, они остановились, и Марс опустил Браун на пол. Оба жадно втягивали воздух, очищая легкие. Глаза у Браун были закрыты. Ее лицо начинало синеть. И это было еще не все.

— Декер, она не дышит! — пронзительно вскрикнул Мелвин.

Упав на колени, он стал делать Харпер искусственное дыхание, ритмично давя на грудь.

— Помогай, Декер, помогай же!

Плюхнувшись на пол рядом с ним, Амос зажал Браун нос и начал дышать ей в рот.

— Ну же, ну же, дыши! — взмолился Марс. — Пожалуйста, Харпер, пожалуйста, не умирай. Не умирай!

Он продолжал давить ей на грудь.

А Декер продолжал дышать рот в рот.

Но несмотря на их усилия, Харпер Браун не подавала признаков жизни.

Глава 81

Декер был в костюме и при галстуке. Его подстриженные волосы были аккуратно расчесаны на пробор сбоку и обильно смазаны гелем.

Рядом с ним стоял Мелвин Марс, одетый так же торжественно, как и его друг. Позади застыла Джеймисон, в черном платье и чулках в тон ему.

Амос взглянул на часы.

— Пора.

Они прошли в зал, уже полный народа. Богарт и Миллиган сидели в первом ряду.

Подняв взгляд, Росс увидел вошедших и указал на свободные места рядом.

На сцене стояла трибуна с микрофоном. За ней на стене висели флаг Соединенных Штатов и знамя РУМО, а между ними красовалась эмблема РУМО.

Глядя на эмблему, Декер мысленно вернулся к тому дню, когда впервые увидел ее. Тогда Браун разъяснила ему ее смысл. Черный цвет изображал неизвестное, в то время как пламя и огонь символизировали знания и ум.

Кажется, в последнее время неизвестного хоть отбавляй, а вот со знаниями и умом определенные проблемы, разве не так?

Но ведь они раскрыли неизвестное, правильно?

Однако за это пришлось заплатить.

С левой стороны на сцене появился директор РУМО, направляясь к трибуне. Призвав всех к вниманию, он сделал кое-какие вводные замечания. После чего повернулся к мужчине, появившемуся на сцене справа.

Все присутствующие тотчас же встали.

Те, кто был в форме, отдали честь.

Президент Соединенных Штатов прошел к трибуне. У него не было страниц с текстом речи, не было электронного монитора. Поправив микрофон, президент обвел взглядом собравшихся.

— Хотя то, что произошло в здании имени Гувера, по очевидным причинам в основном засекречено, мы собрались здесь сегодня, чтобы воздать почести патриотке нашей Родины, которая проявила беззаветный героизм, не думая о личной безопасности, и своим бескорыстным поступком спасла тысячи жизней. Как вам известно, обыкновенно эта награда вручается директором национальной разведки. Однако, поскольку я был в числе тех, кого спасла эта женщина, я чувствую себя лично обязанным ей. И, боюсь, никогда не смогу в полной мере с ней расплатиться. Как вам уже известно, сегодня ее имя будет занесено на «Стену факельщиков» РУМО, недалеко от имени ее отца.

Сидящий в первом ряду Марс закрыл лицо рукой и опустил голову. Декер дружески положил ему руку на плечо.

Президент продолжал:

— Для меня огромная честь вручить майору Харпер С. Браун высочайший знак отличия разведывательных служб, «Крест национальной разведки», за бесконечное мужество и героизм при выполнении своего служебного долга.

Присутствующие все как один встали. На сцене появилась в кресле-каталке Харпер Браун в парадном мундире. Подкатив к трибуне, она молодцевато отдала честь. Козырнув в ответ, президент повесил награду ей на шею и пожал руку.

Затем оба повернулись к залу, и президент сказал:

— Майор Харпер Браун, кавалер «Креста национальной разведки».

Зал огласился приветственными криками, и громче всех, пожалуй, кричал Мелвин Марс.

Обведя взглядом собравшихся, Браун помахала рукой и улыбнулась, не обращая внимания на катящиеся по щекам слезы. Затем она отыскала в зале Декера, улыбнулась, и у нее в глазах сверкнули веселые искорки.

Улыбнувшись в ответ, Амос отдал ей честь.

Затем Харпер увидела сидящего рядом с ним Марса и подмигнула. Тот просиял.

Когда она отвернулась, Декер сказал:

— Врачи считают, что она скоро поправится.

— Слава богу!

— Мелвин, почему ты плакал?

— Черт возьми, Декер, мы едва ее не потеряли! Врачи «Скорой помощи» сказали, что она уже умерла. Но мы вернули ее к жизни… И все-таки ее жизнь была на грани.

— Знаю. Но она жива, Мелвин. Думай об этом.

Амос перевел взгляд на Джеймисон, продолжавшую хлопать и улыбаться. Заметив, что он смотрит на нее, та сказала:

— Она выглядит замечательно, правда?

— Лучше не бывает, — улыбнувшись, согласился Декер.

— Да и ты в костюме и при галстуке смотришься неплохо, — добавил Богарт.

— На самом деле ты начинаешь походить на настоящего агента ФБР, Декер, — Миллиган окинул своего друга оценивающим взглядом. — Пожалуй, пора требовать с тебя соблюдение дресс-кода.

Улыбка Амоса погасла, и он перестал хлопать.

* * *

Декер, Марс и Джеймисон вышли из машины у хосписа «Доминион». У Мелвина в руках была коробка.

— Не забывайте, завтра вечером мы ужинаем дома у Харпер, — напомнила Алекс.

— Я уже купил вина, — сказал Марс. — А Харпер уже навсегда рассталась с креслом-каталкой. Врачи говорят, что из-за отравления газом ее еще какое-то время помучает слабость. Но все будет в порядке.

— Означает ли это, что ты переезжаешь сюда? — игриво спросила Джеймисон.

— Уже подписал купчую на дом, который — вы только подумайте! — находится всего в двух кварталах от Харпер. Мы сможем по утрам вместе бегать.

— Эй, я с вами! — попросилась Джеймисон.

— Круто, Алекс! — Марс посмотрел на Декера. — Ну, а ты?

— А что я? — проворчал тот.

— Не хочешь бегать вместе с нами?

— Только если гнаться за преступником.

Когда они направлялись к дверям, Алекс сказала:

— Послушай, Декер, у меня к тебе пара вопросов.

Тот молча посмотрел на нее.

— Итак, я поняла, что работа Дабни на ФБР натолкнула плохих ребят на мысль совершить нападение на здание имени Гувера. Но чем именно он занимался?

— Дабни поручили ремонтные работы. Для этой цели ему передали совершенно секретную документацию, связанную с конструкцией здания и схемой проходящего под ним газопровода. А также схемы лабиринта тоннелей под соседними улицами. Вот что на самом деле интересовало людей Беркшир. Богарт установил, что к тому времени они уже арендовали здание напротив — вероятно, для наблюдения за Центральным управлением ФБР. Однако теперь, имея на руках то, что дал им Дабни, они смогли составить новый план и, работая круглосуточно, продлили тоннель под здание Гувера и испортили трубу газопровода. Также они узнали, когда туда прибудут президент и другие лидеры. Террористы решили одним махом убить их — а также одиннадцать тысяч сотрудников ФБР, тем самым обезглавив главное американское правоохранительное ведомство.

Джеймисон кивнула, осмысливая эту информацию.

— Хорошо; помнишь, Уолтер Дабни рассказал Натали о том случае в «Диснейуорлде»? О том, как он ехал вместе с ней в «Скорой помощи»?

— Да, и что?

— Почему он это сделал?

— Потому что он был всего-навсего человеком.

— Что? — недоуменно нахмурилась Джеймисон.

— К этому моменту Дабни уже знал о том, что его жена занималась шпионажем. Но он был слишком благороден, чтобы сообщить об этом своим детям. Он не хотел, чтобы они возненавидели свою мать. Но он также знал, что убьет Беркшир и покончит с собой, поэтому не удержался и напомнил дочери про тот случай, когда рядом с ней был он, а не мать.

Войдя в здание, они направились по длинному коридору.

— Есть какие-либо новости о том, что будет с миссис Дабни и ее дочерью? — спросил Марс.

— Даже несмотря на то, что Элли Дабни добровольно отошла от шпионской деятельности, ее ждет серьезный тюремный срок. А Натали, возможно, отделается условным осуждением. Так и не удалось доказать, что ей было известно о шпионаже.

Зарегистрировавшись у дежурного, они прошли в палату Джоуи Скотта. Мальчик лежал в кровати с закрытыми глазами.

Проводившая их медсестра осторожно разбудила его. Когда Джоуи открыл глаза, она сказала, что к нему посетители, после чего ушла.

Трое посетителей подошли к кровати.

— Привет, Джоуи! — сказал Марс.

Слабо улыбнувшись, тот поднял было руку, чтобы помахать ею, но бессильно уронил ее.

— У нас для тебя есть кое-что.

Открыв коробку, он достал футбольный мяч и, протянув его мальчику, сказал:

— Только посмотри, кто поставил на нем свой автограф!

Прочитав надпись, Джоуи изумленно раскрыл глаза.

— «Моему другу Джоуи. Пейтон Мэннинг», — прочитал он вслух.

— И вот еще фотография с его автографом, — добавил Декер, протягивая мальчику фото в рамке так, чтобы тому было видно. — Я поставлю ее на тумбочку у кровати, чтобы ты мог посмотреть на нее, когда захочешь.

Все взяли стулья и подсели к кровати. Марс положил мяч рядом с Джоуи. Мальчик погладил то место на коже, где расписался Мэннинг.

— Как ты это устроил? — шепотом спросила у Марса Джеймисон.

— Через знакомого моего знакомого, который работает в НФЛ. Мне сказали, что когда Мэннинг узнал про Джоуи, он сказал, что прилетит сюда и встретится с ним. Думаю, он сдержит свое слово.

— Ого! — с восхищением произнесла Джеймисон. Достав из сумки книгу, она раскрыла ее на закладке. — Джоуи, я дочитаю тебе «Узника Азкабана», хорошо? Конец такой интересный!

— Хорошо, — улыбнулся мальчик.

Джеймисон начала читать. Положив руки на спинку кровати, Декер смотрел на Джоуи. Мальчик время от времени поднимал на него взгляд и улыбался.

И Амос поймал себя на том, что каждый раз улыбается ему в ответ.

Он потерял Молли, когда ей было примерно столько же, сколько сейчас Джоуи. И он знал, что мальчику осталось жить совсем недолго. Декер недавно впервые его увидел, и Джоуи, похоже, с тех пор уже здорово ослаб. Амос чувствовал, как постепенно угасает детский организм.

Но сейчас он совсем не видел синего. Он видел лишь улыбающегося мальчика, держащего мяч, подписанный его героем.

Жизнь Декера была сложной, а впереди его, вероятно, ждало еще более сложное будущее. Однако в настоящий момент он начисто забыл о своей абсолютной памяти и о том, каким страшным путем она ему досталась. По крайней мере, на какое-то время он перестал думать о семье, которой лишился.

Амос оглянулся на двух людей, сидящих рядом, на своих двух друзей. Двух людей, которые, несмотря на его многочисленные недостатки, всегда останутся его друзьями.

Затем он перевел взгляд на Джоуи. Глаза мальчика были закрыты, но его рука крепко сжимала драгоценный мяч.

Протянув свою здоровенную ручищу, Амос ласково погладил Джоуи по голове. И почувствовал, как глаза у него наполнились влагой.

Но пока что, в этот самый момент, все было хорошо.

* * *

Декер уже считал эту скамейку своей. Небо темнело, ветер усиливался. Река неудержимо несла свои воды, и Амос буквально чувствовал, как быстрое течение уносит его мысли. Засунув руки в карманы куртки, он закрыл глаза.

Однако сейчас он не задействовал свою уникальную память. Для того, о чем сейчас думал Декер, этого не требовалось. Для человека, который терпеть не может перемены, перемен в его жизни было слишком много. Новая работа в ФБР. «Управление домом» в паре с Джеймисон. Переезд Марса в Вашингтон. Появление в его жизни Харпер Браун через ее отношения с Марсом. Декер даже не мог сказать, собирается ли Джеймисон и дальше работать в ФБР. Возможно, она уйдет и займется чем-либо другим. Как знать, может быть, Марс и Браун поженятся и переедут куда-нибудь в другое место… А Богарта и Миллигана куда-нибудь переведут…

И тогда он останется совсем один. Амос Декер из маленького городка в Огайо, пересаженный на эту совершенно незнакомую почву, известную как Вашингтон.

Один.

Снова.

Вытерев глаза, Декер опять убрал руку в карман. Визит к Джоуи Скотту оказался желанным событием, но это осталось позади. Хотя то, что происходило в жизни Декера, было несопоставимо со смертельной болезнью, которой страдал мальчик, Амос чувствовал, что его будущее полно неопределенностей. Его поврежденный рассудок в любой момент может измениться. И он станет совершенно другим человеком, таким же неузнаваемым, как и тот, кем он являлся сейчас, а от его прежней личности уже совсем ничего не останется. И в конце концов его уничтожат своей силой собственные воспоминания. Все закончится тем, что он снова будет жить в картонной коробке. Он… останется один, не имея ничего и никого. Тревога нарастала, и Амос закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.

«Просто держись, Декер. Просто держись».

— Думаю, тебе это не помешает.

Открыв глаза, Амос увидел перед собой Джеймисон. В руках она держала два стаканчика кофе навынос. Протянув один Декеру, села на скамейку.

— Как ты узнала, где я? — спросил тот, снова вытирая глаза и не глядя на нее.

— У меня есть свои источники, — улыбнулась Алекс, отпивая глоток кофе. — Здесь красиво.

— Да? — спросил Декер.

Она смерила его взглядом.

— Похоже, тебя опять одолевают какие-то мысли.

— Всё как обычно.

— В тебе нет ничего обычного.

Отпив кофе, Амос сказал:

— Значит, Мелвин перебирается сюда? Они с Браун вместе? Ну, а ты?

— Что я?

Безуспешно пытаясь сохранить свой голос небрежным, Декер сказал:

— Ты не собираешься уходить из ФБР?

— А ты собираешься?

— Алекс, у меня в жизни больше ничего нет.

— По-моему, у тебя в жизни много всего, гораздо больше, чем ты думаешь.

— То есть ты остаешься?

— Если остаешься ты, я тоже остаюсь.

Декер как-то странно посмотрел на нее.

— Все так просто?

Алекс молча кивнула.

— Почему? — спросил он.

— Декер, я удивлена, что ты это спрашиваешь.

— Что ты хочешь сказать?

— Вот это я и имела в виду, говоря, что прикрою тебя.

Чокнувшись с ним стаканчиком кофе, Джеймисон откинулась назад и закрыла глаза.

Какое-то время Амос молча смотрел на нее, затем отвернулся и уставился на реку.

На этот раз его глаза остались широко раскрытыми.

Падшие (роман)

Твое имя Амос Декер, ты обладаешь уникальной памятью и служишь в ФБР? Тогда, собираясь в отпуск в американскую глубинку, не забудь при-хватить с собой служебное удостоверение и табельное оружие. А также большую совковую лопату — чтобы разгребать дерьмо, в которое ты обязательно влипнешь. Потому что такова твоя судьба — вместо прелестного пасторального местечка попасть в городишко, пораженный опиатной эпидемией, где один за другим гибнут твои соседи по улице, а самого тебя хотят сжечь заживо. И за всем этим стоит кто-то очень недобрый — и очень опасный. А кто именно — расследование покажет…

Глава 1

Кто лишил вас жизни?

Или — кто вас убил?

Вообще-то разница весьма существенная.

Амос Декер стоял на задней террасе дома, в котором со своей коллегой, Алекс Джеймисон, гостил у ее сестры. Покачивал зажатой двумя пальцами за горлышко бутылкой пива, уже третьей за вечер, размышляя над этими двумя формулировками, вроде бы совершенно одинаковыми по смыслу. Он знал, что большинство людей о подобных тонкостях даже не задумываются — нет у них на то ни причин, ни повода. Между тем в профессиональной жизни Декера — а другой жизни он практически и не вел — главенствующую роль играл поиск точного ответа на второй из этих вопросов.

И ему ли было не знать, что разница между этими двумя определениями гораздо сложней и запутанней, чем может показаться на первый взгляд…

К примеру, лишить человека жизни можно, и не совершая убийства с точки зрения закона.

Взять смерть в результате несчастного случая. Ваш автомобиль вдруг врезается в другой — в результате труп; или пистолет выскальзывает у вас из рук, бах — и пуля попадает в кого-нибудь поблизости. Кто-то убит, но закон не считает это убийством.

Или содействие в совершении самоубийства: неизлечимо больной человек страдает, хочет со всем этим покончить, и вы ему в этом помогаете. Подобная практика где-то узаконена, а где-то считается преступлением. Опять-таки есть погибший. Но хотя смерть в отличие от несчастного случая причиняется намеренно, все равно это не убийство, поскольку покойник сам принял решение расстаться с жизнью.

Лишить кого-то жизни, не нарушая закона, можно и при необходимой самообороне — у вас тоже было намерение, но закон гласит, что вы имеете право защищаться.

У собственно убийства тоже несколько разных градаций.

Если причиной автомобильной аварии или несчастного случая при обращении с оружием, в результате которых погиб человек, стала ваша преступная небрежность, вас могут обвинить в причинении смерти по неосторожности.

Если в ходе внезапно вспыхнувшей ссоры кто-то получает по голове дубинкой и отправляется на тот свет, то нанесшему роковой удар светит уже более серьезная статья — за непредумышленное убийство.

Убийство второй степени, довольное близкое к только что упомянутому непредумышленному, включает в себя элементы намерения и преступной неосторожности, но не содержит предварительного умысла или «выжидания в засаде», как это часто называют.

Декер отхлебнул пива, перебирая в уме условия, по которым закон делит умышленное лишение жизни на различные категории. Хуже всего, конечно же, последняя из них.

Убийство первой степени — это почти всегда осознанное намерение и «заранее обдуманное злое предумышление», как это формулирует Уголовный кодекс. Ради собственной выгоды вы желаете кому-то смерти и делаете все, чтобы это желание осуществилось.

Тех, кто способен на столь гнусное деяние, ждут со стороны закона самые суровые последствия.

Вот за такими-то преступниками Декер и гонялся чуть ли не всю свою сознательную жизнь.

Он глотнул еще пива.

«Ловлю убийц. И это все, что я на самом деле умею».

Уставился на ночное небо над Северо-Западной Пенсильванией, возле границы с Огайо, над местечком под названием Бэронвилл. Он слышал, что некогда это был процветающий фабричный и шахтерский городок, обязанный своим существованием некоему семейству Бэрон, которое выкопало здесь шахты и построило фабрики. Даже название городка — и то в их честь. Однако все эти двигатели прогресса давно канули в Лету. Ни от шахт, ни от фабрик практически ничего не осталось. И все же люди как-то выкручивались — каждый на свой манер и каждый с тем или иным успехом. Впрочем, примерно то же самое можно сказать и о множестве других подобных местечек, раскиданных по всей Америке.

Алекс Джеймисон тем временем сидела в доме за бокалом белого вина со своей старшей сестрой Эмбер и болтала с племянницей Зоей — весьма смышленой особой, мало ли что еще и шести лет не стукнуло. Декер с Джеймисон приехали сюда в отпуск из Вашингтона — после напряженной работы по раскрытию преступлений в составе специальной группы ФБР. Амосу не слишком-то хотелось уходить в отпуск вместе с Алекс, но их начальник, специальный агент Богарт, был непреклонен: обоим пора отдохнуть. И когда Джеймисон предложила вместе отправиться погостить к ее сестре, Декер понял, что податься-то ему больше особо и некуда.

«Ну вот и приплыли».

Еще разок отхлебнул из бутылки, уставившись на свои ботинки четырнадцатого размера.

Когда они приехали сюда, после неизбежных представлений, обмена любезностями, объятий и распаковки дорожных сумок Джеймисон вручила сестре и племяннице подарки на новоселье — Эмбер с мужем и дочкой переехали в этот дом совсем недавно. Еще задолго до того, как был приготовлен и съеден ужин, Декер полностью исчерпал все приличествующие случаю темы для разговора и откровенно мыкался, абсолютно не представляя, что бы еще такого сказать или сделать. Тогда-то Джеймисон, которая знала его, пожалуй, получше всех остальных, потихоньку и предложила ему выйти со своим пивом — и своей неуклюжестью — во двор, чтобы сестры могли спокойно поболтать о своем, о девичьем подальше от мужских ушей.

Вообще-то в обществе Амос далеко не всегда был столь уж неловок. Шести футов и пяти дюймов ростом, весом триста фунтов с небольшим^[453] — ну если честно, то не просто «с небольшим», — Декер, бывший профессиональный игрок в футбол, некогда был душой любой компании. Любил и на людей посмотреть, и себя показать, за словом в карман не лазал — честно говоря, порой даже перебарщивал в этом деле.

А потом, как это нередко случается в профессиональном футболе, — тот подлый, исподтишка, удар в голову, который навсегда переменил и всю его жизнь, и саму его сущность. После серьезной черепно-мозговой травмы он едва остался в живых. Выжил, но в мозгу что-то перемкнуло — наверное, мозгу было так проще исцелить полученные повреждения. Процесс заживления оставил в голове две серьезные отметины.

Первая — это гипертимезия, или абсолютная память. Те, кто может похвастаться подобным дарованием, обычно помнят до мелочей лишь события из собственной жизни — в остальном память их нередко подводит. Но только не Декера. Ему словно кто-то вставил в голову видеокамеру с неограниченной картой памяти. Он стал просто ходячим запоминающим устройством, не способным забыть ничего, что видел и слышал. Вскоре Амос понял, что этот обретенный талант — не только благословенный дар, но и тяжкий крест, который он теперь вынужден тащить всю свою жизнь.

Вторым последствием того удара в голову на футбольном поле стала синестезия. Какие-то «знаковые» явления вроде смерти теперь ассоциировались у него с определенным цветом. Если говорить о смерти, то она была для Декера ярко-синей, как вспышки электросварки, и от этих вспышек у него вставали волосы на затылке и противно крутило живот.

От необратимых изменений мозга необратимо изменилась и личность. Куда девался обаятельный повеса, чувствующий себя как рыба в воде в любой компании, притягивающий к себе незнакомых людей, будто магнит?

«Да, я теперь не такой».

Путь на футбольное поле после того происшествия был безвозвратно закрыт, но жизнь продолжалась — и вот он вначале обычный патрульный коп, а потом и детектив в отделе убийств в своем родном городке Берлингтоне, что в штате Огайо. Вот уже и женат на чудесной женщине по имени Кассандра — Кэсси, как он обычно ее называл, а вот у них уже и дочь-красавица Молли…

Только теперь нельзя говорить про все это в настоящем времени.

Было это все. Было.

Потому что нет у него теперь ни чудесной жены, ни красавицы дочки.

«Кто лишил вас жизни?»

«Кто вас убил?»

Ладно, Декер разобрался, кто именно отнял у него самых дорогих на свете людей. И тот, кто это сделал, заплатил дорогую цену.

Но это было ничто по сравнению с ценой, которую заплатил сам Декер. И с тем, что он платит до сих пор каждую минуту и за что будет расплачиваться до тех самых пор, пока не испустит дух.

— Тетя Алекс говорит, что ты ничего не забываешь.

Декер вздрогнул, отвлекся от тягостных воспоминаний — кого это вдруг интересуют подобные вопросы?

С другого края деревянной террасы, пристроенной к дому, на него с любопытством взирала Зоя Митчелл: два белобрысых хвостика на голове, розовая рубашечка в цветочек с длинными рукавами, под белыми шортиками — пухленькие коленки с ямочками.

— Ну да, на память вроде не жалуюсь, — отозвался Декер.

В руках Зоя держала лист бумаги. На нем — с десяток длинных чисел. Сунула ему.

— А вот это можешь запомнить? — спросила с надеждой.

Декер бросил на него взгляд и тут же отдал лист обратно.

— Значит, не можешь? — произнесла Зоя, на веснушчатой мордашке которой явственно отразилось разочарование.

— Нет, это значит, что уже запомнил.

Амос монотонно зачитал ей числа ровно в том порядке, в котором они были написаны, потому что в голове у него намертво застряла картинка: лист бумаги с цифрами.

Она несмело улыбнулась:

— Круто!

— Думаешь? — бросил Декер.

В ответ она изумленно выпучила на него свои светло-голубые глаза.

— А ты — нет?

— Не, иногда тоже думаю. Наверное, действительно круто.

Он прислонился к перилам террасы, потягивая пиво из бутылки. Зоя не сводила с него глаз.

— Тетя Алекс сказала, что ты ловишь плохих людей.

— Мы вместе ловим. У нее отличная интуиция.

Зою эта характеристика явно озадачила.

Пришлось растолковать:

— Она хорошо чувствует людей. И видит то, чего остальные не видят.

— Она моя самая любимая тетя.

— Сколько же у тебя теток?

Девочка вздохнула:

— Целая куча. Только тетя Алекс самая суперская. — Зоя расцвела. — Она приехала, потому что у меня скоро день рождения. Мне будет целых шесть лет!

— Знаю. Она мне уже сказала, что мы все вместе куда-нибудь съездим, отпразднуем это дело.

Зоя так внимательно его рассматривала, что Декер опять смутился. Отвел взгляд, сделал вид, будто озирает окрестности.

— А ты реально большой, — констатировала она.

— Не в первый раз уже такое слышу.

— Ты ведь не дашь плохимлюдям обидеть тетю Алекс? — спросила Зоя с весьма озабоченным видом.

Декер, который собирался еще раз приложиться к пиву, медленно опустил бутылку.

— Нет, не дам. В смысле сделаю все, чтобы такого не допустить, — несколько сбивчиво уточнил он.

Где-то вдали гулко прогремел гром.

— Наверное, будет гроза, — поспешил заметить Амос, которому очень хотелось сменить тему.

Глянул на Зою, чей невинный взгляд по-прежнему вызывал у него некоторую неловкость. Сразу отвернулся, как только громовые раскаты послышались опять.

Лето закончилось, но грозы в этих краях частенько гремели и осенью, и как раз такая осенняя гроза сейчас к ним и подкрадывалась.

— Явно приближается, — проговорил Декер, обращаясь больше к самому себе, чем к Зое.

Оглядел задний двор дома, примыкающего к их участку. Похоже, полная копия. Такой же по площади, такая же терраса на задах. Такая же крошечная лужайка. Такой же одинокий клен посреди клочка пожухлой травы.

Но было и одно отличие.

Свет в доме напротив теперь мигал. Включался, выключался. Загорался, притухал.

Декер посмотрел на небо. Несмотря на раскаты грома, молний еще не было — по крайней мере, он их пока не видел. Заметно похолодало. Небо полностью закрыли свинцовые тучи, понизу стал сгущаться белесый туман, еще больше размывая очертания окрестностей.

Через несколько секунд глаз уловил красные вспышки, продвигающиеся сквозь серую муть над головой. Самого самолета не было видно — наверное, спешил либо поскорее сесть, либо убраться подальше, пока гроза не разыгралась в полную силу.

Амос вновь перевел взгляд на дом по соседству — свет в окнах по-прежнему помигивал, словно азбукой Морзе. Сырость, наверное, подумалось ему. Отсырели провода, вот где-то и коротит.

Услышал вдруг какой-то шум. Потом опять. И еще раз. Повторялся один и тот же странный звук, вернее, два совершенно разных звука — глухой стук, а за ним какое-то царапанье.

Вот завели машину. Судя по всему — на улице, за домом. Кто-то уезжал прямо в надвигающуюся грозу.

Прошло несколько минут, и небо расколола первая молния. Воткнулась в землю прямо у него на глазах. На сей раз бабахнуло уже как следует. Небо на глазах зловеще чернело. Ветер быстро нес тяжелые тучи, перемешивал, громоздил из них свинцовые башни у них над головами.

— Пошли-ка лучше в дом, — нервно сказала Зоя. — Мама говорит, зря люди думают, что молния в них никогда не попадет.

— Зоя, а кто там живет? — спросил Декер, показывая на дом напротив.

Она уже ухватилась за дверную ручку. Пожала плечиками:

— Не знаю.

Едва Декер перевел взгляд на дом, как вдруг увидел яркую вспышку.

Где-то внутри него, за одним из окон. Даже не понял, что это, — может, просто свет отразился от стекла. Хотя причина вполне могла быть и не столь простой, таить в себе какую-то опасность.

Амос поставил бутылку на перила, спрыгнул с террасы. Надо выяснить.

— Ты куда? — крикнула ему Зоя, в голоске которой уже звучали испуганные нотки.

Бросил через плечо:

— Иди в дом, Зоя. Мне нужно кое-что проверить.

За следующей молнией, косо разрезавшей небосвод, последовал такой оглушительный раскат грома, что Зоя пулей метнулась за дверь. Декер бросился в противоположную сторону.

Несмотря на внушительные габариты, он всегда был в превосходной физической форме — все-таки бывший профессиональный спортсмен. Ухватился за верх забора, разделяющего оба дома, легко перемахнул через него, приземлился в соседнем дворе.

Бросился по траве к дому. Гроза набирала силу. Резко похолодало, порывистый ветер налетал со всех сторон, норовил сбить с ног. Декер вырос на Среднем Западе, к опасным капризам погоды, на которые так щедра долина Огайо, давно привык — грозы и смерчи множились там, словно раковые клетки, неся с собой гибель и опустошение.

Он понял, что вот-вот хлынет ливень, струи которого полетят чуть ли не параллельно земле.

Добежал до террасы, на которую вовсю наваливался ветер, поспешно взлетел на крыльцо. На дом Эмбер он не оглядывался и не заметил, что оттуда уже вышла Алекс Джеймисон, быстро оглядывая окрестности в его поисках.

Подошел к окну, за которым видел странную вспышку. Запах сразу подтвердил его подозрения.

Отсырела электропроводка. Декеру уже доводилось расследовать поджоги, такой запах ни с чем не спутаешь. Внутри что-то горело. Пожар!

Амос прижался лицом к стеклу, пригляделся. Огонь, вызванный коротким замыканием, распространяется очень быстро, зачастую прямо внутри стен, незаметно, и вырывается наружу уже тогда, когда слишком поздно что-либо предпринимать.

Через мгновение он углядел то, что подтверждало его самые худшие опасения, — небольшие язычки пламени и дымок.

Отвел взгляд правее, и в этот момент очередная вспышка молнии ярко осветила все вокруг.

При виде того, что открылось в ее свете, Декер непроизвольно застыл. Тут же очнулся от оцепенения, бросился к задней двери. Даже не задумываясь, выбил ее плечом — почти как тогда, когда ломился напролом на футбольном поле. Хлипкая дверь не устояла, провалилась внутрь.

Гроза теперь бушевала во всю мощь, и окликов Джеймисон он не слышал. Она спрыгнула с террасы и, когда Декер выломал дверь, уже подбегала к забору. Лило как из ведра, порывистый ветер неистово швырял жалящие капли дождя прямо в лицо, слепил глаза. На всю западную оконечность «штата краеугольного камня»^[454] обрушились миллионы галлонов воды. С Джеймисон слетели туфли, а сама она промокла до нитки, едва успев отбежать от крыльца.

Декер, тоже мокрый с ног до головы, ворвался в кухню, сразу свернул направо. На бегу выхватил свою «беретту», выставил перед собой. Эх, не надо было пить пиво! Ясная голова и быстрая реакция — вот что сейчас больше всего требуется.

Ринулся в полутемный коридор, задел плечом за стену. На пол что-то свалилось.

Картина.

Декер выругался — только что нарушил обстановку на месте преступления. Сделай такое кто-нибудь другой, получил бы от него по первое число! Ладно, теперь уже ничего не поделаешь. Все равно непонятно, что тут происходит. То, что он успел заметить, могло оказаться лишь верхушкой айсберга.

Осторожно высунул за угол вначале ствол, потом высунулся сам. Двумя быстрыми взглядами оценил обстановку, выпрямился.

Теперь стало ясно, что вызвало первую вспышку, а потом и возгорание.

И почему мигал свет.

На наружную электропроводку действительно попала жидкость.

Только это была не вода.

Это была кровь.

Глава 2

— Декер?

Выглянув за угол, Амос увидел на другом конце коридора насквозь промокшую, дрожащую и босую Джеймисон.

— Ты вооружена? — негромко спросил он. Голову волна за волной наполнял яркий синий свет, как от электросварки. Голова кружилась, подташнивало.

Алекс покачала головой.

Декер поманил ее к себе.

Она устремилась к нему, свернула за угол и, увидев то, что только что увидел ее напарник, замерла как вкопанная.

— О господи!

Амос кивнул. К тому, на что они оба смотрели, это выражение вполне подходило.

В конце концов, не каждый день видишь человека, подвешенного к потолку.

Веревка была пропущена через крюк, на котором некогда висела люстра, — сейчас она валялась рядом на полу.

Петля крепко впилась в шею повешенного.

Смерть от повешения обычно не вызывает кровопотери.

Декер уставился на деревянный пол. Кровь собралась в лужу и стекла к стене, где и попала на изношенный шнур стоящего возле нее торшера, вызвав короткое замыкание.

Перед самым появлением Джеймисон Декер успел затоптать язычки пламени, предварительно выдернув шнур из розетки. Огонь охватил часть ковра и отставший от стены лоскут бумажных обоев. Пламя на стене он сбил промокшей насквозь курткой, а ковер завернул трубкой, лишая огонь воздуха. Потом отступил обратно, чтобы и дальше не нарушать обстановку на месте преступления. В этот-то момент его и окликнула Джеймисон.

Он осмотрел повешенного с ног до головы — искал раны, с которых могло натечь столько крови.

Ничего не обнаружил. Подходить ближе для более пристального осмотра не стал — дело вполне терпело до появления полиции. А вот кое-что еще ждать никак не могло.

Словно уловив его мысли, Джеймисон прошептала:

— Как думаешь, есть тут еще кто-нибудь?

— Вот это и надо выяснить. Мобильник с собой?

— Нет.

— И у меня. Здесь телефона тоже не вижу… Ладно, давай дуй обратно к сестре, звони копам. Я тут сам все до конца осмотрю.

— Декер, нужно дождаться полиции. Нельзя же без прикрытия.

— Могут быть раненые, или сам убийца до сих пор тут ошивается.

— Этого еще только не хватало! — сквозь зубы прошипела Джеймисон.

— Между прочим, я сам офицер полиции, — отозвался Декер. — У меня есть соответствующая подготовка и есть ствол. И еще у меня есть подозрение, что если убийца до сих пор здесь, то он явно помельче меня. Давай двигай.

Алекс неохотно развернулась, потом пробежала по коридору и опять выскочила под дождь.

Амос методично осмотрел первый этаж. Дом был двухэтажный, и если он и впрямь представлял собой полную копию дома Эмбер, то здесь имелся еще и подвал. Декер прошел по коридору к ведущей наверх лестнице. Поднялся, пружинисто одолевая по две ступеньки за раз и чувствуя, как при каждом рывке наверх напрягаются бедренные мышцы. За десять лет работы простым патрульным, а потом и детективом в Огайо ему не раз приходилось первым входить в дома, где только что кого-нибудь убили. Как при этом действовать, в правилах расписано от и до, и эти правила прочно отпечатались у него в голове. В принципе ничего сложного, но все-таки не стоило считать, что просто заглянул в гости — по одной очень серьезной причине.

В гостях вряд ли найдется желающий всадить в тебя пулю.

Наверху обнаружились две обставленные спальни, разделенные общей ванной комнатой. Декер осмотрел обе и ничего не нашел. Этаж выглядел давно заброшенным.

Может, и впрямь искать тут нечего, кроме повешенного на первом этаже. Соскользнув по лестнице вниз, он нашел дверь в подвал.

Прямо у входа, перед уходящими вниз ступеньками имелся выключатель, но Декер к нему даже не притронулся. Он не знал, насколько пострадало из-за короткого замыкания остальное освещение в доме, но и неважно — в данный момент темнота была только другом. Осторожно пробуя ногой ступеньки перед тем, как встать на них всем своим весом, спустился вниз — пока что никто не пытался на него напасть.

Огляделся. Внизу оказалось довольно темно, и окружающую обстановку Амос различал неотчетливо, но сразу стало понятно — до отделки подвала руки у хозяев так и не дошли. Подсказал сырой затхлый запах — именно так и пахнет в подвалах, стены которых не знали ни краски, ни штукатурки.

Осторожно сделал первый шаг и чуть не упал. С трудом сохранив равновесие, отступил.

Придется рискнуть, зажечь свет. Взлетел вверх по лестнице, щелкнул выключателем. Ну вот и свет. Выставив перед собой пистолет, опять стал медленно спускаться по ступенькам, пока не увидел то, обо что споткнулся.

Снизу вверх на него смотрело чье-то запрокинутое лицо. Перед глазами вновь замигали ярко-синие всполохи.

Мужчина, на вид лет сорока или около того. Темные волосы, бледная кожа, среднее телосложение. Рост около пяти футов и пяти дюймов, хотя в лежачем положении рост с особой точностью не определишь.

Все эти характеристики отложились в голове у Декера совершенно автоматически — не зря столько лет в полиции прослужил. Однако сделал он и еще одно важное открытие, по сравнению с которым все эти наблюдения были уже вторичны.

Лежащий на полу мужчина был в полицейской форме.

Декер присел рядом с ним на колени, попробовал нащупать пульс на шее.

Так, пульс отсутствует, кожа просто ледяная. Попробовал приподнять руки и ноги. Вышло с трудом — трупное окоченение уже началось. Первая задача детектива по расследованию убийств — определить причину и время смерти, чем Декер по привычке и занялся.

Осмотрел тело в поисках ран — на первый взгляд вроде ничего. Двигать труп не стоило. И так уже основательно наследил на месте преступления.

Присмотрелся ко рту мертвеца. Ага, похоже, что пена. Соответственно, возможных причин смерти может быть как минимум две.

Эпилептический припадок.

Или отравление.

«Так, с причиной смерти пока не разобрались. А что со временем?»

Заглянул мертвецу в ноздри. Мясные мухи. Самки. Уже отложили яйца, но заражение пока минимально. Мясные мухи, способные учуять мертвую плоть за многие мили, — лучшие друзья детектива, потому что появление насекомых-паразитов запускает в некотором роде биологический таймер, позволяющий достаточно точно определить время смерти в дополнение ко всем прочим признакам.

Но, когда Декер попробовал сложить все выявленные признаки воедино, в голове прозвучал тревожный звоночек. Что-то здесь явно не сходилось.

Когда подвижность конечностей ограниченна, это означает, что покойный расстался с жизнью явно не только что. Вообще-то трупное окоченение проходит по кругу несколько стадий, и в данном случае этот процесс уже двигался в обратную сторону — от крупных мышечных групп к более мелким. То есть смерть наступила довольно давно. И хотя низкой температуре тела это вполне соответствовало, остальные результаты его наблюдений с этим выводом решительно не бились.

Размышления Декера прервало завывание сирен с улицы.

Он быстро ретировался из подвала, засунул пистолет обратно в кобуру, вышел на террасу и стал ждать.

Через пятнадцать секунд к дому подкатил патрульный автомобиль с мигалками.

Пока Амос был внутри, гроза уже почти прошла, но небо по-прежнему подсвечивали вспышки молний, а вдали невпопад им погромыхивал гром. По крайней мере, ливень практически прекратился.

Как только полицейские выбрались из машины, Декер окликнул их и высоко поднял свое удостоверение ФБР. Оба копа вытащили стволы, а один нацелил на Декера луч тяжелого фонарика «Мэглайт».

— Руки держать на виду! — выкрикнул тот, что на вид помоложе. Он явно нервничал.

Поскольку Декер давно уже поднял руки, и обоим это было прекрасно видно, ему ничего не оставалось, кроме как отозваться:

— Я федерал! Это моя напарница вас вызвала.

Копы осторожно приближались и наконец подобрались к террасе вплотную. Второй коп, которому было уже хорошо за сорок, с аккуратно подстриженными седоватыми усиками, сунул пистолет в кобуру, взял удостоверение, внимательно изучил. Потом посветил Декеру в лицо фонариком.

— Что тут происходит? — поинтересовался он.

— В доме два трупа. Один в гостиной, висит в петле. Второй в подвале. — Декер оглядел форму патрульного. — Не знаю, коп он или нет, но у парня в подвале точь-в-точь такая же форма.

— Что?! — рявкнул пожилой.

— Так он мертвый, говорите? — спросил коп помоложе, по-прежнему направляя на Амоса пистолет.

Декер перевел на него взгляд:

— Мертвее некуда. Вас не затруднит перевести прицел с меня на что-нибудь еще?

Молодой машинально глянул на своего напарника, который кивнул, отдавая Декеру удостоверение.

— Показывайте, — распорядился пожилой.

В этот момент из-за угла вывернула запыхавшаяся Джеймисон.

Молодой резко повел в ее сторону пистолетом, поймал в прицел.

— Стой! — взревел Декер, едва успев скакнуть вперед и ударить копа по руке — буквально за мгновенье до выстрела. Пуля просвистела в каком-то футе над головой у Джеймисон. Та повалилась в траву.

— Это моя напарница! — гаркнул Декер. — Она же вас и вызвала! Алекс, ты как?

Джеймисон медленно поднялась, на ватных ногах подошла к ним. Сделала глубокий вдох, кивнула:

— Вроде в порядке.

Вид у нее, правда, был такой, будто ее вот-вот стошнит.

Пожилой стрельнул в своего напарника пронзительным взглядом, попросил Джеймисон предъявить документы. Изучил, повернулся к молодому.

— Ты чуть не застрелил федерала, Донни! — жестко произнес он. — Теперь будешь сидеть в канцелярии, бумажки заполнять. Тоннами. И со службой собственной безопасности общаться. Мои поздравления.

Молодой сунул пистолет в кобуру, насупился, но ничего не сказал.

— Показывайте, — повторил пожилой.

— Сюда, — отозвался Декер.

Глава 3

— Нет, я его не знаю, — произнес коп постарше, который еще на пути к дверям успел сообщить Декеру с Джеймисон, что его зовут Уилл Карри. Его напарник тоже помотал головой. Оба разглядывали мертвеца в форме, лежащего на полу подвала. Труп наверху они уже видели, и ни один из полицейских тоже его не признал.

Карри ткнул мертвецу в грудь.

— Нет бляхи. У нас она обязательна.

— А может, вы просто и не можете его знать? — спросил Декер. — В смысле неужели у вас в отделе так мало народу?

Карри ненадолго призадумался.

— Абсолютно всех патрульных я, естественно, знать не могу, но действительно знаю очень многих.

Декер заметил:

— Пистолета в кобуре нет.

Карри кивнул.

— Угу, я тоже обратил внимание. Рации тоже. Короче, нужно звонить. Пускай отдел убийств всем этим занимается. Донни, доставай ленту, обноси периметр. И чтобы даже муха сюда не проскочила!

Донни отправился выполнять распоряжение, а Карри достал телефон, отошел в дальний угол подвала и набрал номер.

Декер присел на колени и еще раз оглядел тело.

Джеймисон заглянула ему за широченное плечо.

— Как его убили? — полюбопытствовала она.

— Явных ран нет. Как и у того, наверху, несмотря на море крови.

— Смерть от повешения обычно не вызывает кровопотери, — заметила Джеймисон. — Если только нет каких-то наружных повреждений.

— На одежде тоже нет крови, — констатировал Декер. — Так что просто не представляю, в чем дело.

Карри опять подошел к ним:

— Так, мне нужно снять с вас показания. Давайте-ка по-быстрому отсюда. Детективы мне голову открутят, если вас тут застанут.

Все поднялись по лестнице, вышли через выломанную заднюю дверь во двор. Карри ткнул в нее пальцем:

— Как это вышло?

— Надо было побыстрее попасть в дом, — отозвался Декер. — Я все объясню.

Гроза практически прошла, небо в основном очистилось, и над головой кое-где даже просвечивали звезды.

Карри вытащил записную книжку:

— Ну, давайте по очереди.

Декер, а потом Джеймисон подробно сообщили ему, что делали и что видели. Едва успели покончить с этим делом, как услышали чей-то голос:

— Алекс, всё в порядке?

Обернувшись, они увидели, что возле забора, перегораживающего оба участка, стоят Эмбер с Зоей.

— Идите в дом, мы скоро! — крикнула Джеймисон в ответ. Повернулась к Карри, когда те двинулись обратно. — Это моя сестра Эмбер и ее дочь Зоя. Мы приехали к ним в гости.

— Выходит, они там живут? — уточнил Карри.

— Да.

— С ними нам тоже нужно поговорить. Они могли что-то видеть. Может, что-то связанное с этими двумя.

— Ладно, нет проблем, — кивнула Джеймисон.

— А чем вы оба занимаетесь в ФБР? — поинтересовался Карри.

— Вычисляем людей, которые убивают других людей, — ответил Амос. — Примерно как в этом доме.

Карри, похоже, уловил, к чему клонит Декер:

— Это дело не федеральной юрисдикции.

— Вы удивитесь, как часто дело одной юрисдикции вдруг становится делом другой юрисдикции, — отозвался Декер. — Короче, можем пособить.

— Декер! — возмущенно вмешалась Джеймисон. — Мы в отпуске! Как раз сюда и приехали, чтобы быть подальше от всякой такой фигни!

— Может, и так, — невозмутимо ответствовал Амос. — Но лично у меня нет никаких причин держаться подальше от этой «фигни», как ты это все называешь.

— Это не в моей компетенции. — Карри помотал головой. — Разбирайтесь с детективами.

— Разумно, — согласился Декер.

Карри захлопнул записную книжку.

— Но раз уж вы все равно здесь — есть какие-то мысли, что тут произошло?

Амос оглянулся на дом:

— Повешение обычно предусматривает какие-то личные мотивы. Это контролируемое действие. Не лучший способ расстаться с жизнью — умираешь либо от удушья, либо от перелома шейных позвонков. И то и другое требует времени.

— Ну а парень в подвале? — спросил Карри.

— Так это коп или нет? Если нет, почему в форме? И опять-таки, как именно он погиб? Никаких повреждений я лично не видел, но на губах пена, так что это может быть и отравление. И вот что еще: чей это вообще дом? Этих двоих? Или чей-то еще?

Карри успел опять открыть блокнот и теперь снова строчил в нем что-то.

— Еще что-нибудь?

— Угу. Думаю, что ваш медэксперт голову сломает, пытаясь определить время смерти.

— И почему же?

— А потому, что кое-что там с точки зрения судебной медицины совершенно невероятно. По крайней мере, из того, что я сам видел.

Глава 4

Эмбер отправила сопротивляющуюся Зою спать и теперь сидела с сестрой и Декером у себя в гостиной.

— Двое мертвых? — дрожащим голосом говорила она. — Убитых? Просто не могу поверить! Прямо в соседнем доме? О господи!

— Думаю, что на каком-то этапе полиция и с вами захочет пообщаться, — сказала ее сестра.

— Зачем? — резко спросила Эмбер. — Мы же ничего не знаем!

— Стандартная процедура, — примирительно объяснил Декер. — Вы оказались рядом с местом преступления. Беспокоиться не о чем. Обычная рутина.

— Ты уже позвонила Фрэнку? — осведомилась Джеймисон, поглаживая сестру по плечу.

Имелся в виду Фрэнк Митчелл, муж Эмбер.

— Пыталась, но он не берет трубку. А когда позвонила в офис, там сказали, что у него встреча. С этой своей новой должностью он торчит на работе часами.

— А чем он занимается? — полюбопытствовал Декер.

— Он замдиректора в фулфилмент-центре^[455]. Они обслуживают целую кучу интернет-магазинов. Потому-то мы сюда и переехали — из-за новой работы Фрэнка. Он уже работал в таком же центре в Кентукки, но это для него повышение. У них там очень большой штат, до сих пор людей набирают.

— Такие логистические центры сейчас на подъеме, рабочие руки там всегда нужны, — со знанием дела заметила Джеймисон. — Читала, знаю. И платят хорошо, не по минимуму — премии, отпускные, все дела… Правда, в основном это тяжелый физический труд.

— И она мне еще будет рассказывать! — отозвалась Эмбер. — Когда мы жили в Кентукки, Фрэнк работал простым сортировщиком. Руки опустить было некогда. Контролеры буквально над душой стояли — считали, сколько посылок он обработал. Слава богу, Фрэнк теперь в управлении. До сорока ему еще далеко, он в отличной физической форме, но эта работа едва его не доконала. Постоянно жаловался — тут болит, там болит…

Она бросила взгляд в сторону заднего окна — на дом, в котором только что обнаружили двух мертвецов.

— Я-то думала, начинаем новую жизнь… И вот тебе здрасте — сразу же в расследование убийства вляпались. Прямо у соседей.

— Не факт, что это вообще как-то связано с соседями, — возразила Джеймисон. — Эти двое могли взяться там откуда угодно.

Эмбер это явно не убедило:

— И что я теперь скажу Зое? Она девочка восприимчивая и очень наблюдательная. У нее сразу возникнет масса вопросов.

— Я сама с ней поговорю, если хочешь. Или Декер.

Амос при этих словах чуть ли не вздрогнул.

— Пожалуй, лучше ты, Алекс, — поспешил сказать он.

— Но вы же болтали с ней на террасе.

— Именно потому-то я и думаю, что лучше все-таки тебе с ней поговорить.

Джеймисон поглядела на сестру:

— Эмбер, короче, все будет о'кей.

— Вы просто не понимаете.

— Чего это мы не понимаем? — уточнил Декер.

— Это не единственные убийства в Бэронвилле за последнее время. Я видела по телику.

— А кого еще убили? — сразу заинтересовался Амос.

Но не успела Эмбер ответить, как послышался стук в дверь.

Когда она открыла, за порогом стояли двое, мужчина и женщина. Вид у обоих был далеко не приветливый.

Мужчина — лет пятидесяти пяти, с густой седой шевелюрой. Довольно высокий, под шесть футов. Под впалой грудью на брючный ремень нависал заметный животик. Женщина, лет тридцати с небольшим, была поминиатюрней, чуть ли не на голову пониже, крепенькая и жилистая, с длинными светлыми волосами до плеч и в целом довольно симпатичная. Мужчина был в мятом костюме, на воротничке белой рубашки — какое-то черное пятно, галстук перекручен. Зубы неровные, желтые от никотина. Женщина — в черном брючном костюме с белоснежной блузкой, который сидел на ней без единой морщинки, и на толстых двухдюймовых каблуках — видно, чтобы как-то компенсировать недостаток роста. Зубы — белее снега.

Оба предъявили значки, попросили разрешения войти.

— Детективы Марти Грин и Донна Лесситер, — объявил мужчина. — Это вы тут проживаете? — спросил он у Эмбер.

Та кивнула:

— Я — Эмбер Митчелл.

Грин посмотрел на Декера с Джеймисон.

— А вы, выходит, те самые, кто первыми оказались на месте преступления… Насколько я понимаю, вы еще и из ФБР? Можно взглянуть на ваши удостоверения?

Декер с Джеймисон протянули ему свои документы. Грин просмотрел их лишь мельком, а вот Лесситер изучила от корки до корки.

— Мы уже ознакомились с вашими показаниями, — продолжал Грин. — А теперь хотелось бы услышать все это непосредственно от вас.

Все расселись в гостиной. Лесситер обратилась к Эмбер:

— Мэм, вас не затруднит перейти в другую комнату, пока мы с ними не закончим? Спасибо. С вами, естественно, нам тоже надо будет побеседовать.

Эмбер быстро поднялась, бросила обеспокоенный взгляд на сестру и вышла.

Оба детектива нацелились взглядами на оставшихся.

— Судя по вашим удостоверениям, вы не специальные агенты, — констатировала Лесситер.

— Нет, — подтвердила Джеймисон. — Мы гражданские лица, просто работаем в составе специальной объединенной группы ФБР.

Грин поглядел на Декера:

— Гражданские, говорите? Я в полиции далеко не первый год, и нос мне подсказывает, что вы тоже из наших.

— Берлингтон, Огайо. До Бюро десять лет в патруле оттрубил, а потом еще столько же в детективах.

Грин откашлялся, открыл записную книжку.

— О'кей, давайте пробежимся по сегодняшним событиям.

Декер, а за ним Джеймисон еще раз поведали о случившемся. Грин методично записывал каждое их слово.

Амос заметил, что Лесситер предпочитает пользоваться небольшим компьютером-нетбуком — пальцы ее уверенно летали над клавиатурой.

Когда они закончили свой рассказ, Декер осведомился:

— Вы уже определили причину смерти? И опознали их?

Грин собрался было ответить, но Лесситер бесцеремонно его перебила:

— Простите, но задавать вопросы — это наша работа, ваше дело на них отвечать.

Декер посмотрел на Грина:

— Прикажете понимать это как отрицательный ответ на оба вопроса?

— Пока что мы над этим работаем, — отозвался тот. — Крови натекло будь здоров, но вот откуда, пока непонятно.

— Угу, меня это тоже удивило. У повешенного ни одной открытой раны. Надо бы проверить, его ли это кровь. Его могли убить, спустить кровь, а уже потом повесить.

Грин скривился.

— Чем-то культовым это отдает… Типа жертвоприношения.

— А что, если это не кровь жертвы? — вмешалась Лесситер.

— Значит, чья-то еще. Может, найдется в базе… — Декер примолк. — Если она вообще человеческая.

Лесситер с Грином такая мысль, судя по их виду, в голову не приходила.

— С чего это вы взяли, что не человеческая? — спросил последний.

— Я это не утверждаю, только предполагаю. Просто хочу сказать, что убить животное и собрать его кровь — гораздо меньшая морока, чем с человеком. По дороге сюда мы видели несколько животноводческих ферм — коровы, козы, свиньи… В общем, такое ничуть не исключено. А тот парень в подвале — он все-таки из ваших?

Лесситер открыла было рот, но на сей раз Грин сам ее перебил:

— Нет, не из наших. Но вот форма — форма и впрямь наша.

Помолчал и добавил:

— Вопрос только в том, как она к нему попала. Кроме того, проверяем сейчас бумаги на дом, выясняем владельца. На трупах — никаких документов.

В ходе этого обмена мнениями Лесситер посматривала на своего напарника с нескрываемым раздражением. Наклонилась к нему — якобы шепнуть на ухо, но шепнула так, чтобы Декер с Джеймисон все четко услышали:

— Марти, для нас они пока что подозреваемые.

Грин покосился на нее, потом уже с некоторым сомнением на лице перевел взгляд на Декера:

— Нам понадобится выяснить ваше местонахождение на интересующий период времени.

Амос кивнул:

— Мы приехали совсем недавно, где-то около шести. Перед этим останавливались заправиться — данные банковского перевода с карточки и записи камер наблюдения это подтвердят. Потом поужинали, и я вышел на террасу. Уже темно было. Через несколько минут ко мне подошла племянница Алекс. Сама она была в доме, болтала с сестрой. Около половины девятого я заметил ту вспышку, побежал в дом и обнаружил тела. Алекс почти сразу позвонила на «девять-один-один». Ваши ребята приехали очень быстро.

Он ненадолго примолк.

— У того парня внизу я проверил пульс, чтобы убедиться, что он точно мертв. С повешенным и так все было понятно. Тело в подвале было просто ледяное, хотя там не так уж холодно. Плюс окоченение конечностей. Вдобавок в носу у него были мухи — похоже, что уже отложили яйца. Но процесс только начался.

Он вновь примолк, оглядывая детективов — как отреагируют.

Грин сказал:

— Если отчет о ваших передвижениях соответствует действительности, тогда у вас алиби, причем с большим запасом. — Опять покосился на напарницу, потом продолжил: — Сколько убийств вы раскрыли, агент Декер?

— Сотни, — ответил Амос. — И тогда, в Огайо, и потом в ФБР. Формально я в отпуске, так что если вам понадобится пара дополнительных глаз, то милости просим.

— Декер! — возмутилась Джеймисон. — Ну что это за отпуск, если ты собрался влезть в очередное дело?

— Все равно это даже не обсуждается, — встряла Лесситер.

Декер не сводил взгляда с Грина:

— Я предлагаю помощь, потому как уже в курсе, что это не единственные убийства в здешних краях за последнее время.

— Кто это вам сказал? — довольно агрессивно поинтересовалась Лесситер.

— Так это правда? — спросил Амос.

Грин покосился на Лесситер и кивнул:

— К сожалению, правда.

Глава 5

Бум, бум!

Задние двери труповозки захлопнулись, и два неопознанных тела отправились в морг.

Декер с Джеймисон, стоя на улице, проводили взглядами отъезжающий фургон, за которым пристроился патрульный автомобиль.

Полицейская лента трепетала под порывами ветра, оставшимися после грозы.

Когда Лесситер вернулась в дом, к ним подошел детектив Грин:

— Прогоним по базам пальчики. Может, и выясним, кто они такие.

— Да в базах нет целой кучи народу, — заметила Джеймисон.

— И целая куча народу там есть, — парировал Грин.

Декер не стал продолжать эту тему:

— Лучше расскажите нам об остальных убийствах.

Грин вытащил из обертки пластинку жевательной резинки, сунул в рот. Обертку скатал в шарик, бросил в карман.

Декер не сводил с него глаз:

— У меня была напарница в Огайо, так вот она без этой жвачки жить не могла. Бросить курить пыталась.

— А я два года как с «раковыми палочками» завязал, — отозвался Грин. — Правда, все зубы уже сточил.

— Так что там с другими убийствами? — не отставал Декер.

— У нас тут в городе миллион всяких проблем. Предприятия закрываются. Дома заложены-перезаложены. Куча народу сидит без работы и без всякой перспективы ее получить. Одни наркоманы вокруг.

— Это не только здесь, — встряла Джеймисон. — Такое сейчас повсюду.

Грин тем временем продолжал:

— Когда я был маленьким, шахты и фабрики еще работали. У людей водились деньги. Отцы вкалывали, матери сидели по домам, растили детишек. По воскресеньям люди ходили в церковь. В центре жизнь била ключом. Потом шахты с фабриками позакрывались, и все полетело под откос. Потому что вся жизнь тут была в этих шахтах и фабриках. Не будь их, никакого города тут вообще не было бы.

— Это вы про Бэронвилл? — спросила Джеймисон. — Да, сестра мне что-то такое рассказывала.

Грин, продолжая работать челюстями, кивнул:

— Давным-давно Джон Бэрон-старший, который приехал сюда незнамо откуда, открыл здесь месторождение угля. Построил городок, потому что ему были нужны шахтеры. Сколотил на шахтах целое состояние. Потом открыл угольные заводы — кокс тут пекли, затем ткацкие фабрики, а чуть позже и бумагу стал делать. Наткнулся вдобавок на природный газ — вот тебе и еще денежки. Дед мне рассказывал, что у старого Бэрона за всю его жизнь только одна осечка вышла — с текстилем не заладилось, продал он этот бизнес перед самой смертью. Но в остальном мужик был хваткий. Отгрохал себе целый дворец, жил там, как король. Но, когда он помер, все стало рассыпаться. Все его предприятия понемногу сдулись, распродали их за гроши. А когда в семидесятых вообще вся экономика вошла в штопор и производство стали переносить за океан, так и вовсе все остановилось. Концерт окончен — добрые люди в Бэронвилле вдруг поняли, что деваться им некуда. Так вот с тех пор и сидим на жопе ровно.

Декеру явно не терпелось перейти к делу:

— Речь вроде про убийства шла, а не про лекцию по истории Бэронвилла.

Грин выплюнул резинку и посмотрел Декеру прямо в глаза.

— Четверо убитых в двух разных местах. Оба случая на протяжении всего пары недель, самому свежему еще и недели нет.

— Сходства? Тот же почерк? — Декер уже был весь внимание.

— Разве в том, что во всех случаях есть какая-то чертовщина.

— И ни одной зацепки? — вмешалась Джеймисон.

— Пока ничего, за что можно было бы ухватиться. А сами знаете — чем больше проходит времени, тем меньше шансов раскрыть дело.

— Давайте поподробней, — попросил Амос.

В этот самый момент из дома вышла Лесситер, которая поманила Грина рукой:

— Марти, можешь подойти и сам глянуть?

Тот бросил на нее взгляд через двор:

— Что там такое?

Лесситер покосилась на Декера:

— Не хочу говорить при тех, кто не допущен к расследованию.

Грин повернулся к нему:

— Завтра с утра я буду в участке. Это на бульваре Бэрона. Если хотите, заскакивайте.

— И тут Бэрон, — буркнул Декер.

— Подольше здесь поторчите, и от этого имени вас уже тошнить начнет, — заверил его Грин.

— А кто-нибудь из Бэронов здесь вообще остался? — осведомилась Джеймисон.

— Да есть тут один, — сказал Грин и поплелся по мокрой траве к Лесситер.

Джеймисон сразу же набросилась на Декера:

— Просто не могу поверить, что ты опять вляпался в очередное убийство! Трупы он нашел, видите ли! Вроде совсем недавно был уже у тебя такой опыт, в Вашингтоне. На Пенсильвания-авеню, между прочим^[456]. А теперь ты уже и в самом штате Пенсильвания отметился, только мертвецов уже два!

— Ну раз уже я здесь, то, по крайней мере, могу попробовать найти, кто их убил.

— Самому-то еще не надоело? — устало спросила Алекс.

— Это мое основное занятие. Не будет его — тогда в жизни вообще ничего не останется.

— Надо же, а люди и не знают, что убийства могут приносить кому-то душевный покой! — язвительно заметила Джеймисон.

— Алекс, не кусайся.

— Буду кусаться! Хотя все равно они не ждут тебя с распростертыми объятиями. Сам же слышал эту Лесситер.

— Ее напарника я тоже слышал. Он совсем не прочь получить помощь, а она пусть себе и дальше выдрючивается.

— Но нам могут просто запретить заниматься этим делом, — напомнила Джеймисон.

— Если у них тут серия, то вряд ли. По-любому понадобится какая-то подмога.

— Только не вздумай звонить Богарту; не хватало, чтобы еще и он во все это влез.

Декер обвел ее оценивающим взглядом:

— Может, сама ему позвонишь?

— Ну уж нет, только меня во все это не втягивай!

— Алекс, в этом Бэронвилле уже шесть нераскрытых убийств.

Она покраснела:

— Сама знаю!

— И у тебя тут сестра с племянницей живут. Вообще-то чуть ли дверь в дверь с местом последних убийств.

Джеймисон даже рот раскрыла:

— Вот уж не думала, что ты с такими приемчиками ко мне будешь подкатывать! Комплекс вины он во мне будит, скажите пожалуйста!

— Погибли люди, Алекс.

— Вот пусть полиция и ищет, кто это сделал.

— Не думаю, что это у них получится.

— И почему же?

— Потому что детективы Грин и Лесситер не обратили внимание на ряд совершенно очевидных нестыковок на месте преступления. Я им даже специально намекал, но до них так и не дошло.

— Каких нестыковок?

— Просто поверь — очень серьезных. Я не думаю, что эта задача им по плечу, только и всего.

Джеймисон собралась было что-то сказать, но остановилась и посмотрела на дом, в котором только что обнаружили два трупа. Потом перевела взгляд на дом сестры.

Вздохнула.

— Ну ладно, ладно, — произнесла наконец с самым несчастным видом.

— Тебе и не придется ничего делать, Алекс. Спокойно отдыхай, общайся с сестрой и ее родственниками. Я сам всем этим займусь.

Лицо ее резко покраснело.

— Типа я отпущу тебя одного? Просто не верится, что у тебя даже язык повернулся такое сказать!

Теперь уже настала очередь Декера пребывать в сомнениях:

— Это… это из-за Зои.

— Что с ней такое?

— Она попросила меня, чтоб я не позволил плохим людям тебя обидеть.

— Очень ценю это, Амос, в самом деле ценю. Но я уже большая девочка — на случай, если ты не заметил. У меня хорошая профессиональная подготовка, и я в жизни не была в такой отличной физической форме. С оружием тоже обращаться умею. Это моя работа, и я к ней полностью готова.

Декер нерешительно улыбнулся.

— Что еще? — Она поджала губы.

— Хотелось бы и мне тоже сказать, что я в жизни не был в такой физической форме.

— Ты все-таки играл в НФЛ^[457], хотя я сомневаюсь, что ты когда-нибудь опять доберешься до прежних высот. Но не волнуйся.

— В смысле?

Теперь настала ее очередь улыбнуться:

— Я сама не дам тебя в обиду в случае чего.

Глава 6

— С ума сойти, — проговорил Фрэнк Митчелл, сидя в гостиной вместе с Эмбер, Декером и Джеймисон.

Было уже за полночь, и приехал он всего несколько минут назад. По пути домой все-таки перезвонил Эмбер, которая и рассказала ему о найденных в соседнем доме мертвецах.

Фрэнк был высокий, за шесть футов, поджарый и мускулистый, с вьющимися светлыми волосами и длинными бачками. Одет он был в белую костюмную рубашку с расстегнутым воротом и темные слаксы. Галстук Фрэнк ослабил и спустил вниз. Носки на ногах тоже съехали вниз. Черные костюмные туфли были изрядно потерты — их обладатель явно не просиживал свои рабочие часы в кабинетной тиши.

Эмбер он обнимал за спину, словно защищая от какой-то неведомой опасности. Та тихонько проговорила:

— Когда я увидела про те, другие убийства по телику, то просто офигела. От маленького городка такого кошмара всяко не ждешь. Жалею уже, что мы вообще сюда переехали.

Фрэнк недоверчиво посмотрел на жену:

— Меня сюда просто перевели, Эм. Можно подумать, у меня был какой-то выбор!

— А что вы вообще знаете про эти убийства? — спросил Декер. — Говорите, по телевизору показывали?

Эмбер пожала плечами:

— Видела как-то репортаж в местных новостях. Подробности особо не помню — просто что кого-то убили и полиция ведет расследование. А потом вообще выключила телик, потому что Зоя вошла.

Фрэнк окончательно стянул галстук, бросил его на кофейный столик, потер шею. Грустно улыбнулся:

— Все никак не привыкну ко всем этим костюмам и галстукам. — Он откинулся на стуле. — Как я уже говорил, нужно было либо соглашаться на эту работу, либо по-прежнему вкалывать у транспортера в Кентукки. — Бросил взгляд на Декера. — До фулфилмент-центра я работал в обычной розничной торговле. Но у всех этих моллов и гипермаркетов сейчас дела швах, все хотят покупать онлайн. Высшее образование так и не закончил. Вот и оказался здесь.

— У тебя же мама болела, вот тебе и пришлось бросить учебу, чтобы по дому возиться, сладенький ты мой. Ты просто молодец — работаешь не покладая рук, повышение вот получил, — ободряюще дополнила Эмбер.

Фрэнк нерешительно улыбнулся, похлопал ее по руке.

— Ну ладно, Бэронвилл так Бэронвилл — по крайней мере, на первое время. Платят мне тут вдвое против того, что было, плюс полная социалка. А жизнь тут реально дешевая. Потому-то они такие центры вроде нашего в больших городах и не строят. И земля дорогая, и все остальное…

— Ну да, в таких местностях только рабочие места и размещать, — заметила Джеймисон.

— Проблема в том, что нам все равно не набрать полный штат.

— Почему это? — удивилась Алекс. — Я-то думала, что люди тут должны в очередь выстраиваться.

— Выстраиваться-то выстраиваются, да толку… Никто не проходит тест на наркотики, — посетовал Фрэнк. — Начинаем уже набирать людей из других районов — даже из соседнего штата, из Огайо.

— Пошли-ка лучше спать, — предложила Эмбер. — Фрэнк весь день работал, наверняка жутко устал… Поужинать не хочешь, дружок?

— Не, мы пиццу заказывали. Все нормально. —Он посмотрел на Декера с Джеймисон, застенчиво улыбнулся. — Рад тебя опять видеть, Алекс. Приятно было познакомиться, Амос. Жалко, что вы только приехали, и вот нате — такая жуткая история…

Декер глянул на него в ответ:

— С Эмбер полиция уже беседовала. А вот вы сами никого в том доме не замечали?

Фрэнк задумался:

— Да вроде нет. Я сюда переехал еще несколько месяцев назад, задолго до Эмбер с Зоей — ну там акклиматизироваться, пройти обучение на работе, подготовить дом, все такое… Как рано с утра уеду — так только поздно вечером и вернусь. Так еще какое-то время и будет. Мне сейчас только учиться и учиться, раз уж в менеджеры выбился. Приходится сверхурочно.

— А во дворе никого не видели? В окне там или у задней двери?

Фрэнк помотал головой, посмотрел на Эмбер. Та отмахнулась:

— А я на задний двор практически и не выхожу. В доме и без того забот полон рот. Черт, у нас до сих пор даже не все коробки распакованы! Я то же самое и полиции сказала.

— А как их убили? — спросил Фрэнк.

— Полиция до сих пор точно не знает, — ответил Декер.

— Но нашли-то их вы, — заметила Эмбер. — Должны же быть у вас какие-то мысли на этот счет.

— Мысли есть. Но я пока что не готов ими поделиться.

Поскольку Эмбер явно сконфузилась, ее сестра поспешила разрядить обстановку:

— Не исключено, что нас привлекут в помощь при расследовании. Так что пока нам просто нельзя все это обсуждать.

— Привлекут в помощь? Но я думала, вы оба в отпуске!

Перед тем как ответить сестре, Джеймисон стрельнула в Декера колючим взглядом:

— Я тоже так думала. Но убийства не подчиняются рабочему расписанию. По крайней мере, лично моему расписанию.

Эмбер невольно поежилась:

— О господи… До сих пор не верится. Убийство на собственном заднем дворе, так сказать. — Нацелилась взглядом на Декера. — Могу предположить, что вы к таким вещам давно уже привыкли.

Амос посмотрел на нее в ответ:

— Предположение ошибочное. — Перевел взгляд на Джеймисон: — Как насчет немного прокатиться перед сном?

Та непонимающе уставилась на него в ответ, но послушно кивнула.

* * *

Машина у них была прокатная — в основном по той причине, что собственный автомобиль у Джеймисон был сверхкомпактного класса, и, чтобы в него влезть, Декеру пришлось бы сложиться пополам. А в дальней дороге такая перспектива его отнюдь не прельщала.

В «Юконе» оказалось куда больше места для ног — да и для головы тоже.

— Немного прокатиться, говоришь? — сказала Джеймисон. — Так-так, дай-ка угадаю, куда мы поедем…

— Просто скатаемся на соседнюю улицу, Алекс.

— А можно спросить, зачем, — ведь мы там вроде как уже были?

— Просто хочу кое на что посмотреть.

— Можно и пешком сходить.

— Проще взять машину.

Когда они выкатили на улицу, Декер ткнул пальцем в дорожный знак.

— Тупик. Проезда нет.

— М-да, «тупик» — очень подходящий знак для этой улицы, особенно сегодня, — отозвалась Джеймисон.

Полиция все еще работала на месте преступления, и кто-то из патрульных внимательно посмотрел на них, когда они проезжали мимо. Прежде чем он успел как-то отреагировать, Джеймисон прибавила газу, и дом остался позади. Доехав до конца улицы, она развернулась, приткнула «Юкон» к тротуару в полудюжине домов от огороженного полицейской лентой участка и выключила фары.

Вскоре у них на глазах из двери дома, в котором нашли трупы, вышли Грин с Лесситер. В свете фонаря над крыльцом было видно, что детективы что-то горячо обсуждают.

— И на что ты тут хотел посмотреть? — спросила Джеймисон, отчаянно зевая.

Декер покачал головой. Посмотреть он хотел на собственно улицу и на припаркованные на ней автомобили. Нормальных запирающихся гаражей при домах здесь не было — только навесы без дверей и размеченные парковочные места прямо на проезжей части.

Правда, кроме полицейских машин и их собственного внедорожника, никаких других автомобилей на улице не наблюдалось — в том числе и возле дома, ставшего местом преступления. Декер внимательно оглядел выстроившиеся вдоль улицы дома. Свет ни в одном не горел — впрочем, и время было уже позднее.

— Похоже, что в большинстве домов никто не живет.

— Ну нам ведь уже говорили, что Бэронвилл — отнюдь не центр вселенной.

— А значит, не так-то тут много глаз, которые могли заметить, кто когда приехал или уехал. Сюда должны были привезти двоих, живых или мертвых. Гаража при доме нет, незаметно не разгрузишься, так что в какой-то момент они должны были оказаться на виду.

— Или два этих парня просто сами пришли туда пешком, а там их и убили.

Декер прикрыл глаза и подумал о том, что видел и слышал перед тем, как свет в доме стал мигать из-за короткого замыкания.

Пролетел самолет.

Послышались повторяющиеся звуки — стук и царапанье.

Завелся автомобиль.

Самолет? Явно никакой связи.

Странные звуки? Не исключено.

Автомобиль уехал, как только из него достали тела?

Амос зажмурился еще крепче. Его абсолютная память лучше всего удерживала визуальные образы. Но и со звуками дела тоже обстояли гораздо лучше, чем у большинства обычных людей.

— Эй, ты чего? — шепнула Джеймисон.

Декер, на лице которого застыло нечеловеческое напряжение, даже вздрогнул — голос Алекс напрочь перебил всплывающие в голове звуки, которые он слышал и теперь пытался в точности воспроизвести.

— Декер, уже час ночи, я просто отрубаюсь. Мы сюда шесть часов ехали. То есть это я сюда шесть часов за баранкой ехала.

Лицо Декера расслабилось.

— Сестра-то твоя. Вот если решим навестить моих сестер, тогда я порулю, так и быть.

— Твои сестры — одна в Калифорнии, другая на Аляске. Предлагаешь на машине туда ехать?

— Ладно, тогда мы к ним не поедем.

Алекс вздохнула и откинулась на спинку сиденья, бездумно щелкая рычажком поворотника на рулевой колонке.

— Чего это ты так проникся? Я понимаю — это убийство. Жуткая вещь. Но не можешь же ты расследовать все убийства, на которые наткнешься!

— Почему это не могу? — тут же ответил Декер.

— Да потому что просто не можешь! — разозлилась она.

Он покачал головой:

— Согласимся на том, что мы не пришли к согласию.

После некоторого молчания Джеймисон заговорила опять:

— Ты уже нашел, кто убил Кэсси и Молли, Амос. Те люди получили сполна. Но нельзя же раскрывать каждое убийство, подвернувшееся тебе под руку! Это физически невозможно. Ты просто доведешь себя до полного истощения и потом вообще ничего расследовать не сможешь!

Декер ничего отвечать не стал. Просто пристально смотрел сквозь лобовое стекло на дом, в котором нашел двоих мертвецов.

Наконец тишину нарушила Джеймисон:

— Может, все-таки поедем обратно? Не то я сейчас залезу на заднее сиденье, свернусь там калачиком и буду спать.

— Ладно, поехали.

Она быстро отъехала от тротуара, пока он не передумал.

У Митчеллов им отвели две гостевые спальни на втором этаже. Эмбер сказала, что раньше там была одна большая спальня, но они разделили ее на две. Хотя Зое было уже почти шесть, Эмбер с Фрэнком подумывали завести еще детей.

Джеймисон коротко переговорила с сестрой, которая дожидалась их, пожелала ей спокойной ночи. Они с Декером поднялись по лестнице, Джеймисон пошла в одну комнату, Декер — в другую.

Позже он сел у окна и долго смотрел вниз на улицу. Вид у нее был почти такой же, как в его родном городке в Огайо. Ни жива, ни мертва. Вообще-то скорее больше мертва.

Разделся, улегся на кровать, уставился в потолок.

Сама, наверное, того не ведая, Джеймисон попала в точку.

«Я пытаюсь поймать убийцу Кэсси и Молли снова и снова.

И конца этому не будет, поскольку убийцы неистребимы.

И это мой собственный мир. Милости просим».

Глава 7

На следующее утро Декер как раз заканчивал натягивать ботинки, когда зазвонил телефон.

Это был детектив Грин.

— Что-то случилось? — спросил Амос.

— Помните кровь на полу?

— Ну и?..

— Вы были правы. Она не человеческая.

— Встречаемся ровно через полчаса.

* * *

Через тридцать пять минут Декер уже смотрел на два металлических стола, на которых лежали мертвецы из дома. Обоих уже вскрыли. Небрежно зашитые Y-образные разрезы у них на груди походили на гипертрофированные застежки-молнии.

Постоянно зевающая Джеймисон стояла от него справа, детектив Грин — слева. В отличие от Алекс сна у полицейского не было ни в одном глазу. Медэксперт расположился напротив, на другом конце стола. Детектив Лесситер пока не появлялась.

— Так кровь точно не человеческая? — уточнил Декер.

Медэксперт, лысеющий мужчина с брюшком и коротенькой бородкой, кивнул.

— Еще ночью проверили — ну или уже под утро, если хотите, пока я этой вот парочкой занимался. — Он зевнул. — Очень простой тест. Реакции на человеческую кровь нет. Но это все-таки кровь. Скорее всего какого-то животного, не синтетика. Нужны дополнительные анализы, тогда можно будет сказать точнее.

— Получается, — произнес Грин, — что того парня повесили, а потом вылили под него чуть ли не ведро крови, взятой неизвестно откуда.

— А умер он действительно от повешения? — спросил Декер.

Медэксперт кивнул:

— Все указывает именно на это. Странгуляционная борозда на шее, лопнувшие капилляры в глазах…

— Петехиальные кровоизлияния склеры, — с отсутствующим видом проговорил Декер.

Грин стрельнул в него острым взглядом.

С помощью медэксперта Амос повернул одно из тел на бок. Присмотрелся к затылку.

— Вот этого повесили?

— Точно, — подтвердил Грин.

Декер уложил мертвеца обратно на спину, внимательно осмотрел его ступни, уши, руки и пах. Нахмурился.

— Ну что там, Декер? — нетерпеливо произнесла Джеймисон.

Не обращая внимания на ее вопрос, тот задумчиво проговорил:

— Руки не связывали. Но ран самообороны тоже нет. Человек, которого собираются повесить, должен отбиваться. Тем более такой здоровяк.

Медэксперт ткнул пальцем куда-то в голову мертвеца.

— Контузия. След от удара тупым предметом. Думаю, что его сначала вырубили, а потом задушили. Связывать в этом случае ни к чему.

— А вот это? — спросил Декер, приглядываясь ко второму трупу и тоже поворачивая его на бок. — На губах пена. Обычно это означает смерть от утопления. Или же от какого-то яда.

— Сейчас как раз проводим токсикологические тесты, — ответил медэксперт. — Но воды в легких нет, так что утопление исключается. Вполне может быть и передозировка наркотиков. Бог знает, сколько тут таких случаев… Холодильник у нас на двенадцать трупов. Вообще-то это до фига. Раньше хватало с запасом. А когда грянул этот опиоидный кризис^[458], городу пришлось купить рефрижераторный трейлер, на стоянке держим. Теперь и он забит под завязку. Я просто физически не могу всех их вскрыть. Просто нет времени. Если их привозят с торчащей из руки иглой, мне этого достаточно — какая тут еще может быть причина смерти?

Декер недоверчиво глянул на него, но медэксперт этого взгляда, судя по всему, даже не заметил. Потом Амос опять перевернул мертвеца на спину.

— К веревке на шее у второго это вряд ли имеет какое-то отношение. К крови — тоже.

— Пожалуй, что нет, — согласился Грин.

Дверь отворилась, и вошла Лесситер — в той же одежде, что и вчера. Судя по всему, попасть домой ей сегодня так и не удалось.

— Донна, надо бы тебе поспать хотя бы чуток, — бросил напарнице Грин.

Лесситер на него даже не посмотрела. Не сводила глаз с Декера и Джеймисон.

— По-моему, мы договорились…

Грин повернулся к медэксперту:

— Короче, кровь какого-то животного, судя по всему. И о чем это говорит?

Тот пожал плечами:

— Мое дело — выяснить причину смерти. Я не следователь. — Перевел взгляд на Декера. — И не судебный медик. Наверное, это слишком дорогое удовольствие, — добавил он с ухмылкой. — Городкам вроде нашего настоящий эксперт не по карману. Я всего лишь обычный врач, на пенсии. Уролог. Работаю тут на полставки. По правилам, нужно сначала пройти специальные курсы. А потом еще и более продвинутые.

— М-да, не разгуляешься, — задумчиво произнес Декер, чем вызвал на себя довольно хмурый взгляд медика, и повернулся к Грину: — Итак, кровь. Что это — символ? Некое послание? Ритуал?

— Не думаю, что сейчас мы сумеем ответить на эти вопросы, — произнес детектив.

Лесситер прикрыла за собой дверь, подошла к столу и встала прямо за спиной у Декера. Тот даже не повернулся.

— Опознали этих ребят? — спросил он.

— Прогнали их отпечатки через АДИС^[459], — сказал Грин. — Никаких совпадений. Я знаю, что АДИС — не истина в последней инстанции, но если они и преступники, то их никогда не арестовывали.

— Прогоните и через другие базы, — посоветовал Декер. — Отпечатки берут не только при аресте, кое-где даже при найме на работу. Короче, есть где искать.

— Сейчас этим и занимаемся, — заверила Лесситер.

Амос обернулся, натолкнувшись на нее взглядом.

Даже на каблуках она оказалась больше чем на голову ниже его. Он смотрел на нее сверху вниз, а она — снизу вверх.

— Вот и прекрасно, — произнес Декер, вновь поворачиваясь к телам на столе. — Насколько я понимаю, оба не имели никакого отношения к дому? Не хозяева?

— Как это вы догадались? — быстро спросила Лесситер.

— В таком случае вы давно уже их опознали бы, — ответил Декер. — Но чей это все-таки дом? Кто владелец?

— Банк, — отозвался Грин. — Дом заложен. Предыдущие владельцы не смогли выплатить ипотеку и уехали из города где-то с год назад. С тех пор дом практически заброшен.

— Однако там было электричество — иначе не было бы короткого замыкания, из-за которого начался пожар. Почему его давно не отключили?

— Ну у нас тут частенько бездомные пошаливают… Взламывают пустые дома, живут там несколько недель или даже месяцев. Втихаря подключаются к электросети. А иногда и банки сдают такие заложенные дома, чтобы хоть сколько-то денег нажить, — продать их сейчас трудно. А без электроэнергии кому чего сдашь?

— Этот дом когда-либо сдавался? — спросила Джеймисон.

— Пока еще проверяем, но не думаю.

— Да там вообще весь район довольно безлюдный, — заметил Декер. — Ни одной машины на улице.

— К сожалению, вполне обычная история. — Грин кивнул. — Бэронвилл потерял чуть ли не половину своего населения. На пике, когда шахты, заводы и фабрики молотили на всю катушку, здесь жило почти вдвое больше народу. Сейчас — примерно как в Эри, не больше.

— Я к тому, что не слишком-то много людей могли видеть то, что произошло в том доме, — объяснил Декер.

Грин снова кивнул:

— На этой улице заселены всего три дома. В двух мы уже побывали — я в одном, Лесситер в другом. Никто там ничего не видел и не слышал. И до вчерашнего вечера никакой деятельности в том доме тоже никто не заметил.

— Абсолютно никакой? — уточнил Декер.

— По словам соседей, никакой, — подтвердил Грин.

— А сами они не могут быть как-то во все это замешаны? Есть какие-то мысли? — поинтересовалась Джеймисон.

Ответила Лесситер:

— Элис Мартин — древняя старуха, всю жизнь в Бэронвилле. Так уж вышло, что я давно ее знаю — училкой у меня в воскресной школе была. Во втором доме живет Фред Росс, инвалид-колясочник. Третий к месту преступления ближе всего, но человек, который там живет, Дэн Бонд, — слепой. Я беседовала с Бондом, а мой напарник — с миссис Мартин. По-моему, обоих можно смело исключить из числа подозреваемых.

Декер обернулся и еще раз посмотрел на нее:

— На каком основании?

Лесситер заморгала:

— Но это же очевидно!

Амос бросил взгляд на Грина:

— Очевидных вещей при расследовании убийства не слишком-то много. Предположения, сделанные на основании короткой беседы, к ним явно не относятся.

Он обратил внимание, что Лесситер покраснела и скривилась, но продолжал гнуть свое:

— Хорошо, Дэн Бонд и Элис Мартин уже опрошены. А как же Фред Росс — почему и с ним до сих пор не побеседовали?

— Его на тот момент не было дома, — объяснил Грин. — Но мы его обязательно навестим.

— Есть мысли, как к тому парню могла попасть полицейская форма? — продолжал Декер.

— Пока что нет. Ни у кого из патрульных форма не пропадала, насколько нам известно.

— Может, на складе? — предположила Джеймисон.

— Проверяем, — буркнула Лесситер, которая, судя по виду, едва не лопалась от злости. — Мы тут тоже не вчера с дерева слезли, к вашему сведению.

Декер не обратил на это внимания и уже указывал на плечо мертвеца, найденного в подвале:

— А это что такое?

Медэксперт присмотрелся:

— Я уже отметил в отчете. Что-то тут было прилеплено, а потом снято.

— И что же это могло быть?

— Да что угодно. Болеутоляющий пластырь. Никотиновый пластырь. И так далее.

— Он курил? — спросила Джеймисон.

— Да, в легких есть изменения, характерные для курильщика. Думаю, что, если б ему было до сорока и он бросил бы курить, легкие вполне могли бы восстановиться.

— Пожалуй, теперь это уже не имеет значения, — заметил Грин.

Медэксперт продолжал:

— В случае с медицинским пластырем токсикология покажет, что это было. То есть если активные вещества по-прежнему в теле. Если его сняли очень давно, то вряд ли — лекарства достаточно быстро выводятся из организма.

Декер еще раз оглядел труп:

— А теперь главный вопрос. Вы уже определили время наступления смерти?

Медэксперт сразу пустился в объяснения:

— Когда я туда приехал, подвижность конечностей была ограниченна — типичное трупное окоченение. Я бы сказал, что к тому моменту смерть наступила порядка двадцати часов назад — может, даже больше, поскольку окоченение уже начало проходить. Позже скажу точнее.

— Внутриполостную температуру измеряли?

Тут эксперт впервые проявил признаки раздражения:

— Похоже, что у меня накрылась аппаратура. Дурацкие какие-то цифры получились.

— В смысле слишком низкие значения?

Врач был явно удивлен:

— Да, а откуда вам известно?

— Так что, даже без учета внутриполостной температуры ваш окончательный вердикт — двадцать часов или даже больше? Вы в этом уверены?

Поскольку Декер, похоже, пытался оспорить его заключение, медэксперт явно возмутился. Сухо ответил:

— Да, уверен. Оба были мертвы как минимум двадцать часов. А что?

— И вы уверены, что после смерти оба тела никак не перемещали?

Медэксперт бросил взгляд на оба трупа, потом на Декера:

— Ну да, вполне уверен. Да к чему это вы?

— По-моему, вам нужно либо срочно пройти упомянутые курсы повышения квалификации, либо выбрать направление работы, не связанное с судебной медициной.

Врач откровенно взорвался:

— Как прикажете все это понимать?

— По-моему, я достаточно ясно выразился. — Амос повернулся к Грину: — Ну так что, допускаете нас к расследованию? Работаем вместе?

Детектив с любопытством изучал его несколько секунд, после чего сказал:

— Будете держать нас в курсе абсолютно всего. Без всяких исключений.

— Заметано, — быстро ответил Декер.

— Как предлагаете все это организовать с практической точки зрения? — спросил Грин.

— Зона охвата довольно серьезная, так что лучше работать двумя парами. Доступ к месту преступления — у обоих.

Вмешалась Лесситер:

— Отлично, тогда я с вами, а ваша напарница работает с Марти.

Джеймисон это предложение явно удивило:

— Зачем? У вас своя команда, у нас — своя.

— Потому что так гораздо проще сводить информацию по обоим направлениям расследования, все будут одинаково в курсе, — объяснила Лесситер. — Никаких тебе длинных взаимных отчетов, ничего не придется по двадцать раз объяснять. Сэкономим и время, и нервы.

— Да, вроде разумно, — несколько растерянно проговорил Декер, за что Алекс наградила его довольно сердитым взглядом.

* * *

Как только они вышли из морга, Джеймисон сразу отвела Лесситер в сторонку.

— Просто для вашего сведения: работать с моим напарником — далеко не сахар.

— Поверьте, я уже и сама это заметила, — заверила детектив.

— Да нет, не думаю, что вы получили полную картину.

— Вообще-то Марти тоже отнюдь не ангел с крылышками. Но мы ведь из тех девочек, которые давно уже работают на территории мальчиков, так ведь? Вроде бы знаем уже, как тут управляться.

Это неожиданное замечание вызвало у Джеймисон невольную улыбку:

— По-моему, это первое ваше заявление, с которым я готова полностью согласиться.

— Будем надеяться, что потом у нас найдутся и другие точки соприкосновения.

Глава 8

Место преступления номер два.

По крайней мере, именно такую метку Декер сразу сделал у себя в голове.

Авторемонтная мастерская. Довольно неожиданное место для убийства. Впрочем, когда имеешь дело с убийством, то будь готов к любым неожиданностям.

Они с Лесситер вылезли из машины, светло-голубого четырехдверного «Приуса» — с пространством для ног напряженка, по крайней мере для такого долговязого верзилы, как Декер. Лесситер ездила на личном автомобиле и за собственные деньги — бюджет полицейского департамента средств на автомобили для детективов не предусматривал, как она успела сообщить ему по дороге.

Декер заметил:

— Просто к вашему сведению: пока мы сюда ехали, я заметил как минимум шесть случаев продажи наркотиков прямо на улице.

— Семь, — поправила его Лесситер. — Вы, должно быть, пропустили ту мамашу с малолетней девчонкой на заднем сиденье. Она как раз получала дозу от парня на последнем светофоре перед детским садиком.

— И вы просто проехали мимо? — изумился Декер.

— Если я буду тормозить возле каждого дилера, у меня не останется времени, чтобы поесть, поспать или сходить в туалет. Я случайно знаю эту тетку. Она сразу не употребляет. Ширнется потом, дома, когда муженек будет рядом. Он и за ней проследит, и за девчонкой.

— А что тут вообще за наркота в ходу?

— Обычно оксиконтин, фентанил^[460]. А теперь еще и обычный героин, хотя фентанил гораздо сильнее.

— Наверное, здорово портит вам статистику.

— Ну да. Что только народ не делает, чтобы денег добыть на дозу… Лезет в дома к соседям — берут то, что можно быстро вдуть за наличные. Или сын тырит у матери деньги с карточки. Или бабуля ломает внучкину копилку. Как с ума посходили, каждый день что-нибудь в этом духе.

— А героин, наверное, так популярен, потому что идет где-то по полсотни «баков» за грамм, а действует дольше фентанила или оксиконтина. Сколько там сейчас просят за таблетку на улице, восемьдесят?

— Черт, да теперь эти «колеса» и не надо покупать на улице! Доставят на дом, как пиццу. Добыть хоть в обычной аптеке можно, хоть у бойскаутского вожатого. Каналов хватает, все-таки формально лекарство. Толкут их и нюхают или колются. Фентаниловые пластыри даже просто жуют — вместо того чтоб на себя лепить.

— Может, та отметина у парня как раз от такого пластыря…

Она кивнула:

— Не исключено. Статистика по передозам жуткая, на семьдесят процентов больше, чем в прошлом году. Последние десять случаев, которые мы расследовали, — все с людьми старше шестидесяти пяти. Кое-кто называет это «пенсия ржавого пояса»^[461].

— Я-то ушел из полиции в Огайо еще до того, как началась вся эта опиоидная свистопляска, но мы уже тогда называли это «зомби-апокалипсис».

— Вот потому-то мы постоянно и таскаем с собой наркан^[462].

— Передозников откачивать?

Лесситер снова кивнула:

— В городском совете у нас добрые самаритяне, издали такой закон, по которому ты можешь сообщить «Скорой», что у тебя передоз, и ничего тебе за это не будет — пусть ты даже такой наркоман, на котором пробы негде ставить. Та тетка в машине? У ее мужа дома тоже аптечка с нарканом. Наркологический центр стал бесплатно раздавать их всем желающим. Кто-то считает, что это просто потворство. Я же скажу, что пока мы в корне не разобрались с ситуацией, так лучше уж пусть люди просто остаются живы. У нас целая армия наркотов — и наркологическая больничка на двадцать коек. Скажите, это нормально? По-моему, городу давно уже они по барабану. Они не хотят тратить бюджетные доллары, которых у них все равно нет, на тех людей, которые, как они думают, вообще не заслуживают внимания. Они чего-то слышали про метадоновые центры и считают, что метадон выдают наркоманам только для того, чтобы те продолжали балдеть, а не для того, чтобы лечиться. Они не желают видеть вокруг себя «этих», но им и в голову не приходит, что «эти» в любой момент могут оказаться в их собственной семье, если вообще уже не оказались. Так что многие говорят: пусть себе дохнут, скатертью дорога.

— Но только не вы?

— Не тот у меня случай, чтобы оставаться в стороне, Декер. Так что да, я не могу сказать такого живому человеку.

— Что-то в семье? — осторожно поинтересовался он.

— Замнем эту тему, — отрезала Лесситер.

Когда они подошли к дверям автосервиса, Декер сказал:

— Раз уж миссис Мартин преподавала у вас в воскресной школе, то, насколько я понимаю, здесь вы и выросли?

— Да, здесь. Хотя универ закончила в Филли^[463]. Степень по уголовному праву в Темпл. Потом вернулась сюда, поступила на службу в полицию, четыре года отработала на улице, сдала экзамены, получила сержанта, теперь вот детектив.

— Довольно быстрая карьера.

— Да уж, пришлось попотеть.

— Не сомневаюсь. Парням на вашем месте наверняка было бы попроще.

— Какое тонкое замечание, Декер!

— Вы эту мастерскую закрыли после убийства или она сама закрылась?

— Парень, который ею владел, выиграл шестьсот тысяч в государственную лотерею и свалил отсюда на радостях.

— Есть ключ?

Она залезла в карман, отперла дверь.

За ней обнаружилась небольшая приемная, за которой сквозь стеклянную перегородку с дверью виднелись автомобильные подъемники.

— Так, давайте по порядку.

— Поступил вызов о вероятном взломе. Приехали патрульные. Обнаружили тела.

— А от кого вызов?

— Не представились. Мы пробовали отследить звонок, но ничего не вышло.

— Довольно необычно, большинство людей не используют неотслеживаемые телефоны. А где нашли тела?

Лесситер провела его в ремзону с подъемниками.

— Убитый номер один был обнаружен в смотровой яме вот под этим подъемником. — Для верности показала рукой.

— Причина смерти?

— Огнестрельное в голову — тут и без эксперта все было ясно.

— Кто такой?

— Майкл Свенсон. Чернокожий, чуть за тридцать. Мелкий уличный наркодилер. Толкать еще в школе начал. Уже арестовывался по мелочам. Отсидел два небольших срока в местной тюрьме. Так, ничего серьезного. Последний известный адрес — квартира на окраине города. Райончик еще тот.

— Второе тело?

Она подвела его к чему-то вроде небольшого подъемного крана, при помощи которого из машин вытаскивали моторы.

— Вот здесь он и был. Обмотан цепями и подвешен на крюк.

— Причина смерти?

— Такая же, что и у Свенсона. Только на лбу у него была отметина.

— Что еще за отметина?

— Готовы услышать?

— Думаю, что да.

— В виде пламени, только перевернутого вверх ногами.

— В смысле в виде факела? Это символ греческого бога смерти, Танатоса.

У Лесситер отвисла челюсть:

— И откуда же у вас такие познания?

— Читал как-то в одной книге. С картинками. И кто это был?

— Брэдли Коста. Белый, тридцати пяти лет. Совсем недавно сюда перевелся. Работал в госбанке Бэронвилла. Старший вице-президент.

— Неплохая должность для такого возраста.

— Он с Уолл-стрит, опыта не занимать. Таких типов на каждом шагу не встретишь. Как его описывают, очень хваткий парень, настоящий делец.

— Как-то связан со Свенсоном?

— Насколько можно судить, никак. Разве что мог у него покупать. Далеко не первый случай, когда банкир сидит на наркоте. С учетом специальности Косты, на ум больше приходит отмывание денег или еще какие-то финансовые аферы. Но в этой области мы тоже особо не продвинулись. А потом, не думаю, что Свенсон наживал столько наличных, чтобы их требовалось отмывать.

— И все же оба расстались с жизнью в одном и том же месте, — заметил Декер, озираясь по сторонам. — Как они сюда попали?

— Непонятно. Семьи у Косты не было, о пропаже заявил его босс в банке. Об исчезновении Свенсона никто не заявлял. Полагаю, что он вращался в таких кругах, где и полагается время от времени исчезать из виду. Явно не в нормальном человеческом обществе.

— В нормальном обществе в старом смысле слова, — поправил ее Декер.

— Верно.

— Еще что-нибудь полезное обнаружилось?

— Отпечатков нет. Пустых гильз — тоже. Никаких окурков со следами ДНК. Только кровь, принадлежащая убитым.

— И вы уверены, что их убили именно здесь?

— Судя по расположению брызг крови — да. И, по словам медэксперта, количество крови вполне соответствует полученным огнестрельным ранениям.

— А эксперт тот же, с которым мы сегодня общались?

— Да, Чарли Дункан. А что?

Декер не ответил.

— Кстати, — добавила она, — что вы имели в виду, когда сказали, что ему нужно либо идти на курсы, либо не заниматься судебной медициной? Думаете, он ошибся со временем смерти?

— Я знаю, что он пропустил две серьезные нестыковки. — Декер повернулся к ней лицом. — Но и вы с вашим напарником тоже их не заметили.

— Например? — вскинулась она.

— Если после смерти в сыром подвале прошло более двадцати часов, а окоченение в максимальной стадии, то на теле по-любому не может быть всего пара-тройка мух и несколько неразвившихся яиц. Мухи определяют местонахождение мертвого тела и слетаются к нему всего через несколько минут после смерти. На повешенном никаких мух я не видел. На том, что лежал в подвале, мухи были, но в совсем небольшом количестве. Одна муха может отложить до двухсот яиц, и в срок от восьми до двадцати четырех часов эти яйца превращаются в личинок. Вот это я и имел в виду, когда сказал тому патрульному, который первым появился на месте преступления: кое-что с точки зрения судебной медицины там совершенно невероятно. Труп полностью окоченел, а паразитов кот наплакал? И ни одной личинки, только свежеотложенные яйца? Ваш медэксперт должен был с ходу это просечь. Но он полностью сосредоточился на одном только окоченении, не обращая внимания на насекомых, а также на такие факторы, как почти полное отсутствие разложения и внутриполостная температура. Решил, что у него просто термометр забарахлил, не копнул глубже, не стал выяснять, почему тело практически ледяное, почему оно явно холоднее окружающей среды. Грамотный медэксперт рассматривал бы всю картину целиком. Одно всегда тянет за собой что-то другое. Если упрешься только в какую-то частность, не анализируя взаимосвязей, то так и будешь топтаться на месте, а преступник уйдет восвояси.

Последнее замечание Лесситер явно задело.

— Так-так, — протянула она. — Понимаю, к чему вы клоните. Но оба тела-то были обнаружены не во дворе, а внутри дома. Есть разница, если говорить о мухах?

— В данном случае не особо существенная. Вы просто не представляете, в какие потаенные места они способны пролезть. А здесь у нас целый пустой дом с нештукатуреным подвалом, в котором наверняка полно всяких трещин и щелей. Вы уж мне поверьте: если б тело пролежало там больше двадцати часов, мухи до него давно добрались бы.

— А в чем же вторая нестыковка?

— Гипостаз, или трупные пятна. Как только сердце перестает перекачивать кровь и начинается процесс разложения внутренних органов, стенки кровеносных сосудов становятся пористыми — кровь начинает подчиняться только силе тяготения и стекает в самую нижнюю точку. Если говорить о повешенном, то кровь должна собраться у него в кончиках пальцев, мочках ушей и ногах. У него может даже наступить посмертная эрекция.

— Что? Эрекция? У мертвеца?

— Потому что после смерти в вертикальном положении кровь стекает и в пах. Это все равно что воздушный шарик водой наполнить. Кровь больше не циркулирует, так что обратного хода ей оттуда нет. В морге я осмотрел тело повешенного — трупные пятна у него на спине. Это означает, что умер он не от того, что его вздернули на веревке, оставив висеть на ней двадцать часов.

— Получается, что убили его в каком-то другом месте, а потом привезли в этот дом?

Декер кивнул.

— Ваш медэксперт и словом не упомянул про эту нестыковку с трупными пятнами. Либо он просто не в курсе того, что я только что сказал, либо халатно подошел к делу.

— Придется мне вернуться и еще раз вместе с ним всё проверить.

— Желаю удачи. Кстати, почему их убили именно тут?

— Вокруг никого. Есть ямы. Есть кран, если хочешь кого-то подвесить.

— Вообще-то я ставил вопрос шире.

— В смысле?

— Почему именно в Бэронвилле?

Глава 9

Два человека застрелены из гладкоствольного оружия прямо за обеденным столом.

Именно это Грин только что сообщил Джеймисон.

В чистом виде последняя трапеза.

Дом, в который приехали полицейские, оказался едва ли не полной копией того, в котором они вчера нашли два трупа.

— В жизни такой жути не видел, — сказал Грин, пожевывая резинку. — Сидишь себе спокойно, и тут — бах! По словам медэксперта, оба умерли мгновенно. Дробовик на близком расстоянии — страшная штука.

— Убитые здесь и жили?

— Судя по всему, нет. По крайней мере, на законном основании. Этот дом тоже принадлежит банку, как и тот, вчерашний.

— Есть между этими двумя какая-то связь?

Грин сверился с записной книжкой:

— Похоже, что нет. Совершенно отдельные жизненные пути. Никаких пересечений.

— Давайте подробней.

— Джойс Тэннер — белая, пятьдесят три года. Работала в одном из магазинов «Джей-Си Пенни»^[464], пока эта сеть не закрылась. На момент смерти безработная. Разведенка, детей нет. Ее бывший давно уже уехал из этих краев. По-прежнему пытаемся его разыскать, хотя подозревать его в причастности к убийству нет никаких оснований. Тоби Бэббот — тоже белый, сорока лет, на инвалидности из-за производственной травмы.

— У Бэббота есть какие-то родственники?

— Не женат, детей нет, насколько удалось выяснить.

— И оба из Бэронвилла?

— Нет. Бэббот из Питтсбурга, около шести лет назад переехал. Работал на фабрике по производству кондиционеров. Фабрика закрылась. Перебивался случайными заработками.

— А Тэннер?

— Ее родители погибли в автомобильной аварии в Коннектикуте. Ее тетя с дядей перебрались сюда на жительство лет сорок назад, взяли ее с собой. Вырастили, а потом сами умерли. По естественным причинам, — добавил он.

— Есть какие-то мысли, как эта пара здесь оказалась?

— Нет. После того как их обнаружили, мы провели подомовой обход. Но, сами же видели, народу тут кот наплакал. Короче, ни одной зацепки.

— Они ужинали, когда все это случилось?

— Нет. Похоже, что их просто усадили за стол, а потом застрелили.

— Что еще в этом убийстве любопытного? — спросила Джеймисон.

Грин указал на стену, на которой еще оставались кровавые брызги.

— Убийца написал здесь кое-что маркером. Мы это срезали и сохранили как улику.

— И что же?

— Стих из Библии.

— Какой именно?

— Не из особо известных. Лично я — верующий, методист, каждое воскресенье в церковь хожу, но и то пришлось поискать.

Грин опустил взгляд на записную книжку, полистал:

— «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо»^[465].

Закрыл книжку, поднял взгляд на Джеймисон.

— Это из первого послания Петра, глава вторая, стих восемнадцатый, — подсказала та.

Грин удивленно посмотрел на нее:

— Верно. А вам это откуда известно?

— Мой любимый дядюшка был священником. Я помогала ему преподавать в воскресной школе. Библию с тех пор назубок помню. Вдобавок он был очень уважаемым богословом, так что не только тексты знаю, но и кое-какие толкования.

— Тогда не угодно ли вам на время накинуть мантию богослова и растолковать мне, в чем смысл данных стихов?

— Петра за его верования избили и заключили в темницу. Так что он, вероятно, хотел сказать, что даже при таких ужасных испытаниях нужно все равно сохранять веру. Вдобавок в те времена у многих были рабы. Так что эти слова можно рассматривать еще и как оправдание рабовладения, при котором рабов дозволяется держать в узде всеми доступными способами. В смысле, с точки зрения Бога, все это нормально. — Она нахмурилась. — Вообще-то такое больше к лицу дьяволу.

— Что-нибудь еще?

— Многие богословы считают, что Петр этого послания вообще не писал.

— Почему?

— Потому что текст указывает на уверенное владение греческим языком и хорошую богословскую и философскую подготовку, которых у Петра попросту быть не могло. Вдобавок массовые гонения на христиан начались гораздо позже его смерти.

Грин улыбнулся:

— Ну у вас и эрудиция! Спасибо.

Джеймисон, однако, нахмурилась опять:

— Но я все-таки пока не пойму, что это может дать нам в расследовании — если только в ваших краях кто-нибудь тайком не занимается работорговлей.

— Это могло быть нечто вроде предостережения. Типа только попробуй встать у нас на пути, и с тобой такое же будет. Но убивать людей, которые даже не были знакомы друг с другом? Без видимой связи с чем-либо? Такое впечатление, что их выбрали наобум.

Джеймисон немного поразмыслила:

— Послушайте, Бэронвилл — далеко не мегаполис. И все же у вас тут сразу три места преступления неподалеку друг от друга, и на каждом по двое убитых. Здесь — стих из Библии на стене. Вчера — лужа крови, причем не человеческой, а какого-то животного. А что там, где сейчас Декер с вашей напарницей?

— Там у одного убитого какой-то знак на лбу, — ответил Грин. — Тоже, по-моему, из категории странностей.

— Лично мне не верится, что между этими убийствами нет никакой связи. Я просто убеждена, что мы имеем дело с одним и тем же убийцей — или же группой убийц, детектив.

Грин покорно вздохнул:

— Этого еще не хватало! Серийные убийства в Бэронвилле… Город только пытается вновь встать на ноги, и нате — скоро это будет известно по всей стране. Ну кто к нам после этого жить и работать поедет?

— А вы не подумывали запросить подкрепление? В полиции штата, к примеру?

— Честно говоря, у них и без нас забот полон рот. Не только у нашего городка проблемы. А бюджет у штата не резиновый… — Он примолк. — Декер, гляжу, в этом деле настоящий спец.

— Круче спеца не видела. Думаю, что и во всем ФБР тоже не видели.

— Тогда, пожалуй, у нас есть шансы. Хоть он и успел тут кое-кого задеть, думаю, мы с ним сработаемся.

— Ничего, потерпите немного, — отозвалась Джеймисон, пряча улыбку.

Глава 10

— Что, нет аппетита?

Джеймисон удивленно уставилась на Декера через столик ресторана, в котором они сидели за ужином. Оба успели обменяться подробностями, которые узнали на местах предыдущих убийств. Вдобавок Амос сообщил, что Лесситер собирается рассказать Грину о возникших у него сомнениях относительно заключения медэксперта.

Декер, который едва ковырялся в тарелке — чем, собственно, и вызвал вопрос Джеймисон, — отложил нож с вилкой и подхватил бокал с пивом.

— Шесть убийств, — задумчиво произнес он. — Никакой видимой связи между убитыми. Никакого видимого сходства, но все-таки не исключено, что все они — части одной и той же головоломки.

— И надо их как-то друг к другу пристроить, — подхватила Джеймисон, которая тоже положила вилку с ножом на стол. Она предпочла пиву бокал мерло. Подняла его, пригубила.

— А если не сойдутся? — проговорил он.

Она отставила вино, принялась машинально теребить салфетку.

— Лично я сказала Грину, что, по моему мнению, все случаи наверняка связаны между собой. В смысле шесть убийств со всякими странностями в таком вот захолустье? Ну как тут без хоть какой-нибудь связи? Так что наших два — явно из той же оперы, что и те четыре.

— Но пока не вижу, чтобы мы особо продвинулись.

— Декер, да мы над этим делом еще и целого дня не проработали! Нужно время. По-моему, тебе лучше прочих про это известно.

— А времени у нас всего ничего, Алекс. Отпуск-то всего неделя.

— Черт, а я уже и забыла!

— И что-то мне подсказывает, что с этими детективами-любителями в неделю мы не уложимся.

— И что предлагаешь?

— Работать на всю катушку, но если под конец отпуска во что-то упремся, придется звонить Богарту — пусть либо отпуск продлевает, либо дает нам полномочия работать над делом под флагом ФБР.

Джеймисон нахмурилась:

— Почему-то мне кажется, что не все так просто, Декер.

— А что сложного? Шесть человек убиты — что тут думать?

— Поняла уже! — нервно прошипела она, поскольку Амос настолько повысил голос, что на них стали оборачиваться из-за соседних столиков. Быстро добавила: — Короче,про тот дом я тебе уже изложила: двое убитых, на стене стих из Библии.

— Угу, — отсутствующе отозвался Декер.

— И что ты по этому поводу думаешь?

— Думаю, что это уже перебор.

Джеймисон его слова явно озадачили:

— В каком смысле?

— Я уже задавал этот вопрос Лесситер и теперь задаю его тебе. Почему в Бэронвилле?

— Что в Бэронвилле?

— Шесть необычных, совершенно необъяснимых убийств именно в этом маленьком городке. Что в нем такого особенного? Из-за чего столь сверхъестественный всплеск насильственных смертей?

— Думаешь, в маленьких городках нет преступников? И просто чокнутых?

— Не думаю. Но что-то в этом деле явно выходит за обычные рамки.

— Но хоть связи-то между убийствами ты не отрицаешь?

Декер помотал головой:

— О подражании речь явно не идет, поскольку в ключевых подробностях, которые можно скопировать, они не совпадают. Думаю, что все это сделал один и тот же человек — ну или одна и та же группа.

— От твоей абсолютной памяти был сегодня какой-то прок?

— Не припомню ничего, что могло бы оказаться полезным.

— Да ну? Так уж и вовсе ничего?

— Вообще-то, — проговорил Амос, — я слышал, как прямо перед тем, как я увидел искры от короткого замыкания, от дома отъехала машина.

Джеймисон выпрямилась на стуле:

— Это ты мне уже рассказывал. Может, ты еще ее и видел?

— Нет. С террасы ее дом загораживал.

— Так, на этой улице живут всего три каких-то старика. Скорее всего у них и машин-то нету. Когда мы поехали прокатиться, то никаких автомобилей у домов тоже не видели. Ты думаешь, это мог быть убийца, который привез тела?

— Не исключено. Обычно мухи слетаются на трупы достаточно быстро.

За окном ресторана полил дождь, опять похолодало, хотя днем было довольно тепло.

— Я сказала Грину, что завтра с утра встретимся, обменяемся мнениями — кому что в голову придет. А на чем сошлись вы с Лесситер?

— Да ни на чем не сошлись. Она просто подбросила меня до дому, и всё. А потом, мне пока что в голову ничего не пришло.

— Может, ночью придет…

— Сомневаюсь.

— Эй, это ведь ты нас в это дело втравил, Декер, — рявкнула Джеймисон. — Так что хватит ныть, давай напрягай мозги!

Амос стрельнул в нее колючим взглядом — только лишь чтобы обнаружить, что она улыбается во весь рот. Тоже пристыжено ухмыльнулся:

— Ты права. Веду себя, как дурак…

— Ого! Могу по пальцам одной руки пересчитать моменты, когда ты соглашался в моей правоте.

— Ты права гораздо чаще, чем думаешь.

Выражение ее лица переменилось.

— Зоя передала мне твои слова. Насчет моего умения читать людей и видеть то, что другим не под силу.

— Только не повторяй себе это каждую секунду.

Она одарила его довольной ухмылкой:

— Спасибо. Грин обещал, что к завтрашнему дню они подготовят для нас все материалы по делу.

Декера это известие явно оживило:

— Отлично. Может, что-нибудь и всплывет.

Оба ненадолго погрузились в молчание.

— Давно общался с Мелвином? — поинтересовалась Джеймисон.

— Довольно давно. Они с Харпер свалили куда-то в отпуск. Вроде как на Средиземку. А что?

— Я знаю, как вы с ним близки. Наверное, ты мог бы поехать и с ним, но там ведь еще и Харпер… Втроем было бы как-то не с руки. Особенно в тех романтичных местах.

Декер отсутствующе уставился на свою тарелку и ничего не ответил.

— К твоему сведению: возле дома моей сестры есть парк, а в нем — дорожки для бега. Целый маршрут.

Он поднял на нее взгляд:

— И почему мне полагается об этом знать?

— Я знаю, ты молодец, работаешь над собой — действительно здорово вес сбросил. Просто хочу, чтобы ты и дальше не расслаблялся. Сам же знаешь — проще поддерживать форму, чем опять набирать ее.

— Спасибо, что просветила.

Амос глянул в окно на темнеющую улицу. Машин мало. Пешеходов тоже раз-два и обчелся. За исключением этих редких признаков жизни, в центре Бэронвилла перед надвигающейся грозой царило полное затишье. Пока что.

— О чем задумался, Декер?

Он все так же таращился в окно:

— Размышляю, кто же умрет следующим.

Глава 11

Некогда это была шикарная усадьба, чуть ли не целый дворец.

А теперь — просто огромная старая развалюха, которой уже вряд ли придашь былой блеск.

Родом она была из той эры, когда деньги текли рекой, о подоходном налоге никто не задумывался, а мир, в котором каждый знал свое место, жил одновременно и много роскошней, и много скромнее. Ни о какой глобализации тогда и не слыхивали — даже и слова-то такого не было, а информация распространялась черепашьими темпами, отчего подавляющее большинство народу пребывали в блаженном неведении о том, что творится прямо у них за порогом.

Кормильцами и добытчиками были тогда мужчины. Они приходили домой с работы, целовали жен, играли с детьми, курили сигареты, пили пиво, внимали тем же радиопрограммам или телевизионным шоу, что и по всей стране, и укладывались спать, чтобы наутро опять отправиться на работу добывать хлеб насущный — пока женщины занимались примерно тем же самым на домашнем фронте.

Джон Бэрон смотрел из окна на то, что некогда было изысканным ландшафтным парком, а теперь представляло собой грязный пустырь, заросший диким кустарником и сорняками.

Он был высок — шесть футов три дюйма, с широкими плечами и тонкой талией. Физически силен и хорошо сложен, как и всегда. Однако в свои пятьдесят три уже чувствовал, как крепкие некогда мускулы понемногу теряют упругость, а суставы — былую подвижность.

Его длинная, цвета соли с перцем, шевелюра давно не знала ножниц профессионального парикмахера.

Одет он был во всякое старье — что под руку подвернулось: выцветший потрепанный смокинг соседствовал здесь с белой рубашкой поло и грубым джинсовым комбинезоном на лямках, перепоясанным старым кожаным ремнем. На ногах — тяжелые рабочие сапоги. На обветренном и до сих пор видном лице серебрилась короткая щетина.

На собственную внешность ему было глубоко наплевать.

Живет один, впечатлять некого.

Общая площадь доставшегося ему по наследству обиталища составляла больше двадцати пяти тысяч квадратных футов, не считая всяких хозяйственных построек и прочих строений — плюс еще тысяч десять-пятнадцать. Это был самый грандиозный жилой дом в округе — не исключено, что один из крупнейших и во всей Пенсильвании. Поместье, которое некогда занимало сотни акров, располагалось на самой высокой точке городка, названного в честь его обитателей.

Что ж, Бэронам и полагалось взирать здесь на всех исключительно сверху вниз.

Он жил здесь с самого своего рождения — единственный ребенок Бенджамина и Дороти Бэрон. Последней семейной пары в этих стенах. Сын их так никогда и не связал себя узами брака.

Завидное будущее Джона Бэрона — умного и обаятельного парня, отличного спортсмена — было, казалось бы, неизбежно предрешено.

Но только лишь до тех пор, пока его родители не нашли свою гибель в трагическом и страшном происшествии — впрочем, вопрос о том, считать ли случившееся просто происшествием, так и не был окончательно закрыт. Джон, которому было тогда всего девятнадцать, остался единственным наследником. Он знал, что его семья далеко не столь сказочно богата, как прежде, но на кое-какие деньги все-таки рассчитывал.

Рассчитывал, пока не встретился с адвокатом и бухгалтером, которые жестко поставили его в известность, что накопившиеся долги перевешивают оставшиеся семейные активы в соотношении двадцать к одному. Что настал момент платить по счетам и что, кроме него, платить по этим счетам некому.

Таким образом, еще несколько десятилетий назад Бэрон распродал большинство этих самых активов и лишь ценой долгих искусных переговоров сумел отстоять родной дом. Однако закладная на него была такова, что бо́льшая часть денежных поступлений уходила на одну только выплату процентов. Как и его предшественники, он продал и часть земли вокруг усадьбы. Несколько сот акров сократились до нескольких жалких десятков. Хозяйственные постройки окончательно развалились. Главное здание усадьбы превратилось в дышащие на ладан руины. Не имея ни жены, ни детей, Джон прекрасно представлял, что после его смерти банк моментально приберет поместье к рукам и выставит на торги. Новый владелец наверняка снесет все до основания и выстроит что-нибудь новое, модерновое — если только Бэронвилл к тому моменту и сам не исчезнет с лица земли.

Даже семейное кладбище, расположенное в стороне от дома и окруженное шестифутовой кирпичной стеной, тоже раскопают и куда-нибудь перенесут — с них станется.

Он смотрел в окно кабинета на земли, по которым некогда беззаботно носился мальчишкой. Энергии у Джона тогда было хоть отбавляй, но и у него никогда не хватало силенок добежать до границы, на которой заканчивались семейные владения. Было в этом и что-то греющее душу, и что-то унизительное.

Оглянулся через плечо на высоченные, до потолка, шкафы с книгами. Он прочел из них чуть ли не все и умудрился сохранить больше, чем казалось возможным. Самые редкие издания пришлось продать, чтобы оплатить счета. Нет смысла хранить книги, если у тебя не будет ни шкафа, ни дома, куда их поставить.

Поднялся, обошел письменный стол, уселся на стул. Тот скрипнул под его весом. Все в доме скрипело и стонало, только дотронься.

Дом словно говорил этими скрипами и стонами: «Да, я разваливаюсь, но я еще жив».

По любым меркам это не жизнь, а жалкое существование. И обречен он на него до скончания своих дней.

Чтобы привести в порядок дела после смерти родителей, пришлось прервать учебу в колледже и вернуться домой. Едва опять возобновил занятия — благо учился на спортивную стипендию, — как тут же порвал плечевые связки. Для бейсбольного питчера^[466] — все равно что смертный приговор. На следующий учебный год стипендию отозвали, самому платить было нечем, так что пришлось уходить без диплома. Регулярные попытки реанимировать родительский бизнес заканчивались ничем — требовался хоть какой-то начальный капитал, которого у него не было. Похоже, что любой, кто прожил свою жизнь под пятой Бэронов, находил теперь немалое удовольствие в том, чтобы напрочь отказать в содействии последнему отпрыску некогда могущественной фамилии.

И хотя шахтами и фабриками на протяжении многих лет владели совсем другие люди, после закрытия последнего из предприятий оставшиеся не у дел работяги винили в своих бедах только одного человека. Уже к своим тридцати годам Джон Бэрон в полной мере испытал на себе, что значит быть врагом целого города. Кто-то даже стал распространять петицию с требованием изменить само название городка, и не встретила она должного отклика, пожалуй, лишь по той причине, что его жителям требовалось постоянное напоминание о семействе, на которое можно было возлагать ответственность за все их проблемы.

Джон Бэрон стал отверженным. Надо было давно уехать отсюда. Просто в один прекрасный день выйти из дома и отправиться куда глаза глядят — подальше от этого города и того жалкого подобия жизни, которое он вел. Но Джон остался. Сам не знал почему — то ли из врожденного упрямства, то ли из глупости, то ли по обеим причинам сразу. Что-то у него в голове властно удерживало его от побуждения бросить все и начать жизнь с чистого листа где-нибудь на новом месте. А с тем, что прячется в голове, не всегда поспоришь, в этом он уже убедился.

Распродав достаточно своих владений, чтобы расплатиться с долгами, Джон все-таки кое-как устроил свою жизнь в отчем доме — даже не жизнь, а просто существование. И любые стремления как-то улучшить ее с годами все больше увядали, таяли без следа.

Глядя сейчас в ночь, он с горечью сознавал, что к прошлому нет возврата, что дарованный ему в далеком детстве шанс оказался лишь бесплотным призраком.

И в такого же бесплотного призрака все более превращался и основанный его предками городок.

Бэронвилл появился на свет как часть воплощенной мечты Джона Бэрона Первого, грезившего о несметном богатстве. Но эти сладкие грезы обернулись кошмарным сном. Абсолютно для всех, кто оказался к ним причастен.

С высоты своего развалившегося замка Бэрон часто видел похоронные процессии, медленно продвигающиеся к городским кладбищам. Погосты многочисленных церквей были давно уже переполнены. И он знал причину — в последнее время город охватила настоящая эпидемия передозировки наркотиками. Потеряв надежду, люди все чаще обращались к игле и таблеткам, чтобы хоть ненадолго забыть о том беспросветном отчаянии, которым теперь была пропитана их жизнь.

Но видел Бэрон и нагруженные всяким скарбом фургоны — в город въезжали новые семьи с их новыми надеждами. Он не знал, не хватаются ли они попросту за соломинку, готовую в любой момент пойти ко дну. Не знал, действительно ли город достоин новых вливаний.

Может, и не все еще было потеряно…

Даже полностью лишенный возможности хоть как-то вмешаться в ситуацию, он все равно воспринимал упадок, в который пришло детище его предков, как свою личную неудачу. И так будет всегда. Тем более что город не уставал напоминать ему, что только он и повинен во всех его бедах.

Джон встал из-за письменного стола.

Ложиться спать еще рано, можно кое-куда съездить. Вообще-то это было у него нечто вроде ритуала.

Вышел из дома через кухонную дверь, открыл гараж на шесть машин, в котором последние тридцать лет сиротливо стоял один-единственный автомобиль — древний светло-голубой «Субурбан» 1968 года выпуска, некогда принадлежавший садовнику. После смерти родителей Бэрону пришлось распустить весь штат прислуги, на тот момент и без того уже довольно немногочисленный. Садовника, правда, удалось оставить — обширные владения по-прежнему требовали ухода. Однако после продажи большей части прилегающих земель все переменилось. Садовник, которому на тот момент было уже под девяносто — свою супругу он пережил на несколько лет, — отправился доживать свой век в ближайший дом престарелых, оставив древнюю колымагу своему бывшему хозяину.

Бэрону повезло, что в колледже он освоил кое-какие инженерные премудрости, да и вообще с детства неплохо понимал в технике — чисто интуитивно мог разобраться, как работает тот или иной механизм. Вдыхать жизнь в полувековой «Субурбан» приходилось чуть ли не каждый день. И все-таки всякий раз Джон гадал, сколько тот еще протянет.

«Или сколько я сам протяну».

Влез за руль, выехал из гаража. Подъемные двери давно заклинило, так что он постоянно держал их открытыми, а ключ зажигания всегда был попросту заткнут за противосолнечный козырек.

Спустился по извилистой дорожке с холма, мимо новых микрорайонов, возникших на бывших землях Бэронов — теперь не только он один мог любоваться прекрасным видом из окна. Что ж, по крайней мере, хоть здесь все дома были полностью заселены.

Выехал на главную дорогу, прибавил газу.

Деньги в кармане были. Надо их потратить.

Единственным местом во всем городе, в котором он мог чувствовать себя более или менее спокойно, был бар «Меркурий».

Остановил машину прямо на улице, вылез.

Ветхий смокинг оставил в салоне. Не стоило появляться в столь эксцентричном виде на улицах города, в котором все и без того тыкают в тебя пальцем.

Он ведь Бэрон. Последний из Бэронов.

И, если не подведет здоровье, выносить подобное безрадостное существование ему еще лет тридцать. Так что неудивительно, что сейчас ему требовался стаканчик виски с содовой — если даже не два и не три.

Но в тот вечер Джона Бэрона в баре ждала не только обычная выпивка.

Глава 12

Бэрон прикрыл глаза и мысленно застонал.

Открыл их опять, обеими руками вцепившись в стакан — сколько стаканов было до этого, уже и не припомнить. Хотя хорошо пошли.

А этот в особенности.

И вот нате — принесла нелегкая… Сейчас весь кайф поломают.

— Так это ты Джон Бэрон, что ли?

Бэрон оглядел троих молодчиков, столпившихся вокруг его табурета перед стойкой.

Молоденькая барменша нервно протирала посуду, поглядывая на скандалистов.

Джон поднес стакан к губам, отхлебнул. Теплая волна виски, смягченного содовой, приятно согрела горло. Поставил стакан на стойку.

— Ну я Бэрон. В чем проблема?

Парни были в грязных джинсах, футболках и огромных кроссовках без шнурков, на двоих — бейсболки с эмблемой «Питтсбургских сталеваров»^[467].

Первый, самый здоровый, злобно ухмыльнулся:

— Проблема? Мужик, у нас нет никаких проблем. А вот у тебя они явно должны быть.

— Например?

— Твоя гребаная семейка весь город опустила!

— И как же она это проделала?

— Шахты позакрывала, фабрики…

— После того как десятилетиями обеспечивала работой весь город? Кстати, не исключено, что и ваших родителей. И прародителей. И прапрародителей. — Он вновь приложился к стакану. — Так что не вижу, в чем мы кого-то опустили.

— Ты-то мне работы не даешь, — агрессивно заметил парень.

— Не знал, что это моя работа — давать тебе работу, — отозвался Бэрон.

В разговор влез еще один из парней:

— Живешь в здоровенном домине на холме. Делишки-то у тебя обстоят получше, чем у нас.

— Могу тебя заверить: я вовсе не считаю, что мне живется лучше, чем всем остальным. И это не просто мое личное мнение. И пусть большой дом тебя не обманывает.

— Мать говорит, что у тебя старинные монеты и драгоценности припрятаны. Говорит, что ты только строишь из себя бедненького.

Бэрон обернулся, посмотрел ему прямо в глаза.

— Строю из себя бедненького? Да кто, блин, такое станет делать? Сам ты стал бы? — Он посмотрел на двух остальных. — Или вы?

— Мать говорит, что вся порода у вас такая. Женитесь на собственных сестрах и все такое. Мозги набекрень. Так что, может, ты действительно под бедняка косишь.

— Вообще-то у меня нет сестры. И я не женат. И бедняка из себя не строю. Еще одно такое слово, и вылетите отсюда.

— Не думаю, — буркнул первый, так сильно толкая Бэрона, что тот чуть было не слетел с табурета.

Вмешалась барменша:

— Эй, сейчас полицию вызову. Оставьте его в покое.

— Что, за бабьей спиной прячешься? — ехидно поинтересовался второй парень.

— Я вас предупредила, — сказала барменша, положив руку на мобильник.

Парень опять пихнул Бэрона плечом:

— Так чё, так и будешь бабой прикрываться, говнюк?

Джон выплеснул остатки виски из стакана прямо ему в физиономию.

— Нет, нисколько, — отозвался он, вставая с табурета и башней возвышаясь над ними.

Молодчик, с лица которого капал виски с содовой, попробовал его ударить, но Бэрон перехватил его руку и заломил за спину.

Как следует врезал, отчего тот растянулся на полу.

Блокировал удар второго, достал кулаком в челюсть.

Но в этот момент третий со спины резко ударил его по почкам. Бэрон пошатнулся, налетел грудью на стойку.

Остальные двое быстро вскочили и обрушили на него град ударов руками и ногами. В баре были еще посетители, но никто из них и не подумал прекратить избиение.

Все, кроме одного.

— ФБР!

Амос Декер направил на парней пистолет.

Те застыли.

— А ну-ка, отвалите от него. Быстро! — гаркнул Декер, который только что вошел в бар и сразу же увидел драку. После того как парни отступили, он глянул на Бэрона. — Как вы?

Джон, у которого все губы были в крови и основательно заплыл глаз, с трудом держался на ногах, цепляясь за стойку бара.

Ощупал рукой спину, выпрямился.

— Да вроде ничего, до свадьбы заживет, — отозвался он, хоть и морщась от боли.

— Он мне из стакана в рожу плеснул! — обвиняюще выкрикнул первый парень. — Он первый начал!

— Ничего он не начинал; это вы, сопляки, все затеяли, — перебила его барменша.

— Трое на одного, да еще на человека, который вдвое вас старше? — Декер сверкнул глазами на парней.

— Не надо их задерживать, — сказал Бэрон.

— Что? — удивился Декер.

Джон сразу же перевел взгляд на барменшу, которая уже набирала 911 на мобильнике.

— Правда, не надо. Просто они малость перебрали. Не думаю, что они всерьез собирались причинить мне какой-то вред.

— А я думаю, что уже причинили, — возразил Декер. — Причем именно вам.

Бэрон вытянул руку:

— Тем не менее не стоит их арестовывать. Ни к чему хорошему это не приведет. Могло быть и хуже.

— Так вы точно этого не хотите?

— Точно не хочу, спасибо.

Декер гневно оглядел парней:

— Если еще хоть раз его тронете, жопу надеру. Понятно?

Самый здоровый ответил Амосу таким же злым взглядом, вытирая с физиономии виски:

— Посмотрим.

Декер убрал пистолет в кобуру, шагнул вперед, ухватил молодчика за грудки и крепко припечатал к стенке.

— Нет уж, никаких «посмотрим»! Понял или нет?

— Да понял же, понял, хорошо? Черт!

Амос отпустил его, подтолкнул к выходу:

— А теперь валите отсюда!

Все трое не спеша удалились, бросая на Декера с Бэроном косые взгляды. Последний громко захлопнул за собой дверь.

Декер посмотрел на Бэрона:

— Из-за чего вся эта заварушка?

— А вы не слышали?

— Нет, наверное, я опоздал.

— Ну суть была в том, что весь этот городок катится к чертям и что только я в этом и повинен.

— Так-так, — медленно проговорил Амос.

— Я уже далеко не первый раз это слышу и наверняка не в последний.

— Люди вас тут здорово недолюбливают, я верно понимаю?

— Они тут много чего недолюбливают. Можно поставить вам стаканчик — типа как в благодарность?

Декер уселся за стойку, Бэрон тоже опустился на свой табурет. Протянул руку:

— Давайте формально представимся. Я — Джон Бэрон Четвертый.

Декер обменялся с ним рукопожатием:

— Амос Декер. Насколько я понимаю, город назван в честь вашей семьи?

— В этом вы правы, это действительно так. Хороший когда-то был городок… Было чем гордиться. Но теперь, боюсь, ситуация в корне другая. Думаю, вы и сами уже видели.

Вмешалась барменша:

— Если будешь что-нибудь заказывать, то все за счет заведения, Джон. И вот, держи.

Она протянула ему пластиковый пакет со льдом, который он тут же приложил к разбитому лицу.

— Ты очень добра, Синди, — отозвался Бэрон, улыбнувшись ей. Себе он заказал новую порцию виски с содовой. Декер предпочел пиво.

— Здесь по делам? — спросил Бэрон.

— В отпуске.

Бэрона это явно изумило.

— Вы и вправду приехали сюда… для собственного удовольствия?

— У моей напарницы здесь родственники. Она решила у них погостить. Ну и я увязался следом. Мы у них остановились.

Бэрон пригубил виски.

— И где же сейчас эта ваша напарница?

— В доме у сестры. А я решил, что спать еще рановато.

— Ну и как вам наш маленький рай? По вкусу?

— Вообще-то не сказал бы. Может, из-за того, что тут слишком уж часто убивают людей.

Бэрон задумчиво кивнул:

— Слышал об этом. Жутковатая история… Но в тяжелые времена всегда что-нибудь такое и происходит.

— Это и есть ваше объяснение?

— Да нет у меня никаких объяснений! Напиваюсь уже потихоньку, вот и несу, что в голову взбредет.

— И частенько вы так проводите время?

— А больше тут и делать-то нечего. Заезжаю сюда обычно раз в неделю, сижу часок, потом опять домой. Практически только сюда и выбираюсь, вот разве что еще за покупками. Ни за что не отвечаю, отчитываться не перед кем — вот и живу себе по давно заведенному распорядку.

— Везет вам.

— Да ладно, какое там везение… Кстати, вы когда сюда вошли, упомянули про ФБР. Вы что, действительно спецагент или это так, просто попугать?

— Вообще-то я обычный коп, просто сотрудничаю с Бюро.

— А вы откуда?

— Из Берлингтона, Огайо. Примерно такой же промышленный городок, что и этот. «Ржавый пояс».

— Вот уж и впрямь ржавый! А вы вообще в курсе истории этого города, в упадке которого якобы ответственно мое семейство?

— Совсем немного.

— Знаете, частично это и вправду так. Городок здесь появился, потому что мой предок, в честь которого я назван, открыл здесь огромное месторождение каменного угля. Бо́льшую часть его переправляли в Питтсбург для сталелитейных заводов. Потому-то он еще и углеперерабатывающие заводы тут устроил. А потом и ткацкие фабрики. Ну а после в этих краях и природный газ нашелся. Всяких предприятий у него тут было море, и он на самом деле был в Бэронвилле чуть ли не единоличным хозяином. И работало у него чуть ли не все население города. Предприниматель от бога, энергии хоть отбавляй — и хватка у него была, и везение… Никто из последующих поколений Бэронов и в подметки ему не годился.

— Про шахты и фабрики я уже слышал. А вот сталелитейный бизнес — это уже что-то для меня новое.

Бэрон кивнул:

— Кокс, используемый при производстве стали, — по сути, тот же каменный уголь, только прошедший специальную перегонку. Угля тогда было полным-полно, и был он сравнительно дешев. Стальные магнаты процветали, ну а с ними и поставщики сырья. В этом смысле дело у Джона Бэрона-старшего было совершенно беспроигрышное. Насколько я понимаю, человеком он был довольно безжалостным. Громил профсоюзы, подкупал продажных политиканов, загрязнял реки, воздух и землю. Платил рабочим самые гроши, обращался с ними хуже некуда. Нажил несметное состояние, так что его потомки могли жить в свое удовольствие, ничем себя особо не утруждая.

— И тогда-то все и покатилось под откос?

— В таких случаях почти всегда все катится под откос. В Америке не слишком-то любят финансовые династии. Семьи вроде Рокфеллеров — скорее исключение, чем правило. Каждый здесь сам пробивается наверх, полагаясь только на собственные силы, — ну или, по крайней мере, в теории. Хотя полагаю, что в списке «Форбс» достаточно людей, которые попросту унаследовали свои состояния, так что эту теорию очень легко опровергнуть.

— Но у вашей семьи оставались какие-то деньги?

— Кое-какие оставались. По крайней мере, на то время.

— А вы не были знакомы с кем-нибудь из убитых?

Бэрон глянул на него с нескрываемым любопытством:

— Довольно неожиданный переход. А почему вы спрашиваете?

— Я все-таки коп. Задаю вопросы в надежде раскрыть преступление.

— Так кого, говорите, убили?

Декер перечислил ему известные имена, добавив:

— Двух последних пока не опознали.

— Не могу сказать, что знаю кого-либо из них.

Декер, однако, уловил в его словах нотку сомнения.

— Так точно не знаете?

Бэрон поднял свой стакан:

— Насчет точности — это не ко мне. Особенно в баре «Меркурий».

Декер бросил взгляд на барменшу, которая с преувеличенным тщанием протирала стойку — но на самом деле внимательно прислушивалась к их разговору. Она была довольно симпатичная, с длинными, по плечи, светлыми волосами и высокой стройной фигуркой, облаченной в черные джинсы и футболку без рукавов, которая открывала жилистые загорелые руки.

Декер опять посмотрел на Бэрона:

— Так, говорите, заглядываете сюда примерно раз в неделю?

— А больше тут заглядывать особо и некуда. — Бэрон покосился на барменшу. — Да и компания здесь подходящая.

При этих словах женщина улыбнулась, перехватила нацеленный на нее взгляд Декера и принялась загружать грязные стаканы в посудомоечную машину за стойкой, делая вид, что больше ее абсолютно ничего не интересует.

— Не могли бы вы сообщить свой адрес?

— Зачем? — спросил Бэрон.

— Не исключено, что мне понадобится еще раз с вами переговорить.

— Ну что ж, тогда просто посмотрите на самую высокую точку в городе и увидите там самый большой и самый уродливый дом, какой только есть в этих краях. К вашему сведению: дверной звонок не работает, а встаю я довольно поздно.

Бэрон допил виски, кивнул барменше и двинул к ней по стойке несколько купюр.

— Спасибо, Синди. До встречи.

Похлопал Декера по плечу:

— Мне явно не стоит садиться за руль, но я все-таки отважусь. Поскольку если и врежусь во что-нибудь по дороге, то это с большой долей вероятности окажется имущество моей семьи, так что чисто юридически это будет не такой уж тяжелый проступок.

Декер несколько секунд смотрел ему вслед, после чего повернулся к барменше.

Только вот и она уже тоже куда-то девалась.

Глава 13

Рапорты, отчеты. Потом еще и еще.

Бумажные кости, на которых практически нет мяса.

Декер бросил последнюю папку на внушительных размеров стопку посреди стола, вдохнув запахи пыли и затхлости, которыми полицейский участок Бэронвилла на бульваре Бэрона словно пропитался насквозь. В соседнем здании располагалась городская мэрия.

Джеймисон сидела напротив него, делая заметки в блокноте. Декеру с его абсолютной памятью в этом не было абсолютно никакой нужды. Он с отсутствующим видом наблюдал, как ее ручка бегает по бумаге. В эту секунду открылась дверь, и вошел детектив Грин.

— Нашли чего-нибудь? — с надеждой поинтересовался он, закидывая в рот очередную пластинку жевательной резинки.

Джеймисон дописала предложение до точки, подняла на него взгляд.

Декер прикрыл глаза:

— Джойс Тэннер и Тоби Бэббот были безработными. Майкл Свенсон — торговец наркотиками. Брэдли Коста — старший вице-президент банка. И все они жили одни. Никаких родственников. Тэннер была замужем, но вскоре развелась.

Грин закрыл за собой дверь:

— Угу, только это и раньше было известно.

Декер открыл глаза:

— А из-за чего у Бэббота была инвалидность? — Посмотрел на Грина, который сел напротив него.

— Тут просто написано, что у него инвалидность, — объяснила Джеймисон. — Не уточняется, какая и из-за чего.

— А это важно? — поинтересовался детектив.

— Все важно, пока не выяснится обратное, — произнес Декер.

— Я уточню. — Грин откинулся на стуле. — Так что, ничего ценного пока в голову не пришло? — спросил он.

Прежде чем Декер или Джеймисон успели ответить, дверь опять открылась, и вошла Лесситер. На ней были бежевый жакет, юбка по колено и все те же туфли на толстых каблуках. Волосы свободно спадали на плечи.

— Я пропустила что-то интересное? — осведомилась она, усаживаясь рядом с Грином.

— Не особо, — отозвался ее напарник. — Есть один вопросик, но пока непонятно, насколько существенный.

Декер уставился в стену напротив.

— Вчера вечером я общался с Джоном Бэроном.

Джеймисон явно удивилась, но все-таки промолчала.

Амос тем временем продолжал:

— К нему прицепились какие-то гопники. Я вмешался. Но подавать заявление он отказался. Есть у кого-нибудь мысли, почему?

— Может, из-за чувства вины? — предположил Грин.

— Вины в чем? — уточнила Джеймисон.

— Долго рассказывать, — сказала Лесситер.

— Времени у меня полно, — заметил Декер. — Формально я в отпуске.

Хлопнув по столу ладонями, он выжидающе уставился на нее.

Лесситер бросила смущенный взгляд на Грина:

— Ладно, примерно так: семейство Бэронов выжало из этой земли все соки, а потом продало все свои предприятия компаниям, которые постепенно все их позакрывали. Бэроны жили в роскоши у себя на холме, пока весь остальной город загибался от нищеты. И мы до сих пор так вот и загибаемся.

— А нынешний Джон Бэрон имеет к этому хоть какое-то отношение? — поинтересовался Декер.

Лесситер покачала головой:

— Нет. Когда умерли его родители, он был в колледже. Но с тех пор так здесь и живет.

— Так в чем же он виноват? — удивилась Джеймисон.

— Ну он же Бэрон, — вмешался Грин.

— Так что уже по определению должен испытывать чувство вины? — уточнила Джеймисон.

— Я не пытаюсь дать оценку, насколько это правильно или справедливо, просто говорю, как это сам вижу, — стал оправдываться Грин. — Лично я ничего против него не имею. Лично мне он ничего плохого не сделал, моим близким — тоже.

— Тебе повезло, — буркнула Лесситер.

Джеймисон уставилась на нее:

— А вам что он такого сделал? Или людям, которые вам небезразличны?

Лесситер отмахнулась:

— Это тут вообще ни при чем.

Глянув на Декера, Грин добавил:

— И, перефразируя ваши недавние слова, лично я не вижу, каким образом этот небольшой экскурс в печальную историю Бэронвилла поможет нам раскрыть шесть убийств.

— Я спрашивал Бэрона, не знает ли он кого-нибудь из убитых, и он ответил, что нет, — сказал Декер.

— Ну что ж, если только не говорить про того банкира, то просто не представляю, с кем из них он вообще мог пересекаться, — задумчиво заметила Лесситер. — Уличный торговец наркотой явно не мог вращаться в тех же кругах, что Бэрон.

Амос продолжал гнуть свое:

— Пусть даже если он, как вы выражаетесь, вращается в совершенно иных кругах, он все равно мог знать Свенсона или кого-то из остальных.

— Выходит, вы ему не поверили? — резко спросил Грин.

— Я вообще никому не верю — по крайней мере на данном этапе, — подчеркнул Декер.

— Ладно, но хоть что-то полезное вы там нарыли? — продолжал детектив, показывая на стопку папок.

— Нужно еще раз пробежаться по личностям убитых, поскольку я просто-таки уверен: они как-то связаны между собой, — предложил Амос.

— Но мы ведь этим уже занимались, — возразил Грин.

— Всегда полезно посмотреть на вещи свежим взглядом, — парировал Декер. — Нам понадобятся ключи от всех принадлежащих им помещений.

— Но последних двух мы еще даже не опознали, — напомнила Лесситер.

— Четверо-то опознаны!

— Наверное, я просто принимал желаемое за действительное, — разочарованно произнес Грин, — но мне почему-то казалось, что федералы весь этот тухляк запросто за вечер раскрутят.

— А ваша напарница уже сообщила вам, как ваш медэксперт накосячил со временем смерти? Что пропустил целый ряд очень важных факторов?

— Угу, сообщила, — ответил Грин с несколько пристыженным видом. — Мухи, трупные пятна… Это вы в точку попали. Надо будет заново все перепроверить.

— Ну вот и отлично. А раз уж вы решили этим заняться, подброшу вам еще одну косточку, чтобы вы не думали, будто мы топчемся на месте.

— Какую еще косточку? — удивилась Лесситер.

— Попросите своего медэксперта проверить, не свиную ли кровь обнаружили на месте преступления, — покамест он лишь определил, что она не человеческая. Надеюсь, что хоть в этом он сумеет не напортачить.

— Свиная кровь?! — воскликнул Грин. — Да с чего вы это взяли?

— Смотрите старые полицейские сериалы?

— Вроде «Закон и порядок»?^[468] — буркнул Грин.

— Гораздо более старые.

— А это-то здесь при чем? — спросила Лесситер.

— Сейчас что угодно может быть «при чем», — отозвался Декер.

Глава 14

— Свиная кровь? — удивленно повторила Джеймисон, когда они выехали на улицу.

— Просто выстрел наугад. Посмотрим, не попадет ли он в цель.

— А ты мне не рассказывал, что встречался вчера с Джоном Бэроном.

— Ну теперь ты про это знаешь.

— И что он собой представляет?

— Высокий, поджарый, густые седеющие волосы, лет пятидесяти с небольшим. Довольно привлекательный малый. Элегантный, прямо кинозвезда или модель. Эрудированный, изъясняется порой несколько витиевато. Но и за острым словцом в карман не лезет. И хотя те балбесы были вдвое его моложе, похоже, что двоих он основательно приложил, пока они не взяли верх. Короче, может за себя постоять.

— И на него напали прямо в баре?

— Да, три каких-то придурка, которые явно затаили злобу на всех Бэронов.

— Ну если судить хотя бы по Лесситер, то тут весь город против него настроен. Слушай, а это действительно фамилия — «Бэрон»? Если фамилия, то больно уж говорящая.

— Вообще-то я этого не проверял, но как-то и не вижу смысла, — отозвался Декер.

— А ты и вправду считаешь, что Бэрон как-то замешан во всех этих убийствах?

— Понятия не имею. Но когда я спросил его, не знал ли он кого-то из убитых, то его ответу не поверил.

— Почему?

— Нутром чую.

— Ну вообще-то нутро тебя редко когда подводило.

— Чтобы такое большое нутро — да и подвело?

— Да ты и сам за словом в карман не лазишь!.. Куда теперь?

— Домой к Тэннер. Так все адреса по очереди и объедем.

* * *

Домом Джойс Тэннер служила полуподвальная квартирка в шатком деревянном строении, вид которого наводил на мысли, что один сильный порыв ветра — и оно сложится, будто карточный домик.

Ключи они получили от Грина.

— Странно, что Грин с Лесситер тоже не поехали. Думала, они обязательно за нами увяжутся, — заметила Джеймисон, обозревая крошечную гостиную.

— Поскольку у Грина что на уме, то и на языке, наверное, они просто разочарованы, что мы до сих пор не раскрыли дело. Может, не хотят зря тратить время, болтаясь с нами повсюду… Лесситер, между прочим, была изначально против того, чтобы допускать нас к расследованию.

— Не исключено, что сейчас у нее иное мнение. Я с ней вроде худо-бедно законтачила. Но, знаешь, Бэрона она реально терпеть не может.

— Судя по тому, что я видел прошлым вечером, крайне сомнительно, чтобы у Бэронов тут нашлись обожатели — что у прошлых, что у нынешних. Вчера в баре было человек двадцать, и ни один и пальцем не пошевелил, чтобы ему помочь. Даже телефона никто не достал, чтобы копов вызвать… — Амос примолк. — Вот разве что барменша. Вроде как он ей нравится. И она ему тоже определенно нравится.

— А тут довольно чисто, — обронила Джеймисон, озираясь по сторонам.

— Отпечатки уже сняли, так что обойдемся без резиновых перчаток… Ну что ж, приступим.

* * *

— Практически ничего, — заключила Джеймисон, когда они закончили обыск. — Интересно, а куда все ее пожитки денут?

— Грин сказал, что у нее какая-то дальняя родственница в Кентукки, та обещала приехать.

— Поздновато спохватилась.

— Похоже, что, кроме нее, у Тэннер вообще никого из близких не осталось. С мужем давно развелась, тот куда-то уехал… Детей у них тоже не было.

Декер сел на кровать, осмотрелся. Во владении абсолютной памятью ему больше всего нравилась возможность быстро подмечать всякие нестыковки и несоответствия. Словно картинку накрываешь готовым шаблоном — если что-то, пусть даже самая последняя малость, не совпадает, то это сразу же видно.

Но в данном случае испытанный метод был абсолютно неприменим.

Впрочем, остальные его способности никуда не девались. Вроде обычного здравого смысла.

— По словам Грина, она прожила здесь около года, — заметил он.

— Верно.

— Вдобавок в отчете говорится, что ее сократили из «Джей-Си Пенни» шесть месяцев назад, и с тех пор она безработная.

— Тоже верно.

— И как же она тогда платила за квартиру, за еду? Пособие по безработице всех этих расходов явно не покрывает. А если б у нее была накоплена куча денег под матрасом, сомневаюсь, чтобы она жила в такой дыре. Выходного пособия, судя по документам, ей не выплатили.

— И у нее была машина. А это бензин, страховка, всякие прочие расходы, — добавила Джеймисон. — Думаешь, ей кто-то помогал?

— Ну не знаю, что было бы, если б ей никто не помогал. Местечко, похоже, из тех, где только чуть просрочишь с оплатой — и сразу пинок под зад. Ты уж поверь — приходилось мне живать и в таких.

— Мне тоже.

— Пойдем-ка глянем на тачку, — предложил Декер.

Автомобиль Тэннер, двадцатилетний серый «Ниссан», был припаркован прямо на улице.

Полученным от Грина ключом Декер открыл водительскую дверь.

— Курильщица, — сразу определила Джеймисон, помахав перед лицом ладонью, чтобы хоть немного разогнать табачную вонь. — Тут даже просто посиди несколько деньков — и гарантированно рак легких заработаешь.

Амос не без труда пролез на водительское кресло компактной машинки, осмотрелся. Обратил внимание на подвешенную к зеркалу заднего вида мягкую игрушку — пару игральных костей.

— Думаешь, она увлекалась азартными играми?

— Да у кучи народу такие болтаются, хотя настоящих они в жизни не видывали!

— Да ладно, шучу… Судя по тому, что раскопали Грин с Лесситер, последний раз ее видели за три дня до смерти.

— За три дня много чего может произойти.

— А еще мне интересно, как она платила проценты по кредитке.

— Опять из какого-то тайного источника? — предположила Джеймисон. — Не исключено, что тут может найтись какая-то связь с убийством. Наркотики? По крайней мере, тут хотя бы Свенсона уже можно пристегнуть.

Они вылезли из машины, и Декер обошел ее вокруг. Остановился, присел возле правого заднего колеса. Стал ковыряться в протекторе шины ключом. Наконец вытащил что-то, положил на ладонь.

— Гвоздь, — констатировала Джеймисон.

— А точнее, дюбель-гвоздь — такие в строительных пистолетах используют.

— Она могла «поймать» его в колесо где угодно и когда угодно.

— Не думаю. Посмотри-ка на шину.

Как только гвоздь вытащили, колесо сразу стало спускать — было хорошо слышно шипение выходящего воздуха.

— Не ржавый, не поцарапанный. Если б этот дюбель попал туда достаточно давно и она с ним так и ездила, то он давно бы перестал держать воздух. Шина спускала бы потихонечку и в конце концов сдулась. Кстати, эта покрышка явно поновей остальных, протектор совсем свеженький. Судя по талону на лобовом стекле, техосмотр Тэннер проходила в этом месяце. Наверняка состарым колесом не прошла, вот и пришлось заменить.

— Все это замечательно, но наехать на гвоздь она все равно могла где угодно — например на стоянке возле строительного магазина.

— Тоже не исключено, хотя такие дюбели обычно идут в кассете — это вроде пулеметной ленты, только жесткой. Просто так они оттуда не выпадают.

Джеймисон засняла шину и гвоздь на телефон.

— Что-нибудь еще?

— Автомобиль Тэннер остался здесь, так что до того дома, где обнаружили ее тело, она добиралась каким-то другим способом. Разве что ее туда не привез тот, кто ее и убил.

— Так что она вполне могла ехать и в машине убийцы?

— Или в чьей-то еще… А может, вместе с Тоби Бэбботом?

— Декер, никакой связи между ними полиция не обнаружила.

— Ошибаешься, связь есть, и очень серьезная.

— И какая же?

— Их убили в один и тот же час в одном и том же месте.

Глава 15

Перед смертью у Тоби Бэббота не было ни своего дома, ни квартиры. Обитал он в старом, видавшем виды жилом трейлере в нескольких милях от города. Вела к нему частично гравийная, частично грунтовая дорожка, а сам трейлер стоял прямо посреди зарослей пожелтевшей травы в окружении деревьев.

Джеймисон остановила «Юкон» перед входом, и они вылезли.

Декер сразу же выхватил пистолет.

— Внутри кто-то есть, — шепнул он Алекс, которая тоже достала ствол.

Амос успел заметить, как за одним из окон промелькнула какая-то тень.

— Интересно, тут есть задняя дверь? — произнесла Джеймисон, когда они осторожно приближались к трейлеру.

В ту же секунду с его обратной стороны донесся шум — кто-то невидимый удирал от них во всю прыть.

— Похоже, что вот тебе и ответ, — буркнул Декер, срываясь с места. Джеймисон помчалась за ним по пятам.

Добежав до угла, они остановились и несколько секунд озирали окрестности.

— Вон он! — выкрикнула Джеймисон, указывая вправо.

Оба бросились к плотной стене деревьев, вломились в заросли. Декер, несмотря на свои грузные габариты и далеко не идеальную физическую форму, петлял среди стволов с удивительным проворством. Только вот незнакомца он быстро потерял из виду и остановился так резко, что Джеймисон налетела на него сзади.

Тяжело отдуваясь, Декер огляделся. Утихающие топот и треск веток доносились словно бы со всех сторон одновременно.

Потом хлопнула автомобильная дверь, взревел мотор.

Декер опять кинулся вперед, но вырвался из-за деревьев лишь в тот самый момент, когда пара габаритных огней уже исчезала в конце еще одной гравийной дорожки.

Вскоре к нему присоединилась Джеймисон. Оба постояли, согнувшись пополам и жадно хватая воздух.

Немного переведя дух, Алекс нарушила молчание:

— Все, больше и слова не скажу, что ты не форме!

Декер выпрямился, буркнув:

— Поймать-то его все равно скорости не хватило. Даже не понял, мужчина это или женщина. И машину прохлопал — ни единой буквы с номера не разобрал…

— Декер, мы сделали все, что могли.

— Давай, по крайней мере, посмотрим, что тут искали, — пробурчал он, направляясь обратно к трейлеру.

Внутрь они пробрались через заднюю дверь.

— Явно не взламывали. На передней двери тоже вроде никаких повреждений.

— Так что либо трейлер не был заперт, либо у того неизвестного был ключ, — резюмировала Джеймисон.

Судя по внутренней обстановке, помещение не обыскивали. Всякого хлама здесь было много, но к тому, что было аккуратно разложено и расставлено на столах, стульях, стойках и даже на полу, явно никто не притрагивался.

— Барахольщик, — со знанием дела заметил Декер. — Когда все имущество наперечет, то ничего не выбрасываешь.

— Грин сказал, что отпечатки здесь только одного Бэббота.

— Так что гости к нему не ходили — разве что в перчатках.

— Вообще-то как минимум один гость здесь только что побывал, — резонно заметила Джеймисон.

Когда они покончили с обыском, Декер прислонился к стене в крошечной кухоньке.

— Никаких поручней, туалет тоже без всяких инвалидных приспособлений. И на кресле-каталке сюда не заедешь. Зато полным-полно пустых флаконов от сильных болеутоляющих, такие только по рецепту выдают. Что же это у него была за инвалидность?

— Грин сказал, что выяснит.

— Если б это сразу было заметно, ничего выяснять не пришлось бы… А где машина этого парня?

Джеймисон выглянула в окно:

— Может, у него просто не было машины.

— Нет, в какой-то момент была. Колея-то накатана. Судя по всему, он всегда ее на одно и то же место ставил. А позади трейлера — целая гора жестянок от моторного масла. «Велволайн»^[469].

— Может, Бэббот на ней и приехал туда, где его нашли?

— Если так, то это было бы в деле. А раз там ничего на этот счет не сказано, резонно предположить, что на своей машине он туда не приезжал.

Декер вернулся к столику, встроенному в стенку между кухонькой и жилым отсеком. Там лежал большой блокнот бумаги-миллиметровки — даже не блокнот, а целый альбом.

Уселся, уставился на мелко разлинованные листы:

— Интересно, а это еще зачем?

Джеймисон подошла ближе, присмотрелась:

— У меня такая бумага как-то в школе была, для домашних заданий по математике. Только блокнот не такой большой.

Декер наклонился, внимательно изучил самый верхний лист.

— Есть вмятины от карандаша.

— В смысле остался отпечаток от предыдущего листа, на котором что-то писали?

Амос кивнул:

— Думаю, что да.

Аккуратно вырвал лист, передал Джеймисон, которая засунула его в захваченный из машины пластиковый конверт для улик и убрала в сумку.

Декер подхватил со стола несколько журналов, пролистал. Проделал то же самое с книгами в маленьком шкафчике.

— Любопытные у него были интересы, — заметил он. — Тут тебе и порнуха, и механика, и оружие, и история, и шпионаж…

— Да чуть ли не у всей Америки такие же. — Джеймисон фыркнула.

Потом Декер взял с кухонной стойки пустой флакон от таблеток.

— К сожалению, это тоже как во всей Америке… — Изучил этикетку. — Перкоцет. Но есть еще от викодина, оксиконтина, тилокса и демерола^[470]. Сплошь сильные препараты.

— И вызывающие привыкание. Сейчас любая болячка — так сразу таблетки. По любому поводу. Одна из причин, по которой сейчас по всей стране эта опиоидная эпидемия.

— Доктор Фридман, — прочитал Амос на прилепленном к флакону рецепте. — Остальные тоже он выписывал.

— Тогда этот Фридман наверняка должен быть в курсе и насчет инвалидности, — отозвалась Джеймисон.

Декер огляделся:

— Интересно, сколько Бэббот тут прожил? На пособие по инвалидности особо не разгуляешься… Если недавно — потому что больничные счета прижали, — то есть шанс пообщаться с его бывшими соседями. Может, и сообщат о нем что-нибудь полезное. Попросим Грина и об этом разузнать. — Поглядев через заднее окно на выстроившиеся за ним деревья, он проворчал: — А здесь у него одни только белки да олени в соседях!

— Что это было? — вдруг насторожилась Джеймисон.

Декер недоуменно посмотрел на нее:

— Что именно?

— По-моему, я что-то слышала. Прямо за стенкой.

Оба подошли к переднему окну и выглянули наружу. Уже окончательно стемнело.

— Ничего не вижу, — объявил Амос.

— Может, какой-нибудь зверь?

Он втянул ноздрями воздух:

— Чувствуешь, чем пахнет?

Джеймисон тоже принюхалась:

— Дым?

Оба бросились к главной двери. Декер ухватился за ручку, повернул, но дверь даже не шелохнулась.

Они переглянулись.

— Выходит, тот шум?.. — начала было Джеймисон.

Декер метнулся к задней двери, попытался открыть. Выкрикнул:

— Обе заперты!

Над полом на одном из концов трейлера с глухим хлопком взметнулось жаркое пламя, стало лизать стены и потолок.

— О господи! — взвизгнула Джеймисон. — Декер!

Амос в отчаянии озирался по сторонам, а ревущий огонь тем временем стремительно надвигался.

Занялись книги и журналы. От дыма было уже не продохнуть. Джеймисон зашлась в кашле. Оба пятились под напором надвигающегося огня, но деваться было некуда.

Перед тем как зайти внутрь, Декер заметил прикрепленный к задней стенке трейлера пропановый баллон. Располагался тот примерно посередине кузова. Когда пламя до него доберется, все здесь просто взлетит на воздух!

Дым уже сгустился настолько, что Амос едва различал Джеймисон. Окна были слишком маленькие, не пролезть, но он все равно выбил одно из них стулом и высунул голову наружу. Глотнул свежего воздуха.

Выхватил пистолет, выстрелил в дверной замок, подергал дверь. По-прежнему не открывается.

— Алекс, залезай мне на спину!

— Что-что?

— Давай мне на закорки, быстро!

Она запрыгнула ему на спину, обхватила ногами за бока.

— Пригни голову! — взревел он.

Попятился, потом сорвался с места и со всего разгону впечатался плечом в дверь.

Та выгнулась, почти подалась. Он пригнулся, чуть присел и опять всем своим весом метнулся вперед. Дверь слетела с петель и выпала наружу.

Через миг спотыкающийся Декер, к спине которого по-прежнему намертво прилипла Джеймисон, уже подбегал к оставленному возле трейлера «Юкону».

На бегу оглянулся. Пламя уже добралось до двери — вернее, туда, где дверь только что была. Огнем была охвачена уже примерно половина трейлера.

Это означало, что в запасе у них от силы несколько секунд.

Тяжело дыша, он обежал вместе с Джеймисон вокруг громоздкого прокатного внедорожника, упал на колени. Напарница спрыгнула на землю.

— Алекс, быстро под машину! — выдохнул он.

Затолкал ее под брюхо «Юкона» — только ноги остались торчать на виду. Сам Декер при его габаритах под машиной все равно бы не поместился. Просто упал на землю, прикрыл ноги Джеймисон собственным телом.

В следующую секунду огонь добрался до газового баллона.

Последовавший за этим мощный взрыв полностью сорвал трейлер с кирпичных подпорок, подбросил в воздух и разорвал на куски, которые разлетелись в разные стороны. Обломки посыпались и на здоровенный «Юкон», который изрядно качнуло взрывной волной. Декер услышал, как треснуло лобовое стекло. Почти сразу же что-то увесистое врезалось в крышу.

Джеймисон взвизгнула.

Декер вдруг почувствовал, что не может вдохнуть. Грудь сжалась, словно на нее ровно посередине навалилось что-то невероятно тяжелое.

«Черт! У меня что — инфаркт? Только этого сейчас не хватало!»

А в следующий миг что-то упавшее с небес угодило ему точно по голове.

И все вокруг сразу стало для Амоса Декера беспросветно черным.

Глава 16

Цвет — какой-то новый.

Желтый.

Синий в его синестетическом мозгу всегда ассоциировался со смертью.

И что же тогда означает желтый?

Небеса?

«Я что, уже умер?»

Глаза никак не открыть, так что не исключено, что и умер.

Но даже при том, что глаза закрыты, этот желтый цвет-то он все равно видит! Выходит, видит просто у себя в голове. Не признак ли это сознательного мышления и соответственно жизни?

Или «жизни после смерти»?

Вдруг что-то еще почувствовал. Вроде как толчок, потом сразу другой. Где-то очень далеко, будто бы и не его толкают.

Боль в ушах. И еще что-то странное.

Потом громкий звук — если не померещился. Словно пушка выстрелила.

Больше абсолютно никаких ощущений. Только этот звук. И желтый цвет.

И едва заметные толчки.

Вновь давит на уши. На сей раз ощутимее.

Что-то бьет по лицу. Вначале легонько, потом все сильнее и сильнее.

Он попытался открыть глаза, но сумел лишь наморщить лоб.

Еще один удар по лицу — и успех.

Титаническим усилием он все-таки ухитрился моргнуть, на миг приоткрыв глаза.

Поначалу — только сплошная темнота.

Потом в этой темноте на миг возникло что-то странное, лохматое, склонившееся над ним так низко, что он чувствовал на себе его дыхание.

И тут глаза закрылись опять. Он словно вновь провалился куда-то под землю.

Начал понемногу вспоминать. Тут должен быть лес.

И трейлер.

Ах да, трейлер взорвался.

И тут все мысли оставили Декера. Грудь прекратила вздыматься.

На миг показалось, что дыхание лохматой твари еще больше приблизилось.

Зверь! Какой-то зверь пришел его сожрать!

Он провалился в небытие. Может, даже в нечто большее, чем просто небытие.

Прежде чем все вновь стало черным, успел ощутить, как ему растягивают рот. Что-то резко ударило чуть пониже груди.

Чернота.

Он совершенно не представлял, сколько все это длилось.

Почувствовал, что вскинулся, завалился на бок. Стошнило. Немного полежал, постанывая.

Ощутил, как что-то прикоснулось к руке, резко ее отдернул. Потом встал на карачки, попробовал отползти.

Припомнилось то странное, лохматое. Толчки и шлепки. Дыхание на лице. Удар в грудь. Испугался. Просто до одури испугался. Медведь?

— Амос!

При звуке ее голоса Декер замер на четвереньках, обернулся и плюхнулся задом на землю, тяжело дыша.

В нескольких футах от него на корточках сидела Джеймисон. Грязная, всклокоченная, но вроде целая и невредимая. Но на лице у нее был написан такой ужас, что Декер только поперхнулся, разинул рот:

— А-алекс, ты как?

Она кое-как поднялась, встала на ватных ногах.

— Я-то? Ты перестал дышать, понадобилась реанимация. Искусственное дыхание и все прочее, что положено.

Декер поднес руку к губам, потом к груди.

«Реанимация?»

Так это Джеймисон вдувала ему воздух в рот, вколачивала жизнь обратно в грудную клетку!

— Так это была ты? Я видел только… волосы. Подумал, какой-то зверь. Большой лохматый зверь.

Алекс нахмурилась, смахнула с лица перепутавшиеся волосы:

— М-да, с большим лохматым зверем меня еще не сравнивали!

Но лицо ее сразу смягчилось.

— Но теперь-то нормально себя чувствуешь?

Декер глубоко вдохнул, потер затылок. Когда убрал руку, заметил на ней кровь.

— По-моему, что-то свалилось мне на башку. И что-то там повредило.

— Ой, только не это! — воскликнула Джеймисон. Выхватила телефон, включила на нем фонарик, внимательно изучила затылок Декера. — Порез, причем довольно глубокий. Тебе срочно надо к врачу. — Вытащила из сумочки несколько бумажных платков, обложила рану. — Вот, придерживай.

Декер послушался:

— Я вначале подумал, что у меня инфаркт, но все-таки вряд ли это возможно. Здорово же меня отрубило…

Он медленно встал на ноги, огляделся. Трейлер исчез, словно его и в помине не было. «Юкону» тоже основательно досталось — хоть прямо сейчас на свалку.

— Ты спасла мне жизнь, — проговорил Амос.

— Ну а ты спас жизнь мне. — Она ткнула пальцем туда, где недавно стоял трейлер. — Вовремя мы с тобой из этого крематория выбрались!

Он кивнул, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов.

— Похоже, слишком много дыма в легкие попало. И набегался еще…

— Со мной на спине. Меня больше твоя голова беспокоит. Наверное, каким-то обломком при взрыве задело. Жалко, что ты не уместился под машиной.

— Даже если я похудею, то все равно не влезу даже под внедорожник.

— Надо вызвать «Скорую»!

— Надо вызвать хоть кого-нибудь, если мы рассчитываем опять попасть в город. — Он бросил выразительный взгляд на передние колеса «Юкона». Оба были спущены, и громоздкий автомобиль уныло уткнулся носом в землю. — И еще пожарных сюда надо; не хватало только, чтобы лес загорелся.

Джеймисон вытащила телефон и позвонила Грину, коротко поставив его в известность о случившемся. Детектив пообещал срочно принять все необходимые меры.

Убрав телефон, Алекс вновь посмотрела на догорающие обломки трейлера.

— Кто-то хотел нас убить.

— Это очень хороший признак.

— В каком это смысле? — возмутилась она.

— А в таком, что мы наступили кому-то на хвост. Это означает, что мы движемся в правильном направлении. Так что это действительно хороший признак.

— Хорош был бы признак, если б мы тут сгорели заживо! — не сдержавшись, рявкнула Джеймисон.

— Та миллиметровка у тебя с собой?

— Что-что?

— Тот верхний лист из альбома.

— О господи, Декер, нас чуть не убили! Ты-то уж точно едва не погиб! И все, о чем ты сейчас можешь думать, — это какое-то дурацкое расследование?

Когда Амос ничего не ответил, она вздохнула, выдернула листок миллиметровки из пластикового конверта и протянула ему.

По-прежнему прижимая к затылку бумажные салфетки, Декер положил его на землю, осветил встроенным в телефон фонариком. Телефон он держал в каком-то дюйме от бумаги, да и сам чуть ли не водил по ней носом.

— Видно чего-нибудь? — спросила она.

— Только вдавленные следы от ручки или карандаша, которыми он что-то нарисовал на листе поверх этого. Что-то довольно большое. Чуть ли не все изрисовано. Потом рассмотрю получше, при нормальном освещении.

Он выключил фонарик, отдал лист обратно Джеймисон, поднялся и прислонился к бамперу «Юкона».

— А ты не думаешь, что это был тот, кого мы отсюда спугнули? Вернулся и попробовал нас убить?

— Не знаю. Вообще-то не исключено, хотя это было бы слишком рискованно.

— Тогда кто-то другой? Как думаешь, за нами следили?

Декер обернулся на грязную гравийную дорожку.

— Вряд ли. Если б кто-то за нами ехал, мы наверняка заметили бы.

Алекс опять поглядела на рассыпанные повсюду обломки трейлера.

— Очень хорошо, что мы успели из него выбраться, пока его не разнесло на куски! Правда, и найти ничего толком не успели…

— Кое-что все-таки нашли.

— Например?

Но Амос лишь крепко сжал голову и застонал.

— Декер, что с тобой? — забеспокоилась Джеймисон.

— Просто адская головная боль.

Через несколько минут появились два полицейских автомобиля, «Скорая помощь» и две пожарные машины.

Пожарные разобрали обломки трейлера, затушили оставшиеся очаги пламени и основатель, пролили водой всю землю вокруг. Двое медиков со «Скорой» осмотрели Джеймисон и Декера. Алекс заработала несколько ушибов и ссадин и вдобавок наглоталась дыма. Раны ей обработали, дали подышать кислородом из маски. С Амосом обошлись схожим образом, но после осмотра раны на голове и проверки рефлексов оба медика объявили, что его надо отправить в больницу — сделать рентген и дополнительные анализы.

— Да нет у меня сотрясения! — отбивался Декер. — По крайней мере, серьезного.

— У тебя останавливалось дыхание! — увещевала Джеймисон. — Так что в больницу ты все-таки поедешь. Я вместе с тобой поеду.

Амос с окровавленной повязкой на голове покорно улегся на разложенные носилки, и «Скорая» покатила по ухабистой дорожке к городу. Джеймисон, которая уже кое-как вытерла запачканное лицо, теперь безуспешно пыталась отчистить пятна с одежды — один из медиков вручил ей чистую тряпочку.

— Придется покупать новые шмотки… Когда собиралась в эту поездку, никак не думала, что вначале едва не утону под тропическим ливнем, а потом меня чуть не взорвут!

Откинувшись на стенку салона «Скорой», она прикрыла глаза. Декер неотрывно смотрел на нее с носилок.

— Ну и как тебе, Алекс? — тихонько произнес он.

Она открыла глаза и в полном недоумении уставилась на него.

— Что «как»?

— Как тебе отпуск?

Глава 17

— У него была металлическая пластина в черепе, — сообщил Грин. — Это насчет производственной травмы.

Декера как раз выписывали из больницы. Сколько б он ни старался уверить всех остальных в обратном, сотрясение мозга он все-таки заработал. Врачи сошлись на том, что остановку дыхания вызвало сочетание сразу двух факторов: удара по голове и отравления угарным газом. Швы накладывать не стали — рану на затылке просто заклеили, отчего волосы у Амоса теперь торчали, как перья у какаду. Из-за сотрясения пришлось нацепить и темные очки.

— Такое чувство, будто это у меня металлическая пластина в черепе, — буркнул Декер.

Грин шагал рядом с Декером, которого везли на кресле-каталке к машине. Каталку толкала Джеймисон. Она уже успела взять напрокат другой вместительный внедорожник.

— Выходит, инвалидность из-за какого-то повреждения головного мозга? — уточнила Алекс.

— Похоже на то. С тех пор трудовая биография у него довольно пестрая. Подрабатывал чернорабочим в разных местах. Сидел на пособии по безработице. Потом сумел оформить частичную нетрудоспособность. Но пенсия там крошечная, особо не пошикуешь.

— А где он жил перед тем, как переселился в трейлер? — осведомился Декер.

— Снимал дом на пару с одной женщиной, Бетси О'Коннор. Чисто на платонической основе — так, по крайней мере, она мне сама сказала, когда я общался с ней на прошлой неделе.

— А что их тогда связывало? — удивилась Джеймисон.

— Они были давно знакомы. Оба переживали тяжелые времена. Каждому по отдельности этот дом было не потянуть, вот и объединили усилия… Вообще-то тут такое довольно часто случается.

— И почему же он оттуда съехал? — спросил Декер.

— Потерял работу, и хотя эта О'Коннор работала сразу в нескольких местах, ее зарплаты на аренду и вообще на жизнь перестало хватать. В общем, потеряли дом и разбежались. Она сейчас живет в квартире на восточной окраине города еще с двумя какими-то тетками. А Бэббот, судя по всему, просто нашел в лесу брошенный трейлер и переселился туда. Может, он и еще где-то кантовался в промежутке между О'Коннор и этим трейлером, не знаю.

— У него была машина?

— Была. Но пришлось отдать банку.

— И как же он перемещался? — удивилась Джеймисон.

— Тут я не в курсе.

— Каким образом, по-вашему, он мог добраться до дома, в котором его нашли с Джойс Тэннер? — продолжала Джеймисон.

— Может, сам убийца его туда и отвез.

Когда они добрались до машины, Декер самостоятельно поднялся с инвалидного кресла, хотя и ощущая слабость в коленках. Грин подхватил его под руку.

— А вы точно нормально себя чувствуете? Может, стоило остаться до завтра в больнице?

— Все отлично. Вообще-то есть хочется. Если поем, то сразу приободрюсь.

— Могу порекомендовать одно местечко на Бэрон-сквер. Маленькое. Так и называется — «Кафешечка». Хорошо кормят, и недорого. Правда, у нас почти везде недорого.

— Хм, Бэрон-сквер? — отозвалась Джеймисон. — Тут у вас, похоже, никуда от этой фамилии не денешься!

— Разве если только переехать. — Грин улыбнулся. — Ах да, и вот еще что. Наш спец по поджогам осмотрел остатки трейлера. Чем двери заклинили, непонятно — там мало чего уцелело. Но он нашел следы чего-то вроде «коктейля Молотова», а прямо под днищем Бэббот хранил сухие дрова. Судя по всему, возгорание началось именно оттуда. Даже после всех наших дождей эти деревяшки просто в момент занялись. А трейлер был и в самом деле совсем древний. Сомневаюсь, чтобы в нынешние времена пожарная инспекция дала бы добро на его использование.

Джеймисон уселась за руль, и они поехали к ее сестре, где привели себя в порядок и через тридцать минут вновь воссоединились в гостиной на первом этаже. Хотя было уже около девяти, Фрэнк Митчелл все еще не вернулся с работы, а Эмбер с Зоей — с какого-то школьного мероприятия. Джеймисон еще не рассказала сестре, что с ними приключилось. Глянула на часы.

— Поздновато уже. Надеюсь, они еще не закрылись.

Когда они опять направились к машине, она заметила, что он снял черные очки.

— Доктор велел не снимать!

— А еще велел сидеть в темной комнате и соблюдать полный покой. Да были у меня уже сотрясения, Алекс! Было бы из-за чего переживать…

— Ладно, — смилостивилась она, хотя и без особой убежденности.

Несколько минут они ехали в полном молчании.

— Декер, а все эти годы, пока ты играл в футбол, ты никогда не боялся заработать…

— Что, ХТЭ^[471] и слабоумие?

— Ну вообще-то да.

— После каждой игры у меня было чувство, будто я только что попал в автомобильную аварию. Шлемами только так друг в друга влипали. Иначе никак. Если что и заработал, то теперь уже ничего не попишешь.

— Не думала, что ты такой фаталист по жизни.

— Не фаталист, а обычный реалист. Но хорошо, что в профессионалах я пробыл недолго, так что, наверное, кое-какая надежда еще есть. В НФЛ играют пожестче, чем где-нибудь на школьном дворе.

— Надеюсь, что это так. Твои мозги нам еще понадобятся — преступников ловить.

— Нужно составить список всех, кого нам надо допросить. Доктор Фридман, Бетси О'Коннор, любые связи Джойс Тэннер… Выяснить, на что жила Тэннер. Побывать у Брэдли Косты на работе и дома. Где обитал Майкл Свенсон, тоже пока непонятно.

— Послушай, хоть мы оба и считаем, что все эти убийства связаны между собой, ничто пока это предположение не доказывает.

Амос обвел ее оценивающим взглядом.

— А если даже и не связаны — нам что теперь, бросить расследование?

Джеймисон это явно застало врасплох:

— Нет, конечно же, нет. Я просто хочу сказать…

— А я просто хочу сказать, что будь тут один убийца — или сразу несколько убийц, работавших вместе или по отдельности, без разницы, — все они в итоге должны понести ответственность за свои преступления. И лично я не вижу иного способа, как добраться до них.

Джеймисон со вздохом кивнула:

— Поняла твою логику. Но список выходит довольно длинный. Понадобится какое-то время. Всяко больше недели, — подчеркнула она последнюю фразу.

— Возможно. Тебе нужно позвонить Богарту и сказать, что мы хотим продлить отпуск.

— Ну уж нет, и сам можешь позвонить! Это ведь ты все затеял. Я просто хотела навестить сестру и племянницу, а не ввязываться в очередное криминальное расследование.

Декер промолчал.

— Нас сегодня чуть не убили, — добавила Джеймисон.

— Угу, я помню. Я тоже там был, Алекс.

— Тот, кто это сделал, может попытаться убить нас опять, если мы не отстанем.

— Говорил же — и сам справлюсь. Сиди себе спокойно с родственниками, отдыхай, веселись…

— Да я места себе не найду, если не буду знать, чем ты занимаешься!

— И на чем же остановимся?

— Думаю, остановимся на том, что придется расследовать кучу то ли отдельных, то ли связанных между собой убийств. Вдвоем.

Декер повернулся к ней:

— Сделаю все, чтобы ты только была в безопасности, Алекс.

— Знаю. Ты уже обещал Зое.

— Нет. Мы ведь напарники. Так что будем оба спину друг другу прикрывать. Помнишь? Сама мне говорила.

— Помню, Амос. Ты мне и так уже много раз жизнь спасал. Но на напарника надейся, да сам не плошай. Тебя это тоже касается.

— Тут уж спору нет.

* * *

«Кафешечка» была еще открыта, и они устроились в полупустом зальчике, где постоянно ловили на себе взгляды, которые украдкой бросали на них остальные посетители закусочной.

— Похоже, что слухи в Бэронвилле расходятся быстро, — заметила Джеймисон.

— Как и в любом маленьком городке, — отозвался Декер, проглатывая последний кусок бифштекса. — Итак, мы имеем убитого инвалида с металлической пластиной в голове, жившего в трейлере в лесу, причем этот трейлер взорвали. Имеем Джойс Тэннер, сокращенную из «Джей-Си Пенни», которая с тех пор жила неизвестно на что.

— И еще четырех убитых.

Декер опустил взгляд на телефон, который только что загудел. Нахмурился, отложил вилку.

— Что такое? — спросила Джеймисон. — Еще кого-то убили?

— Нет. Это сообщение от Грина с ответом на мой вопрос.

— На какой?

— Не свиная ли это кровь.

— Так что, все-таки свиная?

— Да.

— И что же это может значить, раз уж ты до сих пор не удосужился мне объяснить? — несколько раздраженно поинтересовалась Алекс.

Декер никак не отреагировал. Набрал какой-то номер и уставился в потолок, прислушиваясь к гудкам. Наконец ему ответили.

— Детектив Грин, это Декер. Только что получил вашу эсэмэску.

— Да, кровь действительно свиная. А почему вы сразу так решили?

— Шансы были минимальные, и лучше б я ошибался. Это означает, что нам надо искать тех двух мертвецов в совершенно других базах данных.

— Мы проверили все базы по преступникам и гражданским лицам, к которым у нас есть доступ.

— Я не думаю, что они — бывшие преступники или вообще гражданские лица.

— И кто же они, по-вашему?

— Копы.

Глава 18

— Почему именно копы? — поинтересовалась Джеймисон по дороге в полицейское управление.

— Ты-то еще молода, чтобы это помнить, но в шестидесятые-семидесятые «свиньями» пренебрежительно называли полицейских. Потому-то я тогда и упомянул про старые телевизионные сериалы. Так что полицейская форма на одном из убитых в сочетании со свиной кровью уже начинает обретать какой-то смысл. Это также может означать, что убийца принадлежит к определенному поколению.

— Вовсе необязательно, — возразила Джеймисон. — Всякие такие прозвища частенько возвращаются в новом значении. Теперь «свиньями» могут называть совершенно иные группы людей.

— Возможно, но все равно надо первым делом проверить, не служили ли те двое убитых в полиции. Не исключено, что я просто попал пальцем в небо.

— Господи, прямо фильм ужасов какой-то!

— Лично мне еще не попадались убийства, в которых было бы хоть что-нибудь позитивное, Алекс… — Декер выглянул в боковое окно машины. — Если это действительно копы, то интересно, откуда они тут взялись? Местных давно бы уже опознали.

— Может, вообще из другого штата?

— Тогда что они тут делали? Оба явно не пенсионного возраста — выходит, действующие. А копы очень редко когда работают за пределами своего штата.

Он примолк и опять уставился в боковое окно:

— Погоди-ка, Декер, — наверное, тебе пришло в голову то же самое, что и мне?

— Да, Алекс, это могли быть не копы, а федералы.

* * *

Грин с Лесситер уже поджидали их на своем рабочем месте.

— Мы прогнали отпечатки по всем базам, к которым у нас есть доступ, — сразу объявил Грин. — Сразу предупреждаю — доступ довольно ограниченный. Ни одного попадания.

— Можно пробить их по базам ФБР, — сказал Декер. — Просто дайте мне оцифрованные копии отпечатков. — Глянул на Джеймисон. — Похоже, мне все-таки придется переговорить с Богартом.

— Желаю удачи, — откликнулась Алекс.

Отыскав в управлении пустой кабинет, Амос в спокойной обстановке набрал номер.

К чести специального агента ФБР Богарта, тот не разразился с ходу возмущенными воплями и даже ни разу не перебил Декера, пока тот излагал ему ход недавних событий.

— Можешь прямо сейчас прислать отпечатки? — спросил Богарт.

— Как только закончим разговор.

— Если они и вправду федералы, представляешь, какая буря поднимется, Декер?

— Да она тут, считай, уже поднялась.

Декер с Джеймисон устроились в ожидании за письменными столами Грина и Лесситер. В управлении детективам отводился один просторный общий кабинет, и за соседним столом работал еще один сотрудник в штатском.

Через полчаса у Декера загудел телефон. Они с Джеймисон вновь перешли в пустой кабинет, чтобы ответить.

Это был Богарт.

Декер включил громкую связь, чтобы Джеймисон тоже могла его слышать.

— Прогнали пальчики по базе наших собственных сотрудников — ничего. Потом переправили отпечатки в отдел внешних связей — подумали, может, в родственных структурах отыщутся.

— И где-то совпало?

— Нет. Все организации дали отрицательный ответ. Кроме одной.

— И какой же?

— УБН^[472].

— Хорошо, а с ними связались, когда они не ответили?

— Связались — и тут же выяснили, что спецгруппа УБН прибывает в Бэронвилл буквально через два часа.

— Так что наши мертвецы и в самом деле из этих? — спросила Джеймисон.

— В том-то и штука — они этого не подтверждают, но при этом и не отрицают.

— Но группу все-таки отправили?

— Это может означать что угодно. Но у меня есть приятель, в вашингтонском управлении УБН служит. Я переговорил с ним перед тем, как звонить вам. По его словам, приказ исходил напрямую от директора УБН. Послушайте, я сейчас могу запрыгнуть в наш служебный самолет и через пару часов уже быть у вас.

— Не стоит, у тебя и так дел по горло.

— Но вы-то оба вроде как в отпуске?

— А я-то гадал, когда же ты и до этого доберешься! — заметил Амос.

— Я пробовала его отговорить, — быстро вклинилась Джеймисон. — Но сам знаешь, наш Декер никогда не может устоять перед хорошим убийством.

— Если серьезно, то там у вас творится что-то такое, что мне очень не по вкусу.

— Мне тут много чего из происходящего не по вкусу, особенно вся эта гора трупов. Вдобавок нас с Алекс только что чуть не поджарили.

— Буду отслеживать ситуацию отсюда. Когда появятся убээновцы, они наверняка захотят с вами пообщаться.

— Просто не знаю, что им можно поведать. Рановато нам еще с ними общаться.

— Проблема еще в том, что сами-то они молчок, тихарятся.

— Точно так же, как и прочие наши коллеги из всех этих аббревиатурных ведомств, — кивнула Джеймисон. — Помнишь, как тогда с РУМО?^[473] Тоже слова не допросишься.

— Если эти двое убитых — их люди, то убээновцы наверняка станут перетягивать одеяло на себя, — предостерег Богарт. — Опять начнется дележ, где чья зона ответственности.

Декер решительно произнес:

— Моя задача — выяснить всю правду. Политическими играми пусть кто-нибудь другой занимается.

— Вот потому-то я и хочу, чтобы это взяла на себя твоя напарница — слышишь меня, Алекс? У тебя это потоньше выйдет. Они же наверняка попрут, как на танке. Местным просто по головам начнут ездить, авторитетом давить… Просто не позволяйте им проделать такого с вами. Вы находитесь там по полному праву. Вас официально попросили принять участие в расследовании. У них нет никаких оснований указать вам на дверь.

— Постараюсь, — сказала она.

— А если что-то пойдет наперекосяк, так я и Бюро ко всему этому подключу. Посмотрим еще, у кого лапа волосатее. Удачи.

Декер отложил телефон, посмотрел на Джеймисон. Проворчал:

— Сферы влияния, подковерные игры… Ненавижу всю эту мышиную возню!

Она улыбнулась:

— Ну что, Декер, а как тебе твой отпуск? По-прежнему все ничего?

Глава 19

Группа УБН из восьми человек ворвалась в полицейское управление Бэронвилла с бесцеремонностью урагана четвертой категории.

Возглавляла ее специальный агент Кейт Кемпер — среднего роста жилистая блондинка лет за сорок. Каждого из собравшихся во главе с Декером она наградила стальным рукопожатием и совершенно каменным выражением лица, словно и впрямь высеченного из гранита. Решительные черты этого лица говорили, что его обладательница видывала в жизни препятствия и похуже, но преодолела их всех до единого.

— Мне нужно взглянуть на тела, — объявила она без всяких предисловий.

Грин кивнул:

— Они в морге. Так они из ваших?

— Дайте сначала посмотрю, а потом и поговорим. В дозволенных пределах.

Грин при этих словах насупился, но все-таки согласно кивнул:

— Что ж, давайте прокатимся.

Вслед за Грином, Лесситер, Декером и Джеймисон убээновцы вошли в морг.

Выдвинули из холодильника металлические столы с мертвыми телами, приподняли покрывала.

Кемпер опустила взгляд сначала на одного покойника, потом на другого.

Декер внимательно за ней наблюдал.

— Спасибо, — бросила она наконец медэксперту. — Останками мы сами потом займемся. — Повернулась к Грину: — Расследование тоже полностью берем на себя.

— Да работайте на здоровье, как я могу вам запретить? — отозвался тот. — Но и вы не можете запретить нам заниматься своим делом.

Кемпер выхватила телефон:

— Еще как могу! Всего одним звонком.

Грин явно собрался что-то возразить, но тут вмешалась Джеймисон:

— Послушайте, это будет долгое запутанное дело со множеством всяких взаимных увязок. Мне кажется, что в данном случае разумней задействовать все имеющиеся ресурсы. — Поглядела на Кемпер. — Пусть УБН берет на себя роль координатора, никто не против. Но в расследование уже вовлечено и ФБР, и нам тоже хотелось бы довести все до логического конца. Бэронвилл стал местом уже шести убийств, и отсекать местных копов от расследования — это просто устраивать праздник для средств массовой информации. Вам дело надо делать или рейтинги телевизионщикам поднимать? Надо выяснять, кто убил тех людей, а не делить сферы влияния! Иначе так во всем этом выяснении отношений и погрязнем.

Все посмотрели на Кемпер — как отреагирует.

Поначалу она выглядела так, будто Джеймисон предложила что-то непристойное. Но потом кивнула:

— Зарубите себе на носу: все линии расследования идут только через меня. Любые улики, зацепки, протоколы допросов, результаты — обо всем ставить меня в известность. УБН — последняя инстанция.

— Я считаю, что все шесть убийств связаны между собой, — сказал Декер. — Если это так, то ваши двое и в остальном были каким-то образом замешаны.

— Сильно сомневаюсь, — резко ответила Кемпер.

— А я думаю, что это ничуть не исключено, — стоял на своем Декер.

— Это еще почему? — бросила она.

— Для начала мне нужно знать, давно ли они работали под прикрытием.

— Да кто это вам сказал, что они работали под прикрытием? — рявкнула Кемпер.

— Никто не говорил.

Вмешалась Джеймисон:

— Правда, Декер, с чего ты это взял?

Тот обвел взглядом выстроившихся вокруг убээновцев.

— ФБР сделало запрос относительно двух предположительно погибших агентов. Все родственные ведомства дали ФБР отрицательный ответ — кроме вашего, — объяснил он, нацеливаясь пальцем в Кемпер. — И у вас не просто не ответили — запрос отправили на самый верх, и тут нате: в тот же день здесь уже спецгруппа.

— Но при чем тут тайное внедрение? — возразила Кемпер. — Они вполне могли быть самыми обычными агентами.

— Если б два агента вдруг пропали в рамках обычной службы, то об этом сразу стало бы известно. А вот тайных агентов с такой регулярностью не проверишь. Об их пропаже можно узнать, только если они в назначенное время не выйдут на связь или не придут в назначенное ведомством явочное место.

— Откуда это у вас такие познания об операциях под прикрытием? — подозрительно поинтересовалась Кемпер.

— Хотите верьте, хотите нет, но еще обычным копом в Огайо я тоже работал под прикрытием. Внешность у меня подходящая, сами видите, — парень я здоровенный, да и всякие причесочки с галстучками тоже не по мне. Все думали, что я просто мордоворот, который хочет вписаться в какую-нибудь криминальную структуру. Так вот, я порой целыми днями не мог выйти на связь, чтобы мои новые друзья меня не раскусили. Это не то, что можно в любой момент сбегать в участок или каждые пять минут строчить в полицию эсэмэски. Когда работаешь под прикрытием, полностью вживаешься в роль. С начальством не советуешься, сам себе хозяин, живешь одной жизнью со всяким отребьем… Так чем они занимались?

— К такой информации есть допуск только у меня и у членов моей группы, — отрезала Кемпер.

— Тогда трудновато будет нам с вами сработаться, — заметил Декер.

— Я говорила, что все нити должны быть у меня, а не о том, что мы проводим расследование вместе.

Декер посмотрел на Грина:

— Ладно, я полагаю, что в таком случае мы попросту сосредоточимся на остальных четырех убийствах, которые официально не требуют от нас мериться с УБН пиписьками — это чисто ваша юрисдикция. А потом, если расследование зацепит и этих двух, запросим официальное участие ФБР и сами возглавим дело. Раскроем его целиком, а убээновцы пусть на здоровье выставляют себя полными болванами, какими на самом деле и являются.

— Вы выходите за всякие рамки, мистер! — рявкнула Кемпер.

Декер обвел ее презрительным взглядом:

— Нет, за всякими рамками — это то, что мы сейчас тратим время на всякую чепуху, и только из-за того, что вашему ведомству важнее потолще надуть щеки, чем действительно выяснить, кто убил ваших парней! Если это ваш способ вести расследование, то флаг вам в руки. Лично я веду дела по-другому. Так что, по крайней мере, от имени ФБР могу вам сказать: заваливайте дело, еще увидимся.

И вышел за дверь.

Кемпер посмотрела ему вслед, после чего уставилась на Джеймисон:

— Это и ваша позиция?

— Он мой напарник, так что — да, и моя тоже. И знаете что еще? Он частенько оказывается прав.

Она тоже направилась к выходу. Через миг ее примеру последовали Грин и Лесситер.

Глава 20

Декер валялся на кровати в доме Митчеллов, потирая заклеенный хирургами скальп.

Было уже поздно, он жутко устал, в голове неприятно пульсировало.

С Джеймисон он был не до конца честен. Травмы на футбольном поле ему действительно были не в диковинку. И сотрясения мозга тоже. Но на сей раз ощущения оказались совсем другими. Казалось, что боль сконцентрировалась не на поверхности головы, а где-то глубоко внутри. И что она распространяется оттуда, захватывая все большее пространство.

Рентген показал, что упавший на него неизвестный предмет голову не пробил. Не обнаружилось ни трещин, ни тем более перелома, и все же Амос чувствовал себя как-тонепонятно. И не только потому, что мозг основательно взболтало внутри черепа, — это, собственно, и именуется сотрясением. Что это было за странное чувство и почему оно появилось, он и сам не мог толком объяснить.

Сон все не шел, и около трех ночи Декер принял душ, оделся и спустился вниз.

На кухонной стойке увидел листок бумаги. Подхватил его. Это оказался тот перечень чисел, который недавно подсунула ему Зоя — проверить, сумеет ли он их запомнить.

Повинуясь какому-то непонятному побуждению, Декер вдруг решил повторить этот тест. Отложил листок в сторону. Вызвал в памяти его изображение, пробежался по колонкам цифр. Все было замечательно, пока он не добрался до самого низа страницы. Тут произошел какой-то сбой — словно проигрыватель споткнулся о царапину на компакт-диске.

«Где же два последних числа?»

В некотором отупении он вышел через заднюю дверь, опустился на плетеный стул на террасе. К счастью, его частично прикрывал навес, поскольку моросил мелкий дождик. Хотя Декеру было на это плевать. Приходилось ему уже сиживать под дождем. И даже спать под дождем приходилось — еще в Огайо, когда на какое-то время он остался без крыши над головой.

Крепко потер макушку. Абсолютной памятью он владел уже так долго, что стал воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся. Были в этом владении и неприятные моменты — в частности, время так и не стерло из нее жуткие воспоминания о трагической гибели его семьи. Но оказалось также, что этот исключительный дар — редкостное подспорье при раскрытии преступлений, и Амос всегда на него полностью полагался. Неужели это некогда безупречное запоминающее устройство стало оставлять незаполненные пробелы?

Прикрыл глаза, снова представил себе листок с цифрами. На сей раз два последних числа различил, а вот три посередине — никак. Они упорно расплывались, словно на чернила, которыми они были написаны, попала вода.

Этого еще только не хватало!

Декер уставился на дом напротив, с которого и началось нынешнее расследование. Если б он не стоял тогда на этой террасе, потягивая пиво и озираясь по сторонам, они с Джеймисон никогда не впутались бы в это дело.

«Кто же вас убил?»

Больше всего Декера сейчас занимал ответ именно на этот вопрос.

— С вами все хорошо, мистер Амос?

Обернувшись, Декер увидел Зою, которая стояла в дверях в своей розовой пижамке. Она держала под мышкой ярко-зеленое одеяло и нерешительно покусывала большой палец. Вид у нее был озабоченный.

— Все отлично, Зоя.

— Тетя Алекс сказала, что вы стукнулись головой.

— Да ничего страшного. Стукнулся и стукнулся. А ты чего не спишь?

Она вышла на террасу и села по-турецки прямо на доски рядом с ним, плотно укутавшись в одеяло.

— Иногда просто просыпаюсь. Потом иду попить молочка, но мама сегодня забыла купить.

Она примолкла и опять сунула в рот большой палец.

Глядя на нее сверху вниз, Декер вдруг увидел вместо нее другую девочку — свою дочь Молли.

— У моей дочки тоже было такое же одеялко. Она называла его «Гермиона». Знаешь, из Гарри Поттера? Гермиона Грейнджер.

— Мама не читает мне такие книжки и кино смотреть не дает. Говорит, что я еще маленькая.

— Ну когда вырастешь, тебе точно понравится.

— А как вашу дочку зовут?

— Молли.

— А она меня старше?

Декер отвернулся — вдруг перехватило горло. Зачем, дурак, приплел сюда Молли?

Кивнул:

— Лет на шесть старше.

— А что же она с вами не приехала?

«Угу, далеко не лучшая была мысль».

— Она была… Она в школе.

— О! Так она с мамой осталась?

— Да, они вместе, можно и так сказать.

Зоя уставилась на дом, в котором обнаружили двоих мертвецов.

— Это вы с тетей Алекс разбираетесь, что там случилось?

— Да, вот решили немножко помочь полиции.

Зоя задумчиво пососала палец, сосредоточенно насупившись и широко распахнув глаза. Пробормотала невнятно:

— Мамочка говорит, там кто-то умер.

— Послушай, Зоя, давай ты не будешь про это думать, хорошо? Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к твоим близким.

— Тетя Алекс мне близкая. А вы сказали, что вместе с ней помогаете полицейским.

Декер был явно застигнут врасплох:

— Точно. Я знаю. В смысле…

Под пристальным взглядом Зои он окончательно умолк.

— Тебе… Тебе пора спать, Зоя. Сейчас и вправду очень поздно.

— А вы почему не спите?

— Иногда так много всего крутится в голове, что просто не заснуть.

— А мне вот это помогает, — произнесла Зоя, протягивая ему одеяло.

Этот добрый жест крошечной девчонки заставил Декера невольно улыбнуться. Он дотронулся до краешка одеяла, произнес:

— Спасибо, но, по-моему, тебе с твоим одеялком надо держаться вместе. Так будет лучше.

Зоя взяла одеяло в охапку, немного постояла и направилась к двери. Обернувшись, произнесла:

— Надеюсь, вы больше не поранитесь, мистер Амос.

Декер посмотрел на нее:

— Постараюсь.

После того как она скрылась за дверью, он вновь уставился на соседний дом. Прикрыл глаза, вызвал из памяти похожую картинку, стал проигрывать в голове, словно видеозапись.

Глаза сами собой широко распахнулись.

И далеко не без причины.

Обычно любая сцена возникала в памяти ровно в том порядке, в котором Амос ее когда-то наблюдал. Он всегда считал, что его мозг сохраняет полный оригинал. Примерно как с тем листком с цифрами, который подсунула ему Зоя, — увидел и сразу запомнил.

Но теперь, как и при второй попытке вызвать из памяти те же цифры, воспоминания всплыли разрозненным беспорядочным набором изображений — словно запись разрезали на отдельные кадры, перемешали и запустили проигрываться в случайном порядке. Это вызвало у него и раздражение, и смутную тревогу. Списать этот странный сбой можно было только на полученную травму.

Тоже весьма странную.

Откинувшись на стуле, он мысленно попробовал продраться сквозь путаницу разрозненных кадров к их первому вечеру в Бэронвилле. К тому, что тогда видел. Что слышал.

Отъезжающий автомобиль.

Пролетающий самолет.

Вспышка в окне.

Зловещая находка.

А потом, совсем невпопад, — два слышанных тогда странных звука. Глухой стук и какое-то царапанье.

Декер не любил непонятного, хотя непонятное — неотъемлемая часть любого расследования. Частенько он не понимал вообще ничего по отдельности, до того самого момента, когда вдруг абсолютно все становилось понятным.

Внезапно решил пройтись.

Вернулся в дом. Стараясь особо не шуметь, стал искать зонтик — дождь по-прежнему сыпал с темного неба. Вообще-то это его никогда не пугало, но рану на голове промочить не хотелось.

Приоткрыл дверь кладовки у входа.

Нашел прислоненный к стене зонтик.

И кое-что еще.

Рядом с дешевым потрепанным чемоданом стоял большой рулон строительных чертежей.

Поначалу Декер решил, что это планы дома Митчеллов, но увесистый рулон из множества крупноформатных листов наводил на мысли о куда более солидном строении.

Заинтересовавшись, он развернул его, разложил листы на полу в прихожей. Вытащил телефон, осветил верхний встроенным фонариком.

Сооружение действительно очень большое, судя по общему плану.

Глянул на подпись наверху.

Это был фулфилмент-центр, в котором работал Фрэнк Митчелл.

Что ж, ничего удивительного. Он ведь там в руководстве. Да и построили центр сравнительно недавно.

Опять скатал листы в рулон, убрал на место.

Вышел из дома, раскрыл зонт, направился вдоль по улице.

Надо было на кое-что глянуть.

А точнее, на Дом двух мертвецов, как он теперь называл его про себя.

В доме горел свет, и перед крыльцом стояла патрульная машина полиции.

За ней приткнулись два больших черных внедорожника. У него на глазах из дома вышел полицейский в желтом светоотражающем плаще. Из одного из автомобилей вылез парень в ветровке с надписью «УБН», подошел к копу, которого явно поставили просто присматривать за домом.

Кемпер, судя по всему, никакой более серьезной роли местным не отводила.

Декер пробежался взглядом по дому, прилегающему участку земли, припаркованным на улице машинам и погруженным во тьму соседним домам по обе стороны от них.

Поднял взгляд в небо, по которому тогда пролетал самолет.

Потом еще раз оглядел улицу.

Странно. Глянул на часы.

Половина четвертого утра.

В шести домах дальше по улице, на противоположной стороне, горел свет.

Амос направился туда.

Глава 21

— Что, паря, припозднился? Или поднялся ни свет ни заря?

Подходя к дому, в котором горел свет, Декер увидел старика в инвалидном кресле, сидящего на крыльце под навесом. Ухватил взглядом и поднимающийся на крыльцо деревянный пандус.

Дом, обитый деревянной вагонкой, был маленький и совсем ветхий. Перед входом торчало единственное деревце, покрытое пожухлыми листьями. Крошечная лужайка давно заросла сорняками. Вид у всего здесь был окончательно заброшенный, словно все здесь только и ждало что наступления смерти.

Из пристроенного к дому гаража без дверей торчал нос древнего микроавтобуса.

Декер остановился перед домом:

— Да и вы, гляжу, тоже.

Старик поморщился, поерзал в кресле, стараясь сесть поглубже. Его совершенно лысая голова была покрыта коричневыми пятнами, словно недавно обгорела на солнце. На носу сидели очки в проволочной оправе. Он пожал плечами:

— Поживи с мое, так и тебе время будет без разницы.

Натянул свитер пониже, поежился. Несмотря на сырость и дождь, ноги у него были укутаны обычным одеялом.

Старик, видно, заметил, что Декер смотрит на одеяло.

— Лето, зима — все одна дребедень. Мерзну, и всё тут. Врачи говорят, проблемы с кровообращением. А я тебе вот что скажу: просто все трубы во мне забились, потому как слишком уж долго живу. Вот тебе и причина не засиживаться на этом свете. Разваливаешься на глазах.

— Так вы здесь живете?

— А что, непохоже?

— Это вы — Фред Росс?

— А кого это интересует? — насторожился Росс.

— Меня. Я — Амос Декер.

— Амос? Давненько не слышал этого имени. Прямо как в том сериале… «Амос и Энди»?^[474] Давно это было. Черт, да все на свете теперь уже давно было! Было, да сплыло. Старость одна и осталась. Мне восемьдесят пять. А чувствую себя частенько на все сто восемьдесят пять. Иной раз проснешься и гадаешь: да кто же я, черт возьми? Как этот старый хрен пролез в мое тело? Ничего смешного.

Декер придвинулся к крыльцу поближе. Дождь практически стих, так что можно было опустить зонтик.

— А где вы были позапрошлым вечером, мистер Росс?

Лесситер говорила, что Росса не было дома, но Амос хотел сам от него это услышать.

Росс наклонился, выглянул вбок на улицу:

— В смысле когда там что-то такое произошло?

— Угу.

— Ты что, коп?

— Угу.

— Видел я, как они приехали, — сказал Росс, тыча пальцем в скопление машин неподалеку. — Похоже, что федералы.

— Как вы определили?

— Я смотрю телик.

— Так где вы все-таки были тем вечером?

Росс покачал головой:

— В больничке. Чего-то задыхаться вдруг стал. Сейчас-то уже ничего. Но вообще постоянно теперь одышка. С ребятками в приемном покое я давно уже на «ты». Хотя гордиться тут нечем, вот что я тебе скажу. Когда ты старый и богатый — это одно. А когда старый и бедный — такое очень не рекомендую, Амос.

— Сочувствую. Полиция к вам уже заходила?

— Нет. Видишь ли, я только сегодня выписался. Или теперь это уже вчера, сам не знаю.

— Вы один живете?

Росс кивнул:

— Старуха моя давно померла, скоро уж двадцать лет как будет. Курила, как паровоз. Не вздумай курить, Амос, если не хочешь помереть страшной смертью!

— Вы кого-нибудь видели возле того дома, мистер Росс? Вообще кого угодно? Даже необязательно подозрительного вида? Или чего-нибудь странного не замечали в округе?

Напряженно глядя на Декера, Росс проговорил:

— Да глаза уже не те, где тут чего разглядишь-то?

— Я смотрю, вы в очках. И вы только что сказали, что видели именно «федералов».

Росс снял очки, протер их полой свитера:

— Большинство домов тут стоят пустые. Да и весь Бэронвилл, глядишь, тоже скоро совсем опустеет. — Нацепил очки обратно.

— Ну как же — фулфилмент-центр вон новый отгрохали…

Росс пожал плечами:

— Все равно рабочих мест не хватит, чтоб город ожил. Да и платят уже не так, как прежде платили. Другое дело — в старину! Я-то сам ни в каких колледжах не обучался, не судьба мне была, а получал дай бог каждому. А теперь, если не сечешь в компьютерах, то и сиди себе в заднице. — Он воздел руки. — Никто теперь ничего не строит! Только тук-тук по клавишам. Вот чем теперь народ занимается! По клавишам стучит. И что, это типа работа?

— А вам приходилось работать тут на шахте или на фабрике?

— Да, и уголек добывал, и на фабриках потрудился — вначале на бумажной, потом на ткацкой. Там в основном оборудование в порядок приводил, наладчиком. Раньше в этот городок только въедешь, так сразу учуешь вонь — от угля и от той дряни, из которой бумагу делали. Я слышал, что Бэроны называли это запахом денег. Ну их в жопу. Теперь мексиканцы с азиатами делают то же самое за гроши. А скоро и вовсе роботов там насажают, тогда и китаезы со всякими латиносами останутся без работы.

Он гоготнул.

— Когда-то тут была железка, прямо через центр города шла — уголь и кокс в питтсбургские литейки возить. И еще дальше, по всей стране — тогда везде уголь требовался. Ну да, и я пошахтерствовал малость, да только свалил оттуда по-быстрому. Деньги хорошие, но, блин, кому хочется, чтоб легкие все насквозь черные были? От этого вообще-то моя старуха и померла, хотя в шахту никогда ни ногой. Очень уж не хотелось мне, чтобы вся эта дрянь внутри копилась. Ну уж нет, сэр.

— А вы знаете семейство Бэронов?

— Говнюки, все до единого! — Росс даже сплюнул на крыльцо.

— И почему же?

— Создали это место, а потом забросили к чертям, вот почему! А теперь этот хрен сидит себе в огромном домине на холме и поглядывает на нас сверху вниз. Сукин сын!

— В смысле Джон Бэрон?

— Сволочь!

— Но вы ведь неплохо жили, верно? Сами сказали.

— Ну зато работал как вол. За так ничего не доставалось. Все руки по локоть стер. Да, получал неплохо, но прикинь, сколько они-то на мне загребали!

— У вас кто-нибудь остался из родных?

— Только сынок, которому все недосуг приехать и поглядеть на человека, который произвел его на свет. Ну его в жопу.

Декер поглядел на кресло-каталку:

— А что с вами случилось?

Зрачки Росса за стеклами очков превратили в крошечные черные точки.

— Что случилось?! Жизнь со мной случилась, если тебе это так важно!

— Хорошо-хорошо. Так вы видели кого-нибудь возле дома?

— Коп, говоришь? А откуда мне это знать? Я уже старый, давно никому и ничему не верю.

Декер подошел к нему ближе, предъявил удостоверение.

— Хм, ФБР? — буркнул Росс, маленькие глазки которого, глубоко утонувшие в морщинистых глазницах, быстро обшарили карточку с фотографией. Бросил взгляд на улицу. — Кругом федералы! С чего это вдруг? По телику передавали, там двух мертвяков нашли. Это что, дело государственной важности?

— Много чего может оказаться делом государственной важности, — заметил Декер.

— Больно уж много! — огрызнулся Росс, отправляя на крыльцо еще один плевок. — Только пёрдни, и правительство уже тут как тут! Задолбали.

— Вы за то, чтобы предоставить людей самим себе?

— Я за то, чтоб правительство не совало нос в мои дела! И за то, чтобы правительство перестало поддерживать публику, которая и без всякой помощи прекрасно может прожить. Возьми, к примеру, меня — гол как сокол. Но я-то не ною про это на каждом углу. Не выпрашиваю подачек, потому что у меня какие-то проблемы или кто-то со мной несправедливо обошелся. Какая, в жопу, в этой жизни вообще может быть справедливость? Вот что я тебе скажу: не нравится — проваливай туда, откуда взялся, пока тебя американским флагом по хребту не перетянули!

— Интересная философия, — обронил Декер.

— Да не знаю я ни хера ни про какую философию! Я просто смотрю на мир вот этими вот собственными глазами. На то, каков он на самом деле.

— И каков же он на самом деле?

— Уж всяко не таков, каким был когда-то. По крайней мере, для таких, как я.

Декер решил вновь вернуться к теме, которую не раз уже пытался поднять:

— Так, говорите, может, и видели возле этого дома каких-то людей?

— Уже и не помню.

— Мистер Росс, если вам что-то известно, вы действительно должны мне все рассказать.

— Интересно, с какой это стати? Только потому, что ты федерал? Это что, волшебное слово такое?

— Нет, я коп, который пытается узнать правду.

Росс злобно ухмыльнулся:

— Во-во, вот и по телику такое постоянно талдычат. Я и раньше во все это не верил, а теперь-то и подавно.

— Если вы что-то видели и просто нам не говорите, то люди, которые убили тех двоих, могут прийти к тому же заключению. Что вы что-то могли видеть. Вам может грозить опасность.

В ответ Росс приподнял одеяло, которое прикрывало его иссохшие ноги, и показал припрятанный под ним обрез охотничьего ружья. Повел дулом в сторону Декера.

— Давно у меня эта штучка! Картечь, патроны «магнум». Всегда в боевой готовности. Если кто сунется, так это им будет грозить опасность! Федералов тоже касается. И учти, в воздух я никогда не стреляю. Не вижу нужды в предупредительных выстрелах.

Декер на шаг отступил:

— К вашему сведению, угроза федеральному сотруднику является уголовным преступлением. А если вы выстрелите из укороченного ствола таким зарядом, отдачей вас вместе с вашей каталкой отбросит прямиком в стенку и выбьет из зубов последние пломбы, если они у вас еще остались. Причем шансы на второй выстрел у вас будут аховые, потому как вы еще и сотрясение мозга заработаете.

— Да плевал я на всякие сотрясения — тот, в кого я выстрелю, уже будет как сыр швейцарский, весь в дырках!

— Насколько я помню, обрезы на территории Пенсильвании под запретом. Это незаконно. Я могу арестовать вас за одно только хранение.

Старик подался вперед:

— Могу тебя кое в чем просветить — если ты и сам этого не понял, как только здесь оказался.

— И в чем же?

— В Бэронвилле вообще нет такого понятия, как «незаконно».

Глава 22

— Декер!

Амос как раз проходил мимо Дома двух мертвецов, когда его кто-то окликнул.

В дверях стояла Кейт Кемпер.

Декер остановился, обернулся на нее.

— Что это вы тут делаете? — поинтересовалась она, направляясь к нему.

— Просто вышел прогуляться, — отозвался он.

Кемпер глянула на часы:

— И просто по чистой случайности забрели сюда в четыре утра?

Остановилась прямо перед ним. Декер посмотрел поверх ее плеча на дом.

— Что, тянет опять туда заглянуть?

Он перевел взгляд на нее:

— А вас на моем месте не тянуло бы?

Она пригляделась к его всклокоченным волосам:

— Я еще при знакомстве собиралась спросить, что это у вас с прической, но потом решила, что вы всегда так ходите.

— Голову повредил.

— И как это вышло?

— Трейлер взорвался.

Кемпер разинула рот:

— Что?! Как это случилось?

— Мы с напарницей осматривали дом на колесах, а кто-то решил превратить его в духовку. Выскочили аккурат перед тем, как нас успели поджарить, но эта штука все равно бабахнула, когда нагрелся газовый баллон. Вот чем-то по башке и попало.

— Вы знаете, кто это сделал?

— Пока что нет. Но обязательно узнаю. Когда кто-то пытается меня убить, я воспринимаю это как личное оскорбление.

— Я тоже. — Она оглядела его с ног до головы. — После нашего знакомства я пробила вас по своим каналам. В Бюро на удивление хорошо о вас отзываются.

— Хм. Нашли внутри что-нибудь любопытное?

Кемпер вздернула голову:

— Чисто из вежливости интересуетесь?

— Не любитель попусту разводить реверансы.

— Ладно, — произнесла она, обводя его оценивающим взглядом. — Тогда ответ на ваш вопрос зависит от того, что вы понимаете под словом «любопытное».

— А вы что под этим понимаете?

— Как насчет чисто криминалистических подробностей? Звонил медэксперт, подбросил кое-какую дополнительную информацию. Желаете выслушать?

— По-моему, вы не хотите, чтобы мы во все это встревали.

— Я просто сказала, что все должно идти через меня.

— Тогда слушаю.

— У того, что в подвале, — передозировка карфентанила. Это анестетик, применяется для обездвиживания крупных животных вроде слонов. Самый мощный опиоидный препарат, который производится легально. Русские используют его для так называемых «ликвидаций».

— С пеной на губах это вполне сообразуется.

Кемпер при этих словах как-то странно улыбнулась, но продолжала:

— А найденный вами повешенный умер от странгуляционной асфиксии.

— Но не собственно от повешения.

Она вздернула брови:

— Так вам и это уже известно?

Декер кивнул:

— На местного медэксперта полагаться не советую, потому что он даже со временем наступления смерти изрядно напортачил. Похоже, что в судебной медицине я разбираюсь получше его.

Кемпер с любопытством поглядела на Амоса:

— А с чего вы взяли, что он с этим напортачил?

— Он пропустил совершенно очевидные вещи. Судя по вашему виду, вы и сами в курсе, какие именно. Так что лучше расскажите, что еще нашли.

— А с чего вы решили, что я еще что-то нашла?

— Потому что мне сразу показалось, что вы предпочитаете делать все по-своему и что те крохи, которые накопали местные, вас вряд ли удовлетворили.

Она улыбнулась:

— Я начинаю видеть вас и с другой стороны, Декер.

— У меня их много. Так что же вы выяснили?

— Да, вы правы. Я привезла с собой собственного медэксперта. После осмотра тел и изучения результатов анализов она пришла к заключению, что местного специалиста действительно занесло не в том направлении. Но для начала хотелось бы послушать и ваши соображения относительно времени смерти.

— Трупное окоченение начинается примерно через два часа после смерти, захватывая вначале небольшие группы мышц — лица, шеи, а потом распространяется на более крупные, в первую очередь конечностей. Дальше процесс идет в обратную сторону. Чтобы тело полностью окоченело, обычно требуется от двенадцати до восемнадцати часов от момента смерти. Отвердение мышц сохраняется еще примерно столько же, после чего начинает постепенно ослабевать. Полностью проходит оно за срок от тридцати шести до сорока восьми часов — в зависимости от целого ряда факторов, включая состояние окружающей среды, — и тело вновь становится дряблым.

Он сделал паузу и продолжил:

— А теперь прикинем все это к нашему конкретному случаю. Что было бы, если б убитые пробыли в заброшенном доме двадцать часов или более, причем один из них — в сыром подвале? Для начала, на них давно бы уже кишели мухи и мушиные яйца, тем более что за это время должны были появиться первые признаки разложения. Вдобавок конечности у парня в подвале сохраняли некоторую подвижность — по крайней мере, когда я попробовал их пошевелить. Не очень-то это было похоже на классическое трупное окоченение. И для окружающей температуры в подвале они были слишком уж холодными. Медэксперт должен был сразу понять это после измерения внутриполостной температуры, но он просто решил, что у него заглючил термометр.

На протяжении всей его речи Кемпер только кивала:

— А теперь послушайте, что думает по этому поводу мой собственный специалист. Она считает, что умерли они приблизительно в то время, какое указал местный эксперт, но по совершенно иному сценарию. — Примолкнув, агент внимательно посмотрела на него. — С учетом того, что вы сами уже разузнали — как думаете, возможно такое?

Декер еще раз посмотрел на дом и неторопливо заговорил, словно размышляя вслух:

— Единственное разумное объяснение — это что убили их в каком-то другом месте, за двадцать или более часов до того, как я их обнаружил, и держали в каком-то очень холодном закрытом месте вроде промышленного морозильника, где тела не подверглись трупному окоченению, а насекомые не могли до них добраться. Окоченение началось только после того, как их вынули оттуда и поместили в обычную окружающую среду. Это объясняет и странные показания термометра местного медэксперта, и некоторую подвижность конечностей, которая сразу показалась мне необычной. Это было не трупное окоченение, вызванное посмертными химическими реакциями в мышцах, — они просто замерзли, а потом начали оттаивать. Мясные мухи обнаруживают мертвую плоть по запаху, который испускают выделяющиеся из трупа жидкости и газы. Заморозка этот процесс полностью останавливает. Так что, если тела пробыли в доме совсем недолго, заражение насекомыми и должно быть совсем незначительным — что мы, собственно, и имеем на месте преступления… — Он сделал паузу. — Но в таком случае не было бы и пены на губах того парня. На морозе она долго не продержалась бы.

— Если только они каким-то образом не сфабриковали ее, когда подбросили тело в дом, — наверняка знали, что токсикологические тесты выявят наличие наркоты в организме. А раз передоз, то обязательно должна быть и пена, иначе никто не поверит, что оно пролежало там с самого момента смерти.

— А вашему медэксперту не кажется, что тела после смерти передвигали?

— Она уверена, что по крайней мере одного-то уж точно. Судя по трупным пятнам.

— У повешенного? — уточнил Декер. — Я обратил внимание, что трупные пятна у него на спине, а если б его повесили да так и оставили, то откуда им там взяться?

— В точности слова моего эксперта! — кивнула Кемпер. — И странгуляционных борозд там на самом деле две, а не одна. Местный медэксперт либо пропустил это, либо просто не придал значения. Следы, оставленные той петлей, — уже посмертные.

— Так что тот, кто это сделал, хоть и продумал детали, но явно надеялся, что экспертизу будет проводить не мастер своего дела. И эти надежды едва не сбылись. Ваш эксперт тоже додумалась до сценария с холодильником?

— А иначе все эти нестыковки было просто не объяснить. Вдобавок на плече у одного из убитых остался довольно характерный след.

— Мы это тоже заметили. Решили, что от какого-то медицинского пластыря.

— Мой эксперт считает, что это низкотемпературный ожог открытого участка кожи, оставлен чем-то в морозильнике. Говорит, что практически стопроцентно посмертный. Правда, она постоянно подчеркивает, что ее оценка времени смерти весьма приблизительна — непонятно, сколько убитые пролежали в морозильной камере перед тем, как их подбросили в дом.

— Соответственно тот, кто это сделал, не хотел, чтобы можно было в точности определить, когда именно их убили.

— И тем самым убрал ключевой момент любого подобного расследования.

— Ну да, любые алиби или их отсутствие теперь совершенно бессмысленны, — задумчиво проговорил Декер.

— Вот именно.

— Тела должны были привезти туда совсем незадолго до того, как я их обнаружил. В самом доме морозильной камеры нет, так что наверняка их держали на льду где-то в другом месте.

— Вы сказали, что слышали звук машины?

— Слышал. И еще какой-то странный шумок.

— И какой же?

— Какие-то непонятные повторяющиеся звуки. Скрежет и постукивание.

— И больше ничего?

— Самолет еще пролетал. А так вроде больше ничего. Кто-то привез в дом два трупа, и никто ничего не видел. Как так?

— Ну, насколько я уже поняла, в этом районе вообще мало кто остался.

— Но откуда убийцам было знать, что мимо вдруг кто-нибудь не проедет? Или просто в окно не выглянет? На это только пара глаз и нужна.

Тут Амос на миг погрузился в молчание.

— Ладно, может, все-таки скажете, что ваши люди тут делали? И почему под прикрытием? Если они внедрились в какие-то определенные криминальные круги, то, по-моему, можно было бы с ходу сузить круг подозреваемых, особенно в таком маленьком городишке.

Кемпер уставилась на него, поджав губы:

— Только строго между нами!

— Строго между нами, — повторил Декер.

— Убитые в доме — Уилл Битти и Дуг Смит. Битти — в подвале. Смит — это которого повесили.

— И оба работали на УБН?

— И да и нет, — загадочно ответила она.

— А как такое вообще возможно? — удивился Амос.

— Поначалу они действительно работали на нас. А потом отбились от рук.

— А с чего вы решили, что они отбились от рук? Может, просто спалились…

— Мы и впрямь тешились подобной надеждой, пока не произошло кое-что, что освободило нас от иллюзий на этот счет.

— Что именно?

— Они работали совместно с парнем по имени Рэнди Хаас.

— Тоже из УБН?

— Нет. Это был преступник, которого мы держали на коротком поводке. Снабжал нас информацией, передавая ее через Битти и Смита. Если б он их сдал, сразу получил бы пожизненное.

— И что же случилось с этим Хаасом?

— Ему дали смертельную дозу морфина. Но перед тем как испустить дух, он успел указать на Битти и Смита как на своих убийц.

— Не объяснил, почему они это сделали?

— Нет. Просто сказал, что это они.

— А за что они его убили?

— Не знаю.

— Вы верите показаниям Хааса?

— С чего ему врать при смерти? К тому же с тех пор и Битти, и Смита как корова языком слизала, выйти на них нам так и не удалось.

— Тот, кто убил Битти и Смита, точно знал, что они копы. Одного нарядили, как копа, под другого лужу свиной крови налили.

— Но факт есть факт — на другую сторону они все-таки переметнулись. На темную сторону.

— Что ж, злопамятная публика везде попадается, — заметил Декер. — А уж среди тех, кто на темной стороне, — тем более.

Глава 23

После каких-то трех часов сна Амос спустился вниз, где обнаружил, что Зоя уже приканчивает завтрак перед тем, как отправиться в школу.

Налил себе чашку кофе, взял у Эмбер разогретый пончик. Та металась по кухне, разрываясь между сборами Зои в школу и стиркой, которую затеяла в соседней комнатушке. Фрэнк, по ее словам, уже уехал на работу.

Декер устало присел напротив Зои, глотнул кофе, стал жевать пончик, пока та без особого энтузиазма черпала ложкой кашу из миски. Подняв на нее взгляд, заметил, что девчонка не сводит с него глаз.

— Вы ночью куда-то ходили, — заявила она наконец. — Я из окна видела.

— Не спалось, я ведь уже говорил. А ты-то что сразу не легла? Я думал, ты давно спишь.

Зоя пожала плечами, постучала ложкой по краю миски.

— Зоя, давай-ка побыстрей, — послышался из-за двери голос ее матери. — Нам через пять минуть выходить, а ты еще ни зубы не чистила, ни причесывалась! И где ваш ранец, юная леди? А флейта?

Зоя закатила глазки, проглотила еще одну ложку каши, по-прежнему неотрывно глядя на Декера.

— Вы уже нашли преступников? — поинтересовалась она.

— Пока еще нет. Работаем.

— Смешная у вас прическа.

— Она всегда такая.

— Нет, в смысле все посередке торчит.

— Ну, гм… Наверное, клей случайно попал.

Зоя при этих словах явно оживилась:

— Мне тоже как-то клей на голову попал. Но только не случайно. Мама жутко разозлилась. Пришлось ножницами резать. Хотите, я вам тоже отрежу? — Понизила голос: — Мама вообще-то не разрешает мне трогать ножницы, когда ее нет поблизости, но можно ей не говорить.

— Спасибо, но лучше пускай себе растут.

Зоя опять уткнулась в кашу с явно разочарованным видом.

В кухню ворвалась Эмбер.

— Так, ты готова? — поинтересовалась у дочери.

— Нужно еще почистить зубы и причесаться. И флейту найти.

— Я знаю, что у тебя сегодня день рождения, но все-таки давай-ка поживей, юная леди!

Зоя подняла вверх миску, в которой оставалось еще больше половины.

— Ну мам… — начала было она.

— Нет уж, хватит рассусоливать! Потом в машине доешь. А теперь марш! И не вздумай выходить без флейты. Она у тебя наверху в ящике, я еще вчера вечером видела.

Зоя медленно поднялась, нерешительно помахала Декеру на прощание.

— С днем рождения, Зоя, — сказал Амос.

После того как она удалилась, Эмбер шумно перевела дух:

— Ох уже эти детишки!

— Угу, — отозвался Декер.

— У меня никогда не было сыновей, но вряд ли с ними легче, чем с девчонками.

— У меня тоже сына не было, — сказал Декер. — Только дочка.

Эмбер застыла, медленно присела напротив Декера. Нервно произнесла:

— Алекс мне уже говорила…

— Угу, — кивнул Декер.

— Мне так жаль.

— Угу, — повторил Декер.

Поскольку он так больше ничего и не сказал, Эмбер встала и неловко проговорила:

— Мне, гм… Мне надо Зою в школу отвезти.

— Угу, — отозвался Декер, все так же опустив глаза в стол.

* * *

Через несколько минут к нему присоединилась Джеймисон, налила себе кофе.

— Я видел вчера агента Кемпер — или сегодня с утра, как тебе больше нравится, — сообщил Амос.

Она с раскрытым ртом уставилась на него:

— Где?

— У того дома, где мы нашли мертвецов.

— И как ты там оказался?

— Не спалось. Прогулялся в ту сторону. Пообщался с Фредом Россом — тем самыми соседом, с которым Грин с Лесситер еще не говорили. Довольно неприятный тип, а под одеялом у него обрез припрятан. Похвалялся, что даже в меня запросто выстрелит.

— Господи, Декер, ты вообще когда-нибудь спишь, как все нормальные люди?

— Он сказал, что тогда его не было дома. Но сказал и еще кое-что.

— И что же?

— Сказал, что пришел к выводу, будто бы в Бэронвилле нет такого понятия, как «незаконно».

Алекс нахмурилась:

— И что он под этим понимает?

— Не знаю. После того как я его оставил и уже шел домой, из Дома двух мертвецов как раз вышла Кемпер.

— Небось опять выпендривалась?

— Нет, вроде теперь попритихла. Кое-что сообщила мне про этих двоих. Они действительно из УБН. Уилл Битти и Дуг Смит. Битти — это тот, что в подвале. Агенты под прикрытием, как я и думал. Только, по ее словам, они вышли из-под контроля.

— В каком это смысле — вышли из-под контроля?

— Они предположительно убили одного преступника, с которым работали. Какого-то Рэнди Хааса. Похоже, что самих Битти со Смитом убили гораздо раньше, чем мы предполагали, и положили на лед, чтобы скрыть время смерти. Кемпер притащила с собой своего собственного медэксперта, поскольку местному не доверяет.

— Можно подумать, будто ты сам доверяешь! Полагаю, что это доказывает твою правоту.

— Битти умер от сильной передозировки очень мощного опиата, который ему, судя по всему, вкололи насильно. Смита задушили, но не той веревкой, на которой повесили.

— Так что в дом их привезли уже мертвыми?

— Похоже на то.

— И зачем было так морочиться?

— Понятия не имею.

— Все-таки такой риск — сразу двух мертвецов в тот дом тащить. Кто-то мог заметить.

— Знаю. В самом деле необъяснимо.

— В общем, Битти со Смитом скурвились?

— По крайней мере, так считает Кемпер.

— А ты? Ты-то как считаешь?

— Мне слишком мало известно, чтобы составить какое-то мнение. Пока что просто собираю информацию.

— Так чем займемся?

— Продолжим копать. На очереди у нас Брэдли Коста, банкир. Начнем с его рабочего места. Потом и в дом заглянем. Далее займемся Майклом Свенсоном. И еще мне очень хочется навестить Джона Бэрона Четвертого.

— Бэрона? Зачем?

— Как я уже говорил, по-моему, кого-то из убитых он все-таки знает. Зачем тогда соврал? С теми, кто врет, всегда хочется познакомиться поближе, особенно если врут в ответах на такие вопросы.

— Тебя послушать, так очень любопытный персонаж.

— Персонаж и в самом деле любопытный, только это не означает, что Бэрон во всем этом как-то не замешан. Интересно, почему он до сих пор торчит в городе, в котором его всеми кишками ненавидят? — задумчиво добавил Декер.

— Может, как говорится, алчет взыскания?

— А может, и по какой-то другой причине…

Декер протянул руку, подхватил с кухонной стойки листок с цифрами, показал ей.

— Что это? — спросила она.

Амос поведал ей, как Зоя проверяла его память.

— По-моему, Зою ты здорово заинтриговал.

— Не в том дело. Я посмотрел на этот листок еще раз, уже после сотрясения, и не сумел вспомнить два последних числа. Потом посмотрел опять, и ясно их увидел, а вот некоторые посередине словно размылись.

— Думаешь, это как-то связано с травмой головы?

— Не знаю. Скорее всего. А может, даже наверняка.

Вид у него был такой угрюмый, что Джеймисон сказала:

— Декер, твоя феноменальная память — это и вправду нечто. Но это не единственное, из-за чего тебе нет равных в том, чем ты занимаешься. Ты работаешь в полиции уже больше двадцати лет. Ты и так все отлично видишь. И способен разложить по полочкам все, что увидел, получше всех людей, которых я до этого встречала. Так что не опускай руки.

— Наверное.

— И давай только без всяких этих «наверное».

— Спасибо, Алекс. Правда, спасибо. Я очень это ценю.

— Ого! Может, у этого сотрясения были и свои положительные стороны?

— Это ты о чем?

Она вздохнула:

— Ладно, проехали. — Подняла на него взгляд, удерживая пальчиками кофейную чашечку. — Так что — Кемпер не против, чтобы мы этим занимались?

— Похоже, что да. Но если б даже и была, я бы все равно продолжал работать, как работал.

— Ну да, всякие политические соображения тебя ведь никогда не волновали, так ведь?

— Когда дело доходит до убийства, всяко не до этого, — отозвался Декер.

Глава 24

Оглядевшись по сторонам, Амос насупился. Он вообще не любил банки. Особенно после того, как в Берлингтоне банк отобрал у него машину и дом, оставив его без колес и крыши над головой.

Кабинет Брэдли Косты в Бэронвиллском национальном банке отличался простором и обилием сувениров со всяких местных мероприятий — банк спонсировал в городе чуть ли не все, начиная со школьных дебатов до бейсбольных турниров юношеской лиги, равно как местные отделения «Киванис»^[475] и Союза ветеранов иностранных войн.

На письменном столе лежал символический ключ от города. Семейные фото можно даже не искать — Коста был человеком холостым и бездетным. Они уже выяснили, что родился он в Нью-Йорке, в Куинсе, в колледж поступил в Сиракузах, степень магистра делового администрирования получил в Нью-Йоркском университете и до переезда в Бэронвилл успел поработать на Уолл-стрит.

Джеймисон изучила фотографии на стене, на которых неизменно фигурировал Коста в компании самых разных людей.

— Вот это набор: губернатор, мэр, председатель городского совета, шеф полиции! А еще фотки с членами местного исторического общества, дамского садового клуба и Дочерями Американской революции. Светский был человек.

Декер прошелся взглядом по кабинету.

Чистота, порядок, всё на своих местах. И в центре всего этого сейчас полагалось бы сидеть тому, кого застрелили в заброшенном автосервисе за компанию с уличным торговцем наркотиками, с которым у него явно не могло быть ничего общего.

С коллегами Косты по банку они уже переговорили. Те дружно сошлись на том, что парень был дружелюбный, трудолюбивый и до пунктика честный. Убивать его, по общему мнению, было совершенно не за что, и никто не считал, что он мог иметь хотя бы отдаленное отношение к Майклу Свенсону.

— Не думаешь, что у Косты могла быть и еще какая-то тайная жизнь, про которую никто не знал? — спросила Джеймисон.

Декер поднял с письменного стола убитого банкира фотографию в рамке — Коста с какой-то молодой женщиной.

— А ведь я ее знаю, — проговорил он.

— Откуда?

— Это барменша из бара «Меркурий». Ее зовут Синди. Они друзья с Джоном Бэроном.

Джеймисон присмотрелась к фото.

— Симпатичный был парень… А эта Синди так и вовсе красавица. Может, они встречались?

— Надо выяснить, — сказал Декер.

Алекс сходила за секретаршей Косты, Эмили Хейс, и они расспросили ее о фотографии.

— По-моему, это снято на встрече местных предпринимателей, которую организовал Брэд, — сообщила им Хейс. — Он вообще взял за правило почаще проводить подобные мероприятия. В Бэронвилле еще остались богатые и успешные люди, и он поддерживал с ними контакт. Устраивал у себя дома приемы, фуршеты, все такое… До него у нас вообще никто этим не занимался. Очень предприимчивый был человек. Его энергии как раз нам и не хватало. Очень болезненная потеря!

По ее виду и тону Декер заподозрил, что Хейс, которой хоть и было уже хорошо под пятьдесят, и сама положила глаз на молодого и харизматичного банкира.

— Так вы знаете эту женщину? — осведомился он.

— О да, это Синди Райли. Хозяйка бара «Меркурий».

— Так это ее бар? — несколько удивился Декер. — В таком юном возрасте — и хозяйка?

— Раньше это был бар ее отца. Правда, она и сама по себе женщина хваткая, умеет считать деньги.

— Коста и миз^[476] Райли встречались?

— Насколько мне известно, нет.

— Хорошо, но у него на столе это единственное фото. А насколько я полагаю, он фотографировался просто с массой народа из предпринимательских кругов.

Хейсявно пребывала в растерянности.

— Даже не знаю, что вам и сказать… Насколько помню, Брэд всегда четко отделял личную жизнь от работы. Лично меня он в свои личные отношения не посвящал.

— А как насчет Джона Бэрона? — спросил Декер.

Секретарша нахмурилась:

— А что с ним?

— Он был клиентом этого банка?

— Да, когда-то у него был здесь счет.

— Он был знаком с Костой?

— Если и был, то мне об этом ничего не известно. — Она примолкла и вдруг о чем-то задумалась. — Раз уж об этом зашла речь, теперь я припоминаю, что закладная на имущество Джона Бэрона действительно оформлена в нашем банке. Но подробностей не знаю.

— И оформлял ее Коста?

— Это ничуть не исключено, хотя не уверена. Я не вправе совать нос в клиентские счета и выкладывать посторонним, что в них да как.

— Ладно, а сами-то вы знакомы с Джоном Бэроном?

Хейс поджала губы:

— Нет, не имею чести.

— По-моему, вы его несколько недолюбливаете, — заметила Джеймисон.

Хейс стрельнула в нее колючим взглядом:

— У меня дед погиб на одной из шахт Бэронов. И мать много лет на ткацкой фабрике горбатилась. А потом в один прекрасный день пришла в свою смену к воротам и увидела на них вывеску «Закрыто». Без всяких предупреждений. Вообще-то ей обещали пенсию, но и с пенсией тоже обманули. Она вскоре умерла — наверняка от всех этих переживаний.

— Но разве Бэроны уже давным-давно не распродали свои предприятия? — удивился Декер.

Сложив руки на груди, она сердито посмотрела на него.

— Думаете, Бэроны как-то по-другому обращались бы со своими работниками, если б оставались хозяевами?

Амос решил сменить тему:

— А что еще вы можете рассказать про Косту? Он приходил на работу в тот день, когда пропал?

— Да. Весь день проработал. На следующий день, когда он не появился на своем месте и мы никак не могли его найти, мистер Бичер, наш президент, позвонил в полицию.

— Но в тот день на работе все было как обычно?

— Лично я не в курсе. Вроде все у него было нормально. Полиция тоже меня об этом спрашивала, но я ответила им то же самое.

— Ну а после работы — у него были какие-то планы на вечер?

— Насколько я в курсе, нет, но, повторяю, он мне о таких вещах не рассказывал.

— У Косты были здесь с кем-нибудь проблемы? — поинтересовался Декер. — Может, с кем-то из клиентов?

— Не в курсе.

— Вы только и делаете, что твердите «не в курсе», — заметил Амос. — А вообще-то вы могли быть в курсе?

Она слегка ощетинилась, но все-таки ответила:

— Я его секретарь, так что наверняка могла. У него тут со всеми были прекрасные отношения. На самом-то деле его все любили. Он был очень счастливый человек. Что же касается клиентов, то банку, естественно, время от времени приходится забирать заложенное имущество. Но в основном люди оплачивают проценты, если могут. А если не могут и теряют свои дома или автомобили, то относятся к этому с пониманием. Договор есть договор.

— До чего же законопослушная публика, — буркнул Декер, тон которого ясно выдавал, что сам он свое замечание и в грош не ставит.

— Вы потом домой к мистеру Косте? — поинтересовалась Хейс.

— А что?

— Могли бы заодно цветы полить, только и всего.

— Так вы там уже бывали? — спросил Амос.

— Помогала проводить деловые встречи, — чопорно ответила она.

После того как они вышли из здания банка, Джеймисон обронила:

— Не особо-то разговорчивая дамочка, хотя вряд ли она действительно что-то знает.

— Если только не врала всю дорогу, — отозвался Декер.

Глава 25

— М-да, цветочки-то и впрямь полить не мешало бы, — заметила Джеймисон.

Оба стояли посреди принадлежащего Косте лофта в центре Бэронвилла.

Квартира была просторной и воздушной, со стенами из голого кирпича, а вкус, с которым она была обставлена, наводил на мысли не только о тугом кошельке, но и об участии профессионального дизайнера.

— Очень мило, — произнесла Джеймисон, озираясь по сторонам. — Я бы сказала, деньги потрачены с толком. Там внизу есть табличка, на которой означено, что это бывшая ткацкая фабрика. По крайней мере, Бэроны хоть что-то местному населению оставили.

— Ну Косте теперь от этого ни жарко, ни холодно, — отозвался Декер.

Оглядел шкаф, встроенный в одну из стен. На его полках стояло множество фотографий в рамках.

Подошел, внимательно изучил одну за другой:

— Глянь-ка сюда.

Джеймисон подошла ближе.

Амос указывал на групповую фотографию какой-то бейсбольной команды юношеской лиги. Мальчишки на ней радостно растягивали перед собой большой транспарант.

— И что тут такого? Мы уже и так знаем, что банк спонсировал бейсбольные команды.

— Верно, но посмотри-ка на тренера.

Джеймисон пробежалась взглядом по долговязой худощавой фигуре, улыбающейся с фотографии:

— Симпатичный парень. А кто это?

— Джон Бэрон.

— Да ладно! Шутишь!

Он присмотрелся к дате, выгравированной на рамке.

— Год назад снято. Как же это так — Бэрон тренировал команду, которую спонсировал банк, и не был знаком с Костой, одним из главных банковских шишек?

— Вообще-то вполне возможно. В смысле, чтобы спонсировать команду, вовсе не обязательно встречаться с тренером. Достаточно просто выписать чек.

— Но это тут единственное фото, которое имеет хоть какое-то отношение к работе Косты, — сказал Декер. — На всех остальных — горы, реки, всякие местные пейзажи… Похоже, что Коста сам баловался фотографией. Но почему здесь только одна такая фотка? Все остальные снимки с командами юношеской лиги — у него в кабинете.

— Не знаю.

Амос подошел к окну, ткнул пальцем:

— Похоже, это и есть берлога Джона Бэрона — вон там, на холме.

Джеймисон тоже подошла к окну:

— Угу. Даже отсюда видать, какая она здоровенная!

— И что уже явно разваливается.

— Что ж, могу только представить себе, каково ее содержать. Тут на одно только отопление целое состояние угрохаешь.

— Не думаю, что у Бэрона есть целое состояние — по крайней мере в данный момент.

— Может, он во всем доме и не живет, просто только какую-то часть использует.

— А обставить вот эти хоромы обошлось явно недешево. — Декер опять переключился на квартиру Косты.

— Думаю, что в банке ему очень неплохо платили. И, насколько я представляю, жизнь в этом городке не из дорогих. Плюс он наверняка кое-что скопил, пока еще в Нью-Йорке работал.

— Согласен, но почему именно здесь?

— Это ты о чем?

— Он работал на Уолл-стрит. Зачем переезжать в Бэронвилл и просиживать штаны в захудалом провинциальном банке? Вот на Уолл-стрит — банки так банки, сам видел. А этот — полная противоположность тому, к чему привык этот парень.

— Иногда люди просто хотят перемен, — отозвалась Джеймисон.

— Таких больших перемен? Ты сама стала бы переезжать в какой-нибудь загибающийся городок? Чего там ждать?

— Того, что у тебя появятся какие-то новые возможности, что жизнь повернется нужной стороной. Сказала же та секретарша, что он был счастлив, что вовсю развивал бизнес. Был на своем месте.

— А закончил тем, что его застрелили и подвесили на цепь в автомастерской, да еще и какой-то знак на лоб налепили. Вот тебе и новые возможности.

— Декер, но откуда ему было знать, что все так обернется? — заметила Алекс.

Амос, не отвечая ей, продолжал оглядываться по сторонам.

Джеймисон тем временем продолжала:

— Грин сообщил нам, что Джойс Тэннер сократили из «Джей-Си Пенни». Ничего подозрительного. Вместе с ней тогда уволили еще пятерых, а потом этот местный магазин сети и вовсе закрылся. С Костой это никак не было связано — по крайней мере, насколько нам известно. С Бэбботом тоже. Связи с Майклом Свенсоном мы еще не проверяли. Может, они покупали у него наркоту?

— Никаких принадлежностей для употребления наркотиков мы у Бэббота не нашли. Равно как ни здесь, ни в квартире Джойс Тэннер. И ни один из тех, с кем мы общались, и словом не обмолвился о том, что Коста, Тэннер или Бэббот могли сидеть на наркотиках.

— Но наркотики все равно могут иметь к этому какое-то отношение. Бэббот употреблял сильные опиоидные анальгетики. И в городе уже УБН, в конце-то концов!

Декер задумчиво постучал пальцами по стеклянной стене, за которой раскинулся городок.

— Может, между ними и впрямь не было никакой связи.

— Ты хочешь сказать, что все они погибли по чистой случайности?

— Вовсе необязательно.

— Ну если между ними нет никакой связи, тогда разве просто не подразумевается, что они погибли по чистой случайности?

— Нет, если у всех четверых есть связь еще с кем-то, а не только между собой. С каким-то пауком в паутине, ступицей в колесе. Вот этот-то человек и может оказаться общим знаменателем.

Джеймисон присела на стул, хорошенько над всем этим поразмыслила:

— Но кто же это тогда мог быть?

— Ну если б я знал, то давно раскрыл бы дело, — буркнул Декер. — Ладно, поехали.

Алекс вскочила:

— Куда?

— В последнее прибежище Майкла Свенсона.

* * *

Последним известным адресом Свенсона, которым их снабдил детектив Грин, был мотель на территории Бэронвилла, пребывающий в таком же бедственном состоянии, как и почти все, что они тут до сих пор видели.

— Знакомая обстановка, живал я в таких, — произнес Декер, разглядывая крошечную комнатку без ванной и даже без туалета: удобства здесь были общие, в коридоре. Управляющий уже сообщил им, что Свенсон съехал отсюда два месяца назад и нового адреса не оставил.

Осмотрев пустую комнатенку, они направились в кабинет управляющего.

— Полиция здесь уже была? — поинтересовалась Джеймисон.

Управляющий, седоватый всклокоченный тип лет пятидесяти пяти, кивнул:

— И я сказал им то же самое, что и вам: Майк уже примерно восемь недель как съехал. С тех пор я его не видел.

— И больше не увидите, поскольку его уже нет в живых, — сказал Декер.

— Черт, да всем тут было известно, что Майк толкает наркоту! В каком мире живешь, в таком и помрешь.

— Что можете про него рассказать? — осведомилась Джеймисон.

— Вообще-то парень он был ничего. Не семи пядей во лбу, но очень во многом мне тут помогал. И остальным постояльцам тоже. Если б не наркота… Жаль, что он так глупо погиб, на самом-то деле.

— И вы позволяли ему тут жить — даже несмотря на то, что он занимался наркотиками? — изумилась Джеймисон.

Управляющий пожал плечами:

— Поймите правильно, дамочка: в таком случае мне полагалось бы дать отлуп половине Бэронвилла, в том числе моей собственной мамане, а ей уже под восемьдесят.

— Кто-нибудь к нему сюда захаживал? — спросил Декер.

— Да не особо. По-моему, у него вообще было не слишком-то много друзей.

— А незадолго до того, как он пропал, вы его где-нибудь видели?

— По правде сказать, я не видел Майка с тех самых пор, как он отсюда съехал.

— У него были враги? — вмешалась Джеймисон.

— Лично я не в курсе. Но он же наркоту толкал, так что не исключено, что и были.

— У него имелась машина?

— Нет. Был велик. На нем он тогда и уехал.

— Можете описать этот велосипед?

— Ну, два колеса, руль…

Из мотеля они вышли, зная ничуть не больше того, чего знали до разговора с управляющим.

Джеймисон, прислонившись к машине, с чувством произнесла:

— Похоже, что наше расследование продвигается со скоростью велосипеда, у которого нет двух колес.

Декер обернулся через плечо:

— Как и почти все остальное в Бэронвилле. Местные, наверное, давно уже привыкли.

Она проследила направление его взгляда.

— Никак, опять фамильный замок Бэронов?

— И наша следующая остановка. — Декер бросил взгляд на часы. — Думаю, он уже выбрался из постели.

Глава 26

Разруха.

Это было первое слово, которое пришло Декеру на ум при виде особняка Бэронов.

Он дважды стукнул кулаком в двойные парадные двери и ничего не услышал в ответ.

— Может, его нет дома? — предположила Джеймисон.

— Это очень большое здание. Наверное, ему надо долго откуда-то идти, чтобы открыть дверь. И он сам мне сказал, что мало куда выходит.

Через несколько секунд они и впрямь услышали шаги.

Двери распахнулись, и перед ними предстал Джон Бэрон Четвертый.

Декер обратил внимание, что одежда на нем та же, что и вчера. Волосы всклокоченные, глаза заспанные.

— Мы вас не разбудили? — спросил Декер, обводя хозяина долгим взглядом — было уже хорошо за полдень.

Бэрон улыбнулся, потянулся всем своим длинным телом.

— Вообще-то да. Я уже, конечно, уже разок вставал. Скатился с кровати около двенадцати, как обычно. А потом опять завалился вздремнуть — до вечера-то еще ого-го! — Глянув на Джеймисон, которая откровенно выпучила глаза, поинтересовался: — А это кто у нас тут?

— У нас тут Алекс Джеймисон, — сообщила ему Джеймисон. — Мы с Декером напарники.

— Везунчик вы, Декер, — бросил Бэрон. — Так чем же обязан столь неожиданным, но приятным визитом?

— Мы расследуем убийства, — ответил Декер.

— Вы это уже говорили.

— И хотели бы задать вам несколько вопросов.

Улыбка Бэрона по-прежнему сияла на всю катушку.

— И по какой же причине?

— Обычная рутина.

Наконец он попятился, сделал ручкой. Они вошли, и он закрыл за ними дверь.

Джеймисон сразу же поежилась — прихожую продувал прохладный сквознячок. Бэрон это явно заметил.

— Отопление я официально не включаю до января. Еще несколько месяцев тепла ждать. Дизельный котел. Жутко дорогое удовольствие. Приходится жить по средствам.

Он повел их дальше по широкому коридору. По обеим сторонам за дверями то и дело мелькали гигантские комнаты, обстановку в которых не трогали как минимум несколько десятилетий. Уже в самой атмосфере здесь ощущался отпечаток разрухи и упадка.

— Ничего себе домик, — обронила Джеймисон.

— Вообще-то дешево обошелся — и на строителях сэкономили, и материалы самые грошовые.

— Почему так? — удивился Декер.

— Потому что Бэрон Первый буквально над каждым центом трясся. По-моему, ролевой моделью ему служил Эбенезер Скрудж^[477]. Но при этом ему хотелось создать такой символ богатства, чтобы весь город ахнул. И вот вам результат.

— А что же рабочие? И вправду взяли первых попавшихся неумех?

— О нет, рабочие были прекрасные, настоящие мастера своего дела. Но они просто настолько ненавидели своего заказчика, что нарочно сделали все тяп-ляп. По крайней мере, таково семейное предание.

Бэрон ткнул пальцем в раскрытые двери:

— Оружейная.

Он завел их в зал размерами примерно двадцать на двадцать футов, три стены которого были сплошь уставлены пирамидами для ружей. Правда, самих ружей здесь оставалось совсем немного — антикварная двустволка, три охотничьи винтовки и элегантное кремневое ружье. В стеклянных шкафах в центре зала красовалось несколько наборов дуэльных пистолетов, мушкетоны с раструбом на конце ствола, старинные пули и разнокалиберные охотничьи принадлежности.

— Бэрон Первый грезил себя эдаким феодальным властителем, вот и хотел, чтобы все соответствовало.

— Он охотился? — спросил Декер.

— Только за деньгами. И без всякого ружья. С одним только ножом, который втыкал людям в спину.

Джеймисон удивленно подняла брови:

— Когда-то ружей тут явно было намного больше, — заметила она.

— Когда-то тут вообще всего было намного больше. Что же касается ружей, то я их потихонечку распродаю, чтобы было на что содержать эту домину. Но, как сами видите, запасы у меня заканчиваются. А теперь милости прошу в мое собственное скромное обиталище.

Джон провел их дальше по коридору, и они вошли в нечто похожее на огромный кабинет, словно перенесшийся в нынешние времена прямиком из самого начала двадцатого века. Возле задней стены стоял гигантский письменный стол; на нем покоился видавший виды компьютер, который, несмотря на свой более чем почтенный возраст, явно выбивался из прочего антикварного антуража. Книжные шкафы, усыпанные книгами и бумагами низкие столики, старинный медный глобус и продавленная чуть ли не до пола древняя кушетка — чего тут только не было. Возле одной из стен возвышался затейливо изукрашенный буфет, уставленный полупустыми бутылками с различным алкоголем и резными хрустальными стаканами. Напротив письменного стола пристроилась пара стульев с мягкой обивкой — взмахом руки Бэрон пригласил гостей присаживаться, а сам уселся за стол, предварительно раздвинув наваленные на него стопками бумаги и книги.

Стул Декера ощутимо скрипнул под его весом, но все-таки выдержал. За спиной у Бэрона с потолка свисали темно-зеленые драпировки — тоже старинные и все в каких-то пятнах.

Амос оглядел угловатый компьютер.

— Так вот как вы зарабатываете себе на жизнь?

— А откуда вам знать, что я просто не пожинаю плоды неслыханного богатства, которое досталось мне по наследству? — отозвался Бэрон, хотя по его ухмылке сразу стало ясно, что он просто придуривается. Ткнул пальцем в компьютер. — Я действительно провожу кое-какие исследования для целого ряда профессоров из Пенсильванского университета. Платят не так чтобы слишком, но работать можно прямо отсюда, и все-таки хоть какие-то деньги.

— А что за исследования? — полюбопытствовала Джеймисон.

— В основном исторические. Люблю заглядывать в прошлое. Позволяет забыть мои нынешние обстоятельства и отвлекает от горестных размышлений о моих будущих перспективах — а вернее, о полном отсутствии таковых.

— А историю своей собственной семьи вы уже изучили? — спросил Декер.

— Только то, что передается из поколения в поколение. А там такое попадается, что все прочие такие бароны с большой дороги по сравнению с нашими — просто ягнята.

— Кстати, о баронах, — вклинилась Джеймисон. — Мне тут стало интересно — это действительно настоящая фамилия или Джон Бэрон Первый просто предпочел так назваться?

— Насколько мне известно, настоящая, хотя меня ничуть не удивило бы, если б мой предок и такую штуку отколол.

Он заложил руки за голову, откинулся в кресле, закинул свои длинные ноги на стол и произнес:

— Ладно, готов ответить на ваши рутинные вопросы.

Джеймисон достала диктофон. Поскольку Декер не последовал ее примеру, Бэрон поинтересовался:

— Что, у вас только напарница все документирует?

— Нет, просто у меня довольно хорошая память.

— Наверное, очень удобно.

— Угу, иногда.

— Так что там с рутинными вопросами?

— Я уже спрашивал, были ли вы знакомы с кем-нибудь из убитых.

— Да, смутно припоминаю.

— И, наверное, смутно припоминаете, что ответили отрицательно.

— Возможно.

— Либо да, либо нет, мистер Бэрон, — вмешалась Джеймисон.

Глянув на нее, он обезоруживающе улыбнулся:

— Дорогая моя Алекс, обычно я отвечаю на подобные вопросы без задержки, но в тот момент, когда их задавал ваш присутствующий здесь коллега, я находился под некоторым воздействием алкоголя. Иными словами, был пьян в сопли. Вообще-то надо было пешком домой идти. А то я чуть не свалился вместе со своей колымагой в реку. Но позволено ли мне будет заметить, что ваш вопрос был исключительно четко сформулирован и направлен в самую суть проблемы?

Джеймисон была явно сбита с толку:

— Ладно, хорошо.

Бэрон повернулся к Декеру:

— Поскольку на данный момент я более или менее трезв, может, попробуем еще разок?

Амос опять перечислил ему имена, не упомянув лишь опознанных уже агентов УБН.

— Вообще-то в Бэронвилле я живу практически всю свою жизнь, если не считать того отъезда в колледж, который все равно пришлось прервать раньше времени. Полагаю, что если эти люди тоже всю жизнь здесь прожили, то я определенно мог при тех или иных обстоятельствах встречаться с ними, просто не запомнив никаких подробностей.

— Джойс Тэннер прожила здесь больше сорока лет. Она была примерно вашего возраста. Свенсон тоже жил здесь с рождения — правда, он лет на двадцать помладше. Коста с Бэбботом появились в городе сравнительно недавно.

— Пока что никаких звоночков.

— Мы нашли ваше фото с командой юношеской лиги — ребята держат транспарант чемпионата. Датировано прошлым годом.

Бэрон улыбнулся:

— Это потому, что в прошлом году мы этот чемпионат выиграли. Чемпионат штата, между прочим!

— Мои поздравления. Вашу команду спонсировал банк. Коста был там старшим вице-президентом. И хранил это фото у себя дома.

— Да ну? С чего бы это вдруг? — Бэрон повернулся к Джеймисон. — В колледже я играл в бейсбол, спортивную стипендию получал. Вообще-то меня еще на первом курсе «Храбрецы»^[478] завербовали, все на мази было…

— Весьма впечатляет, — заметила Алекс.

— Я питчером был. Хорошая, легкая рука. Ну и отбивать умел. Далеко мог пойти.

— И что же случилось?

Бэрон опять обезоруживающе улыбнулся:

— То, что случилось, еще называется просто «жизнь». — Бросил взгляд на Декера. — Я тренировал здесь, в юношеской лиге, почти десять лет. И последним годом стал как раз тот, когда мы выиграли чемпионат.

— Почему последним? Здесь что, не любят выигрывать?

— Люди считали, что я слишком неуступчив. Перевожу: я был для них слишком уж Бэрон.

— Тогда почему же они позволяли вам целых десять лет заниматься тренерской работой? — спросил Декер. — Или тогда вы в меньшей степени были Бэроном?

— Сам не знаю. Лучше задать этот вопрос добрым людям в городе. Может, потому, что они привыкли шпынять меня за каждый малейший промах и делать выволочки, когда мы не добивались результата. Так что, если довести эту версию до логического конца, наверное, их просто взбесило, что я подготовил лучшую команду чемпионата. И в итоге, когда нынешней весной я пришел в команду, чтобы возобновить тренировки, меня вежливо поставили в известность, что в моих услугах более не нуждаются.

— Кто именно поставил?

— Не помню фамилию того джентльмена. Помню только, что тон у него был… довольно злорадный.

— Почему вы до сих пор здесь торчите, мистер Бэрон? — полюбопытствовал Декер. — Почему остаетесь и каждый день терпите подобное обращение?

Джон снял ноги со стола, сел прямо. И хотя вид у него теперь был совершенно серьезный, в его светло-голубых глазах по-прежнему поблескивали смешинки.

— Можете считать меня мазохистом, но такая дуэль мне в чем-то доставляет удовольствие. И если я уеду, это будет означать, что они победили. А потом, куда мне вообще податься?

— Не хотел бы я жить такой жизнью…

— Да ну? А потом, простите, это все-таки моя жизнь, не ваша.

— Так вы по-прежнему утверждаете, что никогда не общались с Брэдли Костой?

— Не возьмусь утверждать, что я с ним общался. Я просто тренировал детишек. Банк оплачивал форму, мячи, коробки с соком…

Он внезапно поднялся.

— Могу показать вам окрестности — хотя, боюсь, для начала вам придется сделать прививку от столбняка. Как посмотрите на небольшую экскурсию по некогда пышным владениям? От былой роскоши там, правда, мало что осталось, но хоть отвлечетесь на полчасика от жизни в Бэронвилле. Что может быть лучше прекрасной, пусть даже и очень грустной прогулки к отеческим гробам?

Прежде чем они успели ответить, он уже был за дверью.

Джеймисон пристально посмотрела на Декера:

— Вот так — взял и вышел… Никого не напоминает?

Он непонимающе уставился на нее:

— Кого?

В ответ она лишь преувеличенно закатила глаза.

Глава 27

На мощеной дорожке, которая вела к семейному кладбищу, Бэрон взял Джеймисон под руку.

— Сейчас, конечно, такое не принято, — начал он. — В смысле хоронить своих мертвецов на собственной земле. Но тогда это было вполне нормальным явлением. Видите, даже подъезд мощеный — чтобы похоронная процессия не застряла по пути. Для меня тоже место заготовлено — ждет, пока наступит и мой черед. Надеюсь, что хотя бы на погребение у меня на тот момент хватит.

— А вы сами-то хотите, чтобы вас здесь похоронили? — спросила Джеймисон.

— Я вообще умирать не хочу, но это ведь от меня не зависит, верно?

Впереди в густой тени деревьев мрачно громоздилась высокая, больше шести футов, кирпичная стена, окружающая участок.

— Да, обстановка не самая радостная, — обронил Бэрон — судя по всему, в ответ на подавленное выражение лица Джеймисон.

Вытащил из кармана ключ, отпер узорчатые, но основательно проржавевшие чугунные ворота — единственный вход в эту семейную обитель скорби. Ткнул пальцем в надпись, выгравированную на медной пластинке, которая была привинчена к стене сбоку от ворот.

— Латынь? — предположила Джеймисон.

— Пять баллов, Алекс! — Бэрон улыбнулся.

— А что там говорится? — полюбопытствовал Декер.

— Что-то типа: «Притесняйте, да не притесняемы будете», — без запинки ответствовал Бэрон.

— Нет, быть такого не может! — рассмеялась Джеймисон.

— Ну смысл примерно такой. В вольном переводе это звучит примерно так: «Здесь покоятся великие Бэроны, могущество которых не знало границ. Трепещите, ничтожные людишки!»

Джеймисон опять прыснула.

Он провел их внутрь, где на просторном участке земли возвышались высеченные из мрамора и гранита вычурные надгробия с именами покойных. Все они стояли как по линейке, ни один из памятников даже не перекосился — за могилами явно кто-то ухаживал. В самом центре участка возвышался огромный мраморный мавзолей, который нес на себе явные следы времени и непогоды.

Бэрон подошел к нему, похлопал по ржавой узорчатой двери из литого чугуна, за которой скрывался вход в сооружение. Мрамор вокруг медных дверных петель позеленел от патины, замшелые стены были покрыты пятнами глубоко въевшейся грязи и ржавчины вперемешку с какими-то белыми потеками.

— Здесь и покоится наш отец и благодетель, не раз упомянутый уже Джон Чарльз Бэрон Первый, — объявил он. — Равно как и его супруга Эбигейл вместе со всеми их отпрысками. А также прочие члены семейства, которые отдали богу душу после них.

— Места внутри, видать, хватает, — заметил Декер.

— Вот вам и еще один повод потрясать кулаками для тех, кто живет в Бэронвилле, — Бэрон даже после смерти устроился тут с куда большими удобствами.

Декер обратил внимание, что одна из сторон мавзолея на несколько дюймов просела в землю.

— Чего-то не рассчитали при постройке?

— Думаю, что мой предок и тут сэкономил, даже на своем последнем прибежище.

— А что же оно такое грязное-то, это прибежище? — поинтересовалась Джеймисон.

— Ну я прихожу сюда время от времени, привожу в порядок землю и надгробия. Но сюда даже и не заглядываю. Тут ни воду под давлением нельзя использовать, ни кислоту. Либо все порушишь, либо мрамор растворится. Вручную оттирать — это уж увольте. Не стал бы этим заниматься, даже если б горячо любил Бэрона Первого, а это далеко не так… — Джон вытащил еще один ключ. — Не желаете заглянуть?

Джеймисон тут же отпрянула, но Декер был не против:

— Конечно!

Бэрон отпер дверь, навалился всем весом. Вошел внутрь.

Амос последовал его примеру. Алекс без особого энтузиазма пристроилась за ним.

По всем четырем стенам на длинных уходящих вглубь полках покоились тяжелые саркофаги. Ровно посередине возвышался большой гранитный склеп, уже изрядно изъеденный временем и сыростью. Бэрон подвел их к нему.

— А вот и мой предок — если и не во плоти, то хотя бы в виде костей и бесплотного духа. Естественно, он и тут в центре внимания.

Декер с Джеймисон молча разглядывали место последнего упокоения Джона Бэрона Первого.

— Впечатляет, — нарушил молчание Амос. — Тут только Бэроны?

Джон пожал плечами:

— Вообще-то я сюда с самых детских лет не заглядывал, со смерти бабушки. Вон она где лежит. — Он показал на саркофаг у левой стены. — Помню, как мне было жутко, — насилу дождался, пока мы отсюда выберемся.

Декер продолжал разглядывать внутренность мавзолея. Сильно воняло плесенью. Две стены совершенно почернели — то ли от той же плесени, то ли от мха. А вот третью сплошь покрывали белесые потеки, словно зеркально отражающие такие же потеки снаружи. Потолок был весь в пятнах от многочисленных протечек.

Двинувшись вперед, Декер налетел бедром на какой-то саркофаг, почему-то выступающий из своей ниши. Почесывая ушибленную ногу, присмотрелся к выбитому на мраморе имени.

«Эбигейл Бэрон».

Бэрон заметил, куда смотрит Декер, сказал:

— Этот человек всю свою жизнь только себе и посвятил, супругу свою даже и тут задвинул подальше. — Оглядевшись по сторонам, добавил: — Тут уже все занято, так что заявки больше не принимаются. Лично мое место — на улице.

— Понимаю, почему вам хотелось поскорее выбраться отсюда, когда вы были маленьким, — произнесла Джеймисон, тоже озираясь по сторонам. — В смысле, тут кругом… Кругом только смерть.

Бэрон вывел их наружу и запер дверь.

Отойдя от мавзолея, Алекс изучила несколько окружающих его могил и обнаружила среди них две относительно новых — хотя, судя по датам, со времени захоронения прошло уже больше тридцати лет.

— Ваши родители? — спросила она.

Бэрон неторопливо отвернулся от мавзолея, пригляделся:

— Мой отец, Бенджамин, и моя мать, Дороти. Безвременно усопшие, как говорится.

Декер подошел ближе, прочитал надписи на надгробиях.

— Обоим даже пятидесяти не исполнилось. И умерли в один день. Что с ними такое случилось?

— Так до конца и не известно, — отозвался Бэрон, подходя к ним.

Декер с Джеймисон недоуменно уставились на него.

— В каком это смысле? — удивился Амос. — Должны же вы знать, от чего умерли ваши собственные родители!

— Одни считают, что они погибли в результате несчастного случая. Другие — что покончили жизнь самоубийством.

— И кому из них вы верите? — спросила Джеймисон.

— Ни тем, ни другим.

— И из-за чего же, по-вашему, они умерли? — продолжала она.

Джон посмотрел ей прямо в глаза:

— По-моему, их убили.

— То есть получается, уже три совершенно разные версии? — проговорила явно удивленная Джеймисон.

— Да, именно так.

— А почему вы считаете, что их убили? — вмешался Декер.

— Давайте-ка немного прогуляемся. Тут неподалеку есть большой пруд. Правда, уже практически все отцвело, но рододендроны по-прежнему хороши, — мрачно предложил Бэрон вместо ответа.

Некоторое время он вел их за собой по хорошо утоптанной тропинке среди скоплений деревьев, потом свернул вправо.

— Когда-то семейные владения захватывали всю возвышенность вплоть до самого подножия, вдоль которого идет ведущая в город дорога, — объяснил Джон. — Правда, с тех пор много земли распродали, но, по-моему, самая красота как раз на той, что осталась.

Вышли из леса мимо длинной шеренги рододендронов к большому и изрядно заросшему всякой растительностью пруду, берега которого по всей его окружности довольно круто спадали к воде.

— В детстве я частенько сюда бегал, — произнес Бэрон, не отрывая глаз от водной глади. — Только купаться было нельзя. Видите, как все заросло? Вьюнки тянутся до самого дна. Запросто можно запутаться. Вообще-то кто-то из моих предков тут чуть не утоп. Так что с тех пор ходили сюда просто полюбоваться. Или покататься на лодке. Посередине довольно глубоко. Тут еще рыбу разводили — но так давно, что уже и не упомнить.

— И что же ваши родители? — напомнила Джеймисон.

— Они тут погибли, — просто ответил он.

— Но вы же только что сказали, что здесь никто не купался.

— А они и не купались. Они были в машине.

— И как же машина сюда попала? — спросил Декер.

— Тогда здесь была дорожка, которая вела сюда прямо от дома. Еще мой прапрадед проложил. Когда денег было некуда девать. Приезжали сюда на машинах и устраивали пикники. Я слышал, порой на целый день зависали. Помню, когда я был маленьким, отец нас с матерью тоже сюда привозил — только не на весь день, не могли мы уже позволить себе такую роскошь. Но все равно было классно. Это одни из самых счастливых моих воспоминаний — как мы бывали здесь вместе с родителями.

Он уселся по-турецки прямо на траву. Декер с Джеймисон остались стоять.

— Теперь тоже иногда здесь бываю — просто подумать. И посмотреть на воду. И еще выпить, — добавил Бэрон. — Я тогда был в колледже, только-только на второй курс перешел. И тут звонок из полиции. Моих родителей нашли в машине на дне этого пруда. Совсем мертвых, естественно.

— О господи, — ахнула Джеймисон.

Бэрон поднял на нее взгляд:

— Сомневаюсь, что Господь Бог имел ко всему этому какое-то отношение.

Опять уставился на воду.

— А что же тогда сказали в полиции? — поинтересовался Декер.

— Там были убеждены, что это был либо несчастный случай, либо, что наиболее вероятно, просто такой способ самоубийства. Мы уже и тогда являлись практически нищими, только я про это не знал. Родители изо всех сил старались поддерживать имидж Бэронов, но финансов на это явно не хватало. В каком виде сейчас дом, вы только что и сами видели. Тогда он выглядел малость получше, и мы по-прежнему кое-как управлялись и с постройками, и с землей, но это было очень трудно. Отец у меня был умный человек и прекрасно понимал, к чему все это катится. Он закончил колледж, а потом еще юридические курсы. Неплохо зарабатывал как адвокат, но чтобы поддерживать в порядке все, что нажили Бэроны, этого было явно недостаточно. После брака с моей матерью появились и еще кое-какие деньги, но даже с их учетом все равно не хватало.

— А почему было просто не продать дом с окружающими землями и не переехать? — поинтересовалась Джеймисон.

— Даже тогда дом был уже заложен, так что ценность представлял разве что для банка. На неоплаченные налоговые счета и прочие задолженности постоянно накапливались проценты. Создавалось впечатление, что чем больше отец работал, чтобы со всем рассчитаться, тем быстрее росли проценты. Он держался на плаву, но только за счет того, что расплачивался с долгами из денег, которые тоже у кого-то занимал. Из одного чужого кармана в другой чужой карман перекладывал. Как говорится, «грабил Петра, чтобы заплатить Павлу». Помню, как они радовались, когда я получил спортивную стипендию.

— Он мог бы объявить о банкротстве, — сказал Декер.

— Для него это был вопрос чести. Он не мог просто так вот взять и обрезать концы.

— Наверное, он был в полном отчаянии, — заметила Джеймисон.

Бэрон резко поднялся.

— Не настолько в отчаянии, чтобы убивать себя! А если б он даже и пришел к такому решению, то никогда не потащил бы за собой и мать… — Сделал паузу. — Мне хочется думать, что даже если такое решение и обсуждалось, то они наверняка приняли во внимание и своего единственного ребенка. Что мои родители никогда не бросили бы меня одного.

— Может, это и в самом деле был просто несчастный случай? — предположила Джеймисон.

— Не вижу, как это могло произойти. Нельзя случайно заехать на машине в пруд. Это можно сделать только намеренно.

— Так вы считаете, что это было преднамеренное убийство? — уточнил Декер. — У ваших родителей были враги?

— У них были враги хотя бы только потому, что они были Бэронами.

— К каким выводам пришла полиция?

— Не знаю, было ли в конце концов какое-то официальное заключение. Лично мне они высказали только предположение, что мои родители погибли от собственной руки — либо случайно, либо намеренно. Но никакой предсмертной записки так и не нашли.

Декер кивнул:

— А не могли их вначале как-то привести в бессознательное состояние, а уже потом поместить в машину? Берега тут покатые, всего-то и надо, что поставить машину на нейтралку и подтолкнуть — сама в воду свалится.

— Я про это тоже спрашивал.

— И что вам ответили?

— Что расследование продолжается и что они не имеют право раскрывать подробности.

— Ну а когда оно уже не продолжалось? — спросила Джеймисон.

— Судя по всему, оно до сих пор не окончено, поскольку полиция так официально и не озвучила, на какой из версий остановилась. И там до сих пор отказываются отвечать на мои вопросы.

— А вы их по-прежнему задаете?

— Примерно раз или два в год. Пишу им или звоню. В последнее время отправляю запросы по электронной почте, напрямую комиссару полиции.

— И он вам отвечает?

— На языке, которым не принято изъясняться перед дамами, — отозвался Бэрон, бросив взгляд на Джеймисон. — А теперь, если вы уже всё выяснили, мне пора домой. Вздремну-ка еще чуток, раз уж вы меня разбудили.

И он решительно зашагал прочь.

Джеймисон повернулась к Декеру, по-прежнему разглядывавшему пруд.

— Да, сложный тип, — заметила она. — То шуточки шутит, то вдруг заявляет, что его родителей убили.

Амос бросил взгляд в спину Бэрону, который уже скрывался среди деревьев.

— Декер? Ты меня слушаешь?

Он кивнул.

— Тоже считаешь, что его родителей могли убить?

— Сейчас я не в той позиции, чтобы говорить «да» или «нет». А потом, мы не для того сюда приехали. У нас шесть совсем недавних убийств, которые надо расследовать. — Опять отвернулся, чтобы посмотреть на пруд.

— Но тебе ведь все равно любопытно, так ведь? Сама ведь вижу.

Декер развернулся и направился куда-то мимо нее.

— Минуточку, куда это ты собрался?

— Пока Бэрон «дремлет», хочу кое на что взглянуть.

Глава 28

— Декер, нельзя же вот так попросту вламываться в дом, когда он там! У нас нет ордера!

Она едва поспевала за Амосом и догнала его, только когда он вышел из-за деревьев на открытое пространство и вдали опять показался дом с окружающими его пристройками.

— Просто хочу взглянуть на окружающую территорию и, может, на кое-какие подсобные строения.

— Для этого тоже нужен ордер.

— Думаешь?

— Сам прекрасно знаешь, что нужен!

Явно не обращая на ее слова внимания, Амос не сбавлял шага, пока не подошел к гаражу, который был не пристроен к дому, а отделен от него ухабистым кирпичным двориком. Гараж был на шесть машин, и все шесть отсеков открыты нараспашку — любуйся на здоровье.

— Только один «Субурбан», — констатировал Декер. — Совсем древний.

Старый внедорожник, слегка покосившись, стоял в ближнем к дому отсеке гаража.

— Пока что не вижу ничего из ряда вон выходящего, — констатировала Джеймисон.

Декер зашел внутрь и оглядел стены.

— Глянь-ка на это, Алекс.

Она нехотя подошла к нему и изучила дыру в стене.

— Ну и что, дыра как дыра…

Амос повел рукой.

— А вон еще, и еще… В доме тоже такие видел, пока по коридору шли. Даже у него в кабинете.

Джеймисон задумчиво поджала губы.

— Вообще-то странно… Может, у него крысы? Зачем еще стены вскрывать? Разве что на плесень проверить…

— Не исключено. Могу себе представить, сколько в таком месте может быть всяких жучков и плесени.

— Замечательно, а теперь мы всем этим дышим!

— Он-то всем этим с рождения дышит, и ничего… — Декер глянул поверх ее плеча. — Может, вон в том домике больше повезет.

С этими словами он решительно направился к небольшому строению в сотне ярдов от гаража.

Джеймисон устремилась за ним, то и дело оглядываясь на дом — не наблюдает ли за ними Бэрон.

Декер тем временем уже подходил к домику.

У того были каменные стены, крыша из листового железа и толстая деревянная дверь, по бокам от которой маячило по небольшому окошку.

— Как думаешь, что это? — спросила Джеймисон.

— Есть только один способ это узнать.

Алекс мышкой проскочила в дверь вслед за ним, чувствуя себя несколько неловко — все-таки незаконное вторжение.

Внутри обнаружились полки с глиняными горшками, старая медная раковина с водопроводным краном, штабеля деревянных ящиков с полустертыми надписями на боках и разнообразный садовый инвентарь, развешенный на крючках по стенам. На верстаке стояли длинные деревянные ящики, накрытые металлической сеткой, а по соседству с ними были раскиданы старые пакеты с семенами и старые регистрационные журналы в кожаных переплетах.

Джеймисон раскрыла один из них — внутри обнаружились всякие заметки касательно растений, погоды, состояния почвы, а также списки необходимых припасов и материалов, сделанные мелким витиеватым почерком.

— Сарай для рассады, — заключила она. — Я такой только по телику видела, в программе «Сад и огород». Тут некоторым записям уже лет восемьдесят, судя по датам.

— В те времена, я думаю, в садах и огородах у них целый штат трудился.

Декер на пробу отвернул кран, из которого тут же потекла вода.

— Ну и вонища, — заметила Джеймисон. — И смотри — здесь тоже дыры в стенах. Тут что, целая колония зубастиков поселилась?

Амос выдвинул несколько ящиков.

— А что ты хочешь — тут тебе и земля, и перегной, и, наверное, всякие засохшие листья, плюс плесень всех видов… И все это десятилетиями копилось. Смесь не из приятных, но…

Он резко замолчал, когда открыл дверь чего-то вроде кладовки и заглянул внутрь.

— Ты только посмотри!

Внутри обнаружились подушка, скатанный в рулон тонкий матрас, одеяло и небольшая дорожная сумка.

Джеймисон заглянула ему через плечо.

— Думаешь, здесь кто-то ночевал?

— Не исключено.

Декер вытащил сумку, водрузил ее на верстак, открыл. Внутри лежали пара линялых потрепанных рубашек, грязный джинсовый комбинезон, кеды и скатанная в трубку парусиновая сумочка-напузник.

Когда Декер ее развернул, Джеймисон только ахнула:

— Вот блин!

Перед ними на верстаке лежали три шприца, три иголки к ним, воткнутые в винные пробки, несколько пузырьков с какой-то жидкостью, ложка, трубка для курения крэка^[479], отрезок эластичной резиновой ленты, несколько квадратных полиэтиленовых пакетиков с белым порошком, одноразовая зажигалка «Бик», четыре заранее скрученных косяка с марихуаной и складной ножик.

— Классический набор для выживания наркомана, — буркнул Декер.

— Думаешь, это Бэрона?

Декер приложил к себе комбинезон:

— Бэрон дюйма на два пониже меня. А эти штаны на парня ростом меньше шести футов, так что нет, не думаю.

— Может, какой-нибудь бездомный тут поселился?

— Вот это уже ближе к истине.

— Как думаешь, Бэрон в курсе?

Декер поглядел в окно на главное здание усадьбы.

— Не знаю. Все видно как на ладони. Разве что тот, кто тут обосновался, приходил и уходил исключительно по ночам.

— А как иначе, если без спросу?

— Но зачем лезть в эту дыру, когда в Бэронвилле целые дома пустуют, как нам рассказывали? Зачем переться в такую даль, чтобы тайком жить в старом садовом сарае? Сюда так просто не доберешься. А если это какой-то бомж, то вряд ли он может ездить сюда на машине, да еще и незаметно. Вода, предположим, из крана, но никакой еды я тут не вижу. Чем он тут питался? Туалета тоже не наблюдается.

— А может, Бэрон и вправду про него знает? Подкармливает, позволяет пользоваться удобствами в доме…

— Кормит какого-то наркомана и пускает его ночевать в старый садовый сарай? Зачем ему это сдалось?

— Ну Бэрон и сам сейчас на мели. Может, просто пожалел…

Декер покачал головой:

— Я бы еще понимал такое поведение, если б Бэрон купался в деньгах, чего про него никак не скажешь. А потом, в городе его чуть ли не все до последнего ненавидят.

— Может, этот парень и не из Бэронвилла.

— Если так, то как он сюда попал? Издалека и не скажешь, что дом в полном забросе. И откуда узнал, что Бэрон живет один? Или что здесь есть подсобные строения, в которых можно поселиться?

— Мог пообщаться с кем-нибудь в Бэронвилле, узнать от них.

— И интересно, где он сейчас?

Декер посмотрел на наркотики и прочие принадлежности:

— Зачем их тут оставлять? Большинство торчков, с которыми я имел дело еще копом, в жизни не расстались бы со своими припасами.

Он взял в руку один из полиэтиленовых пакетиков.

— Похоже на «кокс». Примерно один грамм. В пузырьках наверняка героин. Три-четыре «бака» за дозу в столицах. В такой дыре, может быть, и дороже. Резинка — перетягивать вену в месте инъекции. Зажигалка и ложка — для приготовления крэка из кокаина. Нужна вода и щепотка пищевой соды. Выделяешь осадок и куришь потом в трубке… — Внимательно присмотрелся к трем шприцам. — Правда, не видел, чтобы один наркот использовал сразу три иглы.

— Может, чтобы избежать инфекции?

— Обычно такое получается, когда колешься одной и той же иглой еще с кем-нибудь.

После тщательного обыска обнаружилось еще несколько интересных вещей: бутылочка с одноразовыми антисептическими салфетками, два мобильника и список телефонных номеров, записанный на листке бумаги. А за панелью под раковиной — там, где трубы уходили в стену, — они нашли настоящий клад, ловко упрятанный от посторонних глаз.

Точнее, клад с точки зрения наркомана.

Пятьдесят пакетиков порошка кокаина, двадцать пузырьков жидкого героина, десять кубиков крэка, а также свернутая в трубку и перетянутая резинкой толстая пачка купюр, плюс заряженный девятимиллиметровый «ЗИГ-Зауэр» со спиленным серийным номером.

— Декер, этот парень не юзер. Он дилер.

Амос не ответил, потому что уставился на что-то на полу.

Джеймисон тоже перевела туда взгляд.

— Какой-то узкий след в пыли, — констатировала она. — Что-то тут тащили.

Декер опустился на колени, чтобы получше рассмотреть след. Потом встал, глянул на Джеймисон.

— Что поставишь на то, что этот человек никогда сюда не вернется?

— Это ты о чем?

— Ничего здесь не волочили. Это след велосипедной шины. По-моему, мы только что нашли последнее пристанище Майкла Свенсона.

Глава 29

Все найденное в сарае они сфотографировали на телефон и тщательно убрали на место. Поскольку ордера у них не было, находки все равно нельзя было предъявить в суде, если б до этого когда-нибудь дошло дело.

Сели в машину, стали спускаться по извилистой дорожке обратно к Бэронвиллу.

— Грину и Лесситер будем рассказывать, что нашли? — спросила Джеймисон, поворачивая руль.

Декер помотал головой:

— Нет, они сразу начнут на нас орать, а нам свары сейчас ни к чему. И мы точно не знаем, вправду ли все это добро принадлежит Свенсону. Не более чем интуиция. Хотя управляющий в мотеле действительно говорил, что у него был велосипед.

— Вообще-то далековато мотаться сюда на велике.

— А что делать, если других колес нет?

— И к чему это нас приводит?

— К тому, что Джон Бэрон скорее всего нам соврал. Он говорит, что не знал Косту; теперь я практически уверен, что знал.

— Да ладно, Декер, мало ли кто спонсирует юношескую лигу! Думаешь, что банковские шишки обязаны знать всех тренеров?

— Принимается. Но я еще думаю, что такая «шишка» не станет держать у себя дома фотографию команды и тренера без всякой на то причины. А бэронвиллский госбанк — это тебе не «Голдман Сакс» или «Ситибанк». Тут все друг друга знают. И если все это добро принадлежит или когда-то принадлежало Свенсону, тогда Бэрон наверняка должен знать как минимум двоих из четырех убитых. Вдобавок секретарша Косты сказала, что дом заложен как раз в их банке. Все сводится к тому, что по этому вопросу Бэрон контачил конкретно с Костой.

— Можно потребовать у него алиби.

Декер покачал головой:

— Пока что не хочу заходить с ним настолько далеко. Да и голыми руками его не возьмешь, судя по всему. Кроме того, живет он один, мало где бывает, — какое алиби он вообще может предоставить, тем более сразу по двум случаям?

Джеймисон глянула на часы на приборной панели:

— Ой, уже опаздываем!

Декер бросил на нее недоуменный взгляд:

— Куда?

— На день рождения Зои!

— А нам обязательно надо там быть?

Она посмотрела на него, как на ненормального:

— Вообще-то это я устраиваю ей праздник! В лучшем ресторане города. И ты про это давно знаешь. Чуть ли не главная причина, по которой мы сюда приехали, — отметить ее шестой годок. Подарки уже на заднем сиденье, так что домой заезжать не надо.

— Но у нас же расследование в самом разгаре!

— И мы уже целый день им прозанимались. Надо уже и съесть что-нибудь. Так что едем прямиком в ресторан.

— Но…

— Никаких «но», Декер. В ресторан, и точка!

— Алекс…

Джеймисон решительно взмахнула свободной рукой, как отрезала:

— Ни слова больше. Это моя племянница, и я люблю ее больше всего на свете.

Декер вздохнул и безропотно откинулся на сиденье.

* * *

Ресторан был заполнен примерно наполовину. Когда Джеймисон объявила, что это лучший ресторан в Бэронвилле, Декер не знал, чего и ожидать. Но здесь оказалось уютно и чисто, официанты щеголяли в белых рубашках с галстуками-бабочками, салфетки были льняные, а в меню обнаружились блюда, заманчивые названия которых Амос в жизни не слышал.

Эмбер с Зоей были в платьях, и даже Декер догадался, что на макияж и свои с дочерью прически Эмбер потратила чуть ли не весь вечер. Ну как же — такое событие! Помимо воли Декеру сразу припомнились дни рождения собственной дочери. Каждый из них тоже был столь же великим событием.

Он глянул на Джеймисон, которая не сводила восторженных глаз с племянницы.

— Как сегодня дела в школе, Зоя? — спросила она.

— Нормально.

Вмешалась Эмбер:

— В новой школе всегда трудно. Скоро со всеми подружишься, Зоя. Ты в этом смысле у нас молодец.

— Угу, — отозвалась та, уныло опустив глаза в стол.

Декер внимательно ее изучил. В голове крутилось что-то, что хотелось высказать, но по какой-то причине он все никак не мог сформулировать свою мысль. Потом вдруг сообразил, что его абсолютная память постоянно пытается примерить лицо его дочери к Зое. Он отвел взгляд, почесал макушку.

«Ладно, Декер, в этом и вправду есть что-то нездоровое».

— А где Фрэнк? — спросила Джеймисон.

Ее сестра недовольно скривилась:

— На работе. Опять там что-то срочное. Но вообще-то скоро обещал быть.

— Работенка, видать, не из легких, — обронил Декер.

— Ну по крайней мере хорошо платят, — отозвалась Эмбер. — И последние жилы все-таки не тянут. Мы хоть уже и сделали ремонт, коли Фрэнка сюда занесло, но теперь подумываем продать этот дом и купить что-нибудь попросторней. Тут в окру́ге просто навалом прекрасных пустых домов. Надо просто немного приложить руки.

Зоя посмотрела на нее так, будто бы ее только что предали:

— Что, опять переезжать?

Эмбер занервничала:

— Не прямо сейчас, зайчик.

Несмотря на это заверение, девочка надулась и съехала на самый краешек стула.

Заметив эти тревожные признаки, Джеймисон решила разрядить обстановку:

— Не хочешь посмотреть подарки, Зоя?

Вытащила из сумки две коробки, поставила перед племянницей.

— Алекс, ну зачем же? Ты и так уже на ужин потратилась! — всполошилась Эмбер.

— Раз день рождения — значит, и подарки, — твердо сказала Джеймисон, не сводя глаз с Зои.

Та сразу же расцвела.

— Какой первым открывать?

— Наверное, тот, что справа. Который поменьше.

Зоя с великим тщанием стала разворачивать бумагу. Под ней оказалась небольшая деревянная шкатулка. Зоя взялась за крышку и вопросительно глянула на Джеймисон, которая ободряюще кивнула.

Зоя открыла шкатулку. Внутри оказалось ожерелье с прицепленным к нему крестиком.

— Ух ты! — Зоя медленно вытащила из шкатулки нежданную драгоценность.

— Не хочешь узнать кое-что интересное про это ожерелье? — спросила Джеймисон. Зоя кивнула, пока мать помогала ей надеть ожерелье на шею.

— Его подарила мне тетя, когда мне исполнилось шесть, как и тебе.

— Так это… это твое?

— По-моему, я уже его где-то видела, — заметила Эмбер.

— Но, тетя Алекс, я не могу принять в подарок твое ожерелье!

— Еще как можешь. Потому что на самом-то деле оно не мое. В нашей семье его уже шесть раз передавали из поколения в поколение. Так что теперь твоя очередь его носить. А когда вырастешь, тоже будешь обязана передать его еще кому-нибудь, кого любишь.

На лице Зои было написано неподдельное восхищение.

— До чего же круто!

— Действительно круто, — внес свою лепту Декер, переглянувшись с напарницей.

— Спасибо, — произнесла Джеймисон, тоже улыбаясь во весь рот. — Ладно, давай открывай второй.

Зоя распаковала другой подарок — это оказалась книжка.

— «Паутина Шарлотты»! — воскликнула девочка. — Мама мне ее уже как-то читала.

— Загляни-ка внутрь, — посоветовала Алекс.

Зоя открыла книгу и тут же разинула рот:

— Ого! Да тут… тут надпись!

— Э. Б. Уайт^[480]. Он надписал ее для своей маленькой подружки сорок лет тому назад. Видишь, как ее звали?

Зоя прочитала имя:

— Зоя!

— Вот именно.

— Где ты ее вообще нашла? — удивилась Эмбер.

— У меня подруга работает в букинистическом в Нью-Йорке. Она уже целый год присматривала для меня чего-нибудь в этом духе.

— Должно быть, кучу денег стоит, — завороженно произнесла Зоя.

Джеймисон наклонилась, обняла племянницу, поцеловала в лоб.

— Гораздо важнее, Зоя, что это прекрасная книга, которую можно всю жизнь читать и перечитывать.

— И всякий раз можно будет делать вид, будто это он мне ее подписал?

— Ну конечно же, можно! Это называется «использовать воображение» — именно так мистер Уайт и написал эту книжку.

— В жизни лучших подарков не получала! — воскликнула Зоя.

Эмбер улыбнулась сестре и украдкой показала ей большой палец.

А потом дверь ресторана открылась, и на пороге возникли детективы Грин и Лесситер. Декер заметил их первым, а вскоре и Джеймисон обратила на них внимание.

— Нет, только не это! — простонала она. — Что вам еще надо?

Эмбер и Зоя тоже посмотрели на двери. Девочка грустно спросила:

— Это значит, что вам надо идти? А как же всякие вкусности?

Декер поднялся, ответил:

— Я проверю. Даже если что-то и случилось, это вполне может обождать. — Подошел к детективам. — Послушайте, у нас тут день рождения в самом разгаре, у ребенка. У вас что-то срочное?

— Вообще-то мы не к вам, Декер, — ответил Грин.

Амос ничего не понял:

— Что, тогда к Джеймисон?

— Нет, и не к вашей напарнице.

— К кому же тогда?

Грин глянул поверх его плеча в сторону их столика:

— К Эмбер Митчелл.

Декер так и замер:

— К ее сестре? Зачем? Это насчет тех убитых?

— Нет, мы по другой причине.

Лесситер добавила:

— Когда поступил вызов, фамилия показалась нам знакомой. Вот и подумали, что лучше сами этим займемся, раз уже общались с этой семьей.

— Фамилия показалась знакомой? Какая фамилия?

— Митчелл. Фрэнк — это ведь муж Эмбер?

Декер бросил взгляд на Джеймисон и Эмбер, которые внимательно за ним наблюдали, пока Зоя восторженно листала книжку. Потом опять повернулся к детективам:

— А что с ним?

— Боюсь, что он мертв, — объявил Грин.

Глава 30

Десять вечера.

Не лучшее время копаться в своих мыслях.

Особенно когда так устал. Когда не готов глубоко вдумываться в что-то серьезное.

Да и льет за окном как из ведра.

Декер сидел в кресле в своей спальне, в сотрясающемся от раскатов грома доме, и смотрел, как по стеклам ручьями скатывается вода, словно кто-то из ведра на них плещет. Но все же пытался привести мысли в порядок. Силился найти хоть какой-нибудь смысл.

Поставил пустую пивную банку на пол, вытер губы. Даже вкус-то, и тот не как у пива — кислятина какая-то. Трудно было вообразить, что вообще хоть что-то когда-нибудь вновь окажется нормальным на вкус.

Казалось, что вспышки молний, сопровождаемые раскатами грома, каким-то тревожным образом попадают в такт биениям его собственного сердца.

Хотя из-за рева бури было мало что слышно, он все равно знал, что две женщины в доме — одна еще слишком маленькая, чтобы называться женщиной, а другая тридцати с небольшим лет, оставшиеся одна без отца, а другая без мужа, — по-прежнему заливаются слезами, не в силах прийти в себя от нежданно свалившегося горя. Он видел перед своим мысленным взором, как они безнадежно плачут, сжавшись в комочек и крепко обхватив себя руками, словно из последних сил пытаясь удержать в себе ту малость, которая только и сохраняла в них жизнь.

Нарисовал пальцем кружок на запотевшем стекле.

Декеру казалось, что от входа в ресторан обратно к столику он шел целую вечность. Спросив разрешения у Грина с Лесситер, сходил за Митчеллами и сопроводил наружу — не хотел, чтобы страшная новость застала их среди скопления веселящейся публики.

Сам не знал, почему сразу об этом подумал. В своей прошлой жизни он сделал бы это практически инстинктивно. Жалость и сострадание были присущи исключительно прежнему Амосу Декеру, нынешний же таких чувств особо не испытывал.

Тот удар в голову на футбольном поле превратил его в чуть ли не полную противоположность тому, кем он был. И это было очень тревожно — обнаружить в своем собственном теле совершенно другого человека.

И все-таки он озаботился подумать о том, что такую страшную весть следует сообщить подальше от людских глаз. И не только подумал, но и поступил соответственно.

«А ведь это уже что-то».

Он сказал им, что детективы собираются сообщить нечто важное и что это лучше сделать в полицейском участке, который тут совсем неподалеку. Сказал — это не может ждать. Что придется поехать прямо сейчас.

Уловил встревоженный взгляд Эмбер и сразу понял, что та догадалась — то, что должно произойти, имеет к ней самое непосредственное отношение. Но оставалась тем не менее спокойной и собранной. И он вроде понял почему.

Зоя, радостно улыбаясь, все еще разглядывала книжку. И мать наверняка держала себя в руках только ради своей дочери.

Кэсси, жена Декера, сделала бы то же самое.

Пока они собирали вещи, Амос успел шепнуть Джеймисон:

— Это насчет Фрэнка. Плохо дело. Совсем плохо.

Поначалу Джеймисон никак на это не отреагировала, но потом лицо ее побледнело, а руки слегка задрожали — ей даже пришлось опереться ими на стол.

Детективы повезли Эмбер и Зою в участок. Алекс ехала с сестрой и племянницей на машине Грина, а Декер на прокатном внедорожнике держался сзади.

В участке они встретились вновь.

Судя по всему, в машине ничего сказано не было, потому что Зоя вела себя совершенно как обычно — ей, конечно, было любопытно, что происходит, но не более того.

Однако долго такое длиться не могло.

Все зашли в свободный кабинет. Хотя нет — туда зашла Эмбер с обоими детективами, а Джеймисон осталась снаружи с Зоей.

К удивлению Декера, Эмбер попросила его тоже зайти. Ее усадили на стул, Лесситер с Грином остались стоять. Амос заметил в углу кабинета еще одну женщину, тоже офицера полиции.

Грин заговорил первым:

— Крайне сожалею, но у меня для вас очень плохие вести, миссис Митчелл. Это насчет вашего мужа.

Из глаз у Эмбер выступили слезы, ее пробила дрожь.

— О нет, только не это! — простонала она.

Лесситер бросила взгляд на свою коллегу, которая подошла к ним с коробкой бумажных салфеток и бутылкой воды.

Декер стоял возле стены, наблюдая за всем этим.

Грин продолжал:

— Судя по всему, в фулфилмент-центре произошел несчастный случай, жертвой которого стал ваш супруг. Нам сообщили, что он не страдал. Все произошло очень быстро.

Эмбер явно уже ничего не слышала — переломилась пополам, едва не уткнувшись головой в колени, и раскачивалась взад и вперед.

— О господи… Фрэнк… Фрэнк, ну пожалуйста…

— Мне очень жаль, миссис Митчелл. Очень, очень жаль.

Просто вот так: был Фрэнк Митчелл — и нет его.

Просто вот так: был у Эмбер и Зои муж и отец — и нет его.

Декер прекрасно их понимал. Абсолютно то же самое произошло и с ним, когда как-то вечером он вернулся домой и обнаружил, что его жена, ее брат и дочь мертвы. Убиты. Ушли от него навсегда. За один вечер. За один миг.

Если и было в жизни что-то хуже такого, то он просто не мог представить, что именно.

Человеческий разум, шутка загадочная и непостижимая, никогда не был рассчитан на то, чтобы воспринимать такие сокрушительные события без всякой подготовки. Это отбирает весь воздух из легких, всю силу из мышц, полностью путает мысли.

Оставляет тебя крошечным, опустошенным, разрушенным.

Вот уже больше двух лет прошло с того момента, как у него отобрали Кэсси и Молли, а Декер так и не сумел залатать глубокие дыры, которые эта потеря оставила у него в душе.

Эмбер все-таки взяла себя в руки, насухо вытерла слезы, на абсолютно твердых ногах вышла в коридор, обняла дочь и отправилась с ней домой, ни на секунду не убирая руки с детских плечиков.

Она попросила разрешения взглянуть на тело, но ей объяснили, что это не слишком-то хорошая мысль. Что оно… в значительной степени обезображено. Что скорее всего хоронить его придется в закрытом гробу, если только в похоронном бюро не умеют творить чудеса.

Джеймисон уехала с ними, а Декер остался выяснять подробности.

Подробностями поделились Грин с Лесситер.

— Этот центр ну просто громадный, — сообщил Грин. — И полностью автоматизированный. В проходах между стеллажами расставлены роботы. Это такая здоровенная штуковина с металлической ручищей, которая ставит и снимает с полок тяжеленные паллеты с товаром. Каждая такая хрень заменяет примерно пятьдесят человек. Интересно, людям-то скоро хоть какая-то работа останется?

Декер был куда больше заинтересован в подробностях последних минут жизни Фрэнка Митчелла, чем в экономических последствиях технической революции и автоматизации производства.

— Так все-таки что же случилось с Митчеллом? — твердо спросил он.

Дальше рассказывала уже Лесситер:

— Они заканчивают оборудовать пристройку к складу. Митчелл пошел туда что-то проверить. Там есть такой же робот с металлической рукой для установки паллет на высокие стеллажи, про которого только что говорил Марти. Это достаточно тесный закуток, где все должно было быть отключено. Но, судя по всему, случился какой-то сбой. Когда в поисках Митчелла забрели туда, то обнаружили, что он размазан этой механической рукой об стену, и эта рука до сих пор его держит.

— Но если все было отключено, как такое вообще могло произойти? — удивился Декер.

Грин скривился:

— Вот это сейчас вопрос вопросов. Они считают, что это какой-то компьютерный глюк. Либо в самом программном обеспечении какая-то фигня, либо скачок напряжения. Хотя там еще ничего не закончено, так что вообще ничего не должно было работать, что с глюками, что без.

Лесситер добавила:

— Я тут провела кое-какое исследования, когда мы об этом узнали. Случай не первый; люди уже гибли, когда роботы сходили с ума. Нечто похожее было в Мичигане и в Огайо, да и в других местах. Вот что получается, когда этих механических чудищ ставят работать вместе с людьми! Против такой штуковины у тебя просто нет шансов, если ее вдруг переклинит. Такая ручища десять тысяч фунтов без проблем тягает! А уж обычного человека… Короче, я сама видела, что осталось от Фрэнка Митчелла. Это не просто ужасно, это… — Тут ее голос задрожал и предательски сорвался.

Так оно все и было.

Декер поехал обратно, где встретил Джеймисон.

Та уже успела обзвонить всех остальных родственников, сообщила жуткую новость и родителям Фрэнка. Те и еще четверо его братьев и сестер должны были скоро приехать. Двое из сестер Джеймисон тоже пожелали присутствовать на похоронах. Алекс дала сестре какие-то таблетки, чтобы та смогла заснуть.

Эмбер и Зоя сидели в спальне Эмбер, держа друг друга в объятиях.

Декер и совершенно подавленная Джеймисон устроились в кухне, обсуждая случившееся.

— Какой ужас, Декер! Только что переехали, и тут нате?

Амос сохранял молчание.

Она вся в слезах посмотрела на него:

— О чем думаешь?

— О том, что тебе надо сосредоточить внимание на сестре и Зое. Расследование оставь мне. По крайней мере, пока.

Она медленно кивнула:

— Знаешь, все равно мне сейчас не до того.

— Знаю.

— Зоя в шоке. Я очень за нее волнуюсь. Она так любила отца! И еще этот день рождения… В смысле жуть-то какая!

— Еще какая жуть.

— И о похоронах надо думать. Выбор тут не особо большой. А как сюда всех родственников доставить, так вообще голову сломаешь — кто откуда! А собственно похороны? Хотел бы он, чтобы его похоронили именно здесь? Вроде как с этим местом его ничто не связывает. Так что, выходит, кремация? Господи, в жизни бы не подумала, что придется все это обсуждать…

Она стала тихонько всхлипывать.

Декер нерешительно поднялся, подошел к ней, похлопал по плечу. В голове у него уже крутились какие-то успокаивающие слова, но словно какой-то обрыв на линии не позволял высказать их вслух.

Джеймисон будто почувствовала идущую внутри него борьбу. Ухватила за здоровенную ручищу:

— Спасибо, Амос!

Он так ничего и не сказал. Продолжал похлопывать ее по плечу, беззвучно ругая себя за неспособность сделать хоть что-то еще.

А теперь, у себя в комнате, просто смотрел на только что проделанный в запотевшем окне кружок.

Шесть человек уже мертвы.

Явно убиты, причем с осознанным намерением и заранее обдуманным злым предумышлением, как это формулирует закон.

А теперь погиб и еще один человек, Фрэнк Митчелл. По всем признакам, вроде как исключительно в результате несчастного случая.

Джеймисон в конце концов отправилась спать.

Но к Декеру сон упорно не шел, ускользал куда-то.

Амос решил, несмотря на ливень, опять пойти пройтись.

Взял все тот же зонтик из кладовки в прихожей, застегнул плащ и отчалил.

Ноги сами вывели его на улицу, на которой стоял Дом двух мертвецов. Там было темно, но полиция по-прежнему дежурила там. Местной патрульной машины не было, зато один из черных внедорожников Кемпер никуда не девался. Декер даже смутно различал человека, сидящего внутри.

Бросил взгляд дальше по улице.

Дэн Бонд, слепец.

Миссис Мартин, учительница воскресной школы.

И Фред Росс со своим обрезом и язвительными речами.

Единственные три человека, которые до сих пор жили на этой улице и могли видеть что-то важное. По всем критериям Бонда полагалось бы вычеркнуть из списка, хотя он мог, по крайней мере, хоть что-нибудь слышать.

И Росса тоже. Он сказал, что был в больнице, но это еще предстояло проверить.

Амос глянул на часы.

Половина одиннадцатого.

Миссис Мартин жила в доме под номером 1640. Свет там еще горел.

Декер решительно направился в ту сторону.

Глава 31

— Да? — послышалось из-за двери.

Декер поднес к выпуклой стекляшке дверного глазка свое удостоверение.

— Миссис Мартин? Это Амос Декер, я из ФБР. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

— Насчет чего?

— Насчет того, что случилось дальше по улице.

— Уже довольно поздно. И я вас не знаю.

— Простите, что поздно. Просто увидел, что у вас свет горит. Я работаю с детективом Лесситер. Она сказала, что вы преподавали у нее в воскресной школе, — добавил он в надежде, что это сломает лед.

Получилось — поскольку Декер услышал, как поворачивается ключ. Дверь распахнулась, и за ней показалась высокая пожилая женщина с тонкими, как пух, седыми волосами и довольно бледным лицом. На ее длинном бесформенном носу сидели очки в проволочной оправе. Она куталась в бежевый кардиган, накинутый поверх стоящей колом накрахмаленной белой блузки. Этот наряд довольно неожиданно довершали мешковатые серые треники и крепкие ортопедические ботинки белого цвета.

— Вот спасибо, миссис Мартин, ценю ваше отношение…

— Не хотите горяченького чайку? А то такая сырость. — Она поежилась. — Прямо до костей пробирает.

Чаю Декеру особо не хотелось, но он решил, что выиграет так еще немного времени.

— Было бы замечательно, если не затруднит.

— Нисколько не затруднит. Делать мне все равно нечего, да я и сама хотела выпить чашечку… О, а вот и Мисси!

Восклицание относилось к худощавой серебристо-черной кошке, которая только что выскользнула из-за дивана в гостиной и немедленно прильнула к Декеру, принявшись тереться о его ногу.

— Симпатичная киска, — нерешительно проговорил Амос, который никогда не знал, как вести себя в присутствии котов и кошек.

— Да, только вот ножка у нее сейчас побаливает… Одни мы с ней и остались.

Декер поглядел на стену, из которой торчала голова оленя.

— Отменный трофей, — похвалил он.

— О, это мой последний супруг. Это он приделал, дай бог памяти… почти сорок лет назад. Но в отличие от некоторых охотников он всегда ел то, что убьет. Мяса с этого оленя было столько, что ели, ели, да никак доесть не могли.

Она развернулась и тут же ухватилась за стену, чтобы удержаться на ногах.

Декер заметил стоящую в углу тросточку-ходунок — из тех, у которых внизу площадка на четырех ножках, обеспечивающая твердую опору.

— Дать вам палочку? — предложил он.

Миссис Мартин покачала головой.

— Эту штуку еще починить надо, — сказала она. — Резинка отвалилась. Не могу использовать в доме. Полы царапает.

Она провела Декера в кухню, по-прежнему придерживаясь за стены.

Дом, по прикидкам Амоса, был построен годах в пятидесятых, так что кухня оказалась маленькой, но удобной. Окно над раковиной окаймляли занавески с рюшечками, к деревянному столу были придвинуты два стула с решетчатыми спинками. На стене — обычный городской телефон со свисающим длинным витым шнуром. Рядом с ним прямо на стене карандашом было нацарапано несколько телефонных номеров, некоторые с именами.

Мартин проследила направление его взгляда и улыбнулась:

— Никаких новомодных смартфонов не держу, а память на номера у меня слабая, вот и записала там самые важные. Я называю это «моя телефонная стенка».

— Отличная система.

— А вы хорошо запоминаете цифры?

— Судя по всему, не так хорошо, как когда-то.

Миссис Мартин поставила на плиту чайник, длинной спичкой зажгла газ. Потом вытащила чашки из соснового шкафчика, поблескивающего политурой. Открыв пластиковый контейнер, предложила:

— Как вы насчет печенья? Овсяное, с изюмом. Сама пекла.

— Звучит заманчиво, спасибо.

— Выходит, вы из ФБР. Просто обалдеть… Но разве агенты ФБР не носят костюмы? В телевизоре они всегда в костюмах. — Прикрыв ладонью рот, она оглядела помятый и отнюдь не парадный наряд Декера. — Или вы под прикрытием? Да, вы больше похожи как раз на тайного агента!

Амос оглядел свои изгвазданные брюки:

— Раньше приходилось. А здесь я помогаю местной полиции разобраться с тем, что произошло в том доме дальше по улице.

— Да, это было ужасно, — опять поежилась Мартин. — В смысле город сейчас переживает трудные времена, но на нашей улице еще никого не убивали.

Поставила перед ним печенье, положила бумажные салфетки.

— Пить будете с молоком и сахаром, как англичане? Впрочем, какой из вас англичанин! Или все-таки англичанин? Выговор у вас не английский, но я все равно люблю обо всем спрашивать.

— Я из Огайо. И нет, просто чай, спасибо.

— Он мятный. Для горла и носа очень полезно.

— Надо думать.

— У меня есть подруга в Огайо. В Толедо. Не бывали там?

— Бывал.

— Мне там понравилось. Но это было, дай бог памяти… в тысяча девятьсот шестьдесят пятом. Наверное, с тех пор многое поменялось.

— Думаю, что да.

— Все сейчас меняется, правда?

— Бэронвилл тоже? — спросил Декер.

Миссис Мартин пристально посмотрела на него, уже куда менее напоминая прежнюю рассеянную старушку.

— Я тут всю жизнь прожила, — сказала она. — Бывали времена, когда город действительно процветал, хотя и тогда кое-что было не столь… радужно.

— Нельзя ли немного поподробней?

Хозяйка посмотрела на него поверх чашки.

— Ладно, что было, то сплыло. Так чем я могу помочь в вашем деле?

— Мы ищем кого-нибудь, кто мог видеть что-нибудь странное в окрестностях того дома, про который идет речь.

— Вы уже с кем-нибудь говорили на нашей улице?

— Только с одним человеком. Фредом Россом.

При упоминании этого имени лицо миссис Мартин скривилось.

— А-а, с этим-то, — саркастически протянула она.

— Вы с ним… не очень?

— Мой муж до самой смерти его терпеть не мог. С Фредом очень трудно найти общий язык. Злобный, предвзятый, вдобавок ловкий манипулятор.

— С первыми двумя характеристиками соглашусь, с ним пообщавшись, но вот насчет манипулятора не совсем понял.

Миссис Мартин не отвечала до тех пор, пока не закипела вода и она не разлила чай. Вручила ему чашку, села напротив:

— Жена Фреда умерла, дай бог памяти… лет двадцать назад, если не больше, — примерно тогда же, когда и мой Гарри. Очень милая была женщина, но он не давал ей и минутки покоя. Всегда находил к чему прицепиться: то обед не готов, то что-нибудь пережарено, то слишком много на продукты потрачено, то дом не сияет, как стеклышко… Постоянно ее третировал, так жестоко обращался, что просто ужас какой-то!

— И она ни разу не обратилась в полицию?

Перед тем как ответить, миссис Мартин отхлебнула из чашки и поставила ее на стол:

— Вот тут-то мы и подходим к манипуляциям. Дело в том, что он никогда и руку на нее не поднял. Не угрожал, даже голос ни разу не повысил.

— Что же он тогда делал?

— Просто клевал ее мало-помалу. Как она выглядит, как одевается… Как ей должно быть стыдно, что она не такая хорошая жена и мать, как прочие дамы на улице. Постоянно давил бедняжке на психику, исподволь вдалбливал в голову, что это она во всем виновата. И, надо сказать, ловко у него это получалось, у поганца. Фред и сына своего постоянно шпынял. Думаю, как раз по этой причине у них до сих пор такие натянутые отношения.

Декер отхлебнул из чашки, кивнул:

— Сам видел, каков Росс в этом деле. Ты ему слово — он тебе в ответ двадцать. И все тут же наизнанку вывернет. Он и со мной такое проделывал.

Мартин нацелила на него палец:

— Вот именно. Святая правда. Все наизнанку вывернет — даже твои же собственные слова против тебя же и направит.

На несколько секунд они погрузились в молчание.

Наконец миссис Мартин напомнила:

— Вы вроде собирались расспросить меня про тот вечер?

— А детективы Лесситер и Грин у вас уже были?

— Детектив Грин действительно приходил с расспросами. А чуть раньше и Донна заглядывала. Сказала, что неофициально. Просто проведать. Я ее уже несколько лет не видела. Меня очень удивило, что она работает в полиции. Думала, что станет врачом или еще кем-то. Девочка всегда была умненькая, но… В общем, немного без царя в голове. Как заведется, так и не остановишь.

— Не такое уж плохое качество для копа, тем более для детектива в убойном отделе, — заметил Декер.

— Конечно, и я очень за нее горда. Ей пришлось пройти длинный путь и преодолеть множество препятствий.

— Это вы о чем?

— Ну, наверное, вы слышали про ее отца?

— Нет, не слышал.

— Тогда, пожалуй, мне не стоит говорить.

— Ну почему же не стоит? Это тоже может оказаться полезным.

— В общем, это как раз то, из-за чего я удивилась, что Донна пошла в полицию.

— И почему же вы удивились?

— Потому что ее отец совершил преступление.

— Какое преступление? — насторожился Декер.

— Убил кое-кого.

— И кого же?

— Одного банкира здесь, в городе.

Декер постарался сохранить спокойное выражение лица.

— Когда это было?

— О, лет тридцать назад, если не больше. Донна была еще совсем маленькой.

— И за что же он убил этого банкира?

— Потому что банк отобрал у него дом. Отец Донны работал на ткацкой фабрике, уже последней в городе. В конце концов ее тоже закрыли, и Рич Лесситер вместе с сотнями других работяг оказался на мели. Потерял дом… все потерял. Судя по всему, как-то вечером он напился, отправился к дому того человека и поджег его. Тот банкир, не помню его фамилии, жил один. В общем, сгорел вместе с домом. Рич, насколько я могу предположить, пришел в ужас от содеянного. Признался в поджоге. Попал в тюрьму. И буквально через два года там умер. Может, из-за чувства вины, не знаю…

— Так что, Лесситер тогда была еще совсем маленькой?

— Совсем маленькой и совсем несчастной после того, что случилось с ее отцом. По-моему, она обратилась за помощью к религии, чтобы преодолеть тяжелые времена. Сразу после того как Донна вернулась домой из колледжа, ее мать покончила с собой — ввела себе огромную дозу наркотика.

— Одни трагедии в жизни… — Декер покачал головой. — Но давайте вернемся в настоящее время: что вы рассказали детективу Грину про тот вечер, когда обнаружили убитых?

— Что ничего не видела. У меня разболелась голова, и я легла спать пораньше.

— В какое это было время?

— Да только что закончилась «Своя игра»^[481] по телевизору. Я еще немножко повозилась по дому, но всяко после восьми.

— Может, вы что-нибудь видели или слышали перед тем, как лечь спать? Даже безотносительно к тому дому.

Миссис Мартин поразмыслила:

— Помню, что уже надвигалась гроза.

— Так что прямо перед тем, как начался ливень, вы могли слышать какие-то звуки?

— Какого рода звуки?

Декер призадумался, вызывая в памяти кадры того вечера.

«Хороший вопрос — какого рода звуки?»

— Ну не знаю… Какие-нибудь необычные. Я вот, к примеру, когда стоял на террасе соседнего дома, видел, как в небе пролетел самолет.

Мартин покачала головой:

— Я самолета не видела и не слышала. Спала как убитая до шести утра.

— И даже полицейские сирены вас не разбудили?

— Я приняла снотворное, так что нет, не разбудили.

— А вы не видели, чтобы кто-то входил в тот дом или выходил из него?

Миссис Мартин отпила еще чаю, придвинула блюдо с печеньем Декеру, который взял одно и надкусил.

— Было, правда, кое-что, — вдруг сказала она.

— Что именно?

— Ну это не про тот дом, в котором нашли убитых людей. Про соседний.

— Вы что-то заметили?

— Да, пару недель назад. Я не стала рассказывать про это детективу Грину, потому что он расспрашивал меня только про тот вечер, когда нашли мертвых. Короче говоря, я видела, как в тот соседний дом зашел какой-то мужчина, дай бог памяти… около одиннадцати вечера. А я знаю Шафферсов, которым этот дом когда-то принадлежал. Сами они умерли, а их дети давно уже безуспешно пытаются его продать. Так с тех пор он и стоит пустой.

— Продолжайте, — заинтересовался Декер.

— Ну, тот мужчина просто шел по улице. Машины я не видела. Заметила его только потому, что Мисси запросилась на улицу, и я открыла дверь. А тут и он идет. Луна была полная, было действительно довольно светло, так что я достаточно хорошо его рассмотрела. В общем, шел он себе и шел, а потом вошел в бывший дом Шафферсов.

— Можете его описать?

— Высокий, побольше шести футов, по-моему.

— Белый, черный?

— Совершенно определенно, белый. И худой.

— А лица не разглядели?

Она покачала головой.

— А потом, через два дня, опять та же история.

— Тот же самый человек?

— Нет, на сей раз другой. Пониже, меньше шести футов, и покрепче на вид. Тоже белый. И тоже вошел в дом. Я еще какое-то время смотрела, но он так оттуда и не вышел.

— И тоже без машины?

— Без, он просто шел по улице и свернул к дому. Примерно в то же время, вечером. Я была на ногах, потому что днем вздремнула и проснулась около девяти. В старости такое постоянно — то в сон клонит, то бессонницей маешься, — добавила она.

— А вы не сообщили об этом в полицию?

Миссис Мартин покачала головой.

— Нет. Даже в голову не пришло. В смысле те люди вполне могли снять этот дом и иметь полное право там находиться. А если и не имели… Ну что ж, я уже видала, как народ использует пустые дома. Тут кругом полно бездомных. И если им некуда приткнуться…

Декер с любопытством глянул на нее, поскольку миссис Мартин вдруг неожиданно занервничала.

— И только поэтому вы не стали ничего сообщать?

Она опустила взгляд:

— В тяжелые времена и люди… тяжелые. Ну позвонила бы я в полицию, они бы приехали, что-то им сделали… А вдруг потом те двое узнали бы, что это я звонила? Я уже старая, живу одна… Не нужно мне никаких неприятностей, ни себе, ни кому-нибудь еще.

— Выходит, один худой и высокий, а второй пониже и покрепче?

— Совершенно верно.

Через несколько минут Декер уже направлялся к дому, про который говорила миссис Мартин.

Он, конечно, мог ошибаться, но людьми, которых она описала, вполне могли оказаться Битти и Смит, убитые агенты УБН.

Глава 32

Декер стоял, глядя на дом, в котором обнаружил двоих мертвецов. Потом повернул голову и нацелился взглядом на соседний, в котором две недели назад предположительно видели агентов УБН Битти и Смита.

Черный внедорожник был пуст. Дежурный агент УБН, очевидно, делал обход.

Больше никаких машин на улице на было. Людей тоже.

Декер посмотрел вдоль улицы на дом, в котором жил Дэн Бонд, слепой. Там было темно. Впрочем, ему что свет, что тьма — все едино.

Бондом он займется попозже. В данный же момент появился возможный след, который требовалось поскорее проверить.

Декер быстро прошел в глубь участка, огляделся. Присмотрелся к дому Митчеллов, который отсюда был виден не очень отчетливо — в отличие от Дома двух мертвецов задний двор тут до самого забора зарос густыми кустами.

Перевел взгляд вправо и, несмотря на густую растительность, различил по соседству и сам Дом двух мертвецов. Ничего удивительного, что все так заросло, — оба дома уже давно пустовали.

Оглядел его заднюю часть. К ней тоже была пристроена терраса, хотя и несколько уже покосившаяся вправо — похоже, просели поддерживающие ее столбы, вкопанные в землю.

Декер видел, как в темноте вокруг соседнего дома мечется луч фонарика, время от времени ярко вспыхивая, словно миниатюрная молния.

Агент УБН был по-прежнему занят обходом территории.

Амос едва успел спрятать свои массивные телеса за толстенный дуб, чтобы на него не попал свет фонарика. Наконец, луч переместился куда-то к фасаду и погас.

Отсчитывая в уме секунды, он дождался, пока не хлопнет дверца внедорожника.

Подступил к задней двери дома, подергал за ручку.

Как ни странно, дверь сразу открылась.

Впрочем, что тут странного, если совсем недавно кто-то свободно сюда заходил. Декер вошел внутрь, посветил вокруг встроенным в телефонфонариком. Интерьер дома оказался в точности как у соседнего — очевидно, его, а то и весь район целиком одна и та же фирма строила.

Быстро прошел через кухню в гостиную, поводил фонариком. Пусто. Ни мебели, ни картинок на стенах, ни ковров. Оставались, правда, занавески, которыми были наглухо затянуты окна — но донельзя грязные и готовые рассыпаться в пыль.

Услышав какой-то шум, огляделся. Провел рукой по отопительной решетке на полу. Она как раз начала нагреваться — выходит, электричество в доме было. И все же включать свет Декер не рискнул, чтобы не привлечь внимание агента по соседству, который мог явиться полюбопытствовать, что тут происходит.

Воняло сыростью, нафталином и запустением.

Осмотрел верхний этаж — все там было в таком же состоянии.

Направился к подвалу и, припомнив, с чем столкнулся в подвале соседнего дома, вытащил пистолет.

Спустился вниз, осмотрелся.

Сырость, плесень, дохлые жуки.

Но никаких мертвых тел.

Если двое тайных агентов УБН тут и бывали, то никаких следов этих посещений не осталось. Никаких пустых коробок от еды навынос. Сесть тоже не на что. Никакой одежды в кладовке. Поначалу Декер решил, что те двое использовали дом в качестве наблюдательного пункта, но абсолютно ничто в нем на это не указывало. Оборудование, предположим, они могли забрать с собой. Хотя зачем вообще было устраивать здесь такой пункт? За чем отсюда можно наблюдать?

А если они использовали именно этот дом, то как получилось, что мертвыми их обнаружили в соседнем?

Декер совсем уже собрался вернуться к лестнице, когда вдруг застыл и быстро попятился в дальний угол подвала.

Наверху, на первом этаже, только что открылась дверь. Передняя или задняя — непонятно.

Потом прямо над головой — скрип половиц.

Так, дверь была все-таки задняя. Неизвестный направлялся теперь к фасадной части дома.

Декер покрепче перехватил пистолет.

Похоже, дело дрянь. Скорее всего наверху сейчас был агент, приставленный присматривать за соседним домом. Может, заметил, как Декер бродит внутри, увидел проблески встроенного в мобильник фонарика, зашел проверить…

Нарваться на собрата-федерала Амосу очень не хотелось.

Но что, если это все-таки не дежурный из соседнего дома?

Шаги протопали вверх по лестнице. Декер выждал. Через минуту неизвестный опять спустился на первый этаж.

Никаких сирен не слышно. Наружу никак не выглянешь. Вызвал этот парень подкрепление или не стал?

А потом Декер услышал то, что неизбежно должен был услышать.

Открылась дверь подвала.

Оставаясь в своем углу, Декер крикнул:

— Амос Декер, ФБР! Назовите себя!

— Агент Стрингер, УБН, из соседнего дома, — незамедлительно отозвался чей-то голос.

Декер не двинулся с места.

— Хотелось бы верить, но мне нужен какой-нибудь документ.

— Сам о таком же подумал… Ну и как вы думаете все это проделать, пока я не вызвал подкрепление?

— Вы что, по голосу меня не узнаете? — удивился Декер. — Я тогда в морге с агентом Кемпер достаточно громко изъяснялся, могли бы и запомнить!

— А я только утром в город приехал, у нас новая смена.

— Ладно, кидайте ксиву вниз по ступенькам, а я свою наверх заброшу.

— Послушайте, я-то здесь по праву, а вот вы нет, и я, блин, понятия не имею, кто вы такой! Кидайте первым!

Декер сделал вид, что ищет удостоверение. А на самом деле, заткнув пистолет за ремень, свободной рукой набирал номер на мобильнике.

— Секундочку, сейчас найду! — крикнул наверх.

Кемпер ответила после двух гудков.

— У меня тут ситуация, — прошептал Декер. — За дом сейчас отвечает агент Стрингер?

— Нет. Ночная смена у Дженкинса. С восьми до восьми. Про агента Стрингера в жизни не слышала.

— Хорошо, тогда давайте сюда своих ребят. Немедленно. Я в том доме, что слева от места преступления, если смотреть с улицы. Я в подвале, а кто-то тут придуривается, будто он один из ваших.

Прежде чем она успела хоть что-то сказать, Амос отключился и посмотрел на телефон в руке.

— У вас две секунды, чтобы бросить удостоверение, иначе пеняйте на себя! — выкрикнул тот, кто назвался агентом Стрингером.

— Сейчас брошу.

Декер на цыпочках выдвинулся вперед, подкрался к лестнице сбоку.

Положил большой палец на экран телефона, приготовился, включил фонарик и в тот же миг бросил телефон на ярко осветившиеся ступеньки.

Сверху моментально ударили четыре выстрела.

Четыре приглушенных выстрела. Пули ударились в пол, рикошетом разлетелись в разные стороны.

Хотя его не задело, Амос вскрикнул, как будто на самом деле был ранен — чтобы парень наверху потерял бдительность.

И буквально через миг разрядил наверх весь магазин — по высокой дуге, чтобы с гарантией накрыть весь дверной проем.

Услышал удар, потом другой, потом короткий стон.

Отступил вбок, когда что-то скатившееся со ступенек бесформенной кучей замерло на полу, едва не угодив ему под ноги.

Декер подобрал телефон, посветил.

Это был человек.

Теперь уже мертвый человек, благодаря ему.

Уставившись на труп, Амос поймал себя на том, что чуть ли вслух ахнул.

Обычно, когда Декеру приходилось иметь дело со смертью, его синестезия проявляла себя в полной красе. Вставали дыбом волосы на загривке, словно по телу пробегал электрический ток, наваливались тошнота и головокружение, и, что более важно, все вокруг начинало видеться в ярко-синем свете, как от электросварки. Этот свет окружал его со всех сторон, подавлял, вызывал удушье.

Но ничего такого с ним на сей раз не произошло. Он просто видел перед собой труп.

Как будто вся его синестезия вдруг куда-то девалась.

Потом услышал вой сирен.

А чуть позже — грохот тяжелых ботинок по ступенькам крыльца.

Агент Дженкинс, не иначе.

Прибыло подкрепление.

Декер опустился на нижнюю ступеньку и стал ждать.

Глава 33

— Черт, пора тебе уже завязывать шляться по ночам, я абсолютно серьезно!

Тирада эта принадлежала Джеймисон, которая стояла перед Амосом в длинной футболке и тренировочных штанах. Была она босиком, а всклокоченные волосы неопровержимо свидетельствовали, что совсем недавно ее бесцеремонно разбудили.

Оба находились в гостиной дома Митчеллов. Эмбер с Зоей спали наверху.

Декер позвонил Джеймисон прямо из подвала, где только что застрелил человека.

Он уже объяснил ситуацию всем, кому только возможно: вначале тем, кто первым отреагировал на происшествие, потом Кемпер и, наконец, Грину с Лесситер, когда те тоже там появились — включая и то, как он сам там оказался.

Первый сюрприз ждал его, когда Кемпер увидела лежащего на полу человека с двумя пулями в груди.

— Это Брайан Коллинз, — объявила она.

— И чем он знаменит? — поинтересовался Декер.

— Он наркоторговец.

— Не думаете, что он мог знать Майкла Свенсона или даже работать вместе с ним?

— Сомневаюсь. Коллинз — в другой весовой категории. Он уже в нескольких штатах в розыске — за наркотики и убийство.

Вмешался Грин:

— А здесь-то он что забыл? И почему пытался убить вас?

— Должно быть, заметил, как я вхожу в дом, — предположил Декер. — Не исключено, что вообще за ним постоянно наблюдал.

— Хорошо, но зачем идти на такой риск практически на глазах у агента УБН? — удивился Грин.

— По-моему, это хороший признак, — сказал Амос. — Это означает, что они забеспокоились, поскольку мы подбираемся все ближе и ближе. Это из той же оперы, что и попытка поджарить нас с Джеймисон в трейлере Тоби Бэббота.

— Так вы действительно подобрались к ним совсем близко? — спросил Грин.

Декер глянул вниз на тело:

— Может, даже чересчур близко.

А теперь он смотрел снизу вверх на разъяренную Джеймисон.

— Я и предполагать не мог, что все так закончится, Алекс! Просто не спалось, решил прогуляться и заодно кое-что проверить. Поговорил с миссис Мартин, вот она и навела меня на этот дом.

Джеймисон опустилась на диван рядом с ним.

— Декер, я знаю, что до тебя скорее всего не дошло, но у меня сестра с племянницей только что получили страшную весть. Погиб Фрэнк. Они теперь до конца жизни от этого не оправятся!

— Да знаю я все это, Алекс.

— Да, ты знаешь сам факт. А то, что кроется за фактами, частенько от тебя ускользает!

— Что конкретно ты имеешь в виду?

— Одной трагедии уже вполне достаточно. И, пожалуйста, не пытайся добавить себя в этот список. Не думаю, что кто-то из нас это перенесет. Я-то уж точно не смогу. А теперь, если ты только не собираешься отколоть еще какую-нибудь опасную глупость, я иду спать, иначе у меня просто голова лопнет. Предлагаю тебе сделать то же самое.

Когда она устало поволоклась вверх по лестнице, Декер неохотно последовал за ней.

Умылся, разделся.

Посмотрел на свою руку, которая недавно спустила курок, лишив жизни Брайана Коллинза. Никаких неприятных чувств не испытал. Коллинз пытался его убить, так что получил по заслугам.

Только вот до сих пор непонятно, с чего это совершенно незнакомый ему человек вообще вздумал его прикончить.

Известный наркобарон. В розыске в нескольких штатах.

УБН.

Агенты-перевертыши.

Шесть убийств, в четыре из которых, похоже, вовлечены никак не связанные между собой стороны.

Только ли в наркотиках дело? Из-за «дури» вообще гибнет уйма народу. А Бэронвилл, судя по всему, прочно зажат в тисках такой же опиоидной эпидемии, что терроризирует сейчас чуть ли не все уголки страны.

И они с Джеймисон, похоже, как раз на такую проблему с ходу и натолкнулись.

А как насчет отца Лесситер, который поджег дом банкира, сел за это в тюрьму и потом в ней умер? Или ее матери, покончившей жизнь самоубийством? Теперь понятно, откуда у Лесситер такая неприязнь к нынешнему Джону Бэрону, на первый взгляд совершенно необъяснимая.

И, наконец, что за хрень творится у него в голове? Почему не появился синий цвет? Где головокружение и вздыбившиеся волосы на загривке? Не то чтобы ему всего этого хотелось. Но, по крайней мере, это были вполне предсказуемые вещи. И то, что они с ним больше не происходили, беспокоило его гораздо больше, чем некогда сами эти явления.

«Мой мозг опять изменяется. И кем же я буду завтра?»

Амос вздохнул. Оставаться наедине с подобными мыслями очень не хотелось.

А потом вдруг в голову ему пришла одна мысль. К счастью, она имела непосредственное отношение к расследованию.

Декер вытащил телефон и позвонил Кемпер. Она ответила после первого же гудка.

— Что двое ваших агентов могли делать в том доме? — спросил он.

— Понятия не имею.

— Короче, они могли оттуда за кем-то или за чем-то наблюдать.

— Вы хотите сказать, там был наблюдательный пункт?

— Что-то в этом роде, хотя никаких свидетельств тому я не нашел.

— На этой улице живут всего три человека, Декер, все до одного старики, причем один из них слепой, а другая — бывшая училка воскресной школы.

— А еще один — редкостный говнюк с обрезом.

— Объясните-ка.

Он рассказал ей о перебранке с Россом.

— Все равно не пойму, как злобный восьмидесятилетний старикашка в инвалидной коляске может быть со всем этим связан.

— Я тоже.

— Ладно, у меня для вас кое-какие новости.

Декер навострил уши:

— Какие?

— Это насчет того убитого, Брайана Коллинза.

— Так и что?

— У меня есть на него более подробная информация — тогда я с вами далеко не всем поделилась.

— И почему же решили поделиться сейчас?

— Проникаюсь к вам все большим доверием.

— Хм, уже неплохо.

— Мы знаем его бывшего делового партнера, — сказала Кемпер.

— И кто же это?

— Рэнди Хаас — тот самый тип, который указал на двух моих агентов как на своих убийц.

Глава 34

— Она хочет, чтобы именно мы это сделали?

Сидя за завтраком, Декер неотрывно смотрел поверх стола на Джеймисон.

Та опустила чашку с кофе, сердито ответила:

— Да, Эмбер просит нас съездить в фулфилмент-центр и забрать из кабинета Фрэнка его личные вещи. И еще его машину оттуда пригнать.

— Но у меня рассле…

Она бесцеремонно его перебила:

— Декер, моей сестре все утро предстоит заниматься подготовкой похорон мужа. Это последнее, в чем мы можем ей помочь.

— Я готова, тетя Алекс!

Оба повернулись и увидели стоящую в дверях Зою — уже в пальто, с заплывшими от слез глазами.

— Хорошо, зайка, мы тоже будем через минуту готовы. Может, подождешь на крыльце?

Скорбно глянув на Декера, Зоя поплелась к выходу.

Амос перевел взгляд на Джеймисон:

— Забросим ее в школу по дороге?

— Нет, она поедет с нами.

— С нами?! А как же школа?

— Декер, у нее только что погиб отец! Сегодня она в школу не пойдет. Это ведь даже не школа, а что-то вроде детского садика, «нулевка». Если она и пропустит несколько дней, то Гарвард от нее из-за этого не уйдет.

— Думаешь, это хорошая мысль — брать ее с собой? В смысле чтобы она смотрела на вещи своего погибшего отца?

— А по-другому никак. У Эмбер тут пока нет таких знакомых, на которых можно было бы спокойно оставить Зою, особенно сейчас. А сегодня ей целый день по похоронным делам бегать — выбирать гроб, цветы, место на кладбище… Предлагаешь, чтобы Зоя на все это смотрела?

Декер пристыжено выпрямился на стуле:

— Нет.

— Ладно, тогда допивай кофе и отчаливаем. Сейчас я поведу, а ты потом в машину Фрэнка пересядешь.

Когда они вышли на крыльцо, Зоя сразу протянула руку — но только не своей тете, а Декеру. С удивленным видом, бросив взгляд на Джеймисон — которая ему только кивнула, — он бережно взял ее крошечную ладошку в свою огромную лапищу, и они все вместе направились к прокатному внедорожнику.

* * *

— Господи, ну и громадина!

Это замечание вырвалось у Джеймисон в тот самый момент, когда они въехали на парковку фулфилмент-центра «Максус».

Автоматизированный склад занимал действительно огромную площадь, а открытая стоянка была до отказа забита машинами. Вдоль теряющегося где-то вдали ряда одинаковых погрузочно-разгрузочных дебаркадеров с задней стороны здания шеренгами выстроились многочисленные товарные фуры.

— И ко всему этому еще что-то пристраивают, — заметил Декер, указывая на неоконченную конструкцию с западной стороны гигантского сооружения.

Свободное место удалось найти только на порядочном расстоянии от въезда, и сквозь море автомобилей они направились к главному входу.

— Это тут папа работал? — спросила Зоя.

— Да, зайка, именно тут, — отозвалась Джеймисон. — Нам нужно забрать кое-какие его вещи.

— Мамочка уже говорила. И еще машину.

— Совершенно верно.

Зоя пристально посмотрела на тетю снизу вверх:

— А папа на самом деле умер?

Прежде чем Джеймисон успела подобрать подходящий ответ, Декер наклонился, подхватил девочку обеими руками, посадил себе на шею и ткнул пальцем в здание центра:

— Видишь, какое оно здоровенное?

Зоя кивнула.

— Так вот, твой папа помогал тут всем командовать. Ты только посмотри, сколько тут машин, сколько тут народу работает! Он занимался очень важным делом. Следил, чтобы во всем этом здании и у здешних людей дела шли хорошо. Все они полагались на твоего папу. Он был просто молодец.

Зоя сунула в рот большой палец, глаза ее наполнились слезами.

Декер продолжал:

— Так что сейчас нам нужно просто зайти туда и забрать его вещи, потому что все они теперь принадлежат тебе и твоей маме, точно?

Зоя неистово закивала, продолжая взволнованно посасывать большой палец.

Амос решительно зашагал дальше, по-прежнему с Зоей на плечах, а изумленной Джеймисон оставалось только поспешить следом.

В приемной их направили в кабинет, в котором располагался управляющий предприятием. На стене рядом с дверью и выходящим в коридор окном висела табличка с именем.

— «Тэд Росс», — прочитал Декер. — Очень интересно!

Сквозь щели в жалюзи, закрывающие окно кабинета изнутри, они углядели мужчину средних лет, при костюме и галстуке, с редеющими седыми волосами, который сидел за письменным столом и разговаривал по телефону. Две боковые стены здесь были совершенно голыми — обычный гладкий гипсокартон, выкрашенный белой краской, — а вот на задней красовались резные деревянные панели с вычурными медальонами. На ней же в коробке под стеклом висел сложенный свитер «Питтсбургских сталеваров», поверх которого красовалось желтое фанатское полотенце.

— Что интересно? — не поняла Джеймисон. — Ты что, его знаешь?

— По-моему, я встречался с его стариком.

Постучавшись, они увидели, как Росс поднял взгляд, быстро свернул разговор и пересек кабинет, чтобы открыть дверь. Посмотрел на Декера, потом на Зою и сразу помрачнел.

— Я — Тэд Росс. Спасибо, что пришли. Мы просто не знали, что делать с… — Примолк, бросил нерешительный взгляд на Зою.

Вмешалась Джеймисон:

— Не стоит благодарности. Эмбер — моя сестра. Я — Алекс Джеймисон, а это Амос Декер.

— Я слышал, вы оба из ФБР.

— Совершенно верно, — подтвердила Джеймисон. — А это Зоя, дочка Фрэнка.

Росс протянул Зое руку:

— Привет, Зоя, рад познакомиться.

Девочка кивнула, пожала ему руку, но ничего не ответила, поскольку большой палец словно прирос к ее рту.

— А Фред Росс, случайно, не ваш отец? — спросил Декер.

Росс был явно удивлен:

— Да, а что?

— Я с ним совсем недавно общался.

— Могу вам только посочувствовать, — натянуто проговорил Росс. — Тот еще тип.

— Можно и так сказать, — согласился Декер.

— Ладно, давайте покажу, где что лежит.

Росс повел их за собой по длинному коридору.

— Ну у вас и масштабы, — заметил Амос.

— Один миллион двести тысяч квадратных футов, — откликнулся Росс. — А теперь и еще шестьсот тысяч пристраиваем. Это будущее розничной торговли — не знаю, к лучшему это или к худшему. Обычные торговые центры и гипермаркеты по всей стране один за другим закрываются, банкротятся уже целые сети. Сейчас потребитель идет за товаром в Интернет, а доставкой занимаются как раз центры вроде нашего.

— Наверное, потому-то они такие огромные, — сказал Декер.

— Именно так. И мы в выигрыше, и продавцы. Они могут полностью сосредоточиться на продвижении товаров и услуг, а обработка и выполнение заказов — целиком наша задача. С нами работает уже более пятнадцати тысяч интернет-магазинов, и это число постоянно растет. Построить и содержать такой центр — дело весьма недешевое. Так что фирмы, которые хотят заниматься торговлей онлайн, но не могут осилить распространение, предпочитают передавать эту функцию компаниям вроде «Максуса». Торговым организациям приходится оплачивать складскую площадь вплоть до двадцатых долей дюйма, да и с каждой продажи мы тоже определенный процент берем, но все равно им это выгодно — по причинам, которые я только что изложил. Это уже наш десятый центр, а в ближайшие пять лет планируется практически одновременно построить еще десять. Сейчас этот бизнес просто на невероятном подъеме. В буквальном смысле слова уже не справляемся.

— Все бы наши проблемы были такими, — улыбнулась Джеймисон.

— Угу, до смерти не уработаться бы…

Едва произнеся эти слова, Росс сразу же побледнел и бросил взгляд на Зою, но она его будто и не услышала. Только и делала, что озиралась по сторонам со своего насеста на шее у Декера. Тот уже попытался было опустить ее обратно на землю, но она так яростно вцепилась в него, что он сдался и продолжал покорно нести ее на себе.

— Пришли, — объявил Росс.

Отпер дверь, за которой открылся кабинет размерами примерно в треть от его собственного — чистенький и аккуратный, с большим письменным столом и креслом, тремя металлическими канцелярскими шкафами вдоль одной стены и большой белой доской, покрытой всякими напоминаниями и документами на магнитах, на другой.

На письменном столе стоял плоский компьютер.

— Фрэнк был очень организованный и педантичный человек, — сказал Росс. Посмотрел на Зою. — Твой папа действительно был тут на своем месте.

Та кивнула, но опять ничего не сказала.

Росс показал на картонную коробку на столе.

— Личные вещи мы уже собрали. Все внутри. — Он порылся в кармане. — А вот ключи. Машину мы подогнали прямо к главному входу. Синяя четырехдверная «Киа», но вы наверняка и сами знаете.

— Спасибо, — произнесла Джеймисон, принимая ключи и тут же передавая их Декеру.

— Алекс, может, возьмешь Зою да поедешь домой? Коробку я потом на своей машине могу привезти.

— На папиной машине, — поправила его Зоя, которая наконец-то вытащила большой палец изо рта.

— Да-да, конечно, на папиной, — поспешно отозвалась Джеймисон. — Ладно, давай-ка двинем домой.

Она взяла Зою за руку, и обе отправились к выходу. Девочка с обреченным видом постоянно оборачивалась на Декера, пока они не свернули за угол и не скрылись из виду.

Амос повернулся к Россу:

— Не могли бы вы сделать мне одно одолжение?

— Конечно, если это в моих силах.

— Нельзя ли заглянуть туда, где это произошло?

Росс был несколько удивлен:

— Туда, где… где погиб Фрэнк?

— Угу.

— Это был несчастный случай. Трагический, глупый, но все-таки несчастный случай, которого просто не должно было произойти.

— Я этого и не оспариваю. И его расследованием тоже не занимаюсь. Мне просто нужно что-то, что я могу сказать Эмбер… У нее явно есть вопросы, только и всего. А сама она сегодня не в том состоянии, чтобы сюда приезжать. Плюс похоронными делами надо заниматься.

— Да, представляю. Все это так ужасно. Похоронные расходы и прочее мы обязательно возместим, — быстро добавил Росс.

— Было бы хорошо.

— И послушайте — я знаю, что она захочет выставить иск «Максусу». Черт, на ее месте я и сам бы так поступил!

— Довольно сильное заявление, учитывая вашу должность в «Максусе».

— Я работаю здесь лишь с тех пор, как они построили этот центр. И меня взяли только потому, что я здесь один из немногих, у кого есть опыт управления большим предприятием, и потому что я консультировал их еще на стадии строительства. Надеюсь, что Эмбер получит все, что причитается ей по закону.

— А каким предприятием вы до этого управляли?

— Мне уже седьмой десяток, так что расцвет Бэронвилла я застать еще успел — по крайней мере, какие-то его остатки. Начинал просто как столяр-отделочник, потом открыл собственную строительную фирму. После этого управлял последней бумажной фабрикой в городе. Предприятие, конечно, не такое крупное, как это, но все-таки около двухсот человек народу, и постоянно то материалы надо принять, то готовую продукцию сдать… Грузовики только туда-сюда и гоняли. Так что здесь я в своей тарелке, дело знакомое.

— Ну так как, покажете?

— Давайте за мной.

Глава 35

Росс провел Декера к двери в самом конце коридора. Выходила она на верхний ярус склада, с высоты которого открывался вид на все огромное помещение центра.

— У меня в кабинете специально окно в коридор — чтобы видеть, кто пришел, кто ушел… Но все-таки главное внимание я уделяю тому, что сейчас перед нами внизу, — сказал Росс. — Потому что деньги делаются именно здесь.

Декер окинул взглядом море стеллажей и целые мили конвейерных лент, толпы людей и многочисленных роботов — как стационарно установленных, так и самоходных, которые с безупречной согласованностью трудились среди них.

— Похоже на хорошо синхронизированный механизм, — заметил он.

— Это место — один большой алгоритм, — кивнул Росс. — Но основная концепция довольно проста. Нужно принять товар и отправить его дальше как можно быстрее и с наименьшим числом ошибок.

Он указал в глубь сооружения, где располагались погрузочно-разгрузочные площадки.

— Товары, выгруженные из трейлеров, распаковываются, проверяются, учитываются по штрих-коду в складской базе данных и помещаются вон в те синие инвентарные корзины. Конвейерные ленты, которые вы видите внизу, доставляют их на различные участки ФЦ. — Посмотрел на Декера. — ФЦ — это «фулфилмент-центр» сокращенно. Как только они попадают по назначению — уже здесь, внутри склада, — их вынимают из корзин и сканируют вновь, на сей раз вместе со штрих-кодом, обозначающим конкретную ячейку на стеллажах.

— Ячейку? — переспросил Амос.

— Именно. Все металлические стеллажи, которые вы здесь видите, разделены на небольшие ячейки — отсеки со своим штрих-кодом и буквенно-цифровым обозначением. Это примерно такая же каталожная система, как раньше в библиотеках, только электронная. Таким образом, любая единица хранения привязывается в базе данных к конкретной ячейке, где ее всегда можно найти. Когда поступает заказ — а их сотни каждую секунду, — кто-то из сортировщиков — это вон те люди в желтых жилетах — быстро находит по данным с мобильного устройства нужный стеллаж и ячейку, а потом и требуемый товар. Помещает в корзину, бежит искать следующий заказ — и так, пока не заполнит ее целиком. Когда корзина заполнена, она вновь оказывается на одной из конвейерных лент. Кстати, тут их целая сеть на манер железнодорожной — с распутьями, стрелками и прочим.

— А как корзина туда попадает?

— Либо переносится вручную, либо на тележке, либо это делают роботы. — Росс показал на двигающийся внизу аппарат, похожий на огромный поставленный на попа пылесос. — Это АМР — автономный мобильный робот. Он самостоятельно переносит инвентарные корзины к конвейерным лентам; ему надо только сообщить, к какой именно. Встроенный искусственный интеллект с соответствующим программным обеспечением — его мозг, если хотите, — позволяет ему самому найти дорогу к нужному месту.

Он указал еще на один аппарат, круглый и приземистый, который нес на себе высокую стеллажную секцию с заполненными чем-то полками.

— А это подъемно-транспортировочный робот. Немного похож на робот-пылесос, но способен оторвать от пола тысячи фунтов. Подкатывается под специально предназначенную для него стеллажную секцию, приподнимает ее и везет куда надо, двигаясь по предопределенной координатной сетке.

Росс указал на другую секцию склада:

— Отобранные товары прибывают вон туда, на сортировочные станции. Там их вынимают из корзин, где они лежали навалом, сортируют и размещают по отсекам высоких стеллажных секций на колесиках. Каждый отсек — это один заказ. В общем, весь процесс можно сравнить с сужающейся воронкой, где на выходе уже конкретные товары, предназначенные для отправки по конкретным адресам. Тут главное — ничего не перепутать. Отправишь что-нибудь куда-то не туда — будешь кусать локти… Потом эти секции перекатываются к упаковочным станциям, где товар помещается в тару для отправки.

— Вручную, насколько я вижу, — заметил Декер.

— Роботы нормально паковать не умеют. По крайней мере, пока. Управляемая специальной программой машина лишь подбирает и выбрасывает на упаковочный стол подходящую по размеру коробку, кидает в нее в отмеренном количестве упаковочную бумагу или пузырчатую пленку, а также выдает ленту для заклеивания. Наклейка с адресом доставки наносится на коробку тоже автоматически, дальше на конвейере. Потом все это переправляется на погрузочные площадки. Загрузить машину — это примерно как собрать головоломку, потому что каждую нужно забить под завязку, не оставляя пустого пространства. Когда имеешь дело с миллионами разнокалиберных упаковок на круг, даже пара неиспользованных дюймов в каждом трейлере или фургоне складываются в ощутимую потерю.

— Грузят тоже вручную?

— Угу, роботы и на это не способны. Пока.

— Вы все время повторяете «пока».

Росс посмотрел на него:

— Самая большая проблема с роботами в том, что руки у них все-таки не человеческие. Видите вон тех стационарных роботов?

Декер посмотрел туда, куда тот указывал пальцем, — целый ряд огромных металлических рук поднимал высоко нагруженные товаром тяжеленные паллеты и задвигал их на полки прямо под потолком.

— Вот это — самое занятие для роботов. Тягать вес, который человеку не под силу. Взял из одной точки, переложил в другую. Тонкая моторика не требуется — только грубая сила. Робот не в состоянии определить какую-то вещь на ощупь и не способен работать в тесном пространстве так, как это делают люди. Человек же быстро сообразит: ага, это на дюйм туда, а это на дюйм сюда, тогда войдет. Человек сразу же сумеет распознать новый предмет, с которым никогда раньше не имел дела, и на лету примет решение, как с ним поступить. На роботов сегодня в этом деле полагаться нельзя. Но индустрия вовсю над этим работает. Вообще-то голубая мечта в данном бизнесе — создать такой манипуляционный механизм, который на самом деле действовал бы как человек, а не просто брал какие-то предметы и клал их в нужные места. И когда-нибудь эта задача будет решена — потому что люди болеют, устают, ходят в туалет и на обеденный перерыв, им нужны отпуск и медицинская страховка. С роботами такие проблемы исключаются.

— Так вы хотите сказать, что в один прекрасный момент в этом месте останутся одни лишь роботы?

— Бизнесу глубоко начхать на создание рабочих мест. Он озабочен лишь тем, чтобы делать деньги. А с роботами вам нужно лишь несколько толковых ребят, чтобы настраивать и чинить их, если потребуется.

— Но если у людей не будет работы, чтобы зарабатывать деньги, кто же тогда будет покупать все эти товары на стеллажах? — спросил Декер.

Росс усмехнулся:

— Не думаю, что богатенькие буратины как следует продумали этот вопрос. Решили, наверное, что пусть государство над этим голову ломает. Или вообще Господь Бог, не знаю.

Амос ткнул пальцем в ряд дверей вдоль дальней стены:

— Это, случайно, не металлодетекторы?

— Да, это выход для сотрудников. Здешних работяг здесь принято именовать «партнерами». Но, как и в любом деле, случается, подворовывают. Так что все должны проходить через рамки металлодетекторов и предъявлять сумки для досмотра.

— И это касается абсолютно всех?

— Да, и меня тоже.

— Насколько я понимаю, работа здесь требует определенных физических кондиций.

— Мы выполняем около четырехсот заказов в секунду, так что даже дух перевести некогда. Как только на мобильное устройство сортировщика поступает сигнал о принятом заказе, тот должен немедленно метнуться к стеллажу, в котором хранится запрошенный товар — система сама его туда направит. И процесс пошел. Тем, кто там работает, приходится управляться с предметами весом до пятидесяти фунтов и проводить на ногах до двенадцати часов в день. Люди за смену до пятнадцати миль пешком проходят. Хотя ходьба — отличное упражнение, верно? Я и сам так регулярно упражняюсь, каждый день в одно и то же время спускаюсь вниз с обходом.

Он бросил взгляд на часы.

— Вообще-то примерно через час я собираюсь туда как раз с этой целью. Покалякаю с работягами, как обычно, — им нравится, когда менеджмент не задирает нос. Но дружба дружбой, а служба службой. У меня в цехе есть и другие менеджеры, и это их дело — следить, чтобы все шло как по маслу. С людей мы спрашиваем строго, потому что сверху с нас тоже строго спрашивают. Разговор короткий: не выполняешь норму — ищи другую работу. А сюда больше двадцати футбольных полей можно вместить, так что ходить тут не переходить. Приходится иногда даже на велосипедах или трехколесниках ездить, чтобы побыстрей куда-нибудь добраться и охватить максимальную площадь. А с пристройкой она станет еще наполовину больше. Хоть у нас тут и климат-контроль, по-любому весь вспотеешь.

— Думаю, что все равно хватает желающих тут работать.

— Да, платим хорошо. Сортировщики начинают с десяти «баков» в час, плюс медицинская страховка и пенсионные отчисления. Проработаешь пять лет — будешь уже шестнадцать в час получать. Сверхурочные тоже неплохо оплачиваются. Во время авралов вроде Рождества приходится вкалывать от пятидесяти пяти до семидесяти часов в неделю. С учетом сверхурочных многие здесь по сорок тысяч в год заколачивают, а то и больше. В наши дни с таким доходом попадаешь уже в средний класс, особенно если здесь работают оба супруга — и муж, и жена, а таких у нас хватает. Черт, да с такими деньгами в этом городишке ты натуральный богатей!

— Хотя Фрэнк Митчелл рассказывал мне, что у вас тут все равно проблема с кадрами.

— Тогда он наверняка и объяснил почему. Сейчас у нас около тысячи работников, но требуется гораздо больше. А с расширением площадей — тем более. Проблема в том, что сотни соискателей не могут пройти тест на наркотики. Блин, да по всей стране такая история! Дети, родители, бабки, дедки — все на этой дряни сидят. — Он сделал паузу. — Ну вот, вроде бы все рассказал и показал.

— Кроме того места, где Фрэнк Митчелл расстался с жизнью, — напомнил Декер.

Росс повел его за собой по металлической лестнице, спускающейся на основной этаж, а потом по длинному проходу, который вел к неоконченной пристройке. Отпер дверь, и оба оказались в огромном помещении, очень походившем на то, которое они только что покинули. Единственно здесь не было ни товаров, ни людей в желтых жилетах — громоздящиеся повсюду высокие стеллажи были девственно пусты.

— Обычно здесь полно строительных рабочих, но полиция закрыла помещение до окончания расследования. Надеюсь, скоро их опять сюда пустят. Мне из центрального офиса обзвонились уже. У нас очень жесткие сроки по сдаче в эксплуатацию.

— Копам наплевать, какие у строителей сроки.

— Сам уже понял… Как раз говорил с начальством, когда вы пришли. В смысле им искренне жаль, что Фрэнк погиб. Никто не заслуживает того, что с ним случилось, но бизнес есть бизнес.

— Это уж точно, — отозвался Декер, оглядываясь по сторонам. — Так где это произошло?

— Вон там.

Росс повел его куда-то вбок.

Там, задрав вверх механические руки, шеренгой выстроились стационарные роботы, хотя стеллажи, на которые им предстояло водружать тяжелые паллеты, еще не были установлены — перед роботами возвышались только голые бетонные стены.

На одной из секций стены Декер увидел пятна крови и остатки еще какого-то вещества, тоже явно человеческого происхождения. Механическая рука напротив этого места была обнесена желтой полицейской лентой.

— За ленту заходить нельзя, — предупредил Росс и тут же поспешно добавил: — Думаю, вы и сами в курсе.

— Полиция уже осматривала территорию?

— Приезжали вчера и еще сегодня рано утром. Все засняли, зарисовали, замерили, сняли отпечатки.

— Обычная процедура. — Декер кивнул. — А робота тоже проверили? Выяснили, в чем дело?

— Компания, которая его устанавливала, как раз сейчас отправляет сюда бригаду, обещали досконально все проверить. Нужно выяснить, что произошло. В смысле чтобы такого не повторилось. Ни в коем случае. Когда Фрэнка нашли, эта штука его все еще держала. Его просто размазало об стену. Эта рука может двигаться и медленно, но иногда совершает очень быстрые движения, причем с достаточной силой, чтоб оторвать вам башку.

— Почему Фрэнк оказался здесь вчера вечером?

— В его обязанности входило присматривать за тем, что делается в пристройке. Обычно прямо перед тем, как уехать домой, он заглядывал сюда с обходом. Строители появляются в семь утра и уходят около пяти. Меня самого здесь не было, когда все это случилось, но мне позвонили и все рассказали.

— Кто позвонил?

— Мэрджори Линтон. Она тоже в управлении. Вместе с Фрэнком работала. Она знала, что он ушел что-то проверить. Когда он не вернулся, попробовала позвонить ему на мобильный, но он не ответил. Пошла его искать. И нашла тело.

— И сразу позвонила вам?

— Да. В полной истерике. Я и вызвал полицию — когда немного ее успокоил и разобрался, что к чему.

Декер посмотрел на смертоносную железную ручищу:

— Так он как раз этого робота решил проверить?

— Похоже на то. Фрэнк разбирался в роботах.

— Выходит, эта штука уже в рабочем состоянии?

— Ну питание-то подведено, но робот был выключен. Мы его уже испытывали — вернее, этим занимались представители компании-производителя. Сразу после установки, где-то с неделю назад. Все вроде было нормально.

— Как же он тогда убил Фрэнка?

— Потому-то изготовитель и отправляет сюда бригаду. Пока они не проведут полную диагностику, мы этого никогда не узнаем.

— Но они-то смогут это определить? Дать четкий и определенный ответ?

Росс пожал плечами:

— Я не настолько разбираюсь в робототехнике, чтобы дать ответ. Надеюсь, что смогут, — надо же нам убедиться, что нечто подобное не произойдет еще раз.

Декер посмотрел на окровавленную стену:

— Да уж, одного раза вполне хватит.

На обратном пути к лестнице они прошли мимо длинного стола, на котором Амос заметил большой бумажный рулон.

— А это что такое? — полюбопытствовал он.

Росс обошел вокруг стола.

— Строительные чертежи пристройки. Она примерно такая же, как существующий корпус, только вдвое меньше. А что?

Декер уставился на чертежи, мысленно перелистывая сохраненные в памяти кадры. Наконец нашел нужный, наложил на него то, что видел сейчас перед собой. И сразу же в голове в прямом смысле щелкнуло.

По крайней мере, хоть память на сей раз не подвела.

— Не может быть, — пробормотал он про себя.

Глава 36

— Декер, чем это ты занят?

Амос вытащил строительные чертежи, которые раньше нашел в кладовке, и теперь, усевшись за кухонный стол, разворачивал их перед собой. В этот момент и вошла Джеймисон.

Он разгладил скрученные листы, поднял на нее взгляд:

— Это строительные планы ФЦ «Максус».

Алекс присела рядом с ним:

— И что в них такого? Кстати, почему ты там остался?

— Захотелось посмотреть, где погиб Фрэнк.

Джеймисон явно недоумевала:

— Зачем? Это же был просто несчастный случай.

Декер оглянулся через плечо на кухонную дверь:

— Где Эмбер с Зоей?

— Эмбер до сих пор не вернулась, Зою сморило, легла подремать. Не думаю, что ночью она особо выспалась. Пока сюда ехали, постоянно носом клевала.

Амос вновь сосредоточился на чертежах, перебирая листы. Нашел наконец, что искал.

— Посиди-ка минуточку.

— Де… — начала было Джеймисон, но тут же замолкла, покачивая головой. Тоже посмотрела на планы, хотя и понятия не имела, что тут надо искать.

Через минуту вернулся Декер — с каким-то сложенным листком в руке. Развернул его, разгладил на столе.

— Что это такое? — с любопытством спросила Алекс, пока ее напарник рылся в кухонных ящиках в поисках карандаша. Он не ответил — просто уселся за стол и принялся водить карандашом по бумаге.

Наблюдая за его действиями, Джеймисон поинтересовалась:

— Не тот ли это листок миллиметровки, который мы нашли в трейлере у Бэббота?

— Он самый.

— И зачем ты его разрисовываешь?

— Обвожу вдавленные следы на бумаге. То, что он начертил, осталось на верхнем листе альбома, помнишь? Но на этом тоже все отпечаталось, потому что он довольно сильно надавливал на карандаш.

— Ладно, это-то я понимаю. Представляю, сколько браков развалилось из-за того, что неверный супруг не знал, что написанное на верхней странице отпечатывается на нижних!.. Но к нам-то все это каким боком?

Декер и тут не ответил, продолжая старательно чертить. Закончив, удовлетворенно откинулся на стуле.

Джеймисон поглядела на лист.

— Сравни вот с этой страницей чертежей ФЦ, — предложил Амос.

Алекс несколько секунд переводила взгляд с одного листа на другой, после чего челюсть у нее отвалилась:

— Абсолютно то же самое, только в меньшем масштабе! — Посмотрела на Декера. — С какой это стати Тоби Бэбботу было копировать чертежи фулфилмент-центра «Максус»?

— Не знаю. Но очень хочу выяснить. — Он подобрал со стола листок миллиметровки. — Когда я увидел планы пристройки, то сразу вспомнил про тот рулон в кладовке. — Поднял листок повыше. — И мне сразу пришло в голову, что отпечатавшиеся на миллиметровке линии очень похожи на какой-то чертеж из того рулона.

— Похоже, что с памятью у тебя все так же хорошо, как и прежде, — сказала Джеймисон. — Но все равно не пойму, зачем было тратить на это время.

— Потому что, пока мы копались в трейлере Тоби Бэббота, кто-то попытался нас убить, Алекс. Может, просто хотел убить, а может, чтобы избавиться от какого-то свидетельства. — Он постучал по миллиметровке пальцем. — Вроде этого.

— Свидетельства чего?

Декер откинулся на стуле:

— Не знаю.

— Он мог просто забрать эту бумажку. Зачем было сжигать все целиком?

— Может, он и собирался так поступать, да мы его прервали. Наверное, боялся, что мы найдем ее — или еще что-то, что могло быть припрятано у Бэббота. Вот и подпалил весь трейлер вместе с нами внутри. Решил, так сказать, одним выстрелом убить двух зайцев.

Джеймисон сложила руки на груди.

— Узнал что-нибудь насчет того, что случилось с Фрэнком?

Декер пересказал ей слова Росса.

Она покачала головой, нахмурилась:

— Взбесившийся робот? Ну и дела! После такого хочется забросить все эти новомодные технологии и снова вернуться к молоткам и лопатам.

Алекс внимательно разглядывала своего напарника, пока тот таращился в противоположную стену, явно погруженный в какие-то собственные мысли.

— Декер?

Он не ответил.

— Декер, ты ведь недумаешь, что был просто несчастный случай?

Наконец он очнулся от дум:

— Из того, что кто-то считает это несчастным случаем, вовсе не следует, что это и впрямь был просто несчастный случай.

— Но тогда это может быть только… Декер, у Фрэнка не было тут врагов! С какой стати кому-то его убивать?

Амос обвел ее пристальным взглядом:

— А с чего ты взяла, что у него не было врагов?

— Ну потому что… Он… Они тут даже толком пожить не успели. И он был такой обаятельный парень…

— Не слышал, чтобы кем-то был определен конкретный временной период, за который можно нажить врагов. И даже самые обаятельные парни могут запросто заполучить врагов среди тех, кто не отличается таким же обаянием. Что я действительно знаю, так это что в трейлере у Тоби Бэббота были планы ФЦ. И что кто-то этот трейлер поджег. А теперь еще и Фрэнк погибает в том же ФЦ, потому что якобы отключенный робот неожиданно взбесился и прикончил его.

— Каким образом эти два случая могут быть связаны между собой?

— Я не знаю, связаны ли они вообще. Но такое не исключается.

— Но у нас уже есть шесть убийств, которые надо расследовать!

— Я в курсе.

— И у тебя нет никаких доказательств того, что Фрэнка убили. — Она понизила голос: — Ты не вправе рассказывать каждому встречному-поперечному, особенно моей сестре или Зое, что Фрэнк, по твоему мнению, стал жертвой убийства! Они и так уже достаточно травмированы.

— Да не собираюсь я никому ничего рассказывать!

— А как же ты тогда намерен вести расследование?

— Компания, которая поставила робота, собирается прислать сюда бригаду — выяснить, что случилось. Я просто уверен, что копию отчета они передадут в полицию — а оттуда уже и мы ее заполучим. Не исключено, что им придется предоставить ее и Эмбер, так что вот тебе и второй способ с ним ознакомиться.

— А они быстро подготовят отчет?

— Понятия не имею. Именно поэтому-то я и не собираюсь ждать. Прямо сейчас наведу кое-какие справки, — объявил Декер. И, поскольку заметил, что Джеймисон собралась что-то возразить, поспешно добавил: — Втайне наведу кое-какие справки относительно фулфилмент-центра.

— Но ты вроде как должен помогать Грину и Лесситер, а теперь, насколько я понимаю, и агенту Кемпер — с теми остальными убийствами?

— А я от этого и не отказываюсь. Вообще-то прямо сегодня собирался кое-что предпринять.

— Все равно не понимаю, зачем ты ввязываешься в расследование смерти Фрэнка! Наверняка это обычный несчастный случай. Такие происшествия с роботами уже не раз бывали, от них уже гибли люди…

— Угу, бывали. Я проверял. Шансы, по моим грубым подсчетам, примерно такие же, как погибнуть в авиакатастрофе… — Амос пристально посмотрел на нее. — Так ты по-прежнему считаешь, что это точно несчастный случай, или же все-таки стоит попробовать?

Когда Джеймисон не ответила, он поднялся и направился к дверям.

— Куда это ты собрался? — поинтересовалась Алекс.

— Вспомню детство, загляну в школу, — отозвался Декер.

Глава 37

Если это и впрямь нынешнее состояние системы образования в Америке, то дела в стране совсем плохи, подумалось Декеру.

Бэронвиллская школа старших классов выглядела так, словно только и дожидалась, пока в нее ударит чугунный шар, приделанный к подъемному крану. Впрочем, тяжелая техника и целая бригада профессиональных разрушителей тут не нужны были — с задачей вполне справился бы один-единственный молодец, снаряженный обычной кувалдой и упаковкой из шести банок «Ред Булла».

В крыше зияли дыры, несколько стекол были разбиты, а входная дверь настолько разбухла, что Декер, пока рвал ее на себя, чуть не вывернул плечо из сустава.

Войдя в школу и направляясь в учительскую, он ощущал повсюду запах сырости и тлена. К линолеумным полам явно никто не прикасался с того самого момента, как их тут настелили. В кабинете для спортивных и прочих трофеев по соседству с учительской ни единого трофея не обнаружилось.

В учительской Амос представился, объяснил, кто он такой и что ему надо. Заместительница директора, несколько зашуганного вида миниатюрная женщина с седеющими волосами, скованной походкой и меланхоличным выражением на лице, сопроводила его в библиотеку.

— Похоже, что эта школа знавала лучшие времена, — заметил Декер.

— Да тут весь город знавал лучшие времена! — воскликнула она. — Нет налогов — нет денег, чтобы привести это здание в порядок. Да и учеников у нас сейчас вполовину от того, что было раньше. Великий исход из Бэронвилла продолжается. Вообще-то уже лет тридцать как продолжается.

— Но, может, все и по-новому повернется… Фулфилмент-центр вот построили. Туда куча народу требуется.

— Насколько я понимаю, там кто-то погиб?

— К сожалению, да.

Она провела его в библиотеку. Книг на полках было немного, а на металлических столах стояла всего пара антикварных угловатых компьютеров. Никого из учащихся тут не наблюдалось.

— Учебный год пока еще вот тут, — сказала замдиректора, показывая себе на кончик носа.

— Если у меня будут еще вопросы, можно поспрошать библиотекаря?

Женщина на ходу обернулась:

— Не было бы проблем, если б он у нас был. Бюджет в очередной раз урезали, и нам пришлось расстаться. Вбухивать миллионы в спортивные арены — это мы можем, а вот на детишек хотя бы лишний цент когда-нибудь потратили бы!..

Декер так и стоял столбом, даже не зная, что на это и ответить.

Она тихо закончила:

— Если вам что-нибудь еще понадобится, агент Декер, опять разыщите меня, буду только рада помочь.

— Спасибо.

Замдиректора ушла, а Декер направился к полке с классными альбомами, где внимательно изучил корешки. Вытащил те, что имели отношение к интересующему его периоду. Сразу нашел в альбоме вступительного класса нужных ему учеников.

Джон Бэрон Четвертый выглядел совсем мальчишкой, и неудивительно — тогда ему едва исполнилось четырнадцать, и он еще не вырос в долговязого худощавого мужчину. На фото бросались в глаза по-юношески торчащий вперед кадык и белозубая ухмылочка. Другой бы на месте Декера подивился, с чего это отпрыска столько громкой фамилии отправили в обычную школу, но Декер уже знал, что родители Бэрона практически обанкротились еще в подростковые годы сына. Бесплатное государственное образование было для них единственным выходом.

Амос перелистывал страницы, пока не добрался до следующей искомой буквы алфавита.

С фото в альбоме на него смотрела Джойс Ридж, в замужестве Джойс Тэннер — исключительной красоты девушка с длинными светлыми волосами и нежными голубыми глазами.

Декер уже видел ее фото, сделанное в ходе вскрытия, — то же лицо, разорванное выстрелом картечью в упор. Девичью фамилию Тэннер он успел разузнать в ходе расследования.

Перелистав еще несколько страниц, выяснил, что Тэннер с Бэроном оба были членами «совета почета», объединявшего лучших учеников школы. Добравшись до спортивного раздела классной книги, узнал, что и в бейсбольных, и в футбольных школьных командах Бэрону, несмотря на юный возраст, уже доверяли роль игрока стартового состава. Приводилась его игровая статистика в роли квотербека^[482] и питчера — результаты впечатляли, такое не всякому парню постарше осилить.

Тэннер состояла в теннисной команде и предводительствовала в девичьей группе поддержки на спортивных соревнованиях.

Проглядывая альбомы за второй и предпоследний год обучения, Декер видел все ту же взрослеющую пару. Тэннер на втором курсе получила титул «Мисс популярность», а спортивная карьера Бэрона резко пошла на подъем. В свои пятнадцать лет он уже считался одним из лучших игроков штата, причем по-прежнему и в футболе, и в бейсболе одновременно.

Потом Декер придвинул к себе альбом выпускного класса и стал медленно перелистывать страницы.

Бэрон вытянулся практически до своего нынешнего роста, здорово возмужал и похорошел — решительные черты лица, густые темные волосы, чарующий взгляд. Статья в спортивном разделе сообщала, что в роли квотербека он принес команде почти три тысячи ярдов и тридцать тачдаунов, а в качестве питчера бейсбольной команды и вовсе оказался непобедим — провел единственную за всю историю школы «совершенную игру», не пропустив на базы ни единого соперника. В тот год Джон один из всего двух спортсменов-школьников был признан лучшим игроком штата сразу под двум дисциплинам, после чего закономерно получил звание «Спортсмен года» в масштабах всей Пенсильвании.

Как свидетельствовала все та же статья, была ему обещана и спортивная стипендия в колледже, что свидетельствовало о его успехах в учебе и в спорте.

Джойс Ридж выросла в красивую молодую женщину — высокую, атлетически сложенную капитаншу теннисной команды и по-прежнему заводилу группы поддержки. Будущее ее представлялось совершенно безоблачным, хотя в альбоме не упоминалось ни о планах поступления в колледж, ни о каких-либо стипендиях.

Долистав до раздела, в котором освещались всякие школьные мероприятия и праздники, Декер обнаружил, что ее вдобавок еще и выбирали «королевой школы».

Но «королем» стал не Бэрон. На лужайку перед школой вместе с Джойс вышел совсем другой молодой человек, Брюс Мерсер — борец и президент Испанского клуба. Не очень-то ее это обрадовало, заметил про себя Декер, изучая фотографию пары в коронах. Где-то на самом краю фото виднелся Бэрон с футбольным шлемом в руке. На этих двоих он смотрел с таким унылым и потерянным видом, который тронул даже Декера, обычно не поддающегося никаким эмоциям.

Амос еще раз проглядел спортивные фото за все четыре года. На всех из них Бэрон, хоть и явная звезда как на футбольном, так и на бейсбольном поле, всегда оказывался где-то с краю. Декер из собственного опыта знал, что если ты лучший игрок, а тем более старше многих других в команде, то на групповых фото всегда будешь в самом центре. А как иначе-то?

Но даже в выпускной год, в течение которого Бэрон установил чуть ли не все мыслимые рекорды, на снимке он располагался в самом последнем ряду, где-то на правом фланге, и выделялся только потому, что был чуть ли не на голову выше всех остальных. То же самое и с бейсбольной командой — питчера, который только что провел «совершенную игру», задвинули куда-то на самый край кадра.

Декер понимал, что при таких достижениях Бэрона давно бы выбрали капитаном обеих команд. Тем не менее не выбрали.

И Амос прекрасно понимал почему — равно как почему юный атлет так и не стал «королем школы».

Потому что он был Бэроном.

В последнем альбоме приводились и краткие биографии выпускников. Про Джойс Декер выяснил, что ее дядя был священником бэронвиллской баптистской церкви, а сама она на летних каникулах вела уроки в христианской вечерней школе, подрабатывала спасателем в общественном плавательном бассейне и по собственному почину натаскивала младшеклассников по математике. Участвовала также в соревнованиях по танцам и, по ее словам, хотела помогать детям-инвалидам. Бэрон, как узнал Декер, основал клуб любителей греческой мифологии, знал латынь и хотел играть в Главной бейсбольной лиге, а потом когда-нибудь и открыть свое собственное дело.

Правильные были ребята, подумал Декер. Впрочем, даже слишком уж правильные. Когда он сам учился в старших классах, основные его интересы крутились где-то между футболом и девчонками.

Но, с другой стороны, Джойс в самом юном возрасте успела потерять родителей, так что воспитывали ее тетя с дядей. И Амос знал, что у Бэрона жизнь тоже была далеко не безоблачной — равно как скорее всего и у Джойс. Наверное, всеми своими успехами, в том числе и в спорте, они просто пытались хоть как-то компенсировать тот негатив, который наполнял их повседневную жизнь.

Потом Декер еще раз просмотрел несколько фотографий, уже попадавшихся ему в альбомах. На каждой из них Тэннер с Бэроном были запечатлены вместе. Судя по тому, как они смотрели друг на друга, или держались за руки, или соприкасались плечами, Декер без особого труда заключил, что молодые люди были без памяти влюблены друг в друга.

И что же произошло потом?

Бэрон уехал учиться в колледж, а его подруга осталась здесь? Так ничего в жизни и не добилась? Осталась без работы после закрытия «Джей-Си Пенни». Ютилась в замызганной квартирке на выселках. Была убита вместе с человеком, с которым ее явно ничего не связывало.

Декер закрыл альбомы, рассовал их обратно по полкам.

Откинувшись в кресле, стал размышлять над тем, что только что узнал.

Привела его сюда исключительно интуиция, основанная на тех немногих фактах, что Тэннер и Бэрон были ровесниками и наверняка пошли в школу в одно и то же время.

Итак, между Джойс Тэннер и Джоном Бэроном связь все-таки есть — взять хотя бы ту школьную любовь. Выходит, Бэрон соврал — сказал, что якобы не помнит, знаком с ней или нет. Теперь этот стих из Библии на стене между трупами Тэннер и Бэббота — нет ли тут какой связи с детскими религиозными увлечениями Тэннер? А знак Танатоса на лбу у Косты — нет ли тут какой-то ниточки к клубу любителей греческой мифологии, основанному Бэроном?

Были и другие возможные взаимосвязи.

Майкл Свенсон мог жить в садовом сарае Джона Бэрона.

Банк Бредли Косты спонсировал команду юношеской лиги, которую тренировал Бэрон, и у убитого дома висела фотография этой команды во главе с Бэроном. Вдобавок и дом Бэрона был заложен в том самом банке. Декер послал банку официальный запрос, не оформлял ли этот залог именно Коста, но ответа пока не получил.

Ну а Тоби Бэббот? Есть ли и у него какая-то связь с этим человеком?

Если даже нет, то у троих из четырех точно есть. А это уже явно выходило за границы простого совпадения — по крайней мере, по представлениям Декера.

«Ну и что мне теперь со всем этим делать?»

Он вышел из школы, быстро сбежав по ступенькам, и направился было к своему прокатному внедорожнику.

Но тут же замер.

У тротуара стоял бледно-голубой «Субурбан».

А возле него, привалившись спиной к его переднему крылу и сложив руки на груди, возвышался Джон Бэрон Четвертый, который с улыбкой наблюдал за выходящим из его бывшей школы Декером.

Глава 38

— Что, надоело ловить преступников? Решили податься в учителя? — поинтересовался Бэрон.

Декер направился к нему:

— Нет, хотя и тут не мешало бы приложить руки.

— Город от этого только выиграет.

Джон оттолкнулся от машины и засунул руки в карманы.

Амос заметил, что на нем все тот же потрепанный комбинезон, однако рубашка уже другая, явно недавно постиранная. Несмотря на прохладную погоду, на ногах у Бэрона были легкие сандалеты.

— Откуда вы узнали, что я здесь?

Тот ткнул пальцем в прокатный внедорожник:

— Узнал тачку, вы на ней ко мне приезжали.

— Понятно.

— И как продвигается расследование? — спросил Бэрон.

— Продвигается помаленьку.

— Читал, что случилось в фулфилмент-центре.

— Ну да. Вообще-то это зять моей напарницы.

Бэрон был искренне удивлен:

— Вот черт! Передайте ей мои соболезнования. Мне понравилась Алекс.

— Передам, — отозвался Декер, хотя сам подумал: «Не знаешь ты ее еще как следует!»

— Как это произошло? В газете все как-то слишком туманно…

— Несчастный случай. Роботу подвернулся человек — и нет человека.

Бэрон кивнул:

— Прямо какая-то научная фантастика… Не самая лучшая. — Бросил взгляд на школу. — А с чего такой интерес к образованию в Бэронвилле?

— Надо было кое-что посмотреть. Здесь училась Джойс Тэннер.

— Тогда она была Джойс Ридж.

— Странно, что вы в курсе, учитывая, что вы с ней якобы не знакомы.

Оба уставились друг на друга.

— Дайте угадаю, — заговорил наконец Бэрон. — Вы либо переговорили тут с кем-то, кто нас знает, либо просто посмотрели старые школьные альбомы.

— Последнее.

— А то, что я был с ней знаком, — это преступление?

— Преступление — это сообщать правоохранительным органам ложные сведения в ходе расследования убийства. Это называется «препятствовать отправлению правосудия».

— Не думаю, что это имеет такое уж большое значение.

— А это уже моя задача — определять, что имеет значение, а что нет, никак уж не ваша! — резко ответил Декер.

Бэрон отвесил шутовской поклон.

— Меа кульпа^[483], агент Декер. Вы правы, а я — нет.

— Так что же произошло?

— С Джойс?

— С вами обоими.

Бэрон опять откинулся на крыло старого «Субурбана».

— Я поступил в колледж, а она — нет. Не знаю почему. Девчонка она была с мозгами, и я постоянно ее к этому склонял. Думаю, что это тетушка с дядюшкой наложили на нее такую епитимью — остаться в городе, найти работу и помогать им, потому что они вывели ее в люди после смерти родителей. Дядя у нее был священник, зарабатывал не слишком-то много и был с ней по-настоящему строг. Но мы все равно были вместе. Я пользовался любым случаем, чтобы улизнуть из колледжа домой. Уже планы совместной жизни строили. А потом моих родителей не стало, и я вдруг обнаружил, что в кармане у меня ни цента. Я, конечно, знал, что мы далеко не богачи. Но все-таки мы жили в поместье Бэронов, и отец всегда говорил мне, что кое-какие деньги мне останутся — что, как выяснилось, ничуть не соответствовало действительности. А потом я порвал связки, спортивную стипендию отозвали — и все покатилось по наклонной. Мне уже стало ни до Джойс, ни до чего-то другого. Сам себя-то едва сумел по кускам собрать… — Он оглядел свой разномастный наряд, а потом — древний автомобиль. — Хотя кое-кто может сказать, что я и в этом деле особо не преуспел.

— В школьном альбоме написано, что она преподавала в христианской школе. И что вы увлекались греческой мифологией.

— Едва ли сейчас такое припомню. Это же сто лет назад было.

— А сейчас мифологией интересуетесь?

— Мне и в реальной жизни забот хватает.

— Так как же жила Джойс после выпуска из школы?

— Я от нее понемногу отошел — из-за своих собственных проблем. Примерно через четыре года она вышла замуж за парня по имени Рик Тэннер, и пару раз после этого у нее случался выкидыш. Этот Рик был конченая сволочь, постоянно напивался и бил ее смертным боем. В конце концов они разошлись. Но к тому времени она уже стала совершенно другим человеком. Ни уверенности в себе, ни каких-то стремлений в жизни. Одни наркотики на уме. На одной работе она долго удержаться не могла, постоянно меняла места, где платили все меньше и меньше, и на одном из них получила какую-то травму. В результате подсела на сильные анальгетики, как очень многие в этом городе.

— Похоже, вы довольно много про нее знаете. Поддерживали с ней связь?

— Мы по-прежнему дружили. Ни у кого из нас жизнь не сложилась так, как ожидалось. Наверное, это нас и объединяло, особенно после ее развода.

— Не подумывали опять сойтись?

Бэрон покачал головой.

— Чтобы жениться, мне хотелось иметь возможность поддерживать супругу не только морально. А я гол как сокол. И зачем мне было втягивать Джойс во всю ту поганку, с которой я постоянно имею дело? Только чтобы она носила фамилию Бэрон? Это худшее из всего, что я мог ей предложить. Когда я еще самонадеянно думал, что у меня есть хоть сколько-то денег, то планировал уехать с ней отсюда и спокойно обосноваться там, где всем плевать, какая у меня фамилия. Собирался играть в высшей лиге, открыть свое собственное дело. Добиться успеха своими собственными усилиями. Но все это не выгорело. Однако общаться мы не перестали.

— За несколько месяцев до смерти ее сократили из «Джей-Си Пенни».

— Знаю. Не то это было будущее, которое все ожидали для «королевы». Джойс ведь входила в «Совет почета», где сплошь отличники, а в математике ей вообще равных не было. Далеко не дура. По идее, ее ждала совершенно другая жизнь. Хотелось бы мне, чтоб так оно и было…

— А как насчет вас? Вас-то не избрали «королем». И как это так: были признаны лучшим спортсменом штата — и даже не стали капитаном школьной команды?

— Мы живем в демократической стране, Декер. Один человек — один голос. Незыблемый принцип.

— Это вовсе не означает, что это правильно, если люди голосуют не за того человека.

— Такое и во всей стране регулярно бывает — когда раз в два и четыре года, когда раз в шесть лет^[484]. И мне было совершенно плевать, король я или не король, капитан или не капитан. Честно, плевать.

— Но на Джойс-то вам было не наплевать. Именно поэтому вы и помогали ей все эти годы?

Бэрон с нескрываемым любопытством посмотрел на него, но не нашелся, что ответить.

Декер тем временем продолжал:

— Она сидела без работы, но за квартиру исправно платила. У нее была машина. Еда на столе. И вы сами сказали, что она подсела на сильные обезболивающие. А это недешевое удовольствие.

— Ладно, подбрасывал я ей деньжат.

— Я думал, у вас нет денег.

— У меня нет кучи денег. Но кое-что есть. Вообще-то я не весь день храплю на диване. Действительно работаю. И кое-что за это получаю. И у меня есть кое-какие фамильные безделушки, которые при крайней нужде можно продать. На себя я практически ничего не трачу. Так что у меня была возможность ей помогать. И мне самому этого хотелось.

— Как благородно с вашей стороны.

— Она это заслужила. И для протокола: сильными обезболивающими она увлекалась в прошлом. Потом уже нет. Сумела слезть. Это было чертовски трудно, но ей удалось.

— С этим вы ей тоже помогли?

— А вам-то какая разница?

— При расследовании всеми силами стараешься получить полную картину того, что у тебя перед глазами. Такого рода подробности расставляют всё по своим местам. Помогают вычислить мотивацию, даже скрытую.

— Уж не про мотивы ли убийства вы тут толкуете? Я не убивал Джойс.

— Про мотивы других вещей.

— Например?

— Например, помощи другим наркоманам, даже торговцам наркотиками. Вроде Майкла Свенсона? Вы сказали, что не знакомы с ним, но я почти уверен, что он жил у вас в сарае для рассады.

Бэрона это откровение, похоже, ничуть не встревожило.

— Да ну? Не знал. Территория довольно большая. А кроме того, никакой рассады на наших землях уже несколько десятков лет и в глаза не видели.

— Так вы хотите сказать, что он шлялся туда-сюда в какой-то сотне ярдов от вашего дома, а вы и понятия об этом не имели?

— Вы сказали, «почти уверен» — следует понимать это так, что у вас нет никаких тому доказательств?

— То есть вы хотите сказать, что не заметили и намека на то, что кто-то мог незаконно поселиться в вашем сарае?

— «Кто-то» и «намек»… Довольно расплывчатые термины. Опять пытаетесь подловить меня на лжи?

— Если это у меня получится, то вас не ждет ничего хорошего.

Бэрон вскинул голову:

— Ваш тон становится все более и более серьезным.

— Я просто пытаюсь убедить вас, что федеральная тюрьма — это далеко не то место, в котором вы хотели бы оказаться.

Бэрон несколько секунд обдумывал эти слова, наблюдая за парящей в восходящих потоках птицей.

— Майк Свенсон был… неудачник во всех смыслах этого слова. И в этом мы в чем-то схожи. Я мог его понять. Но среди неудачников попадаются и очень плохие люди. Действительно очень плохие.

— Но Свенсон к таковым не относился?

— Он был просто дурачок. Но вполне симпатичный дурачок. Толкал травку. Толкал таблетки. Но в основном был вполне безобиден.

— И вы пустили его к себе на житье?

— Захожу как-то в сарай и вижу, что он храпит во всю носовую завертку. Его уже отовсюду выкинули, так что, судя по всему, он проехал на велике всю дорогу до поместья — только чтобы посмотреть, нельзя ли тут где-нибудь приткнуться. В итоге остался на подольше. Я не возражал. Чего-чего, а свободного места у меня хватает.

— Мы нашли его тайник в сарае. А там были не только травка и таблетки. Кое-что посерьезней. Вдобавок у него был ствол и толстенная пачка наличных.

Бэрон раскинул руки:

— Я этого не оправдываю. Но если б я выбрасывал из своих владений всех, кто торгует здесь наркотой, то остался бы в еще большем одиночестве, чем уже нахожусь сейчас, — если это не звучит полной бессмыслицей.

— Ладно, Свенсона и Тэннер вы все-таки знали — хоть и пытались меня уверить, что нет. Ну а Косту? Того банкира с фоткой вашей команды?

— Под страхом отправиться за лжесвидетельство в федеральную тюрягу ответственно заявляю: не знал. Все средства, которые у меня есть, я держу в наличных и прочих легко оборачиваемых активах и прячу в собственном доме.

— А это разумно?

— Не знаю. Но все равно так делаю. Когда нашему семейству потребовалась помощь, банки не слишком-то хорошо с нами обошлись. Не вижу смысла доверять им ту малость, которая у меня пока осталась.

— Так что вам не приходит в голову какой-либо причины, по которой Коста мог держать у себя дома фотографию с вами и вашей командой?

— Кроме его личной гордости в том, что мы выиграли чемпионат? Нет.

— А как насчет Тоби Бэббота?

Бэрон покачал головой.

— Не знаю такого.

— Инвалид. С металлической пластиной в черепе после какой-то производственной травмы. Жил в заброшенном трейлере, потому что не мог осилить что-нибудь поприличней.

— Не один он такой в Бэронвилле.

— Этот трейлер подожгли, когда мы с Джеймисон были внутри.

Глаза Бэрона сощурились.

— Кто-то пытался вас убить?

— Когда поджигаешь какое-то строение с людьми внутри, обычно преследуешь именно такую цель.

— Зачем кому-то это понадобилось?

— Может, это вы мне расскажете?

Джон задумался:

— Когда Бэббот получил эту производственную травму?

— Несколько лет назад.

— Здесь, в Бэронвилле?

— Угу.

— Странно.

— Почему странно?

— Потому что какое производство у нас на тот момент было, чтобы такую травму получить?

Теперь настал уже черед Декера удивляться:

— Верно подмечено! И вы только что намекнули мне, что именно следует проверить.

— И что же?

— Насколько широко трактуется термин «производственная».

Глава 39

«Вот ведь как чувствовал!»

Сидя в кухне Митчеллов, Декер уставился на лежащий перед ним полицейский рапорт о происшествии, в результате которого Тоби Бэббот обзавелся металлической пластиной в черепе.

«Производственную» травму тот получил, работая на строительстве ФЦ «Максус». Управлял самоходной подъемной люлькой и врезался в какой-то тяжелый строительный агрегат. Страховочной сбруи на нем не было, и его выбросило из люльки прямо на бетонный пол. В результате — повреждение головы.

Перелом костей черепа.

Расходы на лечение покрыла медицинская страховка, которую ему оформили при поступлении на работу. Но, судя по всему, на момент происшествия в крови у него обнаружили алкоголь, так что судиться с работодателем ему было бы крайне проблематично. Вдобавок компания на всякий случай подстраховалась — несколько месяцев подержала его на офисной работе перед тем, как выставить за ворота.

Декер услышал, как открылась дверь на крыльцо. Вскоре в кухне показалась Эмбер. Вид у нее был такой бледный и осунувшийся, что Амос не понимал, как она вообще еще держится на ногах.

— Не знаешь, где Зоя? — тут же спросила Эмбер.

— Алекс взяла ее с собой за покупками.

Она кивнула:

— Ты-то как сам?

Декера явно смутило, что в такой момент она беспокоится и о нем тоже.

— Нормально. Может, гм… приготовить тебе что-нибудь?

— Нет, я… Я ничего не хочу. Спасибо, что забрал вещи Фрэнка и пригнал машину.

— Да не за что, Эмбер! Был только рад.

Ее губы задрожали.

— Я выбрала Фрэнку очень хороший гроб.

Амос почувствовал, как по коже его пробежал холодок. Захотелось немедленно встать и по-дружески обнять ее, хоть как-то успокоить. Но что-то в голове у него по-прежнему упорно удерживало от подобного шага.

Эмбер, по щекам у которой уже потекли слезы, тихонько произнесла:

— Пойду прилягу.

Декера хватило только на то, чтобы просто кивнуть.

Он прислушался, как она направляется по коридору к своей спальне на первом этаже.

Как закрывает дверь.

Потом услышал, как что-то падает на пол.

Туфли.

Потом скрип кроватных пружин.

Эмбер рухнула на кровать.

А дальше послышались судорожные всхлипывания, которые было хорошо слышны даже в кухне.

Не в силах вынести рыданий охваченной горем женщины, Амос быстро поднялся и вышел на заднюю террасу, на которой все и началось.

Почувствовал, что его тоже всего трясет. Эмбер сейчас переживала то, что он и сам уже испытывал. И при виде той, у кого только что насильно отобрали любимого человека, вновь нахлынули бередящие душу воспоминания.

«Не лезь туда, Декер. Ничего хорошего из этого не выйдет».

Заставил себя сосредоточиться на том, что сохранилось в памяти о доме по соседству. На неожиданной вспышке в окне. На обнаруженных телах. На всем, что за этим последовало.

Сел в кресло, продолжая неотрывно смотреть на дом, хотя мысленно перебирал в голове уже совсем другие грани расследования. И добрался наконец до той, что больше всего не давала ему покоя.

Если Бэббота убили из-за чего-то в «Максусе», то как насчет Фрэнка Митчелла?

Был ли это просто несчастный случай?

В конце концов, если можно запрограммировать робота делать что-то одно, то почему нельзя перепрограммировать его на что-нибудь другое?

Но зачем убивать Фрэнка Митчелла? Какая тут могла быть мотивация?

Амос вытащил телефон, позвонил Тодду Миллигану, своему коллеге по спецгруппе ФБР, и попросил того выяснить про корпорацию «Максус» все, что только возможно.

Миллиган достаточно хорошо знал Декера, чтобы не задавать лишних вопросов. Попросту ответил:

— Сделаем.

Амос отложил телефон, по-прежнему не сводя глаз с дома, в который подбросили тела двух агентов УБН. Убили их в каком-то другом месте, теперь в этом уже не было никаких сомнений, но только вот за что? По какой причине? И почему выбрали именно этот дом, чтобы подложить трупы?

Он прикрыл глаза и попробовал восстановить в памяти тот момент, когда впервые увидел Фрэнка Митчелла.

Они тогда сидели в гостиной, а Фрэнк как раз вернулся домой с работы. Весть о том, что в соседнем доме, совсем рядом с ним, нашли два трупа, вызвала у него совершенно естественное беспокойство. Проявленный интерес был тоже вполне нормальным. Было бы куда более странно, если б происшествие не вызвало у него никакого интереса.

Потом Декер переключился на другую картинку.

Это была фотография. Та самая, с командой юношеской лиги.

А может, и с чем-то еще.

* * *

Едва только выйдя из дома, он встретил Джеймисон. Та шла ему навстречу по ведущей к крыльцу дорожке, держа Зою за руку. В другой руке она несла магазинный пакет с покупками.

— Куда это ты собрался? — тут же поинтересовалась Алекс.

— Да так, надо кое-что проверить.

— Есть подвижки?

— Кое-какие есть.

— Только уж постарайся опять не… — Остановившись, она бросила взгляд на Зою. — Короче, сам понимаешь.

— Понимаю.

Как только он поспешил дальше, Зоя крикнула ему в спину:

— Мистер Амос, вы ведь еще вернетесь?

Декер замер на месте, медленно обернулся:

— Обязательно вернусь, Зоя. Обещаю.

Он сел в машину, быстро доехал до квартиры Брэдли Косты и полученным от Лесситер ключом отпер дверь.

Сразу направился к фотографии на шкафу.

С нее на него смотрел Джон Бэрон — улыбка до ушей.

У мальчишек вид тоже был крайне довольный. Как-никак, только что чемпионат штата выиграли.

После того, что Декеру удалось узнать про Косту, ему больше всего не давал покоя главный вопрос: почему далеко не старый еще холостой банкир уехал из Нью-Йорка и переселился в такую дыру? В Большом Яблоке-то^[485] всяко побольше соблазнов, чем может предложить пришельцу Бэронвилл, особенно для молодого человека с деньгами.

Взгляд скользнул с фотографии на рамку, в которую та была вставлена.

«И как я сразу не просек?» — мелькнуло у Декера в голове. Вообще-то еще тогда мог бы сообразить. Он снял фото с полки, перевернул обратной стороной, отогнул маленькие жестяные зубцы, которые крепили ее к рамке. Вытащил картонную подложку, а за ней и сам снимок.

«Черт!» — буркнул про себя.

С обратной стороны были написаны имя и адрес.

«Стэнли Ноттингэм», — прочитал он вслух.

Адрес под именем и фамилией был нью-йоркский.

Засунул фото во внутренний карман пиджака.

Кто этот Стэнли Ноттингэм из Нью-Йорка и зачем Косте понадобилось записывать его данные на обратной стороне фотки с юношеской бейсбольной командой?

Декер быстро набрал текстовое сообщение Тодду Миллигану с просьбой «пробить» и этого человека. Не исключено, что придется скататься в Нью-Йорк, потолковать с этим Ноттингэмом. Может, хоть тот объяснит, зачем Брэдли Коста переехал в Бэронвилл. А ответ на этот вопрос и еще что-нибудь за собой потянет, еще на что-нибудь наведет…

И все в этом деле наконец-то встанет на свои места.

В уголовном расследовании часто так: кропотливо собираешь в кучу всякие мелкие факты, громоздя их друг на друга, пока один из них вдруг не зацепится за какой-то другой, показывая их полное соответствие — или же, наоборот, полное противоречие. Но и в том и в другом случае это хорошая подсказка, куда двигаться дальше.

А такая подсказка Декеру сейчас ох как была нужна.

Он вышел из квартиры, сел в машину и отправился по следующему адресу.

Ехал Амос к Бетси О'Коннор — той самой женщине, на пару с которой Тоби Бэббот снимал дом перед тем, как переселиться в трейлер.

Глава 40

— Врагу того не пожелаешь, что с ним случилось!

Декер сидел за столиком в кафе. Напротив него расположилась Бетси О'Коннор, которая работала тут официанткой, — невысокая полноватая тетка с седеющими коротко подстриженными волосами. На шее у нее болтались очки, подвешенные на цепочку. На вид, по прикидкам Декера, ей было ближе к пятидесяти, чем к сорока.

— Выходит, несколько лет вы прожили вместе? — спросил он, высыпая в чашку кофе ложку сахару.

— Да. Но чисто платонически, — поспешно уточнила она. — Муж у меня был тот еще гаденыш — чуть что не по нему, так сразу в ход руки пускал. За каждую свою неудачу на мне отыгрывался. После развода попробовала встречаться еще с одним-другим — того же поля ягоды оказались. Так что мужиками я уже сыта по горло, хватит мне таких отношений — по крайней мере в обозримом будущем.

— Но Бэббот оказался другим?

— Послушайте, у Тоби тоже были свои тараканы, но в общем и целом он был совершенно нормальный парень, который в жизни изрядно хватил лиха. Потому-то мы и стали жить вместе. Просто выхода не было. Это чисто чтоб концы с концами свести.

— А как вы с ним познакомились?

О'Коннор немного смутилась:

— В наркологическом центре. У нас были схожие, гм… проблемы. Долго сидели на сильных обезболивающих, хотели слезть. Мы оба работали, но денег каждому по отдельности все равно не хватало. А вдвоем смогли осилить хоть маленький, но домик.

— Насколько я понимаю, с ним произошел несчастный случай. Он вроде как голову повредил?

— Совершенно верно. На стройке, когда возводили этот фулфилмент-центр. Крепко ему досталось. Поначалу-то в «Максусе» добреньких из себя изображали, а потом как отрезало — под зад коленкой, и точка.

— Я слышал, это было как-то связано с алкоголем? — спросил Декер.

— Чушь собачья! Это они как-то подстроили. Тоби несколько лет подряд алкоголя и в рот не брал. Мне ли не знать! Мы с ним вместе жили, когда все это случилось. Он на износ работал, только чтобы вернуться к нормальной жизни.

— Но к нормальной жизни так и не вернулся?

— Нет. Очень хотел, но не смог сохранить работу. Я пробовала работать за двоих, но в итоге моя зарплата всех расходов уже не покрывала. Так что пришлось разбежаться. До сих пор не могу в себя прийти. Я так любила тот дом! Это был мой первый настоящий дом с тех пор, как я развелась.

— Мы нашли у него в трейлере много пустых флаконов от лекарств, которые отпускаются только по рецепту. Сплошь обезболивающие, опиаты.

— А как вы думаете, после той травмы у него ничего не болело?

— Насколько я понимаю, сейчас вы живете в какой-то квартире, еще с кем-то?

О'Коннор опустила взгляд, повертела свою чашку на столе.

— Ну да, примерно так, как живешь лет в двадцать. Но только я уже давно не девочка. Это не то будущее, на которое я когда-то рассчитывала, но куда деваться? Здесь, в кафе, мне платят по минимуму, причем голую зарплату, без всякой социалки. Как здесь заканчиваю, подрабатываю еще в одном месте на полставки, но даже с двумя работами на жизнь все равно не хватает. По крайней мере, с нормальной жизнью это даже рядом не лежало.

— А вы не пробовали устроиться в «Максус»?

— Как и еще полгорода. Люди им нужны, и вообще-то это здесь единственное место, где действительно хоть что-то делается. Но я не прошла медкомиссию. Там тяжести надо поднимать, таскать постоянно туда-сюда. Причем бегом. Наверное, я все-таки лучше уеду отсюда. Сыта по горло уже этим городишкой. Начну жизнь с новой строки.

— После того как вы разошлись, Бэббот жил в трейлере. Вы у него там когда-нибудь бывали?

О'Коннор кивнула:

— Несколько раз. Приносила поесть домашнего. Подбрасывала доллар-другой. Терпеть не могла этот трейлер. Ну как там можно жить? Ни электричества, ни водопровода…

— Кто-то этот трейлер поджег.

О'Коннор явно встревожилась:

— Что-что?

— В тот самый момент, когда внутри находились мы с моей напарницей.

— О господи!

Декер вытащил миллиметровку со своей карандашной обводкой.

— Не видели такую, когда бывали в трейлере у Бэббота?

Они внимательно изучила листок.

— Нет, а что это?

— Схематический план фулфилмент-центра.

— И зачем он понадобился Тоби?

— Я надеялся, что это вы мне ответите. Он никогда не рассказывал о своей работе в «Максусе»?

— Перед той травмой он вроде что-то там строил. Платили очень хорошо, просто не было смысла ничего воровать. Управлял автопогрузчиком и еще какими-то тяжелыми машинами. Может, эта бумага как-то связана с той работой, которую он там выполнял.

— Лично я не могу понять, зачем было переносить строительные чертежи на миллиметровку. Ну а после травмы — рассказывал он что-либо про тот центр?

— Да не особо — пока его оттуда не выперли. Вот тогда-то он на них по-настоящему взъелся.

— И насколько же сильно взъелся?

— Ну поскольку его уже больше нет, не думаю, что это имеет какое-то значение. Он как-то сказал, что обязательно с ними посчитается.

— И каким же образом?

— Не говорил. — О'Коннор ненадолго примолкла. — Но вы же не думаете, что он мог задумать, гм… бомбу им туда подложить или еще чего? Что он как раз из-за этого и скопировал чертежи?

— Не исключено. А как по-вашему, он был на такое способен?

— До травмы — точно нет. Но потом он сильно переменился. После черепно-мозговых травм люди вообще часто меняются, вы в курсе?

— Да, что-то такое слышал, — сухо ответил Декер. — Так вы считаете, что он вполне мог прибегнуть к насилию?

— Не хотелось бы мне так думать. Меня он и пальцем никогда не тронул. Но думаю, что такое возможно. Его и вправду довели до ручки.

— Кто-либо в особенности?

— В основном адвокаты «Максуса». У Тоби не было денег на своего адвоката, так что он пробовал сам управиться. Но это, скажу я вам, не всякого ума дело. Адвокатам палец в рот не клади.

— И никто не захотел помочь ему на общественных началах?

— Тоби говорил, что адвокатов в городе и так уже раз-два и обчелся и что никому из них неохота выступать против самого крупного работодателя в городе.

Декер кивнул:

— Он когда-нибудь упоминал такие имена, как Джойс Тэннер, Майкл Свенсон или Брэдли Коста?

— Нет, никогда. Но разве Джойс Тэннер — это не та женщина, вместе с которой его нашли?

— Именно она.

О'Коннор пожала плечами:

— По крайней мере, при мне он про нее не упоминал.

— Ну а про Джона Бэрона?

Она нахмурилась:

— Это который живет в шикарной усадьбе на холме?

— Гм! Лично я там уже побывал и не стал бы называть это место усадьбой, тем более шикарной.

— Ну, по крайней мере, пошикарней моей конуры.

— Так все-таки Бэббот упоминал в какой-то связи Джона Бэрона? — настаивал Декер.

— Да что-то не припомню… Сама-то я не отсюда, но Бэрона тут вроде не очень-то любят?

— Не очень-то.

— Я несколько раз слышала от людей, что он очень богатый, — сказала О'Коннор. — Что у него целая куча денег припрятана.

— И с чего же он тогда живет как последний оборванец?

— Знаете, мне это как-то в голову не приходило.

— На стене в комнате, где нашли Бэббота, был стих из Библии.

О'Коннор явно заинтересовалась:

— Да, в газете что-то такое было…

— Вам это о чем-нибудь напоминает? Он вообще был верующий?

— По крайней мере, в церковь никогда не ходил, насколько я помню.

— Ничего больше не припоминается?

Она ненадолго задумалась:

— Да вроде больше ничего. Тоби и вправду был хороший человек, просто жизнь его сильно потрепала. Думаю, такое про многих из нас можно сказать. Но опять-таки: жизнь такова, какой мы ее сами делаем, верно? Если сам сделалнеправильный выбор, то кого еще в этом винить?

— Думаю, что некого.

Амос поднялся, чтобы уходить.

— Мистер Декер, как вы думаете, получится у вас найти того, кто убил Тоби, да и остальных тоже?

— Это как раз то, что я изо всех сил пытаюсь сделать.

— Он не заслужил такой страшной смерти.

— Не думаю, что этого вообще хоть кто-нибудь заслуживает.

Глава 41

Вновь усевшись за руль, Декер еще раз вытащил листок миллиметровки и изучил его более внимательно. Потом поднес чуть ли не к самому носу.

Прямые линии он обвел все до единой, но, как сейчас выяснилось, еще несколько вдавленных следов пропустил — в правом нижнем углу листа.

Отыскал в бардачке карандаш, обвел заодно и их. Оглядел результат. Судя по всему, это была шкала, отображающая масштаб чертежа, — столько-то футов на один дюйм.

Он сунул листок обратно в карман и выехал на дорогу. На ходу позвонил детективу Грину и спросил адрес доктора Фридмана — врача, который выписывал Тоби Бэбботу обезболивающие таблетки.

— А он в тюрьме, сидит за причастие к наркоторговле.

— Слишком увлекся выпиской строгих рецептов — подкармливал опиатами людей вроде Тоби Бэббота?

— В точку.

— И давно сидит?

— Уже где-то с год, так что не думаю, что он имеет какое-то отношение ко всему, что тут произошло.

Декер не настолько был в этом уверен, но спорить не стал:

— А в какой тюрьме?

— Это федеральное преступление, так что где-то в другом штате. В Индиане вроде как… Никогда не поймешь, по какой логике бюро исполнения наказаний их по тюрьмам рассовывает, всякий раз кого куда.

— Спасибо.

— Есть какие-то подвижки?

— Кое-какие есть.

Декер отключился, сосредоточился на дороге. Если не вышло пообщаться с Фридманом, придется идти дальше по списку.

Он развернул автомобиль и направился сторону дома Митчеллов. Немного не доехав до него, свернул и остановился возле участка, расположенного через дорогу от Дома двух мертвецов.

Здесь жил Дэн Бонд — единственный из обитателей улицы, с которым Декер пока не общался.

Постучав в дверь, он сразу услышал за ней шаги.

— Кто там? — поинтересовались из-за двери.

— Это Амос Декер, мистер Бонд. Я из ФБР. Просто хотел задать вам несколько вопросов насчет того, что произошло в доме напротив.

— Не люблю открывать дверь незнакомым.

— Прекрасно вас понимаю. Но мне все-таки очень нужно кое-то у вас спросить.

— У вас есть значок?

— Есть.

— Можете передать его через ход для кошки?

Декер опустил взгляд и увидел небольшой прямоугольный лаз, прикрытый откидной дверцей. Вытащил свой значок, просунул туда.

За дверью послышалась какая-то возня, и через тридцать секунд значок появился из кошачьего лаза обратно. Амос взял его, оглядел. Значок был основательно залапан пальцами и почему-то весь в муке́. Декер вытер его об куртку, убрал обратно в карман. Вскоре услышал, как один за другим отпираются три дверных замка.

Через несколько секунд дверь распахнулась, и за ней показался низенький иссохший старичок на дрожащих ногах.

— Мистер Бонд?

— Да?

Незрячие глаза Бонда закрывали темные очки.

За спиной у него Декер углядел белую тросточку, свисающую с крюка на стене.

— Можно войти?

— Пожалуй, что можно, входите. Я проверил ваш значок на ощупь. Вроде натуральный.

— Да уж, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Бонд посторонился, и Амос зашел в дом.

Слепой закрыл за ним дверь, медленно прошел к креслу в гостиной и опустился на него.

Декер предположил, что тот давно уже прекрасно изучил, где что расположено в доме.

Сам уселся напротив. В доме сильно пахло вареной капустой и нафталином. Правда, еще и свежим хлебом.

— Простите, что прервал ваши занятия. Хлеб печете?

Бонд только отмахнулся:

— Да почти все готово. Уже и из печи достал. Почитай, только такое развлечение и осталось. И день, и ночь могу у печи толкаться. Сна мне сейчас много не требуется. Да, собственно, и раньше особо не требовалось.

Голова у Бонда была совершенно лысая — розовая, шелушащаяся. Одет он был очень опрятно, в штаны цвета хаки и синюю рубашку с коротким рукавом поверх белой футболки. На ногах — черные ортопедические ботинки.

— Вы один живете? — спросил Декер.

— Да, с тех пор, как Долли не стало. Кошку мою так звали. Только вон лаз в двери и остался. Жена у меня тоже была. Бетти. На прошлой неделе двадцать один год исполнился, как померла. Рак. А мне вот девяносто один, и выгляжу я аккурат на столько же, хоть сам этого и не вижу.

В ответ на это саркастическое замечание Декер вежливо улыбнулся:

— Вы замечательно выглядите. И дом ваш тоже.

— Он старый совсем, как и я сам. И кошку другую заводить уже не с руки. Я ведь ее не переживу — кто о ней тогда позаботится?

— К вам кто-нибудь приходит, чтобы… ну подсобить с чем-нибудь?

— Бывало, и захаживали, да. Бывало, и соседей было не в пример больше. Но те, кого я еще не пережил, в основном поразъехались кто куда. Обидно, конечно. Но ничего не поделаешь. Такая уж плата за то, что зажился на этом свете.

Декер огляделся по сторонам:

— А как вы в магазин ходите? Или к врачу?

— В магазин хожу потихонечку с тележкой. Чуть не весь день на это убиваю. Иногда младший сын заглядывает, но он в Питтсбурге живет. А к врачу я давно уже и вовсе не хожу. Не вижу смысла. У них сейчас только одна манера — таблетками пичкать.

— И давно вы живете в Бэронвилле?

— Все свою жизнь.

— А чем занимались?

— Бухгалтером работал. — Он коснулся своих темных очков. — Это не всегда было. Макулярная дистрофия. После шестидесяти началось. Лет через десять уже и вовсе ослеп.

— Я хотел задать вам несколько вопросов относительно того вечера, когда в доме напротив обнаружили двух мертвых людей. Вы тогда были дома?

— Ну да. По вечерам я всегда дома.

— Насколько понимаю, полиция уже у вас была, обо всем расспросила?

— Да. Детектив Лесситер. Задала мне целую кучу вопросов. Не думаю, что ей был от меня хоть какой-то прок.

— Ну тогда ничего нового я, наверное, не спрошу… Что вы помните про тот вечер?

— Сирены.

— А до этого?

— Грозу помню. Ух, и врезало же тогда!

— А еще что?

Бонд откинулся в кресле и почесал подбородок.

— Помню, как где-то рядом завели машину, и она уехала.

— Я тоже это слышал, — оживился Декер. — А еще видел пролетающий самолет, всего за несколько минут до того, как начался ливень.

К его полному удивлению, Бонд покачал головой:

— Нет, это был не самолет.

— Да точно самолет! Я видел его в небе. Мигающие огоньки в облаках и тумане. Совсем низко — то ли на посадку шел, то ли высоту набирал после взлета.

— Нет, сынок, это был не самолет.

— Но я его видел, мистер Бонд.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Что сам-то я ничего не вижу. Но вся штука в том, что низколетящих самолетов тут вообще в жизни никто не видел. Насколько мне известно, в округе нет ни одного аэродрома — ни большого, ни маленького. Питтсбург — далеко к югу, Кливленд — далеко к северу. Так что если бы самолет либо шел туда на посадку, либо оттуда взлетал, то находился бы очень высоко над нами. Ты увидел мигающие огни и решил, что это самолет. Но погода ведь была облачная, даже туманная — сам же сейчас сказал, так что самого самолета ты не видел? Видел одни только огни?

Декер заморгал, прокручивая в голове кадры того вечера.

«Я видел огни или отражение огней в облаках. И всё. Был слишком густой туман. Но это мог быть только самолет».

Словно прочитав его мысли, Бонд произнес:

— И если он шел так низко, ты слышал звук моторов? На малой высоте они здорово шумят, даже у винтового самолета. А я в тот момент, когда начиналась гроза, был на улице, у себя на задней террасе. И ничего подобного не слышал.

Декер отвлекся от своих воспоминаний, помотал головой:

— Моторов я не слышал. Просто видел огни.

Бонд хихикнул:

— Короче говоря, с ходу все решил. Это нормально. Вполне естественная реакция.

— Но если то, что я видел, — это не самолет, то что же это тогда было?

— Ну лично мне сейчас припомнился мой внук Джереми.

— Внук? С чего это? — заинтересовался Декер.

— Потому что когда он однажды приехал меня навестить, то показал мне эту штуку. Показал — это фигурально выражаясь. Я только слышал ее, когда он ее запустил.

— Слышали что? — воскликнул Декер, который уже и не чаял, что старик когда-нибудь доберется до сути.

— Его дрон. Квадрокоптер. У него большой, из профессиональных. Сам он занимается недвижимостью и использует его для аэрофотосъемки. Для души тоже частенько снимает — говорит, отличные фото с небес получаются, глаз не отвести. Гораздо дешевле, чем нанимать вертолет. Думаю, это как раз то, что ты и видел в тот вечер. Один из этих больших профессиональных дронов.

У Декера отвисла челюсть. Квадрокоптер!

— Минуточку! А разве можно управлять дроном ночью?

— Да запросто. Джереми частенько так делает. Вообще-то и в свой последний приезд тоже. На ночь глядя запускал. Наверняка на этот счет есть какие-то правила и законы — огни нужно включать и все такое, насколько я понимаю. И если рядом оживленная авиатрасса или аэропорт, то нужно сперва получить какое-то разрешение — вроде как даже письменное. А еще надо следить, что с него снимаешь. Право на частную жизнь и так далее. По-моему, если начнешь запускать такую штуку с фотоаппаратом у кого-нибудь над задним двором или подсматривать с нее в окна, то у тебя будут серьезные проблемы с законом. Так, по крайней мере, мне Джереми рассказывал, когда я его про эту штуку расспрашивал.

— Ладно, но что дрону тут вообще делать?

Бонд пожал плечами:

— Не знаю, но это был точно не Джереми. Он в Мэриленде живет. И не Элис Мартин, потому что дрона у нее нет. Сомневаюсь, что она его вообще в глаза видела. Фред Росс? Ха! Да если он такой аппарат только заметит, так сразу же из своего чертова обреза в него шмальнет. Вот насчет нашей улицы и всё. Больше тут никого нету. Разве что кто с соседней улицы? Джереми говорил мне, что у этих квадрокоптеров разный радиус действия. Они за его пределы не вылетают — автоматика не даст. Хотя у Джереми профессиональная модель, радиус у нее довольно большой.

Декеру неожиданно пришла в голову одна мысль:

— А мог это быть вертолет, а не квадрокоптер?

Бонд покачал головой:

— Вертолет — очень шумная штука. «Вертушку» я точно услышал бы, да и ты тоже — на такой-то высоте.

— Что ж, разумно. Так, говорите, на них камеры устанавливают?

Бонд кивнул:

— Для того-то они и сделаны — чтобы снимать фото и видео с воздуха. Правда, слышал, их теперь и для доставки используют. Во всяком случае, у Джереми на нем очень навороченная камера. Он мне рассказывал, что вставляет свой мобильник в пульт управления, и дрон посылает все, что видит, прямо ему на экран. Не понимаю до конца, как все это работает, но я-то ведь просто старый хрыч. У нас на этой улице только старые хрычи и остались. Хотя Элис за такие слова меня просто убила бы. Очень гордая дама, с большим достоинством. В воскресной школе преподавала.

— Так вы знаете Элис Мартин? — спросил Декер.

— Ну как не знать? Они с моей женой неразлейвода были. Она и на похороны приходила.

— Ну а Фреда Росса? Вы тут про обрез упомянули… Хорошо с ним знакомы?

Бонд поморщился:

— К несчастью, слишком уж хорошо.

— Ну да, примерно так и Элис Мартин выразилась. Так, говорите, в тот вечер были на террасе. А дрон слышали?

— Нет, не слышал. Но его вообще-то только у самой земли слышно, а не высоко в воздухе. Практически бесшумная штука. По крайней мере, тот, что у Джереми.

— А еще на какие-то звуки обратили внимание? Это действительно очень важно.

Бонд вновь почесал подбородок.

— Ну и впрямь были какие-то странные звуки, которых я до сих пор не слышал. Хлоп-царап, хлоп-царап — ритмично так, довольно долго.

«Хлоп-царап. Действительно отличное описание!»

— Я их тоже запомнил, но так и не понял, что это, — сказал Декер. — И до того момента вы их никогда не слышали?

Бонд помотал головой.

— И слышали со своего заднего крыльца?

— Дворики тут крошечные, а дома и того меньше. От моей задней двери до улицы рукой подать.

— Ну а автомобиль, который завелся и уехал? Не узнали его по звуку? Может, это была машина Элис Мартин?

— У Элис нет водительских прав, так что она у нас безлошадная.

— Насколько я понимаю, Росс тоже с некоторых пор не водит машину, раз уж он постоянно в инвалидном кресле?

— Нет, ошибаетесь. У него большой микроавтобус, весь переделанный — подъемник для коляски, ручное управление… Можно и без ног обойтись. По крайней мере, раньше гонял на нем только так. Пока я не ослеп, регулярно видел его за рулем.

— А откуда у него инвалидность?

— На работе покалечился, на ткацкой фабрике. Он наладчиком вроде был, и что-то там на него тяжелое свалилось. В результате полностью парализовало ниже пояса. Это очень давно было, несколько десятков лет прошло.

— Крепко ему досталось.

— Ну, по крайней мере, характер у него от это лучше не стал. Хотя, сказать по правде, он и до того порядочным говнюком был — когда еще на своих двоих ходил.

Декер невольно улыбнулся:

— Прекрасно вас понимаю.

— В те времена я это еще и видел. Мне очень жаль, но, похоже, больше ничем помочь не могу.

— Нет, вы мне уже здорово помогли. Спасибо!

Выйдя из дома, Декер направился к машине.

Квадрокоптер.

Итак, за чем или за кем наблюдали с него в тот вечер?

Глава 42

Да уж, и в самом деле проклятое место.

Стоя на задней террасе Дома двух мертвецов, Декер смотрел на дом Митчеллов.

Весь день он промотался туда-сюда, охватил огромную территорию, но, похоже, и на гулькин нос никуда не продвинулся. К сожалению, именно так можно определить основное занятие детектива по расследованию убийств — хоть в учебники его заноси.

У Дома двух мертвецов по-прежнему дежурил агент УБН, но, махнув удостоверением, Декер без помех проник на участок — Кейт Кемпер уже дала подчиненным соответствующие инструкции.

У него на глазах задняя дверь дома Митчеллов распахнулась, и на террасу шагнула Алекс. Вслед за ней, держа за руку Зою, появилась еще одна высокая молодая женщина.

Все расселись вокруг стола на свежем воздухе.

Других сестер Джеймисон, кроме Эмбер, Декер пока не встречал, но сразу понял, что незнакомая женщина — одна из них. Та же высокая гибкая фигура, те же черты лица, что и у сестры. Наверняка приехала на похороны своего зятя. Через мгновение дверь открылась вновь, и вышла Эмбер. Даже издалека Амос заметил, что та постарела лет на двадцать. Она даже не шла, а бессильно плелась, едва переставляя ноги.

Декер быстро отступил в тень, чтобы они его не засекли. Даже сам не понял, зачем так поступил. Хотя, наверное, причина все-таки была.

Ему не хотелось сейчас оказаться вместе с ними — потому что он совершенно не представлял, что в таких случаях полагается говорить или делать. Не хотелось брякнуть что-нибудь не то, в результате чего Джеймисон пришлось бы краснеть за своего напарника.

Так что он просто продолжал смотреть, как Зоя кладет голову матери на колени, сжавшись в комочек и не вынимая большого пальца изо рта.

Декер знал, что теперь каждый ее день рождения будет неизбежно омрачен страшной гибелью отца. Каждый открытый подарок, каждый кусок торта, каждая задутая свечка на нем будут вызывать в памяти последний день, который отец провел на этом свете. Такого просто не должно быть, это жутко несправедливо, но никому уже не под силу хоть как-то все это изменить.

Чувство вины — одно из самых сильных и мучительных чувств, которые только способен испытывать человек. До улыбки ли, когда лицо кривится от внутренней боли? До смеха ли, когда горло перехватил тугой комок?

Декер хорошо это знал, поскольку почти то же самое некогда случилось и с ним. И мысль об этом одновременно и бесила, и подхлестывала его — подпитывала энергией стремление во что бы то ни стало вызнать, убили все-таки Фрэнка Митчелла или нет.

Воздух был прохладным, и на сестрах были джинсы и толстые свитера. Зою одели в длинную пушистую кофту и красные теплые колготки. Амос смотрел, как Джеймисон опять удаляется в дом и выходит оттуда с подносом. Как разливает чай. На столе стояла и тарелка с какой-то едой, и при виде ее у Декера забурчало в животе.

Было уже хорошо за семь вечера, а после завтрака он так ничего и не ел. Но при виде убитых горем женщин лишь испытал стыд — не время сейчас о собственном брюхе думать.

Глянул на небо. Богарт уже сообщил ему, с кем стоит пообщаться в ФАА — федеральной авиационной администрации. Декер успел позвонить указанной им сотруднице ФАА, и та проверила весь авиационный трафик в воздушном пространстве Бэронвилла, включая взлеты и заходы на посадку в близлежащих аэропортах. Она подтвердила, что в тот вечер ни один самолет на малой высоте над Бэронвиллом не проходил.

Слепой, Дэн Бонд, оказался прав — ошибался как раз Декер. Человек, неспособный видеть, «увидел» гораздо больше зрячего Амоса. Такой щелчок по носу он еще не скоро забудет.

Конечно, и в данном случае не стоило делать скоропалительных выводов — может, это был и не квадрокоптер, но тогда что это еще могло быть?

Декер вышел из Дома двух мертвецов, сел в свой внедорожник и вырулил обратно на дорогу.

На сей раз точкой назначения был бар «Меркурий». Когда он был здесь в прошлый раз, то заметил, что подают в нем не только напитки — в меню имелся и неплохой выбор разнообразных блюд.

Но не успел он туда доехать, как зазвонил телефон. Это был Миллиган.

— Как дела у Алекс? — сразу поинтересовался тот.

— Да как и можно ожидать в подобной ситуации — паршиво.

— Обязательно передай ей мои соболезнования.

Декер услышал, как на другом конце линии зашуршали бумагами. Агент ФБР продолжал:

— Ладно, тем часом у меня есть кое-какие ответы на твои вопросы. «Максус» — акционерное общество открытого типа, фулфилментом занимается уже лет двадцать. Ничего из ряда вон выдающегося про них не раскопал. Компания крупная. Обслуживает целую кучу интернет-магазинов. Приносит хороший доход. Никто из менеджмента ни в чем таком не замешан. Никаких связей с ИГИЛ и прочими подобными организациями. Все чисто.

— Хорошо, а как насчет Стэнли Ноттингэма?

— Ему уже хорошо за восемьдесят. Жил действительно по тому адресу, который ты мне дал, но недавно переселился в дом престарелых в Нью-Джерси.

— А что его прошлое? Есть какие-то связи с Бэронвиллом?

— Ничего такого не нашел. Он вырос в Нью-Йорке, работал в индустрии моды, потом вышел на пенсию.

— А его родители?

— Тоже из Нью-Йорка. У папаши был гастроном в Бронксе. Мать — портниха. Оба умерли.

— У Ноттингэма есть дети?

— Нет, он никогда не был женат.

— Как он попал в дом престарелых?

— Это выяснить не удалось.

— А долго он жил по тому адресу, который я дал?

— Сорок лет. Но есть и еще один интересный момент, теперь уже точно подтвердили. В том же доме жил и Брэдли Коста — перед тем, как переехать в Бэронвилл. То есть они были соседями.

— Это уже что-то!

— Насколько я понимаю, ты думал, что Ноттингэм как-то связан с Бэронвиллом?

— Я думал, что это из-за Ноттингэма Коста сюда переехал.

— Ну, по крайней мере, лично мне про это ничего не известно.

— Спасибо, Тодд. Сбрось по электронке координаты этого дома престарелых.

— Сделаем. И держи меня в курсе — могу подскочить, если прижмет. Вернее, если еще сильней прижмет.

Декер нажал на «отбой». Все парковочные места на улице были заняты, так что пришлось поставить машину в двух кварталах от заведения.

В баре было явно оживленней, чем в прошлый раз.

Здесь установили небольшую эстраду, на которой команда из трех человек наяривала кантри. Голос у солиста был хорош, а музыканты явно умели обращаться со своими инструментами.

Декер занял столик как можно дальше от оркестрика. Ему было не до музыки. Все, что его сейчас интересовало, — это еда, пиво и время, чтобы хорошенько все обдумать.

Подошла официантка, приняла у него заказ. Как только она удалилась, он поискал глазами молодых гопников, которые напали тогда на Джона Бэрона, но тех здесь не было. Сам Бэрон тоже отсутствовал. Переведя взгляд на стойку бара, Декер увидел хлопочущую за ней Синди Райли, которая обслуживала сразу нескольких посетителей одновременно.

Обратил внимание, как ловкой рукой та безостановочно наливает, смешивает и подает заказанные напитки, поспевая и перебрасываться словечком с завсегдатаями, и вести учет, кто что заказал. После того как у Амоса убили всю его семью, в барах он одно время буквально дневал и ночевал, так что настоящего профессионала мог распознать с первого же взгляда.

— Не против, если я составлю вам компанию?

Подняв взгляд, он увидел стоящую рядом с пивом в руке Лесситер.

Компания Декеру на данный момент была совершенно не нужна, и он уже собрался высказать это вслух, но Лесситер, судя по всему, приняла его затянувшееся молчание за знак согласия и быстро уселась напротив него.

На ней были темно-синяя юбка, белая блузка и пиджачок в тон. За полой пальто у нее он углядел табельный пистолет в кобуре.

— Как Джеймисон, держится?

— Дома осталась. Помогает Эмбер. И еще одна сестра приехала. Родители Фрэнка вроде завтра должны появиться.

— А вы по-прежнему ведете расследование?

— Именно этим и занимаюсь.

— Не хотите поделиться? По-моему, вы обещали держать нас в курсе.

Официантка принесла Декеру пиво, и он заказал кое-что из еды. Отпил пару глотков перед тем, как ответить Лесситер.

— Там в основном одни только предположения.

— И это сойдет. Кстати, Марти рассказал мне про трейлер. Вам обоим жутко повезло. А еще он считает, что вы к чему-то плотно подобрались.

— Не исключено. Ну а вы как продвинулись? — спросил Декер.

— Оба работаем, но пока ничего не вытряхнулось.

— У меня то же самое, — послышался голос.

Оба подняли глаза и увидели стоящую рядом агента Кейт Кемпер с бокалом джин-тоника, увенчанным ломтиком лайма.

— Выходит, это сюда все копы ходят на водопой? — поинтересовался Декер.

Кемпер присела к ним:

— Не особо-то тут большой выбор. Так что, обменяемся информацией?

— Судя по всему, у вас обеих пока что делиться нечем, — заключил Декер.

— Я малость гиперболизировала, — отозвалась Кемпер.

Он посмотрел на Лесситер:

— С вами такая же фигня?

— Зависит от ситуации.

Амос откинулся на стуле.

— Майкл Свенсон жил у Джона Бэрона в садовом сарае, и тот про это знал. Вдобавок у Бэрона с Тэннер в школе была любовь, и он финансово помогал ей вплоть до самой смерти. Кроме того, он увлекался мифологией, что, может быть, как-то связано со знаком Танатоса на лбу у Косты, а Тэннер преподавала в христианской школе, что может объяснить стих из Библии на стене в том месте, где ее убили.

Лесситер была явно удивлена:

— Откуда вы про все это узнали?

Декер сурово посмотрел на нее:

— Вообще-то я занимался расследованием.

Вмешалась Кемпер:

— Я знаю, что моя юрисдикция на местные убийства не распространяется, но если они связаны с моим делом, я хочу все про них знать. Выходит, этот Бэрон знает двоих из четырех убитых. А как насчет двух остальных?

— Говорит, что он с ними не знаком.

— Только говорит, что не знаком, — подчеркнула Лесситер.

— Почему же он не объявился, когда убили Тэннер и Свенсона? — спросила Кемпер.

— Если он сам их и убил, то ответ на ваш вопрос совершенно очевиден, — заметил Декер.

— Он, часом, не упоминал, что знает моих парней? — продолжала расспросы Кемпер.

— Я его не спрашивал — не хотел раскрывать эту информацию, — ответил Декер.

— Раз уж Тэннер обнаружили вместе с Бэбботом, а Свенсона с Костой и за всем этим стоял Бэрон, то это может означать, что он всех четверых и убил, — заметила Лесситер.

— А если он их не убивал? — возразила Кемпер. — Почему все равно не объявился?

— В городе его просто ненавидят, — сказал Декер. — Сомневаюсь, чтобы он стал добровольно предлагать себя в козлы отпущения за то, чего не совершал.

— Так у нас тут дела не делаются, Декер! — агрессивно заявила Лесситер.

Он посмотрел на нее:

— Я в курсе про вашего отца.

Лесситер недобро прищурилась.

— И что насчет отца? — заинтересовалась Кемпер.

Амос посмотрел на Лесситер:

— Не хотите сами рассказать?

— Зачем? Какое это сейчас имеет значение?

Объяснять пришлось Декеру:

— Он был осужден за поджог дома одного банкира. Банкир был внутри. Тот самый, кто отобрал у него заложенный дом, — после того как он потерял работу на предприятии, основанном Бэронами.

— И это тоже совершенно несущественно, — встряла Лесситер.

— Еще как существенно, поскольку и вы, и весь этот город затаили злобу против Бэронов, так что даже не пытайтесь приукрасить ситуацию и уверять, будто всем он тут совершенно по барабану.

Кемпер собралась было что-то сказать, но тут Декеру принесли заказ — толстенный стейк с кровью, жареную картошку и крошечный салатик.

— Салат-то зачем? — кисло поинтересовалась Кемпер.

— Овощи вообще полезны. Картошка-то вопросов не вызвала? Тоже ведь формально овощ.

Пока он ел, Кемпер все-таки не удержалась:

— Так есть у вас еще чем поделиться?

— Тоби Бэббот получил травму при строительстве центра «Максус». И в трейлере у него был лист миллиметровки. На нем остались вдавленные следы с верхнего листа, на котором он чертил.

— Что чертил? — не поняла Кемпер.

— Строительный план центра.

— Минуточку, где вы это нашли? — вмешалась Лесситер.

— У него в трейлере.

— А почему же нам не сказали?

— Я сам только недавно узнал, что это.

Инициативу вновь перехватила Кемпер:

— Зачем ему строительные планы?

— Не знаю. Может, он собирался подать в суд на «Максус» — хотя вы можете возразить, что он это уже давно сделал бы. Но я разговаривал с Бетси О'Коннор, его последней сожительницей, и она сказала, что Бэббот затаил злобу на «Максус» и обещал с ними посчитаться.

Лесситер надолго прильнула к бокалу с пивом и с размаху поставила его на стол.

— Прихожу к вам за ответами, а вместо этого получаю только тонны дополнительных вопросов!

— Что-нибудь еще? — спокойно поинтересовалась Кемпер.

— Может, разве что самолет, который я видел в тот вечер, когда обнаружил тела?

— Только не надо меня уверять, будто в Западной Пенсильвании приземлился самолет с контрабандной наркотой, — иронически заметила Кемпер.

— Нет, я хочу сказать, что это был вообще никакой не самолет.

Обе дамы были явно озадачены.

Первой подала голос Кемпер:

— Ничего не понимаю. Теперь вы говорите, что не видели никакого самолета?

— Нет. Просто теперь я думаю, что это был не самолет, а дрон. Радиоуправляемый беспилотник.

Он рассказал обеим о своем разговоре с Дэном Бондом, а также о результатах проверки, которая подтвердила, что никаких бортов в небе над Бэронвиллом в тот вечер не было.

Лесситер была явно раздосадована.

— Когда я ходила его опрашивать, то никаких вопросов про самолет, который вы якобы видели, не задавала — подумала, что это неважно.

— Я тоже поначалу так думал. Просто случайно упомянул про него в разговоре. Вот вам еще одна иллюстрация к тому, что не стоит делать поспешных выводов. То, что вы видели, далеко не всегда соответствует действительности.

— Дрон? — задумалась Кемпер. — Что ему делать на той улице?

Декер посмотрел на нее:

— Помните, как мы рассуждали насчет того, не устроили ли эти два ваших агента наблюдательный пункт в доме, расположенном по соседству с тем, в котором их нашли?

— Угу.

— В общем, этот дрон тоже мог использоваться для наблюдения.

— Наблюдения за чем? — спросила Лесситер.

Амос не ответил.

— А вы знаете? — спросила Кемпер.

Декер, который по ходу разговора успел управиться с ужином, бросил взгляд через плечо Кемпер на стойку бара. Там уже стало поспокойней — Синди обслуживала только двух посетителей.

Он бросил на стол двадцатку и поднялся.

— Ну мне пора.

И направился прямиком к бару, оставив разинувших рты Лесситер и Кемпер таращиться друг на друга.

— Тот еще тип, — обронила Лесситер.

Кемпер поглядела ему вслед:

— Угу. Но есть у меня чувство, что этого парня ни в коем случае нельзя недооценивать.

Глава 43

— Вернулись? — Синди подтолкнула к Декеру по стойке картонный кружок.

— Как та неразменная монета из сказки.

— Что вам налить?

— Давайте светлого индийского.

Вид у нее был скептический:

— Хозяин — барин, конечно…

— Тогда доверюсь вашему вкусу.

Наклонившись, она полезла за пивом в маленький холодильник под стойкой.

Декер внимательно ее изучил. На ней была белая рубашка с расстегнутым воротом, открывающим соблазнительную ложбинку и даже самый краешек телесного цвета лифчика. Дополняли этот смелый образ джинсы в обтяжку и свободно разбросанные по атлетическим плечам длинные волосы.

Он решил, что расстегнутая чуть ли не до пупа рубашка и тесные брюки — только лишь ради более щедрых чаевых, и ничуть ее за это не осуждал. Парни, которые часами рассиживают в барах, в массе своей народ простой, такая красотка может из них хоть веревки вить, только рады будут.

Синди налила пиво из бутылки в стакан, подтолкнула к нему.

— Лучше вот это попробуйте.

Пригубив, Амос согласно кивнул:

— А вы понимаете толк в пиве!

Она улыбнулась и протерла перед ним стойку.

— А почему «Меркурий»? — спросил он. — Увлекаетесь греческой мифологией?

— Нет, просто мой папа был большой поклонник Орсона Уэллса^[486]. Знаете — радиотеатр «Меркурий». Или театр у микрофона… В общем, что-то в этом роде. А Меркурий — это из древнеримской мифологии, а не из древнегреческой. У греков вместо Меркурия Гермес.

— Да, обмишулился малость, — согласно кивнул Декер.

Она внимательно посмотрела на него.

— Почему-то мне кажется, что вы это и так знали. Проверяете что-то?

— Не исключено. Давно видели Джона?

— Какого Джона? Я много каких Джонов знаю.

— Бэрона.

— Нет, а что?

— Просто интересуюсь. Вы ведь с ним в приятелях?

— Он заходит сюда выпить. Если это делает нас приятелями, тогда у меня чуть ли не полгорода в приятелях.

— Просто когда я заходил сюда в первый раз, у меня сложилось впечатление, что это все-таки нечто большее.

Синди бросила вытирать стойку, вытащила из-под нее бутылку с водой и надолго к ней припала.

— А вам-то какая разница?

Декер пожал плечами:

— Я тут уже чуть поближе познакомился с Бэроном. По-моему, нормальный мужик. Жаль, что он во все это влип.

Синди убрала бутылку обратно, опять взялась за тряпку. Заметив, что кто-то из посетителей поднял пустой стакан, требуя добавки, бросила Декеру:

— Сейчас вернусь.

В ответ он отсалютовал ей своим пивом и сделал еще глоток.

Через минуту она вновь подошла к нему.

— У меня пересменка в десять, другая девушка придет. Может, тогда и поговорим?

— Годится.

— Вы правы, — произнесла она. — Джон — отличный парень.

— Как хорошо, что я не ошибся.

— Так во что, говорите, он влип?

— В десять, — напомнил Декер.

* * *

Ровно в десять, минута в минуту, Синди передала бразды правления сменщице и махнула Декеру в сторону заднего хода.

— У меня там машина оставлена.

— А у меня спереди.

— Я вас к ней потом подброшу. Это недалеко.

— Куда поедем?

— Ко мне домой.

— Думаете, это разумно?

— А вы? — насмешливо откликнулась она.

Они забрались в черный как ночь «Лендкрузер».

— Отличная тачка, — заметил Амос. — Не из дешевых.

— У меня хорошие чаевые плюс недурные скидки в автосалонах.

Путь их лежал к большому кирпичному зданию чуть в стороне от центра городка. По дороге Декер обратил внимание, что во многих домах вовсю идет ремонт.

— У Бэронвилла открылось второе дыхание? — поинтересовался он.

— Частично, — туманно ответила Синди.

Они въехали в подземный гараж под зданием, и она поставила машину на пронумерованное парковочное место. Поднялись в лифте на последний этаж. Синди открыла дверь в квартиру, поманила Декера рукой.

— Это бывшая ткацкая фабрика. Перестроена в элитный кондоминиум.

— Угу, в курсе, я тут уже был.

— Когда?

Он бросил на нее быстрый взгляд:

— Когда осматривал квартиру Брэдли Косты. Он тут тоже жил.

— Верно, жил, — небрежно отозвалась она.

Амос обвел взглядом изящную мебель, дорогие на вид ковры, сияющую нержавейкой кухню на фоне голых кирпичных стен. В дальнем углу был оборудован миниатюрный тренажерный зал с гантелями, турником, набивными мячами. Имелись здесь эллиптический тренажер, велотренажер и прочие подобные машины, больше похожие на какие-то хитроумные орудия пытки.

— Неудивительно, что вы в такой отличной форме, — заметил Декер.

— Нечасто выдается позаниматься, — отозвалась Синди. — Дел по горло.

Оглядывая дорогущую обстановку, Декер не удержался:

— М-да, чаевые у вас и впрямь хорошие.

— Это не только чаевые. Вообще-то «Меркурий» принадлежит мне.

— Угу, слыхал про такое. Унаследовали от своего старика?

— Именно так.

Он смотрел, как она снимает джинсовую куртку, которую надела перед выездом, и вешает ее на металлическую стойку, придвинутую к входной двери.

— Сколько вам, двадцать два?

— Вы мне льстите. Вообще-то почти тридцать.

— Примерно как моей напарнице. И все же вы довольно молоды для хозяйки бара.

— Ну, как вы уже успели заметить, он достался мне по наследству.

— Но вы, похоже, и сами неплохо справляетесь. Насколько я понимаю, в бизнесе вы дока.

— От отца переняла. Хороший был учитель.

— А что с ним случилось?

— Умер.

— Это-то я понимаю. А как?

— Инфаркт.

— Очень сожалею.

— Хотите выпить?

— По-моему, мне уже хватит. Есть просто газировка?

Синди выдвинула ящик из холодильника, бросила ему бутылку минералки.

— Это будет получше.

Себе она налила на три пальца джина «Бомбейский сапфир» из голубой бутылки, разбавила тоником, добавила кружок лимона, ломтик лайма и три увесистых кубика льда из встроенного в кухонную стойку ледогенератора. Чокнулась стаканом с его пластиковой бутылкой.

— А так для вас лучше? — спросил он, показывая на ее коктейль.

— На работе я не пью — правило бармена номер один. Но перед сном действительно люблю пропустить стаканчик. И ничего, кроме этого «Сапфира», не употребляю.

Она скинула туфли и пристроилась на диване напротив кухонной зоны, уютно поджав ноги. Махнула Декеру на кресло напротив.

Тот тоже уселся и отхлебнул воды из бутылки, изучая ее внимательным взглядом:

— Насколько я понимаю, вы родом отсюда?

— А вот и ошиблись. Я родилась в Филадельфии.

— Но отец-то ваш из этих краев, раз у него был этот бар? Кстати, после вашего появления на свет Бэронвилл уже явно не процветал. Зачем понадобилось менять «город братской любви»^[487] на такую глушь?

Синди пожала плечами:

— Мне тогда был всего годик, это без меня решили. — Помолчав, она добавила: — Ладно, раскрою карты. У меня мама отсюда. Они познакомились в колледже. Ему всегда хотелось обзавестись баром. А тут как раз подвернулся подходящий вариант — и пожалуйста. Иногда это все, что требуется для коренных перемен в жизни, — просто мечта.

— А где сейчас ваша мама?

— Хороший вопрос.

— В смысле, вы не знаете?

— Сегодня здесь, завтра там… Она ушла от отца, когда я была совсем маленькой, и с тех пор я ее не видела.

— Сочувствую.

— Не стоит. Мне и с одним родителем жилось неплохо. Папа был в этом смысле молодец.

— Вы ее помните?

— Не особо. Я была слишком мала. Думаю, это только к лучшему. Как можно скучать по тому, кого на самом деле практически не знал?

— Наверное, вы правы.

Она пригубила свой джин:

— Так что там все-таки с Джоном? У него какие-то неприятности?

— А вы, гляжу, и впрямь сильно переживаете за парня, который для вас не более чем обычный клиент среди множества прочих.

— Он — очень хороший клиент. И просто хороший человек, на которого незаслуженно навалилось слишком много всякой дряни.

— Примерно такое впечатление и у меня сложилось в тот вечер в баре.

— Те парни — просто безмозглые мудаки. Не понимают, что к чему. Но есть тут и такие, которые как раз отлично все понимают. Должны понимать, по крайней мере.

— Кое-кого из таких я уже встречал. — Декер поерзал в кресле. — Вы в курсе про убийства?

— А Джон-то тут при чем?

— Он знал как минимум двух из четырех убитых. А один из них вообще жил на территории его поместья.

— Ладно, ну и что тут такого? Это могло быть просто совпадение.

— Я — коп.

— И что это значит?

— Значит, что я не верю в совпадения.

— Ну а что вы скажете на то, что я тоже знала всех четырех убитых?

— Потому что они приходили в ваш бар?

— Именно так.

— Даже Тоби Бэббот — который, насколько я понимаю, вообще не употреблял?

— У меня там и еда подается, как вам уже хорошо известно, — сами там сегодня ужинали.

— Поскольку подобных мест в Бэронвилле раз-два и обчелся, ничего удивительного, что все они к вам заглядывали. Но вы ведь не жили вместе с кем-то из них? Не крутили любовь в школьные времена?

— Майк Свенсон мне всегда был по душе. Действительно славный малый. А Брэд, между прочим, жил в этом самом здании.

— Вы когда-нибудь встречались с ним где-то помимо бара?

— Вообще-то у меня была мысль, что он на меня запал.

— И вел себя соответственно?

— Я дала ему понять, что зря старается. В смысле парень он был ничего, но совсем не в моем вкусе. Не по мне все эти банкиры в костюмчиках с галстучками. Больно уж зашоренные, а я девушка богемная. В общем, намекнула ему пару раз, и он отвалил.

— У него в кабинете было фото с вами.

Это ее, похоже, несколько удивило:

— Да ну? Откуда?

— С какой-то встречи предпринимателей, по словам секретарши.

— Ах да, точно!.. Теперь вспомнила. С полгода назад он устраивал прием. Пригласил на него кучу местных бизнесменов, в том числе и меня. И фотограф там был.

— Вот все и объяснилось, — сказал Декер.

Синди отхлебнула из своего стакана:

— Так что я точно знала всех четверых, а с одним из них даже в одном доме жила. Это тоже означает, что никакое это не совпадение и что я тоже во все это замешана, как и Джон?

— Бывали когда-нибудь в поместье на холме?

— А что?

— Просто любопытно.

— Возможно.

— Не можете вспомнить?

— Ладно, несколько раз была, — сдалась она.

— Бэрон тоже довольно богемный тип, — заметил Декер и тут же навострил уши.

— Согласна, человек он интересный.

— По-моему, даже слишком интересный. Я просто хочу выяснить, не может ли он быть заодно и убийцей.

— По-моему, он и мухи не обидит.

— Мух он пусть обижает сколько угодно. Это не по моей части.

Она при этом замечании невольно улыбнулась.

— А вот Джон считает, что это вы — человек очень интересный.

— Он вам сам сказал?

— Да, сам. Мы разговаривали с ним по телефону после того, как вы с вашей напарницей заглянули к нему в гости.

— А здесь он когда-нибудь бывал?

— Разок-другой бывал. И давайте не будем вдаваться в подробности.

— А он вас малость постарше.

— Он гораздо моложе многих моих знакомых. Просто мальчишка.

— В смысле по духу? — уточнил Декер.

Она кивнула:

— И держит себя в отличной физической форме. Он ведь бывший спортсмен. Вы, кстати, тоже, судя по виду.

— Было дело. Сто лет и сто фунтов назад.

— Вы проверяете алиби?

— Проверяем.

— Хорошо — а у Джона есть алиби на момент убийства всех этих людей?

— Пока что временной промежуток великоват, по всем четырем убийствам. Но мы его сузим. А вы что, можете обеспечить ему алиби?

— В смысле подтвердить, что в какое-то определенное время мы были вместе?

— Да, именно так.

— Вы же не верите, что это он, правда?

— Сейчас неважно, во что я верю. Важны факты. — Декер резко нацелился на нее взглядом. — Почему вы торчите здесь? Бар можно открыть в куче других мест, куда более прибыльных.

— Город понемногу оживает. Сами видели, пока мы сюда ехали.

— Да, но вы употребили слово «частично».

— Лучше уж так, чем совсем никак. Вообще-то я провела нечто вроде исследования, как развивается экономика в подобных маленьких городишках. Любой спад тут сразу же активизирует появление небольших семейных предприятий, потому что люди теряют работу, а не присутствие духа. Открывают ресторанчик, спортзальчик, маникюрный или татуировочный салон, ломбард, киношку, пекарню, зоомагазин — такого всё рода. Сводят все-такиконцы с концами, выживают как-то… Взять хотя бы Питтсбург. Все наизнанку вывернулось. Была сталелитейная столица, а теперь там одним здравоохранением да финансами занимаются.

— Бэронвилл — не Питтсбург.

— А нам и не надо быть Питтсбургом. У нас теперь есть фулфилмент-центр. И вот что я вам скажу: он и моему бизнесу способствует тоже. У меня за счет него стабильный тридцатипроцентный прирост — каждый год на протяжении последних трех лет.

— Потому что, когда на такой работе как следует наломаешься, срочно нужно выпить?

— В точку! И поесть, потому что у самих сил на стряпню уже не остается.

— И все эти шикарные ремонты и перепланировки, которые мы видели по дороге сюда, — это на доходы от маленьких семейных фирмочек? Что-то мне кажется, что тут вовлечены куда более крупные капиталовложения.

Синди нахмурилась:

— Я потеряла уже нескольких друзей из-за передозов. Единственный положительный момент тут в том, что все они успели застраховать свою жизнь. После их смерти родственники получили деньги, и многие открыли на них свои предприятия или вложили кое-какие средства в городскую инфраструктуру. Это здание перестроили только потому, что несколько человек скинулись и образовали фонд для проведения этих работ. И теперь почти все квартиры уже распроданы.

— Прекрасно, когда негатив удается обратить в позитив. Но шесть нераскрытых убийств!.. Не многовато ли для такого маленького городка?

Ее усмешка увяла.

— Шесть?

— Еще двое в заброшенном доме. Вообще-то именно я их и нашел.

— Да, вроде что-то такое читала… Правда, без особых подробностей. Может, просветите?

— К сожалению, не имею права.

— А к тем четырем они имеют какое-то отношение?

— Понятия не имею.

— Похоже, что у вас куда больше вопросов, чем ответов, — заметила она.

— На ранних стадиях расследования — обычное явление. А вы бывали в квартире у Косты? Все-таки соседи…

— Всего один раз. Он устраивал тут деловой обед — все банк свой раскручивал.

— Никогда не спрашивали у него, почему он переехал сюда из Нью-Йорка?

— Вообще-то спрашивала. И в самом деле странно — парень он симпатичный, с головой… Там и деньги его ждали, и карьера.

— Так что он сказал?

— Да скорее отшутился — типа как приехал сюда вдогонку за мечтой.

— И какого же рода мечтой?

— Я особо не нажимала, а он не стал вдаваться в подробности.

— Он знал Бэрона?

— По-моему, вы уверены, что знал, но лично мне ничего про это неизвестно. Не думаю, что банкам от Джона есть какой-то толк.

— Но у него в этом банке закладная на дом.

— Да ну? — с невинным видом откликнулась она.

— Именно так. Но в разговоре со мной он почему-то предпочел не упоминать эту подробность.

Декер вытащил из кармана фото Бэрона с юношеской командой, протянул Синди.

— Не видели ее в квартире у Косты?

Та взяла ее, рассмотрела:

— Угу, на стеллаже среди всех прочих стояла.

— Бэрон работал тренером.

— Вообще-то сама вижу, Декер, — резко ответила она. — Он подготовил команду к чемпионату штата, а потом получил пинка под зад от властей предержащих.

— Да, он про это рассказывал. А не знаете почему?

— Думаю, потому что он добился реального успеха, чего они уже стерпеть не смогли. — Тут она обратила внимание на надпись на обратной стороне. — Стэнли Ноттингэм. А это еще кто такой?

— Не знаю. Никогда про него не слышали?

Синди помотала головой:

— Однако забавно.

— Что именно?

Она отдала ему снимок:

— Я это знаю только потому, что Джон как-то обмолвился. Даже фотку показывал.

— Фотку чего?

— Не чего, а кого.

— Стэнли Ноттингэма? — спросил Декер, явно озадаченный.

— Да нет же! — Она секунду порылась в памяти. — Не Стэнли. Найджела. Ну да, Найджел его звали. Представляете? Найджел!

— Что-то я за вами не поспеваю.

— Джон показывал мне фотку Найджела Ноттингэма. Вот потому-то я и запомнила. Больше никогда такого сочетания не слышала. Можете представить себе что-нибудь более британское? Хотя к нему вполне подходит.

— Да о чем вы? — буркнул Декер, окончательно сбитый с толку.

— Найджел Ноттингэм был дворецким у Бэронов.

— Дворецким у Джона?

— Да нет же! Джону дворецкий не по карману. Я про того самого первого Джона Бэрона. Ему, очевидно, захотелось обзавестись натуральным британским дворецким, а Найджел Ноттингэм подошел аккурат по всем статьям.

Декер вскочил с кресла.

— Всё, мне пора, спасибо.

У дверей квартиры он оказался еще до того, как Синди успела подняться с дивана.

— Эй, Декер, давайте я вас отвезу! — крикнула она ему вслед, но за спиной у него уже захлопнулась дверь.

Глава 44

— Господи, да что ты затеял? Куда это ты собрался?

Джеймисон стояла в дверях спальни Декера, глядя, как тот без разбору бросает в дорожную сумку одежду и туалетные принадлежности.

— Надо кое-куда съездить.

— Куда? Обратно в Вашингтон?

— Нет, в Нью-Джерси.

— В Нью-Джерси? — поразилась она. — Зачем?

— Появилась зацепка. Хорошая. Только что. Синди Райли подбросила.

Алекс недоверчиво посмотрела на него:

— Декер, похороны Фрэнка уже послезавтра. И ты куда-то намылился? Тут столько дел…

— Вернусь вовремя. Уезжаю прямо сейчас. Рано утром буду там, сделаю дела и завтра к вечеру вернусь.

— Ладно хоть, мои сестры все уже здесь! Но родители Фрэнка только с утра будут; думала, ты их на автовокзале подхватишь… И одну из его сестер, она поездом добирается… Остальные прямо сюда на машинах приедут.

Декер на секунду прервал свое занятие:

— Думаю, что твои сестры вполне справятся. И просто чтоб ты знала — прокатную тачку я забираю.

— Минуточку, ты на машине собрался в Нью-Джерси ехать?

— А иначе никак. Я уже посмотрел самолетное расписание. Первый рейс из Питтсбурга завтра в десять утра, и даже не прямой. Пришлось бы в этой чертовой Шарлотте^[488] пересаживаться, не поверишь. Ни один поезд не подходит, автобус тоже. Самое быстрое — на машине. Меньше чем за семь часов домчу.

— Хорошо, но ты понимаешь, сколько сейчас времени? Когда же ты спать собрался?

— Все отлично. Адреналин просто изо всех дыр прет, а как приеду, прикорну чуток.

— Декер, это просто глупость.

— Надо ехать, Алекс. Я сегодня узнал кое-что, что нужно немедленно проверить.

Она присела на кровать.

— Так, говоришь, Синди Райли какую-то зацепку подкинула? И какую же?

Амос рассказал ей про Стэнли и Найджела Ноттингэмов и обнаруженное на обороте фотографии имя с адресом. Протянул ей снимок, и она внимательно его изучила.

— Так, правильно ли я все поняла: этот Найджел Ноттингэм — дворецкий Бэрона Первого?

— Угу. И готов поспорить, что Стэнли — это его… ну не знаю, правнук там или еще кто. Потому-то Тодд и не обнаружил никакой связи с Бэронвиллом. Он добрался лишь до родителей Стэнли Ноттингэма. А тот жил в одном доме с Брэдли Костой в Нью-Йорке. Они были соседями.

Она отдала ему фото.

— Так в чем же твоя версия?

— Что Стэнли Ноттингэм поведал Косте про Бэронов что-то такое, из-за чего тот сразу рванул свои манхэттенские корни и ринулся сюда. Райли сказала, что, по словам Косты, тот приехал сюда «вдогонку за мечтой». Это показалось мне весьма любопытным. В общем, надеюсь, Ноттингэм расскажет, что это могла быть за мечта.

Джеймисон устало потерла лоб:

— Ладно, понимаю, что это может быть важно для расследования. Но разве не может это немного обождать? Нельзя все это выяснить после похорон?

— Стэнли Ноттингэм — человек уже пожилой, только что переехал в дом престарелых. Откуда мне знать, что он завтра не помрет? Если так, то прости-прощай, моя единственная зацепка.

— У тебя ведь только одно это дело на уме, так ведь? — резко выпалила она. — Расследование превыше всего! И неважно, чего.

Декер опять отвлекся от сумки:

— Вовсе не так, Алекс.

— Это всегда так, Декер.

— Но это ведь очень важно.

Она поднялась и направилась к двери:

— Хорошо. Пусть все будет на мне.

— Я вернусь, Алекс! Обещаю.

— Ага, — отсутствующе кивнула она. — Что ж, надеюсь, ты найдешь, что ищешь.

Декер подхватил с кресла пальто. Когда он повернулся, ее уже не было. Услышал только, как где-то в доме хлопнула дверь.

Застегнул сумку, забросил ее через плечо. Стал потихоньку спускаться вниз.

Только вот в самом низу лестницы сидела Зоя, баюкая в руках плюшевого кота. Она посмотрела на него, и ее взгляд тут же упал на дорожную сумку.

— Вы куда-то уезжаете, мистер Амос?

Первым побуждением Декера было просто проскочить мимо девчонки и без всяких объяснений броситься к машине. Но при виде ее опечаленного личика что-то заставило его опустить сумку на ступеньки и присесть рядом.

— Уезжаю, Зоя. Но скоро вернусь. Видишь ли, мне нужно кое-что проверить в Нью-Джерси. Ты когда-нибудь бывала в Нью-Джерси?

Она помотала головой:

— Там хорошо?

— Угу, наверное.

— А что вы там будете делать?

— Поговорю кое с кем. С одним пожилым дяденькой.

— Про что?

— Он знал одного человека в этом городе. Так что просто хочу задать ему про него несколько вопросов.

— А он хороший человек?

— Ну вообще-то я пока с ним не знаком, но думаю, что хороший. — Он ненадолго примолк и оглядел ее. — Сама-то ты как?

Она крепче прижала к себе плюшевого кота.

— Завтра папины похороны.

— Угу, знаю, — негромко отозвался Декер.

— Его в землю закопают. Так мама сказала.

— Я обязательно приеду и пойду на похороны вместе с тобой.

— Обещаете?

— Обещаю.

Лобик ее прорезала озабоченная морщинка.

— Как вы думаете, мистер Амос, ему будет холодно? Папе? Понимаете, когда мама сказала, что его закопают, я взяла большую ложку на кухне, пошла во двор и выкопала ямку. Потом сунула туда руку. Там было очень холодно. А папа не любил, когда холодно. Вместе со мной под одеялком кутался. Я тоже не люблю, когда холодно.

Наглядно иллюстрируя свои слова, она поежилась.

Декер прислонился спиной к перилам, чувствуя, как сжало грудь и сдавило горло.

— Я знаю, что у твоего одеялка нету имени, ну а кота как зовут?

— Его звать Феликс. Его мне тетя Алекс подарила, когда мне стукнуло пять.

— А почему ты решила так его назвать?

— Так звали папину собаку, когда он был маленьким. Я подумала, что если котик тоже будет Феликс, то папа не будет так скучать.

— Какая же ты славная, Зоя!

Личико ее наморщилось, глаза наполнились слезами.

— Хочу, чтобы папа опять был здесь!

— Знаю. А еще я знаю, что он тоже хотел бы сейчас быть здесь, больше всего на свете. Ему никогда не хотелось бы оставить тебя одну.

Зоя прислонилась головой к его коленям, и он осторожно похлопал ее по макушке.

Некоторое время они так и сидели в молчании.

— Помнишь, как я рассказывал тебе про свою дочку?

— Молли.

— Да, про Молли. В общем, я тебе не всю правду про нее рассказал.

— В смысле вы соврали? — удивилась Зоя, выпрямляясь и изучая его широко распахнутыми глазами.

— Нет, не совсем. Я просто не рассказал тебе… все до конца. Дело в том, что моя дочка… Моя дочка… Она умерла прямо перед тем, как ей исполнилось десять.

— Она болела?

— Нет, ее… С ней произошло несчастье.

— Как с папой?

— Именно так. В общем, у нас были похороны, и ее тоже закопали в землю. Но я постоянно прихожу и навещаю ее, понимаешь… Как бы повидаться. И когда прихожу туда, то чувствую… чувствую, что ей не холодно. Ты это всегда ощущаешь с теми, кого любишь. Так что, я думаю, когда ты с мамой придешь навестить папу, то ты тоже это ощутишь. И даже там ему станет тепло, поскольку он будет знать, что ты по-прежнему с ним. Что люди, которых он любит, находятся рядом. Понимаешь?

Она медленно кивнула, не сводя с него глаз.

— Буду вас ждать, мистер Амос.

— Давай лучше на «ты», Зоя. И просто Амос.

— Хорошо, Амос.

Декер подхватил свою сумку и поспешно удалился.

Он не заметил, что на верхней ступеньке давно уже стояла Джеймисон, которая слышала весь их разговор.

Стояла и тихонько всхлипывала, крепко ухватившись за перила.

Двинувшись вверх по лестнице, Зоя сразу увидела тетю, бросилась к ней и обхватила за ноги. Поскольку Джеймисон по-прежнему дрожала, спросила ее:

— Тетя Алекс, что с тобой? Тебе грустно?

Безуспешно борясь с заливающими лицо слезами, та кое-как ухитрилась ответить:

— Со мной всё в порядке, Зоя. Честно, всё в порядке.

Глава 45

В девять утра у Декера сработал будильник в мобильнике.

Амос выпрямился на водительском сиденье, зевнул и огляделся по сторонам.

До дома престарелых он добрался к шести утра — припарковался прямо на улице и сразу завалился на сиденье подремать. И теперь, немного придя в себя после сна, поехал в ближайший Макдоналдс, в туалете заведения умылся и переоделся, потом пошел завтракать. Съел сэндвич, жадно осушил чашку кофе.

Вернулся к гериатрическому центру «Гленмонт», зашел внутрь.

Здание, судя по всему, построили совсем недавно. Большой вестибюль, залитый светом из многочисленных окон, выглядел довольно приветливо — зоны отдыха с мягкими креслами, большая регистрационная стойка из полированного дерева, веселенькие обои в цветочек…

За стойкой восседала молодая женщина весьма профессионального вида, которая сразу подняла взгляд на подходящего Декера.

— Чем могу помочь?

Он вытащил удостоверение и значок, протянул ей:

— ФБР. Мне нужно побеседовать с одним из ваших пациентов.

— Мы называем их постояльцами, — тут же поправила она, внимательно изучая значок. — Могу я поинтересоваться, по какому вопросу?

— Я расследую серию убийств в Пенсильвании. Выяснилось, что один из ваших постояльцев, Стэнли Ноттингэм, мог знать одного из убитых, когда тот жил в Нью-Йорке.

— Думаю, что мне нужно посоветоваться с начальством.

— Поступайте как знаете, только не держите меня тут слишком долго. У меня очень мало времени.

Регистраторша поспешила прочь и через минуту вернулась в сопровождении высокого крепко сложенного мужчины с густыми темными волосами. О важности этой персоны в равной степени свидетельствовали деловой костюм в тонкую полоску и соответствующее выражение лица.

— Я — Роджер Крэндалл, исполнительный директор. В чем вопрос?

Декер объяснил ему причину своего визита.

— А разве для этого не нужен ордер или что-нибудь в этом роде? — спросил Крэндалл.

— Нет, не нужен. Мистер Ноттингэм — не подозреваемый и не лицо, представляющее оперативный интерес. Но он может оказаться важным свидетелем в деле об убийстве. У меня есть полное право побеседовать с ним.

— По-моему, мне придется проконсультироваться с нашим юристом. Не могли бы вы зайти в другое время?

В ответ Декер вытащил свою записную книжку:

— Крэндалл с двумя «л»? Мне написание и с одним попадалось, просто хочу уточнить.

— С двумя. А к чему этот вопрос?

— Мой босс в ФБР терпеть не может, когда в ордерах на арест коверкают фамилии.

Крэндалл отпрянул:

— Ордерах на арест?! Чей арест? Мой? За что? — добавил он дрожащим голосом.

— Ну вы ведь в данный момент препятствуете работе правоохранительных органов, разве не так?

— Чем это я вам препятствую?

— Я уже поставил вас в известность, что ваш постоялец не является подозреваемым или лицом, представляющим оперативный интерес. На нем нет никакой уголовной ответственности. Но он может оказаться важным свидетелем. И вам следует знать, что у ФБР есть право в любой момент побеседовать с важным свидетелем. И, не позволяя мне сделать это, вы совершаете федеральное преступление, минимальный срок за которое, между прочим, — пять лет, причем в тюрьме федерального значения. — Декер оглядел одетого с иголочки директора. — Почему-то мне кажется, что костюмчик в полоску вам больше к лицу, чем оранжевая роба.

Крэндалл туповато посмотрел на него, после чего произнес:

— Я сам провожу вас к мистеру Ноттингэму.

Амос с преувеличенным тщанием вырвал из блокнота листок с фамилией Крэндалла, скомкал и бросил в ближайшую мусорную корзину.

— Благодарю за сотрудничество.

Пока они шли по коридору, он спросил:

— Что вы мне можете сказать про этого Ноттингэма? Насколько я понимаю, он поступил совсем недавно?

Крэндалл кивнул:

— Именно так. Обычно пожилых людей сюда отправляют родственники. Все мы стареем, и когда уже не можешь сам за собой ухаживать… ну иногда это бывает трудно признать самому. Однако мистер Ноттингэм — совсем другой случай. Близких родственников у него не осталось, но он сам решил, что больше не способен жить в одиночку. Вот и переехал сюда, причем полностью за собственный счет.

— А откуда он узнал про ваш центр?

— У нас тут вообще много народу из Нью-Йорка. Мы практически на самой границе штата, так что, если кто из родственников захочет навестить, добираться недалеко.

— Насколько я понимаю, он из индустрии моды.

— Да. Работал сразу на несколько модных домов. Очень приятный человек. И видно, что образованный.

— Как у него со здоровьем?

— Вообще-то мы такую информацию обычно не выдаем, но все же могу вам сказать, что у него проблемы, типичные для человека его возраста.

— Хорошо, но я вообще-то хотел спросить — он в своем уме?

— О да, тут как раз никаких проблем нет. По крайней мере, пока.

Они остановились у двери. «Стэнли Ноттингэм» — гласила надпись на карточке, вставленной в привинченную к ней медную рамку.

— Ну вот и пришли.

Крэндалл постучался:

— Мистер Ноттингэм? Стэнли, можно войти? Это мистер Крэндалл.

Низкий хрипловатый голос что-то согласно буркнул в ответ, и Крэндалл открыл дверь. Они с Декером переступили порог.

Стэнли Ноттингэм сидел в кресле рядом с кроватью — долговязый, высохший, как скелет, с венчиком седых волос вокруг головы. На носу — очки в толстой черной оправе. Облачен он был в нечто вроде пижамы — шелковой, в мелкий горошек.

В углу стоял кислородный баллон на колесиках.

Стены были сплошь увешаны большими обрамленными в рамы фотографиями, изображающими различных манекенщиц на подиуме.

— Стэнли, это… — Крэндалл примолк и повернулся к Декеру: — Простите, как вас, еще раз?

— Амос Декер, мистер Ноттингэм. Я из ФБР.

Ноттингэм, который с отсутствующим видом горбился в кресле, вдруг резко выпрямился и ухитрился сесть ровно. Это достижение его явно обрадовало, поскольку он даже хлопнул в ладоши.

— ФБР? — Широко улыбнулся. — Вот здорово!

Декер покосился на Крэндалла:

— Теперь я и сам управлюсь, спасибо.

Директору это явно пришлось не по вкусу, но он коротко кивнул и удалился. Дверь, однако, оставил открытой.

Амос подошел к ней, плотно закрыл и вновь повернулся к Ноттингэму:

— Спасибо, что готовы уделить мне время.

— А мы уже раньше встречались?

— Нет. — Декер обвел взглядом фотографии на стенах. — Так вы из индустрии моды?

— Почти пятьдесят лет. На большие дома работал. Диор, Версаче, Валентино, Келвин, Томми… Список можно продолжить.

— А чем там занимались?

В ответ Ноттингэм махнул рукой на фотографии:

— Я был фотографом. Одним из лучших, скажу без ложной скромности. Летал с Валентино на его личном самолете. У Джорджио мой телефон был в быстром наборе, на отдельной кнопке. С Юбером де Живанши — неразлей вода. Одри Хепберн. Элизабет Тейлор. Джеки Онассис. Всех их я фотографировал. Лучшие моменты в моей жизни.

Старик весь так и лучился, хотя глаза его были закрыты. Когда он открыл их опять и обозрел свои скромные пределы, счастливое выражение с его лица сразу исчезло.

— Но вы здесь наверняка не по этой причине, — заметил он.

Декер подтащил поближе единственное свободное кресло в комнатке.

— Вам говорит что-нибудь имя Брэдли Коста?

Ноттингэм слегка поморщился.

— Ну да, Брэд, конечно, конечно… — И сразу же озадаченно спросил: — А у него что, какие-то проблемы с ФБР?

— Нет. Просто зацепочка появилась в деле. Вы с ним были соседями в Нью-Йорке?

— Совершенно верно. Он купил квартиру в моем доме в Сохо. Я там уже сто лет как жил. Вот и взял его под свое крыло. Славный малый. И на вид симпатичный. Вполне модельная внешность, если хотите знать мое мнение. И умница. Большого успеха добился. На Уолл-стрит работал.

— А потом переехал?

— Да, увы, переехал… Совершенно внезапно. Меня это немного обидело, сказать по правде. Даже не попрощался. Тоже мне, перелетная птица!

— У вас был такой предок — Найджел Ноттингэм?

Старик улыбнулся:

— Да. Дворецкий. Это мой прадед. Работал в каком-то жутком месте… гм, сейчас уже и не упомню, как называлось, но служил у одного совершеннейшего ничтожества, как его звали-то…

— Джон Бэрон. А место называется Бэронвилл.

Ноттингэм щелкнул пальцами:

— Да, точно! Это где-то в Огайо?

— В Пенсильвании.

Старик с грустью посмотрел на Декера:

— Похоже, что за последний год моя память, всегда острая как бритва, основательно сдала. Это одна из причин, по которым я здесь. Я… я постоянно все забываю. Не хотелось когда-нибудь по ошибке поджечь свою собственную квартиру.

— Не стоит так убиваться. Вы просто в отличной форме. А Коста проявлял интерес к Бэронам?

Ноттингэм еще сильнее скривился:

— Ну раз уж об этом зашла речь, то дело было на одном званом обеде, который я несколько лет назад устраивал. Это отложилось в памяти, потому что тогда я как раз получил приз от представителей модного бизнеса. Как говорится, за долгий плодотворный труд, — добавил он со смущенной улыбкой.

— И что произошло на том званом обеде?

— Ну все уже поели и отправились смотреть мои работы. А Брэд поднял со стола одну старую фотографию в рамке и стал меня о ней расспрашивать. В общем, на ней был Найджел. Я немного рассказал ему про него — по крайней мере то, что знал от отца с дедом. Найджел родился в Англии, в Суррее, давным-давно, а потом эмигрировал в Соединенные Штаты. Не знаю точно, как он оказался в Бэронвилле. Но в итоге стал дворецким у Бэрона. Его сын Сэмюэл, мой дед, еще в юности уехал из Бэронвилла и обосновался в штате Нью-Йорк, на севере, где и родился мой отец. Поженившись, мои родители переехали в Бруклин; там-то я и родился.

— Так что, ни у кого из ваших предков не возникло желания остаться в Бэронвилле?

— О господи, только не это! Помню по рассказам, что это просто какая-то вонючая дыра — сплошь шахты, грязные заводики и работяги, из которых тянут последние жилы… Дед говорил, что просто ненавидел это место, потому и уехал. Мечтал сбежать оттуда как можно скорее. В итоге все-таки сбежал. И слава богу. Сомневаюсь, что я сделал бы такую карьеру, если б родился и вырос там.

— А как же Найджел?

Ноттингэм ненадолго задумался, похлопывая по подлокотнику кресла своими длинными пальцами.

— Верно. Теперь припоминаю. Он оставался у Бэронов до самой смерти. — На секунду примолк. — Помнится, дед даже рассказывал, как ездил туда на похороны Найджела. Вообще-то это было довольно забавно.

— Что забавно? Не похороны его отца, надеюсь?

— Нет-нет. Забавно, что его отец умер ровно в тот же день, что и Бэрон. Тот самый Бэрон, который основал город и назвал его в свою честь.

— Они умерли в один день? Не знал.

— Да. Известно, что они были примерно одного возраста. Хозяин и слуга до того самого дня, когда смерть разлучила их. А потом кого уже волнует, у кого титул громче и денег больше, верно говорю?

— Удивит ли вас новость, что Брэд Коста переехал жить именно в Бэронвилл?

Ноттингэм сполз вниз по спинке кресла:

— О господи, вы, должно быть, шутите?

— Нет, не шучу. Вообще-то его там и убили.

Едва произнеся эти слова, Декер понял, какую совершил ошибку.

Ноттингэм стал задыхаться. Он хватал воздух ртом, царапал пальцами грудь и на что-то указывал. Наконец, Амос сообразил, на что.

Кислород!

Он быстро подкатил баллон к креслу, помог Ноттингэму вставить наконечник гибкой трубки в ноздрю. Старик сделал несколько глубоких вдохов и понемногу успокоился.

Декер облегченно откинулся в кресле:

— Простите, мистер Ноттингэм! Зря я так все это на вас вывалил.

Ноттингэм еще несколько раз глубоко вдохнул, от извинения отмахнулся. Негромко произнес:

— У меня ХОБЛ^[489]. Чертовы сигареты… Да и разволновался еще.

— По вашей реакции можно судить, что вы совершенно не представляете, по какой причине Коста переехал в Бэронвилл? Или почему он погиб?

Ноттингэм покачал головой:

— Совершенно не представляю. Как он погиб? Вы сказали — убит? Ужас какой!

— Подробности не имеют значения, и я не хочу вас лишний раз нервировать. Но его и вправду убили, и теперь я пытаюсь выяснить почему.

— О господи, бедный Брэд!..

— У вас есть какие-нибудь мысли, почему он решил сменить Сохо и карьеру на Уолл-стрит на Бэронвилл?

Ноттингэм осторожно вытащил из носа наконечник кислородной трубки, отложил в сторону:

— Где-то через неделю после того, как я рассказал Брэду про Найджела и Бэронов, он опять зашел ко мне и стал задавать вопросы.

— Какого рода вопросы?

— Для начала вам придется получить кое-какие сведения из семейных преданий, которые передаются из поколения в поколение.

— Чьих преданий? Ноттингэмов или Бэронов?

— Вообще-то и тех и других. Дед пересказывал их мне, когда я был еще совсем мал. Понимаете, самый первый Бэрон — тот, который основал город и все остальное — был просто самым последним мерзавцем. Я уже говорил вам — пробы негде ставить. Дед, пока рос, жил в половине для прислуги. И место это просто ненавидел. И хотя со старым Бэроном сталкивался нечасто, все равно считал его совершенно жутким человеком.

— Если он был такой гад, почему тогда Найджел попросту не ушел от него? — спросил Декер.

— Хороший вопрос. Однако из того, что я слышал, Бэрон на самом-то деле вовсе не третировал Найджела. Совсем наоборот — он, судя по всему, обращался с ним скорее как с равным.

— Странно, как это можно обращаться как с равным с собственным дворецким…

— Они с Бэроном были ровесниками, а Найджел стал служить ему еще до того, как тот выстроил огромную усадьбу на холме. Я видел ее только на фото. Что-то совсем чудовищное.

— Я был там. Время ее не пощадило. Но вы начали что-то о семейных преданиях?

— Не думаю, что у кого-то из членов семьи Бэрона было желание продолжить его дело и после его смерти самим зарабатывать себе на жизнь.

— Им хотелось просто и дальше доить старика?

— Да. И тут мы вплотную подходим к этим самым семейным преданиям. Бэрон был очень скуп, экономил на каждой мелочи, но деньги любил — последнего гроша из рук не выпустит. Рабочим платил соответственно, почитай практически ничего, а на благотворительность вообще ни цента не тратил. Просто лопался от денег, но, видать, ему и того было мало.

— Похоже, и впрямь не очень симпатичная личность, — заметил Декер.

— Ну как бы там ни было, о собственных сыновьях, которым предстояло продолжить его дело, он был не слишком-то высокого мнения. Как я уже говорил, особого интереса к бизнесу они не выказывали. Как я слышал, предпочитали тратить деньги, а не делать их.

— И по этой-то причине семья довольно скоро обеднела, — вставил Декер.

— Обеднела? Ну-ну… А теперь начинается самое интересное. Предание гласит, что перед смертью Бэрон припрятал чуть ли не все свое состояние где-то у себя в доме. Так и говорится — «чуть ли не все».

— В каком виде?

— Не знаю. В виде драгоценностей, редких монет. Просто наличных. Каких-то легко оборачиваемых активов — акций, облигаций. Но это была действительно львиная доля всего его состояния. Судя по всему, ему очень не хотелось, чтобы его отпрыски ее заполучили.

— И вы поведали об этом Косте?

Ноттингэм кивнул:

— Он сразу заинтересовался — я бы сказал, очень заинтересовался — и буквально засыпал меня вопросами. Я даже показал ему кое-какие старые письма, которые писали мне отец с дедом. И еще у меня были письма, которые Найджел писал деду.

— В этих письмах были какие-то намеки, где он мог все это спрятать?

— Никаких — по крайней мере, я их не нашел. Отец с дедом строили всякие предположения, но и сами ничего не знали. А даже если б и знали, что бы это им дало? На поместье-то Бэрона никаких прав у них не было. Они все равно не смогли бы попасть туда, даже чтобы просто поискать.

— Но у семейства Бэронов такая возможность, судя по всему, была?

— Думаю, что да. А если они и вправду обеднели и думали, что где-то совсем рядом скрываются огромные деньги? Ну я на их месте обязательно поискал бы. Уверен, что раз уж мой дед знал о якобы спрятанных в доме сокровищах, то отпрыски-то Бэрона наверняка про это слышали.

— По-моему, они и впрямь что-то искали.

— С чего вы это взяли?

Декеру сразу припомнились странные дыры в стенах особняка и подсобных строений Бэрона.

— С того, что я сам видел.

Ноттингэм едва заметно выпрямился в кресле.

— Так вы считаете, что Брэд отправился в Бэронвилл искать эти сокровища?

— Мне не приходит в голову иной причины, по которой он мог бросить свою блестящую жизнь в Нью-Йорке и переехать туда. Вы не считаете, что он и сам мог кое-что разведать перед тем, как обосноваться в Бэронвилле?

— Вполне возможно, если даже не наверняка. Потому что мы еще много раз поднимали эту тему, и всякий раз оказывалось, что Брэд знает о Бэроне такие вещи, про которые я ему точно не рассказывал. Так что скорее всего он и сам провел кое-какие исследования… — Тут Ноттингэм внезапно ужаснулся: — Выходит, я ему все рассказал, и он отправился туда? Это я… Это из-за меня он погиб!

— Нет, вы здесь абсолютно ни при чем, — твердо ответил Декер. — Люди сами делают свой выбор, прекрасно осознавая возможные последствия.

— Думаю, что вы правы, — произнес старик, хотя и с некоторым сомнением в голосе.

— А у вас, случайно, не сохранились какие-нибудь письма, которые вы показывали Косте?

— Сохранились. Только не в этой комнате — тут есть камера хранения, в которой я держу все свои ценности. Письма тоже там, в моем шкафчике, в отдельную папку уложены.

— Можно мне сделать копии? Оригиналы обязуюсь сразу же вернуть в шкафчик.

— Да ради бога.

— Спасибо, что уделили время, вы мне очень помогли. — Амос вручил Ноттингэму свою визитку. — Если еще что-нибудь припомните, не затруднитесь позвонить.

— Конечно. И не могли бы вы сообщить мне, чем все это дело закончится?

— Обязательно.

Декер еще раз оглядел фотографии на стенах.

— А вы и в самом деле прекрасный фотограф!

Ноттингэм поднял взгляд с визитки:

— Спасибо. Что будете теперь делать?

— Выполнять свою работу, — отозвался Амос.

Глава 46

Вернувшись из Нью-Джерси незадолго до ужина, Декер вел себя скорее как анти-Декер, если такое вообще возможно, — активно предлагал помощь во всех домашних делах, сам установил стол, поставил на него посуду, высказал соболезнования всем без исключения сестрам Джеймисон и безутешным родственникам Фрэнка, причем и сам вполне искренне их слушал.

Потом, когда остальные отправились в ближайший мотель, в котором остановились, Джеймисон загнала его в угол в кухне, где он, убрав со стола, загружал посудомоечную машину.

— Ты вообще как себя чувствуешь? — поинтересовалась она с весьма обеспокоенным видом.

Засунув в посудомойку последнюю тарелку, Амос насыпал в лоток моющее средство, ткнул на «Запуск» и захлопнул дверцу. Только потом повернулся к ней:

— Просто пытаюсь помочь, чем могу.

— Вижу. Именно это я и имела в виду. Только это совсем не… Понимаешь меня?

— Ты хочешь сказать, что это совсем на меня не похоже?

Она явно растерялась, но не стала его поправлять.

— Должно быть, беру с тебя пример, Алекс.

— А это хорошо? — тихонько спросила она.

— Наверное. Похоже, что люди стали воспринимать меня гораздо лучше, чем когда я жил в Огайо… — Декер ненадолго погрузился в молчание. — Я знаю, что в обществе мне частенько не по себе. Как-то неловко. И знаю, что нечто у меня в голове просто не дает мне сказать то, что нужно говорить в определенных ситуациях. Например, когда кого-то нужно… ну не знаю, утешить, успокоить. Но даже если я этого не говорю, это вовсе не значит, что я про это не думаю.

Джеймисон погладила его по плечу:

— Знаю, Амос. Правда знаю.

— Но я стараюсь. Это просто… просто не так легко, как когда-то.

Она улыбнулась:

— Думаю, что ты уже здорово продвинулся. И это дорога с двусторонним движением, Амос. Ты тоже делаешь меня лучше. И в расследованиях тоже. Когда мы с тобой стали напарниками, я частенько вообще не понимала, что творю.

Он кивнул, прислонился к кухонной стойке и принялся изучать свои собственные ноги.

— Помню, как было, когда Кэсси с Молли погибли. Понаехали родственники, дел тоже было по горло. Все были в шоке, а я… я просто не мог ничего делать. Совсем руки опустились. Просто сидел, как пень.

— А что удивляться? Такая страшная потеря…

— У множества людей такие же страшные потери, каждый божий день. И все-таки они не опускают руки.

— Ну, по крайней мере сегодня ты был молодцом. В самом деле здорово помог. Эмбер тебе крайне благодарна.

Он на это не ответил — просто почесал макушку.

— Так как все-таки самочувствие? — не отставала она.

— Как-то забавно, — только и сумел выдавить Декер.

— Память не подглючивала?

— Нет, как в тот раз — нет.

Она кивнула, хотя вид у нее был по-прежнему немного встревоженный:

— Что накопал в Нью-Джерси?

Он передал ей содержание своей беседы со Стэнли Ноттингэмом.

— Клад? — изумилась Алекс. — И ты во все это веришь?

— Думаю, что Брэдли Коста верил. Иначе зачем бы ему сюда переться?

— И он переехал из Нью-Йорка в эту дыру только из-за того, что где-то что-то услышал? Не вижу никакого смысла.

— Смысл есть, если Коста и сам что-нибудь раскопал. Ноттингэм сказал, что при последних беседах он был слишком уж хорошо информирован. А это говорит о том, что Коста действительно провел какие-то свои собственные исследования. Парень-то с Уолл-стрит. Там у них умеют проверять информацию. И есть еще кое-что…

— Что именно?

— Помнишь, Коста вступил во все местные общественные организации — «Киванис» и так далее?

— Угу, все на тех фотках есть. И что? Не вижу ничего странного.

— Но еще он вступил и в местное историческое общество.

— Думаешь, воспользовался их ресурсами, чтобы провести собственное исследование, и даже выяснил, где спрятаны сокровища? Так, что ли?

— Это совсем не исключено.

— А как же Джон Бэрон? Он что, про эти слухи и слыхом не слыхивал?

— Не знаю, но его предки клад точно искали. Помнишь дыры в стенах? И хотя там все здорово заросло, я и на земле кое-где видел следы, что там копали.

— Но ты же не считаешь, что Бэрон знает, где клад? — вновь спросила она.

— Если б он знал, то разве жил бы так, как живет сейчас?

— Тоже верно. Так что собираешься теперь предпринять?

— Пойду по следам Косты и попробую выяснить то, что выяснил он.

— Но зачем было его убивать?

— Если он раскрыл местонахождение клада, то вот тебе и мотив.

— А что тогда с тремя остальными?

— Не знаю.

— Послушай, как только пройдут похороны, я сразу опять начну тебе помогать.

— Это совсем необязательно. Ты сейчас больше своим родным нужна.

— Но я ведь женщина, Декер.

Он явно ничего не понял:

— Ну да, в курсе. И что с того?

— Это означает, что я существо многозадачное, — отозвалась она с улыбкой.

Амос кивнул:

— Ладно. Но будем еще держать в голове, что у нас тут и серьезная наркоторговля вписана, причем с полным букетом вплоть до насильственных преступлений. Я пробил Брайана Коллинза по базе ФБР. Совершенно хладнокровный убийца. Если тут и еще такие же болтаются поблизости, то нам придется туго.

— Эй, вообще-то это наша с тобой работа.

Он посмотрел на нее так пристально, что она тут же поспешила сказать:

— Знаю-знаю. Ты не хочешь, чтобы со мной что-нибудь случилось. Но я сама на такое подписывалась. Без всяких ограничений. Я прикрываю твою спину, ты — мою, так ведь?

Он кивнул:

— И вот еще что, Декер…

— Что?

— Я… я тут случайно услышала твой разговор с Зоей на лестнице, перед твоим отъездом в Нью-Джерси.

Амос отвел взгляд, насупился.

— Ты просто молодец, что все ей рассказал. Я знаю, это ей очень помогло. И… и спасибо тебе за это.

Все еще глядя в сторону, Декер ответил:

— Она еще совсем ребенок. Ни к чему ей вообще все эти вещи.

— Но раз уж пришлось, то очень хорошо, что у нее теперь такой друг, как ты.

— И такая тетя, как ты, — добавил он.

Опять потер макушку, пытаясь разгладить по-прежнему торчащие во все стороны волосы.

— По-моему, ты чем-то обеспокоен, — произнесла Джеймисон. — Это ведь никак не связано с расследованием?

Он покачал головой.

— Что же тогда?

— В том институте, куда меня отправили после черепно-мозговой травмы, мне много чего наговорили, но кое-что из сказанного особенно не дает мне покоя.

— Что именно?

— Они сказали, что поврежденный мозг постоянно меняется. Первой реакцией стали абсолютная память и синестезия. Но предупредили еще, что в дальнейшем могут быть и другие изменения, даже спустя многие годы.

— Но уже больше двадцати лет прошло, и ничего не изменилось, верно?

— Пока я не получил здесь по башке.

— Но ты же говоришь, что сбои в памяти больше не повторялись. А что синестезия?

Декер посмотрел на нее.

— Когда я застрелил Брайана Коллинза, то не видел тот ярко-синий цвет, который обычно вижу.

— А какой цвет видел?

— Никакого. И ни обычного головокружения, ни клаустрофобии. В общем-то, ничего страшного, не особо-то это приятные вещи. Но это означает, что у меня в голове и в самом деле что-то изменилось. И это, так сказать, немного нервирует.

— Да сама вижу. Наверное, действительно та недавняя травма как-то сказалась… Но синестезия, может, еще и вернется.

— С одной стороны, я не особо хочу, чтобы она возвращалась. С другой…

— С другой — ты боишься, что с тобой произошли и еще какие-то перемены?

Теперь Амос смотрел ей прямо в глаза:

— Я уже стал кем-то другим, Алекс. Я не хочу еще раз через все это проходить. Потому что не знаю, кем стану дальше. — Со смущенной улыбкой он добавил: — И давай смотреть правде в глаза: этот человек может и не прийтись тебе по вкусу.

Глава 47

Пепел к пеплу, прах к праху.

Когда Декер хоронил жену с ребенком, то, стоя перед их могилами, словно видел какую-то страшную галлюцинацию. Сознавал, что происходит, но все равно до конца не верил, что все это может иметь хоть какое-то отношение к реальности.

И понимал по собственному опыту, что жена и маленькая дочь Фрэнка испытывают на его похоронах точно такие же чувства. Сегодня они сделают то, что полагается делать в таких случаях, скажут и выслушают все полагающиеся в таких случаях слова. Вернутся домой и лягут спать. А наутро, когда проснутся, первым делом подумают: где же их муж и отец?

Погода выдалась холодная и ветреная, а из-за клубящихся над самой землей густых низких облаков атмосфера казалась еще более гнетущей.

Родители Фрэнка с совершенно опустошенным видом оцепенело сидели в окружении своих взрослых детей.

Сидя прямо перед гробом, Эмбер обнимала устроившуюся у нее на коленях Зою, которая крепко прижималась головой к материнской груди. По обеим сторонам от нее на складных металлических стульчиках у гроба расположились ее сестры. Присутствовали здесь и несколько сотрудников фулфилмент-центра, включая Тэда Росса, а также несколько каких-то молодых женщин — Декер предположил, что это матери одноклассниц Зои. Больше на похороны никто не пришел. Митчеллы прожили в Бэронвилле не слишком-то долго, чтобы обзавестись большим количеством друзей.

Костюма, чтобы надеть на похороны, у Амоса не было, а быстренько подыскать что-нибудь подходящее при его габаритах было совершенно нереально. В общем, пришлось довольствоваться обычными штанами цвета хаки, свитером и пальто.

Он стоял в самых последних рядах, почти не прикрытый хлипким шатром, который возвели по случаю непогоды. Под ногами у него ковром расстилался кочковатый зеленый дерн. Из-под края шатра то и дело задувало капли дождя, но это его не беспокоило — он даже и не пытался протиснуться поглубже. Все-таки не член семьи — пусть лучше те, кто только что потерял близкого человека, не испытывают недостатка в пространстве.

Он встретился взглядом с Россом, и оба мужчины обменялись короткими приветствиями. Молодец он, что пришел, подумалось Декеру. Росс незаметно для остальных бочком придвинулся к нему.

— Надеюсь, что никто тут не против моего присутствия, — негромко произнес он.

— Вы ведь пришли отдать дань памяти покойному. Кто может быть против?

Росс полез в карман, вытащил какую-то визитку и протянул Декеру:

— Что это такое?

— Как бы тамдальше ни сложилось, это один из лучших адвокатов в Пенсильвании. Он выбьет из «Максуса» все, что положено, — все до последнего пенни. — Показал на Эмбер с Зоей. — Они это заслужили. Тогда они смогут уехать из этой дыры и подыскать более приличное место для житья.

— Спасибо, — поблагодарил Декер. — Но с чего вдруг такая забота? Вы ведь сами там работаете. Хотите, чтобы ваша компания попала на большие деньги?

— Встречались с моим папашей, говорите?

— Было дело.

— Редкостный говнюк.

— Не стал бы с этим спорить.

— С матерью он просто жутко обращался, да и со мной тоже, сказать по правде. В жизни ему этого не забуду. Вечно-то я у него крайним оказывался, вечно он меня во что-нибудь мордой тыкал. Развивал во мне комплекс неудачника. А такое не проходит бесследно.

— Вполне вас понимаю.

— Так что, когда у маленького человека есть возможность дать сдачи, этим надо пользоваться, — вполголоса произнес Росс. Указал на карточку. — Передайте, пусть обязательно ему позвонит.

— Передам.

Росс отошел.

А через несколько секунд священник принялся возносить хвалу человеку, которого никогда не знал. Спели несколько гимнов, прозвучала заключительная молитва. После этого мужчина в церковном облачении наклонился к вдове и произнес ей с глазу на глаз несколько положенных проникновенных слов. Утешительно похлопал Зою по голове. Та при прикосновении незнакомого человека вся сжалась, и Джеймисон ободряюще положила руку племяннице на плечо.

И на этом все закончилось.

Почти три с половиной десятилетия жизни съежились до каких-то тридцати минут — приблизительно столько и занял окончательный уход Фрэнка Митчелла из земной юдоли.

«Вот что примерно каждый из нас и получит, — подумалось Декеру. — А потом мы останемся жить только в воспоминаниях да выцветших фотографиях на столах и стенах».

Если даже это не приводит тебя в уныние, то что же тогда вообще на это способно?

К прокатной машине он подошел в одиночестве — Джеймисон присоединилась к остальным сестрам, которые окружили Эмбер и Зою защитным кольцом.

— Эй, Декер!

Обернувшись, он увидел Кейт Кемпер, которая стояла возле черного внедорожника в самом хвосте вереницы машин, составляющих похоронную процессию.

Она уже шла к нему.

— Не ожидал вас тут увидеть, — сказал Амос.

— Лично я их не знала, но когда погибает совсем молодой парень, оставляя молодую вдову и маленького ребенка… В общем, подумала, что все-таки стоит отдать дань его памяти. Хотя бы на расстоянии. Не хотела мешаться.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Я сама в прошлом году отца потеряла. А мама ушла, еще когда я была в колледже. Я — единственный ребенок. Так что теперь моя очередь.

— Думаю, что у вас еще вся жизнь впереди, — заметил Декер.

— Даже просто завтрашний день никому не гарантирован, тем более при нашей-то работе.

— Тут не спорю.

— Когда мы в последний раз виделись, вы куда-то исчезли с барменшей из «Меркурия».

— Было дело, — подтвердил он.

— И есть что доложить?

Декер прислонился к своей машине:

— А не проясните ли для начала один важный момент?

— Какой?

— Вы так и не сказали, чем занимались на этой территории ваши агенты, Битти со Смитом.

— Вообще-то сказала. Они переметнулись на другую сторону.

— Согласно предсмертному заявлению Рэнди Хааса?

— Да. Это я вам тоже рассказывала.

— Но перед тем как они отбились от рук, у них ведь было какое-то задание?

— А что? — Кемпер прищурилась.

— Я расследую дело. Для этого мне нужна информация.

— Ладно, задание было. Касательно этой самой территории. Не конкретно Бэронвилла — практически всего северо-запада Пенсильвании.

— А что за задание-то? Не стесняйтесь показаться многословной — интересуют даже самые мельчайшие подробности.

Кемпер оглянулась по сторонам:

— Лучше у меня в машине.

Как только они забрались в черный внедорожник, она вновь повернулась к нему.

— Эта часть Пенсильвании — трасса федерального значения номер восемьдесят и некоторые автострады штата — активно используется для транспортировки наркотиков. Это известные маршруты сразу нескольких группировок, занимающихся распространением героина и фентанила. По ним наркота поступает из Нью-Йорка в глубь страны. Есть и еще один канал — с отправными точками в Детройте и Коламбусе.

— И над этим работали Битти со Смитом?

— Да. От них требовалось установить как поставщиков, так и транспортировщиков.

— И сильно они в этом деле продвинулись?

— Не особо, хотя мы очень рассчитывали на содействие Хааса. Он входил в одну из группировок, которые используют как раз эти каналы.

— Одного до сих пор не пойму: если Битти со Смитом убили Хааса, то как он ухитрился сделать то предсмертное заявление?

— Его нашли в каком-то переулке в Скрантоне. Он только что получил смертельную дозу морфина. Кричал, звал прохожих на помощь. В руке у него был шприц. Он успел сказать подбежавшим к нему людям, что это были Битти со Смитом. И тут же умер. Свидетели передали его слова полиции.

— И никаких отпечатков на шприце?

— Никаких. Они наверняка были в перчатках. Все-таки не новички.

Декер посмотрел через окно машины на могилу Фрэнка. Гроб как раз опускали в яму. Перевел взгляд на Зою, которая вместе с матерью забиралась в предоставленную похоронным бюро машину — ехать домой. Зоя постоянно оглядывалась на гроб, медленно скрывающийся под землей.

Декер видел, как она поеживается при этом зрелище.

— У Хааса остались какие-то родственники? — спросил Амос, не сводивший с маленькой девочки взгляда до тех пор, пока за той не захлопнулась дверца машины.

— Родственники? Наверное. Вообще-то мы этого не проверяли.

Декер опять повернулся к Кемпер:

— На вашем месте я бы проверил. Вскрытие проводили?

— Естественно. Остановка сердца, вызванная действием морфина. Именно такая причина смерти указана в отчете.

— А не выяснилось в ходе вскрытия еще чего-нибудь?

— Например?

— Например, не был ли он и без того при смерти?

— Что?! Патолог ни про что такое не упоминал.

— Наверняка потому, что вас интересовала только причина смерти. Вы этот отчет-то целиком читали?

Кемпер поджала губы.

— Вообще-то нет. Но эту оплошность можно в любой момент исправить. — Она быстро набила кому-то эсэмэску на телефоне. — Я потом сообщу, что там еще обнаружилось.

— Заметано.

— А почему вам вообще в голову пришла такая вероятность? — поинтересовалась Кемпер.

— Потому что я далеко не уверен, что ваши парни пошли налево. — Он бросил на нее взгляд. — И весьма удивлен, что вы с ходу приняли такую версию.

— У нас уже не первый агент так скурвился, Декер. Против природы не попрешь. Мы охотимся за публикой, которая буквально миллиардами ворочает. Тут далеко не всякий устоит.

— Прекрасно это понимаю. Беда любой правоохранительной структуры. А на эту пару есть еще что-нибудь?

— Мы с ними отнюдь не всегда сходились во взглядах. Они частенько предпочитали весьма… нестандартные методы. Сама я люблю действовать по правилам. Смит и Битти к таким людям не относились.

— Тогда я очень рад, что не служу под вашим началом.

Она улыбнулась:

— Наверное, я тоже.

Но через секунду ее улыбки как не бывало.

— С какой стати Хаасу врать про то, кто его убил?

— Мне приходят в голову сразу две причины. И надеюсь, что очень скоро у нас будут ответы.

У них на глазах на кладбище въехали еще два катафалка, за которыми тянулись вереницы автомобилей.

— В этом городе постоянно кого-то хоронят, — заметил Декер.

— Готова поспорить, что в данный момент — очередных передозников, — сказала Кемпер, указывая на совсем молодых людей, которые вылезали из машин и направлялись к свежевыкопанной могиле. — Больше восьмидесяти тысяч смертей из-за передозировки наркотиков по всей Америке только за этот год, — добавила она. — Больше наших потерь во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, вместе взятых. И гораздо больше, чем в дорожных авариях или от оружия, причем ситуация лишь усугубляется. На следующий год прогнозируется уже больше ста тысяч погибших. Опиоидная эпидемия во многом ответственна за то, что средняя продолжительность жизни в стране неуклонно идет на спад. У вас такое вообще в голове укладывается? С двухтысячного года погибло уже полмиллиона человек. Передозировка наркотиков — основная причина смерти американцев в возрасте до пятидесяти лет. Недавно мы в УБН провели исследование. Страховые компании оценивают человеческую жизнь в среднем в пять миллионов «баков». Если взять за основу эту цифру и прочие факторы, то по причине опиоидной эпидемии наш собственный народ вызывает экономические потери в стране на сумму около ста миллиардов долларов в год. На сильных обезболивающих сидит чуть ли не треть всего населения. И наркоманами они стали не где-нибудь в подворотне. Наркоманами они стали в кабинетах у собственных врачей.

— Получая наркотики по рецепту.

— Вот именно. В восьмидесятых у нас уже была эпидемия крэка. Позиция правительства тогда была простой: скажи крэку «нет». Не скажешь — сиди за решеткой. В результате пересажали миллионы людей, в основном мужского пола из внутренних городов страны. Потом наступили девяностые, и фармацевтические магнаты решили, что американцам остро не хватает обезболивающих препаратов. Маловато, видите ли, они их принимают. Угрохали миллиарды на рекламу, комиссионные врачам, привлекли вполне законные и невинные на вид организации и научно-исследовательские институты, чтобы все выглядело чинно-благородно. «Не вызывает привыкания, без побочных эффектов при длительном применении!» — звучало, как мантра, буквально на каждом углу. В итоге выяснилось, что все это либо базировалось на ошибочных результатах исследований, либо такие исследования не проводились вообще. Ирония ситуации в том, что разнообразные опиоиды стали прописывать даже от болей в спине.

— А в чем тут ирония? — не понял Декер.

— А в том, что для устранения хронических болей в спине опиоиды практически неэффективны. За последние годы врачи выписали около четверти миллиарда рецептов на такие обезболивающие средства. Это просто какое-то чудо, что мы все до единого на них до сих пор не подсели! И цифры, которые мы сейчас имеем, как бы ужасны они ни были, — всего лишь верхушка айсберга. Это уже вышло за границы даже общенационального бедствия, а никому вроде и дела до этого нет. Из-за той позиции по отношению к крэку — курительному кокаину — мы понастроили кучу тюрем, но не так-то много наркологических реабилитационных центров. До сих пор нет ни нормальных исследований в этой области, ни методик. И в итоге из-за этого кризиса у нас переполнены тюрьмы, больницы и… — она махнула на сцену за окном, — кладбища по всей стране. В довершение ко всему в прошлом году около двадцати пяти тысяч детей родились с так называемым неонатальным абстинентным синдромом — попросту говоря, уже с наркотической ломкой, поскольку их матери во время беременности употребляли наркотики. Что за жизнь их ждет, как по-вашему?

Декер не сводил глаз с гроба, который несли совсем молоденькие ребята, от силы старшеклассники. Потом перевел взгляд на вереницу машин, выстроивших вдоль дороги. Не без удивления заметил, что наряду с древними рыдванами среди них немало новехоньких машин дорогих марок.

Внезапно они услышали, как где-то рядом взревел, не умолкая, автомобильный сигнал.

— Это в какой стороне? — спросила Кемпер, крутя головой.

— Вон там, — указал Декер на какой-то пикап, приткнувшийся в середине автомобильной вереницы.

Оба выпрыгнули из внедорожника и бросились бегом по дороге. Когда добежали до пикапа, вокруг уже собралась небольшая толпа.

На водительском сиденье навалился грудью на руль молодой человек. На сигнал он, судя по всему, давил плечом.

Декер просунулся в окно машины, откинул его обратно на спинку. Сигнал умолк.

Дыхание парня вырывалось из горла судорожными толчками.

Декер приподнял ему веко. Зрачок был с острие булавки.

— Передоз, — заключила Кемпер, которая тоже все видела.

— Угу, точняк, — подтвердил тощий мужичок в потертой куртейке. — Третий уже раз за неделю.

Амос заметил на сиденье пикапа полупустой шприц. Внутри были остатки какой-то прозрачной желтоватой жидкости.

— Похоже на чистый героин, — сказал он.

Кемпер кивнула, набила на телефоне 911, вызвала «Скорую».

— Ни у кого тут нет наркана? — обратился Декер к столпившимся вокруг.

— У меня есть, — отозвалась стоящая рядом с мужчиной женщина.

— Давайте сюда! — выкрикнул Амос, поскольку парень за рулем стал давиться, дергая горлом. — У него же сейчас дыхание остановится!

Женщина принялась копаться в сумочке.

Тощий опять подал голос:

— Допрыгался… Дебил.

— Да давайте же скорей наркан! — заорал Декер, поскольку молодой человек с абсолютно синими губами бессильно привалился к дверце.

Наконец, женщина передала Амосу баллончик из сумочки. Декер засунул наконечник парню в ноздрю, нажал на поршень. Несколько секунд выждал, но ничего не произошло.

Посмотрев на шприц на сиденье, Кемпер произнесла:

— Похоже, тут еще вдобавок к тому, чем он там обычно колется, фентанил подмешан. Фентанил сильнее цепляет мозговые рецепторы, чем морфин.

— Это героин, а не морфин, дамочка, — встрял худой. — Вы че, ваще не секёте?

Кемпер вихрем развернулась к нему и сунула под нос агентский значок:

— Да побольше вас секу! После усвоения в теле героин как раз и превращается в морфин!

Вновь повернулась к Декеру:

— Засадите ему еще наркана. Нужно окончательно заблокировать опиодные рецепторы мозга.

Декер впрыснул еще одну дозу.

Через несколько томительных секунд молодой человек сделал глубокий вдох, выпрямился на сиденье, заморгал и обвел собравшихся затуманенным взором.

— Просто замечательно, — саркастически заметил тощий мужичок. — Ну что, опять тебя вытащили? До следующего раза…

Декер посмотрел на него:

— А вы-то кто такой?

— Дядя я ему. И этот поганец даже не дотерпел, пока его сестрицу в землю уложат, — снова эту свою дрянь шмыргнул. Вот и говори потом о должном уважении к смерти!

— Сестрицу? — переспросила Кемпер. — Отчего она умерла?

— Да от передоза героинового, так его! — выкрикнул дядя. — Наркана под рукой не оказалось. — Он ткнул пальцем в молодого человека за рулем. — Этот засранец мог бы ее спасти, да только дорожки свои кокаиновые в сортире вынюхивал.

Через мгновение молодой человек резко высунулся из окна машины и блеванул. Все отскочили, чтобы не забрызгало.

Парень сердито посмотрел на Декера, но тут увидел у него в руках баллончик с нарканом.

— Да ты чуть ласты не склеил, браток, — сказал ему Амос.

— Спасибо, мужик, — заплетающимся языком пролепетал тот, утирая рот ладонью.

Декер перевел взгляд на Кемпер, потом опять на молодого человека. Молча перебросил баллончик наркана обратно женщине, двинулся к машине Кемпер, залез внутрь.

Та повернулась к дяде с племянником:

— «Скорая» вот-вот появится. Ему надо в больницу.

— Точно, — отозвался дядя. — По-любому.

Когда Кемпер отошла, он тут же шлепнул племянника по загривку.

— Дебил!

Поспешив вслед за Декером, Кемпер тоже забралась в свой внедорожник.

— Как вы, ничего? — поинтересовалась она, едва устроившись на сиденье.

Амос довольно долго ничего не отвечал.

— Просто вот думаю, вылезем ли мы когда-нибудь из этой ямы, — произнес он наконец.

— В УБН я на все это уже по горло насмотрелась. На то, какие гадости творят люди, когда сидят на наркоте. Даже такое меня уже не удивляет. Видала и кой-чего похуже. Как пятилетние детки пытаются откачать собственных родителей. Как старая бабулька проламывает своему сыну башку, чтобы раздобыть себе денег на дозу. Как мать продает свою десятилетнюю дочь извращенцам, чтобы ширнуться. Но мы все-таки одолеем, Декер.

Он искоса посмотрел на нее:

— Вы и впрямь в это верите?

— Приходится. Иначе не смогу делать свою работу.

На минуту оба погрузились в молчание, которое нарушил Декер:

— Вы тут упоминали, в какую сумму страховые компании оценивают человеческую жизнь.

— Да, это часть их бизнеса.

— Синди Райли говорила мне, что потеряла здесь из-за передозов многих друзей.

— Ничего удивительного. Есть еще тысячи мест точь-в-точь как это. Где люди когда-то просыпались каждое утро и шли на работу с какой-то определенной целью. Теперь у них нет цели. И работы нет. И какого-либо осознания собственной ценности тоже. Не зря этот опиоидный кризис называют эпидемией отчаяния.

— А еще Райли говорила, что у некоторых из этих друзей были полисы страхования жизни. И что кое-какие строительные работы в городе финансируются за счет денег, полученных в качестве возмещения от страховых компаний — как раз по страхованию жизни. — Декер ткнул пальцем в несколько шикарных машин, припаркованных вдоль дороги. — Не исключено, что и вот на это такие деньги тратятся.

Кемпер несколько секунд обдумывала его слова, после чего решительно помотала головой:

— Ни одна страховая компания не застрахует на большую сумму человека со слабым здоровьем, который может в любой момент отдать концы. Наркоманов это тоже касается — если это то, что вы подумали, Декер.

— А может, на момент оформления полиса они и не были наркоманами, — задумчиво произнес он.

— К чему это вы клоните?

— Было бы интересно узнать, у скольких людей в Бэронвилле, умерших от передоза, были полисы страхования жизни на крупные суммы. Сможете это выяснить?

Кемпер уставилась на вереницу машин вдоль дороги.

— Могу попробовать.

— Отлично.

Прежде чем она успела как-то отреагировать, Амос сказал:

— Мне надо ехать. Я обещал Джеймисон помочь с поминками. Они их дома устраивают.

Когда он вылезал из машины, Кемпер заметила ему вслед:

— Как-то особо не представляю вас на домашнем хозяйстве.

— Ну в последнее время я и сам себе удивляюсь.

Глава 48

За окнами вовсю поливал дождь. Колотил по крыше дома Митчеллов, в котором члены обеих семей и немногочисленные друзья собрались помянуть усопшего.

Декер прибыл как раз вовремя, чтобы помочь Джеймисон и ее сестрам все подготовить — накрыть на стол, не забыв про напитки, принести и расставить стулья, собранные в кухне и остальных комнатах. Амос также передал Эмбер визитку адвоката, которую вручил ему Тэд Росс. Она сказала, что позвонит ему позже, на неделе.

Зоя сидела на стуле, кутаясь в свое одеялко и прижимая к груди плюшевого кота Феликса, а Эмбер рядом с ней вполголоса переговаривалась с родственниками мужа.

Элис Мартин, которая принесла пирог в коробке, уединилась в углу гостиной с Джеймисон и одной из школьных мамаш. Тэд Росс и приехавшие с ним сотрудники «Максуса» распрощались еще на кладбище и на поминки не поехали. Разумно, подумалось Декеру, — когда Росс подошел к могиле и стал выражать Эмбер свои соболезнования, отец Фрэнка с ненавистью сжал зубы.

Заслышав стук в дверь, Амос бросил взгляд на Джеймисон — мол, сам открою. Та благодарно улыбнулась.

Декер открыл дверь — и непонимающе выкатил глаза на стоящую за ней пару.

Джон Бэрон и Синди Райли, оба под зонтиками, уставились на него в ответ.

— Насколько я понимаю, наше появление здесь вас несколько изумило, — заметил Бэрон.

Декер обратил внимание, что слаксы на нем тщательно отутюжены, а белая рубашка застегнута на все пуговицы — даже выцветший вельветовый пиджак с заплатами на локтях, и тот выглядел вполне опрятно.

На Райли под плащом было облегающее черное платье ровно по колено, на ногах — черные туфли на высоком каблуке. Волосы тщательно убраны в тугой узел на затылке, под мышкой — какой-то сверток.

— Вообще-то да, — признался Амос.

— Мы пришли выразить свои соболезнования, — объяснил Бэрон.

Райли вручила сверток Декеру:

— И захватили вот это. Здесь бутылка односолодового виски.

— Ладно, — растерянно произнес Амос. Он так и стоял столбом, зажав в кулаке завернутую бутылку, пока из-за его локтя не вывернулась Джеймисон.

— Здрасте, — поприветствовала она парочку.

Бэрон протянул руку.

— Мы уже знакомы. А это Синди Райли.

Алекс пожала обоим руки.

Бэрон тем временем продолжал:

— Как я уже сообщил вашему коллеге, мы пришли отдать дань памяти усопшему.

— И бутылку односолодового виски принесли, — добавил Декер, вручая ей сверток.

— Я ирландка, — объяснила Райли. — У нас всегда такое на поминки приносят. Надеюсь, придется ко двору.

— Спасибо за заботу. Давайте заходите, не стойте под дождем, — пригласила Джеймисон.

Она провела их в дом, и Декер закрыл дверь.

Все глаза в доме повернулись к вновь прибывшим.

Бэрона, судя по всему, никто не узнал — кроме Элис Мартин. Декер заметил, как при виде нежданного гостя у нее слегка округлились глаза, но она тут же вернулась к своему разговору с молодой мамашей из Зоиной школы.

Бэрон и Райли коротко выразили Эмбер свои соболезнования.

Потом Джеймисон подвела обоих к Зое, представила друг другу.

С неожиданно заблестевшими глазами Джон присел перед Зоей на корточки.

— Насколько я понимаю, в волшебство ты не веришь? — утвердительно спросил он.

Зоя кивнула.

— Ладно. Дай-ка гляну… Куда я это задевал?

Он охлопал карманы куртки, заглянул под кресло, потом протянул руку к одеялку и ощупал края.

— Нет, явно не здесь.

Зоя вытащила большой палец изо рта, поинтересовалась:

— Что не здесь?

Притворившись, будто не услышал, Бэрон воскликнул:

— Ну конечно, теперь вспомнил! Зоя, тебя не затруднит залезть коту в правое ухо? По-моему, это там.

Девочка нерешительно посмотрела сначала на Декера, потом на Джеймисон, которая ободряюще ей кивнула. Медленно засунула пальцы в правое ухо плюшевого Феликса и с округлившимися глазами вытащила оттуда небольшую серебряную монету. Пролепетала:

— Как она в ушко Феликсу попала?

Бэрон хлопнул в ладоши, покосился на Джеймисон:

— Ну, насколько я понимаю, Феликс — не совсем обычный кот, верно?

Зоя кивнула.

— В общем, необычные коты и вещи умеют делать необычные. Волшебные. Например, прятать у себя в ушах монеты… — Он взял у нее монету, внимательно оглядел. — Ого, довольная редкая! Такая наверняка принесет удачу тому, кто ею владеет, точно?

— Точно, — повторила Зоя, завороженно переводя взгляд с кота на монету и обратно.

Бэрон поднес монету к ее глазам:

— Ей сто пятьдесят лет. Некогда она принадлежала моему предку. У него их было просто завались. Он ими особо ни с кем не делился, но одна все-таки попала ко мне, и теперь ты окажешь мне честь, если примешь ее в знак моего признания того, что ты и сама необыкновенная, и кот у тебя тоже необыкновенный. Так как, Зоя? Берешь?

Она кивнула, и пальчики ее сомкнулись вокруг монеты.

Джон немного отодвинулся и оглядел ее с ног до головы.

— Веришь теперь в волшебство? Хотя бы чуть-чуть? Или, по крайней мере, в необыкновенных котов?

Она энергично закивала.

— Что нужно сказать, Зоя? — вклинилась Джеймисон.

— Спасибо.

— Нет, это тебе спасибо за оказанную честь. — Бэрон бросил взгляд на Эмбер, которая уставилась на них с противоположного конца комнаты. — Готов поспорить, что твоя мама будет совсем не против, если ты прямо сейчас ее обнимешь. И покажешь ей свою новехонькую древнюю монету.

Зоя улыбнулась, вскочила и бросилась к матери. Бэрон поднялся с пола.

— Какой вы молодец, — сказала Джеймисон.

— Точно, — подтвердила Райли. А Алекс добавила:

— Похоже, талантов у вас хватает.

— Нет, боюсь, что просто умею всего понемножку, но ни в чем особо не преуспел. Так уж сложилось. Так как у вас тут дела?

— Дела как и приходится ожидать, — отозвалась Джеймисон. — Я просто рада, что похороны уже позади.

Бэрон покачал головой:

— Никогда не понимал всего этого кладбищенского ритуала — поминальные речи, молитвы… Люди и так в горе, а тут приходится по новой все это проходить.

— Полагается ведь помянуть усопшего, Джон, — возразила Райли.

Бэрон ткнул пальцем в бутылку, которую до сих пор держала Джеймисон.

— Я уж лучше помяну старым добрым способом. Если вы покажете мне, где кухня, могу сходить за стаканами.

Джеймисон повела его за собой, оставив Райли и Декера вдвоем.

— Не ожидала, что вы в тот вечер так неожиданно сорветесь, — заметила она. — Куда-то срочно понадобилось, говорите?

— Было дело.

— И куда же?

Декер внимательно ее изучил:

— Я разыскал Стэнли Ноттингэма.

— Кого-кого?

— Помните имя на обороте фотографии?

— А, ну да…

— Это потомок дворецкого Бэронов, Найджела.

— Ничего себе совпадение! — Она бросила острый взгляд на Декера. — Хотя вы вроде говорили, что не верите в совпадения.

— Даже если б и верил, то явно не в такие большие совпадения.

— И что выяснили?

— Не доходили до вас слухи о каких-то сокровищах, якобы спрятанных в поместье Бэронов?

Райли покачала головой:

— Нет, а что? Это вам тот Стэнли сказал?

— Он про них слышал. И жил в том же самом доме в Нью-Йорке, что и Коста. Вообще-то они даже дружили.

— Погодите минуточку. Вы хотите сказать, что Брэд Коста приехал в Бэронвилл из-за слухов о каких-то там сокровищах?

— Думаю, что это не просто слухи. По-моему, он и сам провел кое-какие исследования и только потом заявился сюда.

— Вообще-то нужна более или менее твердая уверенность в том, что это правда, — чтобы так решительно оборвать все прежние корни и переехать сюда…

— В этом я с вами согласен.

— А вы и в самом деле считаете, что этот клад действительно существует?

— Я знаю, что его точно искали. Но, по-моему, так и не нашли.

— Черт.

— Бэрон никогда про него не упоминал?

— Нет, ни разу. А если б он что-нибудь нашел, сомневаюсь, чтобы он вел такую жизнь, как сейчас.

— Согласен. Но про эти слухи он просто не мог не знать.

Синди бросила на него взгляд:

— А почему вы все это мне сейчас выкладываете? Разве это не часть вашего расследования?

— Это параллельная часть. И выкладываю я вам все это только потому, что доверяюсь своей интуиции. А интуиция подсказывает мне, что вам можно довериться. Вдобавок в данном деле мне нужно хоть за что-нибудь зацепиться в этих краях — а значит, без какой-либо помощи местных тут не обойтись.

— Джон должен знать куда больше меня. Это же его семья.

— Но можно ли ему доверять?

— Лично я доверяю.

В этот момент вернулись Бэрон и Джеймисон с четырьмя стаканами. Джон разлил виски.

— За Фрэнка, — произнес он, поднимая свой стакан.

Другие последовали его примеру, пригубили.

— Ого! — Джеймисон поперхнулась. — Крепкая штука! Не особо привычно, тем более днем.

Бэрон оглядел ее:

— Если вы пробудете здесь достаточно долго, то быстро поймете пользу подобных напитков. Правда, не рекомендую здесь задерживаться, Алекс.

Декер глянул на Райли, после чего в своей обычной лаконичной манере обратился к Бэрону:

— Найджел Ноттингэм?

Бэрон опустил стакан и посмотрел на Декера в ответ:

— И что дальше?

— Преданный дворецкий Бэрона Первого.

— Да, я в курсе.

Райли поспешила его просветить:

— Он говорил с родственником этого дворецкого. Тот жил в одном доме с Брэдом Костой. Декер считает, что этот родственник рассказал Косте о том, что где-то в твоем доме якобы спрятаны сокровища. Потому-то Коста и переехал сюда.

— И потому-то и был убит, — добавил Декер, не сводя глаз с Бэрона.

— Ох уж эти сокровища, — устало проговорил Джон. — Сокровища, которых никто и в глаза не видел…

— Вы нам про них не упоминали, — заметил Амос.

— А с какой стати было про них упоминать? Тем более что нету там никаких сокровищ.

— Так вы их искали? — спросила Джеймисон.

— Нет. А вот мои предки — да, искали, причем на протяжении очень многих лет. Но так ничего и не нашли, потому что основатель нашего рода в жизни не оставил бы потомкам хоть какие-то деньги так, чтобы на них можно было наложить лапу. Не в его это было природе.

— Коста, должно быть, рассуждал несколько по-иному, — сказал Декер. — Зачем еще было менять Нью-Йорк на такую дыру? Он никогда вас про это не расспрашивал?

— Как я уже говорил, мы были с ним незнакомы. Никогда его не встречал, так что и возможности хоть что-то спросить у него не было.

— И вы абсолютно в этом уверены?

Бэрон насмешливо поджал губы:

— Насколько я понимаю, вы ссылаетесь на мою оплошность с Джойс и Майклом Свенсоном?

— Вы далеко не самый откровенный свидетель в моем списке.

— Честно говоря, даже не знаю, как убедить вас в обратном, так что лучше просто двину домой, — объявил Бэрон и тут же повернулся к Алекс: — Очень сожалею о происшедшем. Сомневаюсь, что могу чем-то помочь, но если вам или вашей сестре что-то понадобится, без стеснения обращайтесь — сделаю все, что в моих силах.

— Ко мне тоже, — добавила Райли.

— Спасибо. — Джеймисон кивнула.

Они вышли из дома. К счастью, дождь почти прекратился. Как только Бэрон с Райли направились к его старому «Субурбану», неподалеку послышался нарастающий вой сирен.

— Вроде сюда едут, — заметил Декер.

Вскоре на улице неподалеку от Дома двух мертвецов заполыхали проблесковые маячки.

Все четверо подбежали к соседнему с ним участку в тот самый момент, когда выпрыгнувшие из машин полицейские бросились к крыльцу. Входная дверь была открыта, а на пороге стояла какая-то пожилая женщина — похоже, сильно напуганная. На глазах у них к дому медленно подкатила «Скорая», тоже с включенными мигалками.

— Кто там живет? — спросила Райли.

— Дэн Бонд, — отозвался Декер. — Хотя, судя по происходящему, я сильно сомневаюсь, что он там до сих пор живет.

Глава 49

— Зачем кому-то было убивать Дэна?

Заплаканная Элис Мартин так долго повторяла один и тот же вопрос, что Декер подумал — старушка наверняка в шоке.

Продемонстрировав работающим на месте происшествия полицейским свои удостоверения, Амос с Алекс сразу выяснили, что смерть наступила не по естественным причинам и не в результате несчастного случая.

— Кто-то проломил ему череп, — сообщил один из полицейских.

И теперь, когда тело Дэна Бонда увезли, все опять собрались в доме у Эмбер. Прочие гости уже разошлись. Эмбер с Зоей отдыхали наверху, а сестры Джеймисон повезли родителей Фрэнка и их сыновей с дочерями обратно в мотель.

Бэрон с Райли тоже были здесь — сидели, молча изучая пол гостиной. В руке у Джона был очередной стакан с виски.

Джеймисон положила руку на плечо Элис Мартин.

— Полиция обязательно выяснит, кто это сделал.

— Они еще даже не нашли, кто остальных-то убил! — дрожащим голосом отозвалась старушка.

Алекс бросила взгляд на Декера, который только собрался было что-то сказать в ответ, как кто-то постучал в дверь.

Еще открывая ее, Амос уже знал, кого за ней увидит.

С порога на него смотрели детективы Грин и Лесситер.

Грин мрачно заметил:

— По-моему, пора уже эвакуировать остальных жителей этой улицы — а если я и шучу, то только наполовину.

— Один из жителей уже здесь, — сообщил Декер, указывая на Мартин. — А что Фред Росс?

— Мы разбудили его, когда постучали в дверь, — сказала Лесситер. — Он был в крайне дурном настроении.

— Вам еще повезло, что он свой обрез с собой не прихватил.

— Это точно. В общем, он с ходу объявил, что если кто-то вздумает проломить ему башку, то первым делом получит из обоих стволов в физиономию за свои хлопоты.

— Есть что рассказать? — спросил Декер.

— Не против отойти в сторонку? — обратилась к нему Лесситер.

Сойдя вместе с детективами с крыльца, Амос повернулся к ним лицом.

— Он был мертв еще примерно с прошлой полуночи, — сообщил Грин.

— Взлом?

— Ни единого признака. Одной его знакомой старушке вздумалось проверить, с чего это вдруг он не пришел на церковную службу и не отвечает по телефону. Она обнаружила его в кухне.

— А как она зашла?

— У нее был ключ, — ответил Грин. — Мы ее уже проверили — она именно та, за кого себя выдает.

— Кто-то из патрульных сказал — проникающая рана головы? — уточнил Декер.

— Все верно, — подтвердила Лесситер.

— Орудие убийства?

— Пока не нашли. Очевидно, нападавший унес его с собой.

— И никто ничего не видел?

— Ну на этой улице в тот момент были всего двое. Мартин и Росс. Оба в полночь наверняка уже лежали в постелях.

— А что же агент УБН через улицу? — удивился Декер.

— Кемпер вчера сняла наблюдение, — объяснил Грин. — Они уже закончили и с местом преступления, и с тем соседним домом, в котором вы застрелили Брайана Коллинза. А у нас не хватает людских ресурсов, чтобы держать там человека без дела. Так что никто там не дежурил.

— Убийца, должно быть, наблюдал за обстановкой и понял, что копов в округе нет. Пошел и сделал свое черное дело.

— Но почему именно слепой немощный старик? — продолжал удивляться Грин. — Какая тут могла быть цель? Ведь он не мог ничего видеть!

— Зато прекрасно мог что-нибудь слышать, — отозвался Декер. — Он знал, что никакой самолет тут в тот вечер не пролетал. И высказал предположение, что это мог быть беспилотник.

Детектив забросил в рот очередную пластинку жевательной резинки.

— Да, Донна упоминала про эту вашу версию. Думаете, он мог рассказать то же, что и вам, кому-то еще? И этот-то человек его и убил?

— Не исключено. Мне не приходит в голову иной причины, по которой кому-то захотелось его убить. Он не из тех людей, у которых может быть много врагов. Есть какие-то признаки ограбления?

— Нет. Не думаю, что у него вообще есть что красть.

— Когда я пришел его опрашивать, Бонд отпер аж три замка. Вряд ли он мог оставить дверь открытой.

— Так что у кого-то был ключ, — заключила Лесситер.

— Или он хорошо знал убийцу и сам его впустил, — предположил Декер. — И, насколько я могу судить из общения с Бондом, в это ночное время он первому встречному никогда не открыл бы — тут требовалось просто-таки безграничное доверие.

— Вы вкладываете в это какой-то определенный смысл? — резко спросил Грин.

— Пока что нет.

Полицейский сорвал с ремня свой значок и швырнул на крыльцо:

— Какого хрена я вообще ношу эту штуку, если не могу защитить свой собственный город?

Декер наклонился, подобрал значок, внимательно изучил — не помялся ли, — и вручил обратно Грину.

— Все у нас получится, детектив, — сказал он.

— Откуда такая уверенность? — вопросила Лесситер.

— Потому что провал в мои планы не входит.

Глава 50

Через два дня после похорон Декер сидел в кухне дома Митчеллов.

Он тщательно разгладил копии писем, обнаруженных в шкафчике Стэнли Ноттингэма в камере хранения гериатрического центра в Нью-Джерси, аккуратно разложил перед собой на столе. Писем было несколько, но ни в одном не содержалось и намека на какие-то припрятанные сокровища.

Амос уже в пятый раз перечитывал одно из них:

Дорогой Сэмюэль,

Я знаю, что жизнь разлучила нас и что мы очень давно не общались. Но теперь я вновь берусь за перо, потому что сильно скучаю по тебе, сынок. Весьма жаль, что тебе пришлось покинуть Бэронвилл, но я знаю, что впереди у тебя твоя собственная жизнь — тебе и решать, как прожить ее достойно. Я хорошо сознаю, что мастера Бэрона ты всегда недолюбливал, однако со мной он обращается дай бог каждому. Не далее как прошлый год мы были с ним в продолжительном путешествии, в ходе которого объездили за несколько месяцев всю Австралию. Он нанял для этой экспедиции частное судно, и хоть вояж сей был долгим, моему восхищению им нет предела. Многие страны, кои мы посетили до того, уникальны и восхитительны, но в жизни не видывал я края чудесней Австралии. Заглянули мы там почти во все прибрежные города, такие как Сидней, Перт и Аделаида, а еще в действующую столицу, Мельбурн. Кстати, я слыхал, что нынче они подумывают о новой столице — в местечке под названием Канберра. Посетили мы также Джелонг, Тувумбу, Калгурли, Балларат, Молайгал и еще дюжину подобных мест со столь же диковинными названиями. Повидали аборигенов, равно как кенгуру и эму, вомбатов, кукабарр и прочих диких зверей, существования коих я ранее не мог себе даже вообразить. Один из проводников наших убил ползучего гада в три моих роста длиною. Здесь огромные коралловые рифы и вода столь чистая, что сквозь ее толщу видать эти кораллы до самого дна. Здесь бескрайние горы и густые джунгли посреди обширных пустынь. Внутренняя часть страны, коя именуется тут «задворки», превыше всяческих описаний. Англия теперь видится мне в сравнении скучной и пресной, хоть я не без гордости отмечаю, что сии дальние пределы — все-таки во многом часть родной Британской империи. Я убежден, что даже могущественный Бэрон, помыслы которого сводятся в основном к весьма приземленным материям, напрочь забыл о делах и наслаждался поездкою, ровно дитя. Как ни печально это отметить, но по возвращении здоровье мастера Бэрона значительно ухудшилось. Считаю, что тяготы путешествия взяли с него свою дань. Вот уже почти год, как мы воротились домой, а прежних сил и неутомимости он так до сих пор и не обрел. Как ни силится он делать вид, будто все ему нипочем, я-то вижу, что усилия его пропадают втуне. Если не станет его, даже не знаю, что случится со мною. Детьми своими он не любим, и ни у кого из них нет и грана его деловой хватки. Он так много для них сделал, и такая черная неблагодарность! И вот что, сын: сказать по правде, и отец твой далеко не может похвастать непогрешимым здоровьем. Кости мои хрустят, легкие придавила неподъемная тяжесть. Полагаюсь на то, что хотя бы ты и отпрыски твои живы и здоровы. Тешу себя надеждой повидать тебя перед тем, как отправлюсь в мир иной. А если не судьба, приезжай и навести хотя бы мои бренные останки. Уповаю на то, что обитать буду в горних высях у тебя над головой, но никогда ведь не ведаешь такого наперед, правда? Может, упрячут меня за грехи мои и пониже. На все Божья воля, и уповаю лишь на всепрощенье Его.

Искренне твой,

Найджел

Декер отложил письмо. Если и был в нем какой-то ключ, то, во всяком случае, не на самом виду. Виделось что-то немного жалкое в том, как Найджел преклонялся перед Бэроном исключительно по причине нажитого тем сказочного богатства. Но опять-таки множество людей руководствуется подобными причинами и по сей день. И насчет внушающего опасения состояния своего с хозяином здоровья Найджел ничуть не преувеличил — письмо было датировано всего шестью неделями ранее его и Бэрона кончины.

Декер поднял взгляд — в кухню вошла Джеймисон. Села напротив него, глянула на письма.

— Нашел что-нибудь существенное? — поинтересовалась она.

Амос покачал головой и откинулся на стуле:

— Как там Зоя и Эмбер?

— Думаю, что хорошо бы Зое сегодня опять пойти в школу. Ей нужно сменить обстановку — пусть отвлечется от всего, что случилось. Я сама ее отвезу. Эмбер в банке, улаживает какие-то финансовые вопросы. Да, она позвонила адвокату, которого рекомендовал Тэд Росс. Он сам приедет сюда с ней пообщаться.

— Отлично. Будет хорошо, если «Максус» залезет в свои бездонные карманы и как следует ей заплатит.

— Я ей то же самое говорила — и еще чтобы ничего не подписывала, если они вдруг чего-нибудь пришлют. Вдобавок жизнь Фрэнка была застрахована. Все-таки полмиллиона долларов — хорошее подспорье. Насколько я ее поняла, выплатят быстро.

— Ему эту страховку на работе оформили?

— По-моему, да.

Декер кивнул и снова опустил взгляд на письма.

— Есть какие-то мысли, почему могли убить Дэна Бонда? — спросила она.

— Думаю, потому, что он мог что-то знать о произошедшем в тот вечер.

— То, что он, естественно, не видел, а слышал?

Декер снова кивнул:

— У меня уже есть подтверждение, что Фред Росс в тот вечер был в больнице — как раз выписывался. Так что если Бонд что и слышал, то к Россу это явно не имеет никакого отношения.

— А ты не думаешь, что на очереди может быть Элис Мартин? Тот, кто убил Бонда, может опасаться, что и она что-нибудь видела или слышала.

— Именно поэтому я и попросил Грина, чтобы ее улицу включили в маршрут регулярного проезда патрульного экипажа.

— Хороший план, — одобрила Джеймисон.

Декер поднялся.

— Куда это ты?

— В историческое общество Бэронвилла.

— Все родственники еще с утра разъехались по домам. Хочешь, составлю компанию?

— Рад возвращению, напарница.

* * *

— Да, хорошо помню мистера Косту.

Приехав в городское историческое общество, Декер с Джеймисон встретились с его директрисой Джейн Сэттеруайт — судя по всему, единственным штатным сотрудником этой организации. Та оказалась неряшливого вида седой теткой лет под семьдесят, кутающейся в розовую шаль. На шее у нее, на цепочке, болтались старушечьего вида очки.

Общество ютилось в безликом кирпичном здании в окружении давно заброшенных строений подобного же вида.

— У Бэронвилла довольно богатая история, — поделилась с ними Сэттеруайт. — Только у нас не хватает ресурсов, чтобы полностью ее осветить.

Здесь она явно не покривила душой, поскольку, оглядевшись, Декер с Джеймисон увидели, что книжные шкафы заполнены от силы наполовину, а к выставочным стендам, судя по их древнему виду и толстому слою пыли, давно никто не прикасался. Да и вообще все это место явно пребывало в полном забросе.

— У вас много посетителей? — спросила Джеймисон.

— Нет, боюсь, что немного. Судя по всему, люди вообще перестали интересоваться историей.

— Тогда они обречены на повторение ошибок прошлого, — заметил Декер.

— Вот именно! — воскликнула Сэттеруайт, на глазах оживляясь. — В самую точку! Все сейчас пытаются найти ответы в будущем, совершенно игнорируя тот факт, что люди, невзирая на ход времени, в основе своей остаются все теми же людьми.

— Так вы вроде начали что-то рассказывать про Брэдли Косту? — напомнила Джеймисон.

— Ах да. Точно. Весьма любезный молодой человек. Очень интересовался нашим городом.

— Чем-то в особенности? — наводяще уточнила Джеймисон.

— В особенности? Всем, что связано с Джоном Бэроном. Я имею в виду Бэрона Первого. Того самого, который основал наш город.

— А чем конкретно в связи с Джоном Бэроном? — уточнил в свою очередь Декер.

Сэттеруайт провела их в соседнее помещение.

— Здесь у нас зал Бэрона, как я люблю его называть. Тут собрано все, что имеет отношение к Джону Бэрону — от его рождения до самой смерти.

— Насколько я понимаю, он умер в один день со своим дворецким, Найджелом Ноттингэмом.

— Да, совершенно верно. Вы тоже историк?

— Историк-любитель, — соврал Декер. — Косту тоже заинтересовал данный факт?

— Ну вообще-то он меня об этом специально спрашивал. Хотел узнать, есть ли у нас какие-то письма Найджела. Кстати, он в принципе первый, кто задал подобный вопрос.

— А они у вас есть?

— Нет, к сожалению, нет.

— Что еще его интересовало?

— Любая деловая переписка Бэрона за период, непосредственно предшествующий его смерти.

— А таковая у вас имеется?

— Только одно-единственное письмо.

Она повернулась к картотечному шкафу, порылась внутри.

— Забавно…

— Никак не найти?

— Ну вообще-то оно всегда было здесь. Может, просто убрали не на то место…

Сэттеруайт выдвинула еще несколько ящиков — без всякого успеха.

— Очень странно, — произнесла она больше самой себе, чем собеседникам. — Нет нигде!

— А когда это письмо последний раз запрашивали? — спросила Джеймисон.

— Да вот в тот самый раз, когда приходил мистер Коста — он и запрашивал. Но я точно положила его обратно.

— А кто-нибудь еще мог его забрать?

— Ну я тут вообще-то совсем одна. Правда, на самом-то деле в дневное время дверь у нас не запирается, так что, думаю, если я где-то в дальних залах, а сюда кто-нибудь войдет и меня не окликнет, то вполне можно проникнуть сюда незаметно. Но кому это может понадобиться?

— А вы можете рассказать, что было в том письме? — попросил Декер.

— Да, потому что я довольно внимательно его перечитала, когда показывала мистеру Косте. Ничего особенного. Бэрон писал в какую-то компанию по поводу постройки еще одного здания для его ткацкой фабрики. Что-то там насчет приобретения оборудования, глины, огромного количества бетона, форм для изготовления кирпичей — в общем, все в таком духе. Лично я не поняла, что в нем такого важного. Обычное деловое письмо.

— А от какой даты оно было, не помните? — поинтересовался Декер.

— Где-то за год до его смерти.

— Адресовано местной компании? — уточнила Джеймисон.

— Нет, какой-то питтсбургской.

— А название не помните?

— Так-так, дайте подумать… Да, точно. «О'Рейли и сыновья». Я это запомнила, потому что у моей свекрови девичья фамилия была О'Рейли.

— Но, насколько я понял, Косту это письмо все-таки заинтересовало? — спросил Декер. — После того, как вы ему его показали?

— Вообще-то да. Но это было единственное, что мне удалось отыскать из деловой переписки. С такими материалами нам всегда приходилось полагаться в основном на семью Бэронов, а у них либо уже мало что оставалось, либо они не захотели с нами поделиться.

— Ну что ж, большое спасибо за помощь, — сказала Джеймисон.

Когда они направились обратно к машине, она повернулась к Амосу:

— М-да, довольно странно, что письмо пропало… Не думаешь, что это Коста его стянул?

— Не исключено. Или кто-то еще.

— Жалко, что так мало узнали.

— По крайней мере, теперь у нас появился вопрос, на который нужно найти ответ.

— Какой?

— На что Бэрон Первый в самом деле пустил материалы, которые заказывал? Потому что все это вовсе не предназначалось для расширения ткацкой фабрики.

— И на чем же основывается столь смелое предположение?

— На том, что нам уже успел рассказать детектив Грин.

Глава 51

— Мы только что оформили ордер на обыск в доме Джона Бэрона. Это на случай, если вы хотите присоединиться.

Декер непонимающе уставился на Лесситер, которая на следующий день рано утром стояла на крыльце дома Митчеллов.

— А где ваш напарник? — поинтересовался он.

— Проверяет другие зацепки. Ну а обыск — на мне.

— А зачем этот обыск вообще понадобился? — сонно продолжал Декер. Перед приходом она догадалась ему позвонить, так что он успел поспешно одеться и встретить ее на крыльце.

— У нас есть все основания полагать, что Бэрон причастен ко всем этим убийствам, — ответила она.

— Какие, к примеру? — спросила Джеймисон, которая только что присоединилась к Амосу, оправляя на ходу наспех натянутый свитер и убирая со лба всклокоченные со сна волосы. Тот уже сообщил ей о звонке Лесситер.

— К примеру, то, что недавно поведал мне ваш друг, — произнесла детектив, указывая на Декера.

— Бэрон знал по меньшей мере троих из четырех убитых. Нам известно, что он был знаком с Джойс Тэннер и что Свенсон жил у него в садовом сарае. Ну а кто третий? — спросил Декер.

— На дом Бэрона оформлена закладная в банке. И угадайте, кто ее оформлял.

— Брэдли Коста, — с ходу брякнула Джеймисон.

— В точку!

— Да, кое с кем из убитых он и вправду связан. — Декер кивнул. — Ну и что? Такое можно сказать и про многих других людей в городе.

— Есть еще связь и с Тоби Бэбботом. Получается четыре из четырех.

— Что за связь? — насторожился Амос.

— Я покопалась в старых протоколах полицейских задержаний. Тоби Бэббот обвинялся в незаконном проникновении во владения Бэрона.

— Что он там забыл? — удивилась Джеймисон.

— На этот вопрос он полиции не ответил.

— И Бэрон про это знал?

— Как раз он-то и поймал у себя Бэббота, после чего вызвал полицию. Так что Бэрон знал всех четырех убитых.

— И какова же ваша версия? — поинтересовалась Джеймисон.

— Ну с Костой все понятно. Тут главное — закладная в банке. И, как мне уже сообщил Декер, Бэрон интересовался древнегреческой мифологией. А Танатос — как раз древнегреческий бог смерти.

— Ну а Джойс Тэннер?

— Он ее финансово поддерживал, а денег у него кот наплакал. Наверное, у нее на него был какой-то компромат, раз уж он в такой ситуации ее содержал. В итоге он ее убивает и пишет на стене какую-то фигню из Библии насчет рабства. Может, финансовое рабство имел в виду… А Тэннер на Библии просто повернута была, это Бэрон еще со школы знал.

— Вам не кажется, что все это уже несколько перебор? — заметил Декер.

— В каком это смысле? — Лесситер резко повернулась к нему.

— Да все эти древнегреческие символы, библейские цитаты — все, что слишком уж легко выводит напрямую на Бэрона. Лично мне для этого пришлось всего лишь в школьные альбомы заглянуть. Плюс эта закладная, которая действует уже бог знает сколько времени. Зачем сейчас убивать банкира, который ее некогда оформлял?

— Потому что, как я выяснила, совсем недавно Бэрон пытался переоформить ее на меньший процент по причине своих проблем с наличностью, но банк отказал — читай, лично Коста отказал. В результате ему грозила потеря всего своего недвижимого имущества — если бы банк лишил его права выкупа закладной за неуплату.

Открывшиеся факты застали Декера малость врасплох.

— Это все равно не доказывает, что именно он убил этого парня. Я по-прежнему считаю, что тот, кто это все устроил, малость перестарался.

— Убийцы частенько переусердствуют, Декер. Чрезмерно все усложняют. А потом сами же в собственных хитростях и запутываются.

— Да, бывает. Но Бэрон, на мой взгляд, все же не из таких. А вот на что это действительно похоже, так это на попытку попросту подставить парня, причем довольно топорно.

— Ну, приходилось мне и на куда меньших основаниях людей арестовывать, и в результате все срасталось.

— Ну а Бэббот?

— Наверное, он нашел в поместье Бэрона нечто, из-за чего тот занервничал. И, по-моему, я знаю, что именно. Скорее всего и вы тоже, раз уж сумели вычислить эту связь раньше нас.

— Какую? — спросил Декер.

— Свенсон торговал наркотой. А что, если они с Бэроном работали на пару? Бэрон отчаянно нуждался в деньгах, и я сомневаюсь, что его так уж сильно волновал их источник. Но потом Свенсон хочет долю пожирнее, а то и вовсе собирается сдать Бэрона. Так что Свенсон должен умереть — а вместе с ним и Бэббот, если он про это знал. Вообще-то Бэббот мог и сам покупать у них наркотики.

— Все это голые рассуждения, — заметил Декер.

— Вот потому-то мы и собираемся обыскать его владения, — сказала Лесситер. — Чтобы найти там улики, которые докажут, что все эти рассуждения — на самом деле чистая правда. Так вы с нами или как?

— С вами, — отозвался Амос.

Джеймисон по-прежнему молчала, но вид у нее был довольно встревоженный.

* * *

Декер и Джеймисон на своем внедорожнике вслед за машиной Лесситер и двумя полицейскими фургонами поднимались на холм к усадьбе Бэрона. Было всего семь утра — Лесситер явно задумала застать Бэрона врасплох.

Первым нарушил молчание Декер:

— Бэрон мне соврал. Опять. Ведь на голубом глазу уверял, что не знаком с Костой!

— Ну не исключено, что они и в самом деле никогда не встречались. Такие вопросы обычно решаются по почте или по «мылу».

— Это неважно. У него в любой момент могли отобрать дом. А это — серьезный мотив для убийства, сама знаешь. И он это от меня скрыл.

— Ты и вправду думаешь, что Бэрон на пару со Свенсоном мог торговать наркотой?

— Не знаю. Он мне соврал, и этого уже достаточно.

— Но не считаешь же ты, что он и вправду убийца?

— Никаких доказательств обратного у меня тоже нет.

— Но ведь он такой, слишком…

— Слишком какой? Обаятельный? Эксцентричный? Хороший фокусник? Это тут ни при чем, Алекс, о чем ты прекрасно знаешь.

Джеймисон покорно вздохнула.

— А из Лесситер радость просто так и прет.

— Учитывая то, что ее отец умер в тюрьме из-за того, как поступило с ним семейство Бэронов, в чем она уверена, — ничуть не удивительно.

— Так что прищучить последнего из уцелевших Бэронов — для нее лучшая награда в жизни?

— Вот как раз этого-то я и опасаюсь, — буркнул Декер.

Глава 52

— М-да, впечатляет, — заметил Бэрон, открыв дверь и оглядывая столпившихся за спиной у Лесситер полицейских в форме. Сам он был облачен в старый халат и переминался на босых ногах.

Джон глянул и на Декера с Джеймисон, жавшихся в сторонке, но ничего им не сказал.

Лесситер протянула ему лист бумаги.

— Ордер на обыск дома, прилегающих построек и территории. Я хочу, чтобы вы посидели здесь, пока мы будем этим заниматься.

— Можно мне для начала, по крайней мере, выпить стаканчик? — любезным тоном поинтересовался Бэрон.

Лесситер, не обратив на эти слова внимания, обратилась к стоящему прямо за ней полицейскому:

— Доуз, оставайтесь здесь и проследите, чтобы он никуда не рыпался. Не хватало еще, чтобы он спрятал какие-нибудь улики или вовсе ударился в бега.

Бэрон с улыбкой ответил:

— Ну бегаю я ныне далеко не так быстро, как когда-то. А если сейчас не взбодрюсь стаканчиком, то и вовсе рискую заснуть прямо по ходу пьесы — что определенно не в ваших интересах.

Лесситер нацелилась на него совершенно каменным взглядом и собралась было что-то сказать, когда вмешался Декер:

— Готовы немного пособить вам, детектив. Территория большая, и для обыска вам наверняка понадобятся все ваши людские ресурсы.

Лесситер некоторое время пристально его разглядывала — явно дольше, чем требовалось в подобной ситуации, — после чего кивнула:

— О'кей. Но когда я говорю, чтобы он сидел тут и никуда не рыпался, то имею в виду именно это, понятно?

— Куда уж понятней, — отозвался Декер.

Лесситер раздала своим людям приказы — одни рассыпались вместе с ней по дому, другие отправились обыскивать хозяйственные постройки и территорию поместья.

Бэрон сел прямо на крыльцо и потянулся.

— Если найдутся какие-то деньги, то они по-любому мои. Понадобится — по суду верну. У меня есть полное право держать наличные, сами это прекрасно знаете.

Декер поставил ногу на верхнюю ступеньку и посмотрел на него сверху вниз:

— Вы соврали мне насчет Косты. У него была закладная на этот дом, и вы это тоже прекрасно знали.

— Ну официально закладная у банка. Он просто там работал.

— Сами, наверное, сознаете, что отмазка не из лучших. Сколько раз вы с ним разговаривали? Обменивались корреспонденцией? Вы хотели пересмотреть условия залога, но банк вам отказал. Вернее, Коста отказал.

— Банки частенько отказывают таким, как я. Я не принял это так уж близко к сердцу.

— Но вы признаёте, что были знакомы с Костой?

— Чисто в деловой сфере.

— Выходит, вы все-таки соврали.

— Люди вообще постоянно врут.

— И попадаются на вранье, — заключил Декер. — Прямо как сейчас. Итак, Коста отклонил ваш запрос. Что давало вам прямой мотив убить его.

— Только вот я его не убивал. И если б я убивал каждого, кто плохо со мной обошелся, то был бы обречен на роль самого производительного серийного убийцы в мире, поскольку в этом замечательном городке мне пришлось бы перебить чуть ли не всех его обитателей.

— Лесситер уже в курсе, что Свенсон жил здесь. И о ваших связях с Тэннер ей тоже известно. Равно как и о том, что вы прихватили тут Тоби Бэббота, который незаконно вторгся в ваши владения. Короче говоря, она знает, что вы тем или иным образом связаны со всеми четырьмя убитыми. Таким образом, вы оказываетесь в весьма тесной компании и в результате перескакиваете в списке подозреваемых на самую первую строчку.

— И у Лесситер есть версии, что именно в ваших отношениях с каждым из них наводит на возможный мотив их убийства, — добавила Джеймисон. — Похоже, Джон, дела ваши действительно плохи.

Немного поразмыслив, Бэрон пожал плечами:

— Ну есть так есть, ничего не поделаешь. Вряд ли я могу сейчас что-то исправить.

— Но почему вы все-таки соврали про Косту? — не отставал Декер. — А теперь еще и Бэббот нарисовался… Вы что, думали, что полиция не сообразит, что к чему?

— Может, и думал, — согласился Бэрон. — Да, в этом городишке есть полиция, но я всегда полагал, что это одно название — полиция. По крайней мере, раскрыть убийство моих родителей они так и не сумели — так с чего мне считать, что у них хватит профессионализма раскрыть что-то еще?

— Лесситер просто терпеть вас не может — из-за своего старика. Когда она была маленькой, он потерял работу на ткацкой фабрике, банк отобрал у него дом, и в итоге он поджег дом банкира вместе с самим банкиром. Сел в тюрьму и живым оттуда не вышел. И есть у нее после этого поводы любить семейство Бэронов, как по-вашему?

— Простите, но чем она в этом отличается от всех остальных? — огрызнулся тот.

Джеймисон шагнула вперед:

— Джон, у вас очень большие проблемы. Лесситер шьет вам все четыре убийства. Мы просто хотим, чтобы вы осознали всю тяжесть ситуации.

— Да у меня всю жизнь какие-то проблемы!

— Но не настолько большие, — возразил Декер. — Вам вообще-то грозит смертная казнь.

— Да отнеситесь наконец ко всему этому серьезней! — взорвалась Джеймисон.

Бэрон встал.

— И каким же именно образом я могу отнестись к этому серьезней? — произнес он с опасным блеском в глазах, которого ранее они у него не замечали. — Если люди меня здесь терпеть не могут, как изволил заметить ваш друг, то какая разница, что я сделаю и чего я не сделаю? Результат неизбежен. Теперь, наверное, вы понимаете, из-за чего я так чрезмерно увлекаюсь выпивкой.

— Это вы убили этих людей? — прямо спросил Декер.

Бэрон некоторое время изучающе разглядывал Джеймисон, после чего снова посмотрел на Декера:

— Ну если и убил, то вряд ли стал бы признаваться в этом ФБР. — Вновь перевел глаза на Джеймисон: — Вот лично вы думаете, что это я их убил?

— Не важно, что я думаю. Важно только то, что можно доказать.

— Довольно уклончивый ответ. Честно говоря, я был о вас лучшего мнения, Алекс.

— Вы убрали вещи Свенсона из садового сарая? — вмешался Декер.

Бэрон перевел на него взгляд:

— Мы сообщили вам, что обнаружили свидетельства пребывания Свенсона в вашем сарае для рассады, — продолжал Декер. — В том числе наркотики и средства их употребления. Вы от них избавились?

— Не уверен, что должен отвечать на этот вопрос.

— В какой-то момент все равно придется.

— Пожалуй, на данный момент промолчу.

— Полиция здесь каждый дюйм обыщет. Все идет к тому, что они обязательно найдут что-нибудь, что вам давно следовало перепрятать.

— Мне нужен адвокат?

В этот самый момент в дверях показалась Лесситер.

— Думаю, что нужен, мистер Бэрон.

В руке она держала пистолет, упакованный в полиэтиленовый пакет для улик.

Глава 53

— Баллистики сравнили пули, которыми были убиты Коста и Свенсон, со стволом пистолета, найденного в усадьбе Бэрона, — полное совпадение, — сообщил Декер, усаживаясь напротив Джеймисон за кухонный стол Митчеллов. — Только что звонила Лесситер. Никогда еще такой веселой ее не слышал, — добавил он. — И все наркоманские причиндалы в сарае тоже нашли. Сняли отпечатки — только Свенсона. Бэрон, похоже, все так и оставил, хотя мы его предупредили.

— Выходит, прищучила все-таки Лесситер семейство Бэронов, — отозвалась Джеймисон. — Но сам-то ты веришь, что это он?

— Пистолет мог подбросить кто угодно, — задумчиво произнес Декер. — И Лесситер больно уж быстро его нашла.

— Она так и не сказала, где именно, — заметила Алекс.

— Потом сказала. В оружейной — в одном из стеклянных шкафчиков с другими пистолетами.

— Выходит, он решил, что умнее всего спрятать пистолет среди других пистолетов?

— Ну, как выяснилось, это была не лучшая идея.

— Учитывая, как к нему тут относятся, не думаю, что Бэрон может рассчитывать на справедливый и беспристрастный суд.

— Будем надеяться, что он воспользуется правом на адвоката, и тот добьется проведения суда в каком-нибудь другом месте.

— А сам-то он как все это объясняет? — спросила Джеймисон.

— Что пистолет впервые видит и совершенно не представляет, как тот мог у него оказаться.

— Отпечатки?

— Лесситер говорит, что отпечатков нет. Но пистолет вполне могли просто протереть.

— Что-то больно уж много деталей во всей этой головоломке, Декер.

Ответить он не успел — загудел телефон. Разговор продолжался несколько минут, причем Амос в основном слушал, лишь иногда задавая короткие вопросы. Наконец он поблагодарил собеседника и отключился.

— Кто это? — осведомилась Джеймисон.

— Агент Кемпер. В свое время я спрашивал ее насчет полисов страхования жизни.

— И что?

Декер передал Джеймисон свой недавний разговор с командиршей группы УБН.

— И что она выяснила?

— За последние три года от передозов в Бэронвилле скончались около трехсот человек. И примерно у половины из них жизнь была застрахована по меньшей мере на полмиллиона «баков». Однако кое у кого были полисы и на сумму больше миллиона.

— Господи, да это же по одному мертвецу каждые три дня получается!

— А еще и огромные деньжищи, особенно если в сумме считать. По словам Кемпер, в большинстве случаев страховые компании проводили внутренние расследования, но по всем делам, которые ей удалось поднять, каждый из застрахованных на момент оформления полиса успешно прошел медосмотр и на наркологическом учете не состоял. В общем, по крайней мере, в этих случаях деньги были благополучно перечислены указанным в полисах выгодоприобретателям.

— Черт, так это что — новая «американская мечта»? Уболтай родственника оформить страхование жизни, а потом жди, когда тот откинет копыта от передоза, чтобы получить денежки?

— Будем надеяться, что нет.

На некоторое время оба погрузились в молчание.

Наконец Джеймисон произнесла:

— И что же теперь ждет Бэрона, раз уж его арестовали?

— Для начала — предварительное слушание. Обвинения очень серьезные, так что судья наверняка оставит его под стражей до суда. Но даже если назначат залог, сомневаюсь, что он его осилит.

Кто-то постучал с улицы. Джеймисон поднялась, чтобы открыть, и вскоре вернулась в кухню в компании Синди Райли.

На той были линялые джинсы, кожаная куртка и фланелевая рубашка. Вид усталый, глаза красные.

— Судя по вашему виду, вам не помешает чашка кофе, — заметила Джеймисон. — Буквально только что свежий сварила.

Райли вместо ответа кивнула и рухнула на стул напротив Декера.

— Знаете уже, что случилось? — осведомилась она.

— С Бэроном? Да.

— Он этого не делал. Никого он не убивал.

— А это был его пистолет? — спросил Амос.

— Не знаю. Вы же видели его дом. Там всякого барахла выше крыши, Джон и сам не знает, где половина всего лежит.

— У него есть адвокат? — поинтересовалась Джеймисон, ставя перед Райли чашку кофе.

— Я уже ему нашла. Пришлось за пределами города порыскать. Тут явно никто не горит желанием его защищать. Сволочи… В смысле что он тут такого кому сделал? Кто-то убил его родителей. И кто-нибудь хоть пальцем о палец ударил?

— Вы уже с ним разговаривали? — уточнил Декер.

— Да, в тюрьме. Я очень за него беспокоюсь.

— За него и впрямь стоит беспокоиться, — заметил Декер. — Его обвиняют в убийстве сразу нескольких человек.

— Нет, я не только это имею в виду. Я хочу сказать, что Джон, похоже, окончательно опустил руки. Он ведь никогда не сдавался, несмотря ни на что. Каким бы дерьмом его тут ни закидывали, ему всегда было на это плевать. Обращал все в шутку и продолжал жить своей жизнью…

Джеймисон присела рядом с ней.

— Но только не сейчас?

— Да, только не сейчас. По-моему, он уже решил, что все кончено. Настроился умереть в тюрьме. Ему назначили залог, потому что бежать ему некуда. Я пыталась заплатить эту сумму после слушания, но он мне не позволил.

— Если он не совершил того, в чем его обвиняют, то в тюрьме ему оставаться недолго, — сказал Декер.

Райли с вызовом посмотрела на него:

— Вы же коп! Вам ли не знать, что в тюрьму постоянно сажают и ни в чем не повинных людей?

— Не сажают, если можно доказать, что преступление совершил кто-то другой, — возразил Амос. — Если такой человек найдется, то вскоре Бэрон вновь окажется дома.

— И как же мы это сделаем?

— С тех пор, как попали сюда, мы только этим и занимаемся, — заверила Джеймисон. — И у нас уже есть кое-какие подвижки.

— Есть у Бэрона алиби на время хотя бы одного из убийств? — осведомился Декер.

— Я уже говорила с ним на эту тему. Честно говоря, нет. Как вы уже говорили, в некоторых случаях трудно установить точное время убийства. А Джон бо́льшую часть времени торчит у себя дома совершенно один — разве что раз в неделю на пару часов в бар выбирается.

Амос кивнул:

— Хорошо, тогда попробуем зайти с другой стороны, чтобы снять с него обвинения.

— Так вы тоже думаете, что он никого не убивал? — с надеждой спросила Райли.

Не обращая внимания на этот вопрос, Декер продолжал:

— Вы мне в прошлый раз рассказывали, что бизнес в здешних краях стал понемногу оживать.

— Верно.

— И также сообщили, что кое-кто использует выплаты по страхованию жизни, чтобы вложиться в перестройку старых кварталов или открыть свое дело.

— Тоже верно. Ну и что с того?

— Не можете припомнить, кто конкретно из ваших друзей погиб от передозировки наркотиков, имея на руках полис?

Тут его перебила Джеймисон:

— Но, Декер, ты же сам сказал, что страховые компании расследовали некоторые такие смерти в Бэронвилле и не нашли в них ничего подозрительного!

— Отвечайте на вопрос, Синди, — настаивал Амос.

— Ну не знаю… Погодите минуточку. — Она ненадолго задумалась. — Кит Друз, к примеру. Именно поэтому его мать открыла собственную пекарню в городе. Помню, она говорила мне, что это был единственный положительный момент в смерти Кита.

— Он давно сидел на наркотиках?

— Нет.

— Что же тогда произошло? Как же он ухитрился промахнуться с дозой?

— После какой-то травмы ему прописали перкоцет, потом викодин. А дальше он подсел на «окси». С того момента все повалилось под откос. Умер он от передоза героина. Тот, от кого он его получил, судя по всему, смешал его с фентанилом. Кит наверняка просто не представлял, что себе вкалывает. Погиб практически мгновенно, как я слышала.

— Сколько ему было лет на момент смерти?

— Меньше, чем мне.

— Выгодоприобретателем по полису была его мать. Сколько она получила?

— Достаточно, чтобы открыть магазин-пекарню. Она полностью перестроила весь первый этаж в старом здании и купила абсолютно новое оборудование, прямо с завода. А это целая куча денег.

— А сама она употребляла? — спросил Декер.

— Вообще-то да. Много лет, пока наконец не слезла. Но к чему это вы, черт побери, клоните? — возмутилась Райли.

— От передозировки в этом городе погибла уже уйма людей. И я выяснил, что очень у многих из них были полисы страхования жизни. Такой полис всегда предусматривает выгодоприобретателя — человека, которому вручается страховое возмещение в случае вашей смерти и которого назначаете вы сами. И вы никогда не застрахуетесь на крупную сумму, пока не пройдете медицинский осмотр и не предъявите убедительные доказательства того, что предоставленные вами сведения полностью соответствуют действительности. При этом даже могут проверить, не привлекались ли вы к уголовной или административной ответственности, добраться до ваших медицинских карт или потребовать прохождения осмотра у психиатра.

— А как же они обходят закон о врачебной тайне? По-моему, есть даже отдельный законодательный акт, запрещающий страховщикам получать у врачей такую информацию, — удивилась Джеймисон.

— Когда я работал в полиции Огайо, у меня тоже был полис страхования жизни, — отозвался Декер. — И мне пришлось добровольно дать им разрешение на такую проверку. Вообще-то большинство страховых компаний никогда не выпишет тебе полис, если ты сам не позволишь им покопаться в своих историях болезни. Найдут какие-то свидетельства, что ты сидишь на наркотиках, тем более незаконно, — всё, туши свет, твою жизнь вообще никто не застрахует.

Райли явно пребывала в замешательстве:

— Ничего не понимаю. Вы говорите, что если вы наркоман, то никогда не получите полис страхования жизни?

— По-моему, это правильно. С какой это стати кто-то должен платить за чью-то смерть от передоза?

— Так что…

— Так что откуда кто-то мог с большой долей вероятности предположить, что застрахованные люди в скором времени станут наркоманами и умрут от передозировки? — закончил за нее Декер.

Глава 54

За ужином их было четверо. Хотя должно было быть пятеро.

Но пятый с недавних пор покоился в шести футах под землей.

Джеймисон сидела рядом с Зоей.

Декер сидел рядом с Эмбер.

Расположились все за небольшим овальным столом в центре кухни.

— Как дела в школе, Зоя? — спросила Джеймисон.

— Нормально, — отозвалась та, больше размазывая еду по тарелке, чем отправляя ее в рот.

Эмбер здорово потеряла в весе, хоть и без того была довольно худенькой. Черты лица у нее заострились, глаза покраснели, а двигалась она так, будто и сама находилась под действием наркотиков.

— Мам, можно я пойду к себе? Животик болит.

— Конечно, зайчик, — отсутствующе отозвалась Эмбер. — Я тоже скоро к тебе поднимусь.

Зоя вскочила из-за стола и быстро убежала. Они услышали, как ее каблучки барабанят по ступенькам.

— Она так ничего и не поела, — с несчастным видом произнесла Эмбер.

— Да и ты тоже, сестренка, — заметила Алекс. — Все-таки нужно хоть как-то поддерживать силы.

Эмбер только отмахнулась:

— Да все со мной нормально. Просто нет аппетита.

Джеймисон быстро глянула на Декера, после чего отложила вилку.

— Что дальше собираешься делать?

Эмбер подняла взгляд от тарелки:

— В смысле?

— В смысле думаешь оставаться здесь или все же уедешь?

Эмбер недоверчиво поглядела на сестру:

— Так далеко не загадываю. Господи помилуй, еще даже недели не прошло, как Фрэнка не стало, Алекс!

— Знаю. Но не думаю, что тебя здесь что-либо держит. Ты могла бы переехать поближе к родным. Они тебе помогут.

— Я уже об этом подумывала, — призналась Эмбер. — Но даже с той страховой выплатой мне все равно придется снова идти работать. Я теперь главный кормилец.

— Ты ведь собираешься подать в суд на «Максус», я верно поняла? — спросила Джеймисон.

— Еще как собираюсь! Но опять срывать с места Зою, так скоро… Просто не знаю, как это на нее повлияет.

— Может, вам обеим действительно лучше начать жизнь с чистого листа где-нибудь в другом месте, — произнесла Алекс.

— Да откуда мне это знать?

— Вы с Зоей на эту тему уже говорили? — перебил Декер.

Обе посмотрели на него.

— Декер, ей всего шесть лет! — возмущенно произнесла Джеймисон.

— Это не означает, что у нее нет собственного мнения.

— Далеко не уверена, что она до конца понимает все обстоятельства, — резко заметила Алекс.

— Все, что я хотел сказать, — это что ее матери обязательно надо поговорить с ней на эту тему. Если это ее чересчур не заденет, то почему бы и нет?

Сестры обменялись взглядами.

Наконец Эмбер проговорила:

— Вообще-то думаю, что он, может, и прав. — Она поднялась из-за стола. — Сейчас поговорю с Зоей и пойду спать. Жутко устала.

Джеймисон тоже встала, обняла сестру:

— Я всегда с тобой, сестренка. Все, что захочешь, — только скажи.

— Алекс, у тебя своя личная жизнь, и у тебя работа. Не можешь же ты вечно тут с нами нянчиться. Не то чтобы я была против… Но мне нужно взять свою жизнь в собственные руки. Просто нужно — ради Зои. — Она бросила взгляд на Декера. — Спасибо за совет, Амос.

Тот в ответ только кивнул.

Она вышла из кухни, и Джеймисон вновь уселась за стол.

Декер поднялся, налил себе еще чашку кофе. Сел, немного отпил.

— Ты продолжаешь удивлять меня, Декер. Расклеился, что ли?

Он посмотрел на нее:

— В каком это смысле?

— Ты в последнее время так много беспокоишься о других людях…

— Я все-таки убийства расследую. А в таких случаях о многих приходится беспокоиться.

— Как сам-то думаешь — им лучше остаться или уехать из Бэронвилла?

— У меня нет на это верного ответа, потому что я — это не они.

— Но тут у них ничего не осталось.

— Фрэнк Митчелл остался, — твердо ответил Декер. — И навсегда останется.

Джеймисон покраснела, опустила взгляд.

— Верно. Как-то я… как-то я об этой стороне дела не подумала.

Амос отхлебнул еще кофе, посмотрел сквозь маленькое окошко в темноту:

— Я тогда не хотел уезжать из Берлингтона. И в то же самое время мечтал забыть о нем ко всем чертям. У меня там жену с дочкой убили. И они обе там похоронены. Когда я уезжал, у было меня чувство, будто я их бросаю. Когда жил там, каждый день приходил к ним на кладбище. Сидел и разговаривал с ними. А теперь уже месяцами там не бываю. — Он поставил чашку на стол. — Я не хочу, чтобы в итоге меня связывали с ними только выцветшие фотки на стене, Алекс.

— Уж кто-кто, а ты-то зря волнуешься, что когда-нибудь их забудешь.

— Это не то же самое. Я их там похоронил. Это моя личная связь с тем местом. И это всегда будет частью меня, хочется мне этого или нет.

— Так что, если следовать такой логике, моей сестре следует остаться, думаешь?

— Я думаю… Просто думаю, что все люди разные.

С этими словами Декер встал, убрал со стола, и они с Джеймисон загрузили посудомоечную машину. Потом он вышел из кухни и направился в свою комнату. Там открыл шкаф и вытащил из него две вещи: строительные чертежи, обнаруженные в кладовке, и лист миллиметровки из трейлера Тоби Бэббота.

После примерно получасового изучения этих бумаг Амос решил, что для окончательного понимания их смысла ему требуется кое-что еще.

Вышел из комнаты, прошел по коридору и постучал в дверь.

Через несколько секунд дверь открыла заспанная Зоя — в пижаме, прижимая к себе своего плюшевого кота.

— Зоя, я работаю над одним очень важным делом, и, по-моему, у тебя может быть то, что мне нужно.

При этих словах девочка несколько оживилась:

— Конечно, Амос, а что тебе нужно?

— Линейка. Есть у тебя линейка?

Она кивнула, подбежала к стоящему к стены маленькому белому письменному столу и выдвинула ящик. Вынула оттуда зеленую линейку, подала ему.

— Огромное спасибо, Зоя.

— Пожалуйста.

Декер повернулся было уходить. Но потом опять направил на нее взгляд:

— Мама уже говорила с тобой?

Она кивнула:

— Да, спрашивала меня, хочу я остаться или уехать еще куда-нибудь.

— И что ты ответила маме?

Зоя пожала плечами:

— Папа же здесь. Не могу ведь я его бросить!

Декер присел на корточки, так что глаза их оказались на одном уровне.

— Прекрасно тебя понимаю.

Зоя открыто посмотрела на него в ответ:

— Ты сам мне говорил, что, когда я навещаю папу, он знает, что я с ним. Вот тут. — Она ткнула пальчиком в середину своей узенькой грудки.

— Да, говорил.

— Так что я не могу его бросить, иначе ему будет грустно. Вот тут ему будет грустно. — Она ткнула в середину широченной груди Декера. — Правда?

На сей раз он не выдержал, отвел взгляд:

— Правда.

Девочка зевнула.

— Ладно, иди-ка лучше спать.

— Хорошо, Амос.

Зоя обняла его, и он потихоньку вернулся к себе в комнату, опустив взгляд к полу.

«Ну и сволочной же бывает порой жизнь!»

Уселся на кровать, оглядел разложенные вокруг планы.

Потом опустил взгляд на линейку — «вечным» маркером на ней было написано «Зоя Митчелл».

Встал, подошел к окну и посмотрел сквозь него на темный городок — хоть и погруженный в отчаяние, но начинающий понемногу оживать.

Только вот какой ценой?

И скольким людям еще предстоит умереть, чтобы былое процветание вернулось?

Он повернул голову в сторону Зоиной комнаты.

Оставаться им или уехать?

Легче всего сказать, что им надо уехать.

Бежать от насилия и опасности. Туда, где спокойней.

Но только вот куда? Остались ли еще такие места?

«По-моему, если у меня и есть какая-то цель в жизни, так это прилагать все усилия к тому, чтобы такие места по-прежнему оставались».

С этой мыслью в голове он сел и при помощи линейки тщательно замерил все основные линии в строительных чертежах и сделанной Бэбботом копии. Взял бумагу и карандаш, провел кое-какие вычисления с учетом масштаба. Закончив, обнаружил лишь одно-единственное несоответствие.

Одно-единственное, но какое!

Глава 55

— Могу я увидеть мистера Росса? — спросил Декер, показывая свое удостоверение женщине за регистрационной стойкой в фулфилмент-центре. — Он меня знает. Я уже тут был.

Это было на следующее утро, и Амос приехал сюда в строго определенное время.

— Мне очень жаль, но мистер Росс сейчас внизу, на рабочем этаже, агент Декер.

— А нельзя подождать у него в кабинете? Это действительно очень важно, — добавил он, поскольку за стойкой она работала одна, а за спиной у него уже выстроилась довольно длинная очередь. — Я уже был на его рабочем месте. Когда погиб Фрэнк Митчелл.

— Ах да, конечно. Какой ужас… Гм.

Пока она пребывала в сомнениях, Декер показал на синяк у нее на руке.

— Ударились обо что-то?

— Со штангой в зале переборщила.

— О, тренируетесь? Молодец. Очень полезно для здоровья.

— Не только для здоровья. Подумываю перевестись в сортировщики. Вот и надо подкачаться, чтоб соответствовать физическим требованиям.

— Что, не нравится работать в офисе?

— Сортировщики зарабатывают гораздо больше, плюс у них сверхурочные и накопительная программа более выгодная. Это как раз то, что мне нужно.

— Ну что ж, удачи в этом нелегком деле. Так можно мне зайти к мистеру Россу и подождать его там?

Она посмотрела на людей в очереди, начинающих проявлять нетерпение.

— Думаю, что можно. У него обычный ежедневный обход. Боюсь, что еще минут сорок пять займет.

— Я не спешу.

Декер быстро удалился и нырнул в коридор за приемной, по сторонам которого располагались кабинеты менеджеров высшего звена.

В прошлый раз Росс сообщил ему, в какое время обычно спускается на склад с проверкой, — потому-то у Декера и появилось требуемое «окно». Присутствие директора в кабинете ему вовсе не требовалось.

Он быстро прошел по коридору, подергал дверь Росса. Закрыто. Сквозь раздвинутые жалюзи было видно, что внутри пусто.

Огляделся по сторонам. В коридоре — никого. Вытащил из кармана перочинный ножик, сдвинул им язычок замка.

Плотно закрыл за собой дверь, задвинул жалюзи.

Кабинет выглядел в точности так, как и во время его недавнего посещения. С обратной стороны двери на крючке висело пальто Росса, рядом на полу валялась спортивная сумка. Декер открыл ее, заглянул внутрь. Там лежали лишь тренировочный костюм, пара кроссовок и белые носки.

Застегнул обратно молнию, вынул из кармана заранее захваченный с собой предмет.

А именно измерительную рулетку.

Быстро измерил длину и ширину кабинета.

В длину комната оказалась на два фута короче, чем на строительных планах. Это означало, что вся задняя стена сдвинута вперед ровно на эти два фута. И наверняка не без причины. На этих планах было видно, что к задней стене, как и к передней, тоже вплотную подходит коридор, и никакого небольшого помещения вроде кладовки в этом месте не предусмотрено.

Декер подошел к стене за письменным столом Росса и принялся внимательно ее изучать.

Он уже и раньше заметил, что она отделана деревянными панелями с вычурной резьбой, и к одной из ее секций прикреплена деревянная же застекленная коробка со свитером «Питтсбургских сталеваров». Тогда он не обратил на это особого внимания, но теперь этот факт показался ему весьма любопытным.

Услышав какой-то звук, Декер невольно вздрогнул.

Оглядел кабинет и в конце концов вычислил его источник.

На шкафчике возле письменного стола лежал смартфон Росса — он-то сейчас и гудел, включенный на вибрацию.

Кто-то звонил Россу. Декер глянул на номер — никак не понять кто, поскольку никакого имени не высветилось, только цифры.

Вновь повернулся к стене, стал осторожно простукивать в разных местах.

Наконец добрался до места, глухой звук в котором свидетельствовал о пустоте за стеной. Оно оказалось как раз там, где висел в своей застекленной коробке футбольный свитер. Дальнейшее простукивание позволило примерно очертить контуры пустого пространства — размерами примерно с большую дверь.

Амос ощупал края панелей, но без всякого успеха.

Глянул вниз на ковер перед скрытой за стеной пустотой. Тот в этом месте был немного потерт — словно что-то не раз по нему протаскивали.

Декер опять поднял взгляд на стену и решил для начала попробовать что-нибудь совсем простое. Положил палец на край скрытой пустоты, надавил.

Ничего не вышло. Понажимал еще в нескольких местах. Наконец, у самого потолка — пришлось даже привстать на цыпочки — удача. Резная декоративная розетка здесь вроде немного болталась. Декер попытался повернуть ее по часовой стрелке, но та даже не пошевелилась. Попробовал против часовой. Украшение сразу же провернулось, словно дверная ручка.

Послышался щелчок, и часть стены перед пустотой распахнулась вперед, словно дверь. Открываясь, она проехалась по ковру — как раз по замеченным Декером характерным потертостям.

Механизм был хитрый — теперь Амос сумел понять его устройство. В потайную дверь были встроены три металлических засова — один наверху, один посередине и еще один у самого пола. При повороте резной розетки все три прятались в торец двери, позволяя ее открыть.

Декер полностью распахнул ее, заглянул в открывшееся пространство.

Оно оказалось примерно двух футов в глубину и целикомзаполнено полками. Это полностью соответствовало двухфутовой разнице между планом и реальными размерами комнаты. Тот, кто обустраивал этот тайник, не мог попросту углубиться в стену, потому что прямо за ней располагался второй коридор, — вот и пришлось сдвинуть ко входу всю стену целиком. Если б выдвинули только ту часть, за которой располагался потайной отсек, оставив остальную стену на месте, это сразу бросалось бы в глаза.

Полки были уставлены прямоугольными картонными коробочками.

Декер вынул одну из них. Некогда на ней была какая-то наклейка, но ее почти целиком оторвали, так что никакой информации о содержимом коробки не осталось.

Он обернулся на измельчитель для бумаг, стоящий возле письменного стола — интересно, не такая ли судьба постигла все остальные ярлыки с коробок?

«Наверняка».

Пересчитал коробочки. Их оказалось ровно двадцать.

Осторожно отклеил клейкую ленту с одной из них, открыл. Сверху обнаружился тонкий слой пузырчатого упаковочного пластика. А под ним — несколько пластмассовых флакончиков, заполненных какими-то белыми гранулами.

Быстро поразмыслив, Декер сунул один из них в карман, закрыл коробку, тщательно заклеил той же лентой и поставил обратно на полку. Поспешно закрыл потайную дверь.

Глянул на сиденье кресла Росса. Оно было заметно потерто и в каких-то пятнах, и он сразу понял почему.

Рост Декера — шесть футов и пять дюймов. Росса — примерно пять и девять. В отличие от Декера тому приходилось вставать ногами на кресло, чтобы дотянуться до поворотной розетки под потолком.

Выглянув наружу сквозь жалюзи и убедившись, что в коридоре никого, Декер опять приоткрыл их, как было, и выскользнул из кабинета. Проходя мимо регистрационной стойки, обратился все к той же женщине:

— К сожалению, больше ждать не с руки. Можете не сообщать ему, что я приходил. Перехвачу его как-нибудь в следующий раз.

— Хорошо, спасибо.

— Нет, это вам спасибо. И да, вот что еще…

— Да?

— У вас тут есть спортзал для сотрудников предприятия?

— Спортзал? Нет. А что?

— Когда я был здесь в прошлый раз, то заметил в кабинете у Росса спортивную сумку. Подумал, может, у него там все для тренировки припасено?

— Не исключено. Он занимается в том же зале, что и я, прямо после работы. Как по часам. Я иногда вместе с ним тренируюсь. Хорошие отношения с боссом никогда не повредят.

— Это уж точно. А он здесь переодевается или в зале?

Она явно недоумевала:

— В зале. Там ведь и шкафчики, и душевые.

— Ну, хорошая новость, что он поддерживает себя в форме, — сказал Декер.

«И впрямь хорошая», — подумал он, устремляясь к дверям.

Глава 56

Амос забрался за руль и собрался было двинуть к выезду со стоянки, но вдруг развернулся и поехал в прямо противоположном направлении — туда, где громоздилась огромная незаконченная пристройка. Остановил машину, вылез и подошел к стройплощадке как можно ближе. Повсюду суетились работяги, носились туда-сюда нагруженные стройматериалами вилочные погрузчики, грузовики и «Бобкэты»^[490]. Полиция явно разрешила возобновить работы. Декер некоторое время наблюдал за этой лихорадочной деятельностью, после чего решил повнимательней изучить прилегающую территорию. Кое-что заметил, наклонился, подобрал с земли. Бегло осмотрел, сунул в карман. Забрался обратно в машину и быстро укатил.

По дороге позвонил Кемпер и попросил встретить его у бара «Меркурий».

Когда она подъехала, он уже был на месте. Забравшись в ее черный внедорожник, вытащил обнаруженную в кабинете у Росса пластиковую бутылочку и коротко объяснил, где и при каких обстоятельствах ее нашел.

— Не можете глянуть, что это? Впрочем, по-моему, я и сам знаю.

Она пригляделась.

— Почти наверняка это либо героин, либо фентанил. Они выглядят одинаково — именно поэтому дилеры частенько мешают одно с другим. Проблема в другом: чтобы убить человека, требуется около тридцати миллиграммов героина, в то время как фентанила — всего три миллиграмма. Так, говорите, нашли это в тайнике в кабинете у Росса?

— Угу. И там еще до черта осталось. Думаю, что поставки осуществляются через фулфилмент-центр.

— Зачем поставлять именно сюда? Почему не домой или не на абонентский ящик?

— Дом или абонентский ящик гораздо проще обыскать. А в фулфилмент-центре — миллионы посылок. Для копов — все равно что искать иголку в стоге сена.

— Но разве каждую поставку здесь нельзя с легкостью отследить? Как Росс убрал ее из системы компьютерного учета?

— Он ведь здесь главный. Если кто и знал, как это сделать, так только он.

— А как вы вообще узнали, что у него здесь тайник?

— Помните Тоби Бэббота? Он скопировал один из строительных планов фулфилмент-центра на миллиметровку. Я нашел набор официальных планов и сравнил. В копии Бэббота нашлось одно существенное отличие — кабинет Росса на ней на два фута короче.

— А как сам Бэббот-то про это вызнал?

— Он работал на строительстве фулфилмент-центра, а потом и некоторое время в офисе. Мог и тогда это обнаружить. Я попросту воспользовался рулеткой. Может, он сделал то же самое.

— И вы считаете, он знал, как Росс намерен распорядиться этим пространством?

— Ну Бэббот в итоге расстался с жизнью, так что, наверное, все-таки знал — или, по крайней мере, предполагал.

— Лично меня удивляет, что Росс держит такой товар прямо у себя в кабинете.

— Вообще-то место достаточно надежное. Случайно эту потайную кладовку не откроешь. Ему приходилось становиться на кресло, чтобы повернуть отпирающую ее розетку. И никаких щелей, все очень плотно. Можно весь день на эту стену пялиться и так и не просечь, что в ней дверь. Вдобавок у него там для дополнительной маскировки свитер «Сталеваров» в раме присобачен.

— Как же он все это оборудовал, что про это никто не знал?

— Мог и сам управиться. Он рассказывал мне, что и сам занимался строительством до того, как возглавил фулфилмент-центр. Он же бывший столяр-отделочник. А может, и привлек кого-нибудь из работяг в помощь… Как управляющий он еще и осуществлял надзор за строительством.

— Но как такой человек, как Тэд Росс, вообще мог вписаться в распространение наркотиков?

— Он как-то описывал мне себя как маленького человека, в котором постоянно развивали комплекс неудачника. И еще сказал, что, когда у маленького человека есть возможность дать сдачи, этим надо пользоваться. Думаю, именно по этой причине он передал через меня телефон адвоката для Эмбер, чтобы она могла выставить иск «Максусу». Он ненавидит «богатеньких буратин», как сам выражается. Да и Элис Мартин говорила, что его отец, Фред, очень плохо обращался и с ним, и с его матерью. На похоронах Тэд мне то же самое рассказывал. Может, и это сказалось. Сам готов подписаться под фактом, что Фред Росс — крайне неприятный тип. Желание избавиться от клейма неудачника да плюс перспектива поднять немереные деньги — чем не мотив? Или же к нему подъехали просто из-за того, что он глава фулфилмент-центра — лучшего прикрытия для подобных делишек и не сыщешь…

— Декер, то, что вы проделали, — это просто нечто! — Кемпер ненадолго примолкла. — А теперь за мной ответная услуга. Я выяснила, что вам хотелось знать про Рэнди Хааса.

— Это который в предсмертных судорогах ухитрился выставить убийцами двух ваших агентов?

— Вы спрашивали, осталась ли у него семья и не был ли он уже смертельно болен. Так вот, в обоих случаях вы правы. Он оставил после себя жену с двумя малыми детьми, а у него самого был рак поджелудочной железы. В поздней стадии. Ему оставалось жить от силы два месяца.

— А что жена с детьми? Как у них дела?

— Похоже, что им неожиданно привалила нехилая сумма. Живут в Калифорнии, в Бель-Эйр^[491], в доме за три миллиона.

— И как они это объясняют?

— Страховка. Полис на десять миллионов долларов.

— Ничего себе!

— Это уж точно. Тем не менее возмещение полностью выплачено.

— Хорошо, но я сильно сомневаюсь, что при оформлении страховки в графе «род занятий» Хаас написал «наркодилер». И никогда не поверю, что нормальная страховая компания выписала бы ему полис на такую огромную сумму. Он же был практически при смерти!

— Полис оформлен не американской компанией. Это какая-то заморская фирма, которую мы попытались «пробить», но сразу же уперлись в каменную стену. Это мог быть просто способ расплатиться с его семьей за то, что он подставил моих агентов.

— И тут страхование жизни, — задумчиво проговорил Декер.

— Вот именно. Но почему вы сразу решили, что Хаас мог быть смертельно болен?

— Потому что я был уверен, что про ваших ребят он соврал. Нисколько они не скурвились. По-моему, просто набрели тут, в Бэронвилле, на что-то такое, из-за чего их понадобилось срочно вывести из игры. А Хаас, который и так уже был практически мертвец, да еще с семьей, о которой надо заботиться, оказался в этом деле очень кстати. Он заставил вас думать, что они преступники, в то время как настоящие преступники — это те, кто их убил. И те, кто заплатил его семье за его заведомо ложное заявление. Скорее всего смертельную дозу морфина он ввел себе сам.

— Ладно, выходит, в Бэронвилле действует группировка, которая занимается распространением фентанила в особо крупных масштабах. И использует в качестве перевалочной базы местный фулфилмент-центр. Какова, по-вашему, здесь роль Росса?

— Должно быть, он забирает фентанил из центра и распространяет по конкретным адресам. В кабинете у него лежит спортивная сумка. Я уже выяснил, что после работы он каждый раз отправляется на тренировку. Но зачем таскать с собой тренировочные шмотки, когда в спортзале есть раздевалка с запирающимися шкафчиками? В конце концов, почему нельзя просто держать эту сумку в машине?

— Ну ведь у них тут вроде досмотр на выходе, где проверяют сумки и прочие вещи?

— У них здесь только металлоискатели, порошок в пластиковых бутылках на них не звенит. Да, сумки досматривают, но готов поспорить, что у его сумки — двойное дно. Я открывал ее, когда пролез к нему в кабинет, и она показалась мне больно уж мелковатой для таких наружных размеров. А чтобы спрятать такие флакончики, много места не надо.

— Да, пожалуй…

Декер ткнул пальцем в пластиковый флакон.

— Так что лучше просветите меня, что тут за экономика.

— Цена производства килограмма героина и килограмма фентанила примерно одинакова — где-то от трех до четырех тысяч. А на улице за кило героина можно получить уже шестьдесят тысяч. Но фентанил отличается гораздо более сильным действием — из одного килограмма его можно получить двадцать четыре кило конечного продукта, что делает это вещество куда более прибыльным. Из килограмма фентанила можно сделать около семисот тысяч таблеток, которые продаются примерно по двадцать пять «баков» за штуку. — Она повнимательнее пригляделась к флакончику. — Здесь примерно пять тысяч миллиграммов порошка.

— У него в кабинете двадцать коробок. В той, которую я открыл, флаконов было пять. Если в других по столько же, то сколько все это может стоить по уличным меркам?

Кемпер быстро подсчитала в уме.

— Если это фентанил, то у мужика в кабинете товару примерно на девять миллионов «баков».

— Интересно, сколько таких партий проходит через центр в месяц?

— Вот и мне интересно, — обеспокоенно отозвалась Кемпер.

— Мне только что пришло в голову, что все эти сумасшедшие суммы в долларовом выражении больше наводят на мысли о преступной группировке международного масштаба, нежели о какой-то мелкой шайке из захудалого городка.

Она кивнула:

— Вы просто читаете мои мысли, Декер. Могу сообщить вам, что мексиканские картели практически полностью переключились на фентанил. Либо импортируют его напрямую из Китая, либо производят на месте — как при помощи совершенно законных фармакологических корпораций, так и подпольно, из закупленного у тех же китайцев сырья. Продают и в виде порошка, как в этой бутылочке, — в чистом виде или разбавляют героином, но чаще всего штампуют из него таблетки, причем миллионами. А с фентанилом вот какая штука: если он добавлен в таблетки, дилеры обычно и не имеют понятия, что он там есть. Покупатели тем более. Курить или нюхать многие опасаются — хотя бы из-за того, что не хотят выглядеть наркоманами даже в собственных глазах. А вот закинуться таблеткой — другое дело. Это им представляется более законным и безопасным — ну как же, ведь почти такие же и доктора выписывают! Они выглядят в точности как любые оксикодоновые таблетки, и их частенько принимают одновременно с ксанаксом и прочими такими транквилизаторами. На них иногда даже штампуют цифру «80», потому что это стандартная доза «окси». «Мутная восьмидесятка» — так их называют на улице. Как я уже говорила, стоят они в среднем по двадцать пять «баков» за штуку, а средний наркоман принимает до двадцати таблеток ежедневно.

— Пятихатка в день… Недешевое удовольствие.

— Мне приходилось арестовывать торговцев, которые продавали как минимум по тысяче таблеток в сутки. На улице такое количество называется «лодочка». А есть дилеры, которые сбывают гораздо больше.

Декер посмотрел на порошок:

— Думаете, это сырье для изготовления таблеток?

— Не исключено. А это означает, что штампуют их тоже где-то неподалеку. Иначе какой смысл поставлять эту дрянь в подобный городишко?

— А сколько места для этого требуется?

— Вы можете заниматься этим хоть в собственной спальне — ну или в каком-нибудь закутке легального предприятия. Но туда нужно установить соответствующее оборудование, в первую очередь таблеточный пресс — четвертьтонный, полутонный или мощнее, в зависимости от намеченной производительности^[492]. Четвертьтонный пресс штампует от трех до четырех тысяч таблеток в час. А еще потребуются люди, чтобы работать на нем и паковать готовую продукцию. Кроме того, нужно всерьез соблюдать технику безопасности. Мы несколько раз привлекали к налетам на подобные подпольные производства обычных копов, и те трогали фентанил без перчаток. Схватится такой «боец» за вещество голыми руками — и, глядишь, уже лежит на полу весь синий. Это очень опасно.

— Ну чего-чего, а пустых помещений тут хватает. Вообще-то первым делом мне в голову приходит тот заброшенный дом, в котором нашли ваших парней. Когда у тебя целый дом в распоряжении, таких прессов туда целую кучу напихать можно. Кстати, вот вам и объяснение, почему там было электричество, хотя там давно никто не живет.

Кемпер округлила глаза:

— Думаете?

— Как я уже говорил, в тот вечер кто-то наверняка запускал над этой улицей квадрокоптер.

— Ну да, только вы так и не объяснили зачем.

— Думаю, что они вывозили оборудование и одновременно завозили тела. И хотели убедиться, что никто за ними не наблюдает или просто случайно там не появится. А наблюдение с воздуха — идеальный в таком случае способ. Это как раз то, что дроны умеют делать лучше всего.

— Тогда нам нужно как можно скорее опять осмотреть этот участок — не осталось ли каких-то следов того, что там штамповали таблетки.

— Я заодно и соседний дом проверил бы — тот, в котором я застрелил Брайана Коллинза. Он тоже пустует и от электросети тоже не отключен.

— А что тот старик, который жил напротив?

— Дэн Бонд, наверное, что-то услышал, и им пришлось от него избавиться. Эту улицу они наверняка выбрали по той причине, что на ней практически никто не живет — вообще-то там жили всего трое, включая его. Кстати, среди них и Фред Росс — отец человека, который всю эту наркотическую тему тут и мутит.

— И что предлагаете? Немедленно брать Тэда Росса?

— Если возьмем его прямо сейчас, есть риск, что остальные сумеют скрыться. А на основании того, что я вам рассказал, ордер на обыск вам никто не даст — у меня не было никаких законных оснований проникать к нему в кабинет.

— Но когда он проверит свои запасы, разве сразу же не обнаружит, что одной бутылочки не хватает?

— Может, подумает, что его просто обсчитали. Однако нужно обязательно приставить к нему наблюдение. А как только выяснится что-нибудь более осязаемое — тогда и брать.

— О'кей, я отправлю людей. А сами-то что собираетесь предпринять?

— Отныне мы знаем, что в основе всего лежат наркотики. Теперь мне осталось только собрать оставшиеся детали головоломки.

— Вы считаете, что остальные убийства тоже с этим связаны?

— Да, считаю. Но тут и еще кое-что происходит.

— Например?

— Как только буду знать точно, сразу скажу.

Глава 57

— Насколько я понимаю, выйти под залог у вас не вышло?

Это было уже на следующий день, и Декер с Джеймисон сидели напротив Бэрона в комнате для свиданий бэронвиллской тюрьмы.

Амос уже рассказал напарнице о том, что нашел в кабинете Тэда Росса, и о своей встрече с агентом Кемпер.

Бэрон был в белой тюремной робе — небритый, с всклокоченными волосами, явно не выспавшийся.

— Именно так.

— Нет, не именно так. Синди Райли была готова выплатить за вас залог сразу после слушания, но вы отказались.

— Это не ее проблемы. Она уже наняла мне адвоката. Ни к чему ей тратить на меня еще какие-то собственные деньги.

— Весьма благородно с вашей стороны, — заметил Декер. — Но я не думаю, что благородство поможет вам из всего этого вылезти. А вот правда — другое дело.

— Все тычете в меня моим враньем? — резко отозвался Бэрон. — Я уже в нем признался.

— Я необязательно имею в виду именно вас. Я это в общем и целом.

— Тогда зачем же вы сюда явились, в общем и целом?

— Для меня уже не составляет тайны, что Брэдли Коста явился в этот городок, поскольку считал, что где-то здесь находятся сокровища, спрятанные вашим полным тезкой.

— А я, по-моему, тоже не делаю тайны из того, что абсолютно не верю в существование каких-либо сокровищ. Если б они были, их давно уже нашли бы.

— Но давайте все-таки предположим, что клад все-таки есть — чисто в порядке обсуждения.

Бэрон вздохнул, откинулся на спинку хлипкого пластмассового стульчика и сказал:

— Ладно, все равно мне в данный момент больше нечем заняться.

— Если это сокровище спрятано где-то в ваших владениях, то кому-то довольно сложно проникнуть туда и прибрать его к рукам.

— Смотря что оно собой представляет.

— Не думаю, что мы говорим о бумагах. Бумага со временем наверняка бы истлела. Я думаю, что ваш предок предпочел тогда что-нибудь куда более долговечное.

— Какое ему было до этого дело? Ему все равно предстояло умереть.

— Потому что он был натуральный сукин сын, — ответил Декер. — Он не хотел, чтобы его ближайшие родственники заполучили деньги. Вообще-то из того письма Найджела Ноттингэма, которое я прочел, следует, что ваш предок считал своих детей недостойными своего богатства.

Немного поразмыслив, Бэрон пожал плечами:

— До смерти родителей я особо не представлял, насколько паршиво на самом деле у нас обстоят дела. А потом сразу выяснил, что дом заложен по самую крышу и что на банковском счету нет ни гроша. Поначалу решил, что предыдущие поколения попросту все промотали. Но потом кое-где покопался и узнал, что еще Бэрон Первый не сильно-то много оставил своим деткам.

— Но если он был настолько успешным дельцом, то куда же девались деньги? — спросила Джеймисон.

— Мы с отцом как-то раз беседовали на эту тему. Он, судя по всему, тоже их искал. А поскольку он был адвокатом, то знал, где надо пошарить, так сказать. Изучив этот вопрос, поведал мне, что Бэрон регулярно изымал из дела довольно значительные суммы — и при этом почему-то брал кредит за кредитом. Для его потомков это оказалось двойным ударом — и денег нет, и долгов выше крыши. И покрыть эти долги было нечем — никаких ликвидных активов практически не осталось.

— Может, вот оно и сокровище — эти самые выведенные из дела деньги? — предположила Джеймисон.

Бэрон посмотрел на нее:

— Да нет никакого сокровища, Алекс.

— Почему же?

— Да потому, что мои предки его просто обыскались. Сами ведь видели все эти продырявленные стены… Землю тоже практически всю перекопали. Отец рассказывал, что раньше территория поместья выглядела так, будто по ней геологоразведка прошлась. Если бы там где-то был клад — уверен, его давно нашли бы.

— А с чего они вообще решили, что он есть? — спросила Джеймисон.

— Точно не знаю, — ответил Бэрон, — но могу предположить их вполне естественную реакцию после получения наследства: как, мол, и это все?! Не может быть! Или же, как предположил Декер, они решили, что старый Бэрон намеренно устроил им такую пакость — типа пускай поищут.

— Но предприятия-то и после его смерти продолжали работать, — заметил Декер.

— Да, но очень скоро сдулись — как по причине нехватки капиталов, так и из-за того, что у потомков Бэрона не оказалось даже десятой доли его деловой хватки.

— Это возвращает нас к моему первоначальному вопросу, — заключил Амос. — Если сокровища действительно существуют, то заниматься их поисками так, чтобы вы об этом не узнали, кому-то было бы не с руки, верно?

— Ну я практически постоянно там торчу. А если и отъеду куда, то максимум на пару часов. А мимо главного входа на территорию поместья не попасть.

— И вы до сих пор его законный владелец, верно?

— Естественно.

— Но если вас обвинят в убийстве, что будет?

— Сами прекрасно знаете, что будет. В тюрьму меня посадят.

Тут вмешалась Джеймисон:

— Нет, он имел в виду — что будет с вашими владениями? С домом?

Брови Бэрона сошлись на переносице:

— А, теперь понял… Ну я и без того едва держу голову над водой. В тюрьме мне работать не дадут, так что все мои доходы, и без того маленькие, очень быстро иссякнут.

— Можно ведь продать какие-то ценные вещи. Вроде старинных ружей, которые вы нам показывали…

— Дело не только в этом.

— В чем же еще?

— Ну хоть Брэдли Коста и отклонил мой последний запрос, я все-таки ухитрился где-то с год назад пересмотреть условия залога. Банк чуть уменьшил процент, но добавил одну хитрую формулировочку.

— Какую еще формулировочку? — уточнила Джеймисон.

— Пункт о «моральном облике владельца». Мол, поместье может быть отнесено к историческим памятникам. Это придает ему дополнительную ценность. Но любого рода скандал уменьшает ценность имущества, и вот эту-то дополнительную стоимость они из общей стоимости и вычленили.

— Так вы хотите сказать, что если совершите какое-то преступление и вас арестуют…

— …то у банка появится возможность объявить это неисполнением предусмотренных договором обязательств, лишить меня права выкупа залога и продать имущество с аукциона — тому, кто больше заплатит. Даже если я буду продолжать исправно вносить предусмотренные договором платежи.

— Но какая им разница, если проценты вносятся в срок?

— Потому что обеспечением займа является дом. Если я совершаю серьезное преступление, то, согласно договору, это уменьшает его рыночную стоимость. В итоге сумма обеспечения автоматически становится меньше суммы залога, меня объявляют неплатежеспособным и загребают мое имущество себе… — Бэрон поднял взгляд на Декера. — А вас, похоже, это не удивило.

— Нисколько.

— Почему?

— Если не вы совершили эти убийства, тогда кто-то изо всех сил пытается, чтобы в них обвинили именно вас. Вы были знакомы или имели контакты со всеми четырьмя убитыми. Контакты не слишком очевидные — здесь нам пришлось основательно покопать. И своим враньем вы ничем себе не помогли.

— Это уж точно.

— Так что тот, кто их убил, не хотел, чтобы все выглядело слишком просто.

— Почему? — уточнила Джеймисон.

— Потому как иначе мы пришли бы к заключению, что кто-то пытается подставить Бэрона.

— И к какому же заключению вы пришли взамен? — поинтересовался Джон.

— Сейчас мы к этому подойдем. На какую сумму заложено ваше имущество?

— На очень большую.

— Так что претендовать на его выкуп может только тот, у кого бездонные карманы?

— Да. Денег банк получит поменьше, чем по первоначальному договору, но все равно много.

— И Коста про все это знал?

— Он-то и переоформил тогда залоговый договор, включив в него пункт о моральном облике. Как уже говорил, когда я в следующий раз обратился к нему насчет очередного пересмотра договора на предмет уменьшения процента и смягчения прочих условий, он мне отказал.

— Думаете, Коста планировал каким-то образом сам выкупить залог и заполучить поместье как раз таким способом? Стать его законным владельцем и получить возможность в спокойной обстановке искать клад? — спросила Джеймисон.

— Думаю, план был именно такой, но еще я думаю, что он уже знал, где этот клад спрятан, — сказал Декер.

Бэрон выпрямился на стуле:

— Что? Тогда же где он?

— Точно не знаю. Но он украл в историческом обществе письмо, которое, по-моему, и подсказало ему ответ.

— Но, Декер, Коста не мог сам купить поместье, так ведь? — вмешалась Джеймисон. — Это была бы деятельность в личных корыстных интересах. Должны же быть банковские правила, которые такое запрещают.

— Уверен, что да, — кивнул Амос. — По этой-то причине ему и понадобилось подставное лицо.

— Кто-то, кто купил бы поместье на свое имя, а потом пустил бы его туда забрать клад?

— Да. И Коста наверняка пообещал такому подставному лицу определенный процент от добычи.

— Так что теперь нам придется это подставное лицо найти, — заключила Джеймисон.

— Да, придется, потому что именно это лицо и убило Бэббота, Тэннер, Свенсона и Брэдли Косту. — Декер ненадолго примолк и глянул на Джеймисон. — И, я думаю, убийство Фрэнка тоже на его совести.

Глава 58

Когда они поехали обратно к Митчеллам, Джеймисон не удержалась:

— Если ты считаешь, что Фрэнка убили, то почему не сказал мне?

— Вообще-то я уже высказывал подозрения в том, что его смерть — отнюдь не несчастный случай.

— Ну да, только теперь тон у тебя куда более убежденный.

— Это потому, что теперь я действительно в этом практически убежден.

— Но зачем им убивать Фрэнка?

— Он увидел то, что не должен быть видеть, — наверняка дело в этом.

— Но его же робот убил.

— Роботами-то управляют люди! А если машина просто сделала то, на что была запрограммирована, когда Фрэнк оказался поблизости?

Прежде чем Джеймисон успела ответить, у Декера зазвонил телефон.

Это была Кемпер.

— Мы только что проверили те два дома — пока что только «по верхам». В обоих есть следы героина и фентанила. Декер, не знаю, сколько я смогу еще придерживать эту информацию.

— Нам нужно совсем немного времени. Росс у вас под наблюдением?

— Да, вчера он уехал с работы с той сумкой. Готова поспорить, что там у него были не только треники с кедами. Он заезжал в еще несколько домов, помимо спортзала. За ним мои не заходили — боялись вызвать подозрения. Сумка всякий раз была при нем, так что нет никакой гарантии, что флаконы по-прежнему в ней. Короче говоря, эту улику мы наверняка прохлопали.

— Да все равно прижмем мы эту публику, агент Кемпер!

— Да лучше уж! Потому как если не прижмем, моей карьере крышка. Я просто хочу, чтобы вы поняли — времени у нас с гулькин нос.

Она отключилась, и Декер посмотрел на Джеймисон, которая явно уловила недовольные интонации командирши спецгруппы УБН.

— По-моему, она немного на взводе, — заметила Алекс.

— Угу. Пожалуй, — отсутствующе отозвался Амос.

— А ты вообще никогда не дергаешься, Декер?

— Не вижу смысла.

— Нельзя рассказывать Эмбер твою версию насчет Фрэнка. По крайней мере, пока не будем знать точно.

— Сам знаю.

Тут, как говорится, разверзлись хляби небесные, и с неба стеной повалил мелкий густой дождик.

— Господи, этот Бэронвилл и без того пасмурное место, так еще и такая погода! — поежилась Джеймисон, включая «дворники».

— Пасмурное с прояснениями, — поправил Декер. — Видишь вон ту пекарню? Мне про нее Синди Райли рассказывала. У владелицы был полис страхования жизни ее сына. Тот умер от передоза, а выплаты по полису хватило, чтобы открыть дело.

— Ты и впрямь думаешь, что с этими полисами тут что-то мутное творится?

— Достаточно мутное, чтобы зарулить сейчас туда и выпить кофейку.

Джеймисон заехала на стоянку, и они вошли в магазин-пекарню под названием «Павлин» — снаружи всеми цветами радуги сияла неоновая вывеска в виде распустившей хвост экзотической птицы.

Заведение оказалось чистеньким и аккуратным, в небольшом зале стояли светлые деревянные столы, накрытые разноцветными скатертями. Позади застекленного прилавка со всякими вкусностями висела большая доска с написанным мелом меню.

Принюхавшись, Джеймисон застонала.

— О боже, ну и аромат! Только из-за него съела бы тут все до крошки!

Из-за занавески позади прилавка вышла женщина — худая, усталого вида, со скорбными морщинами на лице и основательно тронутыми сединой волосами. Но при виде посетителей она приветливо улыбнулась, а в глазах у нее мелькнул живой огонек.

— Что желаете? — спросила она.

— Два больших кофе с собой, — отозвался Декер.

Джеймисон ткнула пальцем в стекло прилавка.

— Это что, морковные маффины?

— Они самые, мэм.

— Обалдеть! Дайте два.

— Отличный выбор. Свеженькие, прямо из печки. Я — Линда Друз. Я тут хозяйка.

— Приятно познакомиться, Линда. Я — Алекс, а это Амос. Кстати, а почему павлин?

— Когда я была маленькой, то постоянно просила родителей купить мне павлина. Никто, понятное дело, мне его не купил. Теперь вот мечта сбылась. Да и вывеска приметная — по крайней мере, народу нравится.

Пока Друз готовила их заказ, Декер заметил:

— А у вас тут вроде все новенькое.

— Меньше года как открылась. Я всегда обожала что-нибудь печь, так почему бы на этом не зарабатывать? И люблю быть сама себе начальницей. Дело выгодное. Тем более что фулфилмент-центр под боком. Народ оттуда валом валит. Набегаются там, натаскаются тяжестей — и сюда, заморить червячка… Аппетит на такой работе небось зверский разыгрывается.

— Спору нет, — кивнул Декер.

Наливая кофе, Линда Друз поинтересовалась:

— А откуда вы про нас узнали?

— От Синди Райли.

— А, понятно… Очень милая девушка. Молодец, не только свой бар рекламирует, но и про соседей не забывает! Этот город только такими вот дружными усилиями и можно к жизни вернуть.

— Она и про сына вашего рассказывала. Они вроде дружили.

Друз, которая уже наклонилась над прилавком, чтобы длинными щипцами достать из-под стекла заказанные маффины, при этих словах застыла.

— Синди рассказывала вам про Кита?

— Угу. Очень печальная история.

Хозяйка медленно опустила маффины в бумажный пакет.

— Он у меня был единственным ребенком. От такого никогда не оправишься.

— Это уж точно. Синди говорила, передозировка? — продолжал Декер.

Друз кивнула.

— У Бэронвилла целая куча проблем. Но самая большая — наркотики. Должна признаться, что и сама на них плотно сидела, но теперь, слава богу, давно в завязке. Подсела вначале на перкоцет, а потом стала «миксером».

— «Миксером»? — недоуменно переспросила Джеймисон.

— Мешала перкоцет с «окси», ксанаксом — черт, да с чем я его тогда только не мешала! По двести таблеток в неделю уходило. — Она поставила пакет на прилавок. — Сколько, по-вашему, мне сейчас лет?

Декер смущенно пожал плечами:

— Я в определении возраста особо не спец.

— Только что всего лишь пятьдесят исполнилось.

При виде их удивленных взглядов она печально улыбнулась:

— Наркота красоты не прибавляет. Сама знаю, что выгляжу на шестьдесят пять.

— Главное, что вы победили эту зависимость, — сказала Джеймисон.

Друз даже стукнула обоими кулаками по прилавку.

— С этим каждый день приходится бороться! Да, сегодня я чиста. Но что будет завтра? Никто тебе не скажет.

— Вы так свободно обо всем этом рассказываете… — произнесла Джеймисон. — В смысле вы ведь нас совсем не знаете.

— Есть опыт — в наркологических центрах только про это и рассказываешь. Нужно целиком на этом сосредоточиться, только про это и думать. Полностью раскрыть душу, если хочешь чего-то добиться. Я всякие способы испробовала, поскольку то, что действует на одного, необязательно подействует на другого. Но в конце концов слезла, слава богу. Тяжелей этого ничего в жизни не испытывала.

— Но Киту этого не удалось? — спросил Декер.

Друз, которая начала было выбивать чек, опять остановилась.

— Нет. — В глазах у нее стали набухать слезы. — Родители не должны переживать своих детей, но я пережила Кита. Он умер шестнадцать месяцев назад. В следующем месяце ему исполнилось бы двадцать девять.

— Мне так жаль, — произнесла Джеймисон.

— Но, по крайней мере, у вас есть пекарня, — обронил Декер, потихоньку подводя разговор к намеченной теме.

— Ну, это на самом-то деле благодаря Киту.

— Как так? — якобы удивился Декер.

— У Кита был полис страхования жизни на миллион долларов, а выгодоприобретателем он назначил меня. Иначе бы в жизни мне это дело не осилить. Тут одни печи целое состояние стоят.

Она прервалась, поскольку Джеймисон протянула ей кредитную карточку, чтобы расплатиться за кофе и маффины.

— Лучше б у меня был сын, — глухо добавила Друз, глядя куда-то в пространство.

— Ну все равно повезло, что у него был полис, — поспешил заметить Декер. — Наверное, ему на работе оформили?

— Нет, не на работе. Он работал в фулфилмент-центре, сортировщиком. Весь день на ногах, весь день внаклонку — тяжести поднимал. В итоге всерьез надорвал спину, и его уволили. Пошел к врачу, получил таблетки. И вот вам пожалуйста — подсел. Одна и та же история. И однажды подумал, что колет героин, а на деле оказалось — ту фентаниловую дрянь. Умер до того, как до него «Скорая» доехала.

— Какой кошмар. — Джеймисон покачала головой.

— Ну, у нас в Бэронвилле это вполне нормальное явление — никто этого даже не стыдится.

Опять вмешался Декер:

— В общем, еще и с тем повезло, что ваш сын успел оформить полис до того, как подсел на наркотики. Сомневаюсь, что с наркозависимостью он прошел бы обязательный медосмотр.

— Знаю. Уилли мне то же самое говорил.

— Уилли?

— Да, Уилли Норрис как раз и продал Киту тот полис. Он мне то же самое сказал, когда передавал чек. Но, когда полис оформляли, Кит был чист. А потом он умер.

— Так что, он оформил полис после того, как повредил спину? И сразу на миллион долларов?

— Ну да. Кто-то подсказал ему, что это будет правильный ход. Понимаете, он хотел восстановиться на работе в фулфилмент-центре, а там довольно опасно — роботы и все такое… Кстати, там недавно кого-то убило такой штукой, слышали?

— Да-да, слышали, — поспешно ответила Джеймисон.

— А кто предложил вашему сыну оформить страховку? Этот Уилли Норрис?

— Точно не знаю. Но хоть что-то хорошее вышло из смерти Кита. Денег мне хватило, чтоб и похоронить его достойно, и это место открыть.

Она утерла глаза.

— Надеюсь, вам понравятся маффины. И что вы про меня и другим расскажете.

— А нет ли у вас каких-то контактов этого мистера Норриса? Моя сестра только что потеряла мужа, и я думаю, что ей стоит застраховать свою жизнь. У нее малолетняя дочка.

— О, конечно! Всегда разумно позаботиться о таких вещах — никогда не знаешь, что с тобой в следующую минуту приключится.

Линда Друз покопалась в выдвижном ящике и вытащила оттуда визитку.

— Вот здесь адрес и телефон. Это где-то в миле отсюда. Уилли — славный парень. Всю жизнь здесь живет, как и я.

Джеймисон изучила карточку.

— Большое спасибо, — поблагодарила она, опуская пятерку в коробку для чаевых на прилавке.

— И вам спасибо, — отозвалась Друз.

Декер еще раз оглядел заведение.

— Надеюсь, у вас все получится, — произнес он.

— Я тоже, — кивнула Друз. — Потому что это все, что у меня осталось.

Глава 59

Когда они опять забрались в машину, Джеймисон передала визитку Декеру.

— И в самом деле, какие-то чудеса, — сказал тот.

— В смысле? — уточнила она.

— Кит Друз теряет работу, а потом оформляет страхование жизни. Но Линда сообщила, что полис он приобрел уже после того, как повредил спину. Это означает, что на тот момент Кит уже принимал опиаты.

— Может, и принимал, но не успел подсесть.

— Может, и не успел, — с сомнением в голосе отозвался Декер.

— Ну что, поедем пообщаемся с этим Уилли Норрисом?

— Это пока обождет. Лучше давай немного покатаемся, подкрепимся кофе с маффинами, а заодно кое-что обговорим.

— Ладно, начинай. — Запустив зубы в маффин, она простонала: — О, господи, до чего же мне сейчас нужна сигарета!

— Хм. Лучше потерпи.

Откусив от своего маффина и отпив кофе, Амос произнес:

— Коста, Тэннер, Свенсон и Бэббот. Давай-ка пройдемся по ним по очереди и посмотрим, на чем мы остановились на данный момент.

— Годится.

— Брэдли Коста вычислил, где находится клад Бэрона, и переехал сюда, чтобы его заполучить. Поступил на работу в банк, в котором заложено поместье.

— Думаешь, это входило в его план?

Декер кивнул и на секунду отвлекся, чтобы вытереть с губ сливки.

— Я убежден, что он заранее все разузнал и устроился в банк только ради этой закладной. Много ты знаешь акул с Уолл-стрит, которые просто так переехали бы в такую дыру?

— Ни одной.

— И в итоге пересмотрел условия залога Бэрона, добавив пункт о моральном облике владельца имущества.

— Рассчитывая в дальнейшем как-то подставить Бэрона, чтобы его обвинили в тех убийствах?

— Нет, если исходить из того простого факта, что его самого убили. Я думаю, что у него уже была заготовлена какая-то схема, чтобы прижать Бэрона по этому пункту договора. Необязательно убийство. Это могли быть те же наркотики. Может, он как-то вызнал, что Свенсон нашел у того приют и прячет в садовом сарае свои наркоманские причиндалы… Тогда Бэрона сажают в тюрьму, договор залога аннулируется, а поместье через какое-то подставное лицо покупает Коста, после чего оба в спокойной обстановке достают клад. Но только вот этот зиц-покупатель сам обманывает Косту и убивает его, чтобы не пришлось делиться сокровищами, — а потом завершает первоначальный план подвести под монастырь Бэрона, выставляя его убийцей четырех людей. Таким образом, он одним выстрелом убивает двух зайцев — избавляется от подельника и получает усадьбу со всеми окружающими ее землями.

— Все это не более чем предположения.

— Но имеющие достаточно веские основания.

— Хорошо. Теперь Свенсон. Его убили, потому что он незаконно жил на территории поместья Бэрона и вдобавок торговал наркотой — чем, как ты справедливо заметил, можно было воспользоваться в свете новых условий залога. Если б к этой наркоторговле удалось привязать Бэрона, то вот вам и нарушение пункта о моральном облике.

Декер кивнул.

— И им было совсем ни к чему, чтобы Свенсон шатался по территории поместья, пока они будут искать там клад. Опять-таки двух зайцев одним выстрелом. И удалили его оттуда, и использовали его убийство, чтобы подставить Бэрона.

— Звучит разумно.

— Помнишь тот гвоздь, который мы нашли в шине автомобиля Тэннер?

— Ну да.

— Так вот, когда я был в фулфилмент-центре, то специально подъехал к самой стройплощадке. И что, ты думаешь, я там нашел?

С этими словами он вытащил из кармана куртки найденный на стоянке центра маленький предмет и предъявил его Джеймисон.

— Похоже на тот дюбель, который ты вытащил из шины Тэннер.

— Точно такой же.

— По-твоему, Тэннер побывала в фулфилмент-центре?

— По-моему, там побывал ее автомобиль.

— Думаешь, там ее и похитили?

— Не знаю. Но Тэннер связана с Бэроном. Она — его бывшая школьная любовь. Он ей материально помогал. Вот потому-то ее и убили.

— Ну а Бэббот?

— По словам Лесситер, он как-то раз незаконно проник во владения Бэрона.

— Зачем? Может, тоже клад искал? Но откуда он мог про него знать?

— Бэронвилл — город маленький. Может, услышал от кого-то… А клад — штука заманчивая.

— Думаешь, Бэббот тоже знал об операциях с наркотиками?

— Это весьма вероятно, — ответил Декер. — По крайней мере, он мог сильно подозревать о творящихся в фулфилмент-центре делишках и участии в них Росса. О двойной стенке в кабинете Бэббот точно знал, судя по его варианту строительного плана. Правда, я могу только предполагать, был ли он в курсе, что за этой стенкой хранится и как ее открыть. Если такие подозрения у него и в самом деле были, тогда его убийство опять-таки преследовало двойную цель. С его помощью подставили Бэрона и заставили замолчать самого Бэббота, пока он кому-нибудь не проболтался, что в кабинете у Росса есть тайник.

Декер вдруг резко откинулся на сиденье и крепко зажмурил глаза.

— Эй, что с тобой?

— Просто пытаюсь кое-что вспомнить, но никак не получается…

— Это все из-за того удара по голове? — обеспокоенно спросила Алекс.

Он потер брови.

— Не исключено.

— А что ты пытаешься вспомнить?

— Цифры.

— Какой-то номер?

— Да говорю же — цифры! — раздраженно буркнул Декер.

А тем временемвсевозможные цифры вихрем кружились у него в голове — все разного цвета. Для его синестетического восприятия вроде бы совершенно обыденная вещь. Необычность же заключалась в том, что разные цвета соответствовали совсем не тем цифрам, что раньше.

«Семь, четыре, три, что там дальше — ноль? Или восьмерка? Красный, оранжевый, зеленый, два?»

Он сильно растер брови.

«Это девятка или перевернутая шестерка? Ну давай же, блин, давай!»

Наконец разноцветные цифры выстроились в правильном порядке. И ему удалось наложить один их ряд на другой. Все идеально совпало.

Амос открыл глаза, вытащил телефон и нажал на несколько цифровых клавиш.

— Кому это ты звонишь?

— Никому.

Еще несколько нажатий.

— Чем ты вообще занят?

— Пытаюсь определить, нет ли у меня в памяти телефона одного номера, который я видел.

— И где ты его видел?

— На экране мобильника Тэда Росса.

— Почему это так важно?

— Потому что я видел этот номер и кое-где еще.

Он повернул свой телефон экраном к ней.

— Это номер Фреда Росса, отца Тэда? — удивилась Джеймисон.

— Да.

— А что тут странного, когда отец звонит сыну?

— Вообще-то ничего. Странно другое — что номер отца не записан у сына в памяти телефона, пусть даже если между ними и кошка пробежала. Если б этот номер был в списке контактов, то на экране высветилось бы имя, а не просто набор цифр.

— Действительно странно… Погоди-ка минуточку! Ты говорил, что видел этот номер где-то еще?

— Видел.

— И где?

— На стене.

— Какой еще стене?

— У Элис Мартин, она называет ее «телефонная стенка».

— Ну они все-таки соседи…

— Она сказала мне, что там у нее записаны только те номера, на которые она звонит чаще всего — иначе ей их не вспомнить.

— Хорошо, но они ведь и вправду соседи.

— Только вот Мартин заявила мне, что Росса терпеть не может и уже много лет с ним не общалась. И после встречи с этим мужиком я понял, почему. Даже собственный сын его не выносит. Который вообще преступник!

— Тогда почему же этот номер записан у нее на стене? — спросила Джеймисон.

— Ну мне приходит в голову как минимум одна причина.

Глава 60

Офис Уилли Норриса располагался в некогда жилом районе примерно в миле от магазина-пекарни Линды Друз.

Едва они вошли, как навстречу им незамедлительно поднялась молодая женщина. Встретила она их крайне вежливо — если даже не робко, хотя Декер углядел у нее на лице опаску и даже чуть ли не испуг. На ней были потертые сапожки, джинсы и белая рубашка с длинным рукавом. Компьютеру на металлическом столе было по меньшей мере лет десять. Всю поверхность стола усыпали какие-то бумаги.

На подъездной дорожке они миновали два автомобиля — новехонький «Лексус» с откидным верхом, сверкающий черным лаком, и основательно проржавевший древний фордовский пикап. Декер сразу сообразил, какая из машин принадлежит Норрису, а какая — его секретарше.

Вскоре в приемную вошел и сам Уилли Норрис — невысокий и полноватый, с зализанными назад седеющими волосами, острым подбородком, узким и тоже острым, будто горный хребет, носом и маленькими глазками, поблескивающими из припухших глазниц, словно кусочки антрацита. На нем был плохо сидящий серый костюм-тройка, из пальцев небрежно свисала сигарета.

Довольно развязно поприветствовав посетителей, Норрис провел их к себе и закрыл за ними дверь.

Декер оглядел комнату, в которой некогда явно размещалась спальня. В нишу от встроенного одежного шкафа был втиснут конторский стеллаж, заполненный пластиковыми скоросшивателями, а на грязном ковре стоял антикварный письменный стол с вычурной резьбой. На стене висело несколько вставленных в рамки сертификатов, свидетельствующих о членстве в различных страховых организациях.

Норрис уселся за стол, махнул гостям на стоящие напротив него стулья. Затянувшись напоследок, затушил сигарету в переполненной пепельнице. Уныло улыбнулся:

— Сам-то себя я застраховать не могу. Ожирение, курение, легкие ни к черту, почки хоть выбрасывай…

— Никогда не поздно начать жизнь сначала, — вежливо заметила Джеймисон.

— По-моему, лично мне уже поздновато. Нужна страховка, ребята?

— Да, моей сестре. Она только что потеряла мужа.

— Передоз? — уточнил Норрис, пожалуй, с несколько излишней поспешностью.

— Нет, а почему вы так решили? — удивилась Джеймисон.

— Вы, видать, не из наших краев. Вы дамочка молодая, так что могу предположить, что и ваша сестричка тоже. И ее муж. А молодежь тут, почитай, только от наркоты и мрет — либо на машинах под кайфом гробятся, либо передоз.

— Он погиб в результате несчастного случае на производстве.

— Ну ладно, на производстве так на производстве.

— Можете объяснить, как это вообще делается?

— Да запросто.

Норрис выдвинул из стола ящик, порылся в нем и вручил Джеймисон папку с несколькими разрозненными листками внутри.

— Вот, это поможет ей оформить заявление. Но если есть какие-то конкретные вопросы, могу вам сразу на них ответить. Или пусть она сама подъедет — только нужно заранее договориться о встрече.

— Насколько я понимаю, в придачу к заявлению ей нужно будет пройти медосмотр и еще какие-то проверки? — спросил Декер.

— Смотря на какое страховое покрытие она рассчитывает. Есть компании, которые смотрят на все эти проверки сквозь пальцы — могут выписать вам полис на небольшую сумму и без всякого медосмотра. При расчете страховых рисков они полагаются просто на общую статистику, но лично я предпочитаю так дела не делать. Особенно здесь.

— Из-за всех этих передозировок? — уточнил Декер.

— Совершенно верно. Старый, молодой — без разницы. Не ту таблеточку заглотил — и тебе каюк.

— А на какую сумму можно приобрести страховку? — спросил Декер.

— Зависит от конкретного человека, а еще от того, что страховая одобрит. Если вы рассчитываете получить полис на огромную сумму, а дела у вас швах, то это будет проблематично. Важно еще, как вы зарабатываете себе на жизнь. Если вы воспитатель в детском садике — это одно дело. Если полицейский или пожарный, то это уже фактор, повышающий риск. Страховая может не одобрить такой полис или же пересчитать взносы с повышающим коэффициентом. Или даже исключить из перечня страховых случаев вашу смерть в результате выполнения профессиональных обязанностей. Так что, если вы коп и вас застрелили на дежурстве, то ни фига вашему выгодоприобретателю не выплатят.

— Мой сестре тридцать три, у нее превосходное здоровье, и она домохозяйка, воспитывающая малолетнюю дочь. — Джеймисон выразительно посмотрела на переполненную пепельницу. — И она не курит.

— О'кей. Только на основании этих слов, естественно, ничего обещать не могу, но на какое страховое покрытие она рассчитывает?

— Может, миллион? Или больше? В смысле, это нормально?

— Для кого-то нормально, для кого-то нет… — хихикнув, ответил Норрис. — Но начнем с основ. В частности, у страхования жизни есть несколько разновидностей. Взять, к примеру, пожизненное страхование на случай смерти и так называемое универсальное, оно же регулируемое. Это больше накопительные виды, вроде пенсионных программ, основная задача которых на самом деле — собрать за оговоренное время денежную сумму, под которую можно по ходу дела брать кредиты и все такое. Универсальное страхование — вид более гибкий, чем пожизненное, но, по-моему, под страхованием жизни вы понимаете тот старый добрый вид, при котором выплата производится исключительно в случае смерти. Он предусматривает фиксированные взносы на определенный период времени — обычно это десять, двадцать или тридцать лет. Но тут тоже есть свои нюансы. К примеру, если у вас есть маленький ребенок, которому в случае вашей смерти потребуется материальная поддержка на протяжении многих лет, то стоит закладывать большее страховое покрытие. То же самое, если у застрахованного достаточно высокий уровень доходов — его родственникам наверняка захочется и дальше вести привычный образ жизни, а не экономить каждый цент. Есть даже специальные полисы для менеджеров высшего звена и владельцев предприятий — при страховании таких ключевых персон учитываются возможные потери для бизнеса от их смерти. Но, насколько я понимаю, это совсем не ваш случай.

— На какой размер взносов стоит ориентироваться кому-то вроде моей сестры?

— Не ловите меня на слове, но при ее возрасте и хорошем состоянии здоровья полис на двадцать лет с покрытием в один миллион долларов обойдется примерно в четыреста «баков» в год, плюс-минус. На тридцать лет — чуть больше шестисот в год. Это чисто базовые ставки, на основе общей статистики. Не исключено, что она благополучно проживет еще лет пятьдесят. Естественно, в таком случае действие того же тридцатилетнего полиса успеет закончиться, и ей придется заключать новый договор. Но на тот момент она будет уже на седьмом десятке, так что взносы будут не в пример выше, и она, может, предпочтет и не возобновлять страховку. В этом случае страховая просто оставит себе все взносы, накопившиеся за двадцать или тридцать лет, и не выплатит ни цента.

— Неплохой бизнес, — обронила Джеймисон.

— Благотворительностью в страховании и не пахнет, — отозвался Норрис со смешком.

Переглянувшись с Декером, Алекс опять обратилась к Норрису:

— Спасибо, тогда я передам все эти материалы сестре, и она с вами свяжется.

— Ну вот и замечательно.

Норрис встал. Декер, однако, остался сидеть.

— Мы про вас от Линды Друз узнали, — сказал он.

Норрис опять опустился в кресло.

— Ну да, ну да… — Он горестно покачал головой. — Такая беда. Так потерять сына… Для меня это тоже был большой удар.

— Угу. Она говорила, что на работе он повредил спину и сидел на опиоидных анальгетиках.

— Верно.

— И это не помешало ему оформить страховку? — удивился Декер.

Норрис пристально посмотрел на него:

— Я бы с удовольствием с вами и еще потрепался, но дело в том, что у меня важная встреча на носу. — Он встал. — Дженни вас проводит.

Когда они вышли из его офиса и направились к машине, Джеймисон заметила:

— А ты реально его напугал.

Декер кивнул:

— По-моему, он знает, что мы из ФБР.

— Думаешь, тут какое-то страховое мошенничество? — спросила она.

— Не исключено.

— Ставки по взносам, который он привел, — довольно низкие. Такое практически любой осилит без всякой посторонней помощи.

— Да пожалуй, — отсутствующе отозвался Амос.

— Тебе явно что-то пришло в голову, — произнесла Джеймисон, пристально глядя на него.

— Просто вспомнил кое-какие слова Фреда Росса.

— И какие же?

— Что в Бэронвилле вообще нет такого понятия, как «незаконно».

Глава 61

Декер сидел на кровати и слушал, как за окном поливает дождь.

«Тут вообще когда-нибудь перестает лить?»

Он опустил взгляд на низенький столик под окном, куда сложил свою одежду. Сверху поблескивал его служебный значок.

Встал, подошел ближе, взял его в руки.

Значок был не спецагента ФБР, поскольку Декер таковым не являлся, но о принадлежности к Бюро действительно свидетельствовал, наделяя своего обладателя, сотрудника объединенной спецгруппы, практически теми же полномочиями, что и штатных агентов, — вплоть до права ареста подозреваемых.

Вот уже больше двадцати лет не расстается он с этим значком. Был он у него и в тот вечер, когда Декер открыл, что семьи у него больше нет.

И тогда, когда в жизнь его вошла Джеймисон, а потом и Мелвин Марс.

А теперь значок при нем и в Бэронвилле, штат Пенсильвания.

Иногда достаточно просто взять его в руку, чтобы вновь обрести душевное спокойствие. Поскольку порой только с его помощью и можно расчистить путь к той единственной ценности, которая заботила Декера больше всего на свете.

К истине.

Но сейчас он рассматривал свой значок совсем по другой причине.

Амос выглянул в окно. Хотя дома Дэна Бонда из него не было видно, он и так в точности знал, где тот находится.

Старик заслужил того, чтобы дожить остаток своих дней в мире и покое. Но кто-то ему этого не дал. И этот «кто-то» обязательно за это заплатит — вот что сейчас больше всего занимало Декера.

Он повернул голову к дому Элис Мартин. Где-то там совсем неподалеку от него — Фред Росс со своим обрезом.

Декер заставил себя мысленно вернуться к тому самому первому вечеру, когда он обнаружил трупы. Они с Джеймисон проехались тогда по улице. Ни одной припаркованной машины на ней не заметили.

Если не считать микроавтобуса Фреда Росса, который стоял в гараже без дверей.

Росс сказал, что был в больнице. И это подтвердилось — в самом деле был. Увезли и привезли того обратно на «Скорой» — отсюда и оставленная на участке машина в тот вечер…

Размышления Декера прервал осторожный стук в дверь.

— Да?

— Это я. Есть минутка? — послышался голос Джеймисон.

— Секундочку! — отозвался Амос. Глянул на часы — было уже за полночь. Поспешно натянул брюки. — Всё, заходи.

Вошла Джеймисон, затянутая в халат.

— Что еще стряслось? — спросил он.

— Да все наш разговор с Норрисом из головы не шел, и я решила кое-что проверить.

— Что проверить?

— Это насчет страховых взносов.

— Ну и?..

— Написала по «мылу» одной своей подруге, которая занимается страхованием, задала ей несколько вопросов. В частности, рассказала ей про Кита Друза — что у него была повреждена спина, что он подсел на обезболивающие… Указала и место жительства. Только что получила ответ.

Декер опять глянул на часы:

— Заработалась твоя подруга.

— Она работает на Манхэттене, в одной из крупнейших страховых компаний в мире, так что просто днюет и ночует в офисе. В общем, она написала, что Бэронвилл — это самый пуп того региона, который с недавних пор в страховом бизнесе стали называть «Опиоидный переулок». Лет пятьдесят назад у страховых компаний были разные ставки для разных населенных пунктов, но потом им это запретили. Так что, как бы они Бэронвилл ни называли, все это строго неофициально — нельзя по закону повышать ставки только на основании твоего места жительства. Но страховщики все-таки вышли из положения — взяли за основу статистику в масштабах всего штата. Опиоидный кризис достиг такого размаха, что стал всерьез влиять на среднюю продолжительность жизни, так что понемногу повышаются и ставки страховой премии — то есть взимаемых взносов. Как справедливо заметил Норрис, благотворительностью тут и не пахнет. Моя подруга говорит, что, несмотря на молодой возраст Кита Друза, весь этот набор — место жительства, травма спины, обезболивающие — сразу их насторожил бы. Приняли бы в расчет и тот факт, что многие наркоманы начинают как раз с опиоидных таблеток, получаемых по рецепту. Страховая сумма в миллион долларов для неженатого и бездетного человека, оставшегося без работы, тоже вызвала бы вопросы. В общем, по ее словам, крайне сомнительно, чтобы при обстоятельствах Друза такой полис был бы одобрен. Но даже если б страховщик и дал добро, ставки премии были бы куда выше, чем те, что озвучил Норрис для моей сестры, — явно не несколько сотен «баков» в год.

— И какие они были бы?

— Цифры она дала мне только в качестве ориентира, но, по ее словам, при сроке страхования в десять лет взносы составили бы где-то тысячи две в год. На тридцать лет — около четырех тысяч. Так что как бы Кит Друз мог потянуть такие суммы, если только кто-то не платил эти взносы за него, как ты и предполагал?

— Но ведь твоя подруга сказала, что такой полис вообще вряд ли кто одобрил бы — независимо от денег?

— Верно.

— Вот мне и интересно, с чего это страховщик все-таки решил взять на себя такой риск. И речь не только про Друза. Как ты сама знаешь, Кемпер выяснила, что за последние несколько лет тут выплачено возмещение по целому ряду подобных полисов.

— Либо задействованные страховые компании что-то проглядели, либо страхователи предоставили им ложные сведения.

— Перед тем как выплатить возмещение, у них полагается проводить проверку, — возразил Декер. — И вообще-то Кемпер говорила, что компании действительно провели ряд собственных расследований, но в итоге все выплатили.

— Ну если они выписали полис и ничего криминального не нашли, куда им деваться?

— Кемпер прислала мне по электронке список страхователей, по делам которым были выплачены деньги. Длинный список. Со всего города. Есть и кое-какие местные знаменитости, но про большинство я никогда не слышал.

— Значит, Норрис и кто-то еще, кто этим занимается, успели хорошо раскрутиться. Слухом земля полнится. Моя подруга еще сообщила, что компании, занимающиеся страхованием жизни, заключают контракты со страховыми агентами на основании объемов, которые агент может им обеспечить. На протяжении пары лет смотрят, сколько денег ты им приносишь. Не тянешь — до свидания, больше ты эту компанию не представляешь. И если кто-то вздумает прокрутить такие делишки, какие может прокручивать Норрис, даже с одним-двумя застрахованными, то они сразу почуют неладное — прекратят выписывать полисы и перестанут иметь дело с таким агентом. Но, может, по какой-то причине Норрису совершенно плевать на такую перспективу.

— Что приводит нас к еще одному важному вопросу.

— Какому?

— Интересно, сколько из того миллиона досталось Линде Друз? И кто получил остальное?

Глава 62

Заснуть Декеру удалось только после часа ночи.

Немного урывками подремал — и окончательно проснулся от кашля. Вчера он основательно промок и первым делом подумал, не подхватил ли простуду.

Сделал глубокий вдох и опять зашелся в кашле — на сей раз всерьез.

Сел на кровати, поперхнулся, после чего вдруг завалился набок, и его вырвало.

Жутко кружилась голова. Декер кое-как встал и тут же упал на пол. С огромным трудом дополз до окна, открыл его, высунул голову прямо под дождь. Хватил ртом холодного пропитанного влагой воздуха, и в голове немного прояснилось.

Когда он втянул голову обратно, то сразу учуял знакомый запах.

Бросился на подгибающихся ногах из комнаты, прикрывая рот и нос скомканной футболкой. Забарабанил в дверь Джеймисон.

— Алекс! Алекс!

Когда ответа не последовало, он распахнул дверь и лихорадочно огляделся по сторонам.

Увидел только ее ногу, свисающую с кровати.

На миг Амос застыл, потому что в точности такую же картину первым делом увидел, когда обнаружил тело своей жены тогда, в Берлингтоне.

Быстро обежал вокруг кровати, наклонился, проверил пульс — тот был, дыхание тоже, хотя и прерывистое, — подхватил Джеймисон на руки и бросился обратно в свою спальню, где положил ее на подоконник, просунув головой в открытое окно.

Она поперхнулась, пришла в себя и посмотрела на него.

— Чт…

— Оставайся здесь, дыши глубже. И не трогай никакие выключатели. Хорошо? Сейчас любая искра — и газ взорвется.

Алекс слабо кивнула, и Декер опять бросился из комнаты.

Распахнул дверь спальни Зои. Та лежала на кровати.

— Зоя? Зоя!

Он принюхался к воздуху. Тут вроде получше. Пока что.

Девочка медленно села на кровати.

— Амос? — сонно пролепетала она. — Что-то случилось?

Декер подбежал к окну, открыл настежь.

— Высунь туда голову, скорей. В доме утечка газа. Мне нужно убедиться, что у всех всё в порядке.

— Мамочка! — Зоя расплакалась.

— Я прямо сейчас бегу за ней. Не убирай голову из окна и дыши поглубже, хорошо? И ни в коем случае не включай свет.

Она кивнула, выпрыгнула из постели и подбежала к окну.

Декер с громким топотом слетел вниз по лестнице, поскольку спальня Эмбер был на первом этаже. Ее ванная комната располагалась дальше по коридору.

Открыл дверь.

— Эмбер?

Кровать была пуста.

Он осмотрел все вокруг, потом услышал откуда-то стон. Взгляд его метнулся в глубь коридора. Там, в ванной!

— Эмбер!

Стон послышался опять.

Декер пронесся по коридору, распахнул дверь.

На полу ванной комнаты лежала Эмбер в ночной рубашке.

Едва только Декер упал на колени рядом с ней, как она перестала дышать и обмякла.

Декер и сам стал опять задыхаться — концентрация газа в ванной оказалась очень высокой. Подхватив Эмбер, он кое-как выволок ее на крыльцо. Стал делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.

Через несколько секунд почувствовал рядом чье-то присутствие. Эта была Джеймисон.

— Я позвонила в «девять-один-один», — шепнула она, не сводя глаз с сестры. Затем тоже присела и в такт Декеру, толчками нажимающему на грудную клетку ее сестры, стала вдувать воздух в рот Эмбер.

Наконец где-то через тридцать томительно долгих секунд грудь Эмбер поднялась самостоятельно, воздух со свистом вырвался изо рта, и ее вырвало.

— Мамочка!

Обернувшись, они увидели выбежавшую из дома Зою. Она упала на колени, обхватила мать обеими руками, прижалась к ней.

— Мамочка!

Эмбер медленно подняла руку, обняла дочь за спину. Попыталась было сесть, но Декер мягко толкнул ее обратно.

— Нет, полежите пока. «Скорая» уже едет.

Медики появились всего через несколько минут. Быстро надели на Эмбер кислородную маску, положили на носилки, задвинули их в кузов. Следом забрались Джеймисон с Зоей. Заплаканная Алекс проговорила:

— Спасибо тебе, Амос!

— Спасибо, Амос! — эхом откликнулась Зоя, не сводя с матери испуганного взгляда.

Декер кивнул, захлопнул двери «Скорой» и подошел к грузовику газовой службы, только что подкатившему к дому в сопровождении полицейской патрульной машины. Сообщил газовщикам об утечке, и те побежали к заднему крыльцу перекрывать газ.

В приехавшем полицейском Амос узнал патрульного Карри — того самого, который первым примчался по вызову в тот вечер, когда он обнаружил тела.

— Вы как? — поинтересовался Карри. — Вид малость зеленоватый.

— Нормально.

— Утечка газа, говорите?

Декер поднял на него взгляд.

— Угу.

— Довольно необычно.

— Угу.

Один из газовщиков появился из-за дома и подошел к ним с мрачным выражением на лице.

— Ну что там? — спросил Карри.

— Кто-то поигрался с регулятором давления на входе в дом, — ответил мужчина и покачал головой. — Повезло еще, что живы остались.

— Угу, — отозвался Декер. — Повезло.

— Интересно, кто же это мог сделать? — произнес Карри.

— Могу целый список составить, — буркнул Амос.

Глава 63

Позже в тот же день, открыв дверь, Декер увидел стоящую за ней Элисон Мартин. В одной руке у нее была четырехногая палка-ходунок, в другой — сверток с пирогом.

За плечом у нее виднелся патрульный автомобиль, приткнувшийся к тротуару, — его прислала Лесситер, когда Амос позвонил ей и рассказал о случившемся.

— Уже знаю, — без всяких предисловий объявила Мартин. — Все живы?

Декер кивнул:

— Эмбер сейчас обследуют в больнице. Говорят, что еще немного подержат, но к вечеру она должна уже быть дома.

— А Зоя?

— С ней все нормально. В ее комнату почему-то не так много газа просочилось. Газовщики весь дом проверяли, замеряли концентрацию газа в разных местах. Пустили нас обратно лишь после того, как убедились, что все выветрилось. Она в больнице, с матерью.

— Они уже выяснили, как это произошло?

— Все еще выясняют.

Мартин обернулась и бросила взгляд на патрульный автомобиль.

— Судя по присутствию полиции, это случилось не само по себе?

Вместо ответа Декер показал глазами на пирог.

— Это для Эмбер?

— Это для всех вас. Лимонный, с меренгами.

Амос взял у нее пирог.

— Спасибо. Я обязательно передам Эмбер.

Мартин огляделась по сторонам.

— Когда-то тут был просто прекрасный район. А теперь…

— Отлично вас понимаю.

— Уезжать вам надо отсюда поскорее, вот что.

Декер, не ответив, уставился на нее.

— Почему вам хочется оставаться в этой дыре? — продолжала спрашивать она.

— Лично я здесь не живу. Здесь живет Эмбер со своей дочерью. Ее муж приехал сюда по работе. Непохоже, чтобы у них был какой-то выбор. И я понятия не имею, уедут они или останутся. — Он сделал паузу. — А вот вы почему тут остаетесь, миз Мартин?

— Потому что здесь мой дом, и я чертовски стара, чтобы куда-то переезжать.

— Как и ваш сосед, Фред Росс?

Мартин пристально посмотрела на него:

— Поживете с мое, мистер Декер, и будете спокойно воспринимать то, что по-другому не стали бы.

— Это хорошо или плохо?

— Кому хорошо, а кому и плохо.

— Ну а вам?

— Надеюсь, пирог вам понравится. Лимонный мне лучше всего удается. По крайней мере, мне хоть что-то до сих пор удается.

Она повернулась было уходить, но вдруг опять нацелилась на него взглядом:

— Когда-то это и вправду был прекрасный городок.

— Это когда тут все вкалывали до последнего пота, а барон-кровопийца греб деньги лопатой?

Мартин улыбнулась:

— Думаю, все мы частенько романтизируем свое прошлое, чтобы не так было обидно за то, что было в действительности.

— Может, и так, — кивнул Декер. — От ностальгии так просто не отвяжешься. Почти как от наркотиков.

— Что-то не больно вы любезны с тем, кто только что от чистого сердца принес вам пирог, — резко заметила она.

Декер явно не ждал подобного поворота.

— Простите. Я… я, наверное, просто до сих пор немного в растрепанных чувствах. Все-таки меня недавно чуть не убили.

— Ну ладно, тогда приятного аппетита, — буркнула Мартин, несколько смягчаясь.

Она побрела к себе, а Декер остался стоять на крыльце, глядя ей вслед. Поначалу ему было немного стыдно за то, что разговаривал с ней столь сухо. Но как только старушка свернула с гравийной дорожки на асфальтовый тротуар, Декер невольно сжался.

Цок, царап, тук.

Те самые звуки, что он слышал тем вечером!

Тросточка-ходунок со стуком ударялась о тротуар, а перед следующим шагом одна из четырех ножек, на которой отсутствовал резиновый набалдашник — на которую она ему жаловалась, — со скрежетом проезжала по асфальту. И так раз за разом.

Декер закрыл дверь и уткнулся в нее головой.

«Вот черт! Да это не Бэронвилл — это натуральный Бойня-вилл!»

Нужно было срочно кое-что предпринять, и времени на это уже практически не оставалось.

Он решительным шагом направился в кухню и швырнул пирог в мусорное ведро.

Глава 64

— Так что у вас там, Декер?

Они с агентом Кемпер сидели друг против друга в баре «Меркурий». Синди Райли в тот вечер не работала. Должно быть, навещала Бэрона в тюрьме, подумал Декер.

Волосы Кемпер были туго стянуты заколкой, на ремне висели пистолет в кобуре и служебный значок.

— Просто хотел прояснить несколько моментов.

— Как там ваши — отошли уже после газовой атаки?

— Слухом земля полнится, я гляжу?

— Мне звонила Лесситер.

— Она прислала патрульную машину, стоит под дверью.

— Рада слышать. Насколько я понимаю, вы опять к чему-то слишком близко подобрались. Как в тот раз, когда вас с Джеймисон чуть не сожгли в трейлере.

— Похоже на то.

— Так и впрямь подобрались? А то лично у меня расследование в любой момент застопорится. Не знаю уже, чем его и разогнать.

— Я связался с больницей, в которую забрали Фреда Росса в тот день, когда я обнаружил тела. Он вызвал «Скорую», жаловался на боли в груди.

— И?..

— Там его осмотрели и не нашли абсолютно ничего криминального. На следующий день же отпустили.

— А с чего такой интерес к Россу?

— А с того, что тела двух ваших агентов хранили на холоде — перед тем, как перевезти в заброшенный дом. По-моему, перевезли их на микроавтобусе Росса. Это означает, что их держали в морозильнике где-то совсем неподалеку. А поскольку Фред Росс живет на той же улице, он, должно быть, опасался — не подумаем ли мы, будто он что-нибудь знает или слышал. Пребывание в приемном покое больницы во время транспортировки трупов не только обеспечило ему железное алиби, но и не дало нам повода расспрашивать его о подробностях того вечера.

— А с чего вы взяли, что их перевозили на его машине?

— Я услышал звук запускаемого мотора уже после того, как в доме начал мигать свет, — из чего следует, что к тому моменту тела уже подложили в дом и вылили кровь, которая и вызвала короткое замыкание. Судя по всему, к дому они подъехали еще до того, как я вышел на террасу. А единственным автомобилем на улице в тот вечер был микроавтобус Росса.

— Откуда такая уверенность?

— А оттуда, что эта улица — тупиковая. Хотя самой машины я не видел, но обязательно заметил бы ее габаритные огни у выезда на главную дорогу. Значит, улицу машина не покидала. Из нее выгрузили тела и отогнали обратно к дому Росса, а потом просто ушли оттуда пешком.

— И в центре всего этого — старикашка в инвалидной коляске?

— Думаю, что да, тем более что его сын-то точно уж в центре.

— Ладно. Я, конечно, все понимаю, но все-таки сильно сомневаюсь, что восьмидесятилетнего деда можно как-то привязать к широкомасштабным операциям с наркотиками. Это просто невероятно.

— Ну на самом-то деле всё еще куда более невероятней, поскольку Элис Мартин, бывшая училка воскресной школы, тоже во всем этом замешана.

— Что?! С чего вы взяли?

— Тот странный звук, который я слышал тем вечером, — это была ее тросточка-ходунок без резинового набалдашника на одной из ножек. Она тоже там присутствовала — очевидно, присматривала за перевозкой. И хотя уверяла, будто терпеть не может Фреда Росса, его телефонный номер записан у нее стене вместе с другими часто используемыми номерами. Но есть и кое-что еще.

— Что?

— Это как раз она сообщила мне, будто бы видела, как два человека, подходящие под описание Битти и Смита, входили в дом по соседству с тем, в котором нашли тела.

— И что с того?

— Теперь нам известно, что этот дом использовался для нелегальной штамповки наркотических таблеток. Ваши ребята не могли в него входить, а это означает, что Мартин предоставила нам ложную информацию.

— Но они вполне могли проникнуть туда с оперативными целями.

— По словам Мартин, она видела их где-то недели за две до обнаружения трупов. Если б им удалось туда проникнуть в качестве агентов под прикрытием, то они давно сообщили бы о подпольном производстве таблеток своему куратору.

— Что ж, верно…

— Мартин наверняка понимала, что я тут же брошусь проверять ее рассказ. И я не обманул ее ожиданий. В общем, это только мне кажется, что после проверки ее телефонных счетов выяснится, что сразу после моего ухода она позвонила Россу или кому-то еще? А дальше под видом постового из соседнего дома появляется Брайан Коллинз и пытается меня убить. Понимаете, я не думаю, что он наблюдал за домом. С какой стати? Там ведь ничего уже не осталось, они всё давно подчистили. По-моему, ему позвонили и дали задание меня убить, а соврала Мартин лишь для того, чтобы заманить меня туда. Все это было подстроено. Может, они даже заранее договорились, как поступить, если я вдруг заявлюсь к Мартин с вопросами и тем самым покажу, что подобрался к ним слишком близко.

Кемпер несколько секунд сидела с задумчивым видом, после чего проговорила:

— С Тэдом Россом и его операциями с наркотиками все более или менее ясно. Но нет ли тут чего-нибудь еще?

— Думаю, тут много чего еще, и далеко не все имеет отношение к наркоторговле. Так что, наверное, особого интереса это для вас не представляет.

Она улыбнулась:

— До того, как поступить на службу в УБН, я подумывала о карьере агента ФБР. Но в самый последний момент отказалась.

— Почему?

— Моя лучшая в мире подруга как-то на спор, сдуру, махнула коктейль с «Пи-си-пи»^[493]. И он высушил ей мозг. Помню, как навещала ее тогда в больнице, смотрела на нее. Красивая молодая женщина навсегда превратилась в тупую, ничего не соображающую куклу. И с того момента я твердо решила: всю жизнь свою положу на то, чтобы чудовища, которые продают эту отраву, исчезли с лица земли!

— Хорошо вас понимаю, — сказал Декер.

Кемпер подалась вперед:

— Но мои интересы распространяются и на всех чудовищ, которые калечат человеческие жизни.

— Рад это слышать.

Она понизила голос:

— В дополнение к тому, что мы только что обсуждали: у нас есть сильные подозрения, что в Западной Пенсильвании действует крупная преступная организация, занимающаяся производством и распространением таблетированных наркотиков. Это объясняет присутствие здесь таких крупных фигур, как Брайан Коллинз. А если уж он тут ошивался, то и к гадалке не ходи — залетных птиц того же полета в Бэронвилле и без него хватает.

— И теперь нам известно, что фентанил поставлял им Тэд Росс, причем в практически неограниченном количестве.

Кемпер выпрямилась:

— Верно. Впрочем, насчет этого вы и так в курсе. Так зачем же попросили о встрече?

Вместо ответа Декер отцепил от ремня свой фэбээровский значок и положил его на стол.

Посмотрев на него, она подняла на Амоса озадаченный взгляд:

— А ваш значок-то здесь при чем?

— Не мой значок, — уточнил Декер.

— Тогда чей?

— Скоро поймете. Но мне нужна ваша помощь, чтобы туда попасть.

Глава 65

— Утром он так и не появился. Я звонила ему домой, но никто не ответил. Сама поехала к нему, но его машины не было на месте. Заглянула в окно, но там только темнота. И какая-то соседка сказала, что видела, как мистер Норрис уезжает куда-то посередь ночи с целой горой багажа. Но он не говорил мне, что куда-то собирается! Даже не знаю, что и делать!

Все это скороговоркой выпалила им Дженни, секретарша Уилли Норриса, едва только Декер с Джеймисон вошли в приемную страхового агента.

— У него сегодня на утро встречи назначены, и он все их пропустил, — добавила она. — Как думаете, с ним всё в порядке?

— Сильно в этом сомневаюсь, — отозвался Декер, оглядываясь по сторонам. — А на вашем месте я бы подыскивал новую работу.

Личико ее скривилось:

— Черт, да я эту-то едва заполучила!

— И, наверное, нанял бы хорошего адвоката, — продолжал Амос.

— Что?! Зачем?

— Просто на всякий случай.

Как только они с Джеймисон вышли, Декер тут же позвонил Кемпер.

— Один уже сбежал, — сообщил он, коротко посвятив ее в подробности. — Я понимаю, что это не ваша юрисдикция, но, насколько мне известно, Норрис по уши увяз еще в кое-каких делишках, творящихся в городе. Может, посадите кого-нибудь покопаться в его трудовой биографии?

— Принято.

— А то, другое дело? — спросил он.

— Почти что сделано.

Она отключилась.

Декер отложил телефон.

— А что за другое дело? — полюбопытствовала Джеймисон.

— Я ее кое о чем попросил. Позже расскажу.

— Не думаешь, что этот поганец и устроил нам газовую атаку?

— Был бы удивлен, если это не он. Едва успели его напугать — и нате. А теперь он еще и в бегах.

— А что он со всего этого имел?

— Деньги. Обычные комиссионные плюс какой-то откат. Но можно и поточнее выяснить.

— Как?

Декер покосился на нее:

— Может, опять по морковному маффину? Как смотришь?

* * *

Не успели они еще подойти ко входу в кафе, как их окликнула Линда Друз.

— Не удержались-таки, заехали? — произнесла она с улыбкой.

— Нет, не удержались, — отозвался Декер. — Нам бы еще два морковных маффина и кофейку.

— С собой или здесь?

— Лучше с собой. А пока вы еще не приготовили кофе, можно задать вам несколько вопросов?

Она опять улыбнулась, хотя и несколько озадаченно.

— Ну давайте.

Как только Декер достал удостоверение со значком, улыбка ее моментально увяла.

— ФБР? У меня неприятности?

— Смотря как разговор пойдет. Мы встречались с мистером Норрисом. Он был не слишком-то общителен. Надеюсь, вы охотней пойдете нам навстречу.

Пошатнувшись, Друз оперлась рукой о прилавок.

Декер прислонился к стене.

— Ваш сын никогда не смог бы застраховать свою жизнь, вам это известно?

У Друз задрожали губы.

— Теперь, наверное, известно, мистер.

— Но Норрис все уладил? — уточнила Джеймисон.

— Это была его затея. Наверное, мне нужно было сразу все вам рассказать, но я не знала, что вы из ФБР. Он пришел ко мне вскоре после того, как Кит повредил спину. Я сто лет уже Уилли знаю. Он и на машину мне страховку оформлял, и на дом — когда у меня еще был дом. Сказал, что в наши смутные времена это будет правильный ход. Я тоже хотела оформить полис и вписать выгодоприобретателем Кита, но Уилли уверял, что никто его не одобрит — слишком уж долго я на наркоте сидела.

— Вот тут вам как раз повезло, — зловеще произнес Декер. — Значит, все бумаги оформлял Норрис?

— Ну да, и он же привел фельдшера со «Скорой» — медосмотр сделать.

— Фельдшера?!

— Да, Уилли заверил, что им можно. Мол, у них договоры со страховыми компаниями, и у нашей лаборатории тоже — кровь там и все такое…

— Выходит, сплошь местные вписаны. Интересно… А Кит сообщил этому фельдшеру, что у него повреждена спина и что он употребляет опиоидные анальгетики?

— Не знаю, я при этом не присутствовала.

— А больше вам Кит ничего не рассказывал? — спросил Декер.

— Мне нужен адвокат, мистер?

— Это будет зависеть от ваших ответов.

— Послушайте, Кит вообще-то уже не принимал таблетки. И спина уже почти прошла, когда он оформлял этот полис.

— Но миллион долларов?! Это довольно серьезная сумма. А у него даже работы-то не было.

— Уилли объяснил это так, что Кит парень молодой, скоро не умрет — мол, это они тоже принимают во внимание.

— Угу, только вышло малость по-другому… А на какие же шиши он собирался платить взносы? Даже если б они были поменьше, никаких доходов-то у него все равно не было.

— Я собиралась ему помогать… Ну если б смогла. И… и Уилли тоже.

— Так что, Норрис дал Киту денег на взносы по страховому полису, который сам же ему и продал?

Линда кивнула — с лицом таким же белым, как салфетка, которую она держала в руке.

— А вы в курсе, что это незаконно? — поинтересовался Декер.

Она помотала головой:

— Нет, сэр. Я просто подумала — какой же хороший человек этот Уилли!

— А потом Кит подсел на опиаты и умер?

— Да.

— Но вы же сами только что сказали, что он перестал принимать таблетки, — недоверчиво напомнил Декер.

— Ну почти перестал.

— Так, говорите, передоз произошел из-за того, что вместо героина он по ошибке ввел себе фентанил? — вмешалась Джеймисон.

— Именно так.

— И где это все произошло? — спросил Декер.

— Дома у его приятеля.

— И дать ему наркан было некому?

— Нет, он был один. Я не сразу узнала. Все глаза себе выплакала.

— А страховая компания проводила внутреннее расследование?

— Да, проводила. Но Уилли и тут оказался молодцом. Сказал, что не позволит им зажилить мои деньги. И уладил дело. Через несколько месяцев они всё выплатили.

— И вы получили миллион долларов? — уточнил Декер.

Друз ответила не сразу:

— Да, верно.

— Нет, это не верно.

— Что?

— Никакого миллиона вы не получили. Сколько взял себе Норрис?

— Ну он, гм… получил определенную комиссию.

— И в каком же размере?

— Тридцать процентов.

— Так что он взял себе триста тысяч долларов?

— Да, сэр, Уилли уверял, что это стандартная комиссия при страховании жизни.

— А каким способом было выплачено возмещение?

— Уилли взял все на себя. Главное, что мои деньги оказались у меня на счету.

— Вот уж не сомневаюсь, что взял… — Декер ненадолго примолк. — Миз Друз, а вам не показалось странным, что как только ваш сын оформил полис на миллион долларов — что было идеей Норриса, — как сразу же погиб от передоза, а Норрис заполучил триста тысяч?

Губы у Друз опять задрожали, по щекам покатились слезы.

— Мистер, уж не хотите ли вы сказать…

— Да, хочу, — твердо ответил Декер. — Вашего сына использовали. Оформили на него дорогущий полис, а потом организовали его передозировку и смерть.

Друз прикрыла лицо дрожащей рукой и всхлипнула:

— Я никогда не хотела смерти своего сына, сохрани господь!

— Но факт в том, что он все-таки умер.

— И… и вы и в самом деле думаете, что Уилли мог иметь к этому какое-то отношение?

— Я не думаю, я это знаю.

— У меня неприятности, мистер? — спросила она еще раз.

— На вашем месте я бы подыскал адвоката. И забудем про кофе и маффины. Что-то у меня аппетит пропал.

И Декер с Джеймисон направились к выходу.

Уже в машине Алекс воскликнула:

— Господи, просто не могу поверить! Она не могла не знать, что творилось!

— Может, не могла, а может, и могла. Если я что-нибудь понимаю в жизни, то люди готовы закрыть глаза на все что угодно, если результат их устраивает.

— Итак, страховое мошенничество, наркоторговля, подставная схема, чтобы заполучить клад… Кто бы мог подумать, что в маленьком городишке могут одновременно твориться такие безобразия?

Сидящий за рулем Декер включил передачу.

— Одновременно, но не по отдельности, Алекс. Все они связаны между собою,причем тот, кто вязал этот бантик, был не слишком-то аккуратен.

Глава 66

Некоторое время спустя телефонный звонок привел Декера и Джеймисон в управление полиции Бэронвилла. У входа их торжественно встретила Кейт Кемпер с тремя своими агентами.

Когда Декер с Джеймисон вошли в кабинет, в котором работали детективы отдела по расследованию убийств, Лесситер стояла возле своего стола. Вид у нее был удивленный:

— Эй, а вы-то здесь что забыли, ребята? Я…

Но тут она сразу умолкла, поскольку в помещение вошла Кемпер со своими молодцами.

Декер обратился к Лесситер:

— Вашему напарнику не трудно к нам присоединиться?

— Марти? По-моему, он где-то здесь… Сейчас кину эсэмэску.

Она отправила сообщение с телефона, и через минуту на пороге появился детектив Грин.

— Привет, — бросил он Декеру с Джеймисон.

Амос кивнул.

Грин глянул на Кемпер, а потом нацелился взглядом на Лесситер:

— Что надо-то?

Лесситер ткнула пальцем в Декера.

— Это вот ему ты зачем-то понадобился. — Тут она на секунду примолкла. — Ты вообще как, Марти? Что-то вид у тебя какой-то странный.

— Может, потеряли чего? — вмешался Декер.

Грин с неловкой улыбкой уселся за свой стол:

— Да этот чертов значок… В спортзале я обычно кладу его в свой шкафчик, но теперь никак не найти. Вот и поиграл в ракетбол! Настроение — ниже плинтуса. Это сколько же бумажек теперь заполнять…

Он принялся машинально выдвигать ящики.

— Только один вопрос, — подал голос Декер. — В ту ночь, когда убили Дэна Бонда, кто-то сказал, что видел перед его домом патрульный автомобиль.

— Кто это сказал? — спросил Грин, быстро поднимая взгляд.

— Это был анонимный звонок, — вмешалась Кемпер.

— Не представляете, кто это мог быть? — продолжал Грин.

— Ну на этой улице вы и сами частенько бывали, — заметил Декер. — Это не могла быть ваша машина?

Грин поспешно помотал головой:

— Я не езжу на патрульных машинах.

Декер кивнул:

— Но с Дэном Бондом вы уже встречались, так ведь?

Грин опять покачал головой:

— Нет. Я никогда не бывал у него дома. По крайней мере, пока он еще был жив. А вот уже после того, как его убили, и в самом деле туда заходил.

— И вы в этом абсолютно уверены? — уточнил Декер.

Грин непонимающе уставился на него:

— Ну да, а что?

— К чему это вы клоните, Декер? — встряла Лесситер. — Опрашивала Дэна Бонда я, а не Марти.

Но Декер не сводил глаз с Грина:

— Можете прекратить поиски, поскольку агент Кемпер уже нашла ваш значок.

Грин стрельнул в Кемпер удивленным взглядом:

— Вы? Почему вы?

Кемпер выудила из кармана пальто прозрачный пакетик. Внутри лежал значок.

Кровь отлила от лица Грина.

— Что мой значок делает в пакете для улик?

— Потому что это улика, — ровным голосом произнесла Кемпер. — По делу об убийстве.

— О чем это вы? О каком убийстве?

— Дэна Бонда.

— Да говорю же, я в жизни не встречал этого человека!

— Тогда возникает вопрос, каким образом на вашем значке оказались отпечатки Дэна Бонда, — произнес Декер.

— Что?!

Амос вытащил свой собственный значок:

— Дэн Бонд был человеком осторожным. Когда я постучал к нему в дверь после наступления темноты, он меня не впустил — пока я не просунул ему свой значок в лаз для кошки. Он сказал, что не любит незнакомых людей в доме. Перед тем как меня впустить, он тщательно ощупал значок, чтобы убедиться, что тот настоящий. И кого, кроме копа, он мог впустить к себе в это ночное время?

Амос поднял значок на всеобщее обозрение:

— Вот каким образом его отпечатки попали на мой значок. Но вы только что заявили, что никогда с ним не встречались, и все же его отпечатки как-то попали и на ваш значок. И как вы можете это объяснить, детектив Грин, — если только вы не посетили Бонда той ночью и не убили его?

— Полная чушь!

Грин бросил взгляд на Лесситер, которая с разинутым ртом уставилась на него:

— Это не могут быть его отпечатки! Это просто невозможно!

— Помните, как вы швырнули свой значок себе под ноги, а я его подобрал? Тогда я заметил, что на нем полно смазанных отпечатков и еще кое-что, на что я в тот момент не обратил особого внимания. Не сразу догадался, что это… обычная мука. Бонд рассказывал мне, что просто обожает выпечку, день и ночь что-нибудь печет. Мой значок он тоже в муке перемазал, пока его проверял. Агент Кемпер сообщила мне, что следы муки обнаружены и на вашем значке. Не знаю, сможем ли мы сравнить их с образцами муки с кухни Бонда, но вообще-то в этом нет особой нужды, поскольку у нас есть и ваши пальцевые отпечатки.

Грин ничего не сказал. Просто сверлил взглядом Декера.

— Вот в чем штука, детектив: когда собираетесь кого-то убить, не стоит забывать даже о малейших деталях.

Грин повернулся к Кемпер:

— Ну ты, сука! Ты заполучила мой значок без ордера! Никакой суд такую улику не примет!

Та вытащила листок бумаги:

— А вот и ордер — оформлен честь по чести.

— Интересно, на каком основании?

— На основании фактов, полученных в ходе проверки телефонных счетов Элис Мартин. Дэн Бонд звонил ей в ту ночь, когда был убит. И она тут же перезвонила на номер Фреда Росса. Вскоре после этого уже вы получили от Росса телефонный звонок. Через час после этого Дэн Бонд был убит. Так что наша версия заключается в том, что Бонд позвонил Мартин и сообщил ей что-то, что крайне ее встревожило, и она перезвонила Фреду Россу, чтобы тот все уладил. А он в свою очередь перепоручил эту задачу вам.

— Но что могло так встревожить Элис? — спросила Лесситер. — Она ведь просто древняя старушка, которая когда-то преподавала в воскресной школе.

— Вообще-то она не просто старушка, — отозвался Декер. — Я полагаю, что Бонда убили из-за того, что он узнал звук, который слышал в тот вечер, когда обнаружили тела убитых агентов УБН. Этот характерный звук издавала четырехногая тросточка Элис Мартин, от которой недавно отвалился резиновый набалдашник и которая из-за этого громко скребла и цокала по тротуару. Наверное, в тот день, когда его убили, она просто проходила мимо, заглянула на огонек, и он сразу узнал этот звук от тросточки. А может, еще потом и позвонил ей, стал интересоваться, не выходила ли она на улицу в тот вечер… Зря он это сделал. Лучше бы рассказал об этом кому-нибудь другому — мне например.

— Требую адвоката! — гаркнул Грин.

— Ага, может, хоть адвокат уговорит вас все рассказать — отделаетесь пожизненным вместо иголки^[494], — заметил Декер.

Кемпер посмотрела на своих людей:

— Наденьте на него наручники, зачитайте права — и в камеру. Пусть этот гаденыш пока что внизу посидит.

Агенты окружили Грина.

— Ты еще сам не знаешь, с кем связался, Декер! — выкрикнул детектив, тщетно пытаясь вырваться.

— Как это ни забавно, но могу сказать то же самое и про вас.

Глава 67

— Вам нет смысла кого-то покрывать, — сказал Декер.

Они заняли комнату для допросов в управлении полиции. С одной стороны от него расположилась Лесситер, с другой — Кемпер и Джеймисон.

А напротив их, сильно выпрямившись на стуле, сидела Элис Мартин. Она не ответила.

— Мы осмотрели большой морозильник у вас в подвале, — продолжал Декер. — Тот самый, в котором ваш муж, судя по всему, хранил свои охотничьи трофеи. Но с некоторых пор вы не только оленину там держали. Те, кто засунул туда Битти и Смита, действовали не слишком-то аккуратно — оставили следы ДНК, которые уже выявили эксперты УБН. — Он бросил многозначительный взгляд на Кемпер. — И эта организация в особенности жаждет крови. Так что, повторюсь, покрывать кого-либо вам просто нет смысла.

Она медленно подняла на него взгляд.

— Откуда вам об этом знать?

— Убедите меня в обратном.

Мартин разгладила свою длинную юбку и положила руки на колени:

— У меня есть дети и внуки, а скоро будут и правнуки. Мне надо и о них подумать.

— Как вы вообще во все это ввязались? — вмешалась Лесситер.

— Те небольшие деньги, что у меня были, я давно прожила. Мне восемьдесят восемь, здоровье вроде в норме. Когда доживаешь до такого возраста, шансы прожить еще лет десять достаточно высоки. И мне не хотелось провести их в полной нищете. Я устала торчать на одном месте. Устала ничего не иметь.

— А дети вам разве не помогают?

— Мои дети сами едва концы с концами сводят! А у меня только пенсия — и всё. И даже при здешних ценах на это особо не разгуляешься.

— Очень многие живут на одну пенсию, но не вступают в наркокартели ради дополнительного заработка, — заметила Кемпер.

— Не вступала я ни в какие наркокартели! — окрысилась Мартин.

— Тогда почему бы вам не рассказать, чем вы действительно занимались? — подала голос Лесситер.

— Я просто смотрела в другую сторону, — произнесла старушка и даже символически отвела от них взгляд, — когда на нашей улице стали происходить всякие странности.

— Какого рода странности? — уточнил Декер.

— Когда завозили определенное оборудование — в дом, где нашли тех людей, а также в соседний. Когда по улице стали постоянно шнырять всякие подозрительные личности…

— Это были прессы для штамповки таблеток, — объяснил Декер. — А вашу улицу они выбрали только из-за того, что на ней жили всего три человека, причем один из них слепой.

— И еще один из них и сам был во все это замешан, — подхватила Лесситер. — Фред Росс. Это как раз он и подъехал к вам с предложением смотреть в другую сторону?

Мартин кивнула:

— Да, нашу улицу выбрали как раз из-за этого. Как вы только что сказали, Дэн — слепой. Фред — просто мерзавец. Ну а я… — Голос ее почти затих. — Если б я не пошла у них на поводу, они бы меня просто убили. Что мне еще оставалось делать?

— Может, вызвать полицию? — подсказала Джеймисон.

— Полицию? — Она фыркнула. — Фред говорил, что тут чуть ли половина копов во все это дело вписана.

— Чушь собачья! — выкрикнула Лесситер. — Вы могли обратиться ко мне, Элис. Я бы с ними разобралась.

— Что они вам предложили? — спросил Декер.

— Компенсацию.

— В каких размерах?

— Две тысячи долларов в неделю. Наличными. И мне и вправду ничего не приходилось за это делать. Просто… закрывать глаза.

— Нет, вы разрешили им поместить трупы в свой морозильник, — возразила Джеймисон.

При этих словах Мартин поежилась, но ничего не ответила.

— Это довольно большие деньги, — заметил Декер. — Что вы с ними делали?

— Я… я кое-что покупала. Стала есть кое-что получше лапши из пакетиков и макарон с сыром. Привела в порядок дом. Отправила немного деньжат детям. Впервые за многие годы купила своим внукам подарки. Остальное спрятала в сундук в доме — пусть им достанется.

— Так вы были на улице в тот вечер, когда перевозили тела? — уточнила Лесситер.

Мартин кивнула:

— Они… они вытащили тела из морозильника и засунули их в микроавтобус Фреда. Подъехали к тому дому и там выгрузили. Свое оборудование они оттуда уже убрали. Я вышла из дома… ну, потому что не хотела там находиться, пока они доставали трупы. И еще я хотела убедиться, что этого никто не видит, хотя они специально для этого свою летающую штуку запустили — сверху смотреть. Они всегда так делали, когда что-нибудь перевозили или переносили, — просто чтобы знать, что никто не подсматривает. Фред говорил мне, что они хотели дождаться полной темноты, но потом решили, что раз надвигается гроза, никто вокруг шастать не будет. Тем более что им хотелось поскорее с этим покончить. В общем, они закатили микроавтобус в гараж и вынесли тела через боковую дверь, а потом отогнали его обратно на участок Фреда и ушли оттуда пешком. Я вернулась к себе в дом еще до того, как полил дождь.

— Вот тогда-то я и услышал, как ваша палочка цокает и скребет по тротуару, — сказал Декер. — Я очень рад, что не попытался описать вам эти звуки во время нашего с вами разговора. Вы бы сразу обо всем догадались. Но Дэн Бонд тоже их слышал. И это вам напрямую высказал, не так ли?

Впервые за все время в глазах у Мартин сверкнули слезы:

— Когда я в тот день проходила мимо его дома, он был на крыльце. Я окликнула его, и он ответил: «Доброе утро». Но выражение лица у него было какое-то странное. Я пошла домой. А позже он позвонил и стал выяснять, выходила ли я в тот вечер на улицу. Вообще-то он меня ни в чем не обвинял. Просто сказал, что вы спрашивали у него про тот звук и сочли это очень важным. И что он пытался вспомнить, где мог слышать его раньше. А я даже никогда и не задумывалась, какие звуки производит эта тросточка. Просто брала ее с собой на улицу, чтобы не упасть. Эту резинку давно надо было поставить на место.

— И как же вышло, что его убили? — спросил Декер.

— Я боялась, он расскажет вам, что это я была в тот вечер на улице. Так что позвонила Фреду и все ему рассказала.

— Набрав записанный на стене номер, — произнес Декер.

Мартин посмотрела ему прямо в глаза:

— Да.

— И что сказал вам Фред? Что он собирался предпринять? — опять вмешалась Лесситер.

— Сказал, что все уладит. — Мартин бросило в дрожь. — Я никогда не думала, что он задумал его убить! Я никогда — слышите, никогда! — не желала Дэну смерти. Дэн был очень хороший человек. Мы долгие годы с ним дружили.

— Да что еще, черт побери, он мог задумать? — чуть не взорвался Декер. — Человек, который засунул тела двух федеральных агентов в ваш собственный морозильник?

Мартин покачала головой.

— Я…

И погрузилась в молчание.

— И вы ведь еще как минимум раз звонили Фреду — после нашей встречи в тот вечер, так ведь?

Она бросила на него взгляд, но промолчала.

— А он или кто-то еще позвонил Брайану Коллинзу и приказал убить меня. Вы ведь знали, что последует, когда врали мне о том, что Битти и Смит якобы входили в тот дом?

— Я… я просто сделала, что сказано, на тот случай, если вы ко мне придете. Вот и всё.

Воцарилось долгое молчание, которое нарушало лишь частое дыхание Мартин.

— Знаете, вам нужно сказать нам спасибо, что мы вас в итоге задержали, — произнес наконец Декер.

Она подняла на него взгляд:

— Почему это?

— Долго ли, по-вашему, они позволяли бы вам оставаться в живых? Меня очень удивляет, что они до сих пор вас не убили.

— Может, просто пожалели…

— Весьма сомневаюсь, что подобной публике вообще знакомо такое чувство, как жалость.

— Я всегда пытаюсь найти во всех людях хоть что-то хорошее, — почти прошептала Мартин.

— А я — плохое. И особых затруднений при этом обычно не испытываю.

У нее задрожали веки.

— Раньше тут такого не было.

— В старые добрые времена? — бросил Декер.

— А это и вправду были старые добрые времена! — огрызнулась Мартин.

— Для кого-то — да. Другим приходилось и похуже, чем сейчас вам.

— И что меня теперь ждет? — спросила Мартин, вновь гордо выпрямляясь.

— Ну для начала о жилье вы можете не беспокоиться до конца своих дней, — ответил Декер. — И о хлебе насущном. Все это вам обеспечит государство.

Задрав подбородок, она вызывающе посмотрела на него:

— Мне просто хотелось достойной жизни. Я не думала, к чему это все приведет. Это как-то учтется?

Декер посмотрел ей в глаза в ответ:

— Я годами слышу от людей эти самые слова. Даже от тех, кто приставил к чьей-то голове пистолет и спустил курок. Так что — нет, не надейтесь, что это учтется.

— Но вы можете дать показания на других и помочь нам предъявить им обвинения — вот это и впрямь будет принято во внимание, — сказала Лесситер. — В этом случае вы можете рассчитывать на некоторое смягчение наказания.

Мартин посмотрела на нее:

— Бросаешь кость своей старой учительнице, Донна?

Детектив покачала головой:

— Вы способствовали тому, чтобы банда наркоторговцев чувствовала себя у нас в городе как дома, убивая его жителей всеми доступными способами, — в обмен на деньги. И единственное, чего я хочу, — извести этих сволочей всех до единого. Если вы готовы нам в этом помочь — замечательно. Не готовы — можете гнить в тюрьме, меня это не колышет.

— Выходит, я действительно все потеряла?

Декер переглянулся с Джеймисон, а потом опять перевел взгляд на Мартин.

— Ну, можете, к примеру, преподавать Библию другим заключенным, чтобы вновь обрести веру в себя.

— А теперь вы еще надо мной и насмехаетесь, — горько произнесла Мартин.

— Нет, на самом-то деле я вполне серьезно. А вдруг у вас получится изменить чью-то жизнь к лучшему?

— А вы думаете, такое возможно?

— После того что я навидался в жизни, возможно все что угодно.

Глава 68

— Декер, у нас большая проблема.

Они с Джеймисон уже отъезжали от полицейского управления, когда вдруг позвонила Кемпер.

— Что за проблема?

— Мне только что звонили. Мы упустили Тэда Росса.

Декер про себя ругнулся.

— Как, черт возьми, это вышло?

— Честно, не знаю. Он, наверное, откуда-то узнал, что мы арестовали Грина и Мартин, и теперь забился в какую-то нору.

— А что его старик?

— Теперь только эту карту разыгрывать и осталось.

— И каким же образом?

— Фред Росс уже сидит в предвариловке в бэронвиллской тюрьме. Мы задержали его на основании телефонного звонка Элис Мартин — того, перед которым ей звонил Бонд. Теперь у нас есть показания Мартин о причастности этого дедка к незаконному обороту наркотиков и убийству двух моих агентов. Скоро организуем его перевод в изолятор федерального подчинения, но тем временем как следует прижмем — пока он не завизжит, что хочет адвоката.

— Тогда советую запастись затычками для ушей.

Амос отключился и бросил телефон на переднее сиденье.

— Плохие новости? — спросила Джеймисон.

Он передал ей содержание разговора.

— Ну да, и впрямь ничего хорошего… А что, по-твоему, собирается предпринять Тэд Росс?

— Сейчас его главная задача — всеми силами избежать смертного приговора.

— Ну а мы что будем делать?

— Доедем до дома, заберем Зою и Эмбер и вывезем их куда-нибудь подальше из этого проклятого Бэронвилла.

— Точно!

Джеймисон так резко надавила на газ, что голова у Декера резко отдернулась назад.

* * *

Когда они подкатили по подъездной дорожке к дому, Амос заметил, что несущий дежурство коп по-прежнему сидит в своем автомобиле с мигалками.

— Скажи сестре, пусть по-быстрому собирается — мы отвезем их в какое-нибудь более безопасное место. А я пока позвоню Богарту, чтобы прислал кого-нибудь из агентов за ними присмотреть.

Джеймисон выпрыгнула из кабины и бросилась в дом, а Декер позвонил Богарту и посвятил его в подробности происходящего. Они договорились, что группа агентов ФБР встретит их в Питтсбурге. Уже начинало темнеть, а когда они доберутся до места, ночь уже полностью вступит в свои права.

Амос отложил телефон и внимательно оглядел дом. Было уже трудно поверить, что совсем недавно они приехали сюда с Джеймисон просто отдохнуть и отвлечься от полицейской работы.

«Если я все это переживу, в жизни больше не возьму отпуск!»

Декер глянул на часы. Пора было выдвигаться, и он надеялся, что Джеймисон догадается сказать сестре, чтобы брала только самое необходимое. Всем остальным не проблема разжиться уже непосредственно в Питтсбурге.

— Декер!

Переведя взгляд на крыльцо, он увидел Джеймисон, которая отчаянно пыталась привлечь его внимание.

Выпрыгнул из кабины, метнулся к дому.

— Что такое?

— Их здесь нет! Ни той ни другой!

Декер посмотрел на обе припаркованные на подъездной дорожке машины.

— А не могли они пойти куда-нибудь прогуляться?

Обернувшись через плечо, Алекс медленно проговорила:

— А почему этот коп не вылез из машины, пока я тебе орала?

Они поспешили к патрульному автомобилю.

Декер постучал в боковое стекло. Не получив ответа, вытащил пистолет и медленно приоткрыл дверцу.

Мертвый полицейский чуть не вывалился наружу, удерживаемый только ремнем безопасности.

— О господи! Декер! — воскликнула Джеймисон.

Амос быстро оглядел дом.

— Там точно никого нет?

— Я звала, кричала. Никого. Осмотрела весь первый этаж.

— Заметила какие-нибудь признаки борьбы?

— Нет, всё на своих местах.

— Надо осмотреть весь дом целиком. Хотя погоди-ка…

Он позвонил Лесситер, чтоб та прислала подкрепление, но детектив не сняла трубку.

Потом набрал номер Кемпер.

Опять безрезультатно.

У обеих включался автоответчик.

В конце концов Амос убрал телефон.

— Ладно, тогда сами. Достань пистолет и держись за мной.

Они вошли в дом и тщательно обыскали весь первый этаж, заглянув даже в шкафы и кладовки.

Все выглядело совершенно нормально. В кухонной раковине — пустая миска и стеклянный стакан. Ничего не перевернуто.

Потом поднялись по лестнице наверх и методично проверили спальню за спальней. Добрались наконец и до комнаты Декера.

Он открыл дверь, огляделся. Взгляд его упал на сложенный листок бумаги, который лежал в самом центре кровати. Рядом с ним пристроился сотовый телефон.

Подхватил листок, осторожно развернул.

«Жди звонка по этому телефону. Если только рыпнешься — они трупы».

Джеймисон протянула руку, и Амос передал ей листок. Прочитав написанное, она бессильно рухнула на кровать и закрыла лицо руками.

Декер подошел к окну, выходившему на зады дома.

Похоже, вот как их похитили — вытащили на задний двор, заставили перелезть через забор и вывели на соседнюю улицу.

Туда, где все и началось.

— Они должны позвонить, Алекс, — сказал он. — Надо к тому моменту быть наготове.

Джеймисон ничего не ответила.

Он присел на кровать рядом с ней, взял оставленный похитителями телефон и напряженно уставился на него.

* * *

Примерно в то время, когда Декер с Джеймисон обнаружили, что оставленный на дежурстве возле дома полицейский убит, Донна Лесситер, трое патрульных и два агента УБН выводили Элис Мартин и детектива Грина из управления полиции — после того, как задержанные были должным образом зарегистрированы, сфотографированы и дактилоскопированы. Обоих предстояло отправить в городскую тюрьму и до официального предъявления обвинения рассадить по одиночным камерам.

Переулок плохо просматривался, и Лесситер со своими людьми настороженно озирались по сторонам.

Как только они вышли за двери черного хода, детектив сказала несколько слов по мобильному, и к ним незамедлительно подкатил фургон для перевозки арестованных.

Когда все двинулись к нему, Мартин бросила взгляд на Лесситер.

— Я и вправду очень сожалею, что все это натворила.

— Сейчас это уже не имеет значения. Частично искупить свою вину вы можете лишь тем, что дадите нам чистосердечные показания.

— Понимаю. Но все-таки еще кое-что хочу спросить.

— Что?

— Нельзя мне отбывать наказание в тюрьме где-нибудь поближе к детям и внукам?

— Послушайте, вы сейчас вряд ли в том положении, чтобы выдвигать какие-то требования.

— Знаю. И ничего такого не требую, просто прошу у тебя помощи. Разве ты не поможешь своей бывшей учительнице?

Лесситер вздохнула:

— Я не имею никакого отношения к тому, куда вас отправят, но могу кое с кем переговорить. Может, ничего и не выйдет. А скорее всего наверняка не выйдет. Но я все равно позвоню.

— Спасибо и на этом.

— Но моя помощь будет зависеть от того, насколько правдивыми окажутся ваши показания.

— Понимаю. Вообще-то и сама жду не дождусь, когда можно будет все рассказать. Хотя бы таким образом очистить душу. Они обещали, что никто не пострадает. Но это оказалось неправдой.

— И к чему же, по-вашему, все это шло?

— Я… Честно говоря, я об этом даже не задумывалась.

— Поздновато теперь уже об этом задумываться.

— Мне тоже поздновато, Донна?

Лесситер обернулась на своего бывшего напарника.

— Ничем не могу тебе помочь.

— Я просто хотел получить то, чего заслуживал. Хотел получить свое.

— Не слишком ли высокие запросы, Марти?

— Всю жизнь улицы топтал ни за грош. Простых людей, видите ли, защищал! Да стоят ли все эти людишки, чтобы ради них жопу рвать?

— Ну теперь ты на этот счет можешь не волноваться.

В следующую секунду пуля, выпущенная с дальнего расстояния, угодила Мартин прямо в грудь. Из спины старой учительницы вылетели кровавые ошметки. Кровь и обломки костей шлепнули в стекло полицейского фургона.

Грин испуганно вскрикнул, но крик застрял у него в глотке, когда следующая пуля пробила ему голову, вырвав огромный кусок мозга.

— Снайпер! — завопила Лесситер, направляя ствол пистолета в ту сторону, с которой прилетели пули. Ухитрилась даже несколько раз выстрелить.

Но невидимый стрелок быстро сразил и ее, и еще двоих ее коллег — через несколько секунд они один за другим повалились на землю.

Глава 69

Зазвонил телефон.

Только это был мобильник Декера, а не тот, что оставили похитители.

Он глянул на номер, высветившийся на экране, и выругался.

Перевел аппарат на громкую связь, гаркнул:

— Да сколько же можно до вас дозваниваться?

— Простите, Декер, — послышался в ответ голос Кемпер. — Я связана по рукам и ногам. У нас тут настоящая катастрофа.

— Послушайте, прямо сейчас я не могу говорить, у меня…

— Декер, вы еще не слышали?

— О чем не слышал?

Поначалу Амос подумал, что она имеет в виду похищение Эмбер и Зои, но нет — знать о нем она вряд ли могла.

— У нас тут как минимум два трупа.

Декер сжался. «Эмбер и Зоя? Не может быть!»

— Это вы о ком? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

— Когда Мартин и Грина повезли в тюрьму, их обстреляли.

— И они убиты?

— Да. А Лесситер и еще двое ранены, их отвезли в больницу.

— Выходит, у нас где-то утечка?

— Похоже на то. Нападавшие прекрасно знали, с какой стороны и когда их выведут из здания.

— У нас тут тоже проблема.

— Что-что?

Декер коротко рассказал ей о похищении и убийстве оставленного на посту полицейского.

— Вот черт! — взъярилась Кемпер. — Я так хочу заполучить этих сволочей, что аж скулы сводит!

— У меня сейчас одна забота — как вернуть Эмбер с Зоей целыми и невредимыми.

— Вы хотя бы примерно представляете, кто это мог сделать? И куда их могли переправить?

— Нет. Я как раз ждал от них звонка, когда вы мне перезвонили.

— Думаете, они потребуют что-то взамен?

— Естественно. Иначе их просто убили бы, как того копа перед входом.

— И чего же они могут потребовать?

— Наверняка сами в самом скором времени скажут, — мрачно ответил Декер.

— Ничего, мы сразу возьмем их под колпак.

— Ладно, — отсутствующе отозвался Декер.

— Что, думаете, без толку?

— По-моему, у них хватит ума предусмотреть такой вариант.

— Убить копа, а потом похитить двоих людей — дело довольно рискованное.

— Когда у тебя какое-то неоконченное дело и нужен такой рычаг воздействия, как похищение, вполне можно и рискнуть.

— Но свою таблеточную мастерскую-то они подчистили плюс убили наших единственных свидетелей. Теперь нам просто нечего им предъявить.

— Может, это им и неважно.

— А что еще им может быть важно? — удивилась Кемпер.

— Как я уже сказал, какое-то неоконченное дело.

— Например?

— Если б я знал, то не сидел бы тут в ожидании звонка! — резко ответил Декер.

— Ладно, ладно, но нам нужно выработать план.

— Не такая простая задача, тем более что мы абсолютно не представляем, что они затевают.

— Но как только они выйдут на связь, сразу мне сообщите. Будем координировать действия.

— Лучше уж позвольте мне действовать так, как я сочту нужным в той или иной ситуации.

— И чего же мне в точности от вас ждать? — осторожно поинтересовалась Кемпер.

— А того, что я никогда не допущу, чтобы все пошло наперекосяк и погибли два ни в чем не повинных человека.

Джеймисон рядом с ним содрогнулась и опустила взгляд в пол.

— Декер, я не уверена, что могу на это пойти, — сказала Кемпер. — Есть люди, которые потом с меня обязательно спросят.

— У меня тоже есть такие люди. И зовут их Эмбер и Зоя. И если вас не устраивает мой вариант, тогда я действую в одиночку.

— Вы загоняете меня в тупик, — пожаловалась Кемпер.

— А ситуация и без того практически тупиковая.

Немного остыв, Кемпер произнесла:

— Похоже, у меня особо нет выбора. Но я надеюсь, что вы хорошенько всё обдумали.

Декер отключился и уставился на свой телефон.

— А это так? — спросила у него Джеймисон.

— Что «так»? — негромко уточнил он.

— Ты действительно хорошенько все обдумал?

— Я смогу ответить на этот вопрос только после того, как они мне позвонят.

— Мы можем потерять Эмбер и Зою.

— Не потеряем.

— Да откуда такая уверенность? — воскликнула она.

— Сам не знаю откуда, — признался Амос.

— Тогда к чему весь этот разговор?

— Я обещал Зое, что никогда не позволю плохим людям тебя обидеть. А теперь я обещаю тебе, что не позволю им обидеть ни Зою, ни твою сестру.

Джеймисон вытащила свой пистолет и посмотрела на него:

— Только бы вызволить их целыми и невредимыми… А потом я этих сволочей просто к стенке пришпилю!

Глава 70

Позвонили только около полуночи.

Прежде чем Декер успел ответить, Джеймисон выхватила у него телефон.

— Я хочу услышать голоса Эмбер и Зои, немедленно! — выкрикнула она в трубку.

— Кто это?

— Это Алекс Джеймисон из ФБР, всерьез обозленная сестра и тетя людей, которых вы похитили! Дайте им телефон. Живо!

— Вы решили отдавать нам приказы? — насмешливо поинтересовались из трубки.

— Нет, сейчас я отдаю только один приказ. Дайте им телефон!

На несколько секунд воцарилось молчание.

— Алекс?

Это была Эмбер. В голосе у нее звучало то, чего и приходилось ожидать, — страх.

— Как ты, Эм? Ты не ранена?

— Нет, все нормально.

— А Зоя?

— Она сейчас здесь, рядом со мной. С ней тоже всё в порядке, просто испугана.

Джеймисон повернулась к Декеру и одними губами произнесла: «С ними все в порядке».

Эмбер тем временем продолжала:

— Только я не знаю, чего они…

В трубке вновь послышался все тот же голос:

— О'кей, вы их услышали. А теперь послушайте меня. Если хотите получить их назад, делайте в точности как я скажу.

Джеймисон передала телефон Декеру.

— Слушаю, — сказал тот. — Что вы хотите взамен?

— Мы хотим Фреда Росса.

— Не уверен, что это в моей власти.

— Да лучше уж постарайтесь, иначе получите на руки двух мертвяков.

— Где и когда?

Неизвестный назвал Декеру место и время.

— Прита́щите кого-нибудь за собой — и они трупы.

— И вы так просто позволите уйти нам с Эмбер и Зоей?

— Если отдадите нам Росса, то вы нам больше без надобности. Какой смысл вас убивать? Нам нужен только старик.

— А я и не знал, что Тэд так привязан к своему папаше…

— Просто делайте, что сказано! Минута опоздания — и им конец.

Декер отложил телефон.

— Что им надо? — спросила Джеймисон.

— Они предлагают обмен.

— Какой еще обмен? На кого?

— На Фреда Росса.

— А зачем им Фред Росс?

— Наверное, потому, что он может дать на них показания.

— Но он же в тюрьме!

— Тогда придется его оттуда забрать.

— Как?

Но Декер уже подносил у уху телефон.

Кемпер ответила после первого же гудка.

— В обмен за Эмбер с Зоей им нужен Фред Росс.

— Так-так…

— Нужно организовать, чтобы Росса освободили под нашу ответственность.

— Могу это устроить. Где и когда они назначили встречу?

Декер сообщил ей время и место и добавил:

— Тот парень предупредил, что если с нами будет кто-нибудь еще, то Эмбер с Зоей убьют.

— Декер, не будьте так наивны. Если вы отправитесь туда без дополнительного прикрытия, вас и так убьют — всех без исключения.

— Вот именно поэтому вам надо попасть туда раньше нас. У вас есть вертолет?

— Да.

— Тогда я предлагаю загрузить в него агентов и выдвигаться на точку. Когда начнется самая заварушка, всем не поздоровится.

— Такая уж у нас работа, Декер. До встречи.

Амос отключился и посмотрел на Джеймисон.

— Они сказали никого с собой не брать, — напомнила та.

— Да помню я, что они сказали! Но меня с Эмбер и Зоей они так просто не отпустят.

Алекс бросила на него разъяренный взгляд:

— Тебя?! Ты что, и вправду считаешь, что я отпущу тебя туда одного? Нет уж — куда ты, туда и я.

Этот спор прервало гудение телефона Декера. Узнав номер, он сразу ответил.

— Да что тут, черт возьми, происходит? — рявкнула на него Синди Райли.

— Где? — поинтересовался он. — И почему вы звоните так поздно?

— Потому что вы — мой последний шанс вытащить Джона.

— А что с ним?

— Он наконец-то позволил мне оплатить залог. Но они его все равно не отпускают.

— А почему?

— Говорят, что не хватает подписи детектива Лесситер.

— Чушь какая-то… Она же в больнице. В нее стреляли.

— Нет, ни в какой она не в больнице!

Декер напрягся:

— Это вы о чем?

— В полицейском управлении мне сообщили, что она в больнице, так что я позвонила туда, чтобы переговорить с ней. Собиралась сама отвезти туда все бумаги…

— И что вам там сказали?

— Что она выписалась! — воскликнула Райли.

— Выписалась? — недоверчиво переспросил Декер. — В нее стреляли — как она могла выписаться?

— Не знаю. Но так мне сказали.

— Вы не пробовали звонить на мобильный?

— Раз десять. Не отвечает. Что это все значит, Декер?

Ответил он не сразу:

— Это значит, что примерно через десять минут мы встретимся с вами возле тюрьмы.

Глава 71

Фред Росс со злобной ухмылочкой посмотрел на Декера.

— Вот уж не думал, что опять свидимся, жирдяй!

Один из охранников тюрьмы выкатил кресло со стариком из коридора в вестибюль, в котором его уже поджидали Декер, Джеймисон и Райли.

Не обращая внимания на эти слова, Амос посмотрел на дежурного офицера.

— И еще мы хотим забрать Джона Бэрона. Залог за него выплачен.

— Не могу его выпустить, пока освобождение под залог не подпишет детектив Лесситер, — отрезал дежурный.

— Детектив Лесситер в самоволке.

— Ничего не знаю… — начал было тюремщик.

Декер грохнул кулаком по регистрационной стойке.

— Зато я знаю! — Он ткнул пальцем в Райли. — Она полностью выплатила залог, установленный судьей! Бумага у вас на руках. Лесситер не должна тут ни хрена подписывать. Так что если не хотите замутить офигенный судебный процесс против этого городишки, который высосет из него последние гроши, лучше отпускайте Джона Бэрона, не отходя от кассы. — Поднял руку с телефоном. — А если не отпустите, то ровно через десять минут здесь будет целая команда агентов ФБР, которые арестуют и вас, и всех остальных в вашем долбаном клоповнике!

Дежурный сжался в комок, словно Декер приготовился дать ему в глаз.

В этот момент из-за их спин послышался чей-то голос:

— Привет, агент Декер.

Обернувшись, Амос увидел стоящего сзади патрульного Карри.

— Насколько я понимаю, тут какая-то проблема? — спокойно поинтересовался тот.

— Проблема в том, что залог выплачен, все бумаги оформлены, а этот малый не выпускает задержанного, поскольку детектив Лесситер чего-то там не подписала. Но детектив Лесситер, в которую сегодня якобы стреляли, выписалась из больницы и теперь — надо же, какое совпадение! — болтается неизвестно где.

Карри бросил взгляд на дежурного офицера, а потом опять посмотрел на Декера:

— Сейчас сам схожу за Бэроном.

— Но детектив Лесситер… — завел было свое дежурный.

— Заткнись, Бобби, — бросил Карри. Попросту развернулся и ушел.

Через минуту он вернулся в компании Бэрона.

— Спасибо за содействие, — поблагодарил его Декер.

— Нет проблем. Меня самого уже порядком задолбали здешние порядочки, — ответил Карри. Положив руку на рукоять пистолета, он бросил выразительный взгляд на дежурного, после чего опять посмотрел на Декера. — Может, мне тут пока побыть и проследить, чтобы никто не поднял трезвон? Не знаю, какие у вас планы, но, по-моему, кое-кому вовсе не обязательно про них знать.

— А вот за это еще большее спасибо, — отозвался Декер, разглядывая шкаф с помповыми ружьями за спиной у дежурного. — И раз уж вы сегодня столь щедры на добрые дела, не возражаете, если я возьму на время вон тот дробовичок? Мне он может здорово пригодиться.

— Нет проблем. — Карри посмотрел на Бобби, дежурного офицера. — Давай доставай.

— Но нельзя ведь…

Патрульный выхватил пистолет.

— Живо!

Бобби отпер шкаф, вытащил оттуда помповое ружье и коробку с патронами, вручил Декеру.

— Удачи, Декер! — бросил Карри.

— Спасибо.

Амос передал дробовик и патроны Джеймисон и покатил инвалидное кресло с восседающим на нем Россом к своему внедорожнику. На пару с Бэроном они впихнули старика на заднее сиденье, а сложенную каталку Декер забросил в задний грузовой отсек.

Все забрались в машину — за руль на сей раз сел Амос.

— Что тут, черт возьми, происходит? — недоуменно вопросил Бэрон.

— Много чего, — бросил Декер, доставая телефон.

— Кому звонить собрался? — поинтересовалась Джеймисон.

— Никому. Хочу кое-куда по-быстрому заглянуть.

— Куда?

— В Австралию.

Несколько минут он перелистывал интернет-страницы.

— Декер, мы опоздаем к месту обмена! — не выдержала Джеймисон.

— Нет, не опоздаем.

Еще несколько минут он изучал открытые ссылки, после чего отправил довольно длинное сообщение. И только потом отложил телефон и повернул ключ зажигания.

— Нашел, что искал? — спросила Джеймисон.

Он кивнул:

— Угу. Нашел практически все, что надо.

* * *

Ехали они быстро и вскоре уже оказались в центре города.

— Минуточку! — подал голос с заднего сиденья Фред Росс. — Но мы же едем не…

И тут же захлопнул рот.

— Не к условленному месту обмена? — закончил за него Декер. — Я знаю, что вы уже в курсе — раз уж ваша шайка давно пролезла и в департамент полиции. Да, вы правы, мы едем не туда. Я предпочитаю место, в котором разворачивается настоящее действо.

— В каком это смысле? — обеспокоенно поинтересовалась Джеймисон.

— Доверься мне, Алекс, — я знаю, что делаю.

— А вот лично я не настолько доверчив, — вмешался Бэрон.

— На вашем месте я бы тоже не отличался излишней доверчивостью, — заметил Декер. — Честно говоря, не думаю, что в этом чертовом городишке вообще можно хоть кому-нибудь доверять.

Они стали подниматься по извилистой дороге, ведущей к вершине холма, — туда, где громоздилась усадьба Бэрона.

Джон изумленно оглядывался и наконец не выдержал:

— Зачем мы едем ко мне домой?

— А затем, что я хочу познакомить вас с людьми, которые всеми силами пытались запихать вас в камеру смертников.

Глава 72

Декер остановил машину в самом начале подъездной дорожки, ведущей к парадному входу усадьбы. Выключил мотор, огляделся.

— Ну и что теперь? — спросила Джеймисон.

В этот момент у него коротко звякнул телефон — эсэмэска. Амос несколько секунд водил глазами по экрану — это был ответ на сообщение, которое он недавно отправил.

— Теперь все закончим, надеюсь, — ответил он Джеймисон.

— Но как же обмен? — воскликнула она. — Надо срочно ехать за Эмбер и Зоей!

— А мы уже приехали — потому что они здесь, Алекс.

— Здесь?! Но до назначенного места еще часа четыре пилить!

— Вот и они хотели, чтобы мы так думали. — Он обернулся на Фреда Росса: — Верно говорю?

Старик мрачно обвел взглядом Декера:

— Ты еще не знаешь, с кем связался, пузан.

— Угу, в последнее время только это и слышу.

Они вылезли из машины. Амос обошел ее сзади, вытащил сложенное инвалидное кресло, разложил.

— Декер, на хрена тащить этого упыря с собой? — вмешался Бэрон. — Никуда он отсюда не денется.

— Нет, он нам нужен. Но кое-какая предосторожность не помешает.

Он вытащил из стоящего в багажнике ящика с инструментами рулон строительного скотча и, не обращая внимания на сопротивление Росса, крепко залепил ему рот. Потом впихнул того в кресло и примотал ему руки к подлокотникам. Затем взял с переднего сиденья помповое ружье и коробку патронов, вручил Бэрону.

— Полагаю, знаете, как обращаться?

Джон умело зарядил в подствольный магазин пять патронов.

— У нас, владельцев фамильных поместий, это инструмент номер один.

Декер взялся за рукоятки инвалидного кресла. Когда добрались до асфальтовой площадки перед парадным крыльцом, он прибавил шагу и вскоре остановился.

Перед ними стоял знакомый сарай для рассады. Сбоку от него возвышалась горасвежей земли, дверь была настежь распахнута.

— Это еще что за дела? — изумился Бэрон. — Кто тут копался? И почему дверь нараспашку?

— Судя по всему, они и здесь клад искали, — отозвался Декер. — Постойте-ка тут чуток.

Оставив недоумевающих спутников, он обошел сарай и, подсвечивая себе фонариком в телефоне, спустился в яму. Некоторое время им были видны только тусклые отблески фонарика, но вскоре из ямы появился и сам Декер. Потом он зашел в сарай. Меньше чем через минуту вышел обратно и опять присоединился к ним.

— Что нашел? — поинтересовалась Джеймисон.

— Ровно то, что и ожидал, — ничего.

— А внутри?

— Они разломали пол, но сразу под ним только тонкая бетонная плита, а дальше просто земля.

— И что это означает? — спросила Райли.

— Означает, что нужно двигать дальше — туда, где клад спрятан на самом деле.

Они зашагали по мощеной дорожке, которая впереди углом загибалась вправо. Когда дошли до поворота, Декер остановился и откатил кресло с Россом в траву.

Вытащил пистолет. Джеймисон последовала его примеру, а Бэрон взял на изготовку дробовик. Все двинулись вслед за Декером. Вплотную подобрались к кустам на углу, вытянули шеи.

Впереди вовсю кипела работа.

Прямо перед входом на фамильное кладбище Бэронов стоял здоровенный самосвал, а рядом с ним — пустой трейлер для перевозки строительной техники. У них на глазах мимо самосвала проскочил «Бобкэт» с задранным вверх ковшом, шустро влетел на территорию кладбища. Возле трейлера приткнулись два больших внедорожника, а за воротами среди надгробий копошились какие-то люди.

Декер метнулся вперед, его спутники не отставали. Нашуметь не опасались — рев мотора «Бобкэта» надежно заглушал все остальные звуки. Амос распахнул заднюю дверь ближайшего внедорожника, заглянул в одну из сумок, горой наваленных на сиденье. Она была доверху наполнена такими же бутылочками, какие он видел в потайной кладовке Росса.

Декер аккуратно прикрыл дверь, и они вместе подкрались к воротам, осторожно заглянули внутрь. Вокруг мавзолея собралась группа людей. Сияли мощные переносные фонари, установленные со всех сторон от гробницы.

— Вон Росс, — прошипела Джеймисон.

— И Лесситер, — тоже шепотом подхватила Райли. — Но ее же вроде как подстрелили?

Одна рука у Лесситер была подвязана, да и двигалась она как-то заторможенно.

— Подстрелили, — кивнул Декер. — Только далеко не так серьезно, как все думали.

Рядом с мавзолеем зияла огромная яма, и они слышали, как в ней трещат отбойные молотки. Через несколько минут Росс, прихватив с собой фонарь, скрылся в глубине ямы. Лесситер полезла вслед за ним.

Вокруг них Амос насчитал десять вооруженных людей.

Через несколько минут Росс с Лесситер выбрались обратно. Вид у обоих был обескураженный.

— Декер! — вдруг выдохнула Джеймисон, показывая куда-то влево.

Там, прислонившись спинами к большому надгробию, сидели Эмбер и Зоя. Обе были связаны, с замотанными клейкой лентой ртами.

Декер скользнул в темноту и минуту спустя вернулся, толкая перед собой кресло-каталку с Фредом Россом. Прокатил ее мимо самосвала и выдвинул в ворота. Они с Бэроном успели обменяться оружием, и теперь Амос крепко прижимал к шее Росса ствол дробовика.

Оглядел остальных, кивнул. Бэрон и Джеймисон заняли позиции по обоим краям кирпичной стены, взяв под прицел Лесситер и окружающих ее людей. Синди Райли, привстав на цыпочки, опасливо заглядывала через плечо Бэрона.

— О'кей, мы готовы к обмену! — выкрикнул Декер.

Все собравшиеся вокруг мавзолея как один застыли. Потом Тэд Росс и Лесситер медленно повернулись. Заметили Росса-старшего и Декера, который держал дробовик у головы старика.

Росс-младший сокрушенно покачал головой. Нагнулся, опершись руками в колени. С улыбочкой бросил взгляд на Лесситер.

— Блин, Донна, да сколько раз я тебе твердил — давно уже надо было от этого прилипалы избавиться!

— Не слишком-то умно было сюда заявляться! — крикнула Лесситер Декеру.

Свободной рукой Декер показал на Эмбер с Зоей.

— А куда нам было еще идти? Мы ведь вроде как насчет обмена договаривались? Не забыли? Все-таки вы всё это устроили, не я.

— Добром это для вас не кончится! — пригрозила Лесситер.

— Вы хоть бы часовых расставили, Росс, — неодобрительно заметил Декер.

— Наверное, я вас малость недооценил, Декер.

— А мне нравится, когда меня недооценивают. Полагаю, у вас уже продумано, как отсюда смыться. Так что вы отдаете нам Эмбер с Зоей, мы возвращаем вам этого старого вурдалака — и проваливайте на все четыре стороны.

— Не все так просто, — откликнулся Росс.

Декер бросил взгляд на мавзолей:

— Потому что вы его еще не нашли?

Улыбочка Росса увяла.

— Что не нашли?

— Клад, который оставил Джон Бэрон Первый.

— Откуда вам вообще про него известно? — взъярилась Лесситер.

— Мне все про него известно. Кстати, зачем вам еще и чьи-то сокровища? Что, на фентаниле мало наварили?

Росс бросил взгляд на Бэрона.

— Это тут совсем ни при чем. Мне главное — вот его ободрать как липку!

Фред Росс неистово заерзал в кресле.

— Что, тоже желаете принять участие в нашей дискуссии? — осведомился Декер и, опустив руку, сорвал с физиономии старика клейкую ленту.

— Пристрели этого сукина сына, Тедди! — тут же взвизгнул Фред Росс. — Выпусти ему кишки!

— Не шуми, папаня, — насмешливо откликнулся его сын, переводя взгляд на Декера. — Так что?

— Как я уже говорил, по-моему, мы все-таки найдем приемлемый выход из положения.

Росс глянул на мавзолей.

— О'кей, рассказывайте нам, где клад, и можете забирать мамашу с дочкой. — Он ткнул стволом пистолета в сторону своего отца. — И его можете прихватить тоже. Меня этот старый хрен еще в детстве достал выше крыши.

— Ах ты, гаденыш! — взвыл Фред Росс. — Я же сам тебе про все это рассказал! Неблагодарная скотина!

Последовал и еще целый ряд отборных ругательств, нацеленных исключительно на не оправдавшего надежды отпрыска.

— Видали, о чем я? — бросил Тэд Росс, поднимая пистолет. — Заткнись, папа! Иначе, клянусь богом, я сам тебя сейчас хлопну!

— Фред, а вы, похоже, и впрямь не семи пядей во лбу, — обратился к его отцу Декер.

— Что?! Это ты о чем, кабан ты толстомордый?

— Вы знали, что вас должны обменять. Но если б мы приехали в оговоренное место, менять вас там было бы не на кого. Так что ваш сынок решил вас просто сдать. Пожертвовать, как пешку. Вы бы опять отправились в тюрьму, а его ищи-свищи — вперед, к новой жизни!

На сей раз Росс-старший промолчал — только буравил сына злобным взглядом.

Декер опять обратился к Россу:

— Была и еще одна причина, по которой я сразу догадался, что весь этот обмен — не более чем фикция и что ваша главная задача — поскорее отыскать клад. — Он бросил взгляд на кипящего злобой Фреда Росса. — На хрена он вам вообще сдался — человек, который всю жизнь изводил вас и вашу мать? Только чтобы он не дал на вас показания? Черт, да лично я все на свете отдал бы, только чтоб больше этого мерзавца не видеть и не слышать — да и вы, думаю, тоже.

Очередной поток ругани от Фреда Росса удалось оборвать только скотчем, который Декер решительно налепил ему обратно на физиономию.

Амос посмотрел на яму рядом с мавзолеем.

— Вы решили, что клад либо под садовым сараем, либо под гробницей? Из-за того письма в компанию О'Рейли?

— Того количества бетона, которое он заказал, и близко не хватило бы на пристройку к ткацкой фабрике, — откликнулся Росс. — А потом, на тот момент Бэрону уже не было резона что-то строить, потому что с текстилем у него дело не пошло. Бетон он пустил на фундамент для этого склепа. Теперь нам это точно известно.

Декер кивнул.

— Да, Грин как-то устроил нам краткий экскурс в историю Бэронвилла и упомянул, что с этим направлением бизнеса у Бэрона действительно не заладилось. Хотя на тот момент он не знал, что позже я наткнусь на письмо, из-за которого этот факт мне здорово пригодится. И что же, по-вашему, в этом кладе?

— Драгоценные камни, наверное. Монеты. Бумажные деньги давно бы истлели.

Декер кивнул:

— Нашли там, внизу, что-нибудь?

— Пустоту в фундаменте, заделанную бетоном.

— И там что угодно, но только не клад? — уточнил Декер. — Например, скелеты?

— Да, там и в самом деле какие-то кости, — удивился Росс. — Но как вы узнали?

— Бэрон был уже в почтенном возрасте. Сам он со всем этим никогда не справился бы. А разве он отпустил бы людей, которые прятали клад вместо него? После его смерти они просто вернулись бы и забрали его себе или проболтались кому-нибудь. А чтобы похоронить кого-нибудь в пустотелом фундаменте, особых силенок не надо.

— Но где все-таки клад? — нетерпеливо поинтересовался Росс.

— В заказе материалов у О'Рейли все об этом сказано, только вы сосредоточились не на той части письма.

— Тогда просветите меня, — буркнул Росс.

— Я видел письмо, которое дворецкий Бэрона, Найджел, написал своему сыну. Коста его тоже читал. Там и есть ключ к кладу.

— Коста никогда мне про такое письмо не рассказывал.

— Но он явно считал, что клад спрятан под мавзолеем.

— Коста провел миллион исследований. Перечитал все, что можно, по истории поместья и решил, что достаточно сузил поиск. Но хотел в этом убедиться. Нам было нужно, чтобы кто-то смог проникнуть сюда. Так что я привлек к делу Тоби Бэббота.

— Почему именно Бэббота?

— При строительстве ФЦ он получил серьезную травму. Вот я и бросил ему кость. Короче говоря, он тут полазал, посмотрел, что да как… Понимаете, Коста уже определил, что после того, как Бэрон сделал тот заказ на стройматериалы О'Рейли, в поместье появились только две новые постройки — сарай для рассады и вот этот мавзолей. Так что Тоби проник сюда и тщательно обмерил оба. И выяснил, что их контуры в плане более или менее соответствуют бетонным фундаментам, построенным при использовании заказанных в фирме О'Рейли материалов.

— И Бэрон поймал его на незаконном вторжении и пожаловался в полицию?

— Ну вообще-то тут и Майк Свенсон ошивался, когда Тоби сюда залез. Они с Бэроном погнались за ним, но не догнали. Свенсон знал Тоби и, судя по всему, сообщил Бэрону, кто это такой, — потому-то Бэрон и написал заявление в полицию. Да ладно, мелочи жизни, — небрежно добавил Росс.

— Вообще-то для Бэббота со Свенсоном это оказалось далеко не мелочью, поскольку в ваших глазах оба таким образом подписали себе смертный приговор, — уточнил Декер. — А у Бэрона, который якобы затаил злобу на Бэббота, появился мотив — вот вам прекрасная возможность обвинить его и в его убийстве тоже, до кучи со всеми остальными, которые вы совершили. И благодаря Бэбботу вы узнали, что тут обитает еще и Свенсон, наверняка с наркотиками. Этим тоже можно было воспользоваться, чтобы подставить Бэрона, тем более что Свенсона все равно надо было удалить со сцены. — Он сделал паузу. — И, по-моему, у вас была еще одна веская причина избавиться от Бэббота.

Росс мрачно посмотрел на Декера, но промолчал.

— Он обнаружил у вас на работе тайник, в котором вы хранили поступающий в центр фентанил. Судя по всему, измерять он был горазд — сначала мавзолей, потом ваш кабинет…

— По-моему, у меня из одной коробки пропала бутылочка. Ваша работа?

— Моя.

— Донна сразу сказала мне, что вы нашли у Тоби строительные планы центра. Но я никак не думал, что вы сложите все один к одному. Вы подали это так, будто Тоби затаил злобу на «Максус» из-за того, как с ним там обошлись.

— Тут мне повезло, поскольку тогда я не знал, что Лесситер — не коп, а оборотень.

— Много вы про меня знаете! — выкрикнула Лесситер.

— Знаю достаточно, — заверил Декер.

Опять вмешался Росс:

— Так, ближе к делу: что там было в письме от этого Найджела?

— Там говорится об их с Бэроном путешествии по Австралии.

— По Австралии? При чем тут Австралия?

— Они побывали в обычных для подобных случаев местах. Но в списке были и такие, про которые я никогда не слышал. И перед тем, как приехать сюда, я их «погуглил». И заинтересовало меня только одно из них — Калгурли.

— И что там в этом Калгурли особенного? — поинтересовался Росс.

— Сейчас покажу. У вам есть кувалда?

Росс бросил взгляд на мавзолей.

— Зачем? Клада там все равно нет.

— А по-моему, все-таки есть. Именно это я и имел в виду, когда говорил, что вы сосредоточились не на той части письма в строительную компанию. Пусть кто-нибудь из ваших ребят врежет по стенке кувалдой. — Декер показал на стену прямо за спиной у Росса. — Вон по той.

Росс резко обернулся.

— Зачем?

— Просто делайте, что сказано, — вы ничего не теряете, даже если я ошибаюсь.

Росс приказал одному из своих людей взять кувалду и приступать к делу. Тот перехватил инструмент поудобней и со всей мочи шарахнул в стену. Мрамор покрылся трещинами. Еще удар, за ним другой. На землю посыпались мраморные обломки. Молотобоец продолжал трудиться, пока в стене не образовалось пятно кирпичной кладки, скрывающейся за мраморной отделкой.

Росс уставился на Декера:

— Что за дела? Это же обычные кирпичи!

— Выковыряйте из стены один из них.

Человек вооружился ломиком и занялся тем, что велел Декер. А когда наконец вынул расшатанный кирпич, то пошатнулся и едва не уронил его.

— Ничего себе тяжесть! — удивленно буркнул подручный Росса, с трудом опуская кирпич на землю.

— А золото вообще тяжелое, — заметил Декер.

— Золото?! — воскликнул Росс. — Вы хотите сказать, что весь этот мавзолей сделан из золота?

— Нет, думаю, только эта стена. — Декер показал на землю под ней. — Вот потому-то склеп и перекосился на один бок. А мощный бетонный фундамент понадобился, чтобы удержать дополнительный вес. Только годы взяли свое. Кирпич — это только оболочка, внутри у него золото.

— А ну-ка проверь, — приказал Росс другому из своих людей.

Тот взял зубило и молоток и принялся трудиться над кирпичом, пока не отколол от него порядочный кусок. Ахнув, поднял на остальных изумленный взгляд. Росс поближе придвинул мощный светильник. Из-под кирпичной оболочки ярким чистым светом сияло золото.

— Теперь понятно, что им понадобилось в Австралии.

Росс бросил на него взгляд:

— Что это за Калгурли такое?

— Калгурли — это часть так называемой «Золотой мили», одного из крупнейших золоторудных месторождений на планете.

— Но как вы догадались? — спросила Лесситер.

— Мне не приходит в голову другой причины, по которой Бэрон мог туда отправиться. Из того, что я про него слышал, в жизни его волновали исключительно деньги, так что вряд ли он потащился бы в такую даль и глушь только для собственного развлечения. Он нанял частное судно и привез домой целое состояние — очевидно, в виде золотого песка и самородков. А потом превратил это золото в слитки и упрятал в кирпичи при помощи готовых форм, которые заказал у О'Рейли.

Росс осмотрел большую кирпичную стену и быстро подсчитал что-то в уме.

— Да тут же сотни этих слитков!

— Должно быть, — согласился Декер.

— Но, Декер, как вы все-таки догадались, что они именно в этой стене мавзолея? — не отставала Лесситер. — Не только ведь из-за того, что она просела в землю?

— Я знал то, чего не знали ни вы, ни Коста. — Амос показал на Бэрона. — Когда мы первый раз сюда приехали, он провел нас внутрь мавзолея. Там я заметил, что две стены покрыты обычными для старых склепов и погребов пятнами мха и плесени, а вот эта — почему-то вся в белесых потеках, причем таких же, что и снаружи. Со временем из кирпичей и извести вымывается щелочь, образуя такие вот характерные следы — сами, наверное, видели на старых кирпичных стенах и трубах. Вообще-то нечто подобное произошло и с моим домом в Огайо, и парень, который эти потеки ликвидировал, все мне про это объяснил. А мрамор — материал пористый, так что любая жидкость с обратной стороны обязательно проявится снаружи. Зная из адресованного О'Рейли письма, что Бэрон получил глину и формы для изготовления кирпичей, я понял, что ему зачем-то понадобились самодельные кирпичи. И решил, что эти кирпичи находятся под слоем мрамора, через который постепенно и просочилась щелочь. Вместе с поездкой в Калгурли это навело меня на мысль о том, что золото может быть спрятано в самодельных кирпичах. Кроме того, зайдя в мавзолей, я обратил внимание, что его внутренняя ширина примерно на фут меньше положенной — причем за счет именно этой стены. — Он потер ногу. — Случайно вышло — налетел бедром на саркофаг, который выступал внутрь сильнее, чем те, что с противоположной стороны. — Бросил взгляд на Росса. — Примерно как с вашим кабинетом. Только тут дополнительное пространство занимали кирпичи. На других стенах оно не понадобилось — там просто сплошной мрамор.

— Но зачем было морочиться и прятать золото в кирпичи, если оно и так было бы внутри стены? — недоуменно вопросил Росс.

— Ну, по крайней мере, так можно было скрыть золотые слитки от рабочих, которые складывали стену, — даже несмотря на то, что они явно обратили внимание на дополнительный вес. И если мрамор был бы каким-то образом поврежден, за ним открылась бы обычная кирпичная кладка, и ничего более — как вы и подумали, когда ваш парень вскрыл стену.

— Но кто же убил этих людей и засунул их в фундамент? — удивился Бэрон.

Декер пожал плечами:

— Насколько я понимаю, Бэрон Первый со своим дворецким. Затолкали их в оставленную пустоту, а потом кто-то пришел и заделал проем. Вообще-то в письме сыну Найджел намекает, что после своей смерти вполне может оказаться в аду и уповает только на всепрощение Господа. Должно быть, так проявилось чувство вины, которое он испытывал после убийства.

— И сколько же может стоить такая золотая стенка, как думаете? — спросил Росс.

Декер быстро прикинул количество кирпичей в стене.

— Нынешняя цена золота — чуть больше тысячи трехсот «баков» за унцию. Слиток такого размера весит примерно двенадцать килограмм, или около двадцати шести фунтов. Так что один такой кирпичик может стоить порядка шестисот тысяч долларов.

— О, господи! — воскликнула Лесситер. — Каждый?

— Угу, — кивнул Декер, пробежавшись взглядом по стене. — По-моему, кирпичей тут штук девятьсот или около того. Может, больше.

— И это получается… — проговорил Росс, явно занятый какими-то мысленными подсчетами.

Но за него закончил Джон Бэрон:

— Выходит больше полумиллиарда долларов золотом.

— И, несмотря на старую поговорку, Бэрон Первый все-таки ухитрился унести свое богатство с собой в могилу, — саркастически заметил Декер. — Именно поэтому я и был уверен, что золото спрятано не в садовом сарае.

— Господи, я, конечно, знала, что старик Бэрон был богат, но чтобы настолько… — пролепетала Лесситер.

— Золото в те времена было значительно дешевле, — объяснил Амос. — Неплохое вложение средств.

Росс поднял взгляд с золотого слитка на Декера:

— Ну так что, договорились?

— Вообще-то говоря, не думаю, — отозвался тот. — Насколько мне известно, вы убили по меньшей мере десятерых, включая зятя моей напарницы, — не говоря уже о тысячах других людей, погибших от передозировки той отравы, которую вы им впарили. Так что на самом-то деле я пришел сюда, чтобы произвести ваш арест.

Росс посмотрел на Декера, как на ненормального.

— Ладно. Но численный перевес на нашей стороне, так что не в той вы позиции, чтобы вести переговоры. И у меня заложники, которых вы хотите заполучить обратно. Все, что у вас есть, — это мой старик, на которого мне начхать с высокой колокольни.

— Нет, ситуацию вы оцениваете в корне неверно, поскольку сделали очень большую ошибку.

— И какую же? — осторожно уточнил Росс.

Вместо ответа свободной рукой Декер выхватил мобильник. Телефон был уже на линии и в режиме громкой связи.

— Думаете, я настолько глуп, чтобы являться сюда безо всякого прикрытия?

Глава 73

Со всех сторон одновременно ударил ослепительный свет.

На гребнях окружающих кладбище стен возникли стволы автоматов — бойцы спецподразделения вскочили на заранее приставленные с обратной стороны лесенки.

— ФБР! Бросить оружие! Всем лечь на землю, руки за голову! Быстро! — прогремел усиленный мегафоном голос.

Откуда-то из-за верхушек деревьев с громом вынырнул вертолет с эмблемой УБН на борту, завис, направил вниз мощный прожектор. С неба на Росса и его подручных нацелились стволы автоматов.

Кое-кто из людей Росса открыл огонь по вертолету и бойцам, которые уже перелезали через кирпичную стену.

Загремели ответные выстрелы. Маленькое кладбище быстро заволокло пороховым дымом.

Стали слышаться шлепки пуль, угодивших в человеческую плоть, и крики раненых. Дым становился все гуще, вопли — все чаще и громче.

Декер быстро затолкал инвалидное кресло с Фредом Россом за один из внедорожников.

— Пригните голову! — бросил он старику перед тем, как бегом броситься к остальным.

— Я заберу Эмбер и Зою! — крикнула Декеру Джеймисон, устремляясь вперед в сопровождении Джона Бэрона, который неотступно следовал за ней по пятам.

Росс и один из его людей тоже бросились к заложникам.

Противоборствующие пары столкнулись прямо перед Эмбер и Зоей.

Росс стал прицеливаться в Джеймисон.

— Ах ты, гаденыш! — выкрикнула она.

Ногой выбив у него из руки пистолет, резко ударила его кулаком в нос и, когда он пошатнулся от боли, незамедлительно добавила коленкой прямо в пах. Росс повалился на землю и остался лежать без движения. Для большей гарантии Алекс заломила ему руки за спину и сковала наручниками.

Бэрон тем временем занялся вторым противником — перехватил руку с пистолетом, развернул его к себе спиной и впечатал физиономией в гранитное надгробие. Подручный Росса шлепнулся на землю и больше не двигался.

Джеймисон подхватила на руки Зою, а Бэрон помог подняться Эмбер. Все быстро укрылись за ближайшим склепом — перестрелка вокруг продолжалась.

— Тетя Алекс, ну ты даешь! Это было… было так круто!

Декер вдруг почувствовал сильный удар, налетевший откуда-то из затянутой дымом тьмы — запнулся, наскочил на чугунную створку ворот, потерял равновесие и упал.

Синди Райли помогла ему встать. Крики и грохот выстрелов доносились с кладбища все реже и реже.

Амос услышал во тьме быстро удаляющийся топот — наверное, это был тот, кто и ухитрился приложить его исподтишка.

Он оглядел кладбище и, когда дым немного рассеялся, увидел, что кое-кто из людей Росса недвижимо лежит на земле. Остальные стояли на коленях, заложив руки за головы. Среди них быстро перемещались затянутые в бронежилеты агенты УБН с автоматами на изготовку, заглядывая во все закоулки кладбища. Судя по всему, ситуацию они полностью контролировали. Скоротечный бой был окончен.

Агент Кемпер, выпрыгнувшая из приземлившегося неподалеку вертолета, поспешила к ним навстречу.

— Должна заметить, что после вашей эсэмэски с новым местом встречи я не знала, что и думать! Хорошо еще, что я вам безоговорочно доверяю, иначе все закончилось бы не столь радужно…

Декер кивнул и перевел взгляд на Бэрона с Джеймисон, которые подводили Эмбер и Зою к группе опустивших автоматы агентов УБН.

— Вы использовали резиновые пули? — спросил он.

Кемпер кивнула:

— Как вы и предложили. Мы тоже решили, что пусть лучше эта публика расскажет, кто у них там на вершине пищевой цепочки.

Когда дым окончательно рассеялся, Райли воскликнула:

— Декер, Росса я вижу, а вот Лесситер нигде нет!

Все посмотрели на Росса с окровавленной после удара Джеймисон физиономией, которого поднимали на ноги двое агентов.

— Кто-то только что побежал в сторону главного здания, — сообщил Декер. — Наверняка Лесситер.

— Никуда она не денется, — уверенным тоном произнесла Кемпер. — Поместье окружено. Дорога перекрыта. Бежать некуда.

Декер перевел взгляд на внедорожники у ворот. Росс и его кресло тоже куда-то девались!

Бросившись туда, он обнаружил лишь валяющиеся на земле обрывки скотча. Старик как-то ухитрился освободиться.

Через секунду к нему присоединилась Кемпер.

— Что случилось? — спросила она.

— Тут еще где-то и Фред Росс в своей инвалидной каталке, — сообщил Амос.

Кемпер улыбнулась:

— Тоже не проблема. Спасибо за содействие, Декер!

Она тут же отошла, чтобы дать указания своим людям, которые уже взяли в оборот Тэда Росса.

Декер некоторое время смотрел ей в спину, после чего повернулся к Райли:

— Идите помогите остальным. Я скоро вернусь.

Прежде чем та успела что-то ответить, его уже рядом не было.

Через несколько минут он свернул с ведущей к кладбищу мощеной дорожки и поднял взгляд на главное здание усадьбы. Остановился, огляделся по сторонам. Прислушался — не бежит ли кто. Ничего не услышав, устремился дальше. Никаких звуков от инвалидного кресла Росса тоже было не слыхать.

Куда же старик мог податься?

Он ускорил шаг. И где Лесситер? Пешком ей не уйти. Так ее легко поймают. А вот на машине прорваться через поставленный Кемпер блокпост на дороге вполне реально. Ключи от прокатного внедорожника по-прежнему были у Декера. Но имелось тут и еще одно подходящее транспортное средство.

Амос со всех ног бросился к гаражу.

Как только он подбежал туда, послышался звук запускаемого мотора. Скрежетнули шестеренки, и из открытых навеки ворот задом выкатился старый «Субурбан».

Декеру даже пришлось метнуться в сторону, чтобы не попасть под колеса.

Перекатившись, он сел в траве в тот самый момент, когда Лесситер резко крутанула руль, и «Субурбан» с заносом передних колес развернулся на месте, нацелившись капотом на дорогу.

Стоя на коленях, Декер прижал к плечу приклад дробовика и прицелился:

— Живо из машины, Лесситер! Иначе открываю огонь!

Ответом ему послужили пять пистолетных выстрелов через открытое водительское окно. К счастью, стреляла она практически наобум, пытаясь одновременно справиться с управлением, так что пули разлетелись по сторонам.

Декер всадил несколько зарядов прямо в бок старого рыдвана. Крупная дробь разорвала обе шины, выбила боковое стекло, оставила оспины на дверях.

Лесситер вскрикнула. Через несколько секунд пассажирская дверь с противоположной стороны распахнулась, и он услышал, как она спрыгивает на землю и мчится прочь.

Вскоре Лесситер опять показалась в поле зрения — у него на глазах добежала до парадного входа усадьбы и скрылась внутри.

Декер медленно подошел к «Субурбану», заглянул в салон.

Увидел на водительском сиденье кровь — выходит, все-таки попал.

По кровавым следам дошел до дома, просунул голову за двери.

Лесситер не увидел — только услышал.

Откуда-то доносились стоны.

Медленно направился по знакомому широченному коридору, по очереди заглядывая во все комнаты. Стоны доносились все отчетливей, но из-за обилия помещений и переходов они эхом отдавались отовсюду, словно в пещере.

Он остановился, напряженно прислушался.

— Декер?

Сделав еще несколько шагов, он заглянул в оружейную.

Лесситер сидела на полу, прислонившись спиной к стене.

Рука, которую она недавно носила на перевязи, была вся в крови и бессильно висела вдоль тела. Перевязь валялась рядом.

Декер не сводил взгляда с пистолета в ее правой руке.

— Да? — отозвался он.

— Чтоб ты сдох!

— Все кончено, Донна. Так что положи пистолет на пол, и я вызову медпомощь.

Они было рассмеялась, но тут же скривилась и отвернулась вбок. Ее вырвало.

Утерла рот рукой с пистолетом, подняла взгляд на стоящего в дверях Амоса.

— Хорошо ты меня уделал, Декер. — Показала стволом пистолета на окровавленную щеку, в которую попала дробь. — Красавица я теперь, да? — Разразившись смехом, опять переломилась пополам от боли.

— Почему, Донна? Ты же коп!

Она с трудом выпрямилась.

— Слишком большие деньги, Декер. Слишком большие.

Застонав, бессильно откинулась к стене.

— И еще тебе хотелось подставить Бэрона — из-за твоего отца. И из-за матери тоже.

Лесситер показала на окровавленную перевязь на полу.

— План был в том, чтобы устранить Марти и Элис, когда их повезут в тюрьму. Меня и других должны были подстрелить только для виду, чтобы все выглядело натурально. Только эта чертова пуля срикошетировала от бронежилета и порвала мне левую руку. Пришлось серьезными таблетками закинуться, только чтобы оставаться на ногах. А теперь еще ты своим дробовиком… Похоже, мне кранты. В левом легком тоже вроде полно крови.

— Сбегать из больницы было большой ошибкой. Это и привело меня сюда.

Она покачала головой:

— Иначе было никак. Тогда Тэд обязательно меня кинул бы.

— Вот тебе и воровская солидарность! А зачем был весь этот спектакль с Битти и Смитом? Зачем было их замораживать, а потом подбрасывать в тот дом?

— Я в курсе, что наш медэксперт ни черта в своем деле не смыслит. Но мы знали, что после того, как их опознают, здесь сразу объявится УБН, так что Росс предложил перестраховаться. — Она откашлялась кровью. — Но если б я знала, что ты окажешься в соседнем доме, то уж поверь — мы зарыли бы их за многие мили отсюда.

— Положи пистолет, Донна, и тогда я смогу оказать тебе первую помощь. Иначе ты ее не получишь.

— Да кому до этого дело?

Она примолкла и сделала глубокий прерывистый вдох, отчего поврежденное легкое наверняка еще больше наполнилось кровью.

— Бэронвилл! Это место высасывает из тебя жизнь. Куда ни плюнь — везде Бэроны. Каждый раз, когда я вижу это долбаную фамилию в названии улицы или здания, то хочется взять ствол и вышибить себе мозги! Мой отец был отличным мужиком. И эта дыра уничтожила его. Она все тут уничтожила!

— Ты ведь вроде училась в Филадельфии. Почему не осталась там?

Она помотала головой:

— Пришлось вернуться, ухаживать за мамой. Хотя потом она все равно покончила с собой. Но к тому времени я тут уже окончательно застряла.

— Ну да, в твоих проблемах всегда виноват кто-то другой.

— Чертовски верно подмечено! — Она опять покрутила головой. — Золото в том числе. Сколько, он там сказал, — полмиллиарда?

— Что-то типа того. Но жизнь — это не только деньги, Донна.

Лесситер горько усмехнулась.

— Легко говорить, когда они у тебя есть. А если нет ни гроша? — Со стоном ухватилась за бок. — Черт, до чего же больно!

— Положи пистолет, Донна. Я окажу тебе помощь — хотя бы с болью справимся. Но для начала тебе нужно положить пистолет.

Лесситер села более прямо, и лицо ее немного смягчилось.

— Меня ведь ждет смертный приговор, Декер, — тихонько проговорила она. — За все, что я натворила.

— Даже если так, то сразу его в исполнение не приводят.

Амос заметил, что кровопотеря уже достигала критической стадии. Лесситер стала заикаться.

— Я н-не хочу в тюрьму. Я же в п-полиции служила. Н-не хочу в тюрьму. Н-ни за что. Н-ни за что…

— Вижу, что не хочешь, — произнес Декер, который уже понимал, к чему идет дело.

— Я б-была хорошим копом. Вп-правду хорошим. А п-потом… п-потом все полетело к ч-чертям…

Декер видел, как бледнеет ее лицо, — с каждым ударом сердца кровяное давление падало все ниже и ниже. Исход мог быть только один.

— Как получилось, что ты связалась с Россом? — спросил он, пытаясь отвлечь ее.

При этом вопросе Лесситер вроде немного ожила и достаточно четко ответила:

— Всю жизнь его знала. Ему понадобился свой человек в полиции. Он знал и про отца, и про маму. Знал, что я в отчаянном положении. И сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться.

— Элис Мартин ничего про это не знала, так ведь?

Она помотала головой.

— Д-для нее я была просто к-копом, ч-честным копом.

— А как насчет Грина?

Опять покачивание головой:

— Никто про это не знал, к-кроме Росса. Он и Марти платил, и куче других к-копов. Но я у него была как п-подстраховка. Иначе Марти сразу б-бы меня сдал, когда ты п-прижал его за убийство Б-бонда.

— Положи пистолет, Донна.

— И не п-подумаю. — Она подняла на него умоляющий взгляд. — П-пристрели меня, Декер. — Она показала себе на лоб дулом пистолета. — Стреляй п-прямо сюда. П-пожалуйста. П-прошу, как к-коллега коллегу. Ну д-давай же.

— Прости, но не могу.

— Ладно, надо же было хотя бы п-попросить, — угрюмо произнесла Лесситер.

С этими словами она сунула пистолет в рот, закрыла глаза и спустила курок.

Декер никак на это не отреагировал. Вообще-то он знал, что все к этому и шло. И, может, так было лучше. Подошел к телу, которое завалилось набок. На стене, к которой прислонялась Лесситер, осталось большое кровавое пятно с ошметками мозга.

Глядя на валяющийся под ногами труп, Амос прикрыл глаза, и в ту же секунду перед ними мелькнул тот ярко-синий свет, который всегда ассоциировался у него со смертью. Волосы на затылке встали дыбом, волной накатились головокружение и клаустрофобия.

Он чуть не улыбнулся — и улыбнулся бы, если б не стоял над трупом Лесситер. Да, она была продажным полицейским. Но все-таки полицейским. И ее смерть вовсе не вызывала у него желания плясать от радости.

Однако повод для улыбки все-таки был. Не исключено, что он и завтра останется тем самым прежним Декером, к которому давно привык, — по крайней мере, таким, в какого превратился после удара в голову, полученного много лет назад на футбольном поле. И в мире, в котором вроде не осталось уже хоть чего-нибудь предсказуемого, подобная перспектива просто не могла не радовать.

Глава 74

— Что это было?

Бэрон, Джеймисон и Райли вели за собой Эмбер с Зоей обратно к главному зданию усадьбы, когда Джон вдруг остановился и замер на месте, нацелившись взглядом на неприметную грунтовую дорожку, которая ответвлялась от мощеной аллеи и терялась где-то среди деревьев.

— Что именно? — Джеймисон повернулась к нему.

— Какой-то шум, вон в той стороне.

— Думаешь, это Декер?

— Это не я, — отозвался Амос, который только что подошел к ним со стороны дома.

— Декер, где ты был? — воинственно поинтересовалась Джеймисон.

— В доме, вместе с Лесситер.

— Что там произошло?

Амос покосился на Зою. Вид у той был усталый и напуганный.

— Потом расскажу. Кемпер только что прислала эсэмэску. Она вызвала Эмбер и Зое «Скорую». Машина подъедет к главному входу. Алекс, вам с Синди не трудно проводить их туда и посидеть с ними?

— Эй, а ты-то куда собрался?

— По-моему, нам с Джоном нужно заглянуть в одно местечко.

Бэрон все не сводил глаз с боковой дорожки.

Джеймисон бросила на него взгляд и опять повернулась к Декеру:

— Я с вами пойду.

— Нет, ты сейчас нужнее своей сестре и племяннице. У тебя есть пистолет, а я не знаю, кто там еще шатается. Кемпер уже отправила туда агентов, но если их там еще нет, тебе лучше самой за всем проследить.

Алекс была явно задета:

— Ладно, но не скажешь, по крайней мере, куда это вы намылились:

Переглянувшись с Бэроном, Декер ответил:

— Не исключено, что прямиком в прошлое.

* * *

Как только они двинулись по заросшей грунтовке, Джон покосился на Амоса:

— Вы ведь в курсе, куда она ведет?

— Угу.

— И слышали то же, что и я?

— Угу.

— Но он же никак не может этого знать! Он здесь никогда не был.

— Думаю, у него все-таки была возможность это узнать, — возразил Декер.

Наконец они вышли из-за деревьев, и перед ними раскинулся большой пруд.

Оба увидели это одновременно и застыли на месте.

У самой воды в инвалидном кресле сидел Фред Росс.

— Мистер Росс? — позвал Декер. — Вы куда-то собрались?

Развернув кресло, Росс наконец заметил их. Поскольку скотча на нем уже не было, ругательства так и посыпались у него изо рта.

Бэрон решительно зашагал к старику. Чуть помедлив, Декер последовал за ним.

Прежде чем они успели к нему подойти, Росс раскачал кресло и завалил его набок. Пополз по грязи и тине к воде, волоча за собой бесполезные ноги.

Бэрон заступил ему дорогу, посмотрел сверху вниз.

Росс с ненавистью поднял на него взгляд.

— Эх, мне бы сейчас мой обрез…

— Только у вас его нет, — сказал Декер. — Как вы ухитрились освободиться?

— Приматывать надо было крепче, без слабины… А мне того и надо было. Что, решили, что раз старый, так слабак? Я покрепче, чем выгляжу, толстомясый! Всю жизнь на фабрике железки таскал.

— А откуда вам вообще известно про этот пруд? — спросил у него Бэрон.

Росс расхохотался:

— А сам-то как думаешь?

Декер присел рядом со стариком на корточки:

— За что вы убили его родителей?

Джон бросил на Амоса изумленный взгляд и опять уставился на Росса.

— Они были Бэроны. Что, этого мало?

— А почему в пруду?

— Потому что не хотел, чтобы меня зацапали, — вот почему, тупой ты сукин сын!

— А зачем вы тогда вообще сюда явились? — спросил Декер.

— Ну как же — искать!

— Клад?

Росс обвел его презрительным взглядом и кивнул.

— Откуда вы в принципе про него узнали? — спросил Бэрон.

— В молодости моя бабка работала в твоей долбанной усадьбе служанкой. Тот чудила-дворецкий хоть и на понтах был, но под старость стал сильно за воротник закладывать да на кухне языком трепать. Прямо перед тем, как помереть, похвалялся бабуле, что его вместе с Бэроном похоронят. Гордился этим, как индюк. Будто он какой-то важной шишкой от этого станет. А еще обмолвился, что Бэрон ни шиша своим деткам не оставит — мол, спрячет денежки так, чтобы они их в жизни не сыскали. Типа эти балбесы давно ему по фигу, и проку с них, как с козла молока. В общем, бабка рассказала это моей матери, а маманя рассказала мне. И вот как-то вечером, много лет назад, я и залез сюда — дай, думаю, поищу… Ни черта не нашел. И решил — пущай мне эти чертовы Бэроны сами все выложат.

— Да они тоже ничего не знали, кретин! — взревел Бэрон. — Думаете, если б они знали, где клад, то сами бы давно его не достали?

Росс не обратил на него внимания, не отводя взгляда с Декера:

— Только вот ни фига они мне не выложили. Я еще больше взбеленился и надавал им по башке. Потом засунул мертвяков в эту их манерную тачку, подъехал сюда и загнал в воду.

— Но откуда вам известно про эту дорожку и про пруд?

— Бабка мамане рассказывала. — Он бросил взгляд на Бэрона. — Мол, катались по ней туда-сюда на пикники, баклуши били, великие и могучие… Вот и устроил я этим «великим и могучим» пикничок — футов двадцать тут как минимум. — Росс посмотрел на неподвижную воду. — А потом вернулся на работу на фабрику, и тут-то меня и парализовало. — Он глянул на лежащее на боку кресло-каталку. — С тех пор вот и сижу в этой колымаге, как приклеенный…

— М-да, не зря говорят, что пути Господни неисповедимы, — презрительно произнес Декер. — А сейчас-то вы зачем сюда приперлись?

— Блин, да в тюрягу не хочется. Лучше утоплюсь на хрен.

Бэрон выхватил пистолет и направил его на Росса.

— Может, вам помочь?

Старик повернулся к нему со злобной ухмылкой.

— Угу, валяй, засранец. Жми на спуск.

Джон взвел курок.

— Давай, богатенький буратино, стреляй! Что, кишка тонка? — взвизгнул Росс.

Тут вмешался Декер:

— Он хочет, чтобы вы это сделали, Джон, потому что тогда мне придется вас арестовать, и он это знает. Это все равно как если б он убил и вас тоже — точно так же, как и ваших родителей. Хотите доставить ему такое удовольствие?

Бэрон вдавил дуло в лоб Росса и держал так, пока старик не задрожал от страха, а по щекам у него не потекли слезы. Потом снял пистолет с боевого взвода и с улыбкой вручил Декеру.

— Вы что, серьезно? Чтобы я, великий и могучий, да купился бы на такую дешевую подначку?

Росс разразился ругательствами и попытался в него плюнуть. Продолжал он сыпать проклятиями и тогда, когда Бэрон без всяких церемоний подхватил его с земли и запихнул обратно в кресло, опять поставленное на колеса.

— Угомонитесь, мистер Росс. Я даже с удовольствием дотолкаю вас до тюремного фургона. Прокатитесь на пару со своим сыночком. Два сапога пара…

Наклонившись, Декер заглянул Россу прямо в глаза:

— Кстати, вы тогда ошибались.

— Насчет чего? — тявкнул старик.

— В Бэронвилле все-таки есть такое понятие, как «незаконно».

Когда они опять углубились в заросли деревьев, Бэрон вдруг обернулся к Декеру.

— Знаете, у меня здесь всегда был только один друг — Синди Райли.

— Знаю.

— До настоящего момента то есть. — Он примолк, остановился и отпустил рукоятки инвалидного кресла. — Теперь я и вас с Алекс считаю своими друзьями. Совершенно ясно, где бы я оказался, если б вы оба не озаботились тем, чтобы раскопать всю правду.

Декер искоса посмотрел на него:

— Лично я верю, что жизнь может дать нам второй шанс, — потому что буквально только что его получил. Ровно тогда, когда я больше всего в нем нуждался. Ну а вы? Верите вы в такое?

Бэрон обвел взглядом земли, которые некогда были частью шикарного поместья его семьи.

— Несколько минут назад еще не верил.

— Ну главное, что все-таки поверили.

Глава 75

— Золота там на шестьсот миллионов долларов с гаком. Даже после уплаты всех налогов — просто огромная сумма.

Бэрон сидел у себя в кабинете вкомпании Райли, Джеймисон и Декера.

Амос с Алекс на несколько недель уезжали в Вашингтон, но вернулись в Бэронвилл его навестить.

— Неплохой поворот, — заметил Декер.

— И как вы собираетесь распорядиться всеми этими деньгами? — спросила Джеймисон.

— Ну для начала снесу этот жуткий дворец до основания и построю что-нибудь не столь громоздкое и уродливое. С чувством меры и художественным вкусом дела у моего предка обстояли не лучшим образом. А потом подумываю вложиться и в сам Бэронвилл.

— Во что конкретно? — поинтересовалась Джеймисон.

— Инвестирую средства в местное образование, центры переподготовки, новые наркологические клиники… Попробую оживить здесь бизнес, создать новые рабочие места. Вообще-то есть мысли о чем-то вроде бизнес-инкубатора или технопарка со льготными условиями для начинающих предпринимателей. В общем, сделаю все, чтобы этот городок опять зажил полной жизнью.

— Как это мило — помогать городу, в котором тебе всю жизнь только в рожу плевали, — заметила Райли.

Оживившийся было Бэрон заметно помрачнел.

— Пусть люди и дальше думают, что все эти их укусы мне совершенно по барабану. Ведь в ответ на любую агрессию я всегда отделывался только шуточками-прибауточками. — Под изучающими взглядами гостей он ненадолго умолк. — Хотя за этим жизнерадостным фасадом скрывался человек, просто кипящий от злости. — Вздохнул. — Но так жить нельзя. — Улыбнулся. — Особенно теперь, когда мне привалило столь нежданное богатство. Забавно, я никогда не был богат, хотя все полагали иначе. И теперь, когда у меня на самом деле полно денег, я действительно начинаю понимать, насколько короткий путь отделяет богатство от бедности. И что я должен воспользоваться этим богатством, чтобы помочь остальным. Черт, да я пальцем о палец не ударил, чтобы его заполучить! Все только потому, что мне выпало родиться в определенной семье. Но, сказать по правде, первый Джон Бэрон и в самом деле был настоящим чудовищем, так что и я, и весь город пострадали в первую очередь от его рук, а не по собственной вине. И вся ирония ситуации состоит в том, что как раз его-то деньгами я и могу исправить обе эти несправедливости. — Он бросил взгляд на Джеймисон. — Начиная с ваших родственников. Да, я знаю, что ваша сестра собирается подать в суд на «Максус», но дело усложняет тот факт, что за случившимся на самом деле стоит Росс, и «Максус» может использовать это для защиты. Так что специально для вашей сестры и ее племянницы я открыл трастовый счет, и о деньгах они больше могут не беспокоиться.

— Она мне уже сказала, Джон, — отозвалась Джеймисон. — Очень щедрый поступок с вашей стороны.

Бэрон покосился на Декера:

— Раз уж выпал второй шанс, надо же им пользоваться?

— Они не подумывают переехать? — спросила Райли.

— Ну, по крайней мере, на данный момент они остаются в Бэронвилле, — ответила Джеймисон.

— Должен сказать, что я несколько удивлен, — заметил Бэрон.

— Я тоже, — подхватила Райли.

— А я — нет, — сказал Декер.

Все вопросительно уставились на него, но он не стал вдаваться в объяснения.

— А что там с Тэдом Россом? — спросил у Декера Бэрон.

— Он вовсю сотрудничает со следствием, так что отделается пожизненным без права досрочного освобождения. Росс обеспечивал один из основных каналов распространения наркотиков по всей территории страны. На основании его показаний УБН уже накрыла сети наркоторговли еще в четырех штатах. Кемпер сообщила мне, что мексиканское правительство арестовало двух главарей крупных наркокартелей. А глава одной крупной китайской фармацевтической компании, не дожидаясь тюрьмы, сам покончил с собой.

— А как же Росс сумел законтачить с такими крупными криминальными шишками? — спросила Райли.

— Этот парень всегда ходил по краю. Что в собственном строительном бизнесе, что при управлении бумажной фабрикой — то у него мошенничество, то растрата… По его словам, когда грянул этот опиоидный кризис, он сразу почувствовал, какие тот открывает возможности, и начал помаленьку приторговывать в окрестностях Бэронвилла. Говорит, что с Брайаном Коллинзом они пересеклись чисто случайно, провернули совместно несколько делишек. А после того как Росса поставили во главе фулфилмент-центра, он опять вышел на Коллинза — на сей раз с предложением использовать «Максус» в качестве перевалочной базы для транспортировки фентанила. Поставки и распространение наркотиков по почте власти уже основательно прижали, но ФЦ — совсем другое дело, это настоящий гигант. Там такие объемы, что никто ничего не заметит. И вправду умно придумано. С участием Коллинза они поставили дело буквально на поток. Компьютерная система была настроена так, чтобы упаковки с наркотиками направлялись только в определенные секции склада. Когда во время своих директорских обходов Росс забирал посылки, то знал, что в этих секциях работают только его люди. Айтишники у него тоже были свои — подчищали электронные следы таких поставок, чтобы те не оставались в системе. Все они получали столько, сколько в другом месте в жизни не заработаешь. Черт, да они платили Элис Мартин шестизначную сумму в год лишь за то, чтобы она просто не совала нос в их дела! Что лишний раз доказывает, какой объем наличных тут крутился.

— А полиции и прочих надзирающих структур в таких маленьких городках куда меньше, чем в мегаполисах, — криминалу тут просто раздолье, — добавила Джеймисон. — Добавьте сюда высокий уровень безработицы, при котором люди отчаянно ищут любой способ разжиться деньгами, и вот вам готовый рецепт катастрофы.

— Интересно, в скольких еще местах страны творится примерно то же самое? — задумчиво произнесла Райли.

— Уверен, что Бэронвилл в этом плане далеко не единственный, — сказал Декер.

Бэрон сменил тему:

— Хорошо, но если во всем этом были замешаны и Лесситер с Грином, то почему же они работали вместе с вами над этим делом?

— Грин не подозревал, что Лесситер тоже в теме, хотя сама Лесситер все про него знала. Как она мне сказала, она была нужна Россу чисто для подстраховки. Грин не сообщил нам, что в городе были и другие убийства. Это мы узнали от Эмбер. Но когда мы напрямую спросили его об этом, Грин наверняка сразу сообразил, что лучше допустить нас к расследованию, чтобы была возможность за нами присматривать и вовремя предпринимать необходимые действия — на тот случай, если мы вдруг двинемся в верном направлении. Вдобавок это отвело бы от него все возможные подозрения. Лесситер поначалу сопротивлялась этому, но потом, думаю, пришла к тому же заключению, что и Грин. Но вообще-то непохоже, чтобы они особо помогали нам в расследовании, — просто стояли над душой и время от времени проверяли, насколько мы продвинулись. Лесситер знала, что местный медэксперт в своем деле ни бум-бум. Опытным детективам по расследованию убийств хорошо известно про такие вещи, как трупные пятна и мухи, но оба «включили дурака». Вообще-то тогда я ничего не заподозрил — мало ли в правоохранительных органах людей, которые действительно про такое просто не в курсе. И знавал я медэкспертов на полставки, которые ни хрена в судебной медицине не смыслят. Но готов поспорить, что Грин с Лесситер намеренно изображали невежество, чтобы все запутать и замедлить ход расследования. А тот факт, что Тоби Бэббот получил травму при строительстве ФЦ, они скрыли, поскольку не хотели, чтобы мы совали туда нос. Но это все-таки произошло, и какая жуткая причина нас туда привела, объяснять, наверное, не надо.

Он посмотрел на Джеймисон, которая негромко произнесла:

— Росс уже рассказал нам, почему они убили Фрэнка.

— Но я думала, там просто робот разладился! — воскликнула Райли.

— Нет, по словам Росса, Фрэнк засек его во время одного из «обходов», когда на самом деле тот забирал свежую партию фентанилового порошка, — объяснила Алекс. — У него был специальный жилет с внутренними карманами точно в размер коробочек, в которых поставлялись наркотики. А потом он прятал их в потайной кладовке, чтобы периодически выносить из центра и развозить по таблеточным прессам, которые были раскиданы у них по всему городу — в основном в брошенных домах.

Дальше продолжал уже Декер:

— Фрэнк, очевидно, начал задавать вопросы относительно этих ежедневных обходов Росса. Как я уже говорил, своих людей в фулфилмент-центре у Росса хватало, и, видно, на свою беду, Фрэнк спросил у кого-то из них, не кажется ли ему поведение Росса подозрительным. Тот сообщил шефу. Так что, когда строители в тот день закончили работу, Росс попросил Фрэнка «проверить» пристройку. Но там его уже ждали двое молодцов, которые сразу оглушили его и подставили под руку робота. Остальное мы знаем.

— Меня только удивляет, что Фрэнк ничего не рассказал нам о своих подозрениях, — заметила Джеймисон.

Декер пожал плечами:

— Последнее, чего хотелось Фрэнку, — это создавать неприятности своему новому боссу, когда могло найтись вполне невинное объяснение тому, чем тот занимается. И Росс ловко этим воспользовался.

— Вот гнида! — гневно воскликнула Райли.

Декер кивнул:

— А еще Росс сообщил, что это как раз Марти Грин едва не поджарил нас в трейлере Бэббота. По словам Росса, Бэббот начал вести себя странно — намекал на то, что в курсе прочих делишек Росса, помимо клада. Это и стало причиной, по которой ему пришлось умереть.

— Так это Лесситер подбросила ко мне в дом пистолет? — спросил Бэрон.

Декер кивнул:

— Это тоже входило в план, как убрать вас из усадьбы. Когда все было на мази, Росс велел Лесситер приступать к активным действиям и устроить у вас дома обыск. Тот пистолет был у нее с собой, и она все обстряпала. Вы оказались в тюрьме. А потом, чтобы убрать нас с дороги, они устроили тот спектакль с обменом заложниками. Назначили встречу как можно дальше от города, чтобы успеть отыскать клад в двух возможных местах — садовом сарае и мавзолее. Так они могли спокойно там копаться, не опасаясь нашего неожиданного появления. — Он бросил взгляд на Райли. — Если б Синди не позвонила и не сообщила мне, что Лесситер выписалась из больницы, все могло бы закончиться совсем по-другому.

Бэрон стиснул руку Райли.

— Ну Синди-то всегда была посообразительней меня.

Джеймисон покачала головой:

— Надо же, я всегда думала, что Лесситер — честный коп!

— Она была хорошим копом, а потом стала плохим, — сказал Декер. — Росс до конца не доверял Грину и хотел иметь в полиции еще одного своего человека, про которого знал бы только он. Лесситер давно ненавидела Бэрона и нуждалась в деньгах. Убедить ее Россу оказалось проще простого. И она целиком и полностью за это поплатилась.

— Ну а свиная кровь и полицейская форма? — спросила Джеймисон.

— Свиная кровь — это была идея Фреда Росса. Он же больной на всю голову, и шуточки у него соответствующие. Повесить труп одного из агентов тоже он предложил — по его словам, именно так полагается поступать со шпионами. Тэд Росс признался, что сам считал это глупостью, но его старик прицепился к нему как банный лист. Росс особенно по этому поводу локти грызет, поскольку как раз кровь-то и вызвала короткое замыкание — единственную причину, по которой мы с Алекс во все это влезли. А мысль использовать полицейскую униформу принадлежала Грину. Целому ряду полицейских платили за то, чтобы они закрывали глаза на определенные вещи, и Грину не хотелось, чтобы кто-нибудь из его продажных коллег вдруг «соскочил». Сейчас они все арестованы. Местное подразделение полиции и впрямь пришлось порядком подчистить, и как раз вовремя.

— А как Тэд Росс вышел на Косту? — спросила Райли.

— Довольно просто, — ответил Декер. — Все зарплатные платежи фулфилмент-центра шли через его банк. У них там был самый крупный счет. Так что Коста и Росс вскоре стали приятелями. По словам Тэда, это Коста первым завел разговор о кладе, который якобы спрятан у Бэронов. Помогло и то, что Росс тоже слышал подобные истории от своего отца. Благодаря исследованиям Косты они сумели сузить границы поиска. Это была идея Росса — подставить Джона и отобрать у него поместье, чтобы можно было спокойно заниматься поисками клада. Сами видели, сколько народу они там задействовали и сколько убили времени даже со всей этой землеройной техникой. Если б вы по-прежнему торчали в поместье, Джон, такого бы у них никогда не вышло.

— Но они могли бы просто убить меня и потом искать клад, или подождать и забрать его, пока я сидел в тюрьме в ожидании суда.

— Я уже спрашивал об этом Росса. Он не был уверен, что, пока вы сидите в тюрьме, здесь не появимся мы с Алекс и не начнем чего-нибудь вынюхивать. Это была бы катастрофа. А если б вы вдруг пропали или тем более обнаружилось ваше тело, — это, по его мнению, было еще более рискованно. Коста предлагал обвинить вас в причастности к наркоторговле — тем более что они знали про Свенсона, который жил в садовом сарае, — и воспользоваться этим, чтобы лишить вас права выкупа залога. Росс сказал мне, что у Косты не было интереса кого-либо убивать, и он не знал, что Тэд занимается еще и махинациями с фентанилом. Но у Росса были другие мысли на этот счет. По его собственным соображениям, ему надо было избавиться и от Бэббота, и от Косты. Так что для нарушения пункта о моральном облике, по представлениям Росса, вас лучше было выставить убийцей. Он не мог достичь своей цели, попросту убив вас. Хочу, чтобы вы поняли: ему не просто нужно было заполучить клад. Ему жутко хотелось, чтобы вы гнили в тюрьме или даже получили смертный приговор. Равно как и его папаше. В их извращенных мозгах это было сугубо личное дело. Вы ведь Бэрон и воплощаете собой все, что они ненавидят.

— И тогда банк смог бы выставить поместье на торги, а Росс купил бы его на подставное лицо, используя свои доходы от наркоторговли, — заключила Джеймисон.

А Декер добавил:

— Но когда им пришлось убить агентов УБН и все потом пошло наперекосяк, они изменили свои планы и похитили Эмбер с Зоей, чтобы использовать их как приманку с целью убрать нас с дороги. А агентов УБН им пришлось убить потому, что те раскрыли их фентаниловую организацию. Росс знал, что ему надо по-быстрому сворачивать дела, поскольку, как только агентов опознают, в город сразу нагрянет УБН, как в итоге и вышло. Ему хотелось забрать клад и свои доходы от наркоторговли и исчезнуть до того, как это случится. Только он не ожидал, что мы примем участие в расследовании. Росс рассчитывал, что Грин с Лесситер спустят все на тормозах. Если б расследование предоставили им, то трупы долго оставались бы неопознанными — ведь что это за люди, выяснилось только тогда, когда я предложил прогнать их отпечатки через базы данных правоохранительных органов.

— И они в этом едва не преуспели, — вставила Райли.

— Так же, как и я, Росс раздобыл школьные альбомы и внимательно их изучил, — продолжал Декер. — Отсюда и все эти странные приметы на местах преступлений — стих из Библии, знак смерти на лбу у Косты, основанные на том, что Джон увлекался мифологией, а Тэннер некогда была его подружкой и преподавала в христианской школе…

— То-то вас так заинтересовало происхождение названия моего бара, — обронила Райли. — Вы что, считали, что и я тоже как-то замешана во всех этих убийствах?

— Просто старался заглянуть во все углы, — дипломатично ответил Декер.

— А что там со всем этим страхованием жизни? — спросила Райли. — Вы намекнули, что у моей знакомой Линды Друз могут быть неприятности.

— Не думаю, что кто-нибудь теперь особо заинтересован в судебном преследовании Друз, — ответил Декер. — Она потеряла сына, и нет никаких свидетельств тому, что она вообще была в курсе дела. Кстати, копы все-таки нашли и арестовали Уилли Норриса. Выяснилось, что он платил фельдшерам и лаборатории, дабы те фальсифицировали результаты медицинских осмотров. И проворачивал свои делишки через множество разных страховых компаний, так что никто ничего не заподозрил. Когда они проводили внутренние расследования в случае смерти застрахованных, он использовал самую разнообразную тактику, чтобы напустить туману, и в конце концов все платили по полисам. Похоже, что подозрение вызывают как минимум десятка два таких полисов. Но если парень снимал по триста кусков или больше с каждого, то куда ему еще? Оформив страховку, он разными способами подсовывал обезболивающие таблетки с добавлением фентанила людям, которые купили полисы. Не все из них умерли, но жертв все равно много. Ирония ситуации в том, что Норрис покупал эти таблетки у дилеров, работавших на Росса. Ну а дальше получал страховую выплату и отреза́л свой кусок. В общем, его интересовали только деньги. — Он сделал паузу и бросил взгляд на Джеймисон. — И это как раз Норрис испортил газовое оборудование в доме у Эмбер. Ему отчаянно требовалось заставить нас замолчать перед тем, как удариться в бега.

— Ну а Фред Росс? — спросил Бэрон, напряженно глядя на Декера.

— Он признался в убийстве ваших родителей. Больше ему и минуты не жить на свободе. И, думаю, в тюрьме он долго не протянет.

— Наконец-то ты снял этот камень с души, Джон, — произнесла Райли, стискивая ему плечо.

Амос встал и протянул ему руку:

— Ну что ж, удачи с вашим вторым шансом!

Бэрон тоже поднялся и пожал ее:

— Если б не вы и Алекс, в жизни бы у меня этого второго шанса не было!

— Всем нам частенько не обойтись без помощи со стороны, — вежливо заметила Джеймисон.

Бэрон взял Райли за руку.

— Вот и Синди уже готова помочь мне со всеми моими начинаниями. Она настоящий друг. — Он улыбнулся. — Может, она видит во мне отца…

Райли поцеловала его в щеку:

— А может, вижу в тебе и кое-кого другого.

— Не хотите вместе перекусить, ребята, перед тем, как мы окончательно распрощаемся? — предложила Джеймисон.

— Отличная мысль. Я угощаю, — поспешно откликнулся Бэрон.

— Ну уж нет, потому что мы отправляемся прямиком в «Меркурий», — возразила Райли.

— Прошу прощения, но мне пора идти, — сказал Декер. — А вы, ребята, валяйте.

Джеймисон критически посмотрела на него.

— У тебя что, свидание или еще чего?

— Типа как да.

Глава 76

Декер остановил громоздкий внедорожник, вылез и быстро забежал с другой стороны, чтобы помочь Зое Митчелл выбраться из кабины.

Захлопнул дверцу.

Она потянулась к его здоровенной лапище, и он взял ее за руку.

В другой руке у нее был букетик цветов.

У него в другой руке было сложенное одеяло.

Они направились туда, куда наметили.

На небе — ни облачка, воздух тоже свежий и чистый. Декер просто не мог припомнить такого погожего денька за все свое время пребывания в Бэронвилле.

— Спасибо, что поехал со мной, Амос, — произнесла Зоя.

— А как же иначе? — отозвался Декер.

— А сегодня хорошо, — заметила она.

— И, по-моему, за тобой кое-кто наблюдает.

Зоя бросила взгляд на небо, а потом на Декера.

— Ты и вправду так думаешь?

— Да, вправду.

Они дошли до нужного места, и Зоя посмотрела на невысокий земляной холмик. Надгробия еще не было, но мать уже сказала ей, что совсем скоро оно тут появится. И на нем будет написано, что Фрэнк Митчелл был хорошим мужем и отцом. Декер знал, что к этому месту Зою будет тянуть до скончания ее дней, даже если жизнь занесет ее куда-нибудь совсем далеко от этих мест.

Бэронвилл навсегда останется для нее краеугольным камнем всей ее жизни — местом, которое она хотела бы навсегда забыть, но с которым никогда не распрощается насовсем.

Декер хорошо знал это по собственному опыту.

С помощью Зои он аккуратно расстелил одеяло на траве возле могилы. Помог ей разложить цветы в изголовье холмика, и оба уселись на одеяло.

На Зое было ее лучшее платьице, а волосы завязаны в хвостики, которые так любил ее отец. Декер тоже оделся в самое лучшее из того, что взял с собой, — наряд не самый парадный, но, по крайней мере, все чистое и выглаженное.

Зоя озабоченно посмотрела на него:

— И что мне теперь делать?

— Ты можешь поговорить с папой.

— И что мне ему сказать?

— А что ты ему обычно говорила?

— Говорила, что делала в школе и чем мы с мамой занимались, пока он был на работе. И про книжки, которые мне нравятся.

— Ну так давай рассказывай. Я уверен, что ему хочется про все это послушать. А то он еще очень про многое не знает.

Зоя обвела тревожным взглядом остальные могилы и понизила голос:

— Шепотом надо? По-моему, тут не полагается громко разговаривать.

— Все нормально, Зоя. Папа в любом случае тебя услышит.

— И ответит мне?

— Да, только не так, как раньше. Просто представь папу у себя в голове, и ты сразу его услышишь. Это случится просто само собой. Хорошо?

— Хорошо.

Она склонилась поближе к холмику и стала что-то тихонько говорить.

Декер терпеливо сидел на месте, пока она этим занималась. Озирался по сторонам, разглядывал людей, которые пришли навестить другие могилы.

У Бэронвилла было полно всяких проблем — как, впрочем, и везде: что в больших и маленьких городах, что за их пределами. Но все проблемы в конце концов решаемы. И жизнь всегда можно изменить к лучшему.

В этом нет ничего невозможного. Раз уж на то пошло, Декер всегда верил в силу человеческого духа.

«Вообще-то я сам живой тому пример».

И все же, пока он продолжал глазеть по сторонам, в мысли предательски закрадывалась смутная тревога. Не проснется ли он завтра с осознанием того, что его абсолютная память покинула его навсегда? Что он больше никогда не увидит разноцветных сполохов, к которым привык? Еще большую тревогу вызывало подозрение, что его разум, вместо того чтобы обретать новые способности в определенных областях, начинает двигаться в противоположную сторону, безвозвратно теряя уже обретенные дарования.

Когда от подобных мыслей стало совсем уж неуютно, Декер вдруг ощутил на руке прикосновение маленьких пальчиков.

Повернувшись, он увидел, что Зоя не сводит с него глаз.

При виде светящегося доверием и невинностью детского личика нахлынувшая было волна паники немедленно испарилась без следа.

— Ну что, рассказала все, что хотела? — спросил он.

Она кивнула:

— Думаю, что да. По крайней мере, на сейчас. В следующий раз будет еще чего рассказать.

Декер прикоснулся к своей груди:

— Ну как, почувствовала вот здесь? Тепло стало?

Зоя неистово закивала:

— Почувствовала! Как ты и говорил. И он вправду мне отвечал. У меня в голове.

— Я знаю, для него очень важно, что ты здесь. И он всегда будет с тобой, Зоя, всю твою жизнь. Неважно, где ты будешь находиться.

— Потому что он на самом деле вот тут? — спросила она, показывая себе на грудь.

— Да.

— Жалко, что он здесь не по-настоящему, как ты, — произнесла она, и глаза ее вдруг расширились и наполнились слезами.

— Мне тоже жалко, что Молли тоже сейчас не прямо тут, с нами. Но поскольку это не в их власти, придется нам прожить свои жизни за них. Делать добрые дела. Вещи, которыми можно гордиться, верно говорю?

Зоя кивнула.

— Можно мы здесь еще чуточку побудем, Амос? С моим папой?

— Побудем столько, сколько захочешь.

Когда девочка наклонилась к нему и взяла за руку, Декер крепко стиснул ее ладошку в ответ.

В некотором роде, сжимая руку ребенка, он хватался за свою собственную жизнь.

И все же на душе у Амоса давно не было так светло и спокойно, как в эту минуту.

Все его время поглощала охота за теми, кто совершал дурные поступки, но Декер знал, что в итоге добро всегда преодолеет зло.

Вообще-то ему просто ничего не оставалось, кроме как просто верить в это, как верила Кейт Кемпер, — иначе он не был бы уверен, что продолжит и дальше заниматься этим делом.

«Иногда надо просто верить».

Декер глубоко вздохнул, продолжая крепко держать Зою за руку.

Малолетняя кроха и великанского роста здоровяк так и сидели рядышком, а жизнь и смерть безостановочно кружились вокруг них.

Искупление (роман)

К Амосу Декеру, склонившемуся над могилами жены и дочери, подходит необычайно изможденный человек по имени Мерил Хокинс. Тот самый первый убийца, которого Декер отправил за решетку тринадцать лет назад. Администрация тюрьмы не стала морочиться со смертельно больным заключенным и выпустила его доживать последние дни на свободе. И вот он пришел заявить, что невиновен. У Амоса же нет сомнений — все было сделано правильно. Однако вскоре Хокинса находят с простреленной головой, и Декер — обладатель абсолютной памяти — минуту за минутой восстанавливает в голове события тех дней. Чем больше он думает о них, тем острее понимает, как крепко тогда ошибся…

Глава 1

В этот бодряще-холодный погожий осенний вечер Амос Декер находился в окружении мертвых тел. Однако не было ощущения синего электрического света, которое обычно посещало его при встречах с усопшими.

Тому имелась веская причина: ни одну из этих смертей нельзя было назвать недавней.

Он снова находился в своем родном Берлингтоне, штат Огайо, — старом фабричном городке, знававшем лучшие времена. Перед этим не так давно он побывал еще в одном городе Ржавого пояса^[495] — Бэронвилле, штат Пенсильвания, где едва разминулся со смертью^[496]. В следующий раз таких минных полей не надо бы, а лучше и по гроб жизни.

Только сейчас выбора не было.

В Берлингтоне Декер находился потому, что его дочери Молли исполнилось четырнадцать. При нормальных обстоятельствах это было бы счастливое семейное событие, повод вместе попраздновать. Но Молли была мертва. Убита вместе с его женой Кэсси и шурином Джонни Саксом. Это роковое событие произошло незадолго до ее десятого дня рождения, когда Декер нашел Молл мертвой в их доме.

Ушла навсегда. Безвозвратно вырванная из жизни самым вопиющим образом; силой воспаленного покореженного ума, одержимого адской тягой к насилию. Их убийца среди живых тоже больше не значился, но это совершенно не утешало, хотя Декер немало сил положил на то, чтобы та гнусная жизнь оборвалась.

Вот почему его визит в день рождения происходил на кладбище. Без торта, без подарков. Лишь свежие цветы на могиле взамен тех, что давно отжили свое после предыдущего посещения.

Для себя он решил, что будет бывать здесь на каждую годовщину дочери, пока не воссоединится со своей семьей двумя метрами ниже. Таков был долгосрочный план; во всяком случае, ни о каком другом не думалось.

Кашлянув, он чуть сместился на деревянной, окованной железом скамейке рядом с двумя могилами (дочь лежала рядом с матерью). Скамейка — дар от полицейского управления Берлингтона, где Декер когда-то тянул службу, сначала патрульным копом, а затем детективом убойного отдела. На потускневшем от непогоды металле виднелась медная табличка с надписью: «В память о Кэсси и Молли Декер».

Больше на укромном кладбище не было никого, кроме коллеги Декера по ФБР Алекс Джеймисон. На десять с лишним лет моложе Декера, уже давно разменявшего пятый десяток, она сейчас стояла на почтительном расстоянии, давая ему побыть одному, в безмолвном свидании со своей семьей.

В свое время Джеймисон подвизалась журналисткой, ну а теперь была полноправным, чин по чину приведенным к присяге спецагентом ФБР, с академией Куантико^[497] за плечами. По предварительной договоренности ее сразу же отправили обратно в опергруппу, где они с Декером служили вместе с двумя другими бывалыми агентами, Россом Богартом и Тоддом Миллиганом.

Сидя возле родных могил, Декер тихо клял свою гипертимезию^[498]. Спорное это достоинство оказалось буквально вколочено в него страшенным слепящим ударом на поле, во время матча НФЛ^[499]. Из комы после черепно-мозговой травмы Декер вышел со способностью досконально помнить все до мелочей. Свойство, казалось бы, замечательное, но у него была явно и другая, оборотная сторона: ничего не забывать.

Ход времени для него ни в коей мере не способен был заглушить детали мучительных воспоминаний. В том числе и те, которые он сейчас с новой силой переживал. Судя по невероятной, беспощадной точности памяти об обстоятельствах их смерти, Кэсси и Молли могли быть погребены не четыре года назад, а сегодня.

Эти имена и надписи на надгробиях были ему известны досконально. Придя сюда с тем многим, что бы ему хотелось поведать родным, он теперь неизъяснимо страдал от полной неспособности выговорить, вышептать хоть что-либо.

Впрочем, это можно и объяснить. Черепно-мозговая травма, непрошено давшая ему прекрасную память, изменила и его личность. Навыки общительности у Декера с некогда высокого уровня опустились, прямо скажем, ниже среднего. Ему было трудно выражать свои эмоции и непросто общаться с людьми.

Вначале перед его мысленным взором возник образ дочери, отчетливый и ясный, — кудряшки, щечки, мило приподнятые в улыбке. Затем очертился облик Кэсси, жены, — якоря всей семьи; именно она не давала Декеру погрязать в своем состоянии, заставляла общаться с другими людьми, быть как можно ближе к себе прежнему.

Он болезненно поморщился. Поистине физическую боль вызывало столь близкое расстояние от них: они были мертвы, а он вот нет. Нередко, и даже часто бывало так, что ему становилось просто невмоготу уживаться с такой двойственностью. Декер поглядел туда, где метрах в тридцати, прислонясь к охватистому дубу, отрешенно стояла Джеймисон. Хороший друг, прекрасная коллега, да вот беда — абсолютно бессильная помочь ему в нахлынувших переживаниях.

Он снова повернулся к могилам, опустился на одно колено и стал раскладывать на надгробии охапку принесенных цветов, заботливо распределяя их поровну.

— Амос Декер?

Декер поднял глаза: к нему медленно брел пожилой мужчина. Он словно материализовался из сумрака удлиняющихся теней, а по мере приближения и вовсе начинал казаться неким призраком — изможденный, с запавшими чертами, землистым лицом.

Джеймисон заметила того человека раньше, чем Декер, и решительным шагом направилась в их сторону. Собственно, это вполне мог быть кто-то из местных, может, даже знакомый Декера. Хотя поди разбери. К тому же не секрет, что вокруг Амоса Декера то и дело заваривалась какая-нибудь чертовщина. Рука женщины тихо потянулась к кобуре у правого бедра, ближе к пистолетной рукояти — так, на всякий случай. Декер внимательно оглядел старикана. Если не брать во внимание болезненность, в шарканье этого типа угадывалось что-то знакомое; нечто, на что у полицейского наметан глаз. И дело здесь не в возрасте или немощи. Это была походка человека, привыкшего носить на себе кандалы при перемещении — так сказать, следовании из пункта А в пункт Б.

«Бывший сиделец», — мысленно прикинул Декер.

И было еще кое-что. Иногда в такие моменты проявлялся также цвет, связанный с тем или иным человеком. Еще одно проявление синестезии^[500], вызывавшее у Декера непроизвольное сочетание цветов с бессвязными на первый взгляд вещами, такими как смерть или числа.

С этим стариканом почему-то ассоциировался цвет бордо. Что-то новенькое.

«А вообще бордо — это что?»

— Вы кто будете? — спросил он, поднимаясь и отряхивая с колен травяные ошметки.

— Не признал? А впрочем, чему тут удивляться. Для вас арестанты все на одно лицо. А от меня тебе спасибо за отсидку.

«Точно, сиделец».

Все это слышала и Джеймисон, ускоряя шаг. Она уже и пистолет наполовину вытащила из опасения, как бы этот старик не явился сюда для сведения счетов. За годы службы Декер упрятал за решетку много кого. И этот тип, очевидно, один из них.

Когда старик остановился в паре метров, Декер окинул его взглядом. Сам он был ростом под два метра, а стрелка весов под ним плясала у отметки «130». При поддержке Джеймисон и ее подстегивании насчет спорта и здорового питания он за последние два года сбросил больше сорока кило. Большей «худобы» вряд ли уже достичь.

У старика рост был примерно метр восемьдесят, а веса не набиралось и семидесяти; шестьдесят пять от силы. В ширину — как распиленная вдоль доска. Кожа вблизи казалась хрупкой, как старый пергамент, того и гляди разлезется.

Звучно вобрав горлом слизь и слюну, старикан повернул голову и святотатственно харкнул на кладбищенскую землю.

— Прям-таки не узнаешь? У тебя ж вроде глаз-алмаз, а память как у фотоаппарата?

— Кто тебе это сказал? — насторожился Декер.

— Твоя старая напарница.

— Мэри Ланкастер?

Старикан кивнул:

— Она мне выдала и то, что тебя можно застать здесь.

— Что ее на это подвигло?

— Я Мерил Хокинс, — произнес старикан тоном, будто объясняющим здесь его присутствие.

У Декера приотвисла челюсть. Хокинс на это осклабился, хотя улыбка не коснулась его глаз. Выцветшие и неподвижные, они едва теплились огоньком жизни.

— Ну что, вспомнил теперь?

— Как ты очутился на свободе? У тебя же пожизненный, без УДО.

Между ними властно встала подоспевшая Джеймисон.

— А это Алекс Джеймисон, твоя новая напарница, — кивком указал на нее Хокинс. — О ней Ланкастер тоже мне рассказывала.

Он опять перевел взгляд на Декера:

— Отвечая на твой вопрос. В тюряге я больше не сижу, потому что у меня рак в последней стадии. Самый дрянной, поджелудочной. Люди живут от силы пять лет, но мне и это не светит. Всякая там химия, облучение и прочее дерьмо, которые мне к тому же не по карману. — Он дотронулся до своего лица. — Еще и желтуха. Так что, видишь, поздняк метаться. Ну и метастазы, само собой. Громкое словцо, а означает, что рак сжирает меня со всех концов. Теперь вот и мозг тоже. Последний, стало быть, иннинг^[501]. Я уже не жилец, однозначно. Неделя от силы, и загнусь к чертям собачьим.

— И что, это причина для выхода на свободу? — усмехнулась Джеймисон.

Хокинс пожал плечами:

— Это именуется «освобождением из соображений гуманности». Обычно заявление на него подает заключенный, но ко мне в камеру они пришли сами, с бумагами. Я заполнил, они позвали врачей, чтобы одобрили, и вот вам пожалуйста. Государство, стало быть, не пожелало оплачивать счета за мое лечение. Я сидел в одной из тех частных тюрем. Они выставляют счет штату, а кто будет возмещать? Все дорожает, растет в цене. Наносит урон их бюджету. Меня теперь считают безобидным. За решетку я угодил, когда мне было пятьдесят восемь. А сейчас мне семьдесят. Хотя выгляжу на все сто. Накачан препаратами для того лишь, чтобы волочить ноги и разговаривать. Как уйду отсюда, меня несколько часов будет выворачивать наизнанку, а потом наглотаюсь таблеток, чтоб хоть ненадолго заснуть.

Джеймисон рассудила:

— Если вы принимаете обезболивающее по рецепту, значит, какая-то помощь вам все же оказывается.

— Я разве сказал, что они по рецепту? Все вовсе не так, как кажется. Хотя мне именно это по душе. Только б снова не загреметь в тюрьму за то, что покупаю наркоту с улицы. Слишком большая, понимаешь ли, цена. — Улыбка съежила его желтушное лицо. — Знал бы я это раньше, то давно бы закосил.

— Вы хотите сказать, что вам вообще нет никакой помощи на свободе? — недоверчиво спросила Джеймисон.

— Говорят, в какой-нибудь хоспис меня б еще, может, и взяли, но как туда попасть? Да и не хочу я туда. Я хочу быть здесь. — Хокинс взглядом кольнул Декера.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил тот.

— Ты упек меня за решетку, — обличительно ткнул в него пальцем Хокинс. — Но ты ошибся. Я невиновен.

— Так все говорят, — едко заметила Джеймисон.

Хокинс пожал плечами:

— Все меня не заботят. Только я сам. — Он поглядел на Декера. — Ланкастер тоже считает меня невиновным.

— Не верю, — сказал Декер.

— А ты ее спроси. Она потому и сказала мне, где тебя искать.

Он приумолк и поглядел на гаснущее небо.

— У тебя еще есть шанс все исправить. Может, ты сможешь это сделать, покуда я еще жив и брыкаюсь. А если нет, то и ладно. Главное, чтобы ты к этому пришел. Таково будет мое наследство, — добавил он со слабой усмешкой.

— Он теперь в ФБР, — вклинилась Джеймисон. — Берлингтон и ваше дело в его епархию больше не входят.

Хокинс растерянно развел руками.

— Я слышал, ты ратуешь за правду, Декер. Неужели я ослышался? Если так, то жаль: такой долгий путь проделан впустую.

Не услышав ответа, Хокинс вынул клочок бумаги.

— Я буду в городе еще два дня. Вот адрес. Может, свидимся, может, нет. От тебя зависит. Но если не придешь, то на тебе повиснет здоровенный хер с того света.

Декер взял бумажку, по-прежнему не говоря ни слова.

Хокинс взглянул на два одинаковых надгробия.

— Ланкастер рассказывала мне о твоей семье. Рад, что ты нашел их убийцу. Но полагаю, что ты так и живешь с ощущением вины, хотя на тебе ее нет. Мне это, черт возьми, понятно, как никому другому.

Хокинс повернулся и, удаляясь, медленно побрел между могилами, пока темнота не поглотила его целиком.

Джеймисон резко повернулась к Декеру:

— Ладно. Пускай я ничего об этой истории не знаю, но все равно бред сивой кобылы. Он просто дразнит тебя, бередя чувство вины. Не могу поверить, чтобы этот тип просто так явился сюда и подлез, улучив момент, когда ты пытался… увидеться со своей семьей.

Декер опустил взгляд на листок бумаги. По лицу было ясно, что душу ему бередит некое сомнение.

Джеймисон наблюдала с безропотным видом.

— Ты, наверное, думаешь с ним увидеться?

— Нет. Пока не повидаюсь еще кое с кем.

Глава 2

Декер одиноко стоял на крыльце. Джеймисон он попросил с ним не ехать. Этот визит лучше было совершить в одиночку по ряду причин.

На этом полувековом двухуровневом ранчо ему помнился каждый дюйм. Не только из-за фотографической памяти, но и потому, что этот дом был почти точной копией того, в котором он сам когда-то жил со своей семьей.

Мэри Ланкастер, ее муж Эрл и дочь Сэнди жили здесь с той поры, как Ланкастер начала службу в полиции Берлингтона, в той же должности, что и Декер. Эрл был подрядчиком, но работал с перерывами из-за того, что Сэнди была ребенком с особенностями, а значит, требовала много родительского времени и внимания. Так что Мэри долгое время была в семье главной добытчицей.

Декер подошел к двери. Еще немного постояв, собирался постучать, но та открылась сама.

На пороге стояла Мэри в линялых джинсах, алой толстовке и темно-синих кроссовках. Когда-то волосы у нее были светло-русыми. Теперь пегие седины неопрятно свисали ей на плечи. В одной руке у нее тлела сигарета, пуская нитку дыма вверх по худому бедру. Лицо в сети мелких морщинок, как увеличенный отпечаток пальца. С Декером она была одного возраста, но выглядела на десяток лет старше.

— Надо же. Я как чувствовала: сегодня вечером повидаемся, — скрипнула она сипотцой курильщицы. — Входи давай.

Он тайком глянул, не подрагивает ли у нее левая рука (раньше Мэри сжимала ею пистолет). Вроде незаметно.

«Ладно, в целом неплохо».

Мэри Ланкастер повернулась, и он, прикрыв дверь, вслед за ней последовал в дом. Учитывая разницу в росте, Мэри напоминала буксир, ведущий грузовое судно к причалу. Или же на скалы, в зависимости от того, как все обернется. Исход пока неясен.

От глаза не укрывалось и то, что Ланкастер, и так-то худая, сейчас смотрелась еще более изнуренно. Мослы под свободной одеждой торчали угловато, будто туда засунули несколько вешалок.

— Что, жвачка перестала действовать? — поинтересовался он, глядя на огонек сигареты.

Они сидели в гостиной — небольшом пространстве, тесноватом из-за наваленных игрушек, стопок журналов и газет, каких-то коробок (чего здесь только не было, хлама хоть отбавляй). Собственно, ее дом никогда не отличался ухоженностью. Незадолго до отъезда Декера Ланкастеры обзавелись домработницей, но это, видимо, породило целый ряд новых неурядиц. И тогда супруги, вероятно, решили, что лучше жить запинаясь о вещи — неопрятно, зато привычно.

Мэри затянулась своим «Кэмелом» и пустила ноздрями синеватые струйки дыма.

— Так, позволяю себе раз в день, примерно в это время, и только когда Эрла с Сэнди нет дома. А потом освежителем все насквозь пропшикиваю.

На попытке сделать глубокий вдох Декер закашлялся.

— Пшикать надо понадежней.

— Я так понимаю, тебя нашел Мерил Хокинс?

Декер кивнул:

— Сказал, что это ты ему сообщила, где я нахожусь.

— Ну да. А что?

— Не очень красиво с твоей стороны. Ты же знаешь, зачем я приехал в город. И предупредил тебя заранее.

Мэри Ланкастер откинулась на спинку кресла и ногтем поскребла пятнышко на коже.

— Сказала не с бухты-барахты, поверь. И потом, тебе самому могло быть интересно.

— Хокинс еще сказал, что ты ему поверила.

— Ну, здесь он загнул. Я лишь сказала, что понимаю его точку зрения.

— В чем же это понимание?

— Зачем ему, по-твоему, возвращаться сюда полуживым и с просьбой обелить его имя, если на нем действительно была вина?

— Причина на ум приходит одна: потешить самолюбие.

Сделав затяжку, она качнула головой:

— Я так не считаю. Когда близится конец, мыслить начинаешь по-другому. Дорожить каждой минутой.

Декер оглядел открытые картонные коробки.

— Вы тут что, съезжаете?

— Может статься.

— Что значит «может»? Переезжаете или нет?

Мэри Ланкастер пожала плечами:

— Назови мне место, где жить хорошо.

— А в Берлингтонежить уже невмоготу?

— Здесь все как было.

— Безработица по стране вроде идет на убыль.

— У нас работы за доллар в час тоже завались. Если ты можешь прожить на двадцать тысяч в год, флаг тебе в руки.

— А где Эрл и Сэнди?

— Уехали по учебным делам. Эрл здесь больший спец, чем я. Работа последнее время просто кошмар. Гнусные времена порождают гнусные преступления. Много связанного с наркотой.

— Да, я в курсе. Почему, интересно, к тебе заявился Хокинс?

— Мы ж с тобой работали над этим делом вместе. Наше первое расследование убийства.

— Когда именно он вышел? И он что, действительно смертельно болен? По виду определенно да.

— В участок он притащился два дня назад. Меня как током ударило. Я сначала подумала, что он сбежал или что-нибудь в этом роде. Росссказней его не послушала, а моментально связалась с тюрьмой. Оказалось, насчет онкологии все правда. И про освобождение тоже.

— То есть они могут запросто выбрасывать смертельно больных, чтобы те подыхали сами?

— Видимо, некоторые считают это хорошей тактикой сокращения расходов.

— Он мне сказал, что пробудет в городе еще пару дней. Остановился в «Резиденс Инн».

— Там, где раньше жил ты.

— Ему бы не мешало малость откормиться в буфете, но сомневаюсь, что у него есть аппетит. А обходится, говорит, в основном наркотой, что добывает на улице.

— Печальное положение дел.

— Он хочет встретиться со мной снова.

Мэри, чуть прищурившись, как следует затянулась.

— Не сомневаюсь.

— Даже на кладбище меня нашел.

Еще одна жадная затяжка, после чего вмяла сигарету в пепельницу, что на соседнем столике. И посмотрела с сожалением.

— Мне жаль, что так вышло. Я не сказала ему конкретно, зачем ты в городе, хотя он выспрашивал сегодня в участке: утром опять пришел. Я ему рассказала немного о твоей семье. И между прочим, не говорила ему идти на кладбище. — Ее светлые цепкие глаза неотрывно смотрели на Декера. — Ты, наверное, уже прокрутил в голове то дело в мельчайших подробностях?

— А то. И не вижу, кстати, с нашей стороны никаких спорных моментов. Мы осмотрели место преступления, собрали улики. Все они указывали на Хокинса как лазерная указка. Он был арестован и пошел под суд. Мы дали показания. Защитник Хокинса пропустил нас обоих через перекрестный допрос с пристрастием. И присяжные признали его виновным. Хокинс получил пожизненное без права на УДО, хотя мог схлопотать и смертную казнь. Так что, по-моему, все обоснованно.

Ланкастер утомленно прикрыла глаза.

Декер сочувственно на нее посмотрел.

— Мэри, что-то вид у тебя неважнецкий.

— Неважнецким он у меня был весь последний десяток лет, Амос. Уж кому, как не тебе, это знать.

— И все же.

— А ты после ухода от нас здорово схуднул.

— Это все стараниями Джеймисон. Следит, чтобы я занимался и не жрал что попало. Сама много что готовит. Салаты всякие, овощи, еще этот тофу. Значок ФБР, звание — все пробила своим старанием, молодчина. Я действительно ею горжусь.

— Так вы, значит, теперь живете вместе? — с деликатным подъемом бровей спросила Ланкастер.

— Если иметь в виду, что у нас квартиры в одном доме, то, получается, да.

— Ага. Значит, вы все же больше, чем просто коллеги?

— Мэри, я намного старше ее.

— Ты не ответил на мой вопрос. И тоже мне, удивил: сейчас многие немолодые мужчины встречаются с женщинами — дочерьми по возрасту.

— Нет, мы всего лишь партнеры по работе.

— Ну хорошо, — она подалась вперед. — Так что по Хокинсу?

— А вот что: откуда у тебя сомнения? Дело ведь было абсолютно ясным?

— В том-то и дело. Ясным даже чересчур.

— Полное отсутствие логики. И какие у тебя аргументы?

— Никаких. Я даже не знаю, говорит он правду или нет. Но просто думаю: если этот доходяга на последнем издыхании приползает сюда, чтобы очистить свое имя, то, может, стоит посмотреть на дело еще раз?

Декер задумчиво помолчал, а затем сказал:

— Хорошо. Ну так давай прямо сейчас?

— Что именно? — опешила она.

— Наведаемся на места убийства. Туда наверняка с той поры никто не заглядывал, особенно после того, что там случилось. В дом, где я когда-то жил, — добавил он после паузы.

— Вот тут ты ошибаешься. Как раз в тот твой дом кое-кто заехал.

— Вот как? — изумился Декер. — И кто?

— Молодая пара с маленькой девочкой. Хендерсоны.

— Ты их знаешь?

— Да не особо. Но в курсе, что они там поселились с полгода назад.

— А то, второе место? Там тоже кто-нибудь живет?

— И туда заехали, лет пять назад. Но в прошлом году отчалили, когда закрылся завод пластмасс, и умотали на Средний Запад, где заводы еще есть. С тех пор то место стоит заброшенное.

Декер встал с кресла.

— Ну так что, двинули? Как в старые добрые времена.

— «Старые» не значит «добрые», — буркнула Ланкастер, но тоже поднялась и ухватила со стенной вешалки пальто. — А если окажется, что Хокинс говорил правду, что тогда? — спросила она на пути к двери.

— Тогда надо будет выяснить, кто на самом деле это совершил. Но мы к этому еще не подобрались. Даже близко.

— Декер, ты ведь здесь больше не работаешь. Искать здесь убийцу после стольких лет — не твоя работа.

— Моя единственная работа — находить убийц. Где бы они ни были.

Глава 3

Дом Ричардсов. Место преступления, свершившегося тринадцать лет назад. Вдоль по изрытой колеями щебеночной дороге. Два дома слева и два справа, и вот оно, ныне обветшалое жилище Ричардсов, в конце тупика на обширном участке мертвой травы и жирно разросшихся кустов.

Одиноким и жутковатым оно было уже тогда, а спустя десятилетие стало еще неприглядней.

Декер остановил машину перед домом. Когда они из нее выбрались, Ланкастер поежилась, и не только из-за вечерней прохлады.

— Не так уж сильно изменилось, — проронил Декер.

— Семья, что здесь жила, до отъезда дом немного подремонтировала. Иначе как тут жить? Ремонт в основном внутри: покраска, ковролин, всякое такое. Место давно уже заброшенное стоит. Никто не селится после того, что здесь произошло.

— Вообще банкир мог обзавестись чем-нибудь поприличней.

— В банке он был агентом по займам. А здесь они поселились как в сквоте^[502], для нашего городишки обычная история. Хотя этот дом намного крупнее моего. И земли вон сколько.

Они подошли к переднему крыльцу. Декер попробовал дверь.

— Заперто.

— Почему б тебе ее не открыть? — усмехнулась Ланкастер.

— Ты даешь мне разрешение на взлом с проникновением?

— Можно подумать, в первый раз. К тому же это не свежий объект, не наследим.

Коротким ударом Декер высадил боковое стекло, потянулся и отпер дверь изнутри. Черкнув лучом включенного фонарика, он позвал свою напарницу внутрь.

— Вспоминаешь? — спросила она. — Вопрос, конечно, риторический.

Декер ее как будто не слышал. В мыслях он был тем новоиспеченным следователем убойного отдела — после десяти лет на побегушках, а затем еще нескольких на грабежах, кражах и делах с наркотой. И вот первое серьезное задание: вместе с Ланкастер они выехали в дом Ричардсов после сообщения о насильственных действиях и обнаружении трупов первыми свидетелями. Это было их первое расследование убийства, и оба боялись оступиться.

Мэри Ланкастер — тогда еще новобранец в полицейской форме — нарочито не пользовалась косметикой, как будто стесняясь своего женского обличья. В отделе она была единственной женщиной, которая сидела постоянно за столом и не заваривала для персонала кофе. Единственная наделенная правом носить оружие, арестовывать и зачитывать права задержанным. А при особой надобности так и лишать их жизни.

Тогда она еще не курила. Привычка появилась тогда, когда она занялась следственной работой вместе с Декером, все больше и больше времени проводя с мертвыми телами и занимаясь поимкой убийц, которые насильно лишили их жизни. Тогда она была и поплотнее. Но это был здоровый вес. Мэри Ланкастер пользовалась репутацией спокойного, обстоятельного копа, у которого в любой ситуации есть три или четыре плана действий. Страха она не знала, а будучи патрульной, заслужила множество похвал за свой стиль работы. Из заварух все, слава богу, выходили живыми. То же самое и когда она работала детективом.

Декер же, напротив, слыл самым двинутым сукиным сыном из всех, кто когда-либо носил полицейскую бляху Берлингтона. И все же никто не смел отрицать его огромного служебного потенциала. И этот потенциал полностью реализовался, когда он стал детективом и напарником Мэри Ланкастер. Они не завалили ни одного порученного дела. Их послужному списку мог позавидовать любой другой полицейский отдел, большой или маленький.

Они знали друг друга и раньше, так как росли и учились в одной среде, но на профессиональном поприще почти не общались, пока не сменили униформу на гражданские костюмы детективов.

Сейчас Декер шаг за шагом вспоминал ту ночь, в то время как Ланкастер наблюдала за ним из угла гостиной.

— Копы по рации сообщили о драке со стрельбой. Звонок поступил в девять тридцать пять. Через пять минут прибыли две патрульные машины. В дом вошли через минуту после проверки периметра. Входная дверь была не заперта.

Он переместился в другую часть комнаты.

— Жертва номер один, Дэвид Кац, была найдена здесь, — он указал на пятачок возле двери в кухню. — Тридцать пять лет. Два пулевых отверстия. Первое от выстрела в левый висок. Вторая пуля пришлась в затылок. Оба выстрела смертельны. — Он указал еще на одно место рядом с дверью. — Здесь нашли пивную бутылку. А на ней его отпечатки. Бутылка уцелела, но пиво было разбрызгано по всему полу.

— Кацу принадлежал «Американ Гриль», местный ресторанчик, — добавила Ланкастер. — А сюда он зашел в гости.

— И никаких доказательств, что охота шла именно за ним, — сказал Декер.

— Никаких, — подтвердила Ланкастер. — Неудачное место, неудачное время. Как с Роном Голдманом в деле О. Джея Симпсона^[503]. Парню действительно не повезло.

Они перешли на кухню. Там были только грязный линолеум, покорябанные шкафы да раковина в пятнах ржавчины.

— Жертва номер два, Дональд Ричардс, все звали его Дон. Сорок четыре года, агент по кредитованию. Одиночная пуля в сердце, упал вот здесь. Тоже мгновенная смерть.

Ланкастер кивнула.

— С Кацем был знаком, потому что банк ранее одобрил кредит Кацу для проекта «Американ Гриль».

Декер вернулся в гостиную и посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж.

— Теперь две последние жертвы.

Они поднялись по ступеням, оказавшись на площадке второго этажа.

— Вот эти две спальни, — Декер указал на две двери, одна напротив другой.

Он толкнул ту, что слева, и вошел. Ланкастер зашла следом.

— Жертва номер три, — объявил Декер. — Эбигейл «Эбби» Ричардс. Возраст двенадцать лет.

— Задушена. Найдена на кровати. На шее следы, указывающие на применение чего-то вроде веревки. Убийца забрал ее с собой.

— Ее смерть мгновенной назвать нельзя, — сказал Декер. — И она упорно сопротивлялась. А под ногтями у нее обнаружились следы ДНК Мерила Хокинса, — многозначительно заметил Декер. — Значит, в каком-то смысле она его одолела.

Декер вышел из комнаты и через коридор прошел в спальню. Ланкастер последовала за ним. Декер заученно подошел к некой точке у стены и указал:

— Жертва номер четыре. Фрэнки Ричардс. Возраст четырнадцать лет. Только что поступил в старшую школу. Найден на полу прямо здесь. Однократное попадание в сердце.

— В комнате обнаружены кое-какие причиндалы для приема наркотиков и спрятанная денежная сумма, достаточная для предположения, что он был не просто потребителем, но и дилером, — в тон ему сказала Ланкастер. — Только увязать все это с убийствами никак не получалось. Мы выследили человека, который его снабжал, — это был Карл Стивенс. Мелкая сошка. И это никак не могло послужить мотивом для убийства четверых человек. К тому же у Стивенса было железное алиби.

Декер кивнул.

— Нас вызвали в девять двадцать одну. Через четырнадцать минут мы прибыли сюда на машине.

Он прислонился к стене и выглянул в окно, выходящее на улицу.

— Четыре соседних дома. В двух из них той ночью были люди. Но никто из них ничего не видел и не слышал. Убийца пришел и ушел незримый и неуслышанный.

— Но потом, при осмотре дома, ты нашел нечто такое, что все изменило.

Декер повел Мэри Ланкастер вниз по лестнице в гостиную.

— Отпечаток большого пальца на стенном выключателе вместе с кровавым следом Каца.

— А еще кожу преступника, кровь и генетический материал под ногтями Эбби. В борьбе с нападавшим на нее преступником.

— Он душит ее повязкой, а она хватает его за руки, чтобы воспрепятствовать, и материал переносится. Это известно любому, мало-мальски знакомому с методами криминалистического анализа.

Рука Ланкастер мелькнула к карману и наружу появилась уже с пачкой сигарет. Декер саркастично наблюдал, как его коллега прикуривает.

— Что, спешишь надымиться впрок?

— Уж полночь близится, а я под стрессом. Так что извини, ну тебя к черту.

Пепел она стряхивала на пол.

— Отпечатки Хокинса были в базе данных, потому что фирма, в которой он раньше работал, выполняла кое-какие оборонные заказы. Там сняли отпечатки пальцев и прокачали весь персонал. Когда пальчики у Хокинса совпали, мы оформили ордер на обыск его дома.

Декер перенял эстафету:

— На основании отпечатков его задержали и доставили в участок, где сделали мазок со щеки. ДНК на нем совпала с материалом, найденным под ногтями Эбби. Алиби у Хокинса на всю ту ночь не было. А тут еще во время обыска дома у него обнаружили «кольт» сорок пятого калибра, спрятанный в стенном тайнике за шкафом. Результаты баллистической экспертизы досконально подтвердили: это, без сомнения, то орудие убийства. Хокинс сказал, что ствол этот впервые видит и не знает, как он к нему попал. А о существовании тайника, мол, даже не догадывался. Мы отследили этот пистолет. Он оказался украден из оружейного магазина пару лет назад. Серийные номера спилены. Вероятно, с тех пор его использовали в целом ряде преступлений. А потом он оказался в шкафу у Хокинса. — Декер взглянул на свою напарницу. — Отсюда вопрос: почему ты думаешь, что мы могли ошибаться? По мне, так доводы просто железобетонные.

Ланкастер покрутила в пальцах зажженную сигарету.

— Я все время мысленно возвращаюсь к этому умирающему, который нашел время и силы приехать сюда, чтобы обелить свое имя. Для него не секрет, что все шансы против него. Зачем, казалось бы, тратить впустую те считаные деньки, что ему отпущены?

— А что ему еще остается? — не уступал Декер. — Я не говорю, что Хокинс явился в этот дом, чтобы завалить четверых человек. Вероятно, он его выбрал для преступления помельче — скажем, кражи со взломом, — а тут вдруг все пошло разрастаться как снежный ком. Ты же знаешь, Мэри, такое случается. Преступники под стрессом теряют остатки самообладания.

— Но ты же знаешь его мотив преступления, — возразила Ланкастер. — Это выяснилось на суде. Не признав до конца его вины, защита попыталась наскрести на этом несколько сочувственных баллов. Возможно, именно поэтому смертную казнь ему заменили на пожизненное.

Декер кивнул:

— Его жена была смертельно больна. Он нуждался в деньгах на ее обезболивающее. Его турнули с работы и лишили страховки. У его взрослой дочери были проблемы с наркотиками, и он пытался устроить ее в реабилитационный центр. В который уже раз. Поэтому и увел кредитки, драгоценности, ноутбук, DVD-плеер, небольшой телевизор, несколько часов и прочее разное из того дома и у своих жертв. Все сходится. Помыслы у него, возможно, были и светлые, но методы по их воплощению явно нет.

— Но ни один из тех предметов так и не нашелся. Ни в доме у него, ни в каком-нибудь ломбарде. Так что никаких денег он на этом не поднял.

— Зато деньги были у него в кармане во время ареста, — заметил Дерек. — У нас бы никогда не получилось доказать, что они были нажиты от продажи краденого, да и он вполне мог испугаться и после убийств залечь на дно. Именно это утверждал на суде обвинитель, а читая протокол присяжных, можно сделать вывод: он нажился на продаже тех вещей. Такой вот недвусмысленный вывод.

— Но никто из соседей не видел, чтобы подъезжала или отъезжала какая-нибудь машина, кроме машины Дэвида Каца, — с нового угла зашла Ланкастер.

— Ты же знаешь, Мэри, что в ту ночь бушевал истинный ад. Дождь лил как из ведра. Почти ничего не было видно. И если Хокинс не включал фары своей машины, то, возможно, его никто и не увидел.

— Не видеть — это ладно. Но чтобы и не слышать? — не сдавалась Мэри Ланкастер.

— А шум ливня, вой ветра? Короче, теперь я вижу, ты действительно сомневаешься в этом деле.

— Сомневаюсь или нет, не об этом речь. Я просто говорю, что оно заслуживает более вдумчивой проверки.

— Не вижу, каким образом.

— А я, несмотря на твои слова, могу сказать: тебя, по крайней мере, получилось расшевелить.

Она сделала паузу на еще одну затяжку.

— К тому же есть вопрос насчет Сьюзан Ричардс.

— Жена убитого? В тот день она выехала часов в пять, поделала кое-какие дела, съездил на родительское собрание, потом посидела за стаканчиком с подругами. Все подтверждено. Домой она вернулась к одиннадцати. А когда застала там нас и узнала о случившемся, у нее началась истерика.

— Ты был вынужден ее держать, иначе, мне кажется, она бы с собой что-нибудь сотворила.

— Виновный человек так себя не ведет. А у Дона Ричардса был всего лишь страховой полис на пятьдесят тысяч, который он получил от своей работы в банке.

— Я знаю людей, которые убивали и за суммы гораздо меньшие. Ты, кстати, тоже.

— Так, — решительно сказал Декер. — Едем.

— Куда?

— К Мерилу Хокинсу, куда ж еще?

* * *

Паркуя машину перед отелем «Резиденс Инн», Декер на мгновение ощутил подобие дежавю. Здесь он некоторое время жил после выселения из дома, где нашел убитой свою семью. С той поры это место почти не изменилось. Оно и с самого начала было дерьмовое. А теперь дерьмовость только усугубилась. Удивительно, что эта халабуда все еще стоит.

Они вошли внутрь, и Декер быстро и искоса глянул налево, где располагался небольшой дайнер. Его он использовал как свой неофициальный офис, когда встречался с клиентурой, желающей нанять его в качестве частного детектива. За относительно короткое время была проделан долгий путь. А все могло легко пойти по другой стезе. Запросто можно было довести себя до инфаркта и сдохнуть в картонной коробке на парковке «Уолмарта», где он несколько дней ютился, прежде чем перебраться в более сносный уют «Резиденс Инн».

Завидев в вестибюле свою нынешнюю коллегу, Декер сделал вид, что не удивлен.

Джеймисон кивнула Ланкастер, а прочитав мимику Декера, иронично спросила:

— Ты, наверное, ждал, что я появлюсь?

— Сказать, что совсем не ждал, будет ложью, — вздохнул тот. — Тем более что ты видела листок с адресом.

— Материалы про то убийство я почитала в онлайне, — сказала Джеймисон. — Выглядит вполне себе как броня.

— Мы это как раз сейчас обсуждали, — откликнулась Ланкастер. — Есть подозрение, что броня та ржавая. — Она посмотрела на бейдж, висящий у Джеймисон на уровне бедра. — Слышала, вы теперь настоящий агент ФБР? Поздравления.

— Спасибо. Вот, сделала очередной логический шаг, думая, что Декеру будет от этого чуточку лучше.

— Что ж, удачи. Я как ни старалась, мне с ним никакие бейджи не помогли.

— Он в четырнадцатом номере, — прервал их обмен Декер. — Поднимаемся.

Цепочкой они поднялись на второй этаж и коридором прошли к двери. Декер постучал. В ответ молчок. Постучал снова:

— Мистер Хокинс? Это Амос Декер.

Изнутри ни звука.

— Может, вышел? — спросила вполголоса Джеймисон.

— Куда? — покривился Декер.

— Ну-ка, я сейчас проверю, — сказала Ланкастер и поспешила вниз.

Через минуту она возвратилась.

— Портье говорит, он пришел пару часов назад и после этого не выходил.

Декер постучал сильнее.

— Мистер Хокинс! С вами все в порядке? — Он поглядел на своих спутниц. — Может, ему плохо?

— Или умер, — сказала Ланкастер, — при его-то состоянии.

— Лежит, наверно, без чувств, — высказала предположение Джеймисон, — или с дозой перебрал. Он же сказал, что берет на улице дурь как обезболивающее. Эти типы, они ж непредсказуемые.

Декер попробовал дверь — заперта. Тогда он приложился к дверному полотну плечом и поднажал раз, другой. Под его внушительным весом дверь поддалась и, хрустнув, отошла от притолоки.

Они вошли в номер и огляделись.

По ту сторону кровати в кресле сидел Хокинс.

Явно мертвый. Но не от рака.

По центру лба у старика красным пятнышком виднелось отверстие от пули. Она-то и опередила рак.

Глава 4

«Стало быть, покойник скончался от убийства».

Напоминает затравку какого-нибудь на редкость дурного анекдота. Смертельно больной раком старик, жить которому осталось всего-то несколько дней или недель, получает пулю, которая подхлестывает его и без того скорый конец.

Декер думал об этом, прислонясь к стенке номера Мерила Хокинса, в то время как двое криминалистов неторопливо выполняли свои профессиональные обязанности.

Врачи «Скорой» уже пришли и констатировали смерть. Затем прибыл судмедэксперт и сообщил им очевидное: смерть наступила от единственного выстрела в мозг. Выходного отверстия не было. Вероятно, «мелкашка», но не менее смертоносная, чем здоровенный «магнум», учитывая сравнительно мягкую и неподвижную мишень.

«Смерть наступила мгновенно» — сказал медэксперт. — И безболезненно.

«А им-то откуда это известно?» — мысленно усмехнулся Декер.

Вряд ли они могли задним числом допросить жертву.

«Простите, вам было не больно, когда вам вышибали мозги?»

Примечательны были следы ожогов на лбу. Чтобы оставить такой отпечаток, дуло пистолета должно было либо соприкасаться с кожей, либо находиться буквально в дюйме от нее. Это все равно что соприкасаться с раскаленным железом. Оставленный след был бы невозможен, если б расстояние измерялось метрами. Здесь свою работу сделали газы, выпущенные из пистолета при нажатии крючка.

Декер поглядывал на Мэри Ланкастер, которая наблюдала за группой криминалистов. За дверью с усталыми пресными лицами маячили двое копов в форме. Джеймисон, прислонившись к другой стене, с интересом следила за происходящим.

Наконец Ланкастер подошла к Декеру; к ним не замедлила присоединиться и Джеймисон.

— Взяли показания. Никто ничего не видел и не слышал.

— Хм. Точно так же, как тогда Хокинс вошел в дом Ричардсов и завалил их всех, — сказал Декер.

— Номера по обе стороны пустуют. Что, если преступник действовал с глушителем?

— Когда я здесь жил, там сзади была дверь, которая никогда толком не запиралась, — поведал Декер. — Убийца мог через нее прийти и уйти, а на регистрации никто бы и ухом не повел.

— Я все это проверю. Дверь у Хокинса была заперта, пока ты ее не вскрыл.

— Возможно, убийцу он впустил, — рассудила Джеймисон. — А при выходе эти двери закрываются автоматически. Время смерти?

— Примерно между одиннадцатью и полуночью.

Декер взглянул на часы.

— Получается, мы не так уж сильно с ними разминулись. А если б мы сначала пришли сюда, а не к Ричардсам?

— Задним умом ты крепок однозначно, — похвалила Ланкастер.

— Декер?

Он обернулся; у дверей стояла женщина в синем комбезе и бахилах — один из рядовых экспертов на месте преступления. Лет за тридцать, долговязая, с рыжей гривой и россыпью веснушек на лице.

— Келли Фейрвезер? — определил он.

— Ого, помнишь? — улыбчиво удивилась она.

— Можно сказать, забыть не могу, — сказал Декер без тени иронии.

Фейрвезер кивком указала на мертвеца:

— А я его помню.

— Еще бы, — подоспела Ланкастер. — Ты ведь работала на месте преступления у Ричардсов?

— Ну да. Мой первый год. Четыре жертвы, из них двое дети. Для меня настоящее боевое крещение. А ты здесь каким боком, Декер?

— Да так. Просто пытаюсь во все вникнуть.

— А. Ну вникай. Лично я всегда считала, что Хокинсу не мешало бы рано или поздно получить за содеянное. Но не в таком, конечно, виде.

— Да уж, конечно, — льдисто усмехнулась Ланкастер.

Фейрвезер восприняла это как вежливый призыв заткнуться и шагать дальше.

— Ладно, Декер. Приятно было пересечься.

Когда она отошла, Декер приблизился и встал непосредственно перед мертвецом, который все еще сидел как статуя. Сюда же подошли Ланкастер с Джеймисон.

— Итак, стрелок подходит к Хокинсу, который сидит в этом кресле, приставляет пистолет к его лбу и жмет на курок. — Он огляделся по сторонам. — И никаких следов борьбы?

— Может, он спал, — неуверенно предположила Ланкастер.

— Впустив гостя, старикан садится в кресло и засыпает? — усмехнулась Джеймисон.

— Он нам говорил, что принимает наркотики, — сказал Декер. — Вы их не нашли?

Ланкастер покачала головой.

— Ни здесь, ни в ванной ничего нет. Ни оберток, ни пустых пузырьков из-под таблеток. Только сумка с одеждой да несколько долларов в бумажнике. Экспертиза покажет, было ли что-нибудь у него в организме.

Декер снова оглядел комнату, цепко вбирая памятью каждую деталь. Он уже проделывал это, но решил сделать еще раз. Последнее время память несколько раз его подводила, и не хотелось рисковать, чтобы что-нибудь оказалось упущенным. Лучше сделать, так сказать, повторный снимок.

Желтушную кожу Хокинса подернуло бледностью — типичная картина при остановке кровотока. По крайней мере, рак его больше не донимал; со смертью он сразу же перестал разъедать ему внутренности. Если откровенно, то быстрая пуля предпочтительней медленной, мучительной кончины. Но все равно убийство есть убийство.

— Итак, мотивы и возможные подозреваемые? — задала вопрос Ланкастер.

— Не хочу быть банальным, но Сьюзан Ричардс все еще живет в этой округе? — спросил Декер.

— Ну, а где ж еще.

— Тогда я бы начал с этого, — сказал Декер.

Ланкастер взглянула на часы.

— Я распоряжусь, чтобы ее доставили в участок. Опросить ее мы можем там.

— Вы нас тоже хотите к этому привлечь? — насторожилась Джеймисон.

— А что, раз уж взялись, — невозмутимо сказала Ланкастер.

— Так у нас самих работы невпроворот, — завибрировала Джеймисон. — Иногда до ночи сидим.

— Ничего, я позвоню Богарту, — не очень уверенно сказал Декер.

Росс Богарт, опытный агент ФБР, возглавлял их компактную опергруппу.

— Ты что, действительно думаешь окунуться в это с головой? — осторожно спросила Джеймисон.

— А у меня, по-твоему, есть выбор? — вздохнул Декер.

— Выбор есть всегда, — сказала Ланкастер, знающе глядя на Декера.

— Мне кажется, я о нем догадываюсь, — поджав губы, произнесла Джеймисон. — Декер, ты хорошо подумал? Надо как-то расставить приоритеты.

Он указал на труп и с нажимом сказал:

— Вот мой приоритет. Этот человек полуживой приезжает в город, говорит, что невиновен, и обращается ко мне и Ланкастер, чтобы доказать свою правоту. А тут его кто-то быстренько берет и устраняет.

— По твоей логике, это может быть и Сьюзан Ричардс, вдова убитого, за которого получил пожизненное Хокинс.

— Может, да, а может, и нет, — Декер сердито повернулся и вышел из номера.

Ланкастер посмотрела на Джеймисон.

— Некоторые явления на свете не меняются. Вроде него.

— Вы мне об этом рассказываете? — спросила Джеймисон со вздохом.

Глава 5

— Это неприемлемо, Декер, — сказал в трубке голос Росса Богарта. — То есть вообще.

Декер разговаривал по мобильному, направляясь в полицейский участок Берлингтона.

— Я понимаю ход твоей мысли, Росс.

— Понимать ничего не надо. Я у тебя однажды уже пошел на поводу, дав тебе волю в деле Мелвина Марса. И тогда, когда ты захотел остаться в Бэронвилле и работать там с делом, потому что оно было связано с семьей Алекс. Но я не могу потакать любой твоей прихоти, когда тебе заблагорассудится.

— Это не прихоть, это другое, — возразил Декер.

— Ты говоришь так всегда! — рыкнул Богарт. — Ты рвешь не только исключения из правил, но и сами правила. А надо бы тебе помнить, что ты служишь в ФБР.

— Прости, Росс. Это мой родной город. Я не в силах повернуться к нему спиной.

— То есть ты уже определился с выбором?

— Да.

— Тогда ты вынуждаешь меня поступить аналогичным образом.

— Росс, это все моя затея. Алекс не имеет к ней никакого отношения.

— Со спецагентом Алекс Джеймисон я разберусь отдельно.

Линия смолкла. Декер медленно отложил трубку.

«Ну вот. Похоже, твои дни в ФБР сочтены».

Он поглядел на Ланкастер, которая сидела рядом.

— Что, проблемы? — спросила она.

— Куда ж без них.

Они продолжали ехать.

* * *

Радости в Сьюзан Ричардс не наблюдалось.

— Вы меня за лохушку держите? Я убила того сукина сына? Да я б этим гордилась!

Декер и Ланкастер только что вошли в допросную при полицейском управлении. Джеймисон вернулась в свой отель, поскольку разрешения от Богарта насчет работы не поступило. И вряд ли, скорей всего, предвиделось. Со своей подчиненной Росс Богарт, наверное, уже связался.

Пришлось ждать несколько часов, пока оформлялись документы, чтобы доставить Ричардс в принудительном порядке после того, как она резко отказалась выполнить их просьбу добровольно. Разгоряченная вдова со сборами явно не торопилась, и детективам приходилось ее ждать, напряженно поглядывая на часы.

Между тем было уже около пяти утра.

Ланкастер, казалось, вот-вот свалится и заснет.

Декер, напротив, выражал своим видом готовность допрашивать ту даму хоть десяток лет. Шлакоблочные стены допросной были все того же желто-горчичного цвета, что и раньше. Почему именно так, непонятно — может, когда-то старожилы здания обнаружили в недрах подвала запасы старой краски. Родной серый цвет для шлакоблоков был бы, пожалуй, более к лицу. Но кому-то, видимо, хотелось сделать интерьер допросной «милее». Как известно, на вкус на цвет…

На момент потери семьи Сьюзан Ричардс было сорок два. Теперь ей было изрядно за пятьдесят. Возраст, надо сказать, пошел ей на пользу. Декеру она помнилась рослой, но пухловатой и похожей на мышь, со светло-каштановой гривой волос.

Сейчас она заметно постройнела, а прическа до плеч смотрелась стильно. Свои локоны Сьюзан осветлила, в них преобладали блондинистые пряди. Мышиность сменилась развязной напористостью, которая дала о себе знать, едва Декер и Ланкастер вошли в комнату.

Сидя от детективов через стол, Сьюзан Ричардс поочередно обежала их глазами.

— Минуточку! — зловеще пропела она. — Так вы же оба из той ночи. Теперь я вас узнаю. Вы знаете, какое на нем преступление. — Она подалась вперед, упершись острыми локтями в столешницу. — Знаете, что натворил этот ублюдок! — рявкнула она с яростью на лице.

— Именно поэтому, когда он был найден мертвым, мы и решили, что нам нужно поговорить с вами. Чтоб вы рассказали нам, где вы были между одиннадцатью и полуночью.

— А где мне, по-вашему, в этот час быть, как не спать у себя в постели?

— Кто-то может это подтвердить? — спросила Ланкастер.

— Я, между прочим, живу одна. Замуж так и не вышла. Вот что бывает, когда у вас уничтожают всю семью! — запальчиво крикнула она.

— Когда именно вы этим вечером прибыли домой? — задал вопрос Декер.

Ричардс поуспокоилась и откинулась на спинку стула.

— С работы уехала в шесть. Три дня в неделю я еще и волонтер в приюте для бездомных на Доусон-сквер. Была там вчера около восьми вечера. Там есть люди, которые могут за меня поручиться.

— А после? — спросила Ланкастер.

Ричардс развела руками:

— Поехала домой, приготовила ужин.

— Что именно? — допытывалась Ланкастер.

— Все как обычно. Копченый лосось на хрустящем хлебе со сливочным сыром и каперсами — они возбуждают аппетит; затем еще салат «Уолдорф», немного лингвини со свежими моллюсками, а на десерт, для души, кусочек тирамису. И все это под бокал моего любимого «просекко»^[504] со льдом.

— Вы серьезно? — переспросила Ланкастер.

Ричардс состроила гримаску.

— Да господи, конечно же, нет. Сделала себе сэндвич с тунцом и корнишоном, плюс кукурузные чипсы. «Просекко», уж извините, у меня нет; а вот чай охлажденный — пожалуйста.

— А затем что вы делали?

— Затем? Заказала кое-что по интернету — это вы, наверное, можете проверить. А потом к телевизору.

— Что смотрели? — осведомился Декер.

— Мой сериал. «Чужестранка». Действительно, знаете ли, мое. Второй сезон. Джейми и Клэр во Франции.

— Серия примерно о чем?

— Сплошная политическая ерундистика. И довольно интенсивная половая жизнь. — Она саркастически улыбнулась: — Вам что, подробно сцены описать?

— Что было потом? — невозмутимо спросил Декер.

— Потом телевизор выключила, приняла душ — и баиньки. Проснулась, когда в дверь уже стучала полиция. Да что там «стучала» — колотила! — Сьюзан Ричардс снова нахмурилась.

— Вы водите темно-зеленую «Хонду Цивик»? — спросила Ланкастер.

— Да. Только эта машина у меня и есть.

— А живете в Примроуз, на северной стороне?

— Да. Лет уже пять.

— И соседи есть?

— Как не быть. По обе стороны и через дорогу. — Она села прямее. — Кто-нибудь из них, кстати, может подтвердить, что я вечером была дома. Или что я хотя бы не ушла, когда приехала домой.

— Мы это проверим, — пообещала Ланкастер. — Вы знали, что Мерил Хокинс вернулся в город?

— Понятия не имела. Или вы думали, что он постучит в мою дверь за подаянием? Я вообще думала, что он за решеткой пожизненно. И до сих пор не знаю, как он оттуда вылез.

— У него был рак в последней стадии, поэтому его выпустили.

— Вот же хрень, — вырвалось у Ричардс. — Не поймите превратно, но я этого засранца ненавидела всеми фибрами. А его что, из-за болезни просто выкинули наружу подыхать?

— По всей видимости, да. А он ни разу не пытался на вас выйти, установить контакт?

— Никогда в жизни. Если б так, я бы, может, действительно попыталась его убить. Но он не давал о себе знать, потому молчала и я.

Декер продолжал:

— По нашим сведениям, вы открыли цветочный магазин, верно? Случайно, не на страховую выплату за вашего мужа? Я, помнится, как-то проезжал мимо. Там, на Эш-Плейс?

Сьюзан Ричардс посмотрела настороженно.

— Те страховые деньги ушли на похороны моей семьи. Существенная их часть. А потом надо было как-то жить дальше. Неизвестно, как и на что.

— Ну а цветочный магазин? — не отступался Декер.

— После похорон денег осталось не так уж много. Да, я открыла цветочный магазин. Всегда любила садоводство, цветы. Все шло как надо. И на жизнь нормальную хватало. Я даже для вашего полицейского управления несколько праздничных мероприятий провела. А несколько лет назад магазин продала. Теперь я там управляю, но уже как менеджер новых владельцев. Когда созреет выплата по социалке, уйду на пенсию и буду ковыряться у себя в саду.

Ланкастер посмотрела на Декера:

— Что-нибудь еще?

Он покачал головой.

— Так как его убили? — полюбопытствовала Ричардс.

— Разглашать пока не время, — ответила Ланкастер.

— Тогда я могу идти?

— Да, вы свободны.

Ричардс поднялась и посмотрела на детективов.

— Я его не убивала, — тихо сказала она. — Тогда, много лет назад, я б, пожалуй, на это и решилась. Без проблем. Но, думаю, время в самом деле лечит.

И ушла без слов.

Ланкастер посмотрела на Декера внимательным взглядом.

— Ты ей веришь?

— Скажем так: не верить у меня нет оснований.

— В номере Хокинса не нашлось никаких годных к делу отпечатков или других следов.

— Иного я и не ожидал.

— Так что теперь?

— Теперь? Делаем то же, что и всегда. Продолжаем копать.

Ланкастер взглянула на часы.

— Сейчас мне нужно домой, поспать, иначе опрокинусь килем кверху. Позже созвонимся. Тебе тоже надо отдохнуть.

Декер встал и вслед за ней вышел из комнаты.

— Могу подбросить тебя к твоему лежбищу, — предложила Ланкастер, когда они вышли на улицу.

— Спасибо, я лучше пешком. Тут не так уж далеко.

Она снова улыбнулась:

— Чертовски приятно опять работать с тобой.

— Ты забыла, с кем связалась.

— Не пугай. К твоим закидонам я уже привычна.

— Это ты сейчас так говоришь.

Он повернулся и зашагал прочь, навстречу розоватому рассвету.

Глава 6

Пока Декер брел по тротуару, с неба начал накрапывать легкий дождик. Как-то странно было вновь расследовать преступление у себя в родном городе. В последний раз это было связано с убийством его семьи. На этот раз все обстояло иначе, но все равно как-то угнетало.

«Будто я причастен к осуждению невиновного».

На ходу он поглядывал по сторонам. В свое время Декер решил не возвращаться сюда ни на дни рождения Кэсси, ни на годовщины их свадьбы. Это было бы просто невыносимо. Тем не менее он постоянно наведывался на дни рождения их дочери. Просто чувствовал необходимость быть здесь в эти рубежные моменты, хотя каждый такой визит его эмоционально обескровливал.

Длинные ноги пронесли Декера мимо того места, где он нынче остановился, и через несколько миль он добрался до старого квартала. Было уже светло. Он замедлил шаг и встал на углу, созерцая то место, которое когда-то считал своим домом.

Последний раз он здесь был два года назад. Все смотрелось на удивление неизменным, как будто время с его последнего визита застыло. Только на подъездной дорожке стояли две незнакомые машины — «Форд пикап», и «Ниссан Сентра».

Пока он там стоял, из боковой двери показались мужчина лет тридцати с небольшим и девочка лет семи. Девочка несла школьный рюкзачок, а мужчина рассеянно глядел себе под ноги. На нем были бежевые брюки, а из-под ветровки проглядывала белая рубашка. В одной руке он держал тощий портфель. Девочка, зевая, потирала глаза. Они забрались в пикап и задним ходом сдали с подъездной дорожки. Именно в этот момент мужчина заметил Декера, который стоял и смотрел на дом.

— Чем-то помочь, приятель? — опустив окно, спросил он.

Декер пригляделся.

— Вы, наверное, Хендерсон?

В глазах мужчины мелькнуло подозрение.

— Откуда вы знаете?

— Один знакомый сказал. — Декер указал на дом. — Когда-то я здесь жил.

Взгляд Хендерсона прошелся по Декеру.

— Понятно. Что-нибудь тут забыли?

— Да нет. Я… э-э… — голос Декера осекся, а вид был сконфуженный.

— Вы уж извините, — сказал Хендерсон, — но немного странно: вы тут стоите в такую рань и наблюдаете за моим домом.

Декер вытащил из кармана свое удостоверение и предъявил Хендерсону.

— Мой друг из полиции сказал, что вы купили этот дом.

— Постойте-ка, — бормотнул Хендерсон, разглядывая фэбээровское удостоверение. — Амос Декер?

— Да.

Хендерсон кивнул, внезапно обеспокоенный.

— Я тут слышал… — он мельком взглянул на свою дочь, которая внимательно слушала этот диалог.

— Все нормально. В любом случае хорошего дня. Надеюсь, вам нравится и дом, и окрестности. Хорошее место для семьи с детьми.

Декер повернулся и двинулся восвояси; Хендерсон уехал в другую сторону. Надо же, какая глупость: припереться сюда. Напрасно всполошил парня. И ради чего? Вообще не надо было устраивать здесь прогулку по памятным местам. Все и так сидит в голове, в нетронутом виде.

Навек. Со всей непреходящей болью.

Он повернул назад и дошел до отеля, где они остановились с Джеймисон. Как раз с ней он и столкнулся возле лифта, на котором она спустилась в вестибюль.

— Бог ты мой! Декер, ты что, сейчас только подошел? — изумилась она, оглядывая его несвежую мокрую одежду.

— И тебе доброго утра. Как насчет позавтракать?

Следом за ним она прошла в ресторанную зону рядом с вестибюлем. Здесь они сели и заказали еды из меню.

— Ну так что? — пригубливая кофе, спросила Джеймисон. — От Сьюзан Ричардс был какой-то толк?

— К убийству она не причастна, если ты об этом. Хотя алиби надежного нет. Говорит, что видела девятый сон дома.

— Учитывая время суток, похоже на то.

— Параметры мы, вероятно, сумеем сузить, поговорив с соседями. Скорей всего, она не при делах. Говорит, даже не знала, что он снова в городе. Что выглядит совершенно логичным.

— Если только не увидела его на улице.

— Я видел его и не узнал! — воскликнул Декер. — Хотя провел с ним в те годы столько времени.

— Ты уже звонил Богарту насчет разрешения работать с этим делом?

— Мы… э-э… поговорили, — тихо ответил он. — Странно, что он до сих пор тебе не позвонил.

— Нет, не звонил. И что он сказал?

В этот момент им принесли еду.

— Я тебя посвящу позже, — уклонился Декер.

— Кстати, спасибо, что омлет заказал овощной, — улыбнулась Джеймисон. — И без бекона.

— Видимо, растут чувства к тебе.

— Хорошо, что сам ты большене растешь. Вширь. Хорошо выглядишь, Декер.

— Слегка с натяжкой, но все равно спасибо. — Отложив вилку и нож, он взялся за кофе.

— О чем ты думаешь? — поинтересовалась Джеймисон.

— Думаю, что нынче утром по городу разгуливает убийца, думая, что ему или ей сошло с рук, и вот это меня реально выкашивает.

— И это все?

Он с любопытством посмотрел на нее поверх чашки.

— А что, этого мало?

— Я в том плане, ты чувствуешь на себе вину из-за того, что случилось с Мерилом Хокинсом?

— Я в него курком не щелкал. И сюда не звал, снова разжигать это дело.

— У тебя нет мысли, что сам факт убийства Хокинса может быть аргументом в пользу его невиновности? Ты ведь, собственно, в таком ключе уже высказывался.

— То есть была ли с моей стороны допущена ошибка? — медленно поднял глаза Декер.

— Я бы так на это не смотрела. Расследование велось объективно, и все улики указывали на того кренделя. Я бы действовала в таком же русле.

— Как бы то ни было, если он действительно был невиновен, я должен все исправить.

Джеймисон воздела брови:

— Потому что груз мировых проблем всегда ложится на твои, по общему признанию, широкие плечи?

— Мир здесь ни при чем. Речь о весе одного дела, которое вел я. Ответственность приходит вместе с территорией. Мои действия лишили человека свободы.

— Я бы сказала, свободы лишил себя он, своими деяниями.

— Только если он действительно совершал те преступления, — возразил Декер. — Если же нет, то это совсем другие танцы.

Джеймисон покрутила пальцами свою кофейную чашку.

— Если его подставили, то тот, кто это сделал, ведал, что творит. Спрашивается, кто мог иметь на парня такой зуб?

— Хороший вопрос, — кивнул Декер. — Я понятия не имею. Хокинс был опытным инженером, но потерял работу, когда на его заводе начались сокращения. И он пошел по стезе случайных заработков. Делал все что мог, чтобы сводить концы с концами.

— В наши дни этим много кто занимается.

Он посмотрел на значок ФБР, прикрепленный к ее лацкану.

— Как тебе с ним?

Джеймисон перехватила его взгляд и улыбнулась:

— Я бы сказала, зашибись. Ты сам никогда не подумывал рвануть в этом направлении?

— Стар уже. Тех, кому за тридцать семь, не берут. И я не ветеран боевых действий, чтобы претендовать на исключение. Даже если б теоретически мое заявление приняли, сомневаюсь, что я бы прошел медосмотр.

— Не стоит себя недооценивать. А регламенты, я вижу, ты знаешь не понаслышке. Наверное, заглядывал?

Декер пожал плечами.

— Свою работу я могу делать и без федерального значка. Хоть и поизносился, но все равно такой же коп, как был. Могу арестовывать людей. — Он помолчал и добавил: — А у тебя всегда есть моя спина для прикрытия.

— Да, это так.

— Сегодня спозаранку я прошелся возле своего старого дома.

Судя по виду, это признание порядком ее удивило.

— Вот как? Зачем?

— Сам не знаю. Ноги будто сами собой повели; гляжу, а я уже там. Познакомился с парнем, который там живет, а заодно с его дочуркой. Мне о них рассказывала Ланкастер. Правда, я их слегка вспугнул своим появлением. Отец девочки уже слышал о случившемся… там. Разошлись тихо-мирно.

Джеймисон доверительно подалась вперед.

— Я знаю, Амос, тебе неприятно будет об этом слышать, но я все равно скажу. — Она сделала паузу, тщательно подбирая слова. — Рано или поздно тебе придется об этом забыть. Все эти приезды сюда, чтобы навестить могилы, и всякое такое. Тебе больно, это понятно. Но у тебя впереди вся жизнь. Твоя, собственная. А значит, ты должен двигаться вперед и перестать так зацикливаться на прошлом. Кэсси и Молли были бы против, ты же знаешь.

— В самом деле? — резко спросил Декер.

Она откинулась на спинку стула, уязвленная этой фразой.

— Они не должны были умереть, Алекс. Если кто-то и должен был, то я.

— Но это не так. Ты жив, и тебе каждый день нужно проживать ради них и себя. Иначе все это будет пустой тратой.

Декер встал.

— Ладно. Пойду приму душ, переоденусь. А потом пойдем искать убийцу. Встречаемся здесь через полчаса.

— Декер, тебе нужно хоть немного поспать!

— А вот это как раз и есть пустая трата, разве нет?

Джеймисон смотрела ему вслед с глухим отчаянием.

Глава 7

Прежде чем намылиться, Декер целую минуту блаженно стоял, давая горячей воде стекать с головы. В следующее мгновение у него случился короткий приступ паники: он не мог вспомнить любимый цвет Кэсси. Затем память восстановилась, и надлежащий оттенок послушно высветился в мозгу.

Он припал головой к кафельной плитке душевой. «Черт, снова сбои. Но ведь сбои именно потому, что я все-таки машина. Ведь так?»

Неужели память будет продолжать давать осечки? Как раз тогда, когда ее точная работа нужнее всего? Или же настанет время, когда она просто отрубится? Тут же возникла страшноватая мысль: не развиваются ли это осложнения после черепно-мозговой травмы, полученной много лет назад? Какой-нибудь Альцгеймер с Паркинсоном?

Декер закончил принимать душ, обтерся, надел свежую одежду. Сил не прибавилось, состояние по-прежнему было разломленное, но, по крайней мере, он был чист.

Напарница ждала его в вестибюле. Они сели в машину, и Джеймисон с водительского сиденья спросила:

— Куда едем?

— К Сьюзан Ричардс, нашей пока единственной реальной подозреваемой.

По дороге он позвонил Ланкастер и сообщил о своих ближайших планах. Трубку Мэри не взяла (наверное, еще спит), и сообщение пришлось оставить на голосовую почту.

Дом Ричардс на Примроуз-авеню представлял собой небольшое кирпичное бунгало со старомодными оконными навесами в зеленую и белую полоску. Выступающий кусок двора был любовно обихожен, со зрелыми деревьями, пышными подстриженными кустами и клумбами. На крытом переднем крыльце в горшках пестрело обилие ярких осенних цветов.

— Ландшафтный дизайн какой хороший, — отметила Джеймисон.

— Она флорист со стажем, — пояснил Декер. — Знает в садоводстве толк. Управляет цветочным магазином, который сама недавно продала новым владельцам.

— Ты действительно думаешь, что убийство Хокинса — ее рук дело?

— Исключать нельзя ничего. Но она или нет, я не знаю. Мы это и должны выяснить.

Они вышли, но к входной двери Декер не пошел. Вместо этого он направился к дому напротив.

— Проверка алиби? — спросила Джеймисон, когда нагнала своего спутника. Тот кивнул и постучал в дверь бунгало — почти точную копию дома Ричардс, только с застекленной верандой.

Дверь открыла мелкая бабулька с такими жидкими сединами, что сквозь них просвечивал красноватый череп.

— Слушаю вас? — по-хозяйски сказала она, глядя из-за толстых стекол очков.

Джеймисон протянула ей свое удостоверение ФБР, которое женщина внимательно, с прищуром, изучила.

— ФБР? — подивилась она. — Я сделала что-то не то?

— Вовсе нет, — поспешила успокоить Джеймисон. — Мы хотели навести кое-какие справки о вашей соседке, миссис… извините?

— Агата Бэйтс. — Бабулька снизу вверх поглядела на Декера, застящего собой солнце, словно утес. — Вы тоже из ФБР? Что-то вы мне значок не показали. — Она взыскательно пробежала по нему взглядом. — Для ФБР уж больно крупный. Я телевизор исправно смотрю. Такого громоздкого фэбээровца, как вы, там нет.

— Он у нас консультантом, — поспешила объяснить Джеймисон.

Бэйтс степенно перевела взгляд с Декера на нее.

— Так про какую соседку вы спрашивали?

— Про Сьюзан Ричардс.

— А, Сью. Приличная женщина. Живет здесь уже какое-то время. Конечно, не столько, сколько я. Я-то здесь уже пятьдесят семь лет. — Она покосилась на Декера: — Я не могла вас где-то видеть?

— Я здесь в полиции лет уже двадцать.

— Вот как? Нет, с полицией я дел предпочитаю не иметь. Налоги плачу исправно, ни разу никого не ограбила.

— Не сомневаюсь, — согласилась Джеймисон. — Было бы интересно узнать, когда вы видели мисс Ричардс последний раз.

— Когда? Сегодня, еще затемно, когда за ней приехала полиция. Полиция обычно у нас здесь не ездит.

— Это было довольно рано, — отметила Джеймисон.

— Так я и встаю ни свет ни заря. Сплю часа по четыре, не больше. Со старостью сон нейдет. Ну да ничего, уж скоро забудусь вечным сном.

— Прошу прощения? — не поняла Джеймисон.

— Когда умру, милочка. Мне девяносто три годка, и как долго, по-вашему, я еще здесь протяну? — Она помолчала, поправляя очки. — Так зачем она вообще понадобилась полиции?

— Чтобы ответить на кое-какие вопросы. А, скажем, вчера вечером вы ее не видели?

— Видела, как она приехала домой. В четверть девятого или около того.

— Откуда у вас такая уверенность? — задал вопрос Декер. — И общались ли вы с ней этим утром?

— Общаться не общалась. Если она сейчас дома, то наружу не выходила; по крайней мере, я не видела. Обычно по утрам она прогуливается. А я пью кофе на веранде. Я ей машу рукой, она мне в ответ. Думаю, что этот приезд полиции изрядно все подпортил.

— Значит, вы не видели, как она сегодня утром возвращалась из полицейского участка? — спросил Декер.

— Нет. Наверное, я готовила на кухне завтрак или возилась на заднем дворе. Мне нравится упражняться с клюшечкой. Старики моего возраста бьют клюшкой медленно, осторожно. Перелом шейки бедра нам не нужен.

— Значит, вчера вечером? — вернула ее к теме Джеймисон.

— В четверть девятого, — повторила бабуля, недоверчиво глядя на Декера. — Она волонтер в приюте для бездомных. И всегда приезжает примерно в это время. Почему я так говорю? Да потому, что уже пятнадцать минут как закончилась телевикторина. Я досмотрела до самого финала. Последний ответ был «Гарри Трумэн». Трумэна я помню. Черт возьми, я же голосовала за него! А все три конкурсанта ошиблись. Молодежь! Всем не больше тридцати. Что они могут знать о Гарри Трумэне? Мне б того выигрыша хватило на поездку куда-нибудь.

— Значит, вы видели, как она возвращалась вечером домой? А снова она не отлучалась? Вы бы увидели, если б она это сделала?

— Если и уезжала, то не на своей машине, — прикинула Агата Бэйтс. — Когда она ее заводит, это как взрыв бомбы. У нее старая «Хонда». Глушитель, зараза, тарахтит как пулемет. Я уж говорила ей, чтоб она его починила. Каждый раз, как начинает грохотать, я чуть струйку не пускаю. Слух у меня до сих пор отменный. Слышу почти все, и уж особенно ту адскую машину.

— Но она могла исчезнуть и по-другому. Что, если пешком или на такси?

— Так я ж сижу на веранде, за кроссвордом или книжкой, примерно до половины одиннадцатого. Если б она уходила, я бы заметила. А после этого я пошла в дом. К одиннадцати я обычно уже укладываюсь.

— Ну хорошо. Для ясности: по крайней мере до половины одиннадцатого дом она не покидала, — подытожил Декер. — И вы не слышали, чтобы она заводила машину, по крайней мере до тех пор, пока не легли спать, — то есть в пределах одиннадцати?

— Кажется, я так и сказала. Не слишком ли вы туго соображаете?

— Хорошо, хорошо, — поторопилась сказать Джеймисон. — Миссис Бэйтс, разговор с вами был очень полезен.

— Что ж, рада быть полезной для общества. — Бабулька уставила в Декера палец и вполголоса ей сказала: — Мне кажется, ФБР надо быть тщательней в выборе консультантов. А вы, милочка, молодец. Приятно видеть девчушку в форме.

— Спасибо, — деликатно кивнула Джеймисон, пряча улыбку.

От дома Бэйтс они вернулись на улицу.

— Если бы Ричардс пошла пешком, то до «Резиденс Инн» она бы по времени подошла как раз к тому моменту, как было совершено убийство. А уж если б на такси, так еще и с запасом.

— Если на такси, мы можем найти об этом запись. У них, интересно, здесь «Убер» есть?

— Вряд ли.

Они позвонили еще в два дома, но там никто не ответил.

— Вся наша логика строится на том, что Сьюзан Ричардс мы по-прежнему считаем подозреваемой, — заметил Декер.

— А сам ты действительно считаешь, что она могла это сделать?

— Мотив у нее самый прямой, хотя на этом пути множество препятствий. Начать с того, откуда ей было знать, что он снова в городе.

— У тебя нет мысли, что Хокинс сам пошел бы к ней?

— Откуда он мог хотя бы знать, где она живет? Ланкастер ему ничего не сказала, это я знаю точно. А если в тех убийствах он невиновен, то незачем было и ходить извиняться.

— Вообще нагуглить чей-то адрес можно без проблем, — рассудила Джеймисон. — Хотя он только что вышел из тюрьмы и был смертельно болен. Честно сказать, не могу представить его в обнимку с компом и интернетом. А уж тем более чтобы активно ими пользовался.

— Но он мог пытаться что-нибудь у нее разузнать, особенно если думал, что за содеянным стоит она.

Декер покачал головой.

— Нет. Хокинс по суду знал, что у нее твердое алиби. — Он сделал паузу и задумчиво добавил: — Теоретически она могла кого-нибудь нанять вместо себя, но никаких доказательств этому нет. И тут мы неизбежно возвращаемся к проблеме мотива. При муже она могла оставаться дома и спокойно растить детей. Вторично замуж она так и не вышла, не было на подхвате и бойфренда. На убийстве членов своей семьи она не разжилась. Так что не вижу смысла. И убивать своих собственных детей она явно не собиралась.

— Соглашусь, — кивнула Джеймисон. — Есть, пожалуй, один человек, разговор с которым может что-нибудь приоткрыть.

— И кто он?

— Кен Фингер.

— Кен Фингер? Каким он здесь боком?

— Он был общественным защитником Хокинса.

— Он еще на плаву?

— Вот и узнаем.

Глава 8

Кен Фингер действительно был на плаву.

Декер наконец дозвонился до Ланкастер, и они договорились встретиться в офисе Фингера, что в квартале от центрального здания суда.

Секретарша Кристин Берлин, женщина за сорок, встретила троицу визитеров суровым взором.

— Мистер Фингер сейчас крайне занят, — объявила она при виде нежданных гостей.

Ланкастер протянула удостоверение:

— Я думаю, Кен сориентируется, кого к себе пускать.

Берлин разглядывала пластиковый бейдж нарочито долго и придирчиво.

— Да ладно вам, Кристин, — с ноткой раздражения сказала Ланкастер. — Вы как будто не знаете, кто я. У вас дети ходят в одну школу с моей Сэнди. А Декера вы тоже знаете, по работе с Кеном.

— На работе, детектив Ланкастер, я стремлюсь поддерживать сугубо деловую атмосферу.

— Всецело с этим согласен, — одобрил Декер. — Так где Кен?

Берлин кольнула его взглядом.

— Я слышала, вы на несколько дней вернулись в город, — сказала она. — Вы все еще работаете в ФБР?

Декер кивнул, и она перекочевала взглядом на Джеймисон.

— Вас я тоже помню. Вы, кажется, консультант Бюро?

— Уже нет. Спецагент, — поправила Джеймисон.

— Какая странная метаморфоза: из журналистки в агенты ФБР.

— Не такая уж и странная, — парировала Джеймисон.

— Это почему?

— Агент ФБР стремится открыть правду и добиться, чтоб виновные получили по заслугам. Журналист копает, чтобы ее отрыть и привлечь внимание общественности. И в результате, хоть и не всегда, это приводит к наказанию виновных.

— Хм! — Берлин скептически усмехнулась. — В этом что-то есть.

— Где, собственно, Кен? — нетерпеливо спросил Декер. — Мы здесь теряем драгоценные минуты.

Берлин насупилась:

— Лично в вас, я вижу, перемен не произошло никаких.

Она подняла трубку коммутатора и сделала звонок.

Через несколько минут в ее сопровождении они прошли в кабинет Фингера — просторный, с большими окнами. Письменный стол из темного дерева, столешница с кожаным покрытием, занятая бумагами, грудами справочников и скоросшивателями с ходатайствами. На большой книжной полке громоздились фолианты по юриспруденции и пронумерованные красные папки. Вокруг стола располагались стулья. У одной из стен журнальный столик с двумя большими стеклянными банками «M amp;M's». Кен Фингер восседал у себя за столом.

Когда он защищал Хокинса в деле по убийству, за которое тому грозила смертная казнь, ему было не больше тридцати. Очевидно, другого энтузиаста, готового отстаивать обвиняемого в изуверском убийстве четверых (из них двое дети), в суде не нашлось.

Сейчас Фингеру было за сорок, и он специализировался на защите тех, кто в этом нуждался. А в Берлингтоне — типичном городке средней руки — в его услугах нуждались весьма многие. Аккуратные каштановые волосы Фингера, как и ухоженную бородку, уже серебрила проседь. Брюки со стрелками держались на ярко-красных подтяжках, подчеркивающих белый фон французской сорочки. На жилистой шее висела ослабленная «бабочка» в полоску. Между подтяжками тыквой торчало брюшко.

Кен Фингер встал и поприветствовал гостей, жестом приглашая в зону отдыха вокруг журнального столика.

— Кажется, я знаю, зачем вы здесь, — сказал он, когда Берлин, выходя, прикрыла за собой дверь.

— Очень может быть, — кивнула Ланкастер.

— Как твои дела, чертяка Декер? — бойко спросил Фингер.

— Да ничего, — ответил тот, усаживаясь. — Значит, ты уже в курсе?

— Ну а как иначе? Берлингтон не настолько велик. И хотя это не сравнится с нападением на школу, когда здесь еще жил ты, новость довольно заметная: осужденный убийца возвращается в город и находит здесь свой конец.

— Он приходил к тебе повидаться? — поинтересовалась Ланкастер.

Фингер покачал головой:

— Ни шкурки, ни волоска его я не видел с той самой поры, как он загремел в тюрьму.

— Вы ни разу его там не навещали? — спросила Джеймисон.

— Слегка. Некоторым образом беру свои слова обратно. Я действительно навещал его там: мы подали апелляцию, но ее блокировали наотрез. Оснований для нее у нас не было действительно никаких. Судья и так в чем мог шел нам навстречу. Присяжные вообще могли вернуть смертный приговор, но не сделали этого, и я тогда сказал Мерилу, что избежать смертной казни было лучшим из того, чего можно было ожидать. Так что зачем гнать волну?

— Ты был убежден в его виновности? — спросила Ланкастер.

Фингер пожал плечами:

— Так или иначе, для меня это не имело особого значения. Моя работа — защищать. А у штата — доказывать вину. Я как моль, кроюсь в складках разумного сомнения. Как и все адвокаты защиты.

— Но был ли ты убежден в его виновности? — упорствовал Декер.

Фингер откинулся и сделал пальцы домиком.

— Тебе, думаю, известно, что адвокатская тайна остается и после смерти клиента.

— Я не прошу раскрывать какую-либо служебную информацию, — заметил Декер, — а лишь спрашиваю твое мнение по этому поводу. Это не является нарушением и никоим образом не может навредить твоему клиенту. Он уже был осужден, а теперь и вовсе мертв.

Фингер осклабился:

— Из тебя вышел бы хороший адвокат, Декер. Ладно, скажу. Да, я считал, что это сделал он. Думаю, он полез туда лишь затем, чтобы кое-чем поразжиться, а столкнулся с такой бездной неприятностей, что не описать словами. Не скажу, что этот парень был матерым преступником. Черт возьми, да у него не было даже штрафов за парковку! Думаю, это была одна из причин, почему ему не присудили смертную казнь. Видимо, он потерял контроль и начал стрелять и душить напропалую; не успел опомниться, а на полу валялось уже четыре мертвых тела. И он просто убрался оттуда от греха подальше. Но было уже поздно.

— И никто не видел, как он подъехал, вошел в дом, а потом уехал? — допытывался Декер. — Не слышал выстрелов?

Фингер пожал плечами:

— Да кто его знает. Люди говорят, что ничего не слышали. В одном доме играла громкая музыка. В другом сказали, что смотрели телевизор или спали. В третьем жильцы той ночью отсутствовали, а четвертый дом стоял заброшенным. Те дома стояли не так уж близко. К тому же шумела непогода. — Он блеснул на Декера глазами: — Черт возьми, Амос! Ведь это же вы с Мэри возбудили против него дело! Отпечатки, ДНК, мотивы, вероятность. А орудие убийства оказалось спрятанным в его доме. То есть, как адвокату защиты, мне фактически нечем было оперировать. Это просто чудо, что он получил пожизненное без права на УДО.

— А украденные вещи? Кто их видел? — спросила Ланкастер.

— У Хокинса этому не было объяснения, потому что он настаивал на своей непричастности. Хотя если хотите знать мое мнение, то я думаю, что он их просто повыбрасывал, когда понял, что не сможет их сбыть из-за привязки к убийству четверых.

Декер отрицательно покачал головой:

— При задержании у него в бумажнике нашли пятьсот долларов.

— Обвинение предположило, что это навар с продажи краденого. Хотя, судя по перечню пропавших вещей, он мог выручить за них и больше.

— Ты выдвинул версию, что Хокинс думал потратить эти деньги на анальгетики для своей жены, приобретя их на улице. Это он тебя надоумил или ты придумал сам?

— Да будет тебе известно, Декер, я с бухты-барахты ничего не «придумываю», — твердо и иронично сказал Фингер. — Все это озвучил мне он.

— Тогда откуда у него взялись деньги? — спросила Ланкастер.

— Он не говорил.

— Интересно почему, — задумался Декер. — Он ведь мог предъявить убедительные доводы, которые бы скостили изрядную долю обвинений в суде.

— Я пытался разговорить его, но он ни в какую.

— Незадолго до этого его уволили с работы, — припомнила Ланкастер. — И с деньгами у них было туго.

— Я лишь передаю то, что он мне рассказал, то есть ровным счетом ничего. И я не давал ему самому выступать на процессе, чтобы обвинение не истолковало тему денег в свою пользу. Я пытался проделать в обвинении дырки и акцентировал, что Хокинсом двигало желание купить своей смертельно больной жене препараты. Я ставил цель получить в зале суда некоторое сочувствие, но пронять присяжных не получалось. Они скрепили ниточками те полтысячи и похищенное барахло. Обойти это никак не удавалось. И по логике, те пятьсот баксов пришли действительно оттуда. Кто знает, сколько денег мог дать скупщик за горячий товар, добытый по «мокрому»? Но не появлялось зацепки вплести тему скупки в канву дела. Так что не было у меня никакой возможности докопаться до корней, если б только Мерил сам не раскрылся. А он этого не сделал.

— Давайте конкретней, — поморщилась Ланкастер. — Зачем ему в ранний час приходить в дом, полный народа?

— Перед домом не было ни одной машины, — вмешался Декер. — Дэвид Кац припарковался на заднем дворе. Так что Хокинс, подходя к дому спереди, не мог этого видеть. На тот момент у Ричардсов машина была только одна, и на ней уехала жена. Другую машину они отдали в ремонт.

— Но когда к дому прибыли первые полицейские, там горел свет, — заметила Ланкастер. — Каким олухом надо быть, чтобы напасть на освещенный дом?

Фингер сокрушенно развел руками.

— Что можно сказать? Что случилось, то случилось. Как я уже говорил, опыта преступлений у парня не было. И алиби тоже. Вы сами это прекрасно знаете.

— Хокинс мог подумать, что свет хозяева оставили по забывчивости, — вставил Декер. — Машины перед домом не было, значит, уехали. Дома никого нет.

— Если же это был не он, а кто-то другой, — продолжил Фингер, — то этот «кто-то» приложил немало усилий, чтобы его подставить. Спрашивается, зачем? Он ведь был, собственно, никтошка. Всю жизнь проработал «синим воротничком». Я не говорю, что это плохо. Черт возьми, наоборот, я восхищаюсь им за это. Мой старик был механиком и умел мастерить такое, что мне и не снилось. Я просто говорю: Мерил был обычным работягой с обычной жизнью. Зачем все эти козни?

— Тем не менее кто-то озаботился его убить, — сказал Декер. — И жизнь у него была не такой уж обычной. Жена умирала, дочь сидела на наркотиках.

— Это правда. Вы, кстати, не разговаривали со Сьюзан? Она по-прежнему здесь, в городе.

— Ну и ну, как же это нам не пришло в голову? — съязвила Ланкастер.

— Значит, по-вашему, привлекать ее бессмысленно? — спросил Фингер.

— Активное полицейское расследование, Кен, — не твоего ума дело.

— Да ладно тебе, Мэри, — улыбнулся Фингер. — Я думал, мы друзья.

— К тому же мы профессиональные антагонисты. Я даю показания в суде, чтобы карать твоих проштрафившихся клиентов, а ты как можешь изворачиваешься, чтобы дискредитировать мои правдивые показания.

— Опа. Это называется перекрестный допрос. У нас в колчане не так уж много стрел, но это одна из главных. Государство располагает всеми ресурсами. А я всего лишь одиночка. Стойкий оловянный солдатик.

— Блажи, блажи, храбрый портняжка. У нас в участке хороший день, когда интернет не косячит. Моему компьютеру скоро пятнадцать лет. Прибавки к зарплате не получаю уже восемь.

Он лукаво подмигнул.

— Ты всегда можешь перейти на нашу сторону. Стать свидетелем-экспертом. Оплата — грех жаловаться.

— Спасибо, обойдусь, — ответила Ланкастер в том же духе. — У меня и так проблемы со сном.

— А вот я сплю как младенец, — мечтательно улыбнулся Фингер.

Декер посмотрел на книжную полку, где стояли папки.

— Нам нужно посмотреть твои записи по этому делу.

— Позволь спросить зачем.

— Там может быть ключ к разгадке, кто убил Хокинса.

— Правила конфиденциальности, Декер. Извини.

Декер смерил его пристальным взглядом.

— Хокинс обратился ко мне с просьбой доказать его невиновность. С тем же самым он приходил и к Мэри.

Фингер резко глянул на Ланкастер, и та кивнула.

— Он в город вернулся единственно по этой причине. Сказать мне и Декеру, что мы совершили ошибку и он хочет, чтобы мы ее исправили. Мы отправились к нему в «Резиденс Инн», чтобы встретиться и вместе все обсудить. Там-то и нашли его мертвым.

— Так что своими словами и действиями Хокинс от своего молчания отказался. Ну а как мы еще можем доказать его невиновность, если не пороемся в твоих папках?

— Что ж, — Фингер прерывисто вздохнул, — спору нет, доводы вы приводите убедительные. Ущерба чьим-то интересам тоже нет. Только времени вон сколько прошло. Думаете, там еще есть что-нибудь актуальное?

— Большинство знакомых мне юристов никогда ничего не выбрасывают, — убежденно сказал Декер.

— Так ты сейчас, спустя столько лет, думаешь, что он невиновен?

— Были такие, кто думал, что это я убил свою семью, — сказал Декер.

— Я не из их числа, — вскинулся Фингер.

Декер встал.

— Так что давай мы эти папки прихватим.

— Как, сейчас? Они, наверное, в хранилище.

— Именно сейчас.

— Мне через двадцать минут надо быть в суде!

— Ну так приставь к нам своего секретаря. Но сейчас.

— Зачем такая спешка?

— После стольких лет я не собираюсь дожидаться правды ни секундой дольше, чем необходимо, — сказал Декер.

Глава 9

— Вот здесь.

Они находились в камере хранения с климат-контролем. Сверившись со своим айпадом, Кристин Берлин указала на полку в дальнем конце помещения.

— Как у вас тут все организованно, — не удержалась от похвалы Ланкастер.

— Ну а как. Мистер Фингер в этом плане похвастаться не может, так что мне приходится его компенсировать. И могу вас заверить, что так оно и есть.

— У нее четверо детей, — прошептала Ланкастер Джеймисон. — Самый старший в восьмом классе, но я думаю, дома она все еще одевает их в костюмы зверушек.

К делу Хокинса, по словам секретарши, имели отношение всего две коробки. Ланкастер она заставила подписать электронную квитанцию и только после этого позволила забрать контейнеры. Они поплелись к своим машинам (Декер навьючился обеими коробками).

— Отвези их в участок, — распорядилась Ланкастер. — Капитан Миллер приготовил для тебя комнату.

— Как он там? — поинтересовался попутно Декер.

— Готовится к отставке. Может, и нам пора задуматься? Я туда подъеду позже.

— Погоди, ты куда? — удивился Декер.

— У меня и другие дела есть, — сказала она сварливым тоном. — А это в мои обязанности официально не входит, и даже департамент его задвинул в долгий ящик.

— А убийство самого Хокинса — нет?

— Мы же не знаем, связано ли оно с тем, что содержится в этих папках. Так что вникай, а мне, если что, дашь знать. Я пока займусь кое-чем из нового, вроде убийства Хокинса.

На этом она уехала. Видя, что Декер не сел вместе с ней, Джеймисон остановилась, держа руку на дверце взятой в каршеринге «Камри».

— Что стряслось?

— Я вот тоже хочу знать: что это с Мэри?

— В каком смысле?

— Я знаю ее очень давно. Она мне что-то недоговаривает.

— Имеет право. Ничего, образумится. Очень любезно с твоей стороны беспокоиться о старой коллеге, — добавила она.

Они подъехали к полицейскому участку, где их направили в отведенную им комнату. Когда они шли по коридору, из кабинета вышел коп лет шестидесяти с небольшим.

Капитан Маккензи Миллер был все таким же приземистым, одутловатым, с нездоровым оттенком кожи. Но улыбка на лице была широкой и заразительной.

— Гляди-ка, кого они пускают в дверь, — пробурчал он, протягивая Декеру руку для пожатия. Его напарнице он кивнул и тоже пожал ладонь, попутно кивнув на ее значок на лацкане: — Наслышан. Поздравляю, Алекс. Знаю, далось небось нелегко.

— Спасибо, Мак.

Декер посмотрел на человека, который был его начальником все то время, что он служил в полиции. Копом Миллер был хорошим — жестким, прямодушным и без гнильцы. Фактически именно он когда-то помешал Декеру всадить себе пулю в лоб. После такого относиться к этому человеку без симпатии было бы грешно.

— Ну что ж, репутация у тебя в Бюро что надо. Росс Богарт держит меня в курсе событий.

— Я и не знал, — смутился Декер, прижимая коробки к своей широкой груди.

— Приятно сознавать, что есть вещи, которых ты не знаешь, — сказал Миллер. — Он окинул взглядом коробки. — Это у вас что, адвокатские папки? По Хокинсу?

— Да, — ответила Джеймисон.

— Ладно, не буду отвлекать. Рад видеть вас обоих. Можно чуть позже по пивку, если есть время.

— Найдем. Можно задать вопрос? — спросил Декер.

— Если скажу «нет», это тебя остановит?

— Что это с Мэри?

Миллер сложил на пухлой груди короткие руки.

— Почему ты думаешь, что с ней что-то происходит, Амос?

— Мы с ней хорошо знакомы. Что-то не так.

— Вы были знакомы. Между тем прошло уже несколько лет. Люди меняются.

— Меняются, но не так разительно, — заметил Декер.

— Тогда спроси у нее сам. — Миллер шутливо погрозил пальцем. — Просто будь готов к непредсказуемым ответам. Готов или нет?

Декер не ответил, но Миллер, похоже, ответа и не ждал.

— Респект вам за то, что допустили нас работать с этим делом.

— Я сам хочу докопаться до сути не меньше, чем вы. Если мы напортачили, то должны все исправить. Так что полностью вас поддерживаю.

— Спасибо, Мак, — поблагодарила Джеймисон. — Тогда не будем отвлекаться.

Он исчез у себя в кабинете. Они вошли в комнату, и Декер поставил две одинаковые коробки на металлический стол для совещаний. Снятое пальто накинул на спинку стула. Сняв крышку с одной из коробок, он сказал Джеймисон:

— Я займусь этой. А ты шерсти другую. — Он пододвинул ее к ней.

— А что именно мы ищем? — осведомилась она, открывая коробку.

— Надеюсь, ты поймешь, как увидишь.

Алекс Джеймисон со вздохом села и взяла первые несколько папок.

* * *

Через четыре часа они осмотрели уже оба ящика.

— Что-то негусто, — подвела итог Джеймисон.

— Это материалы защиты. Я попросил Мэри, чтобы кто-нибудь проверил бумаги департамента.

— Они эти папки так долго хранят?

— Наверное, только потому, что никто не удосужился их выбросить.

— У Кена Фингера, похоже, доказательная база была так себе.

— Вот почему присяжные признали его клиента виновным уже после двух часов обсуждения. Из которого час ушел на обед.

— На перекрестном допросе он был с тобой довольно жесток, — сказала Джеймисон, держа в руках стенограмму допроса Декера в качестве свидетеля.

— Это его работа.

— Но в своих показаниях ты был достаточно тверд.

— Потому что я верил в их правдивость.

— А теперь, получается, нет?

Декер посмотрел на нее поверх листа, который держал в руке.

— Скажем так: тогда я мог не различать лес из-за деревьев.

— То есть?

— То есть я, возможно, так стремился добиться обвинительного вердикта по своему первому расследованию, что мне не показалось странным, что какой-то парень ограбил дом так рано вечером, да еще когда в нем могло быть полно народу.

— Может, ему элементарно не хватало ума. Как уже отмечалось, он не был опытным преступником. Мог даже не знать, как правильно целиться.

— Хокинс вовсе не был тупицей. К тому же раньше у него никогда не было никаких проблем с законом. Тогда для меня это мало что значило, потому что злодеяние было вопиющим. Но перейти от невинного штрафа за парковку сразу к четырем убийствам — это все равно что после шажка через лужицу совершить прыжок через Большой каньон. В голове должен был прозвучать предупредительный звоночек.

— Но как все говорят: он, вероятно, пошел туда без мысли кого-то убивать. А оно возьми и пойди наперекосяк.

— Конечно, он пребывал в отчаянии. Жена у него нуждалась в обезболивающем. Дочь была наркоманкой, и ей тоже необходима была помощь. Он, вероятно, чувствовал, что бьется о стену. Отправился туда только затем, чтобы чем-нибудь разжиться, но, как ты сказала, по ходу все покатилось к чертям.

— А в кармане у него была наличка.

— Если была, то чего он расхаживал, когда его задержали копы?

— Может, он пытался раздобыть наркотические препараты для своей жены.

— Может быть, — сказал Декер. — Но примечательно, что рядом с домом Ричардсов был дом, который в ту ночь пустовал. Я не про тот, который заброшен. Я имею в виду Баллмеров. Они уехали из города навестить родственников. Почему бы вместо этого не пойти туда, спокойно влезть и выкрасть вещи, не убив четверых человек? И почему из всех возможных он выбрал именно этот район? Ведь он несуразно далеко от того места, где он жил.

— Он тоже был изолированный.

— Сомневаюсь, что эта причина весомая.

— Парень, который там жил, работал в банке. Может, по мнению Хокинса, это означало, что здесь можно разжиться чем-нибудь ценным.

— Позволь заметить: это была отнюдь не самая зажиточная часть города. Грабитель промышлять на свалку не пойдет. А пойдет туда, где есть деньги.

— У богатых есть и сигнализация, и дополнительные замки с воротами, а иногда и частные охранники. Район вроде того, где жили Ричардсы, мог показаться более доступным.

Декер покачал головой.

— В этом нет логики, Алекс. Что-то здесь не то.

— Итак, несмотря на свой прежний скептицизм, теперь ты полагаешь, что Хокинс невиновен?

— Я просто пытаюсь докопаться до истины. В том числе думаю проверить полицейские досье. — Декер встал. — Будешь кофе? Из автомата. Хреновенький, но зато горячий.

— Не откажусь.

Декер вышел и направился дальше по коридору. С ним кисло поздоровались двое полицейских и один детектив, с которыми он в свое время работал, поздоровались, когда он проходил мимо. Похоже, его присутствие здесь особой радости не вызывало, и можно понять почему. Слух об этом уже пополз. Если окажется, что Хокинс был осужден несправедливо, это будет пощечиной всему департаменту.

«Для меня это удар под дых. Мое первое настоящее дело об убийстве. Неужели я так перестарался? Настолько, что из рвения мог засудить Мерила Хокинса, который вообще не при делах?»

Он был так поглощен своими мыслями, что чуть не столкнулся с ней.

Салли Бриммер почти не изменилась. Слегка за тридцать, симпатичная, деловитая. Как и раньше, исподволь было заметно, что брючки на ней немножко в облипку, а блузка расстегнута на пару лишних пуговок, демонстрируя вырез достаточно глубокий для того, чтобы навеивать подсознательные мысли. В полицейском управлении она занималась связями с общественностью. Однажды Декер ее, прямо скажем, подвел: прикинулся адвокатом, прибывшим для интервью о содержании заключенных, а сам с ее ведома проник в камеру и учинил там допрос с пристрастием. Это выставило Салли в неблаговидном свете, в том числе и перед начальником, капитаном Миллером. Декер взял на себя всю ответственность за содеянное и постарался сгладить все так, чтобы Салли не пострадала. Однако судя по ее лицу, нервно дрогнувшему при виде него, на смягчение рассчитывать не приходилось.

— О, мисс Бриммер! — радушно удивился Декер.

Ее руки уперлись в стройные бедра, а на губах застыла натянутая улыбка. «Я слышала, что ты вернулся. Надеялась, что это лишь слух, который не подтвердится».

— Здравствуйте. Тоже приятно. Какими судьбами?

— Да вот, работаю над делом. Понадобились кое-какие документы департамента. Должны принести.

— Вы ведь здесь больше не работаете?

— Мы здесь с Мэри Ланкастер. С одобрения капитана Миллера.

— Опять разыгрываете? Не выйдет, — сказала она резковато.

— Нет, правда.

— Да уж, правда. Единожды солгав…

— Агент Декер, вам это в малый конференц-зал?

Одновременно повернувшись, они увидели молодого стажера в форме, который катил перед собой тележку с четырьмя большими архивными ящиками.

— Да, будьте добры. Там моя напарница, она примет. А я тут за кофе выскочил.

Бриммер недоверчиво проследила, как стажер по коридору направляется в конференц-зал.

— Значит, вы меня не обманули? А какое дело?

— Мерила Хокинса.

— Не припоминаю.

— Это было еще задолго до вас.

— Ну-ка, минутку… Это не тот старик, которого недавно убили?

— Да, он.

— Ну так это, наоборот, дело совсем еще молодое.

— В самом деле. Только причина, по которой он был убит, вероятно, восходит к четырем убийствам, имевшим место лет тринадцать назад.

— Откуда вам это известно?

— Потому что именно я это дело и расследовал.

— Четыре убийства? Кто же убийца?

— Вот в этом и вся закавыка.

Он продолжил поиск кофемашины и нашел ее в рекреации. Теперь это был новенький «Кьюриг» (воистину прогресс шагает по планете). Декер наполнил два стаканчика и думал уже отчалить, как вдруг его внимание привлек плоский экран телика, прикрученный к стене рекреации.

Там шла местная сводка погоды: предупреждали о шквалистых ливнях, грозящих обрушиться ближе к вечеру.

В эту секунду у Декера в голове что-то словно щелкнуло.

«Дождь».

Глава 10

— Декер, что мы здесь делаем? — повышенным тоном спрашивала Джеймисон. — Ты так и не сказал. Как обычно, — добавила она вполголоса.

Декер будто не слышал. Расширенными глазами он впивался в различные места гостиной дома Ричардсов, особенно в пол. Мысленно он возвращался в ту ночь, накладывая то, что там было, поверх того, что представало непосредственно сейчас.

Совмещалось почти полностью.

— Дождь.

— Чего? — нервно переспросила Джеймисон.

— В ночь убийства Ричардсов шел дождь. Хлестал как из ведра. Начался примерно в шесть пятнадцать и все еще шел, когда мы с Ланкастер прибыли на место. Настоящий ураган. С громом, молниями.

— Да, его адвокат об этом упоминал. И что?

Декер указал на пол:

— В доме не было никаких мокрых следов, кроме тех, что оставили первые приехавшие. Никаких следов грязи или гравия. А мы с Мэри и техниками надели бахилы.

— Тогда как убийца, который пришел явно после дождя, не оставил никаких мокрых отпечатков на полу или ковре? — Она примолкла. — Погоди-ка. Ты только сейчас об этом подумал?

Глаза Декера продолжали блуждать по комнате.

— Декер, я тебя спрашиваю…

— Я слышу, о чем ты спрашиваешь, Алекс, — сказал он металлическим голосом.

От резкого тона она напряглась.

Не встречаясь с ней взглядом, Декер сказал:

— На выключателе в гостиной я нашел отпечаток и следы крови. Это место, куда кто-то приложил руку, как если бы собирался щелкнуть выключателем. Мы попросили техника отпечаток снять. Потом, когда прогоняли по базам данных, выскочило имя Хокинса.

— А как он оказался в системе? В досье Фингера об этом ничего не говорится. Ты говорил, что у него раньше никогда не было проблем с законом.

— Раньше он работал в фирме, связанной с оборонным ведомством. У него была группа доступа и сданные отпечатки в картотеке.

— Значит, с того момента?

— Хокинс был у нас главным — да, по сути, единственным — подозреваемым.

— И сколько времени все это заняло?

— Около часа ночи профиль личности по отпечатку был уже готов. С адресом на руках мы немедленно отправились на поиски. Когда приехали, Хокинса дома не оказалось. А жена с дочкой были. И понятия не имели, где он находится.

— Где ж его нашли?

— Его объявили в розыск, а спустя пару часов Хокинса засекла патрульная машина: он шел по улице в восточной части города. Его задержали и доставили в участок по подозрению в убийстве. Там мы с ним и познакомились, я и Ланкастер.

— Шел, пешком? У него что, не было машины?

— Старая колымага. Припаркованная на улице перед его домом, когда мы приехали туда его искать. Позже выяснилось, что это их единственный автомобиль. Из-за холода и дождя, когда мы прибыли, уже нельзя было сказать, использовался он недавно или нет. Хотя к тому времени, как мы добрались, после убийств прошло уже несколько часов. Двигатель все равно успел бы остыть. Позже мы связались с соседями. Они сказали, что машина простояла там весь день и всю ночь. Тем не менее мы проверили и корпус, и шины наналичие каких-либо следов от дома Ричардсов. Бесполезно: даже если он возвращался на нем после убийства, ливень все смыл. Ордера у нас не было, так что с обыском в их доме пришлось повременить.

— А что рассказал сам Хокинс?

Декер мысленно воссоздал картину: они с Ланкастер входят в ту же комнату для допросов, где недавно опрашивали Сьюзан Ричардс. Те же желто-горчичные стены. Примерно такой же человек сидит на стуле напротив. Обвиняемый. Затравленное животное, ищущее выход.

— Свои права он знал. Затребовал адвоката. Мы сказали, что один уже в пути, но, может, он захочет ответить на несколько вопросов? Это поможет снять статус подозреваемого. Если он этого не сделает, то тоже ничего страшного. Нам нужно было прикрыть свои задницы по букве закона.

— Вы сообщили, что нашли на месте преступления его отпечаток?

— Мы это придерживали в тайне, как ловушку. К тому времени был уже получен ордер на обыск, так что другая команда выворачивала наизнанку его дом и машину в поисках каких-нибудь следов, а также орудия убийства. Как тебе известно, его позже нашли за стенкой у Хокинса в шкафу.

— То есть он должен был вернуться домой и спрятать его. А его жена и дочь об этом не знали? Как же так?

— Лиза Хокинс была действительно очень плоха, спала в соседней комнате. Дверь открыла дочь, Митци, буквально в нижнем белье. Видок тоже неслабый. Обдолбана так, что слова вымолвить не может. Пришлось идти в спальню, будить мисс Хокинс. Она даже не могла встать с постели. Фактически это был хоспис на дому.

— Черт возьми, — с ненавистью процедила Джеймисон. — Человек в таком состоянии, а на нее еще все это сваливается!

— Она, конечно, разволновалась. Хотела знать, что происходит. Но речь была бессвязная; я не уверен, что до нее вообще доходил смысл наших слов. Как и до ее дочери, то ли обкуренной, то ли обсаженной. Между ними двумя Хокинс мог выехать на своей машине, а они бы вряд ли и хватились.

— Хокинс на какие-нибудь вопросы ответил?

— Полицейские при аресте огласили, в чем его обвиняют. Но никаких подробностей. Суть происшедшего ему рассказал я.

— И какова была его реакция?

Мозг Декера теперь полностью погрузился в воспоминания. Он больше не был в старом доме Ричардсов. Вокруг желтели стены допросной, рядом сидела молодая еще Ланкастер, а напротив — все еще живой Хокинс. Высокий и худощавый, но крепко сложенный: рак еще не успел к нему подступиться. Лицо грубовато-красивое. Особенно памятны были сильные мозолистые руки. Такие легко могли оборвать жизнь девочки-подростка.

* * *

— Мистер Хокинс, пока оформляются документы, не могли бы вы прояснить нам некоторые моменты? — спросил Декер. — Это было бы большим подспорьем, хотя информирую: у вас есть право не отвечать на вопросы.

Хокинс скрестил на груди руки:

— Что за вопросы?

— Например, где вы были сегодня вечером между семью и примерно половиной десятого?

Хокинс почесал щеку.

— Решил прогуляться. И гулял всю ночь. Как раз тем и занимался, когда ваши люди меня забрали. А что, гулять кто-то запретил?

— Под проливным дождем?

Хокинс коснулся своей мокрой одежды.

— Вот доказательство. На момент, когда меня забирали, я именно этим и занимался. Ей-богу.

— И где вы гуляли?

— Да везде. Надо было поразмыслить.

— О чем?

— Не вашего ума дело. — Он сделал паузу. — И кстати, мне так никто и не сказал, кто там был убит.

Ланкастер рассказала ему, кто и где находился.

— Надо же. В первый раз о них слышу.

— Значит, в том доме вы никогда не бывали? — непринужденно спросил Декер.

— Никогда. Зачем?

— Вы видели на своей прогулке кого-нибудь, кто мог бы подтвердить ваши слова?

— Откуда. Был ливень. У народа, в отличие от меня, хватило ума оставаться дома.

— Вы когда-нибудь бывали в заведении «Американ Гриль»? На Франклин-стрит? — спросил Ланкастер.

— Я по ресторанам, знаете, не разъедаюсь. Не на что.

— Вы никогда не были знакомы с его владельцем?

— Кто это?

— Дэвид Кац.

— Впервые слышу.

Ланкастер описала внешность.

— Нет, ни о чем не говорит.

Как раз в это время прибыл тогда еще куда более стройный Кен Фингер, назначенный судом адвокат Хокинса. Сам Хокинс был вынужден открыть рот и предоставить назначенный судом мазок ДНК со щеки.

Хокинс спросил Декера, что тот собирается делать с этим образцом.

— Не вашего ума дело, — усмехнулся Декер.

* * *

Декер посмотрел на Джеймисон после того, как дословно воспроизвел этот диалог.

— А позже тем утром поисковая группа обнаружила «кольт», спрятанный в стенной нише за шкафом Хокинса. Баллистика совпала с пулями, извлеченными из трупов при вскрытии.

— А мазок ДНК?

— На получение результатов ушло некоторое время, но они совпали с частицами под ногтями Эбигейл Ричардс.

— На этом вину сочли доказанной, а дело завершенным.

— Само собой.

Декер снова уставился в пол:

— Смущает только отсутствие следов от дождя.

— Он мог взять с собой запасную пару обуви и носки. Обувь снять и оставить снаружи. А переобуться в сухую.

Декер категорично качнул головой:

— Нет.

— Почему «нет»?

— Ты посмотри на крыльцо.

Джеймисон подошла к окну и сверху поглядела на мелкий козырек крыльца с открытыми взгляду ступенями.

— Мы с Мэри насквозь промокли, пока заходили в дом, и защита крылечка была чисто символической. Не думаю, что у Хокинса хватило бы предусмотрительности захватить с собой ботинки и носки. Да и как он мог найти время на остановку с переобуванием, прежде чем ворваться в дом с кучей народу? Кто угодно мог выглянуть из парадной двери или окна и увидеть его. К тому же, черт возьми, перед входом он должен был просушиться феном и переодеться в сухое. В противном случае остались бы следы.

— А есть какой-нибудь другой путь в дом, которым он мог бы воспользоваться?

— Никакого, позволяющего избежать всех мною перечисленных нюансов.

— Хорошо. Но он мог подтереть свои мокрые следы потом, на выходе?

— После убийства четверых он бы стал тратить на это время? После всех разных мест в доме, где он побывал, чтобы всех поочередно прикончить? Не смеши. Там, кстати, есть еще и ковер. Так ему что — надо было запустить паровой очиститель и избавиться от каждого кусочка грязи, мокрого гравия и травинок?

— Если так, Деккер, то альтернатива должна быть тебе известна.

Он метнул на нее взгляд.

— Да. Она в том, что Хокинс был прав, а я ошибался. Он был невиновен. А я засадил его в тюрьму. И теперь он мертв.

— Твоей вины в этом не было.

— Если не моя, то чья? — проронил Декер.

Глава 11

Нет на земле места холоднее, чем морг.

Во всяком случае, Декер думал об этом, созерцая металлический стол, на котором лежало тело Мерила Хокинса. Медэксперт откинул простыню, так что изможденное старческое тело было открыто во всей своей отталкивающей наготе. По одну сторону с Декером стояла Джеймисон, по другую Ланкастер.

— Как я уже отмечал, — голосом лектора вещал медэксперт, — причиной смерти стала мелкокалиберная пуля с мягким носом, экспансивная. При пробивании черепа она деформировалась, а затем, распадаясь, прошла через мягкие ткани, что ей и свойственно. — Он указал на мозг, лежащий на соседнем столе. — Вот посмотрите, ущерб нанесен значительный. Смерть наступила мгновенно. Части пули засели в мягких тканях. Так что я не могу дать вам более точного ответа насчет калибра.

— А есть какая-то возможность провести баллистическое сличение, если мы найдем оружие для проверки? — спросила Ланкастер.

— Боюсь, что нет. Как я уже сказал, налицо просто металлические фрагменты, рассеянные по обширной области мозга. Как при взрыве бомбы. К сожалению, никаких спиральных бороздок или нарезок от ствола пистолета, чтобы проверить соответствие пули, не осталось. — Эксперт добавил: — Кроме того, в ране и мозговых тканях обнаружены следы полиуретана и микрогранулы.

— Что? — озадаченно переспросила Джеймисон.

— Чтобы приглушить выстрел, убийца использовал подушку, — пояснил Декер.

— Дешевая версия глушителя, — добавила Ланкастер. — Следы ожогов на лбу были б еще заметнее, если бы убийца подушку не использовал. Было бы довольно близко к контактной ране.

— Должно быть, заметая следы, подушку он забрал с собой, — рассудил Декер. — В комнате он не оставил и следа.

Декер указал на предплечье Хокинса:

— Сейчас они, конечно, зажили, но здесь были царапины, предположительно от сопротивления Эбигейл Ричардс, когда ее душили.

— После того как его взяли и посадили в камеру, — пояснила Ланкастер, — мы обратили внимание на ссадины у него на руках. Хокинс сказал, что их он получил при падении, а как раз перед арестом промыл и перевязал. Если на нем были хоть какие-то следы ДНК Эбигейл Ричардс, то этим действием он их удалил. Во всяком случае, мы ничего не нашли. А вот на ней его ДНК обнаружилась.

— И это, похоже, является неоспоримым доказательством его вины, — сказала Джеймисон. — То есть он там все-таки был. А она попыталась от него отбиться. Такие улики не отбросишь.

— Н-да, — вздохнул Декер. — А единственное, что у нас на другой чаше весов, — это вот этот парень, который сказал, что невиновен, и вот теперь он мертв.

Неожиданно оживилась Ланкастер:

— А что, если Хокинс эти убийства действительно совершал, но не один? Допустим, у него был сообщник, который теперь его устранил, прежде чем тот сумел раскрыть его личность?

— На это у него было тринадцать лет, — сухо усмехнулся Декер. — Или ты думаешь, что Хокинс не ткнул бы пальцем в своего сообщника на суде, хотя бы ради сделки со следствием? Есть и еще кое-что. — Он вкратце поведал Ланкастер о своей версии насчет дождя, добавив: — На месте преступления должны были обнаружиться следы того ливня, но их не было.

Ланкастер, похоже, была ошеломлена.

— Я… Я об этом как-то и не думала.

— Я тоже, до этого дня.

— Вот же дрянь.

— И я о том.

— А что это у него на предплечье? — спросила Джеймисон.

Медэксперт, невысокий лысеющий мужчина лет пятидесяти, подвел поближе лампу на штативе и включил, направив луч в нужное место.

— Да, я это тоже заметил, — кивнул он. — Давайте рассмотрим ближе.

Отметины на руке Хокинса были черные, темно-зеленые и бурые. Случайному взгляду они могли показаться синяками. Но ими они не были. Более внимательное рассмотрение под ярким светом прояснило, что это.

— Наколка, — определил Декер. — Или даже несколько.

— Я тоже пришел к такому выводу, — согласился медэксперт. — Только очень уж примитивные. У моей дочки тоже есть татушка, но смотрится не в пример изящней.

Декер пожал плечами.

— Это, видимо, потому, что делались они в тюрьме какими-нибудь грубыми приспособлениями и из всего, что годилось в качестве чернил.

— А есть уверенность, что он не сделал их до того, как попасть в тюрьму? — спросила Джеймисон.

— Потому что я видел его предплечья тринадцать лет назад. Несколько раз. Никаких татуировок. — Декер наклонился и осмотрел отметины с близкого расстояния. — Похоже, использовались скрепки или, может, скобы от степлера. Татуировка выглядит так, будто в ход шла сажа, смешанная с шампунем. А две другие, похоже, из расплавленного пенопласта. Довольно популярный состав для тюремных партаков.

— Я и не знала, что ты такой спец по тюремным тату, — усмехнулась Джеймисон.

— За годы мы с Декером посетили немало тюрем, — сказала Ланкастер. — Я и сама повидала немало такого боди-арта. Встречались и шедевры, и такие вот гнусные поделки.

Декер все еще разглядывал татуировку.

— Это же паутина.

— В ловушке, — истолковала Ланкастер.

— Что-что? — не поняла Джеймисон.

— Символизирует пребывание в тюрьме, — объяснил Декер. — Неволя тюремного заточения.

— Вот эта похожа на слезинку, — заметила Джеймисон, осторожно указывая на пятнышко возле локтевого сгиба.

Декер кивнул:

— Точно так.

— А это что значит?

Ланкастер с Декером переглянулись.

— Это иной раз означает, что человек в тюрьме был изнасилован. Обычно такое наносится чернилами на лицо, где всем заметно.

— Однако, — покачала головой Джеймисон.

Декер закрыл глаза; в животе клубилась тошнота.

«А я помог тебя туда упрятать, потому что не удосужился провести нормальное расследование».

Джеймисон чутко положила ему руку на плечо. Глаза у Декера распахнулись, и он резко от нее отодвинулся, не заметив ее обиженного взгляда.

Ланкастер вдумчиво осматривала последнюю отметину, справа от слезинки.

— А вот такого я раньше не видела, — произнесла она.

— Похоже на звезду, пронзенную стрелой, — внимательно прищурилась Джеймисон. — Идеи есть? — спросила она у Декера.

— Пока нет, — ответил он и обратился к медэксперту: — В какой стадии у него был рак?

Тот развел руками:

— В запущенной. Если б не пуля, то, наверно, недельки через три преставился бы сам. Вообще удивительно, что он еще мог функционировать.

— Он говорил, что принимает медикаменты с улицы, — заметила Джеймисон.

— Токсикологические анализы покажут, что было в его организме. Остатков пищи в желудке не было. Думаю, на тот момент аппетит его уже покинул. Но человек он был, должно быть, сильный: с такой стадией рака сохранять подвижность…

— Может, ту силу ему придавало как раз желание доказать, что он невиновен.

— Что-нибудь еще интересное? — поинтересовалась Ланкастер.

— Вон там, в мешках с вещдоками, хранится его одежда.

Ланкастер посмотрела на Декера:

— У него был также небольшой вещмешок. Лежит у нас в участке. Ничего особенного в нем нет, но, может, ты захочешь в нем порыться.

Декер кивнул, продолжая смотреть на тело.

Три татуировки. Паутина смотрелась наиболее старой. Логично: впервые оказавшись в тюрьме, Хокинс, вероятно, был невероятно зол, тем более если невиновен. Наколка с паутиной была одним из немногих способов выразить свой гнев. Наколка в виде слезы, вероятно, появилась вскоре после этого. Свежее мясо в тюрьмах не залеживается.

Из татуировок одна неопознанная. Звезда, пронзенная стрелой. Надо бы выяснить, что это значит. Судя по всему, самая последняя. Это можно сказать с учетом того, что Хокинс с некоторых пор отощал из-за своей болезни. На двух других признаки убывающего веса соответствовали изменению ширины предплечья. А вот у звезды таких признаков не было. Да она и выглядела свежее. Не исключено, что сделана непосредственно перед выходом из тюрьмы.

А если эта наколка появилась ближе к выходу на волю, то, скорей всего, в ту пору она могла иметь для него определенное значение.

И Декер, в свое время не заметивший никаких грязных следов в доме, был теперь полон решимости ничего другого в этом деле не упустить.

Детективы убойных отделов редко пересматривают итоги своих расследований. Поэтому облажаться никак нельзя.

Повторно.

Глава 12

Вещей было негусто.

Декер рассматривал их в полицейском управлении. В вещмешке лежала кое-какая одежда. Автобусный билет на проезд из тюрьмы. Бумажник с несколькими банкнотами. Какие-то бумаги из тюрьмы, чистая сторона которых изрисована каракулями.

Была еще потрепанная книжка писателя, о котором Декер слыхом не слыхивал. На обложке брутальный мэн приставляет нож к горлу полуодетой девицы. Что-то в духе Микки Спиллейна^[505], чтиво из пятидесятых.

Помимо этого в бумажнике лежало фото дочери Хокинса, Митци.

Ланкастер выяснила: фамилию дочь сменила на Гардинер. Жила в Траммеле, штат Огайо, в паре часов езды от Берлингтона. Когда посадили отца, ей было уже под тридцать. Сейчас она замужем, сыну шесть лет.

Снимок Митци был времен ее начальной школы. Это следовало из даты, оставленной Хокинсом на обратной стороне фото: имя и возраст дочери. А еще надпись: «Папина звездочка». Вот, видимо, почему у Хокинса на руке была наколка в виде звезды. Очевидно, фотография олицетворяла далекие, куда более счастливые времена для семьи Хокинсов. На снимке девочка выглядела яркой и невинной, с широкой беспечной улыбкой, как у всех детей в этом возрасте.

А затем мечты разбились вдребезги. Митци выросла в наркоманку и мелкую преступницу для обеспечения своего пристрастия. Жизнь то и дело перемежалась короткими отсидками в тюрьме и более протяженными в наркодиспансерах. Ушла, растворилась в прошлом маленькая фея с безграничным будущим.

Но все же, судя по всему, она наконец-то сумела наладить свою жизнь.

«Вот и хорошо».

Ясно, что с ней неизбежно придется поговорить. Не исключено, что отец после освобождения связывался с ней.

Вошла Ланкастер, окинула взглядом кучку предметов на столе.

— Совсем ничего?

— Есть вопрос.

— Излагай.

Ланкастер села рядом и отправила в рот пластинку жвачки.

— Вот правильно, — одобрил Декер. — Лучше жевать, чем курить.

Ланкастер поджала губы:

— Спасибо, доктор. Так что за вопрос?

— От кого поступил звонок?

— Насчет чего?

— Кто в ту ночь позвонил о происшествии в доме Ричардсов?

— Ты же знаешь: не выяснено.

— Так вот, нужно выяснить. И поскорее.

— Каким образом? — откинулась она. — И времени сколько прошло.

— Я в свое время читал стенограмму разговора и запись слушал тоже. Звонок был от женщины. Она сказала, что слышала в доме шум. На вызов выехали полицейские и вскоре были уже там. А потом, когда убийства подтвердились, выехали уже мы.

— Это нам известно.

— Но каким образом звонившая знала, что там творилось? Звонок был не со стационарных телефонов в соседних домах. И не с какого-нибудь отслеживаемого мобильного. Тогда откуда?

— Мы тогда, мне кажется, как-то на этом не фокусировались. Просто сочли, что это была добрая прохожая самаритянка без имени.

— Удобная, скажу я тебе, самаритянка. Разгуливает прямо-таки среди муссона, на отшибе. Спрашивается, с какой стати ей там находиться, если она там только не живет?

Ланкастер помолчала.

— А потом, когда мы туда подъехали, все улики дружно указывали на Хокинса, стоило лишь найти один-единственный отпечаток.

Декер кивнул: все обстояло действительно так. И это злило невероятно.

— Ладно, — вздохнул он. — Нам нужно пропустить через себя это дело с самого начала. Никаких предпосылок к тому, что, кроме Хокинса, виноватых не было. Свежими, широко раскрытыми глазами.

— Декер, прошло уже больше тринадцати лет.

— Мне по барабану, даже если их тринадцать сотен, Мэри, — отрезал он. — Мы должны все исправить.

Она посмотрела долго и пристально.

— Тебя это, видно, не оставит никогда?

— Не понимаю, о чем ты.

— Все ты понимаешь.

Декер ответил угрюмым взглядом.

— Мэри, ты мне нужна в этом на сто процентов.

— Хорошо, Декер. Но имей, пожалуйста, в виду, что у меня есть масса других дел, над которыми нужно работать. А не только над убийством Хокинса.

Декер нахмурился.

— Это дело, Мэри, должно быть у тебя приоритетом. Если этот парень действительно не убивал, то мы исковеркали ему жизнь, отправили ни за что ни про что в тюрьму, где его, похоже, насиловали, а потом позволили кому-то его убить.

— Позволять мы никому не позволяли, — возразила она.

— С таким же успехом, считай, что и позволили, — досадливо отмахнулся он.

— Проблемы?

Оба ошарашенно обернулись: в дверях стояла Джеймисон.

Наконец Ланкастер перевела взгляд обратно на Декера.

— Ничего особенного. Просто два бывших партнера ведут дискуссию. — Она неловко улыбнулась: — Извини, Амос. Я готова работать над этим делом столько, сколько может потребоваться. Но моя тарелка завалена чем ни попадя.

— А как же твои недавние слова о том, как нам хорошо снова работать вместе, как в старые добрые времена?

— Мы живем не в старые времена. А в самые что ни на есть нынешние. — Она помолчала и добавила: — По крайней мере я, поскольку у меня нет выбора.

Ее слова Декер встретил льдисто-непроницаемым взглядом.

— Декер, ты от Богарта ничего не слышал? — спросила Джеймисон.

— Он тебе, что ли, еще не звонил?

— Нет. Но он не против, что мы остаемся здесь и работаем с этим делом?

— Одобрения я не получал. Так что лучше тебе собрать вещи и возвращаться в Вашингтон.

— Когда ты это от него услышал?

Декер не ответил.

— Декер?

— Не так давно.

— И ты даже не удосужился об этом упомянуть?

— Вот, упоминаю. Увидимся как-нибудь в Вашингтоне.

— Ты хочешь сказать, что сам остаешься? Декер, так нельзя.

— Смотри на меня!

И он без слов удалился.

Джеймисон посмотрела на Ланкастер, которая так и сидела на стуле, медленно пережевывая жвачку.

— Что, черт возьми, с ним происходит? — спросила Джеймисон тревожно. — Если он не подчинится приказу, то всю свою карьеру в Бюро пустит от откос.

Ланкастер встала.

— У Амоса Декера всегда имелись приоритеты. И карьера в их числе никогда не значилась.

— Я знаю, он просто хочет дойти до правды. Он всегда об этом говорил.

Ланкастер бросила взгляд на дверь.

— Вообще, я думаю, ему просто хочется хоть какого-то успокоения. А все это, — она обвела рукой комнату, — это лишь то, как он выживает, неся на плечах бремя вины большее, чем любой человек имеет право себе позволить. Ну а Мерил Хокинс с его историей только подкинул дерьма, из-за чего Амос теперь винит себя в том, что произошло. Такой уж в нем запал. Господи, лучше б я никогда не говорила Хокинсу, где Декер. — Она тронула Джеймисон за плечо. — Была рада тебя видеть, Алекс.

Ланкастер вышла вслед за Декером, оставив Джеймисон одну.

Глава 13

Декер сидел на красной скамейке в парке своего родного города.

Берлингтон, штат Огайо, годы в курсантской школе и всякое такое.

Он был разрушен, когда десятилетия назад здесь позакрывалось большинство фабрик. Потом все как бы вернулось на круги своя. Затем наступила рецессия и снова сбила городишко с ног.

Теперь опять шло медленное возвращение к жизни.

Оставалось гадать, когда же последует очередной удар. Это казалось неминуемым.

Джеймисон после своего отъезда прислала ему полдюжины сообщений, но он их все просто игнорировал.

Часть его из-за этого терзалась. Но не из-за Джеймисон. Он знал, что все это, так или иначе, связано с Амосом Декером.

«Тебя это, видно, не оставит никогда?» Слова Ланкастер впивались в него, как та пуля в мозг Хокинса.

«Ты ведь никогда не оправишься от их смерти, Амос? Как ты можешь? Это была не твоя вина».

Вот так же, как сейчас, он сидел на этой скамейке и раньше, когда осень в долине Огайо ускоренно сменялась зимой. Тогда он едва сводил концы с концами, промышляя частным детективом. Здесь он сидел, ожидая мужчину и женщину, направившихся в коктейль-бар, который уже не работал. Ему заплатил состоятельный отец этой женщины, чтобы он убедил мошенника, завоевавшего ее сердце, покинуть город. Он добился успеха. Это было не так уж трудно, поскольку мужчина считал себя гораздо умнее и ловчее, чем был на самом деле. Он никогда не рассчитывал столкнуться с Амосом Декером, который прикончил его буквально несколькими легкими шахматными ходами.

Ожидая ту пару, он наблюдал за движением вокруг себя, делая выводы и вбирая их в свою память. Свою память он обычно называл личным встроенным видеорегистратором. Теперь он обновил этот термин, чтобы тот соответствовал нынешним временам.

«У меня в голове есть персональное информационное облако, где все мои данные хранятся надежно и четко, пока мне не вздумается их вытащить».

Мимо, напряженно о чем-то споря, прошли двое молодых людей. Декер заметил сжатую в кулак руку того, что слева, в которой много лет назад лежали бы пятидолларовые пакетики с крэком. Теперь можно было предположить, что у парня там какие-нибудь опиоидные таблетки, которые он пытается сбыть. Тот, что справа, несомненно, спорил о цене. В руке он комкал пригоршню двадцаток, а в заднем кармане имел пшикалку «наркана». В случае передозировки, которая практически неизбежна, пользователи таскали с собой такие вот «спасители жизни», чтобы какой-нибудь сметливый прохожий мог засунуть их им в нос и пшикнуть. Так они проживут еще один день, до следующего умирания.

Такова жизнь в двадцать первом веке.

Этот образ он забросил в свое личное облако и отправился на поиски других.

Его он нашел в женщине, въезжающей на уличную стоянку перед бывшей автомойкой, а теперь фитнес-центром. Одетая в спортивный обтягивающий костюм, она вылезла из машины и, перекинув через плечо сумку, уткнулась в экран смартфона; уши были заткнуты наушниками. Декер оглядел ее машину. Разрешение парковки на переднем бампере указывало, где она живет, — наверное, для того, чтобы любой потенциальный налетчик мог заприметить и последовать за ней.

Хотелось ей подсказать, чтобы она подыскала другой способ парковаться и вообще была повнимательней к своему окружению, но она сейчас самозабвенно изучала свои крайне важные события в соцсетях. Отвлеки такую, и она, скорей всего, просто вызовет полицию за то, что ее домогаются.

Эта сцена махом загрузилась в облако, без всякой видимой причины, — возможно, просто в силу своей обыденности.

Последний кадр. Мимо, держась за руки, прошла пожилая чета. Он выглядел немного моложе ее (возможно, чуть за восемьдесят). Ее рука дрожала, одна половина лица тоже подрагивала. Другая печально обвисла. Либо паралич, либо перенесенный инсульт. У мужчины в ушах были слуховые аппараты, а на носу что-то похожее на меланому. И тем не менее они неторопливо брели вместе. В преклонном возрасте, близкие к своему концу и по-прежнему влюблены. Именно на этом должен зиждиться мир.

Декер попытался, но не смог не загрузить это в свое облако. При этом он все же позаботился засунуть эту картинку в самую отдаленную часть своей памяти.

С отъездом Джеймисон он снова остался один. В каком-то смысле это было даже предпочтительно. С потерей семьи он стал сам по себе. И гляди-ка, выжил.

Может, оно и к лучшему. Возможно, он обречен на отшельничество. Так как-то сподручнее.

Все свое внимание он переключил на насущную проблему.

Мерил Хокинс. Примерно миллион вопросов, и не так уж много ответов. Если точнее, то вообще никаких. Однако на этой скамейке он присел не ради своего хорошего самочувствия или ностальгии.

Разговор с одной вдовой, Сьюзан Ричардс, он уже провел. Теперь ожидался еще один.

Через несколько минут по тротуару подошла Рэйчел Кац.

Детей с Дэвидом Кацем у них никогда не было. Она жила одна в кондоминиуме, в центре города, — люксовый лофт в старом фабричном здании. Оказывается, Рэйчел все так же работала бухгалтером и имела свою собственную практику. Более того, по-прежнему владела тем ресторанчиком. Ее офис находился от лофта в пяти минутах ходьбы.

Она была на несколько лет моложе своего покойного мужа; сейчас ей исполнилось сорок четыре. Броско красивая на момент их первой встречи много лет назад, она и теперь выглядела впечатляюще. Возраст был ей к лицу: светлые волосы, по-прежнему длинные, свободно ниспадали на плечи. Высокая, подтянутая, она шествовала своей горделивой походкой так, словно ей принадлежит весь мир, и уж во всяком случае Берлингтон, штат Огайо.

Она была в черном жакете с кружевной белой рубашкой и длинной юбкой. Алая губная помада и ногти того же оттенка. Легкий кейс при ходьбе чуть пристукивал ее по бедру.

Проходящие мимо двое работяг-строителей что-то зазывно ей крикнули. Кац не обратила на них внимания.

Декер тяжело поднялся со скамьи и приступил к работе.

Совсем как в прежние времена.

Глава 14

Она остановилась на тротуаре, вгляделась снизу вверх. В глазах дрогнуло узнавание:

— Я вас помню.

— Амос Декер. Я расследовал смерть вашего мужа, когда работал в полиции Берлингтона.

— Да, — она, чуть сдвинув брови, кивнула. — Я слышала в новостях, что убивший его человек вернулся в город. А вскоре его самого нашли убитым.

— Да, верно. Мерил Хокинс.

Она слегка вздрогнула.

— Не могу сказать, что меня пронзила жалость. Но я думала, что он сидит в тюрьме пожизненно. Как он оказался здесь? В новостях об этом ничего не прозвучало.

— Его выпустили из-за рака в последней стадии.

На это она никак не отреагировала.

— А что здесь делаете вы? — осведомилась она.

— Хочу задать вам несколько вопросов.

— Вы все еще работаете в полиции? Я, кажется, слышала, что вы уехали из города.

— Теперь я в ФБР. Но в Огайо по-прежнему действующий полицейский.

Он предъявил ей свое удостоверение.

— Что же именно вы расследуете?

— Убийство Хокинса. А также вашего мужа и других жертв той ночной трагедии у Ричардсов.

Она смущенно покачала головой.

— Мы знаем, кто убил моего мужа и семью Ричард. Мерил Хокинс.

— Сейчас мы рассматриваем это в другом ракурсе.

— Почему?

— Есть некоторые нестыковки, с которыми нужно разобраться.

— Нестыковки? Какие?

— Может, обсудим это где-нибудь не здесь, посреди улицы? Предлагаю в кафе, или можно даже в участке.

Рэйчел Кац оглянулась на нескольких прохожих, которые с любопытством глазели на них.

— Я здесь живу недалеко.

Вместе они вошли в здание с консьержем и поднялись в лифте на ее этаж.

— Не знал, что в Берлингтоне есть такие места, — признался Декер, идя по широкому, с ковровым покрытием коридору. — По крайней мере, в мою бытность здесь этим и не пахло.

— Мы этот объект закончили всего год назад. Я вообще состою в девелоперской компании, которая восстановила это здание. Сейчас работаем над двумя другими проектами. Сотрудничаю и с еще одной группой по нескольким новым объектам в городе, плюс кафе-рестораны. На Берлингтон у нас большие виды.

— Экономика наконец встает с колен?

— Похоже на то. Мы надеемся привлечь сюда несколько крупных инвесторов. Расстилаем перед ними красную дорожку. Двое из «Форчун 1000»^[506] уже начали возводить здесь два региональных офиса. А в центре только что открылась штаб-квартира хайтековского стартапа, куда съехалось много молодых и перспективных ребят. Жить здесь намного дешевле, чем, скажем, в Чикаго. Заманили сюда и систему здравоохранения: сейчас строят новый объект. Подтягивается производитель запчастей для детройтской «Большой тройки»^[507], думает поставить в северной части города новый завод. Всем этим людям нужно где-то жить, ходить по магазинам, питаться. В центре уже появляются новые рестораны и жилые дома, помимо наших. Так что да, дела идут на лад.

— Класс.

Они вошли в ее лофт с открытой планировкой и огромными окнами. Здесь Рэйчел Кац дистанционным пультом раздвинула шторы, впустив в жилье желтоватый предвечерний свет.

— Красота, — протянул Декер, оглядывая дорогие архитектурные детали: открытые балки, заново отделанные кирпичные стены, плиточные полы, дорогущую кухню и акриловую живопись на стенах. В просторный интерьер органично вписывалась рабочая зона с компьютером и оргтехникой в окружении нескольких удобно расположенных кресел-мешков.

— Снимок представлен в «Люксе». Дизайнерский журнал, — пояснила она, видя непонимающий взгляд гостя. — Ориентирован на топ-класс. — Она сделала паузу. — Не сочтите за снобизм.

— Да перестаньте. Я просто не очень разбираюсь в таких вещах. К топ-классу никогда не принадлежал.

— Я тоже не в рубашке родилась. Просто как дипломированный бухгалтер, пашу около ста часов в неделю.

— Значит, вы, получается, ушли сегодня рано. Еще только пятый час. Я, грешным делом, думал, что прожду вас дольше, а тут вы как раз и подошли.

— Для меня это просто небольшой перерыв. Через пару часов идти обратно в офис, на встречу с клиентом. А вечером еще одно мероприятие. Думала попутно наверстать кое-какие домашние дела, так что, может, перейдем к тому, за чем вы пришли?

Она мягко присела на диван и жестом пригласила Декера сесть в кресло напротив.

— Так какие там, вы говорили, нестыковки?

— В детали я вдаваться не могу, потому что дело не завершено. Но могу сказать, что Мерил Хокинс вернулся в город для того, чтобы просить нас возобновить расследование.

— Возобновить? Зачем?

— Потому что он, по его словам, невиновен.

Рэйчел Кац оскорбленно выпрямилась.

— Как? Вы что, верите на слово убийце, с этими его просьбами по новой начать дело? Вы что, смеетесь надо мной?

— Ни в коем случае. Я просто сказал: имеются нестыковки.

— О которых вы не думаете распространяться. От меня-то вы что хотите? — резко спросила она.

— Не могли бы вы сказать, отчего ваш муж в тот вечер был там?

— Бог ты мой, да я уже давала показания.

— Времени это займет всего минуту. Возможно, вы вспомните что-то, чего раньше не замечали.

Кац раздраженно выдохнула и скрестила руки и ноги.

— Давно это все было.

— А вы попробуйте, — просительно предложил Декер. — Буквально то, что вспомнится.

— Дон Ричардс был кредитным агентом в банке, и они с Дэвидом друг друга знали. Он немало посодействовал в получении кредита на строительство «Американ Гриль». Мой муж был очень честолюбив — одна из черт, которая меня к нему притягивала. Стремился заработать не только уйму денег, но и с пользой для местного сообщества. И я это в нем ценила.

— Когда вы с ним познакомились?

— Вскоре после открытия «Гриля». — Она посмотрела куда-то вдаль с отстраненной, туманной улыбкой. — Встретились, честно говоря, по объявлению о знакомстве. Оба были так заняты, что не до свиданок. Но общий язык нашли сразу и через полгода поженились.

— Вы, кажется, все еще владеете тем рестораном?

— Да. Он был записан на нас обоих. А ко мне перешел после того, как Хокинс убил моего мужа.

— Бизнес был прибыльным?

— Бывало всякое. Год на год не приходился. Сейчас, например, все идет нормально.

— Вы как думаете: ваш муж в тот вечер заехал просто так, поболтать с Доном Ричардсом? Или что-то по бизнесу?

— Не знаю. Я же уже говорила. Я даже и не знала, что он тем вечером собирался куда-то заезжать. Может, говорили о каких-нибудь бизнес-проектах; у Дэвида их в то время было сразу несколько, а Дон был его главным контактным лицом в банке. Только ума не приложу, как это все произошло у Дона. Домой, как вы знаете, Дэвид живым так и не вернулся, — добавила она ледяным тоном, — поэтому не мог мне рассказать, о чем у них там был разговор. Я думала, мы с ним вместе на всю жизнь. А оказалось, лишь на короткое время.

— Ваш муж с мистером Ричардсом были друзьями? Может, вы водили дружбу с его женой?

— Нет, ничего подобного. У них были дети, у нас нет. К тому же они были старше. А мы с Дэвидом все время работали. Так что на дружеские отношения у нас времени не было.

— В тот вечер вы тоже работали, верно?

— Я как раз открыла свою аудиторскую фирму. Работала, как говорится, от рассвета до заката. — Она нахмурилась, припоминая. — И тут мне звонят из полиции. Я вначале не поверила. Думала, какие-то пранкеры развлекаются по телефону. — Смолкнув, она посмотрела долгим и горестным взглядом. — Мне пришлось присутствовать на опознании. Вам когда-нибудь доводилось это делать? Опознавать тело любимого вами человека?

— Безусловно, это было очень тяжело, — тихо согласился Декер.

Она вдруг пристально в него вгляделась.

— Постойте. О боже, это же было с вами! Ваша семья. Я вспомнила. Было во всех новостях.

— Ладно, сейчас не об этом, — вяло отмахнулся Декер. — У вашего мужа пропали бумажник и часы. Еще у него было золотое кольцо с бриллиантом.

Она кивнула.

— Кольцо подарила ему я. На последний, получается, день рождения, — холодно добавила она.

— Вы можете припомнить еще что-нибудь, что могло бы мне помочь?

— Помогать вам я не хочу, — откровенно сказала она. — Потому что Мерил Хокинс убил моего мужа. Мы собирались завести ребенка. Ходили по разным местам. Подумывали о переезде в Чикаго. Сами понимаете, в таком месте, как Берлингтон, горизонт только от сих до сих.

— Тогда почему вы все еще здесь? — так же прямо спросил Декер.

— Ну как… Здесь похоронен мой муж.

Лицо Декера смягчилось.

— Я могу это понять.

Она встала.

— Мне действительно пора. У вас ко мне больше ничего нет?

Декер поднялся со стула.

— Спасибо, что уделили мне время.

— Удачи вам я желать не буду. И вообще, я рада, что Хокинс мертв.

— Да, и еще один вопрос. Хотелось бы знать, где вы были между одиннадцатью и полуночью в ту ночь, когда был убит Мерил Хокинс.

Ее лицо заметно побледнело.

— Вы действительно верите, что я как-то замешана в его убийстве?

— Не знаю. Потому и спрашиваю. И если у вас есть алиби, то будет хорошо, если вы его предъявите. Полиция непременно его запросит.

— Зачем?

— Потому что Хокинс возвращался в город, а вы считаете, что он убил вашего мужа. Чтобы вам было полегче, скажу: Сьюзан Ричардс мы спрашивали о том же.

— И алиби у нее было?

Декер не ответил.

— Еще раз, когда это произошло? — спросила она явно растерянно.

Он назвал.

— Я сверюсь с ежедневником и посмотрю, что там найдется. А то дел столько, что с трудом вспоминаешь, что было час назад.

Когда Декер направлялся к двери, она его окликнула:

— Зачем вы этим в принципе занимаетесь?

Он обернулся, держа руку на дверной ручке.

— В мире и так полно виновных. Не хватало еще, чтоб мы приумножали их число за счет невинных.

— Вы действительно думаете, что Хокинс был невиновен? — усмехнулась она.

— Именно это я и собираюсь выяснить.

— Вы говорите уверенно. Но это было так давно. А воспоминания тают.

— У меня такой проблемы нет, — заверил Декер.

Глава 15

Он наконец взял трубку. Выбора действительно не было: уже столько времени, как она покинула город.

— Привет, Алекс.

— Черт бы тебя подрал! — гаркнула она. — Ты где там пропадаешь?

— Занят.

— Все заняты! Команда сейчас уезжает работать над делом в Нью-Гэмпшир. Самолет через час.

— Удачи в делах.

— Богарт недоволен.

— Спору нет. Имеет полное право на меня злиться.

— Успокаиваешь меня? Я звоню узнать — может, присоединишься к нам в Нью-Гэмпшире? Я тут навела справки по рейсам. Для тебя есть один из Кливленда, с пересадкой в Ньюарке.

— Не могу, Алекс. Работаю над делом здесь.

— Ну, тогда веди себя хорошо со своими старыми друзьями-копами. Я не уверена, что ты сможешь найти работу в ФБР, когда вернешься.

— Отдаю себе в этом отчет.

— Никто здесь этого не хочет, Амос. Надеюсь, ты это знаешь.

— Ну да.

— Удачи во всем, что ты там делаешь.

Она отключилась, а Декер отложил трубку и долго на нее смотрел. Он вдруг ощутил голод. И точно знал, где именно хочет поесть.

* * *

Когда Декер добрался, зал в ресторане был заполнен всего на четверть, несмотря на обеденное время. По дороге сюда он заприметил несколько новых фастфудов — вероятно, конкуренты, уводящие клиентуру у «Американ Гриль».

Его проводили к столику и усадили. Он полистал меню, затем осмотрел интерьер.

Официанты и официантки дрейфовали вокруг столиков. Другие стояли у стены и разговаривали.

Взгляд Декера скользнул мимо одного из столиков, но тут же снова к нему возвратился: внимание приковала сидящая там пара. Это был Эрл Ланкастер, муж Мэри. Он сидел с женщиной, только это была не его жена. Свою карьеру Эрл начинал как рабочий-строитель, а затем дорос до подрядчика. У него было телосложение человека, зарабатывающего на жизнь мускулами. Рост за метр восемьдесят, короткий «бобрик» морпеха, ручищи и широкая грудь. На нем была расстегнутая сверху белая рубашка и парадные джинсы. Под столиком он то и дело пошевеливал ступнями в тугих черных мокасинах. Его спутнице было слегка за сорок; стройная зеленоглазка с длинными шелковистыми каштановыми волосами и приятной улыбкой. На Эрла она смотрела влюбленным взглядом.

Почуяв что-то, Эрл бросил свою игру в гляделки и бдительно обвел взглядом ресторан, а завидев Декера, нервно завозился. Бросив что-то своей спутнице, он вскочил и размашисто зашагал к столику Декера. Женщина пристально за ним наблюдала.

Эрл уселся напротив.

— Амос, старина! Я слышал, ты в городе. Мэри говорила.

— Ты в порядке? — спросил Декер, еще секунду поразглядывав даму, а уже затем возвратившись к Эрлу.

Тот в самом деле выглядел скованно — выложил руки на столешницу и внимательно их разглядывал.

— Ты, наверное, думаешь, что происходит?

— Вообще да, но это опять же не мое дело.

— Видишь ли, мы с Мэри расстаемся.

— Да тычто? — поднял брови Декер. — Печально слышать. А что у тебя там за знакомая?

Эрл на секунду тоже туда обернулся.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— Сомневаюсь.

— Мэри первой все начала, Амос. Идея была не моя. Но мне жить жизнь.

— А Сэнди?

— Опекунство мы разделим, и я возьму на себя бóльшую часть. У Мэри слишком безумный график.

— И она не возражает?

— Она сама это предложила.

— Что с ней происходит? К чему этот развод? Какая-то бессмыслица.

Эрл неуютно поерзал.

— Она коп. У нее… Знаешь, какой это прессинг?

— Ты сам хочешь развестись, Эрл?

— А какой у меня выбор? Я что, могу ее остановить?

Декер снова взглянул на ту женщину. Она улыбнулась, но, когда он не ответил ей тем же, резко отвернулась.

— Что бы там ни говорить, ты, видимо, уже сделал свой выбор.

Лицо Эрла стало сердитым.

— Только давай ты меня не будешь осуждать, ладно?

— Я никого не осуждаю. Просто делаю вывод на основе увиденного. Если я ошибаюсь, скажи мне об этом, и я извинюсь.

Гнев Эрла истаял.

— Послушай. Это правда, мы с Нэнси встречаемся. Но с Мэри мы перестали… В общем, давно уже перестали жить как настоящие муж и жена. Ты понимаешь, о чем я. И я с Нэнси не встречался, пока Мэри сама мне не сказала, что нашему браку конец. Богом клянусь.

— Верю. А как к этому относится Сэнди?

— Ей и невдомек.

— Она, скорей всего, понимает гораздо больше, чем ты думаешь.

— Значит, переживем. Иного не остается.

— Не поспорить, — Декер вздохнул. — Надеюсь, у тебя все получится. У всех вас, — добавил он.

— Я знаю, зачем ты в городе. Мэри мне все рассказала. Дело Хокинса. Ты в курсе, что одна из жертв, Дэвид Кац, владел этим местечком?

Декер кивнул:

— А теперь им заправляет его вдова. Ты знаешь Рэйчел Кац?

— А как же. Она участвует во многих проектах по городу.

— Похоже, у нее на Берлингтон большие планы.

— Что ж, городу нужен заряд энергии. Рад, что она делает эти свои дела.

— Ну да, — сказал Декер.

— Мне, э-э… Пойду, пожалуй, обратно. Рад был видеть, Амос.

— Давай.

Эрл отошел к своему столику, где опять занялся с этой Нэнси разговорами и игрой в гляделки; иногда они оба украдкой поглядывали в сторону Декера. Он взял меню и, определившись с выбором, помахал официантке. Ей было за тридцать, худая и высокая. Позади нее стоял молодой человек. Она представила его как Дэниела, стажера. На вид ему было лет двадцать — темные волосы, резкие черты лица. Он застенчиво улыбнулся, а затем посмотрел на официантку, стараясь ей подражать в держании блокнота для заказов.

Декер надиктовывал, а она с улыбкой записывала.

— Заказ немалый, — оценила она.

— Так и я не мелкий, — подмигнул Декер.

Стажер с официанткой дружно рассмеялись.

Когда принесли еду, Декер приступил к ней неторопливо, все это время степенно оглядывая ресторан. Эрл со своей подругой ушли, даже не взглянув в его сторону. Что и хорошо. В такие моменты он бывал неказист. То, что он свободно говорил до травмы, высказывать с некоторых пор стало неосуществимо, даже если изнутри распирали подспудные эмоции. Не ровен час ляпнет что-нибудь не то и поставит всех в неловкое положение.

Надо же, Мэри разводится. Так вот чем объяснялось ее странное поведение. Жаль и ее, и Эрла. Но больше всего было жаль Сэнди. Хотелось бы поговорить об этом с Мэри, но есть риск все по неуклюжести испортить.

Управившись с едой, он заказал себе чашку кофе. Всякий раз, когда дверь открывалась, в помещение просачивался холодный воздух. При длительной задержке придется, пожалуй, обзавестись более плотным плащом или пальто. В памяти не так уж далеки были те дни, когда единственной одеждой, которая у него была, это та, что на нем.

Во время очередного глотка где-то вблизи послышался голос:

— Почему-то мне кажется, что он здесь не ради еды.

Декер поднял глаза: рядом с его столиком стоял капитан Миллер. В костюме, но галстук ослаблен. Видимо, как раз шел с работы.

Он сел напротив Декера.

— А я видел Эрла, — сказал Декер. — И его подругу Нэнси.

Миллер медленно кивнул.

— Значит, ты теперь в курсе.

— Знаю, что они разводятся. И выслушал его точку зрения. Но не Мэри.

— Тогда тебе придется спросить ее саму, если ты хочешь. Я тебе это предлагал еще в участке. Ну что, есть какие-нибудь поразительные откровения об этом ресторане с тех пор, как ты был здесь последний раз?

— Кофе все такой же дрянной.

— Что-нибудь еще?

Декер оглядел полупустой зал.

— Зачем Рэйчел Кац до сих пор за него держится?

Глава 16

«Кокон», — подумалось Декеру.

Во время их встречи Рэйчел Кац, прежде чем устроиться поудобнее, скрестила руки и ноги — что примечательно, перед ответом на его более серьезные вопросы. Люди часто им отгораживаются, когда собираются солгать или хотя бы уклониться от ответа. Словно заворачиваются сами в себя, всех остальных удерживая снаружи. Можно сказать, инстинктивная физическая реакция на людей, хотя и не самый верный признак того, что кто-то лжет. За годы он довольно часто демонстрировал свою точность.

Так в чем же она лгала или уклонялась от ответа?

Этот вопрос он отложил в сторону, так как еще не знал, как на него ответить. Сейчас он стоял перед старым домом Ричардсов. Но смотрел не на него, а на другой, через два дома отсюда. Это было единственное жилье, в котором все еще обитали люди, жившие здесь на момент убийства. Тогда Декер уже беседовал с ними и с другими соседями; пользы в итоге был жирный ноль. Оставалось надеяться, что на этот раз все сложится более успешно: имелись серьезные сомнения, что одно яблоко удастся угрызть трижды.

— Мистер Дианджело, вы меня не припоминаете?

Дверь открыл лысенький толстячок лет шестидесяти. Несмотря на уличный холод, одет он был в потасканную майку, из-под которой мячом выпирало пузо, и шорты цвета хаки с зевающей ширинкой. В руке он держал матерчатую салфетку, которой отирал рот.

На Декера он смотрел озадаченно, но постепенно, видимо, вспомнил.

— А-а… Вы тот самый детектив? Пекер?

— Декер. Амос.

— А, ну да, ну да.

Декер бросил взгляд на салфетку:

— Я, наверное, оторвал вас от ужина?

— Да нет, мы уж заканчиваем. Вы зайдете?

Дианджело прикрыл за Декером дверь. В ноздри тут же аппетитно повеяло чесноком и песто.

— Вкусно как пахнет, — признался гость, оглядывая опрятный интерьер.

— Не желаете немного? Мамуля сготовила. Всегда наготавливает впрок. — Он игриво хлопнул себя по пузцу. — Оттого я так и разъелся.

— Большое спасибо. Я ел.

— Мамуля! — позвал Дианджело. — Глянь, кто к нам пожаловал!

Из кухни вышла седовласая невеличка, вытирая руки кухонным полотенцем. Поверх юбки и блузки на ней был повязан фартук.

— Миссис Дианджело? Здравствуйте, я Амос Декер. Не забыли меня? Я раньше служил детективом в местной полиции.

— Как же, помню. — Она деловито его оглядела. — Я слышала, вы переехали?

— Было дело, да вот снова вернулся. По крайней мере, на какое-то время.

— Ну так проходите, садитесь, — подбодрила миссис Дианджело. — Винца с дороги?

— А что, было бы неплохо. Благодарю.

Она принесла початую бутыль вина, налила три бокала, и все втроем они уселись в миниатюрной гостиной, где мебель стояла точно такая же и так же, как и тринадцать лет назад, когда Декер был здесь.

— Мы теперь отставные, на пенсии, — поведал Дианджело. — То есть я. А на мамуле всю жизнь были дом и дети. Вкалывала, черт возьми, больше, чем я на работе. Тут присмотреть, там доглядеть.

— Теперь вот обязана присматривать за тобой, — многозначительно улыбнулась Декеру супруга.

— Это жилье подумываем нынче продать, — поделился Дианджело. — Все дети выросли, разъехались со своими семьями. Может, снимем квартиру во Флориде. Еще несколько зим в Огайо я не выдержу. Прямо кости ломит.

— Могу вас понять, — сочувственно кивнул Декер.

Парочка замолчала и смотрела на него, видимо ожидая объяснения, зачем он сюда явился. Декер, потягивая вино, чувствовал на себе их любопытные взгляды.

— Вы, наверное, слышали про Мерила Хокинса? — осторожно начал он.

Дианджело кивнул:

— Чертовски странная штука. Я думал, он в тюрьме пожизненно. А он, гляди-ка, объявляется здесь, а вскоре его убивают. Вы, наверно, потому и вернулись?

— Вроде того.

— Ищете того, кто его убил? — взволнованно спросила миссис Дианджело.

— Да, и высматриваю еще кое-что.

— Что же именно? — обмерла она.

— А вот что: если много лет назад убийство ваших соседей совершил не Мерил Хокинс, то тогда кто?

Супруги Дианджело как раз подняли бокалы, чтобы пригубить, и чуть не расплескали из них вино.

— Ничего не понимаю, — опустил свой бокал Дианджело. — Этот Хокинс действительно их убил. Это ж было доказано.

— Срок за те убийства получил действительно он, — согласился Декер.

— А разве это не одно и то же? — растерянно спросила миссис Дианджело.

— Обычно да, — кивнул Декер. — Но бывают и исключения. Я теперь смотрю на это дело по-новому. А вы двое — единственные из тех, кто жил по соседству, когда произошла та трагедия.

Дианджело вздохнул.

— Все верно. Мерфи перебрались в Джорджию. А Баллмеры… как там называется место, где они проводят старость?

— Хилтон-Хед.

— А еще один дом пустовал, — дополнил Декер.

— Совершенно верно. Был одно время пуст. Теперь опять в запустении, хотя в промежутках там два раза селились семьи. В дом Ричардсов тоже въезжала одна семья, но надолго не задержалась.

— Меня туда и силком не заманишь, — покачала головой миссис Дианджело. — Там бы меня кошмары все время изводили. Во всяком случае, после того, что случилось.

— Вы, кажется, в ту ночь сообщили, что ничего не видели и не слышали? — аккуратно уточнил Декер.

— Стопроцентно, — ответил Деанджело. — Ливень хлестал как сумасшедший. Гром, молния, ветрище. Матерь божья! Помню это ясно как день. Мы боялись, уж не ждать ли торнадо.

— Ага, а сам перед телевизором заснул, — с усмешкой ткнула его жена. — Фильм какой-то шел…

— «Бегущий по лезвию», — напомнил Декер. — Вы тогда так говорили.

— Точно, — явно впечатленный, удивился Дианджело. — Какая у вас память дивная.

— И больше из той ночи вы ничего не помните?

— Помню, как подъехала та машина, — сказала миссис Дианджело, — еще до бури. Я как раз заканчивала готовить ужин. Глянула за окно и увидела, как та проезжает мимо. Я ж вам все это рассказывала.

— Наверное, машина Дэвида Каца? Четырехдверный «Мерседес», седан. Серебристого цвета.

— Да, точно. Машинка загляденье.

— Стоит небось больше, чем наш дом, — криво усмехнулся Дианджело.

— И вы не видели, как он выходил из машины, когда подъехал к Ричардсам?

— Нет. Там, где я стояла на кухне, обзору мешал дом, что между нашими двумя.

— А в тот вечер здесь были только вы и ваш муж?

— Да, старший сын был в колледже. Двое младших у друзей.

— Других машин тоже не наблюдалось? Или звуков из дома Ричардсов? Я знаю, что уже вас спрашивал об этом. Но если б вы могли снова это воссоздать…

— Нет, из дома Ричардсов ничего не доносилось, — с сомнением произнесла миссис Дианджело.

Декер уже собирался переходить к следующему вопросу, но тут что-то в ее голосе привлекло внимание.

— А что там насчет одного из тех, других домов? — спросил он.

— Он как раз пустовал. Слева от нас.

— То есть который ближе всех к Ричардсам?

— Да. Стоял давно уже заброшен. Иногда там собиралась молодежь. Подростки. Занимались чем попало: пили, курили…

— Шпарились, — подсказал Дианджело.

— Энтони! — одернула мужа супруга. — Не выражаться.

Дианджело, осклабясь, победно откинулся на спинку диванчика:

— Но было ж дело!

— Значит, тем вечером могло быть примерно то же? — ухватился Декер. — Какие-нибудь подростки застряли в непогоду? Что именно вы видели или слышали?

— Да там так, буквально шевельнулось и пропало, — миссис Дианджело потерла виски. — Господи, как давно это было. — Она поглядела на мужа. — Но мне в самом деле показалось, что это был подросток.

— Мужского или женского пола?

— Мужского. Во всяком случае, мне так думается. Буквально мелькнуло, я даже толком не разглядела.

— Вы не помните, когда примерно это могло произойти?

— Ну, это было уже после того, как разыгралась буря. Я подумала, как бы они там не промокли насквозь.

— Но четко по времени вы сказать не можете?

— Да. То есть нет. Уж извините.

— Хорошо, — кивнул Декер. — Спасибо, вы мне очень помогли своими наблюдениями.

Попрощавшись с супругами, он вышел на улицу. Чего ожидать все эти годы спустя, было не ясно. Большинство свидетелей не может вспомнить, что они видели вчера, не говоря уж о десятке лет назад. Он подошел к пустому дому, на который только что ссылалась миссис Дианджело.

Он заглянул в одно из окон, но почти ничего не разглядел. Дверь оказалась заперта. Сложно сказать, кому вообще принадлежал этот дом. Кто бы он ни был, заботливым хозяином его назвать было нельзя.

Декер направился к дому Ричардсов и внимательно его осмотрел.

«Мерседес» Дэвида Каца въехал на подъездную дорожку, после чего вдоль фасада проехал за дом, где остановился на небольшой, окруженной кустами лужайке.

Декер оглянулся через плечо. Отсюда Дианджело никак не могла видеть, как он выходит из машины и заходит в дом. То же самое сообщили и другие соседи: они не видели, как Кац входит в дом, где позднее погибнет.

Вместе с тем он поступил именно так.

Декер посмотрел вниз, на траву. При эдаком ливне шины у «Мерседеса» глубоко увязли в земле. Он приехал сюда еще до того, как грянула буря, так что никаких следов от заезда на участке не осталось. А если и были, то, как заметила Ланкастер, дождь бы их все смыл. А вот машина, въехавшая сюда после начала дождя, какие-то следы должна была оставить. Значит, убийца пришел сюда пешком? Под проливным дождем? Не оставив при входе в дом никаких следов ненастья? Быть того не может. И тем не менее обстояло именно так, исходя из результатов.

Зазвонил мобильный. Ланкастер.

— Похоже, кое-кто подался в бега, — сообщила она. — Должно быть, мы ее вспугнули.

— Что? Кого «ее»?

— Сьюзан Ричардс.

Глава 17

— Постойте! А где та девчушка из ФБР? Она мне приглянулась.

Агата Бэйтс упрямо взирала на Декера через толстые стекла очков, не давая гостям переступить порог своей малюсенькой гостиной.

Стоящая рядом с Декером Мэри Ланкастер пришла на выручку:

— Сейчас с агентом Декером работаю я. А та девчушка находится на задании в другом штате.

Старушка кивнула.

— Ну ладно. Главное, чтобы за ним кто-нибудь посматривал. Он у вас странный, — добавила она таким тоном, словно Декер был глухой или неодушевленный. — А то он какой-то слишком для себя большой, ну вы понимаете.

Ланкастер повернулась к Декеру:

— Я подъехала к дому Ричардс, думала ее еще раз опросить. Машины там не оказалось, и дверь никто не открыл. Миссис Бэйтс была у себя во дворе. Она подозвала меня и рассказала то, что видела вчера вечером.

Декер в окно посмотрел через улицу, на дом Сьюзан Ричардс.

— Что вы можете нам сообщить? — спросил он.

— То, что я сказала этой леди. Дело было вечером, примерно полдесятого. Я слышала, как заводится тот драндулет.

— Вы имеете в виду машину Ричардс с неисправным глушителем? — уточнил Декер.

Агата Бэйтс нахмурилась:

— Я вроде только что это сказала.

— Рассказывайте, что было дальше, — поторопила Ланкастер от греха подальше.

Старушка отвела укоризненный взгляд от Декера и сказала:

— Я видела, как Сьюзан вылезла из заведенной машины и пошла в дом. Обратно появилась с большущим старым чемоданом — такой, на колесиках. Открыла багажник, кое-как упихала его внутрь. Затем багажник с грехом пополам захлопнула и села за руль.

— Что на ней было? — спросил Декер.

— Во что одета? Длинный плащ и шляпа. Это все, что мне удалось разглядеть.

— А вы уверены, что это была она? — задал вопрос Декер.

— Ну а как же! Я Сьюзан знаю. Высокая такая, худая, светловолосая.

Ланкастер кивнула.

— А потом она уехала?

— Совершенно верно, уехала. О своем отъезде или куда собирается, мне не сказала. Но, должно быть, уехала не на день-два. Чемодан-то был большущий.

Ланкастер посмотрела на Декера, который снова прищурился в окно.

— Ричардс, должно быть, очень торопилась уехать. Даже не вынула почту. Я проверял.

— Так, значит, она в бегах? — спросила заинтригованно Бэйтс. — Как у нас это называлось, смазала лыжи. Прямо как в «Беглеце»^[508]. Мне этот сериал очень нравился. Теперь таких не снимают. — Ее сморщенное личико мечтательно погрустнело. — Больше всего я там была влюблена в Дэвида Дженсена. Уж такой был красавчик, такой сердцеед! А теперь вот мертв. Всех, решительно всех, кого я любила на экране, больше нет среди живых.

Ланкастер посмотрела на Декера, который снова с прищуром глядел в окно.

— Ричардс, должно быть, уезжала в спешке. Не отменила доставку почты и газет. Я проверял.

— Ну, причины ее отъезда нам точно неизвестны, — сказала Ланкастер.

— Если б того человека убила Сьюзан, она бы наверняка дала деру, — рассудила Бэйтс. — Я б на ее месте обязательно так поступила.

— Вы там еще кого-нибудь видели прошлым вечером?

Выцветшие глазки за стеклами очков снова уперлись в него.

— Нет. Знала б, так, наверное, сказала б.

— Вообще ничего подозрительного, необычного? — допытывался Декер.

— Да что он ко мне привязался! Нет, если не знать, что кто-то затем усвистит в бега.

От старушки Декер с Ланкастер через улицу двинулись к дому Сьюзан Ричардс, где уже осматривались прибывшие криминалисты.

Декер поднял глаза и посмотрел на небо в бурых неподвижных тучах.

Ланкастер проследила за его взглядом.

— Странная погода для этого времени года. Было тепло и влажно, прошлой ночью на небе ни облачка. А сейчас собирается гроза, и температура падает на десять градусов.

Декер рассеянно кивнул.

— В розыск объявили?

— Само собой. Пока ничего. Пробили также ее кредитные карты и телефон. Правонарушений нет, а она, должно быть, отключила свой мобильный.

— Кто-нибудь наверняка засечет ее машину. Или услышит.

— По-твоему, все это подтверждает ее виновность по Мерилу Хокинсу?

— Ты проверила заднюю дверь «Резиденс Инн»?

— Не менялась со времени твоего обитания. Все так же на соплях. И никакого видеонаблюдения. Итак, Ричардс отомстила Хокинсу?

— Не знаю.

— Если она невиновна, зачем убегать?

— Ответ такой же.

— Тогда как мы их получим?

— Нам нужно больше разузнать о Хокинсе.

— Что, например?

— Все.

— То, что было после его убийства?

— Нет, до.

— Чем это нам поможет?

— Если Ричардсов и Дэвида Каца убивал не он, то должна была быть какая-то причина, по которой истинный убийца выбрал его, чтобы подвести под обвинение. Эти причины могли бы открыться при взгляде на то, чем он занимался до тех убийств.

Они направились к своим машинам. На подходе к ним Декер повернулся к своей старой напарнице.

— В «Американ Гриле» я видел Эрла.

Вид у Мэри был удивленный. Машинальным движением она сунула в рот жвачку.

— Да? Он был один?

— Нет.

Она молча кивнула.

— Ты с ним разговаривал?

— Он подошел. Мы… поговорили о разном.

— Тонкости никогда не были твоей сильной стороной, Декер. И хотя у тебя каменное лицо, когда речь идет о полицейских делах, но, когда речь заходит о личном, у тебя на морде все написано. Он рассказывал тебе о нас.

Декер смущенно посмотрел, и в эту секунду поднялся ветер.

— Может, по пивку? — спросила она.

Он кивнул.

* * *

Следом за ней он зашел в бар под названием «Пена». После смерти своей семьи Декер бывал здесь так часто, что хозяин заведения маркером написал его имя на барном стуле, где он всегда сидел.

В заведении было довольно людно, так как здесь можно было и выпить, и поесть. На заднем плане играла музыка, а выстроенные вдоль одной из стен игровые автоматы вторили ей своим звоном и морганием огоньков. Из смежного зальца доносился стук бильярда; здесь посетители со смаком гоняли шары, попутно заказывая напитки и закусон.

Наши детективы сидели за высоким пристенным столиком. Декер заказал себе пиво, а Ланкастер — джин-тоник.

— Ты вообще доволен своим решением служить в Бюро? — спросила Ланкастер.

— Бюро как бюро, — нехотя ответил Декер. — Я не думал, что мы пришли сюда ради разговора обо мне.

Ланкастер сделала глоток и захватила из миски орешков.

— Жизнь сложная штука. По крайней мере моя.

— Каким боком она выходит к разводу? Я думал, вы с Эрлом друг другу дороги.

— Дороги, Декер. Суть реально не в этом.

— А в чем тогда?

— Ну, во-первых, чего люди хотят от жизни.

— Что ты хочешь такого, что в пику тому, чего хочет Эрл?

— Я хочу продолжать работать в органах правопорядка.

— А Эрл что, против?

— Это тяжело для него, Декер. Тяжело и для Сэнди. Я понимаю это. Но все, чего я когда-либо хотела от жизни, это быть копом. Я всю свою взрослую жизнь положила, чтобы этого добиться и держаться за это. Не могу я вот так взять и бросить это, при всей своей любви к кому бы то ни было.

— То есть вопрос стоит «или — или»?

— Для Эрла, очевидно, да. Но я его не виню. Ты же помнишь, когда те выродки оставили в нашем доме манекены, одетые так, будто их убили два года назад? Это тогда напугало нас всех до чертиков, но Эрл переживал особенно тяжело. Он неудержимо говорил об этом, повторял из раза в раз: «А что, если б это было на самом деле?» После этого между нами все изменилось. И ничего уже не было так, как прежде.

— А Сэнди? Эрл сказал, что ему отводится опеки больше, чем тебе.

— Ну а как иначе, при моей работе? И для Сэнди это было бы слишком тяжело. Я не могу подвергнуть ее такому испытанию.

— Она твоя дочь.

— Эрла тоже. И у нее есть особые потребности. Его работа гораздо более гибкая, чем моя. Я не могу вот так внезапно слинять со следственных действий или не появиться в суде, чтобы забрать ее из школы, потому что ей нужна та или иная процедура. Я знаю. Я ведь пыталась. Но не выходит. Ты сам это все знаешь и видел.

— Знаю, видел и прошу простить.

Ее губы тронула слабая улыбка.

— Ты просишь прощения? С каких это пор у тебя ко мне старческая мягкотелость?

— Да нет. — Он сделал большой глоток. — Мне очень жаль, что мои проблемы вторглись в твою жизнь. То, что случилось с вашей семьей, произошло из-за меня.

Она протянула руку и сжала его ладонь.

— Всех проблем в мире не решить. Я знаю, плечи у тебя широченные, но никто не может взваливать на себя такую ответственность. И вина эта была не твоя. А двух очень больных людей. Ты знаешь, что это так.

— В самом деле? — поднял он глаза. — А ощущение почему-то иное.

— Амос, так жить нельзя. Основа шаткая.

— Я и не ожидал, что проживу так долго.

Она отдернула руку; глаза вспыхнули холодными искрами:

— Нельзя желать себе укороченной жизни. Никому.

— Я и не желаю. Просто я реалист.

— Ты здорово похудел. Ты сейчас в гораздо лучшей форме, чем когда мы виделись в прошлый раз.

— Беспокоит меня не вес.

Мэри Ланкастер, сдвинув брови, поглядела на его голову:

— Проблемы здесь?

— Да какая разница. Я все равно буду продолжать идти, пока… пока не перестану.

— Думаю, мы можем ходить кругами всю ночь.

— Давай лучше двинемся дальше по этому делу.

— Хорошо. Ты вот упомянул прошлое Хокинса. Где у тебя точка отсчета?

— До того момента, как он предположительно стал убийцей.

— Ты хочешь сказать…

— Именно.

Глава 18

Траммел, штат Огайо.

Декер здесь никогда не бывал, хотя городок находился всего в двух часах езды к юго-западу от Берлингтона. Недалеко в плане автопробега, только путь сюда неудобный, кружной, по федеральным трассам и сельским проселкам.

Центр Траммела выглядел ни дать ни взять как на фотографии его родного городишки — та же тусклота захолустья с вкраплением надежд в виде открытия нового бизнеса или свежего фундамента здания. Те же молодые лица на тротуарах и автомобили последних моделей на улицах.

Створка ворот по звонку с тихим жужжанием отъехала, и Декер неторопливо прошел к парадной двери, подмечая аккуратные клумбы, цветы на которых уже отцвели и завяли с приближением зимы. Окна дома сверкали чистотой; кирпичная облицовка, казалось, была недавно с тщанием промыта, а двойные двери на входе смотрелись так, словно их только что покрыли свежей краской.

Аккуратно, красиво, зажиточно. Совсем не соответствует тому, как выглядела Митци Гардинер тогда, при первом знакомстве. Неприкаянная наркоманка и воришка, готовая воровать и давать без разбора на потребу своему пристрастию. Декеру она помнилась бледным долговязым чучелом с руками в синяках и носом, заметно искривленным от вынюханного кокса. Зрачки расширены, движения нескладны и угловаты. Опустошенная человеческая развалина.

Декер постучал в дверь и сразу услышал приближающиеся шаги. Он позвонил заранее, и она знала о визите. Когда дверь открылась, Декер с трудом поверил собственным глазам. Или, что еще более невероятно, своей непогрешимой памяти.

Смотревшая на него женщина была лет сорока, высокая, стройная, с пышной гривой светлых шелковистых волос. На ней было голубоватое, облегающее бедра платье с ложбинкой декольте, нехитрое ожерелье с изумрудом; на левой руке обручальное кольцо с крупным бриллиантом. Макияж и цвет лица безупречны. Некогда порушенная носовая перегородка полностью восстановлена. В зрачках ни намека на расширенность. Зубы безупречно белые и ровные (без сомнения, виниры: «родные» в свое время были щербатыми и серыми от курева и наркоты).

Его изумление, похоже, не осталось незамеченным.

— Это было так давно, детектив Декер, — сказала она, и ее полные губы тронула чуточку самодовольная улыбка.

— Да, иного и не скажешь. Рад видеть, что вы…

— Изменила свою жизнь? Да, это так. Годы падения и кретинизма, за которыми следуют решения поразумней. Вы заходить будете?

Она провела его в дом, а оттуда в зимний сад с видом на бассейн и ухоженный задний двор. Вошла горничная в форменном платье и с подносом кофе. После ее ухода Митци разлила кофе по изысканным сервизным чашечкам.

— Я полагаю, вы уже слышали о вашем отце, до того, как я связался с вами? — спросил Декер, неловко держа в своей ручище хрупкий фарфор.

— Да, видела в новостях, — ответила она сдержанно.

— Как ближайшего родственника, вас, вероятно, попросят дать кое-какие показания. Так, для проформы. Мы ведь знаем, что это он.

— Я бы предпочла этого не делать. На самом деле мне лучше бы вообще дистанцироваться от всего этого.

— Но ведь он же ваш отец?

— Ну да. Убивший четверых.

— Вы единственная из близких родственников. А на повестке еще вопрос похорон.

— Государством он должен как-то решаться. Я о тех, чьи похороны оплатить некому. Его нельзя просто кремировать?

Взгляд Декера кочевал по помпезному интерьеру зимнего сада, где преобладали мотивы ретро.

— Думаю, что да — для тех, кому расходы на похороны не по карману.

— Я знаю, вы, должно быть, считаете меня страшным человеком. Но дело в том, что я своего отца не видела с тех самых пор, как он сел в тюрьму за убийство тех людей.

— Вы никогда его там не навещали?

— С какой стати? — Она подалась ближе и с жаром заговорила: — Поймите: у меня новая жизнь, над которой я очень много работала. Брэд, мой муж, о моем прошлом ничего не знает. Из Берлингтона я переехала, долго приводила себя в порядок, официально сменила фамилию, окончила колледж, начала работать в финансовой сфере и встретила своего будущего мужа. Мы поженились, теперь я полноценная мама, и мне это нравится.

Декер огляделся по сторонам.

— Чем, если не секрет, занимается ваш муж? Он, видимо, хорошо зарабатывает.

— В самом деле. У него своя элитная платформа по трудоустройству.

— Элитная?

— Охватывает руководителей корпораций, юриспруденцию, финансы, производство. Кремниевую долину со всеми ее хайтековскими позициями. Лоббизм, оборонная промышленность, даже правительственные должности. Очень успешный бизнес.

— Н-да. Мне до этого не допрыгнуть.

Митци сделала паузу для глоточка кофе.

— Так что, как видите, я совершенно не желаю возвращаться к моей прошлой жизни. Нет и желания, чтобы о моей… борьбе знала родня. Моему мужу, в сущности, известно только то, что я сирота. Сейчас я себя таковой и сама считаю.

— Ваша мать, насколько помнится, умерла еще до того, как ваш отец предстал перед судом.

— И слава богу. Это бы ее доконало.

— Ваш отец не пытался с вами связаться, когда был в тюрьме, или после того, как оттуда вышел?

— Он мне писал оттуда письма. Но я на них не отвечала. А при переезде не оставила адреса для пересылки.

— Ну а после того, как он вышел из тюрьмы?

— Я об этом и понятия не имела. Думала, что он сидит пожизненно.

— Ну да, как и все остальные. Включая его самого.

— А почему его, кстати, выпустили? В новостях об этом ничего не сказано.

— Он был смертельно болен. Очевидно, штат не хотел оплачивать за него счета.

Она кивнула, но ничего не сказала.

— Вы уверены, что он не пытался на вас выйти?

— Где я нахожусь, он никак не мог знать. Говорят, его кто-то застрелил? Вы уверены, что это не самоубийство? Вы же сказали, он умирал.

— Нет, самоубийством это быть не могло. Не могу сказать почему, но просто поверьте на слово.

Она откинулась назад.

— Странно как-то. Кто хотел причинить ему боль? Ведь столько лет прошло.

— Некоторым людям свойственно таить в себе давние обиды. Буквально жить ими.

— Вы имеете в виду вдов? Как их, еще раз, зовут?

— Сьюзан Ричардс и Рэйчел Кац.

— Полагаю, вы с ними уже связывались.

— Было дело.

— И что?

— И ничего. Продолжаем расследование.

— Так чего вам нужно от меня? По телефону вы сказали, что просто хотите поговорить. И я вам говорю: об убийстве моего отца я ничего не знаю.

— А я хочу поговорить об убийствах, за которые он был осужден.

— В чем смысл такого разговора?

— Что, если ваш отец их не совершал?

Ее лицо слегка осунулось.

— Это безумие. Что значит «не совершал», когда он их совершил?

— Откуда вы знаете?

— Вы же сказали, что он был за них осужден. Вы сами помогли его разоблачить. В доме были найдены его отпечатки пальцев и ДНК.

— А вас не удивило бы, что он вернулся в Берлингтон, заявляя о своей невиновности? И хотел, чтобы я ее доказал?

— Удивило бы это меня? Нет. Но меня бы удивило, если б вы отнеслись к этому серьезно.

— Может, и так. Но он вернулся и заявил, что невиновен, а его затем кто-то убил, причем в тот же день. Как вам такое?

— Как я уже сказала, у вас есть двое потенциальных подозреваемых.

— Вдовы. Вы, кстати, знаете, что они до сих пор живут в Берлингтоне?

— Зачем это мне? — быстро спросила она.

— Вы сказали, что они были бы в вашем списке подозреваемых. И им надо было жить в Берлингтоне, чтобы осуществить все так быстро.

— Это так, предположения.

— Митци, я вас попрошу: давайте еще раз пройдемся по материалам дела?

— Неужели это настолько обязательно? Я столько сил положила, чтобы от всего этого отрешиться.

— Это в самом деле важно. И не займет много времени.

Она взглянула на часы.

— Точно, не займет. Мы с мужем собираемся сегодня на ужин. Мне бы очень хотелось, чтобы к его приезду вас здесь уже не было. Иначе от меня потребуется слишком много объяснений.

— Я постараюсь не затягивать.

Она вздохнула, налила еще одну чашечку кофе и откинулась на спинку стула, выжидательно глядя на настырного детектива.

— Итак, вы говорили, что ваш отец в тот день ушел около трех.

— Ну, может быть. Давно это было.

— Так указано в ваших показаниях.

— Ну ладно, указано так указано, — вяло отмахнулась она.

— Обнаружили его ближе к утру. Он гулял в той части города, которую по тем временам можно было назвать небезопасной.

— И что с того?

— А раньше он в той части города бывал?

— Я не вникала. Вряд ли.

— Ну а вы там бывали когда-нибудь?

Она напряженно помолчала.

— Вы имеете в виду, когда искала, где раздобыть наркотики? Не знаю. Может быть.

— У Хокинса была возможность предоставить суду алиби, но он этого не сделал. Говорил, что просто разгуливал под дождем. Нечто такое, чего никто не мог подтвердить.

Митци молча развела руками.

— До этого мы приезжали к вам домой, чтобы найти его. Но его там не было. Вы сказали, что он ушел.

— Ну да.

— Перед уходом он не сказал, куда собирается?

— Нет. Мы тогда почти не общались.

— И тем не менее вы возвращались домой, жили там.

— Больше податься было некуда. Я тогда полностью погрязла. Вы это знаете, я это знаю. Моя мать умирала и нуждалась в уходе, а я не могла обеспечить даже этого.

— Значит, за ней присматривал ваш отец?

Митци Гардинер слегка замешкалась.

— В ваших показаниях четко не указано ни того, ни другого, — учтиво подсказал Декер.

— Мы не всегда сходились во взглядах, но я должна признать то, чего он заслуживал. Мой отец действительно заботился о маме. Делал все, что мог. После того как он потерял работу, денег у них почти не оставалось. А страдала она ужасно. — Ее непроизвольно передернуло.

— В ту ночь она была на капельнице, — заметил Декер. — Я помню, что видел это.

— Да, но в половине случаев в том шкалике не было обезболивающего. Они не могли себе этого позволить. Гребаные страховщики. — Она непроизвольно покривилась: — Извините, для меня это все еще больная тема.

— Значит, у вашей матери была страховка?

— Пока отца не пнули с работы. После этого страховку они себе позволить не могли. Рак в ней значился как состояние здоровья, существовавшее до страхового договора, то есть покрытию не подлежал. Другого полиса им бы все равно не дали.

— На что он вообще жил?

— Перебивался случайными заработками, а деньги пускал на то, чтобы разжиться нужным у местных докторов.

— А потом его схватили и до суда продержали в камере. Как все складывалось в это время?

— Она страдала ужасно, — у Митци на глаза навернулись слезы. — Адские мучения, боли, а я ничего не могла с этим сделать.

— Пока ее не стало?

— Да. К счастью, вскоре она умерла, во сне. — Митци Гардинер покачала головой. — За свою жизнь только работала вдоволь.

— А чем она занималась?

— Родилась в Коламбусе. С хорошим природным умом, но в колледж так и не поступила. Работала, между прочим, в Университете Огайо — правда, в кафетерии. Когда еще была молодая.

— Вот как? Я там за универ играл в футбол.

— Неужели? — Она оглядела Декера с ног до головы. — Ну да, габариты позволяют. Там они познакомились с отцом и поженились. Он работал на заводе, кажется, под Толедо. Случайное знакомство, по крайней мере мама мне так рассказывала. Любовь с первого взгляда. Мерил и Лайза. А вскоре на свет появилась я. — Митци помолчала. — Жизнь у них была безоблачной. Пока я не выросла и все не изгадила.

— Своей тягой к наркотикам?

Она досадливо поморщилась.

— Они пытались мне помочь, но я все время срывалась. Все шло как-то не так. Я пыталась, но было чертовски трудно.

— Трудно — да, но надо отдать вам должное. Вы ведь все-таки выкарабкались.

— Получается, да.

— Ваш отец когда-нибудь упоминал про Ричардсов? Или Дэвида Каца?

— Нет, никогда. Сомневаюсь, что он их даже знал.

— Может, и так.

— Тогда зачем он явился в тот дом?

— Вот это вопрос так вопрос. Сьюзан Ричардс и Рэйчел Кац также свидетельствовали, что они его не знают. И сомневаются, были ли знакомы с ним их мужья.

— То есть это была случайная кража со взломом? Он просто разъезжал по городу…

— Шел пешком. Без машины. А та, что была, на протяжении дня и ночи стояла у вас под окнами. Нам это подтвердили соседи из вашего старого района.

— Машину можно и угнать, — пожала она плечами.

— Это правда. Но в тот вечер к дому Ричардсов, кроме Дэвида Каца, никто не подъезжал.

— Дождь же лил как из ведра. Как можно быть уверенным, что никто не проглядел машину?

— Дельное замечание. Расскажите еще и об обнаружении орудия убийства в доме ваших родителей.

— При чем здесь это?

— Его ведь нашли за стенной панелью, в шкафу у ваших родителей?

— И что?

— Вы знали про тот тайник?

— Нет. Ни сном ни духом. Да и причин не было туда лазить.

— Его обнаружил один из техников?

— Кажется, да.

— Вы там были?

— А куда деваться. Я же не могла бросить мать одну.

— Значит, вы были там в день убийства и после него?

— Да. Опять же, не могла оставить мать.

— А отца после убийства вы уже никогда не видели?

— Нет. И из дома не выходила. Открыла лишь дверь, когда ночью явились вы с напарницей.

— Да, помню.

Она поглядела на часы.

— Ну что, больше у вас ко мне ничего нет?

— Еще только один нюанс.

— Какой?

— Как пистолет оказался в шкафу?

— Что?

— Если ваш отец после убийств не возвращался домой, то как пистолет, из которого он стрелял, мог очутиться за панелью в шкафу?

— Я… не знаю.

— Может быть, вы спали? Или…

— Или валялась в отключке под кайфом? — с горечью усмехнулась она.

— Когда мы той же ночью пришли вас опросить, вы были, как бы это сказать, не в себе.

— Ну вот и ответ. Отец вернулся домой, спрятал пистолет и снова ушел. И ни мать, ни я его не видели.

— Да, это все объясняет. А вещи, которые он украл, так и не нашли.

— Ничего о них не знаю. В нашем доме их не оказалось.

— Да, не оказалось. Хотя мы искали.

— Молодцы. — Она снова посмотрела на часы, теперь демонстративно.

— У него в кармане оказалось пятьсот долларов. Есть соображения, откуда они могли взяться?

— Видимо, он продажи краденого.

— Ладно. Спасибо, что уделили мне время.

Митци Гарднер проводила его к выходу.

— Честно сказать, не совсем понимаю, зачем вы подвергаете себя такому испытанию, детектив Декер, — стоя у дверей, сказала она.

— Надо бы подумать на досуге.

Декер пошел по дорожке; створка ворот на приближении автоматически отодвинулась. Подойдя к машине, он внезапно обернулся и заметил, как на одном из передних окон дома задернулась штора.

«Интересные все же люди», — подумал он, усаживаясь на сиденье. Иногда не различают, где правда, а где чепуха. Или же просто не хотят. Подчас бывает проще тешиться ложью.

После приезда количество вопросов только увеличивалось.

Но по какой-то причине это наполняло радостным азартом.

Пускаясь в обратный путь, Амос Декер даже улыбался.

Улыбка исчезла тогда, когда бог знает где, среди проселочной дороги, в его машину что-то свирепо жахнуло.

Глава 19

Декер видел близящийся свет фар, но решил, что водитель сбавит ход и возьмет в сторону.

Но вышло совсем не так. Даже близко.

Первый удар жестко бросил его крупное тело вперед. Сработали передняя и боковая подушки безопасности; при этом кожу обожгло шипящими струйками газов.

Дезориентированный столкновением, Декер ошалело глянул в зеркало заднего вида и снова увидел приближение огней. Фары находились заметно выше, чем его задние фонари.

Грузовик. Большой. Показалось, что спереди надвигается огромный металлический бампер…

При следующем ударе задняя часть машины полностью оторвалась от дороги.

Подушка безопасности уже лопнула, и грудь садануло о рулевую колонку, но остатки воздуха смягчили удар.

Декер крутнул руль вправо, затем влево. Грузовик повторил его движения как в зеркале. Запахло бензином.

Кажется, течь в бензобаке. Класс.

Он утопил педаль газа, и машину дернуло вперед.

Грузовик ускорился, устремляясь за этим всплеском скорости.

Рука нырнула в карман за телефоном.

Сейчас, срочно набрать 911…

Внезапно телефон вышибло из руки: туша грузовика снова врезалась, швыряя машину вбок. Прямо-таки гонщик, которому на всем ходу влетели в зад. Хвост полностью вышел из-под контроля. Ощущение не из эротических.

Но Декер в бытность свою полицейским не раз участвовал в скоростных погонях, а потому знал, что делать. Вместо обратного выруливания он, наоборот, крутнулся в сторону заноса, восстанавливая контроль над машиной.

Дымя и визжа шинами, она влеклась по асфальту боком; безудержно текло топливо, и было опасение, что жар от одного перекинется на другое.

Метрах в двадцати Декер затормозил, откинул лоскутья подушки и вперился в окно.

Железная туша монстра озверело перла в его сторону, явно чтобы сбить.

«Ах ты тварь!»

Декер выхватил оружие, опустил стекло, прицелился и разрядил обойму — сначала в радиатор, затем по шинам и, наконец, в лобовое стекло. В местахпопадания пуль на стекле образовались три кружка в змеистых сетках трещин.

Грузовик тяжело шарахнулся в сторону, попортил на развороте травяную обочину, выровнялся и тяжело, с натужным ревом устремился прочь, пуская из двигателя шлейф дыма.

Непонятно, зацепила пуля шофера или нет. Оставалось лишь надеяться, что да.

Мелькнул соблазн рвануть в погоню, но пропал вместе с шибанувшей в ноздри бензиновой вонью.

Одним движением отстегнув ремень, Декер нагнулся за мобильником, пинком распахнул дверь и выскочил. По 911 он рассказал о случившемся, как можно точнее определив свое местоположение. А затем с ужасом увидел, как позади машины прорастает язычок огня.

Он пружинисто метнулся прочь от машины. Когда полутьму сотряс взрыв, ударная волна кинула и ткнула его лицом в обочину — землю, траву и гравий.

Там Декера и нашел подъехавший позднее патруль.

* * *

— Ну что за жизнь без приключений, да? На свою задницу.

Декер с больничной койки сонно поднял глаза на склонившуюся Мэри Ланкастер.

— Грузовик нашли?

Нервно жуя свою жвачку, она мотнула головой.

— Шофера я, кажется, ранил, — сказал Декер, ощупывая на своем лбу повязку. — Выстрелил трижды прямо в стекло над водительским сиденьем.

— Полиция штата сейчас делает проверку. Готова поспорить, грузовик мы найдем. Кто, по-твоему, это мог быть?

Декер приподнялся на локте.

— Он либо пас меня до Траммела, либо подсел на хвост сразу после того, как я выехал от Митци Гардинер.

— Как у тебя прошла встреча?

Декер изложил суть.

— Думаешь, она говорила правду?

— Этого не делает почти никто. Обычно факты выкладываются с расчетом выглядеть в чьих-то глазах лучше, невинней, или то и другое вместе.

— Видимо, она действительно изменила свою жизнь, — сказала Ланкастер задумчиво.

— Тогда ей, пожалуй, есть что терять, — заметил Декер.

— Думаешь, после твоего отъезда она могла кому-то позвонить?

— В принципе, можно поднять ее список звонков и проверить. Хотя довольно безрассудно: пытаться меня ликвидировать сразу, едва я отъеду. Она же должна отдавать себе отчет, что попадет под радар.

— К тому же с ее новой, шикарной жизнью у нее может не быть мгновенного доступа к услугам киллеров.

— Меня могли пытаться не убить, а всего лишь припугнуть.

Ланкастер пристально на него посмотрела.

— Пожалуй, тебе нужно еще раз подумать. Судя по тому, что я слышала, ты чуть не зажарился в своей машине.

— Близко к тому, — ухмыльнулся Декер. — У тебя там есть какие-нибудь подвижки?

— Пока хвастаться особо нечем.

— Вот что скажу, — посерьезнел Декер. — Покушение на мою жизнь свидетельствует об одном.

— О чем же?

— Похоже, что Мерил Хокинс говорил правду.

Глава 20

Ну вот и полный круг.

Декер бросил сумку на пол своего нового жилища.

Это было следующим вечером, после ночевки в больнице; теперь он перебрался в «Резиденс Инн». Фактически это была его прежняя комната, когда он здесь жил.

Было теперь и новое авто после того, как он убил уйму времени на телефоне, пытаясь втолковать службе каршеринга, что именно произошло с другим автомобилем.

— Вас кто-то пытался убить? — скептически недоумевал какой-то тип из отдела сервиса. — Я на аренде собаку съел, но такое слышу впервые.

— А для меня это уже не впервой, — честно сказал Декер.

Он сидел на единственном стуле у окна и безучастно смотрел на улицу, прихлебывая холодное пиво, которое принес с собой.

Это был его ужин. Вообще-то поесть ему в больнице приносили, только в горло не лезло после того, как он нынче вечером чуть не взорвался.

Он дотронулся до своей головы, все еще перевязанной. Очередной удар по башке, который можно приплюсовать ко всем остальным. Сколько их еще получится выдержать, пока не схлопнется что-нибудь главное?

Его уже утомляло то, с какой интенсивностью его пытались прихлопнуть. Почти таким же способом он чуть не достался кому-то в Бэронвилле. Единственное положительное в том, что его чуть не убили, — это чей-то страх от того, что он что-то узнает. Вытащит на поверхность. А это значит, что где-то есть истина, которую необходимо раскрыть.

И до нее нужно обязательно докопаться.

Этажом ниже находился номер, где закончилась жизнь Мерила Хокинса; оборвалась чуть раньше срока.

С применением насилия.

Потягивая пиво, Декер спустился на площадку этажа. Она по-прежнему была огорожена желтой лентой, но дежуривший у двери офицер знал Декера и пропустил его.

— Что это с тобой? — удивился он повязке на голове такого бугая.

— Как выяснится, дам знать.

Декер закрыл за собой дверь и оглядел номер. Все здесь стояло нетронутым, убрали только тело Хокинса. Пришла и ушла мысль о погребении или кремации этого человека. В принципе, не мешало притянуть сюда его дочь: пускай позаботится об останках своего отца. Впрочем, можно понять и то, почему она всеми силами дистанцируется.

Ладно, чего уж теперь об этом думать: столько всего навалилось до конца дня.

Он посмотрел на стул, где не так давно сидел Хокинс. Там виднелись следы крови, но не от выходной раны, потому что ее не было. Причиной были брызги из входного отверстия. Подушка, пистолет, покойник. Никаких свидетелей.

Он оглядел остальную часть комнаты. Ее уже тщательно обыскали, но ничего не нашли.

Они получили протокол о вскрытии, но еще не анализ токсикологии. Желудок у Хокинса был совершенно пуст. Но что было в его крови?

Декер закрыл глаза и активировал свое облако. На кладбище Хокинс сказал, что собирается принять что-нибудь для сна, после нескольких часов корчей над унитазом. В ванной от этих препаратов не было никаких следов, но он мог их прибрать. Вообще не было никаких лекарств, ни аптечных, ни из-под полы.

Полиция проверила мусорный бак позади здания, но тоже безуспешно. Неужели тот, кто убил Хокинса, по какой-то причине прихватил и медикаменты? Зачем? Что они таили или могли раскрыть?

Декер вернулся к себе в номер, развесил то, что было из одежды, привел себя в порядок и, внезапно проголодавшись, отправился на поиски ужина.

Выбрал «Пену», потому что близко и дешево. Сев за барную стойку, заказал себе пиво, гамбургер и картошку фри с чили. Машинально оглянулся через плечо: не нагрянет ли вдруг Джеймисон с нотацией на предмет гибельности такой жратвы для сердца и вообще?

Нет, не нагрянула. Облегченно вздохнув, приступил к трапезе, и тут через минуту-другую к нему кто-то подсел.

Рэйчел Кац.

— Что с вами случилось? — спросила она, сочувственно оглядывая его повязку.

— Да так, порезался во время бритья, — буркнул Декер, отхлебывая пиво.

Она посмотрела на его тарелку.

— С органикой, я вижу, вы не в ладах.

— Что может быть более органическим, чем картошка с мясом?

Она снова улыбнулась.

— У вас на все есть встречный ход. В прежние годы я в вас такого не замечала.

Она заказала бокал «просекко».

Декер поглядел на нее искоса:

— Что-то я не замечал вас среди завсегдатаев этого заведения.

— О, я полна сюрпризов. Вам я открою один маленький секрет. — Она заговорщически придвинулась ближе. — Я совладелец этого бара.

Сказала и выпрямилась, внимательно ожидая реакции.

— Хм. Поражен разнообразием ваших владений. От пентхаусов до пабов.

Она снова улыбнулась:

— Еще одна колкость, отлично. Не везет как сыщику — идите в комики. Без обид.

Ей подали бокал, и она, изящно пригубив, взяла горсть орешков из стоящей рядом миски.

— Ну, как продвигается расследование?

— Идет помаленьку.

— Я думала, вы все уже разгадали.

— Расследования так не проводятся. У них свой собственный распорядок.

— Но убийство моего мужа вы, помнится, раскрыли очень быстро.

— Разве? — поднял брови Декер.

Пожевывая миндаль с арахисом, Рэйчел Кац оглядела людный бар.

— Приятно видеть, как город снова встает на ноги, правда? — спросила она.

— Ну а когда закончите перестраивать Берлингтон, чем займетесь?

Она повернулась на стульчике и прислонилась спиной к барной стойке.

— Точно не знаю. Таких городов, как Берлингтон, много, но не все имеют потенциал для воссоздания. Нет смысла заработать кучу денег здесь, а затем ухнуть их в другое место, которому никогда не подняться из бездны.

— Как же вы это вычисляете?

— Не буду докучать вам статистикой, но сюда входит переработка больших цифровых массивов. К счастью, как дипломированный бухгалтер, я этим перемалыванием как раз занимаюсь. И эти цифры могут быть реальной магией, дорожной картой в будущее, если только уметь правильно их просчитывать. Так поступают все успешные люди.

— Вы имеете в виду, все финансово успешные?

— А разве есть другие? — Она спешно, со смешком добавила: — Шучу, шучу. Безусловно, миру нужно побольше матерей Терез. Просто я не из их числа. Не так устроена.

— А как устроены вы?

— Думай прежде всего о себе — так, наверное. И мне не стыдно в этом признаваться. Не люблю лицемерия. Мне известны такие, кто притворяется, будто радеют о других, а сами вонзают нож им в спину. Я же бью прямиком в грудь. И приближение ножа видно за милю.

— Только результат все равно смерть, — заметил Декер.

— Да, но, по крайней мере, есть шанс защититься, — непринужденно сказала она, допивая бокал и взмахом показывая, чтобы принесли еще (он тут же появился рядом). — Я слышала, пропала Сьюзан Ричардс?

Декер отложил свой гамбургер и посмотрел на нее.

— И кто вам это сказал?

— Да бросьте вы. Новости сто лет в обед. Интересно, почему так внезапно взяла и исчезла?

— Чувство вины? — пожал плечами Декер.

Кац пригубила свое «просекко».

— Я этого не говорила, но скорость все-таки обращает на себя внимание.

— Расчет времени в расследовании убийств — ключевой фактор.

— Здесь вы специалист, вам виднее. То есть вы думаете, что это она убила Мерила Хокинса и смотала удочки до того, как копы нашли доказательства ее причастности?

— Кстати, о доказательствах: вы себе подыскали какое-нибудь алиби на момент его смерти?

— У меня примерно до половины двенадцатого был ужин с деловым партнером. Потом он повез меня домой. К дому мы добрались около полуночи. Думаю, это позволяет мне соскользнуть с крючка.

— А имя того бизнес-партнера?

Она достала из сумочки ручку и листок, что-то написала и подвинула по стойке Декеру.

Тот взглянул на бумагу, а затем удивленно уставился на Рэйчел Кац:

— Эрл Ланкастер?

— Да. Он у меня задействован в нескольких проектах. Первоклассный генеральный подрядчик. А что?

— Он муж моей бывшей напарницы.

— Сам почти уже бывший, — сказала Кац, а на удивленный взгляд Декера многозначительно улыбнулась: — Городок у нас тесный. — Она допила свое вино. — Ну что, детектив. Если понадобится что-то еще, дайте мне знать.

Взъерошив ладонью свою блондинистую гриву, она исчезла.

После ее ухода Декер сидел и раздумывал лишь об одном.

Почему Эрл при их случайной встрече в «Гриле» даже не заикнулся, что работает с Кац?

Потому что такой расклад давал ему шикарную возможность водить свою жену вокруг пальца.

Свою будущую бывшую.

Глава 21

— Ты хочешь сказать, что знала?

Декер пристально смотрел на Ланкастер.

Это было на следующее утро, и они сидели в ее машине возле «Резиденс Инн». Декер позвонил ей и сказал, что им нужно встретиться, и лучше очно: не телефонный разговор.

— Я знала, что он выполняет какую-то работу для Рэйчел Кац. Но не знала, что он для нее алиби. Эрл мне про это не рассказывал. Мы с ним уже почти не разговариваем, и уж во всяком случае насчет его бизнеса.

— Но почему ты не сказала, что он работает на возможного подозреваемого в убийстве, которое мы оба расследуем?

— Он много с кем работает, и я не думала, что это имеет отношение к делу.

— Имеет, и еще какое. А теперь, когда он стал для нее алиби?

— Возможно, мне придется отказаться от участия в расследовании, — Ланкастер опустила глаза.

— Да уж не «возможно», Мэри, а именно придется.

— Эрл лгать бы не стал, если ты на это намекаешь. И если сказал, что находился с Кац, значит, так оно и было.

— Ни на что я не намекаю. А просто понимаю, что ты из этого дела должна выйти. Если ты сейчас вздумаешь остаться, любой адвокат защиты разорвет департамент на части.

Она сунула в рот жвачку и принялась яростно нажевывать.

— А мне теперь нужно поговорить с Эрлом, — хмуро сказал Декер.

— Я знаю. Мне, наверное, тоже.

— Нет, Мэри, тебе нельзя.

— Он мне все еще муж, черт возьми.

— А еще он потенциальное алиби для того, у кого был реально веский мотив убить Мерила Хокинса.

— Вот блин! — Она с ожесточением хлопнула ладонью по рулю. — А я еще думала, что хуже в жизни уже не бывает.

— Но ты же подала на развод.

— Это тебе Эрл сказал.

— А что, разве не так? Ты мне только что сказала, что он не лжет.

— Да какая разница, Декер? С браком у нас все кончено.

— А та женщина, с которой он встречается?

— Нэнси? К ней вопросов нет. Он стал с ней встречаться не раньше, чем у нас пошло наперекос.

— Да, он мне так и сказал. Но тебя действительно устраивает, чтобы Эрл получил опеку над Сэнди?

— Опека у нас совместная. Но я уже говорила: у него график работы более гибкий, чем у меня. Для Сэнди лучше и более комфортно, если б эту неделю она провела с Эрлом. Ее благополучие — это все, что меня волнует.

— Ну и ладно, отдавай своего ребенка.

Ее глаза зажглись злыми искрами.

— Какое ты имеешь право мне так говорить? Ты ни хрена не смыслишь в моей ситуации! Это был твой выбор, сделать отсюда ноги в ФБР. Так что не надо возвращаться в мой город и говорить мне, как мне жить мою жизнь. — Она указала на дверь: — А теперь катись к черту из моей машины!

Декер вылез, но просунул голову обратно.

— С детьми бывает так, Мэри, что когда ты на миг отворачиваешься, а потом смотришь назад, то их там уже нет.

Он закрыл дверь и побрел прочь.

* * *

Позже в тот день в дверь Декера неожиданно постучали.

Когда он открыл, его удивление мгновенно сменилось раздражением.

— Давно не виделись, Декер, — улыбнулся с порога визитер.

Блэйк Нэтти служил детективом в полицейском управлении Берлингтона. Примерно на шесть лет моложе Декера, но с более высокой должностью и умением нравиться начальству, он в свое время не раз срамился перед профессионализмом своего коллеги. И не трудился скрывать своих чувств в этой связи.

Небольшого росточка, элегантен под стать своей фамилии^[509]: костюм-тройка с платком в кармашке, в манжетах сорочки золоченые запонки.

— Что тебя сюда занесло, Нэтти? — нахмурился Декер.

Нэтти осклабился еще шире:

— Да так, просто визит вежливости. Взял, знаешь ли, на себя доследование по делу Хокинса. Слышал, что Мэри слетела из-за какого-то твоего обвинения. Несколько странно, учитывая, что раньше вы были неразлучниками.

— У тебя, как всегда, все с ног на голову. На да ладно, это хоть показывает твою последовательность: каким ты был, таким остался.

Улыбка на губах поблекла.

— Как я уже сказал, визит вежливости. Хочу донести, что в твоих услугах по Мерилу Хокинсу мы больше не нуждаемся.

— Ты это уже согласовал с капитаном Миллером? Его как раз вполне устраивало, что над этим делом работаю я.

— Над Миллером, между прочим, стоит суперинтендант. А у него другое мнение.

— Браво. Неужели сам Питер Чилдресс?

— Он самый. Которого ты, кажется, однажды назвал долбоящером?

— Не кажется и не однажды. Зову периодически. Заслуженно.

— Короче, в ход расследования не вмешивайся. Ты отстранен. И не вижу ничего, что может удерживать тебя в Берлингтоне. Можешь спокойно отсюда двигать.

— Остаются нераскрытыми преступления, за которые был осужден Мерил Хокинс.

— Этим заниматься не тебе, а полиции Берлингтона. Ты, наверное, забыл, что в команду больше не входишь?

— Закон не запрещает мне вникать в обстоятельства дела, если я захочу.

— Есть закон, запрещающий вмешательство в активное полицейское расследование.

— Уж не ты ли будешь выяснять, был ли Хокинс виновен или нет?

— Не твоя забота. Один из моих ребят может подбросить тебя до автовокзала. Через два часа отходит автобус до Питтсбурга. А оттуда можешь успеть на самолет, обратно в твой драгоценный округ Колумбия.

— Спасибо, но я остаюсь.

Нэтти угрожающе придвинулся, почти что грудь к животу; разница в росте на полторы головы смотрелась довольно комично.

— Ты не получишь ни единого пропуска, ни единого допуска. А если встречу тебя на своем пути, то следующая комната, в которой ты поселишься, — это тюремная камера. Говорю это тебе со всей серьезностью. Я ясно выражаюсь?

— С ясностью и выражениями, Блэйк, у тебя проблем не было никогда. Даже когда ты шел против истины на все сто восемьдесят градусов. Что было почти всегда.

— Следи за своим гонором, Декер. А то он, вижу, не помещается даже в такие размеры, как у тебя.

Декер захлопнул дверь прямо перед его носом, после чего вернулся к своему стулу, сел и снова углубился мыслями в дело.

Ясно, что Нэтти будет выискивать любую возможность, чтобы выполнить свою угрозу и упечь своего недруга в тюрьму. Впрочем, плыть против течения Декеру было не привыкать: считай, полжизни этим и занимался. Нэтти был занозой, не более того. Хотя следить за собой надо.

Пикнула смс. От Ланкастер.

«Ты меня в самом деле разозлил, но мне очень жаль, что на дело назначен Нэтти. Не пожелала бы этого и злейшему врагу. А ты не враг. По крайней мере, пока. М.»

Декер опустил трубку в карман и со вздохом откинулся на спинку стула.

Визит в родной город превращался в сущий кошмар.

Глава 22

Облагораживание иногда выходило боком, потому что делало дома не по карману тем, кто жил в них до того, как на их район вдруг появился ажиотажный спрос и все деньги дружно ринулись переселяться в новое люксовое жилье взамен старого, подлежащего сносу.

Декер размышлял над этим, оглядывая квартал, где той ночью по подозрению в четверном убийстве был схвачен Хокинс.

Тогда Берлингтон был чем-то вроде зоны боевых действий. Здесь совершались сделки с наркотиками и банды грызлись друг с другом за территорию и клиентуру. Машины из пригородов выстраивались на улицах словно прихожане к корзинам для пожертвований, только деньги, что вносились, приносили не утешение и помощь людям, а наркоту и нескончаемые страдания. В пустующих домах и офисах устраивались наркопритоны или бандитские «конторы». Будучи простым копом, а затем и детективом, Декер в этой части города, можно сказать, дневал и ночевал. В иные годы убийства здесь случались каждую неделю. Стволов было в избытке, и они без проблем пускались в ход.

Теперь здесь возвышались элитные многоэтажки, успешно работали мелкие предприятия. Был, черт возьми, даже «Старбакс». Там, где когда-то торчал пустой заколоченный склад, раскинулся парк. Район, что и говорить, благополучный, не то что раньше.

Теперь здесь, ничего не меняя, можно было смело снимать туристический видеоролик. А тогда, годы назад, они с Ланкастер приехали сюда после допроса Хокинса в участке. Перед мысленным взором Декера этот район вернулся в свое убогое состояние тринадцатилетней давности. Парк исчез, поисчезали новые дома, улицы снова превратились в захламленные трущобы. По аллеям шатались наркоши, драгдилеры жались по темных проулкам, сватая свой товар. Покупатели объявлялись с наличностью, а уходили с зельем на свой вкус и выбор.

Здесь промышляли и шлюхи всех мастей, будучи естественным приложением к наркотикам. Почти все они тоже были наркоманками и раскидывали сети, чтобы покрывать расходы на свои ежедневные дозы. А роскошный лофт с пентхаусом, перед которым сейчас стоял Декер, вновь превратился в заброшенный швейный цех с разбросанными внутри матрасами, на которых после переговоров о цене проходила случка.

Все то время Мерил Хокинс разгуливал под проливным дождем, а из-за непогоды не получалось найти никого, кто мог бы подтвердить его рассказ. Но если он говорил правду и брел под этим ливнем, то зачем? И почему не раскрыл это Декеру и Ланкастер в ходе допроса? Любые его слова на этот счет могли бы помочь делу. Молчание лишь усугубляло вред. Он мог назвать человека, с которым встречался; все это можно было отследить, и тогда Хокинс вышел бы свободным человеком.

Декер воссоздал кое-что в памяти; события буквально вчерашней давности:

«В ту ночь она была на капельнице. Я помню, что видел это».

«Да, но в половине случаев в том шкалике не было обезболивающего. Они не могли себе этого позволить. Гребаные страховщики. Извините, для меня это все еще больная тема».

«Значит, у вашей матери была страховка?»

«Пока отца не пнули с работы. После этого страховку они себе позволить не могли. Рак в ней значился как состояние здоровья, существовавшее до страхового договора, то есть покрытию не подлежал. Другого полиса им бы все равно не дали».

«На что он вообще жил?»

«Перебивался случайными заработками, а деньги пускал на то, чтобы разжиться нужным у местных докторов».

Неужели Хокинс в ту ночь действительно занимался тем, что выискивал у уличных деляг обезболивающее для своей жены? Его адвокат поднимал этот вариант на суде. Если так, то он все равно мог совершить убийства. Времени было достаточно, чтобы после преступления выбраться в эту часть города.

Примечательно, что если он и раздобыл те препараты, то при нем их не обнаружили. Хотя как не обзавестись хоть чем-то на главном подпольном рынке Берлингтона? Опять же, приобретая там что-либо, ему приходилось осторожничать. Половина того дерьма была подделкой и могла прикончить даже здорового, не говоря уж о больных.

Наиболее вероятным выбором мог стать морфин. Именно он использовался в хосписах для обезболивания пациентов. Но Хокинсу требовалась чертовская уверенность в чистоте медикамента. Он ведь не мог давать жене какую-нибудь бодяжную, в сортире изготовленную бурду, которая там всучалась через раз.

Но водились там и продавцы с «чистым» товаром, не из кухонных закутков, а из аптек и с больничных складов. За него они брали повышенную ставку, потому что качество. За лишний доллар клиент был уверен, что будет себе впрыскивать качественное вещество — то есть точно протянет лишний день.

Именно тот, качественный товар Хокинс, похоже, и разыскивал. На протяжении следствия и суда в Мериле Хокинсе раскрылся человек, безоглядно преданный своей жене. Однако никаких наркотиков у него найдено не было.

Декер прикрыл глаза. У Хокинса при себе оказалось пятьсот долларов. Может, он выручил их за украденные вещи?

Но как преступник мог перевезти якобы взятое барахло, когда не было никаких свидетельств наличия машины? Не исключено, что он ездил на угнанной, а его никто не заметил. Тогда он мог просто попользоваться ею, приехать сюда и попытаться обменять краденое на наркотики. При нем были деньги, так что он мог тащиться под дождем после того, как сбыл вещи, и теперь искал подходящие медикаменты для своей жены, и тут полиция его засекла.

Однако учитывая, что до этого у Хокинса не было даже штрафов за парковку, казалось невероятным, что после убийства четверых он мог спокойно под прикрытием непогоды заниматься продажей краденого и покупкой наркотиков. Ведь он должен был понимать, что убийцу будет разыскивать полиция.

Декер открыл глаза.

Когда они уже под утро допрашивали Хокинса, он казался искренне ошеломленным тем, что его обвиняют в убийствах, причем сразу нескольких. Тогда детективы просто сочли, что он лжет, как и любой сволочуга-душегуб.

Декер снова закрыл глаза и мысленно вернулся в допросную, где сидел напротив человека, обвиняемого в убийствах четверых человек, из которых двое дети.

Декер пододвинул к нему фотографии убитых.

«Мистер Хокинс, вы узнаете этих людей?»

На снимки тот даже не взглянул.

«Посмотрите на них, мистер Хокинс».

«Не буду, и вы меня не заставите».

Однако искоса, мельком он все же взглянул на фото Эбигейл Ричардс и тут же поморщился, как будто его тошнило. Тогда Декер воспринял это как признак отягченной совести.

А что теперь?

«Назовите нам имя, мистер Хокинс, — настаивала Ланкастер. — Кого-нибудь, с кем вы виделись или могли встретиться нынешним вечером. Или кто мог видеть вас. Мы сможем установить последовательность действий, и, если все подтвердится, отсюда вы выйдете свободным человеком».

Но Хокинс имени так и не назвал. И сосредоточившись памятью именно на том моменте, Декер с внезапной отчетливостью вспомнил, как на лице этого человека проступило нечто, что он тогда мог и проглядеть.

Смирение.

— Эй, Декер!

Рядом затормозила машина. Завидев того, кто за рулем, Декер тихо ругнулся.

Блэйк Нэтти, все с той же глумливой улыбочкой.

— Мне казалось, Декер, я выразился достаточно ясно? — протараторил он.

— Не мороси, Нэтти. Говори ясней.

Случайно глянув на пассажирское сиденье, он с удивлением увидел там Салли Бриммер; судя по лицу, она чувствовала себя крайне неловко.

— Я говорил, что тебе нельзя расследовать это дело.

— Нет, ты сказал, чтобы я не вмешивался в твое расследование. — Декер демонстративно огляделся по сторонам. — Лично я никакого вмешательства не вижу. Просто прогуливаюсь. А вы, мисс Бриммер? Вы видите здесь какое-либо вмешательство в полицейское расследование?

Бриммер готова была укрыться напольным ковриком. Пряча глаза, с нервной улыбкой она сказала:

— Да ну вас обоих. Что вы меня дергаете?

— Ишь ты, умняга, — зло усмехнулся Нэтти и опять взялся за Декера. — Тебе бы тоже ума не мешало. Не хочу тебя запирать, но ведь напрашиваешься.

— Смотри сам не допрыгайся. Добиваешься, чтобы по департаменту бомбанул иск от федералов? Даже шашни с начальником тебя не уберегут. Спалишь себе задницу вместе со штанами.

— Лучше свою побереги, умник.

— Тем и занимаюсь, Нэтти, каждый день своей жизни.

— Если не прикусишь язык, окажешься у меня в камере. Гарантированно.

— Тогда еще и иск по Первой поправке будет^[510]. Не думаю, что у департамента хватит юристов разгрести такую кучу дерьма. На ленты новостей попадет всяко, по всей стране. — Декер подмигнул его спутнице. — Мисс Бриммер, вы же у нас по связям с общественностью? Неужто хотите вляпаться в гущу такой скверной истории?

Салли Бриммер в шутливом испуге (дескать, сдаюсь) подняла руки и отвернулась.

Декер посмотрел на руку Нэтти, нервно тарабанящую по рулю. На безымянном пальце поблескивало обручальное кольцо.

— Постой, дружок: ты что, успел развестись? Или еще не женат?

— Ты, блин, чего? — запальчиво гаркнул тот, воровато зыркнув на свою спутницу. — Ты на что намекаешь? Я… Я ее просто домой подвожу, до квартиры.

Декер демонстративно поглядел на часы. Было около восьми вечера.

— Ну так передай жене от меня привет, когда вернешься с той квартиры.

— Держись от меня подальше, Декер. Иначе точно дождешься.

Он дал по газам, и машина умчалась прочь.

Декер посмотрел вслед, и ему показалось, что Салли Бриммер смотрит на него в зеркальце. Хотя в сумраке не различишь.

Вот те раз. Нэтти и Бриммер. Кто бы мог подумать?

Глава 23

Старый дом Хокинсов.

Он не пустовал. На подъездной дорожке стояла машина.

Это было на следующий день. Декер поднялся по ступенькам к передней двери дома, минуя разбросанные по дворику детские игрушки.

Он постучал; до слуха тут же донеслись крики маленьких детей и клацанье собачьих когтей по полу. Спустя секунду послышалась твердая поступь взрослых ног, близящихся к входной двери. Дверь открылась, и на пороге предстала молодая женщина лет тридцати. Каштановые волосы собраны в конский хвост, усталое лицо матери с маленькими детьми. Это тут же подтвердилось, когда из-за ее спины высунулись три мелкие любопытные мордахи.

— Слушаю? — спросила она, оглядывая гостя с головы до ног. — Сразу предупреждаю: коммивояжерам не беспокоить.

— Я ничего не продаю, — сказал Декер, протягивая ей удостоверение сотрудника ФБР.

Посмотрев на него, она отступила на шаг.

— Вы из ФБР? — усмехнулась она. — Я думала, они в костюмах.

— Некоторые да, просто я не из их числа. Как-то не очень влезаю.

Смерив его пристальным взглядом, она кивнула.

— Это я вижу. Чем могу?

— Вы давно здесь проживаете?

— Два года. А что такое?

— Лет двенадцать-тринадцать назад здесь жила семья Хокин. — Он сверху вниз посмотрел на примолкших детишек. — Мы можем переговорить наедине?

Женщина обернулась на своих детей — двух мальчиков-близнецов и девочку, — все в возрасте от трех до пяти лет.

— Боюсь, уединенного места у меня для вас нет, — улыбнулась она смущенно. — Вы, наверное, зайдите. — Она отступила внутрь; вместе с ней попятились и ребятишки, пугливо глядя на вошедшего великана. — Так, — сказала она им с напускной строгостью. — Печенюшки на кухне. Всем по одной! Приду — проверю.

Троица бесшумно удалилась. К ним примкнул взлохмаченный терьер, метнувшийся из-за мебели, где, видимо, прятался.

— Сторож что надо, только мышей боится, — улыбнулась ему вслед женщина. — Так что там, насчет той семьи?

— Я, пожалуй, сразу к делу: сомневаюсь, что ваша гвардия отлучилась надолго. Здесь в главной спальне есть встроенный шкаф, а за ним в стене небольшая ниша. В свое время, много лет назад, там нашли пистолет, который использовался в серьезном преступлении. Мне хотелось взглянуть на то место.

У женщины вытянулось лицо:

— Бог ты мой. Никто об этом словом не обмолвился, когда мы покупали этот дом. Уж риелтор, наверное, должен был нам что-то подобное сказать. И когда все это случилось?

— Примерно тринадцать лет назад. Но непосредственно само преступление совершалось не здесь.

— И того человека все еще не нашли?

— Нашли и посадили. Потом он вышел. А несколько дней назад его кто-то убил.

— О боже, — застыла она лицом, поднеся руку ко рту. — Но если он был осужден за преступление, связанное с пистолетом, то зачем вам видеть то место, где он был найден?

— Потому что я не уверен, что тот человек действительно совершал то преступление.

На ее лице отразилось понимание.

— Это как бы одно из нераскрытых преступлений? Мне нравятся такие реалити-шоу. Правда, сейчас не до сидений перед теликом.

— Да, именно так. Нераскрытое дело. — Декер заслышал сбивчивую детскую поступь. — Кажется, кавалерия возвращается. Так вы могли бы показать?

— Конечно, идемте.

Хозяйка провела его в спальню.

— Вы уж простите за беспорядок. Мне тут присесть некогда с этими короедами.

— Кто б сомневался.

Где-то в глубине дома что-то упало, вслед за чем послышался лай и истошный плач.

— Ну вот! — вскинулась женщина, явно нервничая.

— Вы идите, взгляните. Я тут быстро.

— Ага, спасибо. — Она выскочила из комнаты, на ходу крича: — Это что там такое?

Декер отодвинул в сторону висящую одежду и посветил фонариком на заднюю стенку шкафа. Затем посмотрел налево, где находилась та самая панель, о которой шла речь. Он постучал по ней кулаком. Звук был гулкий. То же самое при постукивании по двум другим стенкам. Это был просто гипсокартон на штифтах.

Он был восстановлен и закрашен, и смотреть, в сущности, было не на что. Вспомнилось, как он был тут в первый раз. Тогда панель была снята — вырезана, а затем вставлена обратно на место. Не совсем гладко, со швами; это и было одной из причин, почему тайник так легко обнаружили.

Декер вспомнил, что позади выреза между штифтами было открытое пространство. Там и был найден «кольт» в коробке. При этом ни на одном из предметов отпечатков обнаружено не было.

Декер опустил взгляд на пол. Дно шкафа было застелено ковролином — тем самым, что и во времена Хокинсов. Декер опустился на колени и стукнул по нему фонариком.

«Что ты делаешь, дурила? Неужели после стольких лет ты думал, что найдешь под этим гребаным ковром дымящийся пистоль?»

Он выпрямился и наконец признался себе, что хватается за воздух. Не было у него в этом деле ни малейшей зацепки. Ни с убийствами, совершенными бог весть когда, ни с недавней гибелью Мерила Хокинса.

Он встал и направился из спальни.

Где и напоролся на стенку из полицейских, за которыми стоял ухмыляющийся Блэйк Нэтти.

Глава 24

Это была та самая камера, куда Декер под видом адвоката проник на встречу с заключенным, признавшимся в убийстве его семьи.

Неизвестно, был ли этот выбор клетки преднамеренным, хотя едва ли это просто совпадение. Кто-то определенно пытался что-то этим сказать.

Поджидавшая его в старом доме Хокинсов полиция была первым знаком.

То, что ему зачитали правило Миранды^[511] о вмешательстве в полицейское расследование, было знаком вторым, и более потаенным. Впрочем, Декеру терпения было не занимать. Припав спиной к шлакоблочной стене, он стал ждать. Его местонахождение было им известно. В какой-то момент они должны были к нему прийти, так как он сам прийти к ним не мог.

Где-то через час за стальной решеткой появилась фигура неожиданная и удивительная.

К ее чести, Салли Бриммер явно не радовалась, видя его в такой обстановке.

Он поглядел на нее снизу вверх.

— Мисс Бриммер? Как складывается денек, неплохо?

— Всяко лучше, чем у вас.

— Не стану спорить.

Она подошла к решетке ближе и заговорила тихим, настойчивым голосом:

— Зачем было давить? Ты же знал, что Блэйк тебя ненавидит.

— Мне все равно, ненавидит он меня или нет. У меня есть работа, я ее делаю и буду делать.

— Но ты больше не служишь в полиции. Это не твоя проблема.

— Проблема как раз моя, если я помог упрятать невиновного человека в тюрьму.

— Ты действительно веришь, что он невиновен?

— Скажем так: у меня теперь гораздо больше сомнений в его виновности, чем тогда.

— Хорошо, но разве это имеет значение? Этот человек мертв.

— Для меня это важно. Важно ради его памяти. У него есть дочь, которая считает, что ее отец убийца четверых невинных людей.

Щеки Бриммер зарделись.

— Я в самом деле ненавидела тебя за то, что ты меня тогда так подставил, — с жаром выдохнула она.

— Я взял на себя всю ответственность. И очень не хотел, чтобы ты пострадала из-за моей уловки.

— Я в курсе, что тот человек содействовал в убийстве твоей семьи. Я… я даже удивилась, что ты не прикончил его в камере.

— У меня не было уверенности, что это именно он. В самом деле, имелись сомнения. — Он помолчал. — Мне нужна была полная уверенность. Так уж я устроен.

— Я могу это понять. И заговорила об этом только потому… — Она осеклась и нервно огляделась по сторонам. — Потому что на твоем месте я бы повела себя именно так.

Он встал и подошел к разделяющим их стальным прутьям.

— Салли, ты можешь для меня кое-что сделать?

— Что именно? — отступив на шаг, настороженно спросила она.

— Мне нужно посмотреть папки по убийствам Ричардсов и Каца.

— Разве ты этого не сделал? К тебе же тогда стажер катил коробки в конференц-зал, я своими глазами видела.

— Не получилось. Я был весь в поиске потенциальных свидетелей и не успел до них добраться, а потом вот очутился здесь.

— Но ты же наверняка с ними знакомился, когда все начиналось. — Она взглянула вверх на его лоб. — И потом, я слышала, у тебя фотографическая память. Поглядел и запомнил.

Теперь отступил уже Декер и, потупившись, вздохнул.

— Толком я их так и не читал. В частности, патологический отчет.

— Вот как? Почему?

— Давать по нему показания мне было необязательно. Это дело медэксперта.

Бриммер или не поняла, или это ее не убедило.

Декер наконец со стыдом признался:

— Я лажанулся. У меня это было первое дело, дебют в расследовании убийств. И мне с самого начала думалось, что Хокинс преступник. Поэтому я особо не заморачивался ставить все точки над «i».

Удивительно, но Салли в ответ улыбнулась.

— Ты чего? — спросил он растерянно.

— Отчасти это утешает.

— Вот как? Почему?

— Я думала, ты непогрешим, как машина. А теперь вот знаю, что ты действительно человек.

— Это смотря у кого спросить. Так ты можешь мне достать документы?

— Думаю, смогу сделать копии. Но сюда принести не могу.

— Я здесь долго не задержусь.

Она наморщила лоб:

— Откуда ты знаешь?

— Есть такая штука, называется «слушание о залоге». Обязательная к исполнению.

— У тебя есть адвокат?

— Нет, но я в этом смыслю.

— Ты уверен?

— От и до.

— Блэйк тебе навстречу идти не собирается.

— Сомнений не держу.

— Наверное, ты удивляешься, почему… В смысле, мы с ним…

— Это не мое дело. И я никого не осуждаю. У меня и права такого нет.

— Вот за это спасибо.

— Только позволь дать тебе один совет. Когда-то у меня была дочь…

— Я знаю, — произнесла она с болью в голосе.

— Так вот, если бы у нее был шанс повзрослеть, я никогда не подпускал бы ее к Блэйку Нэтти. Просто прими к сведению. То, что он встречается с тобой, будучи женатым, показывает тебе, какой он есть.

Бриммер посмотрела грустным взглядом, после чего повернулась и заспешила прочь.

Глава 25

Судья поглядел сначала вниз на досье, затем вверх на Амоса Декера, стоящего за столом адвоката.

За обвинителя была Элизабет Бейли, ветеран прокуратуры и хорошая знакомая Декера: когда он служил в полиции, они вместе работали над многими делами.

За невысокой оградкой, где обычно располагается публика, сидели всего двое: Блэйк Нэтти и суперинтендант Питер Чилдресс, высокий дородный мужчина под шестьдесят с короткой седой стрижкой и одутловатым рябым лицом. Все на нем было чопорно-добротное: темный костюм, накрахмаленная белая рубашка, галстук в сине-белую полоску и карманный платок в тон.

— Амос Декер? — обратился пожилой тонкошеий судья, серебристая шевелюра которого резко контрастировала с темной мантией. Глаза пристально смотрели сквозь толстые стекла очков в тяжелой оправе.

— Да, это я, ваша честь.

— Обвинение в воспрепятствовании правосудию? — с ноткой удивления прочел судья из обвинительного документа. — Вмешательство в полицейское расследование? Я думал, вы здесь как раз от полиции.

— Два года назад я перешел в ФБР, но здесь, в Берлингтоне, являюсь по-прежнему действующим офицером.

Дикерсон зашевелил губами, читая что-то из лежащих перед ним бумаг. Затем снял очки, положил их на стол, сделал руки домиком и посмотрел на прокурора.

Та напряженно встала.

— Мисс Бейли, потрудитесь объяснить, что здесь происходит? — вопросил Дикерсон.

Бейли — немолодая угловатая женщина со светлыми волосами (темные корни не мешало бы подкрасить) — была в бежевом костюме и белой блузке, с изящным ожерельем на цепочке. Пользуясь моментом, она кольнула Нэтти взглядом, после чего откашлялась и ответно посмотрела на судью:

— У меня здесь написано: «Мистер Декер обвиняется в воспрепятствовании правосудию и вмешательстве в полицейское расследование».

Казалось, что последует продолжение, но нет: Бейли сухо поджала губы и не сказала больше ничего.

Дикерсон выглядел озадаченным.

— Ну, это-то я знаю. Вот, написано черным по белому. Но я рассчитываю на некоторое разъяснение.

— К мистеру Декеру обратился человек по имени Мерил Хокинс.

— Мерил Хокинс? Тот самый?

— Да, ваша честь. Он был досрочно освобожден из тюрьмы по, э-э… медицинским соображениям. Он встретился с детективом Мэри Ланкастер и мистером Декером, заявив им о своей невиновности в тогдашних убийствах и попросив очистить его имя.

— И впоследствии сам был убит? — уточнил Дикерсон.

— Да, именно.

— И чем это связано с присутствием здесь мистера Декера?

— Капитан Миллер попросил мистера Декера расследовать убийство мистера Хокинса, а также перепроверить предыдущее расследование, по которому мистер Хокинс проходил обвиняемым.

Дикерсон постучал пальцем по крышке своего стола и голосом педанта произнес:

— Это никоим образом не отвечает на мой вопрос о том, почему мистер Декер находится сегодня здесь. Более того, это лишь усугубляет мое замешательство, мисс Бейли.

— Да, ваша честь. Я могу это понять. Но…

Со своего места, ухватившись за перильца, резко встал Чилдресс:

— Гм! Со всем почтением, господин судья. Я думаю, что смогу все прояснить.

Дикерсон перевел взгляд на Чилдресса, и при виде главного полицейского чина по лицу судьи пробежала тень.

Декер был не единственным, кто считал суперинтенданта полиции чванливым некомпетентным крючкотвором, который запросто переходил за грани и лез не в свои дела, когда ему было выгодно. Многие в свое время опешили, узнав, с какой гладчайшей наглостью Чилдресс скакнул надолжность суперинтенданта через вышестоящего капитана Миллера. Но ходили слухи, что Миллер на это лишь досадливо плюнул, решив остаться ближе к людям, что реально тащат службу. При всей своей бесцеремонности с подчиненными Чилдресс, однако, нарочито лебезил перед теми, кто в чиновной иерархии выше его. И еще одна черта: куче с запахом дерьма он умел придавать очертания законности. И сейчас Декер готовился, вероятно, вкусить образчик этого таланта.

— Суперинтендант Чилдресс, — воскликнул Дикерсон, — я вас отсюда и не приметил! Не могли бы вы объяснить, что именно происходит? Если капитан Миллер уполномочил мистера Декера заниматься этим…

— Совершенно верно, ваша честь. Однако при повторном рассмотрении данного вопроса мы пришли к выводу, что мистер Декер, который больше не является членом данного департамента, может обречь наш Берлингтон на необычайные юридические последствия, если совершит что-либо вне юридических параметров, действуя якобы от имени департамента. И действительно, его застали за обыском по местоположению старого домовладения мистера Хокинса без надлежащего ордера на обыск.

— В ордере я не нуждался, поскольку располагал согласием домовладельца, — подал голос Декер.

Чилдресс как ни в чем не бывало продолжал:

— Как бы то ни было, мы не можем всюду бегать за мистером Декером с целью проследить, чтобы он действовал в рамках закона. А потому наш департамент действительно официально запретил ему участвовать в расследовании. Но он этой просьбе не внял. У нас не было иного выбора, кроме как заключить его под стражу, и именно поэтому мы сегодня находимся здесь.

Дикерсон вроде поколебался, но продолжал упорствовать:

— Однако насколько я помню, именно детектив Декер пару лет назад раскрыл дело по ужасной перестрелке в Берлингтонской средней школе?

— Да, это так, — кивнул Чилдресс. — И наш департамент объявил мистеру Декеру благодарность за его работу по этому делу, а я аплодировал ему стоя, вместе со всеми. Здесь нет ничего личного, так как я большой поклонник мистера Декера. Но за мной департамент, которым нужно управлять, и я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как он наносит ему ущерб.

— Хорошо, я вижу вашу позицию.

— Ваша честь, — вмешалась Бейли, — это всего лишь слушание по делу о залоге и шанс для мистера Декера заявить о своей невиновности.

— Невиновен, — тут же заявил Декер.

— Мистер Декер, есть ли у вас адвокат? — осведомился судья.

— Пока нет, ваша честь. Но если понадобится, я этим вопросом займусь.

Он покосился на Чилдресса и увидел, что тот смотрит на него с мрачной язвительностью.

Бейли поспешила объявить:

— Учитывая прежние отношения мистера Декера с департаментом и его нынешнюю работу в ФБР, мы не возражаем, чтобы он был отпущен под подписку о невыезде.

Чилдресс шагнул вперед.

— Я считаю, ваша честь, что изложенные мисс Бейли факты нуждаются в некотором обновлении. С полицейским сообществом нашего города мистер Декер более не связан. Он уехал больше двух лет назад. И он, с очевидностью, больше не значится в департаменте, что и является одной из причин, почему мы сегодня здесь. Кроме того, у меня есть веские основания полагать, что он не работает и в ФБР, так что доводы мисс Бейли в пользу его освобождения под подписку отпадают.

— Вы действительно полагаете, что мистер Декер способен укрыться от правосудия? — спросил Дикерсон.

Чилдресс развел руками и сказал искренне, даже задушевно:

— Скажу еще раз: когда он служил в полиции, у него здесь не было большего сторонника, чем я, ваша честь. Но в родном городе он давно уже не живет. Я более не могу сказать, что знаю этого человека. Честно говоря, то, что он опустился до жульничества, наплевав на предупреждение об отстранении от дела, не внушает доверия. Должен вам в этом признаться.

Судья Дикерсон посмотрел на Декера:

— Эти сведения правдивы?

— В ФБР я как работал, так и работаю. И связи с сообществом у меня остались.

— Боюсь, что это просто не соответствует действительности, — встрял Чилдресс. — У него здесь нет ни дома, ни какой-либо собственности. Ни работы, кстати. Или…

— Здесь лежит моя семья, — тихо проронил Декер, глядя не на Чилдресса, а прямиком на Дикерсона. — Вот почему я вернулся в город. Чтобы посетить могилы моей жены и дочери. Ей исполнилось бы четырнадцать. — Он сделал паузу. — Так что связи мои с сообществом очень глубоки. Настолько, что глубже не бывает.

Нэтти на это цокнул языком и закатил глаза. Чилдресс выглядел явно обескураженным. А вот глаза Бейли наполнились слезами, и она опустила взгляд себе на руки.

Дикерсон кивнул.

— Мистер Декер, я принимаю ваше заявление о невиновности, и вы освобождаетесь без залога под подписку о невыезде. Дата судебного разбирательства будет объявлена дополнительно. Единственная просьба: если вы запланируете покинуть этот район, то сообщите об этом суду.

— Я никуда не уеду, ваша честь, пока все здесь не будет улажено.

Дикерсон удалился к себе. Как только дверь за ним закрылась, Чилдресс встал перед Декером и воинственно оглядел его с головы до ног. Едва лишь судьи не стало рядом, как манерность службиста у него сменилась на злобную заносчивость.

— Слов нет, как я рад твоему возвращению, Декер. Вот уж мы возьмем тебя за задницу. — Он поглядел на Нэтти. — Повтори-ка еще раз, какой срок ему грозит за это дело?

— От одного до трех, — угодливо объявил тот. — А с отягчающими так и вдвойне.

— Ну вот, — злорадно обернулся Чилдресс к Декеру. — Надеюсь, под отягчающие подведем.

Декер выдержал на себе его змеиный взгляд.

— Вам, видимо, хочется не допустить раскрытие убийства Хокинса.

— С чего ты взял? — спросил Чилдресс все с той же надменной миной.

— Потому что вы поручили это дело Нэтти. Который не может разгадать даже то, почему вы такой долбоящер.

Бейли закашлялась и отвернулась, утирая глаза.

Чилдресс на секунду опешил, а затем рявкнул:

— Думаешь, ты из всех самый умный, да?

— Нет. Просто думаю, что с убийствами Ричардсов и Каца я напортачил. И теперь рассчитываю это исправить.

— Тебе не это надо рассчитывать, а как себе срок скостить за препятствование и вмешательство.

— Думаю, это разрешится само собой.

— О, так он еще и думает? — ухмылка Чилдресса стала еще шире и ехидней. Он снова бросил взгляд на Нэтти, а затем на Декера. — И как же ты, черт возьми, думаешь этого добиться? Скажи, сделай милость.

— Говорить — пустое дело. Все равно не поймете.

Чилдресс пальцем ткнул Декера в грудь.

— Мне ума хватает, чтобы заправлять этим гребаным полицейским управлением.

— Ну, это не совсем так. Тут дело в том, что вы извлекаете огромную выгоду из принципа.

— Здесь ты прав, черт тебя дери. Принципы у меня есть.

— Я сказал не «принципы», а «принцип».

Чилдресс гордо вскинул подбородок, а затем подозрительно спросил:

— Это ты о чем?

— У него, Чилдресс, твое имя.

— Какое же?

— Принцип Питера^[512]. — Декер повернулся к Бейли: — Бет, мой адвокат, когда он у меня появится, на тебя выйдет.

— Хорошо, Амос, — кивнула она. — Есть некоторые формальности.

Декер перевел взгляд на Нэтти:

— Когда я найду убийц Хокинса, Ричардсов и Каца, ты об этом узнаешь.

— Я тебя на дух туда не подпущу, — злобно вскинулся Нэтти.

— Меня тут пытались убить, — напомнил Декер. — А я этого не люблю.

— Мы работаем над этим, — отбрил тот.

— Зацепки какие-то есть? — спросил Декер.

— Я же сказал, работаем, — повторил Нэтти. — Ты мне не нравишься, Декер. И ты это знаешь. Но еще меньше мне нравятся те, кто поднимает руку на полицейских. И я доберусь до тех, кто это сделал.

Чилдресс, казалось, был все еще сосредоточен на том, что сказал ему непокорный коп.

— Нет закона, который запрещал бы агенту ФБР расследовать преступление, — сказал Декер.

— Я знаю, что это дело ты щупаешь не для ФБР, — пробурчал Нэтти.

— На каком основании? — спросил Декер.

— На таком, что… На таком, что я, черт возьми, так сказал!

Бейли на это лишь закатила глаза и стала собирать в свой кейс бумаги.

— Все думаешь о принципе Питера? — усмехнулась она над все еще соображающим Чилдрессом. — Боже мой, да глянул бы уже в Гугле.

И двинулась к выходу; Декер за ней.

— Ты куда подался? — бросил ему вслед Чилдресс.

Но тот шел не останавливаясь.

Глава 26

Декер как раз пристроился у себя в постели.

Арест и слушание дела о залоге сказались на нервах больше, чем он показывал на людях. С таким змеем, как Чилдресс, дышащим в затылок, раскрывать дело будет еще муторней. Оно и так-то сложно.

Повернувшись на бок, он ткнул кулаком подушку, чтоб удобней лежалось.

Память Декера — и его бремя, и золотая жила. Именно она давала ему невероятные инструменты для успешной реализации того, что он делал, но она же заключала его в неразрушимую клетку воспоминаний, которую любой другой мог просто добровольно пригасить.

Даже хорошо, что Ланкастер взяла самоотвод, а Джеймисон вернулась в штаб-квартиру ФБР. Лучше уж сносить все в одиночку. После этого дела, если на то пошло, ФБР можно будет просто бросить и уехать куда-нибудь, побыть в уединении. Но на самом деле с выбором может оказаться негусто. Понятно, что Богарту начинают досаждать эти его постоянные отлучки и разъезды по своим делам. ФБР — это много чего, в том числе и бюрократия с правилами и субординацией в приоритете. Нельзя вечно противиться ей и ее укладу, не чувствуя на себе последствий.

«Так что, может статься, после всего этого пойдешь по дорожке один».

Сеанс самокопания внезапно оказался прерван стуком в дверь.

Декер со стоном поглядел на часы: времени около одиннадцати.

Он повернулся на другой бок и закрыл глаза.

Тук-тук.

«Катитесь к чертям».

Постучали крепче, решительней.

Он соскочил с кровати, натянул штаны, прошлепал по комнате к двери и распахнул ее в готовности прочесть инструкцию о поведении любому, кто там стоял. А если там Нэтти, то и нечто большее.

Но это был не Нэтти.

Там стоял Мелвин Марс — метр девяносто два, сто десять кило чистого мускульного веса.

Декер был настолько ошеломлен, что моргнул, а затем на долгую секунду зажмурился. Но когда открыл глаза, Марс стоял на прежнем месте.

— Да не снюсь я тебе, Декер, — добродушно буркнул он. — Не бойся, не кошмар.

Закадычные друзья, соперники по футболу студенческих лет, они снова сошлись тогда, когда Марс — финалист Кубка Хайсмана^[513], явный кандидат в НФЛ, — сидел в камере смертников за убийство, пока истинный виновник не пришел с явку повинной. Это откровение свершилось как раз накануне казни Марса^[514].

Декер тогда помог доказать невиновность Марса, и тот был полностью оправдан, получив к тому же огромную сумму от федерального правительства и штата Техас в виде компенсации за ошибочный вердикт, а также за проявления расизма и жестокости в его адрес тюремными охранниками. Сейчас он владел апартмент-хаусом в Вашингтоне (в нем, кстати, жили Декер и Джеймисон), сдавая квартиры трудягам, которым иначе не по карману снимать жилье в столице с ее аховой дороговизной. Марс встречался с женщиной, с которой они все познакомились во время того расследования. Харпер Браун работала в военной разведке. В отличие от Марса, она была из богатой среды, но они сразу же нашли общий язык. Последнее, что Декер слышал, это что они где-то на отдыхе в Средиземноморье.

— Какие черти тебя принесли? — удивленно спросил Декер.

— Да так, просто случайно оказался в твоих местах.

Декер криво усмехнулся:

— Ага. Алекс небось позвонила тебе и попросила сюда приехать, приглядеть за мной, — скажешь, не так? Потому что сама не может.

— Если совру и скажу «нет», это что-то поменяет?

— Входи давай.

Декер закрыл дверь за Марсом, и тот не спеша огляделся.

— Ого. У ФБР, наверно, роскошные суточные, раз ты шикуешь в таком месте, как это. «Ритц» рядом не стоял.

— Я здесь когда-то жил.

— Понятно. Моя камера в Техасе все равно была меньше, и там не было окна.

— У тебя есть место для постоя? А то кровать здесь только одна.

— Вообще я тоже поселился здесь. Только что заехал. С датой выезда определюсь позднее.

— Тебе оно надо? Крутейшие места города к твоим услугам, при твоих доходах.

— Ты ошибаешься, мне крутняк не нужен.

— Зря Алекс все это затеяла.

— Она о тебе заботится. На то и друзья.

— Она тебе рассказывала, что здесь деется?

Подтягивая к себе единственный в номере стул, Марс кивнул; Декер тем временем присел на край кровати.

— Посвятила. Как-то все запутанно. Так что произошло после того, как вы расстались?

Декер приступил к рассказу; когда он дошел до момента ареста, Марс поднял руку:

— Эй, эй, стоп. Так твою задницу сцапали в тюрьму? Ей-богу, денег бы заплатил, чтоб полюбоваться.

— Погоди. В зависимости от расклада, может, еще увидишь бесплатно. В гостевой день.

— Ты прикалываешься?

— В этом городе я себе нажил врагов.

Улыбка Марса сделалась еще шире:

— Ты? Да ну. Такой плюшевый мишка. Всех только по шерстке и гладишь.

— Тебе, пожалуй, не стоит здесь находиться, Мелвин.

— А я не хожу туда, куда не хочется. Двадцать лет провел там, где меня никто не спрашивал, хочу ли я. Выбора не было. И теперь вот наверстываю как могу. Так что здесь я там, где надо, имей в виду.

— А Харпер где?

— На работе, где ж еще.

— Как вам Средиземноморье?

— Волшебно. Столько воды в своей жизни не видел. Западный Техас слишком сух.

— У вас там все серьезно?

— У нас все прикольно, Амос. Вот в таком режиме мы и хотим нынче пребывать. Ни больше ни меньше. — Он встал и огляделся. — Ну, так как будем действовать? У тебя, я так понимаю, две тайны. Одна из давнего прошлого. А одна совсем из настоящего.

— Но обе взаимосвязаны. Мне так это видится.

— Итак, Мерил Хокинс выходит из тюрьмы, приходит к вам и заявляет, что невиновен. Хочет, чтобы вы с твоей старой напарницей доказали его правоту и обелили имя. Но в ту же ночь получает пулю.

— А вдова одной из его предполагаемых жертв исчезает.

— Ты, стало быть, думаешь, что это Сьюзан Ричардс пристрелила его и теперь в бегах?

— Не знаю, но картина именно такая. До сих пор не найдена ни она сама, ни ее машина. Что довольно странно в наши дни.

— Ну почему. Страна большая: кто захочет, исчезнуть может с концами. Взять хоть моего старика.

— Твой отец был в таких делах поопытней, чем, я полагаю, Сьюзан Ричардс. И исчез еще до того, как появились смартфоны с видосами и соцсети в придачу.

Марс пожал плечами:

— Доказательства вязнут в трясине. Леди так и не всплыла. И ты все еще не ответил на мой вопрос: как нам подкопаться под этого спермоглота?

— При прочих равных, нам нужно сначала раскрыть преступление прошлого; может, тогда прольется свет и на то, кто убил Мерила Хокинса.

— Но ты же распутал мое безнадежное дело. А здесь ставки еще выше. Хочешь выиграть?

— Не уверен, что соглашусь на такое пари.

— Голос из прошлого. Тогда, со мной, ты нашелся что делать. А теперь?

— Я уже переговорил с теми, кто имел к нему отношение. Вдовы. Дочь. Единственные оставшиеся соседи.

— А как насчет тех первых, кто прибыл на место? Копы, криминалисты? Медэксперты?

— Копы там больше не работают, давно поразъехались. Медэксперт три года назад приказал долго жить.

— Но у тебя до сих пор должны оставаться записи. — Марс постучал себе по лбу. — Вот здесь.

— Они у меня не все, — Декер вздохнул, — потому что… Потому как я не все их читал. Особенно данные медэкспертизы. Во всяком случае, поверхностно.

Марс удивленно поднял брови.

От Декера это не укрылось.

— От поступления звонка я там дневал и ночевал пять дней. Хотя это не оправдание. Но отпечатки и анализ ДНК — это такой верняк, что просто сбивает с ног, во всяком случае, я так думал. И в остальном был уже не столь прилежен. Что могло стоить Хокинсу свободы, а затем и жизни.

— Единственное, что делает тебя человеком, Декер. И позволь сказать, у меня имелись сомнения на этот счет. — Марс изобразил усмешку.

— Я не должен был ошибиться, по крайней мере так.

— И теперь ты пытаешься загладить вину. Делаешь все, что в твоих силах. Это все, что ты можешь.

Не услышав ответа, Марс подался ближе и доверительно спросил:

— Амос, скажи мне, что случилось? Я не узнаю этого парня. Что-то тебя гложет. Причем дело не только в том, что ты мог напортачить. А ну-ка, перец, выкладывай все начистоту. Иначе, без понимания, и сделать ничего будет нельзя.

— Понимаешь, Мелвин… Некоторые люди просто созданы для того, чтобы быть сами по себе. Работать в одиночку, жить, действовать… одни.

— И ты думаешь, что ты один из них?

— Мелвин, я знаю это. Чувствую.

— Амос, я был одиноким двадцать лет. Только я, стальные прутья и бетонные стены. Ну и дожидающаяся меня смертельная игла.

— А теперь я тебя не понимаю.

— Тогда давай я изложу яснее. Я был убежден, что я тоже одиночка. Что именно так и пройдет моя жизнь. Но я совершал ошибку.

— Это как?

— Я позволял обстоятельствам, находящимся извне, определять меня. Контролировать. Это неправильно. Еще хуже, чем лгать самому себе. Все равно что лжешь своей душе.

— Ты думаешь, что я примерно в таком положении?

— Во-первых, Алекс рассказала мне, как вы вдвоем оказались здесь. Навещали на кладбище твою семью.

Декер отвел взгляд.

— Ты чувствуешь себя привязанным к этому месту, и мне это понятно. Но ведь это не так. Ты отсюда переехал. Поступил в ФБР. А если б ты этого не сделал, я бы сейчас гнил в техасской тюрьме или, скорее всего, был бы мертв. Но речь не обо мне, а о тебе.

— Может, это было ошибкой — переехать, — промолвил Декер.

— Может, да, а может, и нет. Но суть в том, что ты сам сделал этот выбор. У тебя наилучшая в мире память, Амос. Нет ничего такого, чего бы ты не помнил. Я теперь знаю, что это и благословение, и проклятие. А с твоей семьей и тем, что с ней случилось, это вообще наихудшее из всех мыслимых событий. Но ведь есть же и хорошее? Все те счастливые времена? Ты ведь тоже их помнишь так, будто они случились только что. Я вот, например, даже не помню, как выглядела моя мама. В самом деле не помню ни прикосновений ее, ни улыбки. Не помню ни одной своей днюхи, когда был маленьким. Я лишь вынужден представлять, как это было. Ты же можешь все это воскрешать в памяти. Можешь переехать хоть в Сибирь, попасть там в пургу, а закроешь глаза — и вот ты уже снова здесь, ужинаешь со своей женой. Держишь ее за руку. Собираешь в школу Молли. Читаешь ей книгу перед сном. Это все здесь, чувак. Все уже здесь.

Декер наконец снова посмотрел на него.

— В этом самое трудное, Мелвин, — голос его пересох, ломался. — Я всегда буду сознавать это так четко, будто это было вчера. Знать, как чертовски много я потерял.

Марс подсел рядом и обвил ручищей широкие плечи Декера.

— Это и называется жизнью, дружище. Все хорошее, плохое и уродливое. Главное, не позволяй двум последним принижать первое, потому что первое — оно и есть самое важное. Если ты удерживаешь его в живых, то тебе по плечу справиться с чем угодно. Это и есть божеская истина.

Они сидели молча, но с неизменной точностью передавали друг другу свои чувства, как это часто бывает между близкими друзьями.

Глава 27

— Алекс бы вряд ли это одобрила, — хохотнул Марс.

Они стояли в вестибюле «Резиденс Инн» у буфетной стойки. Было время завтрака, и еда на ней являла собой подлинный кошмар кардиолога.

— Раньше эта часть дня была у меня любимой, — ответил Декер, вожделенно озирая блюда с беконом, пухлыми сосисками и яичницей, а также стопки блинчиков, вафель и кувшинчики с сиропом.

— Но она не баловала тебя взаимностью.

— Амос!

Оба враз обернулись на сухонькую старушку, которая спешила к ним с тарелкой рассыпчатого печенья на отлете. Женщине было за восемьдесят, искристые седины прикрывала сеточка для волос.

— Я слышала, вы вернулись в город. — Она приподняла тарелку: — Отнесете эту тарелочку к себе на стол, как раньше? Сама пекла.

— Привет, Джун. — Декер растерянно таращился на угощение, пока не получил от Марса тычок в бок.

Тогда он вздрогнул и засуетился с ответом:

— Да нет, спасибо, Джун. Наверное, обойдусь. Сейчас вот возьму, э-э, апельсинового сока и мисочку овсянки.

Джун оглядела его с подозрением:

— Вы что-то схуднули. Да какое там схуднули — просто кожа да кости! Не приболели, часом?

— Нет-нет. Я сейчас здоровее, чем за долгие годы.

Судя по глазам, она сильно сомневалась в его правдивости.

— Ну ладно, если передумаете, то посигнальте. — Она взглянула на Марса. — Вашему другу тоже бы не мешало слегка откормиться.

Марс выдавил улыбку:

— Да, мэм. Займусь прямо с утра.

— Ну, не хотите, как хотите, — и старушка засеменила прочь.

Марс окинул взглядом все это вредное изобилие на стойке и покачал головой:

— Старик, как ты мог, живя здесь, проходить мимо этого стола без обнимания?

* * *

Как только закончили есть, у Декера зажужжал мобильный. Звонила Салли Бриммер.

— Я скинула все файлы на флешку, — сообщила она осторожным полушепотом. — По электронке слать не рискую: здесь все отслеживается, а мне работа дорога.

— Можем где-нибудь пересечься, и ты дашь мне флешку.

— Я заканчиваю в шесть. Знаешь парк Макартур в восточной части города?

— Да.

— Можем встретиться там у пруда — как насчет половины седьмого?

— Буду на месте. Мисс Бриммер, вы кудесница.

— Да ладно тебе, просто Салли. У конспираторов в ходу имена, а не фамилии, Амос.

Послышались короткие гудки.

— Хорошие новости? — проницательно посмотрел Марс.

— Думаю, что да.

Телефон зажужжал снова. Вначале мелькнула мысль, что это снова Бриммер. Но номер был другой, хотя вполне известный.

— Капитан Миллер?

— Амос, прежде всего хочу принести извинения.

— За что?

— За то, что с тобой случилось. Арест, слушание об освобождении под залог. То, что мне сейчас сообщила Бет, лишний раз доказывает: Нэтти и Чилдресс клинические идиоты!

— Это для меня не новость. Но вашей вины здесь нет никакой.

— Нет, есть, поскольку я позволил Чилдрессу взять верх. Этот засранец меня обошел. Но вчера вечером я разыграл другую партию. Пошел прямиком к комиссару, а тот затем к своему шефу. В результате чего тебе прямо сейчас дано разрешение наблюдать за делом.

— В чем конкретно это выражается?

— В целом немало. Нэтти и Чилдресс не могут чинить тебе препоны. Ты можешь знакомиться с уликами, можешь даже разговаривать со свидетелями и выискивать потенциальные зацепки. Хотя не можешь вызывать подозреваемых на допрос. Вместе с тем тебя будут знакомить с данными медэкспертизы и другими промежуточными результатами.

— А Нэтти по-прежнему остается работать?

— К сожалению, да. Кляну судьбу, что Мэри пришлось взять самоотвод.

— В этом вы не одиноки. Но спасибо за все сделанное, капитан. Я очень признателен. По крайней мере, теперь снова могу приобщиться к делу. — Он взглянул на Марса. — Тут со мной еще подключается новый помощник. Думаю, он себя проявит.

— Дерзай, Амос. Нэтти как пить дать взбеленится, ну а уж ты найди клапан сбросить ему давление. Да, и еще кое-что.

— Слушаю?

— Найдена машина Сьюзан Ричардс.

— Где?

Миллер сообщил детали.

— А сама она нашлась? — настороженно спросил Декер.

— Следов нет. Нэтти наверняка уже на месте, проверяет. Действуй осмотрительно. Жаль, что больше сведений дать не могу. Все, мне тут звонят.

Он ушел со связи.

Декер оперативно рассказал Марсу о событиях.

— Значит, тачку нашли, а ее нет? Какие выводы напрашиваются?

— Да особо никаких, — пожал плечами Декер.

— Ну так что, сейчас едем туда?

— Едем.

Как раз в этот момент мимо их столика прокатывала тележку Джун, и Декер незаметно ухватил с тарелки пару тех печенек. Одну он кинул Марсу:

— На. Не говори, что я держу тебя на голодном пайке.

И надкусил свою печенюшку.

— Ха. Инфаркт у меня провоцируешь? — буркнул Марс и надкусил свою.

* * *

Свою каршеринговую «Мазду» Декер остановил возле полицейской ленты, туго трепещущей на ветру. Тут и там виднелись полицейские и патрульные машины.

Зеленая «Хонда Цивик» обнаружилась примерно в двух часах езды от Берлингтона — позади заброшенного мотеля, закрывшего свои двери уже лет сорок назад. Мотель стоял на местной дороге, которую путешественники с открытием поблизости новой автотрассы стали избегать.

Декер с Марсом вылезли из машины и огляделись. К ним незамедлительно подошел офицер. Декер предъявил удостоверение, держа его в раскрытом виде.

— ФБР? — коп слегка опешил. — Вы-то здесь что делаете?

— То же, что и вы. Пытаемся разыскать Сьюзан Ричардс.

— Эй! А ну-ка!

Декер ожидал этого, и все же внутри тревожно екнуло.

К ним развязной походкой подходил Нэтти.

— Что, Миллера взял себе в заступники?

— Капитана Миллера. У которого ты в подчинении.

Нэтти уставил в Декера палец:

— Ты только наблюдаешь, и на этом все! Шаг влево, шаг вправо, и опять будешь куковать в скворечнике.

К нему ошарашенно повернулся тот полицейский:

— Агента ФБР, в тюрягу?

— Да он не настоящий агент, — успокоил его Нэтти.

— В самом деле? — резко встрял Мелвин Марс. — Этот парень, между прочим, спас жизнь президенту США! У него прямая линия с Белым домом, совместный снимок с первым лицом и благодарственное письмо. — Он торжествующе поднял «V» из двух пальцев. — Вот такие у нас парни. Не то что некоторые.

Офицер взирал на Декера с боязливым почтением.

Нэтти ощетинился теперь уже на Марса:

— А ты кто такой?

— Он мой помощник, — ответил за Марса Декер.

— У тебя же вроде Джеймисон?

— Она на другом задании.

— А этот что, тоже фэбээровец?

— Он под мандатом моих полномочий.

— Это как? — не понял Нэтти.

— А так, что если попытаешься мешать моим действиям, Нэтти, то я пойду к комиссару.

— Ой дерьма в тебе сколько.

— Кто нашел машину? — задал вопрос Декер.

Нэтти, выпятив подбородок, притворился глухонемым.

— Послушай, Нэтти. Давай начистоту. Если у меня получится выяснить, кто это сделал, арест преступника зачтется тебе.

— Можно подумать, мне в этом нужна твоя помощь.

— Хорошо, тогда я буду действовать самостоятельно. Но если задержание проведу я, коврижки достанутся ФБР. Думаю, Чилдресс этому не обрадуется. Сейчас ты у него в фаворе, но так было не всегда. И сольет он тебя в ту же секунду, когда решит, что это ему не на руку. Помнишь дело Харгроува?

При одном лишь упоминании об этом Нэтти ощутимо напрягся и, по-прежнему с кислой миной, открыл блокнот.

— Нашел бомж, когда шарился в мусорке. Сегодня, около четырех утра. Сообщил местным. А те по нашему розыскному объявлению уведомили нас.

— Можно взглянуть на машину?

— Следственная группа уже осмотрела.

— В порядке наблюдения.

Нэтти хрюкнул горлом, развернулся и зашагал в ту сторону. Декер и Марс двинулись за ним.

— Не пойму, Декер, — шепнул ему на ходу Марс, — с чего ты взял, что этот тип — говнецо? Он просто говнище.

— Воняет реально, — согласился Декер.

— А тот Чилдресс что, еще хуже?

— Хуже. Потому что, в отличие от Нэтти, он умеет пускать пыль в глаза тем, кому нужно. В том числе нормальным людям. Именно это и делает его таким опасным.

Глава 28

Старенькая «Хонда» с неисправным глушителем приютилась рядом с огромным, проржавелым мусорным баком, напоминающим циклопическую ракушку на железном боку корабля.

Декер и Марс остановились в паре метров от него. Взгляд Декера прошелся по машине и окрестностям, после чего остановился на фигуре в синем комбезе техника, занятой сбором вещдоков.

— Снова привет, Декер, — подала голос Келли Фейрвезер. — Что это за друг?

— Мелвин Марс, — делая шаг вперед, представился Марс и протянул руку. — Помогаю, э-э… агенту Декеру с расследованием.

— Круто, — сказала Келли.

— Что есть на данный момент? — спросил Декер, бдительно глядя на Нэтти, который сейчас по ту сторону машины совещался с еще одним техником.

— Ну, во-первых, никаких отпечатков, кроме самой Сьюзан Ричардс. Ни внутри, ни снаружи.

— Логично, это же ее машина, — сказал Марс.

— Багаж сзади есть? — спросил Декер.

— Нет ничего.

— А ключи?

— И ключей нет.

— Какие-нибудь заметные следы?

— Ни крови, ни спермы, ни частей тела, ни тканей, ни других существенных биологических остатков.

— А присутствие в машине другого человека?

— Тоже не установлено. Ехала только она.

— Ничего, если я взгляну? — попросил Декер.

— Да пожалуйста. Только вот это надень.

Натянув поданные Фейрвезер латексные перчатки, Декер направился к машине.

Марс последовал за ним. В этот момент поднял глаза Нэтти, но тут же вернулся к своему разговору с техником.

Все четыре двери «Хонды» были открыты, в том числе и крышка багажника. Декер кивком указал на мусорный бак.

— Проверяли на наличие трупа?

Фейрвезер печально кивнула:

— Проверили. Ничего, кроме мусора. Теперь самой санобработка понадобится.

— Никаких следов ни от нее, ни от машины?

— Ничего не нашли.

Декер обежал бак глазами, после чего сунулся в проем передней водительской дверцы и прощупал там оба сиденья; то же самое и с задними. Марс все это время зависал у него над плечом.

— Келли, ты пометила координаты всех найденных отпечатков, внутренних и наружных?

Она кивнула и достала электронный планшет.

— Все здесь. Куда проще, чем та наша возня много лет назад, согласись?

— Соглашусь, — рассеянно сказал Декер, вглядываясь в цифровые экранчики.

— Здесь все как обычно, — комментировала Фейрвезер. — Руль с рулевой колонкой, подстаканник, консоль, бардачок, рычаг скоростей, кнопки управления, зеркало заднего вида, приборная панель, внутренние части дверей, окна.

— А снаружи? — спросил Декер, меняя цифровую страницу.

— Дверная ручка, передняя сторона водителя, задние двери. Вот наружное водительское окно. Опять же как обычно.

— После ее исчезновения сильных дождей у нас, кажется, не случалось?

— Да вроде нет.

— Так что никакие свежие отпечатки не могли пострадать или даже пропасть под ливнем?

— Верно.

— А как долго вообще держатся отпечатки пальцев? — полюбопытствовал Марс.

— Все зависит от поверхности, — стала перечислять Фейрвезер, — от вещества на пальцах, от фактора времени, погодных условий, еще много чего.

Декер вернул ей планшет.

— Что еще?

— Да почти ничего. Мы не знаем, какое расстояние проехала машина, так как неизвестно, какой у нее перед выездом был пробег. Под капотом есть стикер замены масла. С той поры машина проделала более шестисот километров, но масло меняли три с лишним недели назад. Из этого четких выводов не сделаешь.

— А по ошметкам насекомых на лобовом стекле?

— Тоже ни о чем. Она, кстати, после выезда из города могла его помыть.

Декер кивнул: об этом он тоже подумал.

— Ну что, Декер, решил загадку?

Нэтти обогнул машину и сейчас глумливо смотрел на него.

— Пока присматриваюсь, — ответил тот.

— «Присматриваюсь», — передразнил Нэтти. — Я всегда знал, что тебя переоценивают.

— Он здесь еще минуты не пробыл, — вмешался Марс. — А ты сколько уже топчешься?

Нэтти ожег его взглядом.

— Нет, серьезно, ты кто такой?

— Тебе ж сказали: помощник. Ты вот следуй моему примеру, тоже помогай.

— Декер, ну ты и комика сюда притащил, — Нэтти едко хмыкнул.

— Я б на твоем месте вот на что обратил внимание, — сказал Декер.

— На что?

— Отсутствие на крышке багажника отпечатков.

— И чего? Ричардс же сидела впереди.

— После того, как сунула в заднее отделение тяжеленный чемодан.

— Багажник можно было открыть и кнопкой брелка.

Декер покачал головой.

— Агата Бэйтс, соседка, сказала, что Ричардс завела мотор, а потом вернулась в дом и выкатила оттуда большущий чемодан, который упихала в багажник. Причем не сразу, а повозилась, прежде чем захлопнуть крышку. — Декер сделал паузу и перевел взгляд с Фейрвезер обратно на Нэтти.

— На багажной крышке никаких отпечатков не было, — подтвердила Фейрвезер. — Я ее прошла буквально дюйм за дюймом.

— Странно, — отметил Марс.

— Да что вы мне говорите, — застроптивился Нэтти. — Для открывания багажника она нажала кнопку у себя на брелоке, как я только что сказал.

— Такого быть не могло, — возразил Декер.

— Это почему?

— Ключ был в замке зажигания. Машина достаточно старая, поэтому, чтобы ее завести, необходимо вставить ключ, а не просто иметь его при себе. Значит, и ключ и брелок были уже в машине. — Он посмотрел на Нэтти. — Если не веришь, сходи проверь.

— Ладно, — нехотя уступил Нэтти. — Но если так, то где же отпечатки?

— А вот это действительно вопрос.

— Что же означает их отсутствие? — спросил Нэтти.

— Тоже вопрос, — кивнул Декер. — А вот еще один. Почему она сначала завела машину, а потом вернулась в дом и вынесла оттуда багаж? Почему бы сначала не вынести, а уже потом завести машину и уехать? При таком раскладе ей пришлось ходить туда два раза вместо одного.

— Ладно, сдаюсь, — потупился Нэтти. — С чего бы ей…

Но Декер уже отвернулся и пошел восвояси.

— Черт, как этот сучара меня выбешивает! — завелся Нэтти.

— Понимаю, — кивнул Марс. — Хочешь еще один совет, приятель?

Нэтти недовольно покосился.

— А почему я должен тебя слушать? Я тебя даже не знаю.

— Да, но я знаю Декера. Если ты хочешь решить свою задачу и получить повышение, то потеснись, дай этому парню местечко для работы.

— Черт, но ведь это я веду дело!

— Тогда тебе выбирать, хочешь ты с ним справиться или запороть. Подумай, денег не возьму.

Марс повернулся и отправился вслед за Декером.

Нэтти посмотрел на Фейрвезер, которая не сводила с него пытливых глаз.

— Что? — гаркнул ей он.

— Я этого парня не знаю, но звучит, по-моему, здраво.

— Ну почему все вы думаете, что Амос Декер ходит по воде? — Нэтти от досады вдарил себе кулаком по бедру.

— Послушай, у этого парня свои заморочки. Ни для кого не секрет. Но когда дело доходит до поимки негодяев, ты можешь назвать кого-нибудь, у кого это выходит лучше?

Она вернулась к работе, оставив Нэтти за разглядыванием своих ботинок.

Глава 29

На обратном пути в город Декер хранил молчание.

Марс время от времени на него поглядывал; несколько раз казалось, что он вот-вот что-то спросит, но всякий раз он отводил взгляд и молчал.

— Ты хочешь что-то сказать? — спросил наконец Декер.

Марс усмехнулся:

— А что, у меня это на лбу написано?

— В некотором смысле.

— Этот засранец Нэтти имеет на тебя зуб. С чего бы?

— Ему не нравилось, что мы с Ланкастер раскрывали в Берлингтоне убийства. Большинство их. Да можно сказать, почти все. Нэтти был в отделе восходящей звездой, пока в детективы не перевели меня. Его тогда поставили на более мелкие преступления, и я думаю, что он в этом винит меня. А потом он сильно облажался в деле Харгроува. Пропажа человека обернулась убийством. Это дало крен карьере Нэтти. И с той поры как я уехал, он, видимо, пытается взять реванш. И лижет задницу Питу Чилдрессу, хотя тот и вывесил его на просушку, когда пошли нестыковки по делу Харгроува.

— В нем есть хоть какой-нибудь толк как в детективе?

— Так-то он ничего, вполне на своем месте. Но всегда тяготеет к простым решениям. И ляпает ошибки. Иногда откровенно неряшливые. Делает выводы, каких не следует.

— Как ты с теми убийствами много лет назад?

Декер бросил на него быстрый взгляд.

— Я ту кару заслужил.

— Да брось ты, я тебя сейчас просто за ниточку подергал. Говорю тебе снова: будешь себя держать под таким вот давлением, однажды точно лопнешь.

— Дни хлопушек для меня, пожалуй, миновали.

— А что сейчас на повестке дня?

Декер взглянул на циферблат посреди приборной доски.

— До встречи с Салли Бриммер, у которой надо взять флешку, еще есть время.

— Тогда куда двинемся?

— К дому Сьюзан Ричардс.

* * *

Примерно через два часа Декер остановил машину на подъездной дорожке, и они вышли. При взгляде на дом Агаты Бэйтс ему показалось, что он видит, как старушка сидит у себя на веранде и почитывает книгу.

Марс окинул взглядом дом.

— По-твоему, Ричардс мертва?

— Следов насилия в машине нет. Снаружи тоже. Тело пока никто не нашел. Но все равно, в живых ее может и не быть.

— Как мы попадем внутрь?

— У меня есть ключ. Мэри Ланкастер дала мне его, когда мы занимались обстоятельствами исчезновения Сьюзан Ричардс.

Декер вставил ключ в замок, намереваясь повернуть.

— Постой-ка. Ты, случайно, не нарвешься на неприятности? Ты ведь должен просто наблюдать?

— Войду в дом — буду «просто наблюдать».

Декер провел Марса в переднюю часть жилья.

— Итак, Ричардс загружает чемоданище и делает отсюда ноги сразу после того, как вы ее притягиваете на допрос об убийстве Хокинса.

— И алиби у нее тоже не подлежит подтверждению. Других соседей в это время дома не было. А старушенция напротив, которая видела отъезд, не может дать четкий хронометраж по Ричардс на момент убийства Хокинса.

— Что, возможно, и объясняет причину ее побега. Она мужика и порешила.

— Да как она вообще узнала, что он снова в городе? — усмехнулся Декер.

— Может быть, случайно на него наткнулась. Или увидела и проследила за ним до гостиницы. А что, такое тоже возможно.

— Возможно, да, но маловероятно.

— Тогда что мы здесь делаем?

Декер первым поднялся наверх и вошел в спальню. Здесь он направился прямиком к стенному шкафу. Судя по всему, комната была перестроена и увеличена: вряд ли дом такого почтенного возраста мог изначально иметь столь просторный гардероб. Он был забит одеждой на вешалках, свитерами и обувью на полках, сумочками и клатчами на крючках.

Декер встал посреди комнаты и огляделся.

— У Харпер тоже есть шкаф, раза в четыре больше этого, — тоже оглядываясь, произнес Марс. — И забит по самые жабры. Не знал, что одному человеку может требоваться все это барахло.

— Общество требует, чтобы женщины заботились о своей внешности больше мужчин.

— Ого познания.

— Это не я. У меня жена так говорила.

— Сдается мне, Сьюзан Ричардс держала в сердце именно этот принцип.

Декер заприметил несколько пустых вешалок, брешь на полке размером в две пары туфель и свободный от сумочки крючок.

От шкафа он прошел к комоду и, осматривая, поочередно выдвинул ящики. Затем настал черед ванной, где он осмотрел каждый дюйм, включая и мусорные ведерки под раковиной.

В настенной аптечке стоял разномастный ряд мензурок и пузырьков. Декер брал и осматривал их все поочередно; один бутылек он продержал чуть дольше, после чего задумчиво поставил на место.

— Дамочка сидела на лекарствах? — предположил Марс.

— Вся Америка на них сидит, — резонно заметил Декер.

Они спустились на первый этаж в гостиную, где Декер подошел к камину и стал разглядывать выстроенные на каминной полке фотографии.

— Ее семья? — спросил Марс.

Декер кивнул:

— Муж, двое детей. В идеальном мире Сьюзан Ричардс могла бы уже стать бабушкой.

— Наш мир идеальным не назовешь, — печально вздохнул Марс.

Декер обвел взглядом комнату, вбирая глазами все, что нуждалось в усвоении.

— Что ты замечаешь, Амос? — спросил Марс, тоже оглядывая пространство гостиной. — Что-нибудь пропало?

— Да нет, ничего. В этом и загадка, Мелвин.

Глава 30

Плавно смеркалось, и к заходу солнца температура понизилась до уровня, когда различается парок от собственного дыхания.

Марса Декер оставил в машине, припаркованной у обочины. Салли вряд ли одобрит, если при не вполне законной передаче служебных файлов будет присутствовать кто-то посторонний. Через небольшой парк Декер зашагал к кругленькому пруду, расположенному в его задней части, куда можно было попасть по извилистой кирпичной дорожке. В данную минуту там никого видно не было.

Как раз когда за последним поворотом показался пруд, в поле зрения появилась и Салли Бриммер в длинном плаще, шляпе и перчатках. Завидев Декера, она поспешила мимо пруда, посредине которого с тихим журчанием взбрасывал струи фонтан.

«Даже хорошо, — подумал на ходу Декер, — если что, никто и не подслушает разговор».

Она подошла, держа одну руку в кармане. И неожиданно вздрогнула.

— Зима близко^[515], — с улыбкой сказал Декер.

— Дело не в погоде, — сказала она с ноткой нервозности. — Просто какой-то мандраж. То, что я тут делаю, можетстоить мне работы.

— Ты меня знаешь: могила, — заверил Декер. — А чтобы тебе было легче, обещаю, что файлы буду использовать только для откапывания правды.

— Я знаю, — ответила Салли, теперь уже с раскаянием. Оглядевшись, она вытащила руку из кармана. В ладони лежала флешка.

— Как тебе удалось сделать сканы так, что никто не заметил?

— Убедила отдел, что мне нужно преобразовать часть бумажных файлов в цифровые. И сама взялась сканировать, хотя формально не обязана. Стояла и делала потихоньку, ни у кого и вопросов не возникало, что именно из служебных бумаг я сканирую. А в процессе просто подложила в общую стопу нужные тебе бумаги. — Она протянула ему флешку.

— Гениально, — сказал Декер.

— Высокие слова, особенно от тебя.

— Капитан Миллер сумел добиться встречи с комиссаром, так что я теперь снова вернулся к этому делу как наблюдатель. Можно сказать, официально.

— Это уже кое-что.

— Лучше, чем ничего, — согласился Декер. — Сегодня нашлась машина Сьюзан Ричардс, я сумел ее посмотреть.

— А что Блэйк?

— Он там был, но не окрысился. Вероятно, видит, что я могу быть полезен. Особенно если ему зачтется за поимку, которую сумею организовать я.

— Он на тебя набросится при первой же возможности, — предупредила Бриммер.

— На этот счет я иллюзий не питаю. — Декер вопросительно накренил голову. — А ты?

— Это в каком смысле? — насторожилась она.

— Салли, в тебе так много заложено. Тебе ведь ничего не стоит завести себе кого-нибудь куда лучше, чем этот Нэтти. Твоего возраста, неженатого. Просто ты, видимо, недостаточно к этому стремишься.

— А почему это тебя так волнует? Я всегда думала, что ты такой… как машина. — Она вдруг виновато потупилась. — Извини, несу какой-то вздор. Я совсем не это имела в виду.

— Да перестань. Не ты первая, не ты последняя. А вот что касается тебя… Я ведь был отцом дочери, как уже рассказывал. И не хочу, чтобы ты страдала или попала в ситуацию, из которой сложно выбраться.

Салли Бриммер посмотрела вниз, на кирпичную мостовую у себя под ногами.

— Я работаю без выходных, без проходных. Вокруг меня одни копы. У меня здесь ни семьи, ни друзей. Блэйк… Он проявил ко мне интерес. Пусть даже с этим избитым клише, что с женой у него никак, что она не понимает ни его самого, ни его работы. — Салли глухо рассмеялась. — Вот я, наверное, и клюнула на эту удочку. Как и миллионы других женщин. Хотя он и старался меня к себе расположить.

— Старался?

Она смиренно улыбнулась.

— Я с ним порвала, Амос. Не только из-за того, что ты мне сказал, хотя мне это тоже нужно было услышать. Он женат. И я бы не хотела, чтобы такое случилось со мной, если б я была замужем. Так нечестно. И действительно говорит о характере человека, если он готов так обманывать. Как ты мне тогда сказал.

— Я рад, что ты так решила.

— Ты ведь сам никогда не изменял своей жене?

— Даже мыслей таких не было. У меня было все, Салли. Жена, которую я любил так, как раньше и не представлял. Дочь, ради которой готов был пожертвовать всем. А теперь у меня ни того, ни другого.

— Но у тебя есть воспоминания. Добрые, хорошие.

— Да, это так. Но это не одно и то же. Даже для человека с такой памятью, как у меня. Воспоминания не согревают тебя по ночам. И не заставляют смеяться так, чтобы от души, по-настоящему. — Он сделал паузу. — А вот вызывать слезы они могут.

Она положила ему на плечо ладонь и легонько сжала.

— Подумать только. Раньше я считала, что ты бесчувственный мужлан.

— О, это у меня получается. Уж ты знаешь.

— Но получается быть и еще кое-кем. Тем, кого бы мне хотелось считать другом.

— Мы и так друзья, Салли. Я знаю, чего тебе стоило мне помочь. Этого я не забыл бы, даже если б память у меня была отстойной.

Какое-то время оба молчали, а затем Салли сказала:

— Я, наверно, пойду.

— Давай-ка я тебя провожу до выхода. Уже темнеет, а здесь много углов, где шныряет всякая нечисть.

— Никак не перестаешь быть копом?

— Так уж заточен.

Через пару минут они вышли к улице.

— Спасибо тебе еще раз, — поблагодарил Декер.

— Тебе спасибо, Амос. — Подавшись вперед, она непроизвольно его обняла. Декер наклонился, чтобы обнять ее в ответ.

И как раз в этот момент хлопнул выстрел.

Глава 31

Чувствовалось, как женщина в его руках обмякла и тяжело просела; по лицу шлепнуло что-то жаркое и мокрое. Ноги стали как чужие, и Декер опустился на тротуар, удерживая Бриммер. Подняв глаза на топот ног, он увидел, как к нему со всех ног бежит Марс. Это толчком привело его в чувство.

— Мелвин, пригнись! — выкрикнул он.

— Вон там! Там, Декер! — орал Марс, указывая налево, через улицу.

Декер лихорадочно оглядел Салли Бриммер. Пуля вошла ей в голову слева и вышла с другой стороны, в направлении парка. Безжизненные глаза подернулись стеклянной белизной.

Было ясно, что она мертва, но Декер машинально пытался нащупать пульс. Без циркуляции крови тело уже начинало охладевать.

— Черт, — одними губами выговорил Декер, все еще не веря в случившееся. Он дотронулся до своего лица, куда попала ее кровь.

Он поглядел на Марса, затем на ту сторону улицы, откуда раздался выстрел. Выхватил свой «глок», пружинисто вскочил и ринулся через улицу; Марс за ним по пятам.

Попутно Декер нащупал телефон, набрал 911, назвался и сообщил диспетчеру, что и где именно произошло.

— Мы преследуем стрелка. Сейчас же давайте сюда несколько машин, попробуем этого ублюдка здесь запереть.

Сунул трубку в карман и снова устремился вперед.

Марс вел его, потому что видел, откуда стреляли. На бегу Декер спросил:

— Ты видел его?

Марс мотнул головой:

— Только силуэт, в конце того проулка. Времени не было тебя предупредить. Я его заметил случайно, прямо в момент выстрела.

Добежав до проулка, они заглянули в него. Там находилось здание на капремонте, в частоколе лесов — всюду стройматериалы, поддоны, строительный мусор.

— Думаешь, этот засранец засел там? — спросил Марс.

— Не знаю. Если да, то ему не уйти.

Едва Декер это произнес, как до слуха донеслись нервозные трели сирен.

— Подкрепление, — заметил он.

— Но на месте стрелка я бы сейчас валил со страшной силой, — рассудил Марс.

— Потому мы и не ждем. Держись за мной.

— Стой, Декер. Мне не нужен живой щит, тем более в виде тебя.

— Мелвин, ты просто подстраховываешь. А я блокиратор. Если же он меня сшибет, не дай мне умереть напрасно.

Они тронулись по проулку, напряженно вслушиваясь в любые возможные звуки: шорох шагов, дыхание или же зловещий щелчок взводимого курка.

Декер поднял руку: он что-то услышал.

— Что там? — шепнул Марс.

Декер приложил палец к губам.

Теперь слышал и Марс. Тяжелое прерывистое дыхание, словно бы кто-то бежал, а затем вынужденно остановился.

По мере приближения сирен Декер начал прибавлять шаг. Марс держался рядом. Они дошли примерно до середины проулка, когда Декер остановился снова. Это место освещалось белесым светом фонарей. Между тем звук дыхания становился все отчетливей.

Декер выставил «глок» прямо перед собой и резко шагнул. Впереди на асфальте лежал некто головой на чем-то вроде свернутой кучи тряпья. Рядом лежала сумка со всякой всячиной. Судя по грязной мятой одежде, бездомный. Тяжелое дыхание, которое они слышали, было, по-видимому, его сопением.

— Декер, — прошептал Марс. — Это там что, ружье?

На асфальте рядом со спящим, в пределах вытянутой руки, лежала винтовка с оптическим прицелом. Декер шагнул вперед и медленно, ногой отодвинул от бесчувственной руки оружие.

В следующее мгновение он стукнулся лицом о кирпичную стену. Скула ерзнула о грубый кирпич (чувствовалось, как на лице возникло несколько порезов). Пистолет стукнулся о кирпич, что-то щелкнуло. Столкновение вышло таким внезапным, что желудок свело спазмом.

Декер рывком обернулся: ханыга все так же валялся без чувств. Нападение исходило не от него.

— Декер!

Крутнувшись на месте, Декер для ясности тряхнул головой и цепко вгляделся.

Марс уворачивался от ножевых ударов, которые незнакомец пытался ему нанести явно с целью убить. Был он невысок, но жилист, а его движения быстры и отточены.

Декер рванулся вперед и, когда незнакомец сделал мах в его сторону, выстрелил ему в ногу.

Но ничего не последовало: видимо, удар о стену повредил оружие.

В следующую секунду нападавший ногой вышиб пистолет из руки Декера и саданул его кулаком в живот, согнув пополам.

Декер отшатнулся, и в этот самый момент Марс припечатал того типа сзади с такой силой, что тот оторвался от земли, пролетел и врезался в стену, но сразу же резко обернулся, держа клинок наготове.

С прежней прытью он бросился на Марса и полоснул его по руке. Марс опрокинулся на спину, и нападавший уже целился нанести новый удар, но тут на него напрыгнул Декер и обхватил ручищами, притиснув его нож и руки к бокам. В свете фонарей, прикрепленных к зданиям, было видно, что, несмотря на холод, мускулистые предплечья преступника обнажены и покрыты татуировками — словами и символами.

Спустя несколько секунд пыхтения и возни тот тип двинул Декеру затылком по лицу. Из носа и рта хлынула кровь. Затем он исхитрился направить нож книзу и ткнуть им Декера в бедро. Тот вскрикнул и выпустил обидчика, который не замедлил дать стрекача и вскоре скрылся из виду, уже под близкие трели сирен. Декер прижал ладонь к ране на ноге.

Подбежал Марс, сорвал с себя ветровку и жгутом обмотал вокруг бедра Декера.

— Ты сам в порядке? — спросил Декер.

— Да вроде ничего, — тяжело дыша, ответил тот. — Блин, что это за хрен был?

— Он застрелил Салли Бриммер.

— А зачем, почему?

— Напрашивается только одно: целился он в меня. А она просто встала на пути у пули.

Глава 32

Снова морг.

Сколько уже их видано-перевидано.

И ощущение синего электрического свечения въедалось почти так же, как в ту ночь, когда он обнаружил свою семью. Все равно что некий стробоскоп из-под потолка насылал волны тревожного света по всем уголкам этого помещения.

Декер дотронулся до своей ноги, где под штанами была наложена большая повязка. Врач неотложки сказал, что ему повезло. Еще пара дюймов влево, и оказалась бы вспорота бедренная артерия. Истек бы кровью прямо там, в проулке.

Прикоснулся к лицу в бинтах и пластырях. Состояние больной, нервной чуткости, как после только что проигранного матча в НФЛ. Марс стоял рядом, с раненой рукой на перевязи. Ну да ладно — живы, и хорошо. А перед ними лежало бледное тело Салли Бриммер, укрытое до шеи простыней.

Ханыга из проулка оказался именно тем, кем казался, — неприкаянным бомжом. К тому же упоротым так, что медикам потребовался целый час, чтобы привести его в чувство. На винтовке не обнаружилось никаких годных отпечатков, и понятно почему. Стрелок был в перчатках. Вероятно, орудие убийства он бросил рядом с бездомным для того, чтобы просто от него избавиться. А Декера с Марсом атаковал, потому что они добрались до него прежде, чем он успел достичь другого конца переулка. Кинувшись из засады, он попытался добавить еще две жизни к той, которую уже отнял. От полиции ему, увы, удалось ускользнуть и скрыться.

В помещении находился медэксперт, который сейчас полоскал в раковине какие-то свои инструменты. Над головами горела только одна флуоресцентная лампа, отчего в комнате стоял полумрак, усугубляя и без того гнетущее ощущение.

Мгновение спустя дверь с лязгом распахнулась, и на пороге появился Блэйк Нэтти — мертвенно-бледный, с искаженным мукой лицом. Не замечая никого вокруг, он подался к обернутому простыней телу Бриммер и, глядя на него сверху вниз, поднес руку ко рту. Послышались сдавленные, сухие рыдания.

Все молчали, пока Нэтти не взял себя в руки, яростно вытерев глаза рукавом. Он взглянул на Декера и Марса и только теперь заметил их раны.

— Ба. Я слышал, он и вас двоих чуть не укокошил.

— Почти, — сказал Декер. — При всей разнице в габаритах.

— Мал, да рукаст, — поморщился Марс. — Я видал парней с заточками, матерых зэков, но так махать клинком, как он, им слабо.

— С заточками? Зэков? — спросил Нэтти. — Ты надзирателем был?

— Типа того, но из другой оперы, — нехотя ответил Марс.

— Кулаки у него как гири, — Декер потер себе живот. — И какие-то безумные партаки на руках.

— А что вы там вообще делали с Салли? — уже с подозрением спросил Нэтти.

Декер знал, что этот вопрос неизбежен, и заготовил несколько ответов. Один из них выскочил моментально и был, собственно, чистой правдой:

— Я назначил Салли встречу в парке Макартура. Мы уже выходили оттуда на улицу, когда тот подонок открыл огонь.

— А зачем вам было встречаться?

— Я рассчитывал получить от нее помощь в нашем деле. Помочь тебе справиться с задачей, Блэйк, простым наблюдением у меня не получится. Это понятно нам обоим.

Декер был готов к тому, что Нэтти сейчас взорвется, но тот, к удивлению, ограничился просто кивком. Потер нос и сказал:

— Ну да, можно понять. Ты… Ты думаешь, Салли была целью?

— Нет. Целью был я. И это, кстати, уже не первая попытка меня убрать. С Салли мы стояли так близко, что стрелявший попал в нее, а не в меня. — Он смолк и посмотрел на безутешного Нэтти. — Я очень сожалею, Блэйк. Правда. А Салли поступила правильно.

— Почему кто-то так отчаянно пытается тебя устранить? — спросил Марс.

— Кто-то не хочет, чтобы Декер вызнал правду, — неожиданно ответил Нэтти. — Они ведь с Мэри работали над тем делом много лет назад. А затем Хокинс пришел к ним с просьбой очистить его имя. И вот теперь они попытаются остановить Декера. Мэри спаслась самоотводом, но он-то все еще идет по следу.

— Ты тоже, — заметил Декер. — Так что нам всем нужно соблюдать осторожность.

— По-твоему, кто-то нанял того ухаря именно для этого? — спросил Нэтти.

— Надо полагать. А это значит, что Хокинс был невиновен. Ну а данные экспертизы, увязывающие его с местом преступления, были так или иначе сфабрикованы.

Нэтти поглядел недоверчиво:

— Отпечатки пальцев и ДНК на месте преступления. Такое может быть подделкой?

— В принципе, подделать можно все, — ответил Декер.

— Чертовски непросто, — покачал головой Нэтти.

— Было бы желание.

— Кому бы понадобилось подставлять Мерила Хокинса? — пожал плечами Нэтти.

— Неверно смотришь.

— А если верно, то как?

— Кто-то хотел избежать преследования за убийство. И Хокинса наметили крайним, чтобы он испил чашу по полной. Это мог быть кто угодно, но по какой-то причине выбрали именно его. Вот так это и надо рассматривать.

— Но ведь это переворачивает все дело с ног на голову, — подивился Нэтти.

— Нет, дело всегда шло в правильном направлении. Просто мы смотрели на него под неправильным углом.

— Ты хочешь сказать, что мы должны начать буквально с нуля? — спросил Нэтти.

Декер вытащил из кармана флешку и положил на ладонь.

— Начать надо вот с чего. — Он посмотрел на тело Салли Бриммер. — Потому что мертвые заслуживают ответов. Иногда даже больше, чем живые.

Глава 33

Изможденный Марс спал на кровати в номере у Декера. Шел третий час ночи, а Декер все еще сидел перед своим ноутбуком. Он прокручивал всю информацию, что была на флешке Салли Бриммер.

На прикроватном столике лежала кобура с новым пистолетом, полученным взамен старого, поврежденного в драке с тем демоном. То, что ему удалось уйти, до сих пор вызывало беспокойство.

Этим просмотром они вдвоем занимались уже несколько часов, пока Марс не отрубился у Декера на кровати, вместо того чтобы пойти в свой номер. Снаружи хлестал дождь; слышалось, как капли тарабанят в стекло, словно снаружи кто-то швыряет в него пригоршни щебня. Погода, типичная для долины Огайо, когда шквал, возникнув из ниоткуда и набравшись ярости, лупит некоторое время по всему штату.

Хотя непосредственно сейчас Декер вывел бурю за скобки и сосредоточился на важнейших фактах своего дела тринадцатилетней давности.

В 21.35 на телефон службы 911 поступил звонок о беспорядке в доме Ричардсов. В ретроспективе это должно было стать для него тревожным сигналом, как и многое другое.

«Кто же звонил? И что послужило причиной для беспокойства?»

Даже соседи в тот вечер не заметили ничего странного. И никаких следов от машин, подъезжавших тем вечером к дому, кроме «мерса» Дэвида Каца. При таком дожде и грязи должны были остаться целые рытвины, а их не было. Значит, не было и других автомобилей.

И вот нестыковка. Декер проверил хронометраж, зафиксированный медэкспертом, делавшим экспертизу четырех тел. Он записал, что все четверо были убиты около половины девятого вечера. Записи констатировали, что свое заключение он основывал на нескольких показателях, одним из которых была температура тел на момент обнаружения. Вывод сам по себе неоднозначный и зависящий от множества факторов. По стандарту, при оценке за основу берется посмертное снижение температуры на полтора градуса Фаренгейта в час.

Медэксперт, однако, основывал свое заключение преимущественно на содержимом желудков семьи Ричардс. По показаниям Сьюзан Ричардс, она приготовила ужин для всей семьи и оставила его в духовке, после чего уехала. По ее словам, семья обычно ужинала около шести. Вскрытие показало, что если они действительно ели около шести вечера, то состояние переваренной пищи указывало на то, что между едой и убийством прошло не более двух с половиной часов. Время может быть не совсем точное — медэксперт старательно это подчеркнул, — но у него такое мнение. И погрешность, по его словам, может быть не более чем на час.

Согласно показаниям миссис Дианджело, Кац появился около половины седьмого. К тому времени трапеза, по-видимому, была уже закончена, а кухня прибрана. Декер, помнится, даже проверил посудомоечную машину и увидел внутри три пустые тарелки, а также сопутствующие стаканы и ножи-вилки. Вероятно, это подтверждало, что Ричардсы действительно ели около шести. Если б они все еще ужинали на момент появления Каца, то они могли пригласить его присоединиться, однако содержимое посудомоечной машины показывало, что этого не было. По всей видимости, он приехал, когда они убирали после ужина посуду.

Ричардс предложил ему пива, а дети поднялись наверх. А затем кто-то явился и всех их поубивал.

И вот тут начинаются странности.

Потому что звонок о беспорядке поступил только через час с лишним после того, как в доме уже повисла тишина и образовались четыре трупа. И был этот звонок с телефона, который так и не удалось отследить.

Теперь, когда Декер смотрел на все это отстраненным, объективным взглядом, дыры в той истории казались вопиюще очевидными. Впору было застонать от собственной лоховитости.

«Мало того что время смерти не совпадает со звонком на 911 о шуме, похожем на стрельбу. Но и четыре трупа вряд ли могли шуметь и стрелять через час после своей смерти».

Внезапно в голову пришла альтернативная версия. А не мог по 911 позвонить некто, кто вошел в дом часом позже и наткнулся на четыре трупа? Хотя бы тот же Мерил Хокинс? Это бы объясняло, как его отпечатки оказались на выключателе. Но не то, как его ДНК обнаружилась под ногтями Эбигейл Ричардс. И как Хокинс мог раздобыть телефон с неопределяемым номером?

Эти загадки отошли в сторону при мысли о других, тоже неразрешенных. Не было четкого понимания, в каком порядке умерщвлялись жертвы. Существовало лишь предположение, что с телами на первом этаже разобрались непосредственно перед тем, как убийца поднялся наверх, чтобы расправиться с двумя детьми.

Тоже все неоднозначно. Декер на протяжении лет не раз об этом думал, но в конце концов задвинул те мысли на задворки памяти. Расстрел двоих на первом этаже наверняка сопровождался бы каким-нибудь шумом, и не только от выстрелов. Наверняка поднялся бы крик, а то и драка. Дом был не такой уж большой. Эти звуки наверняка услышали бы наверху.

Наверху, в спальне родителей, был только один стационарный телефон; мобильников у детей Ричардсов не было. Но все же они могли попытаться добраться до телефона в спальне и вызвать полицию, а затем спрятаться или улепетнуть через окно. Но они этого не сделали.

Старший, Фрэнки Ричардс, мог на такое вторжение как-то отреагировать, в отличие от своей младшей сестренки. Паренек уже знался с наркотиками и даже был мелким дилером, так что имел и опыт в криминальных разборках, и некоторую рисковость в поведении. У него на дому обнаружилась энная сумма наличности и продукция к распространению. По идее, он должен был знать, что к нему когда-нибудь может ворваться кто-то и попытаться завладеть тем, или другим, или тем и другим сразу. В те приснопамятные времена для того, чтобы нарваться на такую кражу, необязательно было иметь тысячу долларов или брикет кокса. Тебя вполне могли порешить и за полсотни баксов с пакетиком травки.

Неужели бушевание непогоды скрыло те две смерти внизу?

И разве дети не знали, что происходит, пока не стало слишком поздно?

Под тарабанящий снаружи дождь Декер перешел к следующему вопросу. Почему Эбигейл была задушена, в то время как все остальные жертвы застрелены? Ответ на этот вопрос в целом напрашивался.

Но когда глаза остановились на экране, разум внезапно наводнился таким количеством ослепительных образов, что внутри возник невольный позыв к рвоте.

Мысленно он находился у себя дома в ту самую ночь, когда застал свою семью мертвой. Синие электрические сполохи обрушивались со всех сторон. Раньше ему всегда удавалось отодвинуть или, по крайней мере, уменьшить это воспоминание, загоняя и пряча его в самом дальнем углу сознания. Но сейчас, как ни странно, он этого сделать не мог. Собственный разум словно вышел из повиновения. Все это напоминало спонтанный, неконтролируемый сброс данных из компьютера.

Он встал на дрожащих, ватных ногах, прикидывая, успеет ли добраться до санузла, прежде чем его вырвет. Но желудок поуспокоился, хотя разум — нет.

Декер взглянул на Марса, по-прежнему объятого сном. Безотчетно захотелось растормошить, разбудить его, объяснить, что происходит, попросить о помощи. Но какую помощь может оказать ему Мелвин? Даже спрашивать об этом неловко.

Вместо этого он неверным шагом вышел из комнаты, прошел по коридору и спустился по лестнице — как раз через ту заднюю дверь, о которой говорил Ланкастер. Он вышел на улицу там, где стояли мусорные баки и прессованные гофроящики из-под продуктов. Дождь хлестал с прежним ожесточением; через считаные секунды Декер промок до нитки.

Наконец он приютился на корточках под металлическим навесом входа в кухонную часть гостиницы. В уме вновь и вновь проплывало, как он идет по своему старому дому, где теперь живут Хендерсоны. Шаг за шагом.

Вот на кухне его шурин.

Жена лежит на полу рядом с их кроватью, со входа в комнату видна лишь ее нога.

И наконец Молли, привязанная в ванной к унитазу поясом от халатика. Задушена насмерть, как и Эбигейл Ричардс.

И все они погибли из-за…

«Меня».

Обхватив голову руками, Декер сидел на холодном асфальте среди дождя, стучащего по металлической крыше.

Он думал, что достиг дна, когда лишился своей семьи, работы, дома. Остался ни с чем.

Но как видно по этой дикой карусели вновь и вновь с безжалостной силой и постоянством наплывающих в голове образов, начиная с шурина и заканчивая дочерью…

«Это и есть дно. Нижний предел».

Глава 34

— Ты в порядке?

Это было наутро, и Марс смотрел на Декера через стол в обеденной зоне «Резиденс Инн».

— В полном, а что?

— А то, что когда я проснулся, ты был в санузле. И мне показалось, унитаз пугал.

— Показалось, наверное. Желудок у меня в самом деле пошаливал, но не более.

— Я постучал в дверь, разве ты не помнишь? Спрашивал, все ли в порядке.

— Ты-то сам в памяти был? Я тебе сказал, что все нормально, и ты тогда ушел к себе в номер. А до этого вырубился у меня на кровати. Наверное, был не совсем в себе, когда ко мне ломился.

Марс некоторое время изучающе смотрел, а затем пожал плечами.

— Ты все сидел, сидел. Меня и накрыло.

— Я все прокручивал, пытался внести смысл в то, что вроде бы не имеет смысла.

— Например?

Декер вкратце изложил то, о чем думал прошлой ночью.

— Хорошо, допустим, их не стало около половины девятого. А звонок поступает через час, — сказал Марс. — По опыту я знаю, что час для криминального расследования значит невероятно много.

— На самом деле час и пять минут, потому что звонок на 911 поступил в девять тридцать пять. Но медэксперт не смог установить время смерти до минуты, поэтому налицо по меньшей мере часовое расползание.

— А что дословно говорилось в звонке на 911?

— Что из дома Ричардсов, типа, доносились подозрительные звуки. Какие-то вопли, а затем выстрел.

— Но такое невозможно. Они не были убиты в девять тридцать пять.

— Нам неизвестно, слышал ли тот человек действительно выстрел или что-то еще. И неизвестно, был ли это выстрел, который кого-то убил, или просто «ба-бах».

— Мертвые вообще-то не вопят.

— Пусть так, но кто может сказать, что в это время в доме не было еще кого-нибудь, кто кричал, и именно этот момент услышал звонивший?

— Кто же это мог быть?

— Без понятия. В том числе и насчет того, существует ли такой человек. Но есть еще одна мысль.

— Поделись.

— Эбигейл Ричардс была задушена, а не застрелена. С чего бы?

— Ты имеешь в виду, почему ее не застрелили, как остальных, — ведь убить пулей вроде бы проще, чем душить?

— Ну да.

Марс призадумался, а затем мотнул головой:

— Сдаюсь.

— Когда ты стреляешь, ты не переносишь свою ДНК под чьи-то ногти. А когда душишь, такая возможность появляется.

— Погоди-ка. Ты хочешь сказать, что кто-то каким-то образом взял часть ДНК с кожи Хокинса и поместил ее под ногти девчонки — так, что ли?

— Выходит, да.

— То есть такое вообще возможно?

— Безусловно. А у Хокинса на руках наблюдались царапины. Значит, с ним что-то случилось. Я думаю, что именно тогда у него и была взята ДНК, чтобы ему ее инкриминировать.

— Но если б кто-то его, скажем, поскоблил, а потом взял ту кожу и, например, кровь и волосы и поместил их потом под ногти Эбигейл, то разве часть ДНК того человека не засела бы также под ее ногтями?

— Вероятно, но не обязательно. Все зависит от того, как это делалось. В любом случае анализ ДНК того времени подтвердил, что под ее ногтями оказалась ДНК именно Хокинса.

— А отпечаток пальца? Его тоже можно было туда поместить?

— Ну а почему нет. Вообще, случаи с подделкой отпечатков фиксируются довольно редко. Гораздо проще их сфабриковать на месте преступления.

— А в чем разница? — с любопытством спросил Марс.

— Представь. Коп находит стакан с отпечатками пальцев подозреваемого вне места преступления, а затем подсовывает его на то самое место и клянется, что нашел его там. Или то же самое проделывает третья сторона. Человека на месте преступления не было, но стакан с его отпечатком очутился потому, что его намеренно туда подбросили. Это фальсификация. Ну а подделка — это когда на самом деле берутся чьи-то отпечатки с одной поверхности и переносятся на другую, но уже на месте преступления.

— Это сложно делать?

— Ну, во-первых, нужно знать и уметь. Если пересаживать отпечаток с помощью скотча, можно повредить рисунок кожи. К тому же отпечатки по-разному взаимодействуют с разными поверхностями. Если брать их, скажем, с металла и переносить на деревянную поверхность, то, скорее всего, в изображении появятся некоторые отклонения, а это уже тревожный сигнал.

— Значит, эксперт такое шулерство обязательно подловит?

— К сожалению, нет. Помню, однажды у нас проводился тест именно на это. Примерно в половине случаев криминалисты сочли подделку настоящим отпечатком, а настоящий отпечаток подделкой. Лично мне такое соотношение не нравится.

— Ну и ну. Тревожно, знаешь ли. Жим-жим. Особенно для такого, как я, в свое время несправедливо осужденного. А было ли что-нибудь сомнительное в отпечатках Хокинса на месте преступления?

Декер покачал головой:

— Я проверил его очень тщательно. К тому же у нас был еще один эксперт, которому я доверял; независимый, сделал свой анализ. Так вот и он не нашел ничего, что могло бы вызвать у него сомнения в подлинности.

— Тогда получается, Хокинс и вправду был там.

— Похоже на то. Но если так, то как он мог быть невиновен? Предположительно, если он там был и при этом никого не убивал, то наверняка знал, кто это сделал. Почему же он не ткнул в того человека пальцем сразу после ареста?

Марс лишь пожал плечами.

— Он мог наткнуться на трупы уже после того, как они были мертвы, — подвел итог Декер. — Мог позвонить на 911 в девять тридцать пять, а затем убраться оттуда к чертовой матери. Хотя это оставляет открытым вопрос, почему мы не смогли отследить звонок.

— Ну а как тогда попало к нему за стенку орудие убийства?

— Кто-то его туда подбросил для подставы.

— О'кей.

Декер покачал головой:

— Нет, никакой не о'кей. Если он случайно наткнулся на трупы после ухода убийцы, то как убийца догадался подставить Хокинса?

— Может, он знал, что Хокинс той ночью собирается влезть в дом? И именно потому убил их вечером, поскольку знал, что Хокинс объявится там попозже. ДНК он при этом перенес девчонке, а Хокинс потом сам нажал на выключатель, лишь добавив против себя улик. Как тебе такая версия? — спросил Марс с улыбкой.

— Ты делаешь успехи, Мелвин. Исчерпывающих объяснений нет, но фабула все равно интересная; можно по ней пройтись.

— Это объясняет и разброс по времени, — указал Марс, прихлебывая кофе. — А чтобы заставить копов выехать, Хокинс вынужден был придумать что-нибудь неординарное. Вероятно, он знал, что люди при стрельбе кричали, поэтому и сообщил об этом полицейскому диспетчеру, хотя на самом деле слышать криков не мог.

Декер кивнул и, поддев вилкой, отправил в рот кусок омлета. Воспоминания о том, как он обнаружил свою убитую семью, наконец перестали его донимать около четырех утра. Он вернулся в номер, прошел сразу в ванную и снял с себя промокшую одежду. Именно тогда Марс и заслышал, как его там тошнит, но он соврал ему, что все в порядке.

«Произойдет ли это снова?»

— Так откуда у Хокинса взялись те царапины на руках?

— Он должен был сознавать, что взятая с его рук ДНК попала под ногти Эбигейл. Но Хокинс никогда не упоминал об этом в качестве оправдания. Никогда не говорил, что кто-то его оцарапал и, возможно, таким образом заполучил его ДНК. Утверждал, что просто поскользнулся и поранился. Даже при том, что имя того человека могло вызвать обоснованные сомнения в умах присяжных.

— Думаешь, он кого-то покрывал?

— Не исключено.

— У тебя есть кто-нибудь на примете?

— Пожалуй, да.

Глава 35

При виде гостей Митци Гардинер даже не скрывала своего недовольства.

— Сейчас выйду, — бросила она из приоткрытых дверей своего престижного дома.

Выглядела она безукоризненно: плиссированная юбка, нейлоновые чулки и туфли-лодочки на низком каблуке. Воротничок белой блузки расстегнут, на шее нитка жемчуга. Поверх блузки темный зауженный жакет. В волосах ни единой встрепанной прядки. Макияж и помада безупречны. В целом можно смело восседать на директорском совете «Форчун 500», причем в президиуме.

— В принципе, мы можем подождать или заехать в другой раз, — сказал Декер, повторно сраженный таким преображением из обглоданной, вечно под дурью наркоманки. — Хотя времени может и не занять, если вы уделите пяток минут.

Она посмотрела на него, а затем на Марса, который в ответ любезно улыбнулся.

Сдвинув брови, Митци Гардинер посмотрела на часы:

— Пять минут, не больше.

Она провела их через дом в заставленную томами библиотеку. Закрыв двери, кивком указала садиться. Гости проворно уселись на тесноватый диванчик.

Митци Гардинер села напротив.

— Ну так что? — спросила она, обводя их холодным взглядом.

— Прежде всего спасибо, что согласились с нами встретиться.

— Пять минут, — напомнила она. — У меня назначена встреча. Ответственная.

Декер прочистил горло. Допрос предстоял деликатный. Не так уж просто при его обычном припирании подозреваемого к стенке рядом умело поставленных вопросов.

— Мы нащупываем кое-какие зацепки. И нам пришло в голову, что вашего отца, фигурально выражаясь, могли подставить.

Гардинер чуть откинулась в кресле.

— Так вы уже на это намекали при прошлом визите. Я тогда сказала, что вы лаете не на то дерево. Если помните.

— Кстати, когда я в тот раз уехал после разговора с вами, меня по дороге в Берлингтон пытались убить.

Это явно произвело на нее впечатление.

— Надеюсь, вы не думаете, что я имею к этому какое-то отношение?

— Да что вы. Я просто хотел, чтобы вы знали, и призываю к осторожности.

— Спасибо за предупреждение. Но я на выезде всегда ношу с собой «зиг-зауэр»^[516].

— В самом деле? А что так?

— Потому что я богата, агент Декер. С меня есть что взять. А те, с кого нечего, не прочь на это позариться. Я знаю это лучше, чем кто-либо, потому что сама когда-то была по ту сторону витрины и заглядывала внутрь.

— У вас с этим в прошлом бывали проблемы?

— Не думаю, что это имеет отношение к вашему расследованию. — Она постучала наманикюренным ногтем по циферблату часов. — Ваше время течет неумолимо.

Декер взял быка за рога:

— В том, что произошло тринадцать лет назад, есть существенное расхождение по времени. Это изменило мое понимание дела.

— Что за расхождение? И почему никто не увидел его тогда?

— Вот так, просто упустили из виду. Но время смерти жертв и звонок в полицию очень сильно разнятся. Настолько, что противоречат логике.

— Хорошо, — она опять откинулась на спинку кресла, — поверю вам на слово. Но почему это заставило вас прийти ко мне?

— У вашего отца на руках были царапины. Полиция тогда пришла к выводу, что они вызваны сопротивлением жертвы, когда он ее душил.

— Неужели мы будем снова бередить это сейчас? — раздраженно выдохнула она.

— При задержании ваш отец был одет в рубашку с длинными рукавами и пиджак поверх нее.

— И что?

— Если он несколькими часами ранее напал в этой одежде на Эбигейл, то как она могла расцарапать ему руки так, что ей под кожу попала его ДНК? Ногти никак не могли проникнуть сквозь одежду, Так что и перенос ДНК исключен.

— Я не детектив, поэтому ничего не могу сказать. Может, между тем моментом и задержанием он переоделся.

— Так его же не было дома?

— Откуда мне знать. Я же уже говорила: была не в адеквате.

— В ту ночь шел проливной дождь. Сомневаюсь, что он бы надел рубашку с коротким рукавом.

Гардинер снова посмотрела на часы.

— Хорошо, но при чем здесь это? Его ДНК нашли у нее под ногтями. Это удостоверил суд.

— Что подводит меня к следующему вопросу. Вам не приходит на ум, что кто-то хотел вашего отца подставить? И кто это мог быть?

— Подставить? Каким образом? Через убийство четверых человек, которых он даже и не знал? Подсунув его отпечатки и ДНК на место преступления? Мой отец был не такой уж большой шишкой. Зачем кому-то тратить время, вменяя ему такие вещи?

— Ваши слова воспринимать как «нет»?

Отвечать она не потрудилась.

— Ваш отец сказал, что царапины у него на руках были от падения, а не от ногтей Эбигейл Ричардс.

— Опять-таки, его ДНК нашли у нее под ногтями. Это что, не доказательство?

— Мы также считали, что если б ваш отец был невиновен, он мог бы поднять любое количество защитных механизмов, вовлечь в это дело других людей. Например, сказать, что руки ему поцарапал кто-то другой, а затем использовал ДНК из-под его ногтей для пересадки под ногти несчастной.

Декер слегка отодвинулся. Это был момент истины.

Митци Гардинер хватало проницательности ухватить смысл сказанного.

Но ее ответ удивил.

— После того как отец потерял работу, он начал слоняться по нехорошим местам, агент Декер.

— На процессе это не фигурировало.

— Ну так я вам скажу. Нужда в деньгах была отчаянной. Насколько мне известно, он начал совершать мелкие преступления, но до тех убийств его не ловили. Как я уже говорила, он шел на все, чтобы добыть денег на обезболивающее для моей матери. Так что не исключено, что он побывал в драке и получил таким образом травмы. Говорить он, вероятно, никому не говорил из страха, что это поставят ему в вину или, если он донесет властям, на нем потом отыграются.

— Его судили за убийства, — изумленно произнес Марс. — Какая еще опасность могла это перевешивать?

Гардинер на него даже не посмотрела. Ее взгляд был прикован к Декеру.

— Возможно, он пытался отстоять мою мать и меня. А если б заговорил, то его «подельники» могли ему отомстить.

В этот момент Декер понял, что свою собеседницу серьезно недооценивал.

— Интересная гипотеза, — сказал он.

— Неужели? — усмехнулась она. — Наверное, единственная, которая бы адекватно отвечала на ваш вопрос. — Она снова посмотрела на часы. — Все, время вышло.

— А если у нас еще вопросы? — спросил Декер.

— Можете попытать ими кого-нибудь другого.

Она вышла из комнаты, оставив их одних.

Через некоторое время на расстоянии негромко хлопнула дверь. Спустя минуту поднялась створка гаража и оттуда выехала машина — серебристый внедорожник «Порше». Из окна было видно, как открылись ворота и машина вскоре исчезла из виду.

— Господа?

Они обернулись и увидели женщину в униформе горничной.

— Миссис Гардинер попросила меня вас проводить.

На выходе из дома Марс спросил:

— Нам дали пендель под зад, тебе не кажется?

— Кажется.

Глава 36

Ровно в половине седьмого Декер и Марс свернули на подъездную дорожку к старому дому Ричардсов. Машину загнали на стоянку позади дома и выбрались наружу. Дождя еще не было, но судя по скопищу темно-лиловых туч, он должен был начаться с минуты на минуту.

Марс посмотрел на обветшалый дом.

— Значит, вот тут все это и происходило? Твое крещение как детектива-убойника?

— Я бы сказал, фальстарт с продолжением, — невесело ухмыльнулся Декер.

— Да перестань ты. Первый блин комом. Думаешь, когда я штопал мяч за Техас, у меня в первом матче все ладилось так же, как в последнем? На ошибках учатся, Декер, ты это сам знаешь.

— Ну да, в том деле я понаделал их столько, что хватит на всю жизнь.

Он подвел Марса к боковой двери. Вероятно, именно здесь Дэвид Кац вошел в дом. При Декере был ключ, который дал ему Нэтти. Отперев дверь, они вошли в подсобку. Отсюда по короткой лестнице путь вел наверх, в кухню.

— Значит, мы здесь затем, чтобы типа пройтись по месту преступления? — поинтересовался Марс.

Декер ответил не сразу. Он сейчас оглядывал небольшое помещение. Здесь находился кондиционер, а также муфты для подсоединения стиральной машины и сушилки.

— Интересно, почему Кац решил войти в дом именно отсюда?

Эту реплику Декер адресовал скорее себе, чем Марсу.

— Может, он так всегда и заходил, по привычке.

— В записях не упоминается, что он бывал здесь раньше.

Марс оглядел комнатку.

— Тогда странно. Зачем заходить отсюда, а не через переднюю?

Они поднялись по лестнице в кухню.

— Может, Ричардс сам сказал ему зайти отсюда?

— Этого уже не узнать, — ответил Декер. — Неизвестно, кто организовал ту встречу и зачем. И вообще, была ли она по делу или так, пустая болтовня.

Они подошли к тому месту, где был застрелен Дэвид Кац.

— Вот здесь он упал и выронил пиво, которое пил. Бутылка упала на пол, но не разбилась.

— Понятно. А затем застрелили Дона Ричардса…

Декер поднял руку: он только сейчас вызвал перед мысленным взором нечто, что шло вразрез с общей картиной.

— Что там? — осторожно спросил Марс, уже знакомый с этой застывшей мимикой.

— Две вещи. Пивная бутылка, когда ударилась об пол, была почти пуста.

— Откуда ты знаешь?

— Форма разлива и объем пива на полу.

— Но ведь часть могла высохнуть?

— Мы это учли.

— Значит, остальное он выпил.

Декер покачал головой:

— При вскрытии в желудке пива почти не было.

— Что-то не вяжется. А второе что?

Декер закрыл глаза и вызвал в уме два образа.

— Кац был правшой. А отпечаток руки, найденный на пивной бутылке, был от левой.

— Странно. Раньше ты этого не замечал?

— Почему, замечал. Но не придавал большого значения, потому что иногда стакан держишь и в другой руке. Со всеми бывает.

— А сейчас что?

— А сейчас я смотрю на то, что не вполне вписывается.

— И какой из этого напрашивается вывод?

— Что кто-то мог прижать его руку к бутылке уже после убийства, но задействовал не ту руку.

— Чтобы смотрелось, будто он пил пиво? Спрашивается: зачем?

— Не знаю.

Марс нервно взглянул на Декера.

— А если у него в желудке пива почти не было, то это, значит, тревожный звонок?

— Судя по всему, да, — признал Декер и опустил взгляд на пол. Но если пиво пил не Кац, то кто тогда? — Онпосмотрел на кухонную раковину. — Может, оно ушло туда.

— Чтобы выглядело так, будто он выпил почти всю бутылку?

— Если расчет делался на это, то они не знают, какую картину дает вскрытие. А впрочем, разницы бы не было: я ведь это полностью упустил, потому как толком не читал протокол экспертизы.

Он в сердцах саданул кулаком по стене и потер ушиб, нанесенный ударом.

— Дело в том, Мелвин, что все изменилось, когда мы нашли отпечаток пальца. Мне жуть как захотелось добраться до того, кто это сделал. А тот отпечаток вел прямиком к Мерилу Хокинсу. В тот момент ничто другое не имело значения.

— Я понимаю, Амос. Знаю, что ты не прочь себя за это отдубасить, и даже, возможно, ты в этом прав. Но у тебя есть шанс все исправить, так что очисти себе голову, избавься от чувства вины и сосредоточься. Я знаю, бро, у тебя это получится.

Декер сделал пару глубоких успокоительных вдохов.

— Ладно. Вопрос всегда был в том, как убийца или убийцы проникли сюда. Они должны были подойти по этой вот дороге, мимо других домов. Но никто их не заметил. Не было никаких следов от другой машины, хотя должны были быть.

— Может, они пришли пешком?

— Они должны были явиться в дом после того, как начался дождь. Но после них в доме не нашлось ни единого следа. Они могли все силы кинуть на уборку, но чтобы не оставить вообще ничего? — Декер скептически покачал головой. — Так не бывает.

— А что, если они пришли до дождя? Устроили засаду на Каца, когда он пришел. Ну и всех остальных поубивали.

Декер задумался.

— Это значит, что они должны были приближаться к дому средь бела дня, без дождя, который мог их прикрыть. Кто-нибудь обязательно заметил бы их на дороге.

— Может, они подрулили из-за дома, а не с дороги.

— И ждали несколько часов, чтобы порешить всех? Зачем?

— Не знаю, — сдался Марс. — Может, они пытались выжать из них какие-то сведения, а потом уже убили?

— Кстати, не исключено. Вот это интрига.

— Значит, здесь нашли только машину Каца?

— Да. Машина там была только у Сьюзан Ричардс, а другая стояла в ремонте…

Декер замер, когда из облака поверх одного изображения выпало еще одно.

— В чем дело? — настороженно спросил Марс.

Очнувшись от задумчивости, Декер размеренно произнес:

— Дон Ричардс и его сын Фрэнки получили по одному выстрелу в грудь — и тот и другой в сердце, насмерть. А вот с Кацем обстояло по-иному. Ему выстрелили в голову, причем дважды. В висок и затылочную область черепа. — Он смотрел на Марса, но думал о чем-то своем. — С чего бы? Зачем было менять сценарий для Каца?

— Может, он боролся с ними или побежал и ему пришлось стрелять вдогонку. Попали в затылок, а затем в висок.

— Как раз наоборот: попадание сначала в висок, потом в затылок. Выстрел в висок, несомненно, был смертельным. Он просто рухнул на пол. Но зачем было еще раз стрелять в голову, когда ясно, что он и так мертв?

— Смысла никакого, — согласился Марс.

— Эбигейл была задушена, потому что, видимо, это был самый сподручный способ внести ДНК Хокинса ей под ногти. Если они были настолько скрупулезны в способе расправы, то, вероятно, эта же цель преследовалась и в том, чтобы Кацу выстрелить в голову дважды.

— Что ж это за цель такая?

Декер изобразил рукой пистолет и поднес его к виску.

— Ба-бах. Парень падает. Они нагибаются над ним и, бац, стреляют в затылок.

— Да, но зачем?

Декер выпрямился и посмотрел на свою руку.

— Видимо, они хотели скрыть что-то, чего не достичь выстрелом в висок.

— Это что же?

— Быть может, ушиб на затылке.

— Ушиб? От чего?

— От того, что его вырубили. Прежде чем нести сюда умирать.

Глава 37

Марс озадаченно поглядел на Декера.

— А ну-ка постой. Ты хочешь сказать, что он сюда на своей машине не приезжал?

— А что. Конечно, его машина сюда приехала, но кто сказал, что за рулем был именно он? Мы просто все время думали, что это Кац. А ведь не исключено, что он ехал в багажнике или на заднем сиденье, без сознания, а привезли его сюда убийца или убийцы. Соседи видели только машину, а не водителя. Каца они бы не отличили от Адама, поэтому не смогли бы опознать, даже если б и видели.

— И это объясняет, почему машину припарковали на заднем дворе и вошли в дом оттуда, — осторожно предположил Марс.

— Ну да, не могли же они заволакивать бесчувственного Каца через парадную дверь. Тем же объясняется и отпечаток на бутылке его левой руки. Они просто вжали ее ему в руку. Знать, правша он или левша, они не могли. И просто хотели, чтобы все выглядело так, будто он заглянул сюда по собственной воле и потягивал пивко, а тут его кто-то взял и грохнул.

— Но ты же сказал, что у него в желудке все-таки обнаружились следы от пива.

— Они могли привести его в чувство и заставить отпить или даже просто влили сколько-то в горло, пока он был без сознания. Это же объясняет отсутствие каких-либо следов от другой машины, и следов непогоды, принесенных убийцами. Они были в доме еще до начала дождя, но не потому, что дожидались здесь прихода Каца: они ведь пришли вместе с ним. А дом покинули после того, как начался дождь, и поэтому не оставили никаких следов внутри.

— А если они вышли через черный ход пешком, то дождь замел все их следы.

Декер кивнул:

— Ну а я все это, получается, упустил. Потому что даже не рассматривал.

Он провел Марса обратно в гостиную и указал на стенной выключатель.

— Вот здесь мы и нашли тот отпечаток пальца. Мое внимание привлекло пятно крови прямо возле клавиши. Как будто кто-то случайно потерся об него рукой или ладонью. Ну а я, как только увидел кровь, сразу же проверил на отпечатки, а он тут как тут. И идеально соответствует Хокинсу. Гораздо больше, чем даже нужно для суда. Просто в яблочко. А Хокинс сказал, что никогда здесь не был. В таком случае как отпечаток мог появиться, если злоумышленник не был здесь этой ночью? Значит, он лжет, что в значительной степени предрешило его судьбу. Это, а также следы ДНК под ногтями Эбигейл.

— Ты ведь сам сказал, что подделать отпечаток не так-то просто.

— Да. Чтобы сделать действительно хорошо, нужны определенные познания в криминалистике и кое-какое оборудование, причем в многоступенчатом процессе. Но и здесь результат может выйти неоднозначным.

— Черт возьми, я и не знал, что это так мудрено.

— Ты, наверно, никогда не смотрел «C.S.I.»^[517]. Помнишь такой сериал?

— Я почти все то время мотал срок. А у зэков, по вполне очевидным причинам, криминалисты не в чести.

— Понимаешь, в чем дело… Я доверяю эксперту, который сказал, что считает отпечаток Хокинса подлинным.

— Тогда, значит, и Хокинс должен был побывать здесь. Ничего не попишешь.

Декер явно не слушал. Он как завороженный смотрел на панель выключателя. А затем ринулся обратно на кухню и осмотрел выключатель там. Оттуда он поспешил в другую комнату и сделал то же самое. Марс всюду растерянно следовал за ним.

— Декер, ты в порядке? — не скрывая замешательства, спросил он.

Тот вернулся в гостиную, порылся в кармане и торопливо вынул швейцарский ножик, из которого подцепил отвертку.

— Зуб даю, что это та же самая пластина выключателя, которая была в ту ночь.

— И что с того?

— Она отличается от тех, что в других комнатах.

Декер отвинтил и снял ее со стены. Под ней обнаружился прямоугольный отпечаток размером поменьше.

— Мелвин! Ты это видишь?

Марс внимательно пригляделся.

— Да, но что это значит?

— Оригинальная пластина выключателя была мельче. Вот он, контур между покраской и тем, что было под пластиной. Тут даже краска за годы выцвела под воздействием света. Им нужна была пластина такая же или крупнее, чтобы это скрыть.

— Погоди. Ты хочешь сказать, что кто-то взял отпечаток Хокинса на этой пластине, принес ее сюда и установил на место изначальной?

— Да.

— Блин.

— Таким образом, его настоящий отпечаток сидел на изначальной поверхности. Вот почему мой эксперт поклялся, что это не подделка. — Декер вдумчиво помолчал. — Вместо этого налицо фальсификация. Они пронесли отпечаток на место преступления, но так, чтобы это не вызвало подозрений. Стакан или другой предмет, привнесенный на место преступления, может легко сыграть отведенную ему роль. Пластина выключателя? Это же часть дома. Недвижимая. Но это не так. Нужно всего-то два шурупа. Я только сейчас въехал.

— Н-да. Кто-то приложил немало усилий, чтобы подставить того парня.

— Значит, здесь весьма существенной была сама мотивация. Речь даже не о Хокинсе. Он был так, пешка. Им мог быть кто угодно. Но его они выбрали по целому ряду причин. Что это показывает? А то, что убийства не были результатом случайного ограбления, которое якобы пошло не так. Сейчас в центре внимания должны быть сами жертвы. Надо сфокусироваться на них. Кто мог желать им смерти?

— Начать с того, что их было четверо. Детей, наверно, можно не считать. Не представляю, чтобы кто-то из восьмиклассников взбеленился настолько, чтобы сотворить такое.

Декер кивнул:

— Итак, Дэвид Кац и Дон Ричардс. Один или оба.

— Ты говорил, у них были какие-то общие дела. Кац был при бизнесе, а Ричардс банкир.

— Ну да.

— Они водили дружбу?

— Ничего определенного сказать нельзя. Рэйчел Кац говорит, что нет. Ричардсы были старше, с детьми, и все они были слишком загружены работой; тут не до дружб. Во всяком случае, так она говорит.

— И ни одна из жен не сказала, зачем Кац в тот вечер приезжал?

— Обе даже не были в курсе. Опять же, по их словам. То есть не истина в последней инстанции.

— Неужели Кац заскочил просто так, ни с того ни с сего?

— Почему. Накануне был зафиксирован звонок с сотового Каца на сотовый Ричардса. Возможно, тогда они и договорились встретиться.

— Если звонил Кац, то, наверное, он и инициировал встречу?

— Вполне вероятно, — согласился Декер. — Но даже если звонок был от него, это не значит, что он сам напросился на встречу. Может, звякнул просто так, а Ричардс сказал: давай, заскакивай.

— С учетом того, что жены не будет дома, — это важное обстоятельство? — спросил Марс.

— Заметное, и даже очень. Особенно если учесть, что Сьюзан Ричардс теперь тоже исчезла.

— Ричардс работал в банке, — подчеркнул Марс. — Может, там были какие-то сомнительные дела и он нуждался в совете Каца?

— А потом кто-то пришел и их порешил. В том числе и детей, которые могли стать свидетелями. Но это было рискованно. Почему было не расправиться с теми, с кем надо, пока они одни, а не в доме, полном людей?

— Может, они уже не укладывались по времени и боялись, что кто-то их там застукает.

Декер с поникшим видом посмотрел на панель выключателя.

— Теперь-то уж поздно, но я должен был заметить это раньше.

— Они водили вас всех за нос. Манипулировали.

— Ошибка новичка. Я велся на то, что мне подсовывали. А этого нельзя было делать.

— Но теперь-то ты все понял, и у тебя есть шанс все исправить. Так же, как ты тогда поступил со мной: дал мне еще один шанс.

— Ты слишком меня расслабляешь.

— Иногда друзьям приходится так делать. А иногда, наоборот, давать пинок для бодрости. И поверь, если до этого дойдет, то я не премину.

— Иного от тебя я и не ожидал.

У Декера зазвонил телефон. На трубке был капитан Миллер.

— Нашлась Сьюзан Ричардс.

— И где?

— Через два города отсюда.

— Вы везете ее сюда?

— Везем, Амос. На труповозке. Она покончила с собой.

Глава 38

Снова морг, и снова тело.

Женщина выглядела спящей, а не мертвой.

— Трупы, гляди-ка, накапливаются, — качнул головой медэксперт, снова набрасывая на Сьюзан Ричардс простыню.

— Причина смерти?

— Первое, что приходит, — передоз. Женщины, сводя счеты с жизнью, обычно прибегают к этому. А вот мужики, те любят сносить себе черепа из стволов.

Ричардс была найдена в заброшенном строении: работавший неподалеку ремонтник учуял странный запах.

— Время смерти? — осведомился Декер.

— Окоченение прошло, так что мертва уже давненько. Позже установим точней.

— Можно сказать, что она умерла вскоре после исчезновения?

Медэксперт оглядел тело и задумчиво потер подбородок.

— В принципе, не исключено.

Декеру уже сообщили, что чемоданы, которые она якобы укладывала в машину, вместе с телом не найдены.

— А какие-нибудь пузырьки, тюбики с таблетками при ней не нашли? Может, предсмертную записку?

Медэксперт твердо покачал головой:

— Ни того ни другого.

Дверь открылась, и вошел Блэйк Нэтти, подавленный и осунувшийся. На тело Сьюзан Ричардс он взглянул без особого интереса.

— Покончила с собой? — спросил он.

— Пока неизвестно, — ответил Декер.

— Ну вот. Если она действительно наложила на себя руки, то мы знаем почему: это она убила Хокинса.

— Если и убила, то, видимо, не того, — рассудил Декер.

— Это все твои гипотезы, — поморщился Нэтти.

— Теперь уже не гипотезы, — возразил Декер и рассказал про свой визит в дом Ричардсов и про пластину выключателя. — Пластину они специально заляпали пятном крови Каца, чтобы привлечь наше внимание к нему и, следовательно, к отпечатку.

— А откуда, по-твоему, мог взяться этот отпечаток и сама пластина?

— Проще всего, наверное, из дома Хокинса. А помещать кровь Каца на отпечаток они не стали потому, что это могло подпортить его четкость.

— Ну а ДНК под ногтями девочки? — не унимался Нэтти.

— Выбор пал на нее, потому что она физически меньше и слабее остальных. А им нужен был правдоподобный сценарий, как ДНК могла попасть к ней под ногти. Борьба при удушении подходила в самый раз.

— Но Декер! — возмутился медэксперт. — Я поднял те отчеты и снова их просмотрел, когда узнал, что ты возобновил дело. Если бы Хокинса поцарапал кто-нибудь другой, а затем перенес его материал под ногти Эбигейл Ричардс, то ведь и ДНК переносящего там тоже можно было идентифицировать.

— А если б тот, другой человек был, скажем, близким родственником преступника, разница была бы заметна? — спросил Декер, заранее зная ответ.

— Конечно. ДНК всех людей на девяносто девять и девять десятых процента одинакова. Но вот одна десятая резко отличается у всех, за исключением разве что монозиготных или однояйцевых близнецов. Но анализ того, что было под ногтями девочки, не выявил бы ДНК третьей стороны, если бы тот третий был, скажем, членом семьи Хокинса. Пришлось бы делать дополнительные шаги по расшифровке. Делать пришлось бы вообще на наличие третьей стороны, неважно, родственника или нет.

— О каком еще родственнике может идти речь? — вскинулся Нэтти.

— В сущности, об одном: о дочери Хокинса Митци.

— Да брось ты, — отмахнулся Нэтти. — Зачем бы ей было подставлять своего старика?

— Не знаю. — Декер посмотрел на медэксперта. — Тот образец ДНК еще доступен для дополнительного тестирования? Надо бы проверить, не примешалась ли в него ДНК Митци или еще кого-то. Я раньше к вам уже обращался с такой просьбой.

Медэксперт кивнул.

— Да, я проверял. Кое-что еще осталось. У меня есть коллега в Цинциннати: там и оборудование лучше, и наборы для более углубленного анализа. Они смогут различить ДНК близких родственников, а также примесь любой третьей стороны. Но это займет чуть больше времени.

— Дайте знать, как только что-нибудь появится.

— Ты что, вправду думаешь, что здесь была замешана его дочь? — растерянно посмотрел Нэтти.

— Если так, то это объяснило бы, как орудие убийства оказалось в панели за стеной шкафа. Я только что перечитал протокол обыска в доме Хокинса. Там написано, что Митци обратила их внимание на некоторую неровность стены. Они не спросили, откуда она об этом знает.

— Ты сам собираешься ее допросить? — поинтересовался Нэтти.

— Думаю, если я снова туда сунусь, меня уже будут ждать охрана с адвокатом. Если они там уже не дежурят. Сейчас она там сама себе госпожа; во всяком случае, думает, что это так.

Декер снова посмотрел на тело Сьюзан Ричардс. Он закрыл глаза и мысленно вернулся к тому, что рассказал ему свидетель. В голове слой за слоем укладывались факты, с легкостью извлекаясь из облака. Пока что-то не перестало стыковаться. Как будто некий красный огонек беспокойно помаргивал.

Голос Нэтти вблизи спросил:

— Так ты не считаешь, что она покончила с собой?

Декер открыл глаза:

— Почти уверен в этом.

— Это почему же?

— Потому что мне думается, что при отъезде из дома она была уже мертва.

Глава 39

Назавтра Декер с Марсом стояли перед домом покойной Сьюзан Ричардс. Через дорогу Декер увидел Агату Бэйтс, как всегда дежурящую на своем крытом крыльце.

— Ты хочешь сказать, что Ричардс выкатили в том чемодане уже мертвую? — спросил Марс.

Декер рассеянно кивнул.

— Тогда получается, что ее изображала другая женщина.

— Агата Бэйтс видела того человека издалека. К тому же было темно, а у старушки, судя по ее окулярам, зрение отнюдь не идеальное. А на том человеке были длинный плащ и шляпа — единственное, что показалось мне несуразным: ночь была теплая, на небе ни облачка. Так что это была маскировка. Они не хотели рисковать, чтобы Бэйтс увидела, что это не ее соседка.

— А почему ты вообще думаешь, что это была не Ричардс?

— У ее машины неимоверно ревел глушитель. Вот почему тот человек сначала вышел и завел мотор, а уже потом вернулся обратно в дом за чемоданом.

— Не понимаю.

В ответ Декер указал на противоположную сторону улицы.

— Подумай вот о чем: все это был продуманный спектакль, специально для Бэйтс. Этот человек хотел, чтобы она услышала, как заводится машина. Знал, что старушенция выглянет в окно и увидит, как Сьюзан Ричардс выходит с чемоданом. Если бы она вышла сразу с ним, а потом села в машину и завела мотор, Бэйтс не увидела бы, что это она. Бэйтс также сказала, что тот человек не без труда загрузил чемодан в машину. Видимо, из-за веса Ричардс. — Он сделал паузу. — Вдобавок Сьюзан не взяла с собой почти ничего из вещей — ни одежды, ни обуви. Тогда зачем такой чемоданище? А еще она сидела на лекарствах. Я их видел в аптечке. Большинство обычные, на все случаи жизни. Но вот одно она точно должна была взять с собой: препарат от давления. Его она должна была принимать каждый день.

— То есть кто-то убил Ричардс для того…

— Чтобы возложить на нее вину за убийство Хокинса, — завершил фразу Декер. — А потом ее нашли, якобы покончившей с собой из чувства вины. Все, дело закрыто. По крайней мере, по убийству Хокинса.

Марс задумчиво кивнул.

— Надо признать, эти дела идут рука об руку.

— При этом оставляя множество вопросов без ответа и порождая много новых. Между тем мы так и не знаем, кто совершил те убийства тринадцать лет назад или кто на самом деле застрелил Мерила Хокинса.

— Ты, кажется, думаешь, что здесь каким-то боком причастна его дочь?

— Но способа это доказать у меня нет. По крайней мере пока.

— И все это, по-твоему, как-то связано? То, что происходило тогда и сейчас?

— У нас есть еще один неучтенный фактор.

Марс секунду припоминал.

— Тот крендель, что стрелял в тебя?

— Да. Кто он такой? Его для этого кто-то нанял? Он или не он чуть раньше пытался меня угрохать, въехав грузовиком в мою машину?

Марс потер руку в том месте, где его полоснули ножом.

— Надо отдать должное: драться тот перец умеет.

— Есть и другие вопросы.

— Например?

— Зачем кому-то понадобилось везти туда Каца и убивать его, Дона Ричардса и двоих детей?

— Потому что они знали какой-то компромат. Что-то, способное крупно навредить тем убийцам.

— Верно. Но если Кац что-то и знал, зачем было везти его туда, а там приканчивать еще и остальных?

— Наверно, Дон Ричардс тоже кое-что знал. Пришлось устранять их обоих. А вместо того чтоб по отдельности, сделали это разом.

— Молодец. Но ведь там не было Сьюзан Ричардс. Если ее муж знал что-то опасное для них, то ведь он мог поставить в известность и ее.

Марс, подумав, щелкнул пальцами.

— Может, она и знала, потому что сама была замешана. И именно потому там отсутствовала.

— Я уже это проанализировал. Даже если б Сьюзан допустила гибель своего мужа, она бы ни за что не стала жертвовать своими детьми.

— Тогда ей, может, элементарно повезло не находиться дома.

— А теперь она мертва. Стала крайней в убийстве Хокинса, потому что у нее имелся мотив с ним посчитаться.

— Так что же Дэвид Кац или Дон Ричардс могли знать такого, за что поплатились жизнью?

— Например, Рэйчел Кац сейчас раскручивает проекты по всему городу, и за ней стоят деньги. Она явно амбициозна. Ее в ту ночь тоже там не было, потому и жива осталась.

— Это не делает ее убийцей, Амос. Наоборот, она сама сейчас может сделаться мишенью, стоит кому-то замкнуть на ней свободные концы тринадцатилетней давности.

— В девяти случаях из десяти при гибели одного из супругов за кулисами стоит как раз его половинка. Я не думаю, что так было со Сьюзан Ричардс, а вот с Рэйчел Кац почему бы и нет.

— Достойная причина, чтобы не жениться, — съязвил Марс.

— Не вздумай Харпер об этом брякнуть.

— Да я же сказал, мы так, просто балуемся. Для этого свидетельства о браке не нужно.

— Надо бы мне, наверное, еще разок поговорить с Рэйчел Кац.

— Хочешь, я с тобой тоже пойду?

Декер внимательно оглядел своего друга.

— А и вправду, давай. В самом деле может пригодиться.

— Интересно чем.

— Ты не в пример круче и видней меня. Вдобавок ко всему ты богат. Поэтому, думаю, Рэйчел Кац с интересом бы с тобой познакомилась.

Глава 40

— Может, вина?

В ее руке была откупоренная бутылка каберне.

Гостей Рэйчел Кац встречала в черных брюках, белой блузке и туфлях на высоком каблуке; волосы заплетены в причудливую косу. Было уже около девяти вечера. Встретиться условились после работы, в ее лофте.

Декер отказался, но Марс предложение принял. Она налила бокал и протянула ему, после чего взяла со стола свой.

— Значит, вы с Декером коллеги по работе?

— Да нет, просто оказался в городе и заехал к другу, — ответил Марс, делая глоток и присаживаясь рядом с ней на диван. Декер сел напротив.

Изящно скрестив ноги, она откинулась на спинку дивана, пригубила вино и сказала:

— Сожалею, что ваш визит совпал с трагичным происшествием. Так чем могу?

— Вы, похоже, куда-то собирались, — сказал Декер. — Надеюсь, мы вас не задерживаем?

— Собираюсь, но чуть погодя. — Она поглядела на Марса. — Новый ночной клуб, я в нем совладелец. Думаю проверить, насколько драйвовая там атмосфера. Это немаловажно. Вы ходите в клубы?

— Обожаю. У нас в Вашингтоне море разливанное шикарных заведений. У себя я вкладываюсь в недвижимость. — Он покосился на Декера и добавил: — Подумываю даже открыть бар с танцполом.

— Тогда, может, присоединитесь сегодня вечером ко мне? У нас, понятно, не округ Колумбия, но мы очень даже неплохо продумываем бизнес-модели и перспективы развития города. Может, вы даже присмотрите для себя что-нибудь полезное.

— А что. Почему бы нет, — улыбнулся Марс, еще раз вскользь глянув на Декера.

— Полагаю, вы слышали о Сьюзан Ричардс, — сказал Декер. — Уже было сегодня утром в новостях.

Рэйчел Кац нахмурилась, распрямила ноги и подалась вперед.

— Вот уж действительно ужасно, так взять и покончить с собой. Просто в голове не укладывается. Но поскольку она, как выясняется, убила Мерила Хокинса…

— Вы думаете, что это сделала она? — переспросил Декер.

— Сказать наверняка я, понятно, не могу. Но это кажется вполне очевидным.

— В вечер убийства Хокинса вы находились с Эрлом Ланкастером?

— Я уже говорила, что да. И уверена, что он это подтвердит.

— Из-за этого его жена была вынуждена отказаться от участия в расследовании, — сказал Декер и смолк в ожидании реакции.

— Это можно понять, — сказала Рэйчел Кац. — Примерно как в сериале «Закон и порядок» или типа того.

— Типа того, — кивнул Декер. — В ту ночь, когда убили вашего мужа, вы сказали, что понятия не имеете, зачем он встречался с Доном Ричардсом. Или даже вообще не знали о той их встрече, верно?

— Абсолютно.

— Но ведь вы обычно знали распорядок вашего мужа?

— В основном. Но не всегда. Особенно если что-нибудь на ходу переигрывалось. У него был свой офис, секретарша. Вот у нее должно было храниться его конкретное расписание.

— Мы с ней тогда разговаривали. Но я надеялся, вы что-нибудь помните.

— Здесь я, увы, ничем вам помочь не могу. И честно говоря, не знаю, что вас здесь до сих пор может волновать. Те убийства совершил Хокинс, это подтверждено в суде. У меня, понятно, нет доказательств, кто его убил, но при прочих равных это вполне может быть женщина, которая исчезла, а затем оказалась мертвой, наложив на себя руки. — Рэйчел Кац сделала еще глоток вина. — Кстати сказать, я ею восхищаюсь. По крайней мере, ей хватило смелости прикончить того типа. А мне нет.

— Она или не она, это нам еще неизвестно.

Кац небрежно махнула рукой.

— Ой, да что угодно. Это ваша работа. Что-нибудь еще?

— Вы, случайно, не знаете Митци Гардинер?

— Митци Гардинер? — на лице Рэйчел Кац мелькнуло замешательство.

— Вам она могла быть известна как Митци Хокинс.

— Боже, вы имеете в виду его дочь?

— Да.

— Нет, не знаю. С какой стати мне ее знать?

— Возможно, вы видели ее на суде. Она должна была давать показания.

— Нет, не припоминаю. Но помню, ее упоминали некоторые другие свидетели, в том числе и вы. Я даже не знаю, как она выглядит.

— Ну, с тех пор ее внешность сильно изменилась. В лучшую сторону. Свою жизнь она повернула диаметрально.

— Вот и молодец. Не хватало еще слыть дочерью убийцы.

— Так вы никогда с ней не общались? Может, пересекались где-нибудь?

— Никогда.

— Она живет в Траммеле. Очень милое местечко. Для состоятельных. У нее теперь ребенок, дошкольник.

— Молодчинка. Я тоже хотела иметь детей.

— Так вы все еще молоды, — сказал Марс. — Еще не поздно.

Кац натянуто улыбнулась:

— Очень мило с вашей стороны, но, думаю, поезд уже ушел. — Она снова подняла глаза и спросила, уже с ноткой нетерпения: — Еще что-нибудь?

— Вы разговаривали с вашим мужем в день его смерти?

— Не сомневаюсь. Мы ведь и спали и вставали вместе. Наверняка разговаривали утром за кофе перед тем, как разъехаться по делам.

— Я имею в виду, после. В течение дня.

— Точно вспомнить не могу. Времени много прошло.

— Он ни слова не говорил о том, что собирается заехать к Ричардсу?

— Нет. Вы меня уже об этом спрашивали.

— Просто лишний раз удостовериться.

— У меня такое ощущение, что вы пытаетесь залучить меня в ловушку, — мрачно сказала она. — Не очень, знаете ли, приятно, тем более что скрывать мне нечего.

— Просто пытаюсь четче понять, как все складывалось.

Допив вино одним большим глотком, Рэйчел Кац поставила пустой бокал на стол.

— Ну что, позвольте мне вам с этим помочь. Хокинс убил моего мужа и еще троих человек. А потом Сьюзан Ричардс убила его, после чего покончила с собой. Дело закрыто. Вот так, не настолько уж и трудно.

Она встала и сверху вниз, с озорным вызовом посмотрела на Марса:

— Как насчет коктейля, перед тем как отправиться в клуб? Я знаю одно местечко.

Марс поднялся:

— Звучит неплохо.

— Мелвин, нам еще нужно кое-что сделать, а потом вы можете встретиться прямо там, на месте, — предложил Декер.

Марс с улыбкой обольстителя посмотрел на Кац:

— Вы не возражаете?

— Нисколько. — На листке бумаги она написала адрес и протянула его Марсу: — Уверена, мистер Марс, скучать вам вечером не придется.

— Давайте просто «Мелвин».

— Издержки профессии, — шутливо сказал Декер.

— Я профессиональна всегда и во всем, — заявила хозяйка. — Ваш друг в этом сегодня удостоверится.

На пути к машине Марс спросил:

— Что там за дела?

— Будем оснащать тебя к сегодняшнему вечеру. Ставить прослушку.

— А ты где будешь?

— Прямо там, снаружи, во всеоружии.

— Это в интересах дела или ты следишь, чтобы я не наделал глупостей с этой бабой?

— Кто знает, Мелвин, кто знает. Может, и то и другое.

Глава 41

Декер сидел на переднем сиденье каршерингового авто возле заведения с вывеской «10 amp; Мэйн». Это был еще и адрес на перекрестье двух улиц — Десятой и Мэйн-стрит — клуб, о котором говорила Рэйчел Кац, его совладелица.

Похоже, место было весьма популярным. На входе стоял вышибала габаритами не меньше Декера и контролировал протяженную очередь преимущественно из молодых, но с виду обеспеченных мужчин и женщин, теснящихся в попытке попасть первыми.

Может, родной город и в самом деле возрождается. Хотя неизвестно, является ли завышенная ценовая планка для состоятельных миллениалов мерилом оживающей экономики в глазах среднего человека.

Декер активировал свой наушник, и в уши хлынул глухой шум клуба, передаваемый от устройства, прикрепленного к Марсу.

Вечер обещал быть долгим.

* * *

Внутри «10 amp; Мэйн» сидели Марс и Кац, в огороженной вип-зоне. Музыка была громкой, бар осаден со всех сторон, а на танцполе колыхалось озерцо уже порядком затуманенных голов.

— Ну как вам в целом? — полюбопытствовала Кац.

— Атмосфера ничего. Энергия, флюиды, да и приток наличных в баре стремительно увеличивается прямо на глазах. Видно невооруженным глазом.

— Бар мы специально так поместили, чтобы был максимальный доступ и от столиков, и с танцпола.

— Все правильно. Таким образом происходит непрерывная ротация заказов. Танцы вызывают у людей голод и жажду. Также, вижу, оптимальное соотношение столик — обслуга. Людно, но без перебора — темп работы плотный, но ненавязчивый.

— А вы, я вижу, знаете толк в бизнесе.

— Как уже сказал, балуюсь помаленьку. Есть кое-какая недвижимость тут и там. Люблю работать по большей части с малообеспеченным контингентом, давать людям шанс. Сверхприбыли не получаю, но и нужды в деньгах не испытываю.

Рэйчел Кац потягивала коктейль, ритмично покачивая головой в такт музыке.

— Как великодушно с вашей стороны. У меня бизнес-модель несколько иная.

— Какая же, если не секрет?

— Рви по максимуму, — рассмеялась она, потряхивая лед в бокале.

— Разные штрихи, — улыбнулся Марс.

— Как давно вы работаете с Декером?

— Мы с ним, как я уже говорил, не работаем. Я ведь не из ФБР или там еще откуда. Просто друзья-приятели. Вместе студентами играли в футбол, хотя и друг против друга. Я за техасский «Лонгхорнс», а он за «Бакайз» из Огайо. Я с мячом рвался вперед, а он пытался меня застопорить.

— И получалось?

— Как и у всех, кто мне противостоял. Далеко не всегда.

Она рассмеялась:

— Уважаю мужчин с уверенностью в себе.

— На выпускном курсе сражался уже за кубок Хайсмана, но уступил квотербеку^[518].

— Ого, — ее глаза азартно раскрылись. — Тот самый кубок? Вы играли в НФЛ?

— Рукой было подать. Но тут карьера пошла в другую сторону.

— Какую?

— Камеру смертников в техасской тюрьме.

Кац остолбенела, но тут Марс ухмыльнулся, и тогда она ткнула в него пальцем.

— Браво! Я, признаться, чуть не повелась.

Марс огляделся по сторонам.

— Постройка не из дешевых. Вы привлекали финансы или, так сказать, прямо на свои?

— Есть партнеры со своими деньгами. Они вкладывают, а я организую местный ноу-хау. Свожу сделки воедино и вырабатываю общий план. Тут очень пригождается мой опыт дипломированного бухгалтера. Это наш восьмой совместный проект всего за последние три года. И такую же клубную концепцию мы собираемся распространить на другие города в других штатах.

— Долгосрочная стратегия. Похвально. Если удастся упорядочить цепочки поставок и консолидировать закулисные и маркетинговые операции, то по мере развития бизнеса сумеете добиться некоторой экономии за счет масштаба.

Она посмотрела на него с еще большим уважением.

— Именно так. Итак, вы здесь как друг Декера, но помогаете ему заодно и в расследовании?

— Я для него что-то вроде резонатора. Он Шерлок Холмс, а я его доктор Ватсон.

— Ого. Неужто он действительно так хорош?

— Так считает ФБР. Но и я видел, как он иной раз проделывает невероятные вещи. А ведь этого парня кто-то уже дважды пытался убить. Значит, здесь есть что скрывать, вам не кажется?

— Боже, я этого не знала.

Марс выставил свое раненое предплечье:

— Этот гад и меня порезал, прежде чем сбежать.

— О боже мой! Бедненький!

— Да ничего страшного. Все действует.

— Есть мысли, кто бы это мог быть?

— Пока нет. Но поиски будут продолжаться, пока его не найдут.

— Хотите еще по одной? На ход ноги.

— Рэйчел, да стоит ли?

— Мелвин, я настаиваю.

Он ухмыльнулся.

— Ну если так, то спасибо. Мне то же самое.

Она встала и двинулась к барной стойке.

Марс сидел, покачивая ногой и головой в такт музыке, с блаженно-равнодушным видом. Чуть шевеля губами, он как будто нашептывал слова звучащей песни. А на деле вел разговор:

— Декер, как слышимость?

— Громко и четко. Похоже, вы друг на дружку подзапали.

— А что. Красивая сексапильная женщина, хотя не в моем вкусе.

— А в чем изъян?

— Эта, на мой вкус, слишком безжалостна. Ее конек — деньги. А у меня нет.

— Легко тебе говорить: у тебя их пруд пруди.

— Ты меня уел. Все, она идет. Конец связи.

Рэйчел Кац поставила свежие порции и села рядом, на этот раз ближе.

— Вы не думали когда-нибудь наведаться к нам, в округ Колумбия? Посмотреть. Может, даже начать совместный бизнес.

— С превеликим удовольствием, — блеснула она улыбкой.

— Можете подтянуть и своих первоначальных партнеров, я не собираюсь никого отгораживать. А если сочтете, что мне имеет смысл с ними встретиться, то просто набирайте, и мы все обсудим. Меня такой вариант устраивает.

— Надо будет подумать. — Она задумчиво нянчила в ладони свой бокал. — Меня тут, знаете, Декер периодически теребит, не отпускает с вопросами. Я думаю, может, он считает, что я имею ко всему этому некое отношение? А я здесь совершенно ни при чем, клянусь.

— Об этом не переживайте. Он просто расставляет те точки над «i».

— У него уже есть кто-то на подозрении?

— Он вообще-то думал, что Сьюзан Ричардс может быть так или иначе причастна к убийству Хокинса, но теперь уж и не знаю.

— Он не делится?

— Делится, но не всем. Примерно как Холмс с Ватсоном, — добавил Марс с улыбкой.

Она его веселья не разделила.

— Для меня это было ужасно — вот так потерять мужа.

Марс коснулся ее руки, а его лицо посерьезнело.

— Да-да, конечно. Никому такого не пожелаю. Никому.

— Спасибо, — она благодарно сжала ему руку.

Марс поглядел по сторонам.

— Значит, у вас это место, а еще «Американ Гриль», так? Мне Декер рассказывал. Охват очень даже неплохой.

Рэйчел Кац улыбнулась.

— Первый проект Дэвида. Я с тем ресторанчиком не стала расставаться из любви к его памяти, что ли. Денег он особо не приносит. По сегодняшним меркам, я на клубе в месяц зарабатываю больше, чем на своем «Гриле» за полгода.

Марс поднял свой коктейль.

— Так начните продавать в ресторане стронги за пятнадцать баксов — и увидите, как прибыль сразу пойдет в гору.

— Не уверена, насколько они придутся ко двору. В «Гриле» спрос больше на крылышки и пивас за пятерку.

— Кстати, пока мы на теме: у вашего мужа не было деловых партнеров?

Руки скрестились на груди, а веселость мгновенно испарилась.

— А что?

— Да так, просто разыгрываю Ватсона.

— Понимаю. Отвечаю: нет, он действовал самостоятельно. Свое финансирование получал из традиционных источников.

— Типа в местном банке? Через Дона Ричардса?

— Ну да.

— У него не было кого-то, кто мог иметь к нему счеты?

— К чему такие вопросы? Его убил Мерил Хокинс.

— А если все же не он?

— На том лишь основании, что он объявил себя невиновным? — скептически ухмыльнулась Кац. — На месте преступления, между прочим, были найдены его отпечатки пальцев и ДНК.

— Их можно сфальсифицировать.

Рэйчел Кац опешила:

— Я не знала. Это идея Декера?

— Может быть. Так у вашего мужа были враги?

— Нет, мне никто на ум не приходит. Он был… хорошим, — тихо сказала она. — Хорошо относился к людям, ко мне. Не из тех, кто кидает, а на него затаивают обиду или ненависть.

— Тогда, возможно, они целились в Дона Ричардса?

— Кто «они»?

— Убийцы или убийца, если им не был Хокинс.

— Где-нибудь есть доказательства, что отпечатки пальцев и тому подобное были сфабрикованы?

— Вот здесь я достаю свой официальный гроссбух и заявляю, что это действующее полицейское расследование.

— Но вы же не из ФБР?

— Не имеет значения, я все равно ничего не могу разглашать. Вы ведь достаточно умны, чтобы читать между строк?

Кац нервно отпила свой коктейль и после паузы сказала:

— Если этого не делал Хокинс, то настоящий убийца все еще где-то существует? Есть мысли, кто он такой?

— Он или она?

Кац обожгла его взглядом.

— У меня на тот момент было алиби.

— Я не это имел в виду. «Она» — понятие относительное; может относиться к нескольким сразу.

— Погодите, а как насчет той… Митци? Фамилию забыла.

— Митци Гардинер.

— У нее по тем убийствам были алиби?

— Точно не знаю.

— Может, вам стоит проверить?

— Я уверен, Декер всем этим занимается.

— Помню из некоторых показаний в суде, она тогда была наркоманкой?

— Кажется, да, у нее были проблемы по этой части.

— Тогда, может, ей нужны были деньги на наркотики и она попыталась совершить ограбление?

— А что Сьюзан Ричардс?

— Здесь все очевидно. Покончила с собой из-за убийства Мерила Хокинса.

Марс посмотрел с сомнением.

— Вы так не считаете? — спросила Кац.

— Судя по описаниям Декера, Митци была тощей наркошей, почти недееспособной. Убить четверых, включая двух взрослых мужчин, ей было явно не под силу. Кроме того, ее отпечатков и ДНК на месте преступления не оказалось.

— Но вы сказали, что улики можно подделать.

— Добавить что-либо на место преступления значительно проще, чем забрать; особенно это касается отпечатков пальцев и следов ДНК. Стоит упустить одну мелочь, и тебе конец. Поверьте, говорю из опыта.

— Так что же тогда остается?

— Расследовать серию убийств.

— Неужели вы думаете, что после стольких лет найдете того, кто это сделал?

— Как-то мы с Амосом Декером заключили пари. И я проиграл.

— Не повезло.

— Напротив: он спас мне жизнь.

— Серьезно?

— Настолько, насколько это возможно. — Марс встал. — Ну ладно. Спасибо, что показали мне это место. Расклад реально беспроигрышный.

— Вы что, торопитесь? А если по стопарику на ночь? Можем для этой цели заехать ко мне, приглашаю.

— Спасибо, день выдался долгий. Может, в другой раз?

— Ну как хотите, — Рэйчел Кац с плохо скрываемым разочарованием пожала плечами. — Было приятно с вами познакомиться.

— Аналогично. Вы дали мне много поводов для размышлений. Возможно, и я кое-что вам подкинул.

Выражение ее лица сменилось на мрачноватую отстраненность. Но спустя секунду она совладала с собой, встала и с вымученной улыбкой протянула ему руку:

— До новых встреч, Мелвин.

Пожимая ей ладонь, Марс учтиво склонил голову:

— Буду к ним стремиться, Рэйчел.

Он оставил ее за столиком одну, за созерцанием гуляющей публики, которую она вряд ли замечала.

Глава 42

— Ну, что скажешь? — спросил Марс на обратном пути в «Резиденс Инн».

— Из тебя вышел бы отличный дознаватель.

— Вот бы не хотелось, чтобы женщина подумала, будто я что-то вызнаю.

— Да я не об этом. По-настоящему хорошие дознаватели вовсе не кажутся любопытными. Именно это тебе и удалось. Правда, хорошо все сделал — и в доверие вошел, и не напряжно.

Марс ткнул Декера кулаком в бок.

— Вот и спасибо. Что там еще? Думаешь, она в самом деле при делах?

— Что-то скрывает, только не понять, что именно. Митци Гардинер тоже. Даже и Сьюзан Ричардс если на то пошло.

— Что за городишко? Весь из людей, которые прячут дерьмо.

— Не одни мы такие, — обиженно буркнул Декер. — Везде так.

Марс поглядел на часы.

— Ого, первый час. Надо бы баиньки. А то годы уже не те.

— Вот уж точно, — поддакнул Декер, у которого о сне и мысли не было.

* * *

После того как Марс ушел к себе в номер, Декер вернулся на стоянку, сел в машину и, словно движимый лунатической силой, направился из центра к дому, который когда-то, больше десяти лет, считал своим домом.

Подъехав к обочине, он опустил со своей стороны стекло, заглушил мотор и погасил фары. Теперь он сидел и смотрел на окно своего старого, погруженного во мрак дома; скупой свет сеялся лишь от уличного фонаря и луны.

Зачем он здесь, Декер не имел понятия.Видеть это место было непереносимо. Воспоминания возвратились так же легко, как дыхание. Стоило закрыть глаза, как образы внезапно вышли из-под контроля, как и в прошлый раз, осаждая ум подобно стаям несущихся птиц или выпущенных пуль. Заставить их остановиться было невозможно. Сердце неистово стучало, сотрясая нутро.

На лбу проступил пот, липкой сделалась кожа, от едкого запаха подмышек запершило в ноздрях.

Сердце разогналось так, что невольно подумалось: сейчас хватит инфаркт. Но постепенно, очень медленно, когда руки вцепились в руль, словно это могло хоть как-то контролировать происходящее, гонка слегка поуспокоилась. Декер откинулся на спинку сиденья, совершенно изнеможенный, не в силах двинуться. Кое-как просунул в окошко голову и втянул свежий ночной воздух, чувствуя, как влага испаряется с кожи.

«Все это старо. Как я».

Он мотнул головой, схаркнул в окно сгусток желчи и продолжил глубоко дышать. Вспомнилось, как он вышел из комы в больнице, когда его в день открытия подмяли на футбольном поле. Над ним склонилась кучка незнакомых людей, бомбардируя вопросами. По телу ветвились провода от капельниц и мониторов. Он чувствовал себя Гулливером, только что проснувшимся в плену у лилипутов.

Оказывается, на поле у него дважды отказывало сердце, но каждый раз его к жизни возвращал командный тренер. Удар был такой силы, что шлем слетел и лежал в отдалении. Толпа скандировала слепому боковому удару, пока не поняла, что игрок не встает. Когда тренер начал делать искусственное дыхание, стадион утих. Трансляция спешно переключилась на другой матч. Имиджу НФЛ вредила картинка с мертвым футболистом, распластанным на стадионной траве.

Ему сказали, что у него черепно-мозговая травма. Позже обнаружилось, что его мозг вокруг поврежденных участков перестроился, открыв доступ к областям, которые раньше никогда не задействовались. С той поры эти два состояния жили в нем неразлучно — гипертимезия и синестезия.

Но прошло время, прежде чем он обнаружил их в себе. Рентген такое вряд ли покажет. В первый раз, когда в голове вспыхнул сполох цвета, связанный с чем-то столь же несообразным, как число, Декер всерьез подумал, что сходит с ума.

Затем, с открытием в нем способности вспоминать то, что раньше было за чертой, его когнитивные способности взялись проверять врачи. Просматривая листы с цифрами и словами, он затем свободно перечислял их все, потому что видел их перед собой так, словно они представали на странице. Тогда его направили в специальный когнитивный институт в Чикаго, который занимался исключительно такими, как он.

Непонятно даже, что было более удивительным — его вновь обретенные способности или осознание того, что он отнюдь не единственный, кто ими обладает.

Сейчас он бросил еще один взгляд на свой старый дом, на мгновение представив, что нет прошедших пяти лет, а Молли и Кэсси по-прежнему живы и ждут, когда он вернется домой со своей службы. Ну а он поднимет на руки Молли, поцелует Кэсси, и… они снова будут семьей.

За этот образ он держался еще несколько секунд, а затем отпустил — фантом, улетающий в эфир, где он просто исчезнет, потому что перестанет быть реальным.

«Ты можешь жить в прошлом или в настоящем, но жить и там, и здесь попросту нельзя».

Декер завел мотор, поднял стекло и тронул свой автомобиль с места.

Он был одиночкой; был им всегда после своей смерти на стадионном поле. Кэсси, однако, следила, чтобы он не скукоживался, не уходил в свой кокон, держа людей на дистанции. А после того как умерла она, делать это стало некому.

Впрочем, нет. Затем в его жизни появилась Алекс Джеймисон, которая в каком-то смысле заняла ее место.

Не совсем понятно, откуда в нем бралась эта жажда справедливости, торжества правды над неправдой. Чувствовалось, что они были в нем еще задолго до потери семьи.

«Может, оно потому, что тот удар на поле выкрал меня у себя самого. И все эти годы я ищу, чем бы заполнить ту брешь. А поимка убийц — оно как будто единственное, что ее заполняет. Потому что они похищают самое ценное — чью-то жизнь».

Совершенно непонятно, вся ли это история или нет. Просто сейчас это все, за что получается держаться.

Ведя машину, он сосредоточенно размышлял над текущим. Вот бы узнать — если Кац с Ричардсом договорились встретиться, а телефонный разговор был только между ними, то как убийцы пронюхали, что они встретятся именно тем вечером?

Невозможно поверить, чтобы к этому была причастна Сьюзан Ричардс, — в таком случае ей пришлось бы пожертвовать своими детьми. Декер видел эту женщину той ночью. Ланкастер сказала верно: Сьюзан билась в истерике, совершенно обезумев от неверия и ярости. Она была насквозь потрясена тем, что отлучилась куда-то, а вернувшись вечером, обнаружила, что семьи у нее больше нет.

Декер замедлил ход машины, обдумывая все эти моменты.

Взять, скажем, телефонный разговор между Кацем и Ричардсом.

На самом деле невозможно установить, что Ричардсу звонил именно Кац. Это был всего лишь телефон Каца. А звонок мог сделать кто угодно. То же самое — никакой гарантии, что ответил именно Ричардс, по этой же причине.

Вывод напрашивался следующий: никакой запланированной встречи между ними быть не могло. Скорее всего, убийца выставил все так, будто у них была встреча или же Кац просто зашел на пивко. При таком сценарии все могло обстоять именно так, что убийца или убийцы притащили туда бесчувственного Дэвида Каца. Они могли войти, взять Ричардсов в заложники, привести Каца, методично всех поубивать, а затем подбросить улики на Мерила Хокинса, выйти из дома через черный ход, а через час вызвать полицию.

Теперь вопрос состоял в том, кого же именно собирались убить. Ричардса или Каца? Банкира или заемщика?

И за что?

И почему убийцы выбрали для своего злодеяния именно эту ночь?

Понятно, что ответ на любой или на все три эти вопроса мог выдать ту мразь с головой.

Но ответа пока нет. И неизвестно, предвидится ли он вообще.

Путь пролегал мимо очень даже знакомого места: Берлингтонская средняя школа, где чуть больше двух лет назад состоялась ужасная, ошеломившая весь город стрельба со множеством жертв.

Декер припарковал машину и направился к полуразрушенной футбольной площадке. Футбольную команду Берлингтон больше не выставлял — не было достаточно ребят, которые бы этим интересовались. Декер поднялся на места для болельщиков, когда начал накрапывать дождик.

Здесь он сел и оглядел поле, на котором много лет назад блистал сам. Единственный ученик в истории Берлингтонской школы, выросший до игры в НФЛ, пусть даже в одном-единственном матче. Он поднял воротник пальто и хмуро уставился перед собой.

Когда взгляд Декера сместился вправо, он вздрогнул, увидев, что к нему кто-то приближается. Оказалось, Мэри Ланкастер.

Она медленно поднялась по ступенькам и села рядом.

— Или мы не делали этого раньше? — спросила она.

Он кивнул:

— Было дело. Под дождем. После школьной перестрелки. Как ты узнала, что я здесь?

— Я не узнавала. Ты же знаешь, у меня дом выходит на школу. Я здесь гуляю на ночь глядя. И вот увидела тебя.

Он опять кивнул.

— Но сейчас-то уже второй час ночи. Не так уж безопасно гулять одной.

— А тебе?

— Да я-то что, — сказал он. — Во мне и росту больше.

Она приоткрыла пальто, и взгляду открылся ее всегдашний пистолет в кобуре.

— Если кто-то захочет грабить, угощу пулькой.

— Ну понятно. Как твои дела?

— Да так, идут. Я слышала, у тебя там подвижки в деле?

— Кто тебе сказал?

— Удивишься: Нэтти. Он к тебе как будто поменялся, после того как убили Салли.

— Ты в курсе, что они встречались? — поинтересовался Декер.

— Да ты что! — удивилась она. — Нет, не знала. Он ведь женат?

— Салли с ним порвала. Понимала, что делает не то.

Ланкастер покачала головой.

— Никогда бы не подумала. И до сих пор не могу поверить, что она мертва.

Он поглядел на нее под набирающим силу дождем. На Мэри был длинный плащ и бейсболка, из-под которой лохматились седые волосы. На своих худых плечах она, казалось, несла непомерный груз.

— Мэри, ты не больна? В смысле серьезно?

Она, не оборачиваясь, продолжала смотреть на поле.

— Тебе-то что?

— Ты очень изменилась, Мэри. Стала другой, не такой, как прежде. И мне кажется, это не только из-за того, что происходит между вами с Эрлом.

Она сжала, а затем разжала кулаки.

— Больна не смертельно, если ты про это. Онкологии нет, несмотря на то что я курю.

— А что же тогда?

Ланкастер ответила не сразу.

А когда все же ответила, в голосе звучала усталая покорность.

— Ты когда-нибудь слышал о ранней деменции?

У Декера отвисла челюсть.

— Деменция? Так ты ж еще молодая, мы с тобой ровесники!

Она грустно улыбнулась.

— Потому и называется «ранняя», Амос.

— А ты уверена? Когда тебе поставили диагноз?

— С полгода назад. И они уверены. Томография, анализ крови, биопсия, прочее другое. Сижу на медикаментах, лечусь.

— Ну вот, значит, все еще изменится? — воспрял он с робкой надеждой.

Мэри покачала головой.

— Таких лекарств нет. Можно только замедлить ухудшение.

— Тогда какой прогноз? — тихо спросил он.

— Трудно сказать. Случаев, как у меня, явно не миллион. И реакция у всех, понятно, разная.

— Но могут же дать приблизительную оценку?

Ланкастер глубоко вздохнула, и ее лицо дрогнуло от волнения.

— Через год я, наверно, не смогу уже узнать ни себя, ни кого-то еще. Или же лет через пять. Но вряд ли дольше. Мне не будет еще и пятидесяти.

Повисло тягостное молчание, а по ее щекам вперемешку с дождем скатывались слезы.

— Мэри. Мне жаль. Очень, очень жаль.

Она вытерла глаза и отмахнулась.

— Декер, сочувствие мне не нужно. И уж тем более от тебя. Я знаю, что здесь ты не спец. — Она похлопала его по плечу и уже мягче добавила: — Но за участие все равно спасибо.

— Как ты узнала, что с тобой что-то не так?

— Как-то раз я проснулась и с минуту не могла вспомнить, как зовут Сэнди. Было даже забавно. Я отмахнулась, списав все на переутомление. Но такие казусы стали случаться все чаще. Вот тогда я и пошла к врачу.

Декер задумался о той своей секундной неспособности вспомнить любимый цвет Кэсси.

— Наверное, поэтому вы расстаетесь с Эрлом?

— Эрл хороший парень, лучшего нельзя и пожелать. Но ему и так достается с Сэнди. Нет нужды прибавлять ему лишних хлопот.

— Хороший парень не стал бы считать это обузой.

Она поглядела на него.

— Кэсси никогда не считала обузой тебя. Надеюсь, ты это понимаешь.

Декер отвел глаза, скользя взглядом по полю, где он, бывало, носился как ветер, разметывая соперников словно камешки под одобрительные крики болельщиков, — нормальный пацан с чуточку даже ненормальным спортивным талантом. То было счастливейшее время его жизни, сошедшее к нулю на шкале счастья к тому времени, как он сделался мужем и отцом.

— Я это знаю и помню, — вымолвил он. — Но не думаю, что тебе следует так легко отступаться от Эрла. «В болезни и в здравии» — это ведь не просто слова.

— «Пока смерть не разлучит нас…» Такие клятвы легко давать, когда ты молод, здоров, счастлив и влюблен, а впереди у тебя вся жизнь.

— Ты все еще любишь его?

— Что? — Она посмотрела слегка удивленно.

— Я вот все еще люблю Кэсси. И любить не перестану. Мне нет дела, что она мертва. Но Эрл-то не умер. Он существует, здесь и сейчас. Я бы отдал все, чтобы Кэсси была здесь. И ничто: ни ранняя деменция, ни что другое — не отбило бы меня у нее. Для меня любая секунда без нее была бы пустой тратой жизни.

Дождь лил уже в полную силу. Декер поднялся и пошел вниз по ступенькам.

Мэри Ланкастер следила за каждым его шагом.

Глава 43

— Что-то вид у тебя… Ты нормально спал?

Марс с Декером сидели за утренним кофе в «Резиденс Инн».

— Как младенец, — соврал Декер. Откинувшись на спинку стула, он принялся теребить бумажную салфетку. — К преступлению они готовились. Им надо было заполучить отпечаток, ДНК и подогнать пластину выключателя. Затем похитить Дэвида Каца, совершить сами убийства, оставить улики и скрыться с места преступления. Тут без четкого планирования не обойтись.

— Согласен.

— Так почему же они выбрали для преступления именно ту ночь? Это просто совпадение, что все сопоставимо по времени с единственно известным за долгое время телефонным разговором между Кацем и Ричардсом?

— Может, убийцы прознали о звонке другим способом. Во сколько он был сделан?

— В двенадцать десять.

— Ричардсу позвонили на работу?

— Ему звонили на сотовый, но исходя из времени это был…

Декер сел прямо, распахнув глаза.

— Что? — слегка встревожился Марс.

— Это был понедельник, в октябре.

— Ну и?

— Это был как раз День Колумба^[519].

— Значит, праздник.

— Что означает две вещи: школы и банки были закрыты.

— А где на момент звонка находился Ричардс, если не в банке?

— Он вполне мог быть дома, — рассудил Декер.

— Со своими детьми. И женой. По-твоему, один из них мог что-то подслушать, а потом кому-то рассказать?

— Вполне возможно. Но в любом случае им приходилось действовать быстро. Посадить отпечаток на выключатель и отнести его к Ричардсам. Затем кто-то царапает руки Хокинсу и таким образом собирает его ДНК.

— И ты думаешь, что это была его дочь, Митци.

— Это бы объясняло, почему он молчал: ведь он знал, кто именно его оцарапал.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — задумчиво произнес Марс. — Его жена лежала при смерти, и он не хотел, чтобы их дочь вляпалась в беду, даже если бы это стоило ему свободы.

Декер кивнул:

— Я уверен: когда придут результаты ДНК, под ногтями Эбигейл обнаружится еще и примесь ДНК Митци.

— Но с чего бы ей подставлять родного отца?

— Она была наркоманкой, половину времени под наксом. Ее можно было легко на это подбить.

— Но зачем кому-то понадобилось все это мутить, убивать Дэвида Каца и Дона Ричардса? И как это связано с визитом Каца в дом? Постой. А ты не думаешь, что те парни тоже были наркоманами?

— Насколько известно, мы не… — Декер осекся. — Хотя сын Ричардса, Фрэнки, был из их числа. Мы выяснили, что он занимался дилерством.

— Опять же в чем связь?

Декер прикрыл глаза и обратился к своему облаку. Через несколько секунд он покачал головой.

— Этого в материалах дела нет.

— Нет чего?

— Имени дилера Митци.

Глава 44

Нэтти с угрюмым видом сидел у себя за столом в помещении убойного отдела. Автономно здесь работали еще четыре детектива, включая Мэри Ланкастер.

Спустя секунду сюда ворвались Декер и Марс. Даже не поздоровавшись (Ланкастер встретила такое поведение вопросительным взглядом), он остановился перед Нэтти.

— Карл Стивенс, — сказал он.

— Чего?

— Дилер, снабжавший наркотой Фрэнки Ричардса.

Из-за своего стола вышла Мэри Ланкастер.

— Личность нам знакомая, но у него по тем убийствам было алиби. Мы проверяли.

— Ну и что, — резко сказал Декер.

— Что «что»? — огрызнулся Нэтти.

— Митци Хокинс он тоже снабжал?

Ланкастер с Нэтти переглянулись.

— Не знаю, — ответил Нэтти. — Давно все было. А что, это может иметь значение?

— Еще какое.

Нэтти вздохнул.

— Могу проверить. Хотя гарантий, что это где-то отражено, нет. Карл Стивенс продавал многим.

— А где он сейчас? — поинтересовался Марс.

— Как раз это сказать несложно, — ответила Ланкастер. — Сидит в «Трэвисе». Теперь это частная тюрьма. От десяти до двадцати лет за убийство второй степени. Укокошил одного парня на сделке с героином. Отбывает уже пять лет. Как раз я его туда и отправила.

— Ну-ка, ну-ка… «Трэвис»? — Декер оживился. — Это не там, откуда освободился Мерил Хокинс?

Нэтти сел за компьютер и побряцал клавишами. Добравшись до нужной страницы, он с удивлением поднял голову.

— Ух ты. И в самом деле.

— Они оба находились в общаке? — спросил Декер, имея в виду общую камеру.

— Не знаю. Хотя это обычное дело. Для разделения заключенных там даже нет места, все переполнено.

— Значит, в тюрьме они могли пересекаться, — сказала Ланкастер. — Ты как думаешь? — поглядела она на Декера.

— Если они действительно общались, Стивенс мог сказать ему нечто такое, что подвигло Хокинса явиться сюда и попросить нас доказать его невиновность. Я тут прикидывал временные рамки. И подумал, может, Хокинс действительно узнал что-то, заставившее его уверовать в нашу способность его оправдать? Он хотел встретиться со мной. Может, как раз тогда и собирался выложить все, что он знает.

— Должно быть, он узнал это только недавно, иначе почему ему было не поднять шум, все еще сидя в тюрьме?

— А что мог ему сказать Стивенс? — спросил Нэтти.

— Во-первых, что он был дилером Митци, — ответил Декер.

— И что с того?

— А то, что это могло означать связь между Фрэнки Ричардсом и Митци.

— Какую связь? — наседал Нэтти. — Говоришь какими-то загадками.

— Ты не можешь добыть нам пропуск на свидание со Стивенсом? — игнорируя вопрос, спросил Декер. — Прямо сегодня?

— Могу попробовать. Но что он может такого сказать?

— Этого я не узнаю, пока сам не расспрошу. — Декер помолчал. — А ты… э-э… со мной съездить не желаешь?

Нэтти ответил не сразу. Подумав, он нерешительно поглядел на Ланкастер и сказал:

— Вообще-то у нас сегодня с женой договорено вместе пообедать.

Секунду-другую Декер пристально на него смотрел.

— Вот и правильно, гораздо больше пользы. Я тебе все сообщу по возвращении. — Он кивком указал на телефон на столе Нэтти: — Позвони им и скажи, что нас будет двое.

— Лучше трое, — подала голос Ланкастер.

— Мэри, у тебя ж самоотвод…

— Да хрен на него. С убийством Хокинса, где требовалось алиби от Эрла, это не связано.

Декер посмотрел на Нэтти.

— Да без проблем, — пожал тот плечами.

— Тогда погнали, — сказала Мэри и первой вышла из комнаты.

— Глянь-ка, — весело подмигнул Марс, — вы друг друга просто копируете.

* * *

Поездка длилась два часа, и Марс дремал на заднем сиденье. Декер познакомил их с Ланкастер на пути к машине.

Осторожно проверив в зеркальце заднее сиденье, Мэри повернулась к Декеру.

— Помнишь вчера, на футбольном поле? — тихо спросила она.

Декер не сводил глаз с дороги:

— Да, а что?

— В том, что ты сказал, было много смысла.

Декер продолжал смотреть на приближающуюся грозу.

— Сегодня утром у нас был разговор с Эрлом.

Теперь уже Декер поглядел на нее, мимикой давая понять, что весь внимание.

— Мы, наверное… попробуем еще раз.

— А та его знакомая? — спросил Декер.

— Что тут говорить, это ведь я подтолкнула его к тем отношениям. Не пойми меня превратно. Нэнси очень милая, и Эрлу она нравится. Черт, она и мне симпатична.

— Но это не то, чего хочет Эрл?

— Да. Он ясно дал это понять сегодня утром. Он хочет…

— …чтобы с ним была ты.

Ланкастер коснулась своего морщинистого лица и провела рукой по жестким волосам.

— Не могу понять почему. Выгляжу как чучело. А Нэнси — просто красотка.

— Кто сейчас мелет ерунду?

Ланкастер смутилась и опустила руки на колени.

— Я удивилась, насколько ты обдумал мое положение. Настолько, что сказал именно то, в чем я нуждалась.

— Означает ли это, что я зрю в корень?

— Означает мое понимание, насколько такие ситуации трудны для тебя, с твоим особым складом ума…

— Может, я из него уже вырастаю, — перебил Декер.

— А каково оно, — Ланкастер рассеянно притронулась к виску, — когда твой мозг меняется? Какое было ощущение?

Декер покосился и увидел, что она смотрит на него так глубоко и пристально, что он ощутил в себе безотчетное волнение. Чувствовалось, что Мэри мучительно рассчитывает на то, что его слова если не утешает ее, то хотя бы смягчат ожидаемый ее ужас.

— На переход мне времени отведено не было. В больнице я очнулся уже другим человеком. Мой ум делал то, чего раньше не делал никогда.

— Наверное, испугался?

От него не укрылось, что теперь она напряженно смотрит на свои руки.

— Мэри, лгать тебе не стану. Было неуютно. Но я получал профессиональную помощь и смог адаптироваться. Не скажу, что жизнь стала легче. Но я более-менее освоился, научился ею управлять. Чтобы жить по-своему.

— Думаю, для меня все будет несколько иначе.

— От наших с тобой бзиков никакого лекарства нет, хотя они совсем разные. Но каждый день наука движется вперед. Глядишь, лет через пяток создадут такое, что над нашими болячками впору будет посмеяться.

Мэри кивнула, но тревога с ее лица не сошла.

— Если я до этого доживу.

Декер протянул руку и ухватил ее за плечо.

Мэри от неожиданности вздрогнула. Амос Декер так никогда не поступал. И сам терпеть не мог, когда к нему прикасаются другие.

— У тебя есть Эрл, есть Сэнди. И я, чтобы помогать тебе со всем этим справляться.

— Ты ведь здесь больше не живешь.

— Кто сказал? Вот он я, здесь и сейчас. И все так же буду бывать наездами, ты ведь знаешь.

— У тебя здесь семья.

— А теперь будешь еще и ты.

Это заявление застало Ланкастер врасплох. Тихий всхлип сорвался с ее губ, а обе ладони, сухие и жаркие, стиснули ему предплечье; слезы безудержно катились по щекам.

— Амос, какой ты замечательный друг. А я, бывает, об этом и не вспоминаю.

— Ты столько лет меня терпишь, Мэри. Дольше тебя только Кэсси. Тебе за это впору вручить медаль. А я могу предложить единственно свою дружбу.

— Для меня она важнее любой медали.

Остаток пути они ехали молча.

Глава 45

Исправительный центр Трэвиса вырастал из земли Огайо, всем своим видом однозначно свидетельствуя — это тюрьма строгого режима: бетонные стены, колючая проволока, сторожевые собаки, снайперы на башнях.

Оставив машину на парковке, тройка визитеров прошла через зону секьюрити, но тут хляби небесные разверзлись таким дождем, что все трое сиганули под козырек административного здания. Нэтти договорился насчет допроса Карла Стивенса, и гостей проводили в комнату для посетителей.

Все трое — Декер, Ланкастер и Марс — были хорошо знакомы с тюрьмами по совершенно разным причинам. Свистки, окрики, густой телесный дух двух с лишним тысяч человек, скученных в помещениях, рассчитанных на половину этого числа, мешались с пестрыми ароматами всевозможной контрабанды, пронесенной из-за стен.

Они сидели за столом и ждали появления Карла Стивенса. Его привели неожиданно быстро, через несколько минут. Декеру он помнился высоким и тощим, с собранными в пучок сальными патлами и неряшливой бородой. Этот, которого привели, был в оранжевой тюремной робе и кандалах, одутловат и с мускулами как гантели. Голова выбрита, растительность на лице исчезла. Узловатые предплечья покрыты татуировками, которые продолжались на шее и затылке до самой лысины.

Сидящей за столом троице он оскалился улыбкой и уселся напротив; кандалы охранники закрепили в проушине на полу.

Затем конвоиры отошли в сторону, но продолжали бдительно наблюдать за происходящим с другого конца комнаты.

Стивенс с прищуром посмотрел на Декера.

— А я тебя помню. Декер?

Декер кивнул.

Затем сиделец обратился к Ланкастер:

— Ба! И тебя тоже. Блин. Твоими фокусами я тут и оказался.

— Нет, Карл. Фокусы были как раз твои. Здесь ты сидишь за убийство того парня.

— Фокусы-херокусы, — кривенько усмехнулся Стивенс и удостоил кислого взгляда Марса: — А тебя не знаю.

— Не знаешь, — подтвердил Марс.

— Тоже коп, что ли?

— Он нам помогает в деле, — пояснил Декер.

Стивенс продолжал глазеть на Марса.

— Ты по виду как будто тоже сидел.

— В Техасе не чалился, в одиночке? — поинтересовался Марс.

— Не-а. А чего?

— Не советую.

Стивенс возвратился взглядом к Декеру:

— Вам что из-под меня надо? Я в качалку шел, а меня завернули. Сказали, что гости видеть хотят.

— Извини, что прервали твои занятия, — сухо сказал Декер. — Мы хотели знать, снабжал ли ты субстанциями Митци Хокинс.

— Это еще кто?

— Дочь Мерила Хокинса.

Стивенс пожал плечами:

— Да мне поровну. Я много кого снабжал. — Он хохотнул. — Паспортов, сук им в дупло, не спрашивал.

Декер описал внешность Митци, чем снова вызвал у него усмешку:

— Ты меня за лоха держишь? Ты же мне сейчас нарисовал портрет любой шлюхи-кайфоманки, которой я давал ширнуться, курнуть или нюхнуть.

— Ну а Фрэнки Ричардс? Его ты помнишь? Ему было всего четырнадцать. Он погиб у себя дома вместе с отцом, сестренкой и человеком по имени Дэвид Кац. Все были убиты.

— Не, чего-то не припоминаю. Еще что-нибудь?

Декер осматривал татуировки на его предплечьях. Слова, символы.

Заметив это, Стивенс убрал руки под столешницу, громыхнув кандалами.

— Карл, ты здесь к каким бандам приписан? — спросил Декер.

Тот лукаво осклабился:

— Я тут как Швейцария. Нейтрален. Здесь щемятся в основном латиносы и цветные всех мастей. — Он кивнул на Марса: — Вот они из банд, а белые нет. Мы тут в меньшинстве.

— Ты здесь не единственный белый, — заметила Ланкастер. — Вовсе нет.

— Да? И все-таки мы в меньшинстве. Надо что-то с этим делать. — Он ухмыльнулся. — Вернуть страну себе.

— Это как? Запереть сюда побольше белых парней? — спросил Марс.

Губы Стивенса снова скривились.

— Да нет. Просто умять и держать вас подальше, отдельной кучей.

— Я здесь родился.

— Ничего, управа найдется, — с очередной ухмылкой сказал Стивенс. — У вас все?

— Карл, — обратилась к нему Ланкастер. — Если ты будешь с нами откровенен, мы ведь можем тебе помочь.

Глаза из-под опущенных бровей глянули на нее с цепкой сосредоточенностью.

— Чем это вы мне поможете?

— Твой срок. Он ведь в определенной степени гибкий.

— От десяти до двадцати, пять я уже отмотал, — вслух прикинул он. — Что с этим можно поделать?

— Зависит от того, что сможешь сделать для нас ты.

Стивенс закатил глаза.

— Да что тут будешь с вами делать! Все одна и та же хрень. Я должен рассказать все, что знаю, если вообще чего-то знаю, а потом меня ставят перед фактом: соглашайся или иди нах. Как так вообще можно делать бизнес?

— Речь не о бизнесе, — перебил Декер. — А о сбавлении твоего срока на несколько лет, хотя в принципе можешь и отказаться.

— Я могу солгать и рассказать вам все, чего вы захотите, — сказал Стивенс. — А вы мне выгодную сделку. Годится?

— Нет. Ложь не прокатит. Нам нужна правда, подтвержденная фактами.

— Это случилось давным-давно. Как я могу что-то помнить? — едва вымолвив это, Стивенс заметно напрягся.

— А что случилось давным-давно? — спросил Декер и, не дождавшись ответа, добавил: — Я думал, ты ничего не помнишь ни о Фрэнки, ни о Хокинсе.

— Да это я так, для поддержания базара, — неловко буркнул Стивенс; от развязности уже не было и следа.

— Карл, так ты хочешь сделку или нет? — надавила Ланкастер. — Мы можем уехать прямо сейчас, но обязательно зафиксируем в протоколе, что ты проявил несговорчивость. И будешь тогда тянуть по максимуму, всю двадцатку.

Стивенс рванулся и, возможно, перемахнул бы через стол, если бы не путы. Злобно ощерясь, с вызверенными глазами он проревел:

— Будешь мне яйца крутить — пожалеешь, сука, поняла? Я тебя сюда припираться не просил!

— А вот пальцы гнуть не обязательно, — невозмутимо сказала Ланкастер. — Ты лучше скажи, у тебя на воле есть друзья?

— У меня друзья везде!

— Ну так где же они были, когда твоя задница загремела сюда? Что смолк? — Она сделала паузу. — Друзья у него. Почему ты считаешь себя им обязанным?

— Кто вообще сказал, что кто-то кому-то чем-то обязан? — запальчиво рявкнул он.

Охранники насторожились, готовясь принять меры, но Декер унял их упредительным взмахом ладони.

— Таких долбоящеров, как ты, вагон и маленькая тележка, Карл. Мы с Мэри встречали все это сотни раз. Ты сглупил, лоханулся, и тебя поймали, а твои друзья дали деру на всех парах. И вот он, результат: ты здесь, а они нет.

— Да ты понятия не имеешь, на кого дергаешься.

— Ну так расскажи, — предложил Декер. — Я всегда хотел знать, кто входит в команду противника.

Стивенс отмахнулся, звякнув кандалами.

— Что-то я рассвистелся, приятель. Несу всякую херь.

— Возвращаясь к Ричардсу и Хокинсу: бьюсь об заклад, ты снабжал их обоих. Может, от одного из них ты слышал что-нибудь, так или иначе связанное с тем делом?

— Или, может, вы здесь виделись с Хокинсом, толковали о всякой всячине? — добавила Ланкастер. — А потом его отпустили.

— Да ну, хрень все это. Я, между прочим, тоже болею. Печенка.

— Значит, ты знал, что его отпустили из-за неизлечимой стадии рака? — спросил Декер.

Когда сиделец снова огорчился своему ляпу, Декер сказал:

— Карл, посмотри. В одном только этом разговоре ты прокололся уже дважды. Думаю, лучше тебе выложить все подчистую, и мы заключим с тобой сделку. Выйдешь отсюда раньше, чем если будешь юлить.

— Думаешь, это легко?

— Я не знаю. Наверное, проще попробовать?

— Подумать надо.

— А чего тут думать? — вмешалась Ланкастер. — Ты поможешь нам, мы тебе.

Стивенс повел головой из стороны в сторону.

— Скажи нам вот что: вы с Хокинсом общались? — спросил Декер.

— Ну, может, и виделись, стены-то одни.

— Тогда, может, обсуждали с ним и те убийства?

— А вы бы взяли да самого его порасспросили.

— Мы б так и сделали, — сказала Ланкастер, — да только его кто-то убил.

Лицо Стивенса подернулось восковой бледностью, словно на него вдруг накатила тошнота.

— Все, мне пора. — Он махнул охранникам: — Э, уводите! У меня тут все.

— Карл, так дела не делаются, — укорил Декер.

— Делается, не делается. Достали уже.

Когда его уводили, Ланкастер досадливо цокнула языком:

— Надо же, как я лоханулась. Не надо было говорить ему, что стало с Хокинсом.

— Вряд ли бы это что-то поменяло, Мэри. И кстати, у нас появилась одна зацепка.

— Какая?

— Татуировки Стивенса очень похожи на те, что я видел на стрелке, убившем Салли Бриммер.

— Да ты что! Уверен?

— Однозначно.

* * *

По возвращении в Берлингтон их в отделе ждал Нэтти.

— Что там у вас, черт возьми, приключилось? — напустился он с порога.

— Ты о чем? — оторопела Ланкастер.

— Стивенс только что найден с заточкой в шее. Убит.

Глава 46

Декер, Ланкастер и Марс сидели в пустом кафетерии «Резиденс Инн» за разговором, а снаружи за темными окнами шелестел дождь.

— Что ж, это лишний раз подтверждает, что твоя версия, Амос, была правильной, — сказала Ланкастер. — Стивенс каким-то образом был замешан в этом деле.

— А поговорив с нами, подписал себе смертный приговор, — с горечью добавил Марс. — Понятно, подонок еще тот, но такой хрени никто не заслуживает.

Декер сидел сложа руки на коленях, а взгляд был сосредоточен на какой-то точке посреди потолка.

— У убившего Салли Бриммер стрелка были такие же партаки. Очевидно, между ним и Стивенсом есть какая-то связь.

— Ты вправду уверен, что татуировки одни и те же? — спросила Ланкастер.

— Я отчетливо разглядел их и тогда в проулке, и в тюрьме у Стивенса. Думаю, он это понял, поэтому, когда поймал на себе мой взгляд, сразу спрятал руки под стол, чтобы я не смог их разглядеть.

— Членство в одной банде, — произнесла Ланкастер. — А что, вполне вероятно.

— Быстро же они, — хмуро усмехнулся Декер. — Пришили уже через два часа после нашей встречи.

— Откуда такая оперативность? — спросила Ланкастер. — Если только она была связана с нашим визитом. Эта публика режет друг другу глотки постоянно.

— Тогда это самое большое совпадение в мире.

— А ты не веришь даже в самые мелкие, — ухмыльнулся Марс.

— Ты видел, как Стивенс стушевался, когда узнал, что Мерил Хокинс убит? Испугался за свою безопасность. Пытался схватить себя за язык, но уже было поздно.

— С его уходом как мы теперь доберемся до истины? — вздохнула Ланкастер. — Зацепки обрываются одна за другой. Черт возьми, мы даже не знаем, кто это порешил семью Ричардсов и как там оказался Дэвид Кац.

— Ну почему. Я думаю, знаем, — возразил Декер.

Он изложил ей свою версию о том, что Каца похитили и в дом Ричардсов доставили на его же машине. А также о подмене выключателя и ДНК, исходящих, возможно, от Митци.

— Нэтти я тоже обо всем этом рассказал.

— Так вот почему ты хотел разговора со Стивенсом, — догадалась Ланкастер.

Декер кивнул:

— Я думаю, Фрэнки Ричардс подслушал разговор своего отца с Кацем и рассказал о нем Стивенсу при встрече или же просто ему позвонил. Звонок поступил в праздничный день, и отец с сыном, по-видимому, оба были дома. Содержание телефонного разговора от Фрэнки Стивенс затем передал другим. А те все устроили и на следующий же вечер пришли и убили там всех. Именно так они выбрали и вечер, и место, поскольку Ричардс, судя по всему, все равно ожидал прихода Каца. Похоже, насчет этого они меж собой и созванивались.

— А они тот вечер, наверное, выбрали потому, что знали о предстоящей отлучке Сьюзан Ричардс, — рассудил Марс. — Она же, скорей всего, о теме их предстоящего разговора ничего не знала.

— Итак, если выяснить, что они планировали меж собой обсудить, — сказала Ланкастер, — то и вся эта история может распутаться.

— Единственно известная привязка у них была одна — ресторан «Американ Гриль».

— Которым до сих пор владеет и управляет Рэйчел Кац, — сказал Марс. — И это несколько озадачивает, поскольку мне она сказала, что за месяц в своем ночном клубе она денег поднимает едва ли не больше, чем в «Гриле» за полгода.

— У нее есть еще и другие проекты. Так что удивительно, что она так привязана к этому месту, — сказал Декер.

— Мне она сказала, что это, мол, была первая сделка ее мужа, отсюда такая ностальгическая привязанность. Хотя сентиментальностью эта дама, судя по всему, отнюдь не страдает.

— А еще она тебе сказала, что привлекает местные ноу-хау, а ее партнеры приносят в клюве бабло, — напомнил Декер.

— Ты думаешь, во всем этом могут быть задействованы ее финансовые партнеры? — спросила Ланкастер.

— Не знаю. Но если так, что мешало им здесь крутиться и тринадцать лет назад? Возможно, стоит покопаться, что это за народ.

— Кто бы он ни был, у него наверняка серьезные связи в «Трэвисе», — заметила Ланкастер.

— Как ты, интересно, собираешься вентилировать все это у Рэйчел? — полюбопытствовал Декер. — Они уже в курсе, что мы тут вынюхиваем: наша встреча со Стивенсом тому пример. Не хотелось бы настораживать их еще сильней.

— Ну а я, скажем, на что? — спросил Марс проникновенно.

— Что значит «на что»? — не поняла Ланкастер.

— Леди явно ко мне неравнодушна.

— Леди также знает, что ты с нами из одной шайки-лейки, — предупредил Декер.

— Вчера вечером она мне много чего порассказала. Может, порасскажет еще что-нибудь.

— Мне это не нравится, — нахмурилась Ланкастер.

— Да и мне тоже, — признался Декер. — Но, возможно, это наш лучший пристрелочный выстрел. Можно одновременно выяснить, кто ее партнеры. На все ее проекты должна быть документация.

— Ладно, я этим займусь, — кивнула Ланкастер. — А ты, — она ткнула пальцем в сторону Марса, — должен понимать, что это не игры и не забавы. Эти люди — убийцы.

— А как же, — согласился Марс. — Именно поэтому мы и идем по их следу.

— Ты думаешь, что много знаешь об убийцах?

— Я? Все эти годы я провел в камере смертников.

Ланкастер укоризненно посмотрела на Декера.

— Ты можешь сказать ему, чтобы он был серьезен?

— Он серьезно, Мэри.

Ланкастер, резко обернувшись, подозрительно уставилась на Марса.

— Спокойно, — сказал он. — Выяснилось, что я был невиновен. Правда, это стоило мне двадцати лет жизни и помножило на ноль все шансы, которые у меня были для игры в НФЛ.

— Надо же, — посочувствовала Ланкастер. — Полный отстой.

— О, это больше чем отстой, поверь.

— А как ты думаешь подступиться со всем этим к Кац? — заинтересовался Декер.

— Тут такое дело. Она, видимо, полагает, что сможет меня пронять и узнать подробности расследования. Она уже пыталась подлезть прошлой ночью. Я дал ей не так уж много, но кое-где все же приоткрыл. Можно внушить ей мысль, что у нее с этим получается. Спрашивается: почему бы мне не сделать то же самое с ней? — Он сделал паузу. — И вообще, можно взять ее в разработку.

— Что за разработку? — насторожилась Ланкастер.

— Пока толком не знаю. Она привлекательна, образованна, при деньгах. Но мне кажется, она одиночка. Почему она так и не вышла замуж во второй раз? И почему всегда настороже? Когда я спросил у нее насчет встречи с ее деловыми партнерами, она тут же напряглась.

— Возможно, ты и прав, — сказала Ланкастер.

— И если окажется, что можно провести рекогносцировку, я это сделаю.

— Ого, ты считаешь себя эдаким… шпионом? — улыбнулась Ланкастер.

— Ну, раз моя женщина шпион, то что мешает мне?

— Теперь ты меня точно разыгрываешь, нет?

Марс торжественно поднял правую руку:

— Чистая правда.

Он перевел взгляд на Декера, который кивнул:

— Военная разведка.

— Вот же сукин сын! — воскликнула Ланкастер. — Амос, я замечаю, ты обрастаешь совершенно новым классом друзей.

— Отсутствие роста — признак увядания, не так ли? — маслянистым взором поглядел Марс.

Декер положил ему руку на плечо.

— Шутки шутками, Мелвин, но это опасно. С головой туда ни в коем случае не лезь. Они знают, на чьей ты стороне. Все в одну минуту может пойти наперекосяк. Едва лишь что-то почувствуешь, вмиг бросай и уноси ноги.

— Ты же знаешь, Декер, быстрота всегда была моим коньком, еще со времен нашего студенческого футбола.

— Погодите, — изумилась Ланкастер, — так вы что, играли друг против друга в футбол?

— «Лонгхорнс» против «Бакайз», — сказал Марс. — И угадай, кто победил?

— Да ты, ты, — признал Декер. — И, надеюсь, снова одержишь верх. Потому что в отличие от футбольных матчей в колледже здесь я болею за тебя.

Марс улыбнулся, но, увидев взгляд Декера, взял его за плечо и с тихой настойчивостью сказал:

— Послушай, я знаю, что это не игра. Но погибли люди. Без всякой причины, только потому, что какие-то сволочи решили, что им не жить, да еще вместе с детьми. И если я сумею помочь тебе их сковырнуть, то я это сделаю.

Ланкастер с Декером переглянулись.

— Амос, ты серьезно улучшил качество твоих друзей.

— Я знаю, — ответил он. — Поэтому тем более не хочу их лишаться.

Глава 47

— Какого черта он здесь делает?

Декер, Марс и Ланкастер заходили утром в полицейский участок, когда в вестибюль бурей влетел Чилдресс, тараня всех взрывной волной.

Декер выдержал на себе свирепый взгляд полицейского суперинтенданта, стремящегося сбить его своим напором с ног.

— Я наблюдаю, — ответил он на крик. — На что меня и уполномочили. Со стороны Нэтти возражений тоже нет.

— На Нэтти мне плевать! — Чилдресс уставил в Декера обличительный перст. — И я отлично, черт возьми, знаю, что ничего ты не «наблюдаешь». Ты работаешь над этим делом! Я это знаю, потому что знаю тебя.

— Тогда вы знаете и то, что я хочу докопаться до истины.

— Ты думаешь, что можешь вот так запросто здесь выплясывать и пытаться делать за нас нашу работу? — ядовито усмехнулся Чилдресс. — Мы, слава богу, вполне способны расследовать это дело сами. И не нуждаемся в помощи ни твоей, ни ФБР. — Он глянул на Марса: — Ты тоже из ФБР?

— Не совсем. Просто верный вам союзник-волонтер.

— В сотрудничестве нет ничего плохого, — поспешил добавить Декер. — Такое практикуется сплошь и рядом.

Он взглянул на Ланкастер и не удивился, увидев, что та молчит. Это была ее работа, основа содержания семьи. А с ухудшением здоровья Чилдресс мог сделать ее жизнь невыносимой.

Чилдресс между тем лупил прямо под дых:

— К тому же не забывай, что против тебя по-прежнему выдвинуты обвинения. И на тебе висит дата суда, в которую необходимо явиться. Ты уже нанял себе адвоката? Он тебе ох как понадобится.

— Нанимать Кена Фингера я в любом случае не собираюсь.

— Почему нет? — вскинулся Чилдресс. — Человек с заслуженной репутацией.

— Ну да, для Мерила Хокинса он постарался на славу.

— Черт подери! Величайший в мире юрист и тот не смог бы помочь Хокинсу. Судебно-медицинская экспертиза была безупречной.

— Вы так думаете?

— Ты сам лепил это чертово дело, Декер, — бросил Чилдресс.

— Ну да. Только вылепил неправильно.

Чилдресс хотел что-то сказать, но как будто проглотил эти слова.

— Что ты имеешь в виду?

— Нас всех поимели, вот что.

— Ты рехнулся? Криминалисты не лгут.

— Они нет, а вот людишки да. Беспрестанно.

— Ты несешь полнейшую бессмыслицу. — Чилдресс сердито поглядел наЛанкастер. — Мэри, как ты, черт возьми, можешь работать с этим типом?

— Он дает результаты. Ты это знаешь так же, как и я.

Чилдресс угрожающе повернулся к Декеру.

— Шаг влево, шаг вправо. Один-единственный. И твоя жопа моя.

— Как соблазнительно, — отреагировал Декер.

Казалось, Чилдресс ему сейчас врежет, но ничего, как-то преодолел себя и зашагал прочь.

— Он всегда такой кроткий? — поинтересовался Марс.

— Со временем все лучше, — сказала Ланкастер. — Проделал путь от Сатаны до обыкновенного мудака.

Марс призадумался.

— Так ты действительно под статьей? Я думал, это просто шутка.

— Да нет, не шутка. Хотя сомневаюсь, что дело дойдет до реального суда.

— Если к этому имеет какое-то отношение Чилдресс, не сомневайся, — успокоила Ланкастер.

— Ладно, пускай блажит. А нам нужно удерживать внимание на этом деле.

— Какой следующий шаг? — спросила Ланкастер.

— В день исчезновения Сьюзан Ричардс кто-то выдал себя за нее.

— Ну, это еще не доказано, — заметила Ланкастер. — Пока только предположение.

— Предположение или нет, но версию проверить надо.

Марс предложил:

— Тогда, наверное, проверьте вдвоем? А я попробую выйти на Рэйчел. Она мне оставила номер мобильного.

— Нам надо быть при этом рядом, — сказал Декер.

— Надо-то надо, но пасти меня вы все равно не сможете. А я дам знать, как оно все сложится.

— Не мешало бы снова снабдить тебя прослушкой.

Марс мотнул головой:

— Еще не хватало, чтобы она увидела на мне проводки. Спалюсь в момент.

— Хорошо, — неохотно согласился Декер. — Но будь осторожен.

Марс, уходя, поднял большой палец.

Ланкастер проводила его долгим взглядом.

— Не волнуйся, Амос. Судя по виду, он может сам о себе позаботиться.

— Я беспокоился бы меньше, если б он ввязался в кабацкую драку с пятью громилами. Там бы он наверняка вышел победителем.

— Ну так в чем беспокойство? Драться с пятерыми он не собирается. А всего лишь встретится с одной женщиной.

— Вот это меня и тревожит.

— А мы чем займемся?

— Тем, в чем ты мне не помощник.

— Почему?

— Как я уже сказал, это имеет отношение к Сьюзан Ричардс. А еще моя проверка затрагивает Рэйчел Кац. В этой части дела ты работать не можешь из-за Эрла.

— Эрл обеспечивал Рэйчел алиби в убийстве Мерила Хокинса. Но не в том, что случилось с Ричардсами.

— Ты думаешь, Чилдресс рассудит таким же образом?

— Да кому какое дело? — отмахнулась она и с черным юморком добавила: — Через год я, может, уже и не вспомню, кто он такой.

— Ну ладно, если ты так уверена.

— А то. Но каким образом Кац может быть причастна к исчезновению и убийству Сьюзан Ричардс?

— Кто-то за нее себя выдал, чтобы не смогла распознать Агата Бэйтс. И Рэйчел Кац, и Митци Гардинер — они обе примерно одного роста и комплекции. Издали, в длинном плаще и шляпе, их можно было принять за Сьюзан Ричардс. Особенно тем, у кого зрение не самое лучшее, как у нашей киноманки.

— Ты действительно думаешь, что одна из них могла убить Ричардс и скрыться вместо нее, упихав труп в чемодан?

— Мы или докажем, что это правда, или нет.

— А кто первый? Рэйчел Кац или Митци Гардинер?

— Кац пока оставляем Мелвину. А сами едем на разговор с Гардинер.

— Рассказывать нам она ничего не обязана.

— Тогда давай от нее это услышим.

— Ты собираешься прямо в лоб высказать ей обвинение?

— Мэри, ты всегда недооценивала тонкость моей личности.

Ланкастер удивленно подняла брови.

— Может, потому, что я никогда ее не видела.

— Что ж, тогда держись. Потому что теперь тебе это предстоит.

Глава 48

— Да что это за домогательство, черт возьми?

Декер с Ланкастер находились на переднем крыльце дома Митци Гардинер, которая сейчас с рассерженным лицом стояла в глубине прихожей.

— Я вполне понимаю ваши чувства, миссис Гардинер. Но дело в том, что мы изо всех сил пытаемся раскрыть ряд убийств, связанных с вашим отцом. И нравится вам это или нет, но вы один из наших немногих источников информации. Поэтому у нас есть ряд вопросов, которые мы постараемся сделать для вас максимально безболезненными. Обещаю.

Ланкастер смотрела на Декера не веря глазам — само собой, она никогда не видела, чтобы он вот так разговаривал с подозреваемым или интересующим лицом.

Митци Гардинер посмотрела на Ланкастер:

— Я вас помню. Вы вместе работали над тем делом.

— Да, все верно. Но должна признаться, что вряд ли узнала бы вас. — Ланкастер окинула взглядом высокую эффектную фигуру Гардинер, элегантность ее одежды, идеально уложенные волосы и безупречность кожи.

— Видимо, я значительно изменилась с тех пор, как вы видели меня в последний раз.

— Вы выглядите просто великолепно.

— Спасибо.

— И должна признаться, никогда не думала, что мы когда-нибудь снова вернемся к этому делу. Но затем ваш отец вернулся в город и заявил о своей невиновности.

Гардинер указала на Декера:

— Я уже сказала ему, что это вздор. Мой отец просто хотел вас подразнить. Заставить усомниться в своей виновности.

— Мы пока не выяснили, кто его убил, — сказал Декер.

— Вы говорили, что наводите справки у тех двух вдов.

— Да, наводил. Но одну из них убили.

У Гардинер приоткрылся рот; было видно, как дрожат ее пальцы на дверном полотне.

— Убили? Кого именно?

— Сьюзан Ричардс. Есть мнение, что она была похищена из своего дома, а затем убита.

Не дождавшись от Гардинер реакции, он добавил:

— Не позволите зайти?

Она без слов провела их по коридору в зимний сад и жестом пригласила сесть, сама оставшись стоять со стиснутыми перед собой ладонями.

— У вас очень удивленный вид, — заметил Декер.

— Что? Ах да. Как не удивиться. Сначала мой отец, теперь вот Сьюзан Ричардс.

Резким движением она села напротив и уставилась на свои колени.

Ланкастер обвела взглядом изящные очертания стропил зимнего сада.

— Какой у вас прекрасный дом.

Гардинер рассеянно кивнула, по-прежнему избегая встречаться с ними взглядом.

Декер достал что-то из кармана и протянул ей.

— Мне подумалось, что вы бы захотели иметь это у себя.

Митци Гардинер подняла глаза, но за фотографией не потянулась.

— Это вы, тогда еще маленькая. Снимок нашелся в бумажнике вашего отца. Больше там почти ничего не было. Вы говорили, что никогда не навещали его в тюрьме, но он, очевидно, хранил эту фотографию все годы.

Гардинер покачала головой:

— Я… Мне этого не нужно.

Декер положил фото на столик, лицом вверх.

— Какие у вас вопросы? — спросила Гардинер, мельком глянув по фотографию и тут же отведя глаза.

— Прошу вас, не обижайтесь: мы опрашиваем всех, кто имеет отношение к этому делу. Нам нужно знать, где вы были, когда Сьюзан Ричардс видели живой в последний раз.

— Неужели вы думаете, что я имею какое-то отношение к ее смерти?

— Я не исхожу из того, что кто-то способен на убийство. Хотя некоторые явно подходят. Тем не менее вас я ни в чем не обвиняю, а просто ужимаю список подозреваемых прямо сейчас. Мы можем удалить из него и вас, если вы расскажете, где вы были.

— О каком времени идет речь?

Декер назвал ей дату и время суток.

Гардинер откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Затем сунула руку в карман, извлекла телефон. Активировала свой календарь и пробежалась по нескольким скриншотам. Кажется, вздохнула с облегчением.

— Ну вот. Я была на мероприятии, с моим мужем. Бизнес-ужин. С нами всего шесть человек. Здесь, в Траммеле. В ресторане. С семи вечера и до глубокой ночи.

— И ваш муж может это подтвердить? — спросила Ланкастер.

— С ним что, обязательно разговаривать? — спросила Митци обеспокоенно. — Он ничего не знает о… Про мою прошлую жизнь.

— Ну, а если вы дадите нам имена кого-нибудь из других там присутствовавших?

— Да вы что! Это все равно что сказать ему, — отрезала она. — Он создал себе отличную репутацию в своей области, люди ему доверяют. Что-нибудь подобное может его погубить.

— Хорошо, ну тогда кого-нибудь другого, кто мог бы подтвердить ваше местонахождение? — не отступала Ланкастер.

Гардинер внезапно оживилась.

— Постойте! Я знаю хозяйку ресторана. Она могла бы подтвердить. У нас был приватный номер, и мы его оплатили кредитной картой. Вы можете проверить по квитанции.

— Пойдет.

Ланкастер достала блокнот и записала информацию.

— Это все? — спросила Гардинер, все еще явно растерянная.

— Теперь назовите нам, где вы были на момент гибели вашего отца.

— Что? На меня теперь вешают убийство собственного отца? Кошмар!

— Повторяю, вас ни в чем не обвиняют. Я исключаю подозреваемых, как мы только что сделали в отношении Сьюзан Ричардс.

Гардинер снова сверилась со своим календарем после того, как Декер сообщил ей время убийства.

— Я была дома, в кругу семьи. Более того, в этот час, наверное, уже спала. Как все нормальные люди, — добавила она.

— А это ваш муж может подтвердить?

— Ну, если такуж необходимо, — процедила она. — Надеюсь, это все?

— Есть еще одно несоответствие, — сказал Декер. — Хотя я уверен, что вы сможете его прояснить.

Гардинер посмотрела на него с усталым вздохом.

— Я помню, вы и тогда не переставали задавать вопросы.

— Боюсь, я совсем не изменился. Среда обитания, знаете ли.

— Какое несоответствие?

— Вы говорили, что никогда не залезали в шкаф вашего отца. Тот, что в спальне.

Гардинер, казалось, мгновенно заняла оборонительную позицию.

— Кто вам это сказал?

— На самом деле вы. Когда я был здесь в первый раз и мы разговаривали.

— Да? Ну ладно. Только не пойму, в чем несоответствие.

— В полицейском протоколе указано, что именно вы показали криминалистам ту панель в шкафу.

Гардинер нахмурилась.

— Не помню, чтобы я это делала.

— Так значится в протоколе.

— Мало ли что значится. В протоколах ведь тоже бывают неточности.

— То есть вы хотите сказать, что панель им не показывали?

— Я же говорю, что не помню, как это было.

— Хорошо. То есть они как бы искали и нашли ее самостоятельно.

— Наверно.

— Но почему они сказали, что им про нее сообщили вы? — спросила Ланкастер.

Гардинер заметно побледнела.

— Я… Я не знаю. Может быть, и так. Возможно, я помогала им искать или что-то в этом роде. Вполне возможно. Это было так давно. И я была не в лучшем состоянии. Память была затуманенная.

— Понятно, — сказал Декер. — Ну хорошо. Спасибо, что уделили нам время.

Он встал. Ланкастер машинально сделала то же самое, в недоумении, что Декер все уже закончил.

— И это… это все? — спросила Гардинер сбивчиво, в таком же удивлении, что и Ланкастер.

— На данный момент да.

Декер придвинул ей фотографию, на которой она была ребенком.

— Я же сказала, мне не нужно.

— Понимаю. Но иногда, бывает, люди меняют свое мнение, разве нет?

Гардинер даже не пошевелилась, чтобы взять снимок.

— Не провожайте. Выход мы найдем сами, — сказал ей Декер.

* * *

Когда усаживались в машину, Ланкастер сказала:

— Так и быть, Декер, твою новоявленную «тонкую» натуру я одобряю. Но что-то ты быстро свернул опрос. Хотя все шло как надо.

— Шло и вправду на славу. Но иногда бывает полезно остановиться: как бы не переборщить.

— Она напугана.

— Да, действительно. Потому что она знает больше, чем говорит нам. И очень обеспокоена тем, что кто-то другой это тоже поймет.

— Ты хочешь сказать, ей может грозить опасность?

— Опасность может грозить всем, кто имеет отношение к этому делу, включая тебя и меня.

— Мы-то копы, мы на это подписывались. А вот Митци Гардинер нет.

— Разве? — спросил Декер, трогая машину с места.

Глава 49

«Шик-блеск». Иначе и не скажешь.

Именно эти слова пришли Марсу в голову при заезде на парковку «Силвер Оук Гриль». Неизвестно, что здесь было раньше, но старый остов строения явно обрел новую жизнь. Марс окинул взглядом стоянку и увидел вокруг целую россыпь дорогих тачек последних моделей. Рядом с навесом входа кичливо стоял даже «Мазерати» кабриолет.

Марс вошел и огляделся по сторонам. Место было явно не из дешевых. В ценах на строительство Марс ориентировался, поскольку сам в свое время вложился в недвижимость на рынке округа Колумбия. Балки под старину, добротный каменный пол, изящно-резная барная стойка, дорогие обои в гармоничном сочетании с модерновыми креслами.

В заведении было полно обедающих; впереди Марса стояли трое в ожидании, когда их рассадят.

— Мелвин!

Посмотрев направо, он увидел Рэйчел Кац, которая махала ему рукой из-за углового столика. Он неторопливо подошел.

Она встала; чтобы приобнять его и чмокнуть в щеку, ей пришлось встать на цыпочки. Попутно она оценила его одежду — cерый пиджак c черной водолазкой, угольно-черные брюки и мокасины в тон.

— Однако. Классный прикид.

— Спасибо. Еще неизвестно, кто из нас классней, — пошутил он, оценивая ее брюки, блузку, жакет и «лодочки» без каблуков.

— Да я прямо с работы.

Присаживаясь, он заметил, что ее коктейль почти допит.

— Выпьешь? — спросила Рэйчел.

Он посмотрел на ее почти пустой стакан.

— А что там у тебя?

— «Дьюарс»^[520] с содовой. Готова к повтору.

— Час пробил — переключаемся на что-нибудь покрепче?

— А что. Имеем право.

Марс добродушно усмехнулся:

— Это по мне.

Они заказали по стаканчику и расположились поудобней.

— Когда ты мне позвонил, я даже удивилась, — призналась она. — Не ожидала, что ты снова захочешь встретиться.

— Почему же?

— Ну, мы расстались как-то… на минорной ноте.

— Я мыслю на перспективу. От встречи к свиданию.

— Польщена, что ты называешь это свиданием.

Прибыли напитки, и Марс с Рэйчел легонько стукнулись стаканами.

— И еще думаю: удивительно, что Декер позволяет тебе со мной видеться, — сказала Кац, пригубив. — Он ведь, как-никак, ведет расследование, и хотя все факты говорят об обратном, я, видимо, остаюсь для него персоной, представляющей интерес, или как это там называется.

— Вижу знание лексикона, — улыбнулся Марс.

— Что делать, я тоже смотрю сериалы.

— Ого. И как только время остается на работу и все остальные проекты?

Она заговорщицки подалась вперед:

— А если я признаюсь, что почти каждый вечер, приходя домой, переодеваюсь в пижаму, делаю сэндвич с арахисовым маслом, беру чипсы и сижу, пялясь в телик на старые фильмы?

— Я бы поверил, — сказал он, мягко на нее посмотрев. И тут же добавил: — Но не потому, что у тебя нет выбора. Здесь, я думаю, выбор парней как раз достаточный.

— А я не хочу парней отсюда, — с горчинкой в голосе промолвила она. — В том-то и дело.

— Тогда возникает вопрос: почему бы тебе просто не переехать куда-нибудь? Отсюда вон до Чикаго рукой подать.

— Мы с Дэвидом подумывали туда перебраться. А потом его не стало.

— Чувствуешь себя привязанной к этому месту?

— В каком-то смысле пожалуй. Здесь его могила. Да и то, что он начал строить, тоже находится здесь.

— Ну да.

— Ты мне не веришь? — спросила она, скорбно поджав губы.

— Верю, и еще как. Посмотри на Декера. Он здесь больше не живет, но по-прежнему привязан к этому месту. Возвращается, чтобы навестить могилы своей семьи. У разных людей разные мотивы. Хочешь оставаться здесь — оставайся. Это твое решение и ничье больше.

Она хотела что-то сказать, но вместо этого торопливо пригубила коктейль.

— Хочешь что-нибудь заказать? Здесь реально хороший лосось, но я предпочитаю тунец тартар.

Марс поизучал меню.

— А если вагю?^[521]

— Прекрасно. У нас он тут каждый день свежий.

— «У нас»?

Рэйчел снова улыбнулась.

— Наверное, я не сказала. У меня в этом месте тоже процентовка.

— Леди со множеством интересов. Заставляет мир вращаться.

Они сделали заказ. Марс непринужденно огляделся, после чего снова перевел взгляд на Рэйчел Кац.

— Тут у вас куча денег, и на парковке, и за этими столиками. Я там даже «Мазерати» приметил.

— Это вон того господина. — Она исподтишка указала на плотного дядечку лет шестидесяти с седой шевелюрой. На нем был костюм-тройка без галстука и, несмотря на холодную погоду, крокодиловые лоферы без носков. С ним за столом сидели еще шестеро — четверо мужчин и две женщины.

— Денежный мешок?

— Да. Дункан Маркс.

— Тоже у тебя в партнерах?

— Не сказать. Хотя проектов у него по городу немало. У нас с ним была пара сделок. Но по сравнению с ним я мелкая сошка.

— А по мне ты, наоборот, большая шишка.

Она польщенно улыбнулась.

— Как там расследование, продвигается?

— Декер как раз сейчас допрашивает Митци. Проверка алиби, всякое такое.

— По убийству Сьюзан Ричардс?

— Да, наряду с прочим.

— Возвращаясь к моей предыдущей мысли. Чего это Декер позволяет тебе якшаться со мной? Надеется, что ты выведаешь что-нибудь, позволяющее меня загрести? — последнее она произнесла якобы беззаботно, но напряженность все равно сквозила.

— Я уже сказал: к законникам я отношения не имею. Мы с ним друзья. Я не говорю ему, что делать, а он не говорит мне.

— Но ты же все равно хочешь ему помочь.

Марс широко развел руками:

— Если есть что-то для меня полезное, то скажи.

Она рассмеялась.

— Ты интересный. В этом городе их не так уж много, во всяком случае, мне не попадаются.

— Одного из них ты потеряла с отъездом Декера, это факт.

Через несколько минут принесли еду. Марс попробовал стейк и впечатленно расширил глаза:

— М-м-м. Хорош настолько, что даже тянет нарушить закон. Я не курю, но после такой еды готов пойти на исключение.

— С шефом нам повезло. Он из Индианаполиса. Обучался под руководством одного из тех мастеров, которых мы смотрим по телевизору.

— Отдадим должное: в своем поварском деле парнище собаку съел.

— Да, он такой. Ты думаешь, у Митци Хокинс будет алиби насчет убийства Сьюзан? — резко поменяла тему Рэйчел Кац.

Марс поднял глаза от тарелки:

— Не знаю. Декер, должно быть, его уже получил. Если оно у нее было. Теперь будет его проверять.

— Как и мое.

— Совершенно верно. — Марс отложил вилку и нож. — Вид у тебя обеспокоенный.

— Ты ждешь от меня признания?

— Нет, потому что, при всем нашем поверхностном знакомстве, ты не производишь впечатления убийцы. У меня на это хороший нюх. Но все же, мне кажется, тебя что-то тяготит.

— Да нет, я в порядке. Просто, видимо, устала. Последнее время что-то уработалась. — Она потерла виски. — После твоего ухода из клуба я еще занималась кое-какими делами. Совсем не такими веселыми, как с тобой.

— Это мне льстит.

— Не хочу ходить вокруг да около, Мелвин, но я нахожу тебя очень привлекательным.

— А ты красивая, умная, амбициозная, чувственная, вся такая-разэтакая…

— Почему-то я чувствую приближение «но»?

— Я нынче кое с кем встречаюсь.

— Вот же везучая.

— Надеюсь, что она тоже так думает. И я не стану мутить тебе голову.

— Нет, ты все очень четко объяснил на самом деле. Но дама же может мечтать.

Марс подался вперед:

— Послушай, Рэйчел, ты мне нравишься. Правда. И хотя я формально с Декером не работаю, я помогаю ему всем, чем могу, как уже говорил.

Кац чуть откинулась и взяла свой стакан.

— И что?

— Неоспоримый факт состоит в том, что здесь гибнет слишком уж много людей. Тринадцать лет назад четверо, включая твоего мужа. Потом к ним прибавился Мерил Хокинс. Затем Салли Бриммер, хотя целились в Декера. А теперь вот Сьюзан Ричардс.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если ты что-то знаешь, ну хоть что-нибудь, то ты должна сказать нам. Меньше всего мне хочется, чтобы что-то случилось и с тобой.

У Кац чуть заметно напряглась спина.

— Спасибо за заботу, Мелвин. Но я могу позаботиться о себе сама. И знать ничего такого не знаю, так что не о чем и беспокоиться.

Марс медленно кивнул.

— Хорошо, если ты так уверена.

— Уверена, и даже очень.

— Потому что произошло еще одно убийство, о котором ты, возможно, не слышала.

Кац взяла вилку, затем медленно опустила, усваивая новость.

— Какое? Кто?

— Некто Карл Стивенс. Торговал здесь наркотой. Снабжал и Митци, и Фрэнки Ричардса. Декер считает, что он может быть замешан в этом деле.

— И он мертв?

— Сидел в тюрьме. Мы отправились к нему. Он тоже сказал, что ничего не знает. А к тому времени, как мы вернулись в Берлингтон, он уже был трупом с ножом в шее. — Марс сделал глоток своего «дьюарса». — Так что кому-то, по всей видимости, все равно, знают они что-либо или нет. Просто берут и убивают.

— Но как… То есть он сидел в тюрьме. Но они там все время друг дружку режут?

— Возразить нечем. Но есть одна особенность. У Стивенса на руках имелись татуировки.

— И какие? — спросила Кац чутко дрогнувшим голосом.

— Они совпадают с теми, что были у убийцы Салли Бриммер. Декер в этом реально уверен, а с его памятью не сравнится ничто.

— Тебе не кажется, что это могло быть простым совпадением?

— А тебе?

Кац, похоже, взяла себя в руки.

— Что ж. Жаль этого Стивенса, но ко мне это отношения не имеет.

— Как скажешь. Если ты уверена.

— Уверена.

— Тогда давай вернемся к нашей чудесной трапезе.

Марс доел весь свой стейк. Кац к еде едва притронулась. Хотя допила свой второй «дьюарс».

На пути к выходу они миновали столик Дункана Маркса. Тот протянул ладонь и ухватил Кац за руку.

— Рэйчел! Я так и знал, что там сидишь ты.

— Привет, Дункан.

— Место просто сказочное. Очередное твое попадание в «десятку».

— Ты мне льстишь. Спасибо.

Маркс скосил глаза на Марса.

— Не уверен, что знаком с твоим другом.

Марс протянул руку:

— Мелвин Марс, сэр. Приятно познакомиться.

Они обменялись рукопожатием, в то время как остальные за столом тупо на них уставились.

— Рэйчел сказала, что тот «Мазерати» ваш. Красавец.

— Немецкая инженерия и итальянский дизайн; обручены на небесах.

Все дружно рассмеялись.

Они вышли из ресторана, и Рэйчел Кац повернулась к Марсу.

— Похоже, славный парень, — заметил он.

— Да уж. Мелвин, я понимаю, мы только что отобедали, но… может, поужинаем сегодня вечером?

— Конечно, почему бы нет. Где?

Рэйчел помедлила с ответом.

— Что, если у меня? Я вообще-то умею готовить.

Видя, что он колеблется, она схватила его за руку.

— Обещаю, что все будет… не так, как ты подумал. Я… просто хочу поесть по-домашнему и поговорить с кем-нибудь. И для этого как раз подойдешь ты.

Марс сжал ей ладонь и кивнул.

— Конечно, звучит неплохо.

— Как насчет семи?

— Буду обязательно. Что принести?

— Да ничего, Мелвин. Себя. Этого будет достаточно.

Глава 50

Дверь в отдел открылась так резко, что сидящие за одним столом Декер и Ланкастер подняли глаза. Это был тот знакомый медэксперт, только не в белом халате, а в костюме.

— Вот, — остановившись перед столом, он взялся перебирать стопку принесенных распечаток, — результаты для вас. Во-первых, у Мерила Хокинса в организме найдены следы обезболивающего. Оксикодон.

— Он мог из-за этого находиться в беспомощном состоянии? — спросил Декер. — Скажем, отключка на момент выстрела?

— Вполне возможно, — согласился медэксперт. — Примерно то же и у Сьюзан Ричардс. Умерла от передозировки фентанила. С таким препаратом немудрено. Штука коварная, мощная.

— У нее есть какие-нибудь признаки регулярного употребления наркотиков?

— Никаких. Вообще была в хорошей форме. Как говорится, жить да жить.

— А время смерти? — спросил Декер.

— Да уже давненько, Амос.

— Я уже задавал этот вопрос. Могла ли она быть мертвой на тот момент, когда якобы покинула свой дом?

— Я бы сказал, вероятное время смерти совпадает с твоей версией, — подумав, ответил он. — Ты считаешь, ее могли убить в собственном доме?

— Вроде того.

Медэксперт покачал головой:

— Вот это да. Ход дела усложняется с каждой минутой. Хорошо, что не моя задача его распутывать.

После того как он ушел, Ланкастер сказала:

— Значит, если ты прав, то кто-то убил ее, вынес тело в чемодане и скинул его. Получается, что человек, уход которого видела Агата Бэйтс, был не Сьюзан Ричардс.

— Высокий, худощавый, со светлыми волосами, — заученно произнес Декер.

— Митци Гардинер или Рэйчел Кац, как ты уже говорил. Но я проверила алиби Митци на то время, когда предположительно была похищена Сьюзан. В ресторане подтвердили, что она находилась там безотлучно весь вечер, еще долго после исчезновения Ричардс.

— Тогда что… Рэйчел Кац?

— Кстати, насчет нее от твоего приятеля никаких новостей не поступало?

— Скинул мне имейл. Они закончили обедать. По его словам, Кац повела себя странно. Хочет сегодня с ним ужинать у нее дома. Есть предположение, что собирается ему открыться. Он также сказал, что упомянул ей об убийстве Карла Стивенса и она сильно всполошилась, хотя пыталась это скрыть. — Декер помолчал и добавил: — В том же ресторане оказался Дункан Маркс. Мелвин с ним перемолвился. А Кац сказала, что он участвовал в некоторых ее проектах.

— Правда? Я этого не знала. Но уж Маркса ты, конечно, помнишь.

— Еще бы. Он меня раз нанимал, когда его дочь Дженни связалась с мошенником. Маркс приехал в Берлингтон еще давней порой и начал кое-что приобретать. В кризис его малость потрепало, но потом он отыгрался и давай скупать по дешевке недвижимость. Поднялся неимоверно. Еще когда я здесь жил, у него был самый большой домина в округе.

— Он у него и сейчас, — сказала Ланкастер. — На том холме за городом. Как будто парняга смотрит на всех нас, мурашей, сверху вниз.

— Чем-то мне напоминает другого парня, тоже с доходом и большим домом на холме, но в Пенсильвании. Тот, правда, оказался на мели и ни на кого свысока уже не смотрел.

— Маркс-то не на мели. У него деньги сочатся из каждой поры. Я слышала, он еще до Берлингтона сделал уйму денег. Какие-то там инвестиции и иже с ними. Первичное размещение акций и прочее дерьмо, в котором я ни уха ни рыла и ни единого цента не заработаю.

— А почему он выбрал Берлингтон? Никогда не мог взять в толк.

— Я слышала, его отец был родом отсюда. Кажется, работал на старой обувной фабрике, а потом уехал. Маркс ее купил и превратил в роскошные кондоминиумы.

— Там же сейчас живет и Рэйчел Кац.

Ланкастер щелкнула пальцами:

— Слушай, а ведь точно!

— Стало быть, по словам Мелвина, весть об убийстве Стивенса ее сильно потрясла. Теперь она, вероятно, захочет с ним поговорить. И пригласила его вечером к себе на ужин.

— Хокинс вот тоже хотел с тобой поговорить, да теперь мертв. И кто знает, может, то же самое проделано и со Сьюзан Ричардс.

Они понятливо переглянулись.

— Нам, наверное, следовало бы за твоим приятелем сегодня приглядеть.

— Я как раз подумал об этом.

Глава 51

Рэйчел Кац открыла дверь, и Марс заполонил собой дверной проем ее квартиры.

Поверх белой рубашки с открытым воротом на нем был темно-синий пиджак, а из-под светло-серых брюк выглядывали мокасины. В одной руке он держал бутылку красного, а в другой — букет цветов.

Кац стояла босиком, в неформальных джинсах и свободной рубашке.

— Что-то я расфуфырился как ряженый, — улыбнулся Марс на входе в комнату ее лофта. — А ты смотришься великолепно. Вот так и надо: ночь в джинсах и без обуви.

Рэйчел поцеловала его в щеку, поблагодарила за цветы и вино.

— Да зачем это, — сказала она смущенно, доставая, однако, вазу и наполняя водой. Цветы она поставила в нее, предварительно обрезав кончики стеблей.

— Меня мама учила: «Всегда что-нибудь с собой приноси, из вежливости и почтения».

— Мама учила тебя правильно. Вы часто с ней видитесь?

— Нет, она и отец оба умерли.

— Как жаль, извини.

— Так уж бывает, — пожал он плечами. — Вино открыть?

— Да, пожалуйста. Мой «дьюарс» уже давно выветрился. Штопор в ящике.

Он налил два бокала, один подал ей, а сам принюхался.

— Ух ты, вкуснятиной пахнет. Что на ужин?

— Для начала капрезе^[522], цыпленок пармезан под моим фирменным соусом как основное блюдо и канноли^[523] на десерт. Все это можно назвать моей итальянской феерией.

— И это после целого дня работы?!

— Я люблю готовить. Но канноли, признаюсь, купила в магазине.

— Вот это да. Впечатляет чертовски. Может, требуется какая-то помощь?

— Ты свою лепту уже внес: открыл вино и принес цветы.

— Мужикам, как всегда, по рукам.

— Ты мудрец, мистер Марс: пришел к готовому.

* * *

После неспешной получасовой трапезы Марс настоял, что убирать посуду и наводить порядок будет именно он.

— Ты готовила, а теперь моя очередь.

Наблюдая за его стараниями, Рэйчел поглаживала ножку своего бокала. В какой-то момент она сказала:

— Надеюсь, женщина, с которой ты встречаешься, ценит то, что у нее есть.

— Полагаю, что да. Но в отношениях этот процесс должен быть взаимным.

— Дэвид рассуждал так же.

Марс сполоснул тарелки, стаканы, приборы и поставил их в посудомоечную машину.

— Похоже, у вас были прекрасные отношения.

— Да. Только они оказались до срока прерваны.

Марс закончил приборку и подсел к ней в гостиной на диван. Рэйчел подтянула под себя ноги, протянув ему бокал для добавки.

— Это больше, чем трагедия.

— Я хотя бы думала, что этим все кончено. А теперь Декер снова открывает все это дело, поскольку убежден в непричастности Мерила Хокинса. Но если не он, то кто же тогда?

— А у твоего мужа были враги?

— Нет, даже близко. Декеру я сказала то же самое.

— Возможно, враги были у Дона Ричардса. Или твоему мужу не посчастливилось оказаться не в том месте и не в то время.

— Я так и считала, но при этом думала, что убийства совершил Хокинс. И это было ограбление или кража со взломом. Ведь вещи же пропали.

— Это могло быть просто прикрытием.

Она медленно кивнула, но без уверенности.

— Рэйчел. Когда мы договаривались об этой встрече, мне показалось, что у тебя на уме что-то невысказанное. Ты сказала, что хотела поговорить.

Она поставила свой бокал и пристально посмотрела на него.

— Мне страшно, Мелвин. Я боюсь.

— Чего, Рэйчел?

— Как ты сказал за обедом, вокруг гибнут люди. Хокинс. Сьюзан Ричардс. Та женщина из полицейского управления.

— Я знаю, Рэйчел. Это действительно страшно.

— А кто-то убил моего мужа. И… ощущение такое, что прошлое вдруг снова возвращается. Будто меня преследуют призраки, которых я считала давно оставившими меня в покое.

Она поднесла ладонь к лицу и отерла внезапно навернувшиеся слезы.

Марс приобнял ее за плечи.

— Позволь мне кое-что сказать. Не так давно у меня были большие неприятности. То есть плохие, реально скверные вещи. А потом появился Декер. И он добрался до истины, изменив мою жизнь. После двадцати лет, когда все считали, что ложь — это правда, а правда — ложь. Все, но не он. Не Декер. Он просто продолжает копать. И никогда не останавливается. Такой вот парень.

Кац зябко повела плечами.

— Похоже, он человек, с которым следует считаться.

— Да, он такой. Кому-то это не нравится. Но он продолжает идти напролом, и все тут.

— А… он вообще понимает, что могут существовать разные оттенки истины?

Марс поглядел на нее близко и пристально, затем чуть отстранился.

— Например?

— Я имею в виду, бывают моменты, когда ты можешь говорить правду, но ее могут не воспринять как таковую; не в том ракурсе, в каком ее видит говорящий. И иногда людям кажется, что они должны что-то сделать по причинам, как бы это сказать… причинам, которые могут показаться…

— Показаться чем?

— Чем-то неверным. Ошибочным, что ли. Но не тому, кто вынужден так поступить. Он-то думает, это единственное, что можно сделать в этих обстоятельствах.

Марс несколько растерялся:

— Не совсем понимаю…

— Да ладно. Звучит действительно невнятно.

— А ты не спеши. Я же никуда не ухожу.

Она сменила тему:

— Значит, Декер действительно верит в то, что Хокинс был невиновен?

Марс посмотрел на нее долгим взглядом, явно разочарованный переменой разговора.

— Давай так: это не Хокинс пытался убить Декера дважды, потому что был уже мертв на момент тех событий.

— Ты хочешь сказать, кто-то не хочет, чтобы правда вышла наружу? И теперь они пытаются остановить Декера. А Хокинса заставили замолчать потому, что он мог что-то знать?

— Да, именно так мы это видим. — Марс сделал паузу. — Отсюда вопрос или просьба: ты знаешь что-нибудь, что могло бы нам помочь?

— Если б я знала, то сказала бы. Рассказала бы всем еще тринадцать лет назад.

— Но ведь есть и другие оттенки истины, о чем ты сама только что сказала.

Она слегка отодвинулась, словно символически дистанцируясь от этого разговора.

— Просто удивительно, насколько человека способна расслабить пара стаканчиков, — сказала она с усталой улыбкой.

— Я просто пытаюсь дойти до истины, Рэйчел. Только и всего.

— Но иногда правда не освобождает, не так ли? Бывает и такое, что она заманивает тебя в ловушку.

— Неужели она заманила тебя?

— Да что ты. Конечно, нет. Просто мне нравится иной раз… эдак порассуждать, поразмыслить. Спонтанно, раскованно, интуитивно.

Он взял ее ладонь.

— Рэйчел, я хочу тебе помочь.

— Но ведь ты работаешь с Декером.

— Это не должно иметь значения. Я уже сказал, что не считаю тебя способной на убийство.

— Но… — проронила она и осеклась.

— Что «но»?

Она резко встала.

— Что-то я утомилась, ужасно. Давай, наверное, на этом закончим.

Марс посмотрел на Рэйчел, а затем вдруг изменился в лице. Вскочив, он схватил ее — как раз в ту секунду, когда одно из больших окон взорвалось хрустальными брызгами. Вдвоем они грянулись на пол, в то время как выстрел попал в намеченную цель.

Глава 52

— Сучье! — рявкнул Декер.

Выхватывая пистолеты, они полуприсядью выскочили из машины, припаркованной вдоль улицы напротив дома Кац.

— Вон там, — Ланкастер кивком указала на противоположное здание. — Стреляли оттуда. Я видела вспышку.

— Зови подкрепление, — процедил Декер, набирая номер Марса.

Телефон исходил длинными гудками, ответа не было.

— Твою мать.

— Ты думаешь, стрелок еще там? — спросила Ланкастер, убирая трубку после звонка. — Может, пойдем проверим Марса и Кац?

— Ага, там он нас и шлепнет. — Декер с прищуром поглядел на окна. — Это может быть тот самый гад, что убил Бриммер. Ты жди здесь копов и пробуй дозвониться до Мелвина. — Он эсэмэской перекинул ей номер.

— А ты что?

— Я иду за стрелком.

— Амос, не…

Но он уже бежал, держась вплотную к зданию, откуда раздался выстрел, чтобы стрелку оттуда было труднее взять его на мушку.

Возле главного входа он бегло осмотрел строение. На нижних окнах фанера, место выглядит заброшенным. Зато с верхних этажей отлично просматривалась квартира Рэйчел Кац.

Декер взбежал по ступеням ко входу — большие двойные двери были заперты на цепь. Он навалился на них всем весом, но даже его габариты и сила не могли их потеснить.

Он поспешил дальше, свернул на следующем перекрестке влево и помчался вдоль улицы. Одновременно он вслушивался, не заводится ли где машина и не слышна ли удаляющаяся поступь. Ночной воздух был свежим, а небо — чистым.

Слышно было единственно собственное натужное дыхание.

Дойдя до следующего угла, Декер осторожно за него заглянул.

Никого, ничего. Ни людей, ни машины, ждущей стрелка. Мысль об участи друга Декер гнал из головы. Шепнул лишь короткую молитву, чтобы с Марсом все было в порядке. Если же нет, то как раз сейчас можно будет рискнуть жизнью, чтобы за него поквитаться.

Он подбежал к заднему входу, и тут его ждала удача. Дверь была открыта. И вполне понятно почему.

Именно сюда вошел стрелок.

Декер осторожно открыл дверь и ступил внутрь. Собственный размер делал его завидной мишенью, и он присел на корточки, чтобы выпирать не так явно.

Он быстро оценил ситуацию. Стрелявший, возможно, уже скрылся и либо уехал, либо дал деру на своих двоих.

Впрочем, ни того, ни другого произойти не могло: времени прошло еще слишком мало. А значит, этот человек еще скрывается где-то внутри пустого здания; не исключено, что с мощной снайперской винтовкой. А у Декера был только его новый «глок», из которого он еще ни разу не стрелял, да и точность его на больших расстояниях оставляет желать лучшего. Стрелявший же мог прищучить его с дистанции куда большей.

Впереди взгляду открылись лифты, но здание, скорее всего, обесточено. Оставалась лестница. Высвечивая себе дорогу узким лучом фонарика, Декер добрался до выхода на лестничную клетку.

Как и Ланкастер, он видел ту вспышку и использовал ее зрительный образ для отсчета этажей.

Шестой.

Бесшумно отворив дверь, он осторожно двинулся наверх. Не исключалась встреча со спускающимся стрелком. Или же он мог ждать наверху, к себе в гости.

Декер отсчитывал этажи, пока не добрался до шестого; понятно, что стрелок мог спуститься этажом ниже, пропустить его и затем беспрепятственно скрыться через заднюю дверь.

Спустя мгновение послышался вой сирен. Ладно, хорошие парни спешат на подмогу. А с ними и «Скорая», в зависимости от того, что там в квартире Кац.

Он приоткрыл дверь и заглянул в пространство шестого этажа.

Использовать фонарик было опасно: это просто бы сделало его мишенью. Света из окон хватало, чтобы глаза быстро привыкли к темноте. Планировка этажа была открытая — какая-то рекреация, — что одновременно и хорошо и плохо. Меньше мест и закоулков для игры в прятки, но меньше и шансов укрыться при такой игре.

Декер тихо прикрыл за собой дверь и юркнул за прикрытие в виде старого металлического стола.

«Не спеши, сосредоточься и слушай».

Между тем в уши лезло лишь завывание близящихся сирен.

Это глушило всякий звук движения здесь, наверху. Приходилось удваивать усилия, чтобы расслышать хоть что-либо связанное с шевелениями стрелка.

Позиция получилась удачной. При желании скрыться ему придется выходить через ту самую дверь, через которую вошел Декер.

Пора было решиться сдвинуть иглу на патефоне.

— Полиция! Сопротивление бесполезно! Опустить оружие и выйти на открытое место! Руки над головой, пальцы сцеплены! Пошел!

Он замолчал и стал ждать.

Сирены снаружи прекратились. В любой момент Декер ожидал услышать, как грохают створки парадной двери и здание наводняет перестук шагов.

Все, что оставалось делать, — это удерживать позицию.

«Ну давай же, давай, показывайся!»

Если это тот же самый стрелок, то снова ввязываться с ним в рукопашный бой не хотелось. Разница в весе, если это он, составляет килограммов сорок. И все же есть серьезные сомнения насчет того, кто в этой схватке одержит верх.

И тут Декер увидел ее.

Над пространством, хищно его выискивая, пронеслась красная точка.

У парня был лазерный прицел.

Это давало ему преимущество над Декером, по крайней мере в некоторых отношениях. Пока точка порхала, пыль в заброшенном здании вела себя весьма своеобразно. Она скапливалась вокруг исходящего из прицела светового луча, словно вокруг кто-то выхлопывал тряпицы для стирания мела.

Декер тихо скользнул влево и, мелькнув через открытое пространство, укрылся за какими-то ящиками. Выглянул поверх них, но красной точки нигде не заметил.

Пригнулся он как раз вовремя: мимо прошла пуля и цокнула в стенку позади него. Судя по всему, точка прыгала у него на голове.

Он продолжал двигаться, держась за случайными предметами, и так добрался до дальнего конца рекреации. Здесь он лег на бок и посмотрел из-за ножки какого-то стола. Снова стал виден красный луч.

На этот раз Декер отследил его источник.

Выверил линию прицела — большой деревянный короб.

Он выстрелил пять раз; первые четыре выкурили стрелка из укрытия, пятый пришелся куда-то в цель.

Послышался сдавленный вскрик.

Попал, хорошо. Но это еще не развязка.

Взглядом Декер поискал красную точку, но не нашел. Тогда он скользнул на животе вперед, сокращая дистанцию вдвое.

Слух уловил приближение по лестнице шагов.

Их, безусловно, расслышал и тот стрелок. В порыве отчаяния он мог выскочить из того места, где прятался.

Так оно и случилось, но не как ожидалось.

Едва уловимое движение где-то сбоку, и на Декера сверху упруго шлепнулся тот самый герой, отсекая возможность выстрелить.

Они покатилась по полу, каждый пытаясь взять верх. Декер придавил парня, напружинив весь свой вес и мышцы. Лицо ощутило что-то горячее:брызги чужой крови.

И тут сбоку в голову оглушительно саданул клин локтя.

Декер схватил стрелка за подбородок, с силой оттягивая его в сторону вместе с шеей.

А вот свободную руку не учел. Два коротких удара, один за другим, по силе и резкости не уступали гирям. Хватка Декера ослабла, и он невольно съехал набок.

Завидев взблеск клинка, он, защищаясь, вскинул руку.

Грянули два звучных выстрела.

От первого стрелок дернулся, при втором выронил нож и завалился на пол.

Неловко сев, в двух шагах от себя Декер увидел Ланкастер, которая опустила ствол.

Глава 53

И опять морг.

В голове все еще плыло после драки.

Декер посмотрел на тело, лежащее на каталке. «Если б не Мэри, здесь сейчас лежал бы я».

Он испытал огромное облегчение, узнав, что Марс не пострадал, хотя Рэйчел Кац с ранением все еще находилась в операционной.

Приподняв простыню, он оглядел труп сверху вниз. Татуировки на руках почти идентичны тем, что были у Карла Стивенса. Декер попросил тюремщиков отснять для сравнения партаки Стивенса — так, на всякий случай.

Он присмотрелся повнимательней и еще раз впечатлился необычайным разнообразием изображений. Между тем у всех у них было что-то общее: символика групп ненависти. Декер проходил по ним взглядом, от правого предплечья и далее к левой руке. Многие из этих символов были ему знакомы еще по работе в полиции, а затем и в ФБР. Субъекты с этими наколками к категории законопослушных явно не принадлежали.

Две восьмерки — числовой эквивалент «Heil Hitler», по восьмой букве алфавита, «H».

Дальше трилистник со свастикой — вместе они символизируют «Арийское братство».

Крест с каплей крови — знак принадлежности к ку-клукс-клану, его мистическая эмблема.

Еще аббревиатура «K.И.» — возможно, какая-нибудь другая группа ненависти, не столь известная.

Кое-что Декеру пришлось погуглить: символы Арийской Бригады Террора и «Weiss Macht» (по-немецки «белая власть»). Солнечное колесо — древний индоевропейский символ, заимствованный нацистами и переделанный в паучью свастику.

Молнии SS и треугольная эмблема Клана (три треугольника один внутри другого, каждый с литерой «К»).

В общем, настоящий шведский стол из чернил. Сложно даже представить, зачем было человеку выкалывать все это на себе; явно серьезные нелады с психикой.

Этот тип выглядел крепким даже после смерти. Для такого лишить человека жизни раз плюнуть. Скользя взглядом по телу, Декер замечал шрамы, старые раны и другие признаки буйной жизни.

Невольно вспомнилась Митци Гардинер. У нее жизнь смолоду тоже петляла по ухабам. Но потом она ее резко повернула. И опять стала в известном смысле «звездочкой» своего отца. Как на обороте фотографии, найденной у Хокинса в бумажнике. Звездочка, которая упала и покатилась. А потом родилась заново. Или все же нет?

Декер бросил взгляд на стену выдвижных шкафов, где хранились трупы. Подошел к тому, что с левого края. Открыл дверцу, выдвинул стойку наружу. Приподняв простыню, посмотрел на тело Мерила Хокинса. Наклонившись, пригляделся к его руке.

Татуировка со стрелой, пронзающей звезду.

Символ чего? В голове словно щелкнуло.

Он позвонил Ланкастер. Та все еще сидела в офисе за заполнением бланков.

— Помнишь, Хокинс говорил, что тюрьма инициировала его освобождение из сострадания?

— Да, помню, — сказала Ланкастер.

— Так вот, мне кажется, он лгал.

— Вот как? Это почему?

— Дочь была для него звездой. Он даже нарисовал звездочку на обратной стороне фотки, которую носил с собой. Последней сделанной им татуировкой была стрела, пронзающая звезду. Я думаю, что в тюрьме он пересекся с Карлом Стивенсом и тот ему рассказал, почему и как дочка его подставила. Тогда Хокинс подал прошение об освобождении из сострадания, сделал себе татуировку и вышел из тюрьмы, чтобы вернуться сюда.

— Но нам он сказал, что тюремщики пришли к нему сами, — напомнила Ланкастер.

— Система на самом деле работает не так. Прошение о выходе подает заключенный, а не тюремная администрация.

— Да, но ты считал, что Хокинс изначально подозревал свою дочь в помощи той подставе. Только сам тогда ничего против этого не предпринял.

— Поскольку тогда он не знал истинной картины. О людях, стоявших за всем этим. Видимо, просто решил, что дочка была под кайфом и как-то лоханулась по наивности. Что, дескать, ограбление затеяли какие-нибудь ее дружки-наркоманы и неловко впутывать сюда его звездочку-кровиночку. А вот потом до него дошла правда.

— По-твоему, он мог узнать ее через Стивенса?

— Да, именно, — сказал Декер. — А Стивенс, возможно, каким-то образом прознал, что Митци нынче живет на широкую ногу. И вот тогда Хокинс решил наплевать на свою змеюку-дочь. Она здорово нажилась на подставе родного отца. Но прежде чем умереть, он захотел очистить свое имя. Пустил в свою «звездочку» стрелу, вышел из тюрьмы и явился к нам.

— Ого. Если б его дочь это знала, она бы стала главной подозреваемой в убийстве отца.

— Алиби на его убийство у нее, кстати, нет. Так что придется копнуть глубже. — Он сделал паузу. — Да, Мэри! И еще кое-что, важное.

— Что?

— Спасибо, что ты нынче спасла мою задницу.

Закончив разговор, Декер еще раз посмотрел на скукоженное тело Хокинса. Этот человек попал в тюрьму за преступление, которого не совершал. А потом узнал, что его подставили, и захотел, чтобы наружу вышла правда, как его последнее предсмертное деяние.

Что ж, теперь придется идти до конца.

— Мне очень жаль, Мерил. Ты заслуживал лучшего. И от меня, и вообще от всех.

Стойку с останками Хокинса он задвинул обратно в шкаф и закрыл дверцу.

Ехать на свидание с Митци Гардинер было уже поздновато, а вот наведаться кое-куда еще было в самый раз.

Глава 54

Декер подъехал к месту, где этим вечером едва не лишился жизни. Но возвращаться в заброшенное здание не стал. Вместо этого он прошел в кондоминиум Рэйчел Кац и поднялся на лифте к ее лофту, предварительно показав удостоверение офицеру, дежурившему на периметре места преступления.

Здесь все еще работала бригада криминалистов. Декер кивнул Келли Фейрвезер, колдующей над пятнами крови возле дивана. В углу квартиры со вторым техником разговаривал Нэтти. При виде Декера он прервал разговор и быстрым шагом направился к нему.

— Парень, ну ты сегодня был на волоске, — покачал он головой.

Декер кивнул:

— Это Мэри спасла мне задницу, реально.

— И она же прибила ублюдка, который убил Салли, — сказал Нэтти с мрачной улыбкой.

— Про Рэйчел Кац что-нибудь слышно?

— Она все еще в операционной. Говорят, выкарабкается. Хотя пуля чуть не задела артерию. Твой друг буквально спас ей жизнь.

— Я в курсе. Мелвин там в больнице вместе с ней. Наверное, обеспечивает внешний слой защиты.

— У парня была снайперская винтовка с навороченным лазерным прицелом.

— Тот лазер и дал мне некоторое преимущество.

— С нее он мог сделать выстрел с трехкратного расстояния и все равно легко попасть в цель. По крайней мере, так мне сказал мой спец по стволам.

— Стрелка установили?

— Сейчас пробиваем по базе.

— У них с Карлом Стивенсом во многом одинаковые наколки.

— Да, мне Мэри сбросила смс. По-твоему, тут есть какая-то связь?

— А ты прикинь: мы говорим со Стивенсом, а через час его уже нет в живых. Стрелок убивает Салли, а затем он же пытается убрать Кац. Да, по-моему, связь здесь определенно есть. Наколки могут сузить круг до одной конкретной банды. На вид какая-то странная смесь из неонацизма с куклуксклановщиной.

— Шикарная комбинация, — Нэтти язвительно хмыкнул. — Вопрос, однако, в том, действовала ли здесь эта банда тринадцать лет назад. Лично я не припомню, чтобы что-либо подобное орудовало здесь, в Берлингтоне.

— Я вот тоже. Но их могли привлечь сюда те, кто в ту пору заправлял всей этой дрянью. Так сказать, силовой аутсорсинг.

— А что, возможно.

Декер внимательно на него посмотрел.

— Как у тебя прошел обед с женой?

Нэтти, казалось, сейчас взорвется, но видя в Декере искренность, лишь пожал плечами:

— Да так, нормально.

— Она… что-нибудь знала?

— Нет, не думаю. Может, догадывалась… Послушай, Декер. Мы с Салли никогда, ты же знаешь. Были просто друзьями. Ну ладно, может, чуть больше, чем друзья. — Он раздраженно вздохнул. — Черт бы побрал эту работу: достает так, что… Я не пытаюсь оправдаться.

Декер подумал о Мэри Ланкастер и ее небезоблачном браке.

— Эта работа, Нэтти, достает многих.

— Так что ж нам теперь делать? Куда деваться?

— Знай я ответ на этот вопрос, я был бы уже консультантом у копов. Ходил бы весь в шоколаде. Но проводить время с женой — это уже хороший шаг. Ты не возражаешь, если я тут осмотрюсь?

— Валяй, действуй. Только уж потом не держи свои «наблюдения» при себе.

Декер кивнул и пошел на разведку.

Он вошел в спальню и огляделся. Чего искать, он и сам толком не знал. Сомнительно, чтобы Кац держала у себя шкатулку с надписью «Секрет» специально для гостей, желающих все разведать.

Но Рэйчел была бухгалтером с точным складом ума — организованная, внимательная к деталям. Это можно было сказать, уже просто оглядев ее жилье. Так что, возможно, у нее и было что-то, подлежащее сохранности. Хотя бы для защиты от кого-то.

Он прошелся по всем ее ящикам, затем с такой же методичностью осмотрел шкаф. Как и у Сьюзан Ричардс, у нее было много одежды и обуви, но даже не будучи специалистом, можно было сказать, что ее вещи были намного дороже и престижней, чем у Ричардс.

Декер не обошел вниманием даже самые дальние уголки, коробки и пакеты, но полчаса кропотливых поисков не привели ровно ни к чему.

Поиск продолжился в ванной. Добравшись до аптечки, Декер обнаружил, что Рэйчел Кац было прописано успокоительное. В целом ничего необычного. Сейчас на этих препаратах сидят многие. И все же… Интересно, что именно могло служить причиной ее тревожности?

«Сам факт покушения доказывает, что основания для беспокойства определенно были».

С ночного столика он взял ее клатч. Внутри лежали портмоне, связка ключей и карточка доступа в офис. Эти вещи Декер положил в карман и вернулся в зал. Оказалось, что Нэтти уехал обратно в участок. Бригада криминалистов уже заканчивала работу; собирала свои причиндалы и Келли Фейрвезер.

— Нашла что-нибудь интересное? — полюбопытствовал Декер.

— Из интересного только кровь. И еще пуля. Вошла в диван. — Она приподняла пластиковый цилиндрик с крышечкой.

Декер взял его и осмотрел пулю, оставшуюся целехонькой.

— Семь шестьдесят два, — определил он калибр.

Келли кивнула:

— Точно. Зовется «натовской». В широком обиходе у военных, в том числе наших. Попади она ей в голову, а не в плечо, бедняжка была бы уже в морге, а не в больнице.

Декер посмотрел на нее странным взглядом.

— Ты в порядке? — обеспокоилась она.

— Обязательно буду, как только распутаем это дело.

Кивнув, он вышел к лифту и спустился на улицу. Оставалось еще одно место, которое можно было проверить на предмет секретов: офис Рэйчел. Он находился всего в нескольких кварталах от ее лофта, так что можно дойти пешком.

Вход в офисное здание был заперт. Декер достал ключ-карту, поднес ее к кардридеру, и дверь со щелчком открылась. Номер офиса Кац он нашел в вестибюльном указателе и поднялся в лифте на этаж. Отсюда он двинулся по коридору к двери ее офиса. Все двери, мимо которых он проходил, были стандартные, металлические. Дверь офиса Кац была гораздо более приметной — дорогая, из цельного дерева с отделкой. Неудивительно, зная вкусы Рэйчел.

Он поочередно попробовал несколько ключей, взятых из сумочки; один подошел. Дверь податливо открылась, и Декер попал внутрь. Свет включать не стал, решил обойтись фонариком. Справа от входа находился ресепшен, слева небольшой квадратный холл. За ним располагались два кабинета, а чуть дальше кухня с рабочим помещением, дверь которого выходила обратно на ресепшен. На стене рядом с этой дверью висел щиток сигнализации, помигивая зеленым.

Декер вернулся к первому кабинету и открыл дверь. Это был явно кабинет Кац — крупнее соседнего, с большим стеллажом, гостевой зоной с шикарными креслами и начальственным письменным столом. На полках бизнес-шняжки: сувениры, фотографии Кац с различными городскими чиновниками и, по всей видимости, деловыми партнерами. Там же парадные снимки всяких объектов недвижимости и коммерческих проектов. На всех фотографиях Кац светилась торжествующей и счастливой улыбкой.

Однако если приглядеться внимательней, то казалось, что эти взгляды пустоваты, улыбки натянуты, а в каждом изображении присутствует неизбывная тоска. Может, здесь невольно навязывались его нынешние ассоциации с этой женщиной. А может, и нет.

В эту секунду Декер заметил на столе сетевой шнур — судя по всему, от ноутбука, которого на месте почему-то не было. В доме Кац он тоже отсутствовал. Декер открыл несколько картотечных ящиков, и подозрения усилились.

Кто-то в кабинете ненавязчиво, но со знанием дела пошарился. Сразу и не заметишь. Он задвинул ящик и посмотрел на стеллаж. Он был ему знаком: в лофте у Кац был в точности такой же.

Такой же, да не совсем.

Он подошел ближе и между двумя открытыми полками заметил панель. Такая же была и у нее в квартире. Но с одной разницей. У той, что на квартире, была ручка. Скорее всего, панель на самом деле была дверью, а за ней находилась подсобка или кладовка.

Именно так: он же там в нее заглядывал. А вот на этой панели ручки не было. Декер отступил на шаг и снова все оглядел. Вызвав в памяти образ стеллажа, что в лофте, он наложил его поверх этого, что был сейчас перед ним. Единственным отличием было отсутствие ручки.

Он шагнул вперед и прощупал панель по периметру. Постучал: звук гулкий. Стоило надавить на нижнюю левую часть панели, как она распахнулась дверью. За ней оказалось пространство со стопками бумаг и папок.

Их Декер вытащил и перегрузил на стол. Думая приступить к просмотру, он вдруг прервал это занятие, вышел из кабинета и направился к кухне — туда, где на стене помаргивала панель сигнализации.

Почему она отключена?

Декер этого не делал, у него не было даже кода. Была догадка, что у Кац здесь наверняка автономная система безопасности. Снаружи здание находилось под охраной. Дверь в офис была заперта. А сигнализация почему-то не активирована.

Халатность или…

Ответом был легкий свист возгорания и вязкий запах дыма, стремительно наводняющий помещение. Тут уже не до вопросов.

Глава 55

«Проблема, однако».

Ресепшен был охвачен огнем, а значит, единственный выход отрезан.

Декер набрал 911, сообщил о пожаре и сдержанно попросил пожарных приехать побыстрее, пока он тут не сгорел заживо.

Из холла было видно, как помещение заволакивается дымом. Декер поднял глаза к потолку. Там были установлены головки огнетушителей. Чего же они, черт возьми, бездействуют?

Он закашлялся и попятился от огня.

Что ж, все это подтверждало его правоту. Здесь хранилось нечто, крайне кому-то неудобное. Помещение обыскали, но для подстраховки решили сжечь дотла, исхитрившись каким-то образом отключить систему пожаротушения.

Декер вернулся в кабинет Кац и в отчаянии огляделся. Он торчал на пятом этаже, так что разбить окно и выйти было не так-то просто.

Все найденное за панелью он загрузил в картонный ящик, побежал с ним в мастерскую, схватил там с полки моток пузырчатой пленки и обмотал им ящик. Бросился обратно в кабинет, подбежал к окну и выглянул наружу убедиться, что внизу на тротуаре никого нет. Подкатив к себе офисный стул, Декер стал колотить им по толстому стеклу, выламывая его по кускам. Остатки соскреб и скинул вниз спинкой стула.

Снова выглянул, никого не увидел и скинул ящик. Тот шлепнулся на тротуар; слышно было, как щелкнула при ударе пузырчатая обертка. Ничего страшного: бумага не сломается. Но дул сильный ветер, и если ящик лопнул, то за бумагами потом придется гоняться по всему городу.

Еще одна проблема была в том, что, разбив окно, он впустил в помещение ветер, а вместе с ним огромные порции кислорода.

Между тем пламя уже подступало к двери в кабинет.

Ситуация накалялась во всех смыслах.

Снизу послышались сирены и визг тормозов; подъехали две пожарные машины. Декер свесился из окна и проорал:

— Огонь уже подбирается! Надо отсюда выбираться, срочно!

Пожарный сделал знак — дескать, потерпи, — и четверо бросились к одной из машин, откуда вытащили свою надувную штуковину, быстро накачали и поместили под окном.

С высоты она казалась не больше матрасика-односпалки.

«Твою мать!»

— Прыгай! — рявкнул один из пожарных.

— Я здоровенный! — крикнул в ответ Декер. — Эта хрень меня выдержит или есть что побольше?

— Не дрейфь, выдержит! — донеслось снизу. — Прыгай, и все! Передвинемся, если что!

«Если что. Утешили, блин».

Интересно, когда эти парни в последний раз проходили курсы повышения по ловле здоровяков? Хорошо б, если сегодня утром.

Декер обернулся и с безнадегой поглядел на пламя.

«Может, рвануть сквозь завесу?»

Внезапно пространство офиса словно взорвалось, а лицо опалило ошметками пепла.

«Ну что — встречай, небытие».

Он взгромоздился на подоконник, посмотрел вниз и затоптался, примеряясь для прыжка; вдохнул и прыгнул со словом не то мольбы, не то богохульства.

Пялился в небо — так лучше, чем в сторону падения. Может быть, прямо сейчас они меняют диспозицию? Или лаются из-за того, что все испортили? Неужто вот-вот и кости хрястнут о тротуар?

Мысли, понятно, неуютные, но нужно ж хоть чем-то скоротать время, потому что казалось, что падение не с пятого этажа, а с пяти миль.

Когда шмякнулся не о тротуар, а все же на подушку, воздух из груди все равно вышибло начисто. Его схватили чьи-то руки и быстро вздернули на ноги.

— Ты в порядке? — спросил один из пожарных.

— Теперь да.

— Там еще кто-нибудь?

— В офисе нет. А про здание не знаю.

— Не в курсе, как все произошло?

— Конечно, потому и позвонил напрямую в отдел поджогов. — Декер показал растерянным огнеборцам свое удостоверение. — Кто-то отключил в здании огнетушители.

Подоспел еще один пожарник, со сброшенным Декером ящиком.

— Это мы нашли на улице.

— Во, это я метнул, — принимая у него ношу, благодарно сказал Декер. — Спасибо.

Пожарники занялись тушенем, а Декер сел через дорогу на бордюр, позвонил в пожарную часть Берлингтона и рассказал о происшедшем. Затем набрал Ланкастер и сделал то же самое.

— Ты что, выпрыгнул из здания? — изумилась она.

— Не по своей воле. Иначе бы поджарился не хуже цыпленка. Без спецподготовки не рекомендую ни того ни другого.

— Что, черт возьми, происходит, Декер? — сердито спросила она. — Впечатление такое, будто весь город в осаде.

— Наверно, потому, что так и есть.

— А я тут все еще заполняю бланки. Начинаю уже жалеть, что застрелила того дуролома.

— Я еду обратно с ящиком всего, чего успел набрать в офисе Кац. Свидимся в участке.

Взяв ящик, Декер еще постоял, глядя на выдвижные лестницы, шланги и борьбу людей с огнем. А затем проделал путь до своей машины и поехал в полицейский участок.

Ланкастер ждала в отделе. Вместе они прошли в небольшой конференц-зал, где Декер брякнул свою ношу на стол, разрезал пузырчатую пленку и вскрыл ящик. Он протянул Ланкастер стопку бумаг, а другую положил перед собой.

— Ее ноутбука там не оказалось. Похоже, его забрал тот, кто шарился в ее офисе. Или же он у нее где-то в другом месте. Когда она выйдет из операционной и придет в сознание, ее можно будет опросить.

Ланкастер посмотрела с сомнением.

— Ты думаешь, она пойдет на сотрудничество?

— Учитывая, что на нее покушались, разве у нее есть выбор?

— Удивиться не боишься?

— Жизнь и так полна сюрпризов. Потому мы в ней актеры.

Он перевел внимание на стопку бумаг перед собой — финансовые отчеты, сметы, экселевские распечатки.

— Дел у нее всегда было невпроворот, — отметила Ланкастер за просмотром своих папок.

— Тебе никогда не удавалось подловить кого-нибудь из ее покровителей?

— Да как-то нет. Хотя не раз выяснялось, что мы имеем дело с подставными компаниями в каких-нибудь странах, где прозрачность — дурное слово.

— Интересно, почему так?

— Похоже, ее финансовые покровители избегают широкой огласки. Хотя на первый взгляд бизнес у них легальный.

— Ну да, так-то мы белые и пушистые, — усмехнулся Декер. — А есть ли какой-то способ выяснить, кто стоит за этими компаниями?

— Как насчет твоих людей в ФБР?

— Я уже не уверен, что они мои люди.

— В таком случае ты застрял с ресурсами полиции мелкого городка.

— Ну и отлично.

Ланкастер подняла глаза:

— Я слышала, как ты стреляешь, когда поднималась по лестнице. Как тебе удалось засечь того парня?

— Его выдал собственный лазерный прицел: обстановочка подвела. Я отследил луч к его источнику из-за пыли в воздухе. Кац повезло, что Мелвин в решающий момент сбил ее с ног. Я видел прицел того парня. Экипировка что надо. Он мог сделать попадание с дистанции в милю…

— Что с тобой? — отвлеклась от своих дел Ланкастер. — Ты в порядке?

— Я сейчас.

Декер на нее даже не смотрел. Он встал и порывисто вышел из конференц-зала.

Он поспешил по коридору в комнату хранения вещдоков и обратился к дежурившему там офицеру. Он сказал, что ему нужно, и был допущен в решетчатую загородку, где офицер отвел его к полке у стены. С нее коп поднял винтовку с по-прежнему прикрепленным прицелом. Оружие лежало в большом пластиковом пакете с биркой департамента.

Декер осмотрел винтовку и оптический прицел. А затем воссоздал в памяти момент, когда она была пущена в ход.

И бросился обратно в комнату, где находилась Ланкастер.

— Да что с тобой? — строго спросила она.

— Мэри. В ту ночь возле парка Макартур мишенью был не я.

— Ты о чем?

— Салли Бриммер, вот кто.

Глава 56

— Эрик Тайсон. Бывший военный. Выгнан из школы рейнджеров, а потом и из армии.

Ланкастер оторвалась от своего отчета. Декер сидел за ее столом напротив. Было утро.

— Только что поступило из военного ведомства. Отпечатки прогнали по всем криминальным базам данных и получили совпадение. Тайсона лет десять назад арестовали за разбойное нападение, когда он служил в армии. В самовольной отлучке, на гражданское лицо. Потому мы и сумели получить доступ к его отпечаткам. Связались с армейскими, они нас ввели в курс дела и прислали этот файл.

— Спецнавыки?

— Готовился на снайпера. Так что ты прав. Выстрел в Салли предназначался не тебе. Он мог бы в нее попасть и с расстояния в милю. А находился всего-то в полусотне метров от цели.

— Каким образом его пнули из армии? — поинтересовался Декер.

— Видно, попал в плохую компанию. Заработал себе увольнение с лишением прав и привилегий.

— То есть изгнан с позором. А что поделывал после своей скоропостижной армейской карьеры?

Ланкастер пожала плечами.

— Точно неизвестно. Сейчас ищем. Надеюсь, скоро что-нибудь всплывет. Хотя указаний на то, что он сидел в тюрьме, у нас нет.

— Судя по партакам, ничем путным не занимался, несмотря на отсутствие тюремного срока.

Ланкастер откинулась на спинку стула.

— Ну да ладно. А зачем было убивать Салли Бриммер? Ты же об этом так и не сказал.

— Даже не знаю. Хотя я завидная мишень. В меня он промахнуться точно не мог. Салли на прощание хотела меня обнять, и тут бахнул выстрел. Но я на голову выше и на порядок шире. Неважно, как близко она стояла от меня, — если бы целью был я, промах исключался. — Он досадливо хлопнул ладонью по столу. — Что ж я сразу-то не сообразил.

— Я тоже. Но это не отвечает на вопрос, почему целью была она.

— Она принесла мне флешку с документами, которые я просил. После того как ты отстранилась от дела.

— Как ты вообще на нее вышел?

— Салли меня навестила, когда я чалился в камере. Я попросил ее об этой услуге, и она согласилась. Встретиться договорились в парке. А когда уже расставались, в нее и выстрелили.

— Если они знали, что она передает информацию, то почему было не грохнуть вас обоих и забрать флешку?

— Не думаю, что причиной было это, — усомнился Декер.

— Почему же?

— Если они знали, что она дает мне информацию, то, видимо, знали и то, какую именно: полицейские бумажки. Большое дело. Разве тянет на смертный приговор? Я мог их заполучить и любым другим способом. Убийство бы этому никак не воспрепятствовало.

— Ты хочешь сказать, она была в чем-то замешана?

— Или знала что-нибудь, небезопасное для других.

Ланкастер поглядела снизу вверх:

— Других — это кого?

Декер обвел взглядом пустую комнату.

— Она работала здесь.

Голос Ланкастер понизился до шепота:

— Декер, ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Плохие люди есть везде, Мэри. Ты же знаешь, копы тоже не святые.

Она покачала головой.

— Само собой. Но все равно это несуразно.

— Суразно, Мэри, суразно. Просто еще неясно, чем это обернется. Есть что-нибудь о пожаре в офисе Рэйчел Кац?

— Получено предварительное заключение из отдела поджогов. Они нашли зажигательное устройство, приделанное к таймеру. Должно быть, его подкинули после того, как обшарили ее кабинет. А ты просто оказался там в не подходящее для визита время.

Декер встал.

— Ты куда?

— В больницу, посмотреть, как там Кац и Мелвин.

— И все?

— А затем к Митци Гардинер.

— Хочешь, чтобы и я с тобой?

— Ты же прикована к столу после нашей стрельбы.

— Ну…

— Поговорим, когда вернусь.

* * *

— Врачи думают, что с ней будет все в порядке, — сказал Марс.

Они с Декером сидели в комнате для посетителей, рядом с отделением реанимации.

— Они думают?

— В смысле она стабильна. Критически стабильна, но по крайней мере так.

— О'кей.

Марс потер глаза.

— Вид у тебя не ахти, Мелвин. Может, пошел бы отдохнул?

— Да нет, я в порядке. Подремал тут на кушетке. — Вытянув перед собой ручищи, он хрустнул пальцами. — У ее палаты стоят полицейские.

— Да, я видел.

Марс горестно покачал головой.

— Почему мне кажется, что это моя вина в том, что она лежит сейчас на больничной койке?

— Твоя вина? С чего ты взял?

— Я о тех, кто в нее стрелял, — сказал Марс. — Они знали, что она разговаривает со мной. И боялись, что она может открыться. Поэтому решили ее убрать. Хорошо хоть, что жива осталась.

— Мелвин, ты усугубляешь. К тому же ты не прав. Ты спас ей жизнь. Если бы не ты, она бы сейчас лежала не в кровати, а на каменном столе.

— Я заметил ту красную точку у нее на лице. Испугался до смерти. Просто схватил ее, и мы повалились на пол, как раз под осколки стекла. В голове мелькнуло, что с ней все в порядке. А потом… Потом я уже был весь в ее крови.

— Она о чем-то говорила перед тем, как в нее выстрелили? — спросил Декер.

— Нервничала, сильно. Опасалась за свою жизнь.

— Ну, в этом она оказалась права. А что еще?

— Хотела, мне кажется, что-то сказать. Но не могла заставить себя это сделать. Что-то насчет «оттенков истины».

— Оттенки истины? В каком смысле?

— Толком не понял.

— Может, совесть нечиста?

Марса это как будто огорчило.

— Всякое бывает. А еще она сказала, что иногда люди совершают поступки, на вид неправильные, но просто это единственный способ сделать что-то для кого-то. И еще что правда может загнать в ловушку.

Декер вдумчиво это выслушал и сказал:

— А знаешь, это ведь она могла выдать себя за Сьюзан Ричардс. Другой вариант — Митци Гардинер, но у нее есть алиби.

— Если так, то Рэйчел о ее убийстве знала. Это и можно было бы истолковать нечистой совестью.

— Пожалуй. Надо поговорить с ней, когда она будет в состоянии.

— Ну да. Может, услышим от нее правду.

— Спасение от гибели бывает отличным мотиватором, — заметил Декер. — Наверное, те же люди сожгли и ее офис после обыска. Значит, к делу относятся серьезно.

Марс уставился выпученными глазами.

— Сожгли ее офис?

— Вместе со мной, когда меня угораздило там оказаться. Пришлось сигать из окна.

У Марса приоткрылся рот.

— Ты выпрыгнул в окно?

— С пятого этажа. Так что у Кац выбор теперь вряд ли предвидится.

— А если она в чем-то виновата?

— Заключим сделку. Заговорившему первым светит по минимуму.

Декер поднялся уходить:

— Тебе здесь что-нибудь нужно?

— Поменьше треволнений в жизни было бы неплохо.

— Тогда тебе придется от меня прятаться.

Глава 57

Дом Гардинеров встретил Декера открытыми воротами, и он беспрепятственно через них проехал. На этот раз дверь открыл мужчина лет за сорок — высокий, широкоплечий, симпатичный и в костюме, стоящем, пожалуй, больше, чем весь гардероб Декера. Да что уж там — без всяких «пожалуй».

— Слушаю? — спросил мужчина.

— Я на разговор с Митци Гардинер.

— Разговор? О чем? — спросил мужчина с ноткой подозрительности. — Коммивояжерам здесь не место, — предостерегающе добавил он. — Как вы вообще попали в ворота?

— Они были открыты. — Декер достал свое удостоверение. — И я ничего не продаю. Она знает. Я уже бывал здесь раньше.

— Бывали? Здесь? — мужчина был откровенно озадачен.

— Да. Вы ее муж?

— Брэд Гардинер.

— А она дома?

— Еще не вставала. Она… Ей нездоровится.

— Ничего, я подожду.

— Нет, так дело не пойдет. Человек болен.

— Мистер Гардинер, я это понимаю, но разговор идет о расследовании убийства. Так что время имеет колоссальное значение.

— Убийство? Что вы, черт возьми, несете?

— Брэд, все в порядке, — послышалось у него за спиной.

Там стояла его жена в халате и тапочках. На Декера она смотрела сердито.

— Я со всем разберусь. А ты почему еще не уехал? У тебя же та встреча.

— Но Митци…

Она поцеловала его в щеку.

— Все в порядке, милый, я справлюсь. Доверься мне.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Когда муж уехал, Гардинер неприязненно посмотрела на Декера:

— Вы, я вижу, никак не успокоитесь?

— Просто пытаюсь делать свою работу.

— У копов это что, мантра?

— Не знаю. Могу говорить лишь за себя.

Она снова повела его в зимний сад, где они расположились друг напротив друга.

— С чем на этот раз? — спросила она утомленно.

— Да вот подумалось ввести вас в курс некоторых последних событий.

— Например?

— Кто-то пытался убить Рэйчел Кац. Выстрелил в нее через окно ее лофта.

К своей чести, Митци Гардинер отреагировала стоически:

— С ней все в порядке?

— Стреляли из снайперской винтовки. Сейчас она после операции, в критическом состоянии. Всего один дюйм вправо — и уже готовились бы к похоронам.

— Я рада, что до этого не дошло.

— Человек, который на нее покушался, ликвидирован полицией.

— Его уже установили?

— Да. — Больше Декер раскрывать ничего не собирался.

— Какое отношение это имеет ко мне?

— У вас далеко фотоснимок, который я вам оставлял?

Она, казалось, вздрогнула и села прямей.

— Гм. Нет. Я его, кажется, выбросила. А что?

— Хорошо, что я его себе щелкнул. — Декер достал свой айфон и, полистав, нашел. — Вот.

Митци посмотрела на экран.

— Но это не та сторона. Она обратная.

— А по моим соображениям, как раз та. — Он указал на надпись. — «Папина звездочка». Папа, видно, очень гордился.

Гардинер поглядела из-под опущенных век:

— Это было так давно.

— Совершенно верно. Все меняется. Меняются и люди. Я хочу вам показать еще кое-что. — Он полистал. — Снимок предплечья вашего отца, сделанный во время вскрытия.

— О боже, пожалуйста, не надо, — Митци брезгливо передернулась. — Я не буду.

— В этом нет ничего ужасного, мисс Гардинер. Я просто хочу, чтобы вы посмотрели татуировки на предплечье.

— У моего отца не было татуировок.

— Появились после того, как он сел в тюрьму.

— После? — переспросила она подавленно.

— Да. Вот первая. Паутина. — Декер разъяснил символику.

— Я уверена, у многих заключенных они потому, что при всей своей виновности они не могут принять то, что содеяли! — воскликнула она с вызовом.

— А вот вторая. — Декер показал ей слезинку и выжидающе посмотрел.

— А это что значит? — уныло спросила она.

— Тюрьма «Трэвис» — учреждение сугубо мужское. И кое-кому из мужчин там становится… одиноко. И от этого своего одиночества они избавляются за счет других мужчин, таких как ваш отец.

Митци часто заморгала, обдумывая услышанное.

— Вы… вы имеете в виду…

— Да, это. А вот вариант третий. И я хочу, чтобы на нем, вы сфокусировались особо. — Он показал экран со стрелой, пронзающей звезду. — Тюремных татуировок я повидал множество. Но такого прежде не видел никогда. — Он посмотрел на Митци, ожидая реакции.

Та, казалось, затаила дыхание. После чего облизнула губы, промокнула глаза и отвернулась.

— Вы, случайно, не знаете, что это может означать? — деликатно спросил он.

— Я знаю, к чему вы клоните.

— К чему же?

— То фото! Надпись на обороте. — Она нетвердо махнула в сторону татуировки на экране. — И… вот это.

Декер откинулся назад и внимательно на нее посмотрел.

Митци Гардинер снова промокнула глаза рукавом. Наконец она подняла глаза.

— Что именно вы от меня хотите?

— Хорошо бы правду.

— Я уже все рассказала.

— А мне кажется, нет.

— Это все было давным-давно. Кому теперь до этого есть дело? Каждый живет своей собственной жизнью, идет своим путем. Про себя я это могу сказать с точностью.

— Скажите это Сьюзан Ричардс или Рэйчел Кац… А еще своему отцу.

Она тряхнула опущенной головой.

— Я здесь не для того, чтобы устраивать вам сеанс самоистязания, миссис Гардинер.

— Да зовите меня уже Митци, — ожесточенно бросила она. — Мне ею, как видно, и остаться. Шизанутая Митци. Наркоша, извечное разочарование своего папаши. — Она посмотрела с холодным ожесточением. — Черного кобеля не отмоешь добела.

— Кардинально изменить жизнь стоило вам больших усилий.

Она досадливо отмахнулась:

— Да какая теперь разница.

— Я здесь еще и затем, чтобы максимально кое-что прояснить.

— Что именно?

— Люди, связанные с этим делом, погибают или попадают в больницу на волоске от смерти. По моим оценкам, вы остались одна.

— Я уже говорила, что могу за себя постоять.

— Уверен, остальные думали так же. Но парень, который застрелил Каца, был истинным профи. Бывший военный, ставший бандитом расистского толка. Тренированный снайпер. Нанятый под конкретный выстрел. Теперь он мертв, но кто сказал, что его не заменит другой? Вы вот, может, и ходите вооруженной, но пистолет не убережет от выстрела из дальнобойной винтовки, пулю от которой вы не услышите и не увидите: бац, и готово.

— Вы пытаетесь меня запугать, — сказала она рассеянно, но голос дрогнул.

— Именно. Я пытаюсь вас запугать, ради вашего же блага.

— Не вижу, чем могу вам помочь.

— Не видите или не хотите?

— Насколько мне известно, тех людей убил мой отец.

— А как ваш отец относился к тому, что вы употребляете наркотики?

— Он это ненавидел. А что?

— Насколько мне известно, он пытался отдать вас на реабилитацию.

— Не единожды, но я все время съезжала. А он продолжал свои попытки.

— Значит, сам он наркотики никогда не употреблял?

— Да вы с ума сошли. Трезвей и представить себе никого нельзя. Он накостылял даже пацану, который пришел к нам в дом, намереваясь сбыть мне всего-то пакетик травки.

— Понятно. Вашего отца взяли в скверном районе. На суде защита выдвинула версию, что он там пытался достать обезболивающее для вашей матери.

— Мы это уже обсуждали. Может быть, и так. То есть я уже говорила: заботясь о ней, он шел на все. — Митци неожиданно улыбнулась. — Он действительно был мастер на все руки. В руках все горело. В детстве на день рождения, помнится, собрал мне мотоцикл, по сути, из металлолома. Батарея, мотор — и я поехала! Пусть и с черепашьей скоростью, но я рассекала на нем повсюду. — Ее улыбка погасла. — А вот для мамы смастерить ничего не сумел. Это оказалось ему не по силам.

— А как он вообще проложил дорогу в тот район за наркотиками? — спросил Декер.

Гардинер чуть заметно вздрогнула.

— Что?

— Вы только что сказали, что ваш отец не употреблял наркотики. Ненавидел их. Так откуда же он знал, куда ему идти? С кем разговаривать, чтобы купить товар? И откуда у него при задержании взялось пятьсот долларов?

— Я… Откуда деньги, не знаю. А найти места для покупки наркоты в те дни было проще простого. Я уже говорила. Да вы и сами это знаете: были здесь копом.

— Митци, дело в том, что для вашей матери ему нужна была не какая-нибудь дурь, а что-то вроде чистого морфия. То, что уводится из больниц и аптек, а не уличный суррогат из дерьма. По работе в отделе борьбы с наркотиками я знаю, что таких торговцев здесь было по пальцам перечесть. А клиенту надо было действительно держать нос по ветру, чтобы к ним добраться.

Митци выглядела явно настороженно:

— Я… Я не знаю, что сказать.

— Вдобавок ко всему ваш старик все еще разгуливал через несколько часов после того, как прикончил якобы четверых. Хотя, по логике, должен был бежать черт-те куда.

Она нервно облизнула губы.

— Возможно, он был растерян или в шоке от того, что натворил. Или просто искал, где залечь на дно. Надеюсь, полиция разберется в том, что вы для нее собрали.

— Если бы он действительно совершил те убийства, то он бы знал, что под ногтями задушенной девушки, скорее всего, осталась его ДНК. И что спустя лишь некоторое время мы постучимся в его дверь.

— Я не могу этого объяснить, — на быстром выдохе сказала она. — Просто так все вышло.

Декер встал.

— Мне жаль.

Она смотрела снизу вверх с плохо скрытой тревогой:

— Жаль чего?

— Должно быть, ваша жизнь действительно была в сточной клоаке, раз вы так поступили со своим отцом.

— Я не знаю, что…

— Хватит, — Декер решительно выставил перед собой ладонь. — У меня нет ни времени, ни терпения продолжать выслушивать от вас вздор. — Он опустил руку. — Те пятьсот долларов, по всей видимости, дали ему вы — не свои, а полученные от кого-то. Затем в какой-то момент вы его исцарапали как кошка, а ДНК прилежно сдали тому, кто вам заплатил. Отец, наверное, счел это обыкновенным вашим припадком по дури, которые ему были не в диковинку. Ну а дальше вы сказали своему старику, куда идти и у кого добыть краденые больничные ампулы. Только того дельца на месте не оказалось, потому что его не существовало. Вы же сказали отцу, чтобы он искал дальше, указали еще какие-то места, в которых тоже никого не было, да и быть не могло. Но ампулы были край как нужны его жене, и ради этого он шел. Так у него и съелось время на алиби по убийствам, а в итоге мы накрыли его в дрянной части города с пачкой купюр в кармане. А когда ночью нагрянули к вам, вы прикинулись невменяемой. Тем временем заранее отданный вам пистолет уже лежал припрятанный в нише за шкафом.

Все то время, что Декер говорил, глаза Гардинер продолжали расширяться, а челюсть отвисать.

— Могу лишь представить себе лицо вашего старика в тюрьме, когда он столкнулся с тем подонком Стивенсом. Который с издевкой поведал, что его «звездочка» сотворила с родным отцом.

Он окинул взглядом помпезную оранжерею.

— Надеюсь, Митци, оно того стоило. Только не могу представить, как такое может быть.

Глава 58

Дом.

Дождь.

Декер сидел в машине и смотрел через дорогу на свой старый дом.

Вечерний сумрак был, пожалуй, ярче, чем то, что он в себе ощущал.

Он внушал себе, что может уживаться либо в прошлом, либо в настоящем, но не там и здесь одновременно.

«Что выбрать? Решение-то, по сути, простое. Но почему так трудно дается?»

Дело зашло в тупик, каким боком ни поверни. Гардинер была ключом к разгадке, но не похоже, чтобы она собиралась сотрудничать. Если Рэйчел Кац, придя в сознание, тоже пойдет в отказ, то неизвестно, удастся ли вообще добраться до истины.

И вот он явился сюда. Назад, откуда пошло многое.

В передней комнате там горел свет. Время от времени кто-нибудь проходил туда и обратно. Девчушка, которую он видел. Потом ее родители.

Семья Хендерсон. По сути, только еще начинают жить, как он с семьей когда-то. Созидание грез и будущих воспоминаний, которые будут неразлучно следовать за ними всю жизнь.

Последнее Рождество в кругу семьи было незабываемым. Декер тогда ухватил пару выходных, и, к счастью, плебс решил никого не убивать в такой близости к празднику.

Они отправились посмотреть выступление Молли в ее школьном спектакле — рождественская версия «Питера Пэна». Молли играла там Венди. Свои реплики она готовила в течение двух недель, усердно читая их любому изродителей, который подвернется (к отцу врывалась, даже когда он брился или одевался).

Сценическое действо прошло без сучка без задоринки — Молли помогала еще и другим, так как заучила в том числе и их роли; вот это память так память.

Не факт, что этот дар был у нее от отца. До травмы Декер в плане памяти ничем от других не отличался. И слава богу, что никак нельзя передать ребенку элементы своей черепно-мозговой травмы. Тем вечером они с Кэсси сидели в зале, наблюдая, как их девчурка отдает на сцене все свое сердечко, радуя и удивляя мелочами, крохотными нюансами, которые она, казалось, инстинктивно привносила в свое выступление. Кто знает, может, со временем из нее бы выросла великая актриса.

Теперь уж никто не узнает.

Да, то было замечательное Рождество. После спектакля они пошли ужинать и отпраздновали выступление Молли. Гонорар ей выдали ванильным мороженым.

Декер наслаждался каждым мгновением, но, конечно же, думал, что таких вот праздников впереди еще много-много. Достаточно для заполнения всей своей жизни отрадными воспоминаниями, даже для такого, как он. Вот она вырастет, выйдет замуж, заведет детей, а он станет любящим дедушкой или кем-то максимально близким к этому почетному званию.

Он опять посмотрел в окно: девчушка сидела на диване рядом с мамой; рядом открытая книга. Сейчас распахнет свои двери сказка.

Декер завел машину и поехал.

Дорога едва различалась из-за слез.

Вообще не следовало сюда возвращаться. Сердце буквально разрывалось на части — никуда не годится, особенно сейчас, когда нужно максимально держать себя в кулаке.

«Но ведь мысли всегда шли о следующем деле, разве не так?» Даже когда Кэсси и Молли были рядом. Он никогда не стремился лишний часок побыть с ними, считая это тратой времени: всегда находился какой-нибудь негодяй, которого надлежало выследить. Все те возвращения домой среди ночи, когда домашние уже спят. Или ранние подъемы, когда они еще не проснулись.

«Я просто думал, что все время еще впереди. Что его непочатый край».

Хотя следующий восход солнца не гарантирован никому. Оказалось, что и его семье.

А уж ему и подавно.

К счастью, чем дальше Декер отъезжал, тем быстрей эти мысли проходили. Во всяком случае, пока.

Он поехал в центр и остановился перед зданием, где чуть не отдал концы. А на противоположной стороне улицы чуть не погибла Рэйчел Кац; такая вот жутковатая симметрия.

У квартиры Декер перемолвился с дежурным офицером и, войдя, повторно оглядел разбитое окно, кровь на ковре и диване. История, уже известная.

У Рэйчел Кац были таинственные покровители, а также подставные офшорные компании, через которые закачивались деньги в ее бесчисленные проекты в старом добром Берлингтоне, штат Огайо. В чем же их притягательность?

Вот уж не хочешь, да задумаешься.

А тут еще «Американ Гриль». По стране таких мест тысячи. Курганы гамбургеров, горы жареной картошки и куриных крылышек, фонтаны пива, плазма вполстены для просмотра матчей. Клиентура для них имеется везде и всегда, только никто на этом так не поднимается, как Кац рассказывала Марсу.

Он еще раз обвел взглядом гостиную и вышел на кухню, ничего не прибавив к тем знаниям, которыми уже располагал.

Оставалось просто ждать, когда она придет в чувство.

Впору впасть в отчаяние, так как ни одна ухваченная нить никуда толком не вела. Митци Гардинер говорить не заставишь. Да и предъявить ей ничего нельзя: улик кот наплакал. Понятно, что она пыталась подставить своего отца, но доказать не докажешь. Новая жизнь щедро ее вознаградила. Вместе с тем, покидая дом, Декер чувствовал, что оставляет в нем женщину, определенно изводящую себя чувством вины.

Но на этом дела не выстроишь. Пробивать дорогу к юридической истине придется где-нибудь в другом месте. Не через Митци Гардинер.

Декер сел на кухонный стул и стал прикидывать свои возможности. Их было немного, поэтому и времени не заняло. Стрелка выбора быстро остановилась на одной из них.

Салли Бриммер.

Ее убили не случайно. Нужно выяснить, что было причиной.

А начать можно с одного из двух мест.

Он выбрал одно из них, позвонил Ланкастер насчет встречи там и двинулся в путь.

Глава 59

Ланкастер с Декером встретились в западной части города возле дома Салли Бриммер — невзрачной шестиэтажки, облицованной кирпичом.

— Как там Кац? — первым делом осведомилась Ланкастер, когда подошла.

— Все еще без сознания, но, по-видимому, вне опасности.

— Уже хорошо.

— Да. А здорово будет, если она, очнувшись, все нам расскажет.

Они вошли в здание и поднялись в лифте на четвертый этаж. У Ланкастер был ключ от квартиры.

— Ее уже осмотрели, но ничего не нашли. Правда, не уверена, насколько тщательно это было сделано. Мы ведь думали, что целью был ты.

— Я и сам так думал, пока не перестал.

Они вошли и огляделись. Оба знали, что жалованье у Салли было весьма скромное, но квартира оказалась с хорошей планировкой и добротно обставлена: подушки, шторы, полированная мебель и прекрасные восточные ковры на паркетном полу.

Декер посмотрел на Ланкастер. Та сказала:

— У нее родители при деньгах. Я как-то была здесь на вечеринке и познакомилась. Очень приятные люди. Видимо, помогали ей материально.

— Понятно.

— Представляю, какой это был для них удар. Останки они перевезли к себе. Их семья живет на Восточном побережье.

— А как здесь оказалась Салли?

— Она училась в пиар-колледже под Берлингтоном. Нашла себе подработку по специальности. Брат у нее полицейский в Бостоне. Видимо, через него у Салли и появился интерес к нашей профессии. А в отделе открылась вакансия. Она перебралась сюда и в целом хорошо справлялась. Хотя сомнительно, что она бы задержалась здесь надолго. У нее были большие перспективы, потенциал. Да еще такая молодая.

— У нас у всех большой потенциал, пока из него не вырастаем, — съязвил Декер.

— Так что искать?

— Да все, что по делу.

— О'кей, спасибо за наводку.

Они методично переходили из комнаты в комнату и наконец оказались в спальне Бриммер. Декер зашел в смежную ванную, а Ланкастер пошла смотреть стенной шкаф.

Через несколько минут она окликнула:

— Эй, Декер!

Он подошел и увидел, что Ланкастер что-то держит в руках.

— Что там? — спросил он.

Она подняла предмет повыше. Парик — недлинное каре.

Светлый.

Декер перевел взгляд на Ланкастер.

— Ты думаешь, это Салли выдавала себя за Сьюзан Ричардс? — спросил он.

— А что еще можно предположить? Это была не Гардинер. А если еще и не Кац, то кто тогда подходит под описание?

— Рост и комплекция у Салли подходили, — признал Декер.

Ланкастер потрогала парик пальцами.

— Стрижка и стиль почти такие же, как у Сьюзан Ричардс. А издали, со спины, в полутьме? Старуха с ее зрением вполне могла обмануться.

Декер взял парик в руки и внимательно оглядел. Воспоминания воскресли без всяких усилий. Салли в парке. На ней были плащ, перчатки и шляпа. Именно в такой одежде видели человека, выходившего из дома Ричардс.

— Интересно, если она участвовала в этом деле, то знала или нет, что в том чемодане могла быть Ричардс, уже мертвая или под накачкой? — спросил он.

— Сложно представить, что она была в неведении, — ответила Ланкастер. — Только возникает вопрос: зачем ей это было делать?

— Вообще она вела себя странно, — призадумался Декер, — при общении со мной. До и после исчезновения Ричардс.

— Что значит «странно»?

— Виновато, что ли. Но я тогда увязал это с тем, что у них был роман с Нэтти.

— То есть вина, но другого рода. — Ланкастер покачала головой. — Подумать только: Бриммер. Она была такой прямой стрелой в моей книге. За каким чертом ей было ввязываться во что-то подобное?

— Мы точно не знаем, была ли она там. Ну нашли парик, похожий на волосы Ричардс. Ведь это может быть просто совпадением. Мало ли какие парики бывают у женщин в шкафах.

— Это правда. И даже если мы найдем внутри следы волос Салли, это ничего не доказывает. Если она здесь ни при чем, то, скорее всего, купила парик для носки. Что тут такого?

— Здесь нужны другие доказательства. Если бы ей, скажем, заплатили, то можно найти об этом запись в ее финансовых счетах.

— А если не платили?

— Тогда кто-то мог ее принудить.

— Каким это образом?

— Может, через то, что знал о ее отношениях с Нэтти?

— Может, вполне. Они держали их в строгом секрете. Черт, я и сам того не знал.

Ланкастер взяла парик и бережно положила его в пакет для вещдоков, который достала из кармана пальто.

— Ты по-прежнему считаешь, что мотивом убить Ричардс было свалить на нее вину за убийство Хокинса?

— Им надо было свернуть расследование, Мэри. Разбирательство в заявлениях Хокинса — прямой риск для тех, кто за всем этим стоит. А ее якобы самоубийство хороший способ спрятать концы в воду.

— Только не сработало.

— Они не могли этого предугадать. Им надо было попытаться. И Ричардс показалась наиболее оптимальным вариантом.

— А почему не Рэйчел Кац? У нее ведь тоже были счеты к Хокинсу.

— Да, были. Только убийство Кац они вряд ли могли себе позволить.

— Почему же? Кто-то же в конце концов сделал такую попытку.

— Это было позже.

— И как они делали выбор между этими двумя женщинами?

— Взгляни на это с другого ракурса: Кац после смерти своего мужа преуспела. Ричардс нет.

— Значит, ты считаешь, что Кац, так или иначе, причастна к убийствам тринадцатилетней давности?

— Не буду так далеко углубляться, Мэри. Но думаю, что Кац в конечном итоге могла принести какую-то пользу. А Ричардс нет, поэтому ею можно было поступиться.

— Декер! Что здесь, черт возьми, творится?

— Что бы ни творилось, Мэри, но длится оно уже по меньшей мере тринадцать лет.

— Начиная с тех самых убийств?

— Вообще-то, мне кажется, и пораньше.

Ланкастер посмотрела на мешок с уликой.

— Надо бы сообщить об этом Нэтти. Сейчас он руководит расследованием.

— Я не думаю, что он с энтузиазмом отнесется к тому, что мы подозреваем Салли в соучастии по Сьюзан Ричардс.

— Хм. Это еще мягко сказано. Если только он сам здесь не задействован, — с внезапной мыслью добавила она. — Ты не думаешь, что так может быть?

— Я думаю, подозреваемые здесь все, пока не докажут обратное.

Глава 60

— Ну, как там твои дела? — спросила Алекс Джеймисон.

Декер вечерней порой сидел у себя в «Резиденс Инн» с телефоном.

— Да идут. А у тебя?

— Поле непаханно. Продвижения почти ноль. Богарту не хватает твоей лошадиной силы.

— Он так сказал?

— Я тебе говорю.

— Последний разговор у нас был уже по понятиям. Не уверен, что, когда разделаюсь здесь, мне найдется место в опергруппе.

Сказал это Декер отчасти для того, чтобы снять с души камень, но и затем, чтобы услышать реакцию Джеймисон.

— Это как посмотреть, Декер.

Стрелка настроения скакнула. С внезапной ясностью он ощутил, что ему действительно хочется вернуться в ФБР после того, как здесь все завершится. Понятное дело, не сейчас: сейчас нереально.

— Ну да, понимаю, — сказал он в трубку.

— Послушай, если б все зависело от одного Богарта, то проблем бы у тебя не было. Но у него ведь тоже начальство. И оно знает, что ты до сих пор в Берлингтоне, несмотря на указание быть здесь. И им это совсем не нравится. Богарт несколько раз ради тебя подставлялся, Декер. Был громоотводом от начальников. Мы же все знаем, что ты сделал для Бюро, сколько жизней спас в прошлом. Но вечно на этом не продержаться, вот что я хочу сказать.

— Спасибо за откровенность, Алекс. Душевно ценю.

— На твоем месте я ожидала бы того же.

— Не хочу менять тему, но ты не можешь пробить список фирм, если я тебе их скину? Найдешь время?

— Декер! Ты что, издеваешься?

— Да знаю, Алекс. Все понимаю. Но это действительно важно.

— А то, чем я занимаюсь здесь, — нет?

— Да я не об этом, перестань. Просто у нас тут нет таких ресурсов, как у ФБР.

Повисла такая многозначительная пауза, что казалось, она не в эфире, а на шее. Наконец в трубке послышалось:

— Скинь по имейлу, а я посмотрю, что можно сделать.

— Спасибо, Алекс. Очень тебе благодарен.

Он послал ей перечень с названиями фирм, после чего прилег. Снаружи разгуливался ветер — вероятно, опять к ненастью. А с холодами снова жди дождя со снежной крупкой.

Декер плотней запахнулся в пальто: отопление в «Резиденс Инн» было явно не лучшим в мире. Тепло от радиаторов здесь как будто протискивалось на определенное расстояние, а там обреченно махало рукой: дальше заботьтесь сами, дорогие гости.

Уж по чему скучать не приходилось, так это по зимам в Огайо. На Восточном побережье тоже бывают холода, куда ж без них. Но здесь на пути у ветра не вставало ничто, и он своим стылым дыханием безжалостно продувал все здешние равнины.

Тем не менее это был его родной город в родном штате. Здесь он, Декер, играл за «Бакайз», а затем, пусть и недолго, за «Кливленд Браунз». Он был и оставался плоть от плоти Среднего Запада — по жизни ни низок ни высок, на мир смотрел глазами реалиста. Про таких говорят: «Джинсы да пиво местного розлива». В «Феррари» он бы не сел не только из-за нехватки средств, но и по убеждениям. А поступать всегда и во всем стремился правильно. Помогал по мере сил нуждающимся.

И без устали выслеживал убийц.

Вот оно, кредо и резюме Амоса Декера.

Вытянув руки из карманов, он потер виски и крепко зажмурился. Ощущение было странное, как будто где-то в глубине души занимается острая тревога. Декер не без труда поднялся, прошел в ванную и, пустив из крана шумную струю, в попытке успокоиться выпил несколько пригоршней воды.

Вернулся и снова лег.

Где-то внутри пузырями взбухали вулканические массы памяти, норовя обрушиться и поглотить его, бессильного избавить собственный разум от мучений.

Тяжело вздрогнув, Декер откинулся на спинку кровати и судорожно, глубоко вздохнул, словно перемогая тошноту. Удивительно: эта нехитрая физическая манипуляция сработала на успокоение; тревога унялась.

«Может, йогой заняться? Стойка буквой «зю» по утрам весьма способствует».

Поглядев в окно, он решил, что проголодался. И для похода на уме было только одно место.

Декер сел в машину и поехал в «Американ Гриль».

Внятного ответа на вопрос, почему Рэйчел Кац до сих пор владеет этим заведением, по-прежнему не было. Но не верилось, что это из-за сентиментальной памяти о бизнес-дебюте ее мужа.

По прибытии Декер уселся за столик и подробно изучил меню. В семь вечера зал был заполнен примерно на три четверти. Контингент составляли в основном «синие воротнички», в том числе и супружеские пары, некоторые с детьми. Стайка подростков уписывала гамбургеры с крылышками. На большом экране — вечный спортивный канал (сейчас обсуждение грядущего воскресного футбола).

Напротив окна виднелся банк — тот самый, в котором работал Дон Ричардс. По другую сторону от «Гриля» стоял многоквартирный дом; Декер одно время в нем жил, когда по окончании своей футбольной карьеры вернулся в Берлингтон.

Декер окинул взглядом интерьер. Под потолком висели большие модели самолетов, кораблей и автомобилей; на стенах фотографии старых кинозвезд в рамках, с юморными афоризмами между ними. Припыленные искусственные растения по углам. По центру зала «шведский стол». Белый верх, черный низ у официантов.

За распашными дверями располагалась кухня. Туалеты справа для мужчин, слева для женщин. На входе гостей встречали хостесы. Компьютер для регистрации заказов у дверей в служебное помещение, там же кучковался персонал. Барная стойка в самом конце ресторана, с несколькими настенными экранами. Ковер тускло-зеленого цвета, против грязи и пятен. Столы из тяжелого дерева. По периметру столешницы на небольшую компанию. Везде витал запах жареного, пива и десертов.

Типичная американская жральня во всей своей красе.

На такой не озолотишься. И тем не менее она функционировала, хотя у Кац были проекты куда более гламурные, достойные траты времени и инвесторских денег.

Декер заказал еду: «рубен»^[524] с картошкой фри и пинту пива «Микелоб» для запивки. Прежде чем приступить, он еще раз виновато огляделся: не выпорхнет ли вдруг откуда-нибудь Джеймисон («стой, куда! ты что делаешь!»).

Сэндвич оказался очень даже ничего: в меру сочный и не крошащийся по всему столу. Картошечка поджаристая, хрусткая. Пивко холодное, в полость заливается любо-дорого.

Он посмотрел на стол, за который видел Эрла Ланкастера с его «пассией». Честно сказать, не ожидал, что их с Мэри разговор на стадионе отзовется таким резонансом; просто здорово, что они дали себе еще один шанс.

Но блаженная эта мысль отступила, стоило на несколько мгновений задуматься, какими могут быть следующие несколько лет их жизни в новых зреющих обстоятельствах.

Мозг — самый тонкий и уникальный орган, каким лишь обладает человек. Декер сознавал это лучше, чем кто-либо. Когда выходит из строя он, это не сравнимо ни с каким другим срывом в теле. Если отказывает сердце, то с ним и ты сам оказываешься на глубине двух метров. Уходишь в надежде, что тебя за твои дела будут вспоминать с грустью и нежностью.

А вот если отказывает мозг, то ты, исчезая, задерживаешься овощем на попечении тех, кто о тебе заботится. И именно это будет последним впечатлением о тебе со стороны твоих близких, хотя на самом деле это был уже не ты; во всяком случае, с минуты своего отключения.

Из этих своих размышлений Декер вышел как раз в тот момент, когда поднимал глаза. И при этом через окошко двери, ведущей на кухню, заметил наблюдающего за ним — всего лишь один быстрый взгляд, а затем тот человек исчез. Единственное, что Декер реально успел разглядеть, это темные волосы и пронизывающие глаза.

Декер-коп моментально насторожился. Почти всю свою сознательную жизнь он провел в полиции. Читая людские лица, отделяя плохое от хорошего, испуг от попытки что-либо скрыть. Это не тот навык, которому можно научить кого-то другого. Со временем он становится поистине инстинктивным. Миллион мелочей, обработанных вместе ради мига, когда рождается что-то близкое к полезному умозаключению.

И сейчас эти коповские антеннки чутко дрожали.

Непринужденным движением Декер вынул из кармана мобильник, выключил вспышку и, якобы возясь с экранчиком, сделал ряд снимков официантов, порхающих по залу. Среди прочих он узнал ту, что обслуживала его здесь в прошлый раз. За ней еще следовал молодой человек по имени Дэниел, постигающий ремесло официанта.

Положив трубку на стол, Декер бросил взгляд на двойные двери кухни и вроде как снова заметил там кого-то у окна.

Интересно, снова он?

Декер помахал молодой женщине, которая обслуживала столик.

Дэниел ушел на кухню.

Та подошла:

— Вам еще что-нибудь?

— Нет, спасибо. Еда была отменной.

— Тогда счет?

— Что-то вы сегодня суетитесь не на шутку.

— Да, иногда бывает, летаем как пчелки.

— Вы давно здесь работаете?

— Около года.

— В прошлый раз, когда я заходил, за вами неотлучно следовал стажер.

— Ну да, именно так мы и учимся работать.

— И вы тоже?

— Нет, у меня уже был опыт, несколько лет работала официанткой. Потому и взяли. Забавно, что вы спрашиваете.

— Почему же?

— Стажируешь тут, обучаешь весь этот народец. А он здесь никогда не задерживается. Два-три месяца, и все, уходят. Нет у людей уважения ни к тяжелому труду, ни что ты силы кладешь на их обучение.

— Да, вы правы. Мало кто ценит это по достоинству.

— Да мне, если честно, по барабану. Я тут тоже долго не задержусь. Предложили работу в другом месте, я и согласилась. Лучше платят, да еще и бонусы.

— Отлично.

— У меня мать работала здесь, лет десять назад. Она и посоветовала мне сюда обратиться. Зарплата не ахти, даже пониже, чем у других, зато чаевые неплохие, особенно по выходным, когда народ поддает и кошельки у них развязываются. Это слегка воздает за те глупости-пошлости, которые они несут, но если начинают пошаливать, ручки совать — многие тут себя проявляют, — то молоток падает мама не горюй.

— Молодчина, одобряю. А мама здесь долго проработала?

— Нет. В смысле, она-то хотела. Но ее через год уволили.

— Это еще почему?

— Даже не сказали. А потом ее подруга сюда поступила, тоже официанткой. И ее через год тоже попросили. Опять же без объяснения причин.

— Ого. Вот уж действительно странно.

— Ладно, не моя проблема. В общем, надо делать ноги. Если подумать, я здесь уже около года. Если не уйду сама, то могут также попросить.

— Может, со времен вашей мамы руководство изменилось?

— Если бы.

— В смысле?

— Управляющий теперь Билл Пейтон. Был менеджером, еще когда моя мама здесь работала. Он ей не нравился. Всегда так внимательно за всем наблюдал.

— Менеджерам, наверное, за это и платят.

— Наверное. Кухонный персонал, он тоже за все это время не поменялся.

— Откуда вы знаете?

— Потому что это те же люди, что и при маме. Я, когда только начинала работать, назвала ей несколько имен, и все оказались ей знакомые. Насколько мне известно, они здесь с тех самых пор, как открылось это заведение.

— Вы имеете в виду поваров, помощников официантов, прочее другое?

— Ну да.

— Любопытно, что за народ?

— В каком смысле?

— Старые или молодые, мужчины или женщины, местные или приезжие?

— Все мужики. И вряд ли кто-то из них здешний, из Огайо. Честно сказать, даже не знаю, из каких мест они взялись. С нами почти не общаются. А по возрасту где-то на шестом десятке.

— Ух ты. Староваты для посудомоев или младших официантов.

— По виду, так всем довольны. А вообще рутина, достало уже все. Потому и ухожу. Еще и на курсы записалась. Не век же официанткой тусить.

— Что ж, желаю удачи на новом месте.

— Спасибо. Сейчас принесу счет.

Декер оставил ей хорошие чаевые и направился к выходу.

По пути миновал дверь с табличкой «Билл Пейтон, менеджер».

Декер оглянулся на ресторанный зал.

Завсегдатаем этого места он не был. Но все же бывал здесь несколько раз до того, как рухнула его прежняя жизнь. До этой поры он никогда не считал это заведение сколь-либо приметным.

Но теперь то, что он нашел в кабинете у Кац, обретало особую значимость.

Глава 61

— Что поделываешь?

Декер сидел в конференц-зале участка, углубившись в документ, но был вынужден отвлечься.

Вопрос исходил не от Ланкастер, а от Блэйка Нэтти, неожиданно растрепанного и изможденного.

— Да так, болты и гайки детективной работы. Не принимай к сердцу, Нэтти, но вид у тебя дерьмовый.

Нэтти поскреб небритый подбородок, провел рукой по нечесаным волосам и тщетно попытался поправить узел галстука, после чего сдался. Сел напротив Декера и сцепил на груди руки.

— Фрэн меня вышвырнула.

Декер откинулся на спинку стула и неторопливо обдумал услышанное.

— А что такое?

— Узнала.

— Про вас с Салли?

Нэтти кивнул.

— И как?

— Какой-то ублюдок прислал ей по имейлу наши фотки в моей машине.

— Вы могли просто куда-то ехать.

— Мы там… не ехали.

— Во как. Но она должна знать, что случилось с Салли.

— Знает. Но не учитывает. Тут, понимаешь… — Он замолчал, явно нервничая.

— Салли была не первая? — догадался Декер.

— Ну… да. Раньше я тоже, бывало, попадался. Но Фрэн принимала обратно. А вот теперь, наверно, вряд ли.

— Я слышал, что семья Салли приезжала забрать ее останки.

Нэтти кивнул.

— Да. Я тоже хотел пойти на ее похороны. Но счел, что это будет не совсем уместно.

— Да уж, конечно, — Декер ерзнул на стуле. — Мне жаль, Нэтти.

Тот ничего не ответил. Просто сидел, уставясь на столешницу.

— Послушай, Нэтти. Салли последнее время не вела себя, скажем так… странновато?

Нэтти поднял голову.

— Странновато? Что ты имеешь в виду?

— Ну, как будто у нее что-то на уме?

— Гм. У нас же был того, романчик. Конечно, на уме что-то было.

— Я не совсем об этом. Дело в том, что, когда она согласилась мне помочь, я как-то сразу смекнул, что у нее что-то на уме. И речь не о ваших с ней отношениях. Про них я уже понял.

— А что еще могло быть?

— А ты повспоминай. Может, она могла тебе что-то сказать.

Сейчас бы взять и спросить этого горе-ухажера напрямую, но нельзя… Пока нет четкой уверенности в том, кто и в чем мог быть замешан, а выдавать свои подозрения без необходимости рискованно.

Нэтти между тем почесал затылок и, казалось, задумался над этим вопросом.

— Последнее время она была слегка на нервах. Я думал, это потому, что ты нас в тот день зафиксировал вдвоем.

— Эту задачу ты мне сильно облегчил. Подъехал и начал орать, когда она сидела рядом в машине.

Мелькнула мысль, что Нэтти сейчас взбеленится, но этого не произошло. Возможно, смерть Салли Бриммер и то, что его выгнала жена, остужали пыл.

— Я был здесь вожаком, Декер, пока не появился ты. Меня раньше, чем тебя, произвели в детективы и вообще имели на меня виды.

— Ты делал свою работу, Нэтти. Корпел над своими делами, ловил плохих парней. Так же, как и я.

— Да брось ты, Декер. Тут и сравнения быть не может. У тебя это врожденное.

— Насчет «врожденное» — это вряд ли, но теперь это единственное, что мне осталось в жизни.

Нэтти это простое прямолинейное признание, казалось, задело.

— Когда убили твою семью, я в это просто не поверил. Реально не мог. Ничего подобного здесь никогда не происходило. А потом — стыдно в этом признаться — я с удовольствием наблюдал, как ты опускаешься на самое дно. Ты ведь с каждым днем опускался все ниже и ниже. И к тому же больше не был моим конкурентом в департаменте.

Декер на это ничего не ответил. От такого откровенного цинизма впору было взорваться уже ему, но он воздержался.

— А потом произошла забавная вещь. Обнаружилось, что мы не закрываем и части тех дел, которые удавалось закрывать раньше. Ну а затем случилась стрельба в средней школе. И никто из нас не мог найти, кто это все заварил. Но приехал ты и все дело решил просто на раз.

— У меня не было особого выбора, Нэтти. Учитывая, что я был непосредственно завязан со всем этим делом. Я же в той школе учился.

— Но вот ты получил работу в ФБР и опять слинял. Мы с Мэри раскрыли несколько дел, все шло гладко. Мне уже вполне светило карьерное повышение. — Нэтти смолк и печально прицокнул языком. — А потом началась эта история с Салли. Глупо, черт возьми. Мы оба знали, что это так, но не могли остановиться. — Он виновато поглядел на Декера. — Хотя и сексом-то занимались всего пару раз. Я бы не возражал больше, но Салли… стала относиться как-то неадекватно.

— В такие подробности, Нэтти, меня посвящать совсем не обязательно.

— И тут ты опять вернулся в город, и заново понеслось все это дерьмо с Хокинсом. Я как увидел тебя, так даже струхнул. Мне-то, если честно, казалось, что мы избавились от тебя навсегда. А ты вот он, снова здорово.

— Я вернулся навестить могилы моей семьи. И не просил Хокинса подходить ко мне и утверждать, что он невиновен. Если б не это, я бы уже давно отсюда уехал, по меньшей мере еще на год.

Нэтти, прочистив горло, откинулся на спинку стула.

— Я в копах хожу уже дольше, чем ходил не в копах. Это стало всей моей жизнью. И по-моему, у меня это хорошо получается. Но я все равно не ты.

— Никто нас никогда и не сравнивал, — ответил Декер. — И быть мной тебе бы явно не захотелось.

— Но Салли теперь мертва, жены у меня больше нет. Хорошо хоть, дети уже подросли. Так что все, что у меня есть, это… вот, — он обвел рукой комнату.

— Ничего, когда дело будет закончено, я уйду. И все здесь достанется тебе.

Нэтти приглушенно хмыкнул.

— До меня, знаешь ли, доходит, что проблемы у меня гораздо глубже, чем зависть к тебе.

— Тогда встань с ними лицом к лицу и постарайся разобраться. Ты за годы повидал немало дерьма, как и я. Жизнь никогда и нигде не бывает совершенной. Так выжимай большего из того, что у тебя есть. Варианта в целом два: погрязнуть в жалости к себе или возвыситься над ней. Почему бы тебе не подняться, начав прямо сейчас? И серьезно подумай над моим вопросом насчет Салли. Ее что-то беспокоило?

Нэтти посмотрел с подозрением.

— А чего ты все время об этом спрашиваешь? Нашел что-нибудь такое?

— У Салли волосы были рыжеватые.

— Я знаю, — сказал Нэтти, слегка смутившись.

— Она когда-нибудь носила парик?

— Парик? Ты что, прикалываешься?

— Нисколько. Светлый парик, коротко подстриженный.

— Нет, а что? Зачем он ей? Сейчас женщины вообще их носят?

— Не знаю. Некоторые, может, и да.

— Салли к ним не относится. Во всяком случае, я ни разу не видел. У нее свои волосы загляденье. А зачем ты спрашиваешь? Вы что, нашли парик?

— У нее в шкафу.

— А что ты там делал, в ее шкафу?

— На самом деле нашла его Ланкастер. Мы осматривали ее квартиру в поисках мотивов убийства.

— Но ведь целью был ты, а не она!

Декер отрицательно покачал головой.

— Салли убил тот же тип, который стрелял в Кац. Недавно пришли сведения, что он был обученным снайпером. У него был лазерный прицел, способный снять меня за километр; чего уж говорить о полусотне метров. Ты глянь на меня: я же размером с амбар. Ты мог бы в меня всадить даже из своего гребаного пестика.

Нэтти откинулся на спинку стула.

— Но за каким чертом кому-то понадобилось убивать Салли? Она… Она была хорошей! У нее не было врагов.

— Известных тебе.

Нэтти посмотрел колючим взглядом:

— И какое отношение к этому имеет парик?

— Он почти полностью совпадает с прической Сьюзан Ричардс.

Нэтти даже не сразу осмыслил:

— Постой. Ты хочешь сказать…

— Что Бриммер напялила парик, чтобы выдать себя за Ричардс? Да, наверное. Я думаю, что в том чемодане находилось тело Ричардс. Все это планировалось как шоу для подслеповатой соседки. Чтобы заставить нас подумать, что Сьюзан Ричардс подалась в бега. А потом покончила с собой.

— Ты мне хочешь сказать, что Салли кокнула Ричардс? Да ну, полный бред. Я по работе сталкивался с тьмой убийц. Как и ты. Салли даже мухи не могла обидеть.

— Я не думаю, что Ричардс убила она. Она могла даже не знать, что там в чемодане. Скорей всего, он был заперт. Но по всей видимости, ей пришлось разыграть из себя Ричардс и уехать в ее машине с чемоданом. В какой-то момент его забрали другие и оставили тело там, где потом нашли мы.

— Каким боком Салли могла влезть во что-то подобное?

— Может, ее кто-то шантажировал.

— Чем?

— А ты угадай.

Растерянное недоумение на лице Нэтти сменилось тенью осознания:

— Нашим… этим?

— Кто-то сказал ей, что выдаст правду твоей жене, если Салли не наденет парик. Или ей порушат карьеру. Ставить в известность, что Ричардс мертва или лежит в чемодане, ее не стали. Она должна была просто отогнать машину с багажом. — Декер помолчал. — Потому я и хочу узнать, не вела ли она себя странно.

— Но Салли убили еще до того, как Ричардс была найдена.

— Но Салли могла уже знать, что ее нет в живых.

Потребовалась минута, чтобы Нэтти все это осмыслил. Но коп в нем, похоже, взял верх, и он подался вперед:

— Я думал, она просто нервничает из-за наших отношений. Но однажды вечером мы у нее выпивали, как раз вскоре после исчезновения Ричардс.

Декер тоже подался вперед:

— И что же?

— Она стала меня пытать, что я думаю об исчезновении Ричардс. Я сказал, что, возможно, она убила Хокинса и сбежала.

— И как она на это отреагировала?

— Честно сказать, она на это не купилась. Я это понял и спросил, а нет ли у нее какой-то своей версии.

— А она?

— Она… сказала, что иногда люди смотрят на вещи с неправильной стороны. Ну скажем, как в зеркале. Она даже привела пример. В зеркале ты поднимаешь правую руку, но в отражении ум тебя обманывает, заставляя думать…

— Что она левая, — докончил Декер.

Нэтти кивнул.

— По-твоему, что она подразумевала?

Декер не ответил. Хотя в уме ясно очертилось, что именно имела в виду покойная.

Глава 62

У себя на кровати в отеле Декер разложил планы строительства «Американ Гриль» — детища Дэвида Каца, начатого около пятнадцати лет назад. Планы выглядели вполне нормально для здания такого типа; не узнавалось лишь имя архитектора, указанное на этих планах. Более того, адрес фирмы указывал, что она из другого штата.

Декер позвонил Ланкастер, которая оказалась дома. Он попросил передать трубку Эрлу.

— Амос, чем могу? — спросил тот, подойдя к телефону.

— Эрл, у меня тут к тебе несколько вопросов, как к спецу по строительству.

Эрл, чувствовалось, облегченно вздохнул: вопросы были не о личном.

— Валяй.

— Ты помнишь проект «Американ Гриль»?

— Ресторан Кацев?

— Он.

— Ну а как. Сам я над ним не работал, но помню, как все строилось.

— Разве не ты там распоряжался?

— Лицензии генподрядчика у меня тогда еще не было, но уже была столярная контора. Я подал тогда заявку на выполнение ряда внутренних работ. Но не прошел.

— А кто был генподрядчиком, не знаешь?

— Забавно, что ты об этом упомянул. Нет, не знаю. И никто не знал, потому что Кац задействовал компанию из другого города. Да что там города — даже штата.

— То есть и рабочих в том числе?

— Да. Из местных, насколько я помню, в том проекте не было никого.

— А зачем он так поступил? Это ж, наверное, обернулось дороже?

— Надо полагать. Привозишь чужих, так их же надо где-то размещать и кормить. Это мы, местные, просто расходимся вечером по домам. Так что да, денег требуется наверняка больше.

— Что, у нас здесь тогда мощностей не было? Неужто пришлось завозить из другого штата?

— Представь себе, да. Это был один из самых сраных периодов, какие я только помню. Все рыскали, искали работу. Когда мне дали отбой, я даже зашел в офис Каца разузнать, нельзя ли куда еще примоститься. Мы с Мэри только поженились, налаживали семейный быт. Я пробовал строить свой бизнес. А Кац нагрянул в город с кучей денег и амбиций, ну и мне, понятно, вздумалось запрыгнуть на тот поезд.

— И как у вас сложилась встреча?

— Да ее как таковой и не было. Я встретился с одним из его людей. Имя уже не помню. Он не очень вежливо дал понять, что у мистера Каца есть своя команда. Ну, это меня малость разозлило. Зачем было объявлять тендер среди местных, если ты собираешься задействовать свою собственную бригаду?

— А что сказал тебе тот парень?

— Ты знаешь, Декер, я не мальчик-одуванчик. Я большой сильный парняга, но тот перец изрядно меня припугнул тем, как он на меня таращился.

— Ты можешь его описать? Понятно, что это было давно, но все же.

— Да почему, могу. Он мне тогда неплохо запомнился. Примерно моего роста и сложения. Темные волосы, темные глаза и, уж прости мне мою неполиткорректность, но, кажется, на американца не похож. Во всяком случае, в моем понимании.

— Акцент, что ли, был?

— Да вроде нет, хотя я в этом не спец.

— Значит, на том вы и расстались?

— А что еще оставалось делать? Не силком же его было принуждать.

— Получается, весь объем работ был выполнен приезжими?

— Насколько мне известно. Хотя стой, беру свои слова назад. Нулевку делал Фред Палмер, он местный.

— Что за нулевку?

— Нулевой цикл. Земляные работы, закладка фундамента, всякое такое. Тут тяжелая техника нужна. Кац, вероятно, взваливать это на себя не пожелал.

— А Палмер еще здесь?

— Конечно, у меня и номер его есть. Я его привлекаю в свои проекты. Хороший мужик. И делает все как надо.

Эрл дал Декеру контактную информацию.

— Спасибо. А сами строительные работы на «Гриле» помнишь?

— Да, проезжал мимо время от времени.

— Тебе там ничего не казалось необычным?

— Там у них был высокий забор и охрана.

— Чего же в этом необычного? Это ведь стройка. Чтоб посторонние не лазили, не растаскивали оборудование и материалы.

— Да, но они их там держали с самого первого дня. До того, как вообще подвезли какие-либо материалы. К тому же как можно украсть десятитонную махину — по улице ее, что ли, уволакивать? — Он сделал паузу. — И все зачехлено.

— То есть?

— Укрыто брезентом. Почти вся площадка.

— В смысле, чтобы никто не заглядывал внутрь?

— Да. Мне это показалось немного странным.

Тут голос Эрла прервался: трубку у мужа выхватила жена.

— Откуда такой интерес к «Грилю»? — бдительно спросила Мэри.

— Да так, просто версия.

— Версия? Интересно какая.

— Пока лишь формируется. Но я думаю, мы совершили ошибку.

— Каким таким образом?

— Начав наше расследование с момента убийства.

— А с чего надо было начинать?

— А вот с чего. Зачем Дэвид Кац направил стопы в Берлингтон, штат Огайо? Или, может, это решение за него принял кто-то другой?

Глава 63

Фред Палмер — тучный лысый мужик за семьдесят, с румяным добродушным лицом, принимал гостей у себя в конторе. Здесь было всего одно окно, один стол с креслом и два стула для визитеров. На стенах никаких картинок, никакого ковра на полу.

Он неторопливо переворачивал страницы в гроссбухе у себя на столе, а Декер и Ланкастер с вежливым нетерпением ждали напротив.

— Я в бизнесе скоро сорок пять лет, — сказал он.

— Да-да, мы уже слышали. Там нашлось, что вы искали? — спросила Ланкастер.

— Ага, вот оно, надо полагать. «Американский Гриль». Сам я туда не хожу. У меня, знаете ли, рефлюкс. Эзофагит. Все, что там подают, вызывает дикую изжогу.

— Давайте о строительстве? Мой муж сказал, вы там работали.

— Эрл? Славный парняга. Хороший. Повезло вам с ним, мэм.

— Да, очень. Так что у вас там по документам?

Толстым пальцем Палмер ткнул в середину страницы.

— Вот. Прокат тяжелого оборудования.

— Прокат? — опешил Декер. — А работы вы разве не осуществляли?

— Я же говорю: про-кат. — Палмер рассмеялся и озорно поглядел на Ланкастер. — Сразу видно, ваш друг в строительстве ни уха ни рыла.

— А что за оборудование? — спросил Декер.

— Экскаватор, самосвал, фронтальный погрузчик, бульдозер. Все здесь, буква к букве.

Он постучал по ведомости.

— Как долго они это арендовали?

Палмер поглядел поверх своего гроссбуха:

— Здесь указано, две недели.

— Вы обычно сдавали эту технику в аренду или сами же на ней выполняли объем работ?

Палмер грузно откинулся на спинку кресла и закрыл свой фолиант.

— Мы, понятное дело, работу любим выполнять сами. Но этот проект выдался очень странный.

— В чем это выражалось? — спросил Декер.

— Этот парень, Кац. Кажется, Даррен?

— Дэвид, — поправил Декер.

— Да, Дэвид Кац. Его ж потом убили. Вы что, даже не в курсе?

— Расскажите нам, — попросила Ланкастер, сама чуть не закатывая глаза.

— О, тут такое было дело. Убили. Его и еще нескольких. А до этого он приехал в город, получил тот кредит и захотел построить этот самый ресторан. Ладно, хорошо. Многие люди здесь для него бы в лепешку расшиблись.

— А он вместо этого нанял фирму бог знает откуда, — подсказал Декер. — Мы это знаем.

— А еще укрыл все брезентом и установил вокруг стройплощадки плотную охрану, — добавила Ланкастер.

— Странность вот в чем. Я пробовал заключить подряд на работы, но нам отказали. Хотя мы были здесь самой крупной компанией. Теперь и вовсе выросли. Я тогда удивился, но деньги-то его. Как говорится, хозяин — барин.

— И это единственное, что вам показалось странным? — спросила Ланкастер.

— Нет. — Палмер постучал по гроссбуху. — Вот что.

Ланкастер выглядела растерянной.

— Я что-то не совсем поняла.

— А я вот о чем. Зачем все это тяжелое оборудование, если вы просто готовите фундамент под харчевню? Каков здесь объем земляных работ? В большинстве подобных проектов их вообще считай что нет. Просто роете яму, трамбуете, кладете блоки и пошли возводить стены. А той техники, что они, черт возьми, понабрали у меня, хватило бы копать отсюда аж до самого Китая. — Он рассмеялся. — До Китая, вы меня слышите?

— А вы когда-нибудь спрашивали, зачем им столько оборудования? — спросил Декер.

Палмер изумленно на него уставился.

— Вы что, серьезно? Конечно, нет. Для меня чем больше дал, тем больше денег. Чем они там занимаются, это уже не мое дело, лишь бы платили. А они платили. Но строительство, скажем так, затянулось гораздо дольше разумных сроков. Из-за этого они мне сделали несколько дополнительных выплат. Штрафняки. Иногда я, помню, проезжал мимо и гадал: да когда же они, черт возьми, закончат?

— Как вы думаете, почему это заняло больше времени? — заинтересовалась Ланкастер.

— Точно не знаю. Но что заняло, это точно. — Палмер опять хохотнул. — И еще кое-что припоминаю.

— Что именно?

— Когда возвращали оборудование, они его все помыли. Чистое как стеклышко. За все годы ни разу такого не припомню. Обычно возвращают все загаженное, самим приходится оттирать. А тут на тебе. Прямо хоть обедай на нем. — Он сердечно расхохотался. — Закусывай прямо с него. Вы улавливаете?

— Да, —твердо кивнул Декер. — Улавливаем.

* * *

Выйдя от Палмера, Ланкастер поднял глаза на Декера:

— Какие можно сделать выводы?

— Что Дэвид Кац предпринял, по-видимому, самый странный строительный проект в истории Берлингтона.

— И что это может значить?

— А то, что пора выяснить, кем же этот Кац был на самом деле.

Они шли по улице, когда мимо проехала машина и вдруг остановилась. Опустилось стекло окна.

— Амос Декер?

Декер бросил взгляд: авто дорогущее. На водительском сиденье сидел Дункан Маркс.

— О. Мистер Маркс, как поживаете?

— Я-то в порядке, а уж вы смотритесь просто великолепно. Совсем не то, что при прошлой нашей встрече.

— Да, дела понемногу идут на лад.

— Я слышал, вы вернулись в город.

— Да, ненадолго.

— Никогда не забуду, что вы сделали для моей дочери.

— Надеюсь, у нее все в порядке?

— Все хорошо. Думаю, Дженни наконец-то одумалась.

— Отрадно слышать.

— Боже мой, я слышал о происшествии с Рэйчел Кац. Какой ужас. Надеюсь, с ней все будет в порядке?

— Мы тоже на это надеемся, — сказала Ланкастер.

— Мы с ней вместе воплотили несколько проектов. Она настоящая бизнесвумен. Очень умна.

Декер медленно кивнул.

— Ничего, если мы зададим вам о ней несколько вопросов? Мы пытаемся выяснить, кто на нее покушался, и вы бы, пожалуй, могли нам помочь.

— Конечно. Само собой. Знаете что? Приходите-ка ко мне сегодня на ужин, прямо домой. — Он посмотрел на Ланкастер. — Вместе с вашей спутницей.

— Ой, да зачем? — куртуазно заупрямился Декер.

— Нет-нет, я настаиваю. Это самое малое, что я могу сделать после вашей помощи моей Дженни. Как насчет семи?

Декер кивнул, и Маркс, помахав, уехал.

Ланкастер посмотрела с деликатной усмешкой.

— Ужин, видимо, предстоит интересный.

— Это да. Будем надеяться, что не только.

Глава 64

Декер и Марс смотрели на лежащую сверху вниз. Она была так оплетена трубками и проводами мониторов, что под этим медицинским балдахином живой человек едва проглядывал.

Но это была Рэйчел Кац. По-прежнему живая и критически стабильная.

— Что говорят врачи? — спросил Декер.

— Что она в какой-то момент очнется. Просто неизвестно, когда именно.

— Ты здесь уже долго. Она вообще приходила в себя? Может, издавала какие-то звуки? Разговаривала во сне?

— Нет, ничего.

— Тебе бы надо от всего этого отдохнуть, Мелвин. Уход за ней прекрасный. И защита неплохая.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением произнес тот.

— Я знаю. И есть одно место, куда нам сегодня вечером нужно сходить вместе.

— Это куда же?

— В гости. Домой к Дункану Марксу. Он нас с Ланкастер пригласил на ужин. Думаю, не обеднеет, если ты с нами нагрянешь третьим. Как раз сегодня он, между прочим, спрашивал о Рэйчел.

— Ну да, у них же с ней были какие-то общие дела. Надо бы побольше расспросить обо всей той истории.

— Хорошо, если ты считаешь, что это чем-то поможет.

— На сегодня нам впрок любая мелочь.

* * *

На машине Декера они по длинной, извилистой дороге подъехали к дому Маркса — точнее, не к дому, а к поместью. Возле особняка находилась мощеная площадка для автомобилей, где они припарковали свое каршеринговое авто.

Отсюда Берлингтон смотрелся озерцом мерцающих огней. Что и говорить, с этой возвышенности город представал Марксу во всей своей красе.

Вылезая из машины, Ланкастер смущенно оправила на себе платье и пригладила несколько выбившихся прядок.

— В шкафу на такой случай ничего подходящего не нашлось, — нервно сообщила она, озирая огромный каменный дом с лепниной, словно перенесенный сюда откуда-нибудь из французских или итальянских предместий. — И на прическу времени не было.

— Ты и так хороша, — сказал ей Декер.

— Вы, мужики, ничего в этом не понимаете, — раздраженно бросила она.

— Главное, чтобы у тебя был пистолет, — сказал он.

— Все шутишь, — сказала она с нервной улыбкой.

Тот в ответ даже не улыбнулся.

На Декере был вельветовый пиджак лет тридцати от роду, судя по виду, штаны цвета хаки и самая чистая из рубашек, которые у него остались.

Марс в роскошном джемпере с декоративным ярким карманчиком, белой рубашке и брюках со стрелками.

— А вот ты у нас прямо с обложки «Джи Кью», — сказала ему Ланкастер.

— Спасибо. На протяжении двадцати лет я носил одну и ту же оранжевую робу; надо ж какое-то разнообразие.

Они подошли к массивным двойным парадным дверям, и Декер позвонил в звонок. Через пару минут двери открыл настоящий дворецкий в ливрее и препроводил их в библиотеку, где, по его словам, Маркс с остальными гостями собрались перед обедом на коктейль.

Это была длинное, обитое деревянными панелями помещение, где книг было не так уж много, зато ревел огнем большущий камин в окружении помпезных кресел и дорогой эксклюзивной мебели, сделанной специально на заказ под этот интерьер.

Маркс стоял возле камина с бокалом в руке, а вокруг него теснились еще двое мужчин и три женщины. Декер узнал его дочь Дженни. Еще молодая, года двадцать три — двадцать четыре; высокая, светловолосая и несколько китчевая, или это так кажется. За свои молодые годы романов она крутанула уже больше, чем большинство людей за всю свою жизнь. Проблема была лишь в том, что все ее партнеры деньги ее отца любили гораздо больше, чем ее саму.

На Декера она поглядела с плохо скрытой неприязнью. Видимо, ее бесило, что о ней и ее неудачных отношениях ему известно больше, чем ей хотелось бы. Дженни была плодом второго брака Дункана Маркса с гораздо более молодой женщиной, которая все бросила и ушла, когда дочке было всего три года. К своей чести, Маркс ее выпестовал, но при этом дал ей гораздо больше, чем следовало, лишив ее через это большинства стремлений юности.

— Декер! — радушно крикнул Маркс, взмахом подзывая к себе вновь прибывших.

— Это мой друг, Мелвин Марс, — на ходу пояснил присутствующим Декер. — Вы, кажется, уже встречались. Мне показалось, еще один хороший человек компании не испортит.

— Милости просим! О, я помню, вы были с Рэйчел. — Маркс скорбно покачал головой. — Какое трагичное происшествие. Надеюсь, с ней все будет в порядке?

— Она держится молодцом, — ответил Марс. — Я был у нее в больнице, прогноз оптимистичный.

— Вот и хорошо. — Дункан Маркс приглашающим жестом обвел остальных. — Декер, я думаю, вы помните Дженни, мою дочь.

Дженни Маркс едва ему кивнула.

— А это кое-кто из моих деловых партнеров.

Декер обвел взглядом группку слегка напряженных импозантных персон, на которых явно не произвели впечатления ни он сам, ни его габариты. Изящно-стройные женщины в дорогих туалетах, с тяжелыми каменьями в ушах и на шеях, снисходительно поглядели на неброскую Ланкастер. Одна из них наклонилась к своей подруге и прошептала что-то, заставившее ту улыбнуться.

Было видно, как Ланкастер неловко обтянула вокруг себя скромный жакет. Им подали напитки, и они подошли ближе к камину. Слышно было завывание ветра в трубе.

— О эти зимы в холодном Огайо! — патетически воскликнул Дункан Маркс. — Они пробирают меня до костей.

— Папа, ты все равно их проводишь в Палм-Бич или Палм-Спрингс, — ехидно заметила дочь.

— Ну, хотя бы в прошлом я пробыл здесь достаточно, — с улыбкой ответил он. — Декер, вы когда-нибудь бывали в Палм-Бич?

— Нет, ни разу.

— Там очень красиво.

— Если денег много, — вставила Дженни.

— Прекрасно даже и без денег, — парировал отец. — Пейзаж и погода там совершенно бесплатны. Хотя признаю, с деньгами и вправду намного веселее. — Маркс опять обратился к Декеру: — А все-таки, у вас есть какие-нибудь зацепки насчет того, что случилось с Рэйчел? Я имею в виду, что за больной на голову ублюдок посмел вытворить такое?

— Этот больной ублюдок получил по заслугам. Благодаря моей напарнице, — Декер указал на Ланкастер, — которая, рискуя жизнью, застрелила его прежде, чем он успел убить меня.

Женщины теперь взирали на Ланкастер совсем по-иному. Та, что над ней, вероятно, съязвила, стушевалась и сделала шаг назад, глядя на детектива с почтительным удивлением.

— Вот это да. Впечатляет, — подвел черту Маркс. — Единственные убийства, которые когда-либо совершал я, это в сфере недвижимости, — добавил он без тени юмора и приподнял бокал: — За вашу храбрость, детектив Ланкастер. Благодарим!

Остальные шумно присоединились. Ланкастер зарделась и с растерянной улыбкой пригубила свой джин-тоник.

Декер продолжил:

— Есть основания полагать, что речь идет о наемном убийстве.

— Наемное убийство! — ахнул Маркс. — Но кто, черт возьми, мог желать Рэйчел смерти?

— Не знаю. — Декер оглядел притихшую стайку. — У вас с Рэйчел были деловые отношения. У нее были какие-нибудь враги?

Все озадаченно повели головами.

— Деловые отношения, Декер, были с ней у меня, — уточнил Маркс. — Хотя теперь мы уже мало чем связаны. У нее свои финансовые покровители, и такой, как я, ей больше не нужен. Не могу сказать, что я знал об этой женщине все. Но мне и в голову не приходило, что у нее есть враги. То есть я в курсе, что случилось с ее мужем, но это было очень давно. А он просто оказался не в том месте и не в то время, если мне не изменяет память.

Вошел дворецкий и объявил, что ужин подан.

На пути в столовую Маркс самодовольно ухмыльнулся.

— Я знаю, это чересчур уж по-британски: иметь дворецкого. Даже, наверное, глупо. Но какого черта. Мне нравится.

В длинной столовой Маркс усадил Декера рядом с собой, Марса между двумя другими женщинами, а Ланкастер между мужчинами. Дженни Маркс села напротив Декера, а ее отец занял свое место во главе стола.

За едой Декер поинтересовался:

— Так что вам было известно о Дэвиде Каце?

— Дэвид? — Маркс отер рот салфеткой. — Ну, он приехал в город много лет назад. Молодой, умный и чертовски амбициозный.

— Насколько я понимаю, он был уже при деньгах, заработанных на каком-то деле?

— Совершенно верно. Я тоже это слышал.

Маркс неторопливо жевал кусок стейка.

— А не известно, на чем именно он создал свой капитал?

— Толком неизвестно. То ли на фондовом рынке, то ли на облигациях, точно сказать не могу.

Тем временем дамы рядом с Марсом интересовались его собственной персоной.

— Вы выглядите как атлет, — польстила брюнетка слева. — Случайно, не профессионал?

— Играл в студенческой лиге. Потом были виды на НФЛ, но так и не попал.

— А внешность такая, как будто до сих пор играете.

— Да куда мне против нынешних. Эти ребятки намного крупней и быстрее, чем когда играл я.

Та, что справа, исподтишка кивнув на Декера, спросила:

— А этого вы откуда знаете?

— Этот парень когда-то спас мне жизнь.

— Он детектив или что-то в этом роде? — спросила дама.

— Один из лучших.

— Совсем не похож.

— А как они должны выглядеть?

— Ну, не знаю. Наверное, как на телеэкране.

— Этого я ставлю выше их всех, вместе взятых.

* * *

Мужчина слева от Ланкастер пожевывал хлеб, краем глаза наблюдая за ней. Притомившись этим, она повернулась к нему:

— Вы давно работаете с мистером Марксом?

— Какое это имеет значение, — ответил он, но под выразительным взглядом компаньона, что справа, сменил выражение лица: — Вообще да, около пятнадцати лет. Он хороший начальник.

— И чем вы у него занимаетесь?

— Да в целом всем, чего он от меня хочет.

Мужчина улыбнулся, видимо, своей разновидностью обезоруживающей улыбки.

Ланкастер на нее не ответила, а сосредоточилась на еде и попросила лакея подлить еще вина.

* * *

— Откуда вообще такой интерес к Дэвиду Кацу? — поинтересовался Маркс у Декера.

— Вы когда-нибудь посещали «Американ Гриль»?

Дункан Маркс непринужденно рассмеялся:

— Я по таким местам не хожу. Гамбургеры, картошка фри, знаете ли, не по мне. И вино я люблю больше, чем пиво.

— Вы правда считаете, что Рэйчел кто-то заказал? — спросила Декера Дженни, сидевшая напротив.

Ее отец посерьезнел, а Декер сосредоточенно кивнул:

— Совершенно верно.

— Но зачем это было делать? Рэйчел ведь никогда никого не обижала.

— Вы хорошо ее знаете?

— Я бы назвала нас друзьями. Она меня действительно многому научила. Как себя вести, владеть собой. Работать я начинала у папы, а она вращалась в деловом мире уже давно. Для меня она все равно что наставница.

— Ты тоже была молодцом, — с гордостью похвалил дочку отец.

На лице Декера, должно быть, отразилось удивление, потому что Дженни саркастически улыбнулась и сказала:

— С нашей последней встречи я слегка повзрослела, детектив Декер. Даже получила степень магистра.

— О-о. Рад вашим успехам, мисс Маркс.

— Да ладно вам, просто Дженни. Вы меня два с чем-то года назад спасли от того грязного подонка. Так что можно без фамилий.

— Хорошо, Дженни. Вы когда последний раз с ней виделись, разговаривали?

— Ну, где-то с неделю назад. Посидели, пообедали, для поддержания делового контакта.

— Она была в порядке?

— Ну да, ничего необычного.

— Как вы думаете, Декер: что вообще происходит? — задал вопрос Маркс.

— Толком неизвестно. Кто-то хотел ее смерти. Ее муж, кстати, тоже был убит.

— Ну так это когда было. К тому же парня, который это сделал, поймали.

— Нет. Он был осужден, но это не он убивал Дэвида Каца или кого-то еще. В конечном итоге он вернулся в город и сам получил пулю неизвестно от кого.

— Погодите-ка, — Маркс призадумался. — Да, точно. Я помню, что слышал об этом. Как его, еще раз, звали?

— Мерил Хокинс.

— Совершенно верно. Это было во всех новостях. Помню, те убийства многолетней давности бросили на наш город длинную тень. Говорю это с уверенностью. А теперь вы говорите, он невиновен?

Было видно, как Дженни Маркс при замечании отца вздрогнула.

— В чем дело? — спросил он ее.

— В тех словах Рэйчел.

— Каких словах? Когда?

— Последний раз, когда мы с ней разговаривали. Мы обсуждали дела, и именно тогда она это сказала.

— Сказала что?

— Что-то такое, реально странное. — Дженни сделала паузу, припоминая. — Насчет грехов и длинных теней. Мне даже страшновато стало.

— Старые грехи отбрасывают длинные тени? — спросила Ланкастер, завороженно слушающая этот разговор.

— Да, точно! — Дженни уставила в нее палец. — Именно так. Старые грехиотбрасываютдлинные тени.

— Прямо-таки строки из британского детективного романа, — усмехнулась Ланкастер.

Декер поймал взгляд Марса.

— Оттенки истины, — произнес тот.

— И что же? — переспросил Маркс.

— Просто еще одна фраза, сказанная Рэйчел в общении. Вам известно о прошлом Дэвида Каца еще что-нибудь?

— Я его, так сказать, слегка прошевелил, когда мы рассуждали о совместных сделках. Ничего так и не осуществилось, по причине его гибели. Хотя у него вроде все было в порядке.

— А насколько вы его, выражаясь по-вашему, прошевелили?

— Гм. Дай бог вспомнить. Джордж? — он посмотрел на мужчину, что сидел справа от Ланкастер, — небольшого, лысенького, с внимательным острым лицом.

— Обычно мы прощупываем человека финансово, — пояснил тот. — Примерно за пять последних лет. С мистером Кацем я этого не делал, но в целом где-то так.

— Пять лет, — промолвил Декер, думая о чем-то своем.

— Что, недостаточно? — спросил Маркс.

— Очевидно, нет.

Глава 65

В семь утра Декер сидел на своей гостиничной кровати, в который уже раз просматривая планы строительства «Американ Гриль». Попутно он отправил Джеймисон ряд эсэмэсок с просьбами помочь в кое-каких вопросах. Ответа пока не было ни по ним, ни по прокачке списка подставных фирм, стоявших за проектами Рэйчел Кац. Даже неизвестно, придет ли он когда-нибудь.

Медленно переворачивая страницы чертежей, он вдруг замер и пристальнее вгляделся в одну из них. Затем отлистал несколько страниц назад и внимательно изучил информацию оттуда. Далее схватил еще одну пачку и пошел вниз по списку позиций. Наконец поднял телефонную трубку и набрал номер.

— Это ты? — квело отозвалась Ланкастер. — Я как раз собираюсь в душ. Давай позже перезвоню? Вчера на винцо чего-то лишку налегла. Башка раскалывается.

— Да мне вообще-то Эрла.

— Даю.

Через несколько секунд в трубке раздался его бодрый голос:

— Привет, Амос! Что там у тебя?

— Еще один строительный вопрос, Эрл.

— Один? Давай.

— Я тут смотрю планы строительства «Гриля» и сметы по строительным материалам.

— Ну?

— Ты же знаешь размеры того места?

— Так, примерно. Типичная коробка под жральню.

— Можешь поподробней?

— Что «поподробней»? Четырехстенный одноэтажный прямоугольник. Из шлакоблока, с кирпичной облицовкой и битумно-щебеночной кровлей, на ней ставятся наружные кондиционеры.

— А по площади?

— Если сравнивать с фастфудом, то у ресторана до шестидесяти процентов площади приходится на столовую и барную зону, а сорок — на кухню, хозблок и складские помещения. «Гриль», по моей прикидке, занимает примерно полторы тысячи квадратов, а значит, девятьсот из них — это зал и бар, а остальное кухня, хозблок и склады. Да, там еще своя закрытая мусорка с баками, на заднем дворе. Внутренняя планировка допускает до четырех с половиной квадратов под одно посадочное место. Это общее правило в отрасли. Таким образом, «Гриль» может свободно вмещать пару сотен человек одновременно. Что как раз вписывается в пожарный регламент числа клиентов на момент времени.

— Ладно. Тогда скажи, о каком количестве бетона можно говорить для здания таких габаритов?

— Заливка фундамента. Плюс еще закладка блочных стен. — Эрл дал Декеру примерный расклад по бетону и числу блоков.

Декер сверился со строкой на странице, которую рассматривал.

— Количество шлакоблоков более-менее бьется. А если скажу, что бетона больше примерно вчетверо, что тогда?

— Такого не может быть.

— И почему?

Эрл какое-то время раздумывал.

— Ну, единственный способ оправдать такую трату бетона — это если делать капитальный подвал. Тогда заливка, понятно, потребует намного больше. Но зачем ресторану подвал, да еще капитальный, если достаточно просто свай с фундаментом? Вздор какой-то. Подземное хранилище, что ли?

— Хороший вопрос, — согласился Декер. — Надеюсь, что ответ на него отыщется.

Он поблагодарил Эрла, попросил передать, чтобы жена перезвонила, когда управится, положил трубку и снова посмотрел на чертежи.

«Американ Гриль» становился строением куда более специфическим, чем казалось раньше.

Капитальный подвал? Для чего?

Вероятно, именно это объясняло, почему Дэвид Кац его построил, а Рэйчел все эти годы оберегала.

Декер включил ноутбук, ввел имя Уильяма Пейтона и название «Американ Гриль»; с бессменным менеджером ресторана не выявилось никаких, даже отдаленных ассоциаций.

Затем он взял свой мобильник и открыл сделанные фотки стажеров, включая того самого Дэниела. Стажеры, которые никогда не задерживались надолго. Постепенно воспоминания переключились на парня, что смотрел на него с кухни. В том взгляде явно читалось подозрение.

Декер повторно оглядел чертежи строительства, только теперь с учетом фразы Эрла Ланкастера: «Единственный способ оправдать такую трату бетона — это если делать капитальный подвал».

Спрашивается, зачем Дэвиду Кацу понадобилось расходовать дополнительное время, труды и затраты на складские помещения сверх тех, что у него были в ресторане? Опять же, если там есть подземелье, то туда должен иметься какой-то доступ. Вход с дверью. Лестница со ступенями.

И что там может быть внизу?

Мэри Ланкастер перезвонила через двадцать минут.

— Ну ты мыться мастерица, — упрекнул он.

— Должна же я была одеться, высушить волосы, и все это с бодуна, — отрезала Мэри. — Эрл рассказал мне о твоих вопросах. Куда ты со всем этим клонишь?

— Я думаю, что под «Грилем» есть еще одно помещение.

— Откуда?

— Сам не знаю. Но Эрл не нашел никакой другой причины, по которой было потрачено столько бетона. Именно поэтому, возможно, Рэйчел Кац и прятала у себя эти документы. Там фигурировал дополнительный бетон.

— То есть она знала про подземное хранилище?

— Кац мне рассказывала, что их первое свидание с мужем было «слепым», по объявлению. А поженились они через полгода. Уже после того, как открылся «Американ Гриль».

— То есть тогда она о существовании подземелья могла и не знать?

— По крайней мере, на тот момент. Это же могло объяснять, отчего стройплощадку укрывали брезентом, использовали пришлых подрядчиков и, наконец, арендованное оборудование. Им не хотелось, чтобы кто-то знал об их затее.

— А Фред Палмер обозначил, что оборудование, которое они арендовали, было гораздо мощнее того, что им требовалось. Хотя именно оно и было нужно для выгребания земли, чтобы образовать место под капитальный подвал.

— Верно. Хотя, предполагаю, где-то в процессе лицензирования им пришлось светить чиновникам свои планы для утверждения. Соответствие регламентам, инспекции, всякое такое. Хотя, наверное, нет закона, который бы запрещал иметь под зданием ресторана подвал.

— Да, но он же обязывал бы их предоставлять туда доступ, — заметила Ланкастер.

— Мне кое-что интересное рассказала в ресторане официантка.

Он вкратце поведал о стажерах и персонале, бессменном менеджере и вроде как ежегодной ротации кадров — решительно всех, кроме кухонных работников.

— Вот как? Что-то все более и более странно, — отреагировала Ланкастер.

— Что же может происходить в том якобы подземелье под рестораном? Может, это перевалочный пункт для наркоты? А? Или подпольная лаборатория по производству?

— Если так, то действительно очень странно.

— И тогда вместо невинно убиенного гражданина, оказавшегося не в том месте и не в то время, перед нами предстанет грязный преступный делец. Может, именно это и привело к тому, что Каца убили.

— Вполне вероятно, если кто-то хотел убрать его с дороги.

— Но зачем было убивать еще и семью Ричард?

— Дон Ричардс ссудил ему на «Гриль» деньги. Может, это как-то взаимосвязано. — Декер сделал паузу. — И вот еще что меня интересует.

— Что?

— Был ли этот займ когда-либо возвращен.

Глава 66

— Привет. Есть новости плохие и плохие. С каких начать?

Звонила Джеймисон, на сотовый.

— Раз так, то наверно, без разницы. Озвучивай, — сказал он.

— В общем, так. Колупнули подставные фирмы, которые ты дал. Не пробиваются.

— Понял.

— Теперь наколки на тех двух трупах. Я прогнала их по соответствующим базам данных: по нулям. То есть если по отдельности, то большинство из них хорошо известны. Но так, чтобы все разом, Бюро никогда раньше не фиксировало. Тут целое ассорти из групп ненависти. Нацики, арийцы, клановцы.

— Тоже понятно, спасибо за проверку.

— Декер, ты, наверное, не понял. У меня тут народ с ума сходит. Когда ФБР не может ничего выяснить, это уже новость. А тут еще страх, что, возможно, эти разные группы ненависти начинают объединяться: сплачивают ресурсы, координируют террористические действия, вместе вершат более тяжкие вещи, чем могут по отдельности.

— Ты имеешь в виду, что подставухи необычайно закалены, а партаки могут отражать какую-то новую террористическую угрозу?

— Гляди, включился. Когда я рассказала об этом Богарту, он очень обеспокоился.

— Что ж, я это беспокойство разделяю.

— Есть что-нибудь от Рэйчел Кац?

— Пока не пришла в сознание. Врачи начинают тревожиться.

— Ну а ты что можешь сделать?

— Могу узнать, что находится в подвале «Американ Гриль».

— Ты что, фильмов не смотришь? В подвал не спускается никто.

— Я спускался, в Бэрронвилле.

— На это я и намекаю.

Декер нажал «отбой», и отправился на поиски Ланкастер и обнаружил ее за кофе в комнате отдыха.

— Хочешь чашечку? — предложила она.

Он с порога мотнул головой:

— Поехали в банк.

— Тебе что, за деньгами?

— Нет, за ответами.

* * *

По дороге в бывший банк Дона Ричардса Декер сказал:

— На момент убийства Дэвиду Кацу принадлежал «Мерседес» последней модели — тот самый, на котором, вероятно, подъехал его убийца. Кац с женой жили в шикарной квартире в центре города. Владельцем «Гриля» он стал, построив его с помощью строительного и операционного кредита. Кроме этих, у него могли быть и другие займы.

— И что?

— Как можно получить такой крупный кредит без выставления залога?

— Может, он выставил залог.

— Это значит, что у него были свои деньги.

— Ну да, а как же. Он ведь приехал в город с деньгами. И ты это прекрасно знаешь. Дункан Маркс сказал об этом за ужином.

— Да, мне все это твердят. Но никто не может сказать, откуда взялись эти деньги.

— Может, банк сможет помочь.

— Только поэтому мы туда и едем. Иначе б ноги моей там не было.

— Ты не любишь банки?

— Терпеть не могу, после того как они наложили арест на мой дом и забрали мою машину. Да и они с моей дрянной кредитной историей ко мне любовью не пылают, — отозвался Декер.

* * *

Барт Тинсдейл был вице-президентом банка. В этом учреждении он служил уже достаточно долго и Дона Ричардса помнил. Тинсдейл был сухощав и долговяз, а костюм на нем сидел плохо, предательски приоткрывая костистые конечности. Старыми и потрепанными были его ботинки, а носки из-за своего почтенного возраста слегка сползали.

Однако взгляд банкира был внимателен, а рукопожатие крепким. Гостей он быстро провел в свой маленький застекленный офис, расположенный рядом с главным залом; здесь они разместились вокруг его стола.

Банкир указал на окно:

— Всякий раз, когда я смотрю сюда и вижу «Гриль», я думаю о Доне с Дэвидом.

— Так вы знали их обоих? — спросил Декер.

Тинсдейл кивнул.

— Тогда я был всего лишь клерк.

— Что ж, вы пробились наверх. Стали вот вице-президентом, — льстиво отметила Ланкастер.

Тинсдейл поморщился.

— Да что я. Большая шишка на мелком пригорке. Но своим уделом вполне доволен. Хорошее место, когда растишь детей, а у меня их пятеро.

— Ничего себе. У меня один, и то мне иногда кажется, что это выше моих сил.

Банкир благостно кивнул.

— Жена у меня святая. И если с детьми все благополучно, то это больше ее заслуга, нежели моя. А я у нас на тренерской работе. Футбол, бейсбол. По баскетболу я вообще помощник тренера. На старших курсах усердно играл, по плотному графику.

— Оно видно.

— Но вы, конечно, пришли не за этим, — сказал он, нависая за столом.

— В самом деле, — кивнул Декер. — У нас возобновилось расследование убийств Дэвида Каца и Дона Ричардса. А еще мы расследуем покушение на Рэйчел Кац.

Тинсдейл невольно передернул плечами.

— Что-то здесь стало совсем небезопасно. Убийство за убийством. — Он пристально посмотрел на Декера. — Вы были здесь, когда в школе случилась перестрелка. Моя старшая дочь тогда только начала учиться. Слава богу, с ней все обошлось.

— Да, слава богу, — согласилась Ланкастер.

— Так чем могу? — задал вопрос Тинсдейл.

— Для начала нам бы хотелось побольше узнать о кредите, который Ричардс выдал Дэвиду Кацу. У вас есть эти записи?

— Да, должны храниться в компьютере. Там все зафиксировано. Даже то, что теперь неактуально. — Он посмотрел на клавиатуру, после чего поднял осторожные глаза. — А разве для этого не требуется ордер?

— Каца нет в живых. Не вижу никакого ущерба, если мы заглянем в архивные банковские записи.

— А что, и вправду. — Тинсдейл постучал по клавишам и начал играться экранами. — Так, что именно вы хотели знать?

— На какую сумму был выдан кредит? — спросил Декер.

Тинсдейл с экрана прочел:

— Два с половиной миллиона.

У Ланкастер приотвисла челюсть.

— Сумма довольно крупная, вы не находите?

— Признаться, я выдавал и крупнее. Хотя для ресторана здесь, в Берлингтоне, действительно весьма солидная, особенно для тогдашних времен. Но и сооружение было явно не из дешевых.

— А вы сами бывали в «Гриле»? — поинтересовался Декер.

— Бывал пару раз.

— Лично мне показалось, что таких заведений в округе миллион. Не особенно высокого пошиба.

Тинсдейл кивнул еще до того, как сказал:

— Должен признаться, мне подумалось о том же самом. Но что делать: кредит уже выдан.

— Но по закону он должен был выставить по нему какое-то обеспечение? Залог?

— Само собой, мы заложили эту недвижимость с перспективой развития. Это стандарт. И да, полагаю, что он должен был внести в это дело свои собственные средства. Полностью подобные проекты мы, как правило, не финансируем. Нужно, чтобы у заемщика был в игре какой-то свой жирок, так сказать. Он подавал на кредитование строительства, а также на операционные средства для подъема бизнеса. Это не значит, что он должен был начать погашение с первого дня, пока еще идет стройка. Проценты были завернуты в основной капитал, и выплаты исчислялись с него. Дайте-ка я тут кое-что гляну. — Он сверился еще с несколькими экранами. — Да, он действительно вложил кое-какие деньги от себя. Чуть больше пятисот тысяч. Они ушли на покупку земли. Помимо этого, он еще и предоставил под свой кредит поручительство.

— Это тоже стандарт? — спросила Ланкастер.

Тинсдейл бросил на нее понимающий взгляд:

— О да. Особенно с ресторанами. Частота сбоев у них действительно высока. А если клиент не выполняет своих обязательств, банк его залоговое обеспечение держит не для красного словца. Не мы же, в конце концов, ведем ресторанный бизнес. И цена перепродажи неудачно работающего ресторана не всегда хороша. Цент на доллар. Люди считают, что если место провалилось, то почему вторая попытка должна увенчаться успехом?

— Значит, если он лично прогарантировал кредит, у него за душой должны были иметься определенные средства, — рассудила Ланкастер.

— Однозначно да. Мы бы устроили ему полную финансовую экспертизу. По которой он должен предъявить доказательства наличия залоговых средств, а мы задекларируем на эти активы свое залоговое право. Акции, облигации, денежные счета и что там еще в этот залог входит, что в случае дефолта даст банку этими активами воспользоваться в погашение.

— А вы не могли бы сказать, сколько у него тогда было чистого капитала? — спросил Декер.

— Давайте посмотрим. — Тинсдейл снова поиграл клавишами. — Ага. Мы выразили интерес к его депозитным сертификатам, которые покрывали восемьдесят процентов от суммы кредита. Все это говорит о том, что его собственный капитал тогда составлял около девяти миллионов долларов.

— Ого, — сказала Ланкастер. — С такими деньгами почему бы просто не профинансировать строительство из собственного кармана?

Тинсдейл искушенно улыбнулся:

— Первое правило бизнеса: когда можешь, используй чужие деньги.

— Не поспоришь.

— А что было его основным источником богатства? — спросил Декер.

— В основном акции и облигации. Пара аннуитетов. Все ликвидные.

— Указывает ли это, откуда доход пришел изначально?

— Нет. Но все активы были оформлены законно, на его имя.

— А он был единственным заемщиком?

— Да. На момент заключения той сделки женат он не был.

— Ну а Дон Ричардс? Он все делал по инструкции? — спросила Ланкастер.

— Абсолютно. У нас все делается в соответствии с требованиями кредитного отдела.

— Что можно сказать о прошлом Каца? Образование? Место рождения? История?

Тинсдейл поизучал экраны.

— Здесь значится: в заявлении на кредит указаны степени бакалавра и магистра. Профессия — антрепренер.

— И опять же, никакого другого источника богатства, кроме чистого капитала?

— Ну так это были его деньги. Все проверено. Может, он их унаследовал.

— А после смерти задолженность, видимо, перешла к его вдове?

— Нет.

— Почему же?

— Это был строительный кредит, свернутый в пятилетний срок с фиксированной процентной ставкой. Но Рэйчел Кац все погасила примерно через полгода после открытия ресторана.

— Как она этого добилась? — удивился Декер.

Тинсдейл еще раз внимательно посмотрел на экраны.

— Это не совсем ясно. Но похоже, он аккумулировал некие частные средства от инвесторов и направил их в полное погашение займа.

— А еще какие-нибудь ссуды он в банке брал?

— У него было две кредитные линии, на миллион каждая; обе открыты примерно в одно и то же время. По обеим полностью выплачено, взаиморасчет завершен. Затем он купил старое фабричное здание примерно за три миллиона, для переделки в торговое и жилое помещение. Здесь тоже был взят кредит. Работы завершены уже после его смерти.

— По нему есть какие-то невыплаченные суммы?

Тинсдейл снова проверил:

— Нет. Его Кац тоже закрыла.

— Когда?

— Давайте глянем. Здесь указано: все полностью выплачено через год после выдачи кредита.

— Но вы сказали, что здание было закончено после его убийства, — уточнил Декер.

— Совершенно верно. Процесс тогда был проведен только наполовину. — Тинсдейл пожал плечами. — Вероятно, ему поступила еще одна порция инвестиционных денег, и они ими закрылись.

— И со всеми этими сделками работал Дон Ричардс?

— Совершенно верно. Он был у Каца своего рода доверенным лицом.

— Обращалась ли в банк за какими-нибудь кредитами Рэйчел Кац?

— Нет. У нас она не держит даже счета. Хотя, думаю, за ней стоит ряд весьма глубоких карманов. Таких, что в коммерческом источнике кредитования она больше не нуждается. Впечатление такое, что она теперь буквально купается в деньгах.

— Кто сумел, тот и съел, — сухо заметила Ланкастер.

* * *

Выйдя на улицу, Декер поднял глаза к небу.

— У нас складывалась картина, что единственная сделка, над которой Кац с Ричардсом работали совместно, была по «Грилю». Оказывается, это не так. Там были и кредитные линии, и старое фабричное здание.

— Это так. Но что у нас в сухом остатке, кроме того, что некоторым чертовски катит и по удаче, и по деньгам? — спросила Ланкастер.

— Когда кто-то из раза в раз на ранней стадии закрывает большие кредиты «инвестиционными приливами» от подставных контор, это говорит об одном. — Он поглядел на свою напарницу.

Та понятливо кивнула:

— Что Дэвид Кац отмывал денежки.

— Именно. И думается мне, Рэйчел Кац с его смертью замкнула тот прачечный бизнес на себя.

Глава 67

Декер с Ланкастер сидели напротив Билла Пейтона в его тесном кабинетике в «Американ Гриле». Пейтон был мужчиной дюжим, под метр девяносто, с широкими плечами и мускулистыми руками. Седой «ежик» на висках отливал серебром. Разменяв седьмой десяток, по виду он тем не менее мог жимом лежа приподнять грузовик.

— Спасибо, что согласились с нами встретиться, — поблагодарила Ланкастер.

— Не проблема. Как там мисс Кац?

— Еще не пришла в сознание, — ответила Ланкастер. — Но врачи не теряют надежды.

Декер вытащил из файлика фото и протянул Пейтону.

— Вам знаком этот человек?

Пейтон пальцем прижал снимок к столешнице.

— Нет, а кто это?

— Человек, стрелявший в вашего босса. Ликвидирован при задержании. Звать Эрик Тайсон. Бывший военный.

— Нет, никогда раньше не видел, и уж точно не здесь. Могу поспрашивать у персонала, кто что знает. Хотя надо сказать, что мисс Кац бывала здесь редко.

— Тем не менее она по-прежнему владелица этого заведения, — заметила Ланкастер.

— Да, конечно. Правда, в великих владениях ее империи мы здесь мелочь. — Он скупо усмехнулся. — Мне же она доверила управлять этим местом, как в свое время ее муж.

— Вы здесь, я слышал, с первого дня, — сказал Декер.

— Верно. Нанят еще Дэвидом Кацем.

— Я так понимаю, вы и прежде заведовали ресторанами?

— В этом бизнесе ориентируюсь неплохо.

— Бывает ведь и непросто. Многие рестораны не удерживаются на плаву.

— Тут дело такое. Да и конкуренция давит, уже новое поколение. Но ничего, держимся.

— Вы были в досягаемости и тогда, когда ресторан еще строился? — спросил Декер.

— Да, так и было. Дэвид привлек меня на достаточно ранней стадии, дал внести свою лепту в этот процесс.

— А каков был Дэвид Кац в работе?

— Я всегда считал его человеком профессиональным и верным делу. Позже я обнаружил, что и жена у него такого же склада. — Он взглянул на часы. — Еще что-нибудь?

— Что будет с бизнесом, если Рэйчел Кац не поправится? — откровенно спросил Декер.

— Понятия не имею, — пожал плечами Пейтон. — Думаю, это зависит от того, что у нее написано в завещании и как захотят поступить ее родственники. Но, надеюсь, что до этого дело не дойдет.

— Да-да, безусловно, — горячо согласился Декер. — Ну ладно, спасибо вам за ваше время. — Из кармана он вытащил еще одно фото Эрика Тайсона и протянул его Пейтону. — Дайте нам знать, если кто-нибудь вспомнит, что видел этого парня где-то здесь.

Пейтон взял снимок, даже не взглянув:

— Посмотрим.

Они встали и вышли из ресторана на улицу.

— И что? — спросила Ланкастер с ожиданием.

Декер достал файлик с фотоснимком внутри.

— Скажу одно: отпечаток на снимке получился красивый. Мы проверим его и поглядим, насколько мистер Пейтон тот, за кого себя выдает.

* * *

Высадив Ланкастер с фото возле участка, Декер проехал в больницу, где Марс так и пребывал в палате Рэйчел Кац.

— Совсем ничего? — спросил Декер, усаживаясь с ним рядом.

Марс безмолвно покачал головой.

— А у меня для тебя что-то есть.

И Декер поведал о своей версии насчет отмывания денег.

— То есть ты думаешь, что она была с этим сопричастна? — спросил Марс, задумчиво поглядев на Кац.

— Точно не знаю, но можно лишь с натяжкой утверждать, что она об этом не знала. У нее есть финансовые покровители, которых не может пробить даже ФБР.

Марс медленно кивнул.

— Возможно, это и есть причина ее нечистой совести и всех тех странностей, которые она мне наговорила.

— Вполне вероятно. Мы встретились с парнем, который заправляет «Грилем». С помощью небольшой ловкости рук мы заполучили его отпечатки, и Мэри сейчас прогоняет их по базе данных.

— И что это может дать?

— Я не думаю, что дело здесь только в отмывании денег. Происходит что-то еще. Для операций по отмывке нет нужды сооружать под рестораном подвал. Нужен просто законный бизнес, чтобы прокачивать плохие деньги, отмывать и превращать их в другие активы и чистый денежный поток. Это как раз то, что могли позволять все эти новаторские предприятия Кац.

— Но ты не думаешь, что это все. Тогда что еще там может быть?

Декер пожал плечами:

— Не знаю. Но чувствую, что Дэвид Кац и Дон Ричардс могли быть убиты, потому что что-то пошло не так.

— Пошло не так. Например, что?

— Что-то в бизнесе. Кто-то неким образом почувствовал угрозу, исходящую от одного из них или обоих. Тогда их убили, а вину повесили на Мерила Хокинса с помощью его дочери.

— А ее награда?

— Полное преображение, новая жизнь, новое все. Снизу доверху, в мгновение ока.

— Как Одри Хепберн в «Моей прекрасной леди»^[525]. Один из моих любимых фильмов.

Декер посмотрел удивленно:

— Ну ты даешь. Уж чего-чего, а поклонника «Моей прекрасной леди» я в тебе точно не подозревал.

— Черт возьми, Декер, кто как не я могу в это въехать. Мне приходилось переделывать себя каждую секунду каждого дня, когда я рос в Западном Техасе, а потом сидел в тюрьме. И когда из нее вышел.

— Вот те раз. Почему бы просто не быть самим собой?

— Легко тебе говорить.

Декер отстранился:

— А ведь, пожалуй, ты прав.

— Еще бы! Я ведь был звездой студенческого спорта. Весь этот чертов штат признавался мне в любви. Я был героем. Но боже упаси мне было сидеть за их столом. Или встречаться с их дочерьми.

Декер с внезапной остротой поглядел на неподвижную Рэйчел Кац.

— Постой. Дженни Маркс говорила, что Кац была для нее настоящим наставником. Показывала ей все тонкости ведения бизнеса.

— Да, я это слышал. И что?

— А вот что. Кац хотя и сказала, что ее не знает, но не могла ли она проделать то же самое… с Митци Гардинер?

— Опаньки. Ты думаешь, что Гардинер — это Хепберн?

— В таком случае Рэйчел Кац могла выступить в роли, сыгранной Рексом Харрисоном.

Глава 68

— Мы… У нас, э-э-э… Кажется, у нас проблема.

Декер смотрел на Брэда Гардинера — бледного, дрожащего на пороге своего дома. Дверь на стук он не открыл, а с силой размахнул наружу.

— Что за проблема? — жестко спросил Декер.

— Митци… Она… заперлась в спальне и не хочет открывать. И… и кажется, у нее там пистолет. Она угрожает застрелиться и убить любого, кто туда зайдет.

— В полицию звонили?

— Не… нет. Я не знаю, что мне делать.

— С ней в комнате кто-нибудь есть? Ваш сын?

— Нет, слава богу, он в школе.

— Еще кто-нибудь?

— Горничную я отправил, когда здесьначалось.

— Почему вы дома в это время дня?

— Я забыл кое-что из бумаг. Вернулся за ними. И когда я попытался открыть дверь спальни, Митци на меня закричала.

— Понятно. Она там на каких-то веществах? Может, пила?

Гардинер, похоже, был на грани слез.

— Не знаю, ничего не знаю. Что, черт возьми, происходит?

— Проводите меня к спальне.

Декер последовал за ним по коридору, и вместе они подошли к двери.

— Дорогая, со мной здесь мистер Декер.

— Гони его на хер из моего дома! — завопила из-за двери Митци.

— Миссис Гардинер? — подал голос Декер.

В следующее мгновение оба отскочили: она выстрелила прямо в дверное полотно. Пуля прошла мимо и застряла в дальней стене.

— Господи Иисусе! — воскликнул Гардинер, упав на пол и дрожа всем телом.

Декер осмотрительно подобрался к нему.

— Какой у нее пистолет?

— «Зиг-зауэр». Я его ей купил. А выбирала она.

— Модель?

— Э-э…

— Живее!

— P 238.

— Как выглядит?

— Компактный. Можно носить в сумочке.

— Р 238, компакт, патрон девять на семнадцать?

— Да, точно.

— Магазин стандартный или увеличенный?

— Стандартный.

Декер кивнул:

— Вызывайте полицию, ждите у входной двери.

— Что вы там вдвоем делаете? — крикнула Митци, и в дверь жахнул еще один выстрел.

Растерянно оглянувшись на дверь, Гардинер подчинился и, пробравшись по коридору на четвереньках, опрометью кинулся за угол. Декер выпрямился и, держась от двери в сторонке, сказал:

— Митци, это Амос Декер.

— Я сказала, пшел вон из моего дома, ублюдок.

— Нам нужно поговорить.

— Ты разрушил мне жизнь. Тебе мало? О чем еще нам можно говорить, говнюк ты сраный!

— Как же я это сделал?

Еще одна пуля пробила дверь и впилась в противоположную стену сантиметров на тридцать ниже двух других.

— Ты прекрасно знаешь как. Ты просто… Тебе просто край как надо было разворошить все то дерьмо, да? Столько уже времени прошло. Но тебе наплевать, как это может отразиться на людях. Как может повлиять на меня! Подонок, мразь! — взвизгнула она.

Снова выстрел. Удар в дерево заставил Декера поежиться, но с места не сдвинул.

— Это не входило в мои намерения.

— Не смей меня дурить, подлюка. Именно этого ты хотел!

Она выстрелила еще раз, и в двери образовалась солидная брешь из-за куска, выщербленного несколькими отверстиями.

— Послушай, если ты прекратишь стрелять, мы сможем поговорить.

— Разговаривать с тобой я не буду. Я собираюсь убить себя.

— Зачем все это?

— Потому что жизнь моя кончена!

— Твой муж так не считает. Твой сын тоже.

— Не смей говорить о моем сыне, мерзавец! Он единственное хорошее, что у меня было в моей гнусной потуге на жизнь.

— Значит, нам нужно поговорить о нем, если ты безжалостно задумала оставить его без матери.

Послышались надсадные стенания. Митци за дверью рыдала обрывающимися, задушенными всхлипами.

Декер рискнул заглянуть в одно из отверстий. Она распласталась на кровати в одной длинной футболке, вытянув длинные бледные ноги. В правой руке зажат пистолет.

— Митци, я могу помочь, если ты мне это позволишь.

— Никто мне не поможет. Никто.

— Я смотрю на это иначе.

— Тебе сказано убираться.

Выстрел пришелся не в дверь, а в стену. Пуля, должно быть, попала в гвоздь под гипсокартоном, и тот вылетел в коридор под странным углом, чуть не чиркнув Декеру по лицу.

Декер успел пригнуться и затих, тяжело переводя дух и гадая, где же, черт возьми, копы.

— Я не могу оставить тебя в таком состоянии. Боюсь, что ты себе навредишь.

— В точку, Шерлок. Я себе не только наврежу, кретин, а сделаю кое-что пострашнее.

— Митци, Рэйчел Кац бы этого не одобрила. Ведь она столько сил потратила, чтобы тебе помочь, круто повернуть твою жизнь. А теперь сама борется, в шаге от смерти.

В ответ тишина.

Прошло с полминуты.

— Да что ты вообще знаешь?

— Многое, Митци, очень многое. И хотел бы знать больше.

— Ты сюда приперся и… и обвинил меня в том, что я подставила собственного отца.

— Тогда обоснуй, что ты этого не делала, что ты невиновна.

— Ты бы мне не поверил, даже если б я это сделала.

— А ты попробуй.

Сдавленным голосом она произнесла:

— Это… так сложно.

— Поверь, я это понимаю. Но почему все происшедшее стало сюрпризом для Рэйчел Кац? И ты тоже не знала, как все обернется, разве нет? Я думаю, вас обеих использовали. И вы обе решили, что у вас нет иного выхода.

— Я… не желаю об этом разговаривать.

— Тем не менее настала пора это сделать.

— Да пошел ты!

Декер припал к полу за миг до того, как пуля вжикнула над головой. В следующую секунду он уже был на ногах и плечом высадил дверь.

Изумленная Митци оцепенело уставилась, не успев воспрепятствовать. Лишь когда Декер был уже рядом, она направила на него ствол и…

Щелк. Щелк.

Декер выхватил у нее пистолет и сунул себе в карман.

— P 238 компакт, стандартный боекомплект из семи патронов, — объявил он ей сверху вниз. — Только что был израсходован последний.

Он оглянулся на изрешеченную пулями дверь и стену.

Митци тем временем закрылась простыней.

— Пошел вон! Прочь! — отчаянно прокричала она.

— Не могу. Сюда едет полиция.

— Как? Зачем? — переспросила она упавшим голосом.

— Для начала, ты пыталась убить меня и своего мужа.

— Ничего я не пыталась. Я просто хотела, чтобы вы оставили меня в покое.

— Не думаю, что так решит суд. Ты стреляла в людей с четким намерением совершить убийство.

Ее губы задрожали.

— Вы хотите сказать, что я могу попасть в тюрьму? Но я невиновна.

— Невиновен был твой отец. Но все равно попал. А потом кто-то всадил ему пулю в лоб. Не дали даже спокойно умереть.

Декер присел на край кровати, неотрывно глядя на нее.

— Вот он, тот самый момент, Митци. Перепутье. Настала минута, когда ты можешь принять правильное, а не шкурное решение. Можешь исправить множество ошибок. Ты сделаешь это? У тебя хватит на это смелости?

— А что, если нет? — спросила она, подтягивая ноги и укутываясь в покрывало.

— Тогда ты отправишься в тюрьму. Все очень просто.

— Так мне все равно туда дорога.

— Не факт. Можешь остаться болтаться здесь, пока кто-нибудь не попытается тебя убить, как поступили с Рэйчел Кац.

Декер посмотрел на ее прикроватную тумбочку и вздрогнул, заметив там полупустой пузырек с таблетками.

— Сколько ты их приняла? — бросил он.

— Да не так уж и много, — сказала она нетвердо.

— «Немного» это сколько?

— Четыре, пять.

Декер схватил пузырек и прочел этикетку.

— Боже, Митци…

Он набрал 911 и вызвал «скорую»: срочно, возможная передозировка наркотиков.

Митци тем временем откинулась на спинку кровати и оглядела спальню с бессмысленным блаженством.

— А знаешь, все-таки у меня завидная жизнь.

— Расскажи мне о ней.

— А то ты сам не видишь! Идеальный дом, идеальный муж. Идеальный ребенок. — Она обнажила свои голые ноги. — Совершенное тело. — Пальцем Митци постукала себе по зубам. — Суперская облицовка, чтобы скрыть паршивый серый цвет. — Она глубже ушла в одеяло, улыбка поблекла. — Хотя уродливая серость все равно вот она, прямо под поверхностью. Под облицовкой. Отшлифовать так и не смогли. Пристала навеки.

— Но ты сама все изменила. А это огромный труд. Нужна была решимость. Нелегко было откинуть то, что откинула ты.

— Да уж… Это… Это надо было либо сделать, либо умереть. — Она посмотрела с вызовом. — Я выбрала жизнь.

— И хорошо, что ты это сделала. Теперь у тебя есть семья. Сын, который на тебя рассчитывает. Так что выбери жить и на этот раз.

От этих слов губы Митци повело на сторону. Она потерла глаза.

— Только теперь… видишь, как все посыпалось. Не знаю, что и делать…

Слушая ее, Декер видел, как веки у нее обвисают, все более вялыми становятся черты лица. Стараясь говорить спокойно, он после паузы спросил:

— У тебя здесь где-нибудь есть наркан?

Та улыбнулась и покачала головой.

— Не. Это для наркош. А я не наркоша. Уже нет. Я принцесса поместья. Эта леди — само совершенство. Все так говорят.

— Ты уверена, что приняла только четыре или пять таблеток? — быстро спросил он.

Она потянулась, как кошка.

— Да кто знает. Может, и больше. Не помню.

Она откинулась на спинку кровати и закрыла глаза.

— Митци, оставайся со мной. Держись, ну!

Он придвинулся и шлепнул ее по лицу. Замена наркану неважнецкая, но надо было что-то делать.

— Э, — она, поморщившись, слабо отмахнулась. — Чего лезешь?

— Ты подставила своего отца. Зачем?

Ответа не последовало.

— Зачем? — повторил он жестче, встряхивая ее квелое тело. — Ну же, говори со мной.

— Для наркоты.

— Ради наркотиков? Ты имеешь в виду, для себя?

— Во дебил, — она повела головой. — Для мамы. Морфин. В капельницу. Чистый. Прямо из больницы. Давала ей, пока… пока не умерла. Мирно. Все, что могла. К-кое-что, правда?

— Правда. А тебе кто их приносил?

— Они.

— Кто «они»?

Чуть приоткрыв глаза, она обвела рукой комнату.

— Ты же знаешь. Они.

Зевнула и опять смежила веки.

Он снова дал ей пощечину. На этот раз она не воспротивилась. И даже не разлепила глаз.

«Вот же хрень».

Издалека донесся вой сирен.

Митци стала заваливаться набок. Декер ухватил ее за плечи, удерживая в сидячем положении.

— Что они тебе посулили? Новую жизнь? Новое все? Тебе помогла Рэйчел Кац? Стала твоей наставницей?

— Хорошая тетка, — промямлила Митци. — Помогла.

— Кто бы спорил. Значит, они убили ее мужа, Дона Ричардса. И остальных тоже. И подставили твоего отца.

— Под-сидели.

— Как они к тебе подобрались?

— Кал… Кар…

— Карл Стивенс. Понятно. Он был посредник. А с кем он действовал?

— Мертвяк. Ты сказал… он…

Сирены приближались.

— Да, он мертв. Но ты-то нет. И можешь рассказать все как было.

— Уже поздняк, — она тяжело мотнула головой.

— Правду знать никогда не поздно.

Обмякшее тело снова стало заваливаться; очередная пощечина ничего не дала. Вой сирен становился все громче и настойчивей, а затем оборвался. Значит, машины были уже на подъездной дорожке.

— Карл Стивенс мертв, это верно. Но с кем он работал? Это как-то связано с «Американ Гриль»? Билл Пейтон? Пейтон — ты его знаешь?

Ее веки дрогнули.

— Пей-тон.

— Да. Менеджер в «Гриле». Это он к тебе приходил? Он просил тебя помочь подставить Мерила? — Декер яростно встряхнул обмякшее тело. — Он или нет?

Допытываться было бесполезно.

Холл заполнила торопливая поступь. В дверь ворвались трое медработников.

— Амос Декер, ФБР, — встретил их он. — Она наглоталась таблеток из того пузырька. От пяти и больше. Кажется, мы ее теряем. Она без сознания.

Один из санитаров ухватил пузырек и поглядел на этикетку.

— Ясно. Отодвинься.

Декер отошел от кровати, а врачи «скорой» обступили Митци, которую начала бить крупная дрожь, после чего она упала и затихла. Один из санитаров пшикнул ей в ноздрю наркан. Какое-то время Митци не двигалась, а потом, гляди-ка, нашла в себе силы сесть и сделать глубокий выдох и вдох.

— Вот так, мэм, расслабьтесь. Сейчас мы вас в больницу, а там видно будет.

— А? — диковато вскинулась она, но тут же снова обмякла и брякнулась на взбитую кровать.

— Блин, — буркнул санитар и пшикнул ей наркан еще и в другую ноздрю.

Митци пошевелилась, но в себя не пришла.

Врачи соорудили капельницу с физраствором и нацепили ей манжету тонометра.

— Давление и пульс крайне низкие, — сообщил один из них. — Можно сказать, критические. Видимо, она не ограничилась только тем, что в пузырьке. Ну что, парни, грузим? Оп!

Они укладывали ее на каталку, когда Декер обнаружил еще кое-что.

— Послушайте, а где ее муж?

— Кто? — не понял один из санитаров.

— Муж. Высокий такой. Он вас впустил.

— Нас никто не впускал. Ворота и дверь были открыты. Мы сориентировались просто по шуму.

Декер выбежал из комнаты, затем по коридору и через холл наружу. Там перед домом красовалась люксовая «Ауди-8». Сейчас ее там не было.

Ни перед домом, ни на близлежащей дороге.

Брэд Гардинер исчез. Неизвестно куда и зачем.

«Да когда ж я, наконец, выберусь из этого треклятого дела?»

Глава 69

— Не люблю, когда мной играют, — покривился Декер.

Вместе с Ланкастер и Марсом они сидели в приемном покое больницы Траммела, где Митци Гардинер поместили в интенсивную терапию. Как и в случае с Рэйчел Кац, у ее комнаты круглосуточно дежурила вооруженная охрана.

Надежда на поправку соседствовала у врачей с беспокойством, каково будет ее психическое состояние после прихода в себя. Один из них сказал:

— Препарат, который она приняла, при передозировке может крайне разрушительно подействовать на определенные участки мозга, связанные с памятью.

— Прекрасно, — мрачно усмехнулся Декер. — Особенно учитывая, насколько для нас важно именно это свойство.

Ланкастер сообщила:

— Брошенную машину Брэда Гардинера мы нашли примерно в трех километрах от его дома. Вероятно, его там подхватили и повезли куда-то еще.

— Мне и в голову не приходило, что ее муж может быть ко всему этому причастен! — горестно воскликнул Декер.

— Все эти годы играть роль? — подивился Марс. — Вот это постоянство, скажу я вам.

— Соглашусь, — отозвалась Ланкастер. — И это при общем ребенке.

— Нельзя сказать, что этот парень не любил ее или не хотел на ней жениться и завести ребенка, — сказал Декер. — Но никакая другая причина исчезновения, кроме страха быть разоблаченным, мне не идет в голову.

— Тут уже пахнет не просто отмыванием денег, — сказала Ланкастер.

— Надо разузнать о Брэде Гардинере по максимуму.

— Я уже начала копать, — сказала Ланкастер. — Получил образование в Иллинойсе. Сюда переехал лет пятнадцать назад. Сменил ряд работ, но все в финансовом секторе. Сейчас специализируется на элитном рынке размещения акций.

— Митци мне об этом немного рассказывала. Она называла это хайэндовской платформой трудоустройства.

— Совершенно верно, — подтвердила Ланкастер. — Очевидно, он не делает ставку на людей с низкими доходами. А фокусируется на финансах, юриспруденции, хайтеке, производстве, энергетике и тому подобных областях. Там крутятся большие деньги, а он собирает большие комиссионные.

— Удивительно, как он зацепился с Митци, — сказал Декер.

— Ты в самом деле полагаешь, что все это было подстроено после тех убийств тринадцать лет назад?

— Тринадцать лет назад она за него замуж не вышла. Ей нужно было пройти через свой большой передел. Она призналась, что в этом ей помогла Кац. А затем появляется Гардинер, женится на Митци, у них рождается ребенок, и все в шоколаде.

— Кстати, Гардинер прибыл в этот район примерно в то время, когда Дэвид Кац открывал свой «Американский Гриль», — указала Ланкастер.

— Верно. Митци говорила, что о ее прошлом муж ничего не ведает. Получается, она или лгала, или не знала, что ее брак мог быть подстроен.

— Если так, то зачем было идти на все эти ухищрения, давать Мици шанс на другую жизнь? — недоуменно спросила Ланкастер.

— Она им помогла, обвинив своего отца в злодеяниях. И ее решили взять в обойму, а заодно и в узду.

Ланкастер с сомнением покачала головой.

— Если они боялись, что она может заговорить, то почему нельзя было просто от нее избавиться? Эти люди, похоже, запросто решают свои проблемы через насилие. К тому же не похоже, чтобы она была заметным игроком в том, что они делают.

— Возможно, они боялись, что еще одно скорое убийство вызовет подозрение; люди почуют неладное и начнут копать. Ну а поскольку убийцей назначили Мерила, никто никуда больше не смотрел. Я знаю это лучше других.

— И это, по всей видимости, до сих пор работало, — сказал Марс.

Декер задумчиво отметил:

— И вот теперь, с Гардинер и Кац в загоне, мы можем узнать, что же действительно происходит.

— Хотя Кац, несмотря на заверения врачей, все еще не очнулась, а Гардинер до сих пор в опасности, — сказала Ланкастер. — К тому же доктор откровенно сказал о состоянии ее памяти, если она придет в себя. Неизвестно, можем ли мы положиться хотя бы на одну из них.

— Согласен, — ответил Декер. — Сейчас эпицентр для нас — это «Гриль». Мы должны выяснить, что там внутри.

— Это прекрасно, но к поиску этого подземелья нас никто на дух не подпустит, да и оснований никаких нет, — заметила Ланкастер.

— Можно вежливо, по-доброму попросить, — предложил Марс.

Декер покачал головой:

— На это Билл Пейтон будет вправе сказать, что единственный человек, который может должным образом удовлетворить эту просьбу, сейчас лежит без сознания в больнице. Если же мы дадим такую наводку, он будет в курсе всех наших намерений, что крайне нежелательно. Этот парень показался мне весьма скрытным.

— Так что же делать? — спросил Марс.

Декер посмотрел на Ланкастер.

— Ты проверила отпечатки Пейтона?

— Да. Результат нулевой. В системе его нет.

— То, что за ним нет криминального прошлого, еще ничего не значит. Мы можем копнуть его глубже? Попытаться выяснить его прошлое. Чем он занимался до приезда сюда.

— Можем. Только не знаю, куда это нас выведет. Если его нет в системе, то составить профиль будет трудновато. По стране Биллов Пейтонов знаешь сколько?

— Да, сам недавно поискал в Сети и утомился. Но мы должны как-то найти ту тайную комнату, — сказал Декер.

— Согласна. Только не знаю, как это можно сделать.

— Если очнется Кац, можно будет получить ее согласие.

— Можно-то можно, но когда? — усмехнулась напарница.

— Тогда нужно попробовать что-то еще, — упорствовал Декер.

— Это понятно, но что именно?

— До этого момента мы только реагировали. А нас водили за нос. Мне это порядком надоело.

— Тогда что?

— Давай-ка хоть раз дернем их за цепь.

Глава 70

Звонок поступил в час ночи — сильное задымление в «Американ Гриль»; очевидно, пожар. Выехали два пожарных расчета и машина полиции.

Декер, Марс и Ланкастер прибыли к окутанному дымом ресторану буквально следом. Пожарные сообщили, что это всего лишь дым и никакого пожара.

Логично, исходя из того, что помещенные на крыше и в мусорном баке дымовые шашки огня вызвать не могли.

Декер посмотрел на старшего бригады Чака Уолтерса:

— Все это очень подозрительно, Чак. Не мешает заглянуть внутрь в поисках исходной точки. А то вдруг какой-нибудь финт и настоящий пожар вспыхнет с нашим отъездом?

Надежда была хлипкая, но Чак кивнул и сказал:

— Одобряю, идея хорошая. Черт знает, что там может быть внутри.

— Точно, только черт и знает, — согласился Декер.

«Вот мы и поможем выяснить».

Взлом входной двери тут же активировал сигнализацию. Один из пожарных поспешил ее отключить посредством спецкода, введенного в панель.

— Сигнал поступит тому, кто в списке уведомления, — тихо сказала Ланкастер.

— На это и расчет, — ответил Декер.

Пожарные вошли первыми и минут через двадцать дали сигнал, что все чисто.

— О'кей, — сказал Декер, включая освещение. — Теперь нужно обыскать это место на предмет источников возгорания. Смотреть в каждой щели! Пошли.

Офицеры рассеялись по зданию.

Декер тут же отправился в кухонную зону, Ланкастер и Марс за ним.

Здесь было просторно, до стерильности чисто и организованно; вид такой, будто она целиком сделана из нержавеющей стали. В скрупулезных, дюйм за дюймом, поисках прошел уже целый час.

Наконец Декер устало присел на один из разделочных столов и огляделся, скрестив на груди руки.

— Вот же задачка, нахрапом не решишь, — пробурчала Мэри Ланкастер.

— Сюда много кто заходит и выходит, прежде всего те, кто не имеет к тайнику никакого отношения. Так что на виду дверь быть не может. Но даже в этом случае к ней должен быть какой-то доступ.

Ланкастер огляделась.

— Не вижу ничего, хоть отдаленно на него похожего. Разве что, может, какой-нибудь люк в полу.

Марс посмотрел вниз.

— Пол кафельный. Сплошной. Люк сразу бы угадывался.

Декер толчком встал и повторно зашел в большую морозильную камеру, примерно три на два с половиной метра. Зябко подрагивая, он прошелся вдоль полок с продуктами, внимательно их оглядывая. Затем вернулся и посмотрел на нее снаружи.

— У кого-нибудь есть рулетка? — спросил он.

Ни у Ланкастер, ни у Марса ее не оказалось, но у одного из копов в багажнике лежал измеритель дистанций при ДТП.

Декер взял его и промерил глубину камеры, пробравшись между стеллажами до задней стенки. Затем промерил ширину.

Пометив показания прибора, вышел и измерил расстояние от передней стенки морозильника до задней стены кухни. А затем от его края до дальней стены.

— На шестьдесят сантиметров короче, — доложил он, сопоставив длины. — Эта стена снаружи на шестьдесят сантиметров длиннее, чем глубина морозильника внутри. А в ширине разница около полуметра.

— Как такое может быть? — удивилась Ланкастер. — Может, сзади или сбоку несущая стена?

— И почему только в морозилке, а не здесь? — спросил Марс.

Декер заторопился обратно в камеру, прямиком к ее задней стенке. Сюда же подошли Ланкастер с Марсом.

— Мелвин, помоги мне с этими полками. Раз, два, взяли!

Поднатужившись, вдвоем они сдвинули тяжелый, загруженный провизией стеллаж. За ним открылась вроде как сплошная стена.

Декер посветил фонариком во все углы и стены. Опустившись на четвереньки, ощупал дно, где стена соприкасалась с полом.

Ланкастер знобко дрожала.

— Можно поторопиться, пока у меня не началось переохлаждение?

Декер встал и еще раз осмотрел стену.

— Что-то ни кнопки, ни чего-нибудь еще. Хотя понятно: риск. Вдруг кто-нибудь влезет, увидит и нажмет просто так, из любопытства. И твой секрет раскрыт.

— Как и с полом, не вижу в стене никаких зазоров, — заметил Марс. — Если даже дверь сокрыта здесь, то я ее просто не различаю.

Декер поглядел на отодвинутый стеллаж.

— С этими полками и грузом на них к стене никто не сможет даже подобраться.

— И что с того?

Декер уперся ладонями в стену.

— А то, что, возможно, стена и есть дверь.

Напружинив ноги, он толкнул. С неожиданной легкостью вся стена подалась назад. Чуть левее обнаружилась дверь. Декер открыл ее: вниз загадочно уходили узкие ступени.

— Ух ты. Сезам, откройся, — растерянно пошутил Марс.

Они гуськом спустились по лестнице и вошли в темное помещение, чертя лучами фонариков.

Здесь громоздились столы, висели карты; везде компьютеры, телефоны, вешалки с одеждой, толстые папки и всякое оборудование. Угол помещения, примерно два на три, был задернут длинным занавесом. Внезапно зажегся свет, и Марс с Декером, сощурясь, оглянулись на Ланкастер, стоящую возле выключателя.

— Не люблю темноты, — сказала она, выключая фонарик.

Марс с Декером сделали то же самое и стояли, озираясь.

— Ешь твою медь, это что за место? — выдохнул Марс.

Декер подошел к офисному столу и посмотрел на предметы, лежащие там рядом с каким-то механизмом.

— Здесь, как видно, штампуют удостоверения.

Он поднял одно, с которого дерзко смотрел темноглазый молодой человек. Водительское удостоверение на имя некоего Фрэнка Сондерса, 1993 года рождения, жителя Маклина, штат Вирджиния.

— Кажется, этого парня я видел. В ресторане ходил как официант-стажер. Только мне его представили как Дэниела, а не Фрэнка.

Марс в одной руке держал пачку кредиток, в другой — стопку американских паспортов и свидетельств о рождении.

— Хм. Я не специалист, но эти ксивы смахивают на настоящие.

Ланкастер раздвинула занавес, за которым открылось что-то вроде примитивной операционной с каталкой. Мэри указала на набор хирургических инструментов, разложенных на столе. Сверху над ними сгибался штатив мощного светильника. По соседству стояли кислородные баллоны и капельница с висящими пустыми пакетами. Вдоль стены выстроились разнообразные медицинские мониторы.

— Ого, — воскликнула Ланкастер, — это еще что? Они тут, в подвале, оперируют людей? — Она указала на большую раковину у стены. — А здесь дезинфицируются перед тем, как приступить к своему эскулапству?

Марс смотрел на вешалки с одеждой.

— У них здесь есть все, и мужское, и женское. — Он взял в руки парик. — В том числе и это.

На каждом столе стояли компьютеры, а рядом топорщились стопки бумаг. С одной такой Декер взял верхний лист.

К столу подступила Ланкастер:

— Это, интересно, что?

— Перечень из сорока городов по всей стране. Каждый город помечен крестиком. — Он указал на стенные карты. — Эти документы, видимо, соответствуют красным и зеленым значкам на тех картах. Впечатление такое, что у них охвачены районы почти всех основных мегаполисов.

Он взял еще один лист.

— Похоже на чьи-то анкетные данные. Дата рождения, образование. Опыт работы. Семейное положение. — Внизу листа он вслух прочел: — Гардинер и партнеры.

— Брэд Гардинер? — переспросила Ланкастер.

— А что, у него же фирма по кадрам.

— Но то законный бизнес, — конкретизировал Марс, обводя помещение глазами. — А здесь реальная нелегальщина.

— Нелегальщина или нет, это зависит от того, кого ставят на эти должности, — сказал Декер.

Он посмотрел на каталку и хирургические инструменты.

— Это явно для того, чтобы изменять чью-то внешность. Одежда, парики, липовые удостоверения личности, кредитные карты, паспорта, свидетельства о рождении и образовании — все это действует на создание новой личности, тоже сфабрикованной. А потом Брэд Гардинер расставляет этих людей по стране. И не какими-нибудь официантами или горничными. А в сфере финансов, высоких технологий, в госаппарате и других секторах. Вот что имела в виду Митци.

— Да, но что это за люди? — ошарашенно спросила Ланкастер, оглядывая подвал. — Люди, созданные здесь?

— У них же должен быть какой-то опыт, — подал голос Марс, тоже с долей растерянности. — То есть нельзя же вот так взять и влезть в «Голдман Сакс», «Гугл», «Дженерал электрик» или аппарат правительства, ничего не смысля в этих областях. Этим же надо уметь заниматься.

— Заниматься, говоришь? — зло усмехнулся Декер. — Уж будь уверен, заниматься они умеют. А мы теперь знаем, что здесь идет не просто отмывка денег.

— А что, по-твоему? — спросила Ланкастер.

— У них на потоке отмыв людей.

Глава 71

— Что значит «потеряли»? Вы о чем, черт возьми?

Ланкастер ела глазами двух детективов в штатском, которым было поручено следить за квартирой Билла Пейтона. В участок они вернулись после тщательного осмотра подвала в «Американ Гриль».

— Он там был, детектив Ланкастер, — сказал из них тот, что повыше. — А потом исчез.

Его напарник добавил:

— Когда вы позвонили и велели его сюда доставить, мы к нему стучали, стучали. После чего, когда ответа не последовало, взломали дверь и обыскали все жилье сверху донизу. Но его нигде не оказалось.

— Он живет в многоквартирном доме, — сказал Декер. — Вам не пришло в голову обыскать здание?

— Но парадный и задний входы были у нас перекрыты.

— С вашим заходом в дом он мог перейти в другую квартиру, а пока вы у него возились, спокойно уйти, — заметил Декер. — Тем более если он наблюдал за тем, как вы его ищете.

— Ну да, наверно, — вздохнул один из детективов.

— Не «наверно», а да! — гаркнула Ланкастер.

Когда они ушли, Ланкастер рассерженно выдохнула:

— Идиоты. Он был у нас в руках, Декер. Почти в руках, тепленький. А теперь вот бац, и ушел. Конечно, он был в списке оповещения. Сработавшая сигналка должна была его вспугнуть. А потом еще эти раззявы.

— Исчезновение людей в этом деле крутится с завидным постоянством, — печально съязвил Декер.

— Что же теперь?

— У нас бездна информации для обработки.

— Моя команда собирает в том подвале все улики. Процесс в самом разгаре. Но все компьютеры защищены паролем. И техник докладывает, что жесткие диски чистые. Это значит, что все хранится в каком-то облаке, куда нам не удается получить доступ.

— Но там есть и другие доказательства. Удостоверения личности, документы, всякое другое.

— Ты сказал, что они отмывают людей?

— Взять тех же «стажеров» в «Гриле». Я думаю, они прибыли в Берлингтон для этой самой обработки. По обновлении некоторые из них, вероятно, с помощью пластической хирургии изменили внешность, а затем их отправили в мир на должности, спроворенные для них Брэдом Гардинером.

— Но с какой целью?

— Цель не знаю.

— И почему именно Берлингтон, штат Огайо?

— Я думаю, это продолжалось по ходу всего существования «Американ Гриля». Подземный бункер объяснял необходимость дополнительного расхода бетона и то, что они пытались скрыть его наличие при строительстве.

— Получается, Дэвид Кац был замешан в этом деле с самого начала?

— Иное сложно и представить. И кредиты он погасил досрочно притоком свежих денег.

— А Билл Пейтон?

— Тоже там с самого начала. И о бункере должен был знать. Потому и исчез. Парень отнюдь не глупый: сразу смекнул, что это наших рук дело: используя «пожар» как завесу, проникнуть и нашарить то место.

— Это все так, но умная линия защиты может отбросить все плоды наших поисков как гниловатые. У нас не было ордера, а объяснение насчет пожара может быть судом отвергнуто.

— Этот мост мы перейдем, когда к нему приблизимся. Но это, Мэри, меня заботит меньше, чем то, как нам остановить все эти нынешние навороты.

— Так почему же убили Дэвида Каца? И Ричардсов?

— Плохие парни, чувствуя угрозу, убивают других плохих парней. Возможно, Кац затребовал за свои дела больше денег. Или же струсил и решил пойти в полицию рассказать, что делается.

— Ну а Ричардсы?

— Банкир нам рассказал, что Дон Ричардс был у Каца доверенным лицом. Возможно, стоявшие за этим люди побоялись, как бы Кац не выболтал Ричардсу слишком многое. Мы уже прикидывали, что Карл Стивенс через свои сделки по наркоте с сыном Ричардса прознал о какой-то связи между Кацем и Ричардсом. Стивенс, должно быть, кому-то это передал, и тогда им пришла в голову идея повесить все на Мерила Хокинса.

— Поскольку Стивенс водил знакомство с Митци.

— Именно. Черт возьми: как раз Стивенс и мог предложить повесить все на Хокинса. Он, конечно, знал о наркозависимости Митци, а также, вероятно, о потребности ее матери в обезболивающих. Но Мерил был совсем не глуп. Он, наверное, догадывался, что его подставила дочь. Но не знал почему. Может, просто решил, что она попала в беду. А молчал потому, что не хотел усугублять ее горе и страдания своей жены.

— Ну а потом в тюрьме он натыкается на Карла Стивенса. И тот дает волю языку: высказывает Хокинсу правду или что-то к ней близкое.

— Отсюда наколка в виде стрелы, пронзающей звездочку: символическое убийство своей дочери. Сразу после тюрьмы он возвращается сюда, чтобы доказать свою невиновность.

— И кто-то его убивает, — сказала Ланкастер. — Но откуда им было знать, что он задумал?

— Стивенс мог упредить кого-то снаружи о том, что Мерил вышел на свободу. А когда он снова объявляется здесь, они решают, что от него нужно избавиться прежде, чем он начнет гнать волну.

— К счастью, с нами он пересекся раньше, чем его успели убрать, — заметила Ланкастер.

— До счастья далеко, если мы не дойдем до правды, — возразил Декер.

— Значит, Гардинер и Пейтон оба в бегах. Ты думаешь, они в какой-то момент свяжутся?

— Все возможно. А меня Гардинер перехитрил. Хотя был реально напуган. Только боялся не жены, хотя она стреляла в нас обоих. А людей, с которыми был связан.

— Учитывая то, чем и как они занимались до сих пор, кто мог его в чем-то винить?

У Декера ожил мобильник. Звонила Джеймисон.

— Алекс, привет, я занят, перезво…

— Команда летит в Берлингтон, — перебила она его.

— То есть как? Вы же в Нью-Гэмпшире.

— Были. Но на первый план внезапно вышло другое дело. Более приоритетное.

— Не понял, какое?

— Твое.

Глава 72

Росс Богарт смотрелся классическим фэбээровцем из телесериалов. Высокий, подтянутый, симпатичный, с рублеными чертами лица, внимательным взглядом и спокойной компетентностью. Но дело не только в том, как он выглядел. Этот человек был талантливым следователем и пропадал на работе, не считаясь со временем.

Тодд Миллиган был почти точной копией своего шефа, только помельче и на десяток лет моложе. На заре своей карьеры они с Декером никак не сходились характерами, но теперь уже давно нашли общий язык. То, что Декер однажды спас ему жизнь, отношениям тоже не вредило.

Прилетев в ближайший окружной аэропорт, вся команда направилась прямиком в Берлингтон, с дороги известив Декера, что им лучше встретиться у него в отеле, а не в полицейском участке. И вот сейчас они теснились у Декера в номере. Мелвин Марс и Мэри Ланкастер тоже были там. Агенты-мужчины носили однотипные темные костюмы, крахмальные сорочки и полосатые галстуки. Алекс Джеймисон была в черном брючном костюме с белой рубашкой и туфлях на низком каблуке. Серьезность на лице была под стать одежде.

— Давно не виделись, детектив Ланкастер, — поприветствовал Богарт.

— Да, давненько. Похоже, мы снова охотимся в паре с Декером. Как в добрые старые времена.

— Росс, а тебя сюда каким ветром принесло? — с любопытством спросил Декер. — Ты ведь так и не сказал.

Богарт стоял прислонясь к стене, со скрещенными на груди руками.

— Мы пробили стену вокруг двух подставных фирм, о которых ты запрашивал Алекс.

— Ты имеешь в виду покровителей Рэйчел Кац?

— Да. Хотя финансовые отношения там, судя по всему, идут значительно дальше. К тем временам, когда этот бизнес еще возглавлял Дэвид Кац.

— И что же вы выяснили? — спросила Ланкастер.

— Обе фирмы были основаны бизнесменом, поддерживающим связи с одним русским олигархом. Вот почему мы здесь.

У Ланкастер приоткрылся рот.

— Русский олигарх финансирует бизнес в Берлингтоне, штат Огайо? Что к чему и в чем здесь смысл?

— Смысл определенно есть, — откликнулся Богарт. — Надо лишь прояснить конкретику.

Ланкастер посмотрела на Декера с удивлением.

— Такого оборота я, признаться, не ожидала.

— Комната под рестораном, — сказал Декер. — Мы придерживались версии насчет отмывки людей. С присвоением новых имен и дальнейшей их рассылкой по стране на теплые места при посредничестве рекрутинговой компании Брэда Гардинера.

— А они на самом деле за нами фискалят? — спросила Джеймисон.

— Ну а как, — пожала плечами Ланкастер. — Приходится смотреть правде в глаза: легальный бизнес не располагает спрятанными в подвале цехами по штамповке ксив. Здесь речь о явной чернухе.

Декер что-то набирал у себя на айфоне, после чего, подняв глаза, сказал:

— Гардинера и Пейтона нужно разыскать. И как следует покопаться во всем этом подпольном бизнесе.

— О Брэде Гардинере мы ничего не знали, — сказал Богарт. — Но теперь, после выявления, займемся им вплотную. Так ты говоришь, он исчез?

— Вместе с Биллом Пейтоном, управляющим «Американ Гриль». Звучит иронично, правда?

— Что? — не понял Богарт.

— Название. То, что ресторан назывался «Американский Гриль», хотя спонсировался русским олигархом. — Декер о чем-то подумал. — Да, а еще татуировки на тех двух молодчиках, Тайсоне и Стивенсе.

— А с ними что? — спросил Богарт.

— Символика. Всех этих арийцев, наци, куклуксклановцев.

— Ну да.

— Так вот, это не все. Там был еще один, так сказать, элемент.

— Это какой же? — чуть помедлив, спросил Богарт.

— «К. И.».

— Я думала, это как-то связано с клановцами, — сказала Джеймисон.

— Я тоже так считал. Там клановских символов полно. Но я тут покопался, после того как вы мне сообщили о русском контакте. — Он показал экран своего айфона.

— И? — застыл на месте Богарт.

— Еще в прошлом веке, в сороковые, «КИ» было чем-то вроде внешней разведки России. Буквы, вероятно, означают «Комитет информации»^[526].

— Да ты что? — удивилась Джеймисон, а Богарт заметно оживился.

— Каким боком, по-твоему, здесь может быть замешана старая, наверняка уже давно не существующая разведслужба? — спросил он.

— Хотелось бы об этом расспросить Билла Пейтона, или как там его настоящее имя, — ответил Декер.

— Но Дэвид Кац построил свой «Гриль» пятнадцать лет назад, — напомнила Ланкастер. — Ты хочешь сказать, что русские здесь активничали все эти минувшие годы?

— Существует мнение, что у русских были разные фазы активности. Всю дорогу, еще задолго до этого. И агентура с началом холодной войны действовала по всей стране.

— Но чтобы в нашем Берлингтоне? — усомнилась Ланкастер.

— Работа втихую, — сказал Богарт, — при ограниченной ресурсной базе. И видимо, многие из этих людей в Берлингтоне только начинают. Гардинер, наверное, расставляет их по всей стране. Здесь всего лишь стартовая площадка.

— Если так, то Гардинер — государственный преступник! — воскликнула Ланкастер. — И Пейтон тоже.

— Если они вообще американцы, — заметил Богарт. — Теперь остается только найти их и доказать. Я задействую более крупные силы, но действовать нужно в режиме тишины. Мы понятия не имеем, кто еще может быть здесь причастен. Поэтому я изначально и не хотел появляться в участке или управлении.

Ланкастер посмотрела в замешательстве:

— Погоди. Ты хочешь сказать, что…

— Он говорит, Мэри, что вне подозрений не должен находиться никто, — сказал Декер. — И я с ним согласен.

Ланкастер выглядела обескураженной, но промолчала.

Богарт пристально посмотрел на Декера.

— Ты здесь был на передовой и лучше знаешь диспозицию. Какие следует предпринять шаги?

— Пейтона и Гардинера объявить в розыск. Рэйчел Кац и Митци Гардинер держать под круглосуточной охраной. Они сейчас единственные свидетели, которые у нас есть. — Декер сделал паузу. — Нам нужно получить ордер на обыск фирмы Гардинера. Надеюсь, мы сумеем выяснить, кого и куда он отправлял и внедрял.

Декер посмотрел на Марса.

— Боюсь, что Рэйчел с какого-то момента была уже во все посвящена.

— Но она молчала и вела свою игру, — сказал Марс.

— Похоже на то.

— Может, у нее не было выбора, — упрямо предположил Марс.

— Выбор у человека есть всегда: действовать правильно или стать предателем, — назидательно сказал Миллиган.

— А Митци Гардинер? — спросила Ланкастер.

— Она была наркоманкой, подставившей своего отца. Насчет возможной агентурной деятельности она, вероятно, была не в курсе, да ее и не надо было во что-либо посвящать.

— Но зачем Гардинер на ней женился? — подивилась Ланкастер.

— Как зачем. Это и есть наилучшая гарантия того, что твой партнер не выкинет глупостей и будет изо дня в день служить тебе прикрытием и обслуживать легенду. С этой ролью Митци справлялась блестяще: замечательная мать, заботливая жена. Для Брэда Гардинера этот вариант был, пожалуй, беспроигрышный. Он делал свое дело и, я уверен, получал за него щедрое вознаграждение. Есть куда как худшие способы проводить свою жизнь, чем быть богатым.

— Я бы, наверное, предпочла холостяцкое житье, — рассудила Джеймисон.

— Мы проверим все зацепки и обыщем офис Гардинера, — пообещал Богарт. — Что еще?

— Собрать и пометить все, что было в подземной комнате «Гриля».

— Вам повезло, что вспыхнул тот пожар и у вас получилось обыскать то место и найти подземелье, — сказал Богарт, со значением поглядев на Декера.

— Я всегда полагаюсь на удачу, когда хочу ее заполучить, — ответил тот. — Даже если приходится брать ее под уздцы самому.

Глава 73

— Подметено все дочиста, — сообщил Богарт по телефону. — В офисе Гардинера уголка целого не осталось. Должно быть, у него уже имелся план отхода. Как только вы его спугнули, он, вероятно, успел от всего избавиться. То же самое с квартирой Пейтона. Ничего, если там вообще что-то было.

— Росс, нам нужно узнать о них все, что только можно, — сказал Декер. — А в доме и офисе этого парня наверняка полно отпечатков. То же самое и с квартирой Пейтона.

— Команда уже ищет. Теперь о «стажерах» из «Американ Гриль», про которых ты говорил. Помнишь?

— А как же.

— Сомнительно, чтобы кто-нибудь из них появился на работе. Пейтон наверняка их всех остерег. Но у меня там на всякий случай будут люди. А еще мы отследим, где они проживали, и устроим по тем местам обыски.

— Давай знать, если что-нибудь обнаружится, — сказал Декер.

— А ты чем займешься?

— Да так, прогуляюсь по дорожкам памяти.

* * *

Декер сидел в доме у Ланкастер. Судя по шуму из детской, Эрл с дочкой собирались на выход.

В комнату ворвалась Сэнди, бойкая и веселая, как мяч (чтомогло в секунду смениться приступом черной меланхолии). Пальто надето одним рукавом, а на глаза надвинута шапочка с помпоном.

Подняв ее свободной рукой, девочка задорно сказала Декеру:

— А я тебя знаю. Ты Амос Декер, мамин помощник.

— А ты Сандра Ланкастер, — в тон ей ответил Декер.

Это был своеобразный ритуал, которым они неизменно приветствовали друг друга.

Торопливо вошел Эрл и ухватил дочку за руку.

— Ну мы пошли, пока, — сказал он, глянув сначала на Декера, затем на свою жену.

— Хорошо, солнце, спасибо, — откликнулась Ланкастер.

С уходом шумной парочки Декер снова сосредоточился на своей напарнице.

— У вас все нормально? — спросил он.

— Заделываем трещины день за днем, час за часом. Открою тебе: Эрл прослезился, когда я рассказала ему о твоих словах тогда, ночью, на стадионе. Он очень благодарен за то, что ты меня вразумил.

— Это всего лишь было мое мнение, Мэри. Не мне тебя судить, потому что у тебя своя жизнь и тебе в ней все решать.

— Но ты уберег меня от большой ошибки. Когда все идет не так, тебе нужна твоя семья. И к ней нужно тянуться, а не отталкивать.

— Кто б возражал.

— Ну да ладно. Как идет дело?

— Вроде начинает прорисовываться, но есть еще некоторые пробелы.

— Пробелы?

— Мы знаем, что Мерила Хокинса подставили. Обвинению его в четырех убийствах поспособствовала дочь. Точная мотивация убийств нам неизвестна, но наличие у Каца некой агентурной сети под рестораном нас к этому приближает. Он либо с кем-то рассорился, либо затребовал больше денег. Или же тот, кто убил, почувствовал с его стороны угрозу.

— Понятно.

— Переносимся в сегодняшний день. Хокинс узнает правду от Карла Стивенса. Выходит из тюрьмы и возвращается сюда, чтобы заручиться нашей помощью в отстаивании своей невиновности. В ту же ночь его кто-то убивает.

— А мы до сих пор не знаем, кто это такой.

— Теперь, когда открылось, что в Берлингтоне действует агентурная сеть или что-то там еще, наиболее вероятными исполнителями видятся ее участники. Снова в фокусе и Рэйчел Кац. Она была ключевой фигурой в консорциуме подставных фирм, которые, по информации Богарта, имеют опосредованную связь с русскими. Что-то странное вырвалось и у Рэйчел; вспомни ее разговор с Мелвином. Возможно, они боялись, что она их сдаст. Поэтому попытались ее устранить. На меня они тоже покушались. Но реально была убита Салли Бриммер.

— Потому что выдала себя за Сьюзан Ричардс. Только мы до сих пор не знаем, кто и как заставил ее это сделать.

— Пока да. Вопрос все еще открытый, но ее могли шантажировать, угрожая рассказать жене Нэтти про их роман. Теперь вот Митци Гардинер, охваченная чувством вины, пытается покончить с собой посредством таблеток. Но, думаю, ей повезло, что у нее был пистолет.

— Это почему?

— Иначе от излишних хлопот ее бы мог избавить муженек.

— Ты думаешь, он бы ее прикончил?

— Предположить иное сложно. Мы нашли подземную комнату и все улики, указывающие на некую агентурную сеть. Пейтон сделал ноги, сбежал и Брэд Гардинер. У нас остаются две женщины на больничных койках, и мы ждем, когда они очнутся, в надежде что-нибудь от них узнать.

— Если очнутся. Но и тогда нет никакой гарантии, что они нам что-нибудь расскажут.

— Зато у нас есть на них рычаги воздействия. Митци пыталась меня убить. И Рэйчел теперь не отвертеться, что ей, дескать, не было известно о том бункере под «Грилем». Если они заговорят, то смогут заключить сделку. А если нет, то надолго сядут в тюрьму. Но рассчитывать только на них я не хочу. Нужно продолжать давить дальше.

— Что-нибудь полезное может нарыть ФБР.

— Может быть. А может, окажутся с большим жирным нулем. У тех людей явно был план выхода, который они осуществили блестяще.

— А мы, получается, можем после стольких лет вернуться в исходную точку.

— Это как сказать.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне пришло в голову, что все здесь гораздо глубже, чем я себе представлял. Впечатление такое, что некто, связанный с этим, прячется у всех на виду.

— Да ну. А как узнать, кто это такой?

— Пусть это для нас сделают они сами, — ответил Декер с загадочным видом.

Глава 74

Из городской больницы Траммела Митци Гардинер перевезли в Берлингтон. Обеих женщин поместили в одну палату, под усиленную охрану. Полицейские и военизированная охрана разместились по больнице и возле палаты. На противоположной стороне улицы теперь дежурили контрснайперы, чтобы исключить покушение с длинной дистанции.

Декер, Ланкастер и Марс дожидались в коридоре снаружи: им сообщили, что Рэйчел Кац вроде бы приходит в себя.

Вскоре подъехали Нэтти с Питом Чилдрессом и капитаном Миллером. Вид у Чилдресса был тревожно-растерянный, Миллер выглядел хмурым и сосредоточенным. Чилдресс поглядел на Ланкастер; на Декера он смотреть избегал.

— Нэтти доложил мне о проделанной вами работе, Мэри. Молодец, просто молодец. Надо же, Берлингтон! Даже не верится, что такое дерьмо могло происходить у нас в городе.

— Львиную долю работы, суперинтендант, проделал Декер, — сухо сказала Ланкастер. — Без него мы бы ни о чем и не догадывались.

Чилдресс от ее слов, казалось, слегка поморщился.

Наконец он взглянул на Декера и отрывисто кивнул:

— Ну да, конечно. Похвально, Декер. Рад… э-э… убедиться, что вы помогли нашему департаменту.

— Может, сподобитесь замолвить за меня словцо насчет препятствования, — заметил Декер.

Чилдресса заметно покоробило.

— Да-да, конечно. — Он нервно кашлянул. — Думаю, это не будет проблемой.

— Еще бы, — ехидно вставил Марс. — Амос, поздравляю: с тебя снимают обвинения.

— Приятно слышать.

— Ну ладно, — со строгим лицом сказал Чилдресс. — Она уже готова разговаривать?

— Давайте посмотрим, — сказал Декер.

Они вошли в палату. Кровати здесь стояли почти впритык: Кац слева, Гардинер справа.

Гардинер лежала по-прежнему без сознания. На вид она мирно спала. Кац тихо постанывала и, казалось, шевелилась как от боли.

— Ну что? — нарушил тишину Чилдресс, мерным шагом расхаживая по палате. — Она собирается говорить или меня сюда привезли почем зря?

— Сейчас будет врач, — сказала Ланкастер.

Чилдресс продолжал расхаживать, покачивая головой. Он поднял глаза на Декера.

— Мне сообщили, что в городе ФБР. У них есть какой-то прогресс в этом деле?

— Насколько мне известно, нет, — ответил Декер. — Агентура накрылась, но, похоже, у них был план эвакуации.

— То-то я вижу, Брэду Гардинеру удалось от вас ускользнуть, — сказал Чилдресс с ноткой злорадства.

— Ему много от кого удалось ускользнуть, — строптиво заметила Ланкастер.

Чилдресс ожег ее взглядом:

— Не думаю, Мэри, что Декер нуждается в заступничестве.

— Я совершил ошибку, — признал Декер. — Но в свое оправдание скажу, что меня как раз в те минуты пыталась застрелить Митци Гардинер.

Это, похоже, Чилдресса остудило.

— Да. Пожалуй, даже я потерял бы его при таких обстоятельствах. — Он посмотрел на Ланкастер: — Ну так где у нас доктор?

Спустя минуту появилась врач в синем медицинском халате и поздоровалась.

— Доктор, как она? — задал вопрос Декер.

— Состояние стабильное. И мы постепенно отучаем ее от обезболивающих. У миссис Кац большое количество внутренних повреждений. Больше, чем мы предполагали. Она вообще находилась в шаге от… — Женщина взглянула на монитор рядом с кроватью. — Никаких гарантий насчет ее коммуникабельности я дать вам не могу. Уточню лишь, что ее физическое благополучие — наша главная забота. Так что, если я замечу у моей пациентки хоть какую-то негативную реакцию, я немедленно прерву вашу встречу. Это понятно?

— Понятно, — кивнул Чилдресс, явно недовольный таким отпором. И хрипловато распорядился: — Тогда начинаем! Дело важное, время не ждет.

Врач подошла к аппарату, подключенному к капельнице, и нажала какие-то кнопки. Прошла минута, но ничего не произошло. Но вот Кац пошевелилась. Все придвинулись, когда она приоткрыла глаза, но почти сразу же и закрыла.

Под внимательным взглядом врача Рэйчел Кац снова открыла веки и медленно огляделась. Заметив невдалеке от себя Марса, она коротко улыбнулась:

— Вы… Ты спас…

Голос ее затих, а веки смежились.

Марс бережно взял ее ладонь и улыбнулся в ответ:

— Рэйчел, ты с каждым днем все больше идешь на улучшение. Доктор говорит, у тебя все хорошо. Правда хорошо.

Декер сделал шаг вперед и встал рядом с Марсом.

— Рэйчел, вы могли бы ответить на несколько вопросов?

Беспомощно хмурясь, она посмотрела на него.

— Вопросы?

— Да. Вы знаете, что с вами случилось?

Кац протянула руку и коснулась своего плеча.

— Вы… выстрел.

— Да. Вас кто-то пытался убить.

— К-кто?

— Мы не думаем, что это какое-то сведение счетов. Скорее всего, это был наемный киллер.

— Н-не понимаю.

— Рэйчел, — Марс снова взял ее ладонь. — Помнишь, как мы с тобой разговаривали? Ты говорила об оттенках истины. Помнишь?

Она медленно кивнула.

— В таком случае оттенки истины, я думаю, принесут тебе свободу.

— Под рестораном «Американ Гриль» мы нашли комнату, — сказал Декер.

Он хотел видеть ее реакцию, пусть даже притупленную действием медикаментов.

Она с трудом сглотнула, и ее ресницы затрепетали.

Рядом с Декером подошел и встал Нэтти, за ним Чилдресс.

— Миссис Кац, — обратился Нэтти. — Мы знаем о Билле Пейтоне и Брэде Гардинере. Его жена лежит сейчас рядом с вами. Она чуть не умерла от передозировки наркотиков.

Кац поочередно обвела их глазами, и ее губы задрожали.

— М-Митци…

— Да, — резко сказал Чилдресс. — Вокруг один за другим гибнут люди, и, честно говоря, нам нужны ответы, иначе смерти будут продолжаться.

По лицу Кац потекли слезы, и она задрожала. Тревожно запищал монитор.

Врач немедленно включила подачу препаратов, и по мере того, как Кац погружалась в беспамятство, гас и зуммер тревоги.

— Пока все.

— Но мы же ничего не услышали! — возмутился Чилдресс.

Нэтти положил руку шефу на предплечье.

— Мы еще вернемся и получим то, что нам нужно. А сейчас ей нужно отдыхать. Оставим ее в покое.

Чилдресс мрачно на него покосился, поиграл желваками, глядя на Декера, и наконец пожал плечами.

— Ну ладно. Только нельзя все это затягивать.

— Не будем, — успокоил Нэтти.

Декер задержал на нем взгляд, после чего посмотрел на Марса, который по-прежнему держал Кац за ладонь, глядя сверху вниз. Пальцем он бережно отирал с ее щек слезинки.

— Все будет хорошо, Мелвин, — тихо сказал Декер.

— Откуда ты знаешь?

— Не знаю, но будем надеяться.

— Позвоните мне, когда к ней вернется дар речи, — распорядился Чилдресс и вышел.

Нэтти поглядел ему вслед.

— Ишь, переживает, что это плохо на нем отразится. Сеть, получается, действовала у него прямо под носом.

— Да, это может дать ему несколько бессонных ночей, — усмехнулся Декер.

К нему подошла Ланкастер.

— Что теперь?

Декер стоял, переводя взгляд с Гардинер на Кац. Затем посмотрел за окно и неожиданно погрузился в задумчивость. Посмотрел себе на ноги, снова поднял голову.

— Ответ вон там, — произнес он. — Ну а нам надо просто продолжать поиски.

— Где? — растерянно спросила Ланкастер. — Вроде и так уже охватили все что можно. Что до Пейтона, Гардинера и их бригады, то они могли уже дать деру из страны, особенно если у них в распоряжении есть частный самолет.

— Это не имеет значения. Я думаю, нужные нам ответы мы все еще можем найти.

— Это как? — удивился Нэтти.

Декер посмотрел на него.

— Просто никогда не знаешь, когда всплывет полезный свидетель.

— Свидетель? Какой? — спросил Нэтти недоуменно.

Декер направился к двери.

— Посмотрим, смогу ли я его тебе показать. Но сначала нам нужно кое-что предпринять. Сейчас же, не мешкая.

Глава 75

Человек в униформе поднялся по ступеням на верхний этаж здания, окна в окна Берлингтонской больницы. С собой он нес снайперскую винтовку, а позицию занял у окна, выходящего на улицу. Здесь он неторопливо огляделся. Фактически он смешался с окружавшими его контрснайперами^[527].

Оптическим прицелом он выверил линию огня.

Стараясь держаться в тени, он навел оружие на окно, что непосредственно напротив. В уме он представлял пространство за опущенными жалюзи и проводил расчеты выстрела.

Вот он подогнал оптический прицел и снова припал к нему глазом. Расчеты траектории завершились, палец лег на спусковой крючок. Сделать надо три выстрела подряд, в быстрой последовательности.

Он унял свое дыхание, а вместе с ним и биение сердца. В сущности, расстояние проблемой не было. Хотя стрелял он в определенном смысле вслепую. Тем не менее он должен безошибочно поразить цель.

С предельной для человека твердостью взгляда и хваткой он плавно нажал на спусковой крючок три раза, с едва заметными промежутками.

Затем он бросил винтовку и побежал к задней части здания, проворно спустился по лестнице и вышел на улицу. Здесь он бросился вниз по улице, туда, где его ждала машина.

Распахнуть дверь и запрыгнуть для него было делом одной секунды.

— Погнали, — сам себе сказал он, поворачивая ключ в зажигании.

Когда машина не тронулась с места, он огляделся.

Ему в голову были направлены четыре ствола.

Спецагент Алекс Джеймисон, держащая один из них, коротко объявила:

— Вы арестованы.

* * *

Декер смотрел на осколки стекла, разбросанные по больничной палате — пустой, хотя ранее днем в ней находились Рэйчел Кац и Митци Гардинер. По просьбе Декера их перекатили в другую палату, подальше отсюда.

Он коснулся ногой пола в том месте, куда попали три пули. Получалось как раз на месте кровати Кац. Находись женщина все еще здесь, она была бы мертва.

А вот в Гардинер никто не целился.

Ланкастер стояла в дверях, наблюдая за Декером.

Когда он взглянул на нее, она покачала головой, сжав губы в щелку, — выражение скорбной суровости, такое привычное для Декера в своей старой напарнице.

— Старые грехи отбрасывают длинные тени, — пробормотал он.

Ланкастер кивнула подошедшему Богарту.

— Все равно горькая пилюля, как ни крути, — вздохнула она.

— Я тоже так ощущаю, — отозвался Декер. Он взглянул на Богарта, затем снова на Ланкастер. — Вы готовы?

— Надо полагать.

Они сели в каршеринговую машину Богарта и поехали в полицейский участок, где поднялись на лифте в офис убойного отдела. Отворив дверь, Ланкастер заглянула внутрь. Там над какой-то папкой в одиночестве сидел Нэтти.

— Блэйк, есть минута? — спросила Ланкастер.

Он быстро поднял взгляд.

— Конечно, а что?

— Увидишь. Только тебе надо пойти с нами. Сейчас.

Нэтти отреагировал тревожной озабоченностью. Сняв со спинки стула пиджак, он торопливо его набросил и вышел в холл, где увидел Декера с Богартом.

— Что тут происходит? — спросил он, глядя на Ланкастер.

— Как я уже сказала, увидишь, — ответила она.

— Да, и еще, Нэтти, — сказал Декер.

— Что?

— Мне нужен твой ствол.

— Не понял. Зачем? — выпучил глаза Нэтти, ошеломленно отступая на шаг.

Декер требовательно протянул руку:

— Я жду.

— Да как…

— Именно так, — сказал Богарт, направляя на Нэтти свою «беретту».

— Что здесь, черт возьми, происходит? — взъярился Нэтти. — Между прочим, ты нарушаешь закон, направляя на меня оружие!

— Плата за вход на вечеринку — твой пистолет, — сказал Декер. — Никаких исключений.

Нэтти неохотно вынул из наплечной кобуры свой «глок» и рукояткой подал Декеру. Тот убедился, что оружие на предохранителе, и сунул его себе за пояс.

— Не знаю, в чем я, черт возьми, провинился… — начал Нэтти.

— Заткнись, Блэйк, — шикнула Ланкастер. — И шагай за нами.

По дороге к ним примкнул капитан Миллер, тоже мрачнее тучи.

— Капитан, — озабоченно обратился к нему Нэтти, но тот упреждающе вскинул руку:

— Не сейчас, Нэтти.

Они поднялись этажом выше и двинулись в конец коридора. В начальственную дверь Декер вошел без стука.

Питер Чилдресс сидел за массивным столом. За его спиной на стене висело множество фотографий, где он был запечатлен с местными политиками и на всевозможных мероприятиях; на отдельной полке хранились награды и грамоты, накопленные им за годы службы.

Вошедших в его кабинет он встретил хмуро.

— Что вы здесь делаете всей оравой? Есть какие-то подвижки?

— Да, есть, — ответил Декер. — Вы не могли бы встать?

— Чего? — переспросил Чилдресс.

— Ты знаешь, Пит, — сказал Миллер. — По уставу положено.

— За каким чертом?

Ланкастер шагнула вперед с наручниками.

— Питер Чилдресс, встать. Сейчас же!

— Да вы что, охере…

Ланкастер схватила его за подтяжки и вытянула из кресла.

— Ах ты, сука, да я тебя жетона лишу! — грозно рявкнул он.

— Как бы не наоборот, — произнес Декер.

Ланкастер бесцеремонно защелкнула наручники у Чилдресса на запястьях.

— Питер Чилдресс, вы арестованы по обвинению в сговоре с целью убийства, госизмены, а также отмывании денег и еще сотни других преступлений. Хотя и первых двух уже за глаза.

Чилдресс изумленно застыл.

Нэтти стоял, отвесив челюсть, и пялился на своего босса.

— Вы за эту хрень все у меня полетите за решетку! — взревел Чилдресс.

Декер сделал шаг вперед:

— Мы взяли парня, который пытался убить Рэйчел Кац.

— Пытался? — съязвил было Чилдресс, но спохватился. — О… о чем ты говоришь?

— Я перевел их в другую палату сразу после нашей сегодняшней встречи, — сказал Декер. — Обе женщины в безопасности.

— Как перевели? Не согласовав со мной?

— Для этого, как видно, имелась веская причина.

— Послушай, я не понимаю, куда ты кло…

Он осекся, видя, как Декер расхаживает, словно вымеряя площадь.

— Пит, мы с тобой примерно одного роста. Значит, и шагомер одинаковый. От стены до края кровати Кац шесть шагов. Еще два до уровня ее груди.

Декер посмотрел на оцепеневшего Нэтти.

— Блэйк, ты помнишь, как он примерно так нынче утром вышагивал?

Детектив кивнул.

— Он измерял расстояние от стены до кровати, чтобы потом сообщить стрелку. Иначе б тот стрелял в палату реально вслепую.

— Чушь собачья! Докажи, гад! — взревел Чилдресс.

Вместо ответа Декер посмотрел на Богарта.

Фэбээровец достал свой телефон.

— У нас есть ордер на вашу прослушку. — Он выставил трубку напоказ. — Смс с информацией вы скинули через полчаса после того, как вышли из больницы. В эсэмэске все детали прицеливания в эту женщину.

— Твой парень, кстати, был молодцом, — сказал Декер. — Все три пули легли туда, куда надо.

— Не знаю, о каком «парне» ты говоришь.

— Забавно. Тем более что у арестованного киллера изъят телефон, в котором как раз это твое сообщение. С твоего номера. С парнем мы уже поговорили, и он указал на тебя. Так что задница под тобой, Чилдресс, уже шкварчит.

— Да я… я… — запыжился Чилдресс.

— Кстати, а почему на мушке не была Гардинер? — поинтересовался Декер. — Почему только Кац?

Чилдресс мотнул головой и нахохленно промолчал.

— Ладно, Чилдресс. Это ты навел Эрика Тайсона на Салли, указав ее местонахождение? — спросил Декер. — Когда организовывал ее убийство. Или ты просто указал ему за ней следовать?

Кровь отхлынула у Чилдресса от лица. Он опасливо мелькнул взглядом на потрясенного Нэтти.

— Блэйк, послушай, — заметался Чилдресс. — Это не совсем так. Я…

— Ах ты тварь! — завопил Нэтти. Рука его дернулась к кобуре, но та оказалась пустой. Он кинулся на Чилдресса и успел двинуть ему в живот, согнув босса пополам, прежде чем Декер, отчего-то проявивший нерасторопность, ухватил его и оттащил в сторону.

— За что, мразь? — не унимался Нэтти. — Что, сука, Салли тебе сделала?

— Он ее использовал, Блэйк, — сказал Декер. — Как я тебе высказывал раньше. Заставил ее выдать себя за Сьюзан Ричардс, угрожая, видимо, рассказать о ваших отношениях твоей жене. А потом испугался, когда узнал, что Салли мне помогает. И на выходе из парка застрелил ее, руками киллера.

Чилдресс медленно выпрямился, все еще хватая ртом воздух.

Вперед шагнул Миллер.

— За все сорок лет, что ношу свой жетон, я не видел ничего подобного. Чилдресс, ты просто позорище.

— Но свою вину ты можешь загладить, — обратился Декер. — Через помощь нам.

Чилдресс медленно повел головой.

— Все гораздо глубже, чем ты думаешь, Декер.

— Тем больше причин положить этому конец.

Чилдресс затравленно поднял глаза на Ланкастер.

— Мне нужна внутренняя защита. Я серьезно.

— Что тебя так страшит, Чилдресс? — спросила Ланкастер.

— Мы тут все должны страшиться, — ответил тот. — Все до единого.

Глава 76

Когда Чилдресса увели, Богарт со вздохом произнес:

— Возможно, он и прав.

— Ты о чем? — спросила Ланкастер.

— Пришел отчет об отпечатках, которые вы взяли у Билла Пейтона.

— В базах данных, к которым у нас есть доступ, о нем ничего не нашлось, — сказала Ланкастер.

— Есть кое-какие еще. В том числе международные. И не совсем типичные. Но все равно было очень трудно, потому и заняло столько времени. Для получения этой информации нам пришлось обратиться к нашим друзьям из «Моссад».

— Израильтяне? — воскликнул Декер. — То есть, видимо, его зовут не Билл Пейтон?

— Даже близко. Настоящее имя Юрий Егоршин. И общее портретное описание от израильтян совпадает с тем, которое дали вы.

— Дай-ка угадаю. Русский? — сухо спросил Декер.

— Вообще-то родился в Восточной Германии, когда еще стояла Стена, но потом приехал в Штаты, учиться в колледже по спецпрограмме, их здесь тогда было пруд пруди. Так что обучался в штате Огайо, как и ты, Декер.

— Какой в этом смысл? — спросила Ланкастер. — Парень из совсем другой части света мог вот так запросто приехать сюда и ходить в колледж?

— Ну, он же не объявлял себя шпионом, а может, формально им и не являлся. Был студентом со всеми необходимыми документами и визами. По документам, кстати, проходило, что он не из Восточной Германии, а из Западной. Не знаю, как им это удалось, но сумели. Он закончил образование, вернулся домой. И где-то после этого, предположительно, стал связан с КГБ, во всяком случае, так считает «Моссад».

— Да нет. Скорее всего, завербовали его еще до того, как он приехал сюда на учебу, просто чтобы он уже к нам приглядывался, — предположила Джеймисон.

— Может, и так. Так или иначе, после падения Стены он официально вошел в структуру ФСБ, преемника КГБ. Судя по всему, он весьма тесно сотрудничал со многими тамошними игроками первого эшелона. А потом исчез. И последние лет двадцать о его местонахождении никто не знал.

В конце концов он оказался в Берлингтоне, на должности менеджера ресторана, и так было все последние пятнадцать лет. Вполне увязывается с российским олигархом, финансировавшим Рэйчел Кац.

— Что-то я при встрече иноземного акцента у него не заметила, — усмехнулась Ланкастер. — По мне, так типичный американец. А оно вон как, — она развела руками.

— В том-то и дело, — сказал Декер. — Не все они похожи на злодеев из фильмов про Джеймса Бонда. Им же надо сливаться с толпой, быть с ней заподлицо. И время, проведенное в США, позволило ему это сделать. Что делало его еще более ценным.

— Вообще-то дело не только в этом, — сказал Богарт. — Мы копнули глубже и выяснили, что мать Егоршина, как ни странно, была американкой. После Второй мировой она переметнулась, искала убежища в Москве и вышла замуж за русского, Анатолия Егоршина. Во время Второй мировой он был кадровым офицером, служил в ГСВГ — Группе советских войск в Германии.

— Хм. Яблоко от яблони недалеко падает. Мать и могла его научить американским манерам и речи, — предположил Декер. — Это, вероятно, помогло ему адаптироваться, когда он приехал сюда учиться в колледже. Ну и по возвращении в Берлингтон, чтобы управлять своей агентурой.

— Я уверен, все это сделало его еще более ценным для Советов, а потом и для набирающей силу России, — добавил Богарт.

— У нас есть хоть какой-то прогресс по людям, которых они разместили за все эти годы? — спросила Ланкастер.

— Тут не все так просто. Никаких данных о тех, кто уже прошел обработку, в подвале «Гриля» не нашлось; запеленговали только тех, кто еще здесь значится. А они все поисчезали, как и кухонный персонал. Мы допросим остальных работников, которые непричастны. Возможно, они расскажут что-нибудь, что поможет нам их отследить. Отматывать начнем с обратного конца: кто из людей поступил на новые места через контору Гардинера. Свяжемся по максимуму со всеми фирмами, до каких только сможем дотянуться, и выясним, не поступал ли к ним кто-то из его подопечных.

— Это при условии, что они еще здесь, — рассудил Декер. — Может, уже всем скопом сделали ноги.

— Вполне вероятно. Если так, то мы, по крайней мере, избавились от них, а это уже кое-что. Постараемся все это так или иначе купировать. Даже если не сумеем этих людей найти, то, по крайней мере, оценим ущерб, который они могли нанести на своих местах, и попытаться его нивелировать.

— Все это благие помыслы, но они единственное, чем мы пока располагаем, — признал Декер.

— Мне теперь хоть ясно, зачем ты забрал у меня ствол, — сказал Декеру Нэтти. — Я бы этого сволочугу точно пристрелил.

— Знаю. — Декер достал «глок» и вернул его хозяину.

— Зачем Чилдресс вообще пошел на это? — спросил Нэтти.

— Зачем? — Декер язвительно усмехнулся. — Деньги. Я думаю, взявшись за его финансы, мы найдем не один секретный счет с кругленькой суммой.

— Ты думаешь, Чилдресс был у них задействован все это время? — спросила Ланкастер.

— Мэри, а ты отмотай на тринадцать лет назад.

— Хорошо. Четыре убийства.

— Мы были новоиспеченными следователями из убойного отдела.

— Ну да.

— Итак, двое новичков посылаются на место убийства с четырьмя трупами. И не дают им никакого опытного наставника, который бы возглавил и курировал это расследование.

Она глянула на Нэтти.

— Совершенно верно. Хотя для такого расследования имелись детективы и постарше. Включая тебя, Блэйк.

— Я еще раз просмотрел записи того вечера, — сказал Декер. — Угадайте навскидку, кто взвалил на нас это дело?

— Чилдресс, — с негодованием выдохнул Миллер, — когда возглавлял службу детективов.

— Совершенно верно. Он хотел, чтобы это дело вели неопытные скороспелки, которые бы проглядели все сфабрикованные улики экспертизы, шли по проторенной дорожке и ни на что больше не отвлекались.

Декер взглянул на Нэтти:

— Ты бы смог увидеть то, чего мы тогда не разглядели.

— Может, да, а может, нет. Но я бы точно не догадался обо всем этом годы спустя — так, как это сделал ты. Вот что я тебе скажу.

— В ретроспективе могу сказать: отнюдь не все шло как по маслу. Проколы тоже были. Например, я не сумел вовремя сообразить, как уберечь Мерила Хокинса.

— Поиски Егоршина, Гардинера и всех остальных мы продолжим, — заверил Богарт. — В то же время нам всем надо быть начеку. Из всего, что нам на сегодня известно, это что мы встряхнули широкую агентурную сеть, действующую по стране. Скорее всего, эти люди улизнут за ее пределы, но лишь до следующего этапа борьбы.

— И остается неизбежная вероятность, что они так или иначе вернутся и отомстят, — заметил Декер. — Это вполне в стиле КГБ.

— Точно, — кивнул Богарт. — Так что, Декер, у тебя более нет причин здесь задерживаться.

— А вот и нет. Есть незаконченное дело, о котором я должен позаботиться.

— Это еще какое? — удивился Богарт.

— Мерил Хокинс.

— Вернуть его к жизни нельзя.

— Вернуть нет, но можно сделать что-то сопоставимое.

Глава 77

У обоих замерло дыхание, когда она, дрогнув веками, открыла глаза.

Декер и Марс сидели возле кровати Рэйчел Кац в палате, где, по понятным причинам, не было окон. Митци Гардинер перевезли в другую такую же — без окон и под надежной охраной местной полиции и агентов ФБР. Рисковать больше никто не собирался.

Марс, встав, нежно взял ее ладонь.

— Привет, как ты себя чувствуешь? — спросил он участливо.

Она медленно кивнула и выдавила слабую улыбку:

— Получше.

Взгляд Рэйчел упал на Декера, и ее лицо помрачнело.

— Как много вы знаете? — осторожно спросила она.

— Что Билл Пейтон на самом деле русский по имени Юрий Егоршин, а Брэд Гардинер уже много лет внедряет по всей стране агентуру из центра, оборудованного в «Американ Гриле» — точнее, под ним. Нам теперь известно о тайной комнате под рестораном, где изготавливались фальшивые удостоверения личности, документы об образовании и, возможно, даже изменялась внешность. Ну вот, в основном это.

Кац приложила к лицу ладонь и застонала. Наконец она убрала руку и посмотрела на провода и трубки, опутывающие ее тело.

— Я восстановлюсь?

— Ты уже идешь на поправку, — сказал Марс. — Мы лишь ждали, когда ты окончательно придешь в себя.

Ее губы дрогнули.

— Я даже не знаю, что мне сказать.

— Я приму и оттенок истины, — вступил в разговор Декер. — Если вы не захотите рассказать нам все.

— Можно мне чуть приподнять голову?

Марс для этого воспользовался кнопками управления кроватью.

Устроившись поудобнее, Кац издала глубокий вздох.

— Прежде всего вы должны понять, что, выходя замуж за Дэвида, я об этом ничего не знала. До сих пор еще многого не знаю.

— «Гриль» он открыл еще до вашего знакомства, — напомнил Декер.

— Да. И жизнь шла прекрасно. У нас был ресторан, у меня свой бизнес. А он уже работал над другими проектами. Все было на поверхности, по крайней мере, насколько мне было известно.

— А потом знакомство с Доном Ричардсом?

— О боже, его ведь тоже убили. — Кац начала плакать.

Марс протянул салфетку, которой она промокнула глаза.

— Я была полностью опустошена. Все случилось настолько внезапно. Я никак не могла взять в толк, зачем кому-то понадобилось его убивать.

— А потом? — выжидательно спросил Декер.

— Потом я задумала «Гриль» продать. Я устала от Берлингтона, от воспоминаний о том, что случилось с Дэвидом. Просто захотела начать все сначала.

— Но что-то заставило вас передумать?

— Билл Пейтон. Или, как вы его называете, Юрий. Я сказала ему, что думаю ресторан продать. Тогда он мне кое-что рассказал: не так чтобы много, но нечто, потрясшее меня до глубины души. Он сказал, что Дэвид был преступником. Членом организации, которая творила жуткие вещи. И что его смерть стала результатом этого членства. Очевидно, он сделал что-то, приведшее их в ярость. Узнав об этом, они приняли решение его уничтожить.

— Зачем было убивать еще и Ричардсов?

— Не знаю. Пейтон никогда мне об этом не говорил.

— А почему вы не обратились в полицию? — спросил Декер.

— Потому что Пейтон сказал, что другие члены этой организации по-прежнему активны и их много. И если я хочу остаться в живых, то буду делать именно то, что они мне говорят. Угрожали даже навредить моим родителям в Висконсине. И моей сестре в Калифорнии. Они знали, где они живут, и все такое.

— Чего они от вас добивались?

— Самое главное, я не должна была продавать «Гриль». Они почему-то хотели, чтобы он продолжал работать.

— Как я уже сказал, их деятельность проходила в секретной комнате под рестораном, — сказал Декер.

— Я этого не знала, — Кац закрыла себе лицо руками. — После смерти Дэвида я туда вообще не ходила.

— Что еще?

— Они говорили мне, что будут финансировать другие бизнес-проекты. Их они позволяли выбирать мне и предоставляли деньги. Я полагала, что нечто подобное они делали для Дэвида.

— Отмывали деньги, — кивнул Декер. — Видимо, грязные деньги олигархов.

Кац медленно кивнула.

— Я примерно так и думала.

— Вы встречались по этим вопросам с кем-нибудь кроме Билла Пейтона?

— Да, были и другие. Мужчины, очень сурового вида. В Берлингтоне мы никогда не встречались. Я за их счет летала в Чикаго. Там у нас и проходили встречи.

— Интересно, почему они просто не перекупили «Гриль» — и продолжали бы заниматься тем же, чем и раньше, — подивился Марс. — Не приходилось бы заморачиваться объяснениями.

— Я тоже об этом думала, — призналась Кац. — Видимо, им импонировала та ширма легальности, которую им обеспечивали состоятельные добропорядочные люди. Покупка бизнеса обычно чревата вопросами, проверками, всегда что-нибудь идет не так. Установив отношения с моим мужем, они хотели, чтобы все продолжалось точно так же. Это было ясно из наших с ними разговоров. Только теперь в центре стояла я, а не Дэвид.

— Как возникла Митци Гардинер?

Кац призадумалась, вспоминая.

— Здесь все было довольно странно. Они хотели, чтобы я ей помогла. Митци была наркоманкой. Но они заплатили за ее реабилитацию, а когда она поборола свою зависимость, то оплатили ее коррекцию внешности, образование, одежду, пластику, все прочее. От меня они потребовали стать ее наставницей. Обучить манерам держаться, работать в бизнесе, снабдить ее контактами. Словом, вылепить Митци заново.

Марс посмотрел на Декера.

— Зачем все это?

— Сделав козлом отпущения своего отца, она отвела от них подозрение в четырех убийствах.

— Это понятно, — сказал Марс. — Но почему ее просто не убили? Мы, кажется, об этом уже разговаривали. Ну никак не впечатляет объяснение, что их волновала возня полиции. Черт возьми, она же была наркоманка. Ей можно было просто устроить передоз — никто бы и не подумал, что ее умертвили.

— Интересный вопрос, на который у меня нет ответа. Пока, во всяком случае.

— Я не знала, что Хокинс невиновен, — сказала Кац. — После встречи с Пейтоном я думала, что его наняли убить Дэвида и остальных.

— Вам не проблематично было помогать дочери человека, который, как вы полагали, убил вашего мужа? — спросил Декер.

— Поначалу да. Но она не сделала ничего плохого. По крайней мере, мне так казалось. И она была такой, как бы это сказать… хрупкой. Потерянной. И я уже просто сама желала ей помочь. Сделать что-нибудь хорошее из чего-то столь ужасного. — Рэйчел замолчала и скомкала ладонью простыню. — Наверное, мне все же следовало пойти в полицию. Но мной владел такой страх. Со временем я просто убедила себя, что все это… все это более-менее законно. Я лишь строила свой бизнес, жила в достатке и со вкусом. — Она снова сделала паузу. — Хотя это была ложь самой себе. По этой же причине я больше не вышла замуж. Как я могла доверять кому-то после того, что сталось с Дэвидом?

— Учитывая, что с Пейтоном и его бандой был связан высокопоставленный полицейский чин, вы, вероятно, поступили даже мудро, что не обратились в полицию, — рассудил Декер.

— Что же со мной теперь будет? — спросила Рэйчел испуганно.

— Не знаю.

— Послушай, Декер, — отрывисто заговорил Марс, — женщина была запугана, буквально в ужасе. Ей угрожали. К тому же она не знала, что это шпионы.

— Я все понимаю, Мелвин. И тоже так думаю. Только это уже вне моей компетенции.

Он снова переключился на Кац.

— Вместе с тем сотрудничество с ФБР будет определенно зачтено в вашу пользу. Так что тюремный срок вам, по всей видимости, не грозит. — Декер помолчал. — С гораздо большей вероятностью на вас распространяется пункт о защите свидетелей. У тех, кого мы разыскиваем, долгая память и активы в самых неожиданных местах. Им нет проблем убить на своем пути кого угодно. Они ведь снова пытались вас убить, пока вы лежали без сознания.

— О боже! — Кац с испуганным вдохом стиснула руку Марса. — Честно сказать, в душе я так рада, что этот нарыв наконец лопнул. Это такое огромное облегчение. Долгие годы меня буквально разрывало на части.

Марс кивнул:

— Близко зная людей, навидавшихся в своей жизни обмана, я понимаю это, как никто другой. Правда всегда лучше. Даже если она реально саднит.

Кац нервно взглянула на Декера:

— Значит, защита свидетелей?

— Да. Это лучше, чем тюрьма.

— Да уж по-любому, — истово согласился Марс.

Рэйчел Кац посмотрела на него с любопытством.

— Ты говоришь это так, будто знаешь по опыту.

— А что может быть лучше опыта?

Глава 78

Декер и его дом.

Снова.

Место, где он обнаружил тела своих родных. Оставаться в стороне никак не получалось, даже несмотря на все, что творилось вокруг. Дом был как магнит, а Декер — кусок металла.

Телефон пиликнул: пришел имейл от медэкспертов. В нем сообщалось, что ДНК из-под ногтей Эбигейл подвергся более углубленному изучению. Результаты оказались любопытными. Анализ подтвердил, что под ногтями обнаружился еще один набор ДНК, а это значит, что в деле замешана третья сторона. Кровное родство с Мерилом Хокинсом при этом исключалось.

«То есть не Митци Гардинер. Тогда кто? Кто еще остался?»

Не отвлекаясь от размышлений, Декер вдруг выхватил пистолет и уставил его в пассажирское окно, за которым очертился чей-то силуэт. Затем ствол он опустил и разблокировал дверь.

На пассажирское сиденье села Джеймисон и остро на него посмотрела.

— Испугался? Извини, не хотела.

— Ну ты даешь, — буркнул он. — Я ведь и пальнуть мог.

— Как обычно, приходится верить на слово, — примирительно сказала она.

Он снова перевел взгляд на дом, хотя пальцы нервно постукивали по рулю.

— Тебе, наверное, интересно, что я здесь делаю? — спросила она.

— Нет. Ты просто решила, что найдешь меня здесь, потому что в номере не застала.

— А вот и нет.

Он ответил вопросительным взглядом.

— Я прибыла сюда до тебя. — Она указала по улице. — Моя машина вон там. Я видела, как ты подъехал. И здесь я не одна.

У окна с ее стороны показалась еще одна фигура и постучала по стеклу.

Раздосадованный Декер снова разблокировал двери, и на заднее сиденье водрузился Марс.

— Вы что, следили за мной? — сердито спросил Декер.

— Какая ж это слежка, если мы приехали первыми? — хохотнул Марс. — Лично я, например, просто хотел взглянуть на твой старый дом. Очень милый.

Декер уставился в окно.

— Был таким, — тихо сказал он. — Первый и, наверно, единственный дом, который у меня когда-либо будет.

— Не зарекайся, — сказал Марс. — Жизнь всю дорогу шлет крученые, мы оба это знаем.

Декер поглядел на него в зеркало.

— Что за намек?

— Никогда не говори «никогда». Поскольку не знаешь наперед. Мне вообще светил тупичок из камеры смертников. Думаешь, я когда-нибудь загадывал, что буду сидеть сегодня здесь?

— Твоя ситуация была уникальная, Мелвин.

— А твоя нет? — фыркнула Джеймисон.

Декер умолк и снова перевел взгляд на дом.

Час был поздний, но слева наверху все еще горел свет. Там была спальня Молли. Сейчас, наверное, здесь комната дочурки Хендерсонов. Неизвестно, почему там сейчас свет; может, девочка приболела и мать за ней ухаживает.

Декер прикрыл глаза под внезапным и мощным наплывом образов и пятен света. Совсем как в прежние времена. Смерть близких обрушилась на него, норовя столкнуть в бездну. Тело затряслось безудержной дрожью.

— Декер, ты в порядке? — как сквозь толщу воды послышался отдаленный голос.

Что-то стиснуло руку и плечо. Открыв глаза, у себя на предплечье он увидел руку Джеймисон с побелевшими от напряжения костяшками, а на плече лапищу Марса. Джеймисон смотрела с нескрываемой тревогой, то же самое и Марс. Декер часто заморгал, и образы вроде как схлынули.

— У меня тут… проявления.

— Какие? — обеспокоенно спросила Джеймисон.

Декер для успокоения глубоко вздохнул.

— Воспоминания, как я нашел свою семью мертвой. Снова и снова, как лента Мебиуса. Цвета, образы… Вроде как бы уже выветрились из головы, а тут опять. — Болезненно морщась, он потер виски. — Не знаю даже, когда ждать повтора, и никак не могу это остановить.

— А сейчас прекратилось? — спросил Марс, в то время как Джеймисон боязливо наблюдала за происходящим.

Декер взглянул, но при виде ее сострадательного лица отвернулся.

— Пока вроде да.

— Когда это произошло? — тихо спросила Джеймисон.

— Первый раз, это когда я сидел у себя в номере. — Декер поглядел на Марса. — Помнишь, ты тогда заснул у меня на кровати? Я кое-как добрел до туалета. Потом выбрался на улицу под дождь. Думал… Думал, что реально не вынесу. И еще раз, после. — Он крепко стукнул себе сбоку по голове.

— Это случилось до твоего нынешнего приезда в город? — спросила Джеймисон.

— Я знаю, что ты сейчас скажешь, Алекс. Что нельзя жить прошлым.

— Знать — это одно. А что-то с этим делать — совсем другое.

Декер не ответил.

— Амос, — спросил Маркс, — что заставляет тебя сюда возвращаться? Я не о Берлингтоне, здесь все понятно. Но зачем возвращаться к дому, где все это произошло?

Мысленно Декер увидел себя, вдребезги усталого, вылезающего из машины после изнурительного дня на работе. Было уже около полуночи. В сущности, он уже несколько часов как должен был находиться дома.Но дело, над которым он работал, должно было вот-вот серьезно продвинуться, если над ним еще немного покорпеть. Он позвонил Кэсси и все ей рассказал. Та была не в восторге: ведь был запланирован выход на ужин с ее братом, который находился в городе проездом и остановился у них. Но Кэсси сказала, что все понимает. И знает, насколько для него важна работа над делами.

«Мое треклятое корпение».

Кэсси сказала, что выход можно перенести и на завтра. Брат остается у них ночевать, так что возможность совместного ужина еще не потеряна.

«Еще один шанс, которому не суждено было осуществиться».

Это были последние слова, которые Декер когда-либо слышал и говорил своей жене. В дом он вошел с намерением незаметно проскользнуть в постель, а наутро пригласить ее, Молли и своего шурина на завтрак. Эдакий сюрприз, в компенсацию упущенного вечера.

А за порогом притихшего дома его ждал кошмар.

И жизнь для него навсегда перестала быть прежней. Во всех без исключения смыслах.

И только суть была одна, во всей свой беспощадной ясности.

«Меня не было рядом, когда моя семья действительно во мне нуждалась. Я подвел их. Подвел сам себя. И я не знаю, как мне с этим жить. Смогу ли я».

— Амос? — осторожно окликнул Марс.

— Сюда я, наверное, возвращаюсь затем, — вымолвил Декер, — чтобы представить, как бы оно было… если б сложилось иначе.

Свет наверху, моргнув, погас. По какой-то причине это заставило Декера задвинуться еще глубже в нору, которую он себе мысленно вырыл.

В голове тяжко пульсировало. Мозг словно плавился.

Что-то или кто-то осторожно постучал в окно.

— Кого вы там еще притащили? — раздраженно буркнул Декер.

Джеймисон на своем сиденье словно застыла. В зеркальце машины ее оцепенелость словно копировал Марс.

Декер медленно повернул голову влево.

Там молчаливо стояла фигура.

А с той стороны стекла к его голове было приткнуто пистолетное дуло.

Взгляд направо открыл еще одну фигуру с пистолетом у стекла.

То же самое у двух задних дверей.

Водительская дверь рывком распахнулась, и от резкого удара по затылку Декер въехал лицом в руль.

Это было последнее, что осталось в памяти.

Глава 79

Очнувшись, Декер огляделся. Место показалось смутно знакомым. Постепенно стало понятно почему.

Он сидел на полу в старом доме Ричардсов. На той самой кухне, где встретили свой конец Дон Ричардс и Дэвид Кац.

Запястья и лодыжки резало от пут.

Рядом с собой он увидел Марса и Джеймисон, тоже связанных. Напротив них возле двери стоял человек.

Билл Пейтон, или, точнее, Юрий Егоршин. С не очень радушным видом.

Помимо него, в помещении находились еще трое — все крепкие, закаленные; железные надолбы с оружием. В «Американ Гриле» Декер никого из них не видел. Все как один быковатые качки.

Егоршин придвинул стул и сел напротив троих связанных.

— Декер, ты мне обгадил всю малину, — сказал он с тихой грозностью. — Надеюсь, ты это понимаешь?

— Такая уж у меня работа.

— Если б не подвела оптика и прочие… нескладухи, ты бы хрен когда проник у меня в «Гриль» со своим обыском. В обход ордера. Замаялся бы его получать.

— Наверное. Но вся эта история со шпионской сетью… Не думаю, что ты с ней подпадаешь под действие Четвертой поправки^[528].

— Да. Тут и предел вашей плутократии, которой вы все так бахвалитесь и насаждаете где ни попадя.

Декер посмотрел в темноту за окном.

— Удивительно, что ты притащил нас сюда.

— Что? Ты, наверно, о свидетелях? Как бы нас не заметили соседи? — Егоршин замолчал, сжав губы в нитку. — Об этом не переживай. Что бы они ни увидели, сообщить об этом они уже никому не сообщат.

— Ты не должен был этого делать, — мрачно выдавил Декер, помрачнев лицом.

— Знаешь, какие были последние слова Дианджело перед тем, как он получил пулю в лоб?

Декер ничего не ответил.

— Он сказал: единственное, о чем он мечтает, — это переехать на юг. Я избавил его от лишних расходов. К тому же мне необходимо было уединение, чтобы разобраться с тобой и твоими друзьями.

От мысли про судьбу четы Дианджело в животе становилось тошно.

— Ты зря потратил столько времени, болтаясь здесь. Мог бы уже убраться из страны. А теперь слишком поздно. Высшая мера тебе светит.

— Насчет меня не беспокойся. У меня все схвачено. Есть завязки в таких местах, которые ты себе даже представить не можешь.

— Не знаю, воображение у меня весьма хорошее. А если ты о Питере Чилдрессе, то этот актив уже сгнил. Другие надо иметь.

— Этот актив меня не колеблет ни в коей мере.

— По какой же причине?

— По той же, что и Дианджело. Ввиду отсутствия на свете.

— Вы убили Чилдресса? — вскинулась Джеймисон.

Пейтон-Егоршин посмотрел на часы.

— С подтверждением двадцать минут назад. Нет, активы, о которых говорю я, куда выше, чем коп-интендантишка в дыре вроде сраного Берлингтона.

— Чего тебе от нас нужно?

— После каждой операции следует разбор полетов. — Он усмехнулся. — Для меня разбор полетов — это вы.

— Мы ничего тебе не скажем, — сказала Джеймисон с вызовом.

— Цаца. Не могу даже перечислить, сколько раз мне доводилось это слышать на протяжении моей карьеры.

Егоршин властно простер руку. Один из его людей что-то вытащил из-под плаща и подал ему. Предмет напоминал металлический щуп.

Сбоку ручки Егоршин сместил рычажок, наклонился и концом щупа тронул Марса. Под мощным разрядом тока тот с воплем дернулся и завалился набок, прерывисто дыша.

— Мелвин! — выкрикнула Джеймисон. Она попыталась до него дотянуться, но лишь упала. По кивку Егоршина ее оттащили и приткнули спиной к стене.

Декер не отводил от Егоршина взгляда.

— Какого рода информация тебе нужна?

— Все, что ты знаешь. Планы на перспективу. Все, что представляло бы для меня интерес или пользу.

— А потом ты что, нас просто отпустишь?

— Врать не буду: нет. Не хочу, чтобы кто-то давал мне в такой ситуации ложные обещания. Зато в обмен на вашу информацию предлагаю вот что. — Из кармана пиджака он вынул пистолет и дунул в черный глазок ствола. — По одной пуле каждому в голову. Вы ничего не почувствуете, это я обещаю.

— М-да. Безболезненная мгновенная смерть. Я про такое слышал. Но все равно не радует.

— Ты даешь информацию или нет? — строго спросил Егоршин. — Или мне твоего друга еще раз щекотнуть? — Он приподнял свое орудие пытки.

— Нам теперь известно очень многое, — заговорил Декер. — Рэйчел Кац дала изобличающие показания. Мы знаем о твоем тайном бункере. Успели провести обыск в офисе Брэда Гардинера.

— И ничего не нашли, так как там ничего нет.

— Есть и другие способы преследования. Мы знаем, что ты рассадил по всей стране своих агентов.

Егоршин зловеще вынул из кармана глушитель и стал навинчивать на ствол пистолета.

— Что еще?

— Остальное может дополнить Митци Гардинер.

— Сомнительно. Кстати, где она?

— По-прежнему в больнице, под усиленной охраной.

— Ты меня не понял.

Декер бросил на него твердый взгляд.

— Ты не пытался убить ее в больнице. Для меня удивительно, зачем ты вообще сохранял ей жизнь все эти годы.

Егоршин посмотрел на одного из своих людей и указал на дверь из кухни. Подручный ушел и через несколько минут вернулся с Брэдом Гардинером. Руки у него были связаны за спиной, а вид растрепанный и измученный.

Декер глянул на него снизу вверх.

— Этот тоже тут ошивался? Как глупо.

— Это был не его выбор, — ответил Егоршин. — Я так решил.

— А его действительно зовут Брэд Гардинер? — спросила Джеймисон. — Или он тоже русский, как ты?

Егоршин встал.

— Нет, племенной американец. Как Дэвид Кац. Они здесь тусовались только из-за денег. И денег немалых. Одно слово, американцы: взасос с ними готовы целоваться.

— Кац до своего убийства денег много не заработал, — заметила Джеймисон. — Владел всего лишь «Грилем». На империю вряд ли потянет.

Егоршин утомленно покачал головой.

— Как ты думаешь, откуда он взял деньги, чтобы начать свою карьеру? Еще до своего переезда сюда. Откуда у него были «Мерседес», дорогое шмотье, портфель инвестиций на миллионы долларов, первый взнос за «Гриль» и разные кредитные линии? И как ему удавалось так быстро по ним рассчитываться? Таланта и ума у него было не особо, как и желания упахиваться ради своего благосостояния.

— Как вы с ним познакомились? — задал вопрос Декер.

— Да какая разница. Примерно так же я познакомился и с этим, — сказал Егоршин, кивая на Гардинера. — Необходимая, хотя и неприятная часть моей работы.

Гардинер ни на кого даже не глядел. Стоял с пустыми глазами и мелко подрагивал.

Джеймисон посмотрела на Гардинера.

— Значит, ты за деньги продал свою страну? Стал изменником.

— Верно. А изменники заслуживают казни, — сказал Егоршин.

Прежде чем кто-либо успел отреагировать, он приставил пистолет к виску Гардинера и нажал на спусковой крючок.

Пуля, прошив голову, врезалась в дальнюю стену кухни. Брэд Гардинер рухнул замертво.

Глава 80

Все уставились на тело, распростертое на кухонном полу.

— Вот черт, — произнес Марс, который уже оправился от электрошока и сидел, припав спиной к стене.

Декер поднял взгляд на Егоршина.

— Зачем было его убивать?

— Для меня это уменьшает осложнения.

— Ну да. При чем, кстати, вообще ресторан?

— Что может быть лучше для, так сказать, «американизации»? Взаимодействие с клиентами. Узнаешь и постигаешь все: сленг, диалекты, манеры, поп-культуру, спорт. Американцы на нем помешаны. Картошка фри! Этикет соцсетей. Просто становишься завзятым американцем. В России мне б понадобились годы, чтобы сделать то, что мы здесь с оперативниками проворачиваем за какие-то месяцы. Все гениальное вполне себе просто.

— А подземная комната?

— В ресторане всего, что тебе требуется, все равно не сделаешь.

— Да, мы видели там операционную.

Егоршин пренебрежительно махнул рукой.

— Некоторые из моих начальников все еще живут во времена холодной войны. К операциям мы прибегали редко. Лучше загодя формировать агентуру из людей западной внешности.

— Найти в комнату вход нам удалось не сразу. Пришлось повозиться.

— И все же вы это сделали. Осмелюсь спросить, каким образом?

— Размеры помещения не совпадали с площадью за пределами кухни.

Егоршин погрозил Декеру пальцем:

— Вот я тебя. Один из моих людей в ресторане сообщил, что ты шибко увлекся разговором с одной из официанток. Ты явно был персоной, за которой стоило следить.

— За что вы меня и попытались устранить? — спросил Декер. — Тогда, на обратном пути от Митци?

— Уж извини. Но это вполне логичный способ справляться с трудностями.

— У Эрика Тайсона и Карла Стивенса на руках были наколки «КИ».

— Мой отец имел честь в нем состоять, поэтому мы ее делали кое-кому из наших новобранцев. Но при этом прятали ее среди символики групп ненависти, чтобы сложнее было обнаружить.

— Ты сказал «новобранцы»?

Егоршин выставил ладонь:

— Впрочем, это уже за рамками того, что я могу раскрывать. Игра, которую вы тоже вовсю практикуете с нами. Никто не без греха. Только не нужно упускать из виду факт, что игра эта с весьма реальными последствиями.

Егоршин поглядел на тело Гардинера, снова сел и сунул пистолет за пояс.

— Одного не понимаю, — сказал Декер. — Митци говорила, что ее муж пристраивает людей на всякие престижные должности в финансовом секторе, юриспруденции, хай-теке и госаппарате.

— Это ты к чему?

— Даже с новой идентичностью и легендой агентам непросто выдерживать проверку бэкграунда. Можно сделать нужные документы и всякое такое, выправить аттестаты с дипломами, но проверка биографии неизбежно уходит туда, где они учились и жили, в разговоры со старыми соседями, родственниками, учителями и коллегами.

— Это правда. Именно поэтому мы и выработали другой подход.

— Какой же?

— Начать с того, Митци не имела понятия, чем на самом деле занимается ее муж. Она рассказала вам только то, что ей полагалось знать. На самом деле никаких наших людей он на эти псевдовысокие должности не ставил. Иначе проверка, ты прав, была бы очень интенсивной.

— Как же вы поступали?

Егоршин улыбнулся.

— Низкопробная работа для сбора разведданных годится гораздо лучше.

— Что у вас, в таком случае, считается «низкопробным»? — спросила Джеймисон.

— Например, повара при богатых людях. Охранники на секретных объектах. Вы и не подозреваете, насколько эти места бывают уязвимы в плане утечек. В России с этим обстоит совсем по-другому. А здесь, в Америке, все отдается на аутсорсинг. Так компании сокращают расходы. Между тем углубленные проверки обстановки стоят дорого и требуют времени. Мы используем личных шоферов руководителей и бывших госчиновников. Удивительно, насколько они болтливы у себя в машинах, как будто водитель за рулем совершенно глух. Стюардессы на частных самолетах. Домашняя прислуга, бригады уборщиков и гувернантки сильных мира сего, особенно на наших побережьях. Персональные помощники всех мастей. IT-персонал, имеющий доступ к паролям, облакам и конфиденциальным данным, которые можно ловить онлайн. Обслуживающий персонал всех типов в элитных отелях, ресторанах, спа-салонах и закрытых пансионах. Там американцы тоже щебечут столь самозабвенно, будто этих пеонов не существует. А они, эти самые пеоны, отличаются очень хорошим слухом и памятью. Скажем, я частенько езжу на ваших скоростных поездах «Асела». Просто сижу себе и слушаю, как народ громко треплется по своим телефонам: юристы и руководители корпораций, журналисты и телеведущие, и даже ваши госчиновники разбрасываются почем зря наиважнейшими сведениями. В моей стране за это бы расстреливали. Включаешь себе диктофон, потягиваешь кофеек, все идет как по маслу. Вот почему у нас есть люди, которые работают там, а также в местах, где конфиденциальная информация может подслушиваться внешне малозаметными людьми. Америка — это гигантский воздушный шар в дырках утечек, которые вы же сами и прогрызаете. Ну нам что, возражать, что ли?

Джеймисон тревожно поглядела на Декера, который не сводил с Егоршина глаз.

— Перечень таких занятий можно продолжать и продолжать. Возможности безграничны. Мои агенты хорошо подготовлены ко всем своим видам деятельности. Документы у них высочайшего класса — работы непочатый край, информация поступает нон-стопом. Ваша страна угробит себя без единого стороннего выстрела, единственного ракетного пуска. Ничего этого не придется делать, потому как вы сами погубите себя своей тупой беспечностью. При вашем верхоглядстве и чванливой самонадеянности вас останется лишь взять голыми руками.

— Я думала, что все ваши шпионские операции теперь ведутся в киберпространстве. Хакеры с армиями ботов, чтобы влиять на общественное мнение, — сказала Джеймисон.

Егоршин пожал плечами.

— Общественное мнение? Блеф и сплошные фейки! Кибершпионаж? Господа американцы, уж чья б корова мычала! Безусловно, запущенная вами кибервойна имеет место. И ведется весьма интенсивно. Поэтому нам в ней приходится как-то реагировать на вас, оголтелых интриганов и наветчиков. Но никакие боты и хакеры, подтасовки и фейки не сравнятся, на мой взгляд, по эффективности с маневрами в поле. Я о человеческом интеллекте. Люди собирают информацию непосредственно из источника. И могут добиваться этого бесконечно гибкими, утонченными способами, которые нельзя сымитировать строчками кодов, тенетами которых вы опутали весь мир.

— На войне как на войне, — рассудила Джеймисон.

— А теперь расскажите мне о Митци, — потребовал Егоршин.

— Что именно? — спросил Декер.

— У меня здесь свой интерес. Так что с ней будет?

— Пока неизвестно. Все зависит от степени ее вины.

— Возможно, ее нет вообще.

— Мы полагаем, что она подставила своего отца.

— Нет, она этого не делала.

— Откуда ты можешь это знать? — спросила Джеймисон.

Декер неотрывно смотрел на Егоршина, но молчал. Он прикрыл глаза и в глубине своей памяти перечитал последнее письмо от медэксперта:

«С Мерилом Хокинсом никаких родственных связей».

Декер открыл глаза и снова сосредоточился на Егоршине.

— Давай-ка еще поразбираем полеты. Мне недавно сообщили, что в ДНК под ногтями Эбигейл Ричардс присутствуют следы третьего лица. Я думал, это Мити Гардинер. Но тест показал, что третья сторона не имеет к Мерилу Хокинсу никакого отношения.

— Значит, это была не Митци, — сказала Джеймисон.

Декер ее как будто не слышал. Он говорил, не сводя глаз с Егоршина:

— Знаешь, меня всегда интересовало это имя.

— Пейтон — типично американская фамилия.

— Нет, не твое фейковое имя. А настоящее имя Митци.

— Что здесь удивительного? — спросил Егоршин, слегка напрягшись лицом.

— Я вник в это некоторое время назад, потому что такое имя необычно для американца. Митци — это скорее уменьшительное прозвище, которое немцы дают дочерям с именем Мария. А в Германии как раз родился ты.

Егоршин покачал головой.

— Мой отец был русским. Егоршин фамилия не немецкая. А Восточная Германия была гораздо больше похожа на Россию, чем Западная.

— Может, твой отец и был русским, но ваша семья жила все же в Восточной Германии. А твоя мать была американкой.

— Я вижу, подготовлен ты хорошо. Но к чему ты клонишь? Митци Гардинер не немка. Она родилась здесь.

— Да, это так. И тебе уже шестьдесят два года. А Митци сорок.

— Декер, — вклинился Марс, — на что ты намекаешь?

Декер не сводил глаз с Егоршина.

— Во время твоей учебы мать Митци работала в кафетерии в штате Огайо. В двадцать два года ты был, наверное, студентом выпускного курса. А она была на несколько лет старше тебя.

Егоршин откинулся на спинку кресла.

У Джеймисон отвисла челюсть.

— Постой. Ты хочешь сказать…

— Под этими ногтями была ДНК Митци, — сказал Декер. — Но это не доказывает, что она Мерилу дочь. Лиза забеременела от тебя еще в колледже. Она родила ребенка, когда ты еще учился?

— Проклятье, — пробормотал Марс.

— На следующий день после ее рождения меня отозвали на родину, — тихо сказал Егоршин.

— И ты просто уехал, не сказав ни слова?

— Я любил Лизу. Я… хотел быть с ней. Воспитывать ребенка. Мы назвали ее Марией в честь моей бабушки по отцовой линии. Но я рассказал Лизе про имя Митци.

— И оно, похоже, пристало. Крепче, чем ты сам.

— Сложно сказать. Меня в ту пору не было.

— Итак, она встретила Мерила, и они поженились. Митци он удочерил. Ей они, вероятно, ничего не сказали, и она просто думала, что Мерил — ее настоящий отец. В конце концов они перебрались в Берлингтон. — Декер сделал паузу. — А ты именно поэтому со временем выбрал этот город для своей деятельности.

Егоршин посмотрел на своих людей, после чего встал и зашагал по комнате.

— Я хотел… увидеть, что стало с ней. А когда приехал сюда, чтобы делать свое дело… она была…

— Наркоманкой.

— Для меня это было ужасно. И тут еще моя дорогая Лиза…

— У которой был рак.

— Да. Надежды не оставалось никакой.

— Как ты поступил?

— Договорился встретиться с Митци, через посредника.

— Ее дилера, Карла Стивенса?

— Да. Я сказал ей, что давно знаю ее мать и хочу им помочь. Я достал ее матери лекарство и передал его Митци.

— Но одновременно подстроил, чтобы с ее помощью попал ее отец.

Егоршин перестал расхаживать и с сердцем выкрикнул:

— Ее отцом был не он, а я!

Этот выплеск Декера не смутил.

— Ты ушел, а он нет. Он ее вырастил — не ты. Он делал все возможное, чтобы ей помочь. Вот то, что я называю отцовством.

Егоршин снова зашагал по комнате, нервно потирая скулы.

Декер наблюдал за ним.

— Ты пожелал избавиться от Дэвида Каца. Зачем?

— Он был такой же, как этот, — Егоршин презрительным кивком указал на мертвого Гардинера. — Сколько б мы ни давали, этому подлецу все время было мало.

— А Ричардсов зачем было убивать?

— Ты думаешь, Дональд Ричардс тоже не грыз нам карман?

— Он помогал отмывать через банк деньги и требовал прибавку?

— Да. Это становилось невыносимым. Пришлось действовать.

— Но как ты вовлек в это дело Митци?

Егоршин пожал плечами.

— Я рассказал ей кое-что о Мериле… В таком ракурсе, что она решила встать на мою сторону. И я сказал, что хочу помочь ее матери. Благодаря мне Лиза ушла из жизни мирно, без мучений.

— Ой ли? Она умерла, зная, что ее муж обвиняется в убийстве. Вряд ли это можно назвать мирным.

— Декер, на твое мнение мне глубоко наплевать.

— Так что все шло тип-топ. Пока в город не вернулся Мерил, чтобы доказать свою невиновность. — Декер снова сделал паузу. — А ты явился в гостиницу и убил умирающего.

— Добил. Иного выхода не было.

— После чего ты подставил под убийство Сьюзан Ричардс, подстроив так, что она якобы покончила с собой из раскаяния. Хотя на самом деле ее убил тоже ты.

— Кому-то надо было это сделать.

— А мы у тебя, вероятно, следующие.

Егоршин сел на место.

— Вот что я тебе скажу, Декер, — помолчав, сказал он. — Способ выжить у тебя есть, но только один. Единственный. Мне нужна Митци. Нужно, чтобы она ушла со мной.

Декер покачал головой.

— Не вижу, как такое возможно осуществить. Она все еще без сознания в больнице, окружена охраной.

Егоршин вытащил пистолет.

— Тогда тебе нужно хорошенько подумать, если только ты не хочешь, чтобы я застрелил кого-то из твоих друзей. Кстати, кого именно? Выбирай, я разрешаю.

Не дождавшись ответа, он указал на Марса:

— Тебя. Вставай.

— Стой, — бросил Декер. — Тебе нужен я. Меня и устраняй.

— Нет, мистер Декер. Ты мне нужен, чтобы решить мою проблему.

Он махнул стволом на Марса:

— А ты давай поднимайся. Иначе стрельну в тебя сидячего.

Марс выпучил глаза и покачал головой.

— Блин, пахнет разрывом намертво, «номер эрсорок три», мать его.

— А ну вставай! — рявкнул Егоршин. — Кому говорят!

— Ослаб со страху, помощь нужна. Или не видишь, что я связан по рукам и ногам?

Егоршин посмотрел на своих подручных и нетерпеливо кивнул. Те подошли к Марсу, наклонились, и каждый сбоку ухватил его под руку.

Поднять Марса оказалось не так-то просто, но они справились. В ту секунду, когда его подошвы коснулись пола, он мощным ударом головы сбил того, что справа, и в резком развороте двинул плечом под подбородок второго — тот отлетел к стене и ударился об нее затылком; глаза закатились, и он сполз на пол.

Не остался сидеть и Декер — со связанными за спиной руками он пружинисто оттолкнулся и прыгнул на замешкавшегося Егоршина с такой силой, что сбил его с ног. Тот отлетел назад, ударился о раковину и кульбитом врезался в оконное стекло, скрывшись где-то снаружи в фонтане осколков.

Оставшийся подручный прицелился в Декера и уже нажимал на курок, когда на кухне грохнул выстрел.

Пошатнувшись, подручный в изумлении посмотрел себе на грудь, где расплывалось красное пятно.

Декер и Марс уставились на Джеймисон. Каким-то образом та умудрилась перекатиться вперед, ухватить связанными руками оружие одного из упавших, навести его и выстрелить — и все это за считаные секунды.

Раненый упал на колени, а затем повалился вперед.

Джеймисон обшарила одного из подручных, нашла у него складной нож и с его помощью освободила от пут себя, а затем Декера и Марса.

Декер ухватил чей-то пистолет и бросился к входной двери, слыша, как снаружи заводится мотор. От двери ему оставалось лишь пальнуть по задним фарам машины, которая, впрочем, через несколько секунд скрылась.

Джеймисон выхватила из кармана сотовый, набрала Богарта и сообщила ему о происшедшем.

— Сейчас посылает сюда команду, — сообщила она, закончив разговор. — И объявляет розыск.

Декер все еще смотрел в заоконную темень.

— Не думаю, что этого будет достаточно.

Марс стиснул Алекс в объятиях.

— Ну девчонка, ну молодец! Ловко! И стрельба просто великолепная!

— Спасибо. А что ты там сказал насчет «сорок три»?

Декер повернулся к ней:

— Разрыв намертво, «номер эрсорок три». Любимая комбинация в техасской универовской команде, когда за нее играл Мелвин. Правый тэкл помогает правому гарду^[529], отбивая тэкла защиты, а затем вместе с тайт-эндом^[530] запечатывает дефенсив-энда^[531], пока принявший пас уводит корнербека^[532]. Тем временем тайт-энд отлипает от дефенсив-энда и принимается за главного сэйфти^[533]. Таким образом Мелвину оставалось только проскочить через брешь и выйти один на один с лайнбекером^[534].

— Которым был, язви его, Декер из «Бакайз», наших заклятых соперников, — расплылся в улыбке Марс.

Декер с огорченной миной сказал:

— В том решающем матче он сделал три тачдауна, и все три путем проскока через мою задницу.

— Ничего, ты делал все что мог. А вы, ребята, держались железно. Сколько раз меня самого затыкали в начале игры. Но когда жизнь подкидывает кислые лимоны, то знаешь, что надо делать?

Джеймисон состроила гримаску:

— Лимонад, что же еще. Всем известно.

Марс категорично мотнул головой:

— А вот и нет, Алекс. Делать тачдауны.

— Ах вон оно что! Ты этими словечками сказал Декеру, что собираешься делать? Убрать этих двоих. Чтобы он тоже включался?

— Молодец, поймала.

— Надо бы мне, наверное, тоже начать смотреть футбол: вдруг когда-нибудь пригодится в противостоянии вам двоим.

— Жизнь иной раз вытворяет такие финты, что наперед и не догадываешься, — сказал Марс.

— Никогда не знаешь наверняка, — машинально повторил Декер, снова вглядываясь в темень за окном.

Глава 81

Декер протянул очередную салфетку, а сам оперся на спинку стула.

Сидя на больничной койке, Митци Гардинер промокнула глаза. Она наконец пришла в себя; при этом врачи сказали, что можно рассчитывать на полную поправку.

Декер частично рассказал ей о том, что произошло. Не стал умалчивать и о смерти ее мужа наряду с его участием в шпионской деятельности.

— Я всегда недоумевала, почему такой парень, как Брэд, клюнул на такую, как я, — шмыгнув носом, призналась она.

— Не надо себя недооценивать.

— Мне просто не верится, что этот Билл Пейтон был русским шпионом… как там его?

— Егоршин. Такие вот дела на поверку.

Раскрывать тайну отцовства Декер не стал, считая в душе, что Мерил Хокинс заслуживает зваться отцом. К тому же не было уверенности, что Митци в ее хрупком состоянии сумеет справиться с такой правдой.

— Да. — Скомкав салфетку, она бросила ее в ведерко рядом с кроватью и робко посмотрела на Декера. — Но это, наверное, еще не все?

— Да, не все.

— Ты здесь… для чего-то другого?

— Да.

— Как Рэйчел? Что с ней?

— Ей предъявлено обвинение, но она, вероятно, сможет заключить сделку со следствием. Поскольку Егоршин до сих пор не пойман, ее жизнь в опасности. Она может получить статус свидетеля под защитой, когда расскажет ФБР все, что знает.

— Так ведь он может прийти и за мной?

— Не думаю. У него к тебе, похоже, симпатия.

— Он действительно нам помогал. Помню, добывал обезболивающее для мамы. Хотя я его знала как Билла Пейтона. До сих пор не могу поверить, что он был… иностранным агентом.

— Да. Но к твоему отцу он не был так добр.

— Он мне о нем кое-что рассказывал. Не очень лицеприятное.

— Все это было выдумкой. Он сам мне в этом признался. Ему просто хотелось перетянуть тебя на свою сторону. Вот и все.

— А я ему верила. И помогла упечь своего отца в тюрьму.

— Ты знала, что ему грозят обвинения в убийстве?

Она покачала головой.

— Даже близко. Понятия не имела. Вообще не знала, что происходит на самом деле. Была все время в прострации.

— Тебя, вероятно, предпочитали держать в неведении, так как не полагались на твою благонадежность. Но после того, как ему предъявили обвинение? А вслед за тем осудили?

— Я не знала, что и думать. В душе я все же чувствовала вину.

— Видимо, он догадывался о твоем частичном соучастии. Но не стал делать ничего, что могло бы бросить на тебя тень. Поэтому просто молчал и безропотно отправился в тюрьму. Лишь после встречи с Карлом Стивенсом его мнение изменилось. Ведь он уже фактически умирал, и тут вдруг Стивенс рассказал ему о твоем соучастии и о людях, что за этим стояли. Вероятно, в Мериле взыграла обида. И он вернулся сюда, чтобы обелить свое имя.

— Вряд ли можно его в этом винить. — Митци легла на спину и закрыла глаза. — Я так устала. — Внезапно она рывком села. — Боже! Мой сын! Что с ним? Где…

— С ним все в порядке. Сейчас он в интернате. И о происшедшем он ничего не знает.

— Я… Поверить не могу, что только сейчас о нем вспомнила!

Вид у нее был действительно ошеломленный собственным легкомыслием.

— Ты же только что вышла из наркотической комы. Мысли еще не вполне прояснились.

— Ты слишком ко мне добр. — Она о чем-то крепко задумалась. — Хотя у меня такое чувство, что скоро все изменится.

Он встал и посмотрел на нее сверху вниз.

— Ты знаешь, сколько людей влачится по жизни без шанса что-либо исправить?

— Я… Что ты хочешь этим сказать?

— Ты много чего понаделала, Митци. Помогла засудить своего отца. Он от этого очень страдал. Попал в тюрьму, где с ним творились ужасные вещи.

— Я все это знаю. Я была… все равно что не в своем уме от наркоты.

— А теперь нет. Ты чиста, трезва и, надеюсь, мыслишь ясно.

— Чего ты от меня хочешь? — спросила она осторожно.

— Как насчет одного праведного поступка?

— Какого именно?

— Ты идешь в суд и делаешь заявление, которое оправдает твоего отца, возвратив ему доброе имя. А ты приняла бы на себя ответственность за содеянное.

— А оттуда в тюрьму? Ты это просишь меня сделать?

— Мне кажется, я имею право на такую просьбу, учитывая твою усердную попытку снести мне башку в твоем доме.

— Я… В тюрьму я не могу. Мне сына не на кого оставить.

— Возможно, тебе этого удастся избежать.

— Как? — умоляюще произнесла она.

— Твой случай нетипичный. Пожалуй, мне удастся убедить власти заключить с тобой сделку. Ты расскажешь, как все было на самом деле, и тогда репутация твоего отца будет восстановлена, а ты продолжишь жить своей жизнью.

— Ты действительно думаешь, что такое возможно?

— Возможно все. Но помимо очевидных преимуществ, я полагаю, что в этом раскладе для тебя может быть и еще один существенный плюс.

— Какой же?

— Все эти годы, Митци, ты жила с чувством вины. Догадываясь об этом или нет. И это на тебя определенным образом воздействует. Меняет тебя. Заставляет становиться кем-то, кем ты, возможно, быть не хочешь, но неотступно к этому идешь. Пусть даже со всеми деньгами на свете. И это мало-помалу раздирает тебя на части.

Она вцепилась в простыню и взирала на него с глубокой, тоскливой беспомощностью.

— Ты… говоришь так, будто это происходило с тобой.

— Никаких «будто». Меня не было рядом, когда моя семья так во мне нуждалась. Из-за этого они погибли. Мне никогда больше не увидеть ни жены моей, ни дочери. И для меня это теперь неизбывное покаяние. — Декер глубоко вздохнул. — Однако жить так нельзя, Митци. Поверь мне.

По ее щекам катились слезы. Она протянула руку и схватила его ладонь — ощущение, от которого не так давно он бы вздрогнул.

Вместе с тем, когда его в минуту упадка обнял своей лапищей Мелвин Марс, а потом в машине его руку сжала Мэри Ланкастер, просто желая в момент испуга утешительной близости другого человека, с Амосом Декером что-то произошло.

Что-то очень хорошее. Потому что, несмотря на тревоги и переживания, все эти дни не покидавшие его ум, возможность ощутить объятие или пожатие чужой руки, не дрогнув и не напрягшись — простое, в сущности, действие, всеми другими воспринимаемое почти как должное, — немного приближало Декера к себе прежнему, кем он когда-то был. До того, как умер на футбольном поле и очнулся совсем другим человеком.

Поэтому Декер протянул другую руку и накрыл ею ладонь Митци.

— Митци, ты сделаешь это? Совершишь этот шаг? Исправишь то, что тебе посильно? Освободишься ли наконец от чувства вины?

И по прошествии нескольких неуютно долгих секунд он услышал ее тихий голос:

— Да. Я это сделаю.

Глава 82

— Похоже, помимо вмешательства в нашу демократию, Москва пытается еще и вербовать наших маргиналов, делая их своими солдатами на нашей территории в надежде породить еще больше раскола и беспорядков, — повествовал Богарт за ужином в «Пене» с Марсом, Джеймисон и Декером.

— Значит, Эрик Тайсон и Карл Стивенс были частью этой сети? — спросила Джеймисон.

— Несоменно.

Декер доел свою жареную картошку, шпионски поглядывая на неодобрительно следящую за ним Джеймисон. Неожиданно она расцвела улыбкой и сказала:

— Вот молодец. Свою норму вредной пищи ты сегодня заработал. Но уж завтра я тобой займусь.

— Чилдресса нашли в камере мертвым, — сообщил Богарт. — Отравленная пища. Какой-то промышленный химический яд. Русские в этом большие специалисты. Должно быть, в полицейском управлении у них контактов больше, чем один только Чилдресс. Капитан Миллер сейчас этим занимается.

— О Егоршине что-нибудь слышно? — поинтересовался Марс.

Богарт покачал головой:

— Наверное, он покинул страну в ту же ночь, как бежал из дома Ричардсов. Возможно, он уже в Москве. Двое его людей, взятых под стражу, ничего не говорят. Удивительно, что у них в зубных пломбах не оказалось цианида. Пробовали применять к ним меры воздействия — бесполезно. Зато мы нашли дополнительные записи о «стажерах», что работали в «Гриле». Приобщили их к другим сведениям, для выслеживания по стране агентуры Егоршина.

— Надеюсь, их всех когда-нибудь переловят, — беспечно сказал Марс.

— А что будет с Рэйчел Кац? — спросил Декер.

— Скорее всего, подпадает под свидетельскую защиту. То же самое и Митци Гардинер со своим сыном. Гардинер предоставила суду полное оправдание, сняв со своего отца ответственность за убийства. Его уголовное дело прекращено. Теперь он совершенно невинный человек.

— Ну да, на том свете, — мрачно усмехнулся Декер. — И ничего об этом не знает.

— А ты верь, парнище, — подбодрил друга Марс. — Лично мне моя вера говорит, что этот человек теперь знает все. Он просил тебя доказать его невиновность. И ты это сделал.

* * *

— Дайте-ка мне несколько минут, — попросил Декер.

Он вылез из машины, за рулем которой сидела Джеймисон, а на заднем сиденье Богарт и Марс.

— Но ты же вернешься? — забеспокоился Богарт. — Больше никаких отклонений от маршрута: у нас своих дел завались.

Декер кивнул:

— Конечно, вернусь. Этим я уже сыт по горло, по крайней мере на данный момент.

— Смотри у меня, — шутливо пригрозил Марс. — Сразу после посадки в Вашингтоне едем ужинать, за мой счет. К нам присоединится и Харпер.

Декер кивнул и направился вниз по улице. Уже издалека он заприметил идущую навстречу Мэри Ланкастер. Они встретились перед старым домом Декера.

— Спасибо, Мэри, что встретила меня здесь.

— Я правда думала, что ты захочешь попрощаться. — Она обернулась на дом. — Только не возьму в толк, почему именно здесь.

— Долго объяснять.

— Иного я и не предполагала.

— Я буду приезжать, чтобы видеться с тобой.

— Вовсе не обязательно. — Она поглядела в сторону машины, где Декера дожидались Джеймисон, Марс и Богарт. — У тебя новая жизнь, Амос. Подальше отсюда. И это здорово. — Она бросила взгляд на дом, где Декер пережил столько горя. — Тебе нужно отрешиться от этого места раз и навсегда.

— Я не собираюсь этого делать, Мэри.

— Но почему?

— Ты мой друг.

— Это понятно. И ты мой тоже. Но…

— В ближайшие годы ты можешь столкнуться кое с чем, в чем я, возможно, хоть немного смогу тебе пригодиться.

Ланкастер опустила глаза, вынула из пачки сигарету, прикурила. Долго смотрела на дым, а потом ее выбросила.

— Я по-прежнему боюсь.

— Да перестань ты. К тому же это естественно. И у тебя есть Эрл. А еще я.

Она задумчиво на него посмотрела.

— Ты изменился, Амос. С тех пор как отсюда уехал.

— К лучшему или к худшему?

— Просто… ты… как бы… — ее голос осекся. Она, похоже, не находила слов.

— Прибавил в знании жизни? — губы Декера тронула улыбка.

— В каком-то смысле и это.

Ее лицо несколько посуровело.

— Ценю, конечно, твое предложение. И рада буду снова увидеться. — Она снова посмотрела на дом, а затем вопросительно на него: — Но почему из всех мест именно это?

— Ты говорила, что не знаешь Хендерсонов?

— Нет. Наверное, хорошая семья.

— Уверен, что прекрасная. И место замечательное.

— А ты сделал его еще лучше, избавив от шпионов.

Декер отступил на шаг назад и оглядел свою старую берлогу.

— Приют воспоминаний, — прокомментировала Ланкастер. — Особенно для человека с памятью вроде твоей.

— Да, воспоминаний действительно множество. Самых чудесных. За вычетом несказанно жутких.

— Каких же ты придерживаешься?

— В моем случае выбора не дано. Хотя есть воля расставлять приоритеты.

— То есть тебе это по силам?

— Попробовать можно.

Декеру подумалось о неизбывной сцене с его убитой семьей, что продолжала осаждать его память, разворачиваясь в голове.

— Не просто попробовать, а как следует. Тем более что деваться некуда.

— Желаю тебе в этом всяческих успехов. Правда, от души.

Перед расставанием Декер удивил Ланкастер тем, что крепко и долго ее обнимал.

— Ого! Вот уж чего точно не ожидала, — выдохнула она, когда они отстранились.

— Ты знаешь, я тоже. Но… ощущение приятное.

— Подтверждаю, Амос.

Декер вернулся к машине и занял место рядом с Джеймисон.

— Интересно, почему бордо? — задал он неожиданный вопрос.

— Чего? — переспросила Джеймисон, а Богарт с Марсом озадаченно уставились.

— Когда в тот день на кладбище ко мне подошел Хокинс, вокруг него было что-то вроде ореола цвета бордо. Я такого раньше никогда не испытывал.

— Может, новый способ твоего мозга сигнализировать о хорошем человеке, нуждающемся в помощи? — полушутя предположила Джеймисон.

— Если так, то он должен мне видеться не в пример чаще.

Они сидели, глядя вслед удаляющейся спине Ланкастер, когда из дома вышли супруги Хендерсон с дочкой и сели в свой «Ниссан». Через пару минут они уехали.

Джеймисон взволнованно поглядела на Декера, который провожал их взглядом.

— На вид хорошая, дружная семья, — сказал с заднего сиденья Марс.

— Да, — сказал Декер. — Полагаю, так и есть.

Пальцы Джеймисон нервно тарабанили по рулю.

— Значит, и дом счастливый, — негромко сказал Марс.

Джеймисон остро глянула на него в зеркало, после чего снова посмотрела на Декера.

— Счастливый дом, — тихо сказал Декер, прежде чем кивнуть Джеймисон.

Та завела мотор, и они поехали дальше.

Прочь от этого места.

До поры.

Но Амосу Декеру предстоит вернуться.

По множеству причин.

Верблюжий клуб (цикл)

Верблюжий клуб (роман)

«Верблюжий клуб» — группа детективов-любителей, убежденных, что правительство покрывает серьезные политические преступления.

В его составе — интеллектуал из библиотеки конгресса, программист, ветеран Вьетнама и бывший разведчик.

А председатель — таинственный «человек без прошлого», называющий себя Оливером Стоуном.

Члены «Верблюжьего клуба» годами ждали случая, чтобы подтвердить свою теорию заговоров. И теперь они стали свидетелями заказного убийства высокопоставленного вашингтонского чиновника Патрика Джонсона.

Однако преступники поняли, что за ними следят.

И пока «Верблюжий клуб» ведет расследование обстоятельств гибели Джонсона, убийцы начинают охоту за опасными свидетелями…

Пролог

«Шевроле-сабербан» несся по одной из небольших дорог в штате Виргиния. Аднан аль-Рими, сгорбившись за баранкой, внимательно вглядывался в каждый поворот: тут обитает множество оленей. Еще не хватало наткнуться в этой тьме на какую-нибудь рогатую скотину. И вообще, ему уже давно осточертели какие бы то ни было стычки. Он оторвал одну руку от руля и нащупал под пиджаком кобуру. Оружие служило Аднану не просто успокоительным средством, а было для него, в его сорок с небольшим, абсолютнойнеобходимостью.

Услышав извне какой-то странный звук, он выглянул в окно. Похоже, стрекот вертолета.

За спиной Аднана сидели два пассажира. Одного, оживленно болтавшего по сотовому на фарси, звали Мухаммед аль-Завахири. Иранец прибыл в страну незадолго до событий одиннадцатого сентября. Другой, по имени Гуль Хан, лишь несколько месяцев назад прибыл в Штаты из Афганистана. Крупный, мускулистый, с гладко выбритым черепом. На нем была охотничья камуфляжная куртка, в руках он держал автомат. Гуль Хан умело вставил магазин и установил режим стрельбы короткими очередями. На окно машины упало несколько капель дождя. Хан лениво следил, как по стеклу стекают тонкие струйки.

— Красивые места, — сказал Хан на пушту — языке, которым хорошо владел Мухаммед, но который Аднан знал едва-едва. — А у нас везде торчат обломки советских танков. Крестьяне вспахивают землю клочками вокруг железок. — Он сделал паузу и с явным удовольствием добавил: — Американских железок там тоже хватает.

Аднан бросил взгляд в зеркало заднего вида. Не очень-то приятно слышать сзади клацанье затвора, пусть даже автомат в руках мусульманина. Иранцу он тоже доверял не до конца. Родился Аднан в Саудовской Аравии, но еще ребенком оказался в Ираке. И сражался за Ирак в этой ужасной войне, не испытывая к Ирану ничего, кроме враждебности. Кроме того, Мухаммед аль-Завахири был вовсе и не арабом, а персом. Это дополнительное обстоятельство усиливало недоверие аль-Рими.

Мухаммед тем временем прекратил болтать по телефону и отколупнул комок грязи, прилипший к его ковбойскому сапогу американского производства. Взглянув на свои непомерно дорогие часы, он откинулся на спинку сиденья, улыбнулся и закурил, сказав еще что-то на фарси. Хан рассмеялся. От него разило луком.

Аднан крепче стиснул баранку. Он никогда не отличался легкомыслием, и его раздражала та несерьезность, с которой иранец относится к их важному делу. И опять этот стрекот над головой! Аднан снова выглянул в окно.

На этот раз Мухаммед тоже что-то услышал. Он опустил стекло, высунул голову и взглянул в темное небо. Заметив там красное пятнышко, он пролаял Аднану: «Быстрее!» Тот согласно кивнул и надавил на газ. Двое на заднем сиденье щелкнули ремнями безопасности.

«Шевроле» мчался по извилистой дороге с такой скоростью, что на крутых поворотах пассажирам приходилось обеими руками цепляться за скобы над окнами. Однако даже самый скоростной автомобиль, да еще ночью, на серпантине, вряд ли способен опередить вертолет.

Мухаммед — снова на фарси — приказал Аднану остановиться. Уйдя в густую тень, Аднан остановил машину. Надо было выяснить, что это за птица. Продолжая вести разговор на фарси, Мухаммед спросил:

— Возможно, это дорожная авария, Аднан? Медики?

Аднан в ответ лишь пожал плечами. Он неважно говорил на фарси, и многие тонкости языка от него ускользали. Но чтобы уловить тревогу в голосе попутчика, не нужно было быть лингвистом. Они вышли из машины и замерли в ожидании. Хан повернул ствол автомата в небо, Аднан извлек из кобуры пистолет.

Мухаммед ограничился тем, что обратил лицо вверх, судорожно сжимая в руке мобильник. В первый момент им показалось, что геликоптер проследовал дальше, но тут же вершины деревьев над их головами прорезал луч прожектора.

— Черт! — не сдержался Мухаммед, на сей раз по-английски, и кивком головы отправил Аднана в разведку.

Пригнувшись, тот добежал до места, где кончалась линия деревьев, и увидел, что «вертушка» зависла приблизительно в шестидесяти футах от земли. Аднан вернулся к спутникам и доложил обстановку:

— Кажется, они высматривают место для приземления!

— А ручного гранатомета у нас не найдется? — быстро спросил Мухаммед. Голос его слегка дрожал — он всегда выступал в роли мозгового центра подобных операций, но ему никогда не приходилось бывать в шкуре полевых бойцов. Они, как известно, не только убивают, но и нередко гибнут сами.

— Мы не думали, что этой ночью нам может понадобиться реактивный гранатомет, — отрицательно качнул головой Аднан.

— Черт! — повторил Мухаммед и продолжил шипящим шепотом: — Слышите? Садится!

Вершины деревьев пригнулись под потоками воздуха от винта вертолета.

— Он двухместный, — сказал Аднан, — а нас трое. — Посмотрев на предводителя, он решительно продолжил: — Доставай пистолет, Мухаммед, и готовься пустить его в дело. Если нам придется уйти в мир иной, мы прихватим с собой пару американцев.

— Идиот, — просипел Мухаммед. — Неужели ты надеешься, что они еще не вызвали по радио подмогу? До прибытия подкрепления эти ублюдки просто будут держать нас на месте.

— Наши документы, между прочим, в полном порядке, — возразил Аднан. — Самые лучшие из всех, которые можно было купить за деньги.

Иранец взглянул на него так, словно перед ним безумец.

— Мы вооруженные арабы, ошивающиеся средь свиноводческих ферм Виргинии. Они мигом узнают, кто я такой, сняв отпечатки моих пальцев. Мы в ловушке. И что прикажешь делать? Что?

— Да сбудется воля Аллаха, — произнес Хан и, видимо, следуя повелению каких-то высших сил, перевел автомат на бой длинными очередями.

Теперь Мухаммед уставился на него.

— Если нас сейчас остановят, — сказал он, — наши планы рухнут. Неужели ты считаешь, что Бог хочет этого? А? — Он замолчал, судорожно вздохнув, и продолжил: — Я хочу, чтобы вы сделали следующее… Вы должны это сделать! — Мухаммед ткнул дрожащим пальцем в направлении колеблющихся вершин: — Я хочу, чтобы вы их задержали — до тех пор пока я не успею скрыться. Примерно в полумиле отсюда есть еще одна дорога, тоже на запад. Я позвоню Марвану и попрошу, чтобы он подобрал меня там на грузовике. Вы же будете удерживать их здесь. Ясно?

Аднан молча смотрел на предводителя. В его взгляде читалось: будь на его родном языке выражение «дерьмо собачье», он не упустил бы случая сейчас его употребить.

— Ну, живей! — поторопил Мухаммед. — Вы их удержите, и это будет ваш вклад в победу нашего великого дела. Ваша жертва.

Произнеся это, он сделал несколько шагов назад.

— Если нам предстоит умереть, в то время как ты будешь скрываться, отдай мне свой пистолет, — сдавленно произнес Аднан. — Зачем он тебе?

Иранец достал оружие и швырнул его аль-Рими.

Хан, продолжая следить за вертолетом, с улыбкой предложил:

— А что, если пальнуть сейчас по хвостовому винту? Мы это хорошо умеем. Большой опыт! Эта птичка начнет крутиться как сухая ветка, прежде чем шмякнуться о землю! Как тебе моя идея, Аднан?

Пуля ударила его сзади в шею, заставив по мрачной иронии закрутиться вокруг своей оси, прежде чем он замертво рухнул на землю.

Аднан мгновенно развернулся и направил дуло пистолета на Мухаммеда. Потрясенный совершаемым на его глазах предательством, тот бросился бежать. Однако его любимые ковбойские сапоги для такого способа передвижения не предназначались. Настигнуть предводителя, когда тот упал, споткнувшись о корень, Аднану труда не составило. Он даже не запыхался…

Не сводя глаз с собственного пистолета, Мухаммед начал сыпать проклятиями на фарси. Через несколько секунд они сменились мольбами на скверном арабском, после чего последовал вопль отчаяния на английском:

— Но почему? Почему, Аднан?

Аднан ответил ему по-арабски:

— Ты торгуешь наркотиками, якобы для того чтобы способствовать нашему священному делу. Однако большую часть времени ты тратишь не на дело Ислама, а на покупку ковбойских сапог и драгоценностей. Ты сбился с пути, Мухаммед! Ты превратился в американца. Но то, что я делаю, я делаю по иной причине.

— Почему же?

— Это будет твоя жертва великому делу. — Аднан не улыбался. Глаза же его триумфально сверкали.

Он приставил пистолет к левому виску Мухаммеда и нажал на спусковой крючок. Мольбы о пощаде, на каком бы то ни было языке, оборвались. Аднан сунул в ладонь Мухаммеду пистолет и сжал вокруг рукоятки его пальцы. Потом, вскочив на ноги, устремился туда, где уже приземлился вертолет. Один из пассажиров успел открыть люк. Аднан солгал сообщникам: машина была четырехместной, и на землю теперь спустились двое мужчин — европейского типа, с мрачными выражениями лиц. Они тащили продолговатый увесистый сверток. Достав из «шевроле» помповое ружье, Аднан провел их к телу Мухаммеда.

Сверток, который несли мужчины, был пластиковый мешок для транспортировки тел. Они расстегнули молнию. Человек в мешке был разительно похож на Аднана и одет точно так же. Он был без сознания, но еще дышал. Его посадили спиной к дереву, и Аднан передал одному из мужчин свой бумажник. Ловким движением тот сунул его во внутренний карман пиджака неизвестного. Второй мужчина взял у Аднана ружье, зажал его руками Мухаммеда, направив в голову бесчувственного двойника, и выстрелил, снеся ему половину лица. Шансов, что к несчастному вернется сознание, уже не было. Аднан был экспертом в такого рода делах, хоть и не по своей воле. Да и кто, кроме абсолютного безумца, может добровольно избрать для себя подобное занятие?

Минуту спустя Аднан и оба мужчины торопливо шли к геликоптеру. Едва они взбежали по трапу, машина поднялась в воздух. Ни на бортах, ни на хвосте ее не было никаких опознавательных знаков, все прибывшие были в штатском. Они едва взглянули на Аднана. Усевшись на одном из задних сидений, он принялся затягивать на себе многочисленные ремни безопасности. Эти, с мрачными лицами, казалось, старались забыть о его присутствии.

О мертвых своих соратниках Аднан не думал. Мысли его были обращены к той великой славе, которая ожидала его в будущем. Если все пройдет как надо, в течение многих столетий человечество будет с благоговейным трепетом говорить об этом деянии. Аднан аль-Рими с этого момента покойник, но, несмотря на это, личность столь ценная и значительная, какой он никогда не был прежде.

Вертолет взял курс на север, в направлении западной Пенсильвании. Он летел в город Бреннан. Минуту спустя в небе над сельской частью Виргинии стало тихо, если не считать легкого шелеста дождя, неторопливо смывающего с земли следы крови.

Глава 1

Он бежал изо всех сил, а пули били во все, что его окружало. Он не видел, кто стрелял, и у него не было оружия, чтобы ответить огнем на огонь. Мчащаяся рядом с ним женщина была его женой. А бежавшая рядом с женщиной маленькая девочка — дочерью. Пуля пробила кисть руки супруги, и он услышал ее крик. Затем вторая пуля нашла цель, и зрачки жены немного увеличились. Это было мгновенное расширение, возвещавшее о смерти, которую еще не успел зафиксировать мозг. Когда жена упала, он подскочил к девочке, чтобы укрыть ее своим телом. Его рука дернулась, чтобы притянуть ребенка к себе, но он промахнулся. Он всегда промахивался…

Человек проснулся и сел на краю постели. Струйки пота текли по его щекам, чтобы окончательно исчезнуть в длинной густой бороде. Он ополоснул лицо водой из бутылки, чтобы холодные капли унесли с собой огненную боль этого вечно возвращающегося кошмара.

Когда он поднимался с постели, его нога слегка зацепилась за стоящий рядом с кроватью старый ящик. Немного поколебавшись, он поднял крышку. Внутри коробки находился изрядно потрепанный фотоальбом. Открыв его, он неторопливо, один за другим, просмотрел те немногие снимки, на которых была изображена его жена. Затем он обратился к фотографиям дочери — вначале к тем, где она была младенцем, а затем к тем, где она уже начала ходить. Более поздних снимков у него не было. Старик был готов пожертвовать жизнью ради того, чтобы хотя бы на миг увидеть ее молодой женщиной. Не проходило дня, чтобы он не рисовал ее в своем воображении такой, какой она могла стать.

Он осмотрел скудно меблированные внутренности коттеджа. На него же со стен взирали пыльные полки, забитые книгами самого разнообразного содержания. Рядом с большим, смотрящим в темноту окном располагался старый письменный стол, на котором лежали пачки исписанных четким почерком дневников. Покрытый копотью каменный камин служил в доме главным источником тепла, а в маленькой кухне он наскоро готовил для себя какую-то еду. Крошечная ванна завершала список удобств этого убогого жилища.

Старик посмотрел на часы, взял со стоящего рядом с кроватью рахитичного столика бинокль, а с письменного стола — изрядно потрепанный матерчатый рюкзак.

В темноте перед ним маячили старые надгробные плиты, лунный свет едва освещал замшелые камни. Когда он ступил с веранды на траву, порыв свежего ветра прогнал из его головы остатки ночного кошмара — из головы, но не из сердца. По счастью, до того как отправиться этой ночью на встречу, у него еще оставалось время. А в тех случаях, когда у него появлялись свободные минуты, он обязательно заходил еще в одно место.

Мужчина прошел сквозь металлические ворота. Железная кованая надпись на них возвещала, что это кладбище «Гора Сион». Кладбище находилось в северо-западной части Вашингтона и принадлежало расположенному рядом храму Объединенной методистской церкви. Эта старейшая церковная конгрегация, состоявшая первоначально в основном из черных, была основана в 1816 году. Основали ее люди, не желавшие посещать молитвенные дома, где царила сегрегация и предавалась забвению провозглашенная в Писании идея равенства. Этот участок земли площадью три акра был, кроме того, важным перевалочным пунктом на тайном пути, по которому во время Гражданской войны рабы южных штатов переправлялись на север, к свободе.

С одной стороны кладбище примыкало к Думбартон-хаусу, штаб-квартире Национального общества колониальных дам Америки, с другой — к невысокому жилому дому из красного кирпича. В течение многих десятилетий это историческое место пребывало в небрежении. Многие памятники оказались поваленными, территория заросла сорняками почти в человеческий рост. В конце концов церковь обнесла старый некрополь изгородью и воздвигла скромный домишко для хранителя кладбища.

Рядом располагался большой и более известный некрополь, именуемый кладбищем Дубового Холма. На Дубовом Холме нашли упокоение многие знаменитости. Однако старик предпочитал кладбище «Гора Сион» — именно из-за той роли, которое оно сыграло в истории США. Врата, ведущие к свободе, вот что это за кладбище.

Начав несколько лет назад трудиться кладбищенским сторожем, он относился к своей работе чрезвычайно серьезно, не жалея сил на то, чтобы содержать территорию и памятники в надлежащем порядке. Коттеджик, полученный им в придачу к работе, стал его первым настоящим домом — первым за много-много лет. Церковь, дабы избежать утомительной бумажной волокиты, платила ему наличными, но плата была столь мизерной, что с нее даже не начисляли подоходный налог. Этих денег старику едва хватало. И в то же время занятия лучше, чем это, он еще не имел.

Старик прошел по Двадцать седьмой улице, сел в автобус и сошел примерно в квартале от места, которое мог смело именовать своим вторым домом. Расположившись под сенью дерева, он извлек из рюкзака бинокль и принялся изучать здание на противоположной стороне улицы. Бинокль был казенный. Он украл его, после того как, честно отслужив своей стране, полностью разуверился в ее лидерах. Своим настоящим именем он не пользовался и вот уже несколько десятилетий именовал себя Оливером Стоуном,^[535] что при известном желании можно было счесть неким актом сопротивления.

Приняв это имя, он как бы ассоциировал себя с бунтарем-режиссером, легендарная работа которого бросила вызов официальной трактовке истории. Присвоение чужого имени выглядело для него вполне уместным, ибо этот Оливер Стоун тоже блуждал в поисках истины.

С огромным интересом смотритель продолжал следить в бинокль за происходящим вблизи. Закончив наблюдение, он отправился к своей палатке, поставленной неподалеку, и, подсвечивая себе старым карманным фонариком, аккуратно занес результаты наблюдений в принесенный с собой же дневник. Старик хранил множество дневниковых тетрадей в своем жилище и еще больше — в других потайных местах. В этой палатке Оливер Стоун не оставлял ничего, ибо знал — ее регулярно обыскивают. Он постоянно держал при себе официальное разрешение на установку палатки и на право «протестовать» именно в этом месте, а к своим правам Стоун относился чрезвычайно серьезно.

Выйдя из палатки, он понаблюдал за охранниками, похлопывающими по автоматам и кобурам полуавтоматических пистолетов и время от времени переговаривающимися по рации. Все они его хорошо знали и относились к нему со сдержанной вежливостью, как обычно относятся к людям, способным на неожиданные агрессивные выходки. Ценой невероятных усилий Стоуну удавалось также демонстрировать по отношению к ним знаки уважения. К людям с автоматами следует относиться почтительно. Не будучи конформистом, сумасшедшим он все же не был.

Когда он встретился взглядом с одним из охранников, тот сказал:

— Эй, Стоун, я слышал, Шалтай-Болтай упал со стены. Передай там по цепочке!

Другие охранники, услышав шутку, рассмеялись. Губы Стоуна скривились в улыбке.

— Взято на заметку, — кивнул он.

Как-то ему довелось увидеть, как этот охранник застрелил человека. Справедливости ради следует заметить, что парень первым выстрелил в охранника.

Стоун затянул на тонкой талии свои изрядно потрепанные штаны, пригладил длинные светлые, тронутые сединой волосы и нагнулся, чтобы перевязать бечевку, удерживающую на месте подошву правого ботинка. Он был очень высоким и худым — рубашки вечно на нем болтались, брюки же были коротки. Что касается обуви, это была его насущная проблема.

— Вам следовать обновить гардероб, — раздался в темноте женский голос.

Стоун оглянулся. Опершись спиной о пьедестал статуи героя революционной войны генерал-майора графа Рошамбо, рядом с ним стояла женщина. Генерал возвышался позади нее, указывая на что-то пальцем вытянутой руки. Стоун никогда не мог понять, на что именно указывает генерал. К северо-западу от графа стоял прусский барон Штойбен, а северо-восточный фланг парка Лафайет, в котором осуществлял свои наблюдения Стоун, охранял польский генерал Костюшко. Величественные монументы постоянно вызывали на лице Стоуна довольную улыбку — он обожал находиться в окружении революционеров.

— Обновить одежду вы нуждаться очень сильно, Оливер, — повторила женщина, поскребывая ногтями свое темное от загара лицо. — И постригать волосы тоже. Одним словом, Оливер, надо обновить все.

— Вы, вне всякого сомнения, правы, — спокойно ответил Стоун. — Гардероб входит в число приоритетов многих порядочных людей, но суетное тщеславие, к счастью, мне не присуще.

Дама назвала себя Адельфией. Говорила она с сильнейшим европейским акцентом, скорее всего — славянским. Особенно безжалостно Адельфия обходилась с глаголами, находя для них в своей речи самые неподходящие места и формы. Женщина была высокой и полной, с длинными черными с проседью волосами, глубоко посаженными задумчивыми глазами и вечно кривящимся в саркастической улыбке ртом. Однако время от времени Стоун замечал, что Адельфия — особа добрая, хотя и ворчливая. Ее возраст не поддавался определению, но она была явно моложе Стоуна. Рядом с ее палаткой стоял шестифутовый плакат, на котором значилось:

ЭМБРИОН — ЖИЗНЬ, И ЕСЛИ ВЫ В ЭТО НЕ ВЕРИТЕ, ТО ОТПРАВИТЕСЬ ПРЯМИКОМ В АД

Адельфия не страдала от избытка гибкости, и весь мир для нее состоял из прямых линий черного или белого цвета. Все оттенки серого были для нее чужды, хотя она обитала в городе, который, судя по всему, и придумал этот колер. Небольшой плакат рядом с палаткой Оливера Стоуна гласил:

Я ХОЧУ ЗНАТЬ ПРАВДУ

Ему после всех этих лет ожидания еще предстояло добыть истину, хотя в мире не существует города, где до правды докопаться труднее, чем в мегаполисе, подобном этому.

— Я в кафе собираться, Оливер. Надо вам чего-нибудь? У меня есть деньги.

— Спасибо, Адельфия. Мне необходимо кое-куда съездить.

— Проходит еще одно собрание там, куда вы направляться? — презрительно скривилась она. — Какая вам от него польза? Немолоды вы уже, и в темноте ходить не следует вам. Это очень опасное место.

Стоун посмотрел на вооруженных охранников.

— Вообще-то мне кажется, что здесь совершенно безопасно, — ответил он.

— Много людей с автоматами вы считать безопасно? Если так это, то вы есть сумасшедший, — раздраженно констатировала Адельфия.

— Возможно, вы правы, и я благодарен вам за заботу, — вежливо склонил голову Оливер.

Адельфия любила подискутировать и постоянно искала повод пуститься в спор. Однако Стоун уже давно научился не предоставлять этой милой даме подобной возможности.

Адельфия обожгла его очередным гневным взглядом и удалилась, Стоун же обернулся на слоган, стоявший по другую сторону его палатки. Он гласил:

ЖЕЛАЮ ВАМ УДАЧНОГО СУДНОГО ДНЯ

Джентльмена, установившего этот плакат, Оливер не видел уже давно.

— Каждый из нас, бесспорно, его получит, не так ли? — прошептал он, но его внимание тут же привлекло какое-то движение на противоположной стороне улицы. Полицейские и патрульные машины начали собираться группами. На всех перекрестках заняли места сотрудники службы охраны. Стальные ворота, способные выдержать напор танка, раскрылись, и из них вылетел черный джип со сверкающими за облицовкой радиатора синими и красными огнями.

Поняв, что происходит, Стоун заспешил к ближайшему перекрестку. Поднеся к глазам бинокль, он увидел, как из стальных ворот на Семнадцатую улицу выкатился самый, наверное, впечатляющий во всем мире автомобильный кортеж. В центре внушительной колонны двигался наиболее уникальный из всех построенных людьми лимузин «Кадиллак DTS», оборудованный последними достижениями в сфере навигации и телекоммуникаций. Сиденья из синей кожи с деревянной окантовкой обеспечивали в нем комфортабельное путешествие шести пассажиров. Угол наклона сидений регулировался специальными сенсорами, в скрытой от взоров нише упрятан мощный компьютер, сам же автомобиль воздухонепроницаемый, с собственным источником воздушного питания на тот случай, если бы атмосфера за бортом вдруг переставала отвечать необходимым стандартам. На спинке заднего сиденья красовалась президентская печать. Такие же печати украшали внутренние и внешние стороны задних дверей. На правом крыле машины был установлен флаг Соединенных Штатов, на левом — развевался штандарт президента, сигнализируя, что глава исполнительной власти страны находится при исполнении. Корпус этой машины из бронированных панелей, а стекла из поликарбоната толщиной с телефонную книгу — их не смогла бы пробить никакая пуля. Шасси лимузина с четырьмя самозатягивающимися шинами, и дополнительное украшение — номерной знак с двумя нулями. Показатели расхода бензина на сто миль тут, мягко говоря, вшивые, зато цена лимузина — десять миллионов баксов и включает в себя CD-проигрыватель на десять дисков с объемным звуком. Следует добавить, что те, кто надеется сэкономить при покупке этого монстра, надеются напрасно — на подобную машину дилеры, увы, скидок не предоставляют. Автомобиль любовно именуется «Зверь», и у него всего лишь два недостатка: он не умеет летать и плавать.

Сейчас в салоне «Зверя» горел свет, и Стоун мог видеть человека, изучающего какие-то бумаги. Наверняка документы сумасшедшей важности. Рядом с читающим сидел еще один джентльмен. Стоун не мог сдержать улыбки. Свет в машине, вне сомнения, приводил сейчас в ярость агентов службы безопасности.

Даже находясь за стальной броней и пуленепробиваемыми стеклами, не стоит превращать себя в удобную мишень!

На перекрестке лимузин замедлил движение, и Стоун слегка напрягся, когда джентльмен в машине посмотрел в его направлении. На какой-то миг президент Соединенных Штатов Джеймс Бреннан и одержимый теорией заговоров гражданин США Оливер Стоун встретились глазами. На лице президента появилась недовольная гримаса, он что-то произнес. Сидевший рядом с ним человек тут же выключил свет. Стоун снова улыбнулся. «Да, я буду здесь всегда! Во всяком случае, гораздо дольше, чем любой из вас».

Человека, сидевшего рядом с президентом, Стоун знал хорошо. Картер Грей по прозвищу Король разведки. Его пост был недавно повышен до министерского уровня, что обеспечило ему полный контроль над бюджетом в пятьдесят миллиардов долларов и поставило под его команду сто двадцать тысяч высокопрофессиональных агентов во всех пятнадцати американских службах, связанных с вопросами безопасности. Его империя включала в себя вращающуюся на орбите вокруг земного шара разведывательную платформу, криптографическую службу Управления национальной безопасности, военную разведку и даже такую уважаемую организацию, как ЦРУ, которое до недавнего времени возглавлял Грей. Ребята из Лэнгли, видимо, надеялись, что Грей будет испытывать по отношению к ним особое почтение и станет оказывать им всяческие преференции. Однако ничего подобного не произошло. Поскольку Грей в свое время побывал и министром обороны, некоторые эксперты предполагали, что он сохранит верность Пентагону, на долю которого приходится восемьдесят процентов всех расходов на разведку. Однако и это предположение оказалось безосновательным. Грей точно знал, в каких шкафах спрятаны скелеты, и это знание позволило ему подчинить оба ведомства своей незаурядной воле.

Оливер Стоун считал, что одно лицо, одно склонное к ошибкам человеческое существо не имеет права сосредоточивать в своих руках столь огромную власть. И в первую очередь это относилось к такому человеку, как Картер Грей. Стоун несколько десятков лет назад был очень хорошо знаком с этим человеком, но сейчас Грей наверняка не узнал бы своего старого приятеля. «Много лет назад все было по-иному. Не так ли, мистер Грей?»

Бинокль вдруг вырвался из его рук, и Стоун увидел перед собой сотрудника службы охраны. Агент, поигрывая автоматом, произнес:

— Если ты, Стоун, не прекратишь пялиться на президента, то с биноклем можешь распрощаться. Тебе все ясно? И если бы я не знал, что с тобой все в порядке, то уже сегодня ты мог бы сказать прибору гуд-бай. — Агент сунул допотопный полевой бинокль в руки Стоуну и отошел.

— Я всего лишь реализую свои конституционные права, офицер, — тихо произнес Стоун, зная, что охранник его не услышит.

Торопливо спрятав бинокль, он отступил в тень. Не стоит вступать в спор с вооруженным автоматом и лишенным чувства юмора человеком. Стоун глубоко вздохнул. Его жизнь и так каждый день висит на волоске.

Он вернулся в палатку, открыл рюкзак и, опять при свете карманного фонарика, перечитал серию вырезок из газет и журналов, вклеенных в его дневники. В них рассказывалось о свершениях Картера Грея и президента Бреннана. «Король разведки наносит очередной удар», — гласил один заголовок, «Бреннан и Грей образуют динамичный дуэт», — утверждал другой.

Все произошло очень быстро. После нескольких проб и ошибок конгресс провел коренную реорганизацию всех разведывательных структур и целиком доверил их судьбу Картеру Грею. В качестве секретаря по вопросам безопасности Грей возглавил так называемый Национальный разведывательный центр, или НРЦ. Мандат центра предусматривал осуществление защиты США от нападений как внутри страны, так и извне. Защиты «всеми доступными средствами», что, видимо, подразумевалось в главнейшей, но не имевшей письменного воплощения части этого мандата.

Однако начало правления Грея не слишком соответствовало его внушительному послужному списку. В крупных городах последовала серия взрывов, совершенных самоубийцами и повлекших за собой огромное количество жертв. Были убиты два важных государственных деятеля, находившихся в США с официальным визитом, и в довершение ко всему прямому нападению подвергся Белый дом. Несмотря на то, что многие члены конгресса требовали ликвидации центра и отставки Картера Грея, последний получил полную поддержку президента. А если вам придет в голову сравнить центры власти Вашингтона со стихийными бедствиями, то президент США являл собой ураган и землетрясение в одном флаконе.

Затем шаг за шагом началось движение в обратном направлении. Приливная волна терроризма, фигурально выражаясь, начала откат. Удалось предотвратить с десяток запланированных террористических актов. Число уничтоженных и захваченных террористов увеличивалось все более быстрыми темпами. Американские правоохранительные органы долгое время не могли добраться до ядра террористических организаций, но теперь контрразведка начала взрывать их изнутри, лишая возможности нанести удар по США или их союзникам. Львиная доля всех этих успехов, естественно, приписывалась Грею.

Стоун взглянул на часы. Времени до встречи оставалось всего ничего. Прогулка ему предстояла длинная, а его основное средство передвижения — ноги — за день успели налиться свинцом. Он вышел из палатки и на всякий случай заглянул в бумажник. Денег в нем, естественно, не оказалось. Стоун оглянулся в поисках какого-нибудь прохожего. Подходящий джентльмен как раз был в нескольких шагах от него. Стоун двинулся вслед за ним. Когда тот поднял руку и рядом с ним остановилось такси, Стоун резко ускорил шаг. Джентльмен уже открыл дверцу, чтобы сесть в машину, и тут Стоун, опустив глаза, протянул руку и попросил:

— Не могли бы вы пожертвовать немного денег, сэр? Всего лишь несколько долларов.

Заученные слова были произнесены столь почтительно, что позволяли тому, кто на них откликнется, встать в красивую позу великодушия.

«Ну пожалуйста, ведь это такой длинный путь!»

Человек немного поколебался, но схватил наживку. Он улыбнулся и полез за бумажником. Глаза Стоуна расширились от удивления: в его ладони оказалась хрустящая двадцатидолларовая купюра.

— Да благословит вас Господь, сэр! — Стоун крепко сжал пальцы и быстро направился к стоянке такси у ближайшего отеля.

В обычных условиях он сел бы в автобус, но с двадцатью-то долларами в кармане можно было для разнообразия прокатиться и на такси. Пригладив взлохмаченную шевелюру и приведя в порядок кустистую бороду, Стоун подошел к первой стоящей в очереди машине.

Увидев его, таксист надавил на кнопку блокировки дверей и заорал:

— Убирайся отсюда, грязный бродяга!

Стоун продемонстрировал грубияну двадцатидолларовую купюру и, склонившись к полуоткрытому окну, спокойно произнес:

— Лицензия, в силу которой вы совершаете перевозки, ни при каких обстоятельствах не допускает дискриминации пассажиров.

По выражению лица водилы было ясно, что он готов совершать дискриминационные действия при любых обстоятельствах, но в то же время в его глазах вспыхнул алчный огонек.

— Вы толкуете слишком по-ученому для бездомного бродяги, — сказал он и добавил: — Я думал, что все типы вроде вас — просто психи.

— Боюсь, что я не псих и, кроме того, вовсе не бездомный. Я… ну, скажем так… от меня временно отвернулась удача.

— Как от всех нас? — примирительно хмыкнул таксист и открыл дверь.

Стоун быстро влез в машину и сказал, куда ехать.

— А я сегодня видел президента в машине, — ответил таксист. — Крутой мужик!

— Да, крутой, — без особого энтузиазма согласился Стоун.

Бросив взгляд через заднее стекло на Белый дом, он откинулся на спинку сиденья и смежил веки.

«Разве не забавно называть домом мою клоаку?»

Глава 2

Черный седан тащился по узкой дороге, вдоль которой с обеих сторон тянулась темная стена деревьев. Автомобиль вскоре свернул на отходящий от дороги проезд. Проехав еще сотню футов по гравию, машина остановилась. Тайлер Рейнке, высокий, атлетически сложенный блондин лет двадцати восьми — двадцати девяти, слез с водительского места, а Уоррен Петерс, которому недавно перевалило за тридцать, освободил пассажирское сиденье. В отличие от Тайлера Уоррен едва дотягивал до пяти футов семи дюймов, у него была бочковидная грудь и лысеющая голова. Рейнке открыл багажник. На пластиковой подстилке в позе эмбриона там лежал сравнительно молодой мужчина со связанными резиновой лентой руками и ногами, в синих джинсах и спортивной куртке команды «Вашингтонские краснокожие». Рот человека был заткнут куском ткани. Тем не менее, в отличие от большинства людей, которых заталкивали в автомобильные багажники, этот был еще жив и, судя по всему, находился под действием сильных седативных препаратов. Взявшись за края подстилки, Рейнке и Петерс вытащили пленника и положили на землю.

— Я заранее облюбовал это местечко, — крякнул, отряхивая руки, Петерс. — Место подходящее, но придется пошагать по горкам. Мы потащим его на руках, и никаких следов.

— Согласен, — ответил Рейнке, недовольно глядя на уходящий из-под ног крутой неровный склон. — Будем действовать аккуратно и не торопясь.

Они начали осторожный спуск, стараясь держаться как можно ближе к деревьям. К счастью, дождей не было давно и почва оставалась твердой. Несмотря на это, тащить груз вдвоем оказалось делом нелегким. Склонный к полноте Петерс тяжело дышал, и им несколько раз пришлось останавливаться, чтобы передохнуть.

Когда земля стала более ровной, Рейнке сказал:

— Почти дошли. Надо осмотреться, а он пусть пока тут поваляется.

Они достали из объемистого рюкзака на спине Рейнке бинокль ночного видения и принялись изучать округу.

Увиденное, судя по всему, их вполне удовлетворило, и они снова пустились в путь. Минут через пятнадцать твердая земля закончилась, и парочка оказалась на берегу реки. Медленная в этом месте, она была неглубокой, и над поверхностью тут и там вздымались плоские валуны.

— О'кей, — скомандовал Рейнке, — мы на месте.

Он открыл рюкзак, извлек оттуда два объемных предмета и положил их на землю. Присев, Рейнке стал ощупывать контуры большего из предметов, и вскоре его пальцы наткнулись на то, что он искал. А еще через минуту надувная лодка наполнилась воздухом. Второй извлеченный им из мешка предмет оказался легким мотором, который он тут же приладил к лодке.

— Будем держаться ближе к виргинскому берегу, — сказал Петерс. — Машина работает достаточно тихо, но над водой звук разносится очень хорошо. — Он передал приятелю джи-пи-эс-навигатор и добавил: — Возьми-ка, вдруг понадобится.

— Нам надо окунуть парня, — сказал Рейнке.

— Верно. Думаю, что лучше это сделать здесь, у берега.

Они разулись, закатали повыше брюки, подняли пленника и, зайдя в реку примерно по колено, окунули его в теплую воду, оставив на поверхности лишь лицо. Маневр повторили трижды.

— Достаточно, — сказал Рейнке, глядя на пленника, который начал тихо постанывать. Они не стали мочить ему лицо, ибо это могло привести его в чувство и тем самым затруднить транспортировку.

Молодые люди выбрались на берег и положили пленного в надувную лодку. Внимательно изучив округу еще раз, они спустили небольшую лодку на воду и забрались в нее сами. Петерс запустил движок, и легкое суденышко с довольно приличной скоростью двинулось вниз по реке. Высокий Рейнке, пристроившись рядом с пленником, внимательно вглядывался в экран навигатора, а лодка тем временем шла наискосок к противоположному берегу.

— Я бы предпочел сделать все это в более тихом месте, но решали другие, — сказал управлявший лодкой Петерс. — Хорошо, что надвигается туман. Я видел прогноз, и он для разнообразия оказался точным. Мы поместим его в крошечной, укрытой скалами бухточке, что в паре сотен ярдов отсюда, дождемся, когда осядет пыль, и затем продолжим.

— Отличный план, — ответил Рейнке.

Они замолчали. Лодчонка нырнула в густую пелену тумана.

Глава 3

Алекс Форд подавил зевок и протер усталые глаза.

— Не теряй бдительности, Форд, — четко произнес в наушнике строгий голос.

Алекс едва заметно кивнул и сосредоточился. В помещении было жарко; хорошо, что он не надел бронежилет. Броня из кевлара при такой температуре — почти то же самое, что прикрепленная к телу микроволновая печь. Провода, тянущиеся из портативной станции на поясе к наушнику и микрофону на запястье, как всегда, раздражали кожу. Но хуже всего обстояло дело с самим наушником. От постоянного трения ухо воспалилось так, что его было больно касаться.

Он притронулся к пистолету в кобуре под мышкой. Пиджак, как и у всех агентов секретной службы, был чуть великоват ему в груди, что позволяло скрывать наличие оружия. Всех агентов недавно вооружили новыми пистолетами, отняв старые добрые пушки девятимиллиметрового калибра. Этот новый был хорошим оружием, с достаточной убойной силой, однако некоторые коллеги Алекса были недовольны, отдавая предпочтение старому железу. Алекс никогда не был фанатом пушки, и ему было плевать на эти изменения. За все годы службы ему редко доводилось доставать пистолет, еще реже — стрелять.

Эти мысли заставили Алекса подумать о своей карьере в целом. У скольких дверей приходилось ему торчать на посту? Ответ на этот вопрос давали многочисленные морщины на его лице и усталый взгляд. Даже после того, как его перевели из отряда охраны в вашингтонский полевой офис — ВПО, где можно было заниматься детективной деятельностью, ему то и дело приходилось торчать у дверей, чтобы следить за людьми и искать в стоге сена иголку, способную причинить вред кому-то из тех, кого он охранял.

Сегодня они охраняли высокопоставленного иностранного гостя, и степень опасности считалась не очень высокой. Алексу страшно не повезло. За час до окончания трудового дня, когда он уже мечтал о свободе, начальство осчастливило его сверхурочной работой, направив охранять главу правительства какого-то государства. Итак, вместо того, чтобы потягивать виски в любимом пабе, он должен сделать так, чтобы никто не стрелял в премьер-министра Латвии. Или Эстонии?…

Это был прием в шикарном отеле «Времена года», но публика тут собралась определенно второсортная. Многие явились только по приказанию начальства. Среди относительно важных гостей можно было увидеть горстку представителей Белого дома весьма невысокого пошиба, нескольких политиков из округа Колумбия, рассчитывавших получить хорошую прессу, и импозантного конгрессмена — члена какого-то комитета по международным делам. Судя по виду конгрессмена, мероприятие вгоняло его в тоску даже больше, чем Алекса.

За последнюю неделю ветерану секретной службы пришлось уже три раза отработать на подобного рода встречах. Несколько месяцев перед президентскими выборами являли собой бешеный круговорот приемов, мероприятий по сбору средств и приветственных митингов. Члены конгресса и члены их аппарата каждый вечер участвовали в полудюжине подобных сборищ как ради бесплатной еды и выпивки, так и для того, чтобы пожать руки электорату, собрать денежные чеки, а иногда даже и обсудить насущные проблемы. Каждый раз, когда на этих собраниях оказывались находящиеся под охраной секретной службы типы, парням вроде Алекса приходилось вкалывать после долгого рабочего дня, чтобы обеспечить их безопасность.

Алекс посмотрел на своего партнера — здоровенного молодого детину с короткой стрижкой морского пехотинца. Он, как и Алекс, служил в ВПО, и его выдернули на дежурство также в последнюю минуту. До выхода в отставку и назначения федеральной пенсии Алексу оставалось совсем немного, в то время как этому пареньку предстояло по крайней мере еще два десятка лет двигаться по сильно смахивающему на «американские горки» карьерному пути службы безопасности.

— Симпсон опять смогла ускользнуть, — ворчал паренек. — Второй раз подряд. Интересно, чью задницу она лижет?

Алекс в ответ ограничился ничего не значащим пожатием плеч. Работа, подобная этой, дает время на размышление. Даже, пожалуй, слишком много времени. В этом отношении агенты секретной службы очень похожи на обитателей тюрем, изучающих Уголовный кодекс. У последних есть куча времени, чтобы поразмыслить и составить длиннющий список обид и совершенных по отношению к ним несправедливостей. Надо сказать, что эта сторона службы уже давно перестала волновать Алекса.

Он взглянул на кнопку закрепленного на запястье микрофона и улыбнулся. Агенты частенько случайно нажимают на эту кнопку, когда стоят, скрестив руки. Бывает и так, что кнопка западает сама по какой-то неизвестной причине. И тогда радиоволны доносят до слушателей весьма яркую характеристику появившейся в поле зрения агента сексапильной бабенки. Алекс давно мог бы уйти на покой, если бы за каждую услышанную им фразу «Посмотри-ка на эту задницу!» ему выплачивали по сотне баксов. Затем кто-то обязательно орал в микрофон: «Чей-то мик включен!» — и было очень забавно наблюдать, как каждый агент, словно по команде, косился на запястье, опасаясь, что именно он невольно выдал свои желания.

Алекс переместил наушник и потер шею. Эта часть его тела являла собой ряд из обломков хрящей и сплющенных межпозвоночных дисков. Его отряд сопровождал президентский кортеж, когда автомобиль, в котором он находился, перевернулся. Водитель пытался избежать столкновения с оленем. В результате этого небольшого кульбита Алекс сломал себе шею. После нескольких операций и вживления в позвоночник стержня из первоклассной нержавейки его рост уменьшился почти на дюйм. Но Алекса это не огорчало, поскольку осанка после операций значительно улучшилась — стальной стержень отказывался сгибаться. Алекс мог бы оставить службу по инвалидности, но не этим он хотел закончить свою трудовую деятельность. Агент Форд не имел ни жены, ни детей, и ему решительно некуда было податься. Несколько месяцев после травмы ему пришлось заниматься разборкой бумаг. Одновременно он тренировался до седьмого пота, и медики в конце концов снова благословили его на оперативную работу.

И вот теперь, в возрасте сорока трех лет, после того как большую часть своей взрослой жизни он провел в состоянии повышенной бдительностисреди всеобщей скуки — типичное состояние агента секретной службы, — он пришел к выводу, что проявил себя полным дебилом, когда решил продолжить работу. Ведь вполне можно было бы найти себе что-нибудь позабавнее. Например, жену.

Алекс прикусил губу, чтобы справиться с тлеющей жаром болью в шее, стоически наблюдая за тем, как супруга премьер-министра запихивает в рот гусиную печенку.

«То еще зрелище».

Глава 4

Оливер Стоун выбрался из такси.

Прежде чем отъехать, водитель презрительно фыркнул:

— Для меня ты все едино бездомный бродяга, как бы хорошо у тебя ни был подвешен язык.

Стоун молча посмотрел вслед отъезжающей машине. Он уже давно перестал реагировать на замечания подобного рода. Пусть люди думают так, как хотят думать. Кроме того, он действительно выглядел как бродяга. Стоун прошел в небольшой сквер рядом с кварталом, именуемым Прибрежным комплексом, и понаблюдал за тем, как коричневатые воды Потомака лижут камни набережной. Какой-то любитель граффити, которого, видимо, не смущала близость воды под задницей, старательно разрисовал бетонную стену. Совсем недавно здесь по проходящей над берегом скоростной дороге Уайтхерст мчалась лавина машин, но к этому времени ночная жизнь переместилась в Джорджтаун. Он сулил прекрасное времяпрепровождение тем, кто имел наличные или был владельцем надежной кредитной карты. У Стоуна, увы, не было ни того, ни другого. Впрочем, большинство гуляк назвали бы это время глубокой ночью. Вашингтон — город, где люди рано отправляются в постель и рано встают.

Потомак выглядел очень тихим. Полицейский катер, регулярно патрулирующий реку, видимо, ушел вниз, к мосту Вудро Вильсона. И это очень хорошо, подумал Стоун. По счастью, и на суше он не встретил ни единого полицейского. Америка — свободная страна, но она менее свободна для человека, который обитает на кладбище, носит почти лохмотья и шляется в округе, где живут зажиточные люди.

Стоун прошел вдоль берега, обойдя стороной Парк имени Фрэнсиса Скотта Ки,^[536] прошел под мостом Фрэнсиса Скотта Ки, затем миновал и монумент знаменитого композитора. Явный перебор, думал Оливер. Так увековечить парня, стихи которого невозможно запомнить! Небо над головой было похоже на чернильное море с мазками облаков и светлыми точками звезд. После введения запрета на ночные полеты в национальном аэропорту Рональда Рейгана выхлопные газы реактивных лайнеров уже не оскверняли волшебную красоту неба. Когда он подошел к безвкусно размалеванному зданию местного яхт-клуба, его окликнул знакомый голос:

— Это ты, Оливер?

— Да, Калеб. Все уже здесь?

В поле зрения Стоуна появился среднего роста человек с округлым брюшком. Калеб Шоу был облачен в костюм девятнадцатого века. Его короткие седеющие волосы прикрывал котелок. Суконный жилет украшала старомодная цепочка карманных часов. Калеб Шоу носил длинные бакенбарды и аккуратно подстриженные усы.

— Робин здесь, но он отошел… м-м… облегчиться. Милтона я пока не видел.

— Неудивительно. Милтон — яркая индивидуальность, но, как всегда, несколько рассеян, — вздохнул Стоун.

Вскоре к ним присоединился Робин. Выглядел он, надо сказать, скверно. Лет шестидесяти, шесть футов четыре дюйма ростом, он был крепко сложен, его буйную курчавую шевелюру и лохматую короткую бороду чуть тронула седина. Одет он был в грязные джинсы и фланелевую рубаху. На ногах Робина красовались поношенные мокасины. Одной рукой он держался за бок.

«Почки!» — сообразил Оливер.

— Тебе надо бы в клинику, Робин, — сказал Стоун.

— Еще чего! Чтобы кто-то ковырялся в моих потрохах? — скривился Робин. — Я был сыт этим по горло в армии. Поэтому позвольте мне страдать в молчаливом одиночестве.

Пока они чесали языками, подошел Милтон Фарб. Он три раза ковырнул землю одной ногой, два раза другой, свистнул, хрюкнул и выкрикнул несколько цифр, видимо, имевших для него какое-то исключительное значение.

Все терпеливо ждали, пока Милтон закончит, прекрасно зная, что если его прервать в ходе этого ритуала, то он начнет все сначала. А время уже было позднее.

— Привет, Милтон, — сказал Стоун, когда свист и хрюканье прекратились.

Милтон Фарб поднял глаза и ответил улыбкой. На плече у него висел кожаный рюкзак, а одет он был в цветастый свитер и хорошо отутюженные брюки цвета хаки. Очки в тонкой проволочной оправе и светлые седоватые волосы до плеч делали его похожим на стареющего хиппи. Живые глаза проказливо поблескивали, и он казался моложе, чем был на самом деле.

— Я принес кое-что ценное, Оливер, — похлопал он по рюкзаку.

— Пора идти, — подал голос Робин, по-прежнему держась за бок. — Мне надо с утра на работу. Погрузочный дебаркадер ждет!

Компания двинулась вперед. Робин подошел к Оливеру и сунул в нагрудный карман его рубашки немного денег.

— К чему это, Робин? — запротестовал Стоун. — Церковь выплачивает мне жалованье.

— Неужели?! Я знаю, какие гроши они тебе платят за то, что ты выпалываешь им сорняки и полируешь надгробья. Особенно учитывая то, что обеспечивают тебе крышу над головой.

— Верно. Но у тебя самого денег не так много, чтобы делиться со мной.

— А не ты ли делился со мной столько лет, пока я искал работу? — Он немного помолчал и угрюмо добавил: — Взгляни на нас. Команда оборванцев! Подонки общества. И как, черт побери, мы ухитрились превратиться в столь скорбных старцев?

Калеб залился веселым хохотом; Милтон, казалось, был потрясен, но быстро сообразил, что Робин шутит.

— Старость подкрадывается тайком, но когда она пришла, ее объятия вряд ли можно считать нежными, — довольно сухо заметил Стоун.

Пока они шагали, он внимательно изучал своих попутчиков — людей, которых он знал много-много лет и которые оставались рядом с ним как в злые, так и в добрые времена.

Робин окончил военную академию Вест-Пойнт и трижды с честью отслужил во Вьетнаме, заработав все мыслимые медали и благодарности. Затем он продолжал службу в Разведывательном управлении Министерства обороны — армейском аналоге Центрального разведывательного управления. Неожиданно оставив службу в разведке, он стал во всеуслышание выражать протест против всяких войн, и особенно войны во Вьетнаме. Когда страна стала забывать об этой «мелкой заварушке» в Юго-Восточной Азии, Робин оказался не у дел. Некоторое время он жил в Англии, но затем вернулся в Соединенные Штаты. Увлечение наркотиками и сожженные мосты не оставили ему почти никаких вариантов существования. По счастью, он встретил Оливера Стоуна, и тот помог ему радикальным образом изменить жизнь. В данный момент он подвизался грузчиком в складской фирме, уповая главным образом не на мозги, а на мускулы.

Калеб Шоу был доктором политических наук и доктором филологии и специализировался в области литературы восемнадцатого века, хотя его богемная натура искала отдохновение в моде девятнадцатого столетия. Калеб, как и Робин, активно протестовал против войны во Вьетнаме, на которой погиб его брат. Голос Калеба был слышен и во время «Уотергейта», когда страна окончательно прощалась со своим политическим целомудрием. Несмотря на бесспорные научные заслуги, он, благодаря своим эксцентричным выходкам, давно выпал из академического мейнстрима и теперь трудился в Отделе редких книг и специальных фондов Библиотеки конгресса. В своем резюме он ни словом не упомянул о членстве в организации, проводившей этой ночью сходку на берегах Потомака. Федеральные учреждения обычно не жалуют любителей заговоров, собирающихся глухой ночью где-то у черта на рогах.

Милтон Фарб обладал бо́льшими талантами, чем все остальные члены группы, вместе взятые, хотя вполне мог забыть элементарным образом перекусить. Он считал, что отель «Хилтон» в Париже — лучшее место во Франции, и искренне верил, что если у него есть банковская карта, то, значит, есть и деньги. Когда-то Фарб прославился как вундеркинд, обладавший даром складывать в уме огромные цифры и абсолютной, фотографической памятью. Прочитав что-то один раз, он этого уже никогда не забывал. Его родители путешествовали вместе с ярмарочным балаганом, и Милтон приобрел большую популярность, производя в уме арифметические действия быстрее, чем это делали зрители с помощью калькуляторов. Кроме того, он без единой ошибки воспроизводил только что показанный ему текст. Окончив в рекордно короткий срок школу, он поступил в Национальный институт здоровья. Единственным препятствием на его пути к успеху были прогрессирующее обсессивно-компульсивное нервное расстройство и сильный параноидальный комплекс. Оба синдрома были скорее всего следствием его, мягко говоря, не совсем обычного детства, проведенного в непрерывных путешествиях от ярмарки к ярмарке и от карнавала к карнавалу. Злые демоны его психики имели свойство вырываться на свободу в самое неподходящее время. Его многообещающая карьера в институте здоровья закончилась, после того как он направил угрожающее письмо президенту Соединенных Штатов. Это послание привлекло внимание секретной службы.

Они впервые встретились в психиатрической лечебнице, где Стоун был санитаром, а Милтон — пациентом. Пока Милтон пребывал в психушке, его родители скончались, оставив сына без единого пенни. Стоун, узнав о необыкновенных интеллектуальных способностях Милтона, убедил приятеля принять участие в телевизионной викторине «Риск». Милтон благополучно прошел отбор (его психические расстройства на время были подавлены лекарствами), а затем победил всех участников, выиграв целое состояние. Теперь Милтон Фарб занимался разработкой корпоративных интернет-сайтов, и его бизнес процветал.

Они пришли на место, к заброшенному кладбищу старых автомобилей у самой воды. Из тайника в подтопленных зарослях кустов четверка извлекла тронутую гнилью длинную гребную лодку. Судя по ее виду, она вряд ли могла держаться на воде. Однако, сняв обувь и носки и рассовав их по рюкзакам, они вывели лодку на глубину и по очереди забрались в нее. Лодка осела, но осталась на плаву. Гребли по очереди, дольше всех на веслах оставался Робин. Да и греб он мощнее, чем его товарищи.

Над водой пролетал легкий прохладный ветерок, в темноте маняще мерцали огни Джорджтауна, а чуть дальше к югу — Вашингтона. Впрочем, и их постепенно затягивала пелена тумана. Здесь есть то, что может нравиться, думал сидящий на носу лодчонки Стоун. Но гораздо больше здесь того, что вызывает омерзение.

— Полицейский катер патрулирует выше, рядом с мостом у Четырнадцатой улицы, — доложил Калеб. — Копы изменили схему. А над Капитолием и молом опять патрулирует вертолет. Каждые два часа. Сегодня в Библиотеку конгресса пришло электронное уведомление.

— Уровень опасности сегодня был официально повышен, — добавил Робин. — Однако, как мне сказали, вся эта суматоха — обычная перед выборами. Президент Бреннан решил помахать флагом.

Стоун повернулся к неподвижно сидящему на корме Милтону и спросил:

— Ты что-то необычно тих, Милтон. Уж не случилось ли чего-нибудь?

— Я завел себе друга, — застенчиво произнес тот. Все с любопытством уставились на него. — Этот друг — женщина.

— Ах ты, старый пес! — хлопнул Милтона по плечу Робин.

— Это замечательно, — вступил Стоун. — И где же ты ее встретил?

— В психиатрической клинике, — ответил Милтон. — Она пациентка.

— Понятно… — Стоун отвернулся.

— Тебе, вне сомнения, повезло, — дипломатично заметил Калеб.

Держась середины фарватера, они медленно прошли под мостом Ки, а затем, следуя изгибу реки, поплыли на юг. Стоун находил утешение в том, что сгущающийся туман делал их практически невидимыми с берега. Федеральные власти не выносят, когда вторгаются на их территорию. Стоун ждал, когда в поле зрения появится берег.

— Держи чуть правее, Робин.

— Давайте в следующий раз встретимся прямо у Мемориала Линкольна, — кряхтя, предложил Робин. — Во всяком случае, мне не придется так надрываться!

Лодка обогнула западную оконечность острова и вошла в небольшую протоку, именуемую Малым каналом. Невозможно было представить, что всего несколько минут назад они могли видеть купол Капитолия, — настолько глухим и изолированным от остального мира было это место.

Добравшись до берега, они выбрались из лодки, втащили ее в кусты и гуськом углубились в темноту. Походка Оливера Стоуна была, как никогда, упругой, именно этой ночью он должен был очень многое решить.

Глава 5

Латвийский премьер со свитой наконец убыл, и Алекс тут же рванул в расположенное неподалеку от штаб-квартиры секретной службы место вечерних сборищ агентов всех охранных ведомств. Заведение называлось «LEAP». Для штатских лиц это слово скорее всего означало «прыжок», но всем сотрудникам правоохранительных органов его истинное значение было известно хорошо. Программа LEAP предусматривала двадцать пять процентов надбавки к жалованью, если агенту в течение дня приходилось нести десятичасовую службу, требовавшую наличия значка, оружия и хотя бы минимального мужества. Для владельцев же бара название «LEAP» оказалось прекрасным рекламным ходом, и со дня открытия там было полным-полно вооруженных казенными пушками агентов обоих полов.

Войдя, Алекс с ходу устремился к стойке бара. С одной стены на него смотрели десятки щитов с эмблемой федеральных правоохранительных органов, другую украшали заключенные в рамки вырезки из газет и журналов, повествующие о героических деяниях агентов Федерального бюро расследований, Администрации по контролю за применением закона о наркотиках, Федерального агентства по контролю за оборотом алкоголя, табака и огнестрельного оружия, Федеральной службы воздушных маршалов и иных учреждений подобного рода.

Увидев Кейт Адамс, Алекс широко осклабился, несмотря на твердую решимость оставаться в ее обществе холодным, как лед.

— Джин-мартини с тремя — не с двумя или четырьмя, а именно с тремя — жирными маслинами, — сказала она.

— Классная память!

— Да, запомнить было, конечно, тяжко, с учетом того, что вы постоянно заказываете одно и то же.

— Как поживает Министерство юстиции? Не очень вас достает?

Из всех работающих в барах девушек, с которыми был знаком Алекс, Кейт Адамс была единственной, кто занимал юридический пост в Минюсте.

— Все в лучшем виде, — ответила она, передавая ему стакан. — А как обстоят дела в секретной службе?

— Жалованье платят регулярно, и я пока дышу. Большего мне и не надо.

— Вам пора повышать уровень своих запросов.

Кейт принялась вытирать стойку. Алекс искоса следил за ней. Ее рост он оценивал в шесть футов семь дюймов. Красивое тело, длинные светлые волосы забавно завиваются вокруг изящной шейки. Высокие скулы, аккуратный прямой носик, прекрасной формы подбородок. Сплошная классика, если не считать глаз. Огромные зеленые глазищи Кейт говорили Алексу, что за ними скрывается живая и страстная натура. Выглядела Кейт Адамс гораздо моложе своих лет (что ей тридцать пять, Алекс узнал, заглянув в правительственную базу данных). Его же собственная внешность, к сожалению, точно соответствовала его возрасту — хотя темные волосы агента секретной службы по известной одному лишь Богу причине еще не начали ни седеть, ни выпадать.

— Вы совсем отощали, — прервала его размышления Кейт.

— На приемах я стою в охране и не имею возможности набивать брюхо деликатесами. Кроме того, мне по десять часов приходится протирать брюки в самолетах, хотя я предпочитаю здоровую работу на свежем воздухе.

Вот уже больше месяца Алекс регулярно наведывался в это заведение и болтал с девушкой. Ему хотелось чего-то большего, и он старался придумать нечто такое, что могло бы привлечь ее внимание к его персоне. Алекс посмотрел на ее руки и вдруг спросил:

— Как давно вы играете на фортепьяно?

— Что? — изумленно переспросила Кейт.

— У вас слегка огрубели пальцы. А это говорит о том, что вы музицируете.

— Или стучу по клавиатуре компьютера, — изучив свои пальцы, сказала она.

— Ничего подобного. От клавиатуры грубеют только самые кончики, а от клавишей фортепьяно — вся верхняя часть пальцев. Но и это еще не все. Вы грызете ногти, на ногте левого большого пальца у вас вмятина, на правом указательном шрам, левый мизинец слегка искривлен, что, судя по всему, является результатом перелома в раннем детстве.

— Кто вы? — спросила Кейт, разглядывая свои ногти. — Специалист по рукам? Хиромант?

— Все агенты секретной службы в некотором роде хироманты. Я провел большой кусок взрослой жизни, разглядывая руки во всех пятидесяти штатах нашей страны и множестве других стран.

— Но почему?

— Потому что руками люди убивают, Кейт.

— О!

Он намеревался еще кое-что сказать, но тут в бар ввалилась компания закончивших смену агентов ФБР. Всей толпой они потянулись к стойке, и секретная служба была вынуждена отступить перед лицом превосходящих сил противника. Алекс взял свою выпивку и устроился за маленьким столиком в углу зала, тем не менее не отрывая взгляда от Кейт. Парни из ФБР окружили ее таким повышенным вниманием, что это прямо-таки взбесило агента секретной службы.

Чтобы отвлечься, Алекс попытался смотреть телевизор. С прикрепленного к стене монитора что-то рассказывали. Телевизор был настроен на канал Си-эн-эн, и несколько посетителей бара внимательно слушали, что говорит человек на экране. Чтобы лучше слышать, Алекс пересел поближе. Шло повторение пресс-конференции Картера Грея — главы Национального разведывательного центра.

Внешность Картера Грея выдавала в нем человека, чрезвычайно уверенного в себе. Он не был высок ростом, но мощные плечи, крепкая шея и широкое лицо делали Короля разведки похожим на гранитную скалу. Грей носил очки, что придавало ему философский вид. И это впечатление подкреплялось тем, что Грей получал образование в лучших учебных заведениях страны. А все тонкости, что не могла ему дать школа, он усвоил за почти четыре десятка лет, проведенных на оперативной работе. Казалось, этого человека вообще невозможно запугать или застать врасплох.

«Фермер из сельских районов юго-западной Виргинии, отправившись на поиски пропавшей коровы, наткнулся на трупы трех, как мы предполагаем, террористов».

Король разведки произнес эти слова с абсолютно серьезным выражением лица. Алекс представил себе картину поиска коровы и едва подавил смешок: мрачное выражение физиономии Грея и его тон исключали любой намек на несерьезное отношение к сообщению.

«Предварительное расследование показало, что смерть этих людей наступила неделю назад или, возможно, раньше. Обратившись к базе данных Национального разведывательного центра, мы убедились, что один из них, Мухаммед аль-Завахири, имел отношение к взрыву на Центральном вокзале, совершенному террористом-смертником. Кроме того, этот человек возглавлял преступную группировку, занимавшуюся сбытом наркотиков на всем Восточном побережье. В числе убитых и некий Аднан аль-Рими, который, по нашему мнению, являлся одним из боевиков аль-Завахири. Личность третьего пока не установлена. Используя данные, полученные Национальным разведывательным центром, Федеральное бюро расследований произвело арест пяти связанных с аль-Завахири лиц и конфисковало значительное количество наркотиков, наличных денег и множество единиц огнестрельного оружия».

Этот парень виртуозно владеет искусством вашингтонских игрищ, подумал Алекс. Дал публике понять, что главная заслуга в этом деле принадлежит Национальному разведывательному центру, не забыв, впрочем, и о Федеральном бюро расследований. Успех в округе Колумбия, как известно, измеряется притоком бюджетных долларов и размерами поля деятельности. Любой забывший об этом бюрократ подвергает себя серьезной опасности. Каждое правительственное ведомство время от времени нуждается в услуге братских организаций, и Грей, прибегая к бейсбольной терминологии, умело прикрыл все свои базы.

«Один из самых любопытных аспектов этого инцидента состоит в том,

— продолжал Грей, –

что аль-Завахири, согласно предварительному расследованию, лично застрелил своих компаньонов, а затем покончил с собой. Во всяком случае, пока мы придерживаемся этой версии, поскольку в дальнейшем может оказаться, что его смерть каким-то образом связана с нелегальной транспортировкой наркотиков. Каково бы ни было истинное положение вещей, мы не сомневаемся в том, что этот инцидент вызовет ударную волну во всем террористическом сообществе. И это произойдет в то время, когда мы — Соединенные Штаты — добились серьезных и явно видимых успехов в нашей борьбе с террором.

Он помолчал немного, а потом четко произнес:

— А теперь позвольте мне представить вам президента Соединенных Штатов».

Это была стандартная процедура для подобного рода пресс-конференций. Грей внятно излагал фактическую сторону дела, после чего появлялся харизматический Джеймс Бреннан, который, если снова прибегнуть к бейсбольной лексике, отправлял мяч далеко за пределы стадиона. В его насыщенной гиперболами речи четко прослеживалось, кто, по его мнению, лучше других способен защитить страну.

Едва Бреннан начал спич, Алекс снова обратил взор на даму за стойкой бара. Он прекрасно понимал, что к такой женщине, как Кейт Адамс, подгребают по меньшей мере десятка два парней, большинство которых скорее всего более привлекательны, нежели он, и в силу этого имеют более радужные перспективы. Она, вне всякого сомнения, разгадала, какие чувства он к ней питает, и случилось это еще до того, как он сам все осознал.

Алекс расправил плечи. «А почему, собственно, я не могу оказаться одним из тех двадцати, кто способен привлечь ее внимание?»

Он резко встал, однако дойти до бара не успел — его опередили. На лице Кейт расцвела улыбка, и Алекс понял, что этот парень имеет для нее особое значение. Он вернулся на свое место и продолжил наблюдение. Кейт и ее знакомый отошли к дальнему концу стойки. Было заметно, что они хотят поговорить без свидетелей.

Парень был чуть ниже Алекса, но гораздо моложе, бесспорно красивее и, возможно, атлетичнее. Костюм, кстати, безупречно на нем сидевший, был очень дорогой. Скорее всего, это один из высокооплачиваемых корпоративных адвокатов или профессиональных лоббистов, подумал Алекс. Каждый раз, когда Кейт смеялась, агенту секретной службы казалось, что он получает мясным секачом по черепу.

Алекс опрокинул в себя остатки спиртного и уже готов был уйти, как вдруг услышал свое имя. Подняв глаза, он увидел, что Кейт манит его пальчиком. Он неохотно откликнулся на призыв.

— Алекс, познакомьтесь с Томом Хемингуэем. Том, это Алекс Форд, — сказала Кейт, когда он подошел к стойке бара.

Рукопожатие Тома оказалось столь крепким, что Алекс, несмотря на свою незаурядную силу, ощутил боль. Он невольно взглянул на руку Тома. Ну и пальцы! Костяшки были такими мощными, что казались выкованными из стали. Таких сильных рук Алексу видеть еще не доводилось.

— Секретная служба, — констатировал Том, бросив взгляд на красный значок на лацкане пиджака Алекса.

— Точно. А вы?

— Я тружусь в одной из тех контор, название которых просто нельзя произносить вслух. Если я вам ее назову, то мне сразу придется вас прикончить, — с улыбкой произнес Хемингуэй.

— У меня имеются друзья в ЦРУ, армейской разведке, Национальном разведывательном центре и в Агентстве национальной безопасности, — не пытаясь скрыть неприязни, произнес Алекс. — Так с кем же вы?

— Я говорю вовсе не об этих почти открытых конторах, Алекс, — ухмыльнулся Хемингуэй.

— С каких это пор Министерство юстиции якшается с такими забавными типами, как этот? — спросил Алекс, обращаясь к Кейт.

— Вообще-то мы ведем одно общее дело, — вместо нее ответил Том. — Моя контора и Министерство юстиции. Кейт выступает в роли ведущего юридического консультанта, а я служу своего рода связным.

— Думаю, что лучшего партнера, чем Кейт, вам не найти! — Алекс решительно поставил пустой стакан на стойку. — Я, пожалуй, пойду.

— Не сомневаюсь, мы скоро увидимся, — торопливо произнесла Кейт.

Алекс ничего ей не ответил.

— Побудьте еще здесь, Том, — обернулся он к Хемингуэю. — Только не проговоритесь случаем, где служите Дяде Сэму. Мне очень не хочется, чтобы вас понизили в должности, после того как вы прикончите бедолагу, который задавал вам слишком много вопросов.

И он отошел, затылком чувствуя злобный взгляд Тома. Тревожного взгляда Кейт, которым она проводила его, он не почувствовал.

Да, подумал Алекс, вдохнув свежего ночного воздуха. Дерьмовый конец дерьмового дня… Он решил пройтись немного пешком, чтобы джин и трио жирных маслин успели хорошенько замариновать его душу. Наверное, следовало взять вторую порцию…

Глава 6

Президентский кортеж возвращался в Белый дом, завершив очередную экспедицию по сбору средств. Машины неслись по пустынным улицам, один за другим проскакивая перекрестки. Движение на них было перекрыто. Одна только эта привилегия могла бы быть серьезным основанием выдвинуть свою кандидатуру на пост президента для вечно торчащих в пробках обитателей округа Колумбия. Грей провел вечерний брифинг и уже успел проинформировать босса о последних данных разведки. Бреннан, удобно устроившись на заднем сиденье, тщательно изучал результаты опроса общественного мнения. Грей, устремив холодный взгляд в пространство перед собой, перебирал в уме детали сложившихся обстоятельств.

— При всем моем к вам уважении, сэр, — после продолжительного молчания произнес он, — должен заметить, что все эти проводимые каждые четверть часа опросы вряд ли могут повлиять на исход выборов. Ваш соперник, сенатор Дайсон, простите меня, играет в низшей лиге. Нет сомнения, что победите вы. Причем с огромным перевесом. Поэтому, — дипломатично добавил Грей, — вы можете позволить себе сосредоточиться на действительно важных предметах.

Бреннан фыркнул, отложив в сторону листки с результатами опроса:

— Картер, вы совсем не политик. Нельзя говорить о победе, пока не подсчитан последний голос. Однако не сомневаюсь, что своим существенным превосходством в гонке я во многом обязан вам.

— А я высоко ценю, сэр, ту поддержку, которую вы оказали мне в то время, когда я так бездарно начал свою работу.

К слову сказать, Бреннан не раз испытывал серьезные позывы прогнать Грея — в этот его «бездарный» период, о чем Король разведки, естественно, прекрасно знал. Вообще-то он не стремился бросаться лизать чью бы то ни было высокопоставленную задницу, но если это все же приходилось делать, то ягодицы лидера свободного мира были не самым скверным объектом.

— Вы не вышли еще на каких-нибудь аль-Завахири, Картер?

— Этот инцидент, мистер президент, — нечто из ряда вон выходящее.

Грей никак не мог понять, почему в случае с аль-Завахири все так получилось. Шефу Национального разведывательного центра очень хотелось верить, что его тактика засылки «кротов» в террористические организации и попытки сталкивать террористов лбами начали приносить свои плоды. Однако Грей был слишком опытным разведчиком и достаточно подозрительным человеком, чтобы полностью исключать другие варианты.

— Как бы то ни было, аль-Завахири принес нам отличную прессу.

Грей с большим трудом подавил желание сказать, что он думает по этому поводу. За время службы ему не раз доводилось проявлять чудеса предусмотрительности. Ветеран разведки работал уже с несколькими президентами, и все они были очень похожи на Бреннана. Нельзя сказать, что люди эти были порочными от рождения, но Грей заметил, что, достигнув вершин власти, они вдруг начинали проявлять свои человеческие слабости гораздо чаще, нежели их рядовые сограждане. Грей считал, что президенты великой страны по сути своей есть эгоистичные, самовлюбленные существа, сформировавшиеся и получившие закалку в горниле политических битв. Все как один громогласно заявляли, что они заняли этот пост, дабы творить добро, воплощать в жизнь свои исключительно правильные программы, вести партию к дальнейшим успехам, хотя, по мнению Грея, конечной их целью оставался всего лишь трон в Овальном кабинете. В мире нет ничего слаще власти, а президент Соединенных Штатов — воплощение власти в ее высшей форме. По наркотическому воздействию на личность даже героин в сравнении с властью — простое плацебо.

Но даже если случится так, что этой ночью Бреннан внезапно отдаст концы, его место готов занять вполне достойный вице-президент, и страна продолжит свое поступательное движение. Грей считал, что, если Бреннан проиграет выборы и трон в Овальном кабинете перейдет к его оппоненту, страна ничего не потеряет. Президенты — продукт вполне заменимый, что бы там ни думали по этому поводу сами президенты.

— Не сомневайтесь, мистер президент, вы узнаете о новом аль-Завахири в тот же момент, когда о нем узнаю я.

Бреннан был слишком опытным политиком, чтобы поверить в это. Согласно процветающей в Вашингтоне традиции шефы разведки утаивали часть информации от своих президентов. Тем не менее, Бреннан предпочитал держать пользующегося популярностью Грея на свободном поводке. Картер Грей был профессиональным разведчиком, а разведчики обязательно должны что-то скрывать. Стремление к тайне, очевидно, заложено в их генах. Возможно, шпионы опасаются, что, поделившись всем, что им известно, они просто станут никому не нужными.

— Отдыхайте, Картер. Постарайтесь выспаться. Увидимся утром, — сказал президент, когда они покинули бронированное убежище.

Свита Бреннана высыпала из автомобилей кортежа. Ведущим советникам президента и организаторам его предвыборной кампании крайне не понравилось, что босс решил прокатиться туда и обратно в обществе только Грея. Без свидетелей. Всем было ясно, что это просто кость, которую президент швырнул Королю разведки за его удачный ход с аль-Завахири. Впрочем, этот ход пошел на пользу и самому президенту. На встрече, где сегодня собирались средства, своим выступлением Грей нагнал такого страху на богатеев, что те выписали в предвыборный фонд не один жирный чек. Облаченная в смокинги толпа отвалила сегодня партии Бреннана более миллиона долларов. Куш этот, бесспорно, стоил поездки в обществе президента.

Через несколько мгновений Грей уже выехал из Белого дома. Несмотря на совет президента, у него не было ни малейших намерений отправляться в постель, и сорок пять минут спустя он уже шагал по территории штаб-квартиры НРЦ, расположенной в округе Лоудоун, штат Виргиния. НРЦ охранялся ничуть не хуже, чем Управление национальной безопасности в штате Мэриленд. Две армейские роты, насчитывающие четыре сотни солдат, были призваны обеспечивать наружную охрану, и военные получали право доступа в здания центра лишь в случае серьезной катастрофы. Со стороны казалось, что главный корпус, от стен которого открывался прекрасный вид на сельскую Виргинию, был сооружен целиком из стекла. Но на самом деле окон в доме не было вовсе. За стеклянными панелями скрывались толстые бетонные стены, покрытые специальной субстанцией, не позволяющей ни человеческому, ни электронному взгляду проникнуть внутрь здания.

В здании круглосуточно работали более трех тысяч мужчин и женщин. Используя наисовременнейшие методы и самую изощренную технику, они охраняли безопасность Америки, в то время как другие разведывательные ведомства ежесекундно снабжали их свежими данными.

После террористического акта одиннадцатого сентября и полной неспособности ЦРУ обнаружить в Ираке оружие массового уничтожения многие политические лидеры США стали задаваться вопросом, не является ли вся американская разведывательная система раздираемым внутренними противоречиями колоссом на глиняных ногах. Попытки правительства реформировать систему провалились, лишь усилив хаос. Это произошло в то время, когда требовалась предельная ясность, а разведка в глазах публики превратилась в один из важнейших инструментов национальной политики. К бесчисленному множеству разведывательных ведомств добавились Разведывательное управление ФБР и Национальный антитеррористический центр, шеф которого получил право делать доклады непосредственно президенту. Реформа разведки ничуть не помогла справиться со старой бедой — шпионские конторы делали все, чтобы не делиться информацией друг с другом.

В конечном итоге, как считал Грей, здравый смысл возобладал и один человек на уровне министра получил жизненно важный финансовый и оперативный контроль над всеми ведомствами. Само собой разумеется, человек этот стал во главе собственного агентства со своим персоналом и операционным центром. В разведывательном сообществе существует старая максима, суть которой сводится к тому, что «аналитики опускают вас в политический кипяток, а те, кто проводит секретные операции, отправляют вас в тюрьму». Если Грею и предстояло когда-нибудь пасть, то он хотел быть лично ответственным за свое падение.

Грей вошел в здание, благополучно преодолел биометрическую идентификацию личности и в лифте поднялся на верхний этаж.

Это была небольшая, хорошо освещенная комната. Грей уселся за стол и водрузил на голову наушники с микрофоном. Кроме него в помещении находились еще четыре человека. К одной из стен был прикреплен большой экран, на столе перед шефом разведки лежало досье на человека по имени Салем аль-Омар. Содержание папки Грей знал наизусть.

— Час поздний, давайте начнем, — сказал он.

Свет был тут же притушен, экран ожил, и они увидели человека, сидящего на стуле посреди камеры. На нем было синее тюремное облачение, однако руки и ноги его были свободны от оков. Черты лица пленника говорили о его ближневосточном происхождении, выражение глаз было испуганным, но в то же время в нем можно было уловить вызов. Грей давно понял, что все эти люди ведут себя нагло и вызывающе. Они напоминали ему отдельных персонажей Достоевского — маргиналов, потерявших место в жизни, запутавшихся в своих мыслях и заговорах, уповающих на анархию. Лицо аль-Омара было лицом фанатика, одержимого злыми силами. Вот такой же отнял у Грея двух самых дорогих ему людей.

Благодаря спутниковой связи звук и изображение на экране были абсолютно четкими, несмотря на то, что аль-Омар находился в тысячах миль от Вашингтона, в застенке, о существовании которого знали всего несколько человек.

Грей по-английски задал аль-Омару вопрос. Пленник ответил по-арабски. На лице его появилась самодовольная улыбка.

— Мистер аль-Омар, — продолжил Грей на безукоризненном арабском, — я свободно говорю по-арабски, и даже лучше вас. Мне известно, что вы много лет жили в Англии и изъясняетесь по-английски лучше, чем на своем родном наречии. Поэтому я настойчиво рекомендую вам перейти на английский, дабы исключить возможное недопонимание.

Улыбка сползла с лица аль-Омара, и он выпрямил спину.

Грей, теперь уже по-английски, обратился к нему с предложением: араб должен был начать работать на США и внедриться в одну из самых опасных террористических организаций, действующих на Ближнем Востоке. На это предложение последовал мгновенный отказ. При этом аль-Омар добавил:

— Я понятия не имею, о чем вы говорите.

— По сведениям Государственного департамента США, в мире сейчас насчитывается девяносто три террористических организации, большинство которых базируются на Ближнем и Среднем Востоке, — бесстрастно пояснил Грей. — Нам точно известно, что вы состоите по меньшей мере в трех из них. Вы были задержаны с поддельным паспортом, и кроме того, у вас обнаружили подробную схему моста Вудро Вильсона плюс материалы для изготовления мощного взрывного устройства. Если вы не будете работать на нас, то рискуете оказаться в крайне неприятном положении.

Аль-Омар улыбнулся и, склонившись к камере, произнес:

— Много лет назад в Иордании меня допрашивали ваши цэрэушники, ваши военные и люди из так называемой «команды тигров». Они подсылали ко мне женщин в одном нижнем белье, которые мазали меня своей менструальной кровью. По крайней мере они утверждали, что это кровь. Это делалось для того, чтобы я становился нечистым и не мог возносить молитвы. Они прижимались ко мне и сулили любовные утехи, если я начну говорить. Когда я им отказывал, меня били. — Аль-Омар откинулся на спинку стула и продолжил: — Меня грозили изнасиловать и обещали заразить СПИДом, от которого я умру. Но мне на все это плевать. Истинные последователи Магомета, в отличие от вас, христиан, не страшатся смерти. Именно этот страх и является вашей величайшей слабостью, которая приведет вас к полному уничтожению. Ислам восторжествует. Так сказано в Коране. Ислам будет править миром.

— Нет, Коран этого не говорит, — возразил Грей. — Ни в одной из своих ста четырнадцати сур. Магомет нигде не говорит также о мировом господстве.

— Вы читали хадис?! — изумленно спросил аль-Омар, упомянув книгу, где содержалось жизнеописание пророка Магомета и приводились все его высказывания.

— Я читал Коран по-арабски. Западным ученым, к сожалению, так и не удалось как следует перевести эту великую книгу. Так вот, мистер аль-Омар, вам, как никому, следует знать, что ислам на самом деле является миролюбивой, призывающей к терпимости религией, хотя, как религия, он защищает себя всеми силами. Последнее вполне объяснимо, поскольку некоторые так называемые культурные цивилизации, начиная с Крестовых походов, пытались обратить мусульман в свою веру. Вначале это делалось с помощью меча, а затем и пушек. Несмотря ни на что, в хадисе сказано, что даже во время джихада следует щадить ни в чем не повинных детей и женщин.

— Как будто среди них можно найти неповинных, — парировал аль-Омар. — Мусульмане должны бороться со всеми, кто нас притесняет.

— Мусульмане составляют примерно одну пятую человечества, и подавляющее большинство ваших собратьев верят в свободу слова, независимую печать и равенство перед законом, обеспечивающим защиту их прав. Более половины всех мусульман живут в странах с демократической формой правления. Я знаю, что вы обучались в медресе в Афганистане и ваше знание Корана ограничено механическим запоминанием. В силу этого я готов простить вам ваше невежество в вопросах теологии.

Грей умолчал сейчас о том, что курс наук в медресе включал в себя владение оружием и тактику ведения священной войны. Благодаря подобной ориентации это учебное заведение получило сомнительный титул «исламский Вест-Пойнт».

— Вы мечтали быть шахидом, однако вам не хватило ни фанатизма, ни силы духа. Не смогли вы стать и моджахедом. Для этого тоже требуется твердый характер и военная жилка. Ни тем, ни другим вы не обладаете.

— Вы увидите, что у меня хватит мужества умереть за ислам.

— Ваша смерть не принесет мне никакой пользы. Мне надо, чтобы вы на нас работали.

— Пошли вы к дьяволу!

— Этого можно достигнуть либо легким, либо тяжелым путем. — Грей посмотрел на часы. Он не спал вот уже более тридцати часов. — Ведь для достижения райского блаженства существует масса способов.

— Я уйду на небо так, как мне хочется, — презрительно фыркнул аль-Омар.

— Ваши жена и дети остались в Англии, — произнес Грей.

Пленник снова откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и с каменным выражением лица произнес:

— В иной жизни мерзавцы вроде вас станут нашими рабами.

— Сын и дочь, — продолжал Грей, словно не слышал последних слов аль-Омара. — Я понимаю, что судьба женщин вас не очень заботит. Однако мальчик…

— Мой сын с радостью умрет…

Грей не дал ему закончить:

— Я не стану убивать вашего сына. На него у меня иные планы. Насколько я знаю, ему недавно исполнилось восемнадцать месяцев.

На лице аль-Омара появились признаки тревоги.

— Откуда вам это известно? — спросил он.

— Вы, как я понимаю, намерены воспитывать его в исламской вере?

Аль-Омар молча смотрел в камеру.

— Итак, если вы не согласитесь на сотрудничество с нами, — продолжал Грей, — я возьму мальчика у матери, и его усыновит любящая пара, которая станет растить его согласно своим взглядам. — Грей выдержал паузу. — Его воспитают в Америке в христианских традициях. Но этого может и не случиться. Все зависит от вас.

Аль-Омар поднялся со стула и сделал несколько неверных шагов. Чьи-то руки вернули его на место.

Он что-то пробормотал по-арабски, но было непонятно что. Через несколько мгновений он окончательно потерял над собой контроль. Лишь ценой невероятных усилий охране удавалось удерживать его на месте. Он продолжал изрыгать проклятия, и ему лентой заклеили рот.

— За последние несколько лет от рук вам подобных погибли семь тысяч восемьсот шестнадцать американцев! — Грей отбросил от себя файл. — И это только на американской земле. А если посчитать тех, кто погиб за пределами США, число смертей составит почти десять тысяч. Некоторые из этих жертв были детьми, которым не дали возможности вырасти и обратиться вообще к какой-либо вере. На решение я даю вам сутки. И прошу максимально внимательно рассмотреть наше предложение. Если вы согласитесь с нами работать, то вы и ваша семья будете жить как вам заблагорассудится и в полном комфорте. Но если вы сделаете иной выбор… — Грей кивнул сидящему рядом с ним человеку. Экран погас.

Босс разведки устало потер ладонью глаза. Перед ним на столе лежало шесть досье. Четыре из них были собраны на подобных аль-Омару обитателей Ближнего Востока, пятое — на неонациста из Арканзаса, шестое — на Ким Фонга, члена террористической группы из Юго-Восточной Азии, имевшей связи с ближневосточными группировками. Все эти люди были заключенными-«призраками» и содержались в тайныхтюрьмах. О том, что они арестованы, знали лишь Картер и еще несколько избранных лиц из его окружения. Во всех «горячих точках» мира Национальный разведывательный центр по примеру ЦРУ имел тайные военизированные подразделения, задачей которых был захват опасных лиц без предоставления им каких-либо юридических прав.

Грей сделал те же предложения и другим «призракам», но способы давления (или соблазнения) каждый раз зависели от данных, которые удалось собрать. Деньги действуют на террористов гораздо сильнее, чем это можно предположить. Богатые редко взрывают себя и разносят в клочья других по религиозным или иным причинам. Однако они частенько манипулируют людьми, чтобы те делали это для них. Если хотя бы трое примут сейчас его предложение, думал Грей, это будет большая удача. Да. Сейчас хватило бы и троих.

Час спустя Грей вышел из здания Национального разведывательного центра. Сотрудничать согласился лишь парень-скинхед, после того как Грей пригрозил передать его в лапы базирующейся в Латинской Америке радикальной и славящейся склонностью к насилию группе антифашистов. Во всем остальном ночь принесла ему одни разочарования.

Шагая к машине, Грей размышлял о стоящих перед ним проблемах. Степень насилия со стороны каждой из противоборствующих сторон неуклонно возрастала. И чем более чувствительный удар наносил один из противников, тем больнее пытался ударить в ответ другой. Пустив в ход малую толику своего ядерного арсенала, Соединенные Штаты могли бы в мгновение ока стереть с лица земли весь Ближний Восток, превратить в дым всех его обитателей, а заодно и уничтожить святые места двух главных мировых религий. Если исключить этот немыслимый сценарий, то других решений проблемы Грей просто не видел. Это не было войной профессиональных бронированных батальонов с толпой людей в тюрбанах, размахивающих автоматами и реактивными гранатометами. Суть конфликта состояла не только в религиозных противоречиях. Это была война различных образов мысли и представлений о том, как следует жить. В этой схватке сливались воедино политические, социальные и культурные воззрения, образуя таким образом бесконечно сложные сообщества испытывающих колоссальное напряжение людей. Иногда Грей думал, что борьбу следует вести не с помощью солдат и разведчиков, а при содействии психиатров и юридических советников. Однако ему не оставалось ничего иного, кроме как, проснувшись утром, приступать к своей работе.

Грей сидел, откинувшись на потертую кожу «шевроле-сабербана», а сопровождавшая его машину вооруженная охрана внимательно вглядывалась в темноту вокруг. На пятнадцать минут он смежил веки и открыл глаза, когда машина сбавила ход, а под колесами послышалось знакомое шуршание гравия на подъездной аллее, ведущей к его неброскому жилищу. Оно охранялось ничуть не хуже, чем убежище вице-президента в Обсерватории военно-морского флота. Президент Бреннан не мог допустить, чтобы с шефом разведки произошли неприятности.

Грей жил в одиночестве, но это вовсе не было его решением. Он вошел в дом, выпил бутылку пива и поднялся наверх. Необходимо поспать хотя бы несколько часов. Прежде чем улечься, он снял — это стало его привычкой — с каминной доски две фотографии. На одной из них была изображена его жена Барбара, рядом с которой он провел большую часть своей сознательной жизни, на второй — дочь Маргарет, их единственный ребенок. Мэгги, как все ее когда-то звали. Он так и не привык употреблять в отношении членов своей семьи прошедшее время. Но как по-иному можно обращаться к тем, кого нет в живых и кто предан земле? Грей поцеловал обе фотографии и вернул их на место.

Груз привычной депрессии обычно долго не позволял ему погрузиться в сон. Сегодня же он заснул быстрее обычного, чтобы, поднявшись через пять часов, снова вступить в сражение, в ту схватку, которая, по его мнению, была единственным по-настоящему важным делом.

Глава 7

Ночная прогулка увела Алекса на восток, и вскоре он оказался на хорошо знакомой ему Пенсильвания-авеню, рядом с домом номер 1600. Все пространство между Белым домом и парком Лафайет украшали вязы и передвижные надолбы, между которыми торчали сторожевые будки. Служба охраны сделала все, чтобы эти сооружения не напоминали своим видом пулеметные гнезда тюремной стражи. Однако вне зависимости от числа недавно высаженных деревьев и новых цветочных клумб ключевым словом в этой округе оставалось «безопасность».

— Привет, Алекс, — произнес человек в строгом костюме, выходя из служебной калитки.

— Ты со службы или на службу, Бобби?

— Разве ты видишь торчащие из моей задницы наушники? Я иду домой к своей малышке и ребятишкам, если они, конечно, еще не съехали оттуда. Это вполне вероятно, поскольку я там почти не бываю. А тебя-то что сюда принесло?

— Ты же знаешь, что, если в тебе засел долг перед ПСОША (так агенты секретной службы величали между собой президента Соединенных Штатов Америки), ты от него не в силах избавиться.

— Точно. Тем не менее, я жду не дождусь того времени, когда буду видеть семью чаще, чем раз в год.

— Тебя включили в мобильную агитбригаду?

— Включили, — кивнул Бобби. — Мы отправляемся послезавтра, чтобы пожать множество рук и произнести кучу речей на территории от Айовы до Миссисипи.

— А сегодня Бреннан собирал средства. Лобызался ради бабок. Мне повезло, и я остался здесь.

— Действительно повезло.

— Не знаю, слышал ли ты, что та дыра в Пенсильвании, где он появился на свет, решила переименовать себя в город Бреннан. Он собирается побывать там во время кампании, чтобы осчастливить своим присутствием торжество. Вот и толкуй после этого о тщеславии. — Бобби склонился к Алексу и негромко сказал: — Парень он неплохой. Да что говорить, я даже голосовал за него. Но страшно скользкий. Если бы ты знал, что он вытворяет на стороне…

— Не он первый.

— Если бы избиратель по имени мистер Общественность знал, что мы делали…

Бобби ушел, а Алекс посмотрел на парк Лафайет, где собирались «лица, протестующие против политики Белого дома», как вежливо величали этих типов сотрудники секретной службы. Плакаты, палатки и странного вида граждане всегда привлекали Алекса. Раньше их здесь было гораздо больше и вся округа пестрела броскими баннерами. Но еще до событий одиннадцатого сентября на граждан с плакатами началось наступление, а модернизация территории вокруг резиденции президента оказалась хорошим предлогом, чтобы вообще изгнать их отсюда. Но даже самые беспомощные граждане Соединенных Штатов обладают определенными правами, и кое-кто из бывших протестантов, вступив в контакт с Союзом в защиту гражданских прав, вчинил судебный иск за право вернуться. Верховный суд встал на их сторону. Однако всего лишь двое из них воспользовались этим вердиктом и вернулись на свои посты.

За время своих бдений в Белом доме Алекс сумел познакомиться кое с кем из протестующих. Многие из них были официально признаны умалишенными и в силу этого обстоятельства пользовались особым вниманием секретной службы. Алекс хорошо помнил одного парня, который одевался лишь в галстуки, размещая их в стратегических частях своего тела. Но далеко не все его собратья были кандидатами в психушку. Не был таковым и тот человек, которого хотел сегодня повидать Алекс. Он остановился у нужной палатки и позвал:

— Оливер, это Алекс Фокс. Вы там?

— Его нет здесь, — презрительно ответил женский голос. Алекс оглянулся и увидел женщину с бумажным стаканчиком в руках. В стаканчике дымился горячий кофе.

— Как дела, Адельфия?

— Лишенные намека на мораль доктора безнравственно младенцев убивать! Вот как у нас идти дела.

Эту женщину можно обвинить в чем угодно, только не в равнодушии, подумал Алекс. Вполне возможно, что ее одержимость где-то в других местах принимала экстремальные формы, но Алекс уважал женщину хотя бы за то, что у нее, по крайней мере, были какие-то убеждения.

— Да, я об этом слышал, — сказал он и, уважительно помолчав, спросил: — А где Оливер?

— Сказала я же вам, что здесь его нет. Он куда-то уйти.

— Куда?

Алекс прекрасно знал, где живут Стоун и Адельфия, но не хотел, чтобы женщина знала о том, что агент секретной службы располагает этой информацией. Адельфия, как он успел понять, страдала паранойей.

— Я есть не его нянька, — заявила она и отвернулась.

Алекс улыбнулся. Он давным-давно догадался, что дама неравнодушна к мистеру Стоуну. Большинство агентов считали Оливера Стоуна безвредным чудаком, взявшим себе по какой-то неизвестной, но явно нелепой причине имя знаменитого кинорежиссера. Алекс, не поленившись познакомиться с ним поближе, обнаружил, что Оливер Стоун эрудированный и очень вдумчивый человек, разбирающийся в хитросплетениях мировой экономики и политики гораздо лучше, чем ученые зануды с противоположной стороны улицы. Особенно хорошо Стоун знал детали всех известных политических заговоров и был настоящим докой в вопросах конспирации. За последнее он получил у агентов прозвище Кинг-Конг. Кроме того, Стоун дьявольски хорошо играл в шахматы.

— Если увидите Оливера, — сказал Алекс, обращаясь к Адельфии, — скажите ему, что его хотел видеть агент Форд. Ведь вы же меня знаете, не так ли?

Адельфия ничем не показала, что слышит его, но это ничего не означало. Надо было знать Адельфию.

Алекс пошел к машине, но через некоторое время увидел нечто такое, что заставило его остановиться. На дальнем углу улицы двое мужчин — черный и белый — что-то делали с банкоматом, приютившимся между двумя домами. На мужчинах были комбинезоны с надписью «Техническая служба», а у тротуара стоял фургон с названием компании и телефоном.

Алекс нырнул в тень, достал свой сотовый и набрал номер. Автоответчик официальным тоном сообщил ему время работы компании и прочее. Алекс быстро заглянул в фургон, достал значок сотрудника секретной службы и подошел к рабочим.

— Привет, парни. Вы что, обслуживаете машину?

Один из двух, бросив взгляд на значок, кивнул:

— Точно. Ночная работа. Если не везет, так не везет.

Алекс посмотрел на банкомат, и его опытный взгляд заметил то, что должен был заметить.

— Вы разве не члены профсоюза?

— Члены четыреста пятьдесят третьего низшего отделения. Утешает то, что за ночную работу идет двойная плата.

«Ага, вот оно!»

Алекс достал пистолет и направил на них ствол.

— Откройте машину.

— Вы же из секретной службы. Какое вам дело до банкомата? — злобно спросил черный.

— Я вовсе не обязан вам что-то объяснять, но секретная служба, чтоб вы знали, была создана для того, чтобы охранять валюту Соединенных Штатов. — Алекс прицелился черному в голову и приказал: — Открывай!

Внутри банкомата он увидел не меньше сотни кредитных карточек.

Алекс зачитал парочке правило Миранды, затянул на их запястьях пластиковые наручники и позвонил в полицию. Пока они ждали прибытия копов, черный спросил:

— Мы занимаемся этим давно, и никаких проблем. Как, дьявол вас побери, вы догадались?

— На приемном слоте я увидел устройство, которое считывает пин-код. Это позволяет вам клонировать карты. Но и это не все. Банки отличаются особой скаредностью, и ни один из них ни за что не согласится платить паре членов профсоюза двойную плату за обслуживание банкомата среди ночи.

Когда полиция увезла умельцев, Алекс продолжил путь к машине. Даже после столь успешного, хотя и несколько неожиданного предприятия он продолжал думать о Кейт Адамс. О девушке, которая днем сражалась с правонарушениями, а по вечерам разливала напитки, и, судя по всему, состояла в близкой дружбе с обладающим здоровенными кулачищами и работающим в неведомом суперсекретном ведомстве парнем по имени Том Хемингуэй.

Алексу оставалось лишь надеяться, что следующий день начнется более удачно.

Глава 8

Стоун, Милтон, Робин и Калеб гуськом шагали по главной тропе расположенного посередине Потомака острова. Остров носил имя Теодора Рузвельта и был давно превращен в мемориальный парк бывшего президента и героического заместителя командира знаменитого кавалерийского полка «Мужественные всадники». Вскоре они добрались до открытого места, где возвышалась гигантская статуя самого Рузвельта. Тедди стоял с поднятой вверх правой рукой, и казалось, что он дает клятву верности стране — через девяносто лет после своей смерти. Территория вокруг монумента была вымощена выложенным узорами кирпичом, над окружающим скульптуру рукотворным каналом возвышались арки мостов с двумя фонтанами по обе стороны статуи.

Оливер сел, скрестив ноги, перед монументом, другие последовали его примеру. Стоун был фанатом Теодора Рузвельта, и именно по этой причине они оказались именно здесь. Но, явившись сюда в столь поздний час, они невольно стали правонарушителями, ибо на ночь мемориал закрывался.

Стоун торжественно произнес:

— Очередное заседание Верблюжьего клуба объявляю открытым. Ввиду отсутствия формальной повестки дня я предлагаю, чтобы мы обсудили результаты наших наблюдений, которые удалось провести со времени последнего собрания. После этого мы перейдем к дискуссии на новую тему. Члены клуба меня поддерживают?

— Я поддерживаю, — автоматически отреагировал Робин.

— Тех, кто за, прошу сказать «да».

Раздалось общее «да», и Стоун открыл принесенный в рюкзаке блокнот. Робин выудил из кармана смятые листки бумаги, Милтон извлек на свет божий ноутбук. Затем он достал из нагрудного кармана пузырек с антисептиком и тщательно протер руки. Стоун просмотрел свои записи, посветив себе фонариком, Робин ограничился вздрагивающим светом зажигалки.

— Сегодня вечером Бреннан выезжал из Белого дома, — доложил Стоун. — В машине вместе с ним был Картер Грей.

— Эта парочка, похоже, срослась где-то на уровне бедер! — заметил Робин.

— Как Эдгар Гувер и Клайд Толсон,^[537] — насмешливо добавил Калеб, чуть приподняв свой котелок.

— А мне они больше напоминают пару Ленин — Троцкий, — проворчал Робин.

— Выходит, ты не очень доверяешь Грею? — спросил его Стоун.

— Разве можно доверять уроду, которому нравится, что его величают Король? Таким верить невозможно, — ответил Робин. — Что же до Бреннана, то он, по моему мнению, должен благодарить свою звезду за существование террористов. Если бы их не было, его задница пополнила бы ряды безработных.

— Мы снова читаем газеты? — с веселым удивлением воскликнул Стоун.

— Только для того, чтобы посмеяться. Как и все нормальные люди.

— В одном пункте я с тобой категорически не согласен, — задумчиво произнес Стоун. — Джеймс Бреннан талантливый политик, и он умеет заставить людей ему доверять. Да, он не без червоточины, и у него есть некие собственные планы.

Робин внимательно посмотрел на него:

— Сдается мне, ты говоришь сейчас не столько о нашем президенте, сколько о Картере Грее.

Этот обмен репликами прервал Милтон. Возбужденно размахивая руками, он заявил:

— А я, сопоставив факты, обнаружил целый ряд заговоров глобального масштаба, о которых молчат буквально все средства массовой информации.

— А я, — сказал Робин, вглядываясь в свои заметки, — точно знаю о трех случаях, когда действующий спикер палаты представителей изменял своей весьма привлекательной супруге.

— Точно знаешь? — скептически поинтересовался Калеб, подняв глаза на приятеля. — Сам видел?

— Почти что. Кое-кто держит меня в курсе. Несмотря на осложнения, которыми закончились амурные похождения некоторых его предшественников, наш почтенней конгрессмен продолжает совать свой крошечный орган туда, где ему быть не положено. Здесь у меня все записано! — Он помахал в воздухе своими бумажками.

— Кое-кто — это кто? — пристал к нему Калеб.

— Если тебе так хочется знать — это занимающие высокое положение источники, которые желают сохранить анонимность. Числом два, — заявил Робин, заталкивая в карман заметки с разоблачением сексуальных подвигов спикера палаты.

— Все это хорошо, но позвольте мне познакомить вас с моими данными, — раздраженно прервал их Милтон. Все замолчали, и он добрых двадцать минут с энтузиазмом доказывал существование преступных связей между Великобританией и Северной Кореей, которые якобы заключили альянс в целях интенсификации всемирного терроризма и возможной атаки на евро. Обрушение евро, по его мнению, должно было стать следствием политического заговора в Йемене, за которым стоит один из ведущих членов королевской семьи Саудовской Аравии.

— Я считаю, что мои теории еще раз со всей очевидностью говорят о всемирном апокалипсисе, и он уже не за горами, — закончил Милтон.

Члены клуба, ошеломленные, хранили молчание. Впрочем, это была их всегдашняя реакция, после того как Милтон в очередной раз обрушивался на кого-нибудь со своими диатрибами.

Первым пришел в себя Робин.

— Все это очень интересно, Милтон, но не кажется ли тебе, что альянс Великобритания — Северная Корея — дело труднодостижимое? На мой взгляд, твоя гипотеза построена с большими натяжками. Я хочу сказать, что эти проклятые корейцы начисто лишены чувства юмора, а англичане, что бы ты о них ни думал, парни остроумные. Поэтому союз между ними вряд ли возможен.

— А у тебя, Калеб, имеется что-то интересное? — спросил Стоун.

Калеб немного подумал и сказал:

— Мы страшно испугались, когда не смогли найти нашу голландскую Библию.

Члены клуба смотрели на него, ожидая продолжения.

— Неужели не ясно?! — воскликнул Калеб. — Это же Библия с цветными рисунками Ромейна де Хооге! Его считают лучшим голландским иллюстратором конца шестнадцатого — начала семнадцатого века. Но все, к счастью, кончилось благополучно. Библия все время оставалась в коллекции редких книг. Просто ее по ошибке поставили не на то место.

— Слава Богу, — саркастически произнес Робин. — Очень не хотелось бы, чтобы почивший в бозе в семнадцатом веке Ромейн разгуливал по городу.

Явно разочарованный всей информацией, Стоун вновь обратился к Робину:

— Неужели, кроме шашней любвеобильного конгрессмена, у тебя нет ничего по-настоящему интересного?

— Я слишком давно вышел из игры, Оливер, а люди склонны к забывчивости.

— В таком случае почему бы нам не приступить к обсуждению более конкретных вопросов?

Члены клуба с любопытством подняли глаза на председателя.

Стоун глубоко вздохнул. Он не отмечал дни своего рождения так долго, что перестал вспоминать о том, насколько стар. «Шестьдесят один год, — сказал он себе. — Мне шестьдесят один». Давным-давно он основал Верблюжий клуб, чтобы внимательно следить за находящимися у власти людьми и поднимать шум, если дела, по мнению членов клуба, шли не туда, куда следует. Последнее, надо сказать, случалось довольно часто. Стоун стоял на посту у дома номер 1600 по Пенсильвания-авеню. Он наблюдал, записывал результаты наблюдений и боролся за те идеалы, в важность которых люди перестали верить. Оливер Стоун жаждал истины и хотел, чтобы власти несли ответственность за свои поступки.

Правда, и он в последнее время стал задумываться — стоит ли игра свеч?

— Вы обратили внимание на то, что происходит в стране? — спросил Стоун и обвел взглядом друзей. Те молчали. — Власть хочет заставить нас поверить в то, что мы теперь лучше защищены, — продолжал он. — Но это вовсе не значит, что мы стали более свободными.

— Иногда ради безопасности, Оливер, приходится жертвовать свободой, — ответил Калеб, поигрывая своими тяжелыми карманными часами. — Мне это тоже, может быть, не нравится, но я не вижу альтернативы.

— Альтернатива в том, что мы должны перестать жить в страхе, — ответил Стоун. — Особенно если этот страх порожден преувеличениями. Люди, подобные Картеру Грею, — мастера в подобного рода делах.

— Глядя на Грея в первый год его работы, ты считал, что он очень скоро сойдет с рельсов, но парень каким-то образом ухитрился многое изменить, — недовольно пробурчал Робин.

— Это лишь подтверждает мою точку зрения, — ответил Стоун, — поскольку я не верю в то, что кто-то может вдруг оказаться таким умным или таким удачливым. — Он помолчал, подбирая слова, и продолжил: — По моему мнению, Картер Грей наносит вред будущему страны, и я предлагаю в этой связи обсудить наши возможности.

Три остальных члена клуба непонимающе взглянули на Стоуна. После довольно долгой паузы Калеб решил нарушить молчание.

— Что ты хочешь этим сказать, Оливер? — осторожно спросил он.

— Я интересуюсь, что может сделать Верблюжий клуб для того, чтобы Картер Грей был освобожден от должности?

— Ты хочешь, чтобы мы скинули Грея?! — изумился Калеб.

— Да.

— Ну слава Богу! — с издевательским облегчением вздохнул Робин. — А я-то боялся, что ты поставишь перед нами действительно трудную задачу.

— Имеются исторические прецеденты, когда лишенные всякой власти люди побеждали власть, — заметил Стоун.

— Да, но в реальной жизни Голиаф в девяти случаях из десяти вытряхнет из Давида все дерьмо, — с мрачным видом ответил Робин.

— Если все так считают, то я не вижу смысла в деятельности клуба. Мы встречаемся раз в неделю и делимся информацией. Возникает вопрос: ради чего? С какой целью?

— Что ж, — сказал Калеб, — кое-какую пользу мы принесли. Мы помогли вскрыть истинные факты, стоявшие за скандалом в Пентагоне. Это удалось потому, что помощник хозяина Белого дома уловил обрывок какого-то разговора и передал его содержание тебе. Не забудь, Оливер, о «кроте» в Управлении национальной безопасности, искажавшем стенограммы заседаний. Вспомни о хитроумных уловках Разведывательного управления Пентагона, до которых докопался Робин.

— Все это было сто лет назад, — ответил Стоун. — Итак, я еще раз спрашиваю: каков смысл существования клуба?

— Возможно, он похож на все остальные клубы, отличие же его в том, что у нас нет помещения, не подается выпивка и нет возможности общаться с прекрасным полом, — сказал Робин. — Впрочем, чего ждать от клуба, если его члены даже не платят членских взносов? — с ухмылкой закончил он.

Прежде чем Стоун успел ответить, все головы повернулись в сторону кустов. Оттуда доносились какие-то звуки. Стоун приложил палец к губам. Звуки, похожие на приглушенный шум лодочного мотора, повторились. Судя по звуку, лодка шла у самого берега острова. Четверка живо собрала рюкзаки и бесшумно слилась с зарослями.

Глава 9

Оливер Стоун отвел в сторону ветку и вгляделся в мощенное кирпичом пространство перед монументом Рузвельта. Взгляды его друзей также были прикованы к тому, что там происходило.

На усыпанной гравием аллее появились два человека. На пластиковом полотнище они несли что-то длинное и тяжелое. Высокий худощавый блондин и низкий плотный черноволосый. Когда они опустили полотнище на землю, Стоун увидел, что пара принесла связанного по рукам и ногам человека. Выдернув из-под него пластик, они, освещая фонариками квадрат за квадратом, осмотрели близлежащее пространство. К счастью, Стоун успел сделать знак, и четверка пригнула головы.

Убедившись, что они одни, мужчины вернулись к пленнику. Один из них вынул изо рта несчастного кляп и сунул его себе в карман.

Пленник издал несколько звуков, ни один из которых нельзя было назвать членораздельной речью.

Низенький натянул на руки резиновые перчатки и вынул из кармана пиджака револьвер. Высокий уже снимал с рук и ног пленника путы. Коротышка достал из сумки почти пустую бутылку, обхватил ее пальцами находящегося в полубессознательном состоянии человека и выплеснул остаток жидкости на его губы и подбородок. Спиртное, определили засевшие в кустах невидимые свидетели.

Робин готов был тут же броситься на злодеев, но Стоун остановил его, стиснув плечо; второй, худощавый, был тоже вооружен — из прикрепленной к поясу кобуры выглядывала рукоятка пистолета. Шансов помочь несчастному не было ни малейших, а вот заработать себе смертный приговор — это наверняка.

Чернявый тем временем опустился на колени и, вложив рукоятку оружия в правую руку пленника, крепко сжал его пальцы. Возможно, от прикосновения металла несчастный открыл глаза. Посмотрев на склонившегося над ним человека, он закричал:

— Простите! Умоляю, не надо! Пожалуйста! Я обо всем сожалею! Простите!

Все так же стоя на коленях, палач сунул ствол пистолета ему в рот. Пленный судорожно закашлялся, но коротышка нажал на спуск.

Когда вздрогнувшие от выстрела «верблюжатники» открыли глаза, убийца, положив бутылку и пистолет возле правой руки покойника, доставал из сумки пластиковый мешок. Его он бросил рядом с орудием убийства, а в карман ветровки жертвы сунул вчетверо сложенный листок бумаги.

Закончив работу, убийцы еще раз внимательно осмотрели все вокруг, заставив заговорщиков почти вжаться в землю, после чего двинулись прочь. Только когда звук их шагов затих, четверка, все еще молча, зашевелилась, поднимаясь на ноги. Стоун, прижав палец к губам, бросился к убитому. Остальные последовали за ним.

— По крайней мере, парень умер мгновенно, — тихонько произнес Робин и, взглянув на пустую бутылку, добавил: — Виски «Дьюарз». Похоже, они его напоили, чтобы не сопротивлялся.

— Интересно, есть ли у него документы? — ни к кому не обращаясь, обронил Стоун.

— Это место преступления, — нетвердым голосом отозвался Калеб. — Мы ничего не должны трогать.

— Калеб прав, — согласился Робин и посмотрел на Мильтона: тот выделывал руками какие-то странные движения. — Оливер, лучше побыстрее убраться отсюда, — со вздохом закончил он.

Стоун присел рядом с ним на корточки и с нажимом возразил:

— Это была казнь! Но ее хотят выдать за самоубийство. Мы видели профессиональных убийц, и я хочу знать, кто стал их жертвой и за что его убили.

Стоун достал носовой платок и, обернув им руку, принялся обшаривать карманы неизвестного. Обнаружив бумажник, он осторожно открыл его. Так… Водительские права. Больше ничего. Что ж, это уже кое-что! Робин щелкнул зажигалкой, и Стоун прочитал:

— Патрик Джонсон, место жительства — Бетесда…

Вернув бумажник на место, он стал обыскивать другие карманы и наткнулся на подложенный убийцей листок бумаги. Робин снова щелкнул зажигалкой.

«Прошу прощения,

— начал читать Стоун, –

это слишком тяжело для меня, и я не в силах жить. Смерть — единственный выход. Простите. Я очень, очень обо всем сожалею. Патрик Джонсон».

Калеб медленно снял с головы котелок и зашевелил губами, произнося молитву.

— Почерк вполне разборчив, — продолжил Стоун, когда он закончил. — Полиция, как я полагаю, не усомнится, что записку он писал на трезвую голову.

— Он кричал, что о чем-то сожалеет, — заметил Робин.

— Да, но нам неизвестно о чем, — покачал головой Стоун. — Записка — явно чтобы ввести в заблуждение. Обычные предсмертные слова.

Стоун вернул листок на место. И тут его пальцы нащупали что-то твердое. Через мгновение он вытащил из кармана покойного маленький красный значок и вгляделся в него.

— Что это? — поинтересовался Робин, поднося к значку зажигалку.

— А что, если они сейчас вернутся? — едва слышным шепотом спросил вдруг Калеб.

Стоун быстрым движением сунул значок в карман, ощупал на убитом одежду и пробормотал:

— Он весь мокрый.

— А это зачем? — Робин кивнул на пластиковый мешок.

— Кажется, я понимаю, — чуть помолчав, ответил Стоун. — Но Калеб прав, сейчас нам надо уходить.

Милтон, потрясенный, продолжал свой нескончаемый ритуал.

— Великий Боже! — простонал Робин. — Давайте все сядем и начнем считать! Интересно, на какой счет они вернутся? Что-то давно мы не слышали выстрелов!

Стоун легонько тронул его за плечо и придвинулся к Милтону. Тот продолжал счет и пассы над убитым. Маска смерти уже начала вытягивать неподвижное лицо молодого еще человека. Стоун встал на колени рядом с Милтоном и негромко заговорил:

— Мы ничем не можем ему помочь, Милтон. И то утешение, которое ты находишь в счете, безопасность и покой, к которым ты так стремишься, окажутся под угрозой, если эти головорезы вернутся. Они вооружены, Милтон, а мы нет.

Милтон прекратил свой ритуал и подавил рыдание.

— Это ужасно, Оливер!

— Да, Милтон, — ответил Стоун. — Это ужасно. Мы все так считаем.

Оба поднялись с колен и двинулись вперед. Облегченно вздохнув, Робин и Калеб устремились за ними — туда, где они оставили лодку.

Уоррен Петерс — это он застрелил Патрика Джонсона — вдруг замер на месте и прошептал:

— Черт!

— В чем дело? — спросил Рейнке, беспокойно оглядываясь по сторонам. — Патрульный катер?

— Нет. Другое… — Он наклонился и поднял с земли горсть галечного грунта. — Ведь мы макали парня в воду! И он там лежит в чистых ботинках! А если он пришел своим ходом, как они могут быть чистыми? ФБР точно зацепится!

Они заторопились назад. Тяжело дыша, Петерс склонился над башмаками покойника и, разжав ладони, плотно прижал приречный мусор к подошвам его ботинок.

— Отлично!

— Страшно подумать, что могло бы быть, если бы мы провалили это дело. — Петерс отряхнул руки и вскочил на ноги. Но тут же снова присел перед мертвецом. — Сукин сын! — прошипел он сквозь зубы. — Смотри! — Он указал на покойника. Из кармана куртки торчал уголок сложенного вчетверо листка. — Я же затолкал в самую глубь! Почему же вдруг бумага торчит? — Он пропихнул записку глубже и вопросительно взглянул на партнера.

— Может быть, зверь? Прибегал взглянуть на жмурика…

— Прямо так сразу? И почему его заинтересовала бумага, а не свежее мясо? — Петерс поднялся на ноги, достал из кармана фонарь и принялся осматривать мощеную площадку.

— А ты не ошибаешься насчет записки? Может, она так и лежала?

Петерс вдруг замер.

— Что теперь? — нетерпеливо спросил его партнер.

— Тихо! Слышишь?

Рейнке тоже замер, а уже через миг у него отвисла челюсть.

— Кто-то бежит. Там! — Он показал в сторону тропы, ведущей в противоположную от места их высадки сторону.

Они выхватили оружие и помчались на звук.

Глава 10

Достигнув нужного места, Стоун и его товарищи попрыгали в лодку и оттолкнули суденышко от берега. Туман настолько сгустился, что ориентироваться на реке стало трудно. Когда двое вооруженных людей выскочили из-за деревьев и увидели лодку, та была уже примерно в десяти футах от берега.

— Греби изо всех сил и отвернись, — сказал Стоун Робину.

Подстегивать Робина не было никакой нужды. Он мощно работал веслами, и утлая лодчонка с каждым рывком все больше удалялась от берега.

— Не показывайте им своих лиц. Калеб, сними шляпу! — прошептал Стоун.

Все мгновенно пригнулись, а Калеб сорвал с головы котелок и зажал его между трясущихся коленей. Милтон, едва они забрались в лодку, возобновил свой счет. В тумане прогремело два выстрела, почти одновременно, но пули, не причинив беглецам никакого вреда, лишь подняли несколько брызг в футе от лодки.

— Греби, Робин, греби, — лепетал пребывавший вне себя от ужаса Калеб, распластываясь по днищу лодчонки.

— А чем я, по-твоему, занимаюсь, дьявол тебя побери?! — прорычал Робин. По его лицу катились струйки пота.

Снова прогремело два выстрела. На этот раз одна пуля все же нашла цель — отколовшаяся от борта щепка попала Стоуну в руку. Кровь потекла по его пальцам и закапала на планшир. Он прижал к ранке платок — тот самый, которым обматывал пальцы, осматривая тело Патрика Джонсона.

— Оливер! — раздался отчаянный вопль Милтона.

— Со мной все в порядке, — спокойно ответил Стоун. — Не поднимай голову!

В просветах тумана можно было различить, что стрелки, поняв бесполезность своего оружия, устремились прочь.

— Они побежали к своей лодке! — предупредил Стоун.

— У них там мотор! — натужно прокряхтел Робин. — А в моем баке бензина почти не осталось.

Стоун тронул Калеба за рукав:

— Возьми одно весло, а я сяду за другое.

Робин уступил им банку, и они заработали веслами.

Обычно, выйдя из залива, они двигались по реке на север, туда, где прятали лодку. Теперь им надо было достигнуть берега как можно быстрее, а это означало, что плыть надо на восток. Миновав западную оконечность острова, они повернули в направлении Джорджтауна.

— Дело дерьмовое! — Напрягая слух, Робин вглядывался в сторону острова, откуда доносился звук работающего мотора. — Да гребите же сильнее! — проревел он.

Увидев, что Стоун и Калеб выбиваются из сил, он столкнул их с банки и снова взялся за весла.

— Похоже, они нас догоняют, — выдохнул Калеб.

Пуля ударила с ним рядом, и он нырнул на дно посудины, составив там компанию Милтону.

Стоун едва успел пригнуться, как над его ухом просвистела пуля. Прогремел еще один выстрел, Робин вскрикнул.

Стоун чуть приподнял голову.

— Все в порядке, — успокоил его Робин. — Только задело! Но, похоже, этой ночью мерзавцы будут иметь пять трупов.

Стоун взглянул на едва видные в тумане огни спящего Джорджтауна. Хотя река в этом месте была достаточно узкой, с берега нельзя было бы рассмотреть, что происходит на середине. Он оглянулся на приближающуюся лодку. Там виднелись два силуэта. Перед мысленным взглядом Стоуна вновь встала картина убийства Патрика Джонсона. Как же быстро, по-деловому все было сделано! Стоун ощутил у себя во рту ствол пистолета и представил, как кто-то спускает курок.

Моторка сзади вдруг изменила курс и откатилась в сторону.

— Что за… — начал Робин.

— Похоже на полицейский катер! — прошептал Стоун, прислушиваясь.

— Полиция?! — завопил Калеб, и в его крике слышалось облегчение. — Дайте им сигнал! Ну давай же!

— Нет, — твердо произнес Стоун. — Никаких сигналов. Робин, табань.

Робин с любопытством взглянул на Стоуна, но грести бросил.

— Нам очень повезет, если они нас не протаранят, — печально протянул он.

Теперь все ясно слышали рев мощного двигателя. Через несколько секунд мимо них в тумане промелькнул зеленый огонек правого борта. Расстояние до патрульного катера едва ли превышало тридцать футов. Полицейские на борту за шумом своего мотора не могли слышать звук другого двигателя. Не могли увидеть они и гребную лодку, поскольку та плыла без опознавательных огней. «Верблюжатники» в очередной раз дружно вздохнули и устремили взгляды вслед удаляющемуся катеру. Когда звук мотора почти стих, Стоун скомандовал:

— О'кей, Робин, теперь греби.

— Почему ты не захотел обратиться в полицию? — Калеб принял сидячее положение.

Стоун промолчал. Заговорил он, лишь когда береговая линия обрела четкие очертания.

— Потому что мы находимся в лодке, которая нам не принадлежит, и в месте, где нам быть не положено. Убит человек, и его тело осталось на острове. Если мы скажем полиции, что являемся свидетелями убийства, мы признаем, что были там же. Мы, конечно, можем сказать, что видели двоих, кто хотел убить нас, но доказать этого не сможем.

— Но вы с Робином ранены, — вмешался Милтон, садясь рядом с Калебом.

— У меня всего лишь царапина, у Робина пуля прошла по касательной. Убедительных доказательств того, что ранения нанесены огнестрельным оружием, мы не имеем. Таким образом, полиция имеет дело со следующим фактом: имеется труп, который был доставлен на лодке на остров, где были мы. У нас есть лодка, на которой без труда можно было бы транспортировать человека, а поблизости не окажется никаких других судов, и пока то да се, моторки и след простыл. Кроме того, мы входим в круг граждан, к которым полиция никогда не испытывала доверия. Ну и к какому, по-вашему, логическому концу приведет история, которую мы им поведаем? — Стоун обвел взглядом слушателей.

— Они швырнут нас за решетку и выбросят ключи, — пробормотал Робин. Оторвав от рубашки клок ткани, он перевязал свою рану на руке и добавил: — Меня очень интересует, как эти мерзавцы вдруг поняли, что мы на острове!

— Скорее всего, они нас услышали, — ответил Стоун. — Или по какой-то причине вернулись и заметили что-то странное. Может быть, я положил записку и значок не так, как надо.

— Ты нам так и не сказал, что это за значок, — напомнил Калеб.

— Такие носят на лацкане агенты секретной службы.

— Думаешь, покойник был агентом? — спросил Робин.

— Агентом не агентом, но он мог быть как-то связан с этой службой.

Лодка тем временем приближалась к берегу. Как только суденышко коснулось земли, друзья выскочили на сушу. Еще несколько минут — и плавсредство было спрятано в заброшенном дренажном канале.

— Ну и что теперь? — спросил Робин, когда они уже шагали по тихим улицам Джорджтауна.

— Во-первых, — отгибая мизинец, сказал Стоун, — нам надо выяснить, кем был убитый. Во-вторых, — он оттопырил безымянный палец, — следует узнать, почему кто-то решил его прикончить. И в-третьих, — он отогнул средний палец, — мы обязаны установить, кто его убил.

Робин изобразил изумление.

— А я-то наивно полагал, что низложение Картера Грея — трудная задача! Да по сравнению с тем, о чем ты сейчас толкуешь, это нам раз плюнуть. Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что предлагаешь?

— Прекрасно отдаю, — невозмутимо ответил Стоун.

— А почему вообще мы должны что-то предпринимать? — уныло поинтересовался Калеб.

Стоун поднял на него глаза и все так же спокойно произнес:

— Люди, которые убивают подобным образом, как правило, заметают следы, а это, в свою очередь, означает, что они сделают все, чтобы найти нас и прикончить. Мы не можем обратиться в полицию в силу уже известных вам причин. Поэтому я настойчиво предлагаю…

— Найти их прежде, чем они найдут нас, — закончил за него Робин.

Стоун шел первым. Остальные один за другим шагали следом.

Глава 11

Когда фургон миновал поворот дороги, взору его пассажиров открылся огромный красочный плакат со светящимися словами:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БРЕННАН — МЕСТО, ГДЕ РОДИЛСЯ ПРЕЗИДЕНТ ДЖЕЙМС Х. БРЕННАН

Рядом с фосфоресцирующими строчками красовался вырезанный по дереву портрет самого Бреннана. Его сходство с оригиналом было вполне приличным. Сидящий на пассажирском сиденье фургона человек посмотрел на своих спутников и улыбнулся. Затем поднял воображаемый пистолет, направил его в голову президента и «выстрелил», всадив три пули в лоб самому могущественному на земле человеку.

Фургон покатился по центральным улицам. Бреннан, с населением почти в пятьдесят тысяч человек, пребывал в статусе главного спального пригорода Питсбурга, но его обитатели с недавних пор преисполнились убеждением, что теперь городу обеспечена другая, более яркая судьба. Появление здесь одного за другим новых предприятий, энергичное строительство и, соответственно, новые рабочие места говорили о том, что мечты отнюдь не беспочвенны. И зиждились они прежде всего на факте, что именно в этом городе появился на свет президент.

Даже возвышающаяся в центре давно бездействующая водонапорная башня не избежала налета величия. Вначале отцы города возжелали поместить на ней портрет президента и изображение президентской печати, но когда им сказали, что это дурной вкус и к тому же противозаконно, они разрисовали башню звездами и полосами, связав стоящего у власти великого человека со своим городом посредством национальных символов. Троих находящихся в фургоне также привлекала фигура президента, хотя и по совершенно иной причине.

Все трое были высокими, худыми и, судя по их виду, не придерживались диеты западных стран, изобилующей насыщенными жирами и сахаром. Двое — арабы, третий — иранец. Дабы не подчеркивать свое ближневосточное происхождение, они сбрили бороды и приняли облик студентов, облачившись в мешковатые джинсы, свитера и кроссовки. Манеру поведения они также приняли соответствующую. Строго говоря, они и числились студентами-вечерниками местного колледжа, специализирующимися по проблемам общего машиностроения. На самом же деле каждый был большим спецом в сфере наук, связанных с атмосферным давлением, отклонением ветра и даже с такими экзотическими предметами, как сила Кориолиса и гироскопическая прецессия.

Двое прибыли из Афганистана, и было им под сорок, хотя выглядели они значительно моложе. Третьему было около тридцати, и он пожаловал сюда прямиком из Ирана. Профессора колледжа и сокурсники считали их индусами или пакистанцами. Мусульмане эти, прибыв в Америку, открыли для себя забавный факт — для большинства жителей западного мира понятие «представитель Среднего или Ближнего Востока» включало в себя все три миллиарда людей разных вероисповеданий без разбору — без каких-либо этнических или национальных тонкостей и отличий. Для обывателей города Бреннана эти трое действительно не были диковиной. За последнее десятилетие в США прибыла масса эмигрантов со Среднего Востока, осевших главным образом вокруг самых крупных мегаполисов страны. Многими недавно возникшими предприятиями города Бреннана владели трудолюбивые индийцы, пакистанцы и представители Саудовской Аравии.

Когда троица добралась до своего жилища, расположенного в квартале от Мейн-стрит, их там ждал еще один человек. Когда они вошли, этот человек, не обращая на них никакого внимания, продолжал смотреть в окно.

Ему было лет под шестьдесят, но он казался таким же сухим и жилистым, как только что прибывшие. Человек был белым американцем и, судя по тому почтению, с каким относились к нему арабы и иранец, являлся лидером этой небольшой группы. Мусульмане величали егоКапитан Джек. Этот псевдоним он позаимствовал из названия своего любимого напитка. А его подчиненным было невдомек, что они так никогда и не узнают его подлинного имени. Капитан Джек обитал в арендованном доме на дороге, ведущей из Бреннана в Питсбург. Он прибыл сюда якобы для того, чтобы подыскать подходящее место для своего нового бизнеса. Это открывало перед ним широкие возможности для поиска и осмотра свободных помещений.

Сейчас Капитан Джек изучал в бинокль расположенную на противоположной стороне улицы больницу Милосердия. В архитектурном плане построенное после Второй мировой войны здание не представляло собой никакого интереса. Но это была единственная в округе больница, что, собственно, и объясняло его любопытство.

В тыльной стороне здания имелся вход для приема больных, но там было слишком тесно и, кроме того, пациентов приходилось катить к стойке регистрации приемного покоя по длинному, очень узкому и к тому же идущему в гору коридору. Поэтому даже санитары «Скорой помощи» почти всегда высаживали больных у главной двери, используя для их дальнейшей транспортировки пандус, предназначенный для инвалидов-колясочников. Для Капитана Джека это обстоятельство было исключительно важным моментом — настолько важным, что он зафиксировал на пленку суточный цикл событий, происходивших у главного входа. В его распоряжении имелся также подробный поэтажный план больницы Милосердия, и члены группы знали все входы и выходы, начиная от главного и кончая самыми незаметными.

В данный момент Капитан Джек наблюдал за тем, как из кареты «скорой помощи» выгружают больного и увозят на каталке через парадный вход. Какая прекрасная траектория, думал Капитан Джек. В его ремесле высота расположения рабочего места имела огромное значение.

Капитан Джек присел на стул и принялся наблюдать за тем, как один из его людей возится с ноутбуком, а второй листает какие-то справочники.

— Каков наш теперешний статус? — поинтересовался он.

— Мы перешли на другой чат, — ответил работающий на ноутбуке иранец и, взглянув на приклеенный к экрану листок бумаги, добавил: — Сегодня это «Унесенные ветром».

— В число моих любимых фильмов явно не входит, — сухо произнес руководитель группы.

— А чего интересного можно ожидать от фильма, в котором говорится о ветре? — заметил один из афганцев.

Они выбрали чат, посетители которого обсуждали пятьдесят лучших американских фильмов всех времен. С учетом того, что правоохранительные органы вряд ли следят за виртуальной болтовней киноманов, группа пользовалась достаточно примитивным шифром. Кроме того, фильм они меняли каждый день.

— Никаких отклонений от плана? — спросил Капитан Джек, почесывая свою аккуратную бородку.

Кроме них, в Бреннане работали еще несколько оперативных групп. Власти, конечно, обозвали бы их террористическими ячейками, но для Капитана Джека лингвистические тонкости значения не имели. Ведь, в конце концов, за пределами страны работают американские оперативные группы, и люди, которым американцы чинят зло, с полным основанием могут именовать их бандами террористов. Он знал это гораздо лучше других, поскольку сам не раз входил в подобные группировки. Но после того, как он стряхнул с себя патриотическое словоблудие, перед ним вдруг открылась простая истина: делать то, что делает он, следует только для тех, кто готов хорошо платить. Надо сказать, это философическое прозрение изрядно облегчило его существование.

Иранец вчитывался в болтовню на экране. Ему приходилось делать это так часто, что он мог расшифровывать сообщения в уме.

— Все группы на месте, и все идет по плану, — сообщил он и тут же изумленно добавил: — Даже у женщины дела идут хорошо! Очень хорошо!

— Женщины на самом деле гораздо способнее, чем ты, Ахмед, думаешь, — улыбнулся американец. — Чем раньше это поймешь, тем лучше для тебя.

— Еще немного, и вы скажете мне, что мужчины являются слабым полом, — насмешливо бросил Ахмед.

— Наконец-то я вижу, что ты приближаешься к тому состоянию, которое называется мудростью.

Капитан Джек внимательно посмотрел на афганцев. Оба были этническими таджиками и до того, как их завербовали, входили в «Северный альянс». Капитан Джек разговаривал с ними на дари — их родном языке.

— Вы по-прежнему там у себя продаете дочерей в замужество?

— Естественно, — ответил афганец. — А что же с ними еще делать?

— Времена меняются, мой друг, — сказал Капитан Джек. — Мы живем не в четырнадцатом веке.

— Мы ничего не имеем против современных женщин, пока они подчиняются своим мужьям, — резко произнес второй афганец. — Если женщины с этим согласны, никаких проблем не возникает. Они свободные личности.

Капитан Джек знал, что свобода — понятие относительное.

Если афганская женщина требует развода, то она теряет все, включая детей. Неверную супругу, даже если муж завел себе другую жену, казнили. Иногда это делала даже ее семья. Мужчины полностью контролировали жизнь женщин. Они решали, ходить ли ей в школу, может ли она работать вне дома и за кого ей следует выходить замуж. Этот порядок придумали не талибы и не ислам, хотя и первые, и второй в противоречия с ним не вступали. Подобный уклад уходил корнями в древние племенные обычаи.

— Это касается не только женщин, — сказал первый афганец. — Я должен повиноваться отцу, даже если с ним не согласен. Последнее слово всегда за ним. Это вопрос чести и уважения.

«Именно так, — подумал Капитан Джек, — и флаг в руки тем, кто пытается изменить этот существующий несколько тысячелетий образ мысли».

— До прибытия первой группы, — сказал, поднимаясь, Капитан Джек, — осталось совсем немного времени.

— Мы успеем, если будем работать двадцать четыре часа в сутки, — заявил Ахмед.

— Не забывай, что ты еще и студент, — сказал Капитан Джек.

— Всего лишь вечерник.

— Бреннан, Пенсильвания, — произнес второй афганец, — а я-то думал, что только деспоты называют города своими именами.

— Это сделал не Бреннан, — в очередной раз улыбнулся американец. — Это люди так назвали город в его честь. Ведь как-никак у нас демократия.

— Но разве Бреннан перестает быть диктатором?

— Мне на вашу философию глубоко плевать, — очень серьезно ответил Капитан Джек и добавил: — Еще раз хочу вам напомнить: это наш единственный шанс.

А в это время на противоположной стороне улицы по коридору больницы Милосердия рядом с больничным администратором шагал доктор из отделения неотложной помощи. В больнице медик появился недавно, чем страшно обрадовал руководство: лечебное заведение страдало от нехватки кадров. Доктор бросил тревожный взгляд на стоящего в коридоре вооруженного охранника:

— Неужели это необходимо?

— Боюсь, что так, — пожал плечами администратор. — За последние полгода нашу аптеку грабили дважды. Мы не можем допустить очередного налета.

— И почему мне никто об этом не сказал до того, как я сюда прибыл?

— Честно говоря, это не те события, которые нам хочется предавать огласке.

— Но я думал, что Бреннан — город тихий.

— Так оно и есть. Но вы же знаете, какой проблемой являются наркотики. Но теперь, когда нас охраняют, можно не беспокоиться.

Медик бросил взгляд через плечо на неподвижно стоящего у стены часового. Судя по выражению лица доктора, он не разделял положительных эмоций коллеги.

Когда они скрылись из виду, облаченный в униформу и вооруженный до зубов Аднан аль-Рими (после «смерти» в Виргинии его внешность претерпела серьезные изменения) отправился патрулировать другие отделения больницы. По улицам Бреннана в этот час бродило множество таких же «мертвецов»…

Глава 12

На самой окраине Бреннана располагался находящийся при последнем издыхании торговый мол, где действовали лишь ломбард, несколько семейных лавчонок, контора охотника за несостоятельными должниками и забегаловка, в который потчевали жареными курами. Все остальные помещения стояли невостребованными. Исключением был лишь один офис. Окна в нем были наглухо заколочены, поскольку еще не закончилась наружная отделка помещения. По правде говоря, работы еще не начались, да и вряд ли должны были бы когда-либо начаться.

В самой дальней комнате, за самодельной дощатой перегородкой нашли себе убежище два араба — спец по медицинскому оборудованию и химик. Были им не чужды и познания в некоторых иных областях. Третий человек — отставной национальный гвардеец — сидел на стуле и в беспокойстве поглядывал на длинный стол у стены с аккуратно разложенными на нем инструментами, среди которых были гаечные ключи, электрические отвертки, пучки проводов и иные, более сложные приборы. Гвардеец то и дело переводил взгляд на обрубок своей правой руки. Некоторое время назад с культи сделали слепок, и теперь сюда прикрепили металлический манжет с имитацией пальцев.

— Расслабьтесь и успокойтесь, — сказал химик, ласково положив руку на плечо охваченного тревогой гвардейца.

Второй достал из продолговатой коробки какой-то предмет, похожий на человеческую руку.

— Сделано из силикона, — сказал он. — Мы воспроизвели рисунок ваших вен, подогнали цвет под цвет вашей кожи и даже попробовали учесть цвет вашего кожного волосяного покрова. Металлический манжет и внутренняя рука соединены проводами, которые при помощи электричества обеспечивают подвижность всем пяти пальцам. Старая модель позволяла двигаться лишь большому, указательному и безымянному. Кроме того, нам удалось уменьшить объем проводки, так что размер протеза почти приблизился к размеру обычной руки. — Он приложил ладонь к силиконовому чуду и добавил: — Видите, он длинней лишь на дюйм!

Бывший национальный гвардеец кивнул и улыбнулся. Представить ход его мыслей было совсем не сложно. Протез действительно выглядел совсем как настоящая рука.

— Нам очень поможет то, что у вас крепкий запястный сустав и на запястье сохранилось достаточно мышц, — сказал химик. — Электроды внутренней руки будут отлично связаны с мышечной тканью.

— Да, значит, можно сказать, мне страшно повезло, — с горечью произнес американец.

Силиконовую руку натянули на металлический протез и закрепили на манжете. Затем испытуемому предложили выполнить несколько простеньких упражнений.

— Как только вы напряжете мышцы запястья, рука раскроется, — сказал специалист по медицинскому оборудованию, — когда расслабите — закроется. Попрактикуйтесь немного.

Американец с десяток раз проделал упражнение, в то время как эскулапы внимательно следили за его манипуляциями.

— Отлично! — удовлетворенно кивнув, сказал химик. — У вас получается. Но вы должны постоянно практиковаться. Очень скоро вы будете делать это автоматически, не думая.

— Тот, кто будет пожимать вам руку, догадается, что она не настоящая — из-за низкой температуры и необычной текстуры. Во всем остальном рука ничем не отличается от естественной, — сказал спец по механизмам.

Это пояснение, казалось, несколько разочаровало национального гвардейца. Он оторвал взгляд от протеза.

— Рука никогда не будет такой, какой была от рождения, — без всяких экивоков рубанул химик. — Но она, во всяком случае, лучше того протеза, который вы носили до этого. Если хотите, мы можем сделать вам и другую руку.

Американец покачал головой и поднял крюк, заменяющий кисть другой руки:

— Нет, это я хочу сохранить. Я не желаю забывать того, что со мной произошло.

— У вас сохранился мундир? — спросил механик.

Гвардеец кивнул и поднялся со стула, продолжая работать новой конечностью.

— Это еще одно напоминание, но в нем я, честно говоря, не нуждаюсь.

— В каком вы были звании?

— Сержант Национальной гвардии, — ответил инвалид, работая пальцами. — А что будет, когда все это кончится?

— О вас позаботятся. Как и было обещано.

— Хорошо, что по отношению ко мне кто-то наконец проявит заботу.

— Свяжемся по обычным каналам, — сказал химик. Они обменялись рукопожатиями.

— Как приятно, что я снова могу потрясти чью-то лапу, — сказал сержант.

После того как он ушел, двое вернулись к своей работе. На столе стояла еще одна коробка — с надписью на арабском языке. Химик открыл ее и извлек оттуда завернутый в пластик цилиндр из нержавеющей стали. Внутри цилиндра оказался наполненный жидкостью флакон. Химик достал его и посмотрел на свет.

По классификации ФБР тремя наиболее смертельными субстанциями являются плутоний, токсин ботулизма и рицин. Именно в таком порядке. Жидкость в стеклянном флаконе была далеко не столь опасной, как упомянутые вещества. Однако она действовала по-своему и тоже весьма эффективно. Внутри руки, которую они только что соединили с культей отставного сержанта, имелась полость. В тот момент, когда будет нажата крошечная, вделанная в ткань протеза кнопка, а кости запястья примут определенное положение, емкость откроется и находящаяся в ней жидкость выступит наружу через искусственные поры.

— А этот национальный гвардеец жуть как обозлен! — заметил химик, не отрываясь от работы.

— А как бы ты себя чувствовал на его месте? — отозвался второй.

Глава 13

Вернувшись в свою скромную квартиру возле Капитолийского холма, Том Хемингуэй первым делом сбросил костюм и влез в шорты и футболку с короткими рукавами. Несмотря на поздний час, усталости он не чувствовал. Том ощущал, как по его жилам разливается адреналин. Он только что получил сообщение: Патрик Джонсон мертв. Хемингуэй не чувствовал ни малейшего сожаления. Парню некого винить, кроме самого себя. Но имелись свидетели убийства, которым, увы, удалось скрыться, что грозило радикально изменить ситуацию.

Том босиком прошлепал в спальню, где из скрытого в полу сейфа достал папку, и, пройдя в кухню, уселся за стол. В папке находились фотографии более двух десятков мужчин и женщин. Все они были мусульманами. Представители власти назвали бы их врагами Америки. На то, чтобы собрать этих людей, Том Хемингуэй потратил два года своей жизни. А для тех из группы, кто оказался не в ладах с законом, Том совершил чудо. Он сделал так, что вполне здравствующие люди стали считаться мертвецами. Отец Тома Хемингуэя, почтенный Франклин Т. Хемингуэй, был «государственным деятелем» еще в то время, когда данное словосочетание сохраняло какую-то толику своего первоначального смысла. Он был карьерным дипломатом, став в конечном итоге послом США в самых сложных для дипломатии странах мира. Перед своей безвременной кончиной посол Хемингуэй был признан величайшим миротворцем и бесконечно преданным своей стране гражданским служащим.

В конце концов Том Хемингуэй свыкся с мыслью о насильственной смерти отца, но твердо знал, что никогда с ней не смирится, да и не должен смиряться. В отличие от множества других послов, «купивших» свой пост за финансовый вклад в кампанию победившего на выборах президента и не утруждавших себя изучением языка и культуры страны пребывания, Франклин Т. Хемингуэй полностью погружался сам и погружал свою семью в язык и историю тех мест, куда его направляли на службу. Благодаря этому Том Хемингуэй понимал и ценил исламский и азиатский мир гораздо глубже и больше, чем кто-либо другой в Америке. Но по дипломатической стезе своего отца Том не пошел, зная, что его темперамент не годится для подобного рода карьеры. Вместо этого он вступил в мир шпионажа, начав с Агентства национальной безопасности. Затем его перевели в ЦРУ, и вся его карьера шла по восходящей. Это была важная и даже в некотором роде почетная деятельность, и он занимался своим делом с теми этическими взглядами на труд, которые привил ему отец.

Том стал выдающимся оперативником и работал во многих «горячих точках» земного шара. Он сумел выжить, иногда спасаясь от смерти буквально в последнюю секунду. И, в свою очередь, тоже убивал — от имени правительства. Он помогал организовывать путчи, в результате которых теряло власть всенародно избранное руководство, возглавлял операции, усиливающие нестабильность в и без того хрупком «третьем мире», поскольку это позволяло создать выгодную для Соединенных Штатов атмосферу. Он делал все, что ему поручали. И даже больше.

А в конечном итоге оказалось, что все напрасно. Ценнейшая работа, которую он выполнял, оказалась жульничеством. За ней стояли вовсе не интересы государства, а неуемная алчность частных фирм. И это скверное положение становилось все хуже. Мир находился на краю гибели. Во всяком случае, ситуации, подобной этой, Том Хемингуэй еще не видел. А видел он очень много. Для того, чтобы создалось это катастрофическое положение, имелось множество причин, начиная с критической нехватки воды, нефти и газа, стали, угля и иных природных ресурсов. Богатые страны вроде США, Японии и Китая забирали себе львиную долю всего, оставляя бедным странам лишь жалкие крохи. Однако дело было не только в этих исторически сложившихся запутанных отношениях между «богатыми» и «бедными». В основе всех бед лежали фундаментальные проблемы невежества и нетерпимости. Том Хемингуэй считал невежество и нетерпимость чем-то вроде кавычек — они почти всегда выступали парой: наткнувшись на невежество, вы тут же можете обнаружить и ее зловредную сестрицу — нетерпимость.

Когда отцу Хемингуэя было сорок лет, он помогал строить мир в странах, которые знали лишь войну. А его сын в том же возрасте помогал рушить мирную жизнь в различных частях земного шара, оставляя многие страны в руинах. И это было обескураживающее, учитывая его происхождение, открытие.

Когда на него снизошло это откровение, он погрузился в раздумья, и в его мозгу постепенно стал вырисовываться некий план. Большинство из тех, кто смог бы о нем узнать, назвали бы его безнадежно наивным. «Мир работает вовсе не так, — сказали бы ему. — Ты обречен на позорный провал», — заявили бы они. И это сказали бы те, кто творит зверства под видом помощи. Они совершают эти «преступления», руководствуясь такими низменными мотивами, как стремление к наживе и к власти, и надеются добиться своего без серьезного сопротивления со стороны тех, кому они чинят зло. Итак, кто же здесь по-настоящему наивен?

Таков был ход мыслей Хемингуэя.

Его «официальный» статус позволял ему исколесить весь Ближний и Средний Восток вдоль и поперек. За это время он постепенно и неторопливо заполнял пустоты своего «паззла» и встречался с людьми, в помощи которых нуждался. Ему попадалось множество скептиков, но в конце концов один человек — старинный друг его отца — согласился помочь. Он не только открыл Тому доступ к полезным людям, но и обеспечил финансовые средства, необходимые для проведения сложнейшей операции. Том ни на секунду не сомневался — джентльмен оказывает ему помощь, руководствуясь какими-то собственными соображениями. Но рожденный и взращенный в Америке Том Хемингуэй прекрасно понимал: несмотря на все свои связи в регионе и глубокое понимание языка и культуры, в одиночку он ни за что не справится со своей монументальной задачей. Если он и страдал от некоторого граничащего с наивностью идеализма, то с жестоким реализмом отлично понимал, какими средствами можно воплотить в жизнь созревший в глубинах его мозга план.

Ему очень часто хотелось, чтобы жив был отец и можно было бы попросить у него совета. Впрочем, он знал, что Франклин Хемингуэй сказал бы сыну: «То, что ты задумал — плохо. Не делай этого».

«Каковы же мои реальные мотивы?» — все чаще спрашивал себя Том по мере развития событий. И каждый раз его ответы были разными. В конечном счете он пришел к выводу, что делает это не для своей страны и не ради блага Среднего Востока, а для всей планеты, которая вот-вот упустит свой последний шанс. Кроме того, этим он, возможно, отдает дань памяти отцу, который был носителем мира, но погиб насильственной смертью, поскольку люди не стремятся понимать друг друга.

Все это было очень просто — и в то же время бесконечно сложно.

Глава 14

Тело Патрика Джонсона нашла на следующее утро группа пятиклашек, прибывших с учителями из Мэриленда, чтобы побольше узнать о Тедди Рузвельте. Увы — узнать им удалось гораздо больше того, на что они рассчитывали.

Чуть позже тем же утром Алекс Форд катил на выделенном ему казной скрипучем «форде-краун-вик» и размышлял о том, чем ему предстоит заняться этим днем. Если его не дернут на какое-нибудь особое задание, день в штаб-квартире Вашингтонского полевого офиса открывал перед ним полный набор вариантов. Глава отделения, или, по-иному, специальный агент-руководитель (САР) полагал, что агенты, имеющие большой опыт работы во всех сферах деятельности секретной службы, являются в силу этого обстоятельства лучшими кадрами. Алекс в принципе разделял точку зрения шефа. Ему самому на этой неделе пришлось контролировать ход двух текущих расследований, транспортировать заключенных и охранять заезжих знаменитостей. На этой же неделе его один раз даже откомандировали в отряд так называемых привратников, безвылазно торчавших в дежурной части Вашингтонского полевого офиса секретной службы.

Отряд «привратников», являясь частью группы охраны, вступал в дело каждый раз, когда кто-то начинал ломиться во врата Белого дома и требовать встречи с президентом без предварительной договоренности. Подобное, надо сказать, происходит гораздо чаще, чем полагает широкая публика. Был один парень — он появлялся тут раз в полгода и объявлял, что это его дом, а они все нарушают права собственника. Агенты секретной службы давно подметили, что активность подобного рода заметно усиливается каждое полнолуние. Такое неординарное поведение граждан требовало появления «привратников», за которым следовала многочасовая беседа со специалистом по «усушке» мозгов, а иногда и путешествие в тюрьму или психиатрическую лечебницу Святой Елизаветы — в зависимости от того, насколько, по мнению агентов, у визитера съехала крыша.

Алекс запарковал машину, вошел в здание ВПО, кивнул охраннице — обладательнице бедер невообразимого объема, мазнул пластиковой картой по идентификационному устройству в кабине лифта и поднялся на четвертый этаж, где располагалась городская оперативная группа вашингтонского офиса секретной службы. Городская оперативная группа работала в тесном контакте с полицией Виргинии и Мэриленда, так же как и с федеральными правоохранительными органами. Сферой их общих интересов были мириады дел о разного рода финансовых махинациях. Кооперация — это хорошо, думал Алекс. Плохо то, что преступный мир развил бурную активность и оперативная группа не справляется с навалившимся на нее объемом работы.

Секретная служба занимала три этажа здания, и он направился в свой, расположенный на четвертом этаже, кабинетик с прозрачными стенами. Там его ждало электронное письмо от Джерри Сайкса, имевшего официальный титул помощника специального агента-руководителя (ПСАР). В сообщении говорилось, что Алексу следует сразу по прибытии на службу подняться на шестой этаж.

Интересно, подумал он, чем вызвано это отступление от привычного хода вещей? Неужели он ненароком во время ареста нарушил гражданские права манипулировавших с банкоматом жуликов?

Алекс поднялся на шестой этаж и, выйдя из кабины лифта, двинулся по коридору, раскланиваясь на ходу с многочисленными знакомыми. Он прошел мимо информационного щита на стене — с помощью магнитов на нем крепились фотографии всех агентов вашингтонского офиса. Фотографии были сгруппированы в соответствии с исполнителями текущего задания. Несмотря на то, что к высоким технологиям эта система отношения явно не имела, она была очень практичной, позволяя немедленно установить местонахождение любого сотрудника. Существовал, конечно, и электронный вариант списка назначений, поскольку некоторые шутники забавлялись, меняя фотографии местами. Агент, назначенный на расследование уголовного преступления, ненароком мог обнаружить, что ему якобы предстоит зубодробительно скучное дежурство за письменным столом в отделе кадров.

Некоторые фотографии были прикреплены вверх тормашками, и это означало, что агент в данный момент работает в каком-то другом месте. Некоторые снимки были помечены красными или синими точками. Это вовсе не означало, что один из агентов — республиканец, а другой — демократ, как с улыбкой объясняли сотрудники редким экскурсантам. Пятнышки лишь указывали на место жительства агента — Мэриленд или Виргинию. Когда Алекс появился в дверях, помощник поднялся из-за стола.

— Присаживайся! — кивнул он на стул.

Алекс сел и, расстегнув пиджак, спросил:

— Должно ли это означать, что я по уши в дерьме, или наше свидание носит любовный характер?

— Как же, как же, наслышан о твоих подвигах прошлой ночью. Начальство обожает агентов, готовых задарма трудиться в нерабочее время. Не стесняйся и делай это почаще.

— Вообще-то я не прочь каждую ночь задерживать по грабителю, если в знак благодарности буду получать дополнительную зарплату.

— Получишь, но только в сладком сне. А пока получи новую игрушку. — Джерри похлопал по лежащей перед ним на столе папке. — Дельце, в натуре, горячее! Штаб-квартира срочно направила это специальному агенту-руководителю, а тот, как из рогатки, перепулил его мне.

— У меня куча дел, Джерри, — с сомнением в голосе произнес Алекс. — В то время как некоторые пытаются употребить деньги в дело, другие идут на все, чтобы их украсть или подделать.

— Про деньги пока забудь. Как ты относишься к тому, чтобы поработать на убийстве?

— Не знал, что это входит в круг обязанностей нашей конторы. О расследовании убийств в уставе ничего не сказано.

— Посмотри на свой значок и на платежку по зарплате. Там сказано: «Департамент внутренней безопасности», а не «Казначейство», поэтому в нашем мешке куча новых игрушек, в которые придется поиграть. — Сайкс взглянул на папку и продолжил: — Этим утром на острове Тедди Рузвельта нашли парня по имени Патрик Джонсон. Он умер от выстрела в рот, рядом с ним валялись револьвер и пустая бутылка из-под виски. В кармане, естественно, нашлась предсмертная записка.

— И кто же он такой? — спросил Алекс.

— Работал в Национальном центре по оценке опасности, — ответил Джерри. — Иными словами — был одним из нас. Именно поэтому ты и понадобился.

— Но НЦПОО уже не входит в нашу систему, — запротестовал было Алекс. — Его передали в Национальный разведывательный центр. Так же как почти все остальное!

— Верно. Но мы пока не совсем отлипли от этого пирога, и Джонсон, по крайней мере формально, является совместной собственностью двух агентств — секретной службы и Национального разведывательного центра.

— Выстрел в рот. Парень скорее всего был пьян, револьвер на месте, записка имеется. Чего же здесь расследовать?

— Да, все признаки самоубийства налицо. Возможно, все так и окажется. Поскольку труп обнаружен на федеральной территории, а покойник был федеральным служащим, расследование ведут ФБР и парковая полиция. Но мы хотим, чтобы кто-то позаботился и о наших интересах. Если это самоубийство, то пусть все идет своим чередом. Если же окажется, что это нечто иное, нам придется копнуть поглубже. Здесь ты и вступишь в дело.

— Но с какой стати остров Теодора Рузвельта? Неужели парень был фанатом Тедди?

— Вот это тебе и предстоит выяснить. Но не позволяй парням из ФБР давить на тебя.

— Но почему мне такая непруха, Джерри? — взмолился Алекс. — Разве подобные расследования не входят в круг обязанностей инспекционного отдела?

— Входят. Но мне нравишься ты, — не без некоторого сарказма сказал Джерри. — И кроме того, после стольких часов, проведенных в охране выдающихся личностей, ты, по моему мнению, созрел для настоящего дела.

— Жутко смешно. Те же самые слова я слышал, когда ты отправлял меня в отряд охраны.

— Кто осмелится утверждать, что жизнь — штука справедливая?

— Ни одному из тех, кто когда-либо носил значок, подобная мысль и в голову прийти не может, — ответил Алекс.

— Ты видел мальчишек, которые бегают по нашим коридорам? — переходя на серьезный тон, продолжил Джерри. — Они хорошие, толковые, не жалеющие своих задниц ребята, но их средний стаж работы в нашей конторе не превышает шести лет. У тебя же опыта ровно в три раза больше. И, коль скоро речь зашла о детишках, прихвати с собой агента Симпсон. Ей надо поучаствовать в настоящем деле.

— Меня интересует, нет ли у агента Симпсон мохнатой руки где-то в верхах, — сказал Алекс.

— Почему ты так решил? — спросил Джерри, и Алексу показалось, что на губах помощника промелькнула улыбка.

— Да потому, что унылые задания как-то не липнут к этому новобранцу.

— Я могу сказать лишь то, что агент Симпсон состоит в родственных отношениях с какой-то большой шишкой, да благословит эту шишку Бог. В силу данного обстоятельства названный новобранец получает некоторые послабления. Ладно, забудь о предвзятости и хватай файл. Тебя ждет место преступления. Вперед!

Алекс поднялся со стула. Сайкс добавил:

— Девяностодневный цикл отчетности в данном случае не работает. Мы хотим получать детальный доклад ежедневно. Как ты понимаешь, он немедленно пойдет к шефу и в штаб-квартиру.

— О'кей.

— Как я сказал, Алекс, дело действительно горячее. Отнесись к нему соответственно.

— Я все усек, Джерри.

Алекс вернулся в свой кабинетик, повесил пиджак на спинку стула и открыл досье. Первое, что он увидел, было фото. Патрик Джонсон выглядел на нем вполне живым. Там же находился листок бумаги, где от руки было написано, что Джонсон был помолвлен и на ближайшее время намечалась свадьба. Чуть ниже было записано имя невесты и номер ее телефона. Алекс предположил, что женщину уже известили о смерти жениха. Послужной список Джонсона оказался вполне обычным.

Парень состоял в штате НЦПОО, входящего составной частью в Национальный разведывательный центр. Как считали рядовые граждане, Центр по оценке опасности занимался тем, что аккумулировал информацию и разрабатывал методы предотвращения террористических действий, начиная от покушения на президента и кончая очередным нападением на среднюю школу. Надо сказать, ни один агент секретной службы никогда не мечтал об аресте преступника, ибо арест означал, что объект их охраны погиб.

Алекс помнил грандиозную битву, разыгравшуюся после того, как НРЦ ясно дал понять, что желает инкорпорировать НЦПОО в свою империю. Секретная служба предприняла отчаянную контратаку, но в конце концов президент принял сторону Грея и НРЦ. Однако благодаря своим уникальным отношениям с президентом страны служба сумела сохранить часть связей с НЦПОО, и Джонсон находился в подчинении двух ведомств, пусть и номинально.

Алекс пролистал оставшуюся часть досье, делая зарубки в памяти. Покончив с документами, он поднялся из-за стола и надел пиджак. По пути из здания он прихватил с собой агента Симпсон.

Джеки Симпсон была черноволосой крошкой с оливковым цветом кожи, энергичными чертами лица и потрясающими голубыми глазами. Хотя в секретной службе Джеки была новобранцем, расследованием убийств заниматься ей уже приходилось — почти восемь лет она прослужила в полиции. Едва только Симпсон открывала рот, становилось ясно, что родом она с юга — в ее случае из Алабамы. Сейчас на Джеки был темный брючный костюм, а на поясе под левой рукой топорщилась кобура пистолета. Алекс удивленно вскинул брови, увидев на ногах девушки туфли на массивных трехдюймовых каблуках. Несмотря на столь внушительные подпорки, она оставалась ниже его на добрых шесть дюймов. Затем его взгляд остановился на алом носовом платочке, выглядывающем из грудного кармана ее пиджака. Любой профессионал понимал, что этот писк моды заметно облегчает задачу убийства агента. Алексу было известно, что девица вооружена нестандартным пистолетом, на что ей пришлось добиваться специального разрешения начальства. Когда дело касалось оружия агентов, секретная служба настаивала на единообразии. Часто возникали ситуации, когда во время перестрелки агентам приходилось делиться боеприпасами. Как это часто случается с неофитами, Джеки Симпсон кипела энтузиазмом. Однако полное отсутствие такта было ее индивидуальной чертой. Алекс сообщил девице о новом задании.

— Чудненько! — отреагировала та.

— Для Патрика Джонсона ничего чудненького в этом деле не было, — заметил Алекс.

— Я вовсе не это имела в виду.

— Рад это слышать. Пошли.

И Алекс быстро зашагал, заставив агента Симпсон топотать каблучками сзади.

Глава 15

Няню звали Джамиля. Сменив памперсы самому маленькому, она принялась кормить, проявляя при этом бесконечное терпение, двух братьев малыша, одному из которых исполнился годик, другому — два. Справившись с этой нелегкой задачей, она, немного поиграв с мальчишками, уложила их в постель. Затем развернула молельный коврик, который всегда приносила с собой на работу, и приготовилась к молитве, совершив ритуальное омовение лица, головы, рук до локтей и ног до лодыжек. Оставшись босой, Джамиля обратилась лицом в сторону Мекки и совершила намаз. Этот ритуал она повторяла пять раз в день. Первая молитва возносилась за два часа до восхода солнца, а последняя — с наступлением темноты, когда угасал закат. Сейчас была ее вторая молитва, совершаемая в тот момент, когда солнце только-только начинало клониться к западу.

Несколько минут спустя, после того как Джамиля кончила молиться, со второго этажа спустилась мать мальчиков, Лори Франклин. Благодушно оглядев обихоженное жилище, она проследовала к сыновьям, сладко спавшим в просторной игровой комнате. Лори еще не достигла тридцатилетия и оставалась весьма привлекательной и очень стройной. Несмотря на модную нынче худобу, ее фигура не была лишена округлости и хорошо развитой мускулатуры. Было видно, что к детям Лори заглянула мимоходом — в руках она держала небольшую сумку.

— Собрались в клуб, миссис? — спросила ее Джамиля.

— Да, Джамиля. Пару сетов в теннис, а потом кто знает… — Она легко рассмеялась. Это был смех молодой и весьма небедной особы. Кивнув в сторону сыновей, Лори добавила: — Вижу, вам удалось уложить всю армию!

— Они хорошие мальчики. Прекрасно играют, а спят и того лучше.

— Это с вами они хорошие. Со мной они совсем не такие, как и с теми тремя нянями, которые были здесь до вас. Зато теперь я снова могу жить полной жизнью, даже при том, что мой супруг трудится двадцать часов в сутки. Мужчины, Джамиля, не могут жить без работы!

— В моей стране муж — глава семьи, — заметила Джамиля, собирая в коробку разбросанные игрушки. — Жена обязана помогать ему, вести хозяйство и заботиться о детях. Но выходить замуж следует за мужчину, которого уважаешь и все желания которого выполняешь охотно и с чистой совестью. Муж не владыка. Владыка только Бог.

— Здесь мужчины тоже короли, — подняв взор к небу, ответила Лори. И, снова рассмеявшись, добавила: — Во всяком случае, им так кажется. Я подарила Джорджу семью, которую он так хотел иметь. Кроме того, я исполняю все его желания, когда он по-настоящему меня хочет. Думаю, что в целом мы с ним заключили очень неплохую сделку.

— Значит, вы вернетесь не слишком рано, — поспешила сменить тему Джамиля. Временами ей казалось, что хозяйка позволяет себе неслыханную откровенность.

— Постараюсь успеть приготовить ужин. Джордж снова куда-то уехал. Ведь вы уже можете есть днем, да? Этот ваш… как его… пост… закончился?

— Да, Рамадан завершился.

— Никак не могу удержать в голове все эти даты!

— Это потому, что они меняются. Рамадан празднуется в девятый месяц исламского года. Именно тогда ангел Джебраиль впервые возвестил Магомету о Коране. Но мусульмане пользуются лунным календарем, и Рамадан с каждым годом наступает все раньше и раньше. Мои родители отмечали Рамадан и во время зимы, и во время лета.

— Очень не хотелось бы праздновать Рождество в июле! А пост вроде вашего я даже и представить себе не могу. Боюсь, Джамиля, он вредит здоровью.

— На самом деле ураза приносит здоровью огромную пользу. Кроме того, беременная или кормящая женщина не обязана поститься. Пост, являясь центральной точкой существования, очищает тело и душу от дурных мыслей. Я очень люблю это время и совсем не ощущаю голода. Кроме того, я принимаю пищу до рассвета и после заката. Так что на большие жертвы идти не приходится.

Джамиля не стала уточнять, что один американский прием пищи равен, как правило, ее трем.

— В самом конце Рамадана наступает праздник, — продолжила она. — Это время называется Ид-аль-Фитр. Мы наряжаемся в новые одежды и с подарками ходим в гости к друзьям и родным. Всем страшно весело.

— А я все же думаю, что это вредно, — протянула Лори Франклин и выглянула в окно. — Прекрасная погода! Может быть, вам стоит вывезти мальчиков в парк, чтобы они слегка порастрясли там свою неуемную энергию? И тогда к моему возвращению в доме будет потише.

— Я вывезу их, мисс. Мне очень нравится водить машину.

— Ведь в вашей стране женщинам не позволяют садиться за руль?

Джамиля ответила не сразу. Чуть подумав, она сказала:

— Да, в Эр-Рияде женщинам не разрешают водить автомобиль. Но это местный закон, не имеющий никакого отношения к исламу.

— Не надо оправдываться, — сочувственно произнесла Лори. — Я знаю, что вам там не позволяется множество вещей. Я смотрю новости по телевизору. Женщин насильно выдают замуж, а у мужчин по нескольку жен. И вы обязаны носить покрывала, скрывающие все ваше тело. Вы не получаете образования. Одним словом, у вас нет никаких прав.

Чтобы хозяйка не заметила на ее лице признаков негодования, Джамиля некоторое время смотрела в пол. Успокоившись и снова подняв глаза, она заставила себя улыбнуться:

— То, о чем вы говорите, не имеет отношения к исламу, который знаю я или другие мусульмане. Мусульманских женщин не выдают насильно замуж. Между мужчиной и женщиной, так же как и между их семьями, заключается своего рода соглашение. Если, не дай Бог, случается развод, жена получает значительную часть собственности мужа. Это ее право по закону. Мужчина может иметь несколько жен только в том случае, если способен материально содержать их всех в одинаковом благополучии. Если человек небогат, то он имеет лишь одну жену. И ислам говорит о том, что все должны учиться. Как мужчины, так и женщины. Я получила хорошее образование. Вы упомянули об одежде. Однако Коран вовсе не предписывает нам, что следует носить. Он призывает как мужчин, так и женщин проявлять скромность и благочестие в своих одеяниях. Бог любит всех. Он знает, что тот, кто в него верит, самостоятельно сделает правильный выбор. Одни женщины скрывают лицо и тело, другие этого не делают.

— А у нас, Джамиля, все совсем по-другому. В Америке вы можете делать все, что пожелаете. Абсолютно все. Именно потому Соединенные Штаты и есть великая держава.

— Да. Я об этом слышала. И вы считаете, что полная вседозволенность — это хорошо?

— Совершенно верно, — улыбнулась Лори, — особенно когда вас не ловят за руку.

— Ну что ж, если вы так говорите… — В душе Джамиля никак не могла согласиться ни с единым словом хозяйки.

— На самом деле этой страной управляют женщины. Мы только позволяем мужчинам думать, что это делают они.

— Но женщины Америки до двадцатого столетия не имели права голоса. Разве не так?

Лори Франклин, казалось, была несколько обескуражена этим заявлением, но, быстро придя в себя, небрежно махнула рукой:

— Все это древняя история. С тех пор мы полностью компенсировали потерянное время. И чем скорее это поймут мусульманки, тем для них лучше.

Последнее замечание Джамиля решила оставить без комментариев. Ей категорически запретили обсуждать подобные темы с хозяевами, но иногда она просто ничего не могла с собой поделать!

— Мне хочется, чтобы вы поскорее передумали и поселились у нас. Этот дом такой большой…

— Благодарю. Но пока наша прежняя договоренность пусть остается без изменений.

— О'кей, как вам угодно! Я не могу позволить себе потерять вас.

И, послав воздушные поцелуи спящим деткам, Лори Франклин отбыла. Отъезжая от дома, она бросила равнодушный взгляд на стоящий у подъездной аллеи белый микроавтобус. И ей вовсе не показалось странным, что едва успевшая прибыть в США и никогда ранее не водившая машину женщина нанялась на новую работу, имея собственный автомобиль и действующее водительское удостоверение. Мысли Лори Франклин были заняты другими проблемами.

Ехала она сейчас вовсе не в клуб, чтобы сразиться в теннис или перекинуться в картишки. В ее маленькой изящной сумочке, тщательно сложенное, помещалось неглиже — такое прозрачное, что захватывало дух. Трусики уже были на ней, а бюстгальтер Лори не надела, ибо для того, чем она предполагала в ближайшее время заняться, эта деталь туалета была совершенно излишней. Основная проблема состояла в том, чтобы убедить юного любовника не срывать с ее тела оставшиеся наряды.

Джамиля подошла к окну. Маленький спортивный «мерседес» ее хозяйки вот-вот должен был исчезнуть за поворотом. Однажды, когда Джордж Франклин остался дома, чтобы повозиться с сыновьями, Джамиля села за руль и проследила за хозяйкой до самого клуба. Там Лори Франклин пересела в машину какого-то человека. Он вовсе не был ее мужем! Джамиля проехала за ними до мотеля, где они остановились. Наверное, сейчас история повторится. Играть в теннис без ракетки весьма затруднительно. А ракетка хозяйки висит на крючке в гараже.

После нескольких недель, проведенных в этой стране, Джамиля пришла к выводу, что мужчины Америкой не управляют. Они полные дураки. А их жены — шлюхи.

Когда ее подопечные пробудились, она повезла их в парк. Здесь мальчишки наигрались до полного изнеможения. Джамиля с удовольствием наблюдала, как старшийописывает круги вокруг братьев, получая от этого бесконечное наслаждение. Джамиля мечтала, чтобы у нее тоже были сыновья. Много сыновей. Но ее улыбка быстро погасла. Вряд ли ей удастся дожить до того времени, когда она станет матерью…

Джамиля раскрыла корзину для пикников, в которой привезла еду, и накормила мальчиков. Затем принялась гоняться за старшим, чтобы вернуть свой сотовый телефон и ключи от машины. Пострел овладевал ими всякий раз, когда она оставляла сумку в зоне его досягаемости. Джамиля не возражала: дети так любопытны! В конце концов все умаялись, и она загрузила мальчишек в микроавтобус, где они мгновенно заснули. Достав молитвенный коврик, она совершила дневную молитву тут же, возле машины. Для омовения у нее с собой была бутылка воды и небольшая миска.

Пока мальчики спали, Джамиля проехалась по городу. Как и многие города в этом районе страны, своим существованием Бреннан был обязан железнодорожным богам, некогда решившим сделать здесь станцию. Пассажиров здесь было мало, поезда перевозили главным образом уголь и кокс на сталеплавильные заводы или на Восточное побережье. Правда, сейчас Бреннан стал перевоплощаться в роскошный пригород Питсбурга. В городе появились дорогие магазины, бутики и рестораны, богатые дома вычурной архитектуры и новый, не лишенный элегантности клуб.

Джамиля то и дело притормаживала, чтобы щелкнуть маленькой, размером с палец, цифровой камерой. При этом она описывала в диктофон объекты, которые никоим образом не должны были бы интересовать няню-иностранку с тремя спящими в машине младенцами. Но Джамилю эти вещи интересовали. Даже очень. Закончив объезд Бреннана, она переключилась на прилегающую к городу территорию, особое внимание обращая на расположение дорог. В конце концов она остановила машину неподалеку от поразительно красивого, облицованного плиткой особняка. Дом стоял в глубине парка, и от дороги его отделяла невысокая каменная стена. Очень красивый дом, подумала она, только чересчур большой. Здесь, в Америке, все гигантских размеров, начиная от обеденных порций и машин и кончая людьми. Исключение — одежда. За последние несколько месяцев она увидела столько голых задниц, грудей и пупков, сколько не видела за все свои прожитые годы. И это было просто отвратительно.

«Пусть будет хиджаб и три других жены у мужа, чем такая вот «свобода»», — подумала она.

Посмотрев на детей, Джамиля нахмурилась. Богатство ее работодателей и их лишенный всякого намека на любовь брак вызывали у нее чувство гадливости. А спящие сейчас на заднем сиденье мальчики ее раздражали. Став взрослыми, в один прекрасный день они свято уверуют в свое право управлять миром — только лишь потому, что являются американцами. Она вдавила педаль газа, и машина рванулась вперед.

Этим вечером ей предстояло включить компьютер и выйти на сайт с кинофильмами. В соответствии с заученной схемой контактов сегодня ей следует открыть чат поклонников фильма «Убить пересмешника». Какое странное название для кино! Впрочем, американцы, как она теперь знала, вообще чудные. Чудные, постоянно готовые к насилию и совершенно непредсказуемые. Последнее обстоятельство вызывало у нее особый страх.

Глава 16

Оливер Стоун вернулся в свой коттедж. Взбудораженный ночными событиями, он ни на минуту не мог сомкнуть глаз. Чтобы прогнать холод и как-то отвлечься, он разжег камин и стал читать. Однако все время, до самого рассвета, он постоянно возвращался мыслями к смерти Патрика Джонсона. Или, вернее, к убийству. Утро настало, но желанного облегчения не принесло. Он сварил себе кофе и приготовил некое подобие завтрака. Покончив с едой, он занялся своими прямыми обязанностями: удалял вокруг могил сорняки, подстригал траву, убирал мусор и отмывал надгробия. Все это время он размышлял, насколько этой ночью он и его друзья были близки к тому, чтобы расстаться с жизнью. Подобные чувства ему приходилось испытывать не раз, и он научился с ними справляться. Теперь же все было намного сложнее.

Закончив труды, Оливер Стоун вернулся в свое казенное жилище и стал под душ. Ощущая на своем теле живительные водяные струи и потом, разглядывая себя в зеркале, он все продолжал размышлять и пришел к одной неплохой идее. Но для ее осуществления у него не было соответствующих инструментов. Калеб и Робин на работе. Милтон… Милтон отпадает. Стоун быстро оделся и прямиком отправился в Чайнатаун.

— Адельфия? — позвал он три четверти часа спустя под окном ее квартирки, расположенной над химчисткой. — Адельфия…

«Может быть, ее нет?» — подумал он. Но тут до его слуха долетел звук шагов, и через несколько секунд в распахнувшихся дверях перед ним предстала Адельфия — в черных брюках и длинном свитере. Волосы ее были стянуты на затылке в пучок. Полыхнув на него сердитым взглядом, она наступательно изумилась:

— Откуда вам знать, где я жить?

— Вы же сами мне сказали! — в свою очередь, удивился Стоун.

— Не помнить я… — мрачно протянула Адельфия и хмуро поинтересовалась: — Как пройти собрание?

— Если честно, не без сюрпризов.

— И что вы хотеть, Оливер?

Стоун прокашлялся и пустился во все тяжкие.

— Я задумался над вашим советом о моей внешности. Я пришел… я хотел спросить, не могли бы вы меня подстричь? Конечно, я мог бы сделать это и сам, но, боюсь, это не даст желаемого результата.

— Не такой уж у вас есть плохой вид, — бросилась на выручку Адельфия, прежде чем успела сообразить, что говорит. Смущенно прокашлявшись в кулак, она уточнила: — Значит, вы решить следовать моему совету?

Стоун убежденно кивнул и добавил:

— Еще я хочу прикупить новую одежду. Новую в том смысле, что она будет новой лишь для меня. И туфли.

— А что будет с вашей бородой? — подозрительно глядя на собеседника, поинтересовалась Адельфия. — Это украшение делает вас похожим на, как говорите вы, на этого типа, как его там… Румпельштейна.

— Да, я готов расстаться и с бородой. Но ее-то я могу сбрить и сам.

— Ах, лучше я, — снисходительно махнув рукой, заявила женщина. — Я много раз мечтать, чтобы ваша борода исчезать. — Она поманила его пальцем: — Входите, входите! Мы заняться этим немедленно. До того как вы передумать!

Поднявшись в квартиру, Стоун огляделся. К его великому изумлению, в доме было чисто и содержался он в полном порядке. Адельфия казалась ему слишком импульсивной и какой-то надломленной, для того чтобы исправно вести хозяйство.

Она провела его в ванную и, указав на унитаз, распорядилась:

— Садитесь.

С этого удобного места ему открылся вид на книжный стеллаж в прихожей. Стоящие там книги были посвящены самым разным предметам, причем некоторые из них были на языках, определить которые он не мог — при его-то обширных межконтинентальных связях, обусловленных многолетними путешествиями.

— И вы знаете все эти языки, Адельфия? — несколько наивно поинтересовался он, указывая на книги.

Та перестала собирать парикмахерский инструмент, удивленно подняла на него глаза и, в свою очередь, спросила:

— С какой стати держать книги буду я, которые прочитать не могу? Неужели кажется вам моя квартира такой большой, что я держать способна вещи, которыми не пользуюсь?

— Ну да… В самом деле…

Адельфия набросила на него простыню и завязала сзади узлом.

— Как постричь вас? Насколько коротко?

— Чуть выше ушей и открыть шею, если можно.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Адельфия защелкала ножницами. Длилось это не слишком долго. Стоун прикрыл глаза. Закончив стрижку, она уложила его волосы, пригладив гелем несколько непокорных вихров. Затем она обратила ножницы против его густой бороды и — надо сказать, довольно быстро — с ней расправилась. После этого она взяла в руки еще один предмет, оказавшийся дамской бритвой.

— Я использовать это для ног, — пояснила она. — Но для лица вашего сойдет тоже.

Закончив бритье, Адельфия вручила ему небольшое зеркальце, и Стоун, взглянув в него, не узнал себя. Он потер рукой щеку. Свое лицо без растительности он не видел вот уже несколько лет. Подстриженный и побритый, он вдруг обнаружил, что является обладателем высокого, чуть тронутого морщинами лба и гладкой стройной шеи.

— У вас есть хорошее лицо, — совершенно искренне сказала Адельфия, наблюдая за ним со стороны. — А шея гладкая, как на младенце. У меня шея нехорошая. Как у старой женщины. Как у индюшки.

— У вас очень славное лицо, Адельфия, — ответил Оливер.

Поглощенный своим отражением, он не заметил, как женщина залилась краской.

— А у вас вчера вечером был гость.

— Гость? — Стоун отложил зеркало. — Кто именно?

— Человек в костюме. Его звать Форт или что-то в этом роде. Вы его знать, Оливер. Секретный человек.

— Секретная служба, — поправил он ее. — Вы хотите сказать, Форд? Агент Алекс Форд?

— Да. Очень большой человек. Больше, чем есть вы.

— Он не сказал, что ему надо?

— Чтобы сказать «хэлло».

— В какое время он заходил?

— Разве я за временем слежу? Я говорить вам, что он только «хэлло» сказал. — Чуть подумав, Адельфия добавила: — Наверное, в полночь заходил он. Больше ничего не знать я.

Мысли в голове Стоуна перемешались. Он поднялся с унитаза и стянул с себя простыню.

— Мне хотелось бы заплатить вам… — Но, увидев протестующий жест, он закончил по-другому: — Надеюсь, когда-нибудь я сумею ответить на вашу доброту.

— Да, есть одна вещь, которую вы могли бы для меня сделать, — глядя ему в глаза, заявила Адельфия. Стоун устремил на нее вопросительный взгляд. — Мы могли бы как-нибудь вместе сидеть в кафе. В то время, когда у вас нет таинственных собраний посередине ночи.

Стоун несказанно изумился. А впрочем, идея эта, кажется, не таит в себе ничего опасного.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Мне думается, нам давно пора сделать нечто подобное.

— Тогда все есть хорошо! — И Адельфия протянула ладонь для рукопожатия.

Стоун сжал ее пальцы, удивившись тому, какие они у нее сильные.

Спустя несколько минут он шагал по улицам и размышлял о ночном визитере. С Алексом Фордом Стоун был знаком ближе, чем с любым другим агентом секретной службы, поэтому его ночное посещение могло быть никак не связанным с тем, свидетелями чего они стали минувшей ночью. Простое совпадение.

Убедив себя, что это именно так, он свернул в ближайший магазинчик, торгующий уцененными товарами. На деньги, ссуженные ему Робином, он приобрел две пары хлопчатобумажных брюк, пару крепких рабочих ботинок, носки, рубашки, свитер и некогда темно-синий, а ныне изрядно выцветший блейзер. Продавец, его давний знакомец, выложил на прилавок два комплекта абсолютно нового нижнего белья.

— Вы сегодня выглядите намного моложе, Оливер, — сказал ему продавец.

— Я и сам это чувствую, — ответил Стоун.

Он вернулся в парк Лафайет, чтобы переодеться в своей палатке. Но, когда он уже готов был укрыться в своем крошечном убежище, чей-то голос остановил его:

— Э-эй… Ты куда, приятель? — Стоун оглянулся и увидел облаченного в темный костюм сотрудника секретной службы. Взгляд его был суровым. — Это место занято, так что сваливай отсюда.

— Это же моя палатка, офицер, — попытался возразить Стоун.

— Стоун? — подойдя ближе, изумился страж порядка. — Так это вы?

— За вычетом части волосяного покрова — я, — улыбнулся Стоун.

— И где же это вы так преобразились? В салоне Элизабет Арден?

— Кто такая есть эта Элизабет?! — выкрикнул женский голос.

Они оглянулись. К ним приближалась Адельфия. На Стоуна она смотрела явно осуждающе. Одета она была все так же, но ее волосы теперь свободно ниспадали на плечи.

— Оставь свою теорию заговоров, — весело бросил охранник. — Это всего лишь салон, где делают красоток. Там однажды побывала моя жена, и стоит это удовольствие, доложу я тебе, ой-ой-ой. Пусть баба лучше остается такой, какая есть, — фыркнул он и отошел.

— Вы не хотите в кафе пойти прямо сейчас? — без предисловий спросила Адельфия.

— С удовольствием. Но у меня назначена встреча. А вот как только вернусь…

— Тогда и посмотрим, — разочарованно протянула Адельфия. — Но у меня тоже есть дела делать. Я ждать не могу вас все время. У меня работа имеется.

— Нет-нет, не надо меня ждать! — заволновался Стоун, но та уже решительно зашагала прочь.

Он скользнул в палатку, переоделся, сложив остальные обновки в рюкзак. Потом он долго бродил по парку, обшаривая мусорные урны, пока не нашел в одной то, что хотел: утреннюю газету. Об обнаружении тела на острове Теодора Рузвельта там ничего не говорилось — видимо, это случилось слишком поздно, для того чтобы новость попала в утренний выпуск. Найдя таксофон, Стоун позвонил Калебу, в Библиотеку конгресса.

— Ты слышал что-нибудь? — даже не поздоровавшись, спросил он. — В газетах ничего.

— Я все утро не выключал радио. Сообщили лишь, что остров Теодора Рузвельта закрыт для посещений из-за проведения там неких следственных действий. Не мог бы ты заглянуть сюда около часу дня? Потолкуем.

Стоун выразил согласие, спросив при этом:

— Ты принял какие-нибудь меры предосторожности?

— Да, разумеется, как и все. Робин на работе, но успел заскочить ко мне в перерыв. Я говорил с Милтоном. Он дома, носа не высовывает, весь, конечно, в страхе.

— Страх — естественная реакция на то, что мы увидели, — сказал Стоун и тут же, спохватившись, добавил: — Да, Калеб! Может получиться так, что ты меня не сразу узнаешь. Я слегка изменил свой облик. Я решил, что это необходимо, ибо убийцы, скорее всего, засекли меня.

— Понимаю, Оливер.

После недолгого колебания Стоун продолжил:

— Поскольку у меня теперь вполне презентабельный вид, не могли бы мы встретиться не на улице, а в читальном зале? Я давно мечтал увидеть библиотеку, но не хотел тебя… м-м… смущать.

— Оливер, ну мог ли я подозревать? Конечно, заходи.

Направляясь к Библиотеке конгресса, Оливер Стоун думал об убийцах Патрика Джонсона. Они очень скоро поймут, что свидетели преступления в полицию не обратились. И это позволит им перейти к действиям, способным привести к тотальной ликвидации Верблюжьего клуба.

Глава 17

Свернув со скоростной дороги Джорджа Вашингтона перед крутым подъемом, идущим вдоль Потомака, Алекс Форд запарковал машину на стоянке, принадлежащей мемориалу Рузвельта. Добраться отсюда до острова можно было лишь по длинному пешеходному мосту. На стоянке было полно не только полицейских автомобилей, но и не имеющих опознавательных знаков машин различных федеральных ведомств. Были там автомобили и Управления судмедэкспертизы, и следственного отдела ФБР. Алекс понимал, что, прежде чем закончится его визит, ему придется пройти сквозь строй мундиров и темных строгих костюмов.

— Жизнь кипит! — заметила Симпсон.

— Да. Будет очень забавно взглянуть на драчку между ФБР и парковой полицией за первенство в этом дельце. А драчки не миновать. Что касается полиции округа Колумбия, той светит лишь третье место, и то с огромным разрывом.

Они взошли на мост и сразу же продемонстрировали свои значки стоящему там постовому.

— Секретная служба? — испытывая некоторое замешательство, спросил коп.

— Нас направил президент. Дело проходит под грифом «совершенно секретно», — ответил Алекс, и они пошли дальше.

Следуя указателям для туристов, они довольно быстро дошли до того места, где было совершено преступление. Еще на подходе Алекс услышал обрывки разговоров и какофонию чуть приглушенных мелодий сотовых телефонов. Из-за какого-то чувства протеста Алекс запрограммировал на своем сотовом обычный звонок.

Выйдя на мощеную площадку перед монументом, Алекс огляделся, пытаясь определить, какие команды ведут игру.

Представителей парковой полиции и копов из округа Колумбия вычислить можно было сразу — по их мундирам и несколько скованной манере поведения. Установить технических экспертов также не составляло никакого труда. Обладатели темных пиджаков, которые стояли и смотрели на место преступления с таким видом, словно оно принадлежит только им, несомненно, были из ФБР. Впрочем, следует признать, что служебную принадлежность некоторых костюмов Алекс идентифицировать так и не сумел.

Он подошел к стоящему чуть поодаль человеку — по всей видимости, это был высокий полицейский чин. «Будет неплохо, если мундиры в случае конфликта с пиджаками выступят на нашей стороне», — подумал Алекс.

— Алекс Форд из секретной службы, — представился он. — А это агент Симпсон.

Полицейский пожал им руки.

— Что вам известно? — спросил Алекс, кивком указав на тело.

— Вероятно, самоубийство, — пожал плечами коп. — Похоже, что парень выстрелил себе в рот. Но мы ничего определенного утверждать не можем, пока судмедэксперт не проведет вскрытие. Жертва в данный момент находится в состоянии полного трупного окоченения. Мы даже не можем открыть ему рот, без того чтобы не испортить фронт работ для патологоанатома.

— А эти люди откуда? Из ФБР? — спросил Алекс, кивнув в направлении двух мужчин в темных костюмах.

— И как вы только догадались? — с ухмылкой спросил полицейский.

— Да у них из-под пиджаков торчат плащи суперменов! — криво улыбнулся Алекс. Коп хохотнул. — А кто вон те ребята? — Алекс указал на негромко беседующих между собой мужчин (на этих типов он сразу обратил внимание).

— Это парни Картера Грея из Национального разведывательного центра, — ответил полицейский чин. — Видимо, они пытаются выяснить, что «Аль-Каида» имеет против Тедди Рузвельта.

Алекс ухмыльнулся:

— А вы не могли бы прислать нам то, что накопаете? Мой босс обожает совать нос в любую задницу.

— Конечно, но, честно говоря, дело пока не представляет для нас большого интереса. Его бумажник при нем. Имеется предсмертная записка и оружие, из которого произведен один выстрел. Кроме того, парень, перед тем как шлепнуть себя, похоже, высосал по меньшей мере кварту виски. Запах до сих пор стоит. На бутылке и оружии имеются отпечатки пальцев. Револьвер зарегистрирован на его имя. Когда мы проверим отпечатки, наверняка окажется, что они принадлежат покойному.

— А как насчет пороховых следов на руке? — спросила Симпсон.

— Видимых следов не имеется. Оружие выглядит новым, содержалось в полном порядке. В таких случаях даже на револьвере может не остаться следов.

— И, конечно, никаких следов борьбы? — уточнил Алекс.

Коп отрицательно покачал головой.

— И еще один вопрос, — вмешалась Симпсон. — Чтобы застрелиться, он приехал на машине?

— Машин на парковке не было.

— Что ж… Кто-то мог застрелить его и укатить прочь, — продолжала девушка. — Но если это самоубийство, то как, кроме как на машине, он мог сюда добраться?

— В северной части автостоянки есть пешеходный мост, пересекающий скоростное шоссе Джорджа Вашингтона и связывающий Тропу Наследия с подвесным, цепным мостом, — ответил полицейский. — По подвесному мосту проходит заканчивающаяся на парковке велосипедная дорожка. Но мы не думаем, что он попал сюда тем путем: его бы обязательно заметили. У нас есть другая версия, — продолжил коп, немного подумав. — Его одежда так сильно промокла, что это не мог быть только туман.

— Что? Неужели вы хотите сказать, что он сюда приплыл?

— Похоже на то.

— Но зачем? Если парень уже был в воде и хотел покончить с собой, то почему бы ему не залить себе в нутро изрядную часть Потомака?

— Если он плыл с виргинского берега через Малый канал, это не такой уж большой путь, — не согласился полицейский.

— Все так, — возразил ему Алекс. — Но если вы направляетесь на остров с той стороны, то почему бы не воспользоваться пешеходным мостом через Малый канал, вместо того чтобы в него нырять? И почему он не утонул, если был в доску пьян?

— Он вполне мог надраться уже здесь, — пожал плечами коп. — Кроме того, есть еще кое-что!

Полицейский дал команду одному из прочесывавших территорию технических экспертов, и тот принес начальнику какой-то предмет.

— Вот что мы обнаружили, — сказал коп, потрясая принесенной вещью.

Это был прозрачный пластиковый пакет для хранения вещдоков. Из него коп извлек еще один пластмассовый мешок.

Алекс и Симпсон принялись внимательно изучать находку. Первым о ее назначении догадался Алекс.

— Чтобы не замочить револьвер и патроны во время заплыва!

— Вы попали в точку. Это был револьвер двадцать второго калибра с оболочечными пулями.

— Насколько я понял, есть предсмертная записка? — спросил Алекс.

— Я переписал ее слово в слово. — Полицейский извлек блокнот и прочитал агентам секретной службы текст записки.

Симпсон скопировала ее содержание в свою записную книжку.

— Оригинал в вашем распоряжении? — поинтересовался Алекс.

— А кто вы, собственно, такие? — произнес у него над ухом чей-то скрипучий голос.

Алекс обернулся и увидел перед собой невысокого плотного мужчину в двойке от «Братьев Брукс», с невзрачным галстуком и сверкающими штиблетами на ногах.

Алекс показал свой значок, представился и назвал партнершу.

Мужчина бросил короткий взгляд на значок и объявил:

— Я специальный агент Ллойд из ФБР. Интересы секретной службы уже представлены здесь агентами Национального разведывательного центра.

Алекс, приняв позу ответственного сотрудника правоохранительных органов федерального уровня, заявил:

— Я выполняю приказ, агент Ллойд. Но в то же время не стану скрывать, что секретная служба хочет сама защищать собственные интересы. Я не сомневаюсь, что ФБР понимает: потеря сотрудника НЦПОО — событие незаурядное. Вы, конечно, знаете, что мы теперь входим в состав Департамента внутренней безопасности и делами казначейства занимаемся постольку-поскольку.

Алекс знал, что в системе правозащитных органов Департамент внутренней безопасности обладает несравнимо большим весом, чем имело казначейство за всю свою долгую историю. Одним словом, восьмисотфунтовая горилла из ФБР должна была отступить перед гориллой в девятьсот фунтов, какой с недавних пор стала внутренняя безопасность.

Ллойд, судя по всему, хотел выступить с язвительным комментарием, но в последний момент передумал. Пожав плечами, он сказал:

— Что ж, если вам так хочется, можете поиграть в Шерлока Холмса. Труп к вашим услугам. Только постарайтесь не изгадить место преступления.

— Я высоко ценю вашу готовность к сотрудничеству, агент Ллойд. Я только что упоминал о предсмертной записке…

Ллойд поманил к себе кого-то, и на свет появилась искомая записка.

— Они хотят окурить одежду и все остальное для поиска скрытых отпечатков, но я не уверен, что им удастся что-нибудь найти. Это самоубийство.

— Одежда, как правило, плохо хранит отпечатки, но куртка, в которую он одет, имеет обширную ровную поверхность, — сказала Симпсон, — так что у экспертов есть хорошие шансы на успех, особенно учитывая то, что куртка была мокрой, а погода способствовала сохранению прикосновений. Думаю, в запасе у ваших технических экспертов сыщется палочка «Суперфьюм». Ничто не выявляет скрытые отпечатки на подобной поверхности лучше, чем эта штука.

— Не знаю, есть ли у парней то, о чем вы говорите, — ответил Ллойд.

— Но лучше всего доставить одежду в лабораторию. Там вы можете окурить ее в особой печи или поместить в так называемый мегаокуриватель. Я знаю, что ФБР имеет все необходимое оборудование. — Указав на записку, Симпсон добавила: — Поместите это в нагревательную камеру с нингидрином или ДФО-спреем, и они вытянут все, что находится на куртке.

— Спасибо за совет, — кисло произнес Ллойд, хотя познания Симпсон в дактилоскопии явно произвели на него впечатление.

Алекс с уважением посмотрел на сотрудницу и, переведя взгляд на мрачно уставившегося на девушку Ллойда, добавил:

— Следует провести экспертизу почерка.

— Само собой, — буркнул Ллойд.

— Если хотите, мы сделаем это в лаборатории секретной службы. И заодно попробуем поискать отпечатки.

— Лаборатория ФБР не имеет себе равных, — ответил Ллойд.

— Но наша не так завалена работой. Поймите, агент Ллойд, мы трудимся здесь единой командой.

Замечание Алекса, видимо, задело струнку сотрудничества, скрытую в глубинах души упертого парня из ФБР, и манера его поведения самым радикальным образом изменилась.

— Я высоко ценю ваше предложение, агент Форд.

— Называйте меня Алекс. А она — Джеки, — произнес Алекс, кивнув в сторону Симпсон.

— Хорошо. Меня зовут Дон. Мы охотно принимаем ваше предложение. ФБР по горло занято связанными с терроризмом делами. Но вам придется дать расписку в том, что вы принимаете на себя всю ответственность. Наш медэксперт по этой части жуткий формалист.

Алекс поставил требуемую подпись и, прежде чем передать пакет Симпсон, внимательно изучил листок бумаги через прозрачный пластик.

— Имеем ли мы соображения о мотиве самоубийства? Я слышал, что он собирался жениться.

— Одного этого вполне достаточно, чтобы покончить с собой, — мрачно сказал полицейский.

Все рассмеялись, лишь у агента Симпсон был такой вид, будто она готова выхватить пушку и одарить мир еще несколькими мужскими трупами.

— Пока трудно сказать что-то определенное. Мы, конечно, проведем тщательное расследование, но создается впечатление, что Патрик Джонсон покончил с собой.

— И никаких следов пребывания тут других людей? — спросила Симпсон.

— Следы могли быть, — ответил полицейский. — Но по острову прошли маршем полсотни школяров. С утра был туман, и они чуть ли не споткнулись о тело. Испугались до смерти. А на мощенной камнем площадке следов не остается.

— По какой тропе он сюда пришел? — спросил Алекс.

— Скорее всего по этой, — показал налево коп. — Если он переплыл Малый канал, то, пробравшись через береговой мусор и кусты, должен был идти здесь.

— Мы ищем его машину вдоль всего берега, — добавил Ллойд. — Патрик Джонсон жил в Бетесде, штат Мэриленд. Прежде чем переплыть канал, он должен был подъехать к реке на достаточно близкое расстояние. Если мы найдем машину, то сможем точно установить, где он вошел в реку.

Алекс посмотрел на виргинский берег:

— Послушайте, парни, если Джонсон переплыл через канал, оставить автомобиль он мог только на парковке.

— Тем не менее он этого не сделал, — ответил полицейский. — Впрочем, кто-то мог его сюда доставить, а затем уехать. Но это полная бессмыслица.

— Здесь регулярно патрулирует полицейский катер, — заметила Симпсон.

— Верно, — кивнул Ллойд. — Катер действительно проходил здесь прошлой ночью, но был сильный туман, так что полиция ничего не видела. Одинокого пловца заметить было просто невозможно.

— Когда наступила смерть? — сухо поинтересовался Алекс.

— Медэксперт думает, что около двенадцати часов назад. Плюс-минус, естественно.

— Есть ли какие-нибудь соображения, почему он выбрал остров Рузвельта?

— Уединенное тихое место, к тому же недалеко от центра. Не исключено, что Патрик был поклонником Тедди Рузвельта, — добавил Ллойд. Бросив взгляд через плечо, он нахмурился: — Мы собираемся задать несколько вопросов ребятам из Национального разведывательного центра. Хотелось бы знать, почему Джонсон решил лишить себя жизни. То, что мы узнаем, может сделать этих парней, — он кивнул в сторону агентов НРЦ, — еще большими параноиками.

— Вы полагаете, что Джонсон сделал в НРЦ нечто такое, чего делать не следовало? — уточнил Алекс.

— Не могу ничего сказать. Я вообще слабо представляю, чем они там занимаются, — задержался на секунду Ллойд и отошел.

— И ты, значит, входишь в клуб незнающих… — пробормотал ему вслед Алекс и знаком подозвал к себе агента Симпсон. — А вас, случаем, наизнанку не вывернет? — спросил он, глазами указав на труп.

— В Алабаме я была детективом убойного отдела и видела несчетное число огнестрельных ран и мертвых тел.

— А я и не знал, что штат Бама — такое поле смерти.

— Шутите? Да в Алабаме огнестрельного оружия больше, чем во всей армии Соединенных Штатов!

Алекс присел на корточки возле трупа, потрогал застывшую руку покойника. Рукав куртки был насквозь мокрым.

Возле ушей, под носом и вокруг рта Джонсона темнели потеки крови.

— Базилярный перелом, — заключила Симпсон. — Кровь течет из основания разбитого черепа. Патологоанатом скорее всего найдет пулю у свода черепа или в его затылочной части. Поскольку это двадцать второй калибр, прямой траектории может и не быть.

— На рукаве явные следы крови, а на правой руке всего лишь одно пятнышко, — сказал Алекс, — и это немного странно.

— Да. Но когда пуля застревает в черепе, кровотечение может быть слабым, — ответила девушка.

— Где обнаружили револьвер и записку? — не поворачивая головы, спросил Алекс.

На этот вопрос ответил коп:

— Оружие обнаружили примерно в шести дюймах справа от тела, а записка лежала в правом кармане ветровки.

Алекс поднялся и тут же ощутил жгучую боль в шее. Так случалось почти всегда, когда он резко вскакивал на ноги.

— С вами все в порядке? — спросила, внимательно глядя на него, Симпсон.

— Старая травма, перезанимался йогой. Что говорит вам опыт детектива убойного отдела полиции штата Алабама?

— Я узнала там, что предварительное заключение о причине смерти, как правило, оказывается верным, — пожала плечами девушка.

— Я не об этом. Меня интересует, что подсказывает вам чутье. Что вы чувствуете нутром?

— То, что, прежде чем окончательно закрыть дело, необходимо узнать значительно больше. Есть немало примеров и тому, когда первоначальные данные уводят расследование в сторону. — Кивнув в сторону пиджаков из НРЦ, она добавила: — Не думаю, что эти типы пойдут на сотрудничество.

Алекс посмотрел в сторону сотрудников НРЦ. Если и имелось в стране учреждение, окутанное большей завесой секретности, нежели Центральное разведывательное управление и Управление национальной безопасности, то это, вне всякого сомнения, был Национальный разведывательный центр. Алекс не мог не ощущать сложностей в своей работе, возникших после того, как интересы национальной безопасности были поставлены во главу угла национальной политики и все остальные проблемы отодвинулись на второй план. Впрочем, справедливости ради следовало признать, что и секретная служба иногда прибегала к тем же методам. В то же время Алекс не сомневался, что его ведомство употребляет власть более осмотрительно. И то обстоятельство, что НРЦ имеет в своем арсенале «серебряную пулю», вынуждало его испытывать легкий трепет.

— А что думаете вы? — спросила Симпсон.

Алекс некоторое время уныло изучал землю под своими ногами.

— Может быть, мои слова прозвучат чересчур эгоистично, — заговорил он спустя минуту, — но боюсь, что это расследование окажется занозой в моей заднице, занозой, которая на данном этапе карьеры мне совершенно не нужна.

Алекс и Симпсон уже приготовились покинуть остров, когда к ним подошли двое.

— Вы, насколько я понимаю, работаете в секретной службе, — сказал один — высокий, светловолосый.

— Вы понимаете верно, — ответил Алекс и представился: — Агент Симпсон и агент Форд из Вашингтонского управления.

— Я Тайлер Рейнке. А это — Уоррен Петерс. Мы оба — агенты НРЦ. Поскольку Джонсон трудился на обе наших конторы, будет лучше, если и мы станем работать в сотрудничестве.

— Пока рано что-либо говорить, но я готов делиться сведениями, если сам буду получать кое-что взамен, — сказал Алекс.

— Мы играем по тем же правилам, — улыбнулся Рейнке.

— О'кей. Не могли бы вы устроить для нас встречу с коллегами Джонсона?

— Думаю, сможем, — ответил Петерс. — Вы в нашей конторе кого-нибудь знаете?

— Вы, честно говоря, первые, кто вообще признался в том, что работает в НРЦ.

Это невинное замечание вызвало у Петерса и Рейнке некое неудовольствие.

— Вот моя карточка, — продолжил Алекс. — Дайте нам знать о времени встречи. — Указав на пластиковый пакет в руках Симпсон, он добавил: — Чтобы быть до конца уверенными, мы хотим сравнить почерк на записке с рукой Джонсона.

— Я как раз хотел потолковать с вами об этой записке, — сказал Петерс. — У нас хорошие эксперты-графологи. Заключение они сделают довольно быстро.

— Секретная служба также сделает это в самые короткие сроки, — заявил Алекс.

— У нас под рукой сотни образцов почерка Джонсона. И я предлагаю это лишь для того, чтобы ускорить процесс. «Сотрудничество» сейчас — ключевое слово, разве я не прав?

— Эта записка является важным вещественным доказательством в расследовании смерти человека, — вступила в разговор Симпсон. — После передачи ее вам могут возникнуть проблемы. В частности с экспертами. Одно дело — передать записку в ФБР или секретную службу, другое дело — вам. Мы, как и ФБР, являемся приведенным к присяге правоохранительным органом.

— Мы тоже, — сказал Рейнке. — Я уже переговорил с экспертами и указал на то, что в данном случае затронуты вопросы национальной безопасности. Главный эксперт сказал, что не возражает против передачи записки нам при условии, что цепочка передачи вещественных доказательств будет должным образом оформлена.

— Уверен, что ваше заявление его до смерти напугало, — сказал Алекс, помолчал немного и, пожав плечами, закончил: — О'кей. Но сообщите нам результаты как можно скорее. И проверьте записку на отпечатки пальцев.

Оформив все необходимые бумаги у экспертов и получив пластиковый пакет, Петерс весело заявил:

— Картер Грей вступает на тропу войны. Впрочем, он с нее никогда не сходил.

— Это заметно, — сказал Алекс.

После того как агенты НРЦ ушли, Симпсон спросила:

— И что же вы обо всем этом думаете?

— Я думаю, что эти люди — засранцы, которые выбросят мою карточку в первую попавшуюся урну.

— В таком случае с какой стати вы отдали им записку?

— Да потому, что теперь, когда в их руках все вещественные доказательства, связанные с расследованием насильственной смерти, у нас появляется законный повод навестить Национальный разведывательный центр и взглянуть на все своими глазами.

Глава 18

Поднявшись с постели в шесть тридцать, сорок пять минут спустя Картер Грей уже входил в Национальный разведывательный центр. В вестибюле, как всегда, он прошел мимо выставленных здесь крупноформатных фотографий. Являясь на службу, их ежедневно видели и все сотрудники НРЦ. Фотографии были посвящены актам нападения и насилия. На одной из них было изображено пылающее здание Всемирного торгового центра. Фото рядом впечатляюще демонстрировало груду развалин на том месте, где совсем недавно тянулись к небу башни центра. На третьей фотографии можно было увидеть стену Пентагона, пробитую реактивным лайнером компании «Американ эйрлайнз». На четвертом снимке был запечатлен кратер на месте падения самолета «Юнайтед эйрлайнз». На следующем фото чернели обожженные стены Белого дома после взрыва двух реактивных гранат в Восточной комнате резиденции президента. Следующий снимок напоминал о страшных последствиях взрыва в Оклахома-Сити. Эти шокирующие кадры чередовались вдоль одной из стен вестибюля, частично переходя на противоположную. И самой страшной среди них была последняя фотография. Запечатленным на ней жертвам не исполнилось и шестнадцати. Жизнь детей оборвал взрыв четырех бомб, приведенных в действие фанатиками-самоубийцами. Взрывные устройства сработали во время церемонии награждения самых лучших и самых талантливых американских школьников, заслуживших своими успехами экскурсию во Францию. Домой они возвратились в цинковых гробах.

— Помните об этом всегда, — наставлял Грей своих сотрудников. — И делайте все, чтобы это никогда не повторилось.

В Национальном разведывательном центре велся подсчет числа жертв и учет материальных потерь, которые могли бы понести Соединенные Штаты и их зарубежные друзья в результате потенциальных террористических актов, предотвращенных усилиями центра. По самым скромным оценкам, сотрудники НРЦ спасли жизнь девяносто трем тысячам американцев и тридцати одной тысяче иностранцев. Объем же сохраненной собственности оценивался примерно в сто миллиардов долларов. Эти цифры были известны только в самых высших эшелонах разведывательного сообщества, и американская общественность, по вполне понятным причинам, ничего о них не знала. Если бы американцы знали, сколько раз оказывались на волосок от гибели, то большая их часть просто отказалась бы выходить из дома.

Грей поднялся в лифте на тот же этаж, где был вчера, но теперь зашел в другой кабинет. За прямоугольным столом там сидели пятеро мужчин и две женщины. Грей занял свое место и открыл стоящий перед ним ноутбук.

— Доложите о результатах прошлого вечера, — начал он.

— Аль-Омар от сотрудничества отказался, — сказал один из его помощников.

— Меня, по правде говоря, это не удивляет.

— Как поступить с его сыном, господин министр? Вы хотите, чтобы мы его забрали?

— Нет. Мальчик пусть останется с матерью. Ребенку необходим хотя бы один из родителей.

— Ясно, сэр, — сказал помощник, давая понять, что вынесенный шефом смертный приговор отцу будет приведен в исполнение.

— В вашем распоряжении — одна неделя, в течение которой вы должны выжать из мистера аль-Омара максимальный объем информации.

— Будет сделано, сэр, — бросила одна из женщин.

— Как дела с Рональдом Тиросом — нашим доморощенным неонацистом? — далее спросил Грей.

— Мы уже начали снимать с него информацию.

— Как другие?

— Ким Фонг проинформировал нас о предстоящей доставке взрывчатки, которая не идентифицируется контрольной аппаратурой аэропортов. По сообщению Фонга, курьер прибудет в аэропорт Лос-Анджелеса через неделю.

— Проследите продвижение товара вплоть до получателя. Я хочу знать имена ученых, имена их спонсоров и набор оборудования, необходимого для производства этого вещества… Одним словом, весь спектр. Как остальные?

— Все остальные от сотрудничества отказались, — ответил помощник. — Должны ли мы прибегнуть к обычной стратегии отхода?

Тем, кто находился здесь, и раньше доводилось работать с Греем, и все они благоговели перед шефом. Они принимали совместные решения, многие из которых были незаконны, а зачастую аморальны. Вот уже много лет эти специально натренированные и высокообразованные мужчины и женщины выполняли приказ отыскивать и уничтожать людей, которые, по чьему-то мнению, представляют собой опасность для Соединенных Штатов. Без колебаний сидящие тут сотрудники повиновались приказаниям, ибо в этом и состояла их работа. В лишении человека жизни не было для этих людей чего-то нового и необычного, однако окончательное решение об уничтожении «врага» должен был принять кто-то один. Все почтительно вслушивались в то, что говорит шеф.

— Нет, — произнес он. — Отпустите их. Но так, чтобы за ними потянулся след. Дайте знать, где надо, что эти люди во время бесед с нами оказались излишне разговорчивыми.

— Пусть их прикончат свои же, — заметила вторая дама.

— Именно. Постарайтесь, чтобы каждый акт был зафиксирован на пленку. И даже в том случае, если они окончательно откажутся нам помогать, сюжет о том, как террористы убивают террористов, обязательно окажется в вечерних «Новостях». Теперь перейдем к самым последним событиям.

Тот, кому предстояло сейчас взять слово, был самым молодым из сидящих за столом. Однако несмотря на свой возраст, он был весьма опытным оперативником и разбирался в тонкостях полевой работы значительно лучше, чем большинство его старших коллег. Том Хемингуэй и на службе выглядел безупречно. В рабочее время он был одет столь же продуманно, как и в баре «LEAP». Восходящая звезда НРЦ и ведущий эксперт Центра по Ближнему и Среднему Востоку. Кроме того, Том был отлично знаком с проблемами Дальнего Востока, поскольку первые двадцать лет жизни провел в этом регионе вместе со отцом. Старший Хемингуэй был послом в Китае, а затем в Иордании. Прослужив некоторое время в Саудовской Аравии, он снова вернулся послом в Китай.

Благодаря странствиям отца младший Хемингуэй оказался чуть ли не единственным оперативником, владеющим арабским, ивритом, мандаринским диалектом китайского языка и фарси. Коран он читал в оригинале и мир ислама знал лучше, чем кто бы то ни было из американцев, — старший Хемингуэй, разумеется, в счет не шел. Именно эти качества наряду с физической и умственной выносливостью (не считая особой одаренности в искусстве шпионажа как такового) обеспечили ему головокружительный взлет по карьерной лестнице. В итоге Том, несмотря на свою молодость, вошел в узкий кружок наиболее доверенных людей Грея.

Хемингуэй нажал на кнопку клавиатуры компьютера. На дальней стене кабинета на экране засветилась переданная со спутника карта Ближнего Востока.

— Как явствует из этого изображения, оперативным работникам ЦРУ и НРЦ удалось добиться заметных успехов в Иране, Ливии, Сирии, Ираке, Объединенных Арабских Эмиратах, Бахрейне и Йемене. Так же как и в недавно образованной Курдской республике, — добавил Том. — Нам удалось внедриться более чем в два десятка известных террористических организаций и в несколько отколовшихся от них групп. Мы твердо следуем путем, который, по нашим расчетам, вскоре будет приносить нам крупные дивиденды.

— Да, будет. Но только в том случае, если ваши оперативные работники случайно не окажутся голубоглазыми блондинами, ни слова не знающими по-арабски, — сухо произнес кто-то из присутствующих.

— Что делать? Других людей унас не было вот уже несколько десятилетий, — вмешался Грей. — Вынужден признать, сейчас действительно ощущается острая нехватка полевых агентов, владеющих арабским.

— Кабул и Тикрит как место продолжения карьеры не слишком популярны среди наших людей, — заметил кто-то с дальнего конца стола.

— Потери? — пропустив мимо ушей замечание, кратко спросил Грей.

— В среднем каждый месяц мы теряем двух оперативников, — ответил Хемингуэй. — Потери пока на прежнем уровне, но чем крупнее выигрыш, тем выше степень риска.

— Я хочу, чтобы все поняли — безопасность агентов и их своевременная эвакуация из страны являются для нас делом первостепенной важности. — Грей обвел взглядом присутствующих.

Все каким-то образом выразили свое согласие — хотя и без особого энтузиазма. С теми, кто подозревался в шпионаже, террористы кончали без всяких проволочек. Сцены обезглавливания они запечатлевали на пленке и распространяли картинку по всему свету, дабы убедить других не вставать на место казненного. Следовало признать, что подобный метод убеждения действовал весьма эффективно.

— Потери армии в этом регионе составляют десять человек ежедневно, — продолжил Хемингуэй. — А после открытия нового фронта на сирийской границе потери, вне всякого сомнения, возрастут. В то же время движение за исламскую независимость в Чечне, Кашмире, Таиланде и Минданао ведет к тому, что влияние радикального ислама постоянно растет, не встречая на своем пути серьезного сопротивления. Африка также являет собой целый букет проблем. Большая часть северной Нигерии живет строго по законам шариата. Там до смерти забивают камнями неверных жен и отрубают конечности мелким воришкам. Должен отметить, что вербовка и обучение террористов осуществляются главным образом через Интернет. Для тайного передвижения используются фальсификация личности и ряд иных приемов, финансирование осуществляется по неофициальным каналам. Какого-то центрального командования, по сигналу которого наши войска могли бы нанести удар, не существует. Поэтому единственной действенной стратегией для нас остается проведение тайных операций.

— Но в Ираке существует законно избранное народом демократическое правительство, — заметил один из участников совещания. — Несмотря на взрывы и свист пуль, люди пришли на выборы и отдали свои голоса. Посмотрите, каких успехов сумели добиться Ливан, Кувейт, Афганистан и Марокко. Все же, как мне кажется, демократия пусть и медленно, но распространяется по региону. Это настоящее чудо, которым как мы, так и мусульмане можем законно гордиться.

— Чтобы добраться до выборов в Ираке, нашей стране пришлось выложить более пятисот миллиардов долларов, — взглянув на Грея, веско произнес Хемингуэй. — Если дела пойдут такими темпами, мы через пять лет станем банкротами. Не надо забывать, что Багдад, мягко говоря, был вне себя от ярости, когда курды объявили о своей независимости. А сунниты вот-вот начнут бунт против господства шиитов. Тем временем отстраненные от дел баасисты и иностранные инсургенты продолжают усиливать насильственные действия. Но и это еще не все. Поговаривают о том, что правительство Ирака вскоре попросит США покинуть страну, поскольку заключило тайную сделку с баасистами о бескровной смене власти. После этого мирного переворота бывшие сторонники партии Баас начнут последнюю схватку с инсургентами, выступающими за создание проталибского правительства. В конечном итоге Ирак окажется менее стабильным, чем когда-либо, и легион свежеиспеченных террористов будет готов к нападению на нас. Вот за что мы в конечном итоге заплатили жизнями наших солдат, не говоря о том, что потратили огромные деньги.

— Мне это известно, — кивнул Грей. — Мы знаем, что такой день неизбежно наступит. Но сейчас, к нашему величайшему сожалению, мы уйти не можем. Положение слишком нестабильное.

— Так бывает, — с нажимом произнес Хемингуэй, — когда имеешь дело со страной, искусственно созданной колониальной державой, соединившей в единых границах три совершенно несовместимых между собой группы людей. Внедрение одномасштабной, если можно так выразиться, демократии — никуда не годная политика, когда имеешь дело с различными культурами. Западный тип демократии основан на разделении Церкви и государства. Продать или подарить эту фундаментальную идею мусульманам практически невозможно. В силу этого обстоятельства только две мусульманских страны считаются подлинно свободными. Это Мали и Сенегал.

— Не мы, Том, формируем внешнюю политику Соединенных Штатов. Мы всего-навсего пытаемся немного разгрести навоз и максимально снизить ущерб, — спокойно произнес Грей. — А как поживают Индия с Пакистаном?

Том Хемингуэй глубоко вздохнул и продолжил:

— Положение продолжает ухудшаться. Согласно текущим оценкам, потери в случае ядерного конфликта между этими странами в первый день войны составят двадцать пять миллионов человек и еще двадцать получат смертельные ранения. Для решения этой проблемы у остального мира нет никаких возможностей. Индия и Китай с каждым днем становятся все ближе и ближе друг к другу — как в экономическом, так и в военном плане. Это не может не вызывать самой серьезной озабоченности.

— А как Египет? — спросил Грей.

— На грани взрыва. Так же как Индонезия и Саудовская Аравия, — ответил Хемингуэй. — После бойни у храма Царицы Хатшепсут туристическая индустрия Египта отправилась в помойку. А экономические трудности, как известно, открывают дорогу для переворота.

— С туризмом в Египте все ясно. — Грей откинулся на спинку стула. — У находящихся на отдыхе людей нет ни малейшего желания быть застреленными или забитыми насмерть.

— Теперь Северная Корея… — начал Хемингуэй, но Грей не дал ему закончить.

— Безумец у власти, третья по численности армия в мире, ракеты с ядерным зарядом, способные поразить Сиэтл. Основной статьей экспорта этой страны являются фальшивые американские доллары. Я хочу, чтобы самые свежие прогнозы дальнейшего развития событий оказались на моем столе через двадцать четыре часа. Что можешь сказать о наркотерроре?

Хемингуэй щелкнул клавишей, и изображение на экране сменилось.

— В выделенных на карте районах наркобароны Ближнего Востока вступили в формальный альянс с дальневосточными наркокартелями и в ряде случае взяли под контроль все операции с наркотиками. В центральноазиатских республиках мы имеем дело с подлинным взрывом. Производство наркотиков — наиболее быстро развивающаяся отрасль их экономик. А поскольку эти республики во времена Советского Союза служили свалкой радиоактивных отходов, мы скоро будем иметь дело с ближневосточными террористами, торгующими в Соединенных Штатах радиоактивным героином и крэком.

— Забавный вывод, — заметил один из присутствующих. — Мусульмане не притрагиваются даже к алкоголю, а к крэку — тем более.

— Мне приходилось летать в одном самолете с саудитами, — покачав головой, сказал Хемингуэй. — Они начинали прикладываться к бутылке, как только лайнер убирал шасси.

— Благодарю за доклад, Том, — произнес Грей и, обращаясь к другому сотруднику, спросил: — Скажите, список лиц на уничтожение действительно обоснован?

— Да, сэр. Он составлен на весьма вероятных предположениях.

— Как подсказывает мой опыт, термин «вероятные» иногда путают с понятием «невероятные», — заметил Грей. — Однако наши полевые агенты имеют полное право реагировать на поступки «врага» любым доступным им способом. Там, где, возможно, мы должны поощрять превентивные действия. В любом случае следует действовать без промедления. Прошу вас обратить на это особое внимание.

Все участники совещания прекрасно поняли шефа. В переводе на обычный человеческий язык его слова означали: «Убивайте, и пусть юридические или политические тонкости вас не тревожат».

Затем Грей попросил проинформировать его о том, как обстоят дела на внутреннем террористическом фронте, включая действия так называемых милицейских отрядов и представителей неортодоксальных религиозных культов. Получив исчерпывающий доклад на эту тему, Грей сказал:

— А теперь потолкуем о самых свежих и горячих новостях.

Совещание продолжилось. Его участники еще два часа тщательно препарировали и анализировали возможности возникновения потенциальных кризисных ситуаций. Однако они прекрасно знали, что их анализ каждый раз теряет всякий смысл, если в воздухе вдруг взрывается очередной лайнер или погибает насильственной смертью кто-нибудь из мировых лидеров.

Картер Грей уже готов был закончить совещание, как одна из женщин, покинувшая кабинет по срочному вызову, вернулась и вручила шефу еще один файл.

Чтобы пробежать глазами четыре страницы, Грею потребовалось не более двух минут. Когда он оторвал взгляд от текста, все сразу поняли, что шеф недоволен.

— Ночное происшествие. Полиция и ФБР ведут расследование с восьми сорока пяти. А я об этом узнаю только что!

— Думаю, до того, чтобы раскрыть истинный смысл этого происшествия, еще далеко, — ответила женщина.

— Патрик Джонсон? — спросил Грей.

— Он работал аналитиком в…

— Мне это известно, — раздраженно бросил Грей. — Все это изложено в докладе, который вы только принесли. Вне зависимости от того, как он умер, могла ли эта смерть иметь связь с его работой?

— ФБР ведет расследование.

— Это меня не утешает, — резко произнес Грей. — Наши люди там есть? В докладе об этом ничего не сказано.

— Да, есть.

— Я хочу, чтобы вся история жизни Патрика Джонсона через час была на моем столе.

Женщина стрелой вылетела из кабинета. После того как дама исчезла, Грей поднялся из-за стола. В соседнем кабинете его ждали представители Федерального бюро расследований, Управления национальной безопасности и Департамента внутренней безопасности. В течение следующего часа Грей продолжал получать информацию и задавать вопросы — добрая половина присутствующих тут же начинала испытывать от них дискомфорт, иные откровенно пугались.

Завершив совещание, Грей прошел в свой кабинет — скромную, зажатую между двумя залами кризисного ситуационного анализа комнату. В этих кризисных центрах все время кипела жизнь. В кабинете же Грея была тишина. Здесь он не держал никаких личных вещей. Не было тут и увешанной фотографиями «стены славы». Хозяин офиса не имел времени созерцать свидетельства былых триумфов. Усевшись за стол, Грей устремил взгляд туда, где в нормальных помещениях должно было бы находиться окно. Однако еще на стадии проектирования здания он лично запретил делать окна — они не только служили бы обычной лазейкой для шпионов, но и отвлекали бы сотрудников от работы. Принять это решение Картеру Грею, рьяному стороннику жизни на природе, было нелегко. И вот теперь, чтобы спасти мир от гибели, он вынужден был проводить лучшие годы своей жизни в застенке — без окон, солнечного света и звуков внешнего мира… «Какая ирония! Управлять самой могущественной разведывательной организацией в мире — и не иметь возможности даже взглянуть на то, что происходит за пределами здания!» — невесело размышлял Грей.

Компьютер пискнул, он надавил на клавишу и уже через секунду полностью погрузился в жизнеописание Патрика Джонсона.

Глава 19

Находящийся в Джефферсон-билдинг отдел редких книг Библиотеки конгресса насчитывает более восьмисот тысяч единиц хранения. Все эти тома бесценны, но для большинства библиофилов главной жемчужиной этой литературной сокровищницы является коллекция старинных книг и гравюр Лессинга Розенвальда. Многие тома коллекции являются «инкунабулами». Это означает, что они появились на свет до 1501 года и при их создании не пользовались изобретенным Гутенбергом печатным прессом. Коллекция Розенвальда, так же как и многие другие собрания книг, хранилась в сейфах, неподалеку от читального зала отдела. Только в святилище читального зала посетители могли познакомиться (а иногда и дотронуться до изданий) не просто с книгами, а произведениями искусства.

Зал был открыт для широкой публики, и систему безопасности там довели до совершенства. Помещение круглые сутки просматривалось фиксирующими время камерами внутреннего наблюдения. Библиотекари не сводили глаз с посетителей. Ни один том не мог покинуть пределов помещения! Исключения делались лишь по согласованию с другими крупными библиотеками или по письменному разрешению главного библиотекаря конгресса. Наиболее ценные тома извлекались из сейфов только в чрезвычайных обстоятельствах. Но и в этих — весьма редких — случаях книгу в руках держал библиотекарь, а посетителю позволялось лишь прочитывать вызывающие священный трепет страницы с безопасного расстояния в несколько дюймов.

В зал не позволялось вносить сумки или ноутбуки, ничего, куда можно было бы спрятать драгоценный том. Пользоваться ручками было также запрещено, дабы ненароком не запачкать древние страницы. Писать здесь разрешалось лишь карандашами, на отдельных листах бумаги. Да и в этих случаях служащие каждый раз нервно вздрагивали, если карандаш вдруг оказывался в непосредственной близости от их обожаемой «единицы хранения».

Оливер Стоун поднялся на второй этаж, в читальный зал. Отделанные кожей и медью внутренние двери зала имели довольно сильно смахивающие на бойницы окна. Другие гигантские двери — из бронзы — стояли широко распахнутыми, так что их створки касались стен. Каждая створка состояла из трех панелей, по некоторым свидетельствам, символизировавших важнейшие вехи в истории книгопечатания. В конце рабочего дня эти двери закрывались, и тот, кто сумел бы проникнуть сюда, невзирая на электронную систему защиты и вооруженных охранников, оказался бы в западне. Этот зал был одним из самых красивых помещений Библиотеки конгресса. Интерьер его был оформлен в духе времен короля Георга и сдержанностью очень напоминал знаменитый зал Независимости в Филадельфии. Архитекторы стремились создать здесь все условия для занятия наукой и для размышлений. Их старания увенчались успехом: Стоун, войдя, сразу же ощутил удивительный покой и умиротворение.

Калеб Шоу трудился за своим рабочим столом в дальнем конце зала. Служащий справочного отдела, он был знатоком истории и частенько помогал ученым мужам в некоторых важных исследованиях. Увидев друга, Калеб встал ему навстречу, на ходу застегивая пуговицы кардигана. В зале было довольно прохладно.

— Ну, Оливер! Действительно — тебя не узнать! — воскликнул он, оценивающе глядя на Стоуна. В его взгляде читалось одобрение.

— По правде говоря, мне и самому это нравится, — сказал Стоун, косясь на камеру внутреннего наблюдения. — Похоже, зал нешуточно охраняется?

— А как же! Такой фонд! Других таких в мире нет. Ты не поверишь, но хранители сейфов каждый день проверяют, все ли тома на месте. Если случайно книга стоит не там, то никто не уйдет домой, пока не приведут все в порядок. И знаешь, те, кто закупает книги для библиотеки, не имеют доступа к базе данных и не могут вносить изменения в каталоги. А те, кто имеет доступ к базе, не имеют права закупать книги. Предусмотрительно?

— В противном случае лицо, купившее книгу, может сделать так, что она исчезнет из базы данных. От продажи можно выручить хорошие деньги! И никто об этом не узнает.

— Именно. Ты не представляешь, какое утречко у нас сегодня выдалось! — оживился Калеб. — Явился некий джентльмен — и не какой-нибудь там ученый, а просто с улицы. И дайте ему Блейка. Уильяма Блейка! «Сойдет любой Блейк», — сказал старикашка. Все всполошились. Это же почти то же, что и «мормонская Библия»! Никто не может получить Блейка без разрешения на высшем уровне. А они, уж поверь, выдаются крайне редко.

— Настолько редок Блейк?

— «Редок» не то слово. Божествен!

— И как же вы поступили?

— Очень просто. Поговорили с ним. Есть основания полагать, что он потомок одного из отпрысков Блейка. Ну, принесли мы ему книгу. С иллюстрациями, с гравюрами, как ты понимаешь. Прикасаться, естественно, не позволили: мало кто знает, как надо обращаться со старинными книгами. Старикан расчувствовался — вот-вот разрыдается! В общем — все у нас тут особенное…

По всему было видно — Калеб счастлив работать здесь.

Они спустились на служебном лифте в цокольный этаж и по соединяющему все три здания комплекса («Джефферсон», «Адамс» и «Медисон») тоннелю прошли в кафетерий на нижнем этаже Медисон-билдинг. Взяв по сандвичу, они вышли на воздух и уселись за столик. Отсюда открывался прекрасный вид на Индепенденс-авеню. Джефферсон-билдинг оказался на противоположной стороне улицы, прямо за ним возвышалась громада Капитолия.

— Очень неплохой вид! — заметил Стоун.

— Только не все это замечают…

Стоун молча дожевал сандвич, затем склонился к другу и негромко произнес:

— Итак, Патрик Джонсон.

— Я заглянул в правительственную базу данных. Там ничего. Для других баз у меня нет допуска. Ты полагаешь, он работал в секретной службе? Если так, то это явно за пределами моей весовой категории. Кто я такой? Простой библиотекарь.

— Тут вот какая новость. Вчера вечером ко мне приходил с визитом один агент из секретной службы. Ну я говорил вам о нем. Мы приятельствуем.

— Вчера! Ты полагаешь, тут есть какая-то связь?

— Я не вижу никакой связи. Он явился еще до убийства. Но меня это все же тревожит.

Прозвучал сигнал телефона. Калеб достал мобильник и ответил на вызов. По мере того как он слушал, его лицо все более оживлялось.

— Милтон, — сказал он, закончив разговор. — Он ухитрился взломать базу данных секретной службы.

— Ка-а-ак?! Так быстро? — изумленно переспросил Стоун.

— Милтон может сделать с компьютером все, что захочет. Парень мог бы, работая через Интернет, сколотить себе приличное состояние. Три года назад он влез в базу данных Пентагона, чтобы, как он объяснил, убедиться в том, что армия не планирует учинить ядерный взрыв в одном из наших городов и обвинить в этом террористов. Эта схема, как полагает Милтон, позволила бы нашим воякам развязать тотальную войну против ислама.

— Да, это определенно похоже на одну из теорий Милтона. И что же он обнаружил?

— Джонсон работал в Национальном разведывательном центре. Контролировал поступающую информацию.

— НРЦ? Картер Грей?

— Именно.

— Я хочу, — Стоун поднялся из-за стола, — чтобы ты немедленно позвонил Робину и Милтону. Пусть подготовятся к выезду сегодня вечером. И нам понадобится твоя машина. Ты подберешь меня там, где всегда, а с Робином мы встретимся в доме Милтона. Это самое близкое место к точке назначения.

— И куда же мы поедем?

— В Бетесду. К дому ныне покойного Патрика Джонсона.

— Но, Оливер… Там же будет полно полиции! Расследуется убийство!

— Ничего подобного. Идет расследование в связи со смертью человека, и полиция, вне всякого сомнения, склоняется к версии самоубийства. Кроме того, если там работают полицейские, мы сможем получить ценную информацию. И еще, Калеб! Прихвати с собой Гаффа.

Калеб с недоумением уставился в спину удаляющемуся Стоуну. Взять с собой пса? Однако Калеб давно привык к странным просьбам приятеля. Отправив оставшийся от ленча мусор в бачок, он отправился к своим фолиантам.

Глава 20

Покинув остров Рузвельта, Тайлер Рейнке и Уоррен Петерс прямиком отправились в НРЦ. Они забросили «предсмертную записку» экспертам, чтобы те сопоставили почерк на записке с рукой Патрика Джонсона и проверили бумагу на отпечатки пальцев. Мотивировка: на записке могут оказаться следы, ставящие версию самоубийства под сомнение. Однако парочка преследовала совсем иные цели. Если кто-то из вчерашних свидетелей прикасался к записке и его отпечатки окажутся в одной из баз данных, перед ними открывалась блестящая возможность выйти на треклятых свидетелей.

Покончив с этим делом, Рейнке и Петерс проехали в Джорджтаун и, запарковав машину, прошли к реке.

— Они не обращались в полицию, — сказал Петерс. — Если бы они это сделали, мы бы об этом узнали.

— Что дает нам возможность для маневра, — ответил Рейнке.

— Что они, по-твоему, могли увидеть?

— Возьмем за основу самый скверный сценарий, согласно которому они видели достаточно, чтобы ткнуть в нас пальцем при опознании.

— Эти парни не обратились к копам скорее всего потому, что сами занимались на острове чем-то противозаконным, — немного подумав, сказал Петерс. — Впрочем, нельзя исключать и того, что они опасаются чего-то другого.

— Ты был на носу лодки. Что ты оттуда сумел увидеть?

— Был жуткий туман, и я мало что смог рассмотреть. Если бы видимость была приличной, то никаких бы проблем у нас сейчас не было.

— Как выглядела их лодка?

— Старая деревянная посудина, способная вместить по меньшей мере четверых.

— И ты видел четверых?

— Нет, только двоих. Может быть, троих. Не уверен. Вполне возможно, что одного из них я зацепил. Мне показалось, что кто-то вскрикнул. Один из них старик. Я рассмотрел седую бороду. И сильно потрепанную одежду.

— Бродяги?

— Не исключено. Более того, вполне вероятно.

— Помимо всего прочего, нам следует не забывать о действиях ФБР, секретной службы и полиции.

— Пока нам точно известно, что происходит, — ответил Петерс. — Проводятся следственные действия в связи со смертью человека.

— Но наш план не предусматривал наличия свидетелей. Что, по-твоему, представляет собой этот тип Форд?

— Он не мальчик, и поэтому знает, как подстраховаться. О нем и его партнерше мы все узнаем позже. Лично меня больше заботит ФБР.

Когда они подошли к реке, Рейнке сказал:

— Мы знаем, что они гребли в этом направлении. Я побродил тут сегодня утром, никакой лодки не нашел. Однако она должна быть где-то здесь. Я пойду на север, а ты двигай на юг. Позвонишь, если что-то обнаружится.

И они двинулись вдоль берега — каждый в свою сторону.

Невеста Патрика Джонсона перестала рыдать и наконец смогла ответить на вопросы Алекса Форда и Джеки Симпсон. Вопросы были стандартные. Оба агента сидели напротив убитой горем девушки в ее гостиной. ФБР уже провело допрос, и Алекс, сомневаясь в том, что агент Ллойд продемонстрировал в ходе этого процесса утонченные манеры, решил прибегнуть к иной, более мягкой тактике.

Энн Джефриз обитала в небольшой квартирке в городе Спрингфилд, штат Виргиния. За квартиру Энн платила тысячу восемьсот баксов в месяц, имея за это вовсе не тысячу квадратных футов, а всего лишь кухню, спальню, гостиную и туалет. Невеста Джонсона была невысокой, полноватой, с мелкими чертами лица, длинными черными волосами и зубами ослепительной белизны.

— Наша свадьба назначена на первое мая будущего года, — сказала Джефриз.

Она была одета в несколько помятый спортивный костюм, ее волосы были распущены, макияж на лице отсутствовал, а у ног возвышалась горка использованных бумажных салфеток «Клинекс».

— И вы даже не подозревали, что у Патрика были какие-то проблемы? — спросил Алекс.

— Нет, — ответила она. — Мы были очень счастливы… И на работе мои дела шли отлично…

Все эти фразы Энн произнесла с какой-то вопросительной интонацией.

— И чем же вы занимаетесь? — поинтересовалась Симпсон.

— Я возглавляю службу развития некоммерческой медицинской группы в Старом Городе Александрия. Работаю там уже два года. Это замечательный пост. И Патрику его работа очень нравилась.

— Выходит, он рассказывал вам о своей служебной деятельности? — спросил Алекс.

Джефриз отняла от лица руку с зажатой в ней салфеткой и тихо сказала:

— Собственно, нет. Я, конечно, знала, что он работает в секретной службе или что-то в этом роде. Но он не был агентом, как вы оба. Патрик никогда не рассказывал, что он делает и где именно. Я привыкла к старой шутке, которую он не уставал повторять: «Если бы я сказал тебе все, то мне пришлось бы тебя убить». Боже, какая глупая фраза! — Рука с салфеткой поднялась к глазам, чтобы остановить новый поток слез.

— Ужасно глупая, — согласился Алекс. — Вам, конечно, известно, что вашего жениха нашли на острове Рузвельта?

Джефриз судорожно вздохнула:

— Там было наше первое свидание. Это был пикник. Я до сих пор помню, что мы ели. А я тогда принесла вино.

— Что ж, возможно, он решил свести счеты с жизнью именно на месте первого свидания, — вмешалась Симпсон. — Не исключено, что это был чисто символический поступок.

— Но между нами не было никаких проблем! — воскликнула Энн, уловив в словах Симпсон нотки подозрения.

— Возможно, вам казалось, что их не было, — довольно резко произнесла Симпсон. — Иногда случается, что мы совсем не знаем близких, хотя нам кажется, что мы знаем их лучше всех остальных. Но факт остается фактом. На обнаруженной рядом с ним пустой бутылке виски и револьвере были отпечатки его пальцев.

Джефриз поднялась со стула и начала расхаживать по комнате. Через некоторое время она сказала:

— Очень непохоже, чтобы Пат вел какую-то двойную жизнь.

— У каждого есть свои секреты, — стояла на своем Симпсон. — Покончить с собой на месте первого свидания. Что ж… Это может и не быть простым совпадением.

Энн Джефриз обернулась и, пристально посмотрев на Симпсон, бросила:

— Только не Пат! У него не было тайн, которые могли бы толкнуть на самоубийство.

— Если бы вы о них знали, то они не были бы тайнами. Разве не так? — возразила Симпсон.

— В его предсмертной записке сказано, что он о чем-то сожалеет, — вмешался Алекс, сердито покосившись на Джеки. — Вы не знаете, что бы это могло быть?

Джефриз снова опустилась на стул.

— А люди из ФБР мне о записке ничего не сообщили.

— Они и не обязаны, но я считаю, что вам следует это знать. Итак, вам известно, что может стоять за этими словами?

— Нет.

— Не выглядел ли он в последнее время подавленным? Не был ли подвержен частой смене настроений?

— Ничего подобного с ним не происходило.

— Смерть наступила в результате выстрела из револьвера «смит-и-вессон» двадцать второго калибра. Оружие зарегистрировано на его имя. Вы видели это оружие?

— Нет. Но мне было известно, что он приобрел револьвер. Здесь по соседству в последнее время случилось несколько ограблений. Пат купил револьвер для защиты. Лично я ненавижу оружие и думала, что после женитьбы смогу убедить Пата от него избавиться.

— Когда вы говорили с ним последний раз? — спросил Алекс.

— Вчера во второй половине дня. Он сказал, что позвонит позже, если представится возможность. Но так и не позвонил.

Судя по виду, Джефриз вот-вот разрыдается. Чтобы предотвратить новый взрыв эмоций, Алекс поспешно спросил:

— Он не говорил вам, чем конкретно занимался в последнее время? Может быть, он что-то упоминал? Хотя бы вскользь…

— Я уже сказала: он никогда не говорил со мной о своей работе.

— Финансовые сложности? Конфликты с бывшими подружками? Или что-то иное в этом роде…

Джефриз отрицательно покачала головой.

— Что вы делали вчера между одиннадцатью часами вечера и двумя часами ночи? — спросила Симпсон.

Джефриз ошеломленно посмотрела на нее:

— Этот вопрос должен что-то означать?

— Мне кажется, что он не требует комментариев.

— Вы же говорите, что Пат покончил с собой. Какое значение в этом случае может иметь мое местопребывание?

Алекс снова был вынужден вмешаться. Манера, в которой Симпсон вела допрос, выводила его из себя.

— Если подходить строго юридически, то ведется расследование смерти человека, что может означать как убийство, так и самоубийство. Мы просто пытаемся установить местопребывание всех тех, кто так или иначе связан с делом. Этот вопрос мы задаем множеству людей. Не пытайтесь увидеть в нем нечто такое, чего он не содержит.

Воинственное выражение лица, с которым Энн Джефриз встретила вопрос Симпсон, постепенно исчезло, и она ответила:

— Значит, так… Я ушла с работы примерно в половине седьмого. Уличное движение, как всегда, было сущим мучением. Чтобы добраться до дома, я потратила час десять минут. Приехав, я сделала несколько звонков, перекусила и отправилась в Старый Город на встречу с портнихой, которая шьет свадебное платье. — Она замолчала и всхлипнула. Алекс подал девушке свежую салфетку и придвинул поближе к ней стакан с заранее налитой водой. Джефриз залпом опустошила стакан и продолжила: — Дела с портнихой я закончила примерно в девять тридцать. После того как мне позвонила живущая в Старом Городе подруга, мы встретились с ней в пабе на Юнион-стрит. Мы пробыли там с час. В основном просто болтали. Затем я поехала домой и в полночь уже была в постели.

— Имя вашей подруги? — спросила Симпсон и, получив ответ, сделала запись в блокноте.

Когда они поднялись, чтобы уйти, Джефриз их остановила:

— Могу ли я… Я хочу спросить: можно ли его увидеть?

— Вы не обязаны этого делать, — ответила Симпсон. — Формальное опознание проведено, личность покойного установлена.

— Но я не это имела в виду… Я просто хочу его увидеть. — Джефриз помолчала и добавила: — Он очень обезображен?

— Нет, — ответил Алекс. — Посмотрим, что можно придумать. Да, кстати, его родственники обитают где-нибудь поблизости?

— Нет. Родители живут в Калифорнии. Я с ними говорила, и они сюда прилетают вместе с братом Пата. — Энн Джефриз сделала паузу и, глядя Алексу в глаза, тихо сказала: — Мы с ним были счастливы… Правда.

— Не сомневаюсь, — ответил Алекс.

Когда они оказались на улице, он резко повернулся к Симпсон:

— И это вы, черт побери, называете эффективным методом ведения допроса?

— Я выступала в роли «плохого копа», а вы — «хорошего», — пожала плечами Симпсон. — И эта тактика прекрасно сработала. Она скорее всего не врет. И ей абсолютно ничего не известно.

Алекс хотел ответить, но в этот миг зазвонил его телефон. Послушав примерно с минуту, он скомандовал:

— Вперед!

— Куда? — спросила она, семеня за ускорившим шаг партнером.

— Звонил Ллойд. Из ФБР. Похоже, удалось выяснить, о чем пожалел Патрик Джонсон.

Глава 21

Подъехав к дому Джонсона в Бетесде, Алекс и Симпсон испытали чувство недоумения. На это было две причины. Во-первых, возле дома не было заметно никаких признаков присутствия полиции. Они не увидели не только полицейских машин, но и обычной желтой ленты ограждения. На то, что в доме кто-то есть, указывала лишь пара скромных «универсалов» у подъезда.

Во-вторых, их потряс вид самого дома.

Алекс остановился на тротуаре и, скрестив руки на груди, принялся внимательно изучать строение. Дом не был очень большим, однако стоял на некотором отдалении от соседних зданий. Этот район считался очень престижным, был заселен состоятельными людьми и находился недалеко от центра города.

— А я-то рассчитывал увидеть квартирку вроде норки его невесты, — присвистнул Алекс. — А тут, дьявол его побери, не только дом, но и зеленая лужайка!

— Когда я только пришла в Вашингтонский полевой офис, я по наивности, еще не зная, что почем, пыталась присмотреть себе домик в этой округе. Тот, что мы видим перед собой, тянет больше чем на миллион баксов.

В доме их ждал агент Ллойд.

— Где он наскреб денег на такое жилье? — с ходу спросил Алекс.

— Если бы только на жилье! — отозвался Ллойд. — В гараже стоит «Инфинити QX-56». Тянет штук на пятьдесят. Кроме того, мы наши его вторую машину. Он бросил ее на берегу реки, прежде чем отправиться в последний заплыв. «Лексус»-седан. Еще сорок тысяч.

— Торговал государственными секретами?

— Нет. Мы считаем, что он имел более надежный источник поступления нелегального нала.

— Наркотики! — мгновенно выпалил Алекс.

— Можете взглянуть собственными глазами.

Когда Ллойд повел их наверх, Алекс спросил:

— Неужели теперь ФБР изменило систему обеспечения безопасности мест преступления?

— Нет. Но на сей раз мы получили особое распоряжение.

— Попробую догадаться. Поскольку следствие касается НРЦ, на первое место выходит задача сохранения тайны.

Ллойд в ответ лишь улыбнулся.

В стенном шкафу хозяйской спальни оказалась складная лестница, ведущая к чердачному люку, а на полу шкафа были сложены штабелем какие-то пластиковые свертки.

— Кокаин? — спросила Симпсон.

— Героин, — покачал головой Ллойд. — В десять раз прибыльнее кокаина.

— И его невеста ничего не знала? И не поинтересовалась, где, по ее мнению, он зашибал такое бабло?

— Я не спросил, поскольку мы беседовали до обнаружения героина. Но спрошу обязательно, — сказал Ллойд.

— Как вам удалось так быстро выйти на наркотики? — поинтересовался Алекс.

— Увидев домик, мы прогнали его имя через базу данных о сделках с недвижимостью и получили данные о покупке дома. Джонсон приобрел его в прошлом году за один миллион четыреста тысяч долларов. Пятьсот тысяч он выложил наличными, источник получения которых нам установить не удалось. Поразмыслив, я пришел к выводу, что это могло быть: а) наследство, б) торговля секретами и в) наркотики. Наиболее вероятной версией казались наркотики. Контора по контролю за оборотом наркотиков одолжила нам собачку. Войдя в стенной шкаф, песик едва не захлебнулся от лая. Вначале мы ничего не нашли, но потом заметили лаз на чердак. Мы подняли собаку наверх, и — бинго! Парень хранил героин между стропилами, прикрыв изоляцией.

— При прочих равных условиях я считаю, что торговать наркотиками все же лучше, нежели сплавлять государственные тайны своей страны, — сухо заметила Симпсон.

— Я не уверен, что он имел доступ к секретам, которые можно было бы продать, — сказал Ллойд. — Хорошо, что нам теперь нет нужды раскручивать эту версию. Но и без того заварушка получилась что надо. Я уже сегодня вижу статью в «Вашингтон пост» — «Картер Грей! Кто он — Король разведки или наркотиков?».

Алексу показалось, что его коллега из ФБР только и ждет, чтобы НРЦ — единственный среди всех правоохранительных органов соперник Бюро по части бюджета и влияния — вляпался в дерьмо.

— Возникает вопрос, — сказал Алекс, — убил ли Джонсон себя сам, не выдержав мук совести, осознав, что он, наркоторговец, сочетается браком с добропорядочной женщиной, или его прикончили коллеги по бизнесу, подав это как самоубийство.

— Я бы проголосовал за первый вариант, — ответил Ллойд. — Он умер на месте первого свидания со своей будущей невестой. Наркоторговцы предпочли бы просверлить ему дырку в башке в тот момент, когда он сидел бы в собственной машине. Или лежал бы в постели. Для подобных типов все эти тонкости с самоубийством — слишком сложная игра.

Алекс помолчал, обдумывая слова Ллойда, а затем спросил:

— Вы наши что-то еще, что могло иметь отношение к торговле наркотиками? Я имею в виду журнал учета поставок, перечень тайников, компьютерные файлы и так далее.

— Ищем. Но не думаю, что парень был настолько глуп, чтобы хранить подобные улики дома. Обо всех своих находках мы обязательно сообщим вам, чтобы вы смогли закрыть дело.

Когда они шли к машине, Симпсон взглянула на партнера:

— Поздравляю. Наркотики — еще одна, совершенно лишняя, заноза в вашей заднице.

— Спасибо, — бросил Алекс.

— Но наркоторговец служил в НРЦ, и отдуваться придется им.

— Это зависит от того, как лягут карты.

— Итак, обратно на службу?

— Да. Я просмотрю почту, добавлю подробности в досье, а когда друг Ллойд закончит раскопки, мы вернемся к ловле фальшивомонетчиков и дежурству в дверях, чтобы вовремя поймать зубами пулю.

— Звучит захватывающе.

— Надеюсь, у вас нет в этом сомнений — ведь вы знали, на что шли.

— Я не жалуюсь. Я добровольно поступила в секретную службу. Никто меня туда не толкал. — Слова Симпсон прозвучали как-то не слишком убедительно, хотя говорила она бодрым голосом.

— Послушайте, Джеки, я, как правило, стараюсь не совать нос в чужие дела, но позвольте мне дать вам совет, как добиться успехов по службе. Учтите, совет дает человек, который видел все.

— Слушаю.

— Тяните лямку и не отказывайтесь от самых вшивых заданий вне зависимости от того, какая лапа у вас там, наверху… Во-первых, это поможет вам стать хорошим агентом. И во-вторых, у вас в нашей конторе появится хотя бы один друг.

— Ах вот даже как? — напружинилась Симпсон. — И кто же это?

— Я.

Глава 22

Грей вышел на вертолетную площадку НРЦ и поднялся на борт «Сикорского VH-60N». Точно такой же моделью пользовался президент, и его вертушка именовалась «Морская пехота-один». Впрочем, в ближайшее время ее собирались заменить машиной фирмы «Локхид-Мартин». На встречу с Бреннаном в Белом доме Грей часто летал на геликоптере, в результате чего с легкой руки какого-то анонимного остряка его вертолет стали именовать «Морская пехота-полтора». Но между воздушными путешествиями Бреннана и Грея имелись существенные различия. Когда президент летел с военно-воздушной базы Эндрюс, возвращался из Кэмп-Дэвида или еще откуда-то, в воздухе одновременно находились три таких же «VH-60N». Две машины служили ложными целями, и шансы террористов поразить переносной ракетой нужную цель составляли всего тридцать процентов. Картер Грей в этом отношении оставался один на один с потенциальным террористом. Но он не жаловался. Членов кабинета много, президент — один, и согласно традиции лишь его вертолет имел право совершать посадку на лужайке у Белого дома.

Однако Бреннан, вопреки отчаянным протестам секретной службы, лично разрешил Грею пользоваться этим видом транспорта. Это избавляло Грея от мучительных ежедневных поездок из графства Лаудаун. Несмотря на то, что время Короля разведки действительно ценилось очень высоко, секретная служба не переставала ворчать. Ей крайне не нравились полеты любых летательных аппаратов у дома номер 1600 по Пенсильвания-авеню, если на борту этого аппарата находился не президент Соединенных Штатов.

Полет на скорости в сто пятьдесят узлов прошел гладко и без каких-либо происшествий. По правде говоря, Грей его даже не заметил. Он пересек лужайку, ничуть не сомневаясь, что снайперы на крышах домов сейчас практикуются, ловя его крупную голову в перекрестье оптических прицелов. Проходя по Западному крылу, Грей раскланивался со знакомыми сотрудниками Белого дома. До 1902 года на месте нынешнего Западного крыла стояла оранжерея. Однако Теодор Рузвельт решил, что ему требуется уединенное место, куда можно было бы сбежать от многочисленных отпрысков и их зоосада, чтобы получить возможность в полной мере осуществлять функции национального лидера. Его похожий на шар преемник Уильям Тафт расширил Западное крыло, превратив Овальный кабинет в неотъемлемый атрибут жизни всех будущих президентов.

Распорядок дня президента предусматривал ежедневные визиты Грея в Белый дом. Ни один человек, включая первую леди, не имел права появляться в Овальном кабинете без предварительного уведомления. Бреннан всегда принимал Грея в Овальном кабинете, а не в примыкающей к нему комнате Рузвельта, где обычно встречался с другими посетителями и подчиненными.

Бреннан сидел за письменным столом, который весил, как всем было известно, тысячу триста фунтов. Стол был сделан из дерева корабля ее величества «Непоколебимый». Это затертое льдами судно (команда успела его покинуть) нашли американские китобои. Оно было отремонтировано за счет правительства США и возвращено Великобритании как знак доброй воли. Королева Виктория ответила тем, что преподнесла президенту Хейзу письменный стол, сделанный из древесины корабля. С той поры «непоколебимый стол» (так стали величать сей предмет) верой и правдой служил всем президентам США. Исключением стал лишь короткий период, когда «непоколебимый» хранился в Смитсоновском институте.

Входя в Белый дом, Грей сфокусировал сознание на картине происшествия. В Интернете он видел информацию о смерти Патрика Джонсона. Кое-какие новые сведения появились в сети и нынешним утром. Самую свежую распечатку он взял с собой в вертолет. Кроме того, ФБР представило Грею отчет, где сообщалось об обнаруженном в доме Джонсона героине. Ему было известно также и то, что в расследовании принимают участие агенты секретной службы — Форд и Симпсон. При упоминании имени Симпсон Грей позволил себе слегка улыбнуться, что случалось с ним крайне редко. Девушка могла стать тузом в рукаве, если таковой ему вдруг потребуется.

Как и полагалось опытному и уважаемому мастеру шпионажа, Грей имел в Белом доме свои глаза и уши, и ему уже успели сообщить, что Бреннан озабочен делом Джонсона в связи с его возможным влиянием на ход кампании. Поэтому Грей не дал возможности боссу начать диалог.

Едва они уселись друг против друга, он сказал:

— Мистер президент, прежде чем перейти к ежедневному докладу, я хотел бы обсудить с вами то печальное событие с Патриком Джонсоном на острове Рузвельта.

— Я удивлен, что вы не сообщили мне об этом по телефону, Картер. — В голосе шефа Грей уловил напряженность, причину которой он понимал и которая ему не очень нравилась.

— Прежде чем сделать это, сэр, я должен был собрать все факты. Меньше всего мне хотелось тратить ваше драгоценное время впустую.

— Вы были бы отнюдь не первым, кто сегодня отнимал у меня время, — раздраженно бросил Бреннан.

«Передо мной президент, и я нахожусь у него на службе», — напомнил себе Грей.

Коротко вздохнув, он бегло обрисовал президенту ситуацию, с которой тот, конечно же, был уже знаком. Когда Грей заговорил о героине, Бреннан поднял руку и резко спросил:

— Кто-нибудь еще замешан в этом деле?

— Хороший вопрос, мистер президент, но у меня пока нет на него сколько-нибудьвразумительного ответа. Я лично займусь внутренним расследованием. Кроме того, я попросил ФБР оказать мне в этом деле помощь.

Участие Федерального бюро расследований вызывало у Грея попросту отвращение, но он понимал, что лучше предложить кооперацию самому, чем ждать, когда тебе ее навяжут другие.

— Картер, если ФБР займется этим делом, вы должны предоставить ему полную свободу действий. Не смейте ничего заметать под ковер.

— Ни при каких обстоятельствах я бы так не поступил. Но создается впечатление, что дело не получит дальнейшего хода. Иными словами, если Джонсон и подторговывал героином, это не имело никакого отношения к его работе в НРЦ.

— Пока мы не можем это утверждать, — покачал головой президент. — Чем он у вас занимался?

— Контролировал электронные файлы о лицах, подозреваемых в терроризме, и интересующих нас организациях. Часть подозреваемых пока остается на свободе, другие задержаны или ликвидированы. Джонсон, кстати, помогал разработать систему.

— Ему было что продать?

— Сказать пока трудно. Часть сведений содержится на нашем открытом для посещения сайте. В распоряжении Патрика Джонсона, конечно, имелась и конфиденциальная информация… банк отпечатков пальцев, коды ДНК и все такое. Но те файлы, к которым он имел доступ, не содержали специфической информации о нашей агентуре и методах захвата противников.

Президент кивнул, откинулся на спинку кресла и принялся обеими руками растирать затылок. Он сел за письменный стол в семь утра и за восемь часов успел сделать столько дел, на которые обычный человек затратил бы по меньшей мере часов четырнадцать. Ближе к вечеру ему предстояло принять участие в формальном обеде, а утром следующего дня он уже отбывал на Средний Запад для личного участия в избирательной кампании. Вся секретная служба уже пребывала в параноидальном состоянии.

— Если говорить прямо, Картер, то все это мне крайне не нравится. Скандал нам сейчас совсем не нужен.

— Я сделаю все, чтобы не допустить скандала, сэр.

— Было бы неплохо, если бы вы изучали своих работников чуть лучше.

— Абсолютно с вами согласен, сэр, — ответил Грей и, выдержав паузу, добавил: — Совершенно очевидно, сэр, мы не можем допустить, чтобы эти печальные обстоятельства отрицательно отразились на нашей основной деятельности.

— Простите? — недоумевающе произнес Бреннан.

— Как вам хорошо известно, сэр, средства массовой информации имеют склонность делать из мухи слона. Это хорошо для тиража, но не всегда отвечает интересам национальной безопасности.

— Мы, Картер, вступаем здесь в сферу действия Первой поправки, а это, как говорится, священная корова, — пожал плечами президент.

— Разве можно против этого возражать? — чуть наклонившись вперед, сказал Грей. — Но мы способны кое-что сделать, чтобы предотвратить утечки и регулировать как время, так и объем информационного потока. В данный момент средствам массовой информации известно столько же, сколько и нам. Все это, безусловно, станет достоянием публики, а НРЦ со своей стороны выступит с официальным заявлением. Я думаю, что на данном этапе этого будет достаточно, однако если кому-то удастся вынудить НРЦ свернуть с главного пути, то нашим национальным интересам будет нанесен серьезный ущерб. — Он выдержал очередную паузу, а затем произнес слова, которые тщательно продумал во время полета на вертолете: — Существует очень мало областей, где вы политически уязвимы, сэр. И поскольку ваши оппоненты находятся в отчаянном положении, они ухватятся за что угодно, лишь бы причинить вам вред. Они могут попытаться извлечь для себя пользу и из этого печального события. Если оглянуться в прошлое, то подобная стратегия иногда приносила успех. А если оставить в стороне дипломатию и говорить прямо, то мы не имеем права позволить им победить вас в ноябре, воспользовавшись смертью Джонсона. Какой бы ни оказалась истина, грош ей цена, если она помешает вам одержать победу.

Бреннан некоторое время молчал, обдумывая слова Грея.

— О'кей, — наконец сказал он. — Вдвоем мы сможем удержать прессу на коротком поводке. Ведь речь прежде всего идет о национальной безопасности. И если вам станет известно о каких-то контактах с прессой со стороны ФБР или кого-то еще, немедленно дайте мне знать. — Помолчав, президент безукоризненным баритоном крупного политика подвел итог: — Вы абсолютно правы, безопасность страны не может быть поставлена под угрозу из-за какого-то типа, вздумавшего приторговывать наркотиками.

— Абсолютно верно, сэр, — улыбнулся Грей.

«Слава Богу, что у нас сейчас год выборов!»

Бреннан вернулся к письменному столу и нажал на кнопку внутренней связи:

— Пригласите Деккера.

— Деккера? — удивленно переспросил Грей.

— Да. Нам надо потолковать об Ираке.

Через минуту в Овальном кабинете появился Джо Деккер. Ему перевалило за пятьдесят, у него были тронутые сединой, коротко подстриженные волосы, красивое лицо и очень стройная фигура — результат ежедневной пятимильной пробежки: он бегал каждое утро, что бы ни происходило в мире. Деккер был вдовцом и считался одним из самых завидных женихов Вашингтона. Он никогда не служил в армии и, начав свою карьеру в военной промышленности, сколотил весьма приличное состояние. К публичной политике Деккер обратился уже в зрелом возрасте. Здесь его карьера тоже развивалась весьма успешно. Прежде чем достичь самых вершин, он побывал секретарем по делам ВМФ и заместителем министра обороны. Деккер являлся подлинным продуктом округа Колумбия. Он был умен и хитер, красноречив, безжалостен и честолюбив. Грей его ненавидел. Как министр обороны он возглавлял Пентагон — ведомство, использующее львиную долю отпущенных на разведку и формально контролируемых Греем средств. На людях Деккер сотрудничал с Греем и всегда говорил правильные слова, но Грей знал, что за кулисами политической жизни министр обороны при первой возможности был готов вонзить нож в спину Короля разведки. Кроме того, он был главным противником Грея в борьбе за внимание президента.

Деккер начал беседу в присущей ему энергичной манере.

— Руководство Ирака ясно дает понять, что желает нашего ухода. И как можно быстрее. Однако там остается масса громадных проблем, число которых только возросло, после того как курды образовали свою республику.

Армия Ирака и его служба безопасности пока не готовы к выполнению своих функций. А в ряде критических областей они никогда не будут к этому готовы. Страна в целом постепенно устает от нашего присутствия. Кроме того, следуя в фарватере своего нового союзника — Сирии, Ирак официально провозгласил, что Израиль должен быть уничтожен. Ситуация нетерпимая, но мы не можем ее игнорировать, поскольку имеем дело с демократически избранным правительством.

— Все это нам известно, Джо, — нетерпеливо произнес Грей. — Более того, мы знаем, что баасисты ведут переговоры с целью вернуться к власти в обмен на обещание положить конец насилию, — добавил он и посмотрел на президента.

— Но как мы можем уйти из Ирака? Ведь мы же не хотим, чтобы Ирак и Сирия, объединившись, снова привели к власти дружков Хусейна. Штаб-квартиры «Хезболлы» и «Группы шариата» пока находятся в Сирии, но скоро они могут приступить к активным действиям как в Ираке, так и за его пределами, — сказал Бреннан, имея в виду две антиизраильские террористические организации. — В двадцатых годах Франция отхватила у Сирии береговую линию и создала Ливан. Сирия всегда мечтала вернуть побережье и ради этой цели готова объединиться с Ираком. Кроме того, они могут попытаться вернуть Голанские высоты, развязав войну с Израилем. Это дестабилизирует регион еще сильнее.

— Если бы какая-нибудь страна явилась сюда, оттяпала бы у нас Новую Англию и создала на ее месте новое государство, мы тоже были бы сильно огорчены. Не так ли, мистер президент?

— Кроме баасистов, — вмешался Деккер, — в законодательных органах Ирака имеются и другие экстремистские фракции исламистского толка. Если они возобладают, ситуация для США окажется опаснее, чем даже во времена Хусейна. Но мы обещали Ираку покинуть страну, когда там появятся адекватные ситуации силы безопасности и после формального обращения правительства. Этот момент вот-вот наступит.

— Куда вы гнете, Джо? — спросил Грей.

— Я пока не обсуждал эту проблему с президентом, — ответил Деккер, глядя на Бреннана. Он откашлялся и продолжил: — Изъяв из законодательных органов часть экстремистских фракций, мы сможем сместить центр тяжести власти в сторону демократического правительства Ирака и предотвратить возвращение баасистов к власти. Кроме того, нам, сэр, следует учитывать и нефтяной фактор. Цена бензина приближается к трем долларам за галлон. Нам надо удержать контроль за нефтяными запасами Ирака.

— Изъять? Каким образом? Убийство?! — недовольно скривился Бреннан. — Мы этим больше не занимаемся. Это же незаконно.

— Незаконно убивать глав государств или премьеров, мистер президент, — внес поправку Грей.

— Именно, — согласился Деккер. — Люди, о которых я говорю, в указанную категорию не входят. Это то же самое, что назначить цену за голову Бен Ладена.

— Но объекты, о которых вы говорите, являются законно избранными членами иракской легислатуры, — возразил Бреннан.

— Инсургенты в данный момент безнаказанно уничтожают умеренных членов законодательного собрания. Это их игровое поле, сэр, — сказал Деккер. — Если мы ничего не предпримем, сэр, то там скоро не останется умеренных законодателей.

— Но если мы это сделаем, Джо, — вмешался Грей, — то просто развяжем гражданскую войну.

— Надо сделать это так, чтобы все выглядело законной местью умеренных фракций и что мы здесь ни при чем. Я уже обещал умеренным полную поддержку.

— Но вспыхнувшая в результате наших акций гражданская война… — протянул Бреннан.

— Даст нам законное основание держать в обозримом будущем в Ираке вооруженные силы, — поспешно заявил явно довольный собой Деккер. — В то же время, если мы позволим баасистам вернуться к власти, они уничтожат любую оппозицию и Ирак вернется к диктатуре типа Хусейна. Мы не можем этого допустить. Огромные средства и множество жизней окажутся напрасно погубленными. А если это случится в Ираке, то у нас нет никаких оснований надеяться, что в Афганистане к власти не вернутся талибы.

— А что думаете вы, Картер? — спросил президент, глядя на Грея.

Грей злился на себя за то, что не предложил эту идею первым. На сей раз этому сукину сыну явно удалось его обскакать!

— Вы будете не первым президентом США, давшим добро на подобные акции, — неохотно произнес он.

Однако Бреннан, видимо, еще не был убежден до конца.

— Я должен подумать, — сказал он.

— Естественно, мистер президент, — согласился Деккер. — Но следует учесть, что мы очень ограничены во времени. И вы, конечно, знаете, что, если Ирак и Афганистан попадут под контроль враждебных нам правительств, в нашей стране разверзнется сущий ад. — Он выдержал паузу и добавил: — Это ведь не то историческое наследие, мистер президент, которого вы могли бы себе пожелать и которого вы заслуживаете, не так ли?

Несмотря на свою, мягко говоря, нелюбовь к министру обороны, Грей, глядя на президента, вынужден был признать: Деккер безукоризненно разыграл свои карты.

Когда Деккер ушел, Бреннан снова занял свое место за столом и снял очки.

— Прежде чем вы приступите к брифингу, Картер, я хотел бы кое-что прояснить для себя. Одиннадцатого сентября я собираюсь в Нью-Йорк, чтобы произнести речь на мемориале. — Грей знал о планах босса, но предпочел хранить молчание. — Не составите ли вы мне компанию? Ведь вы же сделали больше, чем кто-либо иной, чтобы подобное никогда не повторилось.

Отказ от приглашения президента сопровождать его в поездке был делом неслыханным, но традиции или соображения протокола никогда не волновали Грея.

— Благодарю вас за лестное предложение, сэр, но я предпочел бы присутствовать на церковной службе здесь, в Вашингтоне.

— Я знаю, Картер, что это для вас очень больной вопрос, но спросить я был обязан. Вы уверены, что хотите остаться?

— Абсолютно уверен, мистер президент. Благодарю вас.

— О'кей. Вы знаете, что мой родной город переименовали в мою честь?

— Да, конечно. Примите мои поздравления.

— Это одно из тех событий, — улыбнулся Бреннан, — которые льстят и в то же время вгоняют в краску. Мое эго не настолько велико, чтобы я не видел стремление руководства этого города погреть на моем имени руки. Это стремление по меньшей мере равно желанию оказать честь местному парнишке, ставшему президентом страны. Я намерен выступить на торжестве и подарить там пару-тройку улыбок. Почему бы вам ко мне не присоединиться?

Если первое, наиболее важное правило гласит: «Никогда не отклоняйте предложений президента», — то второе важнейшее правило требует: «Ни в коем случае не отвергайте предложения президента дважды».

— Благодарю вас. Я сделаю это с огромным удовольствием.

Президент легонько постучал очками по столу.

— Вполне вероятно, что я задержусь здесь еще на четыре года.

— Я бы сказал, это более чем вероятно!

— Я хочу, чтобы вы со мной были абсолютно откровенны, Картер. Все, что вы скажете, останется между нами. Вы верите, что в результате всех ваших достижений в деле защиты страны мир стал более безопасным по сравнению с тем временем, когда я занял этот офис?

Картер задумался, пытаясь определить, какого ответа ждет шеф. Однако лицо Бреннана оставалось неподвижным и прочитать что-то по нему было совершенно невозможно. Грей решил сказать правду.

— Нет, не верю. На самом деле положение сейчас даже более неустойчивое, чем тогда.

— Мои эксперты утверждают, что при сохранении текущего уровня потребления энергетические ресурсы планеты полностью истощатся через пятьдесят лет. Прекратятся полеты самолетов, сохранятся лишь автомобили с электрическими двигателями, города от недостатка энергии начнут приходить в полный упадок. Система связи, работа, путешествия, способы добывания пищи претерпят радикальные изменения. А в этой стране не останется средств, чтобы сохранить должный уровень как ядерного, так и иного вооружения.

— Да, такое вполне возможно.

— Но как мы сохраним свою безопасность, не имея оснащенной должным образом армии?

— Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос, сэр, — не без колебаний ответил Грей.

— Я считаю, что все различие между хорошим и не очень хорошим президентом состоит в способности использовать возможности.

— Вы отлично поработали, мистер президент. Вам есть чем гордиться.

Вообще-то Грей считал, Бреннан не совершил ничего выдающегося.

Час спустя, выходя из Белого дома, Грей думал уже не о том, как бороться с врагами Америки или каким образом лучше ублажить своего главнокомандующего. Поднимаясь на борт вертолета, он думал о дочери. Шестилетней, ей очень нравился красный цвет. А потом вдруг ее любимым цветом стал оранжевый. Он спросил ее, почему она сменила свои предпочтения. Уперев ручонки в тощие бедра, дочь заявила, что оранжевый — цвет более взрослый. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, он, припоминая эту картину, не мог сдержать улыбки.

Уоррену Петерсу повезло. Его поиски увенчались успехом. Он нашел-таки исчезнувшую в тумане лодку и сразу же позвонил Тайлеру Рейнке, чтобы сообщить о находке. Через несколько минут тот уже стоял рядом с Петерсом.

— Ты уверен, что это именно та лодка? — спросил Рейнке, ткнув носком ботинка в облезлый борт.

— Она самая. И на планшире следы крови. Я все же попал в одного!

— Они могли засветиться, когда садились в лодку и когда прятали ее тут. Если б найти тех, кто мог их видеть…

Петерс согласно кивнул, затем в задумчивости поскреб подбородок.

— А ведь есть более простой способ выйти на них! В кармане-то Джонсона было удостоверение личности!

— Ну и что из того?

— А то. На нем адрес! Соображаешь? И они туда непременно заявятся. Причем не откладывая.

— Тогда у нас есть шанс их перехватить! — согласился Рейнке. — Вечером мы туда и отправимся.

Глава 23

Тщательно подбирая слова и максимально перестраховываясь (но так, чтобы не вызвать раздражения начальства), Алекс сочинил доклад и отправил его по электронной почте Джерри Сайксу. Затем, поработав немного с бумагами, он решил на сегодня завязать с работой, пока его не поставили дежурить у каких-нибудь дверей. Страшно не хотелось в очередной раз наблюдать, как какой-то королек или премьер-министр пачкают рожу крабовым соусом.

Направляясь к выходу, он прошел мимо одного из агентов. Тот прятал в стенной шкафчик пистолет, перед тем как идти допрашивать подозреваемого.

— Привет, Алекс! Взломщики банкоматов тебе больше не попадались? — поприветствовал его товарищ по службе. Новости тут распространяются с той скоростью, которую может обеспечить лишь устное радио со студией в виде аппарата для охлаждения воды.

— Увы… Такие умники попадаются не часто!

— Слышал, вы с Симпсон образовали классную команду!

— Да, в наших отношениях иногда возникают приятные моменты. — Алекс проигнорировал ухмылку, с которой был задан вопрос.

— Ты ведь слышал о Джей-Ло?^[538]

— Кто не слышал!

— Так вот, Симпсон — настоящая Джей-Гало. Неужели ты в неведении?

— Джей-Гало? Что это должно означать?

— Как? Ты не замечаешь ореол вокруг ее головы? Впрочем, от него даже можно ослепнуть. Удивляюсь, Алекс, что ты еще не потерял зрение!

Произнеся этот спич, агент, посмеиваясь, удалился.

Алекс продолжил путь, но ему снова «повезло» — не доходя до парадных дверей, он нос к носу столкнулся со своей партнершей.

— Домой? — спросил он.

— Иду искать себе друзей. Здесь скорее всего мне их не найти.

Девушка хотела идти дальше, но Алекс остановил ее, положив руку на плечо.

— Послушайте, мои слова были всего лишь конструктивной критикой. Не больше и не меньше. В то время, когда я начинал службу и ни черта не смыслил, я заплатил бы большие деньги за подобные советы.

Алексу на миг показалось, что девица готова двинуть его в челюсть, но, видимо, ценой невероятных усилий она смогла взять себя в руки.

— Я высоко ценю вашу заботу. Но для женщин здесь все по-иному. Секретная служба — царство мужчин, — сказала она.

— Не стану этого отрицать, Джеки. Но вашей карьере не идет на пользу то, что вы позволяете, чтобы к вам относились не так, как ко всем остальным.

— Я ничего не могу поделать с тем, что коллеги относятся ко мне как к ребенку, — залившись краской, сказала Симпсон.

— Плохой ответ, — покачал головой Алекс. — Вы можете сделать многое. На самом деле вы можете положить этому конец. — Он помолчал немного, будто взвешивая все «за» и «против», потом все же спросил: — Так кто же ваш ангел-хранитель? — Симпсон вызывающе стиснула зубы, царапнув его взглядом. — Выкладывайте, выкладывайте! — усмехнулся Алекс. — Ведь я все равно могу это узнать.

— Отлично! — почти выплюнула она. — Мой отец — сенатор Роджер Симпсон.

— Председатель Комитета по делам разведки, — с нарочитым почтением произнес Алекс. — Весьма влиятельный ангел!

Лицо Симпсон тут же оказалось в дюйме от физиономии Алекса — при этом она едва не наступила на его ботинок тринадцатого размера.

— Отец никогда не пользовался своим влиянием, чтобы мне помочь! Ясно? И то, что я его единственный ребенок, вовсе не делает мою жизнь легче. Все, чего я достигла, далось мне с боем! Я могла бы показать вам все свои шишки и мозоли.

Алекс на всякий случай отступил на шаг и поднял руку, дабы удержать между собой и рассвирепевшей валькирией безопасное расстояние.

— Этот город строит свою жизнь не на фактах, а на понятиях, — заметил он. — И парням нашей конторы почему-то кажется, что всякие вшивые задания обходят вас стороной. Вы получаете их меньше, чем положено. Но и это еще не все!

— Неужели?

— Что это за платочек у вас в нагрудном кармане? — Алекс ткнул пальцем в красный язычок.

— А что?

— А то! Для агента секретной службы это табу. Яркое пятно привлекает внимание — а люди нашей профессии гордятся тем, что их замечают лишь тогда, когда они стоят в охране. Кроме того, это говорит, что вы одиночка и к тому же глупая одиночка.

Симпсон опустила глаза на свой темно-красный платок — словно это был не платок, а начертанные багровым огнем письмена.

— А посмотрите на свой револьвер! — продолжил Алекс. — Пушка особой работы. Таким оружием вы заявляете, что находитесь на особом положении. А именно — лучше других. Почему-то это не всем нравится.

— Револьвер подарил мне папа, когда я поступила в полицию.

Алекс обратил внимание на то, что чем сильнее злилась Симпсон, тем заметнее становился ее южный акцент.

— Так повесьте его на стену! А на службе обходитесь чем положено.

— И что? После этого все мои проблемы исчезнут? — Это было сказано таким тоном, что Алексу захотелось ее отшлепать.

— Нет, просто у вас будут такие же проблемы, как у всех. Вы могли бы поместить их в один файл с названием «Жизнь — большая сука!»

«Так же как, между прочим, и ты!»

Алекс повернулся и зашагал прочь. За день совместной работы он был сыт этой девицей по горло. Его жутко потянуло в бар «LEAP».

Когда Алекс вошел в заведение, Кейт Адамс только что вернулась с дневного дежурства в Министерстве юстиции. Час был сравнительно ранний, и людей в зале было совсем немного. Алекс с решительным видом двинулся к стойке. Кейт сразу же его увидела, и когда он опустился на табурет у стойки, мартини с тремя огромными оливками уже был готов.

— Мне показалось, или вы действительно чем-то немного расстроены? — спросила она.

Это было сказано таким тоном, что его внутреннее напряжение тут же исчезло. Через широкую стойку из черного дерева до него доносился аромат кокоса и жимолости. «Интересно, откуда этот запах? Это духи? Или она мыла голову перед приходом на работу?» Каково бы ни было происхождение аромата, он сделал свое дело.

— Просто работа. Это пройдет. — Алекс отпил мартини, кинул в рот одну оливку и захватил пригоршню арахиса из стоящей перед ним вазочки. — А как ваши дела? Дает ли о себе знать ваш друг — супершпион Томми?

— Хемингуэй? — удивленно вскинула брови Кейт. — Я не стала бы называть его своим другом.

Он одарил девушку таким скептическим взглядом, что та, отставив в сторону бокал, который протирала, наклонилась над стойкой и спросила:

— А у вас на этот счет другое мнение, агент Форд?

— Это совершенно не мое дело, — пожал он плечами.

— Девушка может флиртовать, и это, агент Форд, не обязательно имеет какое-то значение.

— Рад слышать. — Алекс сделал глоток мартини.

— Но вы должны признать, что он остроумен, умен и к тому же объехал чуть ли не весь мир. Этот человек имеет множество достоинств.

Алекс уже готов был высказать все, что думает по этому поводу, и дать ей гневную отповедь, но до него вдруг дошло, что девушка над ним просто посмеивается, получая от этого громадное удовольствие.

— Бесспорно. Парень настолько хорош, что я и сам готов пригласить его на свидание.

Кейт снова наклонилась над стойкой, захватила его галстук и потянула к себе так сильно, что он расплескал напиток.

— Коль скоро вы не в силах этого произнести, беру инициативу в свои руки. Не соблаговолите ли вы назначить мне свидание?

Алекс почувствовал, как у него отваливается нижняя челюсть. Лишь напряжением воли он не дал себе застыть с открытым ртом.

— Вы просите меня о встрече?

— Нет, я прошу вот того парня, который стоит за вашей спиной.

Алекс не смог удержаться и оглянулся, слегка опасаясь, что увидит позади себя готовую взорваться хохотом зрительскую аудиторию.

— Вы серьезно?

Она сильнее потянула его за галстук:

— Когда я флиртую, то флиртую. А когда прошу, то это совсем другая игра.

— Да, я согласен встретиться с вами.

— Вот видите? Все оказалось не так страшно, как вы думали. Теперь, когда главная проблема решена, почему бы нам не договориться о дате? Поскольку вы, как мне кажется, туго соображаете, когда речь заходит о личном общении, то первый шаг снова сделаю я. Почему-то мне представляется, что вы не принадлежите к числу принципиальных противников еды и выпивки. Как насчет ужина?

— Вот это да! А я-то думал, что вы из осторожности предложите ленч.

— У меня как раз сейчас самые безопасные дни. — Кейт ослабила хватку. Галстук, скользнув по всей длине между ее пальцами, свободно повис. Алекс чуть откинулся назад, ничего не имея против того, что добрая половина мартини оказалась на рукаве его пиджака.

— Ужин вполне сгодится, — промямлил он, ухитрившись при этом не полностью проглотить слова.

— О'кей. Остается договориться о точной дате и часе. Я настроена получить удовлетворение как можно скорее. Завтра вечером вы свободны?

Алекс подумал, что если завтра получит задание охранять президента на его смертном одре, то все равно найдет способ отказаться.

— Свободен.

— Тогда примерно в шесть тридцать. Я зарезервирую столик, если вы не настаиваете на том, чтобы сделать это самостоятельно.

— Не настаиваю. Действуйте.

— Вы предпочитаете встретиться прямо в ресторане или заедете ко мне?

— Последнее меня вполне устроит.

— Вы очень покладистый, агент Форд. Вы не представляете, насколько это приятно после дня, проведенного в среде юристов. Юристы не соглашаются ни с чем.

— Да, я это слышал.

— Так почему бы вам не приехать около шести?

Она записала номер телефона и адрес на листке бумаги и передвинула его ближе к Алексу. Тот, в свою очередь, дал ей карточку, на обратной стороне которой карандашом были записаны его домашний телефон и адрес.

— Вам нравится жить в Манассе? — спросила Кейт, разглядывая визитку.

— Это очень нравится моему бумажнику, — ответил он, посмотрел на ее адрес и присвистнул: — Эр-стрит? Джорджтаун!

— И не надейтесь, мистер. Я не богатая наследница, прикидывающаяся сотрудницей Министерства юстиции. А живу я, как говорится, в старой карете или, вернее, в каретном дворе, что находится на заднем дворе особняка. Домом владеет вдова, которая желает, чтобы хоть кто-то был рядом с ней. Очень милая особа.

— Вы ничего не обязаны объяснять мне, — сказал он.

— Но это вовсе не означает, что вы не ждете от меня объяснений. — Кейт пододвинула ему свежий мартини: — За счет заведения. Первый вам пришлось пролить.

Она передала ему салфетку.

— Поскольку в данный момент вы, как мне кажется, склонны к сотрудничеству, то позвольте спросить: где работает это ваше «созвездие достоинств»?

— Вам известно понятие «конфиденциальность юриста»? — приложив к губам палец, произнесла Кейт. — Но, не боясь выдать государственную тайну, я могу сказать, что прорабатываю совместно с его агентством (по просьбе последнего) вопросы повторного использования некоего старого здания. Но мне почему-то кажется, что достигнуть соглашения по данному вопросу нам не удастся. Итак, что вас так огорчило по службе?

— Боюсь, что вы утомились от подобных душещипательных историй.

— Нам предстоит официальное свидание, поэтому все едино, как вам влипнуть: что на цент, что на доллар. Выкладывайте.

— О'кей, — улыбнулся Алекс. — У нас появился новичок, которого на время расследования сделали моим партнером. Или партнершей, если хотите. Ее папочка — большая шишка, и он жмет ради нее на все рычаги. Я пытаюсь ей объяснить, что если так будет продолжаться, то друзей в секретной службе ей не видать.

— И вашу концепцию она, естественно, не разделяет?

— Если Симпсон так ничего и не поймет, то на нее скоро обрушится по меньшей мере тонна кирпичей.

— И какое же расследование вы с ней ведете?

— Настал мой черед поиграть в конфиденциальность… — начал Алекс, но в этот момент взгляд его упал на плазменный телевизор, упрятанный в нишу за стойкой бара.

На экране проплывали виды острова Рузвельта, а специализирующаяся на сенсациях телеведущая самозабвенно толковала о таинственном самоубийстве. Алекс обратил внимание на то, что о каких-либо секретных службах не было произнесено ни слова. Однако факт находки героина в доме Патрика Джонсона освещался довольно подробно.

— То самое дело, которым вы занимаетесь? — полуутвердительно осведомилась Кейт.

— Что?

— Я надеюсь, что это единственная причина, в силу которой вы вдруг перестали меня замечать.

— Простите, пожалуйста, — растерянно пробормотал он. — Да, это так. Но больше никаких подробностей.

Услыхав знакомый обоим голос, они одновременно повернулись к телевизору.

Представитель НРЦ выражал официальное мнение организации в связи с освещаемым фактом. Но делал это не Картер Грей. Он, видимо, не хотел своим политическим весом придать событию общенациональное значение. Однако Том Хемингуэй, говоря о проколе, случившемся в НРЦ, был красноречив и весьма убедителен.

Алекс триумфально посмотрел на девушку — она, кажется, впервые за весь вечер не могла найти нужных слов.

— Маски сорваны! — подвел итог агент секретной службы.

Глава 24

Калеб подобрал Оливера Стоуна неподалеку от Белого дома, подъехав на древнем свинцово-сером «шевроле-малибу» с трясущейся от ветхости выхлопной трубой. Милтон Фарб, к дому которого они ехали, жил на границе округа Колумбия и штата Мэриленд. Здесь же их должен был ждать Робин. Стоун сел рядом с водителем, пристроив себе на колени собаку, до этого момента уютно свернувшуюся клубком на переднем сиденье подле шофера. Пес носил имя Гофф. Был он причудливой помесью каких-то неизвестных науке пород, а имя свое получил в честь Фредерика Гоффа — первого заведующего отделом редких книг. Поездка прошла благополучно, и они остановились перед скромным, но вполне ухоженным домом Милтона. Здесь, на ступеньках у входа, их уже поджидал Робин. На нем были его обычные джинсы, мокасины и мятая фланелевая ковбойка в красную клетку. Из заднего кармана джинсов торчала пара рабочих перчаток, в руках он держал защитную каску.

— Поработал немного сверхурочно на погрузке, — пояснил он, забираясь в машину. — Не успел заскочить домой и… — Он с изумлением оборвал фразу, уставившись на новую прическу Стоуна и гладко выбритую физиономию. — Только не говори мне, что ты возвращаешься в общество стопроцентных американцев!

— Нет, не скажу. Я всего-навсего пытаюсь остаться инкогнито и сохранить жизнь. Милтон готов?

— Он немного задержится. — Робин хитро подмигнул приятелям.

— А в чем дело?

— Наш друг развлекается. Помнишь, он говорил о новой пассии?

— Ты ее видел? — радостно оживился Калеб. — Нет ли у нее подружки? На мою долю…

Калеб хоть и был убежденным холостяком, но стремился не упускать ни одну из открывающихся перед ним возможностей.

— Только мельком. Она намного моложе Милтона и красотка что надо, — ответил Робин. — Надеюсь, у него хватит ума не связывать себя обязательствами. Мне пришлось трижды прошагать к алтарю, и четвертого раза не будет, если я не буду в доску пьян. Чертовы бабы! Не могу с ними жить, а они, дьявол бы их побрал, не могут сосуществовать со мной.

— Твоя третья жена была очень милой, — заметил Стоун.

— Я вовсе не утверждаю, Оливер, что от дам нет никакой пользы. Я лишь хочу сказать, что длительные отношения не должны быть продуктом каких-то обязательств. Брачный контракт лишил меня такого количества прекрасных моментов, что мне за всю оставшуюся жизнь не сосчитать.

— Следуя твоей логике, можно сделать вывод, что количество разводов резко сократится, если запретить браки.

— И это тоже, — буркнул Робин.

Дверь дома открылась, и они с любопытством вытянули шеи.

— И в самом деле хороша… — прошептал Калеб, выглядывая из-за плеча Стоуна.

Милтон и его дама легонько поцеловались в губы, и она пошагала к запаркованной рядом с «малибу» Калеба машине. Это был желтый «порше».

— Интересно, неужели на нее не действует обсессивно-компульсивный синдром Милтона? — задумчиво произнес Калеб.

Им пришлось потерять сотни часов, наблюдая за ритуалами Милтона, но они воспринимали их просто как одну из особенностей его натуры. Каждый из них имел и некую свою особенность, которую можно было считать странной, Милтон же, помимо всего прочего, старательно пытался облегчить течение своей болезни. Сейчас, после многолетнего приема лекарств, множества консультаций и нескольких пребываний в больнице, синдром не слишком его беспокоил — разве что в моменты сильного стресса.

— Не думаю, что это может стать для нее проблемой, — сказал Робин, кивнув на женщину.

Прежде чем открыть дверцу, она несколько раз шаркнула ножкой и побарабанила пальцами по стеклу. Ее губы шевелились. Судя по артикуляции, она что-то подсчитывала в уме! Перед тем как сесть, она снова повторила ритуал. Дверца захлопнулась, и машина рванула с места, оставив на асфальте существенную часть протектора. Через шесть секунд «порше» мчался со скоростью шестьдесят миль в час. На ближайшем перекрестке дама ударила по тормозам, а как только зажегся зеленый свет, машина с визгом и ревом рванулась дальше. Шум был такой, что Калеб поморщился.

— Где, черт побери, Милтон подцепил эту бабу? На гонках? — с округлившимися глазами спросил он, глядя на дымящиеся следы шин на асфальте.

— Он сказал, что встретил ее в психушке, — напомнил Робин. — Она там лечилась от обсессивно-компульсивного синдрома.

Милтон запер дверь, совершил краткий вариант ритуала и, с рюкзаком в руках, подошел к машине. Когда он уселся на заднем сиденье рядом с Робином, тот сказал:

— А она у тебя красавица. Как ее зовут?

— Частити.

— Частити? — фыркнул Робин. — «Целомудрие», значит. Остается надеяться, что в жизни она не всегда следует программе, заключенной в значении ее имени.

Дороги были загружены. К тому времени, когда они добрались до дома Патрика Джонсона, уже стемнело. Это вполне устраивало Стоуна. Лучше всего он чувствовал себя в ночное время. Сейчас он внимательно вглядывался в номера домов.

— Калеб, — начал Стоун, — дом, который нам нужен, будет в следующем квартале на левой стороне улицы. Остановись здесь.

Калеб подвел машину к тротуару и, глядя на друга, спросил:

— Что дальше?

— Пока подождем. Надо осмотреть окрестности и, кроме того, стоит проследить, кто входит в дом и кто из него выходит. — С этими словами он достал бинокль и осмотрел улицу. — Если допустить, что пара запаркованных у тротуара «универсалов» приписана к ФБР, то третий дом слева принадлежал Джонсону.

— Неплохое обиталище, — сказал Робин, проследив за взглядом друга.

Милтон открыл ноутбук и, пощелкав клавишами, объявил:

— Было сообщение, что в доме Джонсона обнаружен героин, а остров Рузвельта оказался тем местом, где когда-то произошло его первое свидание с будущей невестой. Журналисты считают, что его самоубийство носило символический характер. Ввиду приближающегося бракосочетания он якобы был не в силах продолжать жить двойной жизнью.

— Как ты сумел забраться в Интернет, находясь в машине? — спросил Калеб.

— Потому что я абсолютно беспроводной, — ответил Милтон. — Мне не нужны внешние источники питания. Послушай, Калеб, позволь мне как-нибудь вернуть тебя в двадцать первый век.

— На работе я пользуюсь компьютером!

— Только как пишущей машинкой. У тебя даже нет личной почты. Ты вечно пользуешься адресом библиотеки.

— Для своих писем я пользуюсь пером, бумагой и обычными почтовыми марками.

— Ты уверен, брат Калеб, что, говоря о пере и бумаге, ты не имеешь в виду гусиное перо и пергамент? — ухмыльнулся Робин.

— В отличие от сидящих в Интернете неандертальцев я пользуюсь законченными фразами и, да поможет нам Бог, правильно расставляю знаки препинания. Разве это преступление?

— Конечно, нет, Калеб, — спокойно ответил Стоун. — Но будет лучше, если мы переведем нашу дискуссию в русло, имеющее отношение к нашей миссии.

— Слушайте, уму непостижимо — сотрудника НРЦ не проверили на вшивость! Не заметить под носом наркобизнеса! — сказал Робин.

— Можно допустить, что, когда его принимали на службу, он был чист как ангел, а замарался позже, — ответил Милтон. — Взгляните на Олдриджа Эймса. Тот купил огромный дом, водил «ягуар», а ЦРУ даже не догадалось спросить, на какие средства он их приобрел.

— Но Джонсон, судя по всему, торговал не государственными тайнами, а всего лишь наркотиками. Для меня совершенно ясно, что парень закусил удила и компаньоны по бизнесу его прикончили, — сказал Калеб.

— Неужели те два джентльмена были, по-твоему, похожи на торговцев наркотиками? — спросил Стоун.

— Поскольку я не знаком ни с одним из наркоторговцев, у меня нет возможности ответить на этот вопрос, — заявил Калеб.

— Зато я кое-кого знаю, — вмешался Робин. — И, что бы ни толковали фанатики расовой чистоты, Оливер, наркодельцы вовсе не всегда выглядят черными бандитами с пушкой за поясом тюремных порток.

— Я вовсе не утверждаю, что они все чернокожие. Но давай обратимся к фактам. Парня привезли на место, где прошло его первое свидание. Из этого следует, что была проведена определенная разведывательная работа, если, конечно, он не имел привычки делиться романтическими подробностями со своими коллегами-преступниками. Его доставили на моторной лодке, и ее двигатель был настолько бесшумным, что мы его не слышали, пока лодка практически не достигла острова. Возможно, подобной техникой пользуются наркодельцы Южной Америки, где гораздо больше воды, но чтобы в столице Соединенных Штатов…

— Кто, черт побери, знает, в какие высокотехнологичные игрушки эти типы играют в наше время? — заметил Робин.

— Кроме того, — проигнорировав вопрос, продолжил Стоун, — техника убийства говорит о том, что мы имеем дело с профессионалами. Они оставили все компрометирующие Джонсона следы и приняли необходимые меры предосторожности. Они даже предусмотрительно доставили на остров пластиковый мешок, который якобы использовал Джонсон во время своего последнего заплыва, чтобы не намочить револьвер.

— Верно, — согласился Калеб, — но даже торговцы наркотиками делают все, чтобы избежать тюрьмы.

И на эту реплику Стоун не обратил ни малейшего внимания.

— Обнаружив, что на острове были свидетели преступления, они без малейших колебаний решили их уничтожить. Эти люди — профессиональные убийцы, однако я очень сомневаюсь, что они имеют отношение к торговле наркотиками.

Пока все молчали, осмысливая сказанное, Стоун снова поднес бинокль к глазам.

Первым нарушил тишину Калеб.

— Чем занимается Частити? — спросил он у Милтона.

— Она бухгалтер. Одно время работала в крупной фирме, но из-за болезни ее уволили. Теперь у нее свой бизнес. Частити помогает мне в моем деле. Я совершенно беспомощен во всем, что касается денег. Она же ведет всю бухгалтерию и занимается маркетингом. Это потрясающая женщина!

— Я и не сомневаюсь, что потрясающая, — сказал Робин. — Однако именно такие тихони должны настораживать. Как только ты решаешь, что имеешь дело с мягким, хорошо воспитанным созданием, она тут же на тебя прыгает! Встречался я как-то с одной такой. Порядочная, куда ни глянь. Юбка ниже колен. Но клянусь Богом, эта леди выделывала ротиком такие штучки, что ей могла бы позавидовать любая…

Стоун прервал его.

— Увольнение из-за болезни не является законным, если болезнь не мешает выполнять служебные обязанности, — быстро произнес он.

— Частити могла работать, но боссы заявляли, что она компрометирует фирму в глазах клиентов. Полная чушь! Двое из хозяев фирмы просто ее не любили. Один из них, кстати, за то, что она не легла к нему в постель. Частити подала на фирму в суд и выиграла кучу денег.

— Это страна, которую мы все знаем и любим, — заявил Робин. — Соединенные Штаты Крючкотворов. Послушай, друг Милтон! Никогда не позволяй богатым и красивым от тебя смыться. Я вовсе не призываю на ней жениться. Боже упаси! Но если в наше просвещенное время мужчина может содержать женщину, то нет ничего плохого и в том, когда женщина содержит мужчину.

— Она мне кое-что покупает, — невозмутимо произнес Милтон.

— Неужели? И что же именно? — проявил неожиданный интерес Робин.

— Программное обеспечение для компьютера, одежду, вино.

— Одежду? Какую? — не унимался Робин.

— Личные вещи, — залился краской Милтон.

Уткнувшись в компьютер, он принялся машинально тыкать пальцем в клавиши.

Робин вознамерился продолжить, но суровый взгляд Стоуна остановил его.

— Ну хорошо, — сказал Стоун, — я предлагаю следующее.

Изложив свой план, он достал из рюкзака старую шляпу, нахлобучил ее на голову, взял на поводок Гоффа и выбрался из машины. В его кармане лежал запасной сотовый телефон Милтона. Робин и Калеб должны были вести наблюдение из машины, а Милтону предстояла прогулка по противоположной стороне улицы до дома Джонсона. Он должен был проследить, не уделяет ли кто-нибудь слишком пристального внимания Стоуну. На эту роль Милтон был избран потому, что во время преследования оставался на дне лодки и убийцы не могли его увидеть. Если Милтон заметит что-то подозрительное, он должен немедленно позвонить Стоуну.

Стоун медленно шагал по улице, задержавшись лишь раз, чтобы собрать в пластиковый пакет кучку, которую Гофф оставил рядом с деревом.

— Гофф — хорошая собачка! — Он ласково потрепал пса по загривку. — Ты замечательная крыша!

Когда онипоравнялись с домом Джонсона, оттуда вышел человек в ветровке. На спине красовались буквы «ФБР». Человек нес в руках заклеенную лентой большую коробку.

— Ужасная трагедия, офицер! — воскликнул Оливер, но в этом утверждении можно было уловить и вопросительные обертоны.

Человек молча прошел мимо Стоуна и передал коробку какой-то женщине. Стоун позволил Гоффу хорошенько обнюхать стоящее перед домом Джонсона дерево. Пока пес занимался этим неотложным делом, Стоун поедал глазами дом и прилегающую к нему территорию. Наконец оба — человек и животное — получили всю возможную информацию и продолжили путь. У кромки тротуара стоял припаркованный седан. Его двигатель работал. Проходя мимо, Стоун бросил взгляд на водителя. То, что он увидел, заставило его на мгновение зажмуриться.

Тайлер Рейнке скользнул взглядом по проходящему мимо джентльмену с собакой и продолжил наблюдать за жилищем Патрика Джонсона. Стоун же мысленно воздал себе хвалу — за то, что не поленился радикально поменять имидж. Итак, один убийца здесь. Где второй?

Дойдя до угла, Стоун свернул налево. Достав телефон, он не замедлил сообщить друзьям о своем открытии. Через минуту Милтон был рядом с ним.

— Ты уверен, что это он? — спросил Милтон.

— Вне всякого сомнения. Но где второй?

Телефон подал сигнал. Стоун нажал кнопку соединения.

— Робин только что заметил второго парня, — доложил Калеб.

— Где он?

— Беседует с агентом ФБР у дома Джонсона.

— Подъезжай, чтобы забрать нас! — И Стоун объяснил, как подъехать к ним с другой стороны квартала.

Пока они ждали друзей в условленном месте, Оливер наблюдал, как Милтон ловил газету, подхваченную порывом ветра. Едва он ее настигал, ветер добавлял силы и газета летела вдоль тротуара. Наконец он успешно справился с этой задачей, аккуратно свернул бумагу и запихал ее в урну.

— Скажи, Милтон, а ты прикасался к записке в кармане Джонсона? — спросил у него Стоун.

Милтон ответил не сразу, но его обескураженный вид сказал Стоуну то, что он опасался услышать.

— Как ты узнал, Оливер?

— Эти люди догадались, что мы где-то рядом. Не думаю, что тогда они нас видели. Скорее всего, по какой-то неизвестной нам причине эти парни возвратились к телу и заметили, что записка лежит не так, как прежде, или вообще оказалась в другом месте.

— Я… я…

— Ты лишь хотел взглянуть на нее, я знаю. — Стоун не подал виду, что обеспокоен.

Он знал, что мокрая бумага прекрасно хранит на себе отпечатки пальцев. Интересно, есть ли его отпечатки в какой-нибудь базе данных? Но не спрашивать же об этом Милтона.

К ним подкатил «малибу», и они забрались в машину. Проехав чуть-чуть вперед, Калеб нашел свободное местечко на заставленной автомобилями улице и припарковался.

— Может быть, рискнем и последим за ними? — спросил Робин.

— На нашей-то машине? Слишком она бросается в глаза, — вздохнул Стоун. — Если они заметят слежку, то по номеру им ничего не стоит оказаться у Калеба раньше, чем мы туда вернемся.

— О Боже! — прошептал Калеб. Он сидел, вцепившись в руль, и вид у него был такой, словно у него разболелся живот.

— Что же теперь делать? — растерянно спросил Робин.

— Ты сказал, что второй беседовал с агентом ФБР, — сказал Стоун. — Но люди из ФБР не общаются вот так запросто с обычными прохожими. А это означает…

— Что он работает там, — вмешался Милтон, — где работал и Джонсон!

— Ну да! — кивнул Стоун. — Картер Грей…

— Не тот человек, к которому стоит относиться легкомысленно, — заметил Робин.

— Черт! — прошептал смотревший в зеркало заднего вида Калеб. — Похоже, они едут в нашу сторону!

— Не смотри туда! — приказал Стоун. — Сделай глубокий вдох и успокойся. Робин, опустись ниже! — Сам Стоун снял шляпу и сполз с сиденья на пол. — Калеб, они смогут разглядеть твой номерной знак?

— Вряд ли. Машины стоят очень тесно.

— Отлично! Когда они проедут, выжди десять секунд, затем отъезжай и двигайся в противоположном направлении. Милтон, а ты выгляни и проверь, не посмотрят ли они в нашу сторону. Только осторожно и внимательно.

Калеб сделал глубокий вдох и не выдыхал до тех пор, пока машина не проехала мимо.

— Не смотри на них, Калеб! — прошептал с пола Стоун. — Милтон? — позвал он через несколько секунд.

— Не оглянулись!

— Превосходно! Давай, Калеб, жми!

Калеб неспешно вывел машину и на ближайшем перекрестке повернул направо.

— Давайте посмотрим, не вернулись ли они, — сказал Стоун. — Что ты видел, Милтон?

Милтон достаточно подробно описал внешность обоих мужчин и назвал номер машины. Автомобиль был зарегистрирован в Виргинии.

— А теперь я предлагаю обратиться к копам, — заявил Робин. — Нам есть что сказать. Нам поверят и…

— Нет! — резко оборвал его Стоун. — Мы должны прихватить их до того, как они прихватят нас.

— Как? — изумился Робин. — Особенно учитывая то, что сами убийцы — представители власти.

— При помощи того, что Верблюжьему клубу удается лучше всего, — поиска истины.

— Начнем с проверки номера. Он явно не правительственный, и мы, по-видимому, имеем дело с личной машиной.

— Разве у тебя есть знакомые в Управлении автомобильного транспорта, способные все нам растолковать? — спросил Робин.

— Я сумел влезть в базу данных Пентагона, — с оскорбленным видом произнес Милтон. — Взломать же базу данных Управления автомобильного транспорта для меня раз плюнуть.

Глава 25

В цокольном этаже здания НРЦ находился наисовременнейший спортивный зал, которым из-за недостатка времени практически никто из сотрудников не пользовался. Но в этот момент в небольшом помещении за основным залом тренировался человек, на котором были лишь широкие свободные шорты и майка.

Это был Том Хемингуэй.

Смежив веки, он сидел на полу в позе лотоса. Затем поднялся и занял боевую позицию. Большинство из тех, кто мог бы увидеть его в данный момент, решили бы, что Хемингуэй намеревается выполнять упражнения кунг-фу или карате. Эти люди безмерно удивились бы, узнав, что «кунг-фу» в буквальном переводе означает «высокое искусство, достигнутое упорным трудом». Таким образом, и тот, кто первоклассно играет в бейсбол, также обладает «кунг-фу».

Существует четыре сотни боевых искусств, родившихся за пределами Китая, в то время как только три имеют корни в самом Китае. Это синъицюань, па куа и тайцзицюань. Коренная разница между четырьмя сотнями и этими тремя состоит в мощи удара. В китайских единоборствах (имеющих название «духовные»), чтобы полнее обрушить энергию движения на цель, используется все тело. Силу удара в этих случаях можно сравнить с силой удара быстро движущегося автомобиля. Полновесный удар, нанесенный опытным мастером любого из этих трех боевых искусств, смертелен, так как приводит к разрыву внутренних органов.

Во время своего пребывания в Китае Хемингуэй увлекся этими боевыми искусствами, чтобы полнее слиться с окружением — слиться больше, чем позволяли его светлые волосы и голубые глаза. Хотя он практиковался и в других видах «духовных» единоборств, наибольшего совершенства он достиг в шанси — одной из разновидностей синъицюань.

Прежде чем приступить к тренировке, Хемингуэй должен был провести час в медитации, что позволяло интуитивно почувствовать все окружающее и даже ощутить присутствие другого существа задолго до того, как увидеть. Эта способность очень помогала Хемингуэю в оперативной работе. Умение почувствовать присутствие врага, когда этого не могли сделать все пять чувств, несколько раз спасало жизнь Тому в бытность его агентом ЦРУ.

Благодаря многолетним упражнениям мышцы, сухожилия, суставы и связки Тома приобрели громадную силу и прочность. Специальные упражнения на растяжение позвоночника, повороты и наклоны привели к тому, что каждый позвонок находился в полной гармонии со своими соседями. Чувство равновесия, которым обладал Том Хемингуэй, выходило за рамки человеческих представлений. Однажды ему пришлось провести шесть часов на уровне двадцать первого этажа, стоя под дождем и ветром на выступе шириной всего в один дюйм. Все это время внизу рыскали колумбийские отряды смерти. Пальцы Тома были настолько мощными, что во время рукопожатия ему приходилось сдерживаться, но люди все же частенько жаловались на сокрушительную силу его захвата.

Он принял позу бамбука — одну из важнейших позиций в системе синъи. Техника бамбука была чисто силовой, и именно она рождала знаменитую мощь синъи. Хемингуэй убил немало людей одним точно направленным ударом из позы бамбука.

Закончив очередную серию упражнений, Том взял пару кривых мечей — традиционного оружия бойцов па куа. Это было и его любимым оружием. Он буквально летал по залу, сопровождая замысловатые движения обеих рук потрясающей работой ног и стремительным вращением, характерным для системы па куа.

Покончив с тренировкой, Хемингуэй принял душ и переоделся в городской костюм. Одеваясь, он машинально нащупал татуировку на внутренней стороне предплечья правой руки: четыре слова по-китайски. В переводе они означали: «Бесконечная верность в служении своей стране». За этой фразой стояла история, когда-то притянувшая к себе Хемингуэя.

Знаменитый воин императорской династии Сун по имени Ю Фей служил под предводительством военачальника, который в ходе военных действий переметнулся к врагу. Это отвратительное предательство заставило Ю Фея вернуться домой. Встретившая его мать сказала сыну, что служение стране — первейшая обязанность солдата. Она отослала его назад, а эти четыре слова остались на его теле в виде татуировки, как вечное напоминание. Хемингуэй услышал эту легенду еще маленьким мальчиком, и она навсегда запечатлелась в его душе. Он сделал эту татуировку после одного особенно сложного задания. Задание было таким неприятным, что ему захотелось оставить службу в ЦРУ. В конечном итоге он так и не ушел, но на его руке появилась эта сакраментальная надпись.

Хемингуэй без каких-либо приключений добрался до своего скромного жилища вблизи Капитолийского холма и сразу прошел в кухню, чтобы приготовить свой любимый черный чай «Вулонг». Он заварил чай, поставил на поднос две чашки и отнес поднос в небольшую гостиную.

Разлив напиток по чашкам, Хемингуэй сказал:

— Холодный «Вулонг» очень проигрывает в качестве.

В соседней комнате послышалось какое-то движение, и оттуда вышел человек.

— О'кей, что же меня выдало? У меня нет ничего пахнущего. Я разулся и сидел не дыша добрых тридцать минут. Как ты узнал?

— У вас очень мощная аура, и скрыть ее вы не в состоянии, — улыбнулся Хемингуэй.

— Ты меня иногда просто пугаешь, Том, — сказал Капитан Джек. — По-настоящему пугаешь. — Он рассмеялся, а отсмеявшись, принял чашку из рук Хемингуэя. Отпив немного чаю и кивнув в сторону рисунка с китайским пейзажем, он произнес: — Очень мило.

— А я ведь был в том месте, которое изображено на картине. Мой отец коллекционировал картины и скульптуры династии Шан.

— Посол Хемингуэй был удивительным человеком. Я не был с ним знаком, но очень много о нем слышал.

— Он был подлинным государственным деятелем, — сказал Том, глотнув чаю. — В наше время эта раса людей, к сожалению, почти вымерла.

Капитан Джек некоторое время молчал, внимательно глядя на Тома. Затем сказал:

— Я попытался прочитать стихи, которые ты мне рекомендовал.

— Сборник «Красный перец»? — поднял на него взгляд Хемингуэй. — Что скажете?

— Скажу, что мне следует поработать над своим китайским.

— Это прекрасное средство общения, если вы им владеете, — улыбнулся Том.

Капитан Джек поставил чашку на стол и спросил:

— Итак, что же это за важное дело, которое требует твоего личного участия?

— Картер Грей отправляется на торжество в Бреннан.

— Черт побери! Лицом к лицу, как говорится. И как же ты намерен разыграть наши карты?

— Самой сложной проблемой для нас является стратегия отхода. Как бы мы ее ни отрабатывали, степень неопределенности оставалась слишком высокой. Теперь же, с приездом Грея, уверенность в благополучном исходе повышается.

— Почему ты так решил?

Хемингуэй изложил свой план, и тот, похоже, произвел на Капитана Джека впечатление.

— Да. Думаю, это может сработать. А если по правде, это просто гениально. Гениально и нагло.

— Все будет зависеть от того, насколько успешно этот план будет реализован.

— Не скромничай, Том. Будем реалистами. Этот план всколыхнет весь мир. — Капитан Джек выдержал паузу и продолжил: — Но старика нельзя недооценивать. В искусстве шпионажа Картер Грей успел забыть больше, чем мы с тобой смогли выучить за всю жизнь.

Хемингуэй открыл свой атташе-кейс и достал оттуда DVD-диск. Бросив его собеседнику, он сказал:

— Полагаю, вы найдете эту запись полезной.

Капитан Джек повертел диск в руках и, глядя в глаза Хемингуэю, сказал:

— Я проработал в фирме более двадцати лет, и несколько из них — под руководством Грея. А ты сколько лет трудишься?

— Мой общий стаж двенадцать лет, и большую часть времени я работал в поле. Два года я провел в Управлении национальной безопасности, а в НРЦ перешел через год после того, как Грей получил пост министра.

— Я слышал, что тебя готовят на его место. Оно тебя интересует?

— Насколько я понимаю, там у меня нет большого будущего, — покачал головой Хемингуэй.

— Значит, назад в ЦРУ?

— А эта контора вообще никчемный анахронизм.

— Вот, значит, как?! ЦРУ пребудет вовеки. Даже после скандала с иракским оружием массового уничтожения, которого, как выяснилось, никогда не существовало.

— Вы так полагаете? — не скрывая любопытства, спросил Хемингуэй.

— Когда я помогал мерзким диктаторам, которых наши лидеры считали «приемлемой альтернативой» коммунизму, или поставлял наркотики черным, чтобы финансировать нелегальные операции за рубежом, или свергал демократические правительства, отказывавшиеся потакать экономическим интересам Америки, я тоже считал, что добиться тех же целей можно более пристойными способами. Но от этих идей я давным-давно отказался.

— Но мы не можем выиграть эту конкретную войну лишь с помощью солдат и шпионов, — сказал Хемингуэй. — Все не так просто.

— В таком случае ее просто невозможно выиграть, — резко бросил Капитан Джек. — Поскольку известен лишь один способ, с помощью которого страны могут разрешить свои противоречия.

— Достоевский писал — не ручаюсь за точность цитаты: «Нет ничего легче, чем осудить злодея, и нет ничего труднее, чем понять его».

— Ты и я провели на Ближнем Востоке много лет, но неужели ты до сих пор веришь, что мы можем понять разбойничий менталитет ближневосточных террористов?

— Почему вы считаете, что термин «злодеи» я отношу только к ним? Когда речь идет об операциях за рубежом, у нас тоже далеко не чистые руки. На самом деле мы сами создали множество тех завалов, которые вынуждены сейчас разгребать.

— Поэтому в наши дни существует лишь одна имеющая смысл мотивация. И эта мотивация — деньги. Как я тебе уже говорил, на все остальное мне плевать. Я вернусь на свой прекрасный крошечный остров и больше никогда не пошевелю пальцем. Таково мое кредо.

— Какая горькая откровенность, — заметил Хемингуэй.

— А ты хочешь, чтобы я заявил, будто мое мировоззрение требует сделать мир чище?

— Нет. Я предпочитаю горькую правду.

— А ты ради чего на это пошел?

— Ради того, чтобы сделать мир чуть лучше.

— Опять идеализм? Повторяю, Том, ты об этом глубоко пожалеешь. Или погибнешь.

— Действовать меня заставляет не идеализм или фатализм, а просто идея.

— Я боролся как за правое дело, так и против правых дел, — покачал головой Капитан Джек. — В мире всегда будет вестись какая-нибудь война. Вначале люди сражались за плодородные земли и пресную воду, затем за благородные металлы. Но самым популярным пунктом несогласия стало: «Мой Бог лучше, чем твой Бог». И не важно, в кого ты веришь — в Иеремию или Иисуса, в Аллаха или Магомета, в Будду или Брахму. Кто-то обязательно скажет тебе, что ты заблуждаешься, и начнет сражаться за Истинную веру. Что касается меня, то я верю в пришельцев, а все земные боги могут валить в преисподнюю. Во Вселенной триллион планет, и наша не самая главная. А что касается человечества, то оно прогнило до самого нутра.

— Будда возвысился над материализмом. Иисус говорил, что врагов следует заключить в объятия. Это же говорил и Ганди.

— Иисуса предали, и он умер на кресте; Ганди был убит индуистом, которому пришлась не по нраву терпимость Ганди по отношению к исламу, — наставительно заметил Капитан Джек.

— Я помню рассказ отца о том, — меряя шагами комнату, сказал Хемингуэй, — как англичане перекраивали границы после обретения Индией самостоятельности. Они хотели отделить мусульман от индуистов, но использовали при этом устаревшие карты. Двенадцать миллионов человек были вынуждены сменить место жительства только потому, что англичане провалили дело. Возникший при этом хаос привел к гибели полумиллиона человек. А еще раньше из разных кусков на скорую руку был создан Ирак, что породило кучу конфликтов, с которыми нам и сейчас приходится иметь дело. Можно привести десятки подобных примеров. Сильные страны подавляют более слабых, а позже делают все, чтобы не нести ответственность за проблемы, которые сами же и создали.

— Все это лишь доказывает, что мы прогнили насквозь.

— Я хочу сказать, что мы никогда ничему не учимся.

— И каким, по-твоему, должно быть решение? — спросил Капитан Джек и, не дождавшись ответа, двинулся к дверям. На пороге он задержался: — Сомневаюсь, что мы с тобой когда-нибудь снова встретимся, если ты вдруг не решишь посетить островок в южной части Тихого океана. Если решишь, то я приму тебя с радостью. Если ты, конечно, не будешь в то время бегать от властей. Если же окажешься в бегах, то прости, дружище. Я предоставлю тебя судьбе.

Глава 26

Выйдя из бара, Алекс Форд заскочил в близлежащую закусочную. Втиснувшись между двумя сидящими за стойкой здоровенными копами, он взахлеб обсудил с двоюродными братьями по оружию животрепещущие служебные проблемы и обменялся устаревшими слухами. Жизнь была настолько прекрасна, что Алексу хотелось вскочить на стойку и громогласно возвестить о предстоящем свидании с самой красивой женщиной округа Колумбия, которая сама пригласила его. Но вместо этого он молча пропихнул в себя поочередно чизбургер, картофель фри и здоровенный кус черничного пирога, залив все черным кофе. И отправился на службу — просмотреть рабочую почту.

Сайкс еще не откликнулся, хотя Алекс получил подтверждение, что шеф открыл отправленный по электронной почте доклад. Он побродил по коридорам офиса со слабой надеждой наткнуться на Сайкса и узнать что-нибудь о ходе расследования. За годы службы Алекс написал тысячи докладов, но этот прямиком отправился на самый верх, что не часто случалось с сочинениями тех, кто трудился на земле и кого не готовили к продвижению по служебной лестнице. Когда вы узнаете, что глаза начальника обращены на ваши жалкие попытки логически изложить события, волосы на вашей голове встают дыбом и вы не можете удержать дрожь.

Проходя мимо доски с назначениями, он обратил внимание на то, что его фото и фото Симпсон помещены в рубрике «Специальные задания».

— Джей-Гало, — прошептал он, взглянув на взирающую со снимка смуглую леди.

Было бы гораздо лучше, если бы она вернулась в Алабаму, подумал он. И папочке бы это очень понравилось.

Алекс убил еще немного времени за своим письменным столом, но потом решил, что, если он понадобится Сайксу, тот найдет его.

Оказавшись на улице, Алекс полной грудью вдохнул свежий ночной воздух и улыбнулся, вспомнив о Кейт Адамс. И зашагал по тротуару — легкой походкой, о существовании которой почти успел забыть. Ему хотелось вернуться домой, но еще больше хотелось с кем-нибудь поговорить. Однако все его лучшие друзья были женаты, а это означало, что свои редкие свободные от дежурства часы они проводили в кругу семьи. А с молодой порослью секретной службы у Алекса было очень мало общего.

Подумав об этом, он снова вспомнил, что через три года ему предстоит принять кардинальное решение. Он должен будет решить, выходить ли ему в чистую отставку или поступить на службу в другую контору. Если продолжить трудовую деятельность, жить он смог бы в основном на свою пенсию, откладывая зарплату. Это именовалось «двойной кормушкой» и нисколько не противоречило закону. Многие федеральные служащие поступали так, чтобы создать подстилку для пенсионного фонда. Это был хороший способ улучшить финансовое положение после многих лет работы в госсекторе, где доходы, как известно, ниже, чем в коммерческих организациях. Большая часть сознательной жизни Алекса являла собой одно расплывчатое пятно, состоявшее из ловли плохих парней в восьми полевых офисах и работы в отряде охраны, где все часы бодрствования он проводил, перепрыгивая из самолета в самолет и переезжая из одного города в другой. Помимо всего прочего ему постоянно приходилось держать в поле зрения все тайные пружины, приводившие в действие секретную службу. Алекс тратил столько времени на обеспечение безопасности других, что у него не оставалось сил беспокоиться о безопасности собственной. И вот теперь, когда настало время подумать о будущем, Алекс вдруг понял, что абсолютно ничего не знает. Что делать? С чего начинать? Он чувствовал, что им то и дело овладевает паника. И это был не тот вид паники, от которого можно было избавиться с помощью лишней порции мартини.

Когда зазвонил мобильный телефон, Алекс, словно разбитый параличом, стоял на углу, размышляя о том, как лучше распорядиться остатком жизни. Некоторое время экран оставался чистым, затем на нем возникло имя — Энн Джефриз. Невеста покойного Патрика Джонсона?!

— Алло?

— Неужели вы считаете, что я не знала бы, что человек, за которого я собиралась выйти замуж, чтобы пробыть с ним всю жизнь, торгует наркотиками?! — сразу выкрикнула она так громко, что ему пришлось отвести трубку от уха.

— Мисс Джефриз…

— Я намерена подать в суд! Я вчиню иск ФБР и секретной службе. И вам лично. И этой вашей сучке-партнерше!

— Потише, потише. Я понимаю ваше огорчение…

— Огорчение?! Это слово не имеет ничего общего с тем, что я чувствую. Вам мало было убить Пата, вам надо еще и замарать его репутацию!

— Мисс Джефриз, я всего лишь выполняю свою работу…

— Приберегите свои жалкие оправдания для моего адвоката! — прокричала она и отключилась.

Алекс спрятал телефон и глубоко вздохнул. Куда теперь позвонит эта женщина? — думал он. В «Вашингтон пост»? В программу «60 минут»? Всем его боссам, прошлым и настоящим? Он набрал личный номер Джерри Сайкса и в режиме звуковой почты доложил о краткой, но взрывоопасной беседе с невестой Патрика Джонсона. Итак, он сделал все, что мог. Однако дальнейшего разлета дерьма, видимо, не избежать… Желание идти домой куда-то исчезло. Теперь ему хотелось немного пройтись и хорошенько подумать. Бесцельная прогулка привела Алекса, как это часто с ним случалось, к Белому дому. Кивнув знакомым агентам секретной службы, он остановился поболтать со старым приятелем — тот сидел в черном «шевроле» и лениво потягивал кофе. Вместе с этим парнем Алекс начинал службу в Луисвилле, но потом их пути разошлись.

Приятель сообщил ему, что президент этим вечером дает обед, а завтра отправляется в предвыборный вояж на Средний Запад. Вернувшись, он посетит церемонию в Нью-Йорке в память одинадцатого сентября.

— Мне нравится, как вкалывает наш босс, — заметил Алекс.

Большинство президентов США натирали мозоли на заднице, сидя двенадцать часов в день за письменным столом, а затем, облачившись в смокинг, отправлялись на одно из вашингтонских сборищ. Покончив с этим столичным тустепом и вернувшись в свои резиденции, они почти до рассвета сидели на телефоне. Впрочем, в истории страны бывали и такие президенты, которые целый день прогуливались по парку и отходили ко сну вместе с птицами. Алекс считал, что пост главы исполнительной власти создан вовсе не для прогулок.

Проходя через парк Лафайет, он страшно удивился, увидев свет в палатке Стоуна. Неужели он нашел наконец существо, с которым можно поговорить?

— Оливер? — негромко позвал он, остановившись возле палатки.

Полог откинулся. Но это был вовсе не Оливер Стоун.

— Простите, — сказал Алекс, — я ищу…

— Агент Форд? — Незнакомец вышел из палатки.

— Оливер!

Стоун улыбнулся и потер ладонью гладко выбритый подбородок:

— Каждому человеку время от времени надо начинать новую жизнь.

— Я к вам заглядывал вчера вечером.

— Адельфия мне говорила. Мне очень не хватает наших шахматных матчей.

— Боюсь, я вам не соперник.

— С годами вы играете все лучше, — великодушно откликнулся Стоун.

В то время, когда Алекс нес службу в отряде охраны президента, он, если позволяло расписание, каждый раз навещал Стоуна. Поначалу он это делал, чтобы предотвратить возможное возникновение проблем вблизи Белого дома, поскольку считал врагом каждого, кто находился на расстоянии мили от резиденции, не имея на лацкане значка агента секретной службы. Оливер Стоун в этом отношении исключением не был. Самым интригующим было то, что он, похоже, являлся человеком из прошлого. До Алекса доходили слухи, что Стоун когда-то находился на государственной службе, и Алекс изучил все доступные ему базы данных, чтобы почерпнуть хоть какие-нибудь сведения о нем. Но никаких сведений там не оказалось. Он не искал под именем «Оливер Стоун», понимая, что это всего лишь псевдоним. Вместо этого Алекс незаметно снял отпечатки пальцев этого таинственного типа и прокрутил их через электронные идентификационные системы Федерального бюро расследований и вооруженных сил. Не обнаружив ничего, он обратился к другим военным банкам данных, к компьютерным файлам секретной службы и всем иным известным ему хранилищам информации. Результат оставался по-прежнему нулевым. Выходило, что, с точки зрения правительства Соединенных Штатов Америки, Оливера Стоуна просто не существовало.

Проследив как-то за ним до самого его коттеджа на кладбище, Алекс обратился в церковь, которая выделила Стоуну это жилье, но и там ему толком ничего не смогли рассказать, а на то, чтобы делать какие бы то ни было официальные запросы, у Алекса не было законных оснований. Тем не менее он не раз наблюдал, как Стоун работает на кладбище, а однажды, когда тот ушел, даже вознамерился тайком обыскать коттедж. Но, вспомнив, каким Оливер Стоун обладал внутренним достоинством и насколько искренне держался, Алекс от этой затеи отказался.

— Итак, зачем я вам понадобился? — спросил Стоун.

— Да я просто проходил мимо. Адельфия сказала, что вы на каком-то собрании.

— Она обожает сгущать краски. Я всего лишь встречался на Эспланаде с друзьями. Мы любим побродить вечером. — Он немного помолчал. — Как идут дела в Вашингтонском офисе?

— Рад, что снова могу заниматься расследованием.

— Я слышал, что погиб один из ваших коллег.

— Да, — кивнул Алекс. — Патрик Джонсон. Он работал в Национальном центре по оценке опасности, но я вовлечен в это дело, поскольку Джонсон находился в двойном подчинении, включая нашу службу.

— Вы вовлечены в дело? Означают ли эти слова, что вы участвуете в следствии?

Алекс не знал, что ответить. Причин отрицать свое участие у него не было никаких. Строго говоря, расследование не считалось секретным.

— Да, меня попросили слегка покопаться, но, похоже, дело раскрыто.

— А вот это для меня новость!

— В доме Джонсона нашли героин. ФБР считает, что парня прикончили сообщники. — О звонке Энн Джефриз Алекс решил не говорить, поскольку публично об этом не объявлялось.

— А что по этому вопросу думаете вы?

— А что мы? — пожал плечами Алекс. — Мы лишь подпорка для ФБР.

— Но ведь это все же убийство.

— Да, мне это известно! — Агент вопросительно взглянул на Стоуна.

— Вот уже несколько лет я внимательно слежу за вами, агент Форд. Вы наблюдательный и очень упорный человек. У вас превосходное чутье. Мне кажется, сейчас вам следует пустить в ход свои таланты. Если человек работал в сфере, жизненно важной для безопасности государства, то лишняя пара внимательных глаз во всем этом деле определенно не помешает.

— Я сделал все, что мог, Оливер. Но если это не наркотики, тогда что?

— В этом-то и суть! Что это может быть, если наркотики отпадают? Я считаю, что тут надо покопать. Не исключено, что разгадка таится в его работе. Наркотики могли быть подброшены с целью скрыть нечто иное.

— Маловероятно, — с сомнением произнес Алекс. — А если быть до конца откровенным, Центр национальной безопасности не тот мешок с дерьмом, в который следует запускать лапы за три года до почетной отставки.

— Три года — срок короткий, агент Форд. Он не идет ни в какое сравнение с теми годами, которые вы посвятили служению своей стране. Но, как это ни печально, человека обычно запоминают по тому, как шла его служба, а не по тому, как она закончилась.

— Но если я сделаю хоть один неверный шаг, может получиться, что продолжения карьеры у меня просто не будет.

— Вам, Алекс, следует понять одну очень простую вещь. Наиболее ярко в вашей памяти останутся именно последние годы работы. Сожалеть же о них вам, возможно, придется несколько десятилетий. А это, поверьте, очень большой срок!

Покинув Стоуна, Алекс медленно побрел к своей машине. В словах этого человека было много смысла. В смерти Патрика Джонсона действительно много неясного. Наркотики в его доме, как казалось Алексу, пришлись как-то слишком кстати. Были и еще кое-какие детали, не укладывающиеся в официальную версию. А если быть до конца честным с самим собой, то он занимался расследованием спустя рукава, охотно отдав бразды правления ФБР.

Кроме того, Стоун был прав еще в одном. После автомобильной аварии Алекс не ушел из секретной службы, ибо не хотел, чтобы все запомнили, что он вышел в отставку инвалидом. Вот и сейчас он не имеет права вести важное расследование кое-как. Неужели он утратил профессиональную гордость? И коль скоро президенты США, находясь у власти, не должны бесцельно слоняться по парку, агентам секретной службы это и вовсе не пристало.

Когда Алекс Форд скрылся из вида, Оливер Стоун вернулся в свой кладбищенский коттедж и по подаренному Милтоном мобильнику позвонил Калебу, чтобы рассказать о последних событиях.

— Это был дар судьбы, которым я не мог не воспользоваться, — сказал он.

— Но ты ведь ничего не сказал ему о том, что мы своими глазами видели убийство? — спросил Калеб.

— Агент Форд — федеральный служащий. Если бы я ему все рассказал, то его дальнейшие действия предугадать было бы не сложно. А теперь я надеюсь, что он сможет найти в Национальном разведывательном центре нечто такое, о чем мы сами никогда не узнали бы.

— Но он сильно рискует. Если парни из НРЦ прикончили коллегу, то они точно не остановятся перед тем, чтобы убить агента секретной службы.

— Агент Форд очень толковый человек. Но и мы должны выступить в роли его ангелов-хранителей. Разве не так?

Стоун отключил телефон и вспомнил, что еще не ужинал. Он прошел в кухню, сварил суп и съел его, сидя перед камином: на кладбищах холодно вне зависимости от сезона.

Затем Стоун уселся в старое кресло и открыл книгу из своей весьма разнообразной по тематике библиотеки, собранной с помощью Калеба. Друзья, книги, некоторые теории и кое-какие воспоминания — это все, что у него осталось.

На глаза Стоуну попалась коробка с фотоальбомом, и он, понимая, что поступает глупо, отложил книгу в сторону и следующий час провел в путешествии по своему прошлому. Особенно внимательно он рассматривал фотографии дочери. На одной из них девчушка стояла с букетиком маргариток — ее любимых цветов. Стоун улыбнулся, вспомнив, как забавно она его называла: «малгалитка». На другом снимке девочка задувала свечи на торте. Нет, это не был ее день рождения. Ей тогда наложили швы на руку, после того как она упала на стекло, и торт был наградой за ее храбрость. На ее левой ладошке остался шрам в виде полумесяца. Стоун целовал его каждый раз, когда брал дочку на руки. Он бережно хранил в сердце воспоминания — их у него осталось так мало…

Затем его память обратилась к последней ночи, когда он был отцом и мужем. На том, чтобы приобрести дом на некотором отдалении, если не сказать на отшибе, настоял его работодатель. То, что стояло за этим требованием, Стоун понял слишком поздно.

Он припомнил, как скрипнула дверь. Когда прозвучали приглушенные выстрелы, они с женой едва успели выскользнуть в открытое окно. Стоун успел заметить глушители на концах стволов. Пах-пах-пах! Жена вскрикнула. Это был конец. Двух подосланных к нему убийц Стоун прикончил из их же оружия. И бежал — что ему еще оставалось? Да, той ночью он видел жену и дочь в последний раз. На следующий день дом был полностью очищен, следы смертельного нападения были устранены. Создавалось впечатление, что в доме уже давно никто не жил. Все его попытки найти дочь ни к чему не привели. Бетти. Ее полное имя было Элизабет, но он звал ее Бетти. Девочка была очень красивым ребенком, отец ею очень гордился. Он потерял ее навсегда много лет назад — той поистине дьявольской ночью.

Вызнав всю правду о той ночи, он стал вынашивать план мести. Но затем произошло нечто, заставившее его отказаться от этой мысли. Он вычитал в газете о насильственной смерти одной весьма важной персоны. Человек этот был убит за границей, а его убийц так и не нашли. У этого человека остались жена и дочь. В этом убийстве Стоун узнал почерк своего бывшего работодателя. Ведь и ему самому приходилось устранять людей.

Тогда Стоун окончательно понял, что он не имеет права на месть, несмотря на то что его жену убили, а дочь похитили. Ведь он сам когда-то, завернувшись в тогу патриотизма, взял на душу множество тяжких грехов, и это отвратило его от мести тем, кто совершил зло по отношению к его семье.

Он исчез и долго странствовал по миру под вымышленными именами. Скрываться было сравнительно несложно, поскольку делать это его обучило родное правительство. После многих лет бродяжничества он, использовав единственную имевшуюся у него возможность, превратился в безобидного чудака по имени Оливер Стоун. И теперь этот Оливер Стоун внимательно следил за теми важными событиями в Америке, на которые другие, похоже, просто не обращали внимания. Но это занятие не могло приглушить ту боль, которую он испытывал от потери двух самых любимых существ.

Когда Стоун уснул в кресле, огонь в камине почти погас, но на гладких страницах фотоальбома еще можно было рассмотреть следы слез.

Глава 27

Джамиля проснулась в пять утра в своей маленькой квартирке на окраине города Бреннан, штат Пенсильвания. Когда рассвело, она совершила свою первую молитву. Закончив омовение, разувшись и накрыв голову, она проделала весь мусульманский ритуал. Девушка стояла, сидела, кланялась и падала ниц на своем молельном коврике. Вначале она произнесла главное кредо ислама: «Нет Бога кроме Аллаха», — а затем прочитала первую суру Корана. Молилась Джамиля молча, и ее губы лишь слегка шевелились, когда она мысленно произносила слова. Закончив намаз, она переоделась и, прежде чем отправиться на работу, позавтракала.

Обозревая свою крохотную кухню, Джамиля вспомнила недавний разговор с Лори Франклин. Джамиля тогда солгала хозяйке, но американке никогда не удастся открыть этот обман. Согласно документам она была подданной Саудовской Аравии, что позволило ей даже после одиннадцатого сентября без особого труда въехать в Соединенные Штаты. На самом деле Джамиля родилась в Ираке и исповедовала суннизм. В Ираке сунниты были в меньшинстве. Первоначально сунниты расходились с шиитами по вопросу о наследнике пророка Магомета, однако позже список разделяющих их противоречий существенно возрос, а конфликт стал значительно острее.

Шииты считали, что наследником пророка по крови является его зять и двоюродный брат Али ибн Аби Талиб. И для них местом поклонения был Мазари-Шариф, где в «Голубой мечети» покоился Али. Сунниты же, утверждая, что Магомет не назначал наследника, образовали халифаты, дабы продолжить его дело. Сунниты и шииты были согласны в том, что ни один из халифов не возвысился до уровня пророка, однако то, что трое из четырех халифов погибли насильственной смертью, говорило о глубине раскола между мусульманами по этому вопросу.

При секулярном режиме Саддама Хусейна Джамиле разрешалось водить машину, что было совершенно невозможно в Саудовской Аравии. Саудиты руководствуются законами шариата в их самом строгом виде. Согласно этим законам женщины должны постоянно скрывать лицо и руки, они лишены права голоса и могут выходить из дома, лишь имея письменное разрешение своих мужей. За соблюдением этих правил жестко следит религиозная полиция.

В Эр-Рияде получила печальную славу площадь, где каждую пятницу публично наказывали тех, кто нарушил законы шариата. Джамиля однажды с ужасом наблюдала, как пять человек лишились обеих рук, а двое — голов. Более мягким наказанием было битье палкой по пяткам, после которого не оставалось следов, но жертвы, как правило, долго не могли ходить от боли.

Остальной мир предпочитал этого не замечать, после того как король Ибн Сауд, захвативший Аравию и давший стране свое имя, пригласил геологов, чтобы те нашли для него воду. Геологи вместо воды обнаружили нефть. Имея в своих недрах четвертую часть мировых запасов черного золота, правители Саудовской Аравии могли, не опасаясь возмездия, творить все, что им заблагорассудится.

Но Джамиля не до конца соврала своим работодателям. Живя в Багдаде и будучи, как Саддам Хусейн, сунниткой, она не только одевалась как сама того хотела, но и получила хорошее образование. Несмотря на это, Джамиля ненавидела жизнь в условиях диктатуры. Ее друзья и родственники «исчезли», после того как выступили с критикой диктатора. После вторжения американцев в Ирак она молилась о свержении Хусейна, и ее молитвы были услышаны. Она и оставшиеся в живых члены ее семьи поначалу встретили американцев и их союзников как героев, вернувших народу свободу. Но вскоре все начало меняться, и меняться очень быстро.

Однажды, вернувшись с базара, Джамиля увидела, что в результате ошибочного воздушного удара ее дом превратился в развалины. Вся семья, включая двух младших братишек, погибла. После этой трагедии Джамиля перебралась к родственникам в Мосул. Но и те скоро стали жертвами взрыва заминированного автомобиля. Взрыв, естественно, был направлен против оккупировавших Ирак американцев.

После этого Джамиля отправилась в Тикрит, где жил ее двоюродный брат, но война очень скоро заставила ее бежать и оттуда. С тех пор она стала бездомной, пополнив постоянно растущую армию невольных кочевников, то и дело оказывавшихся на линии огня. В одной из этих перебиравшихся с места на место групп она встретила молодого человека, который все твердил, что американцы — всего-навсего империалисты, явившиеся в Ирак только ради драгоценной нефти, и все мусульмане обязаны выступить единым фронтом против этого врага ислама.

Как и большинство приверженцев ислама, Джамиля постоянно принимала участие лишь в одной форме джихада, а именно в «Великом джихаде» — внутренней борьбе, которую каждый человек должен вести с самим собой, чтобы стать хорошим мусульманином. Молодой пропагандист, вне всякого сомнения, говорил о «малом джихаде». Концепция «малого джихада», или «священной войны», появилась чуть ли не одновременно с исламом еще в седьмом веке. Поначалу Джамиля воспринимала слова этого человека как безумный бред, но по мере того, как ее положение ухудшалось, она вдруг заметила, что стала прислушиваться к подобным речам. Слова молодого человека, подкрепленные теми ужасами, которые ей пришлось пережить, начали обретать для нее смысл. Довольно скоро на смену владевшим ею отчаянию и безнадежности пришло совсем иное чувство — гнев.

Прошло совсем немного времени, и Джамиля оказалась в Пакистане, а затем в Афганистане, где ее научили делать такие вещи, о которых она ранее и помыслить не могла. Находясь в Афганистане, она носила паранджу, держала язык за зубами и во всем повиновалась мужчинам. Когда она возвращалась с базара, её фигура распухала, ибо все покупки приходилось держать под одеждой. Ее лицо закрывала резко ограничивающая боковое зрение сетка, и для того чтобы взглянуть в сторону, ей приходилось вертеть головой. Как ей объяснили, покрывало было специально сшито так, чтобы муж мог видеть, что привлекло внимание супруги. Даже после того как талибы ушли, паранджа осталась. Но, как заметила Джамиля, даже те женщины, которые решились сбросить покрывала, не обрели полной свободы, поскольку их мужья, братья и даже сыновья продолжали контролировать их жизнь.

После нескольких месяцев усиленных тренировок она вместе с десятками других, подобных ей, отправилась в Соединенные Штаты. Все ехали с поддельными документами, и всех обуревало страстное желание нанести удар тем, кто разрушил их жизнь. Джамиле внушили, что Америка является олицетворением зла и что все западные ценности и образ жизни полностью противоречат мусульманской вере. Главная цель Запада, говорили ей, — полное уничтожение ислама. Неужели она не обязана сражаться с подобным чудовищем?

Первые недели пребывания за океаном, несмотря на их монотонность, открыли ей глаза на многое. Первое время она работала связной и смогла поближе познакомиться с главным врагом ислама — Америкой. Впервые зайдя в магазин, она испытала потрясение, увидев на упаковке товаровизображение людей. Во времена талибов подобные картинки тщательны вымарывались.

Американцы отличались громадным ростом и столь же громадным аппетитом. Водили большие автомобили. Таких огромных машин Джамиля никогда не видела. Лавки ломились от товаров, а люди чего только на себя не надевали! Мужчины и женщины обнимались на улицах и даже целовались на глазах у посторонних — таких, как она, например. Жизнь протекала настолько быстро, что девушка за ней едва успевала. Создавалось впечатление, что она перенеслась в будущее. Джамиля была одновременно и напугана, и заинтригована.

Затем ее отделили от группы, в составе которой она приехала в США, и перевели в другой город, где она прошла дополнительный курс обучения. Там же Джамиля получила новые документы и рекомендательные письма, чтобы стать гувернанткой. На ее имя зарегистрировали микроавтобус особой конструкции и отправили в Бреннан, где она стала няней в семействе Франклин. Работа Джамиле нравилась, девушка любила мальчишек, но со временем к ней пришла тоска по дому. Америка была не по ней.

Джамиля с нетерпением ждала времени, когда сможет совершить хадж — паломничество в священный для мусульман город Мекку, и в Хиджаз, где родился Магомет. Еще ребенком она слышала рассказы своих близких, совершивших это самое важное для каждого мусульманина путешествие. Она часто рисовала в своем воображении, как возносит молитву в Мекке, в величайшей в мире мечети Аль-Масжид аль-Харам.

Джамиля знала, что затем паломники направляются в долину Муздалифа для ночной молитвы на горе Арафат. Там они собирали камни, чтобы позже совершить в Мине символический ритуал побивания шайтана. Прежде чем вернуться в Мекку, паломники два или три дня проводили в Мине. Те, кто побывал в Мекке, имели право присовокупить к своему имени почетный титул хаджи.

Но больше всего Джамилю, когда она была девочкой, привлекал праздник жертвоприношения — Ид аль-Адаха. Юная Джамиля с нетерпением ждала момента, когда сможет отразить на дверях своего дома то, как она добиралась до Мекки. Это был старинный египетский обычай, которому иногда подражали и другие мусульмане. Но Джамиля так и не смогла попасть в Мекку до того, как в ее стране разразилась война, и теперь слабо верила в то, что когда-либо сможет это сделать. Джамиля почти не сомневалась, что на родину вернется только в гробу.

Она собрала все нужное для работы и спустилась к микроавтобусу. В его конструкции имелась одна особенность, до которой автостроители просто не додумались.

Капитан Джек успешно завершил покупку автомобильной мастерской, расположенной почти в самом центре города Бреннана, штат Пенсильвания. Облаченный в элегантный костюм-двойку, «предприниматель» выглядел весьма импозантно. Приняв из рук продавца ключи от новой собственности, он поблагодарил своего агента и отбыл на спортивном «ауди» с открытым верхом. За минуту до этого бывший владелец и агент пересчитали деньги, улыбнулись и пожелали ему удачи. «Желаю и вам удачи, — хотел сказать он. — Так же, как и городу Бреннану. Боюсь, что она ему скоро очень понадобится».

Несколько минут спустя Капитан Джек остановил машину у кромки тротуара, достал карманный компьютер и вошел в чат. Сегодня обсуждался фильм «Волшебник страны Оз». Он вспомнил, как смотрел его ребенком. В отличие от большинства юных зрителей будущий Капитан Джек всегда сочувствовал попавшим в рабство летучим обезьянам. Сейчас же он послал сообщение, назначив встречу в парке.

Автомастерская — один из наиболее важных элементов всей операции, поскольку именно туда должна прибыть женщина. Если ей не удастся прорваться, вся работа пойдет насмарку. Капитан Джек знал, что некоторые вещи невозможно сделать при помощи безличного письма. Через электронную почту, например, нельзя узнать, хватит ли у исполнителя решимости и силы воли совершить задуманное.

В этом можно убедиться только при личной встрече.

День был сумеречным и довольно прохладным, так что парк оставался почти безлюдным. Капитан Джек сидел на скамье, читал газету и потягивал кофе. Прежде чем выйти из машины, он примерно полчаса вел наблюдение за парком. Шансы на то, что за ним следят, ничтожны, но тот, кто при его работе пренебрегал мелочами, долго не жил.

Первые полосы газет пестрели новостями. Биржевой курс после позавчерашнего падения вчера сделал грандиозный рывок вверх. Дальше — футбол. «Бойня на поле» — так называли его журналисты, главным образом те, кто никогда не бывал в настоящей бойне. Капитан Джек узнал и пару грандиозных новостей: один звездный киноактер бросил свою звездную супругу ради другой кинозвезды. А известный рок-музыкант в своих концертах поет под «фанеру». В бесконечной войне от взрыва заминированного автомобиля погибли три израильтянина, а израильские власти заявили, что возмездие будет быстрым и беспощадным. Капитан Джек знал, что именно так и произойдет. С Израилем шутки плохи. Уж на что отважным и закаленным бойцом был Капитан Джек, но и он избегал восстанавливать израильтян против себя.

Где-то в середине газеты он наткнулся на материал о том, как СПИД продолжает косить миллионы африканцев. Затем пробежал глазами статью о том, как гражданские войны на Африканском континенте забрали жизни очередных миллионов. Половина человечества живет в тотальной нищете, возвещала следующая публикация. Тысячи детей умирают ежедневно только потому, что им нечего есть.

Капитан Джек отложил газету. Уж кого-кого, а его нельзя было назвать моралистом. За свою жизнь он лишил жизни немало себе подобных. И точно знал, где уготовано ему вечное пребывание, если рай и ад действительно существуют. «Но помещать на первой полосе статью о пении под «фанеру»… Это явный перебор».

До него долетел гомон детей, но смотреть в направлении источника звука он не стал. Затем рядом с ним началась какая-то шумная суета, и он не мог не улыбнуться, слушая восторженные вопли малышей.

Наконец дети утихомирились. Прошло еще несколько минут, и он услышал, как открылись и закрылись дверцы машины. После этого Капитан Джек услышал приближающиеся размеренные шаги, и кто-то опустился на скамью за его спиной. Он сразу поднял свою газету.

— Я думаю, что «Сталевары» выиграют чемпионат, — сказал Капитан Джек.

— А я ставлю на «Патриотов», — прозвучал ответ.

— Вы уверены?

— Совершенно уверена. Если бы это было не так, то я ничего бы не сказала.

После обмена паролями Капитан Джек перешел к делу.

— Насколько хорошо складываются ваши отношения с Франклинами? — спросил он.

— Очень хорошо, — ответила Джамиля.

— Все нормально? Никаких подводных течений?

— Никаких. Они ведут очень простой образ жизни. Муж постоянно работает. Жена все время развлекается.

— Вы так думаете? — спросил он, уловив нотку раздражения в ее голосе.

— Я это знаю, — ответила Джамиля и, немного помолчав, добавила: — Американцы мне отвратительны.

— Неужели?

— Они свиньи! Все американцы — воплощение зла!

Он произнес по-арабски одно слово, и Джамиля окаменела.

— Послушайте, — жестким тоном продолжил Капитан Джек. — Некоторые американцы — плохие люди, так же как и некоторые мусульмане. Однако подавляющее большинство тех и других стремятся к мирной и относительно счастливой жизни. Они хотят иметь дом и семью. Они желают молиться своему Богу и умереть достойной смертью.

— Они губят мою страну! Говорят, что Ирак объединился с «Аль-Каидой» и талибами! Но это же нелепо. Мы все знаем, что Хусейн и Бен Ладен были смертельными врагами. А пятнадцать человек из тех девятнадцати, которые угнали самолеты одиннадцатого сентября, были саудитами. Но на улицах Эр-Рияда почему-то нет американских танков, я вижу их лишь в Багдаде.

— Я понимаю, что американцы свергли человека, которому помогали держаться у власти. Но дело в том, что Ирак, в отличие от Саудовской Аравии, не владеет ни единым кусочком Америки. Кроме того, все «великие» цивилизации уничтожают тех, кто встает на их пути. В этой связи полезно вспомнить об американских индейцах. Но если вам хочется услышать о фактах жестокости мусульман в отношении собратьев по вере, взгляните на курдов.

— И вы все это мне говорите! Говорите сейчас? Почему? Почему?

— Потому что гнев, который вы ошибочно принимаете за жажду справедливости, может уничтожить все, ради чего мы упорно работали, — негромко, но по-прежнему твердо произнес Капитан Джек. — Мне нужна не ваша ненависть, а ваше умение сосредоточиться. Ненависть часто толкает людей на иррациональные мысли и поступки, а я не терплю ничего иррационального. Вы меня поняли?

Ответом ему было молчание.

— Вы поняли?!

— Да, — наконец сказала Джамиля.

— План немного изменился. Он стал яснее. Я хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно. А затем вы приступите к тренировкам по новой программе и будете повторять все действия до тех пор, пока не доведете их до автоматизма.

Когда Капитан Джек закончил инструктировать Джамилю о новых деталях операции, она сказала:

— Да, этот план действительно проще. Так я смогу без труда добраться до дома Франклинов.

— Совершенно верно. Но нам следует предусмотреть все. На тот случай, если обычный распорядок дня Франклинов претерпит изменения, а он может измениться, поскольку президенты США нечасто приезжают в их город, наготове будет один человек. Вы помните, что должны ему сказать?

— «Гроза приближается», — ответила Джамиля. — Но думаю, что в этом не будет необходимости.

— Но если такая необходимость возникнет, это будет сделано, — жестко произнес он по-арабски.

— А если «гроза начнется»? — после некоторого колебания спросила Джамиля.

— Тогда вы сделаете то, ради чего сюда приехали. А если вас схватят… — Он выдержал паузу и добавил: — Вас ждет награда. Как федаина.^[539]

Джамиля улыбнулась и взглянула в небо, в то место, где сквозь облака пробивались лучи солнца. Еще никто никогда не называл ее федаином.

Когда Капитан Джек ушел, она все еще смотрела в небо. Капитан Джек узнал все, что хотел узнать.

Глава 28

— А я думала, что дело закрыто, — сказала Джеки Симпсон, когда они на машине Алекса отъехали от вашингтонского офиса секретной службы.

— Я никогда этого не говорил, — ответил Алекс.

— Но Федеральное бюро нашло наркотики, вы отправили доклад, сказав при этом, что снова собираетесь ловить фальшивомонетчиков и торчать на посту. Я это прекрасно помню, потому что вы тогда же дали мне сказочный совет по поводу моей карьеры.

— Вчера вечером мне позвонила Энн Джефриз и сказала, что сообщение о торговле наркотиками — бред и полное дерьмо. Да, кстати, она угрожала подать на нас в суд.

— Сама она дерьмо. А вчинить иск за нашу работу она не сможет. Ведь мы не подбрасывали наркоту в дом Джонсона, не так ли?

— А что, если это сделал кто-то другой? — покосился на нее Алекс.

— Подбросил наркотики? — ответив ему скептическим взглядом, переспросила Джеки. — С какой стати?

— Это нам и предстоит выяснить. Как раз в этой части дело утрачивает смысл.

— Напротив, оно обретает смысл, если согласиться, что Патрик Джонсон сделал тонну бабок, торгуя наркотиками. Поскольку он должен был жениться, у него не оставалось никакого выхода, кроме самоубийства.

— Тогда возникает вопрос: если у парня не было выхода, то почему он намеревался вступить в брак?

— Может быть, наша маленькая Энн, несмотря на свой довольно убогий вид, в постели тигрица. И эта супервамп могла заявить, что он от нее больше ничего не получит, пока не наденет на пальчик кольцо. Сгоряча Джонсон согласился, а потом передумал. Поняв, что попал в ловушку, он пустил пулю себе в рот.

— Это шутка, не так ли?

— Похоже, вы не очень разбираетесь в женщинах. Я не ошиблась?

— Что вы имеете в виду?

— А то, что женщине через некоторое время приедается быть объектом мужской похоти и средством ее удовлетворения. Женщины хотят крепких, как алмаз, устойчивых отношений. Мужчины же хотят лишь побед.

— Поздравляю. Вам удалось загнать всю человеческую расу в рамки двух стереотипов. Весьма поучительно.

— А вот вам еще одна теория: Джонсон торговал наркотиками, но в преддверии женитьбы решил выйти из бизнеса. Но это не тот бизнес, с которым можно расстаться за здорово живешь. И его друзья подарили ему на свадьбу не тостер, а пулю.

— На острове, где прошло его первое свидание? Откуда убийцам это стало известно?

— Возможно, от самой Энн Джефриз — дамы, которая сейчас так горячо заявляет, что ее милый не имел никакого отношения к наркотикам.

— Вы считаете, что она врет?

— Она либо безнадежно глупа, либо ей было известно о побочном занятии дружка.

— Если торговля наркотиками ее не беспокоила, то почему он себя убил?

— Возможно, потому, что жаждал завязать с наркобизнесом, а она этого не хотела.

— Итак, по-вашему, она вступила в сговор с дружками своего суженого и они все кучей его прикончили? Здорово!

— Вполне приемлемая гипотеза. Ничем не хуже вашей.

— Думаю, что Энн Джефриз не смогла бы отличить героин от сахара даже в том случае, если бы их запихали ей в глотку.

— Все эти рассуждения не имеют значения, — сказала Симпсон, скрестив руки на груди. — Скажите лучше, чем мы теперь займемся.

— Помните двух парней, которых мы встретили на острове Рузвельта? Рейнке и Петерса? Я им звонил. Они закончили анализ почерка, и я думаю, мы могли бы проехаться к ним, чтобы познакомиться с результатами, взять предсмертную записку и немного поразнюхать, что творится в их конторе.

— Поразнюхать?! — воскликнула она. — Известно ли вам, что, когда президент Соединенных Штатов Америки посещает Национальный разведывательный центр, агенты нашей службы не допускаются на некоторые этажи?

— Мне это давно известно, и до сих пор выводит из себя, — ответил Алекс.

— И что же вы рассчитываете там найти?

— В целях следствия нам надо узнать, чем занимался в НРЦ Джонсон.

— Интересно, куда подевался человек, опасавшийся поставить под удар три последних года своей безупречной до сей поры службы?

Алекс остановился перед светофором, повернулся лицом к спутнице и сказал:

— Если бы я этого опасался, то мне следовало бы немедленно отдать свой значок. А поскольку я не хочу этого делать…

— И когда же наступило у вас это патриотическое прозрение? Только что?

— Нет. Один старый друг открыл мне глаза прошлым вечером.

Загорелся зеленый свет, и машина двинулась дальше. Алекс искоса поглядывал на девушку, и когда та расстегнула пиджак, сказал:

— Что я вижу?

— Мой прежний револьвер был слишком тяжелым, — не глядя на него, ответила Симпсон.

Алекс обратил внимание и на то, что из нагрудного кармана ее пиджака исчез яркий платок.

Когда Симпсон снова заговорила, они уже катили по округу Фэрфакс.

— Вчера я ужинала с отцом, — сказала она.

— И как чувствует себя наш добрый сенатор?

— Он чувствует себя весьма информированным человеком, — довольно резко ответила она.

Алекс, проявив мудрость, предпочел воздержаться от комментариев.

Когда они подъезжали к хорошо охраняемому главному входу в НРЦ, Алекс с восхищением оглядел огромное длинное здание.

— Каким же у них, черт побери, может быть бюджет?

— Их бюджет, так же как и наш, является государственной тайной.

На то, чтобы получить допуск, ушел целый час, но даже и после этого они, несмотря на протест, были вынуждены сдать оружие. По коридорам их сопровождали два вооруженных охранника и один весьма любознательный доберман, постоянно принюхивавшийся к штанине Алекса.

— Не забывай, парень, что мы с тобой в одной команде, — шутливо произнес Алекс, обращаясь к псу.

Охранники даже не улыбнулись.

Агентов секретной службы привели в небольшую комнату и велели ждать. Ждали они очень долго.

— У меня разыгралось воображение, или мы действительно очутились во враждебном стане? — с горечью поинтересовался Алекс, после того как в очередной раз не попал бумажным шариком в мусорную корзину.

— Это была ваша идея, — бросила Симпсон. — У меня же осталась куча дел в офисе, которые требуют внимания ради успешного продолжения моей карьеры.

Алекс не успел ответить, поскольку дверь открылась и в комнату вошел Тайлер Рейнке в сопровождении Уоррена Петерса.

— Давно не виделись… — сказал Алекс, демонстративно глядя на часы. — Рад, что вам в конце концов удалось выкроить время.

— Простите, что заставили вас ждать, — небрежно проговорил Рейнке, достал листок бумаги, и они уселись за небольшим столом посреди комнаты. — Почерк в записке идентичен почерку Джонсона, — сказал Рейнке и передал агентам секретной службы доклад экспертов.

— Неудивительно, — ответил Алекс. — А где сама записка?

— В лаборатории.

— О'кей. — Алекс сделал паузу, ожидая пояснения. Не получив оного, агент секретной службы заявил: — Я хочу получить ее назад.

— Хорошо, — ответил Петерс.

— Правда, это займет немного времени, — добавил Рейнке.

— Я как раз на это рассчитывал, поскольку нам хотелось бы взглянуть на рабочее место Джонсона и потолковать с его коллегами. Желательно понять, чем он занимался.

— Боюсь, это невозможно, — с непроницаемым выражением лица произнес Петерс.

— Мы, парни, расследуем смерть человека, и нам нужна помощь.

— Что касается сотрудничества в расследовании, то мы провели для вас анализ почерка. Кроме того, совершенно очевидно, что Джонсон покончил с собой. К такому же выводу пришло и Федеральное бюро расследований.

— Очевидные обстоятельства иногда оказываются обманчивыми, — сказал Алекс. — А осмотр рабочего места входит в стандартную процедуру любого связанного со смертью расследования.

— Знакомиться с характером работы Патрика Джонсона могут лишь лица, имеющие высшую форму допуска к секретным материалам, — жестко произнес Рейнке. — Ваша степень допуска не годится. Я проверил.

Алекс наклонился вперед и, глядя в зрачки Рейнке, сказал:

— Я пять лет охранял президента Соединенных Штатов. Я работал в Объединенной оперативной группе по борьбе с терроризмом тогда, когда вы еще лапали девчонок в колледже. Я охранял заседания Объединенного комитета начальников штабов, когда там обсуждались такие вещи, услышав которые вы от страху наложили бы в свои портки от «Братьев Брукс».

— Степень вашего доступа недостаточна, и исключений быть не может, — упрямо повторил Рейнке.

— В таком случае мы имеем серьезную проблему, — сказал Алекс. — Мне поручили вести расследование, и я буду его вести — либо без сложностей, либо с большими сложностями, для вас.

— Это как же? — спросил Петерс.

— А так, что я могу получить судебный ордер на обыск рабочего места Джонсона и допрос его коллег вне зависимости от уровня моего допуска к гостайнам.

— В стране нет такого суда, который мог бы выдать ордер на обыск в этом помещении, — с улыбкой произнес Рейнке.

— Значит, вы решили разыграть карту «национальной безопасности»?

— Секретная служба этим занимается постоянно, — парировал Петерс.

— Но только не в подобных случаях. И позвольте напомнить, что моим боссом является Управление национальной безопасности, а не вонючее казначейство.

— Все верно. Однако директор Управления национальной безопасности подотчетен Картеру Грею.

— Чушь. Они оба на уровне министров.

— Может быть, вы, парни, прекратите спор, чей пенис длиннее? — вмешалась Симпсон. — Все это начинает выглядеть довольно глупо.

Дверь открылась. Рейнке и Петерс мгновенно вскочили на ноги. С порога на них смотрел Картер Грей. Алекс с изумлением наблюдал затем, как Король разведки подошел к Симпсон, обнял ее за плечи и клюнул в щеку.

— Ты, как всегда, очаровательна, Джеки. Как идут дела?

— Я знавала и лучшие дни, — бросила она, покосилась на Алекса и сказала: — Это мой партнер Алекс Форд.

— Рад знакомству, Алекс, — кивнул Грей.

— Благодарю вас, сэр.

— Вчера я ужинала с папой, — сообщила Грею Симпсон.

— Сенатор должен выкроить время, чтобы поохотиться со мной на оленей. Прошлый раз, когда мы охотились вместе, я уложил вожака. С тех пор мне катастрофически не везло.

— Хорошо, я ему скажу.

— Чем я могу вам помочь?

Симпсон пояснила, что им хотелось бы осмотреть рабочее место Патрика Джонсона.

— Я сказал, что у них для этого слишком низкая форма допуска, — вмешался Рейнке.

— Не сомневаюсь, — сказал Грей и, обращаясь к Симпсон, продолжил: — Пойдем, Джеки. Я сам провожу тебя. Это все! — бросил Король разведки таким тоном, что Рейнке и Петерс мгновенно выскочили из комнаты.

Грей шел по коридору чуть впереди, и Алекс ухитрился прошептать на ухо Симпсон:

— Боже, вы никогда не говорили, что знакомы с Картером Греем.

— А вы никогда не спрашивали.

— Откуда вы его знаете?

— Он мой крестный.

Глава 29

Пока Алекс и Симпсон торпедировали НРЦ, Оливер Стоун следил за шахматной доской в парке у Белого дома. Его противником был Томас Джефферсон Уатт, больше известный как Ти-Джи. Он был старинным другом Стоуна и вот уже почти сорок лет работал на кухне Белого дома.

Кроме того, Ти-Джи был членом конгрегации методистской церкви, которой принадлежало кладбище «Гора Сион». Именно он помог Оливеру получить там работу.

Когда позволяла погода и у Томаса Джефферсона был выходной, они любили разыграть партию-другую. По правде говоря, и подружились-то они из-за шахмат.

Сегодня Стоун, вопреки обыкновению, сделал какой-то ход не подумав. В результате Уатт довольно быстро выиграл у него ферзя.

— С вами все в порядке, Оливер? — озабоченно спросил он.

— Так, кое-какие мысли… — Стоун откинулся на спинку скамьи. — Похоже, ваш босс останется на посту еще четыре года?

— Да… Из кухни, знаете ли, все президенты похожи один на другого. Республиканцы и демократы едят одинаково. У этого парня тоже неплохой аппетит. Он прекрасно справляется и с работой, и к персоналу относится с уважением. Секретную службу тоже искренне уважает. Вопреки стереотипам. Публика-то уверена, что любой босс покровительствует тем, кто готов принять в себя предназначенную ему пулю. Ошибается! Я уж тут повидал всякого… От иного просто воротит… — покачал головой Уатт.

— К вопросу о секретной службе. Вчера вечером я встречался с агентом Фордом.

Лицо Ти-Джи просветлело.

— Хороший человек! Я вам говорил, что, когда умерла Кити, а у меня была пневмония, он приходил ко мне почти каждый день. Конечно, в те дни, когда бывал в городе.

— Я помню. — Стоун двинул вперед слона. — Я видел, как вертолет Картера Грея приземлился вчера у Белого дома…

— Секретной службе это здорово не по нутру. Единственная вертушка, которая должна там садиться, — это «Морская пехота-один» с президентом на борту.

— Статус Картера Грея позволяет ему устанавливать свои правила.

Уатт ухмыльнулся.

— До меня дошли кое-какие слухи об этом типе, — произнес он заговорщицким тоном, наклонившись к Стоуну. — Думаю, они вас позабавят!

Стоун весь обратился в слух. Их шахматные матчи иногда сопровождались невинными сплетнями. Обслуживающий персонал Белого дома трудился там долгие годы и славился не только скрупулезным выполнением своих прямых обязанностей, но и своей скрытностью — во всем, что касалось жизни первого семейства. Для президентов и их супруг это было гораздо важнее, чем просто хорошее обслуживание. Стоун несколько лет приручал Уатта, прежде чем они начали обсуждать события в Белом доме, пусть даже самые тривиальные.

— Президент попросил Грея слетать с ним в Нью-Йорк на годовщину одиннадцатого сентября. Как вы понимаете, босс намерен произнести на мемориале большую речь. — Уатт замолчал и повертел головой, оглядываясь, нет ли прохожих.

— И?…

— И Грей с ходу ему отказал.

— Это, пожалуй, даже для Грея неслыханная наглость!

— Вы же знаете, что случилось с его женой и дочерью?

— Да.

С Барбарой Грей Стоун познакомился много лет назад. Она была замечательной женщиной, обладающей такими чертами характера, которых начисто был лишен ее муж. В отличие от своего супруга она любила людей и умела им сочувствовать. Стоун испытывал к ней большое уважение, ставя ей в вину лишь то, что она ошиблась в выборе.

— Затем президент попросил Грея сопровождать его в Пенсильванию, в Бреннан.

— И он?

— Ну, дважды отвергнуть предложение президента — на это не пойдет даже он!

— Ну да… — согласился Стоун.

Некоторое время они сидели молча. Уатт, тщательно изучив позицию, сделал ход, угрожая ладьей слону.

Продумывая варианты дальнейшей игры, Стоун сказал:

— Мне кажется, у Грея полно своих проблем. Этот парень… которого нашли на острове Рузвельта… как его… Патрик Джонсон! Он работал в НРЦ…

— Да, это отозвалось в «большом доме».

— Президент озабочен?

— Они с Греем очень близки, и грязь, которая летит в Грея, попадает на президента. Наш президент не дурак. Он очень лояльно относится к своим сотрудникам, но… — Ти-Джи снова огляделся. — Думаю, я не выношу мусор из избы. Это всем известно.

— Похоже, что Белый дом и НРЦ хорошо поработали с журналистской братией. В утренних «Новостях» об этом почти ничего не прозвучало.

— Я знаю лишь то, что президент заказывал себе ночью еду и кофе. Он буквально из кожи вон лезет перед выборами и, естественно, не хочет, чтобы его автомобиль в последний момент угодил в кювет. Одно мертвое тело может натворить много бед.

Когда партия закончилась и Уатт отправился нести свою кулинарную службу, Стоун провел несколько минут в глубоком раздумье. Итак, Грей едет в Бреннан, штат Пенсильвания. Любопытно! Трюк, который выкинул городок, был, мягко говоря, тот еще, но для его обитателей игра, кажется, стоила свеч.

Стоун уже собрался было уйти, но передумал, увидев, что к нему приближается Адельфия — с двумя стаканчиками кофе в руках. Присев рядом, она протянула ему один.

— Теперь у нас есть кафэ, и мы поболтать можем, — твердо заявила она и с легкой издевкой добавила: — Если вам на собрание идти надо нет.

— Нет, не надо. Благодарю за кофе, Адельфия. — Он немного помолчал, отхлебывая. — Как вы узнали, что я здесь?

— Как будто это секрет есть. Куда вы идти, когда у вас игра в шахматы? С этим черным человеком, который работать в Белом дом.

— Не представлял, что каждый мой шаг предсказуем, — произнес Оливер, и внимательный слушатель мог бы уловить в его тоне нотки раздражения.

— Мужчины вообще есть предсказуем. Как вам нравиться кафэ?

— Очень вкусный. — Он отпил еще. — Кофе недешев, Адельфия.

— Я не пить кафэ сто раз каждый день.

— У вас есть деньги?

— И что? — Она оглядела его новую одежду. — А у вас есть деньги?

— У меня есть работа. И мне помогают друзья.

— Мне нет, кто помогать. Я зарабатывать все деньги.

Стоун вдруг удивился тому, что ни разу не задал ей ни одного вопроса на эту тему. Ликвидируя пробел, он спросил:

— Чем вы занимаетесь?

— Я швея в прачечной. Я работать, когда хочу. Они хорошо мне платить. И я покупать кафэ, когда хотеть.

— Весьма полезное искусство, — произнес Стоун.

Они молча пили кофе, рассеянно разглядывая посетителей этого небольшого парка.

Первой молчание нарушила Адельфия.

— Как ваш шахматный матч? Вы есть победить?

— Нет. Мое поражение явилось результатом недостатка внимания и высокого искусства противника.

— Мой отец был очень превосходным в шахматы. Он был… как вы это называть? — Адельфия умолкла, подыскивая нужное английское слово. — Я знать, как это на польски.

— Чемпионом? Или вы хотите сказать — гроссмейстером? Это впечатляет.

— Вы говорить польски?

— Немного.

— Вы быть в Польша?

— Очень, очень давно! — Потягивая кофе, он наблюдал, как легкий ветерок играет листьями деревьев. — Так, значит, вы из Польши? — спросил он. Адельфия никогда не говорила ему, откуда приехала в Америку.

— Я была Краков, когда родиться, но потом моя семья двинуться в Белосток. Я была ребенок, поэтому тоже ехать.

Стоун побывал в обоих городах, но у него не было ни малейшего намерения сообщать об этом Адельфии.

— Я знаю только Варшаву, но и там я был давным-давно, — думаю, что еще до вашего появления на свет.

— Это есть очень мило сказать с вашей стороны, Оливер. Хоть это и не есть правда! — Она поставила кофе на скамью и сказала, глядя ему в глаза: — Вы теперь очень моложе выглядите, Оливер.

— Только благодаря тем чудесам, которые вы сотворили при помощи ножниц и бритвы.

— А ваши друзья об этом думать что?

— Мои друзья? — переспросил он.

— Я их видела!

— Что ж, они действительно иногда заглядывают в парк Лафайет.

— Нет, я иметь в виду ваши собрания. Я их там видеть.

Стараясь ничем не выдать своего потрясения, Стоун сказал:

— Значит, вы следовали за мной на наши собрания? Надеюсь, они не показались вам слишком скучными?

«Интересно, что она там видела или слышала?»

— Были такие вещи, которые я видеть и слышать, а были и такие, которые только видеть.

— Когда это было?

— Итак, я все же суметь завладеть вашим вниманием, Оливер. — Она придвинулась к нему и, погладив его руку, ответила: — Не беспокойтесь, Оливер. Я не есть шпион. Я видеть, но не слышать. А то, что я видеть, останется навсегда со мной. Навсегда.

— Боюсь, что все то, что вы видели, не стоило вашего внимания.

— Ведь вы искать истину, Оливер? — улыбнулась она. — Так, как сказано на плакате. И я вижу, что вы такой человек, который это делать.

— Боюсь, что, по мере того как летят годы, мои шансы на успех в этом деле становятся все ничтожнее.

Адельфия резко повернулась. По дорожке ковылял инвалид. Те, кому за последние десять лет довелось побывать на улицах Вашингтона, почти наверняка встречали его. Без рук, на искалеченных и покрытых язвами ногах, он являл собой зрелище жутковатое. Даже зимой несчастный оставался босым и полуголым. Взгляд его был устремлен в пустоту. Из уголков рта капала слюна. Все знали, что он немой. На его груди висела небольшая сумка и картонка. Детскими каракулями на картонке было выведено: «Помогите!»

Стоун знал, что человек этот ночует на уличной решетке рядом с казначейством, он много раз давал ему денег. Как-то он даже предпринимал попытки помочь бедняге более существенно, но разрушение сознания калеки зашло слишком далеко. Было неизвестно, принимают ли участие в его судьбе какие-либо органы опеки или просто люди.

— Боже мой! Опять этот человек. Этот несчастный человек. Мое сердце разрываться от его страдания, — сказала Адельфия.

Достав несколько долларов, она подбежала к уроду и сунула деньги в сумку на его груди. Тот пробулькал что-то нечленораздельное и двинулся к расположившейся неподалеку группе людей. Мужчины при его приближении немедленно полезли за бумажниками, женщины открыли сумочки.

Адельфии же путь преградил какой-то здоровенный детина.

— У меня, конечно, не такой отпадный вид, как у него, но мне охота жрать и нужны бабки на выпивку, — прохрипел он.

Сальные спутанные волосы почти закрывали ему лицо. Его одежду нельзя было назвать лохмотьями, однако вонь давно не мытого тела ощутимо била в нос.

— У меня больше ничего не остаться! — испуганно пролепетала Адельфия.

— Врешь! — Он схватил женщину за руку и, притянув к себе, прохрипел: — Гони бабки!

Адельфия не успела вскрикнуть, как Стоун оказался рядом с ней.

— А ну отпусти! — рявкнул он.

Детина был лет на двадцать моложе Стоуна и значительно выше.

— Вали отсюда, старик. Тебя это не касается!

— Эта женщина… Она мне не чужая, и ты…

— Я же сказал, отвали! — И детина сопроводил свои слова мощным свингом.

Удар пришелся Стоуну точно в челюсть. Он упал, схватившись за лицо.

— Оливер! — вскрикнула Адельфия.

Собравшиеся вокруг них гуляющие подняли крик, кто-то побежал за полицией.

Пока Стоун поднимался с земли, бандит вытащил из кармана нож.

— Гони бабки, сука! — стал он наступать на Адельфию.

Стоун сделал мгновенный выпад. Верзила опешил и выронил нож. Неожиданно он упал на колени, потом на спину и забился в конвульсиях.

Стоун схватил нож — но не обычным образом, а как-то странно: наклонившись, он рванул ворот рубашки бродяги, обнажив его шею и пульсирующие артерии. На какую-то долю секунды показалось, что он намерен вспороть ему горло. Острие клинка уже почти касалось кожи. Таким Оливера Стоуна не видел никто — из тех, кто знал его последние тридцать лет. Однако через миг Стоун замер и поднял взгляд на Адельфию. Тяжело дыша, она не сводила с него глаз. Взгляд ее говорил — ей непонятно, кого из двух мужчин она боится больше.

— Оливер… — тихо прошептала она. — Оливер…

Стоун выронил нож, выпрямился и отряхнул с брюк грязь.

— Боже мой, у вас кровь! — воскликнула Адельфия. — Вы в крови!

— Пустяки. Я в полном порядке, — нетвердым голосом произнес он и приложил рукав к кровоточащему рту.

То, что он сказал, было неправдой. Удар был силен — Стоуна слегка подташнивало, кружилась голова. Языком он нащупал во рту что-то твердое и выплюнул. Зуб!

— Нет, вы не есть в порядке! — с тревогой возразила Адельфия.

— Сейчас прибудет полиция! — подбежала к ним женщина. — С вами все хорошо?

Стоун оглянулся. Сверкая проблесковыми маячками, у тротуара затормозил полицейский автомобиль. Повернувшись к Адельфии, он торопливо проговорил:

— Вы поможете им все объяснить?

Слова эти он не произнес, а прошамкал: его губа распухала прямо на глазах.

Стоун зашагал прочь. Адельфия его окликнула, но он не оглянулся.

Машинально отвечая на вопросы полиции, она думала только о том, что сейчас видела. Оливер Стоун указательным пальцем ткнул бродяге куда-то под ребра. Это короткое и точное движение заставило здоровенного злобного верзилу без чувств рухнуть на землю.

И то, как Оливер держал нож… Однажды она уже видела, как один человек держал нож вот таким же образом. Это было очень давно, еще в Польше. Человек этот служил в КГБ и явился для того, чтобы силой увести ее выступавшего против Советов дядю. Живым она дядю больше не видела. Его изуродованное тело нашли в заброшенном деревенском колодце, в двадцати милях от города…

Адельфия оглянулась.

Оливер Стоун уже успел исчезнуть.

Глава 30

— Вот здесь и работал Патрик Джонсон, — сказал Картер Грей, обводя широким движением руки помещение.

Алекс неторопливо огляделся. Размером зал был приблизительно в половину футбольного поля. Центр его был свободен, а по периметру размещались кубики кабинетов. На каждом рабочем месте стоял компьютер с жидкокристаллическим монитором, а звуковым фоном в помещении было легкое гудение системных блоков. За прозрачными стенами крошечных кабинетов сидели мужчины и женщины в строгой, деловой одежде. Они были полностью погружены в свою работу. А до этого, еще в коридорах, Алекс видел сотрудников с закрепленными на головах приборами связи. Эти люди говорили в микрофон на таинственном жаргоне, которого Алекс не понимал, несмотря на многие годы, проведенные на федеральной службе. Во всем здесь ощущалось огромное напряжение.

Когда Грей вел их к угловым кабинетам, на некоторых мониторах Алекс успел заметить лица с явно восточными чертами. Вернее, ближневосточными. Рядом с портретами на боковой вертикальной полосе размещались какие-то данные, видимо, имеющие отношение к изображенной личности. Во всем помещении Алекс не увидел ни единого листка бумаги.

— Мы безбумажники, — шутливо произнес Грей, и это замечание повергло Алекса в шок.

«Неужели этот человек, помимо всего прочего, может читать мысли?»

— По крайней мере те, что здесь служат, — продолжил Грей. — Лично я по-прежнему люблю заносить свои мысли на бумагу. — Остановившись у более просторного, чем другие, кабинета с прозрачными стенами высотой не менее шести футов (в остальных они едва достигали уровня груди), Грей сказал: — Вот тут работал Патрик Джонсон.

— Как я понимаю, он не был рядовым сотрудником, — заметила Симпсон.

— Да. Он осуществлял контроль за ходом обработки данных обо всех подозреваемых в терроризме лицах. После того, как НЦПОО вошел в нашу структуру, мы объединили их сотрудников, также как и файлы, с нашими. Это идеальное сочетание. Но мы, естественно, никоим образом не хотели ущемлять интересы секретной службы, поэтому Джонсон и ему подобные остались в двойном подчинении.

Грей произнес эти слова величественным тоном, а Алекс подумал, оглядывая кабинет: «Великодушный, но абсолютно бесполезный жест, поскольку мы не можем контролировать работу этих служащих двойного подчинения».

Его взгляд задержался на единственной оставшейся в кабинете личной вещи Патрика Джонсона — небольшой, заключенной в рамку фотографии невесты. Алекс обратил внимание на то, как она красива — при полном макияже, веселая. Через секунду к ним присоединился еще один человек.

Протягивая руку Алексу, Том Хемингуэй широко улыбнулся:

— Вам все же удалось разоблачить меня, агент Форд! Теперь вы знаете место моей службы.

— Боюсь, что так. — Алекс чуть скривился: ну и рукопожатие у этого Хемингуэя!

— Выходит, вы знакомы? — вскинул брови Грей.

— Через Кейт Адамс, сэр, — юриста из Министерства юстиции, с которой мы работаем над совместным проектом.

— Я Джеки Симпсон, секретная служба, — выступила вперед партнерша Алекса.

— Том Хемингуэй.

— Рада познакомиться, Том. — Джеки явно любовалась мускулистым красавцем.

И продолжала это делать, пока не поймала на себе насмешливый взгляд Алекса.

— Я как раз показывал им кабинет Патрика Джонсона и объяснял, чем он у нас занимался, — сказал Грей. — Они по поручению своего начальства ведут расследование причин его смерти.

— Если не возражаете, сэр, то я мог бы продолжить экскурсию. Мне известно, что у вас намечено совещание.

— Том знает о компьютерах гораздо больше, чем я, — улыбнулся Грей.

Это было не совсем так, однако Грей никогда не хвастал своими сильными сторонами: чрезмерное бахвальство легко могло превратить их в слабости.

— Не забудь передать папе мои слова, Джеки, — напомнил Грей, перед тем как выйти из кабинета.

— Итак, что же вас интересует? — спросил Хемингуэй.

— В основном нам хочется понять, чем занимался Джонсон, — ответил Алекс. — Секретарь Грей сказал, что Джонсон контролировал обработку баз данных на лиц, подозреваемых в терроризме.

— Верно. Впрочем, он занимался и еще кое-чем. Если попытаться кратко обрисовать характер его работы, то Джонсон и другие контролеры очень похожи на главных авиадиспетчеров, обеспечивающих бесперебойную и четкую деятельность рядовых подчиненных. Базы данных постоянно пополняются новыми сведениями. И мы направляем всю эту информацию по нужным руслам. ФБР, Федеральное агентство по контролю за оборотом наркотиков, Министерство внутренней безопасности, Бюро по контролю соблюдения законов об алкоголе, табаке и огнестрельном оружии, ЦРУ, Разведывательное управление Министерства обороны и ряд других контор располагают собственными базами данных. Происходит неоправданное дублирование, есть случаи искажения информации, и все названные мною ведомства не имеют доступа к файлам других агентств. Это одна из проблем, которые привели к событиям одиннадцатого сентября. Теперь вся информация стекается в одно место — то есть к нам, и все ведомства имеют к ней доступ двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.

— Но помещать все яйца в одну корзину представляется мне делом весьма рискованным, — заметил Алекс.

— У нас, естественно, имеется дублирующий центр.

— И где же он? — спросил Алекс.

— Боюсь, что это секрет.

«Я так и знал!»

— При этом, заметьте, наша база данных не подменяет знаменитую службу ФБР, — сказал Том, имея в виду систему дактилоскопической идентификации Федерального бюро расследований. — Объект нашей охоты — террористы, а не педофилы или грабители банков. Кроме того, мы опираемся на помощь некоторых частных компаний, специализирующихся на получении разведывательных данных или проведении сложных технических экспертиз.

— НРЦ прибегает к услугам частных фирм?! — изумился Алекс.

— Да, — кивнул Хемингуэй. — Правительство не должно изобретать велосипед, давно изобретенный в частном секторе. Наши программы перерабатывают триллионы битов информации из множества баз данных, чтобы выявить типичную манеру действий подозреваемых, проверить сомнительные подписи или создать поведенческие модели, которые могли бы помочь в расследовании. Наши агенты имеют карманные компьютеры, открывающие им мгновенный доступ к этим базам данных. Одним запросом они могут получить исчерпывающую информацию об интересующем их субъекте. То есть мы располагаем, без преувеличения, фантастической информационной системой!

— Но как вы можете достаточно эффективно контролировать эту лавину информации? — не удержался Алекс.

— Когда другие ведомства вывалили на нас все свои данные, создались определенные завалы. Не скрою, возникали и более серьезные проблемы. Пару раз система вообще рушилась. Но сейчас она работает без сбоев. Джонсон, как и ряд других сотрудников, должен был следить за точностью поступающих извне данных. Работа очень трудоемкая.

— Но отнюдь не ускоряющая общийпроцесс, — заметил Алекс.

— Скорость не только бесполезна, но и вредна, если исходная информация оказывается ложной, — возразил Хемингуэй. — Хотя мы и пытаемся по возможности обновлять и проверять сведения, полного совершенства, как вы понимаете, достигнуть невозможно.

— Не могли бы вы показать нам образцы некоторых файлов? — подала голос Симпсон.

— Конечно! — Хемингуэй, усевшись за стол, положил ладонь на считчик биометрических данных. Затем он постучал по клавиатуре, и на экране появилось лицо человека, снимок отпечатков его пальцев и биографические данные.

Алекс с изумлением смотрел на собственное изображение и перечень всех своих деяний, совершенных, видимо, с момента появления на свет из материнской утробы.

— «Подвергался обвинению в употреблении алкоголя до достижения совершеннолетия», — прочитала Симпсон с экрана.

— Но это должны были вычеркнуть из всех моих файлов! — возмутился Алекс.

— Не сомневаюсь, что во всех официальных файлах этих сведений нет, — сказал Хемингуэй. — Да, кстати, как ваша шея? Ведь вам, кажется, пришлось перенести очень серьезную травму.

— У вас имеются мои медицинские данные?! Что, черт побери, случилось с правом на конфиденциальность?

— Вы, похоже, поленились прочитать то, что напечатано в «Законе о патриотизме» мелким шрифтом, — сказал Хемингуэй, делая очередной запрос. И, получив ответ, продолжил: — Вы частенько посещаете бар «LEAP», о чем свидетельствует список оплат, произведенных вами по кредитной карте. Причина столь частых визитов, как я полагаю, — Кейт Адамс.

— Выходит, когда я расплачиваюсь по кредитке, это вам становится известно?

— Именно поэтому я всегда плачу наличными, — улыбнулся Хемингуэй.

Он постучал по кнопкам клавиатуры, и на экране появилась фотография Джеки Симпсон, ее отпечатки пальцев и основные сведения о ней.

— Здесь ошибка! — Она ткнула пальцем в одну из строк. — Я родилась не в Атланте, а в Бирмингеме.

— Вот видите, даже НРЦ небезгрешен. Я позабочусь, чтобы ошибка была исправлена.

— А у вас есть в запасе «плохие парни»? — спросил Алекс. — Или вы шпионите только за копами?

Хемингуэй постучал по клавишам, и на экране появилось новое лицо.

— Пожалуйста. Его звали Аднан аль-Рими. Он был убит в Виргинии другим террористом. Смерть получила официальное подтверждение. Об этом свидетельствуют маленький череп и две скрещенные кости в правом верхнем углу экрана. Символ, конечно, устаревший, и мне неизвестно, кто предложил его использовать. Но как бы то ни было, он точно отражает текущее состояние объекта. — Хемингуэй открыл еще одно окно и, показывая на рисунок папиллярных линий, сказал: — Отпечатки пальцев — еще одно подтверждение того, что убит был аль-Рими.

— Располагал ли Джонсон информацией, которая могла интересовать других?

— Если говорить в широком смысле, агент Форд, то все сотрудники НРЦ располагают сведениями, которые могут оказаться полезными для врагов нашей страны. Именно поэтому мы тщательно проверяем прошлое наших работников. Можно сказать, что мы постоянно просвечиваем их насквозь.

— Видимо, ничего другого вам не остается, — заметила Симпсон.

— Но почему в таком случае неожиданно свалившееся на Патрика Джонсона богатство ни у кого не вызвало подозрений? — спросил Алекс.

— Должно было вызвать, — согласился Хемингуэй, — и я не сомневаюсь, что вскоре здесь полетят чьи-то головы.

— Надеюсь, не ваша? — улыбнулся Алекс.

— Нет. Контроль персонала не входит в сферу моей ответственности.

— Вам, выходит, повезло. Итак, вы считаете, что он не мог торговать секретами, если допустить, что источником богатства Джонсона все же были не наркотики?

— Маловероятно, хотя и не невозможно. Но наркотики были найдены в его доме.

— Вы не возражаете, если я поговорю с его коллегами?

— Я могу это организовать, однако боюсь, что за вашими беседами будет установлено наблюдение.

— Вот это да! — восхитился Алекс. — Совсем как в тюрьме. Но ведь мы вроде как «хорошие парни».

— Мы тоже «хорошие парни», — парировал Хемингуэй.

Час спустя, поговорив с тремя коллегами Джонсона, Алекс и Симпсон узнали, что ни один из их собеседников не знал Джонсона лично.

После того, как они получили назад свои револьверы, Хемингуэй проводил их до выхода.

— Желаю удачи, — сказал он, прежде чем за их спинами успели захлопнуться автоматические двери.

— Постараемся. Спасибо за помощь, — проворчал в ответ Алекс.

До самой машины их сопровождали двое солдат с автоматами.

— Может быть, вы, парни, возьмете меня за руки — на тот случай, если я вдруг впаду в неистовство? — спросил у них Алекс.

Однако воины не удостоили его ответом.

— Полная потеря времени, — подытожила Симпсон.

— Что составляет девяносто процентов любого расследования. Вам это следовало бы знать, — раздраженно буркнул Алекс.

— Что вы так злитесь?

— Неужели вы хотите сказать, что все увиденное нами не вгоняет вас в дрожь? Я ждал, что он вот-вот выставит на обозрение фотографию того момента, когда я теряю невинность.

— Мне лично скрывать нечего. А почему вы так свински держались с Томом?

— Я держался с Томом по-свински, потому что терпеть не могу этого сукина сына.

— Понятно. Это, кстати, объясняет ваше отношение и ко мне.

Он не удостоил ее ответом. Вместо этого вдавил педаль газа в пол и, оставляя на асфальте следы резины, рванул прочь из «Города Большого Брата».

Глава 31

Проводив гостей, Хемингуэй отправился по служебным делам. Проходя мимо томящихся от безделья Рейнке и Петерса, он едва заметно кивнул им. Спустя пятнадцать минут он уже отъезжал от здания НРЦ, а еще через десять минут Рейнке и Петерс последовали его примеру.

Встретившись в большом торговом моле «Галерея Тайсона», троица взяла себе кофе и двинулась по центральному проходу. При помощи своих приборов они успели убедиться, что их не прослушивают, а по пути к молу тщательно проверили, нет ли за ними слежки. Главное правило в жизни шпиона можно сформулировать следующим образом: «Прежде всего убедись в том, что за тобой не следит твоя собственная контора».

— Мы пытались не пустить их в кабинет Джонсона, — сказал Петерс, — но вдруг возник Грей.

— Знаю, — ответил Хемингуэй. — Именно поэтому я туда и спустился. Меньше всего мне хочется, чтобы Картер Грей влез в наши дела.

— А как же Форд и Симпсон?

— Если эти ребята что-то пронюхают, нам придется заняться ими, — сказал Хемингуэй. И добавил: — На предсмертной записке мы нашли отпечатки пальцев и провели их через базу данных.

— Кому же они принадлежат? — спросил Рейнке.

— Да, кто же это? — в унисон поинтересовался Петерс.

— Имя в кармане твоего пиджака! — Хемингуэй допил кофе и бросил бумажный стаканчик в урну.

Петерс полез в нагрудный карман пиджака и вынул клочок бумаги, который незаметно сунул туда Хемингуэй.

— «Милтон Фарб», — прочитал он.

— Несколько лет назад он работал компьютерщиком в Национальном институте здоровья, но потом у него поехала крыша и он очутился в психушке. Поскольку его имя значится в телефонной книге, установить адрес труда не составило. Я направил вам его досье. Естественно, в зашифрованном виде. Проследите за ним, и он, возможно, выведет нас на остальных. Но ничего не предпринимайте без согласования со мной. Убивать без острой на то необходимости мы никого не будем.

С этими словами Том двинулся вперед, а получившие новый заряд энергии Рейнке и Петерс бодро зашагали в противоположном направлении.

Вернувшись в свой кабинет, Картер Грей сделал несколько телефонных звонков (один из них в Белый дом) и провел три коротких совещания. После этого Грей принялся за работу, занявшую несколько часов. В тех случаях, когда Грей не мог сопровождать президента в пути его следования, хозяин Белого дома ежедневно получал от Картера полную информацию по хорошо защищенной линии видеосвязи. К сеансу связи Грей, как правило, готовился целый день, одновременно понимая, что всю ситуацию можно было бы изложить весьма кратко. Примерно так: «Мистер президент, наш мир катится в тартарары, что во многом является следствием наших действий. Остановить этот процесс мы не в силах. Тем не менее, пока мы продолжаем тратить на национальную безопасность миллиарды долларов, я с достаточной долей уверенности могу гарантировать американцам относительный покой. Но наши усилия могут потерпеть крах, если небольшая группа удачливых, решительных и волевых людей получит в свои руки достаточное количество плутония. Если это произойдет, то все наши расчеты полетят кувырком, ставки будут биты, а мы сами скорее всего станем покойниками. Имеются ли у вас вопросы, сэр?»

Готовиться к брифингу Грею страшно не хотелось. Ему хотелось сесть за руль и с ветерком покататься за городом. К сожалению, это было ему категорически запрещено. Главе разведки, так же как и президенту страны, запрещалось водить машину. Эти люди слишком много значили для безопасности страны, чтобы садиться за руль. Но больше всего Грей мечтай о рыбалке. Не имея в данный момент возможности забросить удочку с блесной, Грей занялся иной ловлей, в которой, надо сказать, тоже был весьма искусен.

Он набрал запрос на своем ноутбуке и уже через пять минут получил всю желаемую информацию. В чем, в чем, а в недостатке эффективности персонал НРЦ не упрекнуть.

Сосредоточение всей информации о террористах под крышей НРЦ было, по мнению Грея, одним из самых его блестящих ходов. Помимо того что информация становилась более надежной, НРЦ получал преимущество перед всеми другими разведывательными службами. Если ЦРУ, к примеру, требовались какие-то сведения и оно входило в базу данных, Грей тут же узнавал, что желает знать «братская» организация. Система работала безукоризненно, позволяя шпионить за собратьями под благовидным предлогом достижения эффективности.

Он вывел фотографии на разные окна, чтобы получить возможность изучать их одновременно. С экрана на него взирали несколько мужских физиономий. Почти все они были арабами, их жизнеописание было занесено в базу данных, а там, где это было возможно, фотографии сопровождались отпечатками пальцев. Все эти люди были мертвы, и большинство из них погибли от рук других террористов. Участь несчастных подтверждали череп и скрещенные кости в правом верхнем углу изображения. Один убитый был инженером, другой — дипломированным химиком, изготовлявшим взрывные устройства. Был на экране и снимок Аднана аль-Рими — отважного бойца, сохранявшего хладнокровие даже в разгар самой горячей схватки. Шестеро других погибли при взрыве микроавтобуса. Был ли взрыв случайным или преднамеренным, установить так и не удалось. Сцена преступления являла собой ужасное зрелище. На месте взрыва собирали не тела, а их фрагменты. Из всех шестерых в списке подозреваемых в терроризме находился лишь человек по имени Мухаммед аль-Завахири, но Америке так или иначе повезло, что погибли все шестеро.

Грей не мог знать, что фотографии аль-Рими и остальных были несколько изменены. Но это не были и снимки тех людей, которые действительно умерли. Одно фото, к примеру, было комбинированным — на нем был изображен настоящий аль-Рими и покойник, идентифицированный как аль-Рими. Это было сделано для того, чтобы «живые мертвецы» на более «ранних» снимках, будучи похожими на убитых, не вызывали подозрения. Трансформация изображений требовала массу времени, и проводить ее могли только очень квалифицированные специалисты. Однако игра стоила свеч. И этих арабов можно было идентифицировать по их фотографиям в базе данных НРЦ.

Еще одна блестящая находка заключалась в том, что у покойников не оставалось лиц, по которым можно было бы идентифицировать труп. Единственное, что пришлось заменить полностью, — это отпечатки пальцев, позволяющие, как известно, безошибочно устанавливать личность. Отпечатки никогда не лгали. Впрочем, в наш цифровой век ничего невозможного нет.

И несмотря на то, что Грей Картер ничего этого не знал, чутье подсказывало ему, что здесь что-то не так.

Он выключил компьютер и решил пройтись. Уж это-то ему дозволяется.

Выйдя на воздух, Грей посмотрел в небо и понаблюдал за тем, как в аэропорту Даллеса заходит на посадку «Боинг-747» компании «Люфтганза». Затем его мысли обратились к прошлому.

В начале своей карьеры в Центральном разведывательном управлении он получил назначение в сверхсекретный, а ныне совершенно заброшенный тренировочный центр ЦРУ в штате Виргиния, всего в двух часах езды от округа Колумбия. На языке ЦРУ это укрытое в лесу здание именовалось «Район 51А», что, конечно, говорило о высокоразвитом чувстве юмора руководства ЦРУ. Однако неофициально его очень скоро стали называть «Убийственной горкой».

Центр был давно закрыт, и вот теперь НРЦ решил вернуть его к жизни — в качестве места содержания и допроса лиц, подозреваемых в терроризме. Но против этого восстало Министерство юстиции, и процесс возрождения «Убийственной горки» безбожно затянулся. А после скандала в тюремном лагере на базе Гуантанамо, позора в тюрьме Абу-Грейб в Ираке и фиаско в «Соляной тюрьме» Афганистана на новое использование бывшего учебного центра вообще собирались наложить вето.

Однако Грея все это не очень заботило. Ведь террористов с тем же успехом можно допрашивать и за пределами страны. И таких мест полно. Американское законодательство и международное право запрещают пытки, и Грею не раз приходилось отметать перед различными комитетами конгресса обвинения в нарушении разведкой этих гуманных законов. Почти каждое его слово в этих показаниях было ложью. Но неужели эти напыщенные ханжи законодатели, не знающие ни слова по-арабски и не способные назвать без подсказки своих помощников столицы Омана или Туркменистана, действительно считают, что мир существует по их правилам?

Разведка — грязный бизнес, где люди постоянно лгут и часто гибнут. О том, насколько изощренным делом является геополитика, говорит хотя бы тот факт, что президент США в данный момент размышляет о том, следует ли убивать законно избранных руководителей других стран.

Грей вернулся в свой кабинет. Ему хотелось еще раз взглянуть на лица «мертвецов», которым, возможно, предстояло заметно повлиять на его будущее. Боже, храни Америку, если это действительно случится! Но сам Грей об этом пока ничего не знал.

Глава 32

Вернувшись в офис, Алекс направил Джерри Сайксу новый доклад. Реакция начальства на сей раз была мгновенной. Из телефонного звонка следовало, что агенту Форду следует незамедлительно прибыть не к Джерри и даже не к помощнику, а к самому директору секретной службы в головной офис.

К директору так к директору, подумал Алекс, хотя это был явно недобрый знак. Штаб-квартира находилась недалеко от вашингтонского офиса, и Алекс решил идти пешком. Прогулка по свежему воздуху давала возможность поразмышлять о том, чем он займется после отставки, — она могла произойти гораздо раньше намеченной. На три года раньше.

Лицом к лицу с действующим директором он встречался лишь пару раз. Это было на каких-то неофициальных вечеринках, и несколько минут болтовни на общие темы оказались довольно приятными. Однако на сей раз у Алекса было предчувствие, что встреча вряд ли окажется дружеской.

Несколько минут спустя он уже входил в просторный кабинет директора. Оказавшийся там Джерри Сайкс, как показалось Алексу, был готов зарыться в диван, на котором пристроился. К своему великому удивлению, он увидел, что рядом с Джерри сидит Джеки Симпсон.

— Вы не могли бы закрыть дверь, Форд? — попросил Алекса шеф секретной службы Уэйн Мартин.

«Закрыть дверь!» Определенно скверный знак…

Алекс выполнил указание, уселся и принялся ждать, когда Мартин заговорит. Директор секретной службы был крупным мужчиной. Он любил полосатые рубашки с большими запонками на манжетах. Уэйн Мартин достиг своего положения, прошагав по всем ступеням карьерной лестницы. Мартин был одним из агентов, захвативших Джона Хинкли во время покушения на Рональда Рейгана. Сейчас он внимательно изучал лежащее перед ним на столе досье. Бросив короткий взгляд на папку, Алекс решил, что это его личный файл, летопись всей его службы. Да, дело, похоже, действительно принимает скверный оборот!

Мартин закрыл папку и присел на край своего стола.

— Агент Форд, я сразу перехожу к сути, поскольку, хотите — верьте, хотите — нет, меня ждет еще масса других дел.

— Слушаю, сэр, — напрягся Алекс.

— Недавно мне звонил президент. С борта своего самолета. Он летит, чтобы провести несколько предвыборных митингов, и звонит только для того, чтобы поговорить со мной о вас. Именно поэтому вы здесь.

Алексу показалось, что кровь в его жилах мгновенно испарилась.

— Президент звонил, чтобы поговорить обо мне, сэр? — переспросил Алекс.

— Попробуйте догадаться с первого раза, по какому поводу.

Алекс покосился на внимательно изучающего пол Сайкса. Симпсон смотрела на него, но подсказывать определенно не собиралась.

— В связи с делом Патрика Джонсона, сэр, — произнес Алекс так тихо, что сам едва расслышал свои слова.

— Бинго! — проревел Уэйн Мартин и стукнул кулаком по столу — с такой силой, что все поскакали со своих мест. — Поскольку вы попали в точку, Форд, попробуйте напрячь воображение и ответить, что вы сотворили для того, чтобы заставить президента Соединенных Штатов Америки позвонить мне с борта номер один?

У Алекса пересохло в глотке. Он почти не мог говорить, но босс непременно желал услышать ответ.

— Я расследовал смерть Патрика Джонсона, сэр, я делал то, что мне было поручено.

Мартин затряс головой, не дослушав ответа.

— Ведущая роль в расследовании принадлежит ФБР, — сказал он. — Насколько я понимаю, вам было поручено наблюдать за ходом следствия, чтобы в случае необходимости защитить интересы нашей службы. С покойным нас связывает лишь то, что он находился в двойном подчинении — считался сотрудником как нашего агентства, так и НРЦ. Но если быть совсем точным, Джонсон находился в юрисдикции Национального разведывательного центра и работал под его полным контролем. Вы согласны с моими оценками?

— Да, сэр, — ответил Алекс, даже не взглянув в сторону Сайкса.

— Отлично. Я рад, что нам удалось согласовать наши позиции. Идем дальше. В доме, где жил мистер Джонсон, ФБР обнаружило наркотики и теперь расследует версию, согласно которой мистер Джонсон занимался наркобизнесом, приносившим ему изрядный доход. Смерть мистера Джонсона, как полагает следствие, не имела никакой связи с его службой в НРЦ. Вам об этом известно?

— Так точно, сэр.

— Очень хорошо. — Мартин поднялся.

Алекс ждал, что за этим последует. Кажется, оправдались его худшие ожидания!

— В таком случае не мог бы ты объяснить мне, какого дьявола поперся в НРЦ и учинил допрос самому Картеру Грею?! — взревел Мартин тоном сержанта, дрессирующего тупоголовых новобранцев в искусстве строевой подготовки.

— Я думал, сэр, что следствие надо вести всесторонне, и поэтому счел уместным посещение НРЦ, — ответил Алекс, после того как к нему вернулся дар речи. — Они провели для нас анализ предсмертной записки и…

— Так ты допрашивал Картера Грея или нет?

— Нет, сэр. Он пришел и сказал, что может сопроводить нас в кабинет Джонсона. До этого момента я беседовал с мелкими чинами, которые практически не шли на сотрудничество.

— Ты угрожал получить ордер на обыск в помещении НРЦ?

Алекс вдруг ощутил перебои в сердце.

— Это был всего лишь обычный ход…

— Угрожал?! — снова хлопнул кулаком по столу директор.

— Да, сэр. — Теперь Алекс почувствовал, что по его лбу поползли струйки пота.

— Удалось ли тебе в результате пребывания в НРЦ узнать что-либо полезное? Сумел ли ты увидеть дымящийся револьвер? Нашел ли ты факты, подтверждающие участие Картера Грея в каком-нибудь гнусном заговоре?

Прекрасно понимая, что все эти вопросы являются риторическими, Алекс тем не менее чувствовал, что должен на них ответить.

— Мы не узнали ничего такого, сэр, что могло бы оказать существенную помощь в расследовании. Однако повторяю, сэр, что помещение мы осматривали по инициативе мистера Грея. Да и беседа наша продолжалась не более пары минут.

— Позволь, Форд, ознакомить тебя с азами политики нашего бизнеса. Секретарь Грей вовсе не случайно наткнулся на вас в здании НРЦ. Когда Грея поставили в известность о вашем визите и о его цели, он спустился вниз, чтобы взглянуть на вас. Грей сказал президенту, что считал себя обязанным так поступить, поскольку слухи о том, что НРЦ отказывается помогать в расследовании, могли просочиться в прессу, а это, в свою очередь, могло нанести вред его ведомству и ему лично. А тебе, надеюсь, хорошо известно, как близки президент и Картер Грей. В силу этого обстоятельства президент не одобряет ничего, что может бросить тень на НРЦ или шефа разведки. Ты следишь за ходом моих рассуждений?

— Так точно, сэр.

— Тебе известно, что по инициативе Картера Грея в НРЦ проводится всестороннее внутреннее расследование, в котором ему помогает ФБР?

— Я ничего об этом не знаю, сэр.

Но Мартин его уже не слушал. Он взял со стола листок бумаги и сказал:

— Согласно твоему первому докладу, ты пришел к выводу, что мистер Джонсон, вероятно, был наркоторговцем и ФБР, по твоему мнению, должно сосредоточить внимание именно на этой версии. Все! Ты представил этот доклад вчера вечером. Сегодня утром ты являешься в НРЦ и задаешь кучу вопросов, полностью противоречащих твоему же вчерашнему заключению! Я хочу спросить, что произошло в период между отправкой вечернего доклада и твоим посещением НРЦ нынешним утром.

По тому, как смотрит на него босс, Алекс вдруг понял, что тот уже знает ответ. Он взглянул на Симпсон. Она смотрела вниз, на свои туфли-лодочки. Так вот почему она здесь! Черт!

Он снова перевел взгляд на директора.

— Я жду ответа, — сказал Мартин.

Алекс откашлялся, чтобы выиграть время.

— Сэр, они анализировали почерк записки, и я пошел в НРЦ, чтобы получить результаты.

Мартин одарил его таким уничтожающим взглядом, что Алекс почувствовал, как у него вспотела спина.

— Никогда не пытайся кормить меня дерьмом, сынок, — произнес шеф службы ровным тихим голосом, который, однако, звучал более угрожающе, чем его недавний сержантский рев. Посмотрев на Симпсон, он продолжил: — Агент Симпсон сообщила, что поднять пары и вновь взяться за следствие тебя убедил некий старый друг. Ты ей сам это сказал. — Мартин выдержал паузу и спросил: — И кто же он такой, этот самый «друг»?

Алекс получил возможность убедиться в справедливости поговорки «Каждое случайно брошенное слово возвращается, чтобы укоротить тебе жизнь». В его мозгу крутились беспорядочные мысли о том, как он будет расплачиваться по ипотеке, после того как его с позором вышибут со службы, и как убить Джеки Симпсон, избежав после этого смертного приговора.

— Я не помню такого разговора с агентом Симпсон, сэр, — единственное, что смог выдавить Алекс.

— Он состоялся этим утром. Боюсь, нашей службе не нужны агенты со столь слабой памятью. Поэтому напрягись и постарайся припомнить. Имей в виду, что на карту поставлены две карьеры, одна из которых только начинается. — Он снова взглянул на Симпсон.

— Личность этого человека не имеет значения, сэр. Я и до разговора с ним пришел к заключению, что следствие необходимо продолжить, поскольку некоторые факты не укладываются в общую картину. Вся ответственность за последующие действия целиком лежит на мне. Агент Симпсон не имеет никакого отношения к решению посетить НРЦ. Она сделала то, что ей сказал я. И сделала это крайне неохотно. Я готов нести ответственность за свои действия.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Если бы я был уверен, что это имеет хотя бы малейшее отношение к делу, то я дал бы ответ, сэр.

— Позволь мне судить, имеет это отношение к делу или нет.

По целому ряду причин Алекс не имел намерения сообщать шефу, что этим «старым другом», по совету которого он возобновил расследование, был человек, именующий себя Оливером Стоуном, который жил в палатке напротив Белого дома и являлся специалистом в «теории заговоров». Алексу почему-то казалось, что признание подобного рода никому не пойдет на пользу. Нервно облизав губы, он сказал:

— При всем моем уважении к вам, сэр, я не стану называть имени этого человека. Все то, что он мне говорил, было сказано конфиденциально, а я никогда не обманываю чье-либо доверие. — Поборов искушение покоситься на Симпсон, он закончил: — Поэтому решайте, сэр, что делать со мной.

Мартин сел за стол и, откинувшись на спинку стула, произнес:

— У вас отличный послужной список, агент Форд.

— Смею надеяться, что так, — сказал Алекс, чувствуя, что над его шеей уже занесен топор.

— Но люди запоминают лишь конец карьеры.

Алекс едва не захохотал. Именно эти слова, хотя и совсем по иной причине, он совсем недавно слышал от Стоуна.

— Мне уже это говорили, сэр! — Алекс немного помолчал и спросил: — Полагаю, меня переводят в другую точку?

Когда служба была недовольна агентом, его отправляли в какую-нибудь глушь. Впрочем, Алекс понимал, что в его деле это могло быть лишь благим пожеланием. Отказ подчиняться требованию директора вполне мог грозить немедленным увольнением.

— Сегодня на работу можешь не являться. Начиная с завтрашнего дня ты оставляешь службу в вашингтонском офисе и возвращаешься в отряд охраны президента. Надеюсь, после того как ты поторчишь в дверях, здравый смысл к тебе вернется. Честно говоря, еще не знаю, что с тобой делать. Какая-то часть моей души требует дать тебе под зад, чтобы ты вообще вылетел со службы, но после многих лет хорошей работы кончить так позорно было бы несправедливо. — Джек Мартин поднял указующий перст и назидательно изрек: — И чтобы между нами не было взаимонепонимания, агент Форд, вы не должны возвращаться к делу Патрика Джонсона, даже если вас об этом будет просить «старый друг». Вам все ясно?

— Так точно, сэр!

— А теперь убирайся отсюда…

Глава 33

Джамиля искупала младенца, пока Лори Франклин веселилась со старшими сыновьями на игровой площадке позади дома. Одевая малыша, Джамиля наблюдала за ними из окна детской. Она считала, что Лора Франклин посвящает слишком мало времени своим чадам. Но даже и иракская женщина была вынуждена признать, что, когда она все же играет с детьми, им вчетвером замечательно. Лори читала мальчикам книги, рисовала, порой проявляя ангельское терпение. Было видно, что мальчишек своих она обожает. Сейчас она раскачивала среднего на качелях, посадив себе на плечи старшего. Затем все трое принялись с хохотом гоняться друг за другом. До Джамили доносились взрывы смеха, и девушка, несмотря на все усилия оставаться серьезной, не смогла не рассмеяться при виде этой греющей душу картины. Сыновья. Ей тоже хотелось иметь нескольких сыновей. Став большими и сильными, они заботились бы о своей постаревшей матери.

Резко оборвав смех, Джамиля отвернулась от окна. Людям не следует считать вечным то, что они в данный момент имеют. Особенно американцам, которые имеют все.

Позже, когда Джамиля вместе с хозяйкой готовила ленч, Лори, закрыв холодильник, удивленно спросила:

— Джамиля, почему у нас в холодильнике кошерная пища?

Девушка вытерла руки полотенцем и сказала:

— Да, мадам. Я купила ее для себя в лавке. На свои деньги. Чтобы есть здесь, в вашем доме.

— Меня это совершенно не трогает, Джамиля. Мы платим за вашу еду. Но вам следует знать, что кошерный продукт… еврейская пища.

— Да, мадам, мне это известно.

— Может быть, я чего-то не понимаю? — смутившись, сказала Лора. — Мусульманка ест еврейскую пищу?

— Евреи упоминаются в Книге. Я имею в виду Коран. Так же как и христиане. Иисус в исламе считается очень важным пророком, но не Богом. Есть только один Бог, и лишь Магомет принес правдивое Божье Слово людям. Но Давид и Ибрагим, которого вы называете Авраамом, весьма важные пророки ислама. Мы уважаем этих пророков за их деяния. Ведь это Ибрагим и его сын Измаил воздвигли Каабу и создали обычай хаджа — паломничества в Мекку.

— Благодарю за лекцию по теологии, — нетерпеливо оборвала ее Лори, — но какое отношение это имеет к пище?

— Мусульмане должны принимать пищу, которая считается чистой и называется «халяль», и избегать нечистой, именуемой «харам». Это правило пришло из Корана, фетв и других исламских сводов. Мы не должны употреблять алкоголь, свинину, мясо собак, обезьян или иных животных, умерших не от руки человека. Мы должны есть мясо парнокопытных жвачных, а рыбу только ту, у которой имеются плавники и чешуя. Так же как и евреи. Евреи готовят продукты приемлемым для мусульман способом. Они, например, освобождают мясо от крови. Мы, мусульмане, не пьем кровь и не имеем дело с кровью в нашей пище. Кроме того, евреи не убивают животных кипятком или электричеством, хотя и не произносят при забое троекратное «Аллах акбар». Мы, мусульмане, воздаем хвалу Богу, прежде чем приступить к еде. И Бог не допустит, чтобы люди умерли от голода, если они употребляют халяльную пищу. Не все последователи ислама пользуются еврейскими продуктами, но если у меня нет халяльной пищи, я ем кошерную.

— Боюсь, я все же чего-то не понимаю, — глядя на няньку, проговорила Лора Франклин. — Когда я беру газету, то в ней встречается по меньшей мере одна статья о том, как мусульмане и евреи убивают друг друга. Я понимаю, что все не так просто, но почему бы вам не жить в мире, если вы едите их пищу, а они присутствуют в вашей Библии?

— Мы спорим с ними не по вопросам пищи, — мгновенно напрягшись, сказала Джамиля. — Я могла бы вам много рассказать…

— Честно говоря, у меня нет ни желания, ни времени во все это вникать. После ленча мне надо встретиться с Джорджем. Он забыл дома билеты на самолет. Этот человек буквально ничего не помнит! Мне кажется, банкир все же должен иметь более приличную память!..

Сразу после ленча Лори отбыла, а Джамиля загрузила детей в микроавтобус, и они двинулись в парк. В дороге ее мысли обратились к недавнему прошлому.

Джамиля вспомнила молодого человека, с которым познакомилась в тренировочном лагере в Пакистане. Он вел дневник, который именовался «записями жертвенности» — их жертвенности. На Западе такие документы называли «дневниками самоубийц». Она читала сообщения об этих дневниках в газетах. Их находили после того, как человек умирал во имя ислама. Джамиля размышляла о том, каким мог бы стать последний день ее жизни. Интересно, о чем она будет думать, когда наступит решающий час? Как она себя поведет? Хватит ли ей мужества? Она считает себя существом благородным и стойким, но так ли это на самом деле? Окажется ли она сразу в раю? Станет ли кто-нибудь оплакивать ее смерть? Все эти вопросы заставляли Джамилю чувствовать себя виноватой, ибо, вне всякого сомнения, ее любви к Богу должно хватить, чтобы совершить задуманное. Также как и у всех мусульман.

В обычных обстоятельствах невозможно было представить, чтобы мусульманские женщины находились в одной террористической ячейке с мужчинами, поскольку весьма жесткие правила и племенные обычаи запрещали не состоящим в родстве мужчинам и женщинам быть рядом. Однако очень скоро стало ясно, что мусульмане-мужчины попадали в Америке под тщательное наблюдение, в то время как женщины-мусульманки имели большую свободу. Одним словом, в террористические группы теперь стали рекрутировать все больше и больше женщин.

Джамиля подружилась с молодым человеком, вместе с которым проходила тренировочный курс. Он был иранцем, что вначале вызывало у девушки подозрение, поскольку отношения между Ираном и ее страной всегда были, мягко говоря, далеки от гармонии. Впрочем, жизнь в Тегеране он описывал совсем не так, как говорилось о ней в Ираке.

— Люди хотят счастья, — говорил он Джамиле. — Но они не могут быть счастливы, если не свободны. Можно любить Бога и преклоняться перед ним и без того, чтобы другие указывали, как следует жить.

Молодой человек говорил о том, что иранские женщины могут водить машину, имеют право голоса и даже занимают места в парламенте. Они закрывают лишь голову и тело, и их не вынуждают скрывать лицо. Они даже пользуются косметикой. Этот юноша сказал, что в страну контрабандой ввозится множество антенн спутникового телевидения и, что даже более удивительно, мужчины и женщины сидят бок о бок в машинах, слушая музыку. Если знаешь, куда пойти и что сказать, то можно обойти многие правила. Нужно жить полной жизнью, пусть хоть и недолго, говорил он, и Джамиля внимательно вслушивалась в его слова.

Он сказал Джамиле, что ее имя, по-арабски означающее «красивая», очень ей подходит. «Очень подходит» он произнес с уважением и восхищением, глядя в сторону. Услыхав эти слова, Джамиля ощутила себя счастливой. Они открывали ей будущее, хотя она и считала свои мечты нереалистичными. В то же время молодой человек часто говорил о своей близкой смерти и даже записал в дневнике точные день и час, когда отправится на свидание с Аллахом. Но он так и не показал девушке избранную им дату.

Джамиля не знала, исполнил ли он свое желание. Ей было неизвестно, куда его направили. Она могла бы прочитать в газетах о его гибели или увидеть его фотографию, но пока этого не случилось. Интересно, думала Джамиля, читает ли он газеты, чтобы узнать о ее гибели?

Молодой человек был начинающим поэтом, мечтавшим о том, чтобы его произведения вышли в свет и стали доступны другим арабам. Его стихи были исполнены трагизма, который, как понимала Джамиля, проистекал из долгих лет царившего в Иране насилия и страданий. Перед расставанием он сказал ей: «Когда теряешь все, кроме жизни, это вовсе не означает, что жизнь становится более ценной. Более действенной становится лишь твоя жертва, когда ты отдаешь свою жизнь». Она никогда не забудет эти слова. Они придавали ей силы и наполняли ее жизнь смыслом.

В Коране сказано, что каждый мужчина и каждая женщина попадают в рай, если они верили в Бога и вели правильную жизнь. Но Джамиля узнала, что единственным средством, гарантирующим немедленный пропуск в рай, служит мученическая смерть во время «священной войны». Если так — а Джамиля каждый день молилась о том, чтобы это было правдой, — то она охотно пойдет на жертву. Жизнь после смерти должна быть намного лучше существования на земле. Бог ни за что не допустил бы, чтобы было иначе.

Иногда Джамиля представляла, как воссоединится в раю со своим поэтом и они будут жить там — в вечном мире. Это была единственная мысль, которая все еще могла вызвать у нее улыбку. Да, Джамиле хотелось снова увидеть его! Очень хотелось. Не важно когда — в жизни или после смерти. Это не имело ни малейшего значения.

Глава 34

Стоун вернулся в свой коттедж, почистил одежду, приложил к лицу лед и уселся ждать, когда спадет отек. Затем, воспользовавшись взятым взаймы сотовым телефоном, позвонил Робину и Калебу. Договорившись о встрече этим же вечером, он попробовал связаться с Милтоном, но из этого ничего не получилось.

После этого он подмел кладбище и показал каким-то людям могилу, которую те искали. Много лет назад церковь переписала всех, кто нашел здесь последний приют, но список с тех пор успели потерять. Последние два года Стоун занимался тем, что проверял каждый надгробный камень и работал в местном архиве, чтобы восстановить список. Он изучил историю кладбища «Гора Сион» и выступал в качестве неофициального гида, рассказывая о некрополе изредка появляющимся там группам.

Показав посетителям могилу, Стоун вернулся к работе. Его лицо горело. И горело оно не столько от удара, сколько от смущения. Он повел себя как последний дурак. И сделал это в присутствии Адельфии! Стоун все еще ощущал тяжесть ножа в ладони. «Какая глупость!»

Затем он решил проехаться к Милтону на метро. Стоуну не терпелось узнать, удалось ли другу определить владельца машины по номеру. Кроме того, он хотел убедиться, что с Милтоном все в порядке. Люди, с которыми они имели дело, могли без всяких проблем идентифицировать его по отпечаткам пальцев.

Шагая к станции подземки, Стоун услыхал за спиной сигнал клаксона. Обернувшись, он увидел агента Форда. Тот остановил свой «краун-вик» у тротуара и опустил стекло.

— Вас подвезти? — поинтересовался Алекс и тут же изменился в лице: — Что, черт побери, с вами случилось?!

— Я упал.

— Вы в порядке?

— Мое эго пострадало гораздо сильнее, чем лицо, — сказал Стоун, забираясь в машину.

Алекс нажал на газ.

Выждав, как ему показалось, достаточно приличное время, Стоун сказал:

— Я думал о нашем вчерашнем разговоре. Как продвигается расследование?

— Продвигается настолько хорошо, что меня вышибли в группу охраны.

— Агент Форд…

— Знаете, Оливер, после всех этих лет вы вполне можете обращаться ко мне по имени.

— Надеюсь, Алекс, что не мой совет доставил вам неприятности?

— Я уже большой мальчик. А вы оказались правы. Но я не принял во внимание все факты, и теперь за это расплачиваюсь.

— Какие факты?

— Боюсь, что я не вправе этого говорить. Скажите лучше, куда вы направляетесь?

— На встречу с друзьями.

— Надеюсь, что они важные шишки. Чем больше в друзьях шишек, тем лучше.

— Боюсь, что среди моих друзей таковых нет.

— Так же как и у меня. Но оказалось, что мой партнер, или, скорее, партнерша — термин «партнер» я использую тут с большой натяжкой, — имеет именно таких друзей. В частности, не далее как сегодня утром она сообщила мне, что ее крестным отцом является Картер Грей.

— Как зовут вашу партнершу? — поднял на него глаза Стоун.

— Джеки Симпсон.

— Дочь Роджера Симпсона? — напрягшись всем телом, спросил Стоун.

— Как вы догадались?

— Вы упомянули о высокопоставленных друзьях, и вряд ли кто-то из них может сидеть выше, нежели Роджер Симпсон. Он работал в ЦРУ, но это было несколько десятков лет назад.

— Я этого не знал, но это объясняет его интерес к разведке.

— Сколько лет этой женщине?

— Джеки Симпсон? Лет тридцать пять.

— И она только что начала работать в секретной службе?

— Прежде чем поступить к нам, она была копом в Алабаме.

— Что она собой представляет?

— В моем списке говнюков отныне она занимает одно из первых мест. Именно эта леди спустила меня в канализацию сегодня утром.

— Я хотел спросить, как она выглядит.

— Почему вас это вдруг заинтересовало?

— Простое любопытство, — ответил Стоун.

— Она невысокая, у нее черные волосы, голубые глаза и сильнейший южный акцент, когда она по-настоящему выходит из себя. Девица всегда прет на рожон и говорит то, что у нее на уме. Застенчивым цветочком ее никак не назовешь.

— Понимаю. Привлекательная?

— Почему вы так ею заинтересовались? — ухмыльнулся Алекс.

— Старики всегда интересуются молодыми женщинами.

— Она хорошенькая, — пожал плечами Форд, — если не обращать внимания на ее резкие манеры.

«Тридцать пять, — подумал Стоун. — Черные волосы. Голубые глаза. Резкие манеры».

— Вы когда-нибудь встречали Картера Грея? — спросил Стоун.

— Я встретился с ним этим утром.

— Ну и каково ваше мнение?

— Чертовски впечатляющий тип.

— Значит, из-за этого у вас начались неприятности? Вы столкнулись с Греем?

— Я попросил пару агентов НРЦ проверить почерк на предсмертной записке, решив, что это откроет мне доступ в центр. Идея поначалу показалась мне просто замечательной. Но получилось так, что я схлопотал по роже. Надо сказать, что я даже не увидел удара.

Но Стоун не слышал последней фразы. Его внимание привлекли слова о том, что записка попала в руки НРЦ. Были ли на ней отпечатки пальцев Милтона?

— Ну и как? Пошли агенты НРЦ на сотрудничество?

— Не очень. Я, должен признаться, терпеть не могу этих пугал, как бы они себя ни называли — Национальным разведывательным центром, Центральным разведывательным управлением или Разведывательным управлением Министерства обороны. Эти мерзавцы не скажут правды, даже если от этого зависит жизнь чьей-то из их матерей.

— Ни за что не скажут, — едва слышно пробормотал Стоун.

Когда до дома Милтона осталось примерно полпути, Стоун попросил остановить машину.

— Я могу доставить вас до места, Оливер, — сказал агент секретной службы. — Директор освободил меня от работы до конца дня, чтобы я смог поразмыслить о своих грехах.

— Мне надо пройтись.

— Покажите вашу челюсть доктору.

— Сделаю.

Как только Алекс отъехал, Стоун достал мобильный телефон и позвонил Милтону. С одной стороны, его огорчило, что агента секретной службы отстранили от расследования, с другой — радовало, что Алекс окажется вне опасности. Что касается остальных, то в их безопасности он вовсе не был уверен.

Голос Милтона прервал эти невеселые размышления.

— Алло?

— Ты где, Милтон?

— У Частити.

— Давно?

— С утра. Почему это тебя интересует?

— Ты ничего не заметил, когда выходил из дома?

— Нет.

— Домой не возвращайся. Встретимся где-нибудь в другом месте. Ну… скажем, на «Юнион-стейшн». Ты сможешь быть там через полчаса или около того?

— Думаю, смогу.

— Я буду стоять у книжной лавки. Ты смог проверить номер?

— Без проблем. У меня есть его имя и адрес. Слушай…

— Все скажешь при встрече. А теперь послушай меня! Ты должен убедиться, что за тобой нет слежки.

— Что ты узнал? — испуганно спросил Милтон.

— Расскажу при встрече. Да, и вот что еще! Немог бы ты навести справки о Джеки Симпсон — дочери сенатора Симпсона? Она агент секретной службы.

Стоун отключился и тут же, позвонив Робину и Калебу, поставил их в известность о последних событиях. После этого он прошел к ближайшей станции метро и вскоре уже стоял в книжном магазине, отхватившем изрядный кусок массивного здания вокзала. Лениво перелистывая книги, он то и дело поглядывал в сторону выхода из метро, откуда, по его расчетам, вот-вот должен был появиться Милтон.

Когда Милтон появился совершенно с другой стороны, Стоун удивленно вскинул брови.

— Меня подвезла Частити, — пояснил Милтон. — Что у тебя с лицом? Ты так часто меняешь внешность в последнее время…

— Не имеет значения. Частити здесь? — Стоун не отреагировал на шутку.

— Нет. Я сказал, чтобы она ехала домой.

— Милтон, ты уверен, что за вами не было «хвоста»?

— Учитывая, как водит машину Частити, такое просто невозможно.

Они прошли к кофейне, расположенной на противоположной стороне вокзала, взяли кофе и уселись за столик в дальнем углу.

Милтон достал сотовой телефон и нажал на какую-то кнопку.

— Кому ты звонишь? — поинтересовался Стоун.

— Никому. В моем мобильнике есть диктофон. Я должен позже позвонить Частити и включил функцию напоминания. Тот аппарат, который я отдал тебе, обладает теми же возможностями. Кроме того, он и фотокамера.

Милтон произнес в трубку несколько слов и убрал аппарат.

— Итак, как зовут этого человека? — спросил Стоун.

— Тайлер Рейнке. Живет неподалеку от Пурсевилля. У меня есть его точный адрес.

— Я знаю это место? Удалось узнать, где он работает?

— Я влез во все, во что было можно, но ничего не нашел. А влезть, как тебе известно, я могу во множество мест.

— Это может означать, что он трудится в НРЦ. Думаю, что даже ты туда влезть не можешь.

— При желании и это возможно.

— А о Джеки Симпсон ты что-нибудь узнал?

— Довольно много. Вот тебе распечатка. — Он передал Стоуну небольшую папку.

Стоун открыл ее. Алекс прав, подумал он, уставившись на распечатанную на лазерном принтере фотографию женщины. Характер ее и в самом деле проявляется в чертах лица. Был в папке и ее домашний адрес. Джеки Симпсон жила неподалеку от вашингтонского офиса секретной службы. На работу она скорее всего ходит пешком, подумал Стоун. Закрыв папку, он спрятал ее в свой рюкзак и объявил Милтону, что предсмертная записка попала в руки НРЦ, не забыв при этом упомянуть, что на ней могли остаться отпечатки его пальцев.

— Я знал, что мне не следовало к ней прикасаться! — глубоко вздохнув, произнес Милтон.

— Как ты считаешь, твоя персона все еще фигурирует в базе данных Национального института здоровья?

— Скорее всего да. Кроме того, секретная служба брала мои отпечатки, когда я послал это глупое письмо относительно Рейгана. Тогда я был страшно разозлен тем, что были урезаны статьи бюджета, направленные на поддержание психического здоровья.

— Я хотел провести собрание сегодня вечером у Калеба, но, боюсь, теперь это небезопасно.

— Где же мы тогда встретимся?

В этот момент у Стоуна зазвонил телефон. Это был Робин. Судя по голосу — в сильном волнении.

— Встретился я тут с одним своим старым дружком — мы вместе дрались во Вьетнаме, потом поступили в военную разведку. До меня дошли слухи, что из разведки он ушел, вот я и решил посидеть с ним, выпить и по возможности узнать новости. Он сказал мне, что НРЦ довел всех до белого каления своим требованием передать файлы на террористов в центр. Даже база данных ЦРУ подверглась чистке. Грей понимает, что если будет контролировать информацию, то будет контролировать все.

— Выходит, все разведывательные службы должны делиться сведениями с НРЦ?

— Точно. И НРЦ знает, чем занимаются все остальные.

— Но согласно закону, Робин, НРЦ обязан контролировать другие ведомства.

— Кого интересуют твои законы?! Неужели ты думаешь, что ЦРУ станет сообщать всю правду?

— Нет, не думаю, — ответил Стоун. — Передача правдивой информации контрпродуктивна и вдобавок не имеет исторических прецедентов. Шпионы всегда врут.

— Мы встречаемся сегодня у Калеба? — спросил Робин.

— Я не уверен, что Калеб… — Конец фразы повис в воздухе. — Калеб… — протянул он.

— Оливер! Ты все еще там?

— С тобой все в порядке, Оливер? — в свою очередь, участливо поинтересовался Милтон.

— Робин, где ты сейчас? — торопливо спросил Стоун.

— В своей жалкой развалюхе. А что?

— Не мог бы ты прихватить меня на «Юнион-стейшн» и отвезти в мое хранилище?

— Конечно, могу. Но ты не ответил на мой вопрос. Мы собираемся сегодня у Калеба или нет?

— Нет. Мы встретимся здесь, на «Юнион-стейшн».

— «Юнион-стейшн»? — переспросил Робин. — Не самое уединенное место!

— Я же не сказал, что мы проведем там собрание.

— Что-то ты говоришь загадками… — проворчал Робин.

— Все объясню позже. А пока забирай меня отсюда, и как можно быстрее. Буду ждать тебя у главного входа!

И Стоун закрыл телефон.

— А зачем тебе в хранилище? — спросил Милтон.

— Мне надо там взять кое-что. Нечто такое, что, возможно, прольет свет на кое-какие факты.

Глава 35

— Похоже, никого нет дома, — сказал Тайлер Рейнке; они с Петерсом следили за жилищем Милтона, не выходя из машин. Заглянув в досье Милтона Фарба, Рейнке сухо продолжил: — Угроза подсыпать яду в любимое драже президента Рейгана скверно отражается на карьере! Может быть, потому они и не пошли в полицию?

— Какая разница! Я всего лишь хочу узнать, почему они той ночью оказались на острове Рузвельта, — хмуро отозвался Петерс.

— Я предлагаю немного выждать, а затем порыться в его норе. Если парень прячется, то в его доме мы сможем найти указания на то, где он может быть.

— А тем временем давай еще раз махнем в Джорджтаун, — предложил Петерс. — Возможно, той ночью кто-нибудь что-нибудь видел…

— И заодно будет совсем не вредно еще разок осмотреть лодку, — добавил Рейнке.

Капитан Джек поправил шляпу, погладил желтую розу на лацкане пиджака и с удовольствием оглядел свою новую собственность. Обширный гараж имел три просторных рабочих станции. Однако два рабочих места были свободны и лишь один автомобиль проходил полное «техническое обслуживание». Из смотровой ямы в полу появился иранец Ахмед и вытер ладонью лоб.

— Как дела? — спросил Капитан Джек.

— Все идет по плану. Вы говорили с женщиной?

— Эта деталь стоит на нужном месте и готова к действию. Но больше никогда не задавай подобных вопросов, Ахмед, — произнес Капитан Джек ледяным тоном.

Иранец коротко кивнул и исчез в своей яме. Через пару секунд помещение гаража заполнил шум электроинструментов. Капитан Джек вышел на солнечный свет.

Ахмед выждал еще несколько минут, затем выбрался из ямы, подошел к верстаку и извлек из-под промасленной одежды длинный нож, заранее припрятанный им среди инструментов. После этого он открыл заднюю дверцу автомобиля и спрятал под коврик нож.

А Капитан Джек влез в свой «ауди» и двинулся к дому напротив больницы Милосердия. Один из афганцев впустил его в квартиру.

— Оружие здесь? — спросил он.

— Как вы сказали, мы переносили его по частям в фирменных бумажных пакетах местного супермаркета.

— Покажи!

Афганец подвел его к большому телевизору в углу комнаты. Вместе они отодвинули телевизор в сторону, и афганец при помощи отвертки поднял ковер, обнажив мягкую подложку и пол. Доски пола в этом месте были заменены листом фанеры. Под фанерой Капитан Джек увидел две снайперские винтовки с мощными оптическими прицелами.

— Я слышал об «М-50», — заметил Капитан Джек, — но пользоваться ими мне не доводилось.

— Калибр винтовки двадцать один миллиметр, а прицел имеет цифровую оптику. Патрон снабжен анализатором внешней среды и тепловым локатором. Оружие обладает способностью нейтрализовывать непроизвольное подергивание мышц.

— Мне такие хитрые приборы никогда не требовались, — деловым тоном произнес Капитан Джек.

— Кроме того, винтовка покрыта камуфлексом и после нажатия вот этой кнопки сливается по цвету с окружающей средой. Ствол изготовлен методом нанотехнологий, и угол отклонения на расстоянии тысячи метров составляет одну стотысячную минуты. Все это, конечно, перебор, но делу не вредит. У нас есть пара «МР-5» и примерно две тысячи патронов к ним.

Когда-то Капитан Джек совершил непростительную ошибку, введя барометрическое давление после поправки на высоту и использовав при этом данные бюро погоды. Снайпер должен вводить фактическое давление безотносительно к поправке на высоту. Это и было основной ошибкой, поскольку плотность холодного воздуха выше, чем теплого, и звук распространяется медленнее. Последнее особенно важно, если используешь сверхзвуковые боеприпасы. Поэтому объект не был убит, а получил лишь ранение, что совершенно недопустимо, когда речь идет о жизни главы государства.

— А где боевое обеспечение? — спросил Капитан Джек.

Афганец, повернувшись к телевизору, снял заднюю панель.

Капитан Джек увидел несколько дюжин полностью снаряженных магазинов для «М-50» и аккуратно уложенные коробки с патронами.

— Как видите, мы нечасто смотрим телевизор, — без всякой на то необходимости сказал афганец.

— А как насчет двух других винтовок и боеприпасов, которые вам предстоит использовать?

— Они под полом в другом месте и готовы к бою. Мы тренировались с ними более пятидесяти часов. Не волнуйтесь, мы не промахнемся.

— На день игры предсказывают хорошую погоду, но в этих краях она меняется быстро.

— На такой дистанции стрельба не представляет трудности, — пожал плечами афганец. — Я без всякого труда поражал цель на расстоянии, в три раза большем, причем противоположная сторона вела ответный огонь.

Капитан Джек знал, что это не пустое бахвальство. И именно в силу этого обстоятельства афганец появился здесь.

— Но ты никогда не делал этого так, как предстоит это сделать теперь. Расстояние и маршрут полета будут несколько иными.

— Я все учел, поверьте.

Капитан Джек прошел в ванную комнату и с отвращением посмотрел в зеркало. Сняв шляпу, он внимательно изучил свои густые, чуть тронутые сединой волосы, а также усы и бороду. Затем снял темные очки, и из зеркала на него глянули голубые глаза. На одном крыле его длинного толстого носа виднелся небольшой шрам. Как и борода, волосы его тоже были фальшивыми. На самом деле он был лыс и гладко выбрит. У него были карие глаза, на носу — длинном и тонком — не было никакого шрама.

Он надел шляпу и вернул на место очки. В своей жизни ему приходилось исчезать множество раз, порой находясь на чьей-либо службе, включая правительство Соединенных Штатов. Иногда он выступал самостоятельно, продавая свое снайперское искусство и железные нервы тем, кто готов был платить больше. Хемингуэю же Капитан Джек сказал, что его следующее исчезновение будет последним.

Капитан проехался к тому месту, где должна была состояться церемония. Находилось оно примерно в десяти минутах езды от центра города, но Капитан Джек знал, что за десять минут может случиться очень многое.

Выходить из машины он не стал. Вместо этого медленно объехал территорию, фиксируя внимание на некоторых важных точках, которые давно и прочно осели в его памяти. Все пространство будущего торжества было обнесено металлической оградой вроде той, что окружают свои владения фермеры. Входов для тех, кто явился пешком, было несколько, но автомобили могли въехать только через одни ворота. Въезд обрамляли шестифутовые кирпичные колонны, и именно между ними должен был проследовать кортеж. «Зверю» этот проезд мог показаться узковатым.

Капитан Джек обвел взглядом линию деревьев, пытаясь представить, где по периметру площадки могут разместиться снайперы. Сколько их может быть? Десяток? Два? Трудно сказать, даже располагая отличной разведкой. Они будут стоять в своих камуфляжных костюмах, сливаясь с окружением так хорошо, что, прежде чем их увидеть, вы на них наступите. Да, многим его людям скорее всего придется умереть на этой святой земле. Но их смерть будет быстрой и безболезненной. Сверхзвуковой мощный заряд убивает быстрее, чем мозг успевает среагировать. Смерть федаинов, увы, окажется не столь легкой.

Капитан Джек представил, как кортеж останавливается и из «Зверя» вылезает президент. Вот он приветственно машет толпе, пожимает руки, хлопает кого-то по спине, кого-то даже прижимает к груди, а затем под звуки гимна «Салют командиру» его поведут на пуленепробиваемый и бомбоустойчивый подиум.

Впервые эта песня прозвучала в качестве гимна в 1845 году, во время инаугурации президента Джеймса Полка. Супруга президента была глубоко возмущена тем, что появления ее крошечного и к тому же застенчивого муженька частенько никто не замечал. Одним словом, Сара Полк потребовала, чтобы каждый раз, когда ее супруг входит в комнату, исполнялся этот гимн. Каприз дамы с имперскими замашками выполняется до сих пор, и все президенты ему подчиняются.

Еще более забавной была история появления песни. Во всяком случае, так считал Капитан Джек. Ее словами послужил отрывок из поэмы сэра Вальтера Скотта «Леди озера», где описывалась гибель шотландского вождя, казненного после предательства друзей его заклятым врагом королем Карлом V. Разве не смешно, что песня, возвещающая о появлении президента, на самом деле посвящена убийству главы государства? Песнь пятая поэмы заканчивалась вопросом, над которым, по мнению Капитана Джека, должен серьезно задуматься каждый потенциальный политик:

О, кто же возжелает стать королем?

— Только не я, — пробормотал себе под нос Капитан Джек. — Только не я.

Бывший национальный гвардеец поудобнее уселся в кресле и взглянул на свою руку. За ним наблюдали двое мужчин.

— Теперь, когда установлена емкость, можно приступать к тренировкам, — сказал инженер.

Американец, следуя полученным инструкциям, подвигал кистью руки и запястьем. Ничего не произошло.

— Требуется практика. Очень скоро вы станете экспертом.

Два часа спустя они добились существенных успехов. Во время очередного перерыва оба мужчины уселись на стулья и химик спросил:

— Значит, вы были водителем грузовика?

Бывший солдат утвердительно кивнул и, вытянув вперед обе руки — одну с металлическим крюком, другую с протезом, — сказал:

— Не та работа, которую можно делать с такими клешнями, учитывая то, что я должен был помогать при разгрузке.

— Сколько времени вы пробыли в Ираке, до того как это случилось?

— Восемнадцать месяцев. Мне оставалось еще четыре месяца службы. Во всяком случае, я так считал. Но затем поступил приказ, продлевающий наше пребывание еще на двадцать два месяца. Четыре года! До того, как все это произошло, у меня была жена, дети и хорошая работа в Детройте. Мне пришлось копить деньги, чтобы купить себе бронежилет и навигационный приемник, поскольку у Дяди Сэма на это не было средств. Затем взрыв мины оторвал мне обе руки и вырвал часть груди. Мне пришлось четыре месяца проваляться в госпитале Уолтера Рида. Вернувшись домой, я узнал, что жена со мной разводится, что работы у меня нет и фактически я остался бездомным. — Он помолчал немного, а затем продолжил: — Я участвовал в первой войне в Заливе и принял на себя все дерьмо, которое вылил на нас Саддам. Уволившись из армии, я поступил в Национальную гвардию, чтобы иметь кусок хлеба, до того как снова встану на ноги. Выйдя в отставку, я стал водить грузовики. И вот однажды армия постучала в мои двери и заявила, что отставка не была «официально» принята. Я вежливо послал их к дьяволу. Но они уволокли меня, несмотря на то что я визжал и отбивался. И вот полтора года спустя — бах! — и у меня нет ни рук, ни нормальной жизни. Так со мной обошлась моя страна!

— Теперь вы сможете отплатить всем сполна.

— Да, смогу, — согласился бывший национальный гвардеец и согнул руку в запястье.

Аднан аль-Рими брел по коридорам больницы Милосердия, закрепляя в памяти малейшие детали интерьера. Через пару минут он вышел из здания через главный вход. Как раз в этот момент в больницу ввозили пожилую пациентку. Над каталкой покачивалась капельница.

Аднан отступил в сторону и набрал полную грудь теплого воздуха. Слева от ведущих к двери ступеней находился пандус для больных на креслах-каталках. Аль-Рими спустился на тротуар. Ступеней было четырнадцать. Он повернулся и начал подъем, считая в уме секунды. При нормальном темпе путь занимал семь секунд. Если придется бежать, то на подъем уйдет три-четыре секунды.

Он вернулся в помещение, положив руку на кобуру револьвера тридцать восьмого калибра. Дешевая американская игрушка, с презрением подумал аль-Рими. Однако это было единственное оружие, которое могла предложить ему частная охранная контора. Аднан понимал, что это не имеет никакого значения, но оружие играло важную роль. Всю свою сознательную жизнь он нуждался в нем, для того чтобы просто выжить.

Аль-Рими подошел к медицинскому посту и наступил на четвертую от середины стойки плитку пола. Затем повернулся вокруг своей оси и снова двинулся к выходу. Тот, кто мог наблюдать за его действиями, несомненно, решил бы, что охранник просто совершает обход. Аль-Рими шел, подсчитывая шаги и кивая на ходу знакомым медсестрам. Неподалеку от выхода он свернул направо, просчитал шагами длину коридора, открыл дверь запасного выхода, посчитал количество ступеней двух пролетов лестницы и оказался в коридоре цокольного этажа западного крыла здания. Этот коридор соединялся с другим, ведущим на север и заканчивающимся широкими дверями коридором. Снаружи за дверью была обширная асфальтированная площадка с подъездной аллеей, идущей круто вверх к главной дороге. Из-за этой крутизны и скверного дренажа — даже после небольшого дождя здесь появлялись лужи — все машины «скорой помощи» заезжали в больницу с главного входа.

Стоя у дверей, Аднан еще раз проиграл в уме основной маневр. Покончив с этим делом, он открыл замок, вошел в здание и запер за собой двери. Теперь Аднан оказался в помещении, где находился генератор, снабжавший больницу электричеством в случае отключения внешних источников тока. Он имел весьма общее представление об оборудовании этой комнаты, поскольку в охранной фирме им лишь читали лекции, как следует вести себя в чрезвычайных обстоятельствах. Эти поверхностные знания он существенно углубил, изучив справочники о каждом элементе установленных здесь приборов. Но по-настоящему его интересовал лишь один, который располагался на противоположной от генератора стене. Выбрав из связки нужный ключ, Аднан открыл металлическую коробку и вгляделся в панель управления. Вывести ее из строя не составит никакого труда, подумал он.

Он вышел из генераторной, запер за собой дверь, вернулся в больницу и продолжил обход.

Когда его дежурство закончилось, он переоделся и, оставив униформу в личном шкафчике, отправился на велосипеде домой. Проехать ему предстояло примерно две мили. Затем он поел. Обед его состоял из лепешки, фиников, бобов и куска халяльного мяса, который Аднан запек на конфорке плиты.

Семья Аднана разводила скот и выращивала финики в Саудовской Аравии. Неплохое занятие для страны, где лишь один процент территории считается пригодным для земледелия. Однако на семейство обрушились несчастья, и после смерти отца им пришлось бежать в Ирак. Там они стали разводить коз и выращивать пшеницу. Аднан, как старший сын, превратился в главу семьи — ее патриарха. Он научился забивать скот в соответствии с законами ислама, и производство халяльного мяса стало для него дополнительным источником дохода, что было совсем неплохо.

Аднан стоял у окна с чашкой чая в руках, а все его мысли оставались в прошлом. Козы, ягнята, куры и крупный рогатый скот находили свой конец под его острым ножом. Он резал им горло, повторяя при этом имя Господа. Во время забоя Аднан никогда не перерезал спинной хребет. Не делал он этого по двум причинам. Во-первых, это уменьшало боль и, во-вторых, позволяло животному биться в конвульсиях, что ускоряло освобождение тела от крови. Согласно законам ислама ни одно животное не должно быть свидетелем смерти своего собрата, а перед смертью их следовало хорошо накормить и дать возможность отдохнуть. Все это было очень далеко от метода массового убоя «оглуши и режь», принятого на американских бойнях. Американцам всегда лучше удается массовое и быстрое убийство, думал Аднан.

Он пил чай и вспоминал свое прошлое. Он сражался в тянувшейся десять лет войне между Ираком и Ираном, когда мусульмане тысячами истребляли мусульман в жесточайших рукопашных схватках. Столь яростных сражений ему больше нигде не доводилось видеть. Когда война закончилась, его жизнь вернулась в нормальное русло. Он женился, у него появились дети, и он делал все, чтобы не дать повода одержимому манией величия Саддаму Хусейну или его подручным испортить жизнь себе или своей семье.

Затем наступило одиннадцатое сентября, произошло вторжение в Афганистан, и талибы быстро потеряли власть. Лично Аднана это никак не задевало. На Америку напали, и та нанесла ответный удар. Аднан, как и большинство иракцев, не был сторонником талибов. В Ираке продолжалась относительно спокойная жизнь. И даже после того, как страна попала под международное эмбарго, Аднан мог зарабатывать на жизнь. А затем США объявили Ираку войну. Аднан и все его соотечественники с ужасом ждали, когда на их дома начнут сыпаться бомбы и ракеты. Он отослал семью в безопасное место, а сам остался в Ираке, поскольку усыновившая его страна должна была вот-вот подвергнуться нападению другой страны.

Когда появились американские бомбардировщики, Аднан в молчаливом ужасе наблюдал, как Багдад превращается в сплошной огненный котел. Американцы называли это побочным и незначительным ущербом, однако для Аднана это были мужчины, женщины и дети, разорванные на куски в собственных домах. А затем пришли американские танки и пехота. Аднан ни на секунду не сомневался в исходе. Американцы были слишком сильны. Они могли убивать, находясь в тысяче миль от врага. Аднан же не знал иного оружия, кроме автомата, ножа и своих рук. Он слышал, что у американцев есть ракеты, которые, стартуя из-за океана, могут уже через несколько минут обратить в пепел весь Ближний Восток. Это приводило Аднана в ужас. Такого дьявола победить невозможно.

Тем не менее, после того как сбросили Хусейна, в нем еще теплилась надежда. Однако по мере того, как в стране воцарялись насилие и смерть, надежда сменилась отчаянием. А когда американское присутствие превратилось в оккупацию, Аднан ясно осознал свой долг. Он начал бороться с оккупантами, убивая заодно и своих соплеменников. Это занятие вызывало у него отвращение, и он пытался найти для него рациональное объяснение. Он убивает американцев и арабов в Ираке. До этого ему приходилось убивать иранцев во время войны между двумя странами. И всю жизнь он с помощью своего ножа забивал животных. Аднану казалось, что смысл его жизни состоял в том, чтобы отнимать жизнь у других.

А теперь и у него самого осталась только его жизнь. Его жена и дети мертвы. Родители, братья и сестры тоже ушли из жизни. На земле остался он один, в то время как вся его семья пребывает в раю.

И вот теперь он в Соединенных Штатах — в самом сердце своего врага. Это будет его последняя битва, в которой он отдаст свою жизнь, нападая и защищаясь от нападения. Аднан устал. Ведь он прожил жизнь длиной в восемьдесят лет за календарный срок, вдвое меньший. Его мозг и тело отказывались терпеть дальше.

Он допил чай, но продолжал стоять у окна, наблюдая за оравой резвящихся на игровой площадке детишек. Белые, черные и коричневые ребятишки играли одной командой. В этом возрасте различия в цвете кожи и культурном наследии не играли для них никакой роли. Но Аднан знал, что, когда они повзрослеют, все это, к сожалению, изменится. Так случалось всегда.

Глава 36

— Вы хотели меня видеть, сэр? — спросил Хемингуэй, входя в кабинет Грея.

По слухам, это был единственный квадратный дюйм на территории НРЦ, не находящийся под электронным наблюдением.

— Входи, Том, и не забудь закрыть за собой дверь, — ответил, не вставая из-за стола, Грей.

За первые полчаса они обсудили ряд геополитических проблем и возможное развитие некоторых кризисных ситуаций. Затем Хемингуэй познакомил шефа с ходом нескольких разведывательных операций как на Ближнем, так и на Дальнем Востоке. После этого они переключились на другие темы.

— Чем закончился визит двух агентов секретной службы? — спросил Грей.

— Я продемонстрировал полное сотрудничество с ними, сэр. Полное сотрудничество по версии НРЦ, если быть точным. Надеюсь, что поступил правильно, освободив вас от дальнейшего общения с ними?

— Совершенно правильно. А кто те агенты, с которыми они говорили до моего появления?

— Уоррен Петерс и Тайлер Рейнке. Оба превосходные сотрудники. Они в этом расследовании представляют интересы нашего ведомства. Насколько мне известно, Петерс и Рейнке провели для секретной службы экспертизу ряда предметов, обнаруженных на острове Рузвельта.

— Я говорил с президентом о Форде и Симпсон. Полагаю, что они к нам не вернутся.

— Насколько я понял, Симпсон — ваша крестная дочь?

— Да. Джеки — единственный ребенок Роджера Симпсона. Я был польщен, когда он попросил меня стать ее крестным отцом, однако боюсь, что не очень хорошо справляюсь с этой ролью.

— Создается впечатление, что она сама способна постоять за себя.

— Я не возражал бы против того, чтобы она была моей дочерью, — сказал Грей и явно смутился — настолько неожиданно прозвучала эта фраза. Немного помолчав, он откашлялся и продолжил: — В связи со смертью Патрика Джонсона в НРЦ будет проведен внутренний аудит. К аудиту будет привлечено и ФБР.

— Думаю, что это правильный шаг. Не думаю, что за этой смертью что-то стоит, но мы должны прикрыть все базы.

— А почему ты полагаешь, что за этим ничего нет, Том? — внимательно глядя в глаза собеседнику, спросил Грей.

— Парк дорогих машин? Дом? Наркотики под крышей? Все совершенно ясно. Подобное уже случалось, и не раз.

— Но здесь это произошло впервые, — сказал Грей. — Ты хорошо знал Джонсона?

— Не больше, чем его коллег-контролеров. По всем отчетам он был великолепным работником.

— Какое впечатление он на тебя производил?

Хемингуэй немного подумал, а затем ответил:

— Мой ограниченный опыт общения с ним говорит, что у парня было больше амбиций, нежели амуниции.

— Тонкое наблюдение, если учесть, что ты плохо знал этого человека.

— Подобную оценку можно дать половине работающих здесь людей. Если быть честным, то они все хотят стать вами. Но они знают, что не станут, и это их раздражает.

— Я внимательно ознакомился с личным делом Джонсона, — продолжил, откинувшись на спинку кресла, Грей. — В нем нет ничего указывающего на то, что он может стать оборотнем. Ты согласен?

Хемингуэй утвердительно кивнул, а Грей произнес:

— Но это можно сказать практически обо всех тех, кто выступил против своей страны. Это скорее зависит не от размера счета в банке, а от психологии.

— Есть другие, кто знал Джонсона лучше меня, — заметил Хемингуэй.

— Я с ними беседовал, — ответил Грей. — Кроме того, я говорил с его невестой. Она считает, что дело с наркотиками — полная чушь.

— Что ж… Я вовсе не удивлен, что она его защищает, — пожал плечами Хемингуэй.

— Насколько я помню, Том, сведение всех разведывательных данных в единую базу завершилось четыре месяца назад. Я не ошибаюсь?

— Да, это так. Единственным исключением являются файлы Управления безопасности на транспорте. Их мы включили совсем недавно. Это было вызвано главным образом кое-какими юридическими разногласиями между нами и Министерством национальной безопасности.

— Имеются ли в системе иные существенные пробелы?

— Нет. Вы, в чем я не сомневаюсь, помните, что база данных УБТ имеет существенное значение. Она содержит сведения о системе обеспечения безопасности полетов, листы регистрации пассажиров и программы посещения США. Последние для нас наиболее важны: в них содержатся краткие биографии, отпечатки пальцев и фотографии прибывающих в США иностранцев. Однако Американский союз защиты гражданских свобод поднял страшный шум. Во всех согласившихся заняться этим делом судах правдолюбцы вопили о «тотальной слежке» и «большом брате». Но эта база данных должна была принадлежать нам, и в итоге мы ее получили. Раньше, когда все базы оставались рассеянными по десятку разных ведомств, без какой-либо системы координации и с невероятным дублированием, все они были практически бесполезны.

— Да, отсутствие координации послужило одной из главных причин событий одиннадцатого сентября, — заметил Грей.

— Насколько я понимаю, президент пригласил вас сопровождать его завтра в Нью-Йорк?

— Вижу, что система передачи информации от уха к уху у нас, на зависть всем шпионам, отлажена прекрасно. Да — он приглашал, и да — я отказался. Я, как всегда, буду оплакивать память тех, кто в тот день потерял свою жизнь, в приватной обстановке.

— Я слышал также, что вы намерены поехать в Бреннан, штат Пенсильвания.

Грей утвердительно кивнул, выдвинул ящик стола и достал оттуда книгу.

— Насколько хорошо ты знаешь Библию, Том?

Хемингуэй давно привык к тому, что шеф часто резко меняет тему разговора.

— Я читал Библию короля Якова. Так же как Коран, Талмуд и «Книгу Мормона».

— Превосходно! И что, по-твоему, их объединяет? Какие общие темы ты в них нашел?

— Насилие, — мгновенно ответил Том. — Люди утверждают, что Коран призывает к насилию. Но они ничего не говорят о христианстве. Если я не запамятовал, то Второзаконие полно огня и пропахло серой. «Ты покараешь тех и этих смертью». Или что-то в этом роде.

— По крайней мере здесь прослеживается какая-то последовательность. Что же касается Корана, то он учит своих последователей не отнимать у себя жизнь, что, как ты понимаешь, противоречит образу шахида-самоубийцы. Более того, Коран вовсе не обещает таким людям рая. Коран угрожает самоубийцам адом.

— Коран осуждает лишь тех, кто отнял у себя жизнь не ради Аллаха. К тем, кто принес себя в жертву ради торжества Бога, это не относится. В Коране достаточно мест, где говорится об убийстве неверных. Поэтому можно допустить, что местные законы и обычаи, основывающиеся на Коране, разрешают одновременное убийство самого себя и неверных. А те, кто умер во имя Аллаха, на самом деле не умерли, и близкие не должны их оплакивать. В этом, кстати, состоит одно из существенных различий между христианством и исламом.

— Верно. Но в этом же заключается еще одно большое сходство между двумя религиями.

— Какое именно, сэр?

— Воскрешение из мертвых, — ответил Грей, пряча Библию в стол.

Глава 37

Арендованный Капитаном Джеком просторный дом стоял в стороне от главной дороги, и рядом с ним не было других жилых строений. Кроме того, в доме имелся домашний кинотеатр, которым и собирался в данный момент воспользоваться Капитан Джек.

Он вставил полученный от Хемингуэя диск в DVD-проигрыватель, но аппарат не включил, поскольку не все явившиеся на сеанс мужчины успели занять свои места. Ни один из зрителей не жевал поп-корн, и никто не разносил для них прохладительные напитки. Это был совсем иной просмотр.

Капитан Джек выждал еще минуту, чтобы осмотреть свою команду. Хорошие одаренные люди, которых закалила судьба и на долю которых крайне редко выпадали моменты счастья. У них частенько не бывало еды, чистой воды и постели, то есть тех вещей, которые другие воспринимают как нечто естественное. Они непрерывно подвергались преследованию, грозившему им немедленной смертью. В кинозале собрались подчиненные ему мастера взрывного дела, инженеры, стрелки, снайперы, федаины, механики, информаторы и водители. Однако Джамили среди них не было. Ей предстояла иная миссия. Но если уж на то пошло, Капитан Джек не знал, как отреагируют мужчины на то, что самая важная, можно даже сказать, критическая часть операции возложена на женщину. Лишь малая толика его людей знала о ее участии, и американец считал, что распространяться об этом не следует.

Внешность всех мужчин претерпела радикальные изменения. Волосы были коротко подстрижены или, напротив, отращены. Бороды были сбриты. Полные похудели, тощие набрали вес. Все были облачены в одежду западного покроя. Некоторые нацепили очки, другие перекрасили волосы. Хотя в базе данных НРЦ не осталось их «реальных» портретов, необходимо было предусмотреть все, даже самые мелкие детали — настолько важной была операция. Несмотря на то, что портреты в НРЦ были сильно изменены, этих людей могли узнать оперативники американской разведки, видевшие их во плоти несколько лет назад.

Капитан Джек выступил вперед и обратился к каждому по имени, демонстрируя тем самым свое уважение. Он попросил их рассказать о последних достижениях, и каждый доложил четко и со знанием дела.

Капитан Джек, Том Хемингуэй и еще один человек, которому они полностью доверяли, тщательно выбирали людей из составленного именно этим человеком списка. Самые воинственные или фанатичные мусульмане в число избранных не попали. Как ни странно, наиболее важным критерием при выборе была способность держать свои эмоции и поступки под полным контролем.

Участники акции одиннадцатого сентября имели разное прошлое. Впрочем, четырнадцать из пятнадцати сопровождавших пилотов-угонщиков были выходцами из Саудовской Аравии. Они происходили из семей среднего класса, не отличавшихся заметной активностью как в политической жизни, так и в борьбе за веру. Тем не менее эти молодые люди покинули вполне благополучные семьи, прошли подготовку в лагерях «Аль-Каиды» и, став адептами радикального ислама, исполнили полученный приказ с военной точностью, веря, что, отправляясь в последний полет, они летят прямиком в рай. Угонщики самолетов одиннадцатого сентября не принимали никаких решений; для них все было расписано заранее. Запланированное в Бреннане мероприятие коренным образом отличалось от той ставшей знаменитой операции. Каждому его участнику предстояло внести личный вклад в успех акции.

В силу этого Хемингуэй и Капитан Джек остановили свой выбор на более зрелых и сравнительно образованных людях, которые в прошлом вели нормальный образ жизни. Эти люди не обучались в лагерях «Аль-Каиды», не посвящали свою жизнь джихаду. Несмотря на то, что некоторые из них имели конфликты с правоохранительными органами Америки или Европы, в результате чего их фотографировали и брали у них отпечатки пальцев, ни один из их проступков не был настолько серьезным, чтобы фото этих людей появлялись на первых полосах всех газет. Тем не менее они присутствовали в файлах НРЦ, и именно в эти файлы пришлось вносить коррективы. Самому молодому в группе было тридцать, самому старому — пятьдесят два, а средний возраст участников составлял сорок один год. Эти люди, обладая некоторым опытом в деле убийства, вовсе не горели желанием отнимать чьи-то жизни. Каждый из них за годы противостояния потерял по меньшей мере трех близких родственников. А некоторые из собравшихся мужчин утратили в этой бесконечной череде насилия всю свою семью. Все они добровольно согласились участвовать в этой миссии, но вовсе не по тем причинам, которые лежат в основе мышления типичного ближневосточного террориста. Эти люди считали себя не террористами, а солдатами. Таков был совокупный облик «священного воителя», на создании которого настаивал Хемингуэй.

— Поймите, — сказал, обращаясь к своим соратникам, Капитан Джек, — когда мы здесь планируем наши действия, где-то в ином месте значительно больше людей думают о том, как нас остановить. Они прекрасные специалисты своего дела, а это означает, что мы должны быть более чем превосходными. Наши действия должны быть безукоризненными. — Капитан Джек обвел аудиторию взглядом и закончил: — Единственная ошибка в одном звене приведет к краху всего нашего плана.

Присутствующие, выражая согласие с этими словами, молча закивали.

Капитан Джек в который уже раз рассказал обо всех деталях предстоящей церемонии. Армия агентов секретной службы и каждый полицейский имели подробнейшие письменные инструкции о том, как надо готовиться к визиту президента. Капитан Джек и его люди не могли позволить себе подобной роскоши. Потеря единственной странички могла привести к катастрофе. Поэтому все детали операции следовало держать в памяти. Чтобы полностью избежать недопонимания, Капитан Джек в зависимости от темы переходил с арабского на английский и с английского опять на арабский.

— Прежде чем здесь появится президент, в Бреннан прибудет передовой отряд агентов секретной службы, чтобы обеспечить безопасность как самого праздника, так и передвижения кортежа автомобилей. Поверьте, что более защищенного кортежа в мире не существует. Кортеж, как правило, состоит из двадцати семи транспортных средств, включая местный полицейский эскорт, микроавтобус так называемой полевой связи, автобус для VIP-персон, карету «скорой помощи», машину отряда особого назначения с командой бойцов. В кортеже будут находиться два «Зверя». В одном из них прибудет президент, а в другом — агенты секретной службы. Все дороги от аэропорта к месту празднования будут заранее тщательно проверены, а в день торжества закрыты.

Во время открытия церемонии президент появится справа от подиума, после завершения удалится в том же направлении, откуда пришел. Во время речи он будет находиться за пуленепробиваемым и взрывоустойчивым стеклом. Оборудованная подобной защитой трибуна почему-то получила название «Синий гусь». На линии деревьев по всему периметру разместятся снайперы. Во время передвижения президента за его спиной постоянно будет находиться один из агентов секретной службы. Зона, где в данный находится президент, именуется «зоной смерти», и агенты охраны воспринимают этот термин весьма и весьма серьезно. Ожидается масса зрителей, и на всех входах для публики будут установлены металлоискатели. В нашем распоряжении имеются те же приборы, которые использует секретная служба, и мы предварительно пройдем контрольную проверку на самом высоком уровне их чувствительности. — Он выдержал паузу и добавил: — Стрелки смогут проходить через детекторы без всякого опасения.

Вы должны иметь в виду, что агенты охраны прежде всего обращают внимание на поведении присутствующих. В первую очередь их интересуют те, кто каким-то образом выделяется из толпы или демонстрирует равнодушие к происходящему. Поскольку у всех вас восточная внешность, вы окажетесь под особым контролем. Они располагают базой данной, куда занесены все убийцы, с подробнейшим описанием и характеристиками. Как известно, ваших фотографий в базе данных уже нет, а ваша внешность претерпела серьезные изменения. Таким образом, риск идентификации ничтожен, но это вовсе не значит, что вы не должны проявлять осторожность. В этой связи вы получите дополнительные инструкции, как вести себя во время презентации и во что одеться. Этим инструкциям необходимо следовать неукоснительно. На этом праздновании вы будете выглядеть как врачи, адвокаты, учителя, торговцы, служащие банков или иные добропорядочные граждане усыновившей вас страны. — Капитан Джек умолк и посмотрел в глаза каждому из присутствующих. — Видео, которое я вам покажу, говорит о том, насколько серьезно относятся к своим обязанностям агенты секретной службы, — сказал он и нажал на кнопку на пульте дистанционного управления. Экран ожил.

Том Хемингуэй снабдил своего коллегу диском, на котором, помимо доступного широкой публике рекламного ролика секретной службы, имелась редкая запись покушений и еще более редкие кадры тренировок агентов на базе секретной службы в городе Белтсвилле, штат Мэриленд. В Белтсвилле агенты обучались экстремальному вождению, точной стрельбе из личного оружия, разучивали приемы защиты объекта. Последние упражнения повторялись снова и снова — до тех пор пока их сознательное выполнение полностью не вытеснялось мышечным рефлексом.

Зрители завороженно следили за покушениями на жизнь Джеральда Форда и Рональда Рейгана. Сцены убийства Кеннеди на DVD не было. Президенты с тех пор перестали раскатывать в открытых машинах, а ошибки, совершенные тогда охраной и чрезмерно усердными политиканами, были давно изучены и устранены.

— Видите, — комментировал Капитан Джек, — агенты в каждом случае действуют одинаково. Президента прикрывают телами и максимально быстро буквально утаскивают в безопасное место. В случае с Рейганом президента заталкивают в лимузин, который мгновенно отъезжает. Одиннадцатого сентября, когда казалось, что самолет направляется к Белому дому, агенты секретной службы эвакуировали вице-президента из его кабинета. Говорят, что его ноги ни разу не коснулись пола до тех пор, пока он не оказался в полной безопасности. Скорость. Имейте это в виду. Они вырабатывают ее на тренировке, и быстрота действий становится частью их психики. Агенты выполняют все необходимые действия, не тратя времени на раздумья. Ничто не способно повлиять на их рефлексы, самым важным из которых является стремление спасти жизнь президенту. Ради этого они готовы пожертвовать всем, включая собственную жизнь. Во всех наших действиях мы должны исходить из этого. Мы не можем равняться с ними в огневой мощи, в людских ресурсах, уровне подготовки или техническом обеспечении. Но мы понимаем их психологию, знаем, кто они и что собой представляют. Мы обязаны поставить эти знания себе на пользу. И это, неучитывая фактора неожиданности, наше единственное преимущество. И этого будет достаточно, если мы будем действовать безукоризненно.

Он повторил эту часть видео медленно, кадр за кадром, чтобы его люди могли все запечатлеть в своей памяти. После завершения показа последовало множество вопросов, что, по мнению американца, было добрым знаком.

На экране возник план места, где должно было состояться торжество. При помощи лазерной указки Капитан Джек показал все стратегические точки территории — вход и выход, место остановки «Зверя» и других важных машин кортежа.

— Обратите внимание: автомобиль президента всегда стоит так, что перед ним остается свободный выезд. И это важнейший элемент нашего плана.

После этого он присвоил каждому присутствующему номер и показал соответствующий номер на плане. Теперь все знали точки, где стоять во время церемонии. Обратив указку на карету «скорой помощи», он сказал:

— Этот автомобиль необходимо вывести из строя любой ценой. И те, кому это поручено, должны сделать все, чтобы «скорая» не могла тронуться с места.

На экране возник стройный седовласый человек в очках.

— Президент всегда путешествует в сопровождении личного врача, — сказал Капитан Джек. — Познакомьтесь с доктором Эдвардом Беллами. Он будет находиться на подиуме рядом с президентом. С ним надо разделаться в первую очередь. Ошибки быть не должно.

На следующем кадре оказалось компьютерное изображение каната, отделяющего публику от сцены.

Капитан Джек аккуратно, с видом совершающего первый надрез хирурга, провел указательным пальцем вдоль всего изображения и сказал:

— Перед вами — самый страшный кошмар секретной службы. Будь их воля, они бы этого никогда не допустили. Но политик не может существовать без того, чтобы не пожимать рук и не целовать младенцев. Здесь, у этого каната, президент наиболее уязвим. Но в то же время это обоюдоострая позиция, поскольку здесь телохранители находятся на пике внимания.

На экране появился бывший национальный гвардеец, получивший от людей Капитана Джека новую руку и облаченный в полный парадный мундир. Фото было не новым, и на нем гвардеец стоял с крюками на месте кистей обеих рук.

— Поскольку все пространство будет под защитой электронных детекторов секретной службы, воспользоваться современными средствами связи мы не сможем и нам придется общаться рутинным способом — при помощи глаз и ушей, — сказал Капитан Джек. — Перед вами — ключевая фигура всей операции. Он будет в этом мундире. Поскольку там могут оказаться и другие люди в униформе, вы не должны ошибиться. Каждый из вас получит копию этого ди-ви-ди и миниатюрный плейер. Вы должны изучать картинки по меньшей мере четыре часа в день, чтобы запомнить в малейших деталях то, что я вам сегодня продемонстрировал. Как бы то ни было, вы должны как можно раньше отыскать в толпе этого человека и в дальнейшем не сводить с него глаз. Организаторы торжества окажут честь солдатам-инвалидам, разместив их сразу за разделительным канатом. Отцы города совершают хороший поступок. Особенно он хорош тем, что идет нам на пользу. — Он взглянул на инженера и химика, снабдивших национального гвардейца новой рукой, и сказал: — Мы получили подтверждение, что желаемый результат наступает через две минуты. — Инженер и химик согласно кивнули, а Капитан Джек продолжил: — Сразу после этого стрелок номер один открывает огонь. Затем вступают в дело федаины А и Б. После этого стреляет стрелок номер два. После него работают федаины В и Г. Третий стрелок ведет огонь, за ним следом действуют последние федаины. Завершает стрельбу стрелок номер четыре. Как вам известно, каждый имеет свои цели. Если какая-то группа не сможет поразить цель, ответственность за нее ложится на следующую группу. Каждая цель должна быть поражена. Охрана будет в бронежилетах, поэтому цельтесь соответственно. Все понятно?

Капитан Джек замолчал и снова обвел взглядом своих подопечных. Затем он еще дважды изложил схему нападения, после чего каждый член группы вслух повторил последовательность действий.

— Поскольку дальность стрельбы вашего оружия ограничена, необходимо сделать так, чтобы каждый стрелок находился не далее чем в третьем ряду от разделительного каната. Но предпочтительнее будет второй ряд. На место вас доставят заблаговременно, группами, чтобы каждый сумел занять нужную позицию.

Капитан Джек умолк и целую минуту молчал, вглядываясь в лица сидящих перед ним людей. Сейчас ему предстояло сказать самое главное.

— Каждый из вас, — начал он, — должен четко понимать: едва вы сделаете первый выстрел, снайперы откроют ответный огонь. Зрители, конечно, могут служить щитом, но это скорее всего вас не спасет. По нашей информации, стрелки охраны вооружены стандартными снайперскими винтовками «ремингтон» семисотой серии. А американские снайперы попадают в десятидюймовую мишень с дистанции в тысячу ярдов.

Виртуозное искусство противника вызвало восхищенный шепот аудитории. Реакция парадоксальная — с учетом темпа и контекста разговора! Капитан Джек не мог позволить своим волонтерам выбирать между жизнью и смертью. Они должны действовать, как натасканные агенты секретной службы. И чтобы каждый понимал — жизнь станет платой за обретенную в этой исторической для ислама операции славу.

— Вы знаете, что снайперские пули отправят вас прямиком в рай. И вы более чем заслужили такую награду! — Эти заключительные слова он произнес по-арабски.

И снова оглядел сидящих. Федаины… Первоначально на арабском языке это означало «искатели приключений», однако теперь так стали называть арабских партизан — «людей жертвы». Все сидящие тут скорее всего погибнут, став, таким образом, «людьми жертвы», или федаинами. Так почему бы не наградить их этим титулом сейчас, во время подготовке к миссии? Надо полагать, иные их соратники не будут на них в обиде.

Закончив брифинг, Капитан Джек провел команду вниз, в бывшую студию звукозаписи. Ее наличие послужило одной из причин того, что Капитан Джек остановил свой выбор именно на этом здании. Впрочем, оружие, которое им предстояло пустить в дело, было достаточно бесшумным. Тем не менее в студии звукозаписи был оборудован тир, и следующие два часа все практиковались в стрельбе. Капитан в это время был озабочен созданием всевозможных помех — музыки, видеоклипов. Следовало максимально приблизить обстановку к реальной.

Аднан аль-Рими хотя и не должен был появляться на церемонии, все же присутствовал: ему хотелось знать все, что имеет отношение к операции. Капитан Джек не возражал. Аднану он доверял, как никому другому, — они были старыми боевыми товарищами.

Сейчас Аднан стоял за спиной иранца по имени Ахмед. Тот вместе с двумя афганцами жил в доме напротив больницы Милосердия и работал в гараже Капитана Джека. Как и Аднан, он не должен был присутствовать на церемонии, однако изъявил желание явиться на брифинг.

Ахмед что-то бормотал себе под нос. И было в этом нечто такое, что насторожило внимание Аднана. Не выказывая своего удивления, он заговорил с персом по-арабски.

— Мой язык — фарси, Аднан, — ответил ему Ахмед, — и если хочешь говорить со мной, говори на фарси.

Аль-Рими промолчал. Но тон Ахмеда ему не понравился. Он давным-давно пришел к выводу, что персы являют собой особую породу мусульман. Аднан отошел в сторону, но взгляд его то и дело обращался на иранца, а уши пытались уловить, что он там бормочет…

Прошло всего лишь полчаса после ухода последнего из его людей, а Капитан Джек уже катил в центр Питсбурга. Человек, с которым ему предстояло встретиться, ждал его в холле одного из самых дорогих отелей города. После длительного перелета этот джентльмен выглядел несколько утомленным и слегка помятым. Обменявшись рукопожатиями, они поднялись на лифте в роскошные апартаменты, из окон которых открывался вид на город — вид, надо сказать, изумительный.

Несмотря на то, что человек свободно владел английским, беседу он начал на родном корейском. Капитан Джек отвечал ему тоже по-корейски.

Болтая со своим северокорейским коллегой, Капитан Джек повторял в уме слова человека, который всегда вызывал у него восхищение. «Узнав своего врага и узнав себя, ты не испытаешь поражения и в сотне сражений». Китайский полководец Сунь Цзу сформулировал эту мысль в трактире под названием «Искусство войны». Этот данный десятки сотен лет назад совет полностью остается в силе и в наши дни.

Глава 38

Стоун и Милтон не сразу обратили внимание на остановившийся перед ними мотоцикл. Робин поднял на лоб мотоциклетные очки и протер глаза.

— Что случилось с твоим пикапом? — изумленно спросил Стоун.

— Ты не поверишь, но я нашел эту крошку на свалке, — сказал Робин. — На восстановление ушел год.

— А что это? — заинтересовался Стоун.

— Мотоцикл с коляской, называется «Индейский Вождь». Выпуск 1928 года, — ответил вместо Робина Милтон.

— Откуда, черт побери, тебе это известно? — уставился на него Робин.

— Я прочитал о нем шесть лет назад, когда я сидел в очереди к дантисту. Статья была опубликована в «Журнале антикварных мотоциклов». Я тогда готовился поставить коронку.

— Готовился поставить коронку? — переспросил Робин.

— Именно. Эта процедура требует обтачивания зуба, чтобы снять эмаль. В результате обнажается дентин по окружности примерно в два миллиметра. Нерв при этом не затрагивается. Постоянная коронка изготавливается из фарфора и выглядит очень мило. Можете взглянуть. — С этими словами Милтон открыл рот и продемонстрировал коронку.

— Благодарю за леденящие кровь подробности из области зубоврачебной практики, доктор Фарб, — бросил Робин.

— Крови почти не было, Робин, — не уловив сарказма, ответил Милтон.

Робин вздохнул и горделиво взглянул на своего «коня».

— Объем цилиндра — тысяча кубических сантиметров. Коробка передач и магнето новые. Коляска, к сожалению, не оригинал, но точная копия. Большую часть деталей я выписал по каталогу, а один приятель дал мне кусок кожи, — щелкнул он пальцем по обивке сиденья. — Хороша колясочка? Левосторонняя! Большая, между прочим, редкость! Я могу толкнуть ее за двадцать штук, хотя вложил в нее лишь десятую часть этой суммы. Но пока продавать красотку я не планирую, а там кто знает…

С этими словами он протянул Стоуну шлем с прикрепленными к нему мотоциклетными очками.

— И где же я поеду? — опешил Стоун.

— В коляске, естественно! Что это, по-твоему, цветочный горшок?

Стоун покорно надел шлем, опустил на глаза очки и, открыв маленькую дверцу, забрался в коляску. Места там для него явно было мало.

— Тронулись! — возвестил Робин.

— Постой! — взмолился Стоун. — Может быть, у этой красотки есть какие-нибудь тайны, о которых мне следовало бы знать?

— Есть. Если ее колесо вдруг оторвется от земли, начинай молиться! — хохотнул Робин.

Робин надавил ногой на стартер, и мотор закашлял. Водитель прибавил оборотов, махнул рукой Милтону, и мотоцикл покатил прочь от «Юнион-стейшн».

Они ехали на запад, по Конститюшн-авеню. Проезжая мимо мемориала ветеранов Вьетнама, Робин — сам ветеран Вьетнама — отдал честь каменной стене. Затем они сделали петлю вокруг мемориала Линкольна и, проехав по Мемориальному мосту, оказались в Виргинии, сопровождаемые изумленными взглядами, и, можно сказать, полетели по дороге имени Джорджа Вашингтона.

Стоун нашел наконец позу, в которой ему почти удалось вытянуть ноги. Откинувшись на спинку сиденья, он посмотрел на Потомак. Мощный катер почти на середине реки обгонял две соревнующиеся между собой гребные лодки. День был теплым, дул легкий, освежающий ветерок, и Стоун на несколько секунд позволил себе забыть многочисленные опасности, грозившие Верблюжьему клубу.

Робин, указав рукой на дорожный знак и перекрывая шум двигателя, прокричал:

— Помнишь, как на нем было написано: «Мемориальный парк леди Берд Джонсон»?

— Еще бы! Дама-то оказалась жива! — крикнул в ответ Стоун. — И парк переименовали в честь Линдона В. Джонсона! Он успел-таки умереть.

— Какая эффективность в работе правительства! — не унимался Робин. — Не прошло и десяти лет, как ему удалось исправить ошибку! Хорошо, что я не плачу́ налоги! А то полез бы на стену!

Оторвавшись от взлетной полосы аэропорта имени Рейгана, реактивный лайнер, сделав крутой вираж, полетел на юг, в том же направлении, что и они. Мотоцикл тем временем пересек границу местечка под названием Старый Город Александрия, имевшего славную историю. Оно могло похвастать даже не одним, а двумя домами, в которых провел свои мальчишеские годы предводитель южан генерал Роберт Ли. Предметом особой гордости горожан была и церковь Христа, скамьям которой выпала честь ощутить на себе ягодицы самого Джорджа Вашингтона. Город был просто отягощен богатством. Здесь преобладали старинные, прекрасно отреставрированные здания, улицы были вымощены великолепного качества брусчаткой с шероховатой поверхностью. А какие он являл возможности для шопинга! А какие тут были рестораны! На любой, даже самый изысканный, вкус. Жизнь кипела на улицах этого города, а береговая линия манила к себе любителей свежего воздуха и водных развлечений. Помимо всего прочего, в городе размещался Федеральный суд по делам о банкротстве.

— Проклятое место! — выкрикнул Робин, когда они проезжали мимо здания суда. — Я был тут дважды.

— Калеб знает людей, которые могли бы помочь тебе в денежных делах. Да и Частити, думаю, не отказалась бы.

— Не сомневаюсь, что прекрасная Частити способна оказать мне услуги, однако, боюсь, Милтон после этого будет рвать и метать, — игриво подмигнул Робин. — И кроме того, Оливер, мне не нужна помощь в отношении денег, которые у меня есть. Вот если бы кто сделал так, чтобы их стало больше…

Робин свернул налево, в боковую улицу, ведущую к реке. На Юнион-стрит мотоцикл остановился, и Стоун не без труда выбрался из коляски.

— А что у тебя с рожей? — спросил вдруг Робин.

— Упал.

— Где?

— В парке. Играл в шахматы с Ти-Джи и пил кофе с Адельфией. А потом споткнулся о какой-то корень.

— Адельфия?! — Робин схватил его за плечо. — Оливер, у этой бабы съехала крыша. Тебе повезло, что она не подсыпала отравы в ту бурду, которую вы пили! Попомни мои слова: в один прекрасный день она проследит за тобой до самого коттеджа и перережет тебе глотку. — Робин помолчал и, понизив голос, зловеще произнес: — Или хуже того — соблазнит тебя. — Он содрогнулся всем телом, видимо, представив Адельфию в роли соблазнительницы.

Миновав паб под названием «Юнион-стрит», они перешли на другую сторону улицы и направились к стоящему почти на углу магазину. Над его дверью красовалась вывеска — «Libri Quattuor Sententiarum».

— Откуда, черт побери, взялось это? — Робин смотрел на вывеску. — Я, конечно, здесь давно не был, но разве лавка называлась не «Книги Дуга»?

— Дуг решил сменить название. Надо же как-то заинтересовать тех, кто побогаче!

— «Li-bri Quat-tuor Senten-tiarum»? Потрясающе! И что же это должно означать?

— Это латынь. Название рукописи Петра Ломбардского — «Четыре книги сентенций»; она вплетена в лекции святого Фомы Аквинского о посланиях апостола Павла, изданные в 1526 году. Некоторые ученые считают ее самой редкой в мире книгой с учетом этого более раннего сочинения. Для магазина редких книг такое название отлично подходит.

— Потрясен твоей эрудицией, Оливер… Я и понятия не имел, что ты знаешь латынь!

— А я ее не знаю. Мне все это Калеб рассказал. Между прочим, идея переименовать лавку — его! Я просто познакомил его с владельцем книжного магазина. Я подумал, что раз Калеб — дока по части редких изданий, то… В общем, сначала он был просто платным экспертом, а теперь имеет долю в бизнесе.

Они открыли дверь, звякнул колокольчик. Внутренние стены помещения были отделаны наполовину под кирпич, наполовину под старинный камень. Деревянные стропила крыши покрывала червоточина. На стенах висели подобранные с большим вкусом картины маслом, а украшенные резьбой полки и могучие шкафы ломились от книг. Из-за толстых стекол на посетителей смотрели корешки старинных фолиантов, к каждому из которых был аккуратно прикреплен ярлычок.

Миловидная женщина за небольшой стойкой готовила кофе для страдающих от жажды библиофилов. Объявление на стене призывало покупателей не входить с напитками в торговый зал.

Откуда-то из глубины возник лысоватый человек — в синем блейзере, белой водолазке и свободных брюках. Раскинув руки, он спешил им навстречу. На его загорелом лице играла радушная улыбка.

— Добро пожаловать в «Libri Quattuor Sententiarum», — объявил он, не споткнувшись ни на одном слове.

Посмотрев на Робина, он перевел взгляд на Стоуна.

— Оливер?… — вопросительно произнес он.

— Привет, Дуглас! — Стоун протянул ему руку. — Ты помнишь Робина Родоса?

— Дуглас… — пробормотал Робин. — Интересно, куда делся Дуг?

Дуглас крепко обнял Стоуна и протянул руку Робину.

— Оливер, ты выглядишь превосходно, хотя на себя совсем не похож. Потрясающе! Мне твой стиль нравится. Более того, я его уже люблю. Шик! Bellissimo!

— Спасибо. Калеб говорит, твои дела идут превосходно?

Дуглас взял Стоуна под локоть, и они все трое прошли в тихий угол.

— Калеб — жемчужина! Драгоценность! Чудо!

— А я-то думал, что он всего лишь помешанное на книгах чучело, — с ухмылкой заявил Робин.

— Благодарю, — воодушевленно продолжил Дуглас, — за то, что ты, Оливер, познакомил меня с Калебом! Бизнес процветает. Процветает! Я начал с продажи порнографических комиксов из багажника машины, а теперь — ты только взгляни на меня! У меня кондоминиум в Старом Городе и тридцатифутовая парусная яхта. Бунгало на Дьюи-бич!

— И все это благодаря могуществу печатного слова, — заметил Стоун. — Поразительно!

— А порнографией вы все еще торгуете? — сунулся Робин.

— Дуглас, мне надо взглянуть на те вещи, которые хранятся в том месте, что выделил для меня Калеб, — негромко произнес Стоун.

Дуглас побледнел и нервно сглотнул слюну.

— Да-да. Конечно, конечно. Пошли. И если тебе что-то надо, говори, не стесняйся. Кстати, у нас сегодня превосходный капуччино и замечательное овсяное печенье. Как всегда, за счет заведения.

— Спасибо. Огромное спасибо.

Дуглас еще раз обнял Стоуна и поспешил на помощь входящей в магазин даме. На даме, несмотря на чудесный теплый день, было длиннющее меховое манто.

— Многие из авторов этих книг померли в нищете, — оглядывая шкафы и полки, произнес Робин, — а он на их поте и крови покупает яхты, кондоминиумы и загородные дома.

Стоун не ответил. Он открыл едва заметную дверь, спустился по узкой лестнице в подвал и прошел по короткому коридору до деревянной двери, на которой значилось: «Только для персонала». Робин молча следовал за ним. Пройдя через эту дверь, они зашагали налево по другому коридору, в конце которого оказалась еще одна дверь. Стоун достал из кармана большой старинный ключ, и через несколько мгновений они оказались в небольшой комнате с облицованными старым деревом стенами. Стоун включил свет и подошел к камину. Опустившись на колени, он сунул руку в трубу и потянул за небольшую, прикрепленную проволокой металлическую пластину. Послышался щелчок, и Робин вдруг увидел, как деревянная панель на стене рядом с камином приоткрылась.

— Обожаю эти жреческие штучки, — сказал он, помогая панели отойти до конца.

За панелью оказалась комнатушка длиной примерно восемь и шириной около шести футов. Потолок клетушки был довольно высок — Робин мог бы стоять там, выпрямившись в полный рост. Стоун вынул из кармана фонарь и осветил стену с книжными стеллажами. На них аккуратными стопками лежали какие-то блокноты. На некоторых полках стояли металлические ящики и картонные, заклеенные скотчем коробки.

Стоун начал быстро просматривать блокноты.

— Почему ты не хранишь все это добро в своем коттедже? — спросил Робин.

— А кто его будет охранять? Покойники?

— Но почему ты так уверен, что в твое отсутствие старик Дуглас не спустится сюда и не сунет нос в твои вещички?

— Я сказал ему, что заминировал тут все и что никто, кроме меня, не может открыть эту дверь, не рискуя умереть на месте, — как ни в чем не бывало ответил Стоун, не переставая просматривать записные книжки.

— И ты полагаешь, он поверил?

— Это не имеет значения. У него не хватит духу проверить. Кроме того, Калеб намекнул ему, что до того, как меня по чисто формальным причинам выпустили из заведения для душевнобольных преступников, я якобы был маньяком. Думаю, именно поэтому он так радушно обнимает меня при каждой встрече. Он или хочет, чтобы я был к нему благосклонен, или щупает, нет ли на мне оружия. Ага, вот оно!

Стоун начал листать переплетенный в кожу альбом. К его страницам были аккуратно приклеены какие-то газетные вырезки. Робин, которому пребывание в подвале изрядно поднадоело, нетерпеливо топтался на месте. Наконец Стоун захлопнул альбом и снял с полки две здоровенные книжищи, за которыми оказался небольшой кожаный кейс. Стоун приоткрыл его, убедился в наличии там какого-то журнала и сунул кейс в свой рюкзак.

На обратном пути Робин получил от привлекательной дамы в черном три овсяных печенья.

— Меня зовут Робин, — сказал он, склонившись к ней и поглаживая свое обширное брюхо.

— Очень мило! — ответила дама и заторопилась прочь.

— Думаю, она от меня без ума! — гордо заявил Робин, когда они со Стоуном шли к мотоциклу.

— Наверняка. А умчалась она потому, что ей не терпелось поделиться своим счастьем с подругами, — улыбнулся Оливер.

Глава 39

На то, чтобы решить, как одеться для свидания с Кейт Адамс, Алексу Форду потребовался час. За эти тяжкие и даже в чем-то унизительные шестьдесят минут он до конца осознал, как долго у него не было настоящих свиданий. В конце концов он остановился на синем блейзере, рубашке с отложным воротником, брюках цвета хаки и мокасинах. Затем причесался, сбрил вечернюю щетину, оделся, прожевал несколько мятных таблеток, дабы освежить дыхание, и немного поразмышлял о том, какой прекрасный вечер ждет пялящегося на него из зеркала верзилу со слегка помятой рожей.

Автомобильное движение в округе Колумбия достигло пика, о выборе более удобного маршрута не могло быть и речи (такового просто не существовало), и Алекс боялся опоздать. Однако ему повезло. На Шестьдесят шестой дороге произошла авария, и он, благополучно объехав только что столкнувшиеся машины, оказался на свободной от движения трассе. Съехав с Шестьдесят Шестой на Ки-Бридж и переехав на другой берег Потомака, он свернул направо, на Эм-стрит, и скоро уже катил по Тридцать первой улице, расположенной в одном из самых роскошных районов Джорджтауна. Этот пригород Вашингтона получил свое название в честь английского короля, и некоторые его кварталы все еще несли на себе печать королевского величия, или, как говорили некоторые недоброжелатели, откровенного снобизма. Однако в главном торговом районе на Эм-стрит и Висконсин-авеню обстановка была более приземленной и современной. Толпившиеся на узких тротуарах полуголые тинейджеры трепались по мобильникам, что-то орали и обнимались. Но в верхнем Джорджтауне — там, куда держал путь Алекс, — обитали знаменитые семейства, обладавшие баснословными состояниями, не увлекавшиеся ни татуировкой, ни пирсингом.

Проезжая мимо величественных особняков, Алекс нервничал все сильнее. Много лет он охранял самых могущественных людей земли, но, как и все агенты секретной службы, гордился тем, что, работая в элитном ведомстве, сохранил психологию и привычки простого труженика. Обычный ленч за стойкой бара какой-нибудь близлежащей забегаловки был для него милее яств трехзвездочного парижского ресторана. «Что ж, — сказал он себе, проклиная снобизм окрестных обитателей, — обратного хода нет…»

Улица, по которой он ехал, уткнулась в Эр-стрит рядом с массивным зданием «Думбартон-Окс». Алекс свернул налево и по Эр-стрит доехал до нужного места.

— Так, значит, она не шутила, когда говорила о собственном особняке! — присвистнул Алекс, разглядывая могучее кирпичное сооружение со сланцевой крышей. Затормозив на кольцевой подъездной аллее, он выбрался из машины и огляделся.

Пространство вокруг дома было выдержано в весьма строгом стиле: кусты ровно подстрижены, цветы в симметрично расположенных рабатках и клумбах сияют всеми красками позднего лета. К ведущим на задний двор массивным деревянным воротам шла каменная, поросшая густым мхом дорожка. Впрочем, в подобных дворцах задний двор более уместно называть внутренней территорией, подумалось Алексу.

Взглянув на часы, он увидел, что прибыл на десять минут раньше. Чтобы убить время, он решил объехать вокруг квартала, но его остановил веселый женский голос:

— Значит, вы и есть тот самый человек из секретной службы?

Он обернулся. По дорожке к нему семенила маленькая согбенная женщина. На ее согнутой в локте руке висела корзинка со свежесрезанными цветами. Из-под широкополой шляпы выглядывали светлые букольки. На даме были бежевые полотняные брюки и свободная джинсовая рубаха. Солнцезащитные очки закрывали почти половину ее лица. От возраста женщина сильно усохла, и Алекс дал бы ей лет этак восемьдесят пять.

— Мадам?

— А вы и вправду большой и симпатичный! Надеюсь, вы вооружены? Имея дело с Кейт, надо быть во всеоружии.

Алекс огляделся, опасаясь, что Кейт его разыгрывает и что старушка нанята, дабы разыграть водевиль. Никого не увидев, он посмотрел на даму:

— Я Алекс Форд.

— Один из тех самых Фордов?

— Нет, мэм. И мое будущее, увы, не обеспечено крупным банковским вкладом.

Дама сняла перчатку, сунула ее в карман брюк и протянула Алексу сухонькую ладонь. После рукопожатия она, не отпустив руки, потянула его к дому.

— Кейт пока не готова. Входите, Алекс, мы немного выпьем и поболтаем!

Алекс позволил втащить себя в дом. Собственно, у него и не было других вариантов. Старушка благоухала какими-то пряностями, но более всего — лаком для волос.

Едва они вошли в дом, она отпустила его руку и сокрушенно воскликнула:

— Что случилось с моими манерами? Я даже не представилась! Люсиль Уитни-Хаусмен…

— Одна из тех самых Уитни-Хаусменов? — с широкой улыбкой спросил Алекс.

Дама сняла очки и кокетливо улыбнулась:

— Мой папа, Айра Уитни, вовсе не основал промышленную упаковку мяса. Он всего лишь сколотил на этом деле состояние. Мой дорогой супруг Берни, царство ему небесное, — она посмотрела в потолок и перекрестилась, — родом из семьи, разбогатевшей на виски. Увы, не всегда законным путем. Мой дорогой Берни, прежде чем стать федеральным судьей, работал прокурором, и наши семейные встречи, уверяю вас, иногда оказывались довольно забавными.

Люсиль Уитни-Хаусмен провела Алекса в большую гостиную и жестом пригласила присесть на стоящую у стены широкую софу. Поставив цветы в хрустальную вазу, она обернулась к нему:

— Поскольку речь зашла о виски, назовите вашу любимую отраву!

Люсиль подошла к невысокому шкафчику и открыла дверцу. За дверцей оказался прекрасно укомплектованный бар.

— М-м… миссис… какое обращение вы предпочитаете? С обеими фамилиями?

— Зовите меня просто Лаки. Меня все так называют — и, знаете, мне всю жизнь везло!

— Я бы предпочел стакан содовой, Лаки.

Она одарила его суровым взглядом и нравоучительно произнесла:

— Я знаю рецепты множества коктейлей, молодой человек, но среди них нет напитка под названием «Содовая».

— Ну, в таком случае ром с кока-колой, пожалуйста.

— Я сварганю вам бурбон с кока-колой, дорогуша. С акцентом бурбона.

Лаки принесла выпивку и уселась рядом. Подняв свой стакан, она посмотрела его на свет:

— Коктейль «Гибсон». Я его полюбила, увидев, как Кери Грант заказал его себе в поезде. Помните фильм «Север, к северо-западу»? Ваше здоровье!

Их стаканы легонько соприкоснулись краями, издав тонкий хрустальный звук. Алекс отпил немного приготовленной дамой смеси и закашлял. Силы небесные, да это чистое виски! Ну и вкус у старушки!

Агент секретной службы оглядел гостиную. Размером она лишь ненамного превосходила площадь всей его квартиры, но мебель здесь была значительно лучше, чем у него.

— Вы давно знакомы с Кейт? — спросил Алекс.

— Почти семь лет. Но здесь она живет лишь три года. Кейт — замечательная девочка. Красивая, остроумная, находчивая. Впрочем, я не говорю ничего такого, чего бы вы уже не знали. А какие у нее маслянистые соски! Таких сосков мне нигде не доводилось пробовать.

— Простите? — чуть не подавился напитком Алекс.

— О, спокойнее, дорогуша! «Маслянистые соски» — это всего лишь коктейль. «Бейлиз», водка плюс жженый сахар. Ведь как-никак она в этом деле профессионал!

— О да.

— Итак, вы один из агентов, которые охраняют нашего президента?

— Начиная с завтрашнего дня, — ответил Алекс.

— Я была знакома со всеми президентами, начиная с Гарри Трумэна, — мечтательно произнесла она. — Лет тридцать я голосовала за республиканцев, затем лет двадцать за демократов. Но теперь, постарев и поняв, что к чему, я стала сторонницей независимых. Но мне очень нравился Ронни Рейган. Такой очаровашка! Мы с ним как-то танцевали на балу. Но, должна признаться, из всех знакомых президентов я больше всего любила Джимми Картера. Хороший, достойный человек и настоящий джентльмен, пусть даже и похотливый где-то в глубине души. Не всех наших президентов можно назвать джентльменами. Вы согласны?

— Думаю, что вы правы. Выходит, вы знакомы и с президентом Бреннаном?

— Мы встречались. Но думаю, он не сумеет отличить меня от прародительницы Евы. Я давно исчерпала свои возможности на политической арене и не могу принести никакой пользы. Хотя в свои лучшие годы я имела кое-какое влияние. Джорджтаун был весьма подходящим для политических игр местом. Здесь подвизались такие яркие особы, как Кейт Грэхем, Эванджелин Брюс, Памела Харрингтон, Лорен Купер. Я знала их всех. Какие званые ужины здесь закатывали! Важнейшие политические вопросы решались за столом или с сигарой после ужина. Впрочем, дамы частенько оставляли джентльменов допивать в одиночестве. Часто, но не всегда. — Она понизила голос, вскинула тонкие, словно вычерченные карандашом брови и доверительно сообщила: — А какой у нас был секс! Но никаких оргий или чего-то в таком роде, дорогуша! Ведь мы же говорим о джентльменах, слугах общества, а после оргий, согласитесь, трудно встать рано и трудиться на благо страны с полной отдачей. Ведь секс отнимает все силы, не так ли?

Алекс вдруг заметил, что его нижняя челюсть по мере повествования отваливается все ниже и ниже. Захлопнув рот и немного помолчав, он спросил:

— Значит, Кейт живет в каретном дворе?

— Я хотела, чтобы она перебралась сюда — здесь восемь спален, — но она осталась там. Ей, как и большинству женщин, нравится иметь свое жилье. Там она чувствует себя независимой и может приходить и уходить, когда ей вздумается. Итак, это ваше первое свидание! — Она потрепала его по колену и улыбнулась: — Как мило! И куда же вы направляетесь?

— Пока не знаю. Выбирает Кейт.

Она схватила его за руку и, глядя в глаза, проникновенно заговорила:

— Дорогуша, позвольте мне дать вам совет! Даже современным женщинам нравятся мужчины, которые время от времени берут бразды правления в свои руки. Поэтому в следующий раз место выбирайте вы. И действуйте решительно. Женщины терпеть не могут тех, кто колеблется.

— Но… я же не знаю, когда она захочет, чтобы я взял бразды правления в свои руки!

— Не знаете? В таком случае вас ждет участь всех ее поклонников.

— Она встречается с другими? И часто? — прокашлявшись, спросил Алекс.

— Итак, дорогуша, вы хотите, чтобы я выступила в роли справочной службы. О'кей. Раз в несколько месяцев она кого-нибудь к себе приводит. Но пока девочка ни к кому не прикипела. Но вы не должны терять надежду. Обычно здесь появляется какой-нибудь адвокат в модных штанах, лоббист или шишка из правительственных чиновников. Вы — первый мужчина с оружием, которого она пригласила в этот дом. Ведь у вас есть с собой пушка. Я права? — В голосе Лаки звучала надежда.

— А это хорошо? — вопросом на вопрос ответил Алекс.

— Дорогуша, все цивилизованные женщины швыряют свое нижнее белье под ноги самым опасным мужчинам! Мы просто ничего не можем с собой поделать!..

Алекс широко улыбнулся, распахнул пиджак и продемонстрировал ей свой револьвер.

— Это так волнительно! — всплеснула она руками.

— Эй, Лаки, поосторожнее! Это мой мужчина!

Они обернулись. В дверном проеме стояла Кейт Адамс. На ней была доходящая до середины бедер черная юбка, открытая на шее белая блузка и сандалии. Алекс вдруг осознал, что никогда прежде не видел ее ног. В баре она всегда была в брюках. Подойдя, Кейт приобняла Лаки за плечи и чмокнула в щеку.

— Я всего лишь развлекала твоего кавалера, пока ты наводила марафет, дорогая, — сказала Лаки, — хотя это особых усилий с твоей стороны не требует. Это несправедливо, Кейт: даже лучший в мире пластический хирург не смог придать моим скулам форму как у тебя.

— Вот и неправда. Мужчины всегда кудахтали вокруг Лаки Уитни. Да и сейчас продолжают.

Лаки посмотрела на Алекса и сказала игривым тоном:

— Должна признаться, твой молодой человек продемонстрировал мне кое-что из своих принадлежностей. Держу пари, Кейт, что ты пока такого не видала.

— Своих принадлежностей? — недоуменно переспросила Кейт. — Нет, пока я не имела возможности что-либо видеть!

Алекс вскочил на ноги, на его лице отразился ужас. От резкого движения весь его напиток пролился на софу.

— Револьвер! Я показал ей свой револьвер!

— Да-да! Именно так он и называет эту штуку. Револьвер, — с проказливой улыбкой пропела Лаки. — И где же вы собираетесь ужинать?

— У Натана, — ответила Кейт.

— У Натана? — вскинула брови Лаки. И, посмотрев на Алекса, подняла большой палец: — К Натану Кейт приглашает только тех, перед кем открываются реальные перспективы…

Глава 40

— Робин, у нас еще есть время. Не могли бы мы заскочить на Арлингтонское кладбище? — попросил сидевший в мотоциклетной коляске Стоун.

Робин посмотрел в сторону священного некрополя, где страна хоронит своих солдат, и утвердительно кивнул.

Через несколько минут они уже были на территории кладбища. Пройдя мимо монумента, посвященного женщинам, они задержались у могилы Кеннеди. Могила убитого президента была здесь самым популярным среди туристов объектом. Второе место по посещаемости, с очень малым отрывом, занимала Могила Неизвестного Солдата, где проходила регулярная смена караула.

Робин задержал взгляд на зеленой лужайке перед «Арлингтон-Хаус». Этот дом когда-то принадлежал генералу Роберту Ли, но был конфискован федеральным правительством, после того как Ли встал во главе вооруженных сил Конфедерации.

— Вот здесь ты и нашел меня, когда у меня совсем съехала крыша, — заметил Робин.

— Да… давно это было… Ты сумел снова встать на ноги. Смог изгнать демонов.

— Я не смог бы без твоей помощи, Оливер. — Робин помолчал, глядя на белые памятники. — Я был тогда сам не свой. Половина моей роты погибла во Вьетнаме от «оранжевого агента», а армия отказалась признать свою вину. То же самое — в Персидском заливе. Я просто хотел прийти сюда и кричать до тех пор, пока меня кто-нибудь не услышит.

— Наверное, хорошо, что ты тогда потерял сознание. Тогда тут был министр обороны, и кто знает, как все могло обернуться…

— А ты-то как здесь оказался? — с любопытством глядя на друга, спросил Робин. — Я тебя почему-то никогда об этом не спрашивал.

— Так же, как и все остальные. Пришел отдать дань уважения…

Стоун замедлил шаг и молча принялся считать надгробные камни. Найдя где-то в середине ряда нужный памятник, он подошел к белому камню и остановился, скрестив на груди руки. Солнце медленно склонялось к горизонту. Робин посмотрел на часы, но не решился поторопить Стоуна.

К действительности его вернула группа людей, проследовавшая к мемориалу погибшим одиннадцатого сентября.

— Картер Грей! — прошептал Робин, вглядевшись в группу.

— Пришел поклониться праху жены, насколько я понимаю, — негромко произнес Стоун. — Завтра здесь будет не протолкнуться.

Картер Грей остановился у могилы жены. Барбара. Он преклонил колени и положил букетик цветов на слегка осевшую землю. Годовщина смерти наступала завтра, но завтра здесь будет масса народу и ему не хотелось делиться своим горем с толпой.

Грей поднялся и еще раз взглянул на то место, где покоились останки супруги. Охранники, уважая чувства шефа, держались на почтительном расстоянии.

Барбара Грей вышла в отставку в чине бригадного генерала, установив за время службы несколько женских рекордов. Она боролась за то, чтобы женщины-пилоты Второй мировой войны получили право быть похороненными на Арлингтонском кладбище со всеми воинскими почестями. Им отказывали в этом праве, потому что все они сразу после окончания войны были уволены с действительной службы. В июне 2002-го было издано распоряжение, согласно которому члены всех женских воинских подразделений, включая летчиц, получили это право, хотя воинские почести, оказываемые им при этом, были сильно урезаны. Барбара Грей не дожила до этого момента.

Утром одиннадцатого сентября она — к тому времени штатский консультант Министерства обороны — встречалась с двумя армейскими чинами, чтобы обсудить очередной проект. Врезавшийся в здание Пентагона лайнер «Американ эйрлайнз» полностью уничтожил помещение, где проходило совещание. И надо же было случиться так, что их дочь Мэгги, работавшая правительственным юристом, как раз в этот час приехала в Пентагон, чтобы встретиться с матерью.

Картер Грей стоял у могилы жены, и события того утра всплывали в его памяти. Его постоянно преследовало невыносимое чувство вины — ведь тем утром и он тоже должен был быть в Пентагоне. Он должен был встретиться там с женой и дочерью, чтобы сразу отправиться в давно запланированный отпуск. Но, попав по дороге в пробку, он опоздал на двадцать минут. К тому времени, когда он добрался до Пентагона, семьи у него уже не было.

Оторвав взгляд от священной земли, Грей огляделся. Несколько поодаль стояли двое мужчин. Оба смотрели на него. В облике одного, что пониже, ему почудилось что-то знакомое. Пока Грей размышлял, кто они, мужчины развернулись и ушли. Он постоял еще немного у могилы жены и, повинуясь непреодолимому чувству, направился к тому месту, где только что стояли мужчины. Только сейчас он понял, что этот участок кладбища ему хорошо знаком. Он обежал взглядом ровный ряд белых надгробий…

В следующий миг охранники рванулись вслед за неожиданно сорвавшимся с места Греем. У самого выхода с кладбища шеф разведки остановился, хватая ртом воздух. Догнавшие его охранники подлетели с вопросами, все ли с ним в порядке. Грей не отвечал. Он их даже не слышал!

Надпись на камне вызвала у него ураган самых разных эмоций. Под этим камнем не было гроба. И Грей знал это. Могила была фальшивой, хотя имя на камне было подлинным. Этот человек действительно существовал и умер, как считалось, защищая свою страну.

— Джон Карр, — пробормотал Грей.

Джон Карр. Самый удачливый, самый умелый и самый изощренный убийца из всех, кого доводилось когда-либо встречать Грею.

Посетителей было пока немного, и они, заняв уютный столик в углу, неподалеку от бара, заказали себе аперитив.

— Лаки — классная старушенция! — сказал Алекс. — Как вы с ней сошлись?

— До поступления в Министерство юстиции у меня была частная практика. После смерти ее мужа я занималась их недвижимостью и разного рода фондами. Мы подружились, и она пригласила меня перебраться к ней. Вначале я отказалась, но она продолжала настаивать. Тем временем прекрасный принц не спешил появляться у моих дверей. Одним словом, я согласилась. Не сомневайтесь, — поспешно добавила она, — я исправно вношу плату за проживание в каретном дворе. Лаки — потрясающе интересная личность. Она принадлежит к числу тех людей, которые были везде и знают всех. Но она тоже одинока. Старость и Лаки не слишком хорошо уживаются друг с другом. Лаки полна жизни и пытается делать все, что делала раньше, но это, увы, у нее уже не получается.

— Из того, что я успел заметить, ей удается все, — улыбнулся Алекс. — Но почему вы вдруг решили пополнить ряды правительственных чиновников?

— В этом нет ничего оригинального. Я обожглась на коммерческом праве и поняла, что мир при его посредстве изменить не удастся.

— А каким же образом ваша деятельность в Министерстве юстиции способна усовершенствовать наш мир?

— Сказать по правде, я занимаюсь сравнительно новыми проектами. После скандала в Гуантанамо и фактов издевательства над военнопленными в Абу-Грейбе, Солт-Пите и других местах Минюст сформировал группу юристов, призванных обеспечить соблюдение прав человека в отношении политических заключенных и пленных участников иностранных военных группировок. Кроме того, группе поручено расследовать все преступления по отношению к этим лицам.

— Судя по тому, что я вижу в газетах, работы у вас навалом.

— В целом у США неплохая репутация в отношении военнопленных, но чем больше затягивается борьба с терроризмом, тем сильнее у нас искушение вести себя так, как ведет себя по отношению к нам противник. Ведь все мы, в конце концов, люди, и нам трудно бороться с убеждением, что сидящий напротив нас захваченный в плен негодяй не заслуживает никаких прав.

— Это не может служить оправданием для нарушения закона.

— Да, не может. Именно поэтому я и мне подобные занимаемся тем, чем занимаемся. За последние два года я шесть раз побывала в разных зонах боевых действий. Но положение, к сожалению, существенно не улучшается.

— Создается впечатление, что Картеру Грею наконец стали удаваться контрудары.

Кейт откинулась на спинку стула, отпила немного красного вина и сказала:

— У меня в отношении его двойственное чувство. Как человеку я ему очень сочувствую. Его утрата одиннадцатого сентября невосполнима. Думаю, что это единственная причина, в силу которой он согласился вернуться в правительство. Но я не уверена, что это хорошо.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мне известно, что он действительно добился экстраординарных результатов. Однако я задаю себе вопрос: не использует ли он при этом и экстраординарные средства? У нас, например, возникают проблемы с незаконным переводом задержанных.

— Я слышал, что это своего рода политический футбол.

— Иначе и не назовешь, особенно если взглянуть поближе. Подозреваемые в терроризме перемещаются из США в другие страны или обратно без каких-либо юридических правил или контактов с Красным Крестом. Когда мы перевозим заключенных в другую страну, то верим на слово, что их там не подвергнут пыткам. Проблема в том, что у нас нет никакой возможности проверить это. Нет сомнений, что пытки, несмотря на все заверения, применяются. Более того! Поскольку в США пытки вне закона, есть мнение, что НРЦ и ЦРУ сами передают пленных в другие страны, чтобы там от них под пытками получили нужную информацию. НРЦ и ЦРУ даже позволяют принимающей стороне предъявить пленному обвинения, чтобы он мог быть заключен в тюрьму, допрошен и подвергнут пыткам, против которых публично выступают США.

— О, я, побывав в НРЦ, убедился, что эта контора вполне способна на такие штучки!

— Насколько я поняла, ваше расследование смерти того человека не слишком продвигается?

Алекс не знал, что сказать. Но, решив, что правда в данном случае не повредит, поведал ей о малоприятной «беседе» с директором секретной службы и о том, что его снова вышибли в группу охраны.

— Сочувствую, Алекс, — сказала Кейт и погладила его по руке.

— Я к этому был готов. Что сделаешь, если Картер Грей играет в другой, высшей лиге, а партнер тебя с ходу продает. Одним словом, меня переиграли. — Он отпил коктейля и сказал с улыбкой: — А ваш гораздо лучше.

— Очень рада. Вы мне тоже нравитесь, — сказала Кейт, прикоснувшись краем своей рюмки к его бокалу.

— Мне следовало придерживаться своего плана, — став вдруг серьезным, продолжил Алекс. — На три оставшихся до пенсии года надо было включить автопилот и перестать раскачивать лодку.

— Вы не кажетесь человеком, способным жить на автопилоте, — ответила Кейт.

Алекс пожал плечами:

— Хватит толковать на производственные темы. Расскажите мне о себе. Ведь именно для этого и придуманы первые свидания.

Она уселась поудобнее и машинально взяла в руки лежавший перед ней кусочек хлеба.

— Ну, если вы так хотите… Я единственный в семье ребенок. Родители мои живут в Колорадо. Они утверждают, что мы ведем род от массачусетских Адамсов, но я вовсе в этом не уверена. В детстве я мечтала стать гимнасткой мирового класса и ради этого тренировалась как безумная. Но за год вымахала на шесть дюймов, и мечта на этом умерла. Окончив школу, я решила стать крупье в Вегасе. Не спрашивайте почему. Решила, и все. Поступила на курсы, с блеском сдала экзамены и двинулась в Город Греха. Но проработала недолго. У меня возникли небольшие проблемы с пьяными игроками, которые решили, что могут хватать меня за задницу, когда им вздумается. После того как некоторые из них лишились зубов, казино посоветовало мне вернуться на восток. Я вернулась и начала учиться в колледже, а чтобы платить за обучение, стала работать за стойкой бара. Затем поступила на юридический факультет, продолжая разливать напитки. По крайней мере, на этой работе от проживающих в этом городе похотливых животных вас отделяет массивная деревянная стойка. Ваша дедукция не подвела: я действительно играю на фортепиано. И даже обучала детишек — нужно было платить за учебу. Теперь у меня нет нужды стоять за стойкой, но мне это нравится. Своего рода отдушина! Столько людей интересных встретишь…

— Гимнастка, крупье, пианистка, поборница справедливости — набор впечатляет…

— Иногда я думаю, что он не столько впечатляющ, сколько бесполезен. Ну а как насчет вас?

— Ничего столь яркого. Вырос в Огайо. Младший из четверых детей и единственный сын. Днем отец торговал автомобильными запчастями, а вечерами перевоплощался в Джонни Кэша.

— Неужели?

— Во всяком случае, хотел перевоплотиться. Думаю, что за пределами Нашвилла у него самая большая коллекция связанных с Джонни артефактов. Постоянно одевается в черное. Играет на безумной акустической гитаре. Отличный волынщик. Я учился игре на гитаре и выступал с ним в паре. Мы даже совершали турне, играя в лучших забегаловках долины Огайо. Мы не были великими, просто на хорошем счету. Все было классно! Но затем привычка смолить четыре пачки сигарет в день дала о себе знать. Рак легких сжег его за полгода. Мама живет в пансионе для престарелых во Флориде. Сестры разбросаны по стране.

— Что заставило вас начать выступать в роли щита великих и знаменитых?

Алекс отпил из бокала и мрачно произнес:

— Мне было двенадцать, когда я увидел отрывок документального фильма Запрудера об убийстве Кеннеди. Никогда не забуду ту сцену, где агент Клинт Хилл прыгает в лимузин и опрокидывает миссис Кеннеди назад, на ее место. Многие тогда думали, что она тоже участница заговора. Обсуждали ее поведение: пыталась ли она отшатнуться от брызнувшей на нее крови… Разве человек контролирует себя в состоянии шока? Выстрелы, ранение. — Он допил коктейль и продолжил: — Я потом встретил Клинта Хилла. Он был уже стариком. Я сказал, что встреча с ним для меня огромная честь. Он же единственный тогда не растерялся, бросился заслонить миссис Кеннеди. Я в порыве чувств сказал ему, что, если наступит мой час, я смогу держаться так же, как держался он. И знаете, что он мне ответил?

Он поднял глаза и увидел, что Кейт неотрывно смотрит на него. Даже, кажется, затаила дыхание.

— И что же он сказал?

— Буквально следующее: «Сынок, ты не должен стремиться быть похожим на меня! Ведь я тогда потерял своего президента».

Они долго не произносили ни слова. Алекс первым нарушил молчание.

— Не могу поверить, что я сижу здесь с вами и несу всю эту мрачную чушь.

— Я удивлена, что после всего, что вам пришлось сегодня пережить, вы остались в твердом разуме.

— Пережить этот день, Кейт, мне помогла мысль о том, что сегодня я встречаюсь с вами.

Собственная искренность повергла его в смущение, и, опустив глаза, ветеран секретной службы принялся изучать оставшуюся в бокале оливку.

— А я хочу еще сильнее смутить вас, — сказала Кейт, прикасаясь к его руке. — Ничего более приятного мне никогда никто не говорил.

Беседа потекла по более безопасному руслу, и ход времени заметно ускорился. Наконец настал момент, когда они решили уйти. Алекс встал. И вдруг замер, выдавив тихое проклятие.

В дверях ресторана стояли сенатор Роджер Симпсон с супругой и их дочь Джеки.

Алекс попытался увернуться от встречи, но Джеки была бы не Джеки, если бы позволила ему это сделать.

— Привет, Алекс!

— Добрый вечер, агент Симпсон, — произнес он в ответ.

— Это мои родители.

Роджер Симпсон и его супруга были похожи на близнецов — оба очень высокие и белокурые. Их темноволосая дочь казалась рядом с ними крохой.

— Здравствуйте, сенатор, здравствуйте, миссис Симпсон!

Сенатор ответил ему грозным взглядом, и Алексу стало ясно, что дочка преподнесла папаше все события со своей, весьма предвзятой, точки зрения.

— Познакомьтесь с Кейт Адамс, — сказал Алекс.

— Чрезвычайно рада встрече с вами обоими, — ответила Джеки.

— Берегите себя, агент Симпсон. Думаю, теперь мы будем видеться нечасто.

Алекс вышел на улицу, Кейт — за ним.

— Представляете, из всех ресторанов в этом чертовом городе… — злобно начал он и осекся. Из дверей заведения выскочила Джеки.

— Алекс, не могли бы мы перекинуться парой слов? — Она с беспокойством покосилась в сторону Кейт. — Наедине.

— Я уверен, что нам нечего сказать друг другу, — резко ответил он.

— Ну пожалуйста! Всего одна минута.

Алекс посмотрел на Кейт. Та пожала плечами и неторопливо двинулась по улице, разглядывая выставленные в витрине магазина платья.

— Послушайте, я знаю, как вы злы на меня, — подходя к нему ближе, сказала Джеки. — И уверены, что вас продала я.

— Пока вы попадаете в точку.

— Все было совсем не так! Расставшись с нами, Картер Грей сразу позвонил папе. Еще до того, как связался с президентом. Отец позвонил мне и сказал, что он обо всем этом думает, добавив, что я не могу позволить какому-то ущербному типу сломать мне карьеру еще до того, как та успела начаться.

— Ну а как же директор узнал о моем «старом друге»?

— Я знаю, что повела себя глупо, — с несчастным видом ответила Джеки. — Но отец способен подавить кого угодно! Он просто вытянул из меня признание, — вздохнула агент Симпсон. — С его-то силой воли и честолюбием… Мама, знаете ли, в свое время была «Мисс Алабама», — без всякой связи поведала Джеки, — и ей до сих пор там поклоняются как святой. Родителей не устраивало, что их дочь — рядовой детектив. Они хотели, чтобы я пошла в бизнес или политику. Но я уперлась рогом и заявила, что останусь копом. Тогда они стали искать для своей рыбки пруд поглубже. Я и перешла в секретную службу — только для того, чтобы они от меня отстали. Папа дернул нужные ниточки, и вот я в вашингтонском отделении. Но теперь он мечтает о том, чтобы его дочь стала первой женщиной — директором службы. А я хочу всего лишь быть просто хорошим копом. Но им этого недостаточно!

— Значит, вы всю жизнь собираетесь делать то, чего хотят от вас родители?

— От их опеки не так-то легко освободиться. Отец привык к тому, что все ему повинуются. — Она сделала паузу, подняла на него глаза и добавила: — Впрочем, это моя проблема. Я просто хотела, чтобы вы знали: я страшно сожалею о том, что случилось. И надеюсь, что когда-нибудь смогу загладить свою вину.

Она резко повернулась и исчезла в дверях, прежде чем он успел что-либо ей ответить.

Догнав Кейт, Алекс передал ей суть разговора. Закончив рассказ, он добавил:

— Если, пригвоздив мерзавца к позорному столбу и решив, что имеешь право всеми печенками его ненавидеть, ты выслушиваешь про его же страдания, ситуация снова осложняется!

Он посмотрел на противоположную сторону улицы, и его лицо просветлело.

— Умоляю, Кейт, скажите, что вам очень хочется мороженого!

Кейт бросила взгляд на кафе-мороженое.

— О'кей! Но должна предупредить: я всегда съедаю минимум две порции и при этом ни с кем не делюсь.

— Именно такие женщины в моем вкусе! — рассмеялся Алекс.

Глава 41

Возвратившись на «Юнион-стейшн», Стоун и Робин обнаружили Калеба и Милтона в «Книжной лавке Б. Далтона». Калеб по уши увяз в каком-то шедевре Диккенса, Милтон прочно окопался в секции литературы о компьютерах. Воссоединившись, все четверо сели в метро и, доехав до станции «Смитсоновский институт», поднялись на Эспланаду.

— Глядите в оба! — предупредил Стоун.

Они проследовали мимо главных национальных монументов. Вокруг толпились обвешанные фотоаппаратами и видеокамерами туристы. В парке Франклина Делано Рузвельта друзья дошагали до мемориала президенту — сравнительно нового пополнения достопримечательностей Эспланады. Мемориал занимал довольно большую территорию и представлял собой группу скульптур, символизирующих вехи правления Рузвельта — единственного президента США, избиравшегося четыре срока подряд. Стоун привел друзей в уединенное место за увековеченной в бронзе хлебной очередью времен Великой депрессии. Здесь он огляделся и, недовольно покачав головой, сделал знак идти назад к метро. На сей раз команда вышла из подземки на станции «Фогги-Боттом», рядом с Госдепом, и двинулась дальше пешим ходом. На пересечении Двадцать седьмой улицы с Ку-авеню Стоун остановился перед кладбищенскими воротами «Горы Сион».

— О нет, Оливер, — взмолился Робин, — только не погост!

— Мертвые не подслушивают, — бросил в ответ Стоун и открыл ворота.

Уже в коттедже, когда все расселись, Стоун открыл собрание:

— Я тут провел кое-какие наблюдения, и их результаты, как мне представляется, имеют решающее значение для разгадки нашей головоломки. Первый вопрос, на который мы должны найти ответ: почему с недавнего времени террористы начали столь активно истреблять друг друга? Нет возражений начать именно с этого?

— Я за, — автоматически ответил Калеб, посмотрев на приятелей. Слова Стоуна, похоже, его удивили.

— Все, кто за, скажите «да».

Все, переглянувшись, произнесли «да». И тогда Стоун открыл большой альбом — тот самый, что принес из магазина редких изданий.

— За последние восемнадцать месяцев их было убито немало. Предположительно — себе подобными. Я нашел это явление весьма любопытным и начал собирать публикации, так или иначе связанные с такими убийствами. Самый последний инцидент произошел с неким Аднаном аль-Рими.

— Я об этом читал! — сказал Милтон. — Но почему ты говоришь — предположительно?

— Во всех случаях лицо жертвы было либо полностью, либо частично уничтожено выстрелами или взрывом и опознание трупов проводилось по отпечаткам пальцев, анализу ДНК или иными способами.

— Но это же нормальная процедура, Оливер, — вмешался Робин. — Когда я работал в военной разведке, мы прибегали к таким же процедурам, хотя анализ ДНК в то время еще не проводился.

— От Робина нам стало известно, что всю связанную с терроризмом информацию контролирует НРЦ, — продолжил Стоун. — Для идентификации убитых использовались базы данных, за которые отвечал Патрик Джонсон. — Он помолчал немного и закончил: — А что, если мистер Джонсон слегка искажал данные?

Воцарилось продолжительное молчание. Первым заговорил Милтон.

— Ты хочешь сказать, что Джонсон каким-то образом манипулировал данными?

— Позвольте я доведу мысль до конца, — ответил Стоун. — А что, если мистер Джонсон замещал в базе данных отпечатки пальцев известных террористов «пальчиками» каких-то других людей, уже убитых?

— Ты предполагаешь, что типы, подобные этому аль-Рими, живы-здоровы, хотя с точки зрения разведывательных служб… — с ужасом начал Калеб.

— …аль-Рими мертв, — закончил за него Стоун. — У него больше нет прошлого! Он может отправляться куда захочет и делать все, что ему заблагорассудится.

— Это похоже на стерильное оружие, — вставил Робин.

— Именно!

— Минуточку, Оливер, — продолжил Робин. — Эта система имеет защиту! В военной разведке вмешаться в базу данных было не так-то просто. Для этого существовала особая процедура.

— Такая же существует в отделе редких книг Библиотеки конгресса, — глядя на Калеба, сказал Стоун. — По вполне понятной причине лицо, приобретающее редкое издание, не имеет права вносить его в базу данных. И наоборот — тот, кто работает с базой, не приобретает книги. Именно это и позволило мне сделать удивившее вас предположение. Что, если в нашем случае оба этих человека сидят в одном кармане: тот, кто собирает информацию, и тот, кто вносит ее в базу данных? И что, если один из них занимает руководящий пост? Возможно, весьма высокий.

— Постой-постой! — не выдержал Робин. — Неужели ты полагаешь, что в это дело вовлечен Картер Грей? Перестань. Что бы ты ни думал о Грее, ты не можешь ставить под сомнение его лояльность этой стране.

— Я вовсе не утверждаю, что все именно так, — сказал Стоун. — Но если оборотень не Грей, то наверняка один из близких к нему людей.

— Вот это более вероятно, — согласился Робин.

В разговор вступил Милтон:

— Если это так, то почему убили Джонсона?

— Если прикончившая Джонсона парочка связана с НРЦ, то, учитывая экстравагантность его образа жизни при скромном жалованье госчиновника, могло случиться следующее. Те, кто нанял его, чтобы тот вносил по их указке изменения в файлы, испугались, что неожиданное богатство Джонсона может вызвать подозрение. Начнется расследование… Поэтому его и кокнули, подкинув наркотики, чтобы картина приобрела законченность. Однако нельзя исключать и то, что в Джонсоне пробудилась алчность, он стал требовать все больше и больше — его и прикончили.

— Ну и что же мы предпримем? — спросил Милтон.

— Что касается меня, то моя первостепенная задача — остаться в живых, — сказал Робин. — Если Оливер прав, то кое-кто сейчас очень хочет видеть нас покойниками.

— Личность Милтона и адрес они уже наверняка установили, — произнес Стоун. — И поскольку на нас объявлена охота, предлагаю изменить ситуацию на противоположную.

— Каким образом? — поинтересовался Калеб.

— Мы знаем адрес Тайлера Рейнке! — Стоун захлопнул альбом. — Так что…

— Ты хочешь, чтобы мы по своей воле полезли под дуло пистолета?! — воскликнул Робин.

— Вовсе нет. Но я не вижу причины, почему мы не могли бы сами взять его на прицел.

С мороженым в руках Алекс и Кейт брели по набережной Джорджтауна неподалеку от того места, где сто лет назад Джордж Мейсон держал паромную переправу.

— Остров Трех Сестер, — сказала Кейт, указав на три едва заметные скалы на середине реки. — Говорят, здесь когда-то утонули три монахини. Лодка опрокинулась, и на этом месте образовались три скалы…

— Да это с виду Потомак такой спокойный, — отозвался Алекс. — Но здесь все равно никто не купается — выше по течению канализационный сток, вода грязная, особенно после сильных дождей.

— А ведь тут хотели строить мост Трех Сестер для связи с Шестьдесят шестой дорогой. Но после начала строительства произошло столько несчастных случаев и от этой идеи отказались. Говорят, там появлялись призраки монахинь!

— И вы во все это верите? — скосил на нее глаза Алекс.

— Знаете, кругом столько странного… Да хоть, к примеру, заговоры! Сколько их в этом городе! Некоторые — просто чистое безумие. Но ведь срабатывают!

— Я знаю тут одного… заговорщика. Оливер Стоун. Блестящая личность! Правда, бредет несколько в стороне от мейнстрима.

— Оливер Стоун? Вы, наверное, шутите.

— Это, конечно, не его настоящее имя. Я думаю, взяв это имя, он решил посмеяться над теми, кто считает его психом. Самое интересное в этом парне то, что у него нет прошлого. Во всяком случае, я не смог его отыскать. Не исключено, что он многие годы находится в бегах, — с улыбкой закончил Алекс.

— Почему-то мне кажется, что Лаки была бы рада с ним познакомиться.

— Неужели она продолжает швырять свое нижнее белье в опасных мужчин?

— Что?! — изумленно спросила Кейт.

— Не обращайте внимания. — Алекс съел ложечку мороженого и посмотрел в сторону острова Рузвельта.

— А может, вы согласитесь обсудить со мной эту тему? — спросила Кейт. — Люди, работающие за стойкой бара, — отличные слушатели.

Алекс жестом пригласил девушку занять место рядом с ним на скамье и сказал:

— О'кей. Больше всего меня беспокоит следующее: по существующей версии парень, чтобы застрелиться, добирается до острова вплавь, и мне это кажется неправдоподобным.

— Но это тот самый остров, на котором произошло его первое свидание с будущей невестой.

— Верно. Но зачем к нему плыть? Почему не приехать на машине или не дойти пешком? Над скоростной дорогой проходит пешеходный мост, заканчивающийся у парковки на острове. Так же как и велосипедная тропа. После этого остается лишь перелезть через забор, надраться до умопомрачения и вышибить себе мозги. И нет никакой нужды плескаться в Потомаке. Его машину нашли довольно далеко вверх по реке, а это означает, что ему пришлось совершить заплыв на длинную дистанцию в одежде и ботинках, буксируя при этом за собой пластиковый пакет с револьвером. Парень не был ни Марком Спитцем, ни Майклом Фелпсом.^[540]

— Но на револьвере-то отпечатки пальцев его! — заметила Кейт.

— Заставить человека, которого вы хотите убить, взять оружие в руки и нажать на спусковой крючок — дело, конечно, непростое, — согласился Алекс. — Но что, если прежде хорошенько напоить жертву? Кроме того, мне не дают покоя его ботинки!

— Почему?

— Да к его подошвам прилипла земля, и это говорит о том, что ему пришлось пробираться сквозь кусты. Но почему не осталось следов этой земли рядом с телом? Часть красной глины должна была обязательно оказаться на мощеной поверхности. И это еще не все: его одежда также осталась чистой. Если бы он карабкался на остров, то к ней обязательно прилипли бы веточки и листья. Ничего подобного! А если он добирался вплавь, то ему, чтобы дойти до главной тропы, обязательно пришлось бы продираться сквозь заросли.

— Да, здесь какая-то неувязка, — согласилась Кейт.

— А что вы скажете о предсмертной записке в кармане? Она была не мокрой, а слегка влажной, и чернила на ней не расплылись!

— Возможно, она была в том же пластиковом пакете?

— В таком случае почему бы ее там и не оставить? Зачем вынимать ее из сухого пакета и класть в совершенно мокрый карман, где чернила могли бы расплыться, а текст стать нечитаемым? Да, одежда Джонсона вымокла, но если он совершил столь продолжительный заплыв, она должна была бы находиться в более плачевном состоянии. Да и сам он бы выглядел совсем не так. В воде Потомака масса всякой гадости.

— Но что бы ни говорили, одежда Джонсона была мокрой.

— Да. Но что бы вы сделали, если бы захотели убедить кого-то, что этот человек добрался до острова вплавь?

— Окунула бы его в воду, — немного подумав, ответила Кейт.

— Именно. Вы окунули бы его в воду. Кроме того, возникает вопрос о мотиве самоубийства. Никто из тех, с кем я говорил, и понятия не имеет, что Джонсон как-то был связан с наркотиками. Более того, его невеста так возмутилась, что угрожала возбудить против меня дело — лишь за то, что я посмел предположить, что это может быть правдой.

— Я всегда утверждала, что секретная служба не пропускает ни единой детали, — сказала Кейт.

— Перестаньте. Это вовсе не означает, что мы по природе своей лучше, чем ФБР. Они все эти неувязки тоже должны были увидеть. Думаю, что на бюро сильно давят, чтобы оно оставило дело покоиться с миром.

— Если его доставили на остров не на машине, опасаясь, что их могут заметить, то как они это сделали?

В этот миг на реке появился патрульный полицейский катер.

— Лодка! — в унисон произнесли оба.

— Да, но лодка не та вещь, которую легко укрыть, — задумчиво протянул Алекс.

— Я готова поохотиться, если вы согласны, — глядя на береговую линию, сказала Кейт.

Они выбросили стаканчики от мороженого в урну и стали быстро спускаться к воде.

Поиски продолжались чуть больше часа, прежде чем Кейт показала на чуть выступающий из дренажного стока нос лодки.

— Орлиный взгляд! — не удержался от комплимента Алекс.

Кейт сбросила сандалии, Алекс освободился от ботинок и носков. Он закатал брюки, и парочка под взорами пары любопытствующих прохожих зашлепала по мелководью к устью стока. Алекс осмотрел видавшую виды деревянную гребную лодку. В одном месте он нагнулся к самому борту.

— Похоже на пулевое отверстие, — сказал он.

— А вот это может быть кровью, — добавила Кейт, указав на темный мазок рядом с планширом.

— Во всем этом я вижу мало смысла, если, конечно, они не прикончили Джонсона в лодке, а затем не перетащили его на остров. Той ночью стоял туман, и это можно было сделать, оставаясь незамеченным.

— Итак, что же все это должно означать? — задумчиво спросила Кейт.

Алекс выпрямился:

— Я хочу проверить, чья эта кровь: Патрика Джонсона или кого-то другого. Но если директор узнает, что агент Форд снова сует нос в расследование, то я мгновенно окажусь в сибирском офисе секретной службы. Это если он не придушит меня на месте собственными руками.

— Я тоже могла бы кое-что разведать, — предложила Кейт.

— Нет. Я не хочу, чтобы вы прикасались к этому делу. Кое-какие из приходящих на ум мыслей вселяют в меня настоящий ужас. А пока нам надо постараться обо всем забыть.

Глава 42

Капитан Джек читал только что доставленное с курьером послание. Текст был закодирован, но он помнил ключ, и расшифровка не заняла сколько-нибудь времени. То, что он прочитал, его не обрадовало.

«Сегодня со мной встречался Грей. Просмотрел ряд файлов; каких именно, я не установил, ибо он ликвидировал следы.

Упомянул о воскрешении из мертвых. Как мне известно, подобные фразы он произносил и в разговоре с другими людьми.

Закидывает крючок, чтобы посмотреть, кто первым схватит наживку? Продолжайте действовать в соответствии с планом. За собой оставляю контроль над происходящим здесь. Связь со мной впредь держите через «Чарли-1»».

Да, связь в наши дни — большая проблема. Если вы пользуетесь современными средствами коммуникации, то ни одно ваше сообщение не может остаться в тайне. Над землей кружат спутники-шпионы, будьте уверены: факсы, компьютеры, сотовые телефоны, так же как и электронные сообщения, доступны для распознавания заключенной в них информации. Наисовременнейшая техника слежения, как это ни парадоксально, загнала желающих конфиденциальности снова в каменный век. Система же связи «Чарли-1» была чрезвычайно простой — написанные от руки шифровки доставлялись с надежным человеком и сразу по прочтении сжигались. Капитан Джек щелкнул зажигалкой, и язычок пламени лизнул край бумажного листка.

В Бреннане вот-вот должен был появиться передовой отряд секретной службы. Вскоре после этого в Питсбурге приземлится самолет с президентом на борту и самый охраняемый в мире автомобильный кортеж двинется в город. Там его встретит армия численностью в четыре десятка солдат. Точнее, их будет сорок один — еще к ним добавится женщина. Кто-то назвал эту армию сбродом… Однако на своих людей Капитан Джек готов был поставить любую сумму. Он еще раз щелкнул зажигалкой и сдул с ладони горстку пепла.

Совершив вечерний намаз, Джамиля задержалась перед зеркалом. Сегодня ей исполнилось двадцать четыре года, но ей казалось, что она выглядит значительно старше. Последние годы дались ей нелегко. Часто не хватало еды, чистой воды, много дней и ночей она была лишена крова. Разрыв бомб и свист пуль рядом старят сильнее, чем что-либо другое. Зато сейчас у нее достаточно пищи. Про Америку говорят: «Страна изобилия». Да, здесь много всего, так много, что, по мнению Джамили, это просто несправедливо. Еще говорят, что здесь есть бездомные. И есть голодные дети. Но только она в это не верит. Это всего лишь американская пропаганда. Американцы внушают эту чушь всем, чтобы к ним прониклись сочувствием! Джамиля мысленно выругалась. Сочувствовать им?!

Ей двадцать четыре. Она совершенно одна, от родной земли ее отделяет половина земного шара. Вся ее семья погибла. Убита! Джамиля почувствовала, как в горле набух комок. Через несколько мгновений она захлебнулась в рыданиях. Наплакавшись, она намочила полотенце и прижала к лицу. Нечего ходить тут с распухшими глазами…

Успокоившись, она взяла сумочку, ключи от машины и, плотно закрыв за собой дверь, вышла на улицу.

Хоть ей и сказали, что во время ее отсутствия за микроавтобусом постоянно наблюдает кто-то из людей Капитана Джека, она волновалась: нельзя допустить, чтобы машину украли. Времени на замену нет.

Странный человек этот Капитан Джек, подумала Джамиля, усаживаясь в автомобиль. Нечасто встретишь американца, свободно говорящего по-арабски! А обычаи и историю исламского мира он знает лучше иного мусульманина. Джамиле объяснили, что она должна повиноваться этому человеку, что бы он ей ни приказал. Ей казалось, что не дело это — подчиняться приказам американца, но от Капитана Джека исходила такая сила (Джамиля почувствовала это при первой же встрече), что противиться ему даже внутренне было невозможно.

Вечерние поездки стали для нее своего рода ритуалом. За рулем она могла слегка расслабиться после дня, проведенного с тремя кипящими энергией сорванцами, да и надо было запомнить все дороги и проезды — этого требовала возложенная на нее миссия.

Оказавшись в центре Бреннана, она проехала мимо больницы Милосердия. Аднан аль-Рими в этот день не дежурил, но Джамиля не показала бы, что его знает, если бы и увидела. По той же причине она не стала смотреть и направо, на ту квартиру, из окон которой на больницу были направлены стволы двух снайперских винтовок «М-50». Там в это время проходила ежедневная тренировка.

Привычный путь привел Джамилю к автомобильной мастерской. Она проехала мимо больших ворот и затемненных окон и двинулась к южным кварталам центральной части города. Там она свернула на главную, ведущую из города дорогу. Через тридцать минут та роль, ради которой она здесь, будет сыграна. Она молила Бога, чтобы во время операции ее вели его мудрость и его отвага.

Продолжая движение, она довольно скоро миновала место, где должна была состояться церемония. Джамиля знала лишь то, что здесь перед массой людей выступит американский президент. Во всем остальном этот покрытый зеленой травой участок для нее мало что значил.

Маршрут Джамили проходил мимо дома Джорджа и Лори Франклин. Это было очень симпатичное строение, если вам по вкусу традиционная американская архитектура. Но больше всего в доме хозяев Джамиле нравился задний двор. Там было множество мест, где дети укрывались при игре в прятки, там зеленели лужайки, по которым можно было бегать, и там стояли деревья, на которые можно было залезать. Одним словом, задний двор дома Франклинов служил прекрасным местом для игр с мальчишками. Выросшая в пустынном климате, Джамиля признала, что Америка очень красивая страна. По крайней мере внешне.

На обратном пути Джамиля еще раз оказалась возле дома Франклинов. Когда автомобиль проезжал мимо здания, она инстинктивно взглянула на окна мансарды, где в двух комнатах сейчас спали трое ее мальчуганов. К немалому своему удивлению, она чувствовала, что все больше и больше привязывается к ним. Эти славные ребятишки, повзрослев, несомненно, станут ненавистниками ислама, то есть того, во что она так свято верит. Если бы мальчики по-настоящему были ее, она обратила бы их в истинную веру, открыла бы им глаза на сверкающий мир ислама. Они узнали бы, что в двух великих религиях гораздо больше сходства, чем различий. Джамиля даже остановила машину, чтобы как следует поразмыслить на эту тему. Ей все время твердили, что примирение между Америкой и исламом невозможно. И это действительно было так. «Ведь они уничтожают мою страну, — напомнила себе Джамиля. — Америка — страна насилия, обладающая непобедимой армией. Американцы без колебаний отнимают у других то, что хотят отнять, — будь то нефть или человеческие жизни». Однако, глядя на мирные дома, в это трудно поверить. Очень трудно.

* * *

Алекс обежал взглядом интерьер, и увиденное ему очень понравилось. Квартира вовсе не являла собой образец порядка — тут и там были заметны следы небрежности. Алекс никогда не был педантичным аккуратистом и сомневался, что смог бы длительное время водить компанию с поборником абсолютной чистоты. В комнате повсюду валялись книги, что само по себе служило хорошим знаком. Небольшой любитель чтения в школьные годы, он компенсировал этот пробел за время работы в секретной службе. Долгие перелеты оставляли массу времени для поглощения книг. Но высоколобым литературным снобом Алекс не стал. Потому испытал сейчас некоторое облегчение, увидев на книжных полках не только классику, но и приличную порцию популярных современных романов. В углу большой, занимавшей почти весь первый этаж комнаты стоял маленький кабинетный рояль.

На стенах были развешаны семейные фотографии, и Алекс мог наблюдать процесс трансформации Кейт Адамс из нескладного застенчивого подростка в красивую, уверенную в себе женщину. Процесс наблюдения доставил ему удовольствие.

Наконец реальная Кейт спустилась из спальни — босиком, в джинсах и свитере, оторвав его от приятного занятия.

— Прощу простить, — сказала она, — после целого дня в платье и туфлях я готова взорваться!

— Выбросьте из головы всякие костюмы и салонные прически. Я бы тоже не вылезал из джинсов и футболок, — улыбнулся Алекс.

— Пива? — рассмеялась Кейт.

— Пиво, как известно, — лучший спутник мятного мороженого!

Кейт достала из холодильника две бутылки «Короны», нарезала лайм, и они уселись на кушетку, с которой открывался вид на внутренний двор имения.

Она поджала под себя ноги, угнездилась поудобнее и спросила:

— Итак, что вы намерены предпринять? Каков будет ваш следующий шаг?

— Не знаю, — пожал плечами Алекс. — Официально я переведен в охрану Белого дома, и должен за это благодарить небо. Но это вовсе не значит, что в ходе расследования я ошибался. Дело в том, что я отказался подчиняться прямому приказу начальства и не назвал имя одного человека. До сих пор не верю, что смог так поступить.

— Речь идет о вашем старом друге, о котором вы говорили? Об Оливере Стоуне?

Он выразительно посмотрел на Кейт. Другого ответа и не требовалось.

— Как, черт побери, вы догадались?

— Вы не единственный, кто обладает дедуктивными талантами.

— Видимо, так. — Он сделал большой глоток пива, откинулся на подушки кушетки и продолжил: — Как я уже сказал, в данный момент руки у меня связаны. Я даже не могу сообщить об обнаружении лодки, не сказав при этом, что вел расследование, вопреки категорическому приказу директора службы не совать нос не в свое дело. Если он узнает об этой выходке, я превращусь в историю. Рисковать я не имею права.

— Я понимаю вашу дилемму… — Ставя на кофейный столик стакан с пивом, Кейт слегка прикоснулась к его плечу, и Алексу показалось, что его тело пробил электрический разряд.

Кейт села за рояль, и Алекс сразу узнал пьесу, которую она начала наигрывать. Рапсодия на тему Паганини. Он подсел рядом и включился в игру.

— Это же Рей Чарльз! — сказала Кейт. — А я думала, вы гитарист.

— Мой старик любил говорить, что если начать с фортепиано, то будешь играть практически на всем.

— Насколько я помню, Клинт Иствуд выступал в роли играющего на фортепиано агента секретной службы. Фильм, кажется, назывался «На линии огня».

— Совершенно верно. А рядом с ним за инструментом сидела Рене Руссо.

— Жаль, что я не Рене Руссо.

— А я не Клинт Иствуд. А Рене Руссо, чтобы вы знали, вам и в подметки не годится.

— Лжец.

— А я, увы, не тот парень, который, подобно Иствуду, сбрасывает одежды уже на первом свидании, — добавил он с улыбкой.

— Очень жаль, — фыркнула она.

— Но это правило не действует при второй встрече.

— Почему вы так уверены, что вторая встреча состоится?

— Перестаньте. Я же динамит. И даже еще круче, если верить Лаки!

Он пробежал пальцами по клавишам, и их руки сомкнулись.

За этим последовал поцелуй, и Алекс испытал потрясение, в сравнении с которым недавно полученный электрический разряд показался легкой щекоткой.

Кейт поцеловала его еще раз и поднялась из-за инструмента.

— Понимаю, что веду себя с вами не совсем честно, но ваше правило первого свидания — дело хорошее, — сказала она без всякого энтузиазма и, глядя в сторону, продолжила: — Я тоже считаю, что лучше не делать этого сейчас. Поскольку второго раза может не быть.

— Я явлюсь по первому вашему зову, Кейт.

— А что, если это случится завтра? — спросила она и добавила: — Если я смогу дотерпеть…

С ликованием в душе Алекс завел свой «чероки» и отъехал от дома Лаки. Вскоре он свернул на Тридцать первую улицу и начал длинный зигзагообразный спуск к центру Джорджтауна. Первый тревожный сигнал прозвучал, когда Алекс нажал на тормоза, а те никак не среагировали. Второй сигнал о грядущей катастрофе прогремел на крутом спуске, как раз в тот момент, когда Алекс вдавил педаль тормоза в пол, а машина продолжила ускорять ход. Положение осложнялось тем, что по обеим сторонам улицы стояли машины, а сама улица извивалась как змея.

Алекс, бешено крутя баранку, перешел на самую низкую передачу. Спуск становился все круче, скорость же возрастала. Внезапно темноту прорезал свет фар приближающегося автомобиля.

— Черт! — прошипел он, вывернул руль резко вправо, и «чероки», скользнув меж двумя запаркованными машинами, врезался в ствол дерева — оно сделало то, с чем не справились тормоза.

Удар привел в действие мешки безопасности, и те, мгновенно раздувшись, на какой-то миг оглушили его. Оттолкнув в сторону спасительные пузыри, Алекс расстегнул ремни и выбрался из машины. На губах он ощущал вкус крови. Лицо его горело — видимо, от соприкосновения с надутыми горячим газом спасительными мешками.

Агент секретной службы присел на край тротуара, стараясь восстановить дыхание и делая все, чтобы удержать в себе подступающие к горлу мятное мороженое и пиво.

Затем он почувствовал, что над ним кто-то склонился. Алекс хотел сказать, что все в порядке, но в этот миг в его шею уперся какой-то твердый, холодный предмет. Повинуясь рефлексу, Алекс сделал удар локтем, попав по колену стоящего рядом человека. Тот, вскрикнув от боли, отступил на шаг. Алекс попытался подняться, но сильнейший удар по голове не позволил ему это сделать. До его слуха донесся топот, за ним раздался визг шин сорвавшейся с места машины. Через несколько мгновений он понял, чем вызвано это поспешное отступление. Рядом с ним затормозил еще один автомобиль, и участливый голос спросил:

— С вами все в порядке?

Этот вопрос звучал снова и снова, но Алекс молчал, по-прежнему ощущая леденящее прикосновение ствола к своей шее. Затем в его мозгу молнией высветилась мысль: «Тормоза!»

Расталкивая толпящихся вокруг него людей и не обращая внимания на боль в голове, он схватил валяющийся в машине фонарь и направил луч света за левое переднее колесо. С внутренней стороны оно было залито тормозной жидкостью. Кто-то повредил шланг! Это могли сделать только в то время, пока он был у Кейт. Кейт!

Алекс полез в карман за мобильным телефоном. Но его там не оказалось. Он распахнул дверцу искалеченного «чероки». Телефон валялся на полу. Только от удара аппарат разломился надвое. В приступе бессильной ярости Алекс закричал. Те, кто успел побежать к нему на помощь, потихоньку начали пятиться: странное поведение жертвы аварии не на шутку испугало их.

Алекс резко повернулся, его пиджак распахнулся, и один из доброхотов, заметив пистолет, заорал:

— Он вооружен!

Соболезнующие разлетелись, словно вспугнутые воробьи.

Алекс помчался следом с криком:

— Мне нужен телефон! Дайте мне телефон!

Но поблизости никого не осталось.

Алекс развернулся и побежал назад, к Тридцать первой улице. Кровь из раны на голове капала на рубашку, ему казалось, что его руки и ноги каким-то непостижимым образом отделились от тела, но он мчался в гору, чувствуя, что его легкие от напряжения вот-вот лопнут. Добежав до Эр-стрит, он свернул налево и с удвоенной скоростью понесся дальше. Алекс никогда не подозревал, что обладает таким запасом энергии и что его движок может работать на таких оборотах. Когда дом появился в поле зрения, он достал пистолет.

Оказавшись во дворе, Алекс пригнулся, резко замедлив бег. С одной стороны в окнах особняка света не было. Он осторожно прошел к калитке, ведущей к каретному двору. Калитка была закрыта, и ему пришлось лезть через ограду. Едва его ноги коснулись травы, он присел на корточки, чтобы осмотреться и перевести дыхание. В голове стучали тяжелые молоты, а в ушах стоял такой звон, что он засомневался, вернется ли к нему слух. Алекс пригнулся и под прикрытием кустов начал передвигаться в сторону каретного двора. В окнах второго этажа горел свет. Чтобы успокоиться, он несколько раз глубоко вздохнул. Пистолет он все время держал в руке.

Он продвигался сквозь кусты вперед, дюйм за дюймом, сканируя взглядом лежащее перед ним пространство. «Если там скрывается кто-то вооруженный…» На первом этаже дома вспыхнул свет. Через окно Алекс заметил Кейт. Волосы она стянула на затылке в конский хвост, на ней была надета только майка. Он продвинулся еще на дюйм, перебегая глазами с Кейт на дом, а с дома — на линию разросшихся кипарисов в дальнем конце двора. Если бы ему надо было стрелять, он бы занял позицию именно там.

Агент секретной службы еще раз глубоко вздохнул и стал действовать как профессионал из охраны президента. Мысленно разбив территорию на квадраты, он определил зону охраны. В ее центре находилась Кейт. Взгляд методично ощупывал пространство, теперь ничто не могло ускользнуть от внимания.

Говорят, что, находясь в подобном состоянии, хорошие агенты секретной службы способны подсчитать число движений крыльев колибри. Это, конечно, полная чушь, Алекс хотел лишь уберечь от опасности свою девушку. Разве напрасно все эти годы он тренировался? «Боже, — молил он, — пусть сейчас ничего не случится!»

Справа от него в кипарисах что-то блеснуло. Блеск был едва заметен, но Алекс понял: оптический прицел! Не колеблясь ни секунды, он вскинул пистолет и выстрелил. Дистанция для такого рода оружия была великовата, но ему было наплевать, попадет он или нет. Он просто хотел прогнать стрелка.

Алекс целился в точку чуть позади оптического прицела. Сразу после выстрела он заметил ствол винтовки. Ствол дернулся вверх, и прогремел выстрел. За какую-то долюсекунды он всадил в ту же точку еще шесть пуль. Затем до него донесся крик. Это кричала Кейт. Ствол винтовки исчез, и Алекс услышал звук удаляющихся шагов. Пусть он промахнулся, но цели своей добился. Однако мерзавец все же успел сделать выстрел!

Алекс бросился к дому. Ворвавшись в помещение, он снова услыхал крик Кейт. Увидев его, та окаменела. Подскочив к ней, Алекс обнял ее за талию и повалил на пол, прикрывая собой.

— Лежать! Там снайпер! — шепотом бросил Алекс и, подобравшись ползком к выключателю, вырубил свет. После этого снова подполз к Кейт. — С тобой все в порядке? — тревожно спросил он. — Ты не ранена?

— Нет, — также шепотом ответила она и, ощупывая его лицо, испуганно произнесла: — Боже, ты весь в крови!

— В меня не стреляли. Просто кто-то использовал мою голову в качестве наковальни.

— Кто?

— Не знаю… — Он прислонился спиной к плите и уставился на дверь, сжимая в руке пистолет.

Кейт подползла к кухонной стойке, чуть приподнялась и схватила рулон бумажных полотенец.

— Не поднимайся! Он еще может быть там!

— У тебя кровь! — Кейт снова приподнялась, открыла кран и сунула под струю смятую бумажную ленту. Обтерев Алексу физиономию и ощупав шишку на голове, Кейт сказала: — Не могу понять, как ты после этого не вырубился!

— Страх — сильнейшее лекарство от потери сознания.

— Я не слышала, как ты подъехал.

— «Чероки» вышел из строя. Кто-то повредил тормоза, и я катился по Тридцать первой как на «американских горках».

— Как же ты сюда добрался?

— Бегом.

— Бегом?! — изумилась она. — Всю дорогу?

— Я решил, что повредить тормоза могли только тут. Я… я должен был сюда добраться! Мне… мне надо было убедиться, что с тобой все в порядке! — Все это он произнес, как в бреду.

Кейт прекратила стирать кровь, ее губы дрожали. Она прижала Алекса к себе и уткнулась лицом ему в шею. Он заключил ее в объятия.

«Черт с ним, с этим правилом первого свидания!»

Глава 43

Члены Верблюжьего клуба тем временем покончили с едой и разговорами и приготовились покинуть вокзал. Транспортные средства ждали их в гараже вокзала. Стоун решил продолжить путь в коляске мотоцикла. Повернувшись к садящимся в «малибу» Калебу и Милтону, он сказал:

— Ты можешь ехать в свой кондоминиум, Калеб. Думаю, что ты будешь там в безопасности. Только не теряй бдительности.

— Постой, — довольно резко произнес Калеб. — А куда собираетесь вы с Робином?

— Я хочу, чтобы Робин подбросил меня до коттеджа, — не очень уверенно ответил Стоун.

— А вот и врешь! — внимательно глядя на друга, сказал Калеб. — Вы намылились в Персвилл, где обитает этот парень.

— Тайлер Рейнке, — вмешался Милтон, обжигая взглядом Стоуна.

— Вы точно собираетесь туда! — подхватил Калеб. — И не берете нас! Боитесь, мы будем помехой.

— Послушай, Калеб, ни у тебя, ни у Милтона нет никакого опыта в подобного рода делах. В то время как Робин и я…

— Плевать! — выпалил Калеб. — Мы едем.

— Боюсь, что не могу этого допустить, — ровным голосом ответил Стоун. — Если нас обнаружат, то погибнут не двое, а четверо.

— Он этого не может допустить! — возмущенно произнес Калеб. — Мы взрослые люди, Оливер. И полноправные члены клуба. И если ты не согласишься на то, чтобы мы поехали, я буду двигаться у вас в хвосте и сигналить. А звук у моей тачки, как тебе известно, что твоя сирена…

— Я, кстати, определил местоположение дома. Есть одна программа — «Мэпквест»! — сказал Милтон. — Дом не так-то просто найти без учета деталей. А они сейчас у меня в кармане. Ну как?

Стоун внимательно посмотрел на возмущенного Калеба и шантажиста Милтона, затем перевел взгляд на Робина. Тот в ответ на немой вопрос друга пожал плечами и произнес:

— Один за всех, все за одного.

Стоун немного помолчал и с видимой неохотой кивнул.

— Может быть, в таком случае все сядем в мою машину? — спросил Калеб.

— Нет, — ответил Стоун. — Во-первых, мне понравилось ездить на этом сооружении! Во-вторых, мотоцикл сегодня может оказаться особенно полезным.

Вначале они поехали на запад, а оказавшись в Виргинии, продолжили путь по Седьмой дороге на северо-запад. Проезжая Лисбург, они оказались рядом со штаб-квартирой НРЦ. Знак на одной из развилок указывал направление к центру и примерное расстояние. Стоун не переставал удивляться тому, что имеются дорожные знаки, указывающие путь к ЦРУ, Управлению национальной безопасности и иным учреждениям подобного рода. Не подрывает ли это их секретность? Впрочем, подумал он, туда тоже наведываются посетители.

Рейнке жил в сельской местности. Съехав с Седьмой дороги, они еще добрых полчаса петляли по проселкам, прежде чем Милтон заметил нужный им дорожный указатель. Он дал сигнал Калебу остановиться на обочине. Робин остановил мотоцикл в хвосте «малибу», после чего они со Стоуном забрались в машину.

— Ехать надо вот по этой дороге. Дом стоит на отшибе, соседей у него нет, — доложил Милтон.

— В строгой изоляции, — саркастически произнес Робин, нервно оглядываясь по сторонам.

— Убийцы тем и известны, что предпочитают обитать в изоляции, — назидательно отозвался Стоун.

— Ну и какими же будут наши дальнейшие планы? — поинтересовался Калеб.

— Я хочу, чтобы ты и Милтон остались пока в машине…

— Оливер! — не дал ему закончить Калеб.

— Выслушай до конца, Калеб. Я хочу, чтобы вы остались пока в машине. Но сначала надо съездить и узнать, есть ли кто-нибудь дома. Если окажется, что дом пуст, то возвращайтесь сюда и наблюдайте. Если не ошибаюсь, Милтон, к дому ведет только эта дорога?

— Не ошибаешься.

— Что вы собираетесь сделать? — спросил Калеб. — Влезть в дом?

— Послушай, Оливер, — вмешался Робин. — Дом наверняка охраняется.

— Я очень бы удивился, если бы это было не так.

— И как же мы туда попадем? — поинтересовался Робин.

— Это моя забота.

Света в доме не было, и, скорее всего, он был пуст, поскольку машин рядом тоже не было. Милтон и Калеб остались на страже у въезда на дорогу, а Робин со Стоуном, поставив мотоцикл в тени деревьев, осторожно проследовали к двухэтажному, обшитому досками и выкрашенному в белый цвет дому.

Стоун сразу направился к черному ходу. Рядом с внушительной по виду дверью они обнаружили маленькое окошко. Стоун приник к стеклу и тут же пальцем поманил к себе Робина.

На противоположной от двери стене источал зеленоватое сияние какой-то прибор.

— Сигнализация, — прошептал Робин. — И что теперь?

Стоун не ответил. Внимательно вглядываясь в стекло, он сказал:

— Скорее всего, мы имеем дело с детектором движения, что осложняет дело.

Неожиданно из темноты на них прыгнуло какое-то существо с парой сверкающих изумрудов на месте глаз и, ударившись изнутри о стекло, шлепнулось на пол. Стоун и Робин отпрянули от окна. Робин готов был удариться в бегство, но Стоун остановил его:

— Все в порядке, Робин! Это кошка!

Робин, тяжело дыша, подошел к окну и уткнулся носом в стекло. Из темноты на него взирала черная животина с белой грудью и огромными, полыхающими зеленым огнем глазами.

— Проклятая скотина, — недовольно скривился Робин. — Спорим, что тварь женского пола?

— Это почему?

— Да потому что бабы постоянно хотят довести меня до инфаркта!

— Не выдумывай. Тут другое важно: наличие животного как раз облегчает нам жизнь, — сказал Стоун.

— А именно?

— А не догадываешься? Детекторы движения не… Их нет! А значит…

— Коридоры для домашних животных! — восхищенно щелкнул пальцами Робин.

— Вот! — Стоун извлек из кармана какой-то предмет.

Это оказалась кожаная коробка. Стоун открыл застежку-молнию, и Робин увидел полный набор профессионального взломщика. Вдоволь налюбовавшись преступными орудиями, он поднял глаза на друга и произнес:

— Ничего не хочу знать. Ничего не видел.

На то, чтобы открыть кухонное окно, Стоуну потребовалось десять секунд.

— Как ты вычислил, что окно не стоит на охране? — спросил Робин.

— Детектор движения плюс охрана окон — это уже перебор, — ответил Стоун. — Кроме того, стены в таких домах оштукатурены, и сквозь них сложно тянуть провода. Не думаю, что мистер Рейнке посчитал подобные расходы оправданными. Но и это еще не все. Прежде чем открыть окно, я проверил, не стоит ли на нем беспроводное охранное устройство.

— О'кей, — сказал Робин. — А вот теперь я хочу знать. Я хочу услышать, откуда ты, черт побери, узнал о стенах и беспроводном устройстве!

— Библиотеки, Робин, доступны для всех, — глядя на него невинными глазами, ответил Стоун.

Они влезли в дом, и кошка, требуя ласки, принялась тереться об их ноги.

— Теперь, прежде чем войти в любую комнату, мы ищем детектор движения. Затем я запускаю туда кошку, и мы идем по ее следу. Будь готов ползти на брюхе, — закончил Стоун.

— Здорово! У меня такое ощущения, что я снова во Вьетнаме.

Получасом раньше Уоррен Петерс и Тайлер Рейнке, взломав дверь, забрались в дом Милтона. Сделать это было совсем не просто: Милтон поставил на каждую из дверей по шесть замков и наглухо заколотил окна, что наверняка не получило одобрения со стороны пожарного надзора. Не обнаружив никаких следов сигнализации, Уоррен и Тайлер стали действовать без опаски.

Рейнке слегка прихрамывал. Колено, по которому его ударил Алекс, еще побаливало. В рукаве пиджака Уоррена Петерса зияла дыра. Одна из пуль, выпущенных проклятым агентом секретной службы, едва не нашла цель. Рейнке и Петерс случайно наткнулись на парочку, когда те приехали в Джорджтаун, чтобы еще раз взглянуть на лодку.

Теперь они были вне себя от ярости из-за того, что им не удалось прикончить Форда и Адамс. Милтону Фарбу очень повезло, что в этот момент его не оказалось дома.

Сотрудники НРЦ достали карманные фонари и приступили к обыску. Жилище Фарба было небольшим, но в нем находилось полным-полно книг и дорогой электроники, необходимой для бизнеса хозяина. Кроме того, в доме находился еще один прибор, существования которого Рейнке и Петерс не заметили. Это была инфракрасная система наблюдения, внешне ничем не отличающаяся от ламп освещения. Подобные приборы стояли в каждой комнате. Они следили за перемещением всех незваных гостей, передавая беззвучный сигнал в частную охранную фирму. Милтон решился на столь серьезные затраты после того, как его дом несколько раз грабили. Питалась система охраны от обычной проводки, а если электричество отключалось, в дело вступал аккумулятор. Милтон перестал пользоваться звуковой сигнализацией, поскольку в его округе полиция действовала неторопливо и вспугнутые шумом грабители успевали смыться задолго до появления копов.

Каждое новое сделанное в ходе обыска открытие приводило Рейнке и Петерса во все большее изумление.

— Этот парень — просто долбаный псих, — заметил Петерс, когда они осматривали кухню.

К каждой консервной банке в кладовой был приклеен ярлычок, а сами банки стояли, будто солдаты в парадном строю. Кухонные принадлежности висели на прикрепленной к стене металлической скобе строго по размеру, от самого большого до самого малого. И что говорить о посуде в буфете, если даже стеганые рукавицы были разложены «по росту». Кухня являла собой олицетворение порядка в его высшем проявлении.

В спальне наверху и в стенном шкафу царил такой же нездоровый порядок.

Выйдя из ванной комнаты, Рейнке недоуменно затряс головой:

— Ты не поверишь!.. Этот урод оторвал каждый листок от рулона туалетной бумаги и сложил их в стоящую рядом с унитазом плетеную коробку. К коробке прилеплена инструкция по уничтожению использованной бумаги.

Заглянув в стенной шкаф спальни, Петерс спросил:

— Ты когда-нибудь видел, чтобы носки размещали на вешалках?

Некоторое время они изумленно взирали на нижнее белье и рубашки, развешанные на плечиках. Рубашки были застегнуты на все пуговицы — включая манжеты, естественно. Более того, они были рассортированы по сезонам. Чтобы не ошибиться, Милтон прикрепил к ним соответствующие картинки, изображающие зиму, весну, лето и осень.

Не найдя ничего интересного в спальне, Рейнке и Петерс поднялись на этаж выше — в комнату, оборудованную под рабочий кабинет. Не сговариваясь, они сразу подошли к рабочему столу, на котором все предметы находились в абсолютном порядке и располагались под правильным углом друг к другу.

И вот наконец в этой обители упорядоченности обнаружилось нечто такое, что могло принести людям из НРЦ некоторую пользу. Это была стоящая на полке рядом с письменным столом картонная коробка с надписью «Чеки». Заглянув в нее, Рейнке и Петерс увидели, что чеки разложены по месяцам и видам покупок. Рейнке выудил из коробки слип кредитной карты и прочитал имя на нем.

— Частити Хейз! Держу пари, это его подружка.

— Если у такого урода может быть подружка!

Действуя синхронно — видимо, их осенила одна и та же мысль, — они направили лучи фонариков на стену кабинета. Фотографии на ней были развешаны замысловатым образом. Первым эту систему расшифровал Петерс.

— Это двойная спираль ДНК. Парень — полный псих.

Рейнке скользнул лучом по одной из фотографий. Но тут же к ней вернулся.

— «С любовью от Частити», — прочитал он надпись на нижней кромке снимка. Одетая в весьма лаконичное бикини Частити посылала воздушный поцелуй фотографу, каковым, очевидно, был Милтон. — Это его подружка? — спросил потрясенный Рейнке, разглядывая другую фотографию, где, обнявшись, стояли Милтон и Частити в своем мини-бикини. — Как этот чокнутый смог подцепить такой цветочек?

— Материнский инстинкт, — не задумываясь ответил Петерс. — Некоторые бабы обожают играть роль матери.

Петерс извлек из кармана какой-то электронный прибор и набрал на нем имя: «Частити Хейз». Минуту спустя прибор выдал ему три варианта. Ограничив поиск округом Колумбия, Петерс вышел на бухгалтера Частити Хейз, владеющую домом в Чеви-Чейз, штат Мэриленд. Вдобавок к этому карманный компьютер выдал сведения о ее образовании, состоянии здоровья, месте работы и финансовом положении. Пока Петерс впитывал эту информацию, Рейнке ткнул пальцем в одну строчку:

— Смотри-ка! Она лечилась в психушке! Держу пари, и она и Фарб страдают обсессивно-компульсивным синдромом.

— И что с того? Мы знаем, где она живет. И поскольку Фарба здесь нет, — Петерс еще раз взглянул на фото красавицы, — то скорее всего он у нее. На его месте я проводил бы ночи только там.

Какой-то шум в глубине дома заставил их окаменеть. Вначале это был звук шагов. Затем раздался стон и послышался глухой удар.

Выхватив пистолеты, они осторожно двинулись в направлении источника шума.

На полу возле кухни лежал человек в униформе.

— Частный охранник, — прошептал Рейнке. — Наверняка сработала какая-то система тревоги.

— Да, но кто же послал его в нокаут? — нервно оглядываясь по сторонам, спросил Петерс.

— Сваливаем, — едва слышно произнес Рейнке.

Они выскользнули на улицу и скоро оказались рядом с машиной, оставленной ими примерно в квартале от дома Милтона.

— На свидание с красоткой? — воскликнул Петерс, облегченно вздохнув.

— Никуда вы не поедете, — произнес чей-то голос рядом.

Агенты НРЦ чуть не подпрыгнули на месте.

С заднего сиденья машины поднялся Том Хемингуэй. Судя его виду, радости при виде подчиненных он не испытывал.

— Вы за нами следили? — Голос Петерса слегка дрожал.

— А что мне оставалось делать, после того как я получил от вас сообщение, из которого следовало, что вы позорно облажались?

— Значит, это вы уложили охранника?

Игнорируя вопрос, Хемингуэй продолжил:

— Позвольте мне еще раз попытаться внушить вам значение того, чем мы занимаемся и чего хотим достичь. К северу отсюда армия моих людей льет реки пота, делая значительно больше того, чего я жду от вас. И, в отличие от них, вам очень хорошо платят. Несмотря на это, они пока не совершили ни единой ошибки. — Последние слова Хемингуэй сопроводил таким взглядом, что у лазутчиков перехватило дыхание. — Все то, что произошло с вами сегодня, может быть просто цепью досадных неудач. Но впредь подобного невезения я допустить не могу.

— И что же нам сейчас делать? — беспокойно осведомился Рейнке.

— Отправляйтесь домой и отдохните. Вам необходим отдых. — Хемингуэй протянул руку: — Отдайте мне записку с именем женщины.

— Как вы… — начал было Рейнке, но Хемингуэй осадил его взглядом. Бедняга мгновенно умолк и протянул боссу листок бумаги.

Хемингуэй растворился в темноте. Усевшись в машину, Рейнке и Петерс переглянулись.

— Я чуть в штаны не наложил! — кротко поведал Петерс.

— Когда он служил в ЦРУ, о нем складывали легенды, — вздохнул Рейнке. — Даже колумбийские наркобароны до смерти его боялись. Он откуда ни возьмись появлялся и так же исчезал. Однажды я наблюдал его в спортзале. — Рейнке немного помолчал. — И не поверишь — он весь будто из гранита. И при этом ловкий, как кошка. Тренировочные мешки рвет с одного удара. А? Каков?… А ты про какие-то штаны…

— И что теперь? — едва слышно пробормотал Петерс.

— Как сказано! Едем отдыхать. Нынче вечером нас неплохо умыли. Уже трижды! Четвертого раза ждать не будем. Можешь переночевать у меня.

Глава 44

С кладбища Грей прямиком проследовал в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли. В недрах здания была одна хитрая комнатка. Доступ в нее имели лишь бывшие директора ЦРУ и действующий шеф. Каждый мог пользоваться материалами только тех операций, к которым — сейчас или прежде — имел непосредственное отношение. Все файлы хранились в металлических ячейках наподобие банковских, а ячейки, в свою очередь, скрывались за бронированными дверями огромных хранилищ. В Лэнгли эта нашпигованная тайнами комнатка была самым охраняемым помещением.

Подойдя к бронированной двери, на которой значилось его имя, Грей положил ладонь на биометрический сканер. Дверь отошла в сторону, и он проскользнул в хранилище, держа наготове связку ключей. Он точно знал, какая ячейка ему сейчас нужна. Номер десять.

Открыв ящик, он извлек из него документы и разложил на стоящем в углу небольшом письменном столе.

Файл был обозначен инициалами «Дж. К.». Расшифровать эти буквы можно было как угодно, вплоть до того, чтобы видеть в них инициалы Спасителя.^[541] Однако к Сыну Божьему они никакого отношения не имели. За этими буквами скрывался человек из плоти и крови по имени Джон Карр. Правда, человек выдающийся.

Перечитывая сагу о подвигах Джона Карра в ЦРУ, Грей качал головой: гений шпионажа проводил прямо-таки фантастические операции. И при этом ему удалось выжить! Но мир сейчас вряд ли стал опаснее по сравнению с тем временем, когда Карр работал на ЦРУ. Если и, как кое-кто считает, опаснее, то всего лишь на какую-то микроскопическую величину, подумал Грей, двигаясь к концу великого жизнеописания.

На последних страницах он прочитал о том, как закончилась эта некогда знаменитая карьера. Жизненный путь Карра, как того требовала логика, завершился похоронами на Арлингтонском кладбище. Похороны прошли со всеми воинскими почестями, хотя Карр уже много лет не служил и умер, как говорится, без мундира. После торжественного погребения все прошлое этой блистательно яркой фигуры было стерто со всех документов Соединенных Штатов — даже с тех, где упоминание Карра было косвенным. Уничтожение даже малейшей памяти о нем проводилось по приказу высших руководителей ЦРУ, и Грей лично проследил за точным выполнением распоряжения. И хотя в той могиле, у которой Грей остановился на кладбище, тела Джона Карра не было, он считался мертвым. В результате первого покушения погибла лишь его жена. Но вторая попытка, судя по всему, оказалась успешной — однако тела Карра так и не обнаружили. Предположительно оно исчезло в чреве акулы посреди океана. Предположительно… Не исключено, что Грей сейчас поспешил со своими выводами. Человек, которого он только что видел у могилы! Тонкий и хрупкий. Можно сказать, неприметный. А что, если это тот самый всемогущий Джон Карр? Годы, конечно, берут свое, даже от такого, как Карр, они должны просто отлетать… Человек этот стоял возле могилы, где значилось «Джон Карр». И скрылся так же молниеносно и внезапно, как мог только Карр — во время своей легендарной карьеры в ЦРУ.

Пульс Грея резко участился — неужели он стоял совсем рядом с тем, кого предала их страна? И не с каким-нибудь там сомнительным выскочкой, а с выдающейся личностью, в свое время служившей правительству до того момента, пока не стала обузой, как это часто случается с подобными ему людьми.

Грей спрятал коробку в ячейку и покинул помещение — хранилище скелетов — с каким-то странным чувством. Выходило — он опасается покойника, который самым непостижимым образом может снова оказаться среди живых?

Вернувшись домой, он зажег на каминной доске свечи возле фотографий жены и дочери. Через несколько минут наступит полночь, и он снова окажется в одиннадцатом сентября. Грей опустился на стул рядом с кроватью и открыл Библию.

Картер Грей был католиком. В девять лет он впервые причастился, в тринадцать прошел конфирмацию, а некоторое время даже был мальчиком-прислужником. Однако, став взрослым, он перестал регулярно бывать в церкви и появлялся там, только когда того требовали его политические или служебные обязанности. То, чем он занимался, к религии не имело никакого отношения. Но жена его была ревностной католичкой, и их дочь Мэгги воспитывалась в той же вере.

После того как их не стало, Грей вернулся к чтению Библии. Делал он это не ради спасения души. Книга служила ему — если можно так сказать — знаменем, которое он подхватил из рук павших. Но в то же время он чувствовал, что слова Священного Писания несут ему некоторое успокоение. Этой ночью он прочитал вслух отрывки из посланий к коринфянам и книги Левита. Он даже отважился пропеть некоторые псалмы. Потом он опустился перед фотографиями на колени и прочитал молитву. Только она больше походила на тихий задушевный разговор — с теми, кого уже нет рядом с ним. Бормоча слова молитвы, он то и дело вытирал слезы. И не стыдился ни их, ни своих слов. Слезы и слова исцеляли его душу, немного ослабляя боль невосполнимой утраты. Закончив молитву, он судорожно вздохнул, и мысли его внезапно переметнулись к пустому гробу на Арлингтонском кладбище… «Джон Карр… Жив он или умер?»

Вернувшись домой, Том Хемингуэй приготовил свой обычный чай и неторопливо выпил его, стоя босиком у окна, из которого открывался вид на Капитолий. За последние двадцать четыре часа случилось очень много всего, и ни в одном из событий, с его точки зрения, не было ничего хорошего.

Эта жалкая парочка, Рейнке и Петерс. Они упустили две цели, и теперь Алекс Форд и Кейт Адамс наверняка потребуют от своего руководства, чтобы было проведено всестороннее расследование неудавшихся покушений. Картер Грей. Этот вдруг заговорил о воскрешении из мертвых. Хемингуэй и не сомневался, что шеф намекает на террористов, предположительно убитых своими же. Слова Грея и заставили Хемингуэя поторопиться с письмом Капитану Джеку.

Он отвернулся от окна и посмотрел на портрет отца — достопочтенного посла Франклина Т. Хемингуэя. Отец защищал страну на ниве дипломатии в самых «горячих точках» земного шара. Одна из них, а именно Китай, оказалась слишком опасной даже для него. Пуля оборвала карьеру человека, посвятившего свою жизнь достижению мира в тех частях планеты, где это казалось абсолютно невозможным.

Том не пошел по стопам отца, ибо считал, что не обладает знаниями и качествами, необходимыми политику и государственному мужу. В то время он входил в число так называемых сердитых молодых людей. С течением времени его ярость заметно уменьшилась, но полностью не исчезла. Да и с какой стати она должна была исчезнуть? На похоронах отца многие достойные люди говорили, что человечеству будет не хватать такого миротворца, как Франклин Т. Хемингуэй. Том ничего не мог сказать насчет человечества, но ему и сейчас не хватало друга и наставника. Он страдал почти так же, как и в тот день, когда пуля убийцы оборвала жизнь его отца. Время не стало для него лекарством — напротив, оно лишь обостряло боль, которую он носил в себе с того момента, как узнал, что перестало биться благородное и отважное сердце самого дорогого для него человека.

Глава 45

Мебели в доме Тайлера Рейнке было, надо сказать, не много. В надежде обнаружить что-то полезное, Робин и Стоун заползали на брюхе во все комнаты первого этажа, но каждый раз их постигало полное разочарование. Они проползли мимо парадной двери, рядом с которой находился еще один щиток системы охраны, и вскарабкались следом за жирной кошкой на второй этаж.

Когда разведчики добрались до спальни хозяина дома, что-то наконец привлекло внимание Робина.

— Оказывается, наш мистер Рейнке пилотирует вертолеты! — доложил он, снимая с прикроватной тумбочки единственный стоявший на ней снимок.

На фотографии за штурвалом черного блестящего вертолета сидел Тайлер Рейнке.

— Какие-нибудь опознавательные знаки на машине есть? — спросил из другого конца спальни Стоун.

— Никаких, — ответил Робин и вернул фото на место, предварительно стерев отпечатки пальцев краем постельного покрывала.

Стоун, покопавшись в стенном шкафу, извлек оттуда небольшую коробку.

— Финансовые отчеты, — пояснил он, поймав на себе вопросительный взгляд Робина.

Достав из коробки пачку листков, он стал их перебирать.

— Что-нибудь интересное? — спросил Робин.

Стоун потряс в воздухе листком бумаги:

— Вот этот, похоже, выписан на фальшивое имя. Хотя адрес совпадает. Однако боюсь, что не обладаю достаточным опытом анализа финансовых документов.

— А ну дай-ка!

Робин несколько минут изучал документы. Банковские отчеты. Какие-то написанные от руки заметки…

— Кажется, — задумчиво сказал он, — наш Рейнке, если, конечно, это его банковский отчет, сделал огромную ставку на прибыль в будущем, прикупив себе крупный пут-опцион.

— Что еще за пут-опцион?

— Побудительным мотивом покупки пут-опциона является надежда получить прибыль от падения цен базового актива. Покупатель получает право продать актив по фиксированной цене. По мере падения цен на базовый актив ценность этого права возрастает и опцион перепродается. Максимальная прибыль может быть получена при падении цен до нуля. Наш друг, судя по его рукописным заметкам, ждет резкого падения цен на всем рынке. Надо сказать, риск операции очень велик. Парень залез в долги, и в случае пролета погасить кредит с его зарплатой ему не удастся.

— Надо же! Я и не подозревал, что ты обладаешь столь глубокими познаниями в области финансов!

— Каждому время от времени хочется нырнуть в биржевую игру. Кроме того, чтоб ты знал, я не намерен вкалывать грузчиком до тех пор, пока не откину копыта.

— Но почему он вдруг решил, что цены должны упасть? Одно дело иметь инсайдерскую информацию по какому-то виду акций, и совсем другое — строить догадки обо всем рынке. — Стоун помолчал. — Но с другой стороны, финансовый рынок в случае непредвиденной катастрофы почти всегда рушится!..

— В случае землетрясения например, — заметил Робин.

— А также в случае катастроф, причиной которых выступает человеческий фактор. Насколько я помню, после одиннадцатого сентября биржи были закрыты до тех пор, пока не уляжется пыль. Кое-кто, имея предварительную информацию, мог бы наварить немалые деньги!

— Может быть, Рейнке известно о какой-то грозящей нам катастрофе? — испуганно произнес Робин.

— Или он помогает таковой разразиться, — ответил Стоун.

Едва завидев приближающуюся машину, Милтон включил сотовый телефон и позвонил Робину. Вернее, попытался позвонить, ибо связь не состоялась. Он посмотрел на аппарат, и сердце его оборвалось.

— Звони же! — бросил Калеб, глядя на быстро приближающиеся огни.

— Сигнал не проходит.

— Что?!

— Мы, наверное, в мертвой зоне.

— Весьма вероятно, что в машине — убийцы, — мрачно констатировал Калеб.

— Калеб, я ничего не могу поделать!..

— Что за дерьмо эти высокие технологии! — взорвался Калеб. — Они отказывают именно в тот момент, когда больше всего нужны!

Машина тем временем свернула с дороги и теперь ехала по направлению к дому Рейнке.

— Это его машина, — обреченно прошептал Калеб. — Я узнал ее!

— Я тоже, — пролепетал мгновенно впавший в панику Милтон. — Что же делать?

— Что делать, спрашиваешь? Чертова эта техника! — Калеб запустил двигатель. — Держись! — крикнул он.

Милтон проворно застегнул ремень безопасности. Калеб надавил на газ, и «малибу» резво прыгнул вперед.

Они выскочили из укрытия на дорогу, и Калеб, почти вдавив педаль газа в пол, резко свернул на ведущую к дому Рейнке дорогу, едва удержавшись при этом на четырех колесах.

«Малибу» летел вперед, причем Калеб не снимал руки с кнопки клаксона. Он не шутил, когда говорил Стоуну о мощи сигнала. Звук был действительно громким, почти душераздирающим, в нем воедино слились пронзительный поросячий визг и свисток локомотива.

Рейнке взглянул через плечо на мчащийся на полной скорости и безумно орущий «малибу».

— Школяры-идиоты развлекаются, — пробормотал он, покосившись на Петерса. — Здесь это обычное дело.

Услыхав сумасшедшие звуки, Стоун и Робин бросились к окну. По подъездной аллее ехал автомобиль, просвечивая фарами ночной сумрак.

— Черт побери! — воскликнул Робин. — Рейнке!

— И его дружок, — добавил Стоун, увидев, что из остановившейся машины выбрались два человека. Взглянув вслед удаляющемуся «малибу», он сердито добавил: — Я, кажется, просил их дать сигнал по телефону.

Они скатились по ступеням вниз, и Стоун, в последний миг вспомнив об охранной системе, схватил Робина за ворот, прежде чем тот успел оказаться в зоне действия инфракрасных лучей у входной двери. Подползая к кухне, они услышали щелчок замка парадного входа. И уже в кухне их настиг звук открывающейся двери. За ним последовали короткие и громкие сигналы тревоги. После нескольких щелчков — кто-то набрал на панели код — сигналы прекратились.

— О'кей, — прошептал Стоун, поднимаясь с пола.

Робин медленно и осторожно открыл дверь, едва сдерживаясь, чтобы не сделать это быстро: кто-то явно направлялся в кухню. Выскользнув в темноту, они сразу рванули за угол. И тут же столкнулись с Петерсом. Он шел прямо им навстречу, волоча за собой мусорный бак.

— Что за… — только и успел произнести Уоррен Петерс. Мощный удар Робина отправил агента НРЦ в нокаут. Расчистив путь, Стоун и Робин бросились к своему мотоциклу.

Рейнке выбежал на шум, уже когда Робин давил на стартер. Увидев беглецов, он на бегу выхватил пистолет. Линия огня свободна. Но, готовясь сделать выстрел, Рейнке не учел присутствия на сцене дряхлого «малибу», за рулем которого сидел умирающий от страха специалист по редким изданиям, а на пассажирском сиденье корчился от ужаса страдающий обсессивно-компульсивным синдромом гений кибернетики.

— Матерь Божья! — вскрикнул Милтон, когда Рейнке, перелетев через ветровое стекло, скользнул по крыше и приземлился позади автомобиля на траве. Помянув Святую Деву, Милтон впал в ритуальное оцепенение.

Петерс к этому моменту сумел встать на ноги. Однако Калеб, разумом и телом которого овладел дух бесстрашной юности, врубил задний ход, вдавив в пол педаль газа. «Малибу» дернулся назад, выплевывая из-под колес песок и гравий.

Увидев движущийся на него автомобиль, Петерс выстрелил и сделал бросок в сторону. Когда он поднимался, чтобы выстрелить еще раз, мимо него пронесся мотоцикл, и сидящий в коляске Стоун, ухватив шлем за подбородочный ремень, угодил им Петерсу в висок. Рефери мог снова открывать счет…

Прежде чем Тайлер Рейнке и Уоррен Петерс начали подавать признаки жизни, прошло добрых десять минут. А к тому времени, когда они окончательно пришли в себя, Верблюжий клуб был уже очень далеко.

Глава 46

Реакция начальства на случившееся, мягко говоря, не вдохновляла Алекса Форда и Кейт Адамс. По мнению полиции, разрыв тормозной системы произошел без постороннего вмешательства. Обычное явление для таких старых автомобилей, заявили копы. Никаких следов стрелка во дворе дома Кейт не обнаружили, и единственным свидетельством его появления были слова Алекса. Две пули агента секретной службы засели в изгороди, а следов каких-либо других выстрелов не нашли.

На следующее утро Алекс сидел в кабинете Джерри Сайкса и выслушивал официальную версию событий прошлой ночи.

Сайкс, перестав расхаживать по комнате, внимательно посмотрел на Алекса:

— Видишь ли, люди, которые хотели оказать тебе помощь после «аварии», утверждают, что ты вел себя крайне странно, а затем куда-то умчался. Алекс, на тебя все это очень не похоже. Может быть, с тобой случилось нечто такое, о чем ты не хочешь говорить?

— Абсолютно ничего не произошло, если не считать, что кто-то хочет меня убить, — с каменным выражением лица ответил Алекс.

Сайкс плюхнулся в кресло и взял в руки кружку с кофе.

— Кому, к дьяволу, понадобилась твоя смерть?

— Тому парню, который приставил пистолет к моему черепу, Джерри. У меня не было времени спросить, зачем он это делает.

— Этого парня, кроме тебя, никто не видел! Итак, я еще раз спрашиваю: что произошло в последние часы, чтобы кто-то возжаждал тебя убить?

Алекс не знал, как себя вести. Ему очень хотелось рассказать Сайксу об обнаруженной лодке, но он понимал, что, сделав это, признается в прямом нарушении приказа директора службы и положит тем самым конец своей карьере.

— За моими плечами много лет безупречной службы, — осторожно сказал он. — С какой стати я стал бы вдруг нести всякую чушь?

— Замечание в точку, Алекс! В твою пользу говорит твоя многолетняя служба. Поэтому директор и дал тебе возможность начать все сызнова. А ведь мог бы и коленом под зад! На его месте я скорее всего так бы и поступил. Так что не отвергай дара Небес, Алекс! Другого подарка не будет.

— Хорошо. Но не мог бы ты хотя бы выставить охрану у дома Кейт Адамс? Блеск прицела не был плодом моего воображения.

— Я позвоню в полицию округа Колумбия и попрошу, чтобы их патрульные машины совершали дополнительный объезд. Все. Считай это еще одним подарком! — Сайкс взглянул на часы: — У меня сейчас совещание, а тебе пора на пост.

— Верно. В Белом доме… — устало произнес Алекс.

— Не там, Алекс, не там. Ты будешь в наружной охране. Чтобы вернуть себе право войти в Белый дом, ты должен хорошенько потрудиться.

Ранним утром того же дня состоялась короткая встреча членов Верблюжьего клуба. Собрались у Калеба. Первым пунктом повестки дня значился вопрос о вынесении благодарности почтенному библиотекарю и отважному водителю — за храбрость и находчивость. С пожиманием руки им пришлось немного подождать: Калеб не вылезал из ванной комнаты. Сразу после того, как он осознал, что стоял на краю гибели, его начало тошнить, и тошнота не прекращалась.

Когда Калеб наконец появился, Стоун встал:

— Я хочу, чтобы в официальном протоколе заседания клуба было сказано, что Калеб Шоу заслужил глубочайшую благодарность всех членов Верблюжьего клуба за свою выдающуюся храбрость и беспримерную находчивость.

Бледный, но тем не менее улыбающийся Калеб пожал всем руки.

— Я не знаю, что это на меня нашло. Я понимал, что надо что-то делать, но что? Такого ужаса я не переживал с того момента, как мне выпала великая честь редактировать «О демократии в Америке» Токвилла в оригинальной бумажной обложке.

— Действительно ужас! — весьма достоверно изобразив дрожь в голосе, произнес Робин. — Обрабатывать самого Токвилла! Я готов описаться от страха при одной только мысли об этом!

— Теперь у нас не должно оставаться сомнений, что Рейнке и Петерс нас уже вычислили, — предупредил Стоун.

— Не уверен, — возразил Калеб. — Я же снял номера! В этот момент подал сигнал телефон Милтона.

— Да? — Некоторое время он молча слушал. Затем обвел взглядом товарищей. — Кто-то проник в мой дом и вырубил явившегося по сигналу тревоги частного охранника.

— Что-то пропало?

— Сказать трудно. Но у меня стоят приборы наблюдения, которые фиксируют все передвижения по дому. Охранной компании об их существовании неизвестно.

— Интересно будет взглянуть, кто тебя навещал, — заметил Стоун.

— Для этого надо туда поехать. Ди-ви-ди-рекордер спрятан за холодильником.

— Надо рискнуть! — сказал Стоун. — Если это Рейнке и Петерс, у нас появится рычаг воздействия.

Робин здоровенной ручищей обхватил Калеба за плечи:

— Если эта парочка снова появится, то мы их опять уложим, не так ли, Убийца?

* * *

Весь первый день в отряде охраны Алекс испытывал некоторое смущение. Ему казалось, что все считают это понижением по службе. Но коллеги вели себя по отношению к нему вполне дружелюбно и профессионально. А в том, что ему пришлось работать в наружной охране, был один плюс — в зоне его патрулирования находился парк Лафайет.

Стоуна в парке не было, зато Адельфия оказалась на месте.

— Привет, Адельфия, — вежливо произнес Алекс. — Я ищу Оливера.

Она в ответ прикрыла лицо ладонями.

— В чем дело? — приблизившись к ней, спросил Алекс. — Вас обидели? Или, может быть, вы больны?

Она потрясла головой, открыла лицо и прошептала:

— Все есть в порядок. Все хорошо.

Алекс сказал, отведя ее к садовой скамейке:

— Совершенно ясно, что не все в порядке. А теперь скажите, что именно не так.

Адельфия несколько раз коротко вздохнула и посмотрела на палатку Стоуна.

— Я не лгать вам. Я в порядке, агент Форт.

— Меня зовут Форд, но это не имеет значения. Если с вами все в порядке… — Проследив за ее взглядом, он быстро спросил: — Что-то случилось с Оливером?

— Я этого не знать.

— Не понимаю. Почему же вы в таком случае плачете?

Она посмотрела на него так, как никогда не смотрела до этого. В ее взгляде не было обычной угрюмости и недоверчивости. На смену им пришло выражение полной безнадежности.

— Он вам доверяет. Оливер мне сказать, что агент Форт — хороший человек.

— Я тоже люблю и очень уважаю Оливера. — Он выдержал паузу и добавил: — Когда я видел Оливера в последний раз, его лицо было повреждено. Это каким-то образом связано с вашим настроением?

Адельфия утвердительно кивнула и поведала ему о столкновении в парке.

— Он вот этим пальцем, — она показала средний палец, — ткнуть его в бок, и великан упасть как малое дитя. — Адельфия глубоко вздохнула и, собравшись с силами, продолжила: — А потом Оливер поднять нож, — она содрогнулась всем телом, — и держать его так, как будто хорошо уметь обращаться с ножом. И мне казаться, что он хотеть перерезать ему горло. Вот так! — Адельфия сделала рубящее движение рукой и посмотрела на Алекса — печально и в то же время с каким-то облегчением. — Но Оливер этого не сделать. Он не резать человека. Он ушел, когда появилась полиция. Оливер не любить полицию.

— И вы с тех пор его не видели?

Она покачала головой. Алекс опустился рядом ней на скамью, чтобы осмыслить услышанное.

— Эй, Форд! — услышал вдруг он.

Алекс оглянулся. К ним шел старший по группе.

— Может быть, ты вернешься в нашу компанию? Если, конечно, это не слишком для тебя затруднительно? — довольно резко произнес командир.

Алекс вскочил на ноги. Прежде чем уйти, он повернулся к Адельфии:

— Я не передам ему ничего из того, что вы мне сказали. Обещаю. Но мне обязательно надо его увидеть.

Она в ответ молча кивнула, и Алекс удалился.

Работу по встрече президента следовало ускорить, и Капитан Джек был страшно занят. Переделка автомобиля шла по графику, и все участники операции, вне зависимости от их роли, были готовы. От очередного посещения гнезда снайперов Капитан Джек воздержался — кто-то мог заметить, что он захаживает в эту квартиру. Всякий риск следовало свести к минимуму. Однако Капитан провел некоторое время в больнице в обществе аль-Рими и его коллеги, когда те были свободны от дежурства. В больнице также не было никаких проблем. Прошлой ночью он встретился с Джамилей, после того как та завершила ежевечерний объезд города. Эмоциональное состояние девушки по-прежнему вызывало у него некоторое опасение, но времени на то, чтобы найти ей замену, не оставалось. Капитан Джек постарался еще раз внушить Джамиле, насколько важна ее роль для успеха всей операции. Американец делал упор на то, что множество людей готовы пожертвовать жизнью ради общего дела, но их жертва окажется напрасной, если Джамиля не сможет выполнить свой долг.

До наступления решающего дня ему предстояло провести еще две встречи. Одну — сегодня вечером, до приезда передового отряда секретной службы. Затем он должен был встретиться со своим северокорейским партнером, чтобы обсудить с ним некоторые важные детали.

Следовало учитывать и то, что Картер Грей начал что-то вынюхивать. Впрочем, Капитан Джек был несколько удивлен. Подозрения у старого лиса появились поздновато. Для организации операции они пустили вход все свои связи в мусульманском мире, однако Капитан считал, что весь план Хемингуэя — затея бесполезная. Его автор, увы, категорически отказывался это замечать. Капитальное заблуждение Тома Хемингуэя состояло в том, что он продолжал верить в людей. В их добрые качества. Капитан Джек знал, что это фундаментальная ошибка, поскольку был уверен в том, что во всехлюдях, которые имеют хоть какой-нибудь вес, не осталось ничего хорошего. Во всех смертельно опасных миссиях, которые ему приходилось когда-либо выполнять, он всегда прорабатывал запасные варианты, и эта операция не являлась исключением. Капитан Джек и на сей раз не изменил своей старой максиме — главнейшим элементом в любом деле являются деньги.

А тем временем в съемной квартире на окраине города инженер и химик продолжали учить бывшего национального гвардейца пользоваться протезом.

Надо сказать, что американец весьма преуспел в этом деле. Под наблюдением двух пар глаз он несколько раз сжал пальцы своей новой руки, помахал ею и проделал еще несколько манипуляций. После этого специалисты проверили, как работает наполненная жидкостью емкость. Все работало безупречно. Прежде чем уйти, бывший национальный гвардеец горячо поблагодарил инженера и химика.

Последние тоже вскоре покинули квартиру, прихватив с собой объемистую спортивную сумку. Они отправились в центр города, где, посетив полдюжины небольших фирм, оставили в каждой маленький подарок. Эти дары должны были обеспечить Бреннану место в истории. Но это было совсем не то место, которое могли бы пожелать для города его обитатели.

Глава 47

Тем же днем, только чуть позже, Алекс узнал, что назначен в отряд охраны, которому предстояло первым отправиться в Бреннан. Это известие вывело его из себя, поскольку здесь оставалась Кейт. Однако протестовать Алекс не мог: его пенсия за многолетнюю работу в секретной службе и без того висела на волоске. Он прекрасно понимал, что ему предстоит ощутить на себе все ухабы пути, по которому в ходе своей избирательной кампании вздумается прокатиться Бреннану. К тому времени, когда выборы завершатся, он, вне сомнения, превратится в зомби.

Алекс встретился с Кейт в ресторане. Она успела оправиться от устрашающих событий прошлой ночи и была полна решимости узнать правду. Ее настрой вызывал у Алекса одновременно восхищение и тревогу.

— Я понимаю твои чувства, Кейт, но постарайся держать их под контролем. У этих парней, знаешь ли, имеются пистолеты, и они, как мы видим, готовы без малейшего колебания пустить их в ход.

— Из этого следует, что их надо убрать, и как можно скорее, — не колеблясь, заявила Кейт. — Итак, когда ты отправляешься в Бреннан?

— На рассвете. Перелет короткий, но дел предстоит масса. На плечи передового отряда ложится основная тяжесть забот об охране президента. Но меня убивает мысль, что я не смогу быть рядом с тобой, если в этом вдруг возникнет необходимость.

Она положила ладонь на его руку:

— Прошлой ночью ты был потрясающе хорош.

Когда она произносила эти слова, рядом с их столом остановился официант с заказанными блюдами. Истолковав ее слова по-своему, он улыбнулся и весело подмигнул Алексу.

— Есть что-нибудь новенькое? — спросила Кейт, взяв в руки нож и вилку.

— Кое-что, — ответил он и передал Кейт свой разговор с Адельфией.

— Ты сказал, что ничего не мог найти о прошлом Стоуна! А судя по рассказу Адельфии, у него было прошлое, и, возможно, весьма любопытное.

Алекс задумчиво кивнул и, помолчав немного, произнес:

— Что скажешь, если я предложу тебе немного прогуляться после ленча по Шестнадцатой улице и Пенсильвания-авеню?

— Я слышала, это прекрасный район. Ты думаешь, они позволят мне войти в дом?

— В данный момент я сильно сомневаюсь, что это позволят сделать даже мне. Но я толкую о противоположной стороне улицы.

Сорок пять минут спустя они вошли в парк Лафайет.

— Похоже, его здесь нет. — Алекс оглядел темную палатку Стоуна. Это предположение получило подтверждение, после того как они откинули клапан входа и заглянули внутрь.

— Может быть, у тебя есть другой его адрес? — спросила Кейт.

— Вообще-то есть.

Через двадцать минут Алекс остановил машину у тротуара рядом со входом на кладбище «Гора Сион». В коттедже смотрителя горел свет.

— Он здесь живет? — изумилась Кейт. — На кладбище?

— А ты что ожидала? Пентхаус?

Калитка была заперта, но Алекс помог Кейт перебраться через ограду и перелез сам.

Открыв на их стук дверь, Стоун не смог скрыть изумления.

— Алекс? — произнес он и с любопытством взглянул на девушку.

— Привет, Оливер. Познакомьтесь с моим большим другом Кейт Адамс. Она работает в Министерстве юстиции и является лучшим в мире мастером по изготовлению коктейлей.

— Рад знакомству, мисс Адамс. — Стоун пожал ей руку и вопросительно взглянул на Алекса.

— Мы просто решили заскочить к вам, — безмятежно произнес тот.

— Понимаю. Входите. — Стоун и не подумал спросить, каким образом Алекс раздобыл его адрес.

Пока гости осматривались, он приготовил кофе. Кейт сняла с полки книгу, полистала ее и спросила:

— И вы все это прочитали, Оливер?

— Да, — ответил он, — и боюсь, что большинство из них — более двух раз. К сожалению, времени на чтение меньше, чем того бы хотелось.

— Солженицын. — Кейт подняла взгляд на Алекса. — Не самое легкое чтение!

— Насколько мне помнится, в колледже я читал работу Клифса Нуотса о творчестве Солженицына.

— Да. Но это издание на русском.

Стоун вышел из кухни с двумя чашками кофе в руках.

— Мне нравится ваше жилище, Оливер, — сказала Кейт. — Именно таким я и представляла себе дом профессора колледжа.

— Совершенно верно: беспорядок, пыль и всюду книги… — Стоун взглянул на Алекса: — Как я понял, вы отправляетесь в Бреннан?

— Откуда вам известно? — изумился Алекс.

— Охрана Белого дома — занятие рутинное, и агенты, патрулируя парк, частенько обсуждают служебные проблемы. А слышимость там изумительная, если кто-то действительно хочет и умеет слушать. Эта способность, увы, присуща в наше время лишь очень немногим.

Они расселись у камина.

— Алекс сказал мне, что вы, Оливер, выдающийся человек, — сказала Кейт, улыбнувшись. — Теперь я убедилась, что он прекрасно разбирается в людях, а значит, на его суждения можно положиться.

— Должен сказать, мисс Адамс, что по-настоящему выдающейся личностью является Алекс.

— Пожалуйста, зовите меня Кейт.

— Да, конечно, — вступил в разговор Алекс. — Если я стану еще чуть более выдающимся, то для того, чтобы заработать себе на хлеб, мне придется качать бензин. — Он посмотрел на Стоуна и добавил: — Ваше лицо сегодня выглядит значительно лучше.

— Начать с того, что с ним ничего особенного не произошло. Немного льда, и все в порядке. В жизни мне доставалось значительно сильнее.

— Неужели? Не могли бы вы рассказать нам о тех временах?

— Боюсь, что это будет смертельно скучно.

— А вы попытайтесь, — с нажимом произнес Алекс.

С улицы до них долетел чей-то голос. Оливер пошел открывать дверь, Кейт и Алекс встали. За калиткой оказалась Адельфия.

— Адельфия? — изумился Стоун, пропуская ее в калитку.

Все снова расселись у камина, и Стоун представил Адельфию Кейт Адамс.

Кейт протянула руку, но Адельфия ограничилась кивком: она, видимо, не ожидала, что у Оливера окажутся гости.

— А я и не знал, что вам известен мой адрес, Адельфия, — сказал Стоун.

— Если вы знать мой, то почему бы мне не знать ваш? — ответила та.

Получив достойный отпор, Стоун принялся изучать свои руки.

— Оливер только что сказал нам, что состояние его лица значительно улучшилось, — сказал Алекс, давая женщине понять, что не обманул ее доверия.

Адельфия промолчала, и в комнате снова повисло неловкое молчание. Первой его нарушила Кейт.

— Я знакома с адвокатом из Американского союза защиты гражданских свобод, боровшимся с вашим выдворением из парка Лафайет. Он говорит, что битва была жесткой.

— Боюсь, секретная служба шла на все, чтобы мы не вернулись, — заметил Стоун.

— Но существовать права человека! — неожиданно вмешалась Адельфия. — Люди иметь здесь хорошие права. Поэтому Америка — великая страна.

Стоун поддержал ее утвердительным кивком.

— Да, — продолжала Адельфия. — Мой друг Оливер написал слова: «Я хочу знать правду».

— Как и все мы, — улыбнулась Кейт.

— Но иногда правда должна выходить изнутри, — с нажимом произнесла Адельфия и прикоснулась к своей груди. — Тот, кто искать правды, должен быть правдив. Разве не так? — Она обвела взглядом сидящих.

Ход беседы явно пришелся Стоуну не по душе.

— Правда принимает разные обличья, — медленно сказал он. — Но иногда человек ее не замечает даже тогда, когда она смотрит ему прямо в глаза. — Резко поднявшись со стула, Стоун бросил: — А теперь прошу извинить меня. Я должен уйти.

— Час довольно поздний, Оливер, — сказал Алекс.

— Да, время позднее, но, должен признаться, я не ждал гостей.

Намек был более чем прозрачным. Все дружно поднялись со своих мест и, на ходу бормоча слова прощания, покинули домик кладбищенского смотрителя.

Алекс и Кейт вызвались подвезти Адельфию.

— У него неприятности, — сказала она, усевшись сзади. — Я это точно знать!

— Почему вы так считаете? — спросил Алекс, разворачиваясь на парковке.

— Он проезжал сегодня мимо парк со своим другом. Гигантом. На мотоцикле. В коляске!

Последние слова она произнесла так, словно изобличала Стоуна в страшном преступлении.

— Гигантом? Вы, наверное, имеете в виду Робина?

— Да, Робин. Я его не очень любить. У него, как вы это говорить… Нечестные штаны.

— Вы, видимо, хотите сказать «нечестные глаза»? — уточнил Алекс.

— Нет, я хочу сказать «нечестные штаны»!

— Не волнуйтесь, Адельфия, — вмешалась Кейт. — Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.

Адельфия ответила ей благодарным взглядом.

— Но вы так и не сказали, почему считаете, что у Оливера неприятности.

— Да по всему. Он есть сам не свой. Есть не такой, как всегда. Его что-то очень сильно беспокоить. Я хотела с ним говорить, но он не отвечать. Не отвечать!

Она сказала это с таким чувством, что Алекс изумился. Его вдруг охватили новые подозрения.

— Адельфия, вы хотите сообщить нам нечто очень важное, но никак не решаетесь, — сказал он. — Не бойтесь, говорите!

Она с ужасом посмотрела на него, но, приняв оскорбленный вид, выпалила:

— Что вы говорить?! Что я лгать?

— Нет, этого я как раз не говорю.

— Я не лгунья. Я просто хотеть сделать доброй дело.

— Я вовсе…

Она не позволила ему закончить.

— Я больше не говорить. Я больше вам не врать!

Когда они остановились перед светофором, она распахнула дверь, выскочила из машины и быстро зашагала прочь.

— Адельфия! — позвал Алекс. Безрезультатно. Она даже не оглянулась.

— Будет лучше, если дать ей немного остыть, — сказала Кейт. — Она скоро придет в себя.

— Но у меня нет времени ждать!

— А у меня как раз завтра начинаются отгулы.

— Как? Что случилось?

— Ничего особенного. Просто я почувствовала, что после вчерашнего… мне нужен отдых. Вот и взяла неделю отпуска. Может быть, заеду к тебе в Бреннан. Я слыхала, это замечательное место.

— Скорее всего, это коровий выпас, где ухитрился появиться на свет наш президент.

— А может быть, я останусь здесь, чтобы поплотнее заняться мистером Стоуном и его друзьями.

— Кейт, сдается мне, что это не самая лучшая идея, — глядя на нее с тревогой, сказал Алекс.

— В таком случае я могла бы заняться теми, кто хотел нас прикончить. Выбирай.

— Сдаюсь, — на секунду поднял руки он. — Бери в разработку Оливера Стоуна и компанию. Это меньшее из двух зол.

— Есть, сэр! — Кейт бодро вскинула руку к воображаемому козырьку.

Глава 48

Передовой отряд секретной службы приземлился в Питсбурге в семь утра, и вся эта маленькая армия незамедлительно двинулась в Бреннан. В течение года президенту приходилось совершать сотни поездок. И каждый раз за несколько дней до его отъезда служба высылала авангардный полк агентов, которые тратили тысячи человеко-часов на то, чтобы путешествие шефа, с точки зрения безопасности, не имело никаких проблем. Для этого следовало проработать все мыслимые и даже немыслимые детали и самые невероятные варианты.

Поскольку президенту во время выборной кампании приходилось перелетать из одного штата в другой, в деле постоянно находилось несколько передовых отрядов, что создавало существенную брешь в людских ресурсах секретной службы. На работу авангарда, как правило, отводилась неделя, но поскольку президент предусмотрел несколько поездок, секретной службе пришлось разработать систему приоритетов. На мероприятия, считавшиеся менее рискованными, передовая команда получала меньше времени, а на подготовку более опасных встреч авангард имел неделю. Благодаря целому ряду факторов поездка в Бреннан, штат Пенсильвания, считалась событием с невысокой степенью риска. Однако для Алекса и его коллег из передового отряда это означало только то, что недельный объем работы им следовало впихнуть в несколько дней.

Секретная служба открыла свой штаб в самом большом отеле города, заняв при этом целый этаж. Остряки-агенты немедленно переименовали этаж в «отель «Сэр Джеймс»», в честь первого имени, полученного президентом при крещении. Сотрудники секретной службы упражнялись в остроумии минут десять, или, вернее, до тех пор, пока эта забава не надоела их начальству. Один из номеров был преобразован в узел связи. Из него вынесли мебель и тщательно проверили на наличие разного рода «жучков». С этого момента и до отбытия агентов любое обслуживание на этаже было запрещено и горничные туда не допускались.

Во второй половине дня состоялась рабочая встреча агентов секретной службы с местными полицейскими силами.

Алекс уныло слушал, как руководитель их группы, раздавая буклеты с инструкциями местным копам, говорил:

— Помните, что пока мы здесь готовимся охранять нашего президента, где-то неподалеку могут находиться люди, планирующие обратное.

Алекс слышал эту сентенцию сотни раз, и его каждый раз удивляло, насколько серьезно относятся к ней представители местных полицейских сил. Впрочем, и сам Алекс, со всем своим опытом, не сбрасывал со счетов такую возможность. Агенты секретной службы по своей природе — параноики. Хотя город Бреннан и не представлялся потенциально опасным местом, кто, к примеру, мог предположить, что Бобби Кеннеди застрелят в кухне отеля? Джеймс Гарфильд поймал пулю на железнодорожной станции; Уильям Мак-Кинли отправился в могилу, после того как в него выстрелил человек, спрятавший револьвер под медицинской повязкой. Линкольна прикончили в театре, а Джона Кеннеди в открытом лимузине. «Только не в мое дежурство, — не уставал повторять Алекс. — Только не в мое дежурство».

Они тщательно обсудили маршрут кортежа от аэропорта до места торжества и отметили таящие потенциальную опасность точки. Агенты разбились на небольшие группы, и Алекс принялся задавать обычные вопросы представителям местных правоохранительных органов. Не возросла ли в последнее время продажа огнестрельного оружия? Не имели ли места случаи пропажи полицейской формы? Не выступал ли кто-нибудь из местных жителей с угрозами в адрес президента? Где находятся ближайшие больницы и места возможных укрытий?

После этого все отправились туда, где будет находиться президент. Алекс прошел на место церемонии и помог выбрать точки для снайперов. Он осмотрел территорию, пытаясь определить подходы, которыми мог бы воспользоваться убийца. Для этого надо было влезть в его шкуру и начать думать как он. Где, как и когда можно нанести удар?

Сооружение подиума уже закончилось. Команда строителей вносила последние штрихи, монтируя освещение, звуковое оборудование и пару гигантских экранов, позволявших публике увидеть любимого президента крупным планом, пусть и в цифровом воплощении.

Территория с точки зрения безопасности представлялась Алексу вполне приемлемой. А опыт в этом отношении у него был огромный. Наличие единственного въезда и выезда являлось, по вполне понятным причинам, как достоинством, так и недостатком. Впрочем, президенту предстояло пробыть здесь совсем недолго. Максимум пару часов.

По дороге с места будущего торжества в отель Алекс решил познакомиться с городком поближе. В секретной службе был популярен миф, суть которого сводилась к тому, что городской банк лучше всего грабить во время пребывания в этом городе президента, поскольку все копы в радиусе двадцати миль будут в это время сторожить национального лидера, а не городские деньги. Алексу казалось, что в случае с городом Бреннаном данное утверждение целиком и полностью справедливо. По пути в отель он не увидел ни одного копа.

Сразу после возвращения в свой номер Алекс решил совершить пробежку. Колледж он смог окончить лишь благодаря тому, что получал стипендию за легкоатлетические успехи, и даже сейчас, несмотря на повреждение шеи, бегал при первой возможности. Пробежав по главной улице, Алекс затрусил на восток, миновал больницу и, повернув налево, чуть увеличил темп. Теперь он бежал на север. Вскоре его обогнал микроавтобус. Не имея никакой причины вглядываться в машину, он оставил ее без внимания. Впрочем, он все равно не узнал бы сидевшую за рулем женщину. Джамиля также не взглянула в его направлении. Она везла домой трех мальчишек.

Алекс пробежал мимо авторемонтной мастерской с закрашенными черной краской окнами. За окнами шла интенсивная работа, объектом которой был совершенно новый автомобиль. Если бы Алекс знал о заговоре, он бы, вне всякого сомнения, ворвался в гараж и арестовал всех, кто там находился. Но ему ничего не было известно, и он спокойно продолжал бег. По правде говоря, центральные кварталы города мало интересовали Алекса, поскольку президент не собирался туда заглядывать. Вся программа его пребывания ограничивалась местом проведения торжества.

Вернувшись в номер, Алекс принял душ и вызвался идти добровольцем на ночное дежурство. Своим усердием он надеялся вернуть расположение секретной службы.

Пока Алекс в поте лица трудился в Бреннане, Кейт тоже не сидела сложа руки. Поднявшись ни свет ни заря и позавтракав в компании Лаки, она попросила престарелую даму об одной услуге. Лаки, естественно, согласилась.

Затем Кейт вернулась в каретный двор, села за небольшой письменный стол и стала готовить план атаки на Оливера Стоуна. Алекс ей сказал, что, пропустив отпечатки пальцев Стоуна через все доступные базы данных, он так ничего и не нашел. Для Кейт это означало: либо этот человек никогда не занимал постов, требующих снятия отпечатков, либо все упоминания о его личности были стерты во всех базах данных настолько тщательно, что реальная личность, стоящая за именем Оливер Стоун, кем бы он ни был в действительности, просто перестала существовать. Она написала для памяти несколько возможных направлений расследования и проработала стратегию дальнейших действий так, как прорабатывала линию поведения в судебном расследовании. Покончив с этим, Кейт быстро приняла душ и вышла из дома.

Припарковавшись вблизи кладбища «Гора Сион», она стала ждать. Вскоре из знакомого домика появился Стоун (хотя была всего лишь половина восьмого) и двинулся по улице. Кейт пригнулась, чтобы он ее не заметил. Когда Стоун почти скрылся из виду, произошло нечто совершенно неожиданное: из-за припаркованных на Ку-стрит машин вышла Адельфия и пошла вслед за Стоуном. Кейт немного подумала, включила двигатель и, поравнявшись с Адельфией, опустила стекло.

Вначале Адельфия сделала вид, что не узнала Кейт, но та не отставала. В конце концов Адельфия неохотно произнесла:

— Ах, это есть вы. Я вас узнавать. — С этими словами она устремила полный отчаяния взгляд в ту сторону, где скрылся Стоун.

— Вам куда-нибудь надо? — спросила Кейт, проследив за ее взглядом.

— Мне никуда не надо! — бросила Адельфия. — Я свободна ничего не делать.

— В таком случае я хочу угостить вас кофе. Что скажете? Алекс сказал мне, что вы любите кофе.

— Я могу себе кафэ купить. Я зарабатывать на жизнь и не нуждаться в благотворительность.

— Я предложила это вам просто по-дружески. Так поступают друзья. Оливер же помог вам в парке, когда на вас напал тот человек!

— Как вы это узнать? — с подозрением глядя на Кейт, спросила Адельфия.

— Адельфия, вы не единственная, кто тревожится за Оливера. Алекс тоже за него беспокоится. И я пытаюсь ему помочь, пока его нет в городе. Прошу вас, выпьем по чашечке кофе. Пожалуйста!

— Почему вы помогать агент Форт? — все с тем же подозрением спросила Адельфия.

— Только как женщина женщине: Алекс мне небезразличен. Также как вам, насколько я понимаю, небезразличен Оливер.

Услыхав эти слова, Адельфия еще раз взглянула в ту сторону, куда удалился Стоун, шмыгнула носом, влезла в машину и позволила Кейт купить ей в ближайшем кафетерии кофе.

— А чем вы заниматься? — спросила Адельфия, взяв чашку в руки.

— Я работаю в Министерстве юстиции.

— Значит, вы работать для справедливость?

— Мне хочется в это верить. Во всяком случае, пытаюсь.

— В моей стране много лет — нет, десятилетий — не иметься справедливость. Советы говорить нам, что надо делать. Можем мы дышать или нет. Это быть ад.

— Не сомневаюсь, это было ужасно.

— Затем я приехать в эту страна, найти работу и получить хорошую жизнь.

Кейт не знала, что сказать, но все же не смогла противостоять соблазну.

— Как же так получилось, что вы очутились в парке Лафайет?

Адельфия вначале насупилась, но тут же успокоилась и чуть дрожащим голосом ответила:

— Никто меня об этом никогда не спрашивать. Только вы сейчас. А все эти годы никто этим совсем не интересоваться.

— Я понимаю, что вы меня почти не знаете, и поэтому отвечать не обязательно.

— Это хорошо. Я не хотеть говорить на эту тему. Не хотеть.

Некоторое время они пили кофе молча. Затем Адельфия сказала:

— Вы правы. Я до смерти беспокоиться за Оливера. Его что-то очень тревожить. Я это вижу.

— Почему вы так решили?

Адельфия вытянула из рукава носовой платок, вытерла глаза и сказала:

— Я смотреть позапрошлой ночью телевизор. Я никогда его не смотреть. Я не читать газет. Вы знаете, почему я это не делать? — Кейт в ответ отрицательно покачала головой, и Адельфия закончила: — Потому что они все врать! Они наполнены ложью.

— Но вы сказали, что недавно смотрели телевизор.

— Да, там были «Новости». И я их смотреть.

— И что же вы увидели?

На лице Адельфии вдруг появилось выражение испуга, словно она поняла, что сболтнула что-то лишнее.

— Нет, это я сказать не могу. Это неправильно, если я сказать. Вы есть юрист и работать на правительство. Я не хочу, чтобы Оливер иметь новые неприятность.

— Адельфия, вы считаете, что Оливер совершил какой-то неправильный поступок?

— Нет! Я так вовсе не думать! Я вам повторить — он хороший человек.

— В таком случае у вас нет никаких оснований опасаться правительства. И тем более меня.

Адельфия продолжала хранить молчание.

— Адельфия, — взмолилась Кейт, — если вы действительно тревожитесь за Оливера, то должны мне все сказать. Вы же не можете ходить за ним все время, чтобы обеспечивать его безопасность!

Адельфия вздохнула и, потрепав Кейт по руке, сказала:

— Вы говорить правильно. Я вам скажу. По телевизору я видеть, что на острове нашли тело человека.

— На острове Рузвельта? — уточнила Кейт.

— На нем.

— Но какое отношение это имеет к Оливеру?

— Понимаете… Я хотела пить кафэ с Оливер, но он должен был на собрание идти.

— Собрание? Что за собрание?

— Вот и я это говорить. Что за собрание среди ночь? Но он уходить, и я сердиться. Собрание, и никакого кафэ. Поэтому я притвориться, что уходить, но посмотрела, как он садится в кеб. И я тоже села в кеб. У меня есть деньги, для того чтобы ехать в кеб.

— Да-да, конечно, — согласилась Кейт. — Что произошло потом?

— Я проехать за ним до Джорджтаун. Он выйти из кеб, и я тоже. Он идти к реке, и я тоже идти к реке. А потом я видеть, как он встретиться с друзья. Я видеть, что они делали.

— Что, что?! — почти крикнула Кейт.

Адельфия вздрогнула.

— Они сесть на очень старый лодка и грести на остров. Вот они что сделать.

— А что сделали вы?

— Я сесть в кеб и ехать назад. Я выпила кафэ и видеть агента Форта, когда он приходить к Оливеру. А затем я видеть по телевизору мертвеца.

— Вы уверены, что это было именно той ночью?

— Да.

— Адельфия, вы не верите, что Оливер мог совершить что-то злое, но в то же время вы видели, как они отплыли на остров, где был убит человек.

— По телевизору сказать, что его убили из пистолет. Оливер пистолет не иметь.

— Доподлинно вам это неизвестно. А как насчет других? Я имею в виду его друзей.

— Я знать этих людей. За исключением самого большого из них, они все есть пуганые мыши. Один работать в библиотеке и очень любить книги. Он приносить мне их. А второй все считать.

— Все считает? Как это понимать?

— Когда он считать, он мычит, свистит и ворчит. Я не знать, что это такое, но Оливер мне говорить. Он называть это ОС, или что-то такое.

— ОКС — обсессивно-компульсивный синдром?

— Точно.

— Вы знаете их имена? Я говорю о его друзьях.

— О да. Знаю. Книжного звать Калеб Шоу. Иногда он одеваться в старинную одежду. Оливер говорить, что это есть его хобби. Я говорить, что книжник есть немного сумасшедший.

— А как зовут других?

— Тот, который считает, — Милтон Фарб. Очень умный. Рассказывать мне о мире вещи, которые я не знать.

— Вы еще упоминали о самом большом.

— Да. Нечестные Штаны. Его зовут Робин. Робин Родос, как в Греции, насколько я помнить.

— Что, по вашему мнению, случилось на острове? Если ни один из них не убивал того человека.

— А вы разве не догадываться? Они видеть, кто это сделал! Они видеть убийцу! — едва слышным шепотом произнесла Адельфия.

Кейт откинулась на спинку стула. Вначале она решила, что обо всем следует рассказать Алексу. Но, немного подумав, отказалась от этой идеи. Алекс, вне всякого сомнения, тут же захочет вернуться в Вашингтон, что грозит ему новыми серьезными осложнениями по службе. Кроме того, она не знала, насколько все то, что рассказала Адельфия, соответствует истине. И тут ее вдруг осенило.

— Адельфия, не могли бы вы проехать со мной, чтобы взглянуть на кое-что?

— Куда это? — не скрывая подозрения, поинтересовалась Адельфия.

— Недалеко. Обещаю, что это не займет много времени.

Адельфия неохотно согласилась, и они проехали на парковку неподалеку от реки.

— Не могли бы вы описать эту самую лодку? — спросила Кейт.

— Длинная. Примерно двенадцать футов, может быть. И старая. Вся гнилая. Они взять ее на свалке. Вон там, — закончила она, указав на юг.

Кейт подвела ее к набережной и сказала:

— Оставайтесь здесь.

Воспользовавшись сложенной уступами кучей камней, она спустилась вниз к урезу воды и подошла к устью дренажного канала.

— Если вы наклонитесь, то все увидите, — сказала Кейт и, отведя ветви кустов в сторону, открыла нос лодки.

Адельфия наклонилась вперед.

— Это та самая лодка, которую вы видели?

— Да. Это есть та лодка.

«Великий Боже!»

Глава 49

Оливер Стоун стоял перед многоэтажным зданием и наблюдал за тем, как из него выходят хорошо одетые люди и отправляются — если судить по количеству кейсов и портфелей в их руках — на работу. Вскоре появилась и она. В руках Джеки Симпсон была лишь маленькая сумочка, точнее — на плече. Проходя мимо, Джеки на него не взглянула. Немного выждав, Стоун двинулся следом за ней. Он шагал широко, и, чтобы сохранить дистанцию, ему то и дело приходилось замедлять ход. Несколько раз он хотел подойти к ней, но ему не хватало решимости — ранее с ним никогда не случалось подобного. Видимо, ему отказывали нервы. Остановившись купить в автомате газету, Джеки уронила несколько монеток. Упустить представившийся ему шанс Стоун не мог. Он подбежал, собрал монеты и сложил их в протянутую ладонь. Когда он увидел то, что ожидал увидеть, его дыхание участилось, но, овладев собой, он всего лишь улыбнулся. Джеки Симпсон, поблагодарив пожилого мужчину, продолжила путь.

Когда она дошагала до здания вашингтонского офиса секретной службы, он задержался, чтобы проследить, как она войдет в дверь.

Небольшого роста, со смуглым цветом лица и независимой манерой поведения. Давным-давно он хорошо знал точно такую же женщину.

Стоун развернулся и направился к станции метро. Ему предстояла весьма важная встреча. Выйдя из подземки в заранее условленном месте, он увидел ожидающих его остальных членов клуба.

Посовещавшись, они решили, что извлечь записи из дома Милтона будет проще всего, если отправиться туда в сопровождении работников частной фирмы, отвечающих на вызов охранной системы. Соответствующей договоренности удалось достигнуть без труда, и Милтон встретился с двумя охранниками у входа в свой дом. Друзья следили за ним с почтительного расстояния.

Минут через тридцать Милтон присоединился к ним, и все забрались в машину Калеба.

— Ну? — нетерпеливо спросил Стоун.

Милтон кивнул и извлек из своего рюкзачка ди-ви-ди.

— Диск активизирован, так что скорее всего на нем что-то имеется, — доложил он.

Гений кибернетики вставил диск в ноутбук, и через минуту они увидели затемненный интерьер.

— Есть! — воскликнул Стоун, когда из угла комнаты появился человек.

— Рейнке! — констатировал Калеб.

— А вот и второй, — произнес Робин. — Тот, которого ты уложил шлемом, Оливер.

Они увидели, как пара воровато перебирается из комнаты в комнату.

— Великий Боже! — саркастически простонал Робин. — Что у тебя за бедлам! Ну ты и грязнуля!

— А что они вынули из той корзины? — задал вопрос Калеб.

Милтон еще раз прокрутил требуемую сцену.

— Похоже на коробку, где я храню чеки. Но я не вижу, что именно они достали.

— А вот вам и охранник! — сказал Стоун.

Человек в униформе неторопливо шел вперед, но вдруг за его спиной метнулась чья-то тень и он рухнул на пол.

— Что, черт побери, это было? — спросил Робин.

— Это был человек в маске — единственный, кому хватило ума, отправляясь на взлом, скрыть лицо, — сказал Стоун.

— Но это не Рейнке и не второй парень, — заметил Милтон.

— Что должно означать присутствие третьего лица? — протянул Стоун. — И эта запись дает нам рычаг, который мы…

Телефон Милтона подал сигнал, и Стоуну не удалось закончить фразу.

— Привет, Частити, — весело начал Милтон, но выражение его лица тут же изменилось. — Что? Боже мой! О чем ты гово… — воскликнул он, но Стоун выхватил у него аппарат.

— Частити!

Ему ответил мужской голос:

— Полагаю, что на данном этапе мы имеем полное право считать, что наше противостояние закончилось ничейным результатом. Обещаю, что мы не предпримем никаких новых действий, если этого не сделаете вы.

Телефон умолк.

Стоун взглянул на друга, из глаз которого лились слезы, и сказал:

— Мне очень жаль, Милтон.

Все следующее утро и часть второй половины дня Кейт собирала сведения о Милтоне Фарбе, Робине Родосе и Калебе Шоу. Она заглянула в «Гугл» и просмотрела кое-какой материал об успехах Милтона в телевикторине «Риск». Теперь только Оливер Стоун оставался для нее загадкой. Кейт не сомневалась лишь в одном — эти люди были свидетелями убийства Патрика Джонсона. Пулевое отверстие в лодке и следы крови говорили о том, что и они едва не расстались с жизнью.

Вооружившись только что обретенными знаниями, Кейт отправилась на кладбище, и на сей раз ей сопутствовала удача. Стоун был при исполнении.

— Привет, Оливер! Я Кейт Адамс. Мы недавно познакомились.

— Помню, — коротко бросил Стоун.

— С вами все в порядке? Вы выглядите встревоженным.

— Ничего серьезного.

— Как вам известно, Алекса нет в городе, а обо мне, как я полагаю, вы не вспоминали. Но тем не менее я хочу пригласить вас на ужин.

— На ужин? — переспросил Стоун таким тоном, словно они беседовали на малознакомом языке.

— В моем доме. Впрочем, строго говоря, дом не мой. Он принадлежит Люсиль Уитни-Хаусмен и находится в Джорджтауне. Вы с ней, случаем, не знакомы?

— Боюсь, что мне не пришлось испытать подобного счастья, — несколько растерянно произнес он.

— Я также хочу пригласить на ужин Адельфию и ваших друзей.

Стоун запихнул в мешок какие-то сорняки и сказал:

— Это очень мило, но боюсь, что… — Вдруг умолк, обжег ее взглядом и резко спросил: — Каких еще друзей?

— Вы знаете. Робина Родоса, Калеба Шоу и Милтона Фарба. Я начала собирать библиотеку и горю желанием поговорить с Калебом. Меня очень интересует то, что произошло между Милтоном и Рейганом. Подробности мне, увы, неизвестны. А разве не интересно обсудить те годы, когда Робин трудился в военной разведке? Это наверняка было потрясающее время. Ну и, наконец, вы… — Она намеренно выдержала длительную паузу, прежде чем продолжить: — Нам предстоит увлекательнейший ужин. В старые добрые времена подобные мероприятия были для Джорджтауна обычным делом. Так, во всяком случае, утверждает Лаки… м-м… простите миссис Уитни-Хаусмен.

Она произнесла все это единым залпом в надежде, что Стоун примет ее приглашение хотя бы из любопытства. Он молчал примерно с минуту, оставаясь на корточках и, очевидно, препарируя в уме услышанное.

— Весь мой прошлый опыт подсказывает, — наконец сказал он, — что если кто-то готов тратить время на то, чтобы узнать как можно больше о каких-то людях, то подлинная причина этого интереса другим, как правило, неизвестна.

— Не могу не согласиться, — ответила Кейт.

— Тем не менее, я не уверен, что сегодняшний вечер для нас подходит. Недавно мы получили, как бы это лучше выразиться… дурную весть.

— Мне очень жаль. У нас с Алексом тоже были серьезные неприятности. Кто-то пытался нас убить. По забавному совпадению это произошло сразу после того, как мы нашли старую лодку в дождевом стоке в Джорджтауне. На лодке, кстати, мы обнаружили след от пули и пятно крови.

— Понимаю…

Спокойная реакция Стоуна на столь сногсшибательное заявление еще больше усилила как уважение Кейт к этому человеку, так и ее любопытство.

— В таком случае, — продолжил он, — нам, пожалуй, стоит принять ваше приглашение. Я попытаюсь связаться со своими друзьями.

— Тогда в семь вечера, если вас это устроит. Дать вам адрес?

— Да, если можно. Миссис Люсиль Уитни-Хаусмен, вне всякого сомнения, обитает в местах, которые нечасто посещают широкие массы.

Кейт сообщила ему адрес и сказала:

— А сейчас я заскочу к Адельфии, чтобы ее пригласить. Думаю, что она сможет подъехать вместе со всеми.

— Кейт, я все же продолжаю считать вашу идею с ужином не очень удачной.

— А я, Оливер, думаю, что это замечательная идея.

— Почему?

— Да потому, Оливер, что вы представляетесь мне человеком, которому в данный момент требуется помощь всех его друзей.

Калеб, Милтон и Адельфия прибыли на «малибу». После героической эскапады у дома Рейнке выхлопная труба старой развалины начала дымить, а амортизаторы — надсадно скрипеть. Робин и Стоун подъехали на «индиане».

— Классный байк! — сказала Кейт Робину, облаченному в изрядно потертую кожаную куртку, рубашку с расстегнутым воротом, мятые штаны цвета хаки и его обычные мокасины.

Надо сказать, во время ужина он, будучи человеком светским, обвязал шею носовым платком — наподобие мягкого галстука.

Кейт облачилась в черные брюки и белую блузку. На ее ногах были черные туфли-лодочки, а изящную шею украшала тонкая нитка жемчуга. Бросив оценивающий взгляд на ее фигуру, Робин пообещал:

— Как-нибудь я вас прокачу! Коляска моей машины видела славные дела, поверьте!

Адельфия, поприветствовав хозяйку коротким кивком, сразу прошла в дом. За ней последовал Милтон. На нем был безукоризненный зеленый блейзер и дорогая рубашка с галстуком в косую полоску. Брюки, в отличие от широких штанов Робина, были отлично выглажены. В руках он держал купленный по дороге букетик цветов.

— Ведь вы Милтон, не так ли? — сказала Кейт. — Благодарю, цветы очень красивы. — Она не могла не заметить, что при этих словах на глазах Милтона появились слезы.

После этого к ней подошел Калеб, отказавшийся от своего обычного прикида времен Авраама Линкольна. Сделал он это скрепя сердце после беседы со Стоуном, который сказал, что хозяйка дома может счесть его опасным психом. Однако в знак молчаливого протеста он прихватил свои толстенные карманные часы, о чем свидетельствовала болтающаяся на животе цепочка.

— Счастлива познакомиться, Калеб, — приятным голосом приветствовала его Кейт. — Проходите, пожалуйста.

Оливер Стоун, облаченный в предметы из своего нового гардероба, шел в арьергарде. В руках он нес мотоциклетный шлем.

— Не могли бы вы заранее сообщить повестку дня нашего собрания? — осведомился он.

— Но это же лишит нас половины удовольствия! — подмигнула ему Кейт.

— Подозреваю, мы собрались здесь не ради развлечения!

— Согласна. Однако не сомневаюсь, что вечер окажется для всех нас весьма полезным.

Лаки встретила их с графином сангрии. По тому, как мило она беседовала, переходя от гостя к гостю, как подливала им напиток, было ясно, что пожилая дама оказалась в своей стихии. Одним словом, прежде чем был подан ужин, они провели прекрасный час.

Робин и Калеб ели с большим аппетитом, а Стоун, Милтон и Адельфия к пище едва притронулись. Кофе подали в библиотеку. Лаки предложила сигары, но закурить согласился лишь Робин.

— Мне нравится, когда мужчины курят, — заявила Лаки, уселась рядом с гигантом и, потрепав его по плечу, добавила: — Вы сейчас похожи на мужчину, в котором кипит лава.

Пока Робин думал, как следует отреагировать на подобное заявление, Кейт помогла ему, упомянув о разведке.

— Должен сказать, — ухватился за тему Робин, — что голодное брюхо способно разрушить лучшую в мире систему секретности.

— Это каким же образом? — поддержала беседу Кейт.

— Очень просто. Я, например, всегда заранее знал точное время начала бомбежек в Афганистане и Ираке.

— В то время, когда вы работали в военной разведке.

— Нет. Я давным-давно получил в разведке коленом под зад, но время бомбежки все едино знал. А знал я его потому, что работал диспетчером в системе пиццерий «Домино». Перед тем, как начинали падать бомбы, в Пентагоне каждый раз резко возрастало число заказов на пиццу. Поэтому ваш покорный слуга узнавал об этом прежде Дана Разера, Тома Брокау^[542] и, возможно, даже президента.

Пока Робин травил свои байки, Калеб осматривал ряды массивных, сплошь заставленных книгами полок. Лаки выступала гидом.

С каждым новым открытием лицо Калеба все более прояснялось.

— О, какой прекрасный экземпляр «Моби Дика»! А вот первое английское издание «Собаки Баскервилей». Очень мило. А здесь, если не ошибаюсь, «Заметки о штате Виргиния» Джефферсона. Опубликованы в 1783 году? Да, я не ошибся. В нашей коллекции есть это издание. Лаки, вы должны мне позволить преподнести вам бескислотные коробки, выкроенные компьютером по размерам каждой ценной книги.

Лаки не оставляла без внимания ни единого произнесенного Калебом слова.

— О, бескислотные, скроенные компьютером коробки! Как волнительно! Вы не забудете, Калеб?

— Приняв их, вы окажете мне честь, Лаки.

Робин налил себе еще кофе, сдобрил его из фляжки, которую извлек из кармана куртки, и сказал:

— Оказывается, братец Калеб — настоящее динамо по части развлечений дам.

— Лаки, — наконец решилась Кейт, — мы сейчас пойдем в каретный двор. Мне надо обсудить с друзьями кое-какие вопросы.

— Ну конечно, дорогая, — ответила Лаки, поглаживая руку Калеба. — Но прежде твои друзья должны дать обещание, что еще заглянут ко мне.

Робин тут же поднял свой бокал и заявил:

— Лаки, вам не сдержать меня даже с помощью взвода спецназа!

Кейт провела их всех в свое жилище, где они расселись на большой софе и в двух креслах.

— Полагаю, вы рассказали им о нашем разговоре и о том, что мы нашли лодку? — деловым тоном произнесла Кейт, обращаясь к Стоуну.

— Да, — ответил тот, бросив взгляд в сторону Адельфии. — И по какой-то причине вы полагаете, что мы были в этой лодке и плавали на остров. Не так ли?

— Я не полагаю. Я знаю это точно. И теперь мне надо узнать, что вы там видели.

— Нет никаких доказательств того, что мы там что-то видели. Даже если Адельфия и уверяет вас, будто проследила за нами до реки и наблюдала, как мы гребем к острову. Это вовсе не означает, что мы были свидетелями смерти этого человека.

— Но я думаю, что вы видели все. Тот, кто убил Патрика Джонсона, обнаружил ваше присутствие, и вы были вынуждены бежать. Это объясняет происхождение следа от пули и крови. Я не могу понять лишь одного — почему вы сразу не обратились в полицию!

— Вам легко так говорить, — вмешался Робин. — Вам копы поверили бы. Но взгляните на нас. Для них мы вшивый сброд.

— Значит, вы признаете, что видели убийство?

Калеб попытался что-то сказать, но Стоун не позволил.

— Мы ничего не признаем, — с нажимом произнес он.

— Оливер, я всего лишь хочу вам помочь. Не забывайте, что нас с Алексом хотели убить, после того как мы нашли эту лодку!

Бросив на Стоуна удивленный взгляд, Робин сказал:

— А ты нам об этом ничего не говорил.

— А как быть сЧастити?! — не выдержал Милтон. — Ведь они похитили Частити!

Все посмотрели на беднягу, по его щекам катились слезы.

— О похищении человека, — нравоучительно сказала Кейт, — необходимо немедленно сообщать в полицию.

— Все не так просто, — покосившись на смотревшего в пол Стоуна, произнес Калеб. — Мы действительно не можем идти в полицию.

— Оливер, — глядя на Стоуна, негромко сказала Кейт, — если мы будем действовать одной командой, то сможем многого добиться.

— Кейт права, — неожиданно согласился Робин. — Она лицо официальное, работает в Министерстве юстиции, а мы, как последние задницы, способны получать информацию лишь из вторых или даже третьих рук.

— Пора начать работать вместе, — сказал свое слово Калеб.

Стоун продолжал молчать.

— О'кей, — начал Робин, поднимая руку с сигарой. — Поскольку наш высокочтимый вождь хранит столь несвойственное ему молчание, я беру на себя смелость объявить экстренное заседание Верблюжьего клуба открытым. Я вношу предложение рассказать Кейт все. Вы поддерживаете мое предложение?

— Поддерживаю, — не задумываясь ответил Калеб.

— Все — за? — сказал Робин, глядя на Стоуна. Последовало общее «да».

— Верблюжий клуб сказал свое слово, — объявил Робин.

— Что такое «Верблюжий клуб»? — спросила Кейт.

— Позвольте мне, — наконец заговорил Стоун.

Глава 50

— Ты сделала что?! — проревел в сотовый телефон Алекс. Он сидел в своем номере и, когда позвонила Кейт, пристегивал наплечную кобуру.

— Теперь ты понимаешь, почему я не стала звонить вчера вечером, — сказала она. — Я знала, что ты рассердишься.

— А чего другого, черт возьми, ты могла ждать? Ты хотела, чтобы я сказал: «Отличная работа, Кейт, и я страшно рад, что ты еще не труп»?

— Я сказала, что хочу поработать с Оливером Стоуном и его друзьями, и ты на это ответил «О'кей».

— Но я не знал, что они были свидетелями убийства Патрика Джонсона! Если бы мне это было известно, я посоветовал бы тебе держаться от них подальше.

— Но я тоже не знала, что они как-то связаны с этим делом! Поэтому выслушай меня. Мне есть что сказать.

Несколько следующих минут Кейт пересказывала Алексу то, что услышала прошлым вечером от Стоуна. Когда она закончила, Алекс покачал головой с таким видом, словно не поверил своим ушам.

— Постой-постой! Они были свидетелями убийства и не пошли в полицию, поскольку опасались, что им не поверят. Так?

— Мне кажется, Оливер не очень любит копов. Возможно, это связано с его прошлым.

— Вдобавок к этому они выследили одного из убийц, забрались в его дом и сами едва не сыграли в ящик. Так?

— Да.

— И в то время, когда они обыскивали дом убийцы, эти самые убийцы влезли в дом Милтона Фарба и были запечатлены на пленку. Так?

— Но эти люди похитили подружку Милтона, и сообщить об этом в полицию они тоже не могли.

— Они не назвали тебе имен убийц?

— Мне кажется, что им известно только одно имя.

— Но их изображения имеются на диске. Могли бы они их опознать?

— Фильм мне не показали.

— Почему, дьявол их побери?

— Прежде они хотели показать его тебе.

— Замечательно. Но я торчу в четырех часах езды от них, сижу по горло в работе, а завтра сюда прибывает президент.

— Они не идут на уступки, Алекс. Я настаивала. Они говорят, что покажут запись только тебе. И я их понимаю. Меня они плохо знают. Я работаю в Министерстве юстиции, и потребовались огромные усилия, чтобы убедить их рассказать все, что они знают. Оливер доверяет тебе — а вовсе не мне.

Алекс пригладил волосы, подбородком прижал телефон к груди, окончательно пристегнул кобуру и спросил:

— Ну и что ты намерена предпринять?

— Я хотела навестить тебя. Завтра.

— Завтра?! Завтра здесь будет президент, а он для нас всегда стоит на первом месте. Надеюсь, ты меня понимаешь, Кейт.

— Знаю. Но мне хотелось бы, чтобы ты встретился с Верблюжьим клубом…

— С чем?

— Ой, прости. Оливер и его друзья называют себя Верблюжьим клубом. Это своего рода тайная организация, которая вот уже много лет следит за разного рода политическими заговорами. Ты наверняка не знаешь, что скандал с министром обороны несколько лет назад инициировали они. Помнишь? Министр получал откаты за то, что размещал военные заказы на фирмах своих друзей. Верблюжий клуб узнал об этом из обрывков информации, полученной от помощника шеф-повара Белого дома. Это просто потрясающе, Алекс!

Алекс прилег на кровать, смежил веки и сказал:

— Выходит, что помощник шеф-повара Белого дома шпионит за министром обороны в интересах какого-то Верблюжьего клуба… Это действительно потрясающе. Ведь это шутка? Скажи, Кейт, что ты пошутила.

— Забудь. Это не имеет значения.

— Что значит «не имеет значения»?! — От возмущения он сел.

— Алекс, прошу, выслушай меня. Убийство Патрика Джонсона они расследовали очень хорошо. Можно сказать, просто замечательно.

Алекс, ухитрившись взять себя в руки, спросил более или менее спокойно:

— Ну хорошо, вы всем кагалом приезжаете сюда, и что потом?

— Мы присутствуем на церемонии, после чего собираемся в одном месте, где они демонстрируют тебе фильм и называют имя убийцы. Затем мы едем домой.

— Имеется в виду, что я передам все в секретную службу?

— Да. Зная имя убийцы, мы имеем отличную базу для продолжения расследования. Кроме того, нам необходимо вернуть Частити. Милтон вне себя от горя.

— Кто, черт побери, эта самая Частити?

— О, прости. Частити — подруга Милтона. Ее похитили.

— Расследованием похищений занимается ФБР. И с каждой потерянной секундой шансов найти ее живой становится все меньше.

— Мы имеем дело не с обычными похитителями. У этих людей ставки гораздо выше. Каждые два часа они звонят Милтону и позволяют ему перекинуться с Частити парой слов, чтобы показать, что она жива. Думаю, что вреда Частити они не принесут. Во всяком случае, пока. Ситуация поистине патовая.

— И как со всем этим связан Патрик Джонсон?

— На этот вопрос мне ответили как-то туманно. Не сомневаюсь, что тебе они объяснят более четко. Из того немногого, что мне сказали, я поняла, что ответ у них есть.

Алекс глубоко вздохнул. Весь этот день будет посвящен завершению подготовки к визиту президента, и ему следовало целиком сосредоточиться на своих функциях агента секретной службы. И вот теперь он знал, что вместо этого его мысли в основном будут крутиться вокруг Верблюжьего клуба. «Да поможет мне Бог».

— Алекс, ты все еще там?

— Здесь, здесь, — буркнул он.

— Итак, что скажешь? Стоит нам приезжать?

Алекс покосился на пистолет, и у него мелькнула мысль: «Не будет ли проще закончить все сразу и немедленно?»

— Алекс!

— Да, о'кей. Приезжайте.

— А не могли бы мы привезти с собой и Адельфию? Она очень тревожится за Оливера.

И тут Алекс не выдержал:

— Что за вопрос, Кейт? Тащи сюда весь этот долбаный Обезьяний или как его там… Жирафий клуб. И когда будете собираться, то почему бы вам не заскочить в Белый дом и не прихватить президента? Уверен, что он получит от этого громадное удовольствие. И возможно, подбросит вас сюда на своем самолете. Только не забудь сообщить ему мое имя, чтобы парень знал, чью задницу ему следует надрать по прибытии сюда.

— О'кей, — с возмутительным спокойствием ответила Кейт. — Я кончаю беседу. Увидимся завтра.

Телефон умолк, и Алекс снова рухнул в постель. Но в этот миг раздался стук в дверь.

— За дело, Форд. Пошли, — послышался голос командира. — Ты готов? — Вопрос прозвучал чуть громче, нежели первая фраза.

Алекс вскочил с кровати и распахнул дверь.

— С тобой все в порядке? — внимательно глядя на него, поинтересовался командир.

— Никогда не чувствовал себя так хорошо! — бодро отрапортовал Алекс.

Когда Том Хемингуэй шел по улочкам крошечного городка в часе езды от Франкфурта, уже начинало смеркаться. Пройдя через очаровательный торговый квартал рядом с готическим собором, он нырнул в переулок и вошел в жилой дом. Том поднялся на лифте на третий этаж, постучал в дверь четвертой по коридору квартиры и услышал приглашение войти.

В квартире было темно, но он мгновенно сосредоточил все внимание на дальнем углу комнаты, где вообще царила полная тьма.

— Я вижу, что твое шестое чувство, Том, тебя по-прежнему не подводит, — сказал с улыбкой появившийся из темноты человек.

Араб, облаченный не в национальное одеяние, за исключением тюрбана, а в деловой костюм европейского кроя. Араб предложил Хемингуэю сесть в кресло рядом с небольшим столом, а сам занял место напротив. Том чувствовал, что в квартире еще кто-то есть, но почел за благо умолчать об этом.

Араб устроился поудобнее и, положив руки на подлокотники кресла, сказал:

— Твой отец был замечательным человеком, и наша тесная дружба продолжалась почти тридцать лет. Твой отец хорошо знал нас, Том. Он не поленился изучить наш язык, религию и культуру. В наше время его примеру, увы, никто не следует.

— Он не был похож на других, — согласился Хемингуэй. — Совсем не похож.

Араб отпил воды из стоявшей между ними на столе чашки и предложил выпить Тому. После того, как тот отклонил предложение, араб протянул ему листок бумаги.

— Как договорились, — сказал он, и Том, не глядя в документ, положил его в карман.

— Думаю, что вы вложили в него массу замечательных мыслей, — сказал Хемингуэй.

— Я размышлял об этих материях всю свою жизнь.

— Вы сможете сделать так, чтобы никто другой не взял ответственность на себя?

— Это уже сделано. Надеюсь, что тебе было приятно работать с моими людьми.

— Об их лояльности к вам красноречиво говорит то, что они выполняли все мои требования, не задавая никаких вопросов.

— То, что мы делаем, мы делаем не только ради вас. Аль-Завахири и ему подобных ваша страна сумела совратить. Они утратили связь с исламом. Вы уверены в завтрашнем успехе? — немного помолчав, спросил араб.

— Да.

— Нападение на сверхдержаву никогда не проходит легко.

— Даже сверхдержавы состоят из людей.

— Мы другие люди, — покачал головой араб. — Совсем другие. Но эти различия ваша страна признать отказывается.

— Чем больше возрастают наши отличия, тем больше мы становимся похожими друг на друга. И вы и мы жаждем мира.

— Простите за грубость, но это полная чушь. В вас заговорила ваша буддистская сущность. — Араб сделал глоток воды и продолжил: — Америка тратит на армию больше, чем все остальные страны, вместе взятые. Ни одна страна не станет делать это ради достижения мира или самообороны. На такие затраты идут только в целях агрессии. Стоит вашему президенту нажать на кнопку, и весь арабский мир исчезнет в грибовидном облаке.

— У нас нет никаких причин поступать так. Наши усилия на Ближнем Востоке направлены на достижение иных целей. Там на смену диктаторским режимам приходит демократия.

— Диктаторским режимам, становлению и укреплению которых так содействовала Америка. А приходящие к власти демократы ненавидят Америку гораздо больше, чем диктаторы, которых они заменили. Вы пришли в Ирак, не разбираясь ни в истории, ни в культуре этой страны. Америку, похоже, несказанно изумил тот факт, что Великобритания, захватив район, именуемый Месопотамией, создала искусственную страну, назвав ее Ираком. Население этой, с позволения сказать, страны состоит из суннитов, шиитов, курдов и множества этнических групп, которые никогда не могли ужиться друг с другом. Неужели вы действительно полагали, что, войдя в Ирак ради его «спасения», вы добьетесь мира? Нельзя бомбами загнать народ в демократию! Демократия возрастает из почвы, а не падает с неба. Отправляясь к избирательным урнам, мусульмане проходят мимо воронок от взрывов, унесших жизни их родных и близких. Неужели вы верите в то, что возможность получить демократию американского толка заставит их забыть, кто убил их мужей, жен и детей?

— Моей стране следует признать, что к свободе ведут множество путей. Я боюсь, что мы пока видим единственный путь для решения проблем. Это наш путь.

— Прекрасные слова, Том, — сказал араб, сделал очередной глоток воды и добавил: — Но боюсь, что ваши вожди не разделяют твоих чувств. Господь всемогущий мог бы уничтожить всю вашу армию одним мановением руки. Но мы, простые смертные арабы, не можем победить вас военным путем, принимая во внимание ваше оружие и ваши деньги. Мы видим, как следом за великим американским войском маршируют американский бизнес и американские нефтепроводы. Вы утверждаете, что вашей целью является свободный мир. Но взгляни! В Африке диктаторских режимов больше, чем на Ближнем Востоке, и геноцид там лютует значительно сильнее. Но я не вижу там американских танков, пролагающих огнем орудий путь к демократии. На это есть простой ответ. На Ближнем Востоке значительно больше нефти. Окажи нам честь, Том, и откажись от мысли, что мы, дикие дети пустынь, не понимаем, насколько далеки от альтруизма американские цели.

— Свобода — великолепная вещь, мой друг. А Америка — самая свободная в мире страна.

— Неужели? Страна, в которой двести пятьдесят лет царило рабство и которая еще сто лет де-факто относилась к людям с черным цветом кожи как к рабам? Мне довелось лично познакомиться с вашей свободой. Пятьдесят лет назад в Ираке был демократически избранный премьер-министр, который имел наглость национализировать нефтяную промышленность. Американским нефтяным компаниям подобное вряд ли могло понравиться. Поэтому ваше ЦРУ помогло свергнуть законное правительство и вернуло на трон марионетку-шаха. Его вызывающее жалость обожание западного образа жизни привело к народной революции, и всем надеждам на подлинную демократию был положен конец. Америка играет в подобные игры по всему земному шару, от Чили до Пакистана. Политика западного мира привела к тому, что на земле погибли несчетные миллионы невинных людей. — Он внимательно посмотрел на Хемингуэя и после короткой паузы спросил: — А что, если новое иракское правительство придется Америке не по вкусу?

— Несмотря ни на что, я продолжаю думать, что вы верите в свободу, — спокойно ответил Хемингуэй. — Еще мальчишкой я сидел и слушал, как вы обсуждали эти проблемы с моим отцом.

— Да, всю свою жизнь я сражался за те свободы, которые соответствуют Слову Божьему. Я свято верю в то, что люди должны иметь голос, выбирая образ жизни. Я не согласен с тем, как в некоторых арабских странах относятся к женщинам. Меня буквально воротит, когда рядом с глиняными хижинами возводятся роскошные дворцы. Мир ислама сталкивается с множеством проблем, которые нам необходимо решать. Но разве можно назвать свободой такое положение, когда вам кто-то со стороны указывает, к чему вы должны стремиться? И почему это работает только в одну сторону, Том? Америка с населением в пять процентов от общего числа всех жителей Земли потребляет четверть всей энергии земного шара! Бедные страны не могут получить необходимой им энергии, и их жители страдают и умирают только потому, что Америка так много забирает себе. Так почему эти бедные страны не могут вторгнуться в Америку, чтобы заставить эту энергетическую диктатуру уменьшить потребление нефти и газа? Интересно, понравилось бы это Америке?

— Почему же вы мне помогаете, если у вас такие настроения?

— Все очень просто, — пожал плечами араб. — За одного убитого американца умирают сотни арабов. Самоубийцы-бомбисты уничтожают своих братьев-арабов тысячами. С каждым новым взрывом мы становимся все слабее и тем самым играем на руку американцам. — Он помолчал, отпил воды и продолжил: — Западная пресса просто зациклилась на террористах, взрывающих себя, чтобы скорее оказаться на небесах. Но Бог говорит, что величайшей заслугой является спасение жизней. Спасение одной жизни означает спасение многих. Неужели для того, чтобы мы оказались в раю, нас обязательно следует убить? Почему мы, мусульмане, не можем наслаждаться мирной жизнью, верить в Бога, верно служить ему и таким образом открыть себе путь на небеса? В странах Запада дети растут в мире. Неужели наши дети не заслуживают такого права?

— Конечно, заслуживают, — согласился Хемингуэй.

— Ваша страна хочет невозможного, и вы это знаете. До энергетического кризиса семидесятых Америку на Ближнем Востоке волновало лишь противостояние арабов и Израиля. После одиннадцатого сентября вы обрушились на талибов. Это не вызывает у меня возражений. На вашем месте я поступил бы точно так же. Однако цель, которую вы поставили перед собой — в одночасье превратить Ближний Восток в край демократии, — сущее безумие. Вы хотите, чтобы мы за какие-то годы сделали то, на что у вас ушли столетия. — Он выдержал паузу и продолжил: — И вопрос вовсе не сводится к формуле «Ислам против Запада». За несколько тысяч лет у арабов появились обычаи и культура, неразрывно связанные с пустынным климатом и нехваткой жизненных ресурсов. В основе нашей культуры часто лежат племенные законы, с вождями во главе племен. В течение многих-многих лет Америка не видела в этом никаких проблем. Но сейчас проблемы возникли, и мы, как полагаете вы, должны измениться. Измениться немедленно. Но пока, Том, погибли сотни тысяч иракцев, а страна погрузилась в хаос. Я не в силах рукоплескать подобному прогрессу.

— Лично я стараюсь как могу. Если мой план не сработает, хуже не будет. Мы ничего не потеряем.

— Многие хорошие люди потеряют жизнь, Том, — жестко произнес араб.

— Но ничего не изменится по сравнению с тем, что происходит сейчас, — ответил Хемингуэй.

— У тебя на все готов ответ. Как в свое время и у твоего отца. Ведь его, кажется, убили в Пекине, не так ли?

Хемингуэй кивнул.

— Но это наверняка сделали не китайцы. Они, конечно, злодеи, но отнюдь не глупцы.

— У меня имеются на этот счет кое-какие подозрения, — пожал плечами Хемингуэй. — Но официальное следствие не дало результатов. Преступление раскрыто не было.

— Китайцы вызывают у меня огромный интерес, Том. Наступит день, когда по экономической мощи они выйдут на первое место в мире, потеснив Америку. Численность их армии в десять раз превосходит вашу. Мощь китайской армии день ото дня возрастает, и она становится все более оснащенной технически. Китайцы обладают возможностью нанести ядерный удар Соединенным Штатам. Они могут уничтожить или обратить в рабство миллионы собственных граждан, а вы по-прежнему будете величать их своими друзьями. В то же время Америка крушит арабский мир под предлогом его освобождения. Ты знаешь, что говорим мы, арабы? Мы говорим: «Идите освобождать своих друзей китайцев». Но Америка этого не делает. Почему? Отвечаю: китайцы станут сражаться против вас не с помощью автоматов и начиненных взрывчаткой автомобилей, как вынуждены это делать мы, мусульмане. Поэтому вы оставляете их в покое и называете своими друзьями.

— Отец, кстати, относился к ним не столь дружелюбно.

— Мудрый человек. Но он, увы, удалился в лучший мир.

— Я атеист. Поэтому не могу точно сказать, куда он удалился.

Араб одарил его скорбным взглядом и произнес:

— Не веря в Бога, ты наносишь оскорбление самому себе, Том.

— Я верю только в себя.

— Но что останется, когда прекратится твое физическое существование? — спросил араб и сам себе ответил: — Ничего.

— Я полностью свободен для того, чтобы сделать свой выбор, — твердо ответил Хемингуэй.

— Прощай, Том, — поднимаясь, сказал араб. — Желаю успеха. Думаю, что мы никогда больше не встретимся.

Несколько минут спустя Том Хемингуэй уже шагал по тротуару к оставленному неподалеку арендованному автомобилю. Он внимательно вглядывался в переданный ему арабом листок, переводя в уме на английский начертанные на нем арабские слова. Похоже, старый друг отца сумел досконально продумать все детали.

Ночью Хемингуэй вылетел из Франкфурта, чтобы через восемь часов приземлиться в Нью-Йорке. Он глядел в ясное небо и размышлял о том, может ли быть столько богов, сколько на небосводе звезд. Согласно некоторым верованиям, подобное возможно. Ответ, впрочем, не имел для него никакого значения. Ни один бог никогда не отвечал на его молитвы. И для Хемингуэя это было более чем убедительным доказательством того, что явлений, подобных высшей силе, не существует.

А в тысячах миль от него, на противоположном берегу Атлантического океана, Капитан Джек тоже смотрел в небо, размышляя о событиях грядущего дня. Все было готово; оставалось лишь ждать прибытия Джеймса Бреннана и компании. Последним актом подготовки было уничтожение ноутбуков, которыми пользовались участники операции. Все обсуждения на киночатах закончились. По правде говоря, ему будет их не хватать.

Вечером того же дня Капитан Джек прибыл на автомобильную стоянку международного аэропорта Питсбурга. Оставив там машину, он проследовал в терминал. Его официальный маршрут не вызывал никаких подозрений: аэропорт Питсбурга — международный аэропорт О'Хара в Чикаго — аэропорт в Гонолулу. Из Гонолулу его путь лежал на Американское Самоа, откуда маленький самолет должен был доставить его на прекрасный, словно жемчужина, остров.

Его работа в городе Бреннане, штат Пенсильвания, завершена, и на операцию он оставаться не хотел. Она будет несколько тягостной даже для него. И хотя его работа здесь завершилась, в некоторых аспектах она только начиналась. Пришло время приступить к реализации тайного плана. Его партнерские отношения с Хемингуэем закончились, хотя последний об этом не догадывался. «Было забавно работать с тобой, Том». Теперь он поступил в распоряжение северных корейцев.

Капитан Джек зарегистрировался на рейс. Его дорожная сумка была небольшой, и он мог везде носить ее с собой. Вначале он зашел в бар и немного выпил, потом заскочил в туалет, затем немного побродил по аэровокзалу, затем направился к линии контроля. Но вместо того, чтобы пройти контроль, он вышел из аэропорта, прошел на другую стоянку и нашел предназначавшийся ему автомобиль. Капитан Джек сел в машину и двинулся на юг.

Джамиля, сидя в своем доме за кухонным столом, записала в дневник предполагаемые день и час своей смерти. Интересно, думала она, насколько точным окажется ее прогноз? Если она завтра умрет, то дневник найдут. Не исключено, что его опубликуют в газете и ее настоящее имя, которое она написала рядом с датой смерти, появится в печати. Повинуясь внезапному внутреннему импульсу, она стерла имя. Какова вероятность того, что она завтра выживет? И существует ли вообще такая вероятность?

Джамиля поднялась со стула, открыла окно и посмотрела на улицу, позволив легкому ветерку гладить ее лицо. Воздух полнился запахом недавно скошенной травы. Это был новый, практически не знакомый ей аромат. В округе царили покой и тишина. Ни бомб, ни автоматного огня. Какой-то старик сидел на ступенях дома, попыхивая сигаретой и потягивая пиво. С расположенной неподалеку игровой площадки до нее доносились взрывы детского смеха. Джамиля была еще молода, и ее ждали долгие годы жизни. Девушка медленно затворила окно и исчезла в темноте квартиры.

— Помоги мне исполнить мой долг! — обратилась она к Богу. — Не дай мне обмануть тебя!

* * *

А в каких-то двадцати минутах ходьбы от дома Джамили Аднан аль-Рими только что завершил последний, вечерний намаз. Он тоже, подобно Джамиле, обращался к Богу.

Затем он свернул и убрал молитвенный коврик. Аднан молился только дважды в день — на рассвете и вечером. Правилам Рамадана он следовал крайне неохотно. Ему так долго приходилось существовать впроголодь, что для строгого поста сил уже не осталось. В течение всех этих лет он иногда позволял себе выкурить сигарету или принять немного алкоголя. Аднан не совершал паломничества в Мекку, поскольку денег на дорогу у него никогда не было. Однако он считал себя правоверным мусульманином, ибо много и хорошо трудился, помогал тем, кто жил в нужде, и никогда не лгал. Но ему приходилось убивать. Он убивал во имя Бога, дабы защитить ислам и свой образ жизни. Иногда ему казалось, что вся его жизнь состоит их трех элементов: работы, молитв и борьбы. Он трудился, не покладая рук, ради того, чтобы его детям не надо было сражаться, чтобы им не надо было взрывать себя для доказательства своей правоты. Но все его дети умерли. Насилие достало малолеток, несмотря на все усилия отца обеспечить им безопасную жизнь.

Теперь ему оставалось выполнить еще одно, последнее задание.

Закрыв глаза, Аднан мысленно шагал по коридорам больницы. Он спустился в зал, свернул направо, сделал четырнадцать шагов и, снова повернув направо, открыл дверь. После этого он представил, что спустился на восемь ступеней. Достигнув площадки, Аднан повернулся и спустился еще на восемь ступеней. Пройдя по коридору, он добрался до выхода. После этого он мысленно снова повторил весь путь. Затем он проделал его еще раз.

Покончив с тренировкой, Аднан снял рубашку и изучил в зеркале ванной комнаты свое тело. Хотя его сложение по-прежнему производило впечатление, в мышцах появились признаки дряблости, свойственные пожилому человеку, а не мужчине в расцвете сил. Многочисленные телесные раны, полученные им за годы борьбы, давно затянулись, но шрамы в душе остались навсегда.

Он присел на край кровати, достал из бумажника десять фотографий и разложил их перед собой в особом, одному ему известном порядке. Это было помятое и потерявшее первоначальный цвет напоминание о его семье. Аднан в который раз печально разглядывал снимки, вспоминая то время, когда семья жила в мире и любви. Не забыл он и того ужаса, который ему не раз пришлось испытать. Отец Аднана был обезглавлен в Саудовской Аравии за проступок, заслуживавший лишь административного наказания. Для того, чтобы отрубить голову, обычно требуется два удара меча. У отца Аднана была очень толстая шея, и, чтобы отделить его голову от туловища, потребовалось рубить трижды. Аднана, тогда еще восьмилетнего мальчишку, заставили наблюдать за экзекуцией. Мало кто может, предаваясь подобным воспоминаниям, не пролить слезу. Но глаза Аднана оставались сухими. Однако когда он покрывал поцелуями блеклые образы своих мертвых детей на снимках, его пальцы дрожали.

Несколько минут спустя Аднан надел куртку и вышел из дома. Езда на велосипеде до центра города много времени не заняла. Прикрепив машину цепью к стойке на велосипедной стоянке, путь он продолжил пешком. Аднан дошагал до больницы Милосердия и посмотрел на то место, где работал — работал, по крайней мере, до завтра. Затем его взгляд переметнулся на стоящее через дорогу здание, где, как он знал, двое афганцев проверяли и перепроверяли свое оружие. Они были методичными и преданными своему делу людьми, каковыми, собственно, и должны быть все хорошие снайперы.

Продолжая путь, Аднан свернул в одну улицу, потом в другую, после чего, скользнув в довольно узкий проулок, дважды стукнул в дверь. Ответа не последовало. Аднан позвал на фарси. За дверью послышались шаги, и он услышал голос Ахмеда:

— Что ты хочешь, Аднан?

Вопрос был задан также на фарси.

— Надо поговорить.

— Я занят.

— Все должно быть сделано, как надо. У тебя есть проблемы?

Дверь открылась, и Ахмед произнес с кислым видом:

— Никаких проблем.

Он отступил назад, давая Аднану войти в гараж.

— Я решил, что будет не вредно проверить все еще разок, — сказал Аднан и, присев на стоящий рядом с верстаком табурет, посмотрел на автомобиль, которому предстояло сыграть завтра столь важную роль. Удовлетворив свое любопытство, он одобрительно кивнул и добавил: — Выглядит прекрасно! Ты хорошо потрудился, Ахмед!

— Вот завтра и посмотрим — хорошо или плохо, — ответил Ахмед.

Следующие двадцать минут они посвятили обсуждению поставленных перед ними задач.

— За нас с тобой я не беспокоюсь, — угрюмо произнес Ахмед. — Меня тревожит женщина. Кто она? Как ее готовили?

— Это не твоя забота, — ответил Аднан. — Если ее выбрали на это дело, она, вне сомнения, прекрасно справится с работой.

— Женщины годятся лишь для того, чтобы рожать детей, готовить пищу и вести уборку.

— Ты живешь в прошлом, мой друг, — возразил Аднан.

— У ислама славное прошлое. Нам в свое время принадлежало все самое лучшее.

— Весь мир прошел мимо нас, Ахмед. Чтобы вернуть мусульманам подлинное величие, нам следует двигаться вместе с ним. Надо показать миру, на что мы способны. А способны мы на многое.

Ахмед смачно плюнул в пол и сказал:

— Вот что я думаю о мире. Этот самый мир должен оставить нас в покое.

— Завтрашний день покажет, кто из нас прав.

— Ты слишком доверчив, — покачал головой Ахмед. — Ты, например, доверяешь американцу, который с удовольствием играет роль нашего лидера.

— Пусть он американец, — глядя в глаза иранцу, жестко произнес Аднан, — но он отважный человек, который знает, что делает.

— Я сделаю то, что обязан сделать, — сказал Ахмед.

— Да, сделаешь, — поднимаясь, чтобы уйти, ответил Аднан. — Потому что я буду рядом и прослежу, чтобы все прошло как надо.

— Ты полагаешь, что мне требуется иракская нянька? — дрожа от ярости, усмехнулся Ахмед.

— Завтра мы все будем не иранцами, иракцами или афганцами, — спокойно ответил Аднан. — Мы все будем мусульманами, слугами Бога.

— Не смей ставить под сомнение мою веру, Аднан, — с угрозой в голосе предупредил Ахмед.

— Я ничего не ставлю под сомнение. Только Богу известно, что творится в душах его чад. — Подойдя к дверям, Аднан повернулся и добавил: — Увидимся завтра, Ахмед.

— Увидимся в раю, — ответил тот.

Глава 51

Ровно в час дня шасси самолета «борт номер 1» коснулось посадочной полосы международного аэропорта города Питсбурга. Все воздушное движение в небе над регионом было запрещено. Такой же запрет будет наложен и тогда, когда борт номер один станет готовиться к взлету. Длиннющая колонна автомобилей была готова начать движение. В президентском кортеже существовало одно незыблемое правило, которое никто не смел нарушить: как только задница президента касалась сиденья «Зверя», все машины начинали движение. И если кто-то не успевал занять место в своем автомобиле, на бал его не брали.

Секретная служба заранее перекрыла дорогу, по которой предстояло следовать президенту, и остальные автомобилисты, пребывая, мягко говоря, не в самом лучшем расположении духа, следили за тем, как мимо них проносится «Зверь» и еще двадцать шесть машин кортежа. В лимузине президента, помимо хозяина, следовали его супруга, шеф кабинета, губернатор штата Пенсильвания и Картер Грей.

Когда колонна подъехала к месту проведения торжества, там уже собралось около десяти тысяч человек. Зрители размахивали плакатами, дабы продемонстрировать поддержку городу и человеку, который подарил ему свое славное имя. Автобусы журналистской братии были запаркованы за оградой, а элегантно одетые и безукоризненно причесанные ведущие из национальных телевизионных сетей стояли рядом со столь же хорошо причесанными, но слегка небрежно одетыми юнцами с продвинутых кабельных каналов. Всем гуртом они готовились поведать об историческом событии стране и миру, хотя и в несколько разной тональности. Молодые голоса, как можно заранее предположить, будут развязнее и циничнее, нежели тщательно отшлифованные фразы дам и джентльменов из числа работающих в национальных СМИ.

Алекса Форда вначале поставили рядом с трибуной, но затем перевели в огороженное канатом пространство, неподалеку от машин кортежа. Он замер, увидав, как из середины толпы в первые ряды зрителей пробиваются Кейт, Адельфия и Верблюжий клуб в полном составе. Кейт, желая показать, что заметила его, помахала ему рукой. Алекс махать ей в ответ не стал. Ограничившись едва заметным кивком, он вернулся к своим прямым обязанностям и попытался взглядом определить потенциально опасные точки и объекты. Но в кипящей толпе это было практически невозможно. Агентов секретной службы слегка утешало лишь то, что на всех проходах были установлены металлодетекторы. Алекс взглянул на линию деревьев, где, как он знал, разместились снайперы. Однако стрелков он не увидел.

— Если дело дойдет до пальбы, не промахнитесь, — пробурчал он себе под нос.

Президент шагал в окружении ребят из команды «А». Это была стена из кевлара и плоти. Алекс знал парней из команды — непробиваемый монолит.

Президент выступил вперед и пожал несколько важных рук, а его супруга, шеф кабинета, губернатор и Грей заняли места позади подиума. Через минуту к ним присоединился Бреннан.

Торжество началось точно по графику. Мэр и несколько местных знаменитостей выступили со спичами, в которых изо всех сил пытались превзойти один другого в восхвалении президента и одноименного города. Губернатор болтал несколько дольше, чем предусматривало расписание. Шеф кабинета нахмурилась и нетерпеливо застучала высоким каблучком по земле. Следующей остановкой борта номер один должен был стать Лос-Анджелес. Президент летел туда в целях сбора средств, что было важнее — по крайней мере, с ее точки зрения, — чем переименование крошечного, но честолюбивого городка в честь ее босса.

Алекс продолжал вглядываться в толпу. В первом ряду за канатом он увидел группу военных. На большинстве из них были обычные армейские мундиры, а на двоих — униформа национальной гвардии. У некоторых из воинов не было руки или ноги, у одного из национальных гвардейцев вместо левой руки был металлический крюк. В знак участия к их судьбе Алекс печально покачал головой. Сказав речь, Бреннан обязательно подойдет к ним. Он никогда не забывал это сделать.

Вглядываясь в толпу, Алекс увидел довольно много восточных лиц. Костюмы этих людей ничем не отличались от одежды других зрителей. На лацканах их пиджаков и курток красовались значки с изображением президента, в руках они держали плакаты с призывом «Бреннана — на очередной срок!». Одним словом, вели они себя так же, как и все, — радостно и патриотично.

Люди Капитана Джека рассредоточились в толпе группами так, чтобы их огонь захватил максимальную площадь перед подиумом. Все их внимание было сосредоточено на одноруком национальном гвардейце. Сделать это было нетрудно: инвалид, ожидая встречи с президентом, стоял в первом ряду, сразу за канатом ограждения.

Примерно в то же время, когда борт номер один заходил на посадку в Питсбурге, блестящая черная вертушка, оторвавшись от взлетной площадки в центре Нью-Йорка, полетела на юг. Рядом с пилотом сидел еще один человек в летном костюме. На одном из задних сидений расположился Том Хемингуэй. Он не отрывал глаз от карманного телевизора. На торжество собралась масса народу, и вся отведенная для этой цели территория уже была забита людьми. Это больше всего тревожило Хемингуэя. Толпа.

Он посмотрел на часы и приказал пилоту прибавить скорость. Приказ был выполнен, и черная машина понеслась над небоскребами Манхэттена.

Последние два часа Джамиля провела на воздухе с детьми. Она рассчитывала быстренько покормить мальчишек, после чего наступало время уезжать. Она вошла в дом с младенцем на руках, в то время как двое старших топали следом. То, что она увидела, вызвало у нее такой шок, что она едва не уронила ребенка.

Лори Франклин разговаривала в холле по телефону. На ней был костюм для игры в теннис, хотя ноги оставались босыми. Она улыбнулась Джамиле и жестом показала, что скоро закончит разговор.

Как только Лори положила трубку, Джамиля сказала:

— Мисс, я не ожидала увидеть вас дома. Вы сказали, что, поиграв в теннис, останетесь в клубе на ленч.

Лори упала на колени и крепко обняла подбежавших к ней сыновей. Поднявшись на ноги, она взяла из рук Джамили младшего и сказала:

— Знаю, Джамиля, но мои планы изменились. Я поговорила с друзьями из клуба, и они сказали, что отправляются на сегодняшнее торжество. Я решила составить им компанию.

— И вы берете с собой детей? — холодея, спросила Джамиля.

— Включая и этого. — Лори помахала сжатой в кулачок ручонкой малыша. Склонившись к младенцу, она спросила: — Ты хочешь увидеть президента? Хочешь? — Переведя взгляд на няньку, Лори добавила: — Будет интересно. Ведь не каждый день президенты посещают наш город!

— Вы едете на торжество? — словно не поверив своим ушам, негромко переспросила Джамиля.

— Да. Я голосовала за него, хотя Джордж и считает этого человека круглым идиотом. Но это строго между нами, — улыбнулась Лори.

— Но, мисс, там будет масса народу! Я читала газеты. Вы думаете, это хорошо для детей? Они ведь такие маленькие и…

— Знаю. Я об этом думала. Но в конце концов решила, что это будет громадным событием в их жизни, даже если они его и не запомнят. Став большими, они могут сказать, что были на этом торжестве. А пока я хочу принять душ. А если мы пораньше поедим, то…

— Мы? — изумилась Джамиля. — Вы хотите, чтобы я поехала с вами?

— Естественно. Мне потребуется помощь с их прогулочными колясками и прочим барахлом. Ты совершенно права насчет толпы, и еще одна пара глаз будет совсем не лишней. Еще не хватало потерять в толпе ребенка!

— Но у меня здесь масса дел, — тупо произнесла Джамиля, хотя работа по дому в данный момент заботила ее меньше всего.

— Не глупи. Для тебя это тоже будет незабываемым событием. Ты своими глазами увидишь то, что делает нашу страну такой великой. Ты знаешь, ведь у нас с тобой даже появится шанс лично познакомиться с президентом. Джордж просто помрет от зависти, хотя и утверждает, что терпеть не может Бреннана.

Лори поднялась наверх, чтобы принять душ и переодеться. Джамиля плюхнулась в кресло, чтобы привести в порядок мысли. Старший из детей потянул ее за блузку, требуя, чтобы она отвела их в игровую комнату. Вначале Джамиля сопротивлялась, но в конечном итоге уступила. Услышав шум воды, она поняла, что ей следует хорошенько подумать. Поместив малыша в манеж, она немного поиграла со старшими. Затем прошла в туалет и плеснула себе в лицо холодной воды. Душ наверху все еще шумел. Джамиля знала, что хозяйка не любит коротких омовений.

В конце концов девушка поняла, что иных путей у нее нет. Она вышла из туалета, чтобы взять свою сумку.

— Идет шторм, — произнесла она вслух для себя, прежде чем сказать эти слова в мобильный телефон. Всего два коротких слова, и ее проблема будет решена. Возможно, решение окажется не очень приятным для Лори Франклин, выбравшей по воле случая именно этот день для того, чтобы заняться детьми.

Когда она взглянула на сумку, у нее замерло сердце. Все ее содержимое было разбросано по полу. Она по глупости оставила ее в кресле, вместо того, чтобы положить в недоступное для детей место. Джамиля упала на колени и стала подбирать разбросанные по полу предметы. Мобильный телефон! Где ее мобильный телефон?!

Она прибежала в игровую комнату и нашла старшего сорванца Тимми, у которого в последнее время вошло в привычку таскать вещи няни, если ее сумка оставалась в зоне его досягаемости. Обняв мальчугана за плечи, она как можно спокойнее сказала:

— Тимми, шалун, куда ты дел телефон няни? Ты опять взял ее телефон?

Мальчишка радостно улыбнулся и закивал. Судя по его виду, он был страшно собой доволен.

— А теперь, негодник, отведи няню к ее телефону. Ведь ты мне его покажешь? О'кей?

Однако малыш успел забыть, куда положил аппарат. Мальчик переводил ее от места к месту, и они искали телефон добрых десять минут. После каждой неудачной попытки Джамиля теряла присутствие духа. Шум воды этажом выше прекратился. Девушка взглянула на часы. Наступало время отъезда. Если она чуть задержится, то выбьется из графика. Что делать? И тут ее осенила спасительная мысль. Позвонить по городскому телефону себе на мобильный. Она набрала номер, но сигнала не последовало — Тимми, видимо, случайно выключил звук. Тут ей пришла в голову другая мысль. Нужный звонок сделать с телефона Франклинов. Начав набирать номер, она вдруг сообразила, что идея не сработает. Человек на другом конце линии не ответит. Как ей сказали, он возьмет трубку только в том случае, если на дисплее высветится ее имя и номер телефона. Она подбежала к выходящему на улицу окну. Может быть, ей удастся его увидеть и подать сигнал? Но Джамиля никого не увидела. Ни единой живой души. Она осталась совсем одна.

С верхнего этажа донесся какой-то шум. Она примчалась в кухню, открыла один из выдвижных ящиков, взяла нож для разделки мяса, тихонько поднялась на второй этаж и постучала в дверь.

— Да?

— Мисс?

— Можешь войти.

Джамиля вошла в комнату и закрыла за собой дверь на замок. Лори, завернувшись в большое банное полотенце, рассматривала разложенные на кровати наряды. Она подняла глаза на Джамилю:

— Мне следовало бы поторопиться с душем, чтобы на выбор одежды осталось больше времени. Мальчики готовы?

— Мисс…

— Слушаю?

— Нет, я правда думаю, что будет лучше, если вы поедете без нас.

— Что за чушь, Джамиля! Мы едем все. А теперь скажи: зеленое или голубое? — Лори поочередно подняла каждый из названных нарядов.

— Голубое, — машинально ответила Джамиля.

— Я тоже так думала. А теперь туфли.

Лори открыла стенной шкаф и стала выбирать обувь.

— Мисс, я настаиваю на том, чтобы вы ехали одна, — сказала Джамиля.

Лори подняла голову и с легким раздражением произнесла:

— Джамиля, я не вправе заставлять тебя ехать, но я с детьми поеду. — Она скрестила на груди руки и, глядя няньке в глаза, довольно резко спросила: — А в чем проблема? Ты не хочешь увидеть президента?

— Дело не в этом…

— Я знаю, что между Америкой и миром, где ты выросла, отношения очень напряженные, но это вовсе не означает, что ты не можешь выразить уважение нашему лидеру. Ведь, в конце концов, ты приехала к нам. Перед тобой здесь открылись огромныевозможности. Больше всего меня злит то, что приезжающие сюда люди, заработав хорошие деньги, начинают кричать и визжать о том, какие мы скверные. Если они нас так ненавидят, то почему бы им не убраться туда, откуда они явились?

— Мисс, у меня нет ненависти к этой стране, несмотря на то, что она сделала с моим народом, — сказала Джамиля и тут же поняла, что совершила грубую ошибку.

— Чего плохого, дьявол тебя побери, мы сделали Саудовской Аравии?! Моя страна затратила массу времени и горы денег, пытаясь сделать Ближний Восток свободным! И что мы получаем взамен? Боль, нищету и рост налогов. — Лори сделал глубокий вдох и, немного успокоившись, продолжила: — Послушай, Джамиля, мне не хочется спорить на эту тему. Очень не хочется. Я просто решила, что будет здорово, если мы все после хорошего ленча отправимся на праздник. Если мы увидим, что толпа доставляет нам неудобство, просто вернемся домой. О'кей? А теперь, прошу тебя, собери мальчиков. Я буду готова минут через двадцать.

С этими словами Лори Франклин нырнула в стенной шкаф, чтобы продолжить выбор туфель.

Джамиля, собрав все свое мужество, извлекла из кармана нож и шагнула вперед. Следовало исполнить свой долг. Но Лори неожиданно обернулась и взглянула на Джамилю. Выражение лица последней сказало Лори все, что она хотела знать.

— Джамиля… — с ужасом прошептала она, переведя взгляд на клинок в ее руке. — Боже мой… — Она попыталась рвануться прочь.

Но Джамиля оказалась проворнее. Она схватила Лори за волосы и приставила нож к ее горлу.

— Но почему? — с истерическими рыданиями выдавила Лори. — Почему ты это делаешь?! — Теперь она перешла на визг. — Ты хочешь навредить моим детям?! Я убью тебя, если ты к ним притронешься!!

— Я не сделаю ничего плохого вашим детям. Клянусь!

— Тогда почему ты так поступаешь?

— Ты не поедешь на встречу со своим президентом! — крикнула в ответ Джамиля. — Ложись на пол! Или ты больше не увидишь, как растут твои дети.

Она снова приставила лезвие к шее Лори.

Дрожащая от ужаса Лори Франклин плюхнулась на живот.

— Только не трогай детей!

Сорвав со стены телефонный провод вместе с розеткой, Джамиля связала хозяйку. Она прикрутила руки Лори к ногам так, что та не могла пошевелиться. После этого Джамиля разорвала простыню и заткнула комком ткани рот жертвы.

В этот момент раздался стук в дверь.

— Мамочка? Няня?

Лори что-то мычала сквозь кляп, а Джамиля как можно спокойнее сказала:

— Все в порядке, Тимми. Я сейчас приду, а ты пока иди к братикам.

Когда стих шум удаляющихся шагов, Джамиля вынула из кармана небольшой флакон, вылила часть содержимого на угол полотенца и прижала пропитанную жидкостью ткань к носу и рту Лори. Американка судорожно вздохнула, дернулась всем телом и впала в беспамятство.

Джамиля с трудом затолкала неподвижное тело в стенной шкаф и закрыла дверцу.

Затем спустилась вниз, одела мальчиков и посадила в автомобиль. Теперь, когда началась операция, Джамиля о ней не думала. Она просто делала то, к чему так долго готовилась.

Через минуту после того, как микроавтобус отъехал от дома, на первом этаже жилища Франклинов зазвонил телефон. Звонил он долго и настойчиво.

Сидевший в своем кабинете Джордж Франклин бросил трубку и попытался связаться с супругой по мобильнику. Не получив ответа, Джордж набрал номер Джамили. Лежавший в одном из кухонных ящиков аппарат отчаянно замигал, но не издал ни звука. Тимми действительно нечаянно нажал на кнопку, когда прятал телефон в ящик.

Джордж Франклин убрал свой сотовый телефон. Он не волновался. Он был всего лишь немного раздосадован. Вот уже в который раз он не мог установить связь с супругой. Хотя телефон Джамили, как правило, отвечал. Он хотел, чтобы жена привезла ему одну вещь, которую он оставил дома и которая ему вдруг понадобилась. Если никто не сможет ее привезти, ему придется ехать домой. Печально вздохнув, Джордж переключил внимание на лежащие перед ним документы.

Глава 52

Бреннан закончил свою речь и под восторженный рев толпы принял из рук мэра символический ключ от города. Пару минут спустя президент, приветственно помахивая рукой, спустился по ступеням, и его тут же стеной обступили агенты секретной службы.

Алекс стоял рядом со «Зверем» — приблизительно в двадцати ярдах от шефа — и цепко вглядывался в толпу. Такого скопления людей эти края явно не знали.

Прежде чем президент подошел к первому ряду зрителей, старший из агентов, поставленных в этом месте у каната, предупредил:

— О'кей, ребята, не забудьте об уговоре. Я все время должен видеть ваши руки!

Первым делом Бреннан направился к бывшим солдатам. Двое из них, судя по мундирам, когда-то служили в морской пехоте. Единственная здесь женщина была в голубой униформе. Нескольких национальных гвардейцев притерли к самому канату. Президент тряс всем руки, произносил слова благодарности и улыбался, на ходу позируя фотографам. Он склонился, чтобы пожать руку инвалиду в кресле-каталке, и охранники, чуть ли не вцепившись в фалды его пиджака, обшаривали глазами людское море на расстоянии выстрела. И вот президент оказался перед национальным гвардейцем.

Он радушно протянул руку, и инвалид крепко сжал ее своим протезом. Бреннан, не заметивший искусственной руки, тем не менее испытал мимолетное удивление. Ладонь его почему-то стала влажной, и он незаметно для окружающих потер руку об руку. Затем он поблагодарил инвалида за службу стране, и гвардеец с готовностью откозырял главнокомандующему левой рукой — точнее, заменяющим ее металлическим крюком. Президент вновь испытал легкое удивление, но как ни в чем не бывало двинулся дальше, чтобы сказать приятные слова и пожать руку второму национальному гвардейцу, за ним — двум старцам, молодой женщине и пожилой даме — эта даже клюнула его в щеку.

Первая леди, пока ее супруг трудился, в прямом смысле не покладая рук, в сопровождении губернатора и шефа кабинета спускалась по деревянным ступеням, чуть ли не на каждом шагу останавливаясь, чтобы послать приветствие или перекинуться с кем-нибудь парой слов.

Картер Грей, поднявшись со стула, рассеянно оглядывал толпу, и весь его вид словно говорил: он предпочел бы сейчас быть где угодно, но только не в городе Бреннане, штат Пенсильвания… Когда его рассеянный взгляд выхватил из толпы Оливера Стоуна, он замер. Впрочем, Стоун не мог этого заметить.

Грей начал что-то говорить, но фраза так и осталась незаконченной.

Первым заметил неладное агент, шагавший слева от президента. С лидером нации явно что-то случилось! Кажется, ему стало плохо. На лбу Бреннана выступили крупные капли пота. Он сжал руками виски, потом схватился за сердце.

— Сэр? — озабоченно воскликнул агент.

— Мне… — начал было Бреннан, но потом речь его оборвалась.

Дыхание президента резко участилось. Казалось, он вот-вот потеряет сознание.

Агент мгновенно поднес к губам закрепленный на запястье микрофон и произнес:

— Коготь Ворона болен! Повторяю, Коготь…

Фразу он не закончил — оказавшись распростертым на земле. Шесть других агентов и пять полисменов, окружавших президента, рухнули на землю рядом с ним после первой серии выстрелов.

— Оружие! — вскрикнули одновременно несколько десятков рассредоточенных по территории агентов, и вся секретная служба тут же переключилась на режим работы в чрезвычайной ситуации!

В толпе возникла паника. Люди бросились прочь от того места, где началась пальба.

Четыре арабских стрелка тут же пали под пулями скрывавшихся у линии деревьев снайперов. Это были великолепные выстрелы, учитывая тот хаос, который творился в визирах телескопических прицелов.

Вместе с толпой по направлению к машинам кортежа побежали три федаина. Каждый из них, щелкнув зажигалкой, прижал язычок пламени к скрытому под одеждой небольшому пакету. Через миг все трое превратились в пылающие живые факелы. Один из них бросился под карету «скорой помощи», и машину тут же охватил огонь. Люди, ожидая неминуемого взрыва топливного бака, кинулись в разные стороны.

С десяток примчавшихся со скоростью хороших спринтеров агентов образовали живую цепь вокруг лежащего на траве смертельно бледного президента. Пятеро погибли от очередной серии выстрелов. Оставшиеся в живых подхватили Бреннана и бегом понеслись к «Зверю». Они действовали все вместе слаженно, без раздумий и напоминали какое-то сложное механическое насекомое. Снова раздались выстрелы. Еще два агента упали, рухнув рядом с распростертым на земле телом личного доктора президента Эдварда Беллами — он погиб еще от первых пуль.

До «Зверя» добрались лишь двое. На помощь им бросились полицейские. Однако третья волна выстрелов вывела из строя почти всех. Копы пытались утихомирить толпу. Люди лезли через изгородь и давили друг друга в узких проходах металлоискателей. Отовсюду слышались вопли ужаса. Мужья поднимали упавших жен, родители бежали, прижимая к груди детей. Апокалипсис творился невообразимый…

Еще три стрелка-араба упали с пробитыми пулями правительственных снайперов головами. Снайперы начали перемещаться ближе к президенту, но их продвижение замедляла бушующая вокруг толпа.

Вторая волна федаинов бросилась в атаку, и пламя охватило еще несколько автомобилей президентского кортежа.

Картера Грея, казалось, разбил паралич. Он застыл на подиуме, и на смену изумлению, которое Король разведки испытал при виде Оливера Стоуна, пришел ужас. Супруга президента выкрикивала имя мужа, но ее вопли глохли в реве толпы. Первую леди и шефа кабинета охраняли три агента. Бедняга губернатор сошел со сцены, и его тут же смела толпа, ставшая почти столь же опасной, как стрелки и живые факелы. Множество людей оказались прижатыми к подиуму, и поддерживающие его столбы под этим совокупным напором начали угрожающе потрескивать.

Во время речи президента Кейт, Адельфия и члены Верблюжьего клуба, постепенно протискиваясь вперед, к окончанию спича оказались в третьем от ограждения ряду зрителей. Робин по чистой случайности оказался рядом с одним из стрелков первой волны. До того, как над его ухом прогремел выстрел, он ничего не замечал, внимательно следя за тем, как на гигантском экране президент пожимает руки ветеранам. Поняв, что происходит, он инстинктивно гаркнул: «Оружие!» — и, схватив стрелка, вывернул ему руку. Через миг голову стрелка пробила пуля, выпущенная из длинноствольной снайперской винтовки. Робин выронил бездыханное тело, крепко подцепил Адельфию и Кейт под руки и потащил их прочь, в сторону изгороди. Остальные члены Верблюжьего клуба отчаянно проталкивались через толпу следом.

— Давайте! — кричал Стоун. — Еще чуть-чуть!

Кейт обернулась и бросила взгляд в сторону «Зверя». «Господи Иисусе, что там с Алексом?» Но толпа несла ее вперед, и увидеть она не смогла ничего.

На первые выстрелы Алекс отреагировал автоматически и начал действовать, руководствуясь лишь мышечной памятью. Выхватив пистолет, принялся проталкиваться сквозь толпу в направлении машины президента и как раз успел подхватить его обмякшее тело, когда, сраженный пулей, упал один из охранников, спасающих висевшую на волоске жизнь первого лица государства. Они успели добежать до машины и запихнуть в нее бесценную ношу. Два охранника вскочили в автомобиль. Третий, едва распахнув дверцу водителя, упал на траву, как подкошенный: пуля настигла его.

Алекс, ни секунды не мешкая, вбросил свое тело в кресло шофера и, схватив лежащий на переднем сиденье ключ зажигания, запустил двигатель, давя на клаксон. По счастью, большая часть толпы в этом месте рассосалась — все ринулись к противоположной стороне заграждения, где было больше выходов. Тем не менее, мечущихся в беспамятстве людей оставалось еще предостаточно. На миг перед ним открылся свободный путь, и Алекс, ударив по педали газа, бросил «Зверя» в этот чудом образовавшийся проход. Когда ботинок сорок пятого размера вдавил педаль газа в пол, сверхмощный двигатель отреагировал так, как и должен был отреагировать, — уже через несколько мгновений «Зверь» оказался в зоне парковки. Отчаянно вращая баранку, Алекс лавировал в постепенно редеющей толпе несчастных, бегущих к своим автомобилям. Какой-то пикап он все же зацепил, но, не снизив скорости, продолжил рваться к шоссе.

Машины кортежа, придя в движение, рванулись в том же направлении. Однако за миг до того, как следовавшая первой полицейская машина достигла выхода, очередной федаин, обратив себя в живой факел, кинулся на ее ветровое стекло. Прежде чем автомобиль поглотило пламя, полицейским, по счастью, удалось выскочить наружу. Огненный шар закрыл путь. В иной ситуации машины просто проломили бы изгородь, но сейчас им мешали тысячи мечущихся в панике людей.

«Зверь», упрятав в своем чреве президента, одиноко мчался по шоссе…

* * *

Два охранника на заднем сиденье осматривали Бреннана.

— Гони в госпиталь! — прокричал один. — Похоже, это инфаркт!

Бреннан дышал, преодолевая боль и держась рукой за сердце.

— Где доктор Беллами? — отрывисто спросил Алекс, не оборачиваясь.

— Убит… А машину «скорой помощи» взорвали.

Алекс бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида. За ними никто не ехал. Кортеж из двадцати семи автомобилей сократился до одной-единственной машины. Алекс впился глазами в ленту шоссе. До больницы Милосердия десять минут езды. Надо быть там через пять! Он молил Всевышнего, чтобы президент продержался это время…

Глава 53

Черный вертолет висел над землями Пенсильвании. Том Хемингуэй сообщил пилоту координаты места посадки, продолжая следить по спутниковому телевизору за тем, что происходит в Бреннане. И хоть все шло по плану, Том чувствовал громадное напряжение. Он тысячи раз проигрывал эти события в уме. Но то, что происходило сейчас внизу, было неподвластно никакому воображению. Сил наблюдать за происходящим у него не осталось, и он выключил телевизор.

Джамиля, промчавшись по центральным улицам Бреннана, свернула налево и тут же направо. Снизив скорость, она въехала в узкую улочку. Детишки беспечно возились на заднем сиденье, и она непроизвольно повернула голову, чтобы взглянуть на них. В результате ей пришлось резко ударить по тормозам — отвлекшись, она едва не проскочила мимо нужного места.

Механическая дверь поднялась, и какой-то мужчина жестом пригласил ее въехать в гараж. Она проехала, и дверь тут же закрылась.

* * *

Примерно в половине квартала от больницы Милосердия из проезда между домами выехал трактор-тягач. На повороте его мотор по какой-то причине вдруг заглох. Водитель вылез из кабины и открыл капот. Здоровенная машина полностью блокировала движение в обоих направлениях.

А в нескольких кварталах от тягача, едва удержавшись на двух колесах, на ту же улицу из-за угла вылетел «Зверь». Алекс резко затормозил, выравнивая ход. Хорошо бы для расчистки дороги у него была сейчас хоть одна полицейская машина. Но таковой в его распоряжении, увы, не имелось…

Сразу за углом возвышалась старинная водонапорная башня, расписанная по случаю празднества полосами и звездами. Примерно за полчаса до появления «Зверя» на улице рядом с башней начались дорожные работы. Два человека в коричневых комбинезонах работников городской коммунальной службы поставили запретительные знаки и растянули ограничительные ленты, вынуждая пешеходов выбирать другой путь. Никто не знал, какого рода работы велись тут, но немногие оставшиеся в городе жители точно следовали полученным директивам. Как только «Зверь» промчался мимо башни, сработали два заложенных под ее опоры заряда. Башня, накренившись, рухнула поперек дороги. Крышка бака отвалилась, и на мостовую выплеснулось двенадцать тысяч галлонов протухшей воды. Теперь улица была надежно заблокирована с обоих концов.

Через несколько секунд из окон офисов повалил дым, заставляя людей разбегаться. На разные голоса заверещали сигналы пожарной тревоги. Это был результат действия дымовых шашек, заранее заложенных инженером и химиком в помещениях расположенных вдоль улицы контор. Те немногие, кто решил не идти на празднество, тоже теперь повыбегали из домов. Ими тоже овладела паника.

Пять минут истекло. Алекс вдавил педаль тормоза в пол, и «Зверь», с визгом проскользив по мостовой, замер перед главным входом в больницу. Задняя дверца распахнулась, и из машины, неся на руках президента, торопливо вылезли два агента секретной службы. Но, не успев сделать и нескольких шагов, оба тут же рухнули на камни, оставив президента лежать на тротуаре возле машины.

— Сукин сын! — взревел Алекс в микрофон, выбираясь наружу через переднее пассажирское место. — Снайперов к госпиталю! Снайперов к госпиталю! Мы попали в засаду! Повторяю: мы попали в засаду! Два агента погибли! Погибли два агента! Коготь Ворона… — Алекс на миг умолк. — Коготь Ворона… — повторил он, но снова замолчал — ничего сказать об этом самом Когте он не мог.

Но он обязан втащить Бреннана в больницу! Оглядев тротуар, он метнул взгляд вверх и увидел то, что хотел увидеть. Шестой этаж. Жилой дом напротив больницы. Никакой оптики! Всего два ствола. Пара снайперов. Выхватив пистолет, Алекс услышал удары пуль в колеса машины. Впрочем, это не имело значения. Шины бронированной чудо-техники устроены так, что отверстия мгновенно затягивались. Пули ударили в переднюю часть машины, затем в хвост, а потом в бок. Одна попала в стекло, но оно осталось целым. «Зверь» мог выдержать и гораздо более мощное оружие, нежели то, что использовалось против него сейчас. Однако президент Соединенных Штатов Америки лежал на тротуаре и, судя по всему, умирал. «Защитить его!» Алекс Форд остался единственным, кто был способен в данный момент осуществить эту главную заповедь. Он прекрасно понимал, что с президентом на руках он станет роскошной мишенью засевших на верхнем этаже снайперов. Но Бреннан еще дышал, сердце его продолжало биться. И это было единственное, что в данный момент заботило Алекса Форда, агента секретной службы. «Только не в мое дежурство, сэр. Только не в мое дежурство».

Свесившись из машины, он взял президента за плечи, собрал все свои силы и подтянул его ближе к автомобилю. Теперь глава государства был полностью скрыт стеной из брони и поликарбоната.

— Все будет в порядке, сэр, — произнес Алекс, как ему казалось, спокойно.

— Я… умираю, — смог между стонами прошептать президент.

Несмотря на то, что их надежно скрывал «Зверь», Алекс сел так, чтобы занять позицию между Бреннаном и снайперами. Осторожно, миллиметр за миллиметром, он высунул голову и тут же дернулся назад, успев избежать пули. Он сделал в ответ несколько выстрелов, но все же решил не тратить патроны. Убить или хотя бы зацепить мерзавца с такой дистанции и под таким углом можно было лишь чудом.

Увидев в дверях больницы охранника, он закричал:

— Ложись! Ложись! В доме напротив снайперы!

Охранник отпрянул, но через две секунды снова выскочил из дверей. Непрерывно паля из револьвера по верхнему этажу дома напротив, он скатился по ступеням с больничной лестницы и оказался рядом с Алексом. В тротуар вокруг них били пули.

— Ты с ума сошел?! — крикнул Алекс. — Какого черта лезешь под пули?!

— Это президент? — шепотом спросил Аднан аль-Рими, кивая в сторону распростертого на земле Бреннана.

— Да. И нам следует как можно скорее переправить его туда, — ткнул стволом пистолета в сторону больницы Алекс. — Ближайший госпиталь в Питсбурге! А помощь ему нужна немедленно.

— И вы его единственная охрана? — изумленно спросил Аднан.

— Похоже на то, — мрачно кивнул Алекс.

— Я видел по телевизору, что произошло.

— А вы здесь единственный охранник? — взглянув на аль-Рими, в свою очередь, спросил Алекс. — Какое у вас оружие?

— Дерьмо тридцать восьмого калибра.

— Классно! — Президент застонал, и Алекс поспешно спросил: — Как вас зовут?

— Фарид Шах, — ответил Аднан.

— О'кей, Фарид! Формально назначаю тебя помощником агента секретной службы, со всеми вытекающими отсюда полномочиями.

Алекс открыл заднюю дверь «Зверя», нажал какую-то кнопку на тыльной стороне спинки пассажирского сиденья, и деревянная панель скользнула вниз. За ней скрывался целый арсенал, включающий помповое ружье, автомат «МР-5» и снайперскую винтовку. Алекс достал из тайника «МР-5», не забыв прихватить запасной магазин. Повернувшись к своему подчиненному, он сказал:

— Фарид, на вид ты парень крепкий…

— Да, я очень сильный.

— Отлично. Как, по-твоему, сможешь ты поднять президента и донести его по лестнице до дверей?

— Без проблем, — кивнул Аднан.

— О'кей. Как только я досчитаю до трех, начинай действовать. Я поставлю автомат на серийную стрельбу из двух выстрелов. У тебя будет примерно десять секунд. Успеешь? И еще, Фарид…

— Да?

— Еще кое-что…

— Что?

— Я буду прикрывать вас. Чтобы добраться до тебя, они должны будут вначале прикончить меня. — Алекс замолчал, сглотнул слюну и продолжил: — Если я упаду, что скорее всего и произойдет, ты должен нести его, прикрывая своим телом. Ты понял? — Аднан промолчал. Алекс рявкнул: — Ты меня понял?!

— Да! — очнулся тот.

— Удачи тебе! — Дождавшись, когда партнер займет исходное положение, Алекс обратился лицом к злосчастному дому: — О'кей. Раз… два… три!

С криком «Три!» он вскочил на ноги и открыл огонь из «МР-5» по окнам, в которых заметил стволы.

Ему отчаянно хотелось оглянуться, но сделать этого он не мог. Расстреляв магазин, Алекс выхватил пистолет и продолжил огонь. Под свист пуль он бросился на землю, вогнал в рукоятку пистолета новую обойму и только тут оглянулся. Он был уверен, что те, кого он защищает, уже вне опасности. Но то, что он увидел, заставило его содрогнуться. Его новоиспеченный помощник неторопливо поднимался по ступеням. Более того, он почти демонстрировал, что спешить ему некуда!

— Скотина! — Алекс направил ствол в широкую наглую спину охранника и неистово заорал: — Стой!

На его крик охранник повернулся — с Бреннаном на руках. Президент оказался на линии огня, если бы Алекс вздумал открыть пальбу по предателю. И тот неспешно пятился вверх по ступеням, пока Алекс судорожно выискивал место, куда можно было бы выстрелить, не задев при этом ношу ублюдка. Такого места, к сожалению, не оказалось, и мерзавец скрылся за дверями больницы, сделав президента заложником на глазах его телохранителя.

— Они его захватили! — обреченно крикнул Алекс в микрофон. — Его затащили в госпиталь! Срочно блокировать, к черту, весь этот вшивый город!

Он готов был вскочить и броситься вслед за ублюдком. В том, что его самого тут же прикончат, он ни секунды не сомневался. Он стиснул зубы, и в этот миг удача все же повернулась к нему лицом — прибыло полицейское подкрепление. Выждав минуту, пока стражи порядка не начнут расправу со снайперами, он взлетел по злополучным ступеням. Под звуки выстрелов он проскочил в вестибюль, шарахнув стеклянной перегородкой так, что она разлетелась вдребезги.

Через какую-то долю секунды в здании больницы прогремел взрыв.

Глава 54

Робин помог Кейт и Адельфии перебраться через ограду, и вместе они догнали остальных. Мимо них с криками неслись люди, но бежать уже не было сил и они остановились перевести дыхание и собраться мыслями.

— Боже мой! — выдохнула Кейт, отчаянно пытаясь отыскать взглядом Алекса.

— Это ужасно! — простонала Адельфия. — Совсем как в Польше при Советах!

Стоун всматривался в кошмар, творившийся вокруг. Трава была красной от крови стрелков-террористов. Правительственные снайперы, взяв наконец ситуацию под контроль, вели зачистку территории. Они методично расстреливали тело за телом, дабы убедиться в смерти каждого араба. Однако даже со своего места за пределами поля битвы Стоун видел, что в раскиданной на траве плоти нет ни грана жизни.

Все люди Капитана Джека погибли. Большую часть поджегших себя федаинов идентифицировать было невозможно.

Откуда-то издалека донесся вой сирен. Через несколько минут на место трагедии влетел пожарный автомобиль, следом за ним — еще несколько. Пожарные, не теряя ни секунды, начали тушить горящие автомобили кортежа, небо заволокли клубы черного дыма.

Стоун наблюдал, как с дороги убирали останки полицейской машины, чтобы президентский кортеж, или, вернее, то, что от него осталось, мог покинуть территорию. Миссис Бреннан и шефа кабинета препроводили ко второму «Зверю» и увезли. Изрядно помятого губернатора Пенсильвании эвакуировали на каком-то микроавтобусе.

Почувствовав на своем плече чью-то руку, Стоун обернулся. Это был Робин.

— Думаю, нам надо отсюда сваливать. И поскорее, — сказал гигант. — Эти чертовы копы скоро примутся хватать всех подряд.

— Робин, а тебе не показалось, что оружие у них какое-то странное? — задумчиво спросил Стоун вместо ответа.

Робин на секунду задумался.

— Мне хотелось поскорее бросить его, чтобы не получить пулю в лоб, — усмехнулся он. — Но теперь — да, кажется, я припоминаю! Оно и в самом деле показалось мне каким-то чудным. Гораздо легче, чем я ожидал. Почему ты спросил?

Стоун не ответил. Он лишь снова посмотрел на мертвых арабов.

Аднан сгрузил стонущего Бреннана на заранее приготовленную у входных дверей каталку. Стрельба на улице заставила весь персонал лечебницы спрятаться подальше от входа, и сейчас врачи и медсестры, собравшись тесной стайкой, со страхом взирали на охранника с противоположного конца коридора.

— Что происходит? — крикнул один из докторов, когда Аднан толкнул перед собой каталку.

Аднан не стал удовлетворять его любопытство и деловито кивнул возникшему рядом с ним медику. Этот врач был здесь новичком, однако за время своей непродолжительной работы успел поднять вопрос об усилении охраны медицинского учреждения.

— Раненый мужчина! — крикнул он коллеге. — Я о нем позабочусь.

— Держитесь подальше от входных дверей! — предупредил всех Аднан. — На улице стреляют.

Врач достал из кармана халата шприц, снял с иглы колпачок, и после инъекции в руку президент погрузился в бессознательное состояние. Затем доктор накрыл его простыней, пристегнул ремнями к каталке и повез в боковой коридор. Воспользовавшись транспортным лифтом, он спустился вместе с пациентом в цокольный этаж. Дождавшись этого момента, Аднан двинулся в сторону по-прежнему топчущихся в конце коридора медиков.

— Эй! — заорал другой врач. — Кто на каталке?!

Всей толпой медики двигались на охранника.

Аднан сунул руку под куртку, достал противогаз и, натянув его на голову, пошел навстречу врачам. Вынув из кармана брюк газовую гранату, он поднял руку.

— Что это? — взвизгнула медсестра, и персонал больницы кинулся врассыпную.

— Вызовите полицию! — крикнул, спотыкаясь на бегу, какой-то доктор.

Поймав глазами нужную точку в стене напротив поста медицинских сестер, Аднан метнул туда гранату. Прозвучал взрыв, коридор заполнился едким дымом. Вентиляционная система больницы мгновенно разнесла его повсюду. За секунду до взрыва Аднан услышал звук разбившегося стекла, но установить его причину был не в состоянии. Ему и в голову не могло прийти, что это телохранитель президента крушит своим телом стеклянную дверь. Зато Аднан точно знал, что ему следует торопиться. Он повернул назад и, считая шаги, двинулся по коридору. Многочисленные тренировки не прошли даром — густой дым ему не мешал. Когда Аднан подходил к входной двери, что-то ткнулось ему в ногу, но он не остановился.

Через несколько секунд сработало взрывное устройство, установленное им в трансформаторной будке. Свет в больнице погас.

Аднан повернул направо, спустился по длинному коридору и вышел из больницы. Закрыв за собой дверь, он достал припрятанный за трубой паропровода металлический прут и использовал его в качестве засова. После этого он бросился бежать.

* * *

Как только прогремел взрыв, Алекс упал на пол и продолжил путь ползком на животе. Ему казалось, над его головой толща воды, а он прижат ею к самому дну. Дым не позволял дышать. Продвигаясь на ощупь, он во что-то уткнулся и понял, что объект состоит из мяса и костей. Он попытался схватить человека, но тот ускользнул. Алекс развернулся на брюхе и пополз в другом направлении, ориентируясь на звук шагов. Звук был, словно в насмешку, размеренным. Неужели кто-то, дьявол его побери, смог сохранить спокойствие в таком бардаке? И тут его осенило. Этот тип спокоен потому, что надел противогаз. А откуда эта размеренность? Скорее всего он находит дорогу, считая шаги. Алекс и сам упражнялся в подобном ориентировании в тренировочном лагере секретной службы в Белтсвилле.

Он старался ползти как можно быстрее. Звук шагов стал вдруг тише, и Алекс удвоил усилия. Он извивался на полу, словно змея перед прыжком. Но тут, по счастью, шаги снова зазвучали громче. Алекс добрался до пересечения с другим коридором, повернул на звук и пополз дальше. Затем он услышал, как открылась и захлопнулась какая-то дверь. Он пополз быстрее, и после того как сдвинулся чуть вправо, коснулся рукой стены. Рука уперлась в металлическую поверхность. Он поднялся и нащупал дверную ручку, однако дверь открываться не пожелала. Алекс достал пистолет и сделал несколько выстрелов в панель на уровне пояса. Видимо, одна из пуль попала в запор: дверь чуть скрипнула. Алекс толкнул ее и шагнул в проем. Воздух за дверью был значительно чище, но там царила полная тьма. Пока продолжалась вся эта заваруха, наступил вечер, а электричество в больнице, видимо, вырубили.

Алекс, поводив в темноте руками, нащупал перила лестницы и побежал вниз. Он то и дело спотыкался, а в конце лестничного марша, пропустив ступеньку, рухнул на площадку. Падение оказалось довольно болезненным, но Алекс сумел подняться и продолжить спуск, держась за перила. Оказавшись внизу, он побежал по коридору, а выскочив из дверей, успел увидеть, как Аднан садится в карету «скорой помощи». Алекс не сомневался, что президент находится в этой машине. Выстрелив без предупреждения, он попал арабу в руку. Аднан выстрелил в ответ. Алекс упал и скатился по бетонным ступеням вниз. Вскочив на ноги, он выстрелил еще раз, но сам получил удар по ребрам. Теперь с места водителя в него стрелял Ахмед. По счастью, пистолет у Ахмеда был малого калибра и выпущенная из него пуля не имела никаких шансов пробить бронежилет охранника секретной службы. Тем не менее Алексу показалось, что удар ему нанес сам Мухаммед Али. От боли Алекс сложился пополам, и в этот момент пуля Аднана вырвала клок кожи на его руке.

Карета «скорой помощи» с ревом умчалась, Алекс заковылял в том же направлении на отказывающихся повиноваться ногах. Грудная клетка невыносимо болела, из руки потоком лилась кровь, легкие саднило от дыма. Он упал на колени и разрядил вслед машине весь магазин, но остановить так и не смог. Алекс попытался что-то сказать в наручный микрофон, но тот не работал. Попавшая в руку пуля, судя по всему, повредила его. Последнее, что он увидел перед тем, как впасть в беспамятство, был хвост «скорой помощи». Но и тот сразу же исчез.

Так же как и президент.

И это случилось в его дежурство.

Глава 55

Джордж Франклин остановил машину на подъездной аллее перед домом. Он приехал с другого, противоположного месту торжества, конца города. Кроме того, радио он не включал.

— Лори! — позвал он. — Джамиля!

Бросив ключи на кухонную стойку, он прошел дальше, призывая домочадцев. Открыв дверь гаража, он был очень удивлен, увидев там кабриолет Лори и большой семейный джип.

Неужели все уехали на микроавтобусе няньки?

— Лори! Парни!

Уже начиная тревожиться, Джордж поднялся на второй этаж. Когда он открыл дверь в спальню и увидел на полу телефонный аппарат, а рядом с ним разодранную в клочья простыню, тревога его превратилась в самую настоящую панику.

— Лори, детка?

Из стенного шкафа послышался какой-то звук. Подскочив к шкафу, он распахнул дверцы.

— Боже мой, Лори! Что произошло? Кто это сделал? — бормотал он, трясущимися руками высвобождая жену.

Лори, когда муж освободил ее рот, набитый тряпьем, пробормотала чье-то имя, но Джордж не расслышал.

— Кто? — дрожащим голосом переспросил он.

— Джамиля… — едва слышно ответила Лори. — Она захватила… мальчиков.

Лори зарыдала. Франклин схватил ее в объятия и прижал к себе.

Карета «скорой помощи» влетела в гараж, и его двери тут же закрылись. Аднан и Ахмед выскочили из машины, открыли заднюю дверцу и выгрузили президента.

Джамиля заранее распахнула дверь микроавтобуса и теперь стояла рядом с задней боковой дверцей, пытаясь успокоить мальчишек. Они все пребывали в дурном расположении духа, но, по счастью, были слишком малы, чтобы самостоятельно освободиться от ремней безопасности.

Как только «скорая помощь» въехала в гараж, Джамиля подошла к хвостовой части микроавтобуса и нажала скрытую внутри машины кнопку. Пол автомобиля поднялся, открыв находившуюся под ним нишу, стены которой были выложены медью и свинцом, а сама она была разделена на две неравные части. В одну из них можно было поместить человека в позе эмбриона, вторая предназначалась для какого-то предмета цилиндрической формы. Первая была сделана по размерам президента Бреннана с допуском по периметру в один дюйм.

Джамиля с изумлением посмотрела на молодого человека, который отступил на шаг, чтобы позволить врачу, Аднану и другим людям снять президента с каталки.

— Ахмед? — изумленно воскликнула она.

Молодой человек обратил на нее взгляд.

— Ахмед… Это я, Джамиля.

Это был Ахмед, поэт из Ирана, тот, кто записал точную дату и час своей смерти; это был человек, давший ей так много добрых советов; человек, рядом с которым она надеялась провести вечность на небесах.

Но сейчас у него был такой взгляд, которого Джамиле никогда раньше видеть не приходилось. Таких глаз у него не было даже в те моменты, когда он пребывал в обличительном экстазе. Джамиля испугалась.

— Я тебя не знаю, — каким-то ожесточенным тоном произнес он. — Не обращайся ко мне, женщина!

Джамиля с болью в сердце отошла.

Когда Бреннана стали переносить с каталки в микроавтобус, Ахмед шагнул в сторону «скорой помощи». Джамиля заметила, как его рука скользнула в открытую дверь машины, но что он оттуда достал, она не увидела.

Когда Ахмед присоединился к остальным, Джамиля сделала еще одну попытку.

— Мы с тобой были в одном тренировочном лагере в Пакистане, ты должен меня помнить.

На сей раз Ахмед даже не удосужился ответить.

Джамиля вскрикнула, увидев в его руке нож. Острие клинка было направлено в шею президента.

Но Аднан оказался проворнее. Бросившись на Ахмеда, он повалил его на пол.

— Идиот! — крикнул Ахмед, вскакивая на ноги. — Неужели ты не видишь, кто попал в наши руки?! — Он указал на Бреннана. — Это же американский президент! Повелитель зла! Он уничтожил все, что у нас было.

— Ты его не убьешь, — ответил Аднан.

— Послушай! — вскричал Ахмед. — Нам никогда больше не представится такой возможности! Неужели ты этого не понимаешь? Американцы не перестанут убивать. Они прикончат нас всех при помощи своих танков и самолетов. Но мы можем убить его. Это погубит Америку.

— Нет! — яростно бросил Аднан.

— Но почему? — выкрикнул Ахмед. — Из-за этого плана? — Он презрительно скривил губы. — Этот план придумал американец! Разве ты не видишь, что мы действуем по их указке? Это заговор против нас! Чтобы всех нас убить. Я знал это с самого начала! Но сейчас у нас появилась возможность отомстить…

— У меня нет желания убивать тебя, Ахмед, но я сделаю это.

— Тогда убей!

Ахмед поднял руку с ножом, и Аднан выстрелил.

Ахмед сполз на землю. Пуля попала ему в грудь. Джамиля закричала. Аднан вернул пистолет в кобуру и, освобождая путь, ногой оттолкнул мертвое тело. Джамиля не сводила глаз с бездыханного тела поэта, и по ее щекам ручьем катились слезы.

Все продолжали спокойно заниматься своими делами, словно перед их глазами не человека убили, а прихлопнули поганого таракана. Бреннана погрузили в большой отсек, а в меньший поместили кислородный баллон. Доктор закрепил на лице президента кислородную маску и включил подачу газа.

Аднан вернул на место пол микроавтобуса и повернулся к рыдающей Джамиле.

— Он знал меня! — выдавила она между приступами рыданий. — Это мой Ахмед…

В ответ Аднан хлестнул ее по щеке. Это привело ее в чувство. Она перестала плакать, потрясенная.

— Садись в машину, — приказал Аднан, — и делай свое дело!

Джамиля, не произнеся ни слова, выполнила распоряжение.

Гаражная дверь открылась, и микроавтобус выехал на улицу.

Взглянув на мужчин, Аднан кивком показал на тело Ахмеда. Те подняли тело и сбросили в смотровую яму. Аднан тем временем перевязал руку, в которую угодила пуля — старания Алекса не прошли даром.

Аднан с самого начала подозревал, что Ахмед так просто дела не оставит, и не спускал с него глаз с того момента, как они погрузили президента в карету «скорой помощи». Тем не менее, дело едва не закончилось крахом.

Через несколько секунд трое оставшихся в гараже мужчин влезли в машину «скорой помощи». Аднан выступал в роли пациента. Рядом с ним сел доктор, третий из мужчин уселся за руль. Таков был план бегства, но первоначально он включал в себя и Ахмеда.

Аднан понимал, что их видели в больнице, и, вдобавок к этому, он получил огнестрельную рану. Велика вероятность того, что им не удастся проскочить посты на дорогах. Но зато они могут послужить прекрасной приманкой. После этого все быстро закончится. Аднан взглянул на доктора и по его виду понял, что его одолевают те же невеселые мысли. Аднан закрыл глаза и погладил раненую руку. Боль была вполне терпимой. Бывало и хуже. К его шрамам теперь добавится еще один. Но Аднан чувствовал, что этот шрам станет последним. У него не было ни малейшего намерения гнить в американской тюрьме или позволить проклятым американцам убить его электричеством, как какое-нибудь животное.

После того, как жилой дом покинули все обитатели за исключением засевших там снайперов, силы правопорядка дали массированный залп из гранатометов по окнам шестого этажа. Оба снайпера прекратили огонь, и самая серьезная перестрелка, имевшая место в Пенсильвании после великого сражения под Геттисбергом, завершилась. Стражи закона, вломившись в квартиру, обнаружили два тела. Надо сказать, что снайперы погибли лишь после того, как расстреляли все патроны к «М-50» и тысячи зарядов к ручным пулеметам. Оба их пулемета раскалились так, что к ним было невозможно притронуться.

Пациентов больницы эвакуировали, а агента Алекса Форда обнаружили лежащим без сознания на асфальте. После того, как его привели в чувство, он рассказал обо всем увиденном и сообщил, что президента увезли в машине «скорой помощи».

В пяти минутах езды от Бреннана Джамиля наткнулась на первый блокпост. Перед ней хвост в хвост стояли три машины, и полиция приказала всем, кто в них находился, выйти.

Она повернула голову и посмотрела на мальчиков. Младший уснул, а двое других не переставали реветь. Джамиля вдруг почувствовала, что по ее щекам снова потекли слезы.

Ахмед сказал, что не знает ее, и велел с ним не разговаривать. Его убили на ее глазах. Он попытался зарезать президента. Ахмед нарушил план, и был за это убит. Но больше всего ее потрясли его слова: «Я тебя не знаю». Ненависть сожрала его целиком, раздавив в своем безжалостном кулаке сердце поэта. Только так Джамиля могла объяснить то, что произошло.

К реальной жизни ее вернуло постукивание в окно. Стучал полицейский. Джамиля опустила стекло, и вой ребятишек достиг ушей копа.

— Боже, леди, с вашими детьми все в порядке?

— Они напуганы, — ответила нянька, начав заранее подготовленную речь. — Я тоже. Сирены ревут, кругом полицейские, люди кричат… куда-то бегут… Это какое-то безумие! Мир сошел с ума! Я везу детей домой, — сказала она. И без особой необходимости добавила: — Я их няня.

И Джамиля принялась рыдать, отчего детишки заревели еще громче. Шум разбудил малыша, и он, включив в дело могучие легкие, внес свой вклад в общий хор.

— О'кей, о'кей, — торопливо произнес коп. — Мы вас надолго не задержим.

Он кивнул своим людям, те быстро осмотрели машину, не забыв заглянуть и под нее. Там, в каких-то дюймах от них, находился президент. Однако он так и остался необнаруженным. Судя по благоуханию, исходившему от заднего сиденья, мальчишки успели не раз сходить под себя, и копам не терпелось приступить к досмотру следующего автомобиля.

— Всего доброго, — сказал полицейский и, захлопнув дверцу, милостиво махнул рукой.

Минуту спустя Джордж Франклин после множества неудачных попыток сумел дозвониться по номеру 911 и сообщить о том, что случилось в его доме. Он дал подробное описание Джамили, детей и транспортного средства. Но когда это сообщение достигло всех постов, Джамиля уже приближалась к точке назначенного ей рандеву.

Черный вертолет, развернувшись над местом проведения торжеств, совершил посадку там, где незадолго до этого стояли машины президентского кортежа. Одна из дверей вертушки распахнулась, из нее появился Том Хемингуэй и сразу заспешил к Картеру Грею, обсуждавшему какой-то вопрос с федеральными агентами.

— Боже мой, сэр! Мы узнали обо всем, когда возвращались из Нью-Йорка. Президент жив?

Судя по сосредоточенному взгляду Короля разведки, он уже успел составить план действий и установить необходимые приоритеты.

— Мы узнали, что президент похищен, — сказал Грей. — А мне надо как можно скорее быть вВашингтоне.

Минуту спустя геликоптер взмыл в воздух и взял курс на юг.

Глава 56

Джамиля медленно возвращалась к дому Франклинов. Пересадка президента в другое транспортное средство заняла не более минуты, и вывоз прошел гладко. Она включила радио, чтобы узнать последние новости и заглушить нытье мальчишек на заднем сиденье. Эфир гремел сенсациями, однако в сопровождающих их комментариях было очень мало смысла. Сообщалось о множестве убитых, и вся страна, затаив дыхание, следила по радио и телевидению за тем, как президента доставляли в больницу. Скоро они узнают, что дело обстоит совсем не так, думала Джамиля.

Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила догонявшего полицейского автомобиля. Она взглянула в зеркало заднего вида лишь после того, как в нем засверкали проблесковые маячки. До нее донесся многократно усиленный динамиком голос:

— Остановите машину и немедленно выходите!

Она не стала слушать, поскольку не имела ни малейшего желания выходить из нее. Тем более немедленно. Вместо этого она прибавила газу.

— Похоже, детишки по-прежнему с ней, — обращаясь к напарнику, сказал полицейский.

— Мы можем блокировать ее машину и попробовать потолковать, — ответил ему другой.

— Верно. Но что, если она откажется выходить? Ну-ка давай вызывай сюда снайпера. И скажи, что это срочно.

— Думаю, что ни одного снайпера не осталось. Ну и дела. Четыре года у нас здесь не было ни единого убийства, и вот в течение одного дня на нашем участке похищают президента, а какая-то ополоумевшая нянька крадет детей своих хозяев.

Далее по дороге, примерно в полумиле от них, другая полицейская машина заблокировала проезд. Заметив преграду, Джамиля съехала с асфальта и повела микроавтобус по траве. Копы были готовы возобновить преследование, но этого не потребовалось, поскольку Джамиля затормозила, поставив машину носом к дороге. После этого она расстегнула ремень безопасности и перебралась на заднее сиденье.

— Что, дьявол ее побери, она творит? — сказал один из колов. — Думаешь, она собирается что-то сделать с детишками?

— Кто знает? Как обстоят дела со снайпером?

— Как только я об этом заикнулся, диспетчер заржал. Думаю, что это скверный знак.

— Пока там дети, стрелять мы не сможем.

— Ну и что же нам делать?

— Взгляни! Дверца открывается.

Они увидели, как из открытой двери появились руки, и младенец оказался на траве. За ним последовали и двое старших.

— Ничего не понимаю, — сказал коп.

— Если она попытается их переехать, стреляй по шинам, а я попытаюсь достать ее через ветровое стекло.

Они вылезли из машины. Один из них держал в руке пистолет, второй вооружился помповым ружьем.

Однако у Джамили не было никаких намерений причинять вред детям. Бросив прощальный взгляд на каждого, она вернулась на водительское место. Старшему мальчику няня даже помахала рукой.

— Прощай, Тимми! — сказала она через стекло. — Прощай, противный шалун.

— Няня… — пролепетал, заливаясь слезами, мальчуган и помахал в ответ.

Джамиля терпеть не могла Лори Франклин, но тем не менее испытывала облегчение оттого, что ей не пришлось убивать американку. Детям нужна мать.

Дальше она потратила некоторое время на то, чтобы достать из сумочки листок бумаги и что-то на нем написать. Аккуратно свернув листок, она сжала его в руке. После этого Джамиля запустила двигатель и вновь выехала на дорогу.

К охоте присоединился еще один полицейский автомобиль. Джамиля же повела машину в направлении полицейских, стоящих неподалеку от своей машины.

— Остановитесь! — крикнул один из них через портативный усилитель.

Джамиля не подчинилась — лишь сильнее вдавила педаль газа.

— Немедленно остановите машину, или мы стреляем!

Оба копа подняли оружие. Одна полицейская машина шла следом за микроавтобусом, вторая остановилась, чтобы подобрать детей.

— Стреляем по шинам, — сказал полицейский.

Два одновременно прогремевших выстрела пробили резину передних колес, но микроавтобус продолжал движение. Джамиля до отказа выжала педаль газа, и машина катилась практически на дисках, колотя обрывками покрышек по асфальту.

— Стой! — орал в микрофон полицейский.

Копы открыли стрельбу по задним колесам, но Джамиля не остановилась. Микроавтобус, подпрыгивая и виляя, катился на стражей порядка.

— Она психопатка и собирается нас задавить! — выкрикнул коп.

— Стой! — проорал другой. — Или мы стреляем!

Но Джамиля их даже не слышала. Она во все горло распевала на арабском: «Нет Бога кроме Аллаха». На какой-то миг мысли ее обратились к молодому человеку по имени Ахмед, который завладел ее сердцем. Ее поэт умер и наверняка пребывал на небесах.

Джамиля вспомнила о пророке Магомете, поднимавшемся по лестнице той судьбоносной ночью, чтобы достичь Далекой Мечети — благословенного «седьмого неба». Это был обещанный ей рай. Ничего столь же прекрасного на земле существовать не могло.

Она вдавила педаль газа в пол, и микроавтобус прыгнул вперед.

Помповое ружье и пистолет прогремели одновременно, и ветровое стекло ее машины брызнуло в салон.

Машина вильнула с асфальта на траву и, врезавшись в дерево, остановилась. В тот же миг раздался рев клаксона.

Полицейские подбежали к микроавтобусу и опасливо открыли дверцу со стороны водителя. Окровавленная голова девушки лежала на рулевом колесе. Она смотрела на копов широко открытыми, но уж ничего не видящими глазами. Когда один из полицейских отступил на шаг, из кабины на траву упал сложенный листок бумаги. Полицейский наклонился за ним.

— Что там? — поинтересовался напарник. — Записка самоубийцы?

Первый взглянул на листок, пожал плечами и передал бумагу коллеге:

— Я не читаю по-китайски.

Но это был не китайский, а арабский. Джамиля записала день и час своей смерти.

Глава 57

Во время полета в Вашингтон Картер Грей не произнес ни слова. Хемингуэй не пытался прервать размышления шефа, у него и своих мыслей было более чем достаточно.

Когда они приземлились рядом с Национальным разведывательным центром, Грей сразу выбрался из вертолета.

— Вы желаете, чтобы вас доставили домой, сэр? — спросил Хемингуэй.

Грей взглянул на него так, словно ослышался.

— Президента похитили, — сказал он. — Мне надо работать.

Он вошел в здание, вертолет снова взмыл в воздух. Хемингуэй, обращаясь к пилоту, что-то сказал в микрофон.

Тот в ответ кивнул, и геликоптер полетел на запад.

Хемингуэй обратил взор на пол кабины. В грузовом отсеке под его ногами мирным сном почивал президент Соединенных Штатов Америки Джеймс Бреннан.

Через несколько часов даже в самых отдаленных уголках мира знали во всех деталях то, что произошло в городке Бреннане, штат Пенсильвания.

Секретная служба немедленно привела в действие план обеспечения безопасности всех руководителей страны, начиная от вице-президента и кончая государственным секретарем. В соответствии с Двадцать пятой поправкой Конституции США обязанности президента временно взял на себя вице-президент Бен Гамильтон, и причиной этого, впервые за всю историю Соединенных Штатов, стало похищение президента.

И.о. президента чувствовал себя несчастным.

Гамильтон сделал устный выговор директору секретной службы и после разговора с ним пригласил в Белый дом руководителей всех разведывательных учреждений. Вице-президент высказал свое недовольство тем, что они уделили недостаточное внимание мероприятию, требовавшему чрезвычайно тщательного планирования и привлечения более значительных людских ресурсов. Гамильтон понимал, что похищение не только наносит ущерб государству, но и не будет способствовать его победе на выборах, если он в данный момент получит пост таким вот образом. Все давно знали о честолюбивых устремлениях вице-президента.

Грею он приказал явиться в Овальный кабинет поздним вечером.

Выслушав длиннющую гневную тираду в свой адрес и дождавшись, когда Гамильтон выдохнется, Грей спросил, не может ли он отбыть, дабы заняться поисками президента.

Как утверждают те, кто слышал из-за закрытых дверей ответ нового босса, его слова не могли быть напечатаны ни в одной из газет.

После возвращения из Бреннана Кейт пригласила Адельфию и всех членов Верблюжьего клуба вновь собраться у нее. На лице Адельфии все еще сохранилась печать смертельного ужаса. Кейт дала ей воды, но женщина продолжала сидеть, опустив взгляд на сложенные на коленях руки и медленно покачивая головой.

— Алекс в порядке, — сказала Кейт. — Но увидеть его мне не удалось. Я смогла лишь поговорить с ним по телефону. Да и то всего лишь пару минут.

— Не сомневаюсь, что в данный момент с него снимают показания, — произнес Робин. — Он оказался в центре заварухи и мог видеть нечто такое, что может помочь в поисках.

— А чего полезного увидели мы? — спросил Стоун.

— Много стрельбы, много умирающих людей и горящие машины, — ответил Милтон.

— Но перед этим явно что-то произошло, — вмешался Калеб. — Я увидел это на большом экране. Он схватился за сердце.

— Инфаркт? — высказал предположение Робин.

— Возможно.

— Стреляли арабы. — продолжил Робин. — А прежде чем моего соседа застрелили, я вырвал у него оружие.

— Нападение было хорошо скоординировано, — сказал Стоун. — Это было заметно, несмотря на хаос. Вначале стрельба. Затем живые факелы. А затем снова стрельба. При этом направление огня синхронно менялось.

— По крайней мере, лимузину президента удалось уехать, — заметила Кейт. — Пусть даже президента после этого похитили.

— Да. Но отъезд президента, вероятно, входил в планы преступников, — возразил Стоун. — После изоляции машины от кортежа. — Он взглянул на Милтона, ожесточенно стучащего пальцами по клавиатуре ноутбука. — Есть что-то новое, Милтон?

— Всего лишь подтверждение об исчезновении президента и сообщение о перестрелке в Бреннане рядом с больницей Милосердия.

— Больница Милосердия… — задумчиво произнес Стоун. — Если президенту стало плохо, то его должны были доставить именно туда. Такова стандартная процедура.

— И они сожгли «скорую помощь», — вставила Кейт.

— Это также входило в план, — ответил Стоун.

— Ну и что теперь? — обведя всех взглядом, поинтересовался Калеб.

— Нам необходимо поговорить с Алексом, — сказала Кейт. — Он должен просмотреть фильм.

— Боюсь, что парень сейчас очень занят, — заметил Робин.

— Я встречусь с ним, как только он будет дома. Я знаю, что он хочет помочь.

Что касается Стоуна, то он был в этом не очень уверен.

В комнате ситуационного анализа штаб-квартиры секретной службы кипела бурная жизнь. Несмотря на то, что расследование было формально возложено на ФБР, секретная служба не могла остаться в стороне от этого дела.

Ушибленные ребра Алекса Форда были плотно обмотаны эластичной лентой, на руке красовалась повязка. Ему казалось, что его легкие обуглились. Несмотря на это, с него раз десять снимали показания, не забывая при этом вводить в курс последних событий.

— К нам в руки попал охранник больницы, — сказал директор секретной службы Уэйн Мартин. — Двое других погибли в перестрелке, но этого мерзавца мы взяли живьем.

— А как президент? — спросил Алекс.

— Никаких следов, — ответил Мартин. — Мы считаем, что его переместили в другое транспортное средство. И в это могла быть вовлечена женщина по имени Джамиля Салем, работавшая няней в семействе Франклин. Она связала миссис Франклин и увезла детей. Позже женщина отпустила детей, но была застрелена полицейскими, когда попыталась совершить на них наезд.

— А какая здесь связь с президентом? — спросил один из агентов.

— Думаю, что она пользовалась детьми, чтобы миновать блокпосты. Нянька с тремя ревущими ребятишками вряд ли может входить в число подозреваемых.

— Видимо, я что-то не улавливаю… — сказал тот же агент.

— Полицейские, тщательно осмотрев микроавтобус, обнаружили в его хвостовой части потайное отделение. Оно имело форму человеческого тела и изнутри было изолировано свинцом и медью. Позже было обнаружено место для кислородного баллона. Миссис Франклин показала, что нянька была крайне раздражена, узнав, что ее хозяйка поменяла планы и намерена поехать на празднество вместе с сыновьями. Это ставило под серьезный удар успех всей операции, и миссис Франклин подлежала устранению.

— Он что-нибудь сказал? — спросил Алекс. — Я имею в виду охранника.

— Этим занимается ФБР, — не скрывая горечи, ответил Мартин. — Но нам известно, что проверка его отпечатков в базе данных не дала никакого результата.

— Этот парень не новичок, сэр, — сказал Алекс. — Я не верю, что это была его первая операция.

— Согласен, — ответил Мартин. — И это может означать, что он раньше не попадался.

Алекс наконец задал вопрос, на который долго не решался:

— Сколько человек погибло, сэр?

Мартин посмотрел на него как-то странно и сказал:

— Точный подсчет показал, что на месте торжества и в городе был убит двадцать один террорист.

— Я имел в виду наших парней, сэр.

Мартин обвел глазами всех присутствующих и произнес:

— Это не для разглашения. Публика не должна знать ничего, пока мы не поймем, что происходит. — Директор секретной службы выдержал паузу и закончил: — С нашей стороны потерь нет.

Алекс от изумления вскочил со стула.

— Что вы несете? — резко спросил он, глядя в глаза начальства. — Наши люди валились, как подкошенные. Я там был и видел все собственными глазами. Или это очередной политический трюк? Если это так, то от него сильно разит.

— Уймись, Форд, — ответил Мартин. — Я знаю, что тебя, сынок, накачали болеутоляющими лекарствами, но это не дает тебе права разговаривать со мной таким тоном.

Алекс глубоко вздохнул, опустился на стул и сказал:

— У нас имелись потери, сэр.

— В наших ребят были попадания. Двадцать пять, если быть точным. Плюс пятнадцать в полицейских. Да, и еще в доктора Беллами. — Мартин помолчал немного, а затем продолжил: — Но в них стреляли дротиками с транквилизатором. Все, с позволения сказать, «убитые» пришли в себя. Именно поэтому стрелки смогли пронести оружие через металлоискатели. Оружие и дротики были изготовлены из композиционных материалов без содержания металла. — Он снова выдержал паузу и закончил: — Все, что я вам сказал, должно остаться в этом помещении.

Все находящиеся в комнате агенты обменялись недоуменными взглядами, а Алекс медленно произнес:

— Транквилизаторы? Но у больницы эти парни палили вовсе не усыпляющими дротиками. Там были самые настоящие пули.

— Два агента, которых мы там обнаружили, были поражены дротиками. Прибывшее подкрепление террористы держали на расстоянии настоящим огнем. Но свидетели утверждают, что снайперы целились не в наших ребят. Они образовали стену огня на подходе к больнице, чтобы не допустить туда наших людей. Теперь нам это окончательно ясно. Террористы не сделали ни одного смертельного выстрела, хотя, как говорят агенты, у них для этого имелась масса возможностей. Я вовсе не хочу сказать, что все это понимаю, но таковы факты.

— Но меня ранили настоящей пулей, — сказал Алекс, прикоснувшись к повязке.

— Поздравляю. Ты единственный. Я думаю, они не ожидали, что ты проникнешь в больницу и попытаешься им помешать.

— Боюсь, что помешать им до конца мне не удалось.

— Ты сделал все. Больше не смог бы сделать ни один агент, — глядя на него, заметил Мартин.

Алекс совершенно безучастно отнесся к этому комплименту.

— Их план состоял в том, чтобы доставить президента в больницу без обычного сопровождения. Они были прекрасно осведомлены о порядке и методике наших действий и использовали их против нас. То, что они не убили ни одного из наших людей, является, по нашему мнению, добрым знаком для президента. Ведь они без всяких помех могли с ним разделаться.

— Значит, они могут потребовать выкуп? И это, видимо, будут не только деньги, — сказал один из агентов.

— Да, подобный сценарий вполне возможен, — согласился Мартин.

— Но с какой стати они позаботились о том, чтобы не убивать нас, сэр? — раздраженно спросил Алекс. — Я хочу сказать, что эти парни убивают без колебаний. Вспомните одиннадцатое сентября, эсминец «Коул», Центральный вокзал. В ходе операции в Бреннане мы их убивали. Это полная бессмыслица.

— Согласен. Смысла в этом нет. Похоже, что мы вступаем на какую-то совершенно новую для нас территорию. — Мартин взял со стола пульт дистанционного управления и направил его на экран прикрепленного к стене большого плазменного телевизора. — Мы получили это видео. Я хочу, чтобы каждый его внимательно просмотрел. Если кому-то покажется, что он видит нечто странное, пусть немедленно подаст голос.

Экран ожил, и Алекс стал следить за ходом ужасных событий, имевших место в городе Бреннане, штат Пенсильвания.

Они просмотрели ролик трижды. Некоторые агенты сделали кое-какие замечания, но ничего существенного никто не заметил. Было ясно, что террористы были прекрасно организованы и всех их отличала великолепная дисциплина.

— Они вывели из строя карету «скорой помощи» и обездвижили доктора Беллами, чтобы нам не осталось иного выбора, кроме как отправить президента прямиком в больницу, — сказал Мартин. — Для того, чтобы помешать прибытию подкрепления, они перегородили улицу тягачом и взорвали водонапорную башню. Очень толковый ход. Нам повезло, что не они стреляли в Рейгана. В госпиталь его сопровождали всего несколько агентов. И если бы их кто-то там поджидал, то все они, включая Рональда, могли стать легкой мишенью для плохих парней. Это означает, что отныне нам следует изменить тактику.

— Но президент действительно выглядел больным, — вмешался Алекс. — Я видел, как он схватился за грудь. Когда мы добрались до больницы, он сказал, что умирает. Я проверил его пульс. Мне он показался нормальным, но я не доктор.

— Работники больницы показали, что врач сделал президенту инъекцию, после чего тот потерял сознание, — добавил Мартин.

— Но они не могли просто так рассчитывать на то, что ему вдруг станет плохо и его повезут в больницу Милосердия, — сказал Алекс. — Они должны были устроить так, чтобы это произошло во время церемонии.

— Именно. Но мы не знаем, как они это сделали.

— Может быть, в него выстрелили дротиком с вызывающей приступ субстанцией? — высказал предположение один из агентов.

— И это возможно. Стреляющее транквилизатором оружие довольно бесшумно, но никто не видел ни единого ствола до того момента, как начался первый шквал огня. Мы просмотрели ролик раз сто. Президент ни разу не вздрогнул и не продемонстрировал каким-либо иным способом, что в него чем-то выстрелили. Даже на удар крошечного дротика человек должен как-то среагировать.

В этот момент в помещение вошел Джерри Сайкс. В руках он держал какой-то документ.

— Мы только что получили это, сэр.

Мартин ознакомился с бумагой, поднял взгляд на подчиненных и сказал:

— Из Бреннана сообщают, что в местную больницу обратились пять человек с жалобами на сердечный приступ. Нам прислали описание этих людей, симптомы их болезни и некоторые иные подробности. С ними проведен курс лечения, но полный анализ показал, что ничего серьезного у этих пациентов не наблюдается.

— Какой-то биологический агент мог быть выпущен в воздух, — высказал предположение Сайкс.

— И при этом подействовать лишь на шестерых, включая президента? Весьма неэффективная субстанция, избирательного действия, — не скрывая своего скептицизма, произнес Мартин.

Алекс взглянул на телевизионный экран и спросил:

— Эта пятерка состоит из национального гвардейца, двух пожилых мужчин, молодой женщины и старушки. Я не ошибся?

— Как, дьявол тебя побери, ты догадался?! — изумился Мартин, сверившись с документом.

— Вернитесь чуть назад и покажите этот кусок в замедленном темпе, — не отвечая на вопрос шефа, сказал Алекс.

Все принялись в очередной раз смотреть на то, как Бреннан трясет руки своим потенциальным избирателям.

— О'кей, задержитесь здесь! — распорядился Алекс. Мартин нажал на кнопку пульта, и кадр замер.

— Взгляните на руку этого человека! — Алекс указал на протез национального гвардейца.

— Это искусственная рука, Форд, — заметил Сайкс, — и пара агентов ее заметили еще до начала торжества.

— Я тоже видел этого парня, — ответил Алекс. — Он пожимает президенту руку правой, искусственной, лапой. И вы увидите, что, прежде чем почувствовать себя плохо, Бреннан успеет пожать еще пять рук. А теперь продолжим просмотр.

Национальный гвардеец на экране отдал честь президенту.

— Остановите, — сказал Алекс. — Обратите внимание, что он салютовал верховному главнокомандующему левой рукой. Или левым крюком. У него один протез и один крюк.

— Может быть, он просто ждет, когда ему сделают второй, — нетерпеливо бросил Мартин.

— Но почему он пожимает руку президента протезом, а салютует крюком? — не унимался Алекс.

— Что из того? — сказал Сайкс. — Я, например, левша, но всегда при рукопожатии пользуюсь правой. Салютую же я иногда левой.

Алекс продолжал изучать кадр.

— Не могли бы вы увеличить изображение руки? — спросил он.

Мартин нажал на кнопку зума, и протез заполнил почти весь экран.

— Взгляните, — показал на картинку Алекс.

— Взгляните на что?! — воскликнул Мартин.

— У парня влажная ладонь.

— Это пот, — недоуменно вскинул брови Сайкс. — День, Алекс, был жарким.

— Верно. День был не по сезону жарким. Но я, Сайкс, никогда не слышал, чтобы протезы в жару потели.

— Черт побери! — взревел, уставившись на экран, Мартин.

Когда все расходились, Мартин задержал Алекса.

— Тебе нечего стыдиться, Форд. Ты вел себя, как герой.

— Вы же не верите в это, сэр, — сказал Алекс. — Я и сам в это не верю.

Глава 58

Прошло двадцать четыре часа, и охваченная паникой Америка продолжала ждать хоть какого-нибудь известия об исчезнувшем президенте. Адрес национального гвардейца удалось установить, но когда туда прибыли представители правопорядка, его там уже давным-давно не было. Недомогание пятерых человек, как оказалось, было вызвано мощным, проникающим через кожу синтетическим галлюциногеном. Испытания показали, что препарат вызывает симптомы, схожие с симптомами инфаркта миокарда, приводит к частичному параличу и порождает чувство обреченности. Чтобы идентифицировать субстанцию, врачи обратились за помощью в ЦРУ. ЦРУ мгновенно заявило, что никогда ни на ком не использовало данное вещество, но враги Америки — законченные негодяи — наверняка это делали. Хорошая новость состояла в том, что препарат не приводил к летальному исходу и его действие могло быть нейтрализовано с помощью доступных средств. Пять стоявших в первом ряду человек получили отравление, пожимая руку своему кумиру.

В центре города в гараже было обнаружено еще одно тело. Алекс узнал в нем водителя стоявшей у больницы кареты «скорой помощи». Гараж принадлежал какому-то американскому бизнесмену. Напасть на след этого бизнесмена не удалось. Баллистическая экспертиза показала, что пуля, обнаруженная в теле убитого, была выпущена из того же ствола, из которого стреляли в Алекса. Пуля, скользнув по руке агента секретной службы, засела в деревянных перилах. Гараж находился неподалеку от больницы, и это говорило о том, что перегрузили президента в микроавтобус Джамили Салем именно там. Затем президента, видимо, переместили в другое транспортное средство, которому удалось незамеченным покинуть район происшествия.

Действующий президент Гамильтон несколько раз выступил перед нацией. Он заверил сограждан в том, что положение в стране стабильно, управление находится в надежных руках, а похитители, кем бы они ни были, будут жестоко наказаны. Гамильтон требовал, чтобы террористы немедленно вернули президента Джеймса Бреннана невредимым, или Соединенные Штаты, в знак возмездия, не остановятся перед тем, чтобы уничтожить как самих преступников, так и те страны, которые им помогают.

Похищение президента потрясло страну: финансовые рынки рухнули; люди боялись покидать свои жилища; нацию практически разбил паралич. Положение усугублялось тем, что некоторые мусульманские радикалы требовали немедленно убить президента Бреннана (если он еще жив), а тело предъявить миру.

Стратегическое авиационное командование во второй раз в своей истории было переведено на второй уровень готовности. В первый раз это было сделано во время Кубинского кризиса 1962 года. Даже после событий одиннадцатого сентября был установлен лишь третий уровень готовности. Военные эксперты утверждали, что в случае неблагоприятного развития событий уровень может быть повышен до первого. После этого разговаривать будет уже не о чем.

Все службы разведки выбивались из сил, чтобы обнаружить похитителей. Во все страны мира полетели дипломатические запросы. А Пентагон изыскивал цели, против которых можно было бы использовать самое современное оружие.

В разговоре с одним из сенаторов украшенный тремя звездами армейский генерал заявил: «Мы больше не будем чикаться с этими типами. Ни один солдат не ступит под пули на их землю. Только ракеты по воздуху. И пусть они на прощание целуют свою задницу».

Сенатор целиком и полностью разделял позицию вояки.

И без того напряженные отношения между исламским миром и Америкой ухудшились еще больше. Несмотря на то, что ни одна из террористических групп не взяла на себя ответственность за содеянное, убитые в Бреннане террористы оказались арабами. Всех поразил тот факт, что отпечатков их пальцев не оказалось в огромной и максимально полной базе данных НРЦ. Невозможно было представить, что все разведывательное сообщество Америки не имело ни единого байта информации о двух десятках преступников. Но, судя по всему, дело обстояло именно так.

Но большинство американцев не обратило внимания на эту аномалию. Они просто хотели вернуть своего президента. Они требовали ответа на вопрос: «Как это вообще могло произойти?».

Поздним вечером следующего дня Кейт Адамс постучала в дверь дома Алекса Форда в Манассасе. До этого она несколько раз безуспешно пыталась связаться с ним по телефону.

Откуда-то из глубины дома до нее доносились грустные аккорды гитары. Звук струн стих, и она услышала приближающиеся шаги.

— Да?

— Алекс, это я, Кейт.

Алекс открыл дверь. Он был небрит, а его шевелюра пребывала в полном беспорядке. На агенте секретной службы были только драные джинсы и грязная майка с короткими рукавами. В правой руке он держал черную гитару.

— Ты не отвечал на мои звонки, и я начала волноваться, — сказала Кейт.

— Прости. Я был очень занят, — коротко бросил он.

Она посмотрела на гитару и перевела взгляд на забинтованную руку.

— Как ты можешь играть раненой рукой? — спросила Кейт.

— Перевязь не нужна, если имеются неограниченные запасы виски! В моем случае это «Джек Дэниелс».

— Я могу войти?

Алекс пожал плечами, отступил в сторону и, пропустив Кейт, запер дверь.

— Странно, что твой дом не окружен машинами прессы, — сказала Кейт.

— Начальство не сообщило моего имени. Я безымянный агент секретной службы, который облажался и допустил похищение президента.

Алекс провел ее в небольшую гостиную. В комнате было очень мало мебели, и она подумала, что помещение бывает таким пустым, когда кто-то в него или въезжает, или уже оставляет.

Ее внимание привлекли сотни стоящих на одной из полок лафитников.

Проследив за ее взглядом, Алекс сказал:

— Я прихватывал на память стаканчик во всех тех местах, где мне приходилось охранять президента. Это все, что я накопил за годы службы. Больше мне нечем похвастаться.

В комнате повисло неловкое молчание.

— Может, что-нибудь выпьешь? — первым нарушил его Алекс.

— Ничего крепкого, — ответила Кейт.

Алекс молча поднялся и через минуту вернулся со стаканом кока-колы со льдом.

— Может быть, не надо больше «Джека»? — осторожно спросила она.

— Не надо. По правде говоря, я только что оклемался. Это, конечно, смешно, но вчера я усидел целую бутылку.

— Итак, каковы наши дальнейшие планы? Остаться здесь и упиться до смерти под баллады Джонни Кэша в твоем исполнении?

— Что ж, это выход, — вяло произнес он.

— Правда, не очень хороший.

— А у тебя есть другие идеи?

— Ты обещал, что встретишься с Оливером и остальными.

— Ах да. Вербный клуб.

— Верблюжий.

— Какая разница. — Он взял аккорд.

Кейт оглядела комнату. Ее внимание привлекла одна из фотографий, и она взяла снимок в руки. На нем был изображен очень высокий худой человек с обветренным лицом и черными блестящими волосами, уложенными в стиле Помпадур. С губы мужчины свисала сигарета, в руках он держал гитару.

Кейт посмотрела на внимательно наблюдающего за ней Алекса и спросила:

— Твой отец?

— Единственный и неповторимый Фредди Форд по прозвищу Раскаленное Железо, — ответил Алекс.

— Но он вовсе не похож на Джонни Кэша.

— Знаю. Внешне он скорее напоминает Хэнка Уильямса-старшего.

Кейт вернула фото на место и осмотрелась по сторонам.

— Довольно убогая жизнь, не так ли? — сказал он.

Кейт обернулась и увидела, что Алекс внимательно за ней следит.

— Работа секретного агента не сильно способствует поддержанию домашнего уюта, — сказал он.

— Не волнуйся, я вовсе не охочусь за твоим домом или за твоими деньгами.

— Вот и хорошо.

Кейт уселась, отпила кока-колы и сказала:

— Тебе необходимо встретиться с Оливером, Алекс. Припомни, была похищена женщина.

— В таком случае пусть обращаются в ФБР, хотя те сейчас по уши заняты другим похищением.

— Они хотят тебя.

— Взгляни на меня, Кейт. — Он ткнул пальцем себя в грудь. — Если бы твою сестру вдруг похитили, ты доверила бы мне ее поиски?

— Конечно.

— Вздор!

— Прошу, Алекс, поговори с ними.

— Нет! Не буду!

— Почему?!

— Я никому ничего не обязан объяснять!

Кейт поставила стакан на столик и поднялась.

— Очень жаль, — бросила она и направилась к выходу.

Но Алекс не позволил ей уйти. Положив руку на ее плечо, он сказал:

— Я провалил дело, Кейт. Не сделал того, что должен был сделать.

— Это не твоя вина. Тебя самого едва не убили.

— Нет, они облапошили меня, как последнего вонючего новичка. Разве этот охранник восточного вида вышел из больницы случайно? Случайно решил рискнуть жизнью ради того, чтобы мне помочь? Я, лично я, позволил этому сукину сыну умыкнуть президента Соединенных Штатов!

— Ты ничего никому не позволил. Ты обо всем догадался.

— Да. Но на шестьдесят секунд позже, чем следовало, а это при моей работе непозволительно. — Алекс прислонился спиной к стене и спросил: — Ты помнишь, что сказал мне Клинт Хилл — парень, который охранял президента Кеннеди?

— Что тебе не следует быть таким, как он. Поскольку он потерял своего президента.

— Точно, — ответил Алекс. — Только теперь я окончательно понял, что имел в виду Клинт.

Глава 59

С момента похищения президента Картер Грей практически не смыкал глаз, но все усилия шефа Национального разведывательного центра не привели к сколь-нибудь заметным результатам. Через тридцать шесть часов после похищения президента он восседал за столом в конференц-зале вверенного ему учреждения. Напротив него сидел прикованный к стулу человек, за спиной которого маячили два здоровенных охранника. Человек отзывался на имя Фарид Шах, что полностью соответствовало имеющимся у него официальным документам. Грей знал, что все документы поддельные, а получить пленного из рук ФБР ему удалось только потому, что он располагал серьезным компроматом на директора бюро.

— Фарид Шах из Индии, — сказал Грей. — Но вы не индус.

— Мой отец был индусом, а мать происходит из Саудовской Аравии. Я пошел в нее, — спокойно ответил пленник.

Его раненая рука была закреплена на теле клейкой лентой. Носить перевязь ему не позволили, поскольку та могла послужить орудием самоубийства.

— Индус сочетался браком с мусульманкой?

— Вы будете потрясены, узнав, насколько часто это случается.

— Каким образом вы попали из Индии в Америку?

— Америка — страна великих возможностей, — туманно ответил пленник.

— Неужели мусульмане начали вербовать индуистов в качестве террористов? — спросил Грей.

— Я правоверный мусульманин. Надеюсь, вы заметили, как я совершал в камере намаз?

— Ваше лицо, мистер Шах, как это ни странно, кажется мне знакомым.

— Нам тоже большинство американцев представляются на одно лицо.

— Я не большинство американцев. Скажите, каким образом вы получили место охранника в больнице?

Фарид Шах в ответ лишь посмотрел вниз, на свои руки.

— Кто эти люди? — спросил Грей, веером рассыпая по столу фотографии. — Ваша семья?

Но и на этот вопрос ответа тоже не последовало.

— Снимки обнаружены в вашем жилье, из чего можно заключить, что вам известно, кто на них изображен. Весьма любопытно. На обратной стороне каждого фото стоят даты, написанные по-арабски. Судя по всему, там записаны даты рождения и смерти и приводится еще кое-какая информация. — Грей поднял снимок мальчика-подростка. — Как видно из надписи, он умер в возрасте шестнадцати лет и убит во время ирако-иранской войны. Это ваш брат? На чьей стороне он воевал? На чьей стороне воевали вы?

Грей не стал ждать ответа, поскольку был уверен, что такового не последует. Он выбрал еще один снимок — на сей раз с изображением женщины.

— Здесь сказано, что ее убили во время первого американского вторжения в Ирак. Я полагаю, что вы имеете в виду войну в Заливе, когда Ирак вторгся в Кувейт, а Соединенные Штаты пришли на помощь этой стране. Это ваша жена? Вы сражались за Саддама Хусейна?

Пленник молчал.

Грей поднял со стола очередную фотографию. Это был снимок молодой девушки — почти девочки. Он повернул его тыльной стороной к себе и прочитал:

— «Убита во время второго американского вторжения в Ирак». Это ваша дочь? — Шах продолжал изучать свои руки. — Вы потеряли в войне и мятежах всех этих людей. Потеряли семью и друзей. Это случилось во время междоусобных войн между мусульманами и в ходе борьбы с Америкой. И ради чего потребовались эти жертвы? — Грей склонился к пленнику. — Ради мести? — Шеф разведки неторопливо поднялся из-за стола, кивнул охранникам и сказал, обращаясь к Шаху: — Я скоро вернусь, и тогда вы все мне расскажете.

На следующее утро, когда стали распространяться какие-то странные слухи, нации было объявлено, что во время похищения президента Бреннана террористы употребляли не пули, а дротики с транквилизатором. Поэтому среди американцев убитых не было, хотя множество людей пострадало во время разразившейся паники. Сообщение о том, что в ходе операции был убит двадцать один араб, заставило весь мир сокрушаться. «Нью-Йорк таймс» откликнулась на это вынесенным на первую полосу заголовком: «Террористы-убийцы убили лишь себя». А «Вашингтон пост» в своих комментариях высказала предположение, что транквилизатор использовался потому, что настоящие боеприпасы нельзя было пронести через металлоискатели. Однако никто не мог объяснить, почему засевшие рядом с больницей снайперы тоже не пустили в дело боевые патроны.

Наиболее ясно выразилась «Нью-Йорк пост». «Что, черт побери, происходит?!» — кричал заголовок на первой полосе.

На улицах Америки, так же как и по всему миру, все чаще и чаще происходили стычки. Насилие расползалось по планете, и всем было ясно, что вот-вот должно случиться нечто очень серьезное.

Тем же утром Белый дом ждало еще одно ошеломляющее известие. Все ведущие телевизионные сети Соединенных Штатов получили от агентства Аль-Джазира уведомление о том, что в самое ближайшее время в эфир будут переданы условия похитителей. Представители агентства утверждали, что сообщение произведет умопомрачительный эффект и что ни один человек, включая действующего президента, не будет поставлен заранее в известность о характере требований. Похитители, видимо, хотели, чтобы правительство США узнало обо всем одновременно с согражданами.

Действующий президент Гамильтон распорядился подготовить средства глушения на тот случай, если в эфире прозвучат оскорбительные или нецензурные выражения, и дал соответствующие указания на этот счет Федеральной комиссии связи. А что еще ему оставалось делать? Затем он собрал всех министров, советников и военное руководство, дабы коллективно прослушать объявление.

— Но откуда нам знать, что именно эти люди удерживают Бреннана? Все это может быть всего лишь большим мешком дерьма, — предупредил советник президента по национальной безопасности.

— Именно, — поддержал коллегу министр обороны Джо Деккер.

Деккер был весьма уважаемым членом кабинета; он тщательно продумывал все свои ходы и всегда разыгрывал политическую колоду до конца. Кроме того, он слыл человеком, который не побоится нажать на спуск, и Гамильтон в ходе развернувшегося кризиса во многом полагался на него.

Гамильтон извлек из кармана небольшой листок бумаги и сказал:

— Это было направлено в Белый дом ведущими сетями несколько минут назад. Сопровождение требованиям террористов.

— Что же это такое, сэр? — поинтересовался Деккер.

— Здесь сказано, что при Бреннане находился ядерный код, и нам следует подтвердить, насколько он точен. Как вы понимаете, этот код уже недействителен.

Через пару минут, после краткой консультации и подтверждающего звонка, министр обороны, мрачно оглядев присутствующих, сказал:

— Президент действительно у них.

Все собравшиеся в помещении словно по команде уставились в пол, избегая встречаться взглядами. Их обуревала одна и та же мысль: требования террористов почти наверняка окажутся неприемлемыми для Соединенных Штатов и в судьбе Джеймса Бреннана будет поставлена точка.

На прикрепленном к стене плазменном экране возник седовласый ведущий, а действующий президент Гамильтон обнародовал одолевающие всех мысли:

— Клянусь Богом, если эти выродки продемонстрируют нам, как рубят голову Джиму Бреннану, в их логове не останется ни одного целого дома.

Умудренный опытом телеведущий выглядел немного подавленным, но быстро взял себя в руки и приступил к чтению:

«Во-первых, Америка и весь остальной мир должны признать ислам великой религией и оказывать ему то почтение, которого он заслуживает. Во-вторых, Соединенные Штаты Америки должны выделять на экономическое развитие Палестины точно такие же суммы, какие они выделяют Египту и Израилю. В-третьих, все союзнические силы должны быть выведены из Ирака и Афганистана, однако войска ООН имеют право там оставаться. В-четвертых, все союзнические базы в Ираке и Афганистане должны быть ликвидированы. В-пятых, все частные иностранные нефтяные активы должны быть переданы странам, где данные активы находятся, включая нефтепровод на территории Афганистана. В-шестых, контрольный пакет всех частных коммерческих предприятий и организаций на Ближнем Востоке должен находиться в руках арабов, а прибыль в течение двух ближайших десятилетий должна реинвестироваться в регионе на развитие инфраструктуры и создание новых рабочих мест. В-седьмых, между Соединенными Штатами и их союзниками должно быть заключено соглашение о том, что они не совершат вторжения в любую суверенную страну, если не подвергаются прямому вооруженному нападению со стороны данной страны и при отсутствии достоверных свидетельств того, что данная страна открыто поддерживает атаки террористов на Соединенные Штаты или их союзников. В-восьмых, Соединенные Штаты должны воздержаться от попыток использовать вооруженные силы формирования мира по своему образу и подобию, обязуясь при этом уважать разнообразие культурных традиций Ближнего Востока. В-девятых, западный мир должен признать, что многие проблемы Ближнего Востока являются результатом ошибочной внешней политики Запада и следствием колониальной эксплуатации, и для преодоления негативных последствий этого Западу и Востоку следует вести постоянный и углубленный диалог…»

По мере того, как оглашался список требований, лица собравшихся в Белом доме вождей нации становились все более и более мрачными.

— Все та же старая чушь! — подал голос генерал. — Никакого творческого подхода. Должен признаться, я даже разочарован.

— Мы не можем поддаваться шантажу, — сказал Гамильтон и, ожидая поддержки, обвел взглядом собравшихся.

— Ни в коем случае, — согласился с действующим президентом советник по вопросам национальной безопасности.

— Конечно, не можем, — с нажимом произнес министр обороны Деккер.

Сидящие за столом принялись делать заметки, а генералы и адмиралы, собравшись в кучку, обсуждать разные сценарии военного ответа на наглые требования террористов.

Слово взяла государственный секретарь США Андреа Мейс.

— Подождите, коллеги. Давайте не будем окончательно списывать со счетов Джима Бреннана. — Мейс была близким другом похищенного президента.

Представители Пентагона посмотрели на нее так, словно не верили своим ушам.

— Неужели вы считаете, что они готовы нам его вернуть?! — вырвалось у кого-то.

За столом поднялся всеобщий гомон, но уже через секунду чей-то громкий голос заставил всех умолкнуть. Этот голос принадлежал сидевшему в торце стола Картеру Грею.

— Может быть, нам все же стоит дослушать до конца? — спросил он, показывая на экран телевизора.

В помещении наступила тишина.

— Перехожу к другому разделу, — сказал ведущий и, прокашлявшись, приступил к чтению:

«Так называемые цивилизованные страны, навязывающие свою волю с помощью пуль и бомб, являются террористами, и в силу этого не имеют ни малейшего права лишать другие страны тех привилегий, которыми обладают сами. Тот, кто поднимает меч, часто от меча и погибает».

Седовласый ведущий выдержал короткую паузу, а затем произнес:

— Теперь я перехожу к наиболее странной части послания, хотя, если быть до конца честным, за всю свою тридцатитрехлетнюю карьеру журналиста я не видел ничего более удивительного и непонятного, чем недавняя цепь событий. — Он снова умолк, словно давая аудитории возможность прочувствовать значительность события.

— Чтоб ты сдох! — взревел Деккер. — Да телись ты, ради всего святого!

Телеведущий приступил к чтению:

«Вне зависимости от того, будут или не будут приняты наши требования, мы ровно через неделю доставим президента Бреннана невредимым в безопасное месте, и правительство США будет своевременно проинформировано, чтобы иметь возможность его забрать. Тем не менее, мы просим весь мир воспринять эти требования максимально серьезно, хотя мы искренне стремимся только к Salaam».

— «Salaam» по-арабски «мир», — поспешно пояснил ведущий.

Потрясенные вожди нации в немом изумлении смотрели на экран.

— Что, дьявол его побери, он сказал? — спросил Гамильтон.

— Он сказал, — ясным голосом ответил Грей, — что даже в том случае, если их требования мы не примем, президент Бреннан будет отпущен целым и невредимым.

— Дерьмо! — взревел Деккер. — Они держат нас всех за идиотов!

«Нет, я не считаю, что они считают вас всех идиотами», — подумал Грей.

— Это же нелепо, — продолжал Деккер. — Интересно, как они смогли навербовать людей для такого представления?

Грей бросил на министра обороны полный сожаления взгляд и сказал:

— На Земле более миллиарда мусульман. Мусульмане веруют искренне и горячо. Они, не задавая вопросов, делают все, что от них требуют. Неужели вы полагаете, что среди этого миллиарда верующих трудно найти менее пары дюжин человек, способных пожертвовать своей жизнью? Неужели вы в это не верите? — повторил он. — Мы воюем с этими людьми, Джо, и если вы не знаете своего врага, то я, при всем уважении к вам, смею предположить, что Министерство обороны не есть лучшее место для приложения ваших незаурядных способностей.

— А вы-то откуда взялись, чтобы… — начал было Деккер, но Грей не дал ему закончить.

— Нам следует себя спросить, кто спланировал данную операцию. Я весьма серьезно сомневаюсь, что это сделала какая-либо из известных мне террористических организаций. За ней стоит кто-то еще. И чтобы получить шанс увидеть нашего президента живым, мы должны узнать, кто именно.

Глава 60

Выслушав эти умопомрачительные требования, Картер Грей вернулся на службу. В файлах Национального разведывательного центра не имелось никаких упоминаний о Фариде Шахе, и Грей размышлял о том, где можно отыскать нужные сведения. База данных ФБР содержала информацию обо всех известных преступниках, но Грей был почти уверен, что имени Фарид Шах там нет. Люди не берут себе вымышленное имя, за которым тянется шлейф преступлений. Как и предполагал Грей, поиск в базе данных ФБР не дал никаких результатов.

После этого он слетал на вертолете в Бреннан. В городе был открыт временный морг, и Грей осмотрел все находящиеся в нем тела. Врач из больницы Милосердия показался ему знакомым, но никого больше он не узнал. Сложность состояла в том, что большинство фотографий в файлах НРЦ были сделаны от пяти до пятнадцати лет назад и люди за это время могли сильно измениться. Грей посетил место торжества, гараж, больницу и закончил объезд жилым домом, в котором находились снайперы, не позволявшие полиции приблизиться к госпиталю. Никаких новых мыслей в голове шефа НРЦ не родилось, но зато он еще раз как профессионал восхитился тем, с какой точностью была спланирована и выполнена операция. Кто привел этот сложный механизм в движение? Кто?

На обратном пути в Вашингтон Грей внимательно изучал фотографии, найденные в жилище Шаха. И к нему вдруг пришло прозрение. Грей отдал команду лететь не в НРЦ, а в Лэнгли.

По прибытии в ЦРУ он передал все фотографии, включая изображение Фарида Шаха, в отдел регистрации преступлений с просьбой как можно быстрее идентифицировать хотя бы одну из них.

Поздним вечером того же дня, когда он все еще сидел в своем кабинете, ему позвонили из Лэнгли.

Оказалось, что какой-то информатор ФБР (араб по национальности) опознал в изображенной на одном из снимков девушке дочь человека, с которым он вместе сражался вначале против режима Саддама Хусейна, а затем и против американских оккупантов. Когда ему продемонстрировали фото Фарида Шаха, он его сразу узнал, несмотря на изменившуюся внешность. Это был отец девочки.

— Как его зовут? — нетерпеливо спросил Грей.

— Аднан аль-Рими, — ответил директор ЦРУ. — Но это невозможно, поскольку аль-Рими мертв.

Грей выразил согласие с последним утверждением, поблагодарил коллегу, повесил трубку и немедленно вошел в базу данных своей конторы. Найдя фотографию аль-Рими, он сравнил ее со сделанным после задержания снимком человека, именующего себя Фаридом Шахом. Несмотря на некоторую схожесть, даже с учетом наличия бороды и гладко выбритого черепа, это был совсем другой человек.

Грей откинулся на спинку стула и бросил фотографии на стол. База данных НРЦ была сфальсифицирована, а фотографии и отпечатки пальцев искажены. Патрику Джонсону заплатили за эту работу, а затем убили. Теперь многие события обретали смысл, но что это оставляло ему, Картеру Грею? Он вел свою треклятую войну, основываясь на ложной информации. То, что произошло, было больше чем катастрофа. Это был страшный удар по его профессиональной гордости. Такого афронта он никогда не испытывал.

Грей вышел на воздух и сел на скамью у фонтана. Прислушиваясь к успокоительному журчанию воды и глядя на здание НРЦ (величайшего разведывательного агентства в мире), он думал, что от этого монстра в данный момент нет никакой пользы. Идея террористической операции родилась в недрах его конторы. Подозрения, вызванные тем, что террористы вдруг стали убивать террористов, полностью подтвердились. Но кто оказался предателем? И насколько глубоко это предательство проникло? Несмотря на все имеющиеся в его распоряжении ресурсы, Картер Грей остался один.

Том Хемингуэй сидел на бетонном полу, скрестив свои длинные ноги. Глаза его были закрыты, а пульс и дыхание — такими медленными, что с первого взгляда он казался неживым. Поднявшись, он быстро прошагал по коридору и вошел в другую комнату. Для этого ему пришлось отпереть тяжелую дверь. Переступив через порог, он оказался в небольшом тамбуре. Том закрыл и запер за собой дверь и, тут же открыв другую, вошел в помещение.

В небольшой камере на складной армейской кровати лежала Частити Хейз. Ее ноги были прикованы цепью к стене. Судя по тихому ровному дыханию, женщина спала. Хемингуэй оставил Частити в покое и перешел в соседнюю комнату, где так же спокойно спал гораздо более важный пленник. Хемингуэй остановился в дверях и некоторое время смотрел на президента Бреннана, размышляя о случившемся.

В то время, как все ждали насилия, он, Хемингуэй, продемонстрировал миру сдержанность. Когда все ждали, что фанатики-мусульмане в очередной раз будут вести себя в соответствии со сложившимися стереотипами, он открыл перед миром поистине исторические перспективы. Впрочем, мир был знаком с явлениями подобного рода. Ганди, не прибегая к насилию, смог изменить лицо целого континента. Мирные марши и сидячие демонстрации положили конец жестокой сегрегации на американском Юге. Теория «подставь другую щеку» была для самого Хемингуэя чем-то совершенно новым, и он не знал, сработает ли она на практике. Но попытаться, во всяком случае, стоило, ибо без этого оба мира, которые он так любил, ждало неизбежное уничтожение. Судя по всему, он не учел, что события в Пенсильвании повергнут в ужас многие тысячи людей, а сотни покалечатся — некоторые смертельно.

Хемингуэй с самого начало мучительно раздумывал, что сказать арабам о предстоящей им миссии. Станут ли они выполнять приказы, зная, что их враги не погибнут? В конце концов он решил, что, если им суждено умереть во имя правого дела, они должны знать все. Поэтому те, кто пожертвовал своей жизнью в городе Бреннане, понимали, что их враги останутся целыми и невредимыми. Подобной отваги Хемингуэю видеть никогда не приходилось.

Том взглянул на часы. Вскоре мир получит еще одно послание. Там будет сказано, в каком месте возвратят президента. И это сообщение окажется столь же потрясающим, как и предыдущее.

Кейт, встретившись с членами Верблюжьего клуба в коттедже Оливера Стоуна на кладбище, рассказала им о своей неудаче с Алексом Фордом.

— Алекс винит себя в случившемся с президентом, — сказала она.

— Зная его много лет, я нисколько этому не удивлен, — ответил Стоун. — Он человек гордый и весьма серьезно относится к своей работе.

— Чрезмерная гордость не всегда является достоинством, — заметила Кейт.

— У нас почти не осталось времени, — вмешался Милтон. Он включил компьютер и, показывая на экран, продолжил: — События принимают крайне неприятный оборот. — Все, сгрудившись вокруг него, принялись читать появляющиеся на экране сообщения, а Милтон продолжил: — Несмотря на заявление о том, что Бреннан будет возвращен целым и невредимым, насилие постоянно распространяется и выходит из-под контроля. Разъяренные толпы калечат и убивают мусульман по всему миру, те тоже не остаются в долгу. В Кувейте захвачены и обезглавлены пять американцев. Ирак снова полностью дестабилизирован.

— И даже наиболее умеренные исламские элементы требуют, чтобы те, кто захватил президента Бреннана, ужесточили свои требования к Америке, — дополнил друга Оливер Стоун.

— Одна группа в обмен на возвращение требует доступ к ядерному оружию, — сказал Калеб. — Боже! Весь мир рушится. Ну почему же люди не способны просто сидеть, читать книги и любить друг друга?!

Услыхав столь наивное заявление, Робин вскинул лохматые брови и произнес:

— Наши вояки, ожидая приказа к выступлению, от нетерпения роют копытами землю.

— Это может вызвать тотальную войну со всем исламским миром, — сказал Калеб.

— Кое-кто хочет такой войны, — вставил Стоун и подумал: «Картер Грей, например».

— А что, если президента отпустят… — начала Кейт.

— Скорее всего, это не будет иметь какого-либо значения, — не дал ей закончить Оливер Стоун. — Когда мир так расколот, для начала финальной схватки достаточно единственного катализатора.

— А что, если мы узнаем, чьих рук это дело? — неуверенно спросила Кейт.

— Мы? — изумился Робин. — Да у нас на это нет никаких шансов!

— Ошибаешься, Робин. — Стоун ответил так жестко, что все посмотрели на него с удивлением. — Алекс Форд как-то нанес мне визит, и вот настало время ответить ему тем же.

Картер Грей прошел по длинному коридору в ту часть здания НРЦ, где в отдельных камерах содержались заключенные. Он кивнул стражнику, и металлическая дверь скользнула в сторону.

— Мистер аль-Рими, — не скрывая триумфа, произнес он, — не могли бы мы поговорить?

Ответа от укрывшегося с головой спящего пленника не последовало, и Грей дал знак охране.

Двое стражников взяли аль-Рими за плечи и попытались его посадить.

— О, черт!

Они отпустили аль-Рими, и тот мешком свалился на бетонный пол. Из его рта торчали концы клейкой медицинской ленты. Он сумел содрать ленту с руки, скомкать и под одеялом запихнуть в дыхательное горло. Тело уже успело остыть.

Грей глянул на прикрепленную к потолку в углу комнаты видеокамеру и завопил:

— Человек задушил себя медицинской лентой, а вы ничего не видели! Идиоты!

Он швырнул на пол принесенную с собой папку, и фотографии веером посыпались на тело аль-Рими. Когда Грей двинулся к выходу, создалось впечатление, что покойник смотрит вслед разъяренному Королю разведки. Если бы труп мог, то наверняка бы улыбнулся.

Полчаса спустя вертолет Картера Грея приземлился на лужайке Белого дома. Грей не жаждал встречи с действующим президентом Гамильтоном, однако был полон решимости встретить самое худшее с открытым забралом. Грей и Гамильтон никогда не были близки. Гамильтон был старинным другом Бреннана на политическом поприще и не пытался скрывать, что ему совсем не по нраву теплые отношения, сложившиеся между президентом и шефом разведки. Кроме того, Гамильтон весьма кисло отнесся к тому, что на празднование в город Бреннан президент пригласил с собой не его, а Грея. Однако именно это событие, вознеся Гамильтона на вершину, самым радикальным образом изменило характер их профессиональных отношений. Грей, понимая, что новый босс будет искать любой предлог для увольнения его со службы, не хотел предоставлять ему такой возможности.

Он рассказал Гамильтону о самоубийстве пленника, но информировать о его подлинном имени не стал. Грей был намерен унести эту тайну с собой в могилу.

— Тем не менее, я полагаю, что нам удалось достигнуть определенного прогресса, сэр, — добавил он.

— Что вы скажете на это, Грей?! — сказал Гамильтон. Он взял со стола какую-то исламскую газету и спросил: — Ведь вы читаете по-арабски, не так ли?

Грей вслух перевел заголовок:

— «Наконец-то они платят за свои грехи».

Гамильтон поднял другую газету и сказал:

— Здесь написано: «Может быть, ислам сможет подставить и другую щеку?» Это одно из ведущих итальянских ежедневных изданий. И подобная мерзость публикуется в то время, когда наш президент находится бог знает где. Международная пресса не стыдится намекать на то, что мы сами каким-то образом в этом виноваты. — Взяв телетайпную ленту с напечатанным на ней текстом, Гамильтон продолжил: — За последние двадцать минут я получил несколько сообщений. В одном из них сказано, что в центре Нью-Йорка средь бела дня вытащили из такси и забили до смерти водителя-мусульманина. И самое ужасное, что парень шесть лет прослужил в армии. В нашей армии! Два сотрудника фирмы «Холлибертон» были похищены из отеля в Рияде. Их трупы со вспоротыми животами позже нашли в полумиле от гостиницы. На телах несчастных было написано: «Смерть Америке». И это всего лишь два инцидента из десятка, о которых мне сообщили сегодня. Пентагон ждет, когда я дам приказ сбросить атомную бомбу. Моя разведка состоит из кого угодно, но только не из тех людей, которых можно назвать разведчиками. У нас нет даже малейшего предположения, где может находиться Джим Бреннан. — Он посмотрел на Грея так, словно горел нетерпением услышать его жалкие оправдания, прежде чем снова обрушиться на него.

Казалось, что за прошедшие с момента похищения дни Бен Гамильтон постарел года на четыре. Грею не доводилось видеть президента, который, придя в Белый дом с темной шевелюрой, не уходил оттуда седым. Это была самая тяжелая в мире работа и, как ни странно, самая желаемая.

— Как бы это ни произошло и что бы по этому поводу ни писала мировая пресса, мы должны оставаться самими собой. Сейчас не время менять кожу. Когда случается катастрофа, нам следует использовать все возможности, которыми мы располагаем. Я хочу, чтобы Джим Бреннан вернулся к нам живым! — Для вящей убедительности Гамильтон стукнул кулаком по столу. — Ваши прежние заслуги для меня гроша ломаного не стоят. Президента похитили во время вашей вахты, и я считаю, что в этом полностью виноваты вы. Соединенные Штаты были унижены шайкой каких-то треклятых арабов. Если президент не вернется живым и здоровым, вы перестанете быть главой разведывательного сообщества нашей страны. Вам все ясно?

— Абсолютно, — невозмутимо ответил Грей, понимая, что это всего лишь пустая риторика. Ни один находящийся в здравом уме человек, временно исполняющий обязанности президента, не может, оказавшись в кризисной ситуации, позволить себе уволить главу разведки. — Однако хочу заметить, что наша страна, исходя из постулатов ее внешней политики, не может сколько-нибудь серьезно рассматривать ни одно из условий похитителей. И мы не можем ждать его освобождения целую неделю, если таковое вообще последует. Лично я в этом очень сомневаюсь. Наш народ этого не потерпит, и акты насилия существенно участятся.

— В таком случае вы сами должны его найти! — воскликнул Гамильтон.

Грей внимательно смотрел на него. Он точно знал, о чем тот думает. Мысли всех политиканов на удивление прозрачны. Бен Гамильтон спал и видел себя в президентском кресле. Он терпеливо и честно тянул лямку, чтобы возложить на свою голову корону, после того как Бреннан отработает два положенных по конституции срока. И вот он совершенно неожиданно взобрался на трон. Но годится ли Гамильтон для подобной работы? Грей считал, что не годится. Ведь даже вице-президентом он был практически никаким.

В кабинет неожиданно влетела дама — шеф секретариата. За ней следом вошел агент секретной службы.

— Сэр! — воскликнула она. — Мы только что получили известие от Аль-Джазиры. Похитители сообщили о месте, где будет отпущен президент.

— Где?! — рявкнул Грей.

— В Медине.

— Медина?! — вмешался Гамильтон. — Каким образом они, черт побери, вывезли Бреннана из страны и доставили в Саудовскую Аравию?

— Частный самолет и частный аэропорт, — ответил Грей. — Это довольно несложно.

Физиономия Гамильтона залилась краской.

— Мы тратим миллиарды на обеспечение безопасности аэропортов, а они ухитряются тайком вывезти президента Соединенных Штатов на Ближний Восток. — Он обжег Грея таким взглядом, словно был готов немедленно его уволить.

— В этом есть смысл, — поспешно ответил Грей. — Медина у мусульман — второй по святости город после Мекки.

— Немедленно свяжитесь с Саудовской Аравией, — сказал Гамильтон, обращаясь к шефу секретариата. — Передайте им, что США временно аннексируют Медину. Мы останемся там, пока не вернем своего президента. — Взглянув на Грея, он добавил: — Я хочу, чтобы были задействованы все наши военные и разведывательные ресурсы, находящиеся в регионе.

— Будет исполнено, сэр, — ответил Грей, поднимаясь с кресла. Ему хотелось как можно быстрее покинуть помещение.

«Сделаю все, как ты хочешь, недоумок», — подумал Король разведки, выходя из Овального кабинета.

Глава 61

Капитан Джек сидел, откинувшись на спинку кресла, и улыбался. Для этого у него была вполне весомая причина. В его распоряжении был пароль, с помощью которого он мог привести механизм в действие. Пленным пришлось выдержать пыток больше, чем он предполагал, несмотря на то, что его северокорейские друзья были весьма искусны в делах подобного рода. В конце концов один из пленников сломался — они все ломались в конечном итоге. Капитан Джек прочитал арабские слова и снова улыбнулся.

Используя клонированный телефон, который невозможно было связать с ним, он на беглом арабском с хорошо поставленной интонацией сказал все, что нужно было сказать, а затем произнес бесценный пароль. Пароль подтвердил подлинность слов Капитана Джека, и скоро их должен был услышать весь мир.

Капитан Джек закрыл сотовый телефон и с помощью зажигалки сжег небольшой листок бумаги. Если Том Хемингуэй решил, что смог потрясти мир, пусть выслушает то, что должен сказать его старый друг.

Министр обороны Деккер сидел за столом напротив действующего президента Гамильтона. Им только что сообщили о последнем заявлении Аль-Джазиры, и оба государственных мужа пребывали в ярости.

— У нас нет выбора, сэр, — сказал Деккер. — У нас просто нет войск. Но даже если бы они и были, то, разместив их там, мы получили бы второй Ирак. Нам следует всеми силами этого избегать. Мы не можем себе позволить подобного.

К ним подошла маячившая в глубине Овального кабинета Андреа Мейс. Государственный секретарь США была высокой, широкой в кости дамой с седеющими волосами.

— То, что предлагает секретарь Деккер, является прямым нарушением Договора о нераспространении. Мы не можем допустить этого, сэр.

— Можем, — стоял на своем Деккер.

— Каким образом? — жестким тоном спросил Гамильтон.

— Наша страна давно дала понять, что использование против нее оружия массового уничтожения — биологического, химического или ядерного — делает Договор о нераспространении недействительным в отношении страны-агрессора.

— Но Сирия на нас не нападала! — воскликнула Мейс.

— «Группа шариата» только что взяла на себя ответственность за похищение президента Бреннана. Эта организация базируется в Сирии и ею же финансируется. Согласно ранее объявленной внешнеполитической доктрине нашей страны, Сирия посредством «Группы шариата» напала на США, использовав при похищении президента некую химическую субстанцию. Мы располагаем свидетельствами того, что Сирия недавно приступила к производству оружия массового уничтожения. В силу этого обстоятельства у Соединенных Штатов нет никаких оснований ждать сложа руки, когда они подвергнутся новому нападению. С учетом того, что они похитили нашего президента (и теперь швыряют данный факт нам в лицо), наши действия будут полностью оправданными.

— У Сирии нет программ производства оружия массового уничтожения, — покачала головой Мейс. — Кроме того, она расколота противостоянием курдов, шиитов и ряда религиозных меньшинств.

— Но она не является дружественной нам страной! — возразил Деккер.

— Сирия не желает, чтобы на ее территории воцарились те хаос и насилие, которые сейчас в Ираке. А кто бы на их месте хотел этого? Да, она не принимает наших демократических целей. Но с другой стороны, Ливия — по-прежнему диктатура, однако мы даем ей деньги за то, что она отказалась от своей ядерной программы. Саудовская Аравия чудовищно нарушает права человека. Правовое положение женщин там просто ужасающее. Но мы, тем не менее, наградили ее статусом своего ближайшего союзника. Скажите, какая из арабских стран может принимать нас серьезно, замечая вопиющую непоследовательность нашей внешней политики?

Государственный секретарь коротко вздохнула и продолжила:

— Общественность Сирии видит недостатки своего правительства, и оппозиционные группировки набирают силу. Правительство уже отменило смертный приговор членам «Мусульманского братства». Имеются и другие признаки возрастания в стране степени свободы и без нашего вторжения. Характер правления там неизбежно изменится, но на это потребуется некоторое время. — Мейс замолчала, взглянула на Гамильтона и продолжила: — Это я твердила Джиму Бреннану целых четыре года. Переход к демократии требует времени. Нельзя в одночасье радикально поменять тысячелетнюю культуру.

— Многие из оппозиционных групп в Сирии придерживаются либо левой, либо коммунистической ориентации. А это мы уже проходили и повторять не хотим, — заявил Деккер.

Гамильтон посмотрел на сидящего у камина директора ЦРУ и спросил:

— Ты согласен с мнением Джо, Аллен?

— Сирия пока еще не выгребная яма, но что-то очень близкое к этому.

— И у нас нет никакой необходимости тратить время на то, чтобы обращаться в ООН или сколачивать коалицию, — поспешно вставил Деккер. — Они захватили нашего президента, и надо браться за руль. Следует действовать быстро. Мы все сможем сделать самостоятельно. Ведь мы же, черт побери, единственная сверхдержава! — с победоносным блеском в глазах заключил Деккер.

— А что будет с Джимом Бреннаном? — спросил Гамильтон.

— Если президент жив — а мы все молимся об этом, — то потребуется всего лишь один залп, чтобы его вернуть.

Гамильтон немного подумал и сказал:

— О'кей, джентльмены. Свяжитесь с основными телевизионными сетями и скажите, чтобы они немедленно предоставили мне эфирное время. Я хочу сообщить людям о наших намерениях. — Обращаясь к Деккеру, он добавил: — И да поможет нам Бог, Джо, если мы ошиблись.

Когда Алекс Форд открыл дверь, перед ним оказались Кейт Адамс и все члены Верблюжьего клуба.

— Что за черт… — начал он, но Кейт не дала ему закончить.

— Умоляю, Алекс, нам надо с тобой поговорить.

— Дело плохо, агент Форд, — сказал Робин. — А если быть точным, то очень плохо.

— О чем это вы? — спросил Алекс.

— Дело получило продолжение, и произошли весьма важные события, — ответил Стоун.

— Какие события, Оливер?

В разговор вмешалась Кейт.

— Какая-то террористическая организация взяла на себя ответственность за похищение президента, — пояснила она. — Мы узнали об этом по пути к тебе.

— «Группа шариата», — вставил Стоун.

— Где телевизор? — спросила Кейт. — Президент выйдет в эфир через две минуты.

Алекс впустил их в дом и включил телевизор. Через несколько минут на экране появился Бен Гамильтон. Вид у него был ужасно мрачный. Он кратко охарактеризовал сложившуюся ситуацию и сказал:

— Америка — открытая и щедрая страна. Мы всегда были народом, который протягивал руку помощи тем, кто в ней нуждался. Мы приходили на помощь нашим друзьям во время двух мировых войн. Эти войны велись ради того, чтобы мир оставался свободным. Никто не имеет права сомневаться в том, что мы являемся доброй и благородной нацией, пользующейся своей силой лишь для того, чтобы сеять свободу в мире. Но мы в то же время и та нация, которая в случае нападения на нее способна защищать себя и может нанести ответный удар. «Группа шариата» неразрывно связана с Сирией — страной, многие годы предоставляющей убежище террористам, которые действуют против нас и наших союзников. — Выдержав многозначительную паузу, Гамильтон продолжил: — Весь персонал посольства США и других официальных учреждений уже эвакуирован из Сирии по воздуху. Всем остальным находящимся там американцам предложено немедленно покинуть страну. Из выдвинутых «Группой шариата» требований совершенно ясно следует, что Соединенные Штаты имеют полное право на самооборону как государство, подвергшееся нападению. США имеют право нанести удар по любой стране, способствовавшей этому нападению. Америка никогда не будет жить под диктовку террористов. — Гамильтон выдержал довольно продолжительную паузу, а затем произнес: — Соотечественники, американцы! После консультаций с Пентагоном и министром обороны, я, как ваш Верховный главнокомандующий, принял решение.

— Ну и дерьмо! — одновременно произнесли Кейт и Алекс, понимая, куда гнет Гамильтон.

— Теперь мы предъявляем требования к похитителям… — Гамильтон выпятил грудь, расправил плечи и продолжил: — Если президент Джеймс Бреннан не будет возвращен в целости и сохранности через восемь часов, начиная с этого момента, военное командование США, следуя моему приказу, нанесет ограниченный ядерный удар по Дамаску. Избежать этого можно лишь вернув нашего президента его соотечественникам невредимым в указанный мною промежуток времени. Если президент Бреннан находится в Медине, его следует передать в посольство Соединенных Штатов в Саудовской Аравии. В этом случае приказ о ядерном ударе будет отменен. Я молю Бога о том, чтобы похитители безотлагательно согласились с нашими требованиями. Если они откажутся сделать это, то судьба жителей Дамаска окажется в Божьих руках. Никаких переговоров или переноса сроков не будет. А теперь я обращаюсь к членам «Группы шариата»: вы заявили, что вернете нашего президента невредимым. Сделайте это в указанные сроки, или Дамаск заплатит за ваше гнусное преступление. — Гамильтон выдержал очередную паузу и закончил: — Да благословит вас Господь, мои дорогие сограждане! Да благословит Господь Соединенные Штаты!

Президент исчез с экрана, однако все собравшиеся в гостиной Алекса продолжали сидеть, затаив дыхание. То же самое, вне всякого сомнения, происходило в миллионах домов не только в США, но и по всему земному шару.

— Это может быть началом конца, — несчастным голосом произнесла Кейт, глядя на Алекса.

— Пусть так, — спокойно сказал Стоун, — но это вовсе не означает, что мы должны сложа руки ждать появления атомного гриба над Дамаском.

— Но что мы можем сделать, Оливер? — спросил Алекс.

— Найти президента! — объявил Стоун.

— Как?! — раздраженно поинтересовался Алекс. — Ведь он же в Медине.

— Я в это не верю, и вы, надеюсь, тоже. — Повернувшись к Милтону, он добавил: — Покажи им ди-ви-ди.

— Это фильм, который был снят во время вторжения в мой дом, агент Форд, — сказал Милтон, открывая ноутбук.

— Какое отношение он имеет к происходящему?! — возмутился Алекс. — Через восемь часов мы наносим ядерный удар. Неужели вы этого не понимаете?

— Посмотри фильм, Алекс, — умоляющим тоном произнесла Кейт.

Алекс, демонстрируя полное отчаяние, вскинул руки и плюхнулся на пол перед ноутбуком.

— Будь я проклят, — минутой позже произнес он. — Ведь это же Тайлер Рейнке и Уоррен Петерс. Оба из Национального разведывательного центра.

— Я так и думал, что они работают в НРЦ, — вставил Стоун.

— Почему вы так решили?

— Потому что именно они убили Патрика Джонсона.

— Но с какой стати им понадобилось убивать Джонсона? — изумился Алекс.

— Да потому, что он вносил изменения в файлы НРЦ. Делал мертвецами тех, кто на самом деле был жив. За это кто-то платил ему хорошие деньги. А когда Джонсона одолела жадность, его убили. Впрочем, не исключено, что он стал проявлять непростительную небрежность.

— Вы хотите сказать, что Джонсон менял файлы НРЦ, дабы представить в них живых людей покойниками?

— Мы считаем, что этих людей использовали в Бреннане. В газетах сказано, что ни одного из убитых арабов в файлах НРЦ не оказалось. Это невозможно представить. Я думаю, что эти люди чем-то похожи на оружие, происхождение которого невозможно установить. И именно их использовали для похищения президента. Обыскивая дом Рейнке, мы установили, что он инвестировал значительную взятую в кредит сумму с расчетом на то, что биржа обрушится. Что, собственно, и произошло.

— Неужели вы хотите сказать, что вся эта затея была ради того, чтобы зашибить бабки на бирже? — воскликнул Алекс.

— Нет. Причина гораздо глубже, — ответил Стоун.

— И кто же за этим стоял? — спросил Алекс.

— Кто-то занимающий высокий пост в Национальном разведывательном центре. Пост наверняка более высокий, чем у Рейнке или Петерса.

— Позвольте мне взглянуть еще раз, — сказал Алекс.

Он внимательно просмотрел кадры, на которых появились Рейнке и Петерс. Затем, показав на человека в черной маске, уложившего одним ударом охранника, Алекс заметил:

— У парня отлично поставленный удар. Ему даже пришлось проверить пульс, чтобы убедиться, не убил ли он охранника невзначай.

Робин вдруг приложил палец к губам и кивнул в сторону окна. Жалюзи были опущены, но окно оставалось открытым. Теперь и они все услышали звук шагов.

Алекс и Стоун переглянулись и мгновенно пришли к молчаливому согласию. Стоун кивком дал знак Робину составить компанию агенту секретной службы. Разговор возобновился, создавая впечатление, что все остались на месте. Алекс достал пистолет, тихо открыл входную дверь и двинулся налево. Робин пошел направо вокруг дома.

Минутой позже оставшиеся в помещении услыхали крики и звуки борьбы. Затем наступила тишина. Вскоре дверь открылась, и в дом вошел Алекс. После него через порог переступил Робин, держа за плечи какого-то человека.

Это была Джеки Симпсон, с очень несчастным видом.

Глава 62

— Какого черта вы здесь делаете, Джеки? — спросил Алекс.

— Я несколько раз звонила вам домой, чтобы узнать, как дела, но вы мне не ответили. Поэтому я пришла, чтобы повидать вас, и, похоже, наткнулась на какой-то заговор. Что происходит, Алекс?

— Вообще-то мы пытаемся установить, что случилось в НРЦ, — не сводя с девушки глаз, ответил Стоун.

— Знаю. Эту часть я слышала. Слышала я и о том, как Рейнке и Петерс забрались в чей-то дом. Если вам что-то известно о похищении президента, — глядя на Алекса, сказала Симпсон, — то об этом следует немедленно сообщить в секретную службу. Алекс, вас ждут серьезные неприятности, если вы не поделитесь этой информацией.

— Не думаю, что это хорошая мысль, — вмешался Стоун.

— А вы-то кто такой? — презрительно глядя на него, поинтересовалась Джеки.

— Меня зовут Оливер Стоун, — сказал он, протягивая руку.

— Как это прикажете понимать? — произнесла она так, словно не поверила своим ушам.

— Его зовут Оливер Стоун, — вмешался Алекс. — А это его друзья: Робин, Милтон и Калеб. С Кейт Адамс вы уже знакомы.

— А вы Джеки Симпсон, единственная дочь сенатора от Алабамы Роджера Симпсона и крестная дочь Картера Грея, руководителя всей нашей разведки.

— Вы видите в этом проблему? — ледяным тоном спросила девушка.

— Абсолютно никакой. Но обращение к властям на этой стадии было бы чудовищной ошибкой, агент Симпсон.

— Послушайте, Оливер Стоун, или как там ваше настоящее имя, я могу делать то, что хочу. Я коп, и я…

— …очень умный коп, как я надеюсь, — оборвал ее Стоун. — И поскольку это действительно так, то вы, не сомневаюсь, уже успели оценить возможные последствия подобного поступка.

Она закатила было глаза, но Стоун смотрел на нее так, что ей не оставалось ничего иного, кроме как спросить:

— И каковы же, по-вашему, возможные последствия этого поступка?

— Если мы правы и файлы НРЦ искажены, то именно это позволило армии террористов проникнуть в Бреннан и похитить президента. Это не сулит ничего хорошего как вашему крестному, который возглавляет агентство, так и вашему отцу, стоящего во главе сенатского Комитета по разведке. Я не сомневаюсь в том, что вы не сделаете ничего, что могло бы нанести им серьезный профессиональный урон. Обратившись сейчас к властям, вы положите конец их карьере.

Все взоры обратились на Джеки, смотревшую в глаза Стоуну. Тот, в свою очередь, не сводил взгляда с ее лица. Первой не выдержала Джеки. Она отвела взгляд и в поисках помощи посмотрела на Алекса.

— Алекс, что здесь, черт побери, происходит? И какова моя роль в этом деле?

— Мы пытаемся осмыслить ситуацию, Джеки. До тех пор, пока мы не поймем все до конца, мы ничего никому сказать не можем.

Калеб бросил взгляд на часы и сказал:

— У нас ровно семь часов и сорок одна минута, чтобы найти Бреннана и предотвратить армагеддон.

— В таком случае, нам всем остается лишь скрестить пальцы на руках и на ногах, — заметил Робин.

— Великий Боже! — воскликнул Алекс. — Пальцы!

— Что?! — изумилась Кейт.

Алекс схватил ноутбук Милтона и начал просмотр DVD.

— Вот здесь, — сказал он, показывая на экран. — Видите?

Никто ничего не мог понять, поскольку Алекс показывал не на Рейнке или Петерса, а на нокаутировавшего охранника человека в маске.

— Я вижу какого-то типа в маске, — недоуменно глядя на агента секретной службы, произнес Стоун. — Что еще там можно увидеть?

— Вот это, — сказал Алекс и, остановив изображение, ткнул пальцем в монитор.

Все молча пялились в экран.

— Ты говоришь о шее охранника?

— Нет, — ответил Алекс, — я говорю о правой руке, которая прикасается к этой шее. Парень снял перчатку, чтобы проверить пульс.

— Ну и что из этого? — пожал плечами Робин.

— Посмотри на руку, Кейт, — взволнованно произнес Алекс. — Ты ее не узнаешь?

— Не узнаю ли я руку? Ты серьезно?

— Как я тебе говорил, Кейт, руки — моя специальность. И эту руку я узнаю. Она очень специфична из-за размера костяшек и толщины пальцев. Таких мощных пальцев мне видеть не доводилось. — Он нажал на другую кнопку, и рука увеличилась, заняв чуть ли не весь экран. — Кроме того, в левом верхнем углу ногтя большого пальца имеется темное треугольное пятно. Увидев пятно в первый раз, я решил, что это какая-то необычная татуировка.

— Увидев раньше? Где ты мог это увидеть?

— В твоем баре, когда ты представила меня Тому Хемингуэю. Вторично я обратил внимание на пятно во время встречи с ним в НРЦ.

Кейт недоуменно посмотрела на Алекса, затем перевела взгляд на экран.

— Неужели ты хочешь сказать, что это рука Тома Хемингуэя?

— Вне всякого сомнения, Кейт. Для меня рука то же, что для других отпечатки пальцев.

— Думаю, Алекс прав, — вмешалась Симпсон. — Я думаю, что это рука Хемингуэя.

— Выходит, Хемингуэй похитил президента? Спрашивается: почему?

— Это известно одному дьяволу! — воскликнул Алекс. — Но мне кажется, что мы можем вычислить место, где он его прячет. И сказать нам об этом сможет Кейт.

— Я?! — в очередной раз изумилась Кейт. — Каким образом?

— Ты упоминала о том, что у вас с Хемингуэем имеется какое-то общее дело.

— Это так.

— И если я не ошибаюсь, речь идет о каком-то старом здании.

— Да, поблизости от городка Вашингтон, — протянула Кейт, — того, что в штате Виргиния. Когда-то здание принадлежало ЦРУ, но его давным-давно забросили. Национальный разведывательный центр хочет использовать помещение для содержания задержанных за рубежом террористов и для их допросов. Но после всех скандалов, связанных с Гуантаномо, Абу-Грейб и Соль-Пит, Министерство юстиции резко выступает против. Но почему ты это спрашиваешь?

— Потому что, по моему мнению, они именно там держат президента Бреннана. Расскажи мне все, что знаешь об этом здании.

— В этом нет необходимости, — вмешался Стоун.

Все посмотрели на него, а Алекс спросил:

— Почему?

— Потому что я очень хорошо знаком с этим зданием.

— Кто этот тип?! — воскликнула Симпсон.

— Заткнись, Джеки! — рявкнул Алекс. — Оливер, вы и вправду знаете, где находится это место?

— В той части Виргинии это было единственной принадлежавшей ЦРУ территорией.

— Алекс, — запротестовала Симпсон, — надеюсь, ты не принимаешь всю эту чушь на веру?

— Вы сможете доставить меня туда, Оливер? — не обращая внимания на Джеки, спросил Алекс.

— А вы уверены, что хотите туда попасть? — вопросом на вопрос ответил Стоун.

— Президент был похищен во время моей вахты, поэтому я обязан сделать все, чтобы вернуть его живым и здоровым.

— Сделать это будет нелегко. И не только потому, что база прекрасно укрыта, но и потому, что она выстроена таким образом, что засевший там небольшой отряд может неопределенно долго отбивать атаки очень крупных сил.

— И что же это за дьявольское место? — поинтересовался Робин.

— Это был тренировочный центр ЦРУ для подготовки к… м-м… весьма специфическим операциям.

— Итак, город Вашингтон, штат Виргиния. — Алекс взглянул на часы. — Если выехать немедленно, то примерно через два часа мы будем на месте.

— Путь займет чуть больше времени, — сказал Стоун, — здание стоит в стороне от нахоженных троп.

— Но почему мы не можем просто позвонить в ФБР? — спросил Милтон.

— Мы не знаем, насколько глубоко зашло предательство, — покачал головой Стоун. — У этого парня, Хемингуэя, повсюду могут быть глаза и уши.

— И мы даже не знаем точно, там ли президент, — подхватил Алекс. — Это всего лишь наши догадки. Мы не имеем права тратить их драгоценное время на то, что может оказаться погоней за призраками. Не надо забывать, что уже пошел финальный отсчет. До запуска ядерных ракет остается совсем мало времени.

— У меня есть микроавтобус, — сказала Кейт. — Там поместимся мы все.

— Забудь, — бросил Алекс. — Ты никуда не едешь.

— В таком случае ты тоже не едешь, — взвилась она.

— Вам туда нельзя ехать, Кейт, — вмешался Стоун. — Так же как Калебу и Милтону. — Все названные им лица громко запротестовали, но Стоун поднял руку и решительно произнес: — Это заведение неофициально именовали «Убийственной горкой». — Он обвел глазами всех присутствующих и сказал: — Я беру с собой лишь Алекса и Робина. Остальные остаются здесь.

— Троим легче пробраться туда незамеченными, — добавил Алекс.

— Четверым, — произнесла Джеки, и все головы повернулись в ее сторону. — Нас будет четверо, Алекс, — воинственно продолжила она. — Ведь я как-никак тоже агент секретной службы.

Глава 63

Атомная субмарина «Теннесси» получила незавидный приказ нанести ядерный удар по Дамаску. Подлодка длиной пятьсот шестьдесят футов и водоизмещением семнадцать тысяч тонн принадлежала к подводным судам класса «Огайо» и базировалась, как и все ядерные подлодки Атлантического театра военных действий, на базе Кингс-Бей в штате Джорджия. Субмарины класса «Огайо» считались в арсенале Соединенных Штатов самым мощным оружием. Единственная лодка, использовав весь боекомплект ракет с разделяющимися боеголовками, могла одним залпом стереть с лица земли любую страну.

«Теннесси» в данный момент находилась на глубине ста футов где-то в центре Атлантического океана, хотя могла поразить Дамаск ракетой «Трайдент II D-5» последнего поколения, не покидая родного порта на Восточном побережье. Каждая ракета «D-5» имела сорок пять футов в длину, весила более шестидесяти тонн и стоила около тридцати миллионов долларов. Ее максимальный радиус действия с неполной загрузкойсоставлял двенадцать тысяч километров. Развивая бешеную скорость, она летела в десять раз быстрее сверхзвукового лайнера «Конкорд», и ни один военный самолет не мог сравниться с ней в быстроте передвижения.

Удар по Дамаску следовало нанести одной ракетой, но простого обывателя эта цифра вводила в заблуждение. Дело в том, что баллистическая ракета «D-5» несла шесть разделяющихся ядерных боеголовок с тротиловым эквивалентом в четыреста семьдесят пять килотонн каждая. Взрывная сила одной такой боеголовки превосходила силу всех взрывов всех войн в истории человечества, включая взрыв двух ядерных бомб в Японии во время Второй мировой войны.

Несмотря на то, что «Теннесси» находилась в патрулировании вот уже более четырех недель, команда подлодки знала о происходящих событиях. Всех моряков ознакомили с поступившим приказом, и каждый готов был исполнить его до последней буквы с максимальной четкостью, хотя в глубине души они и тревожились о будущем мира. Вглядываясь в экраны своих компьютеров, они прокручивали снова и снова программы запуска, способного ввергнуть мир в пучину гигантской войны. Это было воистину тяжкое испытание для горстки людей, средний возраст которых не превышал двадцати двух лет.

После появления Гамильтона на экране телевизора прошло лишь несколько часов, но весь арабский мир успел встать стеной на защиту братской страны. Дипломаты Саудовской Аравии, Иордании, Кувейта и Пакистана отчаянно пытались убедить Соединенные Штаты изменить позицию. Началась эвакуация Дамаска, а военные и политические лидеры мусульманских стран тем временем решали, как поступить, если США действительно нанесут ядерный удар по Сирии.

Все террористические организации Ближнего Востока призвали к тотальному джихаду против Соединенных Штатов, если по Дамаску будет нанесен ядерный удар. Руководители этих групп немедленно приступили к детальному планированию многочисленных операций.

Такого опустошения и такого числа жертв, к которым мог привести ядерный удар США по Сирии, мир никогда не видел. Плотность населения в Дамаске была одной из самых высоких среди всех городов планеты, и за отведенное ультиматумом время эвакуировать можно было лишь крошечную долю шестимиллионного населения столицы. Всем остальным предстояло исчезнуть в ядерном аду под грибовидным облаком. А то место, где когда-то стоял Дамаск, на много-много лет должно будет стать самым необитаемым в мире.

Сирия и «Группа шариата» мгновенно и весьма энергично отвергли все обвинения в похищении президента. Но в политических кругах Запада этим протестам не поверили, поскольку «Группа шариата» в последний год заметно усилила террористическую активность. Кроме того, человек, позвонивший в Аль-Джазира, воспользовался весьма сложным паролем, подтверждающим аутентичность информации. Об этом пароле заранее условились агентство и «Группа шариата». Пароль постоянно менялся и был известен лишь немногим высокопоставленным лидерам этой террористической организации. Заявление «Группы шариата», что один из знавших ее пароль предводителей исчез две недели назад, никто не пожелал услышать.

Организация Объединенных Наций призвала Соединенные Штаты отказаться от идеи нанесения ядерного удара по Дамаску, и все члены Совбеза ООН по дипломатическим каналам поддержали это требование.

На все эти просьбы, требования и заявления Соединенные Штаты давали один и тот же ответ: все зависит от поведения похитителей. Если они вернут Бреннана целым и невредимым (что, собственно, они и собираются сделать), то обитатели Дамаска останутся в живых. Единственное различие состояло лишь в том, что условия и время возвращения президента стали диктовать США.

Вооруженные силы Израиля были приведены в состояние высшей готовности. Руководство страны хорошо понимало, что Израиль станет первой жертвой ответного удара мусульманского мира. Угроза выпадения радиоактивных осадков на территории Израиля вынудила премьер-министра этой страны обратиться к действующему президенту США Гамильтону за разъяснением. Жизненно важные для страны источники водоснабжения на Голанских высотах находились в опасной близости к зоне предполагаемого взрыва. Поскольку Бейрут расположен недалеко от Дамаска, правительство Ливана также выступило с обращением к Соединенным Штатам. Ответ для обеих стран был одним: «Примите все меры предосторожности, которые считаете необходимыми».

Президент Гамильтон сидел за своим столом в Овальном кабинете. Вместе с ним в кабинете находились министр обороны Деккер, высшие военные чины, советник по вопросам национальной безопасности, государственный секретарь Мейс и ряд членов кабинета. Бросалось в глаза лишь отсутствие Картера Грея.

Историческое решение применить ядерное оружие тяжело отразилось на Гамильтоне. Он был бледен, чрезвычайно мрачен и вообще производил впечатление смертельно больного человека. Чтобы побороть сильнейшую изжогу, он потягивал из бутылки воду, в то время как генералы и адмиралы вели между собой негромкую беседу. Оставив свою группу, к Гамильтону подошел Деккер.

— Сэр, я в полной мере осознаю масштабность вашего решения и хочу заверить вас: мы располагаем более чем достаточными возможностями для его реализации.

— Меня тревожит не то, что вы шарахнете по этому проклятому городу. Меня беспокоит то, что произойдет после.

— Сирия давно помогает террористам. В Дамаске полным-полно бывших баасистов-тяжеловесов, выжидающих подходящего момента для того, чтобы совершить переворот в Ираке. Хорошо известно, что мечети в этом городе стали вербовочными пунктами для моджахедов. Сирийская милиция практически оккупировала Суннитский треугольник в Ираке. Настало время воздвигнуть перед ними жесткий заслон. В этом случае работает та же теория домино. Мы строим демократию на Ближнем Востоке, начав с Ирака. А когда накажем Сирию, в качестве примера, все остальные пойдут правильным путем.

— Возможно. Но как быть с радиоактивными осадками? — спросил Гамильтон.

— Да, осадки, конечно, будут. Но с учетом географических особенностей расположения Дамаска, мы полагаем, радиоактивное загрязнение будет ограниченным.

Гамильтон допил воду и бросил пластиковую бутылку в корзину для бумаг.

— Ограниченным, говорите? Я рад, что вы в это верите, Джо!

— Мистер президент, вы приняли верное решение. Мы не можем оставить преступление без возмездия. Наше бездействие только подтолкнет этих людей к новым преступлениям. Терроризму должен быть положен конец. Дополнительное размещение войск лишь приведет к чрезмерному разбросу наших сил и позволит сирийцам вести против нас партизанскую войну так, как сейчас ее ведут иракцы. Кроме того, осознав, что мы не блефуем, они тут же освободят президента. Нам не придется осуществлять запуск.

— Надеюсь, что вы правы. — Гамильтон поднялся с кресла и посмотрел в окно. — Сколько времени у нас остается?

Деккер взглянул на своего адъютанта.

— Шесть часов одиннадцать минут тридцать шесть секунд, — ответил адъютант, глядя на экран стоящего перед ним ноутбука.

— Что слышно от «Группы шариата»? — спросил Гамильтон.

— Лишь то, что президент не у них, — ответила, подойдя к своему боссу, Андреа Мейс. — А что, если они не лгут, мистер президент? И если у них действительно нет президента? А что, если кто-то сознательно пытается возложить вину на Сирию, чтобы мы сделали то, что намерены сделать?

— Я, как и вы, допускаю, что кто-то мог получить несанкционированный доступ к паролю, подтверждающему истинность информации, — вмешался Деккер. — Но звонивший упомянул такие связанные с похищением детали, о которых могли знать только преступники. Любая террористическая группа, сумевшая провести подобную операцию, должна горячо желать, чтобы об этом узнал весь мир. Ни одна из совершивших акцию групп никогда не пыталась возложить ответственность на другую организацию. Но отличие сегодняшней ситуации в том, что «Группа Шариата» не предполагала возможности ядерного возмездия. Именно в силу этого обстоятельства они проявляют малодушие и отрицают свою виновность. Бреннан, вне всякого сомнения, в руках этих мерзавцев!

— А что, если это все же не так? — глядя Деккеру в глаза, спросил Гамильтон. — А мы сровняем Дамаск с землей…

Действующий президент покачал головой и посмотрел сквозь окно в летнюю ночь, которую в иных обстоятельствах можно было бы назвать прекрасной. С улицы до него доносился многотысячный хор протестующих голосов. Выкрики «Бомбе нет!» проникали даже за стены Белого дома. Граждане Соединенных Штатов весьма недвусмысленно выражали свое мнение о правителях страны. Но Гамильтон понимал: коль скоро было заявлено о применении ядерного оружия, отказаться от его выполнения уже невозможно. Если отступить от своих угроз, ядерный арсенал страны стоимостью в миллиарды долларов мгновенно обесценится.

Вместо того, чтобы отправиться в Белый дом и присоединиться к группе тех, кого он, имея в виду стоящих на краю гибели шесть миллионов сирийцев, про себя называл «командой смерти», Картер Грей остался в здании Национального разведывательного центра. Зайдя в крошечный кабинет Патрика Джонсона, он посмотрел на темный экран компьютера. «Немного работы с этой штуковиной — и пожалуйста: вполне живые, способные к активной деятельности террористы аккуратненько отправляются в виртуальные могилы», — подумал он. Усевшись в рабочее кресло Джонсона, Грей осмотрелся. Фотография невесты Джонсона все еще стояла на письменном столе. Он взял снимок в руки и вгляделся в лицо девушки. Очень милая особа, подумал Грей, возвращая фото на место. Она наверняка найдет себе другого, с кем сможет разделить жизнь. Джонсон как работник был, конечно, исключительно компетентным, но как человек — полное дерьмо. Схему обмана наверняка разработал не он. Хотя подобное трудно было и вообразить, но весь этот план зародился в сознании кого-то из высокопоставленных руководителей главного разведывательного ведомства страны. Именно он использовал отряд считавшихся мертвыми мусульман для похищения президента. В результате человечество оказалось перед лицом глобального джихада.

Грей сразу же дал команду тщательно проверить базу данных. Никаких электронных следов, указывающих на то, кто мог внести изменения в файлы, там не обнаружилось. Что, впрочем, было неудивительно, учитывая знания и опыт Джонсона. Не кто иной, как он, помогал создавать эту базу и потратил бездну времени на устранение разных неполадок в системе. Иными словами, Джонсон прекрасно знал, как замести следы. Но оставался вопрос: кто поручил ему это сделать и кто оплачивал услуги? Оплата, учитывая его машины и его дом, должна была быть очень и очень немалой. Кроме того, Грея тревожил еще один вопрос: где президент? Наверняка где-то недалеко от Вашингтона. Несмотря на то, что он там говорил Гамильтону, он ни на миг не поверил, что Джеймс Бреннан в Саудовской Аравии, в Медине: ни один мусульманин не может позволить себе допустить христианина в этот священный город!

Он вспомнил день, когда Джеки Симпсон с каким-то агентом пришла в НРЦ. Их сопровождали двое сотрудников. Как их там? Рейнольдз? Нет, Рейнке. Высокий, худой. Второй пониже и поплотнее. Петерс. Точно — Рейнке и Петерс. Хемингуэй сказал тогда, что им поручено заниматься расследованием убийства Джонсона. Грей схватился за телефонную трубку. Он хотел немедленно знать — где сейчас эти двое? Ответ привел его в изумление. Надо же! Сегодня они не явились на службу! Сделав еще один запрос, Грей изумился еще больше. Как жаль, что раньше ему не пришло в голову спросить об этом!..

Оказывается, расследовать смерть Патрика Джонсона этим агентам поручил Том Хемингуэй! Где сейчас Хемингуэй, Грей, по счастью, знал. Сразу после похищения его под чужим именем отправили на Ближний Восток с целью сбора полезных сведений. Причем это было сделано по его собственной инициативе. И возможностей установить с ним связь в данный момент нет. Что ж… Остается ждать, когда Хемингуэй соизволит выйти на контакт с центром.

Грей положил ладонь на биометрический сканер и мгновенно получил доступ к компьютеру покойного. Не теряя времени, он набрал команду. А вот и еще одна новость: Том Хемингуэй входил в компьютер Патрика Джонсона! Взглянув на время, когда это было, Грей сообразил: это произошло в процессе его встречи с агентами Фордом и Симпсон. Но странно было не это. Том Хемингуэй не имел никакого права влезать в компьютер Джонсона, равно как и в компьютеры других сотрудников, контролирующих базы данных!

Грей медленно встал со стула. Кажется, он слишком стар для такой работы, силы уже не те… До сих пор он не решался взглянуть правде в глаза, хотя эта правда уже давно корчила перед ним рожи. Но как бы то ни было, вопрос сейчас оставался один: где? И ответ на него пришел почти мгновенно.

Он снова поднял телефонную трубку и приказал подготовить к вылету геликоптер. После этого Король разведки связался с группой особо преданных ему оперативников. Сделав все необходимые распоряжения, он выскочил из кабинета Джонсона и пустился рысцой по гулким коридорам НРЦ.

Чтобы докопаться до истины, Грей не нуждался ни в каких базах данных. Интуитивно, всем своим существом он знал ответ. А интуиция обманывала его очень редко.

Глава 64

Старенькая «краун-вик» Алекса Форда катила на юго-запад по Двадцать девятой дороге. Алекс и Стоун сидели спереди, Симпсон и Робин разместились на заднем сиденье. Алекс то и дело искоса поглядывал на соседа. Ситуация казалась ему совершенно нелепой. Он, агент секретной службы, едет, чтобы схватиться с человеком, который замыслил и осуществил захват президента страны. В его «спасательную команду» входят салага секретной службы и разменявший шестой десяток амбал по прозвищу какие-то там штаны… «Нечестные Штаны»! Еще в команде смотритель кладбища, который ведет их всех на некую, прости, Господи, «Убийственную горку». Но и это еще не все! Если их придурковатая миссия провалится — весь мир может превратиться в гигантскую огненную печь. «Мы все умрем», — обреченно простонал про себя Алекс.

Примерно через сорок пять минут, после того как «спасатели» съехали с дороги на шоссе, они оказались в городке Вашингтоне — административном центре округа Раппаханок, штат Виргиния. С этого места, следуя замысловатым указаниям Стоуна, они начали подниматься в гору. Асфальт вначале плачевно сменился гравием, но потом исчез и тот, дорога превратилась в едва заметную колею. За окнами машины не осталось никаких признаков цивилизации, и было трудно поверить, что в каких-то двух часах езды отсюда бурлит столичная жизнь, а чуть к востоку на скоростных шоссе ревет поток машин.

— А что такое эта ваша «Убийственная горка»? — спросила с заднего сиденья Симпсон.

Стоун взглянул на нее с легким изумлением и, посмотрев сквозь ветровое стекло, сказал:

— Берите чуть правее, Алекс, и на первом повороте съезжайте с дороги.

— С дороги?! — тоном, в котором звучала полная безнадежность, переспросил Алекс. — С какой такой еще дороги? Вот уже миль двадцать я не вижу никаких дорог. Вся подвеска, наверное, уже полетела…

Они забрались в самые горы, и со всех сторон их окружали лишь темнота да густой лес.

Стоун оглянулся к Джеки Симпсон:

— Как я уже говорил, «Убийственная горка» служила тренировочным лагерем для оперативников из весьма специализированного подразделения ЦРУ.

— Я помню, что вы это говорили. Меня интересует, почему вы называете это место «Убийственной горкой».

— Если совсем кратко — там учили не слишком вежливому обращению с людьми.

— Вы хотите сказать, что правительственное учреждение США готовило убийц? — фыркнула Джеки. — Вы на это намекаете?

— Остановите машину вон там, Алекс, — указав куда-то вперед, скомандовал Стоун. — Отсюда мы пойдем пешком.

Алекс выполнил команду, снял с оконной стойки висящий на магните фонарь, обошел машину и, открыв багажник, стал передавать спутникам необходимые принадлежности, включая оружие и приборы ночного видения.

Стоун и Робин показали, что могут весьма умело обращаться с оружием.

— Три командировки во Вьетнам и служба в военной разведке, — пояснил Робин в ответ на вопросительный взгляд Алекса. — Мне известно, каким концом стрелять из пистолета.

— Отлично. — Алекс взглянул на проверявшего свое оружие Стоуна: — А вы разбираетесь в этом, Оливер?

— И вполне неплохо, — ответил Стоун спокойно, давя в себе чувство ужаса от того, что в его руках снова пистолет.

— Скажите, телефоны у всех при себе? — спросил Алекс.

— Боюсь, сигнал здесь не проходит, — высказал предположение Робин.

— А когда мы попадем в здание, всякая связь будет вообще невозможна, — добавил Стоун. — Там везде свинцовые и медные прокладки.

— Здорово! — восхитился Алекс. — Ну ведите же нас, Оливер!

Группа углубилась в лес.

— Нет ли у кого-нибудь психологических проблем с замкнутым пространством? — спросил Стоун. — С пребыванием в пещере, например?

— У меня однажды была, — подал голос Алекс. — Я едва не умер, заблудившись в пещере.

— Подобное не случится, но кое-где нам попадутся узкие места.

— Что за узкие места? — встревожился Робин. — Я, как вы, наверное, заметили, не самое изящное создание.

— Проберешься, — заверил Стоун друга.

— А это вход? — спросил Алекс, вглядываясь в тьму узкого коридора.

— Не главный, — ответил Стоун. — Ведь главный вход, наверное, охраняется, не так ли? О'кей! Держитесь рядом со мной! — И он, направив луч фонаря перед собой, шагнул в тоннель.

Последней в темноту вступила Джеки, и вид ее говорил о том, что вся затея ей крайне не нравится. Боязливо поведя плечиками, она оглянулась и замкнула шествие.

Некоторое время они молча брели по извивающемуся тоннелю. В двух местах им пришлось расчищать каменные завалы, а еще в ряде мест передвигаться ползком. Потолок над ними зловеще потрескивал, что значительно ускоряло темп передвижения.

Через некоторое время они добрались до уходящего вертикально вверх ствола шахты с вмурованными в стену металлическими скобами. Первым по стволу поднялся Стоун. Оказавшись наверху, он направил луч фонаря на стену из черного блестящего камня и постучал по ней. Раздался глухой звук — за стеной явно была пустота. Пройдя чуть дальше вдоль стены, Стоун осторожно надавил на нее, и давил до тех пор, пока стена не начала поддаваться. На помощь к нему подоспел Алекс. Через несколько мгновений потайная панель повернулась, и они прошли в образовавшийся проход.

С внешней стороны деревянная панель была выкрашена под камень. На обращенной внутрь стороне имелась полка. Как только все оказались вместе, Стоун вернул панель на место.

— Думаю, настало время держать пистолеты наготове, — прошептал Стоун. — Насколько близко мы от них оказались, я сказать не могу.

Все двинулись вперед, изумляясь грандиозности подземного сооружения. Создавалось впечатление, что они шагнули назад во времени лет примерно на сорок. На стене из нержавеющей стали прекрасно сохранились вделанные в нее пепельницы.

Еще через несколько мгновений в подземелье раздался оглушительный шум — все, кроме Стоуна, подняли пистолеты, заняв круговую оборону.

— Птицы, — пояснил Стоун. — Такое и в наше время случалось нередко.

Произнеся это, Стоун окаменел. «В наше время». Это прозвучало столь невинно, будто он говорит о горячо любимой альма-матер. Это подземелье служило ему домом двенадцать месяцев. В течение года — семь дней в неделю сутки напролет — он обучался здесь самым изощренным способам убийства людей. Следовало признать, что он, в то время еще совсем молодой человек, оказался прекрасным учеником. Для солдата частей специального назначения переход в команду ЦРУ оказался совсем не сложным. Он просто сменил одно оружие на другое, а его противниками стали штатские лица, которые даже не подозревали, что подвергаются нападению. Успехи на этом поприще привели к тому, что уже в молодые годы среди своих коллег он стал личностью легендарной. И вот теперь, на склоне лет, воспоминания о том времени ввергли Стоуна в настоящий ужас. Неужели в одном теле могут ужиться две столь непохожие одна на другую личности?

Они продолжали идти вперед, но воспоминания никак не желали оставлять Стоуна. Каждый новый поворот, неуловимые и едва различимые звуки и запахи возвращали его к прошлому кошмару. Другие, возможно, и видят в нем сейчас вождя, ведущего всех к спасению. Но его никогда не учили спасать. На лбу Стоуна выступили капельки пота. Он привел трех человек, судьба которых ему небезразлична, чуть ли не на верную смерть. Привел их на «Убийственную горку».

Рейнке и Петерс отправились к «Горке» после того, как узнали о признании «Группы шариата» в похищении Бреннана и просмотрели по телевизору выступление Гамильтона. Оставив машину на поляне, они рысью припустили в лес. Пройдя через узкий проход между двумя скрытыми среди деревьев скалами, друзья снова оказались на безлесном, поросшем густыми кустами и сплошь усыпанном обломками камней пространстве. Обойдя каменный завал, они очутились рядом с почти отвесной скалой. Рейнке отвел в сторону завесу из кудзу,^[543] и перед ним оказалась металлическая дверь. Огромное помещение «Убийственной горки» было вырублено в недрах гигантской скалы.

Петерс приподнял прикрепленную к двери металлическую пластинку, под которой скрывалась кнопка вызова и переговорное устройство.

— Это я и Тайлер, — произнес он в микрофон. — Ситуация вышла из-под контроля. Поторопитесь!

Рейнке опустил пластинку и отступил на шаг. Когда щелкнул замок и массивная дверь отворилась, из-за груды камней возникли три темные фигуры. Еще через миг Тайлер Рейнке и Уоррен Петерс рухнули на землю с перерезанными глотками. Из-за края скалы выступил Капитан Джек. Подойдя к недвижным телам, он одобрительно кивнул. Эти двое покинули сей мир, не издав ни звука и не сумев предупредить об опасности остальных.

К Капитану Джеку присоединились еще несколько человек, и он повел свою команду в глубь горы.

Глава 65

Капитан Джек привел с собой одиннадцать северокорейцев, имевших репутацию опытных и безжалостных убийц. В США они прибыли под видом технических экспертов из Южной Кореи: доставка киллеров не составила никакого труда. Лица, прибывающие в США из Азии, не подвергаются такой тщательной проверке, как выходцы с Ближнего Востока.

Несмотря на все их таланты в деле умерщвления себе подобных, Капитан, действуя, как всегда, мудро и предусмотрительно, разделил группу, оставив при себе лишь пару наиболее опытных бойцов. Он прекрасно знал о возможностях Тома Хемингуэя и лично мог наблюдать за тем, какие чудеса творил тот в рукопашной схватке. Как-то он стал свидетелем, как восемь человек из йеменской команды смертников имели несчастье встретиться с Томом Хемингуэем. Все восемь — закаленных в боях и до зубов вооруженных — лишились жизни за какие-то пять минут, Хемингуэю даже не пришлось доставать пистолет. Перемещался он с такой скоростью, которой Капитан Джек никогда не видывал у людей, а повидал он, объехав весь мир, очень и очень много.

Сейчас Хемингуэй, вероятно, уже понял, что здесь что-то не так, и двигается в их сторону. Разделив своих людей, Капитан Джек получил возможность зайти Тому с тыла и в конечном счете окружить. Рукопашной схватки не будет. Его просто застрелят.

Старые люминесцентные лампы над головой непрерывно мигали, и это слегка раздражало. Но вдруг коридор залил ослепительный свет, заставив Капитана Джека зажать ладонями глаза. Когда он оторвал руку от лица, первое, что он увидел, была нога, наносящая удар из-за края стены. Послышался глухой стук, за ним стон, и один из его желтокожих телохранителей рухнул на пол. В следующий миг второй кореец, отброшенный мощным напором, сшиб Капитана Джека с ног и оба они, сплетясь конечностями, распластались на бетонном полу. К Капитану мгновенно вернулись его былые навыки. Выхватив пистолет и перекатившись, он послал веер пуль в том направлении, где мог находиться нападавший. Не прекращая пальбы, свободной рукой он извлек второй пистолет. Расстреляв первую обойму, начал палить из второго ствола в том же направлении. Но пули лишь отскакивали от стен.

Капитан вскочил, загоняя в рукоятки стволов новые обоймы и пытаясь восстановить дыхание. Несмотря на весь свой огромный опыт в деле убийства, стремительность и эффективность, с которой на них напали, его потрясла. Оба его телохранителя по-прежнему лежали недвижно.

Он перевернул одного ногой. Трахея бедняги была сплющена так, что под кожей выступали выпуклости позвоночника. Капитан инстинктивно схватился за свое горло, понимая, что Хемингуэй мог без труда прикончить и его. У второго корейца был раздавлен нос, и его хрящи вдавились в мозг. Казалось, что в лицо ему угодило пушечное ядро.

— Великий Боже! — прошептал Капитан Джек. — Том? — нервно крикнул он в пустоту. Не дождавшись ответа, он продолжил: — Том, должен признать, что ты умеешь произвести впечатление. Так разделаться с двумя классными бойцами! — Ответа не последовало, и Капитану Джеку не оставалось ничего, кроме как снова продолжать: — Том, думаю, ты знаешь, почему мы здесь. Отдай его нам, и мы спокойно уйдем. Если ты ждешь помощи от Рейнке и Петерса, то зря тратишь время. Ты найдешь их с перерезанными глотками рядом с дверью. Подумай, ты один против нас! Со всеми тебе не совладать.

«Во всяком случае, я на это надеюсь».

Так и не дождавшись ответа, Капитан Джек побежал к своим. Он рассчитывал на то, что божество по имени Хемингуэй еще не успело их покарать. Несмотря на то, что речь его была самоуверенной, Капитан Джек сильно сожалел, что привел с собой так мало корейского подкрепления.

А тем временем в комнатушке, расположенной чуть в стороне от главного коридора, Хемингуэй выбирал себе оружие. Взяв в руки по кривому мечу, он глубоко вздохнул, развернулся и выбежал наружу. Этой ночью «Убийственная горка» должна была полностью оправдать свое название.

* * *

Когда до них долетели крики людей, Алекс и все, кто с ним был, скрылись в примыкающей к коридору нише.

— Это не голос Хемингуэя, — заметила Джеки.

— Да. Но кем бы ни был этот человек, он знает, что Хемингуэй здесь. Том, видимо, только что убил двух спутников этого парня, — сказал Алекс. — Если Хемингуэй действительно здесь, то и президент скорее всего где-то рядом.

— На то, чтобы наверняка узнать, здесь ли президент, у нас остается чуть более четырех часов, — сказал Стоун и, оглядев свой отряд, добавил: — Пожалуй, нам следует разделиться. Если на нас нападут из засады, то они не смогут разделаться со всеми одним махом. — С этими словами Стоун отвел Алекса чуть в сторону и тихо сказал: — Здесь есть несколько тренировочных залов, о которых вам следует кое-что знать.

— Тренировочных залов? — тревожно переспросил Алекс.

— Здесь есть тир, ситуационная комната наподобие аллеи Хогана в ФБР, лабиринт и помещения, именуемыми залами истины и выдержки.

— Истина и выдержка? А это, часом, не монастырь?

Стоун не стал вдаваться в подробности, а лишь пояснил, что завалов пять — три с одной стороны коридора и два с другой.

— Попасть в следующий зал можно лишь пройдя через предыдущий. Таким образом вы достигнете лестницы, ведущей на нижний уровень, где, собственно, и находятся камеры. Там скорее всего и томится президент. Дойдя до первого тренировочного зала, вам придется пройти и все остальные, другого выхода у вас нет.

— Мне почему-то кажется, что у нас вообще нет никакого выхода, — мрачно пошутил Алекс.

— Мы вошли сюда через склады. — Оливер махнул рукой за спину. — Они рядом с тренировочными залами, и мы скорее всего обогнали тех, кто прошел сюда через главный вход.

Алекс прикоснулся к очкам ночного видения, от которых в освещенном помещении не было никакого толку.

— Робин и я возьмем три зала слева, а вы с Симпсон два, которые справа. Двери открываются только в одну сторону. Едва вы войдете, они закроются. Выйти назад будет нельзя.

— Само собой, — саркастически заметил Алекс.

— Да, Алекс. С вами агент Симпсон… она в вашем деле новичок… хм… а я считаю себя ответственным за вас всех…

— Я присмотрю за ней, Оливер. — Алекс с любопытством взглянул на друга.

— Благодарю. И еще кое-что. То, что я сейчас скажу, следует выполнять буквально. Вы меня понимаете?

— Вы здесь босс, Оливер. Выкладывайте, и все будет исполнено.

Закончив инструктировать Алекса, Стоун провел Робина по коридору, и они скрылись за массивной дверью.

— Это тир, — шепотом пояснил Стоун. В пояснении не было никакой необходимости, поскольку Робин видел кабинки стрелков рядом со входом и изрешеченные пулями бумажные мишени в дальнем конце зала. Мишени были прикреплены к подвижным щитам. — Ты иди справа, а я пойду слева. Встретимся в центре. Когда покончим с этим залом, перейдем к следующему. Дверь вон там.

Они расстались, и Стоун начал осторожно продвигаться вдоль левой стены. Не успел он пройти и десяти футов, как дверь в тир открылась.

Стоун выключил фонарь, пригнулся и поднял пистолет, приказав себе сохранять спокойствие. С тех пор, когда он последний раз попадал в подобную ситуацию, прошло без малого тридцать лет. Стоун чуть приподнялся, и ему показалось, что он на миг увидел какой-то темный силуэт. Освещение было настолько слабым, что определить, кто это, было абсолютно невозможно. Больше всего Стоун боялся по ошибке пристрелить Робина. Света в помещении хватало только на то, чтобы сделать бесполезным прибор ночного видения.

Шаги приближались. Стоун отполз на животе в глубину тира и оказался рядом с мишенями. Им овладело странное чувство. Ему казалось, что его тело и ум претерпели радикальную трансформацию. Его конечности обрели былую подвижность, а сам он думал лишь о том, как выжить. Весь его мир сузился до размеров плохо освещенного тира пятьдесят на пятьдесят футов, оборудованного местами для скрытного ведения огня под необычным углом, макетами окон и идущими изгибами коридорами. Он пополз чуть быстрее, и вскоре его рука прикоснулась к какому-то предмету.

Теперь Стоун знал, как следует поступить.

Кореец пригнулся и двинулся вправо, сжимая в одной руке пистолет, а в другой — метательный нож. Ему показалось, что он что-то услышал, но полной уверенности у него не было. Вскоре он оказался на линии огня подземного тира.

Прошло еще несколько мгновений, и до него донесся громкий крик. Он оглянулся и, увидев, что в его сторону движется какая-то тень, выстрелил.

Стоун целился на дюйм выше вспышки от этого выстрела. Послышался стон, и кореец рухнул на пол. Двигавшаяся на него тень была одной из картонных мишеней. Стоун потянул за приводящий ее в движение шнур и одновременно с этим крикнул, заставив противника обнаружить себя выстрелом.

За этим наступила тишина, которую нарушил голос Робина.

— С тобой все в порядке, Оливер? — спросил он.

Через несколько секунд Стоун, предварительно убедившись, что в помещении больше никого нет, склонился над телом убитого, осветив его фонарем. В самом центре груди мертвеца были видны два входных пулевых отверстия, расстояние между которыми не превышало половины дюйма. Изучив одежду покойника и вглядевшись в черты его лица, Стоун сказал:

— Северокореец.

— А чем ты занимался в ЦРУ? — спросил Робин, глядя на пулевые входные отверстия.

— Формально я именовался дестабилизатором, что звучит значительно невиннее того, чем я был на самом деле.

Длинная автоматная очередь в дверь тира заставила Стоуна и Робина броситься ничком на пол.

Дверь распахнулась, и в помещение, не прекращая стрельбы, ворвался еще один человек. Стоун резко вытянул ногу, и стрелок, потеряв равновесие, выронил автомат.

Робин схватил значительно уступающего ему в росте корейца.

— Я его держу, Оливер! — крикнул он, крепко обхватив своими ручищами противника. — Посмотрим, что ты такое без своего автомата… — начал он, но тут же не смог сдержать крика, получив удар каблуком в ногу, и невольно ослабил захват, но корейцу этого было более чем достаточно. Он нанес Робину удар в челюсть, за которым последовали еще два молниеносных удара — в грудь и солнечное сплетение. Робин упал на колени, отплевываясь кровью. Кореец занес руку над его головой, но ударить не успел — пуля размозжила ему череп. Он упал на колени, а потом его тело рухнуло на пол.

Стоун сунул пистолет за пояс и склонился к другу.

— Робин? — неуверенно позвал он. — Робин!

— Будь я проклят, Оливер, — выдавил Робин и попытался встать на ноги. Когда ему это удалось, он, глядя на Стоуна, спросил: — Что мы здесь делаем, Оливер? Как мы здесь оказались? Боюсь, с этими парнями мы в разных весовых категориях.

Стоун посмотрел на его трясущиеся руки и ощутил боль в своей ноге, в том месте, о которое споткнулся кореец. Сегодня он убил двоих, после того как никого не убивал вот уже почти тридцать лет. Да, к нему вернулись навыки прошлых лет, но это было совсем не то, что навык езды на велосипеде. И разница здесь была не в уровне тренированности или состоянии здоровья, а в образе мышления, которое перестало твердить, что все о'кей и он может убивать своего ближнего любым способом и по любой причине. В молодости Стоун был профессиональным убийцей, но теперь перестал быть таковым. Однако он оказался в здании, которое может стать могилой для него и его друзей, если ему не удастся вернуть себе свой старый инстинкт.

— Прости меня, Робин, за то, что я притащил тебя сюда, — дрогнувшим голосом ответил Стоун.

— Что ж, Оливер, — обнимая его за плечи, сказал Робин, — если нам предстоит умереть, то я предпочел бы умереть вместе с тобой, а не с кем-то другим. Но мы обязаны вернуться. Что будут делать без нас Милтон и Калеб?

Алекс и Симпсон оказались в большом, темном и пропитанном запахом гнили помещении. Выстрелов они не слышали: стены тира были звуконепроницаемы. В свете прибора ночного видения Алекс увидел приподнятые над полом узкие мостки, к которым вела металлическая лестница.

— Я пойду первым, а вы держитесь за мной. Будете прикрывать тыл, — шепнул он на ухо девушке.

— Почему вы всегда стремитесь изображать героя? — спросила она.

— Кто сказал, что я изображаю героя? Если со мной что-нибудь произойдет, вы вытащите меня из беды, даже если ради этого вам придется подставить под выстрелы свою задницу. А теперь запомните: выйдя на мостки, шагайте строго посередине. Не наступайте на края. О'кей?

— Это почему?

— Не знаю, и выяснять это мне почему-то не хочется. Оливер так сказал, и мы будем точно следовать его указаниям.

С этими словами Алекс поднялся по ступеням и, слегка пригнувшись, двинулся по решетчатым металлическим мосткам. Добравшись до противоположной стороны зала и увидев следующую дверь, он позвал:

— Теперь вы!

Джеки быстро зашагала в его сторону. Когда она оказалась рядом, дверь, через которую они только что вошли, открылась и тут же закрылась. Алекс и Симпсон мгновенно пригнулись.

Оценив обстановку, Алекс тронул Симпсон за плечо и показал ей на вход за их спинами. Симпсон осторожно двинулась туда, Алекс же встал на одно колено, держа перед собой пистолет и дожидаясь, пока Джеки откроет дверь и покинет помещение. Однако сделать это бесшумно ей не удалось, и тот, кто вошел в зал, быстро поднявшись по ступеням, пошел по переходу. Алекс сделал шаг вперед, но он пришелся на край мостков. В тот же миг раздался щелчок, и пол под его ногами ушел вниз. Алекс оказался по колено в илистой жиже. Через секунду он услышал всплеск. Вошедший тоже, видимо, упал в бак. Было слишком темно, чтобы Алекс мог что-нибудь разглядеть. Очки ночного видения благополучно шлепнулись в грязь. Алекс молил Бога, чтобы у противника не оказалось такого же прибора, иначе неминуема гибель.

Прогремел выстрел, и пуля ударила в стенку металлического бака в опасной близости от его головы. Алекс пригнулся и выстрелил, пытаясь не дышать тем вонючим дерьмом, в которое упал.

Рана на руке ныла, ушибленные ребра болели, шея пылала, словно в огне. В остальном он пребывал в отличной форме.

Алекс мучился не только физически. Находясь по колено в вонючей жиже, он не мог даже шевельнуться, не выдав тем самым свое местонахождение. Он замер. Противник тоже не двигался. Это была битва характеров. Тот, кто не выдержит и шагнет первым, неизбежно умрет. И до него вдруг дошло — это и есть зал выдержки!

Простояв некоторое время без движения, Алекс понял, что надо разработать новую стратегию. Он вытянул руку и осторожно тянул ее до тех пор, пока не коснулся стенки бака. Затем достал фонарик.

В этот миг рядом с ним в стенку бака ударил метательный нож. Алекс дернулся в сторону, но стрелять не стал. Враг, судя по всему, очень рассчитывал на его выстрел. Вместо этого он, взвесив фонарь на руке, осторожно приложил его намагниченной пластинкой к металлической стенке. Затея удалась, фонарь держался надежно. Затем он пригнулся и, вытянув руку как можно дальше, положил указательный палец на кнопку фонаря.

Приготовив пистолет, он прочитал короткую молитву, нажал на кнопку и резко отдернул руку. Вспыхнул свет, два выстрела почти слились в один, и обе пули угодили прямо по фонарю. Алекс выстрелил по звуку и облегченно вздохнул, услыхав тяжелый плеск. Чье-то тело упало в воду. Но над его головой послышались шаги. Это невозможно! Откуда там пол? Как бы то ни было, над ним явно кто-то пробежал.

Алекс подпрыгнул, стараясь зацепиться за поручни. Две его попытки закончились падением в смердящую жижу. Третья оказалась удачной. Он ухватился за то, за что можно было держаться, и, перебирая руками, добрался до двери. Открыть ее и перейти в следующий зал труда уже не составило.

Глава 66

Оглядевшись по сторонам, Стоун и Робин увидели, что оказались в помещении, бывшем точной копией знаменитой аллеи Хогана в Квонтико, где агенты ФБР тренируются в соответствии со сценариями реальной жизни. Секретная служба тоже имела копию аллеи Хогана в своем учебном центре в Бетсвилле. В обширном зале высились макеты зданий, стояла телефонная будка. Вдоль улицы тянулись тротуары, перекресток был оборудован светофором. На улице был запаркован старый черный седан со спущенными и подгнившими шинами. Стоуну и Робину показалось, что они попали в машину времени.

На улице стояли манекены — двое мужчин, три женщины и несколько детишек. Краска на их лицах выцвела, и это придавало им жутковатый вид, но фигуры по-прежнему выглядели весьма реально. Робин заметил, что у них у всех в головах имеются пулевые отверстия.

Стоун повел Робина в обход одного из зданий. С тыльной стороны сооружения находилась деревянная лестница, ведущая к площадкам у каждого из прорезанных в передней стене окон.

— Здесь мы тренировались в снайперской стрельбе, — пояснил Стоун.

— Кого вы учились убивать?

— Тебе лучше этого не знать, — сухо произнес Стоун и приложил палец к губам.

Робин услышал приближающиеся шаги. Стоун молча показал на окно. Они тихо поднялись по ступеням и осторожно выглянули.

В помещение вошли три корейца. Они двигались слаженно, как очень хорошо подготовленный и сработавшийся отряд. Каждый поочередно прикрывал перемещение двух других.

Пальцы Робина и Стоуна лежали на спусковых крючках пистолетов. Стоун чуть подался вперед, приготовившись к стрельбе. Однако их положение осложнялось тем, что корейцы были вооружены автоматами «МР-5». Если Робин и Стоун с одного выстрела уложат двоих, останется еще один, которому будет известно их местонахождение. И даже два пистолета не могут составить конкуренцию находящемуся в умелых руках автомату.

— Великий Боже! — прошептал Робин.

Один из корейцев рухнул на пол с торчащей из шеи рукояткой ножа. Двое других мгновенно открыли огонь в том направлении, откуда прилетел нож. После этого наступила тишина, и корейцы, сделав короткую перебежку, укрылись за автомобилем.

Теперь они оказались спиной к членам Верблюжьего клуба, и их без труда можно было взять на мушку. Робин вопросительно взглянул на Стоуна, но тот отрицательно покачал головой. Прежде чем каким-то образом ввязаться в дело, он хотел посмотреть, как будут развиваться события.

Один из корейцев вытащил из кармана какой-то предмет. Граната? Кореец выдернул чеку и бросил туда, где, как он полагал, находился метнувший нож.

Хоть граната летела не в их направлении, Стоун схватил Робина и прижал его к деревянному полу площадки.

Грохот от взрыва в сравнительно небольшом пространстве казался ужасным. Когда шум стих, а дым слегка рассеялся, Стоун и Робин выглянули в окно. Корейцы двинулись вперед. На их месте Стоун немного бы выждал, пока дым хоть немного рассеется.

Через миг из душной мглы возник человек, с ног до головы облаченный в черное. Человек передвигался так быстро и энергично, что казалось, будто на него не распространяется закон всемирного тяготения. Два кривых меча в его руках были похожи на сверкающие крылья.

Ударами своего оружия он выбил автоматы из рук корейцев. Когда те потянулись к кобурам пистолетов, мечи перерубили их ремни, кобуры упали на пол, и человек в черном ногой отбросил их в сторону. Серия ударов практически слилась в одно плавное движение.

Затем человек встал между нападавшими, откинул с головы черный капюшон и положил кривые, в виде полумесяца, мечи на пол.

Том Хемингуэй внимательно посмотрел на своих противников и заговорил с ними по-корейски.

— Что он сказал?

— «Сдавайтесь или умрете», — ответил Стоун, завороженный развертывающейся перед его взором картиной.

— Думаешь, они сдадутся? — прошептал Робин.

— Нет. Это парни из Северной Кореи — их способность переносить боль истрадания выходит за рамки понимания обычных людей.

Стоун взглянул на Хемингуэя.

«Да, им сейчас потребуются все их способности переносить страдания».

Корейцы заняли боевую позицию тхеквондо. Один сделал короткое движение ногой, на которое Хемингуэй даже не счел нужным отреагировать. Он снова заговорил с ними по-корейски. Противники отрицательно покачали головами, а один даже попытался нанести удар ногой. Хемингуэй схватил его за щиколотку и с разворотом швырнул себе за спину. И снова произнес несколько слов по-корейски.

Робин бросил на Стоуна вопросительный взгляд, и тот перевел:

— «Я очень сожалею, что мне приходится это делать».

Стоун и Робин еще не успели перевести дыхание, как Том Хемингуэй пошел в атаку. Он без труда пробил хилую защиту, и его удар пришелся корейцу точно в грудь. Удар оказался настолько быстрым, что трудно было уловить взглядом. Следующим был сокрушительный удар ногой в голову второго нападавшего.

Даже со своего места Стоун и Робин слышали, как хрустнула его шея.

Оставшийся в живых кореец бросился бежать через улицу в сторону автомобиля. Хемингуэй кинулся за ним. Когда кореец обернулся, Том, увидев в его руке нож, прыгнул. Кореец успел метнуть оружие, и клинок распорол Тому руку, но его это не остановило. Удар ногой в челюсть — и кореец грохнулся спиной на автомобиль. Хемингуэй неторопливо осмотрел свою рану и снова обратил внимание на врага.

— Боюсь, зрелище будет не из приятных, — заметил Стоун.

Хемингуэй покончил с противником одним ударом. Стоуну никогда не доводилось видеть удара такой силы, нанесенного человеком. Это походило скорее на удар медведя-гризли.

Хемингуэй не позволил корейцу упасть. Прижав его к машине, он продолжал наносить удары свободной рукой — в голову, в грудь, в живот. И бил с такой силой, что дверца машины оказалась помятой. Робин и Стоун увидели это уже после того, как превратившееся в мешок тело корейца сползло на пол.

Хемингуэй отступил назад, вздохнул и задержал взгляд поочередно на каждом из трех покойников. Когда он наклонился, чтобы поднять мечи, Стоун поднял пистолет и прицелился ему в затылок. Неожиданно Хемингуэй напрягся, выпрямился и посмотрел туда, где скрывались Стоун и Робин.

Видеть их Хемингуэй не мог, но Стоун не сомневался: он знает о присутствии в помещении других людей.

Хемингуэй стоял, очевидно, ожидая пули, но Стоун опустил пистолет. Хемингуэй выждал еще несколько секунд и исчез.

Полностью утратив ориентировку, Джеки мчалась, сама не зная куда. В конце концов она остановилась и огляделась. Кажется, она в лабиринте.

— Алекс? — крикнула Симпсон.

— Джеки! — услышала она в ответ. И побежала на голос.

— Джеки, они где-то здесь, будь внимательна.

Симпсон мгновенно остановилась, упала на колени и прислушалась. Вначале она слышала лишь свое дыхание, затем до нее долетел звук шагов, шагов очень осторожных. Она отползла назад по коридору, подальше от источника звука, и подняла пистолет, готовясь выстрелить.

— Джеки?

— Я здесь, — откликнулась она.

Из-за угла появилась голова Алекса, и вскоре он уже был рядом с ней.

— Что с вами случилось? — спросила она, глядя на его брюки.

— Не спрашивайте, — ответил он, пытаясь соскрести со штанин вонючий ил. — И если вы когда-нибудь осмелитесь сказать, что мне не хватает терпения, я вас поколочу. Мимо меня там пробежали два парня. Вы их, случайно, не встречали?

Джеки отрицательно покачала головой.

— И как же нам отсюда выбраться?

— Очень просто. Надо лишь смотреть в пол.

— Что?

Алекс не ответил. Агент секретной службы прошел по коридору и остановился в том месте, где коридор пересекался с другим. Затем он опустился на колени и, уставившись в пол, спросил:

— Что скажешь на это?

Симпсон подбежала к нему и тоже опустилась на колени.

— Видишь? — Он указал на едва заметное пятнышко, скрытое в углублении пола.

— Красная точка, — сказала Джеки. — И что же это должно означать?

— Это указывает на то, куда нам следует повернуть.

— Каким образом?

— Вы, видимо, сухопутная крыса.

— А что должны означать эти слова?

— Будь вы морячкой, сразу бы догадались, что красный цвет указывает на левый борт корабля.

Алекс пошел налево и остановился лишь на следующем пересечении. Там они обнаружили еще одну точку. На сей раз зеленую.

— Зеленый цвет обозначает правый борт, и, следовательно, нам надо идти…

— …направо, — закончила за него Симпсон.

Пройдя немного в нужном направлении, они оказались в конце коридора.

— Как вы узнали о точках? — спросила Симпсон.

— Мне сказал Оливер.

— Выходит, он действительно бывал здесь? — недоверчиво протянула Джеки.

— А я в этом никогда и не сомневался, — глядя на нее, ответил Алекс. Он перевел взгляд на дверь. — Оливер сказал, что с нашей стороны всего два зала. Это означает, что за этой дверью…

— …президент, — снова закончила за него Джеки.

— И Том Хемингуэй, — мрачно добавил Алекс.

— Но он же федеральный агент, Алекс! Значит, он на нашей стороне!

— Послушай меня, Джеки. Этот парень — предатель и способен убить тебя одним мизинцем. Если у тебя появится возможность выстрелить в него, сделай это немедленно.

— Алекс!

— И никаких соплей, Джеки. Просто стреляй. А теперь вперед!

Пока Алекс и Симпсон бегали по лабиринту, Стоун и Робин вошли в помещение, где с потолка свисала железная клетка. Стены были увешаны цепями, а возле одной из стен стояли медицинские каталки и столы с кюветами, полными хирургических инструментов. Кроме того, в зале находился предмет, сильно смахивающий на электрический стул.

Стоун посмотрел на него и со вздохом произнес:

— Они называли это место залом истины. Здесь ломали волю. А истина заключалась в том, что им удавалось сломать всех. Включая меня. — Стоун показал на кресло и добавил: — Однажды они перебрали с вольтажом, и у парня, в паре с которым я тренировался, остановилось сердце. Семье сообщили, что он пропал без вести, находясь на задании за границей. Думаю, он похоронен где-то здесь.

— Не исключено, что и нас ждет та же участь, — мрачно заметил Робин.

— Пошли дальше, — сказал Стоун. — Здесь меня тошнит.

Не успели они сделать и шага, как дверь резко распахнулась.

— Беги! — рявкнул Стоун и выстрелил в сторону ворвавшегося в зал корейца. Тот ответил огнем, и Стоун укрылся за электрическим стулом.

Теперь стрельба шла по всему залу. Минуту спустя до Стоуна — он в этот момент перезаряжал пистолет — донесся вопль Робина:

— Я ранен, Оливер! Я ранен!

— Робин! — крикнул Стоун, и в тот же миг над его головой просвистели две пули.

Стоун выстрелил в ответ и нырнул на пол. Слева от него раздался звон, будто кто-то опрокинул кювету с медицинскими инструментами, а затем стал разбрасывать их в разные стороны. Под стук и грохот Стоун направил ствол на потолок и несколькими выстрелами разбил все находившиеся там источники света.

В наступившей тьме он опустил на глаза очки ночного видения и стал вглядываться в окружающий его зеленый мир.

Где Робин? И где он сам? В конце концов он понял, что тот лежит, держась за бок, за опрокинутой медицинской каталкой. Корейца Стоун не увидел. Он продолжал осматривать помещение, и его взгляд задержался на дальнем углу зала. Хранившиеся там каталки и иное медицинское оборудование образовывали своего рода стену, и кореец мог скрываться только за этой баррикадой. Подняв взгляд к потолку, Стоун сразу понял, что следует делать. Он лег на спину, согнул колени и зажал между ними пистолет. Затем чуть развернулся на полу, чтобы цель оказалась точно на линии огня. После этого сделал выдох и полностью расслабил все мышцы. К нему без всяких усилий с его стороны вдруг вернулись навыки, некогда полученные в этом месте. Вернулись именно в тот момент, когда он в них так нуждался. «Кого благодарить за это: Бога или сатану?»

В дневном свете этот выстрел не составил бы для него ни малейших усилий. Однако в зеленоватом туманном мире, созданном прибором ночного видения, задача эта значительно усложнилась. Кроме того, Стоун понимал, что второй попытки у него не будет, и это усугубляло положение.

Он нажал на спусковой крючок. Цепь, которая удерживала металлическую клетку, висевшую над тем местом, где скрывался кореец, была перебита точно посередине. Весившая не менее тонны конструкция рухнула вниз.

Стоун продолжал наблюдать, держа пистолет наготове. То, что он вскоре увидел, не могло не вызвать у него приступа тошноты, но зрелище было предсказуемым. Из-под каталок потекла кровь, и вскоре на полу образовалась довольно большая лужа.

Кореец даже не успел вскрикнуть. В том мире, где Стоун всему этому научился, сделанное наверняка назвали бы артистическим убийством.

— Оливер! — позвал Робин.

Стоун обернулся и побежал через зал к сидящему у стены и державшемуся за бок другу. Нож все еще торчал в его теле, и кровь, просочившись через рубашку, капала на пол.

— Мерзавцу удался бросок. Но со мной все будет в полном порядке. Бывало гораздо хуже, — сказал Робин, лицо которого приобрело пепельный оттенок.

Оливер подбежал к шкафу у стены и распахнул дверцу. Шкаф все еще хранил разного рода мази, бинты и марлю. Стоун не был уверен, что мази и бальзамы сохранили целебную силу, но бинты и марля по-прежнему были в стерильной упаковке. В любом случае эти перевязочные материалы были чище, нежели рубаха Робина. Взяв все необходимое, Стоун вернулся к раненому.

Закончив с перевязкой, они двинулись дальше.

Едва они вышли, дверь открылась и в зал истины вошел Капитан Джек. Он осторожно обошел помещение и вскоре обнаружил своего раздавленного клеткой соратника.

— О'кей, — сказал Капитан Джек. — Будем жить, чтобы сражаться. Остается надеяться, что эти вшивые корейцы меня поймут. — С этими словами он попытался выйти назад через стальные двери, но те не захотели открываться. — Черт… Совсем забыл… Надо что-то придумать. — Он посмотрел на часы и добавил: — Впрочем, очень скоро это не будет иметь никакого значения.

Глава 67

Стоун и Робин добрались до нижнего уровня тренировочного центра приблизительно в одно время с Алексом и Джеки.

— Это означает, что девять китайцев мертвы, — заметил Алекс после того, как обе группы обменялись впечатлениями.

— Это северокорейцы, — поправил Стоун.

— Северокорейцы?! Какого дьявола им здесь понадобилось? Какое отношение они к этому имеют? — изумилась Симпсон.

— Понятия не имею, — ответил Стоун. — Но зато я точно знаю, что там, — он указал в конец коридора своим пистолетом, — камеры, где в мое время содержали и допрашивали «пленных». Думаю, что президент там.

Алекс посмотрел на часы:

— У нас осталось три часа. За это время мы должны добыть президента, выбраться отсюда, найти место, где работает сотовый телефон, и позвонить в секретную службу. Служба свяжется с Белым домом, и тот отменит запуск.

— Как вы считаете, остался ли кто-то из корейцев в живых? — спросила Симпсон.

— Когда я торчал в этой жиже, мимо меня пробежали двое, поэтому… Внимание! Граната! — неожиданно крикнул он.

По направлению к ним, подпрыгивая на ступенях, катился какой-то предмет. Но это была не боевая граната. Это было светозвуковое устройство, которое при взрыве производит ослепляющую вспышку, сопровождаемую разрывающим барабанные перепонки грохотом. Эксперты по освобождению заложников утверждали, что светозвуковое устройство — весьма действенное средство. Эксперты не ошибались. Когда прогремел взрыв, все, кто находился в зоне его действия, оказались совершенно беспомощными.

Вниз по ступеням бежали два корейца. Грохот взрыва на них не подействовал — они заранее обезопасили свои уши. Полностью утративший ориентировку Стоун безуспешно пытался встать. Симпсон стояла, приложив ладони к ушам. Казалось, она вот-вот потеряет сознание. Робин скорчился в углу, держась за бок и едва дыша.

Один из корейцев крикнул по-английски:

— Умрите! — и перевел селектор «МР-5» на автоматическое ведение огня; его рука скользнула к спусковому крючку. Весь вмещающий тридцать зарядов магазин он мог опустошить за несколько секунд.

Он так бы и сделал, если бы остался в живых. Через мгновение его позвоночник треснул от удара ногой сзади. Кореец рухнул на пол. Падая, он надавил пальцем на спусковой крючок, и несколько пуль ударили в бетонный пол. Пули срикошетировали в него же, но он этого уже не почувствовал.

Второй кореец хотел выстрелить в Тома, но тот, вырвав у него автомат, обрушил приклад на его череп, одновременно нанося удар ногой в область печени. Оба удара были смертельными. Кореец осел на пол.

После этого Хемингуэй исчез.

Когда действие светозвукового устройства начало сходить на нет, Алекс поднялся на ноги и помог Симпсон принять вертикальное положение. Стоун совершил ту же процедуру с Робином.

— Куда скрылся Хемингуэй? — спросил Стоун.

— Туда! — указал Алекс вдоль коридора. — Через ту дверь! Я и сам не пойму, как смог это заметить.

Некоторое время они молча смотрели на убитых. Первым нарушил молчание Алекс:

— Этот долбаный Том Хемингуэй — исчадие ада…

— Но он только что спас нам жизнь! — заметила Джеки.

— Ах вот как? Скорее всего, он сделал это для того, чтобы не лишиться возможности прикончить нас собственными руками, — ответил Алекс. — Поэтому мой приказ действует. Увидишь мерзавца — стреляй на поражение.

— У нас почти не остается времени, — взглянув на часы, произнес Стоун.

Хемингуэй стоял в одиночестве в конце коридора. За его спиной находились две камеры: в одной был президент, в другой — Частити. Пленники пребывали в бессознательном состоянии: он подложил им в еду сильные психотропные препараты, которые, помимо всего прочего, вызывали амнезию. Тому почему-то казалось, что они не захотят помнить того, что с ними случилось в последние дни.

Когда в противоположном конце коридора открылась дверь, Том отступил в тень.

Первым появился Алекс, вслед за ним и все остальные.

— Хемингуэй, — громко сказал он, — мы пришли за президентом.

Ответа не было, и он продолжил:

— Возможно, ты еще не слышал, но «Группа шариата» взяла на себя ответственность за похищение. И Соединенные Штаты готовят ядерный удар по Дамаску. Если президент не вернется в целости и сохранности, запуск будет произведен менее чем через три часа. Думаю, Рейнке и Петерс хотели сообщить тебе именно об этом.

Хемингуэй коротко вздохнул, но снова ничего не сказал.

— Том, — продолжил Алекс, — пойми, весь мир вот-вот погибнет! Все исламские армии, все террористические группировки готовят удар по США. Мы находимся в готовности номер один. Ты понимаешь, что это значит? Все вот-вот взорвется! У нас всего три часа, черт тебя побери! — заорал он. — Если мы опоздаем, погибнут шесть миллионов человек!

Том Хемингуэй вышел наконец из тени и осторожно спросил:

— Но почему «Группа шариата» взяла на себя ответственность?

— Они этого не делали. За них это сделал я, — произнес Капитан Джек, выскочив из дверей и приставив пистолет к голове Симпсон. Свободной рукой он взял ее пистолет и направил ствол на группу во главе с Алексом. — А теперь бросьте оружие, или вы увидите, как выглядят мозги этой юной леди.

После некоторого колебания Алекс, Стоун и Робин положили оружие на пол.

— Проклятие! — прошептал Робин. — Это тот самый парень, голос которого мы слышали.

Реплику Робина Стоун оставил без внимания. Он напряженно вглядывался в лицо Капитана Джека.

Тот, в свою очередь, разглядывал незваных гостей. Дольше, чем на других, его взгляд задержался на Стоуне. Он смотрел на него и сосредоточенно хмурил брови. От этого занятия его отвлек Хемингуэй:

— А я-то думал, что у нас договор!

— У нас был договор, Том, — дружески отреагировал Капитан Джек. — Но северокорейцы сделали мне более выгодное предложение. Я же говорил тебе, что сотрудничаю с тобой только ради денег. Я предупреждал тебя, приятель, и не вини меня за то, что ты не уловил сигнала.

— Но почему? Зачем начинать войну между Америкой и миром ислама? Какая польза от этого Северной Корее?

— А мне плевать. Свои деньги я получил.

— Мы готовы бросить атомную бомбу на Дамаск, — вклинился Алекс.

Капитан Джек бросил на агента секретной службы взгляд, полный презрения.

— Мне пришлось некоторое время работать на сирийцев. Они не менее кровожадны, чем все остальные. Поэтому не могу сказать, что они этого не заслуживают.

— Шесть миллионов человек, — продолжал давить Алекс. — Включая детей и женщин.

— Похоже, до вас не совсем дошло то, что я хотел выразить, — печально покачал Головой Капитан Джек, — не так ли?

— Здесь все усыпано мертвыми корейцами, — вмешался Хемингуэй. — Вы по-прежнему считаете, что ваш план сработает?

— У меня достаточно времени на уборку помещения, Том. Здесь неподалеку есть старая шахта. Лучшего места для трупов не найти. Для всех, кроме одного. Это тело должен увидеть мир.

— Бреннан?

— Я обязан закончить работу.

— Значит, вы намерены убить нас всех? — спросил Стоун.

— А ваше лицо кажется мне знакомым, — посмотрев на Оливера, сказал Капитан Джек.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Да, я намерен убить вас всех. — Он перевел взгляд на Хемингуэя. — Я отлично поработал на тебя, Том. Операция в Бреннане была настоящим шедевром.

— Она окажется абсолютно провальной, если президент умрет, — решительно произнес Хемингуэй. — Я должен вернуть его в целости и сохранности. И мы об этом договаривались.

— Если вам нужны деньги, то у правительства США их гораздо больше, чем у Северной Кореи, — вмешалась Симпсон.

— Даже я не настолько алчен, — покачал головой Капитан Джек. — Кроме того, я очень сомневаюсь, что мне заплатят. Ведь ваша страна — самый большой в мире должник.

С этими словами Капитан Джек выстрелил в Хемингуэя. Пуля скользнула по левой ноге. Том сморщился и опустился на одно колено. Капитан Джек сделал еще выстрел и прострелил ему правую руку.

— Перестаньте! — крикнула Джеки.

— Прости, Том, что мне приходится делать это постепенно, — сказал Капитан Джек. — Но мне не хочется, чтобы ты сломал мне шею.

— Возможно, тебе придется пересмотреть свой план, — выдавил сквозь стиснутые зубы Хемингуэй.

— Это почему же?

— Да потому что двери камер заминированы.

— В таком случае отключи взрыватели и открой двери.

Хемингуэй в ответ молча покрутил головой.

— Если ты этого не сделаешь, то я начну отстреливать их по одному до тех пор, пока ты не выполнишь мою скромную просьбу.

— Поскольку ты и так намерен всех убить, это не имеет значения.

Стоун ухитрился поймать взгляд Хемингуэя и движением зрачков показал ему на какой-то предмет. Тот ответил ему едва заметным кивком.

Капитан Джек приставил ствол пистолета к виску Джеки:

— Прощай, красавица, кем бы ты ни была!

— Я Джон Карр, — сделав шаг вперед, спокойно сказал Стоун. — И ты прав, мы отлично знаем друг друга.

— Джон Карр… — повторил Капитан Джек и чуть опустил пистолет. Внимательно посмотрев на Стоуна, он воскликнул: — Боже мой, Джон, как жестоко обошлось с тобой время!

— А ты как был негодяем и предателем, так им и остался. Время над тобой бессильно.

— Зато я всегда работал на своих условиях, — ухмыльнулся Капитан Джек. — Боюсь, что ты не можешь этим похвастать. — Полностью переключив внимание на Стоуна, он не заметил, что Хемингуэй постепенно перемещается к стене.

Стоун сделал еще один шаг вперед, чтобы Капитан Джек не мог следить за действиями Хемингуэя.

— Почему бы тебе не убить меня? Ведь ты же всегда был вторым, поэтому почему бы тебе не прикончить лучшего и не испытать радость от того, что наконец стал первым?

— А ты, похоже, остался все тем же хвастливым мерзавцем! — прорычал Капитан Джек.

— В отличие от тебя, я заслужил это право. Помнишь, как ты второй раз провалил дело? Конечно, помнишь… Ты не учел атмосферное давление, и пуля ушла в молоко. Чтобы закончить дело, им на следующий год пришлось командировать меня. Смотри правде в глаза. Ты всегда был изрядным растяпой.

— На сей раз мне не придется делать поправку на атмосферное давление, — сказал Капитан Джек, направив ствол в лоб Стоуна.

В этот миг Хемингуэй, взметнувшись, ударил неповрежденной рукой по электрическому выключателю, и помещение погрузилось во тьму. Капитан Джек выстрелил. В темноте раздались крики и звуки борьбы. Возня закончилась воплем, за которым последовал звук упавшего на пол тела.

Когда снова вспыхнул свет, все увидели, что Капитан Джек лежит на полу, а над ним с окровавленным ножом в руке стоит Оливер Стоун. Нож он прихватил в зале истины.

— Мерзавец! — стонал Капитан Джек, держась за подрезанные Стоуном подколенные сухожилия. — Почему ты просто не убил меня?!

— Да потому что в этом не было необходимости, — ответил Оливер.

— Послушайте, — хрипел Капитан Джек, — десять миллионов каждому из вас, если вы прикончите Бреннана. — Все смотрели на него с отвращением. — Он всего лишь человек!

— Если ты не заткнешься, я тебя убью, — сказал Алекс.

Хемингуэй, держась за стену, ухитрился подняться на ноги.

— Вам надо взять президента Бреннана и доставить в определенное место. Тогда все закончится так, как надо, — сказал он.

Алекс просто не поверил своим ушам.

— Я не знаю, какими безумными мотивами ты руководствовался, и, честно говоря, мне на это плевать, — произнес агент секретной службы. — Ты поставил мир на грань войны. Поэтому я хочу доставить президента туда, где ему положено быть. По пути мы сделаем звонок и тем самым избавим шесть миллионов людей от смерти, на которую ты обрек их своим безумством. — Он направил ствол на Хемингуэя и закончил: — А теперь открывай дверь, или я тебя убью.

— Я не предавал свою страну, что бы ты ни думал. Я сделал это ради своей страны. Ради своего мира.

— Открывай двери! — заорал Алекс. — Немедленно!

Хемингуэй достал связку ключей и открыл первую дверь.

— Мне показалось, ты толковал о каких-то минах… — буркнул Капитан Джек.

— Толковал… — спокойно ответил Хемингуэй.

Стоун и Алекс вынесли из камеры находящегося без сознания президента и осторожно усадили у стены. Обнаружив Частите, они уложили ее на пол рядом с главой государства.

Алекс достал сотовый телефон, открыл его и тут же закрыл.

— Черт, здесь же нет сигнала! Давайте скорее выбираться отсюда…

— Думаю, в этом нет необходимости, — прервал его мужской голос.

Все обернулись. Позади них стоял Картер Грей — с шестеркой сопровождающих его автоматчиков.

Глава 68

— Слава Богу! — бросилась к Грею Джеки. Однако тот смотрел на Хемингуэя.

— Президент был в том вертолете, на котором ты доставил меня домой, так? — Получить ответ на свой вопрос Грей не рассчитывал, и Хемингуэй не обманул его ожиданий. — Ты фальсифицировал мои файлы, собрал армию из мертвецов и похитил президента.

— С президентом все в порядке, Картер, — вмешалась Джеки. — Его просто накачали наркотиками!

— Замечательно, — сказал Грей. — Мы его отсюда и заберем. — Он дал знак телохранителям.

— Постойте! — закричал Хемингуэй. — Его следует вернуть так, как задумал я! Мы не можем позволить, чтобы гибель людей в Пенсильвании оказалась напрасной. Они пожертвовали собой ради того, чтобы мир стал лучше.

— Ты сумасшедший, — презрительно скривившись, бросил Грей и переключил свое внимание на Стоуна. — Привет, Джон. Не могу передать словами то потрясение, которое я испытал, узнав, что ты жив. — Взглянув на лежащего на полу Капитана Джека, по-прежнему державшегося за коленки, он продолжил: — Два старых дружка, которых я считал покойниками. Воскрешение из мертвых, похоже, становится главным сюжетом двадцать первого века.

— Я не был готов умереть согласно выработанному тобой расписанию, Картер.

— О чем, дьявол их побери, они говорят? — изумленно глядя на Стоуна и Грея, спросила Джеки.

— Послушайте! — вмешался Алекс. — У нас нет времени. Надо известить Белый дом о том, что президент вне опасности. Они отменят запуск.

Не обращая на него внимания, Грей приказным тоном произнес:

— Подойди ко мне, Джеки. Я хочу, чтобы ты оставалась рядом со мной.

— Что?… Разве ты не слышал, что сказал Алекс? Мы должны остановить запуск.

— После того, как мы отсюда выйдем, ты никогда никому не скажешь о том, что здесь видела и слышала. Ты меня поняла?

Джеки обвела взглядом присутствующих.

— Не сомневаюсь, что ты можешь полностью доверять нам всем. Никто никогда не скажет ничего, что может нанести вред стране.

— Другие меня не беспокоят, Джеки. Я говорю лишь о тебе.

— Вы, агент Симпсон, единственная, кто выйдет отсюда живой, — глядя в глаза Джеки, произнес Стоун. Переведя взгляд на Грея, он добавил: — Это полностью относится и к президенту, Картер, не так ли?

— Что вы несете?! — В поисках поддержки Джеки посмотрела на крестного, но вид его говорил о том, что Стоун сказал правду. Джеки показала на лежащего без чувств Бреннана: — Это же президент Соединенных Штатов!

— Мне это известно, — ответил Грей. — Но в настоящее время Овальный кабинет занимает человек, который может не хуже его управлять страной. Что, увы, не говорит о его талантах.

— Он собирается убить президента! — бросилась Джеки к автоматчикам, все это время безмолвно стоявшим у входа. — Вы должны его остановить!

— Эти парни мне бесконечно преданы, — сказал Грей. — Иначе их бы здесь не было.

— Картер, если мы не сообщим в Белый дом, погибнут шесть миллионов человек, — умоляющим тоном произнесла Джеки.

— Шесть миллионов сирийцев, — поправил крестницу Грей. — Тебе известно, как Сирия поддерживает террористов? Эта страна является базой практически для всех взрывников-самоубийц, направляющихся в Ирак. Нам давно следовало бросить атомную бомбу на эту треклятую страну.

— Ты безумец! — глядя в глаза крестному, произнесла Джеки.

— Ставки здесь, Джеки, гораздо выше, чем жизнь одного человека, — с ледяным спокойствием ответил Грей. — Добро и зло вступили в смертельную битву, и мы все должны четко видеть границу между белым и черным. Ради блага всех отдельные личности могут быть принесены в жертву. Даже президент не может оставаться вне этого. Чтобы добиться своих целей, мы должны убедить мир в том, что похитители убили его. — Он помолчал немного и добавил: — Не сомневаюсь, что у твоего отца в этой связи не возникло бы никаких проблем.

— Полное дерьмо! — крикнула Симпсон. — Папа был бы первым, кто отправил тебя за решетку!

— Подойди ко мне, Джеки, — жестко произнес Грей. — Немедленно!

Симпсон не сдвинулась с места.

— Ни за что. Тебе просто придется убить и меня.

— Прошу, не вынуждай меня принимать столь трудное решение.

— Оружие! — неожиданно выкрикнул Алекс и ринулся к Бреннану.

Но кто-то успел его опередить.

Прогремел выстрел. Послышались крики, звуки борьбы и удар металла о бетон. Все происходило как в замедленной съемке. Затем наступила тишина.

Джеки Симпсон опустилась на колени, но тут же упала вниз лицом на холодный бетонный пол. Предназначенная Бреннану пуля ударила ее в сердце. Грей вскрикнул и склонился над Капитаном Джеком, ухитрившимся выхватить маленький пистолет из прикрепленной к лодыжке кобуры. Он сумел выстрелить в президента, но агент секретной службы Симпсон предотвратила убийство.

Алекс опустился на колени рядом с Джеки, приложил пальцы к ее шее и, подняв глаза, молча покачал головой.

— Джеки! — выкрикнул Грей, глядя на бездыханную крестницу.

— Бетти… — прошептал Стоун, не отрывая взгляда от лица молодой женщины.

Бетти? Алекс был единственным, кто расслышал это.

Грей направил ствол в голову Капитана Джека, но выстрела не последовало. Короля разведки остановил громовый голос Джона Карра:

— Если ты сейчас убьешь его, Картер, то у тебя не останется никаких доказательств о заговоре Северной Кореи с целью убийства президента.

Палец Грея остался на спусковом крючке, но нажимать на него он не спешил.

— Мы должны доставить президента в Медину. В то место, которое укажет мистер Хемингуэй, — произнес Стоун; его руки дрожали, в глазах стояли слезы.

— Я этого не сделаю, — ответил Грей.

— У тебя нет выбора, Картер. Ты не посмеешь допустить гибели шести миллионов невинных людей.

— Невинных?! — Грей резко повернулся лицом к Стоуну. — Эти дьяволы отняли у меня семью! Они отняли у меня все, что я больше всего любил!

— А со мной точно также обошлась моя собственная страна, — ответил Стоун.

Грей и Стоун смотрели друг на друга, а все остальные, затаив дыхание, наблюдали за их дуэлью. Стоун перевел взгляд на тело Джеки.

— Я, подобно тебе, потерял все.

Грей тоже посмотрел на Джеки.

— Боюсь, что я не смогу доставить президента в Медину. У нас на это просто нет времени.

— Думаю, что Медина, о которой говорил мистер Хемингуэй, находится значительно ближе.

Все взоры обратились на Хемингуэя.

— У вас есть вертолет? — спросил Том у Грея, и тот утвердительно кивнул. — В таком случае вы окажетесь в моей Медине меньше чем через два часа. Что вполне укладывается в сроки ультиматума.

— Если я соглашусь, то почему бы мне прямо из вертолета не сообщить им, что я нашел его в той самой Медине, о которой ты толкуешь?

— Если вы не побываете на месте, то не сможете рассказать, как и где он был обнаружен, — сказал Хемингуэй. — Пресса и страна пожелают узнать это во всех подробностях.

— Тебе даже достанется вся честь спасения президента, Картер, — глядя на Грея, сказал Стоун. — Ты станешь национальным героем.

— Как я это смогу объяснить?! — неожиданно выпалил Грей.

— Ты сообразительный парень, Картер, — ответил Стоун. — Придумаешь что-нибудь во время перелета.

— Но этот человек останется со мной, — сказал Грей, показывая на Капитана Джека.

— Не сомневаюсь, что ты сможешь вытянуть из него всю информацию, которая тебе потребуется, — без тени сомнения в голосе произнес Стоун.

— И Хемингуэй — тоже, — спохватился Грей.

— Пошли! — рявкнул Алекс.

Все направились к выходу. Стоун опустился на колени рядом с Джеки. Грей остановился рядом. Стоун прикоснулся к волосам женщины и взял ее все еще теплую руку в свою. Он повернул ее ладонью вверх и посмотрел на знакомый шрам, который почти не изменился с тех пор, как она в детстве порезала руку. Шрам в виде полумесяца. Стоун заметил его несколько дней назад, когда собирал для нее с земли монеты. По его щекам текли слезы. До этого он рыдал много раз, видя в ночном кошмаре, как теряет свою дочь. Наяву все оказалось гораздо страшнее. Боль потери была несравнимо сильнее. Стоун склонился и поцеловал Джеки в щеку.

И поднял глаза на Грея. Тот стоял, бессильно опустив плечи.

— Организуй ей достойные похороны, — суровым тоном произнес Стоун.

Грей ответил ему печальным кивком. Стоун поднялся и прошел мимо него, не проронив ни слова.

Выйдя наружу, они прошли следом за людьми Грея на поляну, где стоял вертолет.

— Куда направляемся? — спросил пилот, высунувшись из кабины.

— В Медину, — ответил Хемингуэй.

— Что?!

— Адрес в нагрудном кармане моей рубахи.

Один из телохранителей Грея достал из кармана Тома листок и прочитал записку. Покончив с чтением, телохранитель метнул взгляд в сторону Хемингуэя. Стоун ухитрился прочитать текст через плечо парня.

Хемингуэй, казалось, удобно примостился на месте в хвосте машины. Но как только все уселись, он ударил головой сидящего рядом с ним телохранителя, сломав ему нос и правую скулу. После этого он нанес удар ногой по стоящему перед ним креслу. Удар был такой силы, что кресло оторвалось от пола и сидящий в нем телохранитель полетел головой вперед. Через секунду Хемингуэй уже мчался к лесу, припадая на раненую ногу.

Алекс рванул следом за ним — так быстро, как только мог, лавируя между деревьев и продираясь сквозь кусты. Парень ранен в ногу, а он не может его догнать? Услыхав впереди себя крик, Алекс побежал быстрее. Однако почти тут же ему пришлось резко затормозить. Он оказался на самом краю обрыва. Точнее, пропасти. Что находится на ее дне, он видеть не мог, но ему показалось, что до него долетел всплеск. Когда к нему подбежал один из телохранителей, Алекс указал вниз и покачал головой.

Тома Хемингуэя не стало. Он опять ушел.

Глава 69

Действующий президент Бен Гамильтон сидел в Овальном кабинете и следил за тем, как на большом экране перед ним мечутся обезумевшие от ужаса люди. Изображение было зернистым и подергивающимся, поскольку все профессиональные новостные сети уже сбежали из Дамаска. Дороги были забиты машинами, а улицы — смертельно напуганными сирийцами. В ряде донесений говорилось, что некоторые отчаявшиеся и, видимо, утратившие разум люди бежали по взлетной полосе вслед за самолетами в надежде покинуть страну. О каком-либо законе и порядке не могло быть и речи. Люди просто хотели бежать, а по мере того, как шло время и надежда исчезала, события стали приобретать все более и более отвратительный оборот.

Гамильтон и его команда следили за тем, как родители с детьми на руках бегут по улицам, а полиция, раздвигая бронемашинами паникующую толпу, через громкоговорители призывает всех к немедленной эвакуации. До истечения срока ультиматума оставалось менее часа, и все эти люди должны были умереть. Те, кто собрался в Овальном кабинете, увидели леденящие душу кадры, на которых разъяренная толпа забивает насмерть каких-то мародеров. Гамильтон смотрел до тех пор, пока не увидел, как людская толпа затоптала группу потерявших родителей ребятишек.

— Выключите этот проклятый ящик! — приказал Гамильтон, и экран тут же погас.

Стол президента Соединенных Штатов был завален обращениями, в которых руководители всех стран мира молили его не нажимать на спуск. На улицы американских городов от Атлантического до Тихого океана вышли миллионы людей. Некоторые поддерживали Гамильтона, но подавляющее большинство выступало против бомбежки. Коммутатор Белого дома не успевал принимать звонки.

Министр обороны Деккер сидел рядом с главнокомандующим. Гамильтон бросал на него умоляющие взгляды, и Деккер, почувствовав, что босс начинает колебаться, сказал:

— Сэр, я понимаю, что вы испытываете напряжение, которое простому человеку выдержать не дано. И мне известно, чего от вас требует мир. Но если мы сейчас отступим, мы полностью утратим доверие к себе. Уступить — значит проиграть.

— Я все понимаю, Джо, — протянул Гамильтон.

— У меня есть для вас новость, сэр.

— Какая?

— Над Атлантикой в настоящее время возникают весьма необычные атмосферные аномалии, и уже через несколько минут связь с «Теннесси» посредством телекоммуникационных спутников будет очень затруднена.

— И это означает, что мы не сможем произвести запуск?

— На запуск атмосферные условия никак не влияют, — ответил Деккер. — Ракеты «D-5» имеют независимую систему наведения. После отделения последней ступени достаточно двух звезд в поле зрения, чтобы ракета совершила нужный маневр и самостоятельно направила на цель пару боеголовок. Проблема состоит в том, что мы не сможем выходить на связь с субмариной.

— И что же вы предлагаете, Джо? — спросил Гамильтон.

— Я предлагаю, чтобы мы покончили с этим делом еще до того, как утратим контакт с подлодкой.

— Что? Произвести запуск немедленно? — Гамильтон взглянул на часы и добавил: — До истечения срока ультиматума пятьдесят две минуты.

— А какая разница, господин президент? Если они действительно собирались его освободить, то к этому времени Бреннан уже был бы свободен. Выдерживая срок, мы просто предоставляем врагу дополнительное время для планирования ответного удара. Если мы не произведем запуск немедленно, «Теннесси» может оказаться для нас недоступной.

— Не могли бы мы использовать другую ядерную лодку?

— «Теннесси» находится в оптимальном районе для удара по Дамаску и несет на себе все нужное вооружение. Кроме того, экипаж лодки уже готов к операции. Следует учесть, что связь будет затруднена со всеми патрулирующими в Атлантике субмаринами.

— В таком случае прикажите «Теннесси» произвести запуск только после истечения срока ультиматума. На тот случай, если связь будет утрачена.

— С ядерными запусками так не получится, сэр. В силу целого ряда причин они производят запуск только после того, как получают прямой приказ. На часы там не смотрят. Мы, конечно, могли бы попытаться использовать иные средства, но на подготовку уйдет много времени. Мы не уложимся в срок, и это подорвет доверие к нам.

— Ну и чего же теперь нам ждать? Мы наносим удар по ним, они наносят удар по нам? И так будет продолжаться до тех пор, пока мы все не погибнем.

— При всем моем уважении к вашим словам, сэр, должен сказать, что мы ударим их гораздо сильнее, чем они смогут ударить нас. И я полностью уверен в том, что в конечном итоге победа будет за нами.

Гамильтон поднял глаза и увидел, что взоры всех присутствующих в Овальном кабинете обращены на него. «Великий Боже, спаси меня и помилуй», — подумал он, а вслух произнес:

— Вначале свяжитесь с сирийцами. Предоставьте им еще один, последний, шанс. — Он склонил голову на ладони, и все уставились в пол.

В этот момент неожиданно подала голос Андреа Мейс:

— Подождите! Скажите, сэр, если он действительно у них, то почему они его до сих пор не освободили? Почему они обрекают на смерть миллионы своих граждан?

— Да потому что они террористы! — вскипел Деккер. — Потому что таков их образ мышления. Согласно их верованиям все эти люди попадут в рай. И не надо забывать, что они первыми на нас напали. Они захватили нашего президента. Сейчас он почти наверняка мертв. У нас нет выбора. Мы должны ударить так сильно, чтобы никто не сомневался в решимости нашей страны постоять за себя. Все другое лишь вдохновит их на усиление атак против нас. И против этого нет лучшего средства, чем ядерное оружие. Япония капитулировала лишь после того, как на них сбросили две бомбы. В конечном итоге это спасло миллионы жизней.

Деккер забыл упомянуть, что бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, убили и искалечили сотни тысяч гражданских лиц, на десятки лет превратив эти города в радиоактивные руины.

Гамильтон отвел глаза, и государственный секретарь США опустилась на стул.

Деккер поднял трубку телефона и приказал обратиться к Сирии и «Группе шариата» с последним требованием. Ответ последовал через несколько минут.

— Итак? — спросил Гамильтон.

— В хорошо отредактированном виде ответ звучит так: «Бог поразит вас за то зло, которое вы несете людям», — ответил Деккер. — Итак, сэр, теперь вы позволите мне войти в контакт с нашими военными?

Гамильтон снова заколебался. Этим в очередной раз попыталась воспользоваться Мейс.

— Мистер президент, прошу вас еще раз подумать о последствиях того, что мы готовимся совершить. Если мы уничтожим Дамаск, на земле после этого никогда не будет мира. Никогда.

— Мистер президент, — сказал Деккер, становясь между Гамильтоном и государственным секретарем. — Никакого мира уже не существует. И если мы не отреагируем должным образом, мы утратим все свое могущество и превратимся в посмешище. Я знаю, что вы не тот лидер, который может допустить подобное. — Деккер выдержал паузу и закончил: — Мы обязаны сделать это.

Гамильтон потер глаза, взглянул на Мейс и кивнул Деккеру:

— Звоните.

Гамильтон отошел к окну. Деккер взял другую трубку и отдал приказ Верховному командованию США. Приказ был немедленно передан на «Теннесси». Вскоре после этого могучие «трайденты» в окружении защитной стены из газа должны были вырваться из морских глубин. Газовая оболочка будет такой плотной, что ни одна капля воды не коснется металлической поверхности. Помчавшись со скоростью четырнадцать тысяч миль в час, ракета поразит Дамаск менее чем через тридцать минут после запуска. Удар будет равен сконцентрированной в одной точке суммарной силе удара пяти ураганов в пять баллов. После этой катастрофы не останется ничего.

Вначале на телефонный звонок никто не обратил внимания. Затем Гамильтон медленно повернул голову. Сигнал подал тот самый телефон. Действующий президент подбежал к аппарату и взял трубку.

— Да? — произнес он и, тут же побледнев, схватился за сердце. — Он у них! — воскликнул Гамильтон. — Бреннан свободен! — Временный хозяин Овального кабинета развернулся и взвизгнул, обращаясь к Деккеру: — Отмените запуск! Отмените немедленно!!

Деккер снял трубку с другого аппарата и отдал приказ «Теннесси» отменить пуск. Но через миг его лицо залила смертельная бледность.

— Что? Это невозможно.

Все смотрели на министра обороны.

Деккер — его лицо стало пепельно-серым — сказал:

— Атмосферные помехи над Атлантикой нарушили связь через спутник. «Теннесси» подтвердила получение приказа о запуске, но в данный момент Верховное командование не может установить связь с субмариной.

— Боже мой! — едва слышно прошептала Андреа Мейс.

Гамильтон, грубо оттолкнув Деккера в сторону, вырвал из его рук трубку и произнес:

— Говорит исполняющий обязанности президента Гамильтон. Вы должны вступить в контакт с этой треклятойподлодкой и отменить приказ о запуске, и мне плевать, как вы это сделаете! Выполняйте! — На его лбу выступили капельки пота, колени подогнулись, и он едва удержался на ногах, схватившись за край знаменитого письменного стола.

Потрясенный, Деккер стоял чуть в стороне, держась за плечо, которое ушиб о стену, после того как Гамильтон оттолкнул его от телефона.

Гамильтон, обретя равновесие, снова проревел в трубку:

— Если потребуется, взорвите эту проклятую лодку к чертовой матери! Но остановите запуск! Остановите!

Секунды мчались одна за другой, а в Овальном кабинете царила абсолютная тишина. Все напряженно ждали, затаив дыхание. Наконец Гамильтон положил трубку на место и опустился на колени. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

С трудом подняв глаза на подчиненных, исполняющий обязанности президента прошептал:

— Они остановили… ровно… за секунду до пуска.

Криков радости в Овальном кабинете не было. Все словно окаменели.

Но в глубинах Атлантического океана сто пятьдесят пять американских моряков, испытав невообразимое облегчение, разразились восторженными воплями.

Обнаружение президента Бреннана живым и здоровым на заброшенном складе в городе Медине, штат Огайо, повергло человечество в новый шок. Четырнадцать тысяч американских морских пехотинцев и бойцов спецназа, размещенных в той Медине, что в Саудовской Аравии, были без всякого шума возвращены на свои базы. В кармане президента была обнаружена записка, в которой было сказано:

«Великие жертвы открывают великие возможности».

Франклин Хемингуэй начертал эти слова тридцать лет назад, и его сын решил напомнить об этой заповеди лидерам всего свободного мира.

Картера Грея славили как национального героя за то, что он сумел правильно определить место, где должен быть освобожден Бреннан. Не вдаваясь в детали, Грей скромно пояснил, что его успех был результатом упорного труда, надежной информации и простого везения.

— Как бы то ни было, — сказал он, — но похитители сдержали слово, поскольку президент оказался в Медине, в семи тысячах миль от того места, где он, как все думали, находился.

Грей провел весьма эмоциональную ночь, пытаясь утешить сенатора Симпсона и его супругу, потерявших свое единственное дитя. Согласно официальной версии (это была та версия, которую услышали родители) Джеки погибла глубокой ночью в своей машине во время ограбления на скоростной трассе. Подозреваемых в преступлении на данный момент не было, но Картер Грей был уверен, что и в будущем арестов не последует. Никто не знал, куда пропали три агента Национального разведывательного центра, и Грей обещал взять расследование под личный контроль.

Одно из немногих позитивных событий заключалось в том, что Капитан Джек начал давать показания и Картер Грей получил в свои руки мощное оружие против Северной Кореи.

Джеймс Бреннан под восторженный рев толпы триумфально вернулся в Белый дом. Обратившись по телевизору к стране, он поблагодарил Картера Грея за его поистине выдающуюся работу, не ведая о том, что этот человек вполне серьезно намеревался его убить, возложив вину за это преступление на сирийцев. Бреннан выразил благодарность вице-президенту за успешное руководство страной в непростой обстановке. Заканчивая выступление, он поблагодарил американский народ за доблесть и силу духа, проявленные им во время кризиса.

Народу не дано было узнать, что всего лишь секунда отделяла человечество от всемирного апокалипсиса. Шеф президентского кабинета, стоя рядом с боссом, лучилась улыбкой. После благополучного завершения кризиса она вновь сосредоточила внимание на предстоящих выборах. Последние опросы общественного мнения показывали, что Бреннан пользуется поддержкой восьмидесяти шести процентов электората. Столь высокого рейтинга действующего президента история США еще не знала.

Если не случится ничего катастрофического, ее кандидат без труда выиграет выборы и еще на четыре года останется в Белом доме.

Бреннан получил полную информацию обо всех событиях, но никто так и не смог пролить свет на личность похитителей. К этому времени было совершенно ясно, что ни Сирия, ни «Группа шариата» не имели к данному событию никакого отношения. При более хладнокровном анализе оказалось, что «Группа шариата» не имеет в США достаточной базы для того, чтобы организовать операцию подобных масштабов. Было обнаружено тело одного из лидеров «Группы шариата». Экспертиза показала, что он умер от пыток. Никто не мог объяснить, почему все разведывательные службы страны остались в полном неведении относительно того, как в США сумело проникнуть такое количество подготовленных боевиков-арабов.

Дамаск по-прежнему оставался в разрухе, но эта разруха не шла ни в какое сравнение с тем, во что мог бы превратиться город, если бы его поразила ядерная ракета. Сирийцы и весь Ближний Восток по понятным причинам все еще оставались в шоке, но в целом создавалось впечатление, что, оказавшись на краю пропасти, люди стали смотреть друг на друга чуть более дружелюбно. Но было неясно, насколько устойчивым окажется это настроение.

Вице-президент Гамильтон взял несколько дней отдыха. Перспектива стать вторым после Гарри Трумэна президентом, приказавшим использовать ядерное оружие, могла потрясти психику любого человека. Не избежал этой участи и Гамильтон. Тем не менее, все искренне надеялись, что вице-президент быстро восстановит свое здоровье.

Бреннан был потрясен тем, что все похитители погибли, сознательно не лишив при этом жизни ни одного гражданина Соединенных Штатов. Размышляя об этом странном факте, он смотрел запись своего любимого политического ток-шоу, которое вышло в эфир во время его отсутствия. Все участвовавшие в представлении ученые мужи пришли к выводу, что это какой-то хитроумный трюк.

— А что, если президент будет возвращен живым и здоровым? — спросил ведущий.

Яйцеголовые в ответ заявили, что это тоже будет еще одним хитрым трюком.

— С какой целью? — поинтересовался ведущий. — Они пожертвовали более чем двадцатью людьми. Они в любой момент без труда могли убить президента. Но что они выиграют, вернув его целым и невредимым?

— Надо понять, что эти люди не останавливаются ни перед чем, — заявил один из ученых мужей. — Вначале они пытались нас убивать. Эта тактика не сработала. Мы дали им отпор и уже выигрываем битву с терроризмом. Теперь террористы вынуждены менять тактику.

— По-вашему, теперь они вступили в гнусный заговор, цель которого — не убивать врагов, то есть нас? — спросил потрясенный логикой эксперта ведущий.

— Именно, — ответил щеголеватый профессор.

Бреннан, получив экземпляр предъявленных похитителями условий, внимательно изучил их в домашней обстановке. Он испытал подлинный ужас, узнав во всех деталях, как Соединенные Штаты едва не нанесли ядерный удар по стране, которая не была причастна к тому, в чем ее обвиняли. Несмотря на то, что публично он хвалил вице-президента, Бреннан был потрясен тем, с какой легкостью Гамильтон позволил уговорить себя применить ядерное оружие и насколько близко подошел к нанесению ядерного удара. Бреннан начал серьезно подумывать о других кандидатах в вице-президенты.

Бреннан провел несколько длительных совещаний с экспертами по исламу и многократно советовался с другими лидерами западного мира. Также он стал проводить гораздо больше времени с женой и детьми. В течение одной недели он несколько раз побывал в церкви, надеясь, видимо, получить небесный совет о земных проблемах человечества.

После благополучного возвращения американского президента мировая пресса продолжала анализировать требования похитителей. В столицах Европы, Южной Америки и Азии общественность стала больше думать о сути требований, поскольку груда мертвых тел и угроза ядерной бойни уже не могли затемнить эту суть.

В конце концов Бреннан созвал на совещание всех членов кабинета, членов Совета национальной безопасности и ведущих военных советников. На совещании он зачитал требования похитителей.

Первым подал голос советник президента по вопросам национальной безопасности.

— Сэр, — сказал он, — это же полный абсурд. Мы не можем выполнить ни одного из условий. Они выходят за все разумные рамки!

— Мистер президент, — вступил в разговор министр обороны Деккер, — даже тот факт, что мы рассматриваем эти предложения, может быть знаком нашей слабости.

Никто не ожидал от Бреннана столь жесткого ответа.

— Мы находились лишь в секунде от того, чтобы на основе ложных свидетельств погубить шесть миллионов душ.

— Не мы все это начали. А риск ошибки существует всегда.

— Мы единственная оставшаяся на земном шаре сверхдержава, — глядя в глаза министру, сказал Бреннан. — Нашего ядерного арсенала хватит на то, чтобы уничтожить весь мир. И даже в том случае, когда другие не проявляют сдержанности, мы обязаны это делать!

Бреннан смотрел на Деккера так, что всем стало ясно — после выборов в правительстве США к новому вице-президенту присоединится и новый министр обороны.

Бреннан вынул из кармана листок бумаги. Это была записка, которую у него нашли после возвращения. Он прочитал про себя: «Великие жертвы открывают великие возможности». Бреннан знал, что великие жертвы часто порождают и великих президентов.

Отвернувшись от Деккера и других представителей Пентагона, он взглянул на государственного секретаря Андреа Мейс и сказал:

— Думаю, нам пора заняться делом.

Глава 70

Жаклин Симпсон нашла упокоение на кладбище в северной части Виргинии. На закрытой церковной службе присутствовали убитые горем родители, самые близкие друзья семьи, некоторые политические тяжеловесы, представители секретной службы и ее крестный отец Картер Грей.

Неподалеку, невидимый за деревьями, стоял Оливер Стоун. На нем был совершенно новый, купленный друзьями черный костюм и галстук. Священник произносил слова религиозной мудрости и утешения, но Стоун его не слышал. Он не мог отвести глаз от гроба, в котором покоилась его дочь Бетти. Стоун не плакал. Он сам толком не знал, какие чувства должен в данный момент испытывать. Да, он ее отец, но в то же время таковым не является. Бетти провела с ним три года, а с Симпсонами — всю остальную жизнь. С учетом всех этих лет он имел на нее очень мало прав. И в то же время он не мог не прийти на похороны.

Когда церемония закончилась и все разошлись, Стоун покинул свое убежище и подошел к могиле. Могильщики уже готовились опустить гроб в землю, но Стоун попросил их подождать.

— Вы член семьи? — спросил один из них.

— Да, — ответил Стоун, — я член семьи.

Двадцать долгих минут он стоял на коленях перед гробом, положив ладонь на его гладкую полированную поверхность.

Наконец, поднявшись на непослушных ногах, Стоун поцеловал гроб и положил на крышку один цветок. Маргаритку.

— Прощай, Бетти, — сказал он, — я тебя люблю.

На следующий день в коттедже Стоуна состоялась встреча членов Верблюжьего клуба, Алекса и Кейт. Врачи уже позаботились о ранах Робина, а заодно и о постоянно тревоживших его камнях в почках. Частити успела полностью оправиться от пережитого, хотя, по правде говоря, ей вообще мало что запомнилось.

Алекс принес газету, в которой сообщалось о гибели Джеки Симпсон.

— Она была настоящей героиней, а запомнится всего лишь как жертва ограбления, — с горечью произнес он.

— Вы ошибаетесь, — уверенно произнес сидящий за письменным столом Стоун. — Ее будут помнить не только как жертву.

— Меня бесит то, что Картер Грей объявлен национальным героем, в то время как на самом деле он собирался убить президента, — сменил тему Алекс. — Нам необходимо что-то сделать.

— Но если мы об этом объявим, все остальное также вылезет наружу. Не уверен, что после всего случившегося страна сможет это выдержать, — заметил Робин.

— О Картере Грее позаботятся, — спокойно сказал Стоун. — Я сам за этим прослежу.

Все с любопытством взглянули на Стоуна, однако выражение лица последнего вовсе не располагало к вопросам.

— О'кей, — сказал Робин, поднимаясь, — настало время перейти к официальной части. — Он откашлялся и торжественным тоном произнес: — Я объявляю специальное собрание Верблюжьего клуба открытым. Учитывая выдающийся вклад в благосостояние Соединенных Штатов и неоценимую помощь, которую эти люди оказали Верблюжьему клубу, я предлагаю принять в качестве полноправных членов клуба агента Алекса Форда и Кейт Адамс. Поддерживают ли меня члены клуба?

— Поддерживают, — одновременно сказали Милтон и Калеб.

— Все, кто за, крикните «да».

Последовало дружное «да!».

— О'кей, — сказал Алекс. — Но я должен кое-что для себя прояснить. Почему «Верблюжий»?

— Потому что верблюды обладают бесконечной выносливостью. Они никогда не отступают, — ответил Стоун.

— Так утверждает Оливер, — вмешался Робин, — но настоящий источник названия не в этом. В двадцатых годах прошлого века существовал другой Верблюжий клуб. На каждом собрании того клуба его члены поднимали стаканы и клялись бороться с «сухим законом» до последней капли виски. Да, вот это по-настоящему мой клуб.

Когда собрание закончилось, Алекс задержался, чтобы поговорить со Стоуном наедине.

— Итак, Оливер Стоун на самом деле — Джон Карр, — начал он.

— Был Джоном Карром. Джон Карр давно умер, — заявил Стоун.

— Оливер, вы сказали, что Картер Грей и страна отняли у вас семью. Что вы имели в виду?

Стоун уселся за письменный стол и сказал, машинально теребя листок бумаги:

— Скажем так. Мне в то время показалось, что я выполнил долг перед страной, но страна решила, что моя работа не такова, чтобы ее можно было оставить просто так, за здорово живешь. — Он помолчал и закончил: — До сих пор не могу простить себе, что моя семья так пострадала из-за меня.

— Вашу дочь звали Элизабет? — осторожно поинтересовался Алекс. — И она родилась в Атланте?

— Откуда вам это известно? — в свою очередь, спросил Стоун.

Алекс вспомнил о том, как Джеки указала Хемингуэю на ошибку в базе данных о месте ее рождения. На самом деле никакой ошибки не было. Она появилась на свет в Атланте, а не в Бирмингеме, откуда родом были Симпсоны. Алекс вновь представил себе двух высоких белокурых родителей и их невысокую черноволосую дочь. Теперь он знал, как когда-то выглядела жена Стоуна. Теперь он не сомневался, что Джеки Симпсон и Бетти Карр — одно и то же лицо.

— Это было в ее официальном файле, — ответил он.

Стоун рассеянно кивнул в ответ.

— Я очень вам сочувствую, Оливер, — сказал Алекс, положив руку на плечо друга.

— Не надо меня жалеть. В течение жизни мне пришлось совершить множество поступков, за которые я себя ненавижу. Я, конечно, мог бы найти себе утешение в словах «я служил стране». Но разве это меня извиняет?

Картер Грей, закончив очередную встречу с президентом, направлялся к стоящему на лужайке перед Белым домом вертолету. Это была очень полезная встреча, хотя Бреннан и сделал в ее ходе несколько любопытных, но тревожных, с точки зрения Грея, замечаний о необходимости решительного изменения ближневосточной политики США. Грей перестал раздумывать на эту тему, увидев возле изгороди человека с внимательным взглядом. Оливер Стоун махнул рукой в ту сторону, где восседал на своем мотоцикле Робин, а затем показал на запад. Грей сразу догадался, чего хочет от него этот человек.

Несколько минут спустя Грей уже сидел в следующем за мотоциклом лимузине. Как он и ожидал, мотоцикл свернул на Арлингтонское кладбище, и через несколько секунд Король разведки стоял у могилы Джона Карра рядом со Стоуном. Охранники Грея держались чуть поодаль.

— Я могу уделить тебе максимум десять минут, Джон, — сказал Грей.

— Меня зовут Оливер Стоун.

— Как пожелаешь, — раздраженно бросил Грей.

— И пяти минут будет более чем достаточно.

— Тогда выкладывай.

— Как моя дочь оказалась у Симпсонов?

Этот вопрос, похоже, слегка смутил Грея, но он все же на него ответил:

— Как тебе известно, Роджер Симпсон в то время работал, как и я, в ЦРУ. Мы с ним были хорошими друзьями. У них не могло быть детей, и это выглядело отличным решением проблемы. Ни у тебя, ни у твоей жены не было родственников, а я не хотел бросать ребенка, хотя в ЦРУ были и такие, кто полагал, что девочку тоже следует застрелить. Я, Джон, не имел понятия, что ты остался в живых.

— Думаю, что поверить в мою смерть тебе было несложно.

— Я не имел никакого отношения к тому, что с тобой случилось. Я не отдавал приказа и не способствовал его появлению. На самом деле я спас твою дочь от гибели.

— Но ты не сделал ничего, чтобы предотвратить нападение на меня и на мою жену, не так ли?

— Неужели ты действительно считал, что можешь просто отойти от дел?

— Я никогда бы не предал свою страну.

— Дело вовсе не в этом.

— Так в чем же тогда дело?!

— Теперь это — древняя история, — ответил Грей.

— Часть твоей истории покоится здесь. — Стоун показал налево. — Там, где могила твоей жены. Ты об этом не забыл?

— Не смей говорить о ней! — взорвался Грей. — Итак, что еще?

— Совсем немного, — ответил Стоун. — Я хочу, чтобы ты подал в отставку.

— Прости, не понял, — недоуменно глядя на Стоуна, произнес Грей.

— Я хочу, чтобы ты немедленно подал в отставку с поста руководителя разведки. Ты не годишься для этой работы.

— Мне жаль тебя, — покачивая головой, ответил Грей. — Нет, правда, очень жаль. Ты достойно служил своей стране, и если хочешь, я мог бы сделать твою старость более комфортной. Я действительно позабочусь об этом.

— Я обращусь к прессе и сообщу обо всем, что мне известно.

— И тебе, ты полагаешь, поверят, — с жалостью глядя на Стоуна, сказал Грей. — Поверят человеку, который даже не существует? Взгляни на своего дружка Робина. Я просмотрел его досье. Он даже более безнадежен, нежели ты. А если ты полагаешь, что с разоблачениями выступит Алекс Форд, ты глубоко заблуждаешься. Он не рискнет своей карьерой. Кроме того, у него хватит ума не будоражить страну дурацкими заявлениями. Поэтому уползай в свою нору, Джон. Уползай навсегда.

— Мне всего лишь надо, чтобы ты подал в отставку, — повторил Стоун. Грей покачал головой и повернулся, чтобы уйти, но Стоун добавил: — Прежде чем удалиться, ты мог бы захотеть прослушать вот это.

Грей обернулся и увидел в руках Стоуна маленький магнитофон. Стоун нажал кнопку воспроизведения, и Грей услышал свои спокойные рассуждения о целесообразности убийства президента Соединенных Штатов.

Грей взорвался, как только аппарат умолк.

— Как, дьявол тебя побери, ты исхитрился… — начал было он, но тут же умолк, когда Стоун показал ему сотовый телефон.

— Один из друзей одолжил мне телефон, который одновременно является и рекордером. Будучи старым шпионом, я использовал его самым лучшим образом. — Стоун вручил Грею пленку и добавил: — Буду счастлив услышать о твоей отставке завтра утром. — Он повернулся, чтобы уйти, но немного задержался и сказал: — Мы оба достойно служили своей стране, Картер. Но для того, как мы это делали, места больше не осталось. И благодарю за это Бога.

Лицо Грея налилось кровью, он выпятил грудь и вскричал:

— Я не какой-нибудь слепой фанатик, чтоб ты сдох! Я патриот!

— По правде говоря, Картер, ты ни тот, ни другой.

— В таком случае кто же я? Скажи мне, кто я такой?

— Ты человек, который не прав.

На следующий день Кейт и Алекс встретились за ленчем. Весь Вашингтон говорил о неожиданной отставке Картера Грея.

— Как ты считаешь, наш Оливер не мог иметь к этому какого-либо отношения? — спросила Кейт.

— Я полагаю, что Оливер Стоун способен на такие вещи, о которых ни ты, ни я даже не подозреваем.

Закончив ленч, они прошлись, взявшись за руки, по знакомым местам.

— Я никак не могу выкинуть это здание из головы, — показывая на Белый дом, сказал Алекс.

— Что ж, мне, видимо, придется напрячься еще сильнее, чтобы направить твои мысли на иной путь. Но вообще-то через каких-то три года вы станете свободным человеком, агент Форд.

— По правде говоря, я уже не вижу себя свободным человеком! — глядя на нее с улыбкой, сказал Алекс.

— Ты полагаешь, что я должна рассматривать эти слова как предложение?

Алекс поцеловал Кейт.

— Это ответ на твой вопрос.

Они остановились и посмотрели, как с лужайки перед Белым домом поднялся вертолет. Увидев на хвосте машины опознавательный знак НРЦ, Алекс заметил:

— Картер Грей, видимо, совершил свой последний полет в Белый дом.

— Счастливого пути, — сказала Кейт.

— Тот, кто его заменит, может оказаться таким же жестоким, — произнес Алекс.

— Ход твоих мыслей меня пугает, — сказала Кейт.

— Все будет в порядке, — ответил Алекс, показал на парк Лафайет и добавил: — Пока он здесь.

На садовой скамье сидели Стоун и Адельфия и пили кофе.

Адельфия что-то оживленно рассказывала, но было заметно, что все внимание Стоуна сосредоточено на здании на противоположной стороне улицы.

Алекс и Кейт продолжили прогулку, оставив страну в надежных руках гражданина Оливера Стоуна и других членов Верблюжьего клуба.

Коллекционеры (роман)

Новое дело «Верблюжьего клуба» — расследование серии загадочных убийств высокопоставленных чиновников.

Полиция и ФБР считают, что преступник выбирает жертву исключительно по социальному статусу и между убитыми нет никакой связи.

Однако Оливер Стоун и его команда уверены: связь существует.

И ключом к разгадке преступлений может послужить редкая старинная книга, обнаруженная в доме одного из погибших…

Глава 1

Роджер Сигрейвз вышел из Капитолия после весьма интересной встречи, которая, на удивление, имела мало общего с политикой. В тот вечер он, сидя в гостиной своего скромного пригородного дома, принял важное решение убить одну весьма значительную фигуру. И Сигрейвз рассматривал предстоящее дело не как сомнительное предложение, а как достойный вызов ему самому и его способностям.

На следующее утро Сигрейвз поехал в свой офис на севере штата Виргиния. Там, за столом в тесном и заваленном барахлом кабинете, который как две капли воды был похож на все остальные по обе стороны коридора, он обдумывал важнейшие детали стоящей перед ним задачи. В конечном итоге Сигрейвз пришел к выводу, что займется этим делом лично. Ему не хотелось доверяться третьей стороне. Он убивал и прежде, по правде сказать — много раз; единственное отличие предыдущих убийств от предстоящего заключалось в том, что сейчас это нужно не правительству, а ему самому.

Следующие два дня он посвятил тщательной и последовательной подготовке, успешно осуществляя ее параллельно со своими обычными занятиями. Во всех своих операциях он всегда придерживался трех непременных условий: а) обеспечивать максимальную простоту; б) быть готовым к любым неожиданностям и осложнениям; в) никогда не паниковать, даже если все пошло наперекосяк, как это иногда случалось. Помимо этого, было и дополнительное, четвертое условие, оно состояло в следующем: используй тот факт, что большинство людей — идиоты, когда дело доходит до вещей, которые действительно имеют значение, — например, их собственное спасение и выживание. Самого себя он к таковым не относил.

Роджеру Сигрейвзу исполнилось сорок два, он был одинок и бездетен. Жена и дети несомненно осложнили бы его не вполне ортодоксальный образ жизни. На протяжении своей карьеры на федеральной службе он постоянно менял маски и путешествовал по всему миру. К счастью, менять маски в компьютерный век поразительно легко. Несколько щелчков по клавиатуре, тихий шум сервера где-то в Индии, и из лазерного принтера уже выползают новые документы со всеми официальными прибамбасами и действующим кредитом.

Сигрейвз мог без труда купить все, что ему было необходимо, через некий сайт в Интернете, доступ к которому ему давал тщательно оберегаемый пароль. Сайт этот был своего рода универмагом «Мейси» для уголовников — преступная клиентура иногда называла его «Лавкой зла». Здесь можно было купить все, что угодно, от первоклассных документов и краденых номеров кредитных карт до услуг профессиональных киллеров или «чистого» оружия, если у вас имеется склонность осуществлять убийства лично. Обычно он приобретал все нужные ему материалы у дилера, имевшего у своих покупателей отличную репутацию и к тому же гарантировавшего в случае чего полный возврат уплаченных денег. Даже убийцы предпочитают высокое качество обслуживания.

Роджер Сигрейвз был высок, хорошо сложен и даже красив — с густыми светлыми вьющимися волосами, внешне он казался совершенно беззаботным и очень заразительно улыбался. Практически любая женщина, попавшая в поле его зрения, обязательно обращала на него внимание, равно как и некоторые завистливые мужчины. Он часто пользовался этим себе во благо. Когда человеку требуется кого-то убить или обмануть, он использует любые средства, имеющиеся в его распоряжении, причем с максимальной эффективностью. Государственная служба научила его этому. Хотя с чисто технической точки зрения он по-прежнему трудился на Соединенные Штаты, теперь он работал и на самого себя. Его «официальный» пенсионный план далеко не соответствовал потребностям достойного выхода в отставку и комфортабельной жизни после нее, чего он, по его собственному убеждению, был вполне достоин после стольких операций с риском для жизни во имя красно-сине-белого звездно-полосатого знамени. Для него, впрочем, почти всегда преобладал красный цвет.

На третий день после полудня, после весьма интересного визита в Капитолий, Сигрейвз слегка изменил свою внешность и напялил несколько слоев одежды. Когда стемнело, он поехал в дорогой район в северо-западной части округа Колумбия, где все посольства и частные особняки охранялись параноидально бдительными охранниками, постоянно патрулирующими вверенные им территории.

Он поставил машину в маленьком дворике позади здания, расположенного через улицу от весьма эксклюзивного клуба, размещавшегося во внушительном кирпичном доме в георгианском стиле, где обслуживали богатых и политически одержимых персон, которых в Вашингтоне было больше, чем в любом другом городе мира. Эти люди любили собраться вместе и за нехитрой выпивкой и закуской до посинения обсуждать выборы, политику и проблемы раздачи должностей.

На Сигрейвзе был синий рабочий комбинезон с надписью «Сервис» на спине. Изготовленный заранее ключ легко открыл простой замок на двери пустующего здания, ожидающего капитального ремонта. Держа в одной руке ящик с «инструментами», а в другой — фонарик, он, шагая через ступеньку, поднялся на верхний этаж и оказался в комнате с единственным окном, выходящим на улицу. В предыдущий визит сюда он оставил его открытым и хорошенько смазал петли.

Открыв ящик, Сигрейвз быстро собрал снайперскую винтовку. Потом навинтил на дуло глушитель и загнал в ствол единственный патрон — настолько был уверен в себе. Потом подошел к окну и открыл створку буквально на пару дюймов, чтобы только просунуть в щель глушитель. Посмотрел на часы, потом в оба конца улицы. Роджер ничуть не беспокоился, что его кто-то заметит, ведь здание было совершенно безлюдным. Кроме того, его винтовка была отделана по технологии «камофлекс», то есть меняла цвет в зависимости от окружающей обстановки, а оптика не давала бликов.

Подумать только — человеку подсказали это какие-то жалкие мотыльки!

Когда лимузин и машина охраны подкатили к дверям клуба, он навел лазерный прицел на одного из пассажиров длинной машины, но стрелять пока не стал. Еще не время. Человек вошел внутрь, сопровождаемый телохранителями с толстенными шеями, торчащими из накрахмаленных воротничков. Он смотрел, как отъезжают лимузин и машина охраны.

Сигрейвз еще раз взглянул на часы: ждать еще два часа. Он продолжал осматривать улицу внизу, а автобусы и такси все подвозили женщин с серьезным выражением на лицах, но одетых не в роскошные тряпки от Версаче и бриллианты от «Де Бирс», а в строгие деловые костюмы и со вкусом подобранную бижутерию, с правильно настроенными политическими антеннами. Сопровождавшие их мужчины с такими же серьезными лицами были одеты в костюмы в тонкую полоску, убогие галстуки и, кажется, пребывали в скверном настроении.

«А лучше и не будет, джентльмены, можете мне поверить».

Сто двадцать минут тянулись и тянулись, а Роджер неотрывно следил за кирпичным фасадом клуба. Сквозь огромные, хорошо освещенные окна он видел постоянное перемещение народа внутри — люди с бокалами в руках чинно беседовали тихими голосами — как настоящие конспираторы.

«О'кей, настало время действовать».

Он еще раз быстро осмотрел улицу: ни души. Сигрейвз терпеливо дождался, пока его жертва оказалась в перекрестье прицела, и тогда указательным пальцем нажал на спуск. Ему не нравилось, что приходится стрелять сквозь оконное стекло, хотя подобная преграда не могла повлиять на полет пули, которую он выпустил.

Бах! Сразу за этим последовали звон стекла и тяжелый удар — пухлый человек уже мертвым рухнул на до блеска натертый дубовый паркет. Достопочтенный Роберт Брэдли не почувствовал никакой боли — по правде говоря, не самый скверный способ покинуть сей мир.

Сигрейвз спокойно положил винтовку и стянул комбинезон, оставшись в форме полицейского округа Колумбия. Надел на голову соответствующую фуражку, которую принес с собой, и пошел вниз по лестнице к заднему выходу. Покинув здание, он услышал крики на другой стороне улицы. С момента выстрела прошло всего девятнадцать секунд. Он знал это точно, потому что отсчитывал время в уме. Потом он быстро пошел по улице, продолжая отслеживать время операции. И в следующий миг услышал рев мощного автомобильного мотора — тщательно разработанный сценарий продолжал осуществляться. Теперь он уже бежал во всю мочь, на ходу вытаскивая из кобуры револьвер. Ему требовалось пять секунд, чтобы успеть на место. Завернул за угол — как раз вовремя, чтобы оказаться почти сбитым машиной: седан на дикой скорости пронесся мимо. В последний момент Роджер отпрыгнул в сторону, упал, перекатился и вскочил на ноги уже посреди мостовой.

Люди, столпившиеся на улице, что-то кричали ему, указывая вслед машине. Он повернулся, ухватился за рукоять револьвера обеими руками и стал стрелять по стремительно уносящемуся седану. Звук от выстрелов холостыми патронами был просто прекрасный, прямо как от настоящих. Он выстрелил пять раз, а затем помчался вперед по асфальтовой мостовой, пробежал с полквартала и ввалился в припаркованную там машину — на первый взгляд обычный полицейский патрульный автомобиль. Машина рванула за седаном, мигая проблесковыми маячками и ревя сиреной.

Седан, который они «преследовали», на следующем перекрестке свернул влево, потом вправо, проехал немного по переулку и остановился. Водитель выскочил из машины, подбежал к желто-зеленому «фольсксвагену-жуку», стоявшему чуть впереди, плюхнулся в него и умчался прочь.

Полицейская машина, отъехав подальше, выключила сирену и маячки, развернулась и поехала в противоположном направлении. Человек, сидевший за рулем, даже не взглянул на Сигрейвза, когда тот ввалился на заднее сиденье, снимая полицейский мундир. Под формой оказался облегающий спортивный костюм для пробежек; черные кроссовки уже были у него на ногах. На полу машины лежал шестимесячный черный Лабрадор в наморднике. Машина пронеслась по узкой боковой улочке, свернула налево и остановилась напротив парка, безлюдного в этот поздний час. Задняя дверь распахнулась, Сигрейвз вылез, и машина умчалась в темноту.

Сигрейвз взял поводок, и они с его «домашним любимцем» начали свою «ежевечернюю пробежку». Когда они повернули направо, мимо них пронеслись четыре полицейские патрульные машины. И никто не обратил на него внимания.

Минуту спустя совсем в другом районе города в небо рванул огненный шар — над взятым в аренду и, к счастью, пустым в тот момент домом уже мертвого человека. Сначала все решат, что это утечка газа с последующим возгоранием. Но потом, состыковав пожар с убийством Брэдли, федеральные власти начнут искать иные причины — правда, сделать это будет очень нелегко.

Пробежав три квартала, Сигрейвз бросил своего «любимца», забрался в поджидавшую его машину и менее чем через час уже был дома. А между тем правительству Соединенных Штатов уже требовалось срочно найти нового спикера Палаты представителей вместо скончавшегося Роберта Брэдли. Ну, это будет совсем нетрудно, думал Сигрейвз, добираясь следующим утром на службу, после того как прочел в утренней газете о вчерашнем убийстве Брэдли. В конце концов, этот проклятый город просто кишит битыми-перебитыми политиками. Битые политики? Очень подходящий термин! Он подогнал машину к охраняемым воротам, предъявил удостоверение вооруженному охраннику, который его прекрасно знал.

Он прошел через парадный вход широко раскинувшегося здания в Лэнгли, штат Виргиния, миновал все дополнительные посты охраны и затем направился в свой захламленный кабинет размером восемь на десять футов, очень напоминающий спичечный коробок. Сейчас он всего лишь обычный бюрократ среднего звена, основная работа которого заключается в поддержании связей между его агентством и этими некомпетентными недоумками с Капитолийского холма, которых каким-то непонятным образом избрали на занимаемые ими высокие должности. Теперешняя его работа отнюдь не такая напряженная, как его прежняя служба в этой конторе. В сущности, это кость, которую ему швырнули за его достойные наград заслуги. В нынешние времена ЦРУ, в отличие от того, что было пару десятков лет назад, разрешало своим агентам «вернуться с холода», когда они достигали того возраста, когда рефлексы уже притупились, а энтузиазм в отношении работы уменьшился.

Просматривая накопившиеся бумаги, Сигрейвз вдруг осознал, как ему не хватает ставших привычными убийств. Скорее всего людям, которые хоть раз убивали за деньги, уже очень трудно остановиться. Прошлая ночь дала ему возможность окунуться в прежнюю жизнь.

Проблема решена, но вместо нее, весьма вероятно, вскоре возникнет другая — все же Роджер Сигрейвз очень творческий сотрудник и отличный специалист по улаживанию проблем. Такова уж была его природа.

Глава 2

Огромные клубы черного дыма — вероятно, насыщенные таким количеством канцерогенов, что оно могло бы уничтожить целое поколение людей, — поднимались из древних кирпичных заводских труб в небо, и без того темное от дождевых туч. В узком переулке промышленного городка, постепенно вымирающего в результате мизерных зарплат, какие платят разве что только в гораздо более промышленно загрязненных городах Китая, вокруг одного человека собралась небольшая толпа. Тут не произошло преступления, не было трупов, даже не выступал местный уличный «Шекспир» или бродячий проповедник с чрезмерно развитыми легкими, разглагольствующий об Иисусе и раскаянии в надежде на скромные пожертвования. Человек этот был известен в своих кругах как крутой катала, и сейчас он старался изо всех сил облегчить кошельки собравшихся для азартной игры под названием «три листика».

Подходные, помогающие катале, работали вполне профессионально — время от времени делали ставки и выигрывали, поддерживая среди простаков надежду, что Фортуна может повернуться лицом и к ним. Стоявший на стреме разводящий, который должен предупреждать об опасности, был несколько апатичным и сонным. По крайней мере, таким он показался женщине, наблюдавшей за всем этим с противоположной стороны улицы, — вялые телодвижения, безразличный взгляд. Она не знала, кто в этой команде мошенников выступает в роли качка или вышибалы и обеспечивает силовую защиту, однако и этот не выглядел слишком уж крутым: просто мощный флегматичный малый. Двое подходных, задача которых состояла в «разогреве лохов», то есть завлекании публики, были молоды и энергичны и, как им и положено по «должности», обеспечивали стабильный приток обывателей, выразивших желание сыграть в карточную игру, в которой им никогда не выиграть.

Она подошла ближе, продолжая наблюдать за возбужденной толпой, разражавшейся то аплодисментами, то стонами разочарования, по мере того как очередной игрок срывал кон или проигрывал. Когда-то она сама начинала свою карьеру в качестве подходного в команде одного из лучших в стране катал. Такой шулер мог крутить свои делишки практически в любом городе и через час после начала уйти по меньшей мере с двумя «кусками» в кармане, причем лохи оставались бы в уверенности, что им просто не повезло. Этот катала работал отлично, и по вполне понятной причине: его готовил тот же самый специалист, который в свое время тренировал и ее. Опытным взглядом она сразу же определила, что он пользуется хорошо известной ей техникой передергивания, подкладывая одну карту под другую и закрывая необходимую ему для выигрыша даму другой картой в самый критический момент раздачи, — в этом и заключалась основная идея этого шулерского приема.

Главная задача в игре в «три листика», как и в игре в наперстки, на которой она основана, — найти и вытащить даму из трех лежащих на столе карт после того, как катала перемешал их с умопомрачительной быстротой. Проделать это было невозможно, поскольку дамы уже не было на столе в момент, когда лох пытался догадаться, какую карту открыть. А затем, за секунду до того, как выяснялось «истинное» местоположение дамы, катала незаметно подменял одну из карт на столе дамой из рукава и демонстрировал всем, где она якобы находилась все это время. Этот простой трюк позволял кидать любых лохов, от маркизов до моряков, во все времена, с тех пор как люди стали играть в карты.

Женщина встала позади мусорного бака, встретилась глазами с кем-то в толпе и надела большие солнцезащитные очки. Минуту спустя внимание стоявшего на стреме разводящего было полностью поглощено симпатичной девицей в мини-юбке. Она наклонилась прямо напротив него, собирая с тротуара рассыпанную мелочь и демонстрируя при этом свою аппетитную попку и красные трусики, которые нисколько не прикрывали ее ягодицы. Разводящий, несомненно, решил, что ему здорово повезло. Однако, как и в случае с лохами-прохожими, везением тут и не пахло. Женщина заранее заплатила девице в мини-юбке, чтобы та начала собирать специально рассыпанную мелочь, когда она подаст ей сигнал, надев очки. Эта примитивная техника отвлечения внимания срабатывала на мужчинах с тех пор, как женщины стали носить одежду.

Четыре быстрых шага вперед — и женщина оказалась в самом центре толпы, энергично и небрежно раздвигая собравшихся, а пораженному качку оставалось лишь наблюдать за ней.

— Так! — рявкнула она, доставая удостоверение. — Предъявите документы! — И ткнула длинным пальцем в грудь катале, низенькому и толстенькому мужчине средних лет, с небольшой черной бородкой, яркими зелеными глазками и довольно проворными ручонками. Он не отрываясь смотрел на нее из-под козырька своей бейсболки, пока медленно доставал бумажник из кармана пиджака. — Ну, ребята, игра окончена, — объявила женщина, распахивая свою куртку, чтобы всем был виден серебряный жетон, прицепленный к поясному ремню. Многие из собравшихся тут же начали сдавать назад. Нарушившей спокойствие женщине было на вид лет тридцать пять. Высокая, широкоплечая и узкобедрая, с длинными рыжими волосами, она была одета в черные джинсы, зеленый свитер с высоким воротом и короткую кожаную куртку. Когда она говорила, у нее на шее напрягалась тонкая жилка. Небольшой и почти незаметный красный шрам, по форме напоминающий рыболовный крючок, красовался под ее правым глазом, но сейчас был спрятан под темными очками. — Я сказала, игра закончена! Забирайте свои ставки и исчезайте! — Голос ее стал на октаву ниже.

Она уже успела заметить, что ставки исчезли со стола в тот момент, когда она только начала говорить. И прекрасно знала, куда они делись. Катала и впрямь был настоящим профессионалом — он среагировал на изменение ситуации мгновенно и тут же взял под контроль то, что только и имело сейчас какое-то значение: деньги. Толпа отхлынула, даже не озаботившись своими пропавшими ставками.

Качок-вышибала нерешительно шагнул вперед, к нарушительнице спокойствия, но тут же замер на месте, словно пригвожденный ее взглядом.

— Даже и не думай, — сказала она. — Таких жирных просто обожают в федеральных тюрягах. — Она смерила его похотливым взглядом. — На сей раз они заполучат и впрямь аппетитную «телку».

Нижняя губа качка начала подрагивать, и он отступил назад, как будто пытаясь раствориться в стене. Она приблизилась к нему:

— Вот-вот, мальчик. Когда я говорю — исчезни, я именно это и имею в виду!

Вышибала бросил нервный взгляд на напарника.

— Проваливай, — сказал тот. — Я потом тебя найду.

Когда качок смылся, женщина проверила документы каталы и ухмыльнулась, возвращая их, а потом поставила его к стене и обшарила. Взяла со стола карту, повернула ее, чтобы он мог видеть даму пик.

— Кажется, я выиграла.

Катала пораженно смотрел на карту.

— С каких это пор федералы занимаются азартными играми? У нас тут никакого надувательства, это ж просто игра случая…

Она положила карту обратно на стол.

— Хорошо еще, что эти лохи не подозреваютобо всех «случаях» вашей игры. Может, мне следует пойти и просветить кое-кого из них — тех, что поздоровее, и им, возможно, захочется вернуться и свернуть тебе шею.

Он посмотрел на даму пик.

— Ладно, ты выиграла. Давай говори, сколько с меня причитается. — И он вытащил из заднего кармана брюк пачку купюр.

В ответ она достала свое удостоверение, сняла с пояса жетон и бросила все это на стол. Он всмотрелся в них повнимательнее.

— Давай, давай, — подбодрила она. — У меня нет от тебя секретов.

Он поднял брошенные вещи. «Удостоверение» отнюдь не удостоверяло ее принадлежность к правоохранительным органам. Под пластиковой обложкой была членская карточка клуба «Костко». Жетон был жестяным и оказался значком с рекламой немецкого пива.

Его глаза расширились, когда она сняла с себя темные очки, — он сразу узнал ее.

— Аннабель?!

— Лео, какого черта ты тут делаешь? — спросила Аннабель Конрой. — Крутишь «три листика» в этом сраном подобии города, да еще с компанией тупых неудачников?

Лео Рихтер пожал плечами и широко улыбнулся:

— Времена нынче тяжелые. А ребята вполне приличные; немного, конечно, зеленые, но быстро учатся. А «три листика» никогда нас не подводили, ведь так? — Он помахал пачкой денег, прежде чем сунуть их обратно в задний карман. Потом недовольно нахмурился: — Это рискованная затея — выдавать себя за копа.

— Я вовсе и не заявляла, что я коп. Это они сами доперли. Вот поэтому-то мы и остаемся на плаву, Лео. Если у тебя хватает нахальства, люди сами додумывают все, что нам нужно. Кстати, с чего это ты решился дать взятку копу?

— Потому что знаю по собственному скромному опыту, что это достаточно часто помогает, — ответил Лео, выуживая сигарету из пачки, которую достал из нагрудного кармана рубашки, и предлагая ей тоже закурить.

Она отказалась и деловито осведомилась:

— И сколько ты сшибаешь с этого представления?

Лео глянул на нее подозрительно, прикуривая «Винстон», затем затянулся и выпустил дым через ноздри двумя струйками, немного напоминавшими ядовитые выбросы из заводских труб, поднимающиеся у них над головами.

— Это все еще надо поделить. У меня ведь сотрудники имеются, следует и о них заботиться.

— Сотрудники! Скажи еще, что ты им и пособие по безработице выплачиваешь! — И прежде чем он успел ответить, добавила: — Я теперь такой мелочевкой не занимаюсь, Лео. Так сколько? У меня есть причина этим интересоваться, хорошая причина. — Она скрестила руки на груди и прислонилась спиной к стене, ожидая ответа.

Он пожал плечами.

— Обычно мы обрабатываем по пять городишек за один заезд, работаем по шесть часов в день. В приличном месте имеем чистыми три-четыре штуки. Тут полно всяких членов профсоюза — они прилично зарабатывают, и у них вечно чешутся руки от желания спустить свои денежки. Но отсюда мы скоро сматываемся. Тут у них готовятся большие увольнения, а нам вовсе не нужно, чтобы слишком многие нас помнили в лицо. Да что мне тебе все это объяснять, сама ведь знаешь. Мне остается шестьдесят процентов от чистого дохода, но расходы нынче тоже немалые. У меня отложено около тридцати «кусков». До зимы надо удвоить эту сумму. Это поможет продержаться некоторое время.

— Только некоторое, насколько я тебя знаю. — Аннабель Конрой взяла со стола свой пивной значок и карточку «Костко». — А тебя не интересуют настоящие деньги?

— В последний раз, когда ты задала мне такой вопрос, в меня стреляли.

— В нас стреляли. Потому что ты оказался слишком жадным.

Теперь уже они не улыбались.

— И что ты предлагаешь? — спросил Лео.

— Расскажу, когда провернем пару мелких дел. Надо немного потренироваться, перед тем как браться за крупное.

— Крупное дело! Да кто теперь за такие берется?

Она склонила голову набок и уставилась на него сверху вниз — высокие сапоги на шпильках увеличили ее рост до пяти футов одиннадцати дюймов.

— Я берусь. А по правде сказать, никогда от них и не отказывалась.

Тут он заметил ее длинные рыжие волосы.

— В последний раз, когда я тебя видел, ты, кажется, была брюнеткой, а?

— Я меняю внешность по собственному усмотрению.

По его лицу скользнула улыбка:

— Ты все та же, прежняя Аннабель.

Ее взгляд потяжелел.

— Не та, прежняя. Лучше. Так ты в деле?

— А риск высокий?

— Высокий, но и выигрыш тоже.

Невдалеке вдруг разрывающими уши децибелами заорала автомобильная сигнализация. Ни Лео, ни Аннабель и бровью не повели. Мошенники такого уровня, если теряют контроль над собой в подобных обстоятельствах, находят пристанище либо в пенитенциарных заведениях, либо в могиле.

Лео наконец моргнул.

— О'кей, я в деле. Что теперь?

— Теперь надо подобрать еще парочку людей.

— Набираем сплошных звезд? — Глаза его заблестели.

— Крупное дело стоит того, чтобы набрать самых лучших. — Она взяла со стола даму пик. — За то, что я вытащила даму из твоей «чудесной» колоды, ты оплатишь наш сегодняшний ужин.

— Боюсь, тут поблизости нет приличных ресторанов.

— Не здесь. Мы летим в Лос-Анджелес. Через три часа.

— Через три часа! Я еще и вещи не собирал! И билета у меня нет.

— Он в левом кармане твоего пиджака. Я его туда сунула, когда тебя обыскивала. — Она изучающе осмотрела среднюю часть его туловища, чуть подняв бровь: — А ты поднабрал вес, Лео.

Она повернулась и пошла прочь. А Лео проверил содержимое своего кармана и обнаружил там билет на самолет. Потом собрал карты и побежал за ней.

«Три листика» пока что отправились на каникулы. Впереди — крупное дело.

Глава 3

За ужином в тот же вечер в Лос-Анджелесе Аннабель выложила Лео все подробности своего плана, включая роли двух помощников, которых предстояло привлечь.

— Звучит неплохо, но разве это действительно крупное дело? Об этом ты ничего не говорила.

— Всему свое время, — ответила она, вертя в руках бокал и скользя взглядом по шикарному залу, автоматически выискивая потенциальных лохов.

Расслабься и выбери себе болвана. Она отбросила с лица прядь выкрашенных в рыжий цвет волос и на миг встретилась глазами с парнем, сидевшим через три столика от них. Этот тип весь последний час бросал страстные взгляды в сторону Аннабель в маленьком черном платье и вообще подавал ей всяческие сигналы, в то время как его подружка, униженная и обиженная, молча исходила злобой. Вот и сейчас он медленно провел языком по губам и подмигнул ей.

Ну что, умница, пороху не хватает?

Лео прервал ее мысли:

— Слушай, Аннабель, я ведь не проболтаюсь. Черт побери, я ж притащился сюда за тобой!

— Точно, но за мой счет.

— Так мы ж партнеры. Можешь мне все рассказать.

Ее взгляд скользнул ему за спину, и она допила свой бокал каберне.

— Лео, не волнуйся. Даже ты не самый ловкий лжец.

К ним подошел официант и передал ей визитную карточку.

— Это вон от того джентльмена, — сказал он, показывая на парня, строившего ей глазки.

Аннабель взяла карточку. На ней было написано, что этот человек — продюсер. На обороте было указано, какую именно сексуальную фантазию он хотел бы воплотить в жизнь вместе с ней.

Отлично, мистер продюсер! Ты сам на это напросился.

На пути к выходу она задержалась у стола, за которым сидели пятеро жирных типов в костюмах в полоску. Сказала им что-то, и они все засмеялись. Она погладила одного по голове, а другого, человека лет сорока с седыми висками и жирными плечами, чуть ущипнула за щеку. Они снова засмеялись, когда Аннабель сказала им еще что-то. Потом она села за их стол и минут пять поболтала. Лео с любопытством наблюдал за ней, а Аннабель уже встала из-за стола и проследовала мимо него к выходу.

Когда она проходила мимо стола продюсера, тот заулыбался:

— Эй, бэби, обязательно позвони мне. Да-да, я буду ждать. Ты такая аппетитная, я весь горю!

Аннабель подхватила стакан воды с подноса пробегавшего мимо официанта и сказала:

— Ну, раз ты горишь, надо тебя остудить, жеребчик!

И выплеснула воду ему на низ живота. Он вскочил.

— Черт тебя побери! Ты мне за это заплатишь, сука!

Его подружка прикрыла рот ладошкой, сдерживая смех.

Прежде чем продюсер дотянулся до нее, Аннабель резко выбросила вперед руку и цапнула его за запястье.

— Видишь тех ребят, вон там? — спросила она, кивком указывая на пять «костюмов в полоску», которые бросали в их сторону враждебные взгляды. Один из них сжал кулаки. Другой сунул руку под пиджак, но пока ничего оттуда не достал.

Аннабель сохраняла полное спокойствие.

— Уверена, что ты видел, как я с ними разговаривала, раз уж ты весь вечер на меня пялишься. Они из семьи Москарелли. А тот, что сидит сбоку, это мой бывший, Джоуи-младший. И хотя я теперь вроде как уже не член семьи, с этим кланом Москарелли никогда не знаешь, чего от них ждать.

— Москарелли? — дерзко переспросил мужчина. — Да кто это такие, черт их дери?!

— Они были третьей по значимости семьей в организованном криминальном бизнесе в Лас-Вегасе, пока ФБР не выперло их оттуда вместе со всеми остальными. И теперь они вернулись к тому, что умеют делать лучше всего: контролируют профсоюзы мусорщиков в Нью-Йорке и Ньюарке. — Она сжала его руку. — Так что если у тебя проблемы с мокрыми штанами, думаю, Джоуи мог бы тебе помочь.

— И ты думаешь, я в это дерьмо поверю? — не сдавался продюсер.

— Ну, если не веришь мне, сходи к этим парням и побеседуй с ними.

Мужчина бросил еще один взгляд на столик «полосатых». Джоуи-младший сжимал в мясистой руке нож для бифштексов, а один из его приятелей пытался удержать его на месте.

Аннабель еще крепче вцепилась в руку продюсера.

— Или хочешь, чтоб я позвала Джоуи сюда вместе с его приятелями? Не беспокойся: он сейчас условно-досрочно освобожденный, так что особенно сильно бить не будет, а то федералы… сам понимаешь.

— Нет-нет! — воскликнул испуганный мужчина, с трудом отрывая взгляд от явно рассерженного Джоуи-младшего и его ножа для бифштексов. И тихо добавил: — Не стоит того, подумаешь, какое дело! Чуть-чуть водички… — Он откинулся на спинку стула и стал промокать залитую водой промежность салфеткой.

Аннабель повернулась к его подружке, которая безуспешно пыталась подавить приступ смеха.

— Ты полагаешь, что это смешно, милочка? И не видишь, что мы тут все смеемся над тобой, а не вместе с тобой. И почему бы тебе не попробовать отыскать в себе хоть немного самоуважения? Ведь в противном случае тебе придется каждое утро просыпаться рядом с таким вот дерьмецом или ему подобными слизняками, пока ты не станешь старухой и никому уже на хрен не будешь нужна. Даже самой себе.

Подружке стало не до смеха.

Выходя из ресторана, Лео сказал:

— Ну вот, а я-то тратил время на чтение Дейла Карнеги! А все, что мне было нужно, — это всего лишь торчать рядом с тобой.

— Да ладно тебе, Лео.

— О'кей, о'кей. А откуда взялась семья Москарелли? Кто были эти типы на самом деле?

— Бухгалтеры из Цинциннати, кажется, настроенные подклеить каких-нибудь телок.

— Тебе повезло: на вид они крутые ребята.

— Везение тут ни при чем. Я им сказала, что вместе с приятелем репетирую на публике сцену из фильма. И еще сказала им, что в Лос-Анджелесе такое случается сплошь и рядом. И попросила помочь — притвориться, что они гангстеры; ну понимаешь, создать соответствующую атмосферу. И добавила, что если они все сделают правильно, то могут даже остаться в кадрах фильма. Это, видимо, самое большое развлечение, какое они видели в жизни.

— Ага, но откуда ты знала, что этот хмырь вцепится в тебя, когда ты будешь выходить?

— Ну, не знаю, Лео. Наверное, все дело в том, что торчало у него из брюк. Или ты думаешь, что я ему воду туда просто так вылила?

На следующий день Аннабель и Лео ехали по бульвару Уилшир в Беверли-Хиллз во взятом напрокат темно-синем «линкольне». Лео внимательно изучал магазины, мимо которых они проезжали.

— Как тебе удалось выйти на его след?

— Обычные источники информации. Он молод, опыта у него маловато, но его специальность — вот, что меня сюда привело.

Аннабель свернула на парковку и ткнула пальцем в вывеску впереди:

— Вот где этот технический гений дурит несчастного розничного покупателя!

— И что он собой представляет?

— Настоящий метросексуал.

Лео уставился на нее, пораженный.

— Метросексуал?! Это еще что за хренотень? Новый вид геев?

— Ох, Лео, тебе следует побольше общаться с народом и почаще залезать в Интернет.

Через минуту Аннабель завела Лео в роскошный бутик модной одежды. Их приветствовал худощавый и симпатичный молодой человек, со вкусом одетый во все черное, с зализанными назад светлыми волосами и модной нынче суточной щетиной на лице.

— Вы сегодня в полном одиночестве? — спросила Аннабель, оглядываясь по сторонам и присматриваясь к остальным, явно денежным, посетителям магазина. Они все должны быть богатенькими, это она знала точно, поскольку минимальная цена на обувь была тысяча баксов за пару, предоставляющую ее счастливому обладателю реальную возможность порвать себе ахиллесово сухожилие, подвернув ногу на первой же лунке ближайшего гольф-клуба.

Тот кивнул в ответ:

— А мне это нравится. Я рад услужить клиенту.

— Не сомневаюсь, — тихонько заметила Аннабель.

Дождавшись, когда остальные покупатели покинут магазин, Аннабель повесила на входную дверь табличку «Закрыто». Лео принес к кассе женскую блузку, пока Аннабель бродила по всему пространству бутика. Лео передал продавцу свою кредитную карточку, но она выскользнула у того из руки и он нагнулся ее поднять. А когда выпрямился, обнаружил, что Аннабель стоит прямо позади него.

— Ух, какая тут у вас отличная игрушка имеется, — сказала она, разглядывая небольшой аппарат, где продавец только что просканировал карточку Лео.

— Мадам, вход за прилавок клиентам воспрещен, — нахмурился продавец.

Аннабель проигнорировала его замечание.

— Вы сами эту штуку сделали?

— Это аппарат против мошенников, — твердо ответил продавец. — Он проверяет подлинность кредитной карточки, считывает шифрованные коды. Было уже много случаев, когда нам предъявляли краденые карточки, поэтому владелец установил эту штуку и велел ею пользоваться. Я всегда стараюсь это проделать как можно незаметнее, чтобы покупатель не обижался. Ну, вы понимаете…

— Конечно, я все понимаю! — Аннабель протянула руку и вытащила аппарат. — Что эта штука делает, Тони, так это считывает имя и номер счета владельца и переносит код подтверждения на магнитный носитель, чтобы ты потом мог изготовить поддельную карточку.

— Или, что гораздо более вероятно, продать номера профессиональным мошенникам, которые это сами проделают, — добавил Лео. — Таким образом тебе и удается сохранять в чистоте собственные метросексуальные ручонки.

Тони ошарашенно посмотрел на них:

— Откуда вы знаете, как меня зовут? Вы копы?

— Ну что ты, мы гораздо лучше, — ответила Аннабель, обнимая его за тощие плечи. — Мы такие же, как ты.

Два часа спустя Аннабель и Лео шагали по набережной в Санта-Монике. День был яркий и безоблачный, свежий бриз с океана нес на берег волны теплого воздуха. Лео вытер платком лоб, снял пиджак и перебросил его через руку.

— Черт побери, я уж и забыл, как здесь здорово!

— Прекрасная погода и самые лучшие в мире лохи, — согласилась с ним Аннабель. — Поэтому мы здесь. Ибо туда, где лучшие лохи…

— …едут лучшие кидалы и каталы, — закончил за нее Лео.

Она кивнула:

— О'кей, вот он. Фредди Дрискол, король контрафакта.

Лео посмотрел вперед, щурясь на солнце, и прочитал надпись на небольшой вывеске над киоском.

— «Рай дизайнера»?

— Именно. Делай все как я сказала.

— Можно подумать, есть другой способ, кроме того, что ты предложила, — проворчал Лео.

Они приблизились к витрине киоска, где были аккуратно развешаны джинсы, сумки от именитых дизайнеров, часы и прочие аксессуары. Пожилой человек, стоявший за прилавком, вежливо их поприветствовал. Он был маленького роста, толстый, с приятным выражением лица. Из-под надвинутой на глаза соломенной шляпы клоками выбивались седые волосы.

— Ух ты, какие тут цены! — прокомментировал увиденное на витрине Лео.

Продавец расцвел гордой улыбкой:

— У меня нет роскошной крыши над головой, как в модных магазинах; только солнце, песок и океан.

Они внимательно осмотрели витрину, выбрали себе несколько вещей, и Аннабель вручила продавцу стодолларовую купюру.

Он взял у нее деньги, нацепил очки с толстыми стеклами, поднял купюру, держа ее под определенным углом, и быстро вернул ее Аннабель.

— Извините, мадам, боюсь, это подделка.

— Вы правы, так оно и есть, — спокойно ответила она. — Но я подумала, что это будет справедливо — заплатить поддельными деньгами за поддельный товар.

Мужчина и глазом не моргнул — лишь улыбнулся. Аннабель посмотрела на купюру точно таким же образом, как это только что проделал хозяин киоска, и сказала:

— Проблема в том, что даже самый лучший фальшивомонетчик не в состоянии точно скопировать голографический портрет Бенни Франклина — это очевидно, когда смотришь на банкноту под таким вот углом. Для этого нужно печатное оборудование, которое стоит пару сотен миллионов долларов. Такое имеется только в одном месте во всех Штатах, и ни один мошенник не имеет к нему доступа.

Тут в разговор вступил Лео:

— Стало быть, вы просто берете косметический карандаш и ловко рисуете портретик старика Бенни. И любой клиент, у которого хватает ума проверить эту бумажку, думает, что это голограмма, которой на самом деле и в помине нет.

— Но вы-то знаете, в чем разница, — вновь включилась Аннабель. — Потому что сами делаете фальшивку. — Она взяла в руки джинсы. — Однако же я бы все-таки посоветовала вашему поставщику не экономить и ставить штамп с названием бренда и на «молнии», как это делают настоящие производители. — Она положила джинсы на место и взяла сумочку. — И двойной шов на ремешке. Это ведь тоже явная подделка!

А Лео уже держал в руке часы с витрины.

— У настоящего «Ролекса» стрелка двигается плавно, и они не тикают.

— Я просто в шоке! — заявил продавец. — Видимо, я стал жертвой поставщика подделок! Я тут полицейского видел всего пару минут назад, вон там, дальше по причалу. Сейчас пойду и приведу его. Пожалуйста, не уходите: ему наверняка потребуются ваши показания.

Аннабель сжала его руку своими длинными тонкими пальцами.

— Не надо нам пудрить мозги всякими россказнями. Давайте лучше побеседуем.

— О чем? — устало выдохнул Фредди.

— О паре мелких дел и одном крупном, — ответил Лео, и в глазах пожилого продавца появился блеск.

Глава 4

Роджер Сигрейвз посмотрел через стол для заседаний на напоминающего мышь человечка с жалкой прической типа «внутренний заем», состоявшей из нескольких прядей сальных черных волос, которыми тот тщетно пытался прикрыть лысину. Человечек был тощий, узкий в плечах, с тонкими ножками, но с животиком и выдающейся задницей. Хотя ему не было еще и пятидесяти, он наверняка свалился бы замертво, пробежав лишь пару десятков ярдов. Поднять сумку с продуктами было, несомненно, пределом его физических возможностей. В таком виде он вполне мог бы выступать главным персонажем в клипах, посвященных физической деградации всего мужского населения в двадцать первом веке. Роджера это раздражало, потому что физическая подготовка и фитнес всегда играли важнейшую роль в его жизни.

Он пробегал пять миль каждый день, заканчивая пробежку еще до того, как солнце полностью поднимется над горизонтом. Он все еще мог одной рукой поднять двойной собственный вес и выжать лежа столько же. Он мог четыре минуты задерживать дыхание под водой и иногда тренировался в составе футбольной команды средней школы, расположенной возле его дома в западной части округа Фэрфакс. После сорока никто не в состоянии тягаться с семнадцатилетними, однако он пока еще от них не отставал. Жизнь научила его тому, что все эти умения отлично служат одной цели: помогают оставаться в живых.

Внимание Сигрейвза вновь обратилось к человеку, сидевшему через стол от него. Всякий раз, когда он видел это создание, он жаждал всадить ему пулю меж глаз, чтобы прервать его никчемное существование. Но ведь ни один нормальный человек не станет резать курицу, несущую золотые яйца, или, как в данном случае, истреблять мышку, таскающую в норку золото. Сигрейвз, возможно, и считал своего партнера физически недоразвитым, но этот человек был ему нужен, несмотря ни на что.

Человека звали Альберт Трент. Под его жалкой внешностью таился незаурядный ум, это Сигрейвз вынужден был признать. Важный элемент их плана — наверное, наиважнейшая его деталь — был, по сути дела, идеей Трента. И именно по этой причине Сигрейвз согласился во всем этом участвовать.

Двое мужчин некоторое время беседовали о предстоящих слушаниях в постоянной комиссии Палаты представителей по разведке, влиятельным членом которой и являлся Альберт Трент, где должны были выступать руководители ЦРУ. Потом они обсудили ключевые моменты совещания по проблемам разведки, проводившегося представителями из Лэнгли и других агентств, входивших в обширный шпионский арсенал американского правительства. Эти ребята следят за тобой и из космоса, и через твой телефон, факс, электронную почту, а иной раз прямо из-за спины.

Покончив с этим, они уселись поудобнее и допили уже остывший кофе. Сигрейвз никогда в жизни не встречал бюрократа, способного угостить приличным кофе. Может, все дело в воде…

— Ветер, кажется, и впрямь усиливается, — заметил Трент, не отрывая глаз от лежащего перед ним блокнота с записями. Он поправил красный галстук, разгладив его на противном брюшке, и почесал нос.

Сигрейвз глянул в окно. Ну конечно, кодовое слово на случай, если кто-то их прослушивает. В нынешние времена нигде не спрятаться от подслушки, и уж тем более — на Капитолийском холме.

— Погодный фронт подходит, я видел в программе новостей. Может, потом и дождик пойдет, а может, и нет.

— Я слышал, возможна даже гроза.

Сигрейвз зацепился за это слово. Упоминание о грозе всегда привлекало его внимание. Спикер палаты Роберт Брэдли тоже был «грозой». А теперь он лежит в сырой земле в своем родном Канзасе, заваленный кучей увядших и заплесневелых цветов.

Сигрейвз хмыкнул:

— Вы же знаете, что всегда говорят по поводу погоды. Все об этом говорят, но никто и пальцем не пошевелит, чтобы хоть что-то исправить.

Трент засмеялся:

— Здесь все в порядке. Мы высоко ценим готовность Центрального разведывательного управления к сотрудничеству. Как всегда.

— А вы разве не знаете, что буква «С» в названии нашего управления^[544] означает также «сотрудничество»?

— Мы по-прежнему рассчитываем услышать отчет зама в пятницу? — спросил Трент, имея в виду заместителя директора ЦРУ — начальника оперативного управления.

— Ага. И за закрытыми дверями мы можем говорить вполне откровенно.

Трент кивнул.

— Новый председатель комиссии знает, как играть по правилам. Они там уже провели поименное голосование, чтобы отменить эти слушания.

— Мы находимся в состоянии войны с террористами, так что игра теперь пошла совсем другая. Враги нашей страны повсюду. И нам следует действовать соответственно. Расправляться с ними, пока они не добрались до нас.

— Совершенно верно, — согласно кивнул Трент. — Настала новая эпоха, и воевать приходится совсем иначе. Но совершенно легально.

— Ну, это и так понятно. — Сигрейвз подавил зевок. Если кто-то их прослушивает, есть надежда, что их порадует вся эта патриотическая чушь. Он уже давно перестал думать о своей стране — или о любой другой стране, если уж на то пошло. Теперь его занимали заботы только о самом себе: о Независимом Государстве по имени Роджер Сигрейвз. И у него были опыт и умение, хладнокровие и доступ к средствам, невообразимо ценным для достижения его целей. — О'кей, если у вас больше ничего для меня нет, я, пожалуй, тронусь. На дорогах в это время дня пробки.

— А когда их нет? — Говоря это, Трент постучал пальцем по блокноту.

Сигрейвз взглянул на блокнот, который сам подал Тренту, когда тот толкнул в его сторону по столу папку с очередным делом. В папке содержались подробные запросы на дополнительную информацию и пояснения насчет практики ведения наблюдения силами ЦРУ. В толстом блокноте, который он оставлял Тренту, не было ничего особо интересного. Это был обычный, скучный как тундра и перегруженный подробностями анализ, который ЦРУ регулярно скармливало наблюдавшей за его деятельностью комиссии. Это был шедевр с точки зрения не сообщить абсолютно ничего, причем самым запутанным из всех возможных способов и весьма многословно.

Однако если читать между строк — а Трент, насколько Сигрейвзу было известно, прекрасно умел это делать, — страницы блокнота могли представить читателю кое-что еще: имена четверых весьма активных нелегальных американских агентов и их нынешнее местопребывание за рубежом. Все это — в закодированном виде. Право использования этих имен и адресов уже было продано хорошо финансируемой террористической организации, боевики которой очень скоро постучатся в двери этих людей в трех странах Ближнего Востока и снесут им всем головы. По два миллиона американских долларов за каждую такую голову уже было перечислено телеграфом на счет, который ни один из американских законов о банковской деятельности никогда не предпишет проверять. Теперь дело за Трентом — передать украденные имена дальше по «пищевой цепочке».

Бизнес Сигрейвза переживал настоящий бум. По мере того, как продолжало расти число глобальных противников Америки, он продавал все больше секретных сведений мусульманским государствам, коммунистам в Южной Америке, диктаторам в Азии и даже членам Европейского союза.

— Желаю увлекательного чтения, — сказал Трент, имея в виду папку, которую только что ему передал. Именно в этой папке Сигрейвз должен был найти зашифрованное имя «грозы» вместе со всеми «почему» и «с какой целью».

Позже вечером, уже у себя дома, Сигрейвз уставился на это имя и начал планировать операцию — как обычно, весьма тщательно. Только на этот раз придется действовать гораздо осторожнее и тише, без винтовки с оптическим прицелом. Но тут Трент сделал ему настоящий ценный подарок в смысле данных о предполагаемой жертве, и это здорово упрощало задачу. Сигрейвз уже знал, кому следует позвонить.

Глава 5

Точно в шесть тридцать в прохладное и чистое утро, встававшее над Вашингтоном, округ Колумбия, передняя дверь трехэтажного особняка Джонатана де Хейвна открылась, и он вышел на улицу, одетый в серый твидовый пиджак, черные брюки и бледно-синий галстук. Высокий поджарый мужчина чуть за пятьдесят, седые волосы тщательно причесаны — де Хейвн глубоко вдохнул прохладный воздух и несколько минут любовался рядом великолепных зданий, выстроившихся вдоль улицы.

Де Хейвн был далеко не самым богатым в этом районе, где средняя цена высокого кирпичного строения облегчала кошелек покупателя сразу на несколько миллионов долларов. К счастью, он унаследовал дом от родителей, проявивших в свое время достаточную смекалку, чтобы войти в число первых инвесторов в самую престижную недвижимость. Хотя большая часть состояния покойных де Хейвнов пошла на благотворительность, единственному их наследнику досталась очень приличная сумма, которая неплохо дополняла его жалованье государственного служащего и позволяла удовлетворять некоторые капризы.

Эта свалившаяся с неба сумма помогла де Хейвну вести благополучную жизнь, не беспокоясь о завтрашнем дне. Другие обитатели Гуд-Феллоу-стрит зарабатывали на жизнь как могли: один из его соседей, например, был продавцом смерти, хотя, как считал сам де Хейвн, «политически корректно» его следовало бы называть поставщиком вооружений.

Этот человек — его звали Корнелиус Бин, и он любил, чтобы его называли Си-Би, — проживал в похожем на дворец сооружении, которое объединяло два жилых дома в чудовищный монстр общей площадью пятнадцать тысяч квадратных футов. До де Хейвна доходили слухи, что он добился разрешения на такое нарушение правил в строго охраняемом историческом районе, своевременно дав кому надо взятки. Этот огромный конгломерат мог похвастаться не только лифтом на четверых, но также и отдельными квартирами для прислуги.

Бин, кроме всего прочего, славился тем, что привозил в свою обитель великое множество красивейших женщин всех цветов кожи, причем в любое время, хотя у него хватало ума соблюдать приличия и делать это, когда жены не было в городе, чаще всего, когда она отправлялась в очередной шопинг по Европе. Де Хейвн полагал, что обманутая женщина и сама пускалась во всякие сомнительные приключения, пребывая по ту сторону Атлантики. И перед его мысленным взором тут же возникал образ привлекательной леди, совершенно голой и распростертой на столе в стиле Людовика XVI, с забравшимся на нее юным французом-любовником — и все это под аккомпанемент «Болеро» Равеля. «Браво, моя милая, так и надо», — думал в таких случаях де Хейвн.

Он отбросил в сторону посторонние мысли о странных выходках своих соседей и настроился на деловые размышления, легко и быстро шагая по улице. Джонатан де Хейвн чрезвычайно гордился своим статусом заведующего отделом редких книг и коллекций библиотеки конгресса, по сути дела, шефа самой лучшей коллекции редчайших книг в мире. Конечно, французы, итальянцы и бритты могли оспорить подобное утверждение, но настроенный явно предвзято де Хейвн был уверен, что американское собрание — лучшее в мире.

Он прошел примерно четверть мили по разбитым тротуарам, мощенным кирпичом, четкой и размеренной походкой, которой научился от матери, всю свою долгую жизнь тщательнейшим образом выверявшей каждый шаг. За день до ее смерти де Хейвн все еще не был полностью уверен, что его властная и деспотичная мамочка не удерет с собственных похорон и не зашагает прямиком на небеса, где потребует, чтобы ее немедленно впустили, дабы она тут же начала наводить там порядок. Потом он вошел в переполненный столичный автобус, где сел рядом с молодым человеком, перепачканным побелкой, с зажатой между ног потрепанной сумкой-холодильником. Двадцать пять минут спустя автобус исторг де Хейвна на забитом людьми и транспортом перекрестке.

Он перешел улицу и направился к небольшому кафе, где обычно выпивал по утрам чашку чая и съедал круассан, просматривая «Нью-Йорк таймс». Заголовки, как обычно, вызывали тоску. Войны, ураганы, возможность эпидемии гриппа, терроризм — всего этого было вполне достаточно, чтобы уползти в свою нору и наглухо заколотить входную дверь. В одной из статей рассказывалось о попытке выявить причины некоторых несуразностей в сфере контрактов на поставку вооружений. Были там и ничем не подтвержденные обвинения во взяточничестве и коррупции среди политиков и производителей оружия. Подумаешь, шокирующее открытие! Скандал, связанный с взятками в обмен на покровительство, уже спровоцировал отставку бывшего спикера палаты представителей. А потом его преемник, Роберт Брэдли, был застрелен у клуба «Федералист». Преступление пока еще не было раскрыто, хотя одна из местных террористических групп, до той поры никому не известная и именующая себя «Американцы против 1984» — аллюзия на блестящий роман Джорджа Оруэлла о тоталитаризме и фашизме, — уже взяла на себя ответственность за него. Расследование полиции шло не слишком успешно — по крайней мере, так считали средства массовой информации.

Де Хейвн изредка бросал взгляд сквозь окно кафе на правительственных чиновников, торопливо и весьма целеустремленно шагавших по улице, готовых взять на себя все проблемы мира или по крайней мере парочку тупоумных сенаторов. Да, это весьма необычное место, думал он. Здесь можно встретить сущих эпических героев, этаких подвижников-крестоносцев, а рядом будут сновать скользкие спекулянты вместе с толпой разнообразных идиотов и интеллектуалов, причем первые, к несчастью, как обычно, занимают во властных структурах высшие посты. Это единственный город в Соединенных Штатах, который может объявить войну, повысить ставку федеральных налогов или сократить выплаты по твоей карточке социального страхования. Решения, принимаемые на площади всего в несколько квадратных миль со всеми местными монументами и издевательскими пародиями на службу нации, приводили миллионы людей либо в бешенство, либо в состояние эйфории, и эти люди частенько менялись местами в зависимости от того, кто в данный момент контролирует правительство. А уж схватки, перебежки и заговоры, состряпанные, а затем и осуществленные с целью удержать или перехватить власть, поглощали всю энергию, которую чрезвычайно яркие и талантливые люди могли в эту власть вложить. Все время меняющаяся мозаика состояла из слишком большого количества хаотически движущихся деталей, чтобы посторонний мог хотя бы чуть-чуть приблизиться к пониманию того, что здесь происходит на самом деле. Все это напоминало увлекательную, но смертельно опасную детскую забаву.

Через несколько минут де Хейвн уже торопливо поднимался по широким ступеням увенчанного массивным куполом здания Джефферсон-билдинг, в котором размещалась библиотека конгресса. Расписавшись в получении от полицейской охраны ключей от оснащенной системой сигнализации двери, он направился на второй этаж, в комнату LJ239. Здесь располагался читальный зал отдела редких книг и похожие на пчелиные соты хранилища, в которых размещались многие из бумажных сокровищ его страны. Этот Клондайк библиофила включал в себя первый печатный экземпляр Декларации независимости, которую отцы-основатели выработали в Филадельфии в стремлении добиться свободы от Англии. Интересно, что бы они сейчас сказали об этом городе?

Он открыл тяжелую массивную первую дверь читального зала и толкнул ее в проем стены. Потом выполнил сложную операцию с набором кода на замке, чтобы попасть за вторую дверь. Де Хейвн всегда самым первым приходил сюда каждое утро. Хотя он вовсе не обязан был посещать читальный зал, у него сложилась своего рода символическая связь с этими старинными книгами, которую невозможно объяснить постороннему, но которая понятна любому библиофилу.

По уик-эндам читальный зал был закрыт, и де Хейвн совершал велосипедные прогулки, выискивая редкие книги для собственной коллекции, и играл на фортепьяно. Этому искусству он учился под бдительным руководством отца, который в свое время мечтал стать пианистом-концертмейстером, но был недостаточно одаренным для этого. К сожалению, точно таким же оказался и его сын. И тем не менее даже после смерти отца де Хейвн продолжал наслаждаться игрой на фортепьяно. Несмотря на то, что в юности он нередко восставал против строгих правил поведения, навязываемых ему родителями, в целом он всегда им подчинялся.

По правде сказать, он лишь однажды поступил им наперекор, однако это было весьма серьезное преступление. Он женился на женщине почти на двадцать лет моложе, совершенно из другого круга — во всяком случае, так говорила ему мать, раз за разом внушая одно и то же, пока не вынудила его расторгнуть этот брак год спустя. Однако матерям не следует заставлять своих сыновей расставаться с женщинами, которых те действительно любят, угрожая урезать им финансовое содержание. Его же мать дошла даже до такой низости, что пригрозила продать все свои редкие книги, которые раньше обещала оставить ему в наследство. И все же ему надо было бы устоять, заявить ей, чтобы отстала ко всем чертям. Но это теперь он так думал, когда было уже слишком поздно. Эх, если бы у него хватило пороху тогда, много лет назад…

Де Хейвн тоскливо вздохнул, расстегивая пиджак и поправляя галстук. Это, вероятно, были самые счастливые двенадцать месяцев в его жизни. Он никогда раньше не встречал таких женщин, и был уверен, что не встретит уже никогда. И все же позволил ей уйти, потому что мать заставила. Потом он много лет писал этой женщине, моля о прощении, посылал ей деньги, драгоценности, всякие экзотические безделушки, собранные по время поездок по всему миру, но никогда не просил вернуться назад. Нет, никогда. Она ему ответила несколько раз, но потом его письма и посылки стали приходить назад нераспечатанными. После смерти матери он хотел отыскать ее, но в итоге решил, что уже слишком поздно. Говоря по правде, он теперь был ее недостоин.

Де Хейвн глубоко вздохнул, сунул в карман ключи и осмотрел читальный зал. Оформленное в том же роскошном георгианском стиле, что и Зал независимости, это помещение действовало успокаивающе на всякого пришедшего сюда. Де Хейвну особенно нравились лампы с медными сферическими абажурами, установленные на каждом столе. Он с любовью провел по одной из них ладонью, и ощущение горечи от потери единственной женщины, которая когда-либо дарила ему всю полноту счастья, начало понемногу исчезать.

Де Хейвн прошел через зал и достал свою пластиковую карточку-ключ. Провел ею перед управляемым компьютером электронным замком, кивнул в камеру наблюдения, прикрепленную к стене над дверью, и вошел в хранилище. Это было ежедневным ритуалом — заглянуть сюда; помогало ему «подзарядить батареи», подкрепить собственную убежденность в том, что в его жизни книги теперь были всем.

Он провел некоторое время в священных пределах Зала Джефферсона, листая том Тацита, этого древнего римлянина, которого так обожал третий президент США. Потом снова воспользовался электронным ключом, чтобы пройти в хранилище фонда Лессинга Розенвальда, где на металлических полках рядом стояли инкунабулы и древние кодексы, подаренные библиотеке Розенвальдом, некогда главой фирмы «Сиэрс-Роубак». Температура и влажность в помещении контролировались автоматически двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, и это стоило немалых денег. И хотя библиотека существовала и работала в жестких рамках скудного бюджета, постоянная температура шестьдесят градусов по Фаренгейту при шестидесяти восьми процентах влажности могла позволить сохранить редкие книги по крайней мере еще на несколько столетий.

По мнению де Хейвна, это стоило дополнительных расходов из федерального бюджета, который всегда выбрасывал больше денег на войну, нежели на мирные цели. За ничтожную часть стоимости одной ракеты он мог приобрести на легальном рынке любое издание, какое было нужно библиотеке, чтобы дополнить собрание редких книг. А вот политики считают, что только ракеты способны обеспечить нашу безопасность, хотя на самом деле ее сохраняют и поддерживают именно книги — по одной простой причине: невежество ведет к войнам, а люди, которые много читают, редко остаются невеждами. Конечно, это, вероятно, слишком упрощенная философия, но де Хейвн придерживался именно таких взглядов.

Осматривая книги на полках, де Хейвн размышлял о собственной коллекции редких изданий, спрятанной в специальное хранилище в подвале дома. Коллекция была не слишком большая, но весьма впечатляющая. Каждый человек должен что-то коллекционировать, считал де Хейвн; это помогает чувствовать себя более уверенным и энергичным и ощущать свою связь с остальным миром.

Проверив пару книг, только что вернувшихся от реставраторов, он поднялся по лестнице в хранилища, располагавшиеся над читальным залом. Именно здесь располагалась коллекция первых американских книг по медицине. А еще выше, в мезонине, было собрано огромное множество детских книг. Он подошел ближе к полкам и любовно погладил небольшой бюст человека, стоявший на столике в углу так давно, что никто и не помнил, когда он здесь появился.

А еще мгновение спустя де Хейвн упал в кресло и стал умирать. Это была отнюдь не быстрая и безболезненная смерть, если судить по конвульсиям и беззвучным вскрикам, сопровождавшим истечение жизни из его тела. Когда все кончилось — всего через тридцать секунд, — он лежал, распростершись на полу, в добрых двадцати футах от того места, где это началось. Казалось, он пристально всматривается в коллекцию книг, на обложках которых красовались девушки в легких платьях и соломенных шляпках.

Он умер, даже не подозревая о том, что его убило. Это не тело предало его: у него было отличное здоровье. Никто не наносил ему никаких ранений, его губ не касался яд; он был здесь совершенно один.

И тем не менее де Хейвн был мертв.

Примерно в двадцати пяти милях от него, в доме Роджера Сигрейвза, зазвонил телефон. Это было сообщение о погоде: солнечно, небо ясное на весь обозримый период. Сигрейвз покончил с завтраком, взял свой портфель и отправился на службу. Он любил, когда день начинался на позитивной ноте.

Глава 6

Калеб Шоу вошел в читальный зал отдела редких книг и направился к своему столу, стоявшему у стены в дальнем конце помещения. Там он положил рюкзачок и велосипедный шлем. Секунда — и он отстегнул ремешок, крепивший на лодыжке брючину, чтобы она не попадала в велосипедную цепь и не пачкалась в смазке. Потом он опустился на стул. Этим утром ему предстояло много поработать. Накануне один видный американский ученый затребовал более шестисот книг для подготовки обширного библиографического справочника, и обязанностью Калеба как специалиста-исследователя было подготовить для него эту подборку. Он уже нашел все нужное в каталоге библиотеки, теперь предстояла трудоемкая операция по отысканию этих книг на полках.

Он пригладил взъерошенные седые волосы и чуть ослабил брючный ремень. Калеб был довольно худощавый, хрупкой конституции, но в последнее время ощущал определенное неудобство от набора веса в области живота. Он надеялся, что езда на работуна велосипеде поможет решить эту проблему. Он не заклинивался на здоровой пище, предпочитая наслаждаться вином и деликатесами. Калеб также гордился тем, что его никогда не видели в спортивном зале, после того как он окончил среднюю школу.

Он приблизился ко входу в хранилище, приложил свою карточку к электронному замку и потянул за ручку, открывая дверь. Его не очень удивило, что он не встретил Джонатана де Хейвна, когда пришел на работу. Тот всегда приходил раньше всех остальных, да и дверь в читальный зал была уже отперта. И Калеб решил, что заведующий либо у себя в кабинете, либо в хранилище.

— Джонатан! — позвал он, но ответа не получил. Сверился со списком, который держал в руке. Подбор книг, видимо, займет весь день, если не больше. Он снял со стены каталог нужных изданий и принялся за работу, методично обследуя одно хранилище за другим в поисках нужных книг. Через полчаса он вышел из хранилища, чтобы взять следующий список, и тут в читальный зал вошла одна из сотрудниц отдела.

Они обменялись обычными приветствиями, и он ушел обратно в хранилище. Внутри было весьма прохладно, и он припомнил, что вчера оставил свой свитер на четвертом этаже. Он уже хотел было подняться наверх на лифте, но тут глянул вниз, на свой выдающийся животик, и решил идти по лестнице.

Быстро взбежав по ступеням, миновав собрание книг по медицине, он поднялся в мезонин и прошел по главному коридору к тому месту, где оставил свитер.

Когда Калеб увидел тело Джонатана де Хейвна, распростертое на полу, он охнул, поперхнулся и упал в обморок.

Высокий жилистый человек покинул невзрачный коттедж и прошел на маленькое кладбище, где служил смотрителем, поддерживая последние прибежища мертвых в надлежащем состоянии. По иронии судьбы сам он официально пребывал в могиле на Арлингтонском национальном кладбище, а большинство его бывших коллег по государственной службе были бы весьма удивлены, если бы узнали, что он жив. По правде говоря, его и самого немало удивлял сей факт. Управление, в котором он служил, приложило все усилия, чтобы его уничтожить, не имея на то иных причин, кроме нежелания человека и дальше убивать по приказу государства.

Краем глаза он следил за движениями мерзкой твари, осматриваясь при этом, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает из ближайшего многоквартирного дома. Затем одним быстрым движением он выхватил из ножен на поясе нож и обернулся. Чуть пригнувшись, человек прицелился и метнул оружие. И понаблюдал за тем, как дрожит латунная головка рукояти, когда клинок пригвоздил голову змеи к земле. За последнюю неделю эта проклятая тварь дважды пыталась его цапнуть и почти преуспела, выскочив из высокой травы. Убедившись, что змея сдохла, человек выдернул нож, вытер лезвие и забросил дохлую тварь в мусорный бак.

Он нечасто пользовался своими былыми навыками, но иной раз они оказывались очень даже кстати. К счастью, время, когда он лежал в засаде, дожидаясь, пока намеченная жертва окажется в зоне поражения, давно в прошлом, хотя его нынешняя жизнь все равно оставалась под влиянием этого прошлого — взять хотя бы его сегодняшнее имя и фамилию.

Он не пользовался своим настоящим именем, Джон Карр, уже более тридцати лет. Последние два десятка лет он был Оливером Стоуном. Он сменил имя, чтобы пресечь любые попытки агентства выследить его, и таким образом бросил вызов государству, которое, по убеждению Джона Карра, более чем нечестно вело себя по отношению к своим гражданам. Много лет его палатка стояла в парке Лафайет, прямо напротив Белого дома, где он стал одним из «вечно протестующих». Неподалеку от его палатки стоял транспарант с надписью «Я хочу знать правду!». Добиваясь этой цели, он возглавил маленькую неформальную организацию — «Верблюжий клуб», которая поставила своей задачей заставить американское правительство отчитываться перед народом. И еще он был известен тем, что время от времени выдавал очередную теорию заговора.

Другие члены его клуба — Милтон Фарб, Робин Родос и Калеб Шоу — не занимали никаких постов во властных структурах и не имели никакого влияния, однако всегда держали глаза и уши открытыми. Удивительно, сколь многого можно добиться, если ты наблюдателен и действуешь с учетом своих наблюдений, причем смело и изобретательно.

Он посмотрел на небо, обещавшее скорый дождь. Ветер, вызванный приближающимся погодным фронтом, растрепал его коротко подстриженные, почти белые волосы, которые когда-то были до самых плеч, взъерошил густую бороду, раньше закрывавшую ему грудь. Теперь он допускал максимум двухдневную щетину. И от длинных волос, и от бороды пришлось избавиться, чтобы остаться в живых во время последнего авантюрного предприятия, затеянного «Верблюжьим клубом».

Стоун сгреб в кучу собранную траву и опавшую листву, а затем потратил некоторое время на укрепление подпорками старого могильного камня над местом последнего успокоения некоего выдающегося афро-американского проповедника, положившего жизнь в борьбе за свободу. Странно, думал Стоун, что в самой свободной стране на свете кому-то приходится бороться за свободу. Оглядывая кладбище «Гора Сион», где когда-то располагалась станция «подземной железной дороги», тайной тропы, по которой бывшие рабы из рабовладельческих штатов бежали к свободе, на Север, он мысленно восхищался теми замечательными людьми, которые были здесь похоронены.

Работая, он слушал программу новостей по портативному радиоприемнику, который поставил на землю рядом. Диктор вещал о гибели четырех американцев из групп связи Государственного департамента в Ираке, Индии и Пакистане. Все они погибли в различных происшествиях.

Группы связи Госдепа? Стоун прекрасно знал, что это такое. Стало быть, там были разоблачены и убиты сотрудники американской разведки. Официальная словесная шелуха скроет этот факт от широкой публики — так было всегда. А Стоун гордился своим умением всегда быть в курсе последних событий в сфере геополитики. В качестве частичной оплаты нанимавшая его церковь снабжала Стоуна тремя ежедневными газетами. Да, он умел отделять зерна от плевел.

Звонок мобильного телефона прервал его размышления. Он ответил, выслушал короткое сообщение и не задал ни единого вопроса. И бросился бежать. Его друг и член «Верблюжьего клуба» оказался в больнице, а еще один, служащий библиотеки конгресса, — мертв. В спешке выбежав из ворот кладбища, Стоун не запер их за собой.

Мертвые, несомненно, его поймут — прежде надо позаботиться о живых.

Глава 7

Калеб Шоу лежал на больничной койке и медленно покачивал головой. Вокруг него собрались остальные члены «Верблюжьего клуба». Робину Родосу было около шестидесяти; рост более шести футов, телосложение — как у нападающего в американском футболе. Вьющиеся черные волосы касались плеч, а грустные, задумчивые глаза и неопрятная борода делали его похожим на сумасшедшего, что иногда было весьма близко к истинному положению дел. Милтон Фарб был ростом пять футов одиннадцать дюймов, с поредевшими длинными волосами и розовым лицом без морщин, отчего выглядел гораздо моложе своих сорока девяти лет.

Робин был ветераном вьетнамской войны и имел за нее множество наград. Раньше он служил в военной разведке, а теперь, после того как выпивка, разные пилюли и яростное презрение по отношению к этой войне, которое он не стеснялся выказывать, пустили под откос его военную карьеру, работал грузчиком на железнодорожной станции. Он сумел завязать со спиртным с помощью Оливера Стоуна, который однажды набрел на него на Арлингтонском кладбище, обнаружив бесцеремонно развалившимся под кленом и в стельку пьяным.

Милтон рос ребенком-вундеркиндом и обладал поистине исключительными интеллектуальными способностями. Его родители работали в передвижном парке аттракционов, где умственные способности их ребенка нещадно эксплуатировались в атмосфере убогих представлений и шоу. Несмотря на это, он сумел поступить в колледж, а затем устроиться на работу в Национальный институт здравоохранения. Но при этом продолжал страдать маниакально-депрессивными психозами, и в итоге его мир однажды рухнул и развалился. Он превратился в бездомного бродягу и впал в такое умственное расстройство, что суд направил его на принудительное лечение в психушку.

Тут на помощь ему пришел Оливер Стоун. Он работал санитаром в том психиатрическом заведении, куда поместили Милтона. Поняв, что перед ним человек с выдающимися способностями, которые включали в себя совершенную фотографическую память, Стоун умудрился засунуть накачанного седативами Милтона на съемки телеигры, где тот переиграл всех профессионалов и даже заработал небольшое состояние. Годы непрерывного лечения и хорошие лекарства позволили ему вести вполне нормальную жизнь. Теперь у него был весьма доходный бизнес — он разрабатывал веб-сайты для корпораций.

Стоун вытянулся во весь свой немаленький рост — шесть футов два дюйма! — прислонился к стене и скрестил на груди руки, глядя сверху вниз на своего друга.

Имея две докторские степени: в области политических наук и по литературе восемнадцатого века, — Калеб Шоу уже десять лет работал в читальном зале отдела редких книг библиотеки конгресса. Неженатый и бездетный, он имел одну лишь страсть в жизни, если не считать друзей, — библиотеку.

У Калеба тоже были в свое время трудные периоды. Он потерял старшего брата во Вьетнаме, а его родители пятнадцать лет назад трагически погибли в авиакатастрофе. Стоун повстречал Калеба, когда тот был полностью погружен в свои несчастья и, кажется, утратил само желание жить. Стоун подружился с ним, познакомил с владельцем книжного магазина, который отчаянно нуждался в квалифицированной помощи, и Калеб постепенно выбрался из депрессии благодаря любви к книгам. «Я, кажется, коллекционирую разные безнадежные случаи», — думал Стоун. Хотя и сам когда-то был таким же. И в самом деле, Стоун многим был обязан своим друзьям, как и они ему, если не больше. Если бы не Калеб, Робин и Милтон — Стоун был в этом совершенно уверен, — он бы тоже ни за что не выжил. После многолетней деятельности в сфере одного лишь разрушения и уничтожения Стоун последние тридцать лет искал какой-нибудь способ искупить грехи прошлого. По его собственным прикидкам, ему еще многое предстояло в этом плане сделать.

Размышления Стоуна были прерваны приходом Алекса Форда, ветерана секретной службы, который сыграл решающую роль в организации «Верблюжьего клуба» и за свои героические заслуги был принят в него в качестве почетного члена.

Форд просидел с ними полчаса, пока, к большому своему облегчению, не узнал, что с Калебом скоро все будет в порядке.

— Не волнуйся и не напрягайся, Калеб, — сказал он. — Если что понадобится, сразу звони.

— Как дела в ВО? — спросил Стоун, имея в виду вашингтонское отделение службы, к которой принадлежал Форд.

— Несколько напряженно. Криминал что-то перевозбудился.

— Ну, я надеюсь, ты уже отошел после нашего маленького приключения?

— Для меня потенциальный глобальный апокалипсис вовсе не «маленькое приключение». И не думаю, что когда-нибудь полностью «отойду».

После ухода Алекса Форда Калеб повернулся лицом к оставшимся.

— Это было совершенно ужасно, — сказал он. — Он там просто валялся на полу…

— И ты потерял сознание? — спросил Стоун, не сводя глаз с друга.

— Видимо, да. Я помню, как свернул за угол — хотел забрать свой свитер, а он там лежит… Господи, я чуть об него не споткнулся! У меня в глазах потемнело. Дышать стало трудно. И мне вдруг стало ужасно холодно. Я уж подумал, что это сердечный приступ. А потом просто отключился.

Робин положил руку Калебу на плечо:

— Многие на твоем месте потеряли бы сознание.

— Национальный психиатрический фонд считает, что обнаружение мертвого тела по травматическим последствиям занимает второе место среди всех иных событий в жизни человека.

Робин удивленно поднял брови и прокомментировал:

— А что занимает первое место по травматическим последствиям? Обнаружение собственной супруги в постели с обезьяной, размахивающей банкой просроченного плавленого сыра «Чиз-Уиз»!

— Ты хорошо знал де Хейвна? — спросил у Калеба Стоун.

— Да. Очень трагическая история, право слово. Он же был в отличной форме! Только что прошел полное обследование в больнице Джонса Хопкинса. Но, думаю, инфаркт может случиться у каждого.

— Так это был инфаркт? — уточнил Стоун.

— А что еще это могло быть? — Калеб явно был не очень в этом уверен. — Может, инсульт?

— Согласно статистике это, вероятно, был инфаркт, — заметил Милтон. — Самая частая причина так называемой мгновенной смерти в нашей стране. По сути дела, каждый может в любой момент свалиться и умереть, даже не успев удариться о пол.

— Черт бы тебя побрал, Милтон, — буркнул Робин. — Это не смешно.

— Пока не придут результаты вскрытия, мы можем только гадать, — заметил Стоун. — Но ты точно никого больше в хранилище не видел?

Калеб удивленно уставился на друга:

— Нет…

— Но ты прошел через все помещения достаточно быстро, так что вполне мог и не заметить человека на четвертом этаже.

— Оливер, в хранилище нельзя попасть без специальной электронной карточки. И там есть камера наблюдения, над входной дверью.

Стоун глубоко задумался.

— Сначала убивают спикера палаты представителей, а теперь заведующий отделом редких книг умирает при несколько загадочных обстоятельствах…

Робин внимательно посмотрел на него:

— Сомневаюсь, чтобы в наше время террористы охотились на всяких книголюбов, так что не надо все это превращать в очередной гнусный заговор, от которого зависят судьбы мира. С меня вполне хватает одного Армагеддона в месяц, спасибо вам огромное и за это!

Стоун моргнул.

— Что ж, отложим этот разговор, пока не узнаем больше.

— Могу подбросить тебя домой, Калеб, — сказал Робин. — Я на мотоцикле.

Робин очень гордился своим транспортом — полностью восстановленным мотоциклом «Индейский вождь» 1928 года выпуска с очень редко встречающейся коляской с левой стороны.

— Не думаю, что я к этому готов, Робин, — ответил Калеб и после паузы добавил: — Откровенно говоря, этот твой драндулет меня просто в ужас приводит.

В палату пошла медсестра, записала показания всех приборов и поставила Калебу градусник.

— Когда мне можно будет домой? — спросил тот.

Она вынула градусник.

— Температура у вас повысилась до нормы. Да, кажется, у доктора уже готовы ваши документы на выписку.

Пока Калеба готовили к выписке, Стоун отвел Робина в сторону.

— Давай-ка некоторое время понаблюдаем за Калебом.

— Зачем? Думаешь, он действительно заболел?

— Я не хочу, чтобы он вдруг снова заболел.

— Да этот парень умер от коронарной недостаточности, Оливер! Такое каждый день случается.

— Но вероятно, не с теми, кто только что прошел полную диспансеризацию в больнице Джонса Хопкинса.

— О'кей, а если у него просто лопнул какой-нибудь сосудик или он упал и расшиб себе голову? Ты же слышал, что сказал Калеб: парень был там совершенно один.

— Но Калеб не уверен в этом на все сто.

— Но там же есть камера наблюдения, и потом, эта электронная карточка… — не сдавался Робин.

— Все правильно, и все это может прекрасно свидетельствовать, что Джонатан де Хейвн был один, когда его настигла смерть. Но все же не доказывает, что смерть эта была ненасильственной.

— Да ладно тебе, кому нужен библиотекарь?!

— Враги есть у всех. Но некоторые об этом даже не догадываются.

Глава 8

— Ну как, проверил? — сказал Лео Рихтер в хедсет^[545] телефона, набрав номер на клавиатуре. Он сидел в своей машине напротив подъездной дорожки к банкомату для автомобилистов в Беверли-Хиллз. В машине, припаркованной через улицу, Тони Уоллес, до недавнего времени мошенник, работавший в бутике, просматривал видеозапись на светившемся перед ним экране.

— Отлично. Прекрасная картинка: я вижу, как твои пальцы набирают пин-код. И четкое изображение лицевой стороны карточки, когда ее вводят. Если дать «зум» и поставить на «паузу», легко можно прочитать все, что на ней написано.

Накануне вечером они заменили металлический контейнер с банковскими рекламными брошюрами, привинченный сбоку к банкомату, на другой ящик, изготовленный Тони. Еще раньше он свинтил ящик с другого банкомата и изготовил его точную копию в гараже дома, взятого Аннабель в аренду. Здесь они и жили. Внутри «ящика для рекламы» Тони установил работающую от батарей видеокамеру и радиопередатчик. Камера была направлена на клавиатуру и приемник для карточек банкомата. Передатчик мог посылать сигнал на двести метров, так что их машина легко попадала в зону его действия.

В качестве дополнительной подстраховки они установили над щелью приемника для карточек еще и скиммер (считывающее устройство, также изготовленное Тони). Сделано все было так, что даже Аннабель не нашла к чему придраться. Сканировались все номера с карточек, включая записанные на магнитную полоску коды подтверждения, и передатчик посылал их на приемник, установленный в машине.

Аннабель сидела рядом с Тони. За ней маячил Фредди Дрискол, еще несколько дней назад продававший контрафактные «гуччи» и «ролексы» на набережной в Санта-Монике, пока на него не наехали Аннабель и Лео. Фредди возился с еще одной видеокамерой, объектив которой смотрел наружу сквозь тонированное окно машины.

— У меня четкая картинка — вижу все подъезжающие автомобили и их номерные знаки, — доложил он.

— О'кей, Лео, — произнесла наконец Аннабель в хедсет. — Выбирайся оттуда, не мешай людям, и начнем…

— Вы знаете, — заметил Тони, — камера на банкомате нам, в сущности, не нужна, раз уж мы там установили скиммер. Она явно лишняя.

— Сигнал со скиммера иногда поступает искаженным, — возразила Аннабель, глядя на экран перед собой. — Пропустишь один номер, и от карточки уже никакого проку. Кроме того, камера дает нам информацию, которую не получишь со скиммера. Нам надо все проделать за один раз. Ошибок быть не должно.

В течение следующих двух дней они сидели в машине рядом с банкоматом, а камера и скиммер снимали информацию с дебитных и кредитных карт. Аннабель методически сводила полученную информацию воедино с номерными знаками автомобилей, подъезжавших к банкомату, набивая все это в ноутбук в виде электронной таблицы. И тут же выделяла приоритетные цели.

— «Бугатти-вейроны», «салины», «пагани», «кенигсеггзы», «майбахи», «Порше-Каррера GT», и «Мерседесы SLR Макларены» — это пять звездочек. «Бугатти» продаются за миллион с четвертью долларов, а цена на остальные — от четырех до семи сотен тысяч. «Роллс-ройсы», «бентли» и «астон-мартины» получают четыре звездочки. «Ягуары», «БМВ» и обычные «мерседесы» — три, — заявила она.

— А как насчет «КИА», «сатурнов» и «хенде»? — пошутил Лео.

К концу второго дня они собрались в арендованном доме и наметили планы на будущее.

— Берем количеством за счет качества, — сказала Аннабель. — Тридцать карт. Все, что нам нужно.

Лео просмотрел полученную таблицу.

— Отлично. Двадцать одна позиция по пять звездочек, девять позиций по четыре. И по всем у нас есть номера карточек.

— Только в Лос-Анджелесе можно увидеть сразу два «бугатти-вейрона» возле одного и того же банкомата, — заметил Тони. — Тысяча лошадиных сил, максимальная скорость двести пятьдесят миль и горючка дороже трех баксов за галлон. И откуда у людей такие деньги?!

— Оттуда же, откуда и у нас, — грабят народ, — ответил Лео. — Только вот закон утверждает, что способ, которым они это делают, по каким-то причинам считается совершенно легальным.

— Ага, я уже сталкивался с этим законом, и закон выиграл, — пробурчал Тони. Он обратился к Аннабель и Лео: — А вы хоть раз срок тянули?

Лео стал тасовать колоду карт.

— Он и впрямь занятный малый, правда?

— Эй, а зачем вы записали их номерные знаки? — не унимался Тони.

— Может, и они пригодятся — заранее трудно сказать, — туманно ответила Аннабель.

Она обернулась к Фредди, который проверял оборудование, расставленное на большом столе в соседней комнате. Там же лежала пачка чистых бланков кредитных карт и стоял специальный принтер.

— У тебя есть все, что нам нужно? — спросила она.

Он кивнул, удовлетворенно оглядывая свою аппаратуру, и запустил пятерню в свалявшиеся волосы.

— Аннабель, ты просто блестяще провела эту операцию. Супер!

Три дня спустя Фредди изготовил тридцать поддельных кредитных карт, совершенно не отличимых от настоящих, с цветной графикой и магнитными полосками на обороте с кодами подтверждения, с именами их настоящих владельцев и номерами их счетов на лицевой стороне. Завершающим штрихом были голограммы — мера безопасности, которую банки стали использовать с начала 1980-х годов. Единственная разница между настоящей голограммой и подделкой заключается в том, что настоящая «вбивается» в пластик карты, тогда как в подделке она лишь наложена на поверхность, но банкомат не в состоянии это определить.

— Да можно же купить любые номера кредитных карт в Интернете, — сказал Тони. — Настоящие профессионалы всегда так делают.

— А я тебе гарантирую, — ответила Аннабель, — что ни один из этих легкодоступных номеров не принадлежит людям, владеющим «бугатти», разве что он им случайно достался.

Лео перестал тасовать карты и закурил сигарету.

— Это тебе, по всей видимости, настоящий профессионал и сообщил, малыш. Чтобы ты не начал это делать более умным способом и не стал ему конкурентом. Правильно определить лоха — правило номер один для любого профессионала.

— Черт подери! — воскликнул Тони. — Неужели я так глуп?!

— Именно так, — подтвердила Аннабель. — Ну ладно, вот какой у меня план. — Она присела на подлокотник кресла. — Я арендовала каждому из нас по машине, по фальшивым документам, естественно. Вы трое берете по восемь карточек, я возьму шесть, что в сумме составляет тридцать. Все мы, по отдельности, должны отметиться в сорока банкоматах по всему городу и везде снять деньги по два раза. В банкомате использовать только одну карту, так что в итоге получится, что каждый счет ободрали десять раз. Вот список банкоматов. Здесь отмечено, кому какие. Они все для автомобилистов — ими можно пользоваться не выходя из машины, и расположены они поблизости друг от друга. Работать будем в париках и гриме — там везде стоят камеры наблюдения. У меня уже все приготовлено.

— Но существуют же ограничения, устанавливающие максимальную сумму, которую разрешено снять со счета за один день, — заметил Фредди. — Это мера защиты от использования краденых карточек.

— У лохов, чьи карты мы пустим в дело, эти самые максимальные суммы весьма значительные. Люди, которые разъезжают на машинах стоимостью в семь сотен тысяч долларов, не любят, когда им выдают карточку с установленным лимитом в три сотни в день. Мои знакомые из банковской сферы говорят, что обычно изначально устанавливается предел в двадцать пять сотен. Но помимо этого, поддельные карты дают нам доступ ко всем счетам лоха — к сберегательным, к текущим. Если мы будем переводить деньги со сберегательного счета на чековый, текущий, и он будет перекрывать снятую сумму, тогда банкомат будет считать это пополнением счета и проигнорирует установленный для банкомата лимит, каким бы он ни был.

— Значит, если мы переводим со сберегательного счета на текущий, скажем, пять тысяч, а потом снимаем четыре тысячи, это даже не будет регистрироваться как снятие денег с текущего счета, — добавил Лео.

— Точно.

— Вы уверены? — недоверчиво спросил Тони.

— Я месяц назад проделала пробный эксперимент в десяти банках, и всякий раз отлично срабатывало. Это сбой в программном обеспечении, на который пока что никто не обратил внимания. А значит, плакали их денежки.

Лео улыбнулся и снова начал тасовать карты.

— После нашего набега уж точно обратят.

— А почему не сделать по восемь переводов на каждом банкомате, по одному на каждую карту? — предложил Тони. — Тогда не понадобится бомбить столько банков.

— Потому что это подозрительно — ты пихаешь в банкомат восемь карточек подряд, а люди тем временем ждут в очереди! — взорвалась Аннабель. — А если у тебя всего две карты, это выглядит так, словно в первый раз у тебя что-то не получилось и ты вставляешь ту же карту еще раз.

— Ох уж эти мне юные уголовнички! — пробормотал Лео. — Ни мозгов, ни соображалки.

Аннабель раздала каждому по блокноту.

— Здесь записаны пин-коды для каждой карточки и точные суммы, которые вы должны перевести в каждом банкомате с одного счета на другой, а потом снять с каждого счета. После того как закончим, блокноты сжечь! — Она встала, подошла к шкафу и стала доставать оттуда и швырять каждому мешки из тонкого брезента. — Здесь ваш камуфляж. В мешки потом будете складывать деньги. — Аннабель снова села. — На каждый банкомат — по десять минут. Все время поддерживаем связь друг с другом. Если где-то вдруг запахнет жареным — сразу уезжайте и бомбите следующий.

Фредди просмотрел суммы, записанные в его блокноте.

— А как быть, если окажется, что у нашего клиента нет на счету таких денег? Я хочу сказать, что и богатые иногда бывают на мели…

— Есть у них эти деньги, — сказала Аннабель. — Я уже проверила.

— Каким образом? — спросил Тони.

— Позвонила в банки, сказала, что я продавец, и спросила, достаточно ли у них денег на счете, чтобы заплатить пятьдесят тысяч, что с них причитаются.

— И они сказали? — не поверил Тони.

— Они это всегда говорят, малыш, — ответил Лео. — Надо просто знать, как спрашивать.

— Кроме того, в течение последних двух дней я навестила дома всех наших лохов, — продолжала Аннабель. — И каждый, на мой взгляд, стоит по меньшей мере пять миллионов. У одного дома стоят аж два «макларена»! Так что все в порядке.

— Вы видели их дома? — изумился Тони.

— Леди ведь уже говорила тебе, что номерные знаки — вещь очень удобная, — заметил Лео.

— Общая сумма хапка составит девятьсот тысяч, в среднем по тридцать штук с каждой карты, — продолжила Аннабель. — Банки, которые мы будем бомбить, сводят свои счета по банкоматам в полдень. — Она посмотрела на Тони. — На тот случай, если кому-то взбредет в голову сорваться и сделать ноги, информирую, что наше следующее маленькое дело удвоит сумму, которую мы снимем в этот раз.

— Ух ты! — Тони в восторге схватился за голову. — Звучит здорово!

— Будет здорово, только если не попадешься, — заметила Аннабель.

— Так вы уже попадались? — ужаснулся Тони.

Уходя от прямого ответа, Аннабель сказала:

— А почему бы тебе еще раз не просмотреть свой блокнот? Тогда будет меньше шансов ошибиться.

— Да с этими банкоматами все просто. Все будет нормально.

— Это не просьба, — жестко сказала она и вышла из комнаты.

— Слышал, малыш? — Лео улыбался.

Тони пробормотал что-то себе под нос и тоже вышел из комнаты.

— А она все карты не раскрывает, да? — заметил Фредди.

— А ты разве стал бы работать с кидалой, который не соблюдает осторожность? — возразил Лео.

— А кто она?

— Аннабель.

— Это я и сам знаю. А фамилия ее как? Удивляюсь, как это наши пути до сих пор не пересекались. Мирок профессиональных кидал такого класса достаточно тесен.

— Если б она хотела, чтобы ты это знал, она бы тебе сама сказала.

— Да ладно тебе, Лео, ты ж все про нас знаешь! — воскликнул Фредди. — Вот он я, весь тут! И дальше меня это никуда не пойдет.

Лео некоторое время размышлял, потом тихо сказал:

— О'кей, только поклянись, что будешь молчать как могила. Если проболтаешься, я ото всего отопрусь, а потом прикончу тебя. Я не шучу. — Фредди поклялся. — Ее зовут Аннабель Конрой.

— Родня Пэдди Конроя? — тут же среагировал Фредди. — Вот о нем я слыхал! Родственнички, значит?

— Она его дочь, — кивнул Лео. — Но это секрет. Большинство даже не знает, что у Пэдди был ребенок. Он иногда выдавал Аннабель за свою жену. Странная причуда, только ведь Пэдди всегда отличался странностями.

— Никогда не имел удовольствия с ним работать, — заметил Фредди.

— Ага, а я вот имел такое удовольствие — работать со стариной Пэдди Конроем. Он в свое время был одним из лучших кидал. Но также и одним из распоследних идиотов. — Лео бросил взгляд на дверь, куда вышли Аннабель и Тони, и еще больше понизил голос: — Видел шрам у нее под правым глазом? Ну так вот, это ее папаша постарался. А получила она его за то, что провалила очередной их «скок», когда они чистили казино в Вегасе, играя в рулетку. Ей было всего пятнадцать, но смотрелась она на все двадцать один. Старику провал обошелся в три куска, а она получила крутую выволочку с поркой. И такое было не один раз, можешь мне поверить.

— Черт возьми! — сказал Фредди. — Бить собственную дочь?!

Лео кивнул.

— Аннабель никогда об этом вслух не вспоминает. Я узнал от других.

— Стало быть, ты с ним тогда вместе работал?

— Ну да. С Пэдди и его женой, Тэмми. У них было чему поучиться. Пэдди научил меня игре в «три листика». Только Аннабель гораздо круче своего старика.

— Это как?

— А вот так. У нее есть одно качество, которого всегда не хватало Пэдди. Честность. Она это от матери унаследовала. Тэмми Конрой была женщина честная, открытая и прямая, по крайней мере для человека, промышлявшего мошенничеством.

— Честность?! Странное качество для людей вроде нас, — усмехнулся Фредди.

— Пэдди всегда запугивал своих, — сказал Лео. — А его дочь имеет авторитет за счет блестящей подготовки операций и высокого профессионализма. И еще — она никогда тебя не кинет. Я не упомню всех случаев, когда Пэдди делал ноги, прихватив весь улов. Потому и кончил тем, что работал в одиночку. Никто больше не желал с ним связываться. Черт побери, даже Тэмми в конце концов его бросила.

Фредди некоторое время молчал, переваривая услышанное.

— А ты в курсе, какое крупное дело она замышляет? — спросил он чуть погодя.

Лео помотал головой.

— Это ее игра, она и диктует правила. А я просто на нее работаю.

Когда Фредди и Лео вышли на кухню приготовить себе кофе, в наружную дверь просунулся Тони. Он оставил свой блокнот на столе, когда выходил, и теперь вернулся за ним — как раз вовремя, чтобы подслушать весь разговор. Он улыбался. Тони нравилось знать разные подробности о людях, но так, чтобы они об этом и не подозревали.

Глава 9

Хапок принес девятьсот десять тысяч долларов чистыми, потому что Тони пожадничал в одном из банкоматов.

— Да что с ним сделается, с этим козлом?! «Пагани» свой побежит продавать, что ли?! — злобно-язвительно вопил он.

— Никогда больше так не делай, — твердо сказала Аннабель.

Они сидели за столом и завтракали в новом арендованном доме, в пяти милях от прежнего, который был весь тщательно отдраен на случай, если туда заявится полиция. Все машины, взятые напрокат в фирме «Херц» и использовавшиеся при проведении «операции», были возвращены владельцу. Одежду, в которой они были, распихали по мусорным бакам по всему городу. Деньги уже лежали в четырех банковских ячейках, которые Аннабель арендовала заранее. Видеосъемка и компьютерные файлы были стерты, а ноутбук уничтожен.

— Ну что такое лишние десять штук? — продолжал стенать Тони. — Черт побери, да мы могли обуть их еще больше!

Аннабель сильно ткнула его пальцем в грудь:

— Дело не в деньгах! Когда я разрабатываю план, твое дело — ему следовать! В противном случае тебе просто нельзя доверять. А если тебе нельзя доверять, тебе не место в моей команде. Не заставляй меня сожалеть о том, что ты в нее вошел. — Она смерила его жестким взглядом, потом обернулась к остальным: — Ну ладно, переходим к следующему мелкому делу. — Потом снова повернулась к Тони: — Тут с клиентом придется работать лицом к лицу! И если ты не будешь выполнять мои инструкции и обрабатывать лохов так, как я скажу, твоя задница окажется на нарах, потому что здесь допуск на ошибку равен нулю!

Тони отпрянул. Взгляд его потух, плечи поникли.

— Знаешь, Тони, — продолжала она, — нет на свете ничего лучше, чем смотреть лоху прямо в глаза. Можно оценить его на все сто. И себя тоже…

— Вообще-то я в себе уверен.

— Точно? Если у тебя проблемы, мне лучше знать об этом заранее, прямо сейчас.

Он нервно оглянулся на остальных:

— Да нету у меня никаких проблем!

— Вот и хорошо. А теперь — Фриско.^[546]

— И что там? — спросил Фредди.

— Почта, — ответила Аннабель.

Шестичасовой путь до Сан-Франциско они проделали на двух машинах: Лео и Аннабель в одной, Тони и Фредди — в другой. Там на две недели сняли у какой-то компании кондоминиум на окраине города с видом на часть моста «Золотые Ворота». Следующие четыре дня они по очереди наблюдали за комплексом офисных помещений в роскошном предместье. Следили за тем, как почтальон вынимает отправляемую корреспонденцию из наружных почтовых ящиков, которые все эти дни были так набиты конвертами и пакетами, что те из них вываливались и новые пакеты приходилось складывать стопками на земле рядом с заполненными до отказа ящиками. В каждый из этих четырех дней почтальон приезжал в пятнадцатиминутный промежуток времени, между пятью и пятью пятнадцатью.

На пятый день, точно в половине пятого пополудни, Лео, одетый как почтальон, подъехал к этим ящикам на почтовой машине, которую Аннабель достала у одного знакомого, жившего в часе езды отсюда. Этот джентльмен специализировался на поставках всего, что могло понадобиться людям в не совсем честных целях, — от бронированных машин до автомобилей «скорой помощи». Сидя в машине, припаркованной через улицу от почтовых ящиков, Аннабель смотрела, как Лео подъехал в своем грузовичке. Тони и Фредди уже были на местах у входа в комплекс. Они предупредят Лео (у того в ухе уже торчал наушник), если настоящий почтальон объявится раньше, чем обычно. Лео должен был забрать только те пакеты и конверты, что стопками были сложены на земле, поскольку ключей от самих ящиков у него не было. Конечно, он легко мог бы вскрыть любой замок, но Аннабель запретила, считая это дело ненужным и потенциально опасным.

— Нам вполне хватит того, что лежит на земле или торчит из ящиков, — заявила она.

Когда Лео складывал украденную почту в свой грузовичок, у него в наушнике раздался голос Аннабель:

— Там к тебе тащится вроде как секретарша какая-то — несет почту.

— Понял, — спокойно ответил Лео. Он обернулся и увидел перед собой женщину с удивленным выражением на лице.

— Ой, а где же Чарли? — спросила она. Чарли, настоящий почтальон, был высоким и симпатичным малым.

— Я тут помогаю Чарли, почты слишком много, — вежливо объяснил Лео. — Я потому и приехал пораньше. — Он бросил взгляд на стопку писем у нее в руках и протянул ей свой раскрытый почтовый мешок. — Бросайте прямо сюда.

— Спасибо. Тут чеки. Зарплата. Все нужно отправить сегодня.

— Правда? Ну я за ними особо присмотрю. — Он улыбнулся и стал снова собирать пачки конвертов и пакетов. Женщина пошла обратно в свой офис.

Вернувшись к себе, они быстро просмотрели корреспонденцию, отсортировали только нужное. Письма, которые оказались бесполезными, Аннабель велела Тони снести вниз и опустить в почтовый ящик на углу. Остальные они с Фредди принялись тщательно изучать.

Вернувшись, Тони заявил:

— Ребята, вы ж отправили кучу конвертов с зарплатными чеками. Чего это ради?

— А того ради, что эти зарплатные чеки, а также чеки, выписанные на конкретные счета, для нас бесполезны, — ответил Фредди с уверенностью эксперта, набившего руку на подобных делах. — На бумагу лазером нанесены тональные чернила, и используются защитные номерные шрифты, так что изменить указанную на них сумму невозможно.

— Никогда не мог это понять, — признался Лео. — Это же чеки, выписанные людям, которых они знают!

Фредди поднял ладонь с зажатым в ней чеком:

— Вот то, что нам нужно: чеки на возвращаемые суммы!

— Но их-то как раз посылают совершенно незнакомым людям! — заметил Тони.

— Именно это и лишает все дело какого-либо смысла, малыш, — отвечал Лео. — Ведь они ставят всю эту защиту на чеки, отправляемые людям, которые на них работают или с которыми они ведут бизнес. И совсем не заботятся о защите тех чеков, которые отправляют черт знает кому.

— Я выбрала этот офисный комплекс, — добавила Аннабель, — потому что тут размещаются региональные представительства крупных компаний, входящих в первую сотню журнала «Форчун». Из таких офисов ежедневно отправляют тысячи чеков, а их счета просто ломятся от денег.

Четыре часа спустя у Фредди было восемьдесят чеков.

— Все совершенно чистые. Никаких водяных знаков, никаких защитных полосок или еще каких-нибудь заморочек. — Он перенес чеки на свое рабочее место, устроенное в отдельной комнате. С помощью остальных заклеил скотчем место для подписи на лицевой и оборотной сторонах каждого чека, сложил их в большую кастрюлю и облил растворителем для снятия лака с ногтей. Ацетоновый состав быстро растворил на чеках все, что не было напечатано на них изначально. После того, как с них сняли полоски скотча, закрывавшие подписи, перед ними предстали восемьдесят чистых чеков, подписанных руководителями и главными бухгалтерами крупных компаний.

— Однажды один паскудник вот так же обналичил фальшивый чек с моего счета, — заметил Лео.

— И что ты сделал?

— Выследил подонка. Он был непрофессионал, баловался просто. Но я все равно взбесился. И устроил ему перемену почтового адреса, так что все направляемые ему счета пошли черт знает куда, и он потом года два отбивался от осаждавших его кредиторов. Я хочу сказать, что такие дела только для профессионалов. — Лео пожал плечами. — Черт побери, я же мог его по-крупному ободрать — на всю катушку, даже его личность себе присвоить!

— И почему ты этого не сделал? — поинтересовался Тони.

— Да жалко его стало, — буркнул Лео.

— После того как просушим чеки, — сказал Фредди, — мне надо будет переправить все региональные номера Федерального резервного банка.

— А это что такое? — не успокаивался Тони.

— Ты уверен в том, что ты профессиональный кидала? — засомневался в нем Лео.

— Я работаю с компьютерами и Интернетом! — воскликнул Тони. — А вовсе не с лаком для ногтей! Я кидала двадцать первого века! У меня безбумажные технологии!

— Ишь ты, какой умненький! — усмехнулся Лео.

— Вот они, региональные номера Федерального резервного банка. — Аннабель взяла один из чеков и указала на две первые цифры в серии номеров в нижней части чека. — Они означают, что чек был принят в том расчетном учреждении, куда этот чек и должен был попасть. Номер Нью-Йоркской расчетной палаты — ноль два. Для Фриско — двенадцать. Компания, имеющая, например, штаб-квартиру в Нью-Йорке и пользующаяся чеками, выпущенными любым нью-йоркским банком, обычно имеет на своих чеках нью-йоркский региональный номер. А поскольку мы пустим свои чеки в ход здесь, Фредди переадресует имеющиеся региональные номера на Нью-Йорк. Таким образом, компании потребуется больше времени, чтобы получить чек назад и понять, что он фальшивый. И что еще более важно, — добавила Аннабель, — это все крупные компании, в которых бухгалтерские книги учета подлежащих уплате счетов ведутся без контроля конкретных денежных операций. Так что у нас большие шансы на то, что, даже получив назад поддельный чек, они и не заметят его до самого конца месяца, пока не получат из банка ежемесячный балансовый отчет. Сегодня только пятое — значит, у нас почти месяц, прежде чем они поймут, что тут что-то не так. А к тому времени нас здесь уже не будет.

— А что, если банковский клерк посмотрит на чек и заметит, что региональный номер неправильный? — спросил Тони.

— Видать, ты никогда не смотришь эту телепрограмму, да? — спросил Лео. — Ну ту, в которой занимающиеся журналистскими расследованиями репортеры лезут в банк с чеком, на котором черным по белому написано: «Не обналичивай меня! Я — поддельный чек, ты, тупица!» А тупица все равно его обналичивает.

— Никогда не слышала, чтобы кассир заметил неправильный региональный номер на чеке, — добавила Аннабель. — Если, конечно, не дать ему повод тебя в чем-то заподозрить.

После того как чеки просохли, Фредди отсканировал их и ввел в свой ноутбук. Шесть часов спустя он сложил на столе стопкой восемьдесят чеков — их общая сумма составляла два миллиона сто тысяч долларов.

Аннабель провела пальцем по перфорированному краю одного из чеков — это был обычный индикатор того, что чек правильный, даже если указанная в нем сумма и получатель платежа таковыми не являются. Потом оглядела свою команду и сказала:

— А теперь дело за человеческим фактором. Проводка поддельных чеков.

— Самая моя любимая часть представления, — живо заметил Лео, приканчивая сандвич с ветчиной и запивая его огромным глотком пива.

Глава 10

Было решено, что Аннабель и Лео начнут операцию с обналичиванием первой партии поддельных чеков, а Тони будет наблюдать за Лео и учиться, как это нужно делать. Аннабель, Лео и Тони имели каждый по комплекту фальшивых документов, изготовленных Фредди. Эти комплекты соответствовали либо конкретному получателю платежа, указанному на чеке, либо содержали указания на то, что данный клиент работает на компанию, на которую выписан чек. Аннабель проинструктировала Лео и Тони, чтобы те имели на каждый «заход» только один комплект документов. В случае ихзадержания будет горячо, если у них в карманах окажутся все восемь таких комплектов.

Суммы на чеках, выписанных на отдельных людей, не превышали десять тысяч, иначе потребовалось бы посылать уведомление в налоговую службу. По причине такого ограничения им придется обналичить массу таких чеков, чтобы выполнить поставленную задачу — заполучить два миллиона сто тысяч долларов. Поэтому остальными получателями платежей значились разные компании, на имя которых Аннабель уже открыла счета в разных банках. Сумма чека, выписанного на компанию, может превышать десять тысяч, не вызывая интереса со стороны налоговиков. Затруднение состояло лишь в том, что ни один банк не станет обналичивать чек, выписанный на компанию. Эти деньги нужно было положить на депозит. Поэтому Аннабель уже несколько месяцев занималась еще и тем, что вносила деньги на открытые ею счета и снимала с них различные суммы, чтобы у банка имелась кредитная история на каждый такой счет. Она знала, что банки склонны проявлять нервозность, когда с только что открытого счета вдруг начинают снимать кучу наличных, — тут явно пахнет отмыванием денег.

В течение двух дней Аннабель и Лео натаскивали Тони, готовя ко всем мыслимым проблемам, которые только могут возникнуть при обналичке фальшивых чеков. Они менялись местами, исполняя роли кассиров, менеджеров, охранников и клиентов банков. Тони обучался быстро, так что к концу второго дня они объявили его готовым к первым шагам в деле реализации фальшивых чеков, после того как он понаблюдал за Лео, осуществившим несколько таких реальных операций.

Первые десять заходов прошли очень гладко. Аннабель была рыжей в первом банке, блондинкой во втором и брюнеткой — в третьем. В задней части своего микроавтобуса они устроили гримерку — там стоял маленький столик с необходимыми принадлежностями и зеркалом. После нескольких заходов они быстренько меняли внешность, пока машина ехала к следующему банку. Где-то Аннабель надевала очки, где-то повязывала на голову шарф, все время меняла брюки, майки и бейсболки. Умело пользуясь гримом, одеждой, всякими подкладками и париками, она кардинально меняла свой внешний вид и возраст. Туфли она подобрала только на низких каблуках, потому что рост в пять футов девять дюймов менее заметен, чем шесть футов, когда у тебя на ногах шпильки. И еще Аннабель все время чувствовала на себе объективы камер наблюдения, хотя ни разу и не оглядывалась на них.

Лео, в свою очередь, был то бизнесменом, то курьером какой-нибудь компании, то отставником, то адвокатом.

Аннабель вела себя с кассирами естественно, без малейших признаков осторожности или опасения. Она немедленно устанавливала с ними доверительные отношения, трепалась о платьях и прическах или о том, как ей нравится этот замечательный город у моря, даже в дождливую погоду.

Одиннадцатой кассирше она сказала:

— Я этим консалтингом уже четыре года занимаюсь, но это самая крупная выплата, какую я когда-либо получала! Правда, пришлось над этим заказом попотеть!

— Поздравляю, — ответила та, оформляя выдачу денег. — Сорок тысяч и впрямь крупная выплата. — Кассирша, кажется, слишком внимательно изучала чек и прекрасно подделанные документы Аннабель — удостоверение личности и все бумаги из компании.

Аннабель заметила, что у женщины нет на пальце обручального кольца, но оно недавно там явно было: кожа на этом месте была более светлой.

— Мой бывший муженек бросил меня ради какой-то девчонки и при этом вычистил все наши счета до последнего цента, — горько пожаловалась Аннабель. — Мне всю жизнь пришлось строить заново. И это оказалось совсем непросто. Но мне вовсе не хотелось, чтобы он чувствовал свое превосходство. Да, я получаю алименты, но только потому, что я это заработала. А вот в мою жизнь он больше вмешиваться не будет!

Поведение женщины тут же изменилось, и она тихонько прошептала в ответ:

— Я вас прекрасно понимаю. Сама была замужем двенадцать лет, а потом мой бывший променял меня на какую-то модель. — И она завершила перевод денег.

— Неплохо было бы дать им какую-нибудь пилюлю, чтобы научить их правильно себя вести, верно?

— Ох, я бы своему бывшему дала пилюлю! Цианистого калия! — заявила кассирша.

Аннабель бросила взгляд на лежащие на стойке документы и небрежно спросила:

— Наверное, мне нельзя будет сразу взять наличные, так ведь? Дело в том, что мне сейчас надо оплатить кое-какие покупки… Хотелось бы, конечно, сохранить всю эту сумму, но мне обычно удается сэкономить не больше десяти процентов от заработанного, да и то если повезет.

Кассирша заколебалась.

— Понимаете, обычно по чекам на такие суммы мы наличные сразу не выдаем. — Она посмотрела на Аннабель, улыбнулась и снова уткнулась в компьютер. — Но на счете, на который выписан чек, достаточно денег, чтобы его покрыть. И со счетом вашей компании тоже все в порядке. Так что я вам сейчас переведу всю сумму.

— Отлично! Очень вам признательна!

— Таким, как мы, надо держаться вместе и помогать друг другу.

— Ага, точно, — ответила Аннабель, повернулась и вышла из банка, держа в руке квитанцию, на которой было указано, что ее «компания» стала на сорок тысяч долларов богаче.

А Лео между тем отрабатывал свою пачку чеков, задерживаясь в каждом банке не более чем на десять минут. Он прекрасно понимал, что быстрота тут основной фактор. Но, конечно, без огрехов и ошибок. Специфика его метода заключалась в отпускании разных шуточек, обычно на свой собственный счет, чтобы сразу же сломать лед в отношениях с кассиром.

— Вот было бы здорово, если б все эти деньги перевести на мой личный счет, — заявил он одному кассиру, представ перед ним в роли курьера. — Я бы тогда за квартиру наконец заплатил. Есть в этом проклятом городе хоть один дом, где не требовали бы отдать им своего первенца в качестве задатка за квартирку с одной спальней?!

— Я о таком никогда не слышал, — сочувственно ответил клерк.

— Я хочу сказать, — продолжал Лео, — у меня даже и такой квартирки нету! Все, что есть, — это комната, где помещается только диван!

— Вам еще повезло. На то, что мне платит этот банк, я могу жить только у родителей.

— Да, но я ж вас лет на тридцать старше. Если у меня и дальше так пойдет, то к тому времени, когда вы тут станете начальником, уже я буду жить у своих родителей!

Кассир рассмеялся и выдал Лео квитанцию о переводе тридцати восьми тысяч.

— Не тратьте все сразу, — пошутил он.

— Можете не беспокоиться, — ответил Лео, засовывая бумажку в карман и выходя из банка.

Ближе к вечеру они отработали семьдесят семь из восьмидесяти чеков. Тони провел десять, действуя все увереннее и увереннее.

— Да это совсем легко, — заявил он в машине, переодеваясь вместе с Лео. Аннабель за занавеской, натянутой поперек салона, занималась тем же самым. — Эти идиоты, — продолжал Тони, — просто глотают все, что ты им скармливаешь. А на бумажки даже не смотрят. Не понимаю, зачем кто-то все еще занимается налетами и грабежами банков!

Аннабель высунула голову из-за занавески:

— У нас еще три чека осталось. Каждому по одному.

— И смотри не стукнись башкой, когда будешь выходить из машины, Тони, — предупредил Лео.

— Башкой? Обо что? О чем это ты?

— Я хочу сказать, что она у тебя от гордости так раздулась, что может не пройти в дверь.

— Какого черта ты меня все время подначиваешь, Лео?!

— Он тебя подначивает, Тони, потому что проводить поддельные чеки дело не самое легкое, — заметила Аннабель.

— Ну, для меня это легко!

— Это потому, — сказал Лео, — что мудрая Аннабель дала тебе самые легкие чеки из всех.

Тони резко повернулся к ней:

— Это правда?

— Да, — просто ответила она. Из-за простыни показались ее голые плечи.

— Да я и сам в состоянии о себе позаботиться! — разозлился Тони. — И нечего со мной как с ребенком…

— Я это не для тебя делаю! — резко бросила Аннабель. — Если ты пойдешь на дно, то утянешь за собой и нас. — Она сверкнула на него глазами, потом немного сбавила тон: — Кроме того, не имеет никакого смысла запускать в дело даже самого талантливого мошенника, если оно ему пока что не по силам. От этого больше вреда, чем пользы.

И она нырнула обратно за занавеску. Внутрь микроавтобуса сквозь тонированные окна проникало мало света, так что занавеска была почти прозрачной. Тони не отрываясь смотрел на силуэт Аннабель, пока она снимала с себя одну одежду и надевала другую.

Лео ткнул его под ребра и проворчал:

— Поимей немного уважения, малыш!

Тони медленно обернулся к нему.

— Черт возьми! — тихо произнес он.

— Ты что, никогда прежде не видел, как раздевается красивая женщина?

— Нет. То есть да! Видел, конечно. — И он опустил глаза и уставился на свои ладони.

— Тогда в чем дело? — спросил Лео.

— Кажется, она только что назвала меня талантливым.

Глава 11

Это был последний чек. Тони стоял напротив кассирши, молодой и симпатичной азиатки с черными волосами до плеч, безупречной кожей и щечками орехового оттенка. Явно заинтригованный, он склонился ближе и положил локти на стойку.

— Вы давно здесь живете? — спросил он.

— Несколько месяцев. Перебралась сюда из Сиэтла.

— Здесь такой же климат, — заметил Тони.

— Да. — Кассирша улыбнулась и продолжила свои операции.

— А я только что из Вегаса, — сообщил Тони. — Вот это веселый город!

— Никогда там не бывала.

— Ох как там здорово! Обязательно туда съездите! Как они говорят, то, что происходит в Вегасе, случается только в Вегасе! — Он выжидающе посмотрел на нее. — Я с удовольствием все вам там покажу.

Она посмотрела на него с негодованием:

— Да я вас совсем не знаю!

— О'кей, нам вовсе не обязательно начинать с Вегаса. Как насчет ленча?

— А с чего вы взяли, что у меня нет бойфренда? — с некоторым вызовом спросила она.

— У такой красавицы наверняка есть. Но это всего лишь означает, что мне придется как следует постараться, чтоб вы его позабыли.

Девушка вспыхнула и опустила глаза, но потом снова улыбнулась:

— Вы просто сумасшедший! — Она щелкнула несколько раз по клавишам компьютера. — О'кей, можно ваши документы?

— Только с тем условием, что вы не скажете «нет», когда я официально приглашу вас на свидание.

Она взяла у него удостоверение личности и чуть потерла его пальцем. Он снова ей улыбнулся.

Кассирша вновь посмотрела на удостоверение и удивленно произнесла:

— Вы, кажется, сказали, что приехали сюда из Вегаса?

— Точно.

— А в вашем удостоверении написано «Аризона». — Она протянула ему документ. — И на фото вроде бы не вы…

Ох, дерьмо! Он дал ей не то удостоверение! Несмотря на четкое указание Аннабель иметь с собой только один комплект документов на каждый заход, он упрямо носил их с собой все сразу. На этом фото он был блондином с небольшой «козлиной» бородкой и в очках а-ля Бен Франклин.

— Я жил в Аризоне, но работал в Вегасе. Так дешевле, — быстро сказал он. — И вообще решил изменить свой стиль — новый цвет волос, контактные линзы, ну вы понимаете.

Но еще не закончив свою речь, он уже понял, что все пропало.

Кассирша уставилась на чек, и ее взгляд стал ледяным.

— Это же чек калифорнийского банка и от калифорнийской компании, но региональный номер — нью-йоркский. Как это?

— Региональный номер? Я и понятия об этом не имею, — ответил Тони, и голос его при этом дрогнул. — По выражению ее лица он понял, что кассирша уже вынесла ему приговор: «Виновен в подделке банковского документа!» Она бросила взгляд в сторону охранника и положила чек и фальшивое удостоверение личности Тони на стол перед собой. — Я сейчас позову менеджера… — начала было она.

— Чем это вы тут занимаетесь? — резко прозвучал рядом чей-то голос. — Извините! — Женщина отодвинула Тони с дороги и встала перед кассиршей. — Она была высокого роста, толстая, с блондинистыми волосами, черными у корней. Очки у нее были узкие, от дорогого дизайнера, и висели на цепочке, а одета она была в пурпурного цвета блузку и черные брюки.

Говорила она тихо, но твердо, обращаясь к молодой женщине, стоявшей по ту сторону стойки.

— Я тут уже десять минут торчу, пока вы строите друг другу глазки. Ваш банк и такие услуги предлагает? Может, следует вызвать сюда вашего менеджера, чтобы он тоже посмотрел?

Кассирша даже отступила на шаг, широко открыв глаза:

— Извините, мадам, я всего лишь…

— Я знаю, чем вы всего лишь занимались, — перебила ее женщина. — Я все слышала, да и все вокруг тоже слышали, как вы тут флиртовали и обсуждали свои любовные делишки.

Кассирша покраснела.

— Мадам, мы ничего такого не делали…

Женщина положила руки на стойку и наклонилась вперед:

— Ну да, конечно, а когда вы толковали про бойфрендов и о Вегасе, а он болтал, какая вы красавица, это что было — обычный банковский разговор? Вы и с другими клиентами так разговариваете? Может, и со мной поговорите о том, с кем я сплю?

— Пожалуйста, мадам, я…

— Все! Хватит! Больше я сюда — ни ногой! — Женщина повернулась и пошла к выходу.

Тони к этому моменту уже исчез. Лео вывел его наружу через пару секунд после того, как эта женщина возникла возле окошка кассирши.

Через минуту Аннабель присоединилась к ним, уже сидевшим в задней части микроавтобуса.

— Поехали, Фредди, — распорядилась она.

Машина тут же отъехала от тротуара.

Аннабель стянула с себя светлый парик, бросила очки в сумку. Потом сняла жакет и содрала с талии толстую подкладку. И швырнула Тони его удостоверение личности. Он поймал его, пристыженный, и тут же схватился за голову:

— Черт побери, у них же чек остался!..

И тут же заткнулся, когда Аннабель показала ему этот чек, аккуратно сложенный.

— Извините, Аннабель. Я ужасно виноват…

Она наклонилась ближе к нему:

— Один маленький совет, Тони. Никогда не заигрывай с лохом, особенно если представляешься не тем, кто ты есть на самом деле.

— Хорошо еще, что мы решили подстраховать тебя на этом заходе, — добавил Лео.

— Почему вы так решили? — мрачно спросил Тони.

— А потому, — ответила Аннабель, — что ты отправился на дело, слишком гордясь собой. И держался нагло. Это фраера и сгубило. Вот тебе еще одно правило, которое всегда надо помнить.

— Я могу обратиться в другой банк и провести чек там, — быстро предложил Тони.

— Нет, — ответила она. — У нас уже достаточно денег, чтобы начать крупное дело. Да и рисковать не стоит.

Тони хотел было возразить, но не стал и забился в угол.

Лео обменялся взглядами с Аннабель, и оба с облегчением вздохнули.

Через два дня Лео постучал в дверь спальни Аннабель.

— Да? — отозвалась она.

— Я на минутку.

Он присел к ней на постель, пока она складывала в сумку какие-то вещи.

— Три лимона, — с придыханием произнес он. — Знаешь, ты это называешь мелкими делами, но для большинства профи это самые что ни на есть крупные. Красиво сработано, Аннабель!

— Любой кидала с приличным опытом и умением мог бы это проделать не хуже. Я просто немного повысила ставки.

— Немного? Три лимона на четверых — это вовсе не немного!

Она резко повернулась к нему.

— Да знаю я, знаю, — быстро сказал он. — Твоя доля больше, потому что это твоя игра, ты ее придумала. Но все равно моей доли мне хватило бы на несколько лет приличной жизни. Может, я даже устроил бы себе настоящий отпуск.

— Пока рано. У нас впереди по-настоящему крупное дело, Лео. Мы ведь договорились.

— Правильно. Но все равно стоит об этом подумать.

Она сложила в сумку стопку одежды.

— Я уже об этом думала. На очереди у нас крупное дело.

Лео встал, вертя в пальцах незакуренную сигарету.

— О'кей, а как насчет нашего малыша?

— А что с ним?

— Ты сама говорила, что на это дело собираешь команду из одних звезд. С Фредди никаких проблем не будет, он работает первоклассно. Но этот парень чуть нас всех не угробил. Если бы ты не подсуетилась…

— Если бы я не подсуетилась, он бы сам что-нибудь придумал.

— Чушь собачья. Эта кассирша его уже раскусила. Он же дал ей не то удостоверение, мать его! Тупой неумеха!

— А ты-то сам, Лео, разве никогда не допускал ошибок в своих аферах? Давай-ка припомним! Как насчет Феникса? Или Джексон-Хоул?

— Да, конечно, но там речь не шла о нескольких миллионах! И мне ничего и никогда не преподносили на блюдечке с голубой каемочкой, когда я еще в подгузниках ходил, как Тони!

— Ревность не приносит дополнительных очков, Лео. Что до Тони, он вполне может работать.

— Как знать… Все дело в том, что мне, черт побери, вовсе не хочется лично убедиться в том, что он не может.

— Оставь эти заботы мне.

Лео поднял руки, сдаваясь.

— Хорошо, тогда заботься об этом за нас обоих.

— Вот и отлично. Рада, что мы договорились.

Лео побродил по комнате, засунув руки в карманы.

— Что-то еще? — спросила она.

— Ну да. Что это за крупное дело?

— Все расскажу, когда время придет. А сейчас тебе это знать не обязательно.

Лео сел на постель.

— Я ж не из ЦРУ! Я такой же кидала и аферист, как ты. И тоже никому не доверяю. — Он поизучал ее сумку. — Если тебе неохота мне все рассказать, тогда я никуда и не поеду, куда бы тебя черт ни понес.

— Ты же сам понимаешь, что наша договоренность остается в силе, Лео. Если свалишь сейчас, получишь фигу. Два мелких дела и одно крупное. Так мы с тобой договорились.

— Да, конечно, только это вовсе не предусматривало уход за малышом, который чуть не упек нас в тюрягу. Так что, дорогая леди, может, следует несколько изменить условия договора?

Она возмущенно уставилась на него:

— Что такое?! Ты намерен теперь заниматься вымогательством? И это после того, как я устроила тебе самую блестящую аферу за всю твою жизнь?

— Мне не нужно больше денег, Аннабель. Я просто хочу знать, что это за крупное дело. Или я в нем не участвую.

Аннабель перестала складывать вещи и внимательно посмотрела на него.

— Если я скажу, куда именно мы отправляемся, этого будет достаточно?

— Ну… зависит от того, что это за место.

— Атлантик-Сити.

У Лео, казалось, отлила от лица вся кровь.

— Ты что, совсем с ума спятила?! Тебе что, прошлого раза мало?!

— Это было давно, Лео.

— Для меня не так уж и давно! И чего бы нам не взяться за что-нибудь попроще, например, за мафию?

— Ат-лан-тик-Си-ти! — прошипела она по слогам.

— Да почему?! Это все из-за твоего старика?

Она не ответила.

Лео встал и ткнул пальцем в ее сторону:

— Тебя надо бы в психушку поместить, Аннабель. Если ты думаешь, что я снова полезу вместе с тобой в эту чертову мышеловку просто потому, что тебе хочется что-то доказать, то ты не знаешь Лео Рихтера!

— Самолет в семь утра.

Лео еще пару минут стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу, и смотрел, как она собирает вещи.

— По крайней мере, мы первым классом летим? — спросил он наконец.

— Да. А что?

— А то! Это, скорее всего, мой последний перелет. И мне хотелось бы, чтобы он прошел на высшем уровне.

— Как тебе будет угодно, Лео.

Он вышел из комнаты, и Аннабель продолжила складывать свои вещи.

Глава 12

Калеб Шоу сидел в читальном зале отдела редких книг и работал. Поступило несколько заявок от постоянных читателей на материалы из фонда Розенвальда. Это требовало разрешения заведующего. Потом он провел много времени у телефона, консультируясь с одним университетским профессором, готовившим к публикации книгу о личной библиотеке Джефферсона, которую тот продал государству, после того как англичане сожгли город во время войны 1812 года. Это его собрание книг и легло в основу нынешней библиотеки конгресса. Потом Джуэлл Инглиш, пожилая женщина и постоянная посетительница читального зала, попросила принести ей один из «десятицентовых романов» Билла.^[547] Ее очень интересовали серийные издания Бидла, и у нее самой, как она сообщила Калебу, была неплохая их коллекция. Стройная женщина с редкими седыми волосами, очень улыбчивая, она, как догадывался Калеб, тоже была одинока. Ее муж умер десять лет назад — это она тоже ему сообщила, — а семья разъехалась по всей стране. Именно по этой причине он всегда затевал с ней разговор, когда она приходила в библиотеку.

— Вам здорово повезло, Джуэлл, — сказал ей Калеб. — Эту книгу только что вернули из реставрации. Она здорово растрепалась, надо было ее подновить.

Он подал ей книгу, поболтал с посетительницей еще пару минут по поводу безвременной кончины Джонатана де Хейвна, а затем вернулся за свой стол. Некоторое время он еще смотрел, как эта пожилая женщина медленно надевает свои толстые очки и перелистывает старое издание, делая какие-то записи на принесенных с собой листах бумаги. Здесь по вполне понятным причинам было разрешено пользоваться только карандашами и отдельными листами бумаги, и посетители были обязаны, покидая читальный зал, предъявлять для осмотра содержимое своих сумок и портфелей.

Дверь в читальный зал открылась, Калеб поднял глаза и увидел, что вошла женщина из административного отдела. Он встал и вышел из-за стола, чтобы поздороваться с ней.

— Привет, Калеб. У меня для вас записка от Кевина.

Кевин Филипс исполнял теперь обязанности заведующего, заняв место де Хейвна после его смерти.

— От Кевина? Почему он не позвонил или не послал ее по электронной почте?

— Кажется, он пытался, но либо у вас было занято, либо вы не отвечали. А электронной почтой он почему-то не захотел воспользоваться.

— Да, я сегодня был здорово занят.

— По-моему, это что-то срочное. — Она вручила ему конверт и вышла. Калеб повернулся к столу, но тут споткнулся о завернувшийся коврик под стулом, взмахом руки сбил свои очки со стола на пол и тут же наступил на них, с хрустом раздавив стекла.

— Господи помилуй, какой же я неловкий! — Он посмотрел на конверт, потом поднял с пола пришедшие в негодность очки. Да, теперь он не в состоянии что-либо прочитать. Без очков он практически слеп. А дело, судя по всему, срочное.

— Вы и раньше спотыкались об этот коврик, Калеб, — сочувственно напомнила ему Джуэлл.

— Спасибо за напоминание, — произнес он сквозь стиснутые зубы. И вдруг повернулся к ней: — Джуэлл, можно ваши очки на минутку? Мне надо прочитать эту записку.

— Да я же слепая как крот. Они вам могут не подойти.

— Не беспокойтесь, я такой же, по крайней мере, когда дело касается чтения.

— Может, будет проще, если я вам сама ее прочитаю?

— Нет-нет. Понимаете, там всякое может оказаться…

Она захлопала в ладоши и прошептала:

— Вы полагаете, что там секретная информация? Как волнительно!

Он снова посмотрел на записку, а Джуэлл с готовностью протянула ему свои очки. Он надел их, сел за стол и прочел, что Кевин Филипс просит его немедленно зайти в административный отдел, который размещался на закрытом для посторонних этаже здания. Его никогда раньше не вызывали туда, по крайней мере таким вот способом. Он медленно сложил записку и сунул в карман.

— Спасибо, Джуэлл, кажется, у нас с вами одинаковое зрение. Я все отлично прочитал. — Он отдал очки назад, собрался с духом и пошел к выходу.

В административном отделе он обнаружил Кевина Филипса с каким-то человеком в темном костюме. Кевин представил того Калебу как адвоката Джонатана де Хейвна.

— По условиям завещания мистера де Хейвна, вы назначены литературным поверенным по отношению к его коллекции книг, Мистер Шоу, — сообщил ему адвокат, доставая лист бумаги и протягивая его Калебу. Потом вручил ему два ключа и еще один листок. — Большой ключ — от дома мистера де Хейвна. Тот, что поменьше, — от хранилища в его доме, где он держал свои книги. Первый номер на листке — это код доступа к системе охранной сигнализации в доме мистера де Хейвна. Второй номер — код замка в хранилище. Оно запирается и на ключ, и на номерной замок.

Калеб тупо смотрел на все эти предметы.

— Я его литературный поверенный? — переспросил он.

— Да, Калеб, — вступил в разговор Филипс. — Насколько мне известно, вы помогали ему в приобретении некоторых книг для его коллекции.

— Да, помогал, — признался Калеб. — У него было довольно много денег, и он обладал хорошим вкусом и знаниями, чтобы собрать весьма неплохую коллекцию.

— Ну вот. Он, видимо, достаточно высоко ценил вашу помощь, — сказал адвокат. — По условиям завещания, вам предоставляется полный и неограниченный доступ к его коллекции. Вам полагается соответствующим образом подготовить полный ее каталог, оценить ее, разделить на части, как это покажется вам наиболее уместным, и продать. Все поступления от продажи пойдут в различные благотворительные учреждения, перечисленные в завещании.

— Он хотел, чтобы я продал книги? А как же его семья?

— Моя фирма много лет представляла интересы семейства де Хейвн. У него не осталось в живых ни одного родственника, — ответил адвокат. — Я еще помню, как один из партнеров фирмы — он теперь на пенсии — говорил мне, что когда-то де Хейвн был женат, много лет назад. По-видимому, брак был недолгим. — Он помолчал, пытаясь что-то припомнить. — Брак был расторгнут, вот что. Кажется, он мне именно так и говорил. В любом случае детей там не было, так что претензий никто предъявлять не будет. Вам будет выплачен процент от продажной цены коллекции.

— Это может вылиться в весьма значительную сумму, — добавил Филипс.

— Я бы и бесплатно это сделал, — быстро сказал Калеб.

Адвокат хмыкнул.

— Я сделаю вид, что не слышал этого. Там может оказаться больше работы, чем выдумаете. Так что, вы принимаете это поручение?

Калеб еще колебался. Но потом все же сказал:

— Да, я берусь за это. Ради Джонатана.

— Хорошо. Распишитесь вот здесь, чтобы подтвердить свое согласие и то, что вы получили ключи и коды доступа. — Он подал Калебу одностраничный документ, который тот подписал с некоторым трудом, поскольку у него не было очков.

— Ну что же, — сказал в заключение адвокат, — книги вас уже ждут.

Калеб вернулся к себе в отдел, сел и уставился на ключи. Несколько минут спустя он наконец принял решение. Он позвонил Милтону, Робину и Стоуну. Ему не хотелось идти в дом Джонатана одному, сказал он им. И все они согласились составить ему компанию в тот же вечер.

Глава 13

Вечером Робин и Стоун подъехали к дому де Хейвна на своем старом мотоцикле «Индейский вождь». Высокий Стоун едва сумел втиснуться в коляску. Калеб и Милтон прибыли следом за ними в древней, еле передвигающейся темно-серой «шеви-нова» Калеба с насквозь прогнившими глушителем и выхлопной трубой. Калеб нацепил запасные очки — он предполагал, что сегодня ему придется много читать.

— Неплохая берлога, — заметил Робин, снимая шлем и очки и осматривая огромный дом. — Несколько, правда, роскошная для государственного служащего.

— Джонатан происходил из богатой семьи, — пояснил Калеб.

— Оно и видно, — съязвил Робин. — А вот я из бедной, да еще и с вечными бедами и проблемами; и с вами, ребята, мне, кажется, ничего другого не светит, кроме бед и проблем.

Калеб отпер парадную дверь, отключил сигнализацию, и они вошли внутрь.

— Я уже бывал у него в хранилище, в подвале, — сказал он. — Туда можно спуститься на лифте.

— На лифте! — воскликнул Милтон. — Не люблю я лифты!

— Тогда можешь спуститься по лестнице, — сказал Калеб, ткнув пальцем влево. — Вон там.

Робин огляделся по сторонам, осмотрел антикварную мебель, со вкусом подобранные произведения искусства на стенах и скульптуры, установленные в классически оформленных стенных нишах. Потёр носком ботинка великолепный восточный ковер на полу гостиной.

— А им тут не нужен сторож, пока все не уладится?

— Полагаю, что не нужен, — ответил Калеб.

Они спустились на лифте в подвал и встретили Милтона в небольшой передней комнате.

Дверь в хранилище оказалась настоящим монстром: стальная, толщиной в два фута, с компьютерным номерным замком и щелью для специальной электронной карточки-ключа. Обычный ключ и карточку, как сообщил остальным Калеб, следовало вставлять одновременно.

— Джонатан приводил меня сюда несколько раз, — добавил он.

Дверь медленно отворилась, бесшумно повернувшись на мощных петлях, и они вошли в хранилище. Помещение было около десяти футов в ширину, девяти в высоту и футов тридцати в длину. Как только они вошли внутрь, загорелось особое слабое освещение, позволявшее тем не менее довольно хорошо все видеть.

— Помещение защищено от пожара и безопасно даже при бомбежке. Климат искусственный — температура и влажность контролируются постоянно, — объяснял Калеб. — Это обязательно в хранилище для редких книг, особенно если оно в подвале, где влажность может значительно меняться.

Помещение было уставлено стеллажами. На полках стояли книги, брошюры и другие вещи, которые, даже на взгляд непрофессионала, выглядели редкими и ценными.

— И к чему тут можно прикасаться? — спросил Милтон.

— Лучше я сам, — ответил Калеб. — Некоторые из этих вещей очень хрупкие. Многие не видели естественного света больше сотни лет.

— Черт возьми! — воскликнул Робин, осторожно проведя пальцем по корешку одной из книг. — Напоминает небольшую тюрьму с узниками, получившими пожизненное заключение.

— Ну, это несправедливо по отношению к ним, Робин, — проворчал Калеб. — Все эти меры для того, чтобы сохранить книги для будущих поколений. Джонатан пошел на значительные расходы, чтобы его коллекция содержалась в идеальных условиях.

— И что она собой представляет? — спросил Стоун. Он рассматривал один очень древний том, переплет которого вроде бы был изготовлен из дерева.

Калеб осторожно достал книгу, о которой говорил Стоун.

— У Джонатана была хорошая коллекция, но не выдающаяся. Он бы и сам так сказал. Все великие коллекционеры имели в своем распоряжении неограниченные средства, но у них было четкое представление о том, какая именно коллекция им нужна, и они следовали к своей цели с упорством и целеустремленностью, которые можно назвать разве что одержимостью. Это увлечение называют библиоманией, и оно считается самым безвредным из всех других видов одержимости. Но этим были больны все великие коллекционеры.

Он осмотрелся по сторонам.

— На свете есть много таких изданий, которые просто обязательны для любой хорошей коллекции, но Джонатан никогда не смог бы их заиметь.

— Какие, к примеру? — спросил Стоун.

— Фолио Шекспира. Первое фолио^[548] — в первую очередь, это очевидно. В нем девятьсот страниц, тридцать шесть пьес. Оригинальных манускриптов Барда не сохранилось, поэтому все фолио пользуются чрезвычайным спросом и популярностью. Первое фолио было несколько лет назад продано в Англии за три с половиной миллиона фунтов.

Милтон тихо присвистнул и покачал головой:

— Примерно по шесть тысяч долларов за страницу!

— Далее следуют известные авторы: Уильям Блейк, «Математические начала натуральной философии» Ньютона, кое-что из изданий Кэкстона, английского первопечатника. Джон Пирпойнт Морган имел в своей коллекции, если я не ошибаюсь, более шестидесяти изданий Кэкстона. «Майнцская Псальтырь» тысяча четыреста пятьдесят седьмого года издания, английский трактат о геральдике тысяча четыреста восемьдесят шестого года и, конечно же, Библия Гутенберга. В мире есть только три известных издания Гутенберга, отпечатанные на пергаменте и находящиеся в хорошем состоянии. Одно хранится в библиотеке конгресса. Они просто бесценны.

Калеб пробежал взглядом по полке.

— У Джонатана есть «Божественная комедия» Данте 1472 года издания, которая стала бы настоящим украшением любой первоклассной коллекции редких книг. Еще есть «Тамерлан» Эдгара По, книга крайне редкая, ее очень трудно достать. Одну такую некоторое время назад продали почти за двести тысяч долларов. Но По недавно снова вошел в моду, так что сегодня она стоит намного дороже. В коллекцию входит очень достойная подборка инкунабул,^[549] по большей части немецких, но есть и итальянские, а также солидная серия первых изданий более современных романов, причем многие — с автографами авторов. Он был весьма хорошо знаком со всем, что было издано в Америке, и у него имеется большая коллекция собственноручных работ Вашингтона, Адамса, Джефферсона, Франклина, Мэдисона, Гамильтона, Линкольна и других отцов-основателей. Как я уже говорил, это очень хорошая коллекция, но все же не выдающаяся.

— А это что? — спросил Робин, указывая в скудно освещенный угол в дальней части хранилища.

Остальные подошли поближе и столпились возле небольшого портрета мужчины в средневековом костюме.

— Я что-то не помню, чтобы я его здесь раньше видел, — озадаченно сказал Калеб.

— И зачем вешать портрет в подвальном хранилище? — добавил Милтон.

— К тому же только один портрет, — уточнил Стоун. — Маловато для настоящей коллекции. — Он рассмотрел портрет с разных сторон, потом взялся за раму и потянул к себе. Картина легко повернулась на петлях, открыв их глазам дверцу небольшого сейфа с цифровым замком, встроенного в стену.

— Сейф внутри сейфа, — прокомментировал Стоун. — Попробуй ту же комбинацию цифр, что и для входной двери в хранилище.

Калеб попробовал, но безрезультатно. Он попытался пустить в ход разные другие сочетания цифр, но тоже безуспешно.

— Люди обычно используют такую комбинацию, которую ни за что не забудут, чтобы не было нужды ее записывать, — заметил Стоун. — Это могут быть и цифры, и буквы или и то и другое.

— Зачем передавать Калебу ключ и шифр от входной двери и не сообщить шифр внутреннего сейфа? — спросил Милтон.

— Может быть, он решил, что Калеб сам догадается, — предположил Робин.

— Я согласен с Робином, — кивнул Стоун. — Думай, Калеб, думай. Это может иметь какое-то отношение к читальному залу отдела редких книг.

— Почему? — спросил Милтон.

— Потому что вот это — тоже своего рода читальный зал, только в собственной коллекции редких книг де Хейвна.

Калеб задумался.

— Ну… Джонатан каждый день отпирал дверь читального зала, примерно за час до прихода остальных. Дверь отпирается специальным ключом, но при этом надо ввести еще и код допуска. А я этот код не знаю.

— Нет, тут, наверное, должно быть что-то попроще. Совсем простое, что лежит буквально на поверхности.

Калеб вдруг прищелкнул пальцами:

— Да, конечно! Лежит на поверхности и каждый день смотрит прямо на меня! — Его пальцы уже набирали код на клавиатуре замка. Дверца со щелчком отворилась.

— Какой код ты набрал? — спросил Стоун.

— LJ239. Это номер нашего помещения — читального зала отдела редких книг. Я же вижу его каждый день, когда прихожу на работу.

В сейфе лежал только один предмет — коробка. Калеб осторожно вытащил ее и медленно открыл.

— Здорово истрепана! — заметил Робин.

Там находилась книга. Обложка была черной и порванной, переплет почти развалился. Калеб осторожно открыл первую страницу. Потом следующую, потом еще одну.

И вдруг шумно выдохнул:

— О Господи!

— Что это, Калеб? — спросил Стоун.

У Калеба дрожали руки. Отвечал он очень медленно, срывающимся голосом:

— Мне кажется… То есть я полагаю, что это первое издание «Массачусетской книги псалмов».

— Редкое?

Калеб поднял на него широко открытые глаза и произнес:

— Это самый старый из всех существующих текстов, напечатанных в стране, которая теперь называется Соединенные Штаты Америки. Во всем мире известно всего одиннадцать экземпляров «Массачусетской книги псалмов», и только пять из них полные. Они никогда не появляются на аукционах. В библиотеке конгресса имеется один, и он был передан нам несколько десятков лет назад. Полагаю, никаким иным образом мы бы его ни за что не заполучили.

— Тогда как еще один оказался у Джонатана де Хейвна?

Калеб с огромной осторожностью и благоговением уложил книгу обратно в коробку, закрыл ее, поставил в сейф и захлопнул дверцу.

— Не знаю, — наконец ответил он. — В последний раз экземпляр этой книги появлялся на рынке более шестидесяти лет назад и был приобретен за рекордную для того времени сумму, которая в нынешних деньгах составляет миллионы долларов. Теперь он в Йельском университете. — Он покачал головой. — Для коллекционеров это все равно что обнаружить утерянного Рембрандта или Гойю.

— Так, значит, если в мире существует только одиннадцать экземпляров, определить их местонахождение очень просто, — предположил Милтон. — Я все их в Интернете могу отыскать.

Калеб презрительно посмотрел на него. Если Милтон всегда с распростертыми объятиями воспринимал любые новшества в области компьютерных технологий, Калеб был решительным технофобом.

— Это еще далеко не все, Милтон, найти «Книгу псалмов» в Интернете. Кроме того, насколько я знаю, они все находятся в солидных учреждениях — в Гарварде, Йеле, в библиотеке конгресса.

— Ты уверен, что это аутентичный экземпляр? — уточнил Стоун.

— «Массачусетская книга псалмов» переиздавалась много раз, но я почти уверен, что это первое издание, тысяча шестьсот сорокового года. Это указано на титульном листе; есть и другие известные мне указания на то, что это оригинал, — не переводя дыхания, ответил Калеб.

— А что это такое на самом деле? — спросил Робин. — Там с трудом можно прочесть отдельные слова.

— Это сборник гимнов. Пуритане из колонии Массачусетс-Бей^[550] поручили нескольким своим священникам собрать их в одну книгу для ежедневного религиозного просвещения паствы. Процесс печатания в те времена был очень примитивным, а тогдашнее написание слов и старинный шрифт крайне затрудняют чтение.

— Значит, все экземпляры этой «Книги псалмов» хранятся в солидных учреждениях? — спросил Стоун.

Калеб взглянул на него с выражением тревоги на лице:

— Думаю, есть возможность, хотя и крайне незначительная, что существуют и никому не известные ее экземпляры. Были такие случаи. Например кто-то нашел у себя на чердаке половину рукописи «Гекльберри Финна». А еще один тип обнаружил оригинальный экземпляр Декларации независимости позади картины, висевшей в раме у него дома. Потом был еще случай, когда в старой книге нашли черновики Байрона. За столько столетий многое могло произойти…

Хотя в помещении было прохладно, Калеб вытер вспотевший лоб.

— Вы понимаете, какая на нас свалилась огромная ответственность? Мы столкнулись с коллекцией, в которой имеется настоящая «Массачусетская книга псалмов», черт побери!

Стоун успокаивающе положил ладонь на плечо друга.

— Не знаю ни одного человека, имеющего более соответствующую квалификацию для этого, чем ты, Калеб. А если что-то требуется от нас, мы тебе поможем.

— Точно, — сказал Робин. — У меня осталось несколько долларов, так что могу посодействовать, если тебе придет в голову вынести отсюда пару книжек, пока в дело не вступили настоящие тяжеловесы. Сколько тебе дадут за эту «Божественную комедию»? Я не прочь немного повеселиться.

— Робин, ни один из нас не может себе позволить купить даже каталог, в котором будут перечислены все книги из этой коллекции, — вступил в разговор Милтон.

— Ну вот, это уж совсем ни к черту! — воскликнул Робин с деланным возмущением. — А теперь вы мне еще скажете, что я не смогу наконец бросить эту свою сволочную работенку на железной дороге!

— Какого это черта вы все тут делаете? — раздался вдруг чей-то голос.

Все обернулись к новопришедшим, стоявшим по ту сторону входа в хранилище. Двое крупных мужчин были в форме частной охранной организации, а их револьверы были направлены на членов «Верблюжьего клуба». Третий незнакомец, стоявший впереди, был тощий коротышка с хохолком рыжих волос, тонкой бородкой того же цвета и парой настырных синих глаз.

— Я спрашиваю, что вы тут делаете? — повторил рыжий.

— А может, это нам следует спросить, что вы тут делаете? — рявкнул Робин в ответ.

Калеб выступил вперед:

— Меня зовут Калеб Шоу. Я работаю в библиотеке конгресса и был коллегой Джонатана де Хейвна. Он в своем завещании назначил меня своим литературным поверенным. — Он показал нежданным посетителям ключи от дома и хранилища. — Адвокат Джонатана дал мне разрешение прийти сюда и осмотреть коллекцию. Мои друзья пришли со мной, чтобы помочь. — Он сунул руку в карман и, достав удостоверение сотрудника библиотеки, продемонстрировал его охранникам. Их поведение тут же изменилось.

— Да-да, конечно. Извините, — сказал рыжий, ознакомившись с удостоверением и протягивая его назад. — Просто я увидел, что дверь открыта, в дом Джонатана входят посторонние, и, видимо, несколько поспешил с выводами. — Он кивнул своим людям, чтоб те убрали оружие.

— Вы так и не представились, — заметил Робин, подозрительно изучая незнакомца.

Но прежде чем тот успел ответить, Стоун произнес:

— Полагаю, мы находимся в обществе Корнелиуса Бина, генерального директора «Пэрадайм текнолоджиз», третьей по величине корпорации, выполняющей оборонные заказы.

Бин улыбнулся:

— Скоро мы будем первыми по величине, если все сложится, как я того хочу. Обычно оно именно так и складывается.

— Итак, мистер Бин… — заговорил было Калеб.

— Зовите меня Си-Би. Меня все так зовут. — Он сделал шаг вперед и оглядел комнату. — Значит, это иесть коллекция де Хейвна!

— Вы были знакомы с Джонатаном? — удивился Калеб.

— Ну, не сказал бы, что мы были друзьями. Это не совсем так. Я его пару раз приглашал к себе на вечеринки и знал, что он работает в библиотеке и сам собирает редкие книги. Мы иногда встречались на улице и перебрасывались парой слов. Я был просто поражен, узнав о его смерти.

— Мы тоже, — заметил Калеб мрачно.

— Стало быть, вы его литературный поверенный, — еще раз отметил Бин. — И что это означает?

— Это означает, что мне поручено подготовить каталог и провести оценку коллекции, а затем продать ее.

— А здесь есть что-то стоящее? — спросил Бин.

— А вы разве коллекционер? — осведомился Стоун.

— Ох, всем известно, что я многое коллекционирую, — туманно ответил Си-Би.

— Ну что же, это очень хорошая коллекция. Она будет выставлена на аукцион, — пояснил Калеб. — По крайней мере, наиболее ценная ее часть.

— Ну ладно, — отмахнулся Бин. — Насчет его смерти ничего нового не выяснили?

Калеб покачал головой:

— Пока что все считают, что это был инфаркт.

— А он выглядел таким здоровым… Наверное, это хороший повод раздать все свое имущество сегодня же, потому что завтра… А? — Он повернулся на каблуках и пошел к выходу. Охранники поплелись следом за ним.

Когда их шаги стихли, Стоун повернулся к Калебу:

— Весьма заботливо с его стороны прийти и проверить дом человека, с которым он всего лишь перебрасывался парой слов.

— Он же сосед, Оливер, — заметил Калеб. — Вполне естественно, что он проявил озабоченность.

— Мне он не понравился, — сказал Милтон. — И вообще, он производит то, чем людей убивают.

— Множество людей, — добавил Робин. — Насколько можно судить, этот Си-Би просто старый ловкий проныра.

Они провели несколько часов, осматривая книги и другие вещи, пока Калеб не составил полный их список. Милтон тут же ввел его в свой ноутбук.

— Ну, что теперь? — спросил он, когда они закрыли последнюю книгу.

— Обычно в таких случаях приглашают оценщика из «Сотбис» или «Кристи», — ответил Калеб. — Но у меня на примете есть кое-кто другой. И, по моему мнению, он самый лучший, когда дело касается редких книг. И еще я хочу выяснить, знает ли он, что у Джонатана имелся экземпляр «Книги псалмов».

— Он в Нью-Йорке? — оживился Стоун.

— Нет, прямо здесь, в округе Колумбия. Двадцать минут на машине.

— Кто это? — спросил Робин.

— Винсент Перл.

Стоун посмотрел на часы.

— Значит, придется с ним завтра связаться. Уже одиннадцать.

Калеб помотал головой:

— Нет-нет, можно прямо сейчас. Магазин редких книг Винсента Перла открыт только по вечерам.

Глава 14

Когда члены «Верблюжьего клуба» покидали дом де Хейвна, на них были направлены два бинокля. Один из верхнего окна дома напротив, а второй держал в руках мужчина, сидевший на заднем сиденье микроавтобуса, припаркованного дальше по улице и имевшего на бортах надпись «Округ Колумбия. Департамент общественных работ».

Когда мотоцикл и «нова» отъехали, микроавтобус тронулся следом за ними.

После того как все они исчезли вдали, бинокль, следивший за ними из верхнего окна дома по Гуд-Феллоу-стрит, продолжал обозревать окрестности.

Им действительно потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до магазина редких книг Винсента Перла. На фасаде не было никакой вывески, только табличка с надписью: «Открыто с 8 вечера до полуночи, с понедельника по субботу». Калеб подошел к двери и позвонил.

Робин огляделся вокруг, осмотрел мощную дверь и зарешеченные окна.

— Да, за рекламой он не гонится, — заметил он.

— Любой, кто серьезно занимается коллекционированием книг, прекрасно знает, где искать Винсента Перла, — ответил Калеб.

— Ты хорошо его знаешь? — спросил Стоун.

— О нет. Куда мне, это не мой уровень. Собственно говоря, за последние десять лет я с ним встречался всего дважды. И оба раза здесь, в его магазине. Правда, я ходил раньше на его лекции. Это трудно забыть.

На западе виднелся подсвеченный снизу купол Капитолия. Район, в котором они находились, был застроен рядами древних кирпичных и каменных жилых домов и других зданий — когда-то здесь располагался самый центр развивающегося столичного города.

— Ты уверен, что он на месте? — спросил Милтон, и словно в ответ изнутри магазина раздался требовательный низкий голос:

— Кто там?

Милтон аж подпрыгнул, а Калеб ответил в небольшой динамик, едва заметный под пышной ветвью плюща, вьющегося рядом с дверью:

— Мистер Перл, это Калеб Шоу из библиотеки конгресса.

— Кто?

Калеб был явно несколько озадачен, но быстро повторил еще раз:

— Калеб Шоу. Я работаю в отделе редких книг. Мы встречались с вами несколько лет назад, когда к нам обратился сотрудник мемориала Линкольна, а я привел его к вам.

— Мы с вами на сегодня не договаривались. — В голосе из-за двери явно звучало некоторое неудовольствие.

— Да, но у нас возникла срочная необходимость… Если бы вы могли уделить нам пару минут…

Несколько секунд спустя замок щелкнул и дверь отворилась. Когда они входили, Стоун заметил лучик света, падавшего сверху. Прямо на них оттуда смотрела миниатюрная камера наблюдения, изобретательно закамуфлированная под птичье гнездо. Лучик был отражением света уличного фонаря, попавшего в объектив. Люди по большей части не заметили бы этого устройства, но Стоун к этой большей части, конечно, не принадлежал, особенно когда речь шла о шпионских приспособлениях.

Когда вошли в магазин, Стоун отметил еще две вещи. Дверь, на вид старая и деревянная, на самом деле была изготовлена из закаленной стали и установлена в стальную же коробку, а замок — как Стоун сразу же определил опытным взглядом — был способен устоять перед любым медвежатником. Стекло в защищенном решеткой окне было трехдюймовым поликарбонатным.

Интерьер магазина удивил Стоуна. Он ожидал увидеть забитое книгами помещение, все в пыли и заставленное покосившимися полками, где изо всех углов торчат древние свитки пергамента и старинные тома, готовые к продаже. А вместо этого перед ним предстала чистая комната, где все было расставлено в безукоризненном порядке. Само здание было двухэтажным. Высокие резные книжные шкафы закрывали все четыре стены, а книги, размещенные в них, стояли за запертыми на замки сдвигающимися стеклянными панелями. Установленная на колесики лестница свободно передвигалась вдоль шкафов высотой футов девять, скользя по длинной трубе, закрепленной вверху. Посреди помещения, в узком пространстве между шкафами, располагались овальные читательские столики из вишневого дерева и кресла. Сверху свисали три бронзовые люстры, дававшие на удивление слабый свет. Там, видимо, есть регуляторы напряжения, решил Стоун. Винтовая лестница шести футов в ширину вела на верхний уровень, частично доступный взгляду снизу, из помещения, где они находились. Там виднелись такие же шкафы и полки и деревянная решетка в стиле Чиппендейла, огораживавшая проем, ведущий с первого этажа на второй.

В задней части помещения располагался длинный деревянный прилавок, а за ним тоже книжные полки. Стоуна удивило отсутствие не только компьютеров, но даже кассового аппарата.

— В таком месте хочется закурить сигару и выпить парочку бокалов виски, — заметил Робин.

— Ну нет, Робин! — зашикал на него Калеб. — Дым для старинных книг смертельно опасен! А одна случайная капля может безнадежно испортить бесценное сокровище!

Робин хотел было что-то ответить, но высокая и тяжелая резная дверь позади прилавка отворилась и оттуда появился высокий, с выпирающим животом старик. Все, за исключением Калеба, вздрогнули, увидев его, потому что серебристая борода старика была настолько длинной, что закрывала ему всю грудь, а седые волосы свисали ниже плеч. Его костюм был не менее импозантен — длинный, до пят, лиловый халат с золотистыми полосками на рукавах. Овальные стекла очков без оправы торчали на высоком морщинистом лбу, на который падали пряди неопрятных, всклокоченных волос. А глаза черные, решил Стоун, если, конечно, его не обманывает зрение при таком слабом освещении.

— Он что, монах? — шепотом спросил Стоуна Робин.

— Ш-ш-ш! — прошипел Стоун.

Старик приблизился к ним.

— Ну? — спросил он, выжидающе глядя на Калеба. — Это вы Шоу?

— Да.

— Ну и что у вас за срочная необходимость? — Перл вдруг уставился на остальных. — И кто все эти люди?

Калеб быстро представил всех, называя только имена.

Взгляд Перла дольше всех задержался на Стоуне.

— Я вас видел в парке Лафайет, не так ли? В палатке. Правильно, сэр? — спросил он подчеркнуто официально.

— Да. Правильно, — ответил Стоун.

— Рядом с вами был плакат: «Я хочу знать правду!» — если я правильно запомнил, — продолжал Перл. — Вам удалось ее узнать?

— Пока нет.

— Если бы я вознамерился искать правду, — заметил Перл, — не думаю, что начал бы свои поиски напротив Белого дома. — Он обернулся к Калебу и резко спросил: — Итак, какое у вас ко мне дело, сэр?

Калеб поспешно рассказал о своем назначении литературным поверенным де Хейвна и высказал пожелание, чтобы Перл провел оценку коллекции покойного.

— Да, это настоящая трагедия — то, что случилось с де Хейвном, — печально заметил тот. И удивленно добавил: — И он, стало быть, именно вас назначил своим литературным поверенным, так?

— Я помогал Джонатану разбирать его коллекцию, и мы вместе работали в библиотеке, — поспешно объяснил Калеб.

— Понятно, — заключил Перл. — Но вам все же необходимо получить заключение эксперта.

Калеб чуть покраснел.

— Э-э… да, конечно. У Милтона в компьютере имеется каталог коллекции.

— Я бы предпочел иметь дело с напечатанным списком, — довольно резко заметил Перл.

— Если у вас есть здесь принтер, я могу сделать печатный экземпляр, — сказал Милтон.

Перл покачал головой:

— У меня есть печатное оборудование, но оно шестнадцатого века, так что я сомневаюсь, что оно совместимо с этой вашей штуковиной.

— Это точно, — пробормотал явно шокированный Милтон. Будучи сам большим поклонником всяких технических новшеств, он был заметно обескуражен прямо противоположным к ним отношением Перла.

— Что ж, мы можем сделать распечатку и привезти ее вам завтра, — предложил Калеб. Он помолчал, потом добавил: — Мистер Перл, я буду с вами откровенен и скажу прямо: у Джонатана в коллекции имеется первое издание «Массачусетской книги псалмов». Вам об этом известно?

Перл опустил очки на нос:

— Простите, что вы сказали?!

— У Джонатана имеется издание «Книги псалмов» 1640 года.

— Это невозможно!

— Я держал его в руках.

— Не может быть!

— Может, — твердо сказал Калеб.

Перл только отмахнулся:

— Значит, это более позднее издание. И едва ли представляет интерес.

— Там нет записи нот. Их начали добавлять с девятого издания, с 1698 года.

Перл теперь буквально сверлил Калеба взглядом.

— Вы, несомненно, знаете, что мне это прекрасно известно. И, как вы изволили отметить, таких изданий без нот было еще семь!

— Это издание 1640 года. На титуле указана дата выхода в свет.

— Тогда, мой дорогой сэр, это либо факсимильная копия, либо подделка. Народ нынче пошел весьма предприимчивый. Один умник умудрился изготовить поддельную «Клятву свободного человека», которая была издана на целый год раньше «Книги псалмов».

— Мне всегда казалось, — вмешался Стоун, — что эта «Массачусетская книга псалмов» — самая первая из напечатанных в Америке.

— Так оно и есть, — ответил Перл. — «Клятва» не книга, а одностраничный документ, большой лист с отпечатанным на одной стороне текстом. Как явствует из его названия, это клятва, обет верности, если угодно, которую каждый пуританин мужского пола обязан был принести, чтобы иметь право голоса и все остальные привилегии члена колонии Массачусетс-Бей.

— И она была подделана? — спросил Стоун.

— По иронии судьбы этот умник использовал тот же набор, с помощью которого была отпечатана «Книга псалмов». Он так поступил, потому что последняя была изготовлена в типографии того же самого печатника, который выпустил «Клятву», и, таким образом, он использовал тот же шрифт. — Тут Перл постучал пальцем по груди Калеба. — Весьма изобретательно для уголовника, в результате чего ему почти удалось надуть библиотеку конгресса, которая чуть не купила эту подделку. Только когда эксперт по печати и шрифтам заметил некоторые несоответствия, подделка была разоблачена.

— Я работаю в отделе редких книг уже более десяти лет, — с достоинством сказал Калеб. — И хорошо знаю тот экземпляр «Книги псалмов», который у нас имеется. По моему мнению, книга Джонатана настоящая.

Перл некоторое время подозрительно смотрел на Калеба.

— Как, вы сказали, вас зовут? — спросил он наконец.

Калеб вспыхнул:

— Калеб Шоу!

— Ладно, Шоу, а вы провели стандартные тесты по установлению подлинности этой книги?

— Нет, но я видел ее, держал в руках, даже нюхал!

— Господи помилуй, такой поверхностный осмотр не дает оснований что-либо утверждать! Коллекция де Хейвна отнюдь не такого высокого класса. «Тамерлан», несколько инкунабул, даже Данте, которого, кстати, я ему продал, — вот и все, чем он мог гордиться. В ней никогда не было никакой «Книги псалмов».

— Тогда откуда у Джонатана эта книга? — спросил Калеб.

Перл покачал головой:

— Откуда мне знать? — Он оглянулся на остальных. — Ваш друг, вероятно, говорил вам, что уцелело всего одиннадцать экземпляров «Массачусетской книги псалмов» из всего оригинального тиража. Сами подумайте, джентльмены. Сравните: в мире сохранилось 228 экземпляров Первого фолио Шекспира, но всего одиннадцать — «Книги псалмов». И это во всем мире! И из этого количества только пять экземпляров полных, в хорошем состоянии. — Он выставил вперед правую руку, растопырив пальцы, и торжественно повторил: — Только пять!

Глядя в сияющие черные глаза Винсента Перла, которые, казалось, вытекают из глубоких глазниц, как нефть вытекает из недр земли, Стоун вдруг понял, что, если поставить этому типу клинический диагноз, станет ясно, что он также страдает библиоманией.

Книготорговец между тем обернулся к Калебу:

— А поскольку все одиннадцать экземпляров состоят на строгом учете, я едва ли могу предположить, что один из них попал в коллекцию Джонатана де Хейвна.

— Тогда зачем держать подделку в сейфе? — не сдавался Калеб.

— Может, он думал, что она настоящая.

— Чтобы глава отдела редких книг мог обмануться при виде фальшивки?! — ядовито осведомился Калеб. — Я в этом сильно сомневаюсь.

Но на Перла это не произвело никакого впечатления.

— Как я уже говорил, ваша библиотека однажды чуть не купила поддельную «Клятву». Люди верят в то, во что хотят верить, и библиофилы не меньше подвержены такому искушению. Знаю по собственному опыту: самообман не знает пределов.

— Может быть, вам лучше съездить в дом Джонатана и лично убедиться в том, что эта «Книга псалмов» — подлинник? — упрямо гнул свою линию Калеб.

Перл длинными тонкими пальцами правой руки пригладил растрепанную бороду, не сводя с Калеба испепеляющего взгляда.

— И конечно, я был бы рад выслушать ваше компетентное мнение относительно остальной части коллекции, — добавил Калеб более спокойным тоном.

— Полагаю, у меня найдется время завтра вечером, — ответил Перл с совершенно незаинтересованным видом.

— Вот и отлично, — сказал Калеб, протягивая ему свою визитную карточку. — Здесь указан номер моего телефона в библиотеке. Будьте любезны, позвоните, чтобы подтвердить, что приедете. У вас есть адрес Джонатана?

— Да, есть.

— Полагаю, будет лучше никому не сообщать о существовании этой «Книги псалмов», мистер Перл, — во всяком случае, пока.

— Я вообще редко кому-либо что-то сообщаю, — заметил Перл. — Особенно то, что не соответствует действительности.

Лицо у Калеба было совершенно пунцовым, когда Перл проводил их к выходу.

— О'кей, — сказал Робин на улице, надевая мотоциклетный шлем. — Кажется, мы только что беседовали с настоящим профессором Дамблдором.

— С кем? — переспросил Калеб, все еще злившийся из-за последнего выпада Перла.

— С Дамблдором. Помнишь, из «Гарри Поттера».

— Нет, не помню! — рявкнул Калеб.

— Дубина стоеросовая! — пробормотал Робин, опуская на глаза защитные очки.

— Ну понятно, — сказан Калеб. — Перл не верит, что «Книга псалмов» подлинная. — Он помолчал, потом продолжал уже менее уверенно: — Может, он и прав. Я хочу сказать, что только подержал ее в руках…

— Ну, если судить по тому, как ты там нападал на него, — встрял Робин, — было бы лучше, чтобы прав оказался ты.

У Калеба вспыхнуло лицо.

— Да вовсе я на него не нападал! Он же известный человек в книжном мире! А я всего лишь библиотекарь в государственном учреждении.

— Первоклассный библиотекарь в крупнейшем в мире книжном заведении, — заметил Стоун.

— Он, может, и впрямь большой специалист в своей области, но ему просто необходимо завести компьютер. И принтер, но не шестнадцатого века, — добавил Милтон.

«Нова» отъехала от тротуара. Робин ударил ногой по кик-стартеру мотоцикла. Стоун, делая вид, что поудобнее усаживается в коляске, оглянулся назад.

Когда они тронулись с места, микроавтобус двинулся за ними.

А когда мотоцикл и «шеви-нова» разделились, он последовал за мотоциклом.

Глава 15

Несмотря на поздний час, Стоун попросил Робина высадить его возле Белого дома, а не везти до домика смотрителя на кладбище «Гора Сион». Он заметил преследующий их микроавтобус и решил кое-что предпринять в этой связи.

Он тихо объяснил ситуацию Робину, пока вылезал из коляски.

— Держи ушки на макушке, — сказал Стоун. — Если они продолжат слежку, я тебя предупрежу по мобильнику.

— Может, лучше позвонить Алексу Форду, чтобы прислал подкрепление? В конце концов, мы не за просто так приняли его почетным членом в «Верблюжий клуб».

— Алекс больше не связан с Белым домом. К тому же я не хочу ему звонить по поводу того, что может оказаться пустышкой. Тут есть и другие сотрудники секретной службы, которые могут мне помочь.

Когда Робин отъехал, Стоун медленно прошел мимо своей палатки с плакатом «Я хочу знать правду!» по соседству. Других протестующих сегодня вечером здесь не было, даже его приятельницы Адельфии. Потом он быстро прошел к установленной в парке статуе некоего польского генерала, который помогал американцам во время революции и войны с англичанами. Наградой за эти услуги стал огромный мемориал, на который ежедневно гадили сотни птиц. Забравшись на постамент, Стоун увидел, что микроавтобус по-прежнему стоит на Пятнадцатой улице напротив дома 1600 по Пенсильвания-авеню, закрытой для транспорта.

Стоун спустился обратно и подошел к одному из охранников, расставленных по периметру Белого дома.

— Что сегодня стряслось, Оливер? — спросил тот. Он охранял Белый дом уже лет десять и хорошо знал Стоуна. Стоун всегда был вежлив с охраной и соблюдал все правила, записанные в разрешении на проведение демонстраций протеста, которое он постоянно носил в кармане.

— Привет, Джо. Я хотел бы обратить ваше внимание на одну штуку. Это может оказаться ерундой, но я же знаю, что секретная служба не любит рисковать. — Он быстро рассказал про микроавтобус, не указывая на него. — Я просто подумал, что вам следует об этом знать на тот случай, если захотите его проверить.

— Спасибо, Оливер. За мной должок.

Стоун благодаря многолетнему пребыванию здесь хорошо знал, что для секретной службы не существовало мелочей, когда речь шла об охране президента. И вот пару минут спустя он уже наблюдал, как Джо с еще одним вооруженным охранником подошел к микроавтобусу с надписью «Округ Колумбия. Департамент общественных работ» на борту. Стоун пожалел, что не прихватил с собой бинокль, а оставил его на столе в коттедже. Он напрягся, когда стекло водительской дверцы машины начало опускаться.

То, что произошло потом, поразило его: двое охранников развернулись на месте и быстро пошли прочь, а стекло дверцы поползло обратно вверх. Охранники не пошли в сторону Оливера, они двинулись в прямо противоположном направлении, причем очень быстро, разве что не побежали. А микроавтобус остался там, где стоял.

— Черт! — пробормотал Стоун.

Теперь он понял. Люди, сидевшие в микроавтобусе, явно состояли на службе в каком-то государственном учреждении, достаточно серьезном, чтобы послать сотрудников секретной службы куда подальше. Вот те и убрались, как парочка перепуганных детишек. Теперь дело за ним самим. Пора сматываться. Или нужно сначала предупредить Робина? Ему очень не хотелось втягивать друга в эти дела. И тут его осенило: а что, если это его прошлое идет за ним по пятам?

Он быстро принял решение и поспешно двинулся через парк, добрался до Эйч-стрит и повернул налево. Станция метро «Фаррагат-Вест» была всего в двух кварталах впереди. Он посмотрел на часы. Черт! Подземка уже закрыта. Он изменил направление, все время оглядываясь через плечо и пытаясь высмотреть преследователей. Он решил идти прямо по улице — может, удастся сесть на припозднившийся автобус.

Когда он достиг следующего перекрестка, машина Департамента общественных работ со скрежетом затормозила прямо перед ним, дверь отъехала в сторону, но тут кто-то его окликнул.

Оливер глянул вправо. На тротуар въехал Робин и замедлил ход, чтобы дать Стоуну возможность плюхнуться в коляску. Потом перевалил через бордюрный камень обратно на мостовую и погнал мотоцикл по улице. Ноги Стоуна торчали из коляски почти вертикально.

Робин не хуже Стоуна знал географию улиц округа Колумбия; он несколько раз свернул направо и налево, потом сбросил скорость, въехал в темный переулок и остановился позади мусорного бака. К этому времени Стоун уже успел нормально устроиться в коляске. Он поднял глаза на друга.

— Очень ты вовремя подъехал, Робин. Спасибо.

— Я не дождался твоего звонка и сделал круг назад. Тут они тронулись, и я за ними.

— Удивительно, что они тебя не заметили. Мотоцикл все же не машина, которых вокруг тьма тьмущая.

— Ну и кто эти парни?

Стоун рассказал другу о своем разговоре с охранниками из секретной службы.

— Не так уж много агентств, способных заставить секретную службу поджать хвост, да еще на своей собственной территории, — заметил Робин.

— Либо это ЦРУ, либо Агентство национальной безопасности. Другого ничего в голову не приходит. Но ни от того ни от другого ничего хорошего ждать не приходится.

— Как думаешь, что им было нужно?

— В первый раз я заметил их возле магазина редких книг. Но они могли следить за нами и раньше.

— От дома де Хейвна? — Робин прищелкнул пальцами. — Думаешь, они как-то связаны с этим вонючкой Корнелиусом Бином? Он, наверное, по уши в этих шпионских игрищах.

— Вполне возможно, если учесть, когда они сели нам на хвост.

«Может, это вовсе и не связано с моим прошлым», — подумал Стоун.

Робин заметно нервничал.

— Оливер, если они следят за нами, то наверняка пустили «хвост» и за Калебом и Милтоном, а?

Стоун связался с Калебом по мобильному, сообщил ему вкратце, что с ними произошло, и убрал трубку.

— Он уже высадил Милтона возле его дома. Они никого не заметили, но могли просто не обратить внимания.

— Да что мы такого сделали, что за нами шпики увязались?! Мы же сказали Бину, зачем туда приходили. У него-то какой может быть интерес к дому де Хейвна?

— У него может возникнуть определенный интерес, если он узнал, как умер де Хейвн. Или, если быть более точным, как его убили.

— Ты хочешь сказать, что Бин мог быть заинтересован в убийстве своего соседа? С какой стати?

— Ты сам только что это сказал: это был его сосед. Возможно, де Хейвн увидел то, что ему видеть было не положено.

— На Гуд-Феллоу-стрит? — фыркнул Робин. — Где живут одни поганые богачи?

— Это все гадания на кофейной гуще, но факт остается фактом: если бы ты не подъехал, не знаю, что бы со мной случилось.

— Ну и что теперь?

— Поскольку ясно, что мы никого не интересовали до тех пор, пока не заявились в дом Джонатана де Хейвна, начинать надо именно оттуда. Нужно выяснить, своей ли смертью он умер.

— Именно этого я и боялся.

Стоун поудобнее устроился в коляске, Робин завел мотоцикл, и они тронулись с места.

Прямо как в старые добрые времена, думал Стоун. И это ему совсем не нравилось.

Люди из микроавтобуса между тем докладывали разозленному Роджеру Сигрейвзу:

— Мы могли бы прихватить этого парня, пусть даже его приятель там оказался, но решили, что это слишком рискованно, — сообщил один из них по телефону.

Сигрейвз секунду смотрел на свой засекреченный телефон, раздумывая, что следует предпринять дальше.

— Сколько времени они пробыли у де Хейвна?

— Больше пяти часов.

— И потом поехали в магазин редких книг, а дальше вы проследили за ними до Белого дома?

— Ага. У одного из них имеется палатка в парке Лафайет. По данным секретной службы, его зовут Оливер Стоун. Вот такая шуточка!

— Он засек вашу слежку, так что я уж и не знаю, шуточка ли! — рявкнул Сигрейвз. — И мне не нравится, что вы там размахиваете своими удостоверениями и всем их показываете, особенно секретной службе!

— Дак мы ж попали под колпак, вот и пришлось… Мы ж все-таки сотрудники агентства… — протестующе сказал один из преследователей.

— Но в данной операции — строго неофициально, — парировал Сигрейвз.

— Ну и что нам теперь делать?

— Ничего. Мне нужно проверить этого мистера Стоуна более тщательно. Ладно, свяжусь с вами позже. — И Сигрейвз положил трубку.

«Итак, мужчина, именующий себя Оливером Стоуном, имеет палатку прямо напротив Белого дома, способен вычислить профессиональную слежку и был в доме человека, которого я убил». Сигрейвз уже чувствовал, что приближается гроза.

Глава 16

Когда самолет приземлился в Ньюарке, там было холодно и шел дождь. Аннабель красовалась в каштановом парике, губы накрашены вишнево-красной помадой, на носу зеркальные очки, одета в неброские шмотки, в туфлях на низких широких каблуках. Ее трое сотоварищей надели костюмы-двойки, без галстуков. Аэропорт они покинули порознь. Поехали к югу и встретились на съемной квартире в Атлантик-Сити.

Вновь попав в этот город после многолетнего перерыва, Аннабель чувствовала сильное волнение. В последний приезд сюда она была на волосок от гибели. Вот и теперь излишнее напряжение легко может ее погубить. Ей нужно контролировать себя, она вполне в состоянии справиться с тем, что им предстоит. Аннабель готовилась к этому моменту почти двадцать лет. И вовсе не собиралась проигрывать.

На прошлой неделе она перевела все средства с переделанных чеков на липовые корпоративные счета. Эти суммы плюс поступления от захода на банкоматы были переведены на зарубежный счет, который не подпадал ни под одно установление, обязательное для банковских учреждений США. Заполучив три миллиона шальных денег, сообщники теперь горели желанием узнать, что за крупное дело задумала Аннабель.

Но пока она явно не собиралась им ничего рассказывать. Большую часть первого дня она гуляла по городу, заглядывала в казино, где что-то обсуждала с некими неизвестными людьми. Мужчины же убивали свободное время игрой в карты и болтовней о том о сем. Лео и Фредди развлекали Тони разными историями о давних «скоках» и «хапках», приукрашенными до такой степени, какую могли позволить только очень давние воспоминания.

В конце концов она собрала их всех вместе.

— Мой план состоит в том, чтобы превратить наши три миллиона в гораздо большую сумму за относительно короткий отрезок времени, — сообщила она.

— Я просто в восторге от твоего стиля изложения, Аннабель, — заметил Лео.

— А конкретно я намерена превратить наши три миллиона по меньшей мере в тридцать три. Моя доля — тринадцать с половиной, остальное можете разделить между собой. По шесть с половиной на рыло. Есть возражения по этому пункту?

Мужчины целую минуту сидели словно громом пораженные. Потом Лео ответил за всех:

— Не-а, какие тут возражения…

Она подняла руку, требуя внимания:

— Если дело не выгорит, мы можем потерять часть стартового капитала, но не все деньги. Согласны с таким раскладом? — Все закивали. — Сумма, о которой идет речь, может привести к определенным рискам впоследствии.

— Перевод: тот, кого мы сейчас обдерем, будет потом нас неустанно разыскивать, — сказал Лео, закуривая сигарету. — А теперь, как мне кажется, настало время сообщить нам, кого именно мы собираемся раздевать.

Аннабель откинулась на спинку стула и сунула руки в карманы. Она не отводила взгляда от Лео, а тот неотрывно смотрел на нее. В конце концов он нервно спросил:

— Он что, и впрямь такой крутой?

— Мы устраиваем налет на Джерри Бэггера и казино «Помпеи», — с вызовом выдала она.

— Срань господня! — заорал Лео. Сигарета вывалилась у него изо рта, упала ему на ногу и прожгла дырку в брючине. Он сердито затушил тлеющую материю и уставил дрожащий палец в лицо Аннабель: — Так я и знал! Так я и знал, что мы полезем в это дерьмо!

Тони посмотрел на всех по очереди:

— Кто это — Джерри Бэггер?

— Самый паскудный сукин сын, мой мальчик, вот он кто! Чтоб тебе никогда не попадаться ему на пути!

— Да ладно тебе, Лео, — попыталась успокоить его Аннабель. — Это моя работа — облапошить его и выдоить. А будешь стенать в том же духе, он, чего доброго, захочет сам этого Джерри обработать.

— Ну уж нет, я не собираюсь наваливаться на Джерри Бэггера всего с тремя миллионами, сколько бы нам ни светило — тридцать три лимона или даже триста тридцать три. Потому что мы не успеем даже порадоваться такой добыче.

— Но ты же приехал сюда вместе с нами. И вроде бы сам признался, что заранее знал, какова наша цель. Ты знал это, Лео! — Она встала, обошла стол и обняла его за плечи. — А если честно, то ты все последние двадцать лет только и ждал такой возможности — обуть этого проныру. Ну-ка признавайся!

Лео вдруг смутился, закурил другую сигарету и выпустил в потолок подрагивающую струю дыма.

— Да любой, кто хоть когда-нибудь имел дело с этим ублюдком, хочет его убить. И что с того?

— Я вовсе не хочу его убивать, Лео. Я просто намерена свинтить у Джерри столько денег, что мало ему не покажется. Сам знаешь, можно уничтожить все его семейство, но это не произведет на него такого впечатления, как осознание факта, что некто прикарманил денежки, которые он копил и собирал, обдирая бедных простачков, ежедневно и ежеминутно забегающих к нему в казино.

— Звучит здорово, — вступил Тони, тогда как Фредди по-прежнему сидел с неуверенным видом.

Лео в бешенстве уставился на молодого человека:

— Здорово?! Ты думаешь, это здорово? Позволь тебе кое-что пояснить, мой маленький, ни хрена не понимающий сопляк. Если ты напортачишь в деле с Джерри Бэггером, как напортачил в банке, от тебя не останется даже кусочка, чтобы засунуть в конверт и послать твоей мамочке для похорон! — Лео повернулся и ткнул пальцем в Аннабель. — Давайте-ка внесем полную ясность, прямо сейчас. Я не намерен участвовать в налете на Джерри Бэггера. Тем более в одной компании вот с этим засранцем!

— Эй, я всего один раз допустил ошибку! — протестующее завопил Тони. — Ты что, сам никогда не ошибался?

Лео не ответил ему. Он смотрел на Аннабель.

— Роль Тони сводится к тому, что он знает лучше всего, — спокойно произнесла она. — С Джерри напрямую ему сталкиваться не придется. — Она обернулась к Фредди: — Что до Фредди, то за ним, как всегда, закулисная работа. Ему нужно всего лишь изготовить одну надежную на вид бумагу. Успех операции зависит от тебя. И от меня. Стало быть, если ты не считаешь, что мы недостаточно хороши для этого, я не вижу других достойных возражений.

— Они же нас знают, Аннабель. Мы уже здесь бывали.

Она обошла вокруг столика и открыла картонную папку, что лежала на столе перед ее стулом. Достала из нее две глянцевые фотографии — мужчины и женщины.

— Кто это? — удивленно спросил Фредди.

— Я и Аннабель, — ворчливо ответил Лео, взглянув на фотографии. — Давно снято. В Ат-лан-тик-Си-ти. — Последнее он презрительно произнес по слогам.

— А где ты их взяла? — спросил Тони.

— В каждом казино имеется свой банк фотографий, лица некоторых посетителей, — пояснила Аннабель. — Они его называют «книга учета». Там хранятся фото всех, кто когда-либо пробовал их обжулить. И еще — они делятся этой информацией с другими казино. Ты ведь никогда не пытался надуть казино, Тони, да и ты, Фредди, тоже, и именно по этой причине я остановила выбор на вас. У меня еще сохранились кое-какие связи в этом городе, через них я и достала эти снимки. Вообще-то им так и не удалось нас поймать и сфотографировать. Эти портреты сделаны как фотороботы — на основании описаний, полученных от свидетелей. Если бы у них были наши настоящие фото, я бы сюда не сунулась.

— Но вы совсем не похожи на этих с фотографий, — сказал Тони и хихикнул: — Из вас теперь так и прет интеллигентность!

Аннабель вытащила из папки еще два снимка, на которых они с Лео выглядели гораздо более похожими на нынешних себя.

— Точно так, как полиция поступает, когда разыскивает пропавших детей, казино нанимают специалистов, которые переводят фото в цифровой формат и обрабатывают на компьютерах, чтобы внести изменения, вызванные естественным старением. Эти данные потом вводятся в «книгу учета» и в электронную систему наблюдения, которая оснащена программным обеспечением, позволяющим выявлять нужные лица. Вот поэтому мы будем выглядеть совершенно иначе, когда пойдем к Джерри.

— Я не пойду! — прорычал Лео.

— Да брось ты, Лео. Это ж будет отличное дельце! — сказал Тони.

— Только не надо меня злить, малыш! — огрызнулся Лео. — Как будто у меня и без того мало причин тебя недолюбливать!

— Пойдем пройдемся, Лео, — предложила Аннабель. И подняла руку, останавливая Тони и Фредди, которые тоже поднялись со своих мест. — Сидите тут. Мы скоро вернемся.

На улице посветлело — солнце выбиралось из завалов темных туч. Аннабель накинула на голову капюшон и надела темные очки. Лео надвинул бейсболку на самые глаза и тоже нацепил очки.

Они шли по Борд-Уок: с одной стороны — казино, с другой — широкий пляж. На скамейках сидели парочки и мечтательно глазели на океан.

— А они тут неплохо все перестроили, с тех пор как мы сюда заскакивали в последний раз, — заметила Аннабель.

Казино вломились в жизнь города в конце семидесятых, воздвигая дворцы для азартных игр стоимостью в миллиарды долларов прямо посреди жуткой убогости загнивающего приморского курорта. Но еще долгие годы после начала этого бума человек осторожный старался держаться к казино поближе, потому что окружающие районы города были гораздо опаснее. Власти предержащие не раз обещали очистить эту территорию.

А поскольку казино швырялись деньгами и создавали новые рабочие места, то обещания эти, кажется, начинали выполняться.

Они остановились, наблюдая за огромным строительным краном, который поднимал стальные конструкции на вершину строящегося здания. Оно, как сообщал висевший на заборе плакат, скоро превратится в роскошный кондоминиум. Повсюду, куда ни кинь взгляд, виднелись строительные площадки, где вовсю воздвигались новые дома или обновлялись и перестраивались старые.

Лео повернулся в сторону пляжа, снял туфли и носки, а Аннабель скинула шлепанцы и закатала брюки. Они пошли дальше по песчаному пляжу, держась ближе к воде. Потом Лео остановился, нагнулся, поднял с песка ракушку и швырнул в набегающую волну.

— Ну, готов продолжить разговор? — спросила она, глядя на него в упор.

— Зачем тебе это?

— Что именно? Афера? Я этим всю жизнь занимаюсь. Уж тебе-то, Лео, это известно лучше, чем кому-либо.

— Нет, я хотел спросить, зачем ты прихватила меня, Фредди и этого малыша. У тебя ж был широкий выбор, ты кого хочешь могла взять на это дело.

— А мне абы кто не нужен. Мы с тобой уже давно знакомы, Лео. И мне казалось, что ты не прочь еще раз попробовать обуть Джерри. Или я ошиблась?

Лео швырнул в воду еще одну ракушку и посмотрел, как она исчезла в воде.

— Вот она, вся моя жизнь, Аннабель. Я швыряю ракушки в воду, а они все возвращаются ко мне и возвращаются…

— Кончай со своей философией.

Он искоса посмотрел на нее:

— Это все из-за твоего старика?

— И соль мне на раны сыпать тоже не надо.

Она отошла немного в сторону, скрестила руки на груди и уставилась на море, где у самого горизонта виднелся корабль, медленно уплывающий вдаль.

— Имея тринадцать миллионов, я смогу купить себе корабль, достаточно большой, чтобы пересечь океан, так ведь? — спросила она.

Он пожал плечами:

— Не знаю. Думаю, да. Мне как-то не приходилось прицениваться к кораблям. — Он посмотрел на свои босые ноги, подвигал пальцами, стряхивая песок. — Аннабель, ты всегда с умом распоряжалась своими деньгами, не то что я. Ведь после всех дел, что ты провернула, у тебя нет недостатка в средствах.

— Денег никогда не бывает слишком много. — Она все еще наблюдала за кораблем.

Он поднял еще одну ракушку и бросил в воду.

— Ты и впрямь очень хочешь провернуть это дело, да?

— Какая-то часть меня не хочет. Но другая часть, к которой я обычно прислушиваюсь, знает, что я должна это сделать.

— Малыш никому не скажет?

— Малыш никому не скажет.

— Если все окончится скверно, я даже не хочу думать о том, что с нами будет.

— Значит, все нужно сделать в лучшем виде.

— У тебя что, совсем нервов не осталось?

— Если и остались, я их не ощущаю. — Она подняла ракушку и метнула в волну, а потом стояла и смотрела, как океанская вода омывает ее ступни. — Разве мы не профессионалы?

— Мы отличные профессионалы.

— Больше не будешь стрелять по мне баллистическими ракетами?

Он выдавил улыбку.

— Этого я не могу обещать ни одной женщине.

На обратном пути он сказал:

— Я давненько ничего не слышал о твоей мамаше. Как Тэмми?

— Не очень.

— А твой старикан, он еще жив?

— Да откуда мне знать? — ответила Аннабель. — Понятия не имею.

Глава 17

Подготовка заняла целую неделю. Частью ее было составление списка необходимых документов и удостоверений, который Аннабель потом передала Фредди. Он перечитал его дважды.

— Четыре загранпаспорта?

Тони тоже поднял голову из-за своего компьютера:

— Паспорта? Зачем?

Лео уставился на него с презрительной миной:

— Не знаешь? Думаешь, можно перейти дорогу этой сволочи Джерри Бэггеру и после этого остаться в стране? Ох, когда ж ты, наконец, поумнеешь? Ваш покорный слуга, например, намерен отправиться в Монголию и постричься в монахи. Уж лучше носить буддийский балахон и ездить верхом на яке, чем дать Бэггеру возможность отрезать от тебя по маленькому кусочку, пока не вернешь его «капусту». — Он отвернулся и вновь принялся гримироваться.

— Паспорта нужны нам, чтобы на некоторое время убраться из страны, пока тут все не утихнет, — объяснила Аннабель.

— Из страны? — воскликнул Тони, приподнимаясь со стула.

— Джерри не самый умный, но и нам нет смысла валять дурака. Сможешь мир посмотреть, парень. Выучить итальянский, — сказала она.

— А как же родители? — спросил Тони.

— Посылай им открытки, — буркнул Лео через плечо, пытаясь одновременно натянуть себе на голову парик. — Беда с этими новичками, да и только!

— Загранпаспорта изготовить трудно, Аннабель, — заметил Фредди. — На рынке они идут по десять штук за каждый.

— А тебе платят шесть с половиной миллионов, чтобы ты их сделал, Фредди.

Тот нервно сглотнул.

— Хорошо, я все понял. Будут тебе паспорта. — Фредди углубился в список.

— А я никогда не был за границей, — сообщил Тони.

— Мир лучше посмотреть, пока молодой, — сказала Аннабель, присаживаясь за стол напротив него.

— А вы были за границей? — спросил он.

— Ты что, издеваешься? — встрял Лео. — Думаешь, Штаты — единственное место на свете, где можно крутить наши делишки? Ха!

— Да, была, — кивнула Аннабель.

— Тогда мы могли бы поехать вместе. — Тони неуверенно посмотрел на нее. — И вы бы мне все там показали. Вы и Лео, — быстро добавил он. — Готов спорить, что и Фредди захочет поехать вместе с нами.

— Нет, нам нужно будет разбежаться в разные стороны. Четверых гораздо труднее поймать по одному.

— Да, точно. Правильно, — согласился Тони.

— У тебя будет полно денег, чтобы поразвлечься, — добавила Аннабель.

Тони засиял:

— Сниму виллу где-нибудь в Европе, с целым штатом обслуги!

— Не надо швырять деньги направо и налево. Это как красная тряпка для быка. Лучше потихоньку, помаленьку. Я тебя вывезу из страны, а уж дальше ты сам себе хозяин. — Она наклонилась к нему: — А теперь слушай, что от тебя потребуется. — И Аннабель со всеми подробностями объяснила Тони его задачу. — Справишься?

— Нет проблем, — тут же заявил он и, поймав недоверчивый взгляд, добавил: — Я же в Массачусетском технологическом учился, целых два года! Потом бросил, скучно стало.

— Знаю. Это еще одна причина, по которой я выбрала тебя.

Тони опустил глаза, и егопальцы быстро забегали по клавиатуре.

— Вообще-то я такое уже делал. И взломал лучшую в мире систему безопасности!

— Это где же? В Пентагоне? — спросил Лео.

— Не-а. В «Уол-марте».

Лео бросил на него быстрый взгляд:

— Шутишь? В «Уол-марте»? Ведь с «Уол-мартом» шутки плохи.

— И как быстро ты можешь это проделать? — спросила Аннабель.

— Ну дайте мне пару дней.

— Не больше двух. Я хочу успеть проверить.

— У меня с такими делами никаких проблем, — уверенно заявил он.

Лео закатил глаза, произнес про себя молитву, перекрестился и вернулся к своему парику.

Пока Фредди и Тони занимались своими делами, Лео и Аннабель загримировались, переоделись и отправились в казино «Помпеи». Самое большое казино на Борд-Уок и одно из самых новых, выросшее на руинах старого игорного притона, оно, в полном соответствии со своим названием, имело даже собственный вулкан, который извергался дважды в день: в полдень и в шесть вечера. Из жерла вулкана истекала не лава — это были сертификаты, которыми расплачивались в баре. Поскольку казино обычно предоставляют напитки и еду практически бесплатно, чтобы привлечь побольше игроков, это не было очень уж накладно для Бэггера. Однако народ обожает халяву. Таким образом, эти извержения дважды в день были беспроигрышным ходом для привлечения публики: толпы желающих собирались заранее и затем просаживали в казино гораздо больше денег, чем сэкономили на баре, собирая «отрыжку» фальшивого вулкана.

— Да, Бэггер продолжает заманивать идиотов. Они выстраиваются в очередь за этим дерьмом, а потом спускают всю зарплату в его казино, нажираясь при этом и напиваясь в стельку! — прорычал Лео.

— Джерри нравится коллекционировать идиотов; впрочем, в этом суть всех игорных заведений.

— Я помню, когда здесь открылось первое казино. В семьдесят восьмом, — сказал Лео.

— «Рисортс интернэшнл», — кивнула Аннабель. — В то время оно было больше любого казино в Вегасе, если не считать «Эм-джи-эм». Вначале Пэдди здесь работал со своими ребятами.

— Вот-вот! Твоему старику не следовало снова сюда являться с тобой и со мной. — Лео закурил сигарету и ткнул пальцем в шеренгу казино. — Я начинал вон там. Работали в казино тогда в основном местные. Разные бывшие медсестры, водители мусоровозов, слесари-газовики вдруг начинали сдавать карты, крутить рулетку, бросать кости. Такие недоумки, что с ними можно было что угодно делать. Черт, даже мухлевать не требовалось! А делать деньги просто на их ошибках. Это года четыре продолжалось. Я обоих своих ребят в колледж послал на те деньги, что тогда здесь заработал.

Она повернулась к нему:

— Ты никогда не рассказывал о своей семье.

— Ага. Можно подумать, что ты много рассказывала о своей.

— Ну ты же знал моих родителей. Что еще можно к этому добавить?

— Я рано завел детей. Они выросли и уехали. И старуха моя тоже.

— Она знала, чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Да разве ж такое скроешь? Ей нравились деньги, но не оттуда, откуда они появлялись у меня. Ребятам мы никогда ничего не рассказывали. Мне не хотелось и близко их подпускать к этому… бизнесу.

— Умница.

— Ага. Только они все равно меня бросили.

— Не оглядывайся назад, Лео. Не надо.

Он пожал плечами, но потом улыбнулся:

— А мы тогда тут здорово наживались на рулетке! Любой ловкач катала может мухлевать в кости или в блэкджек, но только настоящий профи может долго крутить кидалово в рулетку. И это самое выгодное из всего, что можно назвать крупным делом при игре в казино. — Он с восхищением уставился на нее. — Ты самый лучший катала из всех, кого я когда-либо встречал, Аннабель. Ты умеешь любого обдурить. Менеджеры в казино перед тобой прямо-таки как дети. И ты чувствуешь опасность раньше любого из нас, — добавил он, имея в виду подозрительность сотрудников казино.

— А ты самый ловкий шулер из всех, с кем я работала, Лео. Даже когда какой-нибудь глазастый умник что-то умудряется заметить, ты все равно успеваешь передернуть, пока крупье не обернулся в твою сторону.

— Да, я неплохо умел передергивать, но факт остается фактом: ты всегда была ничуть не хуже меня. Мне иногда кажется, что твой старикан держал меня только потому, что ты на этом настаивала.

— Ну, ты мне слишком многое приписываешь. Пэдди Конрой всегда делал только то, что хотел сам. И в конечном итоге он нам обоим дал пинка под зад.

— Ну да, и оставил нас Бэггеру, чтоб тот порезвился. И если б ты тогда не продемонстрировала кошачью ловкость и быстроту реакции, он бы не промазал! — Он посмотрел в сторону океана. — Может, нам куда-нибудь туда отправиться?

Она вытащила у него изо рта сигарету.

— Ну вот, согрели друг другу душу теплыми воспоминаниями, а теперь пора и за работу.

Они направились было ко входу в казино, но вдруг резко остановились.

— Пусть скотовозы умотают, — сказал Лео.

У каждого казино имеется отдельный подъезд для автобусов, где чартерные машины начинают выстраиваться с одиннадцати утра. Обычно в них приезжают пожилые пассажиры, которые потом весь день проведут в казино, спуская денежки, полученные по соцстрахованию, и поглощая бесплатные закуски. Потом они рассаживаются по автобусам и едут домой, а остаток месяца им жить уже практически не на что, но они ждут не дождутся, когда вернутся сюда, получив очередной платежный чек от правительства.

Лео и Аннабель некоторое время наблюдали, как толпы престарелых граждан штурмуют вход в «Помпеи», чтобы успеть к моменту первого на сегодня извержения вулкана, а затем неспешно последовали за ними. Несколько часов они бродили по заведению и даже пару раз сыграли: Лео — весьма недурно в кости, Аннабель же предпочла блэкджек, выиграв больше, чем проиграла.

Потом они выпили в одном из баров. Лео наблюдал за крутобедрой официанткой со множеством косичек, которая несла поднос с напитками к третьему столу, где бросали кости и где собралось полно игроков, нетерпеливо ожидавших улыбки Фортуны и огромной прибыли. Аннабель тихонько спросила:

— Итак?

Он прожевал орешки и запил их виски с кока-колой.

— Стол блэк-джека номер пять. Такое впечатление, что «ботинок» там при сдаче выделывает кое-какие фокусы, — сказал он, имея в виду устройство для хранения колод и раздачи карт.

— Крупье в деле?

— Ну конечно! А у тебя что?

Аннабель отпила глоток вина, прежде чем ответить:

— Рулеточный стол рядом с вертящейся рекламной машинкой. Там работает команда из четырех шулеров — они неплохо крутят паст-постинг.^[551]

— Мне казалось, что крупье теперь учат по-настоящему следить за сделанными ставками. И как насчет всех этих всевидящих глаз на потолке и прочих микрокамер, которых нынче везде полно?

— Да ты сам знаешь, какая у рулетки сумасшедшая обстановка. Вот поэтому пастпостеров сюда так и тянет, как мусульманина в Мекку. А если ты хороший профи, тут все возможно, несмотря на все новшества.

Он чуть дотронулся своим стаканом до ее бокала:

— Нам ли этого не знать?!

— Как тебе их служба безопасности?

— Ничего особенного. Подумаешь, зал защищен сотнями тонн железобетона и окружен миллионом парней с автоматами.

— Хорошо, что мы пошли не этим путем, — сухо заметила она.

— Ага. Стоит ли портить маникюр? — Он поставил стакан на стол. — Сколько теперь лет Джерри?

— Шестьдесят шесть.

— Держу пари, с возрастом он не утратил хватку, — сварливо заметил Лео.

— Не утратил.

Она ответила так уверенно, что он поднял на нее подозрительный взгляд.

— Я всегда все проверяю заранее, Лео. Ты не забыл об этом?

— Проклятие, да вот он и сам, старая задница! — прошипел Лео и тут же отвернулся.

Шестеро мужчин, все молодые, высокие и крупные, прошли мимо них. Они окружали человека пониже ростом, но в хорошей форме, широкоплечего, с густой седой шевелюрой. Он был одет в дорогой синий костюм с желтым галстуком. Лицо у Джерри Бэггера было очень загорелое, на щеке красовался шрам, а нос выглядел так, словно его не раз ломали. Из-под густых седых бровей смотрели хитрые глаза. Их взгляд быстро перемещался по всему казино, замечая все и вся, ну или почти все, в этой империи игральных автоматов, карточных столов и раздавленных надежд.

Как только они прошли мимо, Лео развернулся, пытаясь выровнять дыхание. Аннабель разозлилась:

— Твои приступы перевозбуждения, когда этот парень появляется поблизости, в мои планы не очень-то вписываются, Лео.

Он сделал рукой протестующий жест:

— Не волнуйся. Все уже прошло. — И еще раз глубоко вздохнул.

— Мы ж никогда с ним лицом к лицу не встречались. Это его головорезы пытались тогда нас прикончить. Он просто не может тебя узнать.

— Да знаю я, знаю. — Лео одним махом допил виски с колой. — Ну, что теперь?

— Когда настанет время уходить, мы уйдем. А пока мы работаем над сценарием и отрабатываем все ходы, а также стараемся предусмотреть любые критические ситуации, которые могут возникнуть. Джерри Бэггер чертовски непредсказуем, и даже если мы профессионалы высшего класса, этого может оказаться недостаточно.

— Знаешь, ты меня здорово успокоила, — хмыкнул Лео.

— Нельзя недооценивать соперника. Если он выкинет какой-нибудь фортель, мы должны правильно на него среагировать. В противном случае…

— Да-да, мы все прекрасно знаем, что будет в противном случае, не так ли?

Потом они с Аннабель долго молча наблюдали за Джерри Бэггером и его свитой, пока те не покинули заведение. Рассевшись по машинам, они тронулись небольшим кортежем — вполне возможно, дробить кому-то коленные чашечки за попытку надуть короля казино баксов на тридцать. А что уж говорить о тридцати миллионах?!

Глава 18

К концу недели они были готовы. Аннабель надела темную юбку, туфли на высоких каблуках, минимум украшений. Волосы ее теперь приобрели блондинистый вид и торчали во все стороны. Ничего общего с фото, имевшимся в распоряжении казино. Внешний вид Лео изменился еще более радикально. Седой парик, обширная лысина. Подбородок украшала узкая эспаньолка, на носу очки в тонкой оправе. Одет Лео был в костюм-тройку.

— Знаешь, — заметил он, — единственное, что меня сейчас тревожит, так это как бы нам вышвырнуть оттуда других шулеров.

— Думаешь, они не проделали бы то же самое с нами, если бы имели шанс уйти оттуда с миллионами в кармане? Кроме того, те, кого мы уже засекли, не слишком ловки. Рано или поздно их все равно загребут. А теперь все не так, как раньше. Никаких трупов, зарытых в пустыне или утопленных в океане. Паст-постинг считается сговором с целью ограбления путем мошенничества — это уголовное дело, Что-то вроде преступления средней тяжести. Им придется заплатить штраф либо тянуть срок, а потом они отправятся на Средний Запад и попытают счастья там или станут гоняться за индейцами в Новой Англии, где их давно нету, пока не пройдет много-много времени и их внешность изменится достаточно для того, чтобы вернуться сюда и начать все сначала.

— Да, верно, но все равно это нечестно…

Она пожала плечами:

— Если тебе от этого станет легче, я узнаю их фамилии и потом пошлю им по двадцать штук каждому — в качестве компенсации за все их беды и несчастья.

Лео посветлел лицом, но потом заметил:

— О'кей, только не из моей доли.

Они оставили Фредди и Тони в арендованном доме, а сами поселились в одном из лучших отелей на Борд-Уок. С этого времени все прямые контакты с Фредди и Тони были прекращены. Перед тем как съехать, Аннабель еще раз предупредила обоих, особенно Тони, что шпионы в этом городе кишмя кишат.

— Не швыряйся деньгами, не болтай лишнего, не говори ничего, что могло бы навести кого-то на мысль, что в город приехал шулер. Потому что любой жлоб тут же помчится куда надо и настучит, чтоб заработать себе на молочишко. Один неверный шаг, и все кончено для всех нас. — Она посмотрела Тони прямо в глаза, потом добавила: — Это настоящее серьезное дело, Тони. Так что никаких фокусов!

— Да я все понял, Богом клянусь! — заверил ее тот.

Лео и Аннабель подъехали к казино «Помпеи» на такси и тут же принялись каждый за свое дело. Аннабель наблюдала за командой шулеров, которых засекла в прошлый раз, — они все еще резвились на рулеточных столах во всех заведения Борд-Уок. Паст-постинг разыгрывался ими в разных вариантах. Название это было заимствовано из практики жучков, мошенников на скачках, когда ставки делаются после того, как результаты заезда становятся известны игрокам. При игре в рулетку этот метод заключался в том, чтобы незаметно передвинуть чипы с крупным номиналом на выигравшие номера после того, как шарик остановился, и затем собрать урожай. Некоторые команды пользуются несколько иной техникой. Игрок прячет крупные чипы под более дешевыми до того, как шарик остановится. Потом он либо сдвигает, либо убирает крупные чипы со стола, если номера, на которые он их поставил, не выпали, или же ничего не предпринимает, а только вопит от радости, если нужные номера выиграли, — и все это прямо под носом у крупье. Последний метод имеет явное преимущество, поскольку выводит из игры мощные всевидящие «глаза на потолке»: те вступают в игру только в случае, если данная ставка выиграла. А потом видеозапись продемонстрирует всем, что этот игрок не делал с чипами ничего, поскольку он передвигал чипы только тогда, когда данный номер проиграл. Паст-постинг на рулеточном столе предполагает наличие огромной практики, четкого чувства времени, терпение, природную ловкость и более всего — железные нервы, а также слаженную работу команды.

Аннабель и Лео когда-то были настоящими мастерами такой игры. Однако используемые сегодня в казино системы наблюдения в весьма значительной степени сократили шансы любого шулера, исключая, возможно, асов, в течение достаточно долгого времени успешно проделывающих этот фокус. А суть шулерского приема такова, что его можно использовать в одном казино лишь несколько раз, прежде чем тебя выведут на чистую воду; стало быть, ставки и шансы на успех должны быть достаточно высоки, чтобы оправдать риск.

Лео присматривал за столом, где играли в блэкджек, и за джентльменом, который ставил и выигрывал уже довольно долго. Выигрыши были не слишком крупные, чтобы возбудить подозрение, но в сумме, как прикинул Лео, этот парень делал гораздо больше, чем составляет минимальная зарплата за сидение на собственной заднице. К тому же он при этом потягивал бесплатные напитки. Лео достал мобильник и связался с Аннабель.

— Ты готова?

— Тут ситуация такая, что мои пастпостеры уже вроде как готовы сделать свой ход, так что давай, вперед.

Аннабель подошла к толстому коренастому мужчине, в котором легко вычислила менеджера зала, и зашептала ему на ухо, наклонив голову в сторону рулетки, где работали шулера.

— Третья секция, стол номер шесть, «крутят панаму». Две женщины на правой стороне стола делают ставки. Шулер сидит с ближнего края стола. Еще один торчит за левым плечом крупье, это «счетчик», тощий малый в очках. Предупредите «глаза на потолке» и скажите ребятам на камере общего вида, чтоб дали «зум» на этот стол и снимали, пока номер не закончится.

Рулеточные столы настолько велики, что каждый обычно обслуживают две потолочные камеры: одна нацелена на колесо рулетки, вторая на сам стол. Проблема же заключается в том, что наблюдатель не может следить за обеими одновременно. Менеджер секунду смотрел на нее, но подробное описание ситуации, данное Аннабель, игнорировать было невозможно. И он незаметно заговорил в нагрудный микрофон, передавая распоряжения.

Лео между тем оттащил в сторону менеджера в своей части зала и прошептал ему:

— Стол блэкджека номер пять, там крупье очень хитро сдает. У игрока под номером три имеется компьютерный счетчик — распознаватель карт, он у него на правом бедре прикреплен. Если подойти достаточно близко, его можно разглядеть у него под штаниной. А в правом ухе у него наушник, который принимает сигналы с компьютера. «Глаз на потолке» не может видеть, как снимается колода, потому что ее закрывают руки крупье, но если сюда притащить ручную камеру, то можно все это легко записать прямо отсюда.

Менеджеру было достаточно нескольких секунд, чтобы связаться с руководством, и тут же вниз был послан человек с камерой, чтобы все заснять на пленку.

Пять минут спустя ошеломленных мошенников уже выводили из зала. Вызвали полицию.

А еще через десять минут Аннабель и Лео находились в той части казино, куда никогда не приглашали бабушек и дедушек, готовых продуть всю свою пенсию.

Джерри Бэггер поднялся из-за своего огромного стола в роскошном кабинете, не вынимая рук из карманов. На его запястье сверкнули массивные золотые часы, на мускулистой загорелой шее болталась внушительная «голда».

— Прошу извинить, что не благодарю вас за сэкономленные несколько паршивых тысчонок, — произнес он лающим голосом, выдававшим бруклинское происхождение. — Вся штука в том, что я не привык, чтоб мне делали одолжения. У меня от такого волосы дыбом встают. А мне это не нравится. Единственное, что должно вовремя вставать, так это штука за ширинкой.

Шестеро амбалов, находившихся в кабинете, все в очень дорогих костюмах, с мощными плечами и шеями, что явно не было результатом использования ватных подкладок, уставились на Лео и Аннабель, скрестив руки на груди.

Аннабель шагнула вперед:

— Мы сделали это отнюдь не как одолжение, а лишь для того, чтобы оказаться здесь и увидеться с вами.

Бэггер широко развел руки:

— Ну, вот вы здесь. И увиделись со мной. И что теперь?

— Предложение.

Бэггер закатил глаза.

— Ох, ну вот, приехали! — Он сел на кожаный диван, выбрал из стоявшего на столе блюда фундук и раздавил скорлупу пальцами правой руки. — Вы типа заработаете мне тонну денег, хотя она у меня уже есть? — Он бросил в рот ядрышко ореха.

— Да. И одновременно вы можете послужить своей стране.

— Моей стране?! — прорычал Бэггер. — Это той самой стране, которая только и хочет, чтобы засунуть мою задницу за решетку за то, что я занимаюсь совершенно легальным бизнесом?!

— Ну, тут мы можем вам помочь, — заявила Аннабель.

— Ох, так вы, значит, из федералов? — Он обернулся к своим коллегам. — Эй, ребята, у нас федералы в казино! Вызывайте «скорую помощь»!

Качки дружно заржали.

Аннабель присела на диван рядом с Бэггером и протянула ему визитную карточку. Он посмотрел на нее.

— Памела Янг, «Интернэшнл менеджмент инкорпорейтед», — прочел он. — Ни хрена это мне не говорит. — И он швырнул карточку обратно. — Ребята утверждают, что вы и впрямь здорово сечете в шулерских штучках. Значит, федералов нынче и этому учат? Я, правда, что-то не верю, что вы из федералов.

— Сколько у вас тут крутится в день? — спросил Лео ворчливо. — Лимонов тридцать? Сорок? А вам надо держать некоторое количество в резерве, чтоб соблюдать принятые в штате правила для игорных заведений. В результате чего большая часть наличности просто зависает в воздухе. Ну и как же вы поступаете с этими излишками? Давайте, давайте, колитесь, я никому не скажу.

Владелец казино смотрел на него в полном изумлении.

— Да я стены оклеиваю ими вместо обоев, ты, засранец! — Он обернулся к своим качкам: — А ну выкиньте его отсюда!

Те двинулись вперед, двое даже успели поднять Лео, оторвав его от пола, когда Аннабель произнесла:

— Как бы вы отнеслись к десяти процентам прибыли на эти деньги?

— Сказал бы, что мне это подходит. — Бэггер встал с дивана и вернулся за свой стол.

— Я имела в виду десять процентов каждые два дня. — Он замер на месте, повернулся и уставился на нее. — Что вы думаете по этому поводу?

— Слишком заманчиво, чтоб оказаться правдой. — Он вытащил из ящика стола серо-стальной чип на пять тысяч долларов и бросил его ей. — Ступайте порезвитесь. Благодарить не нужно. Считайте, что это подарок от Господа Бога. И смотрите, чтоб дверь не поддала вам под вашу чудную попку, когда будете выходить. — И он дал качкам знак отпустить Лео.

— Вы все же подумайте над нашим предложением, мистер Бэггер, — сказала Аннабель. — Мы зайдем еще раз завтра и зададим вам этот же вопрос. Согласно полученным распоряжениям, мы должны спросить вас дважды. Если вы и после этого не согласитесь, Дядя Сэм просто предложит это первому попавшемуся из ваших конкурентов на Борд-Уок.

— Желаю ему удачи!

— Это сработало в Вегасе, — уверенно продолжала она. — Это сработает и здесь.

— Ага, точно. Хотел бы я курить ту же дурь, что и вы.

— Доходы от игорных заведений начали падать еще пять лет назад, мистер Бэггер. И как, по-вашему, эти ребята из Вегаса умудряются и нынче строить новые заведения на миллиарды долларов? Видимо, они печатают деньги. — Она сделала паузу. — А они и в самом деле их печатают. И помогают при этом своей стране.

Он уселся за свой стол и вытаращился на нее — впервые за все это время — с некоторым намеком на интерес во взгляде. Это было все, чего Аннабель добивалась на данном этапе.

— Вас никогда не удивляло, что за последние десять лет ни по одному из этих вегасских ребят не велось никакого федерального расследования? Я не говорю о делах против мафии, это все быльем поросло. Но мы-то с вами знаем, что там происходит. С другой стороны, как вы сами выразились, департамент юстиции все время старается ухватить вас за задницу. — Она опять сделала паузу. — А я не верю, что такой умный человек, как Джерри Бэггер, думает, будто ему просто везет. — Она положила свою визитку ему на стол. — Можете мне звонить в любое время. У людей в нашем бизнесе рабочий день ненормированный. — Она оглядела амбалов, ждавших команды Лео. — Спасибо, ребятки, мы и сами можем найти выход.

И они с Лео вышли.

Когда дверь за парочкой захлопнулась, Бэггер отрывисто бросил:

— Пустить за ними «хвост»!

Глава 19

Аннабель и Лео ехали в такси. Она все время смотрела в заднее окно.

— Висят? — шепотом спросил Лео.

— Конечно. А как же?

— Я уж было подумал, что эти проклятые головорезы меня сейчас в окно выкинут. И как это получается, что я все время играю роль злого копа, а ты — доброго?

— Потому что роль злого ты исполняешь необыкновенно хорошо.

Лео передернулся:

— А этот парень все такой же кошмар, каким я его помню с тех времен. Видела, как он орех раздавил пальцами?

— Да брось ты, он же просто ходячее клише из скверных гангстерских фильмов.

Такси подъехало к отелю, и они вышли. Аннабель прошла дальше по улице, потом перешла на другую сторону и постучала в окно припаркованного там «хаммера». Стекло опустилось, и изнутри показалась физиономия одного из качков Бэггера.

— Можете передать мистеру Бэггеру, что я живу в номере четырнадцать-двенадцать, — приятным тоном сообщила она. — Да, вот вам еще одна визитка — на случай, если он предыдущую выбросил. — Она повернулась и вместе с Лео вошла в отель. Тут зазвонил ее телефон. Это был Тони — он сообщал, что уже занял свой пост. Она купила ему очень дорогой бинокль для наблюдения и велела снять номер в отеле прямо через улицу от казино «Помпеи», из которого открывался прекрасный вид на окна кабинета Бэггера.

Звонок, которого она ждала, раздался через десять минут. Она сделала знак Лео, который стоял у окна, и тот быстро набрал на своем мобильнике текст сообщения для Тони.

Аннабель опустила руку на трубку телефона, а другой махнула Лео.

— Ну давай, давай!

Телефон прозвонил пять раз, шесть, семь. На девятом звонке Лео получил подтверждение и кивнул ей. Аннабель подняла трубку:

— Алло?

— Как это вы умудрились так быстро засечь моих парней? — проорал Бэггер.

— Когда речь заходит о слежке, моего… работодателя никто не переиграет, мистер Бэггер. Дело всего лишь в тысячах сотрудников на территории и в неограниченных средствах. — Правда же заключалась в том, что она знала, что он организует за ними слежку, и поэтому неотрывно смотрела в заднее стекло такси. Из предварительных наблюдений за казино ей было известно, что персональная охрана Бэггера ездит на желтых «хаммерах». А их трудно не заметить.

— Это означает, что я под колпаком? — рявкнул он.

— За нами всеми наблюдают, мистер Бэггер. Не следует думать, что вы один такой.

— Бросьте вы эту херню! Мистер Бэггер, мистер Бэггер! Откуда вам столько известно о шулерстве в казино, что вы сподобились сразу же вычислить целых две команды катал в моем заведении? Это наводит на мысль, что вы сами достаточно близки к миру шулеров.

— Лично я их не вычисляла. В вашем казино было сегодня три наших группы. Они выискивали какую-нибудь зацепку, чтобы я могла ее потом использовать в качестве приманки для вас. Члены этих групп — эксперты по всем видам мошенничества в казино. Они передали нам результаты своих наблюдений, а мы сообщили их вашим менеджерам. Все очень просто.

— О'кей, пока оставим это. И чего вы на самом деле добиваетесь?

— Мне кажется, я четко объяснила это у вас в кабинете…

— Да, да! Я помню, что вы сказали! Но я хочу знать, что действительно за этим кроется!

— А вот это я не хотела бы обсуждать по телефону. АН… — начала было она, но потом быстро поправилась: — Обычные телефоны не самое безопасное средство связи.

— Вы хотели сказать АНБ? Агентство национальной безопасности? Так, что ли? — снова заорал Бэггер. — Шпионы эти? Да я все про них знаю!

— При всем моем уважении, никто не знает всего про АНБ, даже ПОТУС,^[552] — заявила она, пуская в ход еще одну тщательно подобранную аббревиатуру.

На том конце провода некоторое время царило молчание.

— Вы где? — спросила она.

— Тут я, тут! — рявкнул Бэггер в ответ.

— Может быть, встретимся у вас в кабинете?

— Нет, не пойдет. Я… э-э… уже выезжаю из города.

— Ничего подобного. Вы сейчас сидите у себя в кабинете. — Это была информация, полученная от Тони через эсэмэску.

Связь тут же оборвалась.

Аннабель положила трубку, посмотрела на Лео и успокаивающе подмигнула ему.

Он испустил протяжный вздох.

— Глубоко мы залезли, Анни.

Она удивилась:

— Ты называл меня Анни только тогда, когда действительно сильно нервничал.

Он стер со лба струйку пота и закурил.

— Точно. Привычки редко меняются, так ведь?

Телефон снова зазвонил. Она взяла трубку.

— Это мой город! — угрожающе начал Бэггер. — И я никому не позволю за мной следить в моем городе!

— Мистер Бэггер, — спокойно отвечала Аннабель, — поскольку эта история, кажется, очень вас расстраивает, я намерена упростить дело. Я просто сообщу наверх, что вы отклонили наше второе, и последнее, предложение. И вам, таким образом, не придется больше волноваться. И, как я уже говорила, я просто обращусь с этим предложением к другим.

— Тут не найдется ни единого заведения, где поверят вашей идиотской истории!

— Это не просто история. Мы и не рассчитывали, что те, кто понимает в казино, примут все это на веру. Поэтому мы предлагаем пробные демонстрации. Дадим им возможность быстро сделать кучу денег, а потом уж пусть решают. Или да, или нет. Доход остается у них вне зависимости от решения.

— Куча денег — это сколько?

— А сколько вы хотели бы?

— И почему это правительство предлагает мне такую сделку?

— Правительство существует в разных формах. И если одна его форма не слишком заботится о вас, это не значит, что другие его формы не видят преимуществ подобной сделки. У нас же сам факт, что за вами охотится юстиция, вызывает определенный интерес.

— И каким образом это становится для вас преимуществом?

— А кто поверит, что правительство США своим партнером избрало вас? — просто ответила она.

— Так вы из АНБ?

— Нет.

— Из ЦРУ?

— На все вопросы подобного рода я буду отвечать неизменным «нет». Кроме того, в подобных ситуациях я никогда не ношу с собой ни значок, ни удостоверение.

— У меня есть «карманные» политики в Вашингтоне. Один звонок, и я все буду знать.

— Вы ничего не узнаете, потому что о делах, которыми я занимаюсь, политики не знают. Но вы звоните, звоните. Звоните в ЦРУ. Они находятся в Лэнгли, это в округе Маклейн, штат Виргиния, если вы не знаете. Многие считают, что их штаб-квартира в округе Колумбия. Вы мне можете не поверить, но их даже в телефонной книге легко найти. Вам нужно связаться с Национальной секретной службой — раньше этот отдел назывался Оперативный директорат. Но, чтобы избавить вас от такой необходимости, я могу сразу сказать, что они вам ответят: что они никогда не слыхали ни о Памеле Янг, ни об «Интернэшнл менеджмент инкорпорейтед».

— Тогда откуда мне знать, что это не какая-нибудь ловушка, устроенная федералами?

— Я не юрист, но могу сказать, что это было бы очевидно. А если вы хотите обыскать нас на предмет наличия спрятанных микрофонов, сделайте одолжение.

— В чем заключается пробная демонстрация? — спросил Бэггер.

— В нескольких щелчках по клавиатуре компьютера.

— Объясните.

— Не по телефону. Только лицом к лицу.

Она услышала, как он вздохнул.

— Вы уже ужинали? — спросил он.

— Нет.

— Тогда жду вас в «Помпеях» через десять минут. У входа вас встретят.

И его телефон отключился.

Она тоже повесила трубку и взглянула на Лео:

— Все. Дело сделано.

— А теперь — в атаку! — провозгласил Лео.

— А теперь — в атаку, — повторила за ним Аннабель.

Глава 20

Час спустя они заканчивали великолепный ужин, приготовленный личным шеф-поваром Бэггера. Бэггер взял стакан с бурбоном, а Аннабель и Лео свои бокалы с вином, и они расселись в удобных кожаных креслах возле газового камина, отбрасывающего вокруг отблески пламени.

Бэггер воспользовался предложением Аннабель, и их обоих проверили на наличие подслушивающих устройств.

— О'кей, желудок набили, печень отравили, теперь поговорим, — сказал Бэггер и поднял указательный палец. — Первое: на что вы, ребята, нацелились? А потом расскажете подробнее про деньги.

Аннабель откинулась назад, покачивая в ладонях бокал с вином, бросила взгляд на Лео и сказала:

— Помните дело «Иран-контрас»?^[553]

— Смутно.

— Бывают обстоятельства, когда интересам Америки лучше всего служит политика оказания помощи некоторым странам и организациям, которые не могут рассчитывать на особую любовь и популярность в США.

— Что-то вроде поставок оружия Усаме бен-Ладену, чтоб он воевал с русскими? — хмыкнул он.

— Это выбор меньшего из двух зол.

— Ну и какое это имеет отношение ко мне?

— У нас есть деньги, полученные из определенных источников, некоторые из них частные, но их требуется облагородить, — сказала она, потягивая вино.

— Хотите сказать «отмыть», — заметил Бэггер.

Она скромно улыбнулась:

— Нет, я хотела сказать «облагородить».

— Я все еще не вижу связи…

— «Эль-Банко дель Карибе». Слыхали о таком?

— А что, должен был?

Тут вступил Лео:

— А разве не в этом банке вы прячете часть своих доходов от казино? Это их специализация — они умеют сделать так, что деньги исчезнут. За определенную плату, разумеется. И никаких налогов.

Бэггер даже привстал с кресла.

— Это входит в нашу работу — знать подобные детали, — заметила Аннабель. — Ничего личного. Вы не единственный, на кого у нас имеются досье.

Бэггер уселся обратно и уставился на ее взлохмаченную прическу.

— Вы не тянете на шпионку.

— Ну, это вопрос спорный, верно? — дружелюбно ответила она, встала и снова наполнила свой бокал.

— Черт возьми, да откуда мне знать, что вы ведете честную игру? Я звонил многим, но они о вас и слыхом не слыхали. И что мне остается?

— Деньги, деньги и еще раз деньги, — ответила она, устраиваясь в кресле.

— И что это означает?

— Это означает, что надо вызвать сюда парня, который у вас отвечает за деньги.

Бэггер бросил на нее подозрительный взгляд, потом поднял трубку телефона.

Минуту спустя вошел мужчина:

— Да, сэр?

Аннабель извлекла из кармана листок бумаги и протянула ему:

— Проверьте этот счет по вашему компьютеру. Это в «Эль-Банко дель Карибе». Там указан одноразовый пароль, вместе с номером счета. Потом возвращайтесь и сообщите мистеру Бэггеру, сколько денег на этом счете.

Мужчина посмотрел на Бэггера. Тот кивнул. Мужчина вышел и через несколько минут вернулся.

— Ну? — нетерпеливо спросил Бэггер.

— Три миллиона двенадцать тысяч долларов шестнадцать центов, сэр.

Бэггер так и вперился в Аннабель. В глазах его явно читалось глубокое уважение. Он махнул своему бухгалтеру, давая ему знак удалиться. Когда дверь за ним захлопнулась, он произнес:

— О'кей. Я вас внимательно слушаю.

— Для того, чтобы еще больше успокоить людей, мы обычно устраиваем пробную демонстрацию. Или, если понадобится, демонстрацию демонстраций.

— Вы уже это говорили. В чем она заключается?

— Вы переводите деньги в «Банко» на два дня, на счет, который мы вам укажем; потом вы забираете свой навар, после чего деньги возвращаются на ваш счет в вашем «домашнем» банке.

— О какой сумме идет речь?

— Обычно миллион. Деньги, что вы переводите, перемешиваются с другими поступлениями. Через два дня вы забираете навар в размере ста штук. Если хотите, можете это делать каждые два дня.

— Перемешиваются? Вы, кажется, говорили про «облагородить»? — сказал Бэггер.

Она подняла свой бокал:

— Вы быстро соображаете.

Но Бэггер все еще сердито хмурился.

— Вы хотите, чтобы я перевел миллион собственных денег на счет, который вы мне укажете, и ждал, пока мои деньги плюс навар не приплывут обратно ко мне? У меня что, по-вашему, между ушей коровий навоз?

Аннабель села рядом с ним и чуть коснулась его руки:

— Что я тебе скажу, Джерри… Я ведь могу называть тебя Джерри, да?

— Ну можешь… Пока что.

— На те два дня, что твои деньги будут торчать там, в этом банке, я и мой партнер будем оставаться здесь, в твоем отеле, и твои ребята будут за нами следить день и ночь. Если твои деньги не вернутся обратно на твой счет вместе с наваром, как я обещала, мы в вашем полном распоряжении. Не знаю, как ты, но я — кем бы я ни была: государственной служащей или нет — слишком дорожу свой шкурой, чтобы променять ее на пачку денег, которую никогда не увижу.

Он посмотрел на потолок, потом на пол, потом помотал головой, встал, подошел к окну и посмотрел на улицу сквозь пуленепробиваемое стекло.

— Это самая бредовая затея, с которой я когда-либо встречался. Я заслуживаю титул полного кретина — хотя бы за то, что согласился вас слушать.

— Не такая уж она бредовая, особенно если попристальнее посмотреть на сегодняшний мир. Чтобы обеспечить безопасность нашей страны, приходится изыскивать самые разные способы, предпринимать самые разные действия. И эти действия не всегда оказываются совершенно легальными или способными снискать одобрение общественности. Что было бы, если бы американский народ узнал о них? — Она пожала плечами. — Это вне моей компетенции. Моя работа заключается в том, чтобы обеспечить поступление денег туда, куда они должны поступить. В обмен на ваше содействие вы получаете весьма значительное вознаграждение — вот и все.

— Но эти деньги сплошь виртуальные! Зачем вам нужно их отмывать?

— Доллары даже в киберпространстве можно отследить, Джерри. Более того: гораздо легче, чем реальные наличные. Эти средства должны перемешаться со средствами из других источников, которые не являются государственными. И все это отмывается в виртуальном пространстве — как с пистолета смываются отпечатки пальцев. После чего средства могут идти туда, куда надо.

— И ты говоришь, что ребята в Вегасе уже этим занимаются? Значит, если я позвоню и спрошу…

— …они тебе ничего не скажут, потому что получили именно такие инструкции, — перебила она. Потом встала, нависнув над ним. — В этом деле есть чрезвычайно светлая, привлекательная сторона, Джерри, но есть и оборотная, скверная. И тебе следует об этом знать.

Она подвела его обратно к дивану.

— Если до сведения определенных людей когда-нибудь дойдет, что ты кому-то рассказал об этом деле…

Бэггер рассмеялся:

— Не грози мне, девочка. Это же я придумал искусство запугивать людей!

— Это не запугивание, Джерри, — спокойно сказала она, глядя на него в упор. — Если ты хоть кому-то проболтаешься про это дело, к тебе придут наши люди, где бы ты ни был. Эти люди не боятся никого из тех, кого ты можешь нанять в качестве охраны. Они не связаны никакими законами никакой страны, и они убьют любого, кто связан с тобой, пусть даже отдаленно, — мужчину, женщину, ребенка. А потом заберут тебя с собой. — Она сделала паузу, давая ему возможность впитать полученную информацию. — Я в этом бизнесе уже давно, и за мной числятся некоторые дела, которые удивят даже тебя, но с этими людьми я ни за что не хотела бы встречаться, пусть меня защищает хоть взвод «морских котиков».^[554] Это не лучшие из лучших, Джерри. Это худшие из самых последних мерзавцев и подонков. И последним твоим воспоминанием будет то, какая это была страшная боль.

— И эти подонки состоят на службе вашего правительства! — взорвался Бэггер. — Чего ж тут удивляться, что мы сидим в такой заднице! — Когда он делал глоток бурбона, и Аннабель, и Лео заметили, что рука его чуть дрогнула. — Так какого черта я буду…

Предваряя его следующий взрыв, она перебила:

— Как я уже сообщила своему начальству, Джерри Бэггер не из тех, кто может протрепаться. Он просто заберет свою прибыль и будет держать рот на замке. Я просто так словами не бросаюсь, Джерри. Парни вроде тебя — идеальные партнеры для наших целей. У тебя есть мозги, характер, деньги, и ты не прочь походить по лезвию бритвы. — Она изучающе посмотрела на Бэггера и добавила: — Мне бы очень не хотелось передавать это дело одному из других казино, Джерри, но у меня четкий и ясный приказ.

Еще через минуту он улыбнулся и хлопнул ее по бедру:

— Я такой же патриот, как и любой другой сукин сын. Ну и какого черта, давайте возьмемся за это дело!

Глава 21

«Верблюжий клуб» собрался на срочно организованную встречу в коттедже Стоуна возле кладбища на следующее утро после их визита в дом де Хейвна. Стоун со всеми подробностями рассказал Милтону и Калебу о ночном происшествии.

— Они и сейчас могут следить за нами! — Калеб испуганно глянул в окно.

— Я бы удивился, не делай они этого, — спокойно ответил Стоун.

Коттедж его был невелик и скудно обставлен: старая кровать, большой раздолбанный письменный стол, заваленный газетами и журналами, полки с книгами на разных языках (всеми ими Стоун владел), маленькая кухонька с поцарапанным столом, крошечная ванная и целая коллекция разнокалиберных стульев и кресел, расставленных вокруг большого камина — единственного источника тепла в доме.

— И тебя это не беспокоит? — осведомился Милтон.

— Я бы гораздо больше обеспокоился, если бы они пытались меня убить, а они легко могли это сделать, несмотря на героические подвиги Робина.

— Ну и что теперь? — спросил Робин, стоявший возле камина. Он посмотрел на часы: — Мне уже на работу пора.

— И мне тоже, — вздохнул Калеб.

— Калеб, — сказал Стоун, — мне нужно попасть в хранилище библиотеки. Это возможно?

Калеб пожал плечами:

— Ну, при обычных условиях это возможно. То есть я имею право приводить людей в хранилище, но меня потом непременно спросят зачем. У нас не очень любят, чтобы туда приводили разных там друзей и родственников просто так, без предварительного уведомления. А после смерти Джонатана ограничения стали еще более жесткими.

— А что, если посетитель — ученый из-за границы? — спросил Стоун.

— Ну, тогда конечно. Это совсем другое дело. — Калеб наморщил лоб. — А ты что, знаешь какого-нибудь иностранного ученого?

— Думаю, — вступил в разговор Робин, — он имеет в виду себя.

Калеб сердито посмотрел на друга:

— Оливер! Я же не могу в самом деле помогать в подобном мошенничестве, да еще в библиотеке конгресса! Упаси Господь!

— В отчаянном положении годятся только отчаянные меры. Я считаю, что мы попали на крючок весьма опасным людям, поскольку связались с наследством Джонатана де Хейвна. Значит, нам необходимо выяснить, отчего он умер: своей смертью или нет? А осмотр места, где он умер, наверняка нам поможет.

— Но мы уже знаем, как он умер, — возразил Калеб. Остальные буквально впились в него глазами. — Я узнал только сегодня утром. Коллега из библиотеки позвонил мне домой. Джонатан умер в результате сердечно-легочной недостаточности — таков результат вскрытия.

— От этого все умирают, — заметил Милтон. — Это просто означает, что сердце остановилось.

Стоун добавил задумчиво:

— Милтон прав. А еще это означает, что патологоанатом точно не знает, что именно убило де Хейвна. — Он решительно встал. — Я хочу посетить хранилище нынче же утром.

— Оливер, ты не можешь там просто так появиться под видом какого-то ученого.

— Почему?

— Так не делают. Существует определенный протокол, необходимые правила, которые следует выполнять.

— Я скажу, что приехал в город навестить друзей, и мне захотелось посетить крупнейшее в мире собрание книг; просто возникло вдруг такое желание, вот и все.

— Ну может, это и пройдет, — неохотно согласился Калеб. — Но что, если тебе станут задавать вопросы, на которые тыне знаешь ответов?

— Ученых изображать легче всего, Калеб, — уверил его Стоун. Калебу это замечание показалось оскорбительным, но Стоун проигнорировал раздражение друга и добавил: — Я буду в библиотеке к одиннадцати. — Он написал что-то на клочке бумаги и протянул его Калебу: — Вот кем я представлюсь.

Калеб взглянул на листок и поднял удивленные глаза.

На этом заседание «Верблюжьего клуба» было закончено. Стоун отвел Милтона в сторону и стал что-то тихо ему объяснять.

Через несколько часов, уже в библиотеке, Калеб выдавал книгу Норману Дженклоу, пожилому читателю, регулярному посетителю читального зала.

— Держите, Норман. — Он протянул ему книгу Эрнеста Хемингуэя «Прощай, оружие!». Дженклоу был большим почитателем Хемингуэя. Книга, которую он сейчас держал в руках, являлась первым изданием, с автографом самого автора.

— Я готов умереть, лишь бы заполучить такую книгу! — с чувством воскликнул Дженклоу.

— Знаю, Норман, знаю. — Первое издание книги, да еще с автографом автора, как было известно Калебу, могло потянуть на тридцать пять тысяч долларов. Это было за гранью его собственных финансовых возможностей, да и Дженклоу тоже. — Но по крайней мере вы можете подержать ее в руках.

— Я уже начал работать над биографией Эрнеста.

— Здорово!

Дженклоу на самом деле последние два года все пытался начать работать над собственным вариантом биографии Хемингуэя. Поэтому такой «сценарий» ему весьма нравился, и Калеб подыгрывал ему с большой охотой.

Дженклоу осторожно взял томик.

— А обложку-то чинили, — раздраженно заметил он.

— Точно. Многие из первых американских изданий раньше хранились в условиях, далеких от идеальных, прежде чем за дело взялся отдел редких книг. Столько подобной работы накопилось, что мы последние годы только этим и занимаемся. Экземпляр, который вы держите в руках, давно уже ждал реставрации. Видимо, администрация о нем забыла. Такое иногда случается, когда под одной крышей собирается больше миллиона томов.

— Хотелось бы, чтобы книги сохраняли оригинальный вид.

— Ну, наша главная цель — их сохранность. Поэтому вы и можете сейчас наслаждаться этим изданием — мы его сохранили.

— Я однажды встречался с Хемингуэем.

— Да, я помню, вы говорили. — «Раз сто уже говорил!» — подумал Калеб.

— Он был тот еще мужик! Мы с ним здорово надрались в одном кафе, на Кубе.

— Точно. Я хорошо помню эту историю. Ну ладно, можете приниматься за свои исследования.

Дженклоу опустил на глаза очки для чтения, забрал свои листы с заметками и карандаш, после чего с головой ушел в мир приключений, созданный богатым воображением Эрнеста Хемингуэя.

Точно в одиннадцать в читальный зал отдела редких книг прибыл, опираясь на трость, Оливер Стоун, одетый в помятую твидовую тройку. Его седые волосы были тщательно причесаны, и он гордо демонстрировал всем весьма ухоженную бородку, а также большие темные очки, отчего казалось, что у него глаза навыкате. Вместе с шаркающей походкой и сгорбленной спиной все это делало его лет на двадцать старше. Калеб поднялся из-за своего стола в дальнем конце зала, едва узнавая своего друга.

Одна из сотрудниц, сидевшая ближе ко входу, направилась к Стоуну, но Калеб поспешил ее опередить.

— Я сам им займусь, Дороти. Я… я знаю этого джентльмена.

Стоун устроил настоящее шоу, предъявив белоснежную визитную карточку:

— Как я и обещал, герр Шоу, я явился сюда, чтобы посмотреть ваши книги. — Он говорил с сильным немецким акцентом, очень хорошо его имитируя.

Дороти, сидевшая за библиотечной стойкой, с любопытством смотрела на него. Калеб сказал:

— Это доктор Ауст. Мы встречались несколько лет назад на конферендии библиотечных работников в… во Франкфурте, да?

— Нет, в Майнце, — поправил его Стоун. — Я очень хорошо помню, потому что тогда был сезон белой спаржи, а я всегда езжу на конференции в Майнц, чтобы заодно полакомиться белой спаржей. — Он одарил Дороти сияющей улыбкой, она тоже улыбнулась ему и вернулась к своей работе.

В зал вошел еще один человек и остановился на пороге:

— Калеб, мне надо с тобой поговорить. Можно тебя на минутку?

Калеб чуть побледнел.

— О, привет, Кевин. Кстати, это… э-э… доктор Ауст из Германии. Доктор Ауст, познакомьтесь с Кевином Филипсом. Он исполняет обязанности заведующего отделом редких книг. После того как Джонатан…

— О да, герр де Хейвн! Весьма неожиданная смерть, — сказал Стоун. — Очень прискорбно. Очень прискорбно.

— Вы знали Джонатана? — спросил Филипс.

— Только заочно. По моему убеждению, его доклад о переводе Джеймса Логана «Нравственных двустиший» Катона метрическим стихом явился окончательным решением данной проблемы, как вам кажется?

— Должен признаться, я его не читал. — Филипс выглядел огорченным.

— Анализ первого перевода Логаном классической поэзии, опубликованный в Северной Америке, весьма заслуживает изучения, — доброжелательно заметил Стоун.

— Да, конечно, я непременно включу его в свой список, — ответил Филипс. — По иронии судьбы, библиотекарям часто не хватает времени для чтения.

— Тогда я не стану обременять вас лишними экземплярами моих книг, — с улыбкой заявил Стоун. — Тем более что они остались в Германии. — Он захохотал.

— Я пригласил доктора Ауста посетить хранилище, когда он окажется в нашем городе, — пояснил Калеб. — В некотором роде это было спонтанное решение.

— Что ж, отлично, — ответил Филипс. — Это большая честь для нас. — И добавил, понизив голос: — Калеб, тебе уже сообщили о заключении патологоанатома?

— Да, сообщили.

— Стало быть, у него просто случился инфаркт?

Калеб глянул на Стоуна, который незаметно для Филипса чуть кивнул.

— Да, полагаю, именно так оно и было.

Филипс покачал головой:

— Господи, он же был моложе меня! Ладно, давайте сделаем перерыв. — Он взглянул на Стоуна: — Герр Ауст, не желаете ли, чтобы я провел вас по хранилищу и прочел небольшую лекцию, центов на пятьдесят?

Стоун улыбнулся и тяжело налег на свою трость:

— Нет, герр Филипс. Я предпочел бы, чтобы вы использовали это время для ознакомления с докладом вашего друга о «Нравственных двустишиях».

Филипс рассмеялся.

— Отрадно видеть, что у выдающихся ученых сохраняется еще чувство юмора.

— Я прилагаю к этому все усилия, — поклонившись, отвечал Стоун.

После того как Филипс ушел, Калеб и Стоун направились в хранилище.

— Откуда ты узнал об исследованиях Джонатана? — спросил Калеб, когда они остались одни.

— Попросил Милтона разузнать. Он обнаружил этот доклад в Интернете и притащил мне распечатку. И я просмотрел его на случай, если появится кто-нибудь вроде Филипса, — чтоб подтвердить свой научный авторитет. — Калеб выглядел обескураженным. — В чем дело? — осведомился Стоун.

— Знаешь, это несколько выбивает из колеи, когда видишь, как легко можно выдать себя за настоящего ученого.

— Уверен, что главную роль здесь сыграло то, что ты подтвердил мой статус перед своим боссом.

Калеб слегка оживился.

— Да, думаю, это внесло свой вклад в успех нашего предприятия, — скромно заметил он.

— Ну ладно, а теперь расскажи мне подробно обо всех своих передвижениях в тот день.

Калеб рассказал, закончив повествование на верхнем этаже.

— Вот здесь лежало тело. — Он передернулся. — Господи, это было ужасно!

Стоун осмотрелся, потом указал на нечто, торчавшее из стены:

— Что это такое?

Калеб посмотрел туда.

— А-а, это наконечник распылителя системы пожаротушения.

— Вы разве используете здесь воду? Где столько книг?

— О нет. Это «Халон-1301».

— «Халон-1301»? — переспросил Стоун.

— Газ, вернее, он сжиженный, но когда выходит из распылителя, то превращается в газ. И гасит огонь, лишая его кислорода, но не повреждая при этом книги.

Стоун вдруг заволновался:

— Гасит, лишая кислорода! Господи! — Калеб удивленно воззрился на него. — Калеб, ты что, ничего не понимаешь?

Тут до Калеба внезапно дошло, что имел в виду Стоун.

— Да нет, Оливер, не может быть! Это не могло стать причиной смерти Джонатана!

— Почему не могло?

— Потому что у человека есть в распоряжении несколько минут, чтобы убраться из этой зоны, прежде чем подействует газ. Там, где работают люди и используется именно такой газ, перед его подачей раздается сигнал тревоги. Мы сейчас меняем эту систему, но вовсе не потому, что она опасна.

— А почему тогда?

— «Халон» значительно снижает содержание в воздухе озона. По сути дела, его еще можно использовать у нас в стране и даже повторно заряжать им новые изделия, но новое производство «халона» в США запрещено еще с середины девяностых. Хотя федеральное правительство до сих пор остается самым крупным его потребителем.

— Ты, кажется, неплохо знаешь эту проблему.

— Все наши сотрудники имели возможность подробно ознакомиться с этой системой, когда ее только установили. А я еще кое-что о ней почитал.

— Зачем?

— Затем, что я много времени провожу в хранилище и не желаю погибнуть страшной смертью от удушья! — выпалил в ответ Калеб. — Сам ведь знаешь, какой я трус!

Стоун осмотрел наконечник.

— А где хранится газ?

— Где-то в подвальном этаже здания. Сюда он поступает по трубопроводу.

— Так, говоришь, он хранится в жидком состоянии, а сюда поступает как газ?

— Да. При той скорости, с какой выходит из распылителя, он сразу превращается в газ.

— Должно быть, он очень холодный.

— Если встать напротив распылителя, можно даже обморозиться.

— Еще что?

— Ну, если оставаться в помещении достаточно долго, надо думать, можно задохнуться. Тут все просто: если недостаточно кислорода для огня, его недостаточно и для поддержания жизни.

— А может этот газ вызвать сердечный приступ?

— Не знаю. Но это не имеет значения. Система ни разу не включалась. Сигнал тревоги слышен по всему зданию. Джонатан просто не мог бы не услышать его, разве что он уже был мертв.

— А что, если сигнал был отключен?

— Да кто бы стал это делать? — скептически спросил Калеб.

— Ну не знаю.

Пока они разговаривали, Стоун смотрел на большую решетку, вмонтированную в одну из колонн, к которым крепились книжные полки.

— Это решетка системы вентиляции и кондиционирования воздуха? — спросил он. Калеб кивнул. — Что-то, видимо, на нее упало, — добавил Стоун, указывая на две погнутые секции решетки.

— Такое бывает, когда кто-то возит книги на тележке.

— Я попрошу Милтона заняться этими халоновыми системами, — сказал Стоун. — Может, он что-то выяснит. А у Робина есть кое-какие приятели в уголовном отделе полиции округа Колумбия и в ФБР — еще с тех времен, когда он служил в военной разведке. Я уже просил его связаться с ними и выяснить, не выплыло ли там что-нибудь интересное при расследовании.

— У нас нынче вечером встреча с Винсентом Перлом в доме Джонатана. В свете всех этих событий, может быть, лучше ее отменить?

Стоун покачал головой:

— Нет. Эти люди могут нас найти повсюду, где бы мы ни были. Если мы в опасности, я бы скорее хотел выяснить, что за всем этим кроется, чем сидеть и ждать, пока нам что-нибудь свалится на голову например.

Когда они выходили из хранилища, Калеб пробормотал:

— И почему это я просто не вступил в обычный, скучный клуб книголюбов?!

Глава 22

В тот вечер они все поехали в дом де Хейвна на «нове» Калеба. До этого Милтон выяснил многое насчет систем пожаротушения. Он сообщил, что «Халон-1301» — это газ без цвета и запаха, который гасит огонь, подавляя процесс горения, в частности понижая содержание кислорода в воздухе. Он быстро испаряется, не оставляя никаких следов. Как только система введена в действие, она выбрасывает в помещение весь запас газа приблизительно за десять секунд.

— Смертельным он может оказаться? — спросил Стоун.

— Если торчать поблизости достаточно долго, в зависимости от концентрации газа, то можно почувствовать удушье. Это также может вызвать сердечный приступ.

Стоун с торжествующим видом посмотрел на Калеба.

— Однако, согласно результатам вскрытия, он умер от сердечно-легочной недостаточности, — напомнил Милтон. — Если бы у него был сердечный приступ, причиной смерти был бы назван инфаркт миокарда. Сердечный приступ, или инфаркт, оставляет четкие физиологические следы. Эксперт-патологоанатом такое не может не увидеть.

Стоун кивнул:

— Хорошо. Но приступ удушья все же мог случиться, как ты сказал.

— Я, право же, так не думаю, — вздохнул Милтон. — Во всяком случае, после разговора с Калебом.

— Я еще раз осмотрел халоновую систему в библиотеке, — пояснил Калеб. — Она полностью соответствует стандартам. В инструкции указано, что она не имеет «негативного воздействия на человека». Это норма, принятая для всех систем пожаротушения. Имеется в виду уровень чувствительности сердечно-сосудистой системы по отношению к количеству противопожарного реагента, необходимого для тушения пожара. При нижних значениях этой нормы у вас есть время, чтобы покинуть опасную зону до того, как почувствуете удушье. И даже если сигнал тревоги был по какой-то причине отключен, а газ начал поступать из распылителя, Джонатан почувствовал бы его. Это просто невозможно, чтобы газ успел так быстро его обездвижить!

— Хорошо, получается, моя версия не проходит, — признал Стоун. Он смотрел вперед — они как раз свернули на Гуд-Феллоу-стрит. — Это Винсент Перл? — спросил он.

Калеб кивнул и раздраженно заметил:

— Раненько он приехал — видимо, ему очень хочется доказать, что ваш покорный слуга ошибся насчет «Книги псалмов».

Робин хмыкнул:

— Халат свой он все же оставил дома.

— Держите ушки на макушке, — предупредил Стоун, когда они вылезали из машины. — За нами следят.

И действительно, тот же самый бинокль из окна в доме через улицу уже был направлен на всю группу, когда они поздоровались с Перлом и направились в дом. У наблюдателя имелся также и фотоаппарат, он даже успел сделать несколько снимков.

Когда все вошли в дом, Стоун предложил книготорговцу проследовать с Калебом прямо в подвальное хранилище.

— Там маловато места, а только вы двое эксперты в этой области, — объяснил он. — А мы здесь вас подождем.

Калеб недовольно посмотрел на Стоуна, не слишком радуясь предстоящему пребыванию один на один с Перлом. Перл секунду смотрел на Стоуна подозрительно, но потом пожал плечами:

— Сомневаюсь, что у меня уйдет много времени на то, чтобы доказать, что это не первое издание «Книги псалмов».

— Вы там не торопитесь, — сказал Стоун им вслед, когда они вошли в лифт.

— И не позволяйте книжным жучкам вас кусать, — добавил Робин.

Как только дверь лифта закрылась, Стоун приказал:

— О'кей, а теперь давайте быстро все здесь обыщем.

— А почему не подождать, когда Перл уедет? — спросил Милтон. — Тогда нам и спешить не придется, да и Калеб поможет с осмотром.

— Перл меня не волнует. Я не хочу, чтобы Калеб знал об этом, потому что он непременно станет возражать.

Они разделились и в течение следующих тридцати минут осмотрели и обыскали все, что успели. Потом Стоун разочарованно заявил:

— Ничего. Ни дневника, ни писем.

— Я вот что нашел на полке в стенном шкафу его спальни, — сказал Робин, демонстрируя фотографию мужчины и женщины, вставленную в небольшую рамку. — Это де Хейвн с какой-то женщиной. Я его узнал по портрету в газете.

Стоун посмотрел на фото, потом перевернул его.

— Ни имен, ни даты. Но, судя по внешнему виду де Хейвна, снимок сделан много лет назад.

— Калеб говорил, что де Хейвн был когда-то женат, — заметил Милтон. — Может, это и есть его жена?

— Если это она, ему здорово повезло, — прокомментировал свои впечатления Робин. — Они тут выглядят счастливыми, что означает раннюю стадию брака. Со временем все меняется, можете мне поверить.

Стоун сунул фото в карман.

— Что ж, пока удовлетворимся этим. — Тут он вдруг остановился и посмотрел вверх. — А ведь в этом доме высокая и крутая крыша!

— И что? — спросил Робин.

— А то, что под такой крышей в подобном древнем здании наверняка имеется чердак.

— Я ничего похожего там не видел, — сообщил Милтон.

— И немудрено, если люк скрытый, — ответил Стоун.

Робин посмотрел на часы:

— И чего эти книжные черви там застряли? Может, подрались?

— Трудно вообразить, что эти двое швыряются друг в друга первыми изданиями, — сказал Милтон.

— Чтобы они там ни делали, будем надеяться, побудут там еще некоторое время, — сказал Стоун. — Милтон, оставайся здесь и смотри в оба. Если услышишь лифт, предупреди нас.

Это заняло несколько минут, но Стоун все же обнаружил люк на чердак позади вешалки в стенном шкафу де Хейвна. Люк был заперт, но у Стоуна были с собой отмычки, так что с замком он справился быстро.

— Этот шкаф, должно быть, пристроили позже, — заметил Робин.

Стоун кивнул:

— Стенные шкафы не были популярны в девятнадцатом столетии.

Они пошли вверх по лестнице. По пути Стоун обнаружил выключатель и включил свет; лампочка лишь чуть-чуть осветила им дорогу. Они поднялись наверх и осмотрели довольно просторный чердак. Ничего особенного — несколько коробок и старых чемоданов. Беглый осмотр показал, что они пусты или забиты старым барахлом.

Робин первым заметил телескоп, установленный перед полукруглым окошком со свинцовым переплетом.

— Интересно, а это тут зачем? — спросил он.

— Ну не устанавливать же его в подвале, не так ли?

Робин посмотрел в окуляр:

— О Господи!

— Что такое? — осведомился Стоун.

— Он направлен на соседний дом!

— Чей это дом?

— Откуда мне… — Робин замолк и поправил фокус телескопа. — Черт!

— Да в чем дело? Дай-ка я сам посмотрю.

— Погоди, погоди минутку, Оливер, — быстро произнес Робин. — Дай мне как следует понаблюдать, как в разведке.

Стоун ждал несколько минут, а потом отодвинул друга в сторону. Протерев окуляр, он уставился на окно здания рядом с домом де Хейвна. Занавеси там были задернуты, но над ними имелось еще полукруглое стекло, которое они не закрывали. Через него только и можно было видеть, что происходит в комнате. И теперь Стоун увидел, что именно так завладело вниманием Робина. Комната была спальней. И там сидел Корнелиус Бин, голый, на огромной кровати с балдахином, а симпатичная брюнетка исполняла перед ним медленный стриптиз. Ее платье уже упало на натертый до блеска пол, равно как и черная накидка. Теперь она расстегивала лифчик. Когда и он упал, она осталась голой, если не считать туфли на высоченных шпильках и узкие трусики.

— Хватит, Оливер, теперь моя очередь! — потребовал Робин, опуская тяжелую ладонь на плечо Стоуна. Стоун не двинулся с места. — Эй, так нечестно! Я первый заметил этот чертов телескоп!

Стоун продолжал смотреть. Трусики между тем соскользнули вниз по длинным ногам брюнетки. Она вышла из них, ступив в сторону, и бросила их Бину, который тут же пристроил их на свое причинное место. Она засмеялась, ухватилась за одну из подпорок балдахина и стала извиваться вокруг нее. Когда она сбросила туфли и скользнула, босая и голая, к нетерпеливо ожидавшему ее Бину, Стоун уступил другу место у телескопа.

— Я видел фото миссис Бин в газете, — сказал он. — Это не она.

Робин подрегулировал окуляр.

— Черт тебя возьми, ты весь фокус сбил! — проворчал он.

— А ты все стекло задышал.

Робин снова принялся наблюдать.

— Маленький такой мужчинка, домашний такой — и вдруг эта роскошная женщина! И как только такое может случиться?!

— Ну, я тебе целый миллиард причин могу привести, — сказал Стоун и добавил задумчиво: — Стало быть, де Хейвн был у нас Подглядывающим Томом.^[555]

— Черт возьми, можно ли его за это винить? — воскликнул Робин. — Ой, кажется, он ей сделал больно… Нет, все о'кей. А выглядело довольно небезобидно… Ух ты, а девочка-то тоже не промах! А еще говорят, что вверх ногами это невозможно…

Стоун вскинул голову:

— Что там такое?

Но Робин был слишком занят увлекательным зрелищем, подробно комментируя происходящее.

— Так, теперь они на полу… Ух ты, ну надо же, как она его!..

— Робин, нас Милтон зовет. Видимо, Калеб и Перл уже поднимаются.

Но Робин не сдавался:

— Ну и какого черта? Никогда такого не видел, разве что в зоопарке, у обезьян… Эта люстра у них, видать, крепко приделана к потолку!

— Робин! Идем же!

Стоун ухватил друга за плечо и потащил к двери.

— Да идем же!

Ему удалось дотащить друга до лестницы, хотя Робин сопротивлялся и все время стенал. Они спустились на первый этаж в тот момент, когда Калеб и Перл выходили из лифта.

Милтон метал в Стоуна и Робина разъяренные взгляды за то, что они спустились в самый последний момент, а книготорговец выглядел подавленным, тогда как Калеб весь лучился торжеством.

— Я, конечно, понимаю, какой это был шок, — сказал он, похлопывая Перла по плечу. — Но я ведь предупреждал вас, что это оригинал!

— Значит, это действительно издание 1640 года? — спросил Стоун.

Перл тупо кивнул:

— И я держал его в собственных руках, вот в этих самых руках я его держал. — Он рухнул на стул. — Я там чуть сознание не потерял. Шоу пришлось мне водички принести.

— Все мы делаем ошибки, — заметил Калеб сочувственным тоном, который, правда, совершенно не соответствовал его широкой ухмылке.

— Нынче утром я звонил во все учреждения и организации, у которых имеется это издание «Книги псалмов», — сказал Перл. — В Йель, в библиотеку конгресса, в церковь Олд-Саут в Бостоне — повсюду. И все они подтвердили, что их экземпляры на месте. — Он вытер лицо платком.

Калеб стал рассказывать:

— Мы проверяли книгу по всем параметрам аутентичности, поэтому так и задержались.

— Я пришел сюда, уверенный в том, что это подделка, — признался Перл. — И хотя мы проверяли всю книгу, я с первых же страниц понял, что она настоящая. Я уверен в этом, хотя бы по качеству печати. Печатник иногда разбавлял краску, иначе на печатных элементах образовывались бы ее сгустки. Во всех первых изданиях можно увидеть кляксы и мазки засохшей краски между отдельными буквами, что делает их трудными для прочтения. Тогда еще не было принято смывать краску с печатных литер. И другие признаки, характерные для первого издания, — все тут, на месте. Все на месте, — повторил он.

— Конечно, аутентичность этого экземпляра должна быть подтверждена группой экспертов, которые проведут стилистический, исторический и научный анализ, — заметил Калеб.

— Совершенно верно, — согласился с ним Перл. — И все же я уже знаю, каково будет их заключение.

— Что существует двенадцатый уцелевший экземпляр «Книги псалмов»? — уточнил Стоун.

— Именно, — тихо подтвердил Перл. — И что он находится в собрании Джонатана де Хейвна. — Он покачал головой: — Невозможно поверить, но он мне никогда об этом не говорил. Иметь одну из редчайших книг в мире, которую не могли заполучить самые выдающиеся коллекционеры! И держать это в тайне. Почему? — Он безнадежно посмотрел на Калеба. — Почему, Шоу?

— Не знаю, — признался Калеб.

— И на сколько нечто в этом роде может потянуть? — осведомился Робин.

— Потянуть?! — воскликнул Перл. — Потянуть? Да она бесценна!

— Ну если ее захотят продать, то кто-то должен будет предложить за нее какую-то цену…

Перл встал и принялся расхаживать взад-вперед.

— Цена будет такая, какой окажется самое высокое предложение на аукционе. А оно взлетит до многих, многих миллионов долларов. На свете немало коллекционеров и учреждений, у которых полно денег, а интерес к этому изданию будет чрезвычайный. «Книга псалмов» не поступала на рынок уже добрых шесть десятков лет! Для некоторых это будет буквально последний шанс заполучить ее в свою коллекцию. — Он перестал расхаживать и взглянул на Калеба: — Я почел бы за честь организовать такой аукцион. Это можно сделать совместно с «Сотбис» или «Кристи».

Калеб глубоко вздохнул.

— Да, видимо, так и будет, мистер Перл. Дайте мне пару дней, чтобы все продумать, я вам потом позвоню.

Перл был явно разочарован, но через силу улыбнулся:

— Я буду с нетерпением ждать вашего звонка.

После того как Перл уехал, Стоун сказал:

— Калеб, пока вы были внизу, мы обыскали дом.

— Что вы сделали?! — воскликнул Калеб. — Оливер, это переходит все границы! Мне открыт доступ в этот дом только в качестве литературного поверенного Джонатана! У меня нет никакого права осматривать другое его имущество. И у тебя тоже!

— Скажи ему про телескоп. — Робин хитро улыбнулся.

Стоун рассказал, и негодование Калеба тут же сменилось удивлением.

— Джонатан подсматривал, как люди занимаются сексом? — не поверил он. — Отвратительно!

— Ну, я бы так не сказал, — честно ответил Робин. — На самом деле это весьма стимулирующее зрелище. Хочешь, пойдем туда и ты сам в этом убедишься?

— Нет уж, Робин! — твердо сказал Стоун и показал Калебу фото молодой женщины, снятой вместе с де Хейвном.

— Если это жена Джонатана, то это было до того, как я с ним познакомился, — заметил тот.

— Если он хранил фото, то, вероятно, поддерживал с ней связь, — предположил Милтон.

— Если это так, — сказал Стоун, — то нам, наверное, нужно ее разыскать. — Он посмотрел на Калеба и на книгу, которую тот держал в руках: — Что это?

— Это книга из коллекции Джонатана — над ней надо бы поработать. Она пострадала от воды. Я этого и не заметил, когда был тут в прошлый раз. Заберу ее с собой, отдам в реставрационный отдел библиотеки. У нас лучшие в мире специалисты. Один выполняет и частные заказы. Я уверен — он сможет ее восстановить.

Стоун кивнул и подвел итог:

— У Джонатана де Хейвна в коллекции оказалась одна из редчайших в мире книг. Он шпионил за адюльтерами своего соседа, известного подрядчика в сфере оборонных контрактов, и, вполне возможно, видел кое-что помимо секса. И никто не знает, отчего он на самом деле умер. — Он сделал паузу: — Полагаю, что перед нами нарисовалась новая задача.

— С какой стати? — возмутился Робин.

Стоун холодно взглянул на него:

— Джонатана де Хейвна вполне могли убить. За нами кто-то следил. Калеб работает в библиотеке и назначен литературным поверенным де Хейвна. Если Корнелиус Бин как-то замешан в смерти де Хейвна, он теперь может заподозрить, что Калебу что-то известно. Тогда Калеб в опасности. Стало быть, чем скорее мы выясним правду, тем лучше.

— Превосходно! — саркастически заметил Калеб. — Надеюсь, мне все же удастся это пережить.

Глава 23

— Вы получите электронное письмо от наших людей. — Аннабель стояла в операционном центре казино «Помпеи» под присмотром нескольких людей Бэггера. — Из него вы узнаете подробные инструкции.

Один из них заметил:

— Мы не любим открывать электронную почту, если не знаем, от кого она.

Аннабель согласно кивнула:

— Проверьте на вирусы. Полагаю, у вас имеются самые новейшие программы.

— Имеются, — буркнул тот в ответ.

— Тогда делай, как говорит эта леди, и побыстрее! — нетерпеливо рявкнул Бэггер.

Лео сидел в углу, не сводя глаз со всех участников представления. Его задача заключалась в том, чтобы замечать любые признаки подозрительности или озабоченности, пока Аннабель разыгрывала свою роль. Она была в весьма облегающей короткой юбке, без колготок, а две верхние пуговицы на блузке расстегнула. Мужчины как завороженные ловили каждое движение ее бедер и каждый поворот полуобнаженной груди. И поскольку они были поглощены этим, то соображали недостаточно четко, все время отвлекались. Аннабель Конрой — Лео понял это уже много лет назад — использовала все средства, имеющиеся в ее арсенале.

— Единственный приемлемый способ связи — через безопасный портал в Сети, он будет указан в письме. Вы ни при каких обстоятельствах не будете пользоваться телефоном или факсом — и тот и другой могут быть под наблюдением. Поправка! — тут же добавила она, бросив взгляд на Бэггера. — И тот и другой уже под наблюдением.

Бэггер изумленно поднял брови, но все же поддакнул:

— Все слышали? Только через Сеть!

Бэггер, несомненно, потерял бдительность, поскольку был уверен, что у него туз в рукаве, или, точнее, два туза: Аннабель и Лео находились в полном его распоряжении, пока деньги не вернутся.

— Из сообщения по электронной почте вы узнаете, куда и как перевести деньги. Через два дня эти деньги плюс навар автоматически вернутся на ваш счет.

— И один миллион через два дня превратится в миллион сто тысяч, так? — уточнил Бэггер.

Аннабель кивнула:

— Да, Джерри. Это будет неплохая прибыль.

— Если она будет, — угрожающе сказал он. — Когда можем начать?

Аннабель посмотрела на часы.

— Почта должна вот-вот прийти.

Бэггер щелкнул пальцами, и один из его людей проверил компьютер.

— Есть! — сказал он. И щелкнул несколькими клавишами. — Я прогоню ее через некоторые дополнительные системы сканирования, чтобы убедиться, что там нет вирусов.

Прошло две минуты, потом он поднял глаза от экрана:

— О'кей, все в порядке.

— Открой сообщение, — приказал Бэггер.

— У вас ведь есть собственная система перевода киберденег, верно? — спросила Аннабель, хотя ее предварительные изыскания уже дали положительный ответ.

— Наша система, — ответил Бэггер, — напрямую связана с банковской. Меня не устраивает, когда какая-то третья сторона контролирует мои деньги или знает, куда они переводятся. Средства поступают к нам из банка напрямую, и отсюда мы их переводим тоже сами. Мне так больше нравится.

«Мне тоже так больше нравится», — подумала Аннабель.

Десять минут спустя один миллион из денег Джерри Бэггера был уже в пути, направляясь на специальный счет. Выходя из кабинета, Бэггер заявил Аннабель:

— Итак, вы мои гости на следующие сорок восемь часов. Используем этот шанс, чтобы познакомиться поближе. — Он улыбнулся и скользнул взглядом по ее стройной фигуре.

— Звучит заманчиво, — заметила Аннабель.

— Точно, — согласился Лео.

Бэггер посмотрел на Лео так, словно уже забыл, что тот тоже участвует в сделке.

— Ну ладно, — пробормотал он.

В последующие два дня они завтракали, обедали и ужинали вместе с Бэггером. Все остальное время его люди охраняли «гостевые» номера в «Помпеях» и сопровождали Аннабель и Лео, куда бы они ни отправились. Аннабель засиживалась допоздна, попивая коктейли с королем казино и искусно отражая все его попытки сближения, но оставляя ему все же некоторую надежду на успех. При этом она вроде как мимоходом открывала некоторые факты из «своего прошлого», умалчивая, однако, достаточно о многом, чтобы поддерживать к своей персоне повышенный интерес. А он много болтал о себе, причем с достаточной долей бравады и хитрости, чего и следовало ожидать от короля.

— Думаю, из тебя бы вышел неплохой шпион, Джерри, — польстила она, когда они слегка расслабились, выпив по паре мартини. — Мозги у тебя есть, да и нервы неплохие, а это редкое сочетание.

— От тебя это вдвойне приятно слышать, — ответил он, придвигаясь ближе и кладя руку на бедро Аннабель. Потом попытался ее поцеловать, но она отвернулась.

— Джерри, у меня могут быть неприятности.

— Да кто узнает?! Мы тут одни! Знаю, знаю, я не юный красавчик, но я ж работаю с утра до ночи. К тому же мне кажется, я смогу тебя удивить — если мы окажемся в постели.

— Дай мне время. Дело вовсе не в том, что меня не тянет к тебе, просто сейчас у меня голова другим занята. О'кей? — Она чмокнула его в щеку, и он в конце концов успокоился.

К концу второго дня Бэггер стал богаче на сто тысяч долларов.

— Хочешь, попробуем запустить пять миллионов, Джерри? Это даст тебе полмиллиона прибыли за сорок восемь часов. — Аннабель стояла, небрежно облокотившись на стол Бэггера, скрестив длинные ноги, а Лео сидел на диване.

— Только если ты поторчишь здесь, пока они не вернутся, — ответил Бэггер.

Она подмигнула ему:

— Это входит в условия сделки, Джерри. Я полностью в твоем распоряжении.

— Ты мне все время про это твердишь. Кстати, а куда идут мои денежки?

— Я же тебе уже говорила. В «Эль-Банко дель Карибе».

— Да нет, я имел в виду, какая операция за рубежом финансируется за счет этого?

Тут вступил Лео:

— Она, конечно, может тебе сказать, но после этого мне придется убить вас обоих.

Несколько секунд царило неловкое молчание, потом Аннабель засмеялась. Лео и Бэггер присоединились к ней, последний несколько менее охотно.

Два дня спустя пятимиллионный перевод вернулся, разбухнув на пятьсот тысяч.

— Черт побери! — заметил Бэггер. — Это лучше, чем печатать деньги! — Он снова сидел у себя в кабинете вместе с Аннабель и Лео. — Я, конечно, знаю, что у Дяди Сэма денег куры не клюют, но как правительство может позволить себе такое?!

Аннабель пожала плечами:

— Правительство не может. Именно поэтому у нас триллионный дефицит платежного баланса. Если нам нужны еще деньги, мы просто продаем саудитам и китайцам больше казначейских векселей. Вечно это работать не будет, но пока действует. — Она посмотрела на Бэггера и положила ему ладонь на плечо: — Но если тебе жалко Дядю Сэма, Джерри, можешь отдать эти деньги нам. Просто так.

Он рассмеялся.

— Мой девиз за сорок лет ничуть не изменился: каждый сам кузнец своего несчастья!

«И к тебе этот девиз сейчас относится больше, чем к кому бы то ни было», — подумала Аннабель, восхищенно улыбаясь при этом.

Бэггер наклонился вперед и посмотрел на Лео. Потом спросил у нее:

— Ты хоть когда-нибудь избавляешься от этой тени?

— Ну, это зависит…

— От чего?

— От того, насколько добрыми друзьями мы с тобой станем.

— Я знаю способ стать по-настоящему добрыми друзьями.

— Какой?

— Мы запустим в дело десять миллионов, и я получу ровно миллион за все свои треволнения. Дядя Сэм может пойти на такие расходы?

— Просто переводи деньги, Джерри.

— И ты останешься здесь, пока я их не получу назад?

— Мы оба останемся.

Бэггер наморщил лоб и произнес так тихо, что Лео не мог расслышать:

— Надо думать, я окажусь по уши в дерьме, если выкину его отсюда, а?

— Помнишь, что я тебе говорила о самых худших из самых последних мерзавцев и подонков? Сделаешь ему плохо, и они тут же появятся у тебя на пороге. Так что не советую.

— А жаль, черт возьми!

— Не такая уж большая потеря, Джерри. Ты за два дня делаешь миллион баксов, не пошевелив и пальцем. Разве что ешь и пьешь со мной.

— Но мне-то хочется большего. Сама понимаешь, не так ли?

— Джерри, я знаю это с самого первого раза, когда ты попытался залезть мне под юбку.

Бэггер взорвался хохотом.

— Мне нравится твой стиль, леди! Ты слишком хороша, чтобы работать на правительство. Ты должна работать у меня. И мы поднимем этот город на новый уровень.

— Я всегда открыта для новых предложений. Но пока что почему бы нам не заняться зарабатыванием для тебя еще нескольких миллионов? Я желаю, чтобы ты был в состоянии позволить себе содержать меня на таком уровне, к которому я уже привыкла. — Она пошлепала его по руке, вонзив при этом длинный ноготь ему в ладонь. И ощутила, как его всего передернуло от желания.

— Ты меня просто убиваешь, детка, — жалобно простонал он.

«Ну нет, это произойдет несколько позже», — мысленно усмехнулась Аннабель.

Глава 24

Через два дня Бэггер стал богаче еще на миллион шестьсот тысяч долларов, не подозревая, конечно, что эти деньги он получил из тех трех миллионов, которые они собрали в ходе двух мелких дел. Тони оформил перевод этих процентов с их счета на счет Бэггера. Идея этого предприятия была всего лишь обычной финансовой пирамидой, которая почти всегда приводит в итоге к полной катастрофе. Но Аннабель вовсе не собиралась на сей раз доводить дело до такого результата.

Радость Бэггера можно было чуть ли не руками пощупать, особенно после того, как он окончательно уверовал, что счета оплачивает его вечный враг — правительство. Сидя в роскошном номере отеля, доведенном по личному указанию Бэггера до уровня президентских апартаментов после прихода последнего платежа и утопающем в цветах, присланных королем казино, Аннабель изучала газеты, отыскивая подходящей сюжет, и наконец нашла то, что нужно. Они с Лео в этом казино не могли свободно разговаривать. Разумеется, любое произнесенное ими здесь слово будет подслушано либо электроникой, либо одним из шпионов Бэггера. Единственным способом общения для них стали незаметные сигналы и жесты, которые они отработали за годы совместной работы и которые никто, кроме них, не поймет.

Встретившись утром в коридоре, Аннабель поздоровалась с Лео и подала ему сигнал, поправив кольцо на указательном пальце правой руки. Он тоже поприветствовал ее и коснулся узла галстука, а потом потер нос, подтверждая получение ее сигнала и указывая на действие, которое сейчас предпримет.

Прежде чем войти в лифт, который доставит ее к кабинету Бэггера, Аннабель глубоко вздохнула. Несмотря на все уверения Лео, нервы у нее все-таки имелись. Последний шаг, который она должна была сделать, являлся решающим. Если она допустит малейшую оплошность, все, чего они добились за последние несколько недель, пойдет прахом. Она потеряет не только все деньги, которые уже перевела Бэггеру, но и саму жизнь, даже не насладившись оставшимися у нее деньгами.

Аннабель вышла из лифта, и ее тут же проводили в кабинет — люди Бэггера уже привыкли к ее присутствию. Король казино приветствовал ее приобняв, и она позволила его руке скользнуть чуть ниже допустимого — к попке, прежде чем отвела руку Бэггера в сторону. Аннабель всякий раз позволяла ему чуть больше, прекрасно понимая, что это все, что ему пока нужно. Улыбнувшись, он отступил назад.

— Ну, что я могу сделать сегодня для моего финансового гения?

— Скверные новости, Джерри. — Она нахмурилась. — Меня вызывают в штаб-квартиру.

— Что? И что это должно означать?

— Это означает, что мне предстоит другое задание.

— Какое? — Он глянул ей в лицо и добавил: — Да-да, знаю, ты не можешь об этом говорить.

Она показала ему сообщение в газете, которую принесла с собой:

— Прочти.

Он взял у нее газету и просмотрел статью, которую она ему указала. В ней шла речь об очередном коррупционном скандале в правительстве, связанном с иностранным подрядчиком из России.

Бэггер, пораженный, уставился на нее:

— Ты что, всем этим занимаешься? Начиная от казино и кончая вороватыми подрядчиками в Москве?

Она забрала у него газету:

— Но не всеми иностранными подрядчиками.

— Так ты их знаешь?

— Я могу тебе лишь сказать, что в интересах Соединенных Штатов это дело никогда не должно дойти до суда. Вот в чем заключается моя роль.

— Сколько ты будешь отсутствовать?

— Трудно сказать. Да и после России меня могут послать еще куда-нибудь. — Она потерла виски. — У тебя есть что-нибудь от головной боли?

Он выдвинул ящик стола, достал пузырек и протянул ей. Она проглотила три таблетки, запив водой, которую он налил ей в стакан.

— Ты неважно выглядишь, — заметил он, садясь в кресло.

Она оперлась на край стола и устало произнесла:

— Джерри, я в этом году столько моталась по всему свету, что счет местам потеряла. Если бы я пользовалась обычным паспортом, мне бы его уже раз двадцать пришлось сменить. Иногда это здорово достает. Ладно, не волнуйся, со мной все будет в порядке.

— А почему бы тебе оттуда вообще не убраться в таком случае? — предложил он.

Она горько рассмеялась:

— Убраться? И плюнуть на пенсию? Нет уж, я слишком много лет на это угробила. Даже гражданским служащим надо что-то есть.

— Так переходи ко мне. Я тебе за один год столько заплачу, сколько ты за двадцать не заработаешь у этих клоунов.

— Это точно.

— Я серьезно. Ты мне нравишься. Ты здорово работаешь.

— Тебе просто по вкусу тот факт, что я сделала тебя богаче больше чем на полтора миллиона баксов.

— Да я этого и не отрицаю. Но я тебя успел хорошо узнать. И мне нравится то, что я вижу, Пам.

— Меня ведь на самом деле зовут вовсе не Пам. Ты и сам, наверное, догадываешься.

— Так еще интереснее. Ты подумай над этим, ладно?

Она немного поколебалась, потом ответила:

— Я и впрямь думала в последнее время над своим будущим. Я не замужем. Моя жизнь — это моя работа, и наоборот. И я уже не юная красавица.

Он встал и обнял ее за плечи:

— Ты что, дразнишь меня? Да ты просто роскошная женщина! Любой будет рад до смерти заполучить такую!

Аннабель похлопала его по руке:

— Ты же не видишь меня по утрам, до того как я выпью кофе и наведу марафет.

— Ох, детка, тебе стоит сказать только слово, и у тебя не будет никаких проблем. — Его рука опять опустилась к ее ягодицам и осталась там, нежно поглаживая их. Он наклонился, нажал кнопку на тумбочке стола, и жалюзи на окне опустились.

— А это зачем? — спросила она, приподняв брови.

— Мне нравится уют и интим. — Рука скользнула еще ниже.

Тут зазвонил ее телефон. Она посмотрела на дисплей:

— Ох, черт… — Встала и отошла в сторону, не отрываясь от экрана.

— Кто это? — спросилБэггер.

— Шеф моего отдела. Его номер — сплошные нули.

Она наконец собралась с духом и ответила на звонок:

— Да, сэр? — Несколько минут она не произносила ни слова, только слушала. Потом выключила аппарат. — Сукин сын! Тупая скотина!

— Что стряслось, детка?

Она нервно покружила по кабинету, потом остановилась, крайне раздраженная.

— Мой уважаемый шеф только что счел необходимым поменять мне задание. И вместо России я еду — можешь себе представить? — в Портленд, штат Орегон.

— В Орегон? Им нужны шпионы в Орегоне?

— Это наше кладбище, Джерри. Именно туда тебя отсылают, если ты перестаешь нравиться начальникам нашего агентства.

— И как это тебя в один и тот же день переправляют из России в Орегон?

— Ехать в Россию приказал мой оператор. А в Орегон — начальник отдела, это уровнем выше.

— И что твой начальник отдела имеет против тебя?

— Не знаю. Может, я слишком хорошо работаю. — Она хотела было добавить что-то еще, но замолчала.

Бэггер тут же ухватился за это:

— Давай колись. Давай-давай — может, я смогу чем-то помочь.

Она вздохнула.

— Знаешь, этот парень хочет спать со мной. Только он женат и я послала его.

Бэггер кивнул:

— Вот ублюдок! Везде одно и то же дерьмо! Если женщина не дает, ее гонят в шею.

Аннабель опустила глаза.

— Это конец моей карьеры, Джерри. Портленд, черт бы его побрал! — Она швырнула мобильник о стену, и он от удара раскололся надвое. Потом она рухнула в кресло. — Может, и впрямь надо было переспать с этим паскудником…

Бэггер стал гладить ее по плечу.

— Это не помогло бы. С такими парнями вечно одно и то же: переспишь с ним один раз, и он потом от тебя не отстанет. Потом ты ему надоешь, или он найдет себе другую. И все, конец — тот же самый Портленд в любом случае.

— Как бы мне его прищучить, сукина сына, как следует прищучить!

Бэггер задумался. Потом сказал:

— Ну, это, наверное, можно устроить.

Она внимательно на него посмотрела:

— Джерри, тебе не дотянуться до этого парня, понятно?

— Да я не о том, детка. Ты говоришь, что он, видимо, бесится, потому что ты слишком хорошо делаешь свое дело. В чем это заключается?

— Я приношу слишком много денег. И все вокруг начинают думать, что я вот-вот получу повышение. И я получаю повышение, а потом вдруг это начинает угрожать его положению. Веришь или нет, Джерри, у нас там не так много женщин, занимающихся теми же делами, что и я. Есть такие, кто очень хотел бы видеть женщину на месте начальника отдела. Если я буду продолжать привлекать таких людей, как ты, и завалю наши зарубежные операции «облагороженными» деньгами, это повредит ему и поможет мне.

— Черт побери, это только на госслужбе такое возможно, когда тебя бьют по башке за то, что ты перевыполняешь задание. — Он с минуту раздумывал. — О'кей, я уже понял, как можно переиграть этого козла.

— О чем это ты?

— О нашем следующем заходе в «Эль-Банко дель Карибе».

— Джерри, у меня уже другое задание. Мы с коллегой сегодня вечером улетаем.

— О'кей, о'кей. Предложение вот какое: прежде чем улететь, ты делаешь еще один заход, ладно?

Аннабель, казалось, задумалась.

— Ну хорошо, то есть у меня есть на это право. Но даже миллион баксов навара тут не поможет.

— Я и не говорю о каком-то жалком миллионе. — Он посмотрел прямо на нее. — Какая у тебя была самая крупная сумма, которую ты «облагородила»?

Она задумалась лишь на секунду.

— Переводы обычно варьируют от одного до пяти миллионов. Но в Вегасе я один раз запустила пятнадцать. И двадцать в Нью-Йорке, но это было два года назад.

— Чушь собачья. Мелочь.

— Мелочь? Скажешь тоже!

— Скажи-ка, какая сумма будет действительно ножом в горло этому парню?

— Джерри, я даже и не знаю. Может, миллионов тридцать.

— Пусть будет сорок. И пусть это займет четыре дня, а не два. — Он быстро прикинул в уме. — Значит, прибыль в двадцать процентов вместо десяти. И это принесет восемь лимонов вашему покорному слуге. Отличный пример «облагораживания» денег.

— У тебя есть сорок миллионов свободных денег?!

— А с кем ты, по-твоему, разговариваешь? У нас тут на прошлой неделе проходили подряд два чемпионата по боксу. Я просто купаюсь в «зелени»!

— Но зачем тебе это?

— Восемь лимонов за четыре дня — это вам не кошка начихала, даже для такого парня, как я! — Он потрепал ее по шее. — Плюс к этому, как я уже сказал, ты мне все больше нравишься, детка.

— Но мне все равно надо лететь в Орегон. Я не могу не выполнить приказ.

— О'кей, лети себе в свой Орегон. А сама подумай о том, чтобы уйти из своей конторы и вернуться сюда. Я даже отдам тебе десять процентов от тех восьми лимонов и отлично тебя здесь устрою.

— Я вовсе не намерена стать твоей содержанкой, Джерри. У меня мозги имеются.

— Я об этом помню и потому использую их по прямому назначению. Наряду со всем остальным, что у тебя имеется. — Он погладил ее по спине. — Сейчас ребят вызову…

— Ты же знаешь, что сегодня вечером я лечу в Орегон на частном самолете.

— Я понял.

— Джерри, ты ведь не получишь обратно свои деньги до того, как я уеду.

Он рассмеялся:

— А-а, ты про заложников… Ну это мы, кажется, уже проехали, девочка моя. Ты сделала для меня миллион шестьсот тысяч, и еще сделаешь, так что, думаю, с этим все в порядке.

— Ну, если ты так уверен… Сорок миллионов — большие деньги.

— Слушай, это ж была моя идея. Уж справлюсь как-нибудь.

Она встала.

— Я много таких операций провела, Джерри, и для меня это просто работа. — Она помолчала. — Все остальные всегда просто желали знать, сколько они получат и когда. Жадные уроды все они. — Она сделала паузу, будто бы в поисках нужных слов, хотя на самом деле эту речь она репетировала долго и упорно. — Ты первый, кто захотел что-то сделать для меня лично. И я это очень ценю. Больше, чем ты можешь подумать. — Это было, вероятно, единственное правдивое заявление, которое она сделала Бэггеру.

Они посмотрели друг на друга, а потом Аннабель медленно протянула к нему руки и раскрыла объятия. Он тут же бросился в них. Она еле выдержала его напор. Его мерзкие руки немедленно нашли дорогу ей под юбку, и она позволила им там оставаться, стоически перенося его грубое лапанье. А ей так хотелось врезать ему коленом в пах. «Держись, Аннабель, осталось совсем немного. Надо продержаться до конца».

— Ох, детка! — со стоном выдохнул Бэггер ей в ухо. — Давай иди ко мне. Хоть разок, пока ты не уехала. Прямо здесь, на диване… Я просто умираю, так тебя хочу, просто умираю…

— Я это чувствую, Джерри, чувствую собственным бедром, — сказала она, умудрившись все же выскользнуть. Поправила трусики, опустила юбку. — О'кей, племенной жеребец, вижу, мне недолго удастся тебе сопротивляться. Скажи-ка, ты в Риме бывал?

— Нет, — удивленно ответил он. — А что?

— Я там каждый год снимаю виллу на время отпуска. Я тебе позвоню и скажу, как туда добраться. И через две недели мы там с тобой встретимся.

— Через две недели? А почему не сейчас?

— Мне сейчас дорога каждая минута — чтобы выполнить новый приказ, а потом, может быть, использовать этот перевод в сорок миллионов, чтобы выбить себе что-нибудь получше, чем Портленд.

— Но мое предложение вернуться сюда остается в силе. А я могу быть очень и очень настойчивым и убедительным.

Она медленно провела пальцем по его губам.

— Вот в Риме ты и докажешь мне это.

Сорок миллионов покинули казино «Помпеи» через два часа. Сообщение, которое Тони послал по электронной почте в операционный центр «Помпей», несло в себе некий специальный компонент: это был хакерский набор команд, который позволил Тони, находящемуся на безопасном расстоянии от казино, получить полный контроль над компьютерной системой заведения. Имея доступ в эту сеть, он вписал новый код в программу пересылки виртуальных денег.

Еще три сообщения ушли в «Эль-Банко дель Карибе», и когда туда поступили сорок миллионов, они были тут же автоматически переадресованы на другой иностранный банк — на счет, контролируемый Аннабель Конрой. И если для Бэггера и его людей все выглядело так, словно деньги действительно пришли в «Эль-Банко» — липовое электронное подтверждение их поступления было автоматически направлено в «Помпеи», — обратно к ним никогда не вернется ни цента. Схема, придуманная Аннабель, имела одну только цель: запустить нужные команды в компьютерную систему Бэггера. И когда это было сделано, она уже выиграла свою игру. Оставалось только до конца доиграть свою роль и дать Бэггеру возможность утопиться в собственной жадности и похоти, потому что лучший способ надуть лоха — это позволить лоху самому предложить какую-нибудь аферу.

Ровно через четыре дня, минута в минуту, Бэггер начнет нервничать, когда обнаружит, что деньги все не возвращаются и не возвращаются. Через час у него в животе возникнет нехорошее ощущение. Еще час спустя он будет готов убить первого встречного. А Аннабель и ее команда будут уже далеко, увозя с собой сорок один миллион долларов, не подлежащих никакому налоговому обложению.

Аннабель Конрой будет иметь возможность купить себе корабль и бороздить всю оставшуюся жизнь моря и океаны, оставив позади бесконечные аферы. И все же этого наказания ему мало, решила она, выходя из кабинета Бэггера и собираясь упаковывать свои вещи. В первую очередь, правда, она мечтала смыть с себя следы его прикосновений.

В душе она по-прежнему думала о том, что потеря денег явно недостаточное наказание для человека, который убил ее мать из-за десяти тысяч баксов, на которые его надул Пэдди Конрой. За такое любого наказания мало. И тем не менее сорок миллионов долларов — неплохое начало.

Глава 25

Роджер Сигрейвз выяснил, где живет Оливер Стоун, и послал людей в его коттедж, когда там никого не было. Они тщательно обследовали дом, не оставив никаких следов своего посещения. И самое главное — они сняли отпечатки пальцев Стоуна со стакана и с кухонного стола.

Сигрейвз прогнал отпечатки через общую базу данных ЦРУ и ничего не обнаружил. Используя известный ему код доступа, украденный у коллеги по службе, он попытался забраться в другую, еще более засекреченную, базу данных. Доступ он получил и немедленно ввел туда соответствующий запрос. Минуту спустя это привело его в субдиректорию 666, с которой он был, безусловно, хорошо знаком, хотя его запрос на поиск отпечатков пальцев Стоуна вернулся с сообщением: «Доступ закрыт». Сигрейвзу была известна субдиректория 666 потому что именно там содержалось его личное досье, или по крайней мере досье той «личности», которой он был раньше. Он частенько посмеивался над ярлыком «три шестерки», считая его слишком нахальным, но тем не менее точным.

Сигрейвз вышел из этой базы данных и задумался над полученными сведениями. Стоун явно работал когда-то на ЦРУ и, судя по его возрасту, давно. Он, по всей вероятности, был «ликвидатором», или «чистильщиком», потому что классификация 666 никогда не присваивалась тем, кто в этой конторе водил карандашом по бумаге или стучал по клавишам компьютера. Пока что Сигрейвз еще не знал, как относиться к этому открытию. Он уже успел выяснить, что библиотекарь, друг Стоуна, получил задание продать коллекцию книг де Хейвна. К сожалению, слежка его людей за Стоуном привлекла внимание последнего. А человек с индексом 666 — это очень осторожный и осмотрительный человек. Это качество является одним из самых главных при приеме на такую работу.

Может, убить его прямо сейчас? Или это приведет к еще большим осложнениям? В конце концов Сигрейвз решил отказаться от столь радикального предприятия. У него всегда будет такая возможность. «Черт побери, да я и сам могу это сделать. Один «три шестерки» против другого. Молодой против старого. А молодые всегда выигрывают. Ну, живи пока, Оливер Стоун. Пока что».

Но все равно с ним что-то надо делать, с этим Стоуном. И на потом это откладывать никак нельзя.

Через два дня после последнего визита в дом де Хейвна Стоун и Робин ехали на мотоцикле в магазин редких книг в старый город Александрию, штат Виргиния. Название магазина было написано на латинском и переводилось как «Книга четырех предложений». Калеб имел долю в этом предприятии, которое когда-то именовалось «Книги Дага», пока ему не пришла в голову отличная мысль перейти в самую высшую категорию и перебраться в другой район, населенный весьма зажиточными людьми. Стоун приехал сюда вовсе не для того, чтобы полюбоваться еще одной коллекцией старинных книг. Здесь у него хранились некоторые материалы, которые могли ему помочь.

Владелец магазина, Даг, который теперь фигурировал под более солидным именем Даглас, предоставил Стоуну неограниченный доступ к устроенному им тайнику. Это произошло потому, что Даглас страшно боялся Оливера Стоуна, человека, которого Калеб (по подсказке Стоуна) описал ему как маньяка, склонного к убийствам, пребывающего на свободе исключительно в силу юридических недоработок.

Тайник Стоуна находился в подвальном этаже, за фальшивой стеной. Его можно было открыть, потянув за проволоку, торчавшую в соседнем шкафу с противопожарными принадлежностями. Здание было очень старое, и когда-то в этой комнатке местный священник выслушивал исповеди. Теперь же здесь хранились многие вещи из прошлого Стоуна плюс коллекция папок с вырезками из газет и журналов.

С помощью Робина он выбрал и извлек оттуда несколько таких папок и забрал их с собой. Робин высадил его у коттеджа на кладбище.

— Смотри в оба, Оливер, — предупредил Робин. — Если наш маленький засранец Бин действительно связан с этим делом, у него достаточно влияния и связей наверху.

Стоун уверил его, что будет соблюдать осторожность, попрощался и пошел в коттедж. Сварил кофе, уселся за стол и начал просматривать папки с вырезками. Публикации, на которые он обращал внимание, были связаны с убийством спикера палаты представителей Роберта Брэдли. А также с почти одновременным пожаром в его доме, который лишь совершенно наивный человек мог счесть простым совпадением. И все-таки на первый взгляд казалось, что не существует никакой связи между явным убийством Брэдли, приписываемым местной террористической группе, именующей себя «Американцы против 1984» и вроде бы совершенно не вызывающей подозрений смерти Джонатана де Хейвна. ФБР получило от этой группы послание, в котором говорилось, что убийство Брэдли — первый шаг в войне против федерального правительства. Террористы обещали новые нападения, так что все системы безопасности в Вашингтоне были приведены в полную боевую готовность.

Пока Стоун просматривал вырезки, его все время что-то беспокоило, какая-то мысль, но он никак не мог понять, что именно. Брэдли пробыл спикером недолго, он стал им после скандала с предыдущими спикером и лидером большинства в конгрессе, обвиненными во взятках, за которые они лоббировали интересы определенных групп, а также в отмывании средств, полученных на их избирательную кампанию. Обычно пост спикера получал один из лидеров победившей на последних выборах партии, но поскольку двое таких лидеров сидели за решеткой, необходимы были чрезвычайные меры. И Брэдли, влиятельный председатель одной из комиссий палаты, с незапятнанной репутацией и достаточно далекий от проштрафившихся партийных лидеров, стал этаким политическим Моисеем, призванным вывести свой народ из мерзкой пустыни недостойного поведения.

Он начал с обещаний провести полную этическую чистку Палаты представителей и покончить с групповщиной и политиканством. Подобное обещали многие, но до дела никогда не доходило. И все же все вокруг были уверены, что если кто-то и способен совершить подобное, то только Брэдли.

Стоун взял еще одну папку и прочитал еще одну статью. В ней рассказывалось о Корнелиусе Бине, о том, как он приехал в эту страну без гроша в кармане и с нуля создал международный конгломерат компаний исключительно собственным потом и кровью. Подрядчики в оборонной сфере часто имеют вполне заслуженную репутацию людей, весьма свободно относящихся к этическим нормам и правилам. Выплата круглых сумм конгрессменам в обмен на политические блага — одна из самых древних политических игр в Вашингтоне, и поставщики танков и самолетов играют в эту игру просто самозабвенно.

Стоун дочитал до конца статью о Бине, в которой отмечались два успешных и огромных по масштабам контракта, недавно полученных его компаниями. Один был заключен с Пентагоном на поставку обычных ракетных систем нового поколения, а второй — на строительство нового мощного бункера для конгресса за пределами Вашингтона — для использования в случае нападения противника. И хотя некоторые циники стали бы утверждать, что при подобной катастрофе самое худшее, что может случиться со страной, — это всего лишь уничтожение сего высокоуважаемого собрания, Стоун полагал, что стране необходима определенная стабильность в руководстве.

Каждый из этих контрактов стоил миллиарды, и Бин выиграл оба тендера. Он обошел своих оппонентов по всем важным пунктам. «Выглядело это так, словно он читает их мысли», — отмечал репортер. Стоун не верил в телепатию, но, достаточно долго проработав в шпионской организации, очень даже верил в украденные тайны и секреты.

Он откинулся на спинку стула и отпил глоток кофе. Если предшественник Брэдли был карманным политиком Бина, а Брэдли обещал покончить с коррупцией, вероятно, кому-то было выгодно убрать со сцены этого новоявленного крестоносца. Но ведь никто не мог гарантировать, что преемник Брэдли окажется более склонным сотрудничать с такими, как Бин. Существовал также и такой фактор, как предупреждение. Будет ли новый спикер на всю катушку претворять в жизнь обещание Брэдли восстановить в палате этику поведения, когда именно это обещание, по всей видимости, и привело к насильственной смерти его коллеги? Террористическая группа вполне могла оказаться просто дымовой завесой; к тому же ее причастность к убийству доказать невозможно.

Вначале Стоун взялся за анализ обстоятельств смерти Брэдли, потому что существовала единственная очевидная для него связь между его убийством и смертью де Хейвна. И этой связью был Корнелиус Бин — человек, который заработал миллиарды, продавая оружие, а оно тысячами убивало людей. И все «во имя мира»…

Может, в том микроавтобусе Департамента общественных работ были именно люди Бина? Могли они каким-то образом повлиять на сотрудников секретной службы? Или это какая-то другая контора, действующая вместе с Бином, которая взяла на себя роль посредника в его делах? В стране десятилетиями обсуждается проблема существования военно-промышленного комплекса. Стоун же никогда в его существовании не сомневался — он много лет участвовал в его деятельности. И если этот комплекс и сейчас все тот же, каким он был тридцать лет назад, то это мощная сила, с которой следует считаться. Кроме того, она не колеблясь ликвидирует любого, кто окажется у нее на дороге. Стоун знал это по собственному опыту: он был одним из таких «ликвидаторов».

Надо будет дать Милтону задание выяснить все, что можно, относительно Брэдли и Бина. Милтон может забраться в любую базу данных, которые не имеют к нему никакого отношения; тем не менее они всегда оказываются наиболее интересными. Сам Стоун отправится к разрушенному дому Брэдли — может, удастся там что-то обнаружить. И еще ему нужно еще раз побывать в доме де Хейвна, чтобы понаблюдать в тот телескоп, но отнюдь не потому, что он горел желанием пощекотать себе нервы очередным секс-шоу в доме Бина. Нет, там было что-то, несомненно, важное, что он в первый раз проглядел.

Тут ему вдруг стало холодно, и он поднялся, чтобы развести огонь в камине. Потом выпрямился и начал растираться. Ему было холодно, очень холодно. Что тогда говорили в больнице? Он попытался вспомнить: «Температура у вас повышается обратно до нормы». Да, именно так она сказала, эта медсестра, что обихаживала Калеба. Ему это тогда показалось странным, потому что в больнице пациенту обычно говорят, что он поправляется, если температура у него падает. А она сказала, что у Калеба она повысилась почти до нормы, в этом он был совершенно уверен.

Стоун вдруг забеспокоился. Какая-то давно не дававшая ему покоя мысль наконец стала проясняться. Он схватил было свой сотовый телефон, чтобы обзвонить всех остальных, но потом остановился, уставившись в окно. Отсюда ему открывался прямой вид на улицу, проходившую вдоль ограды кладбища. И там… стоял белый микроавтобус Департамента общественных работ округа Колумбия. Его было хорошо видно в свете уличных фонарей.

Стоун немедленно отошел от окна. Позвонил Робину, но тот не брал трубку. Посмотрел на свой мобильник. На дисплее не было указателя зарядки. Но в этом районе сигнал всегда был отменный. Он снова посмотрел в окно. Значит, они глушат его сигнал. Он схватил трубку домашнего телефона. Тот молчал.

Стоун сдернул пальто с вешалки и бросился к задней двери. Придется перелезть через забор и дальше выбираться через лабиринты улочек Джорджтауна, а потом — в заброшенный дом, которым он иногда пользовался как запасным убежищем. Он осторожно открыл дверь и вышел. Впереди виднелся забор, совсем близко.

Выстрел в грудь остановил его и бросил на колени. Уже теряя сознание, Стоун поднял взгляд на человека в черном колпаке, обеими руками держащего пистолет. И ему показалось, что тот улыбнулся, когда его жертва упала на землю и замерла.

Глава 26

Было темно — темнота допроса. Стоун узнал ее сразу, как только пришел в себя. Он не только не видел ни единой части собственного тела, но ему даже казалось, что у него вообще нет никакого тела. Он был бос и стоял на самых кончиках пальцев ног, а руки были связаны над головой и подтянуты кверху. В помещении, где он находился, было холодно. В таких местах царил холод, потому что холод выматывает человека быстрее, чем жара. Он также понял, что не только бос, но и совершенно гол.

Из темноты раздался голос:

— Очнулся?

Стоун кивнул.

— Скажи это! — потребовал голос.

— Очнулся, — ответил Стоун. Он будет им отвечать односложно, только так и никак иначе. Он уже проходил через подобное три десятка лет назад, когда их задание провалилось и он попал в плен в стране, где ни один американец не желал бы оказаться на его месте.

— Имя?

Это было именно то, чего он больше всего опасался.

— Оливер Стоун.

Что-то твердое ударило его по затылку, на момент лишив сознания.

— Имя?

— Оливер Стоун, — медленно повторил он, ожидая, что следующий удар разнесет ему череп.

— Ладно, пока и это сойдет, Оливер. Де Хейвн?

Теперь Стоун почувствовал, как что-то вцепилось ему в ногу. Он попытался отбросить это, но тут же понял, что ноги его к чему-то привязаны. Это нечто продолжало взбираться по его правой ноге как змея. Он набрал полную грудь воздуха и попытался унять панический страх. Нет, это не может быть змея, они просто имитируют ее, наверняка. Потом эта штука начала тыкаться ему в ногу и не кусать, а давить, и это давление все возрастало. Черт, такое ощущение, что это действительно змея! Может, боа-констриктор? В полном мраке даже железные нервы Стоуна начали сдавать.

— Де Хейвн? — снова сказал голос.

Давление чуть ослабло, но по-прежнему чувствовалось — как вполне ощутимое предупреждение и угроза.

— Отчего он умер?

— Я не знаю.

Давление тут же усилилось. Теперь оно сжимало живот Стоуна. Ему стало трудно дышать. Ноги и руки болели, а его ахилловы сухожилия были готовы разорваться от столь долгого стояния на цыпочках.

— Думаю, его убили, — выдохнул Стоун.

Давление немного уменьшилось. Он быстро перевел дыхание, легкие болезненно втягивали воздух.

— Каким образом?

Стоун отчаянно пытался придумать, что ответить. Он не имел представления, кто эти люди, и не хотел говорить им слишком много. Он ничего не ответил, и давление прекратилось. Пораженный, он немного расслабился. И совершенно напрасно.

Он упал на пол — то, что держало его за руки, внезапно отпустило его. Он почувствовал, как его хватают сильные руки в перчатках. Когда он инстинктивно выбросил вперед руку, она попала во что-то твердое. Это было стекло и металл — достаточно высоко, там, где должно было находится лицо его мучителя. У них есть приборы ночного видения.

Стоуна подняли и куда-то понесли. Секунду спустя его швырнули вниз, на какую-то твердую поверхность, напоминающую длинную доску, и привязали к ней. Потом снова подняли, теперь вверх ногами, и затянули лицо целлофаном. Струя воды мощно ударила в лицо, вжимая целлофан в глазницы, нос и рот. Он задыхался. Ему устроили «водный помост», очень эффективный вид пытки. Страшно осознавать, что тебя топят — особенно если висишь вниз головой в полном мраке, привязанным к доске.

Струя вдруг перестала в него бить, и целлофан с лица сорвали. Но лишь только он успел выдохнуть, его голову сунули в холодную воду. Стоун снова задохнулся и напрягся, стараясь высвободиться. Сердце билось так быстро, что казалось, он вот-вот умрет от сердечного приступа, еще не успев захлебнуться.

Потом его голову выдернули из воды. Его вырвало, и рвота забрызгала ему все лицо.

— Каким образом? — спокойно повторил голос.

«Ну да, конечно, парень, что задает вопросы, всегда спокоен, — подумал Стоун моргая, чтобы очистить глаза от рвотных масс. — Сидит себе небось в уютной теплой комнате с чашкой кофе, пока из меня тут все дерьмо выбивают».

— Задохнулся, — выплюнул он. — Точно так же, как я по твоей милости, скотина!

За это Стоун заработал еще одно погружение головой в воду. Но сделал он это намеренно, чтобы смыть с лица остатки рвоты. Он успел перевести дыхание, прежде чем его сунули в воду, и вынырнул во вполне приличном виде.

— Каким образом? — снова спросил голос.

— Не от «Халона», от чего-то еще.

— От чего?

— Пока не знаю.

Тут Стоун почувствовал, что его нагибают, чтобы снова опустить лицом в воду. И закричал отчаянно:

— Но я могу узнать!

Голос ответил не сразу. Стоун воспринял это как хороший знак. Допрашивающие обычно не лезут за словом в карман.

— Мы просмотрели твои папки, — сказал голос. — Ты читал материалы по Брэдли. Зачем?

— Мне кажется, что это слишком очевидное совпадение. Его смерть, а затем смерть де Хейвна.

— Между ними ничего общего.

— Ты так думаешь?

Стоуну удалось глубоко вдохнуть, но на сей раз его держали под водой так долго, что он почти захлебнулся. Когда же вытащили, его мозг чуть не лопался от недостатка кислорода, руки и ноги тряслись, все тело совершенно онемело и отказывалось повиноваться.

— И что между ними, по-твоему, общего? — требовательно спросил голос.

— Еще раз меня макнешь, и я захлебнусь, так что, если ты именно этого добиваешься, почему бы тебе сразу со мной не покончить? — слабым голосом произнес Стоун и напрягся, ожидая очередного погружения. Но его не последовало.

— Что между ними, по-твоему, общего? — повторил голос.

Стоун чуть перевел дыхание, он сейчас только на это и был способен, и подумал, отвечать или нет. Если это окажется не то, что они хотят услышать, он умрет. Но он уже и так почти умер.

Он собрал все силы и сказал:

— Корнелиус Бин.

Мысленно приготовился к самому худшему, но голос произнес:

— Почему Бин?

— Брэдли выступал против коррупции. А Бин выиграл два крупных контракта при прежнем режиме. Может, Брэдли что-то обнаружил, а Бин не желал, чтобы об этом узнали все. Вот он и убил его, сжег его дом, а вину за это повесил на фиктивную террористическую группу.

Воцарилось длительное молчание. Стоун слышал лишь отчаянные толчки своего измученного сердца. Это пугало, но по крайней мере он был еще жив.

— Де Хейвн?

— Он сосед Бина.

— И в этом все дело? — спросил голос, явно разочарованный.

Стоун почувствовал, что его снова наклоняют.

— Да нет, это еще не все! У него там был телескоп, мы его обнаружили у де Хейвна на чердаке, и он был наведен на дом Бина. Де Хейвн мог увидеть что-то, что ему видеть не следовало. И тоже был убит, но не так, как Брэдли.

— Почему?

— Когда стреляют в спикера палаты, это не вызывает особого удивления. А де Хейвн — библиотекарь, Бин — его сосед. Это должно было выглядеть как несчастный случай подальше от их домов. В противном случае кто-нибудь начал бы тыкать пальцем в Бина.

Стоун ждал в полной тишине, гадая, правильный он дал ответ или нет.

Он весь изогнулся, когда почувствовал болезненный укол в руку. Секунду спустя глаза его закрылись, Оливер Стоун испустил длинный выдох и неподвижно вытянулся.

Роджер Сигрейвз наблюдал за тем, как выносили Стоуна. А для старика он еще очень даже неплох. Сигрейвз представил себе, что тридцать лет назад Стоун был ничуть не хуже его самого. Теперь он по крайней мере знал, что Стоун чуть ли не во всех смертных грехах подозревает Корнелиуса Бина. И по этой причине Оливер Стоун получит возможность еще немного пожить.

Глава 27

Окна гостиничного номера Аннабель выходили на Центральный парк, и она вдруг решила прогуляться. Ее прическа и цвет волос снова кардинально изменились. Теперь она стала брюнеткой с короткой стрижкой с боковым пробором — ее внешний вид соответствовал и фотографии в паспорте, изготовленном для нее Фредди. Одежда была типично нью-йоркская, то есть черная и стильная. Она побродила по парку, прикрываясь широкополой шляпой и темными очками. Несколько прохожих уставились на нее, кажется, вообразив, что она какая-то знаменитость. Ирония заключалась в том, что Аннабель никогда не стремилась к узнаваемости. Всю свою жизнь она держалась в тени, жизненно необходимой для любого талантливого шулера и кидалы.

Она купила у уличного торговца соленый кренделек, принесла его в номер, уселась на кровать и стала просматривать свои дорожные документы. С Лео они расстались в аэропорту Ньюарка. Фредди уже был в пути за границу. Она не стала их спрашивать, куда они направляются. Просто не хотела это знать.

Прибыв в Нью-Йорк, она связалась с Тони. Как и обещала, Аннабель организовала для него перелет в Париж. После чего он остался сам по себе, но с превосходными, хотя и фальшивыми, паспортом и прочими документами, а также с миллионами, лежащими на доступном в любое время банковском счете. На прощание она его еще раз предупредила:

— Пусть даже Бэггер в лицо тебя никогда не видел, он все равно поймет, что у меня был помощник — хакер, а у тебя ведь именно такая репутация. Так что заляг на дно на год или больше, за границей. И не швыряйся деньгами! Найди себе тихое уютное местечко, выучи местный язык и вообще — исчезни!

Тони обещал все сделать так, как она сказала.

— Я позвоню и сообщу, где осел.

— Нет, ни в коем случае! — отрезала Аннабель.

У нее было еще три дня до того, как настанет срок возврата денег Бэггера и он обнаружит, что его надули. Она бы отдала половину этих денег, лишь бы видеть его реакцию. Он, наверное, первым делом убьет всех своих компьютерных специалистов и половину бухгалтерии. А потом будет шататься по казино с пистолетом в руке и постреливать в пожилых граждан, приникших к игровым автоматам. Потом, может быть, СВАТ^[556] штата Нью-Джерси ворвется туда и сделает миру большое одолжение, укокошив этого подонка со всеми его бедами и несчастьями. Нереально, видимо, но почему бы не пофантазировать?

Ее собственный путь отхода лежал через Восточную Европу, а затем Азию. После чего — в южную часть Тихого океана, на прекрасный островок, который она открыла для себя много лет назад и никогда еще не возвращалась туда, опасаясь разочарования. Но теперь это не имело никакого значения.

Ее доля в хапке размещена на нескольких оффшорных счетах. Всю оставшуюся жизнь она будет жить на проценты и доходы с инвестиций, ну, может быть, лишь иногда тревожа основной капитал. Она обязательно купит себе кораблик, пусть небольшой, и научится им управлять. Кругосветное путешествие ей ни к чему — ее вполне устроят океанские прогулки в тропиках.

Она подумала было, а не послать ли Бэггеру свои поздравления, но в конце концов решила, что подобное поведение, во-первых, недостойно ее, а во-вторых, не соответствует уровню прокрученной аферы. Пусть себе теряется в догадках всю оставшуюся жизнь. Дочка Пэдди Конроя вряд ли окажется в его списке подозреваемых, в этом она была уверена, потому что он и понятия не имеет, что у Пэдди есть дочь. Отношения Аннабель с отцом и в самом деле были уникальными, и в мире кидал и шулеров никто не знал, что она его дочь. Лео и несколько других парней, с которыми они когда-то вместе работали, в конце концов докопались до истины.

И все же на этот раз многочисленные камеры слежения в казино «Помпеи» сделали свое дело. И она знала, что Бэггер с этими фото поднимет весь мир аферистов и шулеров, чтобы подкупом или даже пытками выяснить, кто она такая. Любой мошенник запляшет от радости, узнав, как она надула Бэггера. И между ними может оказаться некто, кто лишь взглянет на фото и тут же выдаст ее имя, особенно если Бэггер станет угрожать. Ну что же, думала она, пусть явится. По всей видимости, он сразу поймет, что убить ее будет потруднее, чем он думал. Дело ведь не в величине собаки, вышедшей на бой. Дело в ее боевых качествах. По иронии судьбы эту мудрость поведал ей вовсе не отец, а мать.

Тэмми Конрой, несмотря на свои криминальные занятия, была хорошей и доброй женщиной и многострадальной женой Пэдди. До встречи с этим очаровательным ирландцем она была официанткой в коктейль-баре. А он обладал неиссякаемым запасом веселых историй и мог подхватить любую песенку, да таким голосом, что заслушаешься. Пэдди Конрой доминировал в любой компании. Может, именно поэтому его потенциал как мошенника и шулера так до конца и не был никем раскрыт. Лучшие шулера и кидалы те, о чьем существовании никто даже не догадывается. Пэдди, видимо, на это было наплевать, он верил в свою звезду, считал, что отвага и улыбка выручат его в любой ситуации. Так оно по большей части и случалось. Но это не спасло Тэмми Конрой…

Джерри Бэггер лично всадил ей пулю в голову, когда она отказалась предать своего мужа. Пэдди, несомненно, не был жене столь же предан. Он удрал, когда Бэггер повис у него на хвосте. Аннабель не смогла даже присутствовать на похоронах матери, потому что Бэггер и его люди были на кладбище и ждали, что появится Пэдди. Это было много лет назад, но Бэггер, вероятно, все еще надеется разыскать ее отца. И все из-за паршивых десяти штук! Да он на свои костюмы тратит больше! Но Аннабель понимала, что по большому счету все это было вовсе не из-за денег. Дело было в репутации. А в мире Бэггера единственный способ поддерживать соответствующую репутацию заключается в том, чтобы на каждый удар отвечать пятью. И не важно, украл у него кто-то десять штук или десять лимонов, Бэггер в любом случае отомстит этому человеку, если сумеет до него дотянуться. Вот почему в казино «Помпеи», разоблачив шулеров-неудачников, Аннабель тут же вызвала полицию. Когда в помещении копы, Бэггер не отважится кому бы то ни было дробить коленные чашечки. Если у этих ребят хватит ума, они смоются из города сразу же, как только их освободят после уплаты штрафов.

Пусть Бэггер и выглядел как карикатура на казиношного босса из скверного гангстерского фильма, но одно в нем не было ни показным, ни шуточным — его манера всегда прибегать к силе, к насилию. Если ты промышляешь шулерством в других казино, отправляйся в тюрьму. Но с Бэггером это не проходило. Он был своего рода реликтом, сохранившимся с тех времен, когда единственным способом расправы с надоедливым шулером в Лас-Вегасе было сначала разбить ему коленные чашечки, а потом и голову. Его неспособность отказаться от подобных методов в современном игорном мире привела к его изгнанию из Города Греха. И хотя в Атлантик-Сити он так и не смог полностью избавиться от этой дурной привычки, он все же стал делать это не напоказ, а скрытно.

Тем не менее в случае с Тэмми Конрой кидалово на десять тысяч долларов при обычных обстоятельствах могло закончиться не так трагично. Но к тому времени Пэдди и Бэггер уже давно находились в состоянии войны. Сам Пэдди держался подальше ото всех казино Бэггера, но посылал туда группы шулеров, которые работали на него, включая его собственную дочь, тогда еще тинейджера, и еще более юного Лео. Они чуть было не стали кормом для рыб в океане в тот последний раз, когда они посетили Атлантик-Сити. И все-таки даже годы спустя Бэггер в итоге увидел связь между Пэдди и неприятностями в своих казино. И однажды лично появился на пороге дома Пэдди, далеко от Джерси. Но Пэдди там не было. Говорили, что его кто-то предупредил и он вовремя смылся… «забыв» посвятить в это свою жену.

Никаких улик, что Тэмми убил Бэггер, конечно же, не осталось. У него всегда было миллион алиби, так что никаких обвинений ему даже не предъявляли. Однако ветераны-шулера, располагавшие «внутренней» информацией, с которыми беседовала Аннабель, догадывались, как это произошло. Но даже если бы они все видели своими глазами, ни один из них не выступил бы свидетелем против Бэггера.

Общаясь с ним столь близко в течение последней недели, Аннабель не раз хотела приставить к его башке пистолет и нажать на курок. Так она свела бы с ним давние счеты, но расплачиваться пришлось бы собственной жизнью или свободой. Нет, то, что она проделала, было гораздо лучше. Ее отец никогда не любил связываться с крупными делами, утверждая, что на них уходит слишком много времени и они чреваты многими опасностями. А вот Тэмми Конрой могла бы по достоинству оценить артистизм исполнения данной аферы. И если мать каким-то образом все же оказалась на небе, Аннабель надеялась, что сейчас она видит оттуда, как Джерри Бэггер обнаружил, что его ловко втянули в суперзаезд, входной билет на который стоит сорок миллионов баксов.

Она взяла со столика пульт от телевизора и прошлась по каналам, хрустя крендельком. Новости были такие же, как всегда, — скверные. Погибли еще несколько солдат, умерли от голода еще больше людей, очередные смертники взорвали себя и тех, кто оказался поблизости, во имя своего «идола». Покончив с телевизором, она взялась за газету. От старых привычек избавиться крайне трудно, поэтому Аннабель опять поймала себя на том, что вчитывается в статьи и заметки, думая, каким образом лучше использовать все эти детали в очередной блестящей афере. Нет, теперь с этим покончено, сказала она себе. Надуть Бэггера — венец ее карьеры. Выше уже некуда — разве только вниз.

Но последняя заметка, которая попалась ей на глаза, заставила ее резко сесть, да так, что она уронила крендель с горчицей на одеяло. Широко раскрыв глаза, она уставилась на маленькое фото, сопровождавшее заметку на последней полосе. Это был короткий некролог, посвященный выдающемуся ученому и автору многих публикаций. Причина смерти Джонатана де Хейвна не указывалась, сообщалось только, что он умер внезапно, на работе, в библиотеке конгресса. Хотя он умер уже некоторое время назад, приготовления к похоронам завершились только сейчас, а сами похороны состоятся завтра, в округе Колумбия. Аннабель, конечно, не знала, что задержка с похоронами была вызвана неспособностью патологоанатома точно установить причину смерти. Однако, поскольку никаких подозрительных обстоятельств вскрыто не было, смерть признали естественной, а тело передано в похоронное бюро.

Аннабель схватила сумку и начала запихивать в нее свои вещи. Планы только что радикально изменились. Теперь она полетит в Вашингтон. Сказать последнее «прости» своему бывшему мужу Джонатану де Хейвну — единственному человеку, сумевшему действительно завоевать ее сердце.

Глава 28

— Оливер! Оливер!

Стоун приходил в себя очень медленно. Наконец ему удалось сесть, с большим трудом. Он оказался на полу в своем коттедже, полностью одетый, волосы все еще были мокрые.

— Оливер! — Кто продолжал барабанить в наружную дверь.

Стоун поднялся, доковылял до двери и открыл ее.

На него удивленно пялился Робин.

— Какого черта с тобой стряслось? Опять взялся за текилу? — Однако обратив наконец внимание на явно угнетенное состояние друга, он стал серьезным: — Оливер, с тобой все в порядке?

— Я не умер. Вот это уж точно.

Он знаком пригласил Робина войти, а потом десять минут рассказывал ему о произошедшем.

— Черт побери! Кто они такие, ты не понял?

— Кто бы они ни были, они хорошо знакомы с техникой пыток, — сухо ответил Стоун, ощупывая шишку на голове. — Кажется, я больше никогда не смогу пить воду.

— Значит, они теперь знают насчет Бина?

Стоун кивнул:

— Не думаю, что это явилось для них полным сюрпризом. Но полагаю, что то, что я им сообщил насчет Брэдли и де Хейвна, определенно было для них совершенно новой информацией.

— Кстати, о де Хейвне. Похороны сегодня. Мы тебе поэтому и звонили. Там будет Калеб, вместе с большинством сотрудников библиотеки конгресса. Милтон тоже приедет, а я поменялся сменами у себя на работе, чтобы туда попасть. Мы подумали, что это может оказаться важным.

Стоун встал, но тут же пошатнулся.

Робин схватил его за руку:

— Оливер, тебе, наверное, лучше пока побыть дома и не рыпаться.

— Еще один такой сеанс пыток, и я отправлюсь на собственные похороны. Но сегодняшняя служба может и вправду оказаться важной для нас. Хотя бы из-за тех, кто там обязательно появится.

На заупокойную службу в церкви Сент-Джон рядом с парком Лафайет явилось множество людей из библиотеки и государственных учреждений. Присутствовал там и Корнелиус Бин с супругой — высокой, стройной и очень привлекательной женщиной чуть старше пятидесяти, с роскошными светлыми волосами. Ее несколько высокомерный вид довольно забавно сочетался с нервно-настороженнойманерой поведения. Корнелиуса Бина в Вашингтоне хорошо знали, люди постоянно подходили к нему, пожимали руку, выказывали почтение. Он принимал все это вполне добродушно, но Стоун заметил, что он все время держит жену под руку, словно она могла упасть без его поддержки.

По настоянию Стоуна члены «Верблюжьего клуба» рассыпались по всей церкви, чтобы наблюдать за разными группами людей. Хотя было понятно, что те, кто его похитил, осведомлены о его связи с остальными, Стоун не хотел напоминать им — если они, конечно, здесь, — что у него имеются три друга.

Стоун сидел в задней части церкви, и его опытный взгляд привычно сканировал все пространство перед ним, пока не остановился на женщине, что сидела сбоку невдалеке. Когда она повернулась и отбросила с лица прядь волос, Стоун впился в нее взглядом. Его подготовка и опыт дали ему отличные навыки запоминания лиц, и он сразу понял, что уже видел этот профиль, хотя женщина, на которую он смотрел, сейчас выглядела гораздо старше.

После окончания службы члены «Верблюжьего клуба» вышли из церкви вместе, шагая позади Бина и его жены. Бин что-то шепнул жене, прежде чем обернуться и заговорить с Калебом.

— Грустный день, — сказал он.

— Да уж, — выдавил Калеб. Он смотрел на миссис Бин.

— Ох, — спохватился Бин, — это моя жена Мэрилин. А это… э-э…

— Калеб Шоу. Я работал с Джонатаном в библиотеке.

Он представил ей и остальных членов «Верблюжьего клуба». Бин оглянулся на церковь, откуда служащие уже выносили гроб.

— И кто бы только мог подумать! Он таким здоровяком всегда казался!

— Многие выглядят здоровяками прямо накануне смерти, — рассеянно отозвался Стоун. Он не сводил взгляда с женщины, которую заметил ранее. На ней были черная шляпка, темные очки, длинная черная юбка и сапоги. Высокая и стройная, она резко выделялась среди остальной публики.

Бин попытался проследить за взглядом Стоуна, но тот отвернулся, прежде чем Бин успел засечь, куда он смотрит.

— Надеюсь, они уверены в причине его смерти, — заметил Бин. Потом быстро добавил: — Я хочу сказать, что иногда возможны ошибки…

— Думаю, если они и ошиблись, мы об этом со временем узнаем. Пресса обычно вытаскивает подобные факты на свет божий.

— Да уж, журналисты мастера по этой части, — с неудовольствием заметил Бин.

— Мой муж многое знает о внезапных смертях! — выпалила вдруг Мэрилин Бин. А когда все уставились на нее, поспешно добавила: — Я имею в виду продукцию, которую выпускает его компания.

Бин улыбнулся Калебу и остальным и сказал:

— Извините нас. — И, твердо взяв жену под руку, повел ее прочь. Стоуну показалось, что в глазах женщины мелькнула веселая искорка.

Робин некоторое время смотрел им вслед.

— Я теперь смотрю на этого парня и представляю его с женскими трусами на убогом члене, развевающимися как флаг. Мне пришлось себе кулак в рот засунуть, чтоб не расхохотаться во время службы в церкви.

— Очень мило с его стороны, что он сюда пришел, — съязвил Стоун. — Он же просто знакомый.

— А его мадам весьма непростая штучка, — добавил Калеб.

— Да, она производит впечатление достаточно умной, чтобы все знать об изменах мужа, — сказал Стоун. — Не верится мне, что у них любовь.

— И все же они вместе, — ехидно добавил Милтон.

— Из любви к деньгам, власти и положению в обществе, — скривился Калеб.

— Что ж, я бы не возражал против такого хотя бы в одном из моих браков, — отпарировал Робин. — Любовь у меня была, хотя и недолго, но ничего другого точно не было.

Стоун снова уставился на леди в черном.

— Вон та женщина, она тебе не кажется знакомой?

— Да их разве поймешь? — сказал Калеб. — Она же в шляпке и в темных очках.

Стоун достал фото.

— Думаю, это та самая.

Они столпились вокруг него, рассматривая фотографию, потом Калеб и Милтон стали пялиться на женщину, указывая на нее пальцами.

— Может, вы оба будете вести себя поскромнее? — прошипел Стоун.

Похоронная процессия наконец добралась до кладбища. После окончания службы над могилой все побрели к своим машинам. Дама в черном припала к гробу, пока двое могильщиков в джинсах и синих рубашках ждали в сторонке. Стоун оглянулся по сторонам и заметил, что Бин и его жена уже уселись в свой лимузин. Он осторожно осмотрелся вокруг, выискивая тех, для кого применение пыток водой — обычное дело. Таких людей легко можно вычислить, если знаешь, кого именно ищешь, а Стоун это знал. Однако все его наблюдения ничего не дали.

Он махнул остальным, чтобы следовали за ним, и направился к женщине в черном. Она все еще стояла, положив ладонь на гроб розового дерева, и, кажется, что-то бормотала — видимо, молитву.

Они дождались, пока она отойдет от гроба. И когда она повернулась к ним, Стоун сказал:

— Джонатан умер в расцвете сил. Очень грустно.

Глядя на него сквозь темные очки, она спросила:

— Откуда вы его знаете?

— Я работал с ним в библиотеке, — ответил Калеб. — Он был моим шефом. Нам его будет очень не хватать.

Женщина кивнула:

— Да, наверное.

— А вы откуда его знали? — небрежно спросил Стоун.

— Это было очень давно, — туманно ответила она.

— Давняя дружба — редкое явление в наше время.

— Это уж точно. Извините. — Она прошла мимо них, направляясь к выходу.

— И вот что любопытно, — громко произнес Стоун, чтобы она услышала. — Медики так и не сумели выяснить причину его смерти. — Замечание произвело надлежащий эффект. Женщина остановилась и обернулась.

— В газете было написано, что это сердечный приступ.

Калеб помотал головой:

— Он умер оттого, что сердце остановилось, но приступа у него не было. Газетчики поспешили с выводами, я так думаю.

Она сделала несколько шагов к нему:

— Я не знаю, кто вы.

— Калеб Шоу. Я работаю в читальном зале отдела редких книг библиотеки конгресса. А это мой друг…

Стоун протянул ей руку:

— Сэм Биллингс. Рад с вами познакомиться. — Он мотнул головой в сторону двух остальных членов «Верблюжьего клуба»: — Тот, что покрупнее, — Робин, а другой — Милтон. А вас как зовут?

Но она не обращала никакого внимания на Стоуна, а смотрела только на Калеба.

— Если вы работаете в библиотеке, то, наверное, любите книги, как любил их Джонатан.

Калеб просветлел лицом, как только разговор зашел о его любимом деле.

— О, конечно! Дело еще и в том, что Джонатан в своем завещании назначил меня своим литературным поверенным. И я сейчас как раз занимаюсь инвентаризацией его коллекции. Ее нужно оценить, а потом продать. Деньги пойдут на благотворительность.

Тут он замолчал: Стоун сделал ему знак заткнуться.

— Это вполне в духе Джонатана, — заметила она. — Его родители, я полагаю, уже умерли?

— О да. Отец уже много лет как умер. А мать — два года назад. Джонатан унаследовал их дом.

Стоуну показалось, что женщине потребовались немалые усилия, чтобы не улыбнуться при последнем сообщении. Что этот адвокат говорил Калебу? Кажется, что брак был расторгнут. И видимо, не женой, а мужем, но по настоянию его родителей…

— Я бы хотела взглянуть на его дом, — сказала она Калебу. — И на его коллекцию. Наверное, она здорово увеличилась.

— Вы знали про его коллекцию? — спросил Калеб.

— У нас с Джонатаном было очень много общего. Долго я здесь не пробуду. Это можно сделать сегодня вечером?

— А мы как раз и собирались туда сегодня вечером, — ответил Стоун. — Если вы остановились в отеле, можем вас захватить по дороге.

Женщина покачала головой:

— Нет, встретимся прямо на Гуд-Феллоу-стрит. — И быстро пошла к ожидавшему ее такси.

— Думаешь, это ничего, что мы ее пригласили в дом Джонатана? — спросил Милтон. — Мы ж ее совершенно не знаем…

Стоун снова вытащил из кармана фотографию и поднял ее повыше:

— Думаю, что все-таки знаем. По крайней мере скоро это выяснится. На Гуд-Феллоу-стрит, — задумчиво добавил он.

Глава 29

После того как завершились проводившиеся за закрытыми дверями слушания в комиссии по разведке палаты представителей, Сигрейвз и Трент выпили по чашечке кофе в кафетерии, а потом вышли на улицу и стали медленно прогуливаться по дорожкам вокруг Капитолия. Поскольку по службе они обязаны были много времени проводить в обществе друг друга, это не могло вызвать никаких подозрений.

Сигрейвз остановился, чтобы распечатать пачку жевательной резинки, а Трент нагнулся завязать шнурок на ботинке.

— Стало быть, вы считаете, что этот парень раньше служил в конторе? — спросил Трент.

Сигрейвз кивнул:

— Три шестерки; вы ведь знаете, что это за категория, Альберт?

— Только в общих чертах. Мой допуск не слишком высокого класса. Контора наняла меня для аналитической работы, а вовсе не для оперативной. У меня не те способности. Кроме того, после десяти лет ковыряния в этом дерьме с меня вполне довольно.

Сигрейвз улыбнулся:

— Перепрыгнули в политики, да? Конечно, это намного лучше, не так ли?

— Для нас обоих.

Сигрейвз понаблюдал, как его коллега причесывает оставшиеся на голове несколько жидких прядей, каким-то образом умудряясь без зеркала отлично пристраивать одну рядом с другой.

— А почему бы вам просто не завязать со всем этим? — ухмыльнулся он. — Вокруг полно дамочек, готовых запасть на таких мачо. А пока что можете заняться собственной персоной.

— После того как мы завершим свои карьеры, у меня будет столько денег, что в той стране, где я осяду, дамочки будут счастливы видеть меня таким, какой я есть.

— Ну как угодно.

— Этот малый с тремя шестерками может осложнить нам дело. Возможно, это уже грозовое предупреждение.

Сигрейвз покачал головой:

— Если им заняться, можно и впрямь осложнить ситуацию. Насколько я понимаю, у него сохранились кое-какие связи. Если бы я его убрал, пришлось бы убрать и его друзей. А при таком раскладе можно наломать дров и вызвать подозрения ненужных людей. Пока что он считает, что это работа Бина. Если он изменит свое мнение, тогда прогноз погоды будет звучать совершенно по-иному.

— Вы действительно считаете, что это наилучшая стратегия?

Сигрейвз чуть помрачнел.

— Ну давайте посмотрим в глаза реальности, Альберт. Пока вы спокойно сидели за своим жалким столом в тихом уютном Вашингтоне, я совал башку в такие гнусные дыры, на которые вы даже по телевизору боитесь смотреть. Так что продолжайте заниматься тем, чем занимаетесь, а заботы о наших стратегических планах уж оставьте мне. Если, конечно, не считаете, что у вас это получится лучше, чем у меня.

Трент попытался улыбнуться, но от страха не смог.

— Да я и не сомневаюсь в вас…

— А впечатление такое, что сомневаетесь, черт бы вас побрал! — Сигрейвз вдруг улыбнулся и обнял Трента за тщедушные плечи. — Не стоит нам сейчас ссориться, Альберт. Все идет слишком хорошо, не так ли? — Он стиснул его еще крепче и отпустил только тогда, когда почувствовал, что тому больно. Это было приятное ощущение — чувствовать, как ему больно. — Я правильно говорю?

— Абсолютно, — подтвердил Трент, потирая плечи с таким видом, словно вот-вот заплачет.

«Ты, видимо, в гимнастическом зале перекачался, сукин сын», — подумал он.

Сигрейвз между тем сменил тему беседы:

— Четверо связных Государственного департамента мертвы. Как и было задумано вначале. — Он лично знал одного из убитых; они даже служили когда-то вместе. Отличный агент, но миллионы долларов, выплаченные за него, легко перевесили дружеские отношения.

— Полагаете, что правительство вдруг проявит изобретательность? Что у нас дальше по списку?

Сигрейвз бросил сигарету и посмотрел на своего компаньона.

— Увидите, когда до этого дойдет дело, Альберт. — Ему уже несколько поднадоел этот его младший партнер. Их нынешний джем-сейшн был отчасти посвящен именно этому — показать Тренту, что он был и навсегда останется только подчиненным. А если положение станет рискованным и карточный домик накренится, Трента нужно будет убрать первым, и по весьма простой причине: слабаки под давлением всегда раскалываются.

Они расстались, и он пошел к своей машине, стоявшей в закрытой зоне. Помахал охраннику, который знал его в лицо.

— Охраняешь мои колеса? — улыбаясь, спросил Сигрейвз.

— Ваши и все остальные, — ответил охранник, покусывая зубочистку. — А вы все охраняете безопасность страны?

— Делаю все, что могу. — На самом деле следующим документом, который Сигрейвз вскоре передаст Тренту, был перечень основных положений новейшего стратегического плана Агентства национальной безопасности по отслеживанию международных террористов. Средства массовой информации всегда полагают, что АНБ работает, не считаясь с законами. Но они не знают и половины всего. Не знает и близорукая толпа на Капитолийском холме. А вот некоторые хорошо оснащенные оружием деятели, ненавидящие Америку и проживающие тысяч за семь миль от нее и по меньшей мере на восемь столетий в прошлом, готовы платить миллионы долларов, чтобы узнать об этом. А деньги всегда решают все — и наплевать на патриотизм. По убеждению Сигрейвза, единственное, что в итоге получают эти патриоты за все свои старания, — национальный флаг на свой гроб. И самая главная проблема в том, что надо быть мертвым, чтоб его удостоиться.

Сигрейвз поехал обратно, к себе в офис, закончил там кое-какие дела и отправился домой. Дом его представлял собой построенное на участке в четверть акра тридцать лет назад двухэтажное ранчо с тремя спальнями и двумя туалетами. Земля нуждалась в основательном осушении и обходилась ему почти в половину зарплаты, улетавшей на выплаты по закладной и налоги на собственность. Он быстро, но очень внимательно осмотрел все помещения, а потом открыл дверцу маленького шкафчика в подвале, который всегда держал запертым и под охраной мощной системы сигнализации.

Внутри, расставленные в строгом порядке, на полках хранились памятные сувениры, оставшиеся от его прошлого. Среди всего прочего там были коричневая перчатка, отороченная мехом, пуговица от пиджака в маленькой коробочке для ювелирного украшения, очки в пластмассовом футляре, ботинок, висевший на крючке на стене, наручные часы, два женских браслета, маленькая чистая записная книжка с монограммой «АФВ», шляпка-тюрбан на полке и экземпляр Корана под стеклом, меховая шапка и детский слюнявчик. Этот слюнявчик иногда вызывал у него приступ сожаления. Но когда убиваешь родителей, часто приходится и ребенка приносить в жертву необходимости. Заложенная в машину бомба ведь не разбирается, кого она уничтожает. Каждый предмет имел свой номер — от единицы до пятидесяти пяти, и за каждым скрывалась история, известная только ему самому и немногим другим в ЦРУ.

Сигрейвз потратил немало сил и часто шел на огромный риск, собирая все эти предметы. Это была его коллекция. По его мнению, каждый человек является своего рода коллекционером. Одни с детства и до самой старости коллекционируют марки, монеты и книги. Другие собирают коллекции разбитых сердец или сексуальных побед. А находятся и такие, кто получает удовольствие от коллекционирования пропавших душ. И Роджер Сигрейвз собирал личные вещи людей, которых он убил, или, лучше сказать, уничтожил, поскольку сделал он это под флагом и в интересах своей страны. Его жертвам не было до этого никакого дела — они все равно в конечном итоге оказывались мертвы.

Сегодня вечером он спустился сюда, чтобы добавить к коллекции еще два предмета: ручку, принадлежавшую Роберту Брэдли, и кожаную закладку для книг Джонатана де Хейвна. Они разместились на почетных местах на полке и в коробке. Уложив их, он приклеил к ним номера. Количество предметов в коллекции приближалось к шестидесяти. Много лет назад он рассчитывал довести их число до сотни и даже довольно резво взял старт, поскольку в те годы у его страны было в мире множество врагов, которым следовало умереть. Но в последние годы число поступлений в коллекцию значительно сократилось; причиной этого стала бесхребетная администрация и еще более слабое руководство ЦРУ. И он уже давно отказался от первоначально поставленной цели. И вместо количества сосредоточился на качестве.

Любой здравомыслящий человек, узнав историю этих предметов, мог бы назвать Сигрейвза психопатом, коллекционирующим личные вещи убитых им людей. Но заключение было бы ошибочным, это уж он-то знал точно. В сущности, лишь дань уважения тем, кого он лишил самого дорогого. Если кому-нибудь удастся убить его самого, Сигрейвз был уверен, что тот окажется достаточно достойным противником. Он запер свою коллекцию и пошел обратно наверх, чтобы заняться разработкой плана следующего предприятия. Ему нужно было кое-что заполучить, и теперь, когда де Хейвн мертв и похоронен, настало время заняться этим.

Аннабель Конрой сидела во взятой напрокат машине на углу Гуд-Феллоу-стрит. Прошло много лет с тех пор, как она была здесь в последний раз, но место не слишком изменилось. Здесь по-прежнему ощущался заплесневелый запах старых денег, хотя теперь он перемешивался с такой же гнусной вонью новых. У Аннабель, конечно же, не было тогда ни тех ни других — факт, за который Элизабет, мать Джонатана де Хейвна, немедленно с радостью и ухватилась. Ни денег, ни хороших манер — именно это она, видимо, снова и снова повторяла своему сыну, пока ее слова не отпечатались в его весьма впечатлительном мозгу. В итоге их брак был расторгнут. Аннабель тогда не стала оспаривать его решение. Да и какой в этом был смысл?

И все-таки она не испытывала неприязни к бывшему мужу. Он во многом оставался ребенком — эрудированным, добрым, щедрым и любящим. Но в то же время у него не было ни капли собственной воли, он всегда бежал от любой конфронтации как черт от ладана. Ему было далеко до властной и острой на язычок матери; да и много ли найдется сыновей, способных устоять перед такими мамочками? После развода он писал Аннабель трогательные письма, осыпал ее подарками, повторял, что все время думает только о ней. Она в этом никогда и не сомневалась. Он по природе своей не был склонен к обманам; для нее же подобное стало совершенно новой концепцией. Противоположности и в самом деле притягиваются.

И все же он ни разу не просил ее вернуться. Тем не менее в сравнении со всеми другими мужчинами, которых она узнала за свою жизнь, — все они, как и она сама, были вне закона, — он просто светился чистотой и невинностью. Он всегда брал ее под руку и бросался открыть дверь своей леди. Он говорил с ней о вещах, играющих важную роль в мире нормальных людей, в мире, который казался ей недосягаемым, как космос. И все-таки Джонатан сумел приблизить ее к этому миру.

Аннабель знала, что здорово изменилась за то время, что жила рядом с Джонатаном де Хейвном, а он, хотя и был ужасно консервативным, все же проникался и ее жизнью, о которой никогда раньше и не подозревал. Да, он был добрым человеком. И она очень жалела, что он умер.

Она сердито смахнула слезу, которая вдруг скатилась по щеке. Подобных эмоций она не признавала, они были чужды ей и вообще недопустимы. Она больше не плачет. Она ни с кем не сближается настолько, чтобы оплакивать его смерть. Даже смерть собственной матери. Правда, она отомстила за смерть Тэмми Конрой, но ведь это принесло ей и неплохие деньги. Пошла бы она на месть бескорыстно? В этом Аннабель не была полностью уверена. Да и какая разница? В итоге у нее было почти семнадцать миллионов «причин», размещенных на счетах за границей, которые свидетельствовали о том, что разницы никакой нет и в помине.

Тут она увидела, как серая «нова», тарахтя, вывернула из-за угла напротив дома де Хейвна. Из нее вышли четверо мужчин: этот странный тип, уверявший ее на кладбище, что причина смерти Джонатана официально не подтверждена. Ну, с Джонатаном она уже попрощалась. Теперь она пройдется по его дому, в кои-то веки не под бдительным надзором мамаши де Хейвн, которая пристально следила за каждым «неприличным» движением бедер своей невестки. А потом — на самолет, и прочь отсюда. Аннабель не хотела оставаться на том же континенте, где торчит Джерри Бэггер, только что обнаруживший, что стал на сорок миллионов беднее, и начавший, вероятно, извергаться с такой мощью, до которой вулкану в его казино ох как далеко.

Ведь бэггеровская кипящая лава вполне может достичь и округа Колумбия.

Она выскользнула из машины и направилась к дому — к той жизни, которая когда-то вполне могла стать ее, если бы все не сложилось иначе.

Глава 30

Они спустились в книжное хранилище, после того как быстро провели Аннабель по помещениям первого этажа. Калеб не стал открывать маленький сейф, спрятанный за картиной. Он не собирался ни с кем больше делиться информацией о «Книге псалмов». Когда она осмотрела коллекцию, все поднялись обратно наверх, и Аннабель еще раз прошлась по всем элегантно обставленным комнатам с явно заинтересованным видом.

— Вы здесь бывали раньше? — напрягся Стоун.

Она посмотрела на него ничего не выражающим взглядом:

— Я что-то не припомню, что говорила вам об этом.

— Ну вы же знаете, что Джонатан жил на Гуд-Феллоу-стрит. Вот я и предположил…

— Не стоит слишком много предполагать — так будет лучше. — Она продолжала осматриваться по сторонам. — А дом не слишком изменился. Но, по крайней мере, избавился от самых уродливых предметов меблировки. Вероятно, после того, как умерла его мать. Не думаю, что это было возможно до того, как Элизабет испустила последний вздох.

— А где вы познакомились с Джонатаном? — спросил Калеб. Она проигнорировала его вопрос. — Он ведь мог упомянуть ваше имя в разговоре, хотя вы так и не представились, — настаивал он, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Стоуна.

— Сьюзен Фармер. Мы познакомились на Западе.

— И поженились тоже там? — встрял Стоун.

Она произвела на него отличное впечатление, потому что даже не вздрогнула. Но и не ответила. И Стоун решил выложить туза:

— Джонатан был разведен. Судя по тону вашего замечания по поводу Элизабет де Хейвн, вы считаете ее инициатором расторжения брака. А он сохранил вот эту фотографию. Женщина весьма похожа на вас. Мужчины подобные фото просто так не хранят. Надо думать, тут особый случай.

Он протянул ей фотографию. На этот раз он заметил ее реакцию. Протянутая рука, твердая и сильная, чуть дрогнула, а глаза открылись чуть шире и, кажется, немного повлажнели.

— Джонатан был очень красивый мужчина, — печально произнесла она. — Высокий, с роскошной каштановой шевелюрой, а глаза такие, что одного его взгляда было достаточно, чтобы забыть о неприятностях.

— Знаете, а вы и сейчас также прелестны, — великодушно добавил Робин, подходя к ней поближе.

Аннабель, кажется, и не слышала его слов. Она вдруг сделала то, чего не делала уже очень давно: улыбнулась — сердечно, от всей души.

— Это фото было сделано в день нашей свадьбы. Мой первый и единственный брак…

— И где вы поженились? — спросил Калеб.

— В Вегасе, где ж еще, — ответила она, не отрывая взгляда от фотографии. — Джонатан приехал туда на конференцию библиофилов. Там мы встретились, познакомились, полюбили друг друга и поженились. И все за одну неделю. Сущее сумасшествие, я прекрасно понимаю. По крайней мере, так считала его мать. — Она провела пальцем по лицу Джонатана. — Но мы были счастливы — правда, недолго. Даже некоторое время жили здесь, с его родителями, пока не нашли себе другое жилье.

— Ну, это достаточно большой дом, — заметил Калеб.

— Странно, а тогда он казался слишком маленьким, — сухо ответила она.

— А вы в Вегасе тоже были на конференции этих книжников? — вежливо осведомился Стоун.

Она отдала ему фото, и Стоун сунул его обратно в карман пиджака.

— Я обязана отвечать?

— Ну хорошо. У вас с Джонатаном были какие-нибудь контакты за все эти годы?

— А почему это я должна вам об этом сообщать, даже если они и были?

— Конечно, не должны, — вмешался Робин. — В сущности, это ваше личное дело.

Стоуна явно озадачило предательское замечание друга, но он продолжил:

— Мы очень хотим выяснить, что на самом деле произошло с Джонатаном, и нам нужна любая помощь, чтобы довести это дело до конца.

— Его сердце остановилось, и он умер. Что тут необычного?

— Патологоанатом, по всей видимости, так и не смог установить причину его смерти, — пояснил Милтон. — А Джонатан только что прошел полную диспансеризацию в медцентре Джонса Хопкинса. Кроме того, у него, видимо, не было сердечного приступа.

— И вы, значит, думаете, что его убили? Да у кого могли возникнуть проблемы с Джонатаном? Он же был библиотекарем!

— И у библиотекарей бывают враги, — заметил Калеб, словно оправдываясь. — У меня есть несколько коллег, которые могут стать весьма агрессивными после нескольких бокалов мерло.

Она недоверчиво посмотрела на него:

— Да, и в самом деле… Но никто же не станет убивать человека только потому, что тот оштрафовал его за просроченную книгу.

— Давайте-ка я вам кое-что покажу, — предложил Стоун. — Это наверху, на чердаке.

Когда они поднялись туда, Стоун сказал:

— Этот телескоп направлен на соседний дом.

— Ага, прямо на постель владельца, — добавил Робин.

— Я сам все объясню, Робин, если ты не возражаешь, — прервал его Стоун. Он поднял брови и посмотрел на Аннабель.

— Ну хорошо, хорошо, — отозвался Робин. — Давай объясняй, Олив… То есть я хотел сказать, Фрэнк… Или Стив?

— Ну спасибо, Робин! — рявкнул Стоун. — Как я уже сказал, телескоп направлен на соседний дом. Его владелец — глава «Парадайм текнолоджиз», одной из крупнейших оборонных корпораций в стране. Его зовут Корнелиус Бин.

— Он любит, чтоб его называли Си-Би, — дополнил Калеб.

— О'кей, — медленно произнесла Аннабель.

Стоун посмотрел в телескоп, проведя объективом по всему фасаду дома Бина, который отделяла от дома де Хейвна узкая полоска газона.

— Ну вот, так я и думал. — И он сделал знак Аннабель занять его место. Она навела объектив на то место, которое он только что изучал.

— Это офис или кабинет, — сообщила она.

— Правильно.

— Вы думаете, Джонатан шпионил за этим парнем?

— Возможно. Или он мог ненароком увидеть нечто такое, за что его и отправили на тот свет.

— Значит, этот Корнелиус Бин убил Джонатана?

— Доказательств у нас нет. Но тут много странного.

— Что именно?

Стоун заколебался. У него не было намерения рассказывать ей о том, как его похитили.

— Ну, скажем, тут возникло множество вопросов, что и заставляет нас копнуть поглубже. Полагаю, что Джонатан де Хейвн этого заслуживает.

Аннабель минуту изучающе смотрела на него, потом еще раз посмотрела в телескоп:

— А расскажите-ка мне об этом парне — Си-Би.

Стоун вкратце обрисовал ей Бина и рассказал о его корпорации. Потом упомянул об убийстве спикера палаты представителей Роберта Брэдли.

Аннабель восприняла это крайне скептически:

— Вы же не считаете, что это связано с Джонатаном? Тогда, кажется, ответственность взяли на себя какие-то террористы?

Стоун рассказал ей про оборонные контракты, тендер на которые Бин выиграл при прежнем спикере.

— Предшественник Брэдли на посту спикера был обвинен в неэтичном поведении, так что не будет большой натяжкой считать, что он сидел у Бина в кармане. И тут появляется Брэдли и обещает чистку, а Бину, вероятно, вовсе не хочется, чтобы началось расследование некоторых его делишек. В результате Брэдли обречен…

— И вы думаете, что Джонатан узнал об этом заговоре и им пришлось убить его, прежде чем он успел что-то рассказать? — Она все еще сомневалась, но скептицизма явно поубавилось.

— Что у нас имеется, так это две неожиданные смерти государственных чиновников с Корнелиусом Бином в качестве общего знаменателя и соседа одного из умерших.

— Бин был сегодня на похоронах, — добавил Калеб.

— Это который из них? — резко спросила Аннабель.

— Маленький такой, рыжий…

— …который слишком высокого о себе мнения, а высокая блондинистая жена его презирает, — закончила за него Аннабель.

На Стоуна это произвело должное впечатление:

— А вы неплохо разбираетесь в людях.

— Всегда считала это большим достоинством. О'кей, и каков будет наш следующий шаг?

— Наш следующий шаг? — Стоун был потрясен.

— Ну да. Раз уж вы быстренько ввели меня в курс дела, сообщив столь конфиденциальную информацию, может, мы объединим усилия?

— Мисс Фармер… — забормотал было Стоун.

— Зовите меня просто Сьюзен.

— Но ведь вы вовсе не собирались здесь задерживаться.

— Планы изменились.

— Могу я спросить почему?

— Спросить можете. Давайте встретимся завтра утром?

— Да, — кивнул Робин. — И если вам нужно где-то переночевать…

— Не нужно, — сказала она.

— Можем встретиться у меня дома, — предложил Стоун.

— А где это? — спросила она.

— На кладбище, — пришел другу на помощь Милтон.

Аннабель даже глазом не моргнула.

Стоун записал для нее адрес и как проехать. Сделав шаг, чтобы взять листок, она споткнулась и упала прямо на него, ухватившись за его пиджак, чтобы удержаться на ногах.

— Извините, — пробормотала она, и фото, лежавшее у него в кармане, оказалось в ее руках. И тут случилось нечто, чего с ней никогда еще не бывало: рука Стоуна сомкнулась у нее на запястье.

— Все, что вам следовало сделать, — это попросить, — сказал он так тихо, что слышала только она. Потом отпустил ее руку, и она быстро сунула фото себе в карман, не отводя удивленных глаз от мрачного лица Стоуна. Придя в себя, Аннабель посмотрела на остальных:

— Что ж, тогда до завтра.

Робин взял ее руку и нежно поцеловал — в лучших традициях французского дворянина.

— Было очень приятно познакомиться с вами, Сьюзен!

Она улыбнулась:

— Спасибо, Робин. А знаете, отсюда отличный вид на спальню Бина. Он там сейчас развлекается с какой-то горячей курочкой. Может, вам стоит посмотреть…

Робин резко повернулся:

— Оливер, а ты мне ничего про это не сказал!..

Аннабель перевела понимающий взгляд на удрученного болтливостью Робина Стоуна:

— Все в порядке, Оливер. Сьюзен тоже не мое настоящее имя. Так что все в порядке.

Минуту спустя они услышали, как открылась, а потом захлопнулась входная дверь. Робин быстро занял пост у телескопа, но тут же страдальчески простонал:

— Черт, они уже закончили! — Он повернулся к Стоуну и сказал совсем другим тоном: — Господи, какая женщина!

«Действительно, — подумал Стоун, — какая женщина!»

Аннабель села в машину, завела мотор, а потом достала фотографию, потирая запястье. Этот парень, Оливер, в сущности, поймал ее на воровстве. А ведь она даже ребенком, посланная собственным папашей шарить по карманам туристов в Лос-Анджелесе, ни разу не была поймана за этим занятием. Завтрашний день обещает быть очень интересным!

Она внимательно посмотрела на снимок. Удивительно, как какая-то картинка может вызвать так много воспоминаний! Тот год, с Джонатаном, был единственным действительно нормальным за всю ее жизнь. Некоторые сочли бы его скучным, во всяком случае, не богатым событиями. Она же считала его чудесным. Она встретила человека, который в нее искренне влюбился. Никаких скрытых мотивов, никаких тайных планов, никаких попыток обмануть или использовать. Он просто влюбился, влюбился в нее. Хороша парочка — книжник и мошенница! Никаких шансов на выигрыш в подобной игре, она это прекрасно понимала. Только дурак делает ставку при таких мизерных шансах.

И тем не менее этот добрейший человек, который коллекционировал книги, покорил ее сердце, каким бы оно ни было закаменевшим. В самом начале их знакомства Джонатан спросил ее, не увлекается ли она тоже каким-нибудь коллекционированием. Аннабель тогда ответила ему «нет», но это, наверное, было неправдой, как ей казалось теперь. Наверное, она тоже кое-что коллекционировала — упущенные возможности, например.

Она подняла глаза на большой старый дом. В другой жизни они с Джонатаном могли бы жить здесь, с выводком детей… Кто знает? Может, и к лучшему, что у них до этого не дошло. Вряд ли из нее получилась бы приличная мать.

Тут ее мысли обратились к более насущной теме. Джерри Бэггер через два дня начнет выходить из себя. Лучше было бы покинуть страну прямо сейчас, несмотря на обещание встретиться завтра с этими парнями. Но тем не менее она останется, чтобы узнать все до конца. Может, это ее долг перед Джонатаном или даже перед самой собой. Потому что сейчас, кажется, наступило самое подходящее время завязать со своей «коллекцией».

Глава 31

Аннабель встретилась с членами «Верблюжьего клуба» в семь утра в коттедже Стоуна.

— Отличная нора, — заметила она, обводя взглядом интерьер. — И соседи такие тихие, — махнула она, рукой в сторону окна, из которого были видны надгробные плиты.

— Есть мертвецы, чью компанию я предпочел бы обществу некоторых еще живых своих знакомых, — ядовитым тоном ответил Стоун.

— Могу вас понять, — живо отреагировала Аннабель, присаживаясь напротив пустого камина. — Ну, давайте к делу, ребята.

Робин уселся рядом с ней с видом щенка, ожидающего, что его сейчас почешут за ухом. Калеб, Милтон и Стоун сели напротив.

— Вот какой у меня план, — начал Стоун. — Милтон раскопает все, что можно, о Брэдли. Мы обязательно за что-нибудь зацепимся. Я съезжу в дом Брэдли — вернее, осмотрю то, что от него осталось. Может, что-то и откопаю. Робин когда-то служил в Пентагоне. Он использует свои контакты там, чтобы выяснить все о военных подрядах Бина, к которым приложил руку свергнутый предшественник Брэдли.

— Пентагон? — Аннабель с интересом посмотрела на Робина.

Тот попытался принять скромный вид:

— Плюс три командировки во Вьетнам. И столько медалей, что хватит украсить чертову новогоднюю елку. И все это — на службе родной стране.

— Ну, это не для меня, — сказала Аннабель, поворачиваясь к Стоуну: — А что насчет смерти Джонатана? Каковы наши дальнейшие действия?

— У меня есть соображения на этот счет, но сначала мне нужно съездить в библиотеку конгресса и проверить систему пожаротушения. Тут возникает одна проблема: мы не знаем, в какой части здания находится газохранилище, потому что это по какой-то причине засекречено. Полагаю, для того, чтобы в эту систему не могли залезть посторонние, хотя почти уверен, что именно это и произошло. Здание такое огромное, что даже если бы мы имели возможность обойти его все, комнату за комнатой, это заняло бы целую вечность. И еще нам необходимо проверить систему вентиляции и ее местонахождение в комнате, где обнаружили мертвого Джонатана.

— А какое отношение к его смерти имеет система пожаротушения? — спросила она.

— Я пытаюсь это понять, — сухо ответил Стоун.

— Может, у архитектора остались планы помещений, на которых указана система пожаротушения, и вентиляционные шахты и короба? — предположила Аннабель.

— Вполне возможно, — ответил Стоун. — Только вот Джефферсон-билдинг был построен в конце девятнадцатого века, а примерно пятнадцать лет назад его здорово реконструировали. У главного архитектора Капитолия есть эти планы, но мы вряд ли их получим.

— А при реконструкции не пользовались услугами частных архитектурных фирм? — спросила она.

Калеб прищелкнул пальцами:

— А вы знаете, пользовались! Одна фирма местная, из округа Колумбия… Я припоминаю, что правительство тогда пыталось стимулировать подъем местной экономики и поощряло партнерство государственных организаций с частными.

— Вот вам и ответ, — сказала Аннабель.

— Не вижу связи, — заметил Стоун. — Нам эти планы никто не даст.

Она повернулась к Калебу:

— Вы можете узнать название этой фирмы?

— Думаю, да.

— Тогда единственная проблема в том, разрешат ли они нам переснять эти планы. Сомневаюсь, что разрешат, а скопировать их, видимо, тоже не удастся. — Пока она рассуждала вслух, члены «Верблюжьего клуба» смотрели на нее как завороженные. Она в конце концов заметила это и сказала: — В эту архитектурную фирму я вас проведу, но ведь нам нужны копии всех планов, если мы хотим выяснить, где находится пульт управления системой пожаротушения и как устроена система вентиляции.

— У меня фотографическая память, — сообщил Милтон. — Если я разок взгляну на планы, то смогу все запомнить.

— Я не раз слышала подобные заявления, — ухмыльнулась Аннабель. — Но обычно это никогда не срабатывало.

— Смею вас уверить, что на меня вы можете положиться, — негодующе возразил Милтон.

Она взяла с полки книгу, открыла ее на первой попавшейся странице и сунула под нос Милтону:

— О'кей, прочтите эту страницу про себя. — Он сделал, как она велела, и кивнул ей. Аннабель повернула книгу открытой страницей к себе и сказала: — Ну хорошо, мистер Фотографическая Память, начинайте!

Милтон пробубнил всю страницу, включая знаки препинания. И не сделал ни единой ошибки.

Впервые за все время знакомства с этой компанией Аннабель была поражена.

— Вы в Вегасе когда-нибудь были? — спросила она. Он покачал головой. — А зря. Вам надо как-нибудь попробовать.

— А разве подсчет карт не запрещенное занятие? — спросил Стоун, сразу поняв, на что она намекает.

— Нет, — отвечала она, — если вы не используете для этого механических или компьютерных приспособлений.

— Ух ты! — воскликнул Милтон. — Я ж там состояние себе сделаю!

— Прежде чем взяться за осуществление вашей мечты, — заметила Аннабель, — вам следует знать, что, конечно, использовать собственные мозги можно, однако в случае, если вас поймают, вам их просто вышибут.

— Ох! — ужаснулся Милтон. — Ну тогда ладно…

Она обернулась к Стоуну:

— Итак, что вы думаете по поводу того, как был убит Джонатан? Только хватит уже всяких околичностей, а то мне все это надоело.

Стоун некоторое время смотрел на нее, потом наконец решился:

— Тело Джонатана обнаружил Калеб. И сразу упал в обморок. А в больнице медсестра сказала, что ему становится лучше и что температура у него повышается, а вовсе не падает.

— Это вы к чему ведете? — наморщила лоб Аннабель.

— В системе пожаротушения в библиотеке используется реагент «Халон-1301», — принялся объяснять Калеб. — Он поступает по трубкам в жидком виде, но когда выходит из распылителя, превращается в газ. Он гасит огонь отчасти потому, что поглощает кислород.

— Значит, Джонатан задохнулся и умер! Господи помилуй, вы хотите сказать, что полиция даже не рассматривала такую версию и не проверила, остался ли еще этот газ в баллонах? — возмутилась Аннабель.

— Все было шито-крыто, — сказал Стоун. — Сигнал тревоги не включался, а Калеб выяснил, что он в рабочем состоянии, хотя мог быть отсоединен, а потом подключен обратно. А газ, сами знаете, не оставляет никаких следов.

— И к тому же «халон» не мог убить Джонатана при той его концентрации, которая необходима, чтобы погасить пожар в библиотеке, — добавил Калеб. — Я это проверил. Именно поэтому он и используется в помещениях, где работают люди.

— И что это нам дает? — нахмурилась Аннабель. — Вас послушать, так это то газ, то не газ. Так что там было на самом деле?

— Одна из особенностей этого газа в том, что он понижает температуру в помещении, — снова включился в дискуссию Стоун. — Калеб говорил, что, когда он дошел до Джонатана, ему стало очень холодно и он потерял сознание. Я считаю, что холод — результат использования газа, и именно это вызвало реплику медсестры в больнице о том, что температура у Калеба поднимается. И еще я думаю, что Калеб потерял сознание, потому что уровень кислорода в комнате был низким, но не настолько, чтобы убить, ведь он вошел туда через полчаса после Джонатана.

— Значит, это был явно не «халон», а что-то еще.

— Точно. Нам остается только выяснить, что именно.

Аннабель встала:

— О'кей, мне пора заняться серьезной подготовительной работой.

Стоун тоже вскочил и уставился на нее:

— Сьюзен, прежде чем вы действительно включитесь в наше расследование, вам следует знать, что со всем этим связаны некие весьма опасные люди. Я уже лично стал тому свидетелем. Это может оказаться для вас рискованным предприятием.

— Вот что я вам скажу, Оливер. Если бы это было хоть чуть-чуть более рискованным, чем то, чем я занималась неделю назад, я бы отказалась.

Стоун был так поражен этим откровением, что даже отступил на шаг назад.

Аннабель подхватила под руку Милтона:

— Ну, Милтон, нам предстоит некоторое время провести вместе.

Робин был сражен:

— А почему Милтон?

— А потому что он будет моим личным ксероксом. — Она ущипнула Милтона за щеку, и та тут же заалела. — Но сперва его надо приодеть, изменить его имидж.

— А что с моей одеждой не так? — оскорбился Милтон, оглядывая себя с головы до ног — красный свитер и джинсы, все безукоризненно чистое и отутюженное.

— Да все нормально, — ответила Аннабель. — За исключением одного: она совершенно не подходит для того, что я задумала. — Она ткнула пальцем в Калеба: — Позвоните Милтону, как только узнаете название той фирмы. — И прищелкнула пальцами. — Пошли, Милти.

И вышла из дому. Пораженный Милтон оглядел остальных и безнадежным тоном переспросил:

— Милти?!

— Милтон! — позвала Аннабель с улицы. — Пошли же!

Милтон выскочил в дверь. Робин тут же напустился на Стоуна:

— И ты позволишь ей вот так его увести?

— А что ты предлагаешь, Робин? — просто ответил Стоун. — Эта женщина — сущий ураган пополам сземлетрясением, и все в одном флаконе.

— Ну не знаю… Ты мог бы… То есть я… — Он рухнул в кресло и проворчал: — Черт побери, почему у меня нет фотографической памяти?!

— Благодари Бога, что у тебя ее нет, — заметил Калеб с отвращением.

— Почему ты так говоришь? — требовательно спросил разгорячившийся Робин.

— Потому что в таком случае она стала бы называть тебя Робби и меня бы стошнило.

Глава 32

Позже в тот же день, приехав в библиотеку, Калеб отправил по электронной почте сообщение в административный отдел. Час спустя он уже знал название частной архитектурной фирмы, которая участвовала в реконструкции Джефферсон-билдинга. И передал эту информацию по телефону Милтону.

— Ну и как ты там с этой женщиной? — спросил он приглушенным голосом.

— Она только что купила мне черный костюм и жутко яркий галстук, — шепотом ответил Милтон. — И еще хочет поменять мне прическу. Ну, понимаешь, чтоб я смотрелся более современно.

— А она сказала зачем?

— Пока нет. — Он помолчал, потом добавил: — Калеб, она меня что-то пугает. Она такая… уверенная в себе… — Милтон и не подозревал, как он был близок к истине.

— Ну тогда держись, Милти. — И Калеб, посмеиваясь, повесил трубку.

Потом он позвонил Винсенту Перлу, зная, что услышит автоответчик, поскольку магазин редких книг открывался только вечером. Дело было в том, что он не хотел разговаривать с самим Перлом, так как еще не решил судьбу коллекции Джонатана, тем более «Книги псалмов». Когда о ее существовании станет известно широкой публике, это вызовет настоящую бурю среди коллекционеров редких книг. И он окажется в самом центре водоворота. Эта мысль одновременно и ужасала, и привлекала его. Побыть некоторое время в центре всеобщего внимания — совсем не плохо, особенно для ничем не примечательного человека.

Единственное, почему он никак не мог заняться наконец делом, так это мысль о том, что, возможно, Джонатан приобрел уникальную книгу каким-то незаконным образом. Поэтому и скрывал ее в своем сейфе. А Калебу вовсе не хотелось делать ничего такого, что могло бы бросить тень на память о друге.

Отрешившись от беспокойных мыслей, он отправился поговорить с Джуэлл Инглиш, которая, как и поклонник Хемингуэя Норман Дженклоу, была в последние несколько лет постоянным посетителем читального зала.

Когда он подошел к ней, Джуэлл сняла очки, засунула пачку аккуратно исписанных заметками листов в небольшую папку и пригласила его присесть рядом. Он сел, и она взяла его за руку и сообщила возбужденно:

— Калеб, я получила информацию об отлично сохранившемся экземпляре издания Бидла. «Малеска, индейская жена белого охотника». Здорово, правда?

— Кажется, у нас есть один экземпляр, — задумчиво ответил он. — Надо убедиться, что книга действительно в хорошем состоянии, Джуэлл. Бидл всегда выпускал дешевые издания, плохо сброшюрованные.

Джуэлл захлопала в ладоши.

— Ох, Калеб, но это же замечательно, не правда ли? Просто здорово!

— Да, замечательно. Если хотите, чтобы я на нее взглянул, буду рад.

— Ох, вы прямо душка! Надо как-нибудь пригласить вас вместе выпить. У нас так много общего! — Она погладила его по руке и вопросительно подняла свои выщипанные и подведенные брови.

Захваченный врасплох, Калеб торопливо ответил:

— Да-да, конечно, отличная идея. Как-нибудь, может быть… Потом. Возможно. — Он еле сдерживался, чтоб не броситься обратно к своему столу. Стать объектом внимания семидесятилетней старушенции вовсе не льстило его самолюбию. Но к нему быстро вернулось хорошее настроение и он оглядел зал. Это было успокаивающее зрелище — лицезреть библиофилов, таких как Джуэлл или Норман Дженклоу, углубившихся в старинные книги за красивыми столами. Весь окружающий мир начинал казаться более нормальным и разумным, чем он был на самом деле. Калеб любил предаваться подобным иллюзиям — пусть всего на несколько часов, но зато каждый день. Да-да, вернуться в мир пергамента и гусиных перьев, хотя бы ненадолго, — это замечательно.

Он просидел за своим столом минут двадцать, погруженный в работу, когда услышал, как отворилась входная дверь читального зала. Он поднял взгляд и замер. К стойке выдачи книг направлялся Корнелиус Бин. Он спросил что-то у женщины, выдававшей книги, и та указала на Калеба. Когда Бин приблизился, Калеб встал из-за стола и протянул руку. Охранников с Бином не было — вероятно, служба безопасности не пропустила их внутрь с оружием.

— Мистер Бин? — спросил он и тут же вспомнил Бина голым, с женскими трусиками, повисшими на члене. Ему пришлось подавить приступ смеха. — Извините. Поперхнулся.

— Пожалуйста, зовите меня просто Си-Би. — Они пожали друг другу руки. Бин оглядел читальный зал. — А я и не подозревал о существовании такого места. Реклама бы вам не помешала.

— Мы могли бы шире информировать публику, — признал Калеб, — но при сокращении бюджетных ассигнований трудно найти на это средства.

— Верно, верно. Мне хорошо известно обо всех недостатках финансирования государственных учреждений.

— Ну вы-то с Вашингтоном сумели договориться, — заметил Калеб и тут же пожалел о сказанном, поскольку Бин непонимающе вытаращился на него.

— Похороны были отлично организованы, — сказал Бин, внезапно меняя тему разговора. — Насколько похороны вообще могут быть отличными.

— Да, вы правы. Я был рад познакомиться с вашей женой.

— Ага. Я тут, знаете, был в центре, встречался кое с кем на Холме, вот и решил заглянуть к вам. Столько лет был соседом Джонатана, а так никогда и не видел, где он работает.

— Что ж, лучше поздно, чем никогда.

— Полагаю, Джонатану действительно нравилось работать здесь?

— Нравилось. И он всегда приходил на работу первым.

— У него, как я понял, здесь осталось множество друзей. Уверен, тут все его любили. — И он вопросительно уставился на Калеба.

— Думаю, что у Джонатана со всеми здесь были хорошие отношения.

— Я заметил, вы вчера приезжали в дом Джонатана с женщиной.

Калеб ничуть не растерялся от такого поворота.

— Вот и зашли бы к нам.

— Да нет, я был занят.

Ну еще бы, подумал Калеб.

— Но мои люди вас засекли. Они всегда наблюдают за окрестностями. Так кто она?

— Специалист по редким книгам. Я попросил ее взглянуть на некоторые книги Джонатана. Мы уже начали проводить оценку коллекции. — Калеб очень гордился, что так быстро придумал эту отмазку.

— А что будет с домом Джонатана?

— Полагаю, его тоже продадут. Но мне поручена только коллекция.

— Я вот подумываю, не купить ли мне его для гостей.

— А разве ваш недостаточно большой? — выпалил Калеб.

К счастью, Бин в ответ лишь рассмеялся.

— Да, я знаю. Все так думают. Но у меня бывает очень много гостей. Так вы не знаете, что станет с домом? Может, вы его весь успели осмотреть? — добавил он небрежно.

— Нет. Я ограничился только хранилищем для книг.

Бин долго изучающе смотрел на Калеба, потом сказал:

— Тогда мне придется позвонить своим адвокатам. Пусть отрабатывают гонорары. А вы мне можете все тут показать, раз уж я приехал? Насколько я знаю, здесь хранятся действительно редкие книги.

— Отсюда и название — читальный зал отдела редких книг. — Тут Калебу вдруг пришла в голову одна мысль. Это было, конечно, нарушением некоторых библиотечных правил, но какого черта! Вдруг окажется важным в выяснении личности убийцы Джонатана? И он предложил: — Хотите, я покажу вам хранилище?

— Да! — немедленно согласился Бин.

Калеб провел его по обычному экскурсионному маршруту, который закончился возле того места, где погиб Джонатан де Хейвн. То ли это была игра воображения Калеба, то ли взгляд Бина действительно чуть дольше ожидаемого задержался на распылителе системы пожаротушения, торчавшем из стены. Подозрения Калеба еще больше усилились, когда его гость ткнул пальцем в этот самый распылитель:

— А это что?

Калеб рассказал ему про систему тушения пожаров.

— Мы вообще-то собираемся заменить газ, который в ней сейчас используется, и пустить в дело другой, менее негативно воздействующий на озоновый слой.

Бин кивнул:

— Ладно. Спасибо за экскурсию.

После того как Бин уехал, Калеб позвонил Стоуну и рассказал об этой встрече.

— Окольный способ, с помощью которого он пытался узнать, были ли у Джонатана враги, вызывает любопытство, — заметил Стоун. — Если, конечно, он не ищет возможности пришить это убийство кому-то еще. А тот факт, что он пожелал узнать, все ли помещения в доме Джонатана ты осматривал, весьма показателен. Интересно, а он знал о вуайеристских наклонностях своего соседа?

Закончив разговор со Стоуном и положив трубку, Калеб взял книгу, которую принес из хранилища де Хейвна, и через сеть подземных тоннелей прошел в Медисон-билдинг, где располагался отдел реставрации. Отдел размещался в двух больших комнатах — одной для книг, а второй для всего остального. Здесь над восстановлением редких и не слишком предметов и доведением их до более-менее приличного состояния трудились около ста реставраторов. Калеб вошел в помещение для книг и направился к столу, за которым сидел тощий мужчина в зеленом фартуке и осторожно переворачивал страницы инкунабулы, поступившей из Германии. Перед ним лежали самые разнообразные инструменты и стояли приборы — и ультразвуковые сварочные аппараты, и тефлоновые шпатели, и старомодные винтовые прессы, и скальпели.

— Хелло, Монти, — поздоровался Калеб.

Монти Чемберс поднял глаза, прикрытые толстыми темными очками, и почесал лысую голову рукой в перчатке. Он был чисто выбрит, и его слабая нижняя челюсть как бы стекала под лицо. Он ничего не сказал, лишь кивнул Калебу. Перешагнувший порог шестидесятилетия, Монти давным-давно считался в библиотеке лучшим специалистом по консервации и реставрации книг. Ему доверяли самые сложные задания, и он никогда не подводил, всегда выполнял поставленную задачу. Говорили, что он может вернуть к жизни даже самую безнадежную книгу. Его ценили за точность движений и чувствительность пальцев, за ум и творческий подход к восстановлению старых книг и за огромные познания в области книжной реставрации и способов хранения старых изданий.

— У меня частный заказ, если у тебя есть время. — Калеб протянул книгу. — Фолкнер. «Шум и ярость». Обложка водой повреждена. Она принадлежала Джонатану де Хейвну. Мне поручили заниматься продажей его коллекции.

Монти осмотрел книгу и произнес высоким голосом:

— Насколько это срочно?

— Ох, у тебя масса времени. Мы еще только начали…

Реставраторы уровня Монти обычно работают над несколькими крупными и мелкими заказами одновременно. Они задерживаются допоздна, да еще и по выходным сюда приходят, чтобы им никто не мешал. Калеб также знал, что у Монти дома имеется полностью оборудованная мастерская, где он выполняет сторонние заказы, когда представляется такой случай.

— Вернуть оригинальный вид? — спросил Монти.

Стандартные требования сегодня гласят, чтобы любые восстановительные работы возвращали книгам их исходный вид, а в конце девятнадцатого — начале двадцатого века реставрация проводилась неизменно под девизом: «Лучше, чем прежде». К сожалению, из-за этого многие старые книги навсегда теряли свой первозданный вид, лишались оригинальных обложек и выходили из мастерских переплетенными в новую, блестящую и прекрасно выделанную кожу, иногда даже с роскошными, сделанными на заказ застежками. Выглядели они превосходно, но реставрация полностью разрушала историческую целостность вещи, а вернуть ее было уже невозможно.

— Да, — ответил Калеб. — И будь любезен, напиши, какие работы ты намерен проделать. Мы этот документ приложим к книге, когда будем ее продавать.

Монти кивнул и вернулся к прерванному занятию.

А Калеб пошел обратно в читальный зал. Проходя по тоннелю, он усмехнулся.

— Милти! — тихонько произнес он и фыркнул. — И новая прическа! — Он рассмеялся.

Глава 33

— Риджайна Коллинз, — коротко представилась Аннабель, протягивая секретарше визитную карточку. — Я вам звонила насчет встречи с мистером Келлером. — Они с Милтоном находились в приемной фирмы «Келлер энд Махони. Архитекторы», расположенной в высоком старом здании из красно-коричневого песчаника недалеко от Белого дома. Она была одета в блестящий черный брючный костюм, который чудесно оттенял ее теперь красновато-рыжие локоны. Милтон стоял позади нее, то и дело невольно поправляя узел оранжевого галстука и ощупывая аккуратный конский хвост, в который Аннабель убрала его длинные пряди.

Минуту спустя к ним вышел высокий человек с копной кудрявых седых волос. На нем была рубашка в полоску с монограммой. Рукава засучены. Брюки поддерживали зеленые подтяжки.

— Мисс Коллинз? — Они пожали друг другу руки, и она протянула ему еще одну визитную карточку.

— Мистер Келлер, я очень рада. Спасибо, что незамедлительно уделили нам время. Мой секретарь должен был позвонить вам до того, как мы вылетели из Франции. Ну, видимо, теперь мне придется взять нового помощника. — Она кивнула в сторону Милтона: — Мой партнер, Лесли Хэйнс.

Милтон пробубнил приветствие и пожал Келлеру руку. Чувствовал он себя при этом весьма неуютно.

— Извините его, это все из-за перелета, — объяснила Аннабель его странноватое поведение. — Мы обычно пользуемся дневным рейсом сюда, но не оказалось свободных мест. Так что пришлось нам в Париже вставать еще до рассвета. А это кошмар!

— Не беспокойтесь, я все понимаю, — улыбнулся Келлер. — Прошу вас, пойдемте.

В его кабинете они уселись у небольшого стола для совещаний.

— Знаю, вы человек занятой, так что сразу перейду к делу. Как я уже говорила по телефону, я ответственный секретарь архитектурного журнала, который мы начинаем издавать для продажи в Европе.

Келлер глянул на визитную карточку, одну из тех, что Аннабель напечатала утром:

— «La Balustrade.» Недурно.

— Спасибо. Рекламное агентство угробило кучу времени и наших денег, придумывая его. Уверена, что вам это хорошо знакомо.

Келлер рассмеялся:

— О да. Мы вначале тоже пошли по такому пути, но потом решили назвать фирму просто собственными фамилиями.

— Жаль, что у нас не было такой возможности.

— Но вы не француженка?

— Это старая история. Я американка, но влюбилась в Париж, когда еще училась в колледже и попала в программу студенческих обменов. По-французски могу лишь заказать обед, бутылку хорошего вина и, при случае, впутаться в неприятность. — И она произнесла несколько слов по-французски.

Келлер расхохотался.

— Боюсь, я и этого не могу, — признался он.

А она открыла кожаный портфель, с которым пришла, и достала блокнот.

— Итак, для пилотного номера мы хотели бы получить статью о реконструкции Джефферсон-билдинга, которую проводила ваша фирма при участии главного архитектора Капитолия.

Келлер кивнул:

— Это была для нас большая честь.

— И долгосрочная работа. С восемьдесят пятого по девяносто пятый, правильно?

— Вы отлично подготовились. Заказ включал в себя перестройку Адамс-билдинга через улицу, а также очистку и консервацию стенных росписей в Джефферсон-билдинге. Честно могу сказать: это отняло у меня десять лет жизни.

— И вы проделали отличную работу! Насколько я понимаю, это был настоящий подвиг Геракла — не только реконструировать все помещения для читателей, но и решить множество проблем с несущими конструкциями, особенно с куполом. Я слышала, что изначально установленные стропила и фермы оставляли желать лучшего, так? — Все это Милтон вытащил из Интернета сегодня утром. Она сумела извлечь главное из сотни страниц информации, и весьма эффективно, а теперь выдавала это столь гладко, что Милтону только оставалось на нее пораженно таращиться.

— Да, проблем было предостаточно — ведь мы имели дело со зданием, построенным больше ста лет назад. Но даже при всем при этом они тогда проделали черт знает какую работу!

— Да, и повторное золочение факела Знания в верхней части купола — двадцать три с половиной карата^[557] — это весьма достойное завершение работы настоящего вдохновенного мастера!

— Ну, эту идею не следует приписывать мне, хотя на фоне покрытой патиной медной крыши он и впрямь смотрится потрясающе.

— Но именно вам принадлежат все идеи применения современных технологий и конструкций, которые сделали это здание еще лучше, — сказала она.

— Да, мы их широко использовали. И здание теперь простоит еще сто лет или даже больше. И немудрено: стоимость работ зашкалила за восемьдесят миллионов, так что оно просто обязано стоять и стоять.

— А мы можем переснять некоторые рабочие чертежи?

— Боюсь, что нет. Безопасность и все такое…

— Я понимаю, но все же решила спросить. Но можно нам по крайней мере взглянуть на них? Когда мы начнем готовить статью, я хотела бы отдать должное вашей фирме за потрясающие творческие решения, которые вы применили в ходе осуществления данного проекта. И еще — если вы будете сами давать при этом пояснения, это тоже окажет нам большую помощь. Наш журнал будет распространяться в восьми странах. Не то чтобы ваша фирма нуждалась в дополнительной рекламе, но это вам точно не повредит.

Келлер улыбнулся:

— Ну что же, все это, вероятно, будет неплохо для нашего бизнеса. По правде говоря, мы подумываем об открытии филиала за границей.

— Тогда, я думаю, наша встреча была предопределена на небесах, — развела руками Аннабель.

— Какой конкретно этап работ вас интересует?

— Все этапы. Но особенно цокольный этаж и второй, который, насколько мне известно, тоже был довольно проблематичным.

— Проблем хватало повсюду, мисс Коллинз.

— Пожалуйста, зовите меня просто Риджайна. А как насчет переделки системы вентиляции и кондиционирования воздуха?

— А вот это действительно было сложно!

— Я уверена, что у нас получится просто отличная статья! — продолжала наступление Аннабель.

Келлер поднял трубку телефона, и через несколько минут они уже изучали строительные чертежи. Милтон занял такую позицию, что ему был виден каждый квадратный дюйм синек, и принялся заполнять ячейки своей памяти, загоняя все детали и подробности в столь глубокие ее уголки, какие большинство человеческих существ совсем не используют. Келлер давал пространные пояснения по различным вопросам, а Аннабель быстро перебирала чертежи, обращая его внимание и на систему пожаротушения в цокольном этаже, и на шахты и короба системы вентиляции и кондиционирования, а также на книжные хранилища читального зала.

— Так, значит, все основное оборудование системы тушения пожара сосредоточено в одном месте и реагент поступает по трубкам через плиты перекрытий? — спрашивала она, проводя пальцем по этой части чертежа.

— Совершенно верно. Мы установили все в одном месте, поскольку имели в своем распоряжении разветвленную систему трубопроводов. Но они сейчас намерены поменять реагент.

— «Халон-1301», — вступил в беседу Милтон, и Аннабель благодарно ему улыбнулась. — Сущее чудовище, которое пожирает озон. Это глобальная проблема.

— Именно так, — согласно кивнул Келлер.

— Система трубопроводов тянется прямо в хранилища, размещенные вокруг читальных залов, верно? — уточнила Аннабель.

— Да, и это оказалось довольно сложной задачей по причине недостатка места, но мы сумели врезать основные трубопроводы прямо в несущие колонны.

— Что еще больше усилило их устойчивость к нагрузкам. Очень умное решение, — похвалила Аннабель.

Они еще полчаса изучали планы и чертежи, пока Аннабель наконец не сообщила, что теперь вполне удовлетворена.

— Лесли, — обратилась она к Милтону, — тебе еще что-нибудь нужно?

Он покачал головой и, улыбаясь, приложил палец к виску:

— У меня все уже вот тут.

Аннабель рассмеялась, Келлер тоже.

Потом она сфотографировала Келлера и его партнера Махони и пообещала им прислать экземпляр журнала, когда он выйдет. «Только не слишком надейтесь, ребята», — думала она при этом.

Когда они собрались уходить, Келлер сказал:

— Если у вас возникнут еще какие-то вопросы, не стесняйтесь, звоните.

— Вы были чрезвычайно любезны, даже представить себе не можете, как нам помогли! — вполне правдиво ответила Аннабель.

Когда они садились во взятый Аннабель напрокат «форд», Милтон заметил:

— Слава Богу, с этим покончено. У меня даже ладони вспотели, я едва дверь сумел открыть.

— Милтон, все прошло отлично. Твоя реплика про «халон» была очень вовремя и облегчила общение с этим лох… с Келлером.

— Вообще-то все прошло довольно легко. Хотя пару раз меня чуть не стошнило.

— Забудь, ты переволновался. А ты тоже показал высокий стиль работы — этим своим «У меня все уже вот тут».

Милтон просиял:

— Тебе и впрямь понравилось? Как-то само собой получилось…

— Должна признать, получилось просто здорово.

— Ты, кажется, тоже очень неплохо справляешься с подобной работой.

Она включила первую скорость.

— Новичкам, как известно, всегда везет.

Глава 34

Пока Аннабель с Милтоном были в архитектурной фирме, Стоун прогуливался по району, где раньше жил Брэдли. Он был одет в пальто огромных размеров, шляпу с обвисшими полями и в мешковатые штаны, а на поводке вел Гоффа, дворнягу Калеба. Этой уловкой он пользовался и раньше, а научился еще на государственной службе. Человек, выгуливающий домашнее животное, не вызывает никаких подозрений. Стоун, разумеется, не имел понятия о том, что Роджер Сигрейвз использовал точно такой же подход, когда уходил после убийства Брэдли.

Прогуливаясь по улице, он отлично видел, что осталось от дома Брэдли, — почерневшая груда обрушившихся балок да закопченная кирпичная труба камина. Два дома по соседству с резиденцией Брэдли тоже сильно пострадали. Стоун оглядел окрестности. Это была не самая зажиточная часть города. Конгрессмен вовсе не обязательно богач, как полагают некоторые. Член конгресса обязан содержать две резиденции: одну в родном штате и вторую в столице, — а стоимость жилья в округе Колумбия чертовски высока. Некоторые конгрессмены, в особенности новички, по этой причине частенько селились в Вашингтоне вместе или даже ночевали в своих кабинетах. Но ветеран парламента Брэдли жил один.

Милтон сумел раздобыть для Стоуна массу информации об этом человеке, а Стоун еще и перечитал журнальные статьи, которые держал у себя в тайнике. Все это вместе давало общее представление о Брэдли. Родился в Канзасе, сделал типичную политическую карьеру, если такое можно назвать типичным, двенадцать раз подряд избирался в палату представителей и поднялся по иерархической лестнице до поста председателя Комиссии по разведке, который занимал более десяти лет, прежде чем стать спикером. Погибнув в возрасте пятидесяти девяти лет, оставил после себя вдову и двоих взрослых детей — все они жили в Канзасе. Из этого Стоун сделал вывод, что Брэдли оставался всегда честен и в его карьере никогда не было никаких скандалов. Его заявления о намерении очистить конгресс от скверны вполне могли создать ему множество могущественных врагов и привести к смерти. Кое-кто может подумать, что убийство человека, стоящего на третьем месте в случае замены президента страны, дело слишком рискованное. Но Стоун-то знал, что это всего лишь заблуждение: уж если убить президента реально, кто тогда может считать себя в полной безопасности?

По официальным данным, убийство Брэдли все еще находилось на стадии расследования, хотя средства массовой информации, выдав целый поток статей по этому поводу, вдруг одновременно замолчали, что было для них крайне нехарактерно. Может быть, полиция решила наконец, что эта террористическая группа на самом деле просто не существует, а смерть Брэдли явилась результатом чего-то гораздо более сложного, нежели заговор фанатичных и склонных к насилию идиотов.

Стоун остановился возле дерева, чтобы Гофф имел возможность задрать лапу. Вокруг почти физически ощущалось присутствие власти. Он достаточно долго занимался шпионскими делами, чтобы понимать, что вон тот грузовик, припаркованный в дальнем конце улицы, на самом деле убежище для наблюдателей, а двое сидящих в нем людей обязаны высматривать и вынюхивать все, что может оказаться полезным, наблюдая за домом погибшего. Один из домов поблизости, по всей вероятности, был оккупирован следователями из ФБР, функционирующими круглые сутки семь дней в неделю. Несомненно, на дом нацелены и бинокли, и видеокамеры, и на него сейчас тоже. Он натянул шляпу еще ниже, словно защищаясь от ветра.

Оглядываясь по сторонам, Стоун вдруг заметил то, что заставило его развернулся и пойти в обратном направлении, увлекая за собой Гоффа. Белый микроавтобус Департамента общественных работ округа Колумбия вывернул из-за угла и направился в его сторону. Ему вовсе не хотелось выяснять, кто в этой машине — представители департамента или люди, специализирующиеся на причинении другим чудовищной боли.

Он свернул направо на следующем углу и помолился про себя, чтобы погони не было. Хотя район кишел представителями федеральных служб, он не мог рассчитывать на их защиту. Фэбээровцы вполне могут просто зашвырнуть его в машину к преследователям, да еще сердечно помахать им вслед. Он прошел два квартала, прежде чем замедлил шаг и позволил Гоффу обнюхать куст, а сам осторожно оглянулся. Никого. Тем не менее, это мог быть просто хитрый маневр, отвлекающий внимание Стоуна, чтобы перехватить его с другой стороны. Он позвонил Робину по сотовому телефону. Его друг как раз закончил смену.

— Я подъеду через пять минут, Оливер, — сообщил он. — Там есть полицейский участок, в двух кварталах от того места, где ты находишься. Иди туда. Если эти уроды станут приставать, ори во всю глотку, словно тебя режут.

Стоун пошел в указанном направлении. Робин, при всех его недостатках, был преданным и смелым другом, и он сейчас очень был нужен Стоуну.

Робин подъехал в пикапе через пять минут, и Стоун с Гоффом забрались внутрь.

— А где мотоцикл? — спросил Стоун.

— Эти паскуды его видели. И я решил его пока спрятать.

Когда они отъехали достаточно далеко, Робин сбавил скорость, а затем остановился:

— Оливер, я все время проверялся в боковое зеркало, — доложил он. — И ничего не заметил.

Но Стоуна это ничуть не успокоило:

— Они, должно быть, видели меня там, на улице.

— Да ты так замаскировался — любого обманешь.

Стоун покачал головой:

— Таких людей сложно обмануть.

— Ну, может быть, они просто держат тебя на коротком поводке, рассчитывая, что ты их приведешь к горшку с золотом.

— Боюсь, им в таком случае придется долго ждать.

— Да, вот что я тебе хотел сообщить. Этот мой приятель из Пентагона наконец позвонил. Он не слишком много нарыл по поводу Бина и военных контрактов, но кое-что интересное все же сообщил. Я помню, в прессе писали, что кто-то раскрывает государственные тайны и про утечку секретной информации. Но дело, оказывается, обстоит гораздо хуже. Из того, что сообщил мой приятель, ясно: у нас действуют «кроты», которые распродают страну направо и налево, в частности нашим врагам на Ближнем Востоке и в Азии.

Стоун повертел поводок Гоффа и сказал:

— А твои приятели из уголовного отдела округа и из ФБР тебе не отзвонили?

— Понимаешь, какая странная штука… Ни один из них не звонил. Ничего не понимаю.

«Зато я понимаю, — подумал Стоун. — Очень даже хорошо понимаю».

Глава 35

Они встретились в коттедже Стоуна вечером. Аннабель и Милтон доложили о своей беседе с архитекторами. Полагаясь на свою фантастическую память, Милтон нарисовал подробный план размещения противопожарной системы и вентиляционных каналов в здании.

Калеб уставился на чертеж.

— Теперь я точно знаю, где все это находится. Я раньше думал, что это просто склад.

— Он заперт? — спросил Стоун.

— Надо полагать, да.

— Думаю, у меня найдутся подходящие ключи.

— Ключи? — Калеб был поражен. — И что это должно означать?

— Полагаю, это означает, что он намерен туда проникнуть, — ответила Аннабель.

— Оливер, это несерьезно. Я уже пошел наперекор собственной совести, позволив тебе попасть в хранилище под видом немецкого ученого, но я категорически против взлома для проникновения в библиотеку конгресса!

Аннабель с уважением посмотрела на Стоуна:

— Вы сыграли роль немецкого ученого? Впечатляет!

— Пожалуйста, не нужно его к этому подталкивать, — нахмурился Калеб. — Оливер, я все-таки федеральный служащий!

— А разве мы когда-нибудь ставили это тебе в упрек? — язвительно спросил Робин.

— Калеб, — вздохнул Стоун, — если мы не попадем в эту комнату, весь риск, связанный с получением этих планов, окажется ни к чему. — Он показал на чертежи. — Ты сам видишь, что вентиляционная шахта, ведущая в хранилище, начинается в комнате, где стоит система пожаротушения. Мы можем одним махом проверить и то и другое.

Калеб замотал головой.

— Эта комната расположена возле главного коридора цокольного этажа. Там всегда много народу. Нас поймают.

— Если мы будем себя вести так, словно у нас есть право туда соваться, никто на нас и внимания не обратит.

— Он прав, Калеб, — заметила Аннабель.

— Я тоже пойду, — вступил Робин. — Мне надоело, что все удовольствия достаются другим.

— А как насчет нас? — встрял Милтон.

— Да не могу же я туда явиться с целой толпой народу! — простонал Калеб.

— Мы можем прикрывать их снаружи, Милтон, — предложила Аннабель. — Любой план должен предусматривать меры на случай осложнений.

Стоун бросил на нее странный взгляд:

— Хорошо, вы будете нас прикрывать. Отправимся сегодня вечером.

— Сегодня! — воскликнул Калеб. — Да мне нужна по крайней мере неделя, чтобы набраться духу! Я же трус! Я еще в младших классах решил стать просто библиотекарем, мое сердце такого напряжения наверняка не выдержит!

— Выдержит, — сказал Милтон. — Я тоже нынче себя чувствовал примерно так же, но дурить людей оказалось нетрудно. Если это можно сделать с архитектором, то можно и там, где ты работаешь. Что такого могут спросить, на что у тебя не найдется ответа?

— Ну, я не знаю… К примеру, где были мои мозги, когда я согласился на такое! — выпалил в ответ Калеб. — Кроме того, библиотека уже будет закрываться, когда мы туда доберемся.

— Но ты же сможешь провести нас внутрь, пользуясь своим пропуском?

— Не знаю. Может, смогу, а может, и нет, — ушел он от прямого ответа.

— Калеб, — спокойно и тихо произнес Стоун. — Нам необходимо туда попасть.

Калеб тяжко вздохнул:

— Знаю. Все знаю. — Потом резко добавил: — По крайней мере, дайте мне получить удовлетворение хотя бы оттого, что я притворяюсь, будто сопротивляюсь изо всех сил!

Аннабель положила ему руку на плечо и улыбнулась:

— Калеб, вы мне напоминаете одного моего знакомого. Его зовут Лео. Он любит покочевряжиться и поныть, ведет себя прямо как последний глупец и трус, но в итоге всегда идет и делает то, что надо.

— Полагаю, это следует воспринимать как комплимент, — смутился Калеб.

Стоун прокашлялся и открыл одну из своих папок, которую прихватил с собой.

— Кажется, я нашел…

Все взоры тут же обратились на него. Прежде чем начать рассказывать, он включил свой портативный радиоприемник, и комната наполнилась звуками классической музыки.

— На тот случай, если сюда уже напихали «жучков», — пояснил он. Потом снова прокашлялся и рассказал о своей поездке к сгоревшему дому Брэдли. — Они убили его и взорвали его дом. Сначала я решил, что это для того, чтобы лишний раз подкрепить версию насчет террористической организации. Но теперь я считаю, что могла быть и другая причина, а именно: несмотря на свою репутацию честного человека, Боб Брэдли был замешан в коррупции. И свидетельства его коррумпированности исчезли при взрыве.

— Это невозможно, — возразил Калеб. — Его предшественник был мошенник, но не Брэдли. Его и выдвинули на этот высокий пост, чтобы все там расчистить.

Стоун покачал головой.

— Знаю по опыту, что в Вашингтоне невозможно занять пост спикера только под лозунгом борьбы с коррупцией. Человек сумеет туда попасть, лишь заручившись мошной поддержкой и годами создавая и культивируя альянсы. И все же взлет Брэдли был необычным. Если бы лидер большинства в палате не был обвинен в коррупции вместе с предыдущим спикером, место досталось бы ему. А после него — партийному «кнуту». Но руководство партии оказалось столь замаранным, что Брэдли буквально протащили на этот пост, прямо как деревенского шерифа из ковбойских фильмов, которого приглашают, чтобы он очистил город от бандитов. Но тут речь шла отнюдь не о бандитах.

Роль Брэдли в качестве спикера прикрывает от нас другую значительную должность, которую он занимал: председателя Комиссии по разведке. Будучи на этом посту, Брэдли получал информацию практически по всем тайным операциям, проводимым американскими разведывательными организациями включая ЦРУ, АНБ и Пентагон. Он и его сотрудники знали все тайны, все засекреченные данные, за которые наши недруги готовы в любой момент заплатить огромные деньги. — Стоун полистал документы в своей папке. — В течение нескольких последних лет имели место многочисленные случаи шпионских операций и иных действий против американских разведывательных служб, погибли несколько наших тайных агентов, из них четверо — совсем недавно, а пресса окрестила их связными Государственного департамента. Судя по информации, полученной от источников Робина, положение даже серьезнее, чем об этом пишут в СМИ.

— То есть ты хочешь сказать, что Брэдли был шпионом? — спросил Милтон.

— Я хочу сказать, что это не исключено.

— Но если Брэдли сотрудничал с врагами Америки, — сказал Калеб, — то зачем они его убили?

— Тут два варианта, — задумался Стоун. — Первый: он мог потребовать больше денег в обмен на свою измену, и они решили его убить. Или…

— Или это мы убили его, — сказала Аннабель.

Стоун посмотрел на нее и слегка кивнул. Остальные были поражены.

— Мы?! — воскликнул Калеб. — То есть наше правительство?!

— А зачем его убивать? Почему бы просто не отдать под суд? — подключился Милтон.

— Потому что тогда все выплывет наружу, — ответил Стоун.

— К тому же ЦРУ и Пентагон, вероятно, вовсе не желают, чтобы народ узнал о нанесенных им противником поражениях, — добавил Робин.

— А ЦРУ никогда не отличалось особым пиететом по отношению к человеческой жизни, — сухо заключил Стоун. — Даже спикер палаты представителей вполне может оказаться в списках их жертв.

— Да, но если за всем этим стоит наше правительство, кто были те люди, что захватили и пытали тебя, Оливер? — спросил Милтон.

Аннабель бросила на Стоуна быстрый взгляд:

— Так вас пытали?

— Я был очень основательно допрошен некими весьма опытными людьми, — уклончиво ответил Стоун.

— Основательно допрошен? Да они тебя чуть не утопили! — выкрикнул Калеб. — Макали тебя… в воду макали!

Робин в ярости хлопнул себя по ноге.

— Макали в воду! Господи помилуй, Калеб, макают клоунов на ярмарке! То, что они делали с Оливером, называется «водный помост», а это, черт побери, совсем другое дело!

— Отвечая на твой вопрос, Милтон, — продолжил Стоун, — должен сказать, что пока не знаю, каким образом с этим связаны мои похитители. Если за убийством Брэдли стоит правительство, они вряд ли заинтересовались бы тем, что нам удалось выяснить. Это просто не имеет смысла. Они бы и так знали.

— Это имело бы смысл, если бы контора, которая убила Брэдли, провела операцию на свой страх и риск, а какая-то другая контора теперь пыталась бы поиграть с ними в кошки-мышки, — предложила свой вариант Аннабель. — Очень может быть, что одна контора ополчилась против другой.

Стоун посмотрел на нее с еще большим уважением.

— Интересная версия. И как вражда отразится на нас, пока сказать затруднительно.

— А вы по-прежнему считаете, что это связано со смертью Джонатана? — спросила Аннабель.

— Общим знаменателем был и остается Корнелиус Бин, — ответил Стоун. — Его появление в библиотеке и интерес к системе пожаротушения делают наши подозрения еще более обоснованными. Вот вам и связь со смертью Джонатана — Корнелиус Бин. А чтобы до конца выяснить это, нам необходимо узнать, как Джонатан умер.

— Стало быть, необходимо со взломом проникнуть в библиотеку конгресса, — простонал Калеб.

Стоун положил ладонь на плечо друга:

— Если тебе станет легче, могу сообщить, что это не первое правительственное здание, в которое я проникаю со взломом.

Глава 36

Калебу удалось провести Стоуна и Робина внутрь библиотеки, воспользовавшись своим пропуском и солгав, что это важные гости, пришедшие осмотреть кое-какие экспонаты в нерабочее время, хотя проделал все это неохотно и потому несколько неуклюже.

Когда они спустились на лифте в цокольный этаж, он сообщил жалостным тоном:

— По-моему, все это мало чем отличается от уголовного преступления!

— Да брось ты, настоящее уголовное преступление еще впереди, — успокоил его Стоун, демонстрируя связку специальных отмычек. — То, что ты совершил там, наверху, едва потянет, наверное, на должностной проступок.

Калеб молча уставился на него.

Они подошли к большой двустворчатой двери. Стоун быстро нашел в своей связке подходящую отмычку, и минуту спустя они оказались в просторном помещении. Возле стены было установлено противопожарное оборудование.

— Теперь понятно, для чего тут двустворчатые двери, — заметил Стоун.

Газовые баллоны были огромные — каждый, вероятно, весом с тонну. Они бы не прошли в обычную дверь. Некоторые из них были подсоединены к трубопроводу, что тянулся к потолку и дальше вверх.

Надписи на всех баллонах были одинаковы: «Халон-1301».

— «Файр контрол инк.», — прочитал Стоун название фирмы, устанавливавшей оборудование. То же было намалевано краской на всех баллонах. Потом он обследовал соединительные патрубки. — Тут имеется ручной вентиль, чтобы пускать газ. А трубы ведут в некоторые комнаты помимо книжных хранилищ. Только непонятно, из какого именно баллона газ поступает в твое помещение, Калеб.

Робин осмотрел оборудование, заглядывая Стоуну через плечо.

— И нельзя определить, пусты эти баллоны или нет, — высказал он свое мнение.

Стоун перешел к системе вентиляции и кондиционирования и достал чертеж, сделанный Милтоном. Осмотрел часть вентиляционной шахты, что уходила прямо в потолок.

— А почему ты так заинтересовался вентиляцией, Оливер? — спросил Робин.

— Если для убийства Джонатана использовали какой-то газ, то киллер должен был знать, что жертва находится в определенном месте, прежде чем пустить отсюда этот газ.

— Правильно, — сказал Калеб. — Я об этом как-то не подумал. Поскольку не было никакого пожара, чтобы включить систему, баллон нужно было открыть вручную. Но для этого следовало находиться в этой комнате. Так каким образом киллер мог узнать, когда Джонатан оказался в нужной части хранилища?

— Думаю, ему был известен обычный ежедневный маршрут Джонатана. Он всегда первым появлялся в хранилище и, оказавшись внутри, регулярно посещал определенные отсеки, включая то место, где умер.

Робин покачал головой:

— Все так, но ведь Калеб говорил, что обнаружил тело Джонатана в двадцати фугах от ближайшего распылителя, а это значит, что он находился в идеальном месте, чтобы этот газ его убил. Но как это стало известно человеку, который в тот момент сидел здесь, внизу?

Стоун сверился с чертежом Милтона и указал на вентиляционную шахту:

— Она ведет отсюда прямо в хранилище, проходя через все этажи.

— И что?

Стоун продолжал обходить и осматривать систему вентиляции, но вдруг остановился и указал на что-то на той стороне вентиляционного короба, который не был виден от входа. Калеб и Робин подошли поближе.

— А зачем на шахте поставлена съемная панель? — спросил Робин.

Стоун открыл панель и заглянул внутрь.

— Калеб, помнишь вентиляционное отверстие рядом с тем местом, где лежало тело Джонатана? Там решетка была погнута.

— Да, помню, ты мне это показал. А что?

— Если кто-то установил внутри шахты камеру с длинным кабелем, нацеленную внутрь книжного хранилища, и для этого погнул решетку, то ему было отлично видно ту часть помещения, где в то утро проходил Джонатан. А если этот кто-то сидел тогда здесь с монитором, подсоединенным к камере, полагаю, он мог видеть все, что происходило наверху, включая передвижения Джонатана.

— Черт! — воскликнул Робин. — И они использовали эту шахту…

— Это был единственный способ протянуть кабель наверх. Беспроводной сигнал мог не пройти через железобетонные перекрытия и другие преграды, — пояснил Стоун. — Думаю, что, если осмотреть шахту изнутри в том месте хранилища, куда выходит погнутая решетка, мы найдем какие-нибудь следы крепежа этой камеры. Итак, убийца сидит здесь и ждет, потом видит Джонатана на мониторе и открывает вентиль, предварительно отключив сигнализацию, и через десять секунд газ заполняет все помещение и Джонатан умирает.

— Но тот, кто это сделал, потом должен был обязательно подняться наверх, чтобы забрать камеру, верно? Тогда почему он не выправил погнутую решетку? — спросил Робин.

— Может, он и пытался, но с этими погнутыми решетками вечно одна и та же проблема: их очень трудно выправлять. — Он посмотрел на Калеба: — С тобой все в порядке?

Калеб был бледен как полотно.

— Если то, что вы говорите, правда, Джонатана убил кто-то из сотрудников библиотеки. Никто другой не мог бы попасть в хранилище без сопровождающего.

— А это еще что такое, черт побери?! — прошипел вдруг Робин.

Стоун встревоженно оглянулся на дверь:

— Кто-то сюда идет. Быстро лезьте за эту штуку!

Они спрятались за вентиляционным оборудованием. Робину пришлось почти втащить туда перепуганного Калеба. Двустворчатые двери распахнулись. Вошли четверо мужчин, все в рабочих комбинезонах. Следом за ними в помещение въехал вилочный автопогрузчик. Один из вошедших, очевидно бригадир, держал в руках блокнот. Остальные сгрудились позади него.

— О'кей, значит, мы забираем вот этот, этот и этот, — сказал бригадир, указывая на три баллона, два из которых были подсоединены патрубками к трубопроводу. — И заменяем их новыми.

Люди принялись за работу, аккуратно отсоединяя патрубки и вытаскивая огромные баллоны. Стоун и остальные наблюдали за ними из своего укрытия.

Робин бросил на Стоуна взгляд, но тот покачал головой и приложил палец к губам. Калеб так дрожал, что Стоуну пришлось взять его за одну руку, а Робину — за другую, чтобы успокоить.

Полчаса спустя все три баллона были подняты автопогрузчиком и закреплены на нем специальными ремнями. После чего три привезенных баллона были установлены на место и подсоединены к трубопроводу. Потом автопогрузчик выкатился из помещения, а за ним последовали и рабочие. Как только двери за ними закрылись, Стоун подошел к только что установленным баллонам и прочитал этикетки на них.

— «ФМ-200». Калеб, ты говорил, что библиотека собирается избавиться от «халона». Видимо, его решили наконец заменить новым реагентом.

— Наверное, — ответил Калеб.

— О'кей, давайте за ними, — сказал Стоун.

— Оливер, ради Бога, не надо… — простонал Калеб.

— Калеб, это очень нужно!

— Но я… не хочу умирать!

Стоун покачал головой:

— Возьми себя в руки! Стыдно!

Калеб посмотрел на Стоуна, пораженный и обиженный:

— Мне не нравится, что ты и на меня нападаешь.

Стоун проигнорировал его реплику.

— Так, где у вас тут погрузочная платформа?

Калеб сказал, и они пошли к выходу. Тут зазвонил мобильник Стоуна. Это был Милтон. Стоун кратко изложил ситуацию.

— Мы сейчас отправляемся туда, куда повезли баллоны. Я буду держать вас в курсе.

Милтон выключил телефон и взглянул на Аннабель. Они сидели в ее номере в отеле. Он передал ей все, что сообщил ему Стоун.

— Это опасно, — нахмурилась она. — Они сами не знают, куда лезут.

— А мы-то что можем сделать?

— Мы должны их прикрывать и поддерживать, забыл?

Она подбежала к стенному шкафу, вытащила оттуда сумку и извлекла из нее небольшую коробочку.

Милтон смутился — это была упаковка тампонов. Она заметила его смущение.

— Ничего особенного, Милтон. Женщины всегда прячут в такие коробочки то, что никому не следует видеть. — Она быстро извлекла оттуда что-то и сунула себе в карман. — Стоун сказал, что эта компания называется «Файр контрол». Надо думать, они сейчас поедут на свой склад. Где это?

— В отеле есть беспроводная связь — значит, я могу порыться в Сети, — ответил Милтон, усаживаясь за компьютер.

— Отлично. А есть тут поблизости галантерейная лавка?

Он на секунду задумался.

— Ага. Там еще и парфюмерией торгуют. И открыта она допоздна.

— Прекрасно.

Глава 37

«Нова» следовала за грузовиком фирмы «Файр контрол», держась в отдалении. Калеб вел машину, Стоун сидел рядом с ним, Робин — сзади.

— Почему бы нам просто не вызвать полицию? Пусть сами со всем этим разбираются, — предложил Калеб.

— И что мы им скажем? — занервничал Стоун. — Ты же сам говорил, что старую систему пожаротушения в библиотеке заменяют другой. Насколько нам известно, именно этим ребята, за которыми мы следим, и занимаются. А вызов полиции может насторожить кого не следует, и они поймут, что мы что-то пронюхали. Так что копы нам ни к чему.

— Прекрасно! — взорвался Калеб. — Значит, я должен заниматься еще и этим? За каким чертом я тогда плачу налоги?!

Грузовик повернул налево, потом сдал вправо. Они миновали Капитолийский холм и скоро оказались на окраине.

— Сбрось скорость, — велел Стоун. — Грузовик сейчас остановится.

Калеб подвел машину к тротуару. Грузовик остановился перед въездом, запертым на цепь, которую уже снимал охранник.

— Это склад, — констатировал Стоун.

Грузовик заехал внутрь, и ворота за ним закрылись.

— Вот и все, — с облегчением сказал Калеб. — Господи, мне бы сейчас капуччино без кофеина! Это ж был сплошной кошмар!

— Надо попасть внутрь, — озабоченно сказал Стоун.

— Точно, — согласно кивнул Робин.

— Да вы оба с ума сошли! — заорал Калеб.

— Ты можешь подождать в машине, — успокоил его Оливер. — Нужно проверить, что там происходит.

— А если нас поймают?

— Поймают так поймают. Думаю, рискнуть все же стоит.

— А мне, значит, сидеть в машине? — промямлил Калеб. — Но это вроде как нечестно — вы будете рисковать…

— Если нам придется по-быстрому отсюда удирать, — перебил его Стоун, — ты будешь уже за рулем, готовый тронуться в любой момент.

— Точно, — поддержал друга Робин.

— Ну если вы так считаете… — Калеб намертво вцепился в рулевое колесо и принял решительный вид. — Я уже как-то пробовал резко брать с места, так что резина дымилась!

Стоун и Робин направились к забору. Прячась за штабелем старых досок, сложенных рядом со зданием склада, они наблюдали за грузовиком, который остановился в углу складской территории. Рабочие зашли в главное здание комплекса. Несколько минут спустя, уже в обычной одежде, они вышли, расселись по своим машинам и разъехались кто куда. Охранник запер за ними ворота и вернулся в главное здание.

— Лучше всего, видимо, перелезть через забор на противоположной стороне — там, где стоит грузовик, — предложил Робин. — Грузовик нас прикроет, если охранник вдруг выйдет зачем-нибудь.

— Хорошо придумано, — согласился Стоун.

Они перебежали на другую сторону комплекса, и Стоун бросил в ограду, поднятую по пути палку.

— Хотел убедиться, что она не под напряжением, — пояснил он.

— Правильно.

Они осторожно перелезли через забор и, спрыгнув на запретную территорию, почти что на четвереньках стали продвигаться к грузовику. На полпути Стоун остановился и сделал Робину знак лечь на живот. Они осмотрели двор — никого. Подождали еще с минуту, потом снова двинулись вперед. Тут Стоун вдруг резко свернул в сторону от грузовика и направился к небольшому домику из бетонных блоков, стоявшему в самой задней части территории у забора. Робин поспешно последовал за ним.

Дверь была заперта на замок, но одна из отмычек Стоуна сделала свое дело.

Помещение было заставлено большими баллонами. Стоун достал маленький фонарик, предусмотрительно прихваченный с собой, и при его свете они осмотрели все вокруг. Тут был верстак, заваленный инструментами, в углу стоял небольшой краскопульт, а рядом с ним — банки с краской и растворителем. На стене висел небольшой баллон с кислородом и защитная маска. Стоун провел лучом фонарика по баллонам: «ФМ-200», «Инерджен», «Халон-1301», «CO₂», «ФЕ-25». Он бросился к баллону с углекислым газом и внимательно осмотрел маркировку.

Тут Робин толкнул его в бок.

— Смотри-ка, — сказал он, указывая на надпись на стене.

— «Файр контрол инк.». Мы уже это знаем, — буркнул Стоун.

— Ты прочти, что написано ниже!

Стоун резко выдохнул:

— «Файр контрол» — дочерняя компания «Парадайм текнолоджис инк.»!

— Фирма Корнелиуса Бина, — кивнул Робин.

Калеб сидел в своей «нове» и нервничал, не сводя глаз с забора.

— Ну давайте же, — бормотал он. — Что вы так долго возитесь?

И тут он резко упал на соседнее сиденье — мимо проехала машина, направляясь к складскому комплексу. Когда она миновала «нову», он сел, чувствуя, что сердце сейчас выскочит из груди. Это был джип частной охранной фирмы. На заднем сиденье маячила здоровенная немецкая овчарка.

Калеб трясущимися руками достал сотовый телефон, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие Стоуну, но он разрядился. Вечно он забывает подзарядить эту проклятую штуковину! А все потому, что просто не слишком любит всякие новомодные фишки.

— Господи помилуй! — простонал Калеб. Потом набрал полную грудь воздуху, сосредоточился и начал мелодраматическим тоном декламировать отрывок из своей любимой поэмы, дабы набраться мужества:

Еще пол-лиги, еще пол-лиги,

Вперед, вперед, еще пол-лиги!

Вперед, в Долину Смерти!

Шесть сотен храбрецов, вперед!

Бригада легкой кавалерии,

Вперед, на пушки, на врага!

Вперед, в Долину Смерти!

Шесть сотен храбрецов, вперед!^[558]

Он сделал паузу и посмотрел туда, где разворачивались сейчас реальные драматические события с участием сторожевой собаки и вооруженных людей, и его воинственный дух начал таять. Последние его остатки испарились, когда он припомнил, что проклятая бригада легкой кавалерии в том бою была практически уничтожена.

— Да этот Теннисон и понятия не имел, что такое настоящая опасность! — пробормотал он.

Потом вылез из машины и скрепя сердце поплелся к забору.

А Стоун и Робин между тем уже направлялись к грузовику.

— Смотри по сторонам, пока я тут все проверю, — сказал Стоун.

Он забрался в кузов грузовика; сзади кузов был открытый, вдоль бортов тянулись планки для крепления груза. Он включил фонарик и осмотрел этикетки на баллонах. На всех, кроме одного, была одна и та же надпись: «Халон-1301». На последнем — «ФМ-200». Стоун достал из кармана пиджака маленький флакон со скипидаром и тряпку — все это он прихватил из бетонного домика — и начал стирать надпись «ФМ-200».

— Давай, давай же, — подгонял его Робин, сканируя взглядом все вокруг.

Когда краска начала наконец сходить, Стоун посветил фонариком на предыдущую надпись, проступившую на баллоне. Потом потер еще и прочел.

— «CO₂». Концентрация — пять тысяч на миллион.

— Ох черт! — зашипел Робин. — Прячься, Оливер!

Стоун выглянул наружу. Из джипа охраны, остановившегося возле ворот, выпрыгнула овчарка.

Стоун перемахнул борт грузовика, и, держась за ним как за прикрытием, они с Робином побежали к забору. Но грузовик не мог скрыть от собаки их запах. Стоун и Робин услышали, как она зарычала, а затем застучала когтями по земле вслед за ними. За псом бросились и двое охранников.

Стоун и Робин полезли на забор, но собака оказалась проворнее и вцепилась зубами в штанину Робина.

Калеб беспомощно наблюдал за всем этим, не зная, что предпринять, и судорожно пытаясь придумать хоть что-нибудь.

— Не двигаться! — рявкнул охранник.

Робин отчаянно дергал ногой, но собака держала его крепко. Стоун обернулся и увидел нацеленные на них револьверы.

— Слезайте оттуда, не то собака ногу отгрызет, — приказал охранник. — Ну, быстро!

Стоун и Робин медленно спустились на землю. Охранник отозвал овчарку. Та отступила немного назад, все еще скаля клыки.

— Кажется, у нас тут небольшое недоразумение, — начал было Стоун.

— Ага, точно, так и скажешь копам, — ухмыльнулся второй охранник.

— А теперь мы сами ими займемся, ребята, — раздался вдруг женский голос.

Все разом обернулись. За воротами возле черного седана стояла Аннабель, рядом с ней — Милтон, в синей ветровке и кепке с надписью «ФБР».

— А вы кто такие, черт возьми? — спросил один из охранников.

— Агенты ФБР Маккалистер и Дюпре. — Она показала свое удостоверение и распахнула куртку, демонстрируя значок и револьвер в кобуре. — Открывайте ворота, да придержите свою псину.

— А что это ФБР тут понадобилось? — недовольно осведомился охранник, но все-таки открыл ворота.

Аннабель и Милтон вошли во двор.

— Зачитай им их права и надень наручники, — велела она Милтону. Тот достал две пары наручников и направился к Стоуну и Робину.

— Погодите, — сказал другой охранник. — Мы в таких случаях обязаны вызывать полицию.

Аннабель глянула в толстощекое лицо молодого охранника, смерила его взглядом с головы до ног и спросила:

— И давно ты тут, в… охране, а, мальчик?

— Тринадцать месяцев. У меня есть разрешение на оружие, — вызывающе ответил тот.

— Несомненно, есть. Только ты лучше убери это свое оружие подальше, а то еще подстрелишь кого-нибудь ненароком — меня, например. — Он убрал револьвер в кобуру, а Аннабель сунула ему под нос свое удостоверение. — Вот это самый весомый аргумент для копов в любое время дня и ночи, ясно? — Удостоверение выглядело как настоящее — оно входило в пакет документов, которые она велела изготовить Фредди на всякий случай. Именно его она и достала из коробки с тампонами.

Охранник нервно сглотнул.

— Но у нас же приказ… — Он ткнул в сторону Стоуна и Робина, которым Милтон надевал наручники. На спине ветровки Милтона также красовалась аббревиатура «ФБР». Они купили ее в галантерейной лавке вместе с парой игрушечных револьверов, значками и наручниками.

Аннабель рассмеялась:

— Да ты хоть знаешь, кого ты тут заловил? А?

Охранники переглянулись.

— Двух старых бродяг? — наморщил лоб один из них.

— Ты, сопливый сукин сын! — заорал уже скованный наручниками Робин, имитируя ярость, и рванулся вперед.

Милтон тут же выдернул из кобуры револьвер и приставил к виску Робина, заорав:

— Заткнись ты, жирная задница! А не то я тебе башку разнесу!

Робин тут же замер на месте.

— Вот этот здоровенный и приятный на вид дядя — Рэндал Уидерс; у него целый «букет» — наркоторговля, отмывание денег, два предумышленных убийства и взрыв дома федерального судьи в Джорджии. А второй — Пол Мэйсон, он же Питер Доусон плюс еще шестнадцать фальшивых фамилий. Этот говнюк имеет прямую связь с террористами с Ближнего Востока, которые сейчас затеяли возню прямо в тени Капитолия. Мы уже давно прослушиваем его мобильник и перехватываем электронную почту. Вчера мы вышли на его след, и он привел нас вот сюда. Скорее всего они сюда явились на разведку в надежде украсть какой-нибудь взрывчатый газ. Мы предполагаем, что на сей раз их цель — Верховный суд. Подгонят туда грузовик с газом, поставят перед входом, включат таймер — и все девять судей взлетят на воздух! — Она с отвращением посмотрела на Стоуна и Робина. — На этот раз, ребята, вы получите по полной программе. По полной! — угрожающе добавила она.

— Черт возьми, Эрл! — возбужденно сказал один охранник другому. — Террористы!

Аннабель достала блокнот.

— Давайте ваши фамилии. Они понадобятся Бюро, чтобы знать, кому объявить благодарность за помощь в их захвате. — Она улыбнулась. — Думаю, вас также ждет скорое повышение по службе.

Охранники с улыбкой переглянулись.

— Черт побери!

Они продиктовали ей свои фамилии, после чего она повернулась к Милтону:

— Давай их в машину, Дюпре. Чем раньше мы этих засранцев привезем в местное отделение ФБР, тем лучше. — Она повернулась к охранникам: — Мы сами сообщим копам, но сперва мы их слегка потрясем. — Она подмигнула охранникам. — Но этого вы от меня не слышали!

Оба понимающе кивнули.

— Выбейте из них всю душу вместе с дерьмом, — посоветовал Эрл.

— Ладно, до связи, — ответила она.

Они запихали Стоуна и Робина на заднее сиденье седана и отъехали.

Калеб дождался, когда охранники уйдут, потом на своей «нове» последовал за машиной Аннабель.

В седане Милтон снял со Стоуна и Робина наручники.

— Милтон, а ты здорово вошел в роль! — похвалил друга Робин.

Тот просиял, снял «фэбээровскую» кепку, и его длинные волосы рассыпались по плечам.

Стоун обратился к Аннабель:

— Вот это прикрытие так прикрытие! Спасибо.

— Да ладно, — ответила она. — Куда теперь?

— Ко мне домой, — ответил Стоун. — Нам надо многое обсудить.

Глава 38

Роджер Сигрейвз медленно вел свою взятую напрокат машину по тихим улицам одного из богатых районов округа Колумбия. Свернув направо, он оказался на Гуд-Феллоу-стрит. В этот час большая часть больших здешних домов уже была погружена во мрак. Проезжая мимо дома покойного Джонатана де Хейвна, он даже не обернулся в его сторону. На его горизонте вновь появилось грозовое предупреждение. Ему уже несколько надоела такая погода. Но сейчас ситуация складывалась просто отлично — такую он ни за что не мог пропустить. Он ехал не спеша, словно просто наслаждался красотой старинных домов. Обогнул следующий квартал и миновал параллельную улицу, тщательно запоминая все вокруг.

Но одно дело — осмотреть окрестности, и совсем другое — выработать четкий план действий. Ему требовалось время, чтобы все обдумать. Одна деталь привлекла его особое внимание: дом через дорогу от владения Бина. Там сидел человек с биноклем и наблюдал за окрестностями. Что он там высматривал? Вне зависимости от ответа на этот вопрос ему придется учитывать это обстоятельство. Есть только один способ избавиться от слежки — убить и быстренько смыться.

Закончив с разведкой, Сигрейвз припарковал машину у отеля. С портфелем в руке, он прошел в бар, выпил немного, а затем направился в свой номер. Провел час наверху, потом спустился по лестнице. Выйдя из здания через черный ход, он сел уже в другую машину, которая ждала его неподалеку. Сегодня ночью ему предстояло сделать еще кое-что, помимо разработки плана очередного убийства.

Он поехал в мотель и поднялся в номер на втором этаже, окна которого выходили на автостоянку. Открыл дверь, но свет включать не стал. Быстро подошел к двери, ведущей в соседний номер, отпер ее и прошел внутрь. Сигрейвз тотчас ощутил присутствие еще одного человека, но не произнес ни слова. Молча разделся и забрался в постель, где она уже ждала его. Женщина была вся такая разнежившаяся, теплая, пышная, но самое главное — она тоже работала в АНБ.

Час спустя, оба вполне удовлетворенные, они вылезли из постели. Он оделся и закурил, она пошла в душ. Он знал, что женщина предприняла такие же меры предосторожности, чтобы избежать слежки, как и он. К тому же она никогда не давала никому ни малейшего повода заинтересоваться ею, и именно поэтому Сигрейвз ее и завербовал для этой операции. Они оба были одинокими, так что даже если об их свидании станет известно, это будет выглядеть как обычные сексуальные отношения двух вполне взрослых людей, а это пока что не является в Америке противозаконным.

Шум воды в душе прекратился. Он постучал в дверь ванной и вошел. Помог ей выйти из душевой кабинки, погладил по голой попке и поцеловал.

— Люблю тебя, — сказала она, чуть куснув его за ухо.

— Ты денежки любишь, — поправил он ее.

— И это тоже, — проворковала она, прикоснувшись к его промежности.

— На сегодня хватит. Мне уже не восемнадцать.

Она обняла его за мускулистые плечи:

— Ну перестань…

— В следующий раз, — твердо сказал он и больно шлепнул ее по ягодице, оставив на ней красный след.

— Давай, будь снова грубым, — простонала она, дыша ему в ухо. — Сделай мне больно.

— А я по-другому и не умею, ты же знаешь.

Она толкнула его к стене, ее мокрые груди припечатались к его рубашке. Схватив его за волосы, женщина попыталась засунуть язык ему в рот так глубоко, как будто хотела достать до самой глотки.

— Господи, какой ты сексуальный! — прошептала она.

— Знаю.

Он попытался вырваться из ее объятий, но не тут-то было.

— Деньги придут как всегда? — спросила она, продолжая свои манипуляции.

— Как только я получу свои, и ты получишь свои, милочка. — Она снова заворковала, но как только он еще раз больно шлепнул ее по попке, оставив красный след на другой ягодице, оставила его в покое.

«Да, дурочка, тут действительно речь идет только о деньгах».

Пока она одевалась, он вернулся в комнату, включил свет, взял ее сумочку, лежавшую на прикроватной тумбочке, и достал из его внутреннего кармашка цифровую камеру. Затем извлек флэшку на двадцать гигабит и ногтем снял крохотную черную панельку с задней ее части. Несколько секунд он смотрел на миниатюрную панельку. Такая мелочь, а стоит десять миллионов долларов! А может, обойдется даже еще дороже одному очень жаждущему ее заполучить покупателю на Ближнем Востоке, которому не нравилось, что Америке стало известно о его планах убийств и разрушений в отношении тех, кто ему противостоит.

Информация на этом черном носителе уравновесит шансы обеих сторон, по крайней мере на некоторое время, пока в АНБ не поймут, что их новая программа отслеживания террористов засвечена. Тогда они заменят ее другой, а Сигрейвзу поступит еще один телефонный звонок, и он, в свою очередь, тоже кое-кому позвонит. Затем через несколько дней он поедет в другой мотель, снова переспит с этой дамочкой, снимет информацию и получит еще одну восьмизначную сумму. Он всегда проворачивал свой бизнес по одной и той же схеме — в этом была суть его работы. Он будет заниматься этим до тех пор, пока в АНБ не сообразят, что у них завелся «крот». Тогда Сигрейвз заморозит свои операции в АНБ — на некоторое время, поскольку у чиновников обычно короткая память. И временно займется чем-нибудь другим.

Он воспользовался жевательной резинкой, чтобы прикрепить носитель с информацией о новой системе АНБ к тыльной стороне переднего зуба. Потом перешел в другую комнату — там в шкафу висел наготове еще один полный комплект одежды. Он принял душ, переоделся и вышел на улицу. Через несколько кварталов сел в автобус, доехал до бюро аренды автомобилей, взял напрокат машину и поехал домой.

Час он потратил на извлечение информации с миниатюрного носителя, еще час — на перенос ее на более подходящий для дальнейшей передачи носитель. Будучи профессиональным шпионом, Сигрейвз всегда с энтузиазмом занимался всевозможными секретными кодами в частности и историей криптографии вообще. Компьютеры легко зашифровывают и расшифровывают любые сообщения в автоматическом режиме. В более сложных системах шифровки используются комплексные ключи, состоящие из сотен, даже тысяч знаков — они гораздо длиннее, чем сами зашифрованные сообщения. Взлом их возможен лишь с помощью компьютеров огромной мощности и при наличии массы времени. И все потому, что современные специалисты по криптографии знают, что любое сообщение может быть перехвачено, поэтому разрабатывают и свои системы шифровки для подобного неизбежного финала. Их кредо: ты можешь это перехватить, но почти наверняка не сможешь прочитать.

Сигрейвз предпочитал более старый и проверенный метод шифровки — такой, который по причине самого способа передачи может оказаться еще более недоступным, чем современные, разработанные на компьютере монстры. Все очень просто: если ты не можешь перехватить сообщение, у тебя ноль шансов его прочесть. Да, в этих старых способах кое-что есть, думал он. Даже парни из АНБ, при всех их мощных технологических штучках, могли бы извлечь для себя неплохой урок.

Покончив с этой работой, он рухнул в постель.

Но вместо того чтобы уснуть, Сигрейвз думал только о своем следующем убийстве, которое обогатит его коллекцию еще на один экспонат…

Вернувшись в коттедж, Стоун быстро посвятил остальных в свои последние открытия. Когда он рассказал о закрашенной маркировке на баллоне «CO₂, пять тысяч на миллион», Милтон тут же открыл ноутбук, в котором хранились все файлы, имеющие отношение к этому делу, скачанные из Интернета. После того как Стоун закончил, Милтон сообщил:

— CO₂ почти никогда не используется в помещениях, где работают люди, потому что он почти мгновенно забирает из воздуха весь кислород, в результате чего огонь гаснет. При концентрации пять тысяч на миллион этот газ мгновенно становится смертельно опасным для любого оказавшегося рядом. Человек задохнется до того, как успеет убежать. И это не самый легкий способ умереть.

Аннабель покашляла, встала и подошла к окну, осторожно выглянув наружу.

— И еще, надо полагать, он резко понижает температуру воздуха, — поспешно добавил Стоун.

Милтон кивнул, не отрываясь от компьютера.

— При высоком давлении из распылителя могут вылетать даже частицы сухого льда. Это называется «снежный эффект», потому что быстро поглощается тепло, понижается температура окружающей среды, что помогает избежать вспышек огня и повторного возгорания. Этот «снег» при нормальной температуре быстро испаряется и не оставляет никаких следов.

— К тому времени, когда Калеба и де Хейвна обнаружили, — добавил Стоун, — содержание кислорода в воздухе, видимо, уже почти нормализовалось, а холод списали на систему кондиционирования воздуха в хранилище.

— Но если де Хейвна убил именно CO₂, и он умер от асфиксии, разве это не должно было обнаружиться при вскрытии? — спросил Робин.

Все это время пальцы Милтона не переставали бегать по клавиатуре.

— Не обязательно, — сказал он. — Вот информация, которую я скачал раньше с сайта, открытого Национальной ассоциацией патологоанатомов. Если отравление окисью углерода можно обнаружить при аутопсии по покраснению кожи, то смерть от двуокиси углерода не оставляет таких явных следов. — Читая прямо с экрана, Милтон продолжил: — «Единственный метод обнаружить пониженное содержание кислорода в тканях погибшего — это анализ крови на содержание газов, при котором определяется соотношение уровня кислорода и двуокиси углерода в крови человека. Но такой анализ проводится только с кровью живого человека, чтобы определить необходимость в увеличении содержания кислорода. И никогда не делается посмертно по той простой причине, что человек уже мертв».

— Мне сообщили, — вставил Калеб, — что Джонатана признали умершим еще в хранилище. Его даже не доставляли в реанимацию.

— Баллон, который они увезли из библиотеки, — добавил Стоун, — имел маркировку «ФМ-200», и именно на него я обратил внимание — по вполне понятным причинам.

— Не понял, что ты имеешь в виду, — сказал Робин.

— Библиотека избавляется от халоновой системы. Если я прав и они действительно привезли баллон, полный смертельно опасного газа, но с другой маркировкой, чтобы скрыть его настоящее содержимое, тогда они не стали бы возвращать в библиотеку «халон» — это могло вызвать подозрения.

— Правильно. Они должны были привезти газ, которым намеревались заменить его. То есть «ФМ-200», — сказал Калеб. — И они вывезли его сегодня вместе с баллонами из-под «халона». Если бы мы там не оказались, никто бы ничего и не заметил.

Стоун кивнул:

— И я уверен, что баллон, подсоединенный сегодня к трубопроводу, наполнен «халоном». Пустой баллон, в котором был CO₂, отсоединили от системы сразу после того, как выпустили газ. Чтобы в случае полицейской проверки не обнаружилось ничего необычного. Да и не стали бы копы возиться с баллонами, это уж точно. Да даже если бы и стали — им тогда пришлось бы направить их в «Файр контрол инк.». А я сомневаюсь, что они получили бы правдивый ответ, потому что тот, кто все это организовал, явно служит в этой компании.

— Идеальное убийство, — мрачно заключила Аннабель, садясь обратно на стул. — Остается только один вопрос: зачем? Зачем кому-то понадобилось убивать Джонатана, да еще столь гнусным способом?

— Это приводит нас обратно к Корнелиусу Бину, — ответил Стоун. — Мы теперь знаем, что баллон с окисью углерода, которая убила де Хейвна, был заменен на баллон с «халоном». И еще мы знаем, что «Файр контрол» принадлежит Бину. Понятно, что именно он организовал убийство де Хейвна. И он явился в читальный зал к Калебу в тот же самый день, когда баллоны вывезли из библиотеки. Уверен, что он пытался выяснить, заинтересовался ли кто-нибудь наконечником-распылителем. И еще должна существовать какая-то связь между Бином и Робертом Брэдли.

— Может, Брэдли и Бин входили в шпионскую группу, которая, как мы полагаем, здесь орудует? — предложил свою версию Робин. — Брэдли приехал к Бину домой, а Джонатан увидел или услышал нечто для него не предназначенное. Или он мог выяснить, что привязывало Бина к убийству Брэдли. Бин узнал об этом и организовал убийство де Хейвна, прежде чем тот успел сообщить кому-либо информацию и натравить на него копов.

— Возможно, — сказал Стоун. — Нам еще очень многое нужно узнать, так что следует разделиться. Калеб, ты завтра утром первым делом пойдешь в книгохранилище и проверишь, есть ли там в вентиляционной шахте следы крепления камеры. Потом проверишь кассеты системы видеонаблюдения — кого они засняли входящими в хранилище.

— Что? — воскликнул Калеб. — Зачем?

— Ты же сам сказал, что тот, кто убил Джонатана, должен иметь доступ и в библиотеку вообще, и в хранилище в частности. Я хочу узнать, кто входил туда за несколько дней до смерти де Хейвна и после того, как он был убит.

— Да не могу я так вот запросто заявиться к охранникам и потребовать показать мне эти записи! Что я им скажу?

— Я помогу вам придумать причину, Калеб, — предложила Аннабель.

— Ну отлично! — пробормотал Робин. — Сначала Милтон имеет возможность играть в одной связке с леди, теперь Калеб… А я? Ну не-е-ет!

— Робин, а ты сделаешь анонимный звонок в полицию округа и сообщишь им про баллон с окисью углерода, — продолжал Стоун. — Звонить будешь из автомата, чтоб твой звонок не отследили. Не знаю, серьезно они к этому отнесутся или нет. Кроме того, к тому времени, когда они прибудут на место, видимо, будет уже поздно. Но попробовать все равно нужно.

— Но это же позволит кое-кому узнать, что мы охотимся за ними, не так ли? — спросил Калеб.

— Может быть, — ответил Стоун. — Но пока что это единственная улика, подтверждающая, что де Хейвн был убит. После звонка, Робин, ты ночью будешь наблюдать за происходящим на Гуд-Феллоу-стрит.

— Это не самое удобное место, там негде спрятаться, Оливер.

— Калеб может дать тебе ключи и сообщить шифр замка в доме де Хейвна. Ты можешь пробраться туда через заднюю дверь незамеченным.

— А мне что делать? — спросил Милтон.

— Твоя задача — выяснить все, что возможно, о любых связях между покойным Робертом Брэдли и Корнелиусом Бином. Не пропуская никаких мелочей.

— А вы что намерены делать, Оливер? — спросила Аннабель.

— Я намерен думать.

Пока остальные шли к выходу, Аннабель отвела Калеба в сторону:

— Насколько вы доверяете своему приятелю Оливеру?

Калеб побледнел.

— Я готов доверить ему собственную жизнь. А если точнее, я уже доверил ему свою жизнь.

— Должна признать, что он, кажется, хорошо знает, что делает.

— Несомненно и безусловно, — подтвердил Калеб. — Так вы говорили, что поможете мне заполучить эти видеоматериалы. Каким образом?

— Вы будете первым, кто об этом узнает. Когда я придумаю.

Глава 39

В четверть одиннадцатого по местному времени штат Нью-Джерси пережил первое за последние годы «землетрясение». Эпицентр его находился в Атлантик-Сити, прямо там, где над Борд-Уок возвышалось казино «Помпеи». Джерри Бэггер закипал медленно. Выход газов и повышение температуры почвы, предупреждающие об извержении, начали появляться, когда его сорок восемь миллионов долларов не пришли к десяти часам утра. В половине одиннадцатого, когда ему доложили, что у них нет никаких данных о том, где находятся эти деньги, даже качки охранники начали избегать его. Пять минут спустя главный финансист, связавшись предварительно с «Эль-Банко дель Карибе», сообщил королю казино, что никто не собирается переводить ему не только восемь миллионов процентов, но и сорок миллионов основного капитала, поскольку банк никогда их не получал.

Первое, что сделал Бэггер, — это попытался убить того, кто принес ему это известие. Он впал в такую ярость, что, несомненно, забил бы своего бухгалтера до смерти, если бы его не оттащили охранники, твердя о том, что это убийство будет слишком затруднительно скрыть. Затем Бэггер ринулся к телефону и начал угрожать, что сейчас на своем личном самолете прилетит прямо в «Банко» и выпустит им всем кишки. Президент банка вызывающе ответил, что он, конечно, может попробовать, только банк уже принял все меры предосторожности и находится под охраной целой армии с танками и артиллерией.

Банк все же любезно прислал ему копии счетов, из которых стало понятно, что первые три перевода действительно были получены. И что средства с другого счета были в соответствии с распоряжениями направлены на счет Бэггера в суммах, составлявших за каждые два дня десять процентов от исходно полученных. После этого все полученные суммы были возвращены Бэггеру, все три раза. Четвертый же перевод в банк никогда не поступал. Когда же электронное подтверждение о его поступлении, полученное компьютерщиками Бэггера, было исследовано более тщательно, выяснилось, что код банковского удостоверения приведен не полностью, хотя потребовалось действительно очень тщательное его изучение, чтобы обнаружить это малозаметное расхождение.

Услышав это, Бэггер напал на несчастного начальника компьютерного отдела, используя в качестве орудия один из стульев из собственного кабинета бедняги. Впоследствии, через два часа интенсивных расследований, выяснилось, что в компьютерную систему «Помпеев» был запущен чрезвычайно сложный вирус, позволяющий посторонней, третьей, стороне контролировать все денежные переводы казино. Осознав это, Бэггер потребовал пистолет и приказал шефу компьютерного отдела явиться к нему в кабинет. Однако у обреченного компьютерщика хватило ума вместо этого удариться в бега. Люди Бэггера поймали его в Трентоне. После допроса, который сделал бы честь ЦРУ, стало понятно, что он к этой афере непричастен. Его просто обвели вокруг пальца. Тем не менее бедолага получил от Бэггера пулю в лоб. Той же ночью тело закопали. Однако, несмотря на расход некоторого количества выпущенной на свободу убийственной энергии, «землетрясение» продолжало набирать силу.

— Я убью эту суку, слышите, убью! — орал Бэггер, стоя у окна своего кабинета и обращаясь ко всем прохожим, оказавшимся в этот момент на Борд-Уок.

Потом он бросился к столу и схватил визитную карточку Аннабель. Памела Янг, «Интернэшнл менеджмент инк.». Он разорвал карточку на мелкие клочки и диким взглядом уставился на начальника своей службы безопасности.

— Мне надо кого-нибудь убить! Убить прямо сейчас, черт побери!

— Босс, пожалуйста, возьмите себя в руки. Бухгалтер уже в больнице, связист тоже. Компьютерщика вы замочили. Слишком много для одного дня. Адвокаты беспокоятся, что будет крайне затруднительно все это скрыть от полиции.

— Я ее найду! — заявил Бэггер, снова выглядывая в окно. — Из-под земли достану. И буду ее убивать, очень медленно.

— Правильно, босс, — поддержал его качок.

— Сорок миллионов моих денег! Сорок миллионов! — снова заорал Бэггер в такой ярости, что шеф охраны невольно отступил к двери.

— Мы ее найдем, босс. Клянусь, найдем!

В конце концов Бэггер немного успокоился.

— Я требую, чтобы вы нарыли все, что только можно, об этой суке и ее помощничке. Просмотрите все видеозаписи с камер слежения, опросите всех, попытайтесь выяснить их личности. Это не какая-то там уличная аферистка. Напрягите тех копов, которым мы платим, пускай осмотрят их номера, снимут отпечатки пальцев. Привлеките всех, кого только можно.

— Будет сделано. — Шеф охраны быстро направился к выходу.

— Погоди! — крикнул Бэггер. Охранник нерешительно обернулся. — Никто не должен знать, что меня кинули. Понятно? Джерри Бэггер никогда не был лохом. Ты понял?!

— Так точно, босс. Все понял.

— Ну давай, за дело!

Охранник выскочил из кабинета.

Бэггер сел за стол и посмотрел на обрывки визитной карточки Аннабель, валявшиеся на столешнице и на ковре. «Она будет выглядеть точно так же, — думал он. — После того как я ее найду».

Глава 40

— Вы что-то нынче необычно радостны и довольны, Альберт, — сообщил Сигрейвз Тренту. Они сидели в кабинете Трента на Холме и пили кофе из пластмассовых стаканчиков.

— Рынок ценных бумаг вчера хорошо встряхнуло. И мои акции сегодня выглядят просто замечательно.

Сигрейвз подвинул стопку бумаг по столу:

— Ну и отлично. Тут последние данные из Центрального разведывательного. У нас намечены выступления двоих ребят из начальства — они будут проводить официальный брифинг. Ваши парни могут с неделю переваривать их доклад, после чего назначим встречу тет-а-тет.

Трент взял бумаги и кивнул:

— Я справлюсь насчет расписания членов комиссии, позвоню и сообщу время. Тут есть какие-нибудь сюрпризы?

— Сами прочтите.

— Не беспокойтесь, именно так я всегда и делаю.

Трент заберет эти бумаги домой, и вскоре после этого в его распоряжении будет все, что нужно, чтобы передать украденные тайны АНБ далее по цепочке.

Выйдя из здания, Сигрейвз бегом спустился по ступеням Капитолия. Подумать только, а ведь раньше шпионы просто оставляли сообщения в разных тайниках, например в парках, и получали свои денежки наличными тоже через тайники или абонированные почтовые ящики. Там их обычно и ловили. Сигрейвз покачал головой. Ну нет, уж он-то никогда не сядет в лужу и не окажется в ЦРУ, как это случилось с Олдричем Эймсом^[559] и другими разоблаченными идиотами, пытавшимися играть в шпионские игры. Будучи убийцей на государственной службе, Сигрейвз всегда тщательнейшим образом прорабатывал свои планы до мельчайших деталей. А будучи шпионом, он не видел причин менять способ своей работы.

Сигрейвз и сейчас отрабатывал детали плана своих будущих действий. Его агент в «Файр контрол» позвонил ему и сообщил весьма неприятные новости. Вчера вечером поймали двух парней, которые туда забрались, но местная охрана была вынуждена передать их агентам ФБР. Сигрейвз справился у своих людей в Бюро. По их данным, никакого такого ареста не было. Еще агент сказал, что охранники заметили одного парня, когда тот убегал от забора склада. Он сел в старый раздолбанный драндулет, «шеви-нова». Описание как машины, так и человека соответствовало одному знакомому Сигрейвза, с которым он, правда, лично не встречался. Ну вот, решил он, теперь настало время это исправить. В мире Сигрейвза, где все в поте лица всегда отрабатывали малейшие детали своих акций, никогда нельзя было заранее сказать, в какой момент встреча лицом к лицу может оказаться полезной на будущее.

Калеб приехал на работу рано и обнаружил, что Кевин Филипс, исполняющий обязанности заведующего отделом, уже открывает дверь читального зала. Они немного поговорили о Джонатане и предстоящих работах в библиотеке. Калеб спросил Филипса, что тому известно о новой системе пожаротушения, но Филипс ничего не знал. «Я не уверен, что они даже Джонатану об этом сообщили, — заметил он. — Сомневаюсь, что он знал, какой газ там используется».

— Это уж точно, — пробормотал Калеб себе под нос.

После ухода Филипса, пока не пришли остальные сотрудники, Калеб порылся у себя в столе и достал отвертку и фонарик-карандаш. Держась спиной к камере видеонаблюдения, он сунул их в карманы и пошел в книгохранилище. Быстро пройдя по верхнему уровню, он остановился перед вентиляционной решеткой, стараясь не смотреть на то место, где умер его друг. С помощью отвертки отвинтил решетку, удовлетворенно отметив, что шурупы выкручиваются легко, словно недавно их кто-то уже вынимал. Сняв решетку, прислонил ее к поддерживающей полки колонне и посветил внутрь вентиляционной шахты. Сначала не заметил ничего необычного, но проведя лучом фонарика три раза по всей внутренней поверхности шахты, увидел небольшое отверстие от винта на ее задней стене. Здесь вполне могла крепиться камера. Поставил решетку назад и внимательно ее осмотрел. Судя по положению отверстия относительно погнутой решетки, камера могла обозревать все помещение.

Калеб привинтил решетку обратно, покинул хранилище, позвонил Стоуну и сообщил о своей находке. Он принялся было за работу, когда в зал кто-то вошел. Это был Чемберс.

— Хелло, Монти. Ты зачем явился?

Монти Чемберс, лучший специалист по реставрации книг, остановился перед стойкой. В руках он держал два свертка. На нем, как обычно, был его зеленый фартук, рукава рубашки закатаны.

— Принес «Доктрину» и «Карманный справочник констебля», — четко ответил он.

— А ты успел неплохо поработать! Я и не знал, что «Доктрину» отдали на реставрацию.

Эта книга, написанная Хуаном де Сумаррагой, первым епископом Мехико, датировалась 1544 годом и считалась самой старой полной книгой в Западном полушарии. «Справочник констебля» относился к 1710 году.

— Кевин Филипс распорядился, — сказал Чемберс. — Три месяца назад. И «Констебля» тоже велел подновить. Работы там было немного, но я несколько подзадержался. Сам отнесешь в хранилище или мне сходить?

— Что? Нет, я сам отнесу. Спасибо. — Калеб осторожно принял от коллеги завернутые в бумагу тома и положил на стол. Он пытался не думать о том, что между «Доктриной» и «Констеблем» — огромный исторический промежуток, стоящий многих миллионов, которыми он сейчас вроде как обладает.

— Твоим Фолкнером я скоро займусь, — буркнул Чемберс. — Это может занять некоторое время. С такимиповреждениями от воды много возни.

— Ладно, это не важно. Спасибо. — И когда Чемберс повернулся, чтобы уйти, снова его окликнул:

— Монти!

Чемберс развернулся, он был уже слегка раздражен:

— Да?

— Ты в последнее время видел наш экземпляр «Книги псалмов»? — Когда Калеб был в хранилище, ему вдруг пришла в голову некая совершенно ужасающая мысль, и, принимая от Чемберса редкие издания, он с трудом заставил себя облечь эту кошмарную мысль в форму неловкого вопроса.

Чемберс подозрительно посмотрел на него.

— «Книгу псалмов»? Зачем? Что-то случилось?

— О нет, нет. Я просто хотел… ну, я ее давно не видел. Да-да, не видел.

— Да и я тоже не видел. Мне некогда тут шататься и проверять, на месте ли «Книга псалмов». Она же в фонде достояний национального значения. Спаси Господь!

Калеб кивнул. Он имел право проверить наличие практически любой книги в хранилище, но «Книга псалмов» и некоторые другие издания считались национальным достоянием — это была самая ценная категория сокровищ библиотеки. Издания были пронумерованы и располагались в специальной секции хранилища. В случае войны или природной катастрофы они будут вывезены в специально предназначенные для этого безопасные места, чтобы последующие поколения имели возможность насладиться ими в будущем.

А Чемберс между тем продолжал с необычной для него словоохотливостью:

— Я уже давно им говорил, что там надо подреставрировать обложку и заново ее сшить, да еще и корешок усилить — естественно, приведя все к исходному виду. Но они так палец о палец и не ударили. Не знаю почему. Но если ничего не предпринимать, «Книга псалмов» долго не продержится. Ты бы тоже им сказал, а?

— Скажу. Спасибо, Монти.

После того как Чемберс ушел, Калеб задумался — что делать дальше. Что, если библиотечный экземпляр «Книги псалмов» отсутствует? Господи, да этого просто не может быть! Он не видел эту книгу уже… Сколько? По крайней мере, года три. Она, конечно же, была очень похожа на ту, которую он обнаружил в коллекции Джонатана. Шесть из одиннадцати существующих экземпляров «Книги псалмов» были неполными и в разной степени сохранности. Издание Джонатана было полное, хотя и в потрепанном состоянии — таком же, как то, что хранилось в библиотеке. Единственный способ точно все выяснить напрашивался сам: проверить «Книгу псалмов», имеющуюся в библиотеке. Кевин Филипс, по-видимому, разрешит ему это сделать. Он придумает какую-нибудь причину — может, сошлется на то, что говорил ему Монти. Да, это вполне подойдет.

Он вернул в хранилище книги, которое принес Чемберс, и внес соответствующие данные в каталог. Потом позвонил Филипсу. Тот, хотя и удивился, дал Калебу разрешение проверить состояние «Книги псалмов». В целях безопасности, а также чтобы предотвратить в будущем любые обвинения, будто он повредил эту редкую книгу, Калеб прихватил с собой еще одного сотрудника библиотеки. После проверки тот сможет подтвердить, что Чемберс говорил правду и книга нуждается в реставрации. Но он не сможет определить, та ли это книга, что была здесь три года назад. На первый взгляд это была точно она. Но также она очень походила на издание из коллекции Джонатана. Если Джонатан каким-то образом забрал библиотечную «Книгу псалмов» и подменил ее поддельной, то книга, которую Калеб видел три года назад, вполне могла тоже оказаться фальшивкой.

Минуточку! Глупости все это! Библиотека использовала для своих редких книг секретную маркировку, и этот код всегда наносили на одну и ту же страницу, чтобы указать принадлежность каждого издания. Он раскрыл нужную страницу и внимательно ее изучил. Секретный код был на месте! Он с облегчением выдохнул, но радовался недолго. Ведь секретный код тоже можно подделать. Особенно человеку вроде де Хейвна. А есть ли такой код в издании из коллекции Джонатана? Надо будет проверить. Если есть, значит, книга украдена из библиотеки. И что тогда делать? Он проклял тот день, когда его назначили литературным поверенным покойного. «А я-то думал, что ты мне друг, Джонатан!»

Остаток дня он работал над несколькими научными запросами и справкой для крупного коллекционера, отвечал на международные звонки из университетов Англии и Швейцарии и помогал посетителям в читальном зале.

Джуэлл Инглиш и Норман Дженклоу сидели в зале. Хотя они и были одного возраста и считались активными коллекционерами, но никогда не разговаривали, избегая общества друг друга. Калеб знал, как началась их вражда; это был один из самых болезненных моментов за всю его службу здесь. Инглиш однажды высказала Дженклоу свой энтузиазм по поводу «десятицентовых романов» Бидла. Ответ старика стал для нее некоторой неожиданностью, мягко говоря. Калеб хорошо помнил реакцию Дженклоу: «Книги Бидла — чушь, и годятся они только на фантики для дешевых конфет, которые потребляют безмозглые идиоты, питающиеся одними отбросами. Да и фантики-то паршивые!»

Вполне понятно, что Джуэлл Инглиш не слишком хорошо отнеслась к столь сокрушительному определению в адрес страсти всей ее жизни. И отнюдь не собиралась оставлять сей выпад без ответа. Прекрасно зная любимого автора Дженклоу, она сообщила старичку, что Хемингуэй просто второсортная пьянь, а не писатель, и его язык прост потому, что Хемингуэй не был способен набольшее. А тот факт, что он получил Нобелевскую премию за все это дерьмо, лишь навеки уронил в ее глазах значимость самой премии. И, добавляя к этому оскорблению еще одно, также заявила, что Хемингуэй недостоин даже лизать подметки фирменных ботинок Ф. Скотта Фицджеральда и — Калеб всегда болезненно морщился, когда вспоминал об этом, — намекнула, что Эрнест Хемингуэй, этот мужественный охотник и рыбак, предпочитал женщинам мужчин, причем чем моложе, тем лучше.

Лицо Дженклоу при этом сделалось багрового цвета, и Калеб был почти уверен, что старичок вот-вот свалится от сердечного приступа. Это был первый и единственный раз, насколько Калеб мог припомнить, когда ему пришлось разнимать посетителей читального зала отдела редких книг, причем обоим было далеко за семьдесят. Дело почти дошло до драки, и Калебу пришлось схватить редкие книги, лежавшие у них на столах, чтобы предотвратить попытку использовать их в качестве оружия. Он долго потом наставлял их обоих на предмет соблюдения правил поведения в библиотеке, своего рода этикета, и даже угрожал лишить их доступа в зал, если они не прекратят. У Дженклоу был такой вид, словно он вот-вот ударит Калеба, но он все же сдержался. Калебу не составило бы труда одолеть этого усохшего старичка.

Калеб то и дело поднимал глаза от своей работы, чтобы убедиться, что все спокойно. Но Дженклоу был вполне доволен, перечитывая свою книгу и лениво водя огромным карандашом по листу линованной бумаги, останавливаясь лишь иногда, чтобы протереть толстые линзы очков. Джуэлл Инглиш тоже погрузилась в свою книгу, но, подняв взгляд, заметила, что он смотрит на нее, закрыла книгу и поманила его к себе.

Когда он сел рядом, она прошептала:

— Помните, я говорила вам о том издании Билла?

— Да-да, которое в отличном состоянии.

— Я заполучила его! Заполучила! — И она тихонько захлопала в ладоши.

— Поздравляю, это просто здорово. Оно действительно в хорошем состоянии?

— О да, иначе я бы не стала вас звать. Я хочу сказать, вы же эксперт.

— Ну вы скажете, — скромно потупился Калеб.

Она ухватила его за руку своими скрюченными шишковатыми пальцами, которые оказались на удивление сильными.

— Вы не хотите как-нибудь ко мне заехать посмотреть?

Он попытался деликатно высвободиться из ее захвата, но Джуэлл держала его довольно крепко.

— Ну, понимаете, надо проверить, там у меня намечено… Вот что: в следующий раз, когда вы сюда придете, назовите конкретные дни, когда вы свободны, и я посмотрю, свободен ли я.

— Ох, Калеб, — кокетливо произнесла Джуэлл, — я всегда свободна! — Она состроила ему глазки, хлопая накладными ресницами.

— Ну что ж, отлично. — Калеб в ужасе попытался вырваться, но не тут-то было.

— Давайте назначим день прямо сейчас, — проворковала она.

Калеб в отчаянии обернулся в сторону Дженклоу, который уже подозрительно на них посматривал. Они с Джуэлл вечно конкурировали, кто завладеет вниманием Калеба — прямо как волки, сцепившиеся над тушей бычка. Ему придется провести несколько минут с Дженклоу, прежде чем тот уйдет, чтобы сохранить равновесие, иначе старикашка неделями потом будет жаловаться на несправедливость. И тут при взгляде на старого джентльмена Калеба осенило.

— Джуэлл, готов спорить, что, если вы попросите Нормана, он будет просто счастлив взглянуть на вашего нового Бидла. Уверен, он ужасно сожалеет о своей несдержанности.

Она немедленно выпустила его руку.

— Я не разговариваю с неандертальцами! — ядовито сказала она, открыла свою сумку для проверки и вышла из зала.

Калеб, улыбаясь, потер руки, а затем провел некоторое время с Дженклоу, словно вознося ему благодарности за идею, как отделаться от Джуэлл. Потом он вернулся к своей работе.

И все же его мысли продолжали перескакивать с «Книги псалмов» на смерть Джонатана, потом на так же внезапно погибшего спикера палаты Боба Брэдли и, наконец, на Корнелиуса Бина, богатого, склонного к адюльтеру подрядчика, который, судя по всему, убил своего соседа.

Подумать только, ведь он стал библиотекарем отчасти потому, что ненавидел стрессовые ситуации. Может, ему следует попробовать устроиться на службу в ЦРУ — просто чтобы сменить обстановку?

Глава 41

Аннабель заказала обед в номер, приняла душ, завернулась в полотенце и принялась расчесывать волосы. Сидя перед трюмо, она стала обдумывать сложившуюся ситуацию. Четвертый день уже настал, так что Джерри Бэггер теперь знает, что стал на сорок миллионов долларов беднее. Ей бы следовало сейчас находиться как можно дальше от этого человека, а она торчит всего в часе лёта от него. Раньше она никогда не позволяла себе отступать от намеченного плана, но ведь раньше у нее никогда не убивали мужа, пусть и бывшего.

Ее крайне заинтересовали Оливер и Милтон, Калеб казался несколько странным, а Робин забавлял своими щенячьими попытками ее подклеить. И еще Аннабель вроде как даже нравилось, что она связалась с этой чугунной компанией. Несмотря на склонность к одиночеству, Аннабель всегда была частью команды и даже нуждалась в этом. Сначала она была в команде с родителями, а потом повзрослела и начала собирать уже собственные. Оливер и его друзья помогли ей заполнить образовавшуюся в ее жизни пустоту, хотя и совершенно иным образом. И все же ей не следовало здесь оставаться.

Она перестала расчесывать волосы, сбросила полотенце и натянула длинную майку с короткими рукавами. Подошла к окну и выглянула вниз, на оживленную улицу. Глядя на потоки машин и спешащих пешеходов, она мысленно пробежалась по тому, что уже сделано: выступила в роли редактора журнала, со знанием дела помогла Оливеру проникнуть в библиотеку конгресса, совершила уголовно наказуемое преступление, представившись агентом ФБР, а теперь еще и намеревалась придумать для Калеба способ заполучить видеозаписи с камер слежения и попытаться выяснить, что произошло с Джонатаном. И если Оливер прав, против них могут сыграть люди, гораздо более опасные, чем Джерри Бэггер.

Она отошла от окна, села на постель и принялась мазать ноги кремом. «Это все сплошное сумасшествие, Аннабель, — твердила она себе. — Бэггер будет землю рыть, чтобы тебя найти и прикончить, а ты сидишь здесь, даже за границу не убралась». Но она ведь обещала помочь этим ребятам. Более того: сама напросилась к ним в компанию. «Стоит ли мне продолжать торчать здесь и надеяться, что радары Джерри не достанут до округа Колумбия?» Джонатана кто-то убил. И она желала отомстить, пусть даже по той единственной причине, что некто принял решение покончить с ним задолго до того, как его жизнь подошла к естественному концу.

Тут ей внезапно пришла в голову одна мысль, и она глянула на часы. Аннабель понятия не имела, в каком часовом поясе сейчас находится Лео, а ей нужно было кое-что знать. Она подбежала к столу и схватила мобильный телефон. Набрала номер и стала нетерпеливо ждать ответа. Она сама дала Лео свой номер и трубку с оплаченным международным роумингом, чтобы поддерживать связь еще некоторое время после их «панамы». Узнав что-то про Джерри, каждый из них должен был позвонить и сообщить другому.

— Ну? — в конце концов отозвался Лео.

— Что «ну»? Я уж думала, ты никогда трубку не возьмешь.

— Я в бассейне был.

— Ах, в бассейне! Здорово! И где находится этот бассейн?

— В глубоком месте.

— Да нет, я имела в виду, в какой части света?

— Не скажу. Что, если Бэггер стоит рядом с тобой?

— Понятно. От остальных что-нибудь слышно?

— Ни звука.

— А что насчет Бэггера?

— Ничего, — сухо ответил он. — Я его из своей записной книжки вычеркнул.

— Я хотела узнать, ты что-нибудь слышал про его ответные меры?

— Только слухи. Не хотелось слишком в это ввязываться, сама понимаешь. И так понятно, что наш приятель на взводе.

— Конечно. Сам знаешь, он не прекратит поиски, пока жив.

— Тогда будем молиться, чтоб его хватил инфаркт. — Лео немного помолчал, потом сказал: — Тут есть кое-что, о чем я тебе еще раньше должен был сказать, Аннабель. Ты только не заводись.

Аннабель резко выпрямилась:

— Что ты натворил?

— Я вроде как немного проболтался Фредди о твоей прошлой жизни.

Она встала:

— И много ты ему наболтал?

— Он знает твою фамилию. И про историю с Пэдди.

— Ты что, совсем с ума спятил?! — заорала она в трубку.

— Да знаю я, знаю. Глупость с моей стороны. Я просто хотел ему сказать, что ты не такая, как твой старик. Но Тони я ничего не рассказывал. Не настолько я туп.

— Ну спасибо, Лео, чертовски тебе благодарна!

Она отключилась и встала посредине комнаты. Так. Фредди знает ее фамилию и что ее отцом был Пэдди, смертельный враг Джерри Бэггера. Если Джерри доберется до Фредди, то заставит его говорить. А потом доберется и до нее, и Аннабель легко могла предсказать свою дальнейшую судьбу: Джерри просто порвет ее на части.

И Аннабель принялась упаковывать вещи. «Прости, Джонатан».

Возвращаясь тем же вечером домой, Калеб обнаружил, что его ждут на автомобильной стоянке.

— Мистер Перл, что вы здесь делаете?

Нынче вечером Винсент уже ничем не напоминал профессора Дамблдора, главным образом потому, что на нем был не длинный лиловый халат: костюм-двойка, рубашка с открытым воротом и начищенные до блеска ботинки; длинные волосы и борода были тщательно причесаны. В костюме он выглядел стройнее, чем в халате. Склонный к полноте Калеб тут же принял решение никогда не носить халат. Очки Перла съехали на нос, и он смотрел на Калеба таким изучающим взглядом, что библиотекарь несколько заволновался.

— Ну? — снова спросил Калеб.

Перл ответил весьма обиженным тоном:

— Вы так и не перезвонили мне. Вот я и решил явиться лично, чтобы напомнить о своем интересе к «Книге псалмов».

— Да-да, понятно.

Перл оглянулся по сторонам:

— Автомобильная стоянка не самое подходящее место для беседы об одной из редчайших книг в мире.

Калеб вздохнул.

— Хорошо, идемте ко мне.

Они поднялись на лифте в квартиру Калеба и сели друг напротив друга в маленькой гостиной.

— Я опасался, что вы отправитесь прямо в «Сотбис» или «Кристи».

— Нет, ничего подобного. Я даже не возвращался в дом Джонатана с тех пор, как вы были там. А не звонил я потому, что пока еще не пришел ни к какому решению.

Услышав это, Перл явно испытал облегчение.

— По меньшей мере, нам бы следовало получить окончательное заключение по «Книге псалмов». Я знаю несколько фирм с исключительно высокой репутацией, которые могут это сделать. И не вижу необходимости откладывать это дело на потом.

— Ну-у-у… — неопределенно протянул Калеб.

— Чем дольше вы медлите, тем меньше у вас будет оставаться шансов не допустить, чтобы общественность узнала о существовании двенадцатого экземпляра «Книги псалмов».

— Что вы хотите этим сказать? — воскликнул Калеб, резко наклоняясь вперед.

— Я не уверен, что вы до конца осознаете значение этого открытия, Шоу.

— Напротив, я очень хорошо себе представляю его чрезвычайную важность.

— Я хочу сказать, что может произойти утечка информации.

— Каким образом? Я точно никому об этом не говорил.

— А ваши друзья?

— Им можно полностью доверять.

— Понимаю. Прошу простить, если я не разделяю вашей уверенности. Но если случится утечка, люди начнут выступать с обвинениями. И репутация Джонатана может серьезно пострадать.

— С какими обвинениями?

— Ох, Господи помилуй, да очень простыми: что книга была украдена.

Калеб тут же вспомнил собственную версию о том, что «Книга псалмов», хранящаяся в библиотеке, — подделка. И все же ответил, взяв себя в руки:

— Украдена? Да кто в это поверит?

Перл глубоко вздохнул.

— Ни один из владельцев этих сокровищ за всю многолетнюю и славную историю коллекционирования никогда не держал подобного в тайне. До сегодняшнего дня.

— И вы полагаете, это потому, что Джонатан ее украл? Абсурд! Из него такой же вор, как из меня.

Господи, хорошо бы это было так!

— Однако он мог приобрести ее у кого-то, кто ее украл, может быть и не зная об этом, а может, и наоборот. По крайней мере, у него должны были возникнуть подозрения, что объясняло бы тайну, в которой он держал факт обладания этой книгой.

— Да откуда ее могли украсть, такую книгу? Вы сами говорили, что проверили все организации, у которых имеется ее экземпляр.

— А какого еще ответа, черт побери, можно было от них ожидать? — возразил Перл. — Вы что же, думаете, они так сразу мне и признались бы, что их «Книга псалмов» украдена? А может, они об этом еще и не знают. Что, если на ее месте теперь очень хорошая, подделка? В этих организациях вовсе не в порядке вещей ежедневно проверять наличие своих литературных сокровищ, чтобы убедиться в их подлинности. — Он помолчал, потом добавил: — Вы никаких документов, относящихся к этой книге, там не обнаружили? Может, квитанция или счет? Что-нибудь, что указывало бы, откуда она у него взялась?

— Нет, — признался Калеб, и у него упало сердце. — Но я не просматривал личные бумаги Джонатана. Моя работа связана исключительно с коллекцией книг.

— Ну нет. Ваша работа включает в себя также и все свидетельства на право владения книгами. Неужели вы полагаете, что «Кристи» или «Сотбис» выставят «Книгу псалмов» на аукцион, не будучи полностью уверенными как в ее подлинности, так и в подлинности юридических документов, на основании которых наследники де Хейвна продают эту книгу?

— Конечно, я знаю, что они потребуют такие документы.

— Так вот, Шоу, на вашем месте я бы немедленно занялся их поиском. И если вы их не обнаружите, это будет явным свидетельством того, что Джонатан вступил во владение ею путем, который невозможно проверить. А в мире редких книг это означает, что он либо сам ее украл, либо сознательно приобрел ее у вора.

— Полагаю, следует узнать у его адвокатов, имею ли я право рыться в бумагах. Или, возможно, они могли бы сделать это сами, если сказать им, что мы ищем.

— В таком случае они захотят знать, зачем вам это. А когда вы им сообщите, то почти наверняка ситуация выйдет из-под контроля.

— Вы полагаете, я сам должен поискать?

— Да! Вы его литературный поверенный, вот и действуйте в этом качестве.

— Мне не нравится, когда со мной разговаривают в таком тоне! — недовольно буркнул Калеб.

— Вам должны выплатить процент от общей стоимости продажи книг на аукционе?

— Я не стану отвечать на подобные вопросы, — резко сказал Калеб.

— Это надо понимать как «да». Так знайте, если попытаетесь выставить «Книгу псалмов» на аукцион, не обнаружив железных доказательств приобретения ее честным путем, а впоследствии обнаружится, что это не так, это не только репутацию де Хейвна пустит коту под хвост, не так ли? Когда в деле замешаны деньги, люди всегда верят самому худшему.

Калеб ничего не ответил, медленно переваривая полученную информацию. И хотя утверждения Перла казались ему отвратительными, в них несомненно содержалась доля истины. Ему было неприятно даже думать о том, что репутация его покойного друга может рассыпаться в прах, но сам Калеб уж точно не собирался идти на дно вместе с ней.

— Хорошо, я, наверное, займусь просмотром личных бумаг Джонатана. — Он понимал, что Оливер и остальные уже осмотрели дом, но они не искали документы на владение книгами из коллекции.

— Сегодня займетесь?

— Сегодня уже поздно. — Калеб вспомнил, что отдал ключи Робину.

— Значит, завтра?

— Да, завтра.

— Очень хорошо. Пожалуйста, дайте мне знать, если что-то обнаружите. Или не обнаружите.

Когда Перл уехал, Калеб налил себе стакан шерри и открыл пакет с картофельными чипсами, своей любимой закуской. Он сейчас был в слишком большом напряжении, чтобы беспокоиться о диетическом питании. Потягивая шерри, он пробегал взглядом по собственной маленькой коллекции книг, которую хранил на полках в своей берлоге.

И кто бы мог подумать, что коллекционирование книг может быть связано с такими дьявольскими сложностями?!

Глава 42

Ранним утром Робин доложил Стоуну, что за прошедшую ночь в доме де Хейвна ничего не произошло. Рапорт был точно такой же, как и за предыдущую ночь.

— Совсем ничего? — скептически спросил Стоун.

— Никакой активности в спальне напротив, если ты это имеешь в виду. Я видел, как Бин с женой вернулись домой около полуночи. Но они, кажется, не пользуются этой спальней, потому что там ни разу не включали свет. Может, он зарезервировал это помещение специально для своих стриптизерок.

— А еще что-нибудь ты заметил? Белый микроавтобус, к примеру?

— Нет, и думаю, никто меня не видел. Оба раза. Ведь вокруг всей задней части владения тянется живая изгородь футов десять высотой. Там есть кодовый замок на задней двери, так что мне это было нетрудно.

— Ты уверен, что не заметил ничего такого, что могло бы нам помочь?

Робин заколебался:

— Знаешь, возможно, это пустяки, но около часу ночи мне показалось, что я видел какой-то отблеск в окне дома напротив, через улицу.

— Может, владелец рано поднялся?

— В том-то и дело. У дома такой вид, словно в нем давно никто не живет. Ни машин перед ним, ни мусорных баков. А нынче как раз день вывоза мусора, потому что у всех других домов баки вечером были выставлены на тротуар.

Стоун удивился:

— Как интересно! Может, это отблеск оптического прицела?

— Нет, это было не оружие, мне кажется. Может, бинокль.

— Тогда держи и его под наблюдением. Как насчет звонка в полицию?

— Я им позвонил, из автомата, как ты велел. Но мне ответили, чтобы я перестал звонить в полицию по всяким идиотским поводам.

— О'кей, позвони мне завтра утром. Расскажешь, что было потом.

— Вот здорово! А когда это, интересно, я буду спать? Прямо сейчас мне надо на работу, а я всю ночь провел на ногах.

— Когда ты освободишься?

— В два.

— Вот тогда и поспишь. До десяти вечера тебе у де Хейвна делать нечего.

— Ну спасибо! А могу я по крайней мере попользоваться его запасами?

— Можешь, если только потом все восполнишь.

Робин недовольно засопел:

— Черт возьми, оказывается, жить в роскошном особняке вовсе не так и здорово, как об этом болтают.

— Смотри ничего там не проворонь.

— А пока я там отсиживаю себе задницу, чем, интересно, занимается ваше высочество?

— Наше высочество все еще думает.

— От Сьюзен что-нибудь было?

— Ни слова.

Полчаса спустя, когда Стоун уже работал на кладбище, к воротам подъехало такси и из него вылез Милтон. Стоун выпрямился, отряхнул руки, и они вместе пошли в коттедж. Пока хозяин наливал по стакану лимонада, Милтон раскрыл ноутбук и картонную папку, которую принес с собой.

— Я довольно много накопал по Корнелиусу Бину и Роберту Брэдли, — сообщил он. — Не знаю, правда, насколько это окажется полезным.

Стоун сел за письменный стол и взял папку. Через двадцать минут он поднял глаза.

— Такое впечатление, что Бин и Брэдли вовсе не были друзьями.

— Лучше сказать, они были врагами. Хотя компания Бина выиграла эти два тендера на крупные госзаказы, Брэдли не дал ему заполучить три других, отчасти на основании обвинений, что Бин прокладывает себе дорогу взятками. Эту информацию сообщили двое моих знакомых, которые работают на Холме. Они, конечно, не станут утверждать это публично, но было совершенно ясно, что Брэдли просто лез из кожи, нападая на Бина. И еще понятно, что он считал Бина насквозь коррумпированным типом. Так что, выходит, они не были членами этой шпионской группы.

— Да, видимо, не были; если, конечно, это не прикрытие. Но я готов согласиться с покойным спикером. Я тоже считаю, что Бин погряз в коррупции. Но достаточно ли глубоко, чтобы дойти до убийства? В случае с де Хейвном я бы сказал, что слишком глубоко.

— Значит, вполне возможно, Брэдли убили по приказу Бина. У него был серьезный мотив, если тот действительно мешал его бизнесу.

— Мы установили, — сказал Стоун, — что де Хейвн был убит с помощью CO₂ и что баллон с этим газом поступил из одной из компаний Бина. Вчера звонил Калеб. Он был в хранилище, проверил шахту за вентиляционной решеткой и обнаружил небольшое отверстие от винта в стене шахты, которое могло быть использовано для крепления камеры. Еще он сообщил, что шурупы вывинчивались очень легко, словно их недавно уже вынимали. Но этого недостаточно, чтобы утверждать, что там была камера.

— Значит, если Брэдли и Бин не были связаны никаким заговором, Джонатан не мог их видеть в доме Бина. Тогда зачем было его убивать?

Стоун покачал головой:

— Я просто не знаю, Милтон.

После того как Милтон уехал, Стоун вернулся к работе на кладбище. Вытащил из небольшого сарая газонокосилку, запустил и подстриг траву слева от коттеджа. Когда он закончил работу и выключил мотор, то повернулся и обнаружил, что невдалеке стоит Аннабель и наблюдает за ним. На ней была широкополая шляпа, темные очки и коричневое кожаное полупальто, из-под которого виднелась короткая юбка. Позади нее он заметил машину, припаркованную у самых ворот.

Он вытер платком лицо и подтолкнул косилку к дверям коттеджа, где стояла Аннабель. Она сняла очки.

— Как дела, Оливер?

Он некоторое время ничего не отвечал, потом сказал:

— Вы выглядите так, словно куда-то собрались.

— Именно поэтому я и заехала. Чтобы сказать, что у меня изменились планы. Мне нужно срочно уехать. Самолет через два часа. И я не вернусь.

— Вот так?

— Именно так, — подтвердила она.

— Что ж, не могу вас винить: обстановка и впрямь становится несколько опасной.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Если вы полагаете, что я сматываюсь именно по этой причине, то не так уж умны, как мне казалось.

Он некоторое время смотрел на нее изучающим взглядом.

— Тот, кто за вами охотится, видимо, тоже достаточно опасен.

— Вы тоже производите впечатление человека, у которого хватает врагов.

— Я их не ищу. Они сами меня находят.

— Жаль, что со мной все не так. Я склонна лично наживать себе врагов.

— Остальным сами скажете?

Она покачала головой:

— Полагаю, вы могли бы это сделать за меня.

— Они будут расстроены. Особенно Робин. Да и Милтона я таким счастливым уже много лет не видел. Что до Калеба, то он, конечно, никогда не признается, как ему нравится, когда вы с нами, но он еще долго будет дуться.

— А как насчет вас? — спросила она, опуская глаза.

Он ботинком сбросил остатки травы с колес газонокосилки.

— У вас, несомненно, есть кое-какие выдающиеся способности.

— Кстати, о способностях. Вы прихватили меня, когда я залезла в ваш карман. Такого не случалось с тех пор, как мне исполнилось восемь…

— Уверен, что вы были весьма развитым для своих лет ребенком, — заметил он.

Она усмехнулась:

— Как бы то ни было, а мне с вами было весело. Вы, ребята, уж соблюдайте осторожность. Вы сами говорили, что враг не дремлет.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Сьюзен, если мы тут действительно все раскопаем, вы не хотите, чтобы мы связались с вами и сообщили про Джонатана?

Она обернулась:

— Думаю, мне следует забыть о прошлом. Пусть себе остается там, где пребывает. В прошлом.

— А я было подумал, что вы захотите узнать… Когда теряешь мужа таким вот образом, это обычно трудно забыть.

— Вы говорите так, словно у вас тоже было нечто подобное.

— Было. С моей женой, много лет назад.

— Вы были в разводе?

— Нет.

— А у нас с Джонатаном все иначе. Он решил покончить с нашим браком. И я даже не совсем понимаю, зачем теперь сюда приехала.

— Понимаю. Тогда, может, вы мне вернете ту фотографию?

— Что? — спросила она, явно пораженная.

— Фото Джонатана. Я хотел вернуть ее в дом.

— Ох… у меня ее с собой нет.

— Что ж, когда доберетесь туда, куда направляетесь, можете переслать ее сюда.

— Вы слишком доверчивы, Оливер. Что может меня заставить вернуть ее вам?

— Вы правы. Ничто.

Она некоторое время с любопытством его рассматривала.

— Вы один из самых необыкновенных людей, какие мне когда-либо встречались. Должна заметить, это кое-что значит.

— Вам, наверное, пора ехать. Мне бы не хотелось, чтобы вы опоздали на свой рейс.

Она посмотрела на ближайшие надгробия.

— Вас тут одна смерть окружает. Такое должно подавляюще действовать на человека. Вам, наверное, не мешало бы подумать о другом месте работы.

— Вы в этих просевших могильных холмиках видите смерть и грусть, я же вижу в них жизни, прожитые на полную катушку, и добрые дела прошлых поколений, что оказывают влияние на поколения будущие.

— Ну, это для меня чересчур альтруистично.

— Когда-то я тоже так считал.

— Ладно, желаю вам удачи. — И она пошла к выходу.

— Если вам понадобится помощь друга, вы знаете, как меня найти.

Ее плечи на секунду напряглись, когда она это услышала. Но она не обернулась.

Стоун убрал газонокосилку и сел на ступеньку крыльца, грустно глядя на могилы, по которым гулял холодный ветер.

Глава 43

Калеб поднялся со стула, чтобы поздороваться с вошедшим в читальный зал посетителем.

— Чем могу вам помочь?

Роджер Сигрейвз предъявил читательский билет, который без труда можно было получить в Медисон-билдинге через улицу, представив водительские права или паспорт — хоть настоящий, хоть фальшивый. На билете стояло имя Уильяма Фоксуорта, а фото вполне соответствовало лицу предъявителя. Эта же информация уже была введена в компьютерную систему библиотеки.

Сигрейвз осмотрел столы, за которыми сидели несколько человек.

— Я разыскиваю одну книгу, — сказал он и назвал то, что ему было нужно.

— Отлично. Вы особенно интересуетесь этой эпохой?

— У меня множество интересов, — ответил Сигрейвз. — Это лишь один из них. — Он некоторое время рассматривал Калеба, словно раздумывая, что сказать дальше. На самом же деле его план был разработан детально, он всегда отлично выполнял свои домашние задания, вот и теперь хорошо отработал весь порядок действий по Калебу Шоу. — Я также коллекционирую книги; правда, в этой области, боюсь, пока что новичок. У меня есть несколько недавних приобретений — из английской литературы, — и я желал бы, чтобы кто-то опытный оценил их. Наверное, это следовало бы сделать до покупки, но, как я уже сказал, я только начинаю заниматься коллекционированием. Некоторое время назад я получил хорошие деньги, а моя мать много лет проработала в библиотеке. Я всегда интересовался книгами, но серьезное коллекционирование, как теперь понял, — это совсем другое дело.

— Это, несомненно, так. И оно может оказаться весьма небезопасным, — заметил Калеб и тут же торопливо добавил: — Шучу, разумеется. Лично меня больше интересует английская литература восемнадцатого века.

— Ух ты, вот здорово! — воскликнул Сигрейвз. — Мне повезло!

— Так какие книги вы приобрели, мистер Фоксуорт?

— Зовите меня просто Билл. Первое издание Дефо.

— «Робинзон Крузо»? Или «Молль Флендерс»?

— «Молль Флендерс», — ответил Сигрейвз.

— Отлично. Что еще?

— «Жизнь Ричарда Нэша» Голдсмита. И Хораса Уолпола.

— «Замок Отранто» тысяча семьсот шестьдесят пятого года издания?

— Он самый. И кстати, в очень хорошем состоянии.

— Да, такое нечасто встречается. Я был бы рад взглянуть на них. Вам, наверное, известно, что разные издания иногда сильно отличаются друг от друга. Люди покупают книги, полагая их первыми изданиями, а это оказывается далеко не так. Такое случается даже с самыми опытными дилерами. — И он поспешно добавил: — Конечно, не по злому умыслу.

— Я мог бы принести их сюда, когда приду в следующий раз.

— Ну я не уверен, что это будет правильно, Билл. Вам придется здорово постараться, чтобы пронести их через охрану; конечно, если не договориться заранее. Они, чего доброго, еще подумают, что вы украли эти книги у нас, понимаете? Вы же не хотите, чтобы вас арестовали?

Сигрейвз побледнел.

— Да-да, верно, я об этом и не подумал. Господи, попасть в полицию! У меня даже штрафов за неправильную парковку никогда не было!

— Успокойтесь, все в порядке. — И Калеб добавил несколько претенциозно: — Хотя мир редких книг может оказаться довольно интригующим и загадочным. Но если вы намерены всерьез заняться собиранием книг восемнадцатого века, тогда вам следует озаботиться тем, чтобы в вашей коллекции были представлены определенные авторы. Вот лишь некоторые, что сразу приходят на ум: Джонатан Свифт и Александр Поуп — они считаются самыми выдающимися мастерами первой половины этого столетия; затем, конечно, «Том Джонс» Генри Филдинга, затем Дэвид Хьюм, Тобайас Смоллетт, Эдуард Гиббон, Фэнни Берни, Анна Радклиф и Эдмунд Берк. Это не самое дешевое хобби.

— Я тоже прихожу к такому заключению, — мрачно сказал Сигрейвз.

— Это не то что коллекционировать крышечки от бутылок, не правда ли? — Калеб рассмеялся над собственной шуткой. — Ох, и, конечно же, нельзя забывать об этом монстре столетия, который тянул на добрые восемь сотен фунтов, — о Сэмюэле Джонсоне. Это мастер второй половины восемнадцатого века. В общем, список отнюдь не исчерпывающий, можете мне поверить, хотя для начала сойдет.

— Вы, несомненно, хорошо знаете восемнадцатый век.

— Да я просто обязан. У меня докторская степень по этому предмету. Что же касается оценки ваших книг, мы можем встретиться где-нибудь в удобное для вас время. — Он порылся в кармане, протянул Сигрейвзу карточку с номером своего служебного телефона, похлопал Сигрейвза по плечу и добавил: — Сейчас я принесу вам книгу.

Вернувшись с томиком в руке, Калеб протянул его Сигрейвзу и сказал:

— Вот. Наслаждайтесь.

Сигрейвз улыбнулся в ответ:

— Ну конечно, мистер Шоу, непременно.

Как они и договорились, Калеб встретился с Робином, и они отправились в дом де Хейвна, когда Калеб вернулся с работы. Поиски заняли два часа. В письменном столе они обнаружили квитанции и счета за приобретение всех других книг, но не нашли ничего подтверждающего права покойного библиотекаря на владение «Книгой псалмов».

Потом Калеб спустился в хранилище проверить наличие библиотечного секретного кода в «Книге псалмов». Это докажет, что Джонатан ее украл. У дверей Калеб заколебался. Что, если этот код окажется там? Он был не в силах смириться с такой перспективой. И Калеб сделал то, что делал всегда, когда попадал в подобные ситуации: он сбежал. Книга может подождать, твердил он себе.

— Я просто ничего не могу понять, — сказал он потом Робину. — Ведь Джонатан был честным человеком!

Робин пожал плечами:

— Ну да, но как ты сам говорил, с этим коллекционированием человек может забыть обо всем на свете. А подобная книга вполне могла заставить его пойти на подлог. Что объясняет, почему он держал все в тайне.

— Но в конечном итоге все равно это выплыло бы наружу, — возразил Калеб. — Он же в любом случае когда-нибудь умер бы!

— Да, но он не ожидал, что умрет так внезапно! Может, у него были какие-то планы в отношении этой книги, но он так и не успел их осуществить.

— И как же мне теперь выставить ее на аукцион, если на нее нет никаких документов?

— Калеб, я помню, что он был твоим другом, но ведь правду все равно не утаишь, — спокойно заметил Робин.

— И разразится скандал.

— Он тебя не коснется. Ты просто держись подальше от всего этого, не дай себя в него втянуть.

— Думаю, ты прав, Робин. Спасибо за помощь. Ты остаешься здесь?

Робин посмотрел на часы.

— Еще рановато. Ладно, я сейчас уйду и проберусь сюда попозже. Я нынче успел немного поспать после обеда.

И они покинули дом. А три часа спустя Робин вернулся, проскользнув через заднюю дверь. Приготовил себе на кухне немудреную закуску и поднялся наверх. Помимо «комнаты любви» в доме Корнелиуса Бина из другого полукруглого окошка в противоположной стене чердака была отлично видна вся Гуд-Феллоу-стрит. И Робин попеременно наблюдал в телескоп за особняком Бина и в недавно купленный бинокль — за домом через улицу.

Около часу ночи к особняку подъехала машина, и Робин разглядел Бина, молодую женщину, одетую в черное кожаное пальто до пят, и парочку телохранителей. Компания вылезла из темно-зеленого «кадиллака» и направилась в дом. Супруги, видимо, нет дома, подумал Робин, занимая позицию у окна.

Долго ждать ему не пришлось. В спальне вспыхнул свет, и нарисовались оборонный подрядчик и его дама.

Бин уселся в кресло, хлопнул в ладоши, и юная леди тут же принялась за дело: расстегнула кожаное пальто, пуговицу за пуговицей. Когда она его распахнула, Робин, хотя и знал, что за этим последует, невольно ахнул, глядя на разворачивающуюся сцену в объектив телескопа: ажурные чулки до бедер, прозрачный лифчик и трусики, больше походившие на узкий тряпичный лоскутик.

А секундой позже Робин уловил красноватый отблеск, мелькнувший в окне, выходившем на улицу. Он посмотрел туда. Решив, что это отражение тормозных огней проехавшей машины, он пожал плечами и снова уставился в телескоп. Юная леди уже сбросила лифчик на пол и теперь сидела в кресле и не спеша стягивала со своих длинных ног чулки. При этом ее силиконовая грудь нависала над плоским животом.

«Зачем нужны какие-то там подкладки, если можно закачать силикон?» — подумал Робин и сладострастно вздохнул. Он бросил еще один взгляд на темное окно… и увидел яркое красное пламя. Нет, это не отблески фар. Он пересек чердак, подошел к другому окошку и уставился на дом, стоявший через улицу прямо напротив. Черт побери, пожар там, что ли? Он прислушался. Где-то выли пожарные сирены. Кто-то уже вызвал пожарных?

Удар, нанесенный сзади, свалил его на пол. Роджер Сигрейвз обошел упавшее тело и приблизился к окну, выходящему на дом Бина, где даже без помощи телескопа можно было видеть, как юная красавица в чем мать родила с вульгарной улыбочкой медленно опускается на колени перед крайне довольным Бином.

Ну, долго это не продлится.

Когда Робин пришел в себя, он сначала не понял, где находится. Медленно сел, потом сфокусировал зрение на окружающем. Он по-прежнему на чердаке. Шатаясь, поднялся на ноги, вспомнил, что произошло, и на всякий случаи схватил с пола обрезок доски. Осмотрев помещение, Робин ничего подозрительного не обнаружил. Но ведь кто-то, черт возьми, врезал ему сзади по черепу, да так здорово, что он потерял сознание!

С улицы донесся шум, и он выглянул в окошко. Перед домом напротив выстроились пожарные машины, их команды уже заливали огонь. Робин заметил также несколько полицейских автомобилей.

Потирая затылок, он оглянулся на дом Бина. Во всех окнах горел свет. Заметив полицейских, входивших в дом, Робин ощутил некоторую тошноту. Перешел на другую сторону чердака и глянул в телескоп. Свет в спальне по-прежнему горел, но теперь разворачивались совсем иные события.

Корнелиус Бин лежал на полу лицом вниз, все еще полностью одетый. Его волосы были абсолютно красными, а в затылке зияла дырка. Молодая женщина сидела на полу, прислонившись спиной к кровати. Робин видел алые пятнышки, покрывавшие все ее лицо и грудь. Выглядело это так, словно смертельная пуля угодила ей прямо в голову. Полицейские в форме и парочка в штатском осматривали место происшествия. «Сколько же я провалялся без сознания?» Тут он заметил нечто такое, отчего все остальные мысли вылетели из головы.

В окне спальни были хорошо видны два пулевых отверстия и еще два точно таких же — в окошке, из которого он смотрел. «Вот ведь дерьмо какое!» — воскликнул Робин и бросился к двери, но споткнулся и упал. А когда поднялся, в руках у него оказалась винтовка — та самая, он был совершенно уверен, из которой и убили тех двоих. Он тут же бросил ее и рванул вниз по лестнице, прыгая через ступеньки. Пробегая через кухню, заметил на столе свою закуску и осознал, что отпечатками его пальцев покрыт весь этот проклятый дом. Времени думать об этом не было, и он выскочил в заднюю дверь.

Яркий свет ударил прямо в лицо, и он закрылся рукой.

— Стоять! — рявкнул кто-то. — Полиция!

Глава 44

— Я успел найти ему адвоката, — сообщил Калеб. — Правда, такого молодого и такого дешевого, что трудно сказать, насколько эффективным он окажется. Но я ему немного соврал —сказал, что Робин сидел в доме по моей просьбе, чтобы охранять коллекцию книг, поэтому у него были и ключи от дома, и код от электронного замка. То же самое я заявил полиции. И еще сообщил имя адвоката Джонатана, чтобы тот мог подтвердить мое назначение поверенным в книжных делах.

Милтон и Калеб сидели в коттедже у Стоуна. Кошмарная новость об аресте Робина по обвинению в убийстве Корнелиуса Бина и его подружки явно сказалась на настроении всей группы.

— Его выпустят под залог? — спросил Милтон.

Стоун покачал головой:

— Сомнительно, если принять во внимание все обстоятельства дела. Но возможно, получив от Калеба эти сведения, они пересмотрят обвинение.

— Я видел Робина сегодня утром, — сказал Калеб. — Он наблюдал за домом Бина, когда заметил пожар, а потом кто-то ударил его по голове и он отключился. Когда пришел в себя, то увидел, что Бин и его приятельница мертвы. А когда попытался покинуть дом, был арестован.

— У газет сегодня настоящий праздник — Бина обнаружили мертвым с голой любовницей. Миссис Бин, кажется, вчера вечером была в Нью-Йорке.

— Что нам надо сделать, так это найти настоящего убийцу, — сказал Стоун.

— И каким именно образом ты собираешься его искать? — спросил Милтон.

— Будем продолжать наше расследование. — Он резко обернулся к Калебу. — Нам непременно нужно посмотреть те видеозаписи службы безопасности библиотеки.

— Сьюзен обещала помочь с этим делом. И больше я от нее ничего не слышал.

— Тогда тебе придется самому что-то придумать.

Калеб удивился, но не стал оспаривать решение Стоуна.

— Полагаю, мы можем уверенно считать, — продолжал Стоун, — что Бин и Брэдли друзьями не были. Вначале я думал, что Бин организовал убийство Брэдли, и это все еще может оказаться правдой, но тогда кто убил Бина? И почему?

— Месть за убийство Брэдли? — предположил Милтон.

— Если так, нам следует изучить возможных подозреваемых под этим углом зрения. — Стоун повернулся к Милтону. — Мне нужна информация обо всех штатных сотрудниках аппарата Брэдли, обо всех его известных знакомых, может, даже о приятелях из военной и разведывательной среды, у кого есть соответствующие навыки и прочие средства для убийства Бина.

Милтон кивнул:

— Есть справочник, где собраны сведения о сотрудниках аппарата, назначенных, а не избранных на свои должности. Он может пригодиться. А вот раскопать что-то среди военных или разведчиков… понадобится время.

— Тот, кто убил Бина, знал, что Робин сидел в доме, и сумел его подставить. Значит, они тоже следили за домом и окрестностями.

— А как насчет людей из дома напротив, о котором говорил Робин? — озадачил остальных Калеб.

Стоун покачал головой:

— Нет. Дом, вероятно, поджег соучастник убийцы. Им, должно быть, стало известно, что ведется наблюдение. Пожар был отвлекающим маневром — он дал им возможность попасть внутрь особняка, убить Бина и смыться.

— Очень умно, — заметил Калеб.

— Я собираюсь в город, повидать Робина, — сказал Стоун.

— А если они у тебя документы потребуют или еще что? — спросил Милтон.

— Потребовать они, конечно, могут, только отсутствие каких-либо документов преступлением не является.

— Готов спорить, что Сьюзен может раздобыть тебе любое удостоверение, — предположил Милтон. — У нее было удостоверение агента ФБР, и оно выглядело совсем как настоящее.

— А где, кстати, эта наша бесстрашная коллега? — поинтересовался Калеб.

— У нее изменились планы, — ответил Стоун.

Джерри Бэггер сидел у себя в кабинете с очень редким для него видом человека, понесшего полное поражение. Фото Аннабель и Лео были скрытно распространены по всем закоулкам мира кидал и катал, но никто не спешил сообщать их имена. Это было неудивительно, принимая во внимание то, что у Джерри не было ни единого четкого снимка этой парочки — словно они точно знали расположение всех камер слежения. И хотя люди Джерри сделали все от них зависящее, чтобы предотвратить утечку информации, новость о том, что Джерри Бэггера крупно кинули, все же просочилась мало-помалу наружу, что, вероятно, было еще хуже, чем если бы посторонние узнали всю правду, поскольку противоречивая информация давала повод для разнообразных спекуляций. Король казино стал всеобщим посмешищем. И это только подогрело его стремление найти эту парочку и сунуть их под циркулярную пилу, записывая на видеопленку последние страшные минуты их пребывания на этой земле.

Номера, в которых они жили, были тщательно осмотрены, но там не нашлось ни единого отпечатка пальца. Все стаканы, к которым прикасались эта женщина и ее приятель, были чисты. Сотовый телефон, который она грохнула об стену, давно улетел в мусорный бак и теперь мирно покоился на свалке, куда из Нью-Джерси отправлялся весь мусор.

За четыре дня их следы полностью исчезли.

Бэггер уронил голову на руки. А ведь это он сам предложил расширить временные рамки. По сути дела, сам себя кинул.

«В этом и заключался план той суки, с самого начала! Она меня заманила, стерва, а я, болван, пошел у нее на поводу и сам голову в петлю засунул».

Он встал и подошел к окну. Джерри всегда гордился своим умением учуять любого кидалу задолго до того, как тот успеет причинить ему хоть какой-то ущерб. Однако факт оставался фактом: это было первое кидалово, напрямую направленное против него лично. Все предыдущие имели целью его казино.

Все это были мелкие аферы, осуществлявшиеся за игорными столами — в кости, в блэкджек, в рулетку. Последняя же «панама» была разработана и осуществлена женщиной, которая точно знала, что делает, причем использовала все средства, имевшиеся в ее распоряжении, включая самый древний и самый надежный — сексуальность.

И все же она была чертовски убедительна. Он снова и снова прокручивал в уме то, что она ему наплела. Да, она умела убеждать, она отпускала и натягивала поводья как раз вовремя. Да, она сумела убедить его, что шпионит в пользу правительства, но в нынешние времена, когда федералы то и дело оказывались замешаны в дерьмо, не поверить даже в самую невероятную историю.

Он рассеянно смотрел в окно, мысленно возвращаясь к тому телефонному звонку, когда она потребовала встречи с ним, заметив за собой слежку. Он тогда соврал ей, что уже покинул казино и направляется за город. А она ему прямым текстом заявила, что он все еще у себя в кабинете. И одно это сообщение заставило его поверить, что она действительно «в законе» и что за ним и впрямь следит ее агентура. Следит за ним!

Он уставился на отель на противоположной стороне улицы. Здание было точно такое же, как его казино, — в двадцать три этажа, чуть в стороне от Борд-Уок. Ряд окон смотрел прямо на его кабинет. Дубина, вот же оно! И он заорал, требуя к себе шефа службы безопасности.

После множества задержек и подробных расспросов, а также, в самую последнюю очередь, звонка адвокату Робина Оливер Стоун смог посетить своего друга в камере. Когда дверь за ним с грохотом закрылась, Стоун даже чуть подпрыгнул. Он сиживал в тюрьме, хотя и не в американской. Нет, тут он не совсем прав, поправил он себя: недавнюю пытку над ним учинили его соотечественники и явно на земле Америки.

Понимая, что камера находится под наблюдением, друзья тихо обменялись короткими репликами. А потом Стоун начал еще и притопывать по бетонному полу.

Робин сразу просек, для чего.

— Думаешь, это забьет их электронную прослушку? — шепотом спросил он со скептическим выражением на лице.

— Ну не совсем, просто так спокойнее.

Робин улыбнулся и тоже стал отбивать чечетку.

— Про пожар знаешь? — тихо спросил он.

— Да, знаю, — ответил Стоун. — Ты сам-то в порядке?

— Да это был просто удар по башке. Мой адвокат намерен использовать это при защите.

— Отпечатки на винтовке?

— Случайно схватил.

— Калеб все объяснил полиции. Ты там охранял книги. — Робин кивнул. — Что-нибудь еще?

Тот лишь покачал головой:

— Ничего, кроме этой порнухи. Вот и не услышал никого сзади.

— Мы продолжаем рыть землю.

— С кем-нибудь еще связались?

Стоун едва заметно кивнул.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Ага. Старина Джонни Кокрэн.^[560] Жаль, что он уже в большом зале Небесного суда. — Робин помолчал. — Сьюзен?

— Занята.

Покидая тюрьму, Стоун заметил, что за ним с безопасного расстояния следят двое мужчин, видимо, полиция.

— Я дам вам возможность потаскаться за мной, но не очень долго, — пробормотал он себе под нос. Он думал уже о следующем человеке, с которым нужно было переговорить.

Глава 45

Роджер Сигрейвз ознакомился с последней версией убийства по компьютеру на работе. Подозреваемый в убийстве был идентифицирован как Робин Родос. Бывший сотрудник военной разведки, имел проблемы с алкоголем, полностью отошел от дел и сжег за собой все мосты. Работает в фирме, занимающейся грузовыми перевозками в округе Колумбия, живет в настоящей трущобе в отдаленном углу на севере штата Виргиния. В сущности, ходячая бомба замедленного действия, явно намекал автор статьи. И вот этот тип, ненавидящий войну, убил человека, который нажил себе состояние поставками смертельных игрушек всем армиям, желавшим воевать. Нет, это даже слишком здорово, чтобы быть правдой.

Когда Сигрейвз впервые увидел этого здоровенного типа входящим в дом де Хейвна через заднюю дверь, он еще не знал, как обратить это себе на пользу. Взломщик, решил он сначала, но система сигнализации не сработала, а этот тип вышел из дома на следующее утро с пустыми руками. Когда он вернулся вечером следующего дня, Сигрейвз понял, что у него теперь есть блестящая возможность поставить просто замечательный буфер между собой и полицией.

Он кое-как дотянул до конца рабочего дня в своем государственном учреждении, потом отметился на выходе. Теперь настало его собственное, личное, время. Ему предстояло сделать еще одно маленькое дельце, получить еще кое-какую информацию. Дельце будет не таким приятным, как кувыркание в койке с дамой из АНБ, но деловые отношения не всегда кончаются подобным образом. Важно было, чтобы его источники оставались довольны и продолжали функционировать, обеспечивая при этом полную секретность. К счастью, его положение в ЦРУ давало ему неофициальный доступ к расследуемым делам по шпионажу внутри страны. Правда, ФБР тоже играло немалую роль в подобных делах и у него были контакты и там, тем не менее это было большим преимуществом — знать, кого именно его агентство считает «представляющими определенный интерес».

Это свидетельство его профессионализма — то, что опасное острие никогда не было направлено в его сторону. Создавалось такое впечатление, что ЦРУ даже не предполагает, что один из его бывших сотрудников вдруг вздумает вести собственные дела. Неужели они действительно считают, что мир устроен именно так? Если да, то он имеет право откровенно усомниться в безопасности собственной страны, коли ведущую разведывательную организацию столь легко обвести вокруг пальца. Правда, в свое время в ЦРУ все же работал Олдрич Эймс, но Сигрейвз был совсем не таким, как этот шпион.

Сигрейвз убивал людей — по приказу правительства, и потому обычные правила поведения — закон и правопорядок — к нему были неприменимы. Он как профессиональный спортсмен, имеющий возможность всегда уйти в сторону с крупной суммой денег, потому что многого умел добиться «на поле». Тем не менее те же самые качества, что делали подобных людей почти незаменимыми на корте или беговой дорожке, превращали их в опасных и агрессивных вне спортивных залов. И если Сигрейвзу удавалось все эти годы не попадаться на убийствах, то теперь он считал, что на свете не существует ничего такого, с чем он не мог бы справиться. Ведь даже тогда, когда он нажимал на спусковой крючок, зарабатывая себе на жизнь, он, в сущности, никогда не считал, что работает на кого-то. Это его задница подвергается риску хоть на Ближнем, хоть на Дальнем Востоке или в любом другом месте, куда его направляли, чтобы лишить кого-то жизни. Он всегда был волком-одиночкой, и его психологический портрет лишь подтверждал это, и в первую очередь именно по этой причине он в свое время был завербован в качестве киллера.

Он поехал в фитнес-центр Маклейна, штат Виргиния, — короткая поездка по Чейн-Бридж-роуд от штаб-квартиры ЦРУ. Он играл в теннис с начальником отдела — человеком, который очень гордился своим патриотизмом, эффективной работой и отличной подачей слева.

Первые два сета они сыграли вничью, и Сигрейвз подумал, не следует ли дать боссу выиграть третий. Но в конечном итоге возобладал его спортивный дух, хотя он сделал вид, что победа досталась ему с трудом. В конце концов, он же был на пятнадцать лет старше.

— Ну, ты меня разнес, Роджер.

— Я сейчас в хорошей форме. Но справиться с тобой было нелегко. Если б мы были одного возраста, не думаю, что стал бы с тобой связываться на корте.

Этот парень в Лэнгли просиживал штаны в собственном кабинете. С реальными опасностями он имел дело только когда читал триллеры, которые страшно любил. Он крайне мало знал о прошлой работе Сигрейвза в агентстве. Сообщество людей с кодовым индексом «три шестерки» было по вполне понятным причинам строго охраняемой тайной. Однако босс знал, что Сигрейвз много лет был задействован в полевых операциях в таких местах, которые принято называть «горячими точками». По этой причине к Сигрейвзу относились с гораздо большим уважением и почтением, чем к какому-нибудь рядовому сотруднику офиса.

В раздевалке, пока его босс принимал душ, Сигрейвз открыл свой шкафчик и достал полотенце. Вытер лицо, высушил волосы. Потом они с боссом поехали Центр Рестона и пообедали в ресторане «Клайд», устроившись возле газового камина в центре элегантно оформленного обеденного зала. Когда шеф уехал, Сигрейвз прогулялся по Мейн-стрит и остановился напротив кинотеатра.

Именно в таких местах, в небольших парках, шпионы в прошлом устраивали свои тайники, где оставляли добытую информацию или получали деньги. Сигрейвз представил себе, как некто незаметно передает кому-то ведерко попкорна, в котором имеется кое-что помимо дополнительной порции масла. Малозаметная, но в конечном итоге все же неуклюжая метода в тонком искусстве шпионажа. Он уже получил нужную ему информацию, проведя вечер с начальником собственного отдела, и при этом однозначно никто не заметил, как это было проделано.

ЦРУ практически никогда не вело наблюдение за двумя своими сотрудниками, отправившимися куда-то вместе, особенно на теннис или на обед. То, как в агентстве воспринимали традиционного шпиона, подразумевало, что это занятие для одиночки. Именно поэтому он и предложил своему ничего не подозревающему шефу поиграть в теннис и пообедать.

Он поехал домой, там достал полотенце, которое захватил из раздевалки, и прошел в небольшую комнату в подвале, бетонированную и с особой облицовкой — свой маленький «сейф», недостижимый для чужих любопытных глаз. Разложил полотенце на столе, рядом поставил утюг с отпаривателем. На полотенце имелся ярлычок с логотипом фитнес-центра, но не пришитый, как если бы полотенце действительно принадлежало фитнес-центру, а едва державшийся на ворсинках ткани. Такие легко удаляемые с помощью утюга картинки дети любят ляпать себе на одежду. Он быстро снял ярлычок и на обратной его стороне увидел, ради чего потел три сета теннисного матча: четыре кусочка пленки по два дюйма длиной каждый.

С помощью сложного увеличительного устройства, которое по каким-то причинам его работодатели разрешали иметь своим работникам определенного уровня в личном пользовании, он прочитал и расшифровал информацию, записанную на пленке. Затем перешифровал текст и перевел в формат, необходимый для передачи Альберту Тренту. Он занимался всем этим до полуночи, но совсем не устал. Когда Сигрейвз был киллером, то часто работал по ночам, а от старых привычек избавиться крайне трудно.

Покончив с этим, он перешел еще к одному делу, после выполнения которого можно будет считать день завершенным. Сигрейвз отпер особый шкаф и отключил сигнализацию. Потом вошел внутрь. Он заходил сюда по крайней мере раз в день, чтобы взглянуть на свою коллекцию. А сегодня собирался добавить в нее еще один экспонат, хотя его и раздражало, что только один, в то время как их должно быть два. Он достал из кармана запонку Корнелиуса Бина, которую добыл партнер Сигрейвза из фирмы «Файр контрол инк.». Бин, видимо, обронил ее, когда приезжал туда; этот визит в конечном счете стоил ему жизни. Бин, по всей вероятности, догадался о причине смерти Джонатана де Хейвна, и нельзя было допустить, чтобы он этой информацией с кем-то поделился.

Сигрейвз положил запонку на полочку рядом с детским слюнявчиком. От женщины, которую он застрелил вместе с Бином, у него не было ничего. Он, конечно, выяснит ее имя и обязательно заполучит что-нибудь из ее вещей. Бина он застрелил первым. Тот свалился мешком, полностью открыв девицу. Она как раз собиралась приступить к оральному сексу. Стоя на коленях, она обернулась к окну, откуда прилетела первая пуля. Сигрейвз не имел понятия, видит она его или нет, да это и не имело никакого значения. Он не дал ей возможности даже закричать. Пуля разнесла ее красивое личико. Хоронить точно будут в закрытом гробу — так же как и Бина. Выходное отверстие от пули всегда гораздо больше входного.

Уставившись на пустое пространство рядом с запонкой, Сигрейвз дал себе слово, что непременно раздобудет что-то из ее вещей и его коллекция будет на сто процентов соответствовать состоянию дел на сегодняшний день. Именно к этому он всегда и стремился.

Глава 46

Это заняло у Стоуна некоторое время, но он все же сумел отделаться от тащившегося за ним «хвоста». Он тут же направился в заброшенный дом возле кладбища, который использовал в качестве запасного убежища. Там переоделся и поехал на Гуд-Феллоу-стрит. Прошел мимо дома де Хейвна, потом мимо особняка Бина. Там окопались репортеры, явно поджидая выхода несчастной и безутешной вдовы. Поврежденный пожаром дом через улицу казался пустым.

Пока он вел наблюдение, делая вид, что изучает карту, к дому подъехал большой фургон для перевозки мебели, и из него вылезли два здоровенных грузчика. Горничная открыла им дверь, и репортеры напряглись. Громилы зашли внутрь и через несколько минут выволокли большой деревянный сундук. И хотя было видно, что это очень сильные парни, груз явно был тяжелым. Стоун буквально ощущал, что сейчас думают репортеры: миссис Бин спряталась в сундук, чтобы избежать встречи с журналистами. Какой мог бы получиться эксклюзивный репортаж!

Многие тут же повыхватывали сотовые телефоны, несколько журналистов бросились по своим машинам и последовали за фургоном, который уже отъехал от дома. Две машины с репортерами, караулившими у задней двери дома, вылетели из соседнего переулка. Но некоторые остались на месте, по всей видимости подозревая, что это всего лишь хитрый трюк. Кое-кто сделал вид, что уезжает, но на самом деле просто заняли новые позиции вне видимости из дома Бина. Минуту спустя парадная дверь снова отворилась, и на крыльце появилась женщина в форме горничной и в большой шляпе с обвисшими полями. Она села в машину, припаркованную во дворике перед домом, и отъехала.

И опять Стоун ощутил общую мысль всех репортеров. Мебельный фургон был отвлекающим маневром, а мадам вырядилась горничной. Остававшиеся на месте журналисты рванули к своим машинам и бросились в погоню. Еще двое репортеров появились с соседней улицы, несомненно проинформированные коллегами о развитии событий.

Стоун быстро свернул за угол и пошел вдоль соседнего дома, который примыкал к владениям Бина сзади. Здесь тянулся узкий переулок. Стоун притаился за высокой живой изгородью. Ждать пришлось недолго. Мэрилин Бин появилась через несколько минут — в брюках, в длинном черном пальто и низко надвинутой широкополой шляпе. Добравшись до конца переулка, она осторожно огляделась.

Стоун вышел из-за живой изгороди:

— Миссис Бин?

Она вздрогнула и обернулась к нему.

— Кто вы? Очередной репортер? — раздраженно спросила она.

— Нет, я приятель Калеба Шоу. Он работает в библиотеке конгресса. Мы с вами встречались на похоронах Джонатана де Хейвна.

Она явно пыталась его припомнить. Судя по поведению, она, кажется, немного под градусом, подумал он. Впрочем, алкоголем от нее не пахло. Может, наркотик?

— О да, я вспомнила. Я еще тогда неудачно пошутила, что Си-Би знает толк в мгновенной смерти. — Она внезапно закашлялась и полезла в сумочку за платком.

— Я хотел бы выразить свои соболезнования, — сказал Стоун, надеясь, что она не вспомнит, что Робин, предполагаемый убийца ее мужа, также был в той группе.

— Спасибо. — Она бросила взгляд вдоль переулка. — Вообще-то ситуация довольно странная, да?

— Я видел репортеров, миссис Бин. Ситуация для вас сложилась просто кошмарная. Но вам удалось их провести. А это нелегко.

— Когда ты замужем за очень богатым человеком, который вызывает массу противоречивых слухов, невольно учишься избегать прессы.

— Не могли бы вы уделить мне несколько минут для беседы? Может, выпьем кофе?

— Не знаю… — Она выглядела растерянной. — Мне сейчас очень тяжело. — Ее лицо скривилось. — Я только что потеряла мужа, черт побери!

Стоун оставался непреклонен:

— Это касается смерти вашего мужа. Я хотел спросить вас кое о чем, он упоминал об этом на похоронах.

Она замерла на месте и спросила, подозрительно глядя на него:

— А что вам известно о его смерти?

— Ну, далеко не столько, сколько хотелось бы знать. Но мне кажется, она имеет какое-то отношение к смерти Джонатана де Хейвна. Очень уж подозрительное совпадение, когда двое соседей погибают при столь… необычных обстоятельствах.

Ее лицо вдруг приняло озабоченное выражение, словно она что-то взвешивала в уме:

— Так вы тоже считаете, что де Хейвн умер вовсе не от сердечного приступа?

«Тоже»?!

— Миссис Бин, не могли бы вы уделить мне несколько минут? Пожалуйста, это очень важно!

Они зашли выпить кофе в ближайший магазинчик деликатесов. Устроившись за столиком в задней части зала, Стоун спросил напрямую:

— Ваш муж что-то говорил о смерти де Хейвна, не так ли?

Она отпила кофе, еще ниже надвинула шляпу и спокойно ответила:

— Си-Би не верил в сердечный приступ, это я могу вам точно сказать.

— Почему? Он что-то знал?

— Не уверена. Мне он на самом деле ничего напрямую не говорил.

— Тогда откуда вам известно, что у него были какие-то сомнения?

Мэрилин Бин явно колебалась.

— Я сомневаюсь, что мне следует вам что-то рассказывать.

— Вот что: я буду с вами абсолютно откровенен — в надежде, что и вы мне ответите тем же. — И он рассказал ей о Робине — почему тот находился в доме, — хотя тактично не упомянул о телескопе. — Он не убивал вашего мужа, миссис Бин. Он был в доме только потому, что я велел ему его охранять. На этой вашей Гуд-Феллоу-стрит происходит очень много странного.

— Например?

— Например, человек в доме через улицу.

— Я об этом ничего не знаю, — нервно сказала она. — И Си-Би никогда об этом не говорил. Хотя я знаю, он подозревал, что за ним шпионят. ФБР, например, пытается нарыть каких-нибудь гнусностей про него. Может, это были они, а может, и нет, только врагов у него было полно.

— Вы сказали, что он ничего не говорил вам напрямую о смерти Джонатана, но на похоронах, как мне кажется, он хотел получить подтверждение, что причиной смерти действительно был сердечный приступ. Он еще сказал, что вскрытие иногда не отражает истинную картину.

Она поставила свою чашку и нервным движением стерла следы губной помады с ее края.

— Я однажды подслушала телефонный разговор Си-Би. Нет, не специально, — быстро добавила она, — я искала книгу, а он был в библиотеке, и тут ему позвонили. Дверь была приоткрыта.

— Уверен, так и было, — кивнул Стоун.

— Ну вот, он кому-то говорил, что де Хейвн буквально на днях прошел обследование у кардиолога в центре Джонса Хопкинса и был в отличной форме. А потом добавил, что уже нажал на определенных людей в полиции округа, и, оказалось, результаты аутопсии де Хейвна никого не осчастливили. Они просто не соответствовали действительности. Его это очень расстроило, и он намеревался продолжить проверку.

— И продолжил?

— Ну обычно я его не спрашиваю, куда он идет, но в тот день он мне почему-то сказал. Я что имею в виду: обстоятельства его смерти говорят сами за себя — я имею в виду женщин. Я тогда собиралась в Нью-Йорк, времени у меня было в обрез, но почему-то, не знаю почему — может, он выглядел слишком озабоченным, — я спросила у него, куда он и что вообще случилось. Я ведь, сказать по правде, даже не знала, что эта проклятая компания принадлежит ему.

— Компания? Какая компания?

— «Файр контрол инк.» — кажется, так. Или что-то в этом роде.

— Он поехал в «Файр контрол»?

— Да.

— Он сказал зачем?

— Чтобы кое-что проверить. Да, он еще упомянул про библиотеку или, по крайней мере, то место, где работал Джонатан. Что-то насчет контракта на противопожарное оснащение и все такое прочее. Он узнал, что недавно оттуда вывезли какие-то баллоны. И еще сказал про какую-то путаницу в инвентарных описях.

— Не знаете, он что-нибудь обнаружил?

— Нет. Как я уже сказала, я улетела в Нью-Йорк. Он мне не звонил. А когда я сама ему позвонила, мы об этом не говорили, не вспоминали даже.

— Может, он был взволнован или расстроен?

— Не более чем обычно. — Она помолчала. — Ох да, он еще сказал, что хочет проверить газовые трубы у нас в доме. Я подумала, что он шутит.

— Трубы? Что он имел в виду?

— Не знаю. Насколько я поняла, наши газовые трубы. Что там может быть утечка, а это чревато взрывом.

Как это случилось в доме спикера палаты Боба Брэдли, сразу же подумал Стоун. Но потом ему пришла в голову еще одна мысль:

— Миссис Бин, у вас в доме есть огнетушители?

— У нас большая коллекция произведений искусства, так что о воде не могло быть и речи. Но Си-Би действительно позаботился о противопожарной безопасности. Я что хочу сказать: сами знаете, что случилось в доме напротив. Он установил другую систему, которая гасит огонь без применения воды. Я, правда, не знаю, как она работает.

— И не надо. Кажется, я знаю.

— Значит, вы считаете, что тот, кто убил Джонатана, убил и Си-Би?

Стоун кивнул:

— Да, я так считаю. И на вашем месте я бы сейчас уехал и отсиделся какое-то время как можно дальше отсюда.

У нее широко распахнулись глаза:

— Вы думаете, мне грозит опасность?

— Не исключено.

— Тогда я вернусь в Нью-Йорк. Прямо сегодня после обеда.

— Думаю, это будет самым лучшим решением.

— Надеюсь, полиция не станет мне препятствовать. Мне, правда, пришлось отдать им свой паспорт. Полагаю, они и меня подозревают. Я ведь жена в конце концов. Алиби у меня железное, но можно ведь предположить, что я кого-то наняла убить его, пока сама в отъезде.

— Такое случается, — согласился Стоун.

Они с минуту сидели в молчании.

— Вы знаете, Си-Би действительно меня любил, — вдруг сказала она.

— Не сомневаюсь, — вежливо ответил Стоун.

— Нет, я знаю, о чем вы думаете. Но он действительно любил меня! Другие женщины были просто игрушками. Приходили и уходили. Я была единственная, кого он повел в церковь. И он все завещал мне. — Она сделала глоток кофе. — Понимаете, это довольно злая ирония судьбы — он нажил огромное состояние на производстве орудий войны, но на самом деле Си-Би ненавидел все эти пушки и пистолеты. У него никогда не было личного оружия. Его сильная сторона — прекрасный ум инженера. Он был человек блестящих способностей и работал больше и упорнее, чем кто-либо другой. — Она сделала паузу. — Он любил меня. Женщина всегда чувствует это. И я любила его. Несмотря на все его недостатки. Я все еще не верю, что его нет. Часть меня самой умерла вместе с ним. — И она утерла слезу, выкатившуюся из уголка правого глаза.

— Миссис Бин, зачем вы мне лжете?

— Что?!

— Зачем вы мне лжете? Вы ведь меня совершенно не знаете, я для вас посторонний. К чему эти ухищрения?

— Какого черта, о чем вы?! Вовсе я не лгу! Я действительно его любила!

— Если бы вы действительно его любили, вы бы не стали нанимать частного детектива, чтоб он следил за вашим особняком из дома напротив. Он что, фотографировал всех входящих и выходящих женщин, с которыми развлекался ваш муж?

— Да как вы смеете! Я никакого касательства к этому не имею! Это, наверное, были люди из ФБР, они шпионили за Си-Би.

— Ну нет. У ФБР хватило бы ума прислать туда целую команду или по крайней мере мужчину и женщину, чтобы они выглядели как обычная семья. Они и мусор бы выносили, и вообще вели бы себя как обычные обыватели, и не допустили бы, чтобы кто-то обнаружил, что они занимаются слежкой. Да и зачем ФБР наблюдать за вашим домом? Разве ваш муж стал бы встречаться с кем-то, кто может его скомпрометировать, у себя дома? Кроме того, даже у ФБР бюджет ограниченный, они не в состоянии держать под наблюдением все точки, какими бы подозрительными они ни казались. — Он покачал головой. — Надеюсь, вы не слишком много заплатили этой фирме, потому что они едва ли этого стоили.

Она даже привстала со своего стула:

— Ты, скотина!

— Вы могли бы просто с ним развестись. Получили бы половину его денег и стали свободной женщиной.

— После такого унижения?! После того как водил в мой дом орды этих шлюх? Нет, я хотела, чтобы он за все заплатил! Вы правы: я наняла частного детектива и устроила его в доме напротив. Ну и что? А фото, которые он сделал, фото моего мужа и этих платных сучек? Так вот, с помощью этих снимков я намеревалась выдоить Си-Би начисто, заставить его отдать мне все! В противном случае все это вылезло бы наружу, а позвольте вам заметить, что федеральное правительство совсем не любит, когда работающие с ним крупные подрядчики оказываются скомпрометированными. У Си-Би были допуски к важнейшим государственным тайнам. Может, он их не получил бы, если бы в правительстве стало известно, что он погряз в делишках, которыми его можно шантажировать. А после того, как он все переписал бы на меня, я намеревалась его угробить. Он был не единственный, кто ходил налево. Я тоже имела кучу любовников, и среди них нашелся один, с которым я готова провести весь остаток жизни. Но теперь мне и так все достанется, без всякого шантажа. Отличная месть!

— Вам бы не помешало говорить немного тише. Вы сами обмолвились, что полиция все еще держит вас в списке подозреваемых. И нет никакой необходимости снабжать их дополнительными боеприпасами.

Мэрилин Бин оглянулась по сторонам и, увидев, что все люди в кафе смотрят в ее сторону, побледнела, сгорбилась.

Стоун встал.

— Спасибо, что уделили мне время. Ваша информация имеет большое значение. — И добавил совершенно искренне: — Соболезную вам.

— Убирайтесь к черту! — прошипела она.

— Ну если я туда отправлюсь, то, без сомнения, буду не одинок, не так ли?

Глава 47

Аннабель дожидалась рейса, который унесет ее из Атланты довольно далеко. Обдумывая сложившееся положение, она не могла не злиться по поводу того, как глупо Лео проговорился. Если бы она пожелала сообщить Фредди, кто она такая на самом деле, она бы сделала это и сама.

Объявили ее рейс, но она не двигалась с места, наблюдая, как пассажиры выстраиваются в очередь на посадку. Хотя билет у нее был в первый класс и она могла попасть на борт в числе первых, она по старой привычке предпочла сначала посмотреть, кто садится в самолет вместе с ней. Когда очередь заметно поредела, она подняла свою сумку. Большую часть одежды она выбросила еще в округе Колумбия. В полетах она никогда не сдавала вещи в багаж, дабы не искушать особо любопытных. А одежду она себе купит, когда доберется до места назначения.

Вставая в очередь на посадку, она бросила взгляд на висевший в зале ожидания телевизор, настроенный на канал Си-эн-эн, и замерла на месте. С экрана на нее смотрел Робин. Она подбежала ближе и прочитала титры. Ветеран Вьетнама Робин Родос арестован. Крупный оборонный подрядчик и магнат Корнелиус Бин и его любовница убиты выстрелами из соседнего дома. Подозреваемого содержат…

— Господи помилуй! — тихо произнесла Аннабель.

Из динамика донеслось:

— Заканчивается регистрация пассажиров на прямой рейс 3457 на Гонолулу. Повторяю. Заканчивается регистрация…

Аннабель посмотрела на людей, спешивших к выходу на посадку. Выход вот-вот закроется. Она обернулась к экрану.

«Выстрелы из соседнего дома? Нет, это совершенно не твоя забота, Аннабель. Тебе надо убираться отсюда. Тебя разыскивает Джерри Бэггер. Пусть эти ребята сами справляются. Робин, конечно, не мог убить Бина, с этим в конце концов разберутся. А даже если нет, это не твоя проблема. Не твоя!»

И тем не менее она не сдвинулась с места. Никогда раньше с ней такого не случалось — чтобы она пребывала в нерешительности.

— Вниманию пассажиров рейса 3457. Регистрация заканчивается.

«Иди же, Аннабель, — приказала она себе в отчаянии, — иди же, черт бы тебя побрал! Тебе это совсем не нужно. Это не твоя война. Ты этим людям ничего не должна. И Джонатану тоже».

Она стояла и смотрела, как закрыли выход на посадку на рейс, который должен был унести ее подальше от Джерри Бэггера. Контролер, проверявший билеты, пошел к другому выходу. Десять минут спустя она видела, как «Боинг-747» отрулил от терминала. Когда он взмыл в небо — точно по расписанию, — Аннабель уже покупала билет на другой рейс, на север. Он доставит ее обратно — в зону досягаемости Джерри Бэггера и его дробильной машины. И она даже не могла сказать, почему так поступает. Хотя где-то в глубине души, наверное, знала почему.

Альберт Трент заканчивал дела в кабинете. Он поздно встал после вчерашней почти бессонной ночи — работал, а сейчас решил кое-что доделать, прежде чем ехать на Холм. Все эти дела были связаны с его высоким постом в Комиссии по разведке Палаты представителей. Он уже многие годы пребывал на этом посту и прекрасно разбирался практически во всех вопросах, связанных с разведкой, по крайней мере в тех, о которых разведывательные организации информировали своих надзирателей из конгресса. Он пригладил свои жидкие волосы, выпил кофе, съел бутерброд с датским сыром, собрал портфель и через несколько минут выехал на работу в своей «хонде». Еще через пять лет он будет раскатывать на чем-нибудь подороже, скажем в Аргентине. Или в южной части Тихого океана. Говорят, там настоящий рай.

На его тайном счете уже скопились миллионы. В следующие пять лет он удвоит эту сумму. Тайны, которые продавал Роджер Сигрейвз, стояли в самой верхней части прайс-листа. Теперь дела обстоят совсем не так, как в годы «холодной войны», когда ты сбрасывал противнику секретную информацию и получал за нее двадцать тысяч баксов. Люди, с которыми имел дело Сигрейвз, оперировали только семизначными суммами, но за свои деньги требовали многого. Трент никогда не задавался вопросами ни об источниках информации Сигрейвза, ни о людях, которым он ее продавал. Да тот и не стал бы ничего ему рассказывать, а Трент, по правде говоря, и знать этого не желал. Он должен был лишь четко передавать информацию, которой его снабжал Сигрейвз, дальше по цепочке. Его метод осуществления этих передач был уникален и, вероятно, безупречен. По сути дела, это была основная причина, из-за которой вся разведывательная система Америки сегодня давала сбой.

«На поле» действовало множество энергичных и опытных контрразведчиков, пытавшихся выяснить, каким образом происходит утечка информации. В своем официальном качестве Трент имел доступ ко всем этим расследованиям. Агенты, общавшиеся с ним, не имели никаких оснований подозревать, что рядовой член комитета со скверной прической, который ездит на восьмилетней «хонде», живет в убогом доме и вкалывает за то же ничтожное жалованье, что и любой другой гражданский служащий, на самом деле является звеном мощной шпионской цепи, которая парализует все действия американских разведывательных служб.

Властям к настоящему времени, видимо, уже было известно, что где-то глубоко в недрах этих служб завелся «крот», но при наличии пятнадцати разведывательных организаций, сжирающих пятьдесят миллиардов бюджетных денег в год и держащих в штате более ста двадцати тысяч сотрудников, стог сена слишком велик, а иголки менее чем микроскопические. А Роджер Сигрейвз, как Трент успел убедиться, работал чудовищно эффективно и никогда не упускал из виду никаких деталей, сколь бы мелкими и тривиальными они ни казались.

Трент попытался выяснить хоть что-нибудь о его прошлом, когда они беседовали в первый раз, но тщетно. Будучи опытным человеком, давно связанным с делами разведки, Трент понял, что это означает: Сигрейвз в прошлом профессионально занимался исключительно тайными операциями. Значит, этому человеку никогда не следует переходить дорогу. Правда, Трент и не собирался. Он предпочел бы умереть старым и богатым и подальше от здешних мест.

Он тащился в своей раздолбанной «хонде» и пытался представить себе, как будет выглядеть его новая жизнь. Она будет весьма отличной от теперешней, это уж точно. Трент, правда, никогда не задумывался о том, сколько жизней было принесено в жертву его жадности. Предателей редко мучают подобные приступы совестливости.

Стоун только что вернулся со встречи с Мэрилин Бин, когда кто-то постучал в дверь его коттеджа.

— Хелло, Оливер, — раздался голос Аннабель, когда он выглянул наружу.

Он не выказал никакого удивления по поводу ее возвращения — просто пригласил войти. Они уселись в шаткие кресла напротив камина.

— Как прошло ваше путешествие? — вежливо осведомился он.

— Бросьте. Никуда я не уехала.

— Да неужели?

— Вы сказали остальным, что я уехала?

— Нет.

— А почему?

— Потому что знал: вы вернетесь.

— Да ладно вам, не морочьте мне голову, — раздраженно сказала она. — Вы же меня совсем не знаете!

— Стало быть, знаю. Потому что вы опять здесь.

Она покачала головой:

— Вы, наверное, самый необычный из всех кладбищенских служащих, какие мне только встречались.

— А много вам их встречалось?

— Я случайно узнала, что произошло с Робином.

— Полиция ошибается, конечно, но пока она еще этого не знает.

— Надо вытащить его из тюряги.

— Мы работаем над этим, а с Робином все в порядке. Не думаю, что ему там кто-нибудь попытается создать неприятности. Я сам видел, как он уделал пятерых в драке в одном баре. Не говоря уж о приличной физической силе, он в драке совершенно безжалостен и знает кучу всяких специальных приемов. Мне такое в человеке страшно нравится.

— Но кто-то же врезал ему там, у Джонатана?

— Да уж.

— Зачем? И зачем было убивать Бина?

— Затем, что Бин, скорее всего, узнал, от чего умер Джонатан. Вполне достаточная причина. — И Стоун рассказал ей о своей беседе с Мэрилин Бин.

— Значит, они убирают Бина и сваливают вину на Робина, раз уж он так удачно оказался на этом месте?

— Они, видимо, засекли его, когда он входил в дом или выходил оттуда, пришли к выводу, что стрелять с чердака будет очень удобно, и привели этот план в исполнение. Должно быть, они уже успели удостовериться, что Бин часто приводит домой женщин и при этом всегда пользуется одной и той же спальней.

— Крутая против нас подобралась компания. И что нам теперь делать?

— Для начала нужно просмотреть пленки всех камер наблюдения из книжного хранилища.

— Пока я до вас добиралась, как раз придумала, как это сделать.

— Я и не сомневался, что вы придумаете. — Он помолчал. — Вряд ли нам удастся довести это дело до конца без вашей помощи. Да что там, я просто уверен, что не удастся.

— Смотрите не перехвалите меня. До конца еще далеко.

Некоторое время они сидели молча. Потом Аннабель выглянула в окно:

— А знаете, здесь очень тихо и мирно.

— С мертвыми-то? Нет, я в последнее время начинаю ощущать некоторый дискомфорт. Угнетает такое соседство, знаете ли…

Она улыбнулась и встала.

— Я позвоню Калебу, расскажу, что придумала.

Стоун тоже поднялся, распрямляя мускулистое шестифутовое тело.

— Боюсь, я уже достиг того возраста, когда даже стрижка газонов вызывает болевые ощущения в суставах.

— Примите обезболивающее. Я вам позвоню, как только устроюсь.

Когда она проходила мимо него, направляясь к двери, он тихо сказал:

— Я рад, что вы вернулись.

Если она и услышала, то не подала виду. А он стоял и смотрел, как она села в машину и уехала.

Глава 48

Когда его осенило, Джерри Бэггер тут же вызвал к себе администратора отеля, возвышавшегося напротив окон его офиса, и потребовал подробной информации обо всех постояльцах, что в определенный день снимали номера на двадцать третьем этаже с окнами, выходящими на его казино. В Атлантик-Сити все приказы Джерри Бэггера исполнялись мгновенно. Как обычно, несколько людей Бэггера вертелись поблизости.

Администратор отеля, молодой и симпатичный, явно с немалыми амбициями и настроенный на выполнение своих обязанностей наилучшим образом, вовсе не собирался давать королю казино подобную информацию.

— Чтобы вы до конца поняли свое положение, сообщаю, что если вы не предоставите мне эти данные, то умрете, — заявил Бэггер.

Администратор подскочил:

— Вы мне угрожаете?!

— Нет. Угроза — это когда есть шанс, что это не случится. У вас нет никаких шансов.

Администратор побледнел, но продолжать стоять на своем:

— То, что вы требуете,конфиденциальные сведения. И я не могу вам их передать. Наши гости полагаются на наше умение хранить их частные секреты. А у нас самые высокие требования к…

— Ну да, ну да, — перебил его Бэггер. — Только лучше выбрать более приятный способ договориться. Сколько вы хотите за эти сведения?

— Вы хотите дать мне взятку?

— Вот-вот, это уже теплее.

— Неужели вы серьезно рассчитываете…

— Сто тысяч.

— Сто тысяч долларов?!

Бэггер обернулся к своим людям:

— А этот мальчик быстро соображает, правда? Может, переманить его к нам? Да, сто тысяч долларов, переведенных прямо на ваш личный счет, если вы дадите мне заглянуть в книгу регистрации.

Молодой человек некоторое время пребывал в раздумье, но Бэггер не мог ждать.

— В противном случае я не стану вас убивать. Вам переломают все кости и размажут мозги по стенке, чтоб вы никому не могли рассказать, что произошло, так что все оставшуюся жизнь вы проведете в приюте для слабоумных. Там будете мочиться под себя, да еще какие-нибудь озабоченные психи будут вас каждую ночь насиловать. У меня, по сути дела, нет выбора, но я человек разумный, так что решение вам следует принять самому. У вас есть пять секунд.

Час спустя в распоряжении Бэггера была вся информация, которая ему требовалась, и он быстро набросал список возможных подозреваемых. Затем он опросил персонал отеля, интересуясь некоторыми постояльцами. Ему не понадобилось много времени, чтобы добраться до своего джек-пота, по причине некоторых дополнительных услуг, что оказывались одному из проживавших в отеле.

— Да, я передала ему сообщение, — сказала молодая женщина по имени Синди, миниатюрная, темноволосая. Миленькое личико, аккуратная фигурка и манеры уличного мальчишки. Разговаривая с Бэггером в отдельном номере роскошной фитнес-зоны отеля, она то и дело выдувала пузыри жевательной резинки и теребила волосы.

Он посмотрел на нее в упор:

— Ты знаешь, кто я?

Синди кивнула:

— Джерри Бэггер. Моя мамаша, ее зовут Долорес, работает у вас крупье, в «Помпеях», за столом для игры в кости.

— Ага, старуха Долорес. Помню. Тебе нравится работать в этом дерьмовом фитнес-центре?

— Платят паршиво, но чаевые приличные. Старички любят ощущать на своих телесах руки молодой женщины. У некоторых даже член встает, пока я делаю массаж. Отвратительно такое видеть у восьмидесятилетнего хрыча, но, как я уже говорила, чаевые приличные.

— Этот парень, — Бэггер заглянул в свой список, — этот Робби Томас. Расскажи-ка мне о нем поподробнее. Начиная с того, как он выглядел.

Синди описала своего клиента:

— Симпатичный такой, только слишком нос дерет. Очень много о себе воображает. Мне такое в мужиках не нравится. И еще — слишком тощий такой красавчик; понимаете, о чем я? Я бы его точно одолела в армрестлинге. Я-то люблю ребят поздоровее и помощнее.

— Ну еще бы. Так значит, этому симпатичному малому ты только сообщение передала? Или еще что-то было?

Синди скрестила руки на груди и перестала выдувать пузыри.

— Я ведь профессиональная массажистка, мистер Бэггер. У меня и лицензия есть.

В ответ он достал из бумажника десять стодолларовых купюр:

— Этого хватит?

Синди уставилась на деньги.

— А что я делаю в свободное время — мое личное дело.

— Конечно. — Он протянул ей деньги. — Ну давай рассказывай.

Но она все еще колебалась, не решаясь взять купюры.

— Я, может, из-за этого работу потеряю…

— Синди, мне плевать, даже если ты в этой своей дерьмовой лавочке с трупами трахаешься, понятно? — Он сунул деньги ей за шиворот. — Давай говори! Только не врать! Кто мне врет, плохо кончает.

И она быстро заговорила:

— О'кей, он с самого начала вроде как глаз на меня положил. Я ему массаж делала, и вдруг он меня за ногу сцапал. А потом полез выше…

— Вот скотина! А что потом?

— Ну и он стал на меня наседать, совсем разошелся. Я сперва его отпихнула. А он начал изображать из себя такого крутого босса — мол, делает тут большой хапок, и чтоб я с ним была посговорчивее.

— Большой хапок? Так, а дальше?

— Размахивал деньгами, потом сказал, что там, откуда он их взял, имеется еще много. Когда я закончила работу, он меня ждал. Ну мы выпили, и я чуток окосела. Я не очень хорошо переношу спиртное.

— Да-да, давай дальше, Син, — нетерпеливо подбодрил ее Бэггер. — У меня еще куча дел.

Она быстро продолжила:

— Ну вот, а потом мы оказались у него в номере. Я хотела сделать ему минет, чтоб побыстрее завести, а этот засранец тут же и кончил. Я прямо взбесилась, точно вам говорю! Черт бы его побрал, я ведь его даже и не знаю совсем! А он так расстроился, сопли распустил как маленький. Дал мне сотню. Жалкие сто баксов! И пошел в ванную, минуть десять там блевал. А когда вышел, сказал, что у него давно не было секса и поэтому так все получилось. Как будто мне это интересно!

— Ну и говнюк! А что потом было?

— Так на этом все и кончилось. Чего мне было еще-то с ним возиться после такого?! Я ж с ним не встречалась, на свидания не бегала.

— А он ничего больше не говорил? Откуда он? Куда собирается? Где был этот его большой хапок? — Она отрицательно помотала головой. Он внимательно посмотрел на нее, потом добавил: — О'кей, ты вроде как девочка умная и предприимчивая. Наличность у него из бумажника не выгребла, пока он блевал в сортире?

— Я вам не какая-нибудь дешевка! — окрысилась она. — За кого вы меня принимаете, что шьете такие дела?

— Вот что, Син, давай-ка немного разберемся. — Он ткнул пальцем себя в грудь. — Я — Джерри Бэггер. А ты — ничтожество, которое позволяет первому встречному совать себе в рот, да еще и глотать. Я тебя последний раз спрашиваю: ты у него выгребла наличность в качестве компенсации за моральный ущерб?

— Ну, не помню… Может, и взяла что-то. И расхотелось мне что-то с вами трепаться.

Бэггер схватил ее за щеку и притянул к себе, так что они оказались лицом к лицу.

— Тебе твоя старуха говорила что-нибудь обо мне?

Испуганная Синди нервно сглотнула:

— Говорила. Что на вас хорошо работать.

— А что еще?

— Сказала, что тот, кто перейдет вам дорогу, будет настоящий тупой сукин сын.

— Вот это правильно. Умница твоя мамаша. — Он сильнее сжал ее щеку, и Синди вскрикнула от боли. — Так что если хочешь снова с ней увидеться, вдохни поглубже, как следует, и расскажи, что было в бумажнике этого красавчика.

— О'кей, о'кей. Странная штука, потому что у него там были разные удостоверения личности.

— И?..

— И одно было на то имя, каким он мне назвался в фитнес-центре, Робби Томас, из Мичигана. А еще там были водительские права из Калифорнии.

— Имя?

— Тони. Тони Уоллес.

Бэггер отпустил ее щеку:

— Ну видишь, совсем нетрудно было. А теперь можешь отправляться и дальше массировать яйца старым пердунам.

Она поднялась на дрожащих ногах. Повернулась, чтобы уйти, и тут Бэггер спросил:

— Эй, Синди, а ты ничего не забыла?

Она медленно развернулась.

— О чем вы, мистер Бэггер? — Синди нервно дернулась.

— Я заплатил тебе тысячу баксов. Этот красавчик дал тебе в сто раз меньше, и ты ему минет сделала. А меня даже не спросила — может, я то же самое хочу. Не очень хорошо с твоей стороны, Синди. Парни вроде меня такое не забывают. — Он пристально смотрел на нее.

Дрожащим голосом она предложила:

— Хотите, я у вас отсосу, мистер Бэггер? — И поспешно добавила: — Для меня это будет большая честь…

— Нет, не хочу.

Глава 49

Аннабель и Калеб шли по коридору Джефферсон-билдинга. На Аннабель была красная юбка до колен, черный жакет и бежевая блузка. Выглядела она стильно, держалась уверенно и даже вдохновенно, а Калеб был готов вскрыть себе вены.

— Все, что от вас требуется, — говорила она на ходу, — так это выглядеть грустным и подавленным.

— Ну это будет нетрудно, поскольку я и вправду грустен и подавлен.

Перед тем как войти в помещение службы безопасности библиотеки, Аннабель остановилась и надела очки, болтавшиеся у нее на груди на цепочке.

— Вы уверены, что это сработает? — прошептал Калеб срывающимся от волнения голосом.

— Трудно сказать, пока дело не сделано.

— Ну это просто грандиозно!

Несколько минут спустя они уже сидели перед начальником службы безопасности в его кабинете. Калеб, опустив голову, разглядывал свои ботинки, а Аннабель тараторила не умолкая.

— Так вот, как я уже объясняла, Калеб нанял меня в качестве психолога, чтобы помочь ему справиться с этой проблемой.

Шеф безопасности был явно поражен:

— Вы хотите сказать, что у него возникли проблемы с пребыванием в книгохранилище?

— Да. Как вам известно, именно там он обнаружил тело своего дорогого друга и коллеги. Обычно Калеб любил посещать хранилище. Это было частью его жизни многие годы. — Она обернулась в сторону Калеба, который, приняв подсказку, глубоко вздохнул и промокнул глаза салфеткой.

— И вот теперь помещение, которое ранее будило в его душе одни лишь приятные воспоминания, стало местом, вызывающим у него глубокую печаль, даже ужас.

Шеф повернулся к Калебу:

— Я все понимаю, мистер Шоу; видимо, это произвело на вас ужасное впечатление.

У Калеба столь сильно дрожали руки, что Аннабель в итоге схватила его за запястье.

— Пожалуйста, зовите его просто Калеб, мы ж все тут друзья. — Она подмигнула шефу, но так, чтобы этого не видел Калеб, и одновременно до боли сжала руку последнего.

— О'кей, конечно, мы все тут друзья, — неуклюже произнес шеф службы безопасности. — Но какое отношение это имеет к моему отделу?

— Мой план заключается в том, чтобы дать Калебу возможность просмотреть пленки с камер видеонаблюдения за читальным залом, увидеть, кто входил в хранилище и выходил из него, все в обычном повседневном режиме, все, как обычно и бывает, — это способ дать ему возможность и силы, чтобы пережить сложный для него период и, как прежде, спокойно относиться к своей работе и в читальном зале, и в книгохранилище.

— Ну я не знаю, можно ли вам смотреть эти записи… — неуверенно сказал шеф. — Это очень необычная просьба…

Калеб начал было уже подниматься со стула, приняв окончательно безнадежный вид, но яростный взгляд Аннабель заставил его замереть в этой позе.

— Так ведь и ситуация необычная, — сказала она. — И я уверена, что вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы помочь коллеге вернуться к нормальной жизни и работе.

— Да, конечно, только…

— А удобно будет посмотреть эти записи прямо сейчас? — Она бросила на Калеба убийственный взгляд — тот все еще стоял, наполовину поднявшись со своего стула. — Вы же сами видите, в каком он состоянии.

Калеб рухнул на стул, свесив голову чуть ли не до колен. Аннабель взглянула на начальника службы безопасности, обратив внимание на бейджик у него на груди.

— Дэйл, можно мне называть вас Дэйл?

— Да, конечно.

— Дэйл, вы видите, во что я одета?

Дэйл бросил взгляд на ее привлекательную фигуру и промямлила:

— Ага, вижу.

— Обратите внимание, моя юбка красного цвета. Этот цвет придает сил, он воздействует на человека положительно. А вот жакет черный. Это негативный оттенок. Блузка бежевая, цвет нейтральный. Это означает, что я на полпути к намеченной цели, которая заключается в том, чтобы помочь этому человеку. Но мне, в свою очередь, нужна ваша помощь, Дэйл, чтобы сделать это. Я хотела бы надеть все красное — для блага Калеба. И я уверена, что вы тоже этого хотите. Ну так давайте действовать сообща, Дэйл! — Она окинула его оценивающим взглядом. — Я знаю, вы полностью со мной согласны, не так ли?

Дэйл взглянул на совершенно несчастного Калеба и сказал:

— Ну ладно, о'кей, дам я вам эти пленки.

— Спасибо, — коротко поблагодарила она.

Поскольку она ничего к этому не добавила, Калеб решил сделать это за нее:

— Кажется, я все сделал более-менее правильно.

Она метнула в него молнию и, повернувшись к начальнику службы безопасности, словно в недоумении пожала плечами.

— Да неужто?!

Через несколько часов Аннабель и Калеб уже просматривали пленки с записью всех перемещений в читальном зале до и после смерти де Хейвна.

— Совершенно обычная картина, — сказал Калеб. — Ничего особенного.

Аннабель еще раз прокрутила последнюю запись:

— А это кто?

— Кевин Филипс. После смерти Джонатана он исполняет обязанности заведующего отделом. Он пришел расспросить меня об обстоятельствах смерти де Хейвна. А это Оливер под видом немецкого профессора.

— Великолепно! — с восхищением произнесла Аннабель. — Он очень неплохо держится.

Они просмотрели еще некоторые записи. Калеб остановился на одном месте:

— А это момент, когда мне принесли завещание, в котором Джонатан назначил меня литературным поверенным. — Он повнимательнее вгляделся в экран. — Неужели я и впрямь такой толстый? — И он прижал ладонь к животу.

— Кто передал вам завещание?

— Кевин Филипс.

Аннабель просмотрела запись дальше, где Калеб споткнулся и разбил свои очки.

— Я обычно вовсе не такой неловкий, — смутился он. — А если бы Джуэлл Инглиш не дала мне свои очки, я был бы не в состоянии прочитать, что в этом проклятом документе.

— Да, только зачем она подсунула вам другие очки?

— Что?

— Она дала вам не те очки, которые были на ней, а другие, которые достала из сумки. — Аннабель отмотала пленку назад. — Видите? Отлично проделанная подмена, из нее вышел бы неплохой шулер… я хочу сказать, у нее весьма проворные пальчики.

Калеб, пораженный, смотрел, как Джуэлл Инглиш сняла те очки, которые обычно носила, и вытащила из своей сумки другие. Именно их она и дала Калебу.

— Ну я не знаю… может быть, это какие-то особые очки. Те, что она мне дала, вполне подошли. И я смог прочитать записку.

— А кто она, эта Джуэлл Инглиш?

— Да просто пожилая дама, книжный фанатик… регулярная посетительница читального зала.

— А руки у нее работают как у крупье из Лас-Вегаса при игре в блэкджек, — заметила Аннабель. — Интересно, зачем ей это? — добавила она задумчиво.

Глава 50

Стоун сидел у себя в коттедже и думал о разговоре с Мэрилин Бин. Если она говорила правду, а у него не было причин считать, что оскорбленная женщина ему лгала, значит, он ошибался. Корнелиус Бин не убивал ни Джонатана де Хейвна, ни Роберта Брэдли. Тем не менее он, видимо, понял, как убили несчастного библиотекаря, поэтому убили и его самого. Итак, кому же на руку смерть де Хейвна? Или смерть Брэдли, если на то пошло? Какая связь между ними?

— Оливер?

Он поднял взгляд. В дверях стоял Милтон.

— Я стучал, но ты не слышал.

— Извини, я, наверное, задумался.

У Милтона, как всегда, с собой был ноутбук и небольшой портфель. Он положил их на письменный стол и достал из портфеля папку.

— Тут все, что я нашел о сотрудниках Брэдли.

Стоун взял папку и начал внимательно изучать ее содержимое. Там было множество документов, освещающих политическую карьеру Брэдли, включая работу в Комиссии по разведке, которую он многие годы возглавлял.

— Брэдли был очень способным политиком, инициировал множество полезных реформ в сфере разведки, — сказал Милтон.

— Что, вероятно, его и погубило, — заметил Стоун. — Неплохая награда.

Стоун углубился в изучение биографий и фото сотрудников аппарата Брэдли в конгрессе и его подчиненных в Комиссии по разведке. Когда он с этим покончил, приехали Аннабель и Калеб. И Стоун рассказал им и Милтону о своей встрече с Мэрилин Бин.

— Значит, версия о причастности Бина к смерти Джонатана не проходит, — сказал Калеб.

— Видимо, да, — согласился с ним Стоун. — А что вы обнаружили на этих пленках?

— Ну у нас была вначале надежда, что мы можем заметить кого-нибудь, кто входил в книгохранилище или выходил из него. Но она не оправдалась. Однако мы обнаружили кое-что интересное, что может оказаться важным. — И Аннабель рассказала о ловкости рук, продемонстрированной Джуэлл Инглиш.

— Вы в этом уверены? — недоверчиво спросил Стоун.

— Можете мне поверить, я видела подобное миллионы раз.

И сама такое проделывала не менее часто, подумал Стоун.

И спросил, повернувшись к Калебу:

— Что тебе известно об этой женщине?

— Только то, что это пожилая вдова и постоянная посетительница, любительница старинных книг, очень милая, очень увлекающаяся… — Он покраснел.

— И что еще? — спросил Стоун.

— И она всегда пристает ко мне, — очень тихо и смущенно добавил Калеб.

Аннабель с трудом подавила смех.

— Однако, надо полагать, все, что ты о ней знаешь, она сообщила тебе сама, — заметил Стоун. — Информация непроверенная и никак не подтвержденная.

— Да, правильно, — согласно кивнул Калеб.

— Итак, зачем ей было подменять очки?

— Оливер, может, это просто потому, что она не хотела давать мне те, что были на ней. Может, они какие-нибудь особенные. Специальные. Она достала мне другие, и я бы не стал придавать этому слишком большого значения.

— Я бы тоже не стал, Калеб, однако для меня это достаточно неожиданное открытие — пожилая женщина, постоянная посетительница читального зала отдела редких книг обладает столь исключительной ловкостью рук. Если она не хотела отдавать тебе свои очки, почему просто не сказала, что дает тебе запасные?

Калеб хотел было возразить, но сказал лишь:

— У меня нет ответа на этот вопрос.

— У меня тоже, но я начинаю подозревать, что нам необходимо будет найти этот ответ, если мы намерены выяснить, что же все-таки произошло с Джонатаном де Хейвном.

— Уж не думаешь ли ты, что старая милая Джуэлл Инглиш имеет какое-то отношение к смерти Джонатана? — удивился Калеб.

— Пока что и это не исключено. А Бина убили потому, что он скорее всего догадался, как погиб Джонатан. Думаю, он обнаружил, что на газовых баллонах в библиотеке были сделаны фальшивые надписи. Вероятно, он именно поэтому и заявился в читальный зал, задавал там всякие вопросы, а потом пожелал осмотреть хранилище. Он хотел понять, почему убили де Хейвна. Вспомни, он спрашивал, с кем из сотрудников Джонатан был в дружеских отношениях. Он вовсе не пытался кому-то пришить это убийство, а просто хотел выяснить, были ли у Джонатана враги.

— Иными словами, плясать надо не от Бина, а от де Хейвна и, может быть, от чего-то, находящегося в библиотеке? — уточнила Аннабель.

— Вероятно, — ответил Стоун. — Или от чего-то в его личной жизни.

Калеб поморщился при этих словах, но ничего не сказал.

— Но каким образом в эту картину вписывается Роберт Брэдли? — продолжала Аннабель. — Вы ведь сказали, что эти убийства как-то связаны?

— Нам известно, что Брэдли застрелили из окна дома напротив. Бин погиб точно так же. Это не может быть простым совпадением. Наоборот, лишь подтверждает, что убийца — один и тот же. Профессиональные киллеры убивают тем способом, которым лучше всего владеют. Это уменьшает риск провалить задание.

— Вы говорите так, словно очень хорошо разбираетесь в делах подобного рода, — заметила Аннабель.

Он невинно улыбнулся:

— Калеб знает, что я увлекаюсь чтением триллеров. Просто глотаю их. Это не только развлечение, но еще и источник информации. — Он посмотрел на Шоу. — Мы можем каким-нибудь образом поближе взглянуть на очки этой женщины, но так, чтобы она об этом не догадалась?

— Конечно, — саркастически усмехаясь, ответил тот. — Давайте заберемся к ней в дом посреди ночи и выкрадем их.

— Хорошая мысль, — сказал Стоун. — Где она живет?

— Ты что, серьезно? — завопил Калеб.

— Я, вероятно, могла бы проделать это иным способом, — сказала Аннабель. Все обернулись к ней. — Она ведь регулярно посещает читальный зал?

— Очень даже регулярно.

— Когда она там будет в следующий раз?

Калеб быстро прикинул:

— Наверное, завтра.

— Вот и отлично. Завтра я поеду в библиотеку вместе с вами. Вы мне ее покажете, а дальше я справлюсь сама.

— Что вы собираетесь предпринять? — требовательным тоном поинтересовался Калеб.

Аннабель встала.

— Дам ей отведать ее же собственной стряпни.

Когда Аннабель уехала, Калеб сказал:

— При ней я, конечно, не мог об этом говорить, Оливер, однако что, если все это как-то связано с «Массачусетской книгой псалмов»? Она же жутко ценная, а мы так и не выяснили, как она попала к Джонатану. Может, она краденая и кто-то ее уже разыскивает. И они могли убить Джонатана, чтобы заполучить книгу.

— Но они ее не заполучили, Калеб, — возразил Стоун. — Тот, кто отправил в нокаут Робина, находился в доме. Он вполне мог вскрыть хранилище. И зачем было убивать Корнелиуса Бина? Или Брэдли? Нет, я тут не вижу никакой связи с «Книгой псалмов». Бин даже не знал, что Джонатан коллекционирует редкие книги. И у нас нет доказательств того, что Брэдли хотя бы был знаком с твоим покойным коллегой.

После того, как подавленный и расстроенный Калеб тоже уехал домой, Милтон и Стоун продолжили беседу, а Стоун просматривал информацию о сотрудниках Брэдли.

— Майкл Эйври учился в Йеле, потом работал клерком в аппарате Верховного суда, затем, внештатно, в Комиссии по разведке, прежде чем стать ее штатным сотрудником. И перешел в аппарат конгресса вместе с Брэдли, когда тот стал спикером. — Он просмотрел еще несколько фотографий и биоданных. — Деннис Уоррен, еще один выпускник Йеля, в начале своей карьеры работал в Департаменте юстиции. Был руководителем аппарата Брэдли и сохранил этот пост, когда Брэдли стал спикером. Альберт Трент многие годы был членом Комиссии по разведке; окончил Гарвард, юрист, некоторое время служил в ЦРУ. Все из «Лиги плюща», все опытные ребята. У Брэдли, видимо, была неплохая команда.

— Хороший конгрессмен — это прежде всего хороший аппарат; так, кажется, говорят?

Стоун задумался.

— А знаешь, мы кое-что совершенно упустили из виду: так и не выяснили обстоятельства убийства Брэдли.

— И как нам это исправить? — спросил Милтон.

— Одна наша хорошая знакомая очень неплохо умеет перевоплощаться.

— Да уж, это точно.

— А как насчет еще одного выхода на сцену вместе со мной?

— Я готов.

Глава 51

Альберт Трент и Роджер Сигрейвз сидели в кабинете Трента на Капитолийском холме. Сигрейвз только что передал Тренту компьютерный файл с секретными материалами. Трент снимет с него копию и введет ее в компьютерную систему Комиссии по разведке. В оригинальный файл были введены крайне важные данные, полученные из Пентагона, в деталях раскрывающие стратегические планы американских военных в отношении Афганистана, Ирака и Ирана. Трент использует заранее согласованный метод дешифровки для считывания секретной информации. Когда с этим делом было покончено, Сигрейвз спросил:

— У вас найдется еще минута?

Они вышли на улицу.

— Роджер, мальчик мой, вам здорово повезло с Бином — все подозрения падают на совершенно постороннего человека, — сказал Трент.

— Поймите наконец один простой факт, Альберт: то, что я делаю, с везением не имеет ничего общего. Просто я получил уникальную возможность и воспользовался ею.

— О'кей, о'кей, я вовсе не хотел вас обидеть. Думаете, его осудят?

— Сомнительно. Интересно, зачем он следил за домом Бина?.. К тому же он приятель Калеба Шоу, того библиотекаря из читального зала. Помимо всего прочего, тот малый, которого я тогда прихватил и с которым конкретно «побеседовал», Оливер Стоун, тоже из их компании.

— Шоу — литературный поверенный де Хейвна. Потому он и имеет доступ в дом.

Сигрейвз презрительно посмотрел на коллегу:

— Я знаю, Альберт. Я лично встречался с Шоу, чтобы подготовить свой следующий ход, если он понадобится. Но они интересуются не только книгами. Стоун, которого я допрашивал, бывший сотрудник ЦРУ, причем действовал в весьма особом качестве.

— Вы мне этого не говорили! — воскликнул Трент.

— Тогда не было нужно. А теперь ситуация изменилась.

— Почему?

— Потому что я так считаю. — Сигрейвз оглянулся на Джефферсон-билдинг, где располагался отдел редких книг со своим читальным залом. — Эти ребята к тому же что-то вынюхивали вокруг компании «Файр контрол». Мой человек в этой фирме сообщил, что надпись на одном из баллонов, вывезенных из библиотеки, была смыта. Они, вероятно, уже знают про окись углерода.

Трент побледнел.

— А вот это уже скверно, Роджер.

— Дергаться пока еще не стоит, Альберт. У меня есть план. Всегда хорошо иметь запасной вариант. Деньги нам уже перевели. Насколько быстро вы можете передать последние данные?

Трент посмотрел на часы:

— Самое раннее — завтра, но это довольно сложно.

— Постарайтесь.

— Роджер, может, нам лучше покончить с этим?

— У нас слишком много клиентов, и всех надо обслужить. Это будет отличный бизнес.

— Скверный бизнес — если угодить в тюрьму по обвинению в измене.

— Я в тюрьму не собираюсь, Альберт.

— Не зарекайтесь.

— Покойников не сажают.

— О'кей, но нам вовсе не обязательно выбирать именно такой путь. Может, нам следует подумать о том, чтобы по крайней мере чуть затормозить этот процесс. Пока напряжение не спадет.

— Напряжение редко спадает после того, как оно достигло апогея. Нет, мы просто будет продолжать делать то, что делали. Как я уже сказал, у меня есть план.

— Может, поделитесь?

Сигрейвз проигнорировал вопрос.

— Вечером я получу еще кое-какие данные. И они могут принести десять лимонов, если это именно то, на что я рассчитываю. Но держите ушки на макушке и смотрите в оба. Если что-то пойдет не так, вы знаете, где меня найти.

— Думаете, вам придется… опять убивать?

— Надеюсь на это всей душой. — И Сигрейвз пошел прочь.

Вечером того же дня Сигрейвз поехал в Центр Кеннеди на концерт Национального симфонического оркестра. Воздвигнутое на берегу Потомака, простое блочное здание Центра Кеннеди часто называют самым бездарным мемориалом, построенным в честь президента. Сигрейвзу было наплевать на эстетику архитектуры. Наплевать ему было и на Национальный симфонический оркестр. Его красивое лицо и высокая мускулистая фигура привлекали взгляды многих женщин, мимо которых он проходил, направляясь к концертному залу. Он не обращал на них внимания. Вечер сегодня был посвящен только работе.

Позднее, во время короткого антракта, Сигрейвз вышел вместе с другими в фойе — чего-нибудь выпить и поглазеть на сувениры в киосках. И еще зашел на минутку в туалет. Когда освещение в фойе чуть приглушили, давая сигнал к началу второй части программы, он вместе с плотным потоком людей двинулся обратно в зал.

Час спустя он заехал выпить в допоздна работавший бар недалеко от Центра Кеннеди. Достал из бокового кармана пиджака программку концерта и углубился в ее изучение. Это была, конечно, не его программка — ее незаметно засунули ему в карман в толпе возвращавшихся в зал людей. Заметить что-либо было невозможно. Шпионов, которые избегают скоплений людей, всегда ловят. По этой причине Сигрейвз всегда лез в самую гущу народа, рассчитывая, что та обеспечивает прикрытие.

Вернувшись домой, Сигрейвз выудил все данные из программки, чтобы потом передать Альберту Тренту при следующем свидании. Он улыбался. Теперь он может поставить последнюю точку и получить ключи к шифрованной дипломатической корреспонденции, уходящей из Государственного департамента в его зарубежные представительства. Стало ясно, что десять миллионов — это маловато. Скорее это стоит миллионов двадцать. Подумав, Сигрейвз решил, что для начала заломит двадцать пять, чтобы иметь некоторый простор для маневра. Все свои переговоры он вел через чаты в Интернете, а секретная информация передавалась только после того, как деньги поступали на его счет в банке. Он обеспечил себе весьма выгодную и верную позицию, не доверяя никому из тех, с кем вел дела. К тому же он всегда честно выполнял свои обязательства, соблюдая все условия свободного рынка. Стоит взять деньги, не поставив взамен товар, как он тут же вылетит из этого бизнеса. И скорее всего мертвым.

Единственное, что могло сорвать его планы, — это вмешательство неких довольно престарелых ребят, имеющих привычку подглядывать и подслушивать. Если бы библиотекарь действовал один, Сигрейвз не стал бы особо беспокоиться. Но в игру влез еще один клиент, имеющий кодовый индекс «три шестерки», а такого нельзя недооценивать. Сигрейвз чувствовал, что надвигается очередная гроза. Поэтому, увозя Стоуна на допрос с пристрастием, Роджер захватил из коттеджа одну из его рубашек — чтобы пополнить свою коллекцию, если это понадобится.

Глава 52

Стоун и Милтон приехали в клуб «Федералист» около десяти утра на следующий день.

Заявили о цели своего посещения и были препровождены в кабинет менеджера. Тот посмотрел на их безукоризненные, весьма официального вида удостоверения, которые Милтон напечатал на лазерном принтере накануне вечером.

— Вас наняли родственники Брэдли, проживающие в Канзасе, чтобы расследовать обстоятельства его смерти? Но этим здесь занимается полиция. И ФБР. Все они у нас были, много раз, — недовольным тоном сообщил менеджер.

— Семья хочет провести собственное расследование, — сказал Стоун. — Надеюсь, вы понимаете. — Они с Милтоном были одеты в темные костюмы с галстуками. Длинные волосы Милтона были упрятаны под мягкую фетровую шляпу, снять которую он отказался. — Они полагают, что этим делом никто не занимается.

— Ну, поскольку полиция никого не задержала, с таким мнением трудно спорить.

— Вы можете им позвонить, если желаете проверить наши полномочия представлять их интересы. Миссис Брэдли сейчас за границей, поэтому вам лучше переговорить с адвокатом семьи в Мэриленде. — На визитной карточке был напечатан номер телефона Милтона. А тот уже записал на автоответчик соответствующий ответ, выступая в роли этого адвоката — на тот случай, если менеджер последует совету.

— Да нет, все в порядке. Что бы вы хотели узнать?

— Почему Брэдли оказался в тот вечер в вашем клубе?

— У них тут была частная вечеринка — праздновали его избрание спикером палаты.

— Понятно. Кто ее организовал?

— Его аппарат, я полагаю.

— Кто конкретно?

— Да я и не помню. Мы получили заказ по факсу. Я так понимаю, это был своего рода сюрприз.

— И он был убит в зале, выходящем окнами на улицу?

— Мы его называем залом Джеймса Мэдисона.^[561] Это еще с тех времен. Могу вам его показать, если хотите.

Менеджер провел их в большой зал. Стоун выглянул в широкое окно и присмотрелся к верхнему этажу дома, стоящего через улицу. Идеальное место для выстрела, что явно указывало не только на предварительную информированность киллера, но и на наличие его сообщника в окружении жертвы.

Следуя этой догадке, Стоун спросил:

— А в этом зале он как оказался?

Менеджер в этот момент стряхивал какую-то пылинку с полки мраморного камина.

— А-а, это был тост в его честь. — Он передернулся. — Ужасно! Сенатор Пирс только кончил говорить, и тут выстрел. Кошмар! Кровь тут была повсюду… Персидский ковер, очень дорогой, совершенно испорчен, даже дерево кое-где кровью пропиталось. Бешеных денег стоило все это потом отмыть и восстановить. Полиция только недавно разрешила нам это сделать. Нам запретили даже закрыть помещение, потому что, как они сказали, это может повредить улики. И люди вынуждены были на все это смотреть, проходя мимо. Посещаемость резко сократилась, даже членами клуба, точно вам могу сказать.

— Кому принадлежит дом через улицу? — спросил Милтон.

— Не знаю. Думаю, полиция это уже выяснила. Раньше это был частный дом, потом картинная галерея. Торчит тут вот так уже, наверное, лет пять, как бельмо на глазу, но что мы можем сделать? Я, правда, слышал, что его собираются перестраивать. В кондоминиум переделают, я думаю. Они еще просто не начали работу.

— Итак, кто позвал Брэдли в этот зал, обещая особый тост? — спросил Стоун.

Менеджер с минуту раздумывал.

— Тут так много было народу, не припомню… Я вообще-то не принимал непосредственного участия в этой части празднества, стоял у окна, когда раздался выстрел. Кажется, я даже слышал, как просвистела пуля. Потом несколько дней был не в себе…

— Надо думать. Может, кто-то еще нам что-нибудь расскажет?

— Один из официантов и бармен, который гостей обслуживал. Они оба сейчас здесь, если хотите с ними поговорить.

Бармен не знал ничего. А вот официант Том сообщил:

— Это был один из его свиты. Мне кажется, именно он пригласил всех гостей сюда для этого тоста. По крайней мере, так мне запомнилось. Я помогал собрать гостей из других помещений, и они все пошли сюда, и конгрессмен Брэдли тоже.

— Вы запомнили, кто это был? Он из аппарата Брэдли?

— Тут так много народу было, я и не помню, чтоб кто-то называл его по имени.

— Значит, это был мужчина? — Том кивнул. Стоун достал копии фотографий сотрудников аппарата Брэдли: — Узнаете кого-нибудь? Как насчет вот этого? — И он указал на фото Денниса Уоррена. — Он был руководителем аппарата Брэдли. Было бы логично, если б тост принадлежал ему.

— Нет, не он.

— А этот? — Стоун показал фото Альберта Трента. — Он тоже занимал высокое положение в штате Брэдли.

— Не-а. — Официант пробежал глазами по всем фотографиям и наконец остановился на одной. — Вот этот. Теперь я вспомнил. Очень деловой.

Стоун посмотрел на фото Майкла Эйври, который был сотрудником Брэдли в Комиссии по разведке.

Когда они выходили из клуба «Федералист», Милтон спросил:

— Что теперь?

— Теперь побеседуем с людьми, которые работали с Брэдли.

— Но не с Эйври? Это может его спугнуть.

— Нет, с Трентом или Уорреном.

— Но мы же не можем им соврать, что ведем расследование по поручению семьи Брэдли; они, наверное, тут же поймут, что это неправда.

— Нет, мы скажем им правду.

— Что?!

— Мы скажем им, что расследуем обстоятельства смерти Джонатана де Хейвна.

Деннис Уоррен был дома, когда Стоун ему позвонил, найдя его фамилию в телефонном справочнике. Он сразу согласился на встречу. По телефону он сообщил, что хотя и слышал о смерти де Хейвна, лично знаком с ним не был. И добавил:

— У меня даже читательского билета нет. Стыдно признаться, но это так.

Милтон и Стоун доехали подземкой до дома Уоррена в Фоллз-Черч, штат Виргиния. Это было скромное жилище в старом районе. С первого взгляда становилось понятно, что Уоррен не любитель свежего воздуха и вообще не любит возиться с хозяйством. Газон перед домом зарос высокой травой, дом нуждался в ремонте.

Внутри, однако, было уютно и удобно. И, несмотря на признание Уоррена, что у него нет читательского билета, полки были заставлены книгами. Валявшиеся повсюду теннисные туфли, спортивные куртки и всякие молодежные прибамбасы указывали на то, что у него есть дети.

Уоррен оказался высоким плотным человеком с редеющими каштановыми волосами и широким лицом, изрытым оспинами. Его бледная прозрачная кожа свидетельствовала о многих годах службы на благо страны под светом люминесцентных ламп. Он провел их через холл в гостиную.

— Не обращайте внимания на беспорядок. Трое сыновей, от четырнадцати до восемнадцати. Никакой жизни, и дом словно тебе не принадлежит. Я вполне способен выдержать длительное заседание да еще представить Комитету начальников штабов или министру обороны комплексный геополитический анализ разведывательных стратегий, но, кажется, совершенно не в состоянии заставить собственных детей регулярно мыться или питаться чем-нибудь, кроме чизбургеров.

— Мы знаем, что вы были в штате Комиссии по разведке, — начал Стоун.

— Точно. Я перешел вместе с Брэдли в конгресс, когда он стал спикером. А теперь вот безработный.

— Потому что его убили? — уточнил Милтон.

Уоррен кивнул.

— Я работал с полной отдачей, и это было здорово — работать с ним. Он был великий человек! Такой, какой нам сейчас и нужен: надежный как скала и честный.

— А вы не могли остаться в Комиссии по разведке? — спросил Стоун.

— Да нет, такого выбора у меня не было. Брэдли хотел, чтобы я перешел вместе с ним, вот я и перебрался в конгресс. Спикер палаты только один. И шеф его аппарата тоже только один. Дел полно, и каждый тебе звонит и перезванивает. Плюс к этому у нового главы Комиссии по разведке был свой штат, и он хотел всех их пристроить. На Холме это обычное явление. Ты накрепко привязан к хвосту собственного шефа. И когда этот хвост идет на повышение или понижение… вот так и получилось, что я сижу дома посреди рабочего дня. Хорошо еще, что у меня жена адвокат, а то мы оказались бы в финансовой пропасти. Сказать по правде, у меня еще до сих пор не прошел шок от того, что тогда случилось. И новую работу я еще и искать не начинал. — Он помолчал, внимательно их разглядывая. — Но вы сказали, что расследуете смерть того парня, де Хейвна, да? Какое это имеет отношение к Брэдли?

— Может, никакого, а может, и весьма значительное, — туманно ответил Стоун. — А вы слышали про смерть Корнелиуса Бина?

— Да кто не слышал? Ужасная трагедия для его жены, верно?

— Да, наверное… Де Хейвн жил по соседству с Бином, и киллер стрелял в Бина из дома де Хейвна.

— Черт, этого я не знал! Но все равно пока не вижу связи с конгрессменом Брэдли.

— Если откровенно, я как раз пытаюсь выявить такую связь, — признался Стоун. — Вы в тот вечер были в клубе «Федералист»?

Уоррен кивнул.

— Предполагалось, что это будет праздником для старика, а превратилось в кошмар.

— Вы своими глазами видели, что там произошло? — спросил Милтон.

— Да, я имел такое «удовольствие». Я стоял рядом с Майком, Майком Эйври. Сенатор Пирс как раз закончил свой замечательный тост, и тут бах! — выстрел. Все так быстро произошло… Я только поднес к губам бокал с шампанским. И тут меня всего кровью забрызгало. Ужасно! Меня даже затошнило. Да и не только меня.

— Вы хорошо знаете Эйври?

— Конечно, мы ж десять лет вместе работали, день и ночь.

— А где он сейчас?

— Перешел вместе со мной, когда Брэдли стал спикером. И теперь тоже без работы.

— Насколько нам известно, именно он собирал всех в зал на общий тост.

— И я тоже. Мы вместе помогали.

— Кому?

— Альберту. Альберту Тренту. Это он предложил тост. Альберт всегда занимается подобными вещами. Я по сравнению с ним всего лишь жалкий приготовишка с недоразвитыми навыками поведения в обществе.

— Альберт Трент? Он организовывал мероприятие?

— Не знаю. Но точно он собирал народ в этот зал.

— Он теперь тоже безработный?

— О нет. Альберт так и остался в Комиссии по разведке.

— Но вы же сказали, что все последовали за своим конгрессменом? — удивился Стоун.

— Обычно так оно и бывает, да. Но Альберт не захотел уходить из комиссии. Брэдли это не понравилось, точно могу вам сказать. Трент сумел как-то договориться с новым председателем комиссии и стал его приближенным. Альберт вообще умеет быть незаменимым. А в офисе спикера всегда полно дел, так что отсутствие Альберта поставило нас в затруднительное положение. Я вам ничего нового не открываю: это всем известно.

— Но Брэдли все же позволил ему там остаться?

Уоррен улыбнулся:

— Вы, по-видимому, совсем не знали Роберта Брэдли. Как я уже сказал, он был человек необыкновенно добрый и честный. Труженик. Конечно, на такой высокий пост не заберешься, если тебе не хватает жесткости и последовательности. И еще он не любил, когда его подчиненные поступают против его воли. Могу спорить, что в итоге Альберт все равно оказался бы в аппарате спикера, причем довольно скоро.

— Но теперь, когда Брэдли погиб, вопрос так уже не стоит?

— Конечно. Мы с Майком старались все сделать как надо, и вот теперь мы безработные. А Трент поступил наперекор старику — сидит себе сейчас и в ус не дует. А у Майка четверо детей и жена-домохозяйка. Трент одинок, детей у него нет. Вот и говори после этого, что судьба со всеми играет по-честному.

Выйдя из дома Уоррена, Милтон заметил:

— Я уже понял. Надо раскопать все, что можно, про Альберта Трента.

Стоун кивнул.

— Мне, однако, кажется, что это вполне очевидный мотив для убийства. Странно, что полиция упустила это из виду. Да и Уоррену, видимо, такое в голову не приходило.

— Какой мотив? — насторожился Стоун.

— Оливер, да это ж ясно! Если Брэдли остается в живых, Трент вынужден оставить свой пост в Комиссии по разведке. Если же он умирает, Трент остается там, где сейчас сидит.

— Ты, стало быть, считаешь, что он убил спикера палаты, чтобы избежать перемены места службы? И это не он нажимал на спусковой крючок, потому что он в это время был в клубе. Значит, ему пришлось нанять бойца, чтобы тот сделал для него эту работу. Это уж слишком, чтобы всего лишь сохранить за собой пост среднего уровня. И, как сказал Уоррен, место в аппарате спикера гораздо более престижное.

— Значит, тут должно быть еще что-то.

— Согласен. Но мы пока не знаем, что именно.

А Деннис Уоррен в это время поднял телефонную трубку и переговорил со своим другом и бывшим коллегой Майком Эйври. Потом набрал другой номер.

— Альберт? Привет, это Деннис. Извини, что отрываю от работы, но ко мне тут приходили и задавали разные странные вопросы. Майку Эйври я уже позвонил, чтоб предупредить. Скорее всего ерунда, но я все же решил тебе сообщить.

— Спасибо, очень тебепризнателен, — ответил Трент. — А что именно они хотели узнать?

Уоррен пересказал ему весь разговор, а потом добавил:

— Я сообщил им, что ты собрал народ в зале, чтобы все слышали тост в честь Брэдли, и что ты остался на своей должности в комиссии.

— Какие они из себя?

Уоррен описал внешность Стоуна и Милтона.

— Ты их что, знаешь?

— Да нет, откуда… Но это и впрямь странно.

— Ну вот, я просто хотел тебя проинформировать. Надеюсь, я не сказал им ничего такого, чего не следовало.

— Мне нечего скрывать, — ответил Трент.

— Слушай, Альберт, если у тебя там будет вакансия в комиссии, дай мне знать, ладно? Уже надоело лодырничать.

— Непременно. Спасибо за информацию.

Едва положив трубку, Трент выскочил из кабинета и позвонил Сигрейвзу из телефона-автомата, назначив ему встречу рядом с Капитолием.

Когда тот прибыл, Трент сказал:

— У нас проблема.

Сигрейвз выслушал его и ответил:

— Что ж, мне все ясно.

— Вы позаботитесь об этом?

— Я всегда об этом забочусь.

Глава 53

Пока Милтон и Стоун проводили расследования, Калеб сидел за своим рабочим столом. Подняв глаза, он увидел, как в зал вошла Аннабель. На ней была черная плиссированная юбка и черный жакет, белая блузка и лодочки без каблуков. Через плечо был перекинут ремешок дорожной сумки, а в руке она держала только что отпечатанный читательский билет со своей фотографией. Калеб поднялся ей навстречу.

— Чем могу вам помочь, мисс?..

— Шарлотта Абруццо. Мне нужна одна книга…

— Что ж, вы пришли по адресу. Это ж библиотека в конце концов. — И Калеб рассмеялся.

Аннабель даже не улыбнулась. Она ведь велела ему разговаривать как можно меньше и не пытаться отпускать свои плоские шуточки, но он все равно нес чепуху, недоумок. Она назвала нужную книгу. Он сам предложил именно эту вчера вечером, когда они разрабатывали план действий.

Калеб принес книгу из хранилища, и Аннабель села с ней за стол, лицом к двери, откуда библиотекарь был хорошо виден.

Час спустя Калеб вскочил:

— Ох, Джуэлл, как вы себя чувствуете? Очень рад вас видеть, — быстро сказал он, направившись навстречу пожилой даме и бросив на Аннабель многозначительный взгляд: «Это она!»

Аннабель скрипнула зубами. Ну и сокровище! Вот ведь идиот! Он бы еще достал пару наручников! К счастью, дама вроде бы ничего не заметила, поскольку рылась в своей сумке.

Через несколько минут Калеб вручил Джуэлл книгу из хранилища, и она уселась за стол. Калеб часто подходил к ней и бросал при этом взгляд в сторону Аннабель, как будто та могла каким-то образом пропустить нужный момент. Разозлившись, Аннабель так сверкнула глазами, что он тут же ретировался к своему столу.

Час спустя Джуэлл встала, взяла сумку, попрощалась с Калебом и покинула читальный зал. Аннабель последовала за ней минуту спустя и догнала пожилую даму уже на улице, где та высматривала такси. Аннабель успела повязать голову шарфом и накинуть плащ, который принесла с собой. Когда такси подъехало к тротуару, Аннабель сделала свой ход. Она налетела на Джуэлл, толкнув ее. Ее рука быстро скользнула в сумку и тут же вынырнула обратно, столь быстро, что даже если кто-то и стоял бы рядом, он ничего бы не заметил.

— Ой Г-о-о-споди! — воскликнула Аннабель, умело имитируя протяжный южный говор. — Ми-и-лочка моя, извините. Не так уж пло-о-хо меня мамочка воспитала, что-о-бы я на приличных людей налета-а-ала!

— Ничего, все в порядке, — пробормотала Джуэлл, у которой от волнения чуть сбилось дыхание.

— Всего до-о-оброго! — улыбнулась Аннабель.

— И вам тоже, — вежливо ответила Джуэлл и полезла в такси.

Медленно идя по улице, Аннабель ощупывала у себя в кармане украшенный цветочками футляр для очков. Через несколько минут она уже вернулась в читальный зал. За стойкой на выдаче книг сидела женщина. Калеб поспешил навстречу Аннабель из глубины зала.

— Дона, — сказал он женщине за стойкой, — я быстренько проведу мисс Абруццо по хранилищу. Она нездешняя. Я… э-э-э… уже уладил этот вопрос с начальством, — соврал он. Подобное нарушение правил внутреннего распорядка всего пару недель назад было бы немыслимым для него, но после всего случившегося Калеб считал, что найти убийцу Джонатана важнее, чем соблюдать библиотечные порядки.

Они прошли в хранилище. Калеб проводил Аннабель в зал Джефферсона, где они могли спокойно поговорить. Она достала очки.

— Наденьте. Я пробовала и ничего в них не разглядела.

Калеб надел очки и тут же снял.

— Господи, вот странно: как будто смотришь сквозь несколько слоев разноцветного стекла, да еще солнечные зайчики мелькают. Не понимаю… В тех ее очках я все отлично видел.

— Вот поэтому она и дала вам те, а не эти. Иначе у вас возникли бы подозрения. Где книга, которую она читала?

Он подал ей издание Бидла.

— Я сделал вид, что сам понес ее в хранилище.

Аннабель взяла книгу:

— Вроде как дешевая.

— В этом-то все и дело! Это «десятицентовое издание» девятнадцатого века.

— На первый взгляд она вроде бы действительно читала книгу и именно в этих очках. Я хочу сказать, что она при этом делала заметки.

— Да-да, все время что-то записывала. — Калеб медленно надел очки, прищурился и открыл книгу.

— Можете что-нибудь прочесть? — спросила Аннабель.

— Все какое-то смазанное. — Переворачивая страницы, он вдруг остановился. — Минутку, минутку, а это что такое?!

Он указал на слово на открытой странице:

— Эта буква выделена! Посмотрите, она светится желтым, ярко-желтым!

Аннабель посмотрела туда, куда он указывал:

— Не вижу ничего подобного.

— Да вот же! — воскликнул он, тыкая пальцем в букву «е» в первой строке.

— По-моему, она вовсе не светится, и… — Она замолчала. — Калеб, дайте-ка мне эти очки! — Аннабель надела очки и посмотрела на страницу. Буква теперь светилась ярко-желтым, буквально выпячиваясь со страницы. Она медленно сняла очки. — Да, здесь действительно какие-то особые очки!

Калеб теперь уставился на страницу невооруженным глазом. Никакого свечения. Он снова надел очки, и буква «е» опять засветилась.

— А тут еще так же выделены и другие буквы. — Он перевернул страницу. — А тут еще. И еще много таких. И все выделены. — Он снял очки. — Бред какой-то.

— Нет, Калеб, это код, — сказала Аннабель. — Эти буквы составляют тайный код, и чтобы их увидеть, нужны специальные очки.

Калеб был потрясен.

— Тайный код?..

— Вам известно, какие книги она брала в последнее время?

— Сплошь издания Бидла, я могу проверить по формулярам.

Несколько минут спустя он притащил шесть книг и начал их просматривать, страницу за страницей, надев очки. Но здесь никаких светящихся букв не было.

— Не понимаю. Они что, только в одной книжке были?

— Не может быть, — ответила разочарованная Аннабель и взяла в руки ту, где обнаружились светящиеся буквы. — Можно я возьму ее с собой?

— Нет, мы книги на дом не выдаем.

— Даже вы не можете взять?

— Ну я, конечно, могу. Но тогда придется заполнить специальное требование.

— И тогда кто-то в библиотеке может узнать, что вы их брали?

— Ну да, конечно, может.

— Тогда это не годится. Эдак мы кого-то можем насторожить.

— Что вы хотите этим сказать?

— Калеб, кто-то выделил буквы. Если вы возьмете домой одну из книг, вы всполошите людей, что стоят за этим делом, в чем бы оно ни заключалось.

— Вы хотите сказать, что некто в библиотеке конгресса вводит в редкие книги тайные коды?

— Да! — раздраженно ответила она. — Дайте мне эту книгу. Я ее вынесу отсюда. Она маленькая и тонкая, не проблема. Погодите-ка, а в них не вставлены электронные маячки на случай кражи?

Он был почти оскорблен таким предположением:

— Господи, дорогая моя, это же редчайшие книги! Какие там маячки?! Это же почти святотатство!

— Да неужели? Тем не менее, кто-то взял и выделил некоторые буквы. Так что я все-таки возьму эту книжку, ненадолго.

— Возьмете? Эта книга — собственность библиотеки конгресса!

— Калеб, не злите меня, а то ударю! Я забираю книгу!

Он начал было снова протестовать, но Аннабель оборвала его:

— Возможно, тут есть связь со смертью Джонатана. И если так, мне плевать, какие у вас тут правила — мне нужна правда. Вы же с ним были друзья! Вам разве не хочется узнать правду?

Калеб, уже успокоившись, ответил:

— Да, хочется. Но вынести отсюда книгу нелегко. По правилам мы обязаны проверять все сумки, когда читатель покидает зал. Я могу сделать вид, что проверяю вашу, но охранники на выходе тоже заглядывают в каждую сумку, прежде чем человек покинет здание, и они всех проверяют очень тщательно.

— Я уже сказала, что это не проблема. Я привезу ее вечером к Оливеру. Вы тоже туда отправляйтесь, когда закончите работу. Он производит впечатление человека, способного разобраться в таком деле.

— Что вы имеете в виду? Да, безусловно, у него есть определенные навыки и умения, некоторым образом выходящие за рамки обычного, но тайные коды? Это же шпионские дела!

— Знаете, для человека, который все свое время проводит среди книг, вы редкостный недотепа. Я таких, пожалуй, еще не встречала.

— Это в высшей степени оскорбительное и грубое замечание! — вспылил он.

— Вот и отлично. Именно таким оно и должно было быть, — резко бросила она. — А теперь дайте мне скотч.

— Скотч? Зачем?

— Нужно!

Он неохотно достал рулончик клейкой ленты из шкафа, стоявшего в главном помещении хранилища.

— А теперь отвернитесь.

— Что?

Повернув его спиной к себе, Аннабель задрала юбку до талии, прижала книгу в бумажной обложке к внутренней стороне левого бедра и закрепила клейкой лентой.

— Вот и все, так она не вывалится. Хотя снимать потом удовольствие небольшое.

— Пожалуйста, не повредите ее! — строго сказал он. — Это часть истории!

— Можете повернуться.

Он обернулся, посмотрел на книгу, а также на обнаженные белые бедра и узенькие трусики, и охнул.

— Думаю, эта книжка просто счастлива оказаться здесь. Как вы полагаете, Калеб? — спросила она с придыханием.

— Ни разу за все годы, проведенные в качестве библиотекаря в этом достопочтенном учреждении… — начал было он дрожащим от обиды и шока голосом, но так и не закончил. При этом он не отрывал взгляда от ее ног, а сердце в его груди бешено колотилось.

Она медленно опустила юбку, кокетливо улыбаясь:

— И вам это чрезвычайно понравилось. — Она нарочно задела его бедром, проходя мимо. — Увидимся у Оливера, жеребеночек!

Глава 54

После шоу, устроенного Аннабель, Калеб с трудом пришел в себя, чтоб хотя бы сделать вид, что работает. Некоторое время спустя это его занятие было прервано появлением Кевина Филипса, который вошел в читальный зал и подошел к столу Калеба.

— Можешь выйти на минутку? — тихо спросил он.

— Конечно, Кевин. Что случилось? — Калеб встал со стула. Филипс, очень озабоченный, тихо сказал:

— Там полиция приехала. Хотят поговорить с тобой.

Калеб ощутил, как желудок падает куда-то вниз, а мысли начинают бешено крутиться, выискивая возможные причины, зачем он понадобился копам. Неужели эта женщина попалась охране с книгой, примотанной почти у самой промежности, и тут же раскололась, выдав его как сообщника? Или Джуэлл Инглиш догадалась о том, что произошло, и заявила в полицию, что у нее украли очки, причем все улики указывают прямо на него? И теперь его, Калеба Шоу, поджарят на электрическом стуле?!

— Э-э-э, Калеб, ты можешь встать и пройти со мной? — спросил Филипс.

Калеб пришел в себя и обнаружил, что сел мимо стула и сейчас пытается встать с пола. Он с трудом поднялся на ноги, весь белый, и спросил, стараясь придать себе такой изумленный вид, на какой только был способен:

— Интересно, а чего им, собственно, от меня нужно, а, Кевин?

«Господи помилуй, пусть это хотя бы будет тюрьма с самым легким режимом…»

Выведя Калеба из зала, Филипс передал его полиции, которую в данный момент представляли два детектива в мешковатых костюмах и с незапоминающимися лицами, а сам быстренько скрылся с глаз, хотя Калеб все время бросал на него жалостливые взгляды. Полицейские провели библиотекаря в пустой кабинет. Шли они медленно, поскольку Калеб еле передвигал ноги, и все его попытки заговорить были заранее обречены на провал по причине полного отсутствия слюны во рту. «А в тюрьме есть библиотека? А меня там не «опустят»?!» — думал он.

Тот детектив, что покрупнее, пристроил свой могучий зад на стол, а Калеб неподвижно замер возле стены, ожидая, когда ему зачитают его права, на запястьях замкнутся холодные наручники и его респектабельное существование закончится. Переход из библиотекарей в преступники, все это падение произошло на удивление быстро. Второй детектив порылся в кармане и достал связку ключей.

— Это от дома де Хейвна, мистер Шоу. — Калеб протянул дрожащую руку и взял ключи. — Их изъяли у вашего друга Робина Родоса.

— Я бы не стал называть его другом! — выпалил Калеб. — Просто случайный знакомый.

Детективы обменялись взглядами. Тот, что покрупнее, сказал:

— Мы хотели также сообщить вам, что его освободили под подписку о невыезде.

— Означает ли это, что вы его больше не считаете подозреваемым?

— Нет. Однако мы проверили его показания, и ваши тоже. И решили пока оставить все как есть.

Калеб уставился на ключи:

— Мне можно посещать дом, или это по-прежнему запрещено?

— Мы закончили обследование дома де Хейвна, так что можете его посещать. Однако… э-э-э… на всякий случай не залезайте на чердак.

— Я хотел проверить коллекцию книг. Я его литературный поверенный.

— Да, адвокаты нам сообщили об этом.

Калеб оглянулся по сторонам:

— Значит, я могу идти?

— Если вам нечего больше нам рассказать, — с вопросительным выражением произнес мощный детектив.

Калеб посмотрел на него, потом на второго:

— Разве что пожелать вам удачи в расследованиях.

— Ладно. — Детектив сполз со стола, и оба они направились к выходу.

Калеб некоторое время как вкопанный стоял в пустом кабинете. Он никак не мог поверить, что все так хорошо закончилось. Потом на его лице появилось озадаченное выражение. Почему это они отпустили Робина? И почему вернули ключи от дома Джонатана? Устроили ловушку? Может, они сейчас ждут возле выхода, чтобы схватить его, да еще и заявят при этом, что он украл эти ключи или пытается сбежать? Калеб знал, что такое случается, — он постоянно смотрел кабельное телевидение.

Крайне медленно он приоткрыл дверь и выглянул наружу. Коридор оказался пуст. В библиотеке все было как обычно. Калеб подождал еще пару минут. Ничего не понимая, он тем не менее мог думать только об одном деле. Пораньше ушел с работы и со всех ног помчался к дому де Хейвна. Войдя в хранилище, он тут же устремился к сейфу, спрятанному за картиной, чтобы проверить наличие в книге библиотечного кода. Набрав код на замке, он распахнул дверцу. «Книги псалмов» в сейфе не было…

Вечером все собрались у Стоуна, в том числе и Робин. После того, как все поздравили друга с освобождением, Стоун написал на клочке бумаги: «Я бы предпочел ничего здесь не обсуждать». К этому он прибавил еще кое-какие указания, пока остальные продолжали невинную болтовню.

Полчаса спустя Милтон и Калеб покинули коттедж. Еще через двадцать минут уехали Робин и Аннабель. Через час после наступления темноты огни в доме Стоуна погасли, а еще через тридцать минут сам Стоун уже полз на животе сквозь заросли высокой кладбищенской травы. Он выбрался через дыру в кованой железной ограде — там, где она уходила в глубокий овраг позади высокого надгробия.

Проделав зигзагообразный путь через старые районы Джорджтауна, Стоун встретился с остальными в темном переулке. Он открыл ключом деревянную дверь, незаметную позади мусорного бака, и знаком пригласил всех внутрь. Войдя последним, запер дверь изнутри и включил слабую лампочку под потолком. Окон здесь не было, так что свет не мог привлечь внимание. В сыром и грязном помещении оказалось несколько скрипучих стульев и деревянных ящиков, на которые все и расселись. Аннабель осмотрелась и ухмыльнулась:

— Да, вы знаете, как угодить даме. А вечеринку здесь можно устроить?

— Сначала послушаем ваш отчет, — сухо сказал Стоун.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы сообщить об их с Калебом открытии. Она передала очки и книгу Стоуну, и тот просмотрел книгу сквозь очки.

— Да, вы правы: похоже на код.

— Кто бы это мог сделать? — задала вопрос Аннабель.

Стоун положил очки и книгу на стол. Теперь ими занялся Милтон.

Робин почесал щеку.

— Может, все это как-то связано с убийством Бина? Он же оборонными заказами занимался да и с разведкой был связан. Сами знаете, в этих сферах шпионов предостаточно.

Стоун кивнул:

— Согласен, но мне кажется, что тут нечто гораздо более серьезное, чем шпионы. — И рассказал, что им с Милтоном удалось выяснить в клубе «Федералист» и из беседы с Деннисом Уорреном.

— Стало быть, Альберт Трент остался работать в Комиссии по разведке, — заключила Аннабель. — И что?

Тут в разговор вступил Робин:

— Это означает, что у него есть доступ к тайнам, которые можно продать, вот что я вам скажу. Когда я служил в военной разведке, нам все время устраивали брифинги. У членов Комиссии по разведке и у людей из их штата имеется допуск к материалам высшей степени секретности.

— Но ведь наши шпионы, как известно, далеко не все сообщают конгрессу, — заметил Милтон, отрываясь от книги. — Неужели этому Тренту доступна действительно ценная информация, и ее можно продать?

— Вспомни, — заметил Стоун, — ведь Трент не всегда был в штате комиссии — раньше он служил в ЦРУ!

— И значит, у него остались там связи. Черт, и не только там — а еще и в АНБ, в Комиссии по разведке, и так далее, со всеми остановками, — добавил Робин. — Он же мог организовать настоящий мини-маркет секретной информации!

— Но какая связь между «кротом» вроде Трента и тайным кодом в редкой книге? — спросила Аннабель, ерзая на расшатанном стуле и потирая нежную кожу на бедре, откуда ей пришлось отдирать скотч, которым была примотана книга.

— Не знаю, — признал Стоун. — Необходимо побольше разузнать об этой Джуэлл Инглиш. Если удастся ее расколоть, мы не только разгадаем код, но и узнаем, кто все это придумал. Она, должно быть, уже обнаружила пропажу.

— Удастся ее расколоть?! — воскликнул Робин. — Оливер, мы же не можем поднять ее на дыбу и пороть кнутом, пока не заговорит!

— Но мы можем пойти в ФБР, показать им книгу и очки, ознакомить с нашими предположениями, и пусть они дальше сами пляшут от этой печки, — предложил Стоун.

— Вот теперь ты дело говоришь, — заметил Робин. — Чем дальше мы от них — кто бы они ни были, — тем лучше.

Стоун повернулся в сторону Калеба, который молчал как рыба и с самым несчастным видом сидел в углу.

— Калеб, что стряслось?

Несчастный библиотекарь судорожно вздохнул, но так и не поднял взгляд.

Аннабель озабоченно сказала:

— Калеб, извините меня за грубость. Вы сегодня на самом деле отлично справились. — И она прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

Он помотал головой:

— Дело не в этом. Я знаю, что совершенно бездарен, когда дело доходит до представлений, которые вы устраиваете.

— Тогда в чем дело? — нетерпеливо спросил Стоун.

Калеб глубоко вздохнул и поднял глаза:

— В библиотеку сегодня приходила полиция. Они отдали мне ключи от дома Джонатана. И первое, что я сделал, это проверил коллекцию. — Он помолчал, бросил взгляд на Аннабель, наклонился вперед и прошептал на ухо Стоуну: — «Книгу псалмов» украли.

Оливер остолбенел, Милтон и Робин как по команде уставились на Калеба.

— Ту книгу?! — прошептал Милтон, и Калеб кивнул с жалким видом.

— Эй, если это такой секрет, я могу и уйти, — заявила Аннабель. — Я ведь в книгах не разбираюсь.

— Как ее могли оттуда вынести? — спросил Стоун, поднимая руку в знак протеста.

— Не знаю. Надо ведь знать код замка, чтобы попасть в хранилище и открыть сейф.

— У кого еще есть эти коды? — просил Робин.

— Не знаю.

— Так, у адвоката они точно есть, — сказал Стоун. — Он передал ключи и код от самого хранилища, а значит, вполне мог списать этот код для себя. И сделать дубликат ключа.

— Правильно. Я об этом не подумал. Но как тогда насчет маленького сейфа? От него у адвоката кода не было.

— Ты же догадался, мог догадаться и он, — пожал плечами Стоун. — Не такая уж трудная задача. Если адвокат был хорошо знаком с Джонатаном и навещал его в читальном зале, это не составило для него большого труда. Или, возможно, Джонатан сам дал ему этот шифр, а вот тебе по каким-то причинам не сообщил.

— Но если он собирался ее украсть, — возразил Калеб, — то почему не сделал этого до встречи со мной? Я бы тогда вообще ничего не узнал!

Стоун пребывал в растерянности.

— Да, правильно. Хотя я все равно не верю, что это как-то связано с убийствами.

Калеб застонал.

— Господи! Винсент Перл убьет меня, когда узнает о краже. Это ж должно было стать настоящим венцом его карьеры! Уверен, он именно меня обвинит в краже!

— А может, он и украл? — предположил Милтон, поднимая глаза от книги.

— Как? Он не мог попасть в дом, у него не было ключей от хранилища и шифров от замков, — возразил Калеб. — И ему прекрасно известно, что эту книгу невозможно продать без соответствующих документов. Ему на ней никаких денег не заработать. А если попытается, его арестуют.

Они сидели некоторое время молча, пока Робин не сказал:

— Это скверная новость, насчет книги, только давайте не будем забывать о главном. Завтра идем в ФБР. По крайней мере, хоть что-то.

— А как насчет Джуэлл Инглиш? — спросил Милтон.

Калеб выпрямился, видимо радуясь тому, что разговор ушел в сторону от пропавшей «Книги псалмов».

— Если она снова придет в библиотеку, я могу ей сказать, что непременно проверю, нет ли ее очков на складе забытых вещей.

— Черт побери, — вмешался Робин, — если она шпионка, то уже, наверное, убралась из страны.

— Возможно, она еще не знает, что очки пропали, — сказал Стоун. — Она же пользуется ими только когда выискивает эти буквы. А значит, может и не вспомнить о них, пока снова не придет в читальный зал.

— Стало быть, — предположил Калеб, — если мы вернем ей очки до того, как она обнаружит пропажу, у нее может и не возникнуть никаких подозрений.

— Они нам понадобятся в ФБР, но если мы объясним им наш план, они могут разрешить отдать ей очки и сами установят за ней наблюдение, — успокоил всех Робин. — Она будет продолжать свою шпионскую деятельность и передаст информацию кому следует, вот тут-то ФБР их и прихватит.

— Хороший план, — одобрил Стоун.

— А на самом деле вовсе и нет, — вдруг возразил Милтон. — Мы не можем отнести эту книжку в ФБР.

Все повернулись к нему. Пока друзья обменивались мнениями, он вернулся к изучению тоненькой книжки, все быстрее и быстрее переворачивая страницы. Наконец он снял очки и протянул им книгу. Руки у него дрожали.

— Почему не можем? — недовольно спросил Калеб.

— А сам погляди.

Калеб надел очки и открыл книгу. Перевернул страницу, другую, еще одну. Потом его пальцы начали судорожно перелистывать последние страницы. Он захлопнул книгу, и на его лице отразилось недоумение.

Стоун, озабоченно прищурившись, спросил:

— Ну, в чем дело?

— Все желтые отметки исчезли, — медленно проговорил Калеб.

Глава 55

Стоун надел очки и просмотрел книгу от корки до корки. Провел пальцем по одной из букв, которая, он точно помнил, раньше была выделена желтым. Буква теперь ничем не отличалась от остальных. Он закрыл книжку, снял очки и вздохнул.

— Химический раствор, который был использован для выделения букв, видимо, имеет определенный срок действия. Когда он истекает, пометки исчезают.

— Как симпатические чернила? — спросил Милтон.

— Нет, тут что-то покруче, — ответил Стоун. Потом раздраженно добавил: — Я должен был подобное предусмотреть!

— Оливер, тебе что-нибудь известно о таких растворах? — спросил Калеб.

— Именно об этом — ничего. А ведь несложно было догадаться! Если очки случайно попадут в чужие руки, это никому ничего не даст. Фактор времени! — Он посмотрел на Калеба. — Кто бы ни внес эти отметки, он должен был знать, что Джуэлл Инглиш получит доступ к книжке еще до того, как раствор испарится. Как ты себе это представляешь?

Калеб с минуту раздумывал. Потом сказал:

— Этот некто должен был проникнуть в хранилище и нанести все эти отметки. Потом связаться с Джуэлл и сказать, какую книгу взять. Ей же следует явиться в библиотеку именно за этой книгой.

Стоун изучающим взглядом посмотрел на обложку.

— Мне кажется, довольно затруднительно — отмечать каждую нужную букву. Это должно занять довольно много времени, не говоря уж обо всем прочем.

— Ну, народ входит в хранилище и выходит оттуда достаточно часто. А вот некоторые уголки не слишком посещаемы. Однако если бы кто-то из сотрудников библиотеки засел там на несколько часов, это, несомненно, было бы замечено.

— Может, тот, кто это сделал, мастер своего дела и умеет проделывать подобные действия очень быстро. Или пользовался каким-нибудь шаблоном.

— А если в нерабочее время? — спросил Стоун.

Калеб пожал плечами:

— В хранилище? Таких людей очень немного, директор и главный библиотекарь — вот двое, которых могу назвать сразу. Компьютер запрограммирован таким образом, чтобы не допускать в хранилище в нерабочие часы никого, если только не оформить пропуск заранее. И конечно, такое случается не каждый день.

— Значит, у де Хейвна мог быть допуск в хранилище в нерабочее время? — спросил Стоун.

Калеб медленно кивнул:

— Да, мог быть. Думаешь, он был с ними заодно? И поэтому его убили?

Аннабель хотела было возразить, но воздержалась.

— Я не знаю. — Стоун встал. — Что нам сейчас нужно сделать, так это начать действовать. Калеб, позвони Джуэлл Инглиш и скажи, что ты нашел ее очки в читальном зале — там, где она их выронила. И предложи ей завезти их по дороге.

— Нынче вечером? Ведь уже девять часов, — сказал Калеб.

— Надо попытаться! Мне совершенно ясно, что у нас теперь почти не остается времени, события разворачиваются слишком быстро. И если она ударилась в бега, мы должны об этом знать.

— Оливер, это может оказаться опасным, — заметила Аннабель. — Что, если она еще здесь и подозревает, что против нее что-то затевается?

— Калеб наденет на себя подслушку. У Милтона дома имеются такие штучки. Милтон отправится с ним к Инглиш, но спрячется где-нибудь снаружи. Если что-то случится, он вызовет полицию.

— А что, если это что-то обернется телесными повреждениями для меня? — возмутился Калеб.

— Судя по твоему же, Калеб, описанию, это пожилая дама, — напомнил ему Стоун. — Думаю, ты справишься. Однако мне кажется, что дома ее уже нет. Тогда попытайся проникнуть в помещение и поищи там — может, что и обнаружишь.

Калеб нервно сжал руки:

— А что, если она еще там? И что, если у нее там есть какой-нибудь крутой головорез? Он же нападет на меня!

Стоун пожал плечами:

— Да, конечно, риск есть.

Библиотекарь побагровел.

— Риск? Тебе легко так говорить. А скажи-ка мне, пожалуйста, ты сам-то что будешь делать, пока я буду рисковать жизнью?

— Я отправляюсь к Альберту Тренту. — Он посмотрел на Аннабель: — Вы со мной?

— О, несомненно! — широко улыбаясь, ответила Аннабель.

— А мне что делать, Оливер? — жалобно спросил Робин. — Я-то думал, это я твой верный оруженосец.

Стоун покачал головой.

— Тебя уже арестовывали, Робин. И ты все еще под подозрением. Не стоит рисковать. Боюсь, на сей раз тебе придется просто ждать.

— Ну совсем здорово! — проворчал Робин и обиженно хлопнул себя по ляжке. — Все веселье достанется другим!

Калеб, кажется, был готов задушить друга.

Глава 56

Калеб загнал свою «нову» с неисправным глушителем в тихий тупик, выключил двигатель и нервно посмотрел на Милтона. Друг был одет сплошь в черное, длинные волосы убраны под вязаную лыжную шапочку, а лицо вымазано чем-то черным.

— Господи, Милтон, ты прямо как с плаката «Преступники среди нас»!

— Стандартный прикид для слежки и наблюдения. Как там электроника?

Калеб потер ладонью под мышкой, где Милтон прикрепил подслушку. Сзади за брючный ремень у него был засунут еще и блок питания.

— Чешется как не знаю что, а из-за этого аккумулятора ремень так жмет, что я с трудом могу дышать.

— На самом деле это просто нервы, — заметил Милтон.

Калеб разозлился:

— Ты так считаешь?! — Он вылез из машины. — Проверь свой телефон: пусть номер девять-один-один будет у тебя в автонаборе, мой дорогой взломщик!

— Вас понял, — ответил Милтон, доставая прибор ночного видения и осматривая окрестности. Он прихватил с собой еще и видеокамеру и газовый пистолет «тейзер».

Джуэлл Инглиш взяла трубку после первого же звонка. Она, кажется, очень обрадовалась, узнав, что Калеб нашел ее очки. Да, можно их завезти прямо сейчас, и ничего не поздно.

— Я еще не легла, — сообщила она при этом, — но уже в ночной рубашке.

— Ну и отлично, — тупо ответил Калеб.

Подходя к ее дому, он рассмотрел соседние здания. Все они были старые — небольшие кирпичные строения типа ранчо с микроскопическими двориками. Везде было темно. По газону проскользнула кошка, напугав его. Он несколько раз глубоко вздохнул и пробормотал: «Это просто старая леди, которая потеряла свои очки. Просто старая леди, которая потеряла очки. Просто старая леди, которая может оказаться шпионкой, а в ее доме засел головорез, готовый распороть мне глотку». Он оглянулся на машину. Милтона он не разглядел, но решил, что приятель сейчас кадр за кадром снимает подозрительного дрозда, скачущего по веткам.

Дом Джуэлл был ярко освещен. Он разглядел кружевные занавески на окнах, а сквозь огромное окно гостиной виднелись разнообразные безделушки и сувениры, расставленные на крашеной каминной полке. Под ржавым навесом машины не было. Калеб решил, что она либо уже навсегда покончила с вождением, либо ее транспортное средство отдано в ремонт. Газон был тщательно подстрижен, а перед входом в дом росли две шеренги розовых кустов. Он позвонил и стал ждать. Никто к нему не вышел. Он позвонил еще раз. Никаких шагов. Калеб оглянулся по сторонам. Улица была тиха и пуста. Может, даже слишком тиха, как говорят в фильмах-страшилках незадолго до того, как кого-то застрелить, зарезать или сожрать…

Прождав больше часа, он еще раз позвонил в дверь. Что могло случиться за это время? Он слышал, как звенит звонок, — неужели старушка не слышит? Он постучал в дверь и громко позвал Джуэлл. Где-то залаяла собака, он даже подскочил. Нет, это не внутри дома, вероятно, соседская шавка. Он постучал еще, на этот раз ногой, и дверь распахнулась.

Он повернулся, готовый убежать: страшно входить в дом, когда дверь вот так сама распахивается. Раздавшийся вслед за этим голос чуть не довел его до инфаркта.

— Калеб?

Он вскрикнул и схватился за перила крыльца, чтобы не свалиться с испугу в кусты роз.

— Калеб! — снова раздался тот же голос.

— Что?! Кто это?! Господи помилуй! — Он суетливо затоптался, озираясь по сторонам и пытаясь разглядеть, кто его зовет. Ноги скользили и подкашивались на мокром бетоне крыльца. Его вдруг затошнило и чуть не вырвало.

— Да это я, Милтон.

Калеб замер, присев на корточки от страха.

— Милтон?!

— Да!

— Где ты?

— По-прежнему в машине. И говорю с тобой через подслушку. Она снабжена переговорным устройством.

— Какого ж черта ты мне это раньше не сказал?!

— Да говорил я тебе! Ты просто забыл. Слишком волнуешься.

— Ты меня хорошо слышишь? — спросил Калеб сквозь сжатые зубы.

— Да, очень хорошо.

Последующие слова, которыми разразился библиотечный работник, несомненно, заставили бы самого выдающегося матерщинника мира немедленно передать свой похабный титул мистеру Калебу Шоу.

После взрыва эмоций воцарилось долгое молчание. В конечном итоге пораженный Милтон сказал:

— Ты, кажется, несколько расстроен…

— Еще бы! — Калеб глубоко вдохнул и усилием воли заставил свой ужин остаться в желудке. Потом медленно выпрямился и расслабил напряженную спину, но его бедное сердце продолжало бешено колотиться. Если он свалится прямо сейчас с сердечным приступом, то обязательно — Калеб даже поклялся себе в этом — вернется и прикончит этого помешанного на всяких технических штучках электронного гения.

— О'кей, она не отвечает. Я стучал в дверь, и она сама вдруг распахнулась. Как думаешь, что мне теперь делать?

— Я бы уехал отсюда прямо сейчас, — ответил Милтон.

— Именно на такой ответ я и надеялся. — Калеб начал было задом наперед спускаться с крыльца, опасаясь поворачиваться спиной к дому — вдруг кто-то или что-то выскочит оттуда и набросится на него, — но вдруг остановился. А что, если она валяется там, на полу в ванной, со сломанным бедром или с сердечным приступом? Дело было в том, что, несмотря на все улики, частью сознания Калеб все же не мог поверить, что эта милая пожилая дама, страстная любительница книг, может быть замешана в шпионских делах. Или, даже если и так, может, ее просто используют, а она ни о чем не догадывается.

— Калеб? Ты идешь?

— Нет! — резко бросил он. — Я думаю.

— Думаешь о чем?

— О том, чтобы зайти внутрь и проверить, что там.

— Хочешь, я пойду с тобой?

Калеб колебался. У Милтона все же есть оружие. Если Джуэлл и в самом деле шпионка и встретит их с резаком для мяса, они вполне справятся с этой старой развалиной.

— Нет, Милтон, сиди лучше там. Я уверен, что ничего не случится.

Калеб толчком отворил дверь и вошел внутрь. Гостиная пуста, маленькая кухонька тоже. На плите сковорода с кусочками лука и чем-то вроде говяжьего фарша — это подтверждали соответствующие ароматы, исходящие оттуда. В раковине — одна тарелка, чашка и вилка, все невымытое. Возвращаясь назад через гостиную, он взял со столика тяжелый бронзовый подсвечник в качестве оружия и медленно двинулся по коридору. Дошел до ванной комнаты и заглянул внутрь. Сиденье на унитазе было опущено, занавеска душа отдернута, но никакого окровавленного тела в ванне нет. Он не стал проверять шкафчик с аптечкой, в первую очередь потому, что не хотел увидеть в зеркале свое искаженное ужасом лицо.

Первая спальня была пуста, маленький шкаф забит полотенцами и простынями.

Оставалась последняя комната. Он поднял канделябр над головой и ногой чуть приоткрыл дверь. Внутри было темно, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли. И тут у него перехватило дыхание. На постели под покрывалом кто-то лежал.

Он прошептал:

— Тут кто-то лежит на кровати. Лицо закрыто покрывалом.

— Она мертва? — спросил Милтон.

— Не знаю. Только зачем ей спать, накрывшись с головой?

— Может, вызвать полицию?

— Подожди.

В спальне стоял небольшой шкаф, его дверца была приоткрыта. Калеб встал сбоку, держа канделябр наготове. Он пнул дверцу и отпрыгнул назад. Вешалки с одеждой и никакого убийцы.

Он повернулся к кровати. Сердце колотилось так сильно, что он даже подумал попросить Милтона вызвать «скорую помощь» для него самого. Калеб посмотрел на свои дрожащие руки. «О'кей, о'кей, мертвое тело тебя не укусит». И все же очень не хотелось на нее смотреть, вот на такую. Тут его вдруг осенило: если они действительно убили ее, часть ответственности за это лежит и на нем — за то, что он взял ее очки и тем самым подставил старуху. Эта мысль привела его в отчаяние, но в то же время странным образом и немного успокоила.

— Простите меня, Джуэлл, даже если вы шпионка, — пробормотал он.

Взявшись за край покрывала, он рывком отдернул его.

И на него уставился мертвец. Мертвый мужчина. Это был Норман Дженклоу, большой поклонник Хемингуэя и враг Джуэлл Инглиш в читальном зале отдела редких книг.

Глава 57

Альберт Трент проживал в старом доме с широким передним крыльцом, отстоявшем довольно далеко от сельской дороги в западной части округа Фэрфакс.

— Далековато ему каждый день таскаться отсюда в округ Колумбия, — заметил Стоун, внимательно изучая дом в бинокль из-за мощного ствола березы. Аннабель, в черных джинсах, темных теннисных туфлях и черной куртке с капюшоном, присела рядом с ним. У Стоуна на спине был небольшой рюкзак.

— Там кто-нибудь есть, не видно? — спросила она.

Он покачал головой:

— Никаких огней отсюда не видно, но гараж закрыт, так что нельзя сказать, есть там машина или нет.

— Этот парень связан с разведкой, и у него там наверняка сигнализация.

Стоун кивнул.

— Было бы удивительно, если бы ее там не было. Мы ее первым делом обезвредим, прежде чем лезть внутрь.

— Вы знаете, как это сделать?

— Как я однажды сказал Робину, когда он задал мне аналогичный вопрос, библиотеки открыты для всех.

На их пути не было никаких других домов, но они все равно подходили к особняку Трента с тыла, чтобы не быть никем замеченными. Для этого потребовалось некоторое время ползти на животе, потом передвигаться на коленях, а затем, согнувшись, по-крабьи, взбираться на небольшой склон в двадцати ярдах от дома. Здесь они остановились, и Стоун еще раз внимательно осмотрелся. Дом стоял на высоком цоколе. Отдельный вход в подвал и открытая веранда с одной стороны. Сзади дом был также темен, как спереди. Уличных фонарей здесь не было, небо уже почернело, так что прибор ночного видения очень пригодился. С помощью этой оптики Стоун мог видеть все, что ему требовалось.

— Никакого движения не видно, но вы все-таки позвоните ему, — велел он Аннабель.

Милтон добыл номер домашнего телефона Трента, порывшись в Интернете, который уже стал гораздо большей угрозой частной жизни американцев, чем когда-либо могло предположить Агентство национальной безопасности. Аннабель набрала номер на своем сотовом телефоне. После четырех гудков сработал автоответчик, и они выслушали пожелание оставить сообщение.

— Одни шпионы вылезают на улицу в такое время, — заметила она. — Вы вооружены?

— У меня нет оружия. А вы?

Она покачала головой:

— Не мой стиль. Предпочитаю работать мозгами, а не пулями.

— Вот и хорошо. Так спокойнее.

— Вы так говорите, словно у вас в этом деле большой опыт.

— Сейчас не время предаваться воспоминаниям.

— Знаю. Я просто предвкушаю тот момент, когда это время настанет.

— Я и не думал, что вы останетесь с нами после всего этого.

— А я не думала, что останусь с вами для всего этого. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

— О'кей, разводная коробка телефонной линии висит на цокольной стене под верандой. Пошли. Только медленно и тихо.

Когда они двинулись вперед, где-то вдалеке заржала лошадь. По здешней округе были разбросаны небольшие семейные фермы, хотя сюда уже быстро надвигалась гигантская строительная машина северной Виргинии, возводя с поразительной быстротой то там то сям кондоминиумы, таунхаусы, скромные домики на одну семью и роскошные особняки. Они миновали несколько таких ферм на пути к дому Трента — все они были окружены конюшнями, кипами прессованного сена, огороженными пастбищами, где лошади мирно пощипывали траву. Огромные кучи конского навоза на улицах служили своего рода восклицательными знаками, подтверждающими присутствие здесь многочисленных представителей семейства лошадиных. Стоун чуть не вляпался в одну, вылезая из машины Аннабель.

Стоун потратил минут пять на то, чтобы разобраться с системой сигнализации, и еще столько же, чтобы ее отключить. Покончив с последним контактом, он сказал:

— Попробуем вот через это окно. Двери, наверное, на мощных запорах. Я захватил инструменты, чтоб открывать такие, но сперва давайте попробуем пойти по линии наименьшего сопротивления.

Но линия эта, как оказалось, пролегала не через окно — оно оказалось наглухо забитым.

Они двинулись дальше вдоль задней стены дома и в конце концов нашли другое окно, запертое только на шпингалеты. Стоун вырезал часть оконного стекла, сунул в отверстие руку, вытащил шпингалеты и открыл створку. Минуту спустя они уже крались по коридору к кухне. Стоун шел впереди, освещая дорогу фонариком.

— Неплохой домик, только хозяин, кажется, минималист, — заметила Аннабель. Что касалось внутреннего убранства, то вкусы Трента и впрямь имели склонность к спартанской простоте: кресло там, стол здесь, и больше ничего. Кухня вообще казалась пустой.

— Он же холостяк, — сказал Стоун. — Видимо, питается в основном в городе.

— Откуда хотите начать?

— Посмотрим, нет ли у него тут какого-нибудь кабинета. Большинство чиновников округа Колумбия склонны брать работу на дом.

Они нашли кабинет, но и там было почти так же пусто, как и в других помещениях. Ни бумаг, ни папок. На тумбочке позади письменного стола стояло несколько фотографий. Стоун указал на одну из них. На ней был изображен крупный, похожий на медведя мужчина с добродушным честным лицом, седыми волосами и густыми седоватыми бровями, стоявший рядом с маленьким, явно хилым человечком со скверной прической типа «внутренний заем», своровато-хитрым, даже злобным взглядом карих глазок.

— Этот здоровенный малый — Роберт Брэдли, — сказал Стоун. — Рядом с ним — Трент.

— Трент на вид сущий проныра. — Аннабель вдруг насторожилась. — Что это за вибрирующий звук?

— Черт, это ж мой телефон! — сказал Стоун. Он открыл свой мобильник, взглянул на экран. — Это Калеб. Интересно, что они там нашли?

Узнать это он не успел.

Тяжелый удар, нанесенный сзади, сбил его с ног и лишил сознания.

Аннабель вскрикнула за секунду до того, как влажная тряпка, прижатая сильной рукой, закрыла ей рот и нос. Вдохнув какую-то гадость, она начала терять сознание, и тут ее взгляд случайно упал на зеркало, висевшее на противоположной стене. В нем отражались двое мужчин в черных масках. Один держал ее, второй склонился над Стоуном. А позади них она заметила третьего. Это был тот хилый человек с фотографии, Альберт Трент. Он скверно улыбался, не подозревая, что она видит его отражение. Через мгновение ее глаза закатились, потом закрылись, и она осела на пол.

В соответствии с распоряжениями Роджера Сигрейвза один из нападавших снял с запястья Аннабель часы. У Сигрейвза уже была рубашка Стоуна. Хотя он не убил их лично, он подготовил и «оркестровал» их смерть, что вполне соответствовало требованиям его коллекции. Он будет особенно гордиться прибавлением к ней человека с индексом «три шестерки», первого в его собрании. Сигрейвз намеревался предоставить этому экспонату самое почетное место.

Глава 58

Аннабель пришла в себя первой. Когда взгляд сфокусировался, она увидела двоих нападавших. Один стоял на лестнице, а второй что-то подавал ему снизу. Она лежала на холодном бетонном полу, связанная по рукам и ногам. Прямо напротив и лицом к ней лежал Стоун с закрытыми глазами.

Тут его веки несколько раз дернулись, потом открылись окончательно. Он увидел ее, потом ее взгляд заставил его перевести глаза на головорезов. Кляпов во рту не было, но они не произнесли ни звука, не желая привлекать к себе внимание.

Стоун осмотрел помещение и напрягся. Они находились на складе компании «Файр контрол Инк.». Он прищурился, стараясь разглядеть надпись на баллоне, с которым возились те двое. Баллон был подвешен на цепях к потолку, поэтому им и пришлось воспользоваться лестницей, чтобы дотянуться до него.

— Двуокись углерода, плотность пять тысяч на миллион, — прошептал он. Аннабель пыталась его понять, но безуспешно.

Эти люди намерены их убить точно таким же образом, как и Джонатана де Хейвна.

Стоун лихорадочно искал взглядом хоть что-нибудь, чтобы освободиться от пут. У них, видимо, будет не слишком много времени, после того как эти двое уйдут отсюда, пустив газ из баллона. Тот поглотит из воздуха весь кислород, и они задохнутся. Он заметил кое-что, когда те двое наконец закончили свою возню.

— Ну вот, теперь все, — сказал один, спускаясь с лестницы.

Когда он ступил в круг света, отбрасываемый потолочной лампочкой, Стоун узнал его. Это был бригадир тех рабочих, что вывозили баллоны из библиотеки.

Громилы еще раз осмотрели помещение. Стоун тотчас же прикрыл глаза. Уловив подсказку, Аннабель последовала его примеру.

— О'кей, — сказал бригадир, — не будем терять время. Газ начнет поступать через три минуты. А когда выветрится, мы их отсюда заберем.

— Где мы их выкинем? — спросил второй.

— Где-нибудь подальше. Какая разница. Копам ни за что не догадаться, отчего они сдохли. И это самое замечательное во всем нашем деле.

Они забрали лестницу и ушли. Едва закрылась дверь, Стоун сел и пополз на ягодицах к верстаку. Поднялся на ноги, ухватил с верстака нож для вскрытия картонных коробок, сел обратно на пол и подобрался к Аннабель.

— Быстро возьмите нож и перережьте мою веревку. В темпе! У нас меньше трех минут.

Они лежали спиной к спине. Аннабель водила лезвием вверх-вниз, так быстро, как могла. Один раз она задела ему руку, и Стоун сморщился от боли, но прошептал:

— Давайте, давайте, не обращайте внимания. Быстрее! — Он не отводил взгляда от подвешенного баллона. Ему было видно то, чего не видела Аннабель. На баллоне был прикреплен таймер, и он быстро отсчитывал секунды.

Аннабель уже чувствовала, что руки вот-вот вывернутся из плечевых суставов. Пот заливал ей глаза.

Наконец Стоун ощутил, что веревка поддается. У них осталась всего минута. Он напряг руки и раздвинул, облегчая ей работу. Она еще несколько раз резанула по веревке, и та отвалилась. Стоун сел, быстро развязал веревку на ногах и вскочил. Он и не пытался дотянуться до баллона — тот висел слишком высоко. Да даже если бы он добрался туда и отключил таймер, убийцы тут же поняли бы, что здесь что-то не так, поскольку не слышали бы шипения выходящего газа. Вместо этого он схватил баллон с кислородом и газовую маску, которую заметил еще в прошлый свой визит сюда, и бросился к Аннабель. У них оставалось тридцать секунд.

Он ухватил ее за связанные руки и втащил за сваленные в кучу инструменты и какое-то оборудование. Накрыл сверху куском брезента, прижался головой к Аннабель, приложил маску к их лицам и открыл вентиль баллона. Тихое шипение и ощущение легкого дуновения на лицах — сработало!

Минуту спустя раздался хлопок, за которым последовал рев, похожий на грохот водопада. Он продолжался десять долгих секунд, пока CO₂ под мощным давлением не вышел из баллона и не заполнил все помещение. При этом имел место и «снежный эффект» — температура здорово упала, и Стоун с Аннабель начали дрожать от холода. Они изо всех сил вжимали лица в кислородную маску, но Стоун буквально ощущал, как газ из баллона, нависавшего над ними, вытягивает из него жизнь. Он, как спрут, тянул к ним свои щупальца, жадно поглощая молекулы кислорода. Аннабель в панике все теснее и теснее прижималась к Оливеру.

Несмотря на приток кислорода, мысли Стоуна начали путаться. Он чувствовал себя так, словно находится в реактивном истребителе, устремляющемся ввысь, — сила ускорения тянет голову куда-то назад и вверх, угрожая и вовсе оторвать. Оливер мог теперь представить себе тот ужас, который испытал Джонатан де Хейвн в последние мгновения жизни, когда не мог вдохнуть.

Рев прекратился почти так же мгновенно, как начался. Аннабель отодвинулась, отталкивая от лица маску, но Стоун остановил ее, прошептав:

— Содержание кислорода еще слишком низкое. Надо подождать.

Потом он услышал, как включился вентилятор. Время тянулось и тянулось, а Стоун уже не сводил глаз с двери. Потом он отодвинул маску, прижав ее к лицу Аннабель. Осторожно вдохнул, потом еще раз. Отбросил брезент, поднял ее, взвалил себе на плечо и отнес туда, где она лежала раньше. Двигаясь как можно тише, он поднял почти опустевший кислородный баллон и встал за дверь.

Долго ему ждать не пришлось. Минуту спустя дверь открылась, и первый из головорезов вошел внутрь. Стоун ждал. Когда появился и второй, Оливер с силой обрушил баллон ему на голову, разбив череп и уложив его на месте. Тот упал как подкошенный.

Первый в панике обернулся, хватаясь за пистолет. Баллон угодил ему в лицо, отшвырнув к верстаку, прямо на закрепленные на нем тиски. Он вскрикнул от боли и схватился за лицо, залитое кровью. Стоун еще раз с силой опустил баллон — прямо ему на голову. Тот рухнул на пол, а Стоун бросился к Аннабель и развязал ее. Она, пошатываясь, встала.

— Напомни потом, чтобы я никогда тебя не злила…

Лицо ее было белым как полотно.

— Пошли отсюда, а то еще кто-нибудь притащится.

Они выскочили за дверь, перелезли через ограду и побежали по улице. Три минуты спустя им пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Пот грязными ручейками стекал по лицам обоих. Они судорожно хватали ртом воздух. Потом они пробежали еще с четверть мили и наконец присели у кирпичной стены какого-то склада.

— Они мой телефон забрали, — сказал Стоун, пытаясь восстановить дыхание. — Кстати, я уже слишком стар для такого дерьма. Серьезно.

— Мой тоже… Да и я не девочка… — ответила она, задыхаясь. — Оливер, Трент был в доме, я видела его отражение в зеркале.

— Ты уверена?

— Точно, это был он.

Стоун огляделся.

— Надо связаться с Калебом и Милтоном.

— После того что случилось с нами, думаешь, у них все в порядке?

— Не знаю. — Он с трудом встал, протянул ей руку и помог подняться.

Когда они двинулись дальше, она вдруг чуть замедлила шаг и спросила:

— Именно так и погиб Джонатан?

Он остановился и повернулся к ней:

— Да. Мне очень жаль…

Она вытерла скатившуюся по щеке слезу.

— Господи!

— Да уж! — кивнул Стоун. — Послушай, Сьюзен, мне не следовало вовлекать тебя во все эти дела.

— Во-первых, меня зовут вовсе не Сьюзен.

— О'кей.

— Во-вторых… скажи мне свое настоящее имя, и я тебе скажу свое.

Стоун колебался лишь долю секунды:

— Франклин, но друзья зовут меня Фрэнк. А тебя?

— Элинор, но друзья зовут меня Элли.

— Значит, Франклин и Элинор? — Вид у него был довольно озадаченный.

— Ты сам начал. — Она улыбнулась, но глаза ее были полны слез, и сама она вся дрожала. — Ох, бедный Джонатан!

Стоун притянул ее к себе, пытаясь приободрить.

— Не могу поверить. Я его сто лет не видела.

— Ничего, все в порядке, раз он тебе по-прежнему небезразличен.

— Я и сама этого не знала до последней минуты.

— Не страшно.

— Ладно, это сейчас пройдет. Можешь поверить, со мной бывало и похуже. — Сказав это, Аннабель вдруг безутешно зарыдала. Стоун прижал ее к себе, так что ее ноги оторвались от земли и они оба свалились на землю, но Стоун продолжал прижимать ее к себе, а ее пальцы прямо-таки впились ему в спину. Рубашка на его груди промокла от ее слез.

Пару минут спустя она перестала плакать, лишь еще пару раз судорожно всхлипнула. Оттолкнув его, Аннабель вытерла рукавом опухшие глаза и мокрый нос.

— Извини, я еще никогда — честно! — никогда так не теряла над собой контроль, — с трудом проговорила она.

— Плакать, когда теряешь по-настоящему близкого человека, вовсе не преступление.

— Дело не только… Словом… Никогда…

Стоун закрыл ей ладонью рот и тихо сказал:

— На самом деле меня зовут Джон. Джон Карр.

Аннабель на секунду напряглась, но сразу расслабилась.

— А я Аннабель Конрой. Рада познакомиться, Джон. — Она резко выдохнула. — Вот ведь какая штука, со мной такое крайне редко случается!

— Что ты представляешься своим настоящим именем? Могу только посочувствовать. Последний, кому я назвал свое настоящее имя, пытался меня убить.

Он встал и помог ей подняться. Хотел было идти дальше, но она не отпускала его руку.

— Спасибо тебе, Джон, за… за все!

Он был явно ошеломлен ее внезапной благодарностью, но она сама пришла ему на помощь:

— Идем, надо выяснить, не следует ли нам поспешить, чтобы спасти Калеба и Милтона. О'кей?

И они снова побежали по улице.

Глава 59

Стоун позвонил Калебу с первой попавшейся заправочной станции. Тот еще не до конца оправился от шока, вызванного обнаружением мертвого тела Нормана Дженклоу, но был в состоянии рассказать вкратце, что произошло. Потом он дозвонился до Робина и договорился о встрече в своем запасном убежище. Через час все собрались там, и Стоун с Аннабель первыми доложили о своих злоключениях.

— Черт! — выругался Робин. — Хорошо, что ты вспомнил про кислород, Оливер.

Потом Калеб и Милтон рассказали, что было с ними.

— Мы позвонили в полицию из автомата, — добавил Калеб. — Нам чуть ли не час понадобился, чтобы разыскать его, — с телефонами-автоматами в нашем переполненном мобильниками мире стало совсем худо. Хорошо еще, что я прихватил с собой канделябр: на нем сплошь отпечатки моих пальцев.

— Больше ты там ни к чему не прикасался? — спросил Стоун.

Калеб забеспокоился:

— Я хватался за перила на крыльце. — Он взглянул на Милтона. — Потому что этот технический гений вдруг решил напугать меня до полусмерти. Может, и еще к чему-то в доме притрагивался — не помню. Вообще-то я изо всех сил стараюсь все это забыть.

— Твои отпечатки могут быть в федеральной базе данных? — спросил Стоун.

— Конечно. — Калеб безнадежно вздохнул. — Что ж, это будет не в первый раз, если копы явятся по мою душу, и сомневаюсь, что в последний.

— А какое отношение Норман Дженклоу мог иметь ко всему этому делу? — спросил Робин.

— Дженклоу мог быть шпионом, таким же как Инглиш, — ответил Стоун. — Это значит, что книги, которые он брал, тоже могли хранить кодированные сообщения.

— Они, должно быть, только притворялись, что терпеть не могут друг друга, — сказал Калеб. — Чтоб никто ничего не заподозрил.

— О'кей, но зачем было убивать Дженклоу?

— Если он был шпионом, — предположила Аннабель, — и узнал, что мы разоблачили Инглиш, то вся игра оказалась на грани срыва и им пришлось подчищать концы. Они могли убрать Инглиш и оставить у нее в доме мертвого Дженклоу, чтобы запутать следы.

— В таком случае, должен сказать, они своего добились, — заметил Калеб.

— Надо идти в полицию, — озабоченно предложил Милтон.

— И что мы им скажем? — возразил Стоун. — Отметки в книге исчезли. И если мы начнем рассказывать, что нас чуть не убили сегодня вечером, нам придется признаться в незаконном проникновении в дом Альберта Трента. Уверен, он уже вызвал полицию и заявил о взломе и ограблении. — Он посмотрел на Аннабель: — И даже если ты его видела, все равно это только слова. А я не стал звонить в полицию по поводу произошедшего в «Файр контрол инк.», потому как уверен, что к тому времени, когда они туда явятся, те двое, которых я уложил, уже исчезнут. — Он перевел взгляд на Калеба. — А поскольку Калеб был в доме Джуэлл Инглиш и там можно найти его отпечатки пальцев, он тут же станет подозреваемым. Добавьте к этому то, что Калеба и Робина власти уже взяли на заметку. В общем, полиция нам не поверит.

— Да уж, черт побери! — Это был единственный комментарий Робина к услышанному анализу сложившегося положения.

— Ну и что же нам делать? — спросила Аннабель. — Ждать, пока они опять за нами явятся?

Стоун помотал головой:

— Нет. Калеб завтра отправится на работу, как будто ничего и не случилось. В библиотеке наверняка поднимется шум — сразу после смерти заведующего отделом еще и смерть одного из постоянных посетителей. Калеб, постарайся выяснить все, что удастся. Тогда можно будет прикинуть, что думает по этому поводу полиция. А если Инглиш тоже убили, вероятно, обнаружат и ее тело.

— Я пошарю в Сети — может, тоже на что наткнусь, — сказал Милтон. — Там это наверняка появится в первую очередь.

— Роберт Брэдли, Джонатан де Хейвн, Корнелиус Бин, а теперь еще и Норман Дженклоу, — продолжал Стоун. — Все убиты. Я считаю, что Брэдли погиб потому, что настаивал на том, чтобы Альберт Трент ушел с поста в Комиссии по разведке. Трент не мог на это пойти, потому что, если я прав, ему это было необходимо для передачи секретной информации. Де Хейвн был убит либо потому, что работал в читальном зале, который использовался для передачи информации, либо потому, что случайно узнал об этих делах и его нужно было заставить молчать. То же самое могло случиться и с Норманом Дженклоу, или, может быть, он тоже был шпионом, как Инглиш. Бин был убит, поскольку догадался, что оборудование из принадлежащей ему компании было использовано для убийства де Хейвна, и, несомненно, стал бы копать еще глубже. У Трента был свой человек в «Файр контрол», который и предупредил его о подозрениях Бина, и того тоже пришлось ликвидировать.

— Но как они все — и Джонатан, и Джуэлл Инглиш, и Норман Дженклоу — оказались втянутыми в шпионские дела? — спросил Калеб. — И кому вообще могло прийти в голову использовать читальный зал Отдела редких книг для передачи краденых секретов с помощью маркировки букв?

— Ну, — задумчиво сказал Стоун, — например, именно потому, что такое никому не могло бы прийти в голову. Чем не причина? И еще, шпионы обычно сдают информацию в людном месте. И вот вам — вместо этого мы имеем помеченные буквы в редких книгах. Пожилые люди читают старые книги и идут домой. Ни у кого и мысли не возникнет их в чем-то подозревать.

— Но тут еще остается вопрос, как Трент доставлял в библиотеку секретные сведения, которые он якобы где-то крал, — сказал Калеб. — Это же не Альберт Трент помечал буквы в редких книгах. И Джонатан де Хейвн тоже не мог этого проделать с книжкой Билла, которую мы вынесли из читального зала. Он к тому времени уже был мертв.

— Согласен. Это нам еще предстоит узнать. По сути, это самая важная деталь, потому что только она в состоянии помочь нам распутать дело. Если Дженклоу, Инглиш или де Хейвн были шпионами, должны остаться какие-то улики, доказывающие это.

— Мы уже обыскали дом де Хейвна, — заметил Милтон. — И ничего не нашли.

— А я осмотрел дом Джуэлл, — сообщил Калеб. — И нашел только мертвое тело.

Стоун кивнул:

— Может быть, что-то нам даст осмотр дома Нормана Дженклоу.

— Единственная проблема, — вмешался Робин, — что там сейчас уже полно полиции. И в доме Инглиш тоже.

— Положение становится очень опасным, — сказал Стоун, — и нам следует действовать чрезвычайно осторожно. Предлагаю разделиться. Милтон и Калеб, вы сидите дома у Милтона — там отличная система сигнализации. Робин, мы с тобой можем пока пожить у тебя, поскольку некоторым уже известно, где я обитаю. — Он повернулся к Аннабель: — И ты с нами.

Робин сразу воспрянул духом:

— Моя развалина на вид не слишком роскошная, зато у меня в запасе полно пива, чипсов и еще есть телик с широким плазменным экраном. И я умею готовить мясо под соусом чили. А в смысле безопасности — у меня имеется питбуль с гнусным характером, ее зовут Дельта-Дон, и она с радостью сожрет любого, на кого я ей укажу.

— Думаю, мне лучше сидеть у себя в отеле, — сказала Аннабель. — Но я буду осторожна, не беспокойтесь.

— Ты уверена, что так будет лучше? — спросил Стоун.

— Уверена. Однако все равно спасибо за предложение. Я ведь, в сущности, одиночка. И мне так больше нравится, — добавила она, отводя взгляд от Стоуна.

Когда они начали расходиться, Оливер остановил Аннабель на пороге:

— С тобой все в порядке?

— Все отлично, а что? Ну был трудный денек, подумаешь…

— Тебя чуть не убили. Вряд ли это можно назвать просто трудным деньком.

— Может, и так. А может, и нет.

— О'кей, ты остаешься в игре для еще одного наезда на Альберта Трента? — Она явно колебалась. — Мы не будем больше вламываться к нему в дом. Лучше за ним последить.

— Думаешь, он еще здесь? — спросила она.

Стоун кивнул.

— Они не знают, что именно нам известно. Думаю, они будут поддерживать статус-кво, пока ситуация не начнет им диктовать иное. Если он теперь смоется из города, все кончено. Если это шпионская группа, они попробуют исправить свои ошибки. По всей видимости, этим людям пришлось немало потрудиться.

— Эти люди не станут заниматься всякой ерундой, не так ли?

— Я тоже не стану, — ответил Стоун.

Роджер Сигрейвз чувствовал себя очень скверно. Ну хорошо, Дженклоу как потенциальный свидетель был принесен в жертву, а Инглиш переправлена в надежное место подальше от округа Колумбия. Тем не менее, поскольку она допустила, что у нее украли очки и операция таким образом была провалена, Сигрейвз не хотел оставлять ее в живых. Плохо и то, что Оливер Стоун и его сообщница сбежали, прикончив двух агентов. Этот тип как-то умудрился выбраться из газовой камеры и проломить им черепа. Впечатляло, особенно если учесть, что парню, должно быть, уже за шестьдесят. Сигрейвз уже ругал себя, что не убил его, когда была такая возможность. Он убрал трупы со склада «Файр контрол», но полиция заявилась в дом Джуэлл Инглиш. К счастью для него, она ничего инкриминирующего дома не держала, также как и Дженклоу. Однако превосходная система Сигрейвза дала сбой.

Теперь ему оставалось только одно: покончить с источником всех этих неприятностей, раз и навсегда.

Он взял рубашку Стоуна и часы Аннабель с соседнего столика и дал себе твердое обещание, что эти вещи еще займут место в его коллекции.

Глава 60

Он проснулся, потянулся, перевернулся на другой бок и посмотрел в окно. Погода сегодня была точно такая же, как вчера. Солнечная и приятная, а легкий бриз с океана был, видимо, предназначен исключительно для того, чтобы вселять спокойствие во все, чего он касался. Он встал, завернулся в простыню и подошел к окну. Вилла, расположенная на нескольких акрах земли, включая песчаный пляж, окруженный океаном, была в его полном распоряжении по крайней мере на год, что подтверждалось договором об аренде, но он уже думал о том, чтобы купить ее. Местечко было изолировано от остального мира, здесь имелся великолепный бассейн с морской водой — сущий рай для купальщика, — винный подвал, теннисный корт и купальня с шезлонгами и топчанами, пригодными не только для того, чтобы сохнуть и греться после заплыва, поскольку он редко плавал в одиночестве или надевал плавки… В гараже на две машины стояли «мазерати» и могучий мотоцикл. Повар, горничная и садовник входили в стоимость аренды, которая была меньше, чем он платил за кондо в Лос-Анджелесе. Он полной грудью вдохнул соленый воздух. Он мог бы прожить здесь всю оставшуюся жизнь.

Он не стал точно следовать инструкциям Аннабель, советовавшей не светиться и не швыряться деньгами. Но эту виллу могли сдать немедленно любому, у кого есть деньги. Вообще-то он просматривал в Интернете список предлагаемых в аренду вилл еще до того, как они провернули свое кидалово, но уже после того как Аннабель сказала, что им могут обломиться миллионы. Планировать подобную дорогую покупку никогда не помешает. А как только он снял этот дом, ему захотелось заполучить и соответствующие игрушки. Он не опасался, что Бэггер его найдет. Он его даже не видел. А в этой части света болталось полно богатых молодых людей. Он тут был в полном порядке. Больше того, ему тут ужасно нравилось.

Тони услышал легкие шаги по каменным ступеням и вернулся в постель, позволив простыне сползти на пол. Когда Кармела отворила дверь, он увидел, что она принесла на подносе завтрак для него одного. Это было странно: она легла к нему в постель уже на второй день, но никогда не завтракала с ним вместе. Видимо, потому, что она была горничной.

— Яичница из двух яиц, апельсиновый сок, тосты и кофе с молоком, — сказала она. Ее голос звучал как музыка.

— И ты. — Он улыбнулся и привлек Кармелу к себе, когда она поставила поднос на столик возле кровати.

Она поцеловала его в губы и позволила своей ночнушке без бретелек упасть на пол — это была вся ее одежда. Он провел пальцем по хорошо развитым мышцам ее длинной загорелой шеи, сжал ее большие груди, потом провел ладонью по плоскому животу и двинулся еще ниже.

— Ты разве не голоден? — проворковала она, потирая своей голой ногой его ногу и проводя губами по его шее.

— Да, я проголодался, — ответил он, покусывая ее ухо.

Он подвинулся и уложил Кармелу рядом на спину. Взял в руки ее роскошные ноги и навис над ней, раздвинув ей бедра. Кармела провела языком по кончикам пальцев и приподняла ими свои груди.

— Черт бы тебя побрал, Кармела, я от тебя совсем с ума схожу!

Она страстно схватила его за плечи и опрокинула на себя.

С треском распахнувшаяся и врезавшаяся в стену дверь прервала их обычное занятие перед завтраком.

В спальню ввалились четверо здоровяков, за ними вошел широкоплечий мужчина поменьше, в костюме-двойке и рубашке с открытым воротом. На лице его застыло дьявольское выражение триумфа.

— Эй, Тони, какое у тебя тут отличное местечко! — сказал Джерри Бэггер. — Мне нравится. Просто здорово, какие роскошные вещи можно прикупить на чужие денежки, а?

Он сел на кровать. Перепуганная Кармела попыталась прикрыться простыней.

— Эй, девочка, не надо! — сказал Бэггер. — Ты ж такая красавица. Как это у вас говорят? Бонита? Точно, бонита, сука! — Он махнул одному из своих людей. Тот схватил Кармелу, подтащил к открытому окну и вышвырнул наружу.

И все услышали сначала пронзительный крик, а потом глухой удар.

Бэггер взял с подноса стакан с апельсиновым соком и залпом опустошил. Вытер рот салфеткой и сказал:

— Каждый день пью апельсиновый сок. Знаешь зачем? В нем полно кальция. Мне шестьдесят шесть, а разве я выгляжу на этот возраст? Черта с два! Пощупай мои мышцы, Тони, давай-давай, не стесняйся! — Бэггер напряг бицепс правой руки. Тони, однако, лежал словно парализованный. Бэггер изобразил на лице искреннее удивление: — И чего это ты так расстроился? А-а, потому что эту сучку выкинули из окна? Не стоит о ней волноваться. — Он повернулся к тому, кто это сделал: — Эй, Майк, ты же в плавательный бассейн целился, правда? Как этот Джеймс Бонд в кино, да? Как фильм-то назывался?

— «Бриллианты вечны», мистер Бэггер, — подсказал Майк.

— Точно! — Бэггер улыбнулся. — «Бриллианты навсегда». Черт побери, а мне нравится все это дерьмо с Джеймсом Бондом. Особенно фильм с этой, как ее там, которая в мини-бикини — таком, что вся задница наружу. Стефани Пауэрс?

— Джилл Сент-Джон, мистер Бэггер, — вежливо поправил босса Майк.

— Точно, точно. Вечно я путаю этих двух шлюх. Суки всегда все на одно лицо, когда на них ничего не надето. Зато фигура…

— Я, правда, промахнулся, мистер Бэггер, — признался Майк.

— Но ты же пытался, Майк, ты старался попасть, а это самое главное. — Он повернулся обратно к Тони. — Это самое главное, не так ли, Тони?

Тони был слишком испуган, чтобы произнести хоть слово.

— А кроме того, так оно будет лучше, потому что там, внизу, были еще два старичка. Ты не поверишь, Тони, но они тут же свалились и подохли, едва мы успели войти. А этой миленькой малютке, этой красивой суке, одной с таким огромным домом не управиться. Так что, я считаю, мы тебе только одолжение сделали, Тони, да?

Тони через силу кивнул.

— А теперь пощупай мои мышцы. Я хочу, чтоб ты понял, какое у меня сильное тело.

Не дожидаясь, когда Тони проявит инициативу, Бэггер схватил его руку и притянул к своему напряженному бицепсу.

— Чувствуешь, какой он твердый? Понимаешь, какой я сильный? До самого конца понимаешь?

— Пожалуйста, не убивайте меня, мистер Бэггер! — проблеял Тони. — Пожалуйста! Мне очень жаль, что все так получилось. Очень!

Бэггер с хрустом сжал пальцы Тони и отпустил его руку.

— Да ладно тебе, кончай ты с этим. Извинения делают мужчину слабаком. Кроме того, это было отличное кидалово, правда, высший класс. И теперь все в игорном мире знают, что вы здорово меня обули, аж на сорок лимонов. — Бэггер отвернулся и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и, по всей видимости, удержаться от того, чтобы тут же, немедленно, не разорвать юного мошенника голыми руками.

— Но сперва договоримся о самом главном. Можешь меня спросить, как я тебя нашел. Хочу, чтобы ты знал, какой я умный и догадливый и какой ты тупой, твою мать! Так что спрашивай, Тони, как это я тебя выследил, несмотря на то, что ты мог отправиться куда угодно, в любой уголок мира, после того как ободрал меня. — Бэггер ухватил Тони за тонкую шею и рывком притянул к себе. — Спрашивай же, ты, мелкая сволочь! — На виске у Бэггера уже пульсировала вена.

— Как вы меня нашли, мистер Бэггер? — запинаясь, спросил Тони.

Бэггер врезал Тони кулаком в тошую грудь, швырнув его обратно на постель. Потом встал и заходил по спальне.

— Хорошо, что ты меня об этом спросил. Видишь ли, та сука, что провернула все это кидалово, поставила тебя наблюдать за мной в тот первый день, чтоб все выглядело так, будто я под колпаком. А единственный способ увидеть мой кабинет — это снять номер на двадцать третьем этаже отеля, что напротив моего казино. Ну и вот, я иду туда и расспрашиваю людей о том, кто в тот день снимал номера на этом этаже — что выходят на мое казино. А потом я проверил всех, кто попал в этот список.

Он перестал ходить и оскалился на Тони:

— Пока не нашел тебя! У тебя хватило ума не светить собственную фамилию, когда ты снимал этот номер, но ты допустил промашку там, где эта твоя сука и ее напарник сработали чисто. Поэтому их я отследить так и не смог, они не оставили после себя никаких следов. — Бэггер погрозил Тони пальцем. — А ты, ты отправился на массаж — это я тоже проверил. И снял там эту шлюшку, которая с радостью согласилась подзаработать. Но надолго тебя с ней не хватило, и ты рванул в ванную — поблевать. А пока ты там выворачивался наизнанку, эта сучка прихватила твой бумажник и свинтила оттуда кое-какие денежки в довесок к той похабной сотне, что ты ей отслюнявил за то, что так быстро кончил. И там она обнаружила водительское удостоверение на твое настоящее имя. Сущее идиотство с твоей стороны, Тони, там его держать! Так что если ты думал, что дельце с Джерри Бэггером обошлось тебе всего в сотню баксов, то теперь можешь удостовериться, что на ценнике стоит совсем другая цифра, во много раз больше. Эта убогая шлюха рассказала все, что мне было нужно, — и всего за жалкую тыщу баксов. Никогда не доверяй сукам, Тони, они тебя в любой момент надуют, уж я-то их знаю!

Он снова сел на постель рядом с Тони, который теперь тихонько плакал.

— У тебя уже есть кое-какой авторитет, мой юный друг. Технический гений, можешь что угодно сделать с компьютером. Например, засунуть шпионский вирус в мою систему связи с банком и свинтить у меня сорок лимонов. Настоящий талант, мой мальчик! Мне пришлось позолотить немало ручек, проверить всех твоих друзей, твою семью, отследить твои звонки домой, пришить некоторых людишек, не желавших со мной сотрудничать, и вот я сижу здесь, рядом с тобой, на этом солнечном берегу Испании, или Португалии, или где мы там еще очутились. — Он шлепнул Тони по голой ноге. — О'кей, отлично, теперь я снял этот груз с души. Мне стало легче, и мы можем двигаться дальше.

Он кивнул одному из своих людей, который тут же достал из подмышечной кобуры компактный пистолет, навинтил на дуло глушитель, загнал в ствол патрон и передал оружие Бэггеру.

— Нет, пожалуйста, не надо… — взмолился Тони, но Бэггер не дал ему договорить, ударив глушителем по губам и сломав ему при этом два передних зуба.

Бэггер надавил локтем на кадык Тони, прижав его к постели, и положил палец на спусковой крючок.

— О'кей, Тони, мой мальчик, теперь приступим к делу. У тебя есть один-единственный шанс. Один-единственный, — повторил он. — И только потому, что я сегодня добрый. Сам не знаю почему. Может, это возрастное. — Он помолчал, облизнул губы и продолжил: — Эта сука. Мне нужно знать, как ее зовут, и вообще все-все. Расскажешь — будешь жить. — Он оглянулся по сторонам, осмотрел всю огромную спальню. — Хотя и не здесь, не в этом доме, снятом на мои денежки, но жить будешь. А вот если не расскажешь… — Бэггер внезапно выдернул пистолет изо рта Тони — дуло было все в крови, к нему пристали даже осколки зубов. — О-о, да ты, кажется, решил, что я тебя просто застрелю? — Бэггер рассмеялся. — Нет-нет, это будет совсем не так. Так оно слишком быстро.

Он отдал пистолет своему подручному и протянул руку ладонью вверх. Майк тут же вложил в нее нож с зубчатым лезвием.

— Мы такие штучки делаем медленно, у нас в этом деле большая практика. — Бэггер вытянул вторую руку, и другой его головорез натянул на нее хирургическую перчатку. — Ты и понятия не имеешь, как можно использовать такие перчатки, — продолжал Бэггер. — Ну разве что не оставлять отпечатков пальцев. А ведь сегодня, когда вокруг столько всяких похабных болезней и прочей дряни, разве можно рисковать? Взять хотя бы вот эту сучку — откуда ты знаешь, что она не трахалась со всеми подряд в этом городишке, до того как ты прихватил ее за сочную попку? Надеюсь, ты хоть резинку-то надевал?

Бэггер протянул обтянутую перчаткой руку, ухватил Тони за гениталии и резко дернул.

Тони вскрикнул от боли, дернулся, но один из головорезов прижал его к постели. Бэггер некоторое время рассматривал «богатство» Тони, потом сказал:

— Откровенно говоря, я не понимаю, что она в тебе нашла. — Он поднял нож острием вверх. — О'кей, так как зовут эту суку и куда ушли мои деньги? Скажешь — будешь жить. В противном случае я начну с твоих яиц, а потом тебе станет еще больнее. Так что, Тони? У тебя есть пять секунд. А если я начну, меня уже никто не остановит.

Тони издал какой-то звук.

— Что? Я что-то не расслышал.

— Анн…

— Да говори ж ты, засранец! Громче, у меня со слухом проблемы.

— Аннабель! — заорал Тони.

— Аннабель? Аннабель, а дальше? — рявкнул Бэггер, так что изо рта у него полетели брызги слюны.

— Аннабель… Конрой. Дочь Пэдди Конроя.

Бэггер медленно отвел нож и отпустил гениталии Тони. Отдал нож одному из своих людей и стянул с руки перчатку. Потом встал и отошел к окну. Выглянул наружу. Его взгляд даже не задержался на мертвом теле Кармелы, которое плашмя лежало на резном каменном льве, установленном у задней двери. Вместо этого он уставился в сторону океана.

Аннабель Конрой? А он и не знал, что у Пэдди есть дочь. Теперь все встало на свои места. Маленькая девочка Пэдди Конроя была у него в казино, у него в кабинете, провела его как последнего идиота и наколола так, как никогда в жизни не накалывал ее папаша.

«О'кей, Аннабель, я пришил твою мамашу, теперь твоя очередь».

Он хрустнул пальцами, повернулся назад и посмотрел на Тони, так и лежавшего на постели, с окровавленным лицом, рыдающего, зажимая рукой гениталии.

— Что еще можешь сказать? Давай все выкладывай. Тогда еще подышишь.

И Тони рассказал ему все, закончив указаниями Аннабель не светиться и не тратить все деньги в одном месте.

— Ну что же, — заметил Бэггер, — надо было ее слушаться. — Он прищелкнул пальцами. — О'кей, ребята, за дело. У нас не так много времени.

Один из его людей открыл черную сумку, которую принес с собой. Внутри лежали четыре бейсбольные биты. Три он раздал остальным, одну оставил себе.

Когда они подняли биты, Тони заорал:

— Вы же сказали, что я буду жить! Вы же сами сказали!

Бэггер пожал плечами:

— Правильно, сказал. Когда мои парни покончат с тобой, ты еще будешь живой. Правда, еле-еле. Джерри Бэггер всегда держит свое слово.

Выходя, он успел услышать первый удар, раздробивший Тони правое колено. Бэггер что-то насвистывая, прикрыл за собой дверь, чтобы приглушить крики, и пошел вниз, намереваясь выпить чашечку кофе.

Глава 61

На следующее утро в библиотеке и впрямь поднялся жуткий переполох. Убийство Нормана Дженклоу вскоре после смерти де Хейвна шокировало весь Джефферсон-билдинг. Когда Калеб приехал на работу, полиция и ФБР уже допрашивали всех и вся. Калеб старался очень кратко отвечать на вопросы. Не помогло ему и то, что те самые детективы из отдела по расследованию убийств, что отдали ему ключи от дома де Хейвна, тоже были здесь. Он чувствовал, что они не сводят с него глаз. Может, кто-то видел его возле дома Джуэлл? Или они нашли там его отпечатки пальцев? Робин также освободился очень вовремя, чтобы успеть совершить это убийство. Может, его тоже подозревают? Ответов на все эти вопросы не было.

Потом его мысли перескочили на книжку Бидла, которую вынесла Аннабель. Он сегодня принес ее назад. Это было относительно нетрудно, хотя Калеб все еще пребывал в нервном расстройстве. Последние события превратили его в сущую развалину. Охрана не проверяла сумки у служащих, входивших в здание, только у выходивших, и лишь посторонние визитеры должны были представить свои портфели для проверки на рентгеновском аппарате. И тем не менее присутствие здесь полиции лишь усилило его напряженное состояние. Он с облегчением вздохнул, когда вполне благополучно прошел мимо охранников, как сквозь строй, и положил книгу на свой письменный стол.

Когда в читальном зале появился реставратор с несколькими восстановленными книгами, которые следовало отнести в хранилище, Калеб вызвался это сделать лично. Это давало ему прекрасную возможность поставить Бидла на место. Он устроил десятицентовую книжку поверх стопки других книг и пошел в хранилище. Там отложил отреставрированные тома и направился к тем полкам, где хранились все издания Бидла. Однако когда он собирался поставить книгу на полку, заметил, что скотч, с помощью которого Аннабель прикрепила томик к своему бедру, испортил уголок обложки.

— Ну отлично, — пробормотал он. — Могла бы и поаккуратнее обращаться с этой проклятой книгой! Теперь придется отдавать на реставрацию.

Он покинул хранилище, заполнил соответствующее требование и ввел заявку на реставрацию в компьютер. Потом прошел по туннелю в Медисон-билдинг, едва глянув в сторону комнаты, где в свое время был спрятан баллон с газом, убившим Джонатана де Хейвна. Добравшись до реставрационного отдела, он передал книжку Рейчел Джеффрис, которая всегда очень тщательно и быстро выполняла все работы.

Немного поболтав с ней о последних ужасных событиях, Калеб вернулся в читальный зал и сел за свой стол. Потом осмотрел помещение — такое прекрасное, столь идеально подходящее для размышлений и такое пустое сейчас, после смерти людей, которых он хорошо знал.

Он вздрогнул, когда дверь открылась и вошел Кевин Филипс, бледный и подавленный. Они поговорили несколько минут. Филипс сказал, что хочет подать в отставку.

— Слишком большая нагрузка для моих нервов, — пояснил он. — Джонатан умер. Потом его соседа убили. А теперь, после смерти Дженклоу, полиция считает, что со смертью Джонатана тоже не все чисто.

— Может, они и правы.

— Как ты думаешь, Калеб, что тут вообще происходит? Это же библиотека! Тут такое просто не должно случаться!

— Я и сам хотел бы это знать, Кевин.

Потом Калеб переговорил с Милтоном, большим специалистом выуживать новости из любых средств массовой информации. Тот сообщил, что по поводу смерти Дженклоу появилось множество версий и спекуляций, но официально о ее причинах ничего не сообщалось. Джуэлл Инглиш сняла дом два года назад. Единственное, что связывало ее с убитым, — это регулярные визиты в читальный зал. Инглиш числится пропавшей без вести. Изучение ее прошлого привело в тупик. По всей видимости, она совсем не тот человек, за которого себя выдавала. Дженклоу, вероятно, тоже.

Вот вам и сюрприз, думал Калеб после разговора с Милтоном. Он вздрагивал теперь всякий раз, как открывалась дверь в читальный зал. Это помещение, столь долго остававшееся для него сущим раем, царством мира и покоя, теперь превратилось в какой-то непрекращающийся кошмар. Ему страшно хотелось выбраться наконец из его удушающих глубин. Удушающих! Господи, ну и словечко! Но он оставался на месте, потому что это была его работа, и даже если он проявлял слабость и импульсивность в других жизненных ситуациях, к работе он относился очень серьезно. Сегодня в читальном зале посетителей не было — ничего удивительного после всего случившегося, — что давало Калебу возможность подогнать кое-какую запущенную работу. Увы, этому не суждено было сбыться. Он вдруг понял, что здорово проголодался, и решил сходить за сандвичем.

— Мистер Фоксуорт? — вопросительно произнес он, когда высокий симпатичный мужчина подошел к нему на улице недалеко от Джефферсон-билдинга.

Сигрейвз кивнул и улыбнулся:

— Вы уже начали меня звать Биллом, помните? Я как раз собирался к вам зайти. — На самом деле Сигрейвз давно дожидался, когда Калеб выйдет на улицу.

— Я тут за сандвичем выскочил. Но там есть народ, вас обслужат, найдут нужную книгу…

— Понимаете, я вообще-то думал пригласить вас взглянуть на мои книги.

— Что?

— На мою коллекцию. Она у меня в офисе. Это всего в двух шагах отсюда. Я лоббист в конгрессе, специализируюсь на нефтяном бизнесе. Это приносит неплохие доходы, когда сидишь поблизости от Капитолийского холма.

— Не сомневаюсь.

— Так вы можете уделить мне несколько минут? Я, конечно, знаю, что вы очень заняты…

— Да нет, не особенно. Не возражаете, если я перехвачу по дороге сандвич? У меня нынче ленча не было.

— Конечно, конечно! Я еще хотел вам сообщить, что у меня на временном хранении находятся несколько произведений Анны Радклиф и Генри Филдинга. На пять дней, чтоб я мог прицениться.

— Отлично! Какие именно книги?

— «Лесной романс» Радклиф и «История приключений Джозефа Эндрюса» Филдинга.

— Прекрасный выбор, Билл. Радклиф была настоящим гением готического романа. А ведь многие считают, что нынешние авторы страшилок и ужастиков здорово пишут! Почитали бы они Радклиф! От ее произведений такой ужас пробирает, что душа уходит в пятки! А «Джозеф Эндрюс» — великолепная пародия на роман Ричардсона «Памела». Филдинг иронизирует над тем, что в сердце он был истинным поэтом, но самую большую славу ему принесли романы и пьесы. Говорят, что его самая популярная пьеса «Мальчик-с-пальчик» заставила Джонатана Свифта рассмеяться во второй раз за всю его жизнь. — Калеб хихикнул. — Не знаю, что его заставило смеяться в первый раз, но у меня есть на сей счет кое-какие соображения.

— Потрясающе! — воскликнул Сигрейвз. Они уже шагали по улице. — Дело в том, что один дилер из Филадельфии, от которого я получил книги, уверяет, что это первые издания; в своем письме он утверждает, что там есть все типичные признаки и прочее, но мне все же нужно мнение эксперта. Это ведь не дешевые книги.

— Да уж, надо полагать! Хорошо, я взгляну на них, и если не смогу точно сказать сразу — что вообще-то сомнительно, хотя мне не хотелось бы слишком хвастаться, но если действительно не смогу, — то помогу вам связаться с людьми, которые в состоянии это сделать.

— Мистер Шоу, не могу выразить, как я вам признателен!

— Пожалуйста, зовите меня Калеб.

Калеб купил себе сандвич в магазинчике деликатесов наИндепенденс-авеню в квартале от Медисон-билдинга и последовал за Сигрейвзом в его офис.

Офис, как сказал Сигрейвз, располагался в старом доме из красно-коричневого известняка, но входить туда нужно было из переулка.

— Там идет ремонт в вестибюле и очень грязно. Но здесь есть лифт, так что мы сможем подняться из подвального этажа прямо к моему офису.

Пока они шли по переулку, Сигрейвз все время болтал о старых книгах и своих надеждах собрать приличную коллекцию.

— Это потребует времени, — заметил Калеб. — У меня есть доля в магазине редких книг в Александрии. Вам бы надо туда как-нибудь наведаться.

— Непременно наведаюсь.

Сигрейвз остановился перед дверью, отпер ее и пропустил Калеба вперед.

Закрыв за собой дверь, он сказал:

— Лифт за углом.

— Отлично. Мне кажется…

Больше Калеб ничего сказать не успел: он без сознания упал на пол. Сигрейвз встал над ним, сжимая в руке маленькую дубинку, которую заранее спрятал в трещине внутренней стены. Он не солгал: в вестибюле и в самом деле шли ремонтные работы; более того, они велись во всем здании, откуда недавно выселили всех жильцов.

Сигрейвз связал Калеба и сунул ему в рот кляп, потом уложил его в ящик, который стоял открытым у стены. При этом он снял со среднего пальца жертвы кольцо. Закрыл ящик крышкой, забил гвоздями и сделал телефонный звонок. Через пять минут в переулок въехал микроавтобус. С помощью водителя Сигрейвз погрузил ящик в кузов, и они уехали.

Глава 62

Аннабель заехала за Стоуном еще до рассвета, и они отправились к дому Трента. Там они расположились так, чтобы видеть подъездную дорожку. В этот раз они воспользовались раздолбанным пикапом Робина, а ему оставили арендованную машину Аннабель. Пикап гораздо больше подходил для сельской местности, где ездят на лошадях, нежели ее «крайслер-барон», на котором они заявились сюда вчера. Поскольку их увезли отсюда силой, эта машина так и стояла тут, припаркованная на грунтовой дорожке в пяти сотнях ярдов от того места, где они сейчас остановились. Но Аннабель взяла в аэропорту Даллеса напрокат еще одну машину.

Стоун смотрел в бинокль. Было еще темно, холодно и сыро, а поскольку мотор пикапа он выключил, в кабине быстро стало очень холодно. Аннабель вся скрючилась, кутаясь в пальто. Стоун как будто не замечал капризов природы. Пока они видели всего одну машину, проехавшую мимо, — огни ее фар прорезали туман, висевший в паре футов над землей. Оливеру и Аннабель пришлось пригнуться, пока машина не проехала. Сонный водитель говорил по мобильнику, одновременно прихлебывая кофе и читая газету, разложенную прямо на рулевом колесе.

Час спустя, как раз когда начала разгораться утренняя заря, Стоун вдруг напрягся:

— О'кей. Кто-то едет.

На подъездной дорожке показалась машина. Когда она замедлила ход, чтобы повернуть на местное шоссе, Стоун навел бинокль на водительское место.

— Это Трент.

Аннабель огляделась: вокруг было совершенно пустынно.

— Если мы поедем за ним, боюсь, это будет слишком заметно.

— Все равно рискнем.

К счастью для них, мимо проехала еще одна машина, «универсал», с мамашей и тремя малышами на заднем сиденье. Трент проскочил вперед, обогнав их.

— Вот и хорошо, — сказал Стоун. — Эта тачка послужит нам вроде прикрытия. Если он посмотрит в зеркало заднего вида, то увидит эту семейку, и не более того. Вперед.

Аннабель включила скорость и вывела пикап на дорогу.

Они добрались до шоссе через двадцать минут, проехав по нескольким боковым дорогам. При этом к ним присоединилось еще несколько машин, но Аннабель сумела удержаться на хвосте «универсала», который, в свою очередь, ехал сразу за Трентом. Когда они достигли шоссе, основной магистрали, ведущей в городишко Тайсонз-Корнер, штат Виргиния, и в Вашингтон, округ Колумбия, движение стало заметно интенсивнее. В округе Колумбия на работу приезжают рано, так что основные дороги обычно забиты уже к половине шестого утра.

— Смотри не потеряй его, — предупредил Стоун.

— Не беспокойся, я его держу. — Она уверенно вела пикап в потоке машин, держа седан Трента в поле видимости. Стало светлее, и это облегчало ей задачу.

Стоун быстро глянул на нее:

— Такое впечатление, что ты не впервые занимаешься таким вот преследованием.

— Как я уже говорила Милтону, когда он задал мне аналогичный вопрос, новичкам везет. Как думаешь, куда он направляется?

— Надеюсь, на работу.

Сорок минут спустя выяснилось, что Стоун был прав. Трент притащил их за собой на Капитолийский холм. Когда он свернул на закрытую для посторонних парковку, им пришлось прервать слежку, но они успели заметить, как шлагбаум автоматически опустился и ушел в землю, а охранник махнул Тренту, приглашая заезжать внутрь.

— Знал бы этот малый, что пропускает шпиона и убийцу, — сказала Аннабель.

— Нам предстоит это доказать; в противном случае он ни тот ни другой. Демократия…

— Хочется стать фашистом, не правда ли?

— Нет, нисколько, — твердо ответил Стоун.

— Ну, что теперь?

— Ждать и наблюдать.

Даже до событий 11 сентября следить за кем-то вблизи Капитолия было непростым делом. Теперь же это стало почти невозможно, если не соблюдать особую осторожность. Аннабель приходилось все время переезжать с места на место, пока они не припарковались достаточно близко от выезда, чтобы заметить Трента, и достаточно далеко, чтобы не бросаться в глаза копам. Стоуну дважды пришлось бегать через улицу — брать кофе и что-нибудь перекусить. Они слушали радио и болтали о жизни, а также делали прогнозы на будущее.

Один раз позвонил Милтон — на мобильник, который сам же одолжил Стоуну. Докладывать ему было почти не о чем. Полиция хранила полное молчание по поводу своих расследований, и, следовательно, СМИ гнали все ту же информацию, пережевывая ее снова и снова. Стоун убрал телефон и откинулся на спинку сиденья, отпил кофе и посмотрел на свою напарницу.

— Что удивительно, ты совсем не жалуешься на скуку. Сидеть в засаде — нелегкое дело.

— Золото всегда достается самым терпеливым.

Стоун осмотрелся по сторонам.

— Надо полагать, Трент просидит там весь рабочий день, но рисковать все равно не стоит.

— А ведь библиотека конгресса где-то рядом?

Стоун ткнул пальцем вперед:

— Через квартал в ту сторону. Там Джефферсон-билдинг, где Калеб работает. Интересно, как там у него дела? Уверен, у них нынче была полиция.

— А почему бы ему не позвонить? — предложила она.

Стоун позвонил другу на сотовый, но тот не отвечал. Тогда он набрал номер читального зала. Трубку сняла женщина, и Оливер попросил позвать Калеба.

— Он вышел, чтобы купить чего-нибудь на ленч.

— Он не сказал, когда вернется?

— Можно узнать, по какому вопросу вы звоните? — осведомилась женщина.

Стоун отключился и убрал телефон.

— Что-то не так? — спросила Аннабель.

— Не думаю. Калеб просто отправился перекусить.

Тут телефон сам зазвонил. Стоун узнал номер, появившийся на экране.

— А вот и он сам. Калеб, ты где?

И вдруг застыл, напрягшись. Минуту спустя он опустил телефон.

— Что стряслось? — спросила Аннабель. — Что он тебе сказал?

— Это не Калеб. Это люди, которые его захватили.

— Что?!

— Его выкрали. Увезли.

— Господи! Чего они хотят? И почему позвонили тебе?

— Они раздобыли номер телефона Милтона. И хотят встретиться, чтобы кое-что обсудить. Если заметят полицию, они его убьют.

— Что это может значить?

— Они хотят, чтобы ты, я, Милтон и Робин приехали на встречу с ними.

— Чтоб они нас там убили?

— Да, чтоб они нас убили. Но если мы не приедем, они убьют Калеба.

— Откуда нам знать — может, он уже мертв.

— В десять вечера они позвонят и дадут нам с ним поговорить. И тогда же скажут, куда мы должны приехать.

Аннабель побарабанила пальцами по старенькому рулевому колесу.

— Ну и что будем делать?

Стоун некоторое время смотрел на купол Капитолия, видневшийся вдали.

— Ты в покер играешь? — наконец спросил он.

— Не люблю я азартные игры, — ответила она, сделав честное лицо.

— Так вот, Калеб — это их «фулл-хаус».^[562] Так что нам нужно по меньшей мере иметь такие же карты или даже лучше, чтобы играть против них. И я уже знаю, где нам взять карты, которые нам так нужны.

Стоун, конечно, отдавал себе отчет в том, что его план будет очень серьезным, почти критическим испытанием для их дружбы. Но выбора у него не оставалось. Он набрал на трубке номер, который помнил наизусть.

— Алекс, это Оливер. Мне нужна твоя помощь. Очень нужна.

Алекс Форд сидел в своем офисе в вашингтонском бюро секретной службы.

— Что случилось, Оливер?

— Долго рассказывать, а тебе нужно знать все.

Когда Стоун завершил свой рассказ, Форд откинулся на спинку стула и испустил долгий вздох:

— Черт побери!

— Ты можешь нам помочь?

— Сделаю все, что в моих силах.

— У меня есть план.

— Надеюсь, что так. Вообще-то ситуация такая, что у нас, видимо, почти нет времени, чтобы как следует подготовиться.

Альберт Трент в тот вечер покинул Капитолийский холм и отправился домой. Проехав по шоссе, он проследовал по извилистым боковым дорогам до своего отдаленного района. Приближаясь к последнему повороту на подъездную дорожку, он сбавил скорость и увидел пикап, съехавший в кювет и врезавшийся во что-то. Рядом стояли машины «скорой помощи», полиции и грузовик коммунальной службы. Посреди дороги торчал коп в мундире. Трент медленно и осторожно проехал мимо и остановился, когда полицейский шагнул вперед и поднял руку. Трент опустил стекло, и коп просунулся внутрь:

— Мне придется попросить вас, сэр, развернуться. Пикап вынесло с дороги, и он повредил надземный газовый вентиль, а из-за этого в газопроводе возникла мощная ударная волна. Ему еще здорово повезло, что он сам не взорвался и не поднял на воздух окрестности.

— Но я живу вон затем поворотом. И у меня в доме нет газа.

— О'кей, покажите мне какие-нибудь документы, где есть ваш адрес.

Трент полез в карман и предъявил копу свои водительские права. Тот осветил их фонариком и отдал назад.

— Все в порядке, мистер Трент.

— Скоро они тут все починят?

— Ну, это надо спросить у газовой компании. Да, еще одно, мистер Трент…

Он просунул руку в салон и брызнул в лицо Тренту чем-то из небольшого баллончика. Тот разок кашлянул и отключился.

Тут же из машины «скорой помощи» выскочили Стоун, Милтон и Робин. С помощью полицейского Робин вытащил Трента из машины и уложил в другую подъехавшую машину, за рулем которой сидела Аннабель. Потом из «скорой» выбрался Алекс Форд и передал Стоуну брезентовый рюкзак с кожаными ремнями.

— Может, тебе еще раз показать, как этим пользоваться?

Стоун качнул головой:

— Я помню, Алекс. Знаю-знаю, для тебя это большой напряг, и очень ценю твою помощь. Мне ведь больше не к кому было обратиться.

— Оливер, не волнуйся, Калеба мы вытащим. И если это действительно шпионская группа, о которой все вокруг только и шепчутся, и мы сумеем ее обезвредить, вам, ребята, положены медали. Когда они позвонят, сразу сообщи нам все детали. Я уже договорился о помощи со всеми нашими агентствами. Чтоб ты знал, мне даже не пришлось никого особенно упрашивать: ребята просто землю роют — так им не терпится прихватить этих ублюдков.

Стоун залез в машину, где уже сидели все остальные.

— А теперь сделаем наш ход! — сказала Аннабель.

— Да, теперь наш ход, — кивнул Стоун.

Глава 63

Звонок раздался точно в десять вечера. Стоун и компания сидели в номере отеля в центре города. Позвонивший начал было диктовать время и место встречи, но Стоун перебил его:

— Мы туда не приедем. Мы взяли Альберта Трента. Если хотите получить его назад, обмен будем производить на наших условиях.

— Это неприемлемо, — ответил голос в трубке.

— Отлично. Тогда мы передаем вашего дружка в ЦРУ, а уж они вышибут из него всю правду о ваших делишках, включая все имена, и можете мне поверить, я уже вполне успел оценить этого вашего Трента, так что много времени это у них не займет. Вы и глазом моргнуть не успеете, как ФБР уже будет стучаться к вам в дверь.

— Хотите, чтоб ваш приятель умер? — рявкнул голос.

— Я вам объясняю, каким образом они оба могут остаться в живых, а вы сами избежите тюремного заключения на всю оставшуюся жизнь.

— Откуда мне знать — может, вы блефуете?

— А мне откуда знать, может, вы намерены всадить мне пулю в голову? Все очень просто: нам обоим придется довериться друг другу.

Последовала долгая пауза.

— Где? — спросил наконец голос.

Стоун сказал где и когда.

— Вы хоть представляете, что там будет завтра?

— Именно поэтому я и назначил вам это место. Увидимся в полдень. И еще одно: если с Калебом что-то случится, я убью вас собственными руками. — Стоун выключил телефон и повернулся к остальным.

Лицо Милтона было немного испуганное, но решительное. Робин исследовал содержимое рюкзака, который им дал Алекс Форд. Аннабель смотрела прямо на Стоуна.

Оливер взглянул на Робина:

— Ну и как тебе все это?

Тот вытащил два шприца и два пузырька, наполненных жидкостью.

— Поразительные штуки, Оливер! И чего только люди не придумывают!

Стоун прошел в соседнюю комнату, где к кровати был привязан Альберт Трент — он все еще был без сознания. Оливер постоял над ним, борясь с желанием как следует врезать этому типу, причинившему им столько бед.

Минуту спустя он вернулся к остальным.

— Завтра будет длинный день, так что нам надо поспать. Сторожить Трента будем по очереди, по два часа. Я первый.

Милтон тут же улегся на диван, а Робин расположился на одной из двуспальных кроватей. Через несколько минут оба они уже спали. Стоун перебрался в соседнюю комнату, сел на стул рядом с кроватью Трента и уставился в пол. Он вздрогнул, когда Аннабель пододвинула к нему свой стул и протянула ему чашку свежесваренного кофе. Она была все еще в свитере и джинсах, но босиком. Поджав под себя ногу, она села.

Он поблагодарил ее за кофе, потом добавил:

— Тебе тоже надо поспать.

— Я по большей части веду ночной образ жизни. — Она посмотрела на Трента. — Ну и каковы, по-твоему, шансы, что завтра все пройдет нормально?

— Нулевые, — ответил Стоун. — Они всегда нулевые. А потом делаешь все, что только можно, чтобы повысить их, но это не всегда получается.

— Знаешь это по собственному опыту?

— Откуда же еще?

— Я тебе верю.

Он отпил кофе и уставился в стену.

— Алекс Форд — отличный мужик. С таким можно идти в бой. По правде сказать, я с ним уже ходил. Вообще-то мы вполне можем сработать быстро и чисто.

— Очень хочется придавить этого червя, — задумчиво сказала Аннабель, глядя на Трента.

Стоун кивнул и тоже посмотрел на лежащего без сознания «крота».

— На вид — сущий мышонок, канцелярская крыса, чем он, в сущности, для большинства людей и является. Вроде бы и муху не способен обидеть. Но может заставлять других делать за него всю грязную работу, и его жестокость не имеет границ, потому что самому ему не приходится даже смотреть на это, даже руки себе пачкать. Вот из-за таких подонков страна и попадает в опасные ситуации.

— И все из-за денег?

— Я встречал таких, кто утверждал, что это все во имя высоких идеалов, во имя того, во что они верят, даже просто для развлечения и удовольствия, но в конечном итоге все всегда сводится именно к деньгам.

Она с любопытством подняла брови:

— Тебе, значит, приходилось иметь дело с предателями?

Он искоса посмотрел на нее:

— Неужели тебе это и впрямь интересно?

— Мне ты интересен. — И когда он ничего на это не сказал, добавила: — Так как насчет предателей?

Он пожал плечами:

— Мне их попадалось гораздо больше, чем хотелось бы. Но это все были недолгие знакомства. — Он встал и подошел к окну. — Откровенно говоря, эти знакомства продолжались всего по несколько секунд перед тем, как люди отправлялись на тот свет. — Последние слова он произнес почти шепотом.

— Так вот, значит, чем ты занимался? Убивал предателей Америки? — Стоун чуть приподнял вдруг напрягшиеся плечи, и она поспешно добавила: — Извини, Джон, мне не следовало это говорить.

Он повернулся к ней лицом:

— Кажется, я забыл сказать, что Джон Карр умер. И лучше тебе впредь называть меня просто Оливер. — Он снова уселся на стул, не глядя в ее сторону. — И тебе нужно поспать.

Она встала и пошла к двери, но по пути оглянулась. Стоун в напряженной позе сидел на стуле и вроде бы не сводил глаз с Трента, но Аннабель была уверена, что он смотрит не на связанного шпиона в наручниках. Его мысли наверняка были где-то в прошлом — может быть, в не самых радужных воспоминаниях.

Недалеко от них Роджер Сигрейвз готовил собственную команду, стараясь предусмотреть любые ходы, которые может сделать противник. Он не был дома, так как подозревал, что с Трентом что-то случилось. Они с партнером давно уже разработали целую систему предупреждений, в соответствии с которой каждый должен был звонить другому в определенное время по вечерам, если все шло как надо. Но сегодня такого звонка не последовало. То, что они захватили Трента, осложняло дело, но отнюдь не превращало его в неразрешимую проблему. Следовало полагать, что Оливер Стоун и его приятели уже обратились к властям, — стало быть, ему придется преодолеть несколько уровней сопротивления, чтобы вывезти Трента, если, конечно, тот уже не раскололся и не заложил его. Однако, вместо того, чтобы бояться завтрашнего дня, Сигрейвз с нетерпением ждал его наступления. Настоящий человек живет именно ради таких вот моментов. Когда выживает именно сильнейший. Сигрейвз был совершенно уверен, что сильнейшим завтра окажется он сам, а Оливер Стоун и его друзья умрут.

Глава 64

Утро следующего дня было безоблачным и теплым. Стоун и остальные покинули отель, забрав с собой большой сундук, который они погрузили в машину. В него был засунут Трент. Стоун присел возле Трента и сделал ему инъекцию в руку. Минуту спустя у того задрожали веки. Придя в себя, Трент дико осмотрелся и попытался сесть.

Стоун надавил ладонью ему на грудь, потом вынул нож из висевших на поясе ножен. Прижав острие к трясущемуся лицу Трента, он ввел его между повязкой, закрывавшей тому рот, и губами и разрезал тряпку.

— Что вы делаете? — произнес Трент дрожащим голосом. — Я федеральный служащий. Вы в тюрьму пойдете!

— Кончайте, Трент. Нам все известно. И если вы не сделаете какую-нибудь глупость, мы обменяем вас на Калеба Шоу. Тихо и мило, очень просто. Но если не станете выполнять то, что вам скажут, я вас убью, собственными руками. Или вы предпочли бы пожизненное тюремное заключение за государственную измену?

— Да я понятия не имею…

— Вот вы уже проявляете строптивость. — Стоун поднял лезвие повыше. — Книга с кодированной информацией у нас, а еще улики, указывающие на то, что это вы организовали убийство Брэдли. Мы все знаем и про Джонатана де Хейвна и Корнелиуса Бина. Кроме того, вы хотели прибавить и нас к этому списку покойников, но мы решили, что нам пока еще рановато убираться на тот свет. — Он мотнул головой в сторону Аннабель.

— Когда собираетесь напустить своих бандитов на людей, Ал, — добавила та улыбаясь, — не надо вставать так, чтобы в зеркале было видно ваше отражение. Что до меня, то я бы прямо сейчас распорола вам глотку и вышвырнула ваше дохлое тело на свалку. Туда, куда свозят мусор и всякие отходы. Понятно?

Стоун снял наручники с рук и ног Трента.

— Это будет обмен. Мы получим Калеба, вы получите свободу.

— А какие гарантии?

— Такие же, как у Калеба. Придется верить мне на слово. Вставайте!

Трент поднялся на подкашивающихся ногах, и все сгрудились вокруг него.

— Только вы об этом знаете? Если вы сообщили полиции…

— Заткнитесь! — окрысился на него Стоун. — Надеюсь, у вас уже готов фальшивый паспорт и куплены билеты на самолет.

Робин открыл дверцы, и они вылезли, держа Трента в середине.

— Господи! — воскликнул Трент, глядя на море людей перед собой. — Что за черт? Что тут происходит?!

— Вы что, газет не читаете? — ответил Стоун. — Это Национальный книжный фестиваль на Молле.

— И марш против бедности, — добавил Милтон.

— Две сотни тысяч народу, — вставил Робин. — Замечательный праздник, прямо в столице. Читайте книги и боритесь с бедностью. — Он толкнул Трента в бок. — Пошли, вонючка, нам не следует опаздывать.

Молл протянулся почти на две мили, ограниченный с запада мемориалом Линкольна, а с востока Капитолием и окруженный огромными музеями и впечатляющими правительственными зданиями.

Национальный книжный фестиваль, ежегодное празднество, собрал более ста тысяч участников. Здесь были установлены огромные шатры размером с цирк-шапито, украшенные флагами и транспарантами с надписями: «Художественная литература», «История», «Детская литература», «Триллеры», «Поэзия» и так далее. В этих шатрах писатели, художники-иллюстраторы, сказочники и все прочие собирали огромные толпы людей.

По Конститьюшн-авеню к Капитолию двигался марш протеста против бедности. После него участники всех прочих маршей тоже присоединятся к книжному фестивалю, доступ на который был открыт для публики.

Стоун тщательно спланировал обмен, назначив встречу в месте, подсказанном ему Алексом Фордом. Оно было выбрано возле Смитсоновского института на Джефферсон-стрит. Когда вокруг толпы людей, убийце почти невозможно получить хороший обзор цели и произвести точный выстрел, тем более с приличного расстояния. В рюкзаке у Стоуна было некое устройство, которое должно было помочь ему завершить дело так, как ему было необходимо, поскольку, добившись возврата Калеба, Оливер вовсе не желал позволить Альберту Тренту и его приятелям-шпионам сбежать.

— Впереди и чуть правее, возле стоянки мотоциклов, — сказал Робин.

Стоун кивнул: он уже заметил Калеба, стоявшего на небольшом газоне и до пояса закрытого живой изгородью. За ним виднелся огромный фонтан. Он давал некоторое прикрытие от толп людей. Позади Калеба стояли двое мужчин в темных очках и натянутых на головы капюшонах. Стоун был уверен, что они вооружены, но он также знал, что на крыше Смитсоновского института уже сидят снайперы, и они уже навели прицелы на этих людей. Но стрелять они будут только в случае крайней необходимости. И еще он знал, что Алекс Форд где-то поблизости, координирует операцию.

Стоун пристально смотрел на Калеба, а тот, кажется, уже запаниковал, что вообще-то было для него обычно, но Стоун заметил в глазах друга кое-что еще, что ему очень не понравилось: выражение полной безнадежности.

И только тут он увидел, что надето Калебу на шею.

— Господи! — пробормотал он. — Робин, ты видишь?

— Вот ублюдки! — Гигант выглядел совершенно пораженным.

Стоун обернулся к Милтону и Аннабель, шедшим позади:

— Стойте здесь!

— Что такое? — спросила Аннабель.

— Но, Оливер… — запротестовал Милтон.

— Стойте здесь! — резко повторил Стоун.

Милтон и Аннабель замерли на месте. Аннабель выглядела обиженной, а Милтона приказ Стоуна вообще словно парализовал. Робин, Стоун и Трент продолжали продвигаться вперед, пока не оказались лицом к лицу с Калебом и его похитителями.

Калеб издал стон, слышимый даже на фоне шума воды в фонтане, и показал на то, что напоминало собачий ошейнику него на шее.

— Оливер…

— Я знаю, Калеб, знаю. — Он ткнул пальцем в устройство и бросил людям в капюшонах: — Снимите это с него. Немедленно!

Те лишь покачали головами в ответ. Один показал Стоуну маленькую черную коробочку с двумя кнопками, торчащими из крышки:

— Только когда будем в безопасности.

— Полагаете, я дам вам уйти, оставив мину на шее моего друга?

— Как только мы окажемся достаточно далеко, мы ее дезактивируем.

— И, по вашему мнению, я должен в это поверить?!

— Именно.

— Тогда вы отсюда никуда не уйдете, и если взорвете мину, то погибнете вместе с нами.

— Это не мина, — сказал похититель и снова показал Стоуну коробочку. — Если я нажму красную кнопку, он получит такую дозу токсина, что слона хватит убить. Он будет мертв еще до того, как я сниму палец с кнопки. А если нажать черную кнопку, вся система выключится и вы сможете снять ошейник, не опасаясь утечки яда. Только не пытайтесь силой отнять у меня это устройство. Даже если начнут стрелять снайперы, я все равно успею нажать кнопку. — Он так и держал палец над красной кнопкой и улыбался Стоуну, оказавшемуся перед неразрешимой дилеммой.

— Наслаждаешься своим преимуществом, скотина? — словно выплюнул Робин.

Человек не отводил взгляда от Стоуна.

— Мы полагаем, что вы тут собрали кучу полицейских, готовых схватить нас, как только ваш приятель окажется в безопасности. Так что извините — мы просто приняли некоторые меры предосторожности.

— А что помешает вам включить эту штуку, когда вы уйдете? — возразил Стоун. — Только не надо мне снова твердить о доверии. Это меня из себя выводит.

— У меня приказ: не убивать его, если у нас будет свободный путь для отхода. Если вы дадите нам уйти, он останется в живых.

— Куда именно вы хотите попасть, прежде чем отключите это устройство?

— Не так уж и далеко. Через три минуты нас здесь не будет. Но если придется ждать слишком долго, я нажму на красную кнопку.

Стоун посмотрел на Калеба, потом на разъяренного Робина и обратно на Калеба.

— Калеб, послушай меня. Нам придется им поверить.

— О Боже, Оливер! Спаси меня. Пожалуйста. — Калеб явно не доверял вообще никому.

— Я тебя спасу, точно спасу, — произнес Стоун в полном отчаянии. — Сколько отравленных игл в этой проклятой штуке?

— Что?! — Похититель, кажется, был очень удивлен.

— Сколько?

— Две. Одна справа, другая слева.

Стоун повернулся к Робину и отдал ему свой рюкзак. И сказал шепотом:

— Если я погибну, постарайся, чтобы это было не напрасно.

Робин взял рюкзак и кивнул. Лицо его было бледным, но движения четкими и решительными.

Стоун повернулся назад и поднял левую руку:

— Дайте мне пощупать под этим ошейником. Тогда левая игла попадет в меня, а не в моего друга.

— Но ведь тогда вы оба погибнете! — Похититель совершенно ничего не понимал.

— Именно. Мы погибнем вместе!

Калеб перестал трястись и уставился на друга:

— Оливер, ты с ума сошел!

— Калеб, заткнись, — велел Стоун и посмотрел на противника: — Куда нужно засунуть руку?

— Ну я не знаю, следует ли…

— Говори! — рявкнул Оливер.

Похититель показал ему место, и Стоун протиснул ладонь в узкое пространство и прижал к шее Калеба.

— О'кей, — сказал он. — Как я узнаю, что вы ее отключили?

— Красный сигнал на боку ошейника погаснет, зеленый загорится, — ответил похититель, указывая на маленький алый светодиод. — После этого достаточно открыть застежку и он сам свалится. Но если попытаетесь силой снять его раньше, он сработает автоматически.

— Понял. — Стоун взглянул на Трента: — А теперь забирайте это дерьмо и проваливайте отсюда.

Альберт Трент вырвался из рук Робина и пошел к человеку в капюшоне. Когда они тронулись прочь, Трент обернулся и непотребно оскалился:

— Адью!

Стоун не отводил взгляда от лица Калеба. И непрестанно твердил ему что-то тихим голосом. Прохожие невольно замедляли шаг и удивленно смотрели на весьма необычное зрелище: один мужчина засунул руку под нечто вроде собачьего ошейника на шее другого.

— Дыши глубже, Калеб. Они нас не убьют. Даже и не собираются. Дыши глубже. — Он глянул на часы: прошло шестьдесят секунд, как похитители и Трент исчезли в толпе. — Еще две минуты, и мы поедем домой. Все в порядке, все идет просто отлично. Уже почти все. Держись за меня. За меня держись, Калеб.

Калеб вцепился в руку Стоуна окоченевшими пальцами. Лицо его было багровым, дышал он с большим трудом, но на ногах стоял твердо и даже сумел сказать:

— Со мной все в порядке, Оливер.

Какой-то не в меру ретивый полицейский направился было в их сторону, но двое людей в белых комбинезонах, собиравшие мусор из урн, перехватили его и отправили прочь. Они уже сообщили о создавшемся положении снайперам, и те опустили оружие.

Милтон и Аннабель между тем протиснулись вперед, и Робин шепотом сообщил им, что произошло. У побледневшего Милтона на глазах выступили слезы, Аннабель закрыла рот дрожащей рукой, глядя, как Стоун и Калеб стоят прижавшись друг к другу.

— Еще тридцать секунд, Калеб, мы уже почти приехали. — Глаза Стоуна теперь не отрывались от красного маячка на ошейнике, и он продолжал отсчитывать секунды. — Так, еще десять секунд, и мы свободны.

Они вместе отсчитали последние секунды. Но огонек не погас и не сменился зеленым. Калеб этого не видел и сказал:

— Оливер, его уже можно снять?

Теперь и у Стоуна начали сдавать нервы, но он и не думал вытаскивать ладонь из-под ошейника. Закрыл на секунду глаза, ожидая в любой момент укола отравленной иглы и смерти.

— Оливер! — крикнула Аннабель. — Посмотри!

Стоун открыл глаза и уставился на зеленый огонек, вспыхнувший на ошейнике.

— Робин! Помоги-ка мне.

Робин прыгнул вперед, и они вместе расстегнули застежку ошейника и сняли его с шеи Калеба. Библиотекарь упал на колени, остальные сгрудились вокруг. Когда он наконец поднял глаза, то тут же ухватил Стоуна за руку:

— Это был самый мужественный поступок, на какой способен человек! Спасибо, Оливер!

Стоун оглянулся на остальных, и тут его вдруг осенило. На ответную реакцию ему понадобилась лишь доля секунды.

— Все на землю! — заорал он.

Схватив ошейник, он швырнул его через живую изгородь в огромный фонтан.

Через две секунды ошейник взорвался, подняв в воздух настоящие гейзеры воды и осколки бетона. Началась паника — люди бросились врассыпную. Когда все поднялись на ноги, Калеб сказал:

— Господи, Оливер, как ты догадался?..

— Это старая уловка, Калеб, — собрать нас всех вместе и усыпить нашу бдительность. Он сказал мне, где в ошейнике расположены иглы, потому что знал, что нас убьют не иглы, а взрыв. Если там вообще был этот яд. — Стоун взял у Робина рюкзак и достал оттуда плоский прибор с небольшим экраном. По экрану быстро двигалась красная точка.

— А теперь давайте со всем этим покончим, — сказал он.

Глава 65

— Они пошли к станции подземки «Смитсоновский институт», — сказал Робин, вглядываясь в маленький экран прибора, который держал Стоун. Вся их группа пробиралась через Молл, протискиваясь сквозь объятую паникой толпу и посты полиции.

— Именно поэтому мы и выбрали это место для обмена, — пояснил Стоун.

— Но в подземке будет не протолкнуться, — сказал Милтон. — Как мы их там найдем?

— Мы получаем сигнал от Трента и всей их компании. Помнишь тот химический состав, которым они маркировали буквы, чтоб те светились?

— Конечно. И что?

— Я сделал то же самое. Всадил Тренту инъекцию некоего вещества, которое получил от Алекса Форда; оно подает постоянный сигнал вот на этот приемник. Человек буквально светится, как те буквы. С его помощью мы можем выявить его в тысячной толпе. У Алекса тоже есть такой приемник. Так что мы их все равно прихватим.

— Надеюсь, это сработает, — заметил Калеб, с трудом пробираясь сквозь толпы людей. Он потер себе шею. — Пусть они сгниют в тюрьме! И никаких книг для чтения! Ни одной, ни за что! Вот это будет справедливо!

Тут снизу, с перрона станции, донеслись крики.

— Быстрее! — закричал Стоун, и они бросились вниз по эскалатору.

Пока Трент и сопровождавшая его парочка ждали следующего поезда, два агента, переодетых в форму обслуживающего персонала метро, приблизились к ним сзади. Но прежде чем они успели достать оружие, оба рухнули головой вперед с зияющими пулевыми отверстиями в спинах. Позади них стоял Роджер Сигрейвз в широком плаще, засовывая два пистолета с глушителями в кобуры на поясе. Шум толпы перекрыл и без того едва слышимые выстрелы, но когда оба агента упали и люди увидели кровь, граждане дружно заорали и в панике шарахнулись во все стороны. За секунду до того, как потерять сознание, один из агентов успел обернуться, выхватить пистолет и выстрелить типу в капюшоне в голову. Когда тот упал, маленький черный пульт управления, который он все еще держал в руке, со стуком отлетел в сторону по каменному полу.

Поезд, идущий в западном направлении, с грохотом ворвался на станцию и выбросил на перрон еще одну партию пассажиров, которые тут же присоединились к царящему на станции хаосу.

Трент и его второй охранник воспользовались паникой и заскочили в один из вагонов. Сигрейвз сделал то же самое, но в толчее сумел попасть только в следующий вагон.

Прямо перед тем как закрылись двери поезда, Стоун и его группа пробились сквозь массы людей и бросились вперед. Вагон был набит битком, но Стоун по экрану приемника определил, что Трент где-то рядом. Он осмотрелся и обнаружил того в другом конце. И еще заметил, что с ним остался только один человек в капюшоне. Проблема была в том, что Трент и его охранник могут в любой момент заметить своих преследователей.

Несколько секунд спустя через толпу пробились Алекс Форд и несколько его людей, но поезд уже тронулся. Алекс что-то крикнул своим агентам, и те рванули к выходу со станции.

Уже в вагоне Стоун приказал:

— Робин, немедленно сядь!

Огромный Робин возвышался над всеми пассажирами, и его без труда могли заметить преследуемые. Робин отпихнул в сторону нескольких тинейджеров и сел на пол. Стоун пригнулся, не отводя взгляда от Трента. Тот что-то говорил своему охраннику и почему-то держал ладони прижатыми к ушам. Поскольку Стоун смотрел только в сторону Трента, он не мог видеть Роджера Сигрейвза, едущего в следующем вагоне и наблюдающего за ним сквозь стекло. Сигрейвз был крайне удивлен, увидев, что Калеб и все остальные живы. Он уже подумывал выстрелить Стоуну в голову, когда поезд влетел на следующую станцию и остановился. Люди рванули с мест, покидая жуткий вагон, который тут же заполнился другими, и Сигрейвза отнесло в сторону от выгодной для выстрела позиции.

Поезд снова тронулся и быстро набрал скорость. Стоун уже пробирался сквозь толпу поближе к Тренту. Он нащупал свой нож и прижал лезвие к руке, пряча его в рукаве. Он представлял себе, как всадит клинок Тренту в грудь по самую рукоятку, но на самом деле план его был иной. Он убьет охранника, а вот Трента не стоит обижать, лишая его удовольствия провести остаток жизни в тюрьме.

Стоун был уже близко к цели, когда его план неожиданно рухнул. Поезд влетел на станцию «Метро-Центр» и остановился. Двери открылись. «Метро-Центр» — самая перегруженная станция. Трент и его охранник выскочили наружу. Сигрейвз тоже выпрыгнул из следующего вагона. Стоун и остальные выбрались на перрон и оказались в самой гуще толп пассажиров, устремившихся из поездов и к поездам, прибывающим и уходящим сразу с нескольких направлений от перронов, расположенных на двух уровнях.

Стоун не отрывал взгляда от Трента и фигуры в капюшоне рядом с ним. Краем глаза он заметил двух людей в белых комбинезонах, продвигающихся к Тренту. Чего он не видел, так это Роджера Сигрейвза, который достал из кармана небольшой металлический предмет, выдернул зубами запал и бросил цилиндрик вперед, а сам повернулся спиной и закрыл уши ладонями.

Стоун заметил что-то блестящее, пролетевшее мимо него, и тут же понял, что это такое. Он развернулся на месте и заорал Робину и остальным:

— Ложись! Уши закрыть!

Пару секунд спустя светошумовая граната взорвалась, и люди вокруг дюжинами повалились на пол, зажимая уши и закрывая руками глаза, вопя при этом от ужаса и боли.

Трента и его охранника взрыв и вспышка не коснулись. Они успели вставить в уши защитные пробки и не смотрели в сторону слепящей вспышки, с которой взорвалась граната.

Стоун, оглушенный и одуревший, несмотря на то, что прижался лицом к полу и закрыл уши рукавами, посмотрел вверх и увидел промелькнувшие рядом чьи-то ботинки и ноги. Когда же он попытался встать, огромный мужчина, в панике мчавшийся мимо, налетел на него и сбил с ног. Приемник вылетел у него из руки, и Стоун с досадой наблюдал, как тот пролетел по полу и упал с платформы под колеса поезду, как раз когда тот тронулся с места. Когда последний вагон исчез в тоннеле, он бросился к краю и глянул вниз. Приемник разбился вдребезги.

Он обернулся и увидел, что Робин навалился на человека в капюшоне. Стоун бросился на помощь другу, но гигант в ней вовсе не нуждался. Он уже провел захват, оторвал противника от пола и бросил головой вперед прямо в стальной столб. Потом отшвырнул его прочь, и тот отлетел по скользкому полу в сторону, а перепуганные люди шарахнулись назад, чтоб он в них не врезался. Робин рванул было за ним, но тут Стоун ударил друга сзади, сбив его с ног.

— Какого черта?! — рявкнул Робин, но тут раздался выстрел и над ними просвистела пуля. Стоун успел заметить пистолет и очень вовремя убрал Робина с линии огня.

Человек в капюшоне поднялся на одно колено и прицелился, готовый выстрелить в упор, но упал — в грудь ему попали сразу три пули, выпушенные федеральными агентами, которые уже бежали на выручку. За ними следовали полицейские.

Стоун помог Робину подняться и оглянулся на остальных.

Аннабель махнула ему рукой. Калеб и Милтон стояли рядом с ней.

— Где Трент? — крикнул Стоун.

Аннабель помотала головой и с сожалением развела руками.

Стоун беспомощно огляделся. Платформа была забита людьми. Трента они упустили. И вдруг Калеб вскрикнул:

— Вон он, едет вверх по эскалатору! Это он, он меня похитил! Фоксуорт!

— И Трент! — добавил Милтон.

Все посмотрели вверх. Услышав, как кто-то выкрикивает его вымышленное имя, Сигрейвз посмотрел через плечо назад, и его капюшон упал, давая всем возможность рассмотреть и его, и Трента, стоявшего рядом.

— Черт побери! — пробормотал Сигрейвз и потащил Трента дальше сквозь толпу к выходу со станции.

Выбравшись на улицу, Сигрейвз впихнул Трента в такси и назвал водителю адрес.

— Встретимся там несколько позже, — шепнул он Тренту. — У меня наготове частный самолет, на нем уберемся из страны. Вот ваши документы, новое удостоверение личности и все остальное. Потом поменяем вам внешность. — Он сунул Тренту в руки толстую пачку документов и паспорт.

Сигрейвз уже готов был захлопнуть дверцу такси, но вдруг остановился:

— Альберт, дайте мне ваши часы.

— Что?!

Сигрейвз не стал повторять. Он просто сорвал часы с запястья Трента и закрыл дверцу. Сигрейвз планировал убить Трента позднее и желал заранее заполучить что-то из его личных вещей. Его очень злило то, что коллекцию придется бросить — он уже не мог вернуться домой, это было слишком рискованно. И еще Сигрейвз злился, что не смог заполучить никаких вещей, принадлежавших тем двоим агентам, которых он убил в метро.

Ну ладно, коллекцию можно начать собирать и снова.

Он перебежал через улицу, свернул в переулок, влез в микроавтобус, который поставил там заранее, и быстро переоделся. Потом стал ждать, когда появится погоня. На этот раз он уж не промахнется.

Глава 66

Стоун и остальные поднялись на эскалаторе и выскочили из подземки вместе с сотнями других охваченных паникой людей. Вокруг вопили сирены, небольшая армия полицейских огораживала и очищала территорию, чтобы начать расследование инцидента. А они бесцельно побрели по улице.

— Слава Богу, с Калебом все в порядке, — сказал Милтон.

— В полном порядке! — завопил Робин и обхватил Калеба за плечи. — И что бы мы стали делать, если б тебя с нами не было, над кем тогда нам подшучивать?

— Калеб, как это ты умудрился попасть в заложники? — с любопытством осведомился Стоун.

Калеб быстро рассказал о человеке, назвавшемся Уильямом Фоксуортом.

— Он сказал, что у него есть книги и он хотел бы, чтоб я на них взглянул, а потом я сразу потерял сознание.

— Фоксуорт, так он назвался? — уточнил Стоун.

— Да, так было написано в его читательском билете, а стало быть, он предъявил какое-то удостоверение личности, чтобы его получить.

— Несомненно, вымышленное имя. Но, по крайней мере, мы его видели.

— Что теперь будем делать? — спросила Аннабель.

— По правде говоря, я все еще не понимаю, как действует эта химия, которой метили книги, — сказал Милтон. — Альберт Трент работает в Комиссии по разведке. Он каким-то образом получает секретную информацию и потом передает кому-то. Кому? И как они ее помещают в книги в читальном зале, где Джуэлл Инглиш и, видимо, Норман Дженклоу находят ее и считывают с помощью специальных очков?

Пока они раздумывали над этими вопросами, Стоун набрал номер на мобильнике, связавшись с Алексом Фордом. Тот все еще искал Трента, но порекомендовал Стоуну и остальным не ввязываться в погоню.

— Нет смысла и дальше подставляться. Слишком опасно. Вы и так достаточно сделали.

Когда Стоун сообщил это остальным, Калеб спросил:

— И что дальше? Домой?

— Нет. — Стоун покачал головой. — В библиотеку конгресса, она рядом. Мне туда нужно.

Калеб захотел узнать зачем.

— Да затем, что все началось именно там, а библиотека всегда хорошее место, чтобы найти ответы на возникшие вопросы.

Калеб сумел провести всех в библиотеку, но не в читальный зал — тот по субботам не работал. Побродив по коридорам, Стоун сказал остальным:

— Что меня больше всего смущает, так это последовательность событий. — Он немного помолчал, приводя мысли в порядок. — Джуэлл Инглиш пришла в читальный зал два дня назад, и в книге Бидла уже были помеченные буквы. В тот же вечер, когда мы изучали книгу, пометки исчезли. Что-то уж очень плотный график.

— И правда, — сказал Калеб, — это просто удивительно, потому что большая часть книг стоит в хранилище, никем не востребованная, годами, даже десятилетиями. А ведь кому-то нужно было пометить все эти буквы, и потом связаться с Джуэлл, чтоб та явилась в читальный зал, и сообщить ей название книги, которую следует затребовать. К тому же, как ты сказал, в тот же самый день пометки исчезают.

Стоун остановился и прислонился к мраморной балюстраде.

— И как они могли быть столь уверены, что все сработает? Они ведь должны были понимать, что пометки не станут держаться на страницах слишком долго — на тот случай, если их прихватит полиция. Вот если бы мы сработали несколько раньше, то могли бы отнести книгу в ФБР, прежде чем эта химия исчезла. А из этого логически вытекает, что пометки должны были быть нанесены незадолго до того, как Инглиш пришла в библиотеку.

— Я все время заходил в хранилище, перед тем как Джуэлл приходила в читальный зал, — напомнил Калеб. — И не видел там никого, кроме нескольких сотрудников, и никто там не оставался дольше десяти-пятнадцати минут. Этого совершенно недостаточно, чтобы пометить все буквы. И они не могли это сделать в каком-нибудь другом месте, потому что тогда нужно было взять книгу домой. — Он вдруг дернулся. — Погодите! Если кто-то из штатных сотрудников брал книгу домой, это можно выяснить! Они ж должны были заполнить соответствующее требование! Пошли! Читальный зал закрыт, но я могу это проверить не заходя туда.

Он отвел их в справочную службу библиотеки, поговорил там с женщиной-сотрудницей, потом зашел за стойку, включил в компьютер и застучал по клавиатуре. Минуту спустя он разочарованно поднял голову:

— Биллов из зала не выносили. В сущности, никто из персонала в течение более четырех месяцев ни одну книгу отсюда не брал.

Они все еще стояли там, когда мимо прошла Рейчел Джеффрис. Она отреставрировала книгу, которую Калеб отдал сегодня в ремонт — десятицентовую книжку Бидла с маркированными буквами.

— Ой, Калеб, — удивилась она. — А я уж думала, что вы по уик-эндам в библиотеку больше не приходите.

— Привет, Рейчел. Я тут просто кое-что выяснить зашел.

— А я решила доделать несколько книг, с которыми задержалась, и сюда зашла по поводу одного проекта. Да, кстати, раз уж вы здесь, я как раз хотела вам сказать, что Бидл, которого вы мне отдали сегодня, совсем недавно был возвращен в хранилище после ремонта.

— Что? — спросил Калеб, пораженный.

— У него была немного повреждена задняя обложка и несколько страниц вывалились. Когда я заглянула в журнал регистрации, то очень удивилась, потому что, как я уже сказала, ее только что вернули в хранилище. Вы не знаете, каким образом ее опять повредили?

— А когда ее вернули в хранилище? — спросил Калеб, не отвечая на ее вопрос.

— Да за день до того, как вы мне ее отдали.

— Рейчел, подождите минутку. — Калеб опять принялся что-то набирать на клавиатуре компьютера. Он хотел выяснить, сколько изданий Бидла было направлено в отдел реставрации в последнее время. Ответ был получен довольно быстро. — Тридцать шесть книг Бидла были отреставрированы за последние два года, — сообщил он остальным.

После этого он проверил регистрационные данные на книги, которые запрашивали Джуэлл Инглиш и Норман Дженклоу, и сравнил их со списком книг, направленных на реставрацию в последние шесть месяцев. И обнаружил, что Джуэлл Инглиш затребовала семьдесят процентов из всех книг Бидла, что побывали в реставрации за эти последние полгода. И брала она их точно в тот день, когда они возвращались из реставрационного отдела. Та же картина обнаружилась и в отношении Нормана Дженклоу. Он тут же сообщил остальным результаты своих поисков.

— Книжки Бидла очень часто нуждаются в реставрации, потому что это дешевые издания, — пояснил он.

Стоун, чьи мысли были далеко, повернулся к Рейчел Джеффрис:

— Вы не могли бы нам сказать, кто из реставраторов занимался этой книжкой Бидла?

— Конечно. Монти Чемберс.

Стоун и остальные бегом бросились по коридору.

— Рейчел, я тебя люблю! — крикнул Калеб, обернувшись на ходу.

Она покраснела, но все же успела ответить:

— Калеб, вы же знаете, я замужем. Но мы, может быть, как-нибудь вместе выпьем.

— Ты знаешь, где Чемберс живет? — просил Калеба Стоун, когда они выскочили на улицу.

Калеб кивнул:

— Вообще-то совсем недалеко отсюда.

Они остановили два такси и поехали. Пятнадцать минут спустя машины замедлили ход и свернули на тихую улицу в жилом районе. По обе стороны от нее выстроились в ряд старые, но хорошо отремонтированные дома. Перед каждым был небольшой квадратный дворик, огороженный двухфутовой кованой железной изгородью.

— Что-то мне этот район кажется знакомым, — заметил Стоун.

— Да тут в округе полно таких кварталов, — сказал Калеб.

Они вылезли из такси, и Калеб повел их к одному из домов. Кирпичная кладка была выкрашена в синий цвет, ставни — в угольно-черный. На подоконнике — цветы в горшках.

— Ты, видимо, здесь уже бывал, — сказал Стоун, и Калеб утвердительно кивнул.

— У Монти имеется дома мастерская, где он реставрирует книги по частным заказам. Он даже мне пару книг восстанавливал. Не могу поверить, что он замешан в нечто подобное. Он же лучший реставратор библиотеки конгресса, он там несколько десятков лет проработал.

— У каждого своя цена, а реставратор — самый подходящий человек, чтобы заносить в книги тайные знаки, — заметил Стоун, осторожно осматривая фасад дома. — Сомневаюсь, что он дома, но как знать… Мы с Робином пойдем постучимся, а вы ждите здесь.

На стук никто не отозвался. Стоун огляделся по сторонам. На улице было пусто.

— Прикрой меня, Робин, — сказал он.

Робин повернулся лицом к улице и закрыл Стоуна от посторонних взглядов своим мощным телом. Через минуту замок со щелчком открылся. Стоун вошел первым, Робин — за ним. На первом этаже не обнаружилось ничего интересного. Мебель была старая, но вряд ли антикварная, картины на стенах — дешевые эстампы, в холодильнике завалялась какая-то готовая еда, мойка была пуста. Две спальни наверху тоже мало что дали. Брюки, рубашки, пиджаки в стенном шкафу, белье и носки в небольшом комоде. В ванной — самые обычные вещи, хотя Стоун с удивленным выражением лица все же взял с полки пару предметов. В аптечке хранился обычный набор лекарств и туалетных принадлежностей. Ничего, что могло бы указать, куда делся Чемберс.

Когда они спустились вниз, остальные уже ждали их в прихожей.

— Есть что-нибудь? — озабоченно спросил Калеб.

— Ты ведь говорил о мастерской? — вместо ответа спросил Стоун.

— Она внизу.

Подвальный этаж имел отдельный вход снаружи, и Стоун сначала осмотрел окно.

— Оно выходит в переулок, и на другой стороне сплошной ряд домов.

— И что? — раздраженно спросил Робин. — Сомневаюсь, чтобы ударившийся в бега предатель прятался в переулке, дожидаясь, когда появятся федералы.

Стоун отворил дверь, вышел наружу и посмотрел в обе стороны:

— Подождите здесь!

Он бегом пересек переулок, завернул за угол и пропал из виду. Когда Стоун через несколько минут вернулся, глаза у него сверкали.

Робин в упор посмотрел на друга:

— Ты вспомнил, почему это место показалось тебе знакомым. Так ты здесь уже бывал?

— Мы все здесь уже бывали, Робин.

Глава 67

Стоун провел их за угол и вниз по улице, мимо ряда домов, что возвышались по другую сторону переулка, напротив дома Чемберса. В середине квартала он остановился и махнул остальным, чтоб стояли на месте, а сам уставился куда-то вверх, на что-то на доме, напротив которого они находились.

— Господи помилуй! — сказал Калеб, оглядываясь по сторонам и наконец понимая, куда он попал. — А днем ничего тут и не узнать!

— Калеб, позвони, — велел Стоун.

Тот нажал на кнопку звонка, и низкий голос спросил из-за двери:

— Кто там?

Стоун сделал знак Калебу.

— Это я, мистер Перл, Калеб Шоу. Я… э-э-э… хотел бы поговорить с вами. Насчет «Книги псалмов».

— Магазин закрыт. Часы работы ясно указаны на табличке.

— Это очень срочно! — настаивал Калеб. — Много времени это не займет. Пожалуйста!

Прошло довольно много времени, прежде чем они услышали щелчок замка. Калеб распахнул дверь, и они все вошли внутрь. Когда секунду спустя в холле появился Винсент Перл, он был не в длинном халате, а в черных брюках и белой рубашке, с зеленым рабочим фартуком поверх них. Его длинные волосы были взъерошены, борода непричесанная. Увидев всех вошедших, он крайне поразился и сердито заявил:

— Я сейчас очень занят. И не могу бросить работу только потому, что вы явились без приглашения.

Стоун шагнул вперед:

— Где Альберт Трент? В задней комнате?

— Простите, кто? — Перл разинул от удивления рот.

Стоун оттолкнул его, ударом ноги отворил дверь в заднюю комнату и прошел туда. Минуту спустя появился вновь.

— Значит, наверху?

— Какого черта вам здесь нужно? — завопил Перл. — Я сейчас полицию вызову!

Стоун проскочил мимо него и бросился вверх по винтовой лестнице, дав знак Робину следовать за ним.

— Смотри осторожнее, с ним там может быть Фоксуорт! — крикнул им вслед Калеб.

Они исчезли на втором этаже, и через минуту остальные услышали оттуда крики и шум борьбы. Потом шум внезапно стих, и Стоун с Робином стащили вниз Альберта Трента, крепко держа его за руки.

Они швырнули его в кресло, и Робин встал рядом. Член Комиссии по разведке выглядел совершенно подавленным, но Робин все же буркнул:

— Только дернись, я тебе тут же твою цыплячью шею сверну!

Стоун повернулся лицом к Перлу, который в отличие от Трента ни на йоту не потерял самообладания.

— Не имею представления, кто вы такой. И вообще — что вы себе позволяете?! — возмутился Перл, пытаясь снять фартук. — Этот человек — мой друг, он находится здесь по моему приглашению.

— Где Чемберс? — выкрикнул Калеб. — Он тоже здесь по вашему приглашению?

— Кто? — переспросил Перл.

Калеб повторил в отчаянии:

— Монти Чемберс.

— Он здесь, Калеб, — сказал Стоун. Он вытянул вперед руку и резко дернул Перла за бороду. И та стала отваливаться. Другой рукой Стоун потянулся к его густой шевелюре, но Перл остановил его:

— Позвольте, я сам.

Он избавился от бороды, потом от парика, открыв гладкую лысую голову.

— Если хотите как следует замаскироваться, — сказал Стоун, — никогда не оставляйте в ванной щетку для волос и шампунь. Лысым подобные вещи ни к чему.

Перл тяжело опустился на стул и провел ладонью по парику.

— Я его помою в раковине, и бороду тоже, а потом расчешу… Мне очень больно, но так уж получилось… Жизнь вообще сплошная боль…

Калеб все еще таращился на Винсента Перла, который оказался Монти Чемберсом.

— Не могу поверить! Никогда бы не подумал, что эти двое на самом деле один и тот же человек!

— Волосы, борода, другой тип очков, добавочный вес, необычная одежда. Все вместе создает весьма уникальный внешний вид. И, как ты сам признавал, видел Перла вблизи здесь, в магазине, только два раза. И только вечером, при не слишком хорошем освещении, — сказал Стоун.

Калеб кивнул:

— А в библиотеке он обычно говорил очень мало. А когда и говорил, голос был высокий и скрипучий. Так кто из вас главный: Винсент Перл или Монти Чемберс?

Перл слабо улыбнулся:

— Монти Чемберс — мое настоящее имя. Винсент Перл — всего лишь альтер эго.

— А зачем он вообще?

Сначала Чемберс, кажется, не хотел отвечать. Но потом пожал плечами и сказал:

— Теперь это, видимо, уже не имеет значения. Я раньше был актером, в молодости. Любил переодеваться, играть разные роли… Но мои таланты, можно сказать, перевешивали мои возможности. Другой моей страстью были книги. В юности я работал учеником у превосходного реставратора и многому у него научился. Потом поступил на службу в библиотеку, начал делать неплохую карьеру. Но я хотел также коллекционировать книги. А зарплата в библиотеке этого не позволяла. И я стал дилером, занялся перепродажей редких книг. Для этого у меня были и знания и опыт. Только кто же будет иметь дело с жалким реставратором из библиотеки? Конечно, небогатые, а я нацеливался на состоятельную клиентуру. Вот я и придумал новую фигуру, за которой все будут просто гоняться, — Винсента Перла, несколько театральную, таинственную и надежную в качестве прикрытия.

— Чей магазин открыт только по вечерам, когда он свободен от основной работы, — добавил Стоун.

— Я купил этот магазин, потому что он расположен через улицу от моего дома. И я имел возможность переодеваться и менять внешность, а потом выходить из дома и идти в магазин уже совсем другим человеком. Это прекрасно срабатывало. За эти годы я стал известен как один из ведущих дилеров в сфере редких книг.

— Как же вы из дилера превратились в шпиона? — спросил Калеб дрожащим голосом. — Как реставратор книг стал убийцей?

— Ничего им не говорите! — вмешался Трент. — У них ничего против нас нет!

— У нас есть ваши кодированные сообщения, — заметил Милтон.

— Ничего подобного! — насмешливо сказал Трент. — Если б они у вас были, вы бы обратились в полицию!

Милтон назвал несколько из выделенных букв и вежливо осведомился:

— Продолжить?

Все повернулись к нему, пораженные.

— Милтон, что ж ты раньше молчал? — воскликнул Калеб.

— Не думаю, чтобы это имело какое-то значение, потому что метки в книге исчезли. Но я их все прочитал еще до того. Увидев что-то один раз, я это никогда не забываю, — добавил он, видя замешательство Трента. — Как бы то ни было, мне вдруг пришло в голову, что раз уж я помню все эти буквы, кто-то может их расшифровать.

Чемберс посмотрел на Трента и пожал плечами:

— Отец Альберта был моим другом, я имею в виду другом Монти Чемберса. Когда он умер, я стал для Альберта чем-то вроде отца или по крайней мере наставника. Это было много лет назад. Альберт после окончания университета вернулся в Вашингтон и поступил на службу в ЦРУ. Мы с ним много тогда разговаривали о шпионах и шпионаже. А потом он перебрался на Холм. И мы еще чаще стали обсуждать эти вопросы. К тому времени он уже знал мою тайну. Ему до книг никакого дела не было. Такой вот у него недостаток, который я, к сожалению, никогда не ставил ему в вину.

— Так что насчет шпионажа? — подсказал Стоун.

— Заткнись, старый дурак! — завизжал Трент.

— Ладно, хватит, малыш, пора спать. — Робин ударил Трента в челюсть, отправив его в нокаут. Выпрямившись, он ободряюще сказал Чемберсу: — Продолжай!

Чемберс посмотрел на лежащего без сознания Трента.

— Да, он, видимо, прав — я просто старый дурак. Альберт мне мало-помалу все больше рассказывал о том, как можно делать деньги, продавая то, что он называл мелкими секретами. Он объяснил мне, что это даже не шпионаж, а просто обычный бизнес. Сказал, что его пост в комиссии дал ему возможность познакомиться с человеком, у которого есть все нужные связи и контакты во всех разведывательных организациях и который заинтересован в том, чтобы вести этот бизнес совместно с ним. Позднее выяснилось, что этот человек очень опасен. А Альберт заявил, что секретными сведениями торгуют множество людей и на нашей стороне, и на стороне противника. И что так оно и должно быть.

— И вы этому поверили? — спросил Стоун.

— Частью сознания я понимал, что это не так. Но другая его часть толкала меня на это, ведь коллекционирование книг весьма дорогое удовольствие, и лишние деньги никогда не помешают. Теперь-то я понимаю, что это было неправильное решение, но тогда мне так не казалось. Альберт говорил, будто вся проблема в том, что всех шпионов в конечном итоге ловят, когда они передают информацию. И добавил, что придумал способ этого избежать и тут я могу быть ему полезен.

— Ага, ваш опыт реставратора редких книг и доступ к библиотечным фондам, — сказал Калеб.

— Да. Мы с Альбертом были старыми друзьями, поэтому ничего подозрительного в том, что он носит мне книги, не было. В конце концов, это же моя специальность. А в этих книгах некоторые буквы были помечены точками. Так я получал от него кодированные сообщения и переносил их в библиотечные книги химическим красителем. Мне всегда очень нравились великолепно оформленные заглавные буквы в инкунабулах. Мастера и художники любили их всячески украшать еще на заре книгопечатания, да и позже. Для меня это были настоящие произведения искусства в миниатюре — древние, с историей в несколько веков, но при надлежащем уходе способные выглядеть такими же яркими и свежими, какими были в тот день, когда их нарисовали. Я и сам тоже многие годы экспериментировал с разными материалами и химикалиями — это было нечто вроде хобби. Такие вещи нынче уже не пользуются спросом. Вообще-то это было совсем нетрудно — подобрать химический реактив, которым можно метить буквы и который виден только с помощью определенного типа линз. Их я тоже сам придумал. Помимо старинных книг, меня также всегда привлекали различные способы использования света и разных химических составов. Мне так нравится моя работа в библиотеке. — Он тяжко вздохнул. — А Альберт и его люди устроили так, чтобы в читальный зал приходили нужные им люди и снимали информацию с помощью специальных очков. Как я понимаю, они приходили регулярно, но не всегда именно для этого, а просто чтобы не вызывать подозрений.

— Старушки и старички, приходящие в читальный зал ради редких книг, никогда не вызывают подозрений, — согласно кивнул Стоун. — Они могут забирать секретные сведения, потом помещать их в самые обычные письма к «родственникам», живущим за границей, и даже могущественное АНБ со всеми его суперкомпьютерами и спутниками-шпионами никогда ничего не узнает. Отличный план.

— Я сообщал Альберту, какие книги готовы к использованию, и он помещал кодированные сообщения на определенные сайты в Интернете, которые информировали его людей, когда прийти и какую книгу спросить. Я возвращал эту книгу в читальный зал утром в день их посещения. У меня был бесконечный поток книг, поступающих на реставрацию, и их можно было свободно получить в читальном зале, так что проблем не возникало. Они приходили, копировали сообщение, оформленное в виде выделенных букв, и отправлялись дальше по своим делам. А через несколько часов после этого реактив испарялся, а с ним и все улики.

— И вам очень хорошо за это платили, переводя денежки на ваш зарубежный счет, — сказала Аннабель.

— Да, — признал Чемберс.

— Но, как вы говорили, Винсент Перл стал крупным и успешным дилером. Почему вы не превратились в него окончательно? — спросил Стоун.

— Как я уже сказал, мне очень нравилась работа, которой я занимался в библиотеке. Плюс к этому — удовольствие, что я всех дурачу. Полагаю, мне хотелось снимать сливки и с того и с другого занятия.

— Шпионаж — гнусное занятие, — вмешался Калеб, — но убийства!.. Роберт Брэдли, Корнелиус Бин, Норман Дженклоу, видимо, и Джуэлл Инглиш! И Джонатан! Вы и Джонатана убили!

— Никого я не убивал! — протестующе воскликнул Чемберс. И ткнул пальцем в Трента: — Это все он! Он и тот, с кем он работает!

— Мистер Фоксуорт, — сказал Стоун.

— Но при чем тут Джонатан? — горько воскликнул Калеб. — Его-то почему убили?

Чемберс нервно потер ладони:

— Он однажды неожиданно пришел в реставрационный отдел, уже после закрытия библиотеки, и увидел, что я делаю с книгой. А я как раз помечал реактивом буквы. Я пытался ему это как-то объяснить, но не был уверен, что он мне поверил. Я тут же сообщил о случившемся Альберту и вскоре узнал о смерти Джонатана. Альберт мне потом сказал, мол, читальный зал стал нашей обменной базой, и смерть должна выглядеть естественной. Лишившись возможности пользоваться читальным залом, мы бы вылетели из этого бизнеса.

— Но вы знали, как это на самом деле случилось, и тем не менее ничего никому не сказали! — обвиняющим тоном заявил Калеб.

— Да как я мог? Меня ж тогда в тюрьму бы упекли! — воскликнул Чемберс.

— Еще упекут, — пообещал Стоун. — И его тоже, — добавил он, глядя на скрючившегося в кресле Трента.

— А может, и нет! — раздался голос сзади.

Все резко обернулись. В комнату вошел Роджер Сигрейвз, держа в каждой руке по пистолету.

— Мистер Фоксуорт? — произнес Калеб.

— Заткнись! — нетерпеливо рявкнул Сигрейвз. Он смотрел на Трента, который как раз начал приходить в себя.

Открыв глаза, он увидел Сигрейвза и произнес с облегчением:

— Слава Богу, Роджер, ты уже здесь!

Сигрейвз улыбнулся:

— Не тому богу молишься, Альберт. — И выстрелил ему прямо в грудь. Трент широко разинул рот и сполз с кресла на пол. Сигрейвз навел пистолет на Стоуна и Робина, которые уже хотели броситься на него. — Не двигаться! — Второй пистолет он навел на Чемберса: — В ваших услугах я тоже больше не нуждаюсь. — Тот напрягся, ожидая выстрела, но тут Стоун встал между ним и Сигрейвзом.

— Я уже вызвал полицию, они едут сюда. Если вы планируете спастись бегством, то сейчас самое время.

— Очень трогательно. Один «три шестерки» охотится за другим?

Стоун чуть напрягся.

— Значит, так и есть. — Сигрейвз улыбнулся. — Тогда вы знаете первое правило в нашем бизнесе: никогда не оставлять свидетелей. Однако мне любопытно: как это вы докатились до работы на кладбище? Как же низко вы пали!

— А вот я считаю это повышением.

Сигрейвз покачал головой:

— Я, наверное, избавил бы себя от многих хлопот, попросту убив вас, когда у меня была такая возможность. Вы развалили прекрасно организованную операцию. Но у меня осталось достаточно денег, чтобы еще пожить в свое удовольствие.

— Если вам удастся уйти, — заметила Аннабель.

— Ну конечно, удастся!

— Я не совсем в этом уверен, — сказал Стоун, потихоньку перемещая правую ладонь поближе к карману пиджака. — В дело уже вмешались секретная служба и ФБР.

— Ой как вы меня напугали! А мне всего-то и надо, что лишь забрать некоторые вещи для своей коллекции. Стоять! — крикнул он, и Стоун замер на месте. Пальцы его были уже возле кармана. — Руки вверх, старичок!

— Что?! — удивленно спросил Стоун.

— Руки вверх, «три шестерки»! Чтоб я их видел. Давай!

Стоун резко вздернул руки вверх.

Сигрейвз охнул и пошатнулся. Выронив пистолеты, он попытался выдернуть из горла вонзившийся туда нож. Но лезвие, которое Стоун метнул, резко подняв вверх руки, перерезало ему сонную артерию. Кровь хлынула потоком, и Сигрейвз упал на колени. Потом он рухнул на пол лицом вниз и медленно перевернулся на спину. Остальные в оцепенении наблюдали за всем этим. Стоун спокойно подошел к упавшему и выдернул нож из раны.

— Последний, кого я убил, метнув нож вот так же, из-под руки, был очень похож на этого мерзавца. И тоже вполне это заслужил.

Милтон отвернулся. Калеб побледнел и, кажется, был готов упасть. Аннабель и Робин не отрывали взгляда от смертельно раненного.

Стоун посмотрел на него. На лице его не было и тени жалости.

— Когда собираешься кого-то убить, убивай сразу, не болтай, — пробормотал он.

Роджер Сигрейвз тихо испустил дух. Вдали уже слышались завывания полицейских сирен.

— Я позвонил Алексу Форду, когда понял, что дом Чемберса соседствует с книжным магазином Перла, — пояснил Стоун.

— Я все это делал из-за них, из-за книг, — сказал Чемберс, отводя наконец взгляд от уже мертвого Сигрейвза. — Хотел приобретать их, чтобы сохранить для будущих поколений. С теми деньгами, которые я получал, я мог покупать замечательные издания. Правда-правда! — Он поднял глаза и увидел, что все смотрят на него с отвращением.

Чемберс медленно поднялся:

— Калеб, мне надо тебе кое-что отдать.

Подозревая подвох, Стоун двинулся вслед за ним к стойке и, когда Чемберс потянулся к ящику, перехватил его руку:

— Я сам открою.

— Это не оружие, — запротестовал Чемберс.

— Вот и поглядим. — Стоун вытащил ящик, извлек оттуда небольшую коробку, открыл ее и заглянул внутрь. И тут же ее закрыл и передал Калебу. Внутри лежало первое издание «Книги псалмов».

— Слаба тебе Господи! — воскликнул Калеб с облегчением. И удивленно уставился на Чемберса. — Как вы ее заполучили? У вас же не было кода и ключа от хранилища!

— Если припомните, мне стало плохо, когда мы собирались уходить оттуда, и вы предложили принести воды из ванной. Вспомнили? И как только вы вышли, я открыл этот маленький сейф. Я же видел, как вы его открывали, и запомнил шифр — номер помещения читального зала. Я забрал книгу и сунул в карман. Вы вернулись с водой, потом заперли хранилище, и мы ушли.

Робин возмущенно крякнул:

— Вот придурок, ты оставил его в хранилище одного?

— Но я же не ожидал, что он украдет эту проклятую книгу! — огрызнулся Калеб.

Чемберс опустил глаза.

— Это было чисто импульсивное действие. А как только я ее взял, то сразу и испугался, и возрадовался. До этого я никогда в жизни ничего подобного не делал! Я был предельно честен со всеми клиентами. Но эта книга… Одно только прикосновение к ней!.. — Его глаза на секунду засверкали, но тут же снова погасли. — Но, по крайней мере, я теперь могу сказать, что держал ее в руках, пусть даже недолго. Я же все время настаивал, чтобы вы поскорее произвели оценку этой книги. Я считал, что это отведет подозрения от меня, когда пропажа обнаружится.

— Ага, — выдохнула вдруг Аннабель. — Вот она, эта книга! Стало быть, он ее все же сохранил!

Калеб в полном недоумении уставился на нее:

— Что? Так вы знаете об этом?

— Знаю. Только это очень длинная история, — поспешно ответила она.

Глава 68

Алекс Форд с небольшой армией агентов прибыл несколько минут спустя. Альберт Трент, ко всеобщему удивлению, был еще жив, хотя и серьезно ранен. Пачка документов, засунутая во внутренний карман пиджака, отчасти защитила его от пули. Его увезли на машине «скорой помощи». Чемберс сделал подробное заявление для полиции, пересказав все еще раз. Когда его уводили, он повернулся к Калебу и сказал:

— Пожалуйста, позаботьтесь как следует о «Книге псалмов».

Ответ Калеба поразил всех, и в первую очередь, вероятно, его самого:

— Это проклятая книга, Монти — или Винсент? Черт его знает, как тебя надо называть! Я бы предпочел, чтобы Джонатан остался в живых, чем возиться с этой пачкой старой бумаги! — Он приподнял бесценную «Книгу псалмов» и бесцеремонно швырнул обратно в коробку.

Как выяснилось со временем, догадки Стоуна и остальных по большей части оказались верными. Брэдли действительно был убит потому, что намеревался заставить Трента уйти с поста в Комиссии по разведке, после чего тот и его сообщник Сигрейвз уже не могли бы продолжать свои невинные на первый взгляд отношения. А Бина убили из-за того, что он выяснил, как был убит Джонатан — с помощью газа, выкраденного со склада его компании.

От Чемберса они также узнали, что один из людей Трента, устроившийся на работу в компанию «Файр контрол», проник в книгохранилище читального зала и установил миниатюрную камеру слежения в воздуховоде под предлогом необходимости отрегулировать клапан распылителя системы пожаротушения. Аннабель и Калеб не могли увидеть это на пленке видеозаписи, поскольку все происходило в субботу, когда камеры слежения были отключены. Тем не менее им все же удалось зафиксировать кое-что весьма важное: ловкость рук Джуэлл Инглиш при подмене очков, что в конечном итоге привело к раскрытию истинного положения дел.

В цокольном этаже, где стояли баллоны с «халоном», находился еще один агент, дожидаясь, когда де Хейвн войдет в зону поражения. На второй день де Хейвн, к несчастью, вошел туда, и его жизнь оборвалась до того, как он успел кому-нибудь сообщить о том, что он видел. Чемберс признался, что позднее зашел в книгохранилище и забрал оттуда камеру.

Милтон передал считанные из книги Бидла помеченные буквы соответствующим службам АНБ, там все расшифровали. Из того немногого, что Стоуну и остальным удалось узнать, шифр был основан на системе столетней давности. Его легко можно было прочесть с помощью компьютерных систем дешифровки, однако Сигрейвз, несомненно, был уверен в том, что никто ни за что не заподозрит, что Монти Чемберс, Норман Дженклоу и Джуэлл Инглиш — шпионы. Все современные системы шифровки текста основаны на электронном наборе, требующем для расшифровки ключей, состоящих из длиннейших рядов цифр, что делает их неуязвимыми для любых попыток их вскрыть хоть с помощью грубых методов, хоть иными средствами. В древних редких книгах такое осуществить невозможно.

Трент выздоровел, рана его зажила, и теперь он был крайне занят, давая показания на допросах. Особенно активен он стал, когда узнал, что власти прилагают колоссальные усилия, чтобы подвести его под смертный приговор. То, что ему пришлось рассказать, выявило ведущую роль Роджера Сигрейвза в этой шпионской группе. ФБР начало изучать все связи и контакты Сигрейвза, даже самые незначительные, так что вот-вот должны были последовать новые аресты.

Федералы обыскали дом Сигрейвза и обнаружили в подвале его «коллекцию». И хотя сразу они не поняли, что это за предметы, в конце концов до них дойдет, и тогда положение их станет весьма затруднительным, поскольку многие из этих вещей когда-то принадлежали людям, которых Сигрейвз убил во время службы в ЦРУ.

Стоун наконец встретился с Фордом, агентами ФБР и теми двумя полицейскими, которые приходили в библиотеку к Калебу.

Агент ФБР сказал ему:

— Мы знали, что в городе действует шпионская группа, но никак не могли выйти на источник информации. И уж конечно, никак не могли подумать, что тут замешана библиотека конгресса.

— Что ж, — ответил Стоун, — у нас было преимущество, которым вы не располагали.

Агент удивленно посмотрел на него:

— Какое именно?

— Высококлассный библиотекарь, — ответил Алекс Форд. — Калеб Шоу, вот кто.

Один из полицейских заморгал глазами:

— Точно, Шоу. Отличный малый, правда? Мне он, правда, показался немного нервным.

— Ну, скажем, некоторое отсутствие личной смелости, — ответил Стоун, — с лихвой компенсируется…

— …слепой Фортуной? — предположил полисмен.

— Вниманием к деталям.

Они поблагодарили Стоуна за помощь и выразили надежду на дальнейшее сотрудничество.

— Если вам самому потребуется любая помощь, только дайте нам знать, — заявил один из агентов ФБР, протягивая Стоуну свою визитную карточку.

«Дай Бог, чтобы она никогда мне не потребовалась», — подумал Стоун.

Когда все немного улеглось, компания снова собралась в коттедже Стоуна. Вот тогда-то Калеб и достал «Книгу псалмов» и потребовал, чтобы Аннабель рассказала все, что ей про нее известно.

Она глубоко вздохнула и начала свой рассказ:

— Я знала, как Джонатан любит книги, и однажды спросила его: если бы он был в состоянии достать любую книгу из имеющихся в мире, то какую он предпочел бы в первую очередь? И он ответил: «Книгу псалмов». Ну вот, я прочитала о ней все, что можно, и обнаружила, что все экземпляры хранятся в разных учреждениях и организациях, но одну из них украсть не составит никакого труда.

— Кажется, я догадываюсь! — воскликнул Калеб. — Ту, что в церкви Олд-Саут в Бостоне?

— Как вы догадались?

— Туда легче залезть, чем в библиотеку конгресса или Йельский университет. По крайней мере, я надеюсь на это.

— Как бы то ни было, я отправилась туда с одним своим приятелем. Мы представились студентами колледжа, которые готовят доклад об этой знаменитой книге.

— И они вам ее дали? — удивился Калеб.

— Да. И даже позволили сфотографировать и все такое прочее. А у меня был еще один приятель, очень хороший специалист по изготовлению разных поддель… ну… всяких вещей.

— И вы подделали «Массачусетскую книгу псалмов»?! — возопил Калеб.

— Отличная работа, одну от другой невозможно отличить. — Возбуждение Аннабель тут же сошло на нет, едва она заметила разъяренное выражение его лица. — Ну вот, а потом мы пошли туда и совершили небольшой обмен.

— Небольшой обмен?! — уже орал Калеб. Лицо его побагровело. — Вы произвели небольшой обмен с одной из редчайших книг в истории нашей страны?!

— Почему бы вам было не сделать для де Хейвна просто хорошую копию? — спросил Стоун.

— Подарить поддельную книгу человеку, которого я любила?! Да ни за что на свете!

Калеб без сил рухнул в кресло.

— Не верю собственным ушам!

Пока он не успел вконец расстроиться, она поспешила рассказать, что было дальше:

— Когда я преподнесла ему книгу, Джонатан был просто ошарашен. Конечно, я сказала, что это всего лишь копия, которую я заказала специально для него. Не знаю, поверил он мне или нет. Он вполне мог позвонить в эти учреждения и проверить. И, думаю, в конце концов пришел к заключению, что я зарабатываю на хлеб не совсем законными способами.

— Да неужто? Какой же он был сообразительный человек! — буркнул Калеб.

Она не обратила на это внимания.

— А поскольку в этой церкви так и не поняли, что их экземпляр — подделка, и никто не поднял шум по поводу пропавшей «Книги псалмов», полагаю, Джонатан в итоге решил, что я говорю правду. Он был так счастлив! А это всего лишь старая книжка…

— Всего лишь старая книжка! — Калеб явно был на грани нервного срыва, но Стоун положил ему руку на плечо:

— Калеб, хватит пинать дохлую лошадь.

— Дохлую лошадь?! — возмутился Калеб.

— Я могу ее назад положить, — предложила Аннабель.

— Простите? — не понял Калеб.

— Я возьму эту книгу, пойду в церковь и поменяю на ту, что сейчас у них.

— Вы серьезно?!

— Абсолютно серьезно. Один раз я их поменяла и могу сделать это снова.

— А если вас поймают?

Она посмотрела на него с жалостью:

— Я теперь проделываю такие штуки еще лучше, чем тогда. — Она обратилась к Милтону: — Поможете мне?

— Конечно! — с энтузиазмом отозвался тот.

У Калеба был такой вид, словно его вот-вот хватит апоплексический удар.

— Я тебе категорически запрещаю! Это же соучастие в преступлении!

— Ты когда-нибудь успокоишься, Калеб? — воскликнул Милтон. — И вовсе это не преступление. Мы возвращаем на место настоящий экземпляр, ведь так?

Калеб хотел было сказать еще что-то, но передумал.

— Да, наверное, ты прав.

— Я все детально продумаю и подготовлю, — заверила Аннабель. — Только мне нужна сама книга, Калеб. — И она протянула руку, чтобы взять ее.

Но он тут же прижал ее к груди:

— Может, она пока побудет у меня? Пока она вам действительно не понадобится, а? — спросил он, трепетно поглаживая рукой обложку.

— Ты же сам сказал Монти Чемберсу, что книга проклятая, — напомнил ему Робин.

У Калеба был очень жалкий вид.

— Я помню. Я не спал целую ночь после того, как это у меня вырвалось. Наверное, это книжные феи постарались.

— О'кей, — сказала Аннабель. — Пусть она пока побудет у вас.

Робин с надеждой посмотрел на нее:

— Ну ладно, дело сделано. А не хотите ли вы составить мне компанию? Завалимся куда-нибудь, а? Может, прямо сегодня вечером?

Она улыбнулась:

— Давайте пока это отложим, Робин. Но все равно спасибо за приглашение.

— Оно не последнее, мадам. — И Робин поцеловал ей руку.

Когда все разъехались, Аннабель пошла к Стоуну, который занялся уборкой кладбища. Пока он мыл надгробия, она собирала в пластиковый пакет скошенную траву.

— Вам вовсе не обязательно здесь торчать да еще и помогать мне, — заметил он. — Работа на кладбище — не для вас.

Она выпрямилась и уперла руки в бока.

— А что в таком случае для меня?

— Муж, дети, хороший дом где-нибудь в богатом пригороде, родительский комитет в школе, собака.

— Шутите, да?

— Шучу. Итак, что теперь?

— Мне нужно вернуть книгу на место, чтоб Калеб был спокоен.

— А потом?

Она пожала плечами:

— Я не из тех, кто любит заглядывать далеко вперед. — Она схватила губку и принялась за соседнюю надгробную плиту.

После обеда они уселись на крыльце.

— Я рада, что вернулась, — сказала Аннабель, посмотрев на Стоуна.

— Я тоже рад, Аннабель, — ответил тот.

Она улыбнулась, услышав свое настоящее имя.

— Этот парень, Сигрейвз, назвал тебя «три шестерки». Это он о чем?

— О том, что было тридцать лет назад.

— Ну что ж… У всех есть тайны. А ты никогда не хотел уехать куда-нибудь подальше?

— Да нет, я словно прирос к этому месту, — ответил он, покачав головой.

Да, наверное, так и есть, подумала Аннабель.

Потом они еще долго сидели молча, глядя на полную луну.

В четырех часах езды к северу от них Джерри Бэггер стоял у окна и смотрел на эту же луну. Он уже задействовал все имевшиеся в его распоряжении каналы и связи, застращал всех, кого только можно, приказал избить стольких, что всех и не припомнишь, и все это ему страшно нравилось. В результате он все ближе и ближе подбирался к ней, к этой суке. Оставленные ею ложные следы отметались, а оборонительные сооружения мало-помалу рассыпались как карточные домики. То, что его люди сделали с Тони Уоллесом, было лишь прелюдией к веселью, которое он запланировал в отношении этой дамочки. Его губы постоянно кривились в хищном оскале, когда он представлял сцены расправы с Аннабель, что он с ней сделает. Теперь он снова контролировал ситуацию. Бэггер удовлетворенно пыхнул сигарой и отпил глоток бурбона.

«Готовься, Аннабель Конрой! К тебе идет большой плохой мальчик Джерри!»

Холодный, как камень (роман)

«Верблюжий клуб» никогда не защищал правительство и спецслужбы. Но теперь его члены вынуждены отступить от заведенного правила, потому что кто-то убивает старых друзей и коллег Оливера Стоуна. Кто-то, кому до тонкостей известны методы работы самых лучших спец-агентов ЦРУ. Этот человек не знает ни страха, ни жалости — и умеет обставить каждое убийство как невинный «несчастный случай».

Четверка детективов начинает распутывать дело, располагая крайне скудной информацией: все убитые принимали участие в некоей сверхсекретной операции, которую ЦРУ проводило тридцать лет назад.

Глава 1

Гарри Финн встал, как обычно, в половине седьмого, сделал кофе, выпустил пса на лужайку по утренним надобностям, принял душ, побрился, поднял детей в школу и лично контролировал их сложные приготовления в течение следующих тридцати минут, пока поглощался завтрак и расхватывались портфели и кроссовки. К нему присоединилась жена — сонливая, тем не менее готовая встретить очередной день в качестве матери и шофера троих детей, включая не по годам развитого и независимого мальчишку-тинейджера.

Гарри Финну было за тридцать, но он до сих пор сохранил юношеские черты и блеск ясно-синих глаз, которые ничего не упускали из виду. Женился он рано, любил свою супругу и детишек и даже питал серьезную привязанность к семейному псу, вислоухому золотистому лабрадудлю по имени Джордж. Ростом шесть футов и один дюйм, Финн отличался длинными конечностями и жилистым телосложением. Как всегда, на нем были выцветшие джинсы и рубашка навыпуск. В круглых очках и с интеллигентным задумчивым лицом, он напоминал бухгалтера, которому нравится слушать «Аэросмит» после рабочего дня, проведенного за разгрызанием цифири. Хотя Финн был на удивление спортивен, хлеб на семейный стол и «айподы» для детей обеспечивались его умственными усилиями — и работу свою он делал умело. Можно было по пальцам пересчитать тех, кто мог посостязаться с Финном в его профессии. И выжить при этом.

Он поцеловал жену, обнял детей (даже ехидного тинейджера), взял спортивную сумку, которую заранее поставил у выхода накануне вечером, сел в «тойоту» и направился в аэропорт, что расположен на реке Потомак сразу за границей Вашингтона, — Вашингтонский национальный аэропорт имени Рональда Рейгана, хотя местные жители предпочитали называть его просто «наш национальный». Финн припарковался на одной из стоянок неподалеку от главного терминала, чья важнейшая архитектурная особенность заключалась в комплексе куполов, скопированных с Монтичелло, любимого имения Томаса Джефферсона. С сумкой в руке Финн пересек крытый переход и попал в прилизанный интерьер аэропорта. Зайдя в туалетную кабинку, он открыл сумку, натянул на себя куртку из плотной синей ткани со светоотражающими полосками на рукавах и рабочие брюки той же расцветки, надел на шею оранжевые шумозащитные наушники, а к нагрудному карману прицепил ламинированный бейджик.

Ловко перемахнув рогатки турникета, он влился в поток аэропортовских служащих, стоявших в очереди к линии спецконтроля. Как ни удивительно, здесь и намека не было на общепринятые процедуры безопасности, которые распространялись на обычных авиапассажиров. Очутившись по ту сторону барьера, Финн купил себе стаканчик кофе и пристроился за одним из служащих, вальяжным шагом направлявшимся к выходу на летное поле. Мужчина даже придержалдля него дверь.

— Вы в какую смену? — спросил его Финн.

Тот охотно ответил:

— А я только-только приступаю. И все бы ничего, да засиделся за телевизором. Вчерашний матч смотрели?

— А как же!

Финн сбежал по металлическим ступенькам и направился к «Боингу-737», который готовили к короткому перелету в Сиэтл через Детройт. По дороге ему встретилось несколько человек, в том числе инженер-топливозаправщик, двое багажных рабочих и механик, инспектировавший переднее шасси. Никто Финна не остановил, потому что он выглядел и вел себя так, словно имел все права здесь находиться. Допивая кофе, он обошел самолет кругом.

Затем приблизился к аэробусу А320, который через час должен вылетать во Флориду. Возле фюзеляжа стоял багажный автопоезд. Финн выдернул из-за пазухи небольшой сверток и наработанным, мгновенным движением сунул его в боковой карман одной из сумок, затем шагнул к заднему шасси и припал на колено, якобы осматривая колесную пневматику. И вновь окружающие ничего не заподозрили, потому что Гарри Финн расточал вокруг себя флюиды человека, который занят своим профессиональным делом. Через минуту он уже болтал с одним из рабочих обслуживающей бригады, обсуждая предстоящую игру вашингтонских «Краснокожих» и попутно сетуя на заработную плату и условия труда в гражданской авиации.

— Держат нас за рабов, ей-богу! А эти шишки наверху как сыр в масле катаются.

— Вот-вот, — согласился рабочий, и они шлепнули друг друга по ладони, выражая тем самым негодование в адрес возмутительной жадности и бесчеловечной жестокости тех, кто заправляет полетами в не столь уж и добродушных небесах.

Уголком глаза Финн заметил, как начал распахиваться задний грузовой люк детройтского рейса. Он дождался момента, когда автопоезд вместе с грузчиками отправился к терминалу за очередной порцией багажа, взобрался на подъемник, а оттуда перешагнул на погрузочную аппарель самолета. Парой секунд позже он уже прятался в укромном месте. Его он подобрал заранее, внимательно изучив чертежи грузового отсека 737-й серии, которые доступны любому — если знать, где искать. А Финн свое дело знал туго. Кроме того, из открытого веб-ресурса в ходе интернет-поиска он выяснил, что конкретно данный рейс вылетит загруженным наполовину, так что вес его тела в задней части фюзеляжа на приборах балансировки не скажется.

Пока он, свернувшись калачиком, лежал в укромном закутке, самолет заполнился багажом и взвинченными пассажирами, а затем поднялся в небо и взял курс на Детройт. Финн с комфортом путешествовал в герметизированном карго-отсеке, хотя здесь было значительно холоднее, чем в салоне, и он был рад, что на нем плотная куртка. По прошествии часа самолет приземлился и подкатил к терминалу. Через несколько минут распахнулся и грузовой люк; началась выемка багажа. После полной очистки отсека Финн терпеливо выждал еще пару минут, вылез из укрытия и осторожно выглянул наружу. Люди есть, но в его сторону никто не смотрит. Он спрыгнул с кормовой аппарели. Когда к самолету направилась пара сотрудников охраны, отхлебывающих кофе и занятых болтовней, Финн сунул руку в карман, извлек бумажный сверток с ленчем и, на ходу жуя сандвич с ветчиной, зашагал им навстречу.

Поравнявшись с охранниками, он им кивнул.

— Кофе прямо из столовой, или вы опять плеснули в него на четыре пальца кой-чего покрепче? — с набитым ртом спросил он и подмигнул. Охранники фыркнули ему в спину.

Финн вошел в здание терминала, затем в туалет, а там в кабинке снял куртку, оранжевые наушники и ламинированную карточку с груди, после чего сделал краткий звонок по мобильнику и направился в службу безопасности аэропорта.

— Я подложил бомбу в одну из сумок, которая этим утром была погружена на борт 737-го в Вашингтоне, — сообщил он дежурному. — А сюда я прилетел в грузовом отсеке того же самолета. Мог взорвать его в любую секунду.

Ошарашенный полицейский не носил табельного оружия, поэтому просто выпрыгнул из-за стола, чтобы свалить Финна на пол. Тот легко отступил в сторону, и парень разлегся на линолеуме, зовя на помощь. Из соседней комнаты посыпались его коллеги и окружили Финна, наставив стволы, но тот уже успел вынуть из кармана свои документы.

В ту же секунду распахнулась дверь, и в офисе возникла троица мужчин.

— Управление национальной безопасности! — рявкнул один из них. Он ткнул пальцем в сторону Гарри Финна. — Этот человек работает на нас. И кое-кому светит купание в дерьме.

Глава 2

— Отлично сработано, Гарри. Как и всегда, — сказал куратор от Управления национальной безопасности, похлопывая Финна по спине.

После того как о выявленных Финном дырах в системе аэропортовской охраны были поставлены в известность компетентные органы, разразился ливень из рапортов, электронных сообщений и звонков по мобильным телефонам, в результате чего целому ряду местных сотрудников намылили шею. По идее Финну не должны были поручать только что выполненное задание от имени Управления национальной безопасности — сокращенно УНБ, — потому что этой сферой единолично занималось Федеральное управление гражданской авиации. Скорее всего ребята из ФУГА и сами знали о сбоях в своей системе и не хотели, чтобы об этом пронюхали сторонние лица. Тем не менее УНБ удалось-таки выбить разрешение на операцию, и Финна назначили основным действующим лицом.

Финн не являлся сотрудником УНБ. Фирма, на которую он работал, выполняла контрактные поручения, направленные на проверку уровня обеспечения безопасности как государственных, так и частных учреждений по всей стране. Для этого применялся прямой и бесхитростный подход: допускается что угодно, лишь бы проникнуть в запретные зоны. Подобные контракты были в УНБ далеко не редкость. Федеральной службе выделялся 40-миллиардный годовой бюджет, и деньги требовалось куда-то тратить. Компания Финна извлекала из этого бизнеса мизерную долю, однако даже незначительный процент от миллиардных сумм означал неплохой приток выручки.

В принципе Финн мог бы попросту уйти из аэропорта незамеченным, а там пусть фишки ложатся как угодно. Однако руководству УНБ, судя по всему, надоело взирать со стороны на текущее состояние дел; им хотелось выступить с жестким заявлением. Финну приказали объявить о себе, чтобы федеральные агенты могли потом картинно ворваться в офис аэропортовской охраны и устроить громкий скандал. СМИ зайдутся слюной, индустрия гражданской авиации содрогнется от удара, а УНБ на этом фоне проявит себя героически и эффектно.

Сам Финн никогда не лез в политические игры. Он не раздавал интервью, и его имя не попадало в газеты. Он просто делал свою невидимую работу.

С другой стороны, ему все же поручили выступить на брифинге с участием охранного персонала, который он только что обвел вокруг пальца. Финн дипломатично отозвался об уровне подготовки кадров и дал рекомендации на будущее. Подобные брифинги порой превращались в самые опасные мероприятия. Людей сильно раздражал тот факт, что их облапошили и унизили. Однажды Финну пришлось с боем прорываться из конференц-зала.

Куратор добавил:

— Этих олухов давно пора привести в чувство.

— Не уверен, что доживу до такого момента, сэр, — сказал Финн.

— Кстати, — продолжал куратор, — если хочешь, можешь вернуться в Вашингтон с нами. На летном поле поджидает «фалькон».

— Спасибо, но мне тут надо кое с кем встретиться. Вернусь завтра.

— Ладно. Тогда до встречи.

Мужчина ушел, а Финн арендовал автомобиль и направился в пригород Детройта, остановившись по дороге у торгового центра. Вынул из сумки карту и папку для бумаг с вложенным фото. Изображенный на снимке шестидесятитрехлетний человек был лыс, имел несколько выразительных татуировок и откликался на имя Дан Росс.

Именно откликался, потому что в действительности его звали совсем иначе. Как и Гарри Финна.

Глава 3

Артрит плюс волчанка — милая парочка, сообща взявшаяся превратить его жизнь в ад. Каждый сустав потрескивает, каждое сухожилие вопит от боли. Любое движение отзывается муками, словно осел лягнул под дых, — и все же он не позволял себе остановиться, иначе это означало бы остановку навсегда. Он проглотил пару мощных пилюль, употреблять которые не имел права, нахлобучил бейсболку на лысую бледнокожую макушку, натянув козырек на глаза, и надел очки — не хотелось бы, чтобы люди замечали, куда он смотрит. Или как сам выглядит.

Дан Росс уселся за руль и доехал до магазина. По дороге подействовали пилюли, и он вновь стал самим собой, хотя бы на пару часов.

— Благодарю вас, мистер Росс, — сказал продавец, возвращая кредитную карточку вместе с покупками. — Удачного дня.

— Кончился мой запас удачных дней, — ответил Дан Росс. — Осталось дожить последки.

Парень уставился на его лысую, прикрытую бейсболкой голову.

— Да нет, не рак, — сказал Росс, словно читал мысли продавца. — К сожалению. Не пришлось бы так долго мучиться, если вы в курсе.

Продавец, который считал себя бессмертным — конечно, чуть больше двадцати! — явно понятия не имел, о чем говорит покупатель. Он неловко кивнул и повернулся к следующему.

Росс покинул магазинчик и задался вопросом, что делать дальше. Деньги его не беспокоили. Пенсия первоклассная, медицинское обслуживание по высшему разряду; такие вещи федералы делать научились. Чего не сказать о многом другом. Сейчас у него просто есть свободное время, в этом-то и заключалась главная загвоздка. Чем заняться? Вернуться и тупо сидеть дома? Или съездить пообедать в местный ресторанчик, где можно набить живот, посмотреть спортивный канал и пофлиртовать с хорошенькими официантками, которые в его сторону и глянуть-то не пожелают? Но ведь имеет человек право помечтать? Погрезить о тех деньках, когда леди дарили ему нечто большее, чем пару минут на разговоры…

Да, жизнь покатилась под откос… Размышляя, Росс незаметно прочесывал глазами окрестности. Даже сейчас он не мог преодолеть инстинктивный позыв проверить, нет ли за ним «хвоста». Поневоле наработаешь такую привычку, когда тебя на протяжении многих лет пытались убить. Господи, какое славное времечко было… Уж куда лучше, чем повседневные дебаты с самим собой, куда направиться: в ресторан или домой… И это еще называют «золотой порой жизни»! Вот три десятилетия назад он ежемесячно оказывался в какой-то новой стране. Во всяком случае, если стояла горячая рабочая пора. Как он любил говаривать, «знакомился с миром на честном слове и одном крыле — с любимой пушкой в кобуре». Росс позволил себе удрученную ностальгическую полуулыбку. Воспоминания… Вот все, что ему осталось. И проклятая волчанка.

К несчастью для Дана, былые навыки подмечать за собой «хвост» сейчас подкачали. В квартале от него в арендованной машине сидел Гарри Финн и разглядывал неподражаемого мистера Росса. «Ну, Данни, куда сейчас? Домой или в ресторан? В ресторан или домой? Ох, и низко же ты пал…»

За период наблюдений, когда Финн становился свидетелем этого внутреннего спора, Дан выбирал ресторанчик в семидесяти пяти процентах случаев. Та же пропорция была соблюдена и сегодня, потому что Росс повернулся и зашагал по улице в направлении «Эдсел дели», который, если верить вывеске над дверью, уверенно завоевывал сердца людей с 1954 года, чего никак нельзя было сказать про модель автомобиля, в чью честь ресторанчик был назван.

Росс проведет там не менее часа, склонившись над тарелкой и украдкой следя за каждым движением симпатичной официантки. Потом у него уйдет минут двадцать на возвращение домой. После этого он усядется на заднем дворе, углубившись в чтение газеты, а там уже наступит время зайти в дом, немножко прикорнуть, состряпать себе скромный ужин, посмотреть телевизор, разложить пасьянс на крошечном столе с лампой возле окна, а затем Дан сам себе пожелает спокойной ночи. К девяти часам свет в небольшом коттедже погаснет, и Росс отойдет ко сну, чтобы завтра заняться тем же самым. Финн методично отщелкнул косточки на ментальных счетах, подсчитывая вехи повседневной и пустой жизни своего подопечного.

После того как Финн наконец вычислил место его проживания, он несколько раз приезжал в этот город ради изучения повадок объекта. Результаты наблюдений позволили ему сформулировать идеальный план осуществления поставленной задачи.

За пять минут до выхода Росса из дверей «Эдсел» Финн покинул машину, перешел на ту сторону улицы, бросил взгляд в окно ресторанчика и обнаружил старика на обычном месте, за столиком ближе к задней стене, где он изучал только что полученный счет. Финн неторопливо дошел до припаркованного автомобиля, сделал свое дело и уже через пару минут сидел за рулем арендованной машины. Еще через три минуты Росс вышел из ресторана, нехотя доплелся до своего автомобиля, залез внутрь и уехал.

Финн повел машину в противоположную сторону.

Тем вечером Росс выполнил все пункты скучнейшего списка повседневных дел и закончил день стаканчиком, куда на три пальца плеснул «Джонни Уокера» из бутылки с черной этикеткой, после чего, не обращая внимания на предостережения, нанесенные на аптечную баночку, сыпанул в рот несколько мощных пилюль от боли. Он едва успел добраться до кровати, когда нагрянул паралич. Поначалу Дан решил, что дело в капсулах, и даже с радостью приветствовал подкатившее чувство онемения в конечностях, но затем, уже лежа в постели, вдруг с беспокойством подумал, уж не виновата ли волчанка, решившая перейти на более высокий уровень атаки? А когда и дышать стало трудно, Росс понял, что тут совсем иной расклад. Может, сердечный приступ? Да, но где тогда пресловутый слон, давящий на грудную клетку, где стреляющая боль в левой руке? А если это инсульт?.. Он произнес на пробу несколько слов — речь по-прежнему оставалась внятной. Лицо тоже не казалось наполовину парализованным. Никаких новых, непривычных болей не ощущалось. В том-то и проблема: сейчас он вообще не чувствовал тела. Скосив глаза, Росс остановил взгляд на левой ладони. Попытался сжать кулак, однако команда проходить отказывалась.

Постой-ка… А ведь раньше ему почудилось, будто рука в чем-то вымазана. В чем-то жирном, как вазелин; это вещество можно было растирать и растирать подушечками пальцев, а ощущение осклизлости не пропадало. Он сунул руку под кран, и все вроде бы прошло. Кожа больше не казалась испачканной, хотя сейчас и не понять, помогло ли мыло с горячей водой, или это вещество попросту испарилось.

И тут правда ударила в него как пуля: оно могло впитаться. Проникнуть внутрь организма.

Так, и где он умудрился это подцепить? Росс напряг память. Во всяком случае, не утром. И не в магазине… и не в ресторане. То есть уже потом? Не исключено. Он садился в машину, чтобы ехать домой… Ага, ручка на дверце! Если бы он мог шевельнуться, то вскочил бы с воплем «Эврика!», но сейчас едва-едва удавалось дышать; только изо рта донесся короткий хрип. Вот оно: ручка на дверце машины была обмазана каким-то веществом, которое его в данную минуту убивало. Он бросил взгляд на телефон, стоявший на ночном столике. Расстояние два фута — но с таким же успехом он мог находиться в Китае.

В полумраке к постели скользнула чья-то тень. Незнакомец не носил маску: даже в слабом свете удавалось различить его лицо. Молодой и внешне вполне обычный. За свою жизнь Россу довелось увидеть тысячи подобных лиц, и он никогда не обращал на них внимания. Его работа не касалась обычных людей. Он и вообразить не мог, как столь обыденно выглядящий человек сумел его прикончить.

Незваный гость извлек что-то из кармана и поднес руку к изголовью. Фотоснимок… Росс не мог разглядеть, что именно на нем изображено. Незнакомец, по-видимому, это понял, потому что достал фонарик-карандаш и посветил на фотографию. Глаза старика скользнули вверх-вниз, однако он так и не вспомнил — пока Финн не произнес имя вслух.

— Теперь ты знаешь. Теперь ты знаешь…

Он убрал фото и просто стоял, разглядывая Росса, в котором все активнее развивался паралич. Финн не сводил с него взгляда, пока грудная клетка не дернулась в последнем спазме.

Через две минуты Гарри Финн уже пробирался сквозь заросли на заднем дворе Росса. Следующее утро застало его на борту самолета, на сей раз в салоне. Он приехал домой, расцеловал жену, приласкал собаку и съездил за детишками в школу. Тем вечером они все отправились ужинать в ресторан, чтобы отметить достижения младшей дочери, восьмилетней Сузи, которой поручили играть роль говорящего дерева в школьной постановке.

В полночь Гарри Финн вышел на кухню, где верный Лабрадудель Джордж поднялся с мягкой подстилки, чтобы поприветствовать хозяина. Сидя за столом и почесывая пса за ухом, Гарри вычеркнул имя Дана Росса из своего ментального списка.

Теперь все внимание он перенес на следующего «клиента»: человека по имени Картер Грей, бывшего шефа разведывательной империи Соединенных Штатов Америки.

Глава 4

Вытянув длинные ноги, Аннабель Конрой следила за тем, как летит пейзаж за окном экспресса. Она почти никогда не пользовалась железными дорогами; ее типичное путешествие проходило на высоте 39 тысяч футов, где она жевала арахис, попивала разбавленные водой семидолларовые коктейли и замышляла очередную аферу. Сегодня она очутилась на поезде лишь оттого, что ее напарник Милтон Фарб категорически отказывался вступать на борт любого транспортного средства, обладавшего способностью и намерением покинуть твердую землю.

— Милтон, безопасней всего как раз самолет, — внушала ему Аннабель.

— Только не в том случае, когда он, к примеру, срывается в штопор. Потому что шансы выжить равны примерно нулю. И мне такой расклад против шерсти.

Трудно спорить с гениями. Впрочем, Милтон — человек с фотографической памятью и проклюнувшимся талантом вдохновенно врать — обязанности свои знал туго. Вот и сейчас они покинули Бостон после отлично сработанного дельца. Все вновь вернули на место, так что никто и не подумал тормошить копов. В мире Аннабель, где царили очень высокие ставки, это означало практически идеальный результат.

Тридцать минут спустя, когда амтраковский суперэкспресс одолел наконец очередной перегон вдоль восточного побережья и остановился у станционной платформы, Аннабель выглянула в окно и невольно передернула плечами, услышав объявление кондуктора: поезд прибыл в Ньюарк, штат Нью-Джерси. Дело в том, что здешняя территория была вотчиной Джерри Бэггера; хорошо еще, что экспресс не останавливался в Атлантик-Сити, откуда маниакальный босс игорного бизнеса управлял своей империей. В противном случае Аннабель никогда бы и не села на такой поезд.

С другой стороны, она понимала, что у Джерри Бэггера имелись все причины выбраться из Атлантик-Сити и попытаться разыскать ее в любом ином месте. После того как ты успешно нагреваешь человека вроде Джерри на сорок миллионов, мысль о том, что он жаждет сделать из тебя фарш, вряд ли безосновательна.

Аннабель бросила взгляд на Милтона; благодаря гладкому лицу и длинным волосам он походил на восемнадцатилетнего юнца, а на самом деле ему скоро полтинник стукнет. Он опять углубился в компьютер, занимаясь делами, которые не доступны человеку с показателем интеллекта ниже гениального.

Утомившись от скуки, Аннабель перешла в вагон-ресторан, где купила пива и пакет чипсов. На обратном пути она увидела выпуск «Нью-Йорк таймс», который кто-то оставил на кофейном столике, присела и, попивая пиво вприкуску с чипсами, принялась лениво пролистывать страницы — вдруг какое-нибудь сообщение высечет в ней очередную искру вдохновения и станет началом новой авантюры. В Вашингтоне придется решать, лечь на дно или покинуть страну. Сама-то она знала, каким следует быть ответу. Сейчас безопаснее всего оказаться на каком-нибудь безымянном островке в южной части Тихого океана, где и переждать цунами с кодовым названием «Джерри».

Джерри Бэггеру было за шестьдесят, а ее ловко провернутая махинация наверняка загнала кровяное давление казиношного босса за красную черту. Если повезет, он скоро окочурится от сердечного приступа — и тогда Аннабель выйдет сухой из воды. Впрочем, рассчитывать на такую удачу не следует. Когда речь заходит о Джерри, надо иметь в виду, что очень возможен худший вариант.

Да, выбор был очевиден, однако она все еще испытывала сомнения. За последнее время Аннабель привязалась — если, конечно, такое можно сказать про людей ее склада — к необычной группе джентльменов, именовавших себя «Верблюжьим клубом». Она невольно усмехнулась, припомнив одного из этой четверки: мужчину по имени Калеб Шоу, который участвовал в деле Библиотеки конгресса. В ее глазах он сильно смахивал на трусливого льва из «Волшебника Изумрудного города». В следующий миг улыбка Аннабель погасла. Потому что Оливер Стоун, шеф этой небольшой команды, был полной противоположностью Калебу. Не исключено, что по части экстраординарности и необычности биография Оливера давала ей самой сто очков вперед, и это о многом говорит. Аннабель никак не могла решиться сказать Стоуну прости-прощай; очень сомнительно, что ей повезет еще хотя бы раз встретить подобного мужчину.

Тут она заметила молодого человека, который шел по проходу, не пытаясь спрятать восхищение ее стройной соблазнительной фигурой, длинными светлыми волосами и тридцатишестилетним лицом, которое хоть и не соответствовало уровню восклицания «Ничего себе!», тем не менее находилось от него в непосредственной близости — и это при том, что под глазом Аннабель навечно остался подарок папаши — крючковидный шрам. Пэдди Конрой был лучшим аферистом своего поколения и худшим отцом на свете. По крайней мере так считала его единственная дочь.

— Привет, — сказал юноша. Телосложением, взъерошенностью и дорогостоящей одеждой, которая намеренно создавала впечатление дешевизны и небрежности, он походил на рекламу «Аберкромби и Фитч». Аннабель немедленно вынесла вердикт: нагловатый юнец из привилегированного колледжа.

— До свидания, — буркнула она и демонстративно уставилась в газету.

— А куда вы едете? — спросил он, усаживаясь рядом.

— В другую сторону.

— Но вы же не знаете, куда еду я, — игривым тоном продолжал парень.

— И очень хорошо.

Он либо недопонял намек, либо решил пропустить его мимо ушей.

— Я еду в Гарвард.

— В жизни бы не догадалась.

— На самом деле я из Фили. Знаете, пригород такой есть: Мэйнлайн. Там у моих предков особняк.

— С ума сойти. Приятно иметь родителей с особняками, — бросила она подчеркнуто безразличным тоном.

— Особенно когда такие родители шесть месяцев в году разъезжают по заграницам… А сегодня, кстати, я устраиваю улетную вечеринку. Не хотите заглянуть?

Аннабель прямо чувствовала, как по ней шарят его глаза. «Ну ты у меня сейчас полетаешь, сукин сын». Конечно, она знала, что не надо бы, но ведь типчики вроде этого сопляка сами напрашиваются…

Она сложила газету.

— Хм. Не знаю… Улетная вечеринка? Насколько же улетная?

— А насколько захочешь.

Парня, видимо, так и подмывало ляпнуть что-нибудь вроде «цыпочка», но он не осмелился. Еще рано.

— Мне бы очень не хотелось остаться разочарованной.

Он коснулся ее руки.

— Не думаю, что ты уйдешь недовольной.

Аннабель улыбнулась и тоже похлопала его по руке.

— И что же ты можешь предложить? Выпивку и секс?

— Заметано. — Он сжал ей предплечье. — Слушай, у меня место в первом классе. Перебирайся ко мне!

— Так я не поняла… Кроме выпивки и секса, что-то еще будет?

— А, хочешь заранее знать все подробности?

— Вся жизнь состоит из подробностей… э-э…

— Стив. Стив Бринкман. — Парень лукаво хмыкнул. — Слышала поди? Да-да, мой папаша вице-президент одного из крупнейших банков страны.

— Знаешь, Стив, если у тебя на вечер припасен только кокс, и я не имею в виду уголек для камина, я в самом деле буду разочарована.

— А чего ж ты хочешь? Скажи, я все сделаю. Связей навалом.

— Ну-у, «почтовые марки» или что-нибудь посолиднее… Только не надо «лимонадного порошка», у меня от него изжога. — Аннабель пожала плечами, перечисляя уличные названия наркотиков класса крэк.

— Ого, да я смотрю, ты в теме, — сказал Стив, нервно озираясь на других пассажиров.

— А ты никогда не пробовал ухватить дракона за хвост? — спросила она.

— Н-нет… А что это?

— А так герыч вдыхают. Марафон на неделю. Если, конечно, не окочуришься.

Он убрал руку.

— Не знал…

— Тебе лет-то сколько?

— Двадцать. А что?

— Да так. Я лично люблю кого помоложе. А то парни как разменяют восемнадцать, считай, настоящий запал уже прошел. Ну, малолетки-то будут, я не поняла?

Он поднялся.

— Знаешь, я, наверное, пас…

— Да ты подожди, я не из привередливых. Мне что мальчик, что девочка. Я к тому, когда заторчишь, то какая разница?

— Ладно-ладно, понял уже. Пошел я, — поспешно выпалил Стив.

— Говорю, не торопись. Глянь-ка вот сюда. — Аннабель достала бумажник, показала Стиву свой поддельный федеральный жетон и добавила, понизив голос: — Ну что, парнишка, узнаешь герб Управления по борьбе с наркотиками? Продолжим знакомство?

— Мама!..

— Вот-вот. Раз уж ты сам упомянул маму с папой, да еще и примерный адресок дал — филадельфийский пригород Мэйнлайн, я правильно запомнила? — моя команда в два счета найдет там особняк Бринкманов. Как раз поспеем к твоей улетной вечеринке. Если, конечно, ты не передумал.

— Господи… умоляю… я же просто так… я… — Он вцепился в спинку кресла.

Аннабель накрыла его ладонь рукой и до боли сжала пальцы.

— Возвращайся в Гарвард, Стив. Когда выпустишься, тогда и ломай себе жизнь как вздумается. Но на будущее имей в виду: далеко не всегда безопасно подкатывать к незнакомкам в поездах.

Она провожала его взглядом, пока потрясенный студент не укрылся в вагоне первого класса.

Аннабель допила пиво и мельком проглядела последнюю пару газетных страниц. Тут-то и настала ее очередь бледнеть.

Американца по имени Энтони Уоллес обнаружили забитым до полусмерти на территории одного из прибрежных португальских поместий. В доме нашли три трупа. По-видимому, ограбление. Хотя Уоллес жив, он до сих пор не вышел из комы вследствие тяжелых черепно-мозговых травм, и врачи не питают надежд на благоприятный исход.

Аннабель вырвала страницу и, с трудом переставляя ноги, вернулась на свое место.

Итак, Джерри Бэггер добрался-таки до Тони, одного из ее партнеров. Португальское поместье? Она сто раз говорила ему лечь на дно и ни в коем случае не светить деньгами. Он к ее советам не прислушался и теперь валяется с отключенным мозгом. Хотя Джерри обычно не оставляет после себя свидетелей…

Но что ему удалось вытащить из Тони? Ответ Аннабель знала и так. Все.

Милтон перестал отбивать чечетку на клавиатуре и повернулся к ней.

— Ты в порядке?

Она не ответила. Экспресс мчался в Вашингтон, за окном проносилась местность, где хозяйничал Джерри, но Аннабель ничего из этого не замечала. Ее уверенность испарилась; перед собой она видела лишь картинки своей неминуемой смерти по милости Джерри Бэггера.

Глава 5

Поднатужившись, Оливер Стоун наконец установил на попа замшелую могильную плиту и утрамбовал грунт у основания. Затем, присев на корточки, устало смахнул с бровей пот.

Неподалеку стоял переносной радиоприемник, настроенный на местную новостную станцию. Стоун постоянно нуждался в притоке информации, подобно тому как другие люди нуждаются в кислороде для дыхания. Одно из сообщений заставило его дернуться. Сегодня в Белом доме пройдет церемония вручения государственных наград, на которой президентскую «Медаль свободы», высший знак отличия для гражданских лиц, должен получить не кто иной, как Картер Грей, недавно вышедший в отставку шеф разведывательной службы. Грей трудился на благо родины в течение четырех десятилетий, объявил радиокомментатор; говоря о Картере Грее, президент сказал, что таким человеком Америка должна по праву гордиться. Истинный, дескать, патриот и слуга народа.

Стоун придерживался другого мнения. Говоря точнее, именно он был той причиной, по которой Грей внезапно покинул свой царственный пост.

«Если бы только президент знал, что человек, которого он собрался наградить, в свое время планировал пустить ему пулю в голову…» Нет, страна не готова принять такую новость.

Он взглянул на часы. Мертвые никуда не денутся. Часом позже, приняв душ и надев свой лучший костюм, который представлял собой подержанную двойку из магазина «Гудвилл», Стоун вышел из коттеджа, где обитал, выполняя обязанности смотрителя при кладбище «Гора Сион» — месте последнего упокоения знаменитых афроамериканцев девятнадцатого столетия. Дорога из Джорджтауна до Белого дома оказалась не столь уж долгой благодаря размашистому шагу — Стоун был ростом шесть футов два дюйма и худощав.

К шестидесяти одному году он утратил лишь небольшую толику присущей ему энергии и бодрости. Коротко подстриженная седая шевелюра придавала Стоуну вид отставного сержанта-инструктора из корпуса морской пехоты. Впрочем, он до сих пор являлся своего рода командиром, хотя его разношерстное подразделение, именуемое «Верблюжьим клубом», было предельно неофициальным. В состав клуба входило еще три человека: Калеб Шоу, Рубен Родос и Милтон Фарб.

С другой стороны, Стоун вполне мог бы добавить к списку еще одно имя: Аннабель Конрой. Прошлый раз она едва вместе с ними не погибла. Положа руку на сердце, Аннабель ничуть не уступала соратникам по части ловкости, сообразительности и хладнокровия. И все же некий внутренний голос говорил Стоуну, что женщина, которая сейчас занималась одним незаконченным делом под надзором и руководством Милтона Фарба, собирается их вскоре покинуть. Кто-то охотился на Аннабель, и этот кто-то внушал ей серьезный страх. В подобных обстоятельствах умнее всего сделать ноги. С этой концепцией Стоун был знаком очень близко.

А вот и Белый дом. Оливеру никогда не позволили бы пройти в парадные ворота; да он вообще не обладал никакими правами хотя бы постоять по ту сторону ограды на Пенсильвания-авеню. Все, что ему доступно, — это подождать в парке Лафайет через дорогу. В свое время он держал здесь даже небольшую брезентовую палатку, но не так давно молодцы из Секретной службы заставили ее убрать. И все же свобода слова в Америке была еще жива, а посему его плакат остался на месте. Транспарант, натянутый между двумя воткнутыми в землю арматурными прутьями, гласил: «Я хочу знать правду!» Так же как и небольшое число других людей в этом городе — если верить слухам. Пока что Стоун так и не встретил хотя бы одного человека, которому действительно удалось бы добиться заявленной цели в этой всемирной столице интриг и обмана.

В ожидании он убивал время, болтая с парой знакомых агентов Секретной службы. Когда ворота Белого дома начали распахиваться, Стоун оборвал разговор и все внимание устремил на выезжавший черный седан. Сквозь тонированное стекло ничего не было видно, однако какое-то чувство подсказало ему, что внутри лимузина сидит именно Картер Грей. Может, все дело в запахе, исходившем от этого человека?

Он понял, что интуиция его не подвела, когда стекло поехало вниз и он оказался лицом к лицу с бывшим шефом разведки, свежеиспеченным обладателем «Медали свободы» и заклятым врагом Оливера Стоуна.

Перед поворотом на проспект машина притормозила, и широкая очкастая физиономия Грея бесстрастно повернулась в его сторону. Затем губы раздвинулись в улыбке, и Грей поднял большую сверкающую медаль, чтобы Стоун мог ее получше разглядеть.

Не имея никаких собственных наград, Стоун решил парировать демонстрацией выставленного среднего пальца. Улыбка Грея превратилась в хмурый оскал, и стекло немедленно поднялось.

Стоун развернулся и зашагал обратно на кладбище, искренне считая, что поход на Вашингтон удался.

Когда лимузин Картера Грея свернул на Семнадцатую улицу, за ним последовала еще одна автомашина.

Этим утром в Вашингтон прибыл Гарри Финн. Он тоже слышал о знаменательном для Грея дне и подобно Оливеру поджидал возле Белого дома, однако в отличие от Стоуна, которому хотелось показать свое презрение в адрес виновника торжества, Финн появился здесь ради составления плана покушения на Грея.

Из Вашингтона он направился в Мэриленд, точнее говоря, в Аннаполис, расположенный в устье Чесапикского залива. Среди прочего город славился пирогами с начинкой из крабьего мяса, а также тем, что именно здесь находилась Академия ВМС США. Грей недавно сменил свою отдаленную виргинскую ферму на малодоступный участок на вершине прибрежного утеса. Поскольку он уже не работал в правительстве, его охрана сильно уменьшилась в численности. И все же раз Грей в свое время был директором ЦРУ, он до сих пор получал ежедневные доклады. Кроме того, его постоянно сопровождали два охранника, так как в ходе былой работы он привел в бешенство целый ряд врагов Америки.

Убийство Грея — дело куда более тонкое, чем ликвидация человека вроде Дана Росса. Именно вследствие таких сложностей Финн был вынужден многократно совершать подобные поездки — для сбора сведений. Всякий раз он пользовался разными автопрокатными агентствами, арендуемые машины оформлял на фиктивные имена, а сам менял внешность. Словом, даже если бы он и потерял лимузин в городском трафике, он знал, куда надо ехать. Финн сошел с «хвоста» только после того, как черный седан свернул на частную грунтовку в направлении утесов и особняка Грея, который выходил на тридцатифутовую пропасть над водами залива, грохотавшими о неподатливые скалы.

Позднее, вооружившись мощным биноклем и вскарабкавшись на дерево, Финн увидел наконец ту особенность в тыльной части дома, которая поможет ему совершить успешное покушение. Он даже улыбнулся, когда элементы плана действий начали бодро складываться в общую картину.

Тем же вечером он отвез свою дочь Сузи на очередную тренировку в бассейне. Сидя на скамейке и гордо наблюдая за ее результатами на плавательной дорожке, он попутно воображал себе последние секунды жизни Картера Грея. Овчинка стоит выделки — многократно.

Он вернулся с дочерью домой, помог уложить ее и десятилетнего Патрика в постель, обменялся пылкими аргументами с тинейджером, а затем играл с ним в баскетбол на площадке у дома, пока оба не вспотели и не утомились от смеха. Еще позднее позанимался любовью со своей женой Амандой, которую все звали Мэнди, а в районе полуночи, не в силах заснуть, встал и подготовил школьные завтраки детям. Кроме того, он подписал бумажку для старшего сына, Дэвида, разрешая ему отправиться на экскурсию в Капитолий и познакомиться с другими столичными достопримечательностями. В следующем году Дэвид перейдет в девятый класс, и Финн с Мэнди уже возили его в несколько соседних школ на День открытых дверей. Дэвиду нравились математика и точные науки. Наверное, из него выйдет инженер, считал Финн. Он и сам, питая склонность к технике, в свое время чуть не последовал этой же дорогой, однако свернул на несколько иную жизненную стезю. Финн пошел служить в ВМС и очень быстро поднялся до элитного статуса.

Финн являлся бывшим пловцом-диверсантом, имел опыт участия в спецоперациях, в том числе боевых. Обладал уникальными лингвистическими навыками благодаря калифорнийской учебке, где он провел существенную часть своей жизни, изучая арабский, после чего овладел и рядом диалектов, которые в школе не преподавали. Текущая работа вынуждала его активно путешествовать, однако он достаточно много времени уделял дому и семье. Например, почти никогда не пропускал важные спортивные и прочие школьные мероприятия — ходил туда ради детей, питая надежду, что потом всегда сможет рассчитывать на их помощь.

Финн закончил паковать бутерброды, зашел в свою «нору», запер дверь и принялся составлять окончательный план покушения на Картера Грея. Из чисто практических соображений он не будет зеркально отражать дело Дана Росса. Впрочем, Гарри Финн не принадлежал к тем людям, которые вечно пытаются засунуть круглую палку в квадратную дырку. Даже киллеры должны быть гибкими; если на то пошло, самыми гибкими специалистами на свете.

Взгляд Финна остановился на снимке троих детей, стоявшем в рамке по центру стола. Рождение и смерть. Один и тот же путь, которым идет каждый человек. На старте ты начинаешь, а в конце дистанции прекращаешь дышать. А вот то, что и как ты делаешь посредине, определяет твою суть. Впрочем, подспудно Гарри Финн чувствовал, что его самого было бы очень нелегко классифицировать. Бывали такие дни, когда он и сам толком не понимал, кем является.

Глава 6

Прокатный автомобиль остановился возле кладбищенских ворот, когда Оливер Стоун еще не успел закончить кое-какую работу. Аннабель Конрой вылезла из машины и прошла сквозь незапертые ворота. Полы ее длинного черного плаща развевались на ветру, открывая взгляду коричневую юбку до колен и высокие сапоги; волосы Аннабель прятались под мягкой широкополой шляпой. Стоун прикрыл дверь в сарай, стоявший рядом с коттеджем, и запер его на висячий замок.

Он сказал:

— Милтон уверяет, что ваша поездка в Бостон увенчалась великим успехом. Не думаю, что в своей жизни мне доводилось слышать слова «гениально», «мастерски» и «безупречно», столь много раз повторенными в адрес одного человека. Надеюсь, в этом описании вы узнали саму себя.

— Из Милтона выйдет отличный аферист. Хотя я не взялась бы рекомендовать такую жизнь людям, чья судьба меня заботит.

— А еще он сказал, что по пути домой вас одолела некая мрачная дума. Случилось чего?

Она глянула на коттедж.

— Не возражаете, если мы поговорим там?

Употребить выражение «спартанская обстановка» к интерьеру жилища Стоуна было бы весьма щедрым жестом. Несколько стульев, парочка обшарпанных столов, книжные полки, прогибающиеся под изданиями на нескольких языках, изрядно тронутый древоточцами секретер, а также крохотная кухонька, спальня и ванная комната — вот, собственно, и всех начинка домика, чья общая площадь едва ли составляла шестьсот квадратных футов.^[563]

Они уселись возле пустого камина на самых комфортабельных стульях, то есть на тех, где еще сохранилась мягкая обивка.

— Я приехала сообщить вам, что ухожу. После всего, что случилось, мне кажется, что вы заслуживаете подробного объяснения, — призналась она.

— Аннабель, вы мне ничего не должны. Совсем.

— Не надо так говорить! — отрезала она. — И без того тошно. В общем, просто выслушайте меня.

Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и принял выжидающий вид.

Из кармана плаща Аннабель извлекла газетную заметку и протянула ее Оливеру:

— Для начала прочтите.

— И кто же этот Энтони Уоллес? — спросил он, ознакомившись с текстом.

— Знакомый. Работали вместе, — туманно ответила она.

— Над какой-нибудь аферой? — уточнил Оливер.

Она рассеянно кивнула.

— Хм. Убито три человека…

Аннабель встала и принялась мерить шагами комнату.

— В том-то и дело. Я просто с ума схожу. Я просила Тони сидеть тихо и не светить деньгами. А он что сделал? Ровно противоположное… И вот теперь три ни в чем не повинных человека мертвы…

Стоун постучал пальцем по бумаге.

— Судя по всему, ваш мистер Уоллес вскоре станет четвертым.

— Да, но как раз его-то невинным назвать никак нельзя. Он с самого начала знал, в какое дело лезет.

— А поконкретнее?

Она помолчала.

— Оливер, вы мне нравитесь, и я вас уважаю, но здесь… как бы это выразиться…

— А, нечто противозаконное?

— И вас это совсем не беспокоит?

— Я в жизни всякое видел.

Она заинтересованно склонила голову набок.

— Видели? Или все же сами делали?

— Кто вас преследует и почему?

— Это вас уж точно не касается.

— Напротив. Если, конечно, вы хотите заручиться моей помощью.

— Мне не требуется помощь. Я просто хотела объяснить, почему должна уехать.

— Вы в самом деле полагаете, что в одиночку вам будет безопасней?

— Скорее, безопасней будет вам, да и всем остальным.

— Я не это спросил.

— Мне уже приходилось попадать в переделки, и я всегда выбиралась из них сама.

— Даже из переделок такого уровня? — Он посмотрел на газетную вырезку. — Похоже, этот тип не шутит.

— Тони просчитался. Крупно. Я такой ошибки делать не собираюсь. Лягу на дно. И как можно дальше отсюда.

— Но вы же не знаете, что мог рассказать Тони… А он владел какой-нибудь информацией, которая способна навести на ваш след?

Аннабель прислонилась к каминной полке.

— Может быть, — сухо ответила она, затем поправилась: — Пожалуй…

— Тем более вам не стоит оставаться в одиночестве. Мы могли бы помочь. Защитить.

— Оливер, я высоко ценю ваше отношение, но вы и понятия не имеете, чем это грозит. Тот тип — подонок из подонков, с кучей денег и чужими мускулами за спиной, да и я совершила кое-что незаконное. Мало того что вы из-за меня подставите свою голову, вы еще и будете укрывать преступницу.

— Мне не впервой. Как в одном случае, так и в другом.

— Так кто же вы на самом деле? — без обиняков спросила она.

— Вы уже знаете все, что вам нужно.

— А я-то думала, что по части вранья со мной никто не сравнится.

— Мы теряем время. Давайте выкладывайте.

Она зябко потерла узкие длинные ладони и тяжело вздохнула.

— Его зовут Джерри Бэггер. Он владеет казино «Помпеи», самым крупным в Атлантик-Сити. Из Вегаса его турнули несколько лет назад, потому что он питает склонность к мокрым делишкам. В буквальном смысле готов вырвать кишки у любого, кто осмелится стащить хотя бы пятидолларовую фишку из его заведения.

— Ина какую же сумму вы его… мм… облегчили?

— Какая разница?

— Когда на тебя кто-то охотится, очень важно знать степень его мотивации.

— Сорок миллионов долларов. Как вы думаете, это достаточная для него мотивация?

— Я впечатлен. Потому что ваш Бэггер не очень-то похож на человека, которого легко обвести вокруг пальца.

Аннабель позволила себе бледную улыбку.

— Я и сама готова признать, что дельце вышло на редкость удачное. Но Джерри очень опасен и не вполне в своем уме. Если он решит, что мне кто-то помогает, то конец для бедолаги будет тот же самый: смерть под пыткой.

— Ему известно, что вы находитесь в Нью-Йорке?

— Нет. Тони не знал, что я буду здесь. Этого вообще никто не знал.

— Вот как? То есть у вас целая команда? Бэггер мог и до них добраться.

— Мог. Но, как я и сказала, они не знают, что я здесь.

Стоун неторопливо кивнул.

— Полагаю, что дошедшие до широкой общественности подробности приключения, где фигурировала Библиотека конгресса, не содержали ни вашего имени, ни фотографии. С другой стороны, мы не имеем права считать, что не имеется абсолютно никаких обстоятельств, которые помогут ему выйти на ваш след.

— Мой первоначальный план предполагал побег на южные тихоокеанские острова.

Стоун покачал головой.

— Беглецы всегда устремляются в ту сторону. Именно оттуда Бэггер и начнет свои поиски.

— Вы шутите?

— В каждой шутке есть доля шутки.

— Выходит, мне лучше не дергаться?

— Точно. Надеюсь, вы хорошо замаскировали собственные следы. Сюда не ведут никакие имена, билеты, телефонные звонки? Друзья, наконец?

Она помотала головой.

— Я приехала чисто импульсивно, решившись в последний момент. И все оформляла на вымышленное имя.

Стоун задумчиво помолчал.

— Умнее всего было бы узнать втихую, что Бэггеру удалось раскопать…

— Оливер, к нему нельзя приближаться ни под каким видом. Это чистое самоубийство.

— О, положитесь на меня.

— Никогда и никого я не просила о помощи!

— А я полжизни не мог решиться попросить о помощи.

— Но в конце концов все-таки попросили?

— И только поэтому до сих пор жив… Словом, так: перебирайтесь в другой мотель. Деньги-то у вас есть, как я понимаю?

— Наличность не проблема. — Она шагнула на выход, но в последний момент обернулась. — Оливер, спасибо.

— Надеюсь, то же самое вы сможете сказать, когда все закончится.

Глава 7

— Ты меня за придурка держишь?! — взревел Джерри Бэггер.

Игорный магнат стиснул глотку мужчины, приложив того затылком о стену роскошного офиса на двадцать третьем этаже казино «Помпеи». Шторы были задернуты. Бэггер всегда задергивал шторы, когда собирался ублажить какую-нибудь дамочку или выбить душу из того, кто это заслужил. Такие дела носят сугубо интимный характер.

Бедолага не мог ответить на вопрос Бэггера главным образом потому, что потерял способность дышать. Впрочем, Бэггер и не ждал ответа. Его первый удар пришелся в переносицу и размозжил хрящики. Второе попадание выбило мужчине передний зуб. Всхлипывая, он повалился на пол. Бэггер от души врезал ему по ребрам, и жертва зашлась рвотой. При виде пахучей лужи на драгоценном ковре пришлось вмешаться личной охране босса, чтобы оторвать его от упавшего человека, пока не произошло чего посерьезнее.

Мужчина ползал в собственной блевотине, рыдая и вымаливая прощение. Стоя у письменного стола и потирая занывшие костяшки, Бэггер метнул свирепый взгляд в начальника охраны.

— Бобби, если ты еще раз приведешь такого ссыкуна, который хочет развести меня на бабки под видом, будто он что-то знает про Аннабель Конрой, я — клянусь Богом! — прикончу твою мамашу. Она славная старушка, но я ее удавлю. Ты меня понял?!

Черный верзила отшатнулся, нервно дернув кадыком.

— Этого больше не случится, мистер Бэггер! Виноват, недоглядел я. Простите…

— А, все вы так говорите, только ни хрена не делаете!.. Где эта сука?! Где, я тебя спрашиваю!

— Да мы думали, что напали на след, все вроде сходилось…

— Это кто же так думал? Ты, что ли? Может, хватит думать и пора наконец делать?!

Бэггер ударил по кнопке на столе, и шторы раздернулись.

— Сорок лимонов! Она забрала у меня сорок лимонов! Да у меня весь бизнес от этого может перекосить, ты понимаешь?! У меня же не хватит средств для резервов, как того требуют законы штата. В любую минуту может прийти счетовод из комиссии! Заглянет в мои книги, и что тогда? Крышка? Это мне — мне! — крышка?! Да я этих уродов раньше с ладони кормил… А теперь придумали антикоррупционные нормы какие-то, этические принципы… Ты слушай и мотай на ус: вся эта прозрачная отчетность погубит великую страну!

— Босс, мы ее разыщем. И вернем все деньги, — заверил его начальник охраны.

Бэггер, похоже, не слышал; уставившись на улицу за окном, далеко внизу, он произнес:

— Эта тварь так и стоит перед глазами. То во сне появится, то в тарелке… Когда бреюсь, она торчит в зеркале. В сортир нельзя зайти, чтобы она не выглянула из унитаза! Я скоро свихнусь!

Он присел на диван и понемногу успокоился.

— Что нового про нашего мальчугана Тони?

— Удалось кое с кем договориться из персонала той португальской больницы. Уоллес по-прежнему в коме, а если и выйдет из нее, то, по словам нашего источника, навсегда останется слабоумным.

— Сдается мне, он был слабоумным еще до того, как мы до него добрались.

— Знаете, босс, мне все равно кажется, что его надо было замочить, как всех прочих.

— Я дал ему слово. «Выложишь все, что знаешь, — будешь жить», так мы договорились. И по-моему, ты все равно жив, даже если у тебя мозги отключились. Да куча людей живет в таком состоянии лет сорок, а то и пятьдесят! Кормят тебя через трубочку, каждый день жопу подтирают, а ты сидишь себе, играешь в кубики. Согласен, яркой такую жизнь не назовешь, но я от своего слова не отступаю. Пусть люди говорят, что я вспыльчивый или что у меня плохой характер и всякое такое, но они никогда не смогут ткнуть в мою сторону пальцем и заявить: «А он слова не держит!» И знаешь почему?

Начальник охраны опасливо покачал головой, не в состоянии решить, какой именно ответ хочет услышать босс.

— Да потому что я знаю, что такое честь!.. А теперь пошел вон отсюда.

Оставшись в одиночестве, Бэггер уселся за стол и обхватил голову руками. Он ни за что в этом не признался бы, но к ненависти, которую он испытывал в отношении Аннабель Конрой, примешивалось искреннее уважение.

— Аннабель, ты, конечно, самая крутая разводчица на всем белом свете. Я бы с радостью с тобой бок о бок поработал. И завалить тебя на диван было бы одно удовольствие… Жаль, однако, что ты, тупая корова, решила меня развести — потому что теперь я должен тебя грохнуть. Пусть всем будет наука. Очень жаль, но иначе нельзя.

Бэггер бесился не только из-за потери сорока миллионов долларов. Стоило поползти слухам, что его успешно облапошили, как жулье в игорном зале тут же обнаглело. Размер выручки резко упал. Да и конкуренты вкупе с бизнес-партнерами стали менее вежливы, почуяв, что Бэггер уже не царь горы, что он стал уязвим. Люди перестали немедленно перезванивать. Дела, в успехе которых он раньше не сомневался, уже не всегда получались.

— Показательный урок, — сказал Бэггер. — Вот именно. Чтобы все эти козлы видели, что я по-прежнему наверху и крепчаю с каждым днем.

Глава 8

«Контакт» Оливера Стоуна являлся почетным членом «Верблюжьего клуба», и звали его Алекс Форд. Форд был агентом Секретной службы. Мужчины полностью доверяли друг другу, и Стоун отлично знал, что за тайным сбором сведений следует обращаться именно сюда.

— Это имеет какое-нибудь отношение к той женщине, с которой ты работал? Сьюзен, если не ошибаюсь? — спросил Алекс, когда ему позвонил Стоун и изложил свою просьбу.

— Ничего общего, — соврал Стоун. — Просто надо кое-кому помочь.

— Для кладбищенского смотрителя ты слишком прыткий.

— Бодрый — значит молодой.

— Можно было бы и в Бюро обратиться — за ними должок… Ладно, когда тебе нужны эти сведения?

— Как только, так сразу.

— Кстати, я про этого Джерри Бэггера наслышан. Департамент юстиции уже давно хочет на него чего-нибудь нарыть.

— Уверен, что такое внимание к его персоне вполне заслужено. Спасибо, Алекс.

Позднее тем же вечером Рубен Родос и Калеб Шоу пришли к Стоуну в его коттедж. Калеб пребывал в состоянии мучительной нерешительности.

— Они меня спрашивают, а я даже и не знаю, соглашаться или нет. Не знаю я… — плакался он.

— Итак, Библиотека конгресса хочет, чтобы ты стал директором отдела редких книг и коллекций, — подытожил Стоун. — Отличный карьерный шаг! О чем тут думать?

Калеб сдавленным голосом ответил:

— Ну, если принять во внимание, что должность освободилась лишь потому, что бывшего директора убили, а его заместитель свалился в нервном припадке, тут есть о чем думать.

Рубен простонал:

— Черт возьми, Калеб, соглашайся! Кому взбредет в голову связываться с таким дюжим молодцем, как ты?

Калеб, разменявший пятый десяток и при среднем росте обладавший заметным животиком, полным отсутствием спортивной подтянутости и личной храбрости, не счел это замечание забавным.

— Ты упомянул, что и монет будет больше, — напомнил ему Стоун. — Мягко говоря…

— Да, смогу позволить себе похороны попышнее!

Рубен заметил:

— Зато помирать будешь с мыслью, что отписал верным друзьям приличные деньги. И если уж такое обстоятельство тебя не радует, то я просто не знаю…

— И зачем я только решил спросить вашего мнения?! — воскликнул Калеб.

Рубен переключил свое внимание на Стоуна:

— Ты в последнее время видел Сьюзен?

Только Стоун знал ее настоящее имя.

— Да забегала давеча на пару минут. Они с Милтоном успешно закончили дело. Все вернули на место, как и полагается.

— Надо отдать ей должное, — кивнул Калеб. — Что пообещала, то и выполнила.

Рубен сказал:

— Эх, уговорить бы ее провести вечерок вместе… В толк не возьму, чего ей надо? Ирония судьбы. Ну взгляните на меня! Чем не хорош?

Пышная борода и темные, с проседью, волосы до плеч Рубена только красили. Хотя ему было под шестьдесят, ростом и телосложением он не уступал блокирующему полузащитнику из Национальный футбольной лиги. Вьетнамский ветеран с множеством наград и бывший сотрудник разведки, он сжег за собой немало карьерных мостов и едва не стал жертвой пилюль и бутылки, пока Оливер Стоун не оттащил его от края пропасти. Сейчас он работал грузчиком.

— Я видел, из чьих рук твой «дружок» Картер Грей получил «Медаль свободы», — сказал Калеб, кидая на Рубена недоуменный взгляд. — А ты говоришь, «ирония судьбы». Дали б ему волю, вы бы оба были уже трупами, а мы бы отфыркивались после очередного купания в пыточной камере ЦРУ.

Рубен взревел:

— В сотый раз повторяю: у них есть методы поэффективнее!

— Все равно он гнусный мужик.

— Вообще-то он искренне верит, что поступает правильно, и, уж конечно, в своем мнении далеко не одинок, — заметил Стоун. — Я сам сходил к Белому дому и видел его морду после награждения.

— Ты ходил к Белому дому?! — воскликнул Калеб.

— Ну, он показал мне медаль, а я… я, типа, ему помахал.

— Так вы теперь друзья неразлейвода? — фыркнул Рубен. — Это с человеком-то, который несколько раз пытался тебя прикончить?

— Он также кое-кого для меня спас, — негромко ответил Оливер.

— С этого места поподробнее, пожалуйста, — заинтересованно вскинул голову Рубен.

— Черта с два!

В дверь постучали, и Стоун пошел открывать, полагая, что это Милтон или, возможно, Аннабель.

Стоявший у порога мужчина был одет в черный костюм и, как заметил Оливер, под пиджаком прятал пистолет. Он протянул Стоуну какую-то бумагу и столь же молча отправился восвояси. Стоун развернул послание.

Картер Грей вызывал Стоуна к себе в особняк. Дата визита: послезавтра. За ним пришлют машину…

Когда он сообщил о вызове остальным, Калеб воскликнул:

— Ты что, намерен идти?!

— Ясное дело, — ответил Стоун.

Глава 9

Гарри Финн посасывал кислород и смотрел по сторонам сквозь стекло специально сконструированного шлема. Они неслись так стремительно, что было на что взглянуть. Ярился шторм, и люди на палубе наверняка вымокли до нитки. Впрочем, Финну было ничуть не лучше. В который раз демонстрируя свою склонность к необычным способам передвижения, он, сжавшись в тугой комок, прилип к корме судна, пользуясь для этого устройством, недоступным для широкой общественности. Не так давно он обнаружил «слепое пятно» в системе наружного видеонаблюдения за охранным периметром объекта и сейчас сам представлял собой незаметный бугорок на сером металле военного катера. Сегодняшняя поездка оказалась куда менее комфортабельной, нежели перелет в грузовом отсеке самолета. Если на то пошло, несмотря на крепежное спецприспособление, Финн уже дважды чуть было не сорвался со своего насеста; тогда его жизнь завершилась бы под ударами лопастей сдвоенных гребных винтов, которые гнали катер вперед.

Отправным пунктом текущего маршрута послужил вроде бы наглухо закрытый док на базе ВМС Норфолк. Впрочем, якобы безупречная охрана базы на поверку оказалась дырявой, когда за дело взялся Финн, применивший свой богатый камуфляжный арсенал и умение совершенно естественно вести себя в любой обстановке.

Катер замедлил ход и наконец мягко привалил к левому борту куда более солидного корабля. Финн дождался момента, когда инерция полностью погасла, после чего погрузился в воду, оттолкнувшись от кормы. На его спине был закреплен герметичный мешок со снаряжением, а электронный помехогенератор делал его невидимкой для любого следящего устройства. Опустившись на еще большую глубину, он проплыл под килем второго корабля, который, впрочем, обладал незначительной осадкой, и на это имелась особая причина. Этот корабль водоизмещением восемьдесят тысяч тонн нес на своих палубах почти сотню самолетов и шесть тысяч офицеров и матросов, не говоря уже про главную энергетическую установку из двух ядерных реакторов, и обошелся американским налогоплательщикам в три миллиарда долларов.

Добравшись до нужной точки под днищем, Финн потратил менее двух минут на установку необходимого устройства, а затем, держась подальше от двух колоссальных винтов, доплыл до катера, вновь занял свое место за кормой и в таком положении вернулся на базу.

На задание он согласился для того, чтобы получить возможность еще раз попрактиковаться перед выполнением дела, носившего гораздо более личный характер. Финн и на обратном пути непрерывно шлифовал в уме детали предстоящей миссии, пока катер перескакивал с волны на волну, держа курс на базу. После швартовки «диверсант» доплыл до отдаленного места на пирсе, вылез и снял подводное снаряжение. Затем сделал полагающийся телефонный звонок и чуть позднее прибыл с рапортом в кабинет дежурного офицера — правда, в сопровождении вооруженного конвоя, члены которого заключили между собой пари, что утверждения Финна на сто процентов являются голословными: никто не может установить подрывной заряд на днище гордости военно-морского флота, ударном авианосце класса «Нимиц», который стоял на рейде виргинской базы. «Диверсант» к тому же уверял, будто у его мины хватит мощности, чтобы потопить «Джорджа Вашингтона» вместе со всеми людьми на борту, включая авиатехнику на сумму в парочку миллиардов.

На этот раз адмирал, командовавший Атлантическим флотом, и все его подчиненные получили десятимегатонный разнос от председателя Объединенного комитета начальников штабов, который в довершение всего носил звание четырехзвездочного армейского генерала. Этот представитель сухопутной ветви вооруженных сил не таясь демонстрировал ликование при виде того позора, который обрушился на голову его флотского коллеги и конкурента. Процесс методичного облаивания проходил на столь повышенных нотах, что поплыли слухи, будто вопли главного штабиста долетели до ушей Пентагона, расположенного в двух сотнях миль от базы. Эта публичная порка проходила на глазах министра обороны; тот заранее приказал подготовить личный вертолет, дабы на месте убедиться, что Гарри Финн сумеет выполнить порученное задание. Тот факт, что этот парень продемонстрировал триумфальную победу в невероятно сложном деле, заставил министра немедленно предложить Финну должность личного референта.

Впрочем, руководитель Управления национальной безопасности принял в штыки попытку переманить столь ценного, пусть и наемного сотрудника. Два государственных мужа устроили чуть ли не школьную перепалку, пока не был вынужден вмешаться сам президент, присутствовавший на видеоконференции. Глава государства вынес вердикт, что Гарри Финну предписывается оставаться на своем прежнем месте, играя роль независимого подрядчика УНБ. Потерпев поражение, министр обороны обиженно взобрался на борт вертолета и улетел в Вашингтон.

Гарри Финн провел в Норфолке еще некоторое время, выступив на брифинге для сильно огорченного персонала службы охраны базы. Хотя он ни разу не изменил своему правилу вести себя вежливо и уважительно, его замечания не стали от этого менее серьезными. «Проколы случаются; вот как я это сделал; а вот что вам требуется предпринять, чтобы не дать настоящему террористу совершить нечто подобное на самом деле».

То, чем занимался Финн, в среде военных было известно под названием «красная ячейка». Термин был пущен в оборот одним из бывших боевых пловцов, который помог организовать всю программу. Проект «красных ячеек» начал работу после вьетнамской войны по приказу вице-адмирала, который хотел таким образом проверить надежность охраны военных баз. После событий 11 сентября он был распространен также на гражданские службы в целях тестирования их защищенности против террористов и прочих преступных организаций.

Люди вроде Гарри Финна, обладавшие специальными навыками и почти полностью представленные выходцами из военных кругов, получали задания принять на себя роль террористических ячеек и проникнуть в ту или иную запретную зону. Зачастую такие проникновения осуществлялись нетрадиционными путями с учетом правил социальной инженерии. На практике это означало, что Финн и члены его группы имитировали тот уровень навыков, которым обладали реальные террористы. В настоящий момент мусульмане считались недостаточно продвинутыми в данном направлении. Даже после 11 сентября в американских контрразведывательных кругах наблюдалось неверие в то, что подобные террористические ячейки действительно способны захватить крупный охраняемый объект или выполнить нечто в духе той операции, которую проделал Финн с авианосцем. Да, у них получается подрывать самих себя в толпе или направлять самолеты в небоскребы, однако взять под контроль АЭС или военную базу… Тут совсем иной коленкор.

С другой стороны, как высшее военное командование, так и гражданские политики понимали, что в мире имеются и другие потенциальные угрозы помимо мусульман. Китай, Россия и прочие страны бывшего советского блока, так же как и ряд государств в Западном полушарии под боком Америки, вполне могли бы решиться подгадить Соединенным Штатам. И вот эти-то страны обладали нужной инфраструктурой, кадрами и доступом к разведывательным ресурсам, которые позволили бы им провести целенаправленные и потенциально успешные атаки на закрытые американские объекты. Словом, Финну поручили выложиться по полной, задействовать все имеющиеся навыки и наиболее передовое оборудование, чтобы преодолеть охранные рубежи военно-морской базы. Что он и проделал.

Его товарищи по диверсионной группе вполне могли бы провести всю ночь, празднуя столь эффектную победу, однако Финн отличался от большинства коллег. Он провел в Норфолке один дополнительный день по очень важной причине. Его старший сын Дэвид состоял в футбольной команде, которая приехала на дружеский матч в Виргинию, и на следующее утро он присутствовал на игре, после чего отвез торжествующего сына домой. По дороге они болтали про школу, девчонок и спорт. А затем Дэвид — который в возрасте тринадцати лет почти успел сравняться с отцом по росту — спросил его:

— А ты-то чем здесь занимался? Что-то в связи с работой?

Финн кивнул:

— Возникли кое-какие вопросы насчет обеспечения безопасности, вот меня и пригласили разобраться.

— Получилось?

— А как же. Теперь все в порядке. Да и дело-то оказалось несложным, стоило только выявить слабые места.

— В системе безопасности? А где именно?

— Да так, ничего из ряда вон выходящего.

— Рассказать-то можешь?

— Вряд ли тебе это будет интересно. Тут всегда одно и то же, как и везде. Главное, мне не приходится протирать штаны за столом.

— Я как-то раз у мамы спросил, а она ответила, что сама толком не знает, чем ты занимаешься.

— Она так шутит.

— Ты ведь не шпион, правда?

Финн усмехнулся:

— Ну, в этом случае я бы тебе точно ничего не рассказывал.

— Потому что потом пришлось бы меня убить, да? — заливаясь смехом, спросил Дэвид.

— Я всего-то помогаю людям нащупать сомнительные места в их системах.

— Это как у программистов, которые вылавливают ошибки? То есть ты как бы компьютерный отладчик?

— Вот-вот. Как я и говорил, довольно скучное занятие, но платят хорошо, и семью прокормить можно… Кстати, ты последнее время только и делаешь, что ешь.

— Я же расту!.. Слушай, а ты знаешь, что отец Барри Уоллера недавно нагнал на своей патрульной машине какого-то парня в темном переулке, сшиб его на землю и поборол, а у того был с собой пистолет, потому что он только что ограбил банк! Барри говорит, что отца чуть не застрелили.

— Работа полицейского может быть очень опасна. У Барри храбрый отец.

— А я рад, что ты такими делами не занимаешься.

— Я тоже.

— Ну и продолжай тогда возиться со своей компьютерной отладкой. — Дэвид шутливо пихнул отца в плечо. — И не лезь в неприятности, ладно?

— Договорились, сынок. Договорились, — ответил Гарри Финн.

Глава 10

Стоун и Алекс Форд встретились в месте, которое было хорошо знакомо им обоим: в парке Лафайет, напротив Белого дома, где Алекс на протяжении многих лет охранял владельца Овального кабинета, в то время как Оливер выражал свой уважительный протест против того же самого человека — как, впрочем, и его предшественников. Мужчины сидели на скамейке возле статуи польского генерала, которого история запомнила в образе надежного друга американцев в их Войне за независимость. С другой стороны, вряд ли кто-либо из живущих ныне американцев помнит об этом генерале или хотя бы задается вопросом, кого именно чествует сей памятник.

— Итак, что ты для меня припас? — спросил Стоун, с интересом поглядывая на плотный желтый конверт, который Алекс извлек из черной кожаной папки.

— Я не был уверен, что именно тебе нужно, поэтому раскинул сеть пошире.

— Отличная мысль, спасибо.

Пока Стоун просматривал материалы, Алекс, в свою очередь, задумчиво смотрел на старого товарища.

— Как я и говорил тебе по телефону, департамент юстиции уже давно примеривается к этому Бэггеру, однако ничего не может накопать. Я побеседовал с Кейт, так она считает, что интерес к нему не пропал до сих пор, но если опять ничего не выйдет, им в скором времени придется бросить это дело. Даже у Дядюшки Сэма ресурсы небезграничны.

— Как она поживает, кстати? — спросил Стоун, имея в виду Кейт Адаме, за которой Алекс приударял.

— Да не знаю. Нашла себе кого-то другого.

— Извини. Жаль. Девушка хорошая, — сочувственно сказал Оливер.

— Так-то оно так, только мне не подошла. Или я ей… И раз уж речь идет о женщинах, где Адельфия?

Адельфия, загадочная дама неясного происхождения и обладательница занятного акцента, была последней из демонстрантов, оставшихся в парке Лафайет, если не считать Стоуна. Алекс давно подозревал, что она неровно дышит к Оливеру.

— Давненько не видел, — пожал плечами Стоун. — Вон и плаката ее нет на месте.

— Странная она птица.

— Да мы все странные, Алекс. — Он сложил бумаги и встал. — Еще раз тебе спасибо.

— Джерри Бэггер, владелец казино… Решил немножко развлечься?

— Все может быть, хотя ты и не представляешь, каким именно образом.

— Из того, что долетело до моих ушей, я вынес одно: Бэггер полный псих и садист. С такими, друг мой, играть в одной песочнице не рекомендуется.

— Я и не собираюсь.

Алекс тоже поднялся.

— И тем не менее… Скажи честно, мне ждать очередного звонка в последнюю минуту, чтобы спасти твою задницу?

— Будем надеяться, что до вызова кавалерии дело не дойдет.

— Я тут смотрю, наш общий друг Картер Грей обзавелся новой медалькой. Знаешь, еле сдержался, чтобы не звякнуть ему и послать к такой-то матери.

— У тебя сила воли покрепче моей будет, — отозвался Стоун и рассказал, что именно сделал в адрес Грея.

Алекс просветлел лицом.

— Да ну? Серьезно?!

— Вот тебе и ну. А знаешь, что самое смешное? Грей пригласил меня к себе домой. Сегодня вечером.

— И ты пойдешь?

— Не пропущу ни за какие коврижки.

— Но почему? Тебе от него чего-то надо?

— Да есть кое-какие вопросы насчет… моей дочери…

У Алекса потеплели глаза, и он похлопал Стоуна по плечу:

— Прости, старина. Извини, ладно?

— Жизнь есть жизнь, Алекс. Ее надо принимать. Потому что иного выбора нет.

Глава 11

Катер, к борту которого Финн прилип на сей раз, не был столь быстроходным, как у военных, но все же с задачей своей справлялся на славу. Как и раньше, экипаж понятия не имел, что с ними путешествует «заяц». Финн выбрал это судно потому, что оно шло в нужном ему направлении. Возвращаться придется другим способом, который он также успел продумать. Финн захронометрировал операцию и теперь периодически посматривал на часы с подсветкой, дожидаясь момента, когда надо отстегиваться и плыть к берегу самостоятельно. Наверху кипел шторм, и это было ему на руку, хотя в то же время осложняло ряд аспектов плана.

Пока катер все ближе подходил к нужной точке, Финн вспоминал разговор, что состоялся у него с женой. Он едва успел закончить возню с газонокосилкой и хотел идти в душ, когда Мэнди остановила его в спальне:

— По словам Дэвида, он спрашивал тебя насчет твоей работы.

— Да. Мне он сказал, что ты толком и не знаешь, чем я занимаюсь.

— Вот именно.

— Ну, я же тебе говорил, что работаю по контракту на УНБ.

— Да, но почему Дэвиду об этом нельзя знать? И почему ты мне ничего нового не рассказываешь?

— Так оно лучше. Не сердись, просто поверь на слово.

— Когда ты служил на флоте, я по крайней мере знала, что меня ждет. А сейчас? Чем тебя заставляют заниматься?

Он обнял ее за талию.

— Я помогаю сделать нашу страну безопасной. Существует множество дырок в системе. Моя работа в том и состоит, чтобы все их залатать, чтобы мы стали еще сильнее. И ничего опасного тут нет.

Тем не менее беспокойство ясно отражалось на ее лице.

— Если это так, почему ты ничего мне не рассказываешь?

— Просто не могу.

— Да уж, ты никогда много не болтал.

— И мне всегда казалось, что тебе это нравится.

На том разговор и завершился. Мэнди никогда не узнает, что он в нарушение всех правил и законов летал в багажных отсеках самолетов и цеплялся к днищам военных кораблей — зачем жене быть в курсе таких событий? И еще она никогда не узнает про всевозможных данов россов и их судьбы. Или про картеров греев, которые некогда владели всеми тузами, но сейчас вышли из игры.

И все же Финна беспокоил сам факт беседы. Ему не нравилось вести себя скрытно по отношению к женщине, в которую он влюбился с того самого момента, когда увидел ее прогуливающейся по университетскому студгородку лет пятнадцать назад. В тот день ему выпала увольнительная, и он зашел проведать друга, который только что вернулся после службы за границей. Финн всегда отличался скромностью и был, пожалуй, интровертом, то есть обладал теми качествами, которые и сыграли положительную роль в его военной карьере. Дело в том, что работа требовала от него длительной, порой многомесячной и вдумчивой подготовки, за которой следовали быстротечные секунды пропитанного адреналином хаоса, в гуще которого надлежало действовать с ледяным спокойствием.

В тот день, когда Аманда Грехем пересекала лужайку в джинсовых шортах и сандалиях на босу ногу, ее светлые волосы до пояса и невероятно привлекательное лицо заставили Финна не раздумывая шагнуть ближе и пригласить на свидание. Поначалу она решительно отказалась и даже несколько обиделась — с какой стати этот молодой моряк вообразил себе, будто ей нечего делать и она совершенно свободна?! — однако уж чего-чего, а упорства Финну было не занимать. Словом, он добился свидания, а потом и согласия стать его женой. Не прошло и года, как на свет появился Дэвид, а за ним последовали Патрик и Сузи.

Финн и сам не понимал, почему его одолевают глубокие раздумья, когда он занят каким-нибудь безумным делом вроде катания на глиссирующих катерах с внешней стороны борта, но факт есть факт.

Он сверился с часами, плотнее затянул штерт на горловине водонепроницаемого заплечного мешка и мысленно подготовился к следующему шагу. Предстояло совершить весьма хитрый маневр: на полном ходу отпустить корму катера и при этом не попасть под винты, потому что имелась очень даже ненулевая вероятность, что энергии толчка ногами не хватит для достаточного погашения импульса движения с уходом на приемлемую глубину, и тогда последним чувством, которое он испытает в жизни, будет боль, с которой лопасти рассекут его тело пополам.

Он сжался в тугую пружину, на счете «три» изо всех сил оттолкнулся от борта и, прогнувшись, нырнул вглубь, явственно ощущая силу притяжения бешено вращающихся винтов. Через несколько секунд он выплыл на поверхность и проследил за исчезающими ходовыми огнями катера. Затем осмотрелся, определил пеленг на цель и двинулся к берегу, мощно работая ластами.

Глава 12

Джерри Бэггер уже давно не покидал пределы Атлантик-Сити и редко пользовался собственным «лирджетом». Последний раз Бэггер был на борту самолета в связи с необходимостью попасть в Португалию и нанести визит злополучному Тони Уоллесу. В свое время у него имелась и яхта, однако ее он продал, потому что был подвержен морской болезни, а подобная слабость не вписывалась в заботливо культивируемый образ крутого бизнесмена. Если на то пошло, Джерри почти не выходил из своего казино; в последнее время только здесь он чувствовал себя более-менее комфортабельно.

По иронии судьбы хитрый и изворотливый Бэггер впервые увидел свет не в крупном городе, а на ранчо в Вайоминге, где его отец за нищенскую плату подвизался чернорабочим. Мать лишилась жизни из-за послеродовых осложнений, с которыми справились бы в любой больнице. Но он родился в месте, где в радиусе полутора сотен миль больниц не было, — и мать умерла. Отец Бэггера присоединился к ней года через полтора из-за инцидента, где фигурировали немалая доза виски и брыкливая лошадь.

Хозяин вайомингского ранчо меньше всего желал взращивать незаконнорожденного сопляка — родители Джерри не удосужились заключить брак, — и мальца сбагрили с рук, отправив его в Бруклин, к родителям матери. Именно здесь, в плавильном котле бетонных джунглей Нью-Йорка, а не на просторных лугах Вайоминга, Бэггер нашел свое жизненное призвание, к которому проявил недюжинный талант.

В конечном итоге он все же мигрировал на запад. По прошествии пятнадцати лет напряженного, чуть ли не круглосуточного заколачивания бабок, после поражений, когда он добрый десяток раз стоял на самом краю, Джерри наконец обзавелся собственным казино. И бизнес пошел до того успешно, что он, можно сказать, начал печатать деньги. А потом в дело вмешался его же горячий темперамент, и Джерри погнали из Вегаса, настоятельно посоветовав больше там не показываться. Каковой совет он добросовестно исполнял, хотя всякий раз, пролетая над вражеской территорией, устраивал небольшую церемонию, из иллюминатора показывая средний палец всему штату Невада.

Бэггер спустился из пентхауса на частном лифте, вышел на игорном этаже и пересек зал, набитый «однорукими бандитами», игровыми столами и тотализаторными кабинками, где любители азарта — от новичков до профессионалов — спускали денег больше, чем могли рассчитывать выиграть. Всякий раз, когда Бэггер замечал какого-нибудь ребенка, заскучавшего в ожидании, пока родители просаживают последний запас монет, он обязательно заказывал ему сандвичи, книжки или видеоигры, а в довершение всего совал в детскую ладонь двадцатидолларовую банкноту. После этого он бросал пару слов в мобильник, и кто-то из сотрудников тут же подскакивал к недобросовестным родителям, напоминая им, что хоть казино «Помпеи» и разрешает посещение с детьми, их полагается оставлять в специально отведенных помещениях, а не разрешать свободно разгуливать по игорному залу.

Бэггер с ходу был готов раздавить любого заартачившегося родителя, но с детьми так обращаться себе не позволял. Все изменится, когда им стукнет восемнадцать — по достижении этой вехи он не делал различий между людьми, — но от детей руки прочь. Жизнь взрослого человека и без того дерьмовая, считал он, пусть пока мелюзга порезвится. Такое отношение можно, пожалуй, объяснить тем, что сам Бэггер не ведал настоящего детства. Выходец из нищей семьи, свой первый рэкет он — девятилетний пацан! — организовал прямо в стенах многоквартирного дома, где обитал, и уже никогда не оглядывался назад. Трудное детство было главной причиной его успеха, хотя и оставило после себя глубокие шрамы. До того глубокие, что он о них даже не вспоминал.

Вот и сегодня в процессе обхода казино Бэггер трижды отвлекся на детей, которых без присмотра бросили родители, и всякий раз удрученно качал головой. «Лузеры», — бормотал он. Сам Джерри ни разу в своей жизни не ставил хотя бы дайм на удачу. Это занятие для лохов. Идиоты визжат и прыгают от счастья, выиграв сотню баксов, — и забывают, что успели просадить пару сотен. И все же сей психологический, присущий людям выверт и делал Джерри богатым.

Он остановился возле одного из баров, вскинул бровь на официантку, и та бегом доставила ему традиционный стакан содовой воды с лаймом. Он никогда не потреблял алкоголь в игорном зале и того же требовал от сотрудников. Сидя на табурете у стойки, Джерри наблюдал, как казино «Помпеи» с максимальным КПД делает ему деньги. Здесь собрались люди всех возрастов. И, как показали прошедшие десятилетия, шулера всевозможных мастей и направлений. Не было на свете такой категории жулья, представитель которой в тот или иной момент не решил бы попытать счастья в его казино. И если честно, Бэггер относился к ним с большей теплотой, чем к «нормальным» людишкам.

Он заметил свежеиспеченную семейную парочку, которая до сих пор не переменила свадебные наряды. Для тех, кто решил связать себя брачными узами, казино «Помпеи» предоставляло спецпакет «все включено», да еще со скидкой (хотя и с расчетом на щедрые чаевые), а именно: стандартный гостиничный номер с новехоньким плотным матрацем; дешевый букет цветов; услуги священника; праздничный ужин; выпивку и утренний массаж для разминания всех тех подвывихов и потянутых сухожилий, которые возникают после энергичного кувыркания на брачном ложе. Но самое главное, вместе с услугами давалась и горсть фишек на полсотни баксов. Бэггер плевать хотел на любовь; он по опыту знал, что к концу длинного уик-энда эта жалкая подачка принесет его конторе пару тысяч навара, даже если учесть мелкие подарки и прочие халявные жесты внимания.

Парочка, за которой он наблюдал, забыв обо всем, страстно целовалась. Джерри брезгливо поморщился на столь беззастенчивую публичную демонстрацию. «Валите-ка лучше в номер, — пробормотал он. — В этом городе вам все равно не найти ничего дешевле».

Сам Бэггер так и не женился, главным образом потому, что не встретил ни одной юбки, которая смогла бы надолго привлечь его внимание. Хотя… Вот Аннабель Конрой сумела-таки надолго остановить на себе его заинтересованный взгляд. Женщина несравненных гипнотических качеств. Он бы с удовольствием не отходил от нее ни на шаг. Если на то пошло, вплоть до наглого обмана с ее стороны он даже задумывался, уж не встретил ли и впрямь ту единственную, с которой был бы готов прогуляться к алтарю. Сейчас, после всего случившегося, эта мысль казалось дикой, но Бэггер не смог удержаться от ухмылки. Эх, как бы они с ней смотрелись… Джерри и Аннабель, муж и жена. Картинка? Или все-таки карикатура?..

И тут, как оно частенько бывало, Джерри Бэггера осенила спонтанная, но гениальная мысль.

Он прикончил содовую и направился обратно в кабинет, чтобы сделать несколько звонков. Когда Аннабель его окучивала, то заявила, будто никогда не была замужем и не имела детей. А если все ровно наоборот? Потому что слова «да, согласна» могли стать той золотой нитью, которая приведет его к этой дамочке.

Глава 13

Стоун отклонил предложенную Картером выпивку. Мужчины устроились в уютном кабинете Грея, который вмещал в себя столь же много книг на столько же большом количестве языков, как и дом Оливера, хотя здесь библиотека содержалась в куда более образцовом порядке.

Оливер стоял возле панорамного окна, выходившего на беснующееся море.

— Вам наскучила деревенская прозаичность фермы в Виргинии? — спросил он, глядя за стекло.

— В молодости я хотел стать моряком, посмотреть мир с палубы, — ответил Картер, рассеянно подогревая ладонью бокал с порцией скотча. На его широком лице странно смотрелась пара близко посаженных глаз. Стоун отлично знал, что в этой голове таится очень много разных мыслей. Грей принадлежал к тем людям, которых крайне сложно переоценить.

— А, юношеские амбиции… поверхностные и преходящие, — отозвался Стоун. За окном окончательно стемнело. Ни луны, ни звезд; близившийся шторм спрятал небо.

— Никогда бы не подумал, что Джон Kapp проявит склонность к философствованию.

— Что свидетельствует о скудности ваших знаний о моей истинной натуре. Кстати, я больше не отзываюсь на это имя. Джон Kapp мертв.

Грей невозмутимо продолжал:

— В свое время этот особняк принадлежал бывшему директору ЦРУ, который затем стал вице-президентом. Здесь есть все, что требуется для моего старческого комфорта и безопасности.

— Рад за вас, — усмехнулся Стоун.

— Признаться, я несколько удивлен, что вы согласились прийти. Особенно если вспомнить вашу вульгарную жестикуляцию за оградой Белого дома.

— Кстати, как там поживает президент?

— Ничего, бодрится.

— Вы не испытали желания его задушить, когда он кинул вам ту медальку?

— Не сочтите мои слова ответом на ваш смехотворный вопрос, но обстоятельства изменились. В делах нет ничего личного. Это-то вы должны понимать хорошо, как, впрочем, и любой другой здравомыслящий человек.

— Дай вам волю, и я давно уже утратил бы способность мыслить. — Не успел Грей отреагировать, как Стоун добавил: — У меня есть к вам несколько вопросов, и я очень рассчитываю на честные, правдивые ответы.

Грей опустил бокал.

— Хорошо.

Стоун повернулся к нему, оторвав взгляд от окна:

— Вы с такой легкостью соглашаетесь?

— Зачем тратить оставшееся нам время, играя в игры, которые больше ничего не значат? Очевидно, вы хотите навести справки об Элизабет?

— О Бетти, моей дочери.

— Отвечу, если смогу.

Стоун присел напротив хозяина кабинета и минут двадцать задавал один вопрос за другим. Последний из них был задан слегка дрожащим голосом, выдававшим крайнюю тревогу:

— Она хоть когда-нибудь спрашивала про меня? Про своего настоящего отца?

— Как вам прекрасно известно, после удочерения ее воспитывали сенатор Симпсон со своей супругой.

— Да, но ведь вы сами сказали, что передали ее Симпсону, когда он еще работал в ЦРУ…

Грей вскинул ладонь.

— Да-да. Впрочем, в тот момент Симпсон уже покинул ЦРУ и начал свою политическую карьеру. Они рассказали ей о том времени, которое предшествовало ее удочерению. Похоже, Бетти не очень расположена об этом распространяться. Да и вообще, по-моему, она мало с кем делится.

Стоун подался вперед.

— Так что она говорила про своих настоящих родителей?

— Справедливости ради следует отметить, что первым делом она спросила о матери. Девочки, понимаете ли, хотят знать такие детали.

— Господи, конечно, она хотела узнать про родную мать!

— Симпсонам пришлось вести себя очень деликатно, учитывая… мм… обстоятельства ее кончины.

— Ее убийства, хотите вы сказать. Руками людей, которые охотились за мной.

— Как я не раз повторял, я к этому непричастен. Ваша супруга мне импонировала, искренне говорю. И если уж выкладывать всю правду, она бы и по сей день была жива, если бы вы…

Стоун вскочил и подарил Грею такой взгляд, от которого хозяин особняка вздрогнул, — он отлично знал, сколькими способами Джон Kapp способен умертвить человека. В этом деле никто из сотрудников Грея не мог с ним сравниться.

— Простите, Джон… то есть Оливер. Признаю, что в этом вашей вины нет. — Грей помолчал, давая собеседнику время усесться на место. — В общем, они рассказали ей то немногое, что могли. Уверяю вас, исключительно положительные и безобидные моменты. Например, что она погибла в результате несчастного случая.

— А обомне?

— Дали понять, что ее отец был военнослужащим и погиб при исполнении своего воинского долга. Кажется, они даже свозили ее на вашу арлингтонскую «могилу». В глазах дочери вы умерли смертью героя. — Грей сделал паузу и добавил: — Вы удовлетворены?

Тон этих слов заставил Стоуна призадуматься.

— Это настоящая правда, или же «правда» в стиле Картера Грея, иными словами, кучка лживого дерьма, которым вы хотите меня ублажить?

— С какой стати я должен вас сейчас обманывать? Мы оба выбыли из игры.

— А зачем тогда вы меня вызвали?

Грей поднялся, обогнул письменный стол и взял в руки папку с документами. Открыл ее и достал три цветных фото, на которых были запечатлены мужчины в возрасте примерно шестидесяти лет. Он выложил их в ряд перед Стоуном.

— Вот это Джоел Уолкер. Это — Даглас Беннетт. И наконец, Дан Росс.

— Их имена ничего для меня не значат. Так же как и снимки.

Грей извлек из папки еще три фотографии, черно-белые и гораздо более ранние.

— Зато, полагаю, вот эти фото будут вам куда более знакомы. А заодно и имена: Джадд Бингем, Боб Коул и Лу Чинчетти.

Стоун едва обращал внимание на его голос. Он не отрывал глаз от лиц людей, с которыми жил, работал и оказывался на грани смерти на протяжении доброго десятилетия.

— Почему вы это мне показываете?

— Потому что за последние два месяца все эти ваши бывшие коллеги отправились в мир иной.

— Каким образом?

— Росса нашли мертвым в постели. Он страдал туберкулезом кожи, в просторечии именуемым волчанкой. Коул повесился; по крайней мере полиция официально закрыла дело. А Чинчетти умудрился так напиться, что свалился в собственный бассейн и благополучно утонул.

— То есть естественная смерть Росса, самоубийство Коула и несчастный случай с Чинчетти…

— Я вижу, вы верите в это не больше моего. Три бывших члена одного и того же подразделения нашли собственную кончину практически одновременно. Любопытно, да?

— Мир велик и опасен.

— Уж кто-кто, а мы с вами это знаем получше многих.

— Считаете, их ликвидировали?

— Безусловно.

— И вы… пригласили меня из желания по-дружески предупредить, что ли?

— Признаюсь, эта мысль приходила мне в голову.

— Но, как я уже говорил, Джон Kapp мертв. Кого интересует мертвец?

— Вся эта троица обладала превосходным прикрытием. В особенности Чинчетти, он забурился на редкость глубоко. Уж если его сумели разыскать, таким людям не составит большого труда выяснить, что ваш ящик на Арлингтонском кладбище пуст. И что на свете до сих пор живет человек, ныне именующий себя Оливером Стоуном.

— А как насчет вас? Картер Грей был ведущим стратегом нашей группы. Причем вы-то вообще не имели никакого прикрытия.

— Тут вы заблуждаетесь. У меня охрана — в отличие от вас.

— Что ж, спасибо за откровенность и предупреждение.

Стоун поднялся.

— Мне жаль, что дела так обернулись. Во всех отношениях. Вы заслужили куда более достойную судьбу.

— Ну конечно. Не так давно вы сами были готовы принести меня и моих товарищей на алтарь отечества.

— Все, что я делал и делаю, направлено на благо родины.

— В вашем личном понимании, разумеется. Не в моем.

— Что ж, предлагаю согласиться хотя бы на том, что в этом вопросе мы друг с другом не согласны.

Стоун молча развернулся и пошел на выход.

Глава 14

Почту Картера Грея проверяли в отдельно расположенном центре, где хозяйничало ФБР, после чего, уже к вечеру, доставляли адресату. К усадьбе подъезжал курьер и передавал мешок одному из людей, приставленных следить за благополучием vip-персоны. Охрана проживала в коттедже, отстоящем примерно на сотню ярдов от основного дома. Сам Грей ни с кем не соглашался делить кров, и поэтому особняк постоянно находился под контролем новейшей охранной системы.

Грей вскрывал письма и бандероли, рассеянно проглядывая содержимое, пока наконец не добрался до пакета в красном конверте с вашингтонским штемпелем. Внутри находилась одна-единственная фотография. Он посмотрел на снимок, затем перевел взгляд на папку, что лежала у него на столе. Похоже, пришла его очередь.

Он выключил освещение в кабинете и направился в спальню. Поцеловал фотографии жены и дочери, занимавшие почетное место на каминной полке. Из-за гротескной выходки судьбы обе женщины погибли в трагедии 11 сентября в Пентагоне. Грей встал на колени, прочитал привычную молитву и погасил свет.

Снаружи, на расстоянии полутысячи ярдов от дома, Гарри Финн опустил прибор ночного видения. Он видел, как Грей распечатал конверт, и не упустил ни малейшего движения на его лице, когда тот смотрел на фотоснимок. Грей все понял. Преодоление отвесного утеса было делом нелегким даже для Финна, однако его усилия увенчались успехом. Он попал в нужное место, и сейчас оставалось сделать еще один небольшой шаг.

Финн выждал примерно с час, давая хозяину особняка время заснуть, после чего скользнул к регулировочному вентилю газовой магистрали. Этот трубопровод протянули к дому потому, что Грей предпочитал отапливать свое жилище и готовить именно на природном газе. Через десять минут давление в подводящей трубе возросло настолько, что вышибло прокладки всех запальных горелок и разрушило встроенные датчики. В следующие несколько секунд дом наполнился смертельным газом. Если бы Грей не спал, то наверняка смог бы почувствовать запах — газовая компания добавляла в магистраль резко пахнущее вещество на случай утечки. Впрочем, сколько бы он ни принюхивался, уже ничего сделать бы не смог.

Финн зарядил винтовку одним патроном, который ничем не отличался от обычного, за исключением зеленого ободка у кончика пули. Прицелился и выстрелил в панорамное окно, расположенное в тыльной части дома. Дальше все было очень просто. Зажигательная пуля пробила стекло, воспламенив чувствительный состав, и крыша дома взлетела в воздух, а ударная волна разметала стены здания на добрую дюжину футов. Остатки кровли посыпались вниз, прямиком в бушующее пламя. Через долю секунды с трудом уже верилось, что здесь когда-то стоял дом.

Финн собирался покинуть место запланированным отходным маршрутом, когда за спиной раздался дикий вопль. Кто-то из охранников, выбежавший из коттеджа, угодил под дождь посыпавшихся обломков, от которых занялась его одежда. Его напарника нигде не было видно. Чисто рефлекторно, не отдавая себе отчета в том, что делает, Финн кинулся к мужчине, сшиб его на землю и принялся катать, сбивая пламя. Затем вскочил и бросился к газорегуляторному шкафу, возле которого оставил свое снаряжение. Он заранее вернул вентиль в нормальное положение и запер дверцу. Финн схватил мешок с винтовкой, добежал до обрыва и швырнул вещи за край. Отлив в самом скором времени унесет улики в море.

Затем, отступив на десяток шагов, с разбега прыгнул сам. В падении его тело приняло классическую форму для вхождения в воду с большой высоты. После глубокого погружения Финн вновь поднялся к поверхности и размашистыми, сильными гребками преодолел полмили вдоль побережья, чтобы выйти в районе кустарниковых зарослей, где заблаговременно оставил небольшой мотоцикл, замаскировав его ворохом веток. Пропетляв несколько минут в зарослях, он наконец добрался до пустынного перекрестка, где стоял микроавтобус. Загнав мотоцикл внутрь, Финн сел за руль и, не теряя времени, поехал прочь. Машину с мотоциклом он затем оставил в арендованном гараже в десяти милях от собственного жилища. К семье Финн вернулся на обычной «тойоте». Прежде чем войти в дом, переоделся у себя в гараже, а грязную одежду кинул в стиральную машину, не позабыв ее включить.

Через пару минут он был уже на втором этаже, где проверил детскую комнату. Спят. Мэнди тоже успела задремать, уронив на грудь недочитанный роман. Финн переложил книгу на прикроватный столик, погасил ночник и забрался в кровать. Вычеркнул Картера Грея из своей ментальной описи и переключился на следующее имя.

Несмотря на перчатки, кожа на ладонях получила ожоги, когда он сбивал пламя с пострадавшего охранника. Пришлось встать и спуститься на кухню, где он сначала приложил лед к рукам, а затем помазал поврежденные участки лечебной мазью. Вернувшись в спальню, Финн пробормотал себе под нос: «Гарри, не смей так больше делать». Голос его прозвучал тихо, но жена все же пошевелилась и простонала. Он положил руку ей на лоб и принялся гладить волосы. Покрасневшая, распухшая ладонь — и роскошная светлая шевелюра Мэнди… Это дикое сочетание вызвало в нем прилив неудержимого желания кинуться наутек, словно от таких проблем можно спастись бегством. Чудесная супруга и троица замечательных детишек. Отличный дом и любимая работа, которую он умел делать как никто другой. Спокойная, приятная, наполненная любовью жизнь. Если б не одно обстоятельство… Ну разве это справедливо? А с другой стороны, как остановиться? Все было вбито в его голову с самых ранних пор. Стало частью его натуры, причем даже в большей степени, нежели роль мужа и отца. Единственное, чего он в самом деле боялся.

Финн спрятал руки под одеяло и попытался заснуть.

Глава 15

— Бэггер добрался до Тони, — сказала Аннабель. Она не спала всю ночь и с первыми лучами рассвета позвонила своему бывшему партнеру Лео Рихтеру. Аннабель понятия не имела, в каком именно часовом поясе он в этот момент находился, — и ей это было до лампочки.

На том конце провода Лео подскочил как ужаленный и почувствовал, как запросилось наружу содержимое желудка.

— Что-что?!

— Тони облажался. Стал размахивать деньгами, и Бэггер его вычислил. Результат: три трупа, а самого Тони он оставил подыхать, превратив ему мозги в пюре.

— Да? Значит, этот хорек нас точно продал. Ты мне лучше скажи, почему до сих пор никто Бэггера не грохнул? Неужели это так трудно сделать?

Аннабель продолжала:

— А что, если Тони каким-то образом узнал мое настоящее имя? Ты рассказал Фредди, а Фредди мог проболтаться Тони…

— Не исключено, что мы по-любому под прицелом. В нашем бизнесе не так уж много найдется людей по имени Аннабель и Лео, которые работают на таком уровне.

— Если тебе известно, где находится Фредди, ты мог бы его предупредить.

— Постараюсь… А ты не хочешь объединиться? Может, лучше выбираться сообща?

— Ага. То-то Джерри обрадуется, когда получит тебя и меня в одном флаконе… Нет, Лео, сиди где сидишь и постарайся закопаться поглубже.

Она нажала кнопку отбоя и замерла на краю постели. Может, заставить те миллионы долларов начать работать? Дать деру, в какие бы деньги это ни встало. Частный самолет, собственный островок, толпа телохранителей… Соблазнительно — однако шестое чувство подсказало ей, что с таким же успехом она могла бы размахивать красной тряпкой перед быком.

Аннабель еще раздумывала над своим следующим шагом, когда раздался телефонный звонок. Это был Оливер Стоун.

— Надеюсь, не разбудил вас? — поинтересовался он.

— Я всегда рано встаю, — соврала Аннабель.

— Есть новости. Давайте чуть позднее встретимся у меня в коттедже.

— Оливер, почему бы вам самому не приехать ко мне? — предложила она. — Позавтракаем вместе. Тут неподалеку есть одна забегаловка…

Аннабель продиктовала адрес. Минут через тридцать они сидели за угловым столиком. Сделав заказ, Оливер сообщил Аннабель полученные сведения.

— Не знаю, стоит ли, — покачала она головой, насыпая сахар в кофе.

— Лучшая защита — это нападение. Власти прищучили бы его с огромным удовольствием, а если мы им поможем, то я очень сомневаюсь, что у Бэггера найдется на вас время. Да и вообще вполне может хватить простого отвлекающего маневра: угрозы федерального расследования.

Аннабель с сомнением поджала губы.

— Джерри не такой. У него сорок миллионов причин посвятить каждую секунду своего оставшегося времени моим поискам.

Стоун понимающе кивнул:

— Да, я знаю таких людей. Конечно, далеко не все объясняется деньгами. Речь идет о потери лица, уважения. В глазах окружающих он обязан выглядеть неуязвимым. В противном случае он перестанет быть Джерри Бэггером.

— Тут вы правы на все сто.

— Как я и говорил, мне довелось пересечься со множеством субчиков типа Бэггера. Даже работал на кое-кого из них.

Она осторожно поинтересовалась:

— А если мы и впрямь попробуем атаковать Джерри, то… каким конкретно образом?

— Надо найти его слабое место. Некую незащищенную болевую точку. К примеру, он только что убил трех человек в Португалии, а четвертого загнал в кому. Если удастся это на него повесить, он исчезнет с нашего горизонта навечно.

— Я-то знаю, что это его рук дело, но у меня нет доказательств. И если я обращусь к копам, им придется все объяснить; очень сомневаюсь, что после этого они захотят наградить меня медалью.

— Вы могли бы вернуть Бэггеру вашу долю и надеяться, что он оставит вас в покое.

— Я заработала эти деньги, до последнего цента. И, как вы сами говорили, дело не в них. Он все равно будет за мной охотиться.

— А если нам удастся связать Бэггера с этими преступлениями, не вынуждая вас давать показания и вообще не указывая на факт вашей причастности?

— Что ж, такой ход решит мою проблему. Только я понятия не имею, как это провернуть.

— Тут есть над чем поразмыслить.

Стоун собирался сказать что-то еще, когда зазвонил его мобильник. В голосе Алекса Форда звучали напряженные нотки.

— Оливер, ты встречался с Картером Греем прошлым вечером?

— Да.

— В каком часу это было и когда конкретно ты от него ушел?

Стоун ответил на вопрос и добавил:

— Уверен, что и шофер подтвердит мои слова. А в чем, собственно, дело?

— Так ты ничего не слышал?

— То есть?

— Прошлой ночью кто-то взорвал особняк Грея вместе с хозяином. ФБР как пить дать захочет побеседовать с тобой на предмет вчерашней встречи.

Стоун отложил мобильник. Со мной хочет поговорить ФБР. Насчет Грея…

Аннабель остро взглянула на Оливера:

— Проблемы?

— Так, кое-что… — медленно ответил он, на полном ходу раскручивая спираль мыслей. — Пожалуй, это еще слабо сказано…

Она чокнулась с его кофейной чашкой.

— Добро пожаловать в клуб!

Глава 16

Оливер не сводил взгляда со стены напротив, а над ним — подобно стервятникам над сбитым на шоссе животным — нависала пара мужчин без пиджаков, но с кобурами и федеральными жетонами на поясах. Добровольное появление в вашингтонском региональном управлении не принесло ему бойскаутских очков, хотя он и пришел сюда в сопровождении Алекса Форда из секретной службы. Алекс рассказал агентам, которым поручили расследование взрыва в доме Картера Грея, о недавнем героическом прошлом Стоуна, когда тот занимался разоблачением шпионской ячейки. Агенты от этих сведений небрежно отмахнулись.

Один из них сказал Алексу:

— Я работаю не в контрразведке, а в убойном отделе, и прямо сейчас на мою шею повесили серьезный груз, а сверху еще и подгоняют: давай, дескать, немедленные результаты.

Он плюхнулся на стул напротив Оливера.

— Ладно, попробуем еще раз. Итак, ваше имя?

— Оливер Стоун. Я вам четыре раза повторял.

— Документы предъявите.

— Я уже говорил, что никаких удостоверений и прочего у меня нет.

Второй сотрудник недоуменно потряс головой.

— Человек живет в двадцать первом веке и не имеет документов!..

Стоун бросил на него насмешливый взгляд.

— Я знаю, кто я такой, а все остальное меня не волнует.

— Иными словами, вы пришли сюда, чтобы рассказать нам, будто представляете собой… ну, знаменитого кинорежиссера, который смеха ради вырядился бомжом?

— На самом деле я пришел к вам, чтобы рассказать, что вчера вечером был в доме Картера Грея — по его собственной просьбе. В особняк я прибыл в районе девяти часов и уехал минут через сорок пять. Он прислал за мной машину. И водитель наверняка подтвердит, что на момент нашего отъезда дом стоял на месте и его хозяин был еще жив.

Алекс счел нужным вмешаться:

— Вы уже опрашивали шофера?

Агенты переглянулись. Затем один из них обратился к Стоуну:

— Так о чем вы с ним болтали?

— Обсуждали сугубо личные вопросы. Наша беседа никакого отношения к случившемуся не имеет.

Разумеется, Стоун не сомневался, что рассказ Грея о злосчастной судьбе троих мужчин напрямую был связан с его собственной смертью.

— Сдается мне, тут попахивает нежеланием сотрудничать с органами, — покачал головой тот же агент.

Его напарник кивнул.

— А мне сдается, что попахивает прямыми помехами отправлению правосудия. Мистер Стоун, хотите посидеть за решеткой, пока мы пробьем вас по всем базам данных?

Оливер невозмутимо ответил:

— Если считаете, что у вас достаточно оснований для моего задержания, тогда валяйте, пихайте меня в каталажку. А если нет, то у меня найдутся дела поважнее.

— А, так вы очень занятой человек, мистер Стоун или как вас там? — язвительно процедил один из агентов.

— Баклуши не бью. И потому готов договариваться.

— Мы на сделки с клиентурой не идем.

— Я съезжу с вами на место преступления. Если замечу что-нибудь любопытное, тут же сообщу.

— «Что-нибудь любопытное»? Это как прикажете понимать?

— А как хотите, так и понимайте.

— Никаких поездок вам не видать.

— Потому что если это вы грохнули того мужика, не исключено, что вы попытаетесь подпортить нам улики, — добавил второй сотрудник.

Стоун вздохнул.

— Пожалуйста, позвоните директору ФБР.

— Пардон, не расслышал? — резко бросил один из федералов, даря Оливеру ошалелый взгляд.

— Позвоните руководителю ФБР. Он сам недавно подписал благодарственное письмо в мой адрес. Я совершенно случайно захватил его с собой. А перед приходом сюда позвонил в его офис. И предупредил, что в случае возникновения проблем сошлюсь на него.

Стоун передал упомянутое письмо агенту напротив. Мужчины внимательно прочитали текст, не упустив ни единого слова, после чего синхронно повернулись к Алексу. Тот просто пожал плечами.

Стоун продолжил:

— Ну так как, будете звонить или все же решите не беспокоить директора, а просто отвезете меня к месту преступления? Время не терпит.

— Ладно, вроде нет причин отрывать важного человека отдел, — наконец буркнул федерал.

Оливер поднялся.

— Рад это слышать.

Глава 17

Стоун совершал обход пожарища в сопровождении Алекса Форда и одного из сотрудников ФБР.

— Взрыв газа? — обратился Алекс к агенту.

— Похоже на то, хотя я и не понимаю, как такое возможно. Дом вовсе не старый. К тому же стояла новейшая охранная система…

Стоун не отрываясь разглядывал то, что осталось от особняка, в котором он сам сидел не далее как прошлым вечером.

— Где обнаружили тело?

— Увы, на этот вопрос ответа не будет. В спальне нашли не тело, а обугленные останки.

— Так вы разыскали шофера, который мог бы подтвердить слова Оливера? — продолжал выяснять Алекс.

Агент покачал головой:

— Нет, пропал куда-то. Он был прикомандирован от ЦРУ, хотя я точно не знаю, по какому поводу… Придется теперь верить вам на слово, — добавил агент, сверля Стоуна взглядом.

— Если бы я собирался его взорвать, то уж не стал бы болтать о нашей встрече, особенно сотруднику Секретной службы Соединенных Штатов. И ни за что не провел бы операцию в ту же ночь.

— Тот самый факт, что дом взлетел на воздух сразу после вашей встречи, и наводит на вас подозрения, — парировал агент.

— И заодно является причиной, почему я сейчас нахожусь здесь, — кивнул Стоун. — Чем быстрее вы разыщете настоящего киллера, тем быстрее меня вычеркнут из вашего списка.

— Как насчет свидетелей? — спросил Алекс.

Агент кивнул, по-прежнему не сводя глаз со Стоуна:

— Один из охранников выскочил вон из того коттеджа и попал под дождь обломков. На нем даже одежда загорелась… Говорит, что кто-то вроде бы сшиб его на землю и стал сбивать пламя, но потом он потерял сознание и пришел в себя только в карете «скорой помощи». Сейчас лежит в ожоговом отделении одной из больниц Аннаполиса. Ничего, выживет.

Алекс сказал:

— Выходит, прошлой ночью здесь действительно кто-то был.

Агент до сих пор пристально смотрел на Стоуна, и тот вытянул вперед ладони.

— Можете проверить меня на ожоги, если хотите.

— А если пламя сбивал тот шофер? — быстро вмешался Алекс, взглядом прося Стоуна не нагнетать обстановку.

— Охранник почти ничего не мог разглядеть и утверждает, что речь просто идет о каком-то мужчине, — признал агент. — С другой стороны, зачем шоферу делать ноги, если это и вправду был он?

— Например, он мог иметь какое-то отношение к взрыву, — заметил Стоун. — Да и вообще, сам факт его исчезновения… Не хотел бы вас поучать, но здесь есть над чем призадуматься.

— Ничего, уже призадумались, — ворчливо бросил агент.

— В доме нашли что-нибудь любопытное?

— Даже если б и нашли, вашего имени нет в списке допущенных к такой информации.

Стоун улыбнулся, повернул голову — и тут кое-что увидел. Неторопливо подбирая слова, он сказал:

— Что ж, коль скоро меня таким правом обнесли, пойду-ка я лучше прогуляюсь у утеса, если вы, конечно, не против. Да, и не спускайте с меня глаз — вдруг надумаю удрать!

Глядя ему в спину, агент сказал Алексу:

— Чисто между нами, как федерал федералу… Что это за гусь такой, а?

— Человек, которому я готов доверить собственную жизнь. К слову сказать, и доверял.

— Не поделитесь подробностями?

— Нет. Речь идет о национальной безопасности, да и вы все равно мне не поверите.

Агент уставился на помятый пиджак Стоуна.

— Нацбезопасность! Да он просто бомж и бездельник.

— Вовсе нет, человек работает. На кладбище, — пояснил Алекс.

Агент удрученно покачал головой и пошел к обрыву вслед за Стоуном.

Выяснилось, что его вниманием завладел шкафчик газового вентиля. Агент крикнул ему в спину:

— Да мы уже проверяли! В первую очередь.

— И?

— Ничего особенного не нашли. Все нормально работает, следов взлома дверцы нет.

— И не будет, если человек знает свое ремесло. Лучше ответьте на такой вопрос: отсюда можно регулировать давление газа?

— Наверное. Мы проверили: настройка регулятора осталась прежней.

Стоун припомнил пейзаж, на который он смотрел из панорамного окна в кабинете Грея. Что-то царапнуло память…

— Знаете, если можно изменить настройку в одну сторону, то вернуть ее на место ничуть не сложнее.

— Ладно, ладно. Что-нибудь еще «любопытное» обнаружили?

— Положим, вы резко увеличили подачу газа в магистрали. Что произойдет? Чрезмерное давление испортит датчики и защитную блокировку. В несколько секунд весь дом будет заполнен взрывоопасной смесью.

— Так ведь нужен огонь, чтобы она взорвалась.

— Достаточно включить светильник в комнате, чтобы проскочила искра.

— Что ж, верно… Скоро должна прибыть бригада с собаками, попробуем проверить место на следы динамита или С-4. Если ничего не найдем, придется повнимательнее взглянуть на вашу газовую теорию.

Стоун оставил агента и подошел к Алексу.

— Нашел что-нибудь? — спросил тот.

— Я могу наполнить дом газом, манипулируя регулятором давления. Искра в выключателе подожжет смесь, но если Грей лег спать… К тому же я не хочу, чтобы жертва учуяла запах и выскочила. Поэтому я занимаю позицию где-нибудь в паре сотен ярдов от дома, скажем, вон на том обрыве, а потом стреляю в окно зажигательной пулей. Пуля пробивает стекло, при ударе вспыхивает — и раздается взрыв. Полагаю, копы найдут в доме окрашенный кусочек металла, то есть ту самую пулю. А окрашенный он потому, что на спецбоеприпасы принято наносить цветную маркировку.

Алекс задумчиво кивнул:

— Да. Но каким образом убийца скрылся? Фронтальная часть территории блокирована. Правда, охранник потерял сознание и мог не заметить…

Стоун с Алексом подошли к агенту.

— Нашли следы вон в тех зарослях? — спросил Стоун федерального сотрудника.

Тот помотал головой.

— Обшарили все, что можно. Ничего нет, хотя следы обязательно должны были остаться. Отсюда к шоссе не так просто выбраться.

— Но ведь преступник мог уйти прямо по автотрассе?

— Вряд ли. Кстати, забыл сказать: обгоревший охранник уверяет, что его спаситель побежал в ту сторону, а вовсе не к шоссе.

Стоун вернулся к обрыву, на сей раз в сопровождении агента.

— Значит, он ушел этим путем. Да и попал сюда точно так же.

Агент посмотрел вниз.

— Отвесная стенка, футов тридцать, не меньше.

— Не такая уж она и отвесная. При желании всегда можно найти, за что зацепиться, и вскарабкаться.

— Положим, наверх взобраться можно. Но спуск — совсем иное дело.

— Ну, раз уж я нигде не вижу предметов, за которые можно привязать веревку, остается предположить, что он просто спрыгнул.

Федерал задумчиво смотрел на вихрящуюся полосу прибоя.

— Невозможно.

— Отнюдь, — отозвался Стоун, а про себя подумал: «Да я сам такие штуки проделывал лет тридцать назад. С той только разницей, что скала была высотой полсотни футов и в меня при этом стреляли».

Стоун вместе с Алексом возвращался в Вашингтон.

— Неплохо сработано, — уважительно заметил его друг.

— Понять, как дело сделано, и найти виновного — две разные вещи. У Картера Грея врагов не счесть.

— Согласен. Какие у тебя идеи? Я к тому, что свое приглашение он ведь не так просто выслал?

Стоун помялся. Ему не хотелось держать Алекса в неведении, однако порой честное признание, сделанное из лучших побуждений, оборачивается тяжелыми последствиями.

— Я не думаю, что тут имеется связь.

Алекс крайне скептически воспринял его слова, хотя и воздержался от комментариев.

По пути в город Стоун задумчиво посматривал по сторонам. Итак, трое мужчин, с которыми он работал бок о бок несколько десятилетий назад, внезапно ушли из жизни. Картер Грей встретился с ним, чтобы предупредить о столь странной цепочке совпадений; той же ночью его взорвали. Человек, проделавший все это, разыскал трех глубоко законспирированных, крайне квалифицированных бывших киллеров — и всех прикончил. Затем успешно повторил то же самое в отношении Картера Грея, с которым по части хитрых игр мало кто мог потягаться.

Личность, обладающая умом и навыками, позволившими все это осуществить, вполне способна выяснить, кем на самом деле является Оливер Стоун. После чего прийти и убить его за компанию.

«Не исключено, этого-то я и заслужил», — подумал Стоун.

Глава 18

Аннабель подошла к воротам кладбища, где Стоун работал смотрителем. После разговора с Лео, а затем и со Стоуном она наконец приняла решение. Оливер не имеет отношения к этой разборке. Она не вправе к нему обращаться. Если Бэггер его убьет, угрызения совести не дадут ей жить.

Замок на воротах не смог устоять перед стандартным набором отмычек, и через пару минут Аннабель оказалась на веранде коттеджа. Под дверь она сунула записку, на составление которой у нее ушел добрый час, хотя текст был чрезвычайно простой. Еще через минуту она сидела в своей машине. Через три часа Аннабель поднялась в небо на борту реактивного самолета «Юнайтед эрлайнс». Пока авиалайнер набирал высоту, следуя вдоль Потомака, она не отрываясь смотрела в иллюминатор. В эту минуту Джорджтаун находился прямо под ними. Ей почудилось, будто она и впрямь видит крошечное кладбище, его кладбище. Не исключено, что сейчас он там: работает на перекопанной земле, ухаживает за могильными надгробиями, заботится о мертвых и погребенных, искупая прошлые грехи.

— Прощай, Оливер Стоун, — пробормотала она вслух. «Прощай, Джон Kapp».

— Обожаю Интернет, — хмыкнул Бэггер, разглядывая распечатку, которую только что получил от одного из своих ИТ-экспертов.

— Мы очень эффективны, — тут же подхватил молодой очкарик, не скрывая самодовольства. — Если уж откровенно…

— Пшел вон! — рявкнул Бэггер, и перепуганный компьютерщик прикусил язык, вылетая из кабинета.

Бэггер сел за стол и вновь просмотрел бумаги. Он правильно сделал, что в свое время нанял специалистов по интернет-поиску. Джерри понятия не имел, какими именно источниками информации они пользуются, да и плевать. Главное, чтобы был результат. Итак, Аннабель Конрой действительно прогулялась к алтарю с парнем по имени Джонатан Де Хейвн, и произошло это более пятнадцати лет назад, причем по иронии судьбы в Лас-Вегасе. Жаль, что нет фотоснимков счастливой парочки, только имена. Наверняка речь идет про ту самую Аннабель Конрой, вряд ли в Городе греха много женщин с таким именем. Впрочем, лишний раз проверить не мешает. Бэггер поднял телефонную трубку и позвонил в частную сыскную фирму, к чьим услугам не раз прибегал в прошлом. Эти ребята функционировали на самом краю серой зоны и порой не стеснялись переходить границу дозволенного. Он любил их за дерзость духа и, разумеется, за умение добиваться результатов. Джерри давно пустил бы их по следу Аннабель, но ему хотелось, чтобы они начали работу не на пустом месте; теперь есть, что им дать, появились кое-какие зацепки. Когда люди вступают в брак, они подписывают массу бумажек. Им надо где-то жить, страховать имущество, оплачивать счета, регистрировать машину…

Бэггер прищелкнул языком. Аннабель выдавала себя за оперативника ЦРУ. Что ж, он ей покажет, что такое настоящая разведка.

Джерри сказал в трубку:

— Эй, Джо, это Джерри Бэггер. Есть работенка. Очень, очень ответственная. Хочу разыскать давнюю подругу. Да побыстрее, потому что не терпится ее обнять — плотно и со вкусом.

Глава 19

Вернувшись домой, Стоун увидел записку. Заранее зная, что в ней содержится, он все же не торопясь прочитал текст. Потом сел в кресло, глубоко вздохнул, а через секунду испытал прилив гнева и взялся за телефон. Рубену, Милтону и Калебу Стоун сообщил, что сегодня вечером в его коттедже объявляется сбор «Верблюжьего клуба». Калеб немедленно взвыл, уверяя, что ему и так приходится сидеть допоздна над одним важным проектом, однако Стоун оборвал его на полуслове.

— Калеб, дело крайне серьезное. И касается нашей общей знакомой.

— Какой именно? — подозрительно поинтересовался тот.

— Сьюзен.

— У нее что, неприятности?

— Да.

— Тогда приеду, — решительно сказал Калеб.

Стоун потратил несколько часов, укрепляя кое-какие старые надгробия на кладбище, которые вечно норовили покоситься после очередного ливня. Впрочем, он не просто так занимался этой грязной и тяжелой работой, ему хотелось прикоснуться к одной вещи, которая была давным-давно погребена — причем не только в земле, но и в его собственном прошлом.

На ветхом постаменте была установлена скульптура орла. На случай если за ним кто-то наблюдает, Стоун преднамеренно сделал неловкое движение, и вертикально стоявшая плита упала на землю. Открылось небольшое углубление, в котором находился герметично запечатанный металлический контейнер. Стоун извлек его и поместил в мусорное ведро, куда собирал сухую траву и сорняки, затем отряхнул руки и вместе с ведром вошел в коттедж.

Он открыл контейнер, воспользовавшись ключом, который был изолентой прикреплен позади накладки выключателя в крошечной ванной комнате, и разложил содержимое на столе. Это был его «страховой полис», подготовленный на случай, если возникнут серьезные неприятности. Стоун отлично понимал, что та работа, которую ему поручали ради вящего блага отечества, под иным углом зрения могла бы смотреться попросту серией преступлений, совершенных под жалким предлогом контрразведывательной деятельности. Он бесчисленное количество раз слышал недвусмысленные предупреждения, что если его сцапают в ходе той или иной операции, Дядюшка Сэм не придет на помощь. Конечно, когда ты молод, владеешь спецнавыками и до безумия уверен в собственных силах, такие слова только разжигают аппетит.

Со своими коллегами типа Лу Чинчетти и Боба Коула он частенько обменивался шуточками из категории черного юмора: дескать, в случае угрозы неминуемого захвата они попросту застрелят друг друга, покинув этот мир сообща, в составе все той же тесно сплоченной команды. И все же, по мере того как шли годы и продолжались заказные ликвидации, Стоун взял себе за правило собирать сведения и документы, полученные в ходе таких миссий. Дядюшка Сэм может говорить все, что ему вздумается, однако есть резон заручиться средствами, которые заставят Контору нести ответственность за свои приказы. Хотя, если честно, все это по большому счету не помогло. Жена погибла, дочь, можно сказать, потеряна, зато те люди, которые потребовали ликвидировать его самого за отказ продолжать убийства, не пострадали ничуточки.

Стоун долго смотрел на одну из фотографий, сделанную во Вьетнаме, где он был простым солдатом, пусть даже и обладающим особыми навыками. Ему поручили устранить вьетконговского политика, который успешно организовывал вражеское сопротивление. Согласно принятым правилам, снайперы не действуют в одиночку. Организуется наблюдение, выделяются люди, следящие за ветром и прочими климатическими факторами, и так далее. Стоуна, однако, направили без напарника, хотя поставленная задача даже ему самому казалась невыполнимой. Предстояло десантироваться с вертолета во вражеские джунгли, затем на своих двоих преодолеть пять миль предельно опасной, почти непроходимой местности, чтобы в итоге застрелить человека, окруженного десятитысячной армией солдат, не говоря уже про мощную военную охрану. После этого надлежало вернуться обратным ходом и к сумеркам выйти в установленный квадрат, который и днем-то разыскать едва возможно. Вертушка появится ровно через четыре часа после исходного десантирования. Облет будет совершен только один раз. Если Стоун не поспеет ко времени, с этого момента он будет играть роль ходячей мишени для вьетнамцев.

На первый взгляд его выбрали на это самоубийственное задание по той простой причине, что он был лучшим из лучших. В ту пору он был машиной. Мог передвигаться бегом круглые сутки. Однажды Стоуна десантировали непосредственно в Южно-Китайское море, после чего ему пришлось преодолеть мили водной пучины в ненастную погоду — лишь оттого, что кому-то из штабистов показалось, будто некий человек вреден для Соединенных Штатов. Стоун пустил объекту пулю в голову, когда тот сидел за кухонным столом, проглядывая газету. Сделав дело, он поплыл обратно и в конечном итоге был подобран специально присланной подводной лодкой.

И все же по мере выполнения заданий во Вьетнаме Стоуну все чаще казалось, что начальство начинает серьезно раздражать его растущее неприятие всей этой войны. Кое-кто из вышестоящих наверняка спал и видел, как он терпит неудачу. И разумеется, гибнет. Впрочем, Стоун не оправдал тайных надежд. Тем вечером он поразил цель с большого расстояния, используя оптический прицел, при взгляде на который сегодняшние снайперы только рассмеются. В предписанный квадрат он попал в тот самый момент, когда вертолет, успевший сделать облет, уже ложился на обратный курс. Стоун знал, что пилот его заметил — и не собирался возвращаться. Тогда он пустил снайперскую пулю сквозь распахнутую карго-дверь, чтобы показать всю ошибочность такого поведения.

Вертолет, конечно же, после этого сразу сел, пусть и на краткий миг. Стоуну вполне хватило секунды, чтобы запрыгнуть на полозковое шасси. Когда вертушка стала набирать высоту, с земли на них обрушился град пуль. Да уж, ему еще никогда не приходилось удирать с такой прытью от батальона рассвирепевших вьетконговцев… Успех задания привлек к себе внимание ЦРУ, и в конечном итоге его взяли в элитную спецгруппу правительственных киллеров под кодовым названием «Три шестерки».

Подразделение «666» было настолько засекреченным, что подавляющее число сотрудников ЦРУ даже не подозревало о его существовании. Да оно и к лучшему: меньше знаешь, лучше спишь. Как ни крути, каждая «цивилизованная» страна обладает командой специалистов по убийствам, которые призваны защищать национальные интересы, — и Америка, конечно же, имела полное право обзавестись подобной структурой. Во всяком случае, так гласила доктрина ЦРУ.

Стоун переключил внимание на следующий листок бумаги, где, помимо списка из нескольких имен, имелся очередной снимок. Вот они все: Стоун, Боб Коул, Лу Чинчетти, Роджер Симпсон, Джадд Бингем и Картер Грей. Оливер не слышал, чтобы на свете имелась какая-либо другая фотография, где группу запечатлели в полном составе. Этот снимок своим существованием был обязан тому факту, что после одного особенно тяжелого задания они вшестером напились, едва их самолет коснулся родной американской почвы. Сейчас, разглядывая юношески гладкое, уверенное лицо солдата, Стоун чувствовал неприятное стеснение в груди. Этот парень и понятия не имел, какие жизненные бури и утраты обрушатся на его голову.

Он с прищуром взглянул на изображение высокого, элегантного человека, которым в ту пору был Роджер Симпсон. Роджеру никогда не доводилось работать на поле боя; напротив, подобно Картеру Грею, он руководил деятельностью Стоуна и других его коллег с относительно безопасного расстояния. На политику он переключился, когда еще был высоким и симпатичным. Увы, амбициозность, которая смотрелась очень позитивным качеством в молодости, по истечении трех десятков лет превратила его в лживого интригана, злопамятного до невозможности, пусть даже проявленное к нему неуважение носило предельно тривиальный характер. Ему было мало оказаться в числе сотни сенаторов; нет, он видел себя президентом и работал на эту цель долго и упорно. Возникало впечатление, что с окончанием текущего президентского срока Симпсон и в самом деле окажется фаворитом среди кандидатов на эту должность. Супруга Роджера, бывшая «Мисс Алабама», обеспечивала ему необходимый глянец. Витали, впрочем, неизвестно кем распускаемые слухи, что миссис Симпсон вовсе не так уж рада иметь в мужьях Роджера, однако желание стать первой леди явно перевешивало прочие соображения.

Стоун всегда считал Симпсона бесхребетным слизняком, который тем не менее не упустит возможность вонзить тебе нож в спину. Сам факт, что через несколько быстротечных лет подобная личность приберет к рукам высший пост страны, лишь подкреплял и без того пренебрежительные взгляды Стоуна на американскую политику.

Он убрал бумаги обратно в контейнер и вернул его в тайник. Да, есть шансы, что прямо сейчас к нему кто-то подбирается, но, пока он жив, надо предпринять все меры, чтобы Аннабель Конрой тоже продолжала оставаться среди живых, пусть даже сама она не хотела его помощи.

Стоун уже лишился дочери. Он не намерен так просто отказываться от Аннабель.

Глава 20

Тем же вечером, в восемь часов, члены «Верблюжьего клуба» собрались в коттедже Стоуна. Как и всегда, Милтон пришел с ноутбуком и сразу прилип к клавиатуре, пока Калеб встревоженно ерзал на расшатанном стуле, а Рубен просто стоял, привалившись плечом к стене.

Стоун рассказал им о дилемме Сьюзен, не забыв объявить, что сама она покинула город.

— Черт возьми, — покрутил головой Рубен. — Я с ней даже выпить не успел как следует.

Стоун пояснил:

— Скорее всего Джерри Бэггер убил тех людей в Португалии, а ее бывшего напарника оставил при издыхании. Она нуждается в нашей помощи, хотя считает, что мы влипнем из-за нее в серьезную переделку.

Калеб молодецки расправил плечи.

— Она явно понятия не имеет, что наша группа тащится от чувства опасности!

Стоун выразительно откашлялся.

— Да-да, конечно… Словом, мой исходный план предполагал, что начать надо с расследования делишек этой личности по имени Джерри Бэггер. Принять меры, чтобы его упекли за решетку.

— Теоретически план хороший, но как его осуществить на практике? — спросил Рубен.

— Например, можно было бы отправиться в Атлантик-Сити и там покопаться в фактах.

Милтон подал голос:

— А вот и его фото. У казино «Помпеи» есть свой сайт.

Калеб уставился на компьютерный экран и испуганно взвыл:

— Господи, да вы только взгляните на этот оскал! А глаза-то какие! Да он точно из мафии, Оливер! Ходить про него вынюхивать? Не-ет, я на такое не подписываюсь!

Рубен остро взглянул на Стоуна.

— Калеб прав. Соваться на территорию, где хозяйничает такой тип, — предложение довольно стремное.

— Так ведь мы лишь будем собирать сведения, — возразил Стоун. — Никакой конфронтации. Просто понаблюдаем за ним да найдем пару-другую человек, которые могут оказаться полезными.

— А если этот Бэггер что-то такое учует? Да он сам тогда пожалует по наши души! — горячо воскликнул Калеб.

— Ты же тащишься от чувства опасности, Калеб. Не забыл еще собственные слова? — напомнил ему Рубен.

— Этот тип грохает кого ни попадя, да еще, наверное, смеха ради!

— Уймись, Калеб. Как раз тебе ехать не обязательно, — сказал Стоун. Он повернулся к двум другим мужчинам. — Думаю, что первую разведку могут провести Милтон и Рубен. В смысле, если Рубену удастся договориться со своим бригадиром.

— Да я всегда подыщу причину, чтобы не таскать неподъемное тягло за нулевое бабло, — отмахнулся грузчик.

Милтон ответил кратко:

— Годится.

— Годится?! — подскочил Калеб. — Милтон, этот тип опасен! Он всамделишный владелец казино. Жирует на больных людях, прости Господи! И я не имею в виду только игроманов! Бьюсь об заклад, он и дурью приторговывает!

— Будьтепредельно осторожны, — предупредил Стоун. — Никаких неоправданных рисков, слышите?

— Слышим-слышим, — отозвался Рубен. — Готов заехать за Милтоном завтра с утра.

— А пока вы будете там, я займусь поисками Сьюзен. Она выписалась из мотеля, но у меня есть кое-какие мыслишки.

— А я? — обиделся Калеб. — Мне-то чем заниматься?

— Вам, мистер Супермен, роль поручается прежняя, — сказал Рубен. — Приглядывать за столицей и не давать ей сворачивать с пути правды, справедливости и американского образа жизни.

Стоун добавил:

— Ах да, Калеб, мне придется одолжить твою машину. Вряд ли Сьюзен сидит в городе, наверное, понадобится разъезжать.

Тот с беспокойством уставился на Оливера:

— Ты хочешь взять… мой автомобиль?! Исключено!

Калеб владел древним темно-серым «шеви-нова» с вечно стреляющей выхлопной трубой. Машина состояла скорее из ржавчины, чем из металла. Из подушек сидений торчало больше пружин, чем на них осталось обивки, печка не работала, а кондиционер и подавно, — но Калеб относился к ней как к винтажному «бентли».

— Отдай ему ключи, и все! — прорычал Рубен.

— А как же я домой доберусь?!

— Так и быть, подброшу тебя на мотоцикле.

— Я решительно отказываюсь разъезжать верхом на самокате для суицидальных маньяков!

Рубен смерил его до того свирепым взглядом, что Калеб тут же сунул руку в карман и отдал ключи Стоуну, торопливо приговаривая:

— А я что, я ничего… — Он вдруг замер. — Оливер, у тебя есть права?

— Есть, конечно. Только просроченные.

Калеб побледнел.

— Тебе нельзя садиться за руль!

— Верно. Однако с учетом всей серьезности текущей ситуации я надеюсь на твое понимание.

Стоун отвернулся от потерявшего дар речи Калеба и подошел к Рубену, который подзывал его жестом, стоя в дверях.

Рубен негромко промолвил:

— Говорят, Картера Грея взорвали.

— Да, знаю.

— Надеюсь, не в деталях?

— На этот предмет у меня уже состоялась беседа с ФБР. Я ходил к особняку Грея — вернее, к той груде обломков, которая от него осталась, — в сопровождении пары агентов и Алекса Форда. Им известно мое мнение.

— Считаешь, покушение?

— Безусловно.

— Тут никак не замешано твое… э-э… прошлое?

Рубен был единственным членом «Верблюжьего клуба», который имел хотя бы смутные представления о былых делах Стоуна.

— Надеюсь, нет. Ладно, увидимся после вашего возвращения из Атлантик-Сити. Помни: без надобности не высовываться.

— Кстати, пока я там, не хочешь, чтобы я от твоего имени что-нибудь поставил в кости?

— Рубен, я никогда не играю в азартные игры.

— С чего вдруг?

— Во-первых, нет денег, а во-вторых, я терпеть не могу проигрывать.

Глава 21

Следующим утром Бэггер встретился с частным сыщиком Джо — подтянутым сухощавым человеком со спокойными серыми глазами. Хотя сам Джо редко повышал голос, он ничуть не боялся хозяина игорной империи, и это очень импонировало Бэггеру.

Джо сел напротив Джерри и раскрыл папку для бумаг.

— Итак, мистер Бэггер, нам удалось добиться результатов в поставленной задаче. — Он на мгновение окинул текст глазами, затем поднял лицо. — Я подготовил для вас письменный отчет, но, с вашего разрешения, хотел бы лично доложить суть выявленных фактов.

Джо передал Бэггеру фото.

— Один из наших людей побывал в свадебной часовне, где происходила церемония бракосочетания Конрой и Де Хейвна. После небольшой финансовой стимуляции нам позволили взглянуть на регистрационную книгу, и так мы получили фотографию. По выражению вашего лица, мистер Бэггер, я рискну сделать вывод, что эта женщина и является искомым объектом.

Джерри улыбнулся и покивал, не сводя глаз с изображения молоденькой Аннабель Конрой и ее свежеиспеченного супруга по имени Джонатан Де Хейвн.

— Да-да, вот моя маленькая подружка. Отличная работа, Джо. Что еще?

— Вскрылось одно обстоятельство, которое может упростить дело. Впрочем, пока не берусь судить с полной уверенностью.

Бэггер вскинул глаза:

— Вот как? И что же это такое?

Прежде чем ответить, Джо передал Бэггеру газетную вырезку.

— Фамилия Де Хейвн показалась мне смутно знакомой, хотя я не сразу вспомнил, в связи с чем. Пришлось немножко покопать…

— Смотри-ка, его грохнули! — воскликнул Бэггер, прочитав заголовок.

— Причем совсем недавно. Ниточка тянется к какой-то шпионской организации в Вашингтоне.

— Но вы уверены, что речь идет о том же самом Де Хейвне?

Джо показал ему копию снимка из газетной заметки, где излагались некоторые подробности гибели мужчины.

— Как видите, это он, только постарше.

— Выходит, муженек Аннабель был шпионом, и его потом пристукнули?

— Бывший муженек. Мы также выяснили, что их брак был объявлен недействительным через год после свадьбы.

— «Объявлен недействительным»? По причине нехватки секса? — Бэггер уставился на свадебную фотографию Аннабель. Красавица, да и только. Разумеется, он ненавидел проклятую воровку, но — Бог свидетель! — нормальный мужик тут же бы навалился на эту телочку, едва с ее уст слетели бы слова «да, согласна». — Этот Де Хейвн… он педик, что ли?

— Подробные причины мне неизвестны, тем не менее факт развода зарегистрирован в муниципальном архиве Вашингтона, где, судя по всему, юная пара обосновалась. И кстати, Де Хейвн не состоял ни в какой шпионской организации. Далеко не все сведения до сих пор поступили в полном объеме, к тому же речь идет о нацбезопасности, однако возникает впечатление, что он был просто ни в чем не повинным гражданином, который на свою голову нарвался на нечто эдакое.

Бэггер задумчиво откинулся на спинку кресла. Аннабель обманула его, выдав себя за оперативника ЦРУ, и он отдал ей деньги, чтобы по правительственным каналам отмыть их за границей. Но что, если она и впрямь работала на Контору? Что, если на самом деле его обули власти? Попробуй предъяви им иск. Попробуй грохни Дядюшку Сэма.

Он уставился на Джо:

— Что ж, вы отлично потрудились. Продолжайте копать и держите меня в курсе.

Джо поднялся.

— Работаем, мистер Бэггер.

После ухода детектива хозяин кабинета еще долго рассматривал снимок юной Аннабель. Она выглядела счастливой, хотя ее муж, если честно, смахивал на библиотекаря.

Бэггер встал и подошел к окну, откуда окинул взглядом свою империю, которая занимала чуть ли не целый квартал. Приняв наконец решение, он взялся за телефон и вызвал начальника охраны.

— Разогревай самолет, мы отправляемся в путь.

— Куда, мистер Бэггер?

— В мой любимый городишко. Вашингтон, округ Колумбия.

Глава 22

Следующим утром, пока Рубен и Милтон ехали в Атлантик-Сити, Гарри Финн тоже не сидел сложа руки, а в компании двух коллег проводил геодезическую съемку земельного участка неподалеку от Капитолия.

Их спецодежда была идеальной копией настоящей, новехонькое оборудование сияло, но, самое главное, от геодезистов исходила уверенность людей, обладавших всеми правами здесь находиться. Когда к ним подошла пара полицейских, Финн преспокойно извлек из кармана лист бумаги с печатями и предъявил патрульным этот вполне официально выглядящий наряд на работу.

— Ребята, я просто делаю свое дело, — извиняющимся тоном добавил он. — Скоро уже свернемся. Это все суета вокруг экскурсионного центра…

— Скорее, центра по разбазариванию денег налогоплательщиков, — проворчал один из полицейских. Действительно, этот проект успел стать вашингтонской версией Бостонского тоннеля, который в народе прозвали «Большой дырой».

Финн кивнул.

— В нашем городе невозможно разобраться, где проходят границы юрисдикции, вот и приходится все переделывать по десять раз, потому что кому-то померещилось, будто что-то где-то не так.

— Это точно, — кивнул второй полицейский. — Ладно, валяйте, только побыстрее.

— Вас понял, — сказал Финн, возвращаясь к прерванному делу.

Их теодолит на самом деле представлял собой видеокамеру, в данный момент снимавшую фасад здания — другими словами, оба его входа со всеми подробностями смены охраны и прочими важными элементами, которые требовалось знать для успешного проникновения в Капитолий. После того случая, когда один парень без особых усилий прорвался сквозь охранный периметр, несколько высокопоставленных политиков пришли в бешенство. Они втихомолку привлекли фирму Финна, чтобы убедиться, насколько оправданы заявления о высоком качестве новых, якобы модернизированных защитных мер. Пока что Финн мог сказать одно: дырки остались на месте.

Вернувшись в офис, он потратил два часа, занимаясь «телефонным фрикингом». Речь шла о сложном упражнении, в ходе которого полагалось обзванивать разных людей, потихоньку собирая информацию от одного звонка к другому на основе только что полученных сведений. Этой методикой Финн однажды пользовался, чтобы выяснить местонахождение центрального пункта хранения вакцины против одного серьезного вируса. Он представился студентом, готовящим курсовую работу по маркетингу и освещающим различные подходы к распределению промышленной продукции. В общей сложности он поговорил с восемью специалистами, закончив опрос вице-президентом компании — изготовителя вакцины, который, сам того не подозревая, подтвердил местонахождение склада, ответив на ряд вопросов, казавшихся ему вполне безобидными и никакого отношения не имеющими к стратегическому лекарству.

Сегодня Финн собирал сведения под два намеченных проекта: рейд на Капитолий и атаку на Пентагон. В то время как, к всеобщему прискорбию, была на практике доказана осуществимость захвата аэробуса с последующим тараном военной штаб-квартиры Америки, теоретически имелись иные изощренные ходы, которые обладали потенциалом причинения более значительного ущерба. В частности, среди возможных сценариев рассматривалась операция по размещению подрывных зарядов-ловушек непосредственно на оборудовании командного управления или диверсия в системе воздушного кондиционирования и фильтрации с расчетом на уничтожение или одновременное выведение из строя десятков тысяч ключевых сотрудников.

Выполняя свою работу, Финн не забывал сканировать Интернет на предмет возможных новостей, связанных со смертью Картера Грея. Как и ожидалось, власти окружили это событие плотным цензурным коконом. Пока что никаких утечек информации не наблюдалось, и большинство публикаций ограничивались пересказом славной и самоотверженной карьеры мертвеца по имени Картер Роберт Грей. Наконец Финн не выдержал и отправился подышать воздухом.

На улице ему внезапно пришло в голову навестить собственную мать. Сесть на самолет можно хотя бы сегодняшней ночью, когда улягутся дети. Он мог бы повидаться с ней и вернуться домой к вечеру того же дня. В конце концов, прошлая военно-морская операция дала ему право на небольшой отпуск. Да и сам характер его деятельности не предполагал сидение на месте с девяти до пяти. Сейчас, когда несколько проектов уже достигли стадии предварительной проработки, очень уместно взять причитающийся отгул.

Мысль о свидании с матерью вызвала в нем смешанные чувства. Заведенный порядок никогда не менялся; если на то пошло, это было вообще невозможно. И тем не менее, коль скоро все началось именно с нее, Финну приходилось время от времени возвращаться к исходной точке. Ему не то чтобы предписывалось являться к ней с отчетом… хотя, если приглядеться, в какой-то степени так оно и было.

Он через Интернет забронировал билет на самолет, затем позвонил Мэнди. С работы ушел пораньше, отвез младших детей в секцию плавания и на бейсбольную тренировку соответственно, а потом забрал их после окончания занятий. Когда семья легла спать, он отправился в аэропорт, чтобы совершить краткую поездку, в конце которой Финна ждал один из самых длинных дней в его жизни.

Глава 23

Стоун набрал номер Аннабель. После четырех длинных гудков, когда он уже решил, что трубку никто не поднимет, ее голос произнес:

— Алло?

— Вы где?

— Оливер, я оставляла записку.

— Чушь собачья. Так где вы?

— Я не хочу втягивать вас в это дело, забудьте обо мне.

— Я направил Рубена и Милтона в Атлантик-Сити. Разведмиссия, сбор данных про Бэггера.

— Что?! — взвизгнула она. — Да вы спятили?!

— Ну наконец-то я слышу всамделишную Аннабель Конрой, которой привык восхищаться.

— Да это же чистой воды самоубийство — посылать людей на подконтрольную Бэггеру территорию!

— Они не дети и знают, как себя вести.

— Оливер, я покинула город специально с таким расчетом, чтобы вы сюда не лезли.

— Тогда предлагаю вернуться, потому как мы уже влезли.

— Не могу я вернуться. Ни за что.

— В таком случае прошу хотя бы ответить на один вопрос.

— Какой именно? — опасливо спросила она.

— Чем вас обидел Джерри Бэггер? Вы же не так просто решили облегчить его на несколько десятков миллионов?

— Таково мое ремесло. Я профессиональная разведчица.

— Если будете упорствовать во лжи, я сильно огорчусь.

— Да какое вам, собственно, дело?

— Вы помогли нам, сейчас наша очередь сделать ответный жест.

— Я помогла самой себе, вы же просто подвернулись по пути.

— Пусть так, но вы по-прежнему в нас нуждаетесь. И мы теряем время. Если Бэггер действительно настолько сообразителен, как вы утверждаете, время работает не на вас.

— Спасибо большое за столь высокую оценку моих способностей.

— Я всего лишь подхожу к делу прагматически. Итак, где вы сейчас находитесь?

— Забудьте об этом.

— Тогда рискну сделать предположение. Если я окажусь прав, вы мне ответите прямо. Договорились?

— Да рискуйте сколько вам угодно.

— Но мы договорились?

— Ладно, давайте.

— О'кей, положим, вы вняли моему предостережению и хотите что-то повесить на Бэггера. Причем ту самую вещь, из-за которой вы и решили его развести на деньги. Вот почему вы находитесь сейчас в том месте, где он сделал нечто мерзкое либо вам лично, либо дорогим для вас людям. Вот отчего вы решили нанести ему ответный удар, да еще со всей силы. Я прав?

Аннабель не проронила ни слова.

Он продолжал:

— Раз я выиграл наш спор, вы должны мне открыться.

— Вы не назвали мое местоположение.

— А этого я и не обещал. Мало того, моя логика оказалась гораздо тоньше, нежели просто определение конкретного города. Но я вижу, вы просто хотите увильнуть.

— Я всегда держу слово!

— Тогда выкладывайте.

Длинная пауза.

— Я в Мэне.

— Конкретнее?

— На взморье к югу от Кеннебанка.

— Стало быть, там все и случилось?

Стоуну вновь пришлось дожидаться окончания длительной паузы.

— Да.

— И о чем идет речь?

— Это мое дело! — взвилась она.

— По-моему, я успел доказать, что мне доверять можно.

— Сомневаюсь.

— Ладно, как вам будет угодно. Я отправляюсь в Атлантик-Сити и лично займусь Бэггером.

— Оливер, не смейте! Он вас убьет. Ну почему вы не можете этого понять?!

— Значит, моя кровь будет на ваших руках, — насмешливо заявил он.

— Вы шантажист. А у меня и без того забот полон рот.

— В самую точку, — сказал Стоун, вновь переходя на предельно серьезный тон. — Вам меньше всего нужны сейчас мои шуточки. Напротив, требуется план увода вас с линии огня. А вот к реализации этого плана нужно подключить меня.

— Вы считаете, это вам по силам?

— О, такими делами я занимался всю свою жизнь. Понятно, что Бэггер — отъявленный мерзавец, но ведь и я не в куличики играю.

В трубке повисло глубокое молчание. Стоуну даже показалось, что Аннабель решила разорвать соединение.

— Алло? Вы меня слышите?

— Он убил мою мать… Что, добились своего?

— Что же она такого сделала Бэггеру?

— Ничего. Во всем виноват мой папаша Пэдди. Он обул Джерри на десять тысяч, и за это моя мать заплатила собственной жизнью.

— А вашего отца он тоже убил?

— Нет. Папаша каким-то образом ускользнул из его лап, а по ходу дела забыл предупредить мою мать, что в город вот-вот пожалует кровожадная сволочь.

Стоун издал протяжный вздох.

— Да-а, такой багаж оттягивает руки… Мне очень жаль, Аннабель.

— Оливер, мне ваши соболезнования ни к чему. Я просто должна усыпить это животное раз и навсегда, потому что, если быть откровенным, сорок миллионов баксов ни в какое сравнение не идут с тем, что я на самом деле должна с ним проделать.

— Отвечайте прямо: вы где? Я могу прибыть сегодня же вечером.

— Каким образом? Сядете на самолет?

— У меня нет на это денег.

— Я могла бы купить вам билет.

— К сожалению, я также не располагаю удостоверениями личности, а без документов не пустят на борт.

— Эх, что ж вы мне раньше не сказали! Я могла бы достать вам такую ксиву, что и ФБР носа не подточит, не говоря уже про тупиц из транспортной безопасности.

— Спасибо за предложение, как-нибудь им обязательно воспользуюсь. Ну а сейчас я просто за рулем.

Аннабель рассказала ему, как проехать.

— Вы точно решились? Потому что еще есть время уйти без лишних вопросов. Я пойму. Сама так делала сплошь и рядом.

— До встречи в Мэне, Аннабель.

Глава 24

Милтон стоял за спинами игроков у стола для блэкджека и следил за ходом игры. Его глаза словно лазеры сканировали выпадавшие карты.

Рядом возник Рубен.

— Ну, как дела?

Милтон улыбнулся:

— Любопытное занятие…

— Да? Только не забывай, зачем мы сюда пришли. Наша задача раствориться в толпе и сделать несколько заходов за игровым столом, а не потерять последнюю рубашку. На обратную дорогу еще бензин придется покупать.

Рубен вальяжно проследовал дальше, посматривая по сторонам, выискивая что-нибудь полезное… Что-нибудь или кого-нибудь. После Вьетнама он несколько лет провел при разведуправлении Минобороны, военном эквиваленте ЦРУ. Хотя с той поры утекло немало времени, ему не составило большого труда припомнить наработанные навыки. Применительно к Рубену это означало поход в бар за выпивкой.

Он присел на высокий стул, заказал джин-тоник, глянул на часы, затем дал мысленную оценку барменше, привлекательной женщине средних лет, которая, увы, успела изрядно поблекнуть от многолетнего стояния под беспощадными лампами и предельно строгих правил казино.

— Как тут у вас, последнее время много интересного творится? — поинтересовался он, грызя орешки и попивая коктейль.

Она машинально вытерла стойку полотенцем и безразлично ответила:

— Смотря что вас интересует.

— Что-нибудь помимо «одноруких бандитов», игры в кости и прочих штучек, которые стоят денег.

— Тогда вы пришли не по адресу.

Рубен рассмеялся:

— История моей жизни. Я — Рой.

Он выставил ладонь.

Барменша обменялась с ним рукопожатием.

— А я Анжи. Вы откуда?

— Из местечка чуть южнее Атлантик-Сити. Вы местная, да?

— Трудно поверить, но я родилась в Миннесоте. Хотя здесь пробыла так долго, что вполне могу претендовать на статус коренной жительницы. Когда в город хлынули казино, кто вообще может сказать, что он местный? Я к тому, что сюда больше народу приезжает, чем уезжает.

Рубен поднял стакан.

— За ваше красноречие. — Он обвел выразительным взглядом роскошный интерьер. — Так посмотреть, здесь прямо какая-то супер-пупер корпорация заправляет. «Белладжио» и в подметки не годятся.

Анжи покачала головой:

— Если бы корпорация… Хозяин-единоличник.

— Да бросьте! Я-то всегда считал, что игорными домами владеют жирные корпоративные коты.

— Только не у нас. Казино принадлежит Джерри Бэггеру.

— Бэггер? Что-то смутно знакомое.

— Сомневаюсь. Такого один раз встретишь, потом всю жизнь помнить будешь.

— Судя по вашему тону, его нельзя причислить к любвеобильным гуманистам?

— Такую империю могут построить только те, кто успел потерять все человеческое. — Барменша спохватилась и взглянула на Рубена с откровенным подозрением. — А вы почему расспрашиваете? Уж не работаете ли на мистера Бэггера? Я про него ничего плохого никогда не говорила. А что, он нормальный хозяин…

— Анжи, не напрягайтесь. Я тот, на кого и смахиваю: злосчастный лох из провинции, который с ходу просадил все монеты в кости. Завтра потащусь домой с поджатым хвостом, а последний вечерок решил потратить в поисках чего-нибудь веселого. — Он бросил взгляд через плечо. — Но все равно спасибо, что просветили. Не хотелось бы нарваться на этого типа и сгоряча что-нибудь ляпнуть. Похоже, он шутить не любит.

— Ничего, он как раз уехал. Еще вчера.

— О, мистер Бэггер любит путешествовать?

— Я бы не сказала. Хотя у него есть личный реактивный самолет.

— Наверное, решил заглянуть в Лас-Вегас, узнать, как там конкуренты поживают.

— Из Вегаса его погнали… Я знаю, куда он улетел, потому что за моей лучшей подругой приударяет личный пилот хозяина.

— Ничего себе связи. И куда же бугор подался? — скучным голосом спросил Рубен, кидая в рот горсть орешков.

— В Вашингтон.

Рубен начал до того отчаянно кашлять, что Анжи пришлось постучать его по спине.

Придя в себя, он заявил:

— Проклятый арахис, чуть не подавился…

— Господи, я прямо перепугалась. У меня на глазах еще никто не помирал… — Осмотревшись по сторонам, она понизила голос. — Хотя у нас тут есть такие субчики, про которых этого не скажешь.

Рубен тоже перешел на заговорщицкий шепот:

— А что, кто-то недавно тапочки отбросил?

— В общем, пара старших сотрудников оказалась в больнице. Нам сообщили, будто у них серьезный грипп, но у меня есть подруга, которая в той больнице работает. Вот я и спрашиваю: с каких таких пор гриппозные осложнения стали напоминать синяки и резаные раны, а?

— По крайней мере они живы.

— Так-то оно так, но был у нас еще один парнишка, компьютерный вундеркинд. Тот вообще исчез. Начальство заявляет, что он уволился, нашел себе работу в другом городе — только позабыл сказать об этом семье или вывезти вещи из квартиры.

— Ого! И что с ним могло приключиться?

Анжи одобрительно скользнула взглядом по широченным плечам Рубена.

— Рой, я заканчиваю в девять. Могу рассказать подробности за ужином. Идет?

Покинув бар, Рубен с мобильника позвонил Стоуну и выдал ему новость: Бэггер в Вашингтоне.

— Молодцом, Рубен, — сказал Стоун. — А я сейчас еду к Сьюзен.

— Так она вроде смылась?

— Я убедил ее дать нам еще один шанс. Кстати, ты не узнал, за каким делом Бэггер отправился в Вашингтон?

— Думаю, это мне удастся прояснить сегодня вечером. Сам понимаешь, сразу наваливаться с расспросами я не могу.

— Все правильно. Ладно, держи меня в курсе.

— А ты передай Сьюзен, что я до сих пор рассчитываю на свидание.

Глава 25

Рубен делал обход казино, стараясь запомнить как можно больше подробностей. Он понятия не имел, в какого рода сведениях Стоун нуждался, а посему решил, что лучше переборщить с деталями, чем кусать потом локти. Как бы то ни было, здесь куда приятнее, чем на погрузо-разгрузочных работах.

Наконец он решил проверить, как дела у Милтона за столиком для блэкджека. Подойдя ближе, он увидел картину, от которой у него отвисла челюсть. Милтон сидел за целой шеренгой высоких стопок из фишек.

— Милтон, что за черт?!

— Вот и я так думаю, — кисло сказал игрок, сидевший рядом с его другом. — Этот парень отхватил себе почти четыре тысячи.

Рубен уставился на словоохотливого мужчину, затем перевел взгляд на мясистого распорядителя, который уже стоял поблизости и злобно буравил глазками Милтона и его выигрыш.

— Ни хрена себе, Бэтмен! — изумился Рубен. — Четыре тонны наскирдовал!

Распорядитель чуть ли не уперся носом в физиономию Милтона.

— Мухлюем?

— Да как вы смеете?! — возмутился тот.

— Картишки подсчитываем, а? Счетовод ты сучий! Бабу себе найти не можешь, так, значит, к нам решил заглянуть? Чтоб потом завалиться домой и гуся подергать на радостях? Так, нет?

Кровь бросилась Мартину в лицо:

— Да я вообще первый раз в казино!

— Ты меня за кретина держишь?! — взревел распорядитель.

Рубен решил вежливо вмешаться:

— Послушайте, я уверен, что ничего на самом де…

Его оборвал Милтон:

— Ну и пусть я считаю карты, что с того? У вас в Нью-Джерси это под запретом? Я так не думаю, потому что заранее проверил. Вы можете применять против меня контрмеры, но только в том случае, если я «опытный игрок», а это вовсе не так, к тому же контрмеры ваши ограничены законом. В Вегасе, к примеру, вы могли бы заявить, что я без разрешения проник на частную территорию, после чего запретили бы мне на год появляться в казино. Но здесь вам не Вегас, верно?

— Ты наизусть знаешь такие детали и при этом говоришь, будто первый раз попал за игорный стол? — глумливо спросил распорядитель.

— Подумаешь… Я все это вчерашней ночью нашел в Интернете. Короче, предлагаю отвалить и дать мне спокойно сыграть в картишки.

У распорядителя побагровела могучая шея, и он был готов броситься на Милтона, однако между ними вклинился Рубен.

— Мой товарищ уже уходит.

— Но, Рубен! — возмутился Милтон. — Я в полосе удачи!

— Все, я сказал. Давай обналичивай фишки.

Чуть позднее Милтон пристал к другу:

— Ты почему не дал мне доиграть?

— Зато я дал тебе шанс жить дальше.

— Да брось, на дворе двадцать первый век. Таких вещей уже никто не делает.

— Серьезно? Ты на закон-то особо не рассчитывай, казино может тебя вышвырнуть под любым предлогом. Тебе еще сильно повезло, что тот толстозадый медленно среагировал. Ставлю пончик против капусты, что прямо сейчас за нами «хвост».

Милтон мигом обернулся:

— Где?!

— Ага, так они тебе и покажутся. — Рубен помолчал. — Ты лучше расскажи, каким таким образом столько бабла себе срубил?

Милтон негромко ответил:

— Я применил многоуровневую систему «высокий-низкий» с параллельным подсчетом по дзен-алгоритму. Ну и, разумеется, в ход пошла усредняющая методология для фиксации нескольких колод, одновременно используемых в игре. На следующей стадии я повысил фактор риска за счет метода расширенной дедукции Астона, особое внимание уделив стратегической оптимизации ставок в рамках трехцветного сценария.

У Рубена отвисла челюсть.

— Милтон, ну откуда ты все это знаешь?!

— Вчера вечером прочел двенадцать статей в Интернете. Я тебе уже говорил, что занятие это очень любопытное. А стоит мне что-то хотя бы раз прочитать…

— Да-да, знаю. Ты никогда ничего не забываешь. — Рубен вздохнул. Похоже, его друг обладал безграничными интеллектуальными талантами. — Короче, толстозадый был прав: ты и впрямь подсчитывал карты. Хорошо еще, что без компьютера обошелся, в казино на это смотрят косо.

— Как раз компьютер у меня всегда с собой. Он называется «Мозг».

— Ладно, умник, вот тебе еще одно информсообщение на обработку: в оперативно-тактических кругах принято все делить пополам.

— Так-таки пополам?

— Ага. То есть я разбогател на две штуки. Попрошу выкашлять.

Милтон протянул деньги.

— Ты только не забудь заплатить налог.

— Я этому не обучен.

— Рубен, говорю тебе, ты обязан заплатить подоходный налог.

— Пусть Дядюшка Сэм обстрижет себе какого-нибудь другого барана. Кстати, пока ты отнимал деньги у казино, я занимался настоящей разведработой.

Он вкратце передал Милтону содержание разговора с Анжи.

— Хм, многообещающая информация. Молодец, Рубен.

— А если вспомнить выражение ее лица, когда она меня разглядывала, поход в ресторан может мне вывернуть карманы.

— Вот это вряд ли. Раз уж ты минуту назад разбогател на две тысячи.

Рубен ошалело уставился на своего друга и только покачал головой.

Глава 26

Картер Грей медленно шел вдоль длинного коридора, который по какой-то причине был выкрашен в оранжево-розовый, «семужий» цвет. «Наверное, для внушения чувства умиротворенности и спокойствия», — подумал он. Впрочем, в стенах этого здания умиротворенных мыслей не возникало, только кризисные. В конце подземной галереи находилась ни с чем не смежная комната, отделенная от внешнего мира дверью, годившейся для банковского подвала. Картер набрал свой код, затем подождал, пока биометрические датчики проверят его параметры. Дверь бесшумно распахнулась. Эта защитная мера в духе Джеймса Бонда влетела налогоплательщикам в несколько миллионов, хотя на что еще, спрашивается, годятся налогоплательщики? Они слишком много потребляют и, разумеется, слишком много платят государству, которое, в свою очередь, расходует не в пример больше средств, чем следовало бы. И если это не баланс, то тогда непонятно, где его можно найти.

Грей подошел к стене, сплошь состоящей из запертых банковских ячеек, и провел электронной карточкой вдоль прорези считывающего устройства, которое одновременно с этим определяло рисунок папиллярных линий на большом пальце владельца ключа. Дверца отомкнулась, Картер взял из ячейки папку с бумагами, сел в удобное кресло и принялся читать.

Через полчаса он закончил просматривать документы и, достав полученный с сегодняшней почтой снимок, сравнил его с имевшейся в досье фотографией. Да, один и тот же человек. Он знал его очень хорошо. Во многих смыслах его можно было назвать наиболее доверенным лицом Грея. Десятилетиями он с опаской поджидал, что злосчастная история с Рейфилдом Соломоном обязательно аукнется. Так оно и случилось.

Коул, Чинчетти, Бингем… Все мертвы. И Картер Грей едва к ним не присоединился. Спасибо бывшему директору ЦРУ, а впоследствии вице-президенту, который занимал этот особняк до него и приказал построить подземное убежище — огнестойкое и бомбоупорное. Когда Грей заявил Оливеру Стоуну, что, дескать, здесь есть все, что требуется для комфорта и безопасности, он имел это в виду в самом буквальном смысле. В данном особняке находился укрепленный тоннель, который, собственно, и вывел Картера в безопасное место, по ту сторону шоссе, где уже поджидала машина, за рулем которой сидел один из его телохранителей. К моменту, когда дом взлетел на воздух, Картер пребывал вне его стен уже почти час. Вообще говоря, он ушел через несколько минут после получения той фотографии. С другой стороны, снаряд, если можно так выразиться, упал довольно близко. ФБР открыло расследование, публично признав, что среди обломков обнаружено тело. Грей самолично из-за кулис организовал такой ход событий: ему хотелось, чтобы люди считали его мертвым.

А ведь он и в самом деле мог умереть. Если бы покушавшийся не прислал свое фото… Какой невероятный риск. Какая тактическая оплошность. И все же этому человеку отчего-то было нужно, чтобы Грей перед смертью понял причину… Отсюда многое становилось ясно о киллере. Вне всякого сомнения, Рейфилд Соломон очень много значил для него, и в глазах Грея это свидетельствовало о семейных или иных очень близких связях.

Сейчас вполне очевидны и другие мишени, думал Картер, сидя в комфортабельном кресле в одном из кабинетов штаб-квартиры ЦРУ — этого монстра, которым он некогда командовал. В данную комнату имели право входить лишь действующий директор ЦРУ или его предшественники. Тайны, здесь хранившиеся, никогда не станут известны широкой американской публике. Если на то пошло, в архивах можно было найти сведения об обстоятельствах, которые неведомы даже президентам, причем под «архивами» следует понимать не только документы, но и другие материальные свидетельства, например, человеческие останки, кровь и так далее. Как, например, в деле Рея Соломона. Грей не знал о приказе ликвидировать Соломона, в противном случае он обязательно вмешался бы. Все прошедшие годы он сожалел о гибели своего друга. Впрочем, его сожаление выеденного яйца не стоит. Печалься не печалься, а человек мертв.

Грей вернул досье на место и запер ячейку. Многие важные персоны не хотели бы, чтобы выплыло дело Рея Соломона. Они привлекут любые ресурсы и средства, лишь бы достать неудачливого убийцу, пока он не нанес новый удар. И сейчас Грей был полностью на их стороне. Его друг мертв уже несколько десятилетий, нет смысла ворошить давно потухшие угли.

Да, он правильно сделал, предупредив Джона Kappa. Но на большее пусть не рассчитывает. И если уж умрет, то умрет.

Глава 27

Пересекая Вашингтон, Джерри Бэггер из окна лимузина увидел здание министерства юстиции. При первом же взгляде на оплот федералов он выставил средний палец.

— Отличное местечко для нанесения ядерного удара. И если на то пошло, можно прихватить и ФБР. Какая вообще польза от копов и законников, а? Уж мне-то они точно как телеге пятое колесо. — Он бросил взгляд на одного из сопровождавших его людей. — Майк, они тебе нужны?

— Нет, сэр.

— Молодец.

После прибытия в Вашингтон Бэггер получил очередной отчет от сыскной фирмы и сейчас ехал в библиотеку. Для многих эрудитов это слово всегда звучало с большой буквы: как-никак, а речь шла о Библиотеке конгресса.

Его люди навели необходимые справки, и через несколько минут Бэггер со своей свитой проследовал в читальный зал отдела редких книг и коллекций, которым в свое время заведовал Джонатан Де Хейвн, бывший супруг Аннабель. Именно здесь сейчас трудился Калеб Шоу. Нынешний директор как раз выходил из хранилища, когда пожаловал Джерри.

Следует отдать должное Калебу: он не подавился рвотой при виде Бэггера, чья физиономия была ему знакома по снимку, который Милтон вывел на экран своего компьютера. Впрочем, его желудок все же намекнул на такую возможность. Калеб замер на месте, растягивая губы в деланной улыбке.

— Могу ли я чем-то помочь, джентльмены? — выдавил он, шагнув к группе молодых людей в темных костюмах, которые окружали шестидесятишестилетнего, но подтянутого и широкоплечего мужчину с седой шевелюрой и глубоким загаром, чье лицо к тому же отличалось сломанным носом и уродливым шрамом на щеке.

«Господи, вылитый пират», — подумал Калеб.

— Будьте так любезны, — вежливо ответил Бэггер. — Это здесь древние книги стоят? — Он демонстративно огляделся.

— Да, вы в читальном зале особого отдела.

— И насколько же они особые?

— Они очень редкие. Причем тут не только книги, у нас есть рукописные фолианты, инкунабулы, гуттенберговская Библия, Декларация независимости, личная библиотека Джефферсона и множество иных замечательных вещей. Некоторые из них существуют в единственном экземпляре. В буквальном смысле редкости из редкостей.

— Ах, даже так? — беспечно отозвался Бэггер. — А вот у меня есть нечто куда более редкостное.

— Неужели?

— Единственная книжка, которую я лично прочел за всю свою жизнь, — ответил Бэггер и засмеялся. Веселье босса тут же передалось сопровождавшим.

Калеб издал вежливый смешок и оперся на спинку стула, чтобы не упасть.

Бэггер доверительным жестом положил руку ему на плечо.

— Сдается мне, вы как раз тот человек, который может помочь в нашем деле, — заявил он. — Как вас зовут?

Калеб отчаянно хотел придумать некий псевдоним, однако с языка сорвалось все-таки «Калеб Шоу…».

— Калеб? Ого, такое не каждый день услышишь. Вы что, сектант?

— Нет, я республиканец, — невпопад ответил Калеб, робко ежась под мускулистой лапищей Бэггера. «Вот этой рукой-то он, наверное, и убивает…»

— О'кей, мистер республиканец, здесь найдется местечко, где мы могли бы потолковать без помех? Здание-то у вас, я смотрю, большое. Наверняка сыщется комнатка, чтобы нам кой-чего перетереть.

Этого Калеб и опасался. По крайней мере здесь, в читальном зале, находились потенциальные свидетели, если его сейчас изрубят на куски вот эти мафиози.

— А-а… я… это… занят… — Ладонь Бэггера тут же прищемила ему плечо. — Но разумеется, смогу уделить вам пару минут!

Калеб отвел посетителей в небольшой офис, коридором соединявшийся с читальным залом.

— Садись, — жестко приказал Бэггер, и Калеб немедленно плюхнулся на единственный стул в комнатушке. — Короче, так. Я правильно понимаю, что парень, который раньше здесь заправлял, успел ласты склеить?

— А-а… да, директор отдела редких книг и коллекций погиб.

— Его звали Джонатан Де Хейвн?

— Совершенно верно. — Калеб помолчал, а потом тихо добавил: — Его убили. Прямо в этом здании.

— Ой-ой-ой. — Бэггер искоса зыркнул на своих людей. — Это же надо, в библиотеке замочили… Нет, куда катится мир, а? — Он повернулся к Калебу. — Я чего, собственно, пришел? У меня есть подружка, так она хорошо знала этого Де Хейвна. Даже была за ним замужем.

— О? Я и не знал, что Джонатан был семейным человеком.

Ложь далась Калебу довольно легко.

— Ну, что было, то было. Правда, не очень продолжительное время. Все-таки «ботаник», как ни крути. Это я не в упрек. Да, а женщина… ну, она-то была совсем другой. Как бы половчее объяснить…

— Торнадо и ураган в одном лице? — предложил Калеб.

Бэггер подозрительно прищурился:

— Та-ак, и с чего ты это взял?

Сообразив, что ступил на слишком тонкий лед и чуть было не дал Бэггеру повод прибегнуть к пыткам, Калеб не моргнув глазом ответил:

— У меня тоже была когда-то жена, но она ушла через четыре месяца. Торнадо и ураган в одном лице, а как вы правильно изволили подметить, я тоже… э-э… книжный червь.

Он и сам удивился, с какой легкостью соврал.

— Вот-вот, ты понял правильно. Короче, я ее давным-давно не видел, и мне хочется возобновить знакомство. Я и подумал, а что, если она услышала про смерть бывшего муженька и решила приехать на похороны?

Он выжидательно уставился на Калеба.

— Я был на церемонии, но не заметил никаких незнакомых лиц. А как она выглядит? Могу ли я узнать ее имя?

— Высокая, фигуристая, одним словом, конфетка. Маленький шрамик под правым глазом. Цвет волос и стиль зависят от дня недели, если ты, конечно, понимаешь. А зовут ее Аннабель Конрой, хотя это тоже зависит от дня недели.

— Не-ет, что-то не припомню… — Имя точно оказалось незнакомым, поскольку Калебу Аннабель представилась как Сьюзен Фармер, однако приметы попали в точку. — Я бы наверняка заметил такую женщину, потому что на похоронах присутствовали совсем обычные люди. Ну, вроде меня…

— Охотно верю, — проворчал Бэггер. Он щелкнул пальцами, и один из его людей тут же подал боссу визитку, которую он протянул Калебу. — Припомнишь что-нибудь стоящее, позвони. Я плачу хорошо. На редкость хорошо. Пятизначными суммами.

У Калеба округлились глаза, и он ухватил визитку.

— Наверное, вы очень хотите ее увидеть.

— Ты даже понятия не имеешь, до какой степени, мистер республиканец.

Глава 28

Гарри Финн беззвучно вошел в комнату, сел в кресло и внимательно посмотрел на пожилую женщину. Она, в свою очередь, смотрела на него — а может, и сквозь него. В свое время она говорила по-английски без малейшего акцента, однако затем, несмотря на свои лингвистические способности, решила четыре языка слить воедино. Возможно, виной тому была паранойя, однако в результате все равно получилась ошеломляющая смесь хаотически подобранных слов. Финн и сам не знал, каким образом ему удается ее понимать.

Женщина что-то пробормотала в его сторону, и он ответил на ее ворчливое приветствие. Это, похоже, ей понравилось, потому что она одобрительно кивнула, и между ввалившимися щеками обозначилось подобие улыбки. Вообще говоря, о его появлении она узнала еще до того, как он успел войти в комнату. Когда-то она объяснила, что чувствует его присутствие. По ее словам, Финн обладал ярко выраженной аурой — приятной, но в то же время очень специфической. Для человека, который не любит оставлять за собой никаких следов, сей факт представлял собой опасность. Хотя что тут попишешь, разве можно стереть собственную ауру?

По детским воспоминаниям его мать обладала высоким ростом, крепким телосложением и ладонями пианистки. Сейчас она выглядела сморщенной, скукоженной, высохшей. Он присмотрелся к ее лицу. Некогда оно было воплощением редкой, хрупкой красоты, которая лишь росла по мере его возмужания. В глазах Финна лицо матери напоминало цветок лилейника, а все потому, что с наступлением ночи эта красота исчезала, и мать становилась угрюмой, порой даже ожесточенной. Нет, не в его адрес, такого никогда не было. Она негодовала на саму себя. И Финну приходилось вмешиваться, брать ситуацию под контроль. Первый раз он это проделал уже в возрасте семи лет. Такой жизненный опыт заставил его быстро повзрослеть — быстрее, чем следовало бы. А сейчас от былой красоты не осталось и следа: тело иссохло, некогда восхитительные руки лежали на коленях словно морщинистые плети.

Вместе с тем материнское негодование по-прежнему имело над ним власть, а требование исправить совершенную ошибку звучало непререкаемым приказом. Несмотря на внешние признаки физического распада, ее слова сохранили в себе ту силу, которая заставляла Финна проецировать на себя скорбь матери и те муки, которые она вынесла по несправедливости.

— До меня дошли новости, — сказала она на своем странном языке. — Что ж, дело сделано. Дело правое и священное. Ты поступил как должно.

Финн поднялся и бросил взгляд за окно, на лужайку заведения, которое люди до сих пор называют пансионатом. На подоконнике аккуратной стопкой лежали четыре сегодняшниегазеты, потому что мать взяла себе за правило прочитывать ежедневные выпуски с первой страницы до последней, не упуская ни единого слова. Покончив с этим, она слушала радио или смотрела телевизор, пока наконец не наступала ночь. Утро приносило с собой очередные новости, которые мать жадно поглощала. Возникало впечатление, что на свете не происходило ничего, что бы не становилось ей известным.

— А сейчас ты переключился на следующего, — продолжала она звенящим от напряжения голосом, словно боялась, что ее слова не долетят до него через комнату.

Он кивнул и сказал:

— Да.

— Ты хороший сын.

Гарри вернулся в кресло.

— Как твое здоровье?

— Какое там здоровье… — ответила она, улыбаясь и покачивая головой. Мать всегда так делала. Всегда. Будто слышала песню, которая доступна только ей. Эту ее особенность он любил с детства; таинственная способность, которую дети всегда хотят видеть в своих родителях. Сейчас, впрочем, такое качество навевало печальные мысли.

— Нет у меня здоровья. Ты знаешь, что они со мной сделали. Разве можно поверить, что это произошло естественным путем, я ведь не так уж и стара… Сижу здесь и с каждым новым днем гнию все больше.

Мать утверждала, что ее отравили — давным-давно. Каким-то образом вышли на нее, но вот как именно, она не знала. Яд должен был ее убить, однако она выжила. Все же отрава продолжала пожирать мать изнутри, отбирая один орган за другим, пока наконец ничего не останется. Наверное, ей казалось, что наступит такой день, когда она просто исчезнет с лица земли.

— Ты можешь уйти отсюда. Ты не такая, как остальные.

— И куда же я пойду? Куда? Здесь я в безопасности. Так что буду просто ждать дня, когда меня вынесут отсюда в мешке и сожгут. Такова моя воля.

Финн вскинул ладони, имитируя сдачу в плен. Один и тот же разговор повторялся всякое его посещение, с одним и тем же результатом. Мать чахнет, ей страшно, здесь она и умрет. Финн мог бы наизусть продекламировать обе стороны этой беседы, настолько хорошо слова врезались в память.

— Как жена и детишки?

— В порядке. Скучают по тебе.

— От меня мало чего осталось… Маленькая твоя, Сузи… она еще не потеряла того медведя, что я ей подарила?

— Это ее любимая игрушка. Она с ней не расстается.

— Вот и скажи ей, пусть не теряет. Пусть никогда ее не теряет. Мне не удалось стать настоящей бабушкой, я знаю. Но я умру, если она когда-нибудь потеряет медведя. Умру.

— Я знаю. И она тоже знает.

Мать поднялась на трясущихся ногах, приблизилась к комоду и достала оттуда фото. Стиснув узловатые пальцы, подержала снимок несколько секунд, прежде чем передать его Финну.

— На, — сказала она. — Заслужил.

Он осторожно вытянул фотографию из ее руки и поднял к глазам. Та же самая фотография, которую видели Джадд Бингем, Боб Коул и Лу Чинчетти перед своей смертью. Картер Грей тоже бросил на нее взгляд, прежде чем его разорвало на куски.

Финн указательным пальцем провел вдоль контура изящного подбородка Рейфилда Соломона. Перед глазами понеслось былое: расставание, весть о гибели отца, стирание прошлого «я» и педантичное создание нового; ошеломляющие откровения, которыми на протяжении многих лет мать его потрясала.

— А сейчас Роджер Симпсон, — приказала она.

— Да. Последний, — ответил Финн, не скрывая ноток облегчения в голосе.

У него ушло несколько лет на розыски Бингема, Чинчетти и Коула. И все же он в конечном итоге всех их вычислил; вот тогда-то — несколько месяцев назад — и начались убийства. Он знал о местонахождении Грея и сенатора Роджера Симпсона, те являлись публичными фигурами. С другой стороны, как раз к ним подобраться было сложнее. Финн начал с точек наименьшего сопротивления. Конечно, такая тактика могла означать, что Грей и Симпсон заподозрят неладное, но и этот фактор был встроен в его уравнение. А когда Грей оставил правительственный пост, его охрана существенно оскудела. Сейчас на очереди Симпсон. У сенаторов тоже имеются телохранители, однако Финн не питал никаких сомнений, что в конце концов сумеет подобраться и к этой мишени.

При сопоставлении текущей жизни — в составе семьи из пяти человек, обитавшей во вполне обычном виргинском пригороде, в доме с собакой и фортепьянными уроками — и той жизни, которую он вел ребенком, Финн получал результат, близкий к апокалиптическому. Вот почему он редко задумывался о таких вещах. Вот почему он был Гарри Финном, королем принципа «разделяй и властвуй». Он умел возводить в собственной психике стены, за которые ничто не могло проникнуть.

— Давай-ка, Гарри, я расскажу тебе одну историю.

Он сел обратно в кресло и принялся слушать, хотя делал это уже множество раз; если на то пошло, Финн мог не хуже матери изложить все события. И тем не менее он слушал поток нестройных, противоречивых слов. Ее воспоминания вырезали картину, чье красноречие свидетельствовало о безусловной истине. Чудесное и ужасающее чувство: быть свидетелем способности воссоздать мир, исчезнувший десятилетия назад, да еще с такой силой, что он, казалось, занял собой всю комнату и вновь разбивал сердца скорбью, возникающей вместе с погребальным костром. Когда же мать заканчивала рассказ, Гарри целовал ее на прощание и продолжал свой путь — путь, по которому шел ради нее. А может быть, и ради себя.

Глава 29

— Успокойся, Калеб, — приказал Стоун. — И расскажи мне все в деталях.

Он находился в дороге, на пути в штат Мэн, когда позвонил истеричный Калеб, и ему пришлось минут десять внимать задыхающемуся другу, которого потрясла встреча с Джерри Бэггером.

— Калеб, ты уверен, что он принял твои слова за чистую монету?

— Оливер, я врал как гений, ты бы мной гордился. Он дал мне свою визитку. Велел позвонить, если у меня появятся новые сведения. Предложил пятизначную сумму. — Калеб помолчал. — И еще я узнал, что ее на самом деле зовут Аннабель Конрой.

— Не вздумай проболтаться!

— Сейчас-то мне что делать?

— Ничего. С Бэггером не связывайся. Я тебе позже позвоню.

Стоун нажал кнопку отбоя, после чего набрал номер Рубена в Атлантик-Сити и передал ему рассказ Калеба.

— Что ж, Рубен, твоя информация оказалась верной: Бэггер действительно сейчас в Вашингтоне.

— Надеюсь, сегодня вечером Анжи станет словоохотливей. Кстати, Оливер, ты где сейчас?

— Еду в Мэн.

— В Мэн? Получается, она там?

— Да.

— А почему?

— Ну, скажем так: у нашей общей знакомой здесь есть кое-какие незаконченные дела.

— Имеющие отношение к Бэггеру?

— Да.

Стоун убрал мобильник и продолжил путь. Машина Калеба, пусть старая и прогнившая, вела себя бодро, хотя напрочь отказывалась идти выше шестидесяти. Через несколько часов, когда ночь плотно опустилась на землю, Стоун пересек границу Нью-Гэмпшира и Мэна. Сверившись по карте, он съехал с федеральной трассы и направился на восток, в сторону Атлантического океана. Минут через двадцать он сбросил скорость, въехав в пределы поселка, где находилась Аннабель. Здесь было полно лавочек, где торговали всякой всячиной, от сувениров до яхтенного оборудования, как это принято во многих городишках Новой Англии. Впрочем, стоял мертвый сезон, и большинство приезжих успели убраться прочь, не желая подставлять голову надвигавшейся мэнской зиме.

Стоун разыскал пансионат, где остановилась Аннабель, припарковался на небольшой стоянке, подхватил свою спортивную сумку и зашел внутрь.

Она ждала его в холле, встав перед камином, чье пламя весело трещало у нее за спиной. Дверные петли и половицы скрипели, в пряном от океанской соли воздухе витал запах недавнего ужина, смешанный с ароматом старинного дерева.

— Я договорилась с хозяевами, нам оставили кое-что поесть, — сказала Аннабель. Они устроились в крошечной столовой, и голодный Стоун мигом проглотил густую похлебку, густо намазанный маслом хлеб и зажаренную до хрустящей корочки треску, в то время как Аннабель лишь вяло ковырялась в своей тарелке.

Закончив, он спросил:

— Где мы можем поговорить?

— Я забронировала для вас комнату рядом с моей.

— Мм… я… слегка поиздержался.

— Оливер, да бросьте вы… Пойдемте.

Она поднялась, взяла на кухне полный кофейник и две чашки, провела Стоуна на второй этаж, сначала в его номер, где он бросил свою сумку, а потом к себе, где рядом со спальней оказалась вторая комнатушка. Здесь тоже горел огонь в камине. Они уселись и стали пить горячий кофе.

Аннабель покопалась в сумочке, извлекла оттуда удостоверение личности, тугой валик денежных купюр и кинула их Стоуну. На удостоверении обнаружилась его фотография и прочая необходимая информация, которая делала его жителем округа Колумбия.

— В аэропорту сойдет, но не вздумайте размахивать этим перед дорожными патрульными.

— Спасибо. А деньги-то зачем?

— Вы опять?

Аннабель молча смотрела в огонь, пока Стоун внимательно разглядывал ее, мучаясь вопросом: рассказать или нет?

— Аннабель, поставьте, пожалуйста, чашку.

— А что такое?

— Хочу вам кое-что сказать… вы можете ошпариться.

На ее лице отразилось редкостное выражение: страх. Она медленно отставила чашку.

— Рубен? Милтон? Черт возьми, я же просила вас не посылать их в Атлантик-Сити!

— С ними все нормально. Дело касается Калеба, но он тоже в порядке. С другой стороны, сегодня к нему в библиотеку пожаловал неожиданный посетитель.

Аннабель замерла.

— Джерри?

Стоун кивнул.

— Судя по всему, Калеб свою роль сыграл умело. Бэггер предложил ему кучу денег за информацию о вашей персоне.

— Как он догадался прийти именно в библиотеку?

— Выяснил, что вы были замужем за Де Хейвном. Этот факт зарегистрирован и в наши дни легко доступен в Интернете.

Аннабель обмякла на кушетке.

— Выходит, мне надо было просто следовать своему плану. Господи, какая же я дура…

— О нет, вы просто человек. Вы пришли почтить память мужчины, за которым были замужем. Это нормально.

— Только не после того, как ты разведешь маньяка типа Джерри Бэггера на сорок лимонов… Тогда это превращается в идиотизм чистой воды, — горько добавила она.

— Ладно, пусть так, но вы не уехали на свой остров, ваш партнер облажался, Бэггер сел вам на хвост и резко сократил отрыв. Таковы факты, с которыми мы вынуждены иметь дело. Сейчас вы не можете бежать, поскольку независимо от вашей скорости позади обязательно останется след. И Бэггер слишком близко, чтобы не учуять его запах. Если вы отправитесь на остров, то всего лишь гарантированно умрете в одиночку, когда он возникнет у вас на пороге.

— Спасибо, Оливер. Сразу настроение поднялось.

— Все правильно. Потому что вы окружены людьми, которые ради вас готовы рискнуть жизнью!

— Да, я знаю. Извините, я не хотела…

Стоун бросил взгляд за окно.

— Какой сонный городишко. Трудно поверить, что здесь могут кого-то убить… А где это произошло?

— На окраине. Я как раз собиралась туда съездить завтра утром… У вас была долгая, утомительная дорога. И к тому же я не хочу об этом сейчас вспоминать. Раз уж завтра предстоит такой день, мне лучше выспаться. Спокойной ночи.

Глава 30

На выпивку и ужин с Анжи Рубен потратил больше ста долларов, впрочем, такое капиталовложение обернулось неплохими дивидендами. Удалось выяснить кое-какие любопытные подробности. Похоже, те два менеджера, которые загремели в больницу, чем-то разочаровали босса. То же самое относилось и к пропавшему парню. Каким образом они умудрились досадить Джерри Бэггеру, Анжи не знала, но дело, судя по всему, касалось денег. К сожалению, она также не могла сказать, почему Бэггер отправился в Вашингтон; главное, это случилось внезапно.

«Еще бы», — подумал Рубен.

Принявшись за третий стакан «Темной бури», невероятной смеси рома с имбирным пивом, от первого же глотка которой Рубена едва не вырвало, Анжи сказала:

— Странные дела творятся у нас в последнее время. У меня есть один знакомый, работает в финансовом отделе казино, так он говорит, будто ему строго-настрого приказали хоть из шкуры вылезти, но застопорить очередную проверку бухотчетности.

— То есть ваш Бэггер вляпался в денежные проблемы?

Она помотала головой:

— Вот уж не думаю. Казино «Помпеи» чем-то напоминает Монетный двор. Золотая жила, а мистер Бэггер — умнейший оператор в городе. Цента не упустит, а про бакс и говорить нечего.

— Стало быть, что-то произошло, — заявил Рубен. — Может, эти ребята, которые попали в больницу или вообще исчезли, каким-то образом начудили с выручкой. А может, они у него подворовывали, а он это обнаружил и полез за молотком.

— Мистер Бэггер не дурак, к тому же нынче уже не разбивают коленные чашечки. Надо просто свистнуть копам, натравить адвокатов… Выходит, случилось что-то в самом деле крупное, причем затронувшее лично его.

— Полиция уже этим занимается?

Анжи изобразила неподдельное изумление.

— Мистер Бэггер знает, какую ладошку намаслить. Вы хоть представляете, сколько налогов казино «Помпеи» приносит штату Нью-Джерси?

Рубен задумчиво покивал.

— Должно быть, той парочке в больнице он заткнул рот деньгами. Да и третий парнишка не намерен стать канарейкой.

— Мертвецы не болтают, тут вы совершенно правы. — Анжи подвинулась к Рубену поближе, затем похлопала его по бедру и не стала убирать руку. — Может, хватит о работе? Лучше расскажите-ка о себе. Вы, наверное, были профессиональным футболистом? Уж очень богатырского вида… — Она пожала ему ляжку.

— Да, немного поигрывал в колледже. Потом два раза посылали во Вьетнам. Получил кое-какие медали и горсть шрапнели.

— Правда? А куда? Сюда? — Она игриво ткнула пальцем ему в грудь.

— Ну, скажем так: у меня никогда не будет детей.

Рубен и сам бы не поверил, что способен так наврать женщине, которая явно не прочь разделить с ним постель, но у него на уме были вещи поважнее.

Челюсть Анжи отвалилась настолько, что едва не ударилась о столешницу.

— Счет, пожалуйста! — окликнул Рубен проходившего мимо официанта.

Глава 31

Пока Рубен огорчал Анжи, Милтон пытался опробовать недавно изученную систему игры в крэпс. Пока что все шло по плану. Восемь тысяч долларов дались ему уже в начале игры, но критерии Милтона превосходили нормы, принятые среди обычных людей. Впрочем, вокруг уже кучковались другие игроки, уверявшие, что он попал в колею, что от него прямо разит везением. Свыше двух дюжин посетителей норовили прокатиться следом на его удаче, надеясь, что Милтон приведет их к богатству — или по меньшей мере даст отыграть хоть что-нибудь из тех монет, что они успели просадить Джерри Бэггеру.

Со спины на Милтона пышными грудями напирали дамы, они возбужденно отхлебывали коктейли, заодно проливая спиртное ему на сорочку. В довершение всего народ забрасывал Милтона идиотскими вопросами насчет его системы. Наверняка среди обступивших были подставные сотрудники казино, которым поручалось отвлекать удачливого игрока, не давать ему сосредоточиться. И черт с ними! Требуется нечто большее, чем пара надувных сисек и поток тупых вопросов, чтобы помешать Милтону Фарбу.

В тени, разумеется, уже маячил дежурный распорядитель с каменной физиономией. Он представлял собой последнюю инстанцию на случай возникновения каких-либо проблем, и его должностные обязанности предписывали ставить благосостояние казино выше справедливости в отношении игроков. Мир игорного бизнеса не ведает жалости, здесь царит лишь один бог, имя которому Деньги. В конце дня в казино должно оказаться больше наличности, чем было выплачено клиентуре. И сейчас этому распорядителю было не по себе, потому что многолетний опыт научил его распознавать по-настоящему удачливого игрока. «Сегодня «Помпеи» получат в челюсть», — говорило ему неприятное чувство.

За столом действовало правило минимальной пятидесятидолларовой ставки при максимуме в десять штук. Милтон делал заходы с хирургической точностью. Он давным-давно рассчитал статистические вероятности и сейчас применял эту информацию с великой для себя пользой. Он выкинул семерку при первом броске, то есть в единственно возможной ситуации, когда это число считается безусловно выигрышным. За счет агрессивной первоначальной ставки поднялся на пятьсот долларов и после этого уже не оглядывался назад. Он умело балансировал одновременно заключаемые проходные и побочные пари, максимизируя на пятерках, шестерках и восьмерках, которым уделял высший приоритет, затем на девятках с пятерками и, наконец, на самых лакомых, но и наиболее редких сочетаниях из десяток с четверками, разыгрывая комбинации с изяществом импресарио, который занимается этим десятилетиями. Милтон прищучил — дважды! — увертливую четверку и по одному разу выкинул по восьмерке и десятке. В результате к настоящему моменту он побил свои очки шесть раз подряд, и напряжение лишь нарастало.

Наконец взвинченный распорядитель не выдержал и приказал заменить крупье и дилеров. Понятное дело, текущей команде такой расклад не понравился, и их кислые физиономии не скрывали неудовольствия. Дело в том, что игрок-победитель выкладывает чаевые по окончании серии, и это означало, что им не видать денежек из выигрыша Милтона. И все же приказы распорядителя не обсуждаются. Он делает свою работу, остужая обстановку вокруг стола. С другой стороны, подобные ходы, допустимые с точки зрения правил, всегда крайне непопулярны среди игроков. Из толпы раздались негодующие выкрики.

Распорядитель бросил пару слов в гарнитуру мобильника, и тут же к столу мягко, но целеустремленно шагнули два мощных охранника. Народ немедленно присмирел.

Увы, задумка распорядителя не удалась, потому что Милтон еще трижды набирал выигрышные очки за счет хитроумно сплетенной сети из ставок. Сейчас он поднялся на двадцать одну тысячу. До тех пор, пока хотя бы один из кубиков не скатится с фетра, их запрещено менять, и на данный момент у распорядителя оставался очень скудный набор ходов. Он просто стоял и смотрел, как Милтон продолжает состригать зелень.

Милтон поставил пять сотен на тройку, и вокруг стола воцарилась ошеломленная тишина. Когда это редкое сочетание из единицы и двойки действительно выпало, оно принесло ему выигрыш пятнадцать к одному, превратив пятьсот долларов в семь с половиной тысяч. Теперь Милтон был впереди на тридцать пять штук.

Распорядителя пробил пот, он решил прибегнуть к последнему средству и едва заметно кивнул головой одному из подставных игроков, приписанному к этому столику. Тот немедленно поставил на семерку, другими словами, против Милтона, поскольку теперь метатель проигрывал не только при выпадении любого очка типа крэпс,^[564] но и семерки. В мире азартных игр существует поверье, что ставка против удачливого игрока генерирует дурную карму, высасывает энергию из игрового стола и заставляет везунчика сойти с дистанции. Зрители тут же неодобрительно стали ворчать в адрес подставного, какой-то мужчина даже пихнул его плечом, однако в дело немедленно встрял один из охранников и притушил этот мини-бунт.

Милтон и глазом не моргнул при явно недружественной попытке казино сбить его с курса. На глазах изумленной толпы он хладнокровно положил горку фишек на штуку баксов в поле с «вагончиками», то есть двумя шестерками. Вместе со «змеиными глазками», или двойкой, это было самое агрессивное из сочетаний, которые только возможны за столом в крэпс — ибо подобная ставка приносила тридцать к одному. Впрочем, коль скоро ее разрешалось делать лишь один раз, Милтон гарантированно терял почти все деньги, если его следующий ход не принесет обе шестерки. Иными словами, штука баксов на «вагончике» выглядела сущим безумием.

Воцарилась абсолютная тишина. У края столешницы не было и квадратного дюйма свободного места, а зеваки толпились в шесть рядов за спинами игроков, жаждая увидеть происходящее. Ничто не проносится по казино быстрее, чем слух о метателе в крэпс, который попал в колею удачи.

Милтон бросил взгляд на распорядителя и сказал:

— Вы как, чувствуете себя везунчиком? Таким, как я?

Прежде чем ошарашенный мужчина смог ответить, Милтон кинул кубики. Они покатились по фетру, ловко оставив в стороне башенки из фишек, и наконец отскочили от дальнего борта.

Секунда напряженной тишины — и всеобщий вопль, слышный и за стенами казино, сотряс воздух. Кубики остановились шестерками вверх. Милтон Фарб только что выиграл тридцать штук баксов, практически удвоив ставку до шестидесяти пяти тысяч. Какой-то мужчина по соседству ликующе гикнул и от души хлопнул его по спине, но слова, слетевшие из уст Милтона в следующую секунду, заставили одобрительные возгласы перерасти в стон разочарования.

— Я выхожу из игры, — сказал он, обернувшись к крупье.

Море лиц вокруг стола скорее подошло бы к похоронам или месту падения пассажирского самолета.

— Давай катай! — взвизгнул какой-то мужчина. — Раз попал в колею, катай до конца!

— Да тут хватит на колледж для моих детей! — крикнул кто-то еще.

Мил тон сообщил:

— Я скорее умен, чем удачлив. Знаю, когда остановиться.

Такого рода правда, изреченная в игорном доме, всегда бывает не к месту.

— Ах ты, сука! — взревел какой-то здоровяк, протискиваясь к Милтону и придавливая его плечо мясистой лапой. — Будешь стоять здесь и катать свои кубики до конца! Ты меня понял, панк вонючий? Да я тут всю ночь бабки терял, пока ты не заявился. Катай, говорю! Ты по…

— Он понял, понял, — произнес новый голос, и куда более могучая рука легла на плечо недовольного.

— Эй! Какого хрена! — Мужчина развернулся со вскинутыми кулаками и замер, уставившись в лицо человека-горы по имени Рубен Родос, который успел уже схватить со стола лопатку для сгребания фишек.

Рубен промолвил:

— Парень закончил игру, так что советую не мешать ему обналичиться — пока я не запихал вот эту штуку в твою жирную жопу.

Глава 32

Позднее, сидя в баре за выпивкой, Рубен всерьез отчитал Милтона.

— Черт знает что! Сначала блэкджек, потом крэпс… Милтон, я велел тебе слиться с толпой, а не торчать из нее. Ты сильно осложняешь нам задачу, строя из себя акулу игорного мира.

Милтон понуро свесил голову.

— Извини, Рубен, ты прав. Наверное, меня просто занесло. Больше не повторится, обещаю.

— Кстати, ты как вообще собирался обналичиться, не раскрыв себя? Ведь при крупном выигрыше в казино надо заполнять бумажки, указывать имя, адрес, номер соцстрахования… Ты хочешь своими руками дать Бэггеру информацию?

— Рубен, конечно же, я читал про это требование, но собирался использовать фальшивое удостоверение личности. Неужели они могут разбираться в таких делах?

— Да? А если они его пробьют по какой-нибудь базе данных?

— По удостоверению я подданный Великобритании. Власти США не имеют права облагать меня налогом. И я очень сомневаюсь, что казино подключено хоть к какой-нибудь английской базе данных.

Заметно смягчившись, Рубен затем пересказал Милтону, что узнал от Анжи.

— Стало быть, если нам удастся повесить эти преступления на Бэггера, Сьюзен выйдет из-под удара, — кивнул Милтон.

— Легко сказать «повесить»… Тип вроде Бэггера знает, как заметать следы.

— Может, самое время начать их восстанавливать?

— Каким образом?

— Помнишь, Оливер рассказывал нам про некоего Энтони Уоллеса? Бэггер его вычислил и едва не убил в Португалии. Вот и спрашивается: каким же образом он на него вышел?

— Без понятия.

— Сейчас уже довольно поздно, но ты все равно позвони Оливеру и Сьюзен. Пусть она даст тебе всю информацию на Уоллеса. Где он находился, чем занимался… такого рода детали.

Рубен переговорил по телефону, затем повернулся к другу.

— Оливер ее разбудил и задал все эти вопросы. Уоллес жил в гостинице ровно напротив казино «Помпеи». Под вымышленным именем — Робби Томас из Мичигана. Пять футов восемь дюймов, худощавый, темноволосый, смазливый. Его номер выходил на окно офиса Бэггера.

— Вот этого-то я и ждал.

Милтон поднялся.

— Ты куда? — спросил Рубен.

— Через улицу. Есть вероятность, что Бэггер засек за собой слежку из гостиницы Уоллеса. Если так, он решил бы проверить. Именно этим я и собираюсь заняться.

— Каким образом?

— Я не так просто околачивался вокруг Сьюзен. Сиди тихо, я все сделаю.

Гибкий ум Милтона успел выработать детали плана по пути через улицу.

Подойдя к регистрационной стойке, он заявил:

— Я ищу мистера Роберта Томаса. Он должен был остановиться в вашей гостинице. Вы не могли бы позвонить в его номер?

После быстрой проверки по компьютеру дежурный регистратор помотал головой:

— У нас нет гостя с таким именем.

Милтон состроил озадаченную гримасу.

— Странно… Он вместе с моим сыном учился в Мичиганском университете. Мы сегодня ждем его к ужину.

— Мне очень жаль, сэр.

— Может, я ошибся с датой? Номер бронировала секретарша, а за ней такое водится, вечно все путает… Какой ужас, я, наверное, его подвел…

Клерк пощелкал клавишами.

— А вы знаете, у нас действительно останавливался некий Роберт Томас из Мичигана, но это было довольно давно.

— Боже, да я ее уволю, как только вернусь! Почему же он мне не позвонил?

— А кто давал ему ваш контактный телефон?

Милтон судорожно всхлипнул:

— Моя секретарша! Не та дата… наверное, и не тот номер… если она вообще удосужилась его продиктовать.

Клерк бросил на Милтона сочувственный взгляд.

— Надеюсь, Робби хотя бы приятно провел здесь время.

Клерк посмотрел на компьютерный экран.

— Записи показывают, что ему делали массаж. Даже если вы и пропустили с ним ужин, он по крайней мере был доволен.

Милтон рассмеялся.

— Господи, массаж! Я и не припомню, когда у меня был последний сеанс.

— У нас отличный салон.

— А обязательно надо быть вашим постояльцем?

— Да нет. Если хотите, я прямо сейчас для вас договорюсь.

— Мм… знаете что? Пусть будет та же самая массажистка, которая занималась Робертом. Мы с ней поболтаем. Он вообще забавный парень, и я уверен, что она его хорошо запомнила.

Дежурный регистратор улыбнулся:

— Конечно, сэр.

Он набрал номер спа-салона, с кем-то переговорил, и его лицо омрачилось.

— Вот как… А я-то сразу не сообразил, что это она. Хорошо, спасибо.

Он повесил трубку и повернулся к Милтону:

— Боюсь, с той же массажисткой ничего не получится, сэр.

— О, она уволилась?

— Нет-нет. — Клерк понизил голос. — Видите ли… она… скончалась.

— Боже мой! Несчастный случай?

— Извините, сэр, я не могу…

— Понимаю. Какая жалость. Молодая?

— Да. И характер у Синди был очень славный.

— Ужас, ужас…

— Что ж, сэр, вас устроит другая массажистка? Потому что прямо сейчас есть свободное место…

— Ах да, да. С удовольствием… Так вы говорите, ее звали Синди?

— Да. Синди Джонсон.

Часом позже Милтон постанывал под энергичными руками бойкой массажистки по имени Хелен. Впрочем, стоило ему заикнуться про смерть Синди, как Хелен заметно помрачнела.

— Нынче здесь, а завтра, как говорится, там…

— Я слышал, какой-то несчастный случай? — намекнул Милтон позже, сидя в шезлонге, закутавшись в халат и попивая родниковую воду.

Хелен пренебрежительно фыркнула:

— Да как же!

— А вы думаете…

— Я и не собираюсь ничего думать. Не моего это ума дело. Зато ее мать чуть с ума не сошла.

— Ее мать? Несчастная женщина… Ей что же, пришлось приехать в город?

— Чего? А, да нет, Долорес живет здесь. Работает за столом в крэпс, в казино «Помпеи».

— Ого! А ведь я прямо оттуда!

— Мир тесен, — дернула плечом Хелен.

— Несчастная миссис Джонсон, — покачал головой Милтон. — Потерять родную дочь…

— Да уж. Кстати, она теперь миссис Раднор. Синди вроде бы любила своего отчима.

Милтон допил воду.

— Что ж, спасибо за массаж. Будто заново родился.

— Заходите еще, сэр.

Глава 33

Вернувшись в «Помпеи», Милтон поделился сведениями с Рубеном.

Его друг уважительно присвистнул.

— Черт возьми, Милтон, ты действительно кое-чего набрался от Сьюзен!

Потратив несколько минут и парочку умело размещенных двадцаток, мужчины попали наконец к столику, где работала Долорес. Милтон дал ей мысленную оценку, пока делал вид, что увлечен игрой в крэпс. Худая, с морщинистым лицом и перманентной аурой печали. Через час ее сменили, и Милтон проследовал за ней к столику возле барной секции, где она уселась, рассеянно попивая кофе. Сигарета так и осталась незажженной в ее руке.

— Миссис Раднор?

Женщина вздрогнула.

— Откуда вы знаете мое имя? И в чем дело?

— Извините, — смущенно начал Милтон, — просто несколько месяцев назад я был в городе, и ваша дочь сделала мне самый замечательный массаж.

Губы женщины дрогнули.

— Моя Синди была лучшей из лучших! Она ходила на специальные курсы, ей дали диплом и…

— Да-да, я знаю. Она молодец. И я пообещал, что в свой следующий приезд обращусь именно к ней. Но я туда сходил, и мне сказали, что произошло… А потом любезно назвали ваше имя и где вы работаете…

— А зачем вам все это? — подозрительно спросила женщина.

— Она была настолько мила, что я обещал Синди в следующий раз поставить ей на удачу за столиком в крэпс.

Тут Долорес прищурилась.

— Эй, мистер, уж не вы ли тот самый метатель, который раздел столик номер семь? У меня в тот момент как раз выпал перекур, я и сходила посмотреть. Все только об этом и жужжали.

— Да, тот самый. — Он достал бумажник. — Так что хотел бы теперь вернуть вам долю Синди.

— Сэр, вы совершенно не обязаны…

— Я дал ей слово.

Милтон протянул женщине двадцать сотенных купюр.

— Боже мой… — прошептала Долорес и попыталась оттолкнуть его руку, но Милтон продолжал настаивать, пока она не убрала деньги себе в кармашек.

— Ваше появление и вот эти деньги — единственная хорошая вещь, которая случилась со мной за очень долгое время…

Милтон поспешил протянуть салфетку из вазы на столике. Долорес промокнула глаза и высморкалась.

— Спасибо, — сказала она.

— Могу ли я вам чем-то еще помочь, миссис Раднор?

— Зовите меня просто Долорес. Вы и так сделали чудо.

— Хелен из спа-салона упомянула, что произошел несчастный случай. Автомобильная катастрофа, да?

У женщины окаменело лицо.

— Якобы случайная передозировка… Бред! Моя девочка в жизни не прикасалась к наркотикам! Я-то знаю, потому что сама в молодости грешила. Торчок торчка за версту видит. Синди никогда не употребляла.

— А отчего же они так решили?

— Нашли какие-то следы в организме. И пакетик крэка за кроватью. Бац — она для них сразу наркоманка. Но я-то знаю Синди! И она видела, что эта дурь со мной в свое время сделала. Я потом завязала, нашла себе работу… а теперь вот оно что… Нет теперь моей девочки… — Долорес вновь принялась шмыгать носом.

— Мне очень, очень жаль…

Милтон оставил ее и заторопился назад к Рубену.

— Смотри: Синди делает массаж Тони Уоллесу, он же Робби Томас. Уоллеса чуть ли не до смерти забивает Бэггер, а сама Синди умирает от случайной передозировки, хотя возникает впечатление, что сама она наркотики никогда не употребляла.

— Вряд ли это совпадение, — изрек Рубен.

— Полагаю, ее убил Бэггер. Порыскаю-ка я на веб-сайте этого казино. Может, сыщется задняя дверь, через которую удастся пролезть.

Он покинули «Помпеи», так и не заметив человека в строгом костюме, который наблюдал за беседой Милтона и Долорес. Мужчина бросил в портативную рацию: «У нас проблемы. Соедините меня с мистером Бэггером».

Глава 34

Ранним утром следующего дня Гарри Финн вновь стоял в толпе, на сей раз в связи с порученным официальными заданием. Вполуха прислушиваясь к экскурсоводу, он то и дело мысленно возвращался к своей матери, хрупкой женщине с несгибаемой волей. История, которую она ему рассказала — в сотый раз! — касалась Рейфилда Соломона, отца Гарри Финна. Соломон отличался неистощимой любознательностью и непоколебимым кодексом чести. Он десятилетиями трудился ради вящего блага отечества, заслужив себе репутацию не только истинного патриота, но и человека, умевшего добиваться результатов и находить ответы там, где все остальные ничего не видели. Потом он полюбил будущую мать Гарри Финна, они поженились. Родился сын — и тут дела пошли по-другому.

Отец погиб якобы от собственной руки, в приступе невыносимых угрызений совести. Мать считала иначе.

— Все это ложь, — повторяла она вновь и вновь. — Ни крошки правды. Ни обо мне, ни о нем. Они убили его по каким-то своим причинам.

Финн знал суть этих причин, потому что мать буквально вбила их ему в голову. Служба Рейфилда Соломона на благо страны была позабыта, его честное имя облито грязью. Но больше всего мать Финна мучил не позор, несправедливо обрушившийся на семью, а тот факт, что любимого человека она потеряла много раньше, чем следовало бы.

— Отец этого не заслужил, — говорила она Финну. — И виновные должны ответить.

Впервые рассказ матери он услышал в возрасте семи лет, вскоре после смерти отца. Мальчик был ошеломлен, его еще формировавшееся чувство справедливости получило сильнейший удар. Вплоть до сегодняшнего дня он продолжал внутренне изумляться, как можно уничтожить человека, за которым нет никакой вины.

Финн усилием воли отогнал от себя эти мысли и сосредоточился на поставленной задаче. В толпу экскурсантов затесались еще три участника группы. Двое из них были курсантами-стажерами, которых выдернули из-за письменного стола для полевой практики. Третьей была женщина, почти столь же квалифицированная в этом деле, как и сам Финн.

Благодаря ожесточенным спорам, шантажу и прочим фокусам своей профессии они сумели-таки получить билеты на экскурсию в почти законченный Туристический центр Капитолия. Собственно комплекс, занимавший три этажа и чуть ли не шестьсот тысяч квадратных футов площади, располагался под восточным сектором территории. Размеры Туристического центра превышали сам Капитолий, и архитекторы не хотели, чтобы современная постройка подавляла историческое здание своими масштабами. Центр включал в себя магазины сувениров, зону общепита, главный холл, выставочную площадку, зрительный зал и прочие атрибуты, носившие как чисто функциональный, так и символический характер, не говоря уже о давно ожидаемом дополнительном пространстве для работы палаты представителей и сената. После его открытия сюда будут ежегодно наведываться миллионы туристов со всего света. К тому же в полном соответствии со звездной репутацией Вашингтона по части эффективности график проекта оказался просрочен лишь на один год, да и за строительство переплатили всего-то несколько сотен миллионов долларов.

Больше всего Финна заинтриговали два элемента: во-первых, соединительный туннель между турцентром и собственно Капитолием, а во-вторых, служебный въезд для грузовиков.

У каждого члена группы была с собой цифровая камера, встроенная в пуговицу, и они методично, байт за байтом снимали информацию о подземном комплексе. Незаконченные туннели и коридоры вели в разных интересных направлениях, которые позднее очень даже пригодятся Финну и его команде.

Он задал экскурсоводу несколько невинных вопросов. На самом деле, как и в случае телефонного фрикинга, эти вопросы были специально подобраны с целью извлечения информации, которую экскурсовод ни за что бы не выдал сознательно. Следуя подсказке, другие оперативники продолжили цепочку, выуживая еще больше сведений. Если соединить все вместе, то экскурсия, проведенная ничего не подозревающим сотрудником, дала почти всю необходимую информацию для захвата Капитолия и находящихся в нем людей.

«Да ты же лучший друг террористов!» — сказал про себя Финн в адрес незадачливого экскурсовода.

Выйдя на улицу, он бросил внимательный взгляд на бронзовую Статую вооруженной свободы, которой увенчивался купол Капитолия. Ничего так идея, симпатичная. С другой стороны, Финн не был уверен, заслуживают ли работающие здесь люди столь замечательной эмблемы, потому что — по крайней мере в его глазах — они меньше всего думали о таких понятиях, как свобода, правда и честь.

Затем группа собралась в малолюдной закусочной на проспекте Независимости, чтобы обсудить результаты и сделать новые добавления к своему плану атаки на Капитолий.

— Похоже, конгрессмены предпочитают перестраховаться, — заметил один из членов команды. — Потому что наша операция обойдется Дядюшке Сэму в приличную сумму.

— Очередная капля из федерального бюджета, — бросила оперативница. — Ладно, Гарри, пора в офис. Мне еще надо фрикингом заниматься для Пентагона.

— Тогда возвращайся, — сказал Финн. — А мне нужно кое-что доделать.

Он оставил их сидеть за столиком, а сам направился в Сенаторский корпус имени Харта, самый крупный и новый из трех комплексов, которые заботились о нуждах сотни американских сенаторов и их сотрудников. Финн только головой крутил, не понимая, каким образом сто человек не могут найти себе достаточно места на двух миллионах квадратных футов административных корпусов имени Харта, Расселла и Дирксена. В конце концов получалось по двадцать тысяч футов на каждого сенатора. И тем не менее политики настаивали на новых, еще более дорогостоящих проектах, которые потребуют еще больше налоговых долларов.

Сенаторский корпус, расположенный на перекрестке Второй улицы и проспекта Конституции, был назван в честь Филипа Алоизия Харта, сенатора от Мичигана, который скончался в 1976 году. Покойный Харт, как о том свидетельствовала мемориальная табличка над главным входом, был человеком «неподкупной честности».

«Наверное, сегодня ему было бы очень одиноко в Капитолии», — невольно подумал Финн.

Он прошелся взглядом по интерьеру здания, восхищаясь девяностофутовым центральным атриумом с его важнейшим элементом: кинетической композицией «Горы и облака» прославленного Александра Колдера. Скульптор прибыл в Вашингтон в 1976 году, чтобы внести последние штрихи в свое детище, которое поражало исполинскими масштабами — наиболее высокий горный пик достигал отметки пятьдесят один фут, — и той же самой ночью умер. Прекрасная, хоть и мрачная иллюстрация старой поговорки: «Вашингтон вреден для здоровья».

Хотя в корпусе имени Харта размещались кабинеты более чем полусотни сенаторов, Финна интересовал только один: Роджер Симпсон из замечательного штата Алабама.

Местная охранная система — даже после событий 11 сентября — была, надо полагать, чьей-то неумной шуткой. Стоило пройти сквозь рамку металлоискателя, как тебе предоставлялась практически неограниченная свобода передвижения. Финн вышел из лифта на этаже, где располагался оплот сенатора Симпсона. Пропустить его было сложно: возле входа в офис стоял флаг Алабамы. Не заходя за стеклянную дверь, он сделал микрокамерой несколько снимков внутреннего устройства помещения, уделив особое внимание молоденькой секретарше. Гарри не упустил из виду и прочие особенности на этом этаже и уже собирался уходить, когда дверь распахнулась и из кабинета вышел сам сенатор в сопровождении немалочисленной свиты.

Роджер Симпсон был высоким — почти шесть футов пять дюймов — и подтянутым мужчиной. Его светлые волосы были тронуты сединой, и в целом от него исходила невозмутимая рассеянность человека, который привык к беспрекословному повиновению и знает, что другие люди будут соблюдать границы его личного пространства.

Двери лифта распахнулись, из кабинки вышла высокая блондинка. Завидев ее, Симпсон улыбнулся и шагнул вперед, на секунду обняв женщину, а та, в свою очередь, клюнула его в щеку, дав Финну понять, что все эти жесты пусты и рассчитаны лишь на показной эффект. Перед ним стояла миссис Симпсон, бывшая «Мисс Алабама» с дипломом от одного из колледжей «Лиги плюща».

Тут рядом с Симпсоном Финн заприметил двух мужчин. Они носили по наушнику, были вооружены и, по-видимому, относились к Секретной службе. Симпсон наверняка принял и другие меры предосторожности, в особенности после безвременной кончины бывших сотрудников «Трех шестерок» и Картера Грея. Впрочем, план Финна и не предусматривал прямую атаку на Симпсона. Единственной проблемой была фотография Рейфилда Соломона. Симпсон должен был узнать, по какой причине его жизнь подошла к концу. Ну да ничего, Финн что-нибудь придумает, не в первый раз.

Не привлекая к себе внимания, он покинул Сенаторский корпус.

Глава 35

Стоун поднялся рано, однако Аннабель уже сидела внизу перед камином, попивая горячий чай. Войдя в комнату, он ей кивнул, затем осмотрелся, ожидая увидеть других постояльцев.

— Здесь только мы, — сухо сказала она. — Завтракать будете?

Они поели в застуженной комнатке рядом с крохотной кухней. Аннабель едва смотрела в тарелку, в то время как Стоун вовсю поглощал яичницу и тосты.

— После вчерашнего звонка от Милтона и Рубена были какие-то весточки? Что-нибудь еще им удалось обнаружить?

— Пока нет, но я уверен, что они будут держать нас в курсе.

Едва он допил кофе, как Аннабель поднялась.

— Готовы?

— Мы едем к тому дому?

— Нет. Его снесли, выстроив взамен какое-то чудовище. Впрочем, ознакомиться с местностью не помешает.

Ее щеки горели лихорадочным румянцем, взгляд гулял. «Уж незаболела ли?» — подумал Стоун.

Словно в ответ на его мысли, Аннабель промолвила:

— Я в порядке. Просто не выспалась.

Полчаса спустя они стояли возле того места, где некогда убили мать Аннабель.

— Ну вот, здесь все и случилось. Точнее, не здесь конкретно, а… Мама жила в маленьком коттедже…

Нынешний дом никак нельзя было назвать маленьким. Он словно сошел с обложки журнала «Архитектурный дайджест»: десять тысяч квадратных футов, черепичная кровля, кокетливые башенки — и вид из окон прямо на океан.

— Как давно коттедж снесли? — спросил Стоун.

— Шесть лет назад. Почти сразу после ее гибели. Земельный участок возле моря однозначно побивает любые истории насчет жестоких убийств.

— Ясно. Итак, как именно вы собираетесь осуществить ваш план?

— Предлагаю прикинуться отцом и дочерью… Вы только не обижайтесь, но пусть все считают, что вы пенсионер и подыскиваете себе приличный дом. Найдем местного риелтора и начнем задавать вопросы.

Аннабель и Стоун шли за невысокой темноволосой женщиной, телосложением напоминавшей пивную бочку, и разглядывали фасад одного из выставленных на продажу коттеджей. Лишь три дома отделяли его от того места, где мать Аннабель по милости Джерри Бэггера получила пулю в голову.

— Ой, папочка, как здесь здорово! — ворковала Аннабель, пока они осматривали большое, но сильно запущенное строение. — Даже не понимаю, почему никто его до сих пор не купил!

— Во-первых, уж слишком он здоровенный. А во-вторых, здесь требуется куча ремонтных работ, — твердо ответил Стоун.

— Ну, папа, — продолжала гнуть свое Аннабель. — Смотри, окна прямо на море. Ты ведь давно мечтал подыскать себе такой домик, только он все никак не попадался… А вид-то какой!

Оливер обернулся к риелторше.

— Я заметил, что на том конце улицы стоит отличный коттедж в прекрасном состоянии. Вы не знаете, они согласятся его продать?

— А, Макинтоши? Да нет, не думаю.

Вмешалась Аннабель:

— Как-как вы сказали? Макинтоши? Что-то знакомое… Знаете, я даже помню ту семью, которая раньше там жила. Ну, знакомство не близкое, конечно, а так… друзья друзей. Хотя однажды я к ним заходила. Мы даже поэтому-то сюда и заехали. До сих помню, как там все уютно выглядело.

— Я здесь очень давно работаю. Вы их имена не припомните?

Аннабель нацепила задумчивую маску.

— То ли Коннор, то ли Конуэй. Хотя нет… Конрой. Точно. Конрой!

— Неужели Тэмми Конрой? — нахмурилась риелторша.

— Пожалуй… да. Теперь вспомнила. Высокая, сухощавая женщина с рыжими волосами.

Лицо толстушки перекосилось.

— Тэмми Конрой, Господи Боже… Вы уверены?

— Да, конечно, а что? — вздернула бровь Аннабель.

— И вы хорошо ее знали?

— Да нет, я же говорю: друзья друзей. А что случилось-то?

— Ну, вы все равно наверняка узнали бы… В общем, несколько лет назад Тэмми Конрой погибла в том маленьком коттедже, который стоял в конце улицы, пока его не снесли.

— Погибла?! — Аннабель вцепилась Стоуну в руку.

Оливер сказал:

— В каком смысле «погибла»? Из-за несчастного случая?

— В том-то и дело, что ее убили. — Женщина поперхнулась и тут же поспешила добавить: — Но с той поры у нас никаких новых убийств не было! Здесь очень безопасный район!

— А убийц поймали? — опасливо поинтересовалась Аннабель.

Риелторша смутилась еще больше.

— Да нет… никого так и не нашли.

Стоун заявил:

— Черт возьми, да этот тип, может, до сих пор там, только поджидает нового шанса. Может, его заклинило на этот район, может, он против него что-то имеет. На свете встречаются вещи куда более странные.

— Нет-нет, вряд ли дело в этом, — запротестовала риелторша. — До той женщины, которую убили, здесь жила одна старушка вдова. Когда она скончалась, ее сын продал дом мистеру Конрою. Я сама и выступала от имени продавца.

— А может, это ее муж сделал? — предположила Аннабель. — В смысле, она была замужем, а сколько мы слышим про преступления на бытовой почве! Ужас!

— Да, муж-то имелся, вот только имени его сразу не вспомню… Но мне кажется, он к моменту убийства сам куда-то делся. Да и полиция по крайней мере никогда не называла его среди подозреваемых. Тэмми была довольно скрытной. Кажется, у нее и детей-то не было. Но все это случилось очень давно, как я уже говорила, район у нас очень безопасный. Ну, будете смотреть дом изнутри?

После непродолжительной экскурсии по коттеджу они взяли визитку риелторши и пообещали перезвонить.

По дороге Аннабель извлекла из кармана пальто коричневый шарф и сидела, теребя его в ладонях.

— Что это?

— Подарок от матери. На мой день рождения. Последняя вещь, которую я от нее получила.

— Аннабель, я искренне вам сочувствую.

Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

— Я ведь даже на похороны попасть не смогла. Донеслись слухи, что к этому причастен Бэггер и что мой отец, как обычно, умудрился унести ноги. Поэтому я знала, что Бэггер будет следить… До сих пор не могу сходить на ее могилку…

— Думаете, ваш отец умер?

— Скажем так: мечтаю об этом.

Впереди на светофоре переключился сигнал, и Стоун остановил машину. Аннабель бросила рассеянный взгляд за окно на какого-то высокого мужчину, вышедшего из бара, — и тут ее лицо окаменело.

— Что такое? — встревожился Стоун.

— Тот человек… который вышел из бара через дорогу… — прошептала она.

Стоун бросил туда взгляд.

— Так, и что?

— Это мой отец, Пэдди Конрой…

Глава 36

— Оливер, давайте к тротуару! — скомандовала Аннабель.

— Вы что затеяли?

— Пока ничего, просто стараюсь, чтобы не вырвало… — Она прильнула к «торпеде», не сводя глаз с отца. — Господи, ну точь-в-точь как привидение увидела!

Она медленно выпрямилась и смахнула пот с влажного лба.

— Что будем делать? — спросил Оливер.

— Не знаю. Меня словно контузило…

— Ладно, тогда беру дело в свои руки. Я за ним прослежу. Может, извлечем что-нибудь полезное.

— Из-за этой скотины умерла моя мать…

Аннабель до того сильно стиснула подлокотники, что у нее побелели пальцы. Оливер успокоительно похлопал ее по плечу.

— Я все понимаю. Конечно, вы пережили огромное потрясение, узнав, что, во-первых, ваш отец до сих пор жив, а во-вторых, находится прямо здесь. Но надо держать себя в руках. К тому же я не верю, что он тут оказался по чистой случайности. А вы как считаете?

Она молча помотала головой.

— Стало быть, предлагаю за ним проследить. Вы как, готовы к такой работе? Или предпочитаете пока что вылезти из машины? Я вполне способен справиться в одиночку.

— Нет-нет, я тоже приму участие, — отрывисто бросила Аннабель. После чего добавила, на сей раз более спокойным тоном: — Я уже в порядке, Оливер. Спасибо. — Она благодарно пожала ему локоть.

Из окна машины они наблюдали за тем, как Пэдди Конрой залезает в обшарпанный пикап, припаркованный на улице.

Поездка заняла едва ли десяток минут. В пригородном районе пикап свернул с шоссе и миновал кованые въездные ворота.

Стоун выждал некоторое время, затем тоже въехал на территорию кладбища «Святая гора». Через несколько минут они вышли из машины и крадучись пробрались к небольшой куще деревьев. Из этого укрытия хорошо было видно, как Пэдди, обойдя несколько участков, остановился возле невысокого могильного холмика. Расстегнув пальто и вынув несколько цветков, он встал на колено и положил их на землю.

Затем снял шляпу, обнажив плотную седую шевелюру, и переплел пальцы, как в молитве. Один раз со стороны коленопреклоненного мужчины донесся протяжный, громкий стон.

— Могила вашей матушки? — спросил Стоун.

Аннабель сухо кивнула.

— Мне не довелось самой здесь постоять, но местонахождение я заранее узнала.

— Он, похоже, очень страдает.

— Для очистки совести за содеянное. Ублюдок проклятый! Ни капли не изменился.

— Всякое бывает, — возразил Стоун и шагнул вперед.

Аннабель схватила его за руку.

— Вы куда собрались?

— Хочу проверить вашу теорию.

Не успела она вымолвить и слово, как Оливер вышел на открытое место и направился в сторону Пэдди. По пути он несколько раз останавливался и читал надписи на надгробиях, пока не оказался неподалеку от пожилого мужчины, который к этому времени успел разрыдаться, так и не поднявшись с колен.

Стоун мягко промолвил:

— Извините, я не хотел вам мешать. Просто уже несколько лет не был на могиле тетушки и пришел сегодня почтить ее память…

Пэдди вскинул глаза, обтер широкое лицо носовым платком.

— Ничего, приятель, тут вход свободный.

Стоун тоже встал на колени перед выбранным надгробием, не забывая держать Пэдди в поле своего периферийного зрения.

— Такое впечатление, что кладбища забирают у тебя энергию, правда? — негромко спросил он.

Пэдди кивнул.

— Как наказание, накладываемое на живых. И предупреждение.

— Предупреждение? — Оливер повернулся к нему.

Пэдди Конрой, похоже, доживал последние дни. Это было заметно по серому оттенку кожи, ввалившимся щекам, изможденному виду, дрожащим ладоням…

Пэдди еще раз кивнул.

— Вы только взгляните на могилы. — Он поднял слабую руку. — Они ждут, когда Всевышний сойдет к ним и каждому скажет, куда идти. Они ждут…

— В рай или ад, — кивая, подхватил Стоун.

— Вы игрок?

Стоун молча помотал головой.

— А я вот всю жизнь провел, ставя то на одно, то на другое. Как по-вашему, много игроков попадет на небеса?

— Надеюсь, больше, чем тех, кто пойдет вниз, — пожал плечами Стоун.

— Вот и проиграли бы, это уж точно.

— Хотите сказать, плохих людей больше, чем хороших?

— Взять хотя бы меня. Прямо сейчас мог бы выбрать местечко поближе к углям. Тут и вопроса нет, куда мне лежит дорога…

— Натворили дел, о которых сожалеете?

— Сожалею? Эх, мистер, если б за каждое мое сожаление давали по доллару, я потягался бы с самим Биллом Гейтсом.

Пэдди потянулся вперед и поцеловал надгробие.

— Прощай, моя дорогая Тэмми. Спи спокойно.

Он встал на дрожащие ноги и надел шляпу.

— А вот она попадет в рай. И знаете почему? — Стоун помотал головой. — Потому что она святая. Потому что терпела меня. Петр-ключник встретит ее с распростертыми объятиями. Жаль только, я этого не увижу.

Глава 37

Джерри Бэггер стоял у окна номера-люкс фешенебельного отеля, всерьез подумывая о том, что следовало бы поднять гостиничные расценки в «Помпеях». С его точки зрения, вид на Белый дом не стоил штуки баксов за ночь. Пока он разглядывал жилище президента, один из команды телохранителей, Майк, вошел в комнату.

— Мистер Бэггер, мы не решились вас будить, но поздней ночью поступил звонок из казино. Какой-то тип разговаривал с Долорес.

Бэггер развернулся к нему всем корпусом:

— Разговаривал? О чем?!

— По крайней мере имя ее дочери пару раз прозвучало.

— Синди… — медленно процедил Бэггер. — Должно быть, Долорес еще не утихомирилась… И кто этот тип? Коп? Федерал?

— Мы его сейчас пробиваем. Да, и еще с ним был какой-то здоровяк. За ними отправили «хвост». Эти двое остановились в сарае неподалеку от нашего квартала.

— Выяснить все, да поживее.

— А если он все-таки коп?

— Дашь мне знать, и уж тогда решим. Замочить копа — дурная карма. Хлопнешь одного, а на его месте вырастет целая кучка. То же самое с федералами. Короче, не спускать глаз. Пошныряйте кругом, может, он еще куда-то наведывался. — Бэггер сел за стол, провожая охранника взглядом. — Постой. Скажи-ка, Майк, тот сектант-республиканец перезванивал?

— Нет, сэр.

— Не могу отделаться от мысли, что он врал мне напропалую.

— Сэр, я не знаю ни одного человека, у которого была бы столь же тонкая интуиция, как у вас.

«И все же недостаточно тонкая. Аннабель Конрой взяла меня за яйца и выжала досуха».

— Сэр, нам следует с ним побеседовать?

Бэггер покачал головой:

— Не сейчас. Только выставить наблюдение. Хочу знать, куда ходит любитель редких книжек по ночам.

— Получается, мы в Вашингтоне проведем еще некоторое время?

Бэггер бросил взгляд за окно.

— Отчего бы и нет? Я как-то даже полюбил этот городишко, что ли… — Он показал на Белый дом. — Взгляни, Майк. Там живет президент, самый могучий сукин сын на белом свете. Один его кивок — и целая страна получает горсть ядерных пилюль. Как-то не так ему отрыгнется — и фондовый рынок обрушивается на тысячу пунктов. Его окружает целая армия. Чего пожелает, то и получает. — Бэггер щелкнул пальцами. — Раз, и готово. Превратить вам Овальный кабинет в отсосочную? Пожалуйста. Желаете налоговых поблажек для богачей? Тянет вторгнуться в чужую страну? Пощипать чью-нибудь королеву за ляжку? Ради Бога, все для вас… Потому как он — Хозяин. И я это уважаю. Чувак делает всего-то четыре сотни штук в год, но его соцпакет дико хорош, а личный самолет раз в десять больше моего. И все же когда он оставит президентский пост… Знаешь, что с ним будет, Майк?

— Что, сэр?

— Едва он покинет свое место, как превратится в ничто. А я по-прежнему останусь Джерри Бэггером.

Глава 38

Младшенький, Патрик, размахнулся — и промазал по мячу, который летел на уровне глаз.^[565] Вокруг Финна простонали другие родители. Третий страйк, игра окончена. До этого сам же Патрик свел вничью на втором иннинге и выиграл очко на домашней базе, а теперь… Десятилетний парнишка уныло брел к скамейке, волоча биту по траве, пока противник торжествовал победу. Тренер команды Патрика выступил с ободряющей речью, ребята перекусили захваченными из дома бутербродами, что для многих из них означало кульминацию всей игры, и родители принялись отлавливать своих будущих чемпионов для поездки домой.

Патрик до сих пор сидел на скамейке, не сняв ни шлема, ни перчаток, словно поджидал очередного вызова, чтобы на этот раз уж точно послать отбитый мяч над ограждением. Финн рискнул присесть рядом.

— Ты отлично выступил, Пат, — сказал он, протягивая сыну пакет с чипсами и оранжевую банку газировки. — Я тобой горжусь.

— Отец, я получил страйк-аут… вся игра коту под хвост. Подвел команду…

— Но до этого ты дважды делал удачные вылазки, плюс три отбива. И ты что, забыл, как сумел украсть базу? Да одно это трех пробежек стоит! — Он пожал парнишке плечо. — Нет, ты показал хорошую игру. Просто не все подряд удается выигрывать, вот так.

— Ага, и сейчас ты мне скажешь, дескать, проигрыш только закаляет характер…

— Ну, положим, так оно и есть. Хотя успокаиваться нельзя. Никто не любит вечного неудачника. — Гарри шутливо хлопнул сына по шлему. — Если не хочешь чипсов, я их у тебя заберу. — Он потянул пакет к себе.

— Эй, это мое! Я их заработал.

— О-о? А как насчет «подвел свою команду»?

— Да если б не я, счет вообще был бы разгромным!

— Ну наконец-то! Сообразил-таки. Я знал, что где-то у тебя есть мозги, которыми славится наша фамилия. — Он постучал костяшками по шлему. — Давай-ка снимай, а то ты и так уже вполне «твердоголовый».

— Отец, спасибо за поддержку…

— Перекусим по пути домой?

Патрик удивился:

— То есть только мы с тобой?

— Ну да.

— А Дэвид не обидится?

— Твоему брату тринадцать. Сейчас ему не так уж и хочется ходить с папой за ручку. Я для него перестал быть славным… или как там, клевым? Да-а… Лет через десять его отношение резко переменится, — когда наступит пора платить по студенческим займам. Не сможет найти себе работу, — и я снова стану замечательным, гениальным отцом.

— А я и так знаю, что ты гениальный. И клевый.

— Вот это-то мне в тебе и нравится.

Направившись в сторону припаркованного автомобиля, Финн посадил сына себе на плечи и перешел на бег. Добравшись до стоянки, он спустил парнишку на асфальт и с трудом перевел дух.

Заливаясь смехом, Патрик спросил:

— Зачем ты меня все время на себе таскаешь?

Улыбка сползла с лица Финна, а глаза слегка увлажнились.

— Потому что довольно скоро уже этого не смогу. Ты вырастешь.

— А что, это так важно? — спросил Патрик, хрупая чипсами.

Финн тем временем открыл дверцу и швырнул в салон спортивную сумку сына.

— Да. Хотя в полной мере ты это поймешь, когда сам станешь отцом.

Они сидели в бургерной в миле от дома.

Патрик восторженно заявил:

— Обожаю такую еду. Сплошной жир!

— Вот и радуйся, пока можешь. Доживешь до моих лет, увидишь, что это не так уж и хорошо.

Патрик кинул в рот очередную горсть жареной картошки.

— Как там бабушка? Мама говорит, ты к ней только что ездил.

— Нормально. Ну-у… может, чуть похуже.

— А почему мы к ней перестали ездить вместе?

— Не уверен, что тебе захочется видеть ее в нынешнем состоянии.

— С ней было весело, даже когда она разговаривала немного странно.

— Да, с ней было весело… — негромко повторил Финн, уставившись на недоеденный чизбургер. Его аппетит внезапно улетучился. — Может быть, мы ее скоро увидим.

— А знаешь, она не очень-то похожа на ирландку.

Финн подумал про высокую широкоплечую женщину с резко очерченными скулами и ввалившимися щеками, которые были характерны для того поколения выходцев из Восточной Европы. С трудом верилось, что эта женщина и стала той сморщенной старушкой. Сын прав, она мало похожа на ирландку. Потому что никогда ею и не была. Да и Финн скорее пошел в мать, чем в отца.

— Из Ирландии вовсе не она, а твой дедушка. — Ему не нравилось врать собственному сыну, однако в некоторых обстоятельствах правду раскрывать нельзя. К тому же отец был настоящим ирландским евреем.

— Тоже клевый, да?

— Очень.

— Хм. Жаль, что я его не знал.

«И мне жаль», — подумал Финн.

— Так откуда там бабушка, ты говоришь?

— Ну, вроде как отовсюду, — туманно ответил Финн, крутя руками в воздухе.

Мэнди встретила их на пороге. Отправив Патрика переодеваться, она сказала:

— Гарри, ты не забыл, что завтра тебе надо прийти к Сузи в класс? У них урок по профессии родителей.

— Мэнди, я уже говорил, что мне эта идея поперек горла.

— Да, но родители других детей не отказываются. Мы не можем допустить, чтобы Сузи так выделялась. Я бы сама сходила, но возня на кухне, уборка квартиры и поездки туда-сюда мало смахивают на настоящую профессию.

Он поцеловал жену.

— Только не в моих глазах. Твоя работа труднее всех прочих.

— Гарри, придется идти. Иначе Сузи сильно расстроится.

— Радость моя, я тебя прошу… Сходи сама, а?

— Ладно. Вот сам сейчас ей об этом и скажешь. Иди-иди. Она ждет в постели.

С этими словами Мэнди вышла из прихожей, оставив Финна стоять возле входной двери. Мучительно простонав, он стал подниматься по лестнице.

Сузи сидела в кровати, окружив себя забором из мягких игрушек — общим числом одиннадцать штук, — без которых она категорически отказывалась засыпать. Девочка называла их «ангелы-хранители». Еще десяток выстроился на полу, и эти игрушки носили звание «рыцари Круглого стола».

Ее крупные голубые глаза не отрывались от лица Гарри, когда она перешла прямиком к нужному вопросу:

— Папочка, ты завтра придешь?

— Я только что разговаривал об этом с мамой…

— Сегодня к нам приходила мама Джимми Поттса. Она морской би… биолог. — Девочка медленно произнесла трудное слово, почесывая щеку. — Я не совсем поняла, как это, но… Знаешь, она принесла с собой живую рыбку!

— Здорово.

— Ты тоже что-нибудь принеси, ладно? Я им всем-всем уже рассказывала про тебя.

— Постой. Что ты рассказывала?

Сузи понятия не имела, чем занимается ее отец…

— Ну, что ты солдат.

— А, да… правильно. Я был военным моряком.

— Вот я всем и говорила, что ты был моряком. И еще моржом, — добавила она, важно надув щеки.

Финн едва не рассмеялся, пока терпеливо разъяснял, что он никакой не «морж», а скорее «морской котик» или даже «тюлень», хотя на самом деле это означает «боевой пловец-диверсант».

— Кстати, малыш, в нашем районе очень много бывших военных, так что эта профессия вовсе не такая интересная…

— Зато ты будешь интереснее всех! Папочка, я знаю! Приходи, пожалуйста! — Дочь подергала отца за рукав, затем повисла на шее.

Какой отец способен сказать «нет» в таких обстоятельствах?

— Хорошо, детка, я приду.

Когда он выключил свет и уже стоял в дверях, Сузи сказала:

— Папочка, а можно кое-что спросить?

— Да?

— Когда ты был солдатом, ты кого-нибудь убивал?

Финн оперся спиной о дверной косяк.

Сузи тем временем добавила:

— Потому что Джои Менкель говорит, будто его папа убил много-много плохих людей в Ираке. И он работает солдатом. Значит, ты тоже?

Финн присел к дочери на постель, взял ладонь девочки в свою руку и медленно произнес:

— Малыш, когда идет война, люди страдают, и это очень плохо. Но солдаты делают больно только потому, что стараются защитить себя и свою страну, где живут их семьи.

— Значит, ты тоже? — упорно настаивала она.

— Увидимся завтра в школе. Засыпай поскорей.

Он поцеловал ее в лоб и чуть ли не бегом кинулся из комнаты.

Минутой позже Финн был уже в гараже. Здесь у него стоял оружейный сейф, весивший почти тысячу фунтов и оборудованный обычным запорным механизмом, комбинационным замком, а также биометрической блокировочной системой, которая позволяла открывать дверь только ему. Финн отпер сейф и достал из него небольшой ящик, также снабженный механическим и комбинационным замками. Открыв крышку, он вынул папку с бумагами и перенес ее на верстак. Досье содержало фотографии и различные отчеты, которые всякий раз вызывали в нем приступ почти неконтролируемой ярости. Он прочитал вслух: «Подозреваемый в предательстве Рейфилд Соломон совершает самоубийство в Южной Америке».

Вспоминая, как опозорили отца, Финн и сегодня испытывал ярость, однако на сей раз она была иной, а все благодаря вопросу маленькой девочки: «Папа, ты кого-нибудь убивал?»

Он убрал досье на место, запер дверь и погасил свет. Однако в дом не вернулся, а пошел на улицу и пробыл там до полуночи. К моменту его возвращения все уже утихомирились и глубоко спали. Жена давно успела привыкнуть к его ночным прогулкам вокруг квартала. Он скользнул в комнату Сузи, присел рядом на кровать и молча смотрел, как у нее вздымается и опускается грудь, пока она прижимает к себе одного из «ангелов-хранителей».

С приходом рассвета Финн покинул комнату дочери, принял душ, побрился и морально подготовился к походу в школу, чтобы рассказывать там, что такое солдат.

Пока он шел по коридору к тому помещению, где сидела его дочь-третьеклассница, в ментальной стене, что отделяла Гарри Финна от профессионального убийцы, появилась крошечная трещинка. Вряд ли он сам это почувствовал. Гарри открыл дверь и чуть не упал под напором восторженной дочери, бросившейся к нему через всю комнату.

— Это мой папа! — гордо объявила она одноклассникам. — И он тюлень, а вовсе не морж. И еще он очень хороший человек.

«Ой ли?» — подумал Гарри Финн.

Глава 39

Стоун вкратце пересказал Аннабель свой разговор с ее отцом и добавил:

— Боюсь, он одной ногой стоит в могиле.

— Рада слышать.

— И, сдается мне, испытывает искренние угрызения совести за то, что случилось с вашей матушкой.

— Вот уж сомневаюсь!

— Хотите, мы за ним проследим?

— Меня тянет его убить.

— Ладно, что теперь? Очередная шпионская вылазка в город?

— Нет, лучше просто вернуться в гостиницу. Мне надо выпить.

Стоун высадил ее возле пансионата, а сам поехал назад. Он катил по немногочисленным улочкам городка, пока не увидел знакомый пикап, припаркованный возле тротуара. По-видимому, отца и дочь осенила одна и та же идея. Стоун вылез из машины и зашел внутрь.

В баре было грязно и темно, за стойкой сидел только один посетитель с кувшином пива. Стоун пристроился возле Пэдди, который едва удосужился поднять на него глаза.

— Похоже, после кладбищ разыгрывается жажда.

Пэдди бросил в его сторону косой взгляд и отхлебнул пива. Его веки были полуприкрыты, кожа в сумрачном баре казалась еще более серой, чем на дневном свете.

— Никогда не выискивал повода принять пинту-другую, — буркнул он слегка заплетающимся языком.

— Меня зовут Оливер, — сказал Стоун, протягивая ладонь.

Пэдди не стал пожимать руку, а вместо этого подозрительно уставился на Стоуна.

— Один раз пообщаться с незнакомцем — нет проблем. Но когда это происходит дважды в течение часа, поневоле начнешь задумываться.

— Городишко не очень и велик.

— Но в нем достаточно места, чтобы тебе не дышали через плечо.

— Могу подвинуться.

Пэдди пару долгих секунд прожигал его взглядом, затем махнул рукой:

— Ладно, не важно. Чего пьете? Я угощаю.

— Да не надо.

— Вот именно. Угостить выпивкой — вовсе не обязанность, а привилегия. Так что советую не отказываться. Я ирландец. За такие вещи могу и глотку перерезать.

Через пару часов они сообща покинули бар.

— Ты нормальный мужик, — лепетал Пэдди, повиснув на Стоуне. — Дру… дружбан.

— Рад это слышать. Кстати, не думаю, что тебе в таком состоянии следует садиться за руль. Назови мне адресок, и я тебя туда подброшу.

Пэдди заснул в машине Стоуна. Оно и к лучшему, поскольку Оливер вез его на встречу с дочерью.

Аннабель добрый час смотрела на бутылку с джином, но так и не выпила ни капли. Она вообще потребляла алкоголь лишь в том случае, когда этого требовала текущая афера. Ей хватало воспоминаний о пьяном отце и его невероятно глупых словах и поступках.

Стук в дверь заставил ее очнуться.

— Чего надо?

— Это Оливер.

— Не заперто.

Дверь распахнулась. Аннабель не поднимала взгляд, пока не поняла, что слышит шарканье четырех, а не двух ног.

— Вы что надумали?! — вскрикнула она.

Стоун тем временем сбросил обмякшего Пэдди на диван.

Впрочем, звук голоса дочери явно подействовал не хуже мощного отрезвляющего. Пэдди самостоятельно приподнялся:

— Аннабель?

Та отреагировала столь стремительно, что Стоун не успел ее остановить. Она прыгнула на Пэдди, пленом угодила ему в живот, и отец с дочерью повалились на пол. Аннабель пришпилила старика к половицам и принялась хлестать по лицу.

Стоун насилу ее оттащил и прижал к стене. Аннабель бесновалась и пыталась достать отца то рукой, то ногой.

Когда выяснилось, что она не желает успокаиваться, Стоун дал ей пощечину. Аннабель ошеломленно замерла, после чего перевела взгляд на отца. Лицо Пэдди белело на глазах, затем его вырвало.

Секундой позже она оттолкнула Стоуна и вылетела из комнаты.

Часа через два Пэдди разлепил веки и осмотрелся. Потом сел — и сразу же ощутил на плече тяжелую руку Стоуна.

— Поспокойней. У тебя был серьезный шок.

— Анни? Анни? — завертел головой Пэдди, озираясь по сторонам.

— Вернется еще, — заверил его Стоун. — Ей надо было… э-э… отлучиться.

Он уже успел прибрать рвоту Пэдди и теперь поджидал, когда старик окончательно придет в себя.

— Но это была она, да? Это была Анни? — спросил Пэдди, цепляясь дрожащей рукой за нового друга.

— Да, Анни.

Когда Стоун заслышал на лестнице шаги Аннабель, он на всякий случай занял позицию между ней и отцом. Дверь распахнулась, и женщина встала на пороге — лицо белое, выражение отсутствующее. На пугающий миг Стоуну почудилось, что она ходила покупать оружие.

Аннабель прикрыла за собой дверь, поставила на середину комнаты стул и уселась напротив обоих мужчин.

Первые секунды ее взгляд был направлен куда-то между ними, затем она перевела глаза на Пэдди:

— Блевать закончил?

Он тупо кивнул.

— Анни?..

Аннабель вскинула ладонь.

— Заткнись. Я что, разрешала тебе пасть открывать?

Старик помотал головой и обмяк на диване, держась за впалый живот.

Она переключила внимание на Стоуна:

— Какого черта вы его сюда притащили?

— Решил, что настало время вам побеседовать.

— Плохо решили, значит.

— Я не успел объяснить, как вы уже умчались из номера. Когда погибла ваша матушка, Пэдди сидел в следственном изоляторе бостонской федеральной тюрьмы по делу о фальшивых банковских чеках.

Стоун внимательно посмотрел на Аннабель. «Да, эта женщина и вправду величайшая аферистка своего поколения», — подумал он, потому что на ее лице не отразилось никаких переживаний.

— Откуда вам это известно? — наконец спросила она, ни на мгновение не отводя глаза.

— Проверил с помощью моего друга Алекса, пока сюда ехал. Все эти сведения давно занесены в компьютеры.

— А с какой стати вы вообще решили проверять? — скучным голосом поинтересовалась она.

— Да потому что он спросил насчет смерти твоей матери, пока мы сидели с ним в баре, — вмешался Пэдди. — Я ему рассказал. Меня там чуть ли не месяц мариновали — на адвоката денег не было. А когда наконец выпустили, твою мать уже успели похоронить.

— Это ничуть не меняет причину, по которой она попала в могилу.

— А разве я говорил, что меняет? Да я каждую минуту твержу себе, что мне самому надо было оказаться на ее месте.

Аннабель перевела тяжелый взгляд на Стоуна:

— И вы поверили в эту сопливую историю? От вас я такого не ожидала.

— Да нет же, тут чистая правда, и плевать, верят мне или нет! — воскликнул Пэдди, силясь подняться.

— Он постоянно ходит к ней на могилу, — добавил Стоун.

— Кого это волнует? — рявкнула Аннабель. — Если бы не те жалкие десять тысяч, на которые он нагрел Бэггера, моя мать была бы сейчас жива!

— Я же не думал, что он решит ее разыскать… И не знаю, кто ему стукнул, где она живет, потому что, если б знал, давно бы уже убил эту сволочь.

— Побереги силы для особо наивных.

— Дня не проходит, чтобы я не мечтал, как вот этими руками стисну глотку Джерри Бэггера.

— Вот как? Отчего же до сих пор так не сделал? Ты что, не знаешь, где его найти? На тебя это не похоже.

— Да вокруг него целая армия накачанных псов…

— Расскажи мне что-нибудь новое.

Пэдди уставился на нее с задумчивым любопытством.

— Слышал я, будто Бэггер совсем недавно нарвался на какие-то неприятности. Такие ходят слухи… Твоих рук дело?

Аннабель шагнула к порогу и резко распахнула дверь:

— Убирайся!

— Анни…

— Вон пошел!

Пэдди поплелся наружу, придерживаясь за стену. Аннабель обернулась к Стоуну:

— Этого я вам никогда не прощу.

— А мне прощения и не требуются.

Он тоже поднялся.

— Тогда зачем сюда его притащили?

— Отчего бы вам самой не поразмыслить над своим вопросом? Не исключено, что пойдет на пользу.

Стоун вышел из номера, и Аннабель в сердцах захлопнула дверь, наподдав ее ногой.

Глава 40

Двое из людей Бэггера выяснили, что Милтон побывал в гостинице, расположенной напротив казино «Помпеи». Они переговорили с дежурным регистратором, а также с Хелен, той массажисткой, которая занималась Милтоном. Столкнувшись с угрюмыми «пехотинцами» Бэггера, никто из сотрудников гостиницы не решился скрытничать. Итак, Милтон явно не из копов. Эту информацию тут же доложили по телефону Бэггеру.

— Взять их обоих, — последовал приказ. — Вытряхнуть все, что они знают, и убрать. Затем сделать так, чтобы об этом услышала Долорес. Если она и тогда не заткнется раз и навсегда, я знаю способ, который сработает без осечки.

Группа слежения Бэггера уже выяснила местонахождение мотеля, в котором остановились Милтон и Рубен; по этому адресу тут же выехала машина с людьми.

Они остановились напротив мотеля, вышли на улицу. Милтон с Рубеном проживали на втором этаже, в номере 214.

Проникновение было совершено мгновенно и решительно. Милтон стоял возле своей кровати, упаковывая вещи в сумку.

Один из людей Бэггера заявил:

— Ну вот что, сука, сейчас…

На этом его речь завершилась, потому что кулачище Рубена сломал ему челюсть и заодно без сознания уложил на коврик. В следующий миг Рубен схватил второго парня за грудки, влепил затылком в стену и отпустил. Тот кулем рухнул на пол.

Рубен быстро проверил их карманы, не забыв захватить патроны из пистолетов и ключи от машины. Повертел в руках удостоверения личности. Казино «Помпеи». Стало быть, подручные Бэггера. Он заметил их подъезжавший «хаммер», укрылся в ванной и атаковал, едва они ворвались в номер.

— Откуда ты знал, что они к нам пожалуют? — спросил Милтон, не сводя ошеломленного взгляда с двух распростертых тел.

— Ну, я подумал, коль скоро они убили ту девчонку по имени Синди, то наверняка будут приглядывать за ее матерью. Надо думать, вчерашним вечером они заметили, что ты с ней разговариваешь, потратили какое-то время на ход по обратному следу, узнали о твоем интересе к Робби Томасу… и тогда уже Бэггер приказал нанести нам необъявленный визит.

— Неплохая дедуктивная цепочка.

— Десять лет в военной разведке не прошли для меня даром. Ладно, уносим ноги.

Они пошвыряли вещи в машину Рубена, а еще через пять минут мчались на юг с максимальной скоростью, которую Рубену удалось выжать из своего старенького пикапа.

— Слушай, мне страшно, — признался Милтон, когда они выехали на федеральную трассу.

— Не удивляюсь. Потому что даже у меня штаны стали липкими.

Глава 41

Картер Грей делал краткий доклад текущему директору ЦРУ по поводу Рейфилда Соломона.

— Мне представляется, что здесь действуют люди из его ближайшего окружения. Ведь они прислали снимок, стало быть, явно хотели, чтобы я понял причину, по которой меня убивают.

— А у Соломона была семья? — спросил директор. — Я, разумеется, слышал об этом деле.

— Он жил с какой-то русской. В общем-то с этого все и началось. Нам было известно только ее имя — Леся.

— И что произошло после гибели Соломона?

— Она исчезла. Точнее, еще до его смерти. Мы тогда и подумали, что это было сделано специально. Видимо, они почувствовали, что кольцо сжимается. Его удалось прищучить, а она ускользнула.

— И когда это все случилось?

— Более тридцати лет назад, — ответил Грей.

— Что ж, по крайней мере если она и жива, то вряд ли бодро скачет от одной мишени к другой.

— Я тоже так думаю, но это не значит, что она ни при чем. Она всегда умело манипулировала людьми.

— Вам известны даже такие факты, и в то же время вы не знаете ее полного имени?

— Вообще говоря, имен-то у нее три, поскольку у русских существует еще и так называемое отчество, — надменно заметил Грей, демонстрируя знание предмета. Похоже, ему хотелось закончить лекцию фразой «ты, идиот», но он мудро воздержался от такого шага.

— А, хлам времен «холодной войны», — пренебрежительно отмахнулся директор. — Сейчас у нас иные приоритеты.

— Не исключено, что приоритеты придется пересмотреть. Пока в центре вашего внимания исламский терроризм, Путин с Чавесом и Ху вовсю этим пользуются. Причем по части глобальных возможностей аль-каидовцы по сравнению с ними выглядят детсадовскими карапузами.

Директор откашлялся, прочищая горло.

— Кхм… ну… А почему же вы в то время не попытались разыскать эту Лесю?

— У нас были иные приоритеты!.. Соломон устранен. Леся слишком глубоко запряталась. Вот мы и приняли тактическое решение не тратить дополнительные ресурсы, искренне полагая, что сумели полностью вывести ее из игры. Так оно и было на протяжении трех десятилетий.

— Так, а что конкретно вы знаете об этой женщине?

— Она была одной из лучших разведчиц во всем Советском Союзе. Я видел ее только на снимке. Высокая, красивая… слишком яркая для типичного портрета шпионки. Хладнокровия и выдержки у нее было больше, чем у любого другого оперативника. Кстати, ее полное имя, Александра, означает «защитница людей». Она не работала на КГБ напрямую, ее статус был выше. Мы считали, что ее курировал кто-то непосредственно в советском руководстве. Некоторое время она работала здесь, в Штатах, потом в Англии, Франции, Японии, Китае и прочих местах, типичных для агента высокого уровня. Ее подлинный талант заключался в вербовке. В частности, она женила на себе Соломона и заставила работать против своей страны. Его измена обошлась Америке очень дорого.

— Откуда вам стало известно, что они поженились?

— Позвольте оговориться: мы полагали, что они заключили брак. Мнение основывалось на сопутствующих обстоятельствах, установленных на тот момент, — по большей части косвенных, но они складывались в цельную картину.

— И Соломон с собой покончил?

— Так зафиксировано в его досье. Думаю, свою роль сыграли угрызения совести… ну и сам факт, что мы уже стягивали кольцо.

— Пару минут назад вы сказали: его, мол, «удалось прищучить». Так что получилось? Мы его прикончили, а самоубийство пришлось инсценировать? Или он действительно наложил на себя руки?

— Сам ли он себя убил или нет, не имеет значения: его все равно ждала смертная казнь за государственную измену.

Грей не хотел углубляться в эту тему даже по настоянию директора ЦРУ.

— Да, я просмотрел досье. Должен заметить, кое-что не стыкуется.

— В ту пору у нас не было надежных вычислительных машин, а в бумажных документах пробелы и лакуны неизбежны, — ответил Грей не моргнув глазом.

Директор, видимо, счел бесполезным продолжать расспросы. Вообще говоря, в свое время он работал под руководством Грея, был менее сообразителен и сам это знал.

— Хорошо, Картер, я понял. Вы уведомили сенатора Симпсона?

— Разумеется. Он хорошо подготовлен.

— А другие?

— В ту группу входил еще один человек, некто Джон Kapp, однако он давно умер.

На этом беседа завершилась. Грей не раскрыл всей правды. Он прозорливо счел, что так оно лучше, поскольку никто и не хотел знать истину. Сейчас перед страной стояло слишком много проблем, чтобы заниматься делом тридцатилетней давности, да еще в связи с человеком, который остался в памяти как предатель.

Чисто по-человечески Грей понимал всю гнусность совершенного в отношении Соломона. Но что попишешь! Надо смотреть вперед, а не в прошлое. Надо поймать убийцу до того, как он нанесет очередной удар. Да и Лесю надо бы наконец выудить на свет божий.

В результате встречи Грея с директором ЦРУ целому ряду оперативников было официально поручено «заняться этим вопросом». Хотя формулировка звучала довольно невинно, на практике она выражалась в том, что в ход были пущены все ресурсы на выявление лиц, причастных к убийству бывших агентов. Приказ предписывал их ликвидировать. Кому нужны судебные процессы?..

Глава 42

Гарри Финн выскочил из лап третьеклассников относительно непострадавшим. Когда он закончил свое выступление, Сузи обняла его и заявила:

— Папочка, ты и вправду скрасил мне остаток дня.

Это прозвучало очень по-взрослому, и от нахлынувших чувств Финну на мгновение показалось, что вот-вот лопнет грудь. Бывшие коллеги по диверсионно-разведывательному подразделению изумились бы, узнав, что под панцирем из нержавеющей стали прячется уязвимое и подверженное эмоциям сердце. Его единственной защитой, единственным способом заставить себя делать дело было умение держать чувства на расстоянии. Финн вел две параллельные жизни и не позволял им смешиваться между собой. То, что он делал ради матери, никогда и ни за что не должно просочиться в семью. И напротив, семейные дела Гарри никоим образом не должны стать частью его второго способа существования. По крайней мере он молил об этом Бога.

Финн вернулся в офис, где провел совещание с подчиненными на тему запланированного набега на Капитолий. Обсуждение затянулось: надо было тщательно проработать стратегию, после чего провести дополнительную подготовку. К концу работы Финн — чей ум функционировал лучше всего как раз в многозадачном режиме — нашел даже повод улыбнуться. Дело в том, что он только что догадался, каким образом можно убить Симпсона.

Затем он на скорую руку перекусил и направился в арендованный гараж. Здесь ему предстояло изготовить бомбу.

Джерри Бэггер орал в трубку:

— Просто супер! Молодцы! Сейчас я приеду и лично всех поздравлю! Раз и навсегда!

Успокоился он лишь после того, как услышал следующую порцию новостей. Выяснилось, что тот парень урвал неплохой куш, а в мире казино это означает одну вещь, которая своей неумолимостью не уступает самой смерти: чтобы получить денежки, необходимо заполнить нечто вроде декларации по форме 1099; Дядюшка Сэм должен узнать о твоем выигрыше — на случай если ты случайно позабудешь заплатить налоги.

Бэггер обдумал услышанное и сказал:

— Постой-ка… Ты говоришь, он из Англии?

— Да, так у него в документах написано.

— Как насчет акцента?

— Не знаю…

— Не знаешь! А хоть кто-нибудь знает?!

— Спрошу, — нервно ответил мужчина.

— Да? Так вот, когда ты спросишь, а потом и выяснишь, что его документы — полное фуфло, звякни мне… напомнить, чтобы я тебя задушил!

Он в бешенстве бросил трубку.

Глава 43

Когда Стоун вышел к парковке, Аннабель угрюмо сидела на подножке машины.

— Что вы от меня хотите? — горько спросила она.

— Ничего. А что вы хотите от себя самой?

— Не надо изображать из себя психотерапевта.

— Во время убийства вашей матери Пэдди сидел в тюрьме.

— Все равно она погибла из-за него.

— Пусть так. Однако существует презумпция невиновности. Почему вы с ходу решили, будто он сознательно подставил ее под удар Бэггера?

— Да мой папаша — врун, который никогда в жизни не заботился о других людях!

— Получается, он и к вашей матушке плохо относился? Бил ее? Морил голодом?

— Не надо паясничать!

— Я лишь пытаюсь полнее осмыслить ситуацию.

— Нет, он ее не обижал…

— То есть мог ее действительно любить.

— Ну что вы ко мне привязались? И почему встали на его сторону?

— Аннабель, я не встаю на чью-либо сторону… Он умирает. Он пришел к могиле вашей матери, чтобы почтить ее память. Похоже, он не виноват. — Стоун развел руки в стороны. — Может… может, вам следует пересмотреть свое отношение. Жизнь коротка. Семья не вечна. Я это знаю как никто другой.

Аннабель навалилась спиной на дверцу машины, по-прежнему не вынимая рук из карманов.

— Я два года готовилась к атаке на Бэггера. Все деньги вложила в этот план, до последнего цента. Пошла на риск, равного которому еще не было. Одна-единственная оплошность — и я труп… Да я упивалась каждой минутой мести! А знаете почему?

Стоун помотал головой.

— Вот и расскажите.

— Да потому что я наконец-то взялась за этого сукина сына, который убил мою мать! И у меня получилось. Я выиграла, раскрутила его на сумму, которая никому и не снилась. Сделала ему больно-пребольно.

— И?..

— И после этого сообразила, что все было зря. Джерри поступил так попросту оттого, что он Джерри. «С паршивой овцы хоть шерсти клок» — таков закон улицы, на которой мы все живем… Поймите меня правильно, я ничуть не оправдываю этого ублюдка, но в том-то и дело, что больше всего на свете я возненавидела собственного отца.

— А сегодня вдруг выяснили, что он невиновен… по крайней мере в этой части.

Аннабель показала на шрам под глазом.

— Сущий ангел!.. Я еще совсем девчонкой была, когда получила от него этот подарочек. А все из-за моей промашки в казино, когда он пытался провернуть там одно дельце. Сказал мне, дескать, только так можно научиться на своих ошибках… Мать погибла, а ему хоть бы что. Как с гуся вода.

— Во-первых, совсем непохоже, чтобы жизнь была к нему благосклонна. Кроме того, он скорбит по вашей матери. Как хотите, но по-моему, выражение «как с гуся вода» здесь не подходит.

— Оливер, я не в состоянии забыть, что он натворил.

— Я и не прошу забыть. Задумайтесь о прощении. Люди совершают дурные поступки постоянно, но это не значит, что они насквозь плохие.

— Да? И что мне теперь делать? С рыданиями броситься ему на шею?

— Вам нужно кое-что изменить в себе самой. Прежде чем оно вас же и уничтожит. Потому что даже если вы сумеете прищучить Бэггера, легче вам не станет, пока горит ненависть к Пэдди. Если хотите зажить нормальной жизнью, вам придется с этим разбираться.

Аннабель извлекла автомобильные ключи из кармана.

— А знаете… не хочу я с этим разбираться!

Она уехала.

Едва машина Аннабель скрылась из виду, ожил мобильник. Звонил Рубен с докладом о событиях в Атлантик-Сити, включая выигрыш Милтона и нападение людей Бэггера. Стоун посоветовал ему не отвозить Милтона домой, а вместо этого остановиться у Рубена.

— Оливер, он ведь не использовал свое настоящее удостоверение, когда обналичивал выигранные фишки, — заметил Рубен.

— Это роли не играет. Я не хочу идти на риск. Ты не так давно переехал, к тому же твой дом даже не успел получить официальный адрес. Бэггеру будет крайне сложно тебя отыскать.

— Как там Сьюзен?

— Лучше всех.

Стоун нажал кнопку отбоя и уставился в ту сторону, куда уехала Аннабель.

«Семья. Нет на свете ничего более запутанного…»

Глава 44

Грей разговаривал по защищенной линии из бункера, который предоставило ему ЦРУ. Президенту успели доложить о происшествии, и он своей властью наделил Грея полномочиями — пусть даже не оформленными официально — и предоставил все ресурсы правительства Соединенных Штатов, которые могут потребоваться для выправления ситуации. Грей, разумеется, передал президенту и его ближайшему окружению лишь одну, свою собственную версию событий, однако даже эта «правда» оказалась достаточной для получения карт-бланша, необходимого под реализацию намеченной миссии.

Бункер, хотя и погруженный в землю на добрые пятьдесят футов, обладал всеми удобствами пятизвездочного отеля, включая личного денщика и повара. В разведывательных кругах Грея всегда принимали как рок-звезду.

Он произнес в трубку:

— Если Леся и Рейфилд Соломон вступили в брак, то где-то этот факт должен быть зафиксирован. В ту пору разыскать такую запись было практически невозможно, однако времена изменились. Русские теперь наши союзники, по крайней мере так они заявляют публично. Я поручаю вам проверить все зацепки. В новой реинкарнации КГБ до сих пор должны работать какие-нибудь старикашки, которые могут нам помочь. Но везите с собой евро: нынче они любят их больше, чем доллары. — Грей кивнул в ответ на вопрос, заданный на том конце провода. — Да, бывший посол в США, Григорий Тупиков, мой старый приятель. Возможно, есть смысл позвонить и ему. Напирайте, что занимаетесь этим делом в связи с моим убийством. Ведро водки, двухфунтовые омары, натуральная рыженькая — и старина Григорий наш с потрохами.

Грей положил трубку и продолжил изучать досье, пока денщик накрывал на стол. Хотя в наши дни повсеместно властвовали компьютеры и серверы, бывалый солдат «холодной войны» любил держать бумагу в руках. Ужин из четырех блюд он съел в полном одиночестве, сидя возле газового камина, который окутывал комнату завораживающим сиянием. Грей всегда отличался от других людей. Даже будучи мертвым, он находился в пятидесяти футах под землей вместо обычных шести, а его «гроб» был куда роскошнее, чем тот ящик, на который мог рассчитывать обыватель.

Захватив с собой бренди в пузатом бокале, Грей перешел в обшитую деревом библиотеку и уселся за резной стол, где продолжил размышлять над текущим делом. Эта часть игры ему особенно нравилась: битва умов, нескончаемая шахматная партия — одна сторона пытается перехитрить другую, использовать более искусную тактику… И Соединенные Штаты не знали человека опытнее в таких делах, чем Картер Грей. Его решения спасли столь много американских жизней, что он давно потерял счет. «Медаль свободы» была наименьшей наградой, которую могла дать ему страна. Вот в Британии, к примеру, его бы уже давно произвели в рыцари. И подумать только, его вынудили подать в отставку в самом расцвете сил. А все из-за вмешательства проклятого Джона Kappa…

Чем больше Грей над этим думал, тем сильнее вскипал его гнев, но даже в бурлящем море ярости потихоньку формировалась идея, сделавшая бы честь и самому хладнокровному человеку. Кто бы ни стоял за убийствами бывших профессиональных ликвидаторов, они, вероятно, поверили в давнюю «смерть» Джона Kappa. Но зачем лишать Kappa удовольствия от притока адреналина?

Грей поднял трубку телефона.

— Надо распространить кое-какую информацию по обычным каналам: мол, по поводу смерти Джона Kappa возникли некоторые сомнения…

Глава 45

Финн поднес готовую вещицу поближе к глазам и внимательно ее осмотрел. Размером она едва ли превосходила его ладонь, однако запросто могла уничтожить все живое в радиусе тридцати футов. Впрочем, на деле она убьет лишь одного человека. Уж об этом Финн позаботится.

Подгоняя парик и прочие средства для изменения внешности, он продолжал прокручивать в уме шаги, которые предстоит сделать для проникновения в Сенаторский корпус имени Харта.

Когда Финн взял след Роджера Симпсона и принялся целенаправленно копаться в его прошлом, он обнаружил, что достопочтенный сенатор из Алабамы в молодости имел сомнительную репутацию и не интересовался никем и ничем, кроме собственной персоны. Хотя его сущность с той поры ничуть не изменилась, сей недостаток был искусно спрятан под слоями пиара, которые накапливались с самого начала его политической карьеры. Все это осуществлялось при полной, но невидимой глазу поддержке со стороны ЦРУ, где Симпсон в свое время играл особенную и тщательно скрываемую роль. Его биография разбухла от похвал и официальных благодарностей, однако по части фактов была весьма скудной. Причем в глазах страны он был героем. А еще, похоже, этот человек твердо решил стать хозяином Белого дома.

«Вот уж вряд ли», — подумал Финн.

Симпсон не позабыл ту поддержку, которую ему оказывал бывший работодатель. Являясь председателем сенатского комитета по разведке, он принимал все усилия, чтобы ЦРУ без ограничений получало требуемое. Возникало впечатление, что Симпсон вообще не видел границ там, где речь заходила о национальной безопасности. Он многие годы был защитником Картера Грея — или его марионеткой. Только справедливо, считал Финн, что оба эти человека попадут в одно и то же место одним и тем же способом.

Тем вечером он вернулся домой весьма поздно, однако Мэнди упорно не ложилась спать, поджидая мужа. За чаем с тыквенным пирогом она сказала:

— Сегодня в школе ты произвел настоящий фурор. Сузи все хотела тебя дождаться и рассказать, но так и уснула, бедняжка.

— Извини, что припозднился…

— Надеюсь, ничего страшного? В последнее время ты какой-то взвинченный.

— Да все из-за работы. Приходится много ломать голову.

— Как там Лили?

Лилей звали мать Финна. Имя было вымышленным, как и у сына. Гарри вообще не мог вообразить себе, что испытывают люди, когда называют свое настоящее имя.

— Все по-старому. Точнее, чуть похуже.

Он не решился повторить слова матери, что она «гниет».

— Конечно, у нас тут много суеты, но если хочешь, пусть твоя мать живет с нами. Я не против. Как-нибудь справимся.

— По-моему, ей лучше там.

— Ладно, пусть так. Однако имей в виду: может наступить момент, когда решение принимать придется.

— Давай не будем тревожиться раньше времени. И так забот хватает.

— Ты уверен, что все в порядке?

Он кивнул, не глядя жене в глаза.

Мэнди коснулась его руки.

— Гарри, мне кажется, ты стал как-то отдаляться от нас.

Его реакция оказалась неожиданно резкой, он даже сам этому удивился.

— Я сходил в класс Сузи. Почти никогда не пропускаю бейсбольные и футбольные матчи мальчишек. На дворе ты не найдешь и былинки сорняка. От работы по дому не отлыниваю, когда надо, помогаю детям с уроками. Извозчиком для них работаю так же часто, как и ты. Чего еще ты от меня хочешь, а?

Она убрала руку.

— Да ничего…

Пирог они доели в полном молчании. Мэнди пошла наверх, Финн остался сидеть, уставившись в пустоту.

— Ты спать-то идешь? — спросила она.

— Кое-что надо доделать.

— Гарри, не ходи сегодня на улицу, ладно?

— Разве что чуть-чуть прогуляюсь… Ну, ты знаешь.

— Знаю, — проворчала жена, поднимаясь по лестнице.

— Мэнди…

Она обернулась.

— Все наладится, обещаю. Очень-очень скоро.

«Я почти закончил».

— Конечно, Гарри. Конечно.

Глава 46

Аннабель оставила арендованную машину у ворот и направилась в глубь лабиринта сумрачных аллей. Местонахождение могилы было давно заучено наизусть. Оказавшись на месте, она увидела, что здесь уже есть один посетитель.

Мужчина лежал ничком возле надгробия и напевал мертвой женщине ирландскую песенку. Ту же самую песенку Аннабель слышала от отца еще совсем малышкой — что-то о мечтах и изумрудной стране, где Он и Она любят друг друга. Прислушиваясь к словам, Аннабель вдруг почувствовала, что по щекам — вопреки ее воле — катятся слезы. Потом звуки стихли, и она поняла, что отец сам себя убаюкал и заснул возле могилы своей жены — и матери Аннабель.

Она тихо приблизилась к могильному холмику, встала на колени с противоположной стороны от отца, который сейчас мирно посапывал, а потом сделала то, что последний разделала в детстве при посещении мессы: перекрестилась и прочитала молитву. Слезы струились по ее лицу, пока она обращалась к Богу и пыталась объяснить матери, как сильно по ней тоскует.

Аннабель молилась и причитала, пока не заболело сердце. Тогда она встала, перекрестилась в последний раз и, глядя на спящего, приняла решение.

Отец оказался на удивление легким. Он был как в полусне, поэтому к машине его пришлось нести чуть ли не на руках. Прибыв в гостиницу, Аннабель уложила его в собственном номере, а сама примостилась в соседней комнате на диванчике и так сидела, пока не раздался стук в дверь.

Пришел Стоун. Выглядел он встревоженно, и было отчего. Милтон с Рубеном попали в серьезную переделку. Закончив рассказ, Оливер бросил взгляд в сторону спальни, откуда сейчас доносился отчетливый мужской храп. Выражение лица Аннабель ясно давало понять, что любые вопросы будут крайне неуместны.

— Вы не собираетесь сегодня вернуться домой? — вместо этого поинтересовался Оливер.

— У меня нет дома, — ответила она. — А завтра мы могли бы остановиться у вас.

Следующим утром Аннабель заказала завтрак в номер. Когда ее отец вышел из спальни, его уже ждали тосты, горячий кофе и разложенная по тарелкам яичница.

— Тебе не помешает перекусить, — сухо заметила Аннабель.

Пэдди оглянулся по сторонам:

— Как я сюда попал?

— Я вчера нашла тебя возле могилы.

Он медленно кивнул, приглаживая шевелюру пятерней.

— Ясно.

— Садись и ешь.

— Анни, тебе не нужно…

— Сама знаю. Ешь давай.

Он присел за столик и под несколько глотков кофе сумел прожевать тост.

— Ну, и насколько это серьезно? — спросила Аннабель, рассматривая его изможденное серое лицо.

— Серьезней некуда. Шесть месяцев, если без терапии. Или год в стационаре. Но кому хочется лежать до самой смерти под капельницей?

— Что-нибудь надо? Деньги? Жилье?

Он откинулся на спинку стула и вытер губы салфеткой.

— Анни, ты ничего мне не должна. И я ничего у тебя брать не собираюсь.

— А зачем страдать от боли или спать в машине? Деньги найдутся, не волнуйся.

— Против боли у меня есть виски, да и грузовичок мой вполне можно назвать малобюджетным кемпером, так что я в порядке.

— Вот уж не думаю.

Пэдди нахмурился.

— Анни, я не прошу твоей жалости. Лучше продолжай меня ненавидеть, мне так проще.

— Так вот почему ты и не пытался меня разыскать?

— Разве что-то могло измениться?

— Вряд ли, — признала она.

— Вот тебе и все ответы. Напрасная трата времени.

Он поднялся и пошарил в кармане, откуда выудил пачку сигарет и зажигалку.

— Не возражаешь, надеюсь? Эти штуки уже и так успели меня прикончить.

Она помотала головой, Пэдди подошел к окну, открыл его и принялся курить, выпуская дым на улицу.

— Так что, это ты нагрела Бэггера в Атлантик-Сити?

— Я.

— Сильно?

— На миллионы.

— Место на небесах теперь тебе обеспечено, потому что нет на свете большего мерзавца.

— Все равно этого мало, — тихо сказала Аннабель.

Пэдди мрачно смотрел за окно.

— То-то и оно. Как раз денег у этой сволочи навалом. Можно выжать его досуха, а он все равно опять разжиреет, обстригая лохов, которые валом валят к нему в казино.

— Каким образом я могла бы сделать ему по-настоящему больно?

Отец повернулся к ней лицом.

— Одно из двух: надо отнять либо жизнь, либо свободу. Только так и не иначе.

— Между прочим, на убийства при отягчающих обстоятельствах не распространяется закон о давности уголовного преследования.

— У тебя есть доказательства, что он убил твою мать?

— Для суда они не годятся. Хотя я знаю, что это его рук дело.

— Я тоже.

Отец с дочерью долго смотрели друг на друга, не проронив ни слова. Наконец Пэдди сказал:

— В мире есть только два человека, которые обвели его вокруг пальца и умудрились выжить. Причем оба находятся в этой комнате.

— Ты предлагаешь заняться им сообща?

— Я хочу, чтобы он поплатился.

— Думаешь, я этого не хочу?

— Подожди, не кипятись. Ты нанесла ему удар, а вот у меня кишка оказалась тонка.

— Что-то изменилось?

— Одной ногой я уже в могиле. Другими словами, какая мне разница. Лучше получить пулю от Джерри, чем тихонечко гнить изнутри.

— Ты что предлагаешь конкретно?

— Я последнее время много об этом думал. Только об этом. И знаешь, сдается мне, твоя афера как раз предоставила нам удачный шанс.

— Потому что теперь он сам придет за мной?

— Вот именно. К тому же у тебя, по-моему, есть команда, да?

— Была. Двоих ты знаешь… или по крайней мере слышал про них. Еще один тебе не знаком.

Пэдди щелчком послал окурок на улицу и вновь присел за столик.

— Джерри им тоже успел насолить?

— Одному уж точно. Превратил его в «овощ».

— А если тот парень тебя сдал? Может такое быть?

— Да какое там «может»… Точно сдал. Джерри сейчас в Вашингтоне, вынюхивает мой след.

— А этот Стоун… Ему верить можно?

— Он ни разу меня не подводил.

— Хорошо иметь надежного друга.

Пэдди умолк, рассеянно уставившись на недоеденный завтрак.

— У тебя силы-то найдутся? Я сама унесла ноги только потому, что продумала все до мелочей. Я не намерена лезть на рожон, чтобы мне отстрелили башку, если ты вдруг облажаешься.

— Меня всегда восхищала твоя туповатая прямота.

— Догадайся, от кого наследство, — парировала она.

— Короче: да, я готов. И у меня есть план.

— Какой же?

— Заставим Джерри признаться в убийстве твоей матери.

— О, гениально!

— А что тебе не нравится? Сама идея?

— Идея-то хороша, да вот реализация… Увы, вынудить кого-то признаться в убийстве можно, лишь когда ты окажешься рядом с ним.

— Разумеется. Нос к носу.

— Тогда можешь забыть про свою идею. Я уже достаточно намозолила ему глаза.

— В том-то и дело, что мой план сводит риск до минимума.

— А поконкретней?

— Анни, просто доверься мне.

— Ты, должно быть, спятил.

— Нет, я всего лишь умирающий человек, который хочет примириться с собственной совестью и Богом. А для этого мне надо довести дело до конца.

Последние сентенции отца были настолько ему не свойственны, что Аннабель не нашлась с ответом.

— Хотя тут есть маленькая закавыка, — признался он.

— Насколько маленькая?

— Нужно законтачить с копами. А я в этом деле не специалист. — Он бросил взгляд на дочь. — Есть какие-нибудь мыслишки?

Аннабель откинулась на спинку стула, поджав губы.

— Ты понимаешь, что это для меня самоубийство?

— Я никогда не позволю, чтобы Джерри причинил тебе вред. Но я обязан с ним поквитаться. Клянусь могилой твоей матери.

Последние слова вызвали в Аннабель чувство, которое не сумели бы пробудить любые уговоры. Она и сама не понимала, что это такое: то ли сострадание, то ли жалость, а может, что-то еще большее.

Глава 47

Аннабель оставила отца и пришла в номер к Стоуну. — Он хочет собрать группу, чтобы заставить Джерри признаться в убийстве моей матери, — без обиняков сообщила она и в изнеможении плюхнулась на кушетку.

— Считаете, ему можно верить?

— Черт бы вас побрал, Оливер! Кто меня учил прощать, а?

— Прощать — да, но я ничего не говорил насчет слепого доверия.

— У меня и нет причин ему верить!

Стоун нахмурился.

— Что-то мне подсказывает, что сейчас я услышу «но…».

— Но в этом деле я действительно ему верю! Сама не знаю почему. Интуиция?..

— Возможно, я и сумею вам помочь… Кстати, что вы планируете для своего отца?

— Ну… я как бы рассчитывала, что он вернется с нами в Вашингтон…

— Чтобы остановиться у вас? Не очень складно получается, если учесть, что в городе Бэггер.

— Я была бы признательна за любое содействие.

— Ладно. Передайте отцу: пусть собирает вещи.

Как выяснилось, Пэдди и собирать-то было нечего. Все его пожитки размещались в стареньком грузовичке. Он наотрез отказался бросать машину, просто хотел ехать следом.

— Это мой дом. Даже не уговаривайте.

С Пэдди в кильватере Стоун и Аннабель ехали на юг, к дому Рубена, затерянному в малолюдной сельской глуши северной Виргинии. К моменту их прибытия успело стемнеть, но Стоун заранее оповестил хозяина.

Грунтовка скорее смахивала на тропу, нежели на проезжую дорогу, и была усажена кустарником. С каждой милей все отчетливее становились свидетельства бедности и запустения: покосившиеся сараи, ржавеющие остовы автомобилей… Несколькими минутами позже фары «шеви-нова» выхватили из темноты поросший бурьяном пустырь перед гаражом с распахнутыми воротами. Внутри царило засилье инструментов и автомобильных запчастей. Напротив гаража стояли шесть легковушек, два пикапа, три мотоцикла и некий агрегат, смахивавший на багги; все находилось на разных этапах восстановления. У гаража стоял и жилой автоприцеп, который, правда, уже не мог стронуться с места, потому что вместо колес был посажен на подпорные шлакоблоки.

— Рубен сюда недавно переехал.

Аннабель бросила взгляд на гараж.

— Он что, занимается разборкой угнанных машин?

— Нет, просто гений по части механики. Мне вообще кажется, что машины ему ближе, чем люди. Вот, кстати, почему Рубен так обожает свой мотоцикл. Говорит, что он в сто раз надежней, чем три его бывшие жены, вместе взятые.

— Оливер, а нормальные друзья у вас есть?

— Посмотрите в зеркало.

— Значит, вас ждут серьезные неприятности.

Стоун показал ей пикап Рубена и свет, горевший в окне фургона.

— Нас ждут.

Хозяин встретил их в дверях и тут же перевел взгляд на незнакомый грузовичок, за рулем которого сидел Пэдди.

— Это кто?

— Друг, — кратко ответила Аннабель.

— Позволь ему тут остановиться, хотя бы на одну ночь, — попросил Стоун.

— Ладно, одним больше, одним меньше… Пусть занимает президентский люкс — это рядом с сортиром.

— А где Милтон? — спросил Стоун.

— Спать завалился. Серьезный выигрыш в казино отбирает все силы.

— Сейчас я верну Калебу его машину, а завтра все встретимся у меня, обмозгуем, что к чему, и решим, как быть дальше… Да, хочу позвонить Алексу, нам понадобится его помощь. — Он остро взглянул на Аннабель. — Дело принимает интересный оборот.

Рубен посмотрел на Стоуна, затем на его спутницу.

— Ну хорошо, — медленно сказал он.

— Спасибо, Рубен.

Часом позже Стоун и Аннабель поставили автомобиль возле многоквартирного дома, где жил Калеб, и поднялись к нему на лифте. Оливер постучал, в коридоре раздались шаги. Дверь отворилась.

Увы, встретил их далеко не хозяин.

Глава 48

— Причем, как назло, именно сейчас! — в сердцах воскликнул сенатор Роджер Симпсон.

Мужчины сидели в бункере ЦРУ, расположившись в удобных кожаных креслах и потягивая каберне.

— Ты только подумай, какое невезение! Ведь если все пойдет по плану, через несколько лет я буду сидеть в Белом доме.

— Роджер, если что-то просочится наружу, сидеть тебе придется за решеткой.

Щеки Симпсона вспыхнули гневным румянцем, но он все же ответил не сразу, а продолжал несколько секунд смотреть в бокал с вином.

— Рей Соломон… Кто бы мог подумать, что за нами станет охотиться его призрак?

— Этого стоило ожидать. Мы пошли на сознательный риск. Порой все складывается удачно, а порой… В общем, я уверен, что твой поступок — в то время и в тех обстоятельствах — был не лишен оснований.

— Тебя послушать, так ты вообще тут ни при чем!

Грей резко бросил:

— Не я приказывал убить Рея! Он был мне другом. Это по твоей милости он мертв!

— Мертв, потому что совершил самоубийство. В Бразилии.

— Э-э, нет! Ты послал группу Джона Kappa, потому что боялся разоблачения, если Соломон вдруг раскопает правду.

Симпсон уставился на Грея.

— Боялись разоблачения, Картер. На пару, ты да я. Не забывай.

— Рей Соломон был хорошим парнем и отличным агентом. А ему прилепили ярлык предателя. Очернили его имя.

— Высокая цель порой требует жертв.

— Что-то собой ты жертвовать не стремился.

— Картер, провидение всегда найдет способ сохранить тех, кто важен для истории.

— Тогда давай, взывай к провидению, потому что кое-кто всерьез хочет отправить тебя на тот свет.

— И тебя. Не забыл еще?

— Мне легче — киллер считает меня мертвым… В каком-то смысле его даже можно понять. То, что ты натворил, непростительно в любом контексте.

Симпсон побагровел.

— Это было очень давно. В ту пору мир был совсем другим. Я сам был совсем другим.

— Уж так ли сильно мы изменились? Да и обсуждаем мы не прошлое, а настоящее. Вот тебе урок: никогда не жги за собой мосты и не делай глупостей.

Симпсон закусил губу.

— Если хоть что-то всплывет, Донна на рога встанет…

— И кто ее осудит? Видишь, ты сам понимаешь, что даже твоя жена поежится от омерзения.

— На себя взгляни! Ты же убивал людей. Убивал!

— Мы, Роджер, руководили не сельским кружком для желающих записаться в шпионы, а боевым подразделением «Три шестерки». И каждая порученная нам мишень была утверждена на самом верху. Наш долг в том и состоял, чтобы выполнить приказ. Любое уклонение или хотя бы сомнение считалось сродни предательству.

— Картер, ты и сам знаешь, что далеко не все задания были завизированы по адресу Пенсильвания-авеню, 1600.

Грей смерил сенатора ледяным взглядом.

— Политикам лучше не совать нос во все дыры подряд… И все-таки, Роджер, зря ты приказал устранить Соломона. Он такого не заслужил.

— Легко быть умным задним числом! К тому же это вообще было один-единственный раз.

— Неужели? Ты забыл про Джона Kappa?

— Этот гад был хуже всех. Захотел выйти из «Трех шестерок»!.. Сам подумай, что он потом бы сделал.

— Как всегда, логика железная… Да ведь Kapp был лучшим из лучших!

— Это твое личное мнение.

— Так вот, значит, почему ты распорядился его ликвидировать? Потому что он решил выйти из команды киллеров?

Симпсон надменно выпрямил спину.

— Не понимаю, о чем ты. Ликвидировать одного из своих? Возмутительно!

— Роджер, врать надо убедительнее. Если ты в самом деле нацелился на кресло в Белом доме, учись играть в покер.

— Его убили не по моей инициативе.

— Года четыре тому назад у нас с Джаддом Бингемом состоялась продолжительная беседа. Он мне все рассказал. Собственная команда Kappa взялась на него охотиться — согласно твоему приказу!

— Клевета. Я не обладал властью давать подобные распоряжения.

— Властью? Когда, в ту пору? Ты забыл, какими людьми мы руководили? Если не считать Kappa, они все, наслаждались своей работой. Бингем заявил мне, что ни он, ни два его товарища ничуть не возражали — сами оскорбились, узнав, что Kapp намерен покинуть их «клуб».

— Положим, доказательств твоим словам нет, коль скоро Бингем и те двое мертвы.

— Так же как и Kapp. В настоящее время он прописан на Арлингтонском кладбище.

Симпсон сделал глоток из бокала.

— Это мне известно.

— По крайней мере так гласят официальные бумаги.

Сенатор бросил на него острый взгляд:

— Ты к чему клонишь?

— Kapp жив.

Симпсон подавился вином.

— Но ведь Бингем сказал…

Он осекся слишком поздно.

— Спасибо, что подтвердил мои подозрения. Бингем не хотел признаваться, что Kapp той ночью сумел-таки улизнуть. Плюс к тому по ходу дела убил трех наших оперативников. Бингем, Коул и Чинчетти сами едва унесли ноги. Вся эта миссия, Роджер, обошлась нам очень дорого. По идее тебе следовало бы за нее намылить шею. Твое счастье, что Бингем с дружками держали язык за зубами. Если бы хоть что-то просочилось наружу, они на пару с тобой оказались бы в серьезном переплете.

— И опять я вынужден сообщить, что не понимаю, о чем ты.

Грей подождал, пока сенатор отопьет вина.

— А я тебя предупреждал, что отцом Джеки на самом деле является Kapp? Видишь, кого ты удочерил?

Симпсон медленно отставил бокал. Грей отметил про себя, что у сенатора дрожит рука.

— Нет, ты даже не намекнул… — выдавил Симпсон. — Ты говорил, что она круглая сирота, но про родителей не сказал ни слова. Я понятия не имел, что у Kappa была дочь…

— Странно. Потому что перед ликвидацией человека полагается все о нем выяснить. Или я ошибаюсь?

— Если ты подозревал, что в деле замешан я, то почему отдал ребенка в нашу семью?

— С ней все равно надо было что-то делать, верно? А у вас с Донной своих детей как-то не получилось завести… Роджер, несмотря на разные слухи, которые обо мне распускают кое-какие людишки, у меня все-таки есть совесть. Во всем повинен ты — в компании с Бингемом, Коулом и Чинчетти. Ну, сейчас доходит потихоньку?

Симпсон резко выпрямился.

— Ты хочешь сказать, их убрал Карр?!

— И пытался прикончить меня. Вполне естественно предположить, что он решил, будто я тоже приложил руку к гибели его семьи.

— Да, но отчего он так долго выжидал?

— Здесь я могу только пускаться в догадки. Однако все указывает на него.

— Если он и в самом деле жив.

— Людей вроде Kappa чрезвычайно трудно убрать, как ты сам отлично знаешь. Вся команда «Трех шестерок» не смогла это сделать.

— Я все же не понимаю, при чем тут Соломон.

— Возможно, связи действительно никакой нет. Не исключено, что Карр решил воспользоваться его делом в качестве прикрытия, для отвода глаз. Это-то и придется нам установить. Однако если он объединил усилия с кем-то из бывшего окружения Соломона, этих людей надо разыскать. У меня найдутся ресурсы. Нынешний директор видит ситуацию под моим углом зрения. Да и как иначе? Я же сам его обучал.

— И ты сумеешь разобраться? Сумеешь вычислить всех причастных?

— Да, причем, надеюсь, прежде, чем он доберется до тебя. Раз уж ты совершенно точно числишься в их списке… к тому же мишень из тебя как на стрельбище.

— Не вижу здесь ничего смешного.

— Я и не смеюсь. Уже мертвы три человека, которые были законспирированы гораздо лучше тебя, да и навыков у них было побольше… С практической точки зрения ты представляешь собой куда более уязвимую цель.

— Ладно, я на некоторое время покину страну. Прямо завтрашним утром, — резко бросил Симпсон. — Я не собираюсь ждать, пока по мою душу пожалует какой-то психопат.

— Да-да, американские налогоплательщики с пониманием отнесутся к тому, что ты решил пустить свои сенаторские обязанности побоку.

— Картер, мне не нравится твой тон.

Вместо ответа Грей взял со столика «Медаль свободы» и потряс ею, как погремушкой.

— Вот мне дали кусочек металла в обмен на сорок лет служения родной стране. Если честно, я удивлен. Как ни крути, а ушел я с поста руководителя разведслужбы.

— Кстати, не понимаю, почему ты это сделал.

— Здесь тебе придется довольствоваться догадками, Роджер. Эта информация исключительно для моего личного пользования.

Симпсон презрительно окинул взглядом обстановку бункера.

— В результате сидишь сейчас в крысиной норе.

— Не следует недооценивать человека, сумевшего убрать трех бывших членов «Трех шестерок» и почти прикончившего меня. Так что на текущий момент здесь мне вполне уютно.

— А я, стало быть, должен торчать на виду. Просто блеск, — раздраженно отреагировал Симпсон.

— Ничего, Роджер, не переживай. Насколько мне известно, «Медаль свободы» вручают и посмертно.

Глава 49

Гарри Финн доехал до жилого комплекса в Арлингтоне. Все места на парковке оказались пронумерованы и забронированы за конкретными владельцами, так что отыскать нужную машину не составило труда. Он подошел к черному, как антрацит, «линкольну-навигатору» и приложил некий аппаратик из своего профессионального арсенала под задний бампер с левой стороны. Мигающий красный глазок на приборной доске внедорожника тут же погас. Финн извлек из кармана отмычку, и через пару секунд дверца распахнулась. Он снял спецпропуск хозяина с зеркала заднего вида и заменил его на внешне идентичный, но неработающий: в нем не было встроенного электронного ответчика для выработки нужных шифрованных кодов, которые Финн не мог подделать — вот почему пришлось пойти на хищение. Бедолага-владелец решит, что его пропуск испортился, и попросит выписать новый. Интересный нюанс заключался в том, что данное федеральное агентство, известное своей расхлябанностью, спустя рукава относилось к отмене аннулированных кодов. Старый пропуск или новый — разжиревшим бюрократам было все равно. Чего не скажешь про Финна.

Он закрыл дверцу, вновь приложил приборчик к бамперу, и охранная система ожила. Никаких следов проникновения не осталось. О, если б широкая общественность знала, какие имеются устройства у специалистов!.. Но пусть лучше спят спокойно, считая себя в безопасности…

По дороге домой он внимательно осмотрел похищенный пропуск. Хорошо еще, что Гарри принадлежал к числу хороших парней, в противном случае он без труда сумел бы при желании вывести из игры законодательную ветвь правительства, всех его членов в количестве 355 человек. Но его целью была лишь одна конкретная личность. Одна-единственная.

Стоуна, Аннабель и Калеба загнали в салон микроавтобуса. Туда же залез и Майк Менсон, один из людей Бэггера. Именно он со своим пистолетом и встретил гостей на пороге квартиры. Стоун не предположил, что за Калебом устроят слежку; ошибка, за которую придется расплачиваться собственной жизнью.

— Ну, как там Джерри? — невозмутимо спросила Аннабель. — Не нарвался на очередную разводку?

— Ты о чем лепечешь-то? — насмешливо спросил Майк.

— Сомневаюсь, что мы едем к нему в гостиницу, — заметил Стоун. — Слишком на виду.

На сей раз Майк промолчал.

Бледный как смерть Калеб жался к дверце и, судя по всему, старался не упасть в обморок.

— Я так понимаю, откупиться не получится, а? — спросила Аннабель.

Калеб отлепился от окна и взвизгнул:

— Вы хоть знаете, что вас за это посадят?!

Майк ткнул дулом ему в голову.

— Заткнись на хрен!

Микроавтобус резко вильнул, когда его подрезала какая-то машина, и Майк невольно бросил взгляд за окно — на крошечный миг… однако Стоуну было достаточно.

— Да чтоб те… — В следующую секунду Менсона по инерции бросило на дверцу. Стоун вырвал пистолет и развернул ствол на бывшего владельца.

Майк охнул от боли, когда дуло впилось ему под ребро.

— Эй, дедуля, брось шутить, отстрелишь себе что-нибудь!.. — заявил он, но вылетевшая пуля отхватила ему кусок уха. Стоун навел пистолет на голову водителя.

— Тормози! Или я тебе мозги выбью!

Машина клюнула носом, свернув на обочину.

Стоун пристально взглянул на окровавленного и ошарашенного Майка.

— Запомни на будущее, внучок: похитил человека — свяжи его, потом не будешь выглядеть полным идиотом.

— Да кто ты такой вообще?! — выкрикнул тот.

— Молись, чтобы никогда этого не узнать.

Руки и ноги гангстеров стянули веревками, которые все же нашлись в микроавтобусе, после чего уложили их рядком в придорожной канаве. Пошарили в карманах в поисках каких-нибудь удостоверений, однако ничего обнаружить не удалось.

Стоун сел на место водителя, и они тронулись в путь — на сей раз только втроем.

Аннабель посмотрела на Калеба:

— Вы в порядке?

Он повернул к ней красную от злости физиономию.

— Ну а как же! За последний час в мой дом вломились, похитили меня и чуть не убили. К тому же Бэггер сейчас знает, где я живу и работаю. Конечно, я в полном порядке!

— Ну, по крайней мере мы пока живы, — заметил Стоун.

— «Пока»?! — взвился Калеб.

Стоун передал ему мобильник:

— Звони на домашний Алексу Форду. Его номер на кнопке ускоренного набора. Доложи о случившемся и сообщи место, где он может подобрать подручных Бэггера. — Оливер бросил взгляд на Аннабель. — Джерри совершил крупную ошибку. Теперь его можно посадить, причем без неприятностей со стороны закона для вас лично.

За одним из поворотов дорогу вдруг перегородил какой-то автомобиль, выскочивший с грунтовки, и Стоун попытался его обогнуть, но Аннабель воскликнула:

— Там мой отец! И Рубен!

В самом деле, за рулем сидел Пэдди Конрой, а рядом, на пассажирском сиденье — Рубен. Пэдди подогнал машину ближе и опустил стекло.

Аннабель потянулась к дверце, навалившись на Стоуна.

— Вы как тут очутились?!

Рубен ответил:

— Да я вот прикинул… Раз Бэггер нанес визит Калебу на работе, то не исключено, что его ребята проследовали за ним до самого дома. В общем, когда вы уехали, мы с Пэдди решили на всякий случай изобразить из себя подкрепление.

— Мы поспели как раз вовремя и увидели вас в сопровождении двух молодчиков, — подхватил Пэдди. — Насколько я понял со слов Рубена, вам, — он показал на Стоуна, — хватило бы любого отвлекающего момента, чтобы взять ситуацию под контроль. — Пэдди повернулся к Аннабель. — Теперь я вижу, почему моя дочь вам доверяет.

Стоун вопросительно взглянул на Рубена.

— Мы по дороге поболтали о том о сем, — хлопнул тот ирландца по спине. — И уж поверьте моему слову: чувак умеет водить.

— Так я с шоферов и начинал… Еще в армии, — торопливо добавил Пэдди.

Стоун вновь сел за руль, а Пэдди с Рубеном следовали за ними. Вся команда пребывала на подъеме — им ловко удалось натянуть нос Бэггеру с его холуями.

Впрочем, радость оказалась преждевременной.

Отзвонился Алекс: он послал людей в указанную точку, но связанной парочки головорезов там не обнаружилось. Затем новости лишь ухудшились. Пистолет, отнятый у Майка, оказался «стерилизован», микроавтобус угнан. Сами похитители вообще не называли имени Бэггера, поэтому не имелось повода даже вызвать Джерри для снятия показаний. Улов оказался пустым, и власти были крайне раздосадованы: Стоуну дали понять, что в будущем «кавалерия» не выйдет в поход по первому же звонку.

Сухой остаток: противостояние с Бэггером вернулось на исходную точку.

И все же больше всего был обеспокоен именно Оливер Стоун. «Чистое» оружие, угнанный микроавтобус, полное отсутствие документов, связанные люди растворяются в ночи, не оставляя следов… А что, если похитители вообще не имеют отношения к Бэггеру? Что, если подлинной мишенью является не Аннабель, а он сам?

Глава 50

Когда Майк с пленниками не прибыл в условленное место, Бэггер не стал швырять тяжелые предметы или заходиться угрожающими воплями. Он вообще был куда более здравомыслящим человеком, нежели считали окружающие. Да оно и понятно: на такую высоту нельзя взлететь, если не умеешь соображать.

Владелец казино понимал, что потеря Майка — серьезный удар. Мало того, он понятия не имел, в чьи руки Майк попал и что может выболтать. Вашингтон кишит федералами: куда ни плюнь, обязательно угодишь. Инстинкты Бэггера позволили ему выжить во многих опасных ситуациях, и сейчас он явственно ощущал, что дело пахнет жареным. Нет ничего проще прыгнуть в собственный самолет и унести ноги куда-нибудь подальше, но такой поступок шел вразрез всем его принципам. Джерри Бэггер никогда не убегал от сложностей.

Он сделал несколько звонков, первым делом вызвав подкрепление из Атлантик-Сити. Затем набрал номер Джои, частного сыщика-эксперта, и приказал тому копать поглубже, потому что сейчас каша заварилась очень круто, и Бэггер нутром чувствовал, что нуждается в массе информации. Под конец он позвонил личному адвокату — тот знал о Джерри все на свете. Ловкий сутяга тут же принялся сочинять возможные алиби и юридические стратегии на случай, если федералы постучатся в дверь его клиента.

Покончив с неотложными делами, Бэггер решил прогуляться до гостиницы пешком. В отличие от Атлантик-Сити развлекательные заведения в Вашингтоне сворачивали лавочку довольно рано. В этот час почти не осталось открытых ресторанов, баров или клубов. Впрочем, отмахав кварталов десять, Джерри увидел неоновую вывеску, нырнул внутрь, занял стул за барной стойкой и заказал себе виски с прицепом из пива. Внимание сидевшего рядом толстяка было полностью приковано к стакану; из помятого музыкального автомата, за долгие десятилетия покрывшегося налетом из высохшего пива и пьяных слез, доносилась песня Элвиса Костелло.

Бэггер вырос как раз в таких местах; шестьдесят лет спустя он был занят прежним делом, хотя нынче счет шел на миллионы. Все же порой ему хотелось вновь стать тем чумазым пареньком с заразительной улыбкой, умевшим врать со скорострельностью пулемета и разводить наивных простаков, которые потом только хлопали глазами, не понимая, как так вышло, что они остались без денег, — когда Джерри был уже далеко, планируя новую аферу.

— Чем тут у вас народ развлекается? — спросил он бармена.

Тот перестал тереть тряпкой столешницу и заявил:

— Этот город построили не для развлечений. По крайней мере мне так кажется.

— В смысле, для серьезных дел?

Бармен ухмыльнулся.

— Единственное место, хозяева которого могут тебя разбомбить, а потом и обложить за это налогом.

— Кое-кто спит и видит, как бы на них самих скинуть ядерную бомбочку.

— А и хрен с ними, лишь бы меня предупредили за двадцать четыре часа.

— Я изАтлантик-Сити.

— Клевое местечко. Жаль только, я там почти все свои денежки просадил.

— Казино «Помпеи» знаете?

— А то! Говорят, хозяин там больно крут. Хотя, если подумать, в таком бизнесе иначе нельзя. Короче, флаг ему в руки.

— Давно здесь работаете?

— И не упомнить. В свое время хотел стать питчером, да силенок не хватило. А с тремя детьми куда денешься…

— А жена на что?

— Померла года три назад. Рак. Только-только вроде развиднелось на горизонте, жизнь — бац! — и вилы в бок. Верно говорю?

— Да уж… Ладно. — Бэггер положил десять «Франклинов» на стойку и поднялся, собираясь идти на выход.

Ошарашенный бармен только и сумел пролепетать:

— Эй, мистер, вы чего?

— И среди крутых хозяев не все уроды.

Бэггер пешком вернулся в гостиницу. Его мобильник надрывался — наверняка охрана всполошилась и пыталась выяснить, все ли с ним в порядке. У Джерри было много врагов, и ребятам не нравилось оставлять босса в одиночестве. Не от большой любви, разумеется; просто если его уберут, они потеряют работу. В мире Бэггера лояльность добывают только двумя способами: или дулом револьвера, или пачкой долларов. Словом, он и не удосужился отвечать на звонки.

Джерри миновал мемориал Вашингтона и остановился. Его внимание привлек к себе вовсе не 555-футовый обелиск, а мужчина и женщина, которые, взявшись за руки, шли по дорожке возле основания.

У Бэггера никогда не было серьезных отношений с женщинами, он одержимо сколачивал состояние. Все женщины в его жизни либо с самого начала получали плату, либо пытались что-то урвать в обмен на свои услуги. Старина Джерри знал, что по-настоящему он их не интересует, да и сам никогда не был к ним привязан.

Так все и шло, пока на пути Бэггера не повстречалась Аннабель Конрой и не вывернула его наизнанку. Было в ней что-то такое, что ударило его в то место, о существовании которого он и не подозревал. Джерри позволил себе поверить, будто он ей небезразличен, и вовсе не из-за тех возможностей, которыми обладал.

А затем у него словно выбили землю из-под ног — и вот, пожалуйста, он очутился в городе, который ненавидел почти столь же сильно, как Лас-Вегас. Чем же он сейчас занят? Ищет эту женщину, чтобы убить, хотя мог бы любить ее вечно. Его подсекла отнюдь не утрата сорока миллионов долларов; он может сделать себе еще больше денег. Нет, Аннабель Конрой похитила у него нечто куда более важное, даже немыслимое: его сердце.

Это предательство до такой степени вывело Бэггера из себя, что, будь у него с собой пистолет, он бы пристрелил эту парочку, которая, ничего не подозревая, шла в нескольких шагах поодаль.

Бэггер развернулся и торопливо зашагал к своей гостинице, где его ждал очередной сюрприз. Только что вернулся Майк Менсон со своим напарником, оба были окровавлены и взъерошены.

Прежде чем завести разговор с этими идиотами, он подозвал к себе одного из охранников и одними губами, не подавая голоса, спросил:

— Чисто?

— Мы их обыскали, — ответил тот. — Микрофонов нет.

Бэггер перевел взгляд на Майка:

— Ну и что за хрень с вами приключилась?

— Босс, мы облажались, — признался тот. — Уже сунули их в машину, но тот старик выбил у меня пушку и потом нас связал. Пока развязывались, добирались сюда… время ушло…

— Пешком пять миль отмахали, — пожаловался второй.

— Да мне плевать! Хоть на карачках ползите! — взревел Бэггер. — Вы что, не смогли справиться с бабой и долбаным библиотекарем?!

— Дело вовсе не в библиотекаре, — удрученно сказал Майк. — Там был этот старик… серьезная штучка. Он как-то хитро ткнул меня в ребра, у меня аж все тело свело судорогой. А потом, — Майк показала на раненое ухо, — он мне мочку отстрелил и даже не моргнул при этом. Мистер Бэггер, он явно профи. Мы не ожидали, что наткнемся на такого мастера…

— Майк, если бы я не знал тебя по прошлым делам, то прямо сейчас отстрелил бы тебе не то что ухо, а всю башку!

Мужчина нервозно переступил с ноги на ногу.

— Да, сэр. Я понимаю, мистер Бэггер. Джо нашел кусок стекла, и мы разрезали веревки. И только-только успели убраться, как заявились копы. Их наверняка вызвали эти люди. Но нас они не заметили!

— Уверен?

— Так точно, сэр!

— И ты говоришь, тот старик был профи? Ну и как он выглядел?

Майк дал приметы Стоуна.

— Думаешь, федерал?

— По одежде непохоже. И слишком старый, хотя навыки не утратил. Да, и еще: он с этой Аннабель Конрой явно тесно связан.

Бэггер медленно сел в кресло. Та-ак… И с кем же Аннабель, интересно, спуталась?

Глава 51

Сенатор, как выяснилось, сегодня уехал из города по очень ответственному и внезапному делу, забрав с собой почти всю команду. Эту информацию Финн обнаружил на веб-сайте Симпсона, где внезапная поездка подавалась как некое важное мероприятие, которое принесет пользу жителям Алабамы, да и всей Америки. Каким образом перелет в первом классе на Каймановы острова может дать подобные результаты, оставалось загадкой. Финн решил, что Симпсона предупредили насчет недавних успешных покушений и он решил унести ноги. Ничего, сенатору рано или поздно придется-таки вернуться в Вашингтон. Как ни крути, а положение обязывает. Конгрессмены не могут манкировать своими обязанностями до бесконечности, хотя кое-кто из них упорно к этому стремится.

На Финне была стандартная униформа работника правительственного комплекса. На шее висел ламинированный пропуск, в руке он держал чемоданчик с инструментами. Уверенные манеры, безукоризненные документы и отполированная легенда насчет некоего ремонта позволили Гарри беспрепятственно проникнуть за кордоны охранной службы.

Выйдя из лифта, он бросил взгляд на стеклянную перегородку офиса Роджера Симпсона, где рядом с дверью стоял флаг штата Алабама. На полотнище был изображен темно-красный Андреевский крест по белому полю, напоминая боевой штандарт Конфедерации. Со времен Гражданской войны минуло чуть ли не полторы сотни лет, но и сегодня этот флаг сыграл роль отличного ориентира. Финн подошел к двери и сквозь стекло увидел молоденькую куколку, сидевшую за регистрационным столом.

Готовясь к делу, он увеличил снимки офиса, которые сделал при разведке, а потому уже знал имя секретарши, написанное на табличке перед девушкой.

Он просунул голову в приоткрытую дверь и показал умело подделанный бланк наряда на производство работ.

— Здравствуйте, Черил, это Бобби из хозотдела. Мне звонили насчет дверного замка. Извините, что задержался на несколько дней, но у нас тут запарка была, столько заказов… Вы не в курсе, что случилось с этими замками? А то из других офисов тоже жалуются…

Задерганная секретарша, отражавшая лавину телефонных звонков, прикрыла трубку рукой и коротко бросила в сторону Финна:

— Без понятия.

— Ну тогда я быстренько проверю. Вы сидите, сидите… я сам все сделаю…

Секретарша улыбнулась и кивнула.

Финн присел на корточки, осмотрел замок и сунул в него крошечный кусочек металла. Несколько минут делал вид, будто возится с механизмом, а затем поднялся и сказал:

— Ну, теперь все в порядке, Черил.

Она помахала в ответ, Финн собрал инструменты и по ходу дела бросил взгляд внутрь кабинета. Он уже знал, что здесь нет пульта охранной системы с датчиками движения, но лично перепроверить никогда не вредно.

В коридоре, впрочем, имелась видеокамера, установленная на потолке в районе пересечения двух проходов. Финн заранее захронометрировал ее работу. Камера автоматически поворачивалась каждые две минуты, чтобы получать картинку в обоих направлениях. Финн прошел по коридору, краем глаза примечая движение объектива и засекая время. Все осталось по-прежнему: две минуты ровно. Более чем достаточно. По ночам здание патрулировали охранники; четные этажи они проверяли по нечетным часам, и наоборот. Финн подгадал момент, когда камера развернулась в противоположную сторону, и отмычкой быстро открыл дверь в кладовку, где, как ему было известно, хранили праздничную мишуру. Затем спрятался в тыльной части помещения, улегся на пол и заснул.

В ноль часов две минуты он просунул под дверную щель гибкий шнур с видеоголовкой, убедился, что коридор чист, и вышел из кладовки. Охранная камера как раз успела повернуться к нему «спиной».

Не теряя ни секунды, он подскочил к офису Симпсона. Ранее вставленный кусочек металла служил одной-единственной цели, зато выполнял свою функцию безукоризненно. Замок выглядел вполне исправным, дверь была как будто закрыта, но только не для людей вроде Финна, который имел в своем арсенале специальный прибор. Он вставил намагниченный щуп в цилиндр замка, извлек металлическую прокладку — и замок открылся.

Финн бодрой рысцой пересек приемную и проник в величественный кабинет сенатора. Присев у письменного стола, он подтянул к себе системный блок компьютера, отвернул заднюю крышку и запрятал там свою самодельную «адскую машинку».

Ему удалось пронести ее через охранные детекторы на входе по одной простой причине: устройство не содержало в себе взрывчатки. Напротив, аппарат был создан специально для вызывания определенной химической реакции среди начинки системного блока, превращавшей невинный компьютер в настоящую бомбу. Машинка была подсоединена к микрорадиоприемнику с радиусом действия порядка полутора тысяч ярдов. Финн вернул заднюю крышку на место и сунул системный блок обратно под стол.

Затем он сел за стол и включил компьютер. Экран ожил, операционная система затребовала пароль. Что ж, тут все просто: у вечно занятых сенаторов не имелось ни времени, ни сил запоминать сложные сочетания букв и цифр. С третьей попытки, когда Финн впечатал слово «Монтгомери» — название столицы штата Алабама, — он получил доступ, ввел последовательность необходимых команд, затем выключил компьютер.

Настала очередь последнего штриха: в кадке с пальмой он пристроил миниатюрную камеру на батарейном питании.

Финн вернулся к стеклянной перегородке и проверил часы, выжидая момент, когда коридорная камера повернется в противоположную сторону, выскользнул за дверь и вернулся в кладовку. Извлек из вороха инструментов коробочку, внешне напоминавшую смартфон «блэкберри», включил ее и увидел на экране четкое изображение. Все правильно, он выбрал удачное место для подглядывающего и подслушивающего «жучка» — весь офис сенатора был как на ладони. Финн выключил питание, лег на пол и заснул.

Утром он вышел из своего убежища и некоторое время катался вверх и вниз на лифте, делая вид, будто направляется куда-то для выполнения заказов. Закончив заметать следы, Финн покинул Сенаторский корпус, пристроившись к компании других людей, сел на электричку до Виргинии, затем на своей машине добрался до работы.

Оставалось дождаться возвращения Роджера Симпсона — и устроить ему встречу, которую тот заслужил за помощь в убийстве отца Финна.

Но самое главное, гибель Симпсона будет означать конец трудного пути. Хватит смертей, уже не придется слушать одну и ту же историю из уст матери. Что-то ему подсказывало, что она цепляется за жизнь лишь по одной причине, дожидаясь окончательной развязки. Финн подозревал, что как только сенатор исчезнет с лица земли, за ним последует и мать. Месть — могучая сила, которая способна даже Костлявую продержать в отдалении.

Выполнив кое-какую текущую работу и обдумав дополнительные детали плана атаки на Капитолий, он покинул офис и забрал детей из школы. Затем где-то с час помогал Патрику отрабатывать отбивы на бейсбольной площадке, проверил у Сузи домашнее задание и обсудил с Дэвидом возможные варианты школ. Когда из магазина вернулась Мэнди, он оказал ей посильную помощь в приготовлении ужина.

— Смотри-ка, ты сегодня в приподнятом настроении, — заметила она, глядя, как Финн чистит картошку.

— Вчера выпал удачный денек на работе.

— Все равно я бы предпочла, чтобы тебя больше не заставляли дежурить в ночную смену. Ты и так совсем измучился за последнее время.

— Да нет, я на самом деле полон сил! — Он покончил с последней картофелиной, вытер руки и обнял жену. — Знаешь, что мне пришло в голову? Хорошо бы куда-нибудь съездить. Может, за границу, а? Дети еще не видели Европу.

— Конечно, Гарри, я только «за». Но ведь это страшно дорого…

— Ничего, у нас был хороший год, удалось кое-что отложить. Как насчет следующего лета? Я уже начал кое-что прикидывать, вырисовывается отпуск.

— Слушай, ну почему я узнаю о таких планах в последнюю очередь? Это нечестно!

— Ты пойми: я просто хочу выстроить своих уток в шеренгу и в таком виде представить их командиру. Да, мэм, у нас во флоте так заведено.

— Эй, мистер, ваше настроение больно уж прыгает, — укоризненно заметила Мэнди.

— Повторяю, буквально недавно я узрел свет в конце туннеля.

Она рассмеялась.

— Будем надеяться, это не прожектор локомотива, который мчится по твою душу.

Стоило ей отвернуться к плите, как с лица Финна мигом сползла вся веселость.

«Локомотив по мою душу… — мрачно подумал он. — Еще накличет…»

Глава 52

Калеб и Пэдди остановились в коттедже Стоуна, а Аннабель вернулась к себе в гостиницу, выписалась и немедленно переехала в другой отель, расположенный в дальнем конце города. Новый адрес она сообщила Стоуну в телефонном разговоре.

Следующим утром, в ранний час, его разбудил звонок раздраженного Рубена.

— Оливер, этот Милтон меня с ума сведет, ей-богу! Ведь он что наделал, подлец? Весь дом мне вычистил! Наводил, видите ли, порядок. А теперь я ничего найти не могу! Даже Дельта-Дон боится зайти внутрь, потому что Милтон который час кряду орудует пылесосом!

Собака по кличке Дельта-Дон принадлежала Рубену, он выдавал ее за питбуля, хотя на самом деле пес был попросту безродной дворняжкой.

Голос Рубена опустился до шепота.

— И ты не поверишь, что он сотворил с моим сортиром. Его будто из женского журнала перенесли. Я даже стесняюсь забежать туда по делам.

Стоун устало промолвил:

— Рубен, у меня не осталось для Милтона места. Дом и так переполнен.

— Так я же понимаю, потому и звоню! Слушай, пусть ко мне переедет Пэдди, а ты Милтона заберешь к себе, а? Пэдди как-то больше смахивает на соседа по общаге.

— Поиск идеальных соседей сейчас не является нашим приоритетом, — сухо заявил Стоун. — И чем меньше Пэдди высовывает нос на улицу, тем лучше.

Рубен тяжко вздохнул:

— Видно, придется мне потерпеть мистера главврача… Только ты учти, что с Бэггером тянуть нельзя. Милтон уже заикнулся, что хочет провести меня по магазинам, обновить мне гардероб… Тут я буду стоять как скала!

Через пару часов проснулся Калеб. Стоун увидел его выходящим из ванной. Он был одет в помятый вчерашний костюм и выглядел крайне раздосадованным.

— Калеб, когда к тебе пришли эти молодчики, они что-нибудь упоминали интересное?

Тот нахмурился:

— А как же. Заявили, что отрежут мне голову, если я хотя бы пикну! Только я запер дверь на три оборота и собирался перечитать начальные главы «Дон Кихота»… а тут эти уроды!

— Да нет, я имею в виду, не говорили ли они, что работают на Джерри Бэггера?

— Они вообще почти все время молчали. А чего им болтать?

— Имя «Аннабель» не всплывало?

— Вроде нет. А что?

— А про некоего Джона Kappa тоже ничего не говорили?

— Это еще кто?

— Не важно. Так упоминали они его или нет?

— Нет!

Стоун так и не мог решить, за кем пожаловали похитители: за Аннабель или Джоном Карром? Например, они могли вычислить его через Калеба. Ведь Стоун и раньше забегал к нему на работу, в библиотеку… Сначала он решил, что этих людей прислал Бэггер. Но что, если на самом деле они — та команда, которая взялась устранять бывших членов «Трех шестерок»? Убили перед этим Картера Грея… С другой стороны, если они и впрямь охотятся за ним, то наверняка успели бы выяснить, кто есть кто, и даже узнать его адрес…

— Ну и что мне теперь делать? — потребовал Калеб, нарушая ход мыслей Стоуна. — Я и так уже опоздал на работу! Ни одежды нормальной, ни одеколона, вообще ничего нет…

Стоун, недовольный помехой, резко бросил:

— Позвони да скажи, что заболел.

— Это на сегодня. А завтра? А потом?!

— Отпуск тебе причитается?

— Я ведь работаю на федеральное правительство! Нельзя так запросто объявить, что ты ушел в отпуск. Надо планировать, писать заявление…

— Ладно, завтра разберемся. Пока сиди и расслабляйся.

— Тебе легко говорить! Меня вон похитили и едва не убили! «Расслабляйся»! В собственную квартиру уже ступить нельзя, на работе носа показать не могу — а все из-за какого-то маньяка, который взялся на меня охотиться! Сам расслабляйся!

— Ну тогда вскрой себе вены. Все в твоих руках, я мешать не буду.

С этими словами Стоун демонстративно направился на выход.

— Ты куда?!

— Надо заглянуть к одной подружке.

— Супер! Передай Аннабель, что подружки вроде нее мне нужны, как ректальное обследование без анестезии.

В этот момент из ванной вышел и Пэдди, на ходу пятерней зачесывая влажные волосы.

— Об чем сыр-бор?

Стоун сказал:

— Да вот Калеб очень хочет приготовить для вас завтрак, только не знает, чем порадовать. Правда, Калеб?

— А?!

Пэдди усмехнулся, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

— Ого, вот это славно! Спасибо.

Калеб надменно вскинул голову, но быстро увял. Прошлой ночью, пока Пэдди спал, Стоун рассказал все, что знал про этого старика, не утаив и тот факт, что он умирает.

— Что ж, я ведь слуга народа…

— Ну и чудненько. Домашние хлопоты вверяю вашим надежным рукам, — улыбнулся Стоун.

Выйдя из ворот кладбища, он понял, что с самого утра испытывает беспокойство, не исчезла ли вновь Аннабель. И все же полчаса спустя он нашел ее в только что снятом гостиничном номере по новому адресу. Аннабель едва успела покончить с завтраком. Она налила ему чашку кофе, а сама уселась на краю постели.

— Как там Пэдди?

— Сегодня утром он выглядит даже посвежевшим. Походка такая упругая, и вообще…

— Это из-за вчерашнего. Он живет на адреналине сколько его помню.

— Здорово повезло, что он подоспел вовремя. Спас нам жизнь.

— Да… — кисло буркнула Аннабель. — Мне лично это против шерсти. Я теперь ему как бы должна…

Тщательно подбирая слова, Стоун спросил:

— Вы из вчерашних головорезов никого не узнали? В смысле, они точно были от Бэггера?

— Да нет вроде, никого знакомого не приметила… У вас какие-то сомнения на этот счет?

— Помните, я как-то раз говорил про свои личные осложнения?

— Да.

— Так вот, не исключена возможность, что вчерашние бандосы заявились как раз по мою душу.

— Что?! На вас охотятся?

— Одевайтесь. Надо кое-куда проехать и открыть вам небольшой секрет.

— И куда же мы отправимся?

— На Арлингтонское кладбище.

Глава 53

— Оливер, вас еще не тошнит от кладбищ? Впечатление возникает уж очень… мм… подозрительное… — заметила Аннабель, идя со Стоуном по асфальтовым дорожкам Арлингтона, где нашли последнее упокоение военные герои. Большинство могил были отмечены простенькими белыми крестами, хотя кое-где возле усыпальниц знаменитостей — или попросту очень богатых людей — стояли и статуи, порой претенциозные и в довольно плохом вкусе. Стоун уже давно подметил, что чем больше человек сделал для своей страны, тем скромнее у него надгробие.

— Пойдемте, здесь недалеко.

Он вел ее знакомым путем, мысленно отсчитывая ряды крестов. Эта секция кладбища была особенно тихой, и он часто приходил сюда в поисках умиротворения.

Мгновением позже Стоун неожиданно для себя споткнулся, колени словно сделались ватными. А все потому, что сегодня на этом участке было непривычно людно и вовсе не так уж спокойно. Возле тридцать девятого кресла в четвертом ряду царило оживление. Велась эксгумация. На глазах Аннабель и Стоуна рабочие извлекли из раскопанной могилы гроб и перенесли его в микроавтобус, который поджидал свой груз на дорожке.

— Оливер? — встревоженно спросила Аннабель. — Что происходит? Вам плохо?

Она обняла его за плечи, пока Стоун пытался обрести самообладание, придерживаясь за ствол дерева.

Наконец он нашел в себе силы для ответа:

— Уходите самостоятельно, за мной ни в коем случае не следуйте. Встретимся в моем коттедже.

— Но…

— Выполняйте!

Оливер зашагал вслед за отъезжавшим микроавтобусом.

Когда рабочие принялись зарывать яму, Аннабель подошла ближе к могиле и как бы из чистого любопытства заметила:

— А я-то думала, на кладбищах принято хоронить, а не выкапывать.

Один из гробовщиков вскинул на нее угрюмый взгляд, но ничего не ответил и через секунду вернулся к работе.

Аннабель придвинулась к могиле, чтобы прочитать имя на кресте.

— Извините, вы не подскажете, где здесь можно посмотреть церемонию смены почетного караула? — невинным голосом спросила она, с каждым словом ступая все ближе.

Пока рабочий объяснял ей, как пройти, она рассеянно поглядывала ему за плечо, и наконец ее усилия увенчались успехом.

«Джон Kapp…» — мысленно повторила Аннабель имя, высеченное на перекладине креста.

Стоун пешком следовал за микроавтобусом, пока тот не выкатился за пределы кладбища и, разом набрав скорость на главной автотрассе, скрылся из виду. Машина не стала заезжать на Мемориальный мост, ведущий в Вашингтон; напротив, она уехала на запад, в глубинку Виргинии. Стоун догадывался, куда везут его гроб: в Лэнгли, вотчину ЦРУ.

Он позвонил Рубену на мобильник.

— Слушай, свяжись со всеми своими друзьями в разведупре и выясни, почему сегодня была раскопана одна из могил на Арлингтонском кладбище.

— А чья могила-то? — поинтересовался Рубен.

— Некто по имени Джон Kapp.

— Я его знаю?

— Мы с ним оба знакомы, причем на редкость близко. Давай, Рубен, не тяни. Это очень важно.

Стоун сделал еще один звонок, на сей раз Алексу Форду, единственному человеку на земле — если не считать Аннабель Конрой, — который знал подлинное имя Стоуна.

— Так ты что, сам видел, как гроб выкопали? — спросил Алекс.

— Да-да, сам. Выясни все, что можно. Очень прошу.

Стоун вернулся к себе, заранее зная, что Аннабель, довезшая их обоих до Арлингтона, уже на месте.

Когда он вошел в коттедж, она поджидала его, стоя возле письменного стола.

— Для мертвеца вы отлично выглядите.

Он поморщился.

— Где Пэдди и Калеб?

— Отправились за продуктами. Дома почти нет еды. Калеб был неприятно поражен. — Она показала на бумаги, разложенные на столе. — Я смотрю, у вас набралось неплохое досье на Джерри.

— И на вас, — заметил он, к удивлению Аннабель.

— Копаете компромат на старых друзей?

— Нет, один мой знакомый добыл материал на Джерри. Что касается вас лично, то здесь только догадки.

Стоун присел за стол.

— Как я понимаю, события на кладбище вас огорчили?

— Достаточно сказать, что когда гроб откроют, их ждет сюрприз.

— Там есть чье-то тело?

Он пожал плечами.

— Я не участвовал в принятии решения. Был слишком занят — старался в самом деле не угодить в ящик.

— А почему эксгумацию провели только сейчас?

— Не знаю.

— Вы упоминали о какой-то личной проблеме… В чем же она заключается?

— Я не готов обсуждать эту тему.

— Это вы мне говорите?! — воскликнула Аннабель. — После того, как я вам все открыла?.. Давайте выкладывайте. Я хочу знать правду!

Стоун мысленно поежился. Он годами держал в парке Лафайет плакат с точно таким же лозунгом.

— Аннабель, поймите, я не могу…

— Стоп! Не надо изобретать оправдания. Я сама такие штуки довела до уровня искусства.

Стоун молча сидел, пока Аннабель нетерпеливо постукивала каблучком по половице.

— Послушайте, Оливер… или Джон, или как вас там…

— Я называл вам свое настоящее имя. Меня зовут Джон Kapp.

— Отлично, начало положено. Продолжайте.

Он встал.

— Нет. Ничего продолжать я не собираюсь. И с этого момента помогать вам с Джерри Бэггером уже не смогу. Если на то пошло, чем быстрее вы от меня удалитесь, тем для вас же будет лучше. Забирайте отца и пускайте все свои деньги на побег. На максимальной скорости и как можно дальше… Мне очень жаль, Аннабель. Очень. Но если вы будете держаться рядом со мной, вы погибнете. Этого моя совесть не перенесет.

Он взял Аннабель за локоть, подвел к выходу и, не говоря больше ни слова, закрыл за ней дверь.

Глава 54

Мать Гарри Финна встала рано. Боль, глодавшая ее кости, всегда заставляла подниматься до рассвета.

Она сходила в уборную, вернулась в постель и принялась читать газеты с прилежанием, за которым стояли десятилетия самодисциплины. Затем к ритуалу безостановочного поиска фактов подключились радио и телевидение. И вот тут перед ее глазами возникло знакомое лицо. Неловкими пальцами она ухватилась за пульт, и усмехающаяся, самодовольная физиономия исчезла с экрана.

Еле справляясь с нервной одышкой, пожилая женщина бросила взгляд на сотовый телефон, который оставил для нее сын. До сих пор она ни разу не звонила ему, мобильник был предназначен исключительно для экстренных случаев. Впрочем, трубку она постоянно носила с собой, подвесив ее на шею на ремешке, и снимала, только когда принимала душ. Но сейчас ситуация иная: сыну надо позвонить. Она должна знать правду о человеке с телеэкрана. Неужели все так и есть, неужели журналисты не ошиблись?

Заслышав чьи-то шаги, она быстро укрылась в постели. Дверь распахнулась, и, мурлыча себе под нос какую-то песенку, в палату вошла санитарка.

— Ну, как у нас дела сегодня, «ваше величество»? — спросила она. Это прозвище мать Финна заслужила за высокомерную манеру держаться.

Пациентка рассеянно буркнула несколько слов на загадочном языке, который использовала при общении с Финном. Для любого другого человека ее речь напоминала бессмысленное бормотание, что ей и было нужно. Санитарка давно успела привыкнуть к подобным ответам.

— Вот и отлично. Вы пока тут поболтайте сами с собой, а я соберу грязное бельишко да вымою санузел. Все для вас, «ваше величество», все для вас.

Санитарка оглянулась на разворошенные газеты и позволила себе насмешливую ухмылку. Хитрит старушка, ой хитрит. Видать, не такая уж она выжившая из ума.

Закончив свои дела, санитарка покинула палату. Лишь тогда мать Финна приподнялась на кровати и вновь посмотрела на телефон. Странно, что чем сильнее стареешь, тем больше начинаешь раздумывать над простыми, казалось бы, решениями, которые в молодости принимались мгновенно. Итак, звонить или не звонить?

Не успела она прийти к окончательному выводу, как ее пальцы самостоятельно принялись нажимать кнопки.

Трубку сняли мгновенно, когда еще не завершился первый гудок. По-видимому, у сына был включен определитель номера.

Голос Финна прозвучал негромко, но отчетливо.

— Что случилось? Тебя кто-то обидел?

— Нет. Я в порядке.

— Тогда почему позвонила?

— Я узнала в новостях, что он покинул страну. Этот негодяй отправился в отпуск. Неужели ему все позволено? Ответь мне.

— Ничего, я обо всем позабочусь. Вешай трубку.

— Но ведь он…

— Не надо вслух. Вешай трубку. Немедленно!

— Все равно никто не поймет, что мы говорим…

— Немедленно, я сказал!

Она нажала кнопку отбоя и вновь повесила телефон на шею. Гарри недоволен ее поведением. Не надо было звонить. Но она ничего не могла с собой поделать. День и ночь приходится сидеть здесь, в этом аду, гнить заживо и думать только об одном. А потом взять и увидеть этого человека на телеэкране.

Мелкими, шаркающими шажками мать Финна приблизилась к окну и выглянула наружу. Стояло великолепное утро, а ей было все равно. Она жила в прошлом, которое само по себе успело почти полностью исчезнуть. Ее семья, друзья, муж — все мертвы. Остался лишь Гарри. И сейчас он на нее сердится. Ну да ничего, отойдет. Успокоится. Славный мальчик, о лучшем сыне не может мечтать ни одна мать.

Она открыла тумбочку и достала оттуда единственный снимок, оставшийся от мужа. Затем легла на кровать, пристроив фото у сердца, и принялась мечтать о смерти Роджера Симпсона.

Гарри Финн сунул мобильник в карман и вернулся на кухню, где встретил встревоженные взгляды Мэнди и детей. Когда раздался звонок и Финн увидел номер, он даже позабыл, что у него есть семья, — выскочил из комнаты, ни секунды не сомневаясь: мать сообщит, что ее разыскали. Что она вот-вот умрет.

У Сузи к нижней губе прилип комочек овсяной каши. Патрик уронил вилку на пол, и теперь Лабрадудель Джордж слизывал с нее яичницу. Дэвид перестал набивать школьную сумку учебниками и обеспокоенно смотрел на отца. Мэнди стояла у плиты, вскинув лопатку, пока горели оладья на сковородке.

Жена испуганно спросила:

— Гарри, все в порядке?

Он попытался улыбнуться, но губы не слушались.

— Ложная тревога. Я-то подумал, на работе кое-какие осложнения… виноват, ошибся.

Сузи — то ли из-за выражения его лица, то ли от непривычных обертонов в голосе — принялась плакать. Он взял ее на руки и прижался нос к носу.

— Эй, крошка, ты чего? Папа ошибся, вот и все.

Она обняла его лицо своими мягкими ладонями и подарила внимательный взгляд, на который способны только дети.

— Точно? — спросила она слабым голосом. Подтекст страха, запрятанного в этом простом вопросе, резанул Финну сердце.

Он поцеловал ее в щеку, отчасти потому, что не мог найти в себе сил взглянуть в умоляющие глаза.

— Честное слово. Даже папы иногда ошибаются. — Он оглянулся на жену, которая успела немного прийти в себя. — Зато мамы всегда правы, верно? — Финн пощекотал дочь, а свободной рукой сжал худенькое плечо Патрика. — Правильно я говорю?

— Да, папочка… — кивнула Сузи.

— Да, — согласился и Патрик.

Финн отвез детей в школу. Последним из машины вылез Дэвид. Сын заговорщицки наклонил голову, делая вид, что проверяет шнурки на кроссовках, пока младшие брат с сестрой заходят в здание.

— Пап, ты уверен, что все путем?

— Абсолютно. Не волнуйся, дружище.

— Со мной-то ты можешь быть откровенным.

Финн улыбнулся:

— Я думал, что такие слова — прерогатива отца.

— Я серьезно. Потому что сам знаю, что с матерью порой трудно обсуждать те или иные проблемы. Иногда для этого подходит только мужская компания.

Финн протянул руку и пожал подростку руку.

— Спасибо, Дэвид. Ценю такую помощь. Даже больше, чем ты думаешь.

«Эх, сынок, хотел бы я тебе все рассказать, да не могу. И никогда не смогу. Извини». Мысль продолжала крутиться в голове, пока его невероятно крепкие пальцы сжимали руку Дэвида. В эту минуту он особенно не хотел расставаться с сыном.

— Ладно, отец, задай им жару.

Дэвид захлопнул дверцу и зашел в школу вслед за Патриком и Сузи.

Финн медленно тронулся с места, объезжая автомобили других родителей, которые, как он имел все основания считать, ни за что не согласились бы поменяться с ним местами.

По отражению в зеркале заднего вида он проследил, как Дэвид скрылся за входной дверью.

«Если я проиграю, сынок, помни меня как отца, которым я был, а не как человека, которым мне пришлось стать».

В одной из палат на том же этаже, где находилась мать Финна, мужчина по имени Херб Дэшл зевнул и потянулся, неприязненным взглядом окинув лежавшего без сознания пациента. Дэшл заступил на дежурство в полночь, и до конца его смены оставалось добрых четыре часа. Он молча кивнул медсестре, которая вошла в палату, желая проверить состояние больного. В тот же миг мужчина на койке вдруг застонал и прошептал пару фраз. Дэшл подскочил на стуле, схватил медсестру за локоть и бесцеремонно выставил в коридор, захлопнув за ней дверь. Затем он пригнулся к больному и стал напряженно вслушиваться в шепот. Когда мужчина затих, Дэшл извлек мобильник, набрал нужный номер и слово в слово повторил услышанное. Закончив доклад, он приоткрыл дверь и вызвал медсестру. Та немедленно повиновалась, хотя и выглядела более чем раздосадованной. Впрочем, не в первый раз.

— Извините, — вежливо сказал Дэшл, вновь занимая свой пост.

— У меня из-за вас когда-нибудь сердечный припадок будет… — буркнула женщина, хотя и не решилась повысить голос.

Да и немудрено. Попробуй накричи на таких людей.

Глава 55

— Я рад, что Григорий оказался столь полезен, — заметил Картер Грей директору ЦРУ.

Мужчины сидели в кабинете бункера. Грею начинало даже нравиться его нынешнее местопребывание. Что-то такое есть в жизни под землей. Никаких тебе дорожных пробок, и от капризов погоды не зависишь…

Григорий Тупиков, бывший советский посол в США в конце эпохи «холодной войны», уже не стоял на страже интересов российского народа. Сейчас он служил самому себе, причем с большим успехом — не так давно покинув родную землю, превратился в растолстевшего и довольного капиталиста. Тупиков вошел в инвестиционную группу, которая прибрала к рукам угольную промышленность, ранее находившуюся под контролем государства, и продала ее другой группе российских бизнесменов. Григорию достало сообразительности покинуть страну, прежде чем правительственный молот опустился на головы нуворишей. Подавляющую часть года он жил в Швейцарии, хотя при этом владел несколькими квартирами в Париже и Нью-Йорке, заодно поручив «Голдман Сакс» заботиться о вложенных миллионах.

Грей закончил читать докладную записку, составленную по материалам встречи с Тупиковым.

— Итак, Леся и Рейфилд Соломон заключили брак в Волгограде, после этого умудрились сообща выбраться из Советского Союза.

Директор кивнул.

— Судя по воспоминаниям Григория и сообщениям его старых коллег, молодожены сначала выехали в Польшу, оттуда перебрались во Францию, а затем и в Гренландию. Кстати, вы не знаете, Леся — еврейка?

— Затрудняюсь ответить… Соломон-то точно был евреем, хотя и не ортодоксальным. Профессия шпиона зачастую сильно мешает религиозным чувствам.

— Зато я каждое воскресенье хожу в местную пресвитерианскую церковь, — сказал директор.

— Что ж, поздравляю… Но если Григорий так много знал, то почему не предпринял никаких мер? — Грей помолчал и затем ответил на свой собственный вопрос: — Надо полагать, он считал, что Леся по-прежнему работает на Советы.

— А разве не так? — удивленно спросил директор.

— Разумеется, — невозмутимо и туманно ответил Грей. — Ну хорошо. И что же случилось после Гренландии?

— К сожалению, здесь след обрывается. Есть все основания считать, что концов мы уже не найдем. Как-никак дела давно минувших дней…

— Концы обязательно где-то есть, — возразил Грей.

— А где конкретно обнаружили труп Соломона? Эта часть досье тоже отсутствует.

Грей оторвал взгляд от документов, делая вид, что силится припомнить подробности, хотя в действительности все факты были словно выжжены у него в голове.

— В бразильском Сан-Паулу.

— Что же его привело туда?

— Трудно сказать. Конечно, в ту пору он на нас уже не работал. Леся его перевербовала.

— Значит, он умер в Сан-Паулу?

Грей кивнул.

— Об этом факте нас поставили в известность южноамериканские «корреспонденты». Мы предприняли расследование, хотя по всему выходило, что он покончил с собой.

Директор посмотрел на Грея, и тот не отвел взгляда.

— И Леся оказалась предоставлена самой себе?

— Похоже на то… У вас есть какая-то дополнительная информация?

— Все может быть.

Грей отметил про себя самодовольную улыбку директора. Он припомнил, что еще молодым оперативником нынешний хозяин ЦРУ отличался полным неумением скрывать свои эмоции. Кроме того, он обладал до чрезвычайности раздражающей манерой демонстрировать превосходство, причем в большинстве случаев неоправданное. До сих пор Грей считал, что сумел вытравить из него эти слабости. Однако сейчас, когда бывший подчиненный вознесся до поста главы ЦРУ, его личные качества вновь вышли на передний план.

— Слушаю вас.

— Похоже, на Григория снизошла словоохотливость. Как вы и советовали, наш человек в Париже скормил ему тонну омаров.

— Про «Московскую» не забыли?

— Водка лилась галлонами. И еще мы запаслись парочкой рыженьких чертовок.

— Так-так…

— По его словам, в свое время ходили слухи, что Леся была вынуждена выйти замуж.

— Вынуждена? — повторил Грей, надломив бровь.

Вместо словесного ответа директор потряс рукой перед животом.

— Забеременела? — сообразил Грей.

— По крайней мере так считает Григорий.

Грей откинулся на спинку кресла. Так вот кто убийца! Их сын!

— Если следовать логике, ребенку сейчас должно быть где-то тридцать с небольшим?

Директор кивнул.

— Хотя я крайне сомневаюсь, что он носит фамилию «Соломон».

— Если беременная Леся вышла замуж в России, то где тогда она рожала? В Польше? С таким же успехом это могло произойти во Франции, Гренландии… или скорее всего в Канаде…

— В Канаде? Последнее известное их местопребывание — Гренландия. При чем тут Канада?

Грей задумчиво посмотрел на человека, который возглавлял высший разведорган страны. Он начинал простым агентом, затем ушел из Конторы и занялся политикой, пока наконец президент не принял сомнительное решение — бросил своему другу косточку, сделав того директором ЦРУ. Господи, не дай стране погибнуть…

— Посудите сами: зачем двигаться на запад через Гренландию, если не хочешь перебраться в Канаду? Даже в ту пору имелись многочисленные прямые рейсы в Штаты. Кстати, остров был излюбленным пересадочным местом для шпионов. Когда я сам работал оперативником, то всегда останавливался в Гренландии, прежде чем вернуться домой. Знаете почему? Там легко выявить слежку. Попробуй укройся в промороженной тундре!

— Пусть так, но может, они все же прибыли сюда? Именно из-за ребенка? Роды здесь автоматически дали бы ему американское гражданство. Так проще по всем статьям.

— Не думаю. Вряд ли этот фактор сыграл какую-либо роль. Лесе было бы куда проще проникнуть в Канаду и рожать там, чем в Штатах. А регистрационные записи всегда можно подменить позже.

— Получается, мы все равно не знаем, куда двигаться дальше…

— Не согласен. Точки въезда в Канаду из Гренландии не так уж многочисленны, а в то время их было еще меньше. Монреаль? Торонто? Оттава? Новая Шотландия и Ньюфаундленд? Мы могли бы начать отсюда.

— А конкретнее?

— Ограничимся двенадцатимесячным периодом. — Грей прикинул и назвал год. — Покопаемся в свидетельствах о рождении в тех городах. Пока что будем считать, что родился мальчик.

— Почему?

— На первых порах искать будем только среди мальчиков, — твердо повторил Грей.

— Все равно объем работы колоссальный. А тут еще министерство национальной безопасности требует план мероприятий на случай чрезвычайной ситуации… и заставляет тащить на себе львиную долю всех хлопот. У нас сейчас попросту не хватает времени на такие вещи.

— Записи о рождениях наверняка давно внесли в компьютеры. Это значительно облегчит задачу.

— Потребуется выделить определенные ресурсы…

Грей подался вперед и безжалостным взглядом заставил собеседника умолкнуть.

— Последствия проволочки могут оказаться катастрофическими для нашей страны.

Глава 56

Аннабель ждала на улице, пока отец с Калебом не вернулись из магазина. Ничего не объясняя, она приказала Пэдди следовать за ней на своем пикапе. Когда они добрались до гостиницы, она отвела отца в его номер.

Мысли Аннабель крутились полным ходом. Стоун отказал ей в поддержке и буквально хлопнул дверью. Нет, нельзя было ему верить. Пора уж наконец усвоить, что полагаться имеет смысл только на себя.

— Анни? — наконец подал голос Пэдди. — Девочка, поговори со мной. Что, черт возьми, происходит?

Она посмотрела на отца с таким видом, словно напрочь позабыла о его существовании.

— Что происходит? Нас только что поимели, причем капитально. Помощь, на которую я рассчитывала, чтобы добраться до Бэггера, к нам не придет.

— Не будет «кавалерии»?

— Не-а.

— Тот тип по имени Оливер… Рубен мне кое-что о нем рассказал. Это на его помощь ты надеялась?

— Да, но теперь все пошло прахом. Судя по всему, у него нашлись занятия поважнее.

Пэдди досадливо хлопнул по подлокотнику кресла.

— И что будем делать?

— Уносить ноги. Бэггер совершенно точно уже обложил аэропорты и вокзалы, но у него не найдется такого количества людей, чтобы выставить кордоны на дорогах. Твой пикап придется бросить. И вперед.

— «Вперед» куда?

— Какая разница?! Лишь бы не торчать здесь!

— И что, мы позволим Джерри вот так запросто уйти?

— Теперь проблема, чтобы он нам дал уйти… Ничего-ничего. Как говорится, выживем сегодня, чтобы вновь подраться завтра. — Аннабель спохватилась и бросила взгляд на Пэдди. — Извини, я…

— Вот именно. У меня может не быть «завтра». Или сейчас, или другого шанса у меня не появится.

— Говорю тебе, никакая «кавалерия» к нам на помощь не прискачет.

— Значит, придумаю что-нибудь другое.

— Ты не можешь свалить Джерри в одиночку.

— А ты на что? Ты-то у меня есть, или как?

Она посмотрела за окно, мрачно качая головой.

— Ты хоть представляешь, сколько времени я готовила разводку Бэггера?

— Полагаю, мне столько не отпущено… Но я это так просто оставлять не собираюсь.

— Вчера ты вообще не собирался охотиться на Джерри. Что случилось?

Он встал и схватил ее за плечо.

— Ты. Ты случилась в моей жизни. Теперь ты хотя бы знаешь, что я сидел за решеткой, когда убивали твою мать. Пусть я и сукин сын, но не законченная сволочь, как тебе некогда представлялось.

— Ты что хочешь сказать? Дескать, делаешь это ради меня?

— Да нет же… То есть не только. И ради Тэмми, потому что она не заслужила такой смерти. И ради себя самого, потому что Бэггер отнял у меня единственного человека, которого я по-настоящему любил.

Повернув голову, Пэдди встретил немигающий взгляд Аннабель.

— Извини, я не то имел в виду…

Она показала на собственный шрам под глазом.

— Да я и раньше не питала никаких иллюзий.

Пэдди протянул было руку, чтобы коснуться ее щеки, но дочь резко отпрянула.

— Я виноват, — сказал он. — Я лишь хотел преподать тебе урок, урок на всю жизнь. Помнишь свою ошибку в казино? Да, конечно, ты была еще совсем подросток… И все же я готов поспорить, что ты никогда уже не допускала таких проколов.

— Нет, не допускала… Так получается, этот шрам — просто иллюстрация к поговорке «Бьет — значит, любит»?

— Твоя мать никак не соглашалась, чтобы привлечь тебя к делу. Но тем летом нам не хватало людей, вот я и решил тебя поднатаскать. Ты схватывала быстро, даже быстрее, чем я в твоем возрасте. А еще через десять лет вообще меня обставила. Вышла в элиту, пока я, если можно так выразиться, катал наперстки по подворотням. За мизерный навар.

— Ты сам выбрал себе дорогу.

— Я бы так не сказал. Просто у меня не хватало квалификации на серьезную аферу. Говорят, эта способность врожденная, ее нельзя приобрести, как ни тужься. Я, во всяком случае, не сумел.

— Ладно, и какой отсюда вывод? Ты не можешь просчитать хитроумную разводку и подобраться к Джерри.

— Значит, мне нужна ты, Аннабель. Впрочем, я займусь этим даже без твоей помощи.

— Он тебя убьет.

— Я и так уже мертв. Вряд ли Джерри найдет способ причинить мне больше боли, чем и так меня ожидает.

— Ты серьезно осложняешь мне жизнь.

— Короче: будешь помогать или нет?

Аннабель отмолчалась.

— Послушай, а нельзя ли еще разок поговорить с твоим приятелем? Может, он передумает, а?

Аннабель уже собиралась сказать «нет», но в последний миг заколебалась. Ей пришла в голову мысль наведаться к Стоуну в коттедж. Если он на месте, она попробует воззвать к его джентльменской натуре, а если его нет дома — что скорее всего, — она просто заберет с собой те материалы, которые Стоун накопал на нее и Бэггера. А то попадутся еще на глаза копам…

— Ладно, попробую.

Возвращаясь к машине, она вдруг поняла, что ни за что не оставит отца в одиночку воевать с Джерри. Выходит, умирать им предстояло вдвоем.

«Из огня да в полымя…»

Глава 57

Когда Аннабель с Пэдди уехали, Стоун усадил Калеба в такси, дал ему кое-что из своей старой одежды, а шоферу назвал адрес одной из близлежащих гостиниц.

— Оливер, но почему я не могу здесь остаться? — пролепетал не на шутку напуганный Калеб.

— Потому что такое решение было бы неумным. Езжай, я потом позвоню.

Лишь после того, как такси скрылось из глаз и Стоун оказался в одиночестве, он позволил себе задуматься над тем, какую свинью подложил Аннабель.

— Я ее бросил, — сказал он вслух. — После того как пообещал помочь. Уговорил остаться в городе.

Да, но что он мог поделать? К тому же она наверняка сядет на самолет в течение ближайших часов, помчится на свой тихоокеанский остров. И там будет в безопасности.

А если она все же не пустится в бега? Взыграет упрямство, и она решит взяться за Бэггера? Без поддержки? Аннабель говорила, что ей потребуется «кавалерия». Сможет ли он сдержать свое обещание?

В следующий миг зазвонил мобильник. На проводе был Рубен.

— Оливер, от моих старых контактов в разведупре ничего нет. Ни про какие кладбища они не знают. Впрочем, Милтон кое-что разыскал в Сети. Вот, передаю ему трубку.

Зазвучал голос Милтона:

— Многого найти не удалось, но все же в прессе проскочило сообщение об эксгумации в Арлингтоне. Никаких официальных комментариев.

— Имя называли?

— Некто Джон Kapp, — ответил Милтон. — Что-то серьезное?

Стоун не стал отвечать, а просто нажал кнопку отбоя.

Итак, после всех этих долгих лет Джон Kapp внезапно вернулся к жизни. Ирония судьбы. Стоун еще никогда не чувствовал себя настолько близко к смерти.

Почему сейчас? Что случилось? Догадка пронзила его раскаленной иглой, пока он брел сквозь кладбищенские ворота, чтобы усесться на крылечке своего дома.

Подстава.

Если Джон Kapp жив, то тип, который методично убирал бывших членов «Трех шестерок», внесет его в свой список.

«Я наживка, — сам себя проинформировал Стоун. — Они этого парня на живца ловят. А если он успеет меня прикончить, то и ладно. Даже если мне удастся выжить, это будет ненадолго…» Сейчас Джон Kapp для властей только заноза. Его родная страна имела целую кучу причин радоваться смерти Стоуна — и ни одного повода желать обратного. Задумка гениальная в своей простоте. Его приговорили к высшей мере.

И на свете есть лишь один человек, способный придумать такой дьявольский план.

Картер Грей! Значит, он жив!

Оливер упаковал небольшую дорожную сумку, запер коттедж и покинул кладбище через заросли в тыльной стороне.

Гарри Финн рассеянно поставил столовый нож на лезвие. Несмотря на внешнюю незамысловатость трюка, он мало кому удавался — кроме Финна, который без осечки мог проделать его всякий раз и в течение пары секунд. Так он поступал в минуты неуверенности, когда пытался обрести душевное равновесие. Если получится с ножом, то получится и с его жизнью. По крайней мере так он думал. Реальность-то, конечно, куда сложнее.

— Гарри?..

Он поднял глаза на коллегу по команде. Они только что обсуждали план атаки на Капитолий, сидя в офисе за обедом.

— Ты уже просмотрел схемы вентиляции? — спросила женщина.

Он кивнул. Чертежи они достали посредством гениального тактического хода, который предполагал проникновение в автомашину одного из архитекторов, работавших над проектом Туристического центра. Оперативники скопировали всю нужную информацию и затем воспользовались ею для еще более близкого знакомства со всяческими деталями строительства.

— На схемах указано, что вентиляционные короба действительно должны подключаться к системе Капитолия, но это надо перепроверить. Прямо сегодня вечером. Думаю, добраться до них можно через служебный туннель, но и это надо подтвердить. — Гарри взглянул на сидевшего рядом мужчину, который был занят изучением комплекта строительной документации. — Как у нас с транспортом?

— Все готово.

Гарри посмотрел на пропуск, который он недавно похитил из внедорожника одного из чиновников. Эта карточка предоставила ему массу возможностей. Сохраняя встроенные электронные коды, он мог теперь всего лишь заменить внешнюю информацию — фотографию, имя и так далее, — и пропуск позволит попасть в самые разные места, куда раньше вход ему был заказан. Поговаривали, что власти уже обратили внимание на аналогичные дырки в системе безопасности, однако конгресс славился тем, что на подобные огрехи реагировал со скоростью глетчера. Пожалуй, ошибки устранят — к тому времени, когда сам Финн будет получать пенсионное пособие.

Совещание закончилось, и он вернулся к себе в кабинет, где проработал до конца дня. Затем он переоделся в униформу охранника Капитолия, «подредактировал» пропуск и направился в Вашингтон, где встретился с коллегой, тоже переодетым аналогичным образом. Полицейский корпус Капитолия насчитывал тысячу шестьсот сотрудников, охранявших приблизительно одну квадратную милю территории. Такая насыщенность силами безопасности заставляла прочие города кусать локти от зависти, но конгрессу нравилось чувствовать себя защищенным, к тому же именно здесь заправляли финансами.

И тем не менее деньги мало способствовали созданию действительно безопасной обстановки — по крайней мере так думал Финн, когда со своим товарищем ступил на территорию Капитолия. Прямо сейчас он собирался доказать справедливость подобного утверждения.

Они добрались до стройплощадки Туристического центра и вошли внутрь, делая вид, что совершают обычный патрульный обход. По пути им встретился местный полицейский; с ним они поболтали, обменявшись обычными шуточками и подначками. Финн мельком отметил, что его недавно перевели сюда из Сан-Франциско, где он состоял в корпусе охраны национальных парков.

— Жилье там дешевле, — сказал Финн, — причем намного. Мы с женой купили целый дом, а здесь за эту же сумму удалось приобрести только квартиру в кондоминиуме.

— Повезло, значит, — кивнул полицейский. — Я вот лет пять назад охранял почту, да еще в Арканзасе. До сих пор торчу в трехкомнатной квартирке в Манассасе, а ведь у нас четверо детей.

Финн со своим товарищем направились дальше и наконец достигли того места, которое и было единственной причиной их визита.

Чертежи оказались точны. К вентиляции действительно имелся прямой доступ из служебного туннеля, и, судя по всему, система уже была введена в эксплуатацию. Это было им на руку. Финн вскрыл замок отмычкой, внимательно осмотрел настенные щиты управления, сделал несколько фотографий мнемографических пультов, затем перерисовал схему компоновки в блокнот, подробно отмечая все лючки, точки доступа и прочие контрольные позиции, которые встретились по пути. Пройдя лабиринт коридоров, разведчики в конечном итоге достигли небольшой венткамеры, в потолке которой имелся выход воздушного короба. Слишком узкий для Финна, но его партнер был менее мощного сложения, и, подсаженный Финном, парень исчез в воздухопроводе. Минут через тридцать он вернулся.

— Да, Гарри, все как мы и думали. Вентиляция ведет прямиком в Капитолий.

Он дал подробное описание маршрута, и Финн отметил данные на бумаге.

Затем они вышли на улицу, покинули территорию Капитолия и свернули к Сенаторскому корпусу имени Харта. Финн пошел налево, его партнер — направо. Гарри миновал здание, на девятом этаже которого находился офис Роджера Симпсона. Отсчитав окна, он нашел нужное, направил на него указательный палец и прошептал: «Бабах!»

Скорей бы уже…

Финн сел в свой припаркованный автомобиль и уехал. Настроив магнитолу на местную новостную станцию, он услышал голос диктора, который рассказывал об утренней эксгумации на Арлингтонском национальном кладбище. Пока что никто не мог взять в толк, почему это случилось.

— Джон Kapp, — раздалось тут из динамика. — Так звали солдата, чей гроб был извлечен из могилы.

— Джон Kapp… — повторил Финн, едва веря собственным ушам. Мать, которая вечно следила за новостями, наверняка уже в курсе.

Его охватило предчувствие, что этот кошмар никогда не кончится.

Глава 58

Алекс Форд сидел дома, охваченный беспокойством. Он пытался дозвониться до Стоуна, однако тот упорно не поднимал трубку. История с эксгумацией в Арлингтоне не вышла на первые полосы газет, но вместе с тем заставила людей пуститься в догадки. Алекс не знал, что именно нашли в извлеченном гробу, хотя был точно уверен, что это не останки Джона Kappa. Многое из прошлого Стоуна стало ему ведомо в тот день, когда они оба едва не погибли в месте, именуемом «Убийственной горкой», неподалеку от Вашингтона. И все же Алекс чувствовал, что у Стоуна-Карра имеется сторона, о которой ни ему, ни кому-либо другому никогда не станет известно.

Он набрал номер Оливера еще раз — вновь безуспешно, и тут зазвонил его собственный телефон. Алекс поднял трубку. На ловца и зверь бежит.

— Оливер, какого черта?! Что происходит?

— Нет времени болтать. Алекс, ты слышал насчет могилы?

— Да.

— Это дело рук Картера Грея.

— Но ведь он…

— Ничего подобного. Грей жив и пытается подставить меня за серию убийств, связанных с моим же прошлым.

— Ты о чем гово…

— Да подожди! Короче, о себе я могу позаботиться и сам. Рубен с Милтоном легли на дно. Как и Калеб. Но мне нужно от тебя одно одолжение.

— Ну?

— Это насчет моей подружки, Сьюзен Хантер. Помнишь ее?

— Высокая, длинноногая и за словом в карман не лезет.

— Именно. Так вот: она попала в беду, и я вызвался помочь… А сейчас оказался бессилен. Ты не мог бы как-то поучаствовать?

— Это с ее подачи был вчерашний выезд?

— Я виноват, не она. Но если и вправду возьмешься помогать, тебе придется дать мне одно обещание.

— Чего еще? — подозрительно спросил Алекс.

— Ее прошлое… как бы это выразиться… в общем, небезоблачное. Но она — хороший человек, и мотивы ее тоже достойные. Ты там особенно глубоко не копай, ладно?

— Оливер, если она преступила закон…

— Алекс, мы с тобой много чего пережили вместе. Этой женщине я готов доверить собственную жизнь. Надеюсь, такие слова для тебя тоже кое-что значат.

Алекс откинулся на спинку стула и тяжко вздохнул.

— Короче, чего ты хочешь?

— Съезди ко мне в коттедж. Там на письменном столе есть кое-какие заметки. Они помогут тебе получше разобраться в ситуации. Я дам телефонный номер Сьюзен, позвони ей и скажи, что это я просил тебя ей помочь.

— То есть для тебя это все очень важно, я правильно понимаю?

— Иначе я бы не стал тебя просить.

— Ладно, Оливер, сделаю.

— Спасибо, Алекс. Огромное…

— Кстати, ты уверен, что лично тебе моя помощь не требуется?

— Уверен. Тут я сам должен разбираться.

Алекс доехал до коттеджа Стоуна. Дом выглядел пустым, однако он все же достал пистолет, прежде чем открыл дверь ключом, который некогда получил из рук Стоуна. Следуя указаниям друга, Алекс сел за письменный стол и принялся просматривать документы, вернее сказать, записи, сделанные аккуратным почерком Оливера.

Первым делом в глаза бросились имена: Джерри Бэггер, Аннабель Конрой (обведена кружком), Пэдди Конрой, Тэмми Конрой и некий Энтони Уоллес. Кроме того, встретились пометки, касавшиеся недавней поездки Стоуна в Мэн; краткие изложения телефонных разговоров с Рубеном, Милтоном и Калебом. Возникало впечатление, что первые двое только что побывали в Атлантик-Сити, где ходили в казино «Помпеи».

Хозяйство Бэггера…

Алекс запихал бумаги в карман, встал и устало потянулся, правой рукой разминая мускулы шеи. Однажды — много лет назад, когда Алекс работал еще в сопровождении президента — он умудрился сломать себе шею, и хирургически вставленный кусок металла порой причинял сильное беспокойство. Итак, что дальше? Пришло время позвонить этой Сьюзен Хантер, если, конечно, ее на самом деле так зовут…

В следующий миг Алекс замер. Кто-то поднимался на крыльцо. Он скользнул за дверь ванной комнаты и стал ждать.

Нарушитель проник внутрь, не теряя времени, подошел к письменному столу и, похоже, сильно расстроился, не найдя искомого.

Алекс вышел из укрытия и приставил пистолетное дуло к голове незваного гостя.

Верная своему закаленному характеру, Аннабель Конрой не принялась визжать, а просто заметила:

— Надеюсь, вы не снимали пушку с предохранителя?

Алекс опустил оружие и сделал шаг назад. На Аннабель была короткая юбка, сандалии и джинсовая куртка, ее длинные светлые волосы были стянуты в конский хвост и частично скрывались под бейсболкой. Она сняла солнечные очки и уставилась на высокого и мужественного федерального агента.

— Вы из Секретной службы, верно?

Он кивнул.

— Алекс Форд. Кажется, я вас знаю. Вы…

— Безработная. — Она осмотрелась кругом. — Его нет дома?

Алекс тем временем разглядывал небольшой крючковидный шрам под правым глазом Аннабель. Спохватившись, он ответил:

— Нет, он ушел.

— Не знаете куда?

— Без понятия.

— Тогда всего доброго.

Алекс резко бросил ей в спину:

— Аннабель!

Она дернулась и тут же развернулась к нему лицом.

Мужчина усмехнулся:

— Аннабель Конрой, рад нашей встрече. Позвольте-ка высказать догадку: ваш отец Пэдди, а матушку… или, возможно, сестру… зовут Тэмми? — Он извлек бумаги из кармана. — Вы не это, случаем, разыскивали?

Она бросила взгляд на записи и сказала:

— Я-то надеялась, что Оливер умеет держать язык за зубами.

— Все так и есть. Просто я сам обо всем догадался.

— Рада за вас. Что ж, не смею докучать своим присутствием.

— Не хотите что-нибудь передать Оливеру, на случай если я с ним увижусь? — спросил Алекс.

— Нет. Вряд ли у меня найдется для него хотя бы парочка слов. Во всяком случае, с недавних пор.

— Однако вы все же пришли сюда…

— И что? Вы-то сами чем здесь занимаетесь?

— Мы с ним друзья, я просто беспокоюсь за него.

— Он сам способен о себе позаботиться.

— Не знаете, отчего он вдруг решил исчезнуть? — спросил Алекс, отлично зная ответ.

— Из-за эксгумации на Арлингтонском кладбище. Его собственной могилы, судя по всему. — Девушка не сводила с Алекса глаз, желая определить его реакцию. — Ну как, я выдержала вашу маленькую проверку?

Он кивнул.

— Должно быть, Оливер в самом деле вам доверяет, коль скоро решился открыть такие подробности.

— Скажем, я именно так и полагала, пока на деле не обнаружилось нечто совсем иное.

— Ходят слухи, что Бэггер иногда пускается на крайние жестокости.

Если ремарка Алекса и застала Аннабель врасплох, внешне это ничем не проявилось.

— Какой такой Бэггер? Кто-то из ваших знакомых?

Алекс вручил ей свою визитку.

— Оливер позвонил и попросил оказать вам содействие, пока сам он занят другими неотложными делами.

А вот эта новость оказалась для нее неожиданной.

— Он сам так сказал?

— Не просто сказал, а категорически настаивал.

— И вы всегда ему подчиняетесь?

— Он дал мне понять, что готов вверить вашим рукам собственную жизнь. Должен признаться, на свете не много людей, способных этим похвастаться. Так вот я — один из них. Мы как бы присматриваем друг за другом.

Она поколебалась, затем все же убрала визитную карточку в сумку.

— Что ж, спасибо.

Алекс молча следил за Аннабель взглядом, пока та шла к своей машине.

Глава 59

Кэмп-Дэвид, зачастую служивший в качестве рабочей резиденции президента, позволял ему также на время укрыться от того стресса, который несла с собой самая непосильная работа на свете. Пресс-служба Белого дома выпустила коммюнике, в котором сообщила журналистам, что нынешняя загородная поездка распространяется исключительно на президента и членов его семьи. Вранье, разумеется… или по меньшей мере прикрытие. Глава страны принимал гостя — особенного гостя, а посему требовалось обеспечить полную тайну.

— Благодарю, господин президент, что вы согласились принять меня, несмотря на занятость, — сказал Картер Грей, сидя напротив высшего руководителя в его кабинете. Сколь бы приятной ни казалась Грею жизнь в бункере, в выходе на поверхность тоже была своя изюминка.

— Я рад, что с вами все в порядке, — кивнул президент. — Жаркое вам выпало время.

— Не в первый раз, хотя искренне надеюсь, что в последний. Я также высоко ценю ту свободу действий, которую вы мне предоставили — неофициально, разумеется, — чтобы я смог заняться этим делом.

— Да, я подметил нетерпеливые нотки в вашем голосе, когда мы говорили по телефону. Впрочем, мне бы хотелось знать более полную картину происходящего.

— Слушаюсь, господин президент. — Картер вкратце изложил факты, связанные с Лесей, предательством Рейфилда Соломона и недавней гибелью сотрудников «Трех шестерок». — Сейчас настал момент вплотную заняться последним членом этого подразделения, а именно неким Джоном Карром.

— Это его могилу только что раскопали в Арлингтоне? Мне уже подавали докладную записку.

— Так точно, но в гробу оказались вовсе не его останки.

— А чьи же?

— Сэр, это не так важно. Главное, что Джон Kapp тридцать лет назад умудрился сбежать.

— Сбежать? Он что, был в заключении?

— Нет, сэр. Он предатель. В свое время работал на нас, однако из-за его поведения ЦРУ было вынуждено оборвать с ним все связи.

— Оборвать связи, говорите? Отчего же его тогда не привлекли к ответственности?

— Имелись и другие обстоятельства. Публичный судебный процесс шел бы вразрез интересам страны. Пришлось брать дело в свои руки. Разумеется, с полного одобрения вашего предшественника.

Президент откинулся на спинку кресла и рассеянно повертел в руках чайную чашку.

— Да, времена были другие. Грязный бизнес, как говорится…

— Конечно, сэр, такого рода вещи уже давно не делаются, — быстро сказал Грей. — К сожалению, попытка ликвидации не увенчалась успехом. И, как мне кажется, сейчас это дело вернулось нам бумерангом.

— В каком смысле?

— Похоже, что за гибелью трех бывших сотрудников ЦРУ стоит именно Kapp.

— Почему вы так считаете?

— Именно они в свое время сообщили о его махинациях. Так что сейчас он мстит.

— Зачем же ждать три десятилетия?

— Здесь я могу только пускаться в догадки, вряд ли стоит тратить ваше время, сэр… Как бы то ни было, лишь один человек питал злобу в отношении всех трех членов группы — Джон Kapp.

— Он пытался убить и вас. Почему?

— Я был руководителем команды. Если на то пошло, именно я по материалам внутреннего расследования подписал обвинительное заключение.

— Другими словами, вы приказали его устранить?

— Как я и говорил, сэр, это мероприятие было завизировано самым надлежащим образом.

Грей с легкостью выдал ложь. Пожалуй, он и сам в это искренне верил.

— Завизировано? Кем именно? Эти люди до сих пор работают?

— Нет, сэр, все они умерли. Включая и тогдашнего президента, как вы знаете.

— И при чем тут Соломон с этой Лесей?

— Сэр, именно из-за них Карру указали на дверь. Мы считаем, что они его перевербовали.

— Но Соломона тоже давно нет. Кажется, самоубийство?

— Да, однако Леся, по-видимому, до сих пор жива. Кстати, я припоминаю, что они с Карром как-то особенно тесно общались. Не исключено, что сейчас эта парочка работает вместе.

— В связи с чем Леся решилась бы помочь Карру устранить «Три шестерки»?

Грей про себя простонал. Нынешний президент оказался не таким уж простаком — в отличие от своих предшественников.

— Сэр, позвольте пояснить… Официальная версия гласит, что Рейфилд Соломон покончил с собой. Но, как я и сказал, такова лишь официальная версия. На деле не исключено, что ему помогли.

— Помогли? Мы?

— Сэр, он был предателем. За его измену многие американцы поплатились головой. Его бы казнили в любом случае. Его фото висит на «Стене позора» в Лэнгли, рядом с Олдричем Эймсом и ему подобными. Цена в человеческих жизнях, которую пришлось заплатить нашей стране, неисчислима. — Даже мозолистая совесть Грея поежилась, когда он произносил эти слова о своем покойном друге. Впрочем, в том-то и дело, что Соломон уже мертв, в то время как Картеру очень хотелось остаться в живых.

— Получается, мы и его убрали!

— Сэр, как вы и сказали, времена были другие. Я сам аплодирую более открытому и публичному лицу ЦРУ и других правительственных ведомств, которые мы наблюдаем нынче. Но ведь в ту пору мы противостояли угрозе возможного уничтожения всего мира.

— Итак, Kapp и Леся могут сейчас работать вместе… Кто-нибудь еще есть в их ликвидационном списке?

— Только один человек: Роджер Симпсон.

— Да-да, верно, он с давних пор связан с ЦРУ… и был причастен к этим событиям?

— Только косвенно. Мы предприняли все необходимые меры для обеспечения его безопасности.

— Очень надеюсь. У нас в сенате и без того не такое уж мощное большинство. Каждый наш сторонник на вес золота.

Лицо Грея осталось непроницаемым, однако про себя он отметил, что проблема перевеса голосов беспокоит президента больше, чем судьба индивидуального сенатора.

— Конечно, сэр. Я отлично понимаю, почему это для вас так важно.

— Разумеется, жизнь человека превыше всего, — торопливо вставил президент.

— В этом я никогда не сомневался, — сказал Грей. В нем вдруг зародилось сомнение: а нет ли в кабинете микрофонов и не вещает ли глава государства специально для потомства?

— Ну хорошо, Картер, что конкретно вы предлагаете? Имя Джона Kappa уже прозвучало во всех новостях. Он к этому моменту должен был все понять. Между прочим, лично я бы поступил иначе. Не стал бы широковещательно заявлять о своих намерениях, открывая охоту.

Президент и не догадывался, что Грей знал точное местожительство Джона Kappa и его новое имя. Надо полагать, что Стоун уже в курсе эксгумации собственной могилы и раскрытия тайны. Наверняка он уже в бегах. Умный и проницательный, Оливер Стоун, вероятно, успел прийти к выводу, что Грей жив и активно против него работает. Конечно, Грей мог бы втихую организовать рейд на коттедж Оливера и арестовать его. Или вообще убить. Но на это он не пошел, поскольку у Стоуна имелась некая улика против Грея. Необходимо ее получить. В этом и заключалась его игра: улика в обмен на жизнь. Он хотел, чтобы Kapp об этом знал. Хотел выкурить его из убежища, пристроив за ним целый «хвост» из своих людей. Такая тактика сделает Kappa более уступчивым.

Грей сказал:

— Да, сэр, задним числом этот подход кажется более верным. С другой стороны, очень глубоко копаться в наносах эпохи «холодной войны» тоже не следует. Россия сейчас балансирует в хрупком равновесии, и нам меньше всего хотелось бы поднимать тему насчет разных соломонов, лесей и так далее. Если честно, сэр, то в ту пору обе стороны вели грязную игру, и лишний раз напоминать об этом возмущенной общественности не с руки ни нам, ни Москве. Мы вступили в контакт с русскими, и те пообещали свою помощь в устранении проблемы.

— Разумеется. Что ж, Картер, можете рассчитывать и на мою поддержку. Рад вновь видеть вас в седле. Признаться, я до сих пор не понимаю, зачем вы решили подать в отставку.

— Пожалуй, я и сам не понимаю. (Если бы не этот растреклятый Джон Kapp…)

Обратно в бункер Грея доставили на вертолете. Грей смотрел из иллюминатора на проплывавший внизу Мэриленд. Где-то там бегает Джон Kapp, а за ним по пятам идут люди Грея. Сыночек Леси тоже не бездействует: сидит, наверное, разрабатывает свою атаку на все того же Джона Kappa. Вот почему Грей хотел сделать это дело широко известным: Kapp должен превратиться в мишень.

Сейчас надо лишь первым до него добраться — и предложить помощь в сохранении жизни в обмен на улику… А там пусть отпрыск Леси им занимается. После чего можно будет убрать бойкого сыночка вместе с его мамашей, наконец-то поставив окончательную точку. Что же касается Роджера Симпсона, то Грею было решительно плевать, выживет тот или нет.

Не поспоришь, план сложный; впрочем, в мире Картера Грея все было непростым.

Глава 60

Когда Аннабель вернулась в гостиницу, Пэдди сидел в ее номере.

Она потянула воздух носом.

— Ты не курил.

— Выбросил всю пачку, пока сюда ехали.

— Почему?

— Мне надо быть в форме, когда дело дойдет до драки с Бэггером.

Он выглядел целеустремленным и в то же время хрупким — прямо школьник, решивший дать отпор драчуну. У Аннабель заныло сердце. Сама не осознавая, что делает, она протянула руку и коснулась отцовского плеча. Затем этот душещипательный миг прошел, и девушка отдернула пальцы.

Да, он умирал. Да, формально говоря, он не отдавал мать на растерзание. Но при всем при этом не был и самым замечательным отцом на свете. Аннабель не собиралась распускать нюни и двигаться по знакомой дороге: скорбь по матери была длительной и болезненной. Отец на это может не рассчитывать.

— Ну как, удалось заручиться помощью? — спросил он.

— Не исключено.

— Поделись.

— Агент Секретной службы по имени Алекс Форд. Оливер попросил его вмешаться.

— Я смотрю, у Оливера неплохие связи. Что он за птица вообще? Живет на кладбище…

— Да я и сама не очень-то понимаю, — не кривя душой ответила Аннабель.

— Хотя заявляешь, будто веришь ему.

— И это правда.

В глазах Пэдди заиграла надежда.

— Секретная служба… недурно. Может, они ФБР подключат.

Аннабель сбросила сандалии и присела в кресло напротив отца.

— Не думала, что когда-нибудь услышу, как ты радуешься, упоминая федералов.

— Обстоятельства меняются. Прямо сейчас я не прочь, чтобы каждый проклятущий коп в этой стране маршировал с нами в ногу.

— Возможно, в деле Бэггера без этого не обойтись… Короче: если я все-таки выпишу «кавалерию» на подмогу, как именно мы ее будем использовать? Мне нужны конкретные подробности, а не общая идея.

— Ты занималась его разводкой.

— Допустим. И что?

— Значит, у тебя должен иметься его телефонный номер.

— Положим. И опять-таки, что с того?

— Я ему позвоню и сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться. Аннабель, я ему намекну, что готов тебя продать. Он, конечно, посулит тонны «зелени», но я ему отвечу, что хочу вовсе не этого.

— А чего?

— Я ему заявлю, будто после смерти твоей матери ты принялась поливать меня грязью, распускать слухи… В результате все меня сторонятся, который год кряду не могу провернуть достойное дело.

— Впаривать такую идею надо на все сто процентов.

Пэдди кинул на дочь острый взгляд.

— Не проблема, ведь так оно и есть.

— Ну, положим, ты меня ему сдашь… Что потом?

— А вот здесь и должна появиться «кавалерия». — Он помолчал, затем добавил: — Самый критический пункт моего плана.

Аннабель настороженно уставилась на отца.

— Это я и так понимаю. Ты давай выкладывай подробности. Чтобы я смогла сказать тебе, что ничего не выйдет.

— Не забывай, я в свое время тоже кое-чего добился.

Когда отец закончил объяснять, она откинулась на спинку кресла и уважительно присвистнула. Конечно, имелись прорехи, как и всегда на начальном этапе планирования, однако при известном старании их все можно было залатать.

— Я бы кое-что добавила, — сказала Аннабель. — Но фундамент прочный.

— Спасибо.

— Джерри предпримет все меры, чтобы в пункте передачи ему не сели на «хвост».

— Разумеется.

— Ну а раз наживкой являюсь я, то у меня есть все стимулы желать обратного.

— За тобой он пришлет своих людей, сам не покажется, — вдруг подстава, — заметил Пэдди.

— Нам это только на руку.

— Ну-ка, ну-ка?..

Решение, секунду назад возникшее в голове Аннабель, даже заставило ее улыбнуться.

— Мы первыми до него доберемся.

— То есть?

— Это сделаешь ты.

— Я? — Пэдди задумался, затем щелкнул пальцами. — Телефонным звонком?

— Телефонным звонком.

— Но нам все равно потребуется «кавалерия», иначе все коту под хвост, — присовокупил он.

Аннабель сунула ноги в сандалии и взяла ключи от машины.

— Стало быть, поеду заручаться поддержкой.

Глава 61

Они сидели за столиком кофейни неподалеку от Эм-стрит и Висконсин-авеню, едва ли на расстоянии мили от опустевшего коттеджа Стоуна. Аннабель смотрела в окно, в то время как Алекс не спускал с нее глаз. Он был обучен читать язык телодвижений и выражения лиц. Эта дамочка отличалась порядочной скрытностью, однако Алекс ясно видел, что она находится во взвинченном состоянии.

— Итак, почему столь внезапный вызов? — спросил он. — Мне казалось, что мы с вами больше не увидимся.

— Ну что я могу сказать? Может, я западаю на рослых копов?

— Прикажете понимать это как мольбу о помощи?

— Не исключено. Как много вам известно?

— Оливер просил меня накопать материал на Бэггера, что я и сделал. Возникает впечатление, что Милтон с Рубеном побывали в Атлантик-Сити ради посещения казино «Помпеи». Оливер утверждает, что сейчас они легли на дно. Эти ребята тоже мои друзья, и коли так, я хотел бы знать, в какой переплет они угодили; помогая вам, я смогу помочь им.

— Вы только этим и занимаетесь: бегаете туда-сюда, спасая то одного, то другого?

— Именно так звучит описание моих должностных обязанностей… Словом, попрошу рассказать подробнее, в чем загвоздка ваших отношений с Бэггером. Кстати, а зачем Оливер ездил в Мэн?

— Я смотрю, от вас ничего не утаишь.

— Если вы в самом деле желаете заручиться моей поддержкой, вам придется мне довериться. — Он выжидательно склонил голову к плечу, пока Аннабель угрюмо смотрела в окно. — Похоже, вы не очень-то склонны верить людям.

— Что на протяжении многих лет меня неоднократно выручало.

— Не сомневаюсь. Однако — чисто в качестве справки — я тоже прикрывал Оливера не раз и не два. И ему я верю как себе.

— Да, я знаю, он говорил, что готов в любую минуту пойти с вами в бой.

Алекс откинулся на спинку стула.

— Именно. Вот и получается, что я могу помочь вам только в том случае, если вы решите мне поверить.

Аннабель глубоко вздохнула. Привлечение Алекса было критически важным пунктом для успешной реализации отцовского плана. И все же ей нелегко было с этим смириться. Подумать только: она сидит напротив копа… да нет, не просто копа, а федерального агента! Да ведь этот человек может упечь ее за решетку за одно-единственное необдуманное слово! По дороге на встречу все казалось таким простым, зато сейчас…

Ну же, Аннабель, решайся!

Она быстро обрисовала ключевые моменты. Бэггер убил ее мать, сейчас он находится в Вашингтоне. Аннабель на пару с отцом решила ему отомстить. Алекс уже знал, что люди Бэггера недавно пытались их похитить и едва не убили. Она добавила: «К сожалению, никаких доказательств у меня нет. Во всяком случае, с точки зрения уголовного судопроизводства».

— Я вам верю. Должен отметить, впрочем, что мои друзья из полиции были крайне раздосадованы — их вызвали арестовать ваших похитителей, а тех и след простыл.

— Вы думаете, я в восторге?

— Ладно. Ответьте лучше, с какой стати Бэггер сейчас за вами охотится?

Аннабель машинально переключилась в «режим вранья».

— Он выяснил, что я ездила в Мэн, на то место, где убили мою мать. Понятное дело, ему не с руки позволить мне рыскать дальше, иначе я могу обнаружить нечто такое, что отправит его за решетку раз и навсегда.

Алекс отпил кофе и вновь внимательно пригляделся к своей собеседнице. Или она умеет врать как никто другой, или ее слова на самом деле искренни.

— Значит, решили объединиться со стариком отцом? Ну и каким образом вы собираетесь прищучить Бэггера?

— Отец сделает вид, будто хочет меня сдать. Я попадаю в лапы Бэггера, в разговоре со мной он во всем признается, а копы сидят в засаде и становятся свидетелями.

— И все? Это и есть ваш пресловутый план?

— Ну да… А что?

— Да ведь здесь миллион дырок, вот что! И каждая — ваша могила.

— Да нет же, я обрисовала лишь общую концепцию. Хитрость в деталях. Как и всегда.

— Вы всерьез полагаете, что это сработает?

— У меня врожденные способности к таким делам. Да и отцу палец в рот не клади.

— Угу… Мне, знаете ли, потребуется нечто более весомое, чтобы организовать полицейскую поддержку.

— Тогда давайте так: мы все подготовим, вы на блюдечке принесете план своим людям и уже тогда решите, что и как. Отметим, правда, что если вы скажете «нет», я умру. Ну, такой расклад вас устроит?

— Эй, я всего-то стараюсь быть реалистом!

— Нет, вы ведете себя как заправский бюрократ: вместо того чтобы искать пути решения задачи, выискиваете причины для отказа.

Алекс выдавил усмешку.

— Между прочим, у нас в Секретной службе принято как раз находить выход из любой ситуации.

— Супер. Вот и докажите.

— Не надо язвить… Я и так оказываю вам большую услугу. Можно сказать, иду по скользкому льду.

Аннабель нервно затеребила салфетку.

— Извините… Я знаю. Просто…

— По счастью, Минюст всерьез хочет получить компромат на Бэггера. Если я смогу показать им достаточно сочную морковку, то мы заручимся поддержкой ФБР. Бэггера давно уже подозревают в разных сомнительных делишках. В нескольких убийствах, к примеру, хотя улик по-прежнему никаких.

— Насчет числа убийств я могла бы их поправить, но факт остается фактом: пока он сам не допустит прокол, вы ничего не найдете.

— Раз ужу нас такой откровенный разговор, должен сказать, что я не верю и половине из того, что от вас услышал.

Она собиралась что-то возразить, но Алекс ее остановил:

— Впрочем, на это обстоятельство я напирать не намерен.

Аннабель с любопытством уставилась ему в лицо.

— Отчего же?

— Оливер просил меня не задавать слишком много вопросов. Он сказал, что вы — хороший человек с небезоблачным прошлым.

Аннабель прищурилась.

— А кто такой Джон Kapp?

— Он трудился на правительство США, выполняя кое-какую узкоспециализированную работу.

— То есть убийствами промышлял?

Алекс огляделся по сторонам; в кофейне было безлюдно, девушка за стойкой увлеченно читала статью в журнале «Пипл» про недавнее возвращение Бритни Спирс на сцену.

— Он этим больше не занимается. Если только его не заставляют обстоятельства. Скажем, кто-то вдруг решил убить его самого… или кого-то из его друзей.

— Он однажды сделал это на моих глазах, — сообщила Аннабель. — Ножом. Просто махнул рукой — и в следующую секунду тот, кто хотел нас убить, был мертв… — Она рассеянно покрутила кофейную чашку. — Что-нибудь еще о нем можете рассказать?

— Вы слышали о взрыве особняка Картера Грея? Несколько дней назад?

— Да, что-то такое читала.

— Короче, Оливер с Греем были знакомы очень давно, и их отношения нельзя назвать дружескими. Так вот, Оливер недавно побывал у Грея — не по своей инициативе, кстати, — и той же ночью дом взлетел на воздух. Вероятность несчастного случая нулевая, однако Оливер не имел к этому никакого отношения. Кто-то еще занес его в список мишеней.

— Получается, на Стоуна тоже открыт охотничий сезон?

— Вероятно. Вот почему он не хочет маячить у всех на виду.

— А я-то обиделась, что он бросил меня на произвол судьбы.

— Эй, не забывайте, что Оливер обратился ко мне. Может, я и не самый крутой, но и на моем счету найдется парочка-другая удачных дел.

— Я обозвала вас бюрократом…

— Причем «заправским».

— Ну да… В общем, беру свои слова обратно. И очень признательна за помощь.

— Ладно. Мне надо будет сделать несколько звонков, а потом мы с вами разберем кое-какие детали, раз уж концепция окончательно утверждена.

— Мне еще не доводилось встречать таких федералов, как вы, Алекс Форд.

— Ничего-ничего, в моей записной книжке вы тоже одна такая.

Глава 62

Уже спускалась ночь, но «хвост» упорно держался следом. Что ж, самое время сделать теням ручкой. Оливер Стоун вышел на трассу, остановил такси и дал шоферу адрес в Александрии.

Он вышел у входа в букинистический магазин на Юнион-стрит, в квартале от Потомака, скользнул внутрь и приветливо кивнул Дугласу, местному хозяину. Давным-давно того звали просто Дуг, и зарабатывал он на жизнь тем, что из багажника своего «кадиллака» торговал порнографическими комиксами — при этом питая тайную страсть к редким изданиям и стремясь к богатству. Эта мечта оставалась неосуществленной, пока Стоун не свел его с Калебом. Сейчас Дуглас владел успешным бизнесом и занимался по-настоящему ценными книгами. А Стоун получил право в любой момент приходить сюда, причем не просто в магазин, а в подвальную каморку, где он держал кое-что из наиболее ценных своих вещей. Такая договоренность предусматривала также одно обстоятельство, которым Стоун и собирался сейчас воспользоваться.

Он спустился в подвал, отомкнул дверь и вошел в комнатку с древним, давно не использовавшимся камином. Стоун сунул руку в дымоход и потянул за проволочку рядом с задвижкой. Открылась потайная дверца, в незапамятные времена устроенная в келье священника. Здесь было полно картонных коробок, аккуратно расставленных на стеллажах, причем на достаточной высоте, чтобы не пострадали в случае наводнения.

Стоун распечатал одну из коробок и извлек оттуда блокнот, который и сунул себе в сумку. Из другой коробки он достал комплект одежды, включая шляпу с мягкими низкими полями, и переоделся. А из небольшого металлического контейнера взял предмет, который был сейчас для него дороже золота, а именно сотовый телефон — с весьма особенной записью, хранящейся в памяти.

Покинув подвал, Стоун не стал возвращаться, а пошел наверх. Спустился по другой лестнице, миновал коридор, уходивший в сторону реки, отомкнул еще одну дверь, потянул за чугунное, вделанное в пол кольцо — и каменная плита поднялась на дыбы. Стоун нырнул вниз, прошел по темному, пропахшему речной тиной и гнилой рыбой туннелю, поднялся по шаткой деревянной лестнице, открыл замок очередной запертой двери и очутился в куще деревьев. Тропинка привела его к реке, где он сел в небольшую моторную лодку, которую Дуглас держал возле местной ремонтной верфи.

Стоун дернул за рукоятку, затарахтел двигатель, и лодка пошла на юг, выдавая свое местоположение лишь крошечным белым огнем на кормовом транце. В паре милей к северу от Маунт-Вернона, родового имения Джорджа Вашингтона, Стоун пристал к берегу, где в качестве швартовного пала использовал ствол дерева, после чего на своих двоихдобрался до автозаправки и с телефона-автомата заказал себе такси.

На обратном пути в город Стоун внимательно перечитал блокнот. Эти записи представляли собой существенную часть его далекого прошлого. Он завел сей своеобразный дневник практически сразу после назначения в команду «Трех шестерок» ЦРУ. Он понятия не имел, существовало ли это подразделение до сих пор, и не был уверен, что его нынешние преследователи туда входили. Главное, что этим людям поручили его убить, и они собирались выполнить приказ со всей присущей им сноровкой.

Стоун сосредоточился на нескольких фотоснимках, которые были приклеены к одной из страниц, испещренной рукописными пометками.

Его глаза смотрели на лица былых — и ныне мертвых — товарищей по «шестерке»: Джадд Бингем, Боб Коул и Лу Чинчетти. Затем он перевел взгляд на более пожилого мужчину в очках, чье фото находилось в самом низу страницы.

Рейфилд Соломон… Операцию, одну из самых необычных в карьере Стоуна, провели быстро и эффективно. Дело было в Сан-Паулу. Приказ звучал недвусмысленно и категорически. Соломон предатель: его перевербовала легендарная русская разведчица Леся, фамилия которой, увы, неизвестна. Арест и судебный процесс не предусмотрены; для американского народа будет слишком мучительно узнать все неприятные подробности.

Стоун до сих пор помнил выражение его лица, когда они ворвались внутрь. Никакого страха, в лучшем случае легкое недоумение. Он вежливо поинтересовался, кто отдал приказ на ликвидацию. Бингем было хохотнул, но Оливер, командир группы, вмешался и ответил на вопрос Соломона. Официальный протокол подобных мероприятий этого не требовал, просто Стоун считал, что каждый приговоренный имеет право знать.

Среднего роста и сложения, Рейфилд Соломон внешне напоминал скорее профессора, чем оперативника. Однако его вопрошающие глаза навечно отпечатались в душе Стоуна. Соломон не испугался смерти, только сказал, что он не предатель. И добавил: «Вы, разумеется, меня убьете, но знайте: на ваших руках кровь невинной жертвы». Стоуна поразило, с каким спокойствием говорил Соломон, несмотря на окружавшую его четверку вооруженных мужчин.

— Вам наверняка поручили все обставить как самоубийство, — сказал Соломон. Это удивило Стоуна, поскольку именно так и звучал приказ. — Так вот, я правша. Сами видите, моя правая ладонь больше и сильнее, значит, я не лгу. Отсюда вывод: стреляйте мне в правый висок. Если хотите, я готов взять свой пистолет и положить палец на спусковой крючок, чтобы на оружии остались мои отпечатки. — Здесь он обернулся к Стоуну, подарив тому взгляд, который заставил оцепенеть даже закаленного киллера-ветерана. — Но сам нажимать на спуск я не буду. Это придется делать вам. Невинные люди с собой не кончают.

Они ушли так же тихо, как и появились. На следующий день грузовой самолет, которым владела одна из подставных компаний ЦРУ, доставил группу обратно в Майами. Бингем, Чинчетти и Коул оправились пьянствовать, получив несколько выходных дней за отлично выполненное задание, однако Стоун к ним не присоединился. Заведя жену и ребенка, он вообще прекратил разгульный образ жизни. Стоун остался в гостинице и просидел всю ночь без сна. Перед глазами стояло лицо Рейфилда Соломона. Всякий раз, когда Оливер смыкал веки, взгляд убитого человека резал ему сердце, а произнесенные им слова терзали душу: «Я невиновен».

Минувшие годы убедили его, что Соломон говорил правду. Наверное, Оливер уже в ту пору заподозрил, что эта смерть вернется к нему безжалостным мстителем. Он и группу-то покинул в том числе из-за этого дела. За принятое решение пришлось расплатиться семьей.

Его назвали предателем, как в свое время Соломона. И, подобно Соломону, Оливер был невиновен. Сколько еще рейфилдов погибло от его руки?

Через несколько минут такси прибыло в пункт назначения. Стоун позвонил Рубену. Если Грей не сумеет его достать сразу, то попытается «выкурить», например, похитив кого-то из друзей.

— Человек, которого мы рассчитывали никогда больше не увидеть, вновь объявился. Этот телефонный номер зарегистрирован на твое имя?

Впрочем, он был почти уверен в ответе, потому что знал Рубена очень хорошо.

— Нет, конечно. На одного из моих знакомых.

— Удачно, что ты недавно переехал и до сих пор не имеешь официального адреса. В противном случае пришлось бы тебя переместить куда-нибудь в другое место.

— Меня и так отовсюду погнали. Прошлый раз пришлось убираться среди ночи, а все потому, что не хотелось вступать в дебаты по поводу каких-то там арендных платежей.

— Так вот слушай. С этого момента всем сидеть тихо — мои друзья этому типу очень бы пригодились. Я буду на связи.

Стоун отчаянно нуждался в информации, а человека, который мог ее достать, он не видел лет тридцать. Настал момент возобновить знакомство. Причем это надо было сделать еще десятилетия назад…

Глава 63

Макс Химмерлинг захлопнул книгу и зевнул. С тех пор как два года назад скончалась его жена Китти, распорядок дня Макса практически не менялся. Он работал, возвращался домой, скромно ужинал, прочитывал одну главу из очередной книги и ложился спать. Словом, повседневный быт его был однообразным и серым. Чего нельзя сказать про его работу. В процессе служения родине Макс полысел и растолстел. Ветеран ЦРУ с почти сорокалетним стажем — он пришел туда сразу по окончании колледжа, — Химмерлинг занимался совершенно уникальным делом. Одаренный самым дисциплинированным умом на свете, он выполнял функции аналитического центра. Как отразится инспирированный Америкой переворот в Боливии или Венесуэле на интересах Запада в Китае или на Ближнем Востоке? Что, если цена на нефть упадет на доллар за баррель? Не понадобится ли Пентагону в таком случае открыть военную базу в такой-то стране? В эпоху суперкомпьютеров и серверов и спутников-шпионов, которые воруют секреты прямо из космоса, Макс испытывал приятную гордость за тот факт, что в работе его ведомства до сих пор присутствовал существенный человеческий фактор.

За стенами коридоров Лэнгли его никто не знал; он считался мелкой бюрократической сошкой, а посему не получал ни приличных денег, ни наград. И все же для действительно серьезных людей Макс Химмерлинг был незаменимым активом в штате наиболее элитного агентства по сбору информации. Для Макса, тем более после кончины жены, этого было достаточно, — ничего иного в жизни не оставалось.

О его важности в глазах Конторы свидетельствовал тот факт, что жилище Химмерлинга находилось под постоянным наблюдением со стороны двух вооруженных оперативников. Через пару лет Максу предстояло выйти на пенсию, и он подумывал наконец-то лично посетить кое-какие страны, анализом которых занимался все эти десятилетия. Если, конечно, позволят средства. Правительство обеспечило его неплохим соцпакетом, однако сам он не сумел много накопить, а проживание в том районе, который ему очень нравился, было делом весьма недешевым.

Макс оторвал грузное тело от кресла и решил было подняться в спальню. Тут-то оно и случилось.

Человек возник словно из ниоткуда. При виде незнакомой фигуры, стоявшей в гостиной, Макс едва не свалился от сердечного приступа. Но настоящее потрясение он испытал, когда незваный гость заговорил.

— Сколько лет, сколько зим, Макс.

Хозяин дома оперся рукой о стену, чтобы не упасть. Едва слышно он ответил:

— Кто вы? Как вы прошли мимо охраны?!

Стоун вышел в круг света от настольной лампы.

— Ты помнишь «Три шестерки», Макс? Как насчет Джона Kappa? Не забыл еще такого? Если да, то не удивляйся, что два идиота, которых ты почему-то именуешь «охраной», сейчас валяются без сознания.

Макс испуганно вглядывался в высокого худощавого человека, стоявшего в противоположном конце комнаты.

— Джон Kapp? Быть не может! Ты мертв!

Стоун приблизился.

— Ты в курсе всего, что творится в ЦРУ. Стало быть, знаешь, что в раскопанной могиле никакого Джона Kappa не обнаружили.

Макс упал в кресло и жалобно уставился на Стоуна.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— У тебя первоклассный ум. Ты всегда блестяще разрабатывал обеспечение оперативных заданий, и почти всякий раз они проходили без сучка, без задоринки. А в случае неудачи ты находился на расстоянии в тысячи миль… Чего волноваться? Это такие, как я, подставляли свои шеи. Вот и ответь мне, великий умник, с какой стати я здесь появился?

Макс резко втянул воздух сквозь зубы.

— Тебе нужна информация…

Стоун скользнул ближе и словно клещами сжал Максу плечо.

— Я хочу знать правду.

Лицо Химмерлинга исказилось от боли, но вся его сила заключалась в уме, а не в теле.

— Правду о чем?

— О Рейфилде Соломоне. Картере Грее. И любом другом человеке, который приложил руку к этому фиаско.

При упоминании о Рейфилде Соломоне пожилого толстяка передернуло.

— Грей мертв! — выпалил он.

Длинные пальцы Стоуна надавили сильнее; лоб Макса покрылся капельками пота.

— Правду!

— Да ведь его дом взлетел на воздух, черт побери!

— Дом-то взлетел… а сам он где-то сидит, раскидывает свою паутину. Как всегда. С той только разницей, что сейчас мишенью являюсь я. Причем не в первый раз. И мне это очень не нравится. Одного инцидента хватило за глаза.

Стоун сжал пальцы еще крепче.

— Ты хоть плечо мне раздави, я не могу рассказать тебе о делах, которых не знаю!

— Думаешь, дело кончится плечом?

Из рукава Стоуна выскользнул стилет.

Макс взвыл:

— Джон, ты давно уже не киллер! Ты ушел из системы! Ты всегда был другим. Мы все это знали.

— И что? За свое желание уйти я чуть было не поплатился жизнью.

— Тогда все было иначе.

— Это я уже слышал от других. Но если стал киллером, обратной дороги нет. Вот и недавно… Самооборона, разумеется. Хотя смерть есть смерть. Перерезал одному глотку. Проще простого. А ведь он тоже входил в «Три шестерки». Сдается мне, нынешнее поколение пожиже.

— Я беззащитен! — взмолился Макс.

— Я убью тебя, Макс, опять-таки из самообороны. Потому что если ты не поможешь, я труп.

Он упер лезвие в пульсирующую сонную артерию Химмерлинга.

— Господи, Джон, подумай, что ты делаешь! К тому же я недавно потерял жену. Мою Китти.

— Я тоже лишился жены. Да и прожили мы с ней куда меньше, чем ты со своей Китти. Причем наверняка именно ты разработал план атаки на меня, а? Сидя в мягком, уютном кресле за удобным столом?

— Я не имею к этому никакого отношения. Мне вообще рассказали только постфактум.

— И все же ты не побежал к властям, так ведь?

— А чего ты хочешь? Меня бы убили!

Стоун плотнее упер нож в шею толстяка.

— Ты хоть и гений, но порой лепечешь сущие глупости. Давай выкладывай все про Рейфилда Соломона, пока у меня не лопнуло терпение. Все ведь произошло из-за него, я прав?

— Он предал, и ты убил его согласно приказу.

— О да, мы его и впрямь убили по приказу начальства. Роджер Симпсон заявил, что распоряжение пришло с самого верха. Но здесь явно есть что-то еще. Много чего еще. Отвечай: Соломон был невиновен? И если так, почему нам приказали его ликвидировать?

— Черт возьми, Джон, не лезь ты в это дело! Оставь прошлое мертвецам.

Нож Стоуна пропорол кожу Макса в миллиметре от артерии, и по лезвию скользнула кровавая бусинка.

— Я спросил: Соломон был невиновен?

Химмерлинг молчал. Просто сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал.

— Макс, если я вскрою артерию, тебе останется жить менее пяти минут. И я буду стоять здесь, смотреть, как ты издыхаешь.

Наконец Химмерлинг поднял веки.

— Я хранил тайны почти сорок лет и не собираюсь раскрывать рот сейчас.

Взгляд Стоуна обежал гостиную и остановился на фотографии, выставленной на каминной полке. Мальчик-подросток и девочка.

— Внуки? — спросил он, и в его голосе звякнул лед. — Хорошо быть дедушкой, да?

Дрожащий Макс ошеломленно пробормотал:

— Ты… ты не посмеешь!..

— Твои люди умертвили всех, кого я любил. С какой стати ты заслуживаешь лучшего отношения? Впрочем, ты будешь первым. — Стоун показал на снимок. — А вот они отправятся за тобой. Безболезненной смерти не обещаю.

— Сволочь!

— Вот-вот. Сволочь-марионетка, созданная и направляемая руками ЦРУ. Да что тебе рассказывать? Ты и так все знаешь. — Стоун еще раз бросил взгляд на выставленные снимки. — Твой последний шанс. Больше я ничего предлагать не буду.

И впервые за сорок лет Макс Химмерлинг позволил себе выдать один из секретов.

— Соломон никого не предавал. Просто ему кое-что было известно… В общем, кое-кто стал опасаться, что он начнет болтать, когда вскроются остальные детали.

— «Кое-кто»? А конкретней? Грей? Симпсон?

— Не знаю.

Стоун вновь кольнул Химмерлинга в шею.

— Макс, мое терпение на пределе.

— Ну да, Грей или Симпсон. Я так и не узнал, кто именно.

— И что же было известно Соломону?

— Понятия не имею. Нечто очень серьезное. Что-то такое насчет задания, которым занимался Соломон в отношении Советского Союза. Я больше ничего не знаю. Клянусь!

— Ладно, последний вопрос. Легкий. Кто приказал меня убрать?

— Джон, прошу тебя…

Стоун схватил Химмерлинга за глотку.

— Кто? Ну?!

— Мой ответ будет прежним: либо тот, либо другой… — прохрипел Макс.

Оливер убрал нож и заявил:

— Гляди не проболтайся обо мне. Если Грей пронюхает, то решит, что ты много чего рассказал. Он умеет вытаскивать правду из самых закаленных людей, не говоря уже о таких, как ты. А когда он все от тебя услышит, то… — Стоун приставил воображаемый пистолет к виску Химмерлинга и дернул указательным пальцем. — Приятно провести тебе остаток вечера.

— А ты бы действительно убил моих внуков? — дрожащим голосом спросил Макс.

— Скажи спасибо Богу, что им не придется узнать ответ на практике.

Глава 64

После ухода Стоуна Макс Химмерлинг облегченно выдохнул — и поперхнулся от комка в горле. Охрана… Они-то знают, что кто-то пожаловал с визитом. Сообщат по инстанции… Макс бросился паковать сумку. Он давно разработал сценарий действий на случай Судного дня. Через десять минут он уже открывал входную дверь, успев забронировать рейс и сунув в карман фальшивое удостоверение личности. Телефонный звонок застал его на пороге. Следует ли отвечать? Что-то подсказало ему, что сделать это необходимо.

Макс поднял трубку. Голос на том конце провода был знаком до боли.

— Привет, Макс. Ты что ему рассказал?

— Понятия не имею, о чем ты.

— Ах, Макс, ты такой умный человек, но врать совсем не умеешь. Я тебя не виню. Конечно же, он тебе пригрозил, и мы оба знаем, какой это опасный тип. Итак, что ты ему рассказал?

Во второй раз за вечер Химмерлинг выложил правду.

— Спасибо, Макс, ты все сделал правильно.

Раздались короткие гудки.

Макс уронил трубку на аппарат, и в эту секунду распахнулась задняя дверь.

— Я прошу вас… — пролепетал он. — Пожалуйста…

Пистолет с глушителем фыркнул, и пуля угодила ему в середину лба. Труп упаковали в черный пластиковый мешок. Спустя минуту тело уже лежало в отъезжающем грузовике. Официальная версия будут гласить, что Химмерлинга внезапно перевели за рубеж, а как только произойдет крушение какого-нибудь американского вертолета — где угодно в мире, — в сводке о происшествии будет указано, что Макс Химмерлинг находился на борту и что его останки обгорели до неузнаваемости. Так закончатся сорок лет служения родной стране.

По крайней мере ему не придется беспокоиться, хватит ли пенсии на жизнь…

Сидя в бункере, Картер Грей раздраженно ударил кулаком по ладони. Потеря Химмерлинга — тяжелый урон, но, как выяснилось, неизбежный.

Грей вновь взглянул на компьютерный экран. Итак, получены сведения из родильных домов крупнейших городов Канады за интересуемый год. Даже в электронном виде информации на редкость много, придется попотеть, отделяя зерна от плевел. К счастью, он неплохо знал характер Рейфилда Соломона. Они были добрыми приятелями и дружелюбными соперниками. Если на то пошло, Соломона вообще можно было считать единственным представителем своего поколения, который практически не уступал Картеру Грею по части профессиональных способностей. Другими словами, поиск следов этого человека будет нелегким.

Картер сосредоточил свое внимание на отцах, перечисленных в списке. Леся, понятное дело, ни за что бы не назвала свое настоящее имя. Точно так же вряд ли следует питать большие надежды в отношении имен рожденных мальчиков, поскольку сегодня этот парень наверняка называет себя по-другому. Словом, все сходится клином на отце. Рейфилд Соломон очень гордился своим еврейским происхождением. Хотя характер профессии не позволял ему практиковать религиозные отправления в традиционном смысле — коль скоро выполнение заданий не допускало никаких задержек на те или иные обряды, — Соломон был глубоко верующим человеком. Они с Греем частенько обсуждали теологические вопросы. Скажем, супруга Картера принадлежала к ревностным католикам. Сам Грей не питал к религии особого интереса, но все изменилось после событий 11 сентября, когда погибли его дочь и жена. Помнится, Соломон частенько повторял: «Картер, помимо работы, нужна вера. Потому что когда придется покинуть этот мир, работа останется позади — и если это все, что у тебя есть, ты останешься ни с чем. А вечность — слишком долгое время для пустоты».

Пальцы порхали над клавиатурой, опробовая то одну, то другую комбинацию поисковых критериев. Список имен понемногу сокращался. Грей продолжал сканировать текст, пока не натолкнулся наконец на одного из свежеиспеченных и гордых отцов.

Дэвид П. Джедидая-второй.

Он улыбнулся. Вот где ты прокололся, Рей. Ты позволил личному одержать верх над профессиональным. За годы, минувшие после потери семьи, Грей тоже стал знатоком Библии, так что имя этого отца носило для него особый смысл.

Царь Соломон был вторым сыном Давида и Вирсавии, к тому же получил прозвище Иедидия от своего будущего учителя Нафана. Далее, на иврите «Соломон» означает «мир» или «покой», отсюда появилась и буква «П» в том имени, которым Рейфилд Соломон нарек своего первенца.

Картер перевел взгляд на сведения о матери, затем вновь вернулся к имени новорожденного. Поднял телефонную трубку и сообщил все необходимые данные. «Найдите его», — приказал он.

Грей вернул трубку на аппарат.

— Где ты сейчас, отпрыск Соломона?

Глава 65

Стояло раннее морозное утро. Сунув руки в карманы, Гарри Финн в полном одиночестве разглядывал находку, сделанную на территории Арлингтонского кладбища: пустую яму на месте могилы, где Джону Карру по идее полагалось провести остаток вечности. Выходит, это была ложь. И ничего удивительного. Правительство всегда врет о важном.

Хотя сам он искренне полагал Kappa мертвым, Финн все же покопался в его истории, тем более что в период службы боевым пловцом он частенько выполнял разведзадания совместно с ЦРУ. Пользуясь теми же навыками, которыми он сейчас зарабатывал себе на жизнь, Гарри понемногу извлек на свет основную суть последних дней существования отца, так же как и прошлое тех людей, которые были причастны к его гибели.

Биографии Джадда Бингема, Боба Коула и Лу Чинчетти практически совпадали. Все трое с удовольствием работали на ЦРУ и благополучно вышли на пенсию, полную комфорта и свободного времени, — пока наконец Финн не поставил здесь жирную и окончательную точку.

Только судьба Kappa сложилась иначе. По официальной версии, он погиб в составе одного из военных подразделений в переделке, которые время от времени возникают в мире и на которые США обязаны реагировать хотя бы с формальной позиции. Прежде чем стать членом «Трех шестерок» ЦРУ, Джон Kapp проявил себя настоящим героем: он принадлежал к числу наиболее заслуженных ветеранов вьетнамской войны. Четыре «Пурпурных сердца», и отнюдь не за сломанный ноготь. Поговаривали даже, что ему светит Почетная медаль конгресса, выше которой среди военных наград нет вообще ничего. Каждый такой ветеран немедленно становился чуть ли не небожителем в глазах товарищей по оружию, хотя очень и очень многие удостоенные ею солдаты были награждены лишь посмертно. Вот откуда эта медаль получила прозвище «награда, которую тебе не видать».

Официальный отчет Финн прочитал со смешанным чувством восхищения и ужаса. Kapp в одиночку спас свой взвод, когда тот попал в засаду, устроенную куда более многочисленной группой северных вьетнамцев, которые к тому же заручились артиллерийской поддержкой. Сержант Джон Kapp на собственной спине вынес четырех раненых товарищей, неоднократно рискуя жизнью. Был дважды ранен, тем не менее сумел уничтожить дюжину вьетконговцев — троих из них в рукопашной, а остальных снял с деревьев до того точным огнем, что рапорт назвал его снайперские способности «сверхъестественными».

И наконец, засевший за пулеметом Kapp отразил многочисленные атаки врага, выжил под минометным обстрелом, после чего вызвал воздушный налет своей авиации, что и позволило ему с людьми отойти на безопасную позицию. С поля боя он выбрался самостоятельно, хотя его униформа была насквозь пропитана кровью.

Читая о таких делах, Финн не мог не испытывать уважения к этому человеку. Себя он всегда считал солдатом с большой буквы, однако создавалось впечатление, что Джон Kapp все же превосходил его по очкам, которые любой военнослужащий-профессионал обязательно подсчитывает как в отношении себя, так и применительно к коллегам.

И все-таки Kapp не получил медаль конгресса. Финн не знал, что все объяснялось политическими причинами. Он не знал, что растущее неприятие войны в психике Kappa восстановило против него военное начальство. К примеру, командир части отказался подписать наградное представление, пока оно не будет согласовано с другими «шишками». Тут выяснилось, что и на более высоких ступенях военной иерархии нашлись люди, которые не посчитали нужным отметить безусловные заслуги Kappa высшей наградой американской армии.

Дело кончилось тем, что Kapp исчез с военного горизонта, а вновь объявился лишь несколько лет спустя — и лишь для того, чтобы погибнуть в одной из малозначимых стычек и быть похороненным на Арлингтонском кладбище. Зато Финн понял, чем занимался Kapp все это время: он стал киллером, выполнявшим приказы правительства, и в конечном итоге сам попал под удар.

Жена Kappa погибла от рук вооруженных грабителей, а дочь бесследно исчезла. Финн умел читать между строк. От пресловутого «ограбления» за версту разило церэушниками. Должно быть, Kapp окончательно допек свое начальство.

Поначалу Финн был даже рад, что этот человек мертв. Ему не хотелось уничтожать ветеранов войны, которые так и не получили заслуженное признание, — не говоря уже о человеке, которому достало отваги пойти против самого могучего разведывательного ведомства в мире.

Сейчас, однако же, возникало впечатление, что Kapp отнюдь не мертв. И если так, то Финн знал, что именно следует делать. Вернее, чего именно хочет мать, нравится ему это или нет. Каким бы героем ни был Джон Kapp, он все-таки убил его отца.

Финн покинул кладбище. Работа ждет.

Подождет и Джон Kapp.

Глава 66

Задача стояла нетрадиционная, поэтому Гарри прихватил с собой пару ребят из своего офиса, которые обычно протирали штаны, анализируя собранные сведения. В данном случае, однако, заказчик миссии потребовал использовать менее квалифицированных людей, но под руководством подлинного эксперта, то есть Финна. Это объяснялось тем, что предприятие по выработке вакцины против некоторых искусственных вирусов не имело высокого приоритета в глазах потенциальных террористов. Надлежало просто проверить качество местной системы безопасности, а посему на сцену попросили выйти Финна со товарищи.

Они с легкостью преодолели неохраняемый забор в тыльной части завода, хотя один из «кабинетчиков», неповоротливый парень по имени Сэм, с трудом сумел перевалить собственную тушу через ограду, и то лишь благодаря помощи Финна.

Внутрь удалось проникнуть через незапертую дверь. Казалось бы: немыслимо! Разве могут иметься незапертые входы на объектах, где хранятся чрезвычайно ценные антидоты? И тем не менее подобные вещи случаются в мире сплошь и рядом. Взять хотя бы нашумевший случай, когда один оболтус захватил с работы ноутбук, набитый персональными данными военных ветеранов, после чего этот компьютер у него благополучно сперли какие-то воры-домушники.

Группа рассредоточилась согласно заранее разработанному сценарию. Финн напялил белый лабораторный халат, который принес с собой. Бейджик-пропуск на ленточке он надел на шею, в руку взял электронную записную книжку. Экипировавшись таким образом, Финн невозмутимо подошел к КПП и стоявшему там охраннику назвал фамилию одного из работавших в здании ученых. Имя биофизика он разыскал в Интернете и заранее знал, что тот сейчас в отпуске, — «гений» беспечно выбросил подробный план турпоездки своей семьи в мусорную корзину. Выслушав ответ охранника, что, дескать, этого ученого нет на месте, Финн кивнул: «А ведь верно, Билл как-то упомянул, что собирается с домочадцами во Флориду». Затем он назвал еще одну фамилию, которую узнал из телефонного справочника предприятия. Все эти шаги требовались для того, чтобы усыпить бдительность охраны и заручиться их доверием. И того и другого обычно добиваются, сочиняя легенду о неких персональных связях с работниками, которые действительно трудятся на объекте-мишени.

— Пожалуй, забегу к нему на минутку, узнаю, как дела, — сказал он дежурному сотруднику охраны. — Заодно обсудим результаты эксперимента со штаммами новой вакцины. Вы ведь в курсе, да?

Охранник, едва вышедший из подросткового возраста, равнодушно дернул плечом, после чего повернулся к компьютерному экрану, где, как успел заметить Финн, сияли объявления одного из интернет-клубов для одиноких сердец.

Финн терпеливо стоял в открытом лифте, пока наконец в кабинку не вошел кто-то из местного персонала. Финн с расстроенным видом показал ему пластиковую карточку для электронного замка.

— Чертова карточка опять засбоила, — пожаловался он, имея в виду смарт-карту с шифрованным кодом доступа, который был нужен для разблокировки наборной панели лифта. — Третий раз за месяц. А эти ребята заявляют, мол, теперь все будет в порядке, мы все починили!..

— Да уж, знакомо, — кивнул ученый, пропуская пластиковый ключ сквозь считывающую щель. Двери наконец закрылись. — Вам на какой?

— Пятый, — благодарно улыбнулся Финн, пряча в карман сыновью карточку-абонемент из школьной библиотеки.

Он вышел на пятом этаже и рядом с лифтовым холлом обнаружил искомую дверь. Здесь тоже требовался электронный пропуск. Финн скользнул в соседний туалет и брызнул водой на штанины. Заслышав мелодичный звон со стороны лифта, он распахнул дверь и сделал вид, что обдувает руки потоком горячего воздуха из сушилки. Из лифта вышла женщина и провела карточкой по приемному пазу. Финн поспешно встал у нее за спиной, держа на виду библиотечный абонемент.

Женщина бросила на него взгляд и усмехнулась:

— Опаздываем?

Финн убрал карточку.

— Утро какое-то неудачное выпало. Пока ехал на работу, умудрился пролить кофе на брюки…

С этими словами он показал на влажное пятно.

Женщина вновь улыбнулась:

— Зато разгоняет сон.

— Это верно, — согласился Финн, заходя в помещение следом.

— Вы здесь кого-то ищите? — спросила она.

Финн помотал головой и показал фальшивое, но внешне безупречно выглядящее удостоверение сотрудника Управления национальной безопасности.

— Выборочная проверка. Федеральные органы пожелали узнать, как расходуются деньги налогоплательщиков.

— Ясно. Что ж, желаю успехов, — отозвалась женщина, направляясь по своим делам.

Финн прошел по лаборатории, тайком делая снимки пуговичной микрокамерой и приветливо кивая встречным людям, пока сам заносил те или иные сведения в электронный блокнот. Не в первый раз он удивлялся происходящему. Если ведешь себя так, словно имеешь все права здесь находиться, тебя никто не остановит, не потребует объяснений. Мало того, ему охотно рассказывали о свойствах определенных вакцин. Наконец он покинул лабораторию и спустился к главному входу — благодаря помощи очередного доброго самаритянина-попутчика. Впрочем, оказавшись в нижнем вестибюле, Финн замер на месте.

Сэм, неповоротливый парень из офиса, стоял лицом к стене, пока охранник проводил весьма непрофессиональный обыск. Любой мало-мальски подготовленный оперативник за секунду сумел бы завладеть его табельным оружием.

— Эй, что тут у вас происходит? — бросил Финн, подходя ближе.

— Шпиона поймали! — заявил охранник. — С поличным! Сейчас полицию вызову.

Финну пришлось вытащить свои подлинные документы с официальным приказом, после чего сообщить ответственному сотруднику местной службы безопасности, что его группу обнаружили. Конечно, ему очень не хотелось звонить с такими новостями, но когда у тебя в команде зеленые новички, проколы практически неизбежны.

Все бы на этом и закончилось, если бы Сэм не совершил дурацкой ошибки. Запаниковав при виде пистолета, он оттолкнул охранника и пустился наутек.

Тот прицелился в его широкую спину и заорал:

— Стоять!

— Не стреляй! — в свою очередь, крикнул Финн, бросаясь вперед.

Пистолет выстрелил в тот момент, когда он сбил охранника с ног. Через мгновение оружие полетело на пол, а удостоверение Финна торчало у парня перед носом.

— Звони старшему! Ваш Джон Риверс в курсе…

Финн на полуслове замолчал, уставившись на распростертого Сэма. У того из дырки в спине хлестала кровь.

— Твою мать! — выкрикнул Финн, подлетая к злосчастному дурню.

Глава 67

Карета «скорой помощи» отъехала минут через тридцать. Финн сумел остановить кровотечение, но затем был вынужден делать Сэму искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, когда у подстреленного коллеги пропал пульс — возможно, от болевого шока. С появлением реанимационный бригады он передал дело в их опытные руки. Сэм выживет, однако ему предстоит длительный курс реабилитации, — пуля, судя по всему, повредила внутренние органы.

Финн следил за удалявшимся красным проблесковым маячком, пока реанимобиль окончательно не скрылся из виду. Рядом стоял Джон Риверс, глава местной службы безопасности, многословно извиняясь за то, что его сотрудник выстрелил Сэму в спину, когда тот не представлял непосредственной угрозы.

— Слава Богу, что здесь был ты, Гарри, — сказал затем Риверс. — Иначе парня точно прикончили бы.

— Да, но я сам его сюда и притащил…

— Ты войди в мое положение: нам не дают ни денег, ни времени на обучение людей, — жаловался Риверс. — Миллиарды тратят на завод и охранную технику, но готовы сунуть пистолет в руки юнца, который к тому же зарабатывает десять баксов в час. В чем тут смысл, убей не пойму…

Финн почти не слушал. Такого прокола с ним еще не случалось. Он не любил брать с собой неопытных людей на подобные задания и много раз заявлял решительный протест. Что ж, не исключено, что теперь к нему прислушаются.

Финн вернулся домой, после чего отвез Патрика на бейсбольную тренировку и там молча сидел, наблюдая, как его средний сын один за другим отбивает мячи: сначала на поле, а затем и в проволочном закутке с автоматической подающей пушкой. По дороге обратно он тоже был малоразговорчив, позволив оживленному Патрику в красках описать события школьного дня. За ужином Сузи прочла вслух свою роль из намеченной любительской постановки — хотя было не совсем понятно, что именно могут сказать деревья, и этот факт ее старшие братья не преминули отметить. Девочка с достоинством приняла насмешки, а под конец заявила: «Уймитесь, дураки. Вы ничего не понимаете». Это замечание вызвало недовольство Мэнди; она уже выбивалась из сил, потому что последние дни Финн практически полностью пропадал на работе.

Затем Дэвид спросил:

— Эй, пап, а ты придешь к нам на футбольный матч в воскресенье? Тренер обещал, что поставит меня в ворота!

Финн рассеянно отозвался:

— Извини, сынок. У меня, наверное, будут дела в тот день.

И действительно, он собирался навестить мать.

Мэнди дала Дэвиду немного карманной мелочи, потому что их класс следующим утром собирался поехать на школьную экскурсию в Капитолий. Сегодня за ужином она ела очень мало и все поглядывала на мужа, который явно витал где-то в облаках.

— Гарри, все в порядке?

Он вздрогнул, отрываясь от собственных мыслей.

— Да так, просто навалилось на работе…

О сегодняшнем инциденте новостные каналы умолчали, хотя на место происшествия выезжала полиция. Ясно: серьезные органы наложили свое цензурное вето. В противном случае пострадали бы условия для выполнения контракта той «красной ячейки», в которой работал Финн по заданиям Управления нацбезопасности, а ведь эта деятельность была жизненно важной для интересов страны. Кстати, стрелявшему охраннику не предъявили никаких обвинений, если не считать выговора за нарушение служебной инструкции, после чего лишили права носить табельное оружие.

После ужина Финн съездил в больницу проведать Сэма. Тот все еще находился в блоке интенсивной терапии, однако его состояние стабилизировалось. Напичканный мощными препаратами, он даже не заметил появления Финна. Родители Сэма успели прилететь из Нью-Йорка и сейчас сидели в коридоре у палаты. Финн провел с ними около часа, объясняя случившееся и старательно умалчивая о том, что виноват-то, по сути, их сын, которому хватило глупости кинуться наутек от нервного юнца с большой пушкой.

Затем он покинул больницу и некоторое время кружил по городу, настроив магнитолу на волну, где в круглосуточном режиме передавали новости. Наконец, когда ему надоело слушать сообщения, чей тон постепенно сменился с мрачного на подавленный, а затем и вовсе на безысходный, он выключил радиоприемник. Господи, что за мир они оставят своим детям…

Финн поехал в центр — не хотел пока возвращаться домой, в тихий виргинский пригород. Еще за ужином он по выражению лица Мэнди понял, что ее подмывает поговорить с ним о разных разностях, однако на это у него попросту не было сил. Мало того, Финн никак не мог решить, в каком ключе подать жене новость, что он опять хочет проведать мать. У детей сейчас очень плотное расписание, сам он все время пропадает на службе… не мудрено, что Мэнди на взводе. Но тут ничего не попишешь — особенно после новости о воскрешении Джона Kappa.

Вскоре машина выехала на проспект Конституции, который мог претендовать на звание второй по счету самой знаменитой улицы американской столицы после Пенсильвания-авеню. Свернув здесь налево, Финн направился в сторону Белого дома, а затем после правого поворота попал на Эф-стрит, откуда добрался до торгового и делового квартала, где царило оживление ночной жизни. Справа высился железобетонный каркас недостроенного здания, — хозяин-девелопер обанкротился. Поджидая на красном светофоре, Финн рассматривал в левое окно новый жилой кондоминиум. Его взгляд скользнул вверх, на седьмой этаж, потом на угловое окно этого роскошного небоскреба… Нет, здесь он оказался вовсе не случайно. Поездка была вполне преднамеренной.

Свет в квартире горел, и за шторой мелькнул темный силуэт.

Сенатор Роджер Симпсон из великого штата Алабама был дома.

Глава 68

Аннабель встала возле Пэдди, который сидел в кресле ее гостиничного номера. Она молча кивнула, и старик поднял телефонную трубку.

Впрочем, прежде чем Пэдди набрал нужный номер, дочь положила руку ему на плечо.

— Ты уверен, что готов к этому?

— К этому я уже много лет готов, — отважно заявил он, хотя голос его слегка дрогнул.

«Ничего ты не готов…» — подумала она. Отец и в самом деле выглядел усталым и испуганным.

— Ладно, с Богом, — кивнула Аннабель.

Как только номер был набран, она подняла трубку спаренного телефона и принялась слушать.

— Привет, Джерри… Это я, Пэдди Конрой. Сколько лет, сколько зим — и все без добычи, а? С другой стороны, я могу ошибаться. Ходят слухи, ты был сильно занят последнее время.

Аннабель уважительно взглянула на отца. Тот словно преобразился: широкая улыбка, уверенный голос. Сейчас в кресле вальяжно развалился человек, которому море по колено.

Услышав знакомый голос, Бэггер почувствовал, как ослабли ноги. Следующая по счету его эмоция была куда более привычной. Он чуть не раздавил телефонную трубку в своей мощной лапе и рявкнул:

— Ты! Сука! Кто тебе дал мой номер?!

— Полистал телефонный справочник на букву «жэ».

От этой ремарки Аннабель едва не прыснула со смеху.

— Где твоя поганая дочь?

— А, стало быть, люди верно говорят: она тебя кинула на кучу бабок. Наверное, слушок долетел и до Комиссии игорных заведений, да? Я ею горжусь. Талантливая у меня дочурка, все схватывала на лету.

— Ты, наверное, и сам в этом замешан. Если так, гарантирую тебе сеанс сдирания кожи, который продлится двое суток.

— Джерри, Джерри…

— Какого хрена тебе надо?

— Да вот, хочу кое в чем подсобить.

— Мне не нужна твоя помощь!

— А ты не торопись. Ведь я что предлагаю-то?

— Короче!

— Сам догадаться не можешь?

— Я тебя раньше кастрирую!

— Ладно, слушай. Аннабель у меня. Она тебе нужна, или ты успел переболеть ее чарами, от которых стал самым крупным олухом на свете?

— Готов ее мне сдать?

— Уж не оглох ли ты? Я ведь только что это и сказал.

— Откуда такой широкий жест? От сердечной доброты?

— Джерри, уж ты-то должен бы знать меня получше.

— Ну и сколько ты за нее хочешь?

— Ни цента.

— А?.. — изумленно выдохнул Бэггер.

— Деньги мне больше не нужны.

— Тогда что?

— Ты дашь мне слово, что когда получишь Аннабель, уже не станешь за мной охотиться. Мне и так-то осталось не много времени, и я не желаю провести его, вечно оборачиваясь через плечо.

— Ага… Давай-ка подытожим. Ты дашь мне Аннабель в обмен на то, что я оставлю тебя в покое?

— Именно. Я знаю, что ты не переставал меня разыскивать с тех самых пор, как я обул тебя на вшивые десять штук. И знаешь что? Я устал от этого.

— Ты устал?! — в бешенстве выпалил Бэггер.

— Короче, мы договорились или нет? Мне нужно от тебя честное слово. Я знаю, что ты на многое способен, но слово свое держишь железно. Ты получишь Аннабель, а меня оставишь в покое. Навсегда.

Бэггер уставился на пол. На его шее вздулись пульсирующие вены.

— Давай, Джерри…

— Я тебе отстегну лимон.

— Ну давай, не тяни. Пообещай, что я прошу, или про сделку можешь забыть.

Пэдди взглянул на Аннабель, которая, затаив дыхание, нервно сжимала телефонную трубку.

— Почему ты ее так ненавидишь? — наконец спросил Бэггер.

— Все эти годы она обвиняла меня в смерти матери. Убил-то ее ты, но расплачиваться пришлось мне. С тех пор никто не хочет иметь со мной дела. Да она мне всю жизнь испортила!.. Короче, пришло время свести счеты. В мою пользу. Только в мою.

Пэдди вновь посмотрел на дочь и жалобно улыбнулся.

— Ну и как ты хочешь это обставить? Она не дура. Я ведь знаю, что она тебе не верит.

— Это уж мое личное дело.

— Я пока что ни на что согласия не давал.

— Вопрос времени. Ты слишком умен, чтобы пустить мое предложение побоку.

— Да я и сам могу ее отловить. С тобой на пару, если повезет.

— Тогда флаг тебе в руки. А когда через пару недель ты наконец просечешь, что ее тебе не видать как своих ушей, не вини старину Пэдди. Чем дольше ты тянешь, тем больше у нее времени поглубже забуриться, и мы оба знаем, что эта девка не промах. Ладно, я тебя не подгоняю, обмозгуй мое предложение на досуге. Я еще перезвоню.

— Когда?

— Когда захочу.

Пэдди и Аннабель синхронно положили трубки.

Она похлопала его по плечу:

— У тебя здорово получилось. Он клюнул.

Пэдди погладил ее ладонь.

— Подождем. Пусть потомится в собственном соку. К тому же это даст время твоему другу найти какие-нибудь зацепки. Должен признаться, я был удивлен, когда он так запросто согласился помочь, не задавая никаких вопросов.

— Я тебе уже говорила: он человек необычный. Кстати… — Она обеспокоенно замолчала. — Надеюсь, ты и близко не подходил к тому месту, где мог остановиться Джерри?

Пэдди взглянул ей в глаза и улыбнулся:

— Нет, Анни, я не растерял былые навыки. Есть правило: не дергай слишком резко, когда рыбешка только-только клюнула. При следующем звонке начну его аккуратно вываживать… а потом — раз! — и подсеку.

— Прости, я спросила не потому, что сомневаюсь…

— Десять процентов любого дела в нашей профессии — это подготовка. Остальные девяносто требуют терпения, чтобы в нужный момент отреагировать без осечки.

— Но без первых десяти процентов все прочее не стоит и выеденного яйца.

— В точку.

— Когда ты разговаривал с Бэггером… Ну, что я, дескать, всю жизнь тебе испортила…

— Нет, Анни, я сам себе жизнь испортил. Сейчас я просто пытаюсь вернуть себе хотя бы ее кусочек.

Он крепко сжал ладонь дочери. В эту минуту Пэдди выглядел сильно постаревшим, больным и испуганным; он устало обмяк в кресле.

— Думаешь, мы сумеем вытянуть это дело?

— Безусловно, — солгала она.

Глава 69

В спецодежде работника инженерно-технической службы Капитолия Гарри Финн с дистанционным детонатором в руке стоял напротив Сенаторскогокорпуса имени Харта. Его взгляд скользил по фасаду здания, пока наконец не остановился на окнах офиса Симпсона. Во второй руке Финн держал небольшой прибор, похожий на «айпод». На самом же деле это был телеприемник для беспроводной микровидеокамеры, которую Гарри заранее спрятал в кабинете сенатора. В настоящий момент сенатор говорил что-то нескольким своим сотрудникам, излагая, вероятно, основные события своей «категорически необходимой» поездки на Карибы.

Наконец помощники сенатора поднялись и покинули кабинет. Симпсон посмотрел на себя в настенное зеркало, пригладил волосы, поправил галстук и сел за письменный стол.

Наступил момент долгожданного конца. Палец Финна замер над смартфоном. Сначала надо послать мейл. По выражению лица Симпсона станет ясно, когда именно тот увидит фотографию Рейфилда Соломона на экране компьютера.

Большой палец Финна начал опускаться. Прощай, Роджер.

— Отец!

Финн вскинул голову на звук знакомого голоса.

К нему подбежал улыбающийся Дэвид.

— Отец, ты что здесь делаешь?!

Финн быстро спрятал все инкриминирующие устройства в наплечную сумку.

— Дэйв, это я тебя хотел спросить.

Сын закатил глаза.

— Я надеюсь, ты не впадаешь в старческое слабоумие? Успел забыть про нашу школьную экскурсию в Капитолий? Ты же сам подписывал разрешение от родителей. И мама вчера за ужином дала мне денег…

Финн побледнел. Это ж надо, а…

— Извини, сынок, столько дел навалилось, всего и не упомнишь…

Тут мальчик обратил внимание на отцовскую одежду.

— А ты почему так странно одет?

— Работаю, — негромко ответил Гарри.

У Дэвида загорелись глаза.

— Так ты, значит, сейчас под прикрытием?! Спецоперация?

— Сынок, пойми, я не могу говорить на такие темы. Тебе лучше вернуться к группе. А то как бы чего не вышло…

Сердце Финна колотилось так громко, что лишь благодаря какому-то чуду сын этого не услышал.

Подросток расстроенно проворчал:

— Ну да, ну да. Ясное дело, секрет…

— Прости, Дэвид. Мне и самому порой хочется заниматься нормальной работой.

Мальчик торопливо пошел к своим друзьям.

Когда Финн вновь взглянул на экран, Симпсона в кабинете не было.

Сын с одноклассниками уже шли по тротуару в сторону Капитолия.

Финн направился в противоположную сторону. Придется это дело отложить, сейчас надо проведать мать. Жаль, что так получилось; надеялся ведь порадовать…

Финн до того был занят своими мыслями, что не заметил, как из-за дерева неподалеку вышел худощавый мужчина и двинулся за ним следом.

После беседы с Максом Химмерлингом прошлой ночью Оливер Стоун решил разведать обстановку в районе офиса Роджера Симпсона.

Приказ на ликвидацию Соломона, а затем и самого Оливера исходил либо от Грея, либо от сенатора. Поскольку до Грея сейчас не добраться… Но тут возник интересный нюанс: Стоун не пропустил мимо ушей разговор Гарри с сыном, и поведение этого человека показалось ему очень любопытным. В многоопытных глазах Стоуна Финн выглядел очень неплохо. Никто из прохожих, включая офицеров полиции, не уловил бы ничего необычного, однако Стоун отличался от других людей. В своей жизни ему довелось проработать немало зацепок, которые на поверку оказались пустышками. Сейчас его интуиция свидетельствовала о совсем ином раскладе.

Когда на станции «Кэпитол-саут» Финн сел в вагон метро, Стоун последовал за ним. Так они доехали до Национального аэропорта. Финн скрылся в туалете и вышел уже в обычной гражданской одежде, по-прежнему с сумкой через плечо. Теперь Стоун всерьез поверил, что его инстинкты позволили натолкнуться на золотую жилу.

Финн купил авиабилет в оба конца до одного из городишек в северной части штата Нью-Йорк. Пристроившийся в пределах слышимости Стоун разобрал название пункта назначения и поступил точно так же, воспользовавшись поддельным удостоверением личности и теми деньгами, которые ему дала Аннабель. Он миновал линию контроля, чувствуя, как учащенно забилось сердце, когда агенты Управления транспортной безопасности проверяли фальшивый документ. Впрочем, все обошлось, его пропустили дальше, и здесь Стоун позволил Финну выйти из поля зрения. В конце концов, он и так знал, через какой выход объект слежения пройдет в самолет.

Стоун купил себе кофе и журнал. Наконец объявили посадку. Финн занял кресло в носовой части полностью заполненного салона, Стоун сел ближе к хвосту. Через сорок минут колеса авиалайнера оторвались от ВПП. Еще через час шасси коснулись бетона на аэродроме назначения. Аэровокзал оказался маленьким, народу было не много. Финн выглядел полностью погруженным в себя, но Стоун не привык полагаться на внешние признаки. Если этот человек занимается ликвидацией высокопрофессиональных киллеров, то недооценивать его категорически нельзя.

Стоун еще задавался вопросом, что делать дальше, когда Финн сделал нечто неожиданное: он без внимания оставил пункт проката автомобилей, прошел мимо стоянки такси перед входом в аэровокзал и на своих двоих направился вдоль шоссе.

Не выпуская его из поля зрения, Стоун подошел к такси и пригнулся к окну:

— У меня тут пересадка не скоро. Что-нибудь рядом есть интересное?

— Жилой поселок, магазины, дом престарелых, — безразлично ответил таксист, не отрывая глаз от газеты.

— Дом престарелых?

— Ну, вроде частной лечебницы. Не знаю, правда, насколько это интересно, — насмешливо фыркнул мужчина.

Стоун скользнул на заднее сиденье.

— Тогда давайте просто покатаемся. Только ме-едленно.

Таксист пожал плечами, отложил газету, и машина тронулась с места.

Глава 70

Ветеран ЦРУ Херб Дэшл за годы оперативной работы успел повидать мир, потом на десятилетие застрял за столом, а теперь подвернулась новая должность. Хотя в ней не было никакой романтики, а широкая публика вообще не догадывалась о ее существовании, текущие обязанности Херба были жизненно важны для благополучия ЦРУ, а значит, и всей страны. По крайней мере так гласил внутренний устав ведомства.

Два месяца кряду Дэшл трижды в неделю приходил в эту лечебницу, чтобы сидеть в кресле частной палаты рядом с коматозным пациентом. Предмет его заботы в свое время занимал чрезвычайно высокую ступеньку иерархической лестницы ЦРУ и был напичкан секретами, которые никогда не должны стать достоянием широкой общественности. К сожалению, в последнее время этот человек был, мягко выражаясь, не в себе. Выходя из забытья, он, сам того не замечая, мог сказать нечто такое, что поставило бы сохранность государственных тайн под угрозу.

Именно поэтому в штате Конторы предусматривались люди, которым поручали дежурить возле выведенных из строя сотрудников, имевших доступ к подобным секретам. Даже когда хирурги производили инвазивное вмешательство для снятия излишнего кровяного давления в головном мозге, в операционной находился один из работников ЦРУ. В частной лечебнице, где, как ожидалось, успешно пройдет реабилитация больного, было организовано круглосуточное дежурство. Дело дошло до того, что даже его собственной семье не разрешили оставаться с ним наедине. Тут следует отметить, что подобные обстоятельства свалились на несчастных родственников как снег на голову — до сих пор никто из них и не подозревал, что любимый супруг, отец и дедушка трудится на ЦРУ.

В полдень Дэшл встал с кресла и уступил место агенту, пришедшему ему на смену. Они обменялись любезностями, и Дэшл упомянул несколько событий, произошедших за его дежурство. Впрочем, ничего важного в них не было. Он покинул палату, умирая от желания покурить, и купил в буфете банку газировки и пакетик печенья. Уже по пути к выходу он остановился возле одной из дверей, привлеченный доносившимся из палаты голосом. Похоже на русский, который Дэшл хорошо понимал, потому что почти девять лет проработал в Москве. Но вот что странно: хотя человек говорил явно на русском, речь была на редкость путаной, напоминая невообразимую смесь из нескольких славянских языков. Дэшл, проведший также некоторое время в Польше и Болгарии, прильнул к щели чуть приоткрытой двери и замер. Услышанное поразило его настолько, что он пулей вылетел из здания. И отнюдь не из желания закурить.

Едва Дэшл заторопился прочь, как из-за угла коридора вышел Оливер Стоун, который и сам несколько минут провел рядом, напряженно прислушиваясь. Он взглядом проследил за убегавшим агентом.

Дело принимает интересный оборот…

Финн сидел на стуле, терпеливо слушая мать.

— Получается, Джон Kapp восстал из мертвых, как птица Феникс, — произнесла она на своем фирменном мультиславянском наречии.

— Да, из пепла, — кивнул Финн. — Хотя я на сто процентов не уверен.

— И сенатор по сию пору жив.

— Пока.

— Как насчет Kappa?

— Работа идет, я тебе уже говорил. С другой стороны, я понятия не имею, где он, да и жив ли вообще. Пока что известно только, что его могилу раскопали.

Мать зашлась в приступе кашля.

— Времени все меньше и меньше.

«Для тебя или для меня? — подумал Финн. Его до сих пор не отпускало беспокойство из-за неожиданной встречи с сыном. — Близко. Слишком близко…»

— Но ты все выяснишь. Я помогу.

— Мне лучше в одиночку.

— Я расскажу тебе все, что знаю об этом человеке.

— Мне и так уже многое известно… Он не похож на остальных.

Мать бросила на него острый взгляд.

— Как прикажешь понимать?

— Мне кажется, Контора пытается его ликвидировать. И еще мне кажется, что они убили его жену. И, вполне вероятно, дочь. Он много страдал. К тому же был военным героем.

— Он такой же, как все. Зло во плоти. Душегуб!

— Потому что просто выполнил приказ, убив моего отца и твоего мужа?

— Гарри, ты сам не понимаешь, что говоришь.

— Понимаешь, сегодня утром, когда я собирался покончить с Симпсоном, рядом вдруг объявился Дэвид. Он едва не застал меня с поличным.

— Дэвид? Твой сын? — Финн кивнул, и мать всплеснула руками. — Господи! Он догадался?

— Нет, но в свое время я дал себе слово, что эта сторона моей жизни никогда и ни за что не скажется на моей семье. А теперь видишь, что вышло?!

Леся села поближе к сыну, взяв его ладонь в свою иссохшую руку. Сейчас этот жест был ему довольно неприятен.

— Гарри, сынок, мой любимый сынок, все скоро закончится.

— Откуда ты знаешь? К тому же чем именно оно закончится? Моей смертью?

Старушка медленно убрала руку.

— Хорошо. Что сейчас?

— Симпсон. Потом Kapp.

— Но ты это сделаешь? Клянешься?

Финн кивнул.

Мать еще некоторое время пытала его взглядом, затем просеменила к комоду, потянула один из ящиков и достала оттуда фотоснимок. Передала его сыну.

— Это для Kappa, — сказала она и сплюнула на пол. — Я расскажу тебе одну историю, Гарри.

Он откинулся на спинку кресла.

Когда распахнулась дверь в палату, они разом повернули головы на вошедшего.

— Вам что надо? — резко спросила Леся по-английски.

Когда мужчина ответил по-русски, у нее перехватило дыхание.

— Вы кто такой? — требовательно спросил Финн.

— В свое время меня звали Джон Kapp, — промолвил Оливер Стоун. — Вы правы, я не похож на остальных. И вам обоим надо уносить отсюда ноги. Как можно быстрее.

Глава 71

Когда Пэдди набрал номер Бэггера, тот ответил на втором гудке.

— Ну?

— Тебе как, хватило времени понять, что я прав? — поинтересовался Пэдди.

— Ты хоть знаешь, сколько раз я тебя мысленно вкатал в асфальт после нашего разговора?

— Люблю популярность!.. Впрочем, меня интересует твой ответ.

— Как ты предлагаешь это проделать? — без обиняков спросил Бэггер.

— Ничего проделывать я не собираюсь, пока не услышу «да».

— А ты приходи ко мне в гостиницу, и я выскажусь.

Пэдди улыбнулся:

— И заодно пустишь мне пулю в голову? Нет уж. А потом, я по трущобам не слоняюсь, Джерри. Твоих холуев вечно тянет на что повонючей да подешевле.

— Вот как? Да я в секунду делаю больше бабла, чем ты за всю свою долбаную жизнь!

— Не все меряется деньгами, Джерри. Нельзя купить себе класс, нельзя купить себе стиль… Ладно, меня на самом деле не волнует, где ты остановился. Хоть в Белом доме… впрочем, таких, как ты, туда и на порог не пускают.

— Все решают только деньги, когда ты хочешь номер с видом на Белый дом, как у меня. По штуке за ночь, между прочим.

Пэдди улыбнулся и многозначительно подмигнул дочери, которая в ответ показала ему большой палец.

— Такты скажешь мне «да», или повесить трубку? Больше я перезванивать не буду.

Бэггер вполголоса выругался, затем произнес, медленно цедя слова:

— Да. Если ты доставишь мне Аннабель, я обещаю никогда тебя не преследовать.

— Включая твоих людей! И еще ты должен специально сказать, мол, даю слово!

— Считай, договорились.

— Джерри, ты должен сказать это полностью.

— Почему?

— Только тогда я буду знать, что действительно окажусь в безопасности.

— Ну хорошо. «И включая моих людей. Даю тебе слово».

Это дополнение оказалось настолько болезненным, что Бэггер в сердцах хватил кулаком по столу.

— Спасибо.

— Ты до сих пор не объяснил, как я ее получу.

— Джерри, она придет прямиком в твои объятия. Обещаю.

Пэдди повесил трубку и уставился на Аннабель. На его губах играла тонкая улыбка.

— Номер с видом на Белый дом по штуке за ночь. Выбор-то невелик, а?

— Невелик, — согласилась Аннабель.

Глава 72

— Вы могли бы подготовить для меня список вашингтонских гостиниц, которые окнами выходят на Белый дом и где номер стоит по тысяче долларов за ночь? — спросила Аннабель у Алекса, когда они вновь встретились в прежней кофейне.

— Зачем?

— Это часть тех деталей плана, о которых я вам уже говорила.

— Хорошо, подготовлю. Я могу помочь еще чем-нибудь?

Аннабель собралась было ответить «нет», но потом передумала.

— Как у вас с головой?

— Что-что? — не понял Алекс.

— Я говорю, вы быстро соображаете?

— Я агент Секретной службы. Это наш хлеб.

— Тогда помочь сможете.

Позднее тем же днем Аннабель заглянула во второй отель из списка, который передал ей Алекс. Она подошла к дежурному регистратору и тайком от всех показала ему свое фальшивое удостоверение сотрудника ФБР.

— Что случилось? — встревожился парень.

— Потенциально крупная проблема для вашего заведения, но мы могли бы ее избежать, если вы, конечно, согласитесь сотрудничать. Моя группа уже поджидает у входа.

Ошеломленный клерк тут же вытянул шею, заглядывая ей за плечо.

— Ну нет, отсюда их не видно, — усмехнулась Аннабель. — Иначе можно угробить всю операцию.

— Наверное, лучше вызвать менеджера… — занервничал регистратор.

— А я думаю, вам лучше стоять где стоите и просто отвечать на мои вопросы. Вильям, — негромко добавила Аннабель, разглядывая пришпиленную к пиджаку карточку.

— Какие вопросы?

— У вас остановился клиент по имени Джерри Бэггер?

— Я не имею права разглашать такую информацию. Она конфиденциальна.

— Ладно. Не хотите по-хорошему, придется делать по-нашему. — Аннабель извлекла из кармана мини-рацию, которую незадолго до этого купила в магазине спортивных товаров. — «Браво-один» группе «Икс-рэй». Перекрыть все выходы. Командирам отделений действовать строго по инструкции. Огонь открывать только в случае крайней необходимости. Повторяю, только в случае крайней необходимости. В вестибюле гражданские лица.

— Вы что, издеваетесь? — вскинулся клерк.

Получив сигнал от Аннабель, к ним тут же подошел Алекс, который до этого скрывался за одной из колонн неподалеку. Рослый, крепкий мужчина свысока смерил взглядом коротышку-регистратора и извлек свое собственное удостоверение агента Секретной службы, заодно демонстрируя жетон и пистолет на поясе.

— Проблемы?

Клерк показал на Аннабель:

— Вот эта дамочка уверяет, будто она из ФБР и ищет здесь какого-то человека. И еще она собирается натравить на нас какую-то «икс-группу».

Алекс нагнул голову, едва не уткнувшись носом регистратору в лицо.

— Во-первых, не «икс-группа», а «Икс-рэй», а во-вторых, я ее возглавляю. У нас совместная контртеррористическая операция. Двадцать пять агентов в кевларовых бронежилетах и с автоматами МР-5 готовы занять вашу гостиницу — здесь может укрываться вторая по важности птица после Осамы. Я за ним охочусь уже третий год и не позволю какому-то растяпе вроде вас ставить мне палки в колеса. Короче: или вы немедленно заглянете в свой компьютер, или я вас арестую за учинение помех действиям правоохранительных органов.

— Да вы что?! — воскликнул клерк. — Я-то тут при чем?!

— А вот мы и разберемся, кто при чем.

Алекс взглянул на Аннабель и кивнул:

— Продолжайте, агент Хантер.

Та вытащила из кармана лист бумаги.

— У нас с собой ордер на обыск и арест некоего мистера Бэггера и сопровождающих его лиц. — Она холодно уставилась клерку в глаза. — Вильям, мы обычно прилагаем все силы, чтобы не допустить жертв среди невинных граждан, но этот человек — убийца, наркодилер, незаконный торговец оружием и так далее. Выбирайте любой грех, не ошибетесь. Однако если вы окажете нам помощь, мы посадим ему на «хвост» наших людей и возьмем его за пределами гостиницы. Что-то мне подсказывает, что ваше начальство горячо одобрило бы такие действия.

Вильям дрогнул и принялся стучать по клавиатуре.

— Нет у нас никакого Бэггера… — через несколько секунд пролепетал клерк.

— Я бы сильно удивилась, если бы он пользовался своим настоящим именем, — заметила Аннабель. — Подсказка: с ним постоянно ходит целая толпа телохранителей.

Алекс подхватил:

— Такого типа трудно не заметить, а?

Вильям кивнул:

— Да, есть тут один такой, Фрэнк Уолтерс. Занимает лучший номер в гостинице. С прекрасным видом на Белый дом.

— Ладно, спасибо за помощь. Только учтите: об этом — молчок. Я понятно излагаю, Вильям?

— Совершенно. Всех вам благ, — слабо выдавил тот.

Алекс кивнул, подарил парню энергичный хлопок по плечу, затем вышел из отеля вместе с Аннабель.

Уже с улицы он вызвал свою группу, чтобы та на самом деле следила за гостиницей. Как только Бэггер из нее выйдет, они тут же сядут ему на «хвост».

По дороге к машине Алекса его спутница заметила:

— Я смотрю, вы и в самом деле умеете быстро ориентироваться. Ловко у вас получилось.

— Из ваших уст, да такие слова… Я польщен. Что ж, какие будут указания?

— Осталось подсечь рыбку.

Глава 73

Долгое время Финн, Леся и Стоун просто молча смотрели друг на друга. Затем старушка без стеснения выругалась.

— Джон Kapp? Ты? Здесь?.. Убийца!

Оливер обернулся к Финну.

— Только что я видел, как какой-то мужчина стоял у вас под дверью и подслушивал. Судя по выражению его лица, он отлично понял, о чем вы говорили. Кстати, я знаю, из какой палаты он перед этим вышел. И я «случайно» в нее заглянул. Там возле пациента дежурит еще один мужчина.

Финн даже не шевельнулся.

— И кто он такой?

— В мою бытность в ЦРУ их называли «хранителями склепов». Если ответственный сотрудник получал серьезную травму головного мозга, за ним устраивали круглосуточное наблюдение, чтобы он не выдал тот или иной секрет.

— ЦРУ здесь? — изумилась Леся.

— По-вашему, мужчина, который вышел из палаты, — «хранитель склепа», закончивший смену?.. Причем он услышал нашу беседу и все понял? — медленно спросил Финн.

— Язык, которым вы пользовались, дает неплохое прикрытие. Почти никто не сумел бы разобрать ни слова.

— Кроме вас, то есть? — прищурился Финн.

Стоун кивнул.

— Без языковых навыков в нашей работе никуда… Надо уходить. Немедленно.

Финн бросил взгляд на мать, которая до сих пор с ненавистью взирала на Стоуна.

— А с какой стати мы должны вам верить? Может, вы нарочно тащите нас в западню?

— Вот именно, — кивнула Леся. — В западню. Как проделали с твоим отцом.

— Если бы таковы были мои намерения, я бы просто дождался, когда вы уйдете, — ответил Стоун, обращаясь к Финну, — и застрелил бы вас по пути в аэропорт; там как раз есть подходящий лесок… А что касается вашей матушки, то данное место охраняется из рук вон плохо. Отпертая дверь, подушка… — Он пожал плечами. — К тому же если бы я работал на ЦРУ, то разве стал бы заходить в палату и предупреждать об угрозе? Я бы просто их на вас навел, и все.

— Откуда вы вообще узнали, куда приходить? — поинтересовался Финн.

— Проследил за вами от Вашингтона. Сегодня утром я заметил вас у Сенаторского корпуса. Вы производили подозрительное впечатление.

— Не думал я, что настолько выделяюсь…

— И не выделялись. Просто я знаю, как и куда смотреть.

— А зачем вы приходили к офису Симпсона?

— Кое-кто сказал мне — не по своей воле, впрочем, — что дело Рейфилда Соломона вновь стало приоритетным для ЦРУ.

— С чего вдруг? — настороженно спросил Финн.

Стоун смерил его взглядом. «И я в ту пору был таким же…»

— Когда убиваешь из мести, то хочешь, чтобы жертва знала «почему». То есть надо предварительно падать знак. Думаю, вы предупредили Чинчетти, Бингема и Коула. Так же, как и Картера Грея. И он понял, что все завязано на Рейфилда Соломона. Впрочем, Грей, конечно, не погиб.

— Что?! — взвизгнула Леся и с упреком уставилась на сына.

— Картер Грей жив? — даже не моргнув, переспросил он.

Стоун кивнул.

— Без сомнения, подслушивавший мужчина кинулся…

— …докладывать Грею, — закончил Финн. Он выдернул дорожную сумку матери из-под кровати и принялся запихивать туда ее вещи.

— Что ты делаешь? — спросила старушка.

Финн схватил ее за руку:

— Идем.

— Куда?

— Отсюда, — сказал Стоун.

Финн бросил на него взгляд.

— Самолет?

Стоун помотал головой.

— Поздно, рейсы уже наверняка под колпаком. Про меня они не знают, во всяком случае, пока. В аэропорту я арендую машину. Помните тот лесистый участок дороги, о котором я упоминал? Встретимся там через двадцать минут.

— Гарри, не верь ему! Он убил твоего отца, — сказала Леся на чистом русском языке.

На том же языке ей ответил и Стоун:

— Вы правы. Это я возглавлял группу, которая расправилась с вашим супругом. Сейчас я знаю, что он был невиновен. Я же потерял и жену, и дочь, служа моей стране. Тридцать лет я пытаюсь искупить вину, но вряд ли оставшегося времени хватит, чтобы заплатить по счетам. Да, у вас нет причин мне верить. Однако я готов пожертвовать собственной жизнью, чтобы спасти вас обоих.

— Но почему? Что вас заставляет так делать? — спросила Леся более спокойным тоном, на сей раз по-английски.

— Потому что я следовал приказам, не задаваясь вопросами. Потому что я отнял жизнь у другого человека, хотя не имел на то никакого права. И еще потому, что вы успели достаточно настрадаться.

Пять минут спустя они покинули частную лечебницу через черный ход. Даже с палочкой Леся демонстрировала довольно бодрый шаг; она была не столь уж беспомощна, как пыталась внушить окружающим.

Стоун оставил их поджидать в лесу, а сам бросился в аэропорт, где арендовал машину. Наметанным глазом он уже приметил кое-какую скрытую суету вокруг, которая не предвещала ничего хорошего. Все же старые навыки включились автоматически, и он приступил к методичной реализации плана побега. Стоун вернулся к лесу на автомобиле, и с помощью Финна, который, вооружившись картой, выполнял функции штурмана, им удалось по полузаброшенным сельским грунтовкам выбраться на федеральную трассу.

— Куда теперь? — спросил Финн.

— На Вашингтон, — последовал ответ.

Глава 74

Джерри едва не протоптал тропинку в ковре номера.

Когда зазвонил телефон, он буквально прыгнул к нему — и тут же взял себя в руки. Он — Джерри Бэггер, а Конрой — всего лишь пыль под ногами. Впрочем, придется довольствоваться только дочуркой, потому как сам папаша Пэдди сейчас вне игры. От этой мысли ему захотелось вырвать собственное сердце. Что ж, тем хуже для Аннабель; будет мучиться за двоих.

— Привет, Джерри, — сказал Пэдди. — Готов потанцевать с принцессой?

— Она у тебя? Докажи, — вместо ответа потребовал Бэггер.

— Ты ее сам скоро увидишь.

— Дай ей трубку.

— Ну, она… как бы это выразиться… короче, недосуг ей. Прямо-таки связана по рукам и ногам. Да и рот у нее заклеен.

— А ты расклей, — решительно приказал Бэггер. — Я хочу услышать ее голос.

Минутой позже в трубке раздался унылый женский вздох:

— Похоже, твоя взяла. Сначала Тони, теперь вот я…

Джерри довольно осклабился и сел за стол.

— Аннабель, не надо становиться на одну доску с тем тупым козлом. Я очень-очень хочу тебя увидеть.

— Да пошел ты!

— Ах, мы будем трепыхаться до самого конца… Жаль. Жаль, что так вышло. Мы с тобой могли составить отличную команду.

— Нет, Джерри, тут ты ошибаешься. Ты убил мою мать.

— А ты, сука, сперла у меня сорок лимонов! — проорал он. — Я из-за тебя уважение стал терять!

— И все равно мне этого мало. Тебя и на кол насадить мало.

Невероятным усилием воли Джерри заставил себя остыть.

— Ну тогда слушай. Эту твою ремарку я пущу побоку: когда человек смотрит в лицо смерти, его часто тянет ляпнуть что-нибудь эдакое. Зато мои слова стоят куда большего. Так вот, раньше я планировал заставить тебя испытать такую муку, равной которой ты еще не знала. А сейчас решил, что оприходую тебя быстро, без проволочек. После того, как ты скажешь, где мои денежки. И знаешь почему? Из уважения. К твоему таланту. Бездарно растраченному.

— Ответь-ка мне, Джерри. Сколько ты отстегнул моему папаше, чтобы он меня подставил?

— А, это-то я приберегал на сладкое. Ни цента мне это не стоило. Дешевка ты, получается.

— Прощай, Джерри.

— Э, нет, крошка. Мы только-только начали.

Трубку взял Пэдди.

— Ладно, Джерри, обменялись вежливостями, и хватит. Время дела делать.

— Где и когда? Только не говори, что напротив Белого дома, у мемориала Вашингтона или прочий голливудский бред. Иначе все по нулям, ясно? Если хочешь, чтобы я не трогал твой зад, мне нужно местечко уединенное.

Пэдди сказал:

— В районе Анакостии, возле реки, собираются строить новый бейсбольный стадион.

— Слышал, слышал. И что дальше?

— Там сейчас расчищают площадку, сносят массу строений. Куча выселенных домов. Короче, сегодня вечером, в одиннадцать я перезвоню и назову адрес одной брошенной парковки. На втором ярусе будет стоять белый микроавтобус. И в нем ты найдешь Аннабель. Ключи оставлю в машине.

Бэггер повесил трубку и уставился на своих людей.

Первым голос подал Майк Менсон:

— Босс, там может быть ловушка.

— Не то чтобы я хоть на минуту поверил, что Пэдди Конрой работает на кого-то помимо себя, но он знает, что я не дурак. Думаю, он серьезно взъелся на дочь и готов отдать ее мне, чтобы я оставил его самого в покое. Впрочем, когда дело касается этой крысы, ни в чем нельзя быть уверенным.

— И как нам теперь быть?

— Подождем его звонка, узнаем адрес. А потом ты с ребятами заберешь эту девку и доставишь ее туда, где буду ждать я. Туда, где свободы действий еще больше, чем на заброшенной парковке.

— То есть мы просто заберем ее и уедем? А если за нами хвост увяжется?

Бэггер улыбнулся и взял со стола газету.

— Тут написано, что сегодня открывается конференция Всемирного банка. Слетаются большие тузы. По всему городу начнутся всякие торжественные ужины, речи и так далее.

— И?.. — насторожился Майк.

— Значит, при правильной стратегии нас ждет полный успех.

Глава 75

Картер Грей в очередной раз вышел из своего бункера, задаваясь мыслью, уж не одряхлело ли его любимое ЦРУ. Не придется ли ему самому нажимать на спусковой крючок, чтобы убрать эту Лесю с ее отпрыском? После бесплодного общенационального поиска им вдруг чудесным образом выпал золотой шанс с домом престарелых — и где?! под боком, в штате Нью-Йорк! — а в результате все обернулось пшиком. Палата оказалась пустой, мамаша с великовозрастным сыночком успели дать деру. К тому же в их компании был замечен некий неизвестный мужчина. Что-то подсказывало Картеру, что Джон Kapp, стряхнув со следа людей Грея и пообщавшись с Химмерлингом, вновь пересек ему дорогу. Придется теперь изменить первоначальный план, чтобы взять всю троицу.

Описание внешности старушки не оставляло и тени сомнений. Время не пощадило Лесю Соломон; она уже не была той умопомрачительной русской красавицей шпионкой. Но все равно речь шла именно о ней, наверняка.

Вот только что делал рядом с людьми, которые хотели его прикончить, Джон Kapp? Может, он выдал себя за другого? Или взял их в плен? Или же они спелись и теперь стали одной командой? Это облегчило бы мою задачу…

Грей выглянул в окно вертолета, летевшего над виргинским захолустьем в сторону Лэнгли. Лежавший в его кармане мандат, подписанный лично президентом, можно сказать, прожигал дырку в костюме. Отныне Грей лично возглавит поиски. И никто не осмелится задать ни единого вопроса. С другой стороны, задача по-прежнему требовала осмотрительности и, после обнаружения и блокировки целевых объектов, непреодолимой грубой силы. Он еще покажет военным, что на самом деле означает выражение «Шок и трепет».^[566]

Картер внимательно разглядывал лежащую под «вертушкой» местность. Где-то здесь прячутся Kapp и Леся с ее сыном. Ему противостоят три человека, считая семидесятилетнюю старушку. А в его распоряжении неограниченные кадровые ресурсы, техника и финансы. Так что это лишь вопрос времени. На поиски сына Дэвида П. Джедидая брошена вся совокупная мощь разведывательной империи Америки.

Был и еще один способ ускорить процесс… Как только вертолет приземлился в штаб-квартире ЦРУ, Грей приступил к подготовке атаки.

Финн сменил Стоуна за рулем; через некоторое время они пересекли границу Мэриленда. Леся, усталая и испуганная, сидела на заднем сиденье. До Стоуна порой доносились ее причитания на русском: «Нас всех убьют…»

Финн внимательно следил за дорогой, не забывая, как отметил Стоун, поглядывать на зеркало заднего вида.

— У вас есть семья? — спросил Оливер.

Финн поколебался, затем буркнул:

— Давайте пока не будем отвлекаться от текущей задачи.

Леся подалась вперед.

— И что это за задача? Что мы должны сейчас делать?

— Остаться в живых, — ответил Стоун. — А с учетом того, что за нами охотится Грей, это будет не так-то просто.

— Они раскопали вашу могилу, — заметил Финн, когда машина выехала на кольцевую столичную дорогу.

— С подачи Грея — он хочет меня выманить.

— Ему известно, что вы живы?

— Да. Хотя я думал, что в последнее время мы достигли взаимопонимания. В смысле, он меня не трогает, и я к нему не лезу.

Леся тут же выставила обвиняющий перст.

— Вот видишь?! А я что говорила? Сынок, они снюхались. Работают заодно. Мы угодили в лапы врага.

На сей раз Стоун обернулся к женщине всем корпусом.

— Леся, в свое время вы входили в число величайших разведчиков Советского Союза. Поговаривали, что вы способны перевербовать любого иностранного агента, без исключений.

— Я русская и люблю свою родину. Ты прав. Я действительно была лучшей из лучших!

Стоун промолчал, глядя, как на ее изможденном лице сверкнула гордость. Он позволил ей ощутить это чувство лишь на несколько секунд, после чего резко бросил:

— Тогда и ведите себя сообразно! Хватит истерик и дурацких комментариев, потому что нам потребуется от вас вся посильная помощь… если мы собираемся-таки выжить. Или вы решили просто тупо сидеть и смотреть, как гибнет ваш сын?

Старушка холодно посмотрела на него прищуренными от гнева глазами. Затем ее лицо прояснилось. Она бросила взгляд на Финна, потом вновь на Стоуна.

— Да, вы правы, — сменила она тон, бесстрастно констатируя неоспоримый факт. — Я и в самом деле вела себя нелепо. Нам нужно разработать план, имея в виду, что в распоряжении Картера Грея колоссальные возможности. Но в том-то и дело, что порой гигантские ресурсы теряют подвижность, чего не скажешь про нас. Не исключено, что мы еще удивим их парочкой неожиданных фокусов.

Финн посмотрел на мать в зеркало заднего вида. Ему не доводилось слышать подобные нотки в ее голосе, видеть столь уверенное хладнокровие. Она словно помолодела лет на тридцать. Даже сидела с прямой спиной!

Леся тем временем продолжала:

— Возможно, они пока не знают, что в дело вовлечен мой сын, однако скоро им все станет ясно.

— Почему? — спросил Финн.

— Потому что они проверят все сегодняшние авиарейсы. Совместят приметы. Места здесь малолюдные, времени много не займет.

— Так ведь я не пользовался настоящим именем. Удостоверение поддельное.

— А видеокамеры в здании аэровокзала? — напомнил Стоун. — Они прогонят ваше лицо по какой-нибудь базе данных. Думаю, что уж хотя бы в одной из них ваше фото обязательно есть. — Финн кивнул. — И это значит, что под удар может попасть ваша семья.

— Звони им, немедленно! — напористо велела Леся.

Стоун отчетливо видел, какое нервное напряжение охватило молодого мужчину, когда он полез за мобильником.

Прерывающимся голосом Финн произнес в трубку:

— Радость моя, я тебя прошу, прямо сейчас никаких вопросов. Хватай детей и немедленно перебирайтесь куда-нибудь в мотель. В ящике моего письменного стола есть еще один мобильник. Звони мне только с него. Запасись наличными из банкомата. Ни в коем случае не пользуйся кредиткой и не называй в мотеле своего настоящего имени. Сидите там. Никуда не выходить. Ни в школу, ни в спортивные секции. И никому ничего не говори. Пожалуйста, сделай, как я прошу. Потом я все объясню.

До Стоуна и Леси донеслись возмущенные крики Мэнди.

Лоб Финна пробило каплями пота. Голос его стал еще более мрачным и настойчивым, и наконец мать семейства успокоилась.

— Я люблю тебя, моя сладкая. И все исправлю. Обещаю.

Он нажал кнопку отбоя и откинулся на сиденье. Леся протянула руку вперед, пожала сыну плечо.

— Прости, Гарри. Все из-за меня… Я… я…

Она замолчала. Убрала руку и взглянула на Стоуна:

— Kapp, если Грею известно, что вы живы… В вашем окружении есть кто-то, кого он мог бы использовать против вас? Наверняка в лечебнице уже заметили наш побег и успели сообщить приметы. Он узнает, что вы с нами. И поймет, что самый простой способ добраться до нас — взяться за Джона Kappa. Итак, что скажете?

— Да, есть такие люди, которых он мог бы использовать, но их я предупредил заранее, еще до того, как пришел к вам в лечебницу.

Она покачала головой.

— Любое предупреждение теряет смысл, если им пренебрегают. Эти люди, ваши друзья… они способны позаботиться о себе? Они умеют выполнять приказы? — продолжала она, пристально глядя на Стоуна. — Только не приукрашивайте, выкладывайте правду.

— За одного из них точно беспокоиться не надо, и с ним же еще находится второй мой друг. Но есть еще и третий…

(Калеб, Бога ради, не выкинь какой-нибудь дурацкий фортель!)

— Значит, с этого фланга Грей и зайдет. Ответьте, насколько этот друг вам дорог?

— Очень!

— В таком случае мне вас жаль. Обоих.

Стоун откинулся на спинку сиденья, чувствуя, как тяжело бьется в груди сердце. Ему категорически не нравились слова этой женщины, но с абсолютной правотой не поспоришь.

Она добавила:

— И если дело дойдет до крайности, вы согласитесь обменять нас на своего друга? — Стоун обернулся и увидел ее глаза: такого пронзительного взгляда он в жизни не встречал. Хотя нет, встречал. У Рейфилда Соломона, непосредственно перед тем, как Стоун его застрелил.

— Нет. Не соглашусь.

— В таком случае, Джон Kapp, давайте стремиться, чтобы до выбора не дошло. И не исключено, что вы сможете обелить себя.

Леся бросила взгляд за окно и добавила:

— Я действительно была лучшей разведчицей за всю историю Советского Союза. Однако Рейфилд был еще лучше.

— Почему? — спросил Стоун.

— Потому что я в него влюбилась. И он перевербовал меня.

— Что?! — поразился Стоун.

— А вы не знали? Я работала на американцев, когда вы его убили.

Глава 76

После звонка Пэдди телефон Джерри Бэггера не знал передышки. Шеф казино обдумывал ситуацию в течение многих часов и наконец принял решение. Хотя инстинкт говорил ему, что при любой конфронтации надо обмениваться ударами до тех пор, пока один из сражающихся не упадет, на сей раз он пойдет иным путем — по нескольким причинам. Во-первых, Бэггер уже видел Аннабель в действии и знал, насколько она может быть убедительной и ловкой. А во-вторых, где-то на задворках сознания периодически всплывала отрезвляющая мысль: серия легких тычков служит отличной подготовкой для завершающего хука слева. Поэтому он не собирался высовывать голову.

И все же Бэггер не мог не пойти до конца в этом деле; его увлекла перспектива добраться до Аннабель — если, конечно, Пэдди и сейчас его не кинет. Впрочем, запасной план обязан быть всегда, поскольку первая попытка редко оказывается удачной — а порой оборачивается полным фиаско. Этот урок Аннабель вбила в него прочно, однажды разведя на огромную сумму. Непредсказуемость — великая сила.

Первым делом Бэггер позвонил своему финансовому помощнику, приказав «припарковать» тонну наличности где-нибудь в офшоре, но так, чтобы иметь к ней мгновенный доступ. Деньги позволяют делать все. Потом он отправил свой самолет в Атлантик-Сити за кое-какими вещами, включая паспорт, причем по возвращении посадка должна была быть сделана на одном из частных аэродромов в Мэриленде.

Затем последовал звонок одному из коллег, которому Бэггер весьма доверял и который обладал одним уникальным талантом. Этот человек мог устроить большой «бабах» в любом месте по выбору. Бэггер сказал ему, чего хочет, и получил ответ, что доставка произойдет в течение двух часов. Настаивая на обязательном выполнении, Бэггер обещал оплатить любую запрошенную цену и даже добавил пять штук сверху в качестве премиальных.

— Похоже, вас сильно допекло, — заметил мужчина.

Бэггер действительно нуждался в такой вещице. По иронии судьбы подобные штучки убивают кучу людей, но на этот раз бомбочка требовалась специально для того, чтобы в живых остался один человек.

«Я».

— Ладно, — сказала Аннабель, обращаясь к Алексу и своему отцу. — Пора запихивать меня в микроавтобус.

Пэдди поднялся и взял ее за руку.

— Анни, перестань.

— Что?! — вскинулась она, заодно бросая острый взгляд на Алекса. Тот, в свою очередь, удивленно вздернул брови.

— Там мое место, — ответил Пэдди.

— Э, нет, такого в нашем плане не было. Джерри хочет заполучить меня, а не тебя.

— Я скажу ему, что ты ухитрилась сбежать. Он поверит. Джерри отлично знает, насколько ты сообразительна.

— Я не позволю тебе подходить к нему ни на шаг.

— Анни, у тебя вся жизнь впереди. А мне уже все равно.

— Ты почему раньше не говорил, что затеял?

— Потому что заранее знал, что ты не согласишься. А сейчас слишком поздно поворачивать оглобли.

— Алекс, поговорите с ним!

— Ну… видите ли, Аннабель… он прав.

— Словом, вы сунете меня в машину, — продолжал Пэдди. — Я дам вам выиграть время, пичкая Джерри баснями о том, как ты меня перехитрила, но при этом скажу ему, что все равно могу до тебя добраться, если только он даст мне еще один шанс.

— Да он убьет тебя, едва увидит!

— Я знаком с Бэггером гораздо дольше, чем ты. И знаю, как именно следует с ним играть; здесь ты мне просто должна поверить.

— Я не собираюсь допус…

— Все равно придется так сделать. На то есть масса причин.

Она перевела взгляд на Алекса, затем вновь на Пэдди.

— А если не сложится?

— Что будет, то будет, — ответил Пэдди. — Пора начинать. Я не молодею. — Он выставил палец в сторону Алекса. — Учтите: никакой «кавалерии», пока ублюдок не признается в убийстве Тэмми.

Звонок с указанием адреса поступил в одиннадцать вечера. С наступлением полуночи люди Бэггера вошли в многоуровневую парковку и обнаружили белый микроавтобус на втором ярусе. В салоне лежал человек, аккуратно завернутый в ковер.

— Блин! — воскликнул Майк Менсон, подсветив фонариком физиономию пленника. — Это какой-то старикан!

Они развернули рулон, и в нем действительно оказался Пэдди Конрой. По всей видимости, он настолько утомился от этой переделки, что не мог самостоятельно встать на ноги.

Менсон сунул дуло пистолета в его потное лицо.

— Какого хрена?! Ты кто такой?

— Родная дочь меня подставила…

На лице Менсона расползлась улыбка.

— Так ты Пэдди Конрой?

— Нет, я король Ирландии, ты, козел воню…

Менсон сделал легкое движение, и Пэдди улетел в стену, после чего сполз на пол. Майк достал телефон и передал новости Бэггеру.

Босс пришел в восторг от того, что старый враг попался, однако его сильно раздосадовали изменения в исходном плане. Аннабель опять улизнула.

— Тащи его сюда, — приказал он Майку.

Тот нажал кнопку отбоя.

— Что ж, давай покатаемся. Но перед этим…

Два парня умело ощупали Пэдди на предмет микрофонов и так далее.

Минутой позже белый микроавтобус с ревом выкатился с парковки, заложил крутой левый поворот, промчался по переулку, свернул направо и встал позади трех черных внедорожников.

Майк запихал Пэдди в среднюю машину, и колонна автомобилей выехала к перекрестку, где разделилась: один автомобиль ушел налево, второй направо, а третий поехал прямо.

Вскоре суть плана Бэггера стала очевидной. Город был полон эскортными кортежами из черных внедорожников, перевозивших участников конференции Всемирного банка. Машины Бэггера тут же затерялись.

В половине одиннадцатого вечера Джерри покинул гостиницу в сопровождении своих людей. Они доехали до заброшенного склада, который подручные Бэггера заранее присмотрели в одной из промзон, и дождались появления черного внедорожника с Пэдди Конроем и Майком Менсоном.

Как только Бэггер завидел Пэдди, он подошел к нему и без лишних слов врезал в челюсть.

— Ты спер у меня десять штук. Я долго ждал возвращения долга.

Пэдди сплюнул кровью.

— Моя лучшая проделка…

— Посмотрим, что ты скажешь минут через десять. Ты даже не догадываешься, как я рад. Видишь ли, раз Аннабель нет, то мое обещание не брать тебя за задницу считается теперь недействительным. Потерявшим силу, как выражаются гребаные крючкотворы.

Он внимательным взглядом окинул серое изможденное лицо Пэдди и его ветхую одежонку.

— Я смотрю, жизнь на тебя расщедрилась… Ты что, бедный? Или больной? Или все в одном флаконе?

— Тебе-то какое дело?

— А вот оскорблений не надо. Я к тому, что даже в лучшие свои годы ты едва ли годился на что-то серьезное. От избытка ума решил меня провести: заявиться ко мне в тряпье и с таким видом, словно ты одной ногой стоишь в могиле?

Пэдди оглянулся на вооруженных мужчин, которые кружком оцепили место беседы.

— Ну, прямо сейчас эта идея уже не кажется такой правильной.

Бэггер присел на какой-то ящик, не сводя с Пэдди глаз.

— Выходит, Аннабель тебя перехитрила? Как же это ей удалось, а, Пэдди?

— Я уже говорил: она девочка смышленая. Я сам ее учил.

— Уверен?

— В смысле?

— Может, папаша с дочуркой сговорились меня надуть. Как тебе эта теория?

— Да она меня на дух не переносит.

— Это все слова.

— Я точно знаю. Но если ты сомневаешься, зачем согласился на сделку?

— Ты сам знаешь зачем. Однако ты здесь, а Аннабель нет. Ну и где она?

— Джерри, я правда понятия не имею.

Бэггер неторопливо поднялся.

— Думаю, ты способен на большее… Стало быть, настало время нам с тобой плотно поговорить.

— Мне сейчас не хочется трепать языком.

Из кармана пиджака Бэггер достал нож с волновой заточкой и натянул резиновую перчатку.

— Ничего, я обладаю даром убеждения.

Он оглянулся на своих подручных и коротко кивнул. Через минуту Пэдди оказался без штанов и нижнего белья, в то время как Бэггер примеривался, где бы отхватить кусочек.

— Этот приемчик я опробовал в Португалии на одном сукином сыне по имени Тони Уоллес. После того как побеседовал с людишками, которых он нанял на мои деньги. И знаешь, его как прорвало: болтал не переставая, пока ему мозги не выбили. Так я сумел выйти на след Аннабель. А сейчас, старик, ты сделаешь для меня то же самое. Ты знаешь, где она прячется, вот и расскажи. Тогда я убью тебя быстро и безболезненно.

Пэдди силился вырваться из рук тюремщиков, но те были слишком сильны. Когда нож вплотную приблизился к тому месту, рядом с которым ни один мужчина не пожелал бы видеть острый предмет, Пэдди выкрикнул:

— Господи Боже, стой! Лучше пулю в лоб!

— Отвечай, где Аннабель, и я гарантирую легкую смерть. Иная сделка тебе сейчас недоступна. Если ты действительно ненавидишь свою дочь, то без труда сможешь ответить на мой вопрос, разве не так?

— Да если б я знал, разве я здесь оказался бы? Идиот!

Бэггер хлестнул старика по лицу.

— Не груби. Проявляй уважение.

— Вот тебе мое уважение! — Пэдди плюнул ему в лицо. — Это за Тэмми!

— Ага, которую ты специально для меня оставил.

— Сволочь! Я в ту ночь сидел за решеткой! Иначе ты бы имел дело со мной. Единственный человек на свете, которого я любил… Я Богом поклялся, что всажу тебе в мозги пулю! Как ты ей, так и я тебе!

— До или после того, как я убью твою дочь?

— Я решил заплатить любую цену, лишь бы получилось! — выкрикнул Пэдди.

— Но Аннабель перебежала тебе дорожку, да? Верно, старик?

— Я не могу ее за это винить.

— Что ж, раз уж ты собрался отомстить за жену, то отчего бы тебе не услышать о ее последних минутах? Хочешь?

— Ничего, Джерри, я еще придумаю, как тебя вогнать на три фута под землю.

— Будем считать, ты сказал «да». Так вот, мы выбили дверь в дом, и она меня тут же узнала. Знаешь, что сказала твоя жена? Она сказала: «Джерри, как ты можешь? За что? Я ведь ничего тебе не сделала». А я ей ответил, мол, твой вонючий муженек меня ограбил, а отвечать оставил тебя. И добавил, дескать, вот как сильно он тебя любил, дура ты набитая. И потом уже влепил ей пулю между глаз. Ну, что еще тебе хочется узнать, пока я не начал тебя разделывать?

— Достаточно, — прозвучал женский голос.

Из-за горы ящиков вышли Аннабель и Алекс. Агент Секретной службы направил пистолет на Бэггера, хотя при этом и сам, и Аннабель оказались под прицелом восьми вооруженных человек.

— Вы как сюда попали? — удивился Бэггер.

— А мы приехали на шум. Вместе с ФБР, — ответила Аннабель.

— Чушь. Никто не мог проследить за моими парнями.

— Да зачем они нам? Мы сели на «хвост» тебе, Джерри. Кстати, склад окружен.

— Вот как? Значит, уже на ФБР стала работать? Слушай, детка, ты меня один разок кинула, но хрен я тебе дам это повторить.

Голос его звучал уверенно, но в глазах проглядывала растерянность.

— Ты, придурок! Она не врет! — крикнул Алекс. — Короче, оружие на пол!

— Мочи их! — приказал Бэггер.

Мигом позже все двери в стенах склада распахнулись, и внутрь ввалилась пара дюжин агентов в бронежилетах и с автоматами в руках.

— ФБР! Всем стоять! Оружие на пол!

Бэггер выронил нож; его люди последовали примеру босса.

Бэггер перевел взгляд с Аннабель на Пэдди.

— Это что такое? С каких пор урки с федералами снюхались?

— Жизнь есть жизнь, — рассудительно заметил Пэдди, торопливо натягивая брюки.

Джерри оглянулся на агентов ФБР и немедленно вернул себе прежнюю вальяжность.

— Эта тварь кинула меня на сорок миллионов. Она, случаем, не забыла об этом упомянуть, когда вызвалась к вам в стукачки?

— Не мое дело, — ответил главный от ФБР.

— Да-а? Ну и в чем же меня тогда обвиняют?

— В убийстве Тэмми Конрой, трех человек в Португалии, а также Тони Уоллеса, который скончался вчера вследствие травм, полученных от вашей руки и рук ваших людей.

Бэггер фыркнул.

— Дюжина свидетелей под присягой заявят, что я был в другом месте, когда все эти людишки окочурились!

Аннабель показала ему видеокамеру:

— Джерри, твое признание успешно записано вот здесь. Должна заметить, у тебя внятный, прямо-таки дикторский голос. Молодец.

С этими словами она передала камеру руководителю группы ФБР.

Бэггер уставился на агентов, потом на Пэдди, Алекса и, наконец, все свое внимание устремил на Аннабель.

— Ну, значит, не судьба, — сказал он и сунул руку в карман.

— Стоять! — приказал один из федералов. — Руку наружу, медленно!

Бэггер повиновался. В его ладони лежала какая-то вещица.

— Народ, это детонатор. Учтите, если мой палец соскользнет с кнопки, то брикет С-4 в багажнике прямо за мной разнесет все и вся на сто ярдов в округе. — Он кивнул старшему группы. — Можете проверить.

Мужчина посмотрел на одного из своих людей. Тот полез в багажник, и через секунду его взгляд сообщил командиру горькую правду.

Бэггер продолжал:

— Короче, делаем так. — Он свободной рукой показал на Пэдди с Аннабель. — Этих двоих я забираю.

— Вы не выйдете из здания, — ответил офицер ФБР.

— Значит, мы все хором из него вылетим. Прямо на небеса.

— Блеф, — заявил федерал.

— А на что мне надеяться? В лучшем случае на летальную инъекцию. Я в одиночку на тот свет отправляться не согласен. Если думаете, что у меня кишка тонка, значит, вы не знаете Джерри Бэггера. — Он мельком взглянул на двух снайперов, которые успели раскрасить его лоб парочкой красных точек. — И если твои ребятки в меня выстрелят, мой палец точно сойдет с кнопки. Ты меня понял, урод?

Командир группы встревоженно переглянулся с Алексом, а затем и с Аннабель.

Она ступила вперед.

— Ладно, Джерри, твоя взяла. Поехали.

Вперед вышел и Алекс.

— Меня не забудьте прихватить.

— Ну уж нет, Алекс! — отрезала она.

Бэггер зловеще ухмыльнулся.

— Алекс? О-о! Алекс, значит? Похоже, Аннабель, ты наконец-то подыскала себе милого дружка. А я, конечно, не могу вас разлучать… — Он посмотрел на Алекса. — Поздравляю, олух гребаный. Ты едешь с нами.

Затем Джерри прищурился на командира группы.

— Чисто для справки. Я человек справедливый, так что можете взять себе парочку моих ребят, чтобы на вас начальство не орало. — Он показал на Майка. — Включая вот этого тупицу.

— Шеф!.. — начал было тот.

— Заткнись! — рявкнул Бэггер, затем обратился к Аннабель и остальным заложникам: — Быстро в машину.

Несколько оставшихся человек из его команды подняли оружие с пола, и народ полез в салон.

Алекс, Аннабель и Пэдди оказались в самой середине. Бэггер с водителем сели на передние сиденья, еще три человека пристроились в задней части внедорожника.

Бэггер опустил окошко.

— Увижу за нами хотя бы одну машину или услышу вертолет, начну поочередный отстрел, ясно?

С этими словами он сделал ручкой агентам ФБР, и машина выкатилась со склада.

— Куда, мистер Бэггер? — спросил водитель.

— Частный аэродром в западной части Мэриленда. Там меня поджидает реактивный самолет. Я заранее подозревал, что может понадобиться уносить ноги. Сейчас позвоню, пусть прогревают двигатель. — Он бросил взгляд на Аннабель. — Извините, вас троих я с собой не приглашаю.

Глава 77

Картер Грей был замечательным рыбаком. Да только не получалось у него поймать самую ценную рыбку, а все потому, что он не мог найти подходящую наживку. Картер потратил тысячи человеко-часов и просмотрел горы цифровых файлов. И все усилия дали ему лишь одно-единственное имя: Гарри Джедидая, сын Леси и Рейфилда Соломона, он же Дэвид П. Джедидая-второй.

Грей попытался разыскать банду, которую Оливер Стоун сколотил вокруг себя: военного ветерана Рубена Родоса, которого Грей помнил по инциденту с «Убийственной горкой»; робкого как мышь библиотекаря по имени Калеб Шоу, который вот уже несколько дней не появлялся ни дома, ни на работе в Библиотеке конгресса; и Милтона Фарба, гения с ангельской внешностью, работавшего на Управление гражданской обороны. Все как сквозь землю канули. Ни Фарб, ни Шоу ни разу не использовали свои мобильники, а за Родосом вообще не числилось ни одной СИМ-карты. К тому же он не так давно переехал неизвестно куда, не оставив адреса для пересылки почты, а имя его не появилось ни в одном из агентств недвижимости, — люди Картера проверили и этот аспект. С другой стороны, если учесть ресурсы Картера Грея, никто по идее не мог запросто исчезнуть. Неудивительно, что так трудно выявить террористические ячейки. Уж очень Америка широка и слишком свободна. В каком-то смысле Советы были правы: шпионить надо за каждым: друг всегда может обернуться врагом.

Картер поднялся с кресла в своем комфортабельном подземном бункере и включил телевизор. Затем нажал на одну из кнопок пульта дистанционного управления.

На экране зажглась картинка, передаваемая из Сенаторского корпуса имени Харта. Роджер Симпсон практически наверняка был мишенью для сына Леси. Если так, атака на сенатора могла быть произведена либо у него дома, либо в офисе. Грей уже успел проверить записи охранных видеокамер в кондоминиуме Симпсона, но не обнаружил ничего полезного. Сейчас он переключился на рабочее место сенатора.

Час за часом он наблюдал за тем, как народ входит и выходит из здания. Насмотревшись, Картер подумал об ином подходе. Он вставил другой диск и принялся смотреть записи, сделанные камерой слежения в коридоре рядом с офисом Симпсона. Три часа кряду он занимался этим делом, методично проверяя каждого, кто попадал в поле зрения камеры.

И наконец… Он пригнулся к монитору и вновь прогнал запись подозрительного момента. Да, незнакомец что-то такое делает с дверью в кабинет Симпсона. Картер «наехал» на его лицо. Он был обучен распознавать характерные признаки, даже когда их пытались спрятать. Вот скулы — нет ли в них чего-то от Соломона? И подбородок… и глаза… уж не проглядывают ли в них черты Леси, ведь он хорошо знал ее в свое время…

После многочисленных звонков суть дела стала обретать четкие очертания. Никто из офиса Симпсона не вызывал слесаря чинить кабинетную дверь. Секретарша сенатора тем не менее категорически настаивала, что именно так этот человек ей и заявил: прислали-де по заявке. Причем видеозаписи, которыми располагал Грей, не содержали в себе указаний, что «слесарь» проникал собственно в кабинет сенатора. Просмотр видеоархивов с других камер также не дал результатов. Вызвали специалиста с собакой, натасканной на взрывчатку, но псина ни разу не залаяла. Насчет подслушивающих или подглядывающих «жучков» никто не стал беспокоиться, потому что такие устройства не убивают.

Следующий шаг был очевиден: надо взять изображение лица «слесаря», описать его в терминах физиогномических параметров и прогнать полученные характеристики по всем базам данных. То же самое проделали с записями камер слежения в аэропорту, прибавив сюда список примет, переданных из частной лечебницы. Хотя компьютерная эпоха невообразимо ускорила такой процесс, на него требовалось определенное время, обилием которого Картер похвастать не мог. Кроме того, нельзя допустить, чтобы Леся попала в руки властей. Уж слишком много ненужного она могла разболтать. Вне всякого сомнения, эту информацию она передала сыну. И если Kapp находится с ними рядом, то всех этих людей нельзя оставлять в живых. Иначе настоящий катаклизм грозит стране и даже целому миру. А уж Картеру Грею и подавно.

Глава 78

Бэггер приказал своему человеку ехать через центр города, а не выходить на кольцевую. По дороге они остановились и поменяли номерные знаки, затем продолжили путь, слившись с десятками похожих машин.

С довольным видом откинувшись на спинку сиденья, Бэггер щелкнул тумблером, отключая детонатор.

Пэдди сидел очень тихо, не сводя глаз с врага. Аннабель упорно смотрела вперед, на дорогу. Алекс же, подобно Пэдди, следил за Бэггером, а точнее, за его большим пальцем.

Неожиданно Аннабель сказала:

— Бомба, Джерри? Что-то не очень похоже на твой стиль.

— Ты сама этому меня научила, — улыбнулся он. — Непредсказуемости. Порой уму-разуму набираешься, как раз когда тебе дерут задницу, а не во время победы. Джерри Бэггер не сдается, он всегда встает и продолжает драку. Увы, детка, на этот раз не твоя взяла. А как при этом на душе хорошо, если бы ты знала…

— Ты что задумал? — спросил Алекс. — Хочешь бросить нас в лесу по дороге к самолету?

— Тебе-то какое дело? Вы все будете уже трупы.

— Не боишься остаться без заложников? Думаешь, тебе так запросто дадут улететь?

— Они понятия не имеют, что у меня под рукой самолет. Да я уже через пару часов выйду из-под их федеральной юрисдикции.

— У нас есть договоры об экстрадиции практически с любой страной.

— Ничего, я знаю лазейки.

— А казино «Помпеи» спустят в канализацию.

Бэггер обернулся всем корпусом и продемонстрировал яркую улыбку:

— Полагаешь, у людей вроде меня не припасено наличности на черный день?

— Ну, это-то понято. Но тебе все равно не дадут унести ноги.

— Ага, конечно. С чего ты взял?

— Просто знаю.

— Если ты так много знаешь, то почему здесь оказался, а? — Бэггер бросил взгляд на Аннабель и постучал себя по виску. — Милая, людей надо подбирать внимательнее.

— Джерри, ты бы хотел понять, почему не сможешь унести ноги? — спросил Алекс.

— Ну давай, скажи мне. А то прямо помираю от любопытства.

Алекс бросил взгляд за окно. Внедорожник пересекал мост над Потомаком.

— Потому что ФБР точно известно, куда ты направляешься.

— Ах вот как? Они что, телепаты?

Алекс с Пэдди переглянулись, и ирландец незаметно сжался в пружину.

Расстегнув несколько пуговиц, Алекс распахнул рубашку. Под ней обнаружился микрофон с проволочной антенной.

— Тебе никогда не говорили, что заложников надо обыскивать на предмет «жучков»?

— Блин! — взвизгнул Бэггер.

Алекс бросился вперед и впечатал его в шофера, который от неожиданного удара в спину заехал головой в стекло дверцы. Пэдди тоже не отставал: он прыгнул на Бэггера и выкрутил из его руки коробочку с детонатором. Потерявший сознание шофер обмяк за рулем, непроизвольно выжав педаль газа. Внедорожник, завихляв, выехал на встречку.

Алекс ударом ноги распахнул пассажирскую дверцу и выпрыгнул, дернув за собой Аннабель. Выпадая из машины, она все же ухватила отца за локоть, но тот, неизвестно где найдя силы, стряхнул ее руку.

Последнее, что увидела Аннабель перед падением, было лицо отца, который смотрел на нее, сжимая в кулаке детонатор.

В следующий миг они с Алексом уже катились по асфальту, а внедорожник, пробив бетонное ограждение, вылетел с моста.

Воздух сотряс мощный взрыв.

Алекс прикрыл женщину своим телом, пока вокруг падал дождь из обломков. Через тридцать секунд они встали, пошатываясь и не замечая кровоподтеков, подошли к ограждению и заглянули вниз. Все, что осталось от внедорожника и сидевших в нем мужчин, уже тонуло в Потомаке.

Когда на воде ничего не осталось, Аннабель отвернулась и побрела прочь.

Кругом царила паника; люди останавливали машины и бежали к краю моста, чтобы посмотреть на место происшествия. Кому-то достало ума поспешить к Алексу с Аннабель.

Один из мужчин спросил:

— Мистер, вы ранены?

— Леди, что случилось, черт возьми?! — воскликнул другой.

Алекс показал им свой жетон.

— Секретная служба. Возвращайтесь в машины и уезжайте. Немедленно!

Он схватил Аннабель за руку и потянул ее за собой, быстро прокладывая дорогу в толпе с помощью все того же жетона.

Глава 79

Они втроем сидели в подвале давным-давно заброшенного дома. Кругом шныряли крысы, в воздухе стояла вонь, однако иного убежища у них не было. Освещение обеспечивал аккумуляторный фонарь, вместо стульев пришлось довольствоваться кучами мусора. Это место Оливер Стоун присмотрел себе на самый крайний случай.

Откинувшись на влажную кирпичную стену, он смотрел на Лесю. Та сидела на свернутом в рулон ковре, погрузившись в свои думы и ничего вокруг не замечая. Финн маячил возле двери, насторожив все органы чувств. Стоун перевел на него взгляд.

— Вы убили Чинчетти, Бингема и Коула и предприняли попытку покушения на Картера Грея, взорвав его особняк зажигательной пулей, когда дом заполнился бытовым газом. Чтобы добраться до него, вы поднялись по стенке утеса, а при отходе просто прыгнули в воду.

— Не отвечай! — скомандовала Леся, кинув на Стоуна подозрительный взгляд. — Я согласилась работать с этим человеком только ради того, чтобы нам с тобой остаться в живых, но это не означает, что мы должны ему верить.

— Да я и не рассчитывал получить ответ, — пожал плечами Стоун. — Просто выражал свое восхищение. Не так-то легко устранять профессиональных киллеров.

— Получается, и вы заслуживаете смерти? — без обиняков спросила Леся. — Вы ведь тоже киллер.

— Честно говоря, я мертв уже с давних пор.

— Они убили вашу жену, так? — спросил Финн.

— И едва не прикончили меня — потому что я захотел выйти из системы. Хуже того, Роджер Симпсон, оказывается, удочерил моего ребенка. Она даже не знает, кто ее отец.

— Симпсон! — Леся сплюнула на пол. — Вот что я думаю про Роджера Симпсона!

— Вы сказали, что работали на ЦРУ, — напомнил ей Стоун. — Нас уверяли в обратном: дескать, вы перевербовали Соломона и на пару с ним шпионили в пользу Советов. Вот почему его наметили к ликвидации. Он считался предателем.

— Вам наврали, — бесхитростно ответила Леся.

— Сейчас-то я понимаю… Однако если вы оба работали на Америку, почему вас решили убрать?

— Из-за одного опасного и конфиденциального задания, которые получили мы с Рейфилдом. Оно было успешно выполнено с помощью группы русских, которые были мне верны.

— И в чем же заключалось задание?

— Об этом я никогда и никому не рассказывала, даже собственному сыну.

— Почему?

— Потому что я разведчица.

— Если хотите заручиться моей помощью, я должен знать правду.

— Вы, убийца моего мужа, смеете диктовать мне условия?

— По части ресурсов Картер Грей выше нас на голову, и все же, действуя сообща, мы сумеем его перехитрить. Еще раз повторяю: если хотите, чтобы я помогал, вам придется сказать мне правду. Всю правду.

Леся тем не менее колебалась.

Финн шагнул к матери.

— Я напугал свою семью до смерти и все равно не уверен, что они в безопасности. А при попытке связаться с ними скорее всего наведу Картера Грея.

— Я предупреждала тебя о риске.

— Можно подумать, у меня был шанс отказаться! — гневно выпалил Финн. — Сколько себя помню, ты всегда меня готовила: мой долг, единственный, кто сможет…

— Выбор есть у каждого. — Леся указала на Стоуна. — Вот и у него был выбор. Он решил слепо выполнять приказания и в результате убил невинного человека.

— Он был солдатом. Его специально натаскали.

— Так же как Бингема, Коула и Чинчетти, — напомнила его мать. — Отчего же мы должны считать его другим?

— Он сам пришел к нам. Пришел, чтобы предупредить. Если бы не он, мы с тобой были бы уже покойниками. Вот чем он отличается. И я считаю, что он заслужил наше доверие. Твое доверие.

— Я в жизни никому не верила, кроме твоего отца.

— И меня, — поправил ее Финн.

— И тебя, — признала она.

— Что ж, если ты веришь мне, тогда прислушайся к моим словам! Нельзя идти по жизни, считая, что каждый встречный настроен против тебя!

— Ты заблуждаешься. Именно эта философия служила мне верой и правдой многие годы.

— А если бы ты не поверила Рейфилду Соломону?

Леся отмолчалась, пристально рассматривая сына. Затем она медленно перевела взгляд на Стоуна.

— Насколько хорошо вы знаете советскую историю?

— Я провел там немало времени.

— Вы помните, кто возглавлял КПСС до прихода Горбачева?

Стоун кивнул.

— Юрий Андропов и Константин Черненко.

— Советские руководители славились своим долгожительством. И тем не менее Андропов едва протянул тринадцать месяцев, да и Черненко примерно столько же.

— Это были старые, больные люди, — ответил Стоун. — Ими просто заполнили место после смерти Брежнева. Никто и не ждал от них долгой жизни.

Леся хлопнула в ладоши.

— Именно. Никто не ждал, — и их смерть ни у кого не вызвала удивления.

— Так вы к чему клоните? Что их убрали? — спросил Стоун.

— Не так уж и сложно убивать больных стариков.

— Но кто мог отдать такой приказ?

— Ваше правительство.

Изумленный Финн уставился на мать.

— Исключено. Законы США в явном виде запрещают заказные убийства глав других государств.

Она насмешливо фыркнула.

— Какое это имеет значение, когда ты стремишься предотвратить ядерную войну, способную стереть жизнь с лица планеты? Да, Андропов и Черненко были стариками, но при этом и бескомпромиссными коммунистами. И стояли у всех на дороге. При их режиме ни о каких реформах не могло быть и речи. К тому же Советский Союз разваливался. Все чаще и чаще поговаривали, будто руководство КПСС намерено предпринять все меры, чтобы вернуть стране статус сверхдержавы. Этого нельзя было допускать. Требовалось расчистить площадку для Горбачева. Потому что хотя он и выглядел поначалу как все прочие партийные лидеры, мы знали, что он совсем другой. Мы знали, что при его власти произойдут изменения. Он был коммунистом и, как мы понимали, не пойдет на роспуск Советского Союза, однако угроза войны ослабнет очень значительно. А затем на смену Горбачеву пришел Ельцин. Никто не сумел этого предсказать, но именно при Ельцине СССР окончательно распался. Итак, мы обязаны были избавиться от старого коммунистического руководства! И такое свое мнение передали американцам. Они с нами согласились. Но мы не планировали заказных убийств. Тут руку приложили ваши. — Она пристально взглянула на Стоуна: — Ведь и вы так считаете, верно?

— Истории известны примеры убийств глав правительств, — кивнул тот. — Выходит, Горбачев был в курсе?

— Разумеется, нет! О наших планах знали очень немногие.

— Каким образом вы получали такие приказы? — спросил Стоун.

— Через контакт на американской стороне.

— Через кого именно?

— А что, разве не понятно? Через Роджера Симпсона, разумеется.

— То есть ваша группа и стала ликвидатором Андропова с Черненко?

— Скажем, мы помогли им раньше времени переместиться в могилу.

— И Рейфилд Соломон был причастен к этому делу?

— В самой полной мере. Советы полагали, что он работает на них.

— Откуда вам известно, что этот план был утвержден правительством США?

— Да я только что вам сказала. Мы получили указания от Симпсона. Он был нашим куратором и отчитывался непосредственно перед Картером Греем. А Грей был главой ЦРУ.

— Стало быть, вы тоже беспрекословно следовали приказам.

— Да.

— И убили Андропова с Черненко? Двух невинных людей?

Леся и Стоун обменялись продолжительным взглядом.

— Да, — медленно ответила она.

Вмешался Финн:

— Но почему американцы ликвидировали моего отца и пытались убить тебя, если вы успешно выполнили задание? Зачем подавать вас в образе предателей?

На этот вопрос ответил уже Стоун:

— Потому что американское правительство не заказывало эти убийства! Вероятно, план разработало ЦРУ, или вообще Симпсон с Греем по собственной инициативе… Как только дело было сделано, им пришлось избавляться от всех, кто что-то знал. — Он посмотрел на Лесю. — Я прав?

— Да, — нехотя кивнула она. — Как вы думаете, на что они готовы пойти сейчас, чтобы не дать правде выйти наружу? Да ведь такие откровения могут вызвать войну между Россией и Соединенными Штатами. Ну, что им теперь делать?

— Убить всех, кого надо, — ответил Финн.

— К сожалению, мы оказались в положении Давида и Голиафа, — добавила Леся. — Американцы всегда играют роль Голиафа.

— И все же Давид сумел победить. И мы сумеем, если будем действовать без проволочек, — сказал Стоун.

— Всего лишь втроем? — скептически отозвалась Леся.

— Мы не одни, — заявил Стоун. — У меня есть друзья.

Если они еще живы.

Глава 80

Алекс взмахом руки остановил такси, и они с Аннабель сели в машину. Он позвонил командиру группы ФБР и дал ему знать, что произошло и как так вышло, что в живых остались лишь они с Аннабель.

— На случай если понадоблюсь, я буду дома.

Тот было запротестовал, однако Алекс оборвал возражения:

— Хватит уже событий на один день. Езжайте туда, соберите ошметки, а с нами вы поговорить еще успеете. В конце концов, спешить с процессом над Бэггером уже ни к чему. Сейчас его ждет судья более высокой инстанции.

Таксист высадил их возле дома Алекса в Манассасе. Он жил в одноэтажном загородном коттедже с гаражом на одну машину, и добраться до него можно было только по щебеночной грунтовке. Внутри гаража стоял полностью восстановленный огненно-красный «корвет» 69-го года, единственная экстравагантная причуда, которую позволил себе агент Секретной службы.

— Вы голодны? — спросил он у Аннабель.

Та лишь помотала головой.

— Наверное, задавать сейчас вопрос, как вы, было бы глупо, да?

— Ничего, справлюсь.

— Мне очень жаль, Аннабель.

Она присела на стул.

— Долгие годы я ненавидела отца: считала, что он предал мать. А потом выяснилось, что это не так…

Ее голос становился все тише, пока совсем не умолк.

— А теперь потеряли и его, — закончил Алекс. — По крайней мере он успел узнать, что вы изменили свое мнение.

— Он ведь мог выпрыгнуть… Был бы сейчас жив…

— Чтобы еще шесть месяцев его пожирал рак?

Аннабель взглянула ему в лицо.

— Чтобы шесть месяцев пробыть со мной. Я бы позаботилась о нем. А он решил взорвать себя…

— Или жаждал отомстить Бэггеру еще более страстно, чем вы. Может, он был готов умереть, чтобы поквитаться с ним за свою жену и вашу мать. По крайней мере в смелости ему не откажешь.

— Я все равно считаю, что не надо было…

— А еще он оставил вам шрам на память. Пэдди не был лучшим отцом на свете.

— И все-таки он мой отец, — тихо сказала Аннабель.

— И преступник.

— Алекс, я сама преступница.

— Только не для меня. — После неловкой паузы Алекс поспешил добавить: — Пойду приготовлю кофе. И что-нибудь поесть. А когда будете готовы поговорить, я всегда к вашим услугам. Как вам такой план?

— Могу ли я сходить в душ? Чувствую себя ужасно грязной…

Алекс показал ей ванную комнату, которая соседствовала со спальней, а сам отправился на кухню, поставил кофейник на огонь и сделал несколько бутербродов. К моменту, когда он накрыл на стол, Аннабель успела выйти из душа. Она прошла на кухню в накинутом на плечи банном халате Алекса.

— Надеюсь, не возражаете?

Мокрые волосы свешивались вниз длинными прядями.

— После душа лучше?

— Да куда там…

Они перекусили почти в полном молчании. Затем Алекс развел в камине гостиной огонь, и Аннабель уселась прямо на пол, протянув ладони к пламени.

— ФБР, наверное, жаждет задать мне кучу вопросов.

— Так, кое-что. Но, если хотите, я готов помочь от них отбиться.

— Спасибо вам за все…

— Вы тоже не отсиживались за чужими спинами.

Она взглянула ему в лицо.

— Вы не могли бы посидеть со мной рядом? Недолго?

Алекс устроился возле нее на полу, и они сидели перед камином, пока в нем медленно умирал огонь.

Когда никого из людей Kappa обнаружить не удалось, Грею пришла в голову еще одна возможность: Алекс Форд, агент Секретной службы. Они со Стоуном были близкими друзьями и вместе принимали участие в событиях, связанных с «Убийственной горкой». Этот человек знал про Грея столько же правды, как и сам Стоун. Что, если взять этого Форда и использовать его в качестве наживки? Тут, правда, имелась одна сложность: федерального агента нельзя просто так похитить. Или все-таки можно? Скажем, сначала дискредитировать под каким-то предлогом, а потом… Это была излюбленная тактика Грея: уничтожь репутацию жертвы, преврати в преступника — и бери его тогда голыми руками. Причем проделывается такое куда легче, чем представляет себе большинство людей. А когда народ разберется, что к чему, будет уже поздно. Словом, Грей сделал пару звонков.

Вскоре ему перезвонил один из «кротов» при ФБР. К ним поступили любопытные новости. «Крот» передал Грею подробности ночного происшествия с Фордом и Джерри Бэггером. Кроме того, с Фордом была какая-то женщина, по-видимому, с весьма сомнительным прошлым. Парочка покинула место взрыва, после чего Форд заявил сотруднику ФБР, что, дескать, побеседует с ними завтра. Сейчас он предположительно находится у себя дома в компании упомянутой дамочки.

Грей поблагодарил шпиона и повесил трубку.

Эта новая доза информации радикально меняла расклад.

В карьерной колее Алекса Форда образовалась пропасть.

Глава 81

После того как Аннабель пошла спать, Алекс остался на кухне, допивая кофе. Захваченный своими мыслями, он нет-нет да и поглядывал в сторону спальни. А впрочем, что тут думать? Дело закончено, плохие парни разбиты наголову. Здесь кино обычно заканчивается, по экрану начинают ползти титры, порой проигрываются какие-нибудь забракованные, но любопытные или смешные кадры. В реальном мире, разумеется, все далеко не так просто. Еще предстоит корпеть над отчетами, под бумагу для которых истребят целую рощу. Затем проведут внутреннее расследование для выяснения роли Алекса: не допустил ли он какой-нибудь оплошности, в результате чего нескольких человек разнесло на клочки над Потомаком? Придется давать объяснения, их станут проверять и перепроверять, но Алекс был уверен, что относительно скоро, может, даже через несколько месяцев, все наконец закончится.

И все же ему не хотелось так просто заканчивать. Отнюдь. Потому что такой сценарий означает, что Аннабель уйдет из его жизни. Он вздохнул. Пожалуй, оно и к лучшему, по меньшей мере с формальной точки зрения. Как ни крути, у нее большие нелады с законом, а Алекс работает в правоохранительных органах…

Он вновь кинул взгляд в сторону спальни. Проснется Аннабель завтра, и что прикажете делать? Умолять остаться? Можно попробовать изобрести некий предлог. «Мадам, вы обязаны неотлучно находиться рядом со мной до окончания официального расследования!» Да она в два счета его раскусит…

В следующий миг все эти мысли исчезли: пожаловали гости, причем, если верить признакам, на редкость непрошеные.

Алекс низко пригнулся, скользнул к окну и выглянул наружу. На щебеночной подъездной дороге, практически сливаясь с фоном, стояла незнакомая машина: внешне ничем не примечательный черный минивэн. Алекс ненавидел непримечательные черные минивэны. В них слишком часто ездили непримечательные мужчины с большими пушками и недобрым отношением к людям. Опасение подтвердилось, когда он схватил с полки ночной бинокль. Более внимательное рассмотрение показало, что на крыше машины находится миниатюрный спутниковый приемник. И даже если бы у Алекса оставались сомнения, шевеление в зарослях напротив дома окончательно их стерло бы. Итак, народ сидит в кустах, рядом стоят минивэны со спутниковым оборудованием, а там в лунном свете блеснул оптический прицел… Ничто из этого антуража не поднимало Алексу настроение. А он-то считал, что на сегодня приключений более чем достаточно…

И все же ситуация отличалась от стычки с Джерри Бэггером. Сейчас от нее так и несло душком спецназа. Отсюда вопрос: с какой стати власти решили побеспокоить одного из своих? Впрочем, Алекс практически мгновенно ответил на собственный вопрос.

Картер Грей не сумел разыскать Стоуна и поэтому решил раскинуть сеть пошире. Так оно на самом деле или нет, Алексу было решительно наплевать: он не собирался сидеть и ждать откровений. Был однажды в его жизни случай, когда он поцапался с Картером Греем в связи с «Убийственной горкой»; принимать участие во втором раунде ему не улыбалось.

Он схватил связку ключей, висевших над кухонным телефоном, и помчался в спальню. Зажав рот Аннабель ладонью, на случай если она — успев погрузиться в глубокий сон — невольно взвизгнет, он прошептал: «Кто-то шарится возле дома. Одевайтесь. Уносим ноги».

Аннабель едва успела накинуть одежду и схватить сумку, когда в парадную дверь влетели двое мужчин, а еще одна парочка проникла в дом через черный ход. На них были бронежилеты, в руках МР-5, и пистолет Алекса на их фоне смотрелся бы очень бледно. Вот он и решил удалиться через дверь на кухне, которая вела в гараж.

— Стоять! — рявкнул один из «броненосцев» со стороны прихожей.

Но эта команда шла вразрез с текущими намерениями Алекса. Он не стал дожидаться, пока гаражная дверь откроется полностью, а вдавил педаль газа, и «корвет» вылетел наружу, едва не чиркнув крышей по нижнему обрезу подъемной створки. Алекс переключил передачу, и они промчались по щебенке мимо черного минивэна. Секундой позже на парадное крыльцо выскочили незваные гости и принялись строчить от бедра; пули так и свистели над «корветом», который, в свою очередь, плевался фонтаном гравия из-под визжавших колес.

— Черт! — крикнул Алекс.

— Что, задело?! — всполошилась Аннабель.

— Да не меня, машину!

Он вылетел на трассу, не отрывая ступню от вдавленной в пол педали. Бросил взгляд в зеркало заднего вида и облегченно выдохнул. За ними никто не гнался.

— Алекс, что случилось?

— Господи, Аннабель, я и сам бы хотел знать!

— А куда мы едем?

— И это хотел бы знать! Обождите-ка…

Он ткнул в кнопку скоростного набора на мобильнике, и трубку поднял один из его сослуживцев по ВПО, то есть вашингтонскому полевому офису.

— Бобби, это Алекс. Слушай, тут что-то неладное творится.

— Конкретней?

Алекс вкратце изложил суть дела.

— Не знаю, кто эти парни, но у них с собой серьезное железо. Порыскай там у себя и перезвони, когда выяснишь.

Он нажал «отбой» и взглянул на Аннабель.

— Бобби — ловкий парнишка, он обязательно чего-нибудь нароет.

— А почему вы сами не хотите обратиться в штаб-квартиру или как там это называется?

— Есть небольшая закавыка.

— Поясните.

— Эту униформу я уже видел.

— Где?

— На объединенных учениях, которые Секретная служба проводила на базе Пири.

— И что, это плохо? — опасливо спросила она.

— Говорю же! Это один из главных учебных центров ЦРУ, так называемая «ферма».

— ЦРУ?!

— Их ведомственный спецназ носит именно такую форму.

— Спецназ ЦРУ?!

— Слушайте, не делайте вид, будто слышите о таких вещах впервые.

— Другими словами, за нами охотятся власти?

— Вот именно.

— Мы только-только избавились от психопата — владельца казино, мой родной отец сам себя взорвал, а теперь за нашими задницами пожаловало ЦРУ?

— Примерно такой расклад, да.

— Должна заметить, Алекс, что вы как-то чересчур невозмутимо относитесь к этому делу.

— Я недаром ем свой хлеб. Слава Богу, Секретная служба научила меня сохранять спокойствие. Впрочем, готов признать, что с каждой минутой ситуация усложняется.

— И что теперь?

— Ужасно не хочется, но придется расстаться с «корветом» и подыскать нору. Там мы дождемся новостей от Бобби; очень надеюсь, что они окажутся благоприятными. Хотя сильно в этом сомневаюсь.

Глава 82

Они бросили «корвет», сели в такси до Александрии, а там уже остановились в одном из мотелей. Пока Алекс прятался на улице, Аннабель заплатила наличными, зарегистрировавшись по фальшивому удостоверению. Беглецы укрылись в номере, заперев дверь на все имевшиеся замки и запоры.

Через час перезвонил Бобби. Его произнесенные шепотом слова сообщили Алексу все, что тому требовалось знать.

— К нам только что поступило официальное сообщение: дескать, ты открыл огонь по агентам, которые пришли тебя арестовывать на дому. И еще: ты якобы укрывал у себя какую-то безымянную беглянку, объявленную в розыск. Никто из нас, разумеется, в это не верит, но… Алекс, шеф рвет и мечет. Ходят слухи, что они с директором ЦРУ только что очень серьезно поцапались по телефону.

— Бобби, федеральные агенты пытались либо похитить меня, либо вообще укокошить! А насчет укрывания… Единственная вещь, которую я прячу от окружающих, так это жуткая тяга дать кому-нибудь по рогам, чтобы получить наконец ответы!

— Эй, ты не заводись, я же на твоей стороне… Ясно, что ты не стал вдруг в одночасье преступником, выйдя сегодня с работы. Но тебе все равно лучше прийти и изложить свою точку зрения. — Бобби помолчал. — Алекс, ты действительно с кем-то на пару сейчас прячешься?

Алекс посмотрел на Аннабель, которая не отводила от его лица встревоженных глаз.

— Спасибо, Бобби. Я еще позвоню.

Он с отвращением швырнул мобильник подальше на кровать.

— Похоже, нас телепортировали в параллельную вселенную, где хороших парней мажут дерьмом.

Аннабель присела рядом.

— Спасибо вам…

— Эй, мне ваш сарказм сейчас ни к чему!

— Я совершенно искренне: спасибо. За то, что вы спасли мне жизнь. Дважды за одну ночь!

— Простите, Аннабель… Просто я не заметил, как вокруг расставляют силки. А потом было слишком поздно.

— Но почему ЦРУ нас преследует?

— Единственное объяснение, которое приходит на ум, связано с Оливером Стоуном.

— А к нему-то они зачем цепляются?

— Как-то раз был случай, когда похитили нашего президента, и Америка уже замахнулась ядерной дубиной…

— Оливер был замешан в таком деле?!

— На пару со мной… К операции был тесно причастен Картер Грей, причем отнюдь не с позитивной стороны. В общем, своей отставкой он обязан именно Оливеру Стоуну.

— То есть Оливер держал некий компромат на Картера Грея и воспользовался им, чтобы убрать с должности?

— В точку.

— Но ведь Грей мертв?

— Его тело так и не нашли.

— Ну, значит, он дергает за ниточки из загробного мира.

— Похоже на то…

— Нужно найти Оливера.

— О-о, легко сказать «найти»… Если в деле замешано ЦРУ, можно гарантировать, что они уже нагнули все остальные ведомства — и те либо активно сотрудничают, либо предпочитают не вмешиваться.

— Но ведь мы только что помогли ФБР! — обиженно воскликнула Аннабель.

— Не имеет значения. Нацбезопасность превыше всего. Короче, на практике это означает, что у нас связаны руки. Причем, что бы там нипоказывали в сериалах, от полиции убежать практически невозможно. Кругом миллионы внимательных глаз, кто-нибудь обязательно что-нибудь заметит — и привет. К тому же моя внешность отлично известна кому надо.

Аннабель потянулась к своей сумочке.

— А вот здесь я, пожалуй, смогла бы помочь. Прошу пройти в гримерочную.

Она заставила Алекса сесть на унитаз, достала из сумки небольшую коробку и принялась в ней копаться. На все про все ушло где-то минут шестьдесят, но к окончанию часа сидящий перед ней мужчина уже ничем не походил на Алекса Форда.

Он уставился в зеркало.

— А у вас неплохо получается…

— Да, полезный навык. Завтра утром забежим в магазин париков, прикупим новой одежды и прочих штучек. Дали бы мне побольше времени, сама миссис Форд не сумела бы признать своего мужа.

— Тем более что никакой миссис Форд на свете и в помине нет.

Аннабель упаковала гримерный набор.

— Как-то вдруг есть захотелось…

— Я тут неподалеку заметил «Макдоналдс».

— Двойную порцию всего, — распорядилась Аннабель.

Пока Алекс шел за фаст-фудом, ему позвонил Стоун.

— С Бэггером покончено, зато нас едва не сцапал Грей, — сказал Алекс Оливеру. — Пэдди погиб. Аннабель как-то держится, но ей сейчас нелегко.

— Жаль, что так вышло, очень жаль… Но знаешь, теперь и мне нужна твоя помощь, в который раз.

Алекс в течение нескольких минут слушал рассказ Стоуна, затем сказал ему, что завтра вместе с Аннабель с ним встретится.

Закончив разговор, он заторопился в «Макдоналдс», откуда вышел с полными руками. По пути в мотель Алексу не раз и не два приходила в голову мысль, что эта еда может оказаться для него последней.

Глава 83

Узнав, что Алексу Форду удалось скрыться, Картер Грей повел себя очень необычно: он накричал на подчиненных.

Грей с отвращением махнул рукой, отсылая прочь людей, вытянувшихся перед ним с окаменевшими лицами. Kappa, Лесю и ее сыночка упустили! Раньше такое было бы немыслимо. Когда с ним работали такие специалисты, как Джон Kapp…

Три глубоких вдоха спустя Грей вновь стал самим собой: деловитость и профессионализм во плоти. Получил щелчок по носу? Ничего, не страшно! Зато не далее как полчаса назад сумел добиться серьезного прорыва. Многолетний опыт работы свидетельствовал, что подобные удачи идут полосой.

В одной из баз данных нашлись приметы «слесаря». Это Гарри Финн, бывший боевой пловец, а ныне частный консультант при Управлении нацбезопасности. Вернее говоря, бывший консультант — Грей не мог представить себе обстоятельств, при которых Финну позволят продолжить карьеру. Более того, его необходимо ликвидировать, так как судебный процесс над ним противопоказан.

Грей уже направил группу в дом Финна. Парень жил в уютном пригородном местечке, имел хорошенькую жену и трех милых детишек, в свободное время учил сыновей бейсболу и футболу и по всем статьям был образцовым гражданином. При всем при этом Грей не сомневался, что группа захвата найдет дом пустым. Через десять минут телефонный звонок доказал верность его интуиции.

С другой стороны, оперативники все же вернулись не с пустыми руками. В сейфе, который отыскался в гараже, были обнаружены кое-какие любопытные вещи. Кроме того, среди бумаг нашли документы на некий арендованный склад. Попав туда, агенты поняли, что наткнулись на подлинный кладезь: досье на Бингема, Коула и Чинчетти. А также на Картера Грея и Роджера Симпсона. И наконец, на Джона Kappa. Вот только где сейчас Гарри Финн? Его жена и дети? Прячутся, конечно. Надо выманить их на свет божий. Хорошо бы поскорее…

Похоже, Стоун, Леся и Финн каким-то образом объединились. Следовательно, в какой-то момент они все станут жертвой прокола. Причем не обязательно собственного. Стоит лишь взяться за еще одну переменную в этом уравнении: самую обычную и ничего не подозревающую семью Финна.

Грей поднял телефонную трубку.

— Установить слежение за любыми транзакциями по кредитным и дебитным карточкам, зарегистрированными на семью Финна. То же самое относится к сотовым и стационарным телефонам. Вы знаете, где он работает; возьмите его сослуживцев и весь офис под наблюдение. Не забудьте про школу, куда ходят дети, книжный клуб, где записана мамаша… Если они объявятся, забирайте всех. Переверните небо и землю, но добудьте мне эту семейку!

Глава 84

Они высидели в подвале еще один день. Сгущались сумерки, однако до окончательного сбора группы Стоуна оставалось добрых три часа. Впрочем, оно и к лучшему, — Стоуну требовалось время обдумать план действий.

Финн, который обеспокоенно мерил помещение шагами, вдруг сказал:

— Мне надо повидать семью. Срочно.

Леся принялась было возражать, однако Стоун спросил:

— А где они сейчас?

Финн ответил.

Стоун повернулся к Лесе.

— Сидите здесь. Я пойду с ним.

— Вы хотите оставить меня одну? — спросила та.

— Ненадолго. Не волнуйтесь, здесь вы в безопасности.

Мужчины покинули убежище.

— Как ваша жена восприняла такие новости? — поинтересовался Стоун, когда они вышли наружу.

— В штыки! И немудрено.

— Ладно. Мы могли бы добраться до них на электричке, а там уже пешком.

— Я смотрел ваше досье… — сменил тему Финн. — Так вы, значит, служили во Вьетнаме спецназовцем?

— А вы?

— С чего вы взяли, что я чем-то похожим занимался?

— Птицу видно по полету.

— Я из боевых пловцов… Послушайте, нам нужно оружие. Мой дом наверняка обыскали. Есть, правда, небольшой складик, но они, полагаю, и туда успели наведаться.

— Ничего, у меня кое-что найдется, — ответил Стоун.

Полчаса спустя, пока Оливер поджидал снаружи, Финн вошел в мотель, расположенный в запущенном квартале на юге Александрии.

Дети немедленно бросились к отцу, вдавив его в стену. Лабрадудель Джордж тоже принял посильное участие в пытке, радостно лая и напрыгивая на хозяина. Финн горячо обнял детей, и все четверо залились слезами. Сквозь просвет между плечами Дэвида и Сузи Финн увидел Мэнди. Та тоже плакала, но к мужу не приближалась.

После нескольких минут обниманий и восклицаний Финн заставил-таки детей усесться на кровать. Сузи прижимала к себе плюшевого медведя, бабушкин подарок, и даже не пыталась утереть слезы, катившиеся по пухлым щекам. Патрик нервно грыз ногти, которые и так уже успел обкорнать до крови.

Дэвид встревоженно смотрел на отца.

— Пап, что происходит?

Финн сделал глубокий вдох. Сказать им правду — все равно что одним махом подпрыгнуть до луны. По дороге сюда он пытался что-нибудь придумать, но теперь все его объяснения казались высосанными из пальца. И все-таки нельзя заявить: «Дети, ваш папа убийца, и за ним гонятся копы». Нет, ни в коем случае, ведь он их отец. Все, что у него осталось, — это Мэнди с ребятишками. Никаких оправданий не хватит, чтобы загладить то, что он натворил.

— Дэйв, у меня на работе случилась неприятность, — сказал он, искоса наблюдая за Мэнди, которая не сводила с мужа глаз. В них он отчетливо видел страх, а к тому же — и это было особенно больно — недоверие. Финн протянул к ней руку, однако Мэнди отшатнулась.

Он решил больше не таиться. Будь что будет.

Финн поднялся с кровати и оперся спиной о стену. Когда он заговорил, то уже не прятал глаз.

— Все, что вы знаете о дедушке с бабушкой, то есть о моих родителях, все это ложь. Ваш дедушка не был выходцем из Ирландии… и погиб вовсе не в автомобильной катастрофе. Ваша бабушка тоже не из Канады. И в пансионате она находилась отнюдь не потому, что так требовало ее здоровье.

Он вновь глубоко вздохнул, пытаясь не обращать внимания на всеобщее изумление членов семьи.

Финн рассказал им правду. Что дедушку в действительности звали Рейфилд Соломон и что он был американским разведчиком. Бабушку звали Леся, и она была русской шпионкой — пока не перешла на сторону американцев.

— Их подставили кое-какие негодяи из ЦРУ. Фотография Рейфилда Соломона сейчас висит в Лэнгли на «Стене позора», как они выражаются. Его убили те же самые люди, на которых он работал… чтобы правда не вышла наружу. Вашей бабушке удалось выжить, но с тех пор она постоянно прячется.

К чести семьи и великому облегчению Финна, дети с готовностью приняли объяснение и даже были увлечены такой историей.

— А какая это правда? — немедленно спросил Дэвид. — За что их подставили?

Финн покачал головой:

— Не могу я тебе сказать, сынок. Хотел бы, да не могу. Я сам лишь недавно все узнал.

— А где сейчас бабуля? — спросил Патрик.

— В укромном месте. Скоро я к ней поеду.

Сузи обняла отца за ногу.

— Папочка, не уходи! Не бросай нас! — Она расплакалась.

У Финна разрывалось сердце. Слезы, струившиеся по лицу дочери, лишали сил.

Он поднял ее на руки.

— Прости, крошка, но я могу точно обещать… Ты слушаешь? Можешь послушать папу хотя бы минуточку? Ну пожалуйста, детка, прошу тебя…

Наконец Сузи перестала рыдать и вместе с братьями уставилась отцу в глаза. Дети вели себя настолько тихо, что казалось, не дышали.

— Вот что я вам обещаю: папа все исправит. Потом я приду за вами, мы вместе вернемся домой, и все-все будет как прежде. Клянусь, что так все и будет!

— Каким образом, хотела бы я знать?

На мужа надвигалась Мэнди.

— Как, а? — повторила она, повысив голос. — Как ты можешь все исправить? Ты что… ты… Какими такими силами ты можешь вытащить нас из этого… кошмара?!

— Мэнди, пожалуйста… — Финн оглянулся на детей.

— Нет, Гарри. Нет! Ты меня обманывал, и детей тоже обманывал… Сколько? Как долго это продолжалось? А, Гарри?

— Слишком долго, — тихо признался он. И тут же добавил: — Прости. Если бы ты только знала…

— Ничего я знать не желаю! — Не обращая внимания на сопротивление дочери, Мэнди вырвала Сузи из объятий отца. — Я позвонила Дорис, соседке. Так она говорит, что в наш дом приехали какие-то люди, устроили там обыск. А когда она попыталась узнать, что происходит, ей ответили, что ищут тебя. Тебя, Гарри! Ты преступник!

— НЕТ! НЕТ! — завизжала Сузи. — Папочка не преступник!

Девочка принялась бить кулачками по матери. Финн тут же оттащил ее прочь и прижал к себе.

— Сузи, никогда так больше не делай, нельзя обижать маму. Она любит тебя больше всех на свете. Никогда так не делай. Обещаешь?

Заплаканная Сузи пролепетала:

— Но ты ведь не плохой человек, правда?

Финн в отчаянии оглянулся на Мэнди, затем на сыновей, которые, побелев, перепуганно смотрели на отца.

— Ни в коем случае, Сузи. Твой папа действительно хороший человек.

Все разом обернулись к Оливеру Стоуну, секунду назад возникшему на пороге. Лабрадудель Джордж даже не зарычал; пес подошел к Стоуну и уселся у его ног, задрав морду.

— Вы кто такой? — испуганно потребовала Мэнди.

— Вместе с вашим супругом я пытаюсь исправить давнюю несправедливость. И он — хороший человек.

— Мамочка, я же тебе говорила! — воскликнула Сузи.

— И как вас зовут? — спросила мать семейства.

— Не важно. Главное, что Гарри сказал вам правду… насколько это возможно, чтобы уберечь вас от беды. Он пошел на чудовищный риск, чтобы вас проведать. Даже оставил родную мать, хрупкую старушку, потому что места себе не находил от беспокойства. — Стоун пристально взглянул на Мэнди. — Вот такой он человек.

Мэнди то и дело переводила глаза с мужа на Стоуна и обратно. Финн медленно протянул к ней руку. Поколебавшись, она подала свою. Их пальцы сплелись.

— И вы правда все исправите? — спросила Мэнди, умоляюще глядя на Стоуна.

— Сделаем все, что в наших силах, — ответил тот.

— Но вы не можете обратиться в полицию…

— Увы, пока что не можем.

Финн опустил Сузи на пол и поднял игрушечного медведя, которого девочка уронила.

— Я передал бабушке, как сильно ты любишь ее подарок.

Сузи крепко прижала к себе игрушку, а свободной рукой уцепилась за отцовскую ногу.

Минут через двадцать Стоун напомнил Финну, что пора уходить. Возле двери Мэнди обняла Финна за шею, и они молча стояли, пока Стоун и дети хранили уважительное молчание.

— Я люблю тебя, Мэнди. Больше всего на свете, — прошептал ей Финн на ухо.

— Гарри, возвращайся с победой. Только обязательно возвращайся. Ради нас, слышишь?

Когда они ушли, Финн обернулся к Стоуну.

— Спасибо.

— Нет ничего важнее семьи.

— У меня такое чувство, что вы знаете это из собственного опыта.

— Эх, Гарри, если бы… Если бы…

Глава 85

Дэвид Финн был очень расстроен событиями предыдущего вечера, а посему с удовольствием воспользовался шансом выйти из мотеля, чтобы купить продуктов. Номер, в котором остановилась семья, имел крохотный кухонный закуток, где мать готовила всем поесть.

Пока мальчик стоял в очереди в кассу, он вдруг подумал, что наличности может не хватить, и вытащил карточку, которую на хранение дала ему мать, хотя и предупредила, что пользоваться ею нельзя. «Да ладно, — решил Дэвид. — Что такого страшного случится, если один разок заплатить карточкой?»

Как оказалось, случилось много чего.

Едва карта прошла сквозь считыватель, в двух тысячах милях от терминала сработала электроника, и в штаб-квартиру ЦРУ поступил сигнал. Через две минуты в выявленную точку была направлена опергруппа в составе четырех сотрудников.

Дэвид едва успел пройти половину обратного пути, когда к нему подкатила машина, откуда выскочили два здоровяка. Парнишку сгребли в охапку, швырнули в салон, и менее чем через пять секунд похитители уже скрылись с места. Полчаса спустя Дэвид сидел в двадцати милях от мотеля, в темном помещении, прикованный к подлокотникам кресла. Сердце мальчика колотилось с такой силой, что он еле дышал.

— Отец, пожалуйста, приди и помоги. Пожалуйста… — прошептал Дэвид.

Из сумрака донесся мужской голос:

— Нет, Дэвид, папа не придет. Никогда уже не придет.

Стоун, Финн, Леся, а также остальные члены «Верблюжьего клуба», не говоря уже про Алекса и Аннабель, собрались наконец в погребе. Встав в центре, Стоун представил своих новых знакомых, после чего изложил суть происходящего. Аудитория внимала ему без единого звука. Периодически друзья Оливера бросали на Лесю с Финном заинтригованные взгляды.

— Итак, я со своей бывшей группой убил Рейфилда Соломона, — подытожил Стоун. — Невинного человека.

— Оливер, ты этого не знал, — возразил Милтон, и его поддержали Рубен с Калебом.

Стоун с благодарностью отметил про себя, что товарищи по «Верблюжьему клубу» без особого удивления восприняли известие, что прежде он «работал» киллером в составе «Тройной шестерки» ЦРУ.

Калеб все же не удержался:

— Мы и так понимали, что ты не библиотекарь на пенсии, Оливер.

— Почему они называют вас «Оливер»? — спросила Леся. — Ваше имя Джон Kapp.

Милтон, Рубен и Калеб переглянулись. Стоун посмотрел на Лесю и сказал:

— А вы все эти годы пользовались своим настоящим именем? — Старушка молча покачала головой. — Вот и я тоже. По вполне очевидным причинам.

Затем Стоун обратился к Алексу Форду:

— Алекс, ты среди нас единственный представитель правоохранительных органов. И поскольку то, что я собираюсь предложить, не очень-то законно, ты прямо сейчас можешь выйти из игры.

Алекс пожал плечами.

— Я заинтересован в правде так же, как и все. — Он кинул на Лесю острый взгляд. — Но если на минуточку стать «адвокатом дьявола», то возникает вопрос: откуда мы знаем, что ее история правдива? Ведь все строится лишь на ее словах. А если Соломон в самом деле был шпионом? А если она никогда не переходила на американскую сторону?

Все дружно воззрились на Лесю.

Стоун решил вмешаться:

— У меня есть свои причины ей верить, включая те данные, которые я получил от одного человека из ЦРУ. Уж он-то точно знает.

— Хорошо, пусть так, — кивнул Алекс. — И все-таки мы идем на огромный риск. Вот мне и хочется быть уверенным, что я ставлю на правильную карту. Посудите сами: если она была ловкой шпионкой, то умеет врать как никто другой.

Стоун хотел вновь что-то возразить, однако Леся остановила его рукой и встала.

— Если не возражаете, я сама за себя заступлюсь. Честно говоря, даже удивительно, что этот вопрос подняли только сейчас.

Она взяла в руки тросточку, на которую опиралась при ходьбе, перевернула ее, сняла резиновый наконечник и затем вывернула еще одну пробку. Из стальной трубки выпали два скрученных листка бумаги.

— Вот приказы, которые нам прислали из ЦРУ. Так как речь шла о деле колоссального масштаба, мы настояли, чтобы это было сделало в письменной форме.

Документы предназначались для Леси и Рейфилда и были напечатаны на официальном бланке с эмблемой ЦРУ. Первый приказывал совершить покушение на Юрия Андропова; второй — на его преемника, Константина Черненко. В обоих случаях под распоряжениями стояла подпись Роджера Симпсона.

Собравшиеся были ошеломлены.

— Похоже, вы не доверяете Симпсону, — улыбнулся Стоун.

— Мы с сыном верим только друг другу, — ответила Леся.

— А ведь подписи настоящие, — сказал Стоун. — Я с ними отлично знаком.

— Странно, приказы не завизированы президентом… — задумчиво произнес Алекс. — То есть вы пытаетесь убедить нас, что два высших руководителя Советского Союза были ликвидированы простым распоряжением какого-то… э-э… бюрократа?

— Неужели вы всерьез верите, что президент Соединенных Штатов решится поставить свою подпись на таких документах? — парировала Леся. — Мы работали по обычному каналу. Если от вышестоящего поступает тот или иной приказ, мы вынуждены считать, что он одобрен на самом верху.

— Она права, — кивнул Стоун. — В «Трех шестерках» действовал тот же принцип.

Он посмотрел один из листков на просвет, затем обернулся к Лесе.

— Тут возле водяного знака какой-то код…

Она кивнула:

— Спецбланк. Они используются только руководителями минимум на один уровень выше Симпсона.

— Картер Грей?

— Да. Мы и раньше знали, что приказы идут через Грея. И, судя по нашему опыту, это означает, что исходят от самого верха.

— Однако Грей мог использовать вас втемную. Что, если президент вообще не визировал эти покушения? — заметил Стоун.

Леся дернула плечом.

— Да, не исключено. Вы уж извините, у меня не было возможности забежать в Белый дом и лично проверить у президента, вправду ли он хочет, чтобы я убрала двух советских генсеков.

— Отчего же вы еще в ту пору не пришли с этим письмом к властям? — спросил Алекс.

— Так ведь не было причин! По крайней мере вплоть до гибели Рейфилда… Впрочем, о том, что его убили свои же американцы, я узнала лишь много позже. Когда Гарри был еще ребенком, на меня тоже организовали покушение. И я поняла, что нас предали. Пришлось пуститься в бега. Я потратила десятилетия на поиски правды и тех людей, которые несли ответственность за совершенное. Но пусть даже у меня нашлись бы доказательства, как могла бы я ими воспользоваться? Ведь я считалась русской шпионкой. Только Рейфилд, Симпсон и Картер Грей знали, что на самом деле я двойной агент. Ну пришла бы я с улицы с такими уликами — и что? Никто бы мне не поверил. Просто взяли бы да прикончили на месте. — Она помолчала, разглядывая ошеломленных людей. — Вы что, всерьез верите, будто ваши люди не пошли бы на такой шаг? — Она обернулась к Стоуну. — А вы вот его спросите.

— Леся, я вам верю, — сказал Стоун. — Потому что знаю, что все случилось бы именно так.

— Мы с Рейфилдом женились еще в Советском Союзе. Я в тот момент уже ждала Гарри. Сказать о нашем браке мы никому не могли — ни русским, ни американцам. И вынуждены были начать вторую жизнь, под новыми именами… пока наконец не осели в Америке. Рейфилд старался быть рядом, однако потом, когда Гарри был еще маленьким, ему пришлось оборвать с нами все связи: кто-то начал охоту. Рейфилд работал на свою родину, на американцев. А они взяли и убили его.

— Разве не проводили расследования? — поинтересовался Алекс.

— Какое мне дело до расследований, которые ни к чему не ведут? И какое мне дело до правды, если она погребена? Я просто хотела отомстить! — Леся взяла Финна за руку. — Мы оба хотели.

— А если пойти с этими уликами к властям? — предложил Алекс.

— Да, в самом деле, — поддержала Аннабель.

Стоун покачал головой:

— У нас нет стопроцентной гарантии, что руководство ЦРУ и тогдашний президент не подписывали этих приказов. Если все же подписали, то другие люди, которые до сих пор работают в правительстве, могут об этом знать.

— То есть нам надо пригласить их на танец… — медленно произнес Алекс.

— И больше нас никто не увидит, — хмуро прокомментировала Леся. — Посмотрите, что сталось с моим несчастным мужем.

— Если правда выйдет на свет, то не исключена и Третья мировая, — сказал Стоун. — С учетом состояния, в котором сейчас находится Россия, и подпорченного имиджа США в глазах всего света… Вряд ли русские снисходительно воспримут новость, что мы убили двух их руководителей, пусть даже это и привело к распаду Советского Союза.

— Что ты предлагаешь? — спросил Алекс.

— Надо добраться до Картера Грея, — ответил Оливер. — И сдается мне, я знаю один способ.

Стоун едва приступил к изложению плана, как проснулся мобильник Финна. Гарри выслушал, нажал кнопку отбоя и посмотрел на остальных. Лицо его побледнело.

— Это Мэнди. Дэвид не вернулся из магазина.

Леся негромко сказала:

— Его забрал Картер Грей. Для приманки.

Финн встал.

— Значит, всему конец. Пойду обмениваться на сына.

— С единственным возможным результатом: умрете вы оба, — возразил Стоун. — Грей никогда не оставляет свидетелей.

— Я обязан спасти сына! — отрезал Финн.

— Мы вернем его, Гарри, обещаю, — сказал Стоун.

— Каким образом?! — воскликнула Леся. — Мальчик уже у него в руках. Вы сами только что заявили: свидетелей он не оставляет!

— Придется, значит, на кого-то менять.

— И на кого же? — прищурился Рубен.

— Человека, потерю которого Картер Грей ни за что не допустит.

Леся подхватила мгновенно:

— Роджер Симпсон!

Финн тут же развернулся к Стоуну.

— И я знаю, как добраться до этой падали.

Глава 86

Роджер Симпсон работал за письменным столом в своем кабинете, когда экран компьютера внезапно погас, а через секунду вернулся к жизни — на сей раз с фотоснимком.

Симпсон задохнулся от изумления. На экране возникло изображение Рейфилда Соломона. Как такое возможно?

Под снимком побежала строчка слов: «Надеюсь, ты узнал старого друга?»

— Что за?.. — выдавил Симпсон, озираясь кругом. — Что за хрень?!

— Что за хрень, что за хрень… — подхватил голос человека-невидимки, едва не заставив Симпсона свалиться со стула. Сенатор не знал, что звук исходит из беспроводного устройства, которое Финн спрятал, когда проник в его кабинет.

— Ты кто? Ты что?! — перепуганно залепетал Симпсон.

— Главное, что у тебя в компьютере заложена бомбочка.

— А?! — взвизгнул Симпсон, отрывая седалище от стула.

— И если ты сунешься на выход, она взорвется.

Сенатор немедленно плюхнулся на место.

— Мой кабинет совсем недавно проверяли…

— А ты сними заднюю крышку компьютера. У тебя ведь есть отвертка? Она в столе лежит, я специально проверил, когда здесь был.

— Ноя…

— Снимай, тебе говорят!

Трясущимися руками Симпсон достал отвертку, отвернул винты и, сняв крышку, выпучил глаза на установленную Финном коробочку.

— Эта штука создает в электронной начинке системного блока цепную реакцию, которая заканчивается взрывом. Кстати говоря, я вижу все, что ты сейчас делаешь, так что даже не пытайся обезвредить бомбу, не то я тебя разнесу на куски. Ты понял?

Симпсон медленно кивнул.

— Не клюй подбородком, а скажи вслух. Итак, ты понял?

— Да. Господи Боже, понял я, понял.

— Сейчас к тебе в офис заглянет один человек. Ты пойдешь с ним. Если вздумаешь привлечь внимание, я подорву устройство, и твой кабинет попросту исчезнет с лица земли. Попытаешься выкинуть какой-нибудь фокус на улице, рискнешь кого-то предупредить — умрет твоя жена. Это понятно?

— Вы похитили Донну?

— Твоя бывшая «Мисс Алабама» в полном порядке. На данный момент. Ситуация будет меняться в зависимости от уровня твоей покладистости. Понял?

— Да… — потерянно ответил Симпсон.

— Вот и славно. А сейчас возьми себя в руки и жди гостя. Он скажет твоим сотрудникам, что отвезет тебя в Лэнгли на совещание из-за какой-то экстренной ситуации, которая требует присутствия председателя Комитета по разведке. Ты подтвердишь, что так оно и есть. Ясно?

— Да…

Спустя несколько минут в дверь кабинета постучали. Еще через минуту бледный сенатор уже спускался на лифте в компании с одетым в черный костюм Стоуном. За рулем машины сидел Рубен. Когда автомобиль тронулся с места, Стоун снял солнцезащитные очки и посмотрел Симпсону в лицо.

— Привет, Роджер. Давненько не виделись.

— Разве мы знако… — Симпсон поперхнулся, не в силах вынести буравящий взгляд.

— Похоже, что я изменился все-таки не так сильно, как мне думалось, — кивнул Стоун. — По сути, все мои седые волосы и морщины появились в то время, когда я работал на тебя с Греем.

Запинаясь, Симпсон выдавил:

— Джон, умоляю, ты должен мне поверить! Я ничего общего не имел с тем, что случилось с тобой и твоей женой!.. А Джеки, — торопливо добавил он, — мы вообще взяли к себе! Мы очень ее любим!

Стоун локтем врезал сенатору под ребра.

— Мою дочь зовут Элизабет, а не Джеки!

— Девочку передал нам Грей. Он даже не сказал, что она твоя дочь… упомянул об этом совсем недавно!

— Короче, кто приказал меня ликвидировать?

— Не знаю, хотя есть кое-какие подозрения…

— Грей?

Симпсон медленно произнес:

— Возможно… Он напирал на то, что ты захотел выйти из «Трех шестерок». Ему это крайне не понравилось.

— Судя по всему, это мало кому понравилось… Отвечай: ты приказал убрать Андропова и Черненко?

Симпсон чуть не поперхнулся.

— Кто тебе…

— Отвечай!

— Так ведь это когда было! И потом, даже если бы я признал свое участие — а я не признаю! — все равно такой приказ был бы утвержден на самом высоком уровне.

— Да уж, конечно, ты не забывал прикрыть себе задницу. Между прочим, я разговаривал с Максом Химмерлингом незадолго до его смерти.

На левом виске сенатора запульсировала жилка.

— С Химмерлингом?

— Думаю, Грей его убрал, сообразив, что Макс все мне выложил. А Химмерлинг знал, в чьем чулане спрятаны скелеты.

— Он что, все-все тебе рассказал?! — заерзал Симпсон.

— Все, что мне требовалось, — негромко ответил Стоун. — Например, что приказ покончить со мной исходил либо от тебя, либо от Грея.

Симпсон почти утратил дар речи.

— И ты намерен сейчас меня убить?

— А вот это зависит от твоего поведения. — Стоун вновь надел очки и откинулся на спинку сиденья. — И от того, насколько Картер Грей ценит твою дружбу. Если он не клюнет на эту наживку, то ты потеряешь для меня всю свою пользу.

— Я же вот-вот стану президентом Америки! — выпалил Симпсон.

— Тем более.

Глава 87

Симпсон медленно говорил в телефонную трубку. Его слова были заранее написаны на бумаге. На случай малейшего отклонении от сценария Стоун приставил к его виску пистолет.

— Картер, они требуют встречи, — сказал Симпсон натянутым голосом.

— Ты о чем? — раздраженно отозвался Грей. — Кто требует? Почему?

— Ты сам знаешь «кто»!

— Тогда скажи им, что если этот разговор записывается, я желаю им всяческих успехов при попытке его использовать.

— Чтоб тебе провалиться, Картер! Меня похитили!

— Ну хочешь, я наберу девять один один? Кстати, ты не подскажешь, где тебя держат?

— Они говорят, будто у них есть то, чего ты хочешь.

— Ах даже так?

— Им известно про Дэвида.

— И опять-таки я с грустью вынужден констатировать, что ни черта не понимаю из того, что ты говоришь.

— У них приказы за моей подписью! Те самые! Это-то ты понимаешь?!

— Не-а.

Симпсон гневно заявил:

— Картер, приказы утверждал ты!

— Я вновь не понимаю, о чем идет речь, но готов пойти на обмен.

— Да! Да! Меня на мальчишку!

— Нет. Мальчишку на бумажки.

— А я?!

— В смысле?

— Они мне голову свинтят!

— Печально слышать. Впрочем, ты и так уже прожил долгую и насыщенную жизнь. Итак, где пройдет обмен?

— Сукин сын!

Стоун отобрал трубку у Симпсона.

— Мы перезвоним и укажем место и время. А Симпсона добавим сверху в качестве бонуса. На кой ляд он мне сдался?

— Джон, я рад слышать твой голос. Ты хоть представляешь, как сильно ты начал мне мешать?

— Похоже, это я сделал целью своей жизни.

— Надеюсь, ты не устроишь там засаду?

— Тебе придется пойти на риск… также как и мне, между прочим.

— А если я не приеду?

— Тогда приказы на устранение Андропова и Черненко попадут в руки пяти человек из Вашингтона, ни одного из которых ты не можешь назвать своим другом. А потом мы отойдем в сторонку, пока уважаемый сенатор будет сдавать тебя с потрохами, чтобы спасти самого себя. Думаю, он прекрасно проявит себя в кресле свидетеля.

— Ты веришь, что кого-то сейчас интересует такая древность?

— Ладно. Если считаешь, что это все быльем поросло, можешь вообще не приезжать. Я разошлю документы кому надо, и мы посмотрим, как лягут фишки. Будь здоров, Картер, не кашляй.

— Стой!

Прошло несколько секунд полного молчания.

Наконец Стоун сказал:

— Кажется, я оглох. Ни черта не слышу.

— Ты где достал эти приказы?

— Какая тебе разница? Роджер их видел. И, судя по выразительной бледности его задумчивой морды, я бы сказал, что эти бумажки весят очень и очень много.

— Он всегда был склонен возбуждаться по пустякам. В отличие от нас с тобой. Ну да ладно, Джон, если ты действительно готов пойти на сделку, тебе придется подбросить мяса в суп. Я хочу исходник той записи, что ты сделал в инциденте с «Убийственной горкой».

— Руки прочь.

— О, нет-нет, дружок. Ты мне всю карьеру изгадил. Выкладывай оригинал. И не утруждайся копиями. Наша технология тут же определит, что к чему.

— А если я не соглашусь?

— Мне ведь не нужно озвучивать последствия?

Стоун бросил взгляд на Финна.

— Ладно. Я еще перезвоню и назову место и время. Приедешь туда лично, или все по нулям.

— В таком случае я хотел бы сам выбрать место встречи.

— Именно поэтому решать буду я. И еще: если с Дэвидом Финном что-то случится, ты живым оттуда не уйдешь.

— Джон, ты уже одряхлел. Зато со мной будет полсотни человек, которые столь же ловки, как и ты в свое время.

— Вычеркни одного. Месяц назад я пересекся с одним из твоих «ловких» подручных. Бывший «трехшестерочник», переквалифицировавшийся в шпиона.

Грей молча положил трубку и смахнул со лба каплю пота.

Глава 88

Той же ночью Рубен, Калеб и Алекс перевезли Мэнди и детей в другое место, но лишь после того, как приняли самые строгие меры против «хвоста». Кроме того, они доставили туда и Лесю. Калебу поручили их оберегать и звонить в случае возникновения любых подозрительных обстоятельств. Затем Рубен с Алексом отправились готовиться к обмену Дэвида.

Когда они вернулись в подвал, Стоун тут же заявил, что непосредственное участие в обмене будут принимать лишь он да Гарри Финн.

— Оливер, — сказал Алекс, — не забыл «Убийственную горку»? Сколько там было ребят с автоматами?

— Сейчас преимущество на нашей стороне. — Стоун повернулся к Аннабель. — Впрочем, кто-то должен вывести Дэвида. Вы, мне кажется, вполне подходите для такой роли. По целому ряду причин. Как вам эта идея?

Между ними встал Алекс.

— Секундочку. Если нужен еще один человек, то им буду я, а вовсе не Аннабель.

— Она только выведет Дэвида из здания. Есть способ сделать это без стычки с Греем и его людьми. — Он вновь посмотрел на Аннабель: — Я знаю, что вы очень отважны. Но должен сказать, я бы никогда не стал просить вас об этом, если бы был иной путь. — Помолчав, он негромко добавил: — К тому же у вас нет причин мне помогать. Ведь я-то оставил вас в ту минуту, когда требовалась моя помощь.

Аннабель пару секунд смотрела на него, затем перевела взгляд на Алекса.

— Ничего страшного, вы подыскали отличную замену. Словом, я согласна. Где строим обмен?

За Стоуна ответил Финн:

— В Туристическом центре при Капитолии.

— Так ведь он еще не достроен! — вмешался Милтон.

— Поэтому нам и подходит, — сказал Стоун.

Финн решил объяснить подробнее:

— Компания, где я работаю, уже давно наметила этот центр в качестве мишени для попытки проникновения в Капитолий. Такие вещи мы выполняем по заказам Управления нацбезопасности, когда им надо протестировать качество охраны на том или ином объекте: в аэропортах, морских портах, на атомных электростанциях… В общем, в особо ответственных, стратегических точках.

— Но ведь Турцентр еще не открыт, — возразил Рубен. — Зачем службе нацбезопасности понадобилось проверить нефункционирующий объект?

— Да потому, что именно эта идея может прийти в голову террористам: атаковать сейчас, еще до полного ввода в строй. Туристический центр соединен туннелем с Капитолием и Библиотекой конгресса. Террористы могли бы попробовать нанести удар по этим объектам из-под земли. Я уже выполнил разведку и выяснил, что гарантированно могу попасть внутрь, а стало быть, и вывести оттуда сына.

— Когда? — вновь спросила Аннабель.

— Завтра вечером, — ответил Стоун.

Алекс покачал головой.

— Именно на завтра намечена учебная тревога — отработка мер гражданской обороны на случай террористический атаки. К нам в управление уже поступила заявка. Оливер, там будет дым стоять коромыслом. Машины «скорой помощи», полиция, пожарные, носилки с ранеными… Полный бедлам.

— Чем больше паники, тем легче уносить ноги, — заметил Стоун.

— Если вам дадут их унести. — Аннабель покачала головой. — По сути дела, вы вдвоем намерены идти на встречу с вооруженной до зубов бандой правительственных киллеров под началом безжалостного субчика, который сто очков вперед даст любому злому гению.

— Аннабель, у вас настоящий талант подводить итоги, — сказал Оливер.

— Откуда нам известно, что Грей не шлепнет Симпсона? Сделает вид, будто согласен на обмен, а потом выскочат его люди и положат вас всех без исключения, — заявил Милтон и, видя обращенные на себя глаза, пояснил: — Покрутишься возле Оливера, невольно станешь параноиком.

Стоун улыбнулся:

— Милтон, ты совершенно прав. Я охотно верю, что Грей мог бы убить Симпсона и потом свалил бы все на нас. Однако у меня есть вещица, которую он очень хочет получить. Он обязательно про нее спросит.

— Та улика, которой ты заставил его подать в отставку, — кивнул Алекс.

— И единственная подлинная причина, из-за которой он придет на «стрелку». Потому что те бланки с приказами напрямую компрометируют лишь Симпсона.

— То есть Грей заявится с кучей агентов, и обмен пройдет под дулами пушек. Отсюда вопрос: каким образом вы вытащите Дэвида и самих себя из переделки, когда Грей наконец получит то, чего добивается? — поинтересовалась Аннабель.

— Есть такой способ, — ответил Стоун. — И для этого нам понадобится ваша помощь.

Глава 89

Для проникновения в Туристический центр «красная ячейка» Финна изначально собиралась использовать мощный тягач с прицепом, но от планов пришлось отказаться из-за инцидента с бестолковым Сэмом. С другой стороны, машина была полностью подготовлена, и когда Финн сообщил Стоуну ее технические характеристики, бывший оперативник из «Трех шестерок» кратко приказал:

— Забирайте. Эта штука нам сгодится.

Что Финн и выполнил без особого труда, коль скоро у него были ключи и беспрепятственный доступ к охраняемому складу технической базы.

Сейчас он вел машину по столице. Чем ближе подъезжал Финн к Туристическому центру, тем очевиднее становились меры подготовки к запланированной учебной тревоге по сценарию террористической атаки.

Он остановил грузовик у въезда на погрузочно-разгрузочный пандус и вылез из кабины. У него была подходящая форма и фальшивые, но убедительные на вид документы, которые не вызовут подозрений скучающего охранника. На КПП Финн показал накладную и распахнул заднюю дверь прицепа. Охранник бдительно осмотрел груз и даже снял сверху несколько коробок.

Финн прибыл на место в половине шестого, зная, что строители покинут площадку через полчаса из-за намеченной учебной тревоги; следующая смена придет на работу лишь утром. Обмен с Греем должен состояться ровно в полночь, о чем Стоун ему сообщит по телефону через два часа. Это позволит подготовить все необходимое для плана отхода и в то же время не даст Грею развернуть масштабные действия.

На соседней улице в припаркованной легковушке сидел Милтон с мобильником в руке. Если дело пойдет худо, ему полагалось вызвать полицию, ФБР, пожарных и вообще всех, кого можно. Поскольку эти службы сейчас находились в непосредственной близости, время их отклика должно быть минимальным. Рубен и Алекс также заняли позицию неподалеку и ждали сигнала от Стоуна.

— Ох, боюсь, придется мне повозиться, — сказал Финн охраннику. — Я должен не только разгрузить оборудование, но и распаковать его. А напарник как назло заболел.

— И сколько это займет времени? — спросил парень.

— Да, наверное, управлюсь не раньше полуночи.

— Тогда не теряй время без толку, — буркнул охранник. Он отвернулся и пошел прочь, не удосужившись предложить помощь.

Финн погрузил ящики с оборудованием на ручную тележку с электроприводом и покатил ее внутрь Туристического центра. В четырех ящиках имелись ловко замаскированные полости, откуда через несколько минут вылезли Стоун и Аннабель. Из третьего ящика они извлекли связанного Симпсона с кляпом во рту. Из четвертого Стоун и Финн достали оружие, в том числе снайперские винтовки, которыми Оливер пользовался еще в свою бытность членом «Трех шестерок». Финн бросил на них скептический взгляд.

— Вещицы вполне надежные, — заверил Стоун. — Несмотря на их… э-э… зрелость.

— Приборов ночного видения нет?

— Увы.

— А у людей Грея они точно будут, причем самые современные, — сказал Финн.

— Очень на это рассчитываю.

— Плюс бронежилеты последнего поколения.

— Я лично всегда целюсь в голову.

Связанного Симпсона сунули за ящик с потолочными панелями, и Финн повел Стоуна с Аннабель по лабиринту коридоров и внутренних комнат, большинство из которых еще не имели никакой отделки.

В одном из помещений Стоун остановился и взглянул вверх:

— Балкон?

Финн кивнул.

— Отсюда открывается вид на так называемый главный холл. Еще есть атриум, конгрессионный конференц-зал, выставочная галерея, театры и закусочные.

— Мне здесь нравится, — решительно заявил Стоун, разглядывая бетонный опоясок в половину человеческого роста, который выполнял роль балконного ограждения. — На местности всегда следует занимать доминирующие высоты. Ладно, теперь покажите мне, где тут ближайшая розетка.

Выполнив пожелание Стоуна, Финн провел товарищей сквозь серию дверей, которые выходили в длинный коридор.

— Вот это и есть пресловутый подземный туннель, ведущий в Капитолий. Сейчас, конечно, он наглухо закрыт.

— Тогда каким образом мы с Дэвидом сможем отсюда выбраться? — спросила Аннабель.

Финн понимающе кивнул и показал вверх:

— По вентиляционному коробу. Мы сами планировали им воспользоваться. Он выводит прямо в Капитолий. Я сейчас нарисую схему.

Финн вручил ей чертеж и обратил внимание Аннабель на другие точки, включая место выхода в крохотной кладовой.

— Совсем немного пройдете пешком и там увидите дверь наружу. Охраны нет, потому что сама дверь открывается только изнутри. Я уже пользовался этим путем, когда мы с напарником проводили разведку. Он еле-еле протиснулся, но у вас с Дэвидом габариты куда меньше, так что проблем не ожидаю.

Стоун посмотрел на Аннабель.

— Кстати, в частности, поэтому я вас и выбрал. Ни Рубен, ни Алекс ни за что бы там не пролезли. Конечно, Калеб и Милтон в этом смысле вполне годятся, но…

— Да поняла уже, — отмахнулась Аннабель. — Если мы влипнем в какую-то неприятность, то я хотя бы попытаюсь заговорить людям зубы.

— Алекс с Рубеном будут поблизости от того выхода. Если возникнет необходимость, Алекс сможет помахать своим удостоверением Секретной службы, чтобы провести вас с мальчиком через любые контрольно-пропускные пункты.

— Хорошо, Оливер, где конкретно мне надо ждать? — спросила Аннабель.

— Рядом с лазом в венткороб. Мы вам доставим Дэвида.

Она оглядела высоких и широкоплечих мужчин.

— Все это хорошо, но я не понимаю, как вы с Гарри сумеете пролезть внутрь вентиляции. Короче, каков ваш план отхода?

— Это уже наша забота, Аннабель, — улыбнулся Стоун.

Глава 90

В течение следующих двух часов Стоун и Финн режиссировали будущие события этой ночи. Финн, настоящий эксперт потаким делам, в итоге был вынужден признать, что когда речь заходит о ликвидации тех или иных людей без необходимости сильно высовывать голову, Стоун побивает его по всем статьям.

Словом, они сделали все, чтобы подготовиться как можно лучше. Стоун позвонил Грею, затем они с Финном заняли позиции и принялись ждать. Стоун не сомневался, что Грей пришлет авангард с заданием разведать обстановку. Ну и, конечно же, через два часа появилась группа мужчин, которые принялись шарить по углам и вынюхивать, что к чему. Охранников у входа наверняка связали, а может, просто припугнули внушительными «корочками».

Затем пожаловал сам босс. Картер Грей выглядел более объемистым, чем обычно, и Стоун со своей снайперской позиции тут же понял почему: на Грее был бронежилет. Это ничуть не обескуражило Стоуна, — он действительно привык целиться в голову. Трудно выжить, когда у тебя выбиты мозги. Хотя кое-кто в Вашингтоне обходился прекрасно…

Грея сопровождал мужчина, кативший тележку с мешком. Он расстегнул «молнию» и помог мальчику вылезти. У Дэвида Финна были завязаны глаза, на голову ему надели шумозащитные наушники. Пошатываясь, паренек встал возле Грея, который с интересом изучал недоделанный интерьер главного холла.

— Что ж, — заявил Грей в пустоту. — Мы прибыли.

В помещение вошел Гарри Финн, тяня за собой лишенного дара речи Симпсона.

— Давайте сюда мальчика, быстро!

Грей жестом выразил легкое раздражение.

— Гарри Финн, отпрыск Леси и Рейфилда… Я смотрю, вы куда больше смахиваете на мать, чем на отца.

— Верните мне сына!

— А где бланки с приказами? Где моя запись?

Из кармана куртки Финн извлек документы и мобильник. Показал их на открытой ладони.

— Дэвид, иди ко мне.

Он подтолкнул Симпсона в сторону Грея, и сенатор рысцой одолел последние шаги. Когда он оказался на той стороне, его тут же развязали и освободили от кляпа.

Один из людей Грея толкнул мальчика к отцу. Финн обнял сына.

— Все в порядке, Дэвид, ты теперь со мной.

Он снял с ребенка наглазную повязку и наушники.

Грей вытянул руку:

— Ну, я жду. Быстрее.

Не сходя с места, Финн швырнул предметы торга к ногам Грея. Тот внимательно осмотрел документы.

— Трудно поверить, что они сохранились с той поры…

— Много чего сохранилось, включая мою мать, — заявил Финн, отводя Дэвида себе за спину. Он нутром чуял, что пальцы стрелков лежат на спусковых крючках.

Грей прослушал запись, сохраненную в памяти мобильника, затем отдал телефон помощнику. Тот вставил его в какое-то небольшое устройство, вновь включил воспроизведение и, прочитав результаты диагностики на жидкокристаллическом экране, сообщил:

— Это оригинал, с которого была сделана одна копия.

Грей с улыбкой убрал мобильник к себе в карман и взглянул на Финна:

— Как поживает ваша матушка?

— Вдовствует. Все благодаря вам.

Грей демонстративно осмотрелся.

— Джон, я знаю, что ты здесь! Не исключено, что ты притащил и свою разношерстную команду. Имей в виду: это место окружено и наглухо закрыто. Выдан строжайший приказ не вмешиваться ни полиции, ни ФБР, ни Секретной службе, ни кому бы то ни было еще. Так что на подмогу можешь не рассчитывать. Уверен, ты слышал, что снаружи сейчас проводят учебную тревогу; наверное, поэтому и решил устроить встречу здесь. Надеешься под шумок улизнуть… На самом деле ты просто гарантировал, что в случае стрельбы никто за пределами этого здания ничего не услышит. А если и услышит, то не придаст никакого значения.

И действительно, с улицы уже доносились завывания сирен, хлопки холостых выстрелов и взрывпакетов, как и полагается на учениях.

Грей взглянул на Финна.

— Да, Джон, ты можешь поблагодарить своего человека. Он убрал Бингема, Чинчетти и Коула. Между прочим, они входили в состав группы, высланной для твоей ликвидации. Ну да, они потерпели неудачу, однако все же сумели добраться до твоей жены. Коул уверял, что она получила именно его пулю, хотя Бингем был с этим не согласен. А ты знаешь, они ведь добровольцами вызвались. Похоже, не жалуют тебя люди, ох не жалуют…

Лишь тишина была ответом на язвительные колкости Грея.

Он выждал еще несколько секунд, затем присовокупил:

— А еще у меня есть для тебя сюрприз. Ты только посмотри, на кого я наткнулся по дороге сюда.

Глава 91

У Финна больно сжалось сердце, когда он увидел двух подручных Грея, между которыми плелся Милтон.

Стоун, скрывавшийся за бетонным ограждением балкона, снял палец со спускового крючка. Обоих агентов он мог бы уложить за секунду, но беда в том, что он не знал, где находятся остальные члены группы Грея. Придется их как-то выманивать.

Финн негромко сказал:

— Дело сделано, все свободны.

Грей помотал головой:

— Э, нет, Гарри, все только начинается.

Он кивнул своим людям, сам при этом пятясь задом вместе с Симпсоном. Когда они достигли безопасной позиции, сенатор отважился выкрикнуть:

— Кстати, Джон, а ведь это я приказал тебя ликвидировать! Никто не смеет покидать «Тройную шестерку» по собственному желанию. Жаль только, в тот день не получилось тебя прищучить. Ну да ничего, терпение и труд все перетрут, а?

С балкона Стоун смотрел на то место, откуда вещал Симпсон. Сенатору хватило ума укрыться за толстой стеной. На секунду в сознании Стоуна образовалась одна сплошная лакуна… затем все как бы щелкнуло и встало на свои места. Его ждет работа, и ничто из слов Симпсона не может этому помешать. Он кинулся к электролебедке, которую они с Финном заранее установили.

Синхронно с ним Гарри толкнул сына вниз, выхватывая из-за поясного ремня пистолет и закрывая Дэвида своим телом. В следующий миг с потолка опустилась какая-то громадина — бетонный разграничительный барьер, который можно видеть на автострадах и который был заранее поднят под несущие балки.

Барьер точно встал на подготовленное место, в каком-то футе от Гарри с Дэвидом. От удара о пол тяжеленный кусок бетона едва не раскололся пополам, но отец с сыном немедленно за ним укрылись.

Оба подручных Грея нацелились было на Милтона, самую близкую и легкодоступную мишень, однако две пули из винтовки Стоуна поразили их насмерть.

От Оливера к распределительному щиту тянулся длинный электрошнур. Он нажал кнопку, и помещение погрузилось в темноту.

Стоун бегом поспешил с балкона. Он заранее запомнил число ступенек и места поворотов, поэтому мрак был ему не помеха. Он упал ничком на доску на шарикоподшипниках, найденную в кладовке, — такими досками пользуются автомеханики, чтобы забраться под днище, — и заскользил по полу главного зала в сторону Милтона. В принципе так они изначально собирались вытаскивать Финна с его сыном, но сейчас в непосредственной опасности оказался Милтон.

— Финн! Прикрой!

Тот немедленно открыл огонь.

Катясь по полу, Стоун несколько раз зажмурился, заставляя глаза привыкнуть к темноте. Он наткнулся на один из трупов и сдернул прибор ночного видения с пояса мужчины.

— Милтон!

— Здесь я… — слабым голосом отозвался тот.

Стоун включил ПНВ и бросил взгляд вправо. Действительно, там лежал Милтон, прикрывая макушку руками. На нем лежал второй убитый мужчина.

— Ты ранен?

— Нет.

Стоун стащил труп со спины друга и, взвалив Милтона на себя, покатился к лестнице на балкон, пока Финн доканчивал уже второй магазин, прикрывая их отступление.

Милтону Оливер сказал:

— Я отведу тебя к Аннабель. Вы с ней и Дэвидом будете выбираться по вентиляционному коробу, который тянется до Капитолия. Тесновато, но как-нибудь проскочите.

— Оливер, я не могу!

— Это еще почему?

— Да потому что я страдаю клаустрофобией!

Стоун вздохнул.

— Ладно, тогда пойдешь со мной.

— Только не по узким местам, — обеспокоенно предупредил Милтон.

— Да здесь все места уже узкие, — отрезал Стоун. — Ты видел, сколько народу притащил с собой Грей?

— Ну, дюжину…

— Значит, осталось только десять.

Следующий этап требовал небольшой пробежки по открытому пространству. Конечно, люди Грея сейчас следят за помещением по приборам ночного видения, однако Стоуну это было только на руку. ПНВ — отличная штука, но у него есть ахиллесова пята.

Стоун снял свои очки, замер на мгновение, затем вновь нажал кнопку на пульте. Повсюду вспыхнули ослепительные люстры, раздались болезненные выкрики и ругань. Когда на тебе прибор ночного видения, и вдруг в него попадает яркий свет, ты целую минуту не будешь видеть ничего, кроме горячих звезд.

Они с Милтоном бросились бежать.

Едва они успели укрыться, как люди Грея пришли в себя и открыли огонь многократно превосходящими силами. Финн с Дэвидом не могли высунуть нос из-за барьера. Быстро оценив ситуацию, Стоун схватился за электротележку с наваленным оборудованием для системы воздушного кондиционирования и, прячась за ней, добрался до Гарри с мальчиком. Пули агентов Грея рикошетом отлетали от металла.

Прикрываясь ящиками как щитом, беглецы переместились на относительно безопасную позицию и забрали Милтона, после чего вихрем пролетели коридор с целой серией дверей и, наконец, передали испуганного Дэвида в руки Аннабель.

Та увидела Милтона и воскликнула:

— Господи Боже, вы-то здесь что делаете?!

— Длинная история, а времени в обрез, — бросил Стоун. — Выбирайтесь с Дэвидом по вентиляции. Милтон пойдет с нами.

Финн обнял плачущего сына, и тот крепко-накрепко прижался к отцу.

Наконец Гарри мягко высвободился из объятий и приказал Дэвиду следовать за Аннабель.

— Ты должен помогать матери. Я вернусь, как только смогу.

— Отец, они же тебя убьют! Точно убьют!

— Сынок, мне доводилось бывать в переделках и похлеще, — ответил Финн, сумев выдавить улыбку.

Аннабель взглянула на Стоуна и, взяв его за руку, крепко пожала.

— Не вздумайте погибнуть, Оливер. Очень прошу.

Ей и Дэвиду помогли забраться внутрь вентиляционного короба. Затем Финн повел Стоуна и Милтона в другой туннель, проходивший параллельно первому. Он был предусмотрен на случай, если рабочим придется срочно эвакуироваться со стройплощадки, а выход через Туристический центр окажется по какой-то причине перекрыт.

Мужчины остановились перед запертой дверью. Стоун отстрелил замок, и Финн распахнул створки, открыв взгляду длинный коридор.

— Прямой путь до корпуса имени Джефферсона.^[567]

Стоун кивнул.

— Калеб уже рассказал мне, как можно оттуда незаметно выбраться. Давайте, Гарри, вы первый, Милтон посредине, а я пойду в арьергарде.

Милтон подозрительно уставился в длинный сумрачный коридор.

— Оливер, ты уверен, что там безопасно?

— Ничуть не опасней, чем…

Он не понял, откуда вылетела пуля. Почти не услышал выстрела. Не увидел, как Финн вскинул пистолет и нажал на спуск. Даже не заметил падения снайпера.

Он видел только одно: выражение, застывшее на лице Милтона. Глаза его чуть расширились, словно от легкого удивления — и в следующую секунду Милтон упал на колени, не отрывая взгляда от Стоуна. Из его рта заструилась кровь. Он успел лишь выдохнуть одно слово:

— Оливер?..

Потом Милтон Фарб повалился ничком, с размаху ударившись лицом о бетонный пол. Тело пару раз вздрогнуло, и он замер; вокруг широкого отверстия в спине начало расплываться темно-красное пятно.

Стоун множество раз видел подобные раны, и все они были смертельны.

Милтон погиб.

— Господи…

Стоун опустился на колени, поднял тело друга на руки, перенес в угол и бережно положил на пол. Он прикрыл веки слепых глаз и скрестил маленькие, худые руки на груди. Поднялся, побелевшими пальцами стиснул оружие и зашагал мимо Финна, не бросив ни слова. Но шел он отнюдь не к безопасности. Стоун направлялся обратно в Туристический центр.

В дальнем конце коридора Гарри Финн видел дверь в корпус имени Джефферсона, за которой лежала свобода. Сын уже спасен. Если сейчас уйти, то очень скоро они встретятся. Его часть драки закончена. Джон Kapp убил его отца, разве он ему чем-то обязан?

Да всем обязан. Он спас меня, мать и моего сына. Я обязан ему всем.

Финн перехватил винтовку поудобнее и бросился догонять Оливера Стоуна.

Глава 92

Той ночью в битву отправился уже не тихий и пожилой кладбищенский сторож по имени Оливер Стоун, а машина для убийств, именуемая «Джон Kapp» — лет на тридцать моложе, с полным комплектом тех навыков и запасов ярости, которые появляются, когда целая жизнь посвящена уничтожению других людей, да еще способами, которые большинству простых граждан и в голову прийти не могут. И той ночью он применил каждый из этих навыков. Казалось, впрочем, что делом заправляет некая высшая сила. Пули, которые не раз должны были оборвать его жизнь, пролетали мимо. Возможно, действительно пришло время для справедливости. Конечно, обо всех этих вещах он задумался много позже. В ту ночь он просто убивал. Недостроенный Туристический центр стал красным от крови. Финн уложил еще только одного человека, зато Стоун снял шестерых, причем в двух случаях его выстрелы были сделаны с таких неимоверных позиций, что у Финна челюсть отвалилась. Он никогда не слышал о подобном и не мог взять в толк, каким образом Стоуну это удалось. Создавалось впечатление, что он управлял пулями силой воли.

Что касается самого Стоуна, то у него имелось совсем иное объяснение, как и почему они живы. Разумеется, люди Грея были моложе, физически крепче, быстрее и натренированнее. К тому же в нынешние времена у них было принято начинать атаку лишь в том случае, когда гарантировано многократное численное превосходство над противником. Каждый из этих людей успел убить тысячи человек — вернее, поразил соответствующие мишени. В ходе учебных занятий.

Но все меняется, когда дело доходит до реальной ситуации. Если присовокупить Вьетнам, Стоун, вероятно, убил больше врагов, нежели все люди Грея, вместе взятые. А когда действуешь в меньшинстве или вообще в одиночку, твои навыки лишь полируются.

Когда упал последний агент, Финн и Стоун покинули поле битвы через аварийный выход, достигли корпуса имени Джефферсона и вышли наружу. Тело Милтона его старый друг нес на своих плечах. Пока Стоун таился в кустах, Финн ухитрился стащить запасной комплект униформы санитара из кареты «скорой помощи», которая стояла возле эпицентра учебной террористической атаки. Затем неподалеку от библиотеки ему посчастливилось увидеть санитарную машину, где из замка зажигания торчала связка ключей. Через несколько минут Стоун и Финн положили тело Милтона на каталку, накрыв лицо простыней. Благодаря царившему вокруг хаосу никто не смог бы отличить настоящий труп от учебного. Словом, еще через несколько секунд Стоун сел в заднюю часть салона, и Финн, включив проблесковый маячок на крыше, повел машину прочь.

Финн посмотрел в зеркало заднего вида. Свесив голову, Стоун сидел возле тела своего товарища. Он и сам вышел из битвы не без некоторых потерь. Пуля пробила ему правую руку, оставив по себе кровоточащую рану. Еще одно попадание, пришедшееся, правда, вскользь, сорвало кусок кожи с левого виска. Оливер, кажется, этого даже не заметил. Финну пришлось остановиться и сделать ему перевязку из запасов, которые находились в санитарном автомобиле… а Стоун не отрываясь смотрел на тело своего друга.

Он откинул простыню, взял в руку еще теплую ладонь Милтона и сжал ее. Потом начал что-то бормотать, и Финн, даже не разбирая слов, инстинктивно понял:

— Прости, Милтон, прости…

По обветренному лицу Оливера покатилась слеза и упала на простыню.

Финн не хотел мешать в такой очень личный момент, однако выбора не оставалось.

— Куда нам его везти?

— Домой. Мы доставим его домой, Гарри.

Бросив машину примерно в трех кварталах поодаль, они перенесли тело Милтона по задним дворам и наконец попали в дом. Стоун бережно уложил Милтона в постель и обернулся к Финну.

— Оставьте меня…

Тот уважительно кивнул и вышел в коридор.

На долю Стоуна выпало больше душераздирающих потерь, чем того заслуживает человек. Он принимал их стоически, пытаясь не замыкаться в прошлом. И все же сейчас, когда он смотрел на тело товарища, из темноты на него хлынула волна воспоминаний о каждой личной трагедии.

Очень редко Оливер Стоун позволял себе плакать без стеснения. Скорбь его была так велика, что колени сделались ватными, и он лег на пол, свернувшись в тугой клубок, как маленький ребенок. Легионы кошмаров, которые скопились в нем за прошедшие десятилетия, внезапно нашли себе выход подобно воде, обрушившейся из разбитой плотины.

Минут через тридцать в нем уже не осталось слез. Стоун поднялся и погладил щеку мертвого друга.

— Прощай, Милтон…

Глава 93

После обмена Грей и Симпсон быстро покинули территорию Капитолия.

Симпсон спросил:

— Как скоро ты рассчитываешь узнать, что Kapp и сын Леси мертвы?

— Думаю, вот-вот… А я, честно говоря, не ожидал, что у тебя хватит нахальства признаться Карру, что именно ты отдал приказ на его ликвидацию.

— Хотелось, чтобы он сдох, зная, что к чему.

— И все же я не стал бы такое делать, — покачал головой Грей.

Симпсон попросил его показать бланки старых приказов. Разглядывая их, он заявил:

— Мир стал много лучше благодаря нам.

— Согласен. Два мертвых советских лидера. Мы расчистили путь для мирной жизни.

— Хотя так и не получили заслуженного признания.

Грей пожал плечами.

— Потому что эти распоряжения не были завизированы наверху. Мы взяли ситуацию в свои руки.

— Таково бремя любого патриота… Ладно, что сейчас?

— Документы и сотовый телефон будут уничтожены.

Грей забрал бумаги у Симпсона.

— А что там записано на этом мобильнике? Я даже ничего не услышал.

— Вот и радуйся, Роджер. В противном случае мне пришлось бы и тебя ликвидировать.

Симпсон ошеломленно застыл.

— Да ты шутишь…

— Разумеется, — соврал Грей.

В четыре часа утра Картеру наконец доложили новости: все его люди погибли, Kapp и Финн скрылись. Судя по всему, смертоносная машина по имени Kapp не потеряла былых навыков. Грей немедленно позвонил Симпсону.

— Итак? — вальяжно спросил сенатор.

— Да, Роджер, все получилось согласно нашей задумке. Kapp и Финн мертвы. В новостях об этом никто и не заикнется. Мы примем нужные меры.

— Великолепно. Что ж, наконец-то мы можем оставить прошлое прошлому.

Грей повесил трубку. «Ну-ну…»

В тот же день он встретился с президентом, перед этим отдав распоряжение «простерилизовать» Туристический центр.

Главнокомандующий не был приятно удивлен минувшими событиями.

— Что за чертовщину вы устроили прошлой ночью? Мне доложили, что там обнаружены многочисленные следы крови и все признаки масштабной перестрелки.

— Сэр, нам удалось обнаружить Джона Kappa и сына Леси в Туристическом центре.

— Господи, так ведь это в центре Капитолия!

— Я не знаю, как им удалось туда просочиться, но таковы факты. Мы получили сообщение от осведомителя, направили туда подразделение спецназа, и в результате произошло крайне напряженное боестолкновение.

— И что в итоге?

— Все угрозы сняты, — туманно ответил Грей.

— А у нас? Есть потери в личном составе?

— К сожалению, да. Семьи уже поставлены в известность.

— Где тела?

— Переправлены за пределы США для последующего тайного захоронения. Сэр, мы вынуждены держать этот инцидент в строгом секрете, иначе пресса поднимет жуткий вой.

— Послушайте, Картер, я все-таки президент. И хочу знать, что все это значит. Немедленно!

Грей откинулся на спинку кресла. Конечно, он этого ожидал и заранее положил бланки с приказами в карман. Сотовый телефон уже уничтожен, однако эти документы слишком важны. И в первую очередь потому, что на них не стоит его подпись.

Президент ознакомился с приказами.

— Роджер Симпсон?

Грей кивнул.

— Разрешите доложить вам всю историю этого дела, сэр.

Его слова представляли собой почти полную ложь, однако Грей излагал ее с таким апломбом и убежденностью, что когда президент, в свою очередь, откинулся на спинку кресла, было ясно, что он принял все изложенное за чистую правду.

— И что же получается насчет роли Леси и Рейфилда Соломона? — спросил он. — Ведь его выставили изменником. Так ли оно на самом деле? Если нет, мы должны его реабилитировать.

Грей поколебался пару секунд.

— Я не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что он предал свою страну, сэр.

— Тем не менее вы доложили мне, что он был ликвидирован. Вы сами назвали его предателем!

— В ту пору мы в этом не сомневались. Сейчас, однако, в свете открывшихся обстоятельств… Мне придется организовать дополнительное расследование.

— Да, Картер, считайте, что таков мой приказ. Если выяснится, что этот человек был невиновен, мы исправим ошибку, вы меня понимаете?

— Так точно, сэр. К тому же Рей Соломон был мне другом.

— Господи Боже, два советских премьера умерщвлены нашей страной… Поверить невозможно!

— Да, сэр. Как снег на голову.

— Вы что, хотите сказать, что сами об этом не знали? — резко отреагировал президент.

Грею пришлось тщательно подбирать слова:

— В ту пору главенствовал совсем другой подход. У нас имелись доказательства, что Советы время от времени замышляли покушения на американских президентов, однако наши контрмеры свели их попытки на нет. Правду нельзя было разглашать, поскольку она могла привести к ядерной войне. У нас никогда не было официальных планов по устранению членов советского руководства, однако в остальных аспектах «холодная война» велась по всем фронтам.

— Так кто же, черт побери, все-таки приказал ликвидировать Андропова и Черненко?

— Приказы проходили не через меня.

— И что получается? Роджер Симпсон, который, как я понимаю, в то время был всего лишь куратором оперативных разработок, принял подобное решение самостоятельно?!

— Нет, сэр, ни в коем случае. Он никогда бы не осмелился пойти на подобный шаг по собственной инициативе. Должно быть, он получил соответствующие указания по другим каналам, которые шли на самый верх.

— И эти каналы каким-то образом обходили вас? Почему? Ведь он был вашим подчиненным, верно?

— Не во всех случаях, сэр. Более того, я не скрывал моих личных убеждений по поводу устранения глав иностранных правительств. Существовал президентский указ, который ставил все такие мероприятия вне закона, и я здесь проводил жесткую границу.

— Что ж, пожалуй, мне следует побеседовать с Роджером напрямую.

— Сэр, я не уверен, что такой шаг полностью обоснован. Ведь он сам нацелился занять высший пост в Белом доме. Если вы начнете расследование, информация просочится в прессу. В наши дни мало что удается сохранить в полном секрете.

— Чертовы правдолюбцы! Да, это мне хорошо известно…

— И что может ответить сенатор Симпсон? На этих документах стоят его подписи. Он заявит, будто покушения были затребованы кем-то сверху. Не исключено даже, что он решит заодно инкриминировать и вашего покорного слугу. Вряд ли возможно его за это винить. Впрочем, дело прошлое. Да, были убиты два человека. В нарушение законов? Не исключено. Но вот вопрос: оправдывает ли результат примененные средства? По-моему, в данном случае человечество согласится, что так оно и есть. Предлагаю не будить спящую собаку. Господин президент, как говорится, не буди лихо…

— Я обдумаю ваши слова, Картер. Меж тем прошу держать меня в курсе дальнейших событий.

— Есть еще одно, сэр…

— Да?

— Я хотел бы вернуться к прежней работе. На пост руководителя разведслужбы. Чтобы вновь служить родной стране.

— Что ж, как вам известно, должность в настоящее время вакантна. Можете занять ее, если таково ваше желание. Вряд ли сенат будет сильно возражать против кандидата, награжденного «Медалью свободы».

Они обменялись рукопожатием.

— Я ценю вашу сегодняшнюю откровенность, Картер. Вы — настоящий патриот. Побольше бы таких людей, как вы.

— Я лишь исполняю свой долг, сэр.

На самом деле, коль скоро Kapp по-прежнему представлял собой угрозу, Грею хотелось окружить себя как можно большим числом вооруженных людей.

— А знаете, Картер, по-моему, из вас вышел бы отличный президент.

Грей рассмеялся.

— Благодарю вас, сэр, но я не думаю, что обладаю для этого нужной квалификацией.

Он умолчал о том, что в глубине души считал себя слишком квалифицированным для такой работы. Кроме того, его больше влекла должность, дающая реальную власть. Все, на что способны президенты, — это объявить кому-нибудь войну, а такое происходит слишком редко. В остальном они беспомощны — так по крайней мере полагал Грей.

Он покинул Белый дом и сел в вертолет. Когда машина поднялась в воздух, Грей подумал, что ему следовало бы испытывать радость, возбуждение от чувства победы. Увы. Если на то пошло, он с трудом мог припомнить, когда в последний раз переживал столь глубокую депрессию.

Глава 94

Оливер Стоун не присутствовал на похоронах Милтона. Калеб был потрясен настолько, что Алексу и Аннабель пришлось поддерживать его под руки. Что же касается Гарри Финна, то он, несмотря на все свое желание, был вынужден до сих пор прятаться вместе с семьей.

Алекс позвонил начальству и узнал, что его неприятности словно ветром сдуло.

— Понятия не имею, что произошло, — признался шеф. — И, если честно, не хочу выяснять.

Неделей позже все собрались в квартире Калеба, чтобы почтить память Милтона. Пришел и Финн вместе с Лесей.

— Слушайте, я сам себе не верю, что Оливер не появился на похоронах, — сетовал Рубен, уставившись в стакан с пивом. — Сам себе не верю, — горько повторил он.

Аннабель повернулась к Алексу.

— Вестей от него до сих пор нет?

Тот помотал головой.

— Гарри, вы были последним, кто его видел. Он хоть что-нибудь сказал, где собирается укрыться? Или что планирует делать дальше?

Финн пожал плечами.

— Мне известно только, что в смерти Милтона он винит себя одного.

Калеб гневно вмешался:

— А газеты пишут, что Картер Грей вновь станет главой разведслужбы! Нет, как вам это нравится?! Мы отлично знаем, что он натворил. Знаем, да только доказательств у нас нет…

Калеб обмяк в кресле и уставился на фотографию Милтона, которую поставил на каминную полку. Слезы текли по его щекам.

— Мне с семьей каким-то образом придется покинуть страну, — сообщил Финн. — Грей не остановится, пока всех нас не сцапает.

— Не думаю. Пришло время раз и навсегда покончить с этой глупостью.

Глаза всех присутствующих синхронно повернулись к Лесе, которая сидела в углу.

Из своей сумочки она извлекла предмет, непривычно выглядящий в руках пожилой женщины. Это был плюшевый медвежонок.

— Любимая игрушка моей внучки. Я подарила ее, когда Сузи была еще совсем крохотной.

Все молча смотрели на старушку, явно задаваясь вопросом, в порядке ли у нее с головой.

— Сузи разрешила мне сделать вот это… — Леся достала из кошелька крохотный перочинный ножик, перерезала нитки на шве медвежонка и из образовавшейся полости извлекла небольшую коробочку. — Эту шкатулку мне сделал один мастер, еще в России. — Она вынула ключ, открыла замок, и все увидели электронное устройство размером с ноготь большого пальца. В нем имелся USB-разъем. — Компьютер найдется?

На экране возникло изображение маленькой, скудно обставленной комнаты. За деревянным столом сидели четыре человека. Гораздо более юные Леся и Рейфилд Соломон находились по одну сторону, а напротив сидели молодой Роджер Симпсон и еще один мужчина, который с тех пор почти не изменился.

— Картер Грей… — пробормотал Алекс.

Леся кивнула.

— Рею пришла в голову мысль тайком записать встречу. Как вы понимаете, нам поручали исключительно серьезное дело.

За столом шло обсуждение деталей покушения. Очевидно, Андропова уже не было в живых, поскольку говорили только про Константина Черненко — последнее препятствие на пути Горбачева к власти.

— Рей и Леся, в прошлый раз вы великолепно справились с задачей, — сказал Грей. — Никому и в голову не пришло, что Андропов скончался не по естественным причинам.

— Есть яды, которые не оставляют после себя следов, — заметила Леся. — К тому же в руководстве Советского Союза нашлись и такие, кто не был опечален уходом злосчастного Юрия.

— Думаю, по Черненко тоже плакать не станут, — кивнул Симпсон.

Вмешался Грей:

— Но торопиться не надо. Следует повременить не менее года. Это даст нам возможность подготовиться и уменьшит вероятность возникновения подозрений.

— Кстати, если подождать, яд может и не понадобиться. Вероятно, Константин самостоятельно оправдает наши надежды, — заметил Соломон. — У него плохо со здоровьем.

— Тем более. В общем, ждем год, — распорядился Грей. — А если к тому времени он будет еще жив, вы с Лесей примете меры…

— Директор и президент точно в курсе? — спросил Соломон.

Ответил Симпсон:

— На все сто. Они убеждены, что развал Советского Союза принципиально важен для судеб мира. Ну и, как вы знаете, с советской стороны найдется немало людей, которые хотят того же самого.

Грей расцвел в улыбке.

— Вы настоящие герои! — Обращаясь к Лесе, он добавил: — Ваш переход на нашу сторону стал поворотным пунктом. Если между США и тем, что останется от Советского Союза, когда-либо возникнет подлинный мир, он в значительной степени будет обусловлен именно вашим участием. И хотя этот факт никогда не удастся предать огласке, вы достойны вечной благодарности вашей новой родины. Мне поручено передать вам слова президента, в которых он выражает свою искреннюю благодарность за все то, что вы сделали для Америки.

Кадры шли еще несколько секунд, после чего запись кончилась.

Леся сказала:

— В жизни не видела других людей, которые могли бы врать так ловко, как ваши Картер Грей и Роджер Симпсон. Я в сравнении с ними просто жалкий любитель.

— Почему вы нам раньше этого не показывали? — потребовал Алекс.

— Например, в тот день, когда мы узнали про те письменные приказы? — добавил Финн.

— Только глупец раскрывает карты при первом заходе. Всегда надо иметь что-то про запас. Пленку я спрятала, а потом перенесла запись на это устройство, вложила его в медвежонка и дала Сузи.

— Господи, сколько людей погибло! Милтон убит… — вновь стал причитать Калеб.

— Тут я ничего поделать не могла, — без обиняков отрезала она. — Если бы мы отдали им все без исключения, то что бы сейчас было с нами?

— Как вы намерены поступить с записью? — спросил Алекс.

— Хочу встретиться с Картером Греем.

— Что?! — подскочил Финн.

— Потолкую с ним лицом к лицу.

— А если он не согласится? — прищурился Алекс.

Леся усмехнулась:

— Вы только дайте мне поговорить с ним по телефону…

Глава 95

— Давненько мы не виделись, Леся, — промолвил Грей, сидя по ту сторону стола. Они с Лесей находились в одном из мотелей Фридериксбурга. — Должен признаться, вы изменились.

— Чего не скажешь про вас, если присмотреться к последним событиям.

— По телефону вы упомянули, что владеете некой важной для меня вещью.

— Я знаю, что ваши холуи поджидают за этой дверью. Ваши привычки мне давно известны.

— Ну разумеется, в моей работе приходится принимать меры предосторожности… И все же, что именно вы хотели мне показать? Учтите, я человек занятой.

Леся открыла крышку ноутбука, который принесла с собой. Грей смотрел не шевелясь, пока не погас экран, затем перевел взгляд на Лесю.

— Запись была идеей Рейфилда?

— Да.

— Но если он подозревал правду, то почему пошел на выполнение приказа?

— Он был предан своей стране. В отличие от вас. А еще им двигало стремление защитить меня. Он знал, насколько я уязвима. У него по крайней мере имелась защита, ведь он был американцем.

— Леся, то, что случилось с вами и Рейфилдом, всегда вызывало у меня самое глубокое сожаление. Во многих смыслах он был моим лучшим другом.

— Он верил вам, Картер. Я-то, конечно, нет, но вот он… Лишь этот ваш Симпсон вызывал у него отторжение.

— Да, Рейфилд хорошо разбирался в людях. — Грей подался вперед, желая наконец выложить правду. — Леся, приказ о его ликвидации исходил не от меня. Это дело рук Роджера. Я бы никогда не пошел на такое в отношении Рейфилда. Никогда. Когда мне сообщили о его смерти, я был в бешенстве… но ничего не мог изменить. Все усилия приложил, чтобы убрать имя Рея со «Стены позора» в Лэнгли, однако Роджер сумел и здесь все очень ловко обставить. Он сочинил весьма убедительную историю о предательстве Рея. И коль скоро сам Рей был уже мертв и не мог выступить в свою защиту, у меня были связаны руки.

— Мне не нужны ваши объяснения, Картер. Что сделано, то сделано. Мужа не вернуть.

— Зато результат был достигнут. Уж вам-то это должно быть понятно как никому другому. Рей бы тоже с этим согласился.

— Ну конечно. Только он мертв. И его имя в родной стране стало синонимом изменника. Он умер ради нее, а его называют предателем.

— Я бы без колебаний воспользовался любой возможностью… Увы, меня загнали в угол. Если бы я указал на Роджера, то тем самым подставил бы и себя. Может, он и бесчестен, но отнюдь не глуп.

— То есть вы не решились подставиться ради спасения репутации «лучшего друга»? Не рискнули ради него карьерой? Возможно, Рейфилд был вашим лучшим другом, но вот вы явно не были другом ему.

— Да, я признаю, что был слаб: мой эгоизм не позволил мне сдаться властям ради Рея.

— Вот именно, — сухо кивнула она. — Ваше политическое руководство не давало «добро» на убийства. Все натворили вы с Симпсоном и еще горсткой каких-то прихвостней. Я понимаю, что вы не станете отвечать, но такова правда. У меня было несколько долгих десятилетий на обдумывание.

Леся откинулась на спинку кресла, не сводя с него глаз. Обычно столь уверенный в себе, Грей сейчас заметно поблек.

— Роджер опасался, что если Рей узнает о его самоуправстве, то не станет его покрывать. В том-то и дело, что Рей на это пошел бы. Независимо от того, насколько сам бы при этом пострадал.

— Так оно и есть. Мой муж был честным человеком. И тем не менее его убили, а Роджер Симпсон сделал неплохую карьеру — стал сенатором.

— Леся, вы сами знаете, какая в ту пору была обстановка.

Она заставила его замолчать, пренебрежительно отмахнувшись.

— Да ничем она не отличается от сегодняшнего дня! Ничто не изменилось, кроме имен. И люди, которые играют в такие игры, всегда одни и те же. Трезвонят о благих намерениях, о том, что мир надо улучшать… Чушь собачья! У них в головах только власть и желание защитить свои собственные интересы. Так всегда было и так всегда будет!

Грей откинулся на спинку кресла.

— А чего вы хотите? Думаю, за эти, как вы выразились, «долгие десятилетия обдумывания» у вас уже созрел ответ?

— О, разумеется, я точно знаю, чего хочу… Сукин ты сын, этого момента я ждала тридцать лет! Так что теперь заткнись и слушай. А потом ты сделаешь все именно так, как я тебе прикажу!

Когда она закончила, Грей встал.

— Могу ли я надеяться, что получу оригинал пленки и все существующие копии в обмен на то, что вы от меня требуете?

— Ни в коем случае. Получишь лишь мое слово, что записи я заберу с собой в могилу. Вы с Симпсоном вообще должны радоваться, что так легко отделались. Я могла бы уничтожить вас обоих — и была бы только счастлива. С другой стороны, я человек, который думает и о других вещах помимо собственного счастья. Вот что спасает вашу с Симпсоном шею. А сейчас уходи. Не желаю тебя больше видеть… Кстати, можешь передать от меня кое-какую весточку нашему славному сенатору.

— Что конкретно я должен ему сказать?

— Поговаривают, что он планирует стать президентом…

— Да, он действительно намерен выдвигаться на выборах.

— Так вот скажешь ему: пусть меняет планы. Если, конечно, ему не хочется объяснять содержание этой записи американскому народу. Так и передай.

— Хорошо, передам. Прощайте, Леся. Я знаю, сейчас уже поздно так говорить, но мне действительно очень жаль…

Небрежным взмахом руки она отослала прочь человека, который в самом скором времени вновь собирался стать главой разведывательной империи Америки.

Фотографию Рейфилда Соломона сняли со «Стены позора» в Лэнгли под надуманным предлогом в духе рубрики «Появились новые факты». А в ЦРУ, как известно, все факты принято засекречивать. Не исключено, что лет через сто академические ученые смогут с ними поработать.

Соломон посмертно получил высшую награду ЦРУ за оперативную деятельность, и уже никогда впредь его имя не будет упоминаться в одном предложении со словом «предатель».

Леся Соломон была награждена «Медалью свободы»: единственный случай в истории, когда такой чести удостоилась бывшая русская шпионка. Причины опять-таки были засекречены, хотя на сей раз новость облетела всю нацию. У нее даже взяли интервью, в котором Леся превозносила прогресс в российско-американских отношениях. Свою речь она завершила словами, что жалеет лишь об одном: что ее героический супруг, столь много сделавший для окончания «холодной войны», не дожил до этого счастливого дня. Затем она наотрез отказалась от всех прочих выступлений и вновь исчезла с горизонта.

Ничего удивительного, что кандидатура Грея на пост шефа разведки под фанфары была утверждена сенатом. Теперь он ежедневно прибывал на работу в виргинский офис на борту вертолета, который забирал его из крайне уединенного, охраняемого особняка в штате Мэриленд. Его жизнь опять оказалась заполнена тайными операциями и сложными решениями, которые определяли судьбы мира. Одно слово из уст Картера Грея, и народ начинал трепетать — так, во всяком случае, поговаривали в коридорах власти.

Вместе с тем люди, знавшие его хорошо, видели, что Грей изменился. Уже не было того невероятного апломба, той ошеломляющей самоуверенности и абсолютной нетерпимости к просчетам, которые он выпячивал на первый план все предшествующие годы. Теперь он время от времени отрывался от работы и просто сидел, уставившись взглядом в стену кабинета, держа в руках старую фотографию. Никто из подчиненных не мог сказать, что на ней изображено, потому что Грей всегда запирал этот снимок в личный сейф.

На потертой карточке он видел самого себя в компании с Лесей и Рейфилдом Соломоном: молодых, счастливых и полных энергии. Они увлеченно работали и зачастую шли на страшный риск, чтобы миллиарды обитателей планеты могли жить в мире и спокойствии. Чувствовалось, что этих людей связывает дружба, если не сказать — любовь. Иногда Картер Грей, глядя на снимок, ронял слезы.

Глава 96

Минуло полгода; от Оливера Стоуна так и не пришло ни одной весточки. Калеб вернулся к библиотечной работе, однако книжные раритеты уже не приносили ему прежнего удовлетворения. Рубен опять стал грузчиком и, приходя домой, сидел вечерами с банкой пива в руке, хотя никогда не позволял себя сделать и глотка. Потом он выливал содержимое в раковину и ложился спать.

После гибели одного из членов и исчезновения лидера «Верблюжий клуб» казался де-факто распущенным.

Гарри Финн вновь занялся операциями по заказам Управления национальной безопасности. Благодаря ультимативному требованию Леси и тем уликам, которые находились в ее руках, было очевидно, что Картер Грей уже не осмелится сделать хоть что-нибудь против его семьи или самого Финна. Кроме того, все понимали, что Гарри никогда не окажется на скамье подсудимых за убийство трех мужчин и покушение на Картера Грея.

При всем при этом Финн не обладал характером прожженного убийцы, а посему мучился угрызениями совести. В конечном итоге он написал рапорт с просьбой предоставить ему шестимесячный отпуск. Все это время он не расставался с семьей, всякий раз вызывался отвезти детей в школу или спортивные секции, а по ночам не выпускал жену из объятий. Связь с матерью он поддерживал, однако она наотрез отказалась переехать жить к ним в дом. Ему-то хотелось поближе узнать ее, но так, чтобы не было никаких секретов и смертоубийственных планов; увы, Леся, судя по всему, этого не желала. Если Финн и страдал от таких отношений, внешне он ничего не показывал.

Аннабель имела все возможности покинуть Вашингтон и до конца своих дней прожигать миллионы Бэггера, однако этого она делать не стала. Они с Алексом дали исчерпывающие объяснения насчет Бэггера и Пэдди Конроя, хотя Аннабель и забыла упомянуть про многомиллионный куш. Удовлетворив любопытство следователей, бойкая леди организовала очередную аферу. На сей раз ее мишенью стала церковь, которая владела домиком Стоуна. Аннабель убедила их, что является его дочерью, и предложила свои услуги по содержанию кладбища в образцовом порядке на время отсутствия отца, который, как она заверила, нуждался в отпуске.

Аннабель привела коттедж в презентабельный вид и обставила его новой мебелью, при этом старательно сохранив вещи Стоуна. Затем она переключилась на могильные участки. К ней часто наведывался Алекс, в меру сил помогая. После работы они взяли себе в обычай сидеть на крылечке коттеджа и болтать.

— Поразительно, что ты сотворила с этим местом.

— Хороший костяк — залог красоты.

— Ты про людей или прокладбища? Слушай, ты как долго вообще собираешься здесь жить?

— У меня никогда не было настоящего дома. Помнится, я не раз подшучивала над Оливером, что он, дескать, обитает на кладбище, но знаешь, мне тут нравится.

— А давай махнем в город? Покатаемся, всякое такое… Если, конечно, ты не против…

— Сначала ты меня спасаешь, а потом зовешь на свидание? Личный коп с полным набором услуг.

— Работа такая.

— Ага… Если ты не забыл, я и закон находимся по разные стороны баррикады. Вот мой жизненный лозунг.

— А давай считать, что ты вышла на пенсию?

— Давай, коли хочешь…

Редкий случай, когда в словах Аннабель не звучало полнейшей уверенности.

Они еще посидели на крыльце, молча разглядывая могильные надгробия.

— Как ты думаешь, он жив? — наконец спросила она.

— Не знаю. Надеюсь, да.

— Алекс, он вернется?

Форд не ответил, потому что такое решение мог принять лишь сам Оливер Стоун. Конечно, Алекс очень бы этого хотел, но с каждым новым днем в нем крепла уверенность, что вряд ли им доведется встретиться.

Глава 97

Когда Картер Грей проинформировал Роджера Симпсона об ультиматуме Леси, первоначальная реакция сенатора была вполне предсказуема.

— Но ведь что-то же можно сделать! — взвыл он. — Я всю жизнь положил, чтобы стать хозяином Белого дома!

Он с надеждой воззрился на Грея.

— Я не вижу здесь выхода, — ответил тот.

— Тебе известно, где она? Если мы…

— Нет, Роджер. Леся достаточно настрадалась. Пусть хотя бы остаток дней доживет в мире.

По выражению лица Симпсона было ясно, что такой подход ему против шерсти. Грей еще раз посоветовал сидеть тихо, после чего удалился.

Прошли месяцы. Симпсон никак не мог утихомириться. Имя Соломона отбелено, Леся получила медаль, Грей опять держит бразды власти… Все это не давало сенатору покоя, сделав его еще более угрюмым и вконец невыносимым. Жена все чаще стала отсиживаться в Алабаме; друзья и коллеги предпочитали не показываться ему на глаза.

Одним ранним утром, в предрассветный час, Симпсон, как обычно, сходил за свежей газетой, которую бросили ему под входную дверь, и теперь мрачно сидел, по-прежнему в пижаме. Супруга удрала в Бирмингем, якобы проведать кого-то из знакомых. Кстати, насчет жены. Вот что его особенно бесило. Как выяснилось, ее и не думали похищать. То есть Финн и Kapp попросту пошли на блеф, чтобы без осложнений вывести его из Сенаторского корпуса. Если б только он знал! Очутившись на улице, вдали от заложенный бомбы, он мог бы немедленно кликнуть полицию, и Kapp был бы тут же арестован…

Впрочем, ему все-таки удалось посмеяться последним. И Финн, и Джон Kapp мертвы. Насчет Финна он вообще не стал утруждаться проверками, зато Kapp совершенно точно испарился. И все же сейчас стало ясно, что ему суждено так и оставаться простым сенатором, шансы занять Овальный кабинет тоже испарились. При мысли, что мечта всей жизни угодила коту под хвост, Симпсон не выдержал и швырнул чашку с кофе в стену.

И обмяк за кухонным столом, невидящими глазами уставившись в темноту за окном: солнце лишь через несколько часов начнет свой парад по восточному побережью.

— Должен отыскаться способ, должен… — пробормотал себе под нос Симпсон. Он не позволит какой-то бывшей русской шпионке, по которой давно могила плачет, встать на его пути к высшему посту страны: как-никак, а это ему на роду написано.

Он вздохнул, развернул газету и застыл.

К странице скотчем была прикреплена фотография, с которой на него смотрела женщина. Еще мгновение — и он узнал это лицо.

В следующий миг ее голова исчезла, оставив лишь рваную дыру. Симпсон судорожно глотнул воздух и уставился себе на грудь, откуда толчками била кровь. Выстрел был более чем снайперский: пуля не только попала в цель, но и практически уничтожила фотоснимок, так что теперь личность женщины на фотоснимке уже нельзя было определить.

Веки Симпсона мелко задрожали, однако он еще нашел в себе силы посмотреть на треснувшее оконное стекло, за которым, на той стороне улицы, стояла пустая скорлупа недостроенного здания. Заваливаясь вперед, падая лицом на кухонный стол, сенатор успел понять, кто именно его убил.

Глава 98

Несмотря на торопливость, с какой проходило восстановление жилища Картера Грея на скалистом взморье у Чесапикского залива, были предприняты все шаги к тому, чтобы шеф разведки чувствовал себя здесь в полной безопасности. Такая задача, разумеется, предполагала полный комплекс контрмер, которые не позволят злоумышленникам снова взорвать дом. Принимая во внимание такие требования и с учетом способностей Оливера Стоуна, в окнах поставили пуленепробиваемые стекла, а газовый регулятор уже не был доступен снаружи. Охрана по-прежнему жила в коттедже рядом с особняком, подземный бункер и туннель прошли модернизацию.

Грей вставал рано, много летал на личном вертолете, который в любое время суток был в его полном распоряжении, поджидая шефа на площадке в тыльной части усадебной территории. Кроме того, к услугам Грея был и персональный реактивный самолет, доставлявший его в различные «горячие точки» по всему миру. Он знал, что через несколько лет выйдет на пенсию, сохранив за собой репутацию одного из самых выдающихся слуг американского народа.

Со стороны залива надвигался шторм — до одевавшегося в спальне Грея доносились раскаты грома. Он взглянул на часы: шесть утра. Надо поторопиться. Сегодня на вертолет рассчитывать нельзя; ветер слишком сильный и непредсказуемый, в небе уже полыхали зарницы.

Грей сел в средний «кадиллак», спереди и сзади ехало еще по одной машине. С ним, помимо водителя, находился один охранник, шесть вооруженных человек заняли места в других автомобилях.

Когда автоколонна вышла на трассу, зарядил дождь. Грей рассеянно листал рабочий еженедельник, проглядывая записи к сегодняшнему совещанию, но на самом деле мысли его витали в стороне отдел.

Джон Kapp по-прежнему где-то ходит…

Машины притормозили на одном из поворотов — и тут внимание Грея привлекла непривычная деталь. Он опустил стекло, чтобы рассмотреть ее получше.

На обочине стоял белый крест, перед которым в траву был воткнут небольшой американский флаг — точь-в-точь как на Арлингтонском национальном кладбище.

Мгновением позже Грей осознал, что натворил, но не успел издать и звука — пуля из дальнобойной винтовки врезалась в висок, поставив точку в его жизни.

Из машин посыпалась вооруженная охрана, тыча во все стороны пистолетами. Несколько агентов кинулись искать стрелявшего, еще один охранник распахнул дверцу «кадиллака», откуда мешком повалился окровавленный труп Картера Грея, привязанный ремнем безопасности.

— Ну ты подумай, а… — растерянно пробормотал телохранитель и принялся вбивать номер в мобильник.

Глава 99

Оливер Стоун застрелил Картера Грея со столь большого расстояния, что в спешке уносить ноги не требовалось. Вообще говоря, за свою карьеру ему довелось поработать снайпером в куда более сложных условиях, но ни один из предыдущих выстрелов не значил для него больше, чем этот. Он неторопливо вернулся через лес к особняку убитого. К этому моменту успел пойти дождь, а промежутки между вспышками молний и раскатами грома с каждым разом становились все короче.

Симпсона Стоун застрелил из недостроенного здания через улицу, в качестве опоры для снайперской винтовки приспособив бочку из-под солярки. Скотчем к газете он прикрепил снимок своей жены, Клэр, — хотел, чтобы Симпсон знал причину. Пуля уничтожила все следы.

Сразу после убийства Симпсона Стоун отправился к дому Грея, поскольку должен был убрать его еще до момента обнаружения смерти сенатора. Он заранее выяснил метеопрогноз. Надвигавшийся шторм играл ключевую роль: поскольку в такую погоду вертолеты не летают, у Грея оставался лишь один способ передвижения — автомобиль. Стоун поставил у обочины намогильный крест с флагом, отлично зная, что даже такой осторожный человек, как Грей, обязательно опустит стекло.

Он обогнул территорию усадьбы с тыла, сохраняя бодрый, но неспешный шаг. Вскоре сюда вернется охрана, однако ему не хотелось смазать впечатление от долгожданного момента суетливой торопливостью.

Стоун достиг края утеса и посмотрел на темную воду у подножия. Перед его мысленным взором неслись кадры былой жизни: молодой мужчина, влюбленный и счастливый, одной рукой обнимает жену, а второй прижимает к себе крошку-дочурку. Казалось, им в ту пору принадлежал весь мир. И все же каким скудным получился результат… Потому что в голове немедленно возник образ Джона Kappa, на протяжении десятилетия носившегося от одного убийства к другому.

Он построил свою жизнь на лжи, обмане и жестокой смерти по «правительственному мандату», который был его единственным оправданием. В итоге за это пришлось расплатиться всем, что у него было.

Стоун солгал Гарри Финну, когда беседовал с ним в палате частной лечебницы. Сказал, что он, Джон Kapp, отличается от типов вроде Бингема, Чинчетти и Коула. Увы, во многих аспектах они братья-близнецы…

Он пошел прочь от края утеса — а в следующий миг вихрем обернулся, в несколько прыжков достиг обрыва и прыгнул в бездну, широко раскинув руки и ноги. Как и тридцать лет назад, сразу после убийства еще одного человека. Выстрел вышел удачным, да вот беда: по его следу шли десятки опытных охотников. Он несся как ветер, быстрее лани, никто не мог его остановить. Выбежал на край скалы, которая была раза в три выше этого утеса, — и не раздумывая кинулся в пустоту, когда сверху на него уже полил град пуль. Он вошел в воду чисто, вынырнул и в результате смог выжить, чтобы снова убивать.

Поверхность моря стремительно приближалась. Kapp сгруппировался. Есть вещи, которые не забываются. Мозгу не нужно рассылать команды, тело само понимает, что и как выполнять. И подавляющую часть своей жизни он знал, что именно следует делать.

За миг до погружения Оливер Стоун улыбнулся — а затем Джон Kapp исчез под волнами.

Божественное правосудие (роман)

Но на этот раз прошлое возвращается — и Оливеру Стоуну предстоит встретиться с ним лицом к лицу.

Он отомстил за смерть своих старых товарищей — и невольно вышел из тени. Теперь его разыскивают люди из высшего эшелона спецслужб.

Опытный агент ЦРУ Джо Нокс отправляется на поиски Стоуна с приказом взять его — живым или мертвым. И лучше мертвым. Шаг за шагом Нокс идет по следу. Однако, чем больше он узнает об Оливере Стоуне, тем чаще задает себе вопрос — а почему, собственно, этого человека хотят заставить умолкнуть навеки?

Глава 1

Чесапикский залив — величайший эстуарий Америки. На целых двести миль протянулось с севера на юг затопленное водами Атлантики воронкообразное устье Саскуэханны. Вместе со ста пятьюдесятью впадающими сюда реками, речками и ручьями обширный бассейн залива охватывает площадь в шестьдесят пять тысяч квадратных миль. Это естественная среда обитания бессчетного количества птиц, настоящий рай любителей рыбной ловли и отдыха под парусом.

Чесапикский залив — поразительной красоты создание природы.

Если только вас не угораздило, спаси Господи, в предрассветной темноте оказаться посреди его просторов в самый разгар шторма.

Оливер Стоун вынырнул на поверхность, жадно хватая ртом густой соленый воздух. Впрочем, когда бросаешься в холодный океан с тридцатифутового обрыва, радуйся уже тому, что не остановилось сердце. Стоун осмотрелся, но поначалу ничего не увидел. Затем, при вспышках молнии, сумел разглядеть высокий, с трехэтажный дом, утес, на котором стоял перед прыжком. Оливер пробыл в воде не больше минуты, но холод уже успел пробрать его до костей, несмотря на гидрокостюм под одеждой. Стоун стащил тяжелые от воды рубашку и брюки, сбросил обувь и брассом поплыл на восток. Времени оставалось не так уж много.

Через четверть часа он думал только о том, как бы добраться до берега. Когда-то Стоун мог находиться в воде хоть целый день, но ему уже не двадцать лет. Кой черт, двадцать — давно не пятьдесят! Скорее на сушу — хватит изображать «морского котика».

Направившись прямо на скалы, Стоун проник в малозаметную расселину. С трудом преодолев прибой, выбрался на берег и побежал к большому валуну, где был спрятан холщовый мешок. Стянув гидрокостюм, насухо вытерся полотенцем, надел чистую одежду и теннисные туфли. Промокшие вещи побросал в мешок, добавил туда булыжник и швырнул все в охваченный штормом залив, на дне которого уже покоились видавшие виды снайперская винтовка и оптический прицел. Он давно устранился от убойной профессии и мог надеяться только на то, что растерял не все навыки. Теперь наконец старый долг был погашен.

Аккуратно, чтобы не оставлять следов, Стоун поднялся по каменистой тропинке. Через десять минут прошел лесополосу: причудливо искривленные морскими ветрами сосенки крепко вцепились в скальный грунт. Еще двадцать минут быстрым шагом — и, когда приглушенный тучами рассвет только-только начал разгонять темноту, Стоун вышел к группе ветхих, каким-то чудом до сих пор не развалившихся домишек и проскользнул в окно крайней, самой крохотной хибары. Впрочем, это был не более чем навес, хотя здесь имелись предметы роскоши: дверь и дощатый пол.

Стоун сверился с часами. Оставалось от силы минут десять. Смертельно уставший, он в очередной раз стащил с себя одежду и проскользнул в крохотную кабинку с проржавевшими трубами. Душ без лейки, словно умирающий фонтан, из последних сил выдал исчезающе тоненькую струйку тепловатой воды. Тем не менее Стоун усердно тер себя мочалкой, смывая зловоние и соль штормового залива — фактически смывая улики. Он действовал на автомате — мозг оцепенел.

Пора приходить в себя. Скоро за ним притопают.

И как раз одеваясь, он услышал стук в дверь.

— Эй, чувак! Собрался?

Через фанерную филенку слышимость такая, будто никакой двери и нет.

В ответ обувавшийся Стоун громко потопал по щербатому полу, влез в потертую куртку, надел очки с толстыми стеклами и надвинул пониже бейсболку. Напоследок пригладил пятерней отросшую за полгода жесткую седую бороду.

Открыв дверь, он кивком поздоровался с коренастым, похожим на пивной бочонок коротышкой в трикотажной спортивной шапочке. На том были линялые фермерские брюки с нагрудником, замызганные рабочие ботинки и старая, вся в масляных пятнах, куртка. Правый глаз посетителя был затянут бельмом, а зубы пожелтели от никотина и крепкого кофе. Коротышка улыбался.

— Ну с утра и дубарь, — объявил он, вынув изо рта сигарету и потирая короткий нос.

«А то я не знаю».

— Ничего, потом потеплеет. — Коротышка отхлебнул из пивной кружки с логотипом НАСКАР — по подбородку потекла струйка кофе.

Стоун вновь кивнул и уныло повесил голову; глаза за грязными стеклами очков приобрели пустое выражение. Идя следом за коротышкой, он странно выворачивал в колене левую ногу и хромал. При этом сутулился и в результате казался на несколько дюймов ниже ростом.

Они грузили дрова на старенький потрепанный пикап, когда на подъездной дорожке вдруг появились и понеслись к ним полицейская машина и пара черных седанов. Из-под колес во все стороны веером брызнул галечник.

Из седанов посыпались вооруженные ребята в темно-синих куртках с золотыми буквами «ФБР» на спине. Трое из них направились к Стоуну и коротышке. Из полицейской машины выгрузился одетый в форму полнощекий шериф в начищенных до блеска ботинках и ковбойской шляпе и заспешил следом за федералами.

— Что стряслось, Вирджил? — обратился к нему коротышка. — Очередной сукин сын сбежал из тюряги? А я так скажу вам, ребята: давно пора послать подальше всех этих либерастов и снова стрелять на поражение!

Шериф, озабоченно наморщив лоб, отрицательно покачал головой:

— Никто не сбегал, Лерой. У нас убийство.

— Это кого это?

— Ваши документы, — потребовал у Лероя один из агентов.

— Где вы и ваш приятель находились час назад? — подхватил второй.

Лерой перевел взгляд с агента на другого и снова обратился к шерифу:

— Вирджил, что за хрень тут происходит?

— Я же сказал — убийство. Очень влиятельный человек. Это…

Движением руки агент прервал его:

— Документы. Ну!

Лерой быстро достал из кармана нагрудника тонкий бумажник и передал фэбээровцу удостоверение. Пока тот вбивал номер в свой КПК, второй агент требовательно протянул руку к Стоуну.

Стоун никак не среагировал. Только пялился на агента пустым взглядом, шлепая губами и дергая выгнутой в колене хромой ногой.

— Да нет у него документов, — подал голос Лерой. — У него вообще ни фига нет. Он даже не говорит — только хрюкает.

Фэбээровцы сгрудились перед Стоуном, внимательно разглядывая эту ошибку природы.

— Он работает у вас?

— Ну да. Уже четыре месяца. Ничего себе работник, выносливый. И просит немного — полный пансион, да, в общем, и все. Вот только хромой, по лестницам ему трудно. Обычно таких считают нетрудоспособными.

Мельком взглянув на искривленную увечную ногу, агенты уставились на очкастое лицо Стоуна, заросшее клочковатой бородой.

Один из федералов потребовал:

— Ваше имя?

Стоун то ли простонал, то ли правда хрюкнул что-то и сделал несколько резких и бестолковых движений рукой, будто пародируя приемы карате.

— Язык глухонемых вроде как, — устало пояснил Лерой. — Я в нем не секу, потому и не знаю его имени. Просто зову: «Эй, чувак», — и показываю, что делать. Для работы хватает. Мы ж не кардиохирурги — нам все больше дерьмо грузить.

— Объясните ему, чтобы поднял штанину на этой своей… ходуле, — потребовал агент.

— Это еще на кой?

— Объясните!

Лерой объяснил: закатал свою собственную штанину.

Стоун кое-как изогнулся и с явным усилием повторил действия Лероя.

При виде уродливого шрама через все колено мужчины смущенно отвели глаза.

— Ну и ну! — вырвалось у Лероя. — Так вот почему…

Фэбээровец махнул Стоуну.

— Хватит, все ясно.

Стоун и не предполагал, что когда-нибудь скажет вьетнамцам спасибо за рваную штыковую рану. Выглядела она намного страшнее, чем была на самом деле, — полевой хирург оперировал его в джунглях прямо на земле под минометным обстрелом. Там трудно ждать от врача твердости руки и четких движений.

— Мы с Лероем здесь выросли, — нарушил молчание шериф. — Я был центровым, а он куортербеком, когда футбольная команда нашей школы стала чемпионом округа. Сорок лет назад… Да… Так вот, Лерой и мухи не обидит, не то что человека. Ну, а этот… сами видите, — кивнул он на Стоуна, — винтовку в руках просто не удержит.

Фэбээровец вернул Лерою удостоверение.

— Чисто, — разочарованно бросил он, взглянув на коллег.

— Куда направляетесь? — спросил другой агент, указывая на загруженный наполовину пикап.

— В это время дня и в это время года я всегда направляюсь в одно и то же место. Сейчас мы развезем дрова тем, у кого нет времени заготавливать их самостоятельно. Затем спустимся на пристань. На лодке тоже есть чем заняться. Может, даже выйдем в море, если погода наладится.

— Так у вас и лодка есть?

Лерой комически подмигнул шерифу.

— Ага, крутая яхта. Мы с приятелем, — он ткнул пальцем в Стоуна, — обожаем раскатывать на ней по заливу и на ходу ловить крабов за задницу. Все знают, что этого дерьма здесь как грязи.

— Кончай молоть, Лерой, пока не доигрался, — осадил его шериф. — Дело серьезное.

— Охотно верю, — сменил тон Лерой. — А раз у вас, парни, убийство, не тратьте зря время. Мы ровным счетом ничегошеньки не знаем.

— Не видели, кто-нибудь проезжал здесь утром?

— Ни одной машины, пока вы, родимые, не свалились. А мы встали еще затемно.

Хромая, Стоун заковылял к пикапу укладывать дрова.

Агенты переглянулись.

— Поехали…

Через минуту их и след простыл.

Лерой зашел с другой стороны машины и тоже стал грузить. «Кого там еще грохнули? — бормотал он себе под нос. — Важная шишка, говорят. Да этих шишек по жизни как собак… Все под Богом ходим».

Оливер издал протяжный звучный стон.

— Чувак, — осклабился Лерой, — ничего разумнее за все утро не слышал.

Когда они к вечеру закончили работу, Стоун жестами объяснил, что уходит. Лерой, похоже, воспринял это с облегчением.

— Удивительно, что ты вообще так долго продержался, чувак, — сказал он и отсчитал несколько замусоленных двадцаток.

Взяв деньги, Стоун похлопал Лероя по спине и захромал прочь.

Собрав рюкзак, он вышел на шоссе и автостопом поехал до Вашингтона в кузове пикапа — водитель не захотел пускать грязного пассажира в теплую кабину. Стоун не возражал. Это давало возможность спокойно все обдумать. А поразмыслить было над чем. Сегодня утром, всего лишь за час, он убил двух известнейших в стране людей. Заметая следы, швырнул в океан винтовку, а затем и сам прыгнул туда с обрыва…

Водитель грузовика высадил его в районе госдепартамента, откуда Стоун отправился к своему коттеджу на кладбище «Гора Сион».

Ему надо было оставить письмо.

Еще надо было кое-что забрать.

А затем предстояло отправиться в путь. Его «альтер эго» — Джон Карр — теперь уже окончательно умер.

И очень высока вероятность того, что Оливер Стоун последует сразу за ним.

Глава 2

Мрак, окутавший коттедж, надежно скрывал могилы; виднелся лишь пар от дыхания, медленно растворявшийся в холодном воздухе. Пристальный взгляд Стоуна обшаривал каждый закоулок кладбища. Он не мог позволить себе сейчас ни малейшего прокола. Конечно, глупо было здесь появляться — но верность, по его убеждению, не предмет выбора, а долг. Таков уж он есть. Хоть это у него не отнимешь.

С полчаса Стоун стоял у ограды, пытаясь определить, нет ли здесь чего необычного. Первые два месяца после его исчезновения дом проверяли. Он это точно знал, поскольку выследил проверяльщиков. После четырех месяцев отсутствия хозяина они могли и оставить свое бесполезное занятие, но это вовсе не означает, что они сюда больше не вернутся. После утренних событий вернутся наверняка. Чем выше общественный статус жертвы, тем усерднее ведется сыск. В скором времени явится целая армия копов.

Удовлетворенный наконец результатами наблюдения, Стоун, пригнувшись, медленно двинулся вдоль задней ограды кладбища. Подкрался к большому надгробию и рывком сдвинул его с места. Под постаментом обнаружился вырытый в земле тайничок. Достав оттуда небольшой контейнер, Стоун спрятал его в рюкзак и вернул камень на место. Затем почти нежно беззвучно похлопал по надгробию. Имя лежащего под ним давным-давно стерлось. Стоун, изучая списки захоронений, выяснил, что здесь место упокоения некоего Сэмюеля Вашингтона, бывшего раба, отдавшего жизнь за освобождение своих собратьев. Он чувствовал некоторое духовное родство с этим героем Гражданской войны. Кто-кто, а Стоун, в определенном смысле, хорошо знал, что значит потерять свободу.

В коттедже, окутанном стремительно сгущающимися сумерками, по-прежнему обитала Аннабель Конрой. Ее прокатный автомобиль был припаркован перед главными воротами.

Как-то Стоун даже заходил в коттедж в ее отсутствие. Под женскими руками дом преобразился, стал намного светлее и уютнее. Только зря все это. Стоун если и вернется сюда, то лишь ногами вперед. С сегодняшнего утра, после двух нажатий на спусковой крючок, он стал самым опасным преступником Америки.

Интересно, куда она уехала сегодня вечером? Будем надеяться, наслаждаться жизнью, хотя после сообщения в новостях о двух убийствах его друзья наверняка вычислили, что произошло на самом деле. Стоун мог лишь уповать на то, что они не думают о нем плохо. Собственно, именно поэтому он и появился здесь.

Нельзя держать друзей в бесконечном ожидании, и нельзя допустить, чтобы они стали его разыскивать. Федералы — ребята компетентные: рано или поздно отработают все варианты. Но он не оставит им легких зацепок.

Его письмо было тщательно сформулировано. Не признание, нет — зачем ставить друзей в затруднительное положение. Разумеется, оставляя письмо, Стоун действовал себе во вред, но этого требовал долг. Следовало раньше просчитать подобную ситуацию. Он должен был знать, что при его образе жизни есть только один закономерный итог.

«Сейчас».

Достав из одного кармана письмо, а из другого — нож, Стоун обмотал листок вокруг рукояти и обвязал шнурком. Прицелившись в темноте, метнул. Лезвие вонзилось в столбик крыльца.

— Прощайте…

Осталось посетить еще одно место.

Через минуту он уже крался вдоль ограды к выходу. Дойдя до станции «Фогги-Боттом», сел на метро. Затем еще полчаса ходьбы, и Стоун оказался на другом кладбище.

Почему с мертвыми ему легче, чем с живыми? Ответ достаточно прост: мертвые не задают вопросов.

Даже в темноте он быстро нашел нужную могилу. Опустился на колени, убрал с плиты опавшие листья и застыл, глядя на надгробие.

Здесь покоился Милтон Фарб, безвременно ушедший член «Верблюжьего клуба». Милтон даже мертвый навсегда останется частью их неформальной группы любителей теории заговоров, которым нужно было лишь одно — правда.

Очень жаль, что их лидер не исповедовал этот принцип.

Он и был единственным виновником гибели любимого друга.

«Моя вина».

Из-за него выдающийся, пусть и странный, Милтон нашел здесь вечное упокоение — крупнокалиберная пуля оборвала его жизнь в подвалах Капитолия. Горе Стоуна сейчас было таким же сильным, как после смерти жены много лет назад.

При воспоминании о последнем ужасном вечере в туристическом центре защемило сердце. Как смотрел на него смертельно раненный Милтон — широко открытыми глазами несправедливо обиженного ребенка. Память о последних мгновениях жизни друга останется со Стоуном до конца. Он ничего уже не мог тогда изменить — только отомстить. И отомстил. Той ночью в туристическом центре он уничтожил с десяток хорошо вооруженных, специально подготовленных бойцов. Он едва помнил свои действия — все было затенено той единственной, оглушающе неправдоподобной смертью. Однако месть ничуть не облегчила боль утраты. Вот, в частности, из-за чего произошли сегодняшние два убийства. И ни одно из них не возместит ни потери Милтона, ни потери жены и дочери.

Очень аккуратно Стоун вырезал в голове могилы прямоугольник дерна и положил в образовавшуюся ямку контейнер. Затем вернул дерн на место, плотно притоптал его и уничтожил все следы. Вскоре травинки стояли, вытянувшись в струнку, словно отдавали почести его погибшему другу.

Минуту спустя Стоун медленно побрел прочь. Сев на метро, доехал до «Юнион-стейшн», где, истратив почти всю наличность, купил билет в южном направлении. На вокзале несла службу полиция и крутились агенты в штатском. Стоун, как положено, запомнил позицию каждого. Основные силы, без сомнения, брошены сейчас на три ближайших аэропорта, где парни делают все возможное и невозможное, чтобы схватить убийц известного американского сенатора и шефа разведывательной службы. Непритязательный железнодорожный транспорт Америки с его обветшавшим путевым парком такого уровня наблюдения не удостоился. Как будто из-за неблагополучного состояния железных дорог убийцы не соизволят скрыться, уехав по рельсам.

Через полчаса он сел на амтраковский «Кресент»^[568] до Нового Орлеана. Решение взять билет именно на этот поезд было спонтанным, принятым после того, как Стоун взглянул на бегущую строку объявлений. Поезд отправлялся с опозданием на несколько часов, иначе он бы на него не попадал. Не будучи суеверным, Стоун тем не менее посчитал это знамением. Войдя в вагон, он первым делом проскользнул в туалет, где сбрил бороду и избавился от очков, и только потом прошел на свое место.

После «Катрины»^[569] в Новом Орлеане по-прежнему полным ходом шли строительные работы. Фирмы, которым отчаянно не хватало рабочих рук, не интересовали всякие глупости вроде номера социального страхования и постоянного места жительства. Стоун очень не любил подобных вопросов, поскольку в конечном итоге они могли привести к выяснению, кем он является на самом деле. Его план заключался в том, чтобы затеряться в массе людей, занятых восстановлением жизни после кошмара катастрофы. У него бы это получилось — уже много лет он, в сущности, занимался тем же самым. За исключением двух выстрелов, предназначенных тем, кто не считал его человеком, способным на праведный гнев.

Пока поезд набирал ход, уносясь в темноту ночи, Стоун, глядя в окно, изучал в отражении свою соседку — молодую женщину с младенцем на руках. Оба спали. Мать положила ноги на видавший виды рюкзак с наволочкой поверх него, набитой, по всей видимости, бутылочками, распашонками, подгузниками и прочим малышовым имуществом. Младенец посапывал, прижавшись к мягкой материнской груди. Взгляд Стоуна задержался на ребенке: складочки под подбородком, пухлые кулачки… Неожиданно малыш открыл глаза и серьезно воззрился на Стоуна. Что удивительно, он не только не заплакал — вообще не издал ни звука.

Через проход от них тощий как жердь мужчина жевал купленный на вокзале чизбургер. Между мосластыми коленями, обтянутыми заплатанными джинсами, покоилась бутылка «Хайнекена». Рядом сидел высокий симпатичный молодой человек с каштановыми волосами и трехдневной щетиной на чистом юношеском лице. Худощавая фигура, уверенные движения бывшего куортербека школьной команды, школьная спортивная куртка, увешанная медалями, значками и ленточками. Вышитый на куртке год указывал, что парень уже несколько лет как закончил школу. Слишком давно, чтобы таскать память о «днях славы»… Впрочем, подумал Стоун, возможно, это все его имущество.

У парня был вид человека, который пока уверен — ему принадлежит весь мир и время платить по счетам наступит не скоро. В этот момент он поднялся, перелез через ноги поедающего чизбургер соседа и ушел в соседний вагон.

Стоун легонько тронул пальцем кулачок малыша и получил в ответ еле слышное довольное «гу». Глядя на эту новую, пока еще безмятежную жизнь, Стоун остро почувствовал, насколько близко его собственная подошла к последней черте.

Этим положением вещей он обязан властям, бессердечным к тем, кто преданно служил стране, принося величайшие жертвы.

Стоун откинулся на спинку кресла, глядя под перестук колес, как за окном уплывают огни Вашингтона.

Глава 3

Звонок раздался, когда Джо Нокс читал в уютной библиотеке своего таунхауса в северной Виргинии. Хотя звонивший был немногословен, Нокс не стал переспрашивать. Нажав кнопку отбоя, он отложил книгу в сторону и пошел одеваться. Обувшись и натянув плащ, взял ключи от старенького «ровера» и по отвратной погоде отправился выполнять в равной степени отвратную работу.

На дюйм выше шести футов, плотного мускулистого сложения футбольного защитника, Нокс на шестом десятке сохранил, хоть и поредевшие, волосы, которые пока еще стриг в парикмахерской и зачесывал назад. Его зеленоватые глаза были проницательны, как рентген: они ничего не упускали.

Нокс крепко сжал баранку длинными пальцами — за годы службы они больше привыкли к оружию. Из своего стоящего островком зеленого района он повернул на Чейн-Бридж-роуд в Маклине.^[570] Движение на Белтвэе^[571] было еще плотное. Фактически асфальтовая удавка на шее столицы круглосуточно сжимала ее потоком машин. Нокс направил внедорожник прочь от Вашингтона и поехал в обратном направлении через восточный Мэриленд.

Через три часа он уже ходил под частым дождем вокруг «кадиллака». Мертвый Картер Грей с пробитой головой все еще сидел на своем месте, пристегнутый ремнем безопасности. И без вскрытия было ясно, что смерть наступила в результате выстрела из дальнобойной винтовки. Пока полиция, ФБР и криминалисты, густо облепив прилегающий скалистый берег, с деловитостью мух разыскивали место высадки и отхода снайпера, Джо Нокс присел на корточки перед белым крестом и воткнутым в землю американским флагом. Они стояли у обочины, как раз на повороте. Здесь кортеж должен был притормозить. Увидев непривычную здесь композицию, заинтригованный Грей и опустил стекло… Роковая ошибка.

«Могильный крест и американский флаг. Точь-в-точь как на Арлингтонском кладбище. Любопытная и, видимо, многозначительная деталь».

Стекла «кадиллака» опускались, значит, машина не была бронирована; бронированные стекла толщиной с телефонную книгу крепятся намертво. Еще одна ошибка Грея.

«Надо было требовать себе броневик, Картер. Ты был достаточно важной персоной».

Это вам не бейсбол. Здесь достаточно не более двух страйков, чтобы навечно выбыть из игры.

Нокс вгляделся в даль, мысленно вычерчивая траекторию смертельной пули. Ни одно из видимых укрытий не имело явных признаков того, что там могла находиться лежка снайпера. Тогда Нокс стал высчитывать возможную траекторию с расстояния подальше, где ни блеск оптики, ни черную точку дульного среза нельзя заметить невооруженным глазом.

Тысяча ярдов? Или все же пятьсот? Мишень открылась снайперу на секунду. В темноте и под дождем. А он сумел всадить пулю в голову.

«Как бы то ни было, выдающийся выстрел. Никакой случайности. Все просчитано».

Поднявшись на ноги, Нокс кивком подозвал ближайшего полицейского. Свой личный значок он носил на шнурке на шее. Увидев, что это за галстук, к Ноксу сразу начинали относиться с подчеркнутым уважением и старались держаться на почтительном расстоянии, будто у него была неизлечимая заразная болезнь.

«Возможно, так оно и есть».

Полицейский открыл дверь «кадиллака», и Нокс заглянул в салон. Пуля вошла точнехонько в висок. Выходного отверстия не было.

Застрявшую в мозге пулю извлекут при вскрытии; впрочем, патологоанатомическое заключение о причинах смерти Грея фурора не произведет. Салон машины забрызган кровью, и вряд ли «кадиллак» решат использовать дальше. Скорее всего его ждет судьба лимузина Джона Кеннеди.^[572] Невезение, плохая карма… называй как хочешь, но никто из VIP-персон не согласится причалить свою корму к креслу, где сидел убитый.

Грей не казался спящим. Он просто выглядел трупом. Никому не пришло в голову закрыть ему глаза. Очки слетели при ударе пули. В результате Грей неотрывно пялился на каждого, кто бросал на него взгляд.

Рукой в перчатке Нокс опустил ему веки. Из уважения к покойному, так сказать. Он хорошо его знал. Далеко не всегда соглашался с ним и его методами, но самого Грея уважал. Если бы они сейчас поменялись местами, то Грей, надо полагать, сделал бы для Нокса то же самое.

Материалы к совещанию, которые Картер Грей просматривал перед смертью, уже изъяли цэрэушники. Даже в случае убийства национальная безопасность превыше всего. Нокс очень сильно сомневался, что то, что прочитал шеф ЦРУ к моменту своей гибели, хоть каким-то боком связано с этим убийством. Но об этом никто никогда не узнает.

«Интересно, о чем думал Грей в последние мгновения жизни? Почему его привели в замешательство этот крест и этот флаг?»

Нокс нутром чувствовал: Грей совершенно точно знал, кто его убил. Возможно, знает об этом и кто-то еще в управлении. Если так, ему будут препятствовать в выяснении мотивов. Нокс на секунду задумался — почему? — и сам себя остановил. Нелегкое это дело — пытаться выяснить, что, черт возьми, творится за закрытыми дверями Лэнгли. Наверняка истина окажется запутанной похлеще, чем в беллетристике.

Он отошел от «кадиллака» и, пристально вглядываясь в океан, прокрутил в уме известные ему обстоятельства дела.

Чуть более полугода назад дом Грея взорвали, а сам он лишь чудом остался жив. На подъезде сюда Нокса инструктировали по спецсвязи. Было подчеркнуто, что ни один из подозреваемых по тому делу не должен рассматриваться как замешанный в убийстве Грея. Директива исходила с самых верхов, ему оставалось лишь подчиниться. И все же он сохранил информацию в дальнем уголке памяти. На всякий случай, если вдруг придется использовать ее для собственной защиты.

Он проехал к дому Грея, бегло изучил комнаты, не нашел там ничего достойного внимания и направился к утесу на задней стороне участка. Посмотрев вниз с обрыва на взбаламученный залив, Нокс оглядел горизонт, весь охваченный штормом, который только усложнит расследование убийства по горячим следам. Внимание Нокса переключилось на ряд деревьев, растущих вдоль правой стороны участка. Пройдя за них, он быстро прикинул, что протоптанная здесь тропинка — кратчайший путь к гравийной дороге, по которой обычно и ездил кортеж Грея.

Он обернулся к утесу.

Возможно ли?

На этот вопрос у специалиста нашелся лишь единственный возможный ответ.

«Конечно».

Он вернулся к «роверу» и поехал на место другого убийства.

Роджер Симпсон…

Великий штат Алабама внезапно лишился половины своих сенаторов.

И даже без рассмотрения обстоятельств смерти Симпсона Нокс инстинктивно почувствовал, что в обоих случаях искать следует одного и того же киллера.

Всего лишь одного…

Глава 4

Аннабель сразу увидела вонзившийся в столбик крыльца нож. Увидел его и Алекс Форд. Они только что вернулись из Джорджтауна, где ужинали «У Натана».

Аннабель выдернула нож, развернула письмо и стала оглядываться по сторонам, будто ожидала, что оставивший послание все еще где-то поблизости.

Сидя у камина, Аннабель прочитала письмо и передала листок Алексу.

— Он советует тебе все бросить и уезжать. Потому что к тебе явятся с вопросами. Если хочешь, можешь остановиться у меня.

— Я так понимаю, мы оба уверены, что это сделал он? — сказала Аннабель.

Алекс прочитал:

— «В своей жизни я совершил много достойного сожаления. Но смерть Милтона целиком на моей совести. Я сделал то, что должен был сделать. Наказал тех, кого было необходимо. Вот только в полной мере наказать самого себя мне никогда не удастся. По крайней мере теперь Джон Карр окончательно умер. Туда ему и дорога». — Алекс поднял глаза. — Пишет как человек, который наконец выполнил свой долг.

— Он просит сообщить Рубену и Калебу.

— Сделаю.

— Знаешь, они это заслужили. За все, что, как рассказывал Финн, случилось той ночью.

— Ни у кого нет права на убийство, Аннабель, — решительно заявил Алекс. — Самосуд недопустим.

— Ни при каких обстоятельствах?

— Малейшее исключение раз и навсегда уничтожает правило.

— Ты уверен?

— Сожги это письмо, Аннабель, — вдруг попросил Алекс.

— Не поняла.

— Немедленно сожги, пока я не передумал.

— Но почему?

— Пусть это и не признание, но все же улика. Ч-черт, самому не верится, что даю такие советы… Сожги, говорю. Ну же!

Она схватила с каминной полки спички, подожгла листок и бросила в топку. Бумага почернела и рассыпалась в пепел.

— Оливер спас мне жизнь, и не раз, — нарушил тишину Алекс. — Это достойнейший и самый надежный человек из всех, кого я знаю.

— Как жалко, что он нас не застал.

— Слава Богу, что не застал.

— Это почему? — резко спросила Аннабель.

— Потому что тогда мне пришлось бы его арестовать.

— Ты шутишь? Сам же только сказал, что он достойнейший человек.

— Я служу закону. Я приносил присягу и должен быть верен ей, даже если речь идет о лучшем друге.

— Но ты и раньше знал, что ему приходилось убивать. Не помню, чтобы ты делал из этого проблему.

— Раньше он действовал по распоряжению правительства США.

— И это для тебя есть оправдание всего и вся? Потому что какой-то политикан сказал «так надо»?

— Оливер был солдатом. Солдат обязан выполнять приказы.

— Но он испытывал от этого чувство вины. Потому что среди тех, кого приказывали убивать, были и невиновные.

— Я уважаю его нравственные принципы. Однако так поступать он права не имел.

Аннабель встала и теперь смотрела на Алекса сверху вниз.

— Значит, раз он убил двоих с лихвой заслуживших это негодяев, но без санкции сверху, ты готов не задумываясь его арестовать?

— Все не так просто, Аннабель.

Она гневно отбросила с лица длинные волосы.

— Да уж конечно!

— Послушай…

Она прошла через комнату и распахнула дверь.

— Давай закончим, пока не наговорили такого, о чем будем потом жалеть. Во всяком случае, я. Кроме того, мне нужно собирать вещи.

— Куда ты поедешь?

— Я сообщу.

Алекс хотел что-то сказать, но вместо этого поднялся и вышел. Мрачный, с упрямо сжатыми губами.

Аннабель захлопнула за ним дверь и села нога на ногу у камина, глядя на почерневшие клочки прощального послания Стоуна.

Слезы текли по щекам, пока она мысленно повторяла содержание письма.

Аннабель посмотрела на дверь. Они с Алексом очень сблизились за последние полгода. Узнав об убийствах Грея и Симпсона, оба одновременно заподозрили правду, но не стали говорить об этом друг другу, возможно, боясь, что произнесенное вслух подозрение станет тяжелой правдой. А теперь их диаметрально противоположное отношение к случившемуся мгновенно воздвигло между ними стену.

Аннабель собрала немногочисленные пожитки, заперла коттедж с чувством, что делает это в последний раз, добрела до машины и поехала в ближайший мотель.

В номере залезла в постель и свернулась калачикомпод одеялом. Теперь она снова перекати-поле. Здесь ее больше ничто не держит. Оливер никогда не вернется, отец погиб, а Алекс на поверку оказался совсем не тем, за кого она его принимала… Аннабель опять одна-одинешенька на всем белом свете.

Похоже, ей так на роду написано.

«Удачи тебе, Оливер Стоун».

В чем, в чем, а в этом Аннабель была твердо уверена — удача Оливеру понадобится, как никому.

Возможно, им всем понадобится. И очень скоро…

Глава 5

Больше всего Джо Ноксу хотелось вернуться домой, уютно устроиться перед камином и, потягивая пиво, а то и плеснув на два пальца доброго виски, дочитать роман. А он все еще был здесь: в напряженном ожидании на неудобном стуле в холодной полуосвещенной комнате. Нокс смотрел на противоположную стену, но мыслями был далеко отсюда.

Осмотр места убийства Роджера Симпсона был недолог. Как и его бывший босс по ЦРУ, мертвый Симпсон сидел, только не в кресле лимузина, а на стуле с высокой спинкой на забрызганной кровью кухне. Выстрел произвели из недостроенного здания через улицу. Свидетельских показаний было чертовски мало, однако Нокс не сомневался, что преступление совершено часом раньше убийства Грея.

Единственной деталью, представлявшей интерес, оказалась газета. Пуля, убившая Симпсона, прошила экземпляр утреннего выпуска уважаемой «Вашингтон пост» и вошла глубоко в грудь. Как в случае с тем же Греем, большинство снайперов целятся в голову, это своего рода «золотой стандарт» смертельного выстрела. Конечно, при правильно подобранном оружии и попадание в тело может быть смертельным. Тем не менее выстрел в голову — это «верный пес» профессионального киллера, потому что никогда не подведет «хозяина».

«Итак, Грея в голову, а Симпсона в грудь. Почему?.. И почему через газету?»

Эта мысль не давала Ноксу покоя. Не то чтобы несколько газетных листов могли отклонить пулю, но стрелку пришлось бы так или иначе гадать, куда он все-таки попадет. Будь у Симпсона в нагрудном кармане толстая записная книжка или на худой конец зажигалка, газета бы ее скрыла, и что? Тогда выстрел мог быть испорчен.

Уже обследуя газету, Нокс понял, почему выстрел произвели именно в грудь. К одной из внутренних страниц скотчем был прикреплен чей-то снимок. Пуля прошла точнехонько через голову человека на фото. Присмотревшись внимательнее, Нокс по остаткам снимка определил, что это была женщина. Больше ничего. Никаких следов пометок или надписей, по которым можно было бы вычислить, кто она. Он опросил почтальона — тот ничего подозрительного не заметил. Консьержа в доме Симпсона не было. Значит, фото в газету вложил убийца.

А это могло означать только одно: здесь произошло сведение личных счетов. Убийца хотел, чтобы Симпсон четко понял, кто и за что его убивает. Точно такую же роль выполняли крест и флаг для Грея. Нокс даже испытал ревнивое восхищение убийцей. Точный расчет выстрела, уничтожившего снимок, требовал такого выдающегося мастерства, меткости и просто самообладания, каких еще надо поискать даже у лучших снайперов.

Он дал указание медэксперту связаться с ним сразу же, если в ране обнаружится что-то необычное. Вне всякого сомнения, обожженные кусочки фотографии, вплавленные в грудину сенатора винтовочной пулей, уже не восстановить. Но как знать… Большинство преступников засыпались именно на какой-нибудь ерунде.

Заслышав приближающиеся по узкому холлу шаги, Нокс выпрямился и отбросил мысли о киллерах и их жертвах. В комнату вошли двое в костюмах, с одинаково суровым выражением на лицах. Один из вошедших нес что-то наподобие банковской ячейки. С громким стуком он поставил металлический ящик на стол. Это еще добавило происходящему серьезности, которой, по мнению Нокса, и так хватало.

Мужчина постарше, с шапкой седых волос, был очень высок, однако за много лет достаточно потрепан. В разведке нет «зон безопасности»; неуверенная походка, морщины на лице, согнутые плечи — все говорило о бесчисленных кризисных ситуациях. Это был Маклин Хейес, отставной генерал-лейтенант, лет сто уже прослуживший в ЦРУ, но тем не менее, насколько знал Нокс, сохранивший крепкие связи с армейской разведкой. И еще Нокс не слышал, чтобы кто-то обращался к нему по имени. А такие вещи нельзя не учитывать.

Хейес кивнул.

— Нокс, спасибо, что пришли.

— Разве у меня был выбор, генерал?

— А у нас он есть?

Нокс решил не отвечать.

— Прояснили ситуацию? — спросил Хейес.

— Насколько возможно при том минимуме времени, что у меня был.

Хейес постучал пальцем по ящику:

— Все остальное здесь. Читайте, разбирайтесь, запоминайте. Когда все закончится, вам придется забыть все до последней мелочи. Это понятно?

Нокс медленно кивнул.

«Это как раз я всегда хорошо понимал».

— Есть предварительные соображения? — спросил тот, что помоложе.

Нокс знать не знал, кто этот тип и с какой стати он вообще здесь находится. Возможно, просто донес Хейесу его замечательный ящичек. Тем не менее он задал вопрос и, видимо, ожидает ответа.

— Оба выстрела произвел один и тот же снайпер, который отлично знает свое дело. Вероятно, кто-то из бывших военных, мстящий за давнюю обиду. Он хотел, чтобы и Грей, и Симпсон об этом знали. Убийца поставил могильный крест и флаг для Грея, а в газету Симпсона вклеил фотографию женщины. Сначала он застрелил сенатора, затем перебрался в Мэриленд, чтобы перехватить Грея раньше, чем появится информация об убийстве Симпсона и Грей успеет что-либо предпринять.

— Вы уверены, что не два стрелка? — с сомнением спросил младший. — И не сомневаетесь в очередности?

— Я ни в чем до конца не уверен. Вы спросили о предварительной версии, я ее озвучил.

— Пути отхода? На машине он не мог. Его бы заметили.

Помедлив, Нокс все-таки сказал:

— Нырнул с обрыва.

— Очевидно, вы не единственный, кто так считает, — громко заявил Хейес.

— А кто еще?

— Читайте досье.

Внутри у Нокса все вспыхнуло от приказного тона, но он сдержался и спросил:

— Грей упоминал о чем-либо, что могло привести его к смерти?

— Примерно за полгода до своей гибели он был кое в чем замешан. В чем именно, засекречено настолько, что даже я не смог получить полную сводку. Грей, как вам отлично известно, никогда и ни за что не раскрывал свои карты. К тому же в то время он жил как частное лицо, что ограничивает нашу осведомленность. Мягко говоря, все несколько запутанно.

Нокс кивнул — Грей и секретность всегда были неразлучны.

— Дело связано с подозреваемыми, которых теперь вычеркнули из списка? — спросил он. — Должен сказать, что тогда чуть было не последовало разоблачение.

— Не все из нас согласны с этим решением, — вставил тот, что помоложе.

Нокс перевел взгляд на Хейеса.

— Так что же все-таки, эти люди — запретная тема или нет?

Хейес выдавил непроницаемую улыбку. Старик мог бы с успехом подрабатывать в Лас-Вегасе, подумал Нокс.

— Трудно сказать. Как уже заметил мой коллега, в «коридорах власти» насчет этого нет единого мнения.

— Ну а мне-то как быть?

— Продвигаться осмотрительно, Нокс, чертовски осмотрительно. — Хейес снова постучал по ящику. — Здесь собрано все, что мне удалось подобрать. Включая и кое-что конфиденциальное.

— То есть формально я не обязан в это влезать? — Нокс еще больше затосковал по своей книге и уютному кабинету.

— Предположим, что дело обстоит именно так.

— Я вовсе не жажду получить пулю в затылок.

— Я бы добавил, что я тоже.

— Это меня мало утешает, сэр, — когда вы только начнете рисковать, я, вероятно, уже буду трупом.

— Пожалуйста, не выходя отсюда, все прочитайте, а вернувшись домой, обдумайте. Затем свяжитесь со мной.

— С вопросами или с ответами?

— Желательно и с тем и с другим.

— Этот парень, вероятно, уже очень далеко.

«Настоящий профи выполняет отход так же хорошо, как и убивает».

Хейес легонько побарабанил по столу длинными костлявыми пальцами. В тусклом свете они напоминали Ноксу медуз.

— Вероятно.

— Послушайте, я могу зря потерять время и выдать никому не нужный отчет. Обозначьте хоть какие-то параметры, генерал. Я слишком долго играл в эту игру, чтобы зеленым новичком бесцельно носиться взад-вперед по полю.

Хейес поднялся; тут же встал и тот, что помоложе. Кукловод и марионетка…

— Читайте, думайте, звоните. Спокойной ночи, Нокс. И желаю успеха.

Нокс сердито смотрел вслед парочке, пока те не вышли за дверь; авианосец и эсминец сопровождения, упорно идущие по штормовому морю американской разведки.

Он поднял крышку сейфовой ячейки, достал пачку документов и принялся за чтение.

««Желаю успеха», — сказала кобра перед броском».

В такие дни Нокс жалел, что не пошел по стопам отца в водопроводный бизнес.

Глава 6

Короткий сон Стоуна был нарушен какими-то звуками, больше всего похожими на шум драки. Мгновенно проснувшись, он быстро огляделся по сторонам. Женщина рядом с ним успокаивала разоравшегося малыша. Несколькими рядами впереди Стоун с удивлением увидел источник шума.

По всем признакам сошлись трое на одного. Всем по двадцать с небольшим, когда тестостерон мгновенно ударяет в голову. Двое держали противника, а третий, этакий толстый ломоть, изо всех сил бил. Кое-где по вагону раздавались несмелые призывы прекратить безобразие, но никто из пассажиров не встал.

Избивали того самого бывшего куортербека школьной команды. Сейчас он получил хук справа по и так уже раздувшейся левой щеке. Из носа хлынула кровь. Парень отбивался ногами, плевался в противников, но никак не мог освободиться. Толстый с хохотом всадил ему ногой в живот, отчего мистер Куортербек сложился пополам.

«Ну все, хватит».

Стоун вскочил и, когда Толстый размахнулся для нового удара, схватил его за запястье. Тот резко повернулся и уставился на Стоуна; выражение злобы на лице сменилось изумлением.

Парень был дюймов на пять ниже высокого Стоуна, но почти на сорок лет моложе и фунтов на пятьдесят тяжелее.

— Тебе что, старый, тоже захотелось? — Толстый со смехом занес кулак. — Могу навалять, раз просишь.

Он запрыгал с поднятыми кулаками перед Стоуном, тряся животом и звеня цацками на толстых руках. Глядя на него, Стоун едва удержался от смеха.

— Отпустите его, и мы в расчете.

— Он карточный шулер! — завопил один из хулиганов, схватив куортербека за волосы и задирая ему лицо кверху. — Он мухлевал в покер.

— Думаю, вы уже преподали ему хороший урок. Почему бы теперь не отпустить?

— Ты кто такой, чтобы командовать? — возмутился Толстый.

— На сегодня хватит, парни. Он уже здорово избит.

— Ес-тес-ть-на. Но ты-то еще нет.

— Давайте сначала успокоимся. — Стоун бросил взгляд на пассажиров, среди которых было много пожилых. — Вы и так здесь всех перепугали.

— Думаешь, нас это колышет? — Толстый уставил на Стоуна палец. — А потому, старичок, если ты не совсем из ума выжил, быстро извинился за свою глупость, развернулся на сто восемьдесят и протопал на место. Иначе я и тебе задницу надеру. Двигай быстрее. Ну?

У Стоуна был долгий и трудный день, а тут и десяти минут поспать не дали. Он был ужасно зол и потому спросил:

— Надирать будешь один? Или дружки помогут?

Парень осклабился.

— Да меня одного за глаза хватит, дедушка. И вот еще что. От моего пендаля ты будешь слишком долго лечиться, поэтому я, так и быть, накажу тебя левой.

С этими словами он выбросил вперед руку. Стоун уклонился.

— Да вы гляньте, папашка заплясал! Хорошо танцуешь, папочка?

Внезапно парень попытался ударить ногой, но Стоун перехватил ее и сжал железной хваткой.

С побагровевшим лицом Толстый неловко запрыгал на одной ноге.

— Отпусти, или я тебя изуродую! А ну отпусти!

— Попробуй еще разок, — предложил Стоун, отпуская.

Парень с силой ударил кулаком. И промахнулся.

Зато не промахнулся Стоун. Удар локтем в челюсть, затем в нос. Хрустнула переносица… Подонок всей тушей осел на пол, завывая и дергаясь от боли.

Двое дружков отпустили куортербека и бросились на подмогу. Одному показалось, что его как полено раскололи пополам, когда он получил ногой в промежность и следом в голову. Второй даже не понял, как это кулак врезался ему в солнечное сплетение и тут же в подбородок. Он улегся в проходе рядом с дружками, обхватив одной рукой живот, а второй — лицо.

— Что здесь, черт возьми, происходит?

По проходу, с рацией в одной руке и компостером в другой, несся пухлый проводник. Форменная фуражка на голове подпрыгивала при каждом шаге.

Стоун и слова не успел сказать, как один из хулиганов завопил с пола:

— Он на нас набросился!

Тут же загалдели пассажиры, сообщая свои версии случившегося, причем ни одна не соответствовала действительности.

Запыхавшийся проводник, оглядев поле боя, обратился к Стоуну:

— Вы единственный, кто остался на ногах. Вы что, их всех избили?

— Лишь после того, как они напали на меня. Утверждали, что поймали карточного шулера и мстят ему за проигрыш. — Стоун указал на куортербека, который сидел на полу, держась за разбитый нос. — Они не прекратили избиение по моей просьбе, а взялись за меня.

Указав на груду тел на полу, Стоун закончил:

— Как видите, зря.

— Допустим… Ваши документы, — потребовал проводник.

— А почему не их документы? Я всего лишь добрый самаритянин. Спросите любого из пассажиров.

— Все может быть. Но я все-таки начну с вас, а затем продолжу с ними. Как вам такой вариант?

Стоун не был расположен предъявлять удостоверение — появись оно в официальных протоколах, те, кто идет по следу, смогут легко его вычислить. Кроме того, удостоверение фальшивое и не пройдет проверку по базе.

— Лучше начните с них и ими же закончите, а я сяду на место. По большому счету я не имею к этой истории никакого отношения.

— Или вы предъявляете документы, или я радирую полиции, и вас примут на ближайшей станции. — Проводник показал пальцем на молодого человека. — Вас это тоже касается.

Куортербек застонал и сплюнул кровью.

— Ему требуется медицинская помощь.

Стоун присел перед юношей и участливо положил руку ему на плечо, но тот ее сразу же сбросил.

— Мне не нужна помощь от таких, как вы!

Стоун поднялся.

— Полагаю, нужно вызвать врача, — сказал он проводнику.

Тот упрямо стоял на своем:

— Если его надо подлечить — подлечим, а пока что я жду ваши документы, сэр.

«Похоже, он просто так не отвяжется».

— Я сойду с этого долбаного поезда на следующей станции, — заявил куортербек, поднимаясь на нетвердых ногах.

— Очень хорошо. Можете все сойти. Мне только спокойнее, — объявил проводник.

— А какая следующая станция? — спросил Стоун.

Не отвечая, проводник гнул свое:

— Или вы предъявляете документы, или я сообщаю полиции.

Стоун на секунду задумался.

— А если я тоже сойду на ближайшей станции?

— Сделайте одолжение, — ответил проводник, окинув его подозрительным взглядом. Затем он обратился к трем дружкам, все еще лежавшим на полу: — Сейчас вы займете свои места и будете сидеть тихо как мыши, в противном случае вам придется сидеть в каталажке. Это я вам обещаю.

Толстый ломоть, которого Стоун уложил первым, встрепенулся.

— А я возьму и выдвину обвинение против этого сукина сына, — загнусавил он, указывая на Стоуна.

— Отлично, а затем вот этот парень, — проводник показал на куортербека, — выдвинет обвинение против вас троих. И этот мистер, — кивнул он на Стоуна, — тоже выдвинет обвинение против тебя и твоих дружков, потому что, как утверждают пассажиры, вы начали первыми. И что тогда, мистер Расквашенный Нос?

Толстый весь затрясся.

— Да м-мать вашу… Я, собственно, ничего…

— И правильно. В следующий раз, когда потянет почесать кулаки, на мой рейс садиться не смей. Ты ведь не хочешь иметь неприятности с «Амтраком», сынок?

Сказав это, проводник развернулся и ушел в другой вагон.

Внутренне кипя, Стоун вернулся на место. Какого черта он влез? Теперь придется сойти с поезда…

Соседка склонилась к нему со словами:

— Вы так мужественно держались. А где вы научились драться?

— В бойскаутах, — рассеянно бросил он.

Глаза женщины округлились.

— В бойска-аутах? Вы шутите?

— Скауты в наше время были гораздо круче, мэм, — сказал Стоун на полном серьезе, но, не выдержав, улыбнулся.

Мамашка прыснула со смеху.

— Отличная шутка!

Улыбка сбежала с его лица.

«Да не очень. Иначе б не пришлось отсюда сваливать».

Глава 7

Калеб Шоу и Рубен Родос и так хандрили последние полгода, а когда в квартире Калеба в многоэтажке появился Алекс Форд с последними новостями, их настроение вообще опустилось ниже плинтуса.

Калеб налил себе хереса и со страшной скоростью захрустел чипсами.

— Сколько же еще несчастий суждено нам пережить?

— Значит, он грохнул Симпсона и Грея? — уточнил Рубен.

— В письме об этом прямо не говорится, но похоже, что так, — ответил Алекс.

— Оба заслужили, — непререкаемо заявил Рубен.

— Тем не менее это убийство, Рубен, — сказал Алекс с нажимом.

— А вспомни, как они с ним обошлись? Любой другой за такое мигом бы угодил в тюрягу.

Алекс, казалось, готов был поспорить, но передумал.

— Как думаешь, где он сейчас? — спросил Калеб.

— В бегах. Не удивлюсь, если к тебе явятся фэбээровцы и начнут задавать вопросы.

— Я лично знать ничего не знаю.

— С этим осторожней, — предупредил Алекс. — За лжесвидетельство можно схлопотать несколько лет.

— Я не скажу ничего, чтоб ненароком не помочь этим ублюдкам добраться до Оливера. И надеюсь, Алекс, что ты поступишь так же.

— У меня другое положение.

— Разве ты не друг Оливеру? Разве он не спас тебе жизнь?

— Все так. И я отплатил тем же, если ты не забыл.

— И разве не с его помощью ты заслужил особую благодарность за ликвидацию той агентурной сети?

— Я прекрасно все понимаю, Рубен.

— А по-моему, нет. — Великан Рубен поднялся и теперь стоял лицом к лицу с высоким агентом секретной службы. — Запомни, если ты проговоришься и поможешь им схватить Оливера, то окажешься предателем. Все ясно и просто.

— Все совсем не просто, Рубен. Я федеральный агент. Я присягал служить закону.

— А что об этом думает Аннабель? — спросил Рубен.

— Какая разница?

— Ее от этого тоже тошнит, я прав?

— Лю-ди! — взмолился Калеб. — Оливер наверняка не стремился вбить клин между нами.

— Никаких клиньев, Калеб. Просто есть друзья искренние, а есть заклятые, — спокойно возразил Рубен. — Я лишь хочу, чтобы присутствующий здесь суперкоп четко ответил, на чьей стороне он намерен оставаться.

Алекс встретился глазами с Рубеном.

— Это что, угроза?

— Оливер прошел все муки ада по милости Симпсона и Грея. Рад, что их не стало. Я бы и сам всадил каждому по пуле в башку.

— И угодил бы в тюрьму.

— Следуя твоей логике, с Гитлером тоже нельзя было воевать без решения суда.

— Да что за чушь? Ты ведешь себя так, будто я против Оливера.

— Потому что я вижу, что против!

— Алекс, может, тебе лучше уйти, пока ситуация не вышла из-под контроля? — предложил Калеб. — Прошу тебя.

Алекс перевел взгляд с разъяренного Рубена на огорченного Калеба и демонстративно ушел.

Обречен «Верблюжий клуб», подумал он. Весь вышел. Готов.

И ему стало ясно, что он больше никогда не увидит Аннабель.

Алекс был настолько поглощен собственными мыслями, что не заметил двух типов, следивших за ним из припаркованной неподалеку машины. Когда он отъехал, те двинулись за ним. Тем временем еще двое агентов взяли под наблюдение квартиру Калеба.

Охота началась.

Глава 8

Поезд отошел от станции, оказавшейся на поверку плохо освещенным крохотным полустанком. Вся так называемая платформа состояла из нескольких тесаных досок, брошенных прямо на землю.

Стоун внимательно посмотрел на куортербека, затем перевел взгляд на троих ублюдков. Те стояли, угрюмо пялясь в ответ, и на лицах у них было ясно написано, что дело еще не закончено и решить его надо прямо сейчас.

Закинув за плечи рюкзак, Стоун схватил юношу под руку.

— Пошли.

Тот отдернул руку.

— Никуда я с вами не пойду.

— Ну, тогда оставайся, и пусть они заканчивают свое дело. — Стоун кивнул в сторону троих дружков.

— С вами им хочется поквитаться даже больше, чем со мной. Это же вы надрали им задницы.

— С другой стороны, надрать тебе задницу им будет гораздо легче. Как думаешь, какой вариант они выберут? — Впервые Стоун увидел что-то разумное в глазах юноши. — Ладно, раз уж я удостоен твоего внимания, почему бы тебе для начала не сказать мне, откуда ты едешь?

— Из дому. Просто уехал. Хочу жить своей жизнью.

— Мне это знакомо. Но в силу сложившихся обстоятельств, может, имеет смысл сейчас вернуться домой, подлечиться и тогда уже повторить попытку? Родители есть?

— Мама.

— Где она живет?

Парень гневно посмотрел на шайку хулиганов, застывших на месте.

— Я не хочу возвращаться. Я только-только вырвался из этой дыры.

Стоун оглядел его куртку.

— Полагаю, ты был спортсменом?

— Лучшим из всех, кто когда-либо появлялся в том вонючем болоте, да только ничего хорошего не вышло: травма колена — и больше никакого спорта.

— Мало кто добивается успеха в профессиональном спорте. Но это вовсе не значит, что не стоит пробовать или что ты неудачник.

— Благодарю за ободряющую речь, круто изменившую всю мою жизнь, — презрительно бросил парень.

Стоун тяжело вздохнул.

— Послушай, сынок, у меня и своих проблем выше крыши, поэтому, если мы сейчас не согласуем наши позиции, то я тебя, умника, оставляю этим гиенам. Даю пять секунд.

— Что вам от меня надо? — выпалил юноша.

— Скажи хотя бы, кто ты и откуда.

— Дэнни… Дэнни Райкер, — нехотя выдавил он. — Довольны? А ваше имя?

— Бен, — ни секунды не колеблясь, ответил Стоун. Так звали его отца. — Так откуда ты, Дэнни Райкер?

— Дивайн, штат Виргиния. Маленький шахтерский городишко почти у самых врат ада.

— Далеко отсюда?

— До фига и больше.

Стоун снова вздохнул.

— И там твоя мама?

— Совершенно верно.

— Ты оставил ее в этой дыре совсем одну?

— Уж будьте уверены, она не одна.

— У тебя есть деньги добраться до дому?

— Возможно.

— Или все спустил в покер? Утверждали ведь, что ты мухлевал.

— Потому что совершенно играть не умеют! — С дерзкой ухмылкой парень глянул на Главаря. — Правда, толстун?

— Куда ты ехал на этом поезде? — спросил Стоун.

— Туда, где нет угольных шахт.

— А ты работал на шахте?

Не отвечая, Дэнни огляделся.

— Есть хочу.

Он двинулся в сторону дешевой закусочной, видневшейся в квартале от станции. На фасаде красовалась гордая вывеска «РЕСТОРАН», составленная из неоновых букв. Светилась только последняя, и Стоун про себя окрестил забегаловку «У одинокой Эн».

Он оглянулся на Толстого и его побитое войско. Главарь держал в руке нож. Если оставить Дэнни одного, эти подонки наверняка с ним покончат. В свое время Стоун многих лишил жизни. Возможно, теперь стоит отойти от личных планов, чтобы спасти ее хоть одному.

Пока они ели за стойкой, Стоун периодически оглядывался через плечо на Толстого с дружками. Те сидели возле сортира, жрали гамбургеры с картошкой фри и бросали на них злобные взгляды поверх пивных кружек.

Когда Стоун собрался заплатить по счету, Дэнни, опередив его, бросил деньги на стойку и поднялся.

— Спасибо, что выручили. — Сейчас в голосе не было и следа рисовки.

— Ради Бога.

— Для старикана вы прекрасно деретесь.

Как ни странно, прозвучало это совсем не обидно.

— Может, я и не так стар, как ты думаешь. Просто у меня была трудная жизнь.

— Вам не позавидуешь.

— И что же делать?

— Продолжай катиться или помирай, как говаривал кто-то из великих.

«Неплохой жизненный совет. Сейчас я как раз перекати-поле».

Выйдя от «Одинокой Эн», они за дверью столкнулись с загородившим дорогу Толстым. За ним стояли двое подручных.

— И куда это мы намылились?

— Слушай, если хочешь, могу вправить тебе нос на место, — дружелюбно предложил Стоун.

— Еще раз подними на меня руку, сукин ты сын, и я тебя зарежу, — угрожающе махнул тот ножом.

Формально это был нож, но такой маленький, а парень обращался с ним так неловко, что Стоун с тревогой подумал: хорошо, что это ненастоящее оружие.

— Ладно. Тогда удачи.

Они с Дэнни двинулись мимо Толстого, когда тот замахнулся ножом.

И мгновение спустя рухнул на колени, держась за живот. Дэнни потер кулак и сверху вниз посмотрел на упавшего.

— Ну что, невкусно один на один, а, Толстый?

Толстый нанес Дэнни слабый удар ножом, лишь слегка задев колено. Дэнни собрался ударить еще раз, но передумал и просто оттолкнул от себя подонка.

— Лежачих не бьют, — улыбнулся он Стоуну. — Неспортивно.

Стоун остро глянул на двух приятелей Толстого, которые, похоже, никак не могли решить: драться им или драпать.

— Вы меня уже знаете, — сказал им Стоун. — Если через минуту не заберете своего дружка и не исчезнете раз и навсегда из моей жизни, я вас, уродов, отправлю в реанимацию.

Он нагнулся, поднял нож и незаметным движением кисти легко метнул его на десять футов. Нож глубоко вонзился в деревянный фасад закусочной. Секунду спустя закадычные дружки, подхватив Толстого под руки, во всю прыть улепетывали прочь.

Раскрыв рот, Дэнни глядел на нож, вошедший в доску по самую рукоять. Затем, расшатав, вытащил его и бросил в урну.

— Где вы так научились?

— В летнем лагере. Ну и что ты надумал, Дэнни? Домой подлечиться или дальше играть в салочки с ублюдками?

— Домой. Дня на два… не больше.

— Отличная идея.

— А вы?

— Приземлюсь где-нибудь на ночь. Дождусь следующего поезда на юг. Устал я от этого холода.

«И просто устал».

Они зашагали по улице.

— Я не мухлевал в карты.

— Верю.

— С чего бы это?

— По-моему, ты не настолько глуп, чтобы жульничать, играя один против троих… А как ты доберешься до Дивайна? Поезда туда ходят?

Дэнни расхохотался.

— В наш замечательный Дивайн, черт возьми, ничего не ходит! Далеко в стороне есть автобусный маршрут. Оттуда пешком или автостопом. Ну да мне не впервой.

И тут краем глаза Стоун заметил черный седан, медленно кативший по улице. Вот он остановился рядом с полицейской машиной, водитель опустил стекло и стал о чем-то беседовать с копом. Взгляд Стоуна упал на государственный номерной знак.

«Машина ФБР? Здесь? Проводник что-то заподозрил и сообщил куда следует?»

Стоун обратился к Дэнни:

— Дивайн ведь довольно изолированное место?

Дэнни перевел взгляд с машин на Стоуна.

— Изолированное? Мягко сказано! Дивайн такое место, в которое трудно попасть, но из которого еще труднее вырваться.

— Вот и отлично.

— Не понял…

— Поехали.

— Вы шутите? Говорю же — это чертова дыра.

— Да вряд ли, Дэнни.

— А вы что, специалист по всяким адским местам?

«Конечно. Я побывал в настоящем аду, сынок. Правда, не виргинском».

Глава 9

Джо Нокс сел в «ровер» и, погруженный в раздумья, потихоньку поехал домой. Он изучил все, до последнего клочка, документы из металлического ящика, и буквально в каждом из них содержались потрясающие открытия. Но хотя общая сумма данных была значительной, следственных версий, вытекающих из сведений секретного характера, оказалось не так уж и много. ЦРУ всегда умело мастерски скрывать свои операции, а в данном случае вообще превзошло само себя. И все-таки Нокс сумел собрать разрозненные кусочки в единое целое.

Мотив, по которому дом Грея полгода назад взорвали, скорее всего был обусловлен несанкционированной операцией ЦРУ в Советском Союзе еще в восьмидесятых годах прошлого столетия. Взаимосвязь просматривалась вполне четко. Одна страничка из ящика ошеломила даже видавшего виды ветерана Нокса. Совершенно очевидно, что в недостроенном туристическом центре Капитолия примерно в то время, когда взорвали дом Грея, произошла интенсивная вооруженная перестрелка. Погибло энное число спецназовцев ЦРУ, а истинные причины их смерти были скрыты от общественности очень эффективной машиной дезинформации. Похоже, за операцией стоял Грей, в то время формально уволенный с государственной службы. Кто перебил агентов и в первую очередь почему они все там оказались, осталось загадкой.

«Перестрелка внутри Капитолия? Грей, должно быть, сошел с ума».

В досье было указание на то, что у Грея состоялась встреча с действующим директором ЦРУ. Этого человека Нокс считал бесполезным политическим назначенцем, который хоть и начинал свою карьеру в управлении, но в последующие годы трудился на благо страны в конгрессе. Ноксу вряд ли удастся с ним встретиться. Маклин Хейес дал понять, что в управлении нет единого мнения на то, как продолжать расследование этого дела. Или не продолжать…

Грей был удостоен и тайной аудиенции у президента в Кемп-Дэвиде. Скорее всего эту информацию Маклин Хейес получил, сам того не ожидая. Нокс отдавал себе отчет, что вероятность опросить президента Соединенных Штатов равна вероятности самопроизвольного возгорания во время проливного дождя.

Одна из наиболее интересных порций информации, которую он выудил из досье, касалась расформированного подразделения ЦРУ «Тройная шестерка», или «войск политической дестабилизации», как неофициально прозвали его рядовые цэрэушники. Менее изящный термин: «правительственные киллеры». Подразделение «Тройная шестерка» было одной из самых оберегаемых тайн ЦРУ. Ведь официально ЦРУ никого не убивало и не лишало свободы. Вдобавок к этому не лгало, не мошенничало и не крало.

К сожалению, ополчившаяся на управление пресса все чаще стала публиковать возмущающие общественность разоблачения. Нокса никогда не прельщала эта сторона деятельности ЦРУ. Что греха таить, в интересах США действительно лучше бы видеть некоторых деятелей в гробу. Тем не менее Нокс был убежден, что разведке следует заниматься сбором информации, а не санкционированными ликвидациями и пытками.

Грей, очевидно, пришел к выводу, что несколько отставных киллеров из «Тройной шестерки» были убиты. Были ли эти смерти связаны с несанкционированной операцией в бывшем Советском Союзе, выяснить не удалось. Согласно показаниям одного из телохранителей Грея, в тот самый вечер, когда взорвали дом, бывший шеф разведки встречался там с одним человеком. Этот мужчина работал на одном из вашингтонских кладбищ и был допрошен ФБР в связи с предполагаемым убийством Грея. Именно он первым — как намекнул Маклин Хейес — предположил, что диверсант, взорвавший дом Грея, мог прыгнуть с обрыва в Чесапикский залив.

Нокс мрачно улыбнулся, вспомнив, как этот человек представился агентам ФБР.

«Оливер Стоун».

Сумасшедший, или здесь что-то другое? Так как Картер Грей не был замечен в привычке приглашать к себе людей с неустойчивой психикой, очевидно последнее. Во время последующего визита в уже разрушенный дом Грея Оливера Стоуна сопровождал агент секретной службы. Тоже любопытно. Нужно будет познакомиться с этим Алексом Фордом.

Последний кусочек интересной информации касался недавней эксгумации на Арлингтонском национальном кладбище. По распоряжению Грея вскрыли могилу некоего Джона Карра, а гроб доставили в штаб-квартиру ЦРУ. Результаты акции остались неизвестны. Нокс видел секретное армейское досье Карра — оно было образцовым.

Чутье подсказывало Ноксу, что такой, как Карр, с его отработанными смертоносными навыками, был бы эффективной боевой единицей «Тройной шестерки». Большинство ее членов попали туда из армии. Карр исчезает из документов публичного характера как раз в то время, когда «Тройная шестерка» находится на пике своей активности. Это вызывало больше вопросов, чем давало ответов.

Нокс добрался до дома и заехал в гараж. Через минуту дверь на кухню открыла дочь Мелани. Днем она звонила ему сказать, что приедет и приготовит ужин. Но после вызова к Маклину Нокс попросил, чтобы она не беспокоилась с готовкой — он вернется очень поздно. Поэтому, увидев дочь, был приятно удивлен.

Из кухни разносились вкусные запахи. Сняв с Нокса пальто и повесив на вешалку, дочь крепко обняла отца.

— Никогда бы не подумал, — сказал он, — что у загруженных работой частнопрактикующих юристов есть время готовить себе еду, а уж тем более стряпать еще для кого-то.

— Рассуждать будешь, когда поешь. Я не заглядываю на сайт кулинарных рецептов, но готовить не боюсь.

Мелани пошла в мать, покойную Патти. Высокая, гибкая, с рыжеватыми волосами, которые она собирала в «конский хвост». Окончив юридический факультет Виргинского университета, Мелани очень быстро стала восходящей звездой лучшей в Вашингтоне юридической фирмы. Старший из его двоих детей, сын Кенни, служил в морской пехоте и сейчас находился в Ираке. Мелани взяла на себя обязанность заботиться о том, чтобы отец не голодал и не впадал в уныние после недавней смерти матери, с которой прожил тридцать лет.

Они ужинали на застекленной террасе; открыли бутылку «Амароне», и Мелани рассказывала о судебном деле, которое вела. Еще в раннем возрасте дети быстро уяснили, что отец никогда не обсуждает свою работу. Он ездил по всему миру — часто о внезапных командировках семья узнавала из скупых записок — и мог пропадать надолго. Нелегко служить стране, работая в госдепартаменте.

Как-то Нокс сказал дочери:

— У меня довольно скромная должность, поэтому могут вызвать в любое время.

Уловка срабатывала, пока Мелани училась в начальных и средних классах. Когда же его развитая не по годам дочь стала старшеклассницей, Нокс был вынужден отметить, что она больше не верит в легенду, хотя и старалась этого не показывать. Сын же воспринимал частые отлучки отца просто как жизненную данность. Сейчас младший капрал морской пехоты и сам служил за границей, ежедневно рискуя головой. У Кенни Нокса хватает собственных забот, надеялся отец; вряд ли он тревожится о том, как зарабатывает его старик.

— Когда ты позвонил отменить нашу встречу, — пояснила Мелани, — я думала, что ты куда-то улетаешь. Но когда ты сказал, что вернешься поздно вечером, я решила все-таки приехать.

Нокс только кивнул в ответ, потягивая хорошее вино и глядя на деревья на заднем дворе, начавшие стонать перед очередной грозой.

— На работе все в порядке? — осторожно спросила дочь.

— Разбирал старые бумаги. Ничего интересного.

Конечно, Мелани не очень-то легко. Большинство ее сверстников четко представляли, чем их родители зарабатывают на жизнь, и соответственно меньше переживали. Он же, пока дети росли, вежливо отклонял все приглашения в школу на открытые уроки «Бизнес твоих родителей». В конце концов, о чем бы он им рассказывал?

— Предложили подумать об отставке?

— Я и так без пяти минут отставник. Давно уже одной ногой в профессиональной могиле.

— Удивительно, как это госдепартамент решил обойтись без тебя?

Отец и дочь обменялись быстрыми взглядами и одновременно отвели глаза, сосредоточившись на вине и остатках ростбифа с картошкой.

Прощаясь, Мелани не сразу выпустила из объятий широкие отцовские плечи.

— Береги себя, па. Не лезь лишний раз куда не надо. Сейчас опасные времена.

Она села в такси, которое вызвала, чтобы добраться до вашингтонской квартиры, и помахала ему в окно.

Нокс помахал в ответ. Вспомнился Маклин Хейес, советующий продвигаться осмотрительно.

Его замечательная дочь совершенно права. Сейчас опасные времена.

Рано утром он позвонит Хейесу. Генерал был ранней пташкой, скорее даже петухом. И как петух считал, что солнце встает потому, что это он прокукарекал. А у Нокса ни одного ответа, зато множество вопросов. Реакцию генерала предсказать невозможно. В войсках Хейес славился тем, что добивался выполнения приказа всеми мыслимыми силами и средствами, а это очень часто влекло за собой избыточные потери. Как полагал Нокс, после Вьетнама, где Хейес командовал батальоном, он оставался абсолютным рекордсменом среди старших офицеров — участников той войны по количеству потерь личного состава. Пусть эти потери и приносили победы, но победы-то заключались во взятии второстепенных высот, чуть ли не болотных кочек, причем часто на считанные часы. Тем не менее Хейес стремительно поднимался по карьерной лестнице.

Однако Нокс не намерен становиться статистической единицей потерь на пути генерала к очередному триумфу. Надо пройти по минному полю, не упустив цель и в то же время не подставив собственную спину. Маклин был великолепным инфайтером — приверженцем ближнего боя и мастером ловко прикрывать собственные фланги. Как поговаривают, в прошлом он завалил не одного конкурента в лабиринтах Пентагона, проведя полжизни в подковерной борьбе. Недостаток быстроты и выносливости генерал с лихвой восполнял беспринципностью, коварством и несравненной прозорливостью.

Нокс запер дверь, подбросил в камин дров и взялся за роман с намерением вечером его дочитать. Возможно, ему долго не представится такая возможность. В его сфере деятельности если уж шестеренки раскручивают, то вращаются они неимоверно быстро.

А из сегодняшнего ящика с секретами Нокс вынес заключение, что при сложившихся обстоятельствах их вращение легко может выйти из-под контроля.

Глава 10

Нокс смотрел в иллюминатор, как исчезает земля, — «Дассо-Фалькон» стремительно набирал высоту, громадной иглой пронзая небо. Не считая двух летчиков в кабине, в роскошном, отделанном деревянными панелями салоне находились всего три человека: Нокс, Маклин Хейес и стюард. Самолет выровнялся и лег на курс; стюард принес кофе и легкий завтрак и бесшумно исчез.

Когда Нокс в семь утра позвонил Хейесу и сказал, что никаких перспектив в этом деле не видит, тот вызвал его для доклада на частный аэродром в Виргинии неподалеку от Фронт-Роял. Через пять минут после того, как Нокс вышел из своего «ровера», самолет взмыл в небо.

Ноксу было известно, что у Хейеса есть офис в одном из зданий в тихом уголке Вашингтона, но генерал предпочитал проводить встречи на высоте тридцати пяти тысяч футов, будто высота способствовала наилучшему принятию решений или по крайней мере уменьшала возможность прослушки. Только топлива в полете сожгут на сумму, равную стоимости прекрасной квартиры в центре столицы. Впрочем, ни для кого уже не секрет, что некоторые правительственные шишки обращаются с казначейством США так, будто деньги там никогда и ни при каких условиях не иссякнут. Заодно они обеспечивают высокооплачиваемой работой чиновников от финансов, продававших казначейские векселя китайцам и саудитам, чтобы поддерживать Америку на плаву.

Отставной генерал был одет как заурядный гражданский: скучный костюм, под стать ему галстук, такая же дурацкая обувь. Слишком короткие носки открывали бледные безволосые лодыжки. Определенно Хейес взбирался по карьерной лестнице отнюдь не благодаря чувству стиля. Он брал, и Ноксу это было хорошо известно, умом и бесстыдством. Только одна деталь одежды свидетельствовала об армейском прошлом — три звездочки на зажиме галстука.

Некоторое время они вели ни к чему не обязывающую беседу, а затем наконец седовласый Хейес, сделав последний глоток кофе, откинулся в кожаном кресле.

— Впечатления от прочитанного?

— Масса. Но все какие-то расплывчатые. Вынужден заметить, документы выглядят чуть ли не сфальсифицированными. Дыры такие, что самолет просвистит и крылом не зацепит.

Хейес одобрительно кивнул:

— Моя первая реакция была точно такой же.

Нокс не стал уточнять, чем важно такое выделение слова. По опыту прошлых отношений с Маклином он уже знал, что только заработает себе неприятности.

— Должен признаться, мне пока не ясна цель расследования. Что мы предполагаем в конечном итоге выяснить?

Хейес развел длинными костлявыми руками.

— Что выяснить? Правду, разумеется.

— Вы говорите так, будто не уверены в этом, — осторожно заметил Нокс.

— Смотря что вы нароете. Сами знаете, как у нас бывает.

— Грей и Симпсон мертвы. Стоит ли будить спящую собаку?

— Нам нужна информация, а что делать с ней потом… На данный момент это совершенно отдельный вопрос, который вас не касается.

«Да уж, он умеет тактично ставить подчиненных на место!»

— Значит, я провожу полное расследование дела? Вы именно это мне поручаете, сэр?

Хейес молча кивнул. Нокса поразило, что отставной генерал может подозревать его в попытке каким-то образом вести запись беседы.

«Если бы только я отважился…»

Нокс решил не давить на генерала, чтобы тот обязательно озвучил свой ответ. Вдруг где-то в самолете скрыта некая «руководящая сила», которая поможет ему выйти из салона на высоте восьми миль, если он слишком сильно прижмет Маклина? Притянуто за уши? Возможно. Но судьбу лучше не испытывать.

— Расскажите, как вы планируете вести расследование.

— Есть следственные версии… Полагаю, что директор — вне моей досягаемости? — спросил Нокс, намекая на шефа ЦРУ.

— Вряд ли он будет вам полезен. Разведка начинается с того,что в голову приходят нужные мысли, а в случае директора дома никогда никого нет.

«Маклин определенно знает, что запись я не веду».

— А агенты ФБР, расследовавшие взрыв дома Грея? А агент секретной службы Алекс Форд? А что вы можете сказать о «Тройной шестерке»?

— А что она? Официально ее никогда не существовало.

Ноксу надоела словесная игра.

— В бумагах есть расплывчатое указание на то, что кого-то внезапно вывели из подразделения и что Грей был об этом осведомлен.

— Можете порыться, если хотите, но упретесь в тупик.

— А как насчет несанкционированной операции в Советском Союзе много лет назад?

— Не стоит там копаться. Всем будет только хуже.

— Вы усложняете мне задачу, генерал.

Хейес в ответ улыбнулся:

— Если бы все было просто, разве мы стали бы вам звонить, Нокс?

— Я не фокусник. Я не могу заставить вещи появляться и исчезать.

— Ну, исчезновение мы прикроем. То, что необходимо найти, затем должно навсегда исчезнуть. Как насчет того человека, с которым Грей встречался в тот вечер, когда его взорвали?

— Известный кинорежиссер Оливер Стоун? — не смог сдержать улыбку Нокс.

— В свое время этот тип разбил палатку в парке Лафайет и, насколько я помню, вывесил плакат «Хочу знать правду!».

— Искать правды прямо напротив Белого дома? Все равно что нацистов в синагоге. Считаете, этим ненормальным стоит заняться?

— Исходя из того, что он больше не появляется там, где ошивался постоянно, считаю, что заняться им стоит.

— Что еще о нем известно?

— Практически ничего. Вот вам еще одна причина, почему его нужно взять в разработку.

— А что это за вскрытие могилы на Арлингтонском кладбище?

— Как ни странно, в тот день, когда Грей распорядился произвести эксгумацию, я был у него в кабинете.

— Он говорил, зачем ему это понадобилось?

— Отдавать приказы он умел лучше, чем объяснять их.

— Чье же тело обнаружили в гробу? Джона Карра или кого-то другого?

— Ни то ни другое. На поверку гроб оказался пустым.

— Получается, Карр жив?

— Не исключено.

— Он входил в состав «Тройной шестерки»? Я читал выборку из его армейского досье. Он отвечал всем требованиям.

— Примите это в качестве рабочей гипотезы.

— У вас есть основания считать, что Карр и Стоун — один и тот же человек?

— У меня нет оснований считать иначе.

— Тогда по какой причине Карр застрелил Грея и предположительно Симпсона?

— Не все из «Тройной шестерки» заканчивали службу по-хорошему. Возможно, Карра кинули.

— Если так, то он слишком долго не нажимал на спусковой крючок. И потом, он ведь лично был с визитом в доме Грея. Зачем устраивать взрыв? Он вполне мог убить Грея во время встречи.

— Возможно, тогда не было для этого причин.

— А что изменилось?

— Вот и выясните! Флаг и могильный крест — недвусмысленный знак.

Нокс восхитился, как за несколько коротких минут Хейес от позволения нащупывать свой путь расследования перешел к тому, чтобы направить его по нужному генералу пути.

— Итак, регулярная отчетность, каналы связи обычные. Если понадобится помощь, не медлите. Сделаем все возможное. В определенных пределах, естественно. Как я уже говорил, не все разделяют наши взгляды на проблему. Консенсус в разведкругах так же труднодостижим, как конфессиональный мир в Ираке.

«Правая рука подталкивает в атаку, а левая держит у горла нож».

Хейес нажал кнопку на подлокотнике кресла, и самолет начал крутой вираж. Очевидно, и полет, и разговор закончились.

Как бы подтверждая этот логический вывод, генерал встал и направился по проходу к двери в хвосте самолета. Дверь, щелкнув, захлопнулась за ним.

Нокс стал смотреть на облака, появившиеся, когда самолет начал снижаться.

Через полчаса он уже мчался в своем «ровере» на восток.

Он начнет с Алекса Форда, а дальше пойдет по списку подозреваемых. Но из того, что Хейес говорил, равно как и оставил недосказанным, складывалось впечатление, что все дороги ведут к так называемому Оливеру Стоуну.

Если Стоун входил в состав «Тройной шестерки» и спустя три десятка лет смог уничтожить Симпсона и Грея, то Нокс вовсе не был уверен, что ему так уж хочется схлестнуться с этим джентльменом.

«Действительно, опасные времена».

Отставка становилась все привлекательнее. Главное теперь — до нее дожить.

Глава 11

Автобусы «Грейхаунд» не ходили в окрестности Дивайна, что в штате Виргиния. Однако в ту сторону нашелся ржавый драндулет на вихляющихся колесах со звучным названием «Междугородние рейсы», грубо намалеванным на борту по самодельному трафарету. Стоун и Дэнни сели на заднее сиденье, за пассажиром, державшим на голых опухших коленях клетку с цыплятами, и женщиной, оказывавшей Стоуну намного больше, чем тому хотелось, знаков внимания, включая пересказ истории своей жизни за все семьдесят с чем-то лет. К счастью, она вскоре сошла; ее встречал мужчина на древнем «универсале» без двух дверей.

Наконец высадились и они — в таком месте, которое Стоун мог описать только как обочину дороги где-то у черта на рогах. Захолустная станция, где пришлось сойти с поезда, по всем показателям выглядела блестящей столицей.

— И что теперь? — Стоун закинул рюкзак за спину.

Дэнни подхватил чемоданчик.

— Теперь пойдем пешком и попробуем голосовать. Может, повезет.

Хотя был уже второй час ночи, им повезло, и они отправились в Дивайн в кузове грузовичка, где с ними ехал, по словам хозяина, боров-рекордсмен Лютер. Рекордсмен все норовил засунуть розовый пятак в промежность Стоуну.

Вдалеке Стоун увидел контуры какого-то массивного сооружения. На темном небе вырисовывались узкие башни и трехэтажные здания. В неясном лунном свете по периметру строений что-то сверкало.

— А это что такое?

— «Мертвая скала». Федеральная тюрьма особого режима.

— Откуда такое название?

— Так народ прозвал. Она стоит на месте заброшенной шахты. Лет тридцать назад двадцать восемь горняков погибли под обвалом, и шахту замуровали. Ну а в тюрьме содержат отбросы из отбросов. То еще местечко.

— Ты кого-нибудь там знаешь?

Дэнни молча отвернулся.

Стоун продолжал рассматривать тюремный комплекс, пока тот не скрылся за поворотом. Он понял, что в темноте сверкала отражавшая лунный свет колючая проволока.

Они высадились из грузовичка и дальше пошли пешком. Дивайн по большей части был погружен во тьму, но пока они тащились по улице, то тут, то там стали появляться огни фар. Мимо них в восточном направлении проехал пикап. Затем еще один. И еще… Сквозь грязные стекла Стоун наблюдал за странно похожими друг на друга водителями: худая фигура низко склонилась к баранке, между пальцами зажата сигарета. Стекла машин были затянуты осевшим в морозном воздухе инеем. Городок накрывали тени окружавших его близких гор, которые казались темнее самой ночи.

Он посмотрел на часы. Всего два ночи.

— Куда это народ в такую рань? — спросил Стоун, кивая на мини-караван «фордов» и «шевроле».

— Шахтеры.

— Едут на смену?

— Что вы! Следующая смена в семь утра. Эти ребята чешут в клинику за дозой метадона по тринадцать баксов. Потом уже можно и на смену.

— Метадон?

— Кому-то овсянка на завтрак, а шахтерам — метадон и стакан апельсинового сока. Гораздо дешевле, чем нюхать или колоться между пальцев ног. При таком способе анализ мочи ничего не покажет, и шахтерскую лицензию не отберут.

Дэнни показал вперед на небольшую витрину между магазином одежды и скобяной лавкой. Вероятно, «Хоум депо» и «Уол-март» считали изолированный от мира городишко абсолютно неперспективным.

— Вон заведение моей матушки.

Стоун увидел вывеску: РЕСТОРАН И БАР «У РИТЫ».

— Стало быть, твою маму зовут Рита?

Дэнни с усмешкой покачал головой:

— Не-а. Рита управлялась здесь до нее. У мамы вечно не хватает денег на регистрацию новой вывески. Да и так все знают, что это ее заведение. А она Абигайль, Аби.

Дэнни отпер ключом дверь и кивком пригласил Стоуна войти.

— Твоя мама здесь и живет?

— Нет, но над рестораном есть комната. Остаток ночи можете поспать там.

— А ты?

— Нужно кое-что сделать. Кое-кого увидеть. — Дэнни дотронулся до лица. — Заодно подлататься.

— К врачу? Ночью?

— Врач мне не нужен. Подумаешь, как в пятницу после матча!.. Главное, не раскисать. На мне заживает как на собаке.

— Думаешь, нормально, если я останусь здесь на ночь?

— Конечно. Я вернусь к тому времени, когда мама открывает ресторан на завтрак. Сам ей все и объясню.

Войдя внутрь, Стоун огляделся. Длинная барная стойка красного дерева с высокими стульями перед ней, по одну сторону — пара бильярдных столов, по другую — музыкальный автомат середины двадцатого века. Между ними застеленные клетчатыми скатертями столики с перевернутыми на них стульями. Стоял запах лимона и свежего воздуха. Судя по всему, Абигайль Райкер содержала свой ресторан в чистоте и порядке.

— Дэнни, мне удастся найти в городе разовую работу? А то я несколько поиздержался.

— Постараюсь узнать.

Дэнни проводил его наверх, и уже через пару минут измочаленный Стоун крепко спал на маленькой кровати.

Проснулся он от того, что в щеку уперся твердый предмет.

Охотничий дробовик двенадцатого калибра.

Глава 12

— Вы кто такой, черт возьми?!

Стоун не двигался. Резкие движения под приставленным к физиономии стволом не рекомендуются.

— А вы Абигайль Райкер?

— Вопросы здесь задаю я.

— Меня зовут Бен. Дэнни Райкер разрешил мне здесь поспать.

Стоун видел, как ее палец лег на спусковой крючок. Женщина свела брови.

— Вы лжете. Дэнни давно уехал.

— Ну да, только сегодня он вернулся. Мы познакомились в поезде. Он ввязался в драку. Я его выручил. Его избили, и он решил пока вернуться домой. Я его только проводил.

На вид женщине было сорок с небольшим. Миниатюрная — пять футов три дюйма, — с узкими бедрами, худенькая — явно не любительница поесть. В длинных, заплетенных в косы темных волосах проглядывали серебряные нити. У нее было миловидное лицо с высокими гладкими скулами и большими изумрудными глазами, вспыхнувшими, когда она резко спросила:

— Его сильно избили?

— Не так чтобы очень. Обойдется синяками. Не могли бы вы отвести дробовик от моего лица? При случайном выстреле я одними синяками не отделаюсь.

Она отступила на шаг и чуть опустила дробовик; теперь он был нацелен куда-то под кровать.

— Говорите, помогли ему? С чего это?

— Их было трое на одного. Мне показалось, что это нечестно. Вы не возражаете, если я встану? А то спина затекла.

Она отступила еще на шаг. Стоун встал и распрямился. На лестнице послышались шаги, и в комнату вошел Дэнни. Красивое лицо с распухшей щекой озарилось радостной улыбкой, когда Дэнни оценил ситуацию.

— Вижу, вы уже познакомились.

— Ага. — Стоун покосился на дробовик. — Отличный способ — мертвого разбудит.

Мать Дэнни будто онемела. Обретя же дар речи, обрушилась на сына:

— Что ты вытворяешь, Дэнни?! Изводил-изводил меня, что уедешь, уехал, разбил мое сердце, я все глаза себе выплакала, а вернулся весь избитый, лица нет… А этот мистер, — она указала дробовиком на Стоуна, — видите ли, утверждает, что не о-очень.

— Ну, сделал крюк, ма. Ничего же не случилось.

— Конечно! Тебе все «ничего». — Абигайль опустила наконец дробовик и посмотрела на Стоуна. — Он утверждает, что помогал тебе в драке.

— Представляешь, один уложил всех троих! А как он ножи кидает — мне такое и не снилось.

Женщина, похоже, оценивала Стоуна в новом свете.

— По-моему, староват для Рэмбо.

— Вы не поверите, сегодня утром я сам это понял, — ответил Стоун. — Я так полагаю, вы Абигайль Райкер?

— А я так полагаю, что вы оба голодные. Пойдемте, горячий кофе и яичница для вас найдутся.

Они сошли вниз. В ресторане уже было полно народу. Большинство клиентов — мужчины средних лет с черными кругами въевшейся угольной пыли под глазами, одетые в рабочие комбинезоны со светоотражающими полосами.

— Шахтеры после ночной смены, — пояснил Дэнни.

Если бы Стоун не знал, где находится, решил бы, что попал в больничное отделение. Многие сидели, согнувшись явно от боли. Иссеченные узловатые пальцы крепко обхватывали кружки с кофе. Растрескавшиеся защитные каски валялись на полу под ногами, обутыми в рабочие ботинки со стальными вставками. По залу разносился надрывный кашель.

— Адский способ зарабатывать на жизнь, — понизив голос, сказала Аби, направляясь к свободному столику рядом с кассой. Очевидно, заметила изумленный взгляд Стоуна.

Она сама принесла им завтрак, и за следующие десять минут голодный Стоун проглотил две порции и выпил три чашки обжигающего кофе.

Аби пододвинула стул и села рядом. Смотрела на сына и, когда тот принялся за четвертый тост, легонько ткнула кулаком ему в ухо.

— Это еще за что?

— Уезжаешь — не уезжаешь…

— Уеду-уеду. Раньше, чем ты думаешь. Напрягаться никому не придется.

— Я не говорила, что меня это напрягает.

— Не говорила?

— Нет!

Чтобы разрядить обстановку, Стоун спросил:

— В какие края направишься?

— Понятия не имею. Куда потянет.

— И куда должно потянуть?

Дэнни пожал плечами:

— У каждого есть мечта. Возможно, осяду в Калифорнии, где-нибудь на киностудии. А что, я рослый и вроде не урод. Может, стану каскадером.

Аби покачала головой.

— А как же университет? Такая мечта не посещала твою умную головушку?

— Ма, мы об этом уже говорили.

— И вовсе нет. Это я говорила, а ты сказал, что не хочешь ничего обсуждать.

— Если б не мое колено, я играл бы сейчас за Виргинский политех. Но не сложилось. И что хорошего тогда в университете? Ясно, что студент из меня никакой.

— Ты ведь не дурак!

— Никто и не говорит. Только я не книжный червь.

Аби посмотрела на Стоуна:

— Вы учились в университете?

Он покачал головой.

— Хотел, но вместо этого пришлось воевать.

— Вьетнам?

Стоун кивнул.

— Вот почему вы так классно деретесь… А вы не из тех чокнутых ветеранов с осколками в башке? — криво усмехаясь, спросил Дэнни. — Ходячая мина замедленного действия, нет?

— Человек сражался за свою страну, Дэнни, это не повод для шуток, — отругала его мать.

— Я вернулся домой без осколков, — сказал Стоун.

— Стрелять-то хоть довелось? — запальчиво спросил Дэнни.

— Я согласен с твоей мамой. Надо учиться.

— Да хоть сейчас запишусь. Выдай мне чек на сотню тысяч, ма, и я уже в Гарварде.

Аби начала что-то отвечать, но в этот момент открылась дверь. Стоун почувствовал, как болтовня в ресторане постепенно стихла. Когда он поднял глаза, то увидел стоящего в дверях крупного мужчину в отутюженной форме и ковбойской шляпе набекрень. Огрубевшее от солнца и ветра лицо было покрыто морщинами — красивое лицо, с выступающей наподобие рыцарского подбородника квадратной челюстью. Непослушные волнистые волосы выбивались из-под шляпы. Правая рука, лежавшая на пистолете, держала его цепко, как когтистая лапа орла добычу.

Шериф внимательно осматривал зал и посетителей, пока не заметил Аби Райкер. Тогда он улыбнулся. Затем увидел рядом с ней Стоуна. И сразу перестал улыбаться.

Глава 13

Алекс Форд побежал перехватить что-нибудь на ленч, когда на выходе из Вашингтонского управления секретной службы к нему подошел какой-то мужчина.

— Минутка найдется? — спросил он, показав удостоверение.

Алекс вздрогнул, увидев значок ЦРУ.

«Ну вот, началось».

— В чем дело, агент Нокс? — спросил он, хотя, конечно же, все понял.

— Нам нужно переговорить.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

Минут через пять мужчины дошли до небольшого парка. Нокс опустился на скамейку и жестом пригласил Алекса присесть рядом.

Несколько минут говорил только Нокс. Все, о чем он сообщил, уже было известно Алексу.

— Вашего друга нет дома.

— В самом деле? В последнее время я к нему не заходил.

— По моим сведениям, вы заходили к леди, которая там жила. Как ни странно, она тоже уехала. Что вы можете о ней рассказать?

— Не так уж и много.

— Давайте начнем с имени.

У Алекса участилось дыхание.

«Это только сильнее все усложнит».

— При чем тут она? Или мой друг?

— В этом мы как раз и пытаемся разобраться. Итак, ее имя?

— Сьюзен. Сьюзен Хантер.

— Вам известно, где она сейчас?

— Нет.

«По крайней мере это правда».

— В каких вы отношениях?

— Просто друзья.

— А почему она уехала?

— Кто знает! Нынче здесь, завтра там. Таков склад ее характера.

— Другой ваш друг Оливер Стоун получил благодарность не от кого-нибудь, а от самого директора ФБР за содействие в ликвидации агентурной шпионской сети здесь, в Вашингтоне.

— Верно. Под конец операции привлекли и меня. Он вполне заслуживает доверия.

— Еще он протестовал перед Белым домом. Работал смотрителем на кладбище. И помогал ликвидировать агентурную сеть. Интересные зигзаги карьеры.

— Он вообще интересный человек.

— Что еще вы можете сказать об этом интересном человеке? Например, о его отношениях с Картером Греем?

— С Картером Греем?

Алекс изо всех сил пытался показать, как он сбит с толку. Солгав федеральному агенту, он уже совершил несколько уголовных преступлений. И с каждым словом все больше углублял свою профессиональную могилу.

— Ага. С Картером Греем. Стоун приезжал к нему в тот самый вечер, когда взорвали дом. На следующий день вы со Стоуном появились на месте преступления. Я уже переговорил с агентами ФБР, которые были там вместе с вами.

— Да, все верно. Я знал, что Оливер приезжал на встречу с Греем, потому что он сам мне об этом сказал. Но зачем они встречались, понятия не имею. Он попросил меня съездить с ним на встречу с агентами ФБР, что я и сделал.

— Как вы познакомились?

— Все, кто работал в Белом доме в службе сопровождения, знали Оливера Стоуна. В течение долгого времени он был непременной фигурой парка Лафайет.

— Вам, часом, не известно его настоящее имя? Или он работает по совместительству и кинорежиссером?

— Мне не известно его настоящее имя.

— Я считал, что агенты секретной службы более любознательны. Человек годами торчал напротив Белого дома, а вы даже не знаете его настоящего имени.

— У нас свободная страна. Он не представлял опасности. Просто реализовал свое право на протест. Безобидный чудик.

— Ну а имя Джон Карр вы не припоминаете?

Алекс был готов.

— Что-то знакомое…

— Так звали солдата, чья могила была вскрыта на Арлингтонском кладбище. По указанию Грея.

— Точно. Я читал об этом в сводках. Подумал еще, что бы все это значило?

Нокс внимательно смотрел на него.

— Я не знаю, что вам сказать, агент Нокс.

— Лучше всего — правду.

— Я говорю правду.

Нокс отвел взгляд и медленно покачал головой. Когда он снова посмотрел на Алекса, в его глазах застыла печаль.

— Вы хотите погубить свою карьеру, Форд?

— Он известен мне как Оливер Стоун. Вот и все.

— Вы знакомы с его приятелями Рубеном Родосом и Калебом Шоу?

— Конечно. Они и мои друзья.

— Еще один не так давно погиб. — Нокс заглянул в записную книжку. — Милтон Фарб. Убит в своем доме полгода назад.

— Да. Для нас это стало настоящим горем.

— Конечно. Полиция так и не раскрыла преступление?

— Нет, не раскрыла.

— Еще вы совместно с ФБР проводили операцию по поимке владельца казино Джерри Бэггера. Только вот его разнесло на кусочки на мосту через Потомак.

— Я сам там чуть не погиб.

— Вы очень занятой человек. И ваша подруга тоже. Как вы ее назвали, Сьюзен Хантер?

— Я так назвал, потому что это ее имя. Она тоже была там.

— И как вас угораздило связаться с таким типом, как Бэггер? Из-за этой девушки?

— История запутанная, и я не волен раскрывать обстоятельства того, что произошло. Но в ФБР, наверное, вам все расскажут. В данном случае я выручал друзей.

— А у вас их много, как я вижу.

— Все лучше, чем много врагов, — парировал Алекс.

— Ну, этих, я думаю, вы тоже нажили. — Нокс встал и протянул Алексу визитку. — Если надумаете рассказать мне еще какую-нибудь бредятину, звоните. А я пока за следующую неделю проверю все, что вы мне наговорили. И чтобы доказать свои честные намерения, обещаю предупредить за две минуты до того, как к вам явятся с ордером на арест за препятствование отправлению правосудия. Желаю приятно провести оставшееся время.

С этими словами Нокс ушел.

Алекс остался сидеть. На него вдруг накатила ужасная слабость.

«Спасибо, Оливер. Огромное тебе спасибо».

Глава 14

Следующим по списку был читальный зал отдела редких книг и коллекций библиотеки конгресса. Там Нокс и нашел Калеба Шоу, укладывающего бесценные тома на тележку. Через пять минут они сидели в той самой комнатке, где в свое время Калеба расспрашивал владелец казино Джерри Бэггер.

Едва взглянув на удостоверение Нокса, Калеб равнодушно спросил:

— О чем вы хотите получить справку?

— О вашем друге Оливере Стоуне.

— Вы назвали его моим другом. Я же считаю его знакомым.

— Это всего лишь игра словами.

— Я библиотекарь. Игра, как вы выразились, словами — моя работа. Кроме того, я давно не видел Стоуна. Боюсь, что ничем не смогу вам помочь.

— Ну, зачастую мы знаем больше, чем нам кажется.

— Если бы я знал больше, чем мне кажется, я бы об этом знал.

Терпение Нокса иссякло.

— Ладно, Шоу, я не могу сидеть здесь целый день и рассуждать на отвлеченные темы. Поэтому просто отвечайте на мои вопросы. Итак, кем в действительности является так называемый Оливер Стоун? И где он сейчас?

— Оливер он и есть Оливер. Он работает смотрителем на кладбище «Гора Сион». А вот где он сейчас, я не знаю. Я не видел его больше полугода. Можете подвергнуть меня пристрастному допросу, и я отвечу вам то же самое.

— Вы хотели сказать «допросу с пристрастием»? Мы не применяем пытки, — твердо заявил Нокс.

— Да неужели? — Калеб приподнял брови. — Пожалуйста, сообщите об этом своим друзьям в правительстве. А то там полная неразбериха с этим щепетильным вопросом.

— Имя Джон Карр вам о чем-нибудь говорит?

— Безусловно.

Нокс вскинул голову.

— Расскажите о нем.

— Джон Диксон Карр — известный детективный писатель. Правда, его уже нет в живых. Я мог бы предложить вам на выбор несколько его произведений.

— Я говорю о Джоне Карре — солдате, а не писателе, — резко сказал Нокс.

— Никто с этим именем мне не известен. Есть, конечно, еще Джон ле Карре, но он тоже писатель, хотя одно время служил в британской разведке. Но Джон ле Карре это только nom de plume — литературный псевдоним. Настоящее его имя Дэвид Корнуэлл. Если желаете, подберу вам и его произведения.

Нокс стиснул зубы, напомнив себе, что нанесение побоев государственному служащему не в лучших интересах ни следствия, ни его грядущей отставки.

— Этот солдат был американцем. Прекрасно показал себя во Вьетнаме. Он погиб и был похоронен тридцать лет назад. Позже его могилу на Арлингтонском кладбище вскрыли, но никакого тела там не оказалось.

— Господи Боже! Терпеть не могу чернить работодателя, однако федеральное правительство в последнее время стало проявлять непростительную небрежность. Не сохранить погребенное тело? Это уже ни в какие ворота!

Нокс с минуту ошалело смотрел на него, затем сказал:

— Возможно, тело и не опускали в могилу, Шоу. Как вам нравится такое предположение?

— Любопытно, но какое это имеет отношение ко мне?

— Я подозреваю, что Джон Карр и Оливер Стоун — один и тот же человек.

— Допустим, хотя не могу представить, как такое возможно. С другой стороны, Оливер никогда не рассказывал о своем прошлом, а я с уважением отношусь к праву на неприкосновенность частной жизни. Так или иначе, он замечательный человек и преданный друг.

— Вы так усердно хвалите человека, который только что был вашим знакомым.

— Я быстро и точно оцениваю людей.

— А что ваш приятель Милтон Фарб? Стоун и ему был очень предан?

— Милтон погиб, — сухо сказал Калеб.

— Я знаю. Но мне хотелось бы также знать, как он погиб.

— Его убили.

— Это мне тоже известно. Есть предположения, кто мог его убить?

— Если бы они у меня были, я, смею вас уверить, высказал бы их полиции.

— Он погибает, а следом исчезает ваш знакомый Оливер?

— Если вы считаете, что Оливер приложил к этому руку, то жестоко ошибаетесь. Он относился к Милтону как к брату.

— Хорошо. Что-нибудь еще можете мне рассказать?

— Ничего, если только это не связано с редкими книгами.

Нокс протянул визитку.

— Позвоните, если вам вдруг что-нибудь покажется.

И вышел из комнаты.

Второй раз в жизни Калеб чуть было не хлопнулся в обморок после такой схватки. Однако теперь он был другим человеком, особенно после гибели Милтона.

Поэтому Калеб просто сунул визитку в карман и вернулся к работе.

Нокс приехал на товарный склад, где работал Рубен Родос, но великан не появлялся там уже несколько дней, а его адреса никто не знал.

— Как же вы платите человеку, не зная его домашнего адреса? — спросил Нокс у заведующего складом.

— Я никогда не посылаю чек по почте. Родос получает его на руки.

— А налоговое уведомление по итогам года?

— Выдаю точно так же. На руки.

— Похоже, Рубен просто не желает, чтобы кому-то стал известен его адрес?

— Хотя он ничего такого не говорил, я бы назвал это правильным предположением.

— Что вы можете о нем сказать?

— Отличный работник. С хорошим чувством юмора. Не слишком любит правила и нормы. Правительство любит еще меньше.

— Вы знали, что он много лет прослужил в военной разведке?

— Он никогда об этом не упоминал. Знаю только, что служил в армии. Думаю, солдат был что надо. Силища — как у медведя. Не хотел бы я столкнуться с таким на узенькой дорожке.

— Постараюсь запомнить.

— Да уж, мистер, постарайтесь. Как-то вечером его пытались грабануть четверо парней. Так трое из них попали в больницу. И четвертый там бы оказался, только он так лихо чесанул, что Рубен его догнать не смог.

Нокс сел в машину и выезжал с территории склада, когда получил эсэмэску от Маклина Хейеса.

Выследили женщину, жившую в коттедже Стоуна. Она поселилась в мотеле в пригороде Вашингтона.

Нокс немедленно помчался туда. Пока он «накопал» лгущего агента секретной службы, федерального библиотекаря, прикинувшегося полной бестолочью, и прогуливающего работу грузчика, который, судя по рассказам, легко мог свернуть ему шею.

Оставалось надеяться, что хотя бы дама проболтается. Впрочем, теперь он сомневался, что все так легко получится. О личности Стоуна удалось выяснить лишь то, что друзья ему беззаветно преданы.

Ну ничего, посмотрим, насколько этой преданности хватит…

Глава 15

Здоровяк-шериф сбросил шляпу и легким шагом направился к столику, за которым сидели Стоун, Дэнни и Аби. У него была ровная походка и безупречное телосложение настоящего атлета. По пути он пожимал загрубелые руки завтракавших шахтеров и похлопывал их по спинам, как собирающий голоса политик.

— Привет, Аби, — сказал шериф, останавливаясь перед столиком. Посмотрел на Дэнни. — Ты вроде уехал жить своей жизнью, а, молодой человек?

— Малость заблудился. Вы же знаете, я рассеянный.

— И по рассеянности где-то… упал? Кто это тебя: девушка или парень?

— Если б девушка, я был бы еще и в помаде.

— Он скоро опять уедет, — вставила Аби.

Шериф перевел взгляд на Стоуна:

— А вы у нас кто?

— Мой новый друг, — быстро пояснил Дэнни. — Бен, это шериф Линкольн Тайри.

Тайри протянул огромную лапищу.

— Зовите меня просто Тайри, как и все. А то у нас в роду полным-полно Линкольнов. Как и большинство здешних, Тайри сражались за северян.^[573] Рад познакомиться.

Стоун пожал ему руку. Хватка шерифа была уверенной и сильной, но не агрессивной.

Пододвинув свободный стул, Тайри сел, положил шляпу на стол и знаком попросил принести кофе.

— Когда ты вернулся, Дэнни?

— Сегодня поздно ночью или рано утром, кому как больше нравится. В поезде произошла небольшая потасовка. На меня набросились несколько парней. А Бен выручил. По сути, он всех троих и уложил.

Тайри с уважением глянул на Стоуна.

— Спасибо вам. Мы тут переживали, когда Дэнни объявил, что уезжает. Ведь живем достаточно изолированно. Внешний мир не похож на наш городишко.

— Города различны и в то же время похожи, — сказал Стоун. — Везде есть и хорошее, и плохое.

— Точно! Надеюсь, у нас в Дивайне хорошего больше, правда, Аби? — усмехнулся Тайри.

Та отпила кофе и рассеянно кивнула:

— Приятный городок. Хорошее место, чтобы растить детей.

— Да, черт возьми! — вскричал Дэнни. — Посмотрите, что из меня выросло!

Аби покраснела, а Тайри молча принялся за кофе, который поставила перед ним официантка.

— Вы к нам надолго, Бен? — заговорил наконец шериф. — Сюда не часто приезжают. Большинство местных живут здесь всю жизнь. И умирать собираются здесь же. В отличие вот от Дэнни.

Дэнни только фыркнул.

Стоун покачал головой.

— Я лишь хотел убедиться, что Дэнни нормально добрался. А так в ближайшее время я уеду.

— Я приглашаю вас остаться, — сказал вдруг Дэнни.

Стоун заметил, как Аби и Тайри с тревогой посмотрели на парня.

— Сомневаюсь, что его здесь что-то удержит, — возразила Аби.

— Как знать, ма. Может, Бен найдет здесь тишину и покой.

Стоун с удивлением взглянул на Дэнни. Парень что, мысли читает?

— Благодарю. И все же я скоро двинусь дальше.

Стоун не собирался оставаться. И ему не нравилось сидеть рядом со служителем закона. Ни в маленьком городке, ни в мегаполисе.

— Спасибо за Дэнни. Оставайтесь на ночь в той комнате наверху, если хотите, — предложила Аби.

— Вы достаточно для меня сделали, — ответил ей Стоун. — Постель и вкусный завтрак…

— Бену нужна разовая работа, — вставил Дэнни. — Получить чуток наличных — ему вместе со мной пришлось сойти с поезда.

— Думаю, у меня для вас что-нибудь найдется, — сказала Аби.

— Спасибо.

— А знаете, — подал голос шериф, — приглашаю вас переночевать у меня в тюрьме.

— За решеткой?! — расхохотался Дэнни.

— На раскладушке в задней комнате, — с легкой досадой пояснил Тайри. — Сейчас ни одного заключенного.

— Ну да, они же все в нашей славной «Мертвой скале», — насмешливо произнес Дэнни. — Мы как раз проезжали мимо. Ночью выглядит просто очаровательно.

Тайри кивнул.

— Стоит на вершине горы в безлюдном месте, по понятным причинам. Зачем федеральной тюрьме мозолить глаза?.. Зато она дает людям работу, а, видит Бог, это нам нужно.

Он жестом указал на дверь, в которую только что вошли двое крепких молодых людей в синей форме.

— Вот, как раз парочка оттуда. Набьют брюхо и потопают к себе в тюрягу.

— Кроме шахт и тюрьмы, здесь больше нигде не заработаешь, — пояснил Дэнни. — Потому что все остальное — полное дерьмо.

Тайри бросил на него сердитый взгляд.

— Дэнни, ты ведь знаешь, что это неправда. У нас одних магазинов на целую улицу! В Дивайне люди зарабатывают прилично, высоко держат голову и заботятся друг о друге. В большинстве мест такого не встретишь.

— Согласен, — поддержал его Стоун.

В разговоре возникла пауза — всеобщее внимание привлек новостной сюжет по висящему на стене телевизору. Речь шла о громких убийствах в Вашингтоне. В ФБР отрабатывают предварительные версии. Идут опросы подозреваемых. Не исключено, что между убийствами Симпсона и Грея есть связь.

— Скорей бы навели порядок. Наверняка это террористический заговор, — сказал Тайри.

— Полотенцеголовые дадут деру, — усмехнулся Дэнни. — Ну если они заявятся к нам, их тут быстро вычислят.

— Ничего смешного, Дэнни. Эти сумасшедшие мечтают захватить весь мир. — Шериф положил руку на пистолет. — А я вот что скажу. Если они вздумают появиться у нас в Дивайне — столкнутся с доброй американской юстицией!

Стоун повернулся к Аби:

— Что у вас за работа?

Тайри поднялся, скрипнув портупеей.

— Дэнни, зайдешь ко мне позже.

Кивнув, Дэнни занялся яичницей и сочным жареным беконом.

— Из задней комнаты нужно внести припасы, — начала перечислять Аби. — Прибрать кладовую, протереть окна, вымыть пол. Одна из судомоек сегодня заболела, так что надо и на мойке помочь.

Стоун кивнул, вытер рот салфеткой и встал.

— Вы только вкратце меня проинструктируйте, и я примусь за дело.

— Про оплату узнать не хотите?

— Оставляю на ваше усмотрение.

— Да вы доверчивый человек, — хохотнул, уходя, Тайри.

«Вовсе нет».

Когда Аби увела Стоуна в заднюю комнату, с лица Дэнни сбежала улыбка — он увидел глядящего на него в упор усталого долговязого парня. Дэнни закончил завтрак, вскочил и направился к двери. Долговязый вышел из-за столика и загородил ему дорогу. У парня были грязные сальные волосы, трехдневная щетина и взгляд, не обещавший ничего хорошего.

— Привет, Лонни. Хреново выглядишь. Впрочем, как и всегда.

— Что ты здесь делаешь? Ты же по горло сыт этим городом. Разве не так, дружок? Мы же тебя достали?

— Ты разве не слышал? ФБР села мне на хвост после ограбления долбаного поезда. Ты меня не спрячешь, а?

— Очень смешно. — Лонни положил в рот жевательную резинку, засунув пальцы так глубоко, будто хотел вызвать рвоту.

— Во всем надо видеть смешную сторону, Лонни. Так жизнь краше.

— На этот раз ты остаешься, или как?

— А что, не пустишь? Ты поосторожней, братан. А то народ подумает, что ты сватаешь мне свою тощую популярность.

В зале послышались смешки. Лонни сжал кулаки, но Дэнни крепко схватил его за костлявое плечо.

— Шучу, чувак. Просто не надо решать за меня, оставаться мне или нет. Как только надумаю, ты узнаешь одним из первых. А теперь дай пройти. Пока мы тут с тобой клювами щелкаем, я, может, теряю миллионы баксов в этом славном городе Дивайне.

Он обогнул Лонни, до которого наконец дошло, что на него все смотрят. Когда дверь за Дэнни захлопнулась, Лонни вернулся на место и с дерзким видом плюнул жвачкой в стоящую на полу старую жестянку из-под кофе.

За стойкой Стоун опустил коробки на пол. Он слышал большую часть перепалки. Дивайн начинал казаться ему весьма специфическим городком.

«Получу деньги — и в путь. Пока скорый на расправу патриот Тайри не увидел во мне тайного полотенцеголового».

Глава 16

Шесть часов спустя Стоун закончил работу, и Аби искренне его похвалила:

— Вы работали с усердием. Мне такие нравятся.

Она улыбнулась, и Стоун впервые заметил, какая она красивая.

— Что еще нужно сделать?

— Еще много чего. Но не здесь — у меня в доме. Всё на воздухе. Возьметесь? Работа грязная.

— Объясните, как туда добраться. И что нужно сделать.

Через несколько минут, захватив рюкзак, он вышел из ресторана. Наконец Стоун увидел Дивайн при дневном свете. Городок его приятно удивил.

Прямо как Мэйберри у Энди Гриффита,^[574] только с голливудской показухой, будто собрали в одно место декорации к диснеевским мультикам. Витрины недавно обновлены, все деревянные детали свежевыкрашены, окна сияли чистотой, мощенные кирпичом тротуары ровные и без выбоин, а проезжая часть радовала глаз недавно положенным асфальтом. Прохожие махали друг другу, повсюду слышались дружелюбные «приветы». Не здоровались только со Стоуном — по всей видимости, единственным чужаком.

Он прошел мимо нового кирпичного здания городской библиотеки и через стеклянную дверь увидел полки с книгами и светящиеся мониторы компьютеров. Стоуну вдруг пришло в голову, что у него нет даже библиотечного формуляра.

Он внимательно рассмотрел двухэтажное здание тюрьмы из красного кирпича. У входа — белые колонны и бетонные вазы с анютиными глазками, у стены — торговые автоматы с колой и легкими закусками. Приветливый вход в узилище!.. Рядом стояло здание побольше, тоже из красного кирпича, с часами и надписью «СУД» на фасаде.

«Тюрьма и суд в глухой деревне? А рядом еще и тюрьма усиленного режима? Правда, та тюрьма для самых отпетых, не для местной шпаны, снимающей с машин аккумуляторы и чистящей карманы у своих же набравшихся собутыльников».

Из суда вышел седой коротышка, надвинул на глаза козырек бейсболки и засеменил мимо Стоуна.

— Хотите, познакомлю вас с судьей?

Тайри, должно быть, вышел из своего офиса в здании тюрьмы. Огромный шериф двигался совершенно бесшумно. Стоуну это совсем не понравилось.

— С судьей?..

«Шериф и судья. Как раз их и не хватало. Вполне достаточно, чтобы арестовать меня за убийство и провести судебное расследование».

Поздоровавшись, Тайри крикнул:

— Дуайт, вернись, с тобой хотят познакомиться!

Коротышка оглянулся и, увидев Тайри, заулыбался. Повернув назад, подошел к ним.

— Это Бен, — представил Стоуна Тайри. — А фамилия?

— Томас, — без задержки ответил Оливер.

— Замечательно, а это достопочтенный Дуайт Мосли.

Вблизи Стоуну показалось, что он беседует с уменьшенной копией Санта-Клауса, только не с длинной бородой, а аккуратно подстриженной бородкой.

— Ну уж, насколько почтенный, не знаю, — хихикнул Мосли, — но так и вправду обращаются к судьям.

— Бен заступился за Дэнни Райкера, когда тот умудрился вляпаться в историю в поезде.

— Да, я слышал, что Дэнни вернулся. Спасибо вам, Бен. Дэнни порой, как бы выразиться…

— Вспыльчив? — подсказал Стоун.

— Импульсивен.

— Ученое слово, а означает то же самое, — рассмеялся Тайри.

— Солидное здесь здание суда, — сделал комплимент Стоун. — Видимо, работы у вас хватает?

— Удивляетесь, что в маленьком городке такая потребность в судопроизводстве? — Мосли словно прочитал мысли Стоуна. — Дело в том, что мои полномочия, кроме самого Дивайна, распространяются на довольно обширную территорию. Это в основном не тяжбы, хотя у нас и такого предостаточно, а права на разработку недр и аналогичные вопросы, а также несчастные случаи на шахтах, повлекшие за собой травматизм работников. К тому же не так давно внесены изменения в федеральное законодательство, в соответствии с которыми угледобывающим компаниям необходимо подать пакет документов для перерегистрации их права собственности и основных средств. К несчастью, именно мне, как судье, приходится все это перепроверять.

Он указал на грузовой фургон, въезжающий в переулок, который вел к автостоянке за зданием суда.

— Если не ошибаюсь, прибыла очередная партия коробов с так называемой перерегистрацией. У юристов горных компаний это считается пустопорожним занятием, но я все равно подхожу к нему ответственно.

— Монотонная работа, я так думаю, — заметил Стоун.

— Вы совершенно правильно думаете. А еще здесь хранилище документов на земельные участки, недвижимость, на права проезда и прохода через частные владения и всего прочего. Кроме того, время от времени ко мне обращаются в частном порядке за консультацией по правовым вопросам, и я в меру сил стараюсь оказать содействие.

— По-дружески, так сказать, — вставил Тайри.

— Совершенно верно. В конце концов, городок у нас маленький. Например, я помогал Аби Райкер оформить ресторан и другую собственность после смерти Сэма.

— В общем, работы у вас выше крыши.

— Да, но я все же нахожу время для охоты и рыбной ловли. Еще мне нравятся пешие прогулки. Хожу повсюду — здесь изумительные места.

Он сделал паузу — мимо шла мамаша с двумя детьми. Тайри, здороваясь с ней, приподнял шляпу и потрепал по головкам ребятишек, а судья одарил всех троих снисходительной улыбкой.

Когда семейство прошло мимо, Стоун сказал:

— Пожалуй, я тоже пойду.

И тут Мосли спросил:

— А вы сами откуда, Бен?

Стоун внутренне сжался. Не оттого, что Мосли спросил, а оттого, как он спросил. Или это уже паранойя?

— Да отовсюду. Не имею склонности засиживаться на одном месте.

— А я, наоборот, задерживаюсь надолго. Первые тридцать лет я прожил в Бруклине. Потом долго находился в Южной Америке, затем в Техасе у самой границы. Но нигде не встречал я места чудеснее этого.

— Как же вы здесь оказались? — спросил Стоун, подчинившись необходимости вести ничего не значащую беседу, чтобы не возбуждать у судьи подозрений.

— По чистой случайности. Проезжал здесь, возвращаясь в Нью-Йорк после смерти жены, и у меня сломалась машина. К тому времени, когда ее через пару дней починили, я уже успел влюбиться в этот городок.

— К счастью для нас, — вставил Тайри.

— И город ответил мне взаимностью, — продолжал Мосли, — помог пережить кончину жены… А вы тоже на пешую прогулку?

— В настоящее время я к Аби. У нее там есть кое-какая работа.

— Прекрасное место, ферма «Летняя ночь».

— Это она ее так называет?

Мосли кивнул.

— ПоШекспиру. «Сон в летнюю ночь». Наверное, в некотором смысле мы все здесь живем, как во сне, оторванные от остального общества.

— И хорошо, — кивнул Тайри. — Для меня, во всяком случае.

Мосли оставил их и отправился по своим делам.

Тайри снял шляпу и взъерошил волосы.

— Ну ладно, удачного дня, Бен. Вы уж чересчур не надрывайтесь.

Шериф ушел в здание тюрьмы, а Стоун зашагал дальше. Его ждал дом Аби.

Ферма «Летняя ночь».

Иначе сон…

Или кошмар…

Глава 17

Идя по главной улице, Стоун на ходу заглядывал в витрины тех магазинов, которые казались ему преуспевающими. Вид выходивших из них довольных покупателей плохо вязался с воспоминанием о согнутых шахтерах с заскорузлыми руками и темными от въевшейся угольной пыли лицами, которых он видел во время завтрака «У Риты». Затем его мысли вернулись к теленовостям.

«Предварительные версии. Подозреваемые. Связь между двумя убийствами».

Заглянув в одну из витрин, Стоун наконец увидел что искал. Дивайн все же пока отставал от остальной страны.

Войдя в магазинчик, Стоун взглянул на таксофон на стене, затем на надпись над прилавком: «АППАЛАЧСКИЕ СУВЕНИРЫ». Полки были заставлены скульптурами из дерева, камня и глины, на стенах висели картины и фотографии с видами гор, долин и сельских домиков на склонах холмов. За прилавком крупная розовощекая женщина стучала по клавишам компьютера.

Она подняла глаза и улыбнулась:

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Мне нужно позвонить. Пятерку разменяете?

Она разменяла деньги, Стоун отошел к дальней стене и опустил четвертак в прорезь автомата. Он звонил единственному человеку, чей номер невозможно было засечь, — Рубену. Тот не оплачивал звонки со своего счета, а откусывал бонусные минуты у сотен других абонентов. Стоун поверил в такую возможность, когда Милтон объяснил, как это делается.

Великан ответил после второго гудка и чуть не взревел, услышав голос Стоуна. Ответив Рубену, что он в порядке, хотя в силу обстоятельств не может сказать, где находится, Стоун задал вопрос о расследовании.

— Некий тип из ЦРУ по имени Джо Нокс опросил всех, кроме меня. Парень, похоже, въедливый и хваткий. Он уже знает, что ты и Карр — одно лицо. Знает, что ты скрываешься. Если до тебя доберутся, Оливер, ты не доживешь до суда.

— Ничего, Рубен, не впервой. Как держится народ?

— Замечательно. Алекс, правда, весь на нервах.

— Алекс — федеральный агент. Он оказался между двух огней.

— Впрочем, надо отдать ему должное, он заставил Аннабель сжечь письмо.

— Передай, что я признателен ему за это. Правда.

Наступила короткая пауза.

— Оливер… — нерешительно начал Рубен.

— Я не стану говорить, что это сделал я. Я только хотел бы сказать, что вы лучшие друзья на свете. Вы все. Я таких не заслужил. А за новостями я слежу. И если мне только покажется, что у кого-то из вас неприятности, я сдамся.

— Послушай, мы в состоянии сами о себе позаботиться. Им нас не зацепить. А если ты сдашься копам, ЦРУ вырвет тебя у них, вопя о национальной безопасности, и ты бесследно исчезнешь.

— Это уже моя забота. Спасибо за все.

Рубен начал что-то возражать, но Стоун отключился, бросив трубку на рычаг.

«Будто правую руку себе отсек. Прощай, Рубен».

Стоун взглянул на сгоравшую от любопытства хозяйку.

— Поговорили? — вежливо спросила она.

— Все отлично. Благодарю.

Она продолжала смотреть на него, и Стоун сказал:

— У вас есть удачные работы. — И, показав на одну из картин, спросил: — Вот эта чья?

Женщина побледнела.

— Дебби Рэндольф.

— Она талантлива.

— Да-да, — согласилась хозяйка и быстро добавила: — Меня зовут Ванда. Не встречала вас раньше.

— Я приехал поздно ночью с Дэнни Райкером.

— С Дэнни? — вздрогнула Ванда. — Он ведь уехал из города…

— А сейчас вернулся, хотя, думаю, ненадолго. А как ваш бизнес?

— Продажи неплохие, особенно через сайт. Аппалачские сувениры нравятся многим. Полагаю, напоминают о старых добрых временах.

— Нам всем их чуточку не хватает.

— Надеюсь, вы к нам еще вернетесь. Смотрите, какой чудный медвежонок из цельного куска угля. Просто замечательное пресс-папье!

— Не сомневаюсь.

Стоун вышел из «старого доброго» магазина, чувствуя себя так, будто до смерти ему осталось всего несколько ярдов.

Глава 18

Через полмили асфальт сменился гравием. За каменной церковью с колоколенкой и каменным заборчиком безрастворной кладки пошли ряды надгробий. Как бывший смотритель кладбища, Стоун решил осмотреть захоронения.

Среди прочих ему попалась могила Сэмюэля Райкера — бедняга умер пять лет назад в возрасте сорока одного года.

Бросилось в глаза множество захоронений семейства Тайри. Потемневшее от времени надгробие стояло на могиле Линкольна К. Тайри, скончавшегося более века назад, в девятьсот первом. Стоун подумал, что, должно быть, невозможно без замешательства видеть на кладбище собственное имя; впрочем, вряд ли бравый шериф часто сюда заходит.

На двух могилах были свежие холмики и еще сохранились живые цветы. Рори Петерсон умер неделю назад. Имя на второй могиле заставило Стоуна остановиться. Дебби Рэндольф скончалась на следующий день после Петерсона. Вот почему хозяйка магазина вела себя несколько странно. Петерсону было сорок восемь, а Дебби всего двадцать три.

Стоун пошел дальше и у старого дуба повернул налево. Раскинувший во все стороны толстые узловатые ветви дуб больше походил на держащего небесную твердь Атласа, чем на обычное дерево. К одной из ветвей был подвешен указатель: ФЕРМА «ЛЕТНЯЯ НОЧЬ». Стрелка указывала налево. Пройдя еще с сотню ярдов по засыпанной гравием дороге, Стоун вышел к дому, хотя назвать его домом было бы неверно. Трудно сказать, что Стоун ожидал увидеть, но уж точно не это.

«Довоенный».^[575] Дом был огромный, с четырьмя дымовыми трубами. Белая обшивочная доска делила на секции сложенные из камня стены с черными дверями и оконными ставнями. Фасадный свес поддерживали тщательно отшлифованные колонны, образуя замечательную веранду с креслами-качалками, прочными столиками и вьющейся по стене пышной растительностью. Перед домом широко раскинулся заросший зеленью двор, ограниченный лишь каменным забором по периметру. На мощенной крупным булыжником площадке стояли запыленный пикап и чистенькая зеленая «мини» с белой крышей.

«И все это на доходы от ресторанчика с десятью столиками, парой бильярдных столов и древним музыкальным автоматом?»

Работать Стоуну предстояло в конюшне, которую от дома почти не было видно. Следующие часы он под радостное ржание чистил стойла, разбирал и развешивал по стенам уздечки, хомуты и прочую упряжь.

Стоун разогнулся, потер ноющую спину и услышал со стороны дороги перестук копыт. Вскоре рядом с ним натянул поводья высокий гнедой, и на землю спрыгнул Дэнни. Вынув из карманов куртки две банки пива, он протянул одну Стоуну:

— Ма сказала, что вы пошли сюда.

Дэнни с хлопком открыл банку, показалась пена.

— Что может быть лучше холодного пива после прогулки верхом?

— Значит, колено уже в порядке, — отметил Стоун.

— На мне заживает как на собаке. Чем занимаетесь?

— В основном чищу стойла, а так — всего понемногу.

— Я вам помогу.

— Думаешь?

— Все равно пока нечего делать.

Они зашли в конюшню, и Дэнни, привязав коня к железному кольцу, тоже взялся за лопату.

Стоун заметил на лице парня свежий синяк.

— Вроде бы в поезде тебе украсили другую щеку?

— Это я сегодня прозевал. Герцог приласкал, когда я полез к нему с уздечкой. Норовистый черт.

— Но хоро-ош…

— Вы ездите верхом?

— Нет, и никогда не умел. Ты назвал это место чертовой дырой. Какую именно часть: бассейн, этот дворец или целый автопарк перед ним?

— Я всегда все преувеличиваю.

— Если серьезно, почему ты хочешь отсюда уехать?

— Это все ее. — Дэнни бросил в тачку лопату конского навоза.

— А ты сын. И наследник.

Дэнни снял рубашку, обнажив худощавое мускулистое тело.

— А кто сказал, что мне все это нужно?

— Ладно, вполне доходчиво. Ты единственный ребенок?

— Точно так.

— Я видел могилу твоего отца, когда шел сюда.

— Так мы и получили все это богатство.

— То есть?

— По иску к долбаной угледобывающей компании. Понимаете, угольные компании почти всегда эти тяжбы выигрывают или в лучшем случае выплачивают крохи. У них все схвачено, юристы пляшут под их дудку. Только мама проявила твердость и выиграла дело. Компания подавала апелляцию, но в конечном счете они сломались, и мама получила компенсацию за потерю кормильца. И стоило это ей всего лишь мужа, а мне отца.

Дэнни уложил на кучу в тачке еще лопату навоза и воткнул ее сверху, как восклицательный знак.

— И твоя мама продолжает держать ресторан?

— Не может без дела. Да и людям надо есть.

— Город выглядит процветающим.

— Цены на уголь выросли как никогда, а шахтеров не хватает. Когда спрос выше предложения, зарплаты растут. Почти в два раза за последние пять лет. Высокая зарплата и низкая стоимость жизни способствуют процветанию «простого человека».

— Говоришь, как завзятый экономист.

— Я всего лишь тупой бывший спортсмен, но у меня есть глаза, уши и капля здравого смысла. Где вы собираетесь сегодня ночевать?

— Думаю, где-нибудь в мотеле.

— Там, в городе, в двух кварталах от ресторана, за углом здания суда стоит дом, где сдаются меблированные комнаты. Недорогие, но чистые. Его держит Берни Сандаски. — Дэнни хмыкнул. — Скажете старому Берни, что вас прислал я.

— Он что, сделает мне скидку?

— Не-а, скорее выгонит вас пинками за дверь.

— Почему это вдруг?

— У Берни есть клевая внучка, Дотти. Несколько лет назад он застукал нас с Дотти в одной из своих меблирашек, когда мы делали домашнее задание по биологии. — Дэнни весело рассмеялся и бросил в тачку лопату побольше. — Ну вот, с навозом я покончил. Дальше, старик, без меня.

Стоун проводил взглядом ускакавшего Дэнни, закончил работу и лениво пошел по тропинке, которая вилась вокруг невысокого холма, заросшего низкорослыми соснами. Усадьбе Аби, казалось, нет ни конца ни края.

Дорожка вывела его к старому коровнику, готовому, казалось, завалиться от первого же чиха. Внутри хранились валки сопревшего сена, старый пикап, заржавевшие трактора и другая сельхозтехника.

Стоун уселся на бампер пикапа и пересчитал свою скудную наличность. Доброе дело в отношении Дэнни в буквальном смысле дорого ему обошлось. Железнодорожный билет был не дешевым, да и поездка в автобусе чувствительно сократила драгоценную наличность. На автостанции Дэнни предлагал заплатить за него, но Стоун отказался. А еще предстоит снять меблированную комнату. Надо молиться, что богатая Аби проявит щедрость, оплачивая сегодняшнюю работу, и тогда он сможет двинуться дальше.

Неужели он все еще думает о бегстве? Может, когда прыгнул с обрыва, стоило наглотаться воды, захлебнуться и утонуть? Зачем он остался в живых?

«Для чего вообще дальше жить?»

Снаружи затормозил автомобиль. Стоун слез с бампера и увидел выходящую из пикапа Аби.

— Прогуливаемся по усадьбе? — спросила она без улыбки.

— На конюшне я все сделал. А усадьба у вас красивая.

— Хорошо, — сказала она с непроницаемым видом.

— Не похоже, чтобы это строение часто использовали. — Стоун бросил взгляд на коровник.

— Это строение целых полвека принадлежало моим родителям. У них была здесь ферма. Последние лет тридцать мы и вправду здесь ничего не делаем. А дом стоял вон там. — Она показала налево. — Сгорел давным-давно. Осталась только дымовая труба. Надо бы все это снести, но рука не поднимается. Я хочу сказать, это в общем-то все, что от них осталось.

— Понимаю.

— Понимаете что?

— Что трудно расставаться с прошлым, особенно когда будущее не очень ясно.

— Вам бы не конюшни чистить, Бен, а философию преподавать.

— Ну, тогда я возвращаюсь в город.

— Сейчас рассчитаемся. Давайте проедем со мной к дому. Там вы поужинаете и получите деньги.

— Вы не обязаны.

— Знаю, что не обязана, — оборвала она не терпящим возражений тоном.

Через несколько минут они въехали на подъездную дорожку.

— Красивый дом.

— Только достался дьявольски дорого.

— Дэнни мне вкратце рассказал.

— Думаю, вам не мешает принять душ и переодеться. Уборка конюшен не самая чистая работа.

— Спасибо. Мне очень жаль, что так случилось с вашим мужем.

— Угу.

Аби захлопнула водительскую дверь и стала подниматься по ступеням.

Стоун вылез из пикапа и потащился за ней.

Он мог приехать в любой город страны. А его занесло в Дивайн, штат Виргиния.

«Черт, это был правильный выбор».

Глава 19

Нокс перехватил Аннабель Конрой, когда та выходила из мотеля, и, махнув перед ней удостоверением, предложил пройти с ним.

— И не подумаю, — фыркнула она.

— Не понял…

— Откуда мне знать, может, удостоверение поддельное, а вы просто насильник. Давайте, зовите копа, и, если он решит, что вы тот, за кого себя выдаете, я пройду — но только с вами обоими. Иначе валите отсюда.

— Как насчет чашечки кофе вон в том ресторане? Если вдруг полезу к вам под юбку, вы всегда сможете поднять крик и дать мне по яйцам.

— Предупреждаю, бью я больно.

— Кто бы сомневался.

— Надолго это удовольствие? У меня дела.

— Как пойдет.

После второй чашки крепкого кофе Нокс объяснил, что ему от нее надо.

— Я не знаю, где Оливер, — ответила она искренне. — Мы с ним крепко подружились, я даже жила в его коттедже. Но он уехал, а куда, никому не сказал.

— Как вы подружились, и почему вы жили в его коттедже?

— Все очень просто. Он помог мне разрешить одну проблему. Ну а после его отъезда мне хотелось поддерживать в доме порядок — на тот случай если он вдруг вернется.

— Вы хотите сказать, проблемы с Джерри Бэггером закончились?

— Вижу, вы хорошо подготовились.

— А какие именно претензии были у вас к Бэггеру, мисс Хантер?

Нокс ни минуты не верил, что это ее настоящее имя, но решил подыграть. Пока.

— Вам-то что за дело?

— И все-таки.

— Я не обязана…

Он показал на чашку кофе у нее в руках:

— А что, если я сниму с нее отпечатки и пробью их по базе данных? Высветится имя Сьюзен Хантер?

— Закон не запрещает менять имя.

— Верно, но причина смены имени может оказаться и противозаконной.

— Бэггер причинил страдания тем, кто был мне дорог. Я хотела подвести его под арест и добилась этого.

— С помощью Алекса Форда и Оливера Стоуна?

— Ну да. Бэггер был мошенником и психопатом. ФБР и министерство юстиции давно уже за ним охотились. Он получил по заслугам. И что в том плохого?

— Мне, собственно, наплевать на Джерри Бэггера. Меня интересует Оливер Стоун. Или Джон Карр. Не знаю, каким именем вы его называете.

— Я знаю Оливера Стоуна. А кто такой Джон Карр, понятия не имею.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Около полугода назад.

— Вы слышали об убийствах Картера Грея и сенатора Симпсона?

— Я слежу за новостями.

— У Стоуна были кое-какие отношения с Греем.

— Вот как?

— Алекс Форд вам не говорил? Ему ведь известно все.

— Мы с ним всего лишь друзья, а друзья делятся далеко не всем.

— Почему вы съехали из коттеджа?

— Надоело жить рядом с мертвецами.

— А может, получили весточку от Стоуна? Он и посоветовал вам затаиться?

— С чего бы это вдруг?

— Вот вы мне и расскажите.

— Как можно рассказывать о том, чего не было?

— Полагаю, ваш приятель в бегах.

— С какой стати?

Нокс поднялся.

— Ну, хватит. Вы мне уже столько лапши навешали, что уши отваливаются. Постарайтесь пока не выезжать из города.

И он зашагал к выходу.

Глава 20

Маклин Хейес был разочарован. Они с Ноксом сидели перед камином в библиотеке городского особняка девятнадцатого века. Этот старинный дом в самом центре Вашингтона Хейес мог круглосуточно использовать по своему усмотрению. Очевидно, у короля разведки и привилегии должны быть королевскими.

— Итак, сегодня вы провели опрос всех подозреваемых по списку — и никакого видимого прогресса.

— Я сделал это не просто ради галочки, генерал. Я устроил маленькое цирковое представление с каждым из них, за исключением Рубена Родоса, и нашел кое-какие зацепки. Во-первых, все они лгут. А во-вторых, все они что-то знают, но не сознаются. Насколько мне представляется, это все-таки прогресс. Где-то они обязательно ошибутся, и тогда мы сможем атаковать.

— Я сильно сомневаюсь, что Карр оставил им копию путевой карты.

— Я тоже сомневаюсь, но Карр верный товарищ. Если удастся подловить его друзей на чем-то, что потянет на тюремный срок, мы выманим его из укрытия.

— Думаете, он примчится на помощь друзьям? Вы серьезно верите в такую возможность, Нокс?

— Я достаточно изучил его. Полагаю, это вполне вероятно. Но вот как быть, если это не сработает?

Хейес допил вино и уставился на огонь.

— Давайте начистоту, Нокс. Надеюсь, мой рассказ будет поучителен и не слишком вам наскучит.

— Вряд ли ваш рассказ вызовет у меня скуку. Вы же знаете, я стремлюсь получать правдивую информацию.

Хейес пропустил колкость мимо ушей.

— Карр, несомненно, убийца. Это он был в туристическом центре в ту ночь. Мы уверены, что именно он убил Грея и Симпсона. С этим все просто, вот с остальным…

— А я услышу и остальное?

Хейес поднялся и снова наполнил бокал, на этот раз виски, отхлебнул, стоя перед камином и не сводя глаз с огня. Глядя на этого высокого аристократа, одетого в костюм-тройку, с роскошными седыми волосами, квадратной челюстью и не потерявшими молодой блеск глазами, Нокс представил себе, что играет в голливудском шпионском триллере.

«Ну-ка, прикинем, как там будет развиваться сюжет? Конечно, благородные патриоты неустанно стоят на страже своей страны. Набранные из учебных заведений Лиги плюща, аккуратные ребятки в костюмах от «Брукс бразерс», задумчиво посасывая дорогие трубки, денно и нощно пекутся о государственных интересах. Попутно они не забывают заваливать в постель всех подряд красивых женщин и отдавать должное лучшим напиткам, свысока взирая на человеческий мусор. Вроде меня. Или Джона Карра. Мы для них — человеческий мусор».

Разведслужба — отвратительное грязное занятие, и каждый новый аспект его такой же мерзкий, как и остальные. Ни одно правило, ни одна норма не соблюдаются. Хотя нет, есть один закон: публика, подобная Хейесу, выше всех норм и правил. Неприкосновенные. Однако и этот закон не абсолютен. Вот вам пример Картера Грея: Джон Карр сбросил его с сияющих высот в сточную канаву.

«Молодец, Джон».

Размышления Нокса прервал голос генерала:

— К несчастью, Карр, вероятно, владеет определенной информацией, возможно, даже доказательствами проведения некоторых операций, предпринятых нашей страной в период активности. Засветка этих данных поставит нас в неловкую ситуацию. Очевидно, Грей это также сознавал. Думаю, он пытался добраться до Карра, пока тот не устроил какую-нибудь пакость, но тот достал его первым.

— Другими словами, у Карра есть против нас уличающий материал, который ни в коем случае не должен всплыть на суде.

Хейес улыбнулся:

— Мне всегда нравилась ваша проницательность, Нокс. Экономит массу времени.

— Я не наемный убийца, сэр. Вы приказали мне найти его. И я приложу все усилия. Но это все.

— Больше ничего от вас и не требуется. Остальное не ваша забота.

— Если Карр настолько умен, как мне представляется, он должен все это понимать. Вероятнее всего, он просчитал вариант, при котором его насильственная смерть приведет в действие крайне нежелательные для вас разоблачения. Например, вброс информации в «Нью-Йорк таймс» в случае, если он получит пулю в голову.

— Найдите этого типа, Нокс, и я верю, что мы сможем убедить его, насколько подобная акция нецелесообразна.

— Какое средство вы намерены применить?

— Как вы сами сказали, он очень преданный друг.

— Значит, друзья-приятели и есть его ахиллесова пята? Только, по вашей версии, вместо явки с повинной и дальнейшей посадки, он отказывается от борьбы и получает пулю ради того, чтобы друзья… что? Остались живы?

— Да, таков один из сценариев.

— Один? Или единственный?

— Найдите его, Нокс. Это все, что от вас требуется. Есть наметки по подозреваемым?

— От его друзей я получил ровным счетом ноль. А раз нам теперь придется действовать в обход закона, нужно исходить из вещественных доказательств.

— Хотите вернуться на место преступления?

— Да.

— Время работает против нас.

— Как всегда. Скажу вам со всей прямотой, сэр: только что полученные сведения могли бы помочь больше, узнай я их раньше.

— Согласен. Но ничего не поделаешь.

— Значит, мне придется соперничать с полицией? Как быть, если копы окажутся первыми?

— Мы уже предприняли определенные действия, исключающие эту возможность.

— Ну а если кому-то из детективов все-таки повезет?

— Это маловероятно, поскольку полиции ничего не известно о Джоне Карре и его связях с Греем и Симпсоном. Здесь у вас огромное преимущество. Но если все же полиция доберется до него первой, у них он не задержится. Национальная безопасность превыше всего, Нокс.

— Несомненно. Позвольте осведомиться о субординации в этом деле, сэр?

— Докладывать будете лично мне, и никому другому, — отрубил Хейес.

— Нет, я имею в виду, кому докладываете лично вы, генерал?

Хейес допил виски и осторожно поставил бокал на антикварный приставной столик.

— Я сделаю вид, что ничего не слышал… Удачи. Докладывать регулярно.

— Безусловно, — ответил Нокс с большей резкостью, чем собирался. Лишь слегка надавив на Маклина Хейеса, он уже испытывал мучительный соблазн прижать генерала как следует. И будь что будет.

— И вот еще что. Джон Карр, пожалуй, величайший киллер из всех, которых когда-либо порождала эта страна. Тот факт, что он через тридцать лет после ухода из «Тройной шестерки» сумел один, без посторонней помощи уничтожить добрый десяток наших лучших спецназовцев, говорит красноречивее всяких слов. Боже, как же великолепен он, наверное, был в свои лучшие годы! И как славно командовать подобной смертоносной машиной! Грею повезло. Головокружительный взлет его карьеры был связан не в последнюю очередь со способностью Карра из раза в раз бить точно в «яблочко».

— Для чего вы мне это рассказываете?

— Хочу, чтобы вы уяснили себе правила игры. Он нужен нам живым, Нокс. Надо выяснить, что у него там есть, до того, как он будет ликвидирован. Конечно, не обойтись и без жертв.

Не успел Хейес выйти из библиотеки, а Нокс уже вполне уяснил себе правила игры.

«Жертвы?» То есть у них нет настоятельной потребности в том, чтобы по завершении дела Джо Нокс продолжал дышать, так, что ли?

Нокс вышел из особняка, сел в «ровер» и отправился в погоню за величайшим киллером из всех, которых когда-либо порождала эта страна. Ну а хитрый отставной генерал, который ради личных целей не моргнув глазом посылал солдат на смерть, будет подталкивать в спину теперь уже его, Нокса.

«Ур-ра!»

Глава 21

На следующий день Нокс принялся за осмотр коттеджа смотрителя кладбища «Гора Сион». Он излазил там каждый дюйм, поднял каждую неприбитую половицу, перерыл все ящики, проверил чуть ли не каждый кирпич в камине и добросовестно пролистал все книги, добрая половина которых была на иностранных языках.

«Если парень говорит на всех этих языках, то мог уже и выехать из страны», — подумал Нокс.

На кладбище ему повезло чуть больше. Его острый глаз разглядел, что одно из надгробий недавно сдвигали. Нокс сдернул его с места и обнаружил вырытый в земле тайничок. Пустой.

«Пакость», на которую намекал Маклин Хейес?

Через два часа он стоял на участке позади дома покойного Картера Грея; на место убийства Симпсона Нокс решил не ездить. При первичном осмотре на опустевшей строительной площадке никаких зацепок не обнаружилось; вряд ли стоит рассчитывать, что они там появятся.

Стоун сказал агентам ФБР, что преступник, взорвавший дом Грея, вполне мог уйти, прыгнув в воду с прибрежного утеса. Нокс подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. Дьявольски непростой нырок, но, видимо, вполне осуществимый для такого человека, как Оливер Стоун, то есть Джон Карр.

«Ладно, он швыряет винтовку в воду и прыгает… И куда же он потом направляется?»

Нокс ни на секунду не допускал мысли о том, что Стоун покончил с собой. Никто бы не стал так тщательно планировать преступление, чтобы завершить его суицидом.

С ранцем за спиной Нокс отправился вдоль края обрыва, идя по суше параллельно предполагаемому маршруту Стоуна по воде. Он миновал лесополосу, пересек открытое пространство и снова углубился в лесок, все время стараясь не упускать из виду береговую линию внизу. Наконец он остановился. Перед ним был отлогий морской берег. Стоун застрелил Грея до семи утра. Нокс изучил карту приливов — в утренние часы этот галечный пляж находился под водой. Нокс заметил расселину в скалах и поднимающуюся от берега тропинку. Через полчаса он подошел к скоплению каких-то хибар.

— Вам что-нибудь подсказать?

Нокс оглянулся и увидел кругленького коротышку в трикотажной спортивной шапочке и замасленной куртке, который вышел из-за древнего трактора со спустившим колесом.

— Я приехал в дом Картера Грея. — Он показал удостоверение. — Агент Нокс.

— Рад за вас. А меня здесь все зовут Лерой, потому что это мое имя. Грей, говорите? Та шишка, что схлопотала пулю?

— Совершенно верно. Очевидно, с вами уже беседовали.

— Да уж. Но, как я показывал, мне ровным счетом ничего не известно.

— Вы здесь живете один?

— Один. Уже четыре года. С тех пор, как преставилась моя Лотти.

— Соболезную. И никто вам здесь не помогает? Кстати, чем вы занимаетесь?

— Да так, по мелочи. Чтоб на жизнь подзаработать. Был тут помощник, так он ушел.

— И давно это случилось?

— Как раз в тот день, когда грохнули начальничка.

В глазах Нокса промелькнула тревога, но Лерой выставил ладонь.

— Не заморачивайтесь. Парни из ФБР его видели, можете у них спросить. Старый, хромой, со слабыми глазами. Бедолага даже не говорил, только хрюкал.

— Высокий, низкий? Толстый, худой?

— Тощий, а какого роста — с его увечной ногой и не поймешь. Точно выше меня. Густая борода и толстые очки.

— Почему он ушел?

— Да кто ж его разберет? Почти четыре месяца со мной тут ковырялся. Потом взял и двинул куда-то. Мы контракт со штрафами на миллион не подписывали. — Лерой захохотал и сплюнул на землю.

Нокс огляделся.

— Он жил в одной из этих построек?

Лерой кивнул и показал на ближнюю к тропинке хибару.

— Нет возражений, если я ее осмотрю?

— Еще раз: вы из какого агентства?

— Из федерального.

— Которого из них?

Нокс поднес свое «публичное» удостоверение к самому носу Лероя.

— Тогда вперед.

Обследование хибары дало только один, зато существенный результат: там не оказалось никаких отпечатков пальцев. Этот факт подсказывал Ноксу, что он на правильном пути. Большинство людей, в том числе хромые, полуслепые и немые, не замечены в пристрастии к педантичному и тщательному уничтожению меток-идентификаторов.

Он вышел из хибары и окликнул болтавшегося неподалеку Лероя.

— Я пришлю сюда художника, пусть составит словесный портрет вашего помощника.

— Да пожалуйста.

Глава 22

Ужин получился восхитительным. Аби готовила, Стоун помогал накрывать. За столом были только они. Перед этим Стоун принял наверху душ в ванной, будто сошедшей со страниц журнала. Угольная компания, должно быть, заплатила за нее бешеные деньги.

— Значит, вы любите Шекспира? — спросил Стоун.

— Читала его пьесы еще в старших классах. Только раньше я их не понимала.

— А сейчас понимаете?

— По-моему, да. Он показывает жизнь такой, как она есть, особенно ее отрицательные стороны…

Дэнни появился в середине ужина, бросил взгляд на мать и Стоуна за обеденным столом с изысканной посудой и льняными салфетками, не сказав ни слова, развернулся и вышел. Громко хлопнула входная дверь.

Стоун глянул ему вслед и повернулся к Аби.

— Парень проблемный…

— Такой способ самовыражения. У вас есть дети?

— Была дочь. Ее уже нет в живых.

— Простите… Дэнни истратил, наверное, уже семь из девяти своих жизней, и у меня такое чувство, что одновременно он забрал и большую часть моей.

— Вы были против его отъезда?

— Какая мать хочет расставаться с единственным ребенком?

— Так, значит, вы рады, что он вернулся?

— Пока не поняла. К тому же не пройдет и нескольких дней, как Дэнни снова уедет. Но он больше не разобьет мое сердце. Во всяком случае, я стану себе это повторять.

— Он уже так уезжал?

— Грозился много раз. Полагаю, я про себя решила, что это так и останется болтовней. А он меня перехитрил.

При последних словах ее голос дрогнул.

— Сейчас на его решение повлияли какие-то особые причины?

— Никто не знает, почему Дэнни поступает так или иначе. Безрассудный, как и его отец.

— Дэнни говорил, что он погиб в шахте.

Аби положила в рот кусочек пирога. Прожевав, ответила:

— Да, в шахте. Вы сказали, что потеряли дочь. А ваша жена?

— Тоже умерла. Очень давно.

— И как же вы с тех пор?

— По-всякому. Подолгу нигде не задерживался.

— Из армии уволились сразу после Вьетнама?

— Болтался там еще какое-то время. Потом надоело.

— Никакой пенсии от Дяди Сэма?

— Выслуги не хватило.

Разговор постепенно сошел на нет, и Стоун начал собираться, отказавшись от предложения довезти его до города. В доме, несмотря на роскошь и дизайнерские изыски, витала скорбь, ибо источником этого богатства была смерть.

— Полагаю, вы скоро уедете, — сказала Аби, стоя в дверях.

— Я намного старше Дэнни, а все еще не решил, что делать с остатком своей жизни. Поэтому лучше двину куда-нибудь.

— Спасибо, что помогли моему сыну.

— Он хороший парень. Им нужно только чуточку руководить.

— Хорошо бы руководитель увез его отсюда и удержал от возвращения.

Абигайль закрыла дверь. Стоун постоял, озадаченный, затем вновь повторил про себя, что его это не касается, вышел на шоссе и отправился назад в город.

Небо было усеяно звездами, единственным сейчас источником света. Ближе к городу Стоун услышал неясные звуки. Поначалу казалось, что шумит какое-то животное, и на ум пришла мысль, что в этой части страны, наверное, еще вполне можно столкнуться с барибалом или даже пумой.

Стоун ускорил шаг. Прямо впереди виднелись церковь и кладбище.

Он пересек дорогу, вошел в церковный двор и встал как вкопанный, увидев это. Или, точнее, его.

Рыдающий Дэнни, раскинув руки, лежал ничком на свежей могиле Дебби Рэндольф.

Глава 23

Высокий мужчина незаметно скользнул в здание, спустился на лифте вниз, тоннелем, проложенным под вашингтонскими улицами, дошел до другого здания и попал в длинный коридор. Когда он проходил мимо одной из дверей, та чуть приоткрылась, огромная рука схватила его за шиворот и быстро втащила внутрь. Дверь закрылась.

Рубен Родос отпустил Алекса Форда. Агент поправил воротник куртки и сердитым взглядом обвел остальных, расположившихся на отслужившей свое мебели и кипах упаковочных материалов.

— Ты сказал, вторая дверь слева, — прошипел Алекс.

— Братец Калеб малость ошибся, — пояснил Рубен. — Он имел в виду, что первая дверь — та, которая справа. Мы не стали звонить на мобильник, чтобы тебя не засекли.

— Требуется решение суда, — заметила Аннабель.

— Черта с два их это остановит, — возразил Рубен.

Алекс посмотрел на Аннабель.

— Он прав. Раз я федеральный агент, то мой мобильник и моя жизнь мне не принадлежат.

— Извини за путаницу, Алекс, — сконфуженно сказал Калеб. — Я немного нервничал. Сам не знаю почему. — Он бросил злобный взгляд на Рубена. — А, вспомнил! Это после того, как Рубен позвонил и начал орать, чтобы я подыскал место для встречи, причем как можно скорее, иначе мы все погибнем, и это будет целиком на моей совести!

Рубен пожал плечами.

— Я говорил не «погибнем», а «проведем в тюрьме остаток жизни». И я сказал всего лишь «по большей части твоя вина».

— Почему ты так решил? — спросила Аннабель.

— Потому что тот тип, Джо Нокс, к тому времени уже пообщался с нашим Калебом.

— А с чего ты взял, что я ему все выложил?

— Калеб, ты бы раскололся, даже если б на тебя наехала девчушка-скаут!

— Ладно, у нас мало времени, — повысила голос Аннабель. — Получается, Нокс допросил меня, Алекса и Калеба.

— Он был и на товарном складе, но, к счастью, я взял отгулы.

— Рубен, я так понял, что тебе звонил Оливер, — сказал Алекс. — Он сказал, где находится?

— Он не признался, откуда звонит. — Рубен пересказал им содержание разговора со Стоуном. — Еще он просил поблагодарить тебя за то, что сожгли письмо.

Алекс медленно кивнул.

— Есть вероятность, что звонок засекли? — спросил Калеб.

Рубен покачал головой.

— У меня не совсем обычный телефон. Конструктивно доработанный.

— То есть он крадет минуты у других, — пояснил Калеб.

— У меня есть приятель, которому я доверяю, настоящий профи. Он-то и сделал для меня эту штуку.

— Ладно, давайте сравним, что говорил Нокс, и посмотрим, где мы находимся, — предложила Аннабель.

Первым рассказывал Алекс, затем Аннабель и последним Калеб.

Когда он закончил, Рубен произнес:

— Калеб, я приношу официальные извинения. По всему видать, ты замечательно держался.

— Извинения принимаются, — сменил гнев на милость федеральный библиотекарь.

Алекс подвел итог:

— Итак, Нокс считает, что Оливер — это Джон Карр. Ему известно, чем тот занимался в ЦРУ. Он подозревает, что именно Оливер застрелил Симпсона и Грея. И теперь усиленно его разыскивает.

— И рассчитывает выйти на Оливера через нас, — добавил Калеб. — Но мы, слава Богу, не знаем, где он.

— Не спеши благодарить Господа, Калеб. Нас и наши отношения с Оливером могут использовать и иначе.

— То есть?

Ответила Аннабель:

— Как средство, чтобы выманить Оливера.

— Ты хочешь сказать, нас используют как наживку? — возмутился Калеб. — Полный бред! Мы граждане Соединенных Штатов, а Нокс — государственный служащий.

— На это перестали обращать внимание еще в пятидесятые, — усмехнулся Алекс. — Нокс — государственный служащий с определенными задачами. Сейчас его задача — схватить Оливера. И пока тот в бегах, мы будем оставаться мишенями.

— Так что же, надо прятаться по щелям? — спросила Аннабель.

— Для меня этот вариант совершенно невозможен, — ответил Алекс. — Но тебе, Аннабель, определенно есть смысл зарыться поглубже. Рубену тоже. Не знаю, как с Калебом…

— Оливер поставил нас в безвыходное положение, — проворчал Калеб.

— У него не было выбора, — ответил Рубен. — Если мы правильно догадались, он хлопнул двух супер VIP-персон. После такого кофе не успеешь глотнуть, как к тебе вломится спецназ.

Калеб покачал головой.

— Даже если это Оливер их убил, я уверен, что он не оставил ни одной улики, ни одной зацепки.

— Черт возьми, о чем ты говоришь, Калеб? — взорвался Рубен. — Его и не собираются преследовать по закону! Им нужно только его найти. Из него выжмут всю возможную информацию, а затем пустят пулю в голову. Он бывший правительственный киллер, который скрывался, потому что Грей и Симпсон его жестоко подставили и пытались убить. — Последние слова Рубен произнес, пристально глядя на Алекса. — Оливер целых тридцать лет находился в бегах. А потом убили Милтона. И не забывайте, Гарри Финн рассказывал, как Симпсон сознался, что это он отдал приказ убить Оливера со всей семьей много лет назад. Если у кого-то и были основания для убийства, так это у Оливера. И плевать на законы.

— То есть они боятся, что Оливер в курсе давних секретных операций правительства, — сказал Калеб. — И его хотят заставить замолчать.

— Ты рассуждаешь, как… библиотекарь, — с иронией заметил Рубен.

— Должен же быть и другой вариант, — вступила Аннабель. — Я хочу сказать — вместо того, чтобы лечь на дно.

Алекс распрямился, прислонившись к стене.

— Что ты задумала?

— Мы разыщем Оливера и поможем ему выпутаться.

— Чушь! Только выведем на него ищеек, — возразил Алекс.

— К тому же, — добавил Рубен, — Оливер наверняка придумал искусный план спасения.

— Неужели? Без документов? Без денег? Я дала ему кредитную карточку. Так вот, ею не пользовались много месяцев. Ему даже на самолет не сесть. Остается только бежать.

— Пока не поймают, — тихо добавил Рубен.

— Может, он как раз этого и хочет, — заявил Алекс. Остальные с удивлением уставились на него. — Оливер грохнул Симпсона и Грея, испытывая чувство вины перед Милтоном. А теперь он считает, что больше жить незачем. Он бежит, но не сильно старается. Он знает, что его все равно схватят, и приготовился к концу.

— Я не позволю ему уйти из жизни таким способом, — возмутилась Аннабель.

— Аннабель, одно дело саботировать расследование ЦРУ, и совсем другое — активно путать им карты. Тогда тебе самой светит срок.

— Плевать. Вспомни, что он сделал для меня. Помогая мне, он рисковал всем.

— То же самое можно сказать про каждого из нас, — добавил Рубен.

— А ты, Алекс? — Аннабель обожгла его взглядом. — Если бы не Оливер…

Алекс уселся на старый стол.

— Ребята, я все понимаю, но я федеральный агент. Я засыплюсь, и больше ничего.

— Мы не станем подвергать тебя такому риску, так что больше ничего тебе делать не придется, — сказала Аннабель.

Вежливости в ее тоне было еще меньше, чем в словах.

— Снимаю рассмотрение второго варианта, — добавил Рубен.

— Давайте хотя бы обсудим, как его можно разыскать? — спросил Алекс.

— Это уже наше дело, — холодно ответил Рубен и взглянул на Калеба. — Ты у нас тоже федеральный служащий. Ты с нами?

— Я с вами.

Алекс, помрачнев, поднялся.

— Ну все, хватит. Пора прекращать наши отношения. Счастливо оставаться.

— Алекс…

Аннабель хотела что-то сказать, но дверь за Алексом закрылась.

Трое оставшихся членов «Верблюжьего клуба» молча переглянулись.

— Да пошел он! — разозлился Рубен. — Ладно, как мы разыщем Оливера?

Глядя ему в глаза, Аннабель спросила:

— Старый лис вынюхивает след, так?

— Ну, так. И что?

— А то, что мы сядем ему на хвост.

— Есть план?

— У меня всегда есть план.

— Девочка моя, я тебя люблю.

Глава 24

Стоун уже хотел подойти к Дэнни, когда с другой стороны кладбища появился еще кто-то. Стоун успел отскочить и пригнуться за каменным заборчиком, когда из тени под свет восходящей луны вышел высокий крупный мужчина. Тайри. Стоуну показалось, что шериф намерен напасть на Дэнни, настолько бесшумно тот приближался. Он уже приготовился выскочить из укрытия, когда шериф осторожно тронул Дэнни за плечо.

— Вставай, вставай, парень. Ничего хорошего ты здесь не вылежишь.

Дэнни поднял голову и в упор посмотрел на Тайри.

— Несправедливо. Это несправедливо, — бормотал Дэнни, уткнувшись огромному шерифу в плечо.

— В жизни много несправедливостей, Дэнни. Нельзя сдаваться.

— Я не хочу больше жить.

Тайри влепил ему пощечину.

— Чтоб я больше этого не слышал!.. Девушка мертва. Ее не вернуть.

— Скажете, это справедливо? — Дэнни указал на могилу.

— Возьми себя в руки. У нее был выбор. Она покончила с собой. Ничего уже не изменишь. Давай-ка я отвезу тебя домой.

Дэнни вытер лицо и покачал головой.

— Дурак вы, раз так думаете.

Тайри изучающе посмотрел на него.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

— Я много чего знаю, а вы нет. Ну и что? Все это дерьмо ничего не стоит.

— Я имею в виду, о Дебби.

Дэнни опустил голову.

— Нет. Ничего я не знаю. Одни разговоры. Болтовня и пересуды ничего не значат.

— Значит, «дурак вы, раз так думаете». О чем думаю? Что она покончила с собой?

— Ничего подобного я не говорил, шериф, — пробормотал Дэнни.

— Так что же ты хотел сказать?

Вместо ответа Дэнни повернулся и пошел прочь.

— Дэнни, вернись сейчас же.

— Не орите, шериф, мертвых разбудите.

— Быстро ко мне!

— Я не пацан, Тайри, на всякий случай, если вы не заметили. — Дэнни повернулся и глянул на шерифа. — Да хоть стреляйте, я все равно пойду домой.

Тайри положил руку на пистолет, и Стоун пригнулся как можно ниже. Он не хотел, чтобы его заметили.

Когда Дэнни скрылся из виду, Тайри прошагал к стоявшей неподалеку патрульной машине и уехал в город.

«Может, стоит уйти прямо сейчас? Зачем ждать до утра?»

Тем не менее Стоунотправился в город и снял комнату в крошечном домике, что посоветовал ему Дэнни. Поднялся наверх, бросил на пол рюкзак и, сев на постель, стал смотреть в окно, выходящее на главную улицу.

Увиденное на кладбище его озадачило. Дэнни любил Дебби Рэндольф? Она покончила с собой? Почему Дэнни уехал, а потом снова вернулся?

— Это меня не касается, — в конце концов произнес вслух Оливер.

Глянул на часы. Около десяти вечера. Он извлек из рюкзака портативный приемник и включил его. Помучившись с настройкой, все-таки поймал радиостанцию, которая передавала сводку новостей. Сюжет об убийствах шел уже не первым номером, его давали после сообщения об очередной вспышке сальмонеллеза.

Диктору, казалось, не хватало воздуха, когда он зачитывал сюжет об убийствах высокопоставленных чиновников в столице.

— «ФБР и Управление национальной безопасности проводят совместное расследование. Оба убийства — сенатора Роджера Симпсона и руководителя разведуправления Картера Грея — определенно связаны между собой и предположительно — с событиями многолетней давности, когда оба погибших работали в ЦРУ. Как сообщают, убийца — их бывший сослуживец, много лет числившийся погибшим. Под наблюдение взяты все аэропорты, железнодорожные вокзалы, автостанции и дорожные развязки. Мы будем информировать вас о том, как проходит крупнейшая полицейская облава десятилетия».

Стоун выключил радио и вновь уставился в окно. Имя убийцы названо не было, но оно им, естественно, известно.

«Установили, что это Джон Карр, составили мой словесный портрет, перекрыли все пути отхода».

До сих пор Стоун не рассматривал всерьез свой возможный захват. Даже вообразил, что сможет добраться до Нового Орлеана и, никому не известный, мирно дожить остаток дней. Очевидно, не суждено. Единственное, что беспокоило, — его будут считать преступником. Всегда ли отмщение несправедливо? А несправедливость, совершенная вне закона, простительна? Он знал ответы на эти вопросы. Ему никогда не позволят такой роскоши — предстать перед судом присяжных, ведь тогда он поведает свою часть истории.

Стоун надел куртку. Надо на свежий воздух, пройтись по темному мирному городу. И все обдумать.

Он вышел на главную улицу и повернул направо. Вскоре центр остался за спиной. Лесополоса вдоль дороги сгустилась, а огоньки домиков, обозначающие границы города, наконец исчезли.

Через пять минут, когда Стоун уже решил возвращаться, до него долетел крик. Где-то дальше по дороге кричал мужчина. И в этом крике слышался запредельный ужас.

Стоун бросился вперед.

Глава 25

После разговора с Лероем Нокс домой не поехал. Хотелось прояснить не дававший покоя вопрос. Но отправился он не в Лэнгли, а в неказистый особняк в центре Вашингтона, где без проблем получил допуск — благодаря армейскому прошлому и нынешним полномочиям.

Нокс вошел в огромный зал, заставленный длинными исцарапанными столами, за которыми седовласые мужчины, видимо, ветераны прошедших войн, и ученые-историки изучали груды пожелтевших документов. Помещение было без окон и, казалось, без воздуха. Оглядевшись, Нокс ощутил лишь одно чувство — страдание. Здесь хранили записи о слишком короткой жизни и насильственной смерти такого количества людей, что даже думать об этом не хотелось.

Главный военный архив США находится в Сент-Луисе. Получить туда доступ для изучения личного дела военнослужащего можно только с его разрешения — или по распоряжению суда. Однако в Сент-Луисе хранят далеко не все документы; некоторые находятся в Вашингтоне. Здесь можно найти летописи всех войн, которые когда-либо вели США. Вот почему сюда стремились историки — многие с решением суда на руках в соответствии с законом о свободе информации, так как вооруженные силы с большой неохотой раскрывали свои архивы.

Большинство бумаг, которые Нокс собирался просмотреть, еще не были оцифрованы. Тем не менее, после того как он предъявил удостоверение, служащий умудрился очень быстро притащить ему запрошенные архивные коробки и показать, как работать с электронными документами.

Устроившись перед компьютером, Нокс начал с электронных документов, быстро просматривая файл за файлом. Ему не давало покоя, почему это Маклин Хейес так жаждал добраться до Джона Карра. Если Карр застрелил Симпсона и Грея, он сейчас скрывается. Он не будет устраивать пресс-конференции и не станет выбалтывать секреты прошлого. Нокс еще мог понять, почему Хейес стремится схватить Карра раньше полиции: если Карра задержат копы, тот может пойти на сделку со следствием и начнет давать показания. Но Хейес также сказал, что полицию посадили на короткий поводок, по существу, предоставив Ноксу полную свободу действий. Даже если копы каким-то образом первыми настигнут Карра, ЦРУ вмешается и выведет его из-под опеки полиции. В этом случае Карр не только не дойдет до пресс-конференции, он даже своему адвокату позвонить не успеет.

Так откуда такая всепоглощающая потребность схватить этого парня? Помимо моральной проблемы — позволить убийце избежать правосудия, даже в некотором смысле позволить ему скрыться и мирно дожить свои дни, — возникала проблема стратегическая. Вывод: Хейес действует глупо, а он не глупец. Здесь должна быть какая-то иная причина.

Вглядываясь в экран монитора, Нокс просматривал личные дела воевавших во Вьетнаме. После консультации с другим служащим архива, который подсказал, как сузить зону поисков, закончил с электронными документами и взялся за коробки. Изучив безрезультатно три десятка папок, он решил, что пора уже прекращать это дело, когда ему попалась связка бумаг, верхний лист которой сразу же привлек внимание.

Нокс забыл обо всем. Перед ним было личное дело военнослужащего по имени Джон Карр, солдата, который очень быстро дослужился до сержантского звания. Рапорт касался героических действий Карра во время пятичасового боя, произошедшего почти сорок лет назад.

При двенадцатикратном численном превосходстве противника Карр практически в одиночку отбил атаку и тем самым спас от смерти раненых товарищей, которых затем вынес с поля боя. В общей сложности он уничтожил десять солдат противника, многих — в рукопашной схватке. Потом засел в пулеметном гнезде и сдерживал северовьетнамцев под плотным минометным и ружейным огнем, вызвал по рации поддержку авиации, позволившую его товарищам отступить без новых потерь, и только тогда оставил поле боя, пропитанное его собственной кровью.

Нокс знал, что такое воевать в джунглях, помнил неразбериху и ужас, сам был ранен. Он знал, что такое беспорядочное отступление, когда думаешь, что наступил твой последний день. И участвовал в победных наступлениях последних дней этой войны в Юго-Восточной Азии. Правда, к тому времени незначительные победы в боях уже не имели никакого смысла. Если вся эта война вообще имела смысл.

Тем не менее Нокс не слышал, чтобы кто-нибудь отличился так, как Джон Карр в тот день. Это было что-то сверхъестественное. Его уважение к этому человеку и одновременно страх перед ним возросли еще больше.

За проявленный героизм Карра наверняка представили к награде. Во многом другом в армии могут долго раскачиваться, но с награждением отличившихся не тянут. Это поднимает боевой дух в войсках. А подобные истории служат созданию героического образа армии в глазах общественности. По мнению Нокса, за беспримерный героизм и мужество, проявленные тогда Карром, его должны были наградить даже не крестом «За выдающиеся заслуги», второй по значимости наградой США, а высшей боевой наградой — «Почетной медалью Конгресса». Джон Карр награжден «Почетной медалью»? Хейес не упоминал об этом в инструктаже. И ни слова в биографических данных, приведенных в служебной сводке, когда вскрыли его могилу на Арлингтоне.

Нокс листал страницу за страницей, пока кусочки мозаики не начали складываться в картину.

Отказать в награждении «Пурпурным сердцем» ему не могли — ранение само по себе является достаточным основанием. В общей сложности Карр был награжден четырьмя «Пурпурными сердцами» — по количеству полученных в разное время боевых ранений. Затем шла переписка о награждении его «Бронзовой звездой», но документ был датирован гораздо позже того боя, в котором Карр проявил беспримерный героизм. Да и «Бронзовая звезда», несмотря на свою престижность, не в полной мере соответствовала подвигу Карра. «Бронзовая звезда» в понимании Нокса была своего рода помесью; ею награждали не только за отвагу и мужество во время боевых действий, но и за другие заслуги или безупречную службу. «Серебряная звезда», крест «За выдающиеся заслуги» и Почетная медаль конгресса — вот общеизвестные награды, которые вручали за героизм, проявленный в бою.

Наконец ему попалась связка документов, подтверждающих, что непосредственный начальник Карра подал представление на награждение его «Почетной медалью». Офицер заполнил все необходимые документы и приложил требуемые свидетельства очевидцев. Затем, как положено, отправил представление по команде. Даты на документах свидетельствовали о том, что их оформили вскоре после тех боевых действий, в которых отличился Карр, и намного раньше переписки о награждении его «Бронзовой звездой». Что за чертовщина?

А дальше ничего. Все заглохло. Нокс не нашел больше ни одного документа, касающегося этого вопроса. Не получив заслуженной награды, Карр попросту исчезает из списков личного состава. Нокс понял почему. Как раз в то время Карр был завербован в подразделение «Тройная шестерка». Цэрэушники частенько подбирали в тайные киллеры лучших из лучших военнослужащих.

Он стал складывать документы в коробку. И тут увидел… Два сколотых вместе листка запали между последним разделителем страниц и картонной крышкой. Нокс даже не хотел их читать — его уже тошнило от вопиющей несправедливости в отношении солдата, который по идее должен был стать легендарным героем.

Это был приказ, самый обычный приказ. Об остановке процедуры награждения Джона Карра «Почетной медалью Конгресса». Сухой документ, полный обычного канцелярского словоблудия о недостаточности доказательств, противоречивых свидетельствах очевидцев и нелогично составленном представлении. Все это казалось полным бредом, пока Нокс не дошел до подписи. Рядом с ней стояли имя и звание офицера: майор Маклин Д. Хейес.

Глава 26

Нокс медленно заехал в гараж и, прежде чем нажать кнопку на пульте и опустить гаражную дверь, внимательно осмотрел улицу в зеркало заднего вида. Они наверняка там, следят за ним.

«Отставной генерал доверяет мне не больше, чем я ему».

Простым гражданам показалось бы неестественным, что федеральный агент Нокс вселял в своего работодателя страх, не меньший, чем в него самого преследуемый им зверь. Обычно Нокса привлекали в тех случаях, когда дело с треском проваливалось, а исполнители лишь кивали друг на друга и занимались поисками виновных. Порой он сравнивал свою работу с той, что ведется в отделе служебных расследований департамента полиции. Не имеет значения, что ты сделал или не сделал, обязательно найдется тот, кто готов тебе нагадить. Обгаживание и убийство из мести не требовали особого умственного напряжения. Порой достаточно лишь перейти улицу, вовремя нажать на спусковой крючок и выбрать правильную стратегию отхода.

Судя по тому, что Нокс выяснил об армейском прошлом Джона Карра, в этом деле Хейес определенно разыгрывал собственную партию. Он солгал: он сам удостоился чести быть командиром такой «смертоносной машины», как Джон Карр.

Итак, Хейес сперва отдавал приказы на убийства, а затем отказал исполнителю в заслуженной награде. Чем же Карр вывел из себя командира?

Нокс провел в архиве не один час, пытаясь найти ответ, но не вынес оттуда ничего, кроме догадок.

В голове роились мрачные мысли, почти такие же тревожные, как те, что мучили его по ночам во вьетнамских джунглях. Батальон Нокса был одним из последних, отправленных в Юго-Восточную Азию. Одиннадцать месяцев, проведенных там, показались Ноксу одиннадцатью годами. Домой он вернулся с осколком в левом бедре и тяжелым грузом ночных кошмаров. В те дни Нокс окончательно пришел к выводу, что война отнюдь не самый разумный способ решения мировых проблем, особенно когда подавать команды начинают политики, которым больше пристало бы мирно хрюкать. Как раз тогда он начал службу в военной разведке, а оттуда перешел в гражданский сегмент ЦРУ.

Теперь он работал в специализированном подразделении, о котором средний американец никогда не слышал и не услышит. Нокс имел два удостоверения. Одно, «публичное», для общественности: он значился сотрудником министерства национальной безопасности, что соответствующим образом общественность пугало. Второе удостоверение могло быть предъявлено строго определенному кругу федеральных агентов. В нем подтверждалась его принадлежность к Управлению по особым делам. В это управление входили представители пяти основных разведагентств США, тем не менее контролировалось оно горсткой чинов из Лэнгли. Нокс был причастен ко всем крупным операциям ЦРУ уже десять лет, последние шесть из которых провел на Ближнем Востоке.

Он находился в тысячах миль от дома, когда жена скончалась от инсульта. Нокс прилетел на похороны и едва успел сказать торопливое «прощай» своей спутнице жизни, единственной женщине, которую любил. У него так и осталось чувство, что он ей изменил.

Через сутки после похорон Нокс снова был в Ираке, пытался вычислить место очередного теракта смертников, и щедро платил в американской валюте вчерашним врагам, чтобы те уничтожали экстремистов, а не американских солдат. Когда наличные в конце концов закончились, закончилась и его миссия, и Нокс понял, что больше не хочет находиться в пяти часовых поясах от дома. Он вернулся в безопасную Зеленую зону^[576] и оплакал любовь своей жизни в уединении ночных кошмаров.

Кошмары усугубились, и в прошлом году, после вывода с Ближнего Востока, Нокс всерьез задумался об отставке. Фактически он был в творческом отпуске, когда позвонил Хейес.

И вновь возник старый неприглядный вопрос: «А приедет ли сын, если завтра случатся мои похороны?»

Нокс прошел из гаража в кухню, взял из холодильника пиво, устроился в своем кабинетике и извлек из кармана двухстраничный приказ за подписью Маклина Хейеса. Вероятно, это тяжкое преступление — кража государственной собственности; ну и пусть. Нокс смотрел на аккуратную подпись майора — ныне отставного генерала.

«О чем же ты думал, Хейес, подписывая этот приказ?»

Теперь связь между Хейесом и Карром установлена. Это меняло суть расследования.

Он получил задание разыскать Карра, потому что бывший боец «Тройной шестерки» обладает секретной информацией, которая поставит в затруднительное положение американское правительство или как минимум ЦРУ — порой трудно отличить одно от другого. Хейес сказал, что Картер Грей тоже был этим озабочен. Именно поэтому он охотился на Карра, но тот, очевидно, добрался до него первым.

И все это было полной бессмыслицей. Карр посетил Грея тем вечером, когда дом взорвали. Следовательно, Грей знал, где искать Карра. А кроме того, Карр тридцать лет держал рот на замке. С какой бы стати Грею, Хейесу либо ЦРУ волноваться, что он откроет его сейчас?

Зачем Грей приказал вскрыть могилу? Пытался вспугнуть Карра, заставить скрыться? У Нокса было предчувствие, что ответ находится в той области, куда ему запретили совать нос.

У Хейеса свой резон убрать Карра. Все эти годы он считал Карра мертвым и, должно быть, чувствовал себя в безопасности. А тут вдруг гроб оказывается пустым… Теперь он использует Нокса, чтобы тот решил за него проблему.

И что все-таки произошло в туристическом центре Капитолия? Действительно ли Карр перестрелял всех этих парней? И если да, то почему? Его пытались убить? Нокс вспомнил служебную сводку: кто-то одного за другим убивал вышедших на пенсию бойцов «Тройной шестерки». Значился ли в этом списке и Карр? Напали ли и на него по той же причине? Это был фрагмент той головоломки, к которой Нокса определенно не собирались допускать. Значит, придется самому позаботиться.

Имеет ли Карр что-нибудь против Хейеса? Что-нибудь личное? Любопытное направление поисков, если, конечно, вовремя прикрыть фланги. Придется занять уклончивую позицию. Если Хейес догадается…

Продолжая размышлять, Нокс включил радио. Внимание привлек выпуск новостей. Властям известно, кто убийца. Круг сужается. Все пути отхода перекрыты.

«Что за хрень?»

Он потянулся к телефону. Хейес ответил сразу же.

— Только что слушал выпуск новостей, — сказал Нокс. — Я считал, что ФБР приостанавливает расследование дела. Если у меня над душой будет стоять ватага федералов, то хотелось бы знать об этом заранее.

— Не переживайте, Нокс, я сам подбросил эту информацию. Наверняка Карр отслеживает новости. Нужно, чтобы он считал себя в ловушке. Попавшие в западню совершают необдуманные поступки.

Хейес отключился.

— Жди, как же, — сказал Нокс в пустую трубку.

Телефонный вызов прервал его размышления над откровением Хейеса. Номер был неизвестен.

— Да?

— Мистер Нокс, это Сьюзен Хантер. Хотела бы встретиться с вами по поводу Оливера.

— По телефону не получится?

— Нет. Неизвестно, кто может подслушать.

Тут не поспоришь. Кто-нибудь наверняка подслушивает.

— Резонно. Когда бы вы хотели?

— Немедленно.

Глава 27

Нокс распахнул дверцу, и Аннабель села на пассажирское место. Лицо молодой женщины пылало, глаза покраснели — благодаря румянам и паре капель раздражающего средства. Машина тронулась.

— С вами все в порядке?

— Нет, конечно.

— Ладно, я вас слушаю.

— Не хочу лишних неприятностей.

— Разумеется. Но если станете водить меня за нос — а я пойму это сразу, — то можете отправляться восвояси.

У Аннабель задрожали пальцы.

— Все… очень сложно.

— Моя работа и не связана с простыми случаями, уж поверьте.

— А что у вас за работа? — резко спросила она.

Он подъехал к тротуару и заглушил двигатель.

— Давайте сразу проясним: у нас здесь не обмен информацией. Вы говорите, я слушаю. Если все будет в порядке, я вам помогу. Если попытаетесь меня обмануть…

Послышался долгий вздох.

— Оливер очень скрытен. О его прошлом никому ничего толком не известно. Но мы понимали, что он особенный, не такой, как все. Вы наверняка видели книги в его коттедже. Он знает иностранные языки, он даже держится иначе!

— О его прошлом я немного осведомлен. Меня больше интересует, где он сейчас находится.

— Понятия не имею.

— Тогда зачем вы мне звонили?

— У Оливера была информация на Картера Грея. Именно поэтому Грей подал в отставку.

— Что за информация?

Аннабель покачала головой.

— Оливер был у Грея, и на следующий день Грей подал в отставку; наверное, компромат.

— Но потом Грей вернулся на свою должность.

— Потому что получил улики, которые передал ему Оливер.

— В туристическом центре Капитолия? — резко спросил Нокс.

— Я так поняла из нашего последнего разговора, а потом Оливер исчез.

— Что еще он говорил?

— Что правды лучше не доискиваться, это станет потрясением для страны.

Нокс улыбнулся:

— Из вас бы вышел замечательный свидетель защиты.

— Вам известно о его службе в армии?

— Да, он был отличным солдатом… Ну а что там с сенатором Симпсоном? Они поддерживали отношения?

— Оливер говорил, что до прихода в политику тот работал в ЦРУ.

— Верно, работал. Значит, Оливер знаком с ним давно?

— Вероятно. То есть в том случае, если он тоже работал на ЦРУ. У меня нет доказательств, что Оливер был их агентом.

— Доказательства — моя забота. Название «Тройная шестерка» вам о чем-нибудь говорит?

— Как-то раз Оливер его упомянул, но не стал объяснять, что это такое.

— Не сомневаюсь.

— Он достойный человек. Помогал ликвидировать шпионскую сеть. Даже получил благодарственное письмо от директора ФБР.

— Рад за него. Так почему он застрелил Грея и Симпсона?

— У меня нет никаких оснований считать, что это его рук дело.

— Сьюзен, или как вас там на самом деле, вы прекрасно знаете, что Карр и Стоун — один и тот же человек. И что он скрывается уже тридцать лет.

— Даже если и так, почему вы решили, что он скрывается?

— А вы как думаете?

— Возможно, за ним охотятся.

— Кто охотится?

— Видимо, те, кто намерен его убить.

— Убить?

— Оливер как-то сказал, что с этими агентствами так: даже захочешь уйти — не отпустят. Тебя скорее отправят на тот свет, чем позволят выйти из игры.

Нокс внутренне вздрогнул, как от пощечины.

«Вот этому я верю».

— Хорошо, представим на минуту, что он состоял в «Тройной шестерке» и решил оттуда уйти. И что? Его не отпускали?

— У Оливера были жена и дочь. Он говорил, что их давно нет в живых.

Нокс забарабанил пальцами по рулевому колесу.

— Полагаете, их убили те, кто за ним охотился?

— Не знаю. Возможно.

Нокс оставил баранку в покое и вперился взглядом в поток машин на Пенсильвания-авеню, машинально подумав о своих детях. Не исключено, что сын в Ираке сейчас находится в большей безопасности, чем дочь в Вашингтоне. Это была жестокая, ошеломляющая мысль.

— У вас есть семья? — послышался голос Аннабель.

Вместо ответа Нокс резко спросил:

— Что еще вы можете рассказать? Например, о последних днях, что вы его видели? Есть какие-нибудь соображения, куда он мог подеваться?

— Если он и убил Грея и Симпсона, то они это заслужили.

— Я спрашивал совсем о другом; подобные речи, между прочим, могут и до тюрьмы довести.

— Я обязана Оливеру жизнью.

— Вы, но не я.

— Значит, если вы его отыщете, то убьете?

— Я федеральный служащий, а не наемный убийца.

— Вы ручаетесь, что если задержите Оливера, его будут судить в установленном законом порядке?

Нокс на секунду замялся.

— Это не в моей компетенции. Многое будет зависеть от него самого. В конце концов, мы говорим об убийце, мисс Хантер.

— Вовсе нет. Мы говорим о моем друге, на долю которого выпали нечеловеческие страдания. Я знаю его. Знаю, что он за человек. Способен он на крайние меры? Бесспорно. Но является ли он хладнокровным убийцей? Ни в коем случае.

— Моя информация свидетельствует об обратном.

— Значит, у вас ложная информация.

— Откуда такая уверенность?

— От сердца.

— От сердца? И только?

— Конечно. От того самого сердца, которое подсказывает мне, что у вас душа не лежит к этой работе. Что у вас есть семья и вы ждете не дождетесь отставки. Что вас втравили в дерьмо и вы пока не поняли, кто там держит вас за дурака.

Только благодаря железным нервам Нокс сохранил самообладание, услышав убийственно верные догадки.

— Если вам нечего больше добавить, я отвезу вас назад.

— Значит, я все-таки нажила неприятности?

— В свое время узнаете.

Когда она уже выходила из машины, Нокс сказал:

— С такими способностями, мисс Хантер, следует жить с большой оглядкой.

И уехал.

Аннабель лишь плотнее запахнула пальто, глядя, как мимо проехал внедорожник Рубена и пристроился за Джо Ноксом.

Охота на старого лиса началась.

Еще через минуту у тротуара притормозил «шевроле» с прогоревшим глушителем. За рулем был Калеб. Аннабель села к нему, и они направились в противоположную сторону.

Глава 28

Ориентируясь на крики, Стоун свернул на дорожку шириной не более автомобильной колеи. В темноте виднелся трейлер — дом-прицеп, который уже не был передвижным, поскольку стоял на шлакобетонных блоках. Остовы старых легковушек и пикапов, как скелеты павших воинов на поле древнего сражения, мелькали по сторонам, пока Стоун бежал к трейлеру. Фургончик был обит виниловым сайдингом, кое-где уже оторванным, а ступени лесенки перед входной дверью чернели, как секция железнодорожного полотна.

Услышав очередной вопль, Стоун одним прыжком вскочил на верхнюю площадку и заколотил по запертой двери.

— Эй, вам нужна помощь?

Он вдруг подумал, что безумные вопли могли раздаваться из включенного на полную громкость телевизора.

Через минуту дверь распахнулась. В проеме, согнувшись, стоял старик, дрожа всем телом, будто в приступе болезни Паркинсона.

— Что случилось?

В следующую секунду и Стоуна, и старика отбросило в сторону. Неожиданно появившийся из трейлера юноша пулей вылетел на улицу, шлепнулся, вскочил и без оглядки рванул дальше. Еле устоявший на ногах Стоун с удивлением посмотрел ему вслед.

Парень был совершенно голый. Он резко остановился у останков одной из машин, застонал и рухнул на землю, корчась, как пораженный электрошоком.

Старик вцепился Стоуну в руку.

— Помогите ему, прошу вас!

— Что с ним?

— Он проглотил ДДТ. У него была ломка. Ополоумел. Стал срывать одежду, громить все подряд…

Стоун подбежал к упавшему. Закатив глаза, парень судорожно дышал. Кожа на ощупь была влажной и холодной.

Стоун крикнул через плечо:

— Вызывайте «скорую».

— У нас их нет.

— Больница где?

— В часе езды.

— А врач поблизости?.. — Стоун пытался удержать бьющееся в судорогах тело.

— Док Уорнер. На другом конце города.

— У вас есть машина?

— Вон тот пикап. — Старик указал на старый побитый «додж». — Он оклемается?

— Не знаю. Вы ему кто?

— Дед. Заехал проведать, как он. Тут и началось…

— Сможем перенести его в машину?

Вдвоем они подняли и перенесли молодого человека в машину. Стоун укрыл его одеялом. Деда все еще колотило, поэтому за руль сел Стоун, и они поехали к врачу. Старик показывал дорогу.

— Как зовут вашего внука?

— Вилли Кумс. А я Боб Кумс.

— Где его родители?

— Мой сын — его отец — погиб. А невестка — что она есть, что ее нет…

Стоун взглянул в зеркало на Вилли. Тот перестал вскрикивать и метаться и лежал теперь совершенно тихо. Протянув назад руку, Стоун нащупал пульс и резко нажал на тормоз. Схватив с торпеды ручной фонарик, посветил парню в лицо. Зрачки были сужены.

— Ч-черт!

— Что такое?

— У него не ломка. У него передоз. Сердце не выдержало.

Стоун выволок Вилли из машины, уложил на обочину и начал непрямой массаж сердца. Проверил пульс и, продолжая делать массаж, безнадежно огляделся. Кругом был только лес — и ни одного, даже отдаленного огонька.

— Ну же, Вилли, давай! Не вздумай здесь умирать! Дыши!

Стоун снова пощупал пульс.

Боб Кумс смотрел на него.

— Получилось?

— Нет. У нас есть максимум минута, пока мозг еще жив.

Стоун подскочил к пикапу и поднял капот. Одного аккумулятора не хватит, но можно помочь ему двигателем. Он бросился к кузову и стал быстро перекидывать лежащее там барахло. На ощупь нашел комплект проводов с зажимами, изоленту и гвоздь.

Обернувшись, он увидел тревожный взгляд Боба.

— Что ты собрался делать?

— Попробую запустить ему сердце.

Стоун подключил провода с зажимами к клеммам аккумулятора. Затем выдернул провод, идущий от крышки распределителя к свече зажигания, вставил в контакт гвоздь и прихватил его изолентой. К гвоздю подвел плюс, а отрицательную клемму аккумулятора заземлил на кожух двигателя. Затем упал на колени рядом с Вилли и зажимы проводов надел ему на пальцы левой и правой руки.

— Боб, заводи мотор!

— Ты ж его поджаришь!

— У нас нет времени. Делай, что говорят! Ну! Или он умрет.

Боб вскочил в кабину.

Юноша начал синеть. Оставались считанные секунды.

Стоун однажды проделал это во Вьетнаме с товарищем-солдатом, у которого остановилось сердце после попадания крупнокалиберной пули. Стоун сумел запустить его сердце, но парень умер от потери крови по пути в полевой госпиталь.

Заработал двигатель.

— Газу! — крикнул Стоун.

Боб вдавил педаль в пол. Двигатель взревел.

Даже не притрагиваясь к Вилли, Стоун чувствовал пульсацию электрического тока. Эффект превзошел ожидания.

Руки и ноги парня подбросило вверх, и Вилли сделал глубокий вдох. Потом сел и тут же завалился на спину, кашляя и задыхаясь.

— Глуши!

Боб выключил зажигание. Остался лишь один сверхъестественный звук: мертвец дышал.

Отсоединив провода, Стоун проверил пульс — достаточно сильный и устойчивый.

Вновь погрузив парня в машину, Стоун поставил провода на место и прыгнул за руль. Через пять минут они подъехали к дому доктора Уорнера и занесли Вилли внутрь. Врач спросил, какие действия были предприняты, затем взялся за Вилли.

Стоун не таким представлял себе сельского врача, каким оказался док Уорнер: около сорока, аккуратно подстрижен и гладко выбрит; внимательные умные глаза за стеклами очков в тонкой металлической оправе. Он сделал Вилли укол и кому-то позвонил.

— Инъекция на некоторое время стабилизирует его состояние, но пострадавшего нужно как можно скорее доставить в больницу. Я уже созвонился с ними и поеду за вами на своей машине.

Стоун кивнул.

— А если сердце опять остановится? Не хотелось бы еще раз полагаться на двигатель.

Уорнер отпер шкаф и достал портативный дефибриллятор.

— В случае рецидива съезжайте на обочину.

Когда они снова укладывали Вилли в пикап, врач сказал:

— Вы спасли ему жизнь.

Боб положил руку Стоуну на плечо.

— Даже и не знаю, как вас благодарить, мистер…

— Зовите меня просто Бен. Но наши испытания еще не закончились. Поехали.

До больницы добрались меньше чем за час. Когда Вилли зарегистрировали, Стоун вышел на стоянку и прислонился к пикапу, глубоко вдыхая морозный горный воздух.

Рядом с больницей — большой, вероятно, единственной на несколько сотен квадратных миль — стояло приземистое одноэтажное здание из шлакоблоков.

Подойдя ближе и прочитав табличку, Стоун понял, что это и есть метадоновая клиника, куда каждую ночь под утро отправляется мини-караван пикапов. Затем он увидел перед зданием вооруженного охранника. Когда тот его заметил, Стоун улыбнулся и помахал рукой. Охранник не улыбнулся и не помахал в ответ. Вместо этого он положил руку на пистолет в кобуре. Стоун развернулся и пошел назад к больничному корпусу. Присутствие вооруженного охранника может означать повышенный интерес к клинике со стороны наркоторговцев либо наркоманов. Стоун знал, что жидкий метадон сам по себе не дает кайфа, вот почему его используют для лечения наркозависимости. Но в сочетании с другими лекарствами, например, с седативными таблетками, он может создавать убийственный коктейль.

Примерно через час вышел Боб и сообщил, что жизнь Вилли вне опасности.

— Какой диагноз? — спросил Стоун.

— Сказали, что передозировка.

— Это понятно. А не знаете чем?

— Доктор в отделении экстренной помощи спрашивал то же самое. Войдя в трейлер, я видел, что Вилли держит трубку для крэка. Он быстро ее спрятал, но я успел заметить.

Стоун покачал головой.

— Крэк^[577] — стимулятор. От стимуляторов зрачки расширяются, а не сужаются с булавочную головку. У Вилли передозировка депрессантом.

— Ну да, я могу и ошибаться, — охотно согласился Боб.

Старик порывался заплатить за помощь, но Стоун отказался.

Боб высадил уставшего как собака Стоуна у меблированных комнат. Медленно поднимаясь по лестнице, Стоун подумал, что, невзирая на полицейскую облаву, из Дивайна нужно скорее уезжать. Вот только поспит немного…

Глава 29

Утром уже весь город знал о подвиге приезжего. О чудесном спасении внука Боб Кумс рассказывал каждому встречному, в результате новость распространилась мгновенно.

— Таких хладнокровных парней я еще не встречал, — повторял он без устали, характеризуя Стоуна.

— Говорят, он воевал во Вьетнаме, — заметил один из его собеседников. — Такой не растеряется в трудную минуту.

— Настоящий герой, — восхищенно вздохнула какая-то леди и тихонько добавила, обращаясь к подруге: — Как жаль, что он тратил свои силы на какого-то Вилли Кумса.

Утром шериф Тайри явился к Стоуну прямо в комнату с поздравлениями и выражением благодарности.

— Вилли, по сути, хороший парень. Вот только гробит себя наркотой.

— Он ведь забойщик? — спросил Стоун.

— Откуда вы знаете?

— Рубцы и синяки на руках. И угольная пыль, въевшаяся в кожу. Его мать в курсе?

— Ширли-то? Вряд ли ее это волнует.

— Боб Кумс говорил, что его сын, отец Вилли, погиб.

— Так точно. Несчастный случай на охоте. Не стал надевать оранжевый плащ, и его приняли за оленя… Кстати, Аби просила передать, что у нее есть для вас работа. Оплата прежняя.

— Спасибо.

После вчерашних новостей по радио общаться со служителем закона стало еще неуютнее.

Когда Стоун появился в заведении «У Риты», его ждал приготовленный Аби завтрак. Посетители улыбались и приветственно махали руками; несколько шахтеров, подойдя, хлопали по спине, благодаря за спасение товарища.

— Ну, каково чувствовать себя героем? — спросила Аби, наливая кофе.

— Главное, парень жив. Хотя до излечения ему далеко. Я имею в виду его зависимость.

— Как у большинства шахтеров. В общем-то Вилли Кумс неплохой юноша. В школе они с Дэнни играли в одной команде. Лучшие друзья, только рассорились.

— Из-за чего?

— Когда мы были все одинаково бедными, все было в порядке. Когда же мы получили компенсацию, Вилли вдруг решил, что Дэнни ему что-то должен. Мы, конечно, давали ему деньги, но он спускал их на наркотики.

К ним подошел высокий худощавый мужчина, единственный из присутствующих в зале в костюме и с галстуком. Седые волосы были модно острижены и аккуратно расчесаны на пробор, серые глаза смотрели внимательно и серьезно.

— Чарли Тримбл, — представила его Аби. — Издатель и редактор «Дивайн игл», нашей местной газеты.

Сердце Стоуна вздрогнуло и болезненно сжалось.

Улыбаясь, Тримбл сказал:

— Бен, мне бы очень хотелось взять у вас интервью о происшествии с Вилли. Не только из-за того, что это увлекательнейшая история, но и потому, что нам пора возрождать здесь движение спасателей-добровольцев.

Аби посмотрела на Стоуна:

— Вы не против?

Тщательно подбирая слова, Стоун медленно ответил:

— По большому счету я не совершил ничего особенного. И не стремлюсь к известности только лишь потому, что кому-то помог.

Улыбка Тримбла стала еще шире.

— Еще и скромный! Отличный материал. Лишь несколько вопросов, Бен. Можем сделать это прямо сейчас, а можем у меня в редакции.

— Аби, если у вас есть для меня работа, это было бы замечательно. — Стоун перевел взгляд на Тримбла. — Простите, мистер Тримбл, лучше побеседуйте с Бобом. Он сделал не меньше моего. А то и больше.

— Всего парочка вопросов, а?

— Извините.

Тримбл вернулся за свой столик и с явным раздражением взял кофе.

Полдня Стоун трудился в ресторане, остальные полдня — в доме Аби, каждую минуту тщетно пытаясь найти выход из положения. Если уехать из города, его, вероятнее всего, схватят; если остаться — кто-нибудь догадается, и федералы устроят здесь большой шмон. Всего несколько раз в жизни Стоун, как сейчас, не знал, что предпринять.

Возвращаясь в меблированные комнаты, он увидел стоящего перед домом Боба Кумса. Старик заметно нервничал: покачивался с пятки на носок, сунув руки в карманы, и созерцал тротуар.

Стоун пересек улицу.

— Привет, Боб. Как там Вилли?

— Мы можем где-нибудь поговорить без лишних глаз и ушей?

Боб нервно оглянулся по сторонам.

Стоун провел его к себе.

— Что случилось?

— Утром в больнице я говорил с Вилли, потом с докторами. И некоторые вещи мне непонятны.

— Например?

— Это типа того, что вы мне говорили. Наркотик, который, как Вилли утверждает, он принял, не приводит к таким последствиям.

— Это был крэк?

— Так сказал Вилли.

— Он мог перепутать.

Боб покачал головой.

— Я знаю, некоторые считают его конченым наркоманом, но это не так. Он толковый мальчик, только гробит себя в забое. Пошел в шахту сразу после школы и сейчас выглядит так, будто проработал под землей лет тридцать — такие уж там условия. Но если он говорит, что принял крэк, значит, принял крэк, можете не сомневаться.

Стоун внимательно смотрел на него, толком не понимая, что старик хочет этим сказать.

— Боб, если что-то кажется вам подозрительным, то стоит поставить в известность шерифа.

— Я вот тут вроде как думаю… вам бы вмешаться.

— Мне? Вмешаться во что? — осторожно спросил Стоун.

— Вы спасли Вилли жизнь. Ясно, что вы много повидали, разбираетесь в лекарствах. Я и подумал, что если вы потолкуете с Вилли, посмотрите на дело, так сказать, его глазами, то, может, что и обнаружите.

— Я не частный детектив.

— Я потерял сына. Поймите, кроме Вилли, у меня никого нет… В общем, хотел сказать… Если вы поговорите с Вилли, я буду вам благодарен. Если нет, все равно спасибо за то, что вы для нас сделали.

— Этот тип из газеты, Тримбл, встречался с вами?

— Да. Задавал вопросы. Я рассказал ему про вас. Говорит, что напишет статью. Сказал, что вы не захотели с ним разговаривать.

— Я не больно-то люблю рекламу. А Тримбл местный?

— Нет, он здесь на пенсии. Купил небольшую усадьбу прямо у реки и принял руководство здешней газетой.

— Он раньше занимался журналистикой?

— Еще как.

— И где же?

— Мне говорили… А, в «Вашингтон пост»!

«Проклятие!»

— Послушайте, Бен, я заплачу, займись вы нашим вопросом.

— Боб, обратитесь к шерифу. Это его работа. Не моя.

— Но…

— Простите, Боб. Не могу.

Глава 30

Позже Стоун пошел в магазин сувениров и сделал то, чего делать совсем не хотелось. Он позвонил Рубену.

— Оливер, объясни, где ты находишься, — сразу же сказал тот.

— Рубен, слушай и не перебивай. Мне нужно кое-что узнать.

В разговор вклинился еще голос: Аннабель.

— Оливер, мы хотим тебе помочь. Где ты?

— Я не собираюсь вас впутывать. Поэтому не пытайтесь меня разыскать. В любом случае я этого не заслуживаю.

— Меня не волнует, убивал ты тех двоих или нет. Меня волнуешь ты.

Стоун глубоко вздохнул.

— Спасибо, Аннабель.

Он бросил взгляд на Ванду, хозяйку магазина, смотревшую на него через зал, и улыбнулся ей.

— Оливер, ты слышишь?!

— Для меня много значит, что вы готовы мне помочь, правда, много. Но если суждено пойти ко дну, то пойду я один.

— Но…

Он оборвал ее:

— Если действительно хочешь помочь, верни трубку Рубену.

Несколько секунд в трубке слышалось ее учащенное дыхание, затем донесся голос Рубена:

— Говори.

— Нокс и ему подобные больше не объявлялись?

— Нет.

В принципе Рубен не кривил душой. С тех пор как Аннабель встретилась с Ноксом, все было именно так. На самом деле сейчас они сидели в машине, припаркованной на улице Нокса, и ждали, что тот предпримет.

— В новостях передали, что под наблюдение взяты все аэропорты, вокзалы и автостанции.

— Я тоже слышал.

— Задача трудная даже для ФБР.

— Они работают в связке с Управлением национальной безопасности, а те привлекли все местные силы. Включая патрульных.

— Значит, Нокс установил, что виновен Джон Карр, и что он — это я.

— Именно. Хотя в прессе не было ни слова о том, что Джон Карр скрывается под именем Оливера Стоуна.

— Мое фото не разослали?

— Насколько мне известно, нет. По крайней мере публично не заявлялось. Но кто знает, что происходит за кулисами?

Прислонясь к стене, Стоун разглядывал фигурку медвежонка из цельного куска угля.

«Просто замечательное надгробие».

— Высказывались предположения, что я все еще в ближней зоне?

— А ты все еще?..

— Рубен!

— Ну убей меня, убей! Нет, но учти, что в радиусе сотни миль от Вашингтона все будет плотно перекрыто.

— Спасибо за информацию, Рубен. Надеюсь, больше звонить не придется.

— Подожди, Оливер…

Стоун повесил трубку и направился к двери. Проходя мимо прилавка, улыбнулся Ванде.

— Слышала про Вилли. Все благодаря вашей смекалке.

— Рад, что сумел ему помочь.

— Я рассказала мужу. Он служил в армии. Я сказала, что вы вроде тоже. Муж просил узнать, в каких частях.

— В частях, воевавших во Вьетнаме, — ответил Стоун, закрывая за собой дверь.

Автобус, проходящий в окрестностях Дивайна, добирался сюда от станции три часа. Стоун помнил общее направление, в котором они ехали, однако серпантины горной дороги не давали сориентироваться точно. Он мысленно вернулся в ту ночь, когда грузовичок с боровом въезжал в город. Вспомнились башни тюрьмы. Главная улица Дивайна. Теплая постель в комнате над рестораном. Дробовик, приставленный к лицу. Аби Райкер, когда она вдруг улыбнулась.

Стоун дождался, пока стемнеет, и вышел из города. Путь пролегал мимо съезда к трейлеру Вилли. Через несколько минут он увидел свет фар встречного автомобиля и быстро сошел с шоссе на проселок, ведущий к трейлеру. Отступив в кусты, растущие вдоль грунтовки, дождался, пока не проедет машина. Бросив лишь беглый взгляд на водителя в проносящемся автомобиле, продолжал стоять на месте, пока задние габаритные огни не скрылись за поворотом.

Стоило ему продолжить свой путь, как еще одинавтомобиль заставил сбежать на съезд к трейлеру. Ясно, что ждать более позднего времени бессмысленно. За рулем любой машины может оказаться полицейский с его фотороботом в ноутбуке.

Стоун быстро прошел по грунтовой дорожке. Внутри домика-прицепа горел свет, рядом стоял автомобиль — красный двухдверный «инфинити». Стоун заглянул в салон. На переднем сиденье лежала дамская сумочка; внутри все пропахло табачным дымом. Входная сетчатая дверь трейлера была приоткрыта, изнутри доносился неясный шум.

Стоун взбежал по ступеням.

— У вас все в порядке?

— Кто? Кто там?

Голос дрожал. Это была женщина.

Через мгновение вышла она сама: высокая блондинка в узких джинсах и туфлях на шпильках. На вид ей было под пятьдесят; впрочем, из-за обилия косметики определить возраст было сложно.

— Я Бен, тот самый, что помог Вилли вчера вечером. — Ее лицо показалось знакомым. — А вы Ширли Кумс — мать Вилли?

Она рассеянно кивнула, однако подозрительное выражение на лице только усилилось.

— Как вы догадались?

— Вы с ним похожи.

Стоун поверх ее плеча заглянул в трейлер. Она поспешно объяснила:

— Я приехала проверить, все ли цело, когда услышала про Вилли. Здесь есть такие, кто может воспользоваться тем, что он в больнице. Порыться в вещах…

Стоуну пришло на ум, что мамаша уже сама порылась в вещах сына.

— Вы были в больнице?

— Собираюсь в ближайшее время. Туда далеко, а у меня машина ненадежная.

Стоун оглянулся.

— Выглядит как новая.

— Именно, что выглядит, а на самом деле кусок дерьма. Глохнет постоянно.

— Ну и как, здесь все в порядке? — спросил Стоун.

— Вилли не самый большой чистюля, поэтому сказать сложно. Вроде бы все.

— Вам помочь?

— Нет, — поспешно ответила Ширли. — Вы и так достаточно помогли. Если бы не вы, Вилли бы умер.

— Рад, что оказался рядом. Но Боб сделал для Вилли не меньше.

На ее лицо набежала тень.

— Конечно, старый Боб всегда готов прийти на помощь. По крайней мере тем, кто ему нравится.

— Вас он в их число не включает?

— Можно сказать, что весь город меня не включает…

«Вот те на».

— Слышал о вашем муже. Примите мои соболезнования.

— Кто вам о нем рассказал? — жестко спросила она. — Боб?

— Нет, шериф Тайри. Он упомянул про несчастный случай на охоте. Это ужасно.

— Еще как ужасно.

Стоун глянул на нее с недоумением.

— Надеюсь, Вилли поправится, — произнес он после неловкого молчания.

— Куда он денется. У него четыре дробовика, карабин, два арбалета, домик-трейлер, пикап, спутниковое ТВ, газовое отопление, походная кухня и огромные заработки на шахте. Чего ж домой не вернуться? Мой сын метит в высшее общество. — Она улыбнулась, но быстро стерла с лица улыбку. — Послушайте, мне нужно ехать. Еще раз спасибо, что спасли моего ребенка.

Она закрыла за собой дверь, села в машину и уехала.

Стоун поднял рюкзак и вернулся на шоссе.

Через пять минут его чуть не сбил пролетевший мимо пикап. Он успел увернуться, упал и, поднимаясь, увидел, как на ходу из кабины вывалился человек и лицом вниз плашмя впечатался в асфальт. Стоун подбежал к нему и перевернул.

Это был Дэнни. Жестоко избитый, но еще дышал. Затем Стоун посмотрел вперед. Пикап затормозил, развернулся и подъехал к ним. Из него вышли трое с бейсбольными битами.

Глава 31

Джо Нокс сидел дома за чашкой кофе и обдумывал следующий шаг. Их идиот художник, которому он сделал заявку на изготовление портрета по словесному описанию, по дороге к Лерою умудрился заблудиться. А когда все-таки добрался до места, Лерой уже вышел в море на своей долбаной лодке. Телефона у Лероя не было, поэтому оставалось лишь послать туда еще одного агента, чтобы тот постарался его отловить. Пока нет портрета, у Нокса вынужденный перерыв в расследовании.

«Такую примитивную ошибку нелегко будет объяснить Хейесу».

Он решил еще раз прокрутить в голове то, что удалось выяснить в военном архиве, — вдруг наведет на нужную мысль. И за полчаса не продвинулся ни на шаг. Снова съездить в архив и просмотреть еще какие-нибудь документы? Служащий довольно быстро нашел для него запрошенные коробки. Вероятно, и в этот раз…

Нокс медленно отставил чашку с кофе, а в следующую секунду бросился к телефону. Набрал номер архива и нажал вызов. Буквально через минуту он услышал голос того самого служащего. Нокс представился и задал свой вопрос:

— Как вам удалось тогда так быстро найти то, что мне требовалось? Такое впечатление, будто эти коробки уже для кого-то подбирали.

— Да, в самом деле, — ответил служащий. — То есть их выдавали несколько месяцев назад, примерно с полгода. К сожалению, с тех пор их так и не вернули на места постоянного хранения. В последнее время у нас хроническая нехватка персонала, — быстро добавил он, будто заподозрив, что Нокс проверяющий и пытается поймать их на нарушениях.

— Значит, эти документы смотрел кто-то еще? — медленно произнес Нокс. — Не подскажете кто?

Извинившись, служащий отошел от телефона. Вернувшись, сообщил:

— Некто по имени Гарри Финн. В журнале регистрации указано, что он служил в спецназе ВМС. У него был допуск к тем сверхсекретным документам, с которыми вы работали. Это вам как-то поможет?

— Это мне здорово поможет, благодарю.

Следующий час Нокс провел, разыскивая Гарри Финна, бывшего «морского котика» — боевого пловца-диверсанта.

Еще через час он заглушил двигатель, вышел из машины, поднялся по ступеням и позвонил. Не прошло и минуты, как дверь открылась, и он увидел высокого молодого мужчину, с характерным пристальным взглядом.

— Гарри Финн?

Финн не ответил. Его взгляд инстинктивно переместился за спину Нокса.

— Я один. Насколько это возможно в подобной ситуации.

— В какой такой ситуации?

— Разрешите войти?

— Кто вы, черт вас возьми?

Нокс махнул удостоверением.

— Мне нужно поговорить с вами об Оливере Стоуне. Возможно, он вам известен как Джон Карр.

— Мне нечего сказать.

— Я точно не знаю, зачем вы искали документы об армейском прошлом этого парня или состоите ли вы с ним в дружбе. Он скрылся, однако рано или поздно его схватят. И вот когда это случится… — Нокс пожал плечами.

Финн открыл было рот, но тут у Нокса зазвонил мобильник. Он уже догадался, ибо, оглянувшись через плечо, увидел остановившийся на улице черный седан. Впрочем, его опытный глаз не заметил ничем не примечательный белый фургон, припаркованный чуть дальше. Звонил, конечно же, Маклин Хейес и, как всегда, сразу перешел к главному:

— Какого черта вы там делаете, Нокс?

— Где?

— Гарри Финн — запретная тема.

Нокс сошел со ступеней и повернулся спиной к Финну.

— Мне об этом никто не говорил.

— Ну так я вам говорю. Как вы до него добрались? После визита в военный архив?

— А почему вы сочли необходимым следить за мной, сэр?

Нокс повернулся и помахал агентам в черном седане.

— Что вы раскопали?

— Не так уж и много. Воевал во Вьетнаме. Был отличным солдатом. Затем вдруг исчез. Вероятно, был мобилизован, — Нокс с улыбкой оглянулся на Финна, — в подразделение, которого не существовало.

— Немедленно покиньте этот дом и никогда там больше не появляйтесь.

Телефон замолк. Нокс положил его в карман и повернулся к Финну.

— А вы, оказывается, вне зоны досягаемости, как сказал мой босс. Просто учтите: что-то весьма странное происходит вокруг Карра. Я уже пообщался с его друзьями, включая леди, которая назвалась Сьюзен Хантер. Она и сообщила мне, что у Карра были материалы, уличающие Картера Грея, но только Грей вернул их себе, по всей видимости, в туристическом центре Капитолия. Судя по отсутствующему выражению лица, вам, вероятно, это уже известно. Возможно, вы там даже присутствовали. Я только хотел сказать, что мне поручили выследить Карра. Вот и все. Но когда я его поймаю — не сомневайтесь, так и будет, — его у меня примут совсем другие люди. И в глубине души я сомневаюсь, что так ему будет лучше. До лампочки вам все это или нет, я знать не знаю и знать не желаю.

Он протянул Финну руку. Пожав ее, тот почувствовал в ладони визитную карточку.

— Всего хорошего, мистер Финн.

Пока Нокс шел к своему внедорожнику, Финн смотрел ему вслед.

В белом фургоне Аннабель набрала номер. Через секунду Гарри Финн ей ответил. Он передал содержание разговора с Ноксом, Аннабель рассказала о своей встрече с ним.

— Ему можно доверять, Аннабель?

— Поначалу я считала, что нет, а сейчас даже не знаю. Видимо, где-то посередине.

— Наши действия?

— Сиди пока тихо. Возможно, чуть позже мне потребуется твоя помощь. Точнее, Оливеру.

— Оливеру я обязан всем. Буду по первому зову.

Глава 32

Стоун снял поясной ремень и намотал на руку. Пряжка повисла в нескольких дюймах над асфальтом.

Трое окружали его, держа биты наготове.

— Вряд ли тебе это поможет, отец, — заметил один.

Мгновение — и он уже на земле с окровавленным лицом. Пряжка угодила ему в глаз.

Пока он корчился и кричал, закрыв лицо руками, один из его приятелей шагнул к Стоуну и наотмашь ударил битой. Стоун нырнул под удар и с силой выбросил ремень, вдолбив пряжку в лицо нападавшему. Парень дико заорал и снова бросился на Стоуна, молотя битой. Хотя Стоун уворачивался, один страшный удар пришелся ему по руке. Он отбросил ремень, крутанулся и целой рукой подхватил биту упавшего. Хлесткий удар по коленям сбил парня на землю, второй — в основание шеи — уложил окончательно.

Третий нападавший бросил свое оружие и дал деру. Стоун швырнул ему вслед биту. Прошелестев по воздуху, она концом врезалась парню меж лопаток. Вскрикнув, тот упал на дорогу, кое-как поднялся и рванул дальше. Стоун бросился следом, но остановился, услышав, как застонал Дэнни. Он бегом вернулся, не обращая внимания на отъезжающую машину.

— Дэнни, Дэнни, слышишь меня? Встать сможешь?

Стоун осмотрелся. Один из нападавших лежал без сознания. Второй катался по земле, воя от боли. Третий, не исключено, понесся за подкреплением.

— Сможешь идти?

Дэнни наконец кивнул, и Стоун поднял его на ноги, сморщившись от дикой боли в руке. Но он еще мог поддерживать парня, и они заковыляли по дороге. Добравшись до жилища Вилли, Стоун уложил Дэнни в пикап и кинулся в трейлер. Найдя ключи от машины, бегом вернулся и завел двигатель.

Сначала он поехал к доктору Уорнеру, там никого не оказалось. Тогда он повез Дэнни в больницу.

Дэнни лежал рядом на переднем сиденье. Лицо было залито кровью, одна рука висела как плеть.

— Держись, мы едем в больницу.

Дэнни что-то пробормотал.

— Что?

— Позвоните маме.

Очень медленно Дэнни сунул руку в карман и с трудом достал мобильник. Зажав руль коленями, Стоун открыл телефон, нашел номер на кнопках быстрого набора и нажал вызов.

После серии долгих гудков она наконец взяла трубку.

— Алло?

— Аби, это Бен. Я с Дэнни. На него напали. Мы едем в больницу. Встретимся там.

Надо отдать ей должное, женщина не закричала и не ударилась в слезы. Ответила лишь:

— Выезжаю.

Меньше чем через час Стоун во второй раз поставил машину на стоянку у больницы. Затем дотащил Дэнни до отделения. Парню еще оказывали первую помощь, когда на стоянке послышался визг тормозов. Аби выскочила из «мини» и бросилась к отделению. Стоун встретил ее у входа и провел к Дэнни, лежавшему на каталке в приемной, пока решали, куда его определить.

Слезы собрались в уголках ее глаз, когда она взяла сына за руку.

— Дэнни, ну что опять случилось? Кто тебя так?

— Несчастный случай, ма, — еле слышно прошептал Дэнни. — Не переживай. Я быстро поправлюсь. После матча бывало и круче.

Аби посмотрела на Стоуна.

— Несчастный случай?

Тот отрицательно мотнул головой.

К ним подошел врач.

— Его необходимо госпитализировать и провести полное обследование. Внешне состояние стабильно, но я не исключаю поражений внутренних органов.

— Он поправится? — с тревогой спросила Аби.

— Мэм, необходимо провести обследование. Мы обеспечим ему хороший уход. И сообщим вам о его состоянии.

Через минуту Дэнни увезли.

Стоун приобнял Аби за плечи и проводил к креслу.

— Он сказал «несчастный случай».

— Это не несчастный случай. Трое парней. Здоровенных, с бейсбольными битами.

— Откуда вы знаете?

Стоун ответил не сразу. На ум вдруг пришла одна мысль. Один из парней, тот, что его ранил, показался знакомым. Он пытался вспомнить, где мог его видеть, но мысль ускользала.

— Бен?

— Что? Ах да. Они бросились на меня, когда разделались с Дэнни.

— Как же вы вышли из положения?

Стоун положил руку на пояс.

— Это стоило мне ремня, но двоих я наказал как следует. Третий сбежал. Нужно позвонить Тайри и поставить его в известность. У вас есть его номер?

Аби передала ему свой мобильник, и Стоун нажал кнопку вызова.

После того как он изложил суть происшествия, описал нападавших и их машину, Тайри коротко сказал:

— Понял. Выезжаем.

— Он подъедет снять показания. — Стоун вернул ей мобильник. — Только сначала осмотрит место происшествия.

— В голове не укладывается, как такое могло случиться.

— А мне показалось, вы нисколько не удивились, узнав, что на Дэнни напали.

Она отвела глаза.

— Аби, понимаю, я здесь чужак… Но если бы Дэнни не ухитрился выброситься из машины, он был бы уже мертв. И они могут вернуться, чтобы довести начатое до конца.

Она смахнула слезы.

— Странные случаи стали происходить в Дивайне…

— Какие же? Дэнни из-за этого уехал? А теперь кому-то очень не нравится, что вернулся?

— Я не знаю, почему Дэнни уехал. Он не объяснял.

— Аби, я видел, как Дэнни рыдал на могиле Дебби Рэндольф.

Она кинула на него странный взгляд.

— Дебби Рэндольф?

— Да. Они дружили? Он любил ее?

— Они встречались когда-то, еще в школе. Но она была девушкой Вилли.

— Как она умерла?

— Самоубийство. Застрелилась из дробовика в сарайчике за домом.

— Почему она покончила с собой?

— Не знаю. Думаю, была в угнетенном состоянии. Тайри еще не закончил расследование.

— Сразу после ее смерти Дэнни и уехал?

Аби, комкая бумажный носовой платок, медленно кивнула.

— В последнее время он упоминал при вас Дебби?

— Нет. — Она снова вытерла глаза.

— А что это за странные случаи, о которых вы говорите?

— Ну, случаи и случаи.

— Аби, нельзя ли точнее?

— Незадолго до отъезда Дэнни произошло убийство.

— Убийство? Кого?

— Парня по имени Рори Петерсон.

— Кто его убил?

— Не знаю. Расследование не закончено.

— Кем был этот Петерсон?

— Бухгалтером. Еще помогал вести городской фонд.

— Городской фонд?

— Дела в Дивайне шли то вверх, то вниз, и мы решили попробовать различные подходы. Создали фонд; я внесла больше других, потому что у меня было больше средств. Всю сумму пустили на инвестиции, и это действительно пошло на пользу. Рори вел бухгалтерию. Бизнес не останавливался, а ведь без фонда многие не смогли бы добиться успеха. Он позволил людям содержать дома, выплачивать долги, короче, пережить не лучшие времена.

— Вы сказали, Петерсон вел бухгалтерию. Возможно, он приворовывал и кому-то это не понравилось?

— Не знаю. Зато знаю, что у него были деловые связи в Нью-Йорке, потому что он сам родом оттуда. Часть наших средств Рори вкладывал там понемногу в различные операции. Во всяком случае, так он объяснял. Претензий к нему по дивидендам никогда не было.

— Дэнни не мог быть каким-то образом в этом замешан? Или Дебби?

— Нет. У Дэнни никогда не было, как говорится, финансовой хватки, у него совсем другие интересы. А Дебби вообще художник, она не имела к фонду никакого отношения.

— Да, те трое с битами совсем не походили на парней с Уолл-стрит.

У Аби зажужжал телефон. Ответив, она передала трубку Стоуну.

— Это Тайри.

— Бен, я съездил на то место, — сообщил шериф. — Там никого. И я ничего не нашел: ни бит, ни ремня, ни следов крови.

— Должно быть, они вернулись и все подчистили.

— Как там Дэнни?

— Его обследуют.

— Вы его спрашивали, кто это был?

— Отвечает, несчастный случай.

— А вы уверены, что это не так?

— Если не считать несчастным случаем троих парней с бейсбольными битами.

— Я еду в больницу опросить Дэнни. Как там Аби?

— Держится.

Стоун вернул ей телефон.

— Я собираюсь выпить кофе. Вы не хотите?

Она покачала головой и попыталась улыбнуться.

— Нет, спасибо. Я никуда отсюда не пойду, пока не скажут, что Дэнни лучше.

Стоун отправился искать торговый автомат, стараясь не размахивать ушибленной рукой, когда вспомнил, что здесь, в больнице, лежит Вилли Кумс.

Крэк и суженные зрачки. Избитый до полусмерти Дэнни. И мертвая девушка.

Кофе подождет. Надо поговорить с Вилли.

Глава 33

Зазвонил мобильник. Входящий номер был скрыт. Поколебавшись, Нокс все-таки ответил:

— Да?

И сразу узнал звонившего.

— Финн?

— Я тут подумал и решил вам кое-что рассказать.

Нокс схватил с кухонного стола блок для заметок и снял колпачок с ручки.

— Слушаю.

— Я был в туристическом центре вместе со Стоуном. Это не стало сюрпризом для людей из ЦРУ. Картер Грей тоже был там, равно как и сенатор Симпсон.

— И что вы там все делали? Репетировали церемонию открытия?

— Производили обмен. Моего сына на сенатора Симпсона.

У Нокса перехватило дыхание.

— Ваш ребенок был похищен ЦРУ?

— А в ответ мы захватили американского сенатора.

— Почему именно Симпсона?

— У Стоуна, Грея и Симпсона были давние отношения. Отнюдь не теплые.

— Я и не считал их лучшими друзьями.

— В общем, мы произвели обмен и передали Грею все, что он требовал, включая мобильный телефон с записью, который хранился у Стоуна.

— Что это за запись?

— Не знаю. Однако именно она стала причиной внезапного ухода Грея со своего царственного поста.

— Что-то скандальное?

— Скорее всего.

— Очевидно, они не намеревались отпускать вас подобру-поздорову после произведенного обмена.

— Скажем, у Грея было иное понимание того, как нам следует покинуть место встречи.

Нокс торопливо записывал, помечая на полях вопросы.

— Позвольте кое-что уточнить. Милтон Фарб стал жертвой этой перестрелки?

— Стоун выводил нас по заранее подготовленному пути отхода. Он понимал, что Грей попытается его надуть, поэтому разработал резервный план. Но когда мы уже выходили оттуда, один из людей Грея застрелил Милтона. После этого Стоун остался… — Финн сделал паузу и закончил: — Я остался с ним.

— Почему?

— Он спас моего сына. Он спас меня и всех, кто мне дорог. Я был обязан ему.

— Понимаю. — Нокс зажал зубами кончик ручки.

— И еще. Перед тем как покинуть здание, Симпсон кое-что прокричал Стоуну.

— Что именно?

— Что это он отдал приказ уничтожить Стоуна и его семью в те времена, когда Стоун служил в «Тройной шестерке», а Симпсон — в ЦРУ. Жена Стоуна погибла, дочь исчезла. Стоун сумел уцелеть и с тех пор скрывался. Его лишили всего, Нокс. Буквально всего.

— Почему они стремились уничтожить одного из своих?

— Он хотел выйти из игры. Был сыт по горло. Только они не собирались его отпускать, — коротко пояснил Финн.

Нокс опустился в кресло и стал смотреть в окно на небольшой передний двор, переваривая услышанное.

— Зачем вы мне все это рассказываете?

— По двум причинам. Из-за одного очень давнего события, в котором замешаны Грей и Симпсон, моя семья и я сам стали пуленепробиваемыми, поскольку это в интересах правительства США. Нас не будут преследовать независимо от того, скажу я что-либо или нет.

— Впечатляет. А вторая причина?

— У меня остался допуск к секретной информации, и я вас «пробил». Вы хороший человек в трудном положении. Вам, как никому другому, очень скоро может понадобиться спасательный круг.

— Хочу надеяться, что вы ошибаетесь, но признателен за содействие.

— И еще одна деталь. Раз вы пытаетесь разыскать Оливера Стоуна, то я не стану желать вам удачи.

— Понимаю.

— Нет. Причина совсем не та, что вы думаете.

— То есть?

— Той ночью в туристическом центре у него была старенькая, тридцатилетней давности, снайперская винтовка и паршивый прицел. Против нас было по шестеро на одного — опытных, рвущихся в бой спецназовцев ЦРУ. Мы вышли оттуда, они нет. Я никогда не видел ничего подобного, Нокс, а ведь я служил в «морских котиках», которых бросают чуть ли не в каждую заваруху. Оливер Стоун — самый надежный товарищ на свете. Он никогда не подведет. Он человек слова, он не колеблясь отдаст жизнь за своих друзей. И он знает такие способы убийства, о которых я даже не слышал. Так что если вам суждено с ним столкнуться, шансы, что вы уцелеете, ничтожно малы.

Финн отключился. Нокс остался сидеть, глядя в окно и непроизвольно выводя на бумаге бессмысленные каракули.

Секретные сведения, полученные от Финна, пусть интересные и ошеломляющие, не должны были бы так уж сильно задеть его за живое.

Однако задели.

Не то чтобы Нокс был шокирован тем, что у ЦРУ отнюдь не «чистые руки». В конце концов, такова специфика их профессии. Но хотя Нокс был ветераном разведки, в глубине души он в отвращении скривился, когда Финн представил ему факты из жизни Карра и когда он узнал, как его страна рвала в клочья жизнь этого человека.

Добро и зло неразрывно переплетены. Справедливость и несправедливость часто творятся одновременно. И не просто понять на распутье, приведет выбранный путь к хорошему или к плохому. Одни будут ненавидеть результат твоих действий, другие — приветствовать. Причем и те и другие — на полном основании.

И все-таки независимо от того, что совершил неким дождливым серым утром Джон Карр, он заслуживает того, чтобы дожить остаток дней на свободе. Впрочем, решать это не Ноксу. Сперва надо проверить полученные факты. Ну а там видно будет.

Глава 34

Часы посещения больных еще не начались, но Стоун познакомился с симпатичной медсестрой, и та пропустила его в отделение, когда он назвал ей свое имя.

— Док Уорнер о вас рассказывал, — улыбнулась медсестра. — Кто бы мог подумать, что автомобильным двигателем можно запустить сердце?

«Тот, кто воевал».

Вилли, обвешанный трубками, лежал под капельницей. Целый жгут кабелей тянулся от него к монитору, на котором бежали синусоиды и строчки цифр.

Когда Стоун вошел в палату, Вилли открыл глаза.

— Вы кто такой?

— Бен. Я помог твоему деду тебя сюда привезти.

Вилли протянул ему руку.

— Дедуля рассказывал. Получается, я обязан вам жизнью.

— Похоже, тебе уже лучше.

— Пока не очень.

— Не говорили, сколько тебя здесь продержат?

— Нет. Я даже не знаю, что за хрень со мной приключилась.

— Передозировка.

— Это-то ясно. Вот только я понятия не имею, как у меня это получилось.

— Ну а что обнаружили в крови?

— Врачи говорят, оксикодон и еще какая-то дрянь.

— Значит, это ты и принимал.

— У меня ничего такого не было. Это ж дорогущее дерьмо, если без рецепта. Считай, две сотни за таблетку.

Стоун взял стул и сел рядом с койкой. У Вилли Кумса были довольно длинные каштановые волосы и приятное лицо с мелкими морщинками у глаз и губ. Он был похож на Дэнни Райкера, только изнуренного.

— Что ж у тебя было, и что ты закинул?

— Эй, а вы не полицейский под прикрытием?

— Ну, можно придумать и не такую экстравагантную подставу.

Вилли протяжно вздохнул.

— Хотя мне уже до лампочки… Обычно я делаю так: беру два кусочка фентанилового пластыря, склеиваю вместе, выжимаю, готовлю раствор и колю в ногу. Кайф отличный, как от героина.

— Фентанил? «Свинцовые белила»? — уточнил Стоун.

— Вы сами-то не употребляете?

— Ты сказал, что так ты делаешь обычно…

— Закончился срок действия рецепта. Поэтому я взял самый простецкий крэк. Не бывало с ним никогда подобных ужасов.

— Боб и сказал, что это был крэк.

— Так если он вам сказал, на кой меня тогда спрашивать? — удивился Вилли.

— Люблю перепроверять данные по первоисточнику.

— А вы точно не коп?

— И близко не стоял. Как же ты умудряешься принимать крэк, а потом идти в шахту на смену?

— Взял пару дней больничного. Отпуск по болезни, — не подумав, брякнул Вилли.

— Ты точно не принимал оксикодон в тот вечер?

— Даже если бы он у меня был, я бы не стал такое глотать.

— Почему?

— Док Уорнер его выписывал, когда пару лет назад мне в шахте придавило руку. Было так от него хреново, что я больше не прикасаюсь к этой дряни.

— А что-то еще ты принимал? Что-нибудь ел или пил?

— Ну, пару пива. Еще «У Риты» взял кой-чего на вынос.

Стоун вскинул голову.

— Что именно?

— Гамбургер с картошкой и порцию кукурузных чипсов.

— Значит, ты поел, выпил пива, а потом пыхнул крэк?

— Ну да. Окосел, начал нести всякий бред, но мне это было по кайфу. А перед сном принял тайленол. Я каждый вечер принимаю тайленол. Мне только двадцать третий пошел, а такое чувство, будто на днях стукнет шестьдесят.

— Тайленол?..

— Помню, еще дедуля заявился. А потом все вдруг стало расплываться…

— Кто знает, что ты каждый вечер принимаешь тайленол?

— Да я и не делал из этого тайны. Здесь туча народа глотает колеса.

— Уже заметил, — сухо произнес Стоун. — Так мог кто-нибудь знать точно?

— Куда вы, черт возьми, клоните, мистер?

— Твой тайленол подменили на таблетки оксикодона, и так он оказался у тебя в организме. Сколько таблеток ты выпил?

— Пару, не меньше.

— В пузырьке что-нибудь осталось?

— Несколько штук… — Вилли сел в постели, натянув трубки капельницы. — Вы хотите сказать, кто-то хотел меня отравить? Да кому я, на хрен, сдался?

— Тебе лучше знать, Вилли.

— Сомневаюсь, что кому-то понадобился мой трейлер, охотничьи ружья и арбалеты. А больше у меня ничего и нет.

— Забудь про материальный фактор. Может, кто-то затаил на тебя обиду?

— За что?

— Может, разозлил кого? Девушку увел?

— У меня была девушка, — выпалил Вилли. — Она погибла!

— Дебби Рэндольф?

— Как вы узнали?

— Городок небольшой. Она покончила с собой?

— Да, так говорят.

— Ты с этим не согласен?

— С какой такой стати ей кончать с собой?

— Я видел ее работы в магазине сувениров. Она была талантлива.

Лицо Вилли засветилось от гордости.

— Она писала красками, лепила из глины. У нее была мастерская в сарайчике за домом. Как раз там и нашла ее мама, — добавил он тихо. — Вот почему я взял больничный. Я вышел на работу после похорон, но башка у меня была совершенно не на месте.

— Я тебя понимаю, Вилли. Как же я тебя понимаю.

— Хотите, я покажу ее фотографию?

Стоун кивнул, и Вилли достал из тумбочки бумажник.

Они стояли рядышком, высоченный Вилли и миниатюрная Дебби. У нее были светло-русые волосы, добрые глаза и заразительная улыбка.

Когда Стоун взглянул на фотографию, в голове у него что-то щелкнуло.

— Она вовсе не похожа на самоубийцу.

— Я попросил ее стать моей женой, и она ответила «да». Я был самым счастливым человеком на свете. А потом вдруг узнаю, что ее больше нет.

Скулы Вилли задрожали, по худым бледным щекам потекли слезы.

— Когда ее не стало, я снова взялся за наркоту. Мне уже нечего терять.

— Ты или она говорили кому-нибудь, что решили пожениться?

— Нет, я попросил не говорить, пока не куплю ей кольцо. Мне хотелось показать ее родителям, что у меня серьезные намерения. Потом, когда узнал, я просто ушел со смены. До сих пор не могу поверить.

— В какое время ее обнаружили?

— Рано утром.

— И что, никто не слышал выстрела?

— Они живут в небольшой лощине. Поблизости никого.

— Но, по твоим словам, строение сразу за домом.

— Ее мама ничего не слышала, потому что она практически глухая без своего аппарата. А Тоби, ее отец, дальнобойщик. Он был в Канзасе, когда Дебби не стало. Так и он, пока свои лопухи не наденет, тоже ни черта не слышит.

— Что это было за ружье?

— Отцовское, десятого калибра.

— Ты говорил шерифу Тайри о своих сомнениях?

— До посинения. А он все твердит: «Где улики, сынок?» Отпечатки на ружье только ее и отца. И ни у кого никаких причин для убийства… Вот и решили, мол, значит, сама. Охрененные умники.

— Почему ты считаешь, что никто не мог желать ей смерти?

— Дебби в жизни никого не обидела!

— Не была ли она угнетена или, наоборот, чересчур раздражительна перед смертью?

Вилли пожал плечами:

— Нет, ничего такого.

— Когда ты разговаривал с ней в последний раз?

— В тот самый вечер. Около одиннадцати. Голос был радостный.

— Ты удивишься, если я скажу тебе, что Дэнни Райкер очень сильно переживал ее смерть?

Вилли вытер глаза бумажным носовым платком, скомкал его и бросил в корзину.

— Не удивлюсь. Они с Дэнни встречались, еще до меня. Ничего серьезного. В школе Дэнни назначал свидания всем девчонкам подряд.

— Дэнни тоже положили сюда в больницу.

— Как?! Что случилось?

— Несколько парней жестоко его отделали. Есть догадки?

— Нет. Мы с Дэнни уже не настолько близки.

— Но вы были друзьями.

— Лучшими друзьями. — Вилли помедлил. — Он приходил сюда ко мне.

— Когда?

— Вчера днем. Мы отлично потрепались. Школа, футбол, все такое.

— Ну да, вы ведь играли в одной команде.

Вилли усмехнулся, и под угольным налетом Стоун вдруг увидел совсем еще молодого человека.

— В выпускном классе он положил тридцать семь мячей, и двадцать восемь из них — с моей подачи. Мы оба могли бы выступать за Виргинский политех. Но я попался на вождении в нетрезвом виде, и меня лишили стипендии, а Дэнни травмировал колено. Вот и кончилось лето.

Улыбка погасла, и юноша тут же пропал.

— Значит, Дэнни не говорил ничего такого, что объясняло бы, почему его могли избить?

— Нет. Говорил, что потрясен смертью Дебби. Просил воздержаться от наркоты. Сказал, что снова собирается уехать и хочет, чтобы я поехал с ним. Мы бы подались на запад и начали новую жизнь.

— Ты согласишься?

— Возможно. Здесь меня ничто не держит.

— Я так понял, что ваши отношения изменились после того, как Райкерам присудили компенсацию?

— У меня тогда крыша поехала. Решил, что у них теперь есть все, а у меня вроде как ничего. Ну и надо, значит, теперь с них получить… Они ничего мне не были должны. Дэнни ведь потерял отца, и все такое. Теперь-то я знаю, каково это.

— Говорят, твой отец погиб на охоте. Он тоже работал на шахте?

— Нет, он был охранником в тюрьме «Голубая ель». Отца случайно подстрелил один из его лучших друзей.

— Кто же?

— Рори Петерсон.

— Петерсон? А потом и его убили?

— Да, совсем недавно. А мой отец погиб больше двух лет назад.

Стоун глянул на часы и поднялся.

— Мне пора.

— Дэнни уже лучше?

— Не знаю. Его здорово избили. Впрочем, ты о себе беспокойся.

— Это о чем вы?

— Если тебя хотели отравить, подменив таблетки, то попытку скорее всего повторят.

Глава 35

Поздно вечером Нокс съездил в Лэнгли поговорить с коллегами, которых знал очень давно. Им он верил, насколько сейчас можно было кому-то верить; главное, эти люди не испытывали теплых чувств к Маклину Хейесу. Он задал им свои вопросы. Некоторые ответы его удивили, другие ничуть.

Примерно в то же самое время, как исчезает Джон Карр, в ЦРУ случается крупная кадровая потеря. Макс Химмерлинг, прозванный коллегами «Эйнштейн», буквально за несколько дней до своей отставки вдруг погибает за границей в вертолетной катастрофе. Обгоревший до неузнаваемости труп удалось идентифицировать лишь по зубам. Нокса этот случай заинтересовал потому, что очень уж напоминал типичную комбинацию Грея, когда тот хотел избавиться от агента, совершившего непростительный поступок. Почти семидесятилетний Химмерлинг последние тридцать лет безвылазно обретался в Лэнгли, поэтому факт его смерти в охваченном пламенем вертолете, да еще где-то на Ближнем Востоке, представал немыслимым бредом. Химмерлинг должен был совершить что-то невообразимо вопиющее, потому что он был в высшей степени ценным активом и в целом для ЦРУ, и для Картера Грея в частности. И хотя никто не говорил об этом вслух, на основании того, что Ноксу уже удалось установить, он понял, что этот случай может иметь отношение к Джону Карру. Выяснил он и еще кое-что: архивы, касающиеся «Тройной шестерки», не уничтожены. ЦРУ, не склонное расставаться со своим задокументированным прошлым, даже самым взрывоопасным, просто определило их куда-то на хранение.

А это выводило Нокса на следующий этап его «параллельного» расследования.

И хотя за ним наверняка неотступно следовали ребятки Хейеса, прикрытие у него было лучше некуда — поручение генерала. Как следует попетляв, Нокс прибыл к цели своего замысловатого путешествия.

Довольно новый сверхсекретный архивный комплекс ЦРУ находился в Виргинии, посреди поместья в триста акров, в двадцати милях западнее Монтичелло, усадьбы Томаса Джефферсона близ Шарлотсвилля. ЦРУ приобрело этот участок лет двадцать назад по исключительно выгодной цене, что обошлось американскому налогоплательщику всего в одиннадцать миллионов долларов. Правда, это была самая дешевая статья проекта.

На территории усадьбы имелись коровники, конюшни, выгулы для скота и даже величавый особняк в колониальном стиле. Все это якобы принадлежало одной транснациональной корпорации со штаб-квартирой в Бельгии и служило местом проведения выездных семинаров для сотрудников. ЦРУ тратило миллион долларов в год на поддержание этого мифа, и считалось, что каждый доллар потрачен с выгодой. Действительно, несколько раз в год в поместье со всеми мерами предосторожности прибывал длиннющий караван лимузинов и внедорожников.

Высокоскоростные лифты внутри особняка и двух коровников позволяли попасть в тщательно сконструированный подземный лабиринт бетонных тоннелей, бункеров и служебных помещений, защищенных от любых видов прослушивания. Все это очень смахивало на декорации к бондиаде, однако в стране существовало еще несколько подобных сооружений. Дважды не в меру любознательным гражданам удавалось проникнуть на эти объекты — на Тихоокеанском Северо-Западе и в Неваде. Ноксу не было известно о дальнейшей судьбе этих несчастных. Не исключено, что случаи похищения людей пришельцами — миф, состряпанный службами дезинформации ЦРУ. Таковы издержки обеспечения национальной безопасности Соединенных Штатов.

По завершении строительства подземных лабиринтов выяснилось, что американский народ истратил на них миллиард долларов, ни цента из которых не прошло ни по одной строке госбюджета. Строителей на вахту привозили и увозили так, что те даже не поняли, где именно находились. Обеспечение режима секретности само по себе занятие дорогостоящее, а у ЦРУ этих секретов больше, чем у кого-либо еще. И правительству приходилось тратить сотни миллиардов на подобные проекты — бетонные города под ветхими коровниками.

Спускаясь в лифте, Нокс в сотый раз обдумывал в деталях свой следующий шаг. У него была высшая форма допуска, однако и она не давала ему права просмотра некоторой части секретной информации без специального разрешения. И лишь Маклин Хейес мог дать такое разрешение. Под мышками противно потело даже внизу, где поддерживалась постоянная температура в шестьдесят один градус по Фаренгейту.

Выйдя из лифта, Нокс направился длинными однообразными коридорами к нужному ему сектору, по пути ловя на себе внимательные взгляды сотрудников. Определенно работавшие здесь агенты не приветствовали, чтобы чужаки — даже коллеги — вторгались в их владения. Впрочем, тут работал друг Нокса, Маршалл Сондерс. Через полчаса, пройдя сквозь серию проверок, Нокс вошел в его кабинет.

— Быстро ты, Джо.

Сондерс поднялся из-за стола и пожал руку гостю. Здесь все сидели в теплых свитерах — и точно, Нокс начал мерзнуть даже в куртке.

— С тех пор как я был у тебя в последний раз, кабинет, смотрю, пообставили, — заметил Нокс.

— Урезание бюджета нам еще предстоит.

— Не стану отнимать твое время. Я выполняю одну тихую работенку для Маклина Хейеса.

— Я в курсе. Кстати, как там генерал?

— По-прежнему.

Нокс оставил другу возможность трактовать ответ, как тому захочется. Маршалл, которого все звали Марш, целых три года прослужил под непосредственным началом Хейеса; если после смерти ему суждено попасть в ад, его душа сочтет это не худшим вариантом.

Нокс объяснил, на что хотел бы взглянуть, и увидел, насколько неуютно стало другу.

— Придется звонить непосредственно Хейесу.

— Я знаю. Знаю даже, что это может взбесить его, как ничто другое. Но почему-то мне кажется, что особых проблем не будет. — Нокс широко улыбнулся. — С другой стороны, если я вдруг исчезну, ты поймешь, что я ошибся.

Марш даже не улыбнулся, и Нокс почувствовал, как внутри его все сжалось.

Сондерс набрал номер и доложил. Генерал потребовал Нокса.

Предвестником близкой грозы в трубке раздался рык Хейеса:

— Что происходит, Нокс?!

— Возник новый аспект, сэр, но мне нужно просмотреть еще пару бумажек.

— Объясните, что это за новый аспект. Только Марш пусть выйдет.

Нокс взглянул на друга. Тот, поняв намек, поднялся и вышел.

Нокс присел на корточки у стола, крепко сжав трубку.

— Меня интересует кое-что в прошлом Карра.

— Что именно в его прошлом?

— Служба в «Тройной шестерке», — без запинки ответил он.

— Но-окс!

— Я прекрасно помню ваши указания, но у меня появилась версия. Раз Карр находился в составе «Тройной шестерки», а его тогдашние сослуживцы были убиты…

— Запрещено.

Нокс продолжал:

— Я понимаю, Финн и его прошлые дела — запретная тема, но чтобы выследить и схватить Карра, я должен понимать, откуда взялся этот парень.

— Не думаю, что это имеет существенное…

Нокс предчувствовал такой ответ и потому перебил Хейеса:

— При всем к вам уважении, сэр, если вы единолично станете решать, что здесь существенно, а что нет, тогда пусть на вас вкалывает кто-нибудь другой.

— Я не стремлюсь…

— Вам нужен результат, генерал, а мне — контроль над моим расследованием. Вы приказали мне выполнить работу. Так дайте мне это сделать!

Стараясь дышать ровно, Нокс ждал ответа. Он готов был поставить на кон всю эту усадьбу, что по поводу версии Хейес должен среагировать правильно, но беда в том, что Нокс так легко совершил серьезный проступок — проявил неповиновение начальству. Очень серьезный проступок. И теперь его так же легко могут зашвырнуть в Афганистан, где он и проведет недолгий остаток дней в горах на пакистанской границе, гоняясь за боевиками Усамы бен Ладена.

— Я слушаю.

Нокс продолжал уже на автопилоте:

— Карр понимает, что рано или поздно мы все равно его настигнем. Как верный друг, он будет держаться от них подальше так долго, насколько возможно. Но он по-прежнему нуждается в помощи.

Нокс остановился, чтобы наживку заглотили. Пусть Хейес сам это скажет.

— Вы считаете, что он обратится к кому-то из бывших сослуживцев по «Тройной шестерке»?

«Ну, слава тебе, Господи».

— Совершенно верно, генерал. Карр застрелил Грея и Симпсона и скрылся. Он не может приближаться к своим гражданским друзьям. Он понимает, что вся полиция гонится за ним по пятам, поэтому вынужден искать убежище. Парни из «Тройной шестерки» сейчас уже все в отставке и глубоко законспирированы. Если принять за рабочую версию, что кто-то из них готов его укрывать и Карр рванул к нему, то мы можем выгнать его из норы. Вы не хуже меня понимаете: чем дольше Карр вне нашей досягаемости, тем больше вероятность, что он как-то нам навредит.

Говоря «нам», Нокс, конечно же, имел в виду исключительно Хейеса.

Он буквально слышал, как в голове генерала идет виртуальный обстрел по секторам, которые обрисовал ему Нокс.

Виртуальный обстрел. Счастье, что не реальный.

— Пожалуй, стоит проверить, — произнес в конце концов Хейес.

— Чтобы внести полную ясность, я должен подчеркнуть, что это будет лишь азимутом нашего расследования. — Нокс решил под конец бросить старому хищнику кость. — В первую очередь я по-прежнему руководствуюсь вашими указаниями.

— Попросите к телефону Марша, я дам ему необходимую санкцию.

— Благодарю, генерал.

«Сукин ты сын».

Хейес отдал Маршаллу распоряжение, и через двадцать минут Нокса провели в одну из самых охраняемых зон одного из самых секретных объектов в истории Соединенных Штатов Америки.

Глава 36

Стоун вернулся к Аби, и тут в отделение экстренной помощи ввалился Тайри.

— Как Дэнни? — спросил он, увидев их.

— Недавно выходил врач и сказал, что на рентгене все в порядке. — Голос Аби дрожал. — Они полагают, что внутренних кровотечений нет.

— Слава Богу. — Тайри присел рядом и взял ее за руку. — Ты с ним больше не говорила?

— Нет.

Шериф посмотрел на Стоуна.

— Вы постоянно оказываетесь в нужном месте в нужное время, Бен. Сначала Вилли, теперь вот Дэнни…

— Есть какие-то соображения, что за парни его избили?

— Я уже взялся за дело, и, надеюсь, Дэнни мне поможет. У меня будет возможность с ним побеседовать?

Стоун показал на врача в белом халате:

— Вон доктор.

Тайри поспешил к врачу, а Стоун повернулся к Аби:

— Отвезти вас домой?

— Нет. Я с ума сойду, если уеду.

— Тогда я останусь с вами.

— Вы и так уже сделали предостаточно. Спасли Дэнни жизнь. Опять. Даже не знаю, как вас благодарить.

— Аби, пять минут назад я разговаривал с Вилли. Он сказал, что Дэнни навещал его вчера. Они собираются вместе уехать.

— Вилли не знает, кто и почему избил Дэнни?

— Нет. Я спрашивал его о Дебби Рэндольф. Он сказал, что у нее с Дэнни было несколько свиданий в школе, но так, ничего серьезного.

— Мне уже не верится, что у Дэнни может быть что-то серьезное с девушками. Один ветер в голове!

— Вилли не верит, что Дебби покончила с собой. Он сделал ей предложение, и она его приняла. Около одиннадцати вечера они говорили по телефону. Дебби была в прекрасном настроении.

— Я не знала, что он сделал ей предложение.

— Не хотели пока распространяться. Теперь получается, что Вилли в больнице от передозировки наркотика, который он не принимал. Дебби покончила с собой без всякой причины. А сегодня и Дэнни чуть не убили. Здесь должна быть какая-то связь.

— Не думаю.

— Еще Вилли сказал, что его отца случайно застрелил Рори Петерсон.

— Два с лишним года назад!

— Это все еще может иметь значение.

— Давайте минут на пять выйдем на воздух. Здесь душно.

Когда они вышли, в небе послышался характерный звук винтов. Стоун посмотрел вверх:

— Вертолет?

Аби кивнула.

— Пошел к тюрьме. Перевозка заключенных.

— Почему не автотранспортом?

— Большинство заключенных в «Мертвой скале» осуждены пожизненно, и терять им нечего. Вокруг горы почти полное бездорожье, а в лесу легко устроить засаду. Зато из вертолета дружка выручить нелегко.

— Понятно.

Она повернулась и посмотрела ему в глаза.

— Что вы делали на шоссе, когда натолкнулись на Дэнни?

Стоун глянул на пикап Вилли, в кузове которого лежал его рюкзак.

— Я уходил из города, — произнес он с виноватым видом.

— Случайно не потому, что Тримбл хочет написать о вас статью?

Стоун с трудом изобразил удивление.

— О чем вы?

— По словам Дэнни, вы отправились с ним, потому что в том городке, где вы сошли с поезда, появилась машина федералов.

— Он ошибается.

— Если у вас какие-то неприятности…

— Аби, у меня все хорошо.

— Я только хотела сказать, что если вы в беде, я готова помочь.

— С какой стати? Вы едва со мной знакомы.

— Вы спасли моего сына. И… мне трудно объяснить, но у меня такое чувство, будто я знаю вас всю жизнь.

Стоун опустил глаза, ковыряя ботинком бордюрный камень.

— Я признателен вам за предложение, Аби, правда, очень признателен.

— Но вы все равно уедете?

Он бросил на нее короткий взгляд.

— Я этого не говорил.

— Вы и другого ничего не говорили. У всех есть проблемы. Вы ничуть не обязаны торчать здесь и без конца нас выручать.

— Почему бы вам самой отсюда не уехать? Денег у вас достаточно.

— Бежать из родного города? Нет уж, спасибо, я не тот человек.

— Дэнни ведь уехал.

— Не по своей инициативе. Его заставила я.

Стоун опешил:

— Как? Почему?

— Этот город не для него. Что ему здесь светит? Работа на шахте либо в тюрьме?

— Дело только в этом? А происходящие здесь странные случаи, о которых вы упоминали?

— Повторяю, у всех свои проблемы, Бен. Если вам нужно уезжать, уезжайте.

Аби колебалась, явно желая сказать что-то еще. Потом вздохнула и бросила:

— Лучше мне вернуться в отделение, узнать, как там Дэнни. К Вилли я тоже зайду.

Она ушла, а Стоун присел на низкий кирпичный заборчик. Через час он все еще сидел на том же месте, отчаянно пытаясь понять, как поступить.

За своей инъекцией метадона начала подтягиваться шахтерская бригада. Стоун посмотрел на часы. Нет еще даже пяти. Вскоре он увидел, как изможденные тощие мужчины выбираются из пикапов и тащатся к метадоновой клинике. Получат укол перед тем, как следующие двенадцать часов проведут в преисподней. Затем боли усилятся, понадобится больше лекарств… Цикл повторится.

«И все это, чтобы в стране горел свет».

Через полчаса живые мертвецы на своих грязных «шевроле» и «фордах» потянулись в обратный путь.

«Скоро я буду сидеть при свечах и готовить на огне».

Вышел Тайри: Дэнни отказался назвать тех, кто его избил.

— Шериф, по-моему, одного из них я где-то встречал. Вот только не могу вспомнить где.

— Если вспомните, сразу звоните.

После отъезда Тайри, еще через час, вернулась Аби, осунувшаяся, с запавшими глазами.

— Дэнни лучше. Его положили в соседнюю с Вилли палату.

— Это здорово, Аби.

— Дэнни сказал, что вы им всыпали по первое число.

— Мне просто повезло.

— Один раз повезло, я еще могу согласиться. Но два раза подряд? Вряд ли это везение.

— Армия научила меня парочке полезных вещей. Ну так как, отвезти вас домой?

— Лучше давайте ко мне. Я приготовлю нам завтрак.

— Аби, вы ночь не спали. Зачем вам еще эти заботы?

— Тогда хотя бы проводите меня, Бен, — если, конечно, вы не уезжаете из города прямо сейчас.

Их глаза встретились.

— Я пока остаюсь.

Глава 37

Закончив в Шарлотсвилле, Нокс поспешно вернулся домой. Мысли вертелись вокруг того, что ему удалось выяснить. Джон Карр действительно служил в «Тройной шестерке». Трое из этой команды были убиты полгода назад. Дело осталось не только не раскрытым, но, совершенно очевидно, еще и было прекращено по команде сверху. Интересно, неприкосновенность Гарри Финна каким-то образом связана с этим решением?

В рапорте ни слова не сказали о желании Карра уйти из «Тройной шестерки». И неудивительно, личные чувства никогда не отражают в официальных бумагах. Тем не менее должным образом зафиксировали, что у Карра была семья, а также то, что после некоего боя тридцать лет назад Карр считается пропавшим без вести. Проведя перекрестную сверку, Нокс сумел установить, что всего через несколько дней сержант Джон Карр каким-то чудесным образом вновь появился в списках личного состава вооруженных сил, затем срочно вышел в отставку и скоропостижно умер, после чего обрел покой на Арлингтонском кладбище. Замечательный пример того, как кардинальным образом переписывается история государства и биография человека.

Стоун и Карр один и тот же человек. Давнее подозрение достаточным образом подтверждалось. Стоун покинул «Тройную шестерку», вскоре пустой гроб опустили в могилу на Арлингтоне, и на белом кресте появилось имя Карра.

* * *

Пока Нокс пил кофе, его взгляд блуждал по находящимся на кухне личным вещам жены. Он почти ничего не изменил здесь после ее смерти. Дом принадлежал им обоим, однако фактически в доме жила Патти. Нокс больше времени проводил за границей, чем у семейного очага. Специфика работы. А тут была ее территория. В некотором смысле после кончины жены Нокс чувствовал себя арендатором в собственном доме.

Судя по архивным материалам, под конец службы в «Тройной шестерке» Карр был переведен в Брунсвик, штат Джорджия, официально — на должность инструктора в недавно созданном Федеральном учебном центре правоохранительных органов. По ежедневным отчетам Нокс установил, что Карр довольно часто отсутствовал на работе; и в то же время в каком-то из уголков земного шара погибал очередной деятель, вызывающий подозрение у правительства Соединенных Штатов.

Нокс добросовестно листал подшивки, ища нужные сообщения. И после многочасовых поисков, зная, за какую неделю нужно просматривать газеты, все-таки нашел. Невнятная заметка в брунсвикской газете была посвящена исчезновению местной супружеской пары и их двухлетней дочери. Под нечетким газетным снимком пропавшей женщины значилось: Клэр Майклз. Ее муж Джон и их дочь Элизабет тоже пропали. Джон Майклз работал инструктором в Федеральном учебном центре, говорилось в статье. Дальше пересказывались какие-то слухи о том, что преступников следует искать среди неких местных маньяков, ненавидящих полицейских.

Нокс попробовал найти еще материалы по этому делу, однако успеха не достиг. ЦРУ надежно спрятало все концы, перенаправив подозрения на вполне правдоподобный, но совершенно фальшивый объект.

Глядя на фотографию Клэр Майклз, Нокс подумал о том, что в пулевом отверстии в груди сенатора от Алабамы находятся кусочки копии этой или же другой фотографии женщины.

Значит, Финн сказал правду. Семью Джона Карра уничтожили за то, что тот решил выйти из игры. Нокс не хотел верить, что его правительство способно так обойтись с человеком, который много лет служил ему верой и правдой, но действительность доказывала обратное.

Да, улики указывают на то, что именно Карр застрелил Грея и Симпсона. А как бы он, Нокс, поступил, отыскав убийц своей Патти?

Мало этого? Вот еще: во Вьетнаме Карр был обманут тем самым типом, на которого Нокс сейчас работает. Герой войны так и не получил то, что причиталось ему по праву. Как бывший военный, Нокс почувствовал острую обиду. В той кошмарной войне нелегко было уцелеть. Нокс до сих пор не понял, почему Хейес лишил Карра боевой награды. Однако если бы ему пришлось судить, он скорее решил бы, что вина лежит на Хейесе, а не на герое-сержанте.

Возникал естественный вопрос: как теперь поступить? Безусловно, надо продолжить поиски Карра. А вот когда он его найдет, то, возможно, сделает не то, что от него ожидают. Выходит, Нокс, по существу, станет предателем родного управления. Вражеским пособником. Это перечеркнет все годы службы, лишит его пенсии, возможно, будет стоить ему свободы или даже самой жизни.

И все ради человека, которого он в глаза не видел, но которого он знал уже, наверное, лучше многих других.

Стоит ли этого Джон Карр?

Ответа у Нокса не было. Во всяком случае, пока.

Глава 38

Стоун был голоден как волк, Аби едва притронулась к пище.

Он посмотрел на ее нетронутую тарелку.

— Не расстраивайтесь, Дэнни уже пошел на поправку.

— Ему не следовало возвращаться.

— Вы заставили сына уехать лишь потому, что для него здесь нет достойной работы? У вас достаточно денег.

— Дело не в деньгах. Ему все равно ненавистно, как они нам достались.

— А кто виноват в смерти вашего мужа, Аби? Как еще было добиться справедливости? Предприятие в тюрьму не отправишь.

— За то, что сотворили с моим мужем, кое-кому действительно следовало сидеть в тюрьме. — Она встала, налила еще по чашке кофе. — Вы знаете, как рубят уголь в этих горах?

— Знаю только одно: не хотел бы я так зарабатывать на жизнь.

— Мой муж работал на шахте в «собачьей конуре». Поместиться в таком закутке может лишь мастер и один-два рабочих. За вырубку «собачьей конуры» платят намного меньше, чем на основной выработке, и не оформляют медицинскую страховку. Но когда не проходишь несколько наркотестов подряд, соглашаешься и на «собачью конуру». Компромиссный вариант.

— Значит, у вашего мужа тоже была проблема с наркотиками?

— Все шахтеры страшно травмированы от работы под землей на четвереньках. К сорока годам Сэм перенес три операции на позвоночнике. Тут еще рука попала в комбайн, который отбивает уголь от пласта. С ума сходил от боли, а то, что выписывали врачи, почти не помогало. Он стал нюхать толченый оксикодон.

— Неужели нет никакого лечения? Помимо метадона?

— Я очень долго умоляла его, и он сделал попытку. Сердце разрывалось смотреть, как он ползает после отказа от приема наркотиков. Он так и не смог это выдержать.

— Простите, Аби.

— Угольная компания не будет ждать, пока ты пройдешь все обследования и появишься на работе. Америке нужно тепло, и они спешат делать деньги.

— Аби, как погиб ваш муж?

Она поставила чашку и долго молча глядела сквозь Стоуна, видимо, вспоминая события тех дней, когда внезапно оборвалась жизнь мужа.

— Когда находишься под скалой на глубине в тысячу футов, нужно помнить о множестве опасностей. О двух, не считая обвалов, нельзя забывать никогда. Одна — это углекислый газ, а вторая — метан. От первого наступает удушье, от второго случаются взрывы. Сэм погиб во время взрыва метана из-за датчика, который ему выдали. В новом приборе был заводской брак. Взрыв вызвал обвал. Вот и все.

Стоун не знал, что сказать, и сидел, опустив глаза.

— Странная все-таки ситуация.

— Вы о чем?

— Большинство наших жителей для отопления и готовки покупают пропан или дрова, только не уголь и не природный газ. Наверное, никто лучше нас не знает реальную стоимость этих ископаемых, но мы все равно стоим на своем, ясно?

— Да.

— Сразу после школы совершенно здоровый юноша приходит на шахту и вкалывает за двадцать долларов в час, потому что больше работать негде. К тридцати пяти у него изувечена спина, а легкие забиты угольной пылью; он совершенно изношен и выглядит как семидесятилетний старик.

Аби внимательно посмотрела на Стоуна; большая слеза покатилась по щеке.

— Так вы уходите или все-таки остаетесь?

— Я не могу вас оставить.

Если Стоун и поразился собственным словам, то не подал виду.

Она наклонилась вперед и через стол пожала его руку. Стоун непроизвольно вздрогнул от боли.

— В чем дело? — встревожилась Аби.

— Ничего, просто… Нет, ничего.

— Бен, что с вами?

— Один из тех, с битами, слегка меня задел.

— Господи, так что же вы молчите?

— Ничего страшного.

— Ну-ка, снимайте майку.

— Что?

— Снимайте, говорю.

Он осторожно стащил через голову майку.

— О Боже!

Черный, размером с грецкий орех кровоподтек на левом плече уже начал расползаться на предплечье.

Аби метнулась к холодильнику, достала из морозилки пакет со льдом и стала пристраивать его к ушибу.

— Вы, конечно, герой, — ворчала она, — но нельзя же быть таким ребенком. А если…

И запнулась, увидев на его груди следы ранений.

— Вьетнам? — спросила она, подняв глаза.

— Не только у шахтеров бывают шрамы, — ответил он чуть слышно.

Через полчаса она вернулась в комнату. Стоун заметил, что Аби переоделась, и почувствовал аромат шампуня. Осматривая руку, она одарила его загадочным взглядом.

— Уже лучше?

— Да, все отлично.

— Вот и хорошо.

Она нагнулась и поцеловала его.

Ее рука огладила грудь, скользнула назад, и ногти легонько царапнули спину. В следующую секунду Стоун понял, что целует Аби. Ее губы были сладкими.

Стоун обнял ее, сжал и… убрал руки.

— Аби, я не думаю…

Она закрыла ему рот ладошкой.

— Вот и правильно. Не надо думать. Пойдем.

Взяв за руку, Аби повела его наверх. Заперла дверь и усадила на постель. Стоя перед ним, сбросила одежду.

Она была стройная и ладная, все при ней — у Стоуна вырвался вздох восхищения. Аби прижалась к нему; теплые мягкие груди встретились с мускулистой грудью. Она сладко постанывала ему в ухо, лаская его плечи и спину, затем проворно освободила его от брюк. Он опустился рядом с ней на постель…

Они лежали рядом на спине; она нежно трепала его волосы.

— После Сэма у меня ни с кем ничего не было. — Аби перевернулась на живот и подперла щеку рукой. — Ни разу.

— Наверняка были желающие… Ты красивая.

Рассмеявшись, она чмокнула его в щеку.

— Желающие были — у меня желания не было.

— А Тайри?

— Это другое. Мы знакомы с самого детства. У нас с ним было всего одно свидание — в выпускном классе, мы даже толком не поцеловались. Думаю, сейчас Тайри хотел бы большего. Он так и не женился. Только у меня нет к нему ответного чувства.

— У меня тоже давно ничего не было. Очень давно.

Стоун вдруг подумал: осудила бы его Клэр за сегодняшний поступок? Нет, после стольких лет одиночества наверняка бы поняла.

— Не было возможностей или желания?

— Ни того ни другого.

Он перевернулся на бок и погладил Аби. Она вытянулась и улыбнулась, он улыбнулся в ответ. Ее волосы растрепались и упали на глаза. Она отвела их назад, неотрывно глядя на него изумрудными глазами.

— Ты никогда не думала уехать из Дивайна?

— Думаю постоянно.

— Почему же до сих пор не уехала?

— Боюсь, наверное. Дивайн — маленький пруд, но он мне знаком от и до. Знаешь, как трудно решиться переехать на новое, совершенно незнакомое место?

— Догадываюсь.

— А ты никогда не думал осесть и обустроиться?

— Много раз. На самом деле я считал, что обустроился… Увы.

— Что произошло?

— Да так, ерунда.

Зазвонил телефон. Аби глянула на часы:

— Кто еще в такую рань?

— Из больницы?

— Я разговаривала с ними до завтрака… И с Дэнни — ему лучше. Может, из ресторана? Туда я тоже звонила. Велела открывать без меня…

Она перелезла через Стоуна и схватила трубку. Стоун нежно погладил ее сзади. Аби улыбнулась, схватила его руку и с силой шлепнула себя по ягодицам.

— Что? Гм. — Она взглянула на Стоуна. — Нет, его здесь нет… Ладно. Если увижу, конечно, передам… Ладно, хорошо.

Она положила трубку на рычаги, подушку — на колени и села по-турецки.

— Кто это?

— Чарли Тримбл. Прослышал о вас с Дэнни и жаждет задать тебе несколько вопросов. Настроен очень решительно.

— Моя позиция не изменилась. Я не хочу отвечать на вопросы.

— Послушай, Бен, не хочешь — не надо, дело твое. Но если ты и дальше будешь отказывать Чарли, он начнет копать. Даже если у тебя нет причин волноваться по этому поводу, то разумнее все-таки с ним побеседовать. Тогда он скорее от тебя отстанет и переключится на наши местные события.

Стоун сменил тему:

— Даром что красавица, так еще и умница. Когда такое встретишь?

— Считай, тебе повезло.

— У тебя есть его телефон?

— Есть. Или иди прямо в редакцию. Она в квартале от ресторана. Смотри не заблудись.

— Позвони. Скажи, что днем я к нему зайду.

Он начал одеваться.

— Днем? Значит, у нас уйма времени, чтобы заняться делом.

— Предложение заманчивое, но мне обязательно нужно кое-что проверить.

— Это что же? — надулась она.

— Расскажу, когда выясню.

На пикапе Вилли Стоун доехал до трейлера и после нескольких минут тщательных поисков нашел пузырек тайленола. Тот был пуст. Вилли выпил последние таблетки? И были ли это таблетки оксикодона? Но зачем оставлять пустой пузырек в комоде?

Окинув взглядом свалку, которую Вилли называл домом, Стоун пришел к заключению, что в этом свинарнике пустой пузырек в комоде вряд ли кому покажется неопровержимой уликой. Хотя, возможно, именно его Ширли Кумс и искала.

Он сунул пузырек в карман, вышел из трейлера, открыл водительскую дверь…

И рухнул без сознания на землю.

Глава 39

Стоун медленно сел: руки и ноги дрожали, голова раскалывалась, подкатывала тошнота. Он потрогал шишку на голове. Кровь запеклась, рана покрылась коркой.

Наконец Стоун, пошатываясь, встал и огляделся. Во всяком случае, попытался. Он смог вытянуть руку вперед, но по-прежнему ничего не видел. Затем поднял руку вверх — и нащупал твердый низкий потолок.

Пещера. Стоун вздохнул и чуть не поперхнулся. Нет, шахта. Угольная шахта. Он сделал несколько неуверенных шагов и застыл как вкопанный, услышав шелестящий треск.

«Гремучка?!»

Стоун осторожно шагнул назад. Судя по звуку, там не одна змея. Большинство людей осталось бы стоять на месте, дожидаясь укуса и смерти. Стоун замер, тоже испугавшись — но не настолько, чтобы оцепенеть от страха. Он развел руки в стороны: правая задела стену, левая повисла в пустоте. Он чуть подался влево, и пальцы коснулись стены. Стоун знал, что хотя гремучие змеи не видят в темноте, у них есть специальный орган — термолокатор, улавливающий тепло тела, а еще они чувствуют вибрацию, передающуюся по земле при движении.

Готовая могила — неширокая горная выработка, полная ядовитых змей, и без всякой возможности выбраться. Сколько пройдет времени, прежде чем найдут его тело? Или уже кости? Так вот почему его не стали убивать — чтобы труп случайно не нашли. А затем пустят слух, что он ушел из города; не надо ничего объяснять и ничего прятать.

И все же во всем этом было что-то еще. Его могли просто оставить в штреке, не имеющем выхода на поверхность. Или могли застрелить, а сюда скинуть труп. Нет, здесь сквозила жажда страшной смерти. Хотели, чтобы он умер от ужаса, в темноте и одиночестве.

Тут им овладела паника — по совсем иной причине.

«Аби».

Могут расправиться и с ней. На всякий случай.

Стоун стал ощупывать потолок, пока его пальцы не коснулись опорной балки. Крепь удерживала многотонные массы горных пород от обвала, за что Стоун, понятное дело, мог только благодарить установивших ее когда-то шахтеров. Но что еще важнее, к балке был прочно прикручен светильник с защитной проволочной сеткой. Освещение, конечно, не работало, однако пока ему нужен не свет, а только светильник.

Он двинулся назад, подальше от треска змеиных погремушек, перебирая руками по потолку. Примерно через четыре фута пальцы коснулись следующей балки со светильником, через четыре фута — еще одной.

Решив, что змеи находятся между ним и выходом на поверхность, Стоун медленно двинулся на звук погремушек, с каждым нерешительным шагом рискуя получить ядовитый укус в ногу. Дойдя до первой обнаруженной им балки, поднял руки и крепко вцепился в металлический светильник. Молясь, чтобы он выдержал его вес, Стоун повис на нем, подтянув колени к груди. Ушибленная рука страшно болела, но он заставил себя сосредоточиться и заставил боль отступить. В «Тройной шестерке» он отработал эту технику на тренировочном комплексе «Убийственная горка». Обучали их непревзойденные спецы в причинении всех видов мучений — и физических, и моральных.

Стоун качнулся взад-вперед и, вытянув руку, сделал выпад в воздухе, как на рукоходе в период начальной подготовки. Пальцы схватились за сетку следующего светильника. Он отпустил первый светильник и повис на двух руках уже на втором. Он понятия не имел, способны ли гремучие змеи бросаться вертикально вверх и не укусят ли его снизу за зад, но задерживаться не стал и продолжил движение.

Через четыре балки, промахнувшись по одному светильнику и чуть не свалившись, Стоун остановился и прислушался, продолжая висеть с подтянутыми к груди коленями. Треск прекратился. Однако он не стал пока спрыгивать на пол, а, раскачиваясь и цепляясь за светильники, двигался вперед, пока вытянутая вперед рука не коснулась скальной породы.

«Черт побери!»

Он двигался не в том направлении? А может, змеи, пока он лежал без сознания, проползли мимо него? Или те, кто сбросил его в шахту, вытряхнули змей со стороны, противоположной выходу? А вдруг это в самом деле кошмарный сон и через минуту он проснется?

Руки налились свинцом; Стоун осторожно опустил ноги и встал на плотный грунт. Снова развел руки в стороны, пытаясь определить ширину выработки. Коснулся одной рукой стены того, что посчитал тупиком; с противоположной стороны стены не было. Стоун еще продвинулся в ту сторону — ничего. С минуту стоял, пытаясь разгадать головоломку, потом до него вдруг дошло.

«Болван!»

Поворот выработки! Стоун сориентировался и, касаясь пальцами стены, двинулся вперед, внимательно прислушиваясь, нет ли где гремучек. Через десять минут он врезался в стену. Деревянную.

Выход на поверхность, должно быть, забили досками — внизу виднелась узкая полоска света. Стоун прикинул возможные варианты действий. Собственно, вариантов-то и не было. Отступив на несколько шагов, он с разбегу врезался в деревянный щит. Все, чего он добился, — шлепнулся задом на землю, еще и задев больную руку. Зато пальцы наткнулись на полузасыпанный породой металлический предмет, длинный и узкий. Откопав его, Стоун на ощупь определил: монтировка.

Он вставил плоский конец инструмента в щель между брусом деревянной коробки и краем щита и резко дернул. Визгливо скрипнули гвозди, щель чуть увеличилась. Он переместил инструмент и дернул еще раз. Снова переместил рычаг… Через двадцать минут в расширившуюся щель хлынул дневной свет. Ободренный удачей, Стоун стал бить плечом, высаживая щит. Еще через четверть часа, ударив в очередной раз, он вылетел наружу и, не удержавшись на ногах, упал на землю.

«Свободен!»

Из груди вырвался вздох облегчения. Местность была незнакомой. От заколоченной шахты тянулась грунтовая дорога густо-черного цвета. Годами самосвалы вывозили отсюда уголь, и колеса вминали угольную пыль и крошку породы в рыжую глину. Стоун осмотрел одежду. Она вся была покрыта угольной пылью. Отряхнувшись, он пошел по грунтовке, незаметно поглядывая по сторонам на случай, если тот, кто нанес удар исподтишка, все еще следит, не сбежал ли покойник со змеиной вечеринки.

Через милю лес закончился, и Стоун свернул на покрытую гравием дорогу. Захрустевшие под ногами камешки вывели его из усталой задумчивости, и он сунул руку в карман куртки. Пузырек из-под тайленола исчез. Замечательно. Голова раскалывается, а единственная найденная им улика пропала!

На попутке он доехал до ресторана. Аби там не появлялась. Тогда он стал звонить ей домой. Никто не отвечал.

Стоун бегом бросился к трейлеру Вилли, взял пикап, сломя голову помчался на ферму и поймал Аби, когда та шла к своей машине.

— Ну и где тебя черти носят? — возмутилась она.

Ответа она уже не слышала, с ужасом глядя на Стоуна.

— Б-боже, — наконец смогла выдавить, заикаясь, Аби. — Что… что ж такое творится?

— Ты когда говорила с Дэнни?

— Только что. Я как раз собиралась к нему.

— Я звонил тебе от «Риты».

— Я думала, мне показалось, — я сушила волосы. Что ты намерен делать?

Стоун задумался.

— Сначала к Тримблу. Потом надо пересечься с Тайри, узнать, не удалось ли чего выяснить. — Он взял ее под руку. — Аби, пожалуйста, будь осторожней. Помню, у тебя есть ружье. А как насчет пистолета?

— У Сэма было, по-моему, два. Они наверху в стенном шкафу.

— Умеешь обращаться?

— Ты спрашиваешь выросшую в горах девчонку, умеет ли она стрелять?

— Ладно, будем считать, что это «да». Говоришь, два? Не возражаешь, если я возьму один на время?

— Я даже не знаю, кому он сейчас нужнее, чем тебе.

Они зашли в дом, и Стоун проверил пистолеты. Зарядил оба, и один передал Аби.

— Хотелось бы иметь с тобой постоянную связь, но у меня нет мобильника.

— Можешь взять телефон Дэнни. — Аби критически посмотрела на его грязную одежду. — Не стоит идти к Чарли в таком виде. Прими душ и переоденься.

Стоун повернулся к пикапу и бросил взгляд на грузовую платформу. Его рюкзак пропал.

— Я, гм… Мне уже не во что переодеваться.

— Пошли. У вас с Дэнни размер почти одинаковый.

Аби привела его в комнату Дэнни и быстро набрала целый комплект. Когда он вышел из душа, все было аккуратно уложено в сумку, кроме пары брюк, рубашки, белья и носков.

Приодетый, с мобильником и пистолетом, Стоун крепко обнял Аби.

— Спасибо. Встретимся у Дэнни.

Проводив взглядом ее машину, он быстро направился в противоположную сторону на условленную встречу с Тримблом. Потом нужно заехать к Тайри. И как следует просчитать свои действия. Иначе его ближайшее будущее — шесть футов под землей или календарь, нацарапанный на стене камеры.

Глава 40

К дому Нокса подлетел внедорожник. Оттуда выскочил человек и бросился к входной двери. Вручив Ноксу пакет, агент так же быстро умчался.

Нокс прошел в кабинет, включил компьютер, запустил диск DVD, и по экрану рассыпались изображения. Художник и Лерой наконец-то пересеклись. С экрана на него смотрели цифровые эскизы предположительно бородатого Джона Карра. Также, в соответствии с инструкциями Нокса, художник сделал изображения без бороды и очков. Нокс сравнил их со старыми фото Джона Карра времен военной службы и с более поздними снимками, которые он получил из архивов ЦРУ. Похоже. Он распечатал пачку цветных копий, вышел за дверь и сел за руль «ровера».

Дальше по улице Калеб завел фургон и двинул следом.

Сначала Нокс приехал в Национальный аэропорт,^[578] куда Аннабель зашла следом за ним. Через час он сел в свой внедорожник и отъехал.

Аннабель запрыгнула в «крайслер».

— Очевидно, ни шиша он в аэропорту не выяснил.

Следующим пунктом Нокса был вокзал Юнион-стейшн. По правилам следовало наводнить весь регион изображениями Джона Карра, поместить его в базу данных метрополитена, всех авиалиний и правоприменительных органов, но сейчас Нокс так сделать не мог. Если фэбээровцы признают в бородатом типе того чудака, которого они проворонили, их непременно заинтересует внимание к нему ЦРУ. И несмотря на все гарантии Хейеса, что может утаить припертое к стене ФБР, не знает никто.

На вокзале Нокс сорвал банк. Билетный кассир признала в портрете Стоуна с бородой и в очках одного из пассажиров. Он заплатил наличными за билет в туристическом классе, но она никак не могла вспомнить, что за имя было в его удостоверении.

— А не помните, на какой поезд?

— Не так много народу платит наличными. Он взял на «Кресент». До Нового Орлеана.

— Как связаться с кем-нибудь из поездной бригады? С проводником, например?

Женщина сняла трубку. Через считанные минуты Нокс общался с ревизором. Тот сделал несколько звонков и сообщил, что один из проводников того поезда как раз вернулся из поездки. Вскоре подъехал проводник. Ему предъявили портрет Стоуна, однако он его не опознал. Тогда Нокс достал следующий — без бороды и очков.

— Похоже, это тот тип, который влез в драку.

— В драку?

— Уложил в вагоне трех парней намного моложе себя.

— Да ну?

Проводник доложил об инциденте, закончившемся тем, что Стоун и остальные участники драки сошли на следующей станции.

— Не захотел предъявлять документы. Я предложил ему сойти. Подозрительный тип.

— А имена остальных вам известны?

— Нет. Они заявили, что тоже сойдут, и сошли. Какое мне дело? Избавили меня от составления отчета полиции. Шпана паршивая.

— Тогда опишите мне каждого из них.

Закончив записывать, Нокс глянул на ревизора.

— Вы можете распечатать списки пассажиров, купивших билеты на этот поезд?

— Да, конечно.

Ревизор распечатал списки и отдал их Ноксу.

— Неужели дело настолько серьезное? — спросил проводник.

— Чрезвычайно серьезное. И настоятельно вам советую, джентльмены, забыть, что я вообще здесь был.

Нокс быстро вышел из здания вокзала.

Внедорожник рванул со стоянки, фургон последовал за ним.

«Ровер» прибавил скорость. Когда Калеб, чтобы не отстать, начал выписывать слалом, совершая обгоны в плотном потоке машин, Аннабель его остановила.

— Но он оторвется!

— Не оторвется. — Она достала из сумочки небольшой прибор. — Пока я каталась с ним по Джорджтауну, прикрепила под креслом радиомаячок. Дальность действия двадцать миль.

— А почему раньше мне не сказала?

— Прости. Голова забита.

Калеб немного поворчал, затем кивнул:

— Здорово с маячком получилось.

— Ну да, теперь нам можно приотстать, чтобы он нас не засек в зеркале заднего вида.

— Выходит, Оливер сел на поезд?

— Выходит, что так.

«Ровер» Нокса повернул на Шестьдесят шестое шоссе и направился на запад. Миновав Гейнсвилл, Нокс съехал с автострады.

— Вряд ли где-то рядом проходит железная дорога, — засомневался Калеб.

— Посмотрим, куда его несет.

Через двадцать минут Аннабель возмутилась:

— Вот гад! Плакал мой радиомаячок.

Они смотрели, как Нокс садится в вертолет и тот взлетает, беря курс на юго-запад.

— Что теперь? — спросил Калеб.

— Назад, на Юнион-стейшн, и как можно быстрее. — Аннабель насмешливо посмотрела на Калеба. — Минутку. — Она схватила камеру. — Снимай свою дурацкую шапочку и свитер.

— С какого перепугу?

— Мне нужно твое фото.

Она щелкнула Калеба.

— По дороге заедем в фотоателье. Потом надо найти ламинатор и еще кое-какие устройства.

— Что ты там опять придумала? — спросил Калеб, заводя мотор.

— Ты меняешь профессию.

Глава 41

Вертолет, предоставленный Хейесом, высадил Нокса в тридцати милях от городка, где Стоун сошел с поезда. Там ему приготовили пикап. Генерал чрезвычайно воодушевился, когда Нокс наконец взял четкий след.

Его инструкции были предельно ясны. Определить местонахождение Карра, но к нему не приближаться.

— Звоните, дальше уже моя забота.

«Не сомневаюсь, генерал».

Когда Нокс приехал в городок, он решил сначала найти примечательное место. Его чаяниям суждено было сбыться практически сразу: впереди маячила вывеска ресторана. Он припарковался, вошел внутрь, сел у стойки и сделал заказ. Если Карр, сойдя с поезда, заходил перекусить, то кто-нибудь может его вспомнить. Нокс показывал портрет и задавал вопросы, однако, выйдя через полчаса на улицу, знал ничуть не больше, чем по приезде.

Ни персонал за стойкой, ни посетители наблюдательностью не отличались, а может, просто никогда и ни с кем никакими сведениями добровольно не делились. Не помогло и предъявление служебного удостоверения. Наоборот, только все портило. Надо будет учесть, что в здешних краях федеральное правительство любят лишь чуточку больше, чем Усаму бен Ладена.

Местная автостанция оказалась временно закрыта. Очевидно, аборигены не испытывали тяги к автобусным поездкам.

Нокс сел в машину и внимательно изучил карту. Редкие, далеко отстоящие друг от друга небольшие населенные пункты соединялись извилистыми двухрядными шоссе. Он решил подыскать себе место для ночлега, а с утра начать по новой. Придется еще раз съездить на автостанцию, провести опрос персонала; они работают по сменам и не каждый день появляются в городе. Тем не менее Нокс не терял надежды. Возможностей скрыться из этой дыры не так уж и много; Карр, сойдя с поезда, мог сесть на автобус.

В захудалом, выкрашенном в желтый цвет мотеле расценки были столь низкими, что легко покрывались даже официальными суточными. Крекеры и газировка из торгового автомата возле крохотной конторки — вот и весь гостиничный сервис. Нокс предъявил портрет управляющему, но тот лишь молча покачал головой и вернулся к своему телевизору и своему «Будвайзеру». Еще с час Нокс пошатался по улицам, приставая к прохожим и владельцам магазинчиков. Никто чужака не видел — либо не хотел в этом сознаваться.

В номере Нокс уселся на постель, запивая диетической колой миниатюрные сандвичи с сыром и арахисовой пастой. Пощелкал телеканалы — война, стихийное бедствие, коррупционный скандал, автогонки — и в результате на местном телевидении — с ума сойти! — нашел тридцатилетней давности серию «Счастливых дней».

Карр был дичью, а Нокс охотником. Во всяком случае, по официальной версии. В жизни они могли в любое время поменяться ролями, а при квалификации Карра это чем дальше, тем вероятнее. С учетом всего ныне известного Ноксу ему нельзя было забывать и о своих незащищенных тылах, где сидел в засаде великий и ужасный мастер подстав Маклин Хейес.

Он достал мобильник и нажал кнопку быстрого набора.

— Алло?

— Мелани, это папа.

— Привет, а я только тебя вспоминала. Не хочешь провести вместе завтрашний вечер? Я взяла места в партере, у самого оркестра. Идет «Злая».^[579]

— Извини, лапочка, не смогу. Я не в городе.

— А где ты? В Париже? В Амстердаме? В Кабуле? В Тикрите?^[580] — Голос звучал игриво, но, зная свою дочь, Нокс понял, что она встревожилась.

— Немного западнее тебя. Практически в деревне.

— Террористы разбегаются как тараканы, да, пап?

— Никогда не знаешь, что они выкинут, солнце. С братом давно общались?

— Утром пришло письмо по электронке. Он не унывает. Прислал фотки. Правда, есть и плохая новость. Предполагалось, что через месяц их уже выведут оттуда, но вместо этого пришел приказ о продлении режима повышенной боевой готовности еще на полгода. По всей видимости, талибы со страшной скоростью восстанавливают утраченные позиции. Кенни пишет, что двухсоттысячный контингент выводят из Ирака в Афганистан.

Нокс выругался про себя.

— Как там у него дела?

— Утверждает, что старается не высовываться.

Нокс снова шлепнулся на постель.

— Помнишь, ты говорила про наши общие планы после его возвращения? Ну, куда-нибудь съездить. К примеру, на Средиземноморье. Втроем. Расслабиться, подышать воздухом. Пусть это будет за мой счет.

— Клево. Только там дорого, а я зарабатываю, наверное, больше тебя. Так что я в доле. С Кенни, естественно, не берем. Служба родине не обеспечивает даже прожиточный минимум.

— Нет, я настаиваю, все за мой счет. Побереги свои деньги.

— Для чего?

— Будешь заботиться обо мне в старости. Не вечно же копаться в этом дерьме.

Его голос лишь чуточку изменился, но дочь сразу почувствовала.

— Папа, у тебя все в порядке?

— Все отлично, лапочка. И мой тебе совет: не переводи театральные билеты на старых пердунов вроде меня. Лучше пригласи на «Злую» приятного молодого человека. Я уже созрел для внуков, понимаешь?

— Хорошо.

— Скоро еще позвоню.

— Пока, папа. И… береги себя.

— Обязательно.

— Пап?

— Да?

— У тебя правда все в порядке?

— Все хорошо, Мел.

Нокс отключился и бросил телефон на кровать. На душе стало еще хуже, чем до звонка. Напугал дочь… Возможно, он и хотел ее напугать. Подготовить к тому, что может не вернуться, — или к тому, что ее пригласят на опознание.

Он оглядел унылую обстановку номера. Сколько ж в его жизни было паршивых забегаловок, долбаных городишек, дерьмовых стран!..

Нокс лег на постель, чувствуя себя одиноким как никогда.

««Злая»… Я сам могу порассказать про злых и безнравственных, лапочка. Боюсь только, ты возненавидишь своего отца».

Зажужжал мобильник.

Хейес. Он понял это, даже не глядя.

— Джо Нокс.

— Вы где? — тут же выпалил Хейес.

— В упорных поисках.

— Где конкретно вы упорно ищете?

— На юго-западе Виргинии.

— Конкретно!

— Сказать по правде, я и сам толком не знаю, где нахожусь, а прием здесь такой отвратительный, сэр, что вас почти не слышно.

Хейес повысил голос:

— Вы его уже засекли?

— Если бы засек, я бы вам позвонил. Пока что пытаюсь найти зацепки и сузить район поисков.

— Почему вы не взяли вертолет, чтобы облететь весь район?

«Потому что тогда бы ты совсем точно знал, где я нахожусь».

— Вертушка, высаживающая федерала в центре городка, вызвала бы у местных подозрения. И Карр, если он где-то рядом, сразу бы скрылся. Я здесь еще порою и тогда перезвоню.

— Мне не очень нравятся темпы расследования, Нокс.

— Ношусь как угорелый, сэр. Делаю все возможное — с учетом указаний туда не ходить, а сюда не смотреть.

— Как что-то прояснится, Нокс, сразу звоните. В ту же минуту!

Он отключился.

И вовремя. Нокс успел досмотреть серию, где Фонз^[581] опять выдал свою фирменную посылалку.

— А шел бы ты лесом, козел, — заявил Нокс следом за Артуром Фонзарелли.

Глава 42

Аннабель и Калеб вошли в зал Юнион-стейшн и плечом к плечу решительно направились прямо к билетному кассиру. Аннабель махнула фальшивым значком ФБР.

— Агенты Хантер и Келсо. У вас здесь был мужчина, который показывал фото и задавал разные вопросы? Он мог представиться как Джо Нокс из министерства национальной безопасности.

— Да, был такой, — занервничала женщина.

Аннабель шумно вздохнула.

— Значит, у нас будут большие проблемы.

Женщина посмотрела на нее с беспокойством.

— Какие еще проблемы? Мы наилучшим образом оказали содействие агенту Ноксу.

— Проблема в том, — чеканя слова, заявил Калеб, — что он вовсе не Нокс и к министерству национальной безопасности отношения не имеет.

— Только этого не хватало, — побледнела женщина.

— Совершенно верно, — холодно согласилась Аннабель. — Мне придется опросить каждого, с кем он тут… беседовал. Немедленно!

Уже через несколько минут они расположились в кабинете ревизора. Проводник тоже стоял здесь, поскольку задержался на вокзале оформлять какие-то бумажки и был срочно вызван по требованию Аннабель.

— Мы считали, что он из ФБР…

— Естественно. И наверное, велел вам хранить молчание, так? — спросила Аннабель.

— Именно так.

— Обычный прием мошенников.

— Но его документы были в полном порядке, — начал оправдываться ревизор.

Калеб поднес свое, еще не остывшее после ламинатора удостоверение поближе к его глазам.

— Смотрите, это я из министерства национальной безопасности. Вы не помните, а у него вот в этом слове буковка «е» тоже была напечатана в перевернутом виде?

Железнодорожники переглянулись и дружно покачали головами.

— Я не знал, что нужно проверять именно здесь, — сказал ревизор.

— Потому что такие вещи не афишируются, — вступила в разговор Аннабель. — Это палка о двух концах. Конечно, нужно поставить заслон мошенникам с поддельными документами. С другой стороны, такого рода информацию широкой общественности знать не полагается. Однако я считала, что циркулярка была доведена до федеральных служащих соответствующего уровня. Вы ведь, если не ошибаюсь, федеральная корпорация?

— Частично государственная, — уточнил ревизор и быстро добавил: — Должен заметить, что ни один правительственный чиновник не удосужился намекнуть о существовании такого циркулярного письма. Многие из них, черт возьми, вообще делают вид, что не понимают, зачем стране нужны железные дороги. При развитой сети автомагистралей и бурном развитии авиаперевозок во всем цивилизованном мире строительство и ремонт железных дорог ведутся рекордными темпами. Никто ведь не скажет, что там деньги считать не умеют.

— Мы замолвим за вас словечко при ближайшем обсуждении бюджета, — саркастически резюмировал Калеб. — А сейчас нам нужно остановить преступника, и как можно скорее.

— Секундочку, а разве ваши агенты не обязаны ходить в куртках с надписью «ФБР» на спине? — вдруг засомневался подозрительный проводник.

— Конечно, обязаны, — с раздражением ответила Аннабель. — Когда мы вламываемся к кому-то с ордером на арест! Но не в тех случаях, когда нам нужно тихо, без огласки схватить шпиона.

Калеб бросил на нее якобы незаметный предостерегающий взгляд и осуждающе дернул головой.

— Так он шпион?! — в ужасе воскликнул ревизор.

— Да. И поэтому мне нужно знать дословно все, что вы ему наболтали.

Двое служащих выложили все, Калеб только успевал записывать. Когда они закончили, Аннабель их слегка приободрила:

— Я не виню вас за случившееся. Будем надеяться, мы схватим его благодаря полученной от вас информации.

— И пожелайте нам удачи, — кисло добавил Калеб. — Она тем более нужна, раз уж благодаря вам он получил фору.

Парочка быстро ретировалась и вернулась в фургон.

— Отличная работа, Калеб, — с восхищением сказала Аннабель.

— В университете я занимался в театральном кружке. Видишь ли, у меня была мечта… Нет-нет, не Голливуд, Боже упаси! Сцена.

— Значит, ты стремился на Бродвей, а попал в библиотеку? Почему?

— Я обожал актерскую профессию, но не смог побороть в себе боязнь сцены. За несколько часов до спектакля меня начинало колотить, как в лихорадке. Я худел, буквально усыхал от неврастении и в результате, поменяв кучу костюмов на все меньший и меньший размер, я решил отказаться от своей мечты.

— Зато сегодня ты с успехом сыграл главную роль.

Глава 43

Беседа с Чарли Тримблом складывалась лучше, чем ожидал Стоун. Подготовленные заранее вопросы были любезными. А потом все стало меняться. Во взгляде репортера, сидящего в старом вращающемся кресле, появилось колючее выражение, от которого Стоуну стало крайне неуютно.

— Ваше лицо мне кажется знакомым, Бен. Мы раньше не встречались?

— Вряд ли.

— Вам не доводилось бывать в Вашингтоне?

— Никогда.

Тримбл, откинувшись на спинку кресла, побарабанил пальцами по столу.

— Зачем вы сюда приехали?

— Просто хотел убедиться, что Дэнни попал домой без новых приключений.

— Только за этим?

— Почему бы нет?

Не давая Тримблу задать следующий неудобный вопрос, Стоун вбросил свой:

— Что вам известно о смерти Дебби Рэндольф и Рори Петерсона?

На лице Тримбла появилось озадаченное выражение.

— А вам зачем?

— Дэнни пытались убить. Полагаю, что и передозировка Вилли подстроена.

— Мы уже обсуждали это с Бобом Кумсом. У вас есть доказательства?

— Только рассказ Вилли и результат анализов.

— Вилли наркоман, а наркоманы не самая надежная публика.

— Вы с ним об этом беседовали? — резко спросил Стоун.

Тримбл отрицательно покачал головой.

— Значит, вы не можете судить о его надежности, верно?

Тримбл вспыхнул, затем улыбнулся.

— Вы совершенно правы. Мне следует с ним поговорить.

— Тогда вернемся к моему вопросу. Дэнни и Вилли — оба стали мишенями. Оба знакомы с Дебби. Вилли даже был с ней помолвлен.

— Не знал…

— Никто не знал. Дебби, по общему мнению, кончает жизнь самоубийством. Но Вилли созванивался с ней поздно вечером накануне. Она была в отличном настроении.

— Шериф Тайри провел расследование. Согласен, не верится, что Дебби могла это сделать, но все улики указывают на суицид.

— Обставить убийство как суицид совсем несложно, когда знаешь, что делать.

Тримбл кинул на Стоуна пронизывающий взгляд.

— И вам известны подобные случаи?

— Я лишь пытаюсь выяснить правду, мистер Тримбл.

— Зовите меня Чарли. А почему вас это так волнует? Вы ведь у нас всего ничего.

Стоун потер раненое плечо, затем голову.

— Ну, скажем, не люблю, когда мною командуют.

«И потом есть Аби».

— Как был убит Петерсон? — спросил он Тримбла.

— Застрелен. Предположительно во время ограбления. В его офисе стоял сейф, который и взломали. Вынесли наличные, папки с документами и компьютер. Это дело тоже вел Тайри, но расследование почти не продвинулось, во всяком случае, он так мне признался по дружбе. Видите ли, он здесь вся полиция.

— Он мог вызвать полицию штата.

— Конечно, мог. — Тримбл улыбнулся. — Мог и его брат.

— Его брат?

— Говард Тайри. Начальник тюрьмы «Голубая ель».

— Шериф о нем даже не упоминал.

— Честно говоря, братья не очень друг с другом ладят. Так что мое предположение о том, что брат мог бы помочь шерифу, было неудачной шуткой. Тайри действует без посторонней помощи.

Вскоре Стоун покинул редакцию «Дивайн игл» и отправился к шерифу.

Когда он рассказал Тайри, что случилось с ним в штольне, шериф чуть со стула не упал. А во время объяснений Стоуна сидел, задумчиво кивая.

Когда Стоун закончил, он сказал:

— В больнице подтвердили наличие оксикодона в организме Вилли. А у парня на него аллергия. Сам бы он его ни за что не выпил. К тому же без рецепта он страшно дорогой.

— Выходит, кто-то пытался Вилли убить.

— Причем весьма хитрым способом. Неправильное использование лекарственных средств расцвело здесь пышным цветом. Это черное пятно на нашем городе. Но не посадишь же всех наркоманов — на шахтах некому будет работать. Им пытаются устраивать реабилитацию, делают ежедневные метадоновые инъекции… увы, без особого успеха. Любой коп в Аппалачском угольном бассейне понимает, что мы ведем бесплодную борьбу. Не хватает ни сил, ни средств.

— Ваш район довольно изолирован. Откуда берутся наркотики? Вряд ли здесь по лаборатории на каждом углу.

— Их могут получать из множества источников. Фальшивые аптеки в Интернете, наркотрафик от мексиканской границы. Многие шахтеры спустили все свои сбережения и лишились семьи через это дерьмо. У нас есть старая поговорка: «Метамфетамин бодрит, а оксикодон веселит».

— Шериф, я считаю, что случаи с Дэнни и Вилли и смерть Дебби Рэндольф связаны между собой.

Стоун рассказал о предположении Вилли и о его разговоре с Дебби вечером накануне ее смерти.

— Об их помолвке мне неизвестно, однако о том, что Вилли не верит в ее суицид, я знаю. Все уши мне прожужжал. Тем не менее улики указывают на самоубийство.

— Кто производил вскрытие?

— Док Уорнер. Он у нас по совместительству патологоанатом. И потом все было предельно ясно: она вставила дуло в рот и нажала на спусковой крючок.

Произнося последнюю фразу, Тайри отвел глаза. Стоун это заметил и спросил:

— Я вовсе не пытаюсь учить, как вам выполнять свою работу, но женщинам несвойственно стреляться. При таком обилии наркотиков легче было бы просто закинуть таблеток и тихо уйти из жизни.

— Знаю. Мне это тоже не дает покоя.

— Я видел, как Дэнни рыдал на могиле Дебби Рэндольф, — произнес Стоун.

Тайри удивился:

— Где ж вы там были?

— За каменным заборчиком. Услышал странные звуки и решил выяснить. Хотел уже подойти к Дэнни, но заметил вас.

Тайри смутился.

— Глупейший случай. Я даже не понял, что он там делал. Сунулся туда, потому что Дэнни есть Дэнни.

— То есть?

— То есть непредсказуемый.

— Уехать из города его заставила Аби.

Тайри откинулся в кресле и сердито посмотрел на Стоуна.

— Она мне такого не говорила, — объявил он обиженным тоном. — А вам, значит, сказала?

— Она очень боится за него. Причем, судя по тому, что случилось, стоило ему только вернуться, боится не зря. А говорить об этом с вами тоже, видимо, боится.

— Почему?

— Вы блюститель закона. Не исключено, что Дэнни вляпался во что-то криминальное.

Раздражение Тайри улетучилось.

— Понимаю… Кстати, описания тех молодцев, что вы мне дали, я разослал в полицию штата и шерифам других городов. Потому что мне они никого не напоминают, а я знаю здесь буквально всех и каждого.

— Было уже темно, и все случилось очень быстро. Я не мог их как следует рассмотреть, потому мое описание не из лучших. Но я застал Ширли Кумс, шныряющую в трейлере Вилли, как раз перед тем, как избили Дэнни. Мне кажется, она что-то искала.

— Что?

Стоун рассказал ему о пузырьке из-под тайленола.

— А Джоша Кумса застрелил его друг Рори Петерсон.

Тайри молча кивнул.

— Так что осталось достаточно неспрятанных концов, — заметил Стоун.

— Только как их увязать друг с другом? Вот вопрос.

Стоун поднялся.

— Я еду в больницу навестить Дэнни и Вилли.

— Тогда передайте Дэнни, что ему пора рассказать мне правду. С его помощью мы все это распутаем до конца.

— Я передам.

Выходя, Стоун заметил лежащее на столе длинноствольное ружье с привязанной к нему бирочкой.

— А это что?

— Ружье, из которого застрелилась Дебби.

— Не возражаете?

— Валяйте.

Стоун поднял ружье, подержал его за шейку приклада, затем за ствол и с недоуменным видом положил назад.

— Ну что? — с любопытством спросил Тайри.

— Пока не ясно. Потом скажу.

На самом деле ему все было ясно. У него рост шесть футов два дюйма и исключительно длинные руки. Если он вставит дуло в рот, то сможет нажать на спусковой крючок. С трудом. Вспомнилась фотография, которую ему показывал Вилли. Миниатюрная Дебби физически не могла это сделать.

Ее убили.

Стоун вышел на улицу. И тут заметил вывеску на одноэтажном здании:

РОРИ ПЕТЕРСОН. УСЛУГИ ПО БУХУЧЕТУ

Он перешел через дорогу и заглянул в окно. Увидел письменный стол, шкафы, полки для документов и засохший фикус. Очевидно, в помещении убрались. Не было видно ни компьютера, ни принтера с факсом.

Какие-то прохожие обратили на него внимание. Стоун улыбнулся им и неспешно отошел от окна, притворяясь, что разглядывает витрины. Проходя мимо булочной, решил зайти. У прилавка стоял Боб Кумс.

— Привет, Боб! Как там Вилли?

Боб улыбнулся:

— Доктора говорят, что скоро выпишут.

— Хочу его навестить сегодня. Я взял попользоваться его пикап. Ничего?

— После того что вы для нас сделали, можете брать там все, что хотите.

Пока Боб покупал кофе и пончики, Стоун любовался незаконченной росписью на стене за кассой. Картина изображала сценку на деревенском лугу. Боб предложил купить кофе и Стоуну, но тот вежливо отказался.

Мужчины вышли на улицу, и Стоун спросил:

— Вчера вечером я наткнулся на вашу невестку. Сказала, что весь город ее за что-то осуждает. Не знаете, в чем тут дело?

Боб помрачнел.

— Это из-за смерти Джоша. Он и не думал ехать на охоту в тот проклятый день. Ширли стала его пилить: мол, за сезон не подстрелил ни одного оленя. Джош был хорошим охотником, но правда и то, что Ширли было плевать на эту оленину. Она ее совершенно не умела готовить, получалась какая-то вонючая. Просто Джоша доставала. Ну вот, она все не унималась; Джош в конце концов психанул и сорвался в лес. Он был просто сам не свой.

— Как вы все это узнали?

— Он позвонил мне, когда отправился на охоту, и рассказал, что у них там произошло. А через час моего мальчика не стало.

Когда они с Бобом расстались, Стоун глянул на здание суда. Там стоял белый «кадиллак» с персональным номерным знаком: четыре буквы — ЗЕОС.

И замер, увидев ее.

Зачем Ширли Кумс понадобилось в суд?

Глава 44

Аннабель и Калеб наконец прибыли в городок, где Стоун и Дэнни сошли с поезда. Аннабель провела стремительную рекогносцировку крошечного городского центра и затем нашла себе место за стойкой ресторана. В зальчике уместилось еще несколько человек, все мужчины. Аннабель доброжелательно им улыбнулась — могут пригодиться.

— Откуда вы приехали? — спросила ее официантка, наливая кофе.

— Из Винчестера, штат Виргиния.

Ответа Аннабель было вполне достаточно, чтобы вызвать к себе доверие официантки.

— У меня в тех краях родственник живет. Коневодческая ферма.

— Прелестные места, — согласилась Аннабель, потягивая кофе и делая заказ. — Похожи на здешние, только не такие гористые.

Тихо засмеялся сидящий рядом мужчина — рослый и широкоплечий, в клетчатой рубашке, джинсовой куртке с изображением Дейла Эрнхардта-старшего «Устрашителя»^[582] и до дыр изношенных ботинках.

— Разве где-то может быть гористее, чем у нас?

— А вы бывали в Скалистых горах? — спросила Аннабель.

— Нет, мэм, увы.

— Они много выше здешних, однако далеко не такие красивые. Серые и мрачные, с ледниками на вершинах. Деревьев почти нет. А ваши горы лесистые и зеленые.

— Вы здесь проездом или подыскиваете участок? — спросила вернувшаяся официантка, ставя перед Аннабель заказ.

— Ни то ни другое. Я кое-кого ищу. Может, вы его видели?

Официантка и сосед Аннабель переглянулись.

— А кого? — осторожно спросил мужчина.

— Моего бывшего мужа. Сукин сын соскочил из города, зажав алименты на двоих детей за целый год.

— Сволочь, — процедил мужчина. — Как он выглядит?

Аннабель описала внешность Нокса.

— Похоже, именно он приставал тут вчера с вопросами, как раз под конец моей смены, — сказала официантка. — Федерал. По крайней мере так представился. Мне он не понравился.

— Он и есть федерал, — подтвердила Аннабель. — И я точно знаю, что Дядя Сэм ему платит достаточно, чтобы дети были одеты, обуты и накормлены. Вроде он на каком-то задании в этих краях. Вот почему я здесь. Устала от мужа, который приезжает и уезжает, когда ему заблагорассудится. Представляете, ему настолько на нас наплевать, что я даже не в состоянии купить приличное лекарство сыну!.. У мальчика тяжелая форма астмы.

— Сволочь, — повторил мужчина в джинсовой куртке, сосредоточенно жуя печенье.

— Если он вам встретится, ничего не говорите, — предупредила Аннабель. — Он вооружен и не задумываясь начнет стрелять. Совершенно себя не контролирует. Поверьте, уж я настрадалась.

— Он вас бил? — спросил джинсовый, приподнимаясь с табурета, слишком маленького для его обширного зада.

— Только осторожнее с ним, — повторила Аннабель.

— И как вы намерены действовать? — спросила официантка, проявляя жадный интерес к этой человеческой драме.

— Найду гада и выставлю счет. — Аннабель передала ей клочок бумаги. — Увидите, пожалуйста, звякните мне по этому номеру.

Официантка кивнула.

— Мой бывший устроил мне такую же подлянку. Я потратила восемь лет, но выгрызла у него свои деньги.

— Надеюсь, и мне повезет. Где здесь можно остановиться?

— Главное, не селитесь в мотеле «У Скипа» чуть дальше по улице, — ответила официантка с неясной улыбкой.

— Почему?

— Он как раз там и остановился, милочка. Во всяком случае, когда он спрашивал, я его туда направила. Попробуйте «У Люси» на другом конце города. У нее всегда найдется чистая комната.

— Спасибо. «У Скипа», говорите?

— Совершенно верно, милочка.

Официантка взяла заказ из окна выдачи и поставила перед Аннабель.

— И как вы собираетесь прижучить этого скунса?

— Захватила с собой приятеля, — понизив голос, сообщила Аннабель. — Он тоже работает на правительство: выводит на чистую воду федералов, которые, как мой, делают гадости.

— Черт! — не выдержал сосед в джинсовке. — И для этого держат целую службу? Неудивительно, что у нас охрененные налоги.

— Помолчи, Герки, — остановила его официантка. — Не видишь, у молодой леди несчастье?

— Извиняюсь, мэм.

Герки потупил взор и вгрызся в пирожок.

— Значит, вы точно собираетесь прижать этого хорька? — страстно спросила официантка.

— Ну. Просто позвоните, если увидите.

Аннабель доела и заказала с собой для Калеба.

Она вышла из закусочной, осторожно осматриваясь, нет ли поблизости Нокса. Добралась до микроавтобуса и рассказала Калебу, как все прошло.

— По всей видимости, он остановился в мотеле «У Скипа». Мы осторожно туда подъедем и попробуем проверить, там ли он. Так или иначе, я завела себе здесь влиятельных друзей.

Калеб с беспокойством глянул на блюдо с едой.

— Все жареное.

— Извини, Калеб, там больше ничего нет.

— Что, даже йогуртов? Или фруктов? Знаешь, какой у меня холестерин? И сахар частенько выше нормы. Да я буквально в любую минуту могу упасть замертво!

— Это закусочная, Калеб. Туда ходят огромные мужчины пожирать огромные ростбифы, и никаких фруктовых салатов, понял? Разве это для тебя новость, старина Калеб? Злой Голодный Страшный Калеб?

Калеб мрачно воззрился на нее.

— Ладно, какая теперь разница. Все равно мы едем на верную смерть.

Он скорчил гримасу и с хрустом вгрызся в сочный жареный окорок.

Глава 45

В приемной суда было пусто. Стоун с минуту подождал, рассматривая коробки у стены, затем снял одну сверху и заглянул внутрь. Коробка была набита юридическими документами. Видимо, это была та партия документов по перерегистрации угледобывающих компаний, о которой упоминал судья Мосли. В лежавшей на штабеле грузовой декларации значилось восемьдесят коробок.

Услышав шаги, Стоун быстро вернулся к большому столу посреди комнаты. Буквально через минуту из внутренней двери вышла Ширли Кумс, уткнув глаза в ворох бумаг у себя в руках. Она оторвалась от документов и вскрикнула, увидев неподвижно стоящего Стоуна.

— Вы меня напугали!

— Вы секретарь суда?

— Помощник судьи, — ответила она с презрительной холодностью. — Вот уже четыре года. Что? Не похожа?

— Я был у Вилли. Он идет на поправку.

Ширли стала раскладывать бумажки у себя на столе.

— В ближайшее время я к нему съезжу.

«Свежо предание».

— Перед зданием стоит «кадиллак» с престижным номерным знаком.

— ЗЕОС?

— Да.

— Это машина судьи Мосли.

— А что значит ЗЕОС?

— «Здесь едет окружной судья».

Сказала она это таким тоном, будто Стоун полный идиот, раз сам не догадался.

— Кстати, вы нашли что хотели в трейлере Вилли?

— Простите?

Стоун пояснил:

— Думаю, вы оставили там пузырек тайленола. Я захватил его с собой, но потом потерял.

Он с минуту остро смотрел на нее, затем потер затылок.

«Почему же она хитрит?»

Ширли распахнула глаза.

— Я там ничего не оставляла.

— Точно?

— Точнее некуда. Я принимаю ибупрофен. С тех пор, как случился этот ужас с тайленолом.^[583]

— Вилли считал, что в пузырьке еще оставались таблетки, но когда я этот пузырек нашел, он был пуст. А теперь еще и пропал. Кому-то понадобился.

— Понадобился пустой пузырек? Для чего?

— Ну, там мог быть остаток…

— Остаток чего?

Стоун не сомневался, что Ширли лжет. Ее выдавали нервная мимика и дрожь в голосе. Наверняка это она. Мать пыталась отравить родного сына.

«Ну, или тот, кто бросил меня в змеиную яму, — что явно не под силу Помощнице Судьи на высоченных шпильках и с «Пэлл-Мэллом» в дрожащих пальцах».

— Не стоит верить всему, что говорит Вилли. Мальчик вечно под кайфом.

— Он кайфовал от стимулятора, а не от депрессанта. Врачи обнаружили у него в крови оксикодон. А это депрессант.

— Вилли частенько несет всякий бред. Забыл, чем закинулся.

— Или кто-то хотел создать такую видимость.

— Как вас следует понимать? — вскинулась Ширли.

— Возможно, кто-то хотел, чтобы убийство приняли за передозировку.

— Кому ж понадобилось убивать Вилли? — спросила она с издевкой. — Какой смысл? Непохоже, чтобы у него водились деньги.

— Для убийства бывают и другие мотивы.

— Например? — Она уже чуть не рычала.

— Вилли сказал, что сделал предложение Дебби Рэндольф. Вам об этом известно?

От такой новости лицо Ширли вспыхнуло. Она полезла в сумочку за сигаретами и зажигалкой.

— Нет. Вилли не считал нужным делиться с родной матерью.

— Но Дебби, я полагаю, вы знали?

— В Дивайне все знают всех, — пробормотала Ширли, закуривая.

— Кого-то в городе могла не устраивать их помолвка?

Она глубоко затянулась и выпустила клуб дыма.

— Вам-то какое дело? Вы вообще нездешний. Вы нас знать не знаете. И то, что вы помогли Вилли, вовсе не значит, что я должна отвечать на ваши идиотские вопросы.

— Я думал, вы поможете мне, поскольку кто-то пытается убить вашего сына.

— Мистер, никто не пытается убить Вилли.

— Хотя он едва не умер и категорически отрицает, что принимал ту гадость, которую обнаружили у него в организме? Вы даже не удивлены.

Она глянула на стену, у которой были сложены короба: десять в ряд, шесть рядов в высоту.

— У меня много работы.

— Отлично. Помощь нужна? Беру недорого.

— Уходите. Немедленно.

Стоун повернулся и вышел.

Как только он ушел, открылась внутренняя дверь и в комнату вплыл судья Дуайт Мосли. Без галстука, с засученными рукавами.

— Ширли, здесь кто-то был? Мне показалось, ты с кем-то разговаривала.

— Сама с собой, судья. Сама с собой. Знаете, на меня иногда находит.

— Да знаю, знаю.

Улыбнувшись, он скрылся за дверью.

Ширли нервно курила, глядя в одну точку.

Глава 46

Джо Нокс в одном белье лежал на тоненьком прямоугольнике поролона, выдаваемом здесь за матрац, и в сотый раз пытался распутать клубок событий.

Карр ускользнул от федералов, прикинувшись хромым деревенским дурачком, и смылся. Ему пришлось сойти с поезда, и он оказался в этой глуши. Наводя справки, Нокс выяснил, что в тот самый вечер отсюда как раз ушел автобус. Карру весьма и весьма повезло. Где он сейчас, Нокс не имел ни малейшего представления. К этому времени он может быть уже черт знает как далеко.

Нокс сел, рывком натянул брюки, надел носки и сунул ноги в мокасины. Затем умылся, пальцем почистил зубы и пригладил пятерней волосы. Если бы мог он предположить, что преследование затянется, захватил бы смену одежды и туалетные принадлежности в небольшом чемодане, с которым обычно ездил в командировки.

Нокс влез в рубашку и проверил мобильник. Никаких сообщений. Впрочем, в этих горах индикатор антенны показывал всего одно деление.

Хейес — режиссер-постановщик этой драмы, а Нокс — его верный служебный пес. Впрочем, определение «верный» сейчас уже под большим сомнением. Жуя резинку, Нокс глазел в окно мотеля «У Скипа». Регистрируясь вчера вечером, он, как ни странно, столкнулся с самим Скипом — немногословным старцем, который так стремительно схватил наличные со стойки, что скорости рук позавидовал бы боксер полусреднего веса. Старый Скип определенно не верил в преимущества пластиковых карт.

У Хейеса огромный зуб на Карра по причинам, о которых он и не думал ставить Нокса в известность. Тем не менее они понемногу прояснялись. Если генерал добьется своего, то когда он настигнет Карра, тому не станут зачитывать права, не дадут позвонить адвокату и не предоставят возможности высказаться на суде. Все-таки почему ему зарубили Почетную медаль конгресса? Такой был бы плюс для карьеры Маклина Хейеса — иметь среди подчиненных героя. Карр, несомненно, чем-то взбесил своего командира. Судя по архивным документам, в нижнем командном звене не было никаких сомнений в том, что сержант приколет на грудь высшую боевую награду страны. Все остановилось на Хейесе. Чем же Карр заслужил ненависть, которая не утихла за три десятка лет?

Сейчас стоящая перед Ноксом дилемма стала совершенно очевидной. В нем боролись два разных человека. Если он успешно завершит работу и разыщет Карра, то, по существу, отдаст его в руки палача. Одна половина Нокса шептала, что не нужно никаких заморочек, никаких войн за справедливость. Сдавай его, кончай со службой и начинай получать пенсию. А летом Рим, дети, прогулки на яхте по Средиземному морю, вино, деликатесы…

Второй Нокс обрушился сверху, как четырехсотфунтовый монстр рестлинга, оттолкнувшийся от канатов ринга. Если Карр убил этих людей, он будет признан виновным и ему определят наказание. Но если отдать его на растерзание мнящему себя императором карьерному проходимцу Хейесу, это будет конец всему. С таким же успехом можно вызывать дух Иосифа Сталина — старые добрые Соединенные Штаты все вышли.

Лет двадцать назад ответ был бы для него очевиден. Однако сейчас… Как ни смешно, Нокс искренне верил, что великие принципы, создавшие Америку, сегодня даже крепче, чем когда он начинал этот вид деятельности. Неопытный сопливый мальчишка, только-только из солдат, воевавших во Вьетнаме, страстно желал добиться надежной репутации в разведсообществе. Он делал все возможное и невозможное, чтобы достичь поставленной цели, порой выходя за рамки дозволенного. Вспоминая те события, Нокс понимал, что поводов для гордости нет. Оставалось утешать себя тем, что его работа сохранила многие жизни и что в конце концов он изменился в лучшую сторону. Многие, он знал, так и не совершили этот последний шаг. Как, например, Хейес.

Нокс надел куртку, проверил, на месте ли бумажник, взял ключи от выданного напрокат внедорожника. По правде говоря, он чувствовал воодушевление: круг поисков Карра сужался тем сильнее, чем больше он узнавал об этом человеке и чем увереннее приближался к разгадке возможных причин жуткого желания Хейеса расправиться с героем войны.

Нокс спустился к машине. Берясь за это дело, он искренне хотел выполнить поручение. Теперь один из его внутренних двойников тешил себя надеждой, что найти Джона Карра не удастся. И не потому, что тогда предстоит схватка с лучшим правительственным киллером, которая, очевидно, для Нокса добром не кончится. Существовала еще справедливость, понятие, о котором Нокс никогда не забывал, даже если его босс не имел о ней ни малейшего понятия.

Глава 47

— Вон, едет, — сказала Аннабель.

Из стоящего за углом фургона они с Калебом следили за отъезжающим Ноксом.

— Наши действия?

— Следуем за ним. — Она показала приборчик. — Я поставила на его пикап новый радиомаячок.

Калеб включил передачу.

— Ну ты и подготовилась!

— Погоди, вот Рубен привезет…

Нокс сначала прочесал весь город, а потом остановился у закусочной и зашел внутрь.

— Сейчас что-то будет, — усмехнулась Аннабель.

Нокс сел за стойку. Через два стула от него Герки, расправившись с третьей порцией, поднял глаза, нахмурился и пересел поближе к Ноксу.

Принимать заказ вышла та же официантка.

— Опять вы к нам?

— Вдруг ночь освежила вашу память, — учтиво произнес Нокс.

— Конечно, освежила! Желание заявить, чтобы вы убирались отсюда подальше.

Нокс сдержал естественный гнев и попытался сгладить ситуацию.

— Пожалуйста, окажите человеку Дяди Сэма чуть больше уважения.

Герки слегка сдвинулся в его сторону и стукнул Нокса по плечу. Тот с удивлением глянул на здоровяка.

— Какие-то проблемы?

— Никаких проблем, — ответил Герки, грозный вид которого свидетельствовал об обратном.

Официантка кинулась звонить.

— Дети есть? — начал Герки.

Нокс удивился, но ответил:

— Есть, двое. И что?

— Почему вы о них не заботитесь? — спросил Герки, поглощая печенье.

— О чем вы? Мои дети выросли и живут самостоятельно. Это им уже пора обо мне заботиться.

— Козел, — сказал Герки с набитым ртом.

— Что?

— Вы бросили жену и детей без средств. Козел.

— Герки! — вмешалась вернувшаяся официантка. — Замолчи!

— Дорис, этот тип заставил жену и детей голодать.

— Жену?! Моя жена умерла. С какого…

Герки еще раз стукнул его по плечу.

— Так и тянет вывести вас отсюда и малость поучить хорошим манерам, мистер.

— Не советую.

— Ему посоветуй!..

Герки замахнулся огромным кулаком. Нокс перехватил его, заломил руку за спину и впечатал Герки мордой в тарелку с кукурузной кашей и яичницей.

— Ой! — вскрикнула официантка, когда посетители вскочили с мест.

Нокс выхватил значок и пистолет.

— Приклеили зады к стульям и отдыхаем, если не хотим отдохнуть в федеральной тюрьме!

Все, кроме Герки, застыли. Здоровяк собирал с лица ошметки каши.

Нокс сурово глянул на официантку.

— Кто, черт возьми, наплел, что я…

Та совершила ошибку, глянув на дверь.

Нокс рванул наружу и зашарил взглядом вдоль улицы.

Отпрянув от лобового стекла, Аннабель нырнула в салон фургона, все еще сжимая в руке телефон после звонка официантки.

— Проклятие, они каким-то образом дали ему наводку… Калеб, медленно-медленно сдавай назад.

Калеб так и сделал, сдав за угол на стоянку. Оказавшись вне поля зрения Нокса, они тут же развернулись и рванули подальше от закусочной.

— Еле пронесло… — Аннабель взглянула на маленький приборчик у нее на коленях. — Куда-то едет. Давай, только не спеши.

Нокс понял, что ему сели на хвост, но не знал, кто именно. Хейес скорее всего приказал отслеживать только связь. Тогда кто-то из друзей Карра? Цыпочка с хорошо подвешенным языком? Агент секретной службы? Но как им удалось его проследить? Он часто поглядывал в зеркало заднего вида по дороге на автостанцию. Она открывалась только на следующий день, однако терпение у Нокса кончилось. Чувство, что кто-то следует за ним по пятам, действовало на нервы. Он разнесет весь город, но найдет того, кто сможет ему хоть что-то сказать о Карре.

Нокс долго и громко колотил в дверь автостанции, пока в поле зрения не появился средних лет мужчина. По лицу было видно, что ему сильно помешали. Нокс прижал удостоверение к стеклу. Мужчина побледнел и быстро отпер дверь.

— Я м-могу вам чем-то п-помочь? — спросил он дрожащим голосом.

— Ваше счастье, если сможете.

Через двадцать минут, получив ответ на свой вопрос, Нокс торопливо вернулся к машине.

Служащий автостанции опознал Карра. Тот ехал вдвоем с молодым человеком. Они сели на автобус, идущий дальше на юго-запад. Служащий дозвонился до водителя. Тот вспомнил, где сошли эти двое — в совершенно безлюдной глуши, а оттуда двинулись куда-то еще.

Это поставило Нокса в тупик.

У него просто нет другого выхода, кроме как отыскать Карра.

Глава 48

Нокс гнал по шоссе, пытаясь понять, как его могли проследить до этого городка. Они словно точно знали, где…

Он чуть не слетел с дороги, когда, резко вывернув руль, съехал на неприметную грунтовку. Остановившись, стал методично исследовать салон. Ничего. Зато в арке заднего колеса обнаружился миниатюрный радиомаячок. Держа в руке передатчик, Нокс насмешливо улыбнулся.

* * *

Аннабель сидела за рулем, а Калеб следил за крохотным дисплеем.

— Как там у нас? — спросила Аннабель.

— Идет впереди, на расстоянии мили.

С одной стороны дороги был горный склон, с другой — обрыв чуть ли не в полмили и никакого ограждения.

— Похоже, Оливер отправился дальше на автобусе, — сказал Калеб.

— Судя по тому, как Нокс рванул с автостанции, именно так.

— Что слышно от Рубена?

— Недавно с ним говорила. Он уже заканчивает там все дела и нагонит нас, когда Нокс сделает следующую остановку на ночлег.

Калеб оглядел расстилающийся впереди пейзаж:

— Глухомань какая-то…

— А ты ждал, что Оливер поселится в пригороде Вашингтона?

— Иногда лучше прятаться там, где полно народу.

— А иногда нет.

— Рано или поздно его здесь схватят.

— Возможно, но…

— Вот черт!

— Что?

Калеб уставился на дисплей, отмечавший перемещение внедорожника Нокса.

— Он развернулся. Идет прямо на нас. Быстро съезжай куда-нибудь!

— Куда? С обрыва в пропасть?

— Туда!

Калеб показал на полоску земли между деревьев, где горный склон чуть отступал от дороги.

Фургон заскочил в узкую щель. Минутой позже мимо промчался экссоновский бензовоз.

Калеб посмотрел на дисплей.

— Мы в пролете.

Аннабель взглянула туда же.

— Он нашел передатчик и поставил его на бензовоз. Гад!

Калеб бросил бесполезный приборчик на заднее сиденье.

— И что будем делать?

Аннабель выехала на шоссе.

— Ехать и смотреть. И если повезет, снова его поймаем.

— Вряд ли я такой везунчик.

— Зато я такая.

— С чего вдруг?

— Я ирландка. А мы готовы драться даже после поражения.

Глава 49

Впервые за последнее время у Джо Нокса было отличное настроение. Он избавился от хвоста и теперь мог спокойно двигаться дальше. Служащий на автостанции дал ему довольно четкие указания, как добраться до места, где Карр с товарищем высадились из автобуса.

Там он сбросил газ и огляделся. Полная глухомань. Или нет? Нокс нажал несколько кнопок на панели навигатора, и дисплей высветил названия населенных пунктов, находящихся в непосредственной близости: Тазберг, Майз, Дивайн, Саут-Ридж. Все в разных направлениях. Какой же выбрать? И с чего начать? Опыт первого городка оказался скорее негативным. Нокс зарекся показывать свой значок федерала. Раз ты чужак, к тебе все равно будут относиться с подозрением. Если Карр в одном из этих городишек, он, не исключено, уже успел завоевать расположение местных; тогда можно влипнуть в довольно неприятную историю. Водитель автобуса говорил, что у Карра был попутчик, молодой парень. Местный из этих городков? Из какого?

Нокс съехал на обочину и, не глуша двигатель, уставился на дисплей навигатора. Черт, даже ветеранам разведки иногда приходится решать задачи методом тыка.

Он зажмурился и ткнул пальцем в дисплей. Открыв глаза, прочитал высветившееся название. Двадцать пять процентов вероятности, что угадал правильно.

«Стало быть, едем в Тазберг, штат Виргиния».

Он включил передачу и выехал на дорогу.

Пока Джо Нокс пребывал в отличном настроении, Аннабель в сердцах стучала кулачками по баранке. Они носились по округе, пытаясь напасть на след, но когда уже в третий раз проехали мимо одной и той же бензоколонки, она поставила фургон на стоянку и теперь сидела, сердито глядя на лохматого пса. Тот грелся на солнышке, время от времени ожесточенно выгрызая блох.

— Совсем ничего не выходит? — участливо спросил Калеб.

— Угадай!

— Других идей нет?

Она сверкнула на него глазами.

— Почему всегда я должна рожать идеи, господин ученый библиотекарь?

Калеб невозмутимо ответил:

— Я как раз родил. В смысле идею.

Аннабель выжидательно воззрилась на него, барабаня пальцами по рулю.

— Поделиться? — кротко спросил Калеб.

— Да-а!

— Вот только я не люблю, когда на меня кричат.

— Может, тебе больше понравится… — ласково начала Аннабель, — если я выкину тебя из кабины, надаю пинков и буду орать, орать, орать?!

Калеб схватился за ручку двери, будто и вправду собрался дать дёру.

— Так поделиться мне своей идеей, мисс?

Аннабель стиснула баранку так, что побелели костяшки пальцев.

— Будьте любезны, — процедила она сквозь зубы.

— Вот видишь, быть вежливой совсем не трудно.

Она одарила его таким взглядом, что Калеб не стал больше тянуть.

— Итак, мы возвращаемся в город, где вместо сердечной встречи нам скорее всего устроят сердечный приступ. Ты идешь на автостанцию, выливаешь им на голову три ведра небылиц, если нужно, ненароком демонстрируешь ножки, покупаешь билет и просишь водителя высадить тебя в том самом месте, где сошел Оливер. Водитель, может, нечаянно слышал, куда они направлялись. Я на фургоне еду следом и там тебя подбираю. Худо-бедно, это приведет нас ближе к району, где находится Оливер. Ну, как план?

Аннабель пришлось согласиться, что план подходящий. Они выехали со стоянки и направились назад в город.

У Калеба зажужжал мобильник — звонил Рубен. Поговорив с ним пару минут, Калеб дал отбой.

— Что? — потребовала Аннабель.

— Он в двух часах езды. Я изложил ему план — Рубен подъедет прямо туда.

— Хорошо.

— То есть тебе понравился мой план?

— Раз я начала его выполнять, значит, считаю, что в нем есть некоторые достоинства, — резко ответила она.

— Аннабель, могу я высказать свое личное мнение?

— Ох… Давай.

— Тебе надо что-то делать с приступами ярости.

Она скептически смотрела на него.

— Я в этом фургоне уже столько, сколько себя помню. Я устала, я хочу в душ, я вся издергалась, я переживаю… Понятно?!

Калеб понимающе улыбнулся.

— Желание поделиться чувствами — первый шаг на пути отказа от вредных привычек. Только так можно достичь реальных результатов.

— А можно, я тогда еще поделюсь? — обрадовалась Аннабель.

— Валяй.

— Если ты, возомнивший о себе мачо, не станешь снова мягким, интеллигентным Калебом… то уноси свою задницу назад в Вашингтон!

Как и следовало ожидать, в машине надолго повисло гробовое молчание.

Глава 50

Примчавшись в Тазберг, Нокс проехал мимо полицейского участка. Остановил машину и какое-то время наблюдал, как снуют туда-сюда полицейские в форме: одни приходили и поспешно уходили пешком, другие мчались куда-то в старых, забрызганных грязью «фордах». Городской центр состоял из покосившихся кирпичных и обшитых вагонкой строений, к которым тянулись старые провисшие телефонные линии; приткнувшись к домам, стояли вкривь и вкось припаркованные машины. По пути сюда он проехал через длинный, прорезанный через горный отрог тоннель — съезд на Тазберг с главной дороги.

«В какой стране я сейчас нахожусь?»

Нокс вытащил фотографии Карра и еще разок их просмотрел. Включил передачу и медленно тронулся. Он объедет центр улица за улицей. Судя по внешнему виду городка, на все про все уйдет минут пять. Потом зайдет куда-нибудь перекусить. Ни значок, ни фотографии Карра показывать никому не станет. Будет только наблюдать. У него есть одно важное преимущество. Он относительно хорошо представляет себе, как выглядит Карр, а вот тот понятия не имеет, кто его преследует. Только если наблюдение ничего не даст, тогда уже он отправится в полицейский участок и привлечет к работе копов. Такой вот план.

Через три часа, отсидев зад в четырех забегаловках и выпив кофе больше, чем могли выдержать желудок и мочевой пузырь, Нокс пришел к выводу, что пора с этим завязывать.

Подъехав к участку, он вошел внутрь, махнул удостоверением, в пределах возможного объяснил свою миссию — и ничего… Служителей закона, понятно, взволновал тот факт, что опасный головорез может находиться чуть ли не среди них, но помочь они ничем не могли. Никто из полицейских не видел никого, даже отдаленно напоминающего человека на фото. Хотя молоденький помощник шерифа упомянул, что тип на снимке как две капли воды похож на живущего в Тазберге вот уже шестьдесят три года его родного папочку. Нокс вежливо всех поблагодарил и чуть не бегом вернулся к машине.

Не успел он и дверь закрыть, как зазвонил мобильник.

Хейес был недоволен. Правда, Нокс и не помнил, когда тот был хоть чем-то по-настоящему доволен. Нокс находился одновременно с ним в Германии, когда пала Берлинская стена. Пока коллеги поднимали бокалы с шампанским и произносили победные тосты, Хейес потягивал содовую и жаловался на «проклятые времена».

— Да, сэр?

— Я когда-нибудь отдавал команды, необязательные к исполнению?

— Не припомню такого.

— Когда я приказывал делать регулярные отчеты, — заорал Хейес, — я вовсе не имел в виду столь длительные промежутки между ними!

Нокс надавил на акселератор и скорей покинул добропорядочную деревушку Тазберг. Нельзя допустить, чтобы ее снесло взрывной волной генеральского гнева.

— Если бы у меня было что-то существенное, вы бы узнали об этом тотчас же. — Не дав Хейесу выпустить новый залп, он быстро добавил: — На самом деле я как раз собирался вам звонить. Я сузил район поисков до четырех населенных пунктов. Только что отработал первый и направляюсь в следующий.

— Доложите местоположение.

Нокс был к этому готов.

— Со всем должным к вам уважением, сэр, позвольте спросить, для чего?

— Для чего мне нужно знать, где вы проводите оперативно-разыскные мероприятия? Вы что, Нокс, под кайфом?

— Я трезв как стеклышко, могу вас заверить. Если вы планируете наводнить весь район агентами, то, по моему мнению, это будет плохой ход. На нас и так тут смотрят с подозрением. К тому же, насколько мне известно, Карр уже вступил в сговор скем-то из местных и те готовы предоставить ему убежище.

— С чего вдруг?

— Злое Страшное Правительство подвергает гонениям заслуженного ветерана Вьетнама. Он мог измыслить о себе и своем прошлом любую ложь. Не поверите, сэр, здесь полно пикапов с вооруженными дробовиками типами и с наклейками на бамперах: «Мы вам так рады — убирайтесь к черту!» На проходящем товарняке была надпись десятифутовыми буквами: «Федералы — отстой!» Я нисколько не ошибусь, если скажу, что надпись уже выцвела от времени, но стереть ее никто не пытался. Всего этого вполне достаточно, чтобы понять здешние враждебные настроения.

— Где вы находитесь, Нокс? Ну!

«Ладно, действуем по плану Б».

Нокс дал газу, опустил стекло и высунул мобильник под встречный воздушный поток. Склонившись к окну, начал бормотать в телефон:

— Генерал… милях… рядом… в часе…

— Нокс! — взревел Хейес. — Я вас отстраняю!

Нокс притворился, что не слышит. Семь бед — один ответ. Может, дочь-адвокат выступит его защитником в уголовном суде по делу о должностном неподчинении. Впрочем, Хейес вряд ли станет возиться с судебной тяжбой. Его враги просто тихо исчезают.

— Дальше… доложено… разыскные… западном… указаниям…

Это было настолько абсурдно, что он с трудом удерживался от хохота. Однако продолжал серьезным тоном нести эту бредятину.

— Черт побери, Нокс!

Нокс отключил телефон, поднял стекло и пригладил растрепавшиеся волосы. Если повезет, склонного к апоплексии Хейеса найдут в кабинете уткнувшимся в стол. Несчастная жертва Джо Нокса — доведенный до инсульта генерал.

И Джо Нокс направился в следующий по списку город.

Глава 51

Идя больничным коридором, Стоун услышал взрыв смеха, а войдя в палату Вилли, понял, в чем дело. На соседней койке лежал Дэнни; между двумя друзьями сидела Аби.

Все дружно посмотрели на вошедшего.

Голова Дэнни была забинтована, один глаз заплыл. Однако, увидев Стоуна, он, как обычно, самоуверенно ухмыльнулся.

— Гля, кто к нам пришел! Дадли справедливый.^[584] Спаситель человечества или по крайней мере двух придурковатых мальчуганов с гор.

Аби улыбнулась:

— «Мальчуганы» явно пошли на поправку, когда их положили в одну палату.

— Вижу. — Стоун взял себе стул и сел рядом с ней. — Как самочувствие, Дэнни?

— Лучше не бывает. Похоже, пара ударов по башке приводят мозги в порядок.

Вилли подхватил в унисон:

— Жалко, такого не случалось, когда мы в футбол играли. Помнишь тот ужасный матч в седьмом классе? Я был совершенно открыт, а ты взял и засветил в ограждение. Чуть весь матч не запорол.

— Матч был отличный. Единственную проблему создавала их группа поддержки. Постоянно меня отвлекали, когда я был без мяча. А одна вообще все время так изгибалась…

— Некоторые вещи неизменны, — покачала головой Аби. — Мальчишки никогда не взрослеют — они просто растут, начинают бриться, и их называют мужчинами.

Стоун повернулся к Дэнни.

— Тайри просил передать, что заглянет к тебе.

Взгляд Дэнни потух.

— Дэнни, эти типы чуть тебя не убили. И чуть не убили меня.

— Мне очень жаль, Бен. Тем более вы тут совершенно ни при чем.

— Кто они такие?

— Да я толком ничего не помню. Врачи говорят, у меня сотряс. — Лицо Дэнни повеселело. — У меня их и в школе хватало. Помнишь, Вилли?

— Еще бы. Ты всегда мяч передерживал.

— Все ждал, когда ты, тормоз, наконец откроешься. Двигался бы чуточку быстрее, тогда б и я лучше соображал.

Вилли только весело ухмылялся.

— Когда нас выпишут, мы с Вилли уедем в Калифорнию. Правда, Вилли?

Вилли кивнул.

— Мы обсудили это вчера вечером. Все проработали. Этот город слишком тесен для нас, скажи?

— Однозначно.

— Он бросит свою шахту, а я стану кинозвездой. Вилли будет моим агентом.

— Вот так запросто, — скептически заметила Аби.

— Актеры просто платные трепачи. Ма, ты же сама всегда говорила, что никто, кроме меня, не в состоянии нести столько всякого вздора.

— Точно-точно, миссис Райкер, — вставил Вилли.

— Калифорния очень далеко, — неуверенно произнесла она.

Дэнни внимательно посмотрел на нее.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

— Нет, я желаю тебе счастья, сынок. И безопасности. Калифорния так Калифорния. Может, погостить приеду.

— Черт, да когда я добьюсь успеха, куплю тебе виллу по соседству с Брэдом Питтом! Только, чур, ты мне тоже разрешишь там бывать, чтоб я мог бросить взгляд-другой на миссис Питт.

— Конечно-конечно, Дэнни, — с несчастным видом быстро согласилась Аби.

Дэнни выпростал руку из-под одеяла и накрыл ею ладонь матери.

— Все будет хорошо. Я обещаю.

— Ты что-нибудь помнишь про вчерашний вечер? — настойчиво спросил Стоун.

— Нет, — отрезал Дэнни. — Если вспомню, вам первому скажу.

Стоун хотел ответить, но тут в палате появилась медсестра.

— Вилли, доктор тебя выписывает. Уже оформляем документы. Тебе есть на чем добраться домой?

— Я на твоем пикапе, — сказал Стоун. — Могу отвезти.

— Ладно, но я все равно дедуле позвоню. Он хотел встретить меня дома.

— Эй, Вилли, не забудь, едем в Калифорнию!

— Я уже там, чувак.

Они легонько стукнулись кулаками, скрепляя уговор.

Стоун спросил Аби:

— Ты долго здесь будешь?

— Еще пару часов. Почему бы тебе не заглянуть на ужин?

— Оп-па, вы чего там, роман закрутили? — ухмыльнулся Дэнни.

— Видишь ли, мистер Кинозвезда, мечта не у тебя одного, — зарделась от смущения Аби.

По пути в город Стоун спросил Вилли о том, что его озадачивало уже некоторое время:

— Ты говорил, что Дебби звонила тебе вечером накануне того, как ее нашли. Откуда она звонила?

— Из булочной. Она там работала. После закрытия. Чтоб покупателей выпечки не смущал запах краски.

Стоун сразу вспомнил незаконченную картину на стене.

— Булочная через улицу от офиса Рори Петерсона?

— Ну да. А что?

— А то, что его тоже убили.

— Только в городе. И накануне вечером. Дебби тогда не было дома.

— Не так. Тело Дебби обнаружили на следующее утро. Убить ее могли и накануне вечером. В тот же вечер, что и Петерсона. Его тело, вероятно, обнаружили тоже утром.

— Ясно, только ее дом в добрых пятнадцати милях от города.

— Но в одиннадцать вечера вы созванивались, и она была в отличном настроении. Скажем, Петерсон был убит около одиннадцати или чуть позже. Стена, которую расписывала Дебби, как раз напротив витрины, оттуда хорошо видны улица и здания на той стороне.

Вилли напрягся.

— Вы хотите сказать, она могла видеть, кто убил Петерсона?

— Как минимум она могла видеть того или тех, кто заходил в офис. Могла, уходя, заглянуть проверить, или убийцы увидели ее и захватили, посчитав потенциальным свидетелем. Затем привезли ее домой, убили, обставили все как суицид, и никому не пришло в голову связывать эти два убийства.

— Блин… — медленно проговорил Вилли. — А логично… Нужно рассказать Тайри!

— Я так и хочу.

Въезжая во двор жилища Вилли, они увидели там пикап Боба Кумса. Когда Вилли вышел из машины, открылась входная дверь. На пороге стоял улыбающийся Боб и приветственно махал рукой. Вилли взбежал по ступенькам, чтобы обнять деда, а шедший следом Стоун вспомнил про вещи и вернулся к пикапу за сумкой Вилли.

Едва он закрыл машину, как, сбитый страшным взрывом, упал лицом в землю. Оглушенный Стоун с трудом поднял голову. На месте трейлера осталось пустое место. Стали видны росшие за домом деревья. Вокруг дождем сыпались осколки и обломки. Один крупный фрагмент шмякнулся прямо перед ним — в лицо пахнуло сладковатой гарью.

Это было то немногое, что осталось от Вилли Кумса.

Стоун уронил голову и остался неподвижно лежать.

Глава 52

Аннабель с Калебом вернулись на автостанцию и обнаружили, что пассажиров по маршруту, которым уехал Стоун, несколько раньше графика повезет тот же самый водитель. Аннабель заняла место сразу за ним и стала приставать с вопросами. Калеб двинул следом на фургоне. Через полчаса Аннабель увидела, что их обгоняет древний мотоцикл «индиан» с коляской. Мотоциклист сбавил ход, отстал и пристроился за фургоном.

Она облегченно вздохнула. Прибыл великан Рубен Родос. Физическая сила им определенно понадобится. Еще она просила Рубена захватить довольно много вещей — на всякий случай. И сейчас Аннабель с удовлетворением отметила, что коляска мотоцикла нагружена доверху.

Через пару часов Аннабель вышла из автобуса посреди извилистой дороги, зажатой между крутым горным склоном и отвесным обрывом. Именно здесь, как пояснил ей водитель, сошли Стоун с приятелем.

Когда она выходила, водитель спросил:

— К ним такой повышенный интерес… Что происходит?

— Не имею права говорить. Вопрос национальной безопасности.

— Национальной безопасности? Н-да… А смахивали на парочку обычных бродяг.

— Если бы вот вы скрывались от ФБР…

— Все ясно.

— Не помните, говорили они о том, куда направляются?

— Парень просто встал и попросил остановиться. Тот, что постарше, вышел с ним. — Водитель помолчал. — На парне была студенческая куртка. Ну, знаете, такая спортивная.

— Вы не заметили название университета? Колледжа? Школы?

— Не обратил внимания.

Аннабель показала ему листок бумаги, на котором она делала пометки во время разговора.

— Здесь у меня ближайшие города. Точно больше нет?

— Леди, их тут всего ничего. Точно. Удачных поисков.

Он закрыл дверь, и автобус покатил дальше.

Аннабель дождалась Калеба и Рубена и рассказала, что ей удалось выяснить.

— Нокс делает в точности то же, что и мы, только у него преимущество во времени.

— Зато нас трое, — возразил Рубен. — Мы можем разделиться. Два города возьму я, два — вы.

— Отличная идея, — кивнул Калеб.

— Рубен, ты привез, что я просила?

— Всё. Чувствую себя главным бутафором Голливуда.

— Никогда не знаешь, что может пригодиться. Давайте перегрузим все в фургон.

Когда они закончили, Аннабель заглянула в бумажку.

— Мы с Калебом возьмем Майз и Тазберг, а ты пробьешь Саут-Ридж и Дивайн. — Она достала из сумочки карты и отдала их Рубену. — Я получила их на автостанции. Города, по всей видимости, расположены в двух-трех часах друг от друга. По прямой не слишком далеко, но все дороги здесь местного значения и петляют по горам.

— Извилистые дороги — отличный ипподром для моего мустанга. — Рубен любовно похлопал по бензобаку мотоцикла.

— А у меня они вызывают тошноту, — возразил Калеб. — Я не жалуюсь, — быстро добавил он, увидев выразительный взгляд Аннабель.

— Связь держим по мобильникам. В случае необходимости за считанные часы сможем собраться вместе.

Она вручила Рубену фотографию:

— Это Нокс, вдруг столкнетесь.

— Благодарю.

Рубен оседлал мотоцикл, надел шлем и опустил на глаза старомодные очки.

— А если мы и Нокс отыщем Оливера одновременно? — задал вопрос Калеб.

— Тогда мы объясним Ноксу, что Оливер остается с нами, — ответил Рубен.

— Он ни за что на это не пойдет.

— А куда он денется, если ему реально объяснить?

— Мы не можем применять насилие к федералу, — возразил Калеб. — Здесь даже возомнивший о себе мачо Калеб знает границы дозволенного.

— Калеб, — вступила в разговор Аннабель, — давай не будем делить шкуру неубитого медведя. В данный момент надо всего лишь отыскать Оливера. Чем дольше мы здесь чешем языками, тем больше вероятность, что Нокс нас опередит.

Рубен нажал ногой на кикстартер, мотоцикл ожил. Глянув в карту, великан отдал честь и, вздыбив железного коня, с места в карьер помчался в восточном направлении.

Аннабель хотела сесть за руль, но ее остановил Калеб.

— Я поведу, — сказал он, усаживаясь на водительское место и вставляя ключ в замок зажигания.

— Это почему?

— Ты не умеешь проходить повороты. Никакой плавности. От твоей манеры езды я весь больной.

— Правда? А что же с тобой будет, когда и вправду придется гнать, а, Калеб?

— А ну садись!

Он включил зажигание, и Аннабель ничего не оставалось, как спешно прыгнуть на пассажирское место. Калеб так резко взял с места, что ее опрокинуло на заднее сиденье.

— Что ты вытворяешь?! — завопила она.

— Придет время, и я стану твоим личным водителем.

Ей удалось вернуться на переднее сиденье и даже пристегнуться, когда он проходил поворот, а потом Калеб разогнал машину до шестидесяти миль в час. Бросив на него беглый взгляд, она вдруг заметила, как профессионально он управляется с рулевым колесом, как устойчиво держит дорогу объемистый фургон, сконструированный для городских условий.

— Калеб!..

— Ну, умею водить? Мой «шеви-нова» летал как ракета.

— Я поняла, что ты умеешь водить. Но как?..

Он вздохнул.

— Как ты думаешь, почему я столько лет езжу на дерьмовеньком «шевроле»?

— Не знаю. Помню, решила, что ты либо скупердяй, либо у тебя совсем нет вкуса. Либо то и другое вместе.

— Ладно, допустим, я скупой, но вкус-то у меня есть. Нет, это все из-за отца.

— Из-за отца?

— Он был гонщиком.

— Не может быть!

— А когда закончил выступать, стал механиком в команде Ричарда Петти.

— Короля Ричарда?^[585]

Калеб кивнул:

— Я был его учеником.

— Что?

— Что слышала.

— Ты был учеником Ричарда Петти? Да ладно!..

— Аннабель, я начал участвовать в соревнованиях картингистов, когда мне было шесть лет. Затем продвинулся до гонок по грунтовым, а потом — до полулюбительских гонок на сток-карах, где стал лучшим из молодых спортсменов. Я первым финишировал на гонках молодежного дивизиона НАСКАР и уже собрался переходить по протекции Петти в высшую лигу. После гонок в Шарлотте меня прочили вторым номером в команду «Шевроле» Билли Нельсона. Три года подряд они выигрывали «Кубок Винстона». Бобби Маллард, их лучший пилот, четырехкратный победитель «Дайтона-500», должен был стать моим наставником. Все было так хорошо спланировано… и все так лихо полетело к чертям.

— Что же произошло?

— Я выполнял квалификационный заезд на трассе Дарлингтона. Из-за уникальной формы овала ее прозвали «Яйцом». Некоторые же гонщики зовут трассу «Леди в черном». Именно такой она для меня и оказалась.

— Что? Что там произошло?

Калеб помрачнел.

— «Леди в черном» неумолима. На выходе из четвертого поворота я тиранулся правым задним крылом о стальные рельсы ограждения, чтобы использовать их как катапульту для скоростного рывка на прямой. Этот прием назывался «прыжок тигра». «Тигровые» полосы стертой краски — «шрамы Дарлингтона» — были в то время отличительной чертой машин лучших гонщиков. Ну так вот, на выходе из поворота, на скорости сто восемьдесят пять миль, у меня взрывается правая передняя шина, и я полностью теряю управление. Тогда еще не ставили передние спойлеры, поэтому машина взлетела и перевернулась. В том месте стояло два ограждения — трассы и ограждение пит-лейн. Я перелетел через оба и грохнулся прямо в команду механиков.

— Боже!

— Мою команду, — торжественно и мрачно добавил Калеб. — Мою собственную команду.

Аннабель судорожно вздохнула.

— Отец?

— Я отделался синяками да шишками, а он лежал в больнице долгие месяцы. С тех пор я автоспортом не занимаюсь. Долгое время не мог воткнуть передачу, надавить на акселератор, не мог даже сесть в машину. Совсем все забросил. И вместо гонщика вышел библиотекарь. Но я сохранил «шеви-нова», один из первых своих гоночных автомобилей. Я крашу его в дерьмовый серый цвет, чтобы скрыть номера и полосы-шрамы. Номер двадцать два. Дубль-два, как меня называли. Глядя на это старье, никто не скажет, что под невзрачной внешностью скрывается мощный суперкар. Двухдиффузорный карбюратор, форсированный двигатель в четыреста с лишним лошадок и педаль газа, которая никогда не подведет. Как-то мне пришлось гнать поздно ночью в Сентрвиль. Так на прямой моя старушка легко выдавала сто пятьдесят. Да, были дни…

— Калеб, прости меня. — Она нежно коснулась его плеча.

Несколько минут прошли в молчании.

— Ну что, купил я тебя, а?

Она глянула на Калеба — тот широко ухмылялся.

— Ой, да неужели ученик Ричарда Петти? Кто? Я?

— Так ты все это сочинил?! Гад! — Она шлепнула его по плечу, но во взгляде было восхищение.

— Что, съела? Думала, одна ты умеешь правдоподобно врать? Я всю свою жизнь провел среди книг, Аннабель. Я сочиняю не хуже всех этих писателей.

— Но это все равно не объясняет, где ты научился так водить.

— Я вырос в центральной, гористой части Пенсильвании. Моей первой машиной был мини-погрузчик, на котором я засыпал гравием дорогу. А с восемнадцати лет я стал участвовать в гонках на сток-карах. В основном на всяком металлоломе по грунтовкам. После трех тяжелых аварий, едва уцелев, я посвятил себя библиотечному делу, но остался большим фанатом НАСКАР.

— Калеб, я увидела тебя совершенно с другой стороны.

— У каждого есть свои тайны.

— А у членов «Верблюжьего клуба», как я вижу, их больше, чем у остальных.

Глава 53

— Бен?

Стоун открыл глаза, повернулся на голос и увидел державшую его за руку Аби. Он глянул повыше ее плеча и понял, что находится в больничной палате.

— Что тут происходит? — спросил он, силясь подняться.

Аби и еще кто-то осторожно уложили его назад.

— Тише, тише, вставать нельзя.

Это был Тайри, стоявший по другую сторону больничной койки.

Стоун откинулся на подушку.

— Так что произошло? — спросил он опять.

— А что ты помнишь? — вопросом на вопрос ответила Аби.

— Везу Вилли домой, потом просыпаюсь здесь.

— Он взорвался, — тихо сказал Тайри. — Я имею в виду, его трейлер взорвался.

— А Вилли? А Боб? Они тоже там были.

Аби сжала его руку.

— Они оба погибли.

— Что случилось?

— Предположительно баллон с пропаном. Только он мог так рвануть, — ответил Тайри. — Еще два-три фута, и вам бы тоже конец. Повезло, что вы стояли за пикапом, он частично погасил ударную волну.

Стоун задумался.

— Помню, что-то сыпалось сверху прямо на меня.

Аби с Тайри переглянулись.

— Разный мусор, — наконец сказала она.

— Почему взорвался газ?

— Надо выяснить, — мрачно произнес Тайри. — Вероятно, у него в трейлере, где кухонная плита и баллоны с пропаном, хранились и охотничьи боеприпасы.

— Это не может быть несчастным случаем. Не может.

— Готов согласиться с вами, — сказал шериф. — Но мне нужны доказательства.

Стоун сумел устроиться полусидя.

— Постойте. Я вспомнил. По дороге мы с Вилли говорили о Дебби.

Он изложил им свою версию о том, что Дебби могла видеть убийц Петерсона.

Тайри потер челюсть.

— Вилли мне не говорил, что она была в тот вечер в булочной. Впрочем, я и не считал, что Дебби покончила с собой.

— Как? — в один голос воскликнули Стоун с Аби.

— У нее не такие длинные руки, чтобы, вставив дуло в рот, дотянуться до спускового крючка.

Стоун посмотрел на него с уважением:

— Как раз об этом я и подумал, когда осматривал ружье. Вилли показывал мне ее фотографию. Дебби была невеличка.

— Тайри, ты никогда не намекал, что Дебби убили, — сказала Аби.

— Потому что не знаю, кто ее убил. И зачем. Полагаю, кто-то из местных. Пусть лучше убийца считает меня дураком-деревенщиной. Тогда он может допустить ошибку, что позволит его вычислить.

— Вы отнюдь не деревенщина, — сказал Стоун, и Тайри посмотрел на него с благодарностью.

— Дэнни уже знает про Вилли?

Аби кивнула.

— Его это так потрясло, что пришлось давать успокоительное. Он ревел, как ребенок.

— Кончилась калифорнийская мечта, — вздохнул Стоун.

— О чем вы? — удивился Тайри.

— Долго рассказывать, — ответила Аби.

— Надо скорее браться за дело, Тайри, пока не убили кого-нибудь еще.

Стоун попытался встать.

Тайри уложил его назад.

— Тпр-ру, лежать. Доктор сказал, что на день-два вам нужен покой.

— У нас нет одного-двух дней.

— Я пока один поковыряюсь. После того, что вы рассказали, в деле появились новые аспекты.

— Дэнни и Аби нуждаются в защите.

— Я? — удивилась Аби.

— Вспомни Боба. Им все равно, кого убивать.

— Согласен, — кивнул Тайри. — У меня есть пара человек, я назначал их помощниками шерифа. Одного приставлю к Дэнни, второго к Аби.

— Тайри, это совершенно ни к чему.

— Не спорь, Аби. Случись что с тобой, как мне дальше жить? Ну, то есть этого ни в коем случае не должно случиться. Понимаешь?

Страстная сила этих слов, похоже, удивила самого шерифа. Он даже слегка покраснел.

— Хорошо, — кротко промолвила Аби.

— Что вы намерены предпринять? — спросил Стоун.

Тайри сел и пододвинулся вместе со стулом.

— Вы сказали, что Дэнни избили трое парней. Он по-прежнему не хочет со мной об этом говорить, но я думаю, что по крайней мере один из них — шахтер.

— Почему?

— Когда я приехал к Дэнни в больницу, он молчал как рыба. Что не помешало мне осмотреть его одежду. Так вот, я обнаружил на ней угольную пыль. Наверняка она попала туда от одного из нападавших. Сам-то он, насколько я знаю, в шахте никогда не бывал.

— Ни разу, — подтвердила Аби. — Но с какой стати шахтеру набрасываться на Дэнни?

— Черт, я точно видел его раньше! — воскликнул Стоун. — В первый день, когда возился у тебя в ресторане. Тайри ушел, а ты, Аби, была в подсобке. Дэнни закончил завтрак и собрался уходить, когда какой-то высокий парень загородил ему дорогу. Требовал ответить, остается ли Дэнни или снова их бросит. Он-то и был среди тех троих.

— У этого парня есть имя?

Стоун на минуту задумался:

— Лонни.

— Лонни Брубэк?! — воскликнула Аби.

— Опишите его, — попросил Тайри.

— И так узнаете. У него на лице должен быть след от ременной пряжки.

— Лонни работает по плавающему графику на шахте «Кинч-Вэлли». Я и понятия не имел, что Дэнни с ним водится, — удивился Тайри.

— Раньше не водился. Лонни никогда у нас не бывал. Он… ну… в общем…

— Аби слишком вежлива и не может сказать, что Лонни определенно «белая шваль», — закончил за нее Тайри. — Он попадался мне несколько раз по мелочи: воровство газовых баллонов, браконьерство, пагубные привычки, само собой. Спасибо за подсказку, Бен. Пожалуй, я это сразу и проверю.

— Ширли уже сообщили о Вилли и Бобе? — спросила Аби.

— Я не сообщал, думаю, и так уже знает. А вот проверить я ее проверю.

— Ее бы, шериф, я проверил особо тщательно, — заметил Стоун.

— Считаете, Ширли каким-то образом замешана?

— Не станет жена ни с того ни с сего так пилить мужа, чтобы он после этого психанул, умчался на охоту и его там застрелили. Или есть более очевидные варианты?

— Предумышленное убийство?

— Ни в коем случае не стал бы исключать, особенно с учетом того, что стрелял Рори Петерсон, которого самого недавно застрелили.

— Понятно. — Тайри постучал большим пальцем по кобуре. — Кто бы мог подумать, что когда-нибудь в нашем городе станет совсем как на Диком Западе?

Он ушел, и Аби придвинулась ближе к Стоуну.

— Я привезла тебе сумку с вещами. Она здесь, в шкафу.

— Спасибо.

— Мобильник в тумбочке.

— А Дэнни он разве не нужен?

— Вряд ли он захочет сейчас с кем-нибудь разговаривать.

— Прости, что принес тебе столько несчастий.

— Ты пострадал намного больше меня. Господи, все так запутано!.. Узнаем ли мы когда-нибудь правду до конца?

При последних словах она не смотрела на него, и Стоун, кажется, понял почему.

— Аби, если Дэнни и замешан в чем-то не совсем законном, я уверен, что ни в коем случае не в убийстве.

— Ты читаешь мои мысли? Немного тревожно. — Она вздохнула. — Я знаю своего сына, ну, или думаю, что знаю. Не могу поверить, что он замешан в тяжком преступлении.

— Скажу тебе одну вещь. Когда эти парни из поезда снова к нам полезли, Дэнни свалил их Главаря и мог добить его окончательно, однако не стал. Заявил, что лежачих бить неспортивно. Такое не свойственно жестокому убийце.

— Я потеряла Сэма. Я не могу потерять еще и Дэнни.

Он притянул ее к себе.

— Не потеряешь. Обещаю.

Глава 54

Рубену не везло. Въезжая в Саут-Ридж, он чуть не столкнулся с Джо Ноксом, обходившим улицы маленького бесцветного городка. Примерно через час Нокс сел в машину и двинулся дальше. Возбужденный Рубен позвонил Аннабель и сообщил, что происходит. Затем, на выезде из города, боясь потерять внедорожник Нокса из виду, Рубен проколол шину. Съехав на обочину, он опять стал звонить Аннабель.

— Оставайся на месте, — ответила она. — Мы скоро закончим со вторым городом и заедем за тобой.

— Почему не сразу? Сядем на хвост Ноксу.

— Пока мы до тебя доберемся, он все равно уйдет. А раз он не нашел Оливера в Саут-Ридже, у нас есть шанс опередить его. В какой город, по-твоему, он направился?

Рубен глянул в карту.

— На его месте я выбрал бы Дивайн.

— Ладно, если что-то еще возникнет, звони.

Рубен отключился, кисло взглянул на спущенное колесо и пнул его ногой. Впервые за много лет «индиан» все-таки подвел. Обиднее всего, что Рубен, постоянно возивший с собой запаску, на этот раз не взял ее, чтобы все барахло, которое велела привезти Аннабель, уместилось в коляске.

Он сел на обочине и прикинул возможные варианты. Если Саут-Ридж был первым проверенным Ноксом городом, то остается еще три. Значит, вероятность, что Оливер находится в Дивайне, — один к трем. Не больно здорово, но и не слишком ужасно. Он будет держать пальцы скрещенными, чтобы город Дивайн не стал крупным успехом агента Нокса и вероятным смертным приговором Оливеру Стоуну.

Мелани Нокс несколько раз пыталась дозвониться до отца. То, что Джо Нокс не отвечал на звонки и сам не звонил, его близких давно не удивляло. Однако их последний разговор оставил у Мелани тревожное ощущение. В замечаниях отца сквозила какая-то обреченность. Будто он улучил минутку для звонка, потому что совсем не уверен, встретит ли завтрашний день.

Подчиняясь неосознанному порыву, она взяла такси и приехала к отцу домой. Попросив таксиста подождать, пошла к дому. Отперев дверь, Мелани удивилась: не сработала охранная сигнализация. Отец, уезжая, всегда тщательно проверял, поставил ли дом на охрану. Включив свет, она еле сдержалась, чтобы не закричать.

В доме царил полный разгром. Она тут же решила, что сюда залезли грабители, и бросилась вон из страха, что те еще в доме. Мелани подбежала к машине и объяснила таксисту, что случилось. Договорились: если через пять минут она не вернется, он звонит в полицию. Войдя в прихожую, Мелани взяла тяжелую узкую вазу и осторожно двинулась в глубь дома, на всякий случай оставив входную дверь открытой.

Через пять минут стало ясно: в доме никого нет. Она высунулась из окна второго этажа и помахала водителю, что с ней все в порядке, затем принялась уже тщательно все осматривать. Она знала, что у отца в доме есть два сейфа: один в спальне, а второй в гараже, скрытый стенной панелью. Оба оказались нетронутыми. Никаких признаков того, что пропали ценности, она тоже не нашла.

Оставалось одно объяснение. В дом вломились за чем-то конкретным. Ценности преступника не интересовали. И он знал код охранной сигнализации.

Мелани вошла в отцовский кабинет и, включив свет, стала собирать и просматривать вываленные на пол бумаги. Через полчаса она обнаружила один представляющий интерес документ. Список имен. Все они были ей незнакомы, но одно привлекло внимание.

Агент секретной службы Алекс Форд, работавший в Вашингтонском отделении. Нужно позвонить этому агенту и узнать, известно ли ему, над чем работает ее отец.

Заперев дверь и поставив дом на охрану, Мелани бегом вернулась к машине и обессиленная упала на заднее сиденье. В голове засела мучительная мысль: «работа» отца в конце концов ударила по нему самому. И очень сильно.

Глава 55

Алекс Форд сидел на кухне, рассеянно склонясь над горячим супом и холодным пивом. Он не находил себе места со времени последнего заседания «Верблюжьего клуба». Даже проехал мимо коттеджа смотрителя кладбища «Гора Сион» — вдруг Аннабель туда вернулась. Рубен на звонки не отвечал, Калеб в библиотеке не появлялся — непредвиденные личные обстоятельства, ответили ему по телефону.

Он знал, куда они все исчезли: пытались выручить из беды Оливера.

Он очень надеялся, что им это удастся.

Раздался звонок — наверняка босс, жаждущий отправить его на какое-нибудь сверхурочное дежурство. Нет, сегодня вечером он занят. Ему еще надо записать фильм по кабельному каналу, доесть томатный суп и допить пиво.

— Да?

Это и в самом деле был босс, но не по поводу сверхурочных. Он сообщил Алексу, чтобы тот с минуты на минуту ждал гостей. И чтобы оказал им полное содействие.

— Кто они такие?

Но начальник уже дал отбой.

Стук в дверь раздался чуть ли не через полминуты, значит, босс держал с «гостями» связь и дал им «добро». Алекс Форд вылил остатки пива в мойку, заправил рубашку и открыл дверь.

Он и сам был ростом шесть футов три дюма, но стоящий на пороге седовласый мужчина с худым, даже костлявым лицом был выше его дюйма на два.

— Агент Форд, я Маклин Хейес. Надо поговорить.

Алекс отступил на шаг, жестом приглашая войти и не забыв глянуть, сколько у него «гостей». Больше никого не было, но Алекс был достаточно наслышан о Хейесе, чтобы понимать: без сопровождения тот нигде не появляется. Он закрыл дверь и указал посетителю на кресло.

— Благодарю.

Алекс сел в кресло напротив, стараясь выглядеть бесстрастным.

— Чем могу служить, сэр?

— Я полагаю, один из моих подчиненных, Джо Нокс, уже встречался с вами по определенному вопросу?

Алекс кивнул.

— Да. Спрашивал об одном известном мне человеке.

— О Джоне Карре?

— Он спрашивал и о Карре, но мне такой неизвестен.

— Значит, об Оливере Стоуне? Вам доводилось знать человека, называющего себя Оливером Стоуном?

— Его знало большинство агентов секретной службы, дежуривших в Белом доме.

— Но вы знали его лучше других?

Алекс пожал плечами:

— Шапочное знакомство.

— Вы были больше чем знакомые. И сейчас расскажете мне все, что вам известно о его планах убийства Картера Грея и сенатора Симпсона. И не вы ли помогли ему скрыться. В худшем случае вы участник преступного заговора. В лучшем — соучастник до и после преступления. В столь серьезном деле, как это, оба варианта ведут к пожизненному заключению.

— Понятия не имею, о чем вы говорите.

Хейес достал из кармана листок бумаги и заглянул в него.

— Почти двадцать лет в секретной службе, хорошая репутация. В Пенсильвании входили в охрану президента, когда его похитили.

— Я был единственным, кто остался в строю.

— То есть вы были там, когда президент пропал. Какие же действия вы предпринимали для его возвращения? И что более существенно, какие действия предпринимал ваш друг Стоун?

— Я еще раз…

Хейес не дал ему договорить.

— Вы когда-нибудь слышали об «Убийственной горке»? О бесследно пропавшем агенте ЦРУ Томе Хемингуэе? Об уликах, которые Стоун собрал против Картера Грея? Или о бывшей русской шпионке по имени Леся?

Обо всем этом Алексу, естественно, было хорошо известно, но он промолчал — любой ответ мог оказаться не на пользу.

— Молчание — знак согласия.

— Оливер помог ликвидировать шпионскую сеть, действовавшую в Вашингтоне. В нее был втянут один из ваших сотрудников. Стоун получил благодарность от директора ФБР.

— Вряд ли это будет иметь большое значение, когда его схватят и предъявят обвинение в двух убийствах.

— Что конкретно вы от меня хотите?

— Мне надо знать, какие вопросы задавал вам Нокс и какие ответы он от вас получил.

— Почему бы вам не выяснить у него самого? Уверен, что он все ясно и четко изложил в своем рапорте и… — Алекс запнулся. — Вам неизвестно, где сейчас агент Нокс?

— Я здесь не отвечаю на вопросы, а исключительно их задаю. Ваш непосредственный начальник в секретной службе дал вам указание оказывать мне полное содействие.

Следующие две минуты Алекс пересказывал содержание их с Ноксом беседы.

— Это все? — Хейес был явно разочарован. — Я ведь утвердил Ноксу новое направление в расследовании.

— Он обещал вернуться к нашему разговору, чтобы задать дополнительные вопросы. В этом случае я обязательно передам, что вы его разыскиваете, — провел Алекс изящный удар.

Хейес поднялся.

— Небольшое примечание. Если выяснится, что вы мне солгали либо утаили существенную информацию, вы сможете наверстать отсутствие опыта одиночного заключения в «Замке».

— В «Замке»? Это же военная тюрьма в Левенуэрте. Я не военнослужащий.

— На самом деле туда отправляют обвиненных в преступлениях против национальной безопасности. Но чтобы вам совсем все стало ясно, сообщаю: по мне, лучше б вас вообще не было.

Когда дверь за Хейесом закрылась, Алекс с шумом выдохнул и встал, пошатнувшись на ватных ногах. С таким же успехом он мог вместе с «Верблюжьим клубом» искать Оливера — похоже, ему все равно светит тюрьма.

Снова зазвонил телефон. Очевидно, босс сейчас скажет, что он не очень-то содействовал гостю, и красноречиво положит трубку.

Но он ошибся. Определившийся номер был незнаком.

— Агент Форд? Это Мелани Нокс, дочь Джо Нокса. Кто-то вломился в его дом, а я не могу до него дозвониться. В бумагах отца я обнаружила список, в котором значится ваше имя.

— Когда вы говорили с ним последний раз? — спросил Алекс. Услышав ответ, сказал: — Да, я встречался с ним раньше. Думаю, это ограбление. Обратитесь в полицию.

— Ценности не пропали. У него там два сейфа, к ним даже не прикасались.

— Вряд ли я могу вам помочь.

— О чем вы с ним беседовали?

— К сожалению, я не вправе…

— Агент Форд, я действительно боюсь за отца. Когда мы с ним разговаривали, у него был такой голос… ну, словно он говорит со мной в последний раз.

«Возможно, с этим и связан визит Хейеса. Его верный пес бросил след, и теперь старик работает вслепую».

— Ваш отец не намекал, где он может находиться?

— Сказал, что он «немного западнее, практически в деревне». Я еще пошутила, что террористы попрятались по щелям.

— Это действительно не в моей компетенции, мисс Нокс.

— Я частнопрактикующий адвокат, у меня обширные связи. Отец никогда не упоминал, где именно он работает, но ясно, что не в государственном департаменте, — госдеп только прикрытие. Хотя бы это вы можете подтвердить? Прошу вас.

В голосе было столько мольбы, что Алекс нехотя решился.

— Насколько я понял, он проводит разыскные мероприятия для ЦРУ: пытается разыскать того, кто вовсе не хочет быть обнаруженным.

— Этот человек может представлять опасность?

— Большинство тех, кто скрывается, представляют опасность.

Ему почудилось, что она застонала.

— Что же мне делать? Мама умерла, брат, морской пехотинец, сейчас в Ираке. Что мне делать, агент Форд? Мне даже позвонить больше некому!

Алекс смотрел перед собой невидящим взором. Он будто забыл все без малого двадцать лет в секретной службе. Если Хейес своего добьется, с ними все равно не посчитаются. Так зачем сидеть и ждать, пока его грохнут?

— Дайте мне телефон, по которому можно с вами связаться. Попробую навести справки.

— Господи, огромное вам спасибо!

— Не факт, что вы обрадуетесь тому, что я узнаю.

— Агент Форд, я понимаю, что вы не знакомы с моим отцом, но если вы окажетесь в беде, то в первую очередь позовите на помощь Джо Нокса. Он очень надежный человек. Надеюсь, это вам о чем-то говорит.

— Да, — тихо ответил Алекс.

Глава 56

Вечером Стоун сидел в больничной постели, уставившись в одну точку. Посмотрев на часы, открыл прикроватную тумбочку и достал телефон Дэнни. Сначала позвонил Аби, потом шерифу. Аби была занята в ресторане, а Тайри был не в духе — безуспешно пытался отыскать Лонни Брубэка, который, по всей видимости, скрылся. В трейлере Вилли ничего не нашли, кроме пары разорванных баллонов из-под пропана и остатков кухонной плиты, сообщил он Стоуну.

— Я вызвал эксперта-подрывника из полиции штата. Хоть вы этого и не приемлете, но здесь, возможно, действительно несчастный случай. Вилли увезли, произошла утечка пропана, а Боб закурил. Ну и бабахнуло.

— Если была утечка пропана, рвануть должно было намного раньше. Я вам говорил, что застал там Ширли, и она в тот момент курила. И потом, вы считаете, что Боб не почувствовал бы запах газа? У присадки, которую добавляют на случай утечки, он довольно пикантен.

— Да знаю я. Но зачем так упорно стремились убить Вилли? — задался вопросом Тайри. — Сначала передозировка, теперь бомба?

— Вилли был уверен, что Дебби не убивала себя, и поднял шум. И не успокоился бы, пока правда не вышла бы наружу. Кому-то это явно не понравилось.

— Теперь, когда его убили, мы точно знаем, что у нас действует преступная группа, — подчеркнул Тайри.

— Только эти люди вне подозрений, а у нас — ни одного доказательства. Что их очень устраивает.

— Я не отступлюсь, пока не докопаюсь до сути происходящего.

— Тайри, всем нужно быть предельно осторожными, включая и вас.

— Я понял.

Стоун нажал отбой и уставился на телефон. У Дэнни был мобильник последней модели со всеми наворотами, включая электронную почту. Стоун стал просматривать список контактов. В основном там были женские имена. Дэнни даже прицепил пояснения и фото ко всем номерам женщин. Некоторые снимки можно было расценить как порнографию, во всяком случае, по мнению Стоуна.

Он покачал головой. Дэнни пора серьезно пересмотреть круг своих приятельниц.

За окном темнело. Стоун медленно выбрался из постели. Он был слаб и измочален, но ему хотелось подвигаться. Все тело затекло от многочасового лежания.

Он вышел из палаты и направился к сестринскому посту. Получив нагоняй за нарушение режима, спросил, где находится палата Дэнни.

У палаты Дэнни сидел мужчина. Когда Стоун подошел к нему, тот встал.

— Чем могу служить?

— Вы помощник шерифа Тайри, приставленный к Дэнни?

— Так точно. А вы… постойте-ка, тот самый Бен, да?

— Да. Позволите зайти к Дэнни?

— Раз вы спасли ему жизнь, конечно, входите.

Когда Стоун заглянул в дверь, Дэнни с красным лицом и опухшими глазами сидел на койке.

— Дэнни, можно войти?

Тот, не глядя, лишь слабо махнул рукой.

Стоун взял стул и сел.

— Как это ужасно, что Вилли погиб.

Уставясь в подушку, которую держал на коленях, Дэнни говорил медленно и с трудом. Успокоительное, подумал Стоун.

— Он не заслужил такой смерти.

— Никто не заслужил.

— Некоторые еще как заслужили, — сверкнул глазами Дэнни.

— Думаю, ты прав. Кое-кто, видимо, заслужил.

— Он в жизни никого не обидел.

— Знаю.

— А Боб? Он вообще старик. За что они его взорвали?

— Кто взорвал, Дэнни? О ком ты говоришь?

— Почему вы спрашиваете меня?

— Почему ты уехал из Дивайна?

— Начать с нуля. Я ведь объяснял.

— А почему тогда вернулся?

— Это мое дело.

— Ты не хочешь рассказать о Дебби Рэндольф?

— А что тут рассказывать? Она была девушкой Вилли. Он любил ее. Они хотели пожениться.

— Так ты знал об этом?

Дэнни рассеянно кивнул.

— Я был рад, что он решил отказаться от наркотиков. Работа в шахте его губила. Мучили боли. Я помню, что происходило с моим отцом. И не хотел, чтобы это повторилось с Вилли. Дебби ему помогла, сумела вернуть на правильный путь. Понимаете, о чем я? Он неожиданно мне позвонил, сказал, что хочет сделать предложение, спросил, что я об этом думаю. Меня подмывало сказать: «Чувак, ты еще слишком молод. Нам есть чем заняться. Столько доступных девчонок кругом. Мы еще не нагулялись». В глубине души я просто завидовал, Бен. У меня от девчонок отбоя не было. У него была одна — любимая.

— И что ты ему ответил?

— Посоветовал не упускать такую возможность. Я прекрасно знал Дебби. Она была классная девчонка. Просто счастье для Вилли. Он попросил меня быть его шафером.

— Получается, вы с ним уладили разногласия.

— У нас никогда и не было серьезных разногласий. Так, чушь собачья.

Дэнни замолчал, а Стоун наблюдал за ним какое-то время. За окном уже совсем стемнело.

— Я видел, как ты рыдал на могиле Дебби. Ты ничего мне не расскажешь?

Дэнни резко вскинул голову.

— Нечего рассказывать! Я переживал, что ее не стало… А Вилли это совсем подкосило.

— Ты ведь знаешь, кто ее убил?

— Если б знал, сказал бы шерифу, неужели нет?

— Сказал бы?

— Извини, Бен, нет сил. Пора на боковую.

Стоун вернулся к себе в палату, но ложиться не стал.

Что-то его беспокоило. Что-то, что он видел или слышал, а может, и то и другое вместе. Какое-то несоответствие.

Он рассеянно вытащил телефон Дэнни и стал нажимать кнопки, заходя в расширенное меню телефонной записной книжки. Замер, когда в подменю высветилось всего одно имя с номером телефона: Тайри. Стоун звонил шерифу по совсем другомуномеру.

Он нажал кнопку вызова. Через несколько гудков ответили.

— Дэнни? — раздался мужской голос.

Стоун немедленно дал отбой. Почему Дэнни упрятал этот номер подальше?

А в списке контактов — домашний телефон Аби, телефон ресторана… номера, которые Дэнни должен помнить наизусть.

Подчиняясь внезапному порыву, Стоун позвонил Аби и рассказал о своем разговоре с Дэнни, не стал только говорить о спрятанном номере Тайри.

— Аби, у Дэнни были нарушения в запоминании чисел?

— Еще со старших классов, после сотрясения, которое он получил во время матча. Я просила его бросить футбол, но он ни в какую. Для него было ударом, что из-за травмы колена он не может играть за Политех. А почему ты спрашиваешь?

— У меня сейчас слишком много свободного времени.

Он закончил разговор и услышал грохотание из коридора. Выглянув из палаты, Стоун увидел санитара с тележкой, доверху нагруженной упаковками лекарств. Это обычное здесь зрелище вызвало у него необычную реакцию.

«Шестьдесят, а не восемьдесят архивных коробок. Черная грязь вместо красной глины. И шахтеры, выезжающие в клинику задолго до утра».

Все это уже давно подсознательно не давало ему покоя. И наконец себя обнаружило.

Стоун достал из шкафа вещи и быстро переоделся.

— Ну где же ты, — ворчал он себе под нос, перерывая сумку.

Наконец он нашел пистолет, который дала ему Аби, заткнул за пояс и прикрыл рубашкой. Осторожно выглянул из палаты. Когда сестринский пост опустел, Стоун быстро пересек холл. Вечером медсестры придут с лекарствами и с удивлением увидят, что палата пуста.

Он не мог знать, что палата Дэнни тоже опустела. Часом раньше молодой человек, нагло одурачив охранника, совершил побег.

Глава 57

Нокс катил в Дивайн, совершенно не представляя, чего ожидать. Было уже поздно, стемнело, а главная улица едва освещалась. Он ехал, поглядывая по сторонам, хотя, естественно, не рассчитывал увидеть здесь Карра, торчащего на углу в ожидании его приезда. Миновал ресторанчик «У Риты», дальше увидел здание суда. Поднять местную полицию, чтобы помогли в поисках? Нет, как он убедился в Тазберге, копы будут в лучшем случае бесполезными. На этот раз он изберет другую тактику.

Нокс свернул с главной улицы и поехал на восток, ориентируясь по курсовому компасу. Его внутренний курсоуказатель давно отказался определять направление после бесконечных петляний по приземистым аппалачским горам.

Увидев развалины, похожие на остатки передвижного домика-прицепа, Нокс сбросил газ. Поначалу он решил, что перед ним следы прошедшего торнадо, однако деревья и земля вокруг были не тронуты разгулом стихии. Он остановился и вышел из машины.

Почерневшие зазубренные обломки и площадь разброса говорили о том, что здесь произошел какой-то взрыв. Конечно же, это не означало, что где-то поблизости Джон Карр, но случай был по меньшей мере экстраординарный.

Объезжая центральную часть города, Нокс заметил небольшой дом с меблированными комнатами. Он поставил машину дальше по улице и вернулся к дому медленным шагом, бдительно осматриваясь в поисках признаков возможного пребывания Карра.

Минут пять Нокс с перерывами стучал в дверь, пока не услышал звук неторопливых шагов.

Дверь отворилась. На пороге стоял сухонький старичок с хохолком седых волос на макушке.

— Вы знаете, который час, молодой человек?

Нокса не называли молодым человеком последние лет двадцать. Он улыбнулся.

— Прошу прощения, я прибыл намного позже, чем рассчитывал.

— Вы хотите сказать, что ехали в Дивайн? — недоверчиво спросил старик.

— Разве это запрещено?

Нокс улыбался широко и, как он надеялся, обезоруживающе.

— Что вам нужно? — Старик отнюдь не стал приветливее.

— В данную минуту — место для ночлега, мистер…

— Зовите просто Берни. Извините, свободных комнат нет.

Нокс оглянулся через плечо.

— В Дивайне разгар сезона?

— Я сдаю всего две комнаты.

— Понимаю. Дело в том, что я хотел повидаться здесь с моим приятелем. Возможно, вы его встречали.

— А, так вы про Бена? Он-то и снял одну из комнат.

— Не подскажете, где его можно найти?

— Скорее всего в больнице.

— Что он там делает? Он не ранен?

— Едва не взлетел на воздух. Взрывом убило Боба и Вилли Кумсов, ваш приятель тоже чуть не отправился на встречу с Создателем.

Нокс старался держаться невозмутимо.

— Где у вас больница? Хочу убедиться, что с ним все в порядке.

— Он, слава Богу, в порядке. Мы все здесь этому рады. Бен настоящий герой.

— Герой?

— Выручил двоих наших парней. Дэнни Райкера, когда тот в поезде попал в переплет, и Вилли Кумса, когда тот чуть не умер от наркотиков. Бен спас жизнь им обоим. А потом на Дэнни напали уже здесь, в городе. И Бен опять его выручил. Один одолел троих, как я слышал.

— Очень похоже на Бена, он всегда в гуще схватки. Я передам от вас привет, когда увижу его в больнице. Как мне ее найти?

— Время посещения больных давно закончилось, — напомнил Берни.

— Я попробую договориться. А если вдруг не получится, кто бы еще мог мне помочь?

— Поговорите с Аби Райкер. Она живет на ферме «Летняя ночь». Насколько я слышал, у них с Беном отношения.

Пожимая на прощание руку пожилому джентльмену, Нокс вложил ему в ладонь двадцатку.

— Могу вам предложить переночевать в гостиной. — Берни показал на помещение у себя за спиной.

— С благодарностью ловлю вас на слове.

Нокс вернулся к машине, стараясь унять нервную дрожь. Сел за руль и по извилистой дороге поехал из города. Ведя машину одной рукой, правой полез в бардачок. Достал пистолет и положил рядом на сиденье.

«Джон Карр, я иду».

Глава 58

Аннабель посмотрела на мобильник:

— Кто это трезвонит среди ночи?

— Может, Рубен? — спросил сидящий за рулем Калеб.

Нет. Номер незнакомый.

Она открыла телефон.

— Алло?

— Аннабель? Как жизнь?

— Какого болотного тебе надо?!

— До чего ж приятно слышать твой голосок! — радостно откликнулся Алекс.

— Я занята.

— Ничуть не сомневаюсь.

— Откуда ты звонишь? Номер незнакомый.

— Из таксофона.

— Почему из таксофона?

— Мой домашний, мобильный и служебный телефоны наверняка прослушиваются.

— Почему? — медленно проговорила она. — Нокс от тебя еще не отцепился?

— Как раз поэтому я и звоню. Мне был совершенно безумный звонок от Мелани, дочери Нокса. Она работает адвокатом в Вашингтоне. Так вот, ее отец пропал.

— Да никуда он не пропал! Гоняется за Оливером, а мы — за ним.

— И где все это происходит?

— В глуши юго-западной Виргинии. Так что можешь передать малютке Мелани, что ее папочка в полном порядке. Пока.

— Это еще не все. Дом Нокса перевернут вверх дном, там явно что-то искали. Не сказал бы, что это рядовое ограбление. Ну и самое главное: у меня был гость. Некто Маклин Хейес.

— Не знаю такого.

— Неудивительно. Это отставной генерал, теперь работающий в ЦРУ. Говорят, тот же Картер Грей, только еще более гнусный. К тому же он босс Нокса. Но и ему неизвестно, где тот сейчас находится. Значит, Нокс решил действовать на свой страх и риск.

— С какой стати?

— Возможно, откопал нечто такое, что заставило его усомниться в происходящем. Нокс не киллер, он сыщик, причем лучший. Очевидно, когда Нокс отыщет Оливера, он должен дать сигнал Хейесу, и работу завершат уже его ребята.

— Что же такого он мог откопать?

— Без понятия. Как скоро вы разыщете Оливера?

— Трудно сказать. Мы сузили поиски до четырех городков. Отработали два из них и теперь направляемся в третий.

— Калеб и Рубен с тобой?

— Конечно. Мы же «Верблюжий клуб», если помнишь.

— Или то, что от него осталось.

— Да, со случайными попутчиками пришлось проститься.

— Аннабель, я пытаюсь помочь. Я сильно рискую, даже просто разговаривая с тобой на эту тему.

— Никто не просил тебя высовываться. Спокойно возвращайся к своей тихой милой федеральной службе.

— Да что ж тебя заставляет постоянно меня доставать?!

— Может, моя девичья сущность?

— Здорово. Тогда запоминай, девица. Если Нокс действует самостоятельно, то для Хейеса он становится такой же мишенью, как и Оливер. Хейес уничтожит обоих, да еще тех, кто окажется рядом.

— Мы готовы пойти на этот риск.

— Ты-то готова, а еще двоих спросить не хочешь?

— И спрашивать не надо. Лучшим ответом является то, что они сейчас здесь, со мной. В отличие от некоторых.

Калеб нервно взглянул на Аннабель.

— Хорошо, только потом не говори, что я вас не предупреждал.

— Ага, большое спасибо за помощь.

Она отключила связь и спрятала телефон.

— Похоже, разговор прошел не совсем гладко, — подал голос Калеб.

— Можно и так сказать.

— И что он сообщил?

— Подожди. Это Рубен.

В темноте с обочины им махал крупный мужчина. Они подъехали к Рубену и погрузили мотоцикл в фургон. Когда двинулись дальше, Аннабель пересказала содержание разговора с Алексом.

При упоминании имени Хейеса Рубен стал белее мела.

— Маклин Хейес?

— Ну да, — подтвердила она. — Знаком с ним?

Рубен кивнул.

— Я служил под его началом в военной разведке, занимался сбором оперативной информации. Наш славный генерал заслужил стойкую репутацию командира, в трудную минуту бросающего подчиненных на произвол судьбы. Так получилось, что и я стал одной из его жертв. Но за все годы ни пятнышка грязи не пристало к его мундиру. Вот почему эта сволочь до сих пор сидит на своем месте.

— Сейчас он, несомненно, пытается схватить и Оливера, и Нокса.

— А потом Хейес намерен Оливера ликвидировать? — медленно проговорил Рубен.

— Мы опережаем этого субъекта, — заметила Аннабель, нервно поглядывая на побледневшего великана. — А раз он тебя подставил, Рубен, будет отличная возможность поквитаться.

— С таким, как Маклин Хейес, никогда не поквитаешься. За ним вся мощь государства, его сердце чернее ночи, а сам он хитер и сообразителен, как дьявол. Не слышал, чтобы он когда-либо проигрывал.

— Рубен, мы в силах переиграть этого гада.

— Но мы не знаем наверняка, что Нокс действует на свой страх и риск, — напомнил Калеб. — Таково мнение Алекса. Не исключено, что они по-прежнему работают в связке, а визит Хейеса был военной хитростью.

— Не вижу смысла, Калеб, — возразила Аннабель.

— В этом смысла столько же, сколько в наших метаниях по стране. Неужели мы всерьез рассчитываем переиграть ЦРУ? И что мы намерены делать, если отыщем Оливера первыми? Поможем ему скрыться, не оставив следов, в то время когда вся эта банда будет рыскать вокруг? Мы отнюдь не специалисты в таких делах.

— Я специалист, — резко сказала Аннабель.

— Отлично, ты — специалист. А я нет. Ну ладно, — продолжал Калеб, — мы поможем Оливеру скрыться. А дальше что? Я возвращаюсь на работу в библиотеку после необъяснимой отлучки? Думаешь, за меня не возьмутся? — Он перевел взгляд на Рубена. — А если меня подвергнут пытке утоплением, я однозначно проболтаюсь. Я не настолько наивен, чтобы верить, будто смогу выдержать. А потом меня отправят в тюрьму до конца моих дней. Класс!

— Если ты в самом деле так думаешь, на кой черт ты за мной увязался? — запальчиво выкрикнула Аннабель.

Ответил ей Рубен:

— Мы взялись за это дело, потому что переживали за Оливера и хотели ему помочь.

— А теперь вы оба передумали?

— Все не так просто, Аннабель.

Она рассвирепела.

— Все ясно, Рубен! Вопрос прежний. — Она переводила взгляд с одного на другого. — Хотите все бросить и вернуться в Вашингтон? Отлично, вперед! Валите ко всем чертям! Нужны вы мне такие!

Рубен с Калебом виновато переглянулись.

— Останови, Калеб, — потребовала она. — Я выйду.

— Аннабель, ты только успокойся, — чуть повысил голос Рубен.

— И не подумаю. Поверить не могу, что вы и Алекс оказались такими тряпками…

— Да заткнись ты, наконец! — рявкнул Рубен.

Аннабель взглянула так, будто ей дали пощечину.

Рубен с трудом взял себя в руки.

— Я не раз воевал за свою страну и не раз в этих войнах был ранен. Я люблю Оливера, как брата; он оставался со мной, когда меня бросили все. Я сидел с ним в камере смерти на «Убийственной горке», и мы едва выбрались оттуда живыми. А ты знаешь, кто был тогда рядом с нами? Алекс Форд. Он рисковал своей карьерой, хотя мог просто взять и уйти. Алекс тоже подставлял себя под пули и сражался с корейскими ниндзя, которые чуть не перерезали нам всем глотки. Алекс закрыл собой от пули президента Соединенных Штатов и фактически в одиночку вытащил нас из преисподней.

Он перевел взгляд на Калеба.

— А этого человека похищали, избивали, чуть не задушили и едва не взорвали, он много раз спасал нас с Оливером в различных передрягах. И мы тоже не раз выручали из беды нашего лучшего друга. Но мы не вешали носы и не сдавались. Теперь, в этом чертовом захолустье, мы пытаемся спасти жизнь Оливеру, а в затылок нам дышит злобный ублюдок, рядом с которым Чарли Мэнсон^[586] покажется заботливой мамашей. Если ты считаешь, что так ведут себя не мужчины, а тряпки, тогда мы Тряпки с большой буквы.

Следующие несколько минут тишину в салоне нарушало лишь тяжелое дыхание Рубена.

Аннабель смотрела на него широко открытыми глазами; на лице отражались самые разные чувства, пока наконец не возобладало одно.

— Я идиотка, Рубен. Простите меня.

— Ладно, все, проехали.

Покраснев, он уставился в пол и стукнул по сиденью кулачищем.

Аннабель хотела еще что-то сказать, но вмешался Калеб:

— Может, начнем действовать?

Аннабель потянулась к ним с заднего сиденья и взяла каждого за руку.

— Я кое-что поняла.

— Что именно? — спросил Калеб.

— Мне следует держать свой глупый язык за зубами. Развыступалась, будто я здесь главная, а я даже не полноправный член «Верблюжьего клуба». Еще надо это заслужить.

— Чем ты сейчас и занимаешься, — улыбнулся Рубен.

Она сжала их руки и улыбнулась в ответ.

— Какой теперь город по списку? — спросил Рубен. Калеб заглянул в листок.

— Дивайн.

Глава 59

Сжимая в руке пистолет, Стоун припал к земле. Ему не улыбалось решать эту задачу в одиночку, но к Тайри обратиться нельзя — не исключено, что он тоже замешан.

Машины уже выстраивались в очередь. Метадоновая бригада. Те же ржавые пикапы и угрюмые шахтеры, только приехали они сюда совсем не ради уколов. Из старого коровника на задах усадьбы Аби Райкер мужчины выносили большие коробки, грузили их в пикапы, накрывали брезентом и отъезжали.

Стоун мысленно высек себя за то, что не догадался раньше. В самую первую ночь, когда увидел в городе колонну машин, направляющихся в метадоновую клинику, Дэнни сказал, что они так рано поднимаются, чтобы успеть на шахту к началу смены в семь утра. Однако на поездку в клинику и обратно нужно всего два часа. Стоун несколько раз сам ездил в больницу. И обратил внимание, что мужчины подкатывают к клинике лишь около пяти.

В суде он видел грузовую декларацию на партию юридических документов. В реестре значилось восемьдесят коробок, но там, в приемной, находилось только шестьдесят. Десять в ряд, шесть рядов в высоту. Плюс несоответствие по времени между выездом шахтеров из города и их прибытием в клинику. По крайней мере три лишних часа, недостающие коробки и еще одна деталь.

Травяной покров перед коровником стерся и почернел от грязных покрышек пикапов, приезжающих за грузом. Совсем как дорога, идущая от заколоченной шахты с гремучими змеями, откуда он едва выбрался. Черный грунт, черная трава… следовало заметить раньше.

Тогда главный вопрос — что в коробках?

Связав все концы, Стоун пришел к выводу, что ответ ему известен.

Один пикап стоял с левой стороны, отдельно от всех. Перед тем как натянуть на кузов брезент, водитель открыл одну коробку и вытащил маленький черный пакетик. В этот момент его позвали в коровник.

Пригнувшись, Стоун осторожно вышел из-за деревьев. В небе сияла полная луна, рассеивая ночной мрак. Поглядывая в сторону коровника, Стоун скользнул к пикапу, отвернул край брезента и взялся за ближайшую коробку. К счастью, она была не заклеена. Он открыл ее и заглянул внутрь.

Так и есть — упаковки наркотических средств. Видимо, оксикодонового ряда. Две сотни баксов за таблетку у дилеров, говорил Вилли. Выходит, только в одной коробке лежали миллионы долларов.

А маленькие черные пакетики, которые забирали шахтеры, скорее всего плата за доставку груза следующему звену в наркотрафике по пути к мегаполисам Восточного побережья. Очень мощный рычаг, если у тебя работают наркоманы. Они выполнят любое приказание, лишь бы получить дозу. Дьявольски жестоко, но чего еще ждать от наркодилеров?

Внезапно шестым чувством Стоун распознал за спиной чье-то присутствие. Однако на долю секунды позже, чем необходимо.

В затылок уперся ствол, и Стоун услышал мужской голос:

— Дернешься — убью.

Мужчина свободной рукой умело его обыскал, швырнул на землю пистолет и пинком откинул под машину.

Стоун не двигался, стоя с зажатым в руке пакетом с таблетками.

— Что у тебя? — спросил мужчина.

— Наркотики, — ответил озадаченный Стоун. — Да кто вы такой, черт побери?

— Я Джо Нокс. Центральное разведывательное управление. А вы Джон Карр.

Стоун не знал, радоваться ли ему от того, что он попал в руки ЦРУ, а не в лапы наркокурьеров. В обоих случаях конец один.

— Что ж, мистер Нокс, вы прибыли как раз к отправке транспорта с наркотиками.

— Что?

— Полагаю, лучше перенести нашу беседу в другое место. — Стоун указал на выходящих из коровника мужчин.

— Эй, вы! — заорал один, увидев стоящих у пикапа; в его руках появилось оружие.

Из коровника на помощь посыпались остальные.

— Бежим, Нокс!

Используя пикап как прикрытие, Нокс и Стоун стремительно рванули за деревья.

— Что, черт возьми, происходит? — прокричал Нокс на бегу.

— Вы так же неудачно выбрали время, как я неудачно выбрал город. — Стоун оглянулся. — Берегись!

Схватив Нокса за рукав, он сдернул того с тропинки. Через секунду ружейным выстрелом срезало несколько веток с рядом стоящего дерева.

Нокс не целясь несколько раз выстрелил для острастки, но добился лишь того, что в ответ градом посыпались пули. Одна чиркнула его по правой руке.

— Черт!..

Продолжая бежать, Нокс схватился за раненую руку.

В мгновение ока Стоун вырвал у него пистолет и, развернувшись, выпустил в преследователей всю обойму. Одного ранил, а остальных удачными выстрелами заставил попрятаться.

— Сюда, быстрее!

Перепрыгнув через кювет, они выскочили на шоссе, пересекли его в три прыжка и нырнули в лес на другой стороне.

— Как рука?

— Бывало и хуже.

— Еще обойма есть?

Нокс достал из кармана обойму и отдал Стоуну.

— Теперь мне чертовски жаль, что я отбросил ваш пистолет.

— Мне тоже.

Стоун вставил обойму и передернул затвор.

— Нам от них не уйти, — задыхаясь, сказал Нокс, нервно поглядывая на пистолет в руке Стоуна.

— Не уйти. Они много моложе нас с вами.

— Вы отличный стрелок.

— Вряд ли в нашей ситуации это будет иметь значение.

— Вы ведь Джон Карр?

— Он умер.

— Ясно. Значит, да.

Очередной ружейный залп заставил их повернуть к востоку. Они бежали вверх по склону, пока, задохнувшись, не перешли на быстрый шаг. Стоун, поскользнувшись, упал; Нокс помог ему подняться.

— Спрячьтесь за дерево, Нокс. Мы сейчас выше их — не хочу терять это преимущество.

Нокс встал за укрытие, наблюдая, как Стоун проворно забрался на дуб, прополз вперед по толстой ветви, прицелился и, когда первый преследователь появился из густого подлеска, выстрелил. Парень разразился проклятиями и осел на землю. За ним появилось еще двое. Как только они подняли оружие, Стоун одному из них прострелил ногу. В ответ из-за деревьев началась интенсивная стрельба. Стоун ответил, послав пули веером вдоль опушки. Затем спрыгнул на землю и отдал пистолет Ноксу.

Тот был поражен.

— Вы понимаете, что я намерен арестовать вас за убийство Картера Грея и сенатора Симпсона?

— Да, понимаю.

— Тогда почему возвращаете пистолет?

— Он пуст.

Задыхаясь, они побежали дальше. Вдруг Нокс выругался — далеко впереди послышался топот.

— Нас обошли, — просипел Стоун.

Четверо парней с дробовиками выскочили из кустов и взяли беглецов на прицел. За ними, тяжело дыша, стояли еще столько же и тоже целились в Нокса и Стоуна.

Нокс поднял пистолет, держа его большим пальцем за спусковую скобу:

— Вы передумаете, если я сообщу, что я федеральный агент, и предложу разойтись по-хорошему?

Один из парней выстрелил, пуля свистнула в дюйме от правого уха Нокса.

— Я ответил на твой вопрос? А теперь медленно клади пушку на землю.

Стоун ожидал, что командовать здесь будет Тайри, но этого парня он видел впервые.

— Я здесь только затем, чтобы арестовать вот его. — Нокс показал на Стоуна. — И мне до лампочки, что еще тут происходит.

— Вот и хорошо, тогда мы займемся своим делом. Бросай пушку, я больше повторять не буду!

Нокс нагнулся и положил пистолет на землю. Один из парней шагнул вперед и поднял его. Затем, быстро обыскав Нокса, отобрал бумажник и мобильный телефон. Потом обыскали Стоуна.

Стрелявший в Нокса открыл бумажник и проверил документы. Посмотрел на Нокса и недоверчиво покачал головой. Затем взял в руки рацию.

— У нас проблемы.

Через минуту переговоров он спрятал рацию.

— Ну что, грохнем их здесь? — спросил один из парней.

— Нет. Нужно разобраться.

Парни профессионально связали Нокса и Стоуна друг с другом, вынесли их к дороге и уложили лицом вниз в кузов пикапа. Машина тронулась, остальные погрузились во второй внедорожник.

Через пять минут пикап съехал на поляну.

Стоун услышал свистящий звук раньше Нокса.

— Вертолет.

Рядом с пикапом опустилась вертушка, и связанные вместе Стоун и Нокс изрядно намучились, выгружаясь из пикапа и поднимаясь в вертолет. Двое вооруженных людей сели вместе с ними, машина поднялась в воздух.

— Куда мы летим? — спросил Нокс.

Не дождавшись ответа от сопровождающих, он взглянул на Стоуна.

— Как вы считаете?

— Думаю, в «Мертвую скалу».

— Что еще за «Мертвая скала»?

Стоун выглянул в иллюминатор.

— Вот она.

Нокс посмотрел туда же на приближающиеся огни.

— Тюрьма особого режима, — пояснил Стоун.

— Какого дьявола наркокурьеры везут нас в тюрьму осо… — Нокс оборвал себя на полуслове. — Они заодно.

— Похоже, что так.

Глава 60

Ранним утром фургон катил по главной улице Дивайна. Аннабель, Калеб и Рубен смотрели на идущих по тротуарам горожан: многие провожали машину подозрительными взглядами.

— Не самое гостеприимное местечко, — заметил Калеб.

— А с какой стати должно быть по-другому? — прорычал Рубен. — Они не знают, кто мы такие и что нам здесь нужно. Видят только, что мы нездешние.

Аннабель задумчиво кивнула.

— Придется действовать осторожно.

— На осторожность может не хватить времени, — возразил Рубен. — У Нокса было большое преимущество на старте. Вдруг он уже схватил Оливера, откуда нам знать.

— Начнем, разумеется, отсюда, — показал Калеб.

Они посмотрели на офис шерифа рядом со зданием суда.

— Калеб, останови, — попросила Аннабель. — Пойду.

— Тебя подстраховать? — предложил Рубен.

— Не сейчас. Нужно иметь резерв, если не сложится.

— Кого сейчас изобразишь? — поинтересовался Калеб. — Агента ФБР или брошенную жену?

— Нет, у меня будет совершенно новое амплуа.

Она еще раз посмотрелась в зеркальце.

— Если через десять минут не вернусь, отъезжайте. Встретимся в том конце улицы.

— А если ты вообще не выйдешь оттуда? — спросил Рубен.

— Тогда считайте, что я засыпалась, и уезжайте.

Она задвинула дверь фургона и подошла к зданию.

— Есть кто-нибудь?

Дверь открылась, и вышел Линкольн Тайри.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мэм?

Аннабель зачарованно уставилась на высокого представительного шерифа с умными глазами и мужественной челюстью, ослепительного в своей отутюженной форме и до блеска начищенных ботинках.

— Хотелось бы надеяться. Я разыскиваю одного человека… — Она достала фото и протянула его шерифу. — Не встречали?

Тайри внимательно рассмотрел фотографию Оливера Стоуна, но никак не отреагировал.

— Почему бы вам не пройти внутрь? — Он придержал перед ней дверь офиса.

Аннабель не решалась.

— Я лишь хотела узнать, не встречался ли он вам?

— А мне нужно лишь узнать, почему вы его разыскиваете?

— То есть вы его видели?

Тайри указал на открытую дверь.

Аннабель пожала плечами и прошла мимо него в офис. Там сидел еще один мужчина. В легком костюме и с красным галстуком-бабочкой.

— Чарли Тримбл, редактор нашей газеты.

Тримбл пожал ей руку.

Тайри закрыл дверь и жестом пригласил гостью садиться, затем сел за свой безукоризненный рабочий стол, так и не выпустив из рук фотографию.

— Ну, почему бы вам не рассказать мне, в чем, собственно, дело?

— Это сугубо личное. — Она взглянула в сторону Тримбла. — Простите, я хотела бы переговорить с шерифом с глазу на глаз.

Тримбл поднялся.

— Побеседуем чуть позже, шериф. — Он бросил взгляд на фотографию. — Возможно, и с вами, мэм.

Как только он вышел, Аннабель представилась:

— Меня зовут Сьюзен Хантер. Вот документы. — Она протянула через стол профессионально изготовленное, но абсолютно фальшивое водительское удостоверение. — Человек на снимке — мой отец. Он мог назваться Оливером, или Джоном, или еще каким-нибудь другим именем.

— Почему так много имен? — спросил Тайри, возвращая права, которые он тщательно изучил.

— В свое время отец выполнял конфиденциальные поручения правительства. Он оставил эту работу при несколько необычных обстоятельствах и с тех пор в некотором роде скрывается.

— При необычных обстоятельствах? Он преступник?

— Что вы! За ним, чтобы отомстить, охотятся враги нашей страны.

— Враги? Кто же?

— Правительства определенных стран. Не могу утверждать, что мне все полностью известно, но с шести лет и до моего поступления в университет мы переезжали четырнадцать раз. Меняли имена, биографии, родители — работу, которая уже была подготовлена для них кураторами.

— То есть как охраняемые свидетели?

— Ну да, в некотором роде… Папа — настоящий герой, он выполнял невероятно опасную работу для Америки. Но эта работа требовала жертв.

Тайри потер подбородок.

— Теперь многое понятно…

Аннабель живо подалась вперед.

— Так мой отец здесь?

Шериф откинулся в кресле.

— Да, был. Назвался Беном Томасом. Как вам удалось его выследить?

— Он переслал мне шифровку — к сожалению, очень сложную. Мне приходится объезжать все маленькие города в округе.

— Как я сказал, он был здесь, однако сейчас его здесь нет.

— Куда он уехал?

— Последний раз, что я его видел, он лежал в больнице.

— В больнице? Он ранен?

— Попал в зону взрыва. Впрочем, с ним все в порядке. Сегодня рано утром я поехал к нему в больницу, но он исчез.

— По своей воле?

— Чего не знаю, того не знаю.

— Вы сказали, он попал в зону взрыва?

— У нас в последнее время происходят непонятные вещи. Меня на все не хватает. Ваш отец мне помогал. Однако исчез не только он. В больнице лежал парень по имени Дэнни Райкер. Я приставил к нему охранника, потому что парня пытались убить. Но Дэнни ухитрился обмануть охранника и тоже исчез.

— У вас есть предположения, где он может находиться?

— Нет, мэм, никаких. Лучше б они были. Я здесь вся полиция в одном лице. Но раз он находится под защитой, почему же он сейчас скрывается?

— Несколько недель назад на отца было совершено покушение. Он не хотел, чтобы из-за него и со мной что-нибудь случилось, и скрылся. Полагаю, способ покушения дал отцу основания считать, что это кто-то из своих.

— Ну, если ваш отец, приглядывая укрытие, рассчитывал на тишину и покой, то здесь он жестоко ошибся.

— Не понимаю…

Тайри понадобилось время, чтобы в общих чертах описать произошедшие в Дивайне события со времени появления в городе Стоуна.

Аннабель слушала, лихорадочно соображая. Ей вовсе не хотелось увязнуть в запутанной местной истории. Но если эти события как-то связаны с исчезновением Оливера, то иначе его не разыскать.

Она нервно вцепилась в подлокотники кресла.

— А в городе не появлялся еще какой-нибудь приезжий, интересовавшийся моим отцом?

— Насколько мне известно, нет. Бен снимает комнату у Берни. Это сразу за углом. Вы можете поспрашивать там.

— Я так и сделаю, шериф. И спасибо вам. — Она поднялась, тут же встал Тайри. — По вашему мнению, с кем еще мне стоило бы переговорить?

— С Аби Райкер, хозяйкой ресторана «У Риты», чуть дальше по улице. Аби с Беном, похоже, нашли общий язык.

В его голосе прозвучала легкая нотка ревности; впрочем, возможно, Аннабель это только показалось.

— Спасибо вам. — Она протянула ему визитку: — Вот мой телефон, на всякий случай.

Она ушла, а встревоженный Тайри еще долго стоял посреди офиса.

На улице слонялся явно поджидавший ее Чарли Тримбл.

— Я не мог не заметить фото мужчины, которого вы разыскиваете. Я брал у него интервью в связи с произошедшими у нас в городе событиями. Возможно, шериф вам уже о них поведал.

— Да, убийства, самоубийства, взрывы… Говорите, брали интервью? Что он вам рассказывал?

— Пожалуй, мы могли бы обсудить условия.

— Простите?

— Я владелец газеты, мэм. Когда я переехал сюда и начал ее издавать, мне казалось, что самыми волнующими новостями будут дорожно-транспортные происшествия на горном серпантине да обвалы в угольных шахтах. Теперь я чувствую себя так, будто вернулся в Вашингтон!

Аннабель начал раздражать ликующий тон репортера.

— Что конкретно вам надо?

— Вы мне что-нибудь расскажете, тогда и я вам кое-что сообщу.

— Например?

— Например, кем в действительности является Бен.

— Если соглашусь, что именно вы мне сообщите?

— У нас с ним сложились довольно доверительные отношения. Должен заметить, меня сразу поразило, что он не похож на обычного бродягу. Для этого у него слишком хорошо поставлена речь и он слишком хитер. А его физические данные говорят сами за себя. Мне удалось выяснить, что он побил трех парней в поезде, спас человеческую жизнь при помощи автомобильного аккумулятора и разогнал еще троих бандитов, вооруженных бейсбольными битами. Не скажешь, что типичный бродяга.

— Ну да, у него есть определенные навыки.

— А вы с ним в каких отношениях?

— Это мой отец.

— Превосходно. Я слышал, он воевал.

— Во Вьетнаме.

— Части особого назначения?

— Чрезвычайного.

— Он имеет привычку путешествовать по сельской местности?

— Одно время он был правительственным чиновником, но ему надоело просиживать за столом.

Тримбл одарил ее снисходительной улыбкой.

— Сомневаюсь, что ваш отец когда-либо сидел за письменным столом. Раз вы не говорите правду, то и у меня нет оснований предоставлять вам какие-то сведения.

— По-моему, я достаточно вам рассказала. Теперь вы.

— Что ж, справедливо. Ваш отец уделяет много внимания Аби Райкер и ее сыну Дэнни. Дэнни весьма проблемный юноша. Выпускник школы, достигший своего потолка в восемнадцать и с тех пор катящийся под откос.

— Он что, наркоман? Пьяница?

— Не наркотики, не алкоголь, у Дэнни своей дури хватает. Его мать выиграла солидный иск к угольной компании после несчастного случая, унесшего жизнь ее мужа. Хотя теперь у них полно денег и они живут в огромном доме, Дэнни время от времени исчезает.

— Шериф говорит, он тоже пропал.

— Ваш отец произвел на меня впечатление хорошего человека. Я бы посоветовал ему не ожидать, что здесь кто-то еще станет исповедовать такие же принципы, в том числе и Дэнни, несмотря на то что ваш отец спас ему жизнь.

— Это предостережение распространяется и на вас? — спросила Аннабель.

— Я здесь недавно. До этого я сорок лет прожил в Вашингтоне. У меня там много друзей, мы по-прежнему поддерживаем отношения. И… — Тримбл внезапно запнулся, глядя, как будто сквозь Аннабель, на что-то вызвавшее неимоверный интерес.

— Мистер Тримбл? — Аннабель не понравился этот взгляд.

— Прошу прошения, мне необходимо кое-что немедленно проверить.

И он чуть не бегом бросился прочь.

Аннабель прошла по улице до фургона и передала друзьям содержание беседы с шерифом Тайри и о стычке с репортером.

— Считаешь, он заподозрил, кем на самом деле является Оливер? — спросил Калеб.

— Я бы не поручилась, что это не так. Думаю, на данный момент вероятность ошибки равна нулю.

— Черт, и угораздило же Оливера! — в сердцах воскликнул Рубен. — Город, который он выбрал, оказался сборищем убийц.

— Скорее в меблированные комнаты. Время поджимает.

Через пять минут Аннабель уже охмуряла старика Сандаласки.

— Здесь был Нокс, — сообщила она, вернувшись в машину. — Расспрашивал про Оливера. Берни сказал ему, что Оливер в больнице и что Нокс может еще попытаться навести справки в усадьбе Аби Райкер. Если Нокс явился в больницу и обнаружил, что Оливера там уже нет, он мог отправиться на ферму «Летняя ночь». Погнали.

Глава 61

Нокса и Стоуна втолкнули в серое бетонное помещение без окон и приковали к металлическим стульям, наглухо привинченным к полу. Они сидели здесь уже несколько часов и совершенно окоченели. Вдруг от удара с грохотом распахнулась дверь, и вошли пятеро мужчин, все в синей форме, с пистолетами и полицейскими дубинками на широком поясном ремне. Встали перед пленниками плотным полукольцом, скрестив на груди руки.

Скрипнула дверь, и Стоун вздрогнул, увидев вошедшего.

Это был Тайри и не Тайри. Во всяком случае, не Линкольн Тайри. Это была его уменьшенная тучная копия.

Стоун мгновенно догадался — Говард Тайри, старший брат шерифа, начальник тюрьмы. На нем была голубая форменная рубашка с коротким рукавом, отглаженные брюки цвета хаки и легкие мокасины с кисточками; очки в тонкой оправе на гладко выбритом лице. Он был похож не на свирепого начальника тюрьмы строгого режима, а на страхового агента, играющего в гольф в выходной день.

— Доброе утро, джентльмены, — произнес Тайри.

У Стоуна замерло сердце — именно этот голос он слышал, когда звонил с телефона Дэнни.

Охранники тотчас встали по стойке «смирно». Начальник тюрьмы сел за небольшой стол напротив Стоуна с Ноксом, открыл принесенную папку и погрузился в чтение.

Вскоре он снял очки и посмотрел на Стоуна.

— Энтони Батчер, тройной убийца, на свое счастье, ты совершил преступления в штате, не применяющем высшую меру. Поэтому ты приговорен к пожизненному заключению без права на условно-досрочное освобождение. Сменил четыре исправительных учреждения за последние двенадцать лет, включая тюрьму строгого режима в Арканзасе, потому что подвержен вспышкам беспричинной ярости. — Он заглянул в папку. — Проявляет неуважение к начальству.

Стоун бросил взгляд на Нокса и снова на Тайри.

— Сколько стоит такая писулька, Гови?

Начальник тюрьмы постучал по столу большим пальцем, и один из охранников подал ему полицейскую дубинку, полотенце и эластичный шнур. Тайри встал, не спеша обмотал конец дубинки полотенцем и обвязал сверху шнуром.

В следующее мгновение Стоун резко завалился на стуле набок, по разбитому лицу потекла кровь.

Тайри бросил на стол окровавленную дубинку и сел на место. Он не заглядывал в папку, пока тщательно не вытер носовым платком брызги крови со стекол очков.

— Через полотенце следов практически не остается, — проворчал он небрежным тоном. — Мы находим такой способ полезным для поддержания порядка. Заключенные отнимают слишком много времени, жалуясь на всякие пустяки.

Перевернув еще несколько страниц, Тайри указал на Нокса.

— Ричард Прескотт, известный также как Ричи Паттерсон из великого штата Миссисипи. Двадцать один год назад убил двоих человек во время вооруженного ограбления в Ньюарке и еще одного уже в исправительном учреждении. Штат Нью-Джерси больше не желает с тобой возиться, поэтому теперь ты наш гость до самой своей смерти.

Все это он говорил таким тоном, будто повторял под запись кусок нудной лекции скучающим первокурсникам.

— Я Джозеф Нокс из Центрального разведывательного управления. В ближайшие двадцать четыре часа сюда явится целая армия федералов, а потом вы, сволочи, сами будете гнить в тюрьме строгого режима!

Тайри ударил его дубинкой так, что стул сорвался с креплений и вместе с потерявшим сознание Ноксом упал на бетонный пол.

Тайри захлопнул папку.

— Поднимите их.

Охранники расстегнули наручники и поставили Стоуна с Ноксом на ноги.

Тайри внимательно посмотрел на находящегося без сознания Нокса. Скучным тоном приказал:

— Приведи его в чувство, Джордж. Он должен слышать.

В лицо Ноксу плеснули ведро воды. Захлебнувшись, он пришел в сознание, и его тут же стошнило водой и собственной кровью.

Тайри дождался, пока Нокс отдышится, и стал прохаживаться перед ними, заложив руки за спину.

— Вы находитесь в тюрьме строгого режима «Голубая ель». Она отличается от всех тех тюрем, с которыми вы, джентльмены, хорошо знакомы. Я — Говард В. Тайри, удостоенный чести быть начальником этого выдающегося учреждения. Сюда к нам направляют заключенных, у которых есть проблемы с адаптацией к жизни в заключении. Вас этапировали сюда, потому что в «Голубой ели» мы специализируемся на решении именно этих задач. У нас не бывает беспорядков, не говоря уже о побегах. Мы профессиональная организация. До тех пор пока вы соблюдаете установленные правила, у вас не будет никаких причин для беспокойства; можете не волноваться об угрозе вашей личной безопасности ни со стороны собратьев-заключенных, ни со стороны тех замечательных людей, что несут охрану этого учреждения.

Кровь из разбитых лиц Стоуна и Нокса капала на пол. Тайри раздраженно щелкнул пальцами, и один из охранников торопливо вытер пятна крови дубинкой, обмотанной полотенцем.

— Принуждение мы применяем лишь в случаях, когда иначе нельзя. Так как вы должны иметь ясное представление о степени воздействия, я это сейчас продемонстрирую.

Он помолчал и вгляделся в их лица.

— Если заключенный не выполняет команду охранника немедленно, может и должно быть применено принуждение.

Тайри взял у охранника дубинку и ткнул ею в живот Стоуну.

Стоун согнулся, выдал то немногое, что оставалось в желудке, и рухнул на пол.

Тайри невозмутимо продолжил:

— Будьте добры, зарубите себе на носу, что в «Голубой ели» в отличие от других исправительных учреждений любого рода предупреждения заключенному обязательными не являются. Несанкционированные действия со стороны заключенного немедленно влекут за собой соответствующие последствия.

Тайри дождался, пока задыхающийся Стоун встал.

— Если заключенный в словесной или иной форме нанесет оскорбление охраннику, может и должно быть применено принуждение.

Тайри резким ударом дубинки свалил на пол все еще полубессознательного Нокса. Затем воткнул дубинку ему в рот и держал ее там, пока Нокс не начал синеть и конвульсивно дергаться от удушья.

Тайри разогнулся и вручил дубинку охраннику; задыхающегося Нокса поставили на ноги.

— Если заключенный тем или иным способом нападет на охранника или нанесет ему телесное повреждение, окончательная мера воздействия применяется без предупреждения.

Начальник тюрьмы дал знак, и один из охранников вложил ему в руку свой пистолет. Тайри проверил, есть ли патрон в патроннике, снял с предохранителя и прицелился Стоуну в голову.

— Ради всего святого! Нет! — выкрикнул Нокс разбитым ртом.

В эту минуту распахнулась дверь, и втащили скованного по рукам и ногам высокого негра с распухшим окровавленным лицом. Охранники припечатали парня спиной к стене, покрытой крупными оспинами.

Тайри начал объяснять:

— Буквально пять минут назад этот джентльмен набросился на охранника. Он посчитал свои гражданские права нарушенными после того, как охранник позволил себе маленькую шутку про его мамашу.

Тайри выстрелил заключенному в голову. Тот ничком рухнул на пол, — на затылке зияло огромное выходное отверстие. На эластичной обшивке стены остались кровавые брызги мозгов вокруг большой оспины.

— И после этой дикой выходки был застрелен при попытке к бегству с захватом заложника, что должным образом задокументировано для своевременного рапорта по команде.

Тайри вернул пистолет и вновь начал мерять комнату шагами.

— Вот основные правила поведения в нашем учреждении. Мы сделали их краткими и доступными для понимания, чтобы вы могли их легко запомнить и неукоснительно им следовать. Прошу зарубить себе на носу, что здесь у вас нет никакой частной жизни, никакихпривилегий, никакого чувства собственного достоинства и никаких оснований ожидать чего-либо кроме того, что мы вам объяснили. Попав в это учреждение, вы перестали быть людьми. Любой охранник без всякого сожаления и угрызений совести лишит вас жизни в любой момент и по любому поводу. А сейчас вас официально зачислят в состав заключенных. Если не будете доставлять нам ненужных хлопот, то есть вероятность, что вы доживете здесь свои дни относительно мирно, хотя я и не могу сказать, сколько этих дней вам осталось. Тюрьмы строгого режима — по своей природе источник повышенной опасности. Мы, в свою очередь, приложим все разумные усилия, чтобы обеспечить вам безопасность, однако никаких гарантий я дать не могу.

Он помолчал и повернулся к ним лицом.

— Добро пожаловать в «Мертвую скалу», джентльмены. Надеюсь, вам у нас не понравится.

Глава 62

Войдя в ресторан «У Риты», Аннабель задержалась у двери, изучая обстановку. Заняты были половина столиков и все места у стойки.

— Вам помочь? — обернулся к ней мужчина за стойкой.

— Мне нужна Аби Райкер.

— Ее нет. Она у себя дома.

— На ферме «Летняя ночь»?

— А вы кто?

— Шериф Тайри прислал меня с ней побеседовать.

— А, ну тогда все в порядке. Может, позвоните ей?

— У вас есть ее телефон?

Аннабель позвонила. Когда Аби ответила, стало ясно, что она в слезах. Она не хотела даже разговаривать с Аннабель, пока та не упомянула человека, известного Аби как Бен.

— Это мой отец.

Аннабель быстро изложила ту же легенду, которую рассказывала Тайри.

— Он говорил, что жены и дочери нет в живых, — холодно сказала Аби.

— Да, мамы нет. Уже очень давно. Он сказал так просто потому, что не хотел меня подставлять.

— Правительственный агент? Я почувствовала какую-то странность… Он не такой, как все, понимаете?

— Конечно, это же мой отец. Не такой. Как вы думаете, где он?

— Вчера был в больнице. Как и Дэнни, мой сын. А теперь оба пропали. У меня много причин для переживаний.

— Шериф Тайри рассказал мне, что здесь происходит. Согласна, вам есть из-за чего волноваться. Могу я к вам подъехать?

— Зачем?

— Сейчас вы моя единственная ниточка к папе.

— Я же сказала, что не знаю, где он. И где мой сын.

— Вдруг вы вспомните, если мы поговорим? Пожалуйста, это мой единственный шанс.

— Хорошо.

Аби объяснила, как к ней проехать, и вскоре Аннабель сидела в ее гостиной; Калеб с Рубеном остались в фургоне далеко от дома.

Аннабель пробовала задавать самые разные вопросы, Аби честно на них отвечала, но они не продвинулись ни на шаг.

— Вы с ним подружились?

Аби ответила, тщательно подбирая слова:

— Он умеет слушать. Не осуждает. Я считаю, это большая редкость. — По щеке скатилась слеза. — Рядом с ним становишься лучше.

— Могли они уйти из больницы вместе с вашим сыном?

— Не знаю. Дэнни страшно избили. Если бы не Бен… — Она взглянула на Аннабель. — Как его настоящее имя?

Аннабель не сразу решилась, но она видела, что Аби искренне увлечена Стоуном.

— Оливер.

— Если бы не Оливер, у меня бы уже не было сына, поэтому если я могу вам чем-то помочь…

— Если что-нибудь вспомните, позвоните.

Аннабель отдала ей визитку, обнадеживающе пожала руку и ушла.

Вернувшись в фургон, она села на пассажирское место, погруженная в свои мысли.

— Куда теперь? — спросил Калеб.

Рубен смотрел на нее с удивлением.

— Все в порядке?

Она вздрогнула и очнулась.

— Что? Да, нормально.

— Ребята, у Аби Райкер, видать, полно бабок — такой домина, — сказал Рубен, оценивающе оглядываясь назад.

— Ага, только он стоил ей мужа.

— Так какие наши действия, Аннабель? — снова спросил Калеб.

Аннабель промолчала. Ответа у нее не было.

«Где же ты, Оливер, черт тебя подери?»

Глава 63

Оформление в «Мертвой скале» включало в себя в основном стояние раком с раздвинутыми ягодицами перед командой из нескольких мужчин и одной женщины. Женщина снимала процесс оформления на видеокамеру, что добавляло происходящему величия. Когда обыск полости тела был завершен, новеньким обрили головы.

Подозрение на педикулез, сказал один охранник, а второй похихикал по поводу секретного оружия, спрятанного у корней волос.

Они сидели голые, сжавшись в углу, пока их скребли жесткими проволочными щетками. После этого из пожарного рукава шарахнули водой с такой силой, что узников размазало по стене, как муравьев, облитых из взбесившегося садового шланга.

Нокса и Стоуна одели в оранжевые комбинезоны и в кандалах повели в камеру. Охранники держали электрошокеры наготове в ожидании малейшего повода долбануть разрядом в пятьдесят тысяч вольт. Дверь камеры представляла собой двухдюймовую стальную плиту с откидной кормушкой в нижней половине и наблюдательным глазком — в верхней. Узников втолкнули внутрь, сняли кандалы, оставившие на коже неровные полосы, и с громким скрежетом заперли камеру.

Нокс и Стоун упали рядом на пол, тупо оглядывая замкнутое пространство восемь на двенадцать футов. В углу стояла параша из нержавейки, привинченная к стене впотай, чтобы крепеж не смогли использовать в качестве оружия. Таким же способом к стене, противоположной двери, был притянут металлический столик, а к боковым стенам — два лежака с тонкими поролоновыми матрацами и подушками. Шестидюймовое зарешеченное отверстие в бетонной стене служило единственным окошком.

Нокс сидя привалился к стене и, покачивая пальцем шатающийся зуб, посмотрел на Стоуна.

— Куда, к чертям, подевалась правовая процедура?

— Боюсь, в наше время она становится все менее популярной, — ответил Стоун, потирая огромную шишку на голове.

— Удивительно, как это нас поместили в одну камеру. Я был уверен, что разделят.

— Они так поступили, потому что им плевать, что мы тут друг другу расскажем.

— Хотите сказать, что мы отсюда никогда не выйдем?

— Официально нас не существует. Тюремщики могут творить все, что им заблагорассудится. Они убили человека у нас на глазах. Это доказывает, что в нас не видят свидетелей. Как думаете, камера прослушивается?

— Вряд ли это их сильно беспокоит, но кто знает?

Стоун придвинулся ближе и перешел на шепот, одновременно отбивая такт подошвами по стене, чтобы сбить прослушку.

— Есть хоть шанс, что ваша контора нас отыщет?

Нокс тоже стал пристукивать подошвами.

— Шанс есть всегда. Но даже если и так, представляете, сколько здесь всяких возможностей спрятать концы? Как вы говорите, нас не существует.

— И разумеется, нас всегда могут убить, мы и так уже без вести пропавшие… Кто послал вас за мной?

— Думаю, при сложившихся обстоятельствах было бы глупо соблюдать режим секретности. Маклин Хейес.

Стоун едва заметно улыбнулся.

— Что ж, понятно.

— Вы служили под его началом.

— Если это можно так назвать.

— А как бы вы это назвали?

— Я не служил под его началом. Я пережил его командирство.

— Вы не первый, кто мне это говорит.

— Я бы удивился обратному.

— Вы заслужили ту медаль. Почему вы ее не получили?

— Как вы узнали?

— Пришлось немного покопать. Вы были лучшим из лучших.

— Любой солдат из нашего взвода…

— Не надо, я ведь тоже там был. Солдатами не рождаются. Так почему вы не получили награду? Я видел документы на представление. Их затормозил Хейес.

Стоун пожал плечами:

— Никогда над этим не задумывался.

— Какой-то ваш поступок по-настоящему взбесил этого типа, да?

— Если и так, разве сейчас это имеет значение?

— Расскажите.

— Нет, вам я ничего рассказывать не буду!

— Ладно, другая тема. Я уверен, что убийство Грея и Симпсона — ваших рук дело.

— Рад за вас.

— Это что, признание?

Стоун сильнее зашлепал подошвами по стене.

— Сейчас нужно думать о том, как отсюда выбраться. Потому что, если у нас это не получится, скоро и вам, и мне все будет совершенно безразлично.

— Согласен. Слушаю, — кивнул Нокс.

— Я еще подумаю… Ну а если нам удастся совершить побег, что вы тогда намерены предпринять?

— О чем вы?

Глаза Стоуна вспыхнули.

— Вы прекрасно знаете о чем. Я о себе.

— Если бы пришлось отвечать сейчас, то я бы сказал, что намерен закончить свою командировку и сдать вас по назначению.

Стоун переварил это и в конце концов согласился.

— Ну что ж. Логично. Теперь мы вполне определились.

— Поэтому введите меня в курс событий, которые привели к тому, что мы здесь оказались.

Стоун начал рассказывать и закончил лишь через полчаса. Все это время две пары подошв не переставая отбивали дробь по стене.

— Нашли же вы местечко, где скрываться! — Нокс потер порез на лице. — Кстати, я провел опросы ваших приятелей.

— Каких еще приятелей?

— Вы прекрасно знаете каких.

— С ними все в порядке? Только правду.

Стоун смотрел Ноксу прямо в глаза.

— Да ничего я с ними не сделал. И насколько мне известно, у них все хорошо.

— Они здесь совершенно ни при чем. Если нам удастся отсюда выбраться, вы должны отразить это в своем рапорте.

— Ладно. — Нокс придвинулся ближе к Стоуну и зашептал на ухо: — Тем не менее они пытаются следить за мной.

— Уверены? Вы их засекли?

— Не совсем, просто больше некому. Во всяком случае, здесь эта цыпочка; не верю, что Сьюзен — ее настоящее имя. Наверняка именно она наплела обо мне небылиц в местной закусочной, чем здорово меня подставила.

— Если и так, ею двигали дружеские чувства ко мне, Нокс. Не надо ее преследовать. Вы же нашли меня. Больше Хейесу ничего не надо.

— Я, собственно, о другом. Интересно, ваши друзья уже вычислили, куда нас занесло?

— Вряд ли. Мне самому еще не верится, что мы здесь.

Нокс хлопнул ладонью по стене.

— Как, по-вашему, они ведут операции с наркотиками из федеральной тюрьмы?

— Многое еще не ясно, но очевидно, что они совсем не боятся свидетелей.

— Заключенные могут и не догадываться. А вот охранники наверняка в деле.

— Видимо, не стопроцентно, — задумчиво произнес Стоун.

— Почему вы так решили?

— Здесь служил некий Джош Кумс. Так вот, его застрелили на охоте; говорят, несчастный случай. Вряд ли это была трагическая ошибка. Думаю, он случайно столкнулся с тем, что здесь творится, и поплатился.

— Кумс? У тех, кто взлетел на воздух, была та же фамилия.

— Верно. Вилли не верил, что Дебби Рэндольф покончила с собой. Полагаю, его матери велели подстроить передозировку. Когда это не сработало, подложили взрывное устройство.

— Мать пыталась убить родного сына?

— Вот-вот.

Дверь камеры вздрогнула от мощного удара. Мужчины вскочили на ноги и отошли к противоположной стене.

— А ну, заткнулись там! — раздался окрик.

— Мы замолкаем, — ответил Нокс.

— Я сказал, заткнулись, ур-роды!

Нокс и Стоун не ответили, молча глядя на дверь.

— Еще слово, и мы вас через жопы вывернем.

Тишина.

— Подошли к двери, повернулись кругом и просунули руки в кормушку. Выполнять!

Стоун и Нокс переглянулись. Первым подошел Стоун, повернулся к двери спиной и, заведя руки назад, просунул их в кормушку. Ему так быстро стянули запястья, что он поранил их о кромку прореза. То же самое проделали с Ноксом.

— А теперь отошли от двери, — прорычал голос.

Нокс и Стоун отодвинулись в глубь камеры.

Дверь с грохотом распахнулась. Дальше все слилось в один сплошной кошмар.

Укрываясь за огромными, дюймовой толщины, плексигласовыми щитами, в камеру ворвались пятеро одетых в защитную броню охранников. Нокс и Стоун были сметены и прижаты спинами к стене. В глаза брызнули слезоточивым газом и парализовали электрошоком. Затем их раздели, вытащили из камеры, поволокли по коридору и швырнули в душ, где водяная пушка опять впечатала узников в стену. Правда, от ледяной воды хоть немного уменьшилась резь в глазах.

Их снова подхватили и оттащили в карцер с двумя стальными лежаками со следами испражнений. Узников швырнули на эти лежаки и притянули ремнями в пяти местах: за руки, ноги и за горло. Напоследок каждого еще раз ткнули электрошоком.

— Какого черта?.. — прохрипел полупарализованный Нокс.

Охранник с нашивкой на рукаве ударил его кулаком в зубы.

— Неподчинение приказам. Здесь вам не тут, старикашки. Не знаю, из какой тюряги ты к нам свалился, но у нас церемониться не любят. И чтоб ты знал, в задницу электрошокером я могу ткнуть просто так, от хренового настроения. Потому что моя баба сегодня не дала или собака на ковер насрала.

— Я агент ЦРУ.

— Кто бы сомневался… Слышь, парни! У нас тут шпион объявился. А дружок небось из КГБ?

Охранник повернулся к соседнему лежаку и ударил Стоуна по лицу.

— Ты, дедуля, кэгэбист? — Он сунул руку в перчатке в промежность Стоуну и крепко сжал. — Я задал вопрос, старикашка!

Стоун не отвечал, молча вглядываясь в лицо за прозрачным забралом. И вдруг вспомнил: один из тех троих, с бейсбольными битами, избивших Дэнни. Как раз третий, который струсил, но, улепетывая, успел получить от Стоуна битой по спине.

— Не говорил дружкам, как бросил их и сбежал? — превозмогая тошнотворную боль, тихо спросил Стоун, чуть оправившись от действия электрошока.

Охранник нервно хохотнул под пристальным взглядом Стоуна и, кинув вороватый взгляд на приятелей, убрал руку. Пока они по одному выходили из камеры, Стоун, несмотря на давящие путы, не сводил с охранника презрительного взгляда.

Дверь закрылась.

— Думаю, нас хотят поскорее сломать, — простонал Нокс.

— Тогда им придется потрудиться.

— Ты был в плену?

— Полгода. Это еще цветочки по сравнению с тем, что вьетконговцы считали гуманным обращением. Там мы сидели в яме, едва прикрытой пальмовым листом, и били нас всякий раз, как вздумается охране. Техника ведения допросов была такая, что рядом с ней ваше знаменитое утопление покажется детским баловством. Ну а жратву, которую раз в день швыряли в яму, нельзя было назвать съедобной даже при самой буйной фантазии.

— Нам уже не по двадцать, Карр.

— Зови меня Оливер. Карр умер.

— Хорошо. Тем не менее нам не двадцать лет.

— Все идет от головы, Нокс. Все от головы. Если не будем думать, что нас можно сломать, нас не сломают.

— Ну да, — неуверенно согласился Нокс.

— У тебя есть семья?

— Сын и дочь. Парень на Ближнем Востоке в морской пехоте. Дочь работает адвокатом в Вашингтоне.

— У меня тоже была дочь. Она погибла… А твоя жена?

— Умерла.

— Моя тоже.

— Брансуик, штат Джорджия? Клэр?

Стоун не ответил.

— Парень по имени Гарри Финн говорил: Симпсон признал, что ее убили. Он сам и отдавал приказ цэрэушникам уничтожить всю семью.

Стоун смотрел в потолок, медленно изгибая онемевшие от кожаных ремней конечности.

— Отличный парень Гарри. Знает, когда нужно прийти на помощь.

— Мне очень жаль, что ты потерял близких… Оливер.

— Давай поспим. Просто немного поспим.

Стоун закрыл глаза.

Через минуту отрубился и Джо Нокс.

Глава 64

— У нас мало времени, — напомнил Калеб.

Они сидели вокруг старенького складного столика на обочине узкого дублера главной дороги на Дивайн. Перед ними стояла еда, купленная Аннабель в ресторанчике «У Риты».

Аннабель сердито посмотрела на Калеба. Рубен продолжал невозмутимо грызть куриную ножку.

— Ну и какие будут предложения? — спросила она.

— Надеюсь, Алекс нам поможет, — предложил Калеб, увлеченно снимая кожу со своей порции курицы.

— Поможет что? Провалить все дело? — вскинулась Аннабель.

— Мы ведь уже обсудили Алекса, — осадил ее Рубен. — Он отличный профессионал и чертовски храбрый парень. Думаю, Калеб говорит дело.

— С чего вы взяли, что он примчится нам помогать? Это поломает ему карьеру. Вы же слышали.

— Спросить не помешает.

— Почему я?

— Хорошо, давай я, — повысил голос Рубен. — Все, что угодно, лишь бы помочь Оливеру.

Аннабель внимательно посмотрела на одного, на другого и, вздохнув, достала мобильник.

— Не надо, я сама.

Через минуту она дозвонилась.

— Алекс?

— Аннабель! Все нормально?

— Мне… — Она запнулась. — Нам нужна твоя помощь.

Еще через пять минут притихшая Аннабель убрала телефон.

— Ну?! — хором спросили мужчины.

— Едет сюда.

Рубен хлопнул Калеба по спине, чуть не уложив его лицом в салат из помидоров.

— Я знал, что так будет. Дружба сильней официальных обязанностей!

— Поживем — увидим, — проворчала Аннабель. — Но пока нельзя сидеть без дела.

Рубен отправил куриные кости в лес, вытер рот и скатал салфетку в шарик.

— Готов прокатиться. Проведу разведку местности.

— А мы с Калебом?

— Общайтесь в городе. И не забывайте, где-то рядом бродит убийца. Встречаемся здесь же.

— Меня беспокоит репортер, — призналась Аннабель. — Даже если мы и отыщем Оливера, этот тип может все испортить. Мне не понравился его взгляд. Будто он внезапно что-то разгадал.

— Ну, тогда придется убедить репортера, — сказал Калеб, — что не в его интересах вести журналистское расследование.

Аннабель обдумала этот недвусмысленный намек.

— Пожалуй.

Рубен умчался на мотоцикле, а Калеб с Аннабель отправились обратно в город. На главной улице остановились у здания суда.

— Шериф говорил, что мать Вилли Кумса работает помощником судьи. Попробую, вдруг удастся из нее что-нибудь вытянуть.

Калеб огляделся и увидел библиотеку.

— Кажется, я знаю, что делать мне. Но если тебе нужен телохранитель… Как говорит Рубен, где-то рядом бродит убийца.

Аннабель великодушно улыбнулась.

— Я ценю предложение, защитник ты мой, но, думаю, все будет в порядке. К тому же за соседней дверью офис шерифа.

Калеб радостно умчался, а Аннабель вошла в здание суда.

Ширли Кумс подняла голову. Аннабель представилась.

— Примите соболезнования в связи со смертью вашего сына.

Ширли смотрела на нее с подозрением.

— Вы его знали?

— Нет, шериф Тайри рассказал.

— Родители не должны хоронить своих детей, — тихо заметила Ширли, доставая сигарету.

Пальцы так тряслись, что она едва справилась с зажигалкой.

— Да, мэм, это невыносимо.

— Мужа я тоже потеряла. Несчастный случай, — торопливо добавила Ширли. — А папу засыпало в шахте.

— Боже, как ужасно.

— Жизнь вообще ужасна, не находите? — заметила она с сарказмом. — Итак, что вы хотели?

— Надеялась, вы расскажете мне что-нибудь об отце.

— Никогда с ним не встречалась.

Аннабель исподволь внимательно изучала лицо женщины.

«Это явная ложь».

Она оглядела штабель коробок.

— Как видите, получили массу работы, — пояснила Ширли.

— Вижу… Я очень беспокоюсь за отца.

— Мне говорили, что он уехал из города.

— Кто говорил?

— Не помню. Скорее всего услышала в ресторане «У Риты».

— Вы дружите с Аби Райкер?

В этот момент открылась внутренняя дверь, и легкой походкой к ним вышел судья Мосли. В костюме и с бейсболкой в руке.

— Ширли, я… — Он замолчал, увидев Аннабель, и широко улыбнулся. — А кто тут у нас?

Пожимая руку, Аннабель почувствовала, как он чуть дольше положенного задержал ее пальцы в своих. Объяснила, кто она такая и зачем сюда пришла.

— Бен показался мне очень интересным человеком, — сказал Мосли. — Жаль, я не успел познакомиться с ним ближе. Надеюсь, вы его разыщете. А сейчас извините, я должен идти.

— В тюрьму, судья? — спросила Ширли.

— Совершенно верно. — Он повернулся к Аннабель. — Я наведываюсь туда раз в неделю и разрешаю спорные вопросы между заключенными и охраной. К сожалению, споров этих довольно много.

— Надо думать.

— Наша главная задача — перевоспитание преступников, — сказал судья. — Пусть лишь считанные единицы заключенных «Голубой ели» выйдут на свободу, тем не менее они все имеют право на человеческое достоинство.

— Вот и Джош так думал, — выпалила вдруг Ширли.

Они обернулись в ее сторону.

Ширли покраснела.

— Мой муж. Он работал там охранником. — Она глянула на Аннабель. — И погиб… Несчастный случай. Он считал, что нужно уважать человека в каждом, безотносительно к тому, заключенный перед тобой или свободный гражданин.

— Совершенно верно, — согласился Мосли. — К сожалению, надо признать, что Говард Тайри не в восторге от этой концепции, и конфликтные ситуации периодически повторяются. Но я льщу себя надеждой, что мои старания в конце концов окажут благотворное воздействие.

— Говард Тайри?

— Брат нашего шерифа, — пояснила Ширли. — Начальник тюрьмы «Мертвая скала».

Мосли улыбнулся Аннабель.

— Официальное название «Голубая ель», но народ зовет ее «Мертвая скала».

— Там произошел обвал, и бригада шахтеров попала в ловушку, — сказала Ширли. — Людей так и не достали. Шахту замуровали, а на их костях поставили эту дьявольскую тюрьму. Одним из погибших был мой отец.

Тушь потекла у нее под глазами, и судья с Аннабель тактично отвели глаза.

После паузы судья заметил:

— Шахтерская профессия чрезвычайно опасна.

— Понимаю, — со вздохом ответила Аннабель.

— Ну, всего доброго, леди.

Он ушел, поднялась и Аннабель.

— Не хочу отвлекать вас от работы.

— Простите, что не смогла вам помочь, — хрипло сказала Ширли.

«Вы уже помогли».

Глава 65

Стоун и Нокс пробыли в карцере, привязанные к лежакам, почти шесть часов. Все это время они спали. Явившиеся охранники были явно раздосадованы тем, что пленники так легко прошли тяжелое испытание.

Их заставили снова надеть оранжевые комбинезоны и потащили в камеру. Обоим пришлось проявить немалую выдержку и не отвечать на провокационные ядовитые насмешки. Нокс закусил губу, а Стоун смотрел немигающим взглядом, повторяя про себя, что благоприятный шанс появится лишь в том случае, если они не потеряют самообладания.

Через час их снова подвергли личному досмотру, заковали в кандалы и отвели в столовую, где наручники сняли.

В животе у Нокса уже урчало, когда они сели за свободный стол. Вокруг качалось море голов; Стоун пришел к выводу, что в столовой находится около пяти сотен заключенных. На добрых три четверти это были негры, хотя среди охранников негров не было.

На новеньких поглядывали. Выражения на лицах были самые разные: от любопытства до равнодушия и враждебности.

Разговаривали всего несколько человек, остальные ни на что, кроме своих подносов, внимания не обращали. Нокс тоже опустил глаза, когда на столе перед ним появился поднос.

Дождавшись, пока отойдет служитель, он предложил Стоуну:

— Не заказать ли приличного каберне — проталкивать эти помои?

— О, еще можешь шутить? Неплохо. Что ты там видишь? — Он показал глазами на заключенных.

— Такие же, как мы, несчастные, с той лишь разницей, что мы не совершали никаких преступлений. Отставить: я не совершал преступлений.

Стоун опустил в баланду пластиковую ложку, единственный имевшийся в наличии столовый прибор.

— Тебе, наверное, приходилось бывать в тюрьмах?

— Только не в качестве заключенного.

— Ну и что именно в этой не так? Подумай.

Нокс огляделся.

— Какие-то они слишком тихие для самых отъявленных негодяев в стране.

— Верно. Подавленные, забитые, запуганные. Что еще?

Нокс взглянул на ближайшую к ним группу. Четыре негра, не глядя друг на друга, равнодушно тыкали ложками в миску. Нокс осторожно понаблюдал за их вялыми движениями, заметил безжизненные взгляды и догадался.

— И еще под кайфом?

— И под кайфом. Мы с тобой уже знаем, что таблеток здесь хватает.

— Ты что, считаешь, партии товара приходят сюда? В тюрьму?

— Нет. Весь товар, по всей видимости, идет на «ямы» Нью-Йорка, Филадельфии, Бостона и других мегаполисов Восточного побережья. А здесь скорее используют некоторый излишек, чтобы ломать строптивых.

— Заключенные — наркоманы в принудительном порядке? Да это тянет на нарушение огромного количества прав!

Стоун вдруг склонился над тарелкой и принялся за еду. Нокс моментально сделал то же самое. Послышались шаги — кто-то остановился у них за спиной.

— Мэнсон, новые заключенные уже адаптировались к нашим порядкам? — Говард Тайри обращался к подскочившему к их столу охраннику.

У Мэнсона правый глаз был закрыт повязкой. Мельком глянув на него, Стоун сразу понял почему — именно ему он засветил в глаз пряжкой ремня.

«С каждым часом все веселее».

— Сэр, мы поставим их на место.

Охранник отстегнул с пояса дубинку и резко ткнул Стоуна в челюсть.

— Вот этому понадобятся дополнительные занятия, но мы и его научим осмысленному соблюдению порядка.

— Молодец, — похвалил Тайри.

Убирая дубинку, Мэнсон царапнул ей Стоуна по лицу. Потекла кровь, однако Стоун не шелохнулся.

— Как вам хорошо известно, — заговорил Тайри, — в большинстве подобных учреждений заключенные питаются по камерам и свободное время проводят строго по одному. Здесь, в «Голубой ели», мы, пожалуй, излишне либеральничаем. — Он обвел взглядом застывшую в гробовой тишине столовую. — И позволяем заключенным причаститься к гуманистическим ценностям. Например, совместный прием вкусной и здоровой пищи воспитывает дух товарищества.

Тайри положил руку Стоуну на плечо и слегка сдавил. Стоуна будто гремучка ужалила — настолько омерзительным было прикосновение этого типа. Тем не менее он даже не вздрогнул, и Тайри в конце концов убрал руку.

— Благодаря нашему состраданию и человеколюбию, — продолжал вещать Тайри, — рано или поздно заключенные приходят к осознанному соблюдению требований установленного порядка. Хотя я лучше других знаю, насколько ухабистым и тернистым может быть этот путь.

Пока он шел через столовую в окружении толпы охранников, заключенные сосредоточенно уплетали отвратительную пищу.

«Бедолаги не только под кайфом, они еще и до смерти запуганы, — думал Стоун. — Этот ублюдок может в любую минуту лишить жизни любого из них. Он может и меня убить. Если Мэнсон первым не доберется».

Только когда Тайри с Мэнсоном вышли из столовой, Стоун вытер с лица кровь.

Глава 66

После совместного приема пищи приобщенным к гуманистическим ценностям Ноксу со Стоуном дали полчаса свободного времени. Свобода представляла собой огороженную бетонную площадку в центре тюремного двора, с сеткой из колючки вместо крыши, единственным баскетбольным кольцом без сетки и заплатанным мячиком. Активный отдых на свежем воздухе.

«Это чересчур даже для либеральных гуманистов», — подумал Стоун.

Несколько заключенных медленно рысили по крохотному кругу, один стучал мячом, большинство стояли, тупо уставившись на носки ботинок. На вышках по углам, откуда вся площадка просматривалась как на ладони, торчали охранники со снайперскими винтовками и русскими «Калашниковыми».

Стоун заметил синюю линию, идущую по периметру бетонной площадки.

— Заступишь за нее хоть носком башмака, и дядя с вышки тебя пристрелит, — послышался голос.

Рядом стоял маленький вертлявый заключенный со щетинистыми седыми усами, встрепанной головой и мутными глазами.

— Спасибо за сенсационную новость, — сказал Нокс. — А то нас забыли предупредить на инструктаже по технике безопасности.

Вертлявый взглянул на Нокса и нервно захихикал.

— Клевый прикол. Офигенно клевый. — Он перевел взгляд на Стоуна. — Вам, парни, сколько положили?

— Даже не спрашивай. А тебе?

— Жизнь, жизнь, жи-изнь, — пропел вертлявый. — Три пожизненных поочередно, а не параллельно. Вот так вот, братаны.

— Ясно… — рассеянно ответил Стоун, методично фиксируя в памяти позицию вышек и сектор стрельбы каждого из охранников.

Дьявольски продуманная планировка произвела на него впечатление. Даже необученный новобранец легко и быстро пристрелит любого заключенного. Тот и плюнуть не успеет, не то что совершить попытку к бегству.

— И много здесь таких? — спросил Нокс. — Пожизненных?

— Все, кого я знаю, а я здесь одиннадцать лет. По-моему, одиннадцать. Вел когда-то календарь, потом надоело стенку марать. Смысла нет. Старине Донни не светит досрочное.

— За что же ты сел, старина Донни? — спросил Нокс с откровенной неприязнью.

— Убил-таки трех малолетних детей, — спокойно сообщил тот, будто назвал дату рождения. Затем высморкался в сложенные ладони и вытер руки о задницу.

— За каким дьяволом, старина Донни? — Нокс непроизвольно сжал кулаки.

— Так эта сука мне велела, вот за каким. Это был ее выводок от второго мужа, братан. Страховое возмещение. Совратила меня. Именно. А потом такой кипеж подняла, когда я их реально пришил! Скажешь, самозащита? Ага, держи карман шире. Меня развели, братан, реально развели. Где, к чертям, справедливость?

— Справедливость? — скептически переспросил Нокс.

— Ну! Адвокаты, судьи… суки — все только и валят на тебя дерьмо. Никакой справедливости. Унизительно. Боже, храни Америку, мы должны поровну купаться в нашем общем дерьме.

Нокс стиснул зубы.

— А она получила три пожизненных срока?

— Кто, эта сука? Еще чего! Говорю же, свалила все на меня. Снова вышла замуж и замечательно сидит на страховых бабках, пока я здесь гнию. На суде обозвала меня маньяком. Хотя мы вместе заварили эту кашу, Богом клянусь.

— Думаю, тебе нужно поискать хорошего адвоката. С другой стороны, ты сейчас как раз там, где и должен находиться, Донни. А теперь не хочешь поискать пятый угол?

Нокс угрожающе шагнул вперед.

Стоун взял его под руку, не обращая внимания на то, что наблюдавший за ними охранник положил палец на спусковой крючок.

— Слышь, Донни, а ты побывал во многих тюрьмах? — спросил Стоун.

— Кто, я? Эта у меня четвертая. И вторая строгая, — добавил он с гордостью.

— За что тебя перевели в «Мертвую скалу»?

— Ударил охранника. Им не нравится, когда их бьют; только они могут хреначить нашего брата безнаказанно.

— Конечно, жизнь несправедлива, — подал голос Нокс.

— Готов поклясться, ты парень наблюдательный. Не замечал здесь всякой непонятной ерунды? — продолжал Стоун.

— Наблюдательный? Братан, у нас всего лишь час в сутки. Полчаса на жрачку, полчаса на долбаную прогулку. А двадцать три часа и две жратвы ты сидишь в склепе восемь на двенадцать. Некогда следить за ерундой.

В это время стучавший мячом заключенный выпустил его из рук. Мяч выкатился за синюю линию, парень кинулся за ним.

— Вот черт, — случайно заметил его Нокс. — Эй, приятель!..

Парень не услышал либо не обратил внимания. Едва он вылетел за линию, пуля ударила ему в спину, и он ничком упал на бетон. Стоун с Ноксом бросились на помощь, но были остановлены выстрелами.

Два охранника не спеша прошагали за линию и небрежно подняли парня. Никакой крови, отметил Стоун.

— Первый раз палят резиновыми дурами, — стал объяснять Донни. — Чертовски больно. Сбивает с ног, но остаешься в живых. Ну а на второй раз тебе третьей попытки не оставят, сечешь?

Охранники уволокли потерявшего сознание заключенного, и они вернулись в свой угол площадки.

Стоун продолжил прерванный разговор:

— В тюрьме есть библиотека? Учебные классы? Мастерские?

Донни фыркнул.

— Посмотрел «Побег из Алькатраса»? Очнись, братан, где тут Клинт Иствуд? Библиотеку обещают всю дорогу, но ни одной занюханной книги я так и не увидел. Предполагались классы за среднюю школу по учебному телеканалу, но говорят, что телик без конца ломается. И мастерских нет никаких. Здесь вообще ни фига нет. Получи только душ три раза в неделю по пять минут. Отделают тебя щетками, как бесы кочергами, а потом окатят так, словно твою задницу зарядили в базуку и выстрелили к чертям. Лучше я грязным останусь. Все равно на вечеринки не ходить.

Он хлопнул пузырем жевательной резинки и снова яростно заработал немногими оставшимися зубами.

— Ну а свидания с родными, звонок домой? Адвокаты, наконец?

Донни тихо засмеялся.

— Ты еще заслужи свои свидания! Максимум два свидания в месяц. Но ты обязательно проштрафишься на малейшей фигне, и не видать тебе никаких свиданий. Насколько я знаю, в этой тюрьме за последние пять лет не было ни одного свидания. И звонить не захочешь, потому как даже моя мамаша не намерена платить за звонок. И никаких адвокатов здесь не бывает. Про нас все забыли. Мы больше никто. Мы — «Мертвая скала». И подохнем мы здесь же. Лучше сразу к этому привыкайте.

Он проглотил жевательную резинку и чуть не подавился.

Стоун оглянулся на заключенных.

— Народ здесь выглядит немного расслабленным. — Он внимательно посмотрел на Донни. — Немного слишком расслабленным.

Донни осклабился и придвинулся ближе.

— Ты тоже заметил? Большинство парней и не подозревает.

— И какой наркотик они получают?

— Неизвестно, но офигенно сильный.

— Его кладут в шамовку?

Донни кивнул.

— В обед или в ужин.

— А ты почему выглядишь таким бодрячком?

У Донни заблестели глаза.

— Ну, открою я вам свой маленький секрет, и что? Он тянет на офигенно несметную кучу бабок.

Стоун начал было убеждать Донни, но его прервал Нокс:

— Расскажи, и если я отсюда выберусь, то вытащу и тебя.

— Ага, хрен ты вспомнишь. И потом, вам отсюда никогда не выбраться.

— Я федеральный агент, Донни. У меня задание расследовать злоупотребления в тюрьмах. Как считаешь, в этой есть злоупотребления?

— Как пить дать. Только если ты федерал, зачем тебе меня отсюда вытаскивать?

— Ты поможешь мне, Дядя Сэм поможет тебе.

— Ну и потом, ты ж ничего не теряешь, — добавил Стоун.

Донни немного подумал.

— Ладно. Не верю я, что ты федерал, да и фиг с ним. — Он понизил голос: — В любой шамовке не жрите долбаную морковку, отправьте ее сразу в парашу, а перед мальцами с дубинками изображайте из себя придурков.

В их сторону двинулся охранник, и Донни отошел.

— Итак, беседа была содержательной, хотя с практической точки зрения бесполезной, за исключением моркови, — подвел итог Нокс. — Ты ему веришь?

— Все может быть. — Стоун еще раз обвел взглядом окружающие их стены. — Тюрьму спроектировали очень продуманно, Нокс. Я почти не нахожу недостатков.

— Час от часу не легче.

Раздалась сирена, и заключенные потянулись внутрь.

— Единственный вариант, который… — начал Стоун.

В бетон рядом с ним ударила пуля, по ногам полетели кусочки цемента. Со вторым выстрелом Нокс и Стоун схватились за икры. Пули были явно не резиновыми.

— А ну подняли руки! — заорал в мегафон охранник на вышке.

Оба вскинули руки вверх. По ногам текли струйки крови.

— Куда, черт возьми?.. — не выдержал Нокс.

— Недостаточно быстро двигались, парни, — бросил через плечо Донни.

— Куда, черт возьми, подевались резиновые пули за первый проступок? — прошипел Нокс, когда они присоединились к основной группе.

— По всей видимости, на нас это не распространяется.

— Похоже на то, — прорычал Нокс.

Позже к ним в камеру пришла медсестра. Их раздели, обыскали и заковали.

Через открытую дверь Стоун заметил в конце коридора закрепленную на стене видеокамеру. Он сообразил: точка крепления выбрана так, что какая бы дверь в коридоре ни открывалась, в объектив попадают в лучшем случае лишь спины охранников, и совсем не видно, как тюремщики до изнеможения избивают каких-то там заключенных.

«Вот уж действительно без вести пропавшие».

Пока медсестра промывала и перевязывала им раны, охранники отпускали глумливые ехидные шуточки про изнеженных мужчин, больше похожих на баб.

Ни Стоун, ни Нокс не издали ни звука.

Тем не менее, когда медсестра закончила, Стоун сказал:

— Благодарю вас, мэм.

И тут же получил страшный удар по зубам обернутой в полотенце дубинкой.

— Не смей заговаривать с леди, ур-род, — прорычал Мэнсон, приблизив одноглазую рожу к окровавленному лицу Стоуна.

Когда они уходили, медсестра благосклонно улыбалась своему защитнику.

Нокс помог Стоуну встать.

— Нужно скорее отсюда выбираться, Оливер, или нам конец.

— Да, снаю я, снаю, — прошепелявил Стоун, вытирая кровь с распухших губ.

И вдруг замер.

На него, придерживая рукой полузакрытую дверь, внимательно смотрел охранник. Не тот молодой подонок с нашивкой на рукаве. Этот был значительно старше — из-под фуражки выбивались седые волосы. За мгновение до того, как дверь с клацаньем закрылась, охранник едва заметно кивнул Стоуну.

Глава 67

Когда ближе к вечеру они съехались на свой бивак, Рубену практически нечего было рассказать. Одно наблюдение он все же сделал:

— Все эти городишки, где мы побывали, на одно лицо, а Дивайн не такой.

— Какой не такой? — спросил Калеб.

— Здесь водятся деньги, — ответил Рубен. — Процветающие магазины, отремонтированные здания, новые машины. Зашел в церковь, помолился. А после побеседовал со священником. Так вот, он говорит, что все это — лишь за последние несколько лет.

— А кем ты ему представился? — с интересом спросила Аннабель.

— Сказал, что я писатель и действие моего нового романа разворачивается в маленьком городке в горах. Он отнесся очень доброжелательно. Полагаю, я похож на писателя, — самодовольно добавил Рубен.

Калеб изучающе посмотрел на великана друга с его черными кудрявыми волосами и бородой с проседью.

— По-моему, ты скорее похож на цыгана — такой же косматый. Но то, что ты говоришь о городе, подтверждается и моими наблюдениями. Библиотека здесь просто чудо; по словам библиотекаря, перестроена и обновлена совсем недавно. Совершенно новый пресс-центр, компьютеры, библиотечный фонд.

— А ты-то кем назвался? — мрачно поинтересовался Рубен.

— Странствующим книгочеем. Думаю, что недурно исполнил эту роль.

— Ты вправду так сказал? — не поверила Аннабель.

— Да нет. Я объяснил, что ищу работу повара и мне нужен раздел частных объявлений. Почему-то она поверила без вопросов, хотя я вряд ли похож на знатока приготовления пищи во фритюре, — сухо закончил Калеб.

— Естественно, не похож, — утешил его Рубен. — А ты что выяснила, Аннабель?

Она рассказала о разговоре с Ширли и судьей Мосли.

— Этой женщине определенно что-то известно. Думаю, нужно последить за ней.

— Отличная идея.

— Алекс когда подъедет? — поинтересовался Калеб.

— Надеюсь, скоро.

— Что, уже скучаем по служителю закона? — поддел Рубен.

— Вовсе нет. Просто я устала за всех думать.

— Ну, тогда подумай одну мысль напоследок. Где мы собираемся ночевать?

— Только не в городе, — сказала она. — Может, переночуем в машине?

— В машине? — поразился Калеб. — А где здесь санузел?

Аннабель указала в сторону леса:

— На природе.

— О горе мне, несчастному, который… — завел пластинку Калеб.

— Если медведь может гадить в лесу, — перебил его Рубен, — то исхитрится и библиотекарь.

— А как быть с репортером? — вспомнил Калеб.

— У меня есть кое-какие соображения, но нужна помощь Алекса. — Аннабель повернулась к Рубену. — В чем, по-твоему, причина процветания Дивайна?

— Возможно, ответив на этот вопрос, мы поймем, почему здесь взрывают и убивают.

— Думаешь, Оливер мог попасть еще и в эту передрягу? — встревожился Калеб.

— Я не встречал человека, который способен позаботиться о себе лучше, чем Оливер, — совершенно искренне заявил Рубен.

«Во всяком случае, будем на это надеяться», — подумала Аннабель.

Глава 68

Когда в семь вечера Ширли Кумс вышла из здания суда, окруженный горами Дивайн уже накрыла непроглядная тьма. Ширли зашла в магазин и вскоре появилась оттуда с пакетом, полным бутылок с вином. Она оставила покупку в машине и направилась в ресторан «У Риты». Выйдя оттуда через пару часов, добрела до суда и села в свой красный двухдверный «инфинити». По всей видимости, женщина была так поглощена своими мыслями, что даже не обратила внимания на белый фургон, который пристроился за ней.

Приехав на место, она, пошатываясь, вошла в дверь; неподалеку припарковался и фургон.

Ширли Кумс жила в одноэтажном, обшитом сайдингом коттедже. На маленьком крыльце стояли кадки с анютиными глазками. Гравийная подъездная дорожка вела в отдельно стоящий гараж. В двадцати ярдах за домом начинался густой лес. Сбоку дома были разбиты овощные грядки, впрочем, единственной оставшейся там сейчас огородной культурой была пара голых и поникших помидорных кустов. Порыжевшие летние стулья и поленница дров для камина занимали чуть ли не весь дворик.

Рубен втиснулся между передними креслами, чтобы лучше видеть. В доме зажегся свет.

— Мы что, ждем, когда она потеряет сознание, и тогда займемся поисками?

— Почему бы тебе не пойти и не проверить, можно ли заглянуть внутрь через окно? — предложила Аннабель.

— Я с ним, — вызвался Калеб.

— Еще зачем?

— Два глаза хорошо, а четыре лучше.

Мужчины выскользнули из фургона и, скрываясьза деревьями, подошли как можно ближе к дому. Затем по кратчайшему пути — к заднему крыльцу.

Через пять минут они вернулись в машину.

— Ничего себе бриллианты в ржавой жестянке, — проворчал Рубен.

— Это ты о чем? — не поняла Аннабель.

— Это он о том, что изнутри домик Ширли Кумс не соответствует его скромной наружности. Вся мебель высшего класса, настоящие персидские ковры, подлинная живопись на стенах — я узнал работы двух-трех художников; и есть одна скульптура, которой место в музее.

— Помощник судьи в малюсеньком провинциальном городке живет на широкую ногу, — добавил Рубен.

— Втихую, — добавила Аннабель.

— Должно быть, ей нравятся красивые вещи, — предположил Калеб.

— Хотела бы я посмотреть на ее банковский счет, — сказала Аннабель. — Держу пари, она о-очень хорошо упакована.

— И продолжает торчать в затхлом городишке… — произнес Рубен. — Почему?

— Жадность, — пожал плечами Калеб. — Она выполняет какую-то работу в суде, и ей за это прилично платят.

— Только при чем здесь Оливер? — поставил вопрос Рубен. — Вдруг мы зря тратим на нее время, когда Оливер, не исключено, находится в беде?

— Судя по тому, что говорил шериф, — сказала Аннабель, — Оливер оказался в эпицентре загадочных событий. Трудно поверить, что в таком маленьком городке могут существовать одновременно две большие, совершенно разные загадки. Чем бы там Ширли ни занималась, оно непременно должно быть связано со всей остальной пакостью. Это наша единственная путеводная нить.

Прошел час, затем еще один. Наконец открылась входная дверь, и появилась Ширли с пакетом в руке. Она была в джинсах, кофточке с длинными рукавами и туфлях на низком каблуке. Синусоида, по которой она двинулась к машине, свидетельствовала о том, что Ширли уже влила в себя изрядную долю купленного алкоголя.

— Да она, никак, собирается сесть за руль в таком состоянии? — забеспокоился Калеб.

Когда красный «инфинити» выскочил на дорогу, Калеб последовал за ним. Они вернулись в город и проехали его насквозь. За городом Ширли свернула на грунтовку и остановилась перед руинами взорванного трейлера.

С шумом вывалившись из машины, она схватила пакет и уселась на то, что осталось от крыльца. Достала из пакета бутылку вина и стала пить прямо из горлышка. Видимо, она была уже хороша — большую часть разлила. Швырнула бутылку назад, закурила. И разрыдалась, уронив голову на колени:

— Вилли! Вилли!

— Я могу вам чем-то помочь?

Ширли вскинула голову и увидела стоящую перед ней Аннабель. Вытерла лицо рукавом и с минуту с подозрением смотрела на девушку. Затем устало покачала головой.

— Мне уже никто не поможет, — сказала она, показывая на разрушения.

— Это здесь вашего сына?..

Ширли кивнула и затянулась сигаретой.

— Какого черта вы здесь крутитесь? — пробормотала она заплетающимся языком.

— Просто езжу везде в поисках папы, приехала сюда и услышала рыдания. Я вам сочувствую, Ширли, очень сочувствую. Понимаю боль вашей утраты.

Аннабель присела рядом с ней на ступеньку.

— Зачем вы сюда приехали?

— По словам шерифа, папа помог Вилли. Вот и подумала, вдруг найду здесь путеводную нить, ну хоть какую-то зацепку. Сейчас я готова хвататься за любую соломинку.

От этих искренних объяснений подозрительность Ширли, казалось, рассеялась. Она выбросила окурок и потерла глаза.

— Он подозревал, что с Вилли может случиться несчастье, — медленно выговорила она. — Предупреждал меня.

— Мой отец? — быстро спросила Аннабель. — А я думала, вы с ним не общались.

— Я солгала, — прямо ответила Ширли. — Я ведь не знала, кто вы такая, — добавила она расплывчато.

— Да, понимаю.

Ширли оперлась локтями о колени; пальцы нервно теребили рукава.

— Массу делишек проворачивают втихаря. Они всплывают, когда уже слишком поздно.

— Верно. О чем он вам говорил?

— Сказал, что кто-то пытается убить Вилли; мол, подменили тайленол. Полагаю, он считал, что это моих рук дело. Но я на такое не способна! Я даже приезжала сюда ночью проверить, что у него за таблетки. Я подумала, что кто-то пытался занести в организм Вилли гадость, которой там не должно было быть. Тогда-то меня и застал здесь ваш папа и утвердился в своих подозрениях. А я любила своего мальчика, я никогда бы не сделала ему плохо…

Она снова разрыдалась. Аннабель, утешая, положила ей на плечо руку.

— Я уверена, отец хотел лишь помочь.

Ширли вытерла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь.

— Теперь-то мне это понятно. Ясно, кто-то убил Вилли, раз мы тут с вами разговариваем.

— Не догадываетесь, кто мог это сделать?

— Более или менее.

Щеки Ширли затряслись.

— Мне можете сказать?

— Для чего?

— Ширли, тот, кто убил вашего сына, возможно, теперь охотится за моим отцом, потому что он пытался помочь Вилли.

— Да, конечно, понятно. Но я не знаю. Я просто ничего не знаю.

— Я тоже постараюсь помочь. Если вы мне доверитесь.

Ширли схватила Аннабель за руку.

— Господи, девочка, вы не представляете, сколько лет прошло с тех пор, как я перестала хоть кому-то доверять в этом проклятом городе.

— Доверьтесь мне, и я постараюсь вам помочь. Обещаю.

Ширли оглянулась на то, что осталось от трейлера Вилли.

— Когда папу с бригадой засыпало в шахте, мы чуть с ума не сошли от горя. Да, люди умирают, но с ними можно проститься, похоронить их как положено. А тех, кого засыпало? Знаете, что вам приходит? Письмо-соболезнование от угольной компании, в котором долбаный юрист пишет, что руководитель компании не станет возбуждать судебное преследование рабочей смены, дабы тяжесть последствий не отразилась на членах их семей. Понимаете, пострадавшие заранее признаются виновными в случившемся! Я сама работаю в суде и прекрасно знаю, как стряпают подобное дерьмо.

— И не говорите… — Аннабель продолжала держать Ширли за руку.

— Угольная компания ничего не стала предпринимать; тогда шахтеры сами, по собственной инициативе, начали рыть параллельную штольню в надежде кратчайшим путем добраться до попавших в ловушку. Работали круглыми сутками. Оборудование собирали, где только можно. Это было задолго до Интернета, спутниковых антенн, мобильников и прочего хлама. У большинства местных не было ни телевизоров, ни даже радиоприемников — ничего. Сейчас, когда этих штучек как грязи, каждый может увидеть, как какие-нибудь кинозвезды нажираются и попадают в суд. А тогда никто не знал, что происходит на соседней шахте. Мы с мамой и остальные женщины готовили и стирали для мужчин, работавших на этой проходке. Господь помогал им. Они уже вырыли штольню на нужную глубину и готовились вывести к ним тоннель, когда произошел взрыв в засыпанной штольне. Скорее всего метан. Моему отцу с товарищами на головы рухнула добрая половина горы. Больше никто не отважился рисковать. Да и все понимали, что они в любом случае уже погибли. Шахту просто запечатали, а на скале сверху построили эту дьявольскую тюрьму. Такой вот надгробный памятник.

— Поэтому, — вытерев слезы, продолжила Ширли, — когда мой муж Джош пошел туда охранником, мне это совсем не понравилось. Только выбор у нас невелик: либо тюрьма, либо шахта. В шахте погиб мой отец. Джош стал работать в тюрьме. Хотел, чтобы и Вилли со временем туда взяли, — а мальчик взял да и пошел в забойщики. Джош старался вытащить оттуда сына, но его самого убили.

— Вы говорили, это был несчастный случай.

Ширли фыркнула.

— Несчастный случай? Конечно, такой же несчастный, как этот! — Она показала на остатки трейлера.

— Значит, вашего мужа убили? Кто? За что?

Глаза Ширли затуманились.

— Я не должна была вам говорить. Я никому не должна говорить. Два года в моем сердце незаживающая рана.

— Я разыскиваю отца. Вы потеряли и мужа, и сына, Ширли, пришло время сказать правду.

«Ну же, скажи».

— Я понимаю, что вы правы. Сердцем понимаю.

— Раз так, скажите.

Ширли тяжело вздохнула.

— Я ужасно измучилась…

— Прошу вас.

Покрасневшие глаза Ширли наконец прояснились.

— К нам в суд приходят большие партии документов. Кучи коробок. Но их количество никогда не совпадает с декларацией.

— Что это означает?

— Это означает, что если в декларации указано пятьдесят коробок, то на самом деле приходит только тридцать.

— И вы знаете почему?

— Зачем мне лишние неприятности?

— Я не из полиции, Ширли. Я всего лишь хочу найти отца.

— Всю жизнь я жила в бедности. Вы видите, какой сейчас этот город, — он радует глаз. Все счастливы. Почему я не должна получить свою долю? Понимаете?

— Понимаю. Но это ведь только видимость.

— Вы чертовски правы. Я хотела учиться в университете. Отправили брата, а старшую Ширли нет. У нас не было денег.

— Понимаю, — терпеливо повторила Аннабель.

Ширли глотнула из бутылки. Она словно забыла, что не одна, сидела и бормотала себе под нос:

— Разве я могла подумать, что Джоша убьют, когда он пойдет на оленя? Рори велел заставить его пойти, а потом позвонить. Что я такого сделала? Откуда мне было знать?

— Естественно, вы не могли знать. А что с этими коробками? — напомнила Аннабель.

— У нас здесь масса наркозависимых. Ради дозы люди готовы на все.

— В недостающих коробках наркотики?

«Если Оливер нарвался на наркосиндикат, он наверняка уже труп. А если еще нет, то ему недолго осталось».

— Наркотические лекарственные средства. Приносят чертову уйму наличности.

— Как их перевозят? Я про недостающие коробки с лекарствами.

Ширли снова закурила и проницательно посмотрела на Аннабель:

— Девочка моя, у нас тут целое стадо шахтеров-наркоманов, которые рано утром, чтобы успеть на смену, ездят на уколы в метадоновую клинику.

— Допустим, — кивнула Аннабель. — А при чем тут нелегальные наркотики?

— Они выезжают около двух ночи. Им нужно меньше часа на дорогу в один конец и не больше минуты на укол. Тем, кто их видит и спрашивает, дескать, почему так рано, они отвечают, что все равно не спится, а у клиники они могут друг с другом потрепаться. Только я совершенно точно знаю: это удобное прикрытие, чтобы погрузить коробки и развезти по назначенным точкам.

— Понятно, а где ж они их грузят?

«Оливер, очевидно, догадался и отправился туда».

Ширли встала и, спотыкаясь о головешки, пошла к машине.

— Ширли, куда вы едете?

— Чертовски далеко отсюда. Хватит с меня этого города. Давно надо было уехать.

Аннабель бросилась за ней, схватила за плечо.

— Ширли, прошу вас, я не могу потерять отца!

— Я и так слишком много наговорила. Пьяная болтовня.

— Не скажете? Совсем ничего? Хоть намекните!

Ширли в нерешительности смотрела то на остатки трейлера, то на Аннабель.

— Ладно. Но вам придется как следует подумать и отгадать.

— Согласна.

— Где основа — голова ослова?

— Как это?

Ширли пьяно захихикала.

— Как я и сказала, нужно как следует подумать. Ну? Где основа — голова ослова? Не сильно же вы хотите разыскать отца, раз на этом споткнулись.

Она, шатаясь, полезла за руль.

— Вы сможете вести машину?

Ширли высунулась в окно.

— Милочка, я с тринадцати лет сажусь за руль бухая.

Ширли рванула с места, а Аннабель побежала к фургону, скрытому за деревьями рядом с дорогой. Оказалось, в машине ее ждут не двое, а уже четверо мужчин. Новоприбывшие были вооружены.

Глава 69

Ужин принесли ровно в половине седьмого: в кормушку просунули два подноса. Нокс и Стоун приняли их и сели на свои лежаки с подносами на коленях.

Нокс показал пальцем на порцию тертой моркови. Через пару секунд витаминный корнеплод оказался в параше и исчез в канализации.

Стоун старательно резал мясо, что не просто сделать хрупкой ложкой, когда вдруг увидел высунувшийся из-под тарелки белый уголок. Толкнув Нокса локтем, он вытащил клочок бумаги, развернул и начал читать. Нокс беспокойно заглядывал через плечо.

«Я тот охранник у двери, когда медсестра закончила с вами. Я был другом Джоша Кумса. Завтра на прогулке. Следуйте моим указаниям. Уничтожьте записку».

Нокс и Стоун переглянулись. Нокс взял записку, перечитал и отправил ее в плавание следом за морковью.

— Что скажешь? — тихо спросил Нокс, когда они закончили ужин. Оба старательно шлепали подошвами по полу, заглушая прослушку.

— Я поймал на себе его взгляд, когда он стоял у двери. И он мне кивнул. Не знаю, что бы это значило, но у меня появилась надежда.

— Последуем его указаниям?

— Ему приходится себя прикрывать. А мы поступим в точности, как он скажет, когда придет время.

Через двадцать минут в дверь чем-то грохнули и заорали:

— Подносы!

Они пихнули их в кормушку и вернулись на лежаки.

— Почему нас оставили в живых? — спросил Нокс. — Они не знают, что меня не станут искать.

— Кто-нибудь все равно нарисуется поблизости, и тогда нас либо уберут, либо надежно спрячут. Здесь полным-полно подходящих мест.

— Тогда почему не убрать нас сейчас? — возразил Нокс и поспешно добавил: — Хотя я не настаиваю…

Стоун вспомнил, как его бросили в шахту с гремучими змеями. Сейчас он не сомневался, что это дело рук Говарда Тайри.

— Убийство скоротечно: мгновенная боль, и все кончено. Это, по всей видимости, не устраивает Говарда Тайри. Ему хотелось бы управлять нами, каждым нашим движением, каждым мгновением нашей жизни. Я уверен, что рано или поздно он нас все равно уничтожит. Но прежде его тянет сделать нашу жизнь настолько убогой и жуткой, насколько это возможно.

Нокс вытянулся на лежаке во весь рост.

— Тогда чего же мы ждем?

— Я пока не вижу никаких возможных вариантов, а ты?

В дверь ударили чем-то тяжелым.

— Руки в кормушку!

— Черт, опять началось, — простонал Нокс.

— Не забывай, мы под кайфом, — зашептал Стоун. — Прикидывайся забалдевшим.

— Я так затрахался, что и прикидываться не надо.

Их заковали в наручники, раздели догола, осмотрели и прощупали. Все прошло быстро и чуть ли не привычно — как справить малую нужду.

Они прошли через столовую: со всех сторон стояли охранники с электрошокерами. Затем, тяжело волоча ножные кандалы, поднялись по лестнице до самого верха. Стоун подумал, что их привели в западную башню, хотя полной уверенности не было — он потерял ориентацию в тюремных лабиринтах.

В круглом помещении стояли только стол и еще два стула, точно в центре. Через трехдюймовой ширины прорези в стене проглядывала ночная тьма. Под потолком жужжал люминесцентный светильник. Охранники заставили их сесть рядом на стулья и встали за спиной.

Так они и сидели с мрачными предчувствиями, не зная, чего именно ожидать, но точно зная, что будет мучительно больно.

Дверь отворилась, и вошел Тайри в сопровождении еще четырех охранников, включая того, что хватал Стоуна за яйца, и Мэнсона, все еще одноглазого.

— Джентльмены, — заявил Тайри, — нам нужно поговорить.

Стоун уставился на него тупым взглядом. Нокс продолжал таращиться на стол, словно не понимая, о чем речь.

Охранник что-то зашептал Тайри на ухо. Тот кивнул.

— Конечно. Значит, уколите. Мне нужно нерассеянное внимание.

Охранник достал из черного чемоданчика шприц, подошел к Стоуну и сделал укол в плечо. Затем уколол Нокса.

Неизвестно, что им ввели, но эффект был моментальный. Стоун почувствовал, как подпрыгнуло и учащенно забилось сердце, как натянулся каждый нерв. Взглянув на Нокса, понял, что с ним происходит то же самое.

— Отлично, — удовлетворенно хмыкнул Тайри. — Подключайте.

Из вещмешка охранник достал два широких кожаных ремня с отходящими от них черными проводами. Ноксу и Стоуну застегнули на талии по ремню, и Тайри взял в руки черный пульт с кнопками.

Он нажал кнопку, и на пульте загорелся зеленый огонек. Встав перед мужчинами, Тайри обратился к Ноксу:

— Итак, мистер ЦРУ. Кому-нибудь известно, что вы прибыли в город Дивайн?

— Да.

Тайри нажал кнопку, и пораженный током Нокс вскочил, вытянувшись струной и крича от дикой боли. Тайри отпустил кнопку. Нокс, как брошенная кукловодом марионетка, шлепнулся обратно на стул, дрожа и задыхаясь.

Тайри перевел взгляд на Стоуна.

— Ваше настоящее имя?

— Оливер Стоун.

Через мгновение Стоун против своей воли вскочил, вытянувшись на цыпочках, чувствуя, как сейчас взорвется мозг и разорвется сердце.

Тайри отпустил палец, и Стоун рухнул мимо стула на пол. Охранники схватили его и припечатали к стулу.

Тайри снова повернулся к Ноксу.

— Кому-нибудь известно, что вы прибыли в город Дивайн?

— НЕТ!

Его снова ударило током. Рухнув назад на стул, он сквозь кашель пролаял:

— Какой же еще, к дьяволу, ответ вам нужен?

— Правдивый.

— Замечательно, один из этих двух ответов и точно правдивый, ты, кретин!

Тайри держал кнопку так долго, что Стоун испугался за жизнь Нокса.

Тайри повернулся к Стоуну.

— Оливер Стоун? Ой ли?

«Ладно, дружок, посмотрим, держишь ли ты удары так же здорово, как их раздаешь».

Стараясь произносить слова четко после того, как его чуть не изжарили электротоком, Стоун заговорил:

— Мое настоящее имя Джон Карр. В молодости я служил киллером в спецподразделении ЦРУ, настолько засекреченном, что сам президент не знал о его существовании. После ссоры с начальством я много лет скрываюсь. Агент Нокс, один из лучших профессионалов разведсообщества, получил задание выследить и задержать меня, поскольку мне инкриминируют убийства Картера Грея и сенатора Роджера Симпсона, о которых вы наверняка наслышаны. Сейчас мы находимся в «Мертвой скале», где шайка наркодилеров, маскирующаяся под служащих пенитенциарной системы, подвергает нас издевательствам и пыткам.

Он оглядел строй охранников.

— Но вам, конечно, бояться нечего. Вряд ли кого-то там наверху волнует, что происходит со мной или с их лучшим агентом.

Стоун все-таки увидел реакцию, которой добивался. Испарина, липкий пот и нервные взгляды, особенно у любителя мошонок и Мэнсона. Эти, похоже, уже готовы обмочиться на свои гестаповские сапоги.

В следующий миг Стоуна подбросило вверх…

Когда Тайри отпустил кнопку, Стоун с минуту приходил в себя, задыхаясь и хватая ртом воздух.

— Применил бы лучше полиграф, — выговорил он через силу. — Очевидно, ты получаешь кайф от чужих мучений… Впрочем, еще раз повторяю: не стоит волноваться. Я совершенно не представляю, каким образом шестнадцать разведслужб плюс министерство нацбезопасности с армией специальных агентов и совокупным бюджетом в добрую сотню миллиардов смогут нас здесь обнаружить.

Теперь наконец Стоун увидел, что и в глазах начальника тюрьмы зажегся страх. Тайри по-прежнему сжимал в руках пульт, но кнопки больше не нажимал.

В тот же вечер, после того как они более-менее отошли от пытки электротоком, обоих пропустили через допрос на полиграфе. Вопросы были заданы, ответы получены, результаты расшифрованы. И не похоже, чтобы они обрадовали начальника тюрьмы: тот, пряча глаза, приказал отвести их с Ноксом в камеру.

«Пусть теперь попотеет».

В камере они упали на лежаки и, глядя в потолок, приходили в себя после страшнейшего испытания. Каждому, вне сомнения, виделось, как он сжимает горло Говарда Тайри, выдавливая из тела его гнусную душонку.

— Ты мудрейший человек, Оливер, — нарушил наконец молчание Нокс. — Я прямо прибалдел, когда этот хрен выполнил твой приказ применить полиграф. А ты заметил, какой вид был у охраны, когда ты разоблачил их шайку?

— Заметил.

— Как по-твоему, что они теперь предпримут?

— Забегают кругами, вынюхивая, не притаилась ли рядом угроза для их шайки. А это даст нам сейчас самое главное.

— Время.

— Время, — подтвердил Стоун.

За дверью послышались какие-то звуки, и мужчины напряглись в ожидании очередных мучительных испытаний. Однако случилось лишь то, что в щель кормушки проскользнула полоска бумаги и полетела на пол. Нокс поймал ее и передал Стоуну.

Стоун прочитал: «На общей жратве остерегайтесь Мэнсона».

Он поднял глаза на Нокса.

— Ты думаешь то же, что и я?

— Конечно. Но нас могут прикончить остальные или по крайней мере испортить нам всю обедню.

— Не испортят, если проведем ее должным образом.

Глава 70

— Гарри! А ты что здесь делаешь? — Аннабель удивленно смотрела на двоих немаленьких мужчин, умудрившихся втиснуться на заднее сиденье.

— Алекс объяснил мне, что происходит, и я решил, что могу вам пригодиться.

Гарри Финн, хоть и не такой опытный и грозный боец, как Стоун, тем не менее стоил пятерых.

— Ну, что выяснила у старушки Ширли? — спросил ее Рубен.

— Много чего.

Она вкратце посвятила Гарри и Алекса во все последние события, заканчивая только что состоявшейся беседой с Ширли.

— Как это: основа — голова ослова? — переспросил Алекс. — Ни фига себе, путеводная нить!

— Намек достаточно прозрачный, — ответил ему Калеб, сидящий на месте водителя. Все дружно повернулись к нему. — Основа — это ткач, чью голову маленький эльф превратил в ослиную.

Все в полном недоумении уставились на Калеба. Наконец Рубен сказал:

— У тебя от твоей библиотеки крыша поехала?

— Пьяница Ширли, между прочим, хорошо начитана; она говорит о сцене из комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь».

— Усадьба Аби Райкер! — воскликнула Аннабель. — Ферма «Летняя ночь».

— Кстати… — начал Алекс. И запнулся — Гарри предостерегающе поднял руку.

— Мы не одни, — прошипел Калеб.

Гарри и Алекс выхватили оружие. Алекс сунул запасной пистолет Рубену, и тот занял позицию у широкого бокового окна.

— Калеб, ты хорошо водишь…

Калеб вдавил педаль в пол, и фургон, продравшись сквозь кусты, вылетел на дорогу в ту самую секунду, когда вокруг машины засвистели пули.

Алекс толкнул Аннабель на пол, а сам пригнулся.

Рубен сдвинул стекло, прицелился и открыл ответный огонь. Алекс и Гарри стреляли с другого борта.

Калеб вышел на прямой участок и выжимал из двигателя все возможное.

— Восемьдесят — максимум, на что способна эта ночная ваза, — прокричал он. — В следующий раз дайте мне нормальную тачку, чтобы уходить от всяких чайников. Я не готовлю томат-пасту без помидоров!

Озадаченный Алекс посмотрел на Гарри и вниз — на Аннабель.

Та устало ответила:

— Лучше тебе этого не знать.

Следующие пять минут Калеб вилял по дороге, бросая машину то вправо, то влево. Крутые повороты он проходил на скорости так, что в одном месте левые колеса фургона даже повисли в воздухе. Наконец Калеб сбросил газ.

— Куда теперь?

— На ферму, — ответил Алекс. — Быстро, только нас не убей. Пожалуйста.

Они проехали через центр Дивайна и на выезде с другой стороны города увидели красно-синий проблесковый маячок полицейской машины, припаркованной на холме. Рядом стояли еще машины, среди них одна пожарная. Вокруг суетился расчет, пожарный рукав сбегал куда-то вниз по склону.

— Тормози, — сказала Аннабель. — Это шериф Тайри.

Калеб съехал на обочину, Аннабель выскочила из фургона и быстрым шагом направилась к Тайри, который, сунув руки в карманы, рассеянно изучал носки ботинок.

— Шериф, что случилось?

Он взглянул на нее и нахмурился.

— Что вы здесь делаете среди ночи?

— Все так же разыскиваю отца.

Вдали виднелся дымок, и копошились люди, берущие на буксир разбитую машину. Потом Аннабель заметила и уступ, с которого та сорвалась.

— Авария?

Шериф кивнул.

— Ширли Кумс. Вернее, то, что от нее осталось.

Аннабель непроизвольно всхлипнула.

Он строго посмотрел на нее.

— Что такое?

— Мы с ней разговаривали не далее часа назад.

— Где?

— На остатках трейлера ее сына.

— А вы что там делали?

— Проезжала мимо и услышала, что кто-то рыдает. Это была Ширли. Я попыталась ее успокоить.

— Она пила?

Аннабель запнулась, потом все-таки ответила:

— Да.

— Дура баба вылетела с дороги.

Аннабель огляделась и увидела черные следы покрышек, а затем и крохотный кусочек серого металла, сверкнувший на асфальте в слепящем свете фар. Она нагнулась поднять его.

— Ничего не трогать! — рявкнул Тайри.

— Но у Ширли была красная машина…

Тайри взял ее под руку и повел из зоны ДТП на противоположную сторону шоссе. Другие работавшие там мужчины смотрели на них с любопытством.

— Шериф, что здесь творится? Это не авария. Ее машину сбили.

— Вижу. Просто не хочу, чтобы об этом знали.

— Но почему?

— Я так сказал, вот почему! А теперь ответьте-ка, что такого вам сообщила Ширли, если с ней за это расправились?

Аннабель нервно облизнула губы. Ширли ясно дала понять, что она не доверяет ни единому человеку. И как тут быть?

— Мэм, я все равно докопаюсь до правды. Это мой город, и я должен навести здесь порядок.

Аннабель от природы была чуткой ко всякой лжи. Сейчас тревожный звоночек в душе молчал.

— Идемте со мной.

Она подвела его к фургону и открыла заднюю дверь, показывая находящихся в машине. Представив всех по очереди, спросила:

— Шериф, у вас есть желание послушать, что нам удалось выяснить? Потребуется некоторое время.

— В таком случае едем ко мне в офис. Здесь слишком много ушей.

Через час шериф потер лицо и поднялся, хмуро глядя в окно.

— Итак, он вам не отец, но работал по заданию правительства и много лет был на нелегальном положении. А вы и ваши друзья являетесь агентами ФБР и проводите операцию, чтобы снова взять его под защиту. Так?

— Совершенно верно, — подтвердила Аннабель. Ни словом, естественно, не обмолвившись о Джо Ноксе, выслеживающем Стоуна по подозрению в убийстве Симпсона и Грея, она тем не менее старалась говорить шерифу правду, что для Аннабель было непривычно.

— Вы мне однажды уже солгали, почему теперь я должен вам поверить? А если я позвоню в ФБР? Там подтвердят, кто вы такие?

Алекс встал и протянул свои документы.

— Я не фэбээровец. Это совместная операция спецслужб. Можете позвонить в нашу штаб-квартиру в Вашингтоне и спросить подтверждения, тот ли я, за кого себя выдаю. Мы подождем. Но если вы намерены так поступить, звоните немедленно. Разыскать его нужно как можно скорее. Поторопитесь.

Тайри внимательно рассмотрел удостоверение Алекса и покачал головой:

— Я вам верю.

Отошел назад и присел на край стола. Аннабель одарила Алекса благодарным взглядом.

— И вы считаете, что какие-то дела происходят на ферме Аби Райкер?

— Намек совершенно четко отсылает к усадьбе, — ответил шерифу Калеб.

— Только не говорите мне, что тут замешана Аби. Это полный бред! — возмутился Тайри.

— Я никого ни в чем не обвиняю. Но ее сын отсутствует, — напомнила ему Аннабель.

— Наркосиндикат орудует где-то за пределами Дивайна, — сказал Тайри. — А раз Ширли сказала, что коробки приходят в суд с недостачей, судья тоже в деле. Очень ловко: кому придет в голову проверять юридические документы, поступающие в суд? А использовать шахтеров, регулярно ездящих в метадоновую клинику? Кто, черт возьми, все это придумал?

В дверь постучали. Явился Чарли Тримбл, одетый в штаны цвета хаки и старомодную полосатую рубашку, застегнутую на все пуговицы.

— Понимаю, что уже поздно, но я заметил у вас свет, шериф, и… — Он запнулся на полуслове, увидев остальных.

— Я сейчас занят, Чарли.

Тримбл бросил проницательный взгляд на Аннабель.

— А, дочурка… Все ищете своего отца?

Аннабель не понравилось, как он выделил последнее слово. Она повернулась к Алексу.

— Репортер, рассчитывающий загрести большие деньги.

— Понятно. За счет национальной безопасности.

— Национальной безопасности? — повторил ошеломленный Тримбл и беспомощно посмотрел на Тайри. — О чем это они?

— По всей видимости, Бен не тот, за кого мы его принимали.

— А я догадывался, — возбужденно начал Тримбл. — И хотел узнать, кто он такой. У меня уже полностью готова статья…

Он запнулся, потому что Аннабель ткнула ему в лицо удостоверение. То же самое сделал Алекс.

— Тримбл, — начала Аннабель, — не вздумайте напечатать хоть слово об этом деле.

— Не воображайте, что вам удастся меня запугать, — вызывающе заявил Тримбл.

— Никто не собирается вас запугивать, вас просто честно предупреждают, — сказал Алекс.

— О чем?

— Если вы опубликуете статью и с нашим человеком что-нибудь случится, вы окажетесь в «Замке».

— В каком еще замке?

— В Левенуэрте.

— В Левенуэрте? Там тюрьма для военных преступников. А я не военнослужащий.

— Фактически, — Алекс с трудом сдерживал улыбку, — туда отправляют тех, кто нанес ущерб национальной безопасности. И просто по недоразумению.

— А как насчет первой поправки?^[587]

Над репортером навис Рубен.

— А как насчет второй поправки?^[588] — спросил он зловеще, кладя руку на пистолет за поясом.

— Я… я только… Нет-нет, ничего…

Аннабель взяла его под руку.

— Тримбл?

— Да? — вздрогнул репортер.

— Убирайтесь. Ну! А то как бы чего не вышло.

Журналист пулей вылетел из офиса шерифа.

Аннабель повернулась к Тайри.

— Думаю, пора наведаться в лес.

Глава 71

Первым на полицейской машине ехал Тайри, фургон следом за ним. За четверть мили до фермы Аби они съехали на обочину.

Шериф вышел из машины.

— Дальше пойдем пешком. Опасаться нам некого. До приезда шахтеров времени еще достаточно.

Через лес они прошли до опушки у самой фермы и осмотрелись. Пикап и «мини» стояли на площадке. В доме ни огонька.

Тайри перешел на шепот:

— Здесь есть еще один проселок. Выходит к старому коровнику. На всякий случай нужно и там выставить пост.

Рубен, Гарри и Калеб ушли в указанном шерифом направлении.

Обе группы затаились и стали ждать. Ожидание затягивалось.

Наконец, в очередной раз посмотрев на часы, Алекс сказал:

— Четыре утра. Думаю, уже ничего не произойдет. Наверное, перевозка у них не каждую ночь.

Тайри встал, разминая затекшие ноги.

— Они убили Ширли. Возможно, поэтому отложили доставку.

В этот момент к ним спешно подошел Гарри.

— Вы что-то заметили? — быстро спросил Алекс.

— Ни единого человека, но кое-что обнаружили. Идем.

Когда добрались до места, где их ждали Калеб и Рубен, Гарри показал на лесную опушку напротив коровника:

— Смотрите, кто-то продирался здесь напрямую через подлесок.

— Пройдем по следу, — решил Тайри, беря на себя руководство. Он достал ручной фонарь, второй отстегнул от пояса и вручил Алексу. — С ФБР я еще не работал, — тихо заметил он.

— Я как бы тоже впервые, — с иронией ответил Алекс.

По грунтовой дороге они углубились в лес.

— Смотрите, — заметила что-то Аннабель.

Это был внедорожник Джо Нокса.

Они бегом бросились к нему, осмотрели внутри и снаружи.

— Никаких документов, — сказал Тайри. — Кто-нибудь знает, чья это машина?

Глядя на остальных, Аннабель лихорадочно соображала:

«Может это иметь отношение к наркодилерам? Значит ли это, что Нокс настиг и уже убил Оливера? Тогда почему он бросил здесь машину? Или это Оливер убил Нокса?»

— Нет, — произнесла она вслух.

Чуть позже Тайри обнаружил в лесу пятна крови.

— Смотрите, вон там, там и там еще, — говорил он, водя лучом фонаря.

— Это плохо, — совершенно ни к чему заметил Калеб.

Настроение Аннабель совсем упало. Выглядело так, будто один из прошедших здесь был ранен или даже убит. Но кто именно?

Идя по следам, они пересекли дорогу и стали подниматься вверх по склону. Пятен крови стало больше. Пройдя еще немного, остановились. На мягкой земле было полно следов и еще больше темных пятен. Мрачные предчувствия Аннабель переросли в откровенную тревогу. Затем они добрались до места, после которого следы стали выглядеть так, будто оставившие их шли строем.

— Или что-то несли. А может, кого-то, — сделал вывод Алекс.

Следы вывели их назад к дороге, но уже в другом месте. На асфальте остались пятна крови и большое жирное пятно масла.

— Здесь, похоже, кого-то грузили в машину или в пикап, — сказал Гарри.

— В пикап, — уточнил Тайри. Он навел луч фонаря на асфальт. — На пятне виден след протектора. Попробуем поискать еще.

Уже начинало светлеть. Они быстро шли по дороге, пытаясь найти следы пикапа.

Повезло Рубену.

— Здесь он съехал с дороги, — Рубен показал на смазанное масляное пятно, — и выехал вон на ту поляну.

Они бегом пустились туда. Колея пикапа четко отпечаталась на мягкой земле. Оказавшись в центре поляны, Алекс медленно повел лучом фонаря по кругу.

— Стоп. Посвети сюда. — Гарри опустился на одно колено и провел пальцами по длинному углублению в почве. — Это след полозкового шасси. — Он посмотрел на Тайри. — У кого здесь есть вертолет?

Тайри помрачнел.

— Тайри, вы знаете, у кого здесь есть вертолет? — тронул его за руку Алекс.

— Да, — медленно ответил шериф. — У моего гребаного братца.

В этот момент раздался звонок. Тайри достал мобильник:

— Что-о?! Когда?!

— Ну, что там еще? — заволновалась Аннабель.

— Скоро буду.

Шериф отключил телефон и посмотрел на остальных.

— Что случилось? — снова спросила Аннабель.

— Это мой помощник — парень, которому я поручил охранять Аби Райкер. Он только что пришел в себя.

— Пришел в себя? — встревожился Алекс.

Тайри уже спешил к дороге.

— Они захватили Аби! — выкрикнул он на ходу.

Глава 72

Нокс и Стоун завтракали молча, старательно изображая апатию, в которой пребывали остальные заключенные, получившие накануне свою дозу наркотика. В действительности они внимательно следили за тем, что происходит в столовой.

Ближе к окончанию завтрака Нокс, сидевший напротив Стоуна, натужно закашлялся, скосив глаза «на девять часов». Стоун тут же поднял свой поднос и развернулся влево, прикрывшись им как шитом. По пластику царапнула финка. Следующим движением Стоун сделал молниеносную подсечку, и здоровенный охранник рыбкой полетел через стол. Сметя тарелки и пластиковые стаканчики, он спикировал с другой стороны на пол, завалив на себя еще и двух заключенных, сидевших справа от Нокса. В наступившей суматохе Нокс локтем незаметно столкнул свою тарелку, и порция полужидкой каши плюхнулась на голову Мэнсону.

Подбежавшие охранники увидели за столом лишь апатичных Нокса и Стоуна, в тупом изумлении пялящихся на груду тел на полу.

Когда приятели поставили Мэнсона на ноги, тот по-прежнему сжимал в руке финку.

— Фрэнк, какого черта ты… — обратился к нему один из охранников, но договорить не успел.

Мэнсон с остервенением его оттолкнул и прыгнул через стол на Стоуна. В этот момент Нокс зачем-то привстал со скамьи, и Мэнсон грохнулся, ударившись подбородком о стол. Как назло, поднялся на ноги заторможенный Нокс, перекрыв охранникам весь обзор.

А в этот момент Оливер Стоун нанес Мэнсону страшный удар локтем в шею.

Охранники наконец обошли торчавшего столбом Нокса, но Стоун уже сдвинулся на другой конец стола и с глуповатым простодушием взирал на происходящее.

Когда потерявшего сознание, едва живого Мэнсона везли на каталке через зал, на лицах даже самых обдолбанных наркотой заключенных блуждали улыбки.

После завтрака Стоун и Нокс стояли на прогулочной площадке во внутреннем дворе. Никто из охранников не подходил к ним после случая с Мэнсоном. Впрочем, Стоуну все-таки досталось по голове, отчего он, видимо, и соображал теперь медленнее обычного.

— Ты его хорошо приложил? — спросил Нокс.

— Достаточно.

— Мне нравится твой стиль.

Старина Донни осклабился, когда они проходили мимо. Даже сделал глупость — показал Стоуну большой палец.

Охранники ведут стрельбу, пристально наблюдая за группками заключенных в бинокли и подзорные трубы на треногах. И оружие. Оружие всегда самое главное. Военная мощь. Средство устрашения. Прислонившись к бетонной стене, Стоун размышлял над этим и еще над тем, как тот седой охранник собирается осуществить свой план, каким бы он ни был.

Нокс, стоя рядом со Стоуном, продолжал незаметно наблюдать за периметром.

Один из заключенных стучал баскетбольным мячом. Он бросал из-под кольца, подбирал мяч, снова выходил к кольцу и бросал мяч уже в прыжке. Как большинство здешних заключенных, это был молодой негр, высокий и мускулистый. Его полная сосредоточенность на этом занятии наводила на мысль, что, возможно, Донни уже многим разболтал «морковкину тайну». Но вот негр промазал по кольцу, и Стоун весь напрягся, когда парень побежал за мячом, выкатившимся за синюю линию.

Впрочем, он не успел добежать — в него врезался другой заключенный и вытолкнул его за линию, где он и упал на мяч. Оба парня вскочили и схватились в рукопашной. Завыла сирена. Стрелки на вышках прицелились. Раздался выстрел, но не с вышки. Охранники стали оглядываться, ища, откуда стреляли.

Как нарочно, в этот момент один из драчунов ударил второго, и тот упал с разбитым носом. Тут грохнул второй выстрел. Раздались трели свистков, завывания сирен, а из группы заключенных в центре площадки — крики. Заключенные бросились врассыпную. Двое охранников, кинувшихся останавливать панику, не справились с напором толпы, их фуражки и полицейские дубинки исчезли, накрытые приливной волной спасающихся бегством заключенных.

Кто-то схватил сзади Нокса и Стоуна за запястья и толкнул вперед.

— Марш в камеру, быстро! — приказал чей-то голос.

Стоун краем глаза заметил, что это тот самый седой охранник. Он подталкивал их с Ноксом к одной из тюремных дверей.

Когда они проходили мимо толпы, наблюдавшей за рукопашной схваткой, Нокс заметил Донни, который вовсю веселился и подзуживал дерущихся.

Нокс нанес ему неожиданный сильный удар по корпусу, и старина Донни, убийца троих детей, без сознания осел на бетонный газон.

— А вот то, что я называю справедливостью, — пробормотал Нокс, идя следом за Стоуном.

Войдя в здание, охранник заставил их подняться по лестнице, зайти в тесное помещение и закрыл за собой дверь.

— Кру-гом.

Они нерешительно повернулись.

Он быстро надел на них наручники и кандалы, затем вновь развернул лицом к себе.

— У нас мало времени. Я был лучшим другом Джоша Кумса. А вы, я слышал, спасли Вилли.

— Да, я. Но теперь его нет в живых. Полагаю, об этом вы также слышали. Погиб и Боб. Их взорвали.

Охранник кивнул.

— Как вы считаете, в чем здесь причина?

— Наркотики.

Стоун изложил ему сжатую полуминутную версию и закончил словами:

— А Джоша убили, потому что он об этом догадался.

— Я пришел к тому же выводу. Что-то слышал, даже видел какие-то наркотики, но доказательств у меня никаких. Тем не менее я точно знаю, что вас двоих не переводили из других тюрем.

— Сколько еще охранников разделяет ваши взгляды?

— Двое-трое, не больше. Остальные в полной зависимости от Тайри.

— Я Джо Нокс, агент ЦРУ. Свяжитесь с человеком по имени Маршалл Сондерс и сообщите ему, где я нахожусь. Его номер… — Нокс взглянул на Стоуна. — Скажете ему, что я здесь один.

— Я не позволю тебе этого сделать, — возразил Стоун.

— У тебя нет выбора. Вот почему я прошу звонить моему другу Маршу, а не Хейесу.

— Мы оба прекрасно знаем, кто такой Хейес. Если обнаружится, что ты обвел его вокруг пальца, твоим следующим местом службы станет пыточный центр в Афганистане. И будешь ты там отнюдь не следователем. Поэтому возвращайся домой и живи свои дни, как угодно тебе, а не Хейесу.

— Оливер, ты не представляешь, что он…

Стоун не дал ему договорить.

— Мне давным-давно уже все ясно. Некоторые вещи не меняются.

— Ребята, — занервничал охранник, — решайте быстрее!

Нокс еще раз внимательно посмотрел на Стоуна, назвал охраннику номер телефона и просил передать, что он здесь с человеком по имени Джон Карр.

— Позвоните Сондерсу как можно скорее и объясните, где мы находимся.

В камеру они вернулись вовремя: как раз всех остальных сажали под замок.

Когда они остались одни, Нокс продолжил тему:

— Я не позволю Хейесу сделать так, чтобы ты исчез.

— Я исчез давно. Последние тридцать лет меня, по сути, не существует.

На время наступило молчание.

— Почему Хейес не дал тебе получить награду?

Стоун стремительно встал с лежака и прислонился к стене.

— Прошло столько лет… Думаешь, я помню?

— Уверен, что помнишь. То время нельзя забыть. Никогда.

Стоун взглянул на Нокса по-новому.

— Ты когда был во Вьетнаме?

— Последние полтора года войны.

— Я больше, и все на передовой.

Стоун смотрел в пол. Он еще никогда и никому об этом не рассказывал. Но теперь все изменилось. Они сгинут в этой тюрьме, либо Стоун умрет в какой-то другой, если его сразу не казнят.

Он поднял глаза.

— Тактика ведения боя у Маклина Хейеса была одна: бросай в мясорубку как можно больше пушечного мяса и смотри, куда кривая вывезет. Но невзирая на результат, он очень тщательно следил, чтобы врапортах по команде был в подробностях расписан его собственный героизм. Хотя лично я считаю, что самые жестокие сражения, в которых он побывал, — это перебранки и ссоры в офицерской столовой.

— У нас такого офицерья тоже хватало. Герои на словах, в деле их и не увидишь.

— Хейес считал, что я сорвал ему досрочное получение подполковника.

— Каким образом?

— В том районе затерялись в джунглях три деревушки. Высокое начальство вдруг решило, что нам крайне необходимо овладеть этими важными стратегическими пунктами. Думаю, просто очень хотелось вернуться домой победителями. Операцию поручили Хейесу. Этакая морковка перед мордой осла на светлом пути к бригадному генералу. Хейес приказал нам выступить тремя ротами — по роте на деревушку — и вызвал к себе для постановки задачи всех сержантов.

— А как же офицеры?

— К тому времени они все погибли. Мы крутились и за взводных, и за ротных, только держись. В общем, он отдал приказ снести эти деревни. И чтоб никто не ушел.

— Ты имеешь в виду, не потеряв ни одного солдата?

— Нокс, я имею в виду — никто. Ни мужчины, ни женщины, ни дети. Ни одна живая душа. Нам следовало сжечь деревни вместе с жителями и объявить, что это дело рук вьетконговцев. Это была грязная и подлая ложь, которую придумал Хейес. В его башке постоянно рождалось подобное дерьмо. Этот тип вел себя как реинкарнация Макиавелли. Подозреваю, что он считал эти мерзости всего лишь ускорителем служебной карьеры.

— И что было дальше?

— Две роты выполнили приказ, третья нет.

— И Хейес начал тебя преследовать?

— Попытался. Но я его предупредил, что тогда выплывет правда. Он не мог пришить мне неподчинение, потому что за подобный приказ ему грозил военный трибунал. Видишь ли, я прекрасно понимал, по каким правилам он играет. Высокое начальство в случае осечки могло бы сделать вид, что операцию провели самостоятельно, без надлежащей санкции. А вот геморрой, который доставили бы журналисты, начальству был бы совсем ни к чему, и Хейеса сожрали бы живьем… Так или иначе, операция, выполненная на две трети, командованию не понравилась, и бедолаге Хейесу пришлось ждать заветного повышения.

— И он нашел другой способ тебя достать. Боевая награда.

— Если честно, я никогда не придавал этому большого значения. Я сражался на войне, которой не было конца. Все друзья, которые у меня там появились, погибли. Я слишком устал. Меня достала Юго-Восточная Азия, дожди, жара и бессмысленные боевые действия, когда мы то оставляли, то занимали, то снова оставляли сотню ярдов болот и джунглей, а все ради чего? Ради чего, Нокс?

— Именно тогда ты и поступил на службу в «Тройную шестерку»?

Стоун замялся.

— Думаю, ты заслужил право знать…

— Дальше меня это никуда не уйдет.

— Да, именно тогда и началась служба в «Тройной шестерке», хотя и не скажу, что я на нее поступил. Мне дали понять, что другого варианта для меня нет. И попал я из огня да в полымя — поменял одну преисподнюю на другую.

— Допускаю, что ты стал непревзойденным профессионалом. Так почему же ЦРУ на тебя ополчилось?

— Годы шли, я женился на Клэр, у нас родилась дочь. Это были лучшие дни моей жизни. Без излишней сентиментальности скажу, что мне открылся целый новый мир. И я решил, что больше не хочу играть в эти игры. Я просто уже не мог нажимать на спусковой крючок. Я перестал выносить собственное зловоние. Я был не в состоянии пролететь полмира, всадить кому-то пулю в голову, а потом вернуться домой, взять на руки дочь и целовать жену. Я больше не мог.

— Но во внимание это принять не захотели?

— Там считают, что ты навечно стал их собственностью.

Стоун сполз на пол, прислонился затылком к стене и закрыл глаза.

— Я помогу тебе, Оливер, клянусь, помогу.

— Ты лучше помоги себе, Нокс. Мне уже поздно. А все, что будет со мной, я заслужил.

Глава 73

Им удалось урвать несколько часов отдыха у Тайри, в двух милях от Дивайна. Скромный дом стоял в чудеснейшем месте: на вершине холма, под которым расстилался обширный луг.

Тайри — с красными опухшими глазами — в огромной кастрюле сварил кофе.

— Прошу извинить за столь скромный набор продуктов. Обычно у меня не бывает больших компаний.

— Другого продукта мне сейчас и не нужно.

Рубен с удовольствием глотнул крепчайшего кофе из огромной кружки.

Когда они приехали в усадьбу Аби Райкер, то без труда поняли, что произошло. Входная дверь была выбита, мебель перевернута, а помощник шерифа сидел на полу с окровавленным лицом. Не удалось найти ни одного указания на то, кто захватил Аби и куда ее увезли. Тайри разослал ориентировку всем полицейским постам округа, но пока это не дало никаких результатов. И с каждым часом надежды на благополучное возвращение женщины оставалось все меньше.

— В голове не укладывается, как я этого не учел, — сказал Тайри с виноватым видом.

— Вы приставили к ней телохранителя, — напомнила Аннабель.

— Эрл не годится для подобных ситуаций. Но кроме него, у меня никого нет. Я должен был сам ее охранять. Если с ней что-нибудь случится…

Не договорив, он смущенно опустил голову. На кухонный стол упала слеза.

— Как вы думаете, почему ее захватили? — тихо спросила Аннабель.

Тайри вытер лицо, поднял глаза и, кашлянув, ответил:

— Сам голову ломаю. Дэнни где-то скрывается; возможно, они боятся какой-нибудь выходки с его стороны. Поэтому взяли Аби в заложницы. Этот парень по-настоящему любит свою мать.

— Полагаете, он мог быть замешан в операциях с наркотиками? — спросила Аннабель.

— Даже не знаю. Тот факт, что они использовали старый коровник, заставляет меня думать, что был.

— Но вы говорили, он уехал из города.

— После смерти Дебби. Наверное, решил порвать с теми, кто убивает его друзей.

— Что можете сказать о судье? — спросил Алекс.

— Сюрприз! Судья тоже пропал.

— Значит, он участвовал в деле и его предупредили, — заключил Гарри.

Тайри кивнул.

— Он работал судьей в Техасе. И проводил время в Южной Америке — во всяком случае, так говорил.

— Всем известно, что незаконная торговля наркотиками там хорошо поставлена.

— Видите ли, — добавил Тайри, — в сводке я читал, что из Техаса несложно наладить наркотрафик товара, поступающего через мексиканскую границу. А в Латинской Америке эти лекарственные препараты попадают к наркодельцам двумя путями: их либо воруют, либо производят.

— Производят наркотические лекарственные препараты? — изумился Калеб.

— В частности, в Колумбии подпольные лаборатории тоннами производят оксикодон, который контрабандой переправляют сюда, — пояснил Алекс. — Качество лекарств, естественно, никуда не годится. В отличие от легальных фармацевтических производств наркокартели не тратятся на контроль качества.

Тайри кивнул.

— Возможно, наш друг судья завел там связи. Не исключено, что ему пришлось уносить оттуда ноги. А когда он случайно натолкнулся на Дивайн, то решил, что нашел отличное место, чтобы лечь на дно на какое-то время.

— Значит, у судьи были связи в наркотрафике. А у вашего брата есть связи в крупных городах, чтобы можно было наладить распространение?

— Восемьдесят процентов заключенных из крупных городов работали в наркобизнесе и совершали убийства. Именно поэтому их держат в «Мертвой скале». Да, у него могут быть контакты с распространителями.

— Но если ваш брат вовлечен в это, как они пришли к соглашению? Они дружили?

— Раз в неделю Мосли ездит в тюрьму для посредничества. Я еще подумал, что это довольно курьезно, когда услышал об этом.

— Почему?

— Мой брат не больно-то сговорчив. Это всегда было его отличительной чертой.

— Вы как будто совсем не удивлены, что ваш брат, возможно, преступник, — заметила Аннабель.

Тайри едва заметно улыбнулся.

— Мы совершенно разные. Я собирал все подряд спортивные награды, а Говард легко постигал любую ученую премудрость. Недалекий спортсмен и умнейший старший брат. Но у него есть еще одна черта: жестокость. Пока я его не перерос, он постоянно избивал меня, если ему что-нибудь не нравилось. Вот почему мы с ним не были близки. Еще ему всегда хотелось жить в достатке. И хотя он там хозяин положения, начальникам тюрем несвойственно грести деньги лопатой.

— Петерсон был бухгалтером. Возможно, он вел счета наркосиндиката. И может быть, утаивал часть доходов, а это вскрылось, — предположил Алекс.

Тайри потер подбородок.

— Полагаю, не совсем так.

— Что вы имеете в виду?

— У нас есть городской фонд. Инвестиционный фонд, бухгалтерию которого вел Петерсон.

— Городской инвестиционный фонд? — переспросила Аннабель.

— Да. Бизнес и частные лица собрали деньги в общий котел. Довольно много вложила Аби — больше, чем кто-либо другой. И фонд хорошо работал последние несколько лет. Дивиденды выплачивались исправно.

— Поэтому Дивайн процветает, в отличие от своих соседей, — добавил Рубен.

— Это могло происходить и не по причине инвестиций, — рискнул предположить Гарри.

— Верно, — согласился Алекс. — Причина могла быть совершенно иная: наркомафия использовала городской фонд для отмывания незаконной выручки.

— Прекрасный способ отмывки, — добавила Аннабель. — Куча чеков мелкими суммами, город на отшибе… Кто заподозрит? Грязные бабки становятся белыми как снег.

— А если ваш товарищ находится в этой тюрьме, то как мы до него доберемся? — поставил вопрос Тайри. — Сомневаюсь, что нам удастся получить ордер на обыск.

— К черту ордер! — выпалила Аннабель. — Нужно приехать в эту тюрягу и, если Оливер там, быстро его увезти.

Все молча уставились на нее, а Тайри даже занервничал.

— Я не уверен, что это удачная идея, мэм. Мой брат далеко не глуп. И если Говард в деле, можете не сомневаться, он не даст нам кружить по тюрьме и всюду заглядывать.

— Все это так, шериф, но я редко вхожу через парадную дверь. Ширли рассказывала мне о погибших шахтерах и почему тюрьму называют «Мертвой скалой». Она упоминала о параллельной штольне. Интересно, где она начинается и как глубоко заходит?

— Таких подробностей я не знаю.

— Могу поискать в городской библиотеке, — предложил Калеб.

— И собери побольше сведений о «Мертвой скале», — добавила Аннабель. Затем посмотрела на шерифа. — Хорошо бы вы тоже рассказали все, что вам о ней известно.

— С удовольствием, только там слишком много потайных мест, где можно скрывать людей.

— Примерно так я и считала.

Глава 74

В окрестностях Дивайна появился еще один вертолет. Пройдя над верхушками деревьев, он опустился на автомобильную стоянку тюрьмы «Голубая ель».

Из вертушки вышел всего один человек с портфелем и неторопливой походкой направился к тюрьме.

Понадобилось всего несколько минут проверки документов и один телефонный звонок, после которого сам начальник тюрьмы спустился встречать столь необычного гостя.

Маклин Хейес обменялся рукопожатием с Говардом Тайри.

— Что понадобилось у нас ЦРУ? — сердито поинтересовался Тайри.

— Полагаю, у вас находится один из моих людей, — приятным тоном ответствовал шеф ЦРУ.

— Я понятия не имею, о ком идет речь.

— Хорошо, поступим благородно. По крайней мере сейчас. Его зовут Джо Нокс. Рост почти шесть футов один дюйм, зачесанные назад волосы с сильной проседью. Вместе с ним должен быть еще один человек. Повыше, потоньше, полностью седой, коротко стриженный. Смотря по обстоятельствам, отзывается на имя Оливер Стоун либо Джон Карр.

— У нас нет никого, кто подходил бы под эти описания. Поэтому я вынужден просить вас покинуть наше учреждение. Это федеральная тюрьма особого режима, и несанкционированные посещения, даже представителей ЦРУ, здесь никогда не приветствовались.

За спиной Тайри начинали собираться охранники.

Хейес как будто слегка встревожился:

— Вы, никак, хотите использовать численное преимущество. Бог мой! Да как же мне не ай-ай-ай!

Он положил на стол изящный портфель, открыл, достал тонкую папку и извлек из нее несколько листов:

— Итак, что мы имеем… Контрабанда наркотиков… Было? Да, конечно. — Он театрально вздрогнул. — Не сомневаюсь, что люди вы крутые и опасные, поэтому я должен взвешивать каждый свой шаг.

Уставив свой длинный костлявый палец в бумаги, Хейес продолжал:

— Документы ждут только подписи министра юстиции, который даст санкцию на взятие под стражу начальника этой тюрьмы и всего ее персонала.

— На каком основании?

— На том основании, что ваши операции с наркотиками дают финансовую подпитку террористическим организациям, просочившимся на территорию Соединенных Штатов.

— Смешно!

— На самом деле у нас уже подготовлены все необходимые доказательства, — невозмутимо продолжал Хейес. — Вот ордер на арест Джозефа Нокса, Джона Карра и Говарда Тайри. Можете убедиться, все оформлено надлежащим образом.

Тайри не удосужился взглянуть на документ.

— Может, вы и большая шишка в Вашингтоне, но здесь, обратите внимание, отнюдь не Вашингтон. Поэтому я даже с места не сдвинусь.

— И в этом весь фокус. Дайте мне встретиться с Ноксом и Карром, и проблем у вас больше не будет.

— Ну хорошо. Если они здесь, а я этого не говорю, то откуда мне знать, что они не наплетут вам всяческой чепухи, после чего вы станете меня преследовать? Что скажете?

Хейес посмотрел на часы. Подняв голову, он больше не улыбался.

— Мне наплевать на ваш мелкий наркобизнес. При общем состоянии дел вы даже недотягиваете до уровня геморроя в моей заднице. Даю вам одну минуту, чтобы отвести меня к названным людям.

— Или что?

— Нет, вы совершенно несносны. — Хейес медленно сунул руку в карман, достал мобильник и нажал кнопку.

Через секунду на стоянке перед тюрьмой раздался взрыв.

Тайри с охранниками бросились к окну и увидели горящие остатки автомобиля. Из ствола авиационной пушки вертолета еще курился дымок.

— Мой «кадиллак»!.. — взвизгнул Тайри.

— Я знаю. Мы проверили регистрацию. Я не стал бы тратить дорогие боеприпасы на тачки заурядных охранников. А теперь объясняю для тех, кто до сих пор не понял. Когда возникает проблема национальной безопасности, даже сам президент не может чинить препятствия. А ты, мой дружок, совсем не президент. Так что веди меня к ним. Выполнять! — И глумливо добавил: — Тогда Дядя Сэм даже купит тебе новую машинку.

Закованные в кандалы Стоун и Нокс сидели за столом. Они слышали громкий взрыв, но никак не могли понять, что происходит. Когда открылась дверь, у Нокса невольно вырвалось:

— Черт побери!..

— Я тоже рад тебя видеть, Нокс.

Хейес улыбнулся обоим и сел напротив.

— Что вы здесь делаете?

— Я установил наблюдение за всеми, с кем ты мог выйти на контакт. И был готов, когда Маршу позвонили. Я не тратил время на выяснение, станет он тебе помогать или нет. Марша уже перевели за границу. Зря ты хотел сделать из меня идиота, Нокс. Ей-богу, зря.

Он задержал взгляд на потрясенном Ноксе, затем повернулся к Стоуну:

— Сколько лет, сколько зим, Джон. Не сказать, чтобы время тебя пощадило.

— Обошлось все же лучше, чем с тобой, Мак.

— Скажи, Джон, каково это — убивать старых друзей? Тебя распирало от гордости, когда ты их обоих прикончил?

— Тебе не понять. Ты всегда убивал чужими руками.

Хейес открыл портфель, достал два листка бумаги и поднял их так, чтобы увидел Нокс. Это был приказ за подписью майора Хейеса о прекращении процедуры награждения Джона Карра Почетной медалью конгресса.

— Когда по телефону ты мне сказал, что жители этой грязной дыры могут поддержать подвергаемого гонениям ветерана Вьетнама, я озадачился, что бы это могло значить. А главное, как ты об этом узнал. И отправился в военный архив. Там мне очень любезно показали все, что ты изучал. К сожалению, содержимое коробок еще не успели занести в каталоги, но от этих листочков остался слабый отпечаток на картоне — достаточно, чтобы я приказал устроить обыск у тебя дома. Надо же, я был уверен, что приказ давным-давно уничтожен.

Он перевел взгляд на Стоуна.

— Джон, наверное, уже доложил тебе о нашей маленькой ссоре в джунглях Вьетнама.

— Ничего я ему не говорил. Он работает на тебя. Стану я таким доверяться! — вспыхнул Стоун.

Хейес откинулся к стене и сложил руки на коленях.

— Джон, ты превосходный киллер, но лжец никакой.

— Столько лет ты не можешь выбросить все это из головы?

— А зачем? Если столько лет назад как раз ты нанес мне смертельную обиду. Где же тогда справедливость?

— Справедливость? — вскинулся Нокс. — Вы зарубили ему заслуженную награду!

— А он зарубил мне заслуженное продвижение по службе.

— Вы уравниваете его подвиг на поле боя с тем, что вам пару лишних месяцев пришлось ждать паршивые генеральские погоны?

— Пушечного мяса у нас навалом. А офицеров моего уровня, можно сказать, раз-два и обчелся. Я убежден, что своим проступком он не дал нам выиграть ту войну.

Нокс не верил ушам.

— Вы в самом деле считаете, что мы могли бы выиграть войну во Вьетнаме, стань вы чуть раньше бригадным генералом?

— Вполне допускаю. Я человек самолюбивый.

— Это не самолюбие, а самолюбование. Самолюбование психопата.

Хейес достал зажигалку. В считанные секунды листы бумаги почернели и превратились в пепел.

— А теперь расставим точки над i. — Хейес указал на Нокса. — Ты, оказывается, грабитель и убийца. Скверная история. Если бы я только знал…

Он повернулся к Стоуну.

— А ты — Энтони Батчер, Энтони Мясник… Н-да, у этого идиота, начальника тюрьмы, при полном отсутствии вкуса хотя бы есть чувство юмора… Тройное убийство. Довольно точно, хотя и не оценивает всех твоих заслуг.

Хейес поднялся и застегнул портфель.

— Полагаю, теперь все. Искупайте свою вину перед обществом. Начальника тюрьмы я попросил обратить на вас обоих особое внимание.

— Хейес! — Нокс рванулся, натянув кандалы. — Этот номер у вас не пройдет. Даже у вас.

Хейес остановился у двери:

— Ну, на самом-то деле уже прошел. Да, и еще одна мелочь. Помнишь охранника, который звонил Маршу от твоего имени? Он вам больше не помощник. Разумеется, мы отследили его звонок с домашнего телефона. Я поделился информацией с добрейшим начальником, и тот наверняка закончит дело в свойственной ему манере.

Хейес тихо закрыл за собой дверь.

Глава 75

— Активисты хельсинкской группы «На страже прав человека» и организации «Международная амнистия» уже много лет добиваются доступа в тюрьму «Голубая ель», — начал Калеб, рассказав о тонкостях деятельности и внутреннем распорядке тюрьмы.

Они снова собрались в доме шерифа, который стал их опорной базой.

— Список нарушений прав человека огромен, — продолжал Калеб. — Но тюрьма отклоняет все запросы на посещение, подаваемые правозащитными организациями. Когда несколько заключенных после применения к ним электрошока впали в кому и скончались, на посещение тюрьмы «Голубая ель» подали дополнительные запросы, однако и на них был получен отказ.

Алекс взглянул на Тайри:

— Я понимаю, что речь идет о вашем брате, но все это происходило буквально за соседней дверью… и вы ничего не предпринимали?

— Мы с Говардом чужие друг другу люди. Кто, по-вашему, направил правозащитников?

— Вы? — догадался Калеб.

— Один раз я попал туда с транспортом заключенных. Полагаю, мой старший брат решил, что мне можно доверять. Ну, я малость полюбопытствовал, пока меня никто не видел. Зато много чего увидел и услышал. Вот и позвонил правозащитникам. А Говард позже сообразил. Так мы официально разорвали братские отношения, и с тех пор меня больше не приглашали в «Голубую ель».

— Как же получилось, что при таких нарушениях ни министерство юстиции в целом, ни Отдел гражданских прав не возбудили следствие? — спросил Гарри Финн. — Или, в конце концов, хотя бы Управление исправительных учреждений штата Виргиния?

Калеб заглянул в свои записи.

— Очевидно, нынешняя администрация штата и федеральное правительство не рассматривают права заключенных как вопрос первоочередной важности. Обсуждение о необходимости начать расследование на уровне штата так ничем и не закончилось, в министерстве юстиции вопрос тоже остался в подвешенном состоянии. Вот и получилось, что последние два года тюрьма до некоторой степени закрыта для любых инспекций.

— Таким образом, Говард Тайри получил свой маленький феод, где может вытворять все, что ему взбрендит. В том числе торговать наркотиками, — прорычал Рубен. — И держать в заключении невиновных.

— Именно так.

— Ну а что насчет штольни? — спросила Аннабель.

— Я кое-что отыскал, — ответил Калеб, доставая несколько листков. — Она идет параллельно той, где попали в ловушку шахтеры. Я прочитал пару газетных статей, а затем сравнил с документами на строительство тюрьмы, к которым мне удалось получить доступ. Не могу сказать определенно, потому что эти чертежи, естественно, не публикуются на сайте тюрем особого режима. Но, как мне представляется, эта спасательная штольня от начала до конца идет вдоль этого гребня горы, потому что там засыпало шахтеров. Когда произошел взрыв, он разрушил штольню, где они находились, а спасательная уцелела. Мне это ясно, поскольку остальные шахтеры выбрались невредимыми. Это указывает на то, что выход разрушенной штольни был запечатан, но ничего не говорит о выходе спасательной.

— Если ставишь тюрьму над шахтой, зная, что под ней прорыт подземный ход, — сказал Рубен, — то уж наверняка сделаешь все, чтобы его закупорить.

— Естественно, но тогда его, пожалуй, при необходимости можно и раскупорить, — подхватила Аннабель.

— Говарда привлекали к проектированию и строительству, — сказал Тайри. — Не исключено, это дало ему возможность маневра.

— Зачем? — удивился Алекс. — Ведь этим путем заключенные могут совершить побег.

Аннабель развернулась и посмотрела на него.

— Из сказанного Калебом вовсе не следует, что стоит всерьез рассматривать возможность побега. Всех заключенных содержат изолированно друг от друга, в кандалах и подвергают обыску, даже когда они захотят отлить. Охранников там почти как преступников, которые вне камеры находятся не больше часа в сутки. Для наркодельца, которому необходимо, чтобы его люди легко и незаметно покидали тюрьму среди ночи и занимались грязным бизнесом, это просто идеально.

— Но если охранники участвуют в деле, не проще ли им выходить на дело из дома, — удивился Калеб.

— Говард Тайри показался мне типом, стремящимся всех и каждого держать под контролем.

— Тут вы абсолютно правы, — согласился Тайри.

— Если партии документов регулярно поступают в суд с недостачей, куда, как вы думаете, попадают коробки с наркотой? — поставил вопрос Алекс.

— В тюрьму, — не задумываясь ответил Тайри. — Это совсем несложно. В тюрьму ежедневно доставляют продукты и все остальное.

— А коробки для хранения юридических документов идеально подходят для перевозки наркотиков. Управление по борьбе с наркотиками и таможенная полиция просто не обращают на них внимания.

— Значит, где-то по дороге они должны изменить направление, — сделала вывод Аннабель. — То есть коробки вполне могут находиться в тюрьме, пока шахтеры-наркоманы не развезут их по адресам. Что возвращает меня к моей мысли. Не станешь же ты каждую ночь выпускать из ворот отряд охранников с коробками незаконных наркотических средств. И вертолет нельзя использовать каждую ночь, потому что людей это заинтересует.

— Значит, станешь ходить через черный ход, — сказал Гарри.

— Значит, станешь ходить через черный ход, — повторила Аннабель. — Которым, как я считаю, является эта штольня.

Алекс посмотрел на нее скептически:

— Значит, мы отыщем вход в штольню, каким-то образом туда проникнем, даже если он замурован, каким-то образом сумеем пройти его и остаться в живых? А затем проникнем в тюрьму особого режима, полную вооруженных до зубов охранников и по совместительству наркодилеров?

— Верная мысль, — горячо одобрил Рубен.

— Верное самоубийство, — парировал Алекс.

— На самом деле, — сказала Аннабель, — вы оба ошибаетесь.

Глава 76

— Если вдруг будет возможность исполнить последнее желание, клянусь, я убью Маклина Хейеса, — тихо сказал Нокс, когда они со Стоуном вернулись в камеру.

Уже много часов прошло с той минуты, как Хейес забил каждому в гроб по последнему гвоздю.

— Это будет противозаконно. Тебя станут выслеживать, отлавливать и сажать в тюрьму, — возразил Стоун, выглядывая в щель, которая здесь называлась окном.

Оно выходило на автомобильную стоянку, но увидеть что-либо было практически невозможно — узкое окно было забрано еще и решеткой.

— Я понимаю твою иронию, правда, тем не менее я это сделаю.

— Если мы выберемся отсюда.

— Ну ясно, что в данный момент это невозможно.

— Боюсь, в этом ты как раз ошибаешься.

Нокс резко выпрямился:

— Неужели?

— Нельзя ждать у моря погоды. Ни к чему хорошему это не приведет.

— О чем это ты?

— Ты заметил, что после отъезда Хейеса нас перестали кормить и выводить из камеры?

— Ну да, мой желудок напоминает об этом чуть ли не каждую секунду. И что?

— Это говорит о том, что наше пребывание здесь подходит к концу.

— Нечего переводить продукт на трупы? Как это несвойственно нашему гуманисту начальничку.

— У них больше нет оснований держать нас здесь. Всегда есть опасность, что кто-нибудь явится и устроит шмон. Зачем рисковать?

— И куда, по-твоему, нас поведут?

— По личному опыту знаю, что здесь полно заброшенных шахт. Бросят в старую штольню и замуруют выход. Народ здесь уже, очевидно, привык, что шахты в горах становятся могилами. Фактически это место так и получило свое название.

Стоун прижался к стене, пытаясь втиснуть лицо в щель оконного проема, чтобы лучше видеть. Скосив глаза, он разглядел далекие гребни гор. С таким же успехом они могли находиться хоть на Марсе. Три фута бетонной стены, сто ярдов открытого пространства, колючая проволока и целое войско снайперов отделяли их от свободы.

«Никакого выхода».

— Ты занимался тем, что знал и умел, — говорил Нокс, — с каждым днем повышая квалификацию. Не останавливался, потому что это была твоя работа, которую ты присягнул выполнять со всем талантом и умением — служить своей стране до последнего дыхания.

— Или пока страна тебя не кинет, — уточнил Стоун.

— Когда мне поручили тебя разыскать, я в общем-то не знал, с чем мне придется столкнуться. Я понимал, что ты представляешь серьезную опасность, но рассчитывал, что за столько лет уже подрастерял свои навыки. Важнее оказалось то, что я выяснил… Короче, если кто и заслужил, чтобы эта страна перед ним извинилась, так это ты.

— Странно, то же самое я думал про тебя, Нокс.

— Друзья зовут меня Джо, Оливер.

Стоун обернулся. Нокс стоял посреди камеры и протягивал ему руку.

Мужчины обменялись коротким, но искренним рукопожатием.

— И когда, по-твоему, они нас уберут?

— Сегодня ночью. — Стоун снова попытался выглянуть в оконце. — И пока лучшим моментом в этой ситуации можно считать лишь то, что у нас еще есть шесть часов, за которые…

Он вдруг запнулся, отчаянно пытаясь втиснуться лицом в узкий оконный проем. Стоун едва мог рассмотреть, что к воротам тюрьмы направляется группа людей. В ней выделялся огромный мужчина с буйной шапкой волос.

«Кажется, выход есть».

— Что там такое? Что ты увидел?

Стоун отошел от окна. Он улыбался:

— Надежду, Джо. Будь я проклят, если это не наша надежда.

Глава 77

— Мистер Тайри, полагаю, вам лучше подойти сюда, сэр, — раздался в трубке голос охранника.

— Что там еще?! — рявкнул Тайри. Сидя за рабочим столом, он обозревал в мониторе общую панораму своих владений. — Я занят.

Охранник повернулся к стоявшей перед ним группе.

— Он сейчас занят.

Алекс отобрал у него трубку.

— Говорит Алекс Форд, секретная служба Соединенных Штатов. Я возглавляю объединенную оперативную группу федеральных агентств. У нас есть вопросы лично к начальнику тюрьмы. — Повысив голос, Алекс закончил: — И если ты не явишься сию же минуту, следующим здесь будет прокурор и зачитает тебе, уроду, права.

Тайри в кабинете чуть не выронил трубку.

— Я… я понятия не имею…

— Мигом сюда! Выполнять!

Минуты не прошло, как Тайри появился на главном входе в тюрьму.

Алекс сунул ему в нос удостоверение и кивнул на остальных:

— Агенты Хантер, Келсо, Райт и Таскер.

На Рубене, Гарри Финне и Калебе были ветровки ФБР, на Аннабель — куртка УБН.^[589]

— Что, черт возьми, все это значит? — гневно спросил Тайри.

Алекс неодобрительно посмотрел на него.

— Хотите всем растрепать? Или здесь каждый сукин сын в курсе дела?

— Какого еще дела? — возмутился Тайри.

— Не прикидывайтесь дурачком. Как следует из вашего досье толщиною в дюйм, вы далеко не глупы.

Тайри взглянул на нервничающих охранников и торопливо провел всю группу в комнату рядом с главным входом.

Алекс плотно закрыл дверь.

— Итак, ваш маленький наркосиндикат горит синим пламенем.

— Какой еще наркосиндикат?

Алекс взглянул на Аннабель.

— Агент Хантер?

Аннабель подошла ближе и нависла над коротышкой Тайри.

— Я думала, ты покрупнее. Не часто встретишь, чтобы такой сморчок заправлял таким большим делом.

— Я начальник тюрьмы. Потрудитесь обращаться ко мне…

— Да пошел ты! Радуйся, что я сразу не надела на тебя наручники, орел комнатный. Мы перехватили партию товара, шедшую с юга. Оксикодон в порошке и в таблетках. Партию направили в адрес окружного суда, который служил прикрытием. В этом принимал участие старый судья, который сейчас скрылся. Когда мы его поймаем, уверена, он охотно станет свидетелем обвинения, чтобы избежать смертной казни. Можешь на радостях целовать себя в зад, если еще не успел его убить. Как убил Ширли, Боба и Вилли Кумсов. Не забудем Дебби Рэндольф и твоего счетовода-подельника Рори Петерсона. Сколько ж он сумел урвать, что ты решил его остановить?

— Да вы сумасшедшая!

— Э нет, я только разогреваюсь. Увидишь еще, какой я буду, когда тебе предъявят официальное обвинение. Итак, на чем мы остановились? Ага, груз по пути снимали и доставляли сюда. Возможно, вертолетом, на котором вы перевозите заключенных. Затем наркота перемещалась в дальний угол фермы Райкеров. И по ночам колонна шахтеров на пикапах под маской несчастных наркоманов, получающих метадон, вывозила ее оттуда и вбрасывала в сеть. — Она взглянула на Калеба. — Агент Келсо?

Заговорил Калеб:

— Выручка от наркотиков отмывалась через городской инвестиционный фонд. Этим занимался Рори Петерсон. Он вел всю кухню и выделял крохи добропорядочным жителям Дивайна, оставляя вам и вашим подельникам львиную долю прибыли. Знали бы жители Дивайна, что вознаграждение за якобы отличный выбор на фондовой бирже на самом деле наркодоллары. Уверен, следствие докажет, что вы были совладельцами предприятия. Ну а потом вы переводили отмытые средства на офшорные счета. Петерсон был убит, потому что начал приворовывать. Джоша Кумса убили, потому что тот разгадал, что здесь творится. Ширли вы убрали из опасения, что после смерти сына она может пойти против вас.

— За каким дьяволом я стал бы убивать ее сына?

Аннабель держалась уверенно, поскольку шериф рассказал им то, что вычислил Стоун.

— Он был близок с Дебби, — сказала она. — Дебби видела тех, кто убил Петерсона, когда работала в булочной напротив его офиса. Твои головорезы убили Петерсона и Дебби и обставили ее смерть как самоубийство. Но Вилли не верил, что она покончила с собой, и поднял шум. Очевидно, ты испугался, что Дебби могла ему перезвонить и рассказать, что видела. Вы сделали одну попытку, но неудачно. Во второй раз сработало.

Тайри плюхнулся на стул.

Аннабель пересчитала по пальцам:

— В итоге получаем полдюжины убийств плюс обвинение в торговле наркотиками. Кроме того, у нас есть все основания считать, что ты насильно удерживаешь у себя двух федеральных агентов.

— Че-го?!

— Того. Чуть не забыла об этом. Ну, и где они? Один отзывается на имя Джо Нокс, второй — Джон Карр.

Аннабель внимательно смотрела на тюремщика. Говард Тайри был редкостный притворщик, но она увидела, как едва приподнялись его веки и чуть дрогнули пальцы.

— Ваши обвинения нелепы. И потом, где доказательства?

— Доказательства появятся сразу же, как только мы устроим здесь обыск и обнаружим двух наших агентов. Тогда последние кусочки мозаики станут на свои места. А когда поймаем судью, получим против тебя главного свидетеля.

— Вы не имеете права устраивать обыск без ордера.

— Ордер будет, даю слово. Еще до рассвета. И на тот случай, если ты воспылал желанием отсюда свалить, предупреждаю: дороги блокированы. Так что даже не мечтай ускользнуть на машине. И не вздумай поднимать вертолет. На этот случай мы приготовили парочку своих.

Аннабель близко наклонилась к его потному лицу.

— Между прочим, нам прекрасно известно о твоей гнусной репутации у заключенных. Ты обожаешь мучить людей, коротышка? Ну так вот, мы дадим настоятельную рекомендацию пенитенциарщикам поместить тебя в общую камеру. Сэкономит штату затраты на смертную казнь. Усек?

— Как вы смеете!

Тайри попытался ударить Аннабель, но тяжелая лапища Рубена прижала его руку.

— Я бы не советовал, — пророкотал великан. — Потому что тогда тебя пристрелят.

Тайри нервно огляделся и увидел, что Гарри с Алексом уже наставили на него оружие.

— Увидимся с рассветом, Гови, — чуть ли неласково сказала Аннабель. — И на твоем месте я бы отдала последние распоряжения.

Глава 78

— Идут, — сказал Стоун.

По коридору эхом отдавался топот приближающихся шагов. Стоун с Ноксом встали и отошли от двери.

— Надеюсь, ты не ошибся в том, что увидел? — нервно заметил Нокс.

— Руки в кормушку!..

Стоун двинулся к двери, но Нокс его остановил:

— Теперь моя очередь. У них привычка — первого долбить, да посильнее. Пусть малость пар выпустят.

— Джо, не надо.

— Не все же тебе веселиться.

Нокс встал спиной к двери и сунул руки в кормушку. Его тут же схватили за запястья и с силой дернули. Нокс впечатался затылком в дверь.

Превозмогая боль, крикнул:

— Что так слабо, дрочилы?

В ответ его еще раз приложили, но он сумел сгруппироваться и сберечь затылок от удара. Нокс улыбнулся своей маленькой победе, несмотря на дикую головную боль.

Двое пришедших охранников даже не стали их обыскивать и заковывать в кандалы. Хотя один из них был Джордж, любитель мошонок. Мэнсон, по всей видимости, все еще лежал в лазарете.

«Хорошо бы совсем подох», — подумал Стоун.

— Куда форму подевали? — спросил он у Джорджа.

— Меняем профессию? — съязвил Нокс. — Боимся, наркобосс без нас не обойдется?

— Заткнулись оба!

Подталкивая, их повели вниз по лестнице, затем какими-то коридорами и по наклонному извилистому проходу. Наконец Стоун почувствовал затхлый запах сырости и плесени.

Далеко впереди показался свет. Когда они подошли туда, в поле зрения вышел начальник. Говард Тайри был во всем черном, от его обычной самоуверенности не осталось и следа.

Стоун глянул на него сверху вниз.

— Видать, недавний визит ускоряет события.

— Откуда вам…

— По Маклину Хейесу, — перебил Тайри Нокс, — уже год, как ведется внутреннее расследование, поскольку он давно, по сути, сумасшедший козел. За ним следят. Он сам и вывел их на нас. А ты идиот.

— Так что лучше тебе сдаться, начальничек, — посоветовал Стоун. — Все кончено.

Усмешка Тайри не сулила ничего хорошего:

— Может, они и федералы, да только не местные. Совершенно не знают наших краев. — Он с силой толкнул Стоуна в спину. — А ну, пошли!

Проход все круче уходил вниз. Стены сплошь были покрыты плесенью, сырая вонь становилась все нестерпимее. Наконец они дошли до стальной двери, и Джордж отпер ее. После короткого перехода — еще одна массивная дверь. За ней начиналась уже угольная выработка. Здесь их остановили, и один из охранников ушел в боковой проход.

Стоун оглядел длинный узкий тоннель: черный от угольной пыли пол, столбы шахтной крепи, опорные балки сверху и толстый кабель под потолком. Точь-в-точь как в том змеюшнике. И гремучки кругом, только надели человечьи личины. Низкий потолок, угольная пыль и пустая порода, деревянная крепь, удерживающая тысячи и тысячи тонн скалы с тюрьмой наверху. Все это вызывало приступы клаустрофобии. Стоун уже не знал, что хуже: шахта или камера.

«Видимо, в каком-то смысле это одно и то же».

Его философствования улетучились, когда он увидел, кого ведет возвращающийся охранник.

— Аби!

Когда она подошла ближе, Стоуна захлестнула волна ярости — в лучах фонарей стало видно, что Аби избивали.

Стоун рванулся к Тайри — наручники только больнее врезались в запястья.

— Я убью тебя, — лишь тихо сказал он тюремщику.

— Я другого мнения на сей счет, — холодно возразил тот.

Дальше Стоун пошел рядом с Аби; Нокс — сзади, с интересом поглядывая на пару.

— Аби, что произошло? — прошептал Стоун.

— Они ворвались в дом и увезли меня. Может, даже убили помощника шерифа, который меня охранял, я не знаю.

— Почему они тебя захватили?

— Из-за Дэнни.

— Значит, он все-таки замешан в этом деле?

Всхлипнув, Аби молча кивнула.

Стоун хотел еще что-то сказать, но ему на спину обрушилась дубинка.

— Разговорчики, — проскрипел Тайри.

Стоун потерял ощущение времени. Он не смог бы сказать, сколько минут, или уже часов, они находятся в чреве этой горы. Он бы ни за что не согласился стать шахтером и на четвереньках вгрызаться в земные недра, роя бесконечную нору. Или собственную могилу.

Вдруг их остановили. Двое охранников убежали вперед, и, стоя в полумраке, Стоун слышал, как с руганью и скрежетом они двигают что-то тяжелое.

Вот впереди посветлело, и Тайри толкнул их вперед.

Стоун и Нокс переглянулись. Неизвестно, что может произойти в следующую секунду. Стоун придвинулся как можно ближе к Аби. Он закроет ее собой…

Изо всех сил он напрягся, пытаясь освободиться от наручников. По всей видимости, у них осталось лишь несколько секунд…

Вынырнув из штольни, они оказались под лунным небом. Все-таки вырвались из «Мертвой скалы»! Если не считать наручники и охранников с автоматами. И если не думать о том, что жить осталось всего ничего. У Стоуна не укладывалось в голове, что столько специально обученных людей потерпели поражение, а толстенький начальник тюрьмы, Главарь захолустной наркошайки, победил и собирается довести до конца свой гнусный замысел — убить их. Он взглянул на Аби, и ему стало совсем плохо. Он сам фактически умер много лет назад. За свои дела он заслужил смерть. Но не Аби. Она не должна так умереть. Он дал себе слово, что сделает все, чтобы избавить ее от мучительной смерти.

Стоун украдкой огляделся. Они оказались, похоже, в самой чаще густого леса, но когда глаза немного пообвыклись, он разглядел широкую тропу, идущую через густой подлесок.

Тайри схватил Стоуна за плечо и с силой толкнул вперед. Стоун споткнулся о выступ скалы и неуклюже упал на землю. Встав на колени, оглянулся на тюремщика.

— Это место уже надежно блокировано.

— Отсюда есть выходы, о которых, кроме меня, никто не знает. Думаешь, я не учел подобный вариант?

Нокс окинул взглядом охранников:

— А подельников должно быть намного больше. Остальных ты что, бросаешь на съедение федералам?

— Тебе что за печаль? — фыркнул Тайри. — Ты все равно подохнешь.

— Не будет ли это выглядеть слишком глупо, если я скажу, что у тебя ничего не выйдет? — вмешался Стоун.

— Вот, блин. Конечно, будет.

— А если я скажу?

Тайри с охранниками резко обернулись на голос — из тени деревьев выступил Алекс Форд. Его пистолет был направлен в голову начальника. Охранники вскинули автоматы, но, услышав свист пули над головой, неподвижно застыли.

С еще дымящимся стволом вперед вышел Гарри Финн. Его прикрывал Рубен с ручным пулеметом. Следом из-за деревьев показались Калеб и Аннабель и встали рядом с Рубеном.

Тайри моментально схватил Аби и, закрывшись ею, приставил к голове женщины пистолет.

— Вам бы лучше убраться отсюда, или я пристрелю эту леди.

— Брось пушку, Говард.

Тайри вздрогнул и застыл, глядя на вышедшего из-за деревьев шерифа Линкольна Тайри.

— Брось, я сказал, Говард.

Кривая ухмылка исказила пухлое лицо тюремщика.

— С каких это пор ты стал указывать старшему брату? Может, хватит корчить из себя детектива? Вали-ка лучше в свою деревню и дальше делай вид, что занят делом.

— А я и так занят делом, старший брат. Ты арестован. Твоих преступлений хватит, чтобы ты навсегда остался сидеть в «Мертвой скале».

Тайри с такой силой ткнул пистолет в горло Аби, что та вскрикнула от боли.

— Ты что, не понял? Убирайся отсюда, или она умрет.

— Бросай пушку, — повторил шериф. — Ее смерть ничего тебе не даст. Все кончено.

— Ничегомне не даст? Так-таки ничего? Ну так слушай, дурачок: она даст мне удовлетворение.

— Даю вам последний шанс, — громко сказал Алекс. — Всем троим. Бросай оружие, живо!

— Пошел на-а!.. — завизжал Тайри.

Нажать на спусковой крючок он не успел — Стоун метнулся к нему всем телом и сбил толстяка с ног. Тот покатился по склону, пистолет полетел вниз.

— Беги, Аби! — крикнул Стоун, с трудом поднимаясь на ноги.

Тайри сумел остановиться и сел. К несчастью, рядом с упавшим пистолетом. Он схватил его и прицелился в Стоуна.

Раздался выстрел… Пуля вошла тюремщику точно в лоб. Секунду-другую Тайри сидел, выпучив глаза — словно не верил, что его убили, — и завалился на спину. Мертвые глаза уставились на далекие башни тюрьмы.

— Откуда стреляли? — крикнул Алекс.

Ответить никто не успел — из штольни выскочил человек и сразу открыл огонь. Автоматные пули веером легли по всей линии, срезая ветви деревьев.

Стоун успел заметить его чуть раньше других и за мгновение до того, как застрочил автомат, прыгнул на Аби и прижал ее к земле, накрыв своим телом.

Алекс, Рубен и все остальные моментально попадали на землю под свистящими над головой пулями. Сверху, как снежные хлопья, полетели листья и мелкие веточки.

Шериф Тайри вскрикнул и тяжело рухнул на землю, прижимая руку к бедру.

Стоун осторожно покосился на выход из штольни. Из автомата палил Мэнсон с забинтованной шеей и повязкой на глазу.

«Господи, надо было еще тогда кончать сукина сына».

Нокс нырнул за большой валун, а двое охранников бросились бежать в сторону деревьев. Приятелю Джорджа не повезло: шальная пуля Мэнсона угодила ему под лопатку, и он ничком упал на землю, обливаясь кровью.

Стоун вскочил на ноги и изо всех сил рванулся за охранником. Прыгнув, он врезался в Джорджа, и вдвоем они рухнули на землю. Скованный наручниками Стоун резко ударил Джорджа головой в лицо, и охранник под ним обмяк. Стоун перекатился на бок и пальцами скованных рук сумел открыть кожаный футляр на ремне охранника. Пальцы нащупали ключ. Он сумел вставить его в замок и расстегнул наручники. Схватил пистолет Джорджа и в отчаянии уставился на него — ударившись о камень, спусковой крючок отломился.

Через секунду ему пришлось залечь — снова застрочил автомат и над головой засвистели пули. Тут вскрикнула Аби.

— Аби!

Стоун змеей пополз к ней, разрывая о камни комбинезон и не замечая, как обдирает кожу. Тысячу раз он проделывал это в джунглях, но никогда у него не было для этого более важной причины.

Нокс в наручниках перекатился на живот, сумел доползти до трупа Тайри и взять пистолет из руки мертвеца. Затем пополз в ту же сторону, что и Стоун.

Мэнсон был уже чуть ли не в десяти футах от Аби, вставлял новую обойму. Алекс, Гарри и Рубен открыли огонь, но Мэнсон предусмотрительно укрылся за выступом скалы. Когда он перезарядит автомат, то подавит их с теперь уже близкого расстояния. Первой, несомненно, погибнет Аби.

— Оливер!

Стоун оглянулся: Нокс зажал пистолет между ступней. Стоун кивнул, и Нокс, резко вскинув ноги, кинул ему пистолет.

— Оставайся на месте, Аби! — крикнул Стоун, поймав оружие.

Она бешено заскребла землю окровавленными пальцами, стараясь зарыться в нее как можно глубже.

Через секунду Мэнсон шагнул из-за выступа, повел стволом и заметил подошвы туфель вжавшейся в землю женщины…

Ни Алекс, ни остальные стрелять не могли — между ними и Мэнсоном находился огромный обломок скалы.

Стоун тоже был не на прямой линии огня. Первая заповедь снайпера гласит: любое непредусмотренное движение гарантированно портит выстрел. Твердая рука, выдох, пульс шестьдесят ударов в минуту и оружие, лежащее на твердой поверхности, — залог успешного выстрела. В большинстве случаев Стоун, бывший лучший правительственный киллер, неукоснительно выполнял эти правила.

В большинстве случаев, но не всегда. Потому что иногда, в полевых условиях, заранее подготовленный план операции летел ко всем чертям. Когда такое случалось, просто хорошие и опытные терпели неудачу в девяти случаях из десяти.

У лучших вероятность составляла пятьдесят на пятьдесят.

Самые лучшие, которые умели импровизировать, доводили процент успеха до семидесяти.

Ну и был еще Джон Карр.

Джон Карр, который по крайней мере один раз вернулся из небытия, чтобы спасти жизнь замечательной женщине, совершенно не заслужившей смерти от руки маньяка, замыслившего массовую бойню.

Стоун прыгнул, направив пистолет под невообразимо острым углом.

Палец Мэнсона лег на спусковой крючок.

Стоун выстрелил…

Джо Нокс будет потом клясться и божиться, что своими глазами видел, как чертова пуля по дуге обогнула обломок скалы. Правда, никто ему не поверит…

Мэнсон нажал на спусковой крючок автомата.

И вся очередь ушла вверх — в шее Мэнсона зияло пулевое отверстие. Из перебитой артерии ключом била кровь, и несколько жутких секунд алый дождь падал сверху на лицо Мэнсона. Затем охранник рухнул в грязь, уставившись мертвым глазом в небо.

Глава 79

Стоун подбежал к Аби и помог ей подняться. Она была хоть и перепугана, но цела.

Алекс и Гарри с помощью ветки и располосованной куртки Финна накладывали жгут на ногу шерифу Тайри. Огромный шериф терпеливо сидел, лишь гримасничая от боли.

К нему подошли Стоун с Аби. Она опустилась рядом на колени и взяла шерифа за руку:

— Тайри, очень больно?

Он изо всех сил старался не показывать боли.

— Да такой мелочью меня не сломить.

Внезапный выстрел заставил всех обернуться.

Из чащи махал Калеб:

— Скорее! Скорее сюда!

Они бросились к нему. Впереди Стоун и Рубен. Продрались сквозь кусты и подлесок.

Когда Стоун увидел, куда указывает Калеб, земля под ним закачалась. Он бросился к лежащему на земле человеку.

— Дэнни, Дэнни!

Дэнни Райкер лежал на спине. Рядом в траве — оленебой с оптическим прицелом. Стоун лишь мельком взглянул на винтовку — у Дэнни на груди расплывалось неровное красное пятно.

Дэнни заметил его. Попытался улыбнуться.

— Не думай, что я смылся, — сказал слабым голосом.

Стоун оглянулся через плечо в ту сторону, где лежал Мэнсон. В Дэнни попала первая же очередь. Он повернулся к юноше и насчитал на его рубашке не менее трех пулевых отверстий. Все три ранения — Стоун точно знал — были несовместимы с жизнью, даже сумей они доставить его в больницу через пять минут. Вилли Кумса он сумел оживить тогда электрошоком. Насчет Дэнни никаких иллюзий у него не было.

Рубен присел рядом на корточки и взял в руки винтовку.

— Это он пристрелил тюремщика.

— Так ему и надо. — Голос Дэнни внезапно окреп. — Он убил Вилли. Я предупреждал этого сучонка, что с ним будет в таком случае. — Его лицо смягчилось. — Береги мою ма, хорошо, Бен?

Стоун почувствовал ее присутствие. Он поднялся и увидел Аби, неотрывно глядевшую на сына.

— Мне очень жаль, Аби. Прости.

Изо рта Дэнни потекла струйка крови.

— Ма…

Она упала рядом с ним на колени, взяла его руку в свои. Сдавленные рыдания сотрясали ее, собравшиеся вокруг матери с умирающим сыном были не лучше: у всех в глазах стояли слезы. Лицо Аби было сейчас как у ребенка, увидевшего в страшном сне чудовище. Однако Аби собралась с силами, почувствовав, что сыну нужно ее мужество; что ее мальчик не должен встретить свои последние минуты рядом с истерично рыдающей матерью.

— Прости меня, ма. Прости за все.

Стоун опустился рядом и взял другую руку юноши. Она начала холодеть.

— Я люблю тебя, Дэнни, — шептала Аби. — Ты всегда был для меня самым дорогим на свете.

— Не надо было связываться с этими лекарствами… Но так не хотелось лезть в шахту… И денег на смерти я не хотел… Понимаешь?

— Я понимаю… Понимаю, сыночек.

Из глаз обоих текли слезы…

— Я никого не убивал… Только ублюдка Говарда…

Глаза Дэнни затуманились. Стоун понял, что он уходит.

— Я люблю тебя, Дэнни.

Он с трудом взглянул на Стоуна. Тот наклонился ниже, чтобы слышать его слабеющий голос:

— Мы с Вилли… чемпионы штата… парень брал все мои подачи… играть бы за Политех… Понимаешь?

— Вы были лучшими, Дэнни. — Стоун пожал холодную руку. — Вы лучшие.

— Мечтали о Калифорнии, Бен. — Он повернулся к матери. — Мечтали о Калифорнии…

Взгляд Дэнни остановился, пальцы, сжимавшие руку матери, разжались. Аби наклонилась, поцеловала сына и обняла. Словно хотела удержать.

Глава 80

Члены «Верблюжьего клуба» завтракали в ресторанчике «У Риты». Хотя ресторан был сегодня закрыт, Аби настояла на том, чтобы они располагали и рестораном, и ее домом столько, сколько нужно.

Шериф Тайри быстро шел на поправку. Он вызвал полицию штата, и те начали расследование. Позже, когда установили, что наркотрафик шел через несколько штатов, были привлечены федералы. Нокс и Алекс использовали свои связи в правительстве — и Стоуна, Аннабель, Калеба, Рубена и Гарри на допросы не вызывали.

Судью Мосли перехватили в маленьком аэропорту в Западной Виргинии. Он пытался сесть на местный рейс до международного аэропорта Даллеса, откуда планировал вылететь в одно из государств, не имеющих с Соединенными Штатами договора об экстрадиции.

Члены клуба через окно ресторана наблюдали за происходящим на главной улице. В обоих направлениях сновали полицейские машины и черные седаны федералов. С потерянным видом слонялись прохожие, у некоторых в руках были чеки на выплату дивидендов — теперь все знали: это не что иное, как отмытые наркодоллары.

Тела Дэнни и Говарда Тайри отвезли в морг в Роаноке. Аби отпустила руку сына, только когда полицейские стали застегивать молнию на черном пластиковом мешке. И потом долго шла за перевозкой, медленно ехавшей по городу.

Когда все перекусили и выпили кофе, Стоун встал и обратился к своим лучшим и, наверное, единственным в мире друзьям.

— Я хочу поблагодарить вас, — начал он, оглядывая всех по очереди.

— Оливер, не ставь нас в дурацкое положение, — тут же перебил его Рубен. — Ты сделал бы то же самое.

— Ты уже сделал, — добавила Аннабель.

Стоун покачал головой.

— Я представляю, как сильно вы рисковали. Знаю, чем пожертвовали, приехав сюда. — Его взгляд задержался на Алексе. — Особенно хорошо понимаю тебя, Алекс: пойти против долга… Трудно выразить, как я это ценю.

Алекс встретил искренний взгляд Стоуна и смущенно уставился на носки ботинок.

Тут все обернулись на звук открывшейся двери.

Хотя Аби переоделась и умылась, на лице тем не менее были заметны следы пролитых слез. Никакое мыло не в состоянии смыть материнское горе.

Когда Стоун пошел ей навстречу, остальные не сговариваясь встали и тихонько покинули ресторан.

Аби и Стоун сели за столик. Когда Стоун протянул ей салфетки, она отрицательно покачала головой.

— Все уже выплакано. До последней слезинки.

— На всякий случай. Что ты собираешься делать?

— Когда похороню сына? Так далеко вперед я не загадывала.

— Он спас нас, Аби. Если бы не он… У него было отважное сердце и справедливая душа. Поэтому ты должна его помнить всегда.

— Я говорила, что потеряла мужа. Дэнни стал для меня всем. А теперь и он ушел.

— Понимаю, как тебе сейчас тяжело. Страшнее этого нет ничего на свете.

— Ты потерял жену, но у тебя осталась дочь.

— Ч-что? — вздрогнул Стоун.

— Женщина, которая сейчас ушла, говорила, что она твоя дочь.

— А-а… — смутился Стоун. — Боюсь, это легенда прикрытия. Моя дочь… — Он запнулся. — Моя дочь погибла.

— Как… это произошло?

— Аби, я не…

— Пожалуйста. Мне надо.

— Ее застрелили у меня на глазах, когда она была уже взрослая. А она… так и не узнала, что я ее отец. До этого я видел ее последний раз, когда ей было два годика. Я обрел ее через столько долгих лет и снова потерял. Навсегда.

Аби потянулась и взяла его за руку:

— Как ужасно… Оливер.

— Нужно жить, Аби. Ты никогда с этим не свыкнешься, но нужно просто жить. Другого нам не дано.

— Я боюсь. Мне одиноко и страшно.

— Ты не одна…

Она невесело рассмеялась.

— Да-а? И кто же он? Тайри? Или весь чудесный город Дивайн?

— Я.

— Ты? — Она откинулась назад. — Ты… серьезно?

— Ты же видишь, что да.

— Вижу… Но надолго ли?

Стоун растерялся. Он не мог ей лгать.

— Мне придется уехать.

— Конечно. Я все понимаю, — сказала она как-то слишком небрежно.

— Мне нужно кое-что выяснить. И кое-что пора наконец исправить.

— Ладно. Что-то в этом роде ты и должен был сказать.

— Аби, я серьезно. Я остаюсь с тобой. Даже если физически меня здесь не будет.

Он поймал ее взгляд и долго с мольбой смотрел в глаза.

— Хотелось бы верить.

— Ты должна мне верить.

— Когда ты уезжаешь?

— Скоро. Чем раньше, тем лучше.

— Ты уверен, что решишь проблемы?

— Гарантий нет никаких.

— Зато есть опасность?

— Да.

— Тебя посадят?

— Очень даже может быть.

Она беззвучно всхлипнула и спрятала лицо в его ладонях.

— Обещай мне одну вещь.

— Я постараюсь.

— Если не вернешься, обещай, что никогда меня не забудешь.

— Аби…

Она подняла голову и приложила пальцы к его губам.

— Никогда меня не забудешь?

— Я тебя никогда не забуду, — искренне ответил он.

Она перегнулась через стол и поцеловала его в щеку.

— И я тебя никогда-никогда не забуду.

Вскоре появился Нокс.

— Ты готов? — спросил он, когда Стоун поднял на него глаза. — Пора заканчивать с этим делом.

Стоун сжал руку Аби и встал.

— Готов.

Глава 81

Входная дверь особняка Маклина Хейеса в Джорджтауне с грохотом распахнулась.

— Что за черт?

Генерал привстал, выронив от неожиданности книгу, а увидев вошедшего, плюхнулся назад в кресло и застыл.

— Ну, привет, сэр. Как оно ничего?

— Н-нокс? Как… как вы прошли через охрану?

— А-а… Один из них мой приятель. Я сказал ребятам, что ненадолго, и они со спокойной душой отправились в соседний ресторан пить кофе.

На лице Хейеса отразилась паника.

— Нокс, я должен объяснить…

В этот момент в комнату вошел Стоун, и генерал застыл от изумления. Увидев, что Стоун в наручниках, Хейес облегченно выдохнул.

— Мак, — произнес Стоун, — а у тебя неплохая резиденция. Гораздо лучше, чем была у нас с Джо. Впрочем, ты в курсе, не так ли?

Хейес наконец смог оторвать взгляд от Стоуна.

— Нокс, эта операция дает вам право на достойную отставку плюс все, что в моей власти. Все! Даю слово.

— Благодарю, сэр.

Ободренный ответом, Хейес поднялся и, приобняв костлявой рукой широкие плечи Нокса, отвел того в сторону.

— Вам не стоило тащить его сюда, тем более отпускать мою охрану. Это очень опасный тип, даже в наручниках.

— После того как вы бросили меня в той вонючей дыре, я понятия не имел, куда мне его деть. Ну а когда мы оттуда сбежали, количество вариантов вообще свелось к нулю.

— Вы сбежали? Вас разыскивает полиция? — занервничал Хейес.

— Скорее всего да. Причем, совершая побег, мы убили пять или шесть охранников. — Он посмотрел на Стоуна. — Шесть, да?

— Восемь, — бесстрастно ответил Стоун. — Еще двоих я кончил, пока ты душил начальника.

Нокс повернулся к потрясенному Хейесу.

— Вот те на, оказывается, восемь!.. Должен сказать вам, место преотвратное. Там я убил бы и родную мать.

Хейес убрал руку, его пальцы заметно дрожали. Когда он открыл рот, голос дрожал не меньше.

— Послушайте, Н-нокс, я понимаю, вам пришлось тяжело. Но это было неизбежно — я решал, как поступить с Карром. Фактически я уже собирался послать за вами людей. Будьте уверены, я не позволил бы лучшему из своих агентов гнить там ни секунды больше необходимого, Господь свидетель.

Нокс с прискорбием покачал головой.

— Понимаю, сэр. Действительно понимаю. Только следовало бы уведомить меня об этом до того, как я решился на побег и убийство охранников.

Хейес стал белее мела.

— Я замолвлю за вас словечко. Мы что-нибудь придумаем. В конце концов, дело касалось национальной безопасности.

— Боюсь, в данной ситуации это уже невозможно. Именно поэтому я и доставил Карра к вам.

Хейес жестко взглянул на Стоуна.

— Я не совсем понимаю.

— Лично я мог бы вас простить. А вот он наверняка нет. И поскольку теперь мы оба жаждем крови, то…

— Что, черт возьми, вы несете, Нокс?

За Нокса ответил Стоун:

— Он пытается донести до тебя простую мысль: восьмерых мы уже убили. Что же нам мешает добавить до кучи еще одного, особенно тебя?

Хейес отшатнулся к стене, молитвенно сложив руки.

— Нокс, подумайте, расправа с вышестоящим…

— По званию — да. По умственному развитию я всегда считал вас ниже себя.

— Да как вы смеете…

Нокс снял со Стоуна наручники и вручил ему нож, который достал из кармана. Стоун взял рукоятку профессиональной хваткой киллера.

— Нокс! — вскрикнул Хейес.

Стоун двинулся к нему.

— Ты знаешь, сколько раз я делал это от лица правительства Соединенных Штатов?

— Но-окс, ради всего святого…

— Вам бы вернуть этому человеку заслуженную награду, — спокойно произнес Нокс.

— Да сделаю я ему чертову медаль! — завопил Хейес. — Пусть забирает.

Нокс сел в кресло Хейеса.

— Вы изгадили ему послужной список только за то, что он отказался устроить по вашему приказу резню ни в чем не повинных вьетнамских крестьян.

— Я раскаиваюсь. Простите меня. Я не имел права отдавать тот приказ.

Стоун остановился перед трясущимся Хейесом и смерил его взглядом, определенно решая, куда лучше нанести смертельный удар.

— И не следовало вам, — продолжал Нокс, — являться в тюрьму и вступать в сделку с начальником, чтобы меня сгноили там только за то, что я установил истину.

Стоун приставил нож к горлу Хейеса.

— Почти сорок лет я мечтал об этом, Мак.

— Н-нокс-с! — взвыл Хейес. — Умоляю! Я не собирался бросать вас в тюрьме. Простите меня. Остановите его, ради Бога!

— Ладно, уговорили… Оливер, отставить.

Стоун отступил от Хейеса и перебросил нож Ноксу, который уже достал рацию.

— Порядок, заходите.

Через считанные секунды в дверь ввалились пятеро мужчин и окружили все еще дрожащего, сбитого с толку Хейеса.

— Маклин Хейес, — объявил старший, — вы арестованы за препятствование отправлению правосудия, неправомерное лишение свободы, военные преступления, укрывательство наркосиндиката и вступление с таковым в тайный сговор, а также за преступную небрежность в использовании государственной собственности для подрыва гражданского автомобиля в общественном месте.

Затем он зачитал Хейесу права.

Нокс достал из кармана DVD-диск и бросил его Хейесу.

— Будет что посмотреть со своими адвокатами.

— А это еще что? — не понял Хейес.

— Помните помещение в тюрьме, где вы так толково все объяснили, считая, что нам никогда оттуда не выбраться? Так вот, это была комната для допросов. А начальник тюрьмы свихнулся на слежке за заключенными. Там стояли скрытая камера и видеомагнитофон, записавший каждый ваш взгляд и вздох. — Нокс повернулся к агентам. — Забирайте этого козла. Видеть его больше не могу.

Когда Хейеса в наручниках выводили из кабинета, он заорал:

— Вот Джон Карр! Он убил Картера Грея и Роджера Симпсона. Арестуйте его! Арестуйте немедленно!

— Молчать! — прикрикнул на него старший агент и толкнул Хейеса к выходу.

Затем особняк покинули и Стоун с Ноксом. Они шли по ночным, залитым электрическим светом улицам Джорджтауна. С Потомака дул промозглый резкий ветер.

— Знаешь, — сказал Нокс, — Хейес был единственным, кто тебя разыскивал. Я докладывал лично ему. Он назначил расследование своей собственной властью, управление этим не занималось.

— Он всегда был злопамятным, — согласился Стоун.

— Я хочу сказать, что все кончено.

Они обменялись рукопожатием.

— Теперь мне туда. — Нокс показал направо. — А тебе советую в другую сторону.

— Я так не могу, Джо.

— Оливер, уезжай отсюда и начни жизнь в другом месте. Я даже дам тебе денег и новые документы. Тебе надо скрыться. Не тяни.

Стоун сел на истертые каменные ступени и посмотрел снизу вверх на Нокса.

— Я скрываюсь уже тридцать лет. Порядком надоело.

— ФБР по-прежнему ведет расследование этих убийств. А с устранением Хейеса им больше никто не будет мешать, и они непременно тебя вычислят. В конце концов за тобой придут. Особенно после воплей Хейеса при аресте.

— Понимаю.

— И что, будешь ждать, пока тебя схватят?

Стоун поднялся.

— Нет, не ждать. Я собираюсь все это раз и навсегда прекратить. Только сначала мне нужно кое-что забрать.

— Забрать? Откуда?

— С кладбища.

Глава 82

Секретная служба проверяла содержимое контейнера, который принес с собой Стоун. Тот самый, который он спрятал на могиле Милтона перед отъездом из Вашингтона. Нокс отвез его в тот вечер на кладбище, где они и вскрыли тайник. Затем связались с Алексом Фордом и договорились об организации мероприятия, на которое сейчас и прибыли.

В лучах утреннего солнца Белый дом производил особенно сильное впечатление. Сегодня на входе северо-восточной ограды дежурила знакомая Алексу смена, и пока Стоун с Ноксом проходили металлоискатель и прочие процедуры проверки, он болтал с приятелями.

После этого Алекс повел их по подъездной дорожке к зданию Белого дома. На входе прошли еще один пост охраны и очередную проверку; им выдали гостевые бейджи. Наконец, после окончательной проверки, их пригласили в Западную гостиную. Стоун и Алекс присели, Нокс возбужденно ходил по комнате.

Невозмутимым голосом Алекс стал пояснять:

— Сразу за тем залом находится комната Рузвельтов. Над каминной доской портрет Франклина Делано Рузвельта, а на южной стене — Теодора Рузвельта. По прямой отсюда — приемная, направо от которой — Овальный кабинет. Президент на самом деле там не работает. Для этого у него есть кабинет по соседству, где никто и ничто не мешает.

— Интересно, — рассеянно бросил Нокс, продолжая мерять шагами гостиную.

Все трое были в костюмах. Алекс с Ноксом скинулись на подобающую случаю одежду для Стоуна, и теперь, несмотря на неудобный для него пиджак и галстук, он выглядел весьма изысканно.

— Ты уверен, что он нас примет? — спросил Нокс Алекса.

— Мы в графике. Если только Штатам не объявят войну или не налетит ураган, мы с ним встретимся.

Нокс шумно выдохнул и упал в кресло.

— На все воля твоя, Господи.

Не успел он договорить, как появилась женщина-референт.

— Президент примет вас, джентльмены.

В Овальном кабинете президент Бреннан вышел из-за стола «Резолют»^[590] и пожал руку каждому, особенно сердечно — Алексу, который был ранен, пытаясь предотвратить похищение президента в его родном городе.

— Рад видеть вас, Алекс. Надеюсь, вы поправились?

— Так точно, сэр, благодарю.

— Не могу выразить, насколько я вам признателен за все, что вы тогда для меня сделали.

— В некоторой степени из-за той истории, господин президент, мы здесь сейчас и находимся.

— В графике помечено, что вы хотели представить мне своих друзей. — Бреннан окинул взглядом Нокса и Стоуна. — Я так полагаю, вот этих джентльменов.

— Все очень запутано, сэр. Пожалуйста, уделите нам несколько минут.

Президент указал им на кресла перед камином.

Алекс стал рассказывать и говорил без остановки больше двадцати минут. Бреннан, известный любитель задавать вопросы, ни разу его не прервал. Он сидел и внимательно слушал о событиях в Пенсильвании, о случившемся на «Убийственной горке», а затем здесь, в туристическом центре Капитолия, когда был убит Милтон Фарб, а сын Гарри Финна спасен.

Затем слово взял Нокс и, несмотря на то что он сильно волновался в присутствии главнокомандующего, твердо и четко изложил свою часть рассказа, не забыв упомянуть о том, что Стоуну не дали получить высшую награду страны. Доложил и об их пребывании в тюрьме, закончив рассказ арестом Маклина Хейеса.

Бреннан откинулся на спинку кресла.

— Бог мой, это невероятно. Совершенно немыслимо. Картер Грей… Не могу поверить. Он был моим самым надежным советником. — Президент взглянул на Стоуна. — А вы Джон Карр из так называемой «Тройной шестерки»?

— Да, сэр.

— Я удивлен, что мы могли заниматься подобными делами.

— Я не удивлялся. Просто выполнял приказы. Совесть заговорила во мне намного позже.

— Но уничтожить семью… Извините, Алекс, это совсем не похоже на хорошо известных мне людей.

Стоун достал контейнер.

— Вы не возражаете, господин президент? Я попробую вас убедить.

Подумав, Бреннан все-таки дал согласие.

Стоун вынул из контейнера миниатюрный магнитофон, нажал кнопку, и раздался громкий ясный голос. Это был Картер Грей. На «Убийственной горке».

— Я считал, что ты вернул эту запись Грею, — сказал Алекс, когда Стоун остановил воспроизведение. — И Финн говорил, что у того была возможность проверить, копировали файл или нет.

— Перед тем как передать Грею мобильник, я положил на него магнитофон и сделал запись с воспроизведения. Люди порой забывают о простых технических решениях.

Когда запись закончилась, покрасневший Бреннан обвел присутствующих ошеломленным взглядом.

— Он собирался меня убить… Картер Грей хотел меня убить, чтобы начать тотальную войну с исламским миром?!

— Да, сэр, — подтвердил Стоун.

— А вы тот, кто спас мне жизнь… После того, как погибла женщина… Кто она?

— Это была моя дочь Бет.

Алекс быстро объяснил президенту, как получилось, что Роджер Симпсон с женой удочерили малышку Стоуна.

У Бреннана голова шла кругом.

— Вашу жену убили, а дочь похитили. И тот, кто убил вашу жену и покушался на вашу жизнь, как раз и похитил вашу дочь и воспитал ее, как свою собственную? А Грей, как он с вами обошелся… И что чуть не сотворил со мной… Это вообще уже за гранью добра и зла, Джон. Я никогда не лезу за словом в карман, но сейчас я просто не знаю, что сказать.

— Мне нужно сообщить вам еще кое-что, сэр.

Нокс с Алексом затаили дыхание.

— Что именно?

— И Картер Грей, и Роджер Симпсон были убиты, мистер президент.

— Да, мне это… — Он запнулся и посмотрел Стоуну прямо в глаза. — П-понятно.

Президент отвернулся и уставился на огонь в камине.

Прошла долгая томительная минута.

Наконец Стоун нарушил молчание:

— Спасибо, что уделили нам время, господин президент. Я иду сдаваться полиции. Мне просто хотелось, чтобы вы первым узнали от меня эту историю. После тридцати лет лжи наконец настало время сказать правду.

Когда все трое поднялись уходить, Бреннан поднял глаза.

— Постойте, Карр. Вы поставили меня в трудное положение. Наверное, труднее не было, хотя я уже на втором сроке. Тем не менее это и близко не сравнится с той болью, что причинила вам страна, которую мне следовало бы знать лучше.

Он тоже встал.

— Я скажу вам, что намерен сделать. Если бы не вы, меня бы уже не было в живых, а эта страна давно погрязла бы в пучине самоубийственной войны. Так вот, я намерен принять решение позже. А пока мне не хотелось бы, чтобы вы делали какие-нибудь признания, а тем более сдавались. Ясно?

Стоун посмотрел на Алекса, на Нокса и затем на президента.

— Вы уверены, сэр?

— Нет, не уверен, — ответил тот резко. — Однако будет именно так. Я отнюдь не сторонник вигилантизма. Никогда не был и никогда не буду. Но у меня есть душа и сердце, чувство чести и приличия, что бы там ни заявляли мои оппоненты. Я понимаю, что вы больше не военнослужащий, но я пока еще президент этой страны. И вы выполните мой приказ.

— Да, сэр, — ответил пораженный Стоун.

Они были уже в дверях, когда Бреннан добавил:

— Принятие подобного решения потребует времени, долгого времени. Как президент, я постоянно сталкиваюсь с другими проблемами; боюсь, с высокой степенью вероятности, я совершенно забуду об этом деле. До свидания, Карр. Желаю удачи.

Только когда за ними закрылась дверь, Нокс с Алексом облегченно вздохнули.

— Ой-йо-о, — простонал Нокс. — Надо срочно выпить. Пошли, я угощаю.

Глава 83

Оливер Стоун открыл калитку кладбища «Гора Сион» и прошел к своему коттеджу. Входная дверь была не заперта. Войдя, он обнаружил, что никаких изменений, сделанных в свое время Аннабель, больше нет. Все снова было в том виде, как он когда-то оставил.

Он сел за стол и провел ладонью по старому дереву столешницы, откинулся на спинку скрипящего кресла и оглядел стену полок с любимыми книгами. Сварил кофе и с кружкой в руке пошел осматривать ряды могил, отмечая, что и как он сделает завтра в первую очередь. Он снова стал смотрителем священной земли. Это были его долг и обязанность.

Вечером пришли друзья. Он крепко обнял Рубена, Калеба и Аннабель, еще раз благодаря их за все. Рубен принес несколько упаковок пива, а Калеб — бутылку хорошего красного вина. Позже появились Алекс, Гарри и Нокс.

Пока Нокс и Стоун беседовали перед камином, в дальнем углу шел оживленный разговор между Алексом и Аннабель. Она держала бокал с вином, он — пиво.

— А с чего ты, в самом деле, решился нам помогать? — вдруг спросила она.

— Друзей не бросают умирать от собственной глупости.

— Вот спасибо.

Он придвинулся ближе.

— А если честно, мне пришло на ум, что мы позволили событиям принять зловещий оборот. А еще я хотел бы сказать, что, несмотря на все те гадости, что ты наговорила, мне по-прежнему приятно иногда с тобой потусоваться.

— Ой, неужели правда?

— Очень даже правда.

— Никак, вариант строчки «Вернись ко мне», который распевают агенты секретной службы?

— Нет, мы народ молчаливый. Но надежный.

Аннабель взяла его под руку.

— Ты поступил замечательно, — прошептала ему на ухо. — Прости меня за те слова. — Она взглянула на Рубена. — Это он мне мозги вправил.

— Тогда давай начнем с нуля, а там видно будет.

Сидевший в противоположном углу Рубен простонал:

— Чувак, меня сейчас стошнит.

— Не ревнуй так, Рубен, — ответил ему Калеб. — Он моложе и гораздо симпатичней. У меня, между прочим, тоже никого нет. По женской части я такой же неудачник, как и ты. Надеюсь, хоть это тебя утешит.

Рубен залпом опрокинул целую банку пива и, ворча себе под нос, отошел от друга.

Все обернулись, когда у Алекса зазвонил мобильник.

— Алло? — Алекс чуть не выронил банку пива и щелкнул пальцами, прося тишины. — Так точно, сэр. Нисколько, сэр. Будет сделано, сэр. Можете рассчитывать, сэр.

Он закончил разговор и обвел всех удивленным взглядом.

— Кто это? — спросил Нокс. — Уж не президент ли?

Алекс медленно покачал головой, подошел к Стоуну и положил руку ему на плечо.

— Председатель Объединенного комитета начальников штабов.

— Чего-о? — Рубен вдруг побледнел. — Какого дьявола ему надо? Я давным-давно не в армии.

— Он звонил по поводу тебя, Оливер.

— А что по поводу меня?

— Мы снова приглашены в Белый дом, — пояснил Алекс. — На завтра.

— Как? Зачем?

Алекс улыбнулся.

— Насчет твоей медали, друг мой. Давнишний долг. Высокое начальство подняло твое личное дело и обновило представление. Президент его немедленно утвердил.

— Фантастика! — взревел Рубен и хлопнул Стоуна по спине.

Остальные окружили его с поздравлениями.

Когда унялась суматоха, заговорил Стоун:

— Алекс, будь так добр, перезвони и передай им, пожалуйста, что я признателен за награду, но не могу ее принять.

— С ума сошел! — вскричал пораженный Рубен.

Алекс поддержал его:

— Оливер, еще никто не отвергал Почетную медаль Конгресса. Никто. Черт, а сколько солдат награждены ею посмертно!

— Я не отвергаю награду. Это было бы бесчестьем для всех, кто ее заслужил. Я только отказываюсь от награждения. Произошла ошибка.

— Черта с два! Ты ее заслужил, — подал голос Гарри. — Я читал твое дело, Оливер.

— Может, и заслужил. Еще тогда. И принял бы ее в то время. Но сейчас-то я ее не заслуживаю. Принять Почетную медаль мне теперешнему — значит опозорить всех награжденных ею солдат.

— Оливер, прошу тебя, — сказала Аннабель, — подумай как следует. Ты станешь частью американской истории. Много ли народу получило такую возможность?

— Я и так уже часть американской истории, Аннабель. Я знаю, что делал на поле боя, чтобы не погибли товарищи. Но я также прекрасно осознаю, что творил после армейской службы.

— Ты выполнял приказы, — возразил Алекс.

— Слепо повинуются бараны. Мы же не считаем себя баранами.

Последним, положив руку ему на плечо, высказался Калеб:

— Я не служил в армии, и мне трудно об этом судить. Могу лишь сказать, что я горд от того, что моего друга решено наградить. Но за то, что ты решил отказаться от награждения, я горжусь тобой даже больше.

Когда друзья ушли, обещав в скором времени заглянуть к нему снова, Стоун достал контейнер, в котором хранил магнитофон. Там были еще две вещи.

Сначала он долго смотрел на фотографию малышки Бет, которая, став взрослой, погибла, так и не узнав, что он ее отец. Затем взял в руки другую выцветшую фотографию.

На этом снимке Клэр навсегда осталась молодой женой и матерью. Только Клэр Карр все эти годы не позволяла ему опустить руки и сдаться обстоятельствам. В страшной тюрьме, где Тайри с подручными доводили их до звероподобного состояния, только память о Клэр заставляла его цепляться за жизнь.

Ни одной их совместной фотографии не осталось: в те страшные дни он интуитивно уничтожил все, сохранив лишь этот кусочек памяти. Снимок Клэр был единственным воспоминанием, не дававшим умереть в его душе молодому солдату, мужу и отцу Джону Карру. Не правительственному киллеру, а ему, каков он есть. Или каким когда-то был.

Стоун погладил ее по волосам, по лицу, провел пальцем по губам. Только она и их дочь были светлыми лучиками в его жизни, во всем остальном полной страданий, жестокости и боли.

И только их светлая память позволила ему все это выдержать и преодолеть. Смыв всю боль и грязь, словно искупительный водопад кристально чистой воды.

Он долго сидел, глядя на жену и дочь.

В конце концов за несколько коротких мгновений все встало на свои места.

Стоун убрал контейнер, взял новый мобильник, подаренный ему Аннабель, и по памяти набрал номер. С каждым нажатием кнопки росла уверенность, что он поступает правильно.

В конце концов, сколько еще отпущено мужчине в его возрасте? Нельзя терять ни минуты.

Когда на том конце ответили, он тихо произнес:

— Аби, это я.

О книге

Серия супер-крупных книг «Diximir» постоянно пополняется. Скачивайте новинки с официальных интернет-ресурсов проекта:

Блог проекта «Diximir»:

boosty.to/diximir

Ютуб проекта «Diximir»:

youtube.com/diximir

Это гарантия чистоты и качества!

Подписавшись на эти литературные сайты, Вы сможете «не напрягаясь» отслеживать все новинки и обновления серии «Diximir».

Примечания

1

Непереводимая игра слов: copper — амулет в виде медного диска, который носили индейцы как знак богатства и власти — также имеет значение «полицейский».

(обратно)

2

Миз — «госпожа…»; нейтральное обращение к женщине в англоязычных странах; ставится перед фамилией женщины, как замужней, так и незамужней, в том случае, если ее семейное положение неизвестно или она сознательно подчеркивает свое равноправие с мужчинами.

(обратно)

3

Примерно 185 см.

(обратно)

4

Государственный защитник в обязательном порядке назначается судом в случае, если у подсудимого нет возможности воспользоваться услугами частного адвоката.

(обратно)

5

Чарльз Миллз Мэнсон (1934–2017) — американский преступник, создатель и руководитель секты «Семья», члены которой, по его приказу, в 1969 г. совершили ряд жестоких убийств в Калифорнии.

(обратно)

6

Дом номер 1600 по Пенсильвания-авеню — фактический и почтовый адрес Белого дома, часто используется как синоним названия официальной резиденции президента США.

(обратно)

7

Имеются в виду корреспонденты газеты «Вашингтон пост» Р. Вудворд и К. Бернстайн, чье журналистское расследование привело к Уотергейтскому скандалу и отставке президента Р. Никсона.

(обратно)

8

Уильямс, Теодор (1918–2002) — один из лучших отбивающих в истории бейсбола.

(обратно)

9

«Форчун-500» — список пятисот крупнейших американских промышленных компаний, ежегодно публикуемый журналом «Форчун».

(обратно)

10

Песчаный человек — сказочное существо, которое сыплет детям песок в глаза, навевая сон.

(обратно)

11

Смитсоновский институт (его главное здание часто называют Замком) — научно-исследовательский и образовательный институт в США и принадлежащий ему комплекс музеев. Основан в 1846 г.

(обратно)

12

Нингидрин — синтетический реагент для обнаружения аминокислот.

(обратно)

13

Взамен (лат.).

(обратно)

14

Рукопашная схватка (исп.).

(обратно)

15

Калибры.357 и.41, характерные для патронов типа «магнум».

(обратно)

16

157 см и 47,6 кг.

(обратно)

17

Лига Плюща — объединение восьми старейших привилегированных учебных заведений на северо-востоке США.

(обратно)

18

«Правило Миранды» (в просторечии «Миранда») — юридическое требование в США, согласно которому во время задержания задерживаемый должен быть уведомлен о своих правах, а задерживающий его сотрудник правопорядка обязан получить положительный ответ на вопрос, понимает ли он сказанное.

(обратно)

19

Прим. 173 см и 68 кг.

(обратно)

20

«Жить в башне из слоновой кости» — жить в нереальном, выдуманном мире, избегать общества.

(обратно)

21

Серьезные преступления и правонарушения — конституционная формула, охватывающая нарушения закона, дающие основание Палате представителей Конгресса США для импичмента президента.

(обратно)

22

С-корпорация — корпорация, которая, согласно правилам Кодекса внутренних доходов, в отличие от обычной корпорации, имеет особое налогообложение, аналогичное налогообложению товариществ — без двойного обложения прибыли и т. д.

(обратно)

23

Кривая обучения — зависимость объема полученных знаний или навыков от затраченного времени.

(обратно)

24

В фунтах; т. е. ок. 50 кг.

(обратно)

25

Американский профессиональный футбольный клуб (американский футбол), выступающий в Национальной футбольной лиге. В последний раз завоевывали Суперкубок в 1991 г.

(обратно)

26

Линия Мейсона-Диксона — южная граница Пенсильвании, до начала Гражданской войны символизировавшая границу между свободными и рабовладельческими штатами.

(обратно)

27

Прозвища сторонников Конфедерации и Федерации соответственно во время Гражданской войны.

(обратно)

28

Хорейшо Алджер (1832–1899) — американский писатель, автор многочисленных романов на один и тот же сюжет: герой, бедняк из низов, благодаря честности и трудолюбию становится богатым. Посредственные в литературном плане, его книги в эпоху бурного промышленного развития США были очень популярны у молодежи.

(обратно)

29

«ПлёнкаЗапрудера» — любительская 8-мм пленка, снятая А. Запрудером 22 ноября 1963 г. в Далласе, на которой на 33 кадрах случайно оказался запечатлен момент убийства президента Дж. Кеннеди.

(обратно)

30

«Море и суша» — жаркое из креветок или омаров и стейк филе-миньон, подаваемые как одно блюдо.

(обратно)

31

Драматическая ситуация в самой концовке бейсбольного матча, когда игрок одним — последним — удачным ударом может сделать хоум-ран и спасти вроде бы уже проигранный матч для своей команды.

(обратно)

32

Около 178 см.

(обратно)

33

Псевдоним, которым в англосаксонском праве обозначают неопознанные жертвы женского пола.

(обратно)

34

Около 175 см.

(обратно)

35

Около 4 °C.

(обратно)

36

Около 165 см.

(обратно)

37

Около 21 °C.

(обратно)

38

Около 170 см.

(обратно)

39

Колледж Вильгельма и Марии — престижный колледж высшей степени в штате Пенсильвания.

(обратно)

40

Около 465 кв.м.

(обратно)

41

Около 188 см и 100 кг.

(обратно)

42

На жаргоне автовладельцев — «БМВ».

(обратно)

43

Около 140 кв. м.

(обратно)

44

Около 193 см и 122,5 кг.

(обратно)

45

Около 136 кг.

(обратно)

46

Около 183 см.

(обратно)

47

Около 1540 кг.

(обратно)

48

Около 24 °C.

(обратно)

49

Около 27,5 °C.

(обратно)

50

Самая большая костная рыба в мире; достигает в длину 3 м.

(обратно)

51

Около 5 кг.

(обратно)

52

81 кв. км.

(обратно)

53

Около 100 кг.

(обратно)

54

В данном издании роман представлен в сокращении. Сокращение романа выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями. Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.

(обратно)

55

Ок. 185 см.

(обратно)

56

Ок. 81 кг.

(обратно)

57

Спортивный напиток (изотоник, пищевой физиологический раствор) компании «Пепсико».

(обратно)

58

Суть игры в том, чтобы прихлопывать кротов, случайным образом показывающихся из разных лунок-кротовин на поле, причем скорость вылезания и изчезания кротов все нарастает, а также сокращаются интервалы между их появлениями; возникшая в качестве игрового автомата, сегодня эта игра существует в разных модификациях.

(обратно)

59

Ок. 175 см.

(обратно)

60

Главные элементы этого орнамента известны у нас как «турецкие огурцы».

(обратно)

61

Род красного вина из одноименного черного винограда.

(обратно)

62

Средство для лечения эректильной дисфункции.

(обратно)

63

Название получено соединением названий трех штатов, чьи территории есть на полуострове: Делавэр (англ. Delaware), Мэриленд (англ. Maryland) и Вирджиния (англ. Virginia).

(обратно)

64

В американском футболе даун — отдельный розыгрыш мяча, тачдаун — победное завершение розыгрыша перемещением мяча в зачетную зону противника.

(обратно)

65

Гекльберри Финн — герой американского писателя М. Твена, подросток-беспризорник; в первой части романа «Приключения Гекльберри Финна» (1884 г.) усыновившая Гека вдова безуспешно пытается приучить его к благонравной жизни.

(обратно)

66

Раннинбек — игрок нападающей команды в американском футболе, чьей задачей является как можно более длительный пробег с мячом по территории противника.

(обратно)

67

УБН — Управление по борьбе с наркотиками; АТВ — Управление по борьбе с незаконным оборотом алкоголя, табака, вооружения и взрывчатых веществ.

(обратно)

68

В реальной жизни такой компании не существует, но в литературе ей уже больше века. Впервые она появляется в повести Артура Конан Дойла «Долина ужаса», опубликованной в 1915 г.

(обратно)

69

Ок. 193 см.

(обратно)

70

В американском футболе лайнбекеры — центральные игроки команды защиты.

(обратно)

71

Район в округе Фэрфакс, находящийся в 13 км от Вашингтона, где находится штаб-квартира ЦРУ.

(обратно)

72

«International House of Pancakes» — крупная международная сеть блинных-вафельных.

(обратно)

73

6 футов — ок. 183 см.

(обратно)

74

200 фунтов — ок. 91 кг.

(обратно)

75

Серия топовых пикапов и внедорожников марки «GMC».

(обратно)

76

Знаменитые американские писатели, оба лауреаты Пулитцеровской премии.

(обратно)

77

Оба осуждены за шпионаж в пользу СССР и России. Первый — сотрудник ЦРУ, второй — ФБР.

(обратно)

78

Известный американский автогонщик.

(обратно)

79

Молочный коктейль с мороженым, где перемешаны разные вкусы, как правило предлагаемые по отдельности.

(обратно)

80

Национальная футбольная лига (американский футбол). На официальную игру каждая команда НФЛ может заявить 46 игроков.

(обратно)

81

Парафраз слов из Евангелий от Марка и Матфея, использованных в речи будущего президента США А. Линкольна, когда он был выдвинут сенатором от штата Иллинойс (1858 г.).

(обратно)

82

Реальный игрок в американский футбол, известный под прозвищами «Пройдоха Роджер», «Капитан Америка» и «Капитан Возмездие».

(обратно)

83

В американском футболе лидер команды нападения.

(обратно)

84

Приз Хайсмана вручается наиболее выдающемуся игроку сезона в студенческом американском футболе.

(обратно)

85

Жаргонное название тюрьмы в Гуантанамо.

(обратно)

86

Высшая военная награда США.

(обратно)

87

Чарли Мэнсон — «калифорнийский потрошитель», создатель коммуны хиппи под названием «Семья Мэнсона», члены которой 8 августа 1969 г. совершили групповое убийство Шэрон Тэйт, 26-летней актрисы, жены знаменитого голливудского режиссера Романа Полански, и четырех ее друзей на вилле в Беверли-Хиллз.

(обратно)

88

В ходе упоминаемой операции в Вако (19 апреля 1993 г.) силы ФБР провели штурм штаб-квартиры секты «Ветвь Давидова», во время которого многие ее члены сгорели в результате вспыхнувшего пожара.

(обратно)

89

Дилан Томас (1914–1953) — английский поэт, писавший о природе человека, особенно о его бессознательном начале. Сборник «18 стихотворений» (1934 г.) представляет собой «сны по Фрейду». Центральная тема — круговорот рождения и смерти.

(обратно)

90

Имеется в виду расследование взрыва перед федеральным зданием им. Альфреда Мурра в Оклахома-Сити, организованного бывшим военнослужащим ВС США Тимоти Маквеем 19 апреля 1995 г. в ознаменование двухлетней годовщины уничтожения ФБР штаб-квартиры секты «Ветвь Давидова» в Вако.

(обратно)

91

Кларк Гейбл (1901–1960) — известный американский киноактер. В 1934 г. получил «Оскара» за роль бедного репортера в фильме «Это случилось однажды ночью». Наибольшую популярность ему принесла роль Ретта Батлера в фильме «Унесенные ветром» (1939 г.).

(обратно)

92

Гарри Купер (1901–1961) — известный американский киноактер. Играл в военных лентах «Прощай, оружие» (1932 г.), «Дела и дни бенгальского улана» (1935 г.). Первый «Оскар» получил за главную роль в фильме «Сержант Йорк» (1941 г.). В 1961 г. ему был присужден «Оскар» за карьеру.

(обратно)

93

Мера длины, равная 4 дюймам (10,25 см). Часто используется для обозначения высоты лошадей.

(обратно)

94

Рой Роджерс (1912–1998) — снявшийся более чем в 85 вестернах американский киноактер. Получил прозвище «король вестернов».

(обратно)

95

Здесь и ниже температурные значения приводятся по шкале Фаренгейта.

(обратно)

96

В 1981 г. Джон Хинкли, 14 месяцев преследовавший актрису Джоди Фостер, ранил из пистолета президента Рейгана, чтобы обратить на себя ее внимание.

(обратно)

97

Ганнибал Лектор — герой культового фильма начала 90-х «Молчание ягнят». Мэтр психопатологии, а также убийца и людоед, содержащийся в тюремной больнице, он помогает героине фильма Кларис Старлинг выйти на след жестокого маньяка, зверски убивающего молодых женщин.

(обратно)

98

Американец Тед Банди — маньяк-убийца, бакалавр психологии, практикующий психотерапевт, с 1974 по 1978 г. убил 35 студенток.

(обратно)

99

Аллюзия на легенду, которая гласит, что тот, кто доберется до конца радуги, получит горшок с золотом.

(обратно)

100

«Тазер» — специальное оружие, используемое полицией. Заряд в несколько десятков тысяч вольт временно парализует преступника, не вызывая отдаленных последствий.

(обратно)

101

«Морские котики» — подразделения сил специальных операций ВМС США, предназначенные для ведения разведки и диверсионных операций на морском и речном побережье и в портах.

(обратно)

102

«Бравые молодчики» — прозвище нью-йоркских полицейских.

(обратно)

103

Вот так (фр.).

(обратно)

104

Savage — дикарка (англ.).

(обратно)

105

Пулитцеровская премия — престижная премия, ежегодно вручается за достижения в области журналистики, литературы и музыки.

(обратно)

106

Том Джонс (наст. сэр Томас Джонс Вудворд; р. 1940 г.) — всемирно известный британский эстрадный певец.

(обратно)

107

«Белый мусор» — презрительное прозвище белых необразованных безработных американцев, преимущественно южан.

(обратно)

108

«Вашингтон редскинз» — американский профессиональный футбольный клуб (американский футбол), выступающий в Национальной футбольной лиге.

(обратно)

109

Монтичелло — усадьба третьего президента США Т. Джефферсона, в 2 км от Шарлотсвилла, архитектурный памятник, туристическая достопримечательность.

(обратно)

110

«Пейтон-плейс» — роман американской писательницы Г. Метэйлис, семейная сага, действие которой разворачивается в маленьком городке Новой Англии. Сюжет изобилует адюльтерами, взаимной ненавистью и убийствами. Название городка стало символом темных сторон души, укрытых от глаз людей, и ложности мифа об идиллической жизни в провинциальном городке.

(обратно)

111

Имеется в виду городок Рим, промышленный центр в северо-восточной части штата Нью-Йорк.

(обратно)

112

Услуга за услугу (лат.).

(обратно)

113

Имеется в виду Томас Джефферсон (1743–1826), американский государственный и политический деятель, один из «отцов-основателей», третий президент США.

(обратно)

114

Клуб «Киванис» — международная благотворительная организация, основанная в 1915 г.

(обратно)

115

Обычный зал — в старину таверна с общим столом за фиксированную плату.

(обратно)

116

Эш-Лоун — усадьба пятого президента США Джеймса Монро, расположена рядом с Монтичелло.

(обратно)

117

Имеется в виду Жаклин Кеннеди-Онассис (урожд. Бувье, 1929–1994), жена президента Дж. Кеннеди, через пять лет после его смерти вышедшая замуж за греческого миллионера А. Онассиса, что сделало ее самой богатой женщиной в мире.

(обратно)

118

Дело о похищении сына Линдберга — одно из самых сенсационных преступлений в истории США. 1 марта 1932 г. был похищен полуторагодовалый сын известного авиатора Ч. Линдберга. Несмотря на то что похитителям выплатили выкуп, ребенок был убит.

(обратно)

119

Непереводимая игра слов: МБА — магистр бизнес-администрирования, диплом МБА получают выпускники бизнес-школ; НБА — Национальная баскетбольная ассоциация, объединяющая профессиональные баскетбольные клубы Северной Америки.

(обратно)

120

Банди, Роберт Теодор (1946–1989) — американский серийный убийца, насильник, похититель людей и некрофил.

(обратно)

121

Уинфри, Опра Гейл (р. 1954 г.) — известная американская телеведущая, 25 лет вела одно из самых популярных телевизионных ток-шоу «Шоу Опры Уинфри».

(обратно)

122

Эспланада — отрезок музейно-парковой зоны в центре Вашингтона между Капитолием и памятником Вашингтону.

(обратно)

123

Здесь: продажа программ сразу нескольким вещателям.

(обратно)

124

Ок. 188 см.

(обратно)

125

Почти 100 кг.

(обратно)

126

Писатель потерял троих детей и жену.

(обратно)

127

Система железных дорог, протянувшаяся от Бостона до Вашингтона.

(обратно)

128

Космическое судно из фантастического сериала «Звездный путь».

(обратно)

129

Одна из рас в «Звездном пути».

(обратно)

130

Острое блюдо из лобстера, яиц, масла и сливок с добавлением коньяка и хереса.

(обратно)

131

Спальные вагоны американского типа — не купейные.

(обратно)

132

Прозвище Чикаго.

(обратно)

133

Озеро в районе горного хребта Сьерра-Невада.

(обратно)

134

Информационный центр для туристов.

(обратно)

135

Улица в Нью-Йорке, в центре Манхэттена.

(обратно)

136

Презрительное прозвище белых американцев-бедняков из южных штатов.

(обратно)

137

Известная фраза Элвиса Пресли, которую тот постоянно повторял на выступлениях.

(обратно)

138

Военная президентская медаль США, вручаемая погибшим или получившим ранение на службе.

(обратно)

139

Модель боевой машины пехоты.

(обратно)

140

Джон Браун (1800–1859) — один из первых белых сторонников отмены рабства в США, поборник вооруженной борьбы за отмену рабства, возглавлявший отряд повстанцев.

(обратно)

141

Дункан Файф (1768–1854) — знаменитый американский краснодеревщик, работавший в стиле неоклассицизма.

(обратно)

142

Дункан Хайнс (1880–1959) — американский ресторанный критик, первым начавший составлять рейтинги ресторанов для путешественников.

(обратно)

143

Обыгрываются латинские названия, используемые в систематике биологических видов: «американские законники-людоеды».

(обратно)

144

Профессиональный клуб американского футбола в штате Висконсин.

(обратно)

145

Аллеганы — горный массив в составе Аппалач.

(обратно)

146

Стрит — комбинация карт разной масти по возрастанию достоинства: дырявый стрит — такой, где одной карты внутри последовательности не хватает.

(обратно)

147

Аналог поговорки «Назвался груздем — полезай в кузов».

(обратно)

148

Роберт Эдвард Ли (1807–1870) — главнокомандующий армии Юга в конце Гражданской войны в США 1861–1865 гг.

(обратно)

149

Эбенезер Скрудж — персонаж «Рождественской песни в прозе» Ч. Диккенса, воплощение алчности и скаредности, чье имя стало в английском языке нарицательным для обозначения злобного скряги.

(обратно)

150

«Питтсбург Стилерз» — профессиональный клуб американского футбола.

(обратно)

151

«Да» на норвежском.

(обратно)

152

Воспаление десен.

(обратно)

153

Торговая марка парацетамола.

(обратно)

154

Тот, кто ходит обнаженным в людных местах.

(обратно)

155

Арета Луиза Франклин (1942–2018) — знаменитая американская певица в стилях ритм-энд-блюз, соул и госпел; по версии журнала «Роллинг стоун» — величайшая поп-вокалистка в истории.

(обратно)

156

Здесь: жанр афроамериканской музыки, основанный на смешении народной музыки и религиозных песнопений.

(обратно)

157

Американский журналист, известный прежде всего многолетним участием в утренней воскресной программе сети CBS.

(обратно)

158

Фронт освоения Дикого Запада.

(обратно)

159

Город в Канзасе, один из символов эпохи Дикого Запада.

(обратно)

160

Перл Бейли (1918–1990) — американская джазовая и блюзовая певица и музыкальная актриса.

(обратно)

161

Билли Холидей (наст. имя Элеанора Фейган; 1915–1959) — одна из наиболее выдающихся джазовых вокалисток в истории.

(обратно)

162

Нэт Кинг Коул (наст. имя Натаниэль Адамс Коулз; 1919–1965) — американский джазовый пианист и певец.

(обратно)

163

«Думать… Думать…» — из песни А. Франклин «Think» (англ.).

(обратно)

164

Доплеровский радар — прибор для измерения на расстоянии скорости движущихся объектов.

(обратно)

165

Горный часовой пояс в США и Канаде предшествует тихоокеанской прибрежной зоне; название получил благодаря горной системе Кордильер.

(обратно)

166

Спиртовое топливо в банках-горелках.

(обратно)

167

Игра слов: англ. слово «stick» многозначно и не только условно описывает форму тела змеи и навевает неприличные ассоциации, но и может означать «дубина» как в прямом, так и в переносном значении («болван»).

(обратно)

168

Лоренс Керр Оливье (1907–1989) — выдающийся британский актер.

(обратно)

169

Тимоти Джеймс Маквей (1968–2001) — резервист армии США, ветеран войны в Персидском заливе, организатор крупнейшего (до 11 сентября 2001 г.) террористического акта в истории Америки — взрыва в федеральном здании в Оклахома-Сити 19 апреля 1995 г., унесшего жизни 168 человек.

(обратно)

170

Здесь и далее: 1 фут равен 30,48 см.

(обратно)

171

Ок. 113 кг и 183 см против 68 кг и 171 см.

(обратно)

172

Джеффри Дамер — американский серийный убийца и некрофил. За четыре года убил шестнадцать человек, насиловал и поедал трупы.

(обратно)

173

189 см.

(обратно)

174

NCAA — Национальная ассоциация студенческого спорта. Входящие в нее команды высших учебных заведений разделены на конференции. Конференция Атлантического побережья (ACC) входит в первый дивизион.

(обратно)

175

«Масл Мэг» — мужской журнал, посвященный вопросам бодибилдинга и фитнеса.

(обратно)

176

Общественный защитник в США — адвокат, который предоставляется государством или штатом и назначается судом для тех, кто не может позволить себе частного адвоката. Общественные защитники фактически являются государственными служащими.

(обратно)

177

НБА — Национальная баскетбольная ассоциация, главная баскетбольная лига США.

(обратно)

178

Американская фармацевтическая компания, одна из крупнейших в мире.

(обратно)

179

От диссоциативов — класса психоактивных веществ, нарушающих восприятие внешнего мира и приводящих к нарушению нормальной работы сознания.

(обратно)

180

Разновидность десерта (бисквит, молочный шоколад и зефир).

(обратно)

181

Высшее учебное заведение при Стэнфордском университете; считается одним из трех лучших среди юридических вузов в США и одним из самых престижных в мире.

(обратно)

182

Одно из значений английского слова mace — булава. Но в наше время вся Америка знает «Мейс» как торговую марку одного из первых аэрозолей для самозащиты.

(обратно)

183

Пуризм — повышенная требовательность к сохранению изначальной чистоты, строгости стиля, приверженности канонам.

(обратно)

184

Перри Мейсон — лос-анджелесский адвокат, литературный персонаж и главное действующее лицо серии детективных романов Э. С. Гарднера и многочисленных экранизаций.

(обратно)

185

Джон Гришэм (р. 1955 г.) — американский писатель и политик, в прошлом адвокат; известен как автор многих литературных бестселлеров в жанре «юридический триллер».

(обратно)

186

Уоррен Эдвард Баффетт (р. 1930 г.) — американский предприниматель, крупнейший в мире и один из наиболее известных инвесторов, состояние которого оценивается более чем в 100 млрд долл.

(обратно)

187

Дейл Эрнхардт — американский профессиональный автогонщик; погиб во время гонки «Дейтона 500», врезавшись в стену на скорости около 300 км/час.

(обратно)

188

Мужская баскетбольная команда Мэрилендского университета, играет в первом дивизионе NCAA.

(обратно)

189

ACC — Конференция Атлантического побережья (спортивная студенческая лига).

(обратно)

190

Имеется в виду район на северо-востоке Вашингтона, в 1980–1990-х гг. отличался высокой преступной активностью. УБН — управление по борьбе с наркотиками.

(обратно)

191

Патрисия Херст (р. 1954 г.) — внучка Уильяма Херста, американского миллиардера. Была похищена леворадикальной террористической группировкой. Под угрозой убийства (как выяснилось позже) примкнула к террористам. Приняла участие в нескольких ограблениях банков, после ареста приговорена к тюремному заключению. Экспертиза подтвердила у нее посттравматическое расстройство психики. Ее случай считается классическим примером стокгольмского синдрома.

(обратно)

192

«Бронзовая звезда» — четвертая по значимости боевая награда в Вооруженных силах США (если награждение было произведено с кластером «V» за героизм на поле боя); «Пурпурное сердце» — военная медаль США, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника.

(обратно)

193

Дайм — 10 центов.

(обратно)

194

АТО (англ. ATF, Bureau of Alcohol, Tobacco, Firearms, and Explosives) — Управление по борьбе с незаконным оборотом алкоголя, табака, оружия и взрывчатых веществ.

(обратно)

195

«Впускайте клоунов» — баллада из мюзикла 70-х годов, ставшая джазовым стандартом. В ней героиня сожалеет о нелепой ситуации, в которой оказалась.

(обратно)

196

Намёк на то, что синий — это официальный цвет униформы полиции США.

(обратно)

197

D&O (Directors and Officers) — страхование ответственности директоров и руководителей.

(обратно)

198

Образ действий (лат.).

(обратно)

199

Так в США называют патрульные полицейские машины.

(обратно)

200

Соотв., 177 см и 63,5 кг.

(обратно)

201

Речь идет о правиле Миранды — юридическом требовании в США, согласно которому во время задержания задерживаемый должен быть уведомлен о своих правах, а задерживающий его сотрудник правопорядка обязан получить положительный ответ на вопрос, понимает ли он сказанное.

(обратно)

202

Криминальная полиция.

(обратно)

203

Pro bono (от лат. pro bono publico, «ради общественного блага») — оказание профессиональной помощи на безвозмездной основе.

(обратно)

204

Популярный американский бренд хлопьев для завтрака.

(обратно)

205

Торговая марка сильного обезболивающего, вызывающего привыкание.

(обратно)

206

ДТС (DMV) — Департамент регистрации транспортных средств.

(обратно)

207

Культовый ситком середины 1960-х гг. об идеализированной американской семье, живущей в пригороде.

(обратно)

208

Прозвище агентов ФБР.

(обратно)

209

Разновидность уличного баскетбола (в оригинале H-O-R-S-E, лошадь). Первый играющий делает бросок; в случае попадания следующий игрок обязан в точности повторить его бросок. Если он промахнется или сделает не такой же бросок, то получает первую букву слова «козел». Проигрывает тот, кто первым соберет все буквы и станет «козлом».

(обратно)

210

Рейгер имеет в виду крупнейший теракт в США до событий 9/11, организованный и совершенный местными террористами (Тимоти Маквейлом и Терри Николсом): взрыв федерального здания в городе Оклахома в 1995 г., при котором погибло около 170 человек.

(обратно)

211

UVA — обозначение Университета Вирджинии (University of VirginiA).

(обратно)

212

АНБ — Агентство национальной безопасности США.

(обратно)

213

Модель пистолета-пулемета производства компании «Хеклер и Кох».

(обратно)

214

Ок. 178 см.

(обратно)

215

Имеется в виду американское элитное спецподразделение т. н. «морских котиков», или «тюленей» (SEAL).

(обратно)

216

Ларри Кинг (наст. Лоуренс Харви Зейгер, р. 1933) — знаменитый американский тележурналист, ведущий популярнейших ток-шоу.

(обратно)

217

«Вашингтон Нэйшнлс» — профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Главной бейсбольной лиге.

(обратно)

218

Кольцевая автодорога вокруг Вашингтона.

(обратно)

219

Директор Центральной разведки (должность существовала с 1947 г.) фактически был директором ЦРУ. После создания Дирекции национальной безопасности была создана отдельная должность директора ЦРУ.

(обратно)

220

СДВ — синдром дефицита внимания.

(обратно)

221

Эскроу — договор, в соответствии с которым стороны пользуются услугами независимой третьей стороны — эскроу-агента (юридического или физического лица); ему передаются ценности или документы с целью обеспечения исполнения обязательств по сделке, заключенной между сторонами.

(обратно)

222

1 галлон равен 3,79 л.

(обратно)

223

Услуга за услугу (лат.).

(обратно)

224

«411» — номер «Белых страниц», справочной службы.

(обратно)

225

Джон Уэйн (наст. Мэрион Роберт Моррисон, 1907–1979) — знаменитый американский актер, прозванный «королем вестерна».

(обратно)

226

Роберт Хансен — бывший агент ФБР, работавший на советскую, а потом российскую разведку. Олдрич Эймс — бывший руководитель отдела ЦРУ с той же историей. Обоих судили и приговорили к пожизненному тюремному заключению.

(обратно)

227

Управление стратегических служб (сокр. OSS) — федеральное ведомство, существовавшее в 1942–1945 гг. и занимавшееся сбором и анализом стратегической разведывательной информации в период Второй мировой войны. Позже его функции были поделены между госдепартаментом и военным департаментом США, а все разведывательные функции переданы ЦРУ в 1947 г.

(обратно)

228

«Сигнал всем постам» — бюллетень, рассылаемый по всей стране с приметами разыскиваемого преступника.

(обратно)

229

Английское имя Фейт (Faith) в переводе означает «вера».

(обратно)

230

Квонтико — учебный центр корпуса морской пехоты в Квонтико, штат Виргиния.

(обратно)

231

«Бёрдан праймер», «Америкен боксёр» — системы с запалом для быстрого сгорания пороха.

(обратно)

232

Закон о регистрации иностранных агентов был принят в 1938 году и предусматривал, что лица и организации (в том числе и американские), работающие на иностранных нанимателей и получающие от них вознаграждение, должны регистрироваться в качестве иностранных агентов у министра юстиции США и предоставлять отчёты о своей деятельности.

(обратно)

233

Майкл Джордан — великий американский баскетболист, на протяжении 7 лет (1986–1993) был чемпионом Национальной баскетбольной ассоциации по числу забитых мячей.

(обратно)

234

Комитет политических действий — впервые учреждён в 1943 году. Создаётся политической партией, профсоюзом, общественной или профессиональной организацией для оказания политической, моральной и финансовой поддержки кандидатам от своей партии в предвыборной борьбе.

(обратно)

235

Мэнсон, Чарльз — гуру общины хиппи, убийца жены кинорежиссёра Романа Полански и шестерых её друзей в августе 1969 г.

(обратно)

236

«Морские львы» — подразделение сил ВМС, предназначенное для ведения разведки и диверсионных операций.

(обратно)

237

Ма Белл — одно из прозвищ американской компании «Белл телефон», основанной А. Беллом.

(обратно)

238

Лига плюща — группа самых престижных частных колледжей и университетов на северо-востоке США, в том числе Йельский, Принстонский, Колумбийский, Гарвардский, Пенсильванский и др.

(обратно)

239

Соответственно 197 см и 136 кг.

(обратно)

240

Джон Маршалл (1755–1835) — председатель Верховного суда США в 1801–1835 гг., один из родоначальников американской правовой системы.

(обратно)

241

Лига плюща — ассоциация восьми старейших университетов Америки: Гарварда, Принстона, Йеля, Брауна, Колумбии, Корнелла, Дартмута и Пенсильвании; считается эталоном престижности высшего образования в США.

(обратно)

242

По доктрине, названной в решении Верховного суда 1950 г. «доктриной Фереса», федеральное правительство не несет ответственности за ущерб, причиненный лицами, находящимися на военной службе.

(обратно)

243

Майкл Джеффри Джордан (р. 1963 г.) — один из самых выдающихся американских баскетболистов всех времен. Сакагавея (прибл. 1788–1812) — молодая женщина из индейского племени северных шошонов, проживавшего на территории, где сейчас находится штат Айдахо. Сакагавея помогла экспедиции Льюиса и Кларка в 1804–1806 гг. исследовать обширные земли на американском Западе, которые тогда были только что приобретены.

(обратно)

244

Теодор Роберт (Тед) Банди (1946–1989) — американский серийный убийца, насильник, похититель людей и некрофил, действовавший в 1970‑е гг. Его жертвами становились молодые девушки и девочки.

(обратно)

245

Позитивная дискриминация — меры по предоставлению преимущественных прав или привилегий для определенных групп населения, применяемые для создания статистического равенства в должностях, уровнях образования, дохода для представителей разных полов, рас, этносов, конфессий, сексуальных ориентаций и т. п.

(обратно)

246

Американская ассоциация исправительных учреждений.

(обратно)

247

Прошение о пересмотре дела (лат.).

(обратно)

248

Медгар Уайли Эверс (1925–1963) — активист движения за гражданские правачернокожих США, житель штата Миссисипи.

(обратно)

249

Взаимовыгодная сделка, услуга за услугу (лат.).

(обратно)

250

Американский союз гражданских свобод.

(обратно)

251

Соответственно 190 см и ок. 95 кг.

(обратно)

252

Ассоциация Евангельских Христиан Гедеон (также известная как «Гедеоновы братья», «Гедеон») — межцерковное содружество христиан, занимающееся распространением бесплатных экземпляров Библии более чем на 94 языках в 194 странах мира.

(обратно)

253

В православной традиции это 102‑й псалом.

(обратно)

254

Псал. 102:3.

(обратно)

255

Псал. 102:6.

(обратно)

256

Речь идет о крупнейших террористических актах в истории США до 11 сентября 2001 г.

(обратно)

257

Т. е. Политехнический университет Вирджинии.

(обратно)

258

Имеется в виду Капитолийский холм в Вашингтоне, местопребывание Конгресса США.

(обратно)

259

По Фаренгейту.

(обратно)

260

Джордж Эдвард Форман (р. 1949 г.) — американский боксер-профессионал, выступавший в тяжелой весовой категории в 1969–1977 и 1987–1997 гг., чемпион мира по версиям различных боксерских организаций.

(обратно)

261

Знаменитый тренер футбольной команды Алабамского университета.

(обратно)

262

Один из популярных на американских биржах видов товарных контрактов. Аналогия с предвыборной кампанией, привлекающей голоса разными «приманками».

(обратно)

263

Название сети прачечных самообслуживания.

(обратно)

264

Уникальны (лат.).

(обратно)

265

Обязывающая сила прецедентов (лат.).

(обратно)

266

ЛСД (диэтиламид лизергиновой кислоты) — полусинтетическое психоактивное вещество из семейства лизергамидов; психоделический галлюциногенный наркотик.

(обратно)

267

Дислексия — избирательное нарушение способности к овладению навыком чтения и письма при сохранении общей способности к обучению; в западных странах в это понятие включают все проблемы, связанные с письменной речью.

(обратно)

268

Джон Доу — в англоязычных странах общепринятое обозначение-псевдоним неустановленной личности (пациента в больнице или мертвого тела).

(обратно)

269

«Пи-си-пи» (сокр. англ. PCP), «ангельская пыль» — различные названия фенциклидина, синтетического фармакологического препарата для внутривенного наркоза, запрещенного с 1979 г. к использованию и производству, в т. ч. из-за немедицинского применения препарата.

(обратно)

270

Американский производитель авиационных двигателей.

(обратно)

271

Примерно 180 см и 183 см.

(обратно)

272

Детская считалка.

(обратно)

273

193 см.

(обратно)

274

Примерно 127 кг.

(обратно)

275

Служба национальных парков.

(обратно)

276

Amazon Echo, известный также как «Алекса» (по кодовому слову инициализации) — смарт-динамик разработки корпорации Amazon.com; центральный узел системы домашней автоматизации.

(обратно)

277

«Пурпурное сердце» — военная медаль США, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника.

(обратно)

278

Соотв. 67,6 км и 6706 м. Последняя цифра представляется сильно завышенной, поскольку максимальная глубина Гранд-Кэньон достигает 1,6 км, а его средняя высота над уровнем моря — 2100 м (Южный откос) и — 2400 м (Северный откос).

(обратно)

279

Американская идиома, обозначающая человека, любящего проводить анализ чужих ошибок задним числом; намёк на болельщиков, ругающих своих квотербеков на следующий после воскресного матча день (квотербек — разыгрывающий игрок, ключевая позиция в нападении любой команды по американскому футболу).

(обратно)

280

Колоноскопия — медицинский эндоскопический диагностический метод, во время которого врач осматривает и оценивает состояние внутренней поверхности толстой кишки; пропофол — короткодействующее снотворное средство, предназначенное для внутривенного введения.

(обратно)

281

Английское слово shattered переводится как «расколотый», «разбитый вдребезги».

(обратно)

282

Посттравматическое стрессовое расстройство.

(обратно)

283

No Mercy — «нет милосердия», или «нет пощады» (англ.); имя сестры Этли Пайн — Мерси — означает «милосердие».

(обратно)

284

Куантико, штат Вирджиния — место расположения, в частности, Академии ФБР.

(обратно)

285

Специальный руководящий агент.

(обратно)

286

Уалапаи — племя индейцев, проживающих в горах на северо-западе штата Аризона.

(обратно)

287

Марка виски.

(обратно)

288

Управление уголовных расследований.

(обратно)

289

Миллениалы, или поколение Y — родившиеся после 1981 г., характеризующиеся прежде всего глубокой вовлечённостью в цифровые технологии.

(обратно)

290

Известная американская фирма-производитель и поставщик спортивной одежды и экипировки.

(обратно)

291

Дон Риклс (1926–2017) — американский сатирик, актер телевидения, кино и эстрады, телеведущий.

(обратно)

292

Priest — священник (англ.).

(обратно)

293

По государственной шкале зарплат — доход в 75–100 тысяч долларов в год.

(обратно)

294

Соответственно 48-й размер и приблизительно 2,01 м.

(обратно)

295

«Технологии, развлечения, дизайн» (ТРД) — американский частный некоммерческий фонд, известный прежде всего своими ежегодными конференциями, проводящимися с 1984 г.

(обратно)

296

Джордж Смайли — английский разведчик, персонаж серии романов Дж. Ле Карре.

(обратно)

297

Т. е. до 152 см.

(обратно)

298

Кевин Спейси (р. 1959) — американский актер, кинорежиссер, сценарист, продюсер; речь идет о его роли в детективном фильме Б. Сингера «Подозрительные лица» (1995). По ходу фильма выясняется, что «слабое звено» банды по кличке Болтун и есть ее главарь Кайзер Созе.

(обратно)

299

Джейсон Борн — американский разведчик, агент ЦРУ, персонаж серии романов Р. Ладлэма.

(обратно)

300

Относительно расписания международных рейсов из Вашингтона в Москву — явные ошибки автора.

(обратно)

301

Тельма и Луиза — героини одноименного фильма Р. Скотта (1991 г.), в котором они, отправляясь на отдых, совершают преступления, после чего вынуждены пуститься во все тяжкие.

(обратно)

302

Питчер — подающий в бейсболе, лидер команды обороны.

(обратно)

303

Обыгрывается текст песни Take It Easy группы «Иглз».

(обратно)

304

Одна из самых известных перестрелок в истории Дикого Запада.

(обратно)

305

Самодельное взрывное устройство.

(обратно)

306

Клик — неформальная единица длины в армии США, равная 1 км.

(обратно)

307

Куантико, шт. Вирджиния — место расположения, в частности, Академии ФБР.

(обратно)

308

193 см.

(обратно)

309

127 кг.

(обратно)

310

Национальная футбольная лига США.

(обратно)

311

Система извещения о похищениях детей; по имени Эмбер Хагерман, похищенной и убитой в 1996 г.

(обратно)

312

Говоришь по-английски? (исп.).

(обратно)

313

То есть Соединенных штатов, лояльных президентской власти, в отличие от южных Конфедеративных штатов, Конфедерации.

(обратно)

314

Точечное.

(обратно)

315

Нейтральное обращение к женщинам, не подчеркивающее семейное положение и возраст, как «мисс» и «миссис», и позволяющее не испытывать затруднений при выборе между последними, если неизвестно семейное положение женщины, с которой или о которой идет разговор.

(обратно)

316

Диоксид циркония, синтетический минерал, использующийся для имитации драгоценных камней.

(обратно)

317

Информационный портал по вопросам здоровья.

(обратно)

318

Американская поп-рок группа.

(обратно)

319

Подразделение ФБР по предупреждению серийных насильственных преступлений.

(обратно)

320

Биржевой торговец, осуществляющий операции, не выходящие за пределы одного биржевого дня.

(обратно)

321

«No Mercy» — «нет милосердия», или «нет пощады» (англ.); имя сестры Этли Пайн — Мерси — означает «милосердие».

(обратно)

322

Мрачный старинный особняк с трещиной от крыши до фундамента из рассказа Э. А. По «Падение дома Ашеров».

(обратно)

323

Полуостров в штате Массачусетс на атлантическом побережье. Героиня противопоставляет Кейп-Код, популярный среди туристов благодаря своей старомодной атмосфере, центру сверхсовременных технологий, каким является Кремниевая долина.

(обратно)

324

Моментальный кратковременный обвал фондового рынка.

(обратно)

325

Один из крупнейших мировых финансовых конгломератов.

(обратно)

326

Виртуальный ассистент от компании Amazon.

(обратно)

327

Неправительственная некоммерческая организация, обеспечивающая доступное жилье для бедных и бездомных по всему миру.

(обратно)

328

Федеральное агентство США, одной из обязанностей которого является охрана представителей высшего руководства страны и их семей.

(обратно)

329

Бернард Лоренс Мейдофф (р. 1938 г.) — американский бизнесмен, известный как организатор финансовой аферы, растянувшейся на несколько десятков лет и по многим оценкам являющейся крупнейшей в истории.

(обратно)

330

Управление уголовных расследований армии США.

(обратно)

331

Вещество, применяющееся в качестве противоядия при интоксикации производными опиума и их аналогами, в т. ч. оксикодоном, морфином и героином.

(обратно)

332

Ок. 183 см.

(обратно)

333

Ок. 190 см.

(обратно)

334

Чуть меньше 50 кг.

(обратно)

335

Знаменитый документальный роман Джона Берендта (1994 г.), панорама нравов южных штатов на фоне убийства, его расследования и судебного процесса; действие разворачивается в Саванне.

(обратно)

336

Опиоидное обезболивающее.

(обратно)

337

Маришка Магдолна Харгитей (р. 1963 г.) — американская актриса, исполнительница роли детектива Оливии Бенсон в ответвлении сериала «Закон и порядок» под названием «Специальный корпус».

(обратно)

338

Ок. 188 см.

(обратно)

339

Ок. 73 кг.

(обратно)

340

Люминесцентное вещество с синеватым свечением.

(обратно)

341

«Зи-Зи» (англ. ZZ) в данном случае является синонимом «порно» (сленговое выражение произошло от названия порностудии Brazzers), а «Шафт» — намёк на популярного персонажа массовой культуры, чернокожего брутального детектива Джона Шафта (чья фамилия в соответствующем контексте может быть переведена как «ствол», «стержень», «черенок»).

(обратно)

342

Модель Pagani Automobili, итальянского производителя сверхмощных авто спротивного типа (гиперкаров).

(обратно)

343

Основанная на правилах бейсбола игра, где вместо маленького мяча и бит используется большой мяч, который пинают ногами; игра менее сложна, чем бейсбол, и хорошо подходит для детей.

(обратно)

344

Совокупность всех разведорганизаций правительства США.

(обратно)

345

Чарльз Эдвард Дэниелс (1936–2020) — знаменитый исполнитель кантри.

(обратно)

346

«Дьявол нагрянул в Джорджию» — название самой популярной песни Дэниелса.

(обратно)

347

Округа Калифорнии.

(обратно)

348

По Фаренгейту; примерно 14,5 по Цельсию.

(обратно)

349

Прозвище Нью-Йорка.

(обратно)

350

Ок. 1,36 т.

(обратно)

351

Гора в Джорджии, недалеко от Атланты.

(обратно)

352

Ок. 325 кв. м.

(обратно)

353

Обсессивно-компульсивное расстройство, одержимость идеями и действиями; в данном случае имеется в виду навязчивое стремление наводить идеальную чистоту и порядок.

(обратно)

354

Обыгрыш этой детали костюма Дороти содержится в приведённом выше названии фильма.

(обратно)

355

Имеется в виду Суперкубок по американскому футболу — финальный матч сезона, в котором выявляется абсолютный чемпион обеих профессиональных лиг. Игроки команды-победительницы, в частности, награждаются массивными кольцами с драгоценными камнями.

(обратно)

356

Мет — сокр. от метамфетамин.

(обратно)

357

Билли Джоэл (полн. имя Уильям Мартин Джоэл, р. 1949 г.) — американский автор-исполнитель песен и пианист, один из шести наиболее продаваемых артистов в США за всю историю страны.

(обратно)

358

Линия Мейсона-Диксона — граница, проведенная в 1763–1767 гг. английскими землемерами и астрономами Ч. Мейсоном и Дж. Диксоном для разрешения территориального спора между британскими колониями в Америке. До гражданской войны служила символической границей между свободными штатами Севера и рабовладельческими штатами Юга.

(обратно)

359

Папаша Варбакс — миллиардер, промышленник и филантроп, персонаж комикса и мюзикла «Сиротка Энни».

(обратно)

360

Старски и Хатч — персонажи комедийного боевика «Старски и Хатч», киноадаптации одноименного телесериала 1970-х гг.

(обратно)

361

Крупная сеть магазинов, в оригинале называются 7-Eleven.

(обратно)

362

1,82 м и 77,1 кг.

(обратно)

363

НФЛ — Национальная футбольная лига.

(обратно)

364

Пинбол — игровой автомат, т. н. электрический бильярд.

(обратно)

365

Квотербек и лайнбекер — термины, обозначающие определенные позиции игроков в американском футболе. Квотербек — лидер команды нападения, лайнбекер — защитник-универсал команды защиты.

(обратно)

366

Моджо — положительный настрой, особое расположение духа.

(обратно)

367

Декер имеет в виду так называемую «Бойню в школе «Коломбина»» (1999 г.), когда двое учеников старших классов убили двенадцать учеников и учителя, ранили еще около двадцати человек, а потом застрелились.

(обратно)

368

«Айрон баттерфлай» (англ. Iron Butterfly) — американская рок-группа, образовавшаяся в 1966 г. и исполняющая тяжелый эйсид-рок с элементами прогрессив-рока. Распалась в 1971 г., потом вновь собралась в 1974 г. и выступала до 2011 г. После смерти двух участников группы в 2012 г. собралась в новом составе в 2015 г.

(обратно)

369

ОКР — обсессивно-компульсивное расстройство.

(обратно)

370

На базе Корпуса морской пехоты США под Куантико, штат Вирджиния, находятся также Академия и Лаборатория ФБР.

(обратно)

371

Музыкальная комедия 1982 г. о певице Виктории, вынужденной притворяться мужчиной-трансвеститом.

(обратно)

372

Embarrass Township можно перевести как «Сконфуженный городок».

(обратно)

373

Маллард (англ. mallard) — утка-кряква. Дак (англ. duck) — утка.

(обратно)

374

Дейзи (англ. Daisy) — ромашка.

(обратно)

375

«Дева Мария» (англ. Virgin Mary) — безалкогольный коктейль, составленный из томатного и лимонного соков, табаско и уорчестерского соуса.

(обратно)

376

Распространенное прозвание Чикаго.

(обратно)

377

Название города (англ. Mercy) можно перевести как милосердие или сострадание. А можно и как счастье или удача.

(обратно)

378

В оригинале у автора фигурирует Россия; редакция сочла необходимым исправить эту несуразность.

(обратно)

379

Богарт имеет в виду Капитолийский холм в Вашингтоне. Иными словами, его бывшая жена — сотрудник аппарата Конгресса США.

(обратно)

380

Неофициальное название штата Техас.

(обратно)

381

«Джамбо» (популярная слоновья кличка) — прозвище самолета «Боинг-747».

(обратно)

382

Мышцы кора — важнейшие мышцы середины тела: косые мышцы, прямые мышцы живота, ягодичные мышцы, разгибатели спины, бицепсы бедер и множество других мышц, прилегающих к тазовым костям и бедрам.

(обратно)

383

Раннингбек — игрок, находящийся за линией нападения и получающий мяч от квотербека посредством как паса, так и вкладывания.

(обратно)

384

Кубок Хайсмана — трофей, присуждаемый лучшему игроку сезона в студенческом американском футболе.

(обратно)

385

Тейлбек — главный игрок в выносных комбинациях атакующей команды; также может ловить пасы (чаще всего короткие), выполняя роль последней надежды квотербека, если все остальные принимающие прикрыты.

(обратно)

386

Квотербек — игрок, получающий мяч от игрока центра, чтобы начать атакующую комбинацию; основной разыгрывающий. Занимает наиболее важное место в команде нападения.

(обратно)

387

Тэкл — один из блокирующих игроков линии защиты.

(обратно)

388

Американская народная песня «When The Saints Go Marching In», наиболее известна в исполнении Луи Армстронга.

(обратно)

389

Здесь и далее: обо всех событиях, произошедших с Амосом Декером, рассказывается в романе Д. Болдаччи «Абсолютная память».

(обратно)

390

Прозвище штата Пенсильвания.

(обратно)

391

Футбольный клуб «Техас Лонгхорнс» — «длиннорогие» (а также название породы крупного рогатого скота).

(обратно)

392

То есть «Конские каштаны» — пренебрежительное прозвище жителей штата Огайо.

(обратно)

393

Корнербек и Сэйфти — игроки защищающейся команды, не дающие ресиверам соперника поймать мяч и занести его в зачетную зону.

(обратно)

394

Драфт в спорте — процедура выбора профессиональными командами игроков, не имеющих активного контракта ни с одной командой в лиге.

(обратно)

395

Синестезия — нейрологический феномен, при котором раздражение в одной сенсорной или когнитивной системе ведет к автоматическому непроизвольному отклику в другой сенсорной системе.

(обратно)

396

Медбол (сокр. от англ. medicine ball, медицинский мяч) — спортивный снаряд, чаще всего круглый, сделанный из плотной резины с шершавой поверхностью и наполненный достаточно тяжелым материалом (песок, опилки, нетоксичный гель и т. п.).

(обратно)

397

Имеется в виду самая ранняя киноверсия приквела к «Рождественской песне» Ч. Диккенса, снятая в 1901 г. Уолтером Буфом; в ней Скруджу является призрак Марли.

(обратно)

398

Низшая лига, включавшая в основном колледжи Техаса и существовавшая с 1914 по 1996 г.

(обратно)

399

175 см.

(обратно)

400

По Фаренгейту, т. е. около 40 градусов по Цельсию.

(обратно)

401

ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство.

(обратно)

402

Прозвище Университета Миссисипи.

(обратно)

403

Эдвард Мур (Тед) Кеннеди (1932–2009) — сенатор США от штата Массачусетс на протяжении 46 с лишним лет (1962–2009), младший брат президента США Дж. Ф. Кеннеди и сенатора Р. Кеннеди.

(обратно)

404

Сеть ресторанов типа «гриль и бар».

(обратно)

405

Зрение 20 баллов по американской шкале соответствует стопроцентному.

(обратно)

406

И-эс-пи-эн (англ. ESPN) — название крупной американской кабельной спортивно-развлекательной сети.

(обратно)

407

Хабеас корпус — традиционная норма в английском и американском праве, в соответствии с которой любой задержанный человек (или другой человек от его имени) может подать прошение о выдаче постановления, имеющего силу судебного предписания, которым повелевается доставить задержанного человека (букв. тело, corpus) в суд вместе с доказательствами законности задержания. Фактически этим устанавливается презумпция незаконности задержания.

(обратно)

408

«Амос и Энди» — радио- и телевизионный ситком. Радиоверсия была популярна с 1928 по 1943 г. На телевидении выходил с 1943 по 1960 г., повторно показывали до 1966 г.

(обратно)

409

Рэй Льюис — американский футболист, лайнбекер команды НФЛ «Балтимор Рэйвенс».

(обратно)

410

То есть находился скорее на консервативных и даже реакционных позициях, нежели на демократических и прогрессивных.

(обратно)

411

Юрист, активист борьбы за гражданские права, впоследствии член Верховного суда США.

(обратно)

412

Кампанию по захвату города Саванна генералом Шерманом в ходе Гражданской войны США часто называют «маршем Шермана к морю».

(обратно)

413

Пренебрежительное прозвище членов Демократической партии прав штатов, консервативной фракции расистского толка в Демократической партии США (1948–1964), стоявшей за сохранение расовой сегрегации. Название происходит от Дикси — самоназвания общности южных штатов, входивших в Конфедерацию штатов Америки.

(обратно)

414

Линдон Бейнз Джонсон, 36-й президент США.

(обратно)

415

Более мелкий и юркий игрок, чем раннингбек, но исполняющий примерно ту же роль.

(обратно)

416

Синдром дефицита внимания.

(обратно)

417

Популярная марка жаровен.

(обратно)

418

Имеется в виду Капитолийский холм.

(обратно)

419

ОМП — оружие массового поражения.

(обратно)

420

«Штат конского каштана» — официальное прозвище штата Огайо, где в изобилии растут разнообразные виды этого дерева или кустарника. (Здесь и далее прим. переводчика.)

(обратно)

421

Национальная футбольная лига (НФЛ) — высшая лига в профессиональном американском футболе.

(обратно)

422

Агентство национальной безопасности (АНБ) — ведомство в составе Министерства обороны США; занимается безопасностью правительственной и военной связи и компьютерных систем, а также электронным наблюдением.

(обратно)

423

Здесь и далее: об этом рассказывается в романе Д. Болдаччи «Последняя миля».

(обратно)

424

Пейтон Уильямс Мэннинг (р. 1976 г.) — игрок в американский футбол, выступавший на позиции квотербека в Национальной футбольной лиге («Индианаполис Колтс», «Денвер Бронкос»); является одним из лучших игроков в своем амплуа за всю историю НФЛ.

(обратно)

425

Популярная торговая марка антидепрессанта (сертралина).

(обратно)

426

Садись в машину! (исп.).

(обратно)

427

Помощь не нужна! (исп.).

(обратно)

428

Не понимаю (исп.).

(обратно)

429

Уходите немедленно! Немедленно! (исп.).

(обратно)

430

До́ма (исп.).

(обратно)

431

Сыном (исп.).

(обратно)

432

…моего дома. Немедленно! (исп.).

(обратно)

433

«Убить пересмешника» — знаменитый роман американской писательницы Харпер Ли.

(обратно)

434

«Большое яблоко» — неофициальное прозвище Нью-Йорка.

(обратно)

435

Имеется в виду песня «Дама в красном» ирландского певца и композитора Криса де Бурга. В ней говорится о первой встрече автора песни со своей будущей женой, которая привлекла его внимание эффектным красным нарядом.

(обратно)

436

«Незнакомцы в поезде» — триллер А. Хичкока по одноименному роману П. Хайсмит. Два человека знакомятся в поезде и договариваются совершить два убийства — каждый устраняет того, кто мешает другому, и таким образом оба они остаются вне подозрений.

(обратно)

437

Приготовь раствор (исп.).

(обратно)

438

Веди его сюда (исп.).

(обратно)

439

Место для двоих (исп.).

(обратно)

440

Он федеральный агент (исп.).

(обратно)

441

Непереводимая игра слов: английское whistleblower — «осведомитель» — дословно означает «свистящий в свисток».

(обратно)

442

Английская идиома, означающая самую горячую и очевидную улику по делу.

(обратно)

443

«Правило Миранды» — юридическое требование в США, согласно которому задерживаемый по подозрению в том или ином преступлении должен быть уведомлен о своих правах до начала допроса.

(обратно)

444

Сюртэ — Главное управление национальной безопасности МВД Франции.

(обратно)

445

«Оксиконтин» — синтетический обезболивающий препарат, по своему действию сходный с морфием.

(обратно)

446

Кубок Хайсмана — трофей, присуждаемый лучшему игроку сезона в студенческом американском футболе.

(обратно)

447

Квотербек — игрок, получающий мяч от игрока центра, чтобы начать атакующую комбинацию; основной разыгрывающий. Занимает наиболее важное место в команде нападения.

(обратно)

448

Лига «Поп Уорнер» — лига американского футбола для мальчиков 7–15 лет.

(обратно)

449

«Коттон боул» (англ. «Хлопковая чаша») — футбольный стадион в Далласе, шт. Техас, где ежегодно в канун Нового года (до 2010) проходила встреча лучших университетских футбольных команд сезона.

(обратно)

450

«Огайо Бакайз» — название ряда команд (в т. ч. и по американскому футболу) Огайского государственного университета.

(обратно)

451

В Форт-Миде находится Центральное управление АНБ.

(обратно)

452

Редакция не несёт ответственности за представления автора о различных аспектах мировой политики в целом и российской политики в частности.

(обратно)

453

Соотв. 196 см и более 140 кг.

(обратно)

454

«Штат краеугольного камня» — прозвище штата Пенсильвания, которым тот обязан своему центральному положению среди первых тринадцати колоний в XVII в., составивших впоследствии США.

(обратно)

455

Фулфилмент-центр — предприятие, централизованно обслуживающее интернет-магазины. Берёт на себя хранение товаров, приём и выполнение заказов покупателей. Собственно интернет-магазину остаётся заниматься только рекламой своих товаров и вовремя пополнять их запасы на складе фулфилмент-центра. Судя по всему, прообразом ФЦ «Максус» в этой книге послужил такой гигант онлайн-торговли, как «Амазон».

(обратно)

456

Упомянутые события подробно описаны в романе Д. Болдаччи «Фикс».

(обратно)

457

НФЛ — Национальная футбольная лига — профессиональная лига американского футбола в США.

(обратно)

458

Опиоидный кризис — катастрофическое увеличение в США с начала 2000-х гг. числа наркозависимых во всех социальных группах и количества смертей от передозировки наркотиков, вызванное широким распространением в здравоохранении страны опиоидных обезболивающих средств. Официально признан общенациональным бедствием.

(обратно)

459

АДИС — автоматизированная дактилоскопическая информационная система, позволяющая быстро провести идентификацию личности по отпечаткам пальцев. В данном случае имелась в виду АДИС, подключенная только к базе данных с информацией о лицах, совершивших какие-либо правонарушения. Строго говоря, прочие базы тоже ее используют.

(обратно)

460

Оксиконтин — сильное обезболивающее средство на основе полусинтетического наркотика оксикодона (выпускается также под торговыми марками «Перкодон», «Перкоцет», «Тилокс», «Роксицет», «Эндоцет» и др., общее «уличное» название — «окси»). Фентанил — синтетический опиодный анальгетик, по воздействию на организм в 60 раз сильнее героина. Тоже используется как основа для обезболивающих средств, но в последнее время изрядно потеснил героин и в незаконном обороте наркотиков.

(обратно)

461

«Ржавый пояс» (англ. Rust Belt) — часть Среднего Запада и восточного побережья США, в котором с начала промышленной революции и до 1970-х годов были сосредоточены сталелитейное производство и другие отрасли американской тяжелой промышленности. В настоящее время действительно «ржавый»; яркий пример — Детройт, большинство предприятий которого давно заброшены. Не исключено, что одним из прототипов Бэронвилла стал город Янгстаун в Огайо, между Питтсбургом и Кливлендом — некогда воплощение «американской мечты», а ныне пришедший в полный упадок.

(обратно)

462

Наркан — средство первой помощи при наркотических отравлениях, блокатор опиоидных рецепторов мозга. Обычно выпускается в виде назального ингалятора. Название, увы, известное почти каждому американцу.

(обратно)

463

Филли — прозвище города Филадельфия; Темпл (Temple University) — название местного университета.

(обратно)

464

«Джей-Си Пенни» (J. C. Penney) — не так давно одна из крупнейших в США торговых сетей широкого профиля. В течение 2010–2018 гг. ликвидировала около двухсот своих розничных магазинов по всей стране, оставив без работы почти двадцать тысяч человек.

(обратно)

465

1 Пет. 2:18–9. Цитата приводится в синодальном переводе.

(обратно)

466

Питчер — в бейсболе основной игрок команды защиты, совершающий подачи.

(обратно)

467

«Питтсбургские сталевары» (англ. Pittsburgh Steelers) — профессиональный клуб американского футбола, старейшая и самая титулованная команда по этому виду спорта в США.

(обратно)

468

«Закон и порядок» (Law & Order, 1990–2010) — не так давно один из самых популярных полицейских телесериалов в США, показывающий не только «механику» расследования убийств детективами «убойного» отдела, но и прохождение раскрытых ими дел в суде.

(обратно)

469

«Велволайн» (англ. Valvoline) — одна из самых дешевых марок моторного масла в США.

(обратно)

470

Опиоидные анальгетики, в основном на базе оксикодона — из тех, что «на улице» называют «окси».

(обратно)

471

ХТЭ — хроническая травматическая энцефалопатия — заболевание, которое выражается в прогрессирующей дегенерации клеток головного мозга, вызванной регулярными травмами головы. Приводит к слабоумию, а нередко и к смерти. Профессиональное заболевание боксеров и игроков в американский футбол, не раз становившееся поводом для крупных судебных исков, в том числе коллективных.

(обратно)

472

УБН (англ. DEA, Drug Enforcement Administration) — Управление по борьбе с наркотиками, федеральное агентство в составе Министерства юстиции США.

(обратно)

473

РУМО (англ. DIA, Defense Intelligence Agency) — Разведывательное управление Министерства обороны США. С этой «фирмой» Декер и Джеймисон плотно контачили в предыдущем романе серии.

(обратно)

474

«Амос и Энди» (англ. «Amos ‘n' Andy») — старинный «долгоиграющий» (1928–1960 гг.) радио- и телевизионный комедийный сериал.

(обратно)

475

«Киванис» (англ. Kiwanis) — международная общественная организация, цели и задачи которой сформулированы довольно туманно (нечто вроде: «способствование деловой активности во имя борьбы с бедностью»). В числе прочего занимается благотворительностью.

(обратно)

476

Миз — госпожа; нейтральное обращение к женщине в англоязычных странах. Ставится перед фамилией женщины — как замужней, так и незамужней.

(обратно)

477

Эбенезер Скрудж — персонаж повести Ч. Диккенса «Рождественская песнь в прозе», а также многочисленных фильмов, поставленных по этому литературному произведению. Один из самых знаменитых скупердяев в истории мировой литературы.

(обратно)

478

«Храбрецы» — имеется в виду известный профессиональный бейсбольный клуб Atlanta Braves («Храбрецы из Атланты»).

(обратно)

479

Крэк — кокаин в виде гранул, предназначенных для курения. Получил название из-за характерного потрескивания, которое издает при горении.

(обратно)

480

Э. Б. Уайт (1899–1985) — американский писатель, публицист, эссеист, литературный стилист. Большинству американских читателей известен прежде всего как автор детской книжки «Паутина Шарлотты».

(обратно)

481

«Своя игра» — под таким названием у нас в стране известна американская телевизионная викторина Jeopardy! (что-то вроде «Рискни!»).

(обратно)

482

Квотербек — основной игрок нападения в американском футболе, выстраивающий атакующую тактику команды; плеймейкер, диспетчер, распасовщик.

(обратно)

483

Меа кульпа (лат. mea culpa) — «моя вина», изначально формула покаяния и исповеди в религиозном обряде католиков с XI в.

(обратно)

484

Раз в два года в США проводятся выборы в Палату представителей и перевыборы одной трети состава Сената (при шестилетнем сроке полномочий сенатора); раз в четыре года американцы выбирают президента.

(обратно)

485

Большое Яблоко — прозвище Нью-Йорка.

(обратно)

486

Орсон Уэллс (1915–1985) — американский кинорежиссер, актер, сценарист. Работал в театре, на радио и в кино. Самая, пожалуй, известная его кинокартина — «Гражданин Кейн» (1941). А упомянутый Синди радиотеатр «Меркурий» отличился в 1938 г. тем, что вызвал грандиозную панику среди радиослушателей — постановку «Войны миров» по роману Герберта Уэллса многие приняли за прямой репортаж и бросились спасаться в поля.

(обратно)

487

«Город братской любви» — прозвище Филадельфии (собственно, это перевод названия города с греческого).

(обратно)

488

Шарлотт (Charlotte Douglas International Airport) — международный аэропорт в городе Шарлотт, Северная Каролина, крупный пересадочный авиаузел.

(обратно)

489

ХОБЛ — хроническая обструктивная болезнь легких, проявляется в первую очередь в затрудненном дыхании.

(обратно)

490

«Бобкэт» (англ. Bobcat) — компактный строительный автопогрузчик, оборудованный землеройным ковшом.

(обратно)

491

Бель-Эйр — один из самых шикарных районов Лос-Анджелеса, обиталище звезд шоу-бизнеса и миллионеров.

(обратно)

492

Непонятно, какие тонны автор имел в виду. Настольный пресс производительностью 6000 таблеток в час весит порядка 40–50 кг и развивает давление более 5 тонн. Предлагается на множестве сайтов в Интернете, пресс-насадки с кроликами, звездочками и прочими символами, которыми подпольные «фармацевты» любят украшать свою продукцию — в комплекте.

(обратно)

493

«Пи-си-пи» (он же «ангельская пыль») — фенциклидин, сильный галлюциногенный наркотик.

(обратно)

494

В Пенсильвании приговорённых к смерти преступников казнят посредством смертельной инъекции — вернее, казнили. Очередной мораторий на смертную казнь ввели здесь в 2015 г. (смертные приговоры по-прежнему выносятся, но не приводятся в исполнение), однако даже после снятия в 1976 г. предыдущего моратория в штате реально казнили всего троих — особо отпетых. Роман вышел в свет в 2018 г., так что автор, очевидно, ориентировался на свой родной штат Вирджиния, где смертная казнь по-прежнему в ходу — правда, на электрическом стуле.

(обратно)

495

Индустриальный район на северо-востоке США, пришедший в упадок после переноса производств в страны третьего мира, начавшегося в 1970-е.

(обратно)

496

Отсылка к событиям романа Болдаччи «Падшие».

(обратно)

497

Главный учебный центр ФБР.

(обратно)

498

Выдающиеся способности по запоминанию и воспроизведению информации; ср. название первого романа Болдаччи об Амосе Декере, «Абсолютная память».

(обратно)

499

Национальная футбольная лига.

(обратно)

500

Постоянное наложение на один вид ощущений других видов ощущений, в норме никак с ним не связанных; самый распространенный пример — стойкие ассоциации объектов и понятий с разными цветами и оттенками, которыми сами они не обладают и не могут обладать.

(обратно)

501

В бейсболе и его разновидностях — отдельный период матча.

(обратно)

502

Самовольно занятое помещение.

(обратно)

503

Имеется в виду знаменитое дело: в 1995 г. актер и бывший игрок Национальной футбольной лиги О. Джей Симпсон несмотря на наличие множества улик был оправдан уголовным судом по обвинению в убийстве своей бывшей жены Николь и ее друга Рона Голдмана; в дальнейшем Симпсон проиграл гражданский суд по тем же обвинениям.

(обратно)

504

Вид итальянского игристого вина.

(обратно)

505

Фрэнк Моррисон (Микки) Спиллейн (1918–2006) — один из известнейших американских авторов в жанре «крутого детектива», создатель образа частного детектива Майка Хаммера.

(обратно)

506

Список крупнейших компаний США по версии журнала «Fortune».

(обратно)

507

Неофициальное наименование трех крупнейших автокомпаний, связанных с Детройтом: «Дженерал Моторс», «Форд» и «Фиат Крайслер».

(обратно)

508

«Беглец» — американский телесериал (1963–1967 гг.), в котором главный герой скрывается после осуждения за убийство жены, которого он не совершал.

(обратно)

509

Natty — изящный, элегантный (англ.).

(обратно)

510

Первая поправка Конституции США, обеспечивающая гражданские свободы, в т. ч. свободу слова.

(обратно)

511

Правило Миранды — юридическое требование уведомлять о правах при задержании и убеждаться, что задержанный понимает сказанное.

(обратно)

512

Игра слов; принцип Питера — правило, выдвинутое канадским работником образования Лоуренсом Питером и гласящее, что в системах, где главенствует иерархическая система подчинения, каждый нацелен добраться до такого уровня, где он будет наиболее некомпетентен (одновременно обладая большей властью, чем на тех уровнях, где был в той или иной степени компетентным).

(обратно)

513

Награда, вручаемая лучшему игроку в американский футбол среди студентов.

(обратно)

514

События описываются в романе Болдаччи «Последняя миля».

(обратно)

515

Обыгрывается знаменитая фраза (девиз дома Старков) из фэнтэзи-эпопеи Дж. Р. Р. Мартина «Песнь льда и пламени» и снятого на ее основе сериала «Игра престолов».

(обратно)

516

Марка оружия.

(обратно)

517

«C.S.I.: Место преступления» — пакет телесериалов о работе сотрудников криминалистической службы.

(обратно)

518

В американском футболе основной разыгрывающий — лидер команды нападения; эти игроки в основном и завоевывают кубок. Марс играл на позиции раннингбека, игрока, чья задача покрыть, не теряя мяча, полученного от квотербека, как можно большее расстояние при прорыве сквозь линию защиты противника.

(обратно)

519

Праздник в ряде стран, отмечается в основном 12 октября, в США — во второй понедельник октября.

(обратно)

520

Марка шотландского виски.

(обратно)

521

Люксовая мраморная говядина.

(обратно)

522

Моцарелла с томатами и базиликом.

(обратно)

523

Вафельные трубочки с начинкой.

(обратно)

524

Cэндвич на ржаном хлебе с солониной, сыром, кислой капустой и смесью соусов, известной как «русская заправка».

(обратно)

525

«Моя прекрасная леди» (1964 г.) — музыкальный фильм, основанный на пьесе Б. Шоу «Пигмалион». Главный герой-лингвист (роль Рекса Харрисона) заключает пари, что сможет обучить безграмотную цветочницу Элизу (Хепберн) великосветским манерам и выдать ее за настоящую леди.

(обратно)

526

Комитет информации (при Совете министров, затем при Министерстве иностранных дел) — название советской службы внешней разведки в 1947–1951 гг.

(обратно)

527

Контрснайперы — специалисты, в чью задачу входит препятствование снайперам.

(обратно)

528

Четвертая поправка Конституции США запрещает необоснованные обыски и задержания.

(обратно)

529

Тэкл и гард — позиции игроков, в задачи которых входит блокировка игроков соперника и создание брешей в его обороне.

(обратно)

530

Тайт-энды, как и тэклы с гардами, противодействуют игрокам соперника, но, в отличие от них, могут при этом принимать мяч.

(обратно)

531

Дефенсив-энд — крайний защитник в первой линии обороны.

(обратно)

532

Корнербек — игрок команды обороны, задачи которого — следить за передачами противника и препятствовать им, а также останавливать игроков нападения.

(обратно)

533

Сэйфти — игроки последней линии обороны.

(обратно)

534

Лайнбекер — игрок средней линии обороны.

(обратно)

535

Оливер Стоун — американский кинорежиссер. Премия «Оскар» за кинофильм «Взвод».

(обратно)

536

Фрэнсис Скотт Ки (1779–1843) — композитор, автор патриотических песен и слов песни «Звездно-полосатое знамя», ставшей в 1931 г. национальным гимном США.

(обратно)

537

Клайд Толсон — заместитель Гувера; подозревался в гомосексуальной связи со своим шефом.

(обратно)

538

Дженнифер Лопес.

(обратно)

539

Федаин — жертвующий собой (араб.).

(обратно)

540

Чемпионы Олимпийских игр по плаванию.

(обратно)

541

Иисус Христос — Jesus Christ (J. С).

(обратно)

542

Известные телевизионные обозреватели.

(обратно)

543

Японское растение

(обратно)

544

Сигрейвз, естественно, имеет в виду английскую аббревиатуру ЦРУ — CIA.

(обратно)

545

Английскому слову headset соответствует русское «гарнитура».

(обратно)

546

Обиходное название Сан-Франциско.

(обратно)

547

«Десятицентовые романы» — дешевые, стоимостью десять центов, издания в бумажной обложке, выпуск которых был начат в 1860 г. типографией «Ирвин Бидл энд К°».

(обратно)

548

Самое первое издание сборника пьес У. Шекспира, выпущенное в 1623 г.

(обратно)

549

Печатное издание, выпущенное в Европе с момента изобретения книгопечатания (сер. XV в.) и до 1 января 1501 г. (от лат. incunabula — колыбель).

(обратно)

550

Одна из первых английских колоний в Северной Америке: основана в 1630 г. на Атлантическом побережье (залив Массачусетс).

(обратно)

551

От англ. past-posting: past — «после»; posting — «на скачках» — прохождение лошадей мимо финишного столба (post). Шулерская операция, заключающаяся в том, чтобы изменить свою ставку после того, как шарик рулетки уже упал в гнездо. Более подробные объяснения следуют ниже.

(обратно)

552

Сайт, дающий полную информацию обо всех президентах США (англ. POTUS — Presidents Of The United States).

(обратно)

553

Тайная операция спецслужб США в 80-х гг. прошлого века, заключавшаяся в незаконных поставках оружия Ирану (в тот период проводившему жесткую антиамериканскую политику) с целью получить средства для поддержки контрреволюционных сил («контрас») в Никарагуа, пытавшихся свергнуть революционное правительство сандинистов.

(обратно)

554

Диверсионное спецподразделение ВМФ США, состоящее из десантников и боевых пловцов, способных попадать в нужную точку из-под воды и прыгать с парашютом.

(обратно)

555

Персонаж старой английской легенды о леди Годиве. Эта благородная дама просила своего мужа, учредившего новые, высокие налоги для города Ковентри, снизить тяжкое для жителей бремя, на что тот согласился при условии, что леди Годива проедет по городу на коне совершенно обнаженной. Леди выполнила это условие, а все жители отвернулись или закрыли окна ставнями. Лишь один из них, по имени Том, подсматривал в щелку, за что и был наказан — он ослеп, но все равно получил позорное прозвище Подглядывающий Том.

(обратно)

556

СВАТ (англ. SWAT — Special Weapons and Tactics) — специальные подразделения некоторых правоохранительных агентств США, подготовленные и оснащенные особым снаряжением, оружием и штурмовыми средствами для действий в особо опасных ситуациях, например, при освобождении заложников.

(обратно)

557

В некоторых странах, в том числе в США, проба золота ставится в каратах. Металлы стопроцентной чистоты соответствуют 24 каратам.

(обратно)

558

Отрывок из поэмы Альфреда Теннисона «Бригада легкой кавалерии», посвященной самоубийственной атаке английской бригады в бою под Балаклавой во время Крымской войны 1853–1856 гг., в которой из шестисот кавалеристов в живых осталось всего семнадцать человек.

(обратно)

559

Олдрич Эймс — сотрудник отдела контрразведки ЦРУ. В 1994 г. разоблачен как шпион, завербованный КГБ; осужден на пожизненное тюремное заключение.

(обратно)

560

Джон Кокрэн — известный американский журналист.

(обратно)

561

Мэдисон Джеймс (1751–1836) — один из авторов конституции США, участник войны за независимость от Англии, четвертый президент США в 1809–1817 гг.

(обратно)

562

В покере: комбинация карт на руках одного из игроков, в которой есть «пара» и «тройка» — например, два валета и три восьмерки.

(обратно)

563

— 56 кв. м.

(обратно)

564

То есть 2, 3 или 12, которые являются заведомо проигрышными. Семерка и одиннадцать являются заведомо выигрышными при первом броске и именуются «идиот». Остальные очки (4, 5, 6, 8,9 и 10) считаются «своими», и метатель должен их побить (или как минимум не проиграть).

(обратно)

565

Автор дает понять, что мальчик пошел на серьёзный риск, желая помочь своей команде. Поскольку мяч летел вне т. н. страйк — зоны (которая проходит примерно от колен до подмышек), Патрик мог бы вообще на него не реагировать, и в этом случае его команда автоматически получила бы еще одно очко. Он же поступил наоборот, но ошибся при отбиве — и был наказан штрафом.

(обратно)

566

Название военной доктрины США, разработанной в 1996 году в связи с окончанием эпохи «холодной войны». Применена в 2003-м при вторжении в Ирак.

(обратно)

567

Самое старое здание комплекса Библиотеки конгресса.

(обратно)

568

«Амтрак» — американская железнодорожная компания; все пассажирские поезда имеют имена собственные.

(обратно)

569

Ураган «Катрина» (август 2005 г.) — самый разрушительный ураган в истории США.

(обратно)

570

Маклин — город в штате Виргиния (США).

(обратно)

571

Белтвэй — окружная шоссейная дорога вокруг столицы США; построена в 1964 г.

(обратно)

572

Открытый лимузин, в котором 22.11.1963 г. был убит тридцать пятый президент США Джон Фитцджеральд Кеннеди (1917–1963); выставлен в музее Генри Форда и продаже не подлежит.

(обратно)

573

Во время Гражданской войны в США (1861–1865) Виргиния входила в состав Конфедерации южных штатов.

(обратно)

574

Энди Гриффит (род. 1926 г.) — американский актер, режиссер, сценарист. Мэйберри — название тихого городка, где проходит действие телесериала «Шоу Энди Гриффита» (1960–1967).

(обратно)

575

Здесь — до Гражданской войны в США (1861–1865).

(обратно)

576

Так называют в Ираке владения бывшего правителя Саддама Хусейна и некоторых высших чиновников.

(обратно)

577

Крэк — кокаин, предназначенный для курения.

(обратно)

578

Полное название — Вашингтонский национальный аэропорт имени Рональда Рейгана. Один из двух аэропортов г. Вашингтона (находится в штате Виргиния).

(обратно)

579

«Злая» (англ. Wicked) — мюзикл Стивена Шварца.

(обратно)

580

Тикрит — город на севере Ирака. Известен как родина Саддама Хусейна (1937–2006).

(обратно)

581

Фонз — Артур Фонзарелли, герой популярного телесериала «Счастливые дни».

(обратно)

582

Знаменитый американский гонщик.

(обратно)

583

В 1982 г. в США произошло восемь случаев отравления со смертельным исходом, вызванного тем, что некий злоумышленник подложил в капсулы тайленола цианистый калий.

(обратно)

584

Герой одноименной кинокомедии (США, 1999 г.).

(обратно)

585

Ричард Ли Петти, по прозвищу Король (род. 1937 г.), — известный американский гонщик, семикратный чемпион серии НАСКАР. В общей сложности выиграл 200 гонок серии, установив десятки разнообразных рекордов и достижений.

(обратно)

586

Чарльз Миллз Мэнсон (род. 1934 г.) — лидер коммуны «Семья», члены которой в 1969 г. совершили ряд жестоких убийств, в том числе киноактрисы Шэрон Тейт. За совершенные преступления Чарльз Мэнсон был приговорен к смертной казни, замененной на пожизненное заключение.

(обратно)

587

Первая поправка к Конституции США гарантирует гражданские свободы, в том числе свободу слова и печати.

(обратно)

588

Вторая поправка к Конституции США гарантирует право народа хранить и носить оружие.

(обратно)

589

Управление по борьбе с наркотиками.

(обратно)

590

Стол «Резолют» — изготовлен в 1880 г. из древесины британского барка «Резолют» и подарен правительством Великобритании президенту США Резерфорду Хейзу.

(обратно)

Оглавление

Абсолютная власть (роман)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Эпилог

Шон Кинг и Мишель Максвелл (цикл)

  Доля секунды (роман)

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Эпилог

  Игра по расписанию (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

    Глава 77

    Глава 78

    Глава 79

    Глава 80

    Глава 81

    Глава 82

    Глава 83

    Глава 84

    Глава 85

    Глава 86

    Глава 87

    Глава 88

    Глава 89

    Глава 90

    Глава 91

    Глава 92

    Глава 93

    Глава 94

    Глава 95

    Глава 96

    Глава 97

    Глава 98

    Глава 99

    Глава 100

    Глава 101

Уилл Роби (цикл)

  Невиновен[54] (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Знаки (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

    Глава 77

    Глава 78

    Глава 79

    Глава 80

    Глава 81

    Глава 82

    Глава 83

    Глава 84

    Глава 85

До последнего (роман)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 17

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

Победитель (роман)

  Часть I

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

  Часть II

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

Рождественский экспресс (роман)

  Предисловие

  Часть I. «Кэпитол Лимитед», Вашингтон — Чикаго

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

  Часть II. «Саутвест Чиф», Чикаго — Лос-Анджелес

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

Синяя кровь (роман)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Глава 60

  Глава 61

  Глава 62

  Глава 63

  Глава 64

  Глава 65

  Глава 66

  Глава 67

  Глава 68

  Глава 69

  Глава 70

  Глава 71

  Глава 72

  Глава 73

  Глава 74

  Глава 75

  Глава 76

  Глава 77

  Глава 78

  Глава 79

  Глава 80

  Глава 81

  Глава 82

  Глава 83

  Глава 84

  Глава 85

  Глава 86

  Глава 87

  Глава 88

  Глава 89

  Глава 90

  Глава 91

  Глава 92

  Глава 93

  Глава 94

  Глава 95

  Глава 96

  Глава 97

  Глава 98

  Глава 99

  Глава 100

  Глава 101

  Глава 102

  Глава 103

  Глава 104

  Глава 105

  Глава 106

  Глава 107

  Глава 108

  Глава 109

  Глава 110

  Глава 111

  Глава 112

  Глава 113

  Глава 114

Спасти фейт (роман)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

Судный день (роман)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

Тотальный контроль (роман)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Примечание автора

Чистая правда (роман)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Глава 60

  Глава 61

  Глава 62

Этли Пайн (цикл)

  Где моя сестра? (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

  Минута до полуночи (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

Амос Декер (цикл)

  Абсолютная память (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

  Последняя миля (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

  Фикс (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

    Глава 77

    Глава 78

    Глава 79

    Глава 80

    Глава 81

  Падшие (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

  Искупление (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

    Глава 77

    Глава 78

    Глава 79

    Глава 80

    Глава 81

    Глава 82

Верблюжий клуб (цикл)

  Верблюжий клуб (роман)

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    href=#t1371> Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

  Коллекционеры (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

  Холодный, как камень (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

    Глава 77

    Глава 78

    Глава 79

    Глава 80

    Глава 81

    Глава 82

    Глава 83

    Глава 84

    Глава 85

    Глава 86

    Глава 87

    Глава 88

    Глава 89

    Глава 90

    Глава 91

    Глава 92

    Глава 93

    Глава 94

    Глава 95

    Глава 96

    Глава 97

    Глава 98

    Глава 99

  Божественное правосудие (роман)

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

    Глава 58

    Глава 59

    Глава 60

    Глава 61

    Глава 62

    Глава 63

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68

    Глава 69

    Глава 70

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

    Глава 77

    Глава 78

    Глава 79

    Глава 80

    Глава 81

    Глава 82

    Глава 83

О книге

*** Примечания ***